Аннотация: Вынужденный жениться на юной Анне Стюарт, Доминик Сент-Джордж покинул ее на следующее же утро. Он вернулся через четыре года, и с этого момента в жизни Анны происходят странные, необъяснимые события…
 Доминик клянется в своей любви, но сможет ли Анна поверить мужу, сможет ли забыть о прошлом?


---------------------------------------------


 Бренда Джойс
 Скандальный брак


  Эта книга посвящается Роберте Сталберг и Джуди 0'Брайен, 
  моим прекрасным новым друзьям, неизмеримо обогатившим мою жизнь. 
  Я дорожу вашей дружбой. Спасибо за все. 



 Пролог


  Эссекс, Англия, 1852 год 
 «…Господи, я еще так молода, и меня наверняка ждут впереди не только радости, будут и суровые испытания, и разочарования, и мелкие обиды, и боль… Но сегодняшний день все равно останется самым несчастливым в моей жизни!»
 Эта мысль неотступно преследовала Анну, доводя ее почти до изнеможения.
 Словно сквозь туман Анна видела, как ее кузина Фелисити надевает платье, сшитое специально к помолвке, и изо всех сил старалась не слушать счастливую болтовню, которой та сопровождала сей торжественный процесс. Официально об этой ненавистной для Анны помолвке Фелисити с виконтом Лионзом объявят лишь сегодня вечером, но во всем графстве и доброй половине Лондона уже вовсю обсуждали эту новость. Больше всего на свете Анне хотелось вообще ничего не знать и находиться сейчас где угодно, только не в спальне своей кузины. Анна попросила разрешения уйти к себе в комнату, маленькую, невзрачную комнату, которую она ненавидела, но тетя Эдна не позволила, сказав, что в такой важный для Фелисити день полезна любая помощь.
 На самом деле никакой помощи Анны не требовалось, потому что служанка-француженка со всем прекрасно управлялась сама. Талию Фелисити затянули так туго, что она стала на два дюйма уже. Анна никогда не завидовала Фелисити, но сейчас, глядя на ее полную грудь и округлые бедра, она почти ненавидела свою красивую, женственную кузину. Анна никогда не считала себя привлекательной, но сегодня ей казалось, что она просто уродина…
 А Фелисити все продолжала щебетать. Какое же это мученье! Анна прикрыла глаза. Фелисити не подозревала, что каждое ее счастливое слово — будто нож в сердце кузины. Анна любила Доминика Сент-Джорджа. Любила с тех пор, как себя помнила. Она даже не пыталась скрывать своих чувств, но ни тетя, ни дядя, ни кузина — никто не принимал их всерьез: все лишь снисходительно улыбались, а иногда и открыто потешались над уверенностью Анны в том, что однажды Дом не только заметит ее, но и женится на ней. Может статься, так и случилось бы, если 6 она, а не ее кузина упала с лошади и свалилась прямо к его ногам, с тоской думала Анна. Да, да, он бы сейчас на Фелисити даже и не взглянул!..
 Анне казалось, что ее сердце вот-вот разорвется. А кузина, любуясь на себя в зеркало, не переставала болтать, превознося красоту и богатство Дома Сент-Джорджа. Хоть бы она наконец прекратила!
 — О мама, — в сотый раз воскликнула Фелисити, — я так счастлива!
 — Нормальное состояние для девушки, отхватившей такого мужчину, — трезво, без обиняков ответила Эдна Коллинз, — Слава Богу, герцог и маркиз вызвали его домой и велели жениться, иначе, вполне возможно, нам пришлось бы праздновать твою помолвку с лордом Гарольдом Ридом.
 Фелисити была младшим ребенком Эдны и к тому же единственная дочь в семье. Ее впервые вывезли в свет четыре года назад; с тех пор она получила дюжину предложений руки и сердца, но отвергла все. Анна была свидетелем бесконечных семейных споров о том, кто же наконец должен стать спутником жизни Фелисити; несмотря на множество разногласий, все стороны сходились в одном: она должна выйти замуж в нынешнем году. И вот, когда после долгих пререканий было решено, что следует принять предложение лорда Рида, немолодого, но очень богатого барона, за Фелисити начал ухаживать Доминик, и все планы оказались моментально забытыми..
 Анна проглотила подступивший к горлу комок. Она еще не выезжала в свет. И не потому, что ей только семнадцать, и даже не потому, что тетя и дядя никогда не стали бы тратить на это деньги. Просто Анна слишком сильно любила Дома, чтобы искать другого мужа.
 Лучше она до конца своих дней останется старой девой, но будет продолжать любить Доминика. Вечно. Даже несмотря на то, что он муж ее кузины… Анна быстро смахнула выступившие на глазах слезы, опасаясь, что Эдна или Фелисити заметят, как она расстроена.
 Служанка-француженка с сочувственной улыбкой взглянула на девушку.
 Эдна, занятая дочерью, не обратила внимания на состояние Анны.
 — Веди себя как подобает и будь хорошей женой, и ты ни о чем не пожалеешь. Примирись со всеми его привычками, хорошими и плохими, — наставляла она Фелисити.
 Но белокурая голубоглазая красавица только рассмеялась в ответ.
 — Мне известно, какая репутация у Дома СентДжорджа, мама. Я знаю, что у него были самые красивые женщины в мире, но знаю и то, что своих скаковых лошадей он ценит гораздо выше. Не надо считать меня дурочкой. Как должна вести себя леди, я усвоила с детства, но не стану неукоснительно соблюдать все правила. Я не позволю Дому сбежать к любовнице сразу после брачной ночи. И не позволю, чтобы он любил своих лошадей больше, чем меня!
 Эдна громко хмыкнула, что, по-видимому, должно было означать одобрение.
 — Но если он все же сохранит любовницу или отдаст предпочтение лошадям, тебе лучше сделать вид, что ты ничего не замечаешь.
 — Как бы там ни было, я собираюсь приручить жестокосердного виконта Лионза! — Фелисити засмеялась, но в глазах ее вспыхнули хищные огоньки. — Мне ведь не следует забывать, что однажды я стану маркизой Уэверли, а потом герцогиней Рутерфорд! Не так ли?
 Анна больше не могла выносить все это. Мысленно она представила себе Дома, с золотисто-каштановыми волосами, смуглой кожей. Дома, тепло улыбающегося Фелисити, отчего ямочка на его правой щеке становилась глубже. Анна покачнулась и, спотыкаясь о ворс огромного персидского ковра, на ходу метнув яростный взгляд на пенящуюся кружевами белоснежную кровать, бросилась к дубовой двери.
 — Куда это ты собралась? — резко окликнула ее Эдна. — Вернись сейчас же!
 Впервые в жизни Анна не выполнила приказания своей ненавистной тети. Стараясь сохранить остатки гордости, она выбежала из комнаты.
 Анна одиноко стояла у стены в бальной зале Уэверли Холл — главной резиденции маркиза Уэверли Филипа Сент-Джорджа, отца Доминика. Ее взгляд был прикован к другому концу залы, где у входа расположилось семейство Сент-Джорджей вместе с ее тетей, дядей и кузиной. Но она видела только одного Дома.
 Черный фрак, черные брюки с атласной полосой по шву, в манжетах белоснежной рубашки — запонки с сапфирами, сверкающими в ярком свете пяти огромных люстр… О, он выглядел просто великолепно. Дом был самым красивым мужчиной, которого когда-либо встречала Анна. Пожалуй, черты его лица были даже чересчур правильными, но главную привлекательность придавало ему необычное сочетание красок: смуглая кожа, глаза цвета топаза и густые, золотисто-каштановые волосы. Но Анна, как завороженная, смотрела только в его глаза. Прекрасные, гипнотизирующие, намекающие на какую-то тайну, а может быть, трагедию, они словно звали ее, как голос сирен манил моряков в море. И… это были глаза одинокого мужчины…
 Сейчас он стоял рядом с Фелисити, которая в бледно-голубом вечернем платье выглядела восхитительной и желанной. Гости подходили поздравить жениха и невесту, и Дом сдержанно кивал головой.
 А Фелисити сияла, смеялась и цепко держала его под руку. Анна никогда раньше не видела, чтобы кузина вела себя так откровенно. Доминик был к ней неизменно внимателен, хотя казалось, что вечер его несколько утомляет.
 Их взгляды неожиданно встретились, и Дом быстро отвел глаза.
 Анна вздрогнула. Происходило что-то странное. Уже не в первый раз за этот вечер их взгляды вот так, как сейчас, внезапно и необъяснимо скрещивались. Несомненно. сегодня он наконец заметил ее, но Анна не могла понять почему. Ее щеки были бледны, лицо безжизненно, глаза и кончик носа опухли и покраснели. Она надела какое-то девчоночье платье цвета темной морской волны, которое раньше носила Фелисити. Анна считала, что даже этот цвет для нее сегодня недостаточно мрачен: ей хотелось быть с ног до головы в черном.
 Дом слегка повернул голову и опять посмотрел в противоположный конец бальной залы прямо на Анну.
 Она не отвела взгляд и даже чуть вскинула подбородок. Дом отвернулся и, продолжая беседовать со священником, обнял Фелисити.
 Наступил торжественный момент: объявление о помолвке. Дом надел на палец Фелисити великолепное кольцо с сапфиром в восемь карат, окруженным бриллиантами, и поцеловал в щеку. Гости радостно загудели и зааплодировали.
 Прижимаясь чрезмерно открытой грудью к руке жениха, Фелисити что-то прошептала ему на ухо, для чего Дому пришлось слегка наклониться. Он не сделал попытки отстраниться, а другая его рука все еще покоилась на талии Фелисити. Они были идеальной парой. Анна резко повернулась и столкнулась с высоким мужчиной.
 — О, здравствуй, Анна, — сказал герцог Рутерфорд, поддержав девушку; на его правой руке сверкнуло рубиновое кольцо с печаткой. — Почему ты не стоишь вместе с нашими семьями и не встречаешь гостей?
 Она снизу вверх растерянно смотрела на герцога, перед которым всегда робела, — ведь он был одним из самых состоятельных, благородных и влиятельных людей в королевстве.
 Анна судорожно сглотнула.
 — Я… — Она лихорадочно подбирала слова. — Я не очень хорошо себя чувствую.
 — Вижу. — Его красивые глаза светились добротой. — Тебе чем-нибудь помочь?
 Анна снова украдкой посмотрела в сторону Доминика и Фелисити. Дом молчал, а Фелисити болтала с кем-то из местных дворян.
 — Нет.
 Герцог проследил за ее взглядом.
 — Эта пара красиво смотрится. Жаль только, что они не подходят друг другу.
 Глаза Анны округлились. Уж не ослышалась ли она?
 — Вы… не одобряете их выбор?
 — Я счастлив, что мой внук наконец женится. А Коллинзы — прекрасная семья, в их жилах течет еще более голубая кровь, чем в наших, и они гораздо более состоятельны, чем многие из нашего окружения. Как я могу этого не одобрять? Дело не в этом. Дом упрям. Я попытался внушить ему, что Фелисити не сделает его счастливым, но он не стал меня слушать.
 Анна внимательно посмотрела на герцога. Как он проницателен!
 — Но… она ведь так красива.
 — Красота — это свойство глаз того, кто смотрит, моя дорогая. Анна, ты слишком бледна. Может, тебе лучше выйти на свежий воздух?
 — Да, наверное, вы правы, -ответила она, бросив на герцога благодарный взгляд. — Извините меня, ваша светлость. — С этими словами Анна отвернулась и, стараясь не смотреть на гостей, направилась через бальную залу к выходу. Она спиной чувствовала на себе взгляд Дома; впрочем, ей это наверняка только показалось.
 Анна была уже возле распахнутых стеклянных дверей, ведущих на террасу и в сад, когда Подбежал слуга и сунул ей в руку сложенный лист бумаги. Анна подождала, пока .слуга отойдет, и, сгорая от любопытства, вышла на террасу; сердце ее замерло, словно готовое вот-вот остановиться.
 Записка была от Дома. Он просил Анну встретиться с ним в саду.
 Она не могла в это поверить. Может быть, кто-то подшутил над ней?
 Стояла теплая и душная ночь. Скорее всего будет дождь, но пока на небе ярко светили тысячи звезд и сверкал полумесяц. Анна быстро пересекла выложенную плиткой террасу, прошла мимо белого мраморного фонтана и скрылась за домом. В саду, наполненном пьянящим ароматом лилий и глициний, она остановилась. Что Доминику нужно от нее, чего он хочет? Ведь он помолвлен с Фелисити, зачем же ему понадобилось свидание с ней, Анной?
 Задумавшись, она не заметила, сколько времени неподвижно простояла в тени огромных древних дубов. Анна чувствовала себя почти такой же несчастной и беспомощной, как в тот день, когда узнала о смерти отца. Теплый летний воздух ласкал влажные от слез щеки…
 Внезапно она почувствовала на себе чей-то взгляд и медленно повернулась. На каменных ступенях террасы неясно вырисовывалась фигура Доминика.
 — Д-дом?
 Он стоял, не шевелясь, и смотрел на нее.
 У Анны бешено заколотилось сердце. Значит, это была не шутка…
 — Д-дом? — снова недоверчиво повторила она.
 Что-то выпало у него из рук, какой-то белый комок. «Наверно, носовой платок», — подумала Анна, не в силах сдвинуться с места.
 Дом подошел и остановился перед ней. Лицо его было сурово. Анне показалось, что ее тело качнулось ему навстречу.
 Дом смотрел на нее так, словно видел насквозь.
 — Анна?
 Он никогда раньше не называл ее по имени. Анна не могла вымолвить ни слова. Она вся дрожала. Что он хочет от нее?
 — Что-нибудь случилось, Анна?
 — Ничего. Просто я… хотела уйти. Его взгляд стал мягче.
 — Ты на званом вечере. — Он смотрел ей прямо в лицо. — А вечера должны доставлять удовольствие. Она закусила губу.
 — Только не этот. Он смотрел на ее рот.
 — Да, полагаю, что не этот… во всяком случае, не тебе.
 Анна похолодела. Неужели он знает? Он угадал ее мысли? Как он узнал, что она любит его? Нет, нет, это плод ее фантазии.
 — Я… я хотела бы поздравить вас, — пролепетала она внезапно охрипшим голосом.
 Он снова посмотрел ей в глаза. Анна видела, как на виске у него бьется жилка.
 — Правда?
 — Д-Да.
 Он вдруг сунул обе руки в карманы, покачнулся, и лунный свет блеснул на его сапфирных запонках.
 — Ты чересчур благородна.
 У Анны перехватило дыхание. Он знал!
 — Нет, я… не… Совсем нет! — Боже, да перестанет она наконец запинаться! Но ведь она так нервничает, и потом… Дом все время смотрит прямо на ее губы.
 — Сколько тебе лет, Анна? — внезапно спросил он.
 — Восемнадцать, — солгала она.
 — Ты выглядишь моложе. Значительно моложе. — Он повернул голову, продемонстрировав ей свой великолепный профиль.
 Анне показалось, что она задыхается.
 — Мне семнадцать, — призналась она шепотом. Он снова внимательно посмотрел на нее.
 — Ты совсем ребенок.
 — Н-нет, — заикаясь, ответила Анна. — Я н-не ребенок! Мне почти восемнадцать, правда!
 — Сегодня, — резко произнес он, — тебе семнадцать, а не восемнадцать, значит, ты ребенок. — Потом неизвестно почему на его лице появилась добрая улыбка. — Но у тебя все пройдет, Анна. Уверяю…
 Его глаза словно гипнотизировали ее.
 — Нет, это никогда не пройдет. Он снова посмотрел на ее губы.
 — Позволь мне проводить тебя в залу, пока наше исчезновение не заметили.
 — Ты любишь ее? — услышала Анна свой голос и не узнала его, так странно и напряженно он звучал. Она была готова убить себя за этот вопрос, но ей так отчаянно хотелось получить на него ответ!
 — Нет. — Он поднял руку, немного помедлил и мягко коснулся ее щеки.
 Анна вздрогнула.
 Он никогда раньше не прикасался к ней. Это было такое приятное ощущение! Прежде она не испытывала ничего подобного. Не в силах владеть собой, она закрыла глаза и, слегка повернув голову, плотнее прижалась щекой к его теплой чуть шершавой ладони.
 — Нет, — снова резко повторил Дом. — Я не люблю ее. — Его рука внезапно сжалась в кулак.
 Анна открыла глаза. Он тяжело дышал. Его глаза опасно сверкали. Он провел по ее щеке согнутым пальцем. — Любви здесь нет и никогда не было.
 Затем его палец скользнул по ее влажным, чуть раскрытым тубам.
 — Дом, — прошептала Анна.
 — Ты когда-нибудь целовалась? — вдруг спросил он. Она молча покачала головой. Его ладонь внезапно разжалась.
 — В таком случае мне выпала огромная честь, — прошептал он, наклоняясь к ней, — быть первым.
 Дрожа от предвкушения чего-то необыкновенного, не в силах произнести ни слова, Анна ждала поцелуя.
 Доминик едва коснулся ее губ. Анна была разочарована. Потом быстрым движением снова скользнул по ним и замер, прижавшись щекой к ее щеке. Анна протянула руки и обхватила его за плечи.
 Его рот широко раскрылся и, казалось, поглотил ее губы. Анна вскрикнула.
 Дом с силой сжал ее в объятиях. У Анны закружилась голова, земля поплыла под ногами… Она приникла к нему и обняла так крепко, как только могла. Внезапно он коснулся языком ее языка. И так же внезапно убрал его.
 Анна задрожала от волнения. Тяжело дыша. Дом оторвался от ее губ.
 — Я должен отвести тебя в залу, — хрипло сказал он и попытался отстранить ее от себя.
 — Нет! — Анна приподнялась на цыпочки и неистово прижалась губами к его рту.
 Он застыл, но всего лишь на секунду. Пока она неумело, но страстно целовала его. Дом железной хваткой сомкнул руки на талии Анны. Его рот открылся — жаркий, влажный, словно пожирающий ее губы… и они медленно опустились на траву.
 Несколько мгновений спустя крик Анны наполнил ночь.




 Глава 1


  Уэверли Холл, 1856 год 
 Был прекрасный летний день — теплый, солнечный, на небе ни облачка. Омрачало его лишь одно событие: сегодня хоронили маркиза Филипа Уэверли.
 Смерть его была внезапной и преждевременной. Маркизу исполнилось всего пятьдесят, он всегда отличался отменным здоровьем, и даже его отец, герцог Рутерфорд, в свои семьдесят четыре все еще пребывал в добром здравии. Но, видимо, от судьбы не уйдешь: Филип неожиданно схватил инфлюэнцу и через несколько дней скончался.
 Поскольку маркиза Уэверли хоронили за городом, у могилы собралось не больше сотни человек: местное дворянство, помещики и фермеры-арендаторы бок о бок с герцогами и графами в окружении всего населения Дултона — булочников, мясников, плотников, доярок и пастухов. Едва ли они пришли из любви к покойному маркизу, которого здесь мало знали: Филип Сент-Джордж был ученым и большую часть жизни провел в путешествиях по экзотическим странам. Некоторые явились на похороны из уважения, но многих привело сюда чувство долга. Долга перед маркизом Уэверли и его отцом, герцогом Рутерфордом. Даже королева прислала свои соболезнования.
 Все только и говорили о том, как это странно, что Филипа хоронят за городом, в Уэверли Холл, а не в фамильном склепе в Рутерфорд Хауз рядом с многочисленными прославленными предками.
 Анна как могла старалась утешить герцога, который в эти последние несколько лет был для нее единственной опорой. Она нежно обняла старика, оплакивающего единственного сына. Анна никогда не испытывала симпатий к Филипу, с которым даже не была близко знакома, но искренне любила его отца. Горе герцога стало ее горем. Поэтому, когда появились мужчины, несущие на плечах гроб, у нее от слез все поплыло перед глазами.
 В своей короткой жизни Анна лишь раз видела похороны — своего отца. Ей было тогда всего десять лет, но она хорошо помнила, какое страдание, какую огромную боль пережила в тот момент. Только те похороны совсем не походили на нынешние. Отец Анны всегда был бесплодным мечтателем и не мог усидеть на одном месте, поэтому девочка росла одна и, можно сказать, была лишена семьи. На простую, короткую церемонию в Бостоне собралась лишь горстка соседей, которых Анна толком не знала. Никто не подошел к могиле, за исключением священника… Вскоре Анна уехала из Америки, чтобы никогда туда не возвращаться.
 Анна крепче сжала руку герцога и украдкой бросила взгляд на его отрешенное лицо. Если бы она могла принять на себя всю его невыносимую боль, всю тяжесть непосильного для старика испытания! Но это было невозможно, и молодая женщина лишь сжимала ладонь герцога, надеясь хоть сколько-нибудь облегчить его горе.
 Кларисса, вдова Филипа Сент-Джорджа, бросила в могилу белую гвоздику. Ее бледное лицо казалось высеченным из слоновой кости, в голубых глазах блестели слезы, но держалась она мужественно. Никто не осмелился подойти к ней со словами утешения, никто, даже Анна, которой, несмотря на разницу в их положении, хотелось это сделать.
 На крышку гроба полетели горсти земли… Толпа вдруг заволновалась. От нетерпения или по какой-то иной причине? Анне было все равно. Она целый день старательно игнорировала колкие реплики и замечания, как делала это уже много лет. Но сейчас Анна стояла рядом с герцогом. И деревенские жители, осуждавшие девушку и смеявшиеся над ней в самый тяжелый период ее жизни, помещики, распространявшие сплетни о ней, аристократы, которых она ни разу не видела, потому что не отваживалась поехать в Лондон, — теперь все как один жали ей руки и бормотали свои соболезнования. Анна автоматически разглядывала скорбные лица людей, неспешной чередой проходящих мимо герцога. Выражения их были различны. Физиономии деревенских жителей казались полными необъяснимой тревоги; у фермеров-арендаторов читалась на лицах почтительность и некоторая нервозность; у соседей-помещиков они были уважительные, но холодные; у аристократов — уважительные и озабоченные одновременно…
 Анна заметила, что собравшихся почему-то охватило еще большее волнение. Или любопытство. По толпе пронесся сдержанный гул. Затем Анна увидела, что все головы повернулись в одну сторону. Она посмотрела туда же, и в то же мгновение земля буквально ушла у нее из-под ног.
 На холме Анна увидела черную лакированную карету с огромным серебряным гербом Лионзов на двери, запряженную четверкой вороных. Два кучера в черных с серебром ливреях держали поводья; два лакея, одетые точно так же, стояли на задней подножке. Дверь кареты распахнулась, и из нее вышел Доминик Сент-Джордж.
 Анне показалось, что у нее останавливается сердце.
 Он был с непокрытой головой, густые волосы ерошил ветер. Плечи казались непомерно широкими, а фигура более высокой, чем сохранила память Анны. Доминик стоял слишком далеко от нее, и она не могла разглядеть его лица. Впрочем, ей это было и не нужно, она и так помнила каждую его черточку и не забудет, как бы ей этого ни хотелось.
 До чего же она ненавидела этого человека!
 Из-за него она страдала все эти бесконечные четыре года, всеми отвергнутая и осуждаемая за то, в чем не была виновата. Дурная слава прицепилась к ней и стала ее вечной спутницей. И все это из-за него, из-за одного него!
 Анна стояла и смотрела на Дома, не в силах пошевелиться. Итак, он вернулся. Не думала она, что он когда-нибудь приедет — даже на похороны собственного отца.
 Ее дыхание стало частым и прерывистым. Анна была уверена, что он больше не волнует ее. Но нет, она ошиблась. Он волновал ее так же сильно, как и раньше.
 Анна внутренне вся сжалась, мысленно твердя, что должна во что бы то ни стало держать себя в руках, особенно сейчас, перед всей этой толпой, собравшейся проводить Филипа Сент-Джорджа в последний путь. Перед толпой, которая несколько лет назад окрестила ее американской авантюристкой. Если она выкажет хоть какое-то волнение или смущение, все подумают, что она до сих пор любит Доминика. Возможно, и он решит так же. Анна уже прошла хорошую школу и знала, что надо быть сильной: это вопрос выживания.
 Все головы повернулись в ее сторону, и все взгляды, только что устремленные на Дома, теперь устремились на нее. Анна почувствовала, как страх сковывает тело. Четыре года назад из-за нее и Дома разгорелся грандиозный скандал, но Дом никак от него не пострадал. О нет, только она одна стала объектом грязных сплетен, мишенью для косых взглядов и перешептываний за спиной, только она одна! Он предал ее. Как он осмелился вернуться?
 Доминик Сент-Джордж с изумлением смотрел вниз на толпу одетых в траур людей, окруживших могилу, не в силах поверить в то, что предстало его глазам.
 Лошади за его спиной раздували ноздри, их забрызганные грязью бока лоснились от пота. Когда Филип заболел, Доминик находился в Париже. Известие о болезни отца виконт Лионз получил два дня назад и, немедленно покинув Париж, провел в дороге два дня и две ночи.
 Но в послании не говорилось, что отец может умереть.
 Неожиданность ошеломила его. Дом почувствовал, что его мутит. Мужчины в черных сюртуках и шляпах, женщины в черных шелковых платьях, священник, стоящий у открытой могилы… Боже мой, маркиз умер!
 Умер его отец.
 Дом пошатнулся. Кто-то подошел к нему сзади: это был его слуга Вериг.
 — Господи, сэр… — тихо произнес он.
 — Оставь меня, — резко оборвал Дом.
 Вериг вернулся к карете. На его лице застыло печальное, озабоченное выражение.
 Доминик не был сентиментальным человеком, но его глаза вдруг наполнились слезами. Он корил себя за то, что отсутствовал так долго, за то, что толком не знал своего отца, — за все.
 По совести говоря, Филип и не мог ожидать от сына особо пылкой привязанности. Доминика растили няньки и воспитатели, и мальчик видел отца каждый день ровно десять минут перед ужином — в специально отведенное время — и то лишь для того, чтобы отчитаться об успехах в учебе, если отец, конечно, был в Уэверли Холл, что случалось редко. Маркиз увлекался стариной и предпочитал путешествовать, а не сидеть дома, почему и проводил большую часть года за границей.
 А когда Доминику исполнилось двенадцать лет, он сам уехал в Итон и с тех пор возвращался домой так же редко, как и отец. Именно перед отъездом в Итон, а может, после него Дом стал так же безразличен к Филипу Сент-Джорджу, как и Филип к нему.
 Ничто не связывало отца и сына.
 Но сегодня Доминик не мог остаться равнодушным.
 Дом потер ладонью небритый подбородок. Ему было дурно до тошноты. Слава Богу, что он со вчерашней ночи ничего не ел. Отца больше нет… Как же это могло случиться? Маркизу было всего пятьдесят; бодрый и сильный, он никогда ничем не болел, несмотря на то (а может быть, благодаря тому), что постоянно путешествовал и бывал в весьма опасных местах, таких как Бомбей.
 Доминик с трудом сделал несколько шагов вперед и оглядел пришедших на траурную церемонию.
 Теперь он никогда не узнает, что за человек был его отец. Виконту Лионзу не пришлось особо напрягать память, чтобы вспомнить их последнюю встречу: это был день его свадьбы. День, о котором Дом взял за правило не думать. Но сегодня придется сделать исключение. -
 Он стоял рядом с отцом и дедом на ступеньках маленькой деревенской церкви в Дултоне, принимая поздравления гостей, которых, собралось не больше двух десятков. Это были в основном дальние родственники, всю жизнь завидовавшие власти и благосостоянию Ру-терфорда. так что Доминик стал объектом их косых взглядов и пересудов. Он старался делать вид, что ничего особенного не произошло и что его совершенно не трогает скандал, разразившийся вокруг него в самом сердце владений Рутерфордов — в его собственном доме.
 — Может, хоть улыбнешься, Доминик? — в сторону, чтобы никто не заметил, пробормотал-Филип, поздоровавшись с очередным гостем.
 — А, собственно, чему я должен улыбаться?
 — Ты сам поставил себя в такое положение, — спокойно продолжал Филип. — Может, пора подумать, чтобы завести наконец совесть?
 У Дома кровь застучала в висках. Он и так презирал себя.
 — Ты, наверное, не поверишь, но она у меня есть. Филип натянуто рассмеялся.
 — Что же она безмолвствовала столько лет, или по крайней мере не заговорила во время помолвки с Ф-лисити?
 — Touche. Дом вдохнул и помрачнел. Они старательно избегали разговоров о той ночи, когда Доминика застали с Анной Стюарт — при весьма компрометирующих обстоятельствах.
 — Конечно, не мое дело, имеется у тебя совесть или нет. Ты можешь жить так, как считаешь нужным. Собственно, так всегда и было. Однако я надеюсь, что когда-нибудь, когда я умру, ты станешь вести себя соответственно твоему положению.
 — Я и не знал, что ты так обеспокоен моим поведением, — резко ответил Дом.
 — Я обеспокоен только тем, — сказал Филип, — что ты мой наследник, и все, что ты делаешь, отражается на мне.
 Дом молчал. Да и чего он мог ожидать в день своей злополучной свадьбы? Сердечных объятий? Знаков родительской любви и проявления истинной заботы?
 — Не слишком ли поздно для отцовских советов. папа?
 — К сожалению, да, — тихо ответил Филип.
 Вид кладбища и одетых в черное людей вернул Доминика к действительности. Он постарался унять дрожь. Да, в последний раз, когда он виделся и говорил с отцом, тот упомянул о своей смерти. Какая ирония судьбы!
 Дом попытался заставить себя забыть, не думать о последних словах отца, но чувство вины не только не проходило, но продолжало расти. А у Доминика и так достаточно поводов, чтобы винить себя, хватит до конца жизни.
 Дом глубоко вздохнул, и его взгляд скользнул по знакомому сельскому пейзажу. Стоял погожий солнечный летний день. Безоблачное голубое небо, кругом пышная трава и, куда ни глянь, повсюду цветы. Местность представляла собой ряд пологих склонов: в отдалении бело-розовым пятном едва виднелся Уэверли Холл. В нескольких милях за Уэверли Холл начиналось побережье Ла-Манша. К северу холмы поднимались гораздо круче, далеко-далеко на них, среди каменных стен и изгородей пестрели крапинки — стада коров и овец.
 Дом перевел взгляд на мовилу. Мокрая красновато-коричневая дыра напоминала ему сочащуюся рану на поверхности плодородной земли. Это было кощунство, и, хотя Дом не был истинным верующим, — он перестал верить в Бога во время войны, — сейчас его охватило желание помолиться.
 — Боже милостивый, — прошептал он, — прими душу отца моего, помоги ему обрести покой и благослови его. Аминь.
 Перед глазами все расплылось, и Дом несколько раз с силой моргнул, пока предметы вновь не приняли своих обычных очертаний. Один человек в толпе был на голову выше других и притягивал его взгляд. Герцог Рутерфорд. Он стоял, опустив седую голову и прижимая платок к губам; его плечи тряслись. Он не скрывал слез.
 У Дома к горлу подкатил комок. Дед был для него отцом гораздо больше, чем Филип.
 Гроб из дорогого красного дерева, отполированного до блеска, увитый белыми гвоздиками, уже стоял на земле. У Доминика сжалось сердце. Мать позаботилась о том, чтобы гроб был самым лучшим. Как и все, что предназначалось для посторонних глаз. Иногда Дому казалось, что леди Кларисса боится совершить на людях какую-то ужасную ошибку. Она всегда была элегантна, благовоспитанна, женственна и грациозна. Он не мог понять, как ей удается так выглядеть, особенно сегодня. Но понимал, почему это так важно для нее. Ведь Кларисса до замужества была всего лишь дочерью священника, однако, глядя на нее сейчас, никто об этом не догадался бы.
 Останься Филип в живых, Кларисса Сент-Джордж в один прекрасный день стала бы герцогиней. Дом попытался разглядеть, плачет ли его мать, но из-за густой вуали, закрывавшей ее лицо, это было невозможно. Впрочем, Доминик не думал, что она станет открыто демонстрировать горе. Он даже не был уверен в том, что она вообще будет! горевать: Кларисса и Филип уже много лет жили порознь,
 Дом не отрываясь смотрел, как гроб начали опускать в могилу… Слишком поздно он начал сожалеть о том, что его душа пуста и что он не любил Филипа так, как подобает сыну любить отца. Слишком поздно он стал сожалеть о прошлом.
 Если бы только Анна могла забыть тот единственный миг, когда душной летней ночью в саду за Уэверли Холл ее страсть вырвалась наружу!
 Но она не могла его забыть. И никогда не сможет. До самой смерти. Это была вершина всех ее мечтаний и самых безумных фантазий. В ту ночь… В ту ночь Анна думала, что Дом любит ее так же сильно, как и она его.
 Только две недели спустя она поняла, как жестоко ошиблась.
 Анна вдруг осознала, что последние несколько минут смотрит на Доминика Сент-Джорджа, а все вокруг перешептываются и буквально пялятся на нее.
 Она отвернулась и зажмурила глаза. Вряд ли Дом надолго останется в Уэверли Холл. Но даже если он все же решит…
 Она ему этого не позволит.
 Анна открыла глаза: ее взгляд против воли устремился в ту сторону, куда она избегала смотреть с самого приезда на кладбище. Фелисити предпочла надеть вместо черного платья сизо-серое. Она еще никогда не выглядела такой красивой. Или, может быть, за долгие четыре года Анна просто забыла, как изумительно прекрасна ее кузина? С нее можно писать картину. В присутствии Фелисити Анна снова почувствовала себя невзрачной и даже по-детски неуклюжей.
 Анна вскинула голову. Ей двадцать один, и она уже никогда не будет ребенком. Дом позаботился об этом. Ей теперь нечего стесняться или бояться. Фелисити, вероятно, тоже скоро вернется в Лондон и вряд ли когда-нибудь снова приедет сюда. Анне хотелось, чтобы они оба уехали. И как можно скорее.
 Фелисити тоже заметила Дома и теперь кокетливо поглядывала на него. Призывные взгляды кузины говорили сами за себя. У Анны упало сердце. Прошлое стало настоящим. Фелисити все еще хотела Дома. Анна постаралась убедить себя, что ей это все равно, но безуспешно.
 Она задрожала всем телом и почувствовала, что вот-вот потеряет сознание. Как бы ей хотелось оказаться где угодно, только не здесь! И только бы Дом не поехал в Уэверли Холл! Анна обманывала себя: все это время она ждала, когда Доминик вернется. Она ждала целых четыре года, чтобы отомстить ему.
 Она никогда его не простит.
 Анна все еще обнимала герцога и поэтому точно почувствовала, в какой момент тот увидел своего непутевого внука. Все тело старика напряглось. Только теперь Анна сообразила, что Дом одет в твидовый охотничий жакет, бриджи для верховой езды и заляпанные грязью ботфорты. Ее глаза округлились. Неужели он не мог соблюсти приличия хотя бы на похоронах собственного отца?
 — Ему нужна крепкая рука, Анна, — многозначительно произнес Рутерфорд, словно давая понять, что именной она должна взять на себя эту неблагодарную задачу.
 Анна почувствовала, как щеки ее запылали.
 — Его нужно выпороть кнутом, — отрезала она. — Как он мог приехать в таком виде? Или он собирается сразу после похорон отправиться на охоту?
 Герцог на мгновение сжал ее руку.
 — У нас в конюшне есть много кнутов. Выбери любой. Если хочешь, я помогу тебе.
 Но по тону старика было ясно, как он любит своего единственного внука.
 Анна не засмеялась, хотя мысль о том, что хорошо бы выпороть Дома, как нашкодившего мальчишку, доставила ей удовольствие.
 Он вернулся. Неужели для того, чтобы остаться?
 Четыре года назад он уехал, даже не попрощавшись. Хладнокровно, беззаботно, бессердечно. И за все это время ни разу не удосужился заехать домой, не послал ей ни одного письма, даже не извинился, пусть неискренне, — а это самое меньшее, что должен был сделать порядочный человек.
 Если он собирается остаться, то Анне придется проявить характер.
 Она украдкой бросила взгляд на Фелисити и вздрогнула, обнаружив, что та смотрит на нее. Фелисити сразу же отвела глаза, но Анна успела заметить в них и возбуждение, и надежду.
 Внутри у нее все бушевало. Возвращение Дома было для Фелисити, как и для Анны, неожиданностью, но она явно собиралась продолжить свои отношения с ним ровно с того места, где они остановились четыре года назад.
 В могилу полетела последняя горсть земли. Толпа зашевелилась: дамы и господа направились к ожидавшим их каретам, несколько мужчин остановились, чтобы сказать последние слова утешения герцогу. Анна продолжала ощущать на себе любопытные взгляды, но теперь они устремились и на стоящего на холме Доминика Сент-Джорджа. Анна знала, о чем все шепчутся. Больше медлить было нельзя. Ситуация становилась до невозможности неловкой. Подобрав юбку, она поспешила к маленькому двухместному экипажу, села и, схватив поводья, с силой стегнула по спине лошади.
 Когда гнедая кобыла резво тронулась с места, Анна рискнула оглянуться, и ее худшие опасения подтвердились. Черной лакированной кареты с серебряным гербом Лионзов уже не было.
 Анна подалась вперед и снова хлестнула кобылу. Лошадь перешла в легкий галоп. Впереди среди величественных дубов показался Уэверли Холл — большой, кирпичный, в георгианском стиле дом с шестью оштукатуренными колоннами, поддерживающими огромный сводчатый фронтон. На круглой площадке перед главным входом уже стояло несколько карет и экипажей, но черной кареты Дома среди них не было.
 К Анне подбежал конюх, чтобы взять вожжи. Не обращая внимания на удивленные взгляды гостей, . она выскочила из кареты, высоко приподняла юбку, мелькнув при этом белыми чулками и черными кожаными ботинками, пробежала мимо них по лестнице.
 — Беннет, — крикнула она дворецкому, ожидавшему ее в холле, — Доминик здесь! Не впускай его в дом! Беннет побелел как полотно.
 — Прошу прощения, миледи?
 От ярости кровь бросилась Анне в лицо. Очень медленно, почти по слогам она повторила каждое слово, чтобы не было никакой ошибки в том, что она имела в виду:
 — Не впускай его в дом. Чтобы ноги его здесь не было. Доминику Сент-Джорджу вход сюда воспрещен. Тебе понятно?
 Дворецкий кивнул; его глаза буквально полезли на лоб, над бровями появились капельки пота.
 А Анна, сжимая кулаки, поспешила по коридору. Пусть лучше Дом и не пытается прийти сюда, со злостью думала она. Его здесь не ждут. Даже сейчас… сейчас особенно. После всего, что он сделал.
 И ей наплевать на то, что они муж и жена.




 Глава 2


 Впереди показался Уэверли Холл, окруженный великолепным садом. Высокие дубы затеняли аллею, ведущую к дому, и идеально ухоженные лужайки. Вдалеке, к востоку, располагался парк с дорожками для верховой езды, на западе — плодородные поля овса и ячменя, а за ними начинались холмы, на которых паслись коровы и овцы.
 Пышный сад сейчас был весь в цвету, но Дом не замечал его красоты. По длинной, покрытой гравием аллее его карета подъехала к крыльцу.
 Воспоминания о годах детства, проведенных здесь, были не из самых приятных. Но их можно забыть. Теперь все будет по-другому. Уэверли Холл теперь принадлежит ему. После безвременной кончины Филипа новым маркизом стал он, Доминик Сент-Джордж. Теперь все изменится. Дом заставил себя не думать сейчас об отце: предстояло выполнять роль хозяина и приветствовать гостей, а он не умел скрывать своих чувств. Выйдя из кареты, он обнаружил, что круглая площадка перед домом вся заставлена каретами, экипажами и маленькими деревенскими двуколками. Он помедлил, чтобы собраться с мыслями, и постучал. В ответ Беннет приоткрыл дверь — всего на три дюйма. Дом удивился: разве так слуги должны встречать хозяев? Тем не менее, он с улыбкой поздоровался с дворецким, которого помнил с самого детства.
 — Привет, Беннет.
 Беннет не улыбался. И не открывал двери. Через его голову Доминик видел широкий, с высоким потолком холл, обшитый деревянными панелями, и идущий от него через весь дом длинный коридор. До него доносились приглушенные голоса многочисленных гостей. «Интересно, кто-нибудь из них по-настоящему скорбит о кончине маркиза?» — подумал он. Были ли у Филипа истинные друзья? Вряд ли. Эта мысль опечалила Доминика.
 Да, отец был одиноким человеком, с грустью признал Дом. Неужели и ему суждено умереть вот так же бесславно? Без друзей, никем не любимым и так легко забытым…
 Беннет все не открывал дверь.
 — Беннет? — нетерпеливо произнес Дом.
 — Сэр, я… — Беннет медлил. Тучный человек лет под пятьдесят, он был явно напуган.
 — Это вместо приветствия?
 — Сэр, я очень рад вас видеть, действительно рад, — поспешно произнес Беннет. — Позвольте мне выразить свои соболезнования по поводу кончины вашего отца. Это ужасно, сэр, это ужасно! — Глаза Беннета наполнились слезами. Но дверь он так и не открывал. Напротив, он, казалось, намеренно загораживал вход своим телом.
 Дом с удивлением посмотрел на дворецкого.
 — Ты что, не намерен впустить меня в дом? — изумленно спросил он. Лицо Беннета начала заливать краска.
 — Так мне приказала маркиза! Прошу извинить меня, сэр.
 Неужели Кларисса… На мгновение Дом смутился. Но уже в следующую секунду сообразил, что его мать не могла отдать такого приказа. Ведь Кларисса теперь была вдовствующая маркиза. А настоящей маркизой Уэверли стала его жена. Его жена Анна. Дом вздохнул. Ему не хотелось вспоминать о прошлом. Все эти годы он старался не думать об Анне. Но она была его женой, и очень скоро им, несомненно, придется встретиться. Так что думай не думай…
 Чувство вины, которое не оставляло его четыре года, вновь, как это часто случалось, вспыхнуло и больно отозвалось в сердце. И гнев тоже. Даже сознание того, что он женился на Анне, дал ей титул и не скупился на средства, не смягчило остроты этих чувств. Да, прошлое изменить невозможно; что сделано, то сделано, и ничего уже не исправишь. Он потерял голову, позволил желанию взять верх над рассудком и соблазнил молоденькую девушку, еще школьницу.
 Дом до сих пор не мог понять, как и почему это произошло. Он всегда гордился своей выдержкой. И вдруг Анна с такой легкостью пробила всю его оборону! Дом и сейчас помнил ту ночь, ужас на лицах своих родителей и Коллинзов, истерические рыдания Фелисити, пронзительный крик ее матери и тихие, едва слышные всхлипывания Анны, — их он никогда не забудет.
 — Где она? — холодно спросил Доминик. Он не мог заставить себя произнести «моя жена».
 — Ее милость с Гостями в золотой гостиной, — ответил Беннет.
 Дом представил Анну в закрытом бледно-зеленом платье, с косами, обвитыми вокруг головы. У него задрожали руки, и он сунул их в карманы поношенного охотничьего пиджака.
 — Беннет, по-моему, ты ошибаешься. Миледи не могла приказать тебе не впускать меня в собственный дом. Пожалуйста, открой дверь.
 Лицо Беннета приняло еще более несчастное выражение.
 — Ее милость все ясно сказали, милорд. Я не могу впустить вас ни под каким предлогом.
 Дом не верил своим ушам. Неужели Анна так изменилась? Невероятно!
 — Нет, можешь. Для этого тебе нужно всего-навсего положить ладонь на ручку двери и потянуть. — В его голосе послышалась угроза. — Я маркиз. Мне приятно видеть, что ты верен своей госпоже, но я твой господин и хозяин, Беннет!
 Беннет снова побледнел.
 — Извините… сэр, — заикаясь, хрипло пробормотал он.
 Дом изо всех сил старался держать себя в руках, но это давалось ему с трудом.
 — Беннет, ты хочешь, чтобы тебя уволили? — Это был блеф. Дом никогда бы не выгнал старого дворецкого.
 — Нет, — прошептал Беннет.
 — Тогда открой дверь.
 Он сделал шаг вперед, но Беннет загородил дорогу, и, прежде чем Дом успел осознать, что произошло, за спиной дворецкого внезапно появилась Анна. Их взгляды скрестились .Какое-то мгновение Дом был не в силах пошевелиться. Он забыл обо всем на свете. Как давно это было!
 Дом смотрел на жену, и картины прошлого кружились у него в голове. Анна, дрожащая, улыбающаяся ему, боготворящая его, влюбленная до безумия. Анна, распростертая на траве, содрогающаяся от страсти, когда он склонился над ней. Внутри у него словно все перевернулось. Анна внешне осталась спокойна. Она решительно шагнула вперед и, сверкнув синими глазами, захлопнула перед его носом дверь. Через секунду он услышал звук задвигаемого засова.
 В первое мгновение Дом оторопел, но затем пришел в страшное бешенство. Он схватил дверной молоток и изо всех сил забарабанил в дверь.
 — Анна!!!
 — Тебе здесь нечего делать, — донесся из-за дубовой двери приглушенный голос его жены.
 Он остановился, пытаясь сопоставить поведение нынешней Анны, которая вдруг предстала перед ним в совершенно новой ипостаси, с той давней восторженной влюбленностью робкой девушки с косичками, в наивном школьном платье. Она осмелилась не впустить его в собственный дом? Невероятно! Слов нет, Анна изменилась, повзрослела, это больше не семнадцатилетняя девушки. Но захлопнуть перед ним дверь?! Все-таки это выглядело слишком по-детски.
 — Отопри дверь, — зловеще произнес Дом.
 — Нет.
 — Анна, это мой дом. Открой дверь. — Ответа не последовало, и он тихо добавил: — Я маркиз.
 — Отправляйся в свой лондонский дом, — еле сдерживая ярость, ответила Анна. — Поезжай к своей любовнице.
 Дом уставился на дверь. Несколько секунд он не мог поверить собственным ушам. Неужели он не ослышался? Грубо выругавшись, Доминик навалился на дверь, решив выломать ее, но быстро оставил эту мысль. Дверь была закрыта на засов, и, пока Анна, как часовой, стояла у входа, Беннет, конечно, не посмеет открыть.
 Доминик повернулся на каблуках, спустился по ступенькам и направился вдоль ряда открытых окон, но Анна сделала то же самое, только внутри дома. Он замедлил шаги. Господи, как она изменилась, от нее просто невозможно оторвать взгляд! В этот момент Анна захлопнула окно и посмотрела через стекло на Дома.
 Это быстро привело Доминика в себя, но когда он подошел к следующему окну, Анна закрыла и его тоже. Взгляд, который она при этом послала мужу, был весьма красноречив: убирайся к дьяволу, и навсегда.
 Их глаза встретились. Дом не торопился. Ему нужно разогреться для «битвы». Незачем спешить. Он все равно победит. Она не может не пустить его в дом или помешать делать здесь то, что он захочет!
 Он окинул Анну оценивающим взглядом. Она осталась такой же изящной, но если раньше ее фигура была по-детски угловатой, то теперь приобрела женственные, мягкие очертания. Прежде ее глаза казались слишком крупными, теперь же идеально смотрелись на прекрасном, утонченном лице. Четыре года назад он уже знал, что она станет очаровательной женщиной. И не ошибся…
 Дом снова посмотрел ей в глаза. Они горели голубым огнем. Анна была в бешенстве. Но чем дольше он смотрел на нее, тем сильнее краска заливала ее щеки. В этот короткий момент Дом с удовлетворением понял, что все еще не безразличен ей как мужчина.
 Упершись руками в бедра, Дом через закрытое окно смотрел на Анну. Его улыбку нельзя было назвать добродушной.
 — Открой окно, Анна, — спокойно сказал он, зная, что даже если она через стекло и не услышит его слов, то все равно отлично поймет смысл.
 — Нет, — ответила она и покачала головой.
 Дом быстро направился к застекленным дверям, которые по случаю теплого дня были открыты. Но Анна, стоявшая ближе, успела подбежать первой и с шумом захлопнула их. Дом не спешил. Анна явно боится его. Она, наконец, поняла, что в этой игре он собирается победить. Мрачно улыбаясь, Дом занес ногу. Анна похолодела от дурного предчувствия… Дом ударил ботинком в стекло. Оно разбилось, рассыпаясь осколками по его брюкам и выложенному плиткой полу террасы. Анна вскрикнула. Дом сбил торчащие из рамы осколки; быстро, как змея, он проскользнул внутрь, схватил Анну за руку и в следующее мгновение прижал ее к деревянной раме так, что они оказались лицом к лицу.
 Анна не сопротивлялась. Она просто смотрела на него.
 — В этой игре ты проиграешь, Анна. По крайней мере, если играешь со мной, — пробормотал он и отпустил ее. Он не должен прикасаться к ней или держать ее вот так, за руки, хотя бы секунду…
 — Посмотри, что ты наделал! — воскликнула она.
 — И что же я такого наделал? — холодно ответил Дом. На самом деле он весь горел. Его сердце бешено колотилось, и он все еще чувствовал прикосновение ее тела… Доминик распахнул следующую дверь и вошел в дом. Анна застыла, не в силах оторвать взгляд от его лица.
 Внезапно Дом сообразил, что они в этой комнате одни. Совершенно одни. И словно не было этих четырех лет… У него защемило сердце, и он нервным движением сунул руки в карманы.
 — Здравствуй, Анна.
 Ее маленькая грудь взволнованно вздымалась, глаза сверкали.
 — Здравствуй, Дом.
 Доминику хотелось извиниться за все, что ей пришлось пережить по его вине, но он не решился.
 — Ты неплохо выглядишь, — произнес он наконец неуверенно. — Как твои дела?
 Она дерзко вскинула подбородок.
 — Отлично, благодарю. Как мило, что ты заехал к нам. Она больше не робеет в его присутствии, как раньше, подумал он.
 — Ты, наверно, ждала меня.
 — Нет, не ждала. Я не трачу времени понапрасну. Дом почувствовал, что краснеет. Он не мог винить ее за эти колкости и потому еще больше злился.
 — Я бы никогда не пропустил похороны отца. Она выразительно посмотрела на его ботфорты.
 — Правда? Ты уверен, что не остановился здесь на минутку — по пути к скаковому кругу?
 — Я не обязан одеваться непременно в черное, чтобы проститься с отцом. Я был в Париже, когда пришло сообщение о его болезни, и сразу же приехал.
 — Надеюсь, твое путешествие в Париж оправдало себя?
 Дом подумал, уж не знает ли Анна о его новой любовнице, французской актрисе. Он надеялся, что нет.
 — По-моему, ты злишься, Анна.
 — Я не злюсь, — быстро ответила она. — На что мне злиться?
 Он прищурился.
 — Тебе не на что жаловаться. Я щедро обеспечил тебя и слуги тебе преданы. У тебя действительно нет причин злиться.
 — Конечно, нет, — воскликнула Анна и скрестила руки на груди. — Ведь каждая женщина только и мечтает о том, чтобы мужчина сначала соблазнил ее, а потом бросил.
 — Я женился на тебе, и ты со временем станешь герцогиней.
 Анна язвительно рассмеялась, чуть не задохнувшись от возмущения. На ее глазах выступили слезы.
 — Ах, какое счастье!
 — Прости, если я оскорбил тебя. Я не хотел этого.
 — Чего же ты хотел, Дом?
 — Я хотел жениться на Фелисити, как того желала моя семья. А вот чего хотела ты?
 Анна покраснела и повернулась, чтобы уйти, но Дом схватил ее за руку.
 — У тебя нет повода для беспокойства. — Она настороженно посмотрела на него. — Я не останусь. Я не собираюсь вмешиваться в твою жизнь. В ней ничего не изменится.
 — Разумеется, — ответила Анна. — Потому что я никому не позволю вмешиваться в мою жизнь. И она выбежала из комнаты. Дом смотрел ей вслед.
 Гости собрались в гостиной. При появлении Доминика все головы повернулись в его сторону. Он сразу увидел Анну. Она стояла в противоположном конце комнаты рядом со своим красивым белокурым кузеном Патриком. Дом не мог не отметить, что они хорошо смотрятся вместе.
 Его мать была в окружении гостей; если она и заметила появление сына, то не подала виду. Дом не знал, стоит ли ему подойти к ней первым: было неловко привлекать к себе излишнее внимание.
 Положение спас священник. Он схватил Дома за руку и крепко сжал ее.
 — Господи, как я рад снова видеть вас, но как жаль, что при таких обстоятельствах!
 Дом кивнул, отметив про себя, что святой отец уже порядком набрался, о чем с неоспоримой очевидностью свидетельствовал ярко-красный кончик его носа.
 — Благодарю вас, мистер Алмер.
 — Вы останетесь дома? Ну, конечно же, останетесь, чтобы принять управление этим прекрасным поместьем. Не то чтобы ваша жена с этим плохо справлялась, но все же…
 — Я не останусь, — спокойно прервал его излияния Дом, которого удивили слова священника. Видимо, человек спьяну не соображает, что говорит: Анна не могла вести дела в имении. Он взглядом поискал жену в толпе. Она тоже смотрела на него, но когда их взгляды встретились, моментально опустила глаза. Патрик все еще стоял рядом с ней. Дому стало не по себе. — Как дела, Дом? — раздался около него громкий женский голос.
 Он вздрогнул и, обернувшись, увидел Фелисити. Она была как всегда красива и как всегда встала слишком близко к нему, слегка касаясь роскошной грудью его руки. Дом чуть отодвинулся.
 — Я не знал, что ты в Уэверли Холл, Фелисити, — сказал он.
 Фелисити сладко улыбнулась.
 — Как я могла не приехать на похороны твоего отца, Дом? — Она положила обтянутую перчаткой ладонь на его руку и слегка сжала, ласково поглаживая рукав большим пальцем. — Мне так жаль, Дом.
 С тех пор как два года назад умер ее муж, Фелисити преследовала Доминика везде, где пересекались их пути, что, к счастью, случалось не часто. Он уже научился довольно ловко избавляться от ее компании. Но сейчас… Не слишком ли много Фелисити позволяет себе? Столь вызывающее поведение в его собственном доме, на виду у всех гостей и его жены! Он уже ловил на себе любопытные взгляды присутствующих и, мысленно чертыхнувшись, осторожно отстранил руку Фелисити. Доминику вовсе не хотелось оказаться в центре еще одного скандала.
 — Я тронут, что ты приехала специально для того, чтобы выразить мне свои соболезнования, — пробормотал он.
 Она деланно-наивно захлопала ресницами.
 — Для меня это не составляло никакого труда, Дом. Ведь ты же прекрасно знаешь, я сделаю все, что ты хочешь… если, конечно, ты что-нибудь захочешь от меня.
 Дом был в отчаянии.
 — Моим желаниям трудно угодить, — уклончиво ответил он, повернулся и… нос к носу столкнулся с матерью.
 Ее глаза пылали от негодования. Миниатюрная Кларисса, бледная, белокурая, с изящными и благородными чертами лица, все еще оставалась привлекательной женщиной.
 Фёлисити тут же растворилась в толпе, и лицо Клариссы просветлело. Она с облегчением подставила Дому щеку, и тот, наклонившись, символически прикоснулся к ней губами.
 — Мама… — Он замялся. — Как ты себя чувствуешь?
 Ее губы задрожали.
 — Как я могу себя чувствовать, если Филипа больше нет?
 — Мне очень жаль.
 — Правда? — Она изучающе посмотрела на него, теребя в руках носовой платок. От этого вопроса Дому стало неловко. — Почему она здесь? — Кларисса метнула взгляд в толпу на Фелисити Коллинз Рид.
 Дом тоже взглянул на нее.
 — Думаю, приехала выразить свои соболезнования.
 — Скорее для того, чтобы доставить нам неприятности, — поморщившись, возразила Кларисса. — А я не хочу новых скандалов в нашем доме. Их было уже предостаточно.
 — Да, — коротко ответил Дом. Соблазненная им Анна, последовавшая за этим поспешная свадьба, его отъезд — все это вызвало невероятный скандал в округе. Он почувствовал, что краснеет.
 — Что ты собираешься делать, Доминик? Он замешкался: мысли были заняты Анной. И это были невеселые мысли.
 — Завтра уеду.
 Его ответ, похоже, разочаровал ее.
 — Мне кажется, тебе лучше отложить принятие решений на несколько дней, — вкрадчиво заговорила Кларисса. — Может, будет лучше, если ты ненадолго останешься, Доминик. — Она помолчала, вымученно улыбнулась, поцеловала его в щеку и отошла.
 Дом знал, что не сможет остаться. Ему хотелось утешить мать: она была сама не своя, так потрясла ее внезапная кончина Филипа. Но как? Он знал мать не лучше, чем отца, а это означало, что они были почти чужими.
 — Не успел вернуться, — раздраженно буркнул Патрик, — как уже расстроил тебя.
 Анна покраснела. Она не стала объяснять кузену, что Дом сделал гораздо больше, чем просто расстроил ее. Вся ее с таким трудом налаженная жизнь вдруг полетела кувырком. Анне казалось, что она на краю пропасти и вот-вот сорвется в нее. Анна прикрыла глаза. В другом конце комнаты Дом со скорбным видом принимал соболезнования гостей; остальные бросали на него любопытные взгляды. И на Анну тоже. Как же в деревне любят скандалы! А сейчас, похоже, начинался один из них.
 — Мне кажется, что в этой комнате все говорят не о Филипе, а только о нас с Домом, — с горечью произнесла Анна.
 Патрик успокаивающе похлопал ее по руке.
 — По-видимому, да. И это неудивительно. Отсутствовать несколько лет и, не успев вернуться, устроить такое! Господи, да он просто варвар. Разбить дверь, и таким зверским способом!
 Анна потеряла дар речи.
 — Ч-что ты сказал?
 — Кто-то из гостей видел, как он разнес стекло на террасе, чтобы войти в дом.
 — Это потому, что я не впускала его, — еле выговорила Анна. В тот момент она и не подумала, что кто-то мог их увидеть.
 — Я так и полагал, — усмехнулся Патрик. — Очевидно, это была не лучшая идея.
 — Да, — согласилась Анна. — Я поступила глупо.
 Разумеется, глупо, просто безрассудно. Но она была в такой ярости, что забыла обо всех приличиях. Не впускать Дома было чистым безумием: это могло только донельзя разозлить его и породить новые сплетни. Она поискала мужа глазами. Он все еще стоял в противоположном конце гостиной. На этот раз он ответил ей долгим, тяжелым взглядом.
 У Анны упало сердце.
 Она не знала, что значил этот взгляд, и не хотела знать. Но он был слишком красноречив.
 — Чем скорее он уедет, тем лучше, — мрачно произнес Патрик.
 — Да, — почти беззвучно согласилась Анна, не замечая оттенка ревности в его тоне.
 — Ты видела, как он разговаривал с моей сестрой?
 — Все видели, как она с ним флиртует.
 — Фелисити любила его. Анна скрестила руки на груди.
 — Насколько я помню, когда Дом к ней посватался, у нее уже был десяток предложений руки и сердца, и одно из них она чуть не приняла.
 — Я этого не помню, — ответил Патрик. Анна посмотрела на незатейливое золотое колечко на своей левой руке. Патрик, может, и забыл, но Анна помнила, что Фелисити не любила Дома. Она хотела стать его женой и, что важнее, со временем получить титул герцогини Рутерфорд.
 — Он говорил тебе, что собирается делать? — спросил Патрик.
 — Нет. — Анна подняла чуть дрожащую руку, чтобы поправить выбившуюся прядь черных как смоль волос. — Это не имеет значения. Я не позволю ему остаться.
 Патрик с сомнением посмотрел на нее.
 — Дорогая, боюсь, что он хозяин положения, а не наоборот.
 Анна подняла глаза на Патрика.
 — Но не в данном случае.
 — Что, прости?
 Голос Анны прерывался от волнения, но слова звучали твердо.
 — В данном случае хозяйка здесь я. Уэверли Холл подарен мне. Вот так. — И она невесело улыбнулась.




 Глава 3


 Когда гости наконец разошлись, Анна в изнеможении опустилась на диван. У нее не было сил покинуть гостиную. Дом только что вышел, не забыв послать ей еще один долгий проницательный взгляд, в смысле которого ей не хотелось разбираться. Вечер лишил ее и физических, и душевных сил. Да, Патрик прав: чем скорее Дом уедет, тем лучше.
 — Нас ждет еще один скандал. — Анна вздрогнула от резкого голоса Клариссы Сент-Джордж.
 — Что?
 — Когда история с дарственной выйдет наружу, разразится еще один скандал, — с укором произнесла Кларисса. Она стояла у двери, опершись бледной рукой о косяк. На безымянном пальце поблескивало кольцо с крупным рубином. Один из персидских котов Клариссы терся об ее юбку и громко мурлыкал.
 Анна медленно выпрямилась.
 — Я не могу контролировать сплетни.
 — Ты просто не обращаешь на них внимания; тебе абсолютно все равно. Я еще никогда не встречала таких черствых людей, как ты, Анна. За все время твоего замужества я не видела ни одной слезинки в твоих глазах.
 — Вы несправедливы, — резко ответила Анна и умолкла. Она отнюдь не собиралась рассказывать Клариссе о своих залитых слезами подушках в те первые месяцы после отъезда Дома. Хотя Кларисса, несомненно, знала об этом: Анна была тогда так подавлена, что не сумела скрыть свои страдания.
 — Несправедливо то, что ты вышла замуж за моего сына, — отрезала Кларисса.
 Анна решительно встала. Она отлично знала, что Кларисса не любит ее, знала об этом с самого дня свадьбы.
 — Я уже давно горько поплатилась за это, разве нет?
 — Чем же ты заплатила? — спросила Кларисса. — Или… А, поняла. Тем, что стала маркизой? Что получаешь ежегодную ренту, которой позавидует и принцесса? Тем, что стала единственной законной владелицей Уэверли Холл?
 — Я провела в этом доме четыре года, словно в заточении. Я даже не могла появиться в деревне — тотчас же за спиной слышались насмешки и пересуды. У меня здесь была нелегкая жизнь, — сказала Анна.
 — А ты ожидала чего-то иного?
 Анна едва удержалась, чтобы не сказать то, что вертелось у нее на языке. Нет, Кларисса никогда не узнает, чего ждала Анна от замужества: чтобы Дом любил ее до конца жизни.
 — Я в ужасе от очередного скандала, который нам предстоит, — с горечью продолжала Кларисса. — Я всю жизнь старалась жить правильно, и что же? — Ее глаза наполнились слезами. — Это ты во всем виновата!
 — Вы преувеличиваете, — возразила Анна. — Дарственная — всего лишь крошечная неприятность в потоке событий. Ведь Доминик получит громадное наследство. У Рутерфорда восемнадцать имений. Никто и глазом не моргнет, если один особняк окажется не его, тем более что Доминик остается собственником земли.
 — Доминик родился в этом доме. Это имение принадлежало.Сент-Джорджам три сотни лет. Здесь мы с Филипом поженились. Этим имением должен владеть мой сын.
 Анна стояла в нерешительности. Рутерфорд только вчера вечером объявил об условиях дарственной, согласно которым она становится единственной владелицей Уэверли Холл. Анна была поражена и до сих пор не пришла в себя от неожиданности. По этой дарственной ей также полагалась солидная годовая рента. Но за Домиником оставалась земля, на которой располагался особняк. Анна не могла понять, что двигало герцогом в принятии такого решения.
 — Но при чем здесь я? Я не просила об этом.
 — Неужели? А я думаю — просила. — Анна застыла от удивления.
 — Не понимаю. Что вы имеете в виду, Кларисса?
 — Я имею в виду, что Филип мертв, Рутерфорд выжил из ума, я теперь просто вдова, а ты завладела домом, кругленькой суммой годового дохода, и Доминик тебе больше не нужен. Ты очень умная, Анна! Умная, коварная и расчетливая.
 Анна опешила.
 — Кларисса, вы хотите сказать, что это моих рук дело?
 — Разумеется, ты все подстроила! Все! С самого начала, когда соблазнила моего сына, потом женила на себе, и вплоть до сегодняшнего дня, когда ты не только стала маркизой, но и единственной законной владелицей Уэверли Холл.
 — Нет! — Анна в отчаянии потрясла головой. — Это ужасные обвинения. Вы не правы. Я ничего не подстраивала. И нет ничего незаконного в том, что герцог отдал мне Уэверли Холл.
 — И ты осмеливаешься отрицать, что хитростью и лестью завоевала любовь герцога, да так, что он написал эту кошмарную дарственную?!
 — Мы друзья!
 — Друзья! — в бешенстве передразнила Кларисса, и у нее по щекам потекли слезы. — О-о, ты знала, что нужно делать, и отлично выполнила свою задачу. Сыграла роль его сына! Скакала с ним по утрам на лошадях, обсуждала лондонские газеты, проверяла с ним фермы, купила все эти дорогие машины, и даже знаешь, как они работают. А уж когда ты обнаружила неточности в бухгалтерских книгах, это был coup de grace (последний удар — фр.)! Поймать управляющего на том, что он присвоил деньги… это было гениально, Анна! Его тут же увольняют. Теперь управляющего нет, а ты владеешь богатейшим имением в Англии! Какая же ты умная и ловкая!
 — Но Филип крайне редко сюда приезжал, а управляющий действительно оказался вором. Кто-то ведь должен был заниматься имением. Дом не возвращался. Я делала только то, что мне пришлось делать! — пыталась объяснить Анна.
 — Да уж, тебе многое пришлось сделать, это точно, — подхватила Кларисса.
 Анна на мгновение потеряла дар речи. Взгляд Клариссы был холоден и суров.
 — Ты все продумала, начиная с того момента, когда соблазнила Дома.
 — Я не соблазняла Дома, — тихо проговорила Анна.
 — Ты соблазнила моего сына! Ты, американская сирота без единого пенса в кармане, ты, ничтожество! Он бы в жизни на тебе не женился!
 Анна сжалась, как от удара. Последние слова Клариссы были правдой.
 — Неужели вы никогда не простите меня? Ни за скандал, ни за то, что я полу-американка, ни за то, что я вышла замуж за Дома?
 — Да, я ничего тебе не прощу. Ты окрутила моего сына, чтобы завладеть его титулом и состоянием!
 — Мне жаль, что вы думаете именно так, — сказала Анна. Ей хотелось скорее закончить этот разговор, похожий на ссору. — Сегодня для всех был трудный день. Вы устали. Завтра все покажется по-другому.
 — Я думаю так с того самого дня, как ты вышла замуж за моего сына, и вряд ли завтра начну думать по-иному. И я не одинока в своем мнении о тебе, Анна.
 — Я хорошо знаю, что обо мне говорят. — Кларисса саркастически рассмеялась. — В деревне все знают правду!
 — Правда в том, что я любила Дома, когда выходила за него замуж, — прошептала Анна.
 — Правда в том, что ты — расчетливая американка, мечтающая стать герцогиней.
 Анна молчала. Именно в этом ее обвиняли все четыре года, но только не так открыто, не в лицо. Все знали, что ее отец, американец Фрэнк Стюарт, не оставил ей ничего, и она появилась на пороге дома своей тетки одиннадцатилетней сиротой, действительно без единого пенса в кармане. Но почему-то никто не хотел при этом вспоминать о ее матери, Джанис, младшей сестре Эдны, которая умерла во время родов, дав жизнь Анне, Джанис, принадлежавшей к знатному дворянскому роду Стенхоупов.
 Анну считали бедной американской родственницей, расчетливой шлюхой, соблазнившей жениха своей несчастной кузины прямо во время се помолвки. Анна полагала, что эту грязную ложь усердно распространяют Эдна и Фелисити: ни кузина, ни тетя со дня свадьбы не разговаривали с ней. И никто из их круга.
 — Ты околдовала Рутерфорда и прислугу… так же, как в ту ночь, в саду, ты околдовала моего сына, — продолжала бесноваться Кларисса.
 — Нет, — еле слышно прошептала Анна.
 — Тебе не удастся одурачить меня, Анна, никогда не удастся! — почти закричала Кларисса. — Ты кажешься добропорядочной, но это одна только видимость.
 — Значит, все, что я скажу, останется для вас лишь сотрясением воздуха?
 — Да.
 — Тогда не стану и пытаться. — Анна старалась держать себя в руках, но следующие слова Клариссы вывели ее из равновесия.
 — Интересно, знает ли Дом? — вслух размышляла та.
 — О ч-чем?!
 Кларисса пристально посмотрела на Анну.
 — Интересно, знает ли Дом, как ты умна и хитра?
 — Вы… вы угрожаете мне? Кларисса не сводила с нее глаз.
 — Угрожаю? Да. Полагаю, что да.
 Анна испугалась, хотя ей нечего было бояться. Теперь уже не имеет значения, что думает о ней Дом. Слишком многое переменилось. Они стали совершенно чужими. Но что если Дом поверит своей матери? Что если он уже слышал сплетни, что если это и есть настоящая причина того, что он все эти годы сторонится ее?
 — Зачем вы это делаете? — спросила Анна. — Вы хотите, чтобы пропасть между мной и Домом стала еще шире?
 — Я хочу видеть Доминика владельцем этого дома, и больше ничего, — злобно ответила Кларисса.
 Анну снова охватил страх. Здесь ее единственный дом — больше ей идти некуда. Не возвращаться же к Коллинзам. Анна не сомневалась, что, хоть она и стала законной наследницей Уэверли Холл, Доминик, если захочет, сумеет каким-нибудь способом лишить ее права владения
 — Я не просила, чтобы мне дарили это имение, — дрожащим голосом сказала наконец Анна. — Когда герцог Рутерфорд после смерти Филипа объявил об условиях дарственной, для меня это было такой же неожиданностью, как и для всех остальных. Я любила Дома, когда выходила за него замуж. Вам придется в это поверить, — после некоторого колебания твердо добавила Анна.
 Кларисса неестественно рассмеялась.
 — Видит Бог, ты хотела стать герцогиней, и теперь скоро достигнешь этой заветной цели.
 — Нет. — Анна покачала головой. Господи, ей всего-навсего хотелось, чтобы ее любили, и больше ничего!..
 — Ты все рассчитала, Анна, — процедила сквозь зубы Кларисса. — Может, ты еще станешь утверждать, что не посылала Дому записку, чтобы он вышел в сад к тебе на свидание?
 Анна изумленно посмотрела на Клариссу.
 — Я не посылала никакой записки.
 Кларисса, по-видимому, даже не слышала ее. От ярости она так сдавила кота, что тот громко мяукнул, и Кларисса сбросила его на пол.
 — Дом хочет завтра уехать, — холодно произнесла она. Анне показалось, что у нее на мгновение остановилось сердце.
 — Завтра?
 — Да. Ты выгнала его четыре года назад и теперь с успехом повторила это снова. А между тем именно ты должна отсюда уехать. — Глаза Клариссы сузились. — Радуйся, ты добилась своего.
 — Я действительно хочу, чтобы он уехал.
 — Несмотря на дарственную, здесь его дом. Может быть, я смогу убедить Доминика остаться.
 — Нет, я не позволю, — взволнованно возразила Анна.
 — Неужели ты думаешь, что можешь приказывать моему сыну, что ему делать?
 Анна заколебалась. У нее пересохло во рту, и она ничего не ответила.
 Ссора с Клариссой сильно расстроила Анну. Она никогда не думала, что свекровь так ненавидит ее, и все же в глубине души испытывала чувство жалости к вдове. Она понимала, каково сейчас женщине, только что похоронившей мужа…
 Но Дом здесь не останется. Он давно потерял права и на Уэверли Холл, и на свою жену.
 Тем не менее , поместье Уэверли Холл пока принадлежало Доминику. Согласно дарственной, Анна являлась лишь владелицей особняка, коей она уже и была целый день, но земля остается собственностью Доминика и его наследников… если он решит узаконить своих незаконнорожденных детей. Правда, всем хозяйством давно управляет Анна. Филип устранился от дел. Анна надеялась, что Дом поступит так же, как и его отец. А если нет? Вдруг он решит нанять управляющего? Как бы там ни было, решила Анна, ей нужно поговорить с мужем и попытаться раз и навсегда решить все вопросы.
 Кабинет хозяина располагался на первом этаже в западном крыле дома. Здесь находились апартаменты Филипа, теперь принадлежавшие Доминику… Анну начали одолевать сомнения, боясь передумать, она быстро пересекла холл и в нерешительности остановилась перед полированными дверьми красного дерева. В висках стучало. Ее бросило в жар. Состязаться со львом в его логове — что может быть глупее?
 Но ведь завтра Дом уезжает.
 Анна все еще колебалась. У нее пересохли губы. Пока она решала, постучать ей или повернуться и уйти, дверь внезапно распахнулась. Перед ней стоял Доминик.
 Анна словно приросла к полу.
 — Я слышал, как ты подошла, — произнес он сухо. — Ты хочешь поговорить со мной?
 Анна кивнула.
 — Твоя мать сказала, что ты завтра уезжаешь. Если это так, то нам, безусловно, есть что обсудить.
 Брови Доминика взметнулись вверх.
 — Неужели? Мне казалось, единственное, что ты хочешь обсудить, это время, когда мне подадут карету.
 Анна передернула плечами.
 — Да, я хотела бы знать, когда именно ты уедешь.
 Он сделал шаг в сторону.
 — Заходи, пожалуйста.
 Облизнув пересохшие губы, Анна пошла вслед за ним. Она никогда раньше не была не только в кабинете хозяина, но и вообще на мужской половине дома — для этого просто не было повода.
 Она остановилась посреди комнаты и для уверенности скрестила руки на груди, изо всех сил стараясь не смотреть вправо, где через открытую дверь виднелась спальня Дома.
 Вместо этого она сосредоточенно разглядывала кабинет. Пол покрывал золотистый ковер, потолки украшала золоченая лепнина. Стены были обиты шелковистой, золоченой материей в красную полоску с маленькими зелеными листочками, а мебель обшита тканью различных оттенков красного, коричневого и медно-рыжего. Одна стена целиком представляла собой огромного размера окно, из которого открывался восхитительный вид. Прямо от дома начинались сады, за ними тянулись изумрудно-зеленые лужайки, примыкающие к густо засаженному деревьями парку. В центре парка виднелось мерцающее озеро с маленьким островом посередине и развалины нормандской башни. За парком возвышались холмы, сливающиеся с быстро темнеющим небом, на котором уже ярко горели две звездочки.
 — Выпьешь что-нибудь?
 Жаркое дыхание Дома коснулось ее шеи, и Анна резко обернулась. Дом был без сюртука; он стоял так близко от нее, что юбка Анны задевала его щиколотки.
 — Н-нет… да.
 Он понимающе улыбнулся и вышел. Анна отвела взгляд, чтобы не видеть, как туго бриджи облегают его мускулистые ноги. Вскоре Дом вернулся и подал ей бокал шерри. Сделав глоток виски, он сквозь стекло своего бокала посмотрел на Анну.
 Анна почувствовала, что краснеет и, поспешно сев на бархатную кушетку, пригубила шерри.
 — Я только что разговаривала с твоей матерью… — начала она и осеклась, сообразив, что Доминик, возможно, еще не знает о дарственной Рутерфорда. И хотя Анне не терпелось осуществить свою месть, она была не настолько глупа, чтобы самой сообщить мужу о том, что он больше не хозяин этого дома.
 Дом присел на ручку дивана и сделал еще один глоток.
 — Чем ты так взволнована, Анна?
 — Я не взволнована.
 Он улыбнулся. Его явно забавляла ситуация.
 — Ты моя жена — хотя бы по документам. Поэтому нет ничего неприличного в том, что ты находишься в моей комнате.
 Анна встала, пролив немного шерри себе на руку. Неужели ее смущение так заметно? Не нужно было затевать этого разговора в его апартаментах. Здесь все слишком интимно, слишком выбивает из колеи и слишком напоминает Анне то, о чем она когда-то так глупо мечтала.
 — Я пришла только для того, чтобы обсудить вопрос об управлении имением, — сдавленно проговорила она.
 — Правда? А что здесь, собственно, надо обсуждать?
 — У нас нет управляющего. Мистер Харвей присвоил себе деньги, и с одобрения твоего отца мы год назад уволили его.
 Дом посмотрел на нее.
 — Если у нас целый год не было управляющего, то кто же вел дела в имении? Они что, шли сами собой? — насмешливо спросил Дом.
 Анна снова начала краснеть. Она знала, что все вокруг считают это совсем не женским делом — вести бухгалтерские книги и распоряжаться рабочими. В деревне ее деятельность всегда была источником сплетен и насмешек.
 — Дела не шли сами собой. Я руководила ими вместо твоего отца и управляющего.
 Дом изумленно посмотрел на Анну.
 — Неужели?
 Она покраснела еще больше.
 — Твой дед знает об этом. Он, конечно, очень помогал мне. А Филипу было все равно. Я думаю, он даже был рад, что его освободили от забот.
 Дом выпил виски до дна.
 — Очаровательно. Значит, священник был не так пьян, как я думал.
 Анна не поняла ни его слов, ни странного выражения его глаз.
 — Ч-что ты собираешься делать?
 — Я собираюсь поцеловать тебя.
 Анна оторопела. В следующее мгновение она едва не потеряла сознание, потому что Дом обнял ее за плечи и притянул к себе.
 — Я, должно быть, спятил, если не приезжал сюда четыре года, — пробормотал он. — Что на меня нашло?
 Анну охватила слабость от внезапного, безумного, дикого томления, разлившегося по телу.
 Он крепче прижал ее к себе.
 — Я дал себе клятву, — сказал он серьезно, — но не могу сдержать ее. Я был бы сумасшедшим, если бы попытался ей следовать.
 — Нет, — услышала Анна свой хриплый, испуганный голос, — ты не можешь сделать этого.
 — Могу, — спокойно ответил Дом. — Я твой муж. — Он обнял ее и, прежде чем Анна успела возразить, коснулся губами ее рта.
 Анна чуть не вскрикнула. Она не верила Доминику. И никогда не поверит снова. Но как давно в последний раз он сжимал ее в объятиях, обнимал и целовал! И теперь… Дом был так силен и по-мужски властен. Он мягко разомкнул губами ее рот, она почувствовала горячее прикосновение его языка. Анна обхватила Доминика за плечи. В голове все поплыло. Их бедра соприкоснулись, губы слились.Анна была и испугана, и околдована прикосновением крепкого мужского тела. У нее перехватило дыхание. Она застонала под его ненасытными, голодными, безжалостными поцелуями. Прошлое вдруг перестало существовать,
 Дом, наконец, оторвался от губ Анны и посмотрел на нее горящими глазами.
 — Господи!.. — прошептал он сдавленным голосом. Затем его взгляд остановился на двери в спальню.
 Анна была близка к обмороку. Она вся дрожала, но, тем не менее заметила, куда смотрит Дом, и отлично поняла, о чем он думает. И, что хуже всего, она думала о том же.
 — Анна, — хрипло произнес Дом.
 Некоторое время молодая женщина не могла пошевелиться. Сердце ее бешено колотилось. Больше всего на свете ей хотелось сейчас ответить на его призыв, закричать, броситься в его объятия и заняться любовью — яростно,
 неистово. Но воспоминания вернули ее к реальности. Анна резко высвободилась из его рук.
 — Нет! — Она выставила обе руки вперед. — Не прикасайся ко мне! — И теперь она действительно этого хотела.
 Дом долго смотрел на нее, и огонь в его глазах постепенно стал гаснуть. Анна уже почти овладела собой.
 — Ты моя жена. — Он пожал плечами. — Не думаю, что наступит конец света, если мы будем спать вместе.
 — Для меня наступит, — воскликнула Анна. — И меня едва ли можно назвать твоей женой. Он улыбнулся и язвительно произнес:
 — Ты ведь маркиза Уэверли, не так ли, Анна? И, значит, моя жена.
 — Дьявол! — бросила Анна. Дом вздрогнул, затем его глаза сузились и стали еще холоднее.
 — Ты действительно так ненавидишь меня?
 Анна приоткрыла рот, чтобы ответить. Действительно ли она ненавидит его? И ненавидела ли когда-нибудь? Когда-то она любила его, всей душой и всем сердцем…
 — Анна?
 — Я не люблю тебя.
 — Понятно. — Дом налил себе еще один бокал, медленно выпил и посмотрел на нее. — Но ты хотела меня минуту назад.
 — Ты ошибаешься, — процедила она сквозь зубы.
 — О нет, миледи. Я чувствую, когда женщина сгорает от желания.
 Если бы у Анны в бокале еще оставалось шерри, она бы, наверно, плеснула им Дому в лицо, так взбесила ее эта самоуверенная фраза.
 — Ты не принимаешь меня всерьез! — гневно воскликнула она. — И никогда не принимал.
 — Ты снова ошибаешься, — спокойно возразил Дом. — Я отношусь к тебе очень, очень серьезно, гораздо серьезнее, чем ты думаешь.
 Они долго смотрели друг на друга.
 — Что это значит?
 Дом пожал плечами и отвел взгляд. На его лице появилось отрешенное выражение.
 Но Анна должна была узнать главное, ради чего и пришла к нему сюда.
 — Скажи мне, — решительно начала она и, сделав шаг к нему, даже слегка дернула за рукав, отчего виски выплеснулось через край его бокала, — скажи мне. Дом, зачем в ту ночь в саду ты решил овладеть мной?
 Он невесело засмеялся.
 — Это самый глупый вопрос, который я когда-либо слышал. — Его взгляд был остр как бритва. — Я тогда потерял голову, Анна. Совершенно потерял голову.
 Она посмотрела ему в глаза. Для нее это был не ответ. Точнее, неприемлемый ответ.
 — Ты сделал меня всеобщим посмешищем, — с горечью прошептала она, — а я так любила тебя.
 — Мне очень жаль, что так получилось.
 — Я не верю тебе.
 Он взял ее за подбородок. Анна даже не пошевелилась.
 — Ты больше не посмешище. Ты красивая, добрая женщина. Благородная, элегантная леди.
 — Нет. Надо мной и сегодня все смеялись. Особенно когда ты флиртовал с Фелисити.
 — Я не флиртовал с ней.
 Анна отвернулась. Дальше оставаться здесь не было смысла. Но Дом схватил ее за плечи и притянул к себе.
 — Почему ты не спросишь меня о том, что тебе действительно хочется узнать?
 Она колебалась. Сердце гулко стучало в груди. Вопрос жег ее изнутри, и это продолжалось уже четыре года.
 — Потому что боюсь ответа.
 Он молчал, и Анна с размаху ударила его кулаками в грудь. Дом не уклонился.
 — Черт тебя побери! Почему ты бросил меня? Почему?
 — Потему что был дурак, — с сожалением сказал он.
 — Как ты мог так поступить? Как ты мог бросить меня? На следующее же утро после свадьбы? Как?
 — Мне очень жаль, — прошептал он.
 — Я ждала, что ты вернешься! — крикнула Анна сквозь нахлынувшие слезы. Задыхаясь от ярости, она все сильнее била его в грудь кулаками. — Я все ждала и ждала, год за годом! Будь ты проклят, Доминик!
 — Прости меня, Анна! Я сожалею об этом гораздо больше, чем ты думаешь.
 — Слишком поздно, — опустив руки, с горечью сказала Анна.
 Он отвернулся и подошел к окну…
 — Да, — после долгого молчания согласился наконец Дом. — Чертовски поздно.




 Глава 4


 Анна смотрела ему в спину. За окном сгущались сумерки. Уже зажглись звезды, но еще можно было разглядеть клубившийся на лужайках туман. Скоро ночная мгла скроет старый особняк от любопытных глаз.
 Прошлое всколыхнулось в памяти с новой силой.
 — Будет лучше, если ты завтра уедешь, — медленно проговорила Анна. — Сразу же после того, как зачитают завещание твоего отца.
 Дом не шелохнулся. Он по-прежнему стоял к ней спиной и смотрел в окно.
 — Так ты уедешь завтра? — через силу спросила Анна. Он обернулся. Его лицо было печально.
 — А что ты сделаешь, если я скажу, что передумал?
 Глаза Анны округлились.
 — Что ты сказал?
 — Может быть, мне не хочется уезжать.
 Анна не нашлась, что ответить. Ее охватила паника. Нет, они не могут оставаться в одном доме и притворяться мужем и женой! Тем более жить друг с другом. Доминик был светским человеком. Ей трудно было представить его вне окружения красивых женщин. Даже если Анна согласится жить с ним в одном доме, как она сможет смириться с этим — видеть мужа каждый день, зная, о его постоянных изменах.
 Анна собралась с духом.
 — Я хочу, чтобы ты уехал, — решительно обрезала она. — Ты не можешь оставаться в Уэверли Холл.
 Дом пристально и сурово посмотрел на нее.
 — Да, ты все ясно мне сказала. Но, может быть, мои планы изменились.
 — Мне нет дела до твоих планов! — воскликнула она и, услышав в своем голосе истерические нотки, постаралась взять себя в руки. — Для нас обоих будет лучше, если ты немедленно уедешь.
 Его улыбка обдала ее холодом.
 — Чего ты боишься, Анна?
 — Не тебя, если ты на это намекаешь.
 Он скрестил руки на груди и оглядел жену долгим оценивающим взглядом.
 — Я остаюсь. По крайней мере, на некоторое время.
 — Тебя уговорила Кларисса?
 — Нет. — Он продолжал разглядывать ее. — В имении много дел, к тому же нужно нанять нового управляющего и разобраться с прислугой. — Похоже, Дома забавлял этот разговор.
 — Нет, — возразила Анна. Ее всю трясло. — Я не хочу, чтобы ты оставался.
 — Я вынужден тебе напомнить, что этот дом принадлежит мне. Ты не можешь приказать мне уехать отсюда. Кроме того, Анна, — он обворожительно улыбнулся, — по закону ты тоже принадлежишь мне, и неважно, считаешь ты себя моей женой или нет.
 — Нет, — ответила она, и ее сердце вновь гулко забилось. — Нет.
 — Нет? — передразнил он. — А что это у тебя на безымянном пальце? Разве не обручальное кольцо?
 — Я этого не отрицаю. Да, по закону я твоя жена, несмотря на то, что мы не видели друг друга с того момента, как поженились.
 — Если ты хотела заставить меня почувствовать вину, то своей цели достигла.
 — Я не этого хотела.
 — Тогда в чем же дело?
 Анна набрала полные легкие воздуха.
 — Это не твой дом, — почти шепотом выдохнула она.
 На его лице не дрогнул ни единый мускул.
 — Прости, что?
 Анна облизнула вмиг пересохшие губы. Как ей не хотелось самой говорить ему об этом, да еще при таких обстоятельствах!
 — Этот дом мой.
 — Что? — Он непонимающе уставился на нее.
 Анна выпрямилась.
 — Это правда.
 — Ты хочешь сказать, что меня лишили наследства? — Доминик не верил своим ушам.
 Анна всплеснула руками;
 — Нет! Только особняка. Видишь ли, по дарственной я стала единственной его владелицей.
 — Я ничего об этом не слышал, — недоуменно произнес он — Это абсурд. Уэверли Холл принадлежал моему отцу. Кто мог передать этот дом по дарственной моей жене? Я тебе не верю!
 — Это сделал герцог Рутерфорд, — запинаясь, произнесла Анна.
 Его глаза внезапно блеснули, и он вплотную подошел к ней.
 — Рутерфорд!
 Анна отступила на шаг назад.
 — Да.
 Выражение его лица изменилось, казалось, он верит и не верит тому, что она сказала.
 — Я… я была так же удивлена, как и ты! — торопливо произнесла Анна. — Рутерфорд сказал мне об этом только прошлой ночью! Дом, не смотри на меня так! Ты пугаешь меня!
 Его взгляд был тяжелым и безжалостным. Доминик был в бешенстве.
 Это неправда. Он единственный наследник Филипа, и Уэверли Холл мог перейти только к нему. И неважно, что у него есть еще несколько имений, доставшихся ему вместе с титулом виконта, одно из которых было даже больше и доходнее, чем Уэверли. Дело не в прибыли. Этот дом принадлежал ему по праву рождения!
 Доминик направился в другую часть особняка. Но не в главную гостиную, где люди, съехавшиеся на похороны, совсем недавно ели, пили и говорили о чем угодно, только не о том, кого утром предали земле, а в заднюю часть дома.
 Дверь в библиотеку была приоткрыта.
 В этой комнате любил работать отец, когда жил здесь. Мальчиком Доминика именно сюда приводили для ежедневного отчета отцу о своих занятиях, но поскольку Дом пренебрегал ими, то редко мог порадовать родителя. Впрочем, Филип Сент-Джордж не скрывал, что ничего другого от сына и не ждет. Поняв это, обиженный до глубины души Дом еще больше стал пренебрегать учебой. Но Филип никогда не наказывал его…
 Стоя перед дверью в библиотеку, Доминик словно вернулся на восемь или девять лет назад. На мгновение ему почудилось, что его отец здесь, сидит и работает за столом. Он так живо ощутил присутствие Филипа, что у него даже зашевелились волосы на затылке. Дом встряхнул головой, освобождаясь от наваждения: Филип лежал в земле на глубине шести футов, а Дом в привидения не верил. Он вошел в открытую дверь.
 Внутри кто-то был, но, разумеется, не маркиз Сент-Джордж. В массивном, винно-красном, с кожаной спинкой кресле за столом из красного дерева спиной к Доминику сидел герцог Рутерфорд. На полу лежал выцветший персидский ковер. Диван и два кресла были повернуты к зажженному камину, отделанному черным гранитом, и стеллажам с книгами.
 Дом молча смотрел на деда. Как он постарел! Раньше герцог всегда выглядел моложе своих лет, но сейчас любой дал бы ему его семьдесят четыре. Глаза старика опухли и покраснели. Дом вспомнил, как дед плакал на похоронах, и вдруг почувствовал, как слезы застилают его собственные глаза. Острое чувство утраты вновь охватило его. Теперь он никогда не узнает и не поймет своего отца!
 Рутерфорд поднялся и вышел из-за стола. Он был худой, почти шести футов росту, с некогда золотистыми, как у всех Сент-Джорджей, волосами, которые и теперь еще были густыми, но уже совершенно белыми. Их взгляды встретились.
 — Дедушка…
 Дому показалось, что Рутерфорд готов обнять его, но вместо этого тот дрожащей рукой протянул ему бокал.
 — Вот, выпей.
 Доминик взял бокал и залпом осушил его, чувствуя, как тепло постепенно разливается по телу.
 — Дедушка, как ты себя чувствуешь?
 — Плохо, — ответил герцог, снова опускаясь в кресло. Он закрыл лицо шишковатыми старческими ладонями, и Дому показалось, что он снова заплакал.
 В их семье не принято было открыто проявлять нежность, но Дому страстно захотелось утешить деда, который выглядел сейчас не суровым, полным достоинства герцогом, а старым, немощным, убитым горем стариком. Он постоял в нерешительности, затем подошел и опустился перед ним на колени, но так и не осмелился прикоснуться к нему.
 — Мне очень жаль, — прошептал он. Рутерфорд, не поднимая головы, отстранил его. В луче света сверкнуло рубиновое кольцо с печаткой.
 — Сейчас все будет в порядке.
 Гордость была их семейной чертой. Дом поднялся и отошел, чтобы налить себе и деду вина и дать старику время успокоиться. Когда он снова повернулся, герцог уже сидел прямо, и если он и плакал, то ничто, кроме слегка покрасневших глаз, не выдавало этого.
 Дом приблизился к деду и подал бокал.
 — Не могу поверить, что его больше нет.
 — Смерть иногда настигает неожиданно, — хрипло проговорил Рутерфорд. — Почему ты приехал так поздно?
 — Я был в Париже; я вернулся, как только узнал о болезни отца.
 — Господи, Доминик, как бы мне хотелось, чтобы ты возвратился домой при других обстоятельствах!
 — Мне тоже.
 — Ты отсутствовал слишком долго, — с горечью произнес Рутерфорд.
 Лицо Дома напряглось.
 — Я был очень и очень занят. Я вел дела в четырех имениях. В отличие от других я не перекладывал своих обязанностей на управляющих или юристов.
 Рутерфорд хмыкнул.
 — Но ты мог бы, как другие, время от времени приезжать домой. Твоя занятость недостаточно веская причина для того, чтобы покинуть Уэверли Холл и родителей на столько лет. — Его глаза сузились. — И Анну.
 Дом выпрямился.
 — Не вмешивайся в мою супружескую жизнь, — предупредил он. — Хотя, если Анна говорит правду, ты это уже сделал.
 Рутерфорд медленно встал.
 — Какую супружескую жизнь ты имеешь в виду? У тебя ее не было! Но теперь я вмешаюсь. То, как ты обращаешься с Анной, — преступление!
 Дом изо всех сил старался не сорваться и не наговорить лишнего.
 — После замужества она стала виконтессой, теперь маркизой. Когда-нибудь станет герцогиней. Анна вряд ли пострадала от того, что вышла за меня замуж.
 — О, она достаточно пострадала, — повысил голос Рутерфорд. Его лицо покраснело. — Она любила тебя, когда выходила замуж, и ты чертовски хорошо это знаешь. Она любила тебя с детства, а ты был всего лишь слишком красивым и плохо воспитанным повесой! Какого черта тебя здесь не было столько лет?
 — Ты же знаешь, я участвовал в войне, — холодно ответил Дом.
 — Ерунда. Шесть месяцев ты ждал, пока тебя включат в списки, уже почти год, как не служишь. Да ты бы вообще не приехал сюда, если б не болезнь и смерть Филипа.
 Дом, вот-вот готовый вспылить, сделал над собой усилие и спокойно ответил:
 — Ты прав.
 Рутерфорд долго смотрел на него.
 — Знаешь, Дом, иногда я думаю, что хорошо знаю тебя, и тут же оказывается, что я тебя совсем не понимаю. Дом поморщился.
 — Иногда я сам себя не понимаю.
 — Я знаю, что ты не горел желанием жениться, но согласился, что тебе пора вступить в брак. Ты выбрал Фелисити, и я не возражал. Потом ты скомпрометировал Анну, и тебе пришлось жениться на ней. Ты женился на прекрасной женщине. Зачем ты уехал?
 — На это были свои причины.
 — Назови хоть одну!
 Дом стоял в нерешительности.
 — Может, я не мог вынести того, что сделал.
 — У тебя было четыре года, чтобы искупить свои грехи. Почему ты не остался здесь, с Анной? Почему не окружил уважением и заботой, которые она заслужила?
 Дом посмотрел на бокал, который сжимал в руке.
 — Анна хочет, чтобы я уехал. Она презирает меня.
 — Она влюблена в тебя, — с болью в голосе сказал Рутерфорд.
 Дом с удивлением почувствовал, как легкая дрожь пробежала по телу; он посмотрел на деда.
 — Дедушка, ты ошибаешься. — И, помолчав, добавил: — Это правда, что ты оформил дарственную и отдал этот дом Анне?
 Рутерфорд мрачно взглянул на него.
 — Да, я написал дарственную. Когда я умру, этот дом плюс годовая рента достанутся Анне. Остальное будет твоим.
 — Я не могу в это поверить.
 — Почему? Все сделано по закону, могу тебя уверить. Еще до того как вы с Анной поженились, мои юристы оформили договор о разделе собственности. Его подписали я и твой отец.
 Дом не верил своим ушам. До того как он женился на Анне?
 — Что еще за договор о разделе собственности?
 — Договор, согласно которому после смерти твоего отца Уэверли Холл переходит во владение Анны. Если у тебя не будет наследника. Суд лорд-канцлера утвердил дарственную. Анна сможет получить все документы и деньги, если обратится к дарителю. — Рутерфорд спокойно выдержал взгляд Дома. — А даритель — я.
 У Дома в ушах стучала кровь.
 — Как ты мог так поступить со мной? — процедил он сквозь зубы. — Уэверли Холл должен быть моим! Если ты хочешь вмешаться в наш брак и сделать Анну независимой, — хотя, видит Бог, она уже и так достаточно независима, — отдай ей любое другое имение, но не этот дом, где я родился, не дом моего отца!
 Рутерфорд ничего не ответил, но лицо его дрогнуло от улыбки.
 — Что ты находишь в этом смешного? — не сдержался Дом. — И что ты задумал?
 — Я не нахожу ничего смешного в том, как ты обошелся с Анной, — сказал Рутерфорд. — И почему ты считаешь, что я что-то задумал?
 — Потому что я знаю тебя. Или ты так полюбил Анну, что потерял голову?
 — Да, я люблю Анну. Она мне как дочь, которой у меня никогда не было. Анна самая лучшая женщина, которую я когда-либо знал. Добрая, умная, рассудительная, решительная. Тебя не было четыре года. Ты, вероятно, не знаешь, чего лишился, но кто-то должен сказать тебе об этом.
 — Я полагаю, что могу оценить женщину и без твоей помощи. — В отчаянии Дом налил себе еще бренди, но сделал лишь маленький глоток, чтобы сохранить ясность мыслей. — Чего ты хочешь от меня?
 — Я хочу, чтобы ты обращался с Анной так, как она того заслуживает.
 Дом повернулся к деду.
 — Может, отдавая ей наследство, которое должано было от отца перейти ко мне, ты хочешь почувствовать себя ее мужем? Опомнись!
 — Я думаю, что на долю Анны выпало гораздо больше страданий, чем следовало, и все из-за твоего бессердечного отношения к ней. Я думаю, что она заслуживает собственного дома и определенного дохода, если у нее нет настоящего мужа. Разве это не справедливо?
 Дом сердито смотрел на старика.
 — Теперь я начинаю понимать, в чем дело.
 — Неужели? — Тон герцога смягчился. — В жизни есть кое-что еще, кроме ведения счетов, разбора жалоб, оплаты векселей и скачек на лошадях, мой мальчик. И та красотка, которую ты затащил к себе в постель, не заменит тебе жены. Иногда мне кажется, Дом, что ты намеренно делаешь себя одиноким.
 Дом замер.
 — Я не одинок, — хрипло ответил он.
 — Если ты думаешь, что французская актриса согреет твою душу, то ты круглый дурак, — без обиняков сказал Рутерфорд.
 — Я не обязан выслушивать твои упреки.
 — Да, не обязан, но тебе придется меня выслушать, если ты хочешь вернуть Уэверли Холл.
 Доминик сжал кулаки.
 — Хорошо. Я хочу получить этот дом. Я отдам Анне другой, я дам ей особняк в десять раз больше этого, если она пожелает.
 Рутерфорд улыбнулся.
 — Ну, так что же я должен сделать, чтобы вернуть Уэверли Холл? — гневно спросил Доминик.
 Рутерфорд все еще улыбался. Доминик почувствовал, что у него на лбу выступил пот.
 — Для такого мужчины, как ты, вернуть Уэверли Холл проще простого.
 Дом ничего не ответил, напряженно ожидая, что скажет старик.
 — Прежде чем я умру, я хочу увидеть правнука, — серьезно произнес Рутерфорд, и улыбка исчезла с его лица. — И время не на моей стороне.
 Дом остолбенел.
 — Я не имею в виду твоих незаконнорожденных детей. Я хочу, чтобы наследника подарила тебе Анна. Тогда дарственная потеряет силу и Уэверли Холл снова перейдет к тебе.




 Глава 5


 Анна ушла к себе в спальню. Но и здесь она не чувствовала себя в безопасности. Перед глазами стояло удивленное, а потом взбешенное лицо Дома.
 Она подошла к окну и остановилась около вазы со свежесрезанными цветами. Ей казалось, что ее заточили в тюрьму. После двух стычек — сначала с матерью Дома, а потом с ним самим — ей не хотелось покидать своей спальни-камеры и спускаться вниз. Доминик был так разгневан, когда направился к деду! Теперь он уже, наверно, услышал о дарственной из первых уст. Успокоился ли он или еще больше разъярился? Анна подозревала, что скорее второе.
 Как она устала от несправедливых обвинений! Она ничего не просила: ни возвращения мужа, ни дарственной, ни Уэверли Холл. Ни поцелуя Дома…
 Анна решительно отбросила эти мысли. Нет, она должна забыть о его поцелуе. Ей нужно думать о том, как убедить Дома уехать из Уэверли Холл.
 Может, теперь, когда он узнал, что больше не является владельцем особняка, он поймет, что ему все же лучше уехать?
 Анна прикоснулась руками к губам, и ощущение поцелуя Доминика мгновенно вновь напомнило о себе. О Господи! Кого она хочет обмануть? Она ненавидела Дома, да, но если он уедет, ее сердце будет разбито. Потому что какая-то частичка в ней все еще любила его… и будет любить всегда.
 Анна посмотрела в окно. Туман, словно покрывалом, укутал землю, звезд больше не было видно. Деревья и кустарники казались привидениями, населявшими Уэверли Холл. Здесь часто бывал туман, но сегодня он казался Анне мистически таинственным, рождавшим ощущение полного одиночества.
 Анна закрыла глаза. В общем-то, несмотря на все неприятности, она прожила эти четыре года не так уж плохо. Уэверли Холл стал ее домом, и ей нравилась жизнь здесь. Но вдруг приехал Доминик, и всколыхнул в ней те чувства, о которых она не хотела и не любила вспоминать. Это вывело Анну из равновесия. И еще то, что она должна прятаться в спальне из страха вновь столкнуться лицом к лицу со своим мужем.
 Анна решительно пересекла комнату, вышла в коридор и тихо спустилась по лестнице. Она не знала, куда идет. Ей просто хотелось выйти из этого дома и оказаться подальше от мужчины, за которого она так глупо и безрассудно вышла замуж.
 Из-за ближайшего дерева ей навстречу шагнула чья-то фигура.
 — Анна?
 Анна вздрогнула и схватилась рукой за сердце.
 — Патрик! Как ты меня напугал!
 Патрик Коллинз подошел к ней и взял за руку»
 — Извини, — тихо произнес он. — Что ты здесь делаешь? Я думала, ты уехал вместе с остальными гостями.
 — Я боялся за тебя. Мне не нравится, что ты осталась с ним в одном доме. Анна, с тобой все в порядке?
 Анна крепко сжала его руку. Она была очень рада видеть сейчас брата Фелисити.
 — Не думаю.
 Он обнял ее за плечи.
 — Он сделал что-нибудь?
 — Нет.
 — Давай погуляем.
 Анна согласилась, и они пересекли влажную от росы и тускло освещенную из окон дома лужайку. Патрик не убирал руки с плеча Анны, и ей вдруг стало неловко. Она, конечно, знала о его чувствах к ней. Хоть Патрик никогда не говорил об этом, она понимала, что он любит ее. Анна подозревала, что именно поэтому он все эти несколько лет находился рядом с ней.
 Они молча вошли в лабиринт узких тропинок сада и оказались словно отрезанными от остального мира. Патрик повернулся к Анне и взял обе ее руки в свои.
 — Он знает о дарственной? Анна кивнула.
 — Он в бешенстве.
 На лице Патрика промелькнуло выражение, которого она не поняла.
 — Ему раньше никогда не перечили. Он всегда получал все, что хотел. Это, должно быть, весьма болезненный удар для него.
 — Ты почти рад!
 — Я не рад: просто я говорю правду. Что он собирается делать? Он уедет?
 — Не имею представления, — ответила Анна. — Он заявил, что его планы переменились, и он останется, но это было до того, как я сказала ему о дарственной.
 — Не думаю, что он пожелает с этим смириться, — пробормотал Патрик. — Я боюсь за тебя, Анна.
 Анна взглянула в красивое озабоченное лицо Патрика. Как часто она изливала ему душу и ей становилось легче! Ей и сейчас хотелось все рассказать ему. Но что, собственно, она ему скажет, если даже себе боится признаться в своих чувствах?
 Анна закрыла лицо руками. Патрик издал сдавленный звук и заключил ее в объятия. Они и раньше обнимались, но Анна впервые позволила себе прильнуть к нему и опустить голову ему на плечо.
 — Анна, не позволяй ему прикасаться к тебе.
 Она почувствовала неловкость и попыталась высвободиться, но кузен не хотел отпускать ее.
 — Однажды он воспользовался тобой, — предостерег ее Патрик. — Он сделает это снова. Или попытается сделать. Я видел, как он смотрел на тебя в гостиной. У него далеко не благородные помыслы.
 Анна выскользнула из его объятий.
 — Патрик, ты заходишь слишком далеко.
 — Анна…
 — Нет! Я взрослая женщина и сама справлюсь с проблемами своей супружеской жизни.
 — Правда? — Патрик скривил губы. — Мне кажется, ты переоцениваешь свои силы. До сих пор ты не очень-то успешно с ними справлялась. После свадьбы тебя бросили. Кто утешал тебя все эти годы, кто давал советы?
 На лице Анны появилось недовольное выражение.
 — Ты мой самый близкий друг, в этом нет сомнений. Я хорошо знаю, что в это трудное время ты пришел мне на помощь.
 — Позволь все сказать тебе, Анна, — произнес Патрик. — ДЛЯ таких мужчин, как Дом Сент — Джордж, не существует морали. Он снова воспользуется тобой, если ты это допустишь,
 Анна сделала глубокий вдох, но не смогла успокоиться.
 — Я не собираюсь позволять ему ничего подобного. Но не кажется ли тебе, что ты несколько несправедлив к Дому? — Ее тон был немного резок. — Я думала, вы друзья.
 — Мы были дружны когда-то, — недовольно ответил Патрик. — В детстве мы вместе играли здесь, в Уэверли Холл, ты это наверняка помнишь, потом вместе отправились в Итон и Кембридж. Но в университете у каждого из нас был свой круг друзей, а теперь наши пути редко пересекаются. Но, несмотря ни на что, я считаю Дома своим другом.
 — Тогда, может, тебе не стоит так рьяно бросать в него камни? — с упреком спросила Анна.
 — У него есть любовница, — мрачно заметил Патрик. — Но ты, конечно, знаешь об этом.
 Анна вздрогнула. Она знала. Недавно Доминик вступил в связь с очень известной французской актрисой, снискавшей репутацию одной из самых красивых женщин на современной сцене. Анна изо всех сил старалась не думать о ней.
 — Многие мужчины имеют любовниц. ,
 — А многие нет.
 — Если бы наш брак сложился по-другому, это могло бы иметь значение, но в данном случае — никакого, — решительно солгала Анна.
 — Извини, — уступил Патрик.
 Анна вздохнула.
 — Зачем ты споришь? Почему я должна защищать его?
 — Не знаю, — ответил Патрик.
 Анна помолчала.
 — И ты извини меня. Я очень дорожу нашей дружбой, Патрик.
 — Спасибо, — серьезно ответил он. Анна улыбнулась, правда, несколько натянуто, и прикоснулась к его руке.
 — Пора возвращаться? '
 — Анна… — Патрик не двигался. — Прежде чем мы вернемся, позволь мне еще раз напомнить тебе об осторожности. Пожалуйста, помни, что он сделал с тобой четыре года назад. Это все, о чем я тебя прошу.
 У Анны комок подступил к горлу.
 — Я вряд ли смогу забыть прошлое, Патрик. И, что гораздо важнее, я не смогу простить Дома.
 Доминик расхаживал по террасе, поглядывая на покрытые туманом лужайки. Потом, облокотившись на перила, тихонько выругался.
 Замысел Рутерфорда был совершенно ясен. Но, пожалуй, герцог зашел слишком далеко. Заявил, что своей абсурдной дарственной хочет компенсировать Анне четыре года одиночества! На самом деле он просто хочет, чтобы Дом стал Анне настоящим мужем и чтобы они произвели на свет наследника, обеспечив наконец будущее герцогства. Тогда отпадет надобность в «компенсации» Анне отсутствующего супруга.
 Дом недовольно хмыкнул. Конечно, дед мог подарить Анне любой другой особняк, но дал именно этот, потому что прекрасно понимал, как потеря Уэверли Холл уязвит внука.
 Доминик не хотел уступать. Несомненно, потеря отцовского дома — весьма болезненный удар; ничего, он переживет его. Но он не может примириться с этим — вся его натура противится тому, чтобы дед распоряжался его жизнью. Разумеется, у Рутерфорда были права и основания мечтать о законном наследнике. Самому Дому было все равно. Он имел двоих внебрачных детей — мальчика и девочку, и если понадобится, когда-нибудь сможет узаконить их. За обоими детьми хорошо смотрели, и Дом часто их навещал, поселив их мать, Джулию Гаффни, которая была его любовницей почти пять лет, в роскошном доме неподалеку от себя. Так что, в общем-то, он мог бы уехать отсюда хоть завтра, как только зачитают завещание Филипа, и вернуться в Лионз Хилл, свой особняк неподалеку от Лондона, где обычно проводил большую часть времени.
 Дом провел рукой по волосам. Можно понять страстное желание Рутерфорда увидеть наконец законного наследника, но то, как жестко дед добивается своей цели… Этому Доминик не находил оправданий. Если бы герцог просто попытался убедить меня, размышлял Дом, то, возможно, я был бы более покладистым. Тем более что заниматься любовью с Анной вряд ли можно считать неприятной работой.
 — Доминик?
 Дом вздрогнул от неожиданности, услышав голос матери. Он повернулся и стал напряженно вглядываться в темноту, силясь разглядеть Клариссу. Она стояла на пороге распахнутых стеклянных дверей и казалась удивительно красивым, почти эфирным созданием. Легкий ветерок шевелил складки ее юбки. Кутаясь в черную, вышитую тамбуром шаль, она сделала несколько шагов вперед. Пушистый кот, почти такого же цвета, как туман, терся об ее ноги.
 — Мама, ты искала меня?
 — Да. — Она замолчала в нерешительности. — У нас не было возможности поговорить раньше, при гостях.
 Дом подошел к ней.
 — Чем я могу тебе помочь, мама?
 Кларисса отвела взгляд и посмотрела в сад, почти растворившийся в тумане.
 — Я так тревожусь, Доминик.
 Дому захотелось утешить ее; он стоял достаточно близко, чтобы обнять мать, но их взгляды внезапно встретились, и Дом не осмелился даже поднять рук.
 — О чем же ты тревожишься, мама?
 — Обо всем, — резко произнесла Кларисса. — И о тебе, и о себе.
 Дом вздрогнул.
 — У тебя нет причин волноваться за меня, а за себя и подавно.
 — Ты уже знаешь об этой глупой дарственной Рутер-форда?
 Почувствовав, что его вновь охватывает раздражение, Дом отвел взгляд.
 Кларисса положила руку ему на плечо.
 — Доминик, Уэверли Холл должен принадлежать тебе!
 — Да, он должен принадлежать мне, но сейчас он принадлежит Анне.
 — Твой дед зашел слишком далеко, он, должно быть, выжил из ума!
 — Да, он зашел очень далеко, но он в здравом уме, мама. Он отлично знает, что делает.
 — И Анна тоже, — добавила Кларисса с неожиданной горячностью. Дом поморщился.
 — Что ты имеешь в виду?
 У Клариссы был на удивление взбешенный вид.
 — Все эти годы она не теряла времени зря. Дом. Сейчас она маркиза и держит все бразды правления весьма недурным имением в своих руках. Или ты полагаешь, что Рутерфорд сам до этого додумался?
 — А почему нет? — Дом пристально посмотрел на мать, взвешивая каждое ее слово. — Мама, что ты стараешься мне доказать?
 Кларисса покраснела от злости.
 — Твоя жена — расчетливая потаскушка! Жаль, что именно мне приходится говорить тебе об этом, но она очень умна и хитра. Ты этого не знаешь, так как тебя здесь не было четыре года. Все это время она потратила на то, чтобы втереться в доверие к Рутерфорду и завоевать его сердце. Он обожает Анну! Земля, по которой она ступает, кажется ему священной! Он считает, что она всегда права! Он отдал ей то, что по праву рождения принадлежит тебе! Он во всем с ней заодно!
 Дом спокойно смотрел на мать. Она, как и все родственники, считала, что Анна всего лишь удачливая дрянь. Если бы Доминик основывался только на фактах, он бы тоже так решил. Однако он знал Анну намного лучше. И, что важнее всего, хоть он и пытался забыть ту безумную ночь в саду, она навсегда запечатлелась в его памяти. Анна была невинна и боготворила его. А он поступил, как последний негодяй.
 — Я не думаю, что Анна так бессердечна и так хитра, мама.
 — Ну, разумеется! Однако у нее хватило хитрости выманить тебя в ту ночь на свидание прямо с помолвки Фелисити! — воскликнула Кларисса. — И посмотри, к чему это привело.
 Дома покоробили ее слова.
 — Я виноват в этом не меньше, чем она. А может, и больше. Я не должен был отвечать на ее записку. И, конечно, обязан был вести себя как джентльмен.
 — Я не укоряю тебя за то, что ты вступил в связь с этой потаскухой. Ты мужчина, а мужчины со дня сотворения мира попадаются на крючок к расчетливым соблазнительницам.
 Дом облизнул пересохшие губы.
 — Мама, Анна — моя жена.
 — А-а, ты стал ее защищать? После того как она женила тебя на себе, а теперь получила и этот дом, и поистине королевский доход?
 — Рутерфорд сделал это по своей воле.
 — Ты не знаешь Анну, — продолжала Кларисса на повышенных тонах. — Она здесь королева. Она управляет всем имением. Она прибрала к рукам Уэверли Холл задолго до того, как Рутерфорд объявил о дарственной. А теперь она получила то, чего не имеют большинство женщин, но это только начало, помяни мое слово.
 Дом молчал.
 — Ты знаешь, почему она уволила управляющего? — спросила Кларисса. — Только для того, чтобы без всяких помех владеть имением!
 — Она уволила Джорджа Харвея? — удивился Дом. — Наверняка это сделал отец.
 — Нет. Его уволила Анна, а твой отец не стал вникать, что к чему, и быстро с ней согласился.
 — Вот это да! Значит, она действительно управляет имением. Это же сложнейшая задача, с которой справится не всякий мужчина.
 — Похоже, ты начинаешь ею восхищаться!
 — Возможно, — задумчиво проговорил Дом. — Мама, я не могу поверить, что Анна так хитра и жестока. В ту ночь она была невинна, и я один виноват в том, что соблазнил ее. Поэтому я обязан был жениться на ней, а в результате причинил ей только горе. Теперь она презирает меня… и поделом.
 — Ты не прав! Ты не знаешь ее! Дом, ты не можешь сейчас уехать.
 — Почему?
 — Потому что всем нам станет только хуже. Если ты останешься, то сможешь распоряжаться в имении, даже несмотря на дарственную. Анна меня не любит. — Кларисса вытерла слезы. — Куда я поеду, если Анна решит, что больше не хочет меня видеть? Что мне тогда делать?
 — Мама, Анна не станет требовать, чтобы ты уехала из этого дома. Да и я этого не позволю. — Доминик осторожно обнял ее и притянул к себе. Ее хрупкое тело дрожало, и он быстро отпустил мать. — Может, ты и сама решишь, что тебе лучше жить где-нибудь в другом месте. Я всегда буду рад видеть тебя в любом из наших поместий.
 — Мой дом здесь. Я люблю Уэверли Холл. Я не хочу жить ни в каком другом доме.
 — Тогда ты останешься здесь.
 Кларисса со всхлипом вздохнула.
 — Останься, Дом, пожалуйста! Хоть ненадолго. Пока все не образуется. Анне нужно напомнить, что ты ее муж. И потом… — Она на мгновение запнулась. — Если кто и должен уехать, так это она.
 — Нет! — резко ответил он. — Здесь и ее дом тоже. По-моему, ты несправедлива к ней. Тебе никогда не приходило в голову, что у вас с ней много общего? Вы обе любите это имение. Ты моя мать, а она моя жена. Почему бы вам не подружиться? Я был бы тебе признателен, если бы ты познакомила Анну с местным дворянством и помогла ей завести здесь друзей.
 — О чем ты говоришь?! — задохнулась от возмущения Кларисса.
 — Я уеду завтра, как и собирался. Но мне в голову не приходило, как тяжело Анне жить почти в полной изоляции. Я хочу это исправить.
 — Я… — Кларисса побледнела.
 — Мама, ты же не откажешь мне в такой простой просьбе? — Его тон был обманчиво мягок. Дом привык, что ему подчинялись беспрекословно. Он отлично знал свою власть над женщинами.
 Кларисса молча кивнула и повернулась, чтобы уйти, но Дом остановил ее.
 — Мама, спасибо, что ты пришла поговорить со мной.
 Их взгляды встретились.
 — Я знаю, что была не очень хорошей матерью, Доминик. Я очень сожалею об этом.
 — Ты была отличной матерью, — возразил он, внезапно обнаружив, что голос не слушается его. Он постарался улыбнуться, — Мне кажется, мы, наконец узнаем друг друга по-настоящему. — Улыбка исчезла с его лица. — Я не знал моего отца, и теперь уже никогда не узнаю. Я не хочу повторить эту ошибку с тобой, мама.
 Кларисса промокнула платком глаза, наклонилась и взяла на руки кота. Ее губы дрожали.
 — Когда ты родился, я не хотела отдавать тебя кормилице, но твой отец и дед настояли на этом.Позже они не позволили мне ухаживать за тобой, сказав, что на это есть няньки. — Кларисса энергично моргнула, прогоняя непрошеные слезы. — Я пыталась участвовать хоть в чем-то: купать тебя, расчесывать тебе волосы. Но твой отец твердил, что это дело прислуги. Он настаивал, чтобы я проводила с тобой не больше часа в день, и время выбирал он, а не я. Вот откуда взялся ритуал ежедневного чаепития. «Этого достаточно», — говорил он.
 — Но почему, почему он так поступал? — негодующе воскликнул Дом.
 Кларисса покачала головой.
 — Они говорили, что возня с ребенком унижает меня. — Кларисса жалобно улыбнулась. — Но это была ложь, ты же знаешь. Это нисколько не унижало меня. Рутерфорд не позволял мне заниматься тобой, не мог простить, что я сбежала с Филипом.
 — Господи, — сердито пробормотал Дом. Он хорошо помнил, как, будучи ребенком, искал мать, но ее никогда не было рядом. Она всегда находилась в своих комнатах. Даже когда он упал с пони и сломал лодыжку, за ним ухаживали управляющий, дворецкий, няня, но только не мать…
 — Твой отец временами бывал настоящим тираном, — вновь раздражаясь, сказала Кларисса.
 Дом вспомнил о дарственной.
 — Возможно, — рассеянно сказал он.
 — О чем ты думаешь? — спросила Кларисса, пристально глядя на сына.
 — Я думаю о дарственной, — ответил Дом. — Ты знаешь, какие там условия?
 — Условия?
 — Рутерфорд хочет правнука. Если Анна родит от меня сына, Уэверли Холл снова станет моим, — сухо сказал Дом.
 Кларисса побелела.
 — Он сошел с ума, — прошептала она. — Это же абсурд!
 — Согласен.
 — И ты сделаешь это? — с дрожью в голосе спросила Кларисса.
 — Если я и решу спать со своей женой, то исключительно по личным причинам; к дарственной это не будет иметь никакого отношения.
 — У тебя уже есть сын. Прекрасный мальчик! Тебе незачем делать то, чего ты не хочешь. — Дому показалось, что она сейчас снова заплачет. — Это несправедливо! Зачем он пытается свести тебя с этой женщиной? О чем он думает?
 — Он считает, что я несправедливо обошелся с Анной.
 — В этом виновата она, а не ты! Если бы только мы нашли способ избавиться от нее, — сердито сказала Кларисса. — Если бы она куда-нибудь исчезла, сбежала, как ее мать!..
 Дом вздохнул.
 — Если она сбежит, мне, несомненно, придется ехать вслед за ней.
 — Тебе не нужно было на ней жениться.
 — Сейчас слишком поздно сожалеть об этом.
 — Да, потому что развод окончательно погубит репутацию нашей семьи. — Она быстро поцеловала его в щеку. — Я иду спать. Пожалуйста, скажи мне завтра «до свидания», прежде чем уехать.
 Доминик кивнул и проводил ее взглядом. Несмотря на то, что он был сильно расстроен, его охватило странное возбуждение. Он и не мечтал, что ему когда-нибудь удастся наладить отношения с матерью.
 Дом вздохнул. Что же ему делать с Анной? Четыре года он притворялся, что не женат. Теперь, ненадолго вернувшись домой, он понял, что больше не в силах играть в эту нелепую игру. У него есть жена, реальная женщина из плоти и крови, которая ненавидит его, хотя, как это ни странно, он, возможно, сейчас для нее даже более привлекателен, чем раньше. Анна удивительная женщина. Так ли уж плохо стать ей настоящим мужем? Он повернулся и посмотрел сквозь окна террасы в густую темноту туманной ночи, размышляя о холодном, без любви, браке своих родителей и своем одиноком детстве. У него забилось сердце. Когда-то давно он убедил себя, что ему никто не нужен. Все эти четыре года он считал, что поступил правильно, и теперь вдруг испугался: может, он действительно влюбится в Анну? И что тогда?
 Ему лучше уехать прямо сейчас, немедленно.
 Клубы тумана окутали лужайки и почти скрыли особняк от посторонних глаз. Полчаса назад Дом видел, как Анна вышла в сад, но не заметил, вернулась ли она. Куда она пошла? Если бы он совсем не знал ее, то решил, что у нее с кем-то назначена встреча, тайное свидание, ибо для обычной прогулки сейчас слишком холодно и сыро.
 Внезапно Доминик перепрыгнул через перила и оказался на траве. Немного постояв, он пошел по усыпанной гравием дорожке. Он услышал их голоса еще до того, как ему удалось что-либо рассмотреть. Тихие, ласковые, нежные. Сначала Дом не узнал Патрика. Он только увидел, что какой-то мужчина обнимает Анну за плечи, а Анна ведет себя с ним словно с давним любовником.
 Доминик был поражен. Кровь запульсировала у него •в висках. Похоже, Анна не слишком томилась одиночеством эти четыре года!
 И только потом Дом узнал своего друга детства Патрика Коллинза.




 Глава 6


 Дом вспомнил, что Анна и Патрик весь день не отходили друг от друга. Значит, Анна и Патрик? Дом удивился, обнаружив, что эта мысль привела его в ярость.
 Патрик убрал руку с плеча Анны. Анна смотрела то на Дома, то на кузена. Ее лицо вытянулось.
 — Привет, Дом! Ты искал меня? — спросил Патрик. Дом не ответил. Он попытался внушить себе, что Анна ему не жена в полном смысле этого слова, но доводы рассудка не возымели действия.
 — Тебе понравилась прогулка с моей супругой? — спросил он Патрика и недобро улыбнулся.
 — Честно говоря, да, — сдавленно ответил Патрик.
 — Это хорошо, — тихо сказал Дом, — потому что это твоя последняя с ней прогулка. У Анны пересохло во рту.
 — Это угроза? — холодно спросил Патрик.
 — Нет, реальность.
 — Ты сошел с ума, — сказал Патрик. — Анна не только мой друг, но и моя кузина. Если нам захочется погулять вместе, ты не сможешь этому помешать!
 — Будь уверен, смогу.
 — Хватит! — вмешалась Анна. — Дом, что с тобой? Господи, мы с Патриком знаем друг друга с тех самых пор, как я впервые девочкой приехала к Коллинзам. Почему мы не можем гулять вместе?
 — Нет, Анна. С сегодняшнего дня этого больше не будет, — холодно сказал Дом.
 — Ты спятил, — сердито буркнул Патрик.
 — В чем ты нас обвиняешь? — с жаром воскликнула Анна.
 Дом даже не взглянул на нее. Он смотрел только на Патрика.
 — Патрик, ты чертовски хорошо знаешь, в чем я тебя обвиняю.
 — Не кажется ли тебе, что ты несколько поздно решил заявить свои супружеские права? — огрызнулся Патрик. — Возможно, если б ты жил здесь эти четыре года, Анна не нуждалась бы так в моей дружбе.
 Дом сделал шаг вперед и встал между Патриком и Анной. Ему хотелось ударить Патрика, но он лишь с силой сжал кулаки. Он живо представил Анну в его объятиях и от этих мыслей рассвирепел еще больше.
 — Так как же Анна нуждается в твоей «дружбе»? — холодно спросил он. — И как страстно ты одариваешь ее этой «дружбой»?
 — Дом! Ты ведешь себя, как последний грубиян! — Щеки Анны запылали. — Этот разговор… просто неприличен! Патрик — мой кузен и ничего более!
 Дом повернулся к Анне, и глаза его опасно сверкнули.
 — Успокойся. Это не твое дело. Это касается только меня и Патрика. С тобой я разберусь позже.
 У Анны округлились глаза. Дом повернулся к Патрику.
 — Я думал, ты мой друг.
 — Я и есть твой друг. — Патрик стиснул зубы. — Но Анна — мой друг тоже.
 — Это слишком ясно.
 — Ты бросил ее, Дом. Она не заслужила такого обращения.
 — Мы не обсуждаем того, что было. Мы обсуждаем, что есть сейчас и что будет. — Лицо Дома напряглось. Ему в голову пришла другая мысль. — Ты обязан мне жизнью, Патрик. Ты забыл об этом?
 — Как я могу забыть, что ты спас мне жизнь, рискуя собственной? — мрачно отозвался Патрик.
 Анна с удивлением смотрела то на одного, то на другого.
 — Дом спас тебе жизнь? Ты никогда не говорил мне об этом.
 Мужчины не обратили внимания на ее слова.
 — Ты неблагодарный, — холодно произнес Дом, — а я негостеприимный: думаю, тебе следует уйти. Патрик смутился.
 — Дом, — снова вмешалась Анна, — не делай этого! Мы все друзья. Не требуй того, о чем потом пожалеешь.
 Дом наконец посмотрел на нее.
 — А почему нет? Что значит еще один проступок в жизни, полной проступков?
 Анна отвела взгляд.
 — Может, тебе действительно сейчас лучше уйти, Патрик? Я уверена, завтра мы будем более благоразумны. Сегодня у всех был долгий, трудный день.
 Патрик стоял в нерешительности.
 — Кажется, моя жена тоже попросила тебя уйти. Так что до свидания, Патрик, — холодно процедил Дом.
 Но Патрик не мог удержаться, чтобы не сделать последний укол.
 — Конечно, я уйду, — с натянутой улыбкой произнес он, — разве я могу отказать хозяйке Уэверли Холл?
 Дом тоже улыбнулся, но его улыбка не предвещала ничего хорошего.
 — Позволь напомнить тебе, что Анна, может, и владеет Уэверли Холл, но маркиз Уэверли — я. Не забывай об этом.
 Патрик отвернулся и направился к дому. Анна нагнала его.
 — Все образуется, — заверила она его. — Я все объясню Дому. — Она бросила на мужа взбешенный взгляд.
 Патрик остановился, взял Анну за руку и легонько сжал ее.
 — Надеюсь увидеть тебя завтра, — произнес он. Анна кивнула и, как показалось Дому, вцепилась в руку кузена.
 — Не рассчитывай на это, — скрипнул зубами Дом. Не обращая внимания на его слова, Патрик зашагал по дорожке. Пока он не скрылся в тумане, Анна смотрела ему вслед. Дом тоже. Никто из них не двинулся с места и не проронил ни слова.
 Молчание нарушил Дом.
 — Полагаю, теперь ты собираешься «все объяснить» мне? — насмешливо произнес он. Анна повернулась.
 — Ты должен извиниться перед Патриком.
 Дом мрачно расхохотался.
 — Я должен перед ним извиниться? Думаю, скорее это следует сделать вам обоим.
 — Кстати, — продолжала Анна, не обращая внимания на его слова, — ты должен извиниться и передо мной тоже.
 Последовал новый взрыв хохота.
 — В самом деле?
 Ее щеки пылали от негодования. Анна разозлилась не на шутку, она не помнила, когда в последний раз так сердилась.
 — Ты уехал на четыре года, жил в свое удовольствие и вернулся домой только из-за похорон отца! Даже не пытайся отрицать. Я не дура и прекрасно понимаю, что это единственная причина твоего приезда. И вот теперь ты появляешься и считаешь себя вправе приказывать мне, что делать, а что нет, с кем я могу встречаться, а с кем нет? Ты приезжаешь через четыре года после свадьбы и осмеливаешься относиться ко мне как к своей жене?
 Дом скрестил руки на груди и холодно улыбнулся.
 — Так и есть. — Он прищурился. — Как к жене.
 — Наш брак — это фарс, — резко произнесла она.
 — Правда?
 Анна насторожилась. Интуиция подсказывала ей, что она, пожалуй, зашла слишком далеко.
 — Ты владеешь огромным имением, — сказал Дом, подходя ближе. — Кроме того, Рутерфорд сделал тебя совершенно независимой от меня. Сейчас ты маркиза, а со временем станешь герцогиней Рутерфорд, самой богатой и влиятельной женщиной в стране — после королевы. И ты смеешь говорить Мне, что наш брак — фарс? Я так не считаю! Думаю, ты очень многое выиграла от этого брака.
 — Мне наплевать на титулы, — с трудом проговорила Анна. — Мне наплевать на деньги… Я…
 — Но ты ведешь все дела в Уэверли Холл, — со злостью перебил ее Дом.
 — Да, — без колебаний ответила она. — Я управляю имением уже четыре года. К тому же теперь Уэверли Холл — мой дом.
 Он презрительно засмеялся.
 — Но только потому, что ты вышла замуж за меня. Надеюсь, ты не забыла мою роль в этом?
 — Это невозможно забыть, — тихо произнесла Аина. Они помолчали.
 — Интересно, как далеко зашло твое владение Уэверли Холл? — мрачно пробормотал Дом.
 — Что ты хочешь этим сказать? Он холодно улыбнулся.
 — Может, ты так старательно заботилась об имении для того, чтобы склонить деда к мысли написать эту дарственную?
 Анна отступила назад.
 — Ты уже разговаривал со своей матерью?
 Дом не ответил.
 — Она меня не любит, — с горечью сказала Анна, — и никогда не любила, с самой свадьбы. Твои предположения нелепы — как я могу повлиять на герцога, который является одним из самых умных и могущественных людей в Англии!
 — Но ты ведь была рада его поступку.
 Анна скрестила руки на груди.
 — Я ничего не просила — ни у него, ни у тебя. Но по прошествии четырех лет… — Анна отвернулась, чтобы он не видел, как отчаянно она старается сохранить спокойствие, — да, я бы не отказалась от такого подарка.
 — Ну так вот что… — сказал Дом, не сводя с нее безжалостных глаз. — Я решил согласиться с тем, что сделал мой дед.
 Его слова жгли ее, словно угли.
 — Особняк Уэверли Холл — твой. — Он улыбнулся одними губами и сделал небрежный жест в сторону дома.
 Анна отлично понимала, что рано благодарить мужа. Она не доверяла ему. Он что-то задумал. Их битва — а это была битва — только начиналась. Анна ясно осознавала: он только что провел между ними линию фронта.
 — Конечно, — спокойно продолжал Доминик, — я надеюсь, что ты будешь великодушна и гостеприимна по отношению к моей матери. Иначе мне придется принять меры.
 — Я не собираюсь ни в чем обижать леди Клариссу, — вспыхнула Анна.
 Он холодно посмотрел на нее, словно пытаясь оценить не только истинность ее слов, но и ее саму.
 — С тех пор как мы поженились, люди были жестоки ко мне. Я надеюсь, ты не станешь обращать внимания на отвратительные сплетни, которые обо мне распускают. Это все неправда.
 — Если ты имеешь в виду разговоры о том, что ты американская авантюристка и охотница за чужим состоянием, — то нет. Я сделаю все, чтобы прекратить их.
 — Значит, ты их уже слышал…
 — У меня много друзей, Анна, и многие из них так старательно избегают упоминаний об обстоятельствах нашей женитьбы и о твоем прошлом, что мне становится просто смешно. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, о чем они думают.
 — Они несправедливы. Все. Той ночью в саду… я ничего не подстраивала! Я никогда и не мечтала… — Она запнулась и покраснела. — Я даже не знала, — прошептала она,
 Дом изогнул бровь.
 — Только ты один точно знаешь, что произошло той ночью в саду, — в отчаянии пробормотала Анна.
 Их взгляды встретились, и она пожалела, что вспомнила о злополучной сцене, но сказанные слова при всем желании уже нельзя было взять обратно.
 — Да, знаю, — медленно проговорил Дом и хитро посмотрел на нее. — А теперь… о Патрике.
 — Ты ошибся, — поспешно сказала Анна. Но ей стало легче от того, что он сменил тему.
 — Неужели?
 — Патрик — мой кузен и друг… а не любовник.
 — Анна, я трезво мыслящий человек. Я могу понять и даже принять, что за те четыре года, пока меня не было, ты искала дружбы с другим мужчиной. Здесь, конечно, моя собственная вина. Но я не соглашусь с продолжением этой дружбы теперь.
 — Между нами не тот вид дружбы, на который ты намекаешь! — взорвалась Анна. — И какое ты имеешь право вообще на что-то, намекать, когда сам ведешь себя как мартовский кот!
 — Ого, — тихо произнес Дом. — Неужели ты ревнуешь меня к моим подружкам?
 — Нет! — воскликнула Анна. — Меня давно уже не волнует, что ты делаешь и с кем!
 Дом рассмеялся ей в лицо.
 — Я думаю, ты лжешь, Анна. Но я восхищен твоей гордостью… и многим другим. — Он окинул ее красноречивым взглядом.
 Анна покраснела и повернулась, чтобы уйти. Дом настолько разозлил ее, что она не знала. Как поступит в следующий момент, если останется. Анна боялась, что попросту ударит его, тем более что он, несомненно, заслуживал хорошей оплеухи за свою наглость.Но Дом не выпускал ее руки.
 — С этим покончено, Анна: держись подальше от Патрика.
 — Между нами ничего не было, — задыхаясь, произнесла она. — Отпусти меня.
 Он лишь крепче сжал ее руки и посмотрел прямо в глаза. Анна съежилась. Они стояли так близко друг от друга, что она сквозь юбку ощущала прикосновение его ног.
 — Отпусти меня, — повторила она еще более взволнованно и заметила, как гневное выражение исчезло из его глаз. Горячая волна пробежала по ее телу. Анна задрожала.
 — Ты делаешь мне больно.
 — Если кто и будет твоим другом, — бесцеремонно заявил Дом, — так это я.
 Сердце Анны гулко забилось. Она отлично поняла, что он имеет в виду. /
 — Тебе все понятно? — прошептал он.
 Ее сердце забилось еще сильнее. Мысли путались, она задыхалась. Между ними возникло какое-то необъяснимое притяжение. Анна пыталась сопротивляться ему, но оно словно тугой проволокой скрутило их вместе, и чем дольше Дом смотрел на нее, тем крепче сжимали их ее невидимые кольца.
 Ночь вдруг стала удивительно тихой: Анна видела и слышала только этого мужчину, стоящего возле нее.
 Его лицо оказалось совсем близко. Очень близко. Красивый рот чуть приоткрылся. Дом собирался поцеловать ее. А у нее не хватало воли оттолкнуть его. На самом деле она и не хотела отталкивать его. Но… Одного поцелуя никогда не бывает достаточно, если это поцелуй Дома Ceнт-Джорджа.
 — Анна, — серьезно сказал Дом, — я хочу тебя. Очень. Хочу с тех пор, как снова увидел тебя.
 Дыхание Анны участилось. Она не знала, что ответить.
 — И я знаю, что ты тоже хочешь меня, — прошептал он, — хоть и притворяешься, что это не так.
 Это правда, подумала Анна и ужаснулась. Неужели прошлое ничему не научило ее?
 — Нет, — солгала она.
 Не обращая внимания на ее слова, он прижался губами к ее рту. Из его объятий нечего было и думать освободиться, поэтому Анна скрестила руки на груди, чтобы его тело не прикасалось к ней. Поцелуй Дома стал требовательнее. Он заставил ее открыть рот, и Анна невольно вскрикнула, ощутив его язык. Она не отвечала ему, но все ее чувства обострились. Крепко обняв, он заставил ее отклониться назад. Она чувствовала, как дрожит его тело, сильное, теплое, мужское тело, видела страсть в его глазах и все же прекрасно понимала, что он полностью контролирует себя. Иначе бы она уже лежала на траве.
 Анна была больше не в силах выдержать его настойчивую ласку. Она резко повернула голову и со стоном оторвала губы от его рта. Ей казалось, что ее жгут раскаленным железом, каждый дюйм ее тела словно горел огнем. Дом зарылся лицом в ее шею; казалось, он не собирался отпускать Анну. Она в отчаянии призывала все свое благоразумие, чтобы не сделать непростительного шага и не ответить на его поцелуй. Чтобы не позволить инстинктам управлять собою, чтобы… не увлечь его на землю. Патрик предупреждал ее, что она не должна позволять Дому использовать ее. Как он был прав!
 Однажды страсть уже взяла над ними верх. Анна заставила себя вспомнить: этот человек не появлялся здесь четыре года. Если она подчинится ему сейчас, то нет никакой уверенности, что он снова не исчезнет.
 Наконец Анна с неожиданной для нее силой оттолкнула Доминика. Он не удерживал ее, лишь медленно пригладил свои волосы и в упор посмотрел на молодую женщину.
 — Анна, ты моя жена. Я пришел к выводу, что меня не устраивает наше прежнее соглашение.
 Анна похолодела. Неужели он имеет в виду то, о чем она подумала?
 — Что ты хочешь этим сказать? — пролепетала она. Его взгляд словно ожег ее.
 — Я не уезжаю, Анна. Многие причины, в том числе смерть отца, заставили меня изменить планы. Я остаюсь здесь, с тобой. Это окончательное решение.
 Анна замерла от ужаса.
 — Мы начнем все заново, Анна, — сказал Дом. Слова, которые она мечтала услышать все эти годы! И вот он произнес их, но слишком поздно.
 — Нет, — прошептала она и покачала головой. — Я не могу.
 — У тебя нет выбора, — холодно возразил Дом. — Потому что я не спрашиваю твоего согласия или одобрения. Я просто ставлю тебя в известность.




 Глава 7


 Они вошли в дом, и Анна, обогнав Доминика, быстро направилась к лестнице. Она надеялась, что в своей комнате наконец-то придет в себя. Ощущая на спине его взгляд, Анна прибавила шаг. Ей хотелось побыть одной, чтобы собраться с мыслями.
 Значит, он остается. Анна все еще не могла опомниться от его заявления. Оно ошарашило ее, взбесило и… напугало. Она должна все обдумать… Но в конце коридора вдруг открылась дверь, и на пороге появился герцог Рутерфорд.
 — Анна? — Герцог подошел ближе.
 — С тобой все в порядке?
 Анна подумала, что он наверняка заметил, как у нее пылают щеки. Она изо всех сил старалась забыть о поцелуе…
 — Спасибо, все хорошо.
 — Мне нужно поговорить с тобой, — сказал герцог и посмотрел куда-то позади нее.
 Анна обернулась и увидела Дома, который, прислонившись к стене и скрестив руки на груди, наблюдал за ними из холла. Поза, исполненная равнодушия и надменности, явно не соответствовала выражению его глаз. Анна решительно кивнула и последовала за герцогом в библиотеку.
 — Вы сможете помириться? — спросил герцог, как только они вошли в комнату.
 Анна не знала, что ответить. Она не была готова к такому прямому вопросу.
 — Нет. Это невозможно, — наконец медленно произнесла Анна. Теперь она даже не собиралась раздумывать над тем, что предложил ей Дом. Их супружеской жизни пришел конец… еще четыре года назад.
 Герцог опустился в кресло у камина.
 — Даже если я попрошу тебя дать ему еще один шанс?
 Анна присела на край кушетки.
 — Пожалуйста, не надо, — ласково проговорила она. — Вы же знаете, как нелегко мне вам в чем-то отказать.
 — Я хочу только одного: перед смертью увидеть тебя и Дома счастливыми, — тихо сказал Рутерфорд. Анна встала.
 — Вам еще рано умирать; пожалуйста, не говорите так!
 Герцог улыбнулся.
 — Анна, мне семьдесят четыре года. Последние несколько месяцев я стал сильно уставать. Я не очень хорошо себя чувствую, и близится день, когда мне придется встретиться с Создателем. Что сказал тебе Дом?
 — Что он собирается остаться здесь, хотя я достаточно ясно дала ему понять, что не хочу этого, — смущенно ответила Анна.
 — Ты меня удивляешь, — с укоризной покачал головой герцог. — Ведь Доминик родился в этом доме.
 Она сжала кулаки.
 — Я не могу дать ему второго шанса. Он не заслуживает этого.
 — Возможно, но ты самая великодушная женщина, которую я знаю, и самая благоразумная. Дай ему еще один шанс, Анна, — мягко попросил Рутерфорд, но в тоне его прозвучал приказ. — Чем ты рискуешь?
 — Своим сердцем, — просто ответила Анна.
 — А если все окажется по-другому? — спросил герцог.
 Анна тяжело вздохнула. Она хорошо поняла, что он имеет в виду. А вдруг она не потеряет своего сердца? И вместо этого завоюет сердце Дома?
 Разговор был окончен, но Анна так ничего и не пообещала Рутерфорду и чувствовала себя виноватой в том, что уклонилась от твердого ответа. Она искренне любила герцога…
 Анна поспешно поднялась по лестнице и скрылась в своей комнате. Только оставшись одна, она, наконец почувствовала облегчение. Сегодняшний день был трудным и долгим, и Анна не собиралась переодеваться и выходить к ужину, за которым по традиции собиралась вся семья. Слишком устала, чтобы с кем-то спорить, особенно с Домиником Сент-Джорджем. Слишком устала, чтобы выносить его пристальные и многозначительные взгляды, смысл которых теперь отлично понимала.
 Анна заперла дверь своей спальни. Она никогда раньше не запирала ее.
 В последний раз она провела ночь в одном доме с ним четыре года назад. Это была ее первая брачная ночь. Тогда дверь оставалась открытой…
 У Анны застучало в висках. Она старалась забыть все, что было связано с ее брачной ночью. Но не могла.Слезы полились у нее из глаз. Ну почему она не в состоянии по-настоящему ненавидеть Доминика за все, что он ей сделал!
 Анна ждала.
 Она сидела на кровати, густые черные волосы были распущены и волной ниспадали на плечи. Анна надела белую, расшитую лентами и кружевами ночную рубашку, привезенную из Парижа. Это была очень изящная, но в то же время довольно простая рубашка с длинными, широкими рукавами и вырезом в виде сердца; но Анна надеялась, что Дом будет смотреть не на рубашку, а только на нее.
 Она откинулась на подушки и закрыла глаза, вспоминая, как красив был Доминик во время свадебной церемонии. В белой сорочке и черном фраке, он был безукоризненно вежлив и внимателен к ней. Она старалась не замечать, что улыбается он редко и как-то странно. Впрочем, это можно было понять. Из-за скандала свадьба была очень скромной и малочисленной.
 Часы на камине ударили один раз.
 Анна вздрогнула. Час ночи? Неужели она ждет Дома уже почти два часа? Внезапно ее охватила тревога. Она села. Где он?
 Затем ей пришло в голову, что Доминик, должно быть, все еще внизу со своими родственниками празднует свадьбу.
 Она встала, прошла через полутемную комнату. освещенную лишь тремя свечами, и подошла к окну. Стояла теплая летняя ночь, и оно было широко открыто. Анна выглянула и прислушалась.
 В окнах первого этажа света не было. Стояла тишина, и Анна услышала только стрекот сверчка. Свадебный вечер закончился. Гости разъехались, и семья отправилась спать.
 Анна поежилась и облокотилась на подоконник. С черно-синего неба в ее комнату смотрела молодая луна.
 Где же Дом?
 Анну охватили дурные предчувствия, от которых холодок пробежал по спине. Она обхватила себя руками. Нет, нет, раз вечер уже окончился. Дом вот-вот появится!
 Анна медленно вернулась и села на кровать, поджав ноги. Одна свеча уже погасла, а две другие все еще теплились.
 Она ждала, глядя в пустоту.
 Ждала, даже когда все свечи догорели, а на горизонте засветлела полоска рассвета. Ждала, с каждым мгновением ощущая себя все более несчастной.
 Дом не пришел.
 Анна не знала, сколько прошло времени, прежде чем она услышала во дворе скрип колес. Она подбежала к окну и увидела, как карета Лионзов с серебряным гербом, освещенная первыми лучами солнца, покидает Уэверли Холл.
 Анна зарыдала.
 Анна неподвижно сидела на кровати. Нет смысла думать о прошлом и вспоминать, как жестоко обошелся с ней Доминик, как бессердечно отшвырнул, словно надоевшую игрушку. А теперь он говорит, что хочет ее и готов начать все сначала! Это совершенно невозможно; надо быть совсем уж глупой и наивной женщиной, чтобы помириться с ним.
 Он сказал, что приехал домой и останется здесь. Анна боялась, что задача выгнать его из Уэверли Холл будет ей не по силам. Но если она проявит волю, если воспротивится его домогательствам, то, возможно, ему скоро надоест эта игра. А это, конечно, была только игра.
 Потому что Дом не мог быть искренним. И потом, его интерес к ней вспыхнул так внезапно. Ему что-то нужно от нее… но Анна не могла понять, что.
 Почувствовав сильное сердцебиение, она прижала руки к груди. Боже мой, да она словно в западне! Анна твердила себе, что не должна идти на близость с Домом, не должна допускать даже мысли о подобной возможности. Но он, без сомнения, был мастером в искусстве обольщения, и она боялась, что не устоит, когда дело дойдет до любовных игр. Значит, не следует в них играть.
 Анна протяжно вздохнула. Как легко это сказать и как трудно выполнить! Но на карту поставлена ее дальнейшая жизнь. Она должна оставаться сильной, должна устоять…
 Не успела Анна при помощи своей горничной Беллы снять платье, как услышала в коридоре шаги и сразу поняла, кому они принадлежат.
 Раздался стук в дверь.
 — Анна?
 Она бросилась к шкафу, надела шелковый халат и кивнула Белле. Та открыла дверь.
 — Что тебе надо? — резко спросила она.
 Дом улыбался, но Анна оставалась серьезной.
 — Что ты хочешь? — строго повторила она. — Почему ты не ужинаешь вместе с матерью и дедом? Стол всегда накрывают в восемь… а сейчас ровно восемь!
 — Как твой муж я полагаю, что нам следует поужинать вместе. Тем более что это наш первый ужин за много лет. — Он перевел взгляд на Беллу: — Ты можешь идти.
 Прежде чем Анна успела возразить, Белла вышла. Анна бросилась к двери, чтобы закрыть ее, но Доминик сделал шаг вперед и поставил ногу на порог. Анна испуганно остановилась.
 — Зачем ты так упорствуешь, а? — вкрадчиво спросил Дом. — Можно мне войти? Я хочу поговорить с тобой.
 — Нет! Нам не о чем говорить. — Ее глаза были широко раскрыты. Неужели он собирается потребовать от нее выполнения супружеского долга после того, как пренебрег ею четыре года назад?!
 Он вошел в комнату.
 Анна вдруг сообразила, что под халатом у нее нет ничего, кроме сорочки, корсета и кружевных панталон, и плотнее запахнула его у горла. Между тем Дом прошелся по комнате, с любопытством разглядывая ее убранство. Не ожидая ничего хорошего, Анна настороженно следила за ним.
 — Уезжай.
 — Не могу поверить, что в доме найдется хоть одна душа, которая возразит против моего пребывания здесь.
 — Найдется, это я.
 Он удивленно приподнял бровь.
 — Неужели?
 Как уверенно он держится! Еще бы, со злостью подумала Анна, ему ведь довелось бывать в спальных комнатах множества женщин, в то время как в мою до сих пор не входил ни один мужчина.
 — Да, я возражаю.
 Их взгляды встретились.
 — Твое возражение отклоняется, — спокойно возразил он.
 — Но это мой дом.
 — Не спорь со мной, Анна.
 — Хорошо, я буду рада разделить его с тобой.
 Он долго смотрел на Анну, очевидно сомневаясь в искренности последней фразы. Его взгляд скользнул по ее телу, и Анне показалось, что она абсолютно нагая. Наконец Дом отвернулся.
 — У тебя здесь маловато вещей.
 — Я простая женщина, и мне немного нужно.
 В глазах Доминика появилась усмешка.
 — Стольким женщинам «немного нужно», но у них такое количество вещей, что они не знают, что с ними делать! — Он снова оглядел комнату, которая из-за отсутствия хлама казалось почти пустой. Вот только цветов здесь было много, цветов из их сада: везде стояли розы, лилии, гиацинты. Доминик демонстративно втянул носом воздух.
 — Меня не удивляют твои познания: ты ведь был знаком с таким количеством женщин, — услышала Анна свой голос.
 — Мы снова возвращаемся к этой скучной теме? — засмеялся он. — Анна, ты как-то странно озабочена моей личной жизнью.
 Анна покраснела.
 — Вовсе нет, — поспешно ответила она и пожалела, что это прозвучало слишком взволнованно.
 — Приказать Беннету подать ужин в спальню? — с улыбкой спросил он.
 — Нет! — в ужасе воскликнула Анна.
 — Подозреваю, что ты хочешь отказать мне. — Улыбка исчезла с его лица. — Я говорю серьезно, Анна. Ей не нравился его тон.
 — Я тоже.
 — Женщинам разрешается менять мнение. — Он медленно направился к ней. Анну вдруг охватила такая слабость, что она не могла сделать ни шага. Он замер в дюйме от нее. — Я остаюсь здесь и хочу начать все сначала. — Он коснулся ее пальцев, все еще сжимающих у горла ворот халата. — Сейчас самое время, чтобы все начать заново, — прошептал он и лукаво улыбнулся.
 — Для тебя, — выдавила Анна, не в силах оторвать от него взгляд. — Но не для меня. Пожалуйста, уйди. Я хочу спать.
 Она тут же пожалела о своих словах. Дом перевел взгляд на кровать под балдахином, и его глаза сверкнули.
 — Пожалуй, эта идея еще лучше, чем просто поужинать вдвоем.
 — Я собираюсь спать одна, — сквозь зубы процедила Анна.
 Вместо ответа Доминик притянул к себе ее руки. Ворот халата распахнулся, открывая белоснежную кожу. Дом поднес руку Анны к губам и поцеловал сначала один палец, потом другой…
 Анна еле слышно вскрикнула и бросилась в другой конец комнаты, страшась приятного тепла, вспыхнувшего в ее теле.
 — Оставь меня! Я не хочу тебя! Хватит, Дом, хватит…
 — Этого вряд ли хватит, Анна, и ты это понимаешь не хуже меня.
 Она потрясла головой.
 — Зачем ты это делаешь? Зачем ты преследуешь меня? Что ты хочешь? — воскликнула она. — Почему ты решил остаться?!
 — Может, потому, что забыл, как удивительно мы подходим друг другу? Теперь, когда я вернулся, мне это стало совершенно ясно.
 — Мы не подходим друг другу. Абсолютно не подходим.
 — Доказать тебе, что ты ошибаешься?
 Она сделала шаг назад.
 — Я изменилась. Я теперь женщина, слишком опытная для тех чувств, которые ты надеешься пробудить во мне.
 — Не напоминай мне о своем опыте, Анна, — мрачно изрек он.
 — Опять ты неправильно меня понял. Мы с Патриком не любовники. Я просто имела в виду, что благодаря тебе я перестала быть невинной девушкой. Ты растоптал последнюю из моих детских иллюзий. Ты заставил меня повзрослеть, Дом.
 — Насколько помнится, — и ты сама это прекрасно знаешь, — я тогда не лишил тебя невинности, — холодно возразил он.
 Анна не сразу поняла, о чем он говорит. Потом густо покраснела.
 — Я говорю в широком смысле этого слова. Я уже дважды извинился перед тобой, Анна. Согласен, я вел себя, как подонок: мне не следовало уезжать. Но где твоя христианская душа? Твой моральный и религиозный долг — простить меня…
 Анна молчала.
 — Интересно, что ты сделаешь, если я упаду перед тобой на колени и буду молить о прощении?
 — Не будешь.
 — Да, гордость не позволит.
 Анна почувствовала облегчение. Ей очень трудно было отказать ему, а произнести слова прощения… В конце концов, это только слова. Но в сердце у нее прощения не было и не будет. Никогда.
 — Ты загадочная женщина, Анна. Я совершенно околдован. — Дом улыбнулся. — Полагаю, мне нечего волноваться из-за того, что Патрик проявлял к тебе интерес. Теперь, когда я вернулся, он, несомненно, найдет новый объект внимания.
 Дом медленно подошел к ней. Их колени соприкоснулись. Глаза Анны широко раскрылись, спина напряглась, кулаки сжались.
 — Мне кажется, ты все еще любишь меня, Анна.
 — Нет, — почти беззвучно ответила она.
 — Да. — Он призывно улыбнулся. — Проверим мое предположение?
 Она отрицательно покачала головой, но слишком поздно. Неожиданно он наклонился, и Анна, попятившись, уперлась спиной в стену. Быстро выпрямившись, Дом схватил ее за руки и прижал их к стене по обеим сторонам ее лица. Анна оказалась в ловушке.
 — Думаю, ты хочешь меня не меньше, чем я тебя, — прошептал он.
 — Не делай этого.
 — Я не сделаю ничего, чего ты не захочешь, чтобы я сделал, — пообещал он, не отрывая взгляда от ее губ. — Я уже знаю вкус твоего поцелуя, Анна. Я хочу еще один.
 — Нет, — задыхаясь, произнесла она. Их глаза на мгновение встретились. Он наклонился, но в последний момент Анна успела повернуть голову набок. Поцелуй пришелся в щеку.
 — Хватит. Хватит, — стараясь оттолкнуть его руки, хрипло пробормотала она. Сквозь шелковый халат и панталоны Анна чувствовала тепло его ног. Она находилась на краю пропасти и знала об этом. Если он сейчас не уйдет, она может отдаться ему… и, возможно, не только телом. — Я не могу!
 Продолжая держать ее руки. Дом поднял голову.
 — Что мне сделать, Анна? Я вернулся. Я извинился. Я хочу, чтобы ты стала моей женой не только на словах. Я буду неплохим мужем. Я надежный мужчина. Что мне еще сделать?
 — Ничего. Когда-то я хотела тебя больше всего на свете, но теперь я стала старше и мудрее. — И, к ужасу Анны, у нее из глаз брызнули слезы.
 — Понятно. Чего бы я ни хотел, что бы ни говорил, что бы ни обещал и ни делал, ты не дашь мне второго шанса.
 Анна беззвучно плакала, не в силах вымолвить даже короткое «нет».
 — Знаешь, Анна, — сказал он, немного помолчав. — Между нами существует какое-то странное притяжение. Это может быть началом, если ты… м-м, так сказать, дашь волю своей природе.
 Его слова взбесили Анну.
 — Я не одна из твоих проституток! — гневно бросила она.
 — Да уж, — согласился он. — Ты скорее ведешь себя, как перепуганная девственница.
 Дом явно хотел оскорбить ее, и у него это получилось. Анна готова была его убить.
 — Сейчас же убирайся вон!
 Дом опустил руки.
 — Хорошо. После службы в армии я отлично знаю, когда следует отступить, — холодно произнес он. — Я не упорствую там, где меня не хотят.
 — Вот и отлично, — подхватила Анна, злясь не только на него, но и на себя.
 — Только идиот может ждать приглашения, которого ему никогда не сделают, — промолвил Дом, направляясь к двери.
 — Или джентльмен, — бросила ему вслед Анна, — каковым ты, к сожалению, не являешься!
 На пороге комнаты он обернулся.
 — Ты что, хочешь объявить мне войну?
 — Да, хочу, — воскликнула она. — Пожалуйста, выйди вон!
 — Выйду. Но не раньше, чем ты ответишь на один вопрос: Патрик был твоим любовником?
 Анне страстно хотелось чем-нибудь запустить в него, но в комнате не было ничего подходящего, кроме вазы с цветами. О-о, как было бы здорово… Она подавила это желание.
 — Нет.
 Выражение его лица изменилось.
 — Но ты ведь не девственница, Анна?
 Анна глубоко вздохнула. Ваза с цветами стояла так близко! Она закрыла глаза, борясь с искушением, но потерпела поражение и со всей силы швырнула бело-голубую вазу Дому в голову. Он увернулся, и ваза ударилась о стену.




 Глава 8


 Анна не могла поверить, что настолько вышла из себя. Дом тоже был ошарашен. Оба оторопело смотрели на осколки бело-голубого фарфора и сломанные цветы, усеявшие пол.
 — Я всего лишь задал тебе вопрос, — наконец удивленно произнес Дом. — Если ты не хотела отвечать на него…
 Анна взглянула на Дома.
 — Да, Дом, я все еще девственница. — Она высоко подняла голову, моля Бога, чтобы не покраснеть. — Как видишь, несмотря на то, что ты вовсю изменял мне, я сохранила тебе верность.
 — Господи, ну зачем ты так говоришь?
 Анна почувствовала, что силы покидают ее.
 — Я говорю, как есть. Наверное, тебе лучше вернуться в Лондон, к Марго Маршалл, — вырвалось у нее в сердцах.
 Дом вздрогнул, прищурился и скрестил руки на груди.
 — Марго Маршалл?
 — Да, к французской актрисе.
 — Я с ней знаком.
 — Надеюсь.
 — Вопрос в другом: откуда ты, черт возьми, знаешь ее?
 — Как я могу ее не знать, если на протяжении последних двух месяцев вас повсюду видят вместе.
 — Но ты же не выезжала в город! Скажи мне, Анна, откуда у тебя такая осведомленность? Ты наняла шпионов, которые следят за мной день и ночь? Моя личная жизнь стала твоим хобби, и ты с удовольствием изучаешь ее?
 — Какая может быть надобность в шпионах, если ты связался с актрисой, пользующейся дурной репутацией.
 — Понятно. Ты женщина, которая не только находит удовольствие в сплетнях, но и принимает их близко к сердцу.
 — Ты не прав!
 — А может быть, это ты не права?
 Они уставились друг на друга.
 — Ты отрицаешь свою связь с ней?
 Дом выругался про себя.
 — Сначала меня забавлял твой интерес к моей личной жизни. Теперь я нахожу его слишком назойливым.
 — Тогда, может, тебе не следовало делать из личной жизни общественную? — со сладкой улыбкой спросила Анна.
 — Анна, ты ревнуешь, это ясно.
 — Вряд ли можно ревновать к… к…
 — К актрисе? — подсказал Дом и засмеялся.
 — К шлюхе! — почти выкрикнула Анна и покраснела. — Или ты будешь отрицать, что она твоя любовница?
 Улыбка сползла с его лица, глаза грозно сверкнули.
 — Ты коснулась опасной темы, Анна. Кроме того, это еще и непорядочно.
 — Да, непорядочно с твоей стороны, но не с моей. Хотя… когда-нибудь ты станешь герцогом, так что общество простит тебе все, что бы ты ни делал, — даже с такой женщиной, как Марго Маршалл.
 — Знаешь, Анна, — холодно сказал он, — когда ты решишь стать мне настоящей женой — в полном смысле этого слова, тогда у тебя и будет право задавать мне подобные вопросы, но не раньше.
 — Что ж, значит, это никогда не случится, — гневно отпарировала Анна. — И мне не нужно задавать тебе никаких вопросов, поскольку я уже знаю ответы на них.
 — Если ты будешь продолжать в том же духе, — тихо проговорил Дом, — то я, пожалуй, приду к выводу, что тут нечто большее, чем просто ревность. Ты говоришь как влюбленная женщина, которую отвергли.
 — Как бы не так! — излишне пылко возразила Анна.
 Он понимающе улыбнулся.
 — Я не ревную тебя к твоим любовницам. И я не отвергнутая женщина. Это я отвергаю тебя!
 — Во-первых, у меня нет «моих любовниц», а во-вторых… ты не очень-то рьяно противилась мне, когда мы целовались.
 — Это потому, что ты слишком опытен в поцелуях, — задыхаясь, ответила Анна.
 — Может, я решил приобрести еще немного опыта, занявшись любовью с тобой.
 Анна попятилась.
 — Прибереги с-свой п-поцелуи для любовниц.
 — Возможно, я так и сделаю, если ты и дальше будешь отталкивать меня.
 Внутри у Анны все похолодело.
 — Ты можешь встречаться с кем тебе хочется, — тихо сказала она, пожимая плечами. — И можешь тратить свои поцелуи… и всё остальное там, где пожелаешь.
 Он прислонился к стене и наступил на цветок, сминая его ботинком.
 — Как ты великодушна, Анна, что позволяешь мне вести личную жизнь по моему усмотрению.
 — Другие жены, возможно, не были бы так великодушны, — резко сказала Анна.
 — Другие жены, возможно, не попирали бы мои супружеские права, — в тон ей ответил Дом.
 — Так ты для этого пришел сюда сегодня ночью? — У Анны так билось сердце, что она едва не теряла сознание.
 — А если да?
 Анна не нашлась, что ответить.
 — Успокойся, Анна, — сердито сказал он, — я не такой грубиян, чтобы ввалиться к тебе в спальню после четырех лет отсутствия и потребовать исполнения супружеских обязанностей. Я пришел, чтобы позвать тебя на ужин. Я пришел помириться с тобой.
 У Анны вырвался нервный смешок.
 — Ты пришел, чтобы соблазнить меня!
 — Можешь думать так, как тебе нравится. Но если бы моей целью было соблазнить тебя, ты бы уже давно не стояла в противоположном конце комнаты. — Он показал глазами на кровать. — Если бы моей целью было соблазнить тебя… мы оба отлично знаем, где бы в этом случае ты сейчас лежала, сгорая от огня, которым я бы испепелил тебя.
 — Убирайся! — задыхаясь, крикнула Анна.
 — С удовольствием. — Он не шелохнулся. — Но советую тебе не забывать о том, что я нормальный, здоровый мужчина, и твой отказ, вполне вероятно, может отправить меня в объятия какой-нибудь другой женщины. — Доминик направился к двери, но вдруг остановился и снова повернулся лицом к Анне. — Хорошенько подумай над тем, что тебе надо. Потому что если ты все еще хочешь меня, то сейчас для этого самое подходящее время.
 Анна испуганно смотрела на него. Он с силой захлопнул за собой дверь.
 Анну разбудил запах гари.
 Хотя вчера она ужасно устала, сон не шел к ней. Одолевали мысли, и все они были связаны с Домиником. Самые противоречивые чувства сплелись в один кипящий клубок. Когда она, наконец, задремала, ей опять приснился Дом, но во сне она считала его искренним и позволила соблазнить себя, страстно принимая его объятия. Но даже в забытьи какая-то часть ее мозга протестовала против этой глупой сдачи. Затем она заснула глубоко и уже без сновидений.
 Когда едкий запах дыма начал щипать ей ноздри, Анна, не желая пробуждаться, лишь глубже забилась под одеяло. Ее тело словно налилось свинцом, она не могла пошевелиться. В голове стоял туман. Но запах становился сильнее, резче, неприятнее. Анна старалась не замечать его. Она решила, что снова заснула и что ей снится пожар. Ей стало жарко, и она скинула легкое летнее покрывало. Горький запах дыма продолжал преследовать ее. «Проснись!» — приказал мозг. Анна внезапно открыла глаза и тут же закашлялась.
 Пожар был наяву. Что-то действительно горело прямо у нее в спальне.
 Анна села на кровати и сразу увидела, что пылает скатерть на прикроватном столике. Красные языки пламени пожирали кружево ткани, лизали дерево столешницы и угрожали перекинуться на постель. Затем Анна увидела, как что-то вспыхнуло на этажерке. Ее белые розы.
 Она с криком соскочила на пол, схватила подушку и стала сбивать ею пламя. Керосиновая лампа полетела на пол, и фарфоровая подставка разбилась. Прекрасная ваза, в которой стояли розы, тоже упала, но уцелела. Анна лихорадочно махала подушкой, стараясь погасить огонь. Этажерка покачнулась, стукнулась о стену, и книги посыпались вниз, а вслед за ними — китайская чашка с блюдцем. Со звоном брызнули по полу мелкие осколки.
 — Анна! — вскричал Дом, врываясь в комнату.
 Пожар, наконец , был потушен. Анна стояла, хватая ртом воздух, и смотрела на опрокинутую этажерку и разбросанные по полу предметы. Дом подошел и встал рядом с ней.
 — Что здесь произошло, черт возьми? — спросил он, нагибаясь и поднимая керосиновую лампу. Спустя несколько секунд он зажег ее и поднял над головой. — Господи! Должно быть, эти чертовы свечи опрокинулись.
 При свете лампы беспорядок стал еще очевиднее, и Анна задрожала. Скатерть была безнадежно испорчена. И книги тоже, не говоря уже о чашке. Если бы Анна вовремя не проснулась, могло загореться одеяло. Ей не хотелось думать, чем все могло закончиться.Она издала хриплый стон и нагнулась, чтобы поднять «Моби Дик». Чудесный кожаный переплет обуглился дочерна. Анна прижала книгу к груди и тут увидела розу, сгоревшую, но не рассыпавшуюся. Она молча смотрела на почерневший цветок; книга, выскользнув из рук, упала к ее ногам, но Анна даже не заметила этого.
 — Анна. — Поставив лампу на стол. Дом подошел к Анне и притянул к себе, но она все не могла оторвать взгляд от обуглившегося, скрюченного цветка.
 — Анна, — хрипло повторил Дом и обнял ее за плечи.
 Анна наконец почувствовала прикосновение его крепких, уверенных рук и посмотрела в янтарные глаза Доминика.
 — Ты могла обжечься, — тихо сказал он и крепче обнял ее. — Слава Богу, ты не пострадала.
 Она подавила желание разрыдаться. Какой смысл плакать из-за белой розы или даже из-за небольшого пожара? Анна прижалась щекой к обнаженной груди Дома.
 — Все хорошо, — прошептал он, поглаживая ее по голове, по толстой, тугой косе черных волос. — Ты была в шоке, но сейчас все уже прошло. Ничего не случилось.Все кончилось.
 Его мягкие поглаживания и ласковый тон пробудили в ней волну благодарности. Благодарности и чего-то еще. Анна сильнее прижалась лицом к его груди. Кожа была гладкой, словно бархат. Ей не приходило в голову, что он почти голый. На нем был только темно-красный шелковый халат до колен.
 Внезапно у Анны мелькнула мысль, от которой она вздрогнула: каким образом Доминик оказался возле ее комнаты, когда вспыхнул пожар? Анна посмотрела на него, и Дом, должно быть, понял вопрос в ее глазах.
 — Я читал внизу, — сказал Дом. — Библиотека находится прямо под твоей спальней. Ты подняла такой шум, что я подумал, будто ты с кем-то борешься в постели.
 — Нет, — слабым голосом ответила Анна. Вопреки рассудку, который напоминал, что нельзя терять бдительность, ей было приятно, что он находится здесь, рядом с нею.
 Дом сел на кровать и усадил Анну рядом.
 — Все в порядке, любимая, — снова тихо повторил он.
 Любимая! Это ласковое слово сжало Анне сердце.
 — Дом, я думаю, тебе лучше уйти, — прошептала она, но ее сжатые в кулаки ладони, касающиеся сквозь тонкий шелк халата его твердого живота, постепенно разжимались.
 Она почувствовала, как напряглось его тело.
 Анна опустила глаза. Его халат распахнулся, открыв выпуклую крепкую грудь. Анна украдкой бросила взгляд вниз.
 От внезапного, почти болезненного напряжения, кольцом охватившего ее бедра, Анна зажмурилась.
 — Ты действительно хочешь, чтобы я ушел? — прошептал Дом, слегка приподнимая ее подбородок.
 Анна открыла глаза. Сердце бешено колотилось. Внезапно ей захотелось надежной защиты, захотелось навсегда остаться здесь, в его объятиях. Это было так приятно! Прошлое отступило прочь, словно его никогда не существовало. Он гладил ее ладонью по волосам, перебирая пальцами завитки косы.
 — Анна?
 Их глаза встретились, и ее обдало жаром. Как она могла велеть ему уйти, когда так отчаянно хотела его?
 Это была греховная ночь. Черная, густая, безмолвная, с едким запахом гари в воздухе. По стенам комнаты плясали тени.
 Начав распускать ей волосы. Дом остановился, но она ничего не сказала, и он медленно продолжал. Это была колдовская ночь — ночь любви.
 — Анна, — сдавленно прошептал он, когда иссиня-черные волосы, упав на спину, прикрыли ее до пояса. Его ладонь, чуть дрожа, все еще гладила их. — У тебя красивые волосы. — Золотистые глаза Дома горели желанием.
 Анна не могла отвести от них взгляд. Дом обхватил ее лицо руками. Анна не пошевельнулась и не запротестовала. Ее рассудок молчал. Ноздри Дома дрогнули. Он наклонил голову. Когда его рот коснулся ее губ, она вздохнула тихо и протяжно.
 Через мгновение она уже лежала на спине, а Дом, не отпуская ее губ, сверху.
 Где-то глубоко в мозгу ее сверлила мысль, что она пожалеет о сегодняшней ночи. Но ей не хотелось думать об этом. По крайней мере сейчас.
 Анна жаждала его. Ее ногти сквозь шелковый халат царапали ему спину. Дом застонал и просунул язык ей в рот. Колени Анны раздвинулись. Руки Дома скользнули вниз и сквозь тонкую ткань сорочки властно обхватили ее груди. Дом начал гладить их, и от этой сильной и нежной ласки Анна, вскрикнув, прервала поцелуй. Ее тело больше не принадлежало ей. Тело распутницы, в смятении подумала Анна, изголодавшееся и отчаянно желавшее мужчину, именно этого мужчину…
 Дом сквозь ткань ночной сорочки обхватил зубами ее сосок, и Анна, застонав, с готовностью изогнулась под его телом. А Дом уже стягивал с нее сорочку, эту воздушную, кружевную преграду, обнажая сначала плечи, потом грудь. Почти в беспамятстве Анна обняла голову Дома и вцепилась пальцами ему в волосы. Он снова прижался губами к ее груди и слегка потянул за сосок.
 Из уст Анны вырвался тихий крик.
 Дом скользнул рукой по ее бедру, затем ниже… Анна вздрогнула. Он продолжал ласкать ее сосок, а рукой через ткань нежно гладить между ног. Анна задыхалась. А его пальцы, постепенно сдвигая вверх сорочку, коснулись влажной плоти под ней…Чувство блаженного исступления охватило Анну. Она теряла голову от жара губ Доминика, его умелых прикосновений. Она все острее чувствовала его ласки, и вскоре неизведанный доселе чудесный взрыв потряс ее. Анне показалось, что она парит над кроватью, и с ее губ сорвался стон. Некоторое время она почти без сил лежала среди подушек, потом с трудом осознала, что Дом лежит рядом с ней и легко гладит ее бедро и живот. Его глаза горели, как две огненные точки, тело напряглось, халат распахнулся у пояса, открывая чуть лоснящиеся от пота крепкие мышцы… Их взгляды встретились.
 Дом шевельнулся и, прежде чем она успела сказать хоть слово, склонился над ней и впился в ее рот губами. Анна не успела запротестовать. Дом хрипло прошептал ее имя и со стоном накрыл ее тело своим, сжимая ее лицо руками. Он весь дрожал от возбуждения. Анна ощутила твердое прикосновение, не удержалась и бросила взгляд вниз — его мужское орудие уперлось в ее живот, и в этом месте тело ее начало гореть.
 Анна закрыла глаза.
 Он снова впился в нее губами, и она почувствовала всю силу его еле сдерживаемой страсти. Мощное тело Дома вздрагивало. Его напряженный фаллос упирался ей между ног. Он непрерывно целовал ее. Его руки опытными движениями скользили по ее пылающему от блаженного исступления телу; он гладил ее шею, руки, груди, набухшие соски. Ласкал ее бедра, живот и изнывающий от желания сокровенный треугольник. Не в силах сдержаться, Анна застонала. Он прикрыл ее рот рукой.
 — Анна, — властно произнес Дом. Она открыла глаза. Его лицо словно плыло перед нею в горячем тумане.
 — Я хочу тебя.
 Она издала нечленораздельный звук.
 — Я сейчас возьму тебя, — хрипло предупредил он.
 У Анны не было сил отвечать. Он коленями раздвинул ей ноги и осторожно вошел в нее. Анна широко раскрыла глаза и испуганно посмотрела на него.
 — Будет больно только сначала. — На лице Дома промелькнула натянутая улыбка, и он сделал резкий толчок. Анна вскрикнула и вцепилась ему в плечи, но боль была лишь мгновенной. Дом помедлил, его шея, мышцы на плечах и груди напряглись. Он начал ритмичные движения.
 — Анна, — шептал он. — Анна… — Капельки пота выступили у него на лице и капали ей на плечи. Он остановился, чтобы покрыть поцелуями ее рот и шею. Его тело содрогалось, дыхание стало прерывистым, движения все быстрее и быстрее.
 Анна крепко обнимала его руками. Горячее желание расцвело в ней и сжало тугими кольцами. Анна вскрикнула, открыла глаза и увидела его лицо, напряженное от бешеной страсти; на шее Дома вздулись вены, на губах застыла непонятная, почти страшная улыбка. Он медленно вышел из нее, но не успела Анна вздохнуть, как снова вошел и усердно начал все сначала. Через несколько мгновений Анна уже не могла выносить эту сладостную пытку. Она задрожала.
 Движения Дома стали энергичны и решительны. Анна была удивлена его силой и напором. Он больше не собирался сдерживать себя. Анна была как во сне, она словно стала частью того вихря, который при всем желании невозможно было остановить. Он без конца повторял ее имя. Через мгновение все прошлое и будущее перестало существовать. Осталась только страсть…
 Дом застонал, содрогнулся и затих.
 Он лежал на ней, тяжело дыша. Анна, обхватив Дома руками, просунутыми под халат, крепко сжимала его влажную спину. Чувство реальности медленно возвращалось к Анне, и она страшилась собственных мыслей. Но это было неизбежно.
 Господи! Что она наделала?
 Доминик наконец пошевелился, затем вздохнул и, как огромный лев, растянулся на спине рядом с ней. Анна не двигалась. Она боялась даже дышать.
 Он закрыл глаза, и его ресницы, словно веер, опустились на щеки. Дыхание стало медленным, словно он засыпал. Но прежде чем действительно заснуть, Доминик скользнул рукой вдоль ее тела и сжал ее пальцы.
 Первым побуждением Анны было выдернуть руку, но она не сделала этого, отчаянно нуждаясь сейчас в его ласке. Когда Дом уснул, Анна отняла руку, поправила ночную сорочку, вылезла из постели и посмотрела на мужа.
 Из распахнутого окна в комнату лился лунный свет, падая на его лицо, тело расстегнутый, смятый халат. У Анны перехватило дыхание и горестно сжалось сердце. Дом был потрясающим мужчиной! Его красивое лицо и сильное, прекрасное, мускулистое тело даже сейчас, после стольких лет, лишали ее разума. Он был неотразим…
 Она отвернулась и, подобрав с пола шерстяное покрывало, направилась в другой конец спальни к креслу, забралась в него с ногами и заплакала. Что она наделала? Может, их примирение неизбежно? Но ведь ничего не изменилось. Она все так же не доверяет своему собственному мужу. Даже отдав ему свое тело, она не могла вновь отдать ему свое сердце.




 Глава 9


 Когда Дом вошел в столовую, Рутерфорд, отхлебывая крепкий чай, читал «Тайме».
 Это была одна из самых приятных комнат в Уэверли Холл: две стены обшиты медового цвета дубом, третья оклеена яркими обоями с желтыми цветами, а четвертая целиком состояла из огромных окон. Солнечные лучи, проникающие через них, золотили синий с желтым персидский ковер и бледно-голубую шелковую штору. За окном слышалось утреннее щебетание птиц, сад переливался всеми цветами радуги.
 Дом подошел к буфету и положил на тарелку бекон, яйца, намазанные маслом тосты и пирог.У Доминика было какое-то странное состояние, причину которого он пока не мог понять. Он не собирался соблазнять Анну, но… Хотя прошлая ночь оказалась для него более чем приятной, Дом все же чувствовал себя негодяем.
 Когда он сел за стол, герцог отложил газету.
 — Доброе утро. Дом. Как ты спал?
 — На удивление хорошо, — нехотя отозвался тот.
 Герцог изучающе посмотрел на него. Дом молча принялся за пирог. Ему не понравилась назойливость Рутерфорда, хотя он всегда любил деда. Герцог был единственным, кто хвалил Дома, когда тот этого заслуживал. Правда, такие случаи представлялись Рутерфорду нечасто, потому что его внук рос непослушным ребенком, но Дом хорошо помнил каждый. Надо сказать, что бранил и наказывал его тоже только дед. Таких случаев было гораздо больше, и Доминик тоже их помнил.
 Даже мальчиком он понимал, что дед заботится о нем. Это почти восполняло отсутствие внимания отца, смягчало боль от его безразличия к сыну…
 — А хорошо ли спала Анна? — осведомился Рутерфорд.
 Дом положил ложку и нож.
 — В этом доме нет секретов?
 — Полагаю, пара-тройка есть, — улыбнулся герцог.
 — Анна до сих пор спит, — с деланным равнодушием ответил Дом. Анна не просто спала, она спала не в постели. Доминик проснулся один. Поступок его жены не так сложно было понять: она собиралась продолжать сопротивление. То, что произошло, не сделало ее счастливой. Дом очень обиделся, обнаружив Анну в кресле, и не только потому, что проснулся с мыслью снова заняться любовью.
 — Я рад, что вы оба сделали шаг к примирению, — сказал Рутерфорд, снова раскрывая газету.
 — Не слишком обольщайся, — вздохнул Дом. — Мы только собрались его сделать.
 Доминик снова принялся за завтрак. Но мысли не давали ему покоя. Собственно, чем он так расстроен? В том, что прошлой ночью они оказались в одной постели, Анна виновата не меньше, чем он. Возможно, он злится потому, что ночь прошла так чертовски хорошо? И потому, что знает: Анна вовсе не сдалась?..
 — Черт, — пробормотал Дом, отшвырнув салфетку. Но Рутерфорд был поглощен газетой. Дом встал, подошел к окну и выглянул в сад. Он довольно долго стоял у окна, стараясь не думать об Анне, но у него ничего не получалось. Все его мысли вертелись вокруг нее. И того, что он сделал. Его решение остаться и помириться с Анной родилось спонтанно. А вдруг она забеременела? Что ж, он не будет огорчаться по этому поводу. Напротив, если Анна родит ему наследника, он отдаст ей Уэверли Холл законно и навсегда.
 — Почему ты просто не попросил меня позаботиться о наследнике, вместо того чтобы шантажировать? — спросил наконец Дом.
 — А ты согласился бы? — засмеялся Рутерфорд.
 — Может быть.
 Герцог фыркнул.
 — Ты бы сказал мне: «Иди к черту да там и оставайся!» Мы оба знаем: ты вернулся домой только потому, что получил известие о болезни отца, и не собирался задерживаться здесь дольше, чем необходимо.
 — Будь у тебя хоть капля терпения, не потребовалось бы никакой дарственной. Со временем я и сам позаботился бы о том, чтобы обеспечить тебя наследником.
 — Старики нетерпеливы.
 Дом цинично усмехнулся. Но герцог, похоже, был доволен.
 — Значит ли все это, что ты на некоторое время остаешься здесь, с женой?
 — Да, — ответил Дом.
 — Адвокат твоего отца просил, чтобы вся семья собралась сегодня утром. Он придет с минуты на минуту.
 — Что может быть в завещании Филипа?
 — Не знаю. Думаю, это только формальность, — сказал Рутерфорд.
 — Что произошло в мое отсутствие? — спросил Дом. — Почему Анна не может ужиться с матерью?
 — Анна уживется с кем угодно. Твоя мать, напротив, требовательна и капризна.
 — Моя мать заслужила свое положение в этом доме и имеет право делать здесь все, что захочет, — сказал Доминик. — Особенно теперь. Повторяю, она заслужила это. Знаешь, она мне вчера сказала, что ты никогда особенно не благоволил к ней.
 Герцог ответил не сразу.
 — Филип женился без моего предварительного согласия. Они сбежали, и я не мог им этого простить.
 Дом представил, как, должно быть, взбесился дед от такого открытого неповиновения.
 — И не простил до сих пор, через столько лет?
 — Да, но не по той причине, по которой ты думаешь. — Герцог зашелестел газетой. — Впрочем, сейчас главное не Кларисса. Ваши отношения с Анной гораздо важнее.
 — Ты хочешь сказать, — подчеркнуто сухо произнес Дом, — что главное в том, чтобы я спал со своей женой?
 — Я имею право на свои причуды, — улыбнулся Рутерфорд.
 — О чем это вы говорите? — спросила Анна, появившись в дверях. Ее щеки пылали. Доминик вскочил на ноги.
 — Доброе утро, Анна.
 Она бросила на него холодный взгляд, а затем так же сурово взглянула на герцога.
 — Я не все расслышала.
 Рутерфорд тоже встал.
 — И что же особенного ты услышала? У тебя нет повода для беспокойства, Анна, — мягко сказал он.
 Она вошла в комнату. Глаза ее сверкали.
 — Я слишком смущена и поражена, чтобы повторить то, что услышала! — воскликнула она. — Извините, но то, что мы с Домом делаем наедине, вас не касается.
 Дом заволновался. Анна не знала об условиях дарственной Рутерфорда, и Доминику не хотелось, чтобы это всплыло наружу, особенно теперь, после их первой совместной ночи.
 — Ты не права, Анна, — спокойно сказал Рутерфорд.
 — Не права?! — Она бросила на Дома убийственный взгляд.
 — Доминик — мой наследник, а я уже стар. Естественно, меня очень даже касается, спите вы вместе или нет, — произнес Рутерфорд. — У тебя есть обязанность, Анна. Твоя обязанность в этой семье — обеспечить моего внука наследником.
 Лицо Анны стало пунцовым.
 — Вы можете желать все, что вам заблагорассудится, но вам придется слишком долго ждать, пока желания станут явью. Может быть, всю жизнь! — Она повернулась к обоим мужчинам спиной и подошла к буфету.
 Дом и Рутерфорд обменялись взглядами. Дом подошел к Анне и положил ей руку на плечо. Она поежилась. Рутерфорд предпочел в этот момент выйти из комнаты.
 — Анна, — ласково сказал Дом, — У тебя нет причин так расстраиваться.
 — Нет? — Она скинула его руку. — Вы оба пытаетесь за меня построить мою личную жизнь!
 — Но он герцог. У него есть все основания беспокоиться о будущем герцогства, — как можно мягче проговорил Доминик.
 — А ты помогаешь ему по первому требованию?
 Взгляд Дома стал жестче.
 — Я никогда не делаю того, чего сам не хочу.
 — Правда? Значит, можно считать счастливым совпадением, что ты захотел ко мне в постель именно в тот самый момент, когда тебя об этом попросил твой дед?
 — Анна, — серьезно сказал Дом.
 — Нет! — крикнула она. — Ты соблазнил меня прошлой ночью по его желанию. Ты не хотел меня, ты хотел наследника.
 — Это неправда. — Дом сделал шаг вперед и взял ее за руки.
 — Нет, правда! — в отчаянии выкрикнула Анна.
 — Начался пожар, ты испугалась. А потом все случилось…
 — Это вряд ли могло случиться само по себе, — возразила Анна.
 — Иногда это случается между двумя людьми, которые влюблены друг в друга, — жестко сказал Дом. Кровь бросилась ей в голову.
 — Вряд ли мы влюблены друг в друга! Ты соблазнил меня. Дом. Возможно, ты и вошел в мою комнату из-за пожара, но затем ты попросту воспользовался моим испугом.
 Дом мог отрицать, что соблазнил ее, но состоянием Анны он действительно воспользовался, тут говорить нечего.
 — Какая разница? — спокойно ответил он. — Дед прав. У нас обоих есть обязанности, которые превыше наших личных желаний. Пришло время выполнить наш долг, Анна.
 — Ты забыл, что я американка? И мне наплевать на ваше герцогство и наследников! — в бешенстве выпалила Анна. — Я не собираюсь начинать с тобой никаких отношений, пока ты не докажешь мне, что действительно переменился.
 — Понятно. Значит, опять возвращаемся к самому началу?
 — Да.
 — Несмотря на то, что прошлой ночью ты выполняла супружеские обязанности так же страстно, как и я?
 — Я была… в беспамятстве.
 — По меньшей мере, — улыбнулся он. Прежде чем она успела возразить, он прижал к ее губам кончики пальцев, заставляя замолчать.
 — Мы оба были в беспамятстве, Анна. Зачем отрицать, что мы сгорали общим желанием и получили взаимное наслаждение?
 — Между нами нет абсолютно ничего общего! Ты бессердечный человек, которым правят только страсти и эгоизм. А у меня, знаешь ли, есть сердце, и я не собираюсь отдавать его тебе.
 — Ты боишься, что снова влюбишься в меня?
 — Нет.
 — Тогда чего ты опасаешься? Я обещал тебе быть надежным мужем.
 — Надежным мужем, — с горечью повторила она. — Из-за прошлой ночи я не доверяю тебе. Я не прощаю тебя. Я не хочу тебя. — Ее глаза метали молнии. — Возвращайся в город, Дом. Возвращайся к ней.
 — Опять мы отвлеклись на разговоры о других женщинах, — с сожалением произнес Дом. Она не ответила.
 — Анна… а если я скажу тебе, что Марго и другие… они все в прошлом и что я буду верен тебе?
 Анна покрылась холодным потом.
 — Это ничего не изменит, — тихо ответила она. Ее слова страшно разочаровали Дома, но он быстро взял себя в руки.
 — Понятно.
 — Неужели? — Анна резко повернулась и вышла из комнаты.
 Дом смотрел ей вслед.
 Семья собралась в библиотеке. Кларисса пришла последней. Семейный адвокат Кэнфилд, высокий худой человек средних лет, обменялся рукопожатием с мужчинами и приветствовал леди. Все сели. Кларисса и Анна — на диван. Дом — в кресло около них, а герцог предпочел остаться за письменным столом. Кэнфилд откашлялся.
 — Это займет немного времени. Можно начинать?
 Рутерфорд кивнул. Дом поймал себя на том, что смотрит на Анну. Она сделала вид, что не замечает его взгляда. Кларисса казалась очень взволнованной.
 Кэнфилд зачитал завещание. Оно было коротким, так что вся процедура заняла лишь несколько минут.
 «Я, Филип Сент — Джордж, маркиз Уэверли. граф Кэмптон и Хайглоу, барон Фелдстоун и наследник, герцогства Рутерфорд, находясь в здравом уме и твердой памяти, настоящим завещаю все свое состояние, составляющее примерно восемь тысяч фунтов, моему самому дорогому другу Мэтью Файрхавену. Также завещаю ему мой особняк Уэверли Хауэ в Лондоне вместе со всем имуществом.
 Моей любимой законной жене я не оставляю ничего. Моему единственному сыну оставляю мой дневник. Подписано и засвидетельствовано сегодня, пятнадцатого сентября тысяча восемьсот пятьдесят второго года лордом Чарлзом Гарлеем и мною». Кэнфилд отложил завещание. В комнате воцарилась гробовая тишина. Кларисса вскочила на ноги. Ее лицо стало белым как мел, но она не произнесла ни слова.
 Дом тоже встал, ошеломленный тем, что они услышали.
 — Кто этот чертов Мэтью Файрхавен?
 Кэнфилд посмотрел на Дома.
 — Как сказано в завещании, он лучший друг вашего отца.
 Дом не верил своим ушам.
 Кларисса молчала.
 Анна смотрела то на Дома, то на его мать.
 Постепенно удивление Дома уступило место обиде и бешенству. Господи Боже! Отец все завещал своему другу и не оставил ни пенса ни жене, ни сыну! Пораженный, он снова сел.
 Кларисса с высоко поднятой головой прошла к окну и, повернувшись ко всем спиной, бездумно уставилась в сад.
 Дом молча следил за ней. Первой опомнилась Анна.
 — Кларисса, я налью вам горячего чаю.
 — Не надо, — безжизненным голосом произнесла Кларисса.
 Доминика охватила ярость. Его мать осталась нищей! Он знал, что она и Филип не подписали до свадьбы соглашения о доле собственности, которая перейдет к ней в случае смерти мужа, потому что сбежали. И вот теперь Филип оставил все сбережения и Уэверли Хауз Файрхавену! Это было величайшим оскорблением. Но никто из посторонних не должен узнать об этом. Он поднялся с кресла.
 — Кэнфилд, вам придется хранить содержание завещания в полной тайне.
 — Разумеется, — вежливо ответил Кэнфилд. Но Дом не успокоился.
 — Иначе вы будете отвечать передо мной, — продолжил он более решительно.
 Герцог встал и подошел к внуку.
 — Дом, я уверен, что мистер Кэнфилд никому не расскажет, что произошло здесь сегодня утром. — Его тон был еще более суров.
 Дом почти не слышал герцога. Сердиться надо было не на Кэнфилда, а на Филипа.
 Он посмотрел на мать. Она все еще неподвижно стояла у окна. Как Филип мог так с ней поступить? Они были женаты двадцать девять лет. Неужели Филип хотел наказать ее даже из могилы? И за что?
 Когда-то они любили друг друга и даже бежали вместе, чтобы пожениться. Неужели потом они так серьезно поссорились? Дом знал, что их отношения были весьма прохладны, но не думал, что родители до такой степени ненавидят друг друга.
 Наконец Кларисса повернулась. Ее лицо было мертвенно-бледным и совершенно безжизненным, словно восковая маска.
 — Не имеет никакого значения, узнает кто-нибудь или нет.
 Дом покачал головой.
 — Имеет, — решительно сказал он и, подойдя к матери, слегка сжал ее плечи. — Мама, я хочу, чтобы ты ни о чем не беспокоилась. Я все устрою. В твоей жизни ничего не изменится.
 — Спасибо, Доминик, — ответила Кларисса, глядя ему в глаза.
 — Ну, Кэнфилд, ты всех нас удивил, — со вздохом промолвил Рутерфорд.
 Кэнфилд покраснел от смущения.
 — Я пытался отговорить Филипа, но он был непреклонен.
 — Мой сын как был дураком, так им и остался, — сердито буркнул Рутерфорд.
 — Лорд Уэверли, — сказал адвокат, обращаясь к Доминику.
 Дом увидел, как Кэнфилд достает сверток.
 — Что это? — спросил он, хотя уже и сам понял, что в нем.
 — Как сказано в завещании, ваш отец оставил вам свой дневник. Вот он, — с улыбкой произнес Кэнфилд.
 Дом уставился на завернутую в бумагу рукопись толщиной в большую книгу. Дневник?.. Дом не знал, что Филип вел дневник. Может быть, содержимое даст ему наконец возможность узнать и понять своего отца.
 Кэнфилд положил дневник на стол и достал из кармана часы.
 — Мне действительно пора идти. Очень жаль, что я принес вам столь печальные известия.
 Дом не видел, как Кэнфилд жал руку деду, как бормотал слова прощания матери и Анне. Он не отрываясь смотрел на сверток, в котором лежал дневник отца. Его переполняло любопытство.Но и дурные предчувствия тоже.
 Кэнфилд выжидающе остановился около Дома. Тот с силой пожал ему руку и сухо поклонился. Мать, Анна и дед пошли провожать адвоката, но Доминик не двинулся с места и остался в кабинете.
 Анна вскоре вернулась, но сейчас Дом был бы рад, если б она ушла.
 — Дом, ты очень расстроен?
 — Нет, все хорошо.
 — Это же только дневник , — сказала Анна.
 Дом улыбнулся.
 — Я предвкушаю удовольствие от его чтения. — Он вспомнил безошибочно оскорбительный тон завещания, и улыбка исчезла с его лица.
 — Я лучше пойду, — сказала Анна. — Леди Кларисса в шоке.
 — Ничего удивительного, — мрачно произнес Дом. У дверей Анна обернулась.
 — Дом, ты уверен, что с тобой все в порядке?
 — Ты ждешь от меня признания, Анна? Да, со мной не все в порядке. Мой покойный отец только что нанес жестокий удар моей матери. И мне тоже. Я совсем не знал своего отца. Он был для меня почти чужим. Я, конечно, чувствовал, что он не любит меня, но не думал, что до такой степени. А теперь он завещал мне свой дневник. Зачем?
 Некоторое время они молча смотрели друг на друга.
 — Я уверена, что он любил тебя, Дом… — начала Анна.
 — Ошибаешься, — прервал он ее. — В любом случае я скоро это узнаю.
 Анна постояла в нерешительности, словно хотела сказать что-то еще, но передумала, кивнула и вышла.
 Взгляд Дома был прикован к свертку, который он держал в руках. Что хотел рассказать ему Филип? Впрочем, что бы это ни было, у Доминика нет выбора: ему предстоит прочитать дневник. Отец умер, но желает говорить с ним из могилы. Дом не мог отказаться…
 Кларисса, прижавшись к стене, неподвижно стояла у двери в библиотеку. Она не могла поверить в случившееся. И наплевать ей было на восемь тысяч фунтов. По крайней мере, сейчас. На ее висках и по краю черной кружевной сетки для волос выступили капельки пота.
 Ее муж вел дневник! Господи, о чем он думал? И что он там написал? Идиот!
 Она со стоном вздохнула. Внезапно ей пришло в голову, что произойдет, если кто-нибудь из прислуги обнаружит ее здесь, стоящей в холле и шпионящей за собственным сыном. Бледная и испуганная, она поспешно отошла от стены.
 И о чем только думал Рутерфорд, позволив Кэнфилду передать Дому этот дневник? Он вконец выжил из ума? Потерял рассудок? Что если там все написано? Дом не должен его прочесть. И никто не должен.
 Кларисса приподняла черную юбку и, миновав короткий коридор, вошла в пустую гостиную. Она пробыла там довольно долго и, наконец , была вознаграждена за свое ожидание, заметив, как сын прошел через холл со свертком в руках. От страха у нее закружилась голова. Кларисса видела, как Дом поднялся по лестнице. Наверняка он понес его к себе в комнату. Нужно придумать, как заполучить дневник, прежде чем Дом прочитает его.
 Кларисса не дыша стояла у двери в гостиную. Сердце билось так сильно, что каждый удар болью отдавался в груди. Минуты тянулись невыносимо долго. Что делает Дом? Вряд ли он сразу начнет читать дневник. Проклятый Филип! Проклятый Рутерфорд!
 Увидев Дома, спускающегося по лестнице, Кларисса облегченно вздохнула. Она прижалась к стене, чтобы он не увидел ее, но Дом направился в холл. Кларисса услышала голоса — его и Беннета. затем открылась и закрылась входная дверь. Дом ушел.
 Кларисса выждала несколько мгновений и бросилась вверх по лестнице. Но, сообразив, что, должно быть, похожа на сумасшедшую, заставила себя идти медленнее. Она с небрежным видом вошла в комнату Дома, увидев, что слуги нет и что она одна, поспешно закрыла дверь и заперла ее.
 Быстро оглядев комнату, она тут же увидела бумажный сверток. Слава Богу!
 Дневник мужа, казалось, жег ей руки. Кларисса прижала его к груди и бросилась к двери. Осторожно отперев, приоткрыла ее и выглянула наружу. В коридоре никого не было.Она выскользнула из комнаты сына и, дрожа от страха и любопытства, поспешила вниз по лестнице.
 О чем написал Филип?
 Его жизнь была полна путешествий и приключений. Возможно, в дневнике не было ничего, кроме описания его бесчисленных поездок.Но Кларисса так не думала. А если там сказано про нее? Но что он мог написать? Неужели правду? И знал ли он правду?
 Кларисса до сих пор не была уверена, действительно ли Филип все знал. Она подозревала, что да, хотя он никогда не давал достаточно веских поводов для этих подозрений. Она не станет жечь дневник, во всяком случае, сейчас. Она сначала прочтет его, а потом, если понадобится, сожжет.
 Потому что если правда выйдет наружу, это погубит всю их семью. Никто не уцелеет в предстоящем скандале! Никто.




 Глава 10


 После того как было зачитано завещание, Доминик исчез. Анна видела, как он проскакал на лошади, но не в сторону парка с отличными дорожками для верховой езды, а к дальним холмам. Анна поняла, что Дом в отвратительном настроении. Она не могла не пожалеть и Клариссу — и за то затруднительное положение, в котором та оказалась, и за унижение, которому Филип подверг ее, даже находясь в могиле. Но, в общем, Анну не так уж и удивил поступок Филипа. Она уже несколько лет назад поняла, что в отношениях маркиза и маркизы Уэверли существует многое, что скрыто от посторонних глаз.
 Но сострадание к Дому Анна сознательно подавляла, несмотря на внезапную кончину его отца. Ей очень трудно было оставаться безучастной, особенно после оглашения этого ужасного завещания, однако Анна твердо решила не поддаваться эмоциям.
 Она уединилась в просторном кабинете управляющего, который достался ей полтора года назад после того, как Джордж Харвей был уволен. Но сосредоточиться на книгах Анне не удавалось.
 Дрожащими руками она сняла очки для чтения. Одна и та же мысль все время преследовала ее и жгла как огонь. Дом хотел переспать с ней, чтобы произвести на свет наследника. Какая низость! Анне было наплевать, что по закону он имел на это все права, а моральный долг жены обязывал ее подарить ему сына.Как она могла хоть на мгновение ослабить сопротивление?! Пустить Дома в свою постель было самой большой глупостью, которую она совершила за последние четыре года. Анна получила только лишнее доказательство того, что была абсолютно права, не доверяя ему.
 Она закрыла лицо руками.
 Через мгновение Анна взяла себя в руки. Возможно, если бы не случайный пожар, она не поддалась бы чарам Дома. Анна до сих пор не могла понять, каким образом обе свечи опрокинулись. Неужели она металась во сне и нечаянно толкнула их? Это было единственное объяснение, потому что в ту ночь Анна проверила в спальне все окна: они были закрыты. Никакой порыв ветра не мог опрокинуть свечи. Впрочем, немного поразмыслив, Анна тут же выкинула историю с пожаром из головы: сейчас у нее были более важные дела, требующие внимания, — внезапная смерть Филипа нарушила заведенный распорядок дня, и Анна временно перестала вести счета.
 Она заставила себя взглянуть на цифры в бухгалтерской книге, лежавшей перед ней, чтобы заняться ими наконец вплотную. Но цифры не желали складываться, умножаться или делиться. Тихо выругавшись, Анна отложила счета. Стук в дверь вывел ее из задумчивости. Первой мыслью Анны было, что это Дом.
 — Войдите, — резко отозвалась она.
 В комнате появилась Фелисити. Анна замерла от неожиданности. Она никак не могла подумать, что кузина захочет встретиться с ней. На похоронах Филиппа Фелисити даже не поздоровалась с ней и за весь вечер ни разу не подошла. Анна не разговаривала с ней четыре года — с той самой ужасной ночи, когда ее с Домом застали в саду.
 Но это было так давно! С тех пор произошло столько событий — Анна вышла замуж за Доминика, он бросил ее, она повзрослела. Фелисити тоже вышла замуж, а недавно овдовела… В сердце Анны внезапно закралась надежда. Как бы ей хотелось, чтобы угрюмый призрак прошлого навсегда отступил, и их старая детская дружба с Фелисити возродилась! У Анны появилась бы подруга, которой можно довериться.
 — Здравствуй, Анна, — надменно процедила Фелисити.
 Услышав ее тон и взглянув на лицо кузины, Анна поняла, что надеялась напрасно.
 — Привет, Фелисити. Вот так сюрприз!
 — Еще бы. — Фелисити не стала снимать перчаток. На ней было темно-красное платье, которое, вероятно, неплохо смотрелось бы вечером, но сейчас, при дневном свете, выглядело кричаще. Белокурая, уверенная в себе, она, как всегда, была поразительно красива.
 — Собственно, я приехала повидаться с Домиником. Ты не знаешь, где он? — нагло спросила Фелисити.
 Анна медленно встала, но не вышла из-за стола,
 — Что тебе надо от моего мужа? — услышала она свой голос и покраснела.
 — Мы старые друзья. — Фелисити пожала плечами. — Может, я хочу предаться воспоминаниям.
 Анна насторожилась. Дома и Фелисити вряд ли кто-нибудь решился назвать старыми друзьями. Четыре года назад Фелисити была брошенной невестой, теперь же — очень красивой вдовой. Учитывая последнее печальное обстоятельство, ей бы следовало соблюдать приличия и хотя бы некоторое время не наносить визиты мужчинам. Особенно Дому. Анна заметила, как плотоядно заблестели бирюзовые глаза Фелисити. Ах, вот как?! В таком случае Анне наплевать на светские манеры!
 — Доминика нет! — резко бросила она.
 — В самом деле? Ты что, уже прогнала его?
 — Какая ты злая, кузина.
 Фелисити улыбнулась одними губами; улыбка ее была похожа скорее на оскал.
 — Правда? Зато хорошо помню, какая ты была добрая, когда выманила его в сад прямо во время моей помолвки! Анну бросило в жар.
 — Фелисити, я же говорила: мне очень жаль, что так получилось, и могу повторить это снова.
 Фелисити больше не пыталась улыбаться.
 — Нет, Анна, ты нисколько не сожалеешь. Ты — маркиза Уэверли, графиня Кэмптон и Хайглоу, баронесса Фелдстоун и виконтесса Лионз. В один прекрасный день ты станешь герцогиней Рутерфорд. И… — тут ее голос сорвался на крик, — тебе уже удалось выгнать Доминика из этого дома! Уэверли Холл теперь твой, так что не надо говорить мне, что ты сожалеешь!
 Анна нахмурилась. Значит, Патрик рассказал сестре о дарственной. Жаль. Но ведь она сама просила его сохранять это в тайне.
 — Ты права, Фелисити: я ни о чем не сожалею. А теперь… Знаешь, у меня сегодня много неотложных дел. По-моему, тебе следует уйти.
 Но Фелисити не сдвинулась с места.
 — Ты не перестаешь удивлять меня, Анна. Сначала ты изображала перед Домом распутницу, а теперь ведешь себя, как мужчина. Неудивительно, что он так быстро потерял к тебе интерес.
 Анна вспыхнула. Слова Фелисити больно задели ее. Анна знала, что слишком далека от нынешнего идеала женственности. Пухлые голубоглазые блондинки вроде Фелисити больше привлекали мужчин — особенно те, которые умели искусно флиртовать. Анна понимала, что ее любовь к книгам и лошадям совсем не женская черта. Так же, как интерес к делам в имении и способность хорошо вести их. Но в одном Фелисити была, конечно, права: Анна не только некрасива, она еще и совсем неженственна. Может, в этом и кроется причина того, что Дом так надолго покинул ее и вернулся теперь только для того, чтобы зачать наследника?
 Анна опустила голову, чтобы Фелисити не заметила, как она взволнована. Пусть даже кузина права — у Анны все равно нет причин жалеть себя: ее жизнь не так уж плоха, даже в отсутствие мужчины, которого она когда-то любила…
 — Ты совсем не изменилась, — засмеялась Фелисити. — Все такая же неловкая, неуклюжая девчонка. Анну охватила злость, но внешне она осталась спокойна.
 — Зато ты изменилась, Фелисити.
 — Да, я теперь состоятельная вдова и считаюсь признанной красавицей.
 Анна в этом и не сомневалась.
 — Я знаю, ты не простила мне того, что произошло той ночью в саду, и что я вышла замуж за Дома. И понимаю, что ты не простишь никогда, хотя твоя собственная жизнь, как ты сама говоришь, устроилась весьма успешно. Но я очень бы хотела, чтобы между нами был мир.
 Тонкие брови Фелисити изогнулись.
 — Боже мой! Да почему бы мне не простить тебя, Анна? Ведь я вышла замуж за состоятельного человека, в то время как тебя бросил муж, дав всем понять, что женился на тебе только потому, что у него не было другого выхода! Все считают, что ты выманила его в сад и соблазнила, чтобы вынудить сделать тебе предложение. Все думают, что ты расчетливая американка, бессердечная соблазнительница, и только я одна знаю правду. Я знаю, ты беззаветно любила его с детства. Я знаю, в каком ты была отчаянии, когда он выбрал меня, а не тебя, как ты была убита, когда он бросил тебя на следующий день после свадьбы. Интересно, удосужился бы он вообще когда-нибудь вернуться, если бы не смерть Филипа? — Фелисити покачала головой и засмеялась. — Я не чувствую к тебе ничего, кроме жалости. Так что ты сама видишь, мне просто не за что тебя прощать.
 Господи, ну почему Фелисити так жестока? Время нисколько не смягчило ее. Анне хотелось ответить кузине так же грубо, но она сдержалась и решила не вступать в унизительную перебранку.
 И потом, если уж она смогла пережить бессердечность Дома, бросившего ее, то переживет и жалкие уколы Фелисити. Анна решительно набрала в легкие воздух.
 — Фелисити, тебе пора уходить.
 — Я подожду Доминика в особняке, — нагло заявила Фелисити.
 — Он уехал верхом, и я понятия не имею, когда он вернется.
 — Ничего, я подожду, — рассмеялась Фелисити. — Я выразила свои соболезнования Дому, но еще не утешила его как следует. Я ждала слишком долго.
 Наконец Фелисити вышла. Анна опустилась в кресло и с силой сжала руками край стола. Фелисити даже не скрывает своих намерений. Теперь она вдова и томится по Дому.
 Да, ее кузина явно собирается запрыгнуть к нему в постель, и Анна имела все основания полагать, что ей это удастся. Анна хорошо помнила слова Доминика. Он откровенно признался, что если она будет отвергать его, то сама же бросит в объятия другой женщины. Анна испугалась. Ее размеренная жизнь рушилась.
 И вдруг она отчетливо вспомнила угрозу Фелисити, сделанную четыре года назад.
 …В какое-то мгновение Анна была на седьмом небе. В следующее — все рухнуло.
 Дом вскочил на ноги. Анна лежала на траве, не понимая, что случилось, пока не услышала приближающиеся голоса. И один из них, пронзительный и злой, принадлежал ее тете.
 — Вставай скорее, нас кто-то заметил! — взволнованно произнес Дом, поднимая Анну на ноги и одергивая ей юбки. Он лихорадочно застегивал брюки и засовывал в них рубашку.
 Анна, не в силах пошевелиться, изумленно смотрела на него.
 Дом выругался и попытался поправить лиф ее платья, но он был разорван и не держался.
 — Придерживай платье, — прошипел он.
 Анна послушалась, и в этот момент в сад ворвалась Эдна Коллинз; за ней следовали Филип Сент-Джордж и герцог Рутерфорд. Эдна остановилась так внезапно, что оба мужчины налетели на нее, но, будучи высокой, тучной женщиной, даже не шелохнулась. Широко раскрытыми глазами она молча смотрела на Анну. От этого взгляда Анна вздрогнула, ужас охватил ее, и она попятилась. Доминик шагнул вперед, заслоняя ее крупным сильным телом.
 Анна задрожала. В горле появился противный горький ком, мешавший дышать.
 — О Господи, — прошептала Эдна в полном смятении.
 Филип молчал и изумленно смотрел на Анну и Дома.
 — Дом!!! — взревел Рутерфорд. Рванувшись к внуку, он схватил его за руку. — Что, черт возьми, здесь произошло?!
 Дом ответил не сразу.
 — Очевидно, я совершил необдуманный поступок, — холодно произнес он.
 Эдна заплакала, подошла к Анне и больно сжала ей запястье.
 — Шлюха! Потаскуха! Вот как ты отплатила мне за все, что я дала тебе!
 Наконец Анна осознала все, что случилось и в чем состояло ее преступление: Фелисити была помолвлена с Домиником, а она, Анна, позволила ему неслыханную вольность. Обжигающие слезы стыда наполнили ее глаза. Она не знала, что сказать и что сделать. Анна умоляюще посмотрела на Дома, но не могла понять выражения его янтарных глаз. Потом увидела, как в сад вбежала запыхавшаяся Фелисити, сопровождаемая Патриком, их отцом Джонатаном и Клариссой.
 — Мама, мама, что случилось?О Господи! — вскрикнула она и остановилась, поочередно глядя то на Анну, то на Дома.
 Джонатан внимательно обнял ее за талию. Фелисити громко зарыдала и прижалась головой к его груди.
 — Я… извините… — потерянно прошептала Анна, и слезы брызнули у нее из глаз.
 — Шлюха! Шлюха! — сжав кулаки, продолжала кричать Эдна.
 — Нет! — решительно произнес Дом, но Эдна даже не взглянула на него. Она смотрела только на Анну. Анна тихо, почти беззвучно плакала.
 — Ты достаточно отличился этой ночью. Иди за мной. — Рутерфорд сказал это таким тоном, что никто не посмел бы ослушаться. Он окинул Эдну холодным властным взглядом. — Анну вряд ли можно в чем-то обвинять. Всю ответственность за случившееся несет мой внук. Завтра утром он придет к вам. А сейчас, я полагаю, вам лучше уйти. — Он чуть склонил голову, повернулся и, все еще держа Доминика за руку, направился к празднично освещенному дому. Филип и Кларисса последовали за ним.
 Анна сделала шаг вслед за Домиником. Тот обернулся и, увлекаемый дедом, последний раз посмотрел на нее.
 — Мерзкая, расчетливая сука! — взвизгнула Эдна и с силой ударила ее по лицу.
 Анна вскрикнула. Эдна дала ей вторую пощечину. От этого удара Анна упала на землю, а Эдна ударила в третий раз. Анна не пыталась защищаться. Она знала, что заслужила наказание. И никто не вступился за нее. Наконец Эдна остановилась.
 — Патрик, вызови карету. Мы едем домой. — Потом смерила Анну ледяным взглядом. — Я знала это. Я знала, что ты в точности такая же, как твоя мать, — процедила она сквозь зубы и оставила Анну один на один с Фелисити. Анна умоляюще посмотрела на кузину.
 — Фелисити, — прошептала она разбитыми губами, — я очень сожалею. Но я люблю Дома. Ты знаешь это.
 — И ненавижу тебя, — злобно отчеканила Фелисити. — И обещаю, что расквитаюсь с тобой.
 Анна молчала.
 — Ты даже не представляешь, как сильно пожалеешь о том, что сделала! — крикнула Фелисити. — Очень сильно!
 Дом гнал гнедого через изгороди, каменные заборы, кочки и ручьи. Он был отличным наездником и выбрал лучшего в конюшне жеребца, так что мог бесстрашно скакать без дороги, не боясь свернуть себе шею.
 Через некоторое время он перевел гнедого на шаг, соскочил на землю и похлопал коня по потной шее, бормоча слова одобрения, которые тот, несомненно, заслужил. Отлично понимая, что хозяин им доволен, гнедой фыркнул, тычась ноздрями в руку Дома. Доминик медленно повел коня через луг. Вдали, за полями, виднелись многочисленные постройки Уэверли Холл, конюшни и красный кирпичный особняк с белыми колоннами. Сердце Дома больно сжалось.
 Он рывком вскочил на коня и направился к дому, прокручивая в голове все, что произошло с тех пор, как он вчера вернулся домой. Увидев Фелисити в красном платье, спешившую ему навстречу, Доминик нехотя спешился. Как же она ему надоела! Он боялся, что не сможет скрыть раздражения.
 — Доброе утро, Дом, — улыбнулась Фелисити. — Я надеялась увидеть тебя перед своим отъездом.
 — Доброе утро.
 Он передал жеребца конюху, наказав минут десять походить с ним шагом, а потом вычистить.
 Фелисити положила обтянутую перчаткой маленькую ручку поверх его, и они пошли к дому.
 — Я заходила к Анне, — сказала она.
 — Не знал, что вы все еще друзья, — удивился Доминик.
 Фелисити улыбнулась и сжала его руку.
 — Разумеется, друзья. Разве ты забыл, что мы кузины? Неужели ты думаешь, что все эти годы я держу зло на нее?
 — В общем, да, — прямо ответил он.
 Фелисити приподняла брови.
 — Ты не джентльмен, — мягко упрекнула она Дома.
 — А я и не притворяюсь, — спокойно возразил он.
 Фелисити потупила глаза.
 — Знаю. Да и все вокруг знают. Твое открытое пренебрежение правилами поведения просто ошеломляет, — сказала она, понизив голос.
 Он засмеялся.
 — Ошеломляет? А, по-моему, ничего удивительного, если мужчина так поглощен своими имениями и лошадьми, что у него нет времени ходить на балы.
 — Я хочу посмотреть твоих лошадей, — томно произнесла Фелисити и крепче вцепилась в его руку.
 — Правда? — удивился он.
 — Правда. Я столько слышала о твоей прекрасной конюшне. Может, устроишь для меня небольшую экскурсию?
 Дом скривил рот в кислой улыбке, он отлично знал, что она собирается сделать в конюшне: к лошадям это не имело никакого отношения. Но даже если бы он сейчас не пытался наладить отношения с женой, и даже если бы у него в городе не было любовницы, он бы отклонил ее предложение. Фелисити не возбуждала его. Никогда не возбуждала, даже в то время, когда он собирался на ней жениться. В ту пору его гораздо больше интересовало, как объединить свою конюшню с конным заводом Коллинзов.
 — Я еще не перевез сюда своих лошадей, — честно признался Доминик. Мысль сделать это пришла ему в голову только сегодня утром.
 — А когда ты их привезешь?
 — Через пару дней.
 Она улыбнулась и прижала его руку к своей пухлой груди.
 — Тогда проведи пока экскурсию по этой конюшне.
 — Ты наверняка будешь разочарована, — ответил Дом, качая головой.
 — Ты не сможешь разочаровать меня, — снова улыбнулась Фелисити.
 Дом не успел ответить: на маленькое крыльцо флигеля управляющего вышла Анна. Скрестив руки на груди, она молча смотрела на приближающуюся пару.
 — Доброе утро, Анна, — бодро сказала Фелисити. — Я немного поболтала с Домом.
 — Вижу, — сдержанно ответила Анна.
 — У Фелисити внезапно проснулся интерес к моей конюшне, — пояснил Дом и впился глазами в Анну.
 — В самом деле?
 — Как только Дом перевезет своих лошадей сюда, он устроит мне экскурсию, — еще больше оживилась Фелисити.
 — Не сомневаюсь, — ответила Анна.
 — Я сегодня уеду, — смущенно сказал Дом, — и вернусь, как только смогу.
 Она равнодушно пожала плечи, словно ее это не волновало.
 — Анна занята только своими книгами, — засмеялась Фелисити, — правда, Анна?
 Анна не ответила. Сжав губы, она повернулась к ним спиной и направилась во флигель. Доминик думал, что она захлопнет дверь, но дверь осталась открытой.
 Дом выругался про себя и высвободил руку из цепких пальцев Фелисити.
 — Господи, Дом, как ты можешь жить с такой женой? Она так неженственна! Ни одна леди, которую я знаю, не отважилась бы управлять имением.
 — Анну вряд ли можно назвать неженственной, — сухо возразил Дом, — хотя она неплохо ведет дела в имении.
 — Тебе это нравится?
 — Я это одобряю.
 Это была правда. Доминик даже гордился интересом Анны к работе и ее способностями. И если то, что женщина умело управляет огромным имением, казалось необычным, упрекать ее в этом было бы по меньшей мере глупо.
 — Но ты наверняка не очень-то рад тому, что сделал твой дед? — сладко пропела Фелисити. — Боже, ведь Уэверли Холл — твое законное наследство! На твоем месте я бы пришла в бешенство.
 Дом вздрогнул.
 — Откуда тебе известно о дарственной? — Теперь Дом действительно взбесился: если эта новость станет всеобщим достоянием, он превратится в объект насмешек.
 — Извини, Дом, но мне об этом рассказал мой брат.
 — Патрик! — Дом кипел от гнева. Ясно, черт возьми, кто рассказал Патрику о дарственной. Может быть, Анна хочет выставить мужа на посмешище?
 Если ее дружба с Патриком до сих пор не прекратилась, то теперь-то он положит ей конец. Дом мог бы примириться с чем угодно, только не с этим.
 — Мой брат без ума от твоей жены, — заметила Фелисити.
 — Это слишком очевидно, — взвился Дом.
 Фелисити, похоже, совсем не удивилась его волнению.
 — Дом, мне кажется, Анна тоже без памяти влюблена в него, — сказала она по-детски серьезно, невинно хлопая ресницами.
 Дом скрипнул зубами.
 — Фелисити, все, что касается моей жены, не твоего ума дело.
 — Он все эти четыре года прожил в деревне, — как ни в чем не бывало продолжала Фелисити. — Ну, скажи на милость, что холостяку делать в деревне? Я не знаю ни одного холостяка, который бы жил в деревне! В лучшем случае они приезжают только на лето. Патрик исключение.
 — Они друзья, и больше ничего, — с угрозой в голосе сказал Дом.
 — Дом, ты, наверное, единственный, кто может верить в такие вещи.
 Действительно, подобная дружба выглядела странно, и Дом сам бы в это не поверил, если бы вчера, в постели, не удостоверился, что Анна была невинна. Но не станет же он рассказывать об этом Фелисити! Но его мозг сверлила мысль: неужели Анна хотела Патрика так же сильно, как и тот ее?
 — Моя жена — леди, — строго сказал Дом, — и с твоей стороны неблагородно предполагать обратное.
 — Просто я думала, что ты, может быть, не в курсе того, что здесь происходило в твое отсутствие, — наивно глядя ему в глаза продолжала Фелисити.
 — Ничего здесь не происходило, — огрызнулся Дом. — Фелисити, может, тебе лучше побеспокоиться о собственной репутации?
 Фелисити так и ахнула.
 — И нечего удивляться. Неужели ты думаешь, что я буду покорно выслушивать, как ты порочишь мою жену?
 — Я и не знала, что ты так привязан к ней! — воскликнула Фелисити. — И при этом оставил ее одну в деревне на целых четыре года, — ехидно добавила она.
 — Значит, ты ошибалась, — сказал Дом. Фелисити покраснела.
 — Извини, Дом. Я ведь тебе друг.
 — Мне так не кажется, миледи. А теперь… У нас с Анной неотложные дела, которые я должен обсудить с ней наедине.
 Фелисити недоверчиво посмотрела на него. Доминик отвернулся и увидел, что Анна стоит у окна и смотрит на него. Она была бледна, но ее голубые глаза гневно сверкали. Никто не заметил, что глаза Фелисити тоже метали молнии.
 Анна села за стол и принялась проверять счета. Она видела, как Дом вошел во флигель и остановился на пороге, но несколько минут делала вид, что не замечает его. Наконец она подняла глаза.
 — Ты ищешь меня? — деловитым и спокойным тоном спросила Анна, хотя мысли о том, как Фелисити держалась за его руку, прижималась к нему пышной грудью и улыбалась ему, не выходили у нее из головы.
 — Да.
 Анна сцепила руки и холодно посмотрела на Дома, твердя себе, что должна быть собранной и сдержанной. Доминик стоял в небрежной позе, прислонившись спиной к дверному косяку.
 — Я решил съездить в Лондон и привезти сюда моих лошадей.
 — Значит, ты и вправду остаешься? — насмешливо спросила Анна.
 Дом нахмурился.
 — Мне казалось, что прошлой ночью я довольно ясно дал тебе это понять, — очень мягко сказал он.
 Анна внезапно встала.
 — Если ты останешься, то только зря потеряешь время.
 — Ты так полагаешь? — Его брови взметнулись вверх. — Прошлой ночью я вовсе не терял его даром.
 — Я больше не собираюсь спать с тобой, — резко ответила Анна и сжала кулаки. Ей пришлось призвать на помощь все свое мужество. — Я хочу, чтобы наш брак существовал только на бумаге. Так будет лучше для нас обоих.
 Дом молчал, но его золотистые глаза сузились.
 — Многие пары живут так, — продолжала Анна, — уверена, тебе это известно лучше, чем мне.
 Он вдруг улыбнулся, но в его улыбке ей почудилась угроза.
 — Ты что, не поняла меня? — строго спросил Дом.
 — Ты не сможешь меня заставить спать с тобой, — воскликнула Анна.
 — Я и не собираюсь заставлять тебя, дорогая моя жена. Я просто собираюсь спать с тобой.
 — Но я не хочу тебя! — выпалила Анна.
 — Кого ты стараешься убедить? — тихо спросил он.
 — Уходи.
 Дом шагнул вперед, и Анна съежилась, потому что он направился прямо к ней и остановился, только когда уперся в стол.
 — Ты хочешь меня так же сильно, как и я тебя, — сказал он, слегка наклонившись и глядя на нее в упор.
 — Нет, ты всего лишь танцуешь под дудку Рутерфорда.
 — Я не танцую ни под чью дудку, — с угрозой в голосе сказал Дом. — Я хочу тебя. По-моему, прошлой ночью я доказал это.
 Анна попыталась повернуться к нему спиной, но он в мгновение ока оказался с другой стороны стола и развернул ее лицом к себе.
 — Я хочу тебя, Анна. Прямо сейчас.
 Глаза Анны округлились.
 — Ты смешон!
 — Нет, не смешон. — Он внезапно схватил ее за руку и притянул к себе. Анна не носила кринолина, и чуть не вскрикнула от неожиданности, почувствовав прикосновение его горячего тела. Ей сразу стало трудно дышать.
 — Вот и хорошо, — сказал он очень нежно. — Я хочу тебя прямо сейчас, очень хочу.
 — Пу — пусти меня.
 Он разжал руки.
 Анна попятилась и уперлась спиной в стену. Она изо всех сил старалась смотреть ему только в лицо, но взгляд ее словно сам собой опускался к его оттопыривающимся бриджам.
 — Что я должна сделать, чтобы ты оставил меня?
 — Не понял.
 — Что я должна сделать, чтобы ты оставил меня и покинул Уэверли Холл? — в отчаянии воскликнула Анна.
 Он молча уставился на нее.
 — Пожалуй, есть один способ. — Он скривил губы.Его взгляд стал тяжелым. — Одна неделя.
 — Теперь я не поняла.
 — Одна неделя. Мы уедем вместе на одну неделю, и все это время ты не будешь отказывать мне ни в чем.
 Настал черед Анны изумиться. Она прижала руку к груди, надеясь унять стук сердца.
 — Я думала о другом, — прошептала она.
 — А я думаю о твоем теле.
 — Я никогда не соглашусь на такое нелепое предложение, — упрямо тряхнула головой Анна.
 — Почему? Боишься? — Его тон снова стал насмешлив.
 — Да! Нет! Если твоя похоть так сильна, отправляйся к одной из своих женщин! — воскликнула она, но ее взгляд снова невольно скользнул по его бедрам: обтягивающие бриджи еще больше выдавали, как сильно он возбужден. Анна покраснела.
 — Уверена, что Фелисити будет более чем счастлива услужить тебе.
 — Но я вовсе не хочу Фелисити, — угрожающе произнес он. — Мне нужна ты!
 — Но я тебя не хочу, — через силу произнесла Анна.
 — Лжешь. — Дом самодовольно улыбнулся. — На протяжении этих четырех лет ты в любой момент могла аннулировать наш брак. Но ты этого не сделала. Признайся, Анна, почему ты не аннулировала наш брак?
 Анна сжала руки. На этот вопрос она не осмеливалась ответить даже себе.
 — Ну, скажи, скажи, — требовал он. Она знала, какого ответа он от нее ждет. Она облизнула пересохшие губы.
 — Я знаю, на что ты намекаешь! Но ты ошибаешься.
 — Да? Не думаю. — Он снова направился к ней, зажимая ее, как в ловушке, между столом и стеной. — Я думаю, ты любила меня, несмотря на то, что я тебя бросил! И все эти годы ждала, что я вернусь.
 — Нет.
 — Тогда остается только одно объяснение, — мрачно произнес Дом.
 Анна застыла.
 — И оно состоит в том, что ты расчетливая охотница за чужим состоянием, как о тебе и говорят.
 Анна почувствовала, что у нее подгибаются колени и почва уходит из-под ног.
 — Нет, — прошептала она.
 — Тогда почему? — Его глаза зловеще сверкнули. — Что тобой руководило — сердце или жесткий расчет? Он был прав. Анна почувствовала себя в западне.
 — Оставь меня. Уходи. Сейчас же.
 — Анна…
 — Уходи! — воскликнула она. — Пожалуйста!
 Он выпрямился.
 — Хорошо. Я еду в Лондон, но через несколько дней вернусь. За это время обдумай мое предложение.
 — Я уже обдумала.
 Он словно не слышал ее.
 — Одна неделя, Анна. И если после этого наш брак не покажется тебе счастливым, я сделаю, как ты просишь, и навсегда покину Уэверли Холл.




 Глава 11


 Герцог Рутерфорд находился в гостиной, когда до него донесся скрип карет и цоканье копыт. Он подошел к окну и улыбнулся, увидев Дома верхом на прекрасном сером скакуне. Рядом, на таком же великолепном коне, гарцевал другой джентльмен. Рутерфорду показалось, что он узнал Теда Блейка — младшего сына графа Хардинга. Позади обоих мужчин ехала карета, запряженная шестеркой вороных, которыми правили два кучера в ливреях; двое слуг, тоже в ливреях, стояли на задней подножке. Процессия включала еще две кареты, множество слуг и конюхов, которые погоняли нескольких покрытых попонами породистых лошадей и чудесного полутораметрового черного жеребца.
 Доминик отсутствовал три дня, и теперь Рутерфорд был рад, что он вернулся. По правде говоря, его одолевали сомнения, не останется ли Дом в Лондоне. Но он вернулся, и герцог подозревал, что вовсе не из-за условий дарственной, а из-за Анны.
 Рутерфорд снова улыбнулся.
 Он был уже стар, и ему, возможно, осталось немного — не собирался же он жить вечно. Он знал, что наступит час его встречи с Создателем, и этот час неотвратимо приближается, а будущее герцогства все еще было неопределенно. Нужен наследник. Герцог был настолько же романтик, насколько и прагматик. Он очень любил Доминика и никогда не мог простить своего сына Филипа за то, что тот не проявлял к мальчику никаких чувств, в которых ребенок так нуждался. Не мог простить, даже несмотря на то, что прекрасно понимал, почему Филип был так холоден и неласков с Домиником и поглощен только собой. Возможно, Филип был бы другим человеком, если бы его мать, Сара, не умерла от лихорадки в возрасте тридцати одного года, когда мальчику было всего десять лет. После безвременной кончины Сары герцог не захотел вступать в брак с другой женщиной. Это все приняли как должное: его считали однолюбом. Анна приходилась Саре племянницей. Мать Анны, Джанис, самая младшая из сестер Стенхоуп, родилась через двенадцать лет после старшей, Сары. По настоянию Сары герцог позаботился о первом выходе Джанис в свет и устроил самый роскошный бал, который когда-либо видело королевство. И семнадцатилетняя Джанис была так прекрасна в тот вечер, так невинна и полна надежд! На следующий год она сбежала в Америку…
 Анна была очень похожа на мать. Джанис вышла замуж за Фреда Стюарта, американского авантюриста из Филадельфии, и они шесть лет путешествовали по всей Америке. Герцог не мог отыскать беглянку; ему даже не удалось сообщить Джанис о смерти сестры. Только много лет спустя она написала ему из Бостона, где они с мужем в конце концов поселились и открыли пансион. У них не было детей, три беременности Джанис закончились вы-кидышем. Даже несмотря на то, что она снова и снова повторяла в письме, как им хорошо в Бостоне, Рутерфорд мог с уверенностью сказать, что Джанис несчастлива в браке. Это было единственное известие, которое он от нее получил. Следующее письмо из Америки было написано самим Стюартом. Он сообщал, что Джанис умерла при родах долгожданного ребенка, о котором столько мечтала. Так появилась на свет Анна. Одиннадцать лет спустя Анна приехала к Коллинзам: худенькая молчаливая сирота, без всяких средств к существованию. Герцога словно бы не касалось присутствие девочки; он не желал ничего знать о ней и считал ее, так же как и Фреда-Стюарта, виновной в смерти Джанис.
 Но однажды, снедаемый любопытством, он заехал к Коллинзам, и с первого же взгляда на маленького, но уже повидавшего много горя ребенка его сердце распахнулось для Анны. Он стал регулярно навещать ее и справляться, как она поживает. Когда Анна повзрослела, он обнаружил, что она — точная копия своей матери, и не только внешне, но душой и сердцем; теплая, великодушная, искренняя.
 Да, он был настолько же романтик, насколько и прагматик.
 Много лет назад он решил, что Дом и Анна должны пожениться. Не потому, что они подходили друг другу, это было само собой разумеющимся, и не потому, что Анна была влюблена в Дома. А в силу своих собственных, личных, может быть, эгоистических причин. Герцог поклялся, что сделает все возможное, чтобы свести их вместе. Это будет последнее и самое важное дело, которое он совершит, прежде чем умереть: он помирит Дома и Анну. Это его личный долг перед Джанис Стенхоуп Стюарт.
 Анна никак не могла сосредоточиться на жалобе одного из арендаторов, лежащей перед ней. Ее взгляд все время отрывался от бумаги и устремлялся в окно. Дом вернулся! Когда он уезжал, она не была уверена, что увидит его снова. Сердце взволнованно билось. Она не могла признаться самой себе, что испугана и что этот испуг — только часть ее истинных чувств. Доминик уже скрылся из виду, но Анна знала, что он и его приятель неподалеку, потому что до нее доносились их голоса. Анна решила продолжать работу. Раздался смех Дома: теплый, раскатистый и такой соблазнительный, что Анне сразу же вспомнилась ночь, которую они провели вместе.
 Она встала и пригладила собранные в тугой пучок волосы. Доминик вернулся с лошадьми. Он действительно собирался остаться в Уэверли Холл. И, разумеется, ожидает от нее ответа на свое/предложение о поездке. Анна вздохнула и попыталась собраться с мыслями. Решив, что ей не следует прятаться во флигеле, Анна вышла. Дом и незнакомый ей джентльмен стояли возле загона, в котором по кругу бегал чудесный жеребец — черный, лет трех, насколько могла определить Анна. Его задранный кверху хвост развевался, словно флаг, шея выгнулась дугой. Жеребец заржал и перешел в галоп. Он явно красовался.
 — Если бы он к тому же еще и понимал, чего хочет от него наездник… — сухо заметил Дом.
 — К счастью, ты нашел отличного жокея, — отозвался его приятель.
 — Да, ему пора начинать выигрывать скачки.
 Анна слышала их разговор и не могла не восхищаться жеребцом, который наверняка будет сильным и выносливым. Уже сейчас он выглядел победителем.
 — Здравствуй, Анна, — пробормотал Дом, медленным взглядом окинув ее фигуру.
 Сразу забыв о жеребце, Анна взглянула на мужа.
 — Добрый день, Дом, — с безукоризненной вежливостью ответила она и невольно поправила рукой юбку. Анна покраснела под его пристальным взглядом. Можно было не сомневаться, о чем думает Доминик. Он тоже вспомнил ту ночь.
 — Позволь представить тебя моему другу, лорду Теодору Блейку. Он младший из двух сыновей графа Хардинга, — сказал Дом.
 Она тепло улыбнулась Блейку. Приветливо и восхищенно глядя на Анну, он поднес к губам ее руку.
 — Рад нашему знакомству, леди Сент-Джордж. Дом совершенно ничего не рассказывал о своей жене, но его решимость как можно скорее вернуться в Уэверли Холл навела меня на мысль, что его ожидает здесь прекрасная женщина, которую я тоже скоро увижу.
 — Благодарю, — ответила Анна. Было ясно, что Блейк повеса, привыкший расточать комплименты с легкостью, с которой дети играют в мяч. Он был красив — с бледным лицом, голубыми глазами и почти такими же черными, как у нее, волосами. Когда он улыбался, а делал это Теодор довольно часто, — на его щеках появлялись ямочки. И хотя комплименты Блейка были стандартны, нельзя было не поддаться его обаянию.
 — Вы очень любезны, лорд Блейк.
 — Можно просто Блейк, — сказал он и подмигнул.
 — Хватит, Блейк, — мрачно произнес Доминик. — Прибереги свои ямочки для другой женщины.
 — Эй, дружище, надеюсь, ты не станешь ревновать меня из-за того, что я перекинулся парой слов с твоей женой? — улыбнулся Блейк.
 — Не беспокойся, — усмехнулся Дом и снова посмотрел на Анну. — Мне жаль, что моя поездка заняла на день больше, чем я предполагал.
 — Да? Я не обратила внимания, — равнодушно ответила Анна и пожала плечами, словно не лежала каждую ночь без сна, задавая себе один и тот же вопрос: вернется Дом или нет.
 — Я пригласил Блейка погостить у нас несколько дней, — сказал Доминик. — Он поможет в дрессировке Лакки. Ты не возражаешь?
 — Конечно, нет, — ответила Анна. Ее внимание вновь было приковано к жеребцу. — Какой красавец!
 — Я его сам вывел, — сказал Дом. — Это самый быстрый жеребец, какого я только видел.
 — Правда? — пришла в восторг Анна.
 — Он объезжен совсем недавно. Тем не менее, я верю, он станет чемпионом.
 — Это меня не удивит, — согласилась Анна.
 — Ты разбираешься в лошадях? — спросил Дом, пристально глядя на нее.
 Она спокойно выдержала его взгляд.
 — Да, — Они некоторое время смотрели друг на друга, и сердце Анны забилось быстрее.
 Блейк бросил взгляд куда-то за спину Анны и присвистнул.
 — Кто это?
 Анна обернулась. О Боже! Она изо всех сил попыталась сохранить равнодушное выражение лица.
 — Это кузина Анны, — ответил Доминик. — Разве ты не знаком с Фелисити Коллинз Рид?
 — Вдовой Гарольда Рида? Нет, я не имел такого удовольствия, но много слышал о ней, — расплылся в улыбке Блейк. — О-о, людская молва справедлива: она действительно очень красива. Правда ли, что она при этом очень холодна?
 — Уверен, Фелисити согреет настоящего джентльмена, — усмехнулся Дом. — Идем, я представлю тебя. — Он подтолкнул Блейка в плечо. — Кстати, я пригласил ее на ужин, чтобы ты не преследовал мою жену.
 Они направились к Фелисити, которая в отсутствие Дома не появилась в Уэверли Холл ни разу. Анна знала, почему именно теперь ее кузина приехала. Она убеждала себя, что ей нечего бояться, но тревога не покидала ее.
 Она видела, как Фелисити улыбнулась Блейку, а затем все свое внимание перенесла на Дома. Анна решительно отвернулась, облокотилась на ограду загона и посмотрела на черного жеребца. Он щипал траву в нескольких футах от нее и вдруг поднял голову и посмотрел на нее своими огромными коричневыми глазами. Она попыталась улыбнуться, но улыбка не получилась.
 — Привет, детка, — с нежностью произнесла она. — Какой ты красавец! А это правда, что ты немного проказник?
 Жеребец слушал, навострив уши. Лишь его большие ноздри слегка дрожали.
 — Скажи, малыш, что мне делать?
 Лакки фыркнул и дернул ушами. В тот же момент Анна почувствовала, что Дом рядом, и тело ее напряглось.
 — Надеюсь, ты обсуждаешь с ним мое предложение? — вкрадчиво спросил Дом, и его дыхание коснулось ее шеи. Анна повернулась, и это было ошибкой. Доминик стоял так близко, что подол ее юбки накрыл его ботинки, а отступить назад было невозможно, потому что её спина уже упиралась в ограду загона.
 — Твое предложение? — Она пожала плечами, словно забыла, о чем он говорит. Но она помнила, отлично помнила. Одна неделя, в течение которой она должна делать все, о чем он ни попросит. Одна неделя, которую ей нужно провести с ним. Анна знала, чего он от нее хочет.
 — Ну? — спросил Дом.
 — Я еще не думала об этом, — солгала Анна. Со времени его отъезда это было единственное, о чем она могла думать.
 — Тогда подумай об этом сейчас, — сказал Дом, пристально глядя на нее.
 У Клариссы в южном крыле Уэверли Холл теперь были новые комнаты. С первого дня брака с Филипом и в последующие двадцать девять лет она делила с ним его апартаменты, а теперь, как и полагалось, переехала во вдовью часть дома. Сжимая в руке дневник Филипа, она вышла из комнаты. Возле открытой двери в библиотеку помедлила. Герцог Рутерфорд стоял к ней спиной и смотрел в окно. Кларисса знала, что Дом вернулся.
 — Ваша светлость, — холодно позвала она. Он обернулся. Выражение его лица нельзя было назвать дружелюбным. Вряд ли они вообще были друзьями.
 — Могу я поговорить с вами? — с натянутой улыбкой спросила Кларисса.
 — Говори, — кивнул он, и его взгляд упал на красную кожаную тетрадь у нее в руках. — Что это, Кларисса? Она больше не улыбалась.
 — Разве не ясно? Это дневник Филипа. — Ее глаза дерзко сверкнули.
 — Дом дал его тебе прочесть? — спросил Рутерфорд и пристально посмотрел на нее.
 — Нет, я сама взяла его, — без колебания ответила Кларисса.
 — Понятно. Ты взяла его без разрешения.
 — Да! Я думаю, что Дом даже не знает о пропаже, он уехал в такой спешке. Неужели вам не о чем волноваться? — воскликнула Кларисса.
 С мрачным лицом он пересек комнату и закрыл дверь.
 — Я очень беспокоюсь о Доминике.
 — Я не об этом! — Она подняла тетрадь и потрясла ею в воздухе. Кларисса редко теряла самообладание, но сейчас настал именно такой момент. — Неужели тебя не беспокоит, о чем написал Филип? Ни капли?
 — Конечно, беспокоит.
 — Филип знал!
 Рутерфорд не шелохнулся.
 — Он нигде не пишет об этом прямо, но постоянно намекает, что все знает… и ненавидит всю вашу семью.
 — Мне об этом известно.
 Кларисса задохнулась от волнения, но уже не могла остановиться.
 — А О том, что тебя он ненавидел больше всех, тебе известно?
 На лице герцога появилось страдальческое выражение.
 — Да, это я тоже знаю. Верни дневник Дому.
 Кларисса попятилась.
 — Господи, ты сошел с ума! Ты хочешь, чтобы он все узнал?
 — Возможно.
 — Нет! — Кларисса затрясла головой. — Нет, я сожгу его. Ты просто дурак!
 Рутерфорд колебался. Может, и не стоило будить спящего льва. Но он уже стар, наваливаются болезни, и если он умрет, прежде чем Дом узнает правду, тот не узнает ее никогда, потому что Кларисса, несомненно, унесет все тайны с собой в могилу.
 — Я думаю, это месть Филипа, — с жаром сказала Кларисса. — Это его месть всем нам. Тебе, мне. Дому… Я просто поражена его самообладанием: он ни разу не показал своей осведомленности. Неудивительно, что он столько путешествовал! Он ненавидел Уэверли Холл так же сильно, как и всех нас.
 У Рутерфорда задрожали ноздри, на шее вздулись вены. Он доверял своей интуиции.
 — Верни дневник Дому, Кларисса.
 Кларисса судорожно прижала дневник к груди.
 — Его надо уничтожить.
 — Почему? Потому что тебе приходится скрывать гораздо больше, чем всем остальным? — Его глаза сузились. — Верни дневник Доминику. — Он решительно прошагал мимо Клариссы и вышел из комнаты.
 Кларисса смотрела ему вслед, и от нахлынувших слез, фигура старика расплылась у нее перед глазами. Господи, как она ненавидела его! Но он был одним из самых влиятельных людей в Англии, отвечающим только перед королевой и Богом, и она не могла ослушаться его. Как бы ей этого ни хотелось. Но когда-нибудь и она отомстит ему. Она ждет своего часа уже двадцать девять лет.
 Когда Анна спустилась в гостиную, все уже собрались. Она сразу увидела Дома: он стоял возле мраморного камина и разговаривал с Блейком. Каждый из них держал в руке по бокалу шерри. Рядом с ними стояла Фелисити в платье с пышной золотистой юбкой и смеялась каждому слову, которое произносил Дом. У нее было такое огромное декольте, что при каждом вдохе Фелисити рисковала продемонстрировать свои обильные прелести всем окружающим.
 Напустив на себя полнейшее равнодушие, Анна оглядела гостиную.
 Рутерфорд сидел на расшитом золотом диване и разговаривал с Патриком. Поймав взгляд Анны, Патрик умолк на полуслове и улыбнулся. Она догадалась, что он, должно быть, сопровождает Фелисити в Уэверли Холл, хотя, как вдова, та имела полное право, если пожелает, приехать на ужин одна. Впрочем, сегодня Анна была особенно рада видеть Патрика.
 Войдя в комнату, Анна даже не повернула головы в сторону Дома и его собеседников, хотя знала, что он следит за ней. Она направилась прямо к герцогу.
 — Добрый вечер, ваша светлость, — произнесла Анна, сделав легкий реверанс.
 Герцог с усилием поднялся.
 — Добрый вечер, Анна, — ответил он и поцеловал ее в щеку.
 Анна повернулась к Патрику.
 — Вот это сюрприз!
 — Надеюсь, приятный?
 — Замечательный, — с улыбкой ответила Анна. Краем глаза она видела, что Дом смотрит на них и что он больше не улыбается.
 — Ты давно не приезжал к нам. Погуляешь со мной вечером?
 Патрик рассмеялся и взял ее за руку.
 — Конечно.
 Анна видела, что Дом злится. Это доставило ей странное удовольствие. Внутренний голос подсказывал, что она ведет себя как ребенок, даже хуже — как Фелисити, но Анна никогда раньше ни с кем не кокетничала и никогда не видела, чтобы Доминик с такой ревностью смотрел на нее. Это был упоительный момент. Но с какой стати ему ревновать ее? Значит, она небезразлична ему, — даже если дело только в его уязвленном мужском самолюбии.
 Дом повернулся к ней спиной, и Анна испугалась. Фелисити что-то шептала ему на ухо, и губы ее, как показалось Анне, почти касались его щеки. У Анны мгновенно испортилось настроение. Несмотря на браваду перед Домом, она не была искушенной светской женщиной и не умела флиртовать; помимо того, не обладала способностями пользоваться разными хитроумными женскими уловками, которые так привлекают и разжигают мужчин. В довершение всего, из уважения к покойному тестю, Анна с головы до ног была одета в черное. Глупо хоть на минуту вообразить, что она может пробудить ревность Доминика Сент-Джорджа. Особенно когда такая ослепительная женщина, как Фелисити, держит его за руку, а в Лондоне его ждут французская актриса и двое детей от предыдущей любовницы!
 К ней подошел Рутерфорд и, обняв за талию, увел от Патрика.
 — Все твои чувства написаны у тебя на лице, моя дорогая.
 — Неужели так заметно? — Ее голос стал хриплым от готовых пролиться слез. — Я глупа, и даже хуже, — сказала она сердито.
 — Совсем нет. Это Фелисити глупа, — возразил Рутерфорд.
 — Она красавица, а я дурнушка. Так распорядилась судьба. Дом считает, что я едва ли стою его внимания.
 — Напротив, мне кажется, он страшно ревнует тебя к Патрику.
 — Я тоже сначала так думала, — согласилась она. — А потом поняла, как глупа даже подобная мысль.
 — Это совсем не глупая мысль, Анна. — Он похлопал ее по плечу. — Дорогая моя, ты очень красивая, гораздо красивее, чем многие женщины, и гораздо красивее, чем твоя пустышка-кузина. Господи, ты так похожа на свою мать Джанис, а она в свое время была просто красавица!
 — Вы действительно считаете, что я на нее похожа?
 — Да, считаю. А Фелисити похожа на Эдну. И внешне, и по характеру. Дом не дурак, Анна.
 Анна была в растерянности. Она повернулась, чтобы посмотреть на Дома, и обнаружила, что он пристально смотрит на нее. Их взгляды встретились. У Анны перехватило дыхание.
 — Хочешь совет? — мягко спросил Рутерфорд.
 Анна кивнула.
 — На твоем месте я бы продолжал вести себя, как и раньше и забыл про Фелисити, потому что она тебе в подметки не годится.
 — Вы очень добры, — улыбнулась Анна.
 — Нет, просто я старик, а старики стараются быть честными, потому что у них не осталось времени, чтобы лгать.
 Анне стало не по себе.
 — Пожалуйста, не говорите так, ваша светлость.
 — Почему? Я не боюсь смерти, Анна. Я прожил хорошую жизнь.
 В его глазах появилось отсутствующее выражение. Анне показалось, что он думает сейчас о своей жене, герцогине Саре. Все считали, что герцог не женился во второй раз, так как не мог пережить потерю своей первой и единственной жены.
 — Жаль, что мне не довелось познакомиться с герцогиней, — тихо сказала Анна. — Какая она была?
 Герцог вздрогнул, и взгляд его просветлел.
 — Сара? Она была хорошей женой и хорошей матерью. Теплая, словно последний день весны. Твоя мать была очень похожа на нее. — Он закашлялся. — И вместе с тем они отличались, как день и ночь. Сара была спокойной и мягкой, а Джанис — как яркий свет, как сияющая звезда; теплая, великодушная, искренняя до глупости. И, конечно, веселая и жизнерадостная. Все тянулись к ней:
 мужчины и женщины, молодые и старые и, разумеется, дети. Она очень хотела иметь детей.
 Анна буквально внимала герцогу: за все годы, что она знала его, ей ни разу не довелось слышать от него таких откровений.
 Рутерфорд улыбнулся.
 — Несмотря на разницу в двенадцать лет, они были очень близки. Джанис боготворила Сару, а Сара обожала Джанис. Твоя мать могла выйти замуж за знатного пэра и вообще за любого мужчину: той осенью она стала королевой года. Она получила десяток предложений руки и сердца, но все их отвергла. — Он горько усмехнулся.
 — Я не знала, — прошептала Анна, не сводя глаз с герцога.
 — Когда твоя мать сбежала, Сара долго не могла прийти в себя. Джанис было всего восемнадцать. Она оставила Саре и мне короткую записку. Как ты знаешь, на следующий год Сара умерла.
 — А мама вышла замуж за папу.
 — Да, — мрачно произнес герцог. — Прости, я знаю, что ты тоскуешь по своему отцу и любишь его, но Джанис заслужила лучшую участь, чем скитаться с ним по свету.
 — Папа любил ее, — прошептала Анна.
 Герцог тяжело вздохнул.
 — Ее все любили, — сказал он.
 Анна замерла, пораженная мыслью, которая внезапно пришла ей в голову: что если герцог тоже любил Джанис, и, возможно, сильнее, чем предполагали их родственные отношения?
 Тягостный для Анны ужин окончился, чему она была искренне рада. Фелисити весь вечер бросала на Дома томные, многозначительные взгляды и не обращала никакого внимания на Теда Блейка, который не оставлял попыток завязать с ней более тесное знакомство. Кларисса, извинившись, давно ушла. Анна пожелала спокойной ночи Патрику и Фелисити, которые собирались вернуться в Хантинг Уай, потом герцогу, Дому и Блейку и направилась по лестнице в свою комнату. Но ступеньки за ее спиной заскрипели, и Анна, взявшись одной рукой , за медные перила, остановилась. Ее догонял Дом.
 — Что ты делаешь? — с дрожью в голосе спросила она.
 — Поднимаюсь по лестнице.
 — Но ты еще не выпил бренди.
 Он приблизился почти вплотную.
 — С дедом и Блейком?
 Анна посмотрела в теплые янтарные глаза.
 — Гораздо охотнее я выпил бы бренди с тобой, — не отрывая взгляда от ее лица, произнес Дом.
 Анна пришла в себя.
 — Нет, спасибо. — Она отвернулась и быстро пошла по лестнице, в спешке наступила на край платья и споткнулась. Дом поддержал ее за локоть.
 — Не нужно меня бояться, Анна, — ласково произнес он.
 — Я тебя не боюсь, — выпалила Анна. — Дай мне пройти!
 Он улыбнулся. Анне и самой стало неловко: она сопротивляется так, словно на нее напал разбойник с большой дороги.
 — Прошу, мадам. — Он слегка склонил голову. Отлично зная, что он следует за ней по пятам, Анна заспешила вверх. Мысли путались. Неужели он снова думает соблазнить ее? Можно не сомневаться! Дом Сент-Джордж не испытывает никаких угрызений совести, по крайней мере, когда дело касается ее.
 Анна почти бегом пересекла холл. Дом не отставал. Около своей комнаты Анна повернулась и прижалась спиной к двери, словно желая преградить ему путь. Дом не спеша , подошел к ней и остановился.
 — Спокойной ночи, — сказала Анна.
 — Я хочу закончить наш разговор. — Он приподнял одну бровь.
 — Какой разговор? — Анну бросило в жар.
 — Тот, который мы вели сегодня днем… и в день моего отъезда.
 Анна решила, что бесполезно притворяться, будто она не понимает, о чем речь.
 — То, что ты предлагаешь, нелепо.
 — Неужели? — засмеялся он. — Анна, ты больше не девушка, и мы муж и жена. Я не вижу ничего нелепого в том, что муж просит свою жену поехать с ним куда-нибудь на недельку.
 Анна покраснела.
 — Ты предлагаешь другое.
 Он довольно ухмыльнулся, и его глаза заблестели.
 — Да, другое.
 — И это вряд ли достойно джентльмена.
 — Я не джентльмен, и никогда не хотел им быть.
 — Но зато я леди.
 — Это правда. Но почему ты решила, что я оскорблю тебя?
 Анна вздохнула. Она изо всех сил старалась не думать, что может случиться, если она уедет с ним «на недельку». Поскольку она была не слишком искушенной в тех деликатных делах, которыми занимаются муж и жена за закрытыми дверьми, то не могла представить, что он может потребовать от нее.
 — Я не доверяю тебе, Дом, — настороженно проговорила она.
 — Я не заставлю тебя делать ничего такого, чего тебе самой не захочется.
 Анна почувствовала, что ее щеки снова запылали. Какой наглец! И как уверен в себе!
 — Это не меняет дела. — Она сердито отвернулась и сжала дверную ручку, но Дом накрыл ее руку своей.
 — Ну? Я жду ответа, Анна, — прошептал он ей на ухо.
 Анну словно огнем обожгло. Она отлично понимала, куда он клонит. Она должна сейчас же и категорически отказаться от его непорядочного предложения! Но слова застряли у нее в горле, в ногах появилась слабость — от тела Доминика исходило тепло, Анне словно передавался весь жар его желания.
 — Анна?
 Она повернулась, и его лицо оказалось почти в дюйме от нее.
 — Я хочу… чтобы ты ушел, — запинаясь, произнесла она. — Я хочу, чтобы ты уехал из Уэверли Холл. Сколько еще я должна тебе это объяснять?
 Глаза Доминика потемнели от гнева. Он обвил Анну руками и притянул к себе.
 — А я не хочу уезжать, — грубо сказал он. — Сколько еще я должен тебе это объяснять?
 У Анны не было сил ответить. Он крепко сжал ее в объятиях. Она поняла его намерения и попыталась отвернуть лицо, но, прежде чем успела это сделать, он завладел ее губами. Анна вскрикнула. Руки плотнее обвили ее талию, он раскрыл ее губы, и его язык скользнул ей в рот. Его сильное тело прижало ее к двери. Анна не смогла бы пошевелиться, даже если бы захотела.
 Но она не была уверена в том, что пошевелилась бы, если б могла, потому что поцелуй Дома был волшебным. Попеременно то жадным и страстным, то мягким и нежным. Дом то слегка покусывал, то сосал ее губу, лаская языком ее язык. Анна почувствовала, как ее тело обмякло, и, схватившись за Дома, чтобы не упасть, вернула ему поцелуй.
 Тяжело дыша, он оторвался от нее.
 — Патрик целовал тебя так когда-нибудь?
 Анна тоже едва дышала. Ее тело словно горело мучительным огнем, сжигающим всю ее изнутри.
 — Патрик? — Анна недоуменно посмотрела на Дома.
 — Да, — зло произнес он. — Патрик. Мужчина, с которым ты флиртовала весь вечер в надежде заставить меня ревновать.
 Анна удивилась. Она последовала совету Рутерфорда и вела себя несколько игриво с кузеном, но вовсе не думала, что Дом обратил на это внимание.
 — Ты добилась своей цели, — мрачно сказал Дом. — Я ревную, злюсь и очень возбужден. Это на случай, если ты не заметила.
 Анна покраснела. Она не осмеливалась оторвать взгляд от его лица.
 — Анна?
 — Что? -
 — Не дразни меня больше, если не хочешь навлечь на себя неприятности.
 Анна шумно втянула воздух, и в этот момент Дом отпустил ее. В нем боролись злость, решимость и желание. Он толчком распахнул ее дверь и отошел в сторону, давая Анне возможность войти, но она была не в силах сдвинуться с места. Дом повернулся и пошел по коридору. Анна следила за ним, пока он не скрылся на лестнице.
 У нее дрожали колени. Она испустила долгий тяжелый вздох. О Господи… Если бы он продолжал настаивать, она бы уступила ему. И что хуже всего, она и сейчас была готова уступить ему. Ее тело предавало ее.
 Анна скользнула в спальню и прижалась спиной к двери. Стук сердца гулкими ударами отдавался в ушах. В комнате было темно. Стояла зловещая тишина. Керосиновая лампа, зажженная служанкой, отбрасывала во все стороны густые тени. Лишь на раскрытом окне слегка шевелилась от ветра белая занавеска. Анна заперла дверь.
 О Господи! Разве она сможет и дальше сопротивляться Дому, если он преследует ее каждую ночь? Рано или поздно она неизбежно уступит ему. Это могло случиться даже сегодня ночью. В этой любовной игре она явно слабее его и не станет победителем….
 Анна медленно направилась к кровати. Совершенно ясно, что ей не удастся убедить Дома уехать. Если бы она действительно хотела, чтобы он покинул Уэверли Холл, она бы согласилась на его дикое предложение. Все, что ей нужно будет сделать, это вытерпеть одну неделю. Всего одну неделю… и она снова станет свободной.
 Эта мысль и ужасала, и притягивала Анну. Где-то в глубинах воображения ее преследовали картины: вот сплетаются их обнаженные тела, вот… Боже, о чем она думает?
 Ночная сорочка Анны лежала на кресле около кровати. Сломанную этажерку заменили. Анна была не в силах разговаривать с Беллой, она позовет ее позже.
 Анна подошла к застеленной кровати, решив сначала немного полежать поверх покрывала, успокоиться, а потом позвонить Белле, чтобы та помогла ей раздеться. Молодая женщина устало опустилась на кровать и сняла туфли. Потом ее взгляд упал на подушку, и Анна похолодела.
 На безупречно белой наволочке лежала сгоревшая роза.




 Глава 12


 Фелисити смотрела вслед Дому. Блейк был в отчаянии. Он схватил ее за руку и тихо сказал:
 — Может, тебе доставит удовольствие небольшая прогулка со мной?
 — Сомневаюсь. — Лицо Фелисити брезгливо сморщилось. — Патрик сейчас отвезет меня домой.
 Блейк стиснул зубы.
 — Полагаю, твой брат захочет выпить бренди с герцогом.
 Рутерфорд и Патрик стояли в холле и разговаривали.
 — Мне все равно, — отрезала Фелисити. — Я устала.
 — Правда? — притворно удивился Блейк. — Минуту назад ты совсем не выглядела усталой, пока Дом не ушел. — Он улыбнулся и добавил: — Со своей женой.
 Фелисити пришла в бешенство. Ее голубые глаза засверкали.
 — Ты прав. Минуту назад я не была усталой, а сейчас очень утомлена.
 Блейк тихо засмеялся и, не обращая внимания на возмущенный возглас Фелисити, громко сказал:
 — Патрик! Я собираюсь немного прогуляться с твоей сестрой.
 — Отлично, — ответил Патрик. — Я с его светлостью буду в библиотеке.
 Фелисити открыла было рот, чтобы возразить, но Патрик и герцог уже вышли. Она резко повернулась, ее грудь взволнованно вздымалась.
 — Ты невыносим! — Фелисити скривила губы.
 — Только когда приходится. — Он оглядел ее с ног до головы. — А ты настоящая красавица. Фелисити задрала подбородок.
 — Меня не интересуют ваши комплименты, лорд Блейк.
 Тед решительно взял ее за локоть. Его взгляд помрачнел.
 — А что если я разбужу твой интерес?
 Фелисити попыталась высвободить руку, но быстро оставила эту затею, потому что Блейк уверенно провел ее через холл, и они вышли на крыльцо.
 — Пусти меня! — крикнула она.
 — Нет. — Он почти стащил ее со ступенек и увлек в парк. На лужайке, где они оказались окутанные туманом и скрытые от посторонних глаз, он отпустил ее руку и улыбнулся.
 — Неужели тебе никогда не говорили, что женщине с хорошими манерами не подобает заигрывать с женатым хозяином дома?
 — Это у тебя дурные манеры, — отрезала Фелисити.
 — Напротив, с того момента как я сегодня днем впервые увидел тебя, я сама вежливость.
 Фелисити презрительно фыркнула, повернулась к нему спиной и направилась к дому. Но не успела сделать и нескольких шагов, как Блейк догнал ее и заключил в объятия. Жалобно хрустнул кринолин, ее грудь прижалась к груди Теда.
 — Поскольку мне не удалось возбудить твой интерес цивилизованными способами, я решил прибегнуть к более варварским, — сказал он и прижался ртом к ее губам, не давая ее ярости выплеснуться наружу.
 Фелисити сопротивлялась, но Блейк сжал ее железной хваткой, и она затихла. Объятия стали нежнее, его язык скользнул между ее губ. Фелисити обвила руками широкие, плечи Блейка и приоткрыла рот, отвечая на его поцелуй, который становился все требовательнее. У Фелисити вырвался стон.
 Блейк запустил одну руку за лиф ее платья и, обхватив ее пышную грудь, тронул большим пальцем сосок. Затем, оторвавшись от ее рта, взял его губами. Фелисити вскрикнула, у нее подкосились колени и она вцепилась в Блейка. Он поднял голову и улыбнулся.
 — Ну а теперь я заинтересовал тебя?
 Фелисити сверкнула глазами и в бешенстве отвесила ему оплеуху.
 Дом и не собирался идти спать. Со свечкой в руке он спустился вниз. Герцог и Блейк ушли. На первом этаже царила полная тишина. В библиотеке он поставил свечку на стол, зажег лампу и налил себе виски.
 Дом сидел на диване, глядя на тлеющий огонь, и пытался выбросить из головы мысли о жене, надеясь охладить страсть, которая не дала бы ему уснуть. Слабые языки пламени отбрасывали на его лицо длинные прыгающие тени.
 — Доминик?
 Дом вздрогнул и чуть не пролил виски.
 — Мама? — удивленно спросил он, поднимаясь. — Я не слышал, как ты вошла.
 Кларисса еле заметно улыбнулась. Она стояла в дверях, одетая в длинный белый шелковый халат, и держала в вытянутой руке свечу. Две белые кошки, как обычно, терлись об ее ноги.
 — Да, я видела, твои мысли блуждали очень далеко. — Она протянула ему тетрадь в красном кожаном переплете. — Надеюсь, ты не против, что я брала дневник?
 Дом не отрываясь смотрел на толстую тетрадь, даже не тетрадь, а целую книгу.
 — Я искал его. Совершенно забыл, куда его подевал. — На самом деле Доминик отлично помнил, что положил дневник в спальне на прикроватный столик, откуда он исчез. Дом совершенно точно знал, что кто-то взял его, но не мог представить, кому и зачем он мог понадобиться. — Мне и в голову не пришло, что его взяла ты.
 — Знаешь, я хочу тебе кое-что объяснить.
 — Не надо, — ответил Дом, беря дневник. — Ты имела полное право прочитать его.
 — Но это право было дано только тебе. Они молча смотрели друг на друга.
 — Приятное чтение? — спросил он наконец.
 — Не совсем. Спокойной ночи, Доминик, — сказала Кларисса, повернулась и вышла.
 Дом осушил стакан виски почти до дна. Знакомое приятное тепло разлилось по телу, но напряжение не спадало. Доминик посмотрел на тетрадь. Черт побери!
 Теперь он точно не уснет. Сначала Анна, потом дневник… О чем писал Филип? Теперь простое любопытство не даст Доминику сомкнуть глаз всю ночь.
 «Прочитай! — шептал ему внутренний голос. — Неужели ты боишься мертвого человека?»
 Дом скривился и наугад открыл дневник где-то посередине. Глянув на страницу, он наткнулся на слова «мой сын», которые приковали его внимание. Он начал читать. Даты не было. Мой сын приехал домой и, как всегда, не соблаговолил поставить нас в известность о своих планах. Кларисса и я ведем себя примерно. Я мысленно проклинаю Рутерфорда. Как бы я хотел, чтобы меня избавили от этого притворства!
 Дом захлопнул дневник. В его глазах застыло изумление. Он не знал, что таят в себе записи Филипа, но такого не ожидал. Неужели отец ненавидел его? Неужели он ненавидел Рутерфорда? Почему Филип и Кларисса «ведут себя примерно», когда он вернулся домой? Какое притворство Филип имеет в виду?
 Дом почувствовал, что ему необходимо подкрепиться. Он встал и налил себе еще стакан виски. Сделав большой глоток, он немного успокоился.
 Доминик посмотрел на старые часы деда, стоявшие в углу комнаты. Была полночь. Он вернулся к дивану, взял тетрадь и открыл на первой странице. На этот раз перед записью стояло число. У Дома забилось сердце. Это был день его рождения.
  11 февраля 1828 года 
  Я в ужасе. Кларисса уже целый день пытается произвести на свет нашего ребенка. Я не знаю, что делать. 
  Чувствую себя совершенно беспомощным. Слава Богу, рядом отец. Он, как всегда, не теряет присутствия духа. Он как скала, на которую можно опереться. Но мне кажется, что и он тоже очень обеспокоен. 
 Дом поднял глаза и задумался. Как изменился тон Филипа за тридцать лет! Здесь он озабоченный муж и любящий сын.
 Дом стал читать дальше.
  У меня родился сын. Я так взволнован, что чуть не плачу от радости и облегчения. 
 Дом встал и нервно прошелся по комнате. Ясно, что в первый год после женитьбы Филип заботился о Клариссе и любил маленького Дома.
 Что же случилось в последующие двадцать восемь лет? Почему он стал так презирать свою жену, что, умирая, не оставил ей абсолютно ничего и даже позаботился о том, чтобы тон завещания был откровенно издевательским? Что случилось в их жизни, от чего из любящего отца Филип превратился в почти постороннего человека?
 Он должен все узнать. Дом снова сел и начал читать другую запись.
  15 декабря 1830 года 
  Я обнаружил доказательства, которые искал! Да, мне пришлось подглядывать и совать нос в чужие дела, но я нашел: письма хранились в запертом ящике стола в потайном отделении. Там все ясно сказано. Я получил доказательство измены Клариссы. Будь она проклята. БУДЬ прокляты они все. 
  Как я был глуп. Ведь я уже давно подозревал правду сразу после рождения сына. А может, и раньше. О Господи, я никогда не прощу ее. Я никогда их не прощу. Мне плохо, так плохо, что когда я смотрю на ружье, висящее на стене, я чувствую искушение взять его и свести счеты с моей несчастной жизнью. 
  Я был не прав. Я старался жить по общепринятым правилам, но эти люди насмеялись надо мной. Они причинили мне зло. В мире нет справедливости. 
  Но я слишком слаб, чтобы прекратить свое жалкое существование. Я не способен убить ни ее, ни его. Вместо этого я уеду в Индию и, возможно, никогда не вернусь. 
 Дом поднялся и медленно вышел в холл. Он прочитал больше половины. Небо уже посветлело, а на востоке вспыхнула огненно-оранжевая полоска.
 Его отец не совершил самоубийства и не убил ни Клариссу, ни ее любовника. Он возвратился из годового путешествия по Индии только для того, чтобы почти сразу отправиться на Балканы. Действительно, с той зимы 1830 года он почти не появлялся в Уэверли Холл.
 У стены стоял сервант с огромным венецианским зеркалом. Дом подошел к нему и посмотрел на свое отражение. Когда маленьким ребенком Дом отчаянно жаждал внимания Филипа и не находил его, мальчику иногда хотелось, чтобы у него был другой отец: добрый, прекрасный геройг который бы любил его. Когда Доминик подрос, эти мечты, разумеется, исчезли, как прочие детские фантазии.
 Теперь у него были все основания полагать, что Филип не был ему отцом.
 Правда, Филип ни разу не упомянул имени любовника Клариссы. Он также не писал и о том, изменила ли она ему до брака или после и продолжалось ли это потом. Но, обнаружив неверность Клариссы, Филип стал враждебен ко всем, кто его окружал. Если в первой записи в дневнике он представал заботливым супругом и ласковым отцом, то последующие были заполнены ненавистью к жене и сыну.
 Может ли человек ненавидеть собственного сына за грехи его матери? Или этот сын и есть результат греха? Был ли Филип его отцом?
 У Дома засосало под ложечкой. Если Филип ему не отец, то вполне понятно, почему он не только не проявлял к нему никаких теплых чувств, но и испытывал глубокую неприязнь. И, разумеется, даже узнав об измене жены, Филип не мог бы при этом ненавидеть собственную плоть и кровь.
 Невероятно! Рутерфорд наверняка обо всем знал — да и как он мог этого не знать? Дом воспитывался как Сент-Джордж. Дед никогда бы не позволил ему стать наследником Филипа, а со временем наследником герцогского титула, если бы он не был настоящим Сент-Джорджем.
 И Доминик похож на Сент-Джорджей. Все мужчины в этом роду славились золотистыми волосами, янтарными глазами и поразительно красивым лицом. С самого детства и до сих пор Дом постоянно слышал, как все вокруг повторяли, что он вылитый Сент-Джордж.
 Но если Филип не его отец, то все черты Сент-Джорджей, которые находили в Доминике окружающие, всего лишь невероятное совпадение.
 Значит, Филип ненавидел его только из-за Клариссы, а не из-за того, что он не его сын. Дому хотелось, чтобы это была правда. Но он не мог убедить себя в этом.
 Был ли он настоящим Сент-Джорджем? Дом смотрел на свое отражение. Он не очень-то верил в совпадения и не хотел верить в них сейчас. Слишком боялся поверить в них.
 Закрыв глаза, он внезапно почувствовал, что ему трудно дышать. Грудь, казалось, вот-вот разорвется. Ему бы следовало пойти к матери и спросить все напрямую. Но что именно он должен спросить? «Мама, прости, пожалуйста, была ли ты неверна папе, как он утверждает, и если да, то случилось это до свадьбы или после?» За такую наглость Кларисса имела бы полное право дать ему пощечину.
 Но разве это наглость? Ведь подозрение возникло у него со слов отца. Если он не Доминик Сент-Джордж, и если Филип не его отец, значит, в итоге Рутерфорд не его дед. И тогда Уэверли Холл не принадлежит ему по праву рождения! И он не маркиз Уэверли, граф Кэмптон и Хайглоу, барон Фелдстоун и виконт Лионз! Он не наследник Филипа и не наследник Рутерфорда. Если он не Доминик Сент-Джордж. то вся его жизнь — обман. Колоссальный обман.




 Глава 13


 — Доброе утро, мама.
 Эдна Коллинз вздрогнула. В свои шестьдесят лет она все еще оставалась миловидной, пухленькой, белокурой женщиной. Она сидела за овальным обеденным столом перед тарелкой, на которой горкой лежали бекон, яйца и тосты.
 — Что-то ты рано встала, Фелисити.
 Фелисити улыбнулась и поцеловала мать в щеку. На ней был фиолетовый атласный халат с темно-малиновым кантом и такие же атласные шлепанцы.
 — Да, — бодро согласилась она и улыбнулась Патрику. — Доброе утро, дорогой. Он оглядел ее с головы до ног.
 — Так. Насколько я понимаю, ты хотела отправиться со мной в Уэверли Холл.
 Фелисити засмеялась, облокотилась на стол и схватила с тарелки пшеничную лепешку.
 — Обещаю, что не задержу тебя. — Она сдавила пальцами изюминку. — Моя служанка уже готовит платье.
 Патрик пожал плечами.
 — Я выезжаю в половине десятого. Если к этому времени ты будешь готова, не возражаю, можешь поехать со мной.
 — Чудесно, — воскликнула Фелисити, плюхаясь в кресло рядом с ним.
 — Что происходит, Фелисити? — сердито спросила Эдна. Ее мощная грудь взволнованно поднималась и опускалась. — Ты думаешь, что делаешь?
 Фелисити отправила изюминку в рот и с удовольствием разжевала.
 — Мама, я взрослая женщина. Состоятельная и независимая. Если Дом нуждается в ласке, почему бы мне не одарить его ею?
 Эдна вскочила на ноги.
 — Значит, пока он в Уэверли Холл, ты решила согреть его постель? Разве я растила тебя для того, чтобы ты стала обыкновенной потаскушкой, как твоя кузина?
 Фелисити и глазом не моргнула.
 — Знаешь, мама, меня вряд ли можно назвать невинной девушкой. И ни ты, ни кто-то другой не может диктовать мне, что делать и как себя вести. — Она улыбнулась брату, который во время их разговора оставался бесстрастным.
 — Твоему следующему мужу придется хорошенько отлупить тебя по твоей симпатичной попке, — предупредила Эдна. — Я сомневаюсь, что он будет терпеть твое непорядочное поведение.
 Фелисити, зевая, встала из-за стола.
 — Другого мужа не будет. Зачем мне снова выходить замуж? Я богата, молода, красива и могу делать то, что мне нравится. Я была бы круглой дурой, если бы второй раз вышла замуж, да еще за какого-нибудь тупицу, чтобы он стал мною командовать! — Она медленно пошла через комнату и в дверях обернулась. — Не сходи с ума, мама. Я знаю, что делаю. И, кроме того, разве ты забыла: я ведь кое-что «должна» Анне. — С этими словами она вышла из комнаты.
 Эдна молча смотрела ей вслед. Патрик взял вилку и продолжил завтрак.
 Анна уже закончила завтракать, когда в столовую вошел Дом. Было начало девятого.
 — Ты ранняя пташка, — заметил Дом, подходя к ней. — Доброе утро, Анна.
 — Да, у меня всегда много работы, — ответила она, не глядя на него, и встала. — Где Блейк?
 — Какое это имеет значение? Вероятно, еще в постели. — Дом взял ее за руку. — Куда ты понеслась?
 — В четверть девятого обещал прийти Чарльз Додд, — ответила Анна. — Одна из породистых кобыл вот-вот ожеребится.
 — Ты оделась для верховой езды, — заметил Дом.
 Анна передернула плечами.
 — В десять у меня встреча с Патриком.
 Улыбка исчезла с лица Дома, и в его глазах мгновенно вспыхнул мрачный огонь.
 — Какого черта?
 — Вчера за ужином мы договорились о верховой прогулке, — спокойно ответила Анна, не обращая внимания на его изменившийся тон.
 — Понятно. Но теперь тебе придется отменить ее.
 — Ну почему ты такой дурак? — вспыхнула Анна.
 — Потому что мне не нравится, когда моя жена становится объектом непристойных сплетен и мерзких домыслов, — отрезал Дом.
 Анна вспылила. До сих пор ей не приходилось слышать никаких сплетен о себе и Патрике.
 — Возможно, тебе стоило побеспокоиться об этом четыре года назад, когда все сплетничали обо мне! И причиной всех этих пересудов был ты!
 — Ты права, Анна. Мне следовало подумать об этом четыре года назад, — хрипло ответил Дом. — Но четыре года назад мне было наплевать, и я не ревновал тебя!
 Анна открыла рот, но, так ничего и не сказав, закрыла.
 — Слушай меня внимательно, — произнес Дом. — Когда придет Патрик, ты скажешь ему, что ваше свидание отменяется, иначе я сделаю это сам.
 Анна задрожала от гнева.
 — Между мною и Патриком ничего нет. У нас чисто дружеские отношения, поэтому до сих пор о нас не ходило никаких сплетен.
 — Ты не права как в одном, так и в другом. — Дом повернулся к ней спиной и направился к буфету, где стоял его завтрак.
 Анне вовсе не улыбалось, чтобы Дом приказывал ей, что можно делать, а чего нельзя. Она подошла к нему сзади и тронула за плечо.
 — Возможно, Дом, тебе стоит вспомнить старую пословицу, — с подчеркнутой нежностью сказала она, — что мух можно ловить на мед, но не на уксус.
 Он холодно посмотрел на нее.
 — Я не собираюсь ловить мух, Анна.
 — Да, ты ясно дал понять, что собираешься делать. Ничего другого я и не ожидала от мужчины с твоей репутацией, — ответила Анна, повернулась и вышла из столовой.
 Шурша черной юбкой для верховой езды, Анна спустилась с крыльца. Ее настолько рассердил разговор с Домом, что она даже не заметила тихого солнечного утра. В конюшне Додд обследовал кобылу с огромным животом… Через полчаса Анна покинула конюшню, уверенная, что с лошадью все будет в порядке. Ярко светило солнце. День обещал быть чудесным, и Анна, вздохнув, почувствовала себя свободнее. Сейчас она отправится на прогулку и будет скакать верхом, пока из головы не выветрятся все мысли о Доминике и его непристойном предложении.
 Выходя из конюшни, она случайно бросила взгляд на сады, видневшиеся за домом, и в нерешительности остановилась, вспомнив о сожженной розе у себя на подушке. Ее снова охватило чувство тревоги.
 Действительно, все это выглядело очень странно; Анне была неприятна сама мысль о том, что кто-то тайком проник в ее спальню и положил на кровать это непонятное подношение. Впрочем, гадать, чья это выходка — или предупреждение? — Анна не стала, ибо в том не было никакого проку. Она просто прогнала от себя эти мысли. Она велела Вилли, старшему конюху, оседлать коня, но ее ждал «сюрприз»: рядом с ее Блайзом стоял второй жеребец, и поводья обоих коней держал Дом.
 Анна рассвирепела. Она подошла к своему жеребцу и резче, чем следовало, вырвала поводья из рук Дома.
 — Я не нуждаюсь в сопровождающих, — сухо сказала она.
 — Но всего час назад ты хотела, чтобы тебя сопровождал Патрик, — сдержанно возразил Дом. Его глаза сверкали от бешенства.
 — Я не поеду с тобой, — отрезала Анна.
 Дом пристально посмотрел на нее и тихо выругался.
 — Анна, я не собираюсь с тобой ссориться. Напротив, я хочу заключить мир. Посмотри, какое прекрасное утро! И, насколько я помню, ты хорошая наездница. Давай поедем вместе. Может, это будет даже забавно.
 Анна сжала губы. «Забавно»! Ну и предлог он выдумал, чтобы сопровождать ее. Забавно… А когда она последний раз веселилась? Она не могла вспомнить.
 — Меня не интересуют развлечения, — ответила она наконец.
 — В таком случае ты многое теряешь в жизни.
 Только Анна собралась ему ответить, как увидела, что из дома выходит Патрик. Она не знала, что он уже здесь. Анна улыбнулась, но ее улыбка сразу померкла, потому что вслед за Патриком на крыльце появилась Фелисити, одетая в ярко-зеленый костюм для верховой езды.
 — Ты сама скажешь ему обо всем или это сделать мне? — угрюмо спросил Дом.
 Анна ничего не ответила и, ведя под уздцы коня, пошла навстречу Патрику.
 — Доброе утро, — произнесла она.
 Патрик улыбнулся в ответ, но, увидев выражение ее лица, помрачнел.
 — Привет, Анна, — поздоровался он, спускаясь с крыльца.
 Анна холодно кивнула Фелисити, которая не удосужилась ей ответить.
 — Патрик, боюсь, что не смогу поехать с тобой сегодня на прогулку.
 — Почему? — спросил Патрик, переводя взгляд на Дома, который шел к Анне, ведя за собой жеребца.
 — Потому что моя жена едет со мной, — ответил он, прежде чем та успела что-либо сказать.
 Патрик и Дом пристально смотрели друг на друга.
 — О Дом, — воскликнула Фелисити, прерывая затянувшуюся паузу, — а я так надеялась совершить экскурсию в твою конюшню! Ты же обещал мне! — капризно добавила она.
 Дом наконец посмотрел на нее.
 — Мне жаль, что ты проделала спозаранку такой путь, но… ты же видишь, что я отправляюсь на прогулку с Анной.
 — Мне подождать? — спросила Фелисити. Внезапно Анна отвернулась и, нисколько не заботясь о том, женственно или неженственно это выглядит, по-мальчишески вскочила на коня. Она села в дамское седло, свесив ноги на одну сторону и сожалея, что не может сесть верхом по-мужски, как делала это, когда ездила одна.
 — Анна, подожди, — сказал Дом, вскакивая на своего жеребца.
 Анна ничего не ответила. Блайз как-то странно плясал под ней. Анна сразу почувствовала, что что-то не так, но не придала этому значения — ей хотелось поскорее уехать от всей этой компании. Она легонько стегнула Блайза, и тот рванулся вперед.
 Но не успел гнедой пробежать и несколько шагов, как вдруг встал на дыбы. Анна удивилась: она прекрасно знала своего коня — он всегда отличался мягким нравом. Блайз снова встал на дыбы, Анна усидела только потому, что была отличной наездницей; вдруг Блайз закусил удила и перешел в галоп. Анна не понимала, что происходит. Она слышала, как Дом что-то кричит ей вслед.
 — Блайз, Блайз, умный мальчик, полегче, — бормотала Анна, но конь лишь убыстрял бег.
 Внезапно Анне стало страшно. Блайз не слушался ее. Она сама не понимала, как ей удавалось удержаться в седле. Если бы Анна сидела по-мужски, все было бы по-другому: она просто предоставила бы коню скакать до тех пор, пока он не устанет.
 — Блайз, шшш, тише, тише, мальчик, — приговаривала она, пытаясь успокоить жеребца. У нее стучало в ушах. Анна слышала, как Дом выкрикивает ее имя. Внезапно Блайз свернул с тропы и помчался напролом, без дороги. Анна больше не пыталась подчинить его себе. Она вцепилась в переднюю луку седла, думая только о том, как бы не упасть, и с ужасом вспоминая о печальной участи леди Хорнби, у которой после падения с лошади парализовало всю нижнюю половину тела.
 Потом она увидела впереди каменную стену в четыре фута высотой и в два толщиной. Хотя Анна была прекрасной наездницей и брала такую преграду раньше, но сейчас… Если она упадет, то наверняка сломает шею. Если усидит… Блайз может сломать себе ноги. Позади все время слышались крики Дома, но Анна не могла обернуться даже на мгновение. Она слышала, как Дом на своем жеребце догоняет ее. Она молила Бога, чтобы ему удалось догнать ее и схватить гнедого за уздечку. На это Дому оставалось лишь несколько секунд.
 — Анна! — крикнул Дом.
 И тут Блайз напряг все свое тело и буквально воспарил ввысь. Приземляясь, он споткнулся, и Анна, потеряв равновесие, полетела через голову коня. В следующее мгновение она увидела около своего лица огромное копыто. Вот-вот оно коснется ее…
 Анна подумала, что сейчас умрет. Время остановилось.Конские копыта пронеслись над ней. Анна открыла рот, чтобы закричать, но почувствовала сильную режущую боль чуть ниже груди.
 Анна неподвижно лежала на земле…
 Доминик нес Анну на руках через поля до самого дома. Его черный конь плелся за ним, а Блайз после падения Анны исчез где-то вдали.
 К ним подбежал Патрик.
 — Она не пострадала? — крикнул он. — Господи, с ней все в порядке?
 — Она ударилась головой и, возможно, сломала ребро, — мрачно ответил Дом.
 — Все хорошо, — открыв глаза, прошептала Анна. Ее лицо прижималось к груди Дома, пальцы цеплялись за его шерстяной жакет. Она попыталась улыбнуться Патрику, но улыбка получилась жалкой. — Я ничего не сломала.
 — Анна, — прошептал Патрик, пытаясь дотронуться до ее руки, но Дом ускорил шаг, оставив его позади.
 Многочисленные конюхи и прислуга толпились у конюшни: слух о несчастном случае с хозяйкой уже достиг Уэверли Холл, а ее падение было видно из окон дома.
 — Боже мой! — воскликнул бледный от ужаса Вилли. — Леди Анна!
 — Пошлите за доктором, — приказал Дом.
 — Я сам привезу его, — ответил старый конюх.
 Из дверей выбежал Рутерфорд и бросился навстречу Дому. За ним следовал Блейк.
 — Что случилось? — испуганно спросил он. — Она ушиблась?
 — Она неудачно упала с лошади, — отозвался Дом. — Вилли поехал за доктором.
 — Я не ушиблась, — возразила Анна, но голос звучал не так уверенно, как ей бы хотелось. Ребро болело, в голове стучало так, что у Анны путались мысли. — Что-то случилось с Блайзом. Я волнуюсь за него, — с усилием проговорила она.
 — Не бойся, — ответил Дом. — Я прикажу найти Блайза и убить.
 — Нет! — воскликнула Анна. — Он отличный конь.Раньше он всегда слушался меня.
 Лицо Дома исказилось от гнева.
 — Черт побери, Анна, ты же могла разбиться!
 — Блайз не виноват, — еле слышно прошептала Анна. — Не смей убивать его.
 — Хорошо, не буду, — смягчился Дом. — Но держись подальше от этой лошади. Тебе все ясно, Анна?
 Анна поняла, что сейчас лучше не спорить, и посмотрела на герцога. Он старался взглядом подбодрить ее.
 — Да, — кротко ответила Анна и вдруг вся обмякла в руках Дома. Силы оставили ее.
 — Тебе плохо? — воскликнул Доминик и быстро взбежал по ступенькам крыльца.
 В дверях, широко раскрыв полные тревоги глаза, стояла Кларисса, а рядом с ней Фелисити — щеки ее пылали, глаза горели.
 — Анна! — неестественно громко сказала она и странно посмотрела на нее.
 Анна отвела взгляд. Неужели Фелисити рада, что она чуть не разбилась? Неужели она злорадствует?
 — Сэр, я распорядился принести в комнаты ее милости воду, мыло и спирт для растирания, — сказал Беннет, появляясь около Дома. Его лицо было пепельно-серым.
 С другой стороны появились экономка и Белла.
 — Ах, Господи, — запричитала миссис Райли, — принести холодные компрессы и чай?
 — Да, и еще бренди, — приказал Дом, и миссис Райли с Беллой исчезли. — Блейк, проследи, пожалуйста, чтобы Коллинзов проводили домой.
 — Хорошо, — отозвался Блейк и взял Фелисити подруку. — Патрик!
 Больше Анна ничего не видела, потому что Дом уже поднимался по лестнице; она убеждала себя, что чрезмерное возбуждение и странный вид кузины — все это было лишь плодом ее, Анны, воображения.
 — Дом, отпусти меня, я могу идти сама, — прошептала она.
 — Забудь об этом.
 Она решила не спорить, понимая, что это бесполезно.
 В спальне Дом бережно положил Анну на кровать и стал осторожно снимать с нее жакет. Анна старалась не вздрагивать от боли, когда вынимала из рукава правую руку. Потом он расстегнул ей блузку, и Анна вдруг осознала, что он раздевает ее.
 — Дом, где Белла? — через силу произнесла она.
 — Я думаю, она сейчас поднимется, — ответил Дом, продолжая расстегивать пуговицы, и снял блузку.
 Анна покраснела. А Дом уже ослабил корсет, осторожно снял и его. Потом поднял сорочку.
 Анна взглянула в лицо Дому, но он, словно не замечая ее наготы, ощупывал пальцами ребра. Анна вздрогнула: он коснулся ушиба. Их глаза встретились.
 — Здесь больно?
 — Да, — сухо прошептала она
 — На этом месте ужасный синяк. Но могло быть хуже, гораздо хуже.
 Внезапно он застыл. Его взгляд скользнул по ее телу, в глазах отразилось множество противоречивых чувств. Приступ желания и попытка обуздать его, удивительная кротость и жгучий гнев. Дом внезапно выпрямился и отошел в сторону. Анна опустила сорочку и застонала от внезапной боли, которую причинило ей это простое движение. Но слезы в ее глазах появились не от этого, а от искренней заботы и нежности Дома.
 Дом обернулся, и их глаза встретились. Оба молчали, пауза становилась все более неловкой.
 — Ты могла разбиться насмерть, — неуверенно пробормотал Дом.
 — Да.
 — Я хочу разобраться в том, что произошло.
 Анна смущенно посмотрела на него, но он уже вышел.
 Доминик направился прямо к конюшне и обнаружил, что Блайза уже нашли. Гнедого привязали двумя свинцовыми цепями в холодном темном коридоре, но эти предосторожности оказались лишними. Конь был измучен, его голова повисла, потные, заляпанные грязью бока вздувались.
 Дом подошел к лошади.
 — Ну, мальчик, что с тобой случилось? — тихо спросил он и похлопал коня по мощной шее. Блайз приоткрыл один глаз и снова погрузился в дремоту.
 Появился Вилли с мочалкой, мылом и ведром воды.
 — Что с ним произошло? — спросил Дом, хотя уже догадывался, в чем дело.
 — Просто не верится! Это отличный конь! Он никогда раньше так себя не вел, — с жаром проговорил Вили.
 Дом почувствовал, как в нем закипает гнев.
 — И Анна так сказала.
 — Он тоже ушибся. Растянул сухожилие. Дом присел на корточки и осмотрел опухоль на правой передней ноге коня, затем поднялся и очень медленным, изучающим движением рукой провел по шее Блайза. Взглянув на Вилли, Доминик понял, что оба они подумали об одном и том же. Вилли побледнел.
 Дом ничего не нашел и, обойдя Блайза, несколько раз РУКОЙ провел вверх и вниз по его шее с другой стороны. Внезапно его рука замерла.
 — Что вы нашли? — взволнованно спросил Вилли.
 — То, что искал, — сухо ответил Дом. Он похлопал коня и посмотрел на Вилли. — Кто мог сегодня подойти к нему?
 — Кто угодно. Конюшня не заперта, — ответил Вилли.
 — Но не каждый знает, как ввести лошади яд, — строго оборвал его Дом.
 У двери в спальню Анны Дом столкнулся с доктором.
 — С ней все в порядке. Ей страшно повезло. Даже головой не ударилась, только синяк на ребре. Беспокоиться не о чем, но ей следует пару дней отдохнуть.
 Дом смотрел мимо доктора на Анну, которая, обложившись бесчисленными подушками, сидела на кровати, одетая в простой розовый халат. Его цвет чудесно сочетался с ее пылающими щеками и нежным цветом губ, к тому же оттенял чернильно-черные волосы и бледную, словно из слоновой кости, кожу.
 — Спасибо, доктор, — с явным облегчением сказал Дом, не сводя глаз с Анны.
 Когда доктор вышел, Дом подошел к ней и с улыбкой сказал:
 — Благодари Бога, Анна.
 Она с любопытством посмотрела на него и спросила:
 — Вилли нашел Блайза?
 — Да. — Лицо Дома помрачнело.
 — Он не ушибся? — Дом молчал. — Дом, ты пугаешь меня! Что случилось?
 Дом опустился около нее на кровать.
 — Не волнуйся. Он просто растянул сухожилие, но это со временем пройдет.
 Анна облегченно вздохнула.
 — Не могу понять, что с ним сегодня произошло, — сказала она. — Блайз никогда раньше не был таким непослушным.
 Дом молча пожал плечами.
 — Может, под седло попала колючка. Кто знает? Но это не имеет значения. — Он через силу улыбнулся. — Слава Богу, с конем все в порядке, и с тобой тоже.
 Анна беспомощно взглянула на Дома. Неужели через четыре года он, наконец, действительно стал проявлять о ней заботу?
 Дом, должно быть, прочитал ее мысли. Он нагнулся над ней, и Анна подумала, что он хочет поцеловать ее. У нее бешено забилось сердце, но вместо этого Дом произнес:
 — Поедем со мной, прошу тебя. Завтра. Поедем на одну неделю в Шотландию.
 Анна подумала, уж не грезит ли она: это предложение звучало совсем не так, как предыдущее.
 — Хорошо, — ответила она наконец.




 Глава 14


 Они уехали!
 Анна и Дом уехали в его охотничий домик в Шотландии!
 Фелисити пришла в такую ярость, что у нее потемнело в глазах. Она прислонилась к двери своей спальни, сердце колотилось так, что, казалось, вот-вот разорвется. Патрик окликнул Фелисити, но она сделала вид, что не слышит. Это он сообщил ей об отъезде.
 Задыхаясь от гнева, Фелисити окинула взглядом свою бело-голубую спальню, но перед ее глазами стояли только Дом и Анна, чьи обнаженные тела страстно сплелись в постели. Фелисити, вскрикнув, бросилась к покрытой пологом кровати и в бешенстве сдернула с нее бледно-голубое бархатное покрывало, потом в припадке злобы принялась расшвыривать по комнате дюжину бело-голубых подушек. Задыхаясь, она вцепилась в темно-голубую драпировку полога и дергала до тех пор, пока он с ужасающим треском не оторвался. Фелисити бросила скомканную расшитую ткань на пол и принялась топтать ее ногами, всей душой желая, чтобы это была Анна.




 Глава 15


 В Далтоне они сели в поезд.
 Филип, как и его отец, предпочитал ездить в карете, поэтому в Уэверли не было собственного вагона, но Дом оплатил весь вагон первого класса, и они с Анной были в нем одни. Ни разу не взглянув на мужа, Анна прошла по устланному ковром коридору и села в бархатное кресло.
 Дом вошел следом и остановился у окна с красными бархатными занавесками, о чем-то тихо разговаривая со слугой. Вериг кивнул и вышел. Дом закрыл за ним дверь и посмотрел на Анну.
 Она замерла. С самого утра, когда они покинули Уэверли Холл, Анна и Доминик не сказали друг другу ни слова, кроме нескольких ничего не значащих фраз. Прошлой ночью Анна приняла его предложение поехать с ним, но она была в шоке и почти ничего не соображала. На самом деле ничего не изменилось. Внезапное проявление нежности и доброты со стороны Дома не могло поколебать ее недоверия, рожденного долгими годами разлуки. Если бы она считала, что вчерашняя забота Дома — это свидетельство искреннего интереса к ней, ее сердце сейчас 6илocь бы гораздо сильнее…
 — Вериг и Белла поедут в соседнем вагоне, — спокойно сказал Дом, подходя к Анне. — Если нам что-нибудь понадобится, мы им позвоним.
 Анна подняла на него глаза. Господи, как же он красив! Она молча кивнула.
 Дом скрестил руки на груди, в его золотистых глазах мелькнула досада.
 — Анна, ты чертовски ясно дала понять, что тебе эта поездка не нравится. Ты не хочешь сказать мне, почему?
 Она подняла голову.
 — Мне не нравится, что ты поставил меня в такое положение.
 — Какое положение? — воскликнул он. — Прошлой ночью ты согласилась поехать со мной. Прошлой ночью ты приняла мое предложение. Прошлой ночью мне показалось, что мы начинаем все заново.
 Анне, словно маленькому ребенку, хотелось заткнуть уши и не слушать. Его слова пугали ее.
 — Прошлой ночью я была в шоке и, наверно, потеряла рассудок.
 — Понятно. А сегодня он нашелся? — ехидно спросил Доминик.
 — Да.
 Дом горько рассмеялся.
 — Значит, мы отправляемся в путешествие врагами?
 — Я не собираюсь быть твоим врагом.
 — Ну, разумеется. Не драться же нам.
 — Скорее наоборот, — ответила Анна, глядя ему в лицо, что при ее небольшом росте было непростой задачей. — На протяжении недели я буду делать все, что ты захочешь. — Она покраснела. — Все. — Непрошеные картины завертелись у нее в воображении: она и Дом, одни, обнявшись, прильнув друг к другу…
 — Ясно, — скривился Дом.
 — Мы договаривались на одну неделю. Только на одну . — Анна чувствовала, как пылают ее щеки. — Одну неделю, в течение которой я… буду выполнять все твои прихоти. — Она не могла оторвать взгляда от его горящих бешенством глаз. — Но после этого ты, как и обещал, уедешь из Уэверли Холл.
 — Черт побери! Когда прошлой ночью я просил тебя поехать со мной, я вовсе не имел в виду то проклятое первое предложение… и ты знаешь об этом!
 Анна откинулась на спинку кресла.
 — Нет, я просто приняла твое первоначальное предложение, вот и все.
 — Зачем ты так говоришь?! — вскричал Дом.
 — Потому что не доверяю тебе, — дрожащим голосом ответила Анна. — Не могу доверять и не буду.
 — Что ж, — мрачно заметил Дом, — по крайней мере это честно.
 — Это самое меньшее, что я могла бы сказать тебе, — добавила Анна и тут же пожалела о своих словах. Его лицо стало зловещим.
 — Правда? Значит, я проклятый лгун, который думает только о своих удовольствиях и мечтает сделать тебя рабыней своей похоти?
 Анна вздрогнула.
 — Ты сам придумал эту нелепую сделку!
 — Ты права, — ответил он, и взгляд его стал тяжелым и пугающе мрачным.
 Анна пожалела, что согласилась поехать с ним в Шотандию.
 — Дом… ты пугаешь меня, — произнесла она, обхватив себя за локти.
 — Тебе следовало бы осторожнее подбирать слова. Почему бы тебе не проявить хоть немного доброты и великодушия, которыми ты славишься?
 Анна молчала.
 — Мне кажется, я это заслужил, но, видимо, ты собираешься вечно наказывать меня за одну-единственную злосчастную ошибку.
 Он повернулся и решительно направился к выходу. Анна смотрела ему вслед, и вдруг у нее заныло в груди. Ей захотелось, чтобы между ними все было по-другому.
 — Дом!
 Он остановился у дверей.
 — Ты ведь помнишь, что мы заключили соглашение?
 Дом поморщился.
 — Ты имеешь в виду… ты желала бы знать, покину ли я Уэверли Холл… и тебя, когда эта неделя закончится?
 Она кивнула.
 — Только если ты этого захочешь, — ответил он, пристально глядя на нее.
 — Спасибо, — с облегчением сказала Анна.
 Он хрипло рассмеялся.
 — Не торопись благодарить меня, потому что, когда неделя закончится, ты не захочешь, чтобы я уезжал. — Доминик вышел из купе и не возвращался до тех пор, пока они не приехали в Шотландию.
 Ночью в поезде Анна спала плохо, сожалея, что так сурово разговаривала с Домом, и страшась того, что ждет по приезде в Шотландию. Где спал Дом, она не знала, еду ей подавала Белла. Ближе к вечеру следующего дня поезд остановился у маленькой деревни. За ней виднелись одна или две фермы, а на пригорке Анна заметила стадо и молодого пастуха. Вся деревня состояла из нескольких каменных коттеджей с соломенными крышами и шаткого деревянного сарая. Из каждой трубы вился дымок. Мужчина в твидовом костюме и поношенной шляпе толкал двухколесную повозку с вязанкой дров. На одном из коттеджей виднелась кое-как прибитая полинялая вывеска. На ней с трудом можно было разобрать слова «Гостиница „Красный олень“.
 Дверь купе отворилась, и Анна увидела Дома.
 — Мы выходим, — сказал он.
 Она торопливо встала.
 — Где мы?
 — Деревенька под названием Фалкирк. Мой охотничий домик находится в двадцати пяти милях отсюда, но мы успеем добраться туда до наступления темноты.
 У Анны еще больше испортилось настроение. Она надеялась, что охотничий домик окажется ближе. Она устала и мечтала отдохнуть, но рассчитывать на то, что Дом оставит ее одну, по-видимому, было тщетно. У нее забилось сердце, и она постаралась не думать о том, что ее ждет.
 Выбора не было, и Анна вслед за Домом вышла из вагона. Вериг и Белла уже ждали их, наблюдая, как выгружают многочисленный багаж.
 Анна посмотрела на небо. Оно было затянуто тучами и выглядело устрашающе. Порыв ветра завернул ей подол юбки и чуть не сорвал с головы черную шляпу с вуалью. Анна прижала юбку руками.
 — Надвигается гроза? — спросила она.
 — Возможно, — отозвался Дом. — На побережье где находится мой дом, погода непредсказуема.
 Появился старый, словно из прошлого века экипаж. Похоже, за ним давно никто не следил: колеса проржавели, кожаная обшивка сидений потрескалась. Дом подал Анне руку, помогая сесть на заднее сиденье, потом влез сам и сел рядом, приказав кучеру трогать. Хорошо, что над головой был тент, правда, столь же ветхий, как и, сам экипаж. Анна заметила на сиденье несколько капель. Сейчас начнется дождь, подумала она.
 Они выехали из деревни. Дорога быстро сужалась и вскоре превратилась в почти непроходимое месиво. Сначала они поднимались на холм, покрытый вереском и лавандой. Вокруг не было ни домов, ни ферм. Анна молчала и лишь вцепилась руками в сиденье, когда они поехали по торфяным разработкам. Она все время касалась плечом Дома, который словно не замечал этого, но она ощущала каждое короткое прикосновение к его сильному мускулистому телу. И не могла не думать о предстоящей ночи. Анна услышала шум моря. Солнце почти село. Над каретой пролетела одинокая чайка.
 — Мы приедем с минуты на минуту, — сказал Дом.
 Анна кивнула, посмотрела в окно и застыла от изумления. Карета пересекла последнюю цепь холмов, и перед Анной открылся пейзаж, тянущийся до самого горизонта. Она ожидала увидеть простенький домик, а вместо этого в темноте возникла красная каменная башня.
 — Добро пожаловать в Тавалонский замок, — сказал Дом.
 Пять или шесть веков назад. Дом точно не помнил, этот замок принадлежал Кэмпбеллам. Дом дернул за веоевку звонка на навесной башне, и пока они ждали, чтобы кто-нибудь поднял с помощью лебедки старую, ржавую опускную решетку, Анна смотрела сквозь ее железные прутья с полным ощущением, что время здесь словно повернуло вспять. Весь замок был построен из кроваво-красного кирпича. Высокую, квадратной формы центральную башню окружали древние стены с настоящим бруствером и четырьмя округлыми приземистыми башенками. Снаружи доносился шум ревущего моря. В воздухе чувствовался запах соли и йода. Капля дождя упала Анне на шею.
 — Боже мой, сэр! — Худой, горбатый человек в клеенчатом плаще появился из-за тяжелой и щербатой парадной двери квадратной башни и бросился им навстречу через заросший густой травою двор. — Мы не ждали вас, — сказал он с сильным шотландским акцентом.
 — Я знаю, Томас. Будь добр, открой дверь, — произнес Дом.
 Старый шотландец исчез. Дом взял Анну под руку и повел вдоль толстых, местами разрушенных стен навесной башни. Тяжелая деревянная дверь внезапно открылась.
 — Удобное усовершенствование, — весело сказал Дом. — И потом, Томас не смог бы один поднять решетку.
 Анна прошла сквозь узкий дверной проем и очутилась во Дворе. Пока Дом и Томас пошли поднимать опускную решетку, чтобы карета с багажом смогла въехать в замок, Анна огляделась.
 Внутренние постройки, хоть и выполненные по традиции из камня и крытые соломой, были гораздо более поздними, чем сам замок. Увидев свет в окне первого этажа и дым из трубы, Анна немного успокоилась. Откуда-то доносилось тихое мычание коров и позвякивание колокольчика… Дом коснулся ее плеча, и Анна вздрогнула.
 — Сейчас будет дождь, — сказал он. — Идем. Он взял ее под руку и повел в замок. Карета громыхала сзади. Внезапно Доминик повернул к южной стене. У их ног бушевало море, с силой ударяясь об основание утеса и оставляя на нем хлопья белой пены.
 Анна глубоко вздохнула, не замечая, что крепко держится за руку Дома. Великолепие дикой природы захватило ее. Тавалонский замок примостился на самом краю утеса. Чудо, что он не обрушился в море, подумала Анна. С течением времени земля слой за слоем осыпалась из-под стен замка, поэтому сегодня он словно висел над водой.
 Несколько капель упало Анне на руку. Но она стояла, очарованная, не в силах шевельнуться. Вокруг высились красные стены замка, внизу чернело море, над головой низко нависло сумрачное небо, а рядом с ней стоял мужественный, золотоволосый мужчина. Анна ощущала на себе его вопросительный взгляд. Она поежилась, подозревая, что сейчас он думает отнюдь не о предстоящей ночи, в то время как ее мысли были заняты только этим. Осознав, наконец, что держится за его руку, она глубоко вздохнула.
 — Какое дикое и волшебное место, — сказала она.
 — Да, — согласился Дом.
 — Ты часто приезжаешь сюда? — спросила она и подумала, что в его жизни есть многое, что он предпочел бы скрыть. С кем в этом волшебном, потаенном месте уединялся его хозяин?
 — Довольно редко, — ответил Дом. — Замок неудобно расположен и, как видишь, сильно запущен. К тому же я не очень люблю охоту. И все-таки не знаю почему, но мне нравится это место. — Их взгляды встретились. — Здесь хорошо думать.
 — Да. — Анна посмотрела на небо, которое стало таким же черным, как море. В таком месте действительно невозможно убежать от себя. — Начинается дождь.
 — Наконец-то, — произнес Дом, и словно в подтверждение его слов прямо над их головами ударил гром. Анна подпрыгнула.
 Дом обхватил ее плечи; в то же мгновение небеса разверзлись и полился дождь. Небо осветила молния, и снова грянул гром.
 — Скорее! — крикнул Дом, и они побежали назад вокруг башни к парадной двери. Она была открыта, и они, стремглав влетели внутрь. Дом закрыл дверь и задвинул засов.
 Анна задыхалась, у нее кружилась голова. Она с удивлением разглядывала просторный холл с высоким сводчатым каменным потолком. С балок свисали выцветшие знамена. Персидский ковер на полу тоже почти потерял краски и был весьма потерт. На стенах красовались рыцарские доспехи и целый арсенал: мечи, булавы и арбалеты. В каменном очаге горел такой сильный огонь, что на нем можно было зажарить лошадь. Анна подошла к огню, чтобы согреться и просушить платье.
 — Наша комната — вверх по лестнице, — сказал Дом, подойдя сзади.
 Анна не могла решить, рассержена она или напугана, Она полагала, что, даже если ей придется делить с Домиником постель, у них будут отдельные спальни.
 — Что с вами, миледи? — спросила обеспокоенная Белла.
 Анна неподвижно стояла посреди спальни. Это была большая, квадратная, тускло освещенная комната с каменными стенами и полом. Обстановка с трудом поддавалась описанию: квадратный деревянный стол, два шатких стула, огромный сосновый шкаф и круглая оттоманка, покрытая красным выцветшим бархатом. Около нее на полу лежало несколько домотканых ковриков, выкрашенных в темно-зеленый цвет. Большую часть комнаты занимала кровать под балдахином с темно-голубыми подушками и одеялами и тяжелым красным пледом в ногах. В камине горел огонь.
 За окном шел сильный дождь. Ветер стучал ставнями.
 — Я почти все распаковала, — сказала Белла, не дождавшись ответа Анны.
 Анна увидела на полу раскрытый дорожный чемодан.
 — Спасибо.
 Она подошла к стулу и села. Ножки стула моментально разъехались, и он закачался, пока не принял под тяжестью ее тела устойчивого положения. У Анны гулко стучало сердце.
 У нее не было другого выбора: придется разделить с Домом постель. Но она все же будет настаивать на отдельных комнатах! Анна вдруг почувствовала сильную усталость. Ей нужно попытаться расслабиться. У нее есть еще несколько часов, прежде чем придется выполнить свою часть сделки.
 — Миледи вы совсем промокли, — нахмурилась Белла. Анна только сейчас заметила, что вся дрожит.
 — Ты права, — сказала она, вставая со стула, — НУЖНО переодеться, пока я не заболела.
 Внезапно прямо над головой громыхнул гром. Мгновение спустя комната стала ослепительно белой, затем тусклый свет снова отбросил на стены дрожащие тени.
 — Это всего лишь дождь, — неуверенно сказала Анна, чтобы отогнать страх.
 Белла держалась руками за сердце.
 — В этом забытом Богом месте всегда так?
 Анна поняла, что служанка напугана не меньше ее, хоть и старается не показывать виду.
 — Не знаю. По правде сказать, я не ездила так далеко на север.
 — Мне тут не нравится, — поежившись, сказала Белла. — Вдруг здесь водятся привидения? Анна улыбнулась.
 — Что ты, Белла! Их не бывает.
 — В таких старых замках всегда есть привидения, — настаивала Белла.
 — Обещаю тебе, что здесь ты их не увидишь, — снисходительно проговорила Анна.
 Но, похоже, ее слова не убедили Беллу. Небо снова прорезала молния. Анна и Белла замерли в ожидании грома. Он прогремел совсем рядом.
 — Позвольте, я дам вам сухое платье, — сказала Белла, садясь на корточки около чемодана. Порывшись, она достала из него темно-голубое платье. Ее глаза ПРОСИЯЛИ. — Может быть, вот это, миледи?
 Анна нахмурилась. Цвет морской волны больше подходил для утреннего туалета, хотя платье было из атласа и с глубоким вырезом, как вечернее. Божественное платье, несмотря на его темный цвет. Анна никогда не надевала его — не было повода.
 — Зачем ты взяла его с собой? — спросила она. Анна не собиралась одеваться слишком элегантно к ужину, который ей предстояло провести с Домом внизу.
 Глаза Беллы лукаво блеснули.
 — Я не сомневаюсь, миледи, что его милость обрадуется, увидев вас одетой менее строго… если мне будет позволено сказать.
 — Не будет, — оборвала ее Анна и почувствовала, что краснеет. — А есть в чемодане что-нибудь более уместное? — Анна подошла ближе и заглянула в него. — Что-нибудь с рукавами и чтобы не торчало наружу полгруди? — Легко себе представить реакцию Дома, если Анна появится в таком платье! Она заволновалась.
 Громко вздохнув, Белла вновь стала рыться в чемодане. Анне показалось, что служанка что-то бормочет насчет того, какая Анна красивая, и она уже собралась пожурить ее, как вдруг Белла замерла, сжав что-то в руке. Анна нахмурилась.
 — Ну, Белла?
 Белла достала из чемодана кусочек кожи.
 — Господи, что это?
 Анна посмотрела на кожаную полоску.
 — Я это не клала! — воскликнула Белла. — Как оно попало в чемодан?
 Дождь за окном внезапно усилился и нещадно хлестал по каменным стенам замка. Анна, совершенно ошеломленная, молча смотрела на Беллу; у нее даже не было сил что-либо ответить!
 На конце кожаного ремешка висело погнутое железное стремя.
 Дом уже давно нервно мерил шагами огромный холл; его терзали противоречивые чувства. Он был чертовски возбужден и чертовски разочарован. Анна все еще была полна решимости сопротивляться ему.
 После ее падения с лошади Дом надеялся, что у них начнутся какие-то новые отношения. Ему показалось, что между ними рождается настоящее чувство. Когда Анна согласилась уехать с ним, ни он, ни она не имели в виду того непристойного предложения, которое он сделал вначале. По крайней мере, он так думал. Теперь стало ясно, что он ошибся.
 Дом посмотрел на узкую лестницу, ведущую на второй этаж главной башни замка. Анны не было. Она ушла наверх час назад. Дом запустил руки в густые, выгоревшие на солнце волосы. Он не спал всю ночь, не в силах прогнать мысли об Анне. Он хотел ее, хотел страстно. Он сам не понимал, что с ним происходит. У него было много женщин, но ни одна не захватывала его так, как Анна. Конечно, ни одна из них не была дерзкой американкой с иссиня-черными волосами и огромными голубыми глазами, в которых слишком часто отражалась боль. Он хорошо помнил другие времена, когда ее глаза были полны света, счастья и любви.
 Дом снова посмотрел на лестницу.
 Да, он очень хотел Анну, однако не это было причиной того, что он предложил ей поехать с ним в Шотландию. Если бы она отказалась, он бы все равно увез ее.
 Ее падение с лошади было отнюдь не случайным. Кто-то, кто хорошо знает лошадей и кто затаил злобу на Анну ввел Блайзу ядовитое вещество, от которого он взбесился и стал неуправляемым. Дом слышал о таких веществах: их часто применяли на скачках как владельцы лошадей так и не особо честные жокеи.
 Кто-то хотел, чтобы Анна разбилась или покалечилась. Кто-то, кто разбирается в лошадях. Дом не мог не подумать о Фелисити. Она с детства вертелась подле лошадей в имении Коллинзов, хорошо знала их повадки, хотя и не проявляла интереса к верховой езде. Кто еще, кроме нее, мог это сделать? Дом обсудил происшедшее с Блейком. Тот был поражен, услыхав, что история с Блайзом не несчастный случай, а чья-то злая воля. Дом решил не сводить с Фелисити глаз, однако все же сомневался в том, что преступник именно она.
 И еще этот пожар в спальне… Тоже несчастный случай? Простое совпадение? Или чей-то злой умысел?
 В любом случае, пока Дом не нашел ответа на все эти вопросы, он решил увезти Анну подальше от мест, где произошли и пожар, и случай с лошадью. Поездка в Шотландию едва ли была для него тяжкой задачей. Напротив, она могла стать очень приятной. Если бы только Анна поняла, что прошлое навеки хоронено!
 Дом снова раздраженно посмотрел в сторону лестницы.
 Куда она подевалась, черт возьми! Пришло время пол жить конец их непрекращающимся военным действиям. Шагая через две ступеньки, он поднялся и постучал дверь Анны. Затем распахнул ее.
 Анна, белая, как полотно, стояла в центре комнаты. На ней были только сорочка и панталоны. Корсет, нижняя юбка и безобразное черное бомбазиновое платье лежали на кровати. Из-за плеча Анны выглядывала Белла.
 — Что тебе здесь нужно? — задыхаясь от волнения, спросила Анна. Ее щеки моментально стали пунцово-красными.
 Дом не мог оторвать взгляда от ее просвечивающей кружевной сорочки.
 — Ты не знаешь, что мне нужно? — сухо спросил он . — Я пришел получить долг.
 Анна снова побледнела. Дом заметил, как на ее вздымающейся груди набухли соски.
 Он холодно улыбнулся.
 — Белла, ты можешь идти. Сегодня ее милость больше не нуждается в твоей помощи.




 Глава 16


 Белла взялась за ручку двери, и Анна сразу пришла в себя.
 — Но Белла должна помочь мне одеться!
 — Зачем, — улыбнулся Дом, — если я собираюсь раздеть тебя?
 Анна застыла от ужаса.
 — Спокойной ночи, Белла, — сказал Дом, и его слова прозвучали, как приказ.
 Покраснев и пытаясь скрыть озорную улыбку, Белла быстро вышла из комнаты. Дом небрежно подошел к двери и закрыл на задвижку. В замке висел ключ. Дом повернул его и вынул. Анна, не шевелясь, следила за каждым его движением. Дом повернулся к ней, с улыбкой покачивая в руке Ключами.
 — Ч-что ты делаешь? — спросила Анна.
 Он улыбнулся еще шире, и на одной его щеке появилась ямочка. Дождь за окном перестал, но небо покрывали черные тучи, и ветер завывал, словно стая волков. Дом отдернул штору и распахнул окно. В комнату ворвался холодный вихрь. Анна задрожала.
 — Дом!
 Он обернулся и затем легким движением выбросил ключи за окно.
 — Дом!! — воскликнула Анна. Он быстро закрыл окно и задернул штору.
 — Ты выбросил ключи?! — прерывающимся от волнения голосом спросила Анна.
 — Точно.
 — Ты запер нас изнутри… вдвоем!
 Он кивнул и прислонился плечом к стене.
 — Как же мы выйдем отсюда?
 — А мы и не выйдем. — Он в упор смотрел на нее. — Помнишь, ты обещала мне целую неделю.
 — Ц-целую неделю. — Анна задрожала. — Ты хочешь… ты хочешь, чтобы мы остались в этой комнате на всю неделю?
 Он не ответил. Анна задрожала еще сильнее, но не от страха. От гнева… и от желания. Господи, его горящие глаза буквально раздевали ее, что, впрочем, нетрудно было сделать, потому что она и так была почти раздета. При каждом вдохе шелковая сорочка терлась о ее напрягшиеся соски, делая их еще тверже. Анна сжала ноги, пытаясь унять дрожь.
 — Хватит, — хрипло сказала Анна.
 Дом понимающе улыбнулся и отошел от стены. В следующее мгновение он сорвал свой твидовый жакет, бросил его на стул и принялся расстегивать пуговицы рубашки.
 Анна пришла в себя.
 — Что ты делаешь? — воскликнула она.
 — Раздеваюсь, — ответил он с улыбкой.
 — Остановись! — Это прозвучало почти истерично.
 Он прищурился и сдернул рубашку с одного плеча, обнажая мускулистую руку и часть крепкой плоской груди
 — Успокойся.
 Успокоиться? Это было невозможно, и он наверняка знал это. Дом скинул рубашку, открывая всю грудь и стройный торс.
 — Я не могу успокоиться! — в бешенстве выпалила она и повернулась к нему спиной. К ее волнению добавился страх. Но испугалась она не его, а себя и своего собственного тела. Она обхватила себя за локти и судорожно облизнула пересохшие губы, пытаясь угадать, снимает ли он бриджи. Она напрягла слух, пытаясь услышать шорох одежды, но все было тихо.
 — Ты уже видела меня раньше без одежды, — насмешливо произнес Дом.
 Он коснулся ее плеча, и Анна вздрогнула от неожиданности: она не слышала, как он подошел к ней.
 — Но, полегче, — ласково сказал он, как, наверно, разговаривал со своими лошадьми. — Полегче, Анна, я не такой страшный.
 Анна словно окаменела. Дом взял ее за плечи и внезапно легонько куснул за ухо.
 — Только если ты сама захочешь, — сказал он тихим, грудным голосом. И еще раз легко куснул. Анна сгорала от желания; ее бедра охватила сладкая истома, в глазах стоял туман.
 Она дернула плечами, чтобы освободиться, повернулась к нему лицом и невольно взглянула вниз. Он все еще был в бриджах, темные волосы на его груди треугольником спускались к животу, и там, где начинались ноги, бриджи заметно оттопыривались. Анна вспыхнула и отвела взгляд.
 — Ты заигрываешь со мной, — с обидой сказала она.
 — Точно. — Его взгляд потеплел: он смотрел на ее вздымающуюся грудь. — А разве заигрывание не составная часть игры?
 — Я… я не понимаю.
 Его слова имели какой-то сексуальный смысл, который она боялась угадать.
 — Скоро поймешь. — Он соблазнительно улыбнулся. — Иди сюда.
 — Анна похолодела.
 — Иди сюда, — повторил он уже как приказ.
 Ее сердце бешено колотилось. Анна колебалась. Все ее существо разрывалось на части между безудержным желанием и сковывающим волю страхом.
 — Иди сюда, Анна, — сказал Дом почти угрожающе. Анна подошла к нему и, словно пытаясь защититься, скрестила руки на груди. Он провел большим пальцем по ее щеке.
 — Не надо, — еле выговорила Анна, сама удивившись тому, как жалобно звучит ее голос.
 — Тсс. — Он провел указательным пальцем по ее шее.
 Анна задрожала, с трудом сдерживая дыхание, и плотно сдвинула бедра. Как он сумел так легко, так быстро и почти ничего не делая, разжечь в ней такое сильное желание? Анне стало обидно.
 По-видимому, он понял ее мысли.
 — Оставь, Анна, — пробормотал он.
 — Н-нет, я не хочу…
 Он улыбнулся и кончиком пальца провел по ее ключице. Анна вдруг обнаружила, что смотрит ему в рот и думает о поцелуе. Потом его палец скользнул ниже. Тело Анны напряглось. Она поняла, к чему все идет. Она отчаянно желала, чтобы он коснулся ее груди, и одновременно так же отчаянно хотела, чтобы он этого не делал.
 Его указательный палец лениво двигался по ее гладкой коже над кружевным краем сорочки, а затем вдруг нырнул под нее. Анна с силой закусила губу, чтобы не вскрикнуть. Ей хотелось прижаться грудью к его руке. Дом слегка коснулся большим пальцем ее ноющего соска. Анна с трудом сдержала стон. Их взгляды встретились. Это был рай и ад одновременно.
 — Анна. — Его золотистые глаза горели. — Расслабься, мы оба знаем, что ты хочешь этого. — И он снова провел большим пальцем по ее соску.
 Не в силах ответить, Анна затрясла головой. Его большой палец продолжал дразнить и мучить ее.
 — Ты маленькая лгунья, — прошептал он.
 Анна облизнула губы.
 — Хватит.
 — Почему? — Его ладонь властно сжала ее грудь. — Разве ты забыла, что мы заключили сделку? — Он нагнулся и кончиком языка коснулся сквозь рубашку ее соска. Анна застонала.
 Дом продолжал ласкать ее. Анна сжала руки и закрыла глаза. Приятное чувство разливалось по телу. Оно нарастало, охватывая всю ее целиком. Внезапно Дом рванул ее сорочку, разорвал и впился ртом в ее напряженный сосок,
 — Дом! — вскрикнула Анна и против воли сжала руками его голову.
 Он хрипло засмеялся. У Анны подкашивались ноги; если бы Дом не держал ее, она упала бы на пол. Оба тяжело дышали. Сквозь тонкие шелковые панталоны она чувствовала его горячую, возбужденную плоть. Анна не могла ни пошевелиться, ни вымолвить слово.
 — Да, — грубо сказал он. — Я чувствую то же самое. — Он наклонил голову и прильнул губами к ее рту. Внезапно он поднял ее на руки и понес к кровати, но прежде, чем она коснулась постели, его рот снова обхватил ее сосок. Содрогнувшись, Анна вскрикнула.
 Он победно засмеялся.
 — Прикоснись ко мне, Анна, — потребовал он, нависая над ней.
 Анна не могла вымолвить ни слова, и только одна мысль стучала у нее в голове: раз она согласилась выполнять все, о чем он ее попросит, то сейчас у нее был отличный повод коснуться его, как он этого желал. Анна положила руку ему на грудь и слегка погладила матовую кожу.
 Дом застонал.
 Анна скользнула рукой ниже, по грудной клетке, затем по плоскому, напряженному животу.
 — Да, — выдохнул он. — Ниже.
 Анна наконец поняла, чего он хочет. Ее глаза округлились, рука в нерешительности застыла.
 — Прикоснись ко мне, сладкая моя, — продолжал он, но его тон изменился. — Анна, пожалуйста.
 Анна не понимала, что делает. Ее рукой словно двигал Дьявол, и она опускала ее ниже, ниже, пока не остановилась на напряженной выпуклости его замшевых бриджей.
 Дом откинул голову назад и, схватив ее руки, крепко прижал к себе.
 — Боже, — прошептал он. На его висках заблестели капельки пота.
 Анна была как во сне. Она вдруг поразилась тому, что сделала, и взволнованно задышала. Она протянула вторую руку и положила ее ему на грудь. Дом открыл глаза. Их взгляды встретились. Анна не могла отвести взгляд от его набухшей плоти. Дом скинул бриджи на пол и раздвинул ее бедра. Анна хотела его. Страстно. Дом сел на колени между ее ног.
 — Вот что ты со мной сделала, — сказал он и сорвал с нее панталоны.
 Анна почувствовала, как какое-то примитивное, животное чувство охватывает ее. Дом раздвинул ее бедра, но вместо того, чтобы войти в нее, наклонил голову и коснулся губами ее самого сокровенного места. Анна застонала. Его искусные поцелуи привели ее в блаженное исступление. Анна выгнулась дугой, и хриплый крик вырвался из ее груди.
 — Дом, — задыхаясь, прошептала Анна, желая в одно и тоже время оттолкнуть его и прижать ближе к себе.
 — Еще не все, Анна. — Он погрузил пальцы глубоко в ее тело, его коварный, искусный язык не прекращал своей работы. Извиваясь в безумии экстаза, Анна вцепилась руками в голову Дома.
 — Еще чуть-чуть, — пробормотал Дом. Анна издала нечленораздельный звук и впилась ногтями в плечи Дома.
 — Пожалуйста, — взмолилась она.
 Победно улыбнувшись, он страстно поцеловал ее губы и Анна так же страстно ответила ему. Он со смехом оторвался от нее.
 — Анна…
 Приподнявшись на локтях, он уперся кончиком мужского орудия в нежное сочленение ее бедер. Анна вскрикнула.
 — Да, моя желанная, я знаю, — бормотал Дом.
 Рассудок Анны отказывался ей повиноваться, перед глазами вспыхивали искры.
 — Д-дом.
 — Я знаю, знаю, — приговаривал он, продолжая ласкать ее. — Ну, Анна, ну же…
 Его напряженное мужское естество стало орудием изощренной сладкой пытки. Затем Дом согнулся и вновь принялся лизать и кусать ее сосок.
 Анна задрожала всем телом и закричала.
 В этот момент Дом, как нож, вошел в нее быстро и решительно. Анну захлестнула новая волна неземного наслаждения, еще более сильная, чем раньше. Прижавшись к Анне, Дом все убыстрял ритм.
 — Дьявол, черт, — задыхаясь, прошептал он ей на ухо. — Я сейчас не сдержусь. — Их губы слились в поцелуе, и Анна сама раскрыла его рот. Ее язык проник внутрь и слился с его языком. Дом содрогнулся, протяжно вздохнул и выкрикнул ее имя.
 Анна почти заснула, но тут Дом высвободил руки, обнимавшие ее талию, и сел. Ее сон тут же улетучился.
 Она стала размышлять о происшедшем между ними и о своей роли в этом. Ее глаза широко открылись.
 Дом сидел рядом с ней и напряженно всматривался в темноту
 Анна тоже осторожно села и, взяв в руки край пледа, натянула его по самую шею. Стыдливый румянец выступил на ее щеках, и Анна подумала, что теперь это немного поздновато.
 Дом повернул голову. Его взгляд был серьезным и загадочным. Анна не могла понять, о чем он думает. Она украдкой бросила взгляд на запертую дверь. Неужели он собирается провести в этой комнате целую неделю? Внезапно Дом наклонился и поцеловал ее.
 — Я собираюсь заниматься с тобой любовью всю ночь, — хрипло произнес он.
 Когда он снова поцеловал Анну, у нее в голове пронеслась мысль, что ей следует воспротивиться или хотя бы сделать вид, что она этого не хочет. Но ведь всю эту неделю она принадлежит ему, так какой же смысл сопротивляться? Тем более теперь, когда он уже зажег в ее теле такой огонь. Он прижал ее спиной к подушке. Его руки и губы продолжили неутомимую и безошибочную работу…
 Анна вышла из замка.
 Ярко светило солнце, над головой неслись клочковатые облака. Казалось, ночной грозы вовсе не было. Анна была без шляпы, и легкий ветерок трепал ее волосы, сдувая их на лицо. День клонился к полудню. Анна спала слишком долго, и на это была серьезная причина. Подумав о ней, она покраснела и ее сердце забилось чаще. Ей хотелось петь и смеяться, но она заставила себя думать о другом. Она провела ночь с Домом, исполняя их странный уговор, чтобы он затем покинул и ее, и Уэверли Холл. Только поэтому. Но как бы она ни пыталась утвердиться в такой мысли, ей не удавалось унять радостное возбуждение. «Интересно, где он?» — подумала Анна. Томас сказал, что Дом рано утром отправился верхом на прогулку; когда он уходил, Анна еще спала.
 Анна думала о том, как ловко он провел ее: оказалось, что дверь в ее спальне вообще не запиралась. Утром она обнаружила, что замок сломан и уже давно не работает.
 Лихорадочное возбуждение охватило все ее тело. Она будет помнить эту ночь до самой смерти! Вопреки ожиданиям Анны Дом не потребовал от нее слишком много. Сказать по правде, он всю ночь ласкал ее, целовал, гладил, одним словом, доставлял ей удовольствие, будто ничего другого ему и не нужно.
 Словно сгорал от любви к ней.
 Анна заставила себя не думать об этом. Она не должна забывать прошедших четырех лет и того, что Дом — искусный любовник. И самое главное, она не должна забывать, что владеет тем, что он хочет получить. Уэверли Холл гораздо более соблазнительная добыча для него, чем ее тело.Но внутренний голос тихо и искушающе спрашивал: «А что если… Что если он действительно сгорает от любви к тебе? Что если он любит тебя?»
 Анна остановилась возле загона, где паслись две лошади. Она не позволит своим мыслям заходить так далеко. Нужно трезво смотреть на вещи. Она больше не сделает такой глупости, как в прошлую ночь. Она должна помнить, чего хочет и почему она здесь, в Шотландии, в Тавалонском замке. А хотела она того, чтобы он оставил ее в покое и уехал из Уэверли Холл.
 Одна из лошадей подняла голову и фыркнула.
 — Привет, парень, — ласково сказала Анна. Лошадь спокойно разглядывала ее большими светящимися глазами. Анна подошла ближе, сожалея, что не взяла яблока или другого лакомства. Она облокотилась на ограду и внезапно вспомнила погнутое стремя, которое Белла обнаружила в чемодане.
 Анна поежилась. Она не могла понять, кому понадобилось таким способом напоминать ей о падении с лошади. Как это глупо и жестоко! Зачем кто-то пытался испортить ей настроение? Или напугать? Впрочем, стоит ли думать об этом. Кто-то всего лишь неудачно пошутил.
 Анна огляделась вокруг. Тавалонский замок окружали холмы с обнажившейся местами скалистой породой. Мокрая после вчерашней грозы трава сверкала в солнечных лучах. С востока позади замка расстилалась бесконечная синева Северного моря. Доминика нигде не было видно. Она позавидовала ему: для прогулки верхом трудно пожелать лучшего утра.
 Внезапно ее охватило возбуждение. Почему бы не последовать примеру Дома? После вчерашней ночи он вряд ли сочтет ее компанию назойливой. В конце концов она должна принадлежать ему целую неделю. К тому же в дикой Шотландии она может позволить себе сесть на лошадь верхом.
 Анна поспешила в замок, чтобы переодеться. Несколько минут спустя, одетая в темно-серый костюм для верховой езды, Анна вскочила на большого серого мерина и галопом выехала из пустынного красного замка.
 Она убеждала себя, что вовсе не заблудилась. Отправляясь в путь, она собиралась не терять замок из виду, извилистые тропки петляли, сменяя одна другую, и скакать на вершину ближайшего холма напрямик, как она намеревалась, было невозможно.
 Анна остановила мерина и огляделась, во все стороны тянулись холмы, впереди сверкало на солнце синее море, и красной башни замка видно не было. По спине у Анны пробежал холодок.
 Дома тоже нигде не было. Глупо было думать, что на огромных пространствах холмов она случайно наткнется на него. Вокруг вообще не было никого, кроме нескольких овец и вороны, пролетевшей над головой.
 Анна замерла в нерешительности. Наверное, лучше всего поехать назад по своим следам. Непонятно, почему ей стало не по себе. Ее охватило ощущение, что она здесь не одна.
 Серый мерин громко фыркнул. Внезапно Анна почувствовала, что на нее смотрят.
 Но это же нелепо! Здесь никого не может быть, кроме Дома, а он наверняка окликнул бы ее. Анна описала на лошади небольшой круг. Вокруг никого не было видно, только солнце, небо, море и бескрайние холмы с полысевшими хребтами.
 Разочарованная, что не встретила Доминика, Анна повернула мерина. Дом, наверно, уже вернулся в замок. Она пустила лошадь рысью и снова почувствовала, что кто-то смотрит на нее.
 Чей-то взгляд буквально сверлил ей спину. Лошадь заржала и дернула ушами.
 У Анны забилось сердце. Ей показалось, что невдалеке на параллельном хребте она увидела всадника. Но нет, это лишь игра света и тени: оптический обман. Никакого всадника не было, она здесь одна. Анна облегченно вздохнула. Фу, какая глупость!
 — Поехали домой, парень, — сказала она мерину, — хватит этой чепухи.
 Она тронулась было в путь, когда за валунами на соседнем хребте мелькнула тень. Анна похолодела.
 На этот раз она не сомневалась, что там всадник: всего в полумиле от нее.
 — Дом, — неуверенно окликнула его Анна. Немного подождав, она махнула ему рукой. Но всадник вдруг исчез за каменной грядой так же внезапно, как и появился.
 Конечно, Дом видел ее. Он ехал за ней следом и сейчас догонит ее. Анна подождала, но всадник не появился. Анне стало страшно. Если бы это был Дом, он бы присоединился к ней. А если это не Дом, то кто же? Кто преследует ее?
 Анна пустила лошадь рысью. Конечно, это глупо, но если на нее нападут, то здесь некому прийти ей на помощь. Оглянувшись, она обнаружила, что всадник на рыжей лошади, сохраняя порядочную дистанцию, скачет ей вслед.
 Анна испугалась и перевела мерина в галоп. Всадник сделал то же самое.
 Анна подстегнула мерина, и тот понесся по крутой узкой тропе вниз. Анна мельком взглянула назад, но всадник снова исчез.
 Анна придержала лошадь и заметила, что мертвой хваткой сжимает поводья, но не смогла расслабить пальцы. Ей вспомнился срезанный ремешок и погнутое стремя. Кто-то приложил немало усилий, чтобы положить его ей в чемодан. Но зачем? Зримое напоминание о падении с лошади, когда она могла разбиться насмерть?
 Так же как и обожженная роза на подушке должна была напомнить о случайном пожаре в ее спальне.
 Мерин споткнулся, и Анна чуть не полетела через голову лошади. В голове промелькнула мысль, что если она не придержит лошадь, то снова свалится и на этот раз сломает себе шею. Анна дернула поводья.
 Нет, воображение завело ее слишком далеко! Анна огляделась: всадника не было.
 Она обругала себя за свои опасения. Нелепо думать, что кто-то хотел напугать ее или причинить зло, и уж совсем абсурдным было считать, что пожар в спальне и ее падение с лошади — нечто большее, чем простая случайность.
 У нее нет врагов.
 И никто больше не едет за ней следом.
 Все это лишь совпадение, которое ее мнительность раздула до неимоверных размеров.
 Затем, к своему огромному облегчению, Анна увидела красную каменную башню Тавалонского замка. Прямо внизу, между голубым небом и ярко-синим морем красовались красные башенки.
 Анна пустила мерина резвой рысью, стараясь успокоить себя. Но на всякий случай еще раз оглянулась. И высоко на гребне холма увидела отчетливо выступающий фоне неба силуэт всадника.




 Глава 17


 Патрик размашистым шагом вошел в гостиницу «Красный олень». Грубого вида управляющий, заметив постояльца, расплылся было в улыбке, но, взглянув на выражение его лица, быстро протянул ключ от комнаты. Не замедляя шага, Патрик на ходу схватил ключ, взбежал по узкой лестнице на второй этаж, вошел в свой крохотный номер и с силой захлопнул за собой дверь.
 Четыре года, негодовал он, расхаживая по комнате. Четыре года он ждал Анну, выполнял любое ее желание, успокаивал ее, заботился, любил… И дождался! Все попусту. Проклятый Доминик вновь ворвался в ее жизнь, и прошлое словно перестало существовать.
 Патрик развернулся и запустил ключом в стену. Когда же она поймет, что Дом — подлец? Ненадежный, эгоистичный, самовлюбленный человек. Упрямый и тщеславный. Боже мой! Ему хотелось рвать на себе волосы, хотелось выть на луну. Он много лет любил Анну, но та сразу потеряла голову, увидев Доминика Сент-Джорджа. В тот самый момент, когда десять лет назад вся в слезах приехала в Хантинг Уэй. Дом, разумеется, ее даже не замечал. Затем его, как и Патрика, отослали в школу, а позже Доминик предпочел жить в своем роскошном особняке в респектабельном квартале Лондона. В то время Патрик также находился в столице, правда, обитая в невзрачной холостяцкой квартирке, расположенной на почтительном расстоянии от престижного района Мэйфлауэр.
 А потом старый герцог вызвал к себе внука и приказал ему жениться. За бутылкой бренди Дом сам рассказал Патрику все подробности. Он и не думал протестовать, напротив, собирался выполнить приказание деда, так как рано или поздно ему все равно придется обеспечить семью наследником. Патрик тогда заметил вскользь, что его сестра все еще свободна, а ведь она одна из признанных красавиц высшего света.
 И почти сразу после этого разговора Дом сделал Фелисити предложение. Впрочем, это было неудивительно, так как Доминик давно ее знал и к тому же, не нуждаясь в деньгах, мог выбрать себе невесту по вкусу.
 В тот вечер семья Коллинзов решила отпраздновать это событие — союз с Сент-Джорджами сулил им неисчислимые выгоды, но вместо того чтобы жениться на Фелисити, Дом совратил ее двоюродную сестру, а потом разорвал помолвку с сестрой Патрика, женился на Анне — и тут же покинул ее.
 Патрик не мог точно сказать, когда влюбился в Анну. Возможно, еще в первый год ее замужества, когда она тяжело переживала предательство Дома.
 Он так долго ждал, чтобы Анна предпочла его Доминику Сент-Джорджу! Четыре долгих года…
 Конечно, она должна выбрать его! Хотя бы раз в жизни он в чем-то превзойдет Доминика.
 Ему никогда еще не удавалось обойти друга, и Патрик это всегда остро чувствовал. Они с Домом росли вместе, но Доминик всегда получал все, чего бы ни захотел. Доминик Сент — Джордж считался единственным наследником герцога Рутерфорда. Семья Коллинзов тоже относилась к знати — Джонатан именовался бароном Хантингом, но это был весьма незначительный титул. Кроме того, у Патрика имелись еще три старших брата, и, таким образом, он не наследовал ни титул, ни землю. Фактически он являлся всего лишь самым младшим сыном обедневшего мелкопоместного лорда.
 Различия между друзьями еще заметнее стали в Итоне. Прежде это касалось одежды и игрушек, а потом лошадей и деревенских девчонок. Но в Итоне, в этой частной школе для избранных, Доминик немедленно стал лидером в классе, а Патрика принимали, потому что этого требовал его друг. Как же Патрику было больно! Затем они поступили в разные университеты, но Коллинз чувствовал себя без друга прескверно и на втором курсе перевелся в Кембридж, где учился Дом. Будущий герцог — светловолосый, привлекательный — без труда осваивал науки под восхищенными взглядами профессоров. Доминика мгновенно приняли в обществе: почтовый ящик ломился от приглашений, а женщины, толпы женщин — невинных и искушенных, из высшего света или нет — преследовали его. И все это время Доминик поступал так, как ему хотелось. Патрику же обычно приходило всего несколько приглашений, хотя Доминик таскал его на все праздники; ему доставалось очень мало женщин, хотя друг постоянно знакомил его с дамами, общение с которыми, казалось никогда не вызывало у самого Дома особенного интереса. Патрик прикладывал неимоверные усилия, чтобы добиться всего, чем обладал Доминик, но тщетно — ему никогда не удавалось стать первым.
 Но на этот раз все будет иначе! Анна должна стать его. Она предпочтет его Доминику Сент-Джорджу — уж он об этом позаботится!
 Патрик злобно пнул ногой стоящий на полу кувшин и мрачно смотрел, как тот упал, залив все вокруг водой. Анна до сих пор влюблена в Дома. Разве иначе она уехала бы с ним? И что хуже всего, сейчас-то Дом уж наверняка соблазнил ее.
 Но он не сдастся и отберет Анну у Доминика. Он пытался воззвать к ее разуму, но это не сработало. Теперь надо выбрать иной путь: он докажет Анне, что Доминик — безжалостный выродок. Патрик сжал кулаки. Он мечтал убить Доминика! Но не сделает этого, потому что так же сильно, как он ненавидел своего старого друга, так же сильно он его и любил — словно одного из своих собственных братьев.
 Но сегодня гнев и злоба в его душе полыхали так яростно, что Патрик был готов убить даже Анну.




 Глава 18


 Анна подхлестнула мерина, низко склонившись над его шеей. Они галопом мчались по каменистой тропинке; вылетавшие из-под копыт мелкие камни осыпались за край тропы, пропадая в глубине узкого ущелья. Лошадь оступилась, и, чтобы не упасть, Анна судорожно вцепилась в ее гриву, боковым зрением выхватив дно ущелья — нагромождение острых камней. Анна еще раз пришпорила лошадь. Она не осмеливалась повернуть голову, чтобы проверить, преследует ли ее тот всадник. Ей и не надо было этого делать, она слышала за спиной топот копыт — стук их все приближался и приближался. Сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди. Анна на мгновение оглянулась, заметив черный силуэт, — преследователь оказался всего лишь в нескольких метрах за ее спиной. Вне себя от страха Анна повернулась, отчаянно подхлестывая лошадь.
 — Анна! — раздался крик Доминика. Сначала Анне показалось, что она ослышалась. Но нет, это Дом вновь и вновь окликал ее, догоняя на своем гнедом.
 Он протянул руку, резко схватив ее лошадь под уздцы и заставив остановиться.
 — Что, черт побери, ты делала? — закричал он. Секунду Анна смотрела на мужа широко раскрытыми, удивленными глазами, а потом буквально упала на шею лошади, зарывшись лицом в ее спутавшуюся гриву.
 — Что случилось? — Дом никак не мог успокоиться. — Ты летела как сумасшедшая? Ты же могла разбиться сама и погубить лошадь!
 Анна глубоко вздохнула. Ее пульс немного замедлился, и она почувствовала, что вся дрожит. Боже мой! Оказывается, ее преследовал Дом, а не какой-то незнакомец, замысливший погубить ее.
 — Я не знала, что это был ты. — Анна через силу улыбнулась.
 Дом в упор смотрел на жену, его лицо потемнело от гнева, а глаза казались почти черными.
 — Что?!
 — За мной гнались, — попыталась объяснить Анна, — и я очень испугалась. — Анна неуверенно рассмеялась, понимая, насколько невероятными кажутся ее слова и какой истеричкой она предстает в глазах мужа. Она отбросила назад упавшую на лицо прядь волос. Во время сумасшедшей скачки ее прическа развалилась, и сейчас густые длинные волосы разметались по плечам.
 Выражение лица Дома слегка изменилось.
 — Но это был ты. — Анна улыбнулась, на этот раз с большей радостью. — Я бы не стала так мчаться, если бы знала об этом. Очень глупо с моей стороны.
 Дом поднял глаза и осмотрел скалы за ее спиной. Анна поняла, что Доминик действительно ищет там кого-то, и ей стало не по себе. Затем он взглянул на нее, и Анна забыла о своих страхах. Она, должно быть, выглядит ужасно: волосы растрепались, на жакете оборвалось несколько пуговиц…
 Но взгляд Дома медленно скользил по ее раскрасневшемуся на ветру лицу, пышным волосам, затем спустился к тяжело вздымавшейся груди. Неожиданно Анна почувствовала, как снизу живота поднимается волна тепла.
 — С тобой все в порядке? — хрипло спросил Дом.
 Анна молча кивнула.
 — Боже, Анна, я боялся, ты сломаешь себе шею.
 Что-то будто вспыхнуло внутри. Вне всяких сомнений Дом переживал за нее. Она ему не безразлична!
 Глаза Дома потемнели, он наклонился к Анне, обнимая ее. Анна закрыла глаза. Его рот был твердым, требовательным и голодным. Кончиком языка Дом обвел контур ее губ, и Анна будто со стороны услышала свой стон, а ее руки вцепились в мягкую шерсть его куртки.
 Дом нехотя оторвался от ее губ. Анна чуть не упала, чувствуя отчаянное головокружение. Доминик сжал зубы, поглядывая то на скалу с одной стороны дороги, то на глубокое ущелье с другой. Анна точно знала, о чем он сейчас думает, эти же мысли бурлили и в ее голове.
 — Давай вернемся, — криво усмехнулся Дом. Анна кивнула, поднимая поводья, но, не удержавшись, еще раз посмотрела по сторонам, сожалея, что здесь нет ни одного островка травы, которая могла бы послужить для них постелью. Пока они возвращались по узкой тропе к Тавалонскому замку, ее глаза не отрывались от широкой спины мужа.
 Белла помогала хозяйке снимать костюм для верховой езды, но Анна была так поглощена мыслями о Доминике, что не замечала этого. Даже вид старинной бронзовой ванны, наполненной горячей, благоухающей розами водой, не отвлек ее от этих грешных мыслей.
 Когда раздался стук в дверь, Анна замерла, точно зная, кто там стоит, и гадая, почему ему потребовалось так много времени.
 Белла, пряча улыбку, подала Анне розовый шелковый халат, который та медленно натянула прямо на голое тело. Анна махнула рукой, и Белла открыла дверь.
 Его взгляд обжег ее, словно Дом знал, что под халатом у Анны ничего нет. Казалось, он даже не заметил присутствия горничной.
 — Можно войти?
 Ее тело горело будто в огне — и все это из-за одного-единственного поцелуя и из-за ее собственных нескончаемых распутных, как она считала, мыслей. Анна кивнула, даже не заметив, что Белла быстро вышла, закрыв за собой дверь.
 Взгляд Дома остановился на ванне.
 — Я не хотел мешать.
 — Мне все равно. — Голос звучал так хрипло, что Анна едва узнала себя.
 Доминик на мгновение замер, потом, не сводя с нее глаз, медленно развязал пояс ее халата, полы которого тут же разошлись в стороны. Анна стояла, не шевелясь, остро ощущая свою наготу.
 Дом нежно провел рукой по ее щеке.
 — Ты испугала меня сегодня днем.
 Анна сглотнула, она не могла говорить.
 — Ты так прекрасна, Анна.
 Она улыбнулась и легонько вздохнула, когда Дом коснулся ее лица. Ее никогда не считали красавицей, но со вчерашнего дня она чувствовала себя самой привлекательной женщиной на свете.
 — Дом…
 Дом провел рукой вниз по ее шее, под шелковую ткань халата, затем еще ниже — к груди, животу. Анна с трудом подавила стон. Мгновение спустя его руки с силой сжали ее ягодицы. Дом наклонился и поцеловал ее так же ненасытно, как это было на узкой тропе полчаса назад. Анна отвечала не менее пылко. Она коснулась языком его неба, в ответ Дом сильнее сжал руки, приподнимая ее, и понес к кровати.
 Когда Дом опустился рядом, Анна подумала: как странно, она абсолютно обнажена, а он полностью одет. Кожа его сапог казалась твердой и шершавой, а ткань куртки слегка царапалась. Возбуждение Анны росло. Когда их губы снова соприкоснулись, она начала метаться из стороны в сторону.
 Их языки встретились, затем разошлись. Дом резко раздвинул своей ногой ее бедра. Анна извивалась, касаясь гладкой ткани его бриджей, вскрикивала, ища наслаждения…
 Дом с трудом оторвался от ее рта.
 — Анна, ты лишаешь меня мужественности.
 Она не поняла его, да и не хотела понимать, потому что в этот момент он покрывал поцелуями ее груди, затем спустился на ее мягкий атласный живот. Анна вскрикнула, когда его рот достиг сокровенных створок, и выгнулась дугой, когда его язык нашел волшебное отверстие.
 — Прости меня, Анна, — резко поднимаясь, прохрипел Дом и начал расстегивать бриджи.
 — Здесь нечего прощать.
 — Держись.
 Анна ухватилась руками за спинку кровати, и как только она это сделала. Дом резко и глубоко вошел в нее, слегка приподнимая ее тело над кроватью.
 Когда они вспомнили про ванну, вода уже стала ледяной, а за окном спустилась ночь.
 Дом смотрел на бушующий в камине огонь. За границей небольшого круга света огромный зал казался темным, полным мелькающих теней и необыкновенно тихим.
 Дому не спалось, что казалось удивительным после долгих занятий любовью, но он был слишком встревожен.
 Действительно ли кто-то следил за Анной? Может быть, это лишь плод ее воображения? В любом случае Анна не могла перепутать его с неизвестным, так как тот человек приближался к ней с противоположной стороны. И потом Анна до смерти испугалась, а она не так-то легко поддается панике.
 Дом нахмурился, вновь вспоминая два «несчастных» случая, происшедших с его женой. Одно ясно — кто-то собирался напутать Анну или причинить ей вред, возможно, даже убить.
 Дом кипел от ярости. Кто бы ни стоял за подобными «происшествиями», он — или она — сполна заплатит за это. Он лично проследит, чтобы возмездие настигло негодяя. Завтра надо отправиться в деревню и задать там пару вопросов. В Уэверли Холл он уже попросил старшего конюха Вилли провести негласное расследование.
 Наиболее вероятной подозреваемой казалась Фелисити. Если она последовала за ними в Шотландию, то он это легко обнаружит — Фелисити слишком молода и привлекательна, чтобы остаться незамеченной в такой маленькой деревушке, как Фалкирк. Однако, если Фелисити поехала за ними, то Блейк обязательно предупредил бы его.
 Доминику казалось, что он упустил что-то жизненно важное, и, возможно, упустил это «что-то» прямо у себя под носом. В любом случае он не станет делиться своими подозрениями с Анной — нельзя пугать ее именно тогда, когда она только начала немного успокаиваться и привыкать к нему.
 Дом поерзал в жестком кресле. Его шотландское виски осталось нетронутым. Существовала еще одна причина, по которой он в этот поздний час сидел в одиночестве — через пять дней закончится его идиллия с Анной в Шотландии, и они вернутся в Уэверли Холл. А он не знал, каков будет ее ответ. Дом встал, оказавшись так близко от танцующих языков пламени, что их жар грозил опалить его одежду, но невидящим взором смотрел на огонь, не обращая внимания на опасность.
 Он не ожидал такой бурной страсти ни со своей стороны, ни со стороны Анны, и его привязанность к жене росла каждую секунду, которую они проводили вместе.
 Что с ним происходит?
 Он прожил жизнь, избегая любых серьезных отношений с женщинами. С самого раннего возраста он поставил перед собой цель — не зависеть ни от кого, не нуждаться ни в ком. Уже тогда ему хватало ума осознать, что если ты никого не любишь, то никто не сможет причинить тебе боль.
 Однако случилось самое худшее — он опасно близок к тому, чтобы потерять голову от любви к собственной жене.
 А ведь Анна находится сейчас в Тавалонском замке лишь по одной-единственной причине — выполняя свою часть соглашения так, чтобы через неделю он оставил в покое и ее, и Уэверли Холл.
 Неужели она попросит его выполнить данное им обещание, и уехать по первому же ее требованию?
 Дом уговаривал себя, что это невозможно: Анна испытывает к нему сильное влечение, и она очень чувственная женщина. Однако у Анны сильный характер. Он бросил ее на четыре года, когда она была совсем юной и влюбленной, и глупо ждать, что сейчас она легко подчинится его воле, — ее отказ от дальнейших отношений между ними все еще остается реальностью, как бы он ни уверял себя в обратном.
 Если Анна попросит его уехать, Дом не сможет избежать того, от чего успешно ускользал всю свою сознательную жизнь, — он останется с разбитым сердцем.
 Анна проснулась от яркого света полной луны за окном. Она моргнула, понимая, что спала одна. Огонь в камине погас, и в комнате было темно, несмотря на раздвинутые оконные занавески. На сине-черном небе холодно светился диск луны. Где же Дом?
 Анна потянулась и улыбнулась, только сейчас заметив, что лежит нагая. Надо бы стыдиться того, насколько восхитительно порочной и удовлетворенной она себя чувствует, но, должно быть, под ее сдержанной внешностью истинной леди явно прячется пылкая куртизанка.
 Занавески тихо качнулись. Анна насторожилась и вдруг увидела в дальнем углу комнаты фигуру человека.
 — Дом?
 Молчание.
 Через секунду ей уже казалось, что там никого нет. Анна села на кровати, натягивая одеяло до самой шеи. Она испытывала какое-то неприятное ощущение. Возможно, ей просто почудилось, но…
 — Дом? — повторила она.
 И снова тишина. Сердце Анны лихорадочно билось. Она уговаривала себя, что находится в комнате одна и просто вообразила, что Дом рядом, потому что ей так хотелось этого. Анна поежилась, вспомнив рассказы Беллы о привидениях, и тут же ощутила, как ее обнаженные плечи омывает холодный воздух.
 Анна дернулась и повернулась, чтобы посмотреть на занавески. Окно было слегка приоткрыто. Но она помнила, что они закрыли его, прежде чем лечь спать!
 Анна поспешно соскочила с кровати, неожиданно смущаясь своей наготы и чувствуя, как тело покрывает гусиная кожа. Она нашла тонкий халат, быстро оделась, затем пробежала по каменному полу к окну и захлопнула створки. Потом подошла к столику и зажгла стоящую там свечу. Подавив желание оглянуться, Анна выскочила из комнаты.
 Каким тихим кажется замок ночью! Может быть, Белла права насчет привидений?
 Анна не верила в призраков, но страх не оставлял ее. Она поспешила к лестнице. Боже, она ведь одна на втором этаже, а все слуги спят наверху! Стоя на верхней ступени лестницы, Анна нервно оглянулась. За ее спиной холл казался темным, безликим, молчаливым.
 Босые ноги Анны ступали бесшумно, когда она спускалась по лестнице. Внизу она резко остановилась.
 Рядом с камином, повернувшись к ней в профиль, стоял Дом. На нем были бриджи и халат, на ногах комнатные туфли.
 Анна смотрела на мужа, не решаясь приблизиться, так как его грустное настроение было слишком очевидным.
 Он выглядел несчастным. Но почему? Они провели чудесный день, и Дом вел себя как настоящий влюбленный. Неужели она не смогла понравиться ему? Или, может быть, он уже устал от нее?
 Сердце Анны болезненно сжалось.
 Дом слегка повернул голову в ее сторону.
 — Анна?
 Она и не подозревала, что Дом знает о ее присутствии. Анна нехотя, почти со страхом, двинулась к нему, заставляя себя говорить с легкостью, которую на самом деле не чувствовала:
 — Ты не можешь заснуть?
 — Нет, не могу.
 Слабая улыбка на губах Анны поблекла. Что-то, очевидно, тревожило ее мужа, но она боялась спросить его, в чем дело.
 — Я могу чем-нибудь тебе помочь?
 — Нет. — Он неотрывно смотрел на Анну. Анна проглотила комок в горле.
 — Ты хочешь побыть один. Дом?
 Его взгляд смягчился, а губы дрогнули от легкой улыбки.
 — Я поднимусь наверх через пару минут.
 Анна кивнула, по-прежнему испытывая страх и тревогу. Неожиданно Дом подошел к ней, наклонился и легонько поцеловал в губы. Анна улыбнулась, обрадованная этим маленьким знаком привязанности. Повернувшись, она поспешила наверх в их спальню.
 Она легла в постель, но теперь настала ее очередь мучиться от бессонницы. Она ворочалась, прижимая к груди подушку и прислушиваясь к шагам Дома. Анна внезапно осознала, как сильно привязана к мужу. Она провела с Домом всего два дня, а уже ведет себя и чувствует, как одуревшая от любви школьница. Она слишком близка к тому, чтобы броситься очертя голову в омут любви, любви еще более сильной, чем та, которую она испытывала, будучи юной девушкой. Доминик обладал всем, что мечтает найти в мужчине любая женщина: красотой, обаянием, необыкновенным жизнелюбием. Он могущественный, но добрый, к тому же на его стороне титул и богатство.
 На глаза Анны набежали слезы. Она напомнила себе, что Дом вовсе не был добрым или заботливым, когда четыре года назад женился на ней и сразу после этого бросил. Но сейчас… Они были вместе так недолго, а она уже отчаянно тосковала по мужу, по крайней мере физически. Что же будет еще через пять дней, когда они вернутся в Уэверли Холл?
 Неужели Дом окажется прав? И она… Возможно, через неделю она не захочет, чтобы он уезжал, возможно, через неделю, несмотря на всю ее решимость, ей не хватит силы воли, чтобы попросить его уехать? Возможно, вместо этого она станет умолять его остаться?
 В спальню вошел Дом. От неожиданности Анна вскрикнула, садясь в постели и закутываясь в одеяло.
 — Извини, — сказал он, сжимая в руке свечу, пламя которой качалось из стороны в сторону. — Я не хотел пугать тебя.
 — Все в порядке. — Анна смотрела на огонек, испытывая какой-то непонятный страх.
 Неожиданно пламя погасло. Но Дом не подошел к кровати, чтобы успокоить Анну, как ей того хотелось. Вместо этого он быстрыми шагами пересек комнату.
 — Анна, почему ты открыла окно? Здесь ужасно холодно.
 Она повернулась. Окно было широко распахнуто.




 Глава 19


 Aннa и Домиником медленно въехали в маленькую деревню Фалкнрк. Дом предложил Анне пообедать в гостинице «Красный олень», Анна с радостью согласилась, но настояла отправиться верхом, вместо того чтобы трястись в старой карете.
 Их лошади неспешно шли по короткой главной улице. На пороге одного из домов появился дородный пекарь и проводил их долгим взглядом, а идущая по улочке женщина в переднике, полном яиц, остановилась и присела в реверансе.
 — Добрый день, милорд. Добрый.день, миледи.
 — Добрый день, — улыбаясь, отозвался Дом. Анна также не могла удержаться от улыбки. Да и как могло быть иначе? Случилось то, чего она больше всего боялась: она безумно влюбилась в своего мужа, забыв о прошлом, не думая о будущем. Ну и пусть! Она вернется к реальной жизни только тогда, когда ее вынудит к этому возвращение в Уэверли Холл.
 — Я раньше и не подозревал, какая ты отличная наездница, — заметил Дом.
 — Я люблю лошадей, — ответила Анна, необычайно польщенная комплиментом. Она почувствовала прилив тепла, ощущая на себе пристальный взгляд мужа.
 — Возможно, у нас с тобой больше общего, чем мы думали.
 Анна покраснела. Да, у них на самом деле много общего, включая любовь к лошадям; но самое главное — привязанность к Уэверли Холл и… всепоглощающая страсть, которую они испытывали в объятиях друг друга.
 Дом соскочил на землю, бросил поводья подбежавшему мальчишке и повернулся к Анне, руками поддерживая ее за талию.
 — О чем ты сейчас думаешь? — пробормотал он. Анна покраснела еще больше, но не отвела глаз — последние дни она стала удивительно откровенной.
 — Я думаю о том, что нас связывает.
 Дом ухмыльнулся, показав ямочку на щеке.
 — Ты женщина по мне, — сказал он, снимая ее с лошади, — потому что я думал о том же.
 На мгновение Анна оказалась в теплом кольце его рук. Ее пульс участился, через ткань юбки она чувствовала твердую линию его ног, прижатых к ее бедрам, — здесь, в Шотландии, она решила не носить кринолинов. Его рот находился в нескольких сантиметрах от ее — его красивый и опасный рот. Анна мечтала о поцелуе, но они ведь стоят на улице! Правда, она тут же успокоила себя, что их никто не увидит за крупами лошадей. Да, она стала очень дерзкой и бесстыдной. И, словно прочитав ее мысли, Дом с силой сжал руки.
 — Анна, — прошептал он, наклоняя голову.
 Анна закрыла глаза и отдалась поцелую. Это была короткая, нежная ласка, но тело Анны заполыхало огнем с ног до головы.
 — Мы так бесстыдны, — пробормотала она.
 — Нет, — возразил Дом. — Я терпеть не могу предписаний современной морали — заниматься любовью только в спальне, полностью одетыми и с закрытыми глазами. А если ты чтишь эти правила приличия, то я сделаю все от меня зависящее, чтобы переубедить тебя.
 «И ты бы в этом преуспел», — подумала Анна.
 — Но признайся, что наше поведение весьма скандально, — прошептала она.
 — Мне все равно, да никто и не обращает на нас внимания.
 Она была готова согласиться, но ее улыбка внезапно погасла: Анна вспомнила об открытом окне спальни. Или Тавалонский замок был проклят, как думала Белла, или кто-то забрался в комнату, когда она была внизу с Домом, а может быть, даже еще раньше — пока она спала. Каждое из этих предположений было ужасающим и абсурдным, и очень страшным.
 — Анна? — окликнул ее Дом.
 — Я думала об окне, которое оказалось открытым, — призналась она.
 Дом протянул руку и погладил ее по голове — сегодня Анна уложила косы в виде короны.
 — Я думал, мы уже все обговорили. Тебе просто приснилось, что ты закрыла окно, — это единственно возможное объяснение. — Дом улыбнулся. — Никто не может забраться в Тавалонский замок ночью, разве что привидение, если ты, конечно, в них веришь.
 Анна нехотя кивнула. Возможно, это действительно был призрак, в чем она сильно сомневалась.
 Они ужинали поджаренной олениной и запеченным филе лосося; к основной перемене подали шпинат и нежный салат из смеси трав, с изысканной приправой, которую Анна не смогла определить. Она потягивала шерри, Дом выпил половину бутылки красного вина. От десерта они отказались.
 Насытившись, Дом откинулся в кресле. Его глаза сверкали, и он постоянно следил за ней, как это было в течение всего дня. Анна никогда еще не чувствовала себя столь близкой другому человеку, как сейчас. Любить и быть любимой — так замечательно!
 Анна со страхом вспоминала о неминуемом возвращении в Уэверли Холл.
 — Анна, мы уезжаем через два дня.
 Значит, Дом тоже думает об этом.
 — Да?
 Его улыбка исчезла. Дом перегнулся через стол и взял ее руки в свои.
 — Это была прекрасная неделя. Анна не хотела продолжать разговор и думать о будущем — ведь у них оставалось еще целых два дня.
 — Да, неделя оказалась очень милой, — нетвердо произнесла она, пряча глаза.
 Дом промолчал.
 Анна бросила взгляд на мужа. Дом убрал свои руки под стол и сейчас внимательно разглядывал их, словно был раздражен, даже обижен.
 Внезапно Анна возненавидела Уэверли Холл. Она ненавидела прошлое и мечтала, чтобы ее жизнь оставалась такой, какая она есть сейчас, — она не хотела возвращаться домой и становиться разумной, сильной Анной — женщиной, способной прогнать Доминика Сент-Джорджа Она хотела остаться той Анной, какой стала в Шотландии: страстной и пылкой, женственной и любящей.
 О Боже мой!
 — Анна, мы должны поговорить.
 — Хорошо. — Ее пронзило отчаяние.
 — Что ты собираешься делать?
 Его золотистые глаза не мигая смотрели на нее. Она вспомнила, как этим утром он держал ее в объятиях после того, как они любили друг друга. Вспомнила, как он смотрел на нее все эти дни, — с теплотой и, возможно, даже с любовью. Ее сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Она не сможет прогнать его, особенно сейчас, когда так сильно любит мужа, когда они наконец-то приблизились к чему-то замечательному и необыкновенному, когда перед ними начало рисоваться прекрасное будущее.
 — Анна?
 Но четыре года — очень длинный срок. Анна моргнула, стараясь согнать влагу с глаз.
 — Если бы у меня осталась хоть капля здравого смысла, я бы отослала тебя.
 — Но…
 — Я не хочу этого. Дом. И сейчас, и никогда в будущем.
 — Анна. — Его глаза победно засветились, и Дом схватил ее за руку.
 Анна качнула головой.
 — Дом, остановись! Я не могу решить сейчас, я только говорю тебе о том, что чувствую…
 Дом замер, глядя ей прямо в глаза.
 — Понимаю.
 Его разочарование было очевидным, и теперь уже Анна взяла его за руку. Она чуть было не сказала, как сильно любит его, но осторожность, рожденная четырьмя годами ожидания, а также мысль о том, что Доминик еще ни разу не признался в своих чувствах, вынудила ее помедлить.
 — Думаю, — Дом улыбнулся и пожал плечами, — мне придется хорошенько постараться, прежде чем я заставлю тебя забыть прошлое.
 Анна немного успокоилась.
 — Никто не говорит, что это безнадежная задача, — улыбнулась она в ответ и легонько погладила его руку.
 — Тогда пошли домой, — предложил Дом, подавая знак владельцу гостиницы.
 Вечер неуловимо изменился — вскоре они должны принять очень важное решение, и оба знали это.
 Карета из Уэверли Холл забрала их на вокзале час назад. Запряженная шестеркой великолепных вороных, она катилась вдоль старой кирпичной стены — границы ближнего поместья. На горизонте уже показался Уэверли Холл — огромный кирпичный дом с массивными белыми колоннами и многочисленными пристройками. В прошлом Анна всегда испытывала радость при виде этого красивого особняка, но не сейчас.
 Сейчас она равнодушно поглядывала на виднеющиеся вдалеке строения. С самого пробуждения ей все казалось лишенным красок, безрадостным. Она слишком хорошо помнила то утро после ее свадьбы, когда Дом покинул ее.
 Новая Анна — женщина, которую так преданно любили всю последнюю неделю, верила своему мужу, но сейчас к жизни возвращалась та, прежняя Анна, прожившая четыре зимы в одиночестве, и эти воспоминания наполняли ее страхом и сомнениями.
 Как она может чувствовать себя такой несчастной, когда по-настоящему любит Дома? А почему нет? Ведь какая-то часть ее до сих пор отказывается доверять ему.
 Анна украдкой бросила взгляд на мужа. С того момента, как они проснулись в поезде, он вел себя словно чужой человек: вежливо, прилично, но без теплоты. А сейчас она видела, как сжаты его зубы, напряжен подбородок. Дом еще не брился, и нижнюю часть лица покрывала пробивающаяся щетина. Он осторожно устроился на бархатных сиденьях так, чтобы даже случайно не коснуться ногой ее юбки; он вообще ни разу не прикоснулся к ней, с тех пор как они прошлой ночью занимались любовью в вагоне поезда, спешащего через болота под ночным, закрытым облаками небом где-то в северной Англии.
 Анна почувствовала, что ей трудно дышать. Она приказала себе успокоиться и не плакать. Она вспомнила ту неделю, что они с Домом провели в Шотландии. Он не может не любить ее! Если бы только он обнял ее сейчас и признался в своих чувствах…
 Но ведь когда-то, четыре года назад, она тоже думала, что Доминик не может жить без нее, и как жестоко она ошиблась! Он бросил ее, несмотря на его пылкую страсть в саду в вечер помолвки с Фелисити, несмотря на их свадьбу, последовавшую две недели спустя.
 — Анна, иди ко мне, — неожиданно прошептал Дом.
 Анна не стала медлить и, как только Дом протянул руки, с готовностью упала ему в объятия.
 Но он хотел не только объятий, да и она тоже. Он с силой прижал ее к своему телу; его руки даже причиняли Анне боль, двигаясь вниз по спине.
 Она впилась ногтями в его кожу; их губы встретились. Дом опустил ее на спину, разводя коленом ее ноги. Его губы скользнули вниз, и Анна выгнулась, хватая ртом воздух, когда Дом расстегнул ее воротник и стал осыпать поцелуями ложбинку у основания шеи. Его рука под платьем ласкала ее грудь, а губы следовали за рукой. И пока он целовал ее, другая его рука нырнула под юбку, отодвигая все шелковые и кружевные преграды, проникая глубоко внутрь… Анна вскрикнула.
 А затем она лихорадочно помогала Дому сдвигать в сторону всю эту массу ткани, приподнимая бедра, чтобы ему было легче развязать ее кринолин. Дом сорвал с нее этот гибкий каркас и поднял юбки к поясу.
 Анна обхватила плечи Дома, не замечая, что плачет и ее слезы капают ему на щеки. Расстегнув бриджи, Дом быстро скользнул внутрь нее.
 Анна заплакала еще сильнее, понимая, что сейчас она так измучена своими переживаниями, что даже не сможет достигнуть наслаждения, к которому стремится. Неожиданно Дом замер, по-прежнему обхватывая ее руками и прижимая к сиденью.
 — Анна?
 Если она заговорит, он поймет, что она плачет, поэтому Анна молча прижалась лицом к его плечу.
 — Не плачь, — хрипло проговорил Дом. — Пожалуйста, не плачь.
 Но Анна не могла остановиться.
 Карета подпрыгнула на выбоине, разъединив их тела, но это уже не имело значения, так как возбуждение прошло. Однако Анна не хотела, чтобы Дом уходил. Зажмурившись, она с силой притянула его к себе. Анна ощущала прикосновение его губ к своей щеке и чувствовала солоноватый вкус слез, стекающих к уголкам рта.
 — Не плачь, — вновь повторил Дом, приподнимая ее лицо так, что они могли заглянуть друг другу в глаза. Затем он наклонился и поцелуем снял слезинки с ее щек.
 О Боже! Анна еще никогда не любила его сильней, чем в этот момент! И она отчаянно прижалась к мужу; она любила его сейчас каждой клеточкой тела, любила так, что от этого разрывалось сердце.
 Она рискнет, она будет доверять ему. Она не станет просить Дома уезжать!
 Прошло довольно много времени, прежде чем они оказались в Уэверли Холл.
 Дом предусмотрительно приказал кучеру остановить карету, помог Анне вновь закрепить кринолин и поправить волосы и одежду. Он вел себя очень сдержанно, а когда Анна хотела сказать ему о своем решении, он перебил ее.
 — Мы поговорим в доме. — Доминик старательно избегал ее взгляда.
 — Дом… — попыталась она сказать снова. Но он лишь приказал кучеру трогать. Анна откинулась на спинку сиденья. Дом прав, подобный разговор может и подождать, столь важные проблемы нельзя решать впопыхах.
 Карета остановилась перед домом. Два ливрейных лакея помогли Анне спуститься, Доминик последовал за ней. На крыльце их поджидал Беннет, как обычно, сохраняя невозмутимый вид, однако Анна хорошо знала старого дворецкого и могла с уверенностью сказать, что он обрадовался приезду хозяев. Прежде чем Анна успела улыбнуться слугам, Дом хозяйским жестом обхватил ее за талию и повел в дом. Это неожиданное публичное проявление чувств так поразило Анну, что она на какое-то время словно язык проглотила.
 — Миледи, милорд, — поклонился Беннет.
 — Добрый день, Беннет, — сказал Дом. — Дедушка все еще здесь?
 — Нет, его светлость уехал вскоре после вас.
 — Прибыли ли Белла и Вериг? — спросил Дом (они отослали слуг на день раньше).
 — Да, сэр. Комнаты приведены в порядок, вас ожидает горячая ванна.
 — Очень хорошо. — Дом бросил взгляд на Анну, затем повернулся к Беннету: — Вы выполнили мой приказ и перенесли вещи моей жены ко мне в покои?
 — Да, милорд.
 Анна с трудом удержалась, чтобы не вскрикнуть от удивления. Беннет отошел в сторону, давая им дорогу, на этот раз не в силах скрыть счастливую улыбку.
 Анна смотрела на мужа, который делал вид, что ничего не замечает. Он явно не собирался ждать, что она предпримет по возвращении. Он, очевидно, отдал свои приказы еще из Тавалонского замка. Анне стоило бы оскорбиться, но она была по-глупому восхищена. Ей пришла в голову удивительно приятная мысль: если она прикажет Дому уехать, он может просто проигнорировать ее слова.
 — Дом… — начала она.
 Доминик бросил на нее острый взгляд.
 — Нам надо о многом поговорить. Почему бы не сделать этого в библиотеке, после того как ты примешь ванну и отдохнешь?
 Анна кивнула. Его сдержанность не смутила ее, Дом все еще не знал, что победил, хотя выигрыш на самом деле будет принадлежать ей.
 — В четыре часа?
 — Хорошо, — согласился Дом. Затем его глаза потемнели, и он неожиданно поцеловал ее в губы на виду у кучера, двух ливрейных лакеев, Беннета и всех остальных слуг, которые оказались рядом.
 Анна сразу же направилась в свои апартаменты, где в огромной, отделанной мрамором комнате ее ожидала фарфоровая ванна, наполненная горячей водой. В гостиной на маленьком столике накрыли еду, в примыкающей комнатке, которую по традиции использовали как гардеробную, суетилась Белла, распаковывая вещи Анны. Двигаясь по роскошно обставленным покоям, Анна чувствовала себя словно обрадованный без меры ребенок. Сейчас, когда решение было принято, она ощущала необыкновенную свободу, будто с плеч свалилась огромная тяжесть. Выглянув из окна на расстилающиеся внизу лужайки и парк, Анна счастливо улыбнулась. Как же хорошо быть дома!
 Кто-то постучал в дверь. Открыв, Анна с удивлением увидела стоящего в коридоре старшего конюха.
 — Входи, Вилли. Ты хотел поговорить с маркизом?
 Вилли неуверенно переступил порог, смущенно комкая в руках шляпу.
 — Нет, миледи. Я бы просил вас уделить мне несколько минут.
 — Разумеется. — Анна недоумевала, гадая о причине подобной просьбы, однако улыбка ее, обращенная к слуге, была очень доброй.
 Вилли огляделся, заметив Беллу.
 — Мы могли бы поговорить наедине? — спросил он встревоженно.
 Любопытство Анны возросло еще больше. Она кивнула и прикрыла дверь в соседнюю комнату.
 — Что случилось, Вилли? Чем я могу тебе помочь?
 Ее собеседник нервно сглотнул.
 — Миледи… Творится что-то нехорошее… очень нехорошее.
 Вилли запнулся, и Анна ободряюще кивнула ему, нимало не напуганная его словами.
 — Говори, не бойся.
 — Но я боюсь! — вскричал Вилли. — Леди Анна, с момента вашего отъезда я так волновался, что ни одной ночи не спал спокойно. Я поклялся маркизу ни о чем не говорить вам, но мне кажется, что это неправильно. Я думаю, что должен рассказать вам правду…
 Анна ничего не понимала. О чем он твердит? Интуиция подсказывала ей, что это будет нечто неприятное, и лояльность по отношению к Дому боролась в ее душе с искушением узнать, что же все-таки хочет сказать конюх.
 — Вилли, ты не можешь ослушаться приказа маркиза, и я уверена, что у него были веские причины для секретности.
 — Но вы моя хозяйка, и я боюсь за вас.
 — Не понимаю, — медленно проговорила Анна.
 Вилли выглядел так, словно вот-вот расплачется.
 — Это не был несчастный случай, леди Анна. — Заговорил он поспешно. — Когда Блайз понес, это не было несчастным случаем.
 Анна недоуменно заморгала.
 — Что ты говоришь? — В ее голове мелькнули образы: две опрокинутые свечи, обуглившаяся роза, надвигающиеся на нее копыта Блайза, погнутое стремя, открытое окно…
 — Вилли?
 — Кто-то ввел Блайзу яд.
 Анна с трудом понимала слова слуги, словно он говорил на незнакомом языке.
 — Это невозможно, — осевшим голосом прошептала она.
 — К сожалению, возможно. Маркиз обо всем знает, но вы… пожалуйста, миледи, не рассказывайте ему о нашем разговоре.
 — Дом знает?! — Анна опустилась на стул.
 — Он обнаружил точку от укола на шее лошади. И я ее видел тоже. А позже, когда вы оба ушли, я обнаружил шприц в куче мусора за кухней для слуг.
 — Но почему? — прошептала Анна. — Почему? — Но она уже знала ответ.
 — Кто-то хотел навредить вам, миледи, — вскричал Вилли, — возможно, даже убить!
 Анна пришла к тому же заключению., В немом ужасе она молча смотрела на Вилли.
 Анна нервно расхаживала по комнате. Неужели кто-то действительно желал ее гибели? Был ли пожар в спальне случайностью или же преднамеренным поджогом. Блайзу ввели яд. Едва ли это была чья-то шутка — ведь Анна могла погибнуть. Она снова вспомнила погнутое стремя, которое нашла у себя в чемодане. О Боже!
 И этот кто-то имел доступ к ее лошади! И к ее личным вещам…
 Мог ли человек забраться к ней в спальню, пока она спала? Разумеется, да, иначе откуда взялась бы изуродованная роза?
 Анна упала в кресло, чувствуя, как голову словно сжимают тиски. Она вспомнила о своих ощущениях в ту ночь в замке — тогда ей казалось, что в спальне находится чужой человек. Как и в Уэверли Холл, неизвестный мог легко пробраться внутрь. И ведь кто-то следил за ней в тот день, когда она ехала по узкой горной тропе, — Анна была уверена в этом.
 Возможно, это всего лишь совпадения. Но Анна не верила в совпадения. Что-то происходило у нее за спиной, кто-то пытался напугать ее, может быть, даже убить! Но ведь у нее нет врагов! А так ли это?
 Фелисити до сих пор ненавидит ее за то, что она увела Доминика, и даже не пытается скрыть свою неприязнь. А ведь Фелисити хорошо разбирается в лошадях. Боже, неужели Фелисити пыталась погубить ее? Могла бы она последовать за ними в Шотландию? Глупо. Или нет?
 Анна осталась одна. Вилли ушел после того, как она пообещала не рассказывать Дому о его признании, а позже отослала и Беллу. Внезапно ей стало страшно сидеть в одиночестве; господи, хоть бы сюда поскорее пришел Дом!
 Анна услышала стук в дверь и, облегченно вздохнув, ринулась ее открывать.
 Она ожидала увидеть мужа, но в коридоре стояла Кларисса в своем черном бомбазиновом платье. У ее ног вертелись две персидские кошки.
 — Что случилось, Анна? Ты бледная как полотно.
 Анна попятилась. На мгновение она подумала, что Кларисса, так же как и Фелисити, не слишком любит ее, и к тому же она прекрасная наездница. Анна быстро отогнала эти мысли. Мать Доминика не могла быть тем мстительным врагом с большим воображением, да у нее и не было возможности последовать за ними в Шотландию,
 «Как ты умна, Анна… Правда в том, что ты — безжалостная американская охотница за титулами…»
 У Анны пересохло в горле. Надо спросить Беннета, где Кларисса провела последние десять дней.
 — Вы хотели поговорить со мной?
 — Да. — Кларисса прошла в комнату. — Я очень расстроена, Анна.
 Анна с трудом понимала слова свекрови, все, о чем она сейчас думала, — когда же наконец придет Дом.
 — Пока вас не было, я узнала кое-что ужасное, — сказала Кларисса. — Это немыслимо, и, как бы я ни любила своего сына, я чувствую себя морально обязанной рассказать тебе правду.
 Анна почувствовала холодок в груди. Ей так не хотелось выслушивать что-либо неприятное о Доме!
 — Кларисса, я очень устала в дороге. Не могли бы мы поговорить немного позже? Может быть, после ужина?
 — Нет, Анна, я обязана предупредить тебя заранее. Ты должна знать, потому что это касается тебя в первую очередь.
 — Не понимаю.
 — Все очень просто. Рутерфорд добавил несколько условий к дарственной, дающей тебе контроль над Уэверли Холл. Среди множества оговорок есть одна, по которой условия дарения могут быть изменены, а права на поместье вернутся к Доминику.
 Анна нахмурилась.
 — Разве герцог не сказал тебе об этих условиях? О том, что должен сделать мой сын, чтобы вернуть себе права на Уэверли Холл?
 Анна почувствовала подступающую тошноту. Она твердила себе, что Кларисса пришла специально, чтобы рассорить ее с мужем, но это не помогало.
 — И что же должен сделать Дом? — судорожно сглотнув, тихо спросила она. Кларисса улыбнулась.
 — Всего лишь добиться того, чтобы ты забеременела, Анна. — Ее брови приподнялись. — Что, как я понимаю, уже и произошло.




 Глава 20


  Рутерфорд Хауз 
 Анна покинула Уэверли Холл сразу же после разговора со свекровью, не взяв с собой ничего, лишь вызвав Беллу. Она еще не до конца осознала случившееся, но две вещи были очевидными: ее соблазнили и предали, и она была в опасности. Инстинкт подсказывал ей бежать, и она подчинилась ему, не раздумывая.
 Удивительно, но ей удалось пробраться к выходу незамеченной, и Дом увидел ее, лишь когда карета тронулась с места. Услышав его крики, Анна повернулась и выглянула в окно. Сначала Дом бежал за каретой, затем остановился.
 — Анна!
 Сердце ее сжималось от боли, но тело и разум словно окаменели, застыли. Безжизненным и неподвижным взглядом Анна смотрела на мужа и молчала. Ей нечего было ему сказать. Он дважды разбил ее сердце. После того первого раза ей казалось, что худшее уже позади, но она ошибалась, Боже, как она ошибалась!
 — Анна! — снова позвал Дом.
 Но карета не остановилась.
 Долгие шесть часов дороги до Лондона Анна безуспешно пыталась восстановить свое душевное равновесие. Ее больше не пугало, что кто-то покушается на ее жизнь — неизвестный враг остался в поместье, все ее мысли были только о предательстве Доминика.
 Мужчина, которого она любила чуть ли не с самого детства, мужчина, которого она, если быть честной, и не переставала любить, безжалостно и подло сымитировал страсть и любовь, которых на самом деле не испытывал, лишь бы вернуть себе права на Уэверли Холл!
 А как же герцог, его дед? Анна считала его своим другом, а ведь роль Рутерфорда в этом фарсе тоже была довольно гнусной…
 Анна ждала, пока лакей откроет дверцу кареты и поможет им с Беллой спуститься. Она собиралась жить в гостинице, другого выбора у нее не было, но прежде ей надо поговорить с герцогом.
 Особняк Сент-Джорджей, Рутерфорд Хауз, настоящий дворец высотой в четыре этажа располагался на Белграв-сквер. Построенный Робертом Смитсоном из бледно-бежевого камня еще во времена Елизаветы, он стал архитектурным памятником, так как с тех пор ни разу не перестраивался. Величественное здание венчал центральный купол высотою в пятьдесят футов, а по бокам особняк украшали купола поменьше.
 — Миледи, пожалуйста, объясните, что произошло? — Допытывалась Белла.
 Анна повернулась к горничной, но не могла вымолвить ни слова.
 — Потом расскажу, — наконец еле выдавала она.
 Белла закрыла лицо руками.
 — О-о, миледи…
 Анна кивнула слуге, чтобы он открыл дверцу. Два ливрейных лакея помогли Анне и Белле сгуститься на тротуар и проводили их к широкой каменной лестнице , насчитывающей семьдесят три ступени, которая вела к огромным черным парадным дверям особняка. На каждой створке сверкал золотой крест Рутерфордов, размером не меньше самой Анны. В этот момент на пороге появился дворецкий.
 — Миледи… — Он поклонился, затем отступил в сторону, так чтобы Анна могла пройти в холл с полом из белого с золотыми прожилками мрамора, бело-золотыми стенами и очень высоким позолоченным куполовидным потолком.
 — Его светлость сейчас отсутствует. Разрешите принести вам в гостиную прохладительные напитки.
 — Спасибо, Калдвел, я подожду, — Анне удалось ответить и при этом не расплакаться.
 — Разумеется, миледи. — Умудренный опытом слуга даже не моргнул.
 — Приготовьте комнату для ее милости, — попросила Белла. — Миледи нездоровится, и я думаю, ей надо отдохнуть.
 — Не послать ли за врачом? — встревожился Калдвел.
 — Да. — Белла в волнении заломила руки.
 — Нет, — оборвала ее Анна. — Нет, я не могу… Я не останусь здесь.
 — Миледи, — запротестовала Белла, — но куда же мы пойдем?
 Анна и сама этого толком не знала — она убегала в такой спешке, что даже не взяла карманных денег, но надеялась, что долговой расписки будет достаточно, чтобы снять комнаты. Однако она плохо знала Лондон и не представляла, в какую гостиницу можно пойти. Анна глубоко вздохнула.
 — Калдвел, вы не знаете гостиницы, подходящей для нас с Беллой?
 Калдвел вмиг потерял свою сдержанность.
 — Прошу прощения, миледи?
 — Гостиница, — с усилием повторила Анна.
 Слуга немного пришел в себя.
 — Кавендиш-отель пользуется хорошей репутацией, по крайней мере мне так говорили.
 Анна кивнула и отвернулась, чтобы скрыть слезы, затем последовала за Калдвелом в гостиную. Она подошла к окну и остановилась, глядя на улицу, хотя на самом деле из-за подступивших слез не видела ничего.
 Калдвел принес поднос с чаем и печеньем, но Анна отказалась есть, не обращая внимания на попытки Беллы усадить ее или заставить подняться наверх и отдохнуть. Наконец она увидела подъезжающую к дому карету герцога, запряженную шестеркой белых лошадей.
 В гостиную вошел герцог Рутерфорд.
 — Анна? Что случилось? Калдвел сказал, что ты больна.
 Сильный нервный спазм помешал Анне ответить.
 — Анна?
 — Я думала, что вы мой друг, — с трудом проговорила она.
 — Так оно и есть, и я люблю тебя как родную дочь,
 — Не надо!
 — Боже мой, Анна, что произошло? — недоуменно переспросил старый герцог.
 По ее щекам текли слезы.
 — Анна, в чем дело? Где Доминик?
 Анна вскрикнула, сжимая кулаки, и разрыдалась. Рутерфорд быстро подошел к ней и обнял, успокаивая и укачивая словно маленького ребенка. А Анна все плакала и плакала… пока на смену отчаянию не пришел гнев.
 — Будь проклят ваш Доминик, — всхлипнула она, ударяя герцога кулаками в грудь.
 Его глаза расширились.
 — Будь проклят Доминик! — закричала Анна, снова замахиваясь на него.
 Рутерфорд схватил ее за запястья.
 — Может быть, ты наконец объяснишь, что случилось?
 Анну бил озноб; она смотрела на Рутерфорда, а видела своего мужа, который любил ее, дразнил, очаровывал с таким дьявольским тщанием — и все лишь для того, чтобы сохранить за собой Уэверли Холл! Затем она вспомнила, что именно герцог составил ту проклятую дарственную.
 — Вы! — крикнула она. — Вы виноваты не меньше, чем он!
 Рутерфорд осторожно отпустил ее руки.
 — С чего ты это взяла?
 — Я все знаю про условия наследования.
 — А-а… понимаю.
 — Я никогда не прощу вас — и я никогда не прощу его!
 Мгновение они молча смотрели друг на друга.
 — Я сделал это ради тебя, Анна. И ради будущего внука.
 — Не-ет! — Смех Анны был горьким. — Вы сделали это ради герцогского титула. Вы сделали это для себя. Вы сделали это, чтобы быть уверенным, что у Дома появится наследник. Будьте вы прокляты!
 Герцог замер.
 — Я очень люблю тебя, Анна, так же сильно, как Доминика, и я хочу, чтобы вы были счастливы вместе, — тихо сказал он.
 — Счастливы? Дом и я?! — Анна истерически рассмеялась. — Это невозможно, особенно сейчас! Да вы даже не знаете, что такое любовь!
 — Ты ошибаешься. — В глазах старика появилась боль.
 — Если бы вы любили меня, то никогда не стали бы использовать в своих целях, а если бы вы любили Дома… — Она остановилась.
 — Я люблю Доминика и хочу, чтобы он нашел счастье в браке и у него были бы дети. Законные дети — твои дети. И… я на самом деле люблю тебя, Анна, ведь ты… племянница Сары.
 Анна вспомнила прохладный осенний день через несколько месяцев после приезда в Хантинг Уэй. Тогда ей исполнилось одиннадцать; она чувствовала себя страшно одинокой и подавленной… Анна помнила высокого джентльмена, вызвавшего ее к себе в тот самый день; он спрашивал у девочки, чем может помочь ей.
 — Я верю, что Дом любит тебя, — сказал герцог.
 Анна мгновенно вернулась к реальности.
 — Да, кое-что он действительно любит, и это — Уэверли Холл.
 — Ты несправедлива к нему, Анна.
 — Остановитесь! — Анна подняла руки, словно защищаясь. — Не смейте говорить об этом! Это вы несправедливы.
 — Не могу с тобой согласиться, — очень серьезно проговорил Рутерфорд. — Анна, ты сильно расстроена, и не без оснований, но через некоторое время ты успокоишься. Надеюсь, к тому моменту ты поймешь, что я не сделал ничего ужасного. Я имею право желать правнука, и более того, я не думаю, что интерес Дома к тебе как-то связан с Уэверли Холл. Разве не прекрасно вы провели время в Шотландии? Разве вы не помирились там и не поняли, как великолепно подходите друг другу?
 В ее глазах вновь блеснули слезы, но гнев не утих.
 — Да, так и было. Может быть, я даже забеременела там. Вы счастливы? Еще бы! Дом получит наследника, герцогство спасено, большего и желать не надо! Ну и пусть он забирает Уэверли Холл — мне он не нужен!
 — Анна, ты же разумная женщина! И ты любишь Дома. Надеюсь, все скоро уладится, а пока живи в этом доме как в своем собственном.
 — Я здесь не останусь.
 — О чем ты говоришь?
 — Я поеду в Кавендиш-отель. — Анна пожала плечами.
 — Я не допущу этого. Анна… я знаю, ты обижена, но поселиться в гостинице — значит сообщить всему городу о вашей ссоре. Это вызовет ужасный скандал.
 Анна глубоко вздохнула. Да, герцог прав. Она не может вернуться в Уэверли Холл — теперь это уже вопрос принципа, и не может уехать ни в одно из поместий Дома. Эдна не позволит ей жить в Хантинг Уэй, а Уэверли Хауз в Лондоне по завещанию Филипа принадлежит сейчас Мэтью Файрхавену. У нее нет выбора.
 — Хорошо.
 Рутерфорд облегченно вздохнул.
 — Я бы хотел поговорить с тобой сегодня вечером, после того как в твоей головке улягутся все события сегодняшнего дня.
 — Нам не о чем говорить.
 — Анна… — Герцог огорченно нахмурился. — Я действительно люблю тебя…
 Анна промолчала и обхватила руками плечи, пережидая еще одну волну душевной боли. Когда Рутерфорд вышел, она в изнеможении села.
 И только тогда, случайно повернув голову, Анна увидела стоящую в дальнем углу гостиной Беллу.
 — О миледи, — прошептала Белла.
 — Не волнуйся, все в порядке, — солгала Анна.
 Белла подбежала к ней и сделала немыслимое — обняла хозяйку.
 — Спасибо, Белла, — хрипло прошептала Анна.
 — Что я могу сделать для вас, миледи?
 — Не знаю, надо подумать. — Анна говорила сама с собой. — Мне нужен адвокат: я откажусь от владения Уэверли Холл.
 — О миледи, все так любят вас, и, простите меня за откровенность, вы тоже любите тот дом и прислугу.
 У Анны заныло сердце.
 — Неважно. Уэверли Холл принадлежит Дому, и если даже не найдется возможности официально передать ему поместье, он может управлять им в мое отсутствие.
 — Что вы собираетесь сделать? — испуганно спросила Белла.
 — Найду квартиру в Лондоне. Мой брак больше не существует.
 — Вы же не думаете о… разводе? — Глаза Беллы расширились от ужаса.
 — Я никогда не разрушу семью разводом! Кроме того… — глаза Анны увлажнились, — возможно, я беременна.
 Анна коснулась своего плоского живота. Если она носит ребенка, то будет только счастлива, потому что любит детей. Если же нет — останется в одиночестве, так как отныне они с Домом будут жить каждый своей собственной жизнью. Анна поклялась себе, что Дом больше не прикоснется к ней.
 Анна потерла глаза руками. Невероятно, но она все еще любит Дома, этого безжалостного, бессердечного обманщика!
 — Миледи, что я могу сделать для вас? — снова прошептала Белла.
 Анна вздохнула. Ей не следует забывать и о том, что среди ее знакомых притаился враг.
 — Белла, ты помнишь тот несчастный случай, когда я упала с лошади? И то погнутое стремя в моем чемодане.
 Белла кивнула.
 — Это не было случайностью, Белла. Кто-то пытался испугать меня или причинить мне вред. — И Анна рас сказала своей служанке о других «несчастных» случаях?
 — Боже мой! — сказала Белла, губы ее дрожали. — Вам нужно вернуться к мужу! Неважно, что он сделал!
 — Нет, никогда! — Анна встала, с силой вцепившись руками в спинку стула. — Возвращайся в Уэверли Холл. Я пошлю с тобой две записки. Одну для Вилли: я должна узнать, кто заходил на конюшню в тот день. Белла кивнула.
 — А другую?
 — Другую для Патрика. — Анна почувствовала скрытое неодобрение Беллы. — Он мой друг и нужен мне сейчас, — добавила она, словно оправдываясь.
 — Это нехорошо, — пробормотала служанка. — Вы должны обратиться к его светлости.
 — Белла! — оборвала ее Анна. — Не смей ничего говорить маркизу! Ты меня поняла? — Белла промолчала. — Иначе я выгоню тебя! — В этот момент Анна верила своим словам. — Разве ты не поняла? Дом предал меня.
 — Куда она поехала?
 — Не знаю, милорд. Миледи ничего не сказала, — ответил Беннет.
 Дом расхаживал по библиотеке. Выражение его лица было суровым, перед глазами все время стояло бледное лицо Анны в окне кареты. Неужели она не слышала, как он кричал? Черт побери, куда она отправилась?
 — Не понимаю, — в конце концов сказал он вслух, приглаживая волосы. — Она уехала в полдень, а сейчас, проклятие, уже ночь. — Похоже, она не собирается возвращаться.
 Дома терзали мрачные предчувствия. Анна не могла бросить его! Если бы она решила положить конец их отношениям, все, что ей требовалось, это напомнить о том Дурацком соглашении и попросить его самого покинуть Уэверли Холл.
 — Милорд, я уверен, миледи решила заночевать в гостях, но забыла предупредить вас, — попытался успокоить его Беннет. Однако лицо дворецкого было полно тревоги — он явно не верил собственным словам.
 — Анна слишком ответственный человек, чтобы не предупредить о своей поездке, — хрипло проговорил Дом. — Мне это совсем не нравится. Проклятие, Беннет, она не вернется! — Сжав кулаки, Дом ходил из угла в угол.
 — Милорд… — начал Беннет.
 Дом поднял голову.
 — Да? Говори.
 — Леди Анна влюблена в вас; это чувство зародилось давно, еще в тот день, когда она впервые оказалась в Хантинг Уэй, вы в то время были подростком. Она вернется. Просто, видимо, ее ожидала встреча, о которой она забыла рассказать вам.
 — Спасибо, Беннет. — Дом выдавил улыбку.
 — Вы успокоились?
 — Да, — солгал Дом.
 — Вы не хотели бы поужинать?
 — Нет. Ты свободен, Беннет, и передай Веригу, что он может идти спать.
 — Спокойной ночи, сэр.
 Когда Беннет вышел, Дом обессиленно опустился в кресло. Случилось что-то ужасное…
 Через несколько минут в дверях библиотеки снова появился дворецкий; он держал в руках письмо с печатью герцога Рутерфорда.
 — Его светлость прислал гонца… — начал Беннет.
 Жестом прервав его. Дом схватил конверт и быстро вскрыл его.
  «Дом, твоя жена находится сейчас в Рутерфорд Хауз. Она узнала все об условиях дарственной. Думаю. тебе стоит выждать несколько дней, прежде чем приехать за ней. Твой дедушка». 
 Дом смотрел на листок бумаги, пока буквы не стали расплываться у него перед глазами, затем скомкал его и щвырнул в камин.
 Он должен был знать, что так оно и случится! Нужно было рассказать Анне всю правду при первой возможности.
 — Милорд, — спросил Беннет, — что-нибудь случилось с ее милостью?
 — Нет. У нас вышло маленькое недоразумение, и сейчас Анна дуется в городе. Спокойной ночи, Беннет.
 Когда дворецкий вышел. Дом издал низкий животный звук. Он резко повернулся, но в комнате не было ничего, что он мог бы ударить, разве что стены, а ему вовсе не хотелось ломать себе руки.
 Но даже сломанная рука — это самое малое, что он заслужил.
 Не было никаких недоразумений! Просто Анна узнала правду. Каким-то образом ей стали известны условия дарения Уэверли Холл, и сейчас она считает, что он соблазнил ее ради того, чтобы вернуть себе особняк. И даже если он станет отрицать это, она не поверит ему. Да и как ее винить? Разве легко вернуть доверие спустя четыре года?
 Доминик выругался и с силой ударил кулаком по стене.
 Без труда заставив гнедого перескочить через каменную ограду. Дом гнал его по влажному лугу. Наклонившись к шее жеребца, пустил его в галоп. Дом всегда любил быструю скачку, и сейчас дал гнедому возможность самому нести его. Может быть, это поможет на время забыть об Анне?
 Доминик знал, что Анна сейчас ненавидит его, и мысль о ее страданиях приводила его в исступление.
 — Дом! Подожди! — донесся издалека голос Фелисити.
 Дом тихо выругался и осадил жеребца, безуспешно пытаясь скрыть раздражение.
 Нехотя повернув голову, он увидел на дороге приближающуюся двуколку. Фелисити подхлестывала лошадь, стараясь поравняться с Домом.
 — Дом, — Фелисити махала затянутой в перчатку рукой, призывая его остановиться. Дом подъехал поближе, не делая ни малейшей попытки спешиться.
 — Доброе утро, — спокойно сказал он.
 — Доброе утро, — ласково отозвалась Фелисити, поднимая на него блестящие глаза. — Я искала тебя.
 — Неужели? — Доминик даже не пытался скрыть насмешку, однако Фелисити, казалось, ничего не замечала.
 — Я слышала, Анна покинула Уэверли Холл.
 — Да, это так.
 — Дом, — улыбнулась Фелисити, — ты должен радоваться. Ведь ты с самого начала не хотел ее, а сейчас свободен и волен поступать, как тебе заблагорассудится.
 — Фелисити, мне кажется, я был достаточно откровенен с тобой в тот последний раз, когда мы разговаривали тет-а-тет.
 В притворном недоумении она широко раскрыла глаза
 — Я не помню, о чем мы с тобой говорили. Дом. Кроме того, что ты обещал мне показать свою конюшню. — Фелисити демонстративно облизала губы.
 Дом подумал о женщинах, которых он клал с собой в постель за последние десять лет, и то, как он занимался с ними любовью, и эта мысль неожиданно вызвала у него отвращение. Нечто подобное он чувствовал и по отношению к Фелисити.
 — У тебя есть сейчас время? — кокетливо улыбнулась она.
 — Нет!
 — Но ты же обещал! — Фелисити обиженно нахмурилась.
 — Разве Блейк уже уехал? Я думаю, он с удовольствием покажет тебе все, что ты захочешь. Фелисити немного помолчала.
 — Блейк — мужлан, — выговорила она наконец.
 — Я слышал сплетни, — Дом улыбнулся, — что, пока мы с Анной были в Шотландии, он повсюду сопровождал тебя.
 Фелисити покраснела.
 — Он никуда меня не сопровождал. Он повсюду таскался за мной!
 Дом рассмеялся.
 — Это вовсе не смешно, — надулась Фелисити, — когда тебя преследует человек, который тебе неинтересен.
 — Не могу не согласиться с тобой.
 — Дом… — умоляюще начала Фелисити.
 — Нет, не стоит говорить того, что может смутить тебя или меня.
 В ее глазах заблестели слезы.
 — Анна — моя жена, и я отношусь к ней с подобающим уважением.
 Фелисити покраснела.
 — А сейчас, когда мы поняли друг друга, — продол жил Дом, — давай сменим тему разговора. — Он наклонился вперед. — Кто-то покушается на жизнь моей жены. И мне кажется, Фелисити, что это ты.
 Дом нахмурился, поглядывая из окна спальни на далекие, теряющиеся в дымке холмы. Он никогда в жизни не бегал за женщинами, но сейчас собирался изменить своим принципам. Он хотел видеть Анну рядом с собой. И не только в постели. Сейчас не время проявлять гордость: они должны объясниться. Впрочем, Дом сомневался, что это поможет сохранить их брак. И все же он попытается.
 Доминик повернулся, услышав стук в дверь. Так как Вериг в это время укладывал вещи. Дом сам пошел открывать.
 — Входи, мама. — Он выдавил улыбку.
 Вериг быстро удалился, и в комнату вошла Кларисса; взгляд ее тут же упал на открытый чемодан, наполовину заполненный одеждой.
 — Ты уезжаешь?
 — Да.
 — И куда ты направляешься? В Лондон?
 Он кивнул.
 — Ты едешь за Анной?
 — Да. — Взгляд Дома стал жестким.
 — Но она не желает иметь с тобой ничего общего.
 — Правильно. — Дом стиснул зубы. — Но ее желания не имеют значения, не так ли? Как моя жена Анна обязана выполнять мои приказания.
 Кларисса побледнела, ее губы дрожали.
 — А ты хочешь ее? — В голосе матери Дом отчетливо различил нотку удивления.
 — Да, — сказал он твердо, — хочу.
 — Она недостаточно хороша для тебя! — вскричала Кларисса.
 — Думаю, мне виднее. Кроме того, скорее наоборот — это я недостаточно хорош для Анны.
 — Она снова околдовала тебя!
 — Достаточно, мама.
 Кларисса резко повернулась и, отойдя в сторону, села в кресло.
 Дом смотрел на мать. Он не мог не вспомнить о дневнике Филипа. Правда, у него и без того достаточно неприятностей, но сейчас, когда он вернулся в Уэверли Холл, он не мог больше избегать объяснения с Клариссой.
 — Мама, я должен поговорить с тобой.
 Кларисса, встретив его взгляд, отвела глаза.
 — Это очень деликатный вопрос, — начал Дом. — Мой отец…
 Она молчала.
 — Он ненавидел меня, ненавидел тебя. Он ненавидел всю семью.
 — Да.
 — Почему?
 Кларисса попыталась улыбнуться, но у нее получилась лишь жалкая гримаса.
 — Разве ты не догадался?
 — Догадался.
 — Сожги дневник. Дом. Он полон измышлений слабого, разозленного мужчины.
 — Мама… — Дом остановился. Он хотел спросить: «Я действительно его сын?» — но Кларисса встала, глядя на него затуманенными от слез глазами, и Доминик промолчал. Неважно… он немедленно сожжет дневник.
 Кларисса все еще смотрела на сына.
 Дом знал, что он должен сделать, чтобы успокоить мать. Он быстро подошел к столику около кровати, открыл ящик и достал дневник. Мгновение спустя тетрадь оказалась в камине, и рыжие языки пламени тут же заплясали на красной кожаной обложке.
 Кларисса смотрела, как огонь пожирает страницы, а дневник — единственное наследство ее сына — корчится, чернеет и исчезает.
 Когда от бумаг осталась лишь кучка золы. Дом повернулся к матери, чувствуя, как ни странно, какое-то волнение. Теперь он никогда не узнает правды! Но ведь он сделал это ради спокойствия матери…
 — Спасибо, Доминик, — с благодарностью прошептала Кларисса.
 Дом вымученно улыбнулся.
 Дом готовился к отъезду. Скоро стемнеет, но он может путешествовать и ночью. Его охватило нетерпение: он жаждал оправдаться перед Анной. Если все будет благополучно, если он сможет преодолеть свою гордость и обиду, через несколько часов они, может быть, уже помирятся.
 Выйдя на улицу. Дом пересек дорожку, направляясь к конюшне. Пройдя полуосвещенным коридором, он поднялся по ступенькам к небольшой комнатке.
 Дверь открылась, и на пороге появился Вилли.
 — Милорд? — сказал он удивленно.
 — Я могу войти? Всего на несколько минут.
 — В-в чем дело, милорд? — заволновался конюх, отступая назад.
 — Что ты обнаружил?
 Вилли расслабился, так как явно ожидал чего-то другого, возможно, взбучки. Дома на мгновение заинтересовало, что же скрывает его старший конюх.
 — Милорд, Фелисити Рид не заходила в конюшню в тот день.
 — Ты уверен?
 — Если бы она оказалась здесь, ее бы обязательно заметили: женщина, подобная леди Фелисити, едва ли могла проскользнуть незамеченной.
 Вилли прав, если, конечно, Фелисити не изменила свою внешность. Но у нее вряд ли нашлось время дважды поменять одежду — или потребовался бы сообщник.
 — Кто еще был тогда в конюшне?
 — Герцог совершил конную прогулку в то утро.
 Дом махнул рукой. Его деда можно было смело исключить из числа подозреваемых: он слишком сильно любил Анну
 — Леди Кларисса просила оседлать ей лошадь.
 Дом замер, мгновенно вспомнив, как сильно его мать не любила Анну
 — Вдовствующая маркиза катается на лошади ровно восемь часов утра три раза в неделю, — сказал Вилли. — Уверяет, что это полезно для фигуры. Она придерживается подобного распорядка уже много лет.
 Дом успокоился. Его мать просто неспособна на такие подлые поступки, тем более против Анны.
 — Кто-то еще должен был заходить в конюшню, — твердо сказал Дом.
 — Да, сэр, — Вилли посмотрел ему в глаза. — Вы правы, кое-кто был здесь, и его видели трое конюхов.
 — Говори.
 — Милорд, в тот день Патрик Коллинз также посетив конюшню.




 Глава 21


 Анна чувствовала себя измученной. В ту первую ночь в Рутерфорд Хауз она спала плохо, слишком встревоженная мыслями о таинственном враге и о предательстве Дома. В каждом завывании ветра и потрескивании стен ей чудились голоса привидений и призраков, во сне являлись какие-то люди со страшным обликом, с изуверскими, сумасшедшими лицами. К несчастью, среди них был и Дом.
 Белла еще не вернулась, как и следовало ожидать, учитывая, что она отправилась в Уэверли Холл прошлым вечером, но Калдвел лично принес Анне в постель горячий шоколад и газету. Одна из служанок вызвалась подменить Беллу и раскладывала утреннее платье Анны. Лежа в постели, Анна маленькими глотками пила шоколад, чувствуя себя слишком слабой, чтобы встать. Хотя она собиралась утром найти адвоката, сейчас ей не хотелось браться ни за эту, ни за любую другую работу.
 Анна услышала скрип открываемой двери и, подняв глаза, увидела Дома.
 — Здравствуй, Анна.
 Она опрокинула чашку, и на покрывале растеклось коричневое пятно.
 — Дом!
 Он смотрел на нее так, словно пытался прочесть и понять самое сокровенное в ее душе.
 Сердце Анны билось, словно загнанная птица; ее переполняли гнев и отчаяние.
 — Что ты здесь делаешь?
 — Я проехал половину Англии, — его голос был убийственно серьезным, — чтобы поговорить с тобой.
 И только тут Анна поняла, что находится в очень невыгодном положении: она все еще почти раздетая лежит в кровати. Вспыхнув, Анна быстро поднялась, избегая взгляда мужа, натянула халат и лишь затем повернулась к Дому.
 — Убирайся!
 Дом как будто не слышал ее «просьбы». Он повернулся к служанке.
 — Ты свободна.
 Девушка заторопилась к выходу.
 — Остановись, — приказала ей Анна. Та замерла на месте. — Ты не можешь уйти, Лиззи, — Анна постаралась говорить помягче. — Мне потребуется твоя помощь. — Анна метнула на Дома убийственный взгляд. — А ты убирайся вон.
 На его красивом лице блуждала неприятная улыбка.
 — Я не уйду, пока мы не поговорим и не придем к какому-то решению. — Дом повернулся к Лиззи. — Пожалуйста, уйди. Если ты, конечно, дорожишь своим местом в Рутерфорд Хауз.
 Лиззи поспешно выбежала из комнаты.
 — Это подло! — вскричала Анна.
 — Никогда не пытайся отменять мои приказания, Анна, неважно, что я сделал в прошлом или что творится в настоящем.
 Несмотря на бурлящий внутри гнев, Анна не стала спорить.
 — Я не хочу говорить с тобой, Дом. Ни сейчас, ни потом. Поэтому снова прошу тебя уйти.
 Вместо ответа Дом скрестил руки на груди и прислонился к двери.
 — Кое-что произошло между нами в Шотландии, Анна. Ты ведь не можешь забыть об этом и выгнать меня так же легко, как я отослал Лиззи?
 Анна потеряла голову от ярости.
 — Будь ты проклят! — закричала она, бросаясь на него с кулаками. — Шотландия была сплошным притворством! Невероятным, ужасным притворством! Ты использовал меня… безжалостно… они правы, у тебя нет сердца… — больше Анна не могла продолжать.
 Дом выпрямился и шагнул вперед.
 Анна почувствовала на своих щеках слезы; она поняла, что Дом собирается обнять ее, успокоить, и тут же отскочила к другой стороне кровати.
 — Не прикасайся ко мне! Ты бессердечный ублюдок! — Это было самым страшным ругательством, которое она могла вспомнить.
 — Я не заслужил твоих упреков, Анна. Я пришел сюда объясниться.
 — Нет! — Анна затрясла головой. — Мне не нужны объяснения. Твои слова меня не интересуют, хватит с меня лжи! — Она зажмурила глаза, но не смогла остановить слез. — Я ненавижу тебя! — кричала Анна, зная, что лжет. — Боже, как я ненавижу тебя!
 — Я должен поговорить с тобой, Анна, хочешь ты этого или нет.
 — И ты станешь отрицать, что соблазнил меня, чтобы я забеременела и права на Уэверли Холл вернулись к тебе?
 — Да, стану.
 Анна отвернулась, дрожа от негодования. Через мгновение Дом нежно опустил руки ей на плечи. — Пожалуйста, не плачь. Я знаю, у тебя нет оснований для доверия, но сейчас я прошу поверить мне.
 Анна развернулась и со всей силы ударила его по лицу так, что Дом даже покачнулся, а звук пощечины эхом отозвался в пустынной комнате. Анна сама поразилась своей дикой ярости. Дом облизал губы, потом коснулся подбородка. Анна только сейчас заметила, что его правая рука забинтована.
 Его глаза потемнели от гнева.
 — Проклятие! Ты даже не выслушала ни единого слова.
 — Правильно, — процедила она сквозь зубы. — Сказано уже предостаточно. Убирайся, иначе я окончательно потеряю остатки самообладания и опозорю себя еще сильней.
 — Когда Рутерфорд сообщил мне дополнительные условия дарственной, — Дом посмотрел ей в глаза, — я был взбешен и хотел покинуть Уэверли Холл и тебя — немедленно.
 — Но ты этого не сделал.
 — Я не мог, — признался Дом. — Не мог уехать из-за тебя.
 — Нет, — возразила Анна, — ты остался, потому что понимал, как легко можешь соблазнить свою глупую жену и получить наследника для себя и Рутерфорда.
 — Неправда! Я остался, потому что был страшно заинтригован, потому что я хотел тебя, потому что я уже влюбился в тебя и сгорал от стыда за прошлое.
 — Тебе больше не удастся обмануть меня, — с трудом проговорила Анна.
 — Ты отказываешься верить мне? Несмотря на ту страсть и то счастье, которые мы испытали в Тавалонском замке?
 — Да.
 Глаза Доминика потускнели.
 — Значит, нашим отношениям конец?
 — Да.
 Несколько минут они молчали.
 Ты собираешься развестись со мной? — наконец проговорил Дом каким-то странным сдавленным голосом.
 — Нет. Я никогда не сделаю этого.
 Он немного расслабился.
 — И слава Богу. Потому что я не дам тебе развода.
 — Я думаю о репутации семьи, — Анна глубоко вздохнула, — а вовсе не о том, что женщине почти невозможно самой подать на развод.
 — Нет, Анна, дело не в этом, — сказал Дом после продолжительного молчания. — Мне кажется, в глубине сердца ты все еще любишь меня.
 Анна зло смахнула слезы.
 — Ты прав, черт тебя возьми! Ты прав, но это ничего не меняет.
 Дом повернулся к ней спиной и, опустив плечи, направился к выходу.
 Анна зажала рот рукой. Как ей хотелось остановить Дома!
 Около двери Доминик помедлил и повернулся к жене.
 — Я знаю, ты не поверишь мне, Анна, но я люблю тебя, — тихо проговорил он.
 Анна вскрикнула, все еще не отнимая руки ото рта.
 Мгновение, показавшееся ей вечностью, Дом смотрел Анне прямо в глаза, ожидая, что она передумает.
 Но она не собиралась верить ему.
 Дом повернулся и вышел.
 — Эй, Сент-Джордж, подожди!
 Дом скакал на одном из лучших жеребцов Рутерфорда по многочисленным дорожкам Гайд-парка; он постоянно встречал знакомых, но старался не замечать, особенно тех, кто выражал явное желание остановить его и поболтать. Неожиданное возвращение Доминика в Лондон и первое появление его жены в столице вызвали незатихающие пересуды. Дом не был сейчас настроен на легкомысленную болтовню. Он не хотел даже думать о том, какие сплетни ходят о нем, — рано или поздно в свете все равно узнают, что они с Анной по-прежнему живут раздельно.
 Кто-то снова выкрикнул его имя. Узнав голос Блейка, Дом повернул коня.
 Блейк подъехал к нему на своем игривом вороном жеребце. В черном костюме для верховой езды и рыжевато-коричневых бриджах Тед выглядел весьма импозантно.
 — Я гонялся за тобой минут десять, старина. — Блейк внимательно взглянул на Дома. — В чем дело?
 — Мне надо выпить, — сказал Дом.
 — Еще утро.
 — Плевать.
 Блейк кивнул. Они повернули лошадей и поскакали к выходу из парка, не обращая внимания на откровенно глазеющих им вслед великосветских дам. Блейк с любопытством посматривал на Доминика, но молчал. По Оксфорд-стрит они направились к Пелл-Мэлл.
 — Я думал, ты в деревне, — наконец проговорил Дом, когда они спешились перед высоким четырехэтажным зданием клуба.
 — Я провел неделю, преследуя вдову Рид, — скривился Блейк, — а сейчас противен самому себе.
 Дом бросил взгляд на друга, не удержавшись от улыбки.
 — Ты не смог добиться успеха?!
 — Она влюблена в тебя, старина, и ты прекрасно это знаешь.
 — Мой интерес лежит в другой области, — тихо сказал Дом, когда они поднялись по лестнице и были препровождены лакеем внутрь здания.
 — Да, заметно и постороннему глазу, — согласился Блейк.
 Дом отвернулся, избегая дружелюбного взгляда Блейка. Неужели его тоска по Анне так очевидна? Блейк положил руку ему на плечо.
 — Она любит тебя. Дом.
 — Нет, больше нет. — Дом попытался улыбнуться, но не смог. — Я еще никогда так себя не чувствовал. Если это любовь, то… то я не знаю… какая-то сплошная мука.
 — Я уверен, — улыбнулся Блейк, — ты можешь уговорить Анну простить тебя.
 — На этот раз — нет.
 — Значит, ты сдашься? И позволишь, чтобы Анну окрутило какое-нибудь ничтожество вроде Пата Коллинза? — Дом застыл. — Он ведь влюблен в нее, разве ты не знаешь? Вернее, он просто хочет ее, так что тут вряд ли можно говорить о любви.
 — Мне это известно. Он четыре года провел около нее.
 — Так говорят. Кстати, он сейчас в городе, я сам видел его сегодня утром.
 Лицо Дома потемнело. Он догадывался, что привело Патрика в Лондон.
 — Проклятие, — прорычал Дом. Может быть, он навсегда потерял Анну, но не позволит, чтобы ее утешал другой мужчина!
 — Уже лучше, — прокомментировал Блейк, бросив довольный взгляд на друга. — Я предлагаю тебе снова влюбить в себя жену. Может быть, попробовать заставить ее ревновать тебя? В тот день в Уэверли Холл Анна была готова выцарапать Фелисити глаза.
 Дом промолчал.
 — Дом, — в голосе Блейка звучала тревога, — Коллинзу нельзя доверять. Придумай что-нибудь, и побыстрее.
 — В этом я с тобой совершенно согласен.
 Анна отпрянула от окна спальни, когда увидела, как перед особняком Рутерфорда остановился наемный экипаж. Она злилась на себя за то, что все время ждала мужа. Он уехал так давно, еще перед обедом, уже время пить чай, а он до сих пор не вернулся.
 С утра Анну охватила какая-то странная апатия. Она буквально силой заставила себя встретиться с одним адвокатом, который, как только услышал, что от него требуется, тут же отказался иметь с ней дело.
 Власть Рутерфорда была слишком сильна, и Анна понимала, что ей, возможно, придется очень долго искать юриста, который возьмется выступить против могущественной семьи Сент-Джорджей.
 Анна уже собиралась отойти в глубь комнаты, когда увидела, что из экипажа вышел Патрик. Вздохнув, она открыла створку окна и окликнула кузена. Патрик поднял глаза и улыбнулся.
 Анна выбежала из комнаты и поспешила вниз.
 — Я так рада, что ты здесь, — сказала она, встречая Патрика в холле, где Калдвел уже забирал у него перчатки, трость и шляпу.
 Патрик шагнул к ней, и Анна бросилась в его объятия. Она понимала, что подобное публичное проявление чувств неприлично, но Патрик был ее самым лучшим другом, к тому же Анне пришлось так много пережить за последние дни.
 — Что случилось? Чем ты так расстроена? — спросил Патрик, отстраняя Анну, чтобы лучше рассмотреть ее лицо. — Почему ты так неожиданно покинула Уэверли Холл, даже не поговорив со мной?
 Анна видела, что Калдвел остановился неподалеку; хотя дворецкий сделал вид, что не заметил их объятий, Анна чувствовала его неодобрение.
 — Калдвел, пожалуйста, распорядись, чтобы нам принесли чай в гостиную, — попросила она, отходя подальше от Патрика.
 Однако, как только они оказались одни в огромной красно-золотой гостиной, Патрик тут же взял ее руки в свои.
 — Анна, милая, что произошло? Твоя записка напугала меня!
 — О, я так расстроена, — призналась Анна. — Патрик, я такая дурочка.
 Патрик с нежностью поглядел на нее, а затем отвел к небольшой кушетке, на которую они сели, по-прежнему держа друг друга за руки.
 — Этот ублюдок снова сделал это?
 — Да. — Анна опустила голову. — Да, но я виновата не меньше, чем он.
 Патрик грубо выругался, сильно шокировав этим Анну, которая раньше никогда не слышала, чтобы он сквернословил. Вскочив на ноги, он принялся ходить по комнате вперед и назад, весь красный от злости.
 — Ты снова покорилась ему, не так ли, Анна? Его победной улыбке, соблазняющим словам, его отличным манерам и обаянию. И он снова использовал тебя!
 — Да.
 — Проклятие!
 — Пожалуйста, перестань, — вскричала Анна. — Мне и без того плохо.
 Патрик немедленно подошел к ней и сел рядом, нежно обняв.
 — Когда же ты поймешь, что я люблю тебя, что я никогда не обижу тебя и буду всегда рядом? — спросил он хрипло.
 Мгновение Анна непонимающе смотрела на него, затем попыталась высвободиться, но Патрик не отпустил ее.
 — Патрик, мы с тобой лучшие друзья, но, что бы ни случилось, помни: я жена Доминика. Патрик сжал зубы.
 — Мне плевать на Дома, а если он все еще тебя волнует, то ты безнадежно больна, Анна.
 Анна отвернулась.
 — Между нами все кончено, — произнесла она тихо, — но я его жена.
 — Разведись.
 Анна вздрогнула. Она боялась услышать от Патрика предложение выйти за него замуж.
 — Я никогда этого не сделаю, — прошептала она.
 — Потому что ты все еще любишь Доминика? — Патрик встал.
 — Нет. — Анна также поднялась на ноги. — Потому что я леди, и, — она покраснела, — потому что, возможно, я ношу его ребенка.
 Мгновение Патрик молча разглядывал ее, затем спросил:
 — Когда ты будешь знать наверняка?
 — Через неделю, — Анна залилась краской. Патрик замолчал, насупившись.
 — Патрик, — мягко сказала Анна, — я знаю, ты любишь меня, но, пожалуйста, ради всеобщего блага, попробуй относиться ко мне как к своей дорогой сестре.
 Патрик демонстративно отвернулся.
 Анна почувствовала себя еще более подавленной, чем раньше. Она испытывала чувство вины перед Домом, словно предавала его, но ей было ужасно жаль Патрика.
 — Патрик, это еще не все, — сказала Анна, чтобы хоть как-то нарушить тишину. — Кто-то преследует меня. Может быть, они хотят всего лишь напугать меня, хотя я сомневаюсь в этом.
 Наконец-то ей удалось перевести разговор в другое русло.
 — О чем ты говоришь, Анна?
 Анна рассказала ему все: о пожаре в ее спальне, обожженной розе, о яде, введенном лошади, и погнутом стремени в чемодане.
 Патрик снова подвел ее к кушетке и заставил присесть.Анна так и сделала, нервно стиснув руки.
 — Я думаю, кто-то последовал за мной в Шотландию, — сказала она тихо.
 — Что?
 Анна рассказала о всаднике на узкой горной тропе и об открытом окне в Тавалонском замке.
 — Дом знает об этом?
 — Он знает про окно и о том, что меня преследовали во время утренней прогулки верхом, но неясно, что он об этом думает.
 — А что думаешь ты? Опустив глаза, Анна разглядывала складки своей юбки.
 — Мне кажется, есть люди, которые не любят меня, — заметила она осторожно, — но было бы глупо подозревать, что кто-то из них мог решиться на убийство. — Анна подняла голову, встревоженно посмотрев на Патрика.
 — Кто? — спросил он напрямик.
 Анна замолчала, так как в этот момент Калдвел ввез в гостиную тележку, на которой стоял серебряный сервиз и закуски. Анна и Патрик подождали, пока дворецкий сервирует столик и выйдет.
 — Кого ты подозреваешь? — шепотом спросил Патрик.
 — Сначала мне показалось, что за этим стоит Кларисса, — сказала Анна, тщательно подбирая слова. Она ждала, что Патрик посмеется над этим предположением, но он молчал. — Но ведь Кларисса в последнее время не покидала Уэверли Холл, значит, она не могла поехать за нами в Шотландию.
 — Возможно, преследователь — всего лишь плод твоего воображения, и тебе просто приснилось, что ты закрыла окно спальни?
 — Возможно, — неуверенно согласилась Анна.
 — Ты подозреваешь еще кого-нибудь?
 — Да, — прошептала Анна, избегая смотреть на кузена. Наконец, набравшись мужества, она решительно взглянула ему в глаза. — Патрик, ведь Фелисити не может ненавидеть меня так сильно, чтобы решиться на преступление?
 — Боже мой, конечно, нет! Ты подозреваешь мою сестру? — Анна промолчала. — Фелисити не сумасшедшая, Анна. — Патрик был очень возбужден.
 — Не знаю, — смущенно призналась Анна. — Фелисити ненавидит меня, а четыре года назад пообещала, что отомстит.
 — Я не уверен, что она на самом деле ненавидит тебя, Анна. Фелисити слишком радуется наследству, которое ей досталось от покойного мужа; вообще-то она устроилась не хуже, чем если бы вышла замуж за Дома. В настоящий момент Фелисити вовсю наслаждается жизнью, она стала богатой молодой вдовой со множеством поклонников.
 Анна снова промолчала.
 — И моя сестра не ездила за вами в Шотландию, Анна. Она осталась в поместье, что подтвердят сотни свидетелей.
 Почему же он так рьяно отстаивает сестру, если, по его же собственным словам, происшествие в Шотландии могло быть лишь плодом воображения Анны? Кроме того, Фелисити была в Уэверли Холл в то утро, когда произошла история с Блайзом. Но могла ли она проникнуть в Уэверли Холл за две ночи до этого и опрокинуть свечи, чтобы начался пожар, а потом на следующий вечер пронести в спальню к Анне обугленную розу? Как она смогла подложить погнутое стремя в чемодан к Анне? Патрик внимательно наблюдал за Анной.
 — Моя сестра не способна на это.
 — Мне трудно представить, что вообще кто-либо в здравом уме мог вести себя с такой злобой, — нахмурившись, произнесла Анна. — Но ведь есть доказательства: Блайзу ввели вещество, которое часто используют, чтобы подстегнуть скаковых лошадей. Кто-то сознательно решил убить меня.
 Анна поймала сочувственный взгляд Патрика, и ей стало неловко.
 — А ты кого-нибудь подозреваешь? — спросила она кузена.
 — Возможно.
 — Кого?
 — Кто, по-твоему, знает о скаковых лошадях больше других?
 Сначала Анна не поняла, на что намекает Патрик, но затем ее грудь словно сдавили клещами, и она смертельно побледнела.
 — Нет… Дом…
 Патрик встал.
 — Дом знает о скачках больше, чем все остальные, включая тебя, меня, Фелисити и даже моего отца.
 Анна тоже вскочила на ноги. Ее руки были холодны как лед.
 — Это немыслимо… Дом… у него много недостатков. Но он не… — она остановилась, не в состоянии продолжать.
 — Не убийца? — закончил за нее Патрик.
 — Он не способен на коварство.
 — Нет? — улыбнулся Патрик. — Мне кажется, ты ошибаешься, Анна. Я думаю, ты это скоро поймешь. Никто не получил бы больше выгоды от твоей смерти, чем твой собственный муж!
 Анна зажмурилась. Предположение Патрика было невероятным. Или?..




 Глава 22


 Дверь открыл Калдвел.
 — Добрый день, милорд. Маркиза в гостиной.
 Дом молча выслушал дворецкого и направился к лестнице.
 — У ее светлости сейчас мистер Коллинз, — добавил Калдвел.
 Дом остановился и с такой силой сжал кулаки, что побелели костяшки пальцев.
 — Действительно? — Улыбку Дома едва ли можно было назвать приятной. — Спасибо, Калдвел.
 Дом развернулся и быстро пошел к гостиной. С шумом распахнув дверь, он замер на пороге, чувствуя, как бешено колотится сердце.
 Анна и Патрик сидели на кушетке, почти соприкасаясь коленями, их головы были наклонены друг к другу, к тому же Патрик держал Анну за руку. Разговор вел Патрик, в то время как Анна в основном молчала, казалась бледной и отстраненной.
 — Какой сюрприз, — протянул Дом. Они мгновенно отпрянули друг от друга, а Анна высвободила свою руку. Она смотрела на мужа так, словно никогда не видела его раньше. И этот странный взгляд смутил Дома.
 — Здравствуй, Анна. — Когда она не ответила, Дом перевел взгляд на Патрика. — Надеюсь, я не помешал? Патрик медленно встал.
 — Привет, Дом. Мы только что обсуждали предстоящий бал у Хардингов.
 Дудки, подумал Доминик, только что вы обсуждали меня.
 — Ах, да, самое грандиозное событие сезона. — Дом повернулся к жене. — Мы идем туда, дорогая?
 Анна вздрогнула. Дом подошел ближе, буквально нависая над ней.
 — Тебе ведь, конечно же, хочется присутствовать на самом грандиозном и роскошном балу сезона?
 — Если… я должна.
 — Но Патрик ведь пойдет, не так ли? Там вы легко сможете посекретничать вдвоем — лучшей возможности и не представится. — Анна промолчала. — Ты очень быстр, Коллинз, — почти прорычал Дом.
 — Не понимаю, о чем речь. — Патрик слегка покраснел.
 — Разве? А я думаю, ты все понимаешь.
 — Моя сестра пригласила меня погостить у нее.
 — Правда? — Дом сжал руки в кулаки. — А кто пригласил тебя сюда, в мой дом?
 — Нет ничего неприличного в том, что я нанес визит твоей жене.
 — А мне кажется, что есть.
 Патрик побледнел.
 — Дом, не пора ли тебе повзрослеть? Твоя ревность выглядит по-ребячески.
 — Как бы ни выглядела моя ревность, я имею на нее право.
 Дом перевел ледяной взгляд на Анну.
 — Мне кажется, я выразился вполне определенно еще несколько недель назад, Анна.
 Анна смотрела ему прямо в глаза.
 — А я думала, — ее голос был едва слышен, — что тоже расставила все точки над «i». Мне разрешено иметь друзей.
 — Но не этого друга!
 К огромному удивлению Дома, Анна не стала спорить.
 — Патрик, тебе, пожалуй, лучше уйти.
 — С тобой ничего не случится? — Патрик взволнованно посмотрел на Анну.
 Анна отрицательно покачала головой, избегая смотреть на мужа. Этот обмен репликами привел Дома в бешенство. Не в силах больше контролировать свою ревность, он схватил Анну за руку.
 — Достаточно, а сейчас попрощайся с Коллинзом.
 — Ты делаешь мне больно, — вскрикнула Анна.
 — Пусти ее, — потребовал Патрик.
 Выпустив Анну, Дом обрушил свой гнев на Патрика.
 — Убирайся! Я вышвырнул тебя из Уэверли Холл, а теперь должен повторять то же самое в Рутерфорд Хауз?!
 — Дом, — прошептала Анна, не надо.
 Он не обратил на нее внимания.
 — И я не только выгоняю тебя, но и запрещаю впредь приходить сюда.
 — Ты не можешь запретить мне видеться с Анной!
 — Нет, мoгу ! — У Дома руки чесались от желания ударить Патрика. — Я запрещаю… — Он перевел взгляд , на жену. — Ты слышишь меня, Анна? Я запрещаю тебе встречаться с Патриком.
 Анна молчала.
 — Калдвел! — рявкнул Дом. В комнате мгновенно появился дворецкий. — Проводи мистера Коллинза.
 — Слушаюсь, милорд.
 Лицо Патрика исказила гримаса ненависти.
 — Возможно, Сент-Джордж, если бы ты вел себя более прилично, твоя жена не стала бы искать дружбы со мной.
 Анна чуть не вскрикнула, шокированная словами Патрика: ведь она ни в коей мере не одобряла его ухаживаний!
 — Попробуй только коснуться моей жены, — прорычал Дом, — и тебя ждет встреча на рассвете на Гилфорд Кроссинг — оружие по твоему выбору.
 Патрик побледнел и быстро вышел из комнаты, по пятам, преследуемый Калдвелом. Дом прошел к двери и закрыл ее, затем повернулся к Анне.
 — Прекрасно! Ты прибываешь в столицу, и тут же здесь появляется Коллинз. Но вот неудача, я не остался в деревне, и вам теперь так трудно встречаться без помех! Может быть, мне не удалось удовлетворить тебя тогда в Шотландии и поэтому ты ищешь любовника?
 Анна вспыхнула от обиды.
 — Я не обязана отвечать тебе.
 Дом внимательно смотрел на Анну. Любила ли она Патрика? Отвечала ли она взаимностью мужу в Шотландии, повинуясь лишь животной страсти, в то время как ее сердце было отдано другому мужчине? Сама эта мысль была ему невыносима. Однако Дом сомневался в этом. Скорее Анна по наивности считала Патрика настоящим другом, а Коллинз использовал эти отношения к своей выгоде.
 В любом случае Патрику больше нельзя доверять.
 — Перестань встречаться с ним.
 — Нет.
 Дом шагнул к ней.
 — Ты можешь сейчас спать одна, Анна, но я все еще твой муж и по закону могу распоряжаться тобой, как хочу. Я запрещаю тебе поддерживать отношения с Патриком.
 К его удивлению, в ее глазах появились слезы.
 — Катись к черту!.. — запинаясь, проговорила она.
 — Возможно, я и без твоей помощи попаду в ад.
 — Не сомневаюсь. — Анна пошла к выходу, явно собираясь закончить неприятный разговор, постепенно превратившийся в перепалку; но Дом опередил ее, положив ладонь на ручку двери и придерживая створки.
 — Нам надо поговорить, Анна.
 Анна остановилась, по-прежнему избегая смотреть на мужа.
 — Мы уже сказали друг другу все, что могли.
 Его грудь пронзила боль, словно туда попала пуля. Дом гадал, как поведет себя Анна, если он признается ей, как ему плохо и как терзают его любовь и страсть.
 — Анна, мы должны поговорить. Мы муж и жена и не можем жить в состоянии войны. В любом случае я не собираюсь сражаться с тобой.
 — Это хорошо, по-потому что и я… не хочу воевать, — ответила Анна, слегка заикаясь.
 — Тогда позволь нам начать все сначала.
 — В третий раз? — Анна хрипло рассмеялась. — ДУмаю, не стоит.
 Дом не собирался упрашивать ее, но этот решительный отказ, тем не менее, ранил его.
 — Давай тогда обсудим будущее, если уж у нас нет настоящего, — пробормотал он.
 — У нас нет и будущего.
 — Анна, мы можем жить раздельно, но мы женаты. И у нас, разумеется, есть будущее, — хотя бы даже в том, что каждый из нас будет жить своей жизнью и так и состарится, сохраняя для окружающих видимость крепкой семьи.
 Анна поморщилась, и Дом почувствовал странную радость от того, что хоть как-то ему удалось задеть ее.
 — Есть определенные правила, которых мы должны придерживаться.
 — Уверена, что они придуманы к твоей выгоде.
 — Эти правила выгодны нам обоим, — тихо заметил Дом. — И одно из них — взаимная вежливость. Несмотря на твое отношение ко мне, мы должны общаться друг с другом.
 Анна на мгновение заглянула ему в глаза, а потом быстро отвернулась.
 — Как тебе будет угодно.
 — Тогда начнем с бала у Хардингов.
 — Я не думаю…
 — Что? Что это удобно? Разумеется, удобно. Все ждут, что мы будем на этом балу. Мое возвращение в Лондон стало основной сплетней сезона, Анна. К тому же со дня свадьбы мы нигде не появлялись вместе, и общество жаждет видеть нас вдвоем.
 — Как замечательно, — прошептала Анна.
 — Тебе не стоит волноваться, я помогу тебе.
 — Не надо! — Анна вздрогнула. Их глаза встретить, и снова, уже в который раз, Анна поспешно отвела взгляд. Что-то случилось, подумал Дом, — с того момента, как он вошел в комнату, Анна вела себя очень странно. И если бы это не казалось невероятным, он бы решил, что она боится его.
 — Чем ты обеспокоена, Анна?
 — Ничем.
 Дом смотрел на ее склоненную голову. Он должен задать Анне еще один вопрос…
 — Ты не беременна?
 Анна бросила на него полный ярости взгляд. Ее щеки покрыл яркий румянец.
 — Я не хотел смущать тебя, — Дом почувствовал, что и сам краснеет, — но я должен знать. Это очень важно для меня.
 — Ну разумеется… как же иначе! — вскричала она. — Чтобы заранее знать, получишь ты Уэверли Холл или нет!
 — Я спрашивал вовсе не из-за этого.
 — Я не верю тебе! — Анна попыталась пройти мимо. Дом схватил ее за плечи, и она испуганно вскрикнула.
 — Что-то не так. — Дом смотрел на жену. — Что?
 — Ничего.
 — Ты ведешь себя так, словно боишься меня.
 Анна побледнела.
 — Почему… почему ты спрашиваешь об этом?
 Дом задумался. Неужели Анна и в самом деле боится его?
 — Анна, как бы я ни был расстроен происходящим в моей жизни, я никогда не трону тебя. Разве ты этого не знаешь?
 Лицо Анны потеряло последние краски. Она явно не верила ему.
 — Как долго ты собираешься оставаться здесь?
 — Я еще не решил.
 — Я… я хочу, чтобы у меня был собственный дом в Лондоне.
 — Нет, — не раздумывая отрезал Дом. — Это полностью исключено.
 — Почему?
 — У меня есть много поместий, ты можешь отправиться в любое из них, но я не позволю тебе жить в собственном доме.
 — Хорошо. А если я поеду в другое место?
 — О чем ты говоришь? Объясни.
 — Если я отправлюсь в Хайглоу? Или Кэмптон?
 Дом с силой сжал зубы, его лицо потемнело.
 — Тебе едва ли будет там удобно жить, не говоря уж обо всем остальном. Это старые поместья, лишенные современных удобств.
 — Но если я все-таки поеду туда?
 — Возможно, я решу присоединиться к тебе.
 — Понимаю, — Анна обессиленно прислонилась к двери. — Ты собираешься жить со мной, не обращая внимания на то, хочется мне этого или нет?
 До сего момента Дом и не предполагал ничего подобного, собираясь вести себя вежливо и предоставить жене возможность жить отдельно, как живет большинство семей высшего света. Однако сейчас он понял, что не сможет отпустить Анну.
 — Да.
 — Даже несмотря на то, что я не хочу тебя, что между нами все кончено… навсегда.
 — Я могу заставить тебя захотеть меня. — Дом не отрываясь смотрел на жену.
 Анна покраснела, и Дом увидел, как она с трудом сглотнула.
 — Да, — призналась Анна хрипло, — ты можешь, но это не изменит моего отношения к тебе.
 — Touche, — с горечью заметил Дом. Анна долго смотрела на мужа. Когда она, наконец, заговорила, он услышал в ее словах отчаяние.
 — Что я должна сделать, чтобы ты оставил меня в покое?
 — Стать кем-то другим, — ответил Дом, наклоняясь к ней. Желание обнять Анну, приласкать и успокоить ее стало непреодолимым. Но Анна отшатнулась от него. Дом был поражен. Он снова потянулся к ней, и на этот раз схватил за руку. Анна закричала, чем привела его в крайнее смятение.
 — Ты почему-то боишься меня. Мне это не нравится.
 — Нет… не боюсь.
 — Мне начинает казаться, что ты боялась меня с того момента, как я вошел в комнату. Что я сделал, Анна? Неужели я дал тебе повод для страха?
 — Нет! — Анна казалась очень возбужденной. — Нет! Я не боюсь ничего и никого… и тебя тоже.
 Она снова устремилась к выходу; на этот раз Дом не стал задерживать ее. Он молча стоял и смотрел ей вслед… Еще долго после того, как Анна скрылась за дверью.
 Сначала Анна хотела поужинать у себя в комнате, но затем передумала. Дом прав. Внешне они должны соблюдать правила приличия, хотя бы перед слугами, которые обожают сплетничать не меньше, чем многие господа из высшего общества.
 Переодевшись с помощью Беллы, Анна спустилась вниз. Ее сердце отчаянно билось. Кто-то замышлял против нее какое-то зло, возможно, даже преступление, но это не может быть Доминик.
 Дом целую неделю занимался с ней любовью, а это едва ли похоже на ожидание благоприятного момента, чтобы представить ее смерть несчастным случаем.
 Патрик верил, что Дом хотел убить ее, избавившись тем самым от нежеланной жены. Он вновь и вновь повторял, что Дом ничего не выиграет, если напугает ее или просто ранит, но получит многое, если Анна погибнет от «несчастного случая». Дом тогда станет свободным, к тому же вернет себе Уэверли Холл.
 Анна отказывалась верить кузену. Последние десять лет она боготворила Дома, безумно любила его, и это чувство не погасло даже за те проклятые четыре года, не погасло даже сейчас. Ужасно, что Дом соблазнил ее ради обладания поместьем, но Анна не могла и не хотела подозревать мужа в более тяжком преступлении. Нет, Патрик ошибался.
 Однако напряжение последних дней стало сказываться на нервах Анны. Существовал один-единственный очевидный факт, который она не могла игнорировать: никто не имел большей возможности оказаться в ее спальне, кроме Доминика Сент-Джорджа.
 Анна вошла в полутемный зелено-золотистый салон и поздоровалась с герцогом Рутерфордом, легонько поцеловав его в щеку.
 — Ты очень бледна, Анна. Ты не больна?
 — Нет, я чувствую себя хорошо. — Анна увидела Дома, и ее сердце забилось с невероятной силой. Черный фрак и белоснежная рубашка прекрасно оттеняли его бронзовую кожу и золотистые волосы. Серебристо-синий парчовый жилет с более темным по цвету шейным платком дополнял костюм. На секунду Анна залюбовалась мужем. Высокий, элегантный, тревожаще красивый. И он не отрывал от нее глаз!
 Анна отвернулась. Дом способен на предательство, но не на убийство, сердцем она чувствовала это.
 — Анна? — Он оказался рядом с ней.
 — Дом! Я не слышала, как ты подошел.
 — Но ведь ты смотрела прямо на меня. Если бы при этом ты еще и улыбалась, то я бы точно решил, что это приглашение. — Его взгляд лениво скользнул по ее лицу и остановился на губах.
 Анна осознала, что тоже смотрит на губы мужа, и быстро перевела взгляд на каминную полку за спиной.
 — Что же так занимало твои мысли?
 Анна сглотнула, не в состоянии даже улыбнуться. Его голос звучал с соблазнительной хрипотцой, но, разумеется, это опять плод ее воображения, разумеется, Дом и не думает завлечь ее к себе в постель после всего, что произошло между ними.
 — Это неважно.
 — Позволь не согласиться.
 Анна встретила его дерзкий и вместе серьезный взгляд.
 — Тебе будет неприятно узнать об этом.
 — А… ты думала обо мне.
 — Мои мысли едва ли польстят тебе, — бросила Анна с возрастающим раздражением. — Дом, остановись.
 — Мне не дозволяется даже флиртовать с тобой?
 — Нет, не дозволяется. — Анна залилась краской.
 — Но мы согласились вести себя, как разумные люди, не так ли?
 — Да… — Анна окончательно запуталась.
 — Тогда я буду флиртовать с тобой, если захочу, и, возможно, со временем ты сможешь расслабиться и даже получать от этого удовольствие. — Дом протянул к ней руку. — Можно?
 Анна втянула в себя воздух. Как она выдержит эти «разумные» отношения? Сейчас в ней не осталось ни капли разума!
 — Анна?
 Она оперлась дрожащей рукой о его руку. Ужасные обвинения Патрика вновь промелькнули в ее голове.
 Дом прижал Анну к себе, и ее недавний разговор с Патриком мгновенно забылся. Выходя из салона, Анна все еще остро ощущала присутствие мужа, чувствовала, как его мышцы сжимаются от напряжения — напряжения под стать ее собственному.
 Две служанки уносили тарелки. Калдвел налил мужчинам бренди, затем вопросительно посмотрел на Анну.
 — Шерри, миледи?
 — Нет, спасибо. — Анна сидела, неестественно выпрямившись.
 Ужин прошел вяло. Герцог попытался завести ничего не значащий разговор, но Анна обнаружила, что не в состоянии поддерживать легкую болтовню. Тогда Рутерфорд перевел речь на Уэверли Холл, однако ей причиняло боль обсуждение поместья, которое она так любила, но куда больше не сможет вернуться. Рутерфорд обратился к Дому, тот отвечал односложно, поэтому уже к третьей перемене блюд герцог оставил свои попытки.
 Анна смотрела на Дома, чувствуя себя беспомощной, неловкой… в общем, совершенно несчастной. Неожиданно Дом встал и отодвинул стул.
 — Если все уже поели, то я, с вашего разрешения, откланяюсь.
 — Ты куда-нибудь идешь?
 — Да, на званый вечер к лорду Хиту. — Дом избегал смотреть на Анну, глядя только на деда.
 Анна нахмурилась. Ей стоило бы догадаться раньше, заметив его вечерний костюм. Странно, но она почувствовала себя обиженной.
 Герцог кивнул.
 — Спокойной ночи, — сказал Дом, глядя на Анну.
 — Спокойной ночи, — с трудом проговорила она.
 Дом вышел из столовой.
 Анна всеми силами оттягивала момент, когда ей придется пойти в спальню. Сначала она попыталась читать в библиотеке, но строчки разбегались перед глазами, а внимание рассеивалось. В голове постоянно мелькала картина — Дом, танцующий с другой женщиной. Интересно, а будет ли Фелисити среди гостей лорда Хита?.. Анна медленно поднималась по ступеням.
 Ей никогда раньше не представлялась возможность осмотреть Рутерфорд Хауз, но Анна шла, не замечая роскошной обстановки, сводчатых потолков, мраморных колонн. Сегодня ее не интересовали скульптуры и многочисленные произведения живописи.
 В огромном доме царила мертвая тишина. Хотя где-то там, в других комнатах, находился герцог и пятьдесят слуг, особняк казался пустынным.
 Войдя в свои покои, Анна тут же позвонила, вызывая Беллу. Она взглянула на большие напольные часы в углу: почти полночь. Доминик вернется еще не скоро. Пока она здесь страдает от одиночества, он наслаждается прекрасным вечером!
 Возможно, ей надо было пойти с мужем. Разумеется, только ради сохранения видимости брака.
 Белла где-то задерживалась. Анна вошла в спальню и замерла от ужаса.
 Она мгновенно узнала красное покрывало — то самое покрывало, что лежало в ногах кровати, которую они с Домом делили в Тавалонском замке в Шотландии. Тогда оно было целым, а сейчас его кто-то разорвал надвое. Кровь медленно отхлынула от ее лица.




 Глава 23


 — Белла! — Как только служанка вошла, Анна быстро закрыла дверь на ключ.
 — Миледи! Что случилось? — вскричала Белла, бледнея.
 Анна схватила ее за руку и потащила в спальню. Увидев разорванное красное покрывало, Белла перепугалась.
 — Кто мог сделать такую ужасную вещь? — в полном замешательстве пробормотала она.
 — Белла! Неужели ты не понимаешь?
 Белла недоумевающе взглянула на хозяйку.
 — Мне ничего не казалось, и я ничего не придумала! — пояснила Анна. — Кто-то действительно следил за мной в Шотландии! И кто бы ни был этот человек, этим нелепым поступком он дал мне понять, что находится рядом, в доме! Он хочет таким вот образом сообщить мне, что по-прежнему следит за мной!
 Еще больше побледнев, Белла вскрикнула и покачнулась, так что Анне пришлось усадить ее на стул.
 — О, Боже мой, — прошептала Белла. — Кто же мог это сделать? И почему кто-то следит за вами? Что ему надо, миледи! Нам нужна помощь! Мы должны обратиться к его светлости!
 — Нет! — громко выкрикнула Анна и совсем тихо повторила: — Нет…
 Анна тяжело вздохнула, глядя на разорванное покрывало. Кто-то следил за ней и преследовал ее. Наблюдал за ней в Шотландии, перебрался в Уэверли Холл, затем сюда… И этот человек сейчас находится в Рутерфорд Хауз.
 И кто бы это ни был — у него есть возможность в любой момент оказаться в ее спальне, так же как это было и в Тавалонском замке.
 Анну пронзила мысль, что преследователь на горной тропе мог быть Домиником. Возможно, она плохо разглядела лошадь и не узнала тогда его гнедого. У Анны подкосились ноги, на этот раз уже Белла подхватила ее и помогла добраться до оттоманки.
 — Белла, скажи мне правду, — Анна смотрела на служанку глазами, полными слез, — ты тоже считаешь, что это Дом пытался напугать меня? Пытался убить меня?
 Белла промолчала.
 — Ты собираешься пригласить его на танец? — раздалось у нее над ухом.
 Фелисити резко обернулась, мгновенно узнав низкий голос Блейка.
 — Ты? Я даже не знала, что ты здесь, — с притворным удивлением сказала она. На самом деле Фелисити заметила Теда еще в тот момент, когда он только входил в особняк лорда Хита. — И не понимаю, о чем идет речь, — надменно добавила она.
 Блейк весело улыбнулся.
 — Лгунья. Ты заметила меня несколько часов назад — так же как и я тебя. — Взгляд Блейка задержался на ее пухлой нижней губе.
 Фелисити раздраженно пожала плечами, демонстративно отвернулась и посмотрела на Доминика Сент-Джорджа. Он стоял, окруженный толпой женщин в ярких, сверкающих драгоценностями платьях и мужчин в вечерних костюмах. Дом казался несколько скучающим, очень трезвым и холодно вежливым, но мужчины торопились вовлечь его в свои разговоры, а представительницы прекрасного пола поминутно бросали на него призывные взгляды. Фелисити стало интересно, где же Анна.
 — Ты опять пускаешь слюни, моя дорогая, — пробормотал Блейк, обжигая своим дыханием ее обнаженную шею.
 Фелисити резко сложила веер. Несмотря на то что она недолюбливала Теда Блейка, его близость заставляла ее краснеть.
 — Это ты пускаешь слюни… надо мной.
 Он рассмеялся и пододвинулся еще ближе, откровенно разглядывая ее полуобнаженную пышную грудь.
 — Я этого и не отрицаю.
 — Преследуйте кого-нибудь другого, лорд Блейк! — отрезала Фелисити. — Меня вы не интересуете.
 Он скрестил руки на груди и прислонился к мраморной колонне.
 — Кого ты пытаешься убедить в этом? Меня или себя?
 — Мне плевать, что ты думаешь! — вспыхнула Фелисити. — Прекрати меня преследовать — это мое единственное желание.
 — Ну что ты, дорогая, ведь ты же любишь преследование так же сильно, как я. Я бы даже сказал, ты обожаешь, когда тебя преследуют.
 — Ты упрямый осел!
 — Могу поспорить, — рассмеялся Блейк, — что ты умеешь ругаться не хуже мужчин.
 — Ублюдок! — прошипела она.
 — О-о! Уже лучше.
 Краешком глаза Фелисити заметила, что Дом покинул своих собеседников и направился в ее сторону. Фелисити мгновенно выпрямилась, выпячивая грудь и призывно улыбаясь. Блейк резко схватил ее за руку и притянул к себе.
 — Скажи мне одну вещь: чего ты больше хочешь — соблазнить Доминика или отомстить Анне?
 Фелисити развернулась, чтобы дать ему пощечину, чуть не забыв, что они находятся на званом вечере.
 Блейк грубо перехватил ее руку.
 — Мне кажется, одного раза вполне достаточно.
 — Как ты смеешь разговаривать, со мной в таком тоне! — На ее глаза набежали слезы — скорее от ярости, чем от обиды.
 — Твое поведение заслуживает еще худших слов, — рявкнул Блейк. — Почему ты не оставишь Дома в покое? Он любит свою жену.
 — Любит Анну? Прелестная шутка!
 Блейк дернул ее за рукав.
 — Пойдем со мной. — Это прозвучало как приказ. Фелисити не собиралась подчиняться и даже вскрикнула, когда Блейк потянул ее за собой в сторону от Дома, однако быстро передумала сопротивляться, так как заметила несколько любопытных взглядов, брошенных в их сторону. Фелисити чувствовала, как горят ее щеки, к тому же корсет неприлично сдвинулся вбок — нет, она не осмелилась закатить сцену. Сдавшись, Фелисити пыталась приноровиться к широкому шагу Блейка — непростая задача в туфельках на тонких каблуках.
 Он провел ее через библиотеку, где беседовали несколько пар, прямо на балкон.
 Фелисити догадывалась, что он собирался делать. Они были одни, а вокруг царила темнота. Она не забыла его единственного поцелуя тогда в Уэверли Холл и не могла не вздрогнуть в ожидании прикосновения его губ, как вдруг вспомнила, что Дом был в зале без жены.
 — Пусти меня.
 Блейк отпустил ее руку.
 — Благодари Бога, что я снова не дала тебе пощечину. Он смотрел на нее, прислонившись к железной решетке балкона.
 — Это ты должна быть благодарна ему за то, что я не отшлепал тебя, как ты того заслуживаешь.
 Глаза Фелисити расширились, и она не нашлась, что ответить.
 — Но могу поспорить, что эта процедура тебе понравилась бы. Не правда ли? — улыбнулся Блейк.
 — Нет. — Фелисити стало трудно дышать. Она не знала, говорит правду или лжет. Ее никогда не шлепали, даже в детстве, и вот теперь мысль о том, что Блейк это сделает, почему-то засела у нее в голове.
 Они помолчали.
 — Я мог бы попробовать, — сказал Блейк, нарушив паузу, и улыбнулся, глядя на нее потемневшими блестящими глазами. — Сегодня вечером.
 — Нет, — Фелисити пришла в себя. — Нет. Ты… ты просто…
 — Негодяй? — закончил он за нее.
 Фелисити судорожно вздохнула, представив его большую сильную руку на своих мягких пухлых ягодицах.
 — Твоя репутация… вполне заслуженна… Теперь я в этом не сомневаюсь.
 Блейк улыбнулся.
 — Отлично.
 — Ты гордишься этим?
 Он пожал плечами.
 — Может быть, ты проверишь меня? Посмотришь, настолько ли я стоящий мужчина, как об этом говорят?
 Фелисити невольно посмотрела вниз. Разумеется, на нем были темные бриджи, да к тому же пробило полночь, так что она ничего не увидела, но Блейк заметил этот взгляд и самодовольно расхохотался.
 Фелисити зашипела и попыталась проскочить мимо Блейка; при этом ее рука на мгновение коснулась его тела, получив весомое подтверждение его возбуждения. Фелисити обернулась. Их взгляды встретились.
 Блейк широко ухмыльнулся, отсалютовав ей рукой, Фелисити постаралась как можно быстрее убежать с балкона.
 Анна услышала, как хлопнула парадная дверь Рутерфорд Хауз, — Дом вернулся со званого вечера.
 Было два часа ночи. Анна все еще бодрствовала, терзаемая страхом и сомнениями. Решив не рисковать, она попросила Беллу поспать этой ночью в гардеробной.
 Анна насторожилась и обхватила руками подушку, прислушиваясь к шагам в коридоре. Лежала, не в силах ни пошевельнуться, ни громко вздохнуть, сердце ее готово было остановиться, она уже несколько часов ждала возвращения мужа.
 Дом даже не задержался возле ее комнаты. Впрочем, Анна и не думала, что он захочет ломиться в запертую на ключ дверь.
 В коридоре открылась и захлопнулась дверь, затем наступила тишина.
 Анна чувствовала, как от волнения на ее теле выступила испарина. Она знала, что Дом не убийца, так же как в глубине своего глупого сумасшедшего сердца знала, что его чувства искренни, иначе он не стал бы с такой страстью заниматься с ней любовью. По ее щекам потекли слезы.
 В спальню вбежала Белла.
 — Миледи! Он дома. У вас все спокойно?
 — Да. — Анна села, кивнув. — Это не мог быть Дом. Белла, однако, уже не сомневалась в преступном умысле мужа Анны.
 — Но, миледи, вы же сами сказали мне… И верно, кто еще мог с такой легкостью попасть в ваши личные апартаменты? Кто еще выиграет от вашей смерти больше, чем он?
 Очень хороший вопрос. У Анны не было на него готового ответа. Она поежилась.
 Дом спустился к завтраку довольно поздно, разминувшись с Анной. По словам Беллы, старательно прятавщей глаза, ее хозяйка отправилась на конную прогулку по парку.
 Дом удивленно посмотрел на служанку. У него немного болела голова от выпитого накануне шампанского. Прошлым вечером он решил утопить в вине свое ужасное настроение, надеясь получить наслаждение от веселого времяпрепровождения. Все попусту.
 В чем причина столь подозрительного поведения Беллы? Он не мог не подумать о сговоре между Анной и ее служанкой. Если это так и если в этот совершенно неподходящий час Анна отправилась в парк на свидание с Патриком, то многим не сносить головы.
 Его утреннюю трапезу, которую, впрочем. Дом совершал без особого аппетита, прервал Калдвел, принесший на серебряном подносе визитную карточку.
 — Милорд, к вам мистер Мэтью Файрхавен. Он настаивает на личной встрече.
 Дом мгновенно насторожился, забыв об Анне и о вечере у лорда Хита. Он взял карточку, разглядывая написанные там имя и адрес. Мэтью Файрхавен, лучший друг его отца, к которому перешло почти все состояние Филипа, Что он хочет?
 А ему явно что-то нужно: ведь он задержался в чужом доме, нарушив основное правило этикета — воспитание требовало, чтобы посетитель оставил свою карточку и ждал ответного визита.
 — Проведите его в гостиную.
 Калдвел кивнул и вышел.
 Быстро доев, Дом вышел из столовой, размашистым шагом покрывая расстояние да гостиной. Файрхавен сидел на одной из изящных розово-белых оттоманок, но при виде Дома вскочил на ноги. Мужчины молча смотрели друг на друга.
 Дом был поражен. Файрхавен оказался очень красивым молодым человеком, даже моложе, чем он сам, с темными волосами и странно светлой кожей. Однако под его глазами виднелись круги, а на лице застыло выражение горя и страдания.
 Дом пересек комнату, вежливо здороваясь с посетителем.
 — Файрхавен, — не отрывая глаз от Дома, представился Мэтью и пожал протянутую руку. — Сэр Доминик, — его голос дрожал, — прошу прощения за подобную навязчивость. Я хотел бы принести свои соболезнования. — Его лицо скривилось, и он отвернулся, шумно высморкавшись в платок.
 Дом смотрел на худую спину Файрхавена, испытывая неприятное, близкое к шоку чувство. Стоящий перед ним мужчина явно был для Филипа более чем просто друг. Этот молодой человек влюблен в его отца. Неужели они были любовниками?
 Если так, то они, разумеется, тщательно скрывали свои отношения — гомосексуализм преследовался как уголовное преступление. В конце концов Мэтью Файрхавен вновь повернулся к нему.
 — Простите, но, боюсь, мое отчаяние безгранично.
 Дом был поражен. Он ожидал чего угодно, только не этого.
 — Ты любил моего отца? — осторожно спросил он.
 — Да, чрезвычайно. — Файрхавен вновь заплакал.
 Дом отошел в сторону, чувствуя, как сильно бьется сердце. Неужели Филип платил Файрхавену такой же сильной любовью? Налив в бокал щедрую порцию виски, Дом протянул его собеседнику. Мэтью охотно принял бокал и поднес к губам. Дом предложил ему сесть.
 — Чем могу быть полезен?
 Мэтью покачал головой, явно не в состоянии ответить сразу, но его глаза оценивающе скользнули по окружающей обстановке, что вызвало у Доминика какое-то неприятное чувство.
 — Я просто хотел принести соболезнования семье. Такая трагическая потеря! Филип был слишком молод, чтобы умереть…
 Дом сел, положив ногу на ногу.
 — Мой отец так же любил тебя?
 Мэтью закрыл глаза.
 — Думаю, что да. Как тебе должно быть известно, он был очень осторожным человеком, предпочитавшим не выставлять напоказ свои чувства и мысли.
 Дом кивнул.
 — Он никогда не признавался в любви, но его поведение позволило мне верить, что он очень дорожил мною. И он знал о моих чувствах.
 Дому стало жалко Мэтью Файрхавена.
 — В конце концов, он оставил тебе все до единого пенса. — Но поступил ли Филип так для того, чтобы отблагодарить Мэтью или чтобы посмеяться над женой и сыном?
 — Я равнодушен к деньгам, — вспыхнул Файрхавен.
 Дом взглянул на него, решив, что тот лжет. Скорее всего, Файрхавен заранее знал о завещании, возможно, даже сам настоял, чтобы все имущество Филипа перешло к. нему.
 Сейчас Мэтью Файрхавен смотрел куда угодно, только не на Дома. Молчание неприятно затягивалось.
 Дом гадал, что же известно Файрхавену. Не пришел ли тот в Рутерфорд Хауз, чтобы шантажировать его?
 — Как себя чувствует вдовствующая маркиза? — спросил наконец Файрхавен.
 — Так, как и следовало ожидать в подобных обстоятельствах.
 — Мне так жаль. — Мэтью сглотнул. — Я видел леди Клариссу, она красива и элегантна, но я понимаю, почему Филип презирал ее. У него, безусловно, была для этого веская причина.
 Взгляды мужчин встретились.
 — Наконец-то мы подошли к самому главному. — Дом выдавил улыбку.
 Мэтью заерзал.
 — Ты читал дневник?
 — Нет, — солгал Дом. — А ты?
 Файрхавен побледнел.
 — Д-да.
 Дом обхватил ручки кресла» затем резко поднялся.
 — Если ты хочешь что-нибудь сказать, Файрхавен, то говори.
 Мэтью также встал.
 — Филип уверял, что ты ничего не подозреваешь.
 Дом заставил себя выглядеть спокойным, опасаясь, тем не менее, что глаза выдадут бурлящий внутри гнев — и страх.
 — Не понимаю, о чем ты говоришь.
 — Но ты, разумеется, знаешь, что Филип ненавидел тебя и Клариссу?
 — Разве?
 Мэтью облизал губы.
 — Где дневник?
 — Его нет.
 — Нет?
 — Сожжен, — сказал Дом.
 В больших глазах Файрхавена появилось странное выражение.
 — Так что ты собирался сказать мне? — холодно спросил Дом.
 — Я… ты знаешь, почему Филип ненавидел ее и тебя?
 — Нет, — солгал Дом, чувствуя, как по щеке стекает капелька пота.
 — Она… она предала его. С другим мужчиной, — выговорил Файрхавен. — Филип не смог простить ее.
 — Моя мать отнюдь не первая женщина, которая завела любовника. Ты что, действительно думаешь, что я поддамся на шантаж? — резко спросил Дом. — Думаешь, высший свет обратит внимание на еще один адюльтер?
 — Обратит. Если речь идет о далеко идущих последствиях, — хрипло произнес Файрхавен. Дом замер. — Я имею в виду право наследования титула.
 На одно мгновение Дому показалось, что он теряет сознание, у него потемнело в глазах. Но когда он пришел в себя, то увидел, что стоит на том же самом месте, а Файрхавен в испуге пятится от него.
 — Не бей меня, — прорыдал Мэтью Файрхавен.
 — Я не заплачу тебе ни единого пенса! Понятно?
 — Ты сошел с ума! — Глаза Мэтью расширились.
 — Это будет твое слово — против моего. Против слов моей матери. Моего деда.
 — Но у меня есть доказательства, — просипел Мэтью Файрхавен. — У меня есть письмо, которое Филип написал жене сразу после того, как узнал правду. Он никогда не отсылал его ей, но описывает там все подробности, за исключением того, кто твой настоящий отец.
 Дом чувствовал, как земля уходит из-под ног, как рушатся его мечты и надежды. Прошлое исчезает, теряя смысл, а ему на смену приходит ужасающе пустое будущее.
 — Убирайся! — коротко приказал он.
 Весь день у него болело сердце. Врачи неоднократно предупреждали, что надо побольше отдыхать и отказаться от сигар и виски, которые он так любил. Ему исполнилось семьдесят четыре, и он понимал, что пора менять образ жизни. Рутерфорд даже подумывал передать титул герцога Доминику еще до своей смерти. Подобное случалось крайне редко, но было вполне возможно, если он действительно решит отойти от дел.
 Он страшно устал. Ему было тяжело ходить, ездить на лошади, просто делать что-либо. Ему наскучили многочисленные приемы — теперь он всегда уходил с них одним из первых.
 Но ведь он еще не умер, и его ум остался по-прежнему острым и цепким; он получал удовольствие от управления всем своим маленьким «королевством». Нет, пока жив он, пожалуй, не уступит свое место Доминику, несмотря на всю соблазнительность этой идеи. Глупо думать о смерти, но сегодня ему почему-то было особенно тяжело дышать. Он чувствовал такую усталость, что отказался от своих планов на день и отправился домой.
 Войдя в особняк, он вдруг заметил, каким бледным и расстроенным выглядит дворецкий. Калдвел служил у него уже тридцать один год, с тех самых пор, как умер его предшественник, и герцог знал, что может во всем доверять старому слуге.
 — Калдвел, что-то случилось?
 — Боюсь, что да, ваша светлость.
 Рутерфорд остановился, ощущая, как на виске забилась жилка. И воздух стал слишком тягучим.
 — Что случилось?
 — Здесь только что был Мэтью Файрхавен, сэр, и после этого маркиз ушел в библиотеку. Он был в таком состоянии… Таким я его никогда не видел. Думаю, он в шоке, сэр.
 Глаза слуги и хозяина встретились, словно между ними происходил безмолвный разговор. Калдвел поступил на службу к герцогу как раз во время женитьбы Филипа на Клариссе.
 Рутерфорд потер занывшую грудь.
 — А где леди Анна?
 — Она уехала несколько часов назад, и должен сказать, выглядела очень плохо. Прошлой ночью ее служанка спала вместе с ней.
 Господи, а это еще почему, подумал он, внутренне простонав. Некоторые его друзья уже намекнули на странное отсутствие маркизы Уэверли на приеме у лорда Хита.
 — Мне стоит поговорить с Домом.
 — Да, ваша светлость. Прекрасная мысль.
 Рутерфорд поспешил по коридору, но задохнулся от быстрого шага; ему пришлось остановиться, чтобы немного прийти в себя.
 «Что сказал Файрхавен? Что он хочет? Что он знает?»
 Когда-то Рутерфорд приложил все силы, чтобы навсегда похоронить правду. Тогда он считал, что защитил свою семью. Но сейчас он слишком стар, жизнь идет к концу, и для него предпочтительнее, чтобы Доминик знал истинное положение дел. И лучше, если герцог сам все ему расскажет.
 Когда Рутерфорд открыл дверь в библиотеку, Дом встал. Он явно ждал появления деда, однако не произнес ни слова.
 — Дом, Калдвел передал мне, что здесь был посетитель — Файрхавен. Что он хотел?
 — Деньги. — В улыбке Дома сквозила горечь. — Я отказал.
 — Понимаю. — Рутерфорд не шелохнулся.
 — Неужели? Файрхавен мне все рассказал.
 — Что именно?
 — Что Филип не мой отец, черт побери! — Одним прыжком Дом оказался перед Рутерфордом. — А теперь ты скажи мне правду! Ты-то, разумеется, знаешь ее.
 Их взгляды встретились, тая в себе что-то очень глубокое и сильное. Неожиданно Рутерфорд почувствовал, словно у него тяжесть сняли с плеч. Путь назад отрезан, и у него нет иного выбора, кроме как рассказать Доминику правду. Вместе они смогут сохранить этот секрет и защитить семью от скандала.
 Герцог открыл рот, но не смог произнести ни слова. Он покачнулся, хватая ртом воздух. Голову словно сжало тисками. Рутерфорд с трудом держался на ногах.
 — Дом, Боже… — еле выговорил он.
 Доминик испытующе посмотрел на деда и, когда тот замолчал, резко повернулся и выбежал из комнаты.
 — Подожди, — выдохнул Рутерфорд, но Дома уже не было.
 И тогда старик закричал от боли. Падая вперед, цепляясь за дверь, он подумал, что настал его конец — над ним склонилась смерть. Его окутала темнота. Но в этой кромешной темноте крохотным огоньком теплилась одна-единственная мысль: он не может умереть, пока не скажет Доминику всю правду; впереди его ждет последняя битва — битва за спасение своей семьи.




 Глава 24


 Когда Анна вернулась в Рутерфорд Хауз, он показался ей странно тихим.
 Она провела утро в Гайд-парке, стараясь не обращать внимания на любопытные взгляды окружающих. Ей с трудом удалось сдержаться и не нагрубить тем нескольким дамам, что решили по-дружески поговорить с маркизой Уэверли. Анна была в таком замешательстве, что даже забыла имена собеседниц. Все, что осталось в памяти, — это приглашения на несколько вечеров, точные даты которых уже выветрились из головы. Сейчас она не в состоянии вести светскую жизнь.
 Все прошлую ночь Анна не спала. Под утро она разрыдалась, потому что отчаянно желала Доминика, потому что любила его. Всего несколько дней назад ее мечты, казалось, воплотятся в реальность. Но это был обман. Дом не любил ее, а если правы Белла и Патрик, то он даже пытался избавиться от нежеланной жены.
 Но они ошибаются — Анна отказывалась верить в преступные замыслы Дома.
 Она должна забыть свою обиду и страх и мыслить логично. Надо признать тот факт, что кто-то собирается ранить ее или даже убить. Скорее всего, это Фелисити: ведь именно кузина оказывалась неподалеку каждый раз, когда происходило что-то необычное. При всем том Анна не могла понять, как же Фелисити удавалось так легко проникать в чужую спальню. Тихий голос в глубине ее сердца призывал Анну пойти к мужу и поговорить с ним. Как средневековый рыцарь из баллад. Дом убьет негодяя и спасет ее. Если, конечно, сам не является тем негодяем.
 В холле ее приветствовал Калдвел.
 — Калдвел, кто-нибудь есть в доме? — неуверенно спросила Анна, оглядывая пустынный холл.
 — Да, миледи. Его светлость сейчас находится в гостиной.
 Анна подумала, не обратиться ли ей со своими бедами к герцогу Рутерфорду. К сожалению, он слишком сильно любит Дома и будет настаивать, чтобы она простила его внука. Правда, вне всякого сомнения, он немедленно начнет расследовать серию странных происшествий. А что если Дом и есть ее тайный враг? Что если по какой-то неясной причине он решил просто слегка попугать ее? Но ведь Дом занимался с ней любовью! Нет, воображение заводит ее слишком далеко, она не должна думать о предостережениях Беллы и Патрика.
 — А… маркиз?
 — Он ушел несколько минут назад и не предупредил, когда вернется.
 Анна немного успокоилась.
 — Пожалуйста, пришли ко мне Беллу, — сказала она, поворачиваясь к лестнице.
 Но Анна так и не поднялась на второй этаж. Вместо этого она остановилась, раздумывая, почему бы ей не сказать герцогу хотя бы часть правды — то, что кто-то хочет причинить ей вред и что это может быть Фелисити Рид? Анна знала, что она плохая актриса и Рутерфорд сразу же заметит, что за ее словами скрывается больше, чем она сочла нужным рассказать. Что ж, ей придется выдержать допрос с пристрастием и не произнести ни слова о своих сомнениях по поводу Дома.
 Перед закрытой дверью в библиотеку Анна немного помедлила. Герцог, скорее всего не хочет, чтобы его беспокоили. Она легонько постучала. Когда никто не ответил, Анна решила, что Рутерфорд, вероятно, задремал.
 Однако что-то смущало ее. Непонятно почему, но Анне не понравилась тишина за дверью. Рутерфорд, наверное, спит, но все же Анна решила проверить.
 Она открыла дверь, и ее глазам предстала ужасная картина: словно лишенная жизни восковая кукла, на полу, раскинув руки, лежал герцог Рутерфорд.
 Однако герцог был жив. Закутанный в одеяла, он неподвижно лежал в кровати. По словам врача, он перенес апоплексию.
 Анна с трудом сдерживала слезы. Калдвел тоже тихонько плакал, ухаживая за хозяином, он плакал с того момента, как, услышав крик Анны, вбежал в библиотеку. Неподалеку стояла Белла, а еще одна служанка разводила огонь в камине.
 — Скажите правду, доктор Мансли, — дрожащим голосом спросила Анна, — каковы ваши прогнозы? Его светлость останется жив?
 Врач собирал инструменты,
 — Надежды мало, миледи. Апоплексия часто принимает тяжелые формы, и ее жертва лежит без сознания, так же как сейчас его светлость, пока ее не заберет смерть. Другие приходят в себя, но никогда больше не могут двигаться или разговаривать. В этом случае восстановление речи и движения практически невозможно. Однако больные все понимают, способны видеть, слышать и думать. Анна с тревогой взглянула на герцога.
 — И так бывает всегда?
 — Очень редко больной приходит в себя. У него частично восстанавливаются речь и движения, хотя бы верхней половины тела. И только один из сотни может вернуться к нормальной жизни.
 — Но какая-то надежда все-таки есть?
 — Едва ли, особенно если герцог не очнется в ближайшие двадцать четыре часа, — твердо ответил врач.
 Анна присела на кровать и взяла Рутерфорда за руку.
 — Спасибо, доктор.
 — Не благодарите меня, я ничего не сделал, но я часто предупреждал его светлость, чтобы он меньше пил и курил. — Доктор вздохнул. — Если он придет в себя, немедленно пришлите за мной.
 Анна кивнула, глядя на лицо герцога, которое сейчас, когда он находился между жизнью и смертью, казалось еще более старым и морщинистым. Она с силой сжала его руку.
 — Ваша светлость, вы нам так нужны… Пожалуйста, очнитесь, пожалуйста, боритесь за свою жизнь! Но Рутерфорд лежал все так же неподвижно.
 — Ваша светлость, — рыдала Анна, — я знаю, что это слишком дерзко, но я должна сказать вам, я так полюбила вас за эти годы! Вы были удивительно добры ко мне, и я благодарю вас за все. Пожалуйста, выздоравливайте!
 Калдвел, по щекам которого текли слезы, подошел к кровати и встал за спиной Анны.
 — Мы все молимся за ваше выздоровление, ваша светлость, — хрипло проговорил он. — Все слуги любят вас как родного, простите уж мою откровенность, сэр.
 Но герцог Рутерфорд лежал без движения, словно мертвый.
 — Что случилось? — Дом вбежал в спальню деда.
 Анна застыла.
 — У герцога апоплексия.
 — О Боже, — прошептал Дом.
 Анна встала, выпустив руку старика. Она больше часа разговаривала с ним, надеясь пробудить сознание, но ничего не произошло. Ей казалось, что Рутерфорд медленно угасает.
 Она прошла к изножью кровати, стараясь даже случайно не задеть Дома своими юбками.
 Доминик молча плакал, и слезы непрерывным потоком стекали по его щекам. Похоже, он забыл, что находится в комнате не один.
 — Дедушка, это все моя вина. Прости меня. Дом присел на кровать и нежно отвел рукой седые волосы со лба деда.
 — О Боже, как я виноват! Как это случилось? — шептал он. — Ты был таким сильным, я считал тебя бессмертным.
 Анна обхватила себя руками и попыталась отойти в сторону, но ноги не слушались ее.
 — Ты нужен мне, — шептал Дом. — Ты не можешь бросить нас сейчас. — Его голос надломился, и он вытер рукавом глаза. — Дедушка, я не собирался винить тебя. Не знаю, почему ты сделал то, что сделал, думаю, из-за желания получить еще одного наследника, но разве не лучше бы подошел какой-нибудь мой дальний кузен? О Боже. — Дом остановился, тяжело дыша.
 Анна почти забыла о своих тревогах, ей хотелось броситься к мужу, положить руки ему на плечи и успокоить его, однако усилием воли она сдержала себя.
 — Это все моя вина, — говорил Дом, — я расстроил тебя, хотя и не собирался этого делать. Будь проклят Файрхавен!
 Анна не понимала, о чем говорит Дом.
 — Я могу только догадываться, что ты хотел продолжить эту игру. Я так и сделаю, хотя ничего не понимаю в происходящем и считаю Файрхавена очень опасным. Может быть, я должен был заплатить ему? Может быть, Кларисса поможет мне разобраться во всем, я уже послал за ней. Может быть, ничто уже не имеет значения! — вскричал Дом.
 — Дом, — услышала Анна свой голос.
 Но Дом не слышал ее. Он схватил руки деда в свои.
 — Мне так жаль. — Дом нагнулся и поцеловал холодный лоб. — Не умирай, пожалуйста, не умирай. — По его щекам текли слезы. — Я так сильно люблю тебя, дедушка, и всегда любил. Если бы не ты, мое детство осталось бы пустым и одиноким. Ты был для меня больше, чем отец. — Дом отвернулся, закрыв лицо руками. Его плечи тряслись от беззвучных рыданий. Анна подбежала к мужу и обняла его.
 — Ему уже лучше? — спросила Кларисса, стоя на пороге спальни герцога.
 Кларисса приехала в тот же день поздно ночью.
 — Нет. — Дом слегка повернулся и посмотрел на Мать. Все последние часы он провел у постели деда. Кларисса взглянула на свекра.
 — Конечно, это ужасно, — протянула она, — но ведь он старик, Дом.
 — Тебе все равно, не так ли? — Дом резко поднялся. — Не знаю почему, не знаю, что произошло между вами, но тебе все равно! И не надо притворяться, что это не так.
 Кларисса заплакала.
 — Почему ты разговариваешь со мной таким тоном? Что я тебе сделала? Ведь не я стала причиной его апоплексии.
 Дом осознал, насколько был груб, и попытался взять себя в руки.
 — Извини, мама. Прости меня, я слишком расстроен.
 Кларисса кивнула. Ее глаза блестели от слез, губы дрожали. Она подошла ближе.
 — Нам незачем ссориться друг с другом, Доминик. Особенно сейчас.
 Он на мгновение закрыл глаза.
 — Сегодня меня попытался шантажировать Мэтыо Файрхавен.
 Кларисса вскрикнула и, чтобы не упасть, схватилась за спинку кровати.
 — О Боже!
 — Ты должна знать все, — хмуро продолжил Дом. — Файрхавен был для Филипа нечто больше, чем просто друг. Он молодой красивый мужчина, который, видимо, любил Филипа.
 Кларисса даже не шевельнулась.
 — Я знала.
 — Ты знала?! — Его удивление перешло в злость. — Тебе не кажется, что стоило бы рассказать об этом мне, чтобы я мог получше приготовиться к чему-то подобному?
 — Я не знала, что Файрхавен решит использовать это для своей выгоды.
 — А он и не пытался шантажировать нас своими отношениями с Филипом, учитывая, что, как только об этом узнают власти, его самого ждет наказание за уголовное преступление.
 Кларисса побледнела.
 — Тогда… что?
 — Файрхавен знает правду, — резко произнес Дом. — Он знает, что Филип не мой отец, и у него есть доказательства. По крайней мере, — Дом горько усмехнулся, — он так говорит.
 Кларисса прошла к одному из кресел и села.
 — Какие доказательства?
 — Письмо, которое Филип написал тебе после того, как узнал правду.
 — Я никогда не получала никаких писем, — Кларисса подняла глаза, умоляюще глядя на сына. — Я и не подозревала, что Филип обо всем догадался, он никогда не обсуждал этого со мной.
 — Файрхавен клянется, что это письмо у него. — Дом пожал плечами. — Какая разница? Завещание Филипа само по себе уже говорит о многом. Намека на это вкупе перешедшим к Файрхавену состоянием Филипа будет достаточно, чтобы дать пищу злым языкам. А кроме того, — Дом чувствовал, как внутри у него все немеет, — ведь это правда?
 Кларисса втянула воздух и, почувствовав на себе взгляд сына, подняла глаза.
 — Мама, есть ли хоть какая-нибудь вероятность, что Филип мой отец?
 Кларисса молчала.
 — Мама? — Дом шагнул вперед. — Пожалуйста.
 Глаза Клариссы наполнились слезами.
 — Нет, он не твой отец. Когда я вышла замуж за Филипа, я уже была на четвертом месяце беременности.
 — И он не подозревал?
 — Ты родился немного позже положенного, а врачу приказали говорить, что ты недоношенный, как это часто бывает. Филип поверил.
 — Ты заплатила врачу, чтобы он солгал?
 — Нет.
 — Кто-то подкупил врача, — хрипло сказал Дом, бросая через плечо взгляд на лежащего без сознания герцога. — Это был дедушка, как я понимаю.
 — Что ты понимаешь? — с тревогой спросила Кларисса.
 — Дедушка заплатил врачу за его ложь и за его молчание, чтобы защитить тебя и Филипа от скандала. Как он щедр — принять меня вместо законного наследника, как свою родную плоть и кровь. О Боже. — Дом сел в ногах кровати, глядя на деда. 1
 Кларисса также не могла оторвать взгляда от старого герцога, но молчала.
 Дом вздохнул, затем перевел взгляд на мать.
 — Кто мой отец?
 — Это неважно.
 — Нет, для меня это очень важно! — закричал Дом.
 — Это не имеет значения, — губы Клариссы были сжаты, ноздри раздувались, — твой настоящий отец умер.
 Дом прикрыл глаза. Это имело значение. Это имело чрезвычайно важное значение. Что если его отец был конюхом или цыганом? Или известным развратником? Преступником или убийцей? Господи, может, ему действительно лучше ничего не знать?
 — Что ты собираешься делать? — тревожно спросила Кларисса. — Файрхавен должен замолчать.
 Дом посмотрел на мать.
 — Хотя я и не одобряю этого, но немедленно встречусь с Файрхавеном и выплачу ему приличную сумму, чтобы он держал рот на замке и уехал из страны.
 — Это навсегда привяжет нас к нему, — сказала Кларисса, вставая. — Дом, я боюсь. Вскоре он попросит еще денег, и опасность разоблачения будет вечно висеть над нашими головами. А если правда выплывет наружу, мы погибнем.
 — Если все станет известно, тогда мы с тобой гордо поднимем головы и приготовимся к неизбежному скандалу, — твердо сказал Дом.
 Кларисса смотрела на него как на сумасшедшего.
 — Моя жизнь будет погублена, — прошептала она.
 — Пожалуйста, мама, слезы нам не помогут. — Дом встал. — Не плачь, пока еще ничего не погублено.
 Кларисса взяла носовой платок, который он ей предложил, и осторожно высморкалась.
 — В любом случае есть одна светлая сторона. Файрхавен — трус и боится того, что делает. Я не так уж уверен, что он станет болтать, — сказал Дом. — Но когда я завтра с ним встречусь, то постараюсь осторожно прощупать почву.
 Кларисса с силой сжала платок в руке.
 — Если бы только Файрхавен умер!
 — Ты ведь так не думаешь, мама.
 — Нет, думаю. Я хочу, чтобы он умер. Воцарилось молчание.
 — Ты очень устала и сама не знаешь, что говоришь, — наконец выговорил Дом.
 Кларисса промокнула платочком уголки глаз.
 — Господи! И как только ты можешь быть таким спокойным, когда мы скоро все потеряем?!
 — На самом деле я с трудом сдерживаюсь.
 — Меня никогда больше не примут в обществе, — продолжила Кларисса, словно не слыша сына, — а титул герцога получит какой-нибудь жирный, глупый и жадный кузен.
 — Возможно, — спокойно сказал Дом, — если, конечно, Файрхавен решит сообщить всем о письме Филипа.
 — Я иду в свою комнату, — объявила Кларисса, еще раз поднеся платок к глазам. — Мне надо подумать.
 Дом подождал, пока мать вышла, затем сел на кровать деда и закрыл лицо руками. Если случится самое худшее, то Кларисса это вряд ли переживет. Он должен любой ценой защитить ее!
 Сидя на кровати, погруженный в свои невеселые мысли, Дом не видел, как дернулась рука Рутерфорда и слегка дрогнули ресницы.
 Кларисса решила пропустить ужин — слишком многое было поставлено на карту.
 Она приказала подать коляску, и уже через двадцать минут оказалась перед Уэверли Хауз.
 Поднимаясь по широким ступеням парадной лестницы, Кларисса чувствовала себя не слишком уверенно. Это был дом Филипа. Сейчас он должен был бы принадлежать Дому, но вместо этого достался Мэтью Файрхавену.
 За дверью показалось знакомое лицо лакея, и Кларисса подумала о том, что Файрхавен не стал менять прислугу.
 — Миледи. — Лакей на мгновение замер, пытаясь справиться с удивлением, затем поспешно поклонился.
 Клариссе хотелось плакать, но сейчас слезы едва ли ей помогут.
 — Хендрикс, я хочу повидаться с Файрхавеном. Он дома?
 — Да, собирается ужинать. — Хендрикс взял визитную карточку и провел ее в салон.
 Кларисса поежилась. Она не была в этом доме по крайней мере лет десять. Она предпочитала деревню, а Филип, когда не путешествовал, обычно проводил время в Лондоне.
 Салон был отделан заново, и Кларисса гадала, сделал ли это Филип или уже новый хозяин особняка. В любом случае шторы выглядели кричаще красными, а золотая отделка — слишком аляповатая. Кларисса с горечью подсчитала, что на картины и скульптуры, должно быть, истрачено целое состояние. Очевидно, Филип не жалел денег на этот дом и на свою жизнь вдвоем с Файрхавеном. На пороге показался Мэтью Файрхавен.
 — Леди Сент — Джордж, очень рад, — вежливо поздоровался он.
 Кларисса вздрогнула от отвращения и ненависти. Как он молод, как красив! И хотя Файрхавен был мужчиной, его вид заставил Клариссу почувствовать каждый прожитый ею год. Несмотря на то, что она никогда не любила Филипа, само присутствие этого молодого человека заставило ее ощутить себя нежеланной и старой. Кларисса растянула губы в улыбке.
 — Наконец-то мы встретились. Простите, что я не слишком радуюсь этому.
 Казалось, с лица Файрхавена слетела маска, оно исказилось от злости.
 — Простите, миледи, что не предлагаю вам присесть.
 — Я не нуждаюсь в вашем гостеприимстве, — отпарировала Кларисса.
 — Я так и полагал. Так что вам угодно? Кларисса холодно смотрела на собеседника.
 — Вопрос в том, что угодно вам. И что вы собираетесь делать?
 — Боитесь?
 — Да, — призналась Кларисса. — Боюсь и чувствую себя в отчаянии.
 — Вы заслужили эти страдания.
 — Что я тебе сделала? Я ведь не обращала внимания на вашу постыдную связь с моим мужем, — воскликнула Кларисса.
 Глаза Файрхавена затуманили слезы.
 — Вы сделали его несчастным, предали его, и Филип ненавидел вас. Он повторял мне это снова и снова. И я тоже ненавижу вас.
 — А я ненавидела Филипа! — вскричала Кларисса. — У меня не было другого выбора, кроме как выйти за него замуж; в то время я еще не знала, что он собою представляет, но уже тогда ненавидела его.
 В салоне воцарилась тишина. Кларисса выдавила улыбку.
 — Впрочем, теперь все это уже не имеет значения. Он мертв, и я рада этому.
 — Ты сука! — побледнев, закричал Файрхавен.
 Кларисса чуть не рассмеялась. Взяв себя в руки, она сухо сказала:
 — Назовите свою цену. Я прослежу, чтобы Доминик уплатил деньги.
 — Речь не о деньгах.
 — Ваш ответ едва ли можно рассматривать как шутку.
 — А это и не шутка, — сказал Файрхавен. Его лицо стало белым, как мел, руки дрожали. — Вы понимаете, я любил Филипа. Богатство — это еще не все.
 — В чем тогда дело?
 Файрхавен сжал руки.
 — Справедливость, — он сглотнул, но не опустил глаз. — Я требую справедливости.
 — Это абсурд!
 Файрхавен покачал головой.
 — Нет. Филип ненавидел вас и вашего Доминика. Он ненавидел ложь. Поэтому я расскажу правду.
 Кларисса подумала, что ослышалась. Нет, нет, конечно же, она ослышалась.
 — У меня есть только одно желание: рассказать всему свету правду о вас и вашем сыне, — с ненавистью произнес Мэтью Файрхавен.




 Глава 25


 Анна ужинала в одиночестве. Кларисса не появилась, и Анна решила, что та предпочла поесть у себя в комнате. Дом остался с дедом.
 Анна была не очень голодна, так что быстро перекусила и вернулась к себе. Хотя ей отчаянно хотелось узнать, как себя чувствует герцог, мысль о неизбежной встрече с мужем помешала ей сделать это лично. Однако Белла охотно ответила на ее расспросы. По словам служанки, Рутерфорд! по-прежнему оставался без сознания, а Дом задремал, сидя в кресле, которое пододвинул к кровати больного.
 Анна, одетая в шелковую ночную рубашку и такой же пеньюар, нервно мерила шагами спальню, оплакивая герцога, словно он был уже мертв.
 Боже, как же плохо сейчас Доминику! Но она не должна думать о страданиях мужа… — Анна, я хочу поговорить с тобой.
 Анна увидела Дома, который без предупреждения вошел в ее комнату.
 — Герцог?.. — она не смогла договорить.
 — Никаких изменений. — Дом помедлил, глядя на нее.
 Анна схватилась за спинку кровати. Чего он хочет? Она чувствовала, как растет внутреннее напряжение, и попыталась успокоиться, но безуспешно.
 Дом стоял всего лишь в полуметре от нее. Он, очевидно, только что проснулся: волосы взъерошены, на ногах все те же бриджи для верховой езды и покрытые грязью сапоги; сюртук он снял и остался в одной рубашке — сильно помятой и расстегнутой. Анна старательно избегала смотреть на его обнаженную загорелую грудь и с ужасом осознавала, что ее пеньюар, застегивающийся всего на две пуговицы, скроен так, чтобы продемонстрировать соблазнительную ночную рубашку.
 — Наверное, тебе стоило постучаться, — в конце концов удалось выговорить ей. Что ему надо? Она снова вспомнила о подозрениях Патрика и Беллы.
 — Сегодня ко мне заходил Файрхавен. Он не был другом Филипа — он был его любовником. И решил шантажировать меня.
 Анна вскрикнула, мгновенно забыв про свое неглиже.
 — Шантажировать?!
 — Да. — Дом говорил так, словно затвердил эту речь по памяти. — По его словам, есть доказательства того, что я незаконнорожденный.
 — Ч-что? Но это же невероятная глупость!
 На лице Дома осталось все то же выражение крайней собранности.
 — На самом деле я уже некоторое время подозревал, что Филип мне не отец, и теперь Кларисса сама подтвердила это.
 Анна должна была сесть. Она выбрала стул, самый дальний от Дома.
 — Тогда кто же твой отец?
 — Не знаю и даже боюсь спрашивать.
 Анна все еще не могла поверить в услышанное.
 — Я думаю, ты должна знать об этом, поскольку ты все еще моя жена, хотя и предпочитаешь жить отдельно, — закончил Дом.
 Анна вздрогнула. Уж не послышалась ли ей нотка горечи в словах Дома? Он явно был расстроен. Боже мой! Только теперь смысл его слов начал доходить до ее сознания. Доминик может потерять все: имя, титул, богатство, земли. Сердце Анны сжалось от страха, страха за мужа — сейчас она не думала о себе.
 — Ты откупишься от Файрхавена?
 — Да, завтра же.
 — Если Файрхавен получит деньги, то будет молчать?
 Дом так пристально смотрел на нее, что Анна вдруг почувствовала неловкость. Она быстро запахнула пеньюар и сидела, придерживая его рукой у горла. Взгляд Дома немедленно опустился на ее руку, заставив Анну пожалеть о своей скромности.
 Она покраснела, когда глаза Дома вновь встретились с ее глазами, Анна поняла, что он угадал причину. Ее грудь заныла. Неужели он знает, что она все еще находит его привлекательным?
 Может ли он быть убийцей? Нет, невозможно, абсурдно, хотя именно у него больше всего мотивов желать ее смерти. Господи, а вдруг Дом прочитал ее мысли, а Патрик и Белла были правы?
 У Анны вмиг пересохли губы. Нет, нет, воображение и страх вновь слишком далеко завели ее, а всего лишь потому, что уже вечер и они с Домом одни в спальне.
 Анна выдавала улыбку, потом поднялась со стула, рещив, что в комнате слишком жарко. Не глядя на мужа, но зная, что он провожает ее глазами, она прошла к окну и попыталась его отворить. Прошло несколько минут, прежде чем она поняла, что оно закрыто на защелку. В конце концов, ей удалось распахнуть створки, и она замерла, вдыхая прохладный вечерний воздух и чувствуя на себе взгляд Дома. Почему он не уходит?
 Но если он собирался убить ее, то сделал бы это давным-давно. И снова ей пришло в голову, что даже если он тот самый таинственный преследователь, то в его намерение входило лишь напугать ее. Может быть. Дом хотел, чтобы она уехала из Уэверли Холл?
 Анна повернулась к мужу. Как она и думала, он стоял, глядя на нее. Что если он невиновен? Что если самым его тяжелым преступлением стало то, что он обманом соблазнил ее? Если так, то она обязана поддержать мужа в это тяжелое для него время!
 Молчание затягивалось, и Анна заставила себя заговорить первой.
 — Ты хочешь сказать что-нибудь еще?
 — Да.
 Его взгляд спустился вниз, к ее рукам, которые сжимали полы пеньюара. Ее грудь была напряжена, и Анна знала, что Дом это заметил. Сердце неистово колотилось.
 — Тебе надо уйти.
 — Почему?
 Анна потеряла всю свою сдержанность.
 — О чем ты сейчас думаешь?! Чего ты хочешь?! Ты сумасшедший! — закричала она.
 — Может быть. — Его рот слегка скривился. — Разве ты не догадываешься, чего я хочу?
 — Нет. — Это прозвучало как отказ, а не как ответ на вопрос.
 — Да ладно, Анна. — Голос Дома стал хрипловатым. Он подошел к ней, взяв за руки.
 — Я х-хочу, чтобы ты ушел.
 — Разве? Я так не думаю.
 — Ты ошибаешься.
 Их взгляды встретились.
 — Я хотел бы знать, сожалеешь ли ты?
 Анна едва перевела дыхание, даже не пытаясь отодвинуться. Она дрожала, а Дом стоял так близко, что ее бедро касалось его колена.
 — Разумеется, мне жаль.
 Он криво усмехнулся,
 — И насколько жаль?
 — Что?!
 Взгляд Дома скользнул вниз.
 — И как сильно ты сожалеешь, Анна? Достаточно ли для того, чтобы пригласить меня к себе в кровать?
 Анна попыталась высвободиться, но Доминик лишь крепче сжал руки. Неожиданно ей стало страшно. Дом наклонился вперед, и сквозь тонкую преграду из шелка соски коснулись его обнаженной груди.
 — Жалеешь ли ты настолько, чтобы предложить мне успокоение твоего тела? — тихо спросил Дом.
 Анна глубоко вздохнула. Ощущение прикосновения, звук этого теплого хрипловатого голоса заставили ее вздрогнуть от возбуждения.
 — Т-ты за этим пришел ко мне в комнату?
 Его глаза потемнели.
 — Нет. Да.
 Анна не могла говорить. Дом обхватил ее за талию, с силой прижимая к себе. Его руки казались сделанными из железа.
 — Я хочу заняться с тобой любовью. Сейчас.
 — Не надо, — прошептала Анна. Но она чувствовала, каким тяжелым и горячим стало ее тело. — Не надо. — Она не была уверена, что говорит всерьез.
 И Дом заметил эту неуверенность; его глаза стали почти черными.
 — Всего один поцелуй, — шепнул он, Анна пыталась протестовать, пыталась думать. Но его губы коснулись ее рта, и она замерла, охваченная потоком необыкновенных ощущений, источником которых стало его тело. Но где-то в глубине ее души тихий насмешливый голос спрашивал: «А что если это был Дом? Что если Дом был тем человеком, который пытался напугать тебя или убить?»
 Доминик оторвался от ее губ. Он дрожал.
 — Не надо со мной бороться, — попросил он, — ты мне нужна, Анна.
 Его глаза больше не казались ей холодными, напротив, сейчас в них горело неприкрытое желание. И прежде чем Анна смогла ответить, Дом рукой приподнял ее подбородок и вновь впился в ее рот.
 Анна стояла абсолютно неподвижно. Протестующий голос все еще звучал, но он становился тише и тише. Порыв Дома был заразительным, его страсть захватила их обоих. Анна вскрикнула, когда Доминик, приоткрыв ее губы, языком коснулся ее неба. Руки сами приподнялись и коснулись его груди, но не оттолкнули его.
 Дом почувствовал, как близка победа. Он высвободил ее груди из лифа, затем наклонился и нежно коснулся губами одного из розовых кончиков. Анна всхлипнула, испытывая головокружение от наслаждения и охватившего ее острого желания.
 Сквозь тонкую шелковую ткань она почувствовала, как его ладони сжимали ее бедра, затем он резко приподнял ее, прижимая к себе, так что Анна почувствовала всю силу его возбуждения. Анна застонала, но Дом заглушил этот звук поцелуем.
 Одновременно Дом приподнял сзади ее рубашку, положив руки на обнаженные ягодицы. Анна вздрогнула и обняла Дома; ее руки под его расстегнутой рубашкой опускались все ниже, вдоль плоского напряженного живота. Анна услышала звук рвущейся ткани, но ей было все равно, ее пальцы скользнули под тугой пояс бриджей, случайно задев его возбужденную плоть.
 Дом застонал. Его рука легла на ее руки, опуская их ниже. Анна дрожала от возбуждения, перед глазами словно плыл огненный туман.
 Дом оторвался от ее губ; он подхватил ее на руки, направляясь к кровати. Опустив Анну на спину. Дом лег сверху, раздвинув коленом ее бедра.
 Анна изо всей силы вцепилась в его широкие плечи, и пока Дом сдирал с себя рубашку и бриджи, покрывала поцелуями его шею, грудь, живот…
 Его проникновение оказалось столь стремительным, что Анна чуть было не ударилась о спинку кровати. Закрыв глаза, она прижималась к мужу, отчаянно выгибаясь, чтобы оказаться ближе, чтобы помочь ему войти как можно дальше. Их тела стали влажными… Анна впилась ногтями в его спину, из груди вырвался глубокий животный стон. А затем она закричала, и огромная волна почти болезненного наслаждения накрыла ее. Дом также закричал, прижимаясь губами к ее шее, вздрагивая и наполняя ее плоть теплой влагой. Они лежали обнявшись, пытаясь восстановить дыхание…
 Неожиданно к Анне вернулась способность думать. Она застыла, остро ощущая присутствие рядом с собой мужчины.
 — Анна? — прошептал Дом.
 Анна резко села, высвобождаясь из его объятий. Должно быть, Дом прочитал в ее глазах ужас, так как выражение его лица мгновенно изменилось. Он тоже сел.
 Анна немедленно отвернулась, пытаясь натянуть повыше разорванный лиф. «О, Боже мой, что я наделала?»
 — Анна, — позвал Дом, касаясь ее спины.
 — Не надо! — закричала Анна, соскакивая с кровати. Ее переполняло отвращение: к себе, к тому, что она только что сделала. Как она могла заниматься с ним любовью после всего, что случилось, после того, как он снова предал ее? Как?
 — Понимаю. — Дом сжал зубы.
 — Нет. — Анна сглотнула, тяжело дыша. Этот мужчина использовал и предал ее, а она снова позволила ему увлечь себя в постель; ведь не исключено, что это именно он затаил на нее зло… О Боже!
 Анна никак не могла успокоиться. Она громко и хрипло дышала, ее сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди. Дом медленно поднялся с кровати.
 — Передумала? — с издевкой спросил он. Тон его был неприятным, он никогда так раньше не разговаривал. Насмешливо глядя на Анну, Дом надел бриджи и застегнул их.
 Анна отвернулась, покраснев.
 Дом наклонился, подбирая свою разорванную рубашку , затем принялся разглядывать пятна крови на ней.
 Глаза Анны расширились. Неужели это сделала она? Анна опустила глаза, разглядывая свои ногти.
 — Правильно, Анна. Моя кровь на твоих руках. — Доминик криво усмехнулся. — Перед людьми ты можешь притворяться монашкой, но мы-то знаем правду. Поэтому никогда не изображай скромницу передо мной! — Анна вскрикнула. Если Доминик хотел ранить ее этими словами, то он своей цели достиг.
 Доминик шагнул к ней, но Анна быстро отвернулась. Дом развернулся на каблуках и выбежал из комнаты.
 На следующее утро душа Доминика все еще была полна ярости. По какой-то нелепой причине он считал, что если бы Анна была предана ему, то свалившиеся на него несчастья оказались менее болезненными.
 Анна, без сомнения, испытывала страсть в его объятиях, но оставалась равнодушной к его переживаниям. Он же нуждался в ней не только физически. Будь она проклята!..
 Доминик даже не обратил внимания на многочисленные блюда, расставленные прислугой на столе, в тщетной попытке отвлечь хозяина от грустных размышлений. Калдвел лично прислуживал ему, отлучившись лишь для того, чтобы открыть входную дверь. Пока Доминик медленными глотками пил дымящийся чай, ему сообщили, что с визитом пришел лорд Блейк. Дом отставил чашку в сторону.
 — Пусть войдет, — хмуро приказал он. Мгновение спустя в столовой появился Блейк, как всегда элегантный, в светлых брюках и темном сюртуке.
 — Дом, доброе утро. Нет-нет, не вставай.
 Доминик вновь опустился в кресло.
 — Присоединишься ко мне? — предложил он Теду.
 — Я уже завтракал. — Блейк занял кресло рядом с другом. — А ты сегодня что-то очень уж поздно начал утреннюю трапезу, а?
 Дом промолчал. Он почти не спал ночью, несмотря на ту вспышку страсти или, может быть, благодаря ей, и чувствовал себя уставшим. Кроме того, первое, что он сделал, когда проснулся, это посетил спальню деда.
 — Как себя чувствует герцог? — спросил Блейк с искренним сочувствием, словно читая его мысли; к этому времени новость о перенесенной Рутерфордом апоплексии разнеслась по всему городу.
 — Без изменений.
 — Мне очень жаль.
 — Мне тоже.
 — Дом, — Блейк немного помолчал, — мне не хотелось бы говорить о неприятном, ведь ты сейчас в такой тяжелой ситуации, но все же считаю, что ты должен об этом узнать.
 Доминик внутренне напрягся. Он догадывался, что сейчас услышит. Блейк понял его молчание как просьбу продолжать.
 — По городу ходят очень гадкие слухи.
 Доминик налил себе еще одну чашку чая. Немедленно возле него возник Калдвел.
 — Милорд, позвольте мне.
 Дом передал слуге серебряный чайник.
 — Продолжай, — обратился он к Блейку.
 — Не знаю, кто первый пустил эту сплетню, но надеюсь, ты с полным на то основанием свернешь шею этому негодяю, — сказал Блейк, вымученно улыбаясь. — Если нет, то придется мне самому им заняться.
 Дом молчал, разглядывая свои руки.
 — Говорят, что ты не сын Филипа Сент-Джорджа, — сказал Блейк, — следовательно, не являешься наследником титула герцога.
 — Это правда.
 Блейк замер, пораженный до глубины души.
 — Это не сплетня, Блейк. — Дом встал. — Я не Сент-Джордж. Правда, — улыбка Доминика была полна горечи, — я сам недавно узнал об этом.
 — Спаси Господи, — прошептал Блейк.
 — Боюсь, что Господь вряд ли обратит на меня внимание. — Доминик прошел к огромному окну в виде арки, выходящему в сад за Рутерфорд Хауз, сад, распланированный герцогиней Сарой — женщиной, которую он считал своей бабушкой.
 — Дом, ты уверен в этом? — Блейк также поднялся на ноги. — Может быть, здесь какая-нибудь ошибка?
 — Нет.
 — Но ведь ты, разумеется, станешь все отрицать? — сросил Блейк, глядя в спину Доминику. Дом повернулся к другу.
 — Если Файрхавен действительно имеет доказательства, как он говорит, то мое отрицание ни к чему не приведет.
 — Дом, ты потеряешь все, если не станешь бороться.
 — Я не умею убедительно лгать. — Дом пожал плечами. — Я назначил встречу с одним из лучших в городе адвокатов. Посмотрю, что он скажет, прежде чем действовать,
 — Боже! — вымолвил Блейк.
 — Да, — согласился Доминик.
 Блейк провел рукой по своим волнистым волосам.
 — Ну что ж, мою дружбу ты не потеряешь.
 — Спасибо, — Дом грустно улыбнулся, — но я этого и не боялся.
 Блейк улыбнулся ему в ответ, а мгновение спустя его лицо вдруг просветлело.
 — До меня только что дошло, что ты потеряешь не все. У тебя останется Уэверли Холл?
 — Да, я не потеряю это поместье. Спасибо дарственной Рутерфорда. — Через секунду Доминик горько добавил: — Спасибо Анне.
 Анна не собиралась спускаться к завтраку. Она осталась в постели, пытаясь забыть 6 происшедшем, но не в состоянии отогнать полные самоуничижения мысли. Она не могла забыть, как повел себя Доминик перед тем как выйти из спальни. Его злость и насмешки почему-то расстроили и обидели Анну, будто это она вела себя неправильно, а ведь это не так!
 Она позавтракала в постели, затем, понимая, что больше не может тянуть, вызвала Беллу. Сейчас на Анне была застегнутая до самого горла фланелевая ночная рубашка; тем не менее на тот случай, если Доминик появится снова здесь, она накинула сверху еще и фланелевый халат, такой же скромный и мешковатый, как рубашка. В комнату вбежала Белла.
 — Миледи? — Служанка казалась необычайно веселой и оживленной. Белла всегда была жизнерадостной, но Анне казалось, что она еще никогда не видела девушку такой счастливой, как в последние несколько недель.
 — Ты не приготовишь мне ванну? — попросила Анна. Белла вышла, и Анна медленно последовала за ней. Она уже собиралась войти в гардеробную, когда оттуда выбежала Белла. Лицо горничной было белым, а по щекам текли слезы.
 Анна остановилась, чувствуя, как от страха сжимается сердце.
 — Белла, что случилось? В чем дело?
 — Не ходите туда, миледи!
 Анна решительно прошла мимо служанки и остановилась на пороге. Ночная рубашка и пеньюар, в которых она провела прошлую ночь, когда занималась любовью с Домиником, валялись на ковре — изрезанные на полоски.




 Глава 26


 Анна, не отрываясь, смотрела на свою изуродованную одежду. Нет! Доминик не мог вернуться к ней в спальню! Ведь если это так, то он попросту сумасшедший и одержим ненавистью к ней. Если это так, Патрик и Белла были правы.
 — Миледи? — полным слез голосом позвала Белла. Анна пыталась разобраться в своих мыслях, но вспомнила лишь, каким злым выходил Дом из ее спальни. Неужели, впав в ярость, он мог совершить подобное?
 — Надо же что-то делать! — вскричала Белла. Анна вернулась к действительности.
 — Это не мог быть Доминик; — о Боже, это не мог быть он! Кто угодно, лишь бы не Доминик, — молила Анна про себя.
 — Миледи, но ведь вы сами сказали, что все улики указывают на маркиза!
 Да, это так, но тогда Анна лишь повторяла слова Патрика. Патрик! Она не видела его очень давно, ей необходимо поговорить с ним!
 — Помоги мне одеться! — прикрикнула Анна. — Я приму ванну позже, тем более что уже делала это прошлой ночью.
 Белла кинулась доставать белье.
 — Вы идете к лорду Коллинзу? — спросила девушка, помогая хозяйке одеться.
 Анна натянула тонкую рубашку и корсет и повернулась к Белле, чтобы та зашнуровала его.
 — Да.
 — Если его светлость узнает об этом, то придет в 6ешенство, — предупредила Белла, затягивая шнурки корсета.
 — Ты слишком сильно затянула, — сказала Анна, думая, что Белла, пожалуй, права. Она должна вести себя осторожно, не привлекая внимания Доминика. — Значит, мне надо проследить, чтобы он ничего не узнал. — Как ни странно, Анна испытывала чувство вины из-за предстоящей встречи с Патриком. Но ведь Патрик ее давний друг, и она едва ли предает Дома, отправляясь повидаться с кузеном, даже несмотря на то, что Доминик запретил ей встречаться с ним. Белла протянула темно-зеленое платье.
 — Это подойдет?
 Анна кивнула, но тут же подумала, что платье слишком нарядное.
 — Нет, достань черное, бомбазиновое.
 — Опять? — Белла неодобрительно покачала головой, но вернулась к шкафу.
 — У твоей горничной вкус намного лучше, чем у тебя. — Дом стоял, прислонившись к косяку двери, и смотрел на нее. Его взгляд спустился вниз к упругой груди, приподнятой корсетом, затем еще ниже — к отделанным кружевами панталонам.
 Анна повернулась, выхватив из шкафа первое попавшееся платье и прикрылась им.
 — Это невыносимо, — вскричала она, кипя от гнева. — Прошлой ночью ты не постучался и…
 — Я стучал несколько раз, но вы обе были так увлечены разговором, что ничего не слышали.
 Анна замерла, тяжело дыша. Черт побери, ее корсет был слишком туго затянут, она чувствовала легкое головокружение и боялась упасть в обморок. Как давно Доминик стоял за дверью?
 Анна побледнела, кинув взгляд вниз, но кучка порванного белья лежала за ее спиной, частично скрытая низкой оттоманкой. Анна повернулась так, чтобы полностью заслонить ее.
 Ее слегка расширившиеся глаза встретились с его испытующим взглядом.
 — Что ты задумала, Анна?
 — Ничего.
 — Тогда что ты скрываешь? Ты выглядишь виноватой.
 Анна нервно дернула плечом.
 — Мне нечего прятать. — Ей удалось улыбнуться, но взгляд непроизвольно упал на изуродованное белье.
 Дом проследил за ее глазами. Он резко шагнул вперед, заставив Анну отступить, и остановился, глядя вниз. Сердце Анны готово было вырваться из груди.
 — Это ты… ты сделал?
 Ей показалось, что Доминик смотрит целую вечность.
 — Нет! Разумеется, нет, — твердо сказал он.
 Анне хотелось верить ему. Но кто еще мог совершить подобное?
 Доминик повернулся к Белле, неподвижно стоящей за спиной хозяйки.
 — Я хотел бы поговорить со своей женой наедине.
 Белла повернулась, глядя на Анну.
 — Что бы ты ни хотел сказать, — сердце Анны екнуло, — говори в присутствии Беллы, — севшим голосом сказала она.
 — Я не собираюсь разговаривать при слугах, Анна. — Глаза Доминика потемнели. Анна так и не смогла найти подходящий ответ. — В чем дело? Боишься остаться со мной? Не доверяешь себе? — проговорил Доминик, явно издеваясь. — Или не веришь моему утверждению, что я этого не делал.
 Она вновь посмотрела на порванную ночную рубашку. Не стоит раздражать Доминика и ссориться с ним, как бы он ни провоцировал ее на это.
 — Белла, ты можешь идти, — спокойно сказала Анна, служанка медлила, и она добавила: — Все в порядке, иди.
 Когда Белла вышла, спокойствие мгновенно покинуло Доминика. Он резко повернулся и захлопнул дверь в будуар, закрыв их в небольшом пространстве гардеробной. Анна задрожала.
 — Что, черт возьми, здесь происходит? — прорычал Дом. — Вы обе ведете себя так, словно безумно боитесь меня!
 Анна с трудом качнула головой.
 — Анна! — рявкнул Доминик. — Из-за этого?' — Он показал на кучу тряпок.
 Она вздрогнула. И к великому ее ужасу, из глаз ее брызнули слезы.
 — О, Боже мой, — вздохнул Доминик. Он протянул руку и неожиданно нежным движением вытер Анне слезы. Затем его пальцы коснулись ее шеи. Анна застыла.
 Дом наклонился и легонько поцеловал ее в губы. Тело Анны оставалось напряженным.
 — Проклятие! — Глаза Доминика потемнели, он опустил руки, затем выругался еще раз. — Как, по-твоему, что я должен делать, Анна? Ты ведешь себя так, словно я собираюсь причинить тебе боль. Я не имею никакого отношения к этой порванной одежде.
 Анна покачала головой. Она не могла говорить, ее колени подгибались, но каким-то образом ей удалось устоять на ногах.
 Дом засунул руку в карман сюртука. Глаза Анны расширились при виде длинной коробочки, которую он протянул ей.
 — Возьми.
 В голове Анны замелькали самые разные предположения. Боже мой! Неужели она ошибалась? Неужели Доминик пришел, чтобы извиниться за прошлую ночь и сделать ей подарок? Но один взгляд на потемневшее, злое лицо мужа вытеснил подобные мысли. Анна взяла коробочку, но не стала открывать ее.
 — Что это?
 — Кое-что для сегодняшнего вечера. Открой.
 — Вечера? А куда мы идем вечером? — одновременно испуганно и недоверчиво спросила Анна,
 — На бал у Хардинга.
 — Дом! — вздохнула Анна. — Ты сошел с ума, ведь твой дедушка болен.
 — Напротив, я абсолютно в своем уме и прекрасно осведомлен о состоянии Рутерфорда, но обстоятельства вынуждают нас присутствовать там. Пожалуйста, открой футляр.
 Анна повиновалась, и перед ее глазами сверкнуло ожерелье из рубинов и бриллиантов.
 — Тебе нравится? — тихо спросил Доминик. Анна подняла на него повлажневшие глаза и обнаружила, что не может лгать.
 — Нет, хотя при других обстоятельствах… — Она не смогла закончить фразу.
 — Но ты можешь создать эти другие обстоятельства, Анна.
 — Нет. — Анна покачала головой.
 — Это ты настаиваешь на раздельном проживании, не я.
 — Ты предал меня.
 — Еще раз повторяю: я не соблазнял тебя с целью получить Уэверли Холл.
 Анна мгновение помедлила, затем протянула ему футляр.
 — Мне ничего не надо.
 — Но это твое. Ты маркиза Уэверли и должна выглядеть соответственно. — Из того же кармана Дом достал меньший по размеру футляр. — Серьги. — Доминик повернулся, чтобы идти, но передумал. — У тебя есть что-нибудь подходящее к случаю?
 — Имеешь в виду вечернее платье? — Анна начинала злиться.
 — Да, именно вечернее платье. Что-нибудь модное и элегантное и, разумеется, не черное.
 — Я не хочу идти на бал, — заявила Анна.
 — А я и не спрашиваю, что ты хочешь, — холодно бросил Дом.
 — Почему ты все это делаешь?
 — Почему даю тебе украшения баснословной стоимости? Почему настаиваю, чтобы ты надела их и пошла со мной на самый главный бал сезона? — Его глаза впились ей в лицо. — Четыре года назад ты стала моей женой — к лучшему или к худшему. Сейчас наступает худшее. Мы едем к десяти вечера.
 Анна взглянула на его холодное красивое лицо и с такой силой сжала ожерелье, что оцарапала пальцы.
 — Как скажешь, — в конце концов выговорила она. Секунду Доминик смотрел на нее, затем повернулся и пошел, но остановился на середине спальни.
 — Советую тебе приготовиться, — предупредил он.
 — Я… я не понимаю.
 — Файрхавен рассказал всем, что я незаконнорожденный, ублюдок, и они постараются поджарить меня на медленном огне, да и тебя тоже. — Дом направился к выходу.
 Анну охватила печаль, она слишком хорошо знала, как жестоки сплетни. Но на этот раз их мишенью будет не она, а Доминик. Сердце ее болезненно сжалось от жалости к мужу, словно его предательства и ее ужасных подозрений никогда не существовало.
 — Не ходи, — прошептала Анна, в то же время понимая, почему они оба должны быть у Хардинга.
 Дом остановился у двери. Не поворачиваясь, он тихо сказал:
 — У меня нет выбора.
 — Это вопрос чести?
 — Да, — согласился Доминик, глядя на нее через плечо своими золотистыми глазами. — Честь и гордость — это все, что у меня осталось.
 Анна остановила свою карету на Оксфорд-стрит, сделав вид, что идет в шляпную мастерскую Вместо этого она тихонько выскользнула через черный вход, оставив Беллу, чтобы та прикрывала ее. Через несколько минут наемный экипаж доставил Анну в Гайд-парк.
 Она приоткрыла дверцу и посмотрела по сторонам. Небо казалось необычайно синим, а плывущие по нему облака ослепительно белыми. Мимо Анны проскакали на лошадях две модно одетые дамы, безумолку болтавшие друг с другом. Неподалеку слышались шум проезжающих экипажей и смех детей.
 На Анне была черная шляпка с густой вуалью, так что при всем старании никто не смог бы узнать ее; тем не менее, она сильно нервничала.
 К экипажу быстрой рысью приближались два всадника. Присмотревшись, Анна облегченно вздохнула и помахала им рукой.
 Патрик, как было условлено, также махнул рукой. Он быстро спешился, бросив поводья груму, и забрался в экипаж к Анне, плотно закрыв за собой дверцу.
 — Анна? — Лицо Патрика было очень серьезным. Анна молчала, пытаясь успокоиться. Она отколола головную булавку, сняла шляпку и положила рядом с собой на сиденье.
 — Что случилось? — встревоженно спросил Патрик, беря ее за руку.
 — Я напугана, Патрик, — призналась Анна. — О, Боже мой!
 Патрик потянулся к ней; Анна позволила ему обнять ее и прижалась щекой к его красному шелковому шейному платку. Патрик погладил ее по голове. Анна закрыла глаза.
 Но ее почему-то не успокоили его объятия; напротив, Анна чувствовала вину из-за того, что допустила подобную вольность, и, как ни странно, испытывала сильную неловкость.
 — Разреши мне помочь тебе, Анна, — прошептал Патрик.
 Неожиданно она заметила, как блестят его глаза, и поняла, что Патрик сейчас поцелует ее. Но она не за этим приехала в парк! Анна хотела отодвинуться, пыталась протестовать, но Патрик держал ее мертвой хваткой, а его губы завладели ее ртом.
 Это был отнюдь не дружеский поцелуй. Анна вздрогнула, когда его язык скользнул в ее рот.
 Дом целовал ее почти так же, и так часто, что она не могла сосчитать, но его поцелуи казались ей восхитительными и мгновенно воспламеняли тело. С Патриком она не испытывала ничего подобного. Более того, его поцелуй даже вызвал у Анны отвращение. Да, она любила Патрика, но всего лишь как брата!
 В конце концов, Анне удалось оттолкнуть кузена; она быстро пересела обратно на свое сиденье, подальше от него. Она дрожала, держа одну руку на груди.
 — Что ты делаешь! — вскричала она, и увидела, как в глазах Патрика закипает гнев.
 — Ты ведь позволяла Дому целовать тебя?
 — Патрик, — Анна смутилась, — Доминик мой муж.
 — Дом — фальшивка! Ничтожество! — хрипло проговорил Патрик.
 — И тебя это радует? — холодно спросила Анна.
 — А-а, сейчас ты его защищаешь?! — закричал Пат-рик. — Он предал тебя, и дважды, а ты позволяла ему целовать себя! Раньше я, возможно, понял бы тебя. Но сейчас, когда стала известна правда, как ты могла?!
 Анна разозлилась.
 — Тот факт, что Филип не был отцом Дома, ничего не меняет в моих глазах. А то, чем мы занимаемся с мужем, — наше личное дело!
 Патрик молча смотрел на нее; его лицо выражало самые противоречивые чувства.
 — Извини, — его тон стал мягче, — я хотел помочь тебе, Анна. Ты ведь уже знаешь, что я…
 — Нет, Патрик! — Анна сделала протестующий жест, выдавив улыбку. — Я замужем за Домиником. Вероятно, это не очень счастливый брак, но развода не будет, и я останусь его женой, пока кто-нибудь из нас не умрет. — Договаривая, Анна побледнела, сожалея, что выбрала именно эти слова.
 — Пока кто-нибудь не умрет, — медленно повторил Патрик.
 Неожиданно карета показалась Анне слишком маленькой и душной.
 — Он все еще преследует тебя? — спросил Патрик.
 — Нет! — Анна перевела дыхание. — Я не знаю. О Боже, я не знаю, что мне думать.
 — Скажи мне, что случилось, Анна.
 Она рассказала Патрику о порванной ночной рубашке, старательно избегая, впрочем, объяснений о том, какое значение имела эта рубашка той ночью.
 — Анна, ты не можешь вернуться в Рутерфорд Хауз.
 — Я должна.
 — Ты сошла с ума!
 — Нет. Я предложила раздельное проживание, но Доминик отказался, настояв, чтобы мы жили вместе. — Анна отвернулась, избегая проницательного взгляда Патрика.
 — И на чем еще он настоял?
 Анна вздрогнула, встретившись глазами с Патриком. Понимая, что вовсе не обязана отвечать, она, тем не менее осторожно сказала:
 — Патрик, я делаю все, что могу, чтобы разобраться в этой сложной ситуации. Я всего лишь женщина, к тому же вряд ли очень умная. Что ты от меня хочешь?
 — Я не хочу, чтобы Дом снова причинил тебе боль. Он недостоин тебя, Анна, а сейчас, когда мы знаем, что он ублюдок…
 — Я пришла сюда за помощью, а не за обвинениями и упреками! — оборвала его Анна с большей, чем ей хотелось, горячностью.
 Патрик снова схватил ее за руки. Анна решила высвободиться, но, взглянув на его застывшее лицо, передумала. И все же она чувствовала испуг, раздражение… и грусть. Что случилось? Четыре долгих года Патрик был ее лучшим другом, самым дорогим и ценимым. Но неожиданно все изменилось. Анну охватили сомнения. Как она раньше не замечала откровенной неприязни Патрика к Дому?
 — Патрик, ты мой самый верный друг, и ты мне нужен сейчас, мне не к кому больше обратиться.
 — Я всегда готов помочь тебе, Анна! — с жаром воскликнул Патрик. — Ты должна покинуть Рутерфорд Хауз. Неважно, что говорит Доминик, ты ничем ему не обязана. Я помогу тебе убежать.
 — Я не могу сбежать, как какая-то мещанка, — тихо сказала Анна. — Не могу.
 Патрик помолчал, затем спросил:
 — Что ты будешь делать, когда Доминик потеряет свой титул, свои деньги и поместья?
 — На что ты намекаешь? Ничего не изменится, по крайней мере, для меня. Пока он не даст мне разрешения жить отдельно, я буду сопровождать его повсюду.
 — Боже! — взвился Патрик. — Этот человек — фальшивка! Он проклятый ублюдок! Возможно, сыночек конюха, Анна! А ты собираешься остаться с ним?
 — У меня нет выбора. — Сейчас Анна просто полыхала от гнева. — Знаешь, Патрик, ты ведешь себя более чем неприлично. Мне все равно, кто отец Дома. Если бы Доминик не обманул меня тогда, в Шотландии, и если бы он был свободен от подозрений, я бы простила ему те четыре года.
 — Можно подумать, что ты все еще любишь его!
 — Нет. Это глупо.
 — Скажи мне, Анна… а если выяснится, что настоящий отец Доминика был вором? Или убийцей?
 Глаза Анны расширились. — Это… невозможно.
 — Разве? — насмешливо спросил Патрик. — Учитывая все, что с тобой случилось? Подумай, так ли уж невозможно!
 Анна открыла рот — и закрыла его.
 — А кто знает, на что способен мужчина с подобной родословной? — Патрик театрально замолчал. — Значит, ты останешься, будешь согревать ему постель и позволишь ему выбирать, когда, где и как убить тебя? Будешь ли ты спать с ним сегодня вечером, Анна? — прошипел Патрик. — А что если ему наскучит игра в кошки-мышки? Что если он решит покончить со всем? Мужчине очень легко обхватить руками шею сгорающей от страсти любовницы и надавить… надавить… надавить…
 Анна не могла пошевелиться. Ее так ошеломили эти слова, слова, описывающие нечто ужасное, что, когда к ней вернулась способность двигаться, она тут же открыла дверцу кареты, подставив лицо под струю свежего воздуха.
 — Анна, ты должна осознать: Доминик не высокородный аристократ. Он не наследник герцога Рутерфорда, а обычный ублюдок, фальшивка! И он никогда по-настоящему не хотел тебя; разве только как любой мужчина, который хочет женщину.
 Анне показалось, что она теряет рассудок; она зажмурилась и закрыла уши руками, но Патрик силой отвел ее руки.
 — Доминик использовал тебя с того времени, как вернулся домой, и будет использовать до тех пор, пока это ему выгодно. — Пронизывающий взгляд голубых глаз сверлил ее лицо. — А потом, когда подойдет время, Доминик покончит с тобой, Анна. Признай это. Ты можешь любить Дома, но он не любит тебя. Он хочет твоей смерти!




 Глава 27


 Им пришлось ждать своей очереди, чтобы подъехать к Хардинг Хауз.
 На улице стояли десятки экипажей, чьи владельцы также ждали, пока освободится проезд. Спустился туман, и улицы приобрели тот неповторимый желтоватый оттенок, что дают лишь лондонские газовые фонари. Внутри кареты Анна напряженно замерла рядом с Домиником, делая вид, что ее увлекло зрелище гостей, маленькими группками поднимающихся по каменным ступеням величественного особняка.
 Дом тоже предпочитал молчать.
 Наконец карета подкатила к подножию широкой лестницы. С запяток соскочили два ливрейных лакея и бросились открывать дверцы. С их помощью Анна спустилась на тротуар, где через мгновение к ней присоединился Доминик.
 — Мы сегодня уедем рано, около полуночи, — предупредил он.
 Анна оперлась на руку мужа, рискнув бросить взгляд на его лицо. В вечернем костюме Дом был не просто красив — он словно излучал властность и мужественность и казался воплощением элегантности. Глядя на него сегодня, никто не усомнился бы, что перед ним родовитый аристократ. Никто — до сегодняшнего дня. Анна приказала себе отбросить в сторону эти мысли и вслед за Домом стала подниматься по лестнице. Уже в который раз она нервным жестом коснулась ожерелья из рубинов и алмазов.
 Они вошли в огромный холл с белым мраморным полом и отделанными золотом стенами. Анна вдруг осознала, что Доминик не отрываясь смотрит на нее, и поняла, что снова трогает ожерелье. Она быстро опустила руку.
 Дом не отвел глаз. Анна не могла расшифровать этот взгляд, но почувствовала, как ее лицо заливает краска. Почти всю свою жизнь она в полном уединении прожила в деревне и никогда не носила платья, подобного тому, в котором приехала на этот бал. По цвету оно приближалось к пурпуру и необычайно выгодно оттеняло белоснежную кожу и иссиня-черные волосы. Корсет был затянут не просто туго, а почти до предела — этим утром Белла, зашнуровывая его, настояла на том, чтобы убрать еще несколько дюймов. Вырез оказался очень низким, а рукавами служили полосы синей тафты. Такие же полосы, но уже горизонтально расположенные, плотно облегали ее грудь, а на юбке перемежались вставками из синего шифона. Подол украшал волан. Руки по локоть закрывали тонкие атласные перчатки цвета слоновой кости; атласные туфельки такого же цвета были расшиты золотом.
 Анна замерла, давая Доминику возможность рассмотреть себя. Его взгляд обежал ее лицо, задержался на декольте, затем скользнул на талию и вниз. Анна нервно переступила с ноги на ногу, почувствовав, как горят ее щеки. Больше всего ее расстраивало то, что в глубине души она страстно жаждала восхищения Доминика. Его взгляд вновь вернулся на ее лицо.
 — Одобряю.
 Это было все, что он сказал. Анна едва слышно вздохнула. Его лаконичная оценка так много значила для нее! Но Анна боялась в этом признаться даже самой себе…
 Доминик вел ее через холл к залу, слегка придерживая за талию, и Анна остро чувствовала прикосновение его пальцев.
 Доминик был самым восхитительным мужчиной из всех, кого она знала! Но действительно ли она знает его? Она будет последней дурой, если позволит своему сердцу взять верх над разумом. Однако сегодня вечером, когда их окружает полтысячи гостей, Доминику нужна ее поддержка, и Анна обязана помочь ему.
 Она споткнулась, но Доминик мгновенно подхватил ее, крепко сжав талию, и на какую-то долю секунды Анна почувствовала его тело. Казалось, спичку поднесли к огню — ее кровь забурлила, тело напряглось, в голове всплыли воспоминания о прошлой ночи.
 — Не бойся, — сказал Дом, и его голос больше не был холодным и сдержанным. — Это меня, а не тебя они собираются уничтожить.
 Анна смотрела на него и думала, как же ошибались Белла и Патрик.
 — Неважно, что они собираются, — проговорила она.
 — Разве? Тебе легко говорить, ты всю жизнь провела в деревне, а у меня есть дела в городе. Впрочем, мы скоро узнаем, захочет ли вообще кто-нибудь разговаривать со мной. — Дом остановился.
 — В чем дело? — спросила Анна. Его рука сжалась у нее на талии.
 — К настоящему времени трое моих дальних кузенов заявили права на «трон», и их претензии более законны, чем мои. Адвокаты уверены, что мне удастся сохранить несколько незначительных поместий, дохода от которых нам едва хватит на жизнь. Большая часть наследства Рутерфорда для меня потеряна, и я ничего не могу сделать, чтобы помешать претендентам забрать ее,
 У Анны сжалось сердце, реальность словно отступила назад: сейчас для нее существовали лишь они двое да еще тот ужасный факт, что Филип не был отцом Дома. Анна смотрела в глаза мужу, она даже чуть было не коснулась рукой его щеки.
 — Это не имеет значения, — страстно проговорила она.
 — Неужели? — Доминик насмешливо приподнял бровь.
 Анна так много хотела сказать ему! Что если он ее любит, то она готова уехать с ним куда угодно и стать кем угодно…
 Анна с трудом отвела глаза. Она слишком близко подошла к тому, чтобы раскрыть перед Домиником свое сердце. Долго она не выдержит: страх, любовь и отчаяние смешались воедино, разрывая душу. Анна глубоко вздохнула. Подняв глаза, она увидела, что Доминик весело улыбается ей. Она зарделась.
 — Может быть, мы и расстались, но ты по-прежнему красива, а твоя наивность восхитительна, — сказал Дом, и прежде чем Анна успела запротестовать, наклонился и поцеловал ее в чувствительное местечко чуть ниже уха. Анна вздрогнула, чувствуя, как по телу разливается необыкновенное тепло.
 — Пора отправляться к волкам. — Дом протянул ей руку, и Анна, кивнув, оперлась на нее.
 Они спустились по трем мраморным ступеням в бальный зал, который уже был почти полон. Голоса смолкли, головы повернулись в их сторону. Затем началось перешептывание.
 Анна смотрела вокруг и видела раскрытые от удивления рты. Мужчины и женщины, молодые и старые — все пялились на них с Домиником, а встретившись с ней взглядом, быстро опускали глаза. Лицо Анны залил горячий румянец. Она бросила взгляд на Дома. Его лицо было бесстрастным, голова высоко поднята.
 Доминик взял два бокала шампанского с подноса у проходящего мимо лакея.
 — Твое здоровье, — пробормотал он.
 Анна заставила себя отпить глоточек и огляделась по сторонам. Она еще никогда не была на балу в Лондоне, никогда не видела столько прекрасно одетых дам и столько великолепных драгоценностей как на женщинах, так и на мужчинах. А какой внушительный зал! По углам его стояли огромные пальмы в кадках, а там, где помещался оркестр, виднелись настоящие заросли оранжерейных растений. Стены комнаты обтянуты мягкой золотистой тканью, везде висят огромные картины… вдоль стен — десятки стульев, обитых красным бархатом.
 Две дюжины колонн, казалось, поддерживали высокий потолок. У их основания маленькие скульптурные композиции, живописующие библейские сцены, — Анна даже улыбнулась, глядя на Ноев ковчег; капители колонн украшены изображениями дующих в трубы ангелов.
 Анна незаметно окинула взглядом окружающих. Казалось, здесь все хорошо знают друг друга — со всех сторон доносились взаимные приветствия и оживленная болтовня. Но никто не подошел к ним с Домиником. Анна посмотрела на мужа, глаза которого были также обращены к толпе, и заметила два красных пятна на его щеках — Дом был уязвлен.
 — Все они ужасны. Их поведение непростительно, — проговорил он.
 — Разве?
 — Без сомнения! Когда-то ты мне тоже сказала, что мое поведение непростительно.
 Анна с силой сжала веер.
 — Да.
 — Если ты не можешь простить мои прошлые ошибки, то почему ожидаешь прощения от других?
 Анна раскрыла и снова закрыла веер, пытаясь подобрать правильные слова.
 — Ты виноват в том, что сделал по отношению ко мне, но ты не можешь отвечать за своих родителей.
 Доминик смотрел ей прямо в глаза.
 — Я хочу твоего прощения, Анна. Прощения за все!
 У нее перехватило дыхание. Она быстро поднесла к губам бокал шампанского. Когда Анна снова посмотрела на мужа, она встретила его откровенно восхищенный взгляд.
 — У тебя прелестный румянец, — пробормотал он.
 — Не надо, — услышала она свои слова.
 — Почему?
 Анна на секунду задумалась. Сегодняшний вечер пришел словно из сказки, и она понимала, в какой сложной ситуации оказалась. Прощение, забвение — все это несло опасность. Она не может позволить, чтобы страсть вновь руководила ее поступками.
 — Невозможно вернуться назад, — хрипло проговорила она.
 — Почему нет? Ты ожидаешь великодушного поведения от других людей, но ты моя жена, и мне нужно только твое великодушие, Анна. И к черту всех остальных!
 Анне хотелось заткнуть уши и убежать отсюда.
 — Ты говоришь так, будто я одна из тех, кто оскорбляет тебя!
 Их взгляды встретились.
 — Анна, прости меня. Что я должен сделать, чтобы заслужить твое прощение?
 У Анны стеснило грудь, кровь стучала в висках.
 — Ты должен заслужить не прощение, Дом, а мое доверие.
 Анна оглянулась и заметила десятки уставившихся на них глаз. Она посмотрела на Дома: его лицо было нахмурено, зубы стиснуты. И снова она подумала, что ошибалась, что Дом не может быть ее врагом.
 — Хорошо, Анна, — в конце концов выговорил Доминик.
 Анна вздохнула и еще раз оглядела толпу.
 — Интересно, кто-нибудь заговорит с нами?
 — Сомневаюсь. Оказаться ублюдком, когда тебя всю жизнь считали наследником герцогского титула, — непростительный грех.
 — И что мы будем делать?
 — Будем делать вид, что нам все равно. — Голос Доминика вдруг стал соблазнительно хриплым. — Притворяться, что мы безумно влюблены друг в друга.
 Анна замерла.
 — Я… я не думаю, что это хорошая мысль.
 — Почему бы нет? — Доминик взял бокал из ее рук и отдал его проходящему мимо слуге. — Потанцуй со мной.
 Это не было вопросом, да он и не дал Анне возможности что-нибудь сказать, он просто вывел ее на середину зала. Оркестр играл вальс — танец, лишь недавно получивший одобрение королевы, и внезапно Анна почувствовала себя скользящей по паркетному полу.
 Анна танцевала всего несколько раз в жизни, на вечерах в Хантинг Уэй, а сейчас оказалась в огромном бальном зале, одетая как принцесса из сказки, увлекаемая сильными и нежными руками мужа.
 Дом тепло улыбнулся ей, и сердце Анны, казалось, пропустило удар. Доминик был прекрасным танцором: гибким, элегантным и уверенным в себе. Анне и не требовалось знать фигуры вальса, достаточно было следовать за мужем. Они плыли и кружились, а толпа танцующих рядом постепенно исчезала из вида, музыка становилась все тише. Во всем свете для Анны остался лишь Доминик…
 Он прижал ее к себе.
 — Анна…
 Ее губы приоткрылись. Анна почувствовала, как ее тело затопило желание, но она уже не была шокирована этим. Доминик обнял ее еще сильнее, так же, как и она, не обращая внимания на окружающих. Их тела соприкоснулись, они танцевали как один человек…
 Музыка изменила ритм, и Доминик остановился.
 Его глаза казались затуманенными, и Анна понимала, почему. Если бы они сейчас были в Тавалонском замке она сама повела бы Дома наверх, в их спальню.
 Но они находились не в Шотландии, а в бальном зале Хардинг Хауз, и Доминик вел ее подальше от танцующих.
 Краем глаза Анна выхватывала из толпы лица: рыжеволосая дама с неодобрением уставилась на них, лысый мужчина, прикрывшись ладонью, шептал что-то соседу, хорошенькая блондинка пялилась на Доминика, бросая на нее злобные взгляды. Анне было все равно.
 Толпа расступалась перед ними. Никто, ни один мужчина или женщина, не осмеливался заговорить с Домиником Сент-Джорджем.
 Как же Анна презирала их!
 Вдруг она остановилась. На их пути оказался единственный человек, который не отступил. Это был Патрик, и что-то в выражении его лица заставило Анну схватить Доминика за руку.
 — Добрый вечер, Анна, — сказал Патрик, сознательно преграждая им дорогу. — Привет, Сент-Джордж. — Дом слегка наклонил голову. — Или не Сент-Джордж? Может быть, есть другое имя, которым ты предпочитаешь называться?
 — Меня крестили как Сент-Джорджа, — холодно ответил Дом.
 — Тебе повезло.
 — Патрик, пожалуйста, остановись, — быстро проговорила Анна.
 Патрик перевел взгляд на нее.
 — Ты довольна жизнью сегодня вечером, Анна? Кажется, ты прекрасно проводишь время?
 Анна знала, что ей не следует раздражать Патрика еще больше, он уже и так едва сдерживался. Но она сама была сердита сверх меры и не обратила внимания на предупреждающее пожатие пальцев Доминика:
 — О да! Вернее сказать, я наслаждалась жизнью до тех пор, пока ты не повел себя так грубо.
 Глаза Патрика расширились, он смотрел на нее словно пораженный громом. Затем, бросив убийственный взгляд на Доминика, развернулся на каблуках и ушел.
 — Прекрасное выступление, Анна, — тихо заметил Дом.
 Анна вырвалась из его рук. Что она делает, позволяя этому мужчине вновь соблазнить себя? Нет, ее жизнь не похожа на волшебную сказку, те восхитительные ночи — всего лишь иллюзии. И в ее душе не должно быть никакой романтики, только холодная реальность. Наслаждаться общением с Домиником, вновь попадать под власть его обаяния опасно. Анна не сомневалась, что ее сердце опять будет разбито.
 — Дом, я хочу уйти.
 — Это невозможно.
 — Пожалуйста, мне все равно, сколько придется ждать, пока подадут карету, — умоляла Анна.
 — Ты мне нужна, — сказал Доминик. — Нужна здесь, рядом со мной. — Анна замерла. — Пожалуйста, останься
 Анна посмотрела Доминику в глаза.
 — Не покидай меня, — попросил он.
 Фелисити улыбнулась своему отражению в зеркале, затем шутливо надула губки. Вдоволь налюбовавшись, открыла ридикюль, достала маленькую баночку с румянами, нанесла их на щеки, довольно улыбнулась и поправила красный атласный лиф. Ей понравилось ощущение гладкой ткани под пальцами, и она снова провела рукой по груди.
 Фелисити еще раз взглянула на свое отражение. Лиф был очень облегающим, и под ним явственно выделялись большие соски.
 Ее глаза расширились, и Фелисити потянула вниз ткань, гадая, что бы подумал Блейк, если бы увидел ее сегодня ночью, уж он-то должен присутствовать на балу, который дает его отец.
 Не то чтобы это имело значение, ее ведь интересует только Доминик, но все-таки…
 Фелисити слышала сплетни, но не поверила им. Даже: если это была чистая правда, она все равно должна отомстить Анне.
 — Мне кажется, ты можешь опустить лиф еще на один дюйм ниже и все же считать себя вполне приличной женщиной, — пробормотал у нее над ухом Блейк.
 Фелисити вздрогнула. Блейк стоял прямо за ней, небрежно облокотившись на дверь. Он улыбался, а его глаза поблескивали.
 — Разве не так?
 Фелисити повернулась к нему.
 — Что ты здесь делаешь?
 — Ну, по правде, я следовал за тобой, дорогая, и собирался еще раньше объявить о своем присутствии, но я всегда обожал наблюдать за женщинами, когда те прихорашиваются. — Блейк широко ухмыльнулся, приоткрьп ослепительные зубы. — А потом это стало очень интересным. — Его взгляд скользнул вниз; Блейк не сделал ни ма лейшей попытки скрыть, что его привлекает ее грудь.
 — Ты слишком откровенен.
 — Но ведь это именно то, что ты во мне любишь.
 — Я в тебе ничего не люблю.
 Блейк расхохотался и медленно двинулся к ней. Фелисити застыла. Она знала, что он собирается сделать, — их игра зашла слишком далеко. Ее пульс участился, тело напряглось.
 — Что если кому-нибудь потребуется эта комната? — услышала она свой хриплый голос.
 Блейк остановился прямо перед ней, одной рукой лениво играя ее длинными локонами.
 — Дверь заперта. Они или уйдут разочарованные, или останутся, и тогда их ждет восхитительное времяпрепровождение.
 Фелисити нервно сжала руки.
 — Тебя не волнует, что кто-то может догадаться, чем мы тут занимаемся?
 Блейк пожал плечами, отпустив ее волосы.
 — Не особенно. А тебя?
 Фелисити не могла говорить. Ее тело пылало от возбуждения.
 — Ты достоин порицания, — прошептала она.
 — Ммм, — отозвался Блейк. Его рука опустилась вниз, на ее грудь, но глаза по-прежнему были прикованы к ее лицу. — Я очень испорченный. Такой испорченный, каким ты меня хочешь видеть.
 — Я… ничего не… хочу, — слабеющим голосом отозвалась Фелисити.
 — Лгунья. — Блейк усмехнулся, проведя рукой по ее обнаженным плечам. Его пальцы нежно скользнули по ложбинке на груди и замерли у края декольте. — Думаю, — тихо сказал Блейк, — ты хочешь, чтобы я сделал это… и это… — Он потянул лиф платья вниз, полностью высвобождая грудь.
 Фелисити застонала.
 — Я прав? — спросил Блейк, касаясь одного напрягшегося соска.
 Фелисити не могла оторвать взгляд от его руки.
 — Пожалуйста… — раздался ее собственный голос.
 — Как скажете, миледи, — согласился Блейк, наклоняясь и беря торчащий сосок в рот.
 Фелисити обхватила руками его шею. Ее колени подгибались, она тихонько стонала. Блейк поддерживал ее одной рукой, продолжая ласкать: покусывал, сосал, целовал…
 — Блейк, — вскричала Фелисити, впиваясь ногтями в его кожу.
 — Повернись, — приказал он.
 Фелисити помедлила лишь мгновение, прежде чем повиноваться. Она встала лицом к зеркалу. Она еще никогда не видела себя такой: лицо пылает, груди обнажены, а вместе с тем на ней роскошное вечернее платье и жемчужные украшения. А рядом стоит Блейк: темные волосы, блестящие голубые глаза, жесткая линия рта. Жар в ее чреслах причинял ей сейчас боль. Фелисити схватилась за мраморную крышку стоящего перед зеркалом столика, гадая, что Блейк собирается делать.
 Он медленно поднял подол ее розового атласного платья и черную нижнюю юбку, его руки легли на кринолин, опуская его вниз.
 — Выйди из этой проклятой клетки, — снова приказал он.
 Фелисити подчинилась, и он отбросил гибкие обручи в сторону. Их взгляды встретились в зеркале. А затем Фелисити почувствовала, как Блейк стягивает ее шелковые панталоны.
 — Сделай шаг вперед.
 Она сделала. Его руки скользнули по ее обнаженным ягодицам, затем остановились ниже, и его длинные пальцы принялись гладить ее между ног. Фелисити закрыла глаза, выгибаясь словно кошка.
 Блейк поцеловал ее в шею, продолжая ласкать. И только сейчас Фелисити почувствовала, как его фаллос прижимается к ее ягодицам. Двигаясь вверх и вниз, Блейк ущипнул ее за грудь, а затем легонько прикоснулся к ее обнаженной плоти.
 Склоняясь на столик, Фелисити вскрикнула, достигнув кульминации.
 Блейк обхватил ее за бедра.
 — Подожди.
 — Хорошо, — выдохнула она, все еще вздрагивая. Его внезапное проникновение толкнуло ее вперед к зеркалу и заставило вновь потерять голову от наслаждения.
 — Ну, — пробормотал Блейк, остановившись, когда полностью проник в нее. — Не слишком ли быстро для тебя, дорогая?
 — Нет, черт тебя побери, Блейк, еще быстрей! — закричала Фелисити.
 — Как я уже говорил, всегда к твоим услугам. — Блейк резко задвигался. Фелисити открыла глаза, глядя в зеркало. Лицо Блейка было напряжено. Он поднял руки и взял ее за груди, сжимая их. Его ритм ускорился. Затем Блейк погладил чувствительный островок между ее ног. Фелисити закричала, вновь достигнув освобождения. Блейк оттащил ее от зеркала. Словно в бреду Фелисити чувствовала, как он опускает ее на пол: сама она не могла двигаться, словно опоенная наркотиками.
 Потом она услышала, как он зовет ее. Фелисити открыла глаза. Блейк склонился над ней, стоя между ее широко раздвинутыми ногами, и ее пораженный взгляд упал на его полностью возбужденную плоть.
 — У тебя еще остались силы? — спросил Блейк, улыбаясь. — Боюсь, я только начал.
 Фелисити подняла на него широко раскрытые, изумленные глаза. Блейк расхохотался.
 — Надеюсь, ты подходящая женщина для меня?
 Несмотря на охвативший ее жар, Фелисити удалось заговорить.
 — Вопрос в том, подходящий ли ты мужчина для меня?
 Блейк усмехнулся, опускаясь вниз, и медленно, глубоко проникая в ее тело, а затем также медленно выходя.
 — Думаю, что да. Но, если ты настаиваешь, я сейчас это докажу.
 Анна обрадовалась, услышав, как церковные колокола отбивают полночь. Время тянулось невыносимо медленно. Они больше не танцевали; немного постояли, наблюдая за другими гостями, погуляли по саду, выпили шампанского. Несколько джентльменов, включая и хозяина, лорда Хардинга, пренебрегли мнением света, подойдя к Доминику, чтобы выразить свои соболезнования по поводу болезни герцога. Блейк больше часа болтал с ними. Патрик же куда-то исчез.
 — Дом, давай уйдем, — попросила Анна, когда стих перезвон колоколов.
 — Да, мне тоже все надоело, — согласился Доминик, беря ее под руку. Они спустились в холл, и неожиданно Дом остановился,
 У дверей стояли два констебля, а какой-то джентльмен, одетый в плохо сшитый фрак, разговаривал с графом Хардингом. Когда в холл вышли Доминик и Анна, мужчины замолчали.
 Затем граф — высокий, седой мужчина — отделился от группы и пошел к ним. Анна с силой вцепилась в руку мужа, догадываясь, что полиция явилась из-за Доминика. Патрик с Беллой оказались правы. Но ведь это невозможно, так как полицейские не знают, что Доминик пытался ее убить! Об этом никто не знает, кроме Патрика и Беллы.
 Но почему к ним идет хозяин дома? Анна перевела испуганный взгляд на мужа и медленно высвободила свою руку.
 — Доминик, — сказал граф. — Боюсь, что тебе необходимо прояснить очень серьезный вопрос.
 Дом бросил взгляд ему за плечо — на полного джентльмена в неказистом фраке.
 — Инспектор Хоппер, — представил того граф.
 Покраснев, Хоппер шагнул вперед.
 — Мне очень жаль. Позвольте мне принести свои соболезнования по поводу… эээ… плохого состояния здоровья герцога Рутерфорда, но я должен попросить вас пройти с нами.
 — В чем дело? — спросил Дом.
 Анна почувствовала приближающуюся дурноту. Хоппер и Хардинг обменялись взглядами затем инспектор нервно откашлялся.
 — Мэтью Файрхавен мертв.
 Анна вскрикнула, пораженно глядя на Дома, который выглядел не менее удивленным.
 — И вы арестованы по подозрению в его убийстве, — тихо сказал Хоппер.




 Глава 28


 Доминик даже не моргнул, но Анна вскрикнула от ужаса.
 — Сэр, зээ… — протянул красный как рак Хоппер, — пожалуйста, следуйте со мной.
 Дом не шевельнулся. Его челюсти были плотно сжаты, глаза стали темными, а их выражение — опасным.
 Анна смотрела на мужа, чувствуя, как сжимается сердце. Но ведь Дом не мог убить Мэтью Файрхавена! Нет!
 Очевидно, Дом почувствовал ее взгляд, потому что резко повернулся к ней. На ее лице застыло выражение недоумения и страха. Дом нахмурился.
 — Это было убийство, — обратился Хоппер ко всем присутствующим. — Он умер сегодня днем. Тело найдено у Ковент-гарден, а коронер определил, что смерть наступила вследствие удара тяжелым предметом по голове.
 Анну мутило. Неужели Дом убийца? Неужели у полиции есть окончательные, бесповоротные доказательства? У нее пересохло в горле.
 — Мой муж… мой муж не делал этого, — выговорила она не очень убедительно.
 Доминик отвернулся от нее и взглянул на Хоппера.
 — И я, разумеется, самый подходящий субъект для подозрений. В конце концов, у кого еще столько причин, чтобы заставить Файрхавена замолчать?
 — Дом, не надо, — прошептала Анна. Он сделал вид, что не слышит ее.
 — Дом, — сказал лорд Хардинг, — думаю, тебе не стоит ничего говорить, пока не представится возможность увидеться с твоим адвокатом.
 — Я не убивал его, — отрывисто бросил Дом.
 — Сэр, — заметил Хоппер, — но к нам поступило сообщение от одного джентльмена, что сегодня днем вас видели дерущимся с Файрхавеном.
 — Это неправда!
 — Вы отрицаете вашу ссору с Файрхавеном?
 — Нет, — рявкнул Доминик, — но она произошла этим утром, а не днем, и в его доме, а не в Ковент-гарден. Помимо того, все было вполне цивилизованно, я не бил его.
 — Извините, сэр, но вы же понимаете: закон есть закон. Коронер определил, что произошло убийство, а один из свидетелей сообщил о вашей драке. Кроме того, в руке Файрхавена был найден некий предмет. Это ваша, не так ли? — Хоппер полез в карман, а затем протянул Доминику раскрытую ладонь.
 Анна вскрикнула. На ладони инспектора лежала сапфировая запонка — точная копия тех, что были сейчас на ее муже.
 — Сэр?
 — Да, — хрипло выговорил Дом, — это моя.
 Анна вернулась в Рутерфорд Хауз одна, так как Доминика забрали в Олд Бейли (лондонский верховный суд), чтобы там официально предъявить ему обвинение в убийстве Мэтью Файрхавена.
 Анна была до смерти перепугана. Неужели Дом убил Файрхавена? Господи, если это так, то он способен хладнокровно убить и ее!
 Мысли путались, она чувствовала себя словно в кошмарном сне…
 Анна не сразу отправилась домой. Еще до того как полиция забрала Доминика, в холле стали собираться остальные гости — известие об убийстве Файрхавена и аресте Доминика Сент-Джорджа распространилось подобно огню во время лесного пожара. Блейк предложил проводить Анну в Рутерфорд Хауз, но она отказалась, попросив Теда сначала найти семейного адвоката. Наверное, Кэнфилд уже отправился в суд.
 Было два часа ночи, но Анна не могла уснуть, она слишком перенервничала и измучилась. Белла, которая должна была ждать ее и помочь переодеться, куда-то пропала, так что Калдвел прислал вместо нее одну из служанок.
 Анна решила посидеть около герцога. Он по-прежнему лежал без движения, но его щеки слегка порозовели. Анна взяла его за руку, и вдруг ей показалось, что в ответ дрогнул мускул на его лице. Она замерла, всматриваясь. Но, увы, Рутерфорд так и не пришел в сознание.
 — Нам нужна ваша помощь, — сказала Анна вслух, испытывая непреодолимое желание выговориться. Что если герцог слышит ее? Ей не хотелось пугать старика, но, с другой стороны, может быть, таким образом, ей удастся привести его в чувство? — О, ваша светлость, пожалуйста, мы в такой беде! — И она открыла ему свое исстрадавшееся сердце…
 — Вы сказали, что дрались с Файрхавеном.
 — Нет, я сказал, что вчера рано утром мы разговаривали наедине в его доме, — твердо заявил Дом.
 Он находился в маленькой квадратной комнате, скудно освещенной керосиновыми лампами. Здесь же сидели два рослых констебля, инспектор Хоппер и еще один инспектор, Гатлинг, высокий и бледный, — полная противоположность приземистому и толстому Хопперу. Дом снял галстук, закатал рукава рубашки и расстегнул воротник. Его допрашивали уже целых два часа, но Доминик не устал, а скорее разозлился.
 Он не убийца. Он не убивал Файрхавена и не знает, кто это сделал. Но ни один человек не поверил ему, даже Анна. И Доминик с тоской вспоминал ее побелевшее, застывшее от ужаса лицо…
 — Он врет, — сказал Гатлинг, чьи маленькие колючие глазки выдавали очень жестокую натуру. — Он последовал за Файрхавеном в Ковент-гарден и убил его. Иначе как же сапфирная запонка могла оказаться в руке убитого? — Гатлинг довольно улыбнулся.
 — Я потерял эти запонки несколько недель назад. Я не носил их после возвращения из Шотландии.
 — Но кое-кто видел вас вместе с Файрхавеном.
 — Кто? Скажите мне, кто этот лжец, — потребовал Дом, приподнимаясь из кресла.
 — Сядьте, — приказал Гатлинг, и один из констеблей грубо толкнул Дома, вынудив сесть.
 Дом глубоко вздохнул, стараясь не потерять контроля над собой, он чувствовал, что именно этого и добивается Гатлинг. По всему видно, что инспектор с удовольствием натравит на него этих громил-констеблей, возможно, даже сам поучаствует в избиении.
 — Сэр, — обратился к нему Хоппер, — чистосердечное признание облегчит вашу участь.
 — В самом деле? — Дом приподнял бровь. — Разве в этом случае изменится наказание за убийство? Насколько я знаю, убийц вешают.
 — Мы все устали, сэр. — Хоппер покраснел. — Если вы сознаетесь, мы закончим допрос и отправимся отдыхать. Со своим адвокатом вы сможете поговорить утром.
 Дом бросил на него выразительный взгляд, и Хоппер съежился.
 — Посмотрите на него, — выдавил Гатлинг. — Он все еще думает, что он большой человек, сын герцога, не так ли? А ведь он ублюдок! Ничтожество!
 — По крайней мере моя мать не была шлюхой у рыбаков, — холодно заметил Дом.
 Лицо Гатлинга исказилось, он сжал кулаки. Дом еще раньше заметил у него на руке железный кастет и постарался увернуться, когда Гатлинг ударил его в челюсть. Боже, этот кастет был призван ломать кости, а, судя по всему, Гатлинг весьма преуспел в этом. Доминик пошатнулся, ударившись головой о стену. И тут же ему на плечо опустилась тяжелая деревянная палка. Дом вскрикнул от боли и упал на пол.
 — Остановитесь! — закричал Хоппер.
 — Заткнись. — Гатлинг наклонился над Домиником, и рука с кастетом вновь взлетела в воздух. — Признавайся!
 Капли пота стекали у Доминика по лбу, но он не отводил глаз от инспектора.
 — Нет!
 В конце концов Анна заснула. Облегчив душу перед герцогом, она почувствовала такую усталость, что едва держалась на ногах. Была уже половина четвертого утра, и служанка, заменившая Беллу, не переставая зевала, но, тем не менее, довольно быстро помогла хозяйке снять платье, облачиться в ночную рубашку и лечь в кровать. Заснула Анна мгновенно.
 Сквозь сон до нее донесся стук в дверь, но Анне очень не хотелось просыпаться, и она лишь зарылась лицом в подушку. Где-то в подсознании она чувствовала, что новый день не принесет ничего хорошего. Стук стал громче.
 Анна застонала, приоткрывая глаза. За окном стояло серое, туманное утро. Боже, ну кто там так барабанит в дверь?
 — Уходите, — прошептала Анна, и вдруг вспомнила все: предательство Доминика в Шотландии, ее собственное бегство из Уэверли Холл, убийство Файрхавена, арест Дома…
 — Миледи! — кричал из-за двери Калдвел. — Проснитесь! Пожалуйста! Проснитесь!
 Анна села в постели; на смену растерянности постепенно приходил страх, который вползал ей в сердце неприятным холодком. Скользнув на пол, она надела халат и открыла дверь.
 Анна обомлела: перед ней стоял Калдвел, небритый, с всклокоченной головой, в помятой одежде.
 — Что случилось? — тревожно спросила она. Вместо ответа Калдвел захохотал, схватил Анну за плечи и принялся возбужденно трясти.
 — Герцог пришел в себя! И пытается заговорить! Мгновение Анна смотрела в счастливое лицо дворецкого, потом бросилась обнимать его.
 — Слава Богу! — Она бы не вынесла еще одного тяжелого известия.
 — Слава Богу! — эхом откликнулся Калдвел.
 — Я спускаюсь сию же минуту, — решительно сказала Анна и лишь потом подумала, что выглядит, наверное, еще хуже, чем бедняга Калдвел. — Где Белла? — Анна немного встревожилась, вспомнив о необъяснимом отсутствии прошлой ночью своей служанки.
 — Я не знаю, где она. — Улыбка Калдвела слегка поблекла.
 Анна помедлила: что-то явно произошло, Белла всегда была такой пунктуальной. Впрочем, сейчас не до Беллы. У Анны есть более серьезные причины для волнения, так что просто не остается возможности думать еще и о странном поведении горничной, как бы Анна ее ни любила.
 — Калдвел, мне кажется, тебе стоит поискать Беллу, — все же сказала Анна, выходя из комнаты и направляясь к лестнице.
 — Я уже сделал это, — ответил Калдвел, следуя за ней по пятам. — Никто не видел, как она покидала дом. Очень странно.
 Как такое могло случиться? Анна надеялась, что с Беллой не произошло ничего ужасного.
 В коридоре Анне показалось, что она слышит мужской голос. Она резко остановилась.
 — Миледи?
 — Ты слышал?
 — Нет.
 Анна повернулась к нему, нахмурившись. Вряд ли ей послышалось. Она посмотрела на ближайшую дверь.
 — У нас сейчас гостит кто-нибудь?
 — Нет.
 — Тогда кто находится в этой комнате?
 — Там никого нет… — начал Калдвел, но Анне вновь послышался на этот раз не голос, а странный звук, как если бы на пол упала какая-то вещь.
 Анна подошла поближе, не зная, что обнаружит за закрытой дверью. Она осторожно взялась за ручку, и тут до нее донесся женский смех. Широко раскрыв глаза, Анна распахнула дверь. Белла вскрикнула, прикрываясь своим черным платьем. Анна смотрела на служанку, одетую лишь в нижнее белье, затем перевела взгляд на кровать, где сидел мужчина. Анна ахнула.
 На нее смотрел Патрик, чью единственную одежду составляли черные брюки — те самые, в которых он был на балу у Хардинга.
 Анна стояла словно громом пораженная.
 Белла кинулась вперед, по-прежнему прикрываясь платьем, словно щитом.
 — Миледи! О-о, простите, пожалуйста, мне так жаль!.. — зарыдав, Белла упала на колени. — Мэм, я не хотела ничего плохого. О Боже!
 Патрик встал, потянувшись за рубашкой. Казалось, он ничуть не взволнован тем, что его застали в столь сомнительном виде рядом со служанкой.
 — Как ты мог? — прошептала Анна.
 — Я всего лишь мужчина. — Патрик равнодушно пожал плечами.
 — Мэм! — Белла все еще стояла на коленях. Она ухватилась за подол платья Анны. — Я знаю, что поступила очень дурно, но, пожалуйста, простите меня!
 Калдвел шагнул вперед, загораживая Анну.
 — Поднимись! И не смей прикасаться к ее светлости. — Его голос был полон ярости. — Ты уволена; я прослежу, чтобы тебе выдали все причитающиеся деньги.
 Белла зарыдала еще сильнее.
 — Нет! — Анна глубоко вздохнула, поймав спокойный, даже удовлетворенный взгляд Патрика. — Как долго это продолжалось?
 Патрик улыбнулся, вновь пожав плечами.
 — Недолго! — пронзительно закричала Белла. — Всего несколько недель после похорон!
 С момента похорон Филипа — с тех пор, как Доминик вернулся домой. Анне стало жаль Беллу.
 — Он обещал на тебе жениться?
 — О нет, — отозвалась Белла. — А даже если и так, я знаю: лорд не опустится до того, чтобы жениться на горничной.
 — Тогда почему ты пошла на это, Белла? — прямо спросила Анна. Ей очень нравилась эта девушка, и она не могла понять причины ее поведения.
 — Мне было так одиноко, миледи. — Белла снова заплакала.
 Анне тоже хотелось плакать. Она взяла девушку за руку и заставила встать.
 — Белла, я не уволю тебя, ты для меня очень много значишь. Но то, что ты делала, очень плохо. Нельзя отдаваться мужчине, не будучи замужем, и не следует заигрывать с джентльменами в моем доме.
 — Я знаю! О, благодарю вас, миледи! — Белла, казалось, была готова броситься Анне на шею.
 Анна метнула презрительный взгляд на Патрика.
 — Мне непонятно и твое поведение.
 — Уж это точно. — Патрик надел рубашку. — Ты отказала мне, Анна, а сейчас запрещаешь искать успокоение, которое может дать мне другая женщина?
 — Белла — моя служанка. — Анна разозлилась. — Ты использовал и обидел ее, а твое легкомыслие могло стоить ей места!
 — Но ведь этого не произошло, не правда ли? Они молча смотрели друг на друга, и в конце концов Анна отвела глаза. Она прошла к двери и остановилась на пороге.
 — Когда ты оденешься, можешь покинуть этот дом.
 — Ты прогоняешь меня навсегда? — удивленно спросил Патрик.
 Анна медлила, вспомнив, что Доминик уже дважды запрещал Патрику появляться в их доме. Но она подумала о том времени, когда Патрик помогал ей пережить предательство мужа, и сказала:
 — Нет, я просто прошу тебя уйти: мы должны решить некоторые внутрисемейные проблемы. Патрик нахмурился и подошел ближе.
 — Я ведь тоже член семьи, Анна, и ты не можешь выгнать меня.
 — Я не собираюсь делать это силой. — Анна демонстративно повернулась к Патрику спиной. — Когда ты оденешься, Белла, то можешь по-прежнему прислуживать мне. Я иду к герцогу. — Анна вышла из комнаты. Чувствовала она себя прескверно.
 Калдвел уже усадил герцога, подложив ему под спину подушки. Глаза старика были открыты, и в них застыло молящее выражение. Анна бросилась к кровати, схватив его руку, и была вознаграждена, почувствовав слабое пожатие.
 — Ваша светлость! Слава Богу, вы пришли в себя. Но герцог молчал, все так же умоляюще глядя на нее, и Анна поняла, что старик, лишенный способности говорить, хочет что-то сообщить ей.
 Ее приподнятое настроение вытеснила грусть, она почему-то ждала, что, очнувшись, Рутерфорд будет полностью здоров. Анна присела на край кровати.
 — Ваша светлость, вы можете двигаться?
 Он молча смотрел на нее. Анна выдавила улыбку и, пытаясь сохранить жизнерадостный тон, попросила:
 — Ваша светлость, если вы можете пошевелить хотя бы одним пальцем, сделайте, пожалуйста, это для меня.
 Она бросила взгляд на его руки, лежащие неподвижно на покрывале. А потом заметила, как дернулся один палец. Анна выдавила еще одну улыбку.
 — Замечательно. Я думаю, вы уже на пути к выздоровлению, ваша светлость.
 Анна не представляла, была ли в ее словах хоть крупица правды: герцог пришел в сознание, но был парализован. К тому же она не знала, понимает ли он ее. Анна отвернулась, стараясь не менять веселого выражения лица.
 — Калдвел, пожалуйста, пошли за доктором Фанде-риджем.
 Калдвел кивнул и быстро вышел, и тут Анна увидела, что в дверях стоит Патрик.
 Анна не верила своим глазам, удивляясь нахальству этого человека, однако ей не хотелось затевать ссору в присутствии герцога. Она вновь повернулась к больному.
 — Ваша светлость, если вы понимаете меня, моргните один раз.
 Герцог моргнул. Анна улыбнулась и облегченно вздохнула.
 — Замечательно. А если вы меня не понимаете, моргните два раза, хорошо? И мы таким образом сможем переговариваться.
 Герцог моргнул один раз.
 — Хорошо. — Анна кивнула. — Ваша светлость, мне надо посоветоваться с вами. Доминик попал в беду. Файрхавен сообщил всем, что Дом не сын Филипа, а вчера Файрхавена убили. И полиция арестовала Дома.,
 Хотя герцог не мог говорить, в его глазах появились слезы. Стоящий в дверях Патрик шагнул вперед.
 — Что?! — воскликнул он. — Дома арестовали за убийство Файрхавена?
 — Да, — холодно ответила Анна, избегая смотреть на кузена. Глаза же герцога были прикованы к какому-то предмету за ее спиной. Проследив его взгляд, Анна повернулась и увидела небольшой прикроватный столик.
 — Что это? — тихо спросила она.
 Рутерфорд перевел глаза со столика на ее лицо, затем обратно, явно пытаясь что-то сообщить ей.
 Анна посмотрела на столик. На его крышке лежало перо для письма.
 — Вы можете писать?
 Герцог дважды моргнул, и у Анны упало сердце.
 — Не понимаю, чего ты ждешь от Рутерфорда, — сказал Патрик, — ведь он сейчас абсолютно не способен помочь Дому.
 Герцог метнул гневный взгляд на Патрика и глазами снова показал на перо.
 Неожиданно Анна догадалась.
 — Ваша светлость, — сказала она, сияя от радости, — я напишу букву, и вы моргнете, если я угадаю правильно, таким способом мы будем составлять слова, и вы продиктуете все, что хотите мне сказать!
 Герцог моргнул один раз.
 Анна засмеялась. Мгновение спустя она уже устроилась в ногах кровати, держа бумагу, перо и чернильницу. Патрик подошел ближе и встал за ее спиной, но Анна решила не обращать на него внимания.
 Это был трудоемкий процесс, однако через двадцать минут на бумаге появились слова «стол, документы».
 — Надо найти документы в столе, — сказала Анна вслух, и герцог моргнул.
 Наклонившись, она поцеловала старика и прошептала:
 — Надеюсь, это спасет Доминика!
 Через час Анна, вконец разочарованная, готова была сдаться и прекратить поиски. Они с Калдвелом и Беллой перерыли весь письменный стол герцога, просмотрели каждый листик бумаги, а там были дюжины папок, сотни записок, писем, деловых контрактов. Патрик, который отказывался уходить, нехотя помогал им. Но безрезультатно.
 — Может быть, герцог все-таки не понял, что я ему сказала, — расстроенно предположила Анна, сидя на полу среди раскрытых папок с документами.
 Калдвел и Белла, также по колено в бумагах, расположились неподалеку.
 — Возможно, мы что-то пропустили, — неуверенно заметил Калдвел.
 Патрик стоял, опираясь о старинный массивный письменный стол. Все это время он не раз высказывал сомнения в плодотворности их затеи. Анна надеялась, что ему наскучит подобное занятие и он уйдет, но пока этого не случилось.
 — Все вы просто сошли с ума, — презрительно сказал Патрик. — И Рутерфорд тоже. Я ухожу домой.
 Белла, демонстративно игнорируя Патрика, повернулась к Анне, тихо проговорив:
 — Миледи, мне кажется, у многих больших лордов часто имеются потайные ящики в столах?
 — Потайной ящик! — в один голос воскликнули Анна и Калдвел.
 Анна вскочила, Калдвел, хотя и более степенно, последовал ее примеру. Белла молча улыбалась, а Патрик остановился в дверях.
 Ящики были вынуты, все щели проверены, каждая сторона ощупана, но нигде никаких следов потайного отделения найти не удалось.
 — Идите лучше ужинать, миледи, — предложил Калдвел.
 — Нет, — ответила Анна. — Мы должны отыскать тайник. — Она повернулась и задумчиво посмотрела на стол красного дерева. — Принеси топор.
 — Прошу прощения? — недоуменно переспросил Калдвел.
 — Принеси топор и вызови самого сильного лакея. Калдвел кивнул и вышел из комнаты.
 — Ты сошла с ума, Анна, — заметил Патрик. — Ты ничего не найдешь.
 — Ты не хочешь помочь Доминику, не так ли? — спросила Анна, удивляясь своим словам.
 — А почему должно быть иначе? — вспыхнул Патрик. — И я не понимаю твоего отношения к этому… убийце.
 Анна вздрогнула. Она так была поглощена поисками бумаг Рутерфорда, что совершенно забыла о своих подозрениях и страхах. Но сердце ее настойчиво стремилось верить в лучшее.
 — Доминик еще не осужден, и я как его жена должна помогать ему.
 — Боже! Ты благородна до неправдоподобия! — рявкнул Патрик,
 Прежде чем Анна успела ответить, в комнату вслед за Калдвелом вошел двухметровый лакей с топором в руках.
 — Разбей этот стол, — приказала Анна.
 Лакей, не раздумывая, поднял топор и одним ударом разрубил крышку на две части. Он снова занес топор, но Анна закричала, чтобы он остановился, так как увидела выглядывающие из-под доски листы бумаги.
 Трясущимися руками Анна выхватила их, мельком заметив гербовые печати на первом и последнем листах.
 — Что это? — недоверчиво спросил Патрик.
 — Не знаю. Какие-то документы. — Анна присела на краешек стула и принялась читать.
 А когда закончила, ее переполняли одновременно и радость, и грусть. Анна взглянула на присутствующих.
 — Ну? — поторопил ее Патрик.
 — Здесь доказательство того, что Доминик не является сыном Филипа, как и утверждал Файрхавен, — тихо сказала Анна. Патрик расплылся в улыбке. — Но, — продолжила она, — Филип усыновил Доминика, когда тому исполнился год, а также сделал его своим единственным наследником.




 Глава 29


 Анна заканчивала утренний туалет, когда услышала шум на улице, прямо под ее приоткрытым окном: внизу остановилась карета. Затем послышались голоса двух вышедших из нее мужчин. Анне показалось, что один из них принадлежит Доминику.
 Она кинулась к окну и увидела черно-золотую карету Хардингов; рядом стояли Дом и Блейк. Что-то сказав друг другу на прощание, они обменялись рукопожатием и разошлись.
 Анна повернулась и, подхватив юбки, выбежала в коридор, а затем ринулась вниз по лестнице. Она влетела в холл как раз в тот момент, когда туда вошел Дом. Калдвел, чьи глаза были полны слез, не переставая твердил: «Милорд, милорд! Слава Богу, вы вернулись домой». На мгновение Анне показалось, что старый слуга бросится обнимать Доминика.
 — Спасибо, Калдвел.
 Анна вцепилась в перила лестницы.
 — Милорд! — вскричал Вериг, вбегая в холл. — Позвольте мне! — И слуга быстро помог Дому снять сюртук. — А где ваши шляпа и перчатки?
 — Я потерял их, — бесцветным голосом ответил Дом. Вериг энергично закивал головой.
 — Вы не против, если я приготовлю вам ванну и принесу завтрак в спальню?
 Дом кивнул.
 Только сейчас Анна заметила, что Доминик без галстука, в расстегнутой рубашке, вся одежда сильно измята. Его изможденное лицо было бледным, а слева на подбородке красовался огромный синяк.
 Как он ужасно выглядит!
 — Дом, — хрипло проговорила она.
 — Здравствуй, Анна. — Доминик даже не сделал попытки приблизиться к ней.
 — Что случилось? Каким образом тебя отпустили?
 — Блейк заявил, что мы провели весь день вместе. В борделе.
 Анна побледнела. Она взглянула ему в лицо. В глазах Дома не было ничего, кроме неимоверной усталости.
 — Спасибо Блейку.
 — Да, он чертовски ловкий врунишка.
 Анна почувствовала облегчение.
 — Они сняли с тебя обвинение?
 — Пока да, но мне не разрешено покидать Лондон до конца расследования. Я устал, Анна. — Дом вздохнул. — И отправляюсь наверх, чтобы помыться и лечь спать.
 Анна не сдвинулась с места, преграждая ему дорогу.
 — Дом, что случилось с твоим подбородком?
 — Я упал.
 — Тебе нужен врач!
 — Возможно. — Доминик двинулся вперед, и Анна заметила, что он сильно хромает.
 — Дом, с тобой произошел несчастный случай? — вскрикнула она.
 Улыбка Доминика была полна иронии.
 — Да, инспектора и двух его констеблей можно назвать несчастным случаем.
 — Что они с тобой сделали? — Анна была вне себя от ярости.
 — Ничего, как-нибудь выживу. А теперь, если ты не против, я поднимусь к себе наверх.
 Только сейчас Анна заметила, что его правая рука безжизненно свисает.
 — Пригласи доктора Фандериджа, — приказала она Калдвелу, затем повернулась к мужу: — Что я могу сделать для тебя?
 — Вызови Кэнфилда и Нирши Ньюмана, еще одного известного адвоката. Передай, что я хочу повидаться с ними сегодня, в три часа дня.
 — Все еще не закончено? — со страхом спросила Анна.
 — Нет и не будет закончено, пока не найдут настоящего убийцу Файрхавена.
 Анна нервно теребила платье. Дом не мог убить Мэтью Файрхавена, в этом она была уверена. Но тогда кто убийца? И почему кто-то заявил, что видел, как Дом ссорился с Файрхавеном? Что если Доминик и вправду был в Ковент-гарден?
 — В чем дело, Анна? — Глаза Дома потемнели. — Ты случайно не передумала? Ты все еще считаешь меня способным на убийство?
 — Нет… я… нет. — Анна сглотнула и осторожно подняла глаза. — Должно быть, убийство Файрхавена просто ужасное совпадение…
 Выражение лица Дома было сердитым. Он резко отвернулся от нее и, неуклюже дергаясь, начал подниматься по ступеням.
 — Дом, у меня есть для тебя хорошие новости, — проговорила Анна ему в спину.
 Доминик остановился и равнодушно взглянул на нее.
 — Рутерфорд пришел в себя сегодня утром. Хотя он не может говорить и двигаться, нам удалось понять друг друга с помощью знаков. Заходил доктор Фандеридж и сказал, что это значительное улучшение, однако предупредил, чтобы мы не ожидали сразу многого. — Анна заставила себя улыбнуться. — И все же это улучшение!
 Глаза Доминика посветлели, и он слегка улыбнулся.
 — Это самая хорошая новость за последние дни. Я сейчас же пройду к деду.
 — Он спит, — предупредила Анна, — боюсь, я слишком утомила его. Но это еще не все. Мы обнаружили несколько документов. Филип не только усыновил тебя, но и сделал своим наследником.
 Если Доминика и обрадовали слова Анны, то это никак не отразилось на его лице.
 — Дом? Разве ты не понимаешь? В глазах закона ты — сын Филипа, ты — Сент-Джордж. Я, конечно, не юрист, но уверена, что ты унаследуешь титул герцога.
 — Если меня не повесят за убийство, — насмешливо продолжил Дом.
 — Значит, есть еще что-то? — прошептала Анна. Дом молчал, глядя в сторону. Сначала Анне показалось, что он просто смотрит в пространство, но, повернувшись, она поняла, что глаза Дома прикованы к огромному портрету человека, которого он всегда считал своим пра-пра-пра-прапрадедушкой, — четвертого герцога Рутерфорда.
 — Остался еще один вопрос, — сказал Дом. — Если я не Доминик Сент-Джордж, тогда, черт возьми, кто я такой?
 Он так устал! Рутерфорд лежал с закрытыми глазами и думал о том, что скоро умрет. Но он не боялся смерти, зная, что это не конец, что там его встретит она. А он ведь ждал этого момента большую часть своей жизни. Но сейчас он не имеет права умирать! Она наклонилась над ним. Он так отчетливо видел ее, и ее присутствие успокаивало, согревало и будоражило его. Гладкая кожа цвета слоновой кости, удивительные голубые глаза и копна иссиня-черных волос. А ее теплая искренняя улыбка! Да, она ждала его сейчас, когда он умирал, хотя не стала ждать, когда он жил. Как он любил ее! Как скучал!
 Но она всегда была терпеливой. Прождав так много лет, она может потерпеть еще немного.
 Герцог вздохнул; мысленно он просил ее не отвлекать его, так как ему необходимо еще кое-что доделать. Дом попал в беду, и герцог не собирался умирать, пока имя Доминика не очистится от подозрений в убийстве Файрхавена и пока его будущее, как девятого герцога Рутерфорда, не убудет определено.
 Боже, как же возникла эта невыносимая ситуация? Герцог решил, что это его вина. Много лет назад ему следовало поговорить с Домом, но Филип, усыновляя мальчика, ясно дал понять, что правда должна быть скрыта, иначе он отречется от Доминика. Рутерфорд тогда согласился с Филипом, но какой ценой?
 Нашла ли Анна бумаги? Герцог почувствовал раздражение. Мозг приказывал ему встать, пройти до двери, спуститься вниз и несколькими резкими словами навести порядок. Но тело не повиновалось.
 «Вставай!»
 Герцог беспомощно смотрел на дверь, собираясь подняться — никогда еще он не хотел ничего большего, но был не в состоянии двинуть ни единым мускулом. Проклятие!
 Рутерфорд задыхался от усилий, но после нескольких минут отдыха предпринял новую попытку. Его разум упорно боролся с немощным телом. По щекам поползли капли пота, но на этот раз чуть дрогнули кончики пальцев.
 Герцог проклинал себя, пока не почувствовал прикосновение ее ладони к своему лбу.
 «Успокойся, дорогой. Все закончится хорошо, верь мне». Лихорадочный пульс замедлился. И хотя губы не могли улыбаться, радость вернулась в его сердце. Анна так похожа на нее, Анна, которую он любил, словно собственную дочь.
 Где она сейчас? Все еще в библиотеке, разыскивает документы? У него не было возможности сообщить ей все, в следующий раз, поклялся он себе, правда наконец-то будет раскрыта.
 «Анна! — крикнул он про себя. — Вернись! Вернись!».
 «Тш-ш-ш, — прошептала она ему на ухо. — Анна скоро придет».
 Герцогу не надо было открывать глаз, чтобы увидеть ее — его единственную и настоящую любовь, Джанис.
 Кларисса шагала из угла в угол маленькой комнатки в Кавендиш-отеле. Она не знала, что ей делать.
 Файрхавен уничтожил ее, она не осмеливалась показаться в городе или где-нибудь еще, зная, как жесток может быть высший свет. В Лондоне они так никогда и не приняли бы ее, а сейчас и в деревне она не получит ни одного приглашения на ужин или на бал. Ни один из ее друзей не заговорит с ней, если случайно встретит на дороге, — она окончательно и бесповоротно вычеркнута из их жизни. Люди станут отворачиваться при ее появлении, а стоит ей попытаться все объяснить или оправдать себя, они сделают вид, что ее не существует…
 О Боже! Будущее мое ужасно, в отчаянии думала Кларисса.
 Даже если она расскажет правду о своем любовнике, ее положение в глазах общества не изменится. Кларисса знала, что злые языки заработают тогда еще быстрее.
 А что с Домиником? Она невидящими глазами смотрела из окна вниз, на Кларидж-стрит. Неужели Дом убил Файр-хавена? Был ли ее сын убийцей? О, как сплетники, должно быть, наслаждаются скандалом, связанным с их семьей, набрасываясь на Дома, как стая волков на раненого оленя!
 Кларисса сжала кулаки. Разумеется, Дом невиновен, и, конечно же, человек его положения не попадет в тюрьму и не будет повешен, даже если виноват. А если Дом и вправду решился на убийство, Кларисса простит его. Файрхавен заслуживал смерти! Вот если бы только он умер до того, как рассказал всему свету правду. Клариссе буквально хотелось визжать и последними словами ругать Рутерфорда. Это его вина!
 Но у нее есть план — последняя ее надежда ранить герцога так же сильно, как он когда-то ранил ее. В конце концов смерть почти настигла его, и он стал совершенно беспомощным, чему Кларисса очень рада. И хотя Рутерфорд уже и так побежден, именно она нанесет ему последний, завершающий удар!
 Пора навестить герцога и сообщить ему о своих намерениях.
 Анне передали, что Дом не спустится вниз к ужину. Ей не хотелось есть, особенно в одиночестве, поэтому она решила ограничиться чаем и тостами у себя в спальне. Но она так и не проглотила ни кусочка, задумчиво глядя перед собой и гадая, что ждет Дома в будущем.
 Днем она дважды спускалась вниз, чтобы проведать герцога и рассказать ему о найденных документах. Но оба раза он крепко спал, настолько крепко, что первой реакцией Анны был испуг — она решила, что он потерял сознание или умер. Но герцог дышал, а Калдвел уверил ее, что тот просыпался на короткое время несколько часов назад.
 Как утверждал врач, герцогу, чтобы восстановить здоровье, требовался сон.
 Фандеридж осмотрел и Дома, и Анна сжимала зубы каждый раз, когда думала о том, что сделали с ее мужем в тюрьме. По словам Фандериджа, его избили: плечо вывихнуто, на подбородке и на ребрах огромные синяки. Два пальца на левой ноге сломаны, чем и объяснялась хромота, на теле многочисленные ссадины и кровоподтеки, вызванные ударами тяжелого предмета.
 Анна потерла пульсирующие от боли виски. Какое ужасное стечение обстоятельств: Файрхавен убит именно после того, как сообщил о происхождении Дома! Неужели все-таки… Анна немедленно приказала себе остановиться. Какое ей дело, кто и почему убил Файрхавена! Главное, что это сделал не ее муж. Или…
 Анна замерла, услышав медленные шаги в коридоре. Она приложила руку к сердцу, пытаясь успокоиться, но тщетно. В дверь постучали, и раздался голос Доминика:
 — Анна!
 Она встала, слегка задохнувшись. Что ему надо? Хотя она и волновалась за него, но не думала, что они увидятся раньше следующего дня.
 — Входи, — проговорила она, надеясь, что голос звучит как обычно.
 На пороге появился Дом, и она встретила взгляд его золотистых глаз. На нем были черные брюки и домашняя куртка с вельветовыми лацканами.
 — Входи, — повторила Анна, с трудом отводя глаза. Она не доверяла себе, желание обнять Дома и приласкать его было слишком сильным. — Какая неожиданность. — Она выдавила улыбку.
 Дом проковылял внутрь комнаты, закрыв за собой дверь.
 — Надеюсь, приятная? — поинтересовался он.
 — Я рада, что ты уже чувствуешь себя лучше. — Анне очень не понравился его тон.
 — Правда? — Его лицо потемнело. — Ты, на себя не похожа.
 — Извини меня, Дом. — Муж явно злился, но Анна понимала его и не винила. — Мне так жаль.
 — Действительно? Ты и вправду сожалеешь… обо всем?
 Несколько секунд Анна подыскивала ответ.
 — Это был очень трудный день… — неопределенно начала она, не желая продолжать разговор.
 — Бесспорно. — В глазах Дома промелькнула враждебность. — Ты выглядишь расстроенной и испуганной.
 Анна еще никогда не видела мужа в таком настроении. Встревожившись, она молча покачала головой.
 — Ты напугана. Ты что, боишься меня?
 — Нет, разумеется, нет. — Анна побледнела. — Дом, неужели ты думал, что я сочту тебя убийцей?
 — Не знаю, Анна. Ты моя жена и нужна мне сейчас. Но ты не веришь мне и ясно дала это понять. — Дом замолчал, испытующе глядя на нее.
 Анна набрала побольше воздуха и в отчаянии выпалила:
 — Я… я… Ты не убивал Мэтью Файрхавена!
 — Значит, ты изменила свое мнение с прошлого вечера, — после продолжительного молчания произнес Доминик.
 — Это несправедливо! — вспыхнула Анна. — Прошлой ночью у меня не было времени подумать. И ты не можешь винить меня за это. |
 — Но я виню.
 — За что?
 Дом резко шагнул к ней, и Анна инстинктивно отшатнулась.
 — За то, что ты сомневалась во мне. Признайся, прошлой ночью ты считала меня убийцей.
 — Это несправедливо! — вскричала Анна.
 — А жизнь вообще несправедлива, — саркастически — метил Дом.
 — Мне так жаль, — снова сказала Анна.
 — Мне не нужна твоя жалость! — гневно оборвал он ее. — Будь ты проклята, Анна. Будь ты проклята! Я хочу твоего доверия… твоей любви!
 Анна замерла на месте, по ее щекам потекли слезы.
 — Ты слишком расстроен. Дом. Не делай этого. Нам обоим требуется отдых.
 — Совершенно верно: я чертовски расстроен! — закричал Доминик. — Не делать чего? Не требовать моих прав как человеческого существа? Как мужчины? Как мужа? — Он потряс кулаком. — Ты не можешь верить мне, любить меня… или не хочешь?
 — Дом, прошедший день был очень напряженным для нас обоих. Пожалуйста!
 — Но ты моя жена. Моя преданная жена. — Глаза Доминика неестественно блестели, на щеках появился лихорадочный румянец. Прихрамывая, он направился к ней, но на этот раз Анна не стала отступать. — Ты моя преданная жена, не так ли?
 Она кивнула. Его губы были очень близко к ее, слишком близко для спокойствия Анны, а поцелуи Доминика навечно остались в ее памяти; но его взгляд заставил ее поежиться.
 — Почему ты так странно ведешь себя?
 Доминик схватил ее за руку и грубо притянул к себе.
 — Может быть, я не могу заставить тебя любить меня, но я могу заставить тебя хотеть меня.
 — Нет, — взмолилась Анна, — Дом, остановись! Слишком поздно. Его губы уже завладели ее ртом. Доминик говорил о доверии и любви, но он был разъярен, и Анна чувствовала, что он хочет наказать ее, причинить ей боль.
 Анна отчаянно сопротивлялась; теперь она уже не плакала, а рыдала.
 Дом приподнял голову.
 — Будь ты проклята, — прошептал он. — За то, что сомневалась во мне.
 Анна смотрела на мужа расширившимися, испуганными глазами.
 Доминик побледнел, словно только сейчас осознав, что делает и говорит, и выпустил ее.
 Анна мгновенно повернулась и выбежала из комнаты. Дом что-то прокричал ей вслед, но она не остановилась.
 Именно тогда Анна решила вернуться в Уэверли Холл. Там, по крайней мере, у нее будет время подумать. А ей требовалось время, чтобы определить свою дальнейшую судьбу. Раздельное проживание явно не решит их проблем — слишком сильна была взаимная страсть. Или она возвращается к нему как жена со всеми вытекающими отсюда последствиями, или она должна оставить его, как когда-то он оставил ее.




 Глава 30


 Анна уехала в Уэверли Холл на следующий же день. Дом следил за ее отъездом из окна своей спальни, не сказав ни слова на прощание.
 Как ни странно, Анна испытывала чувство вины, словно она бросала мужа без всякой на то причины, но ведь Доминик сам вынудил ее бежать!
 У нее не было определенных намерений — только желание держаться как можно дальше от него, так, чтобы она могла подумать и решить, что делать с их браком.
 Тем не менее, Анна вопреки всем своим здравым рассуждениям страдала из-за того, что покидает мужа в трудное для него время, когда еще не затих скандал, связанный с его происхождением, и все еще продолжается расследование убийства Файрхавена.
 Прибыв в Уэверли Холл, она отказалась от обеда, приказала оседлать Блайза. Надев обычный черный костюм для верховой езды, Анна спустилась в конюшню. Поглаживая жеребца по атласной коже и скармливая ему морковку, Анна с трудом сдерживала слезы. Возможно, возвращение в Уэверли Холл было ошибкой. Она любила это место, но здесь ее поджидало слишком много сладостно-горьких воспоминаний. Все, на что падал ее взгляд, напоминало о Доминике. Анне хотелось скакать как можно быстрее, словно это помогло отбросить в сторону все ее сожаления и сомнения.
 Блайз всхрапнул, и Анна тронула поводья, пустив его быстрой рысью.
 Когда они достигли парка, Блайз перешел на галоп. Они мчались по тропинке, которую Анна помнила в мельчайших деталях еще со времен детства. Заметив на деревьях пожелтевшие листья, Анна с трудом сдержала слезы — лето прошло так быстро. Как же она могла покинуть Дома? Ведь кому как не ей знать, что такое быть брошенной в одиночестве…
 Добравшись до небольшого озера в центре лесного массива, Анна немного придержала Блайза. Все здесь было по-прежнему: на маленьком островке виднелись развалины древней крепости, по воде плыли лебеди, отражаясь в зеркальной глади. Слабая улыбка тронула губы Анны. Ребенком она прибегала сюда с Патриком, чтобы поиграть, и даже потом, выйдя замуж за Доминика, часто оказывалась около этого озера и подолгу сидела на берегу, лелея свои глупые надежды…
 Ей надо наконец-то разобраться в себе. Она все еще любит Доминика, и всегда будет любить. Но осмелится ли она вернуться к нему?
 Сердце кричало «да», но за последние годы Анна привыкла вести себя очень осторожно.
 Блайз резко вскинул голову.
 — В чем дело, мальчик? — прошептала Анна, поглаживая его шею затянутой вперчатку рукой. Блайз прислушался, затем повернул голову и коротко заржал. Анна посмотрела на лес позади них, но ничего не увидела.
 — Здесь никого нет, малыш, — сказала она, натягивая поводья.
 Блайз казался встревоженным, и Анна вдруг забеспокоилась.
 — Добрый день, Анна, — проговорил Дом, выезжая из-за деревьев на вороном гунтере.
 Анна вскрикнула, не веря своим глазам.
 — Мы должны поговорить, — спокойно продолжал Доминик.
 — Дом, я уехала из Лондона, чтобы побыть одной.
 — Я знаю, почему ты здесь, — его голос был очень сдержанным, — ты хочешь разобраться в своих чувствах. — Анна вздрогнула.
 — После вчерашней ночи… — Дом запнулся. — Я не мог допустить, чтобы ты бросила меня, не мог позволить тебе одной принимать решение. Я не позволю тебе так просто оставить меня!
 Анна знала, что по логике вещей должна бы возмутиться в ответ на подобное проявление мужского превосходства, но из глубины души почему-то поднялась теплая волна радости. С привычной для себя осторожностью Анна старалась подавить это чувство, но оно не уходило.
 — Анна?
 — Ты не можешь навязать мне свое мнение, Дом. Мне требуется время, чтобы подумать. Но… я рада, что ты здесь. Ты прав, мы должны вместе решить наше будущее.
 — Спасибо. — Дом подогнал лошадь поближе. — Кроме того, я хочу извиниться за свое грубое поведение прошлой ночью.
 Анна улыбнулась.
 — Ты не должен извиняться. Я все понимаю.
 Их взгляды встретились.
 — Сейчас я поеду, чтобы ты могла еще немного побыть в одиночестве и подумать. А когда ты вернешься, почему бы нам потом вместе не выпить чаю? По-дружески, конечно. Не стоит торопиться.
 Анна густо покраснела.
 — Это было бы неплохо. — Доминик кивнул и повернул коня. — Дом, — позвала Анна, улыбаясь. — Спасибо!
 Его глаза потеплели. Он кивнул, затем слегка подстегнул коня.
 Анна смотрела мужу вслед. Она чувствовала себя так ужасно, когда покинула его, а сейчас в душе ее осталась только радость. Доминик последовал за ней!
 Казалось, солнце засияло ярче, лее и озеро переливались всеми красками; и Анна предвкушала прекрасную прогулку верхом.
 Она пустила Блайза легкой рысью. Через несколько минут Анна вдруг услышала, как кто-то ее окликает. Она остановила Блайза и оглянулась: сзади никого не было. Ее глаза расширились от удивления, когда из-за поворота впереди нее появился Патрик.
 В уме промелькнула картина: Патрик и Белла.
 — Здравствуй. — Патрик натянуто улыбнулся.
 — Не понимаю, что ты здесь делаешь? Я думала, ты в Лондоне, — сказала Анна.
 — Я следовал за тобой.
 — Ты… следовал за мной? — У нее перехватило дыхание.
 — Я был в Рутерфорд Хауз в тот вечер, когда ты поссорилась с Домом. И видел, как ты уехала из города на следующее утро.
 — Ты следил за мной от Рутерфорд Хауз до Уэверли Холл? — прошептала Анна, пытаясь привести свои мысли в порядок.
 — Дом также следовал за тобой, — усмехнулся Патрик. — Ты с ним рассталась?
 Внезапно Анна подумала, что Патрик очень часто бывал в Рутерфорд Хауз, а учитывая, что он виделся с Беллой со времени похорон Филипа, не менее часто он посещал и Уэверли Холл.
 Патрик встречался с Беллой с момента возвращения Доминика! И именно с того же времени начались все эти неприятные истории с пожаром, Блайзом, сожженной розой…
 Анна испугалась. В ее голове проносилась одна картина за другой: Доминик, страстный и любящий, и Патрик…
 — Анна, у тебя такой вид, словно перед тобой не я, а какой-то монстр, — улыбнулся Патрик. — Дорогая, я пришел, чтобы спасти тебя от чудовища, твоего мужа, или ты уже забыла об этом?
 Анна вздрогнула. Опять воображение уводит ее неведомо куда! Потому что это не мог быть Патрик, у него нет причины желать ей смерти. Нет, это не Патрик!
 И все же какие-то тревожные звоночки раздавались у нее в голове.
 — Анна? Пора ехать. Я заберу тебя в Хантинг Уэй, где ты будешь в безопасности. Там он не сможет причинить тебе никакого вреда. — Патрик как-то странно улыбнулся.
 — Патрик, — Анна помедлила, — Дом не убийца. Я знаю, что он любит меня. — Только заметив, как расширились глаза Патрика, Анна поняла, что выбрала неудачные слова. Она торопливо продолжила:
 — Я не хочу ехать в Хантинг Уэй. Я должна вернуться в Уэверли Холл!
 — Нет! — прорычал Патрик и потянулся к поводьям Блайза.
 Анна больше не колебалась. Она резко повернула жеребца и огрела его хлыстом. Блайз рванулся вперед.
 — Анна! — закричал Патрик.
 Анна не отвечала. Она мчалась по тропинке, непрерывно подхлестывая жеребца. Ветви деревьев царапали ее щеки, из-под копыт Блайза летели огромные куски дерна, но она неслась стремглав, ни на что не обращая внимания.
 А потом Анна снова услышала, как Патрик повторяет ее имя, только на этот раз он был уже очень близко.
 На мгновение повернув голову, Анна вскрикнула: Патрик нагонял ее.
 Охваченная паникой, она дернула за поводья Блайза, направляя его с тропинки в лес.
 — Анна! Остановись, иначе ты разобьешься! — закричал Патрик. — Остановись! Я не сделаю тебе ничего плохого!
 В ответ Анна пришпорила Блайза. Она не слышала ничего, кроме тяжелых ударов копыт и стука своего сердца. Блайз вдруг споткнулся, и Анна, не удержавшись, упала на землю, сильно ударилась плечом, а потом перекатилась на спину. Мгновение она лежала неподвижно, а затем, когда немного пришла в себя, услышала, как кто-то неподалеку ломится через кустарник.
 Анна села, и это резкое движение заставило стоящего рядом Блайза нервно всхрапнуть. Она прикусила губу, не осмеливаясь позвать встревоженное животное, — боялась, что конь ускачет прочь.
 Анна медленно поднялась на колени. Она все еще слышала голос Патрика. Блайз закатил глаза, его бока тяжело раздувались, а когда Анна встала, он заржал, шарахнувшись в сторону. Анна была готова рыдать от отчаяния.
 Анна оглянулась: все, что она могла видеть, это солнечные лучи, пробивающиеся сквозь кроны елей. Но Патрик где-то рядом. И он ищет ее!
 Время от времени Патрик принимался звать ее. В голосе его явно чувствовалась тревога. Возможно, он просто понял, что Анна теперь знает о нем правду, и сейчас как никогда стремится поймать ее и убить? Но почему? О Боже, почему?
 Поддавшись панике, она потянулась за поводьями Блайза, но именно в этот момент неподалеку вспорхнула птица, и Блайз, заржав, рванулся и поскакал прочь.
 Анна прижала ладонь ко рту, чтобы заглушить крик, и, оцепенев, смотрела, как лошадь исчезает среди деревьев, двигаясь по направлению к Уэверли Холл. Тут Анна услышала, как Патрик снова зовет ее, только теперь голос раздавался совсем близко.
 — Проклятие! Анна! — донеслось до нее. А затем крики чудесным образом стали удаляться: Патрик явно преследовал убежавшего Блайза!
 Анна села на землю, закрыв лицо руками. Она чувствовала себя совершенно разбитой: голова кружилась так, что Анна боялась потерять сознание.
 Она несколько раз глубоко вздохнула, поборов нахлынувшую дурноту, затем медленно встала. Догнав Блайза, Патрик обнаружит, что всадница исчезла. А может быть, Блайз успеет вернуться в Уэверли Холл? Господи, только бы ей удалось благополучно добраться домой, туда, где ее муж!
 Неожиданно Анна поняла, что не может определить, в какой части леса находится. О Боже, неужели она заблудилась? Немного подумав, Анна решила, что ей надо двигаться в направлении, противоположном тому, куда ускакал Блайз.
 Путь был нелегким: ноги тонули в толстом слое опавших листьев, ветки кустарника цеплялись за одежду, а деревья росли так тесно, что, поднимая голову, Анна видела лишь маленький клочок голубого неба. Она шла, поминутно спотыкаясь, ее перчатки превратились в лохмотья.
 А потом Анну вдруг охватило неприятное ощущение, от которого по спине поползли мурашки, ей почудилось, что она в этой чащобе не одна.
 Анна замерла на месте, едва дыша. Патрик сейчас наблюдал за ней, она была в этом уверена. Анна рванулась вперед, ускоряя шаг и отталкивая рукой ветки, хлеставшие ее по лицу. Она не видела кузена, но не сомневалась, что он притаился где-то рядом.
 Анна побежала, судорожно глотая воздух, всхлипывая от страха. Налетев на толстый ствол дуба, она остановилась, прижавшись к его шершавой коре, вытирая слезы, струящиеся по лицу.
 Анна, тяжело и хрипло дыша, пыталась унять бешеный стук сердца. Мгновение передохнув, она прислушалась к тишине окружающего леса. Ей показалась, что сверху доносится пение птицы, неподалеку шуршат листья.
 Она снова бросилась бежать. Впопыхах споткнулась о корень дерева и с трудом сохранила равновесие, налетев при этом на что-то твердое. Подняла глаза и закричала — перед ней стоял Патрик.




 Глава 31


 Анна заглянула в глаза Патрика и поняла, что это он пытался ее убить. От ужаса она не могла пошевелиться.
 — Почему? — прошептала она. — Почему, Патрик?
 — Почему — что, Анна?
 — Почему ты делал все эти ужасные вещи, чтобы напугать меня? Это ведь был ты, не правда ли? Это ты преследовал меня, запугивал и даже пытался убить!
 — Я не способен причинить тебе вред, Анна, и никогда ничего подобного не делал. Ты должна поверить мне.
 — Я могла умереть, если бы тогда в моей спальне огонь перекинулся на мебель! Я могла бы сломать себе шею, когда Блайз был отравлен! Я понимаю, ты ненавидишь меня, но почему, Патрик, почему?
 — Я не делал того, о чем ты говоришь! — выкрикнул Патрик и осторожно огляделся, словно боясь появления кого-то постороннего. — А сейчас пошли. — Патрик крепко схватил ее за руку и потащил в сторону тропы, где стояла его лошадь.
 — Нет. — Анна упиралась изо всех сил. — Куда ты меня ведешь? Что ты собираешься делать?
 Патрик повернулся к ней.
 — Почему ты мне не веришь? Я никогда не стану рисковать твоей жизнью! Я люблю тебя!
 Анна покачала головой.
 — Это не любовь, Патрик. Раз ты желал моей смерти, то должен был ненавидеть меня.
 — Да не хотел я твоей смерти! — Патрик сильно встряхнул ее за плечи. — Это твой муж — убийца, а не я.
 Анна чуть было не бросилась на защиту Дома, но вовремя остановила себя. Патрик совершенно обезумел, и она не должна сейчас спорить с ним. Но что же ей делать? Анна дрожала от страха, несмотря на все уверения Патрика, она чувствовала, что ее жизнь в опасности.
 — Пошли, Анна, — приказал Патрик.
 Но прежде чем он снова потянул ее к своей лошади, раздался треск ломаемого кустарника, и из-за деревьев появился Доминик.
 — Анна! — громко позвал он. Патрик шагнул вперед.
 — Убирайся, Сент-Джордж! — Его голос был спокоен. — Она не хочет тебя, потому что узнала, кто ты на самом деле — подлый убийца и ничтожный ублюдок. Анна остается со мной.
 Анна попыталась высвободиться, затем оставила эти попытки. Она поймала предостерегающий взгляд мужа и поняла: Доминик хочет, чтобы она стояла на месте, он сам разберется с Патриком.
 Заметив этот безмолвный обмен взглядами, Патрик вскипел от ярости.
 — Боже, я этому не верю! Ты все еще любишь его? После того, что он сделал?!
 Анна промолчала.
 — Патрик, почему бы тебе не отпустить Анну? Ты ведь не собираешься причинять ей вреда, она твой друг.
 — Нет! — Патрик сжал руки в кулаки. — У тебя был шанс, Дом, а сейчас ты потерял ее. В конце концов, хоть раз в жизни все произошло не так, как тебе хотелось!
 Дом стоял на месте, широко расставив ноги, и пристально смотрел на Патрика.
 — Пожалуй, слишком многое происходило не так, как мне хотелось, Патрик, — согласился он. — Как ты только что напомнил, меня обвинили в убийстве, к тому же выяснилось, что я ублюдок.
 — Да, — Патрик задыхался, — но даже учитывая все эти обстоятельства, ты все равно остался наследником Рутерфорда. Невероятно! Я-то надеялся, что на этот раз ты скатишься вниз, но нет! Словно кошка с ее девятью проклятыми жизнями, ты приземлился на все четыре лапы.
 Анна перевела взгляд с разъяренного Патрика на спокойное лицо мужа. Если бы только удалось каким-то образом отвлечь внимание Патрика! Тогда она вырвалась бы и бросилась к Дому…
 — Ты не можешь заставить Анну против ее воли следовать за тобой, — сказал Доминик. — Отпусти ее, — приказал Дом и повернулся к жене. — Иди сюда, Анна.
 Она замешкалась; Патрик с силой сжал ее руку и притянул к себе.
 — Анна останется со мной. Четыре долгих года я ждал этого дня! Я ждал четыре года, чтобы Анна оставила тебя и ушла ко мне! Я хочу, чтобы она развелась с тобой.
 — Я никогда не дам ей развод, — тихо сказал Дом. — Патрик, я не виню тебя в том, что ты влюбился в мою жену. А сейчас почему бы тебе не отдать мне оружие, которое спрятано у тебя в кармане.
 Анна вскрикнула.
 — Нет! — Патрик бросил взгляд на Анну и выхватил маленький пистолет. — Будешь ли ты любить его, Анна, когда от него останется лишь воспоминание?.. Тогда ты дашь мне настоящий шанс завоевать тебя?.. Тогда ты посмотришь на меня, как на мужчину? На настоящего мужчину!
 — Нет, не надо… — прошептала Анна, теряя голову от страха за Доминика. — Нет… я… я не люблю его на самом деле, я не… и… Я оставлю его, Патрик, клянусь! Пожалуйста, отдай Дому пистолет. — Ее голос сорвался.
 — Ты лжешь! — закричал Патрик. — Будь ты проклята, Анна! Ты все еще любишь его и лжешь! — Патрик неожиданно направил пистолет на Дома.
 — Нет! — закричала Анна.
 — Не делай этого, — сказал Доминик. — Мы же друзья: я спас тебе жизнь, когда мы учились в Кембридже, — добавил он. — Разве ты не помнишь, как перевернулась наша лодка?
 — Мы не друзья. Мы никогда ими не были, особенно сейчас! И мне плевать, что ты спас мне жизнь! — обезумев орал Патрик.
 — Опусти пистолет, — тихо сказал Дом.
 — Пожалуйста, опусти пистолет, — прошептала Анна.
 — Ты выйдешь за меня замуж? — повернулся к ней Патрик. — Мы можем убежать вместе, Анна. Где-нибудь за границей никому не будет дела до того, что ты не разведена. Никто не узнает правду. Ты оставишь его? Стареешь моей женой?
 Анна знала, что она должна согласиться. Патрик был невменяем. Она бросила взгляд на мужа и прочла в его глазах молчаливое одобрение. Очень медленно Анна кивнула.
 — Да.
 Однако Патрик заметил этот обмен взглядами и понял его значение.
 — Будь ты проклята! — зарычал он, поворачиваясь к Анне. И это резкое движение привело к тому, что ствол пистолета теперь смотрел на нее.
 Анна ахнула, и в этот момент Дом сзади прыгнул на Патрика.
 Патрик развернулся, раздался выстрел. Доминик сбил Патрика с ног, и оба покатились по земле, стараясь ударить друг друга. Анна заметила кровь, но не могла разобрать, чья она. Снова раздался выстрел, и Дом безжизненно замер.
 Анна похолодела, глядя, как Патрик неловко поднимается на ноги. Его одежда была в пятнах крови, но Анна смотрела лишь на Доминика. Она бросилась к нему, опустилась на колени, прижалась щекой к его груди и облегченно вздохнула, услышав тихое биение сердца. Пуля прошла рядом с ключицей. Анна подняла глаза на Патрика, стараясь выглядеть спокойной.
 На лице Патрика застыло выражение удивления, смешанного с ужасом, и в груди Анны зародилась надежда.
 — Ему нужен врач. Патрик, приведи врача!
 Но Патрик не двинулся с места, все так же молча он глядел вниз, на лежащего на земле Доминика.
 — О Боже, — лицо Патрика стало серым. — О Боже! Он умирает?
 — Нам нужен врач! — закричала Анна. Она быстро сорвала с себя жакет и прижала его к ране. — Патрик, Дом может умереть. — По ее щекам текли слезы. — Пожалуйста, пойди и приведи сюда врача.
 Неожиданно Патрик оказался рядом с ней, склонившись над Домом.
 — О Боже, — повторил он со слезами в голосе. — Что же я наделал?
 — Дом, Дом. — Анна не осмеливалась поднять свой жакет, чтобы посмотреть, насколько сильно идет кровь. — Ты слышишь меня? Дом, дорогой, с тобой будет все в порядке.
 Доминик застонал, медленно открыв глаза, зрачки которых казались непропорционально огромными.
 — Патрик, позови врача и слуг. Сейчас же! — крикнула Анна.
 Внезапно Патрик поднялся и молча побежал к своей лошади, бросив по дороге пистолет. Вскочив на лошадь, он пустил ее галопом. Анна и Доминик остались одни.
 Сердце Анны сжималось от страха. Она так и не поняла, дошли ли ее слова до сознания Патрика. Что если он просто решил сбежать?
 — Анна…
 Она опустила глаза на Доминика, лицо которого приобрело желтоватый оттенок; однако взгляд его уже был осмысленным.
 — Не беспокойся. — Анна через силу улыбнулась.
 — Насколько серьезно я ранен?
 — Не знаю. Кровотечение очень сильное, но рана ближе к плечу, чем к сердцу. — Она с трудом могла говорить. Господи, если Доминик умрет, то и она умрет тоже!..
 На его висках появились капли пота.
 — Я сам подержу твой жакет, Анна. Сними нижнюю юбку и разорви ее на бинты. — Он прерывисто дышал и последние слова произнес еле слышным голосом.
 — Не разговаривай, береги силы. — Анна взяла Дома за руку, положив ее поверх своего жакета. — Не знаю, поехал ли Патрик за врачом.
 Дом промолчал. Его лицо стало пепельно-серым, на теле выступила обильная испарина.
 Анна встала и быстро сняла нижнюю юбку. Разорвать прочную ткань было нелегким делом, но Анна справилась. Бросив взгляд на Доминика, она увидела, что он наблюдает за ней.
 — Не волнуйся, я не умру. — Ей показалось, что сейчас его голос звучит немного тверже и громче, и Анна даже смогла улыбнуться мужу. — Я хочу сесть.
 Она наклонилась, помогая Дому приподняться, отняла жакет и увидела, что рана вновь кровоточит. Анна перебинтовала Доминика, стараясь делать это как можно быстрее, затем уложила его поудобнее, использовав жакет как подушку.
 Она нежно погладила Дома по щеке, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы, слезы страха и бессилия. Где же Патрик? Неужели он сбежал?
 Солнце постепенно клонилось к горизонту. Анна пыталась понять, как долго она уже ждет, моля Господа, чтобы ее муж остался в живых, но так и не определила, прошло десять минут или час: тревога превращала каждую минуту в вечность.
 Доминик потерял сознание, а повязка на груди пропиталась кровью.
 Вдруг Анна услышала, как к ним приближается всадник. Нет, несколько всадников. По тропинке несся гнедой Патрика, за ним следовали две другие лошади, а вдалеке раздавались чьи-то голоса.
 — Слава Богу! — вскричала Анна, узнав Беннета и Верига.
 — Сейчас сюда подъедут грумы с носилками, — спешившись, сказал Патрик. — А еще один грум отправился за врачом.
 Анна чуть не потеряла сознание от радости. Затем повернулась и увидела плачущего Патрика, который стоял на коленях рядом с Домиником.
 — Не умирай, — шептал Патрик, — я не собирался убивать тебя. Дом… Я люблю тебя больше, чем своих братьев. Боже! Пожалуйста, не умирай.
 Анна так сильно нервничала, что врач отослал ее из спальни Дома. Она ходила по комнатам, изредка прижимая скомканный носовой платок к глазам, молясь за мужа, вспоминая их ссоры, недопонимание, отчуждение.
 Патрик сидел на оттоманке, подперев голову руками и уставившись в одну точку; несмотря на то, что он сделал, Анна почувствовала к нему жалость. Видимо, он понял это, потому что поднял глаза — впервые за последние полчаса.
 — Я, наверное, сошел с ума.
 — Да.
 — Я бы никогда не причинил тебе вреда, Анна. Я только хотел жениться на тебе, отобрать тебя у Дома.
 Анна не стала напоминать Патрику, что усилия, которые он предпринимал для достижения своей цели, могли стоить ей жизни. Невзирая на все его заверения, она не сомневалась, что это именно Патрик вызвал пожар у нее в спальне и отравил Блайза.
 — Значит, ты ненавидел Доминика? Я думала, вы были друзьями с самого детства.
 — Я не испытывал ненависти к Дому. — По щеке Патрика поползла слеза. — Всю свою жизнь я жил в его тени. Ты даже не представляешь себе, что это такое! Когда я увидел вас вдвоем в Шотландии, что-то будто сдвинулось у меня в голове, сейчас я это понимаю отчетливо. Если Доминик умрет, я покончу с собой.
 — Ты никогда не сделаешь этого! — отрезала Анна. Раньше она не понимала, насколько слаб Патрик. — А Дом не умрет!
 — Почему же доктор так долго возится там? — спросил Патрик.
 То же самое волновало и Анну. Мгновение спустя дверь спальни открылась и на пороге появился усталый Беннет.
 — Миледи, доктор Коб сказал, что вы можете войти.
 Чувствуя, как отчаянно бьется сердце, Анна проскользнула мимо Беннета внутрь комнаты. Она не видела ни Верига, склонившегося над кроватью, ни врача, собиравшего свои инструменты, — все ее внимание было приковано к Доминику. Он сидел на кровати, до пояса прикрытый одеялом; плечо охватывали широкие белоснежные бинты.
 — Дом?
 — С тобой все в порядке?
 — Со мной? — Анна хрипло засмеялась и села на край кровати. Их руки встретились. — Это в тебя стреляли, милый.
 — Мне нравится такое обращение. — Глаза Доминика потемнели.
 — Дом, если бы ты умер… — Анну так переполняли чувства, что она запнулась и умолкла, глядя на мужа повлажневшими глазами.
 — Неужели ты пытаешься сказать мне, что любишь меня, Анна?
 Она кивнула, все еще не в состоянии говорить. Глаза Доминика стали подозрительно блестящими.
 — Когда я узнал, что Патрик завел интрижку с Беллой — Калдвел сообщил мне об этом прошлым вечером, то я понял, что это он преследовал тебя. Я боялся за твою жизнь и поэтому приехал в Уэверли Холл. Я страшно перепугался, когда узнал, что Патрик также покинул Лондон. — Неожиданно Дом с силой сжал ее руки. — Не понимаю, что случилось с Патриком!
 Анна тяжело вздохнула, вспоминая, как Патрик и Доминик, тогда еще бесшабашные подростки, вместе носились по поместью. Оба они были очень привлекательными, и дочери всех соседей сходили по ним с ума. Она вспомнила рассказы Патрика об их проделках в Кембридже, тогда казалось, что его с Домиником ничто не разлучит.
 — Я тоже этого не понимаю, — согласилась она. Анна встала, чтобы проводить врача.
 — Как мой муж? — тихо спросила она у доктора Коба.
 — Вам не о чем волноваться, леди Анна. Ваш муж молод и силен и поправится через несколько дней. А пока — строгий постельный режим. Завтра я заеду, проверю, как его состояние.
 — Спасибо, — поблагодарила Анна, пожимая врачу руку, и возвратилась к Доминику.
 — Не верю я, что Патрик убийца! — сказал Дом с внезапной вспышкой гнева.
 Анна не сумела ответить — Патрик открыл дверь и дрожащим голосом произнес:
 — У меня не было намерений причинить вред Анне, Дом. Пожалуйста, поверь мне. Я только хотел, чтобы она боялась тебя.
 — Неважно, Патрик. — Взгляд Доминика был полон грусти. — Я простил тебя.
 Казалось, Патрик сейчас расплачется.
 — Мне так жаль, так жаль, — прошептал он, подходя ближе.
 — Патрик, что ты собираешься дальше делать? — спросил Дом.
 Анна неожиданно перевела взгляд с Доминика на своего кузена.
 — Патрик, ты знаешь, кто убил Мэтью Файрхавена? Патрик немного помолчал, затем быстро проговорил:
 — Это был несчастный случай. Я не хотел этого, я собирался лишь спросить у него, что же было в дневнике Филипа. Файрхавен отказался отвечать, я разозлился, мы начали драться, и он неудачно упал. И я подумал… что все складывается мне на руку: я решил возложить ответственность за происшедшее на Доминика Сент-Джорджа. Ведь это я сообщил властям о твоей драке с Файрхавеном.
 Анна чувствовала себя бесконечно усталой. Она снова взяла мужа за руку. В комнате воцарилась тишина.
 Доминик первым прервал затянувшуюся паузу.
 — Патрик, ты должен пойти в полицию. — Голос его был тихим, но властным, хотя глаза выдавали боль.
 — Нет! Они тут же посадят меня в тюрьму. — Патрик направился к двери. У порога он на мгновение оста новился. — Это был несчастный случай. Я вовсе не хочу, чтобы меня повесили.
 — У тебя есть свидетели вашей ссоры с Мэтью? — спросил Дом.
 — Нет.
 — Как у тебя оказалась моя сапфировая запонка?
 — Я последовал за вами с Анной в Шотландию и несколько раз тайком пробирался в замок. — Патрик глубоко вздохнул. — Дом, мне очень жаль.
 — Мне тоже, — с грустью сказал Доминик. — Патрик, если ты не пойдешь в полицию, боюсь, я буду вынужден сделать это сам.
 Патрик вздрогнул и, не говоря больше ни слова, выбежал из комнаты.
 Доминик притянул Анну к себе, и она прижалась к нему.
 — Анна, мы должны сообщить инспектору все, что, знаем.
 — Да, конечно, — отозвалась она, осторожно опуская голову на его здоровое плечо.
 — Но нет закона, гласящего, что мы обязаны сделать это немедленно.
 Анна подняла голову, посмотрела Дому в лицо и облегченно вздохнула: несмотря на все, что сделал Патрик, ей не хотелось видеть своего кузена в тюрьме или на виселице.
 — Да, да! В конце концов, ты же болен. Возможно через несколько дней или даже на следующей неделе мы обязательно обратимся в полицию.
 — Надеюсь, у Патрика хватит ума понять, что он должен как можно быстрее уехать за границу, — тихо сказал Дом.
 Анна тоже надеялась на это.




 Глава 32


  Рутерфорд Хауз 
 — Я хочу увидеться с его светлостью, — объявила Кларисса.
 Калдвел согласно кивнул.
 — Он только что проснулся.
 «Только что проснулся…» — Кларисса почувствовала прилив энергии. Каким же беспомощным стал герцог Рутерфорд! Она больше не боится его!
 — Значит, улучшений не было?
 Калдвел повел ее наверх в библиотеку.
 — Напротив, миледи, герцог хоть и с большим трудом, но говорит, и уже восстановилось движение нижних конечностей, — пояснил он, стараясь, видимо, как можно точнее изложить заключение врача.
 Кларисса на мгновение растерялась, она-то думала, что Рутерфорд, полностью парализован, но затем успокоила себя: все-таки он по-прежнему прикован к постели, едва лепечет и, вероятнее всего, скоро умрет.
 Но не раньше, чем она поговорит с ним, не раньше, чем она отомстит!
 Герцог сидел в кресле, закутанный в светло-желтый кашемировый плед; на его коленях лежала раскрытая газета. Мгновение Кларисса недоумевала: выражение лица Рутерфорда было, как и всегда в ее присутствии, высокомерным, и она решила, что Калдвел соврал ей и герцог полностью выздоровел. Кларисса запаниковала, но тут Рутерфорд заговорил:
 — Ч-что? Д-дом? — слова вылетали какими-то каркающими звуками.
 Сердце Клариссы отчаянно билось, но она не могла отступить, она слишком долго ждала этого часа.
 — Здравствуйте, ваша светлость. — Ее голос охрип от волнения. — Вы тревожитесь о Доминике? — Кларисса прищурила глаза. — Он действительно сейчас в беде, не так ли? Мало того, что его обвиняют в убийстве, сейчас весь свет знает еще и о том, что Доминик незаконнорожденный. — Нервное напряжение было столь велико, что у Клариссы кружилась голова. Вдруг она вспомнила, что Калдвел все еще находится в комнате. — Вы нам не нужны, Калдвел, можете идти.
 Дворецкий повернулся, глядя на герцога.
 — И-иди, — последовала отрывистая команда. Калдвел вышел, закрыв за собой дверь. Кларисса позволила себе улыбнуться и встала перед герцогом.
 — Не правда ли, вы знаете, что я все еще ненавижу вас и не простила того, что вы со мной сделали?
 Его ответом была презрительная улыбка. Кларисса почувствовала мгновенный холодок страха,
 словно Рутерфорд оставался по-прежнему достаточно могущественным, чтобы взять верх, но быстро подавила свое волнение.
 — Да, я знаю, что вы тоже ненавидите меня. Но у вас нет для этого причин! — закричала она. — Это вы оскорбили меня, а не наоборот! — Кларисса не отрывала глаз от герцога. — Вы почти уничтожили меня! А почему? Почему? Потому что вы любили свою драгоценную Джанис!
 Герцог побледнел, его глаза расширились.
 — Вы считали меня дурой? Я прекрасно знаю, что вы никогда не любили Сару, и уже давно подозревала правду. Еще когда мне было девять лет, я видела, как вы пялились на нее! Однажды я сопровождала своего отца, когда он пришел к вам с визитом. Я спряталась в кустах, пока Сара и Джанис вместе с моим отцом сидели на скамейке, ожидая, когда вы вернетесь с прогулки. До сего дня я помню, как вы смотрели на нее!
 Руки Рутерфорда сжались в кулаки, он отчаянно пытался заговорить.
 — Ч-ч-что?..
 Неожиданно у Клариссы перехватило горло.
 — Боже, вы никогда так не смотрели на меня…
 — Ч-что! — герцог почти кричал. — Что! Ты! Сделала?!
 — Вы боитесь, не так ли? Боитесь, что я всем расскажу о вашей любви к невестке? — Кларисса поджала губы. — Вот почему Джанис убежала почти сразу после своего дебюта — своего бала, который вы устроили для нее. Будь она проклята! Будь ты проклят! — Кларисса была близка к истерике.
 — Ч-что… — Лицо Рутерфорда покраснело от усилий, — что ты… хочешь! — Это походило скорее на гневное восклицание, чем на вопрос.
 — Я хочу отомстить, — прошипела Кларисса, вытирая слезы. — Послушай хорошенько, старик! Ты скоро умрешь. А правда, наша правда, умрет вместе с тобой.
 — Н-нет!.. — вскрикнул Рутерфорд, но Кларисса не обратила на него никакого внимания.
 — Я никогда не открою того, что Доминик наш сын, того, что он твой сын! Никогда!
 Блейк испытывал весьма примитивное и чисто мужское удовлетворение. Несмотря на то, что его сильно волновала судьба Доминика, голова Теда была занята мыслями о Фелисити. Начиная с того бала у его отца, он уже дважды встречался с ней, и в том, что касалось чувственности и страсти, Фелисити была идеальным партнером.
 Разумеется, он не любил ее — подобное чувство Блейк пережил лишь однажды, в юности, и это был весьма болезненный опыт. Блейк знал, что никогда больше не полюбит ни одну женщину, однако недавно ему исполнилось двадцать восемь, пора уже подумать о браке, и в этом плане Фелисити представлялась ему удачным выбором.
 Его открытый экипаж завернул за угол и подкатил к каменному особняку покойного Гарольда Рида. Блейк сразу же заметил стоящую около входа карету, в которую лакеи грузили багаж. Из дверей показалась Фелисити, отдающая на ходу последние наставления слугам.
 — Я не знаю, когда вернусь, так что вы должны быть готовы к моему приезду в любой момент.
 У Блейка мгновенно испортилось настроение, а на смену пришло какое-то неприятное предчувствие. Он быстро вышел из экипажа; при виде Блейка Фелисити резко остановилась.
 — Привет, дорогая. — Блейк направился к ней.
 — Здравствуй, Блейк, — без улыбки ответила Фелисити и слегка вздернула подбородок.
 — Куда это ты собираешься?
 — Мне хочется подышать деревенским воздухом, — немного помедлив, нехотя ответила Фелисити.
 — Неужели? — насмешливо спросил Блейк. — Позволь мне высказать догадку — ты направляешься в ХантингУэй.
 — Совершенно верно. — Фелисити бросила на него холодный взгляд.
 Блейк шагнул ближе и схватил ее за руку.
 — Боже, как ты дружелюбна сегодня утром, дорогая! С трудом верится, что передо мной та самая женщина, с которой мы расстались на рассвете.
 — Уходи, Блейк. — Фелисити высвободила руку. — Разве ты не видишь, что я занята и очень спешу?
 — Теперь вижу, — протянул Блейк, испытывая, однако, приступ сильнейшего раздражения. — Ты узнала, что Доминик сейчас в Уэверли Холл, и поэтому возвращаешься в свое поместье.
 — Разумеется, нет.
 Фелисити явно лгала, и Блейку захотелось схватить ее за плечи и трясти, пока она не прислушается к голосу разума и не забудет о Доминике Сент-Джордже.
 — Проклятие! Он не хочет тебя, Фелисити! Дом любит свою жену.
 — Анну? — презрительно фыркнула Фелисити. — Это невозможно.
 — Когда ты, наконец, отступишь? — Фелисити посмотрела на него, явно собираясь запротестовать.
 — Не надо, — попросил Блейк, — не лги.
 — Хорошо, не буду. — Фелисити прошмыгнула мимо него и поспешила к карете.
 Блейк смотрел ей вслед, чувствуя поднимающуюся обиду. Затем последовал за ней.
 — Не уезжай.
 Фелисити в этот момент садилась в карету, поддерживаемая под руку дюжим лакеем. Устроившись поудобнее на плюшевом сиденье, она через окошко бросила взгляд на Блейка.
 Блейк наконец-то пришел к выводу, что вел себя как последний дурак.
 — До свидания, Фелисити. — Было очень тяжело выговорить эти простые слова, горло перехватил спазм. — Приятного тебе путешествия.
 Неожиданно Фелисити побледнела.
 — Я увижусь с тобой, когда вернусь назад, — сказала она, улыбнувшись. — Я не задержусь в деревне надолго.
 — Да, — согласился Блейк, — при существующих обстоятельствах это представляется мне маловероятным.
 Фелисити недоумевающе подняла брови. Блейк постучал по стенке кареты.
 — Трогай.
 Кучер натянул вожжи, и карета покатилась.
 — Блейк! — вскричала Фелисити. Блейк отвернулся и пошел прочь.
 Через два дня после того злосчастного выстрела Дом все еще находился в кровати — доктор Коб, посетивший его этим утром и отметивший несомненное улучшение, тем не менее, по-прежнему настаивал на соблюдении постельного режима.
 Анна поставила на столик поднос с едой, а сама пристроилась в ногах кровати.
 — Почему ты не ешь? — упрекала она.
 — Боже, я съел столько, что этим можно было накормить целую армию. — Доминик протянул руку, обхватывая Анну за талию, и неожиданно она оказалась лежащей рядом с ним. — Это единственное, что может удержать меня в постели еще один день, дорогая, — заметил Доминик.
 — Ты же болен, — вздохнула Анна.
 — Уже нет, — не согласился Дом, и в виде доказательства наклонился и поцеловал ее.
 Это был отнюдь не братский поцелуй, и Анна быстро прекратила сопротивление. Когда Дом поднял голову, его золотистые глаза блестели, а Анна с трудом переводила дыхание, чувствуя, как ее тело горит от желания.
 — Дом, но ведь еще только середина дня.
 — А мне показалось, что я избавил тебя от глупых предрассудков еще в Шотландии, — поддразнил он. Анна улыбнулась и протянула руку, чтобы погладить любимое лицо.
 — Но мы тогда были только вдвоем, а сейчас… В этом доме полно слуг, каждый из которых ревностно заботится о твоем самочувствии, а уж Вериг и Беннет регулярно заглядывают в эту спальню.
 — Между прочим, в комнате отличный замок, — заметил Дом. Внезапно его улыбка поблекла, и он откинулся на подушки. — Но мы не были вдвоем в Шотландии, Анна.
 — Знаю. — Она села. — Мне сказали, что Патрик куда-то исчез.
 — Да. — Дом уставился на потолок. — Он сейчас уже далеко отсюда, за пределами страны.
 — Давай постараемся забыть о нем. — Анне страстно хотелось хоть немного развеять грусть мужа. — Дом, прошу тебя: нам надо забыть о прошлом.
 — А ты простила меня, Анна? За то, что я был трусом и дураком?
 — А ты простил меня за то, что я думала, пусть даже и на короткий момент, что именно ты преследовал меня и убил Файрхавена? — в тон ему ответила Анна.
 — Да. Сейчас имеет значение лишь то, что мы преодолели наше недоверие друг к другу. Глаза Анны наполнились слезами.
 — Я так люблю тебя. Дом. Он коснулся пальцами ее щеки.
 — Мы должны полностью отбросить прошлое и думать о прекрасном будущем. Вместе.
 Анна кивнула.
 — Если бы ты знал, как я ждала этого! Еще с тех пор, как была маленькой девочкой…
 — Я так сильно обидел тебя. — Дом сел, притянув ее к себе. — Не понимаю, как ты смогла простить меня?
 — Я тебя не только простила, — сказала Анна. — Мне кажется, я понимаю, почему ты поступал подобным образом.
 — Если ты понимаешь это, значит, ты умней меня, — со смешком отозвался Дом.
 Анна нежно улыбнулась мужу и ласково провела рукой по его лицу.
 — Мы слишком подходим друг другу, и это пугало тебя. Ты вырос одиноким, заброшенным ребенком, твои родители словно демонстрировали, каким ужасным может быть брак. И ты боялся полюбить женщину.
 — Я боялся любить тебя, — просто сказал Дом, — я слишком долго учился быть независимым. Где-то в глубине души я чувствовал, что ты моя судьба, но это пугало меня до смерти.
 Их взгляды встретились, Анна сжала руку Доминика и наклонилась, почти касаясь губами его рта.
 — Ни один из нас больше не будет одинок, — прошептала она.
 Дом прижал ее к себе и крепко поцеловал.
 — Разве доктор Коб запретил нам заниматься любовью? — спросил он, усмехнувшись.
 — Знаешь, я-то не осмелилась задать ему подобный вопрос!
 Дом расхохотался.
 — Когда, по мнению доктора, я смогу путешествовать?
 — В конце недели. А что?
 — Я хочу завтра вернуться в Рутерфорд Хауз. — Дом нахмурился.
 — Завтра?! — вскрикнула Анна. — Ты никоим образом не будешь… не можешь поехать завтра.
 — Анна, я беспокоюсь за деда, и я вполне здоров, чтобы поехать к нему.
 — Ты ничем не можешь помочь герцогу! Мы же каждый день получаем сообщения от Калдвела. Но я согласна: как только тебе станет лучше, мы немедленно вернемся в Лондон.
 Доминик рассеянно кивнул, все еще хмурясь.
 — Дом, в чем дело?
 Он взглянул на нее, затем быстро отвернулся.
 — Ничего. Просто я немного устал и волнуюсь о здоровье деда.
 — Здесь что-то еще, не так ли?
 — Да.
 — Дом, пойми наконец: я любила тебя с самой первой нашей встречи, когда была еще маленькой девочкой. Я всегда любила тебя и буду любить, и для меня не имеет никакого значения, что Филип не твой отец!
 — Это имеет значение для меня. И очень большое.
 — Ты не должен так переживать из-за этого! Ты наследник Филипа, так что забудь об остальном.
 — Я бы забыл, если б смог, — Дом встретил ее ищущий взгляд, — но это слишком серьезный вопрос, и боюсь, он будет преследовать меня всю жизнь.
 — Не терзай себя! — Анна положила голову ему на грудь. — Я все равно буду любить тебя независимо от того, принц ты или нищий.
 Доминик поцеловал ее в макушку.
 — Я люблю тебя, Анна. Люблю так сильно, что иногда это даже причиняет мне боль.
 Анна и Доминик пили чай в гостиной, когда доложили о приходе инспектора Хоппера. Анна побледнела и вскочила на ноги.
 — Ты не должен был покидать Лондон!
 — Успокойся, я ведь невиновен, разве ты забыла? — Он повернулся к Беннету, который стоял в дверях, встревоженный не меньше, чем Анна. — Беннет, спроси инспектора, не хочет ли он пройти наверх и выпить с нами чаю.
 — Слушаюсь, милорд. — Беннет кивнул и вышел. В комнате наступила тишина. Пока Анна нервно ходила из угла в угол, Доминик спокойно продолжал пить чай. Анна резко повернулась к нему.
 — Как ты можешь сейчас думать о еде?
 — Не волнуйся, Анна. Садись, продолжим нашу трапезу.
 Хотя тревога так и не покинула ее, Анна послушалась мужа. Ей даже удалось проглотить немного теплой жидкости, но когда послышался стук в дверь, Анна подпрыгнула от неожиданности и опрокинула чашку.
 — Анна, успокойся, — строго сказал Дом. — Беннет, пусть наш гость войдет.
 — Инспектор Хоппер, — объявил Беннет, пропуская вперед пухлого полицейского.
 Хоппер остановился на середине комнаты, густо покраснев.
 — Простите за беспокойство.
 — Все прощено, инспектор, — улыбнулся Доминик. — Проходите и садитесь с нами.
 Хоппер подошел к столу и осторожно присел на краешек красного бархатного кресла. Отказавшись от чая, он бросил проницательный взгляд на Доминика.
 — Вы ранены?
 — В меня случайно попала пуля, — спокойно ответил Доминик, будто подобные происшествия случались с ним каждый день. — А вы приехали, чтобы наказать меня за то, что я покинул Лондон?
 — Нет, напротив… — начал Хоппер. Анна затаила дыхание. — Я приехал сюда, чтобы сообщить — вы больше не подозреваетесь в убийстве Файрхавена.
 — Что? — Анна вскочила на ноги.
 — Очень приятная новость, — улыбнулся Дом. — И что же вам удалось выяснить?
 — Появился свидетель — весьма достойная личность, — который сообщил, что видел, как Файрхавен боролся, а потом упал.
 Анна и Доминик обменялись взглядами.
 — Понимаю, — протянул Дом. — А вы уже установили личность убийцы?
 — Нет. Она была под вуалью.
 — Она?! — эхом отозвалась Анна, глядя на мужа.
 — Да, Файрхавен боролся с женщиной. Удивительно, не правда ли? Если бы он не потерял равновесие, когда она толкнула его, то был бы и по сей день жив. Однако мы даже не представляем, кто эта женщина, она не только была в шляпке с густой вуалью, но и приехала в наемном экипаже.
 — Да, — заметил Дом, выпрямляясь в кресле, — это на самом деле хорошие известия. Спасибо, что вы постарались как можно быстрее сообщить их нам с женой, инспектор; мы вам многим обязаны.
 — Никакого беспокойства, сэр. Я лично рад, что вы невиновны. А сейчас не хочу мешать вам, так что разрешите откланяться.
 — Ерунда. — Улыбающаяся Анна подошла к Хопперу и взяла его за руки. — Мы не хотим отпускать вас вечером в Лондон. Вы останетесь здесь. Мы ужинаем в восемь. Пожалуйста, инспектор, доставьте нам удовольствие и будьте сегодня гостем Уэверли Холл.
 Широко раскрытыми глазами Хоппер оглядывал роскошную гостиную.
 — Ну, я никогда не проводил ночь в таком дворце, как этот. Благодарю вас, леди!
 Несколько минут спустя он был препровожден слугой в комнату для гостей. Оставшись одни, Анна и Дом долго молчали. За окном сгустились сумерки, и на стены комнаты легли длинные тени деревьев.
 — Дом, — взволнованно проговорила Анна, — Патрик отрицал свою причастность к пожару в моей комнате и к отравлению Блайза. Он клялся, что никогда бы не причинил мне зла, и говорил, что всего лишь последовал за нами в Шотландию. — Внезапно у нее пресекся голос. — Почему же тогда он выдумал свою ссору с Файрхавеном?
 — Пожалуй, лишь по одной причине. — Дом сжал зубы. — Чтобы выгородить Фелисити.




 Глава 33


 Когда после ухода Хоппера Доминик вернулся к себе в спальню, лег и мгновенно заснул, Анна поняла, что он еще не оправился после ранения. Она собиралась переодеться к ужину, пока Дом спит, но прежде решила попросить Беннета поставить на лед бутылку шампанского — сегодня вечером они отпразднуют начало новой, жизни.
 Спускаясь вниз, Анна вспоминала последние слова мужа. Неужели Фелисити устроила пожар в ее спальне и отравила Блайза? Когда-то кузина поклялась отомстить Анне, но способна ли она на убийство?
 Но кто же еще это мог быть? Уж конечно, не Кларисса.
 Анна решила на время отбросить тревожащие ее мысли.
 — Беннет, — позвала она, пересекая огромный холл. Двери в салон были открыты, и, заметив там какое-то движение, Анна повернулась, ожидая увидеть старого слугу.
 — Добрый вечер, Анна, — улыбнулась ей Фелисити. Анна замерла.
 — Господи, Анна, ты побелела как полотно! С тобой все в порядке?
 Анна пыталась что-то ответить, но бесполезно, она была слишком напугана. Где же Беннет? Где остальные?
 — Я… я не знала, что ты здесь, Фелисити, .. — наконец с трудом проговорила она.
 — Парадная дверь была открыта, а так как мы друзья, то я решила пренебречь формальностями. Кровь стучала у Анны в висках.
 — Понимаю. Ты пришла, чтобы поговорить со мной?
 — На самом деле я хотела встретиться с Домиником. Как он себя чувствует?
 Анна взяла себя в руки. Если Фелисити уже знает о ранении Дома, значит, она разговаривала с Патриком до того, как тот сбежал.
 — Дом чувствует себя хорошо, спасибо. — Анна бросила взгляд через плечо, надеясь, что в холле появится лакей или служанка. Но за дверью салона было тихо и пустынно. — Сейчас он спит, — добавила Анна. — Может быть, ты придешь завтра утром?
 — Вряд ли, — сказала Фелисити. — Ты ведь знаешь, зачем я здесь, не правда ли?
 Анна похолодела; слово «нет» вертелось у нее на языке, однако она медленно кивнула.
 — Это ведь была ты, Фелисити? Ты хотела меня убить!
 — Да, — бросила Фелисити. — Да! Да! Да! Я должна была стать герцогиней Рутерфорд, а не ты! Понимаешь?! — Фелисити кричала сейчас, выплевывая слова с необычайной злобой, почти ненавистью. — Я никогда не прощу тебе того, что ты увела Доминика! А сейчас старый герцог лежит при смерти, и через несколько дней Дом станет девятым герцогом Рутерфорд! Ты что, всерьез думала, что я позволю тебе стать герцогиней? Титул, богатство, власть — все это должно принадлежать мне!
 Анна, не раздумывая, быстро повернулась, чтобы выбежать из комнаты, ожидая самого худшего — возможно, даже удара ножом в спину.
 — Стой! — завизжала Фелисити.
 Анна остановилась и, повернувшись, увидела в руке у Фелисити маленький револьвер.
 — Не делай этого!
 — Почему же? — холодно улыбнулась Фелисити, направляя оружие на Анну. — Я отличный стрелок — практиковалась много лет. Четыре долгих-предолгих года, если уж говорить точно. Ну, что, станешь умолять меня о пощаде?
 Анна чувствовала, как по шее стекают капли пота. Дом был наверху в своей спальне. Хоппера отвели в восточное крыло, а слуги разбрелись кто куда, Анна отчетливо понимала, что никто не придет ей на помощь, она должна спасти себя сама, если хочет жить.
 — Да, умоляю, — сказала Анна, оценивая расстояние, между ними. Дюжина шагов, не больше…
 Фелисити улыбнулась, напомнив Анне кошку, которая только что поймала мышку и готовится ее съесть.
 Неожиданно Анна бросила взгляд за спину Фелисити и громко вскрикнула:
 — Патрик!
 Фелисити обернулась, и Анна мгновенно ринулась вперед, налетела на нее и опрокинула на пол. Револьвер вылетел из руки Фелисити и упал на пол, сработав от удара: в пустынном салоне прогремел выстрел, и одна из ламп разлетелась на мелкие осколки.
 Фелисити рычала и извивалась, стараясь расцарапать Анне лицо, но Анна удерживала ее на полу, схватив за руки. Обе женщины хрипло дышали, и Анна с трудом увертывалась от ударов, которые пыталась нанести ногами ее противница.
 В салон вбежали Беннет и несколько лакеев.
 — Боже мой, миледи, что случилось? Вы не ранены? — вскричал Беннет.
 — Кто-нибудь, позовите мистера Хоппера, — приказала Анна. Она продолжала держать Фелисити за руки, придавив ее к ковру. Анна улыбнулась. Да, Фелисити причинила ей много зла, она даже подняла на нее оружие, но Анна защитила себя — и выиграла!
 — Анна, — крикнул Дом, врываясь в салон. На секунду он застыл от удивления, разглядывая лежащих на ковре женщин, но быстро пришел в себя. — Джекоб, револьвер! — рявкнул он, и один из лакеев бросился за упавшим оружием, в то время как Дом помогал жене подняться.
 Анна оказалась в объятиях мужа. Фелисити так и осталась сидеть на полу, не делая ни малейшей попытки встать. По ее щекам текли слезы.
 — Дом, пожалуйста, выслушай меня… — рыдала она. — Я люблю тебя…
 — Тихо! — приказал Дом, не глядя на нее. — Ты ранена? — тревожно спросил он Анну.
 — Нет, — сказала она, положив голову ему на грудь и обняв его. Как хорошо рядом с мужем! Как замечательно быть живой! — Нет, я еще никогда не чувствовала себя лучше.
 Фелисити рыдала.
 Через несколько минут инспектор Хоппер отвел Фелисити в деревню и оставил там под надзором констебля.
 Пока два лакея помогали Доминику спуститься по ступенькам кареты, Анна уже подошла к лестнице. Дом категорически отказался от дальнейшей помощи, заслужив при этом осуждающий взгляд жены.
 — Мне уже лучше, — оправдывался Дом, медленно поднимаясь по ступеням к парадной двери Рутерфорд Хауз.
 — Согласна, но путешествие было слишком утомительным, и не вижу ничего зазорного в том, что ты примешь помощь от слуг, — выговаривала ему Анна.
 — Мегера, — шутливо буркнул Доминик. Глаза его светились любовью.
 Анна улыбнулась, взяв его под руку. У дверей появился Калдвел.
 — Миледи! Милорд! — Он почти кричал от радости.
 — Как мой дедушка? — спросил Дом, когда они вошли в холл.
 — Он быстро поправляется, — весело доложил Калдвел. — Сегодня он уже сам вставал.
 — Замечательно! — воскликнула Анна.
 — Милорд, — продолжил Калдвел, — герцог очень хочет поговорить с вами.
 — А я с ним, — сказал Доминик. — Где сейчас его светлость?
 — В библиотеке, милорд.
 Дом в сопровождении Анны поспешил в библиотеку. Двери были широко распахнуты, и Дом остановился на пороге, глядя на деда, который сидел в своем любимом кожаном кресле, с газетой на коленях. Герцог поднял глаза, увидел Доминика и улыбнулся.
 — Дом…
 — Дедушка! — Доминик подошел к нему, взяв его за руку. — Слава Богу, ты выздоровел. — В голосе Дома звучали слезы.
 — С-сын, — проговорил герцог. Дом улыбнулся, махнув рукой Анне.
 — Я знаю, это очень обрадует тебя, дедушка: мы с Анной снова вместе.
 Герцог улыбнулся, когда Анна прошла вперед. Она наклонилась, целуя его в щеку, затем встала рядом с мужем, который нежно обнял ее.
 — Мы не просто помирились, — тихо сказала она.
 — Да, — продолжил Доминик. — Признаю, что был ужасным дураком. Я страшно влюблен в свою жену.
 — Х-хорошо, — одобрительно проговорил герцог. — С-сядь.
 Доминик предложил стул Анне, а сам уселся на оттоманку,
 — Не утомляйте себя из-за нас, — обратился он к Рутерфорду.
 — Д-дом. Ты… ты… мой… сын.
 — Прошу прощения? — недоуменно переспросил Доминик, уверенный, что ослышался.
 — Ты! Сын! — прокричал герцог. — Ты! Мой сын!
 — Ваша светлость, — спросила Анна, — вы хотите сказать, что Доминик ваш сын? Что вы и Кларисса?.. — Анна замолчала в полном смятении чувств, не зная, ужасаться ей или радоваться.
 — Да. Калдвел!
 Калдвел мгновенно подскочил к хозяину.
 — Милорд, — обратился он к Доминику, — герцог хотел, чтобы я вам все объяснил.
 Дом смотрел на своего деда — на своего отца? Он даже не слышал, что сказал ему Калдвел. Это невозможно! Он был поражен — Кларисса изменила Филипу с его отцом!
 — Не понимаю, — пробормотал он.
 Калдвел откашлялся, и Доминик повернулся к нему.
 — У вашей матери был роман с его светлостью еще до того, как она встретилась с Филипом, тогда же она и забеременела. Герцог не имел намерения жениться: ни на ней, ни на ком-то другом; кроме того, он не поверил леди Клариссе, когда она пришла сообщить о будущем ребенке, требуя, чтобы герцог женился на ней. Он думал, это всего-навсего хитрый план, чтобы заманить его в сети брака — с подобным он сталкивался дважды после смерти леди Сары.
 Доминик задрожал, глядя на герцога — своего отца…
 — О Боже…
 — Получив отказ, леди Кларисса пришла в ярость и почти сразу же сбежала с Филипом. Последний не подозревал истины до тех пор, пока вам не исполнился год. Тогда с Филипа взяли обещание молчать, вы были официально усыновлены; Филип сделал вас своим наследником. Леди Кларисса ничего не знала, все решалось между Филипом и его отцом.
 Доминик судорожно стиснул руки.
 — Де… отец. Вы никогда не говорили мне… Я… в замешательстве…
 На глазах у герцога появились слезы.
 — Я люблю тебя, — проговорил он очень четко. Слезы текли и по щекам Доминика.
 — И я люблю тебя… отец. — Дом внезапно опустился на колени перед герцогом, взял его руки в свои и прижал к своему сердцу. — Это все объясняет, — прошептал он.
 — Пожалуйста, — сказал герцог, — прости… меня…
 — Боже, конечно же!
 — Публика! — прокричал Рутерфорд.
 Дом вытер глаза.
 — Публика?
 — Свет! Должен знать! — громко объявил герцог. — Не мог… умереть! Пока!
 Доминик встал, обнимая отца. Руки герцога шевельнулись, соединяясь за спиной Дома.
 — Мама! — позвал Дом. По словам Калдвела, Кларисса со вчерашнего дня заперлась в своей спальне. Доминик стоял у двери, и хотя Кларисса никуда не выходила после своего разговора с герцогом, сыну она открыла.
 Кларисса прошла к окну и повернулась спиной к Доминику, глядя на оживленную улицу внизу.
 Дом зашел в комнату, закрыв за собой дверь.
 — Мама, я все знаю. Отец все рассказал мне.
 Кларисса была бледна, с красными от слез глазами. Она мельком взглянула на сына.
 — Я ненавижу его.
 — Не говори так. — Доминик быстро подошел к матери и взял ее руки в свои. — Почему ты сама не сказала мне? Почему позволила так мучиться? Разве ты не любишь меня? Ведь я мог потерять все.
 — Я люблю тебя, Доминик, но не настолько безрассудно, чтобы забыть о мести твоему отцу.
 — Потому что он отверг тебя? — спросил Доминик.
 Кларисса кивнула.
 — Потому что он любил другую, — тихо сказала он».
 — Леди Сару?
 — Нет, он любил мать Анны — Джанис.
 — Но…
 — Он любил Джанис Стенхоп Стюарт, — вскричала Кларисса, — и это одна из причин, почему Рутерфорд так привязан к Анне, почему он хотел видеть тебя вместе с ней! Но это больше не имеет значения. Он победил. Боже, он опять победил!
 — Мне очень жаль, что он обидел тебя, мама. Но ты должна была рассказать правду, когда Файрхавен принялся раздувать скандал.
 Кларисса не ответила.
 — Мама, — голос Дома дрогнул, — я хочу, чтобы ты знала: все это ничего не меняет для меня. Я всегда буду любить тебя и сумею защитить от любого скандала.
 — Боюсь, сейчас ты не сможешь помочь мне, Доминик. — Ее губы дрожали. — Как ты думаешь, что мне теперь делать?
 — Я считаю, что тебе надо на время удалиться в деревню.
 — Да. — Кларисса на мгновение закрыла глаза.
 — Мы с герцогом собираемся предать гласности эту историю. Он уже отправил объявление в завтрашний номер «Тайме» и переделал свое завещание. Конечно, разразится буря, и лучше, если ты некоторое время поживешь уединенно. Мне же, как сыну герцога Рутерфорда, общество простит все. Со временем, учитывая мое положение и власть, ты сможешь вновь вернуться в свет, я обещаю тебе.
 Кларисса кивнула.
 Дом помедлил, затем наклонился и поцеловал ее в щеку, повернулся и пошел к двери. Когда он уже стоял на пороге, Кларисса окликнула его.
 — Дом!
 Он остановился.
 — Ты знаешь, это была очень неприятная тайна, которая создала много сложностей для всех. Мне сейчас даже стало легче, потому что больше не надо лгать. — Взгляды матери и сына встретились. — Возможно, мне надо было вести себя иначе, — продолжила Кларисса. — Извини, Доминик, мне очень жаль, если я чем-то обидела тебя.
 — Спасибо, мама, — сказал Дом.
 Был погожий осенний день. Ярко-голубое небо, золотисто-рыжие и багряные кроны деревьев в парке возле Уэверли Холл, прозрачный, чистый воздух… В саду цвели последние в этом году розы.
 Анна улыбнулась, взглянув на записку, которую держала в руке. Как много воспоминаний! Записка была от Доминика, с просьбой встретиться. «Приходи в сад позади бального зала», и подпись — «Дом». Анна прижала листок бумаги к сердцу. Четыре года назад, в вечер помолвки Доминика и Фелисити, она получила точно такое же послание.
 Анна задумалась. Они с Домиником решили не обвинять ее кузину в попытках убить Анну, но Фелисити все равно предстала перед судом — за неумышленное убийство Мэтью Файрхавена. Фелисити слезно умоляла судей простить ее, и вердикт гласил «невиновна». Теперь она жила в Париже. Анна и Дом уехали в Уэверли Холл сразу же после того, как в газетах появились объявления, сообщавшие о том, что герцог Рутерфорд приходится отцом Доминику Сент-
 Джорджу; с того времени их буквально засыпали приглашениями на балы и приемы. Анне даже пришлось нанять секретаря, и она опасалась, что по возвращении в Лондон у нее почти не останется времени для общения с мужем.
 Анна так сильно любила Доминика, что, казалось, парила на крыльях, да и он был счастлив не меньше.
 Кларисса удалилась в Хайглоу — небольшое поместье на юге Англии, принадлежащее Доминику. Дом собирался пригласить мать в Лондон на Рождество, и Анна не сомневалась, что он заставит общество простить и принять Клариссу.
 Блейк все еще оставался холостяком. Многие незамужние дамы преследовали его по пятам, но он не проявлял ни малейшего желания остепениться. Поговаривали, что его последней любовницей стала очень юная русская княжна.
 От Патрика попрежнему не было никаких известий, однако на прошлой неделе Анна получила небольшую посылку из Бельгии, без имени отправителя и обратного адреса. Внутри она обнаружила изящную фарфоровую шкатулку в форме сердца. Не надо было долго гадать, кто послал этот подарок.
 — О чем задумалась? — раздался за ее спиной голос Дома.
 Анна вздрогнула от неожиданности, но руки мужа нежно легли на ее плечи, и она словно растворилась в его объятиях, отвечая на поцелуй. Когда они, наконец, оторвались друг от друга, оба с трудом переводили дыхание.
 — Ты не джентльмен. Дом, — посетовала Анна. — Ты послал мне записку, потому что решил тайком встретиться со своей добропорядочной женой.
 — Э-э, Анна! Должно быть ты имеешь в виду свою записку ко мне, ведь так? Наоборот, это ты мечтала о свидании со своим очаровательным мужем. — Дом притянул ее поближе, покрывая поцелуями лицо. — И потом я совершенно не согласен с тобой, дорогая: разве можно по отношению к тебе употреблять слово «добропорядочная»?
 Анна покраснела, чувствуя, как забилось ее сердце и сразу ослабели колени. Она уперлась ладонями в грудь мужа.
 — Ты опасный мужчина, дорогой.
 — Ум-м-м. — Дом наклонился, легонько целуя ее в губы. — Но и вполовину не такой опасный, как ты.
 Анне это явно доставило удовольствие.
 — Значит, я искусительница? — лукаво спросила она.
 — Безусловно, — отозвался Дом, скользя руками по ее бедрам. Он улыбнулся, и попытался еще раз ее поцеловать, но Анна уклонилась.
 — Дом, я ничего тебе не посылала.
 — Правда?
 — Дом, дорогой, разве не ты передал мне записку, предлагая встретиться в этом саду?
 — Нет. — Дом задумчиво посмотрел на нее. — Не передавал; наоборот, это я получил твое послание.
 — Дорогой, но я тебе ничего не писала.
 В его золотистых глазах читался вопрос.
 — Анна, той ночью, четыре года назад… — начал он.
 — Да, — продолжила Анна, — в вечер твоей помолвки с Фелисити…
 — Я получил записку…
 — И я тоже…
 — Но я ничего не писал тебе той ночью, — медленно проговорил Дом.
 — Я тоже этого не делала.
 — И ты ничего не посылала мне сегодня? — Дом выудил из кармана листок бумаги.
 — Нет, конечно. У меня более изящный почерк! — вскричала Анна, доставая записку, которую получила. — Вот, это выглядит как написанное твоей рукой. Дом.
 Дом внимательно просмотрел листок бумаги.
 — Подпись очень хорошо подделана, но она не моя, — сказал он.
 Неожиданно Доминик повернул голову и посмотрел на дом. Анна последовала его примеру.
 В одном из окон они увидели герцога Рутерфорда.
 Анна и Дом переглянулись.
 — Боже мой! — сказал Дом. — Это дело рук одного человека.
 — О Дом, подумать только, что именно герцог соединил нас! — Анна прижалась к мужу. — Как я люблю твоего отца, — прошептала она.
 — Если бы он не вынудил нас встретиться тогда ночью, я мог бы жениться на Фелисити. — Доминик поцеловал Анну в макушку. — Пусть будут благословенны его ум и дар предвидения,
 Анна подняла голову, вглядываясь в лицо мужа. В глазах ее стояли слезы.
 — Мы многим обязаны твоему отцу, Дом. Может быть, нам стоит пойти к нему и рассказать о нашей замечательной новости?
 — Анна? — Дом замер. Анна улыбнулась сквозь слезы.
 — Все подтвердилось, я сегодня виделась с доктором Кобом. У нас будет ребенок, Дом. На самом деле врач сказал, что у меня может быть даже двойня.
 Дом завопил от радости, подхватил Анну на руки и кружил до тех пор, пока оба они не обессилели от смеха.
 Стоя в бальном зале, где когда-то он с такой неохотой объявил о помолвке Дома и Фелисити, герцог Рутерфорд с улыбкой смотрел на молодых супругов. Их любовь была так сильна, что, казалось, окружала их светящимся ореолом. На глаза старика набежали слезы радости.
 «Все хорошо, что хорошо кончается», — подумал герцог, слегка вздохнув. Он был очень рад. Так же, как и Джанис. Он еще никогда так сильно не ощущал ее присутствия рядом с собой, даже когда был при смерти.
 — Дорогая, — проговорил он вслух, — имей немного терпения. Я должен дождаться внука, а потом я приду к тебе.
 Ее любящее прикосновение было похоже на дуновение ветерка. Ему показалось, что он слышит шепот: «да».
 Герцог повернулся, чтобы покинуть бальный зал. Он торопился составить текст объявления в газету о рождении внука, хотя до опубликования пройдет еще много месяцев. Бросив прощальный взгляд в окно, он увидел, как Дом, обняв Анну за плечи, ведет ее по аллее в сад.