Аннотация: Что нужно, чтобы стать звездой? Талант, амбиции или счастливый случай? Писательнице Алекс Маккензи представляется такой случай — ей предлагают сняться в фильме, который ставят по ее собственному бестселлеру. Но, согласившись сняться обнаженной в одной любовной сцене, она не предполагала, что однажды это едва не будет стоить ей жизни...


---------------------------------------------


 Мерил Сойер
 Слепой случай


  Чтобы понять, что любишь по-настоящему, представь себе, что можешь потерять то, что любишь... 

    Г. К. Честертон 



 Часть I 
 КИНОЭКСПЕДИЦИЯ: МОРЕ КОРТЕСА 



 Глава 1

 — С тем же успехом ты могла бы заявиться в режиссерский фургон голой!
 Шумно вздохнув, Эйлис окинула взглядом свое бикини — три красных треугольных лоскутка, соединенные тонкими ленточками материи. Да, приличной одеждой это не назовешь.
 — У меня был где-то топ...
 Она порылась в своей изрядно поношенной фирменной торбе, вытаскивая оттуда ручки и блокноты, и наконец с самого дна извлекла некое подобие кофточки.
 — Уж, наверное, это не единственный твой наряд! — продолжала настаивать Линда.
 — Ой, ну! Я же все время на пляже. Хочешь, сбегаю к костюмерам, найду что-нибудь.
 — Нет, — решительно мотнула головой Линда. — Некогда. Я тебя двадцать минут искала. Все ждут.
 — Тогда придется идти в чем есть. — Эйлис отдернула ногу, едва не наступив на юркнувшую ящерицу, и с беззаботностью, которой вовсе не чувствовала, добавила: — Думаю, эти ребята видали баб в нарядах и похлеще, а то и без.
 — Поторапливайся, — сказала Линда, указывая на специально оборудованный съемочный фургон. — Твою сумку я возьму. — Она подхватила набитую до отказа торбу Эйлис и вскинула ее на плечо, продолжая недоумевать, зачем это режиссеру вдруг так понадобилась Эйлис. Не зная причины, Линда ее заранее не одобряла.
 Вообще здесь, в Мексике, все не ладилось. Поначалу мелкие неприятности можно было счесть обычным проявлением неразберихи при натурных съемках в чужой стране. Но с течением времени Линда начала подозревать, что фильм кто-то сглазил. Говорят, такое случается. Правда, за два года, что Линда работала ассистентом на «Хантер филмс», она ничего подобного не видела, но слышать слышала: суеверные киношники считали, что, если с самого начала «не пошло», пиши пропало. Неужто это как раз такой случай?
 Глядя вслед приятельнице, Линда подумала, что мужчинам в фургоне будет нелегко сосредоточиться на деловых вопросах, когда к ним впорхнет эта полуобнаженная блондинка.
 Эйлис легонько постучала в дверь, но громкие голоса мужчин, спорящих в фургоне, заглушали все посторонние звуки. Она постучала погромче, и дверь распахнулась. На Эйлис повеяло холодом от кондиционера. При виде вошедшей мужчины оторопели. Эйлис несколько смутилась: и угораздило же ее так одеться! Она чувствовала, что краснеет, краснеет, как девчонка. Вот позорище! Она поискала взглядом режиссера Джайлса Эктона, единственного, кого она здесь знала.
 Джайлс криво улыбнулся и нетерпеливым жестом взъерошил густую шапку седеющих курчавых волос.
 — Познакомьтесь, Стивен Хантер, — сказал Джайлс, представляя Эйлис мужчину лет под сорок с чертами, лепить которые скульптор может только мечтать, голубоглазого, с пепельными волосами и безукоризненным пробором.
 «Сногсшибательно красив», — подумала Эйлис, пожимая его руку.
 Голубые глаза откровенно оценивающе оглядели то, что еле прикрывала тонкая кофточка.
 — Привет, детка. Как это я не познакомился с вами раньше? Для продюсера это непростительно. Ваша книга — это прелесть, детка, и картина на ее основе, несомненно, завоюет все призы.
 Стивен продемонстрировал оскал, посрамивший знаменитую улыбку чеширского кота, и Эйлис подумала, что судьба недаром сделала продюсером этого щеголя в безукоризненно элегантном костюме от Армани. По его выговору и назойливому обращению «детка» она признала в нем англичанина.
 — Привет, — кивнула Эйлис, одергивая кофточку.
 — А это Марк Кимброу. Он финансирует фильм.
 Марк стоял, подпирая дальнюю стенку. Глаза их встретились. Хмурый взгляд, резкие черты лица говорили о натуре упрямой и бескомпромиссной. Буйная черная шевелюра выглядела эффектной. Высок, статен — но не красавец. Эйлис ограничилась вежливой улыбкой.
 — Мы тут прямо с ног сбились, Эйлис, — сказал Джайлс. Он явно устал, что еще больше подчеркивало всегдашнее выражение озабоченности на его лице. — Мелани никак не дается сцена соблазнения.
 Уловив в этих словах классическую английскую недосказанность, Эйлис все же подумала: «Ну и при чем здесь я?» Съемки приостановлены, потому что игра Мелани не устраивает режиссера — это понятно. Но зачем было посылать за ней, Эйлис?
 — Колин Эвери — прекрасный актер. При соответствующей режиссуре, — Стивен покосился на Джайлса, — он способен вытянуть эту сцену с куда менее талантливой партнершей, учитывая, что и сцена-то коротюсенькая!
 Смех Джайлса прозвучал резко и неестественно.
 — Ерунда! Просто Мелани не актриса. Даже Колин ее не спасает. Снималась бы в своих «мыльных операх» и не лезла на большой экран!
 Джайлс раздраженно закатил глаза, в которых сверкнули янтарно-желтые злые искры.
 Пока они спорили, явно позабыв о ее присутствии, мысли Эйлис неслись, обгоняя одна другую. Припомнились все эти месяцы работы в качестве консультанта по сценарию. Она работала с художником-постановщиком, с дотошной точностью воспроизводившим деревню, и с художником по костюмам. Но подготовительный период давным-давно остался позади, и Эйлис больше не нужна. Зачем же Джайлс велел разыскать ее, ведь разногласия касаются вопросов режиссуры?
 Похоже, все ждут, что скажет Марк.
 — Нам придется работать с этими актерами, — бесцеремонно заявил Марк. — Уж какие есть. Я вбухал больше восьми миллионов фунтов в мексиканскую деревню. — Он сделал пренебрежительный жест в сторону съемочной площадки. — И это не считая того, что я потратил, привезя в эту дыру актеров и съемочную группу.
 — Сцена эта весьма существенна, — заметила Эйлис и осеклась. Она тут же вспомнила, что продала свои права кинематографистам. Остается помалкивать. Она лишь консультант по сценарию, не больше. — Я не хочу, чтобы загубили мой роман, — неубедительно заключила она.
 — Стоит ли волноваться из-за пустяка? — усмехнулся Стивен, скользя взглядом по груди Эйлис. — Там и текста-то почти нет. — Он мотнул светловолосой головой и пожал плечами. — Почему бы вместо нее не использовать что-нибудь уже отснятое?
 Тщедушный Джайлс так и вскинулся на своем стуле:
 — Я слишком дорожу своей репутацией. Лучше бы выкинуть ее совсем, но сцена важная. Прежде чем кромсать сценарий, я хотел бы, чтобы Эйлис поработала с Мелани.
 Предложение было столь неожиданным, что Эйлис даже не сразу поняла.
 — То есть как?
 — Ну, возможно, женщина лучше поймет женщину, к тому же женщину-автора. — Джайлс подошел к Эйлис. — Видит бог, все остальное мы перепробовали. Мы выбились из графика, так что я действительно готов выкинуть сцену, если она не сыграет ее как следует.
 — Боже ты мой, — вдруг возмутился Марк, — ты что, хочешь переложить на нее свою работу? — Раздраженно, в два шага, он пересек комнату. — Мне требуется немедленное решение. Не хватало еще тратить время на пляжных красоток, упражняющихся в режиссуре!
 Пляжных красоток?! Эйлис понадобилось все ее самообладание, чтобы тут же не сказать этому самовлюбленному мерзавцу, кто он есть на самом деле. Слава богу, свою работу она выполнила. К ней и сейчас, когда надо, обращаются. Пляж ему, видите ли, поперек горла! Она, между прочим, весь день работала!
 — Марк, — негромко сказал Стивен, — по-моему, надо разрешить Джайлсу попробовать этот вариант...
 Эйлис охватил страх.
 — Не знаю, смогу ли я помочь, — бормотала она, выбираясь из фургона вслед за Джайлсом. Он вел ее мимо грузовиков, пикапов, фургонов и трейлеров, окружавших съемочную площадку, пока они не очутились в хижине под тростниковой крышей. Здесь должна была сниматься та самая сцена.
 — Пойду позову Мелани, — сказал Джайлс.
 Эйлис осталась одна среди каких-то проводов и аппаратуры. Джайлс ей нравился, она доверяла ему. Он нередко консультировался с ней, с уважением относясь к ее знанию малоизвестной страницы истории, легшей в основу фильма. Она искренне хотела бы ему помочь, но как?
 Легким неспешным шагом в хижину вошел приветливо улыбавшийся Колин Эвери, и лицо Эйлис расплылось в ответной улыбке. Что за прелесть этот Колин! Он был в защитного цвета шортах и рубашке спортивного типа — с погончиками и медными пуговицами. Прибавить пробковый шлем — и выйдет вылитый охотник на крупную дичь где-нибудь на сафари в Африке.
 — Знаете, стараться тут бесполезно. — В хорошо поставленном голосе английского актера звучало раздражение. Окинув Эйлис взглядом лучистых синих глаз, он пожал плечами, чуть встряхнув своей каштановой гривой. — Мелани этого ни за что не сыграть. Мыльные оперы — ее потолок.
 — Как, по-вашему, поступит Стивен, если ничего не выйдет?
 — Никак не поступит. Он продюсер лишь номинально, а на самом деле со всякой мелочью обращается в Лос-Анджелес. Решения принимает его отец.
 — Найджела на съемках нет. Это что, так положено?
 Эйлис чувствовала, что еще плохо разбирается во всей этой кинематографической кухне. Продавая «Хантер филмс» свою книгу, она полагала, что продюсером будет сам Найджел Хантер. Но вместо него на съемках крутились какие-то люди, в том числе сын Найджела Стивен, и все они именовались продюсерами — старший продюсер, младший продюсер, ассистент продюсера, помощник продюсера, исполнительный продюсер. Ну а где сам Найджел, черт побери?
 — Джайлс сделал с Найджелом не одну удачную картину. Но то, что Найджел здесь даже не показывается, ни в какие ворота не лезет.
 — А Марка Кимброу, который финансирует фильм, вы знаете? — как бы между прочим спросила Эйлис. Как звезда первой величины на британском кинематографическом небосклоне, Колин должен знать там всех и вся.
 Ее вопрос, видимо, позабавил Колина.
 — Но Марк Кимброу в Англии человек очень известный. Он — то, что вы, американцы, называете акулой бизнеса. Родился в бедной семье, разбогател на продаже недвижимости. Преклоняюсь перед ним!
 В хижину вернулся Джайлс с актрисой.
 На Мелани Таренхолт было платье из тонкой белой материи, такое узкое, что, казалось, ее с трудом туда втиснули. Распущенные локоны платиновых волос обрамляли кукольное личико актрисы, которую, как всегда, окутывало облако приторного аромата. Обычная чувственная гримаска сейчас отсутствовала, а невинные голубые глазки актрисы излучали враждебность. Ни Колина, ни Эйлис она словно не узнала. Стоя в отдалении, она вертела в руках розу на длинном стебле.
 Подняв красивую бровь, Колин шепнул Эйлис:
 — От Мелани несет, как от парфюмерного магазина.
 Эйлис прыснула, но тут же поперхнулась, так как в хижину вошли Марк и Стивен. На лице Мелани мгновенно возникла привычная чувственная гримаска, тут же преобразившаяся в адресованную Марку приветливую улыбку.
 — Хелло, Марк... Стивен...
 — Мелани, — попыталась переключить на себя внимание актрисы Эйлис, — давайте сядем вместе и обсудим смысл этой сцены.
 Бросив кокетливый взгляд на Марка и соблазнительно покачивая пышными формами, актриса просеменила к складному парусиновому креслу и плюхнулась в него. Она сидела, закинув нога на ногу, и лениво пошлепывала по колену своей розой. Чувственную гримаску на прелестном личике сменило капризное выражение избалованного подростка. На Эйлис она по-прежнему не глядела, устремляя взгляд куда-то в пространство.
 — Мелани, — повторила Эйлис, чувствуя себя неловко оттого, что все прислушиваются к ее словам, — я хочу вам объяснить, Памела, ну, которую вы играете, знает, что ее возлюбленный полюбил другую.
 Мелани шумно вздохнула, демонстрируя свое раздражение, и переместилась в кресле так, чтобы совсем уж отвернуться от Эйлис. Но Эйлис продолжала, призвав на помощь всю свою профессиональную выдержку:
 — Но, разумеется, она женщина упрямая и так просто не сдастся. Она уже испробовала все, чтобы вернуть своего возлюбленного. Остается одно: ее последняя возможность — соблазнить его, заманив в постель. И в этой сцене ее обуревает вовсе не вожделение, а обида. Вы понимаете, о чем я говорю? Вам приходилось испытывать подобное? Мне приходилось, как, по-моему, и всякой женщине.
 Эйлис ждала какой-нибудь ответной реакции, но ее не последовало. Она попробовала еще раз.
 — Соблазняя его, — сказала Эйлис, — Памела все время выглядит так, словно вот-вот расплачется, потому что чувствует: ей его не вернуть. Это не столько соблазнение, сколько акт отчаяния.
 Эйлис помолчала, сама поразившись тому, как остро вдруг ощутила ситуацию.
 — Потому что в конце концов для большинства женщин такая игра кончается одиночеством.
 Эйлис помолчала несколько секунд, ожидая, что скажет Мелани. Уж теперь-то актриса должна ее понять. А может быть, только сама Эйлис, пройдя через все это, умеет сочувствовать таким женщинам?
 — Я именно это и играла, — сквозь зубы процедила Мелани, бросив на Джайлса дерзкий взгляд.
 Карие глаза Джайлса метали молнии, но он довольно спокойно произнес:
 — Мне надо, чтобы ты в этой сцене играла ранимость и страдание. Пресыщенная сексуальность и кокетство здесь ни при чем! — Он повернулся к Эйлис: — Вот покажите вместе с Колином, что здесь требуется.
 — Показать? — тупо повторила Эйлис. Такого подвоха она не ожидала.
 — Это же просто смешно! — возмутилась Мелани. — Она будет меня учить? Да я таких сцен на телевидении сотни переиграла!
 — Действительно, черт возьми, чепуха какая-то, — вставил свое слово Марк Кимброу. — Возьмите из отснятого или выкиньте эту сцену совсем. Зачем тратить время?
 Марк намеренно сделал упор на слове «время». Судя по всему, оно было для него главным.
 Эйлис понимала, что они находятся в патовой ситуации. Если она не поможет Мелани, то Джайлсу ничего не останется, как выкинуть ключевую для фильма сцену. Но она же не актриса. Ее просто поднимут на смех. Нет, ну надо же так вляпаться!
 Колин занял свое место и сделал знак Эйлис подойти к нему. Они очутились в кругу слепящего света юпитеров. У Эйлис пересохло во рту. Какой ужас! Голова ее пуста, а тело — будто деревянное.
 — Расслабьтесь, — шепнул Колин. Красивое лицо его выражало участие. — Импровизируйте смелее, а я подыграю. Им нужно чувство, а не точные реплики героев.
 «Думай о Поле, — говорила себе Эйлис. — Вспомни, что чувствовала, когда он тебя бросил. Ведь ты пошла бы тогда на все, лишь бы удержать его». Вновь ожили полузабытые обида и горечь. Она подумала о Поле, и перед глазами возникли назойливые картины, возвратились мучительные воспоминания о том, как она боролась, пытаясь вернуть его любовь. Все оказалось тщетным.
 Сначала шел текст Колина, он начинал сцену, потом вступала она. Эйлис вновь проигрывала унизительную сцену — кусок собственной жизни. Она забыла обо всем, перевоплотившись в ею же созданный персонаж.
 Эйлис, как сирена, дразнила его своим телом, заставляя придвигаться все ближе и ближе. Изображаемый Колином мужчина пытался ничего не замечать, но не смог сдержать волнения.
 Жестом, выражающим смешанное чувство — раздражения и нежности, — он прижал к себе женщину и поцеловал ее. С каждым поцелуем возрастала интимность сцены. В то время как Колин играл сладострастие, Эйлис балансировала на тонкой грани, где страсть мешается со слезами. Когда руки Колина властно обвились вокруг нее, из горла Эйлис вырвалось рыдание, из глаз хлынули слезы.
 Эйлис поняла, что сцена окончена, лишь когда Колин протянул ей свой платок. Она огляделась вокруг.
 Первое, что она услышала, было стрекотание камеры. Но ведь о том, чтобы снимать сцену, и речи не было.
 На площадке царила тишина — тишина полная, глубокая, гулкая, как та пауза, что всегда бывает после громового раската.
 В замешательстве она хотела было обратиться за объяснением к режиссеру, но Джайлс и Стивен еще стояли за камерой. Она встретилась взглядом с Марком. Небрежно опершись о камеру, он не сводил с нее внимательных глаз. Эйлис обернулась к Колину. В добрых синих глазах актера она прочла уважение, смешанное с некоторым изумлением.
 — Ну что, получил, что хотел? — визгливо крикнула Джайлсу Мелани. — И теперь оставь меня в покое!
 Она как ошпаренная выскочила за дверь.

 Глава 2 

 Марк глядел в иллюминатор на выжженную солнцем равнину вокруг аэропорта «Лос Кабос». Он думал об Эйлис и улыбался. Боже ты мой! Автор такого умного романа, по его представлениям, должна была оказаться пожилой мымрой, а вовсе не такой ослепительной зеленоглазой блондинкой лет тридцати с небольшим, с фигурой, вызывающей самые нескромные поползновения.
 Марк вытянулся в удобном кресле самолета. Слава богу, самолет, принадлежащий «Хантер филмс», — это старый добрый «Локхид». Новые марки, вроде «Фэлкона-50», возможно, и превосходят его скоростью, зато салон в этих лайнерах гораздо теснее. От незанятого противоположного кресла Марка отделял столик, на котором он уже разложил свои бумаги. Однако сосредоточиться на работе ему не удалось.
 Итак, размышлял Марк, у него появился новый предмет увлечения. Интересно, удастся ли ему заполучить Эйлис к себе в постель в те несколько дней, что остались до его возвращения в Лондон. Ведь причитается же ему какая-то компенсация за то, что он грохнул кучу денег в эту бездонную дыру! Он молча клял себя за глупость. Нет, какая глупость — это все жадность. Вложение денег в экранизацию мирового бестселлера, да еще с таким известным продюсером, как Найджел Хантер, он посчитал делом беспроигрышным. Так его и затянуло в эту трясину.
 Прикрыв глаза, Марк стал думать, как выпутаться. Похоже, шансов немного. Бросив все, он потеряет не только деньги, но и репутацию. Но потери в бизнесе — дело неизбежное, приходится рисковать, одной осторожностью действительно крупного состояния не приобретешь. И тем не менее до сих пор ему не доводилось терять значительных сумм. И пробовать не хотелось.
 — Наверное, заменять Мелани невыгодно, вы так не считаете? — спросил Стивен, ероша свою уложенную дорогим парикмахером шевелюру.
 Марку уже осточертело отвечать на один и тот же вопрос. Бросив взгляд через проход на Джайлса и Стивена, он решительно заявил:
 — Выгодно то, что поможет делу.
 Голубые глаза Стивена сузились.
 — Раньше вы думали иначе!
 — Тогда я еще не видел, как играет Эйлис. Конечно, переснимать дорого, но коли уж нашлась исполнительница, удовлетворяющая режиссера, то сделать это — разумнее всего, Джайлс полагает, что Эйлис сыграет эту роль лучше Мелани, и я с ним согласен.
 Марк с трудом сдерживал раздражение. Надо же быть таким рохлей. Ведь это Стивен настоял на том, чтобы тащить Джайлса обратно в Лос-Анджелес для консультации с Найджелом. С ума сойти! Какая трата времени, денег, его денег, между прочим! У Стивена не хватает храбрости для принятия простейших решений! И именно он продюсер этого фильма. Нарочно не придумаешь.
 — Я в кино уже двадцать пять лет. Эйлис — прирожденная актриса. И самое главное, между нею и Колином в этой сцене прямо искра бьет. Я прав?
 — Совершенно прав, — отвечал Марк. — А когда Эйлис остается одна, искра эта преобразуется в сексапильность.
 Выбравшись из кресла, Стивен направился к бару.
 — Не знаю, что скажет отец насчет контракта с Мелани. — Бросив в высокий стакан два кубика льда, он плеснул туда водки. — Контракты эти — такая хитрая штука, знаете ли...
 Марк пожал плечами. Что за ерунду он городит! Найджел Хантер не такой простачок, чтобы подписывать контракты без лазейки для отступления.
 Нелюбезно прервав беседу, Марк уставился в иллюминатор.
 Что общего у него со Стивеном Хантером, этим ничтожеством, которому все двери, как по волшебству, открывает имя его отца? Но Марк вынужден был признать, что чистосердечная улыбка Стивена вызывала к нему доверие, особенно у женщин. Они завороженно глядели в ласковую голубизну его глаз и радовались любой чуши, которую он порол.
 В юные годы Марк завидовал Стивену Хантеру, обладавшему по сравнению с ним двумя преимуществами: поразительно красивой внешностью и знаменитым отцом. Теперь, по прошествии многих лет, Марк корил себя за былую зависть. Стыдиться того, что твой отец всего лишь водитель грузовика, отвратительно. Марка охватила грусть. Жаль, отец не дожил до того, чтобы разделить с сыном его успех! Но с этим ничего не поделаешь. Марк вспомнил, какое сокрушительное впечатление произвел на Эйлис Стивен, когда их познакомили. Но жизнь убедила Марка, что главное — это успех. Ведь деньги означают власть, в том числе власть над женщинами. И особенно приятно было ему то, что он всего добился сам.
 Из служебного помещения, где она находилась при взлете, вынырнула бойкая рыжеволосая стюардесса.
 — Выпить не желаете?
 Вопрос этот она обратила к ним обоим, однако Марк заметил, что глядит стюардесса при этом только на него, улыбаясь зазывной улыбкой.
 — «Гленливета», чистого, — заказал Джайлс.
 — А мне бренди с содовой, — добавил Марк, любуясь тем, как хорошо сочетается серый, плотно облегающий фигуру фирменный костюмчик стюардессы с темно-красной внутренней обшивкой лайнера.
 Джайлс занял место напротив Марка.
 — Не сомневаюсь, что Найджел замену одобрит. Но вот согласится ли Эйлис?
 Марк удивился — такая ситуация ему и в голову не приходила.
 — Разве стать кинозвездой — не мечта каждой женщины?
 — Только не Эйлис, — сказал Джайлс, отхлебнув принесенного ему «Гленливета». — Она дружит с моей женой Ренатой, а с Линдой Карлайл она вообще не разлей вода. Ты ведь знаешь Линду?
 Марк взял из рук стюардессы свое бренди, стараясь не смотреть на придвинувшееся к самому его лицу весьма впечатляющее декольте.
 — Да, конечно. — Разве можно забыть Линду, стройную, статную, голубоглазую, с шелковистыми темно-русыми волосами. Да и Ренату Тримейн, некогда блиставшую на английских подмостках, кто не знает! Теперь, правда, она рада любой работе... Надо же было преуспевающему режиссеру, такому, как Джайлс Эктон, жениться на женщине, словно нацеленной на самоуничтожение! Ну а Эйлис? Похоже, внезапный успех вскружил ей голову, отсюда и развод с мужем. Уж, наверное, Эйлис Маккензи в полном восторге от себя любимой. Крайне неприятная черта! Эйлис произвела на него сильное впечатление, однако, узнав ее лучше, он, несомненно, разочаруется. Вообще эта троица — женщины, от которых следует держаться подальше.
 Размышления его прервал Джайлс:
 — Эйлис считает себя писательницей, а вовсе не актрисой.
 — А в консультанты зачем было лезть? Там ведь работы никакой, только наблюдать.
 Необходимость платить автору романа лишь за «консультации» относительно костюмов и декораций, в то время как целые отделы специалистов занимались как тем, так и другим, бесила Марка. Что за странный, неделовой народ в кинобизнесе! Когда он вылезет из этой трясины, еще раз в подобное его не заманишь. Больше он не пожертвует искусству ни пенни.
 — Эйлис сейчас годится любое занятие. Она страдает и растеряна. — Джайлс посмотрел на мирно спавшего Стивена и продолжил: — Муж бросил ее в прошлом году, и она все никак не придет в себя.
 Марк принял это к сведению. Он, конечно же, заметил отсутствие обручального кольца на руке Эйлис. Но он полагал, что инициатива развода принадлежала Эйлис, бросившей мужа ради открывшейся ей карьеры. Неожиданно вернулись воспоминания о Каролине и их разводе. Он подавил горестный вздох. Удивительно, как и по сей день умеет Каролина вторгнуться в его жизнь, когда он ждет этого меньше всего!
 — То есть идея развода исходила не от Эйлис? — кинул пробный шар Марк.
 — Нет, конечно. Для нее это было полнейшей неожиданностью.
 Марк сочувственно покачал головой. Надо же, как и для него.
 — Наверное, ей было невмоготу оставаться после развода в Лос-Анджелесе, — разговорился Джайлс. — Но она и не подозревала, как скучен процесс съемок.
 Марк кивнул. Он всю прошлую неделю пытался понять причину постоянных остановок и проволочек. Признаться, Марк вообще отчаялся понять, как создается фильм. Видимо, на стадии монтажа происходит чудо — иначе не скажешь. Сумятица и разброд обретают гармонию и целостность.
 — Теперь она уединяется на пляже, чтобы работать.
 — На пляже?
 Зрелище распростертых под солнцем тел невдалеке от покинутой съемочной площадки заставляло его кипеть от возмущения. Съемки застопорились, себестоимость накручивается, а десятки людей загорают себе как ни в чем не бывало!
 — Там еще берег круто к морю спускается. Видел? — спросил Джайлс.
 — Ну, видел. — Марк гнал от себя мысли о непроизводительных расходах. — Где кактусы растут прямо на скалах?
 — Да-да. Эйлис облюбовала себе местечко и проложила к нему тропу. Туда никто не ходит, а она и рада — говорит, что должна работать в одиночестве.
 Марк представил себе вытянувшееся на полотенце загорелое тело Эйлис и улыбнулся.
 — Эйлис пишет пьесу для Ренаты, — оживленно и заинтересованно заговорил Джайлс. — Она хочет дать Ренате шанс. Возвращение звезды на сцену! Я знаю, ты решишь, что я не хочу снимать Эйлис, чтобы она могла уделять больше времени работе над пьесой.
 «Много ты понимаешь, — подумал Марк. — Совсем наоборот: эта пьеса приведет Эйлис в Лондон». По телу пробежала волна возбуждения. Впрочем, особенно обольщаться не приходилось — в возможности Ренаты Марк не верил.
 Джайлс будто услышал его мысли:
 — Вот уже два года, как Рената завязала с этим, но в работе ей напрочь отказывают. Я взялся за фильм лишь при условии, что Ренате дадут в нем рольку. Должен же я помочь ей восстановить репутацию!
 Марк понимающе кивнул. Значит, вот как, оказывается, получила свою роль Рената. Ну а Мелани, эта за какие такие заслуги?
 — Рената, конечно, актриса театральная, — с нескрываемым энтузиазмом продолжал Джайлс. — В картине она сыграет прекрасно, но вся школа ее — школа сценическая: безукоризненная четкость дикции, аффектированность жеста. Перед камерой это не всегда бывает на пользу дела.
 — Ну а Эйлис? Что ты думаешь о ней как об актрисе?
 — Абсолютная органичность и естественность перед камерой. Ведь камера, наезжая, чуть ли не в лицо тебе лезет. В кино зритель видит такие нюансы, каких не увидишь даже в первом ряду партера.
 С этим Марк согласился. Талантливая игра Эйлис потрясла его — такого он никак не ожидал. Теперь, когда Джайлс поведал ему подробности ее развода, он начал подозревать, что, возможно, это была и не совсем игра.
 — Я знаю, как беспокоит тебя то, что мы вышли за рамки расходной сметы, — заметил Джайлс, — ведь тебе это в убыток.
 Марк кивнул. «Беспокоит» — это мягко сказано.
 — Я знал, что картина, целиком снимаемая на натуре, да еще и здесь, обойдется не дешево, но... — Марк намеренно не закончил фразы, желая услышать, что на это скажет Джайлс. До сих пор он получал информацию лишь от Найджела, да к тому же информацию, отобранную и просеянную сквозь сито Стивена. А Стивену он не доверял. Не доверял никогда и впредь не собирается. Если бы Марк знал, что Стивен будет значиться в титрах в качестве продюсера, он бы не дал Найджелу ни фунта.
 — Знаешь, в первые дни съемок часто возникают всякого рода осложнения. Съемочная группа и исполнители — англичане, как ты и просил, но многим из них не приходилось работать вместе. — Джайлс отхлебнул виски. — Зато сейчас они работают отлично. И со сценарием Найджелу несказанно повезло. Ведь весь Голливуд наперегонки охотился за Эйлис Маккензи, а права на роман купил не кто-нибудь, а британец!
 Марк коротко хмыкнул. Он-то знал, в чем тут дело. Найджел везде использовал одну и ту же тактику. Чистосердечие и искренность в делах, видно, действуют безотказно. Надо будет это запомнить.
 — Вот уладим заварушку с Эйлис и опять войдем в график. Упущенное время мы нагоним. Финансово мне необходимо выпустить картину в декабре.
 — Я тоже очень на это рассчитываю, — отозвался Марк. Выпуск картины означал бы, что они успевают к конкурсу на премии Академии киноискусства в апреле. А премия или даже номинация на этом конкурсе-и все его затраты, считай, окупятся.
 — Через десять минут прибываем, джентльмены, — прервала его размышления стюардесса и, удаляясь, еще раз метнула ослепительную улыбку в сторону Марка.
 Сойдя с трапа, они направились к принадлежавшему «Хантер филмс» самолетному ангару. Порывы холодного ветра заставили моментально забыть о благодатном мексиканском солнце. Возле ангара ждал лимузин. Когда они сели, шофер, указав на элегантный телефон, передал, что Стивена просили незамедлительно позвонить в Мексику.
 — Ну что там опять стряслось? — ворчал Стивен, ожидая, пока его соединят.
 Марк с наслаждением вытянул ноги, наблюдая, как Джайлс уже разливает напитки, припасенные в маленьком баре, вделанном в стереосистему. Видно, шофер этот очень внимателен и предусмотрителен, во 
 всяком случае, в баре есть и виски «Гленливет» для Джайлса, и коньяк «Хеннесси экстра» для Марка. А Стивен, должно быть, перешел на «Абсолют», иначе зачем бы возле шампанского «Дом Периньон» в серебряном ведерке охлаждалась бутылка водки? 
 Стивен уже говорил с кем-то, вернее, внимательно слушал, покачивая головой. «Очередные плохие новости», — с досадой подумал Марк.
 — Эта сука меня разъединила! — воскликнул Стивен. Красивое лицо его исказил гнев, — Барышня! Вы прервали важный разговор! — Стивен прикрыл рукой трубку: — Мексиканская полиция обыскивает отель, где разместилась вся наша группа... Да, барышня? Что? Нет уж, попытайтесь еще! — Он в сердцах бросил трубку и обернулся к Джайлсу: — Из достоверных источников им стало известно, что в одном из номеров хранится наркотик. — Сказано это было так, словно Джайлс был виноват в случившемся. — Ты соображаешь, что происходит?! Если они что-нибудь найдут, они могут просто прикрыть съемки!
 У Джайлса затряслись руки, и кубики льда зазвенели в стакане.
 — Я уверен, что Рената тут ни при чем!
 Эйлис глянула на часы — восемь. Пора одеваться к ужину, но усталость все еще одолевала ее. Бесполезно было пытаться вздремнуть после сцены с Колином, всколыхнувшей в душе столько воспоминаний. Перед глазами стояло лицо Пола. С пугающей четкостью припомнилась их последняя ночь. До этого уже который месяц Пол хранил холодность и безразличие, а если и спал с ней, то нежности не проявлял. Эйлис считала, что он сердится на нее после стычек по поводу прав на экранизацию. После продолжительного банкета в «Спаго», причем на их присутствии там настоял Пол, желавший, чтобы весь Голливуд узнал, как удачно он провел переговоры, продав ее книгу элитному английскому продюсеру Найджелу Хантеру, Пол и Эйлис вернулись к себе.
 Вешая в шкаф зеленое шифоновое платье, Эйлис заметила, что Пол быстро разделся и лег.
 — Не засыпай, — сказала она. — Давай отпразднуем этот день и вдвоем.
 Пол ничего не ответил. Эйлис, завернувшись в черный пеньюар, который считала очень сексуальным, выскочила из их розовой спальни в холл, к бару, где заранее заморозила бутылку шампанского. Хлопнув пробкой и прихватив два бокала, она мгновенно вернулась, но увидела, что свет потушен.
 — Дорогой, — негромко окликнула она мужа.
 Ответа не последовало. Поставив на ночной столик бутылку и бокалы, Эйлис легонько потрясла Пола за плечо.
 — Я устал, — недовольно буркнул он.
 Эйлис вспомнила, что Пол был удивительно сдержан и даже сух с ней весь вечер. Что-то произошло, вернее, это длилось уже не первый день. Больше она не может оставлять этот гнойник невскрытым. Тем более что скоро ей уезжать на несколько недель для встреч с читателями. Она включила ночник.
 — Объясни, в чем дело. Почему ты так ведешь себя со мной?
 Слова эти прозвучали по-детски жалобно. Ей самой стало противно.
 Пол рывком сел в постели, пригладил светлые волосы и произнес:
 — Я собираюсь уходить.
 — Уходить?
 Неужели он всерьез думает о разводе? Конечно, порою они ссорятся. С кем из супругов этого не бывает? Но в ссорах она всегда уступает. И при заключении контракта сделала, как он считал нужным. Он настоял на своем, и два дня назад контракт был подписан.
 — Я уже предупредил адвоката.
 — Но почему? — пролепетала она, все еще не веря своим ушам.
 Пол глядел в сторону, и на лице его было то скучающее и немного брезгливое выражение, которое в последнее время она замечала у него все чаще и чаще. Она обняла мужа и прижалась к нему. Инстинкт подсказал ей прибегнуть к оружию, до сих пор действовавшему на Пола безотказно, — к интимной близости. Все сразу бы наладилось.
 Возбудить его не представляло труда, но все произошло так грубо, безо всякого чувства, что она даже расплакалась. Пол сразу же оставил ее — не прошло и нескольких минут, как она услышала звук отъезжающей машины: его «Каррера» навсегда увозила Пола из ее жизни...
 «Не оглядывайся назад, — твердила себе Эйлис, — думай о будущем, о делах, о карьере. Все равно прошлого не воротишь!»
 Раздался громкий нетерпеливый стук в дверь, и Эйлис вскочила. Босиком она прошлепала по прохладным кафельным плиткам и осторожно приотворила дверь. Снаружи собиралась гроза, порывистый ветер раскачивал пальмы. В номер, торопливо захлопнув за собой дверь, ворвались Линда и Рената.
 — Сюда идет полиция! — запыхавшись, еле выговорила Линда.
 — Скажешь, что ты Мелани Таренхолт, — распорядилась Рената, приглаживая рукой в кольцах растрепавшиеся от ветра рыжие кудри.
 — Что? — Эйлис была совершенно сбита с толку.
 — У тебя есть при себе документ с фотографией? — обеспокоенно осведомилась Линда.
 — Нет, а что? — Эйлис тоже теперь встревожилась. — Помнишь, ты же взяла у меня сумку? Там мой паспорт, бумажник — все там! Где моя сумка?
 — У меня в номере. — Линда ринулась к секретеру, выдвинула ящик. — Выдавай себя за Мелани.
 — Да зачем это? — Эйлис заметалась. — Что вы у меня ищете?
 — Наркотики! — отозвалась перерывавшая гардероб и смежную со спальней ванную Рената. — Полиция вот-вот нагрянет.
 — Да объясните же, что случилось!
 Линда в упор уставилась на нее.
 — Кто-то донес в полицию, что ты прячешь в номере кокаин.
 — Но это немыслимо! — так и ахнула Эйлис. — Вы же знаете, что я не... Я же в жизни никогда...
 — Вот! — донесся из ванной голос Ренаты. — Это они и ищут! — Она появилась, держа в руках пластиковый мешочек с белым порошком.
 — Это не мое! — у Эйлис даже голос сел от волнения. — Утром в ванной его не было!
 Рената сунула палец в порошок, лизнула его и, энергично тряхнув головой, так, что рыжие кудри рассыпались по плечам, объявила:
 — Это кокаин!
 И тут же в дверь решительно постучали.
 — Говори, что ты Мелани, — шепнула Линда, уже направляясь к двери. — Доверься нам. Потом объясню.
 Эйлис схватила Линду за руку.
 — Да зачем все эти сложности? Я же ни в чем не виновата. Произошла какая-то дурацкая ошибка.
 — Сейчас, сейчас! — крикнула Линда весело и безмятежно. Она расстегнула блузку, скинула с ног сандалии и, обернувшись к подруге, прошипела: — Ради бога, вспомни, что ты в Мексике! Ты что, не знаешь, что они здесь творят?
 Эйлис покорно кивнула. Перед глазами замаячила мексиканская тюрьма, бессрочное заключение. Откуда возник этот чертов пакетик? Как попал он на полку с ее косметикой, где полицейские наверняка мгновенно обнаружили бы его?
 Линда открыла дверь и впустила четырех мексиканских полицейских в форме и с пистолетами на изготовку.
 — Эйлис Маккензи? — осведомился капитан, с трудом произнося непривычное имя.
 — Нет. Я Линда Карлайл. Что вам нужно?
 Линда пошире раскрыла свои голубые глаза, изображая полнейшее недоумение. Легкое движение плечом распахнуло незастегнутую блузку, приоткрыв часть кружевного лифчика, обтянувшего аппетитную грудь.
 Полицейские остолбенели. С трудом оторвавшись от столь приятного лицезрения, капитан повернулся к Эйлис:
 — Эйлис Маккензи?
 — Нет... Я Мелани Таренхолт, — выдавила из себя Эйлис. — В чем, собственно, дело? — Ей хотелось сжать руки в кулаки, чтобы скрыть предательскую дрожь.
 Стволом пистолета капитан отстранил Эйлис, и, переговариваясь по-испански, полицейские направились в ванную. Эйлис услышала шум льющейся воды. Зачем это Ренате вдруг вздумалось принимать душ? Другого времени не нашла? В номер опять громко постучали, и Линда рывком отворила дверь. Пришел Колин Эвери.
 — Мелани, — обратился он к Эйлис и, подойдя, обнял ее, как сделал бы старый знакомый. — В чем дело, дорогая? Что тут происходит?
 Капитан сунул пистолет в кобуру и подошел к ним.
 — Сеньор Эвери?
 Под тонкими черными усиками сверкнула белозубая улыбка. Капитан почтительно поклонился Колину и радостно потряс протянутую ему руку. Колин болтал с капитаном на беглом испанском, в то время как остальные полицейские ждали. По всей вероятности, кинематографическая слава Колина достигла и этого мексиканского захолустья.
 — Мелани, — лучезарно улыбнувшись Эйлис, Колин еще крепче обнял ее, — капитан был так любезен, что разрешил нам поужинать в городе. Полиция не нарушает наших планов. Ты им не нужна. Они разыскивают Эйлис Маккензи.
 — Но... — она не может так вот взять и уйти! Едва обнаружится ее сумка, Линду и Ренату арестуют!
 — Идем! Мы ужасно опаздываем!
 И Колин заговорщически улыбнулся капитану, как бы говоря: «Ну что будешь делать с этими женщинами!»
 Пока Эйлис обувалась, за дверью ванной не смолкал шум воды.
 Колин погладил ее руку и решительно повел Эйлис к двери, услужливо распахнутой перед ними Линдой. Снаружи сиротливо завывал ветер, темное небо клубилось тучами. Внезапно тучи разорвала бледно-лиловая вспышка. Фонари замигали, и в ту же секунду раздался оглушительный громовой раскат. Обернувшись, Эйлис увидела Ренату, отражавшуюся в зеркале в ванной. По изумительной красоты грудям стекали водяные струйки. Выразительные голубые глаза Ренаты были удивленно распахнуты. Актриса стояла совершенно голая перед четырьмя похотливо ухмылявшимися полицейскими.

 Глава 3 

 Марк старался не обращать внимания на царившую в автомобиле напряженность. Джайлс глядел в одно окно, Стивен уставился в другое. Оба изображали безумный интерес к пейзажу. После прерванного разговора они так и не смогли связаться с Мексикой. В конце концов Марк настоял на том, чтобы, как и было намечено, поехать к Найджелу Хантеру и показать ему отснятый материал.
 Лимузин кружил по серпантинной дороге каньона Колдуотер.
 В ничем не нарушаемой тишине телефонный звонок прозвучал неожиданно пронзительно. Стивен схватил трубку и с раздраженным вздохом передал ее Марку.
 — Кимброу у аппарата, — сказал Марк. Кинув взгляд на часы, он подсчитал, что в Лондоне был уже вечер. Его помощник Эд Дженкинс сообщал о пожаре на одном из строящихся объектов: обстоятельства подозрительные, не исключен поджог. Не слишком внимательно вникая в подробности, Марк подумал о мучивших его в последние месяцы подозрениях. Похоже, удача отвернулась от него. После всех лет тяжкой работы, когда он создавал себя из ничего, преодолевая все преграды, он потерял хватку. Такие вещи, как этот пожар, конечно, мелочи, и сами по себе они тревоги вызвать не могли, но целая серия непонятных осложнений — симптом тревожный. Впрочем, вполне возможно, все это просто стечение обстоятельств.
 — Это из моего лондонского офиса, — пояснил Марк Джайлсу, повесив трубку. — Там у них холода стоят. — Он старался растормошить,. развлечь Джайлса легкой болтовней, но тот лишь кивнул и опять уставился в окно.
 — Новую сделку проворачиваете? — осведомился Стивен.
 — Да нет, просто мелкие уточнения, — сухо и уклончиво ответил Марк. Не хватало еще обсуждать свои дела со Стивеном! Марк знал, что Стивен завидует его успеху. Ведь они ровесники: обоим по тридцать восемь, но Марк, начав с нуля, сумел сколотить себе состояние, а Стивен всего лишь участвует в отцовском бизнесе.
 Они подъехали к арендуемой «Хантер филмс» студии «Бербанк». Тут же подкатил и «Корниш» Найджела Хантера. Найджел вылез из машины, и Марка поразило, как по-стариковски тот двигается. Найджел был мужчина солидный: крепкий костяк тонул в жирных складках, полушариях и округлостях. Редкие седые волосы были тщательно распределены по голове так, чтобы скрыть лысину, все равно блестевшую на макушке. Лицом он был похож на битого-перебитого боксера-тяжеловеса. От провинциального акцента Найджел так и не избавился.
 — Отец, — произнес Стивен, — мы вчера прилетели очень поздно, поэтому я не позвонил. — Слова Стивен выговаривал очень четко, подобной четкости, как это было известно Марку, детей обучают в дорогих привилегированных школах.
 — Хм... — отозвался Найджел, направляясь к боковой двери.
 Интересно, почему Стивен не помчался к отцу прошлой же ночью?
 Вечером Марк решил, что Стивен отправился с ними в отель «Беверли-Хиллз» просто за компанию. Теперь же на ум приходило иное объяснение. Ясно, что Стивен всячески старается понравиться Найдже-лу, в то время как отец к единственному отпрыску своему был вполне равнодушен.
 — Мы тут столкнулись с одним осложнением, — сказал Стивен, умоляюще поглядывая на Марка.
 Марк, однако, с помощью не спешил. Пускай помучается.
 — Привезли тебе отснятый кусок — сцену соблазнения, — сказал Стивен, на этот раз обращая свои безмолвные мольбы к Джайлсу.
 Они уже подошли к кабинету в конце длинного коридора. Не обращая внимания на чужих, Найджел внезапно остановился, затем бросил через плечо:
 — По-моему, ты и послан на съемки, чтобы все улаживать, не так ли?
 Стивен залился краской.
 — Да, конечно, но Марк хотел, чтобы пленку посмотрел ты.
 От мягкотелости и нерешительности Стивена Марка буквально корежило. Он так и знал, что предполагаемую замену исполнительницы отстаивать придется ему. Найджела не боялся и никакого благоговения перед ним не испытывал. Марк понимал, что резок продюсер бывает только с теми, кто, как и его сын, допускает такое обращение с собой. Кроме того, на его деловое чутье можно было положиться. Поэтому, когда Найджелу понадобились деньги для съемок, Марк, не колеблясь, дал ему эти деньги. Марк знал, что Найджел его уважает, и не только за то, что находил в его судьбе сходство с собственной, но и за то, что Марк не дает ему запугать себя. Марк открыл дверь кабинета.
 — Давайте зайдем сюда и все обсудим.
 Они уселись за громадный стол Найджела, и Марк сразу же без обиняков приступил к делу:
 — В Мексике мы отыскали исполнительницу, которая гораздо лучше сыграла сцену соблазнения, чем Мелани Таренхолт.
 Он бросил взгляд на Джайлса, ища поддержки, и не потому, что, подобно Стивену, привык обращаться за помощью к кому бы то ни было, но это был первый кинопроект, в котором Марк принимал участие, и он не собирался выдавать себя за знатока.
 — Она сыграла превосходно, — подтвердил Джайлс, — вне всякого сомнения, это первоклассная актриса. — И, помолчав, добавил: — А Мелани вовсе не актриса. И я больше с ней работать не могу. Эйлис — вот это другое дело.
 — Эйлис? — недовольно переспросил Найджел. — Случаем, не Эйлис Маккензи, автор романа?
 — Угадали, — ответил Марк.
 Найджел громко и сердито фыркнул:
 — Эта девка — настоящий гвоздь в заднице. То она не хотела продавать права. Боялась, видите ли, что испортят ее шедевр... — Поднявшись, он прошел к окну и стал говорить, глядя во двор студии: — Когда я представил ей наивыгоднейшие условия контракта, она настояла на том, что должна одобрить сценарий. Когда и это было улажено, она вдруг придумала заделаться консультантом. Я согласился. Но, черт возьми, если она хочет теперь учить, как надо...
 — Ничего она не хочет, — прервал его гневную тираду Марк. — Она еще даже не знает, что мы тут обсуждаем. Мы попросили ее показать Мелани, чего хочет Джайлс. Но когда мы увидели, как она играет, Джайлс начал съемку.
 — Она действительно неподражаема, — со спокойной уверенностью подтвердил Джайлс.
 Голубые слезящиеся глаза Найджела выразили неодобрение.
 — Точно так же вы расхваливали и Мелани. — Он бросил на Стивена уничтожающий взгляд, и тот отвел глаза.
 — Не знаю, как быть с контрактом Мелани, — пробормотал Стивен. — Я не уверен, что расторжение возможно. Слишком дорого. А отснятого материала уже много, вполне можно им воспользоваться.
 Раздался телефонный звонок. Джайлс нахмурился.
 Но, судя по кратким ответам Найджела, звонили не из Мексики. Продюсер повесил трубку и широко улыбнулся, обнажив кривые зубы. По всей вероятности, на других фронтах дела обстояли лучше.
 — Ну, посмотрим, что вы там принесли, — сказал Найджел, указывая на коробку с пленкой в руках у Джайлса. — Она озвучена?
 — Да, — отвечал Джайлс. — Всю ночь лаборатория работала.
 По пути в просмотровый зал Стивен без умолку тараторил, расписывая талант Мелани, рассказывая, каким коммерческим успехом пользуются телефильмы с ее участием, и рассуждая об условиях контракта с ней. Марк знаком показал Джайлсу, что насчет контракта собирается говорить сам, но, поглядев на Найджела, решил промолчать: Найджел не слушал.
 Очутившись в затемненном просмотровом зале, Найджел бухнулся в глубокое кожаное кресло в середине первого ряда. Марк и Джайлс сели по обе стороны от него, а Стивен, взяв пленку, направился с нею в проекторскую.
 Темноту озарило явление Эйлис. Немыслимая, неправдоподобная ее прелесть, замечательная игра, рожденная сокровенной глубиной внутреннего чувства, инстинктивным пониманием ритма и меры, произвели на Марка мгновенное и сокрушительное впечатление. Он даже не ожидал от себя подобной реакции. Внутри все сжалось от волнения, и он неловко заерзал в кресле. Невозможно отрицать, что Эйлис обладает немыслимой сексуальной притягательностью.
 Камера дала крупный план, и каждая черта несравненного лица Эйлис высветилась ясно и четко, но особенно приковывали к себе зеленые глаза с их выражением мучительной тоски и страдания. «Пожалуйста, — шептали губы Эйлис, — пожалей нашу любовь!»
 Эйлис словно обращалась только к нему одному, к Марку. Иллюзия была такой полной, что он задохнулся от изумления. Как хотелось ему протянуть к ней руки, обнять, утешить!
 Сцена кончилась, зажегся свет. Зажмурившись, Марк вдруг явственно вспомнил сон, снившийся ему накануне: будто они с Эйлис вдвоем на пляже и кругом — никого. Пульс его участился, тело охватила дрожь нетерпения. Он заморгал, пытаясь изгнать из памяти эту картину.
 Марк посмотрел на Найджела. Тот сидел, сцепив руки на внушительном животе, и вращал пальцами. Наконец он обернулся к Марку:
 — Ну и о чем тут спорить?

 Глава 4 

 Эйлис торопливо вбежала в вестибюль отеля.
 — Где они могут быть? — взволнованно спросила она Колина. — Я всю ночь молила бога об одном: чтобы их не арестовали!
 — Не беспокойтесь! Давайте проверим ваш номер. Возможно, они там.
 Они поспешили в номер, по пути то и дело натыкаясь на следы разрушения, оставленные грозой. Горничные сметали осколки стекла, сорванные ветром пальмовые листья. Море приблизилось, поглотив часть набережной.
 — Здесь это называют chubasco, — сардонически поднял брови Колин. — Не ураган, но похоже. А сезон настоящих ураганов еще впереди.
 Эйлис, нахмурившись, подумала, что по сравнению с возможным арестом Ренаты и Линды гроза эта — сущие пустяки. Неужели и вправду их арестовали? Эйлис сунула ключ в замочную скважину и толкнула дверь. Войдя, она обомлела: по-видимому, эпицентр бури находился в ее номере! Из ящиков все было вывалено, из шкафа тоже, одежда порвана, матрас вспорот, и всюду валяются какие-то клочки и лоскутья, мебель перевернута, а драгоценные странички рукописи веером устилают пол.
 — Они, несомненно, в тюрьме! — Эйлис опустилась на перевернутый стул. — Я должна была остаться и попытаться все объяснить! Какой ужас!
 — Ну ладно, ладно, не раскисайте! Давайте еще поищем, прежде чем делать выводы!
 Эйлис и Колин только было собрались перенести свои поиски в район бассейна, как их окликнули из ближайшего бара. Эйлис сломя голову ринулась туда, где на террасе с видом на океан в удобных креслах возлежали, потягивая коктейли, Линда и Рената.
 — Я так волновалась! — воскликнула Эйлис.
 — Все в порядке? — спросил Колин.
 — Да, — обращаясь к Колину, отозвалась Линда. — Спасибо за помощь. — Она повернулась к Эйлис: — Полиция ничего не нашла, и мы убедили их, что произошла ошибка.
 — Слава богу, — прошептала Эйлис.
 — Сеньор Эвери, — сказал официант, — вас просили позвонить в Лондон. Жена беспокоится.
 — Она бы еще не так беспокоилась, знай, с какой очаровательной блондинкой провел я эту ночь. А то, что мы были на людях, в толпе туристов, загнанных грозой в ратушу, я ей, конечно, сообщать не буду! — развеселился Колин. — Ну, позже поговорим.
 — Что же все-таки произошло? — спросила Эйлис.
 Линда встала с кресла:
 — Давай поговорим об этом на пляже.
 Рената и Эйлис спустились вслед за Линдой по каменным ступеням вырубленной в скале лестницы, ведущей на пляж. Спустившись, Линда села на последнюю ступеньку, жестом пригласив Эйлис с Ренатой сесть рядом.
 — К чему вся эта таинственность? — нетерпеливо воскликнула Эйлис.
 — Не хочу, чтобы нас слышали, — пояснила Линда.
 Рената молча пересыпала между пальцами песок.
 — Кто-то навел полицию именно на твой номер.
 Рената глубоко вздохнула.
 Наркотики! Ясное дело, что тут без Ренаты не обошлось. И искали на самом деле не ее, а Ренату. Вот все и объяснилось. Но мучило смутное подозрение, что Ренате, вновь занятой сейчас своей карьерой, такое осложнение было бы ни к чему. Сейчас она в хорошей форме. Так, может, это не она?
 Взглянув прямо в небесно-голубые, с опахалом ресниц глаза Ренаты, Эйлис сказала:
 — Они заявились в мой номер по ошибке. А охотились они за тобой.
 — Нет, Эйлис, им посоветовали обыскать именно твой номер.
 — Что? — недоуменно переспросила Эйлис. — Это точно? Ты уверена?
 — Абсолютно, — ответила Линда. — Джон Данферт, каскадер, хорошо знает испанский. Он подслушал разговор полицейских и пришел предупредить нас. Мы отправили его за Колином.
 Слова эти только усилили замешательство Эйлис. Ночью она уговаривала себя, что произошла ошибка, которой наверняка есть какое-то логическое объяснение. Теперь говорить было не о чем, и тишину нарушали лишь волны, бившиеся о берег.
 — Но вы ведь знаете, что я...
 — Знаем, — сказала Рената, кладя руку на плечо Эйлис.
 — Тогда что вы искали у меня в номере?
 Дуновение ветерка распушило шелковистые темные волосы Линды. Пригладив их, она пожала плечами, не зная, как получше объяснить.
 — Едва Джон заявился к нам, я в ту же секунду поняла, что дело плохо. Предчувствие, знаешь ли.
 У нее был звериный нюх, какое-то шестое чувство, никогда ее не обманывающее. Опыт научил ее относиться к предчувствиям серьезно.
 — А где наркотики? — встревожилась Эйлис. В предчувствия она не верила, но спорить с выручившей ее Линдой было бы неэтично. — Вы передали их полиции? Они вызывают меня для беседы?
 — Нет, — сказала Рената. — Мы обо всем позаботились.
 — Каким образом?
 Рената весело фыркнула:
 — Просто спустить порошок в унитаз я не могла: они тут же это услышали бы. Вот я и притворилась, что принимаю душ, а сама в это время избавлялась от кокаина.
 — А они не спросили, что вы делаете в моем номере?
 — А как же, спросили! — сказала Линда. — Я им совершенно хладнокровно объяснила, что зашли к тебе помыться, так как в наших номерах душ неисправен, что, кстати, чистая правда.
 — Я видела, как ты выходила из душа. Я хотела вернуться, но Колин буквально выволок меня, а Линда еще и дверью хлопнула. Как же отнеслись ко всему этому полицейские?
 — Да они глаз не могли отвести от Ренаты, облизывались, как коты на сметану, пока один, придя в себя, не догадался кинуть ей банное полотенце. Она стала вытираться, пока полицейские перерывали номер в поисках наркотиков.
 — Ну а пакетик?
 — Я скомкала его и держала в руках, прикрывая банной занавеской. Ведь их интересовали вовсе не мои руки. — Рената криво усмехнулась. — А когда вытерлась, закатала его в мокрое банное полотенце. Полотенце они не проверяли. Ведь они сами же его мне и дали.
 — Сейчас это все кажется смешным, — сказала Линда серьезно, — но тогда мы до смерти испугались.
 — Я понимаю. Это действительно было ужасно. Спасибо вам обеим. Конечно, вы сделали для меня такое, что мне надо говорить какие-то необыкновенные, особые слова благодарности, но сейчас они мне просто не приходят на ум. Кто же мог подложить мне наркотики? И зачем? Не могу понять, кому понадобилось отправить меня в тюрьму.
 — Мелани, — ответила Линда твердо и убежденно. Рената утвердительно кивнула.
 — Не может быть! — Эйлис была поражена. — Мы с Колином встретили ее возле отеля. Она была сама любезность. Сказала, что едет в Лондон на съемки телесериала.
 — Едет в Лондон? — Брови Линды взметнулись. — Но ее контракт не кончился.
 — По-видимому, утром, когда наладили линию, у нее состоялся какой-то телефонный разговор. Она показалась мне очень веселой. Сказала, что безумно рада вырваться из этого адского пекла и вернуться в Лондон. Наверное, ее заменили на другую актрису.
 Но Линду ничто не способно было поколебать в ее мнении.
 — Должно быть, вчера ей сообщили, что она снята с этой роли. Она решила, что это твоя вина.
 — Но разве так бывает? — удивилась Эйлис. — Мы ничего не знаем, а ей уже сообщили?
 — Джайлс вчера мне не позвонил, — сказала Рената. — Очевидно, не мог пробиться, связи не было. Что там решили, мне неизвестно, однако я согласна с Линдой. Мелани — человек мстительный, и все это знают. Старайся держаться от нее подальше.
 Лишь сейчас Эйлис в полной мере осознала всю опасность, которой подвергалась. И, осознав, почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Мексиканцы не прочь наживаться на незаконной продаже кокаина, но к иностранцам, занимающимся тем же самым, они безжалостны. Страшно представить себе месяцы ожидания в кошмарных условиях мексиканской тюрьмы, а затем процесс, проведенный по сомнительным мексиканским законам. Догнав приятельниц, Эйлис вклинилась между ними и обняла обеих за талии.
 — Еще раз спасибо. Век буду помнить!
 В ответ Рената, в свою очередь, обняла Эйлис.
 — Уж я-то знаю, каково это очутиться в беде и какая радость, когда находится человек, который поможет.
 — Это ты о Джайлсе? — спросила Эйлис. Линда рассказывала ей о проблемах Ренаты. О том, как наркотики чуть не погубили ее карьеру. Но с самой Ренатой Эйлис никогда этого не обсуждала и ни о чем не расспрашивала. Она понимала, что англичанка сочла бы это фамильярностью, во всяком случае, пока не заговорит об этом сама.
 — Да. Я была в ужасном состоянии, потеряла все, но тогда мне было все равно. Единственное, что меня тогда заботило, это где достать следующую дозу, — со слезами на глазах рассказывала Рената. — Если бы не Джайлс, не знаю, что бы со мной было. Деньги кончились, работать я не могла, не говоря уже о том, чтобы играть на сцене. Он разыскал меня, оплатил лечение. А когда я поправилась, мы поженились.
 Эйлис не могла не почувствовать острой зависти. Любовь Джайлса выдержала огромное испытание. Он не бросил Ренату и оставался с нею рядом на протяжении всего этого ужасного периода, страшнее которого и вообразить себе ничего невозможно. А любовь Пола оказалась мимолетной, преходящей, ради нее он не захотел пожертвовать ничем.
 — Послушай, ведь твой арест убил бы Джайлса.
 — Я не могла перенести, чтобы ты пострадала за то, чего не делала.
 — Ну а теперь мой черед тебе помочь, — сказала Эйлис. — Вот закруглимся с картиной, и я вернусь в Лондон с готовой пьесой. Ты в ней блеснешь.
 — А я сделаю костюмы для спектакля, — добавила Линда.
 — Это правда? — У Ренаты даже голос сел от волнения. — Я знала, что есть такой проект, но не смела надеяться...
 — Конечно же, правда. Я писала пьесу, имея в виду тебя. И собираюсь сама выступить в качестве продюсера.
 Они остановились возле двери Эйлис, и та, порывшись в сумочке, достала ключ.
 — А разве ты не будешь работать в следующем фильме, а, Линда?
 — Нет, вот кончу эту картину, и хватит. Я кое-что скопила. Стану модельером. И вернусь к своему бойфренду.
 Эйлис не без труда открыла дверь, и вновь представшая перед ней картина разгрома совершенно вытеснила из сознания мысль о Линде и ее планах на будущее.
 — Мои бумаги! — простонала Эйлис. — Все мои заметки, черновики! Как мне теперь все это собрать? — в сердцах она стукнула кулаком по матрасу, еще недавно пухлому, удобному, а теперь, после обыска, превратившемуся в плоский блин. — Счастье еще, Линда, что ты забрала тогда у меня мою торбу с пьесой.
 — Давай мы поможем, — предложила Линда.
 — Соберите все бумаги, а потом мы их рассортируем. — Эйлис сокрушенно покачала головой, сообразив, какую уйму времени это займет.
 Разбирая свалку, в которую превратился ее чистенький номер, они услышали стук в дверь. Полиция? Все-таки пришли за ней? Застучали громче, настойчивей. Торопливо отряхнув с платья какие-то нитки, Линда пошла открывать. Она глубоко, с облегчением вздохнула, увидев, что это не полиция, а Марк Кимброу. Никак не отреагировав на Линду, Марк обратился к Эйлис:
 — Я попрошу вас подняться наверх для совещания — срочно.
 — Я только... — Эйлис смутилась, перехватив взгляд, которым он обвел разоренную комнату.
 — Оставьте как есть, — распорядился он тоном, не допускающим возражения. — Мы собрались в номере у Джайлса.
 Поднимаясь по лестнице целых три пролета, оба не проронили ни слова. Эйлис шла 
 потупившись, глядя вниз на ступеньки. 
 Марк без стука распахнул дверь в номер Джайлса и пропустил ее вперед. В номере, в двух огромных плетеных креслах, на пухлых синих подушках восседали Джайлс со Стивеном. Перед ними стоял кофейный столик с какими-то бумагами. К столику была придвинута плетеная кушетка.
 — Садитесь вот сюда, — сказал Джайлс, указывая на кушетку. — Нам рассказали о неприятном происшествии. Объясните, как это случилось.
 Янтарные искорки в глазах Джайлса заставили Эйлис моментально насторожиться. Может быть, поэтому и Марк так с ней сух? Похоже, что, даже не поговорив с ней, он уже считает, что она виновата.
 — Расскажите все по порядку, — негромко, ободряюще сказал Стивен. Ну что же, по крайней мере, этот не предубежден против нее.
 — Не знаю, что вам и сказать... — На самом деле, как объяснить им то, чего она и сама не понимает? — По неизвестной мне причине в полицию сообщили, что я держу в номере наркотик.
 Марк опустился на кушетку рядом с Эйлис:
 — И давно вы балуетесь этим?
 Как холодно, иронически он это сказал!
 Эйлис резко повернулась, чтобы встретить его взгляд.
 — Наркотиков я не употребляю. — Сказала, как отрезала, сама удивившись своему бешенству. Однако Марк, на которого ее ярость не произвела ни малейшего впечатления, продолжал в упор смотреть на нее.
 — Я прошел это все с Ренатой, и мне отлично известно, как трудно бывает наркоману признать, что он нуждается в помощи, — сказал Джайлс. — Вы очень талантливы, и было бы жаль погубить такой талант.
 Эйлис вскочила:
 — Я в жизни не прикасалась к наркотикам! Понимаете? В жизни!
 — Полиция ничего не нашла, да? — осведомился Марк.
 — Ренате с Линдой удалось избавиться от наркотика.
 — Господи! — схватился за голову Джайлс. — Только не Рената! Где она?
 — Она в полном порядке. Не волнуйтесь. Они с Линдой разгребают оставшиеся после обыска завалы у меня в номере.
 — Зачем вашим подругам вообще понадобилось в это вмешиваться? — опять заговорил Марк, сверля ее взглядом. Видимо, он взвешивал ее ответы, сомневаясь в их правдивости.
 — Кому-то вздумалось упрятать меня в тюрьму, — сказала Эйлис, предлагая единственно возможное объяснение. Она и сама слышала, как неуверенно дрожит ее голос.
 — Но почему? Почему? — вскочив, Стивен устремился к бару и налил себе выпить. — Это же бессмысленно!
 — Все это крайне неудачно, — прервал их Джайлс. — Мы не можем прервать съемки даже на один день. Вам надо быть ответственнее, следить за своим поведением, Эйлис. И не впутывать в свои дела Ренату. — Казалось, он хотел добавить еще что-то, но передумал. — Давайте теперь обсудим сцену соблазнения.
 Внутренне кипя, Эйлис согласно кивнула. Подумать только — сначала, ничего толком не зная, они обвиняют ее во всех смертных грехах, а потом собираются с ней что-то обсуждать!
 — Мы решили снять Мелани с этой роли, — продолжал Джайлс, — и сегодня вечером поставим ее в известность.
 — Опоздали, — сказала Эйлис, все еще полная негодования. — Она отправилась в Лондон.
 — Не может быть! — ахнул Марк. — Мы же с ней не говорили!
 — Мы с Колином видели, как она уезжает. Она сказала, что будет сниматься в телесериале на «Темз телевижн».
 — Ну, теперь это не имеет значения. — Джайлс помолчал. — Мы хотим, чтобы роль эту сыграли вы. Найджел посмотрел отснятый материал. Он согласен с нами.
 У Эйлис отвисла челюсть:
 — Вы, наверное, шутите! Я же не актриса!
 — Когда картина выйдет на экран, — ласково проговорил Стивен, — вы получите массу предложений, интереснейших ролей. Вы станете звездой, и «Хантер филмс» прославится как студия, вас открывшая.
 — Нет! — упиралась Эйлис, которую при одной мысли об этом охватывал ужас. — Не могу! Я не согласна!
 — Доверьтесь мне, детка, — увещевал ее Стивен. — Это станет началом вашего профессионального пути.
 — Я и так профессионал, но у меня другая профессия! — все тревожнее говорила Эйлис. — Вы можете опустить эту сцену или использовать другие сцены с Мелани, уже отснятые. Во всяком случае, я сниматься в этом не буду!
 Нервно вскочив, она заметалась по комнате.
 — Погодите, Эйлис, сядьте, — сказал Джайлс. — Скажите, без этой сцены картина многое потеряет?
 — Да, — согласилась Эйлис.
 — А Мелани играла то, что задумал автор, или нечто совсем другое?
 — Совсем другое, — вынуждена была признать припертая к стенке Эйлис.
 — Вот вам и представился случай все исправить, — вмешался Стивен.
 Эйлис бросила на него сердитый взгляд.
 — Эйлис, — мягко сказал Джайлс, — я поработаю с вами, помогу вам. Вы по-настоящему талантливы, в этом у меня нет ни малейших сомнений.
 Но Эйлис решительно покачала головой. Джайлс все говорил и говорил, но она его не слушала. Все произошло так скоропалительно и помимо ее участия. Не жизнь, а настоящий бег с препятствиями. Ну действительно, разве она виновата? Пол ее предал, потом история с наркотиками, а теперь еще и это. Выходит, она себе не хозяйка.
 Марк бережно коснулся ее плеча, и она обернулась, отводя с лица упавшие пряди.
 — Вас смущает, что надо сниматься обнаженной, да? — спросил Марк удивительно мягким голосом.
 Такой чуткости Эйлис от него не ожидала. Она потупилась, уставясь в кафельный пол.
 — Да, — едва слышно ответила она. — В том числе и это.
 — Но в сцене нет ничего неприличного, никакой порнографии и даже намека на безвкусицу, — сказал Марк, доверительно понизив голос.
 — Я знаю. Я сама это писала.
 — Мы проведем съемку в узком кругу, — заверил ее Марк. — Посторонние на площадку допускаться не будут. Только основные участники съемочной группы. Может быть, это поможет вам согласиться?
 Но Эйлис лишь качала головой, задумчиво наматывая на палец длинную прядь.
 — Ну, в таком случае решайте, либо вы играете эту сцену, либо мы ее выкидываем совсем.
 Эйлис ответила не сразу. Мысли упорно вращались вокруг одного и того же. Без этой сцены совершенно потеряется смысл. Так что же тут решать?
 — Ладно... Я сыграю... если посторонних не будет.
 — Конечно, не будет, — заверил ее Джайлс и стал объяснять, что ей дается два дня, надо выучить текст и сделать пробы грима и прически. Он углубился в детали, а она слушала его, и неловкое чувство все росло. Запомнить текст нетрудно, а вот сможет ли она произнести его как надо? А раздеться прилюдно — сможет ли?
 Джайлс вручил ей сценарий.
 — Постарайтесь выспаться и ни о чем не волнуйтесь.
 Прижимая сценарий к груди, Эйлис медленно направилась к двери. Там она обернулась:
 — А кто считается основными участниками съемочной группы? — спросила она Джайлса.
 — Да бросьте вы волноваться, Эйлис!
 Скатав сценарий в трубочку, она вышла в холл и там, обернувшись, с удивлением увидела рядом Марка.
 — Меня к основным участникам не причислили.

 Глава 5 

 Именно это Эйлис и пыталась узнать. Ей казалось невозможным сниматься обнаженной в присутствии Марка Кимброу. Спускаясь по лестнице, она чувствовала рядом его присутствие.
 — Давайте постараемся перевести вас в другой номер. Отель переполнен, но Мелани уехала, и можно попросить ее номер.
 Эйлис молча шла по лестнице. Что за наглец этот Марк Кимброу, привык всем указывать, что им делать и как поступать! Ей надо зайти проведать Ренату и Линду. Впрочем, Эйлис готова была признать, что действительно надо переселиться в другой номер. На ее постели спать теперь невозможно.
 Возле конторки портье Марк попросил вызвать главного администратора. Эйлис молча стояла рядом. В вестибюле появилась Линда. Улыбаясь, она помахала Эйлис, но, увидев Марка, тут же перестала улыбаться и отвернулась. Марк проводил Линду хмурым взглядом. Вызванному администратору Марк решительно заявил, что вещи Эйлис следует перенести в номер, освобожденный Мелани. После этого он взял все ключи от нового номера и осведомился, где хранят запасные. Подробно расспросив администратора о службе безопасности отеля, Марк поблагодарил его и удалился вместе с Эйлис.
 — По-моему, я поступил правильно. Теперь нам известно, что запасные ключи хранятся у администратора и старшего портье. Думаю, больше вас никто беспокоить не будет!
 Положив руку на голое плечо Эйлис, Марк повел ее через вестибюль к ресторану. В бесцеремонности этого жеста было что-то неприятное. Странный он все-таки: то резкий и отстраненный, а в следующую минуту удивительно чуткий и внимательный... Перепады эти смущали Эйлис. Она решительно высвободилась из-под его руки.
 — Когда вы уезжаете?
 — Я остаюсь, — ответил Марк. — Я должен быть уверен, что здесь все будет в порядке.
 Эйлис окинула взглядом террасу в поисках столика. Все столики были либо полностью свободны, либо уже полностью заняты. И Линда куда-то девалась. Придется весь обед провести наедине с Марком.
 Они уселись за столик возле самого края террасы. Солнце тонуло в океане, и лучи его окрашивали алым небо на горизонте, отодвигая покров ночи. Шелест пальм под ветерком заглушался негромким плеском набегающих на берег волн.
 — Что там такого интересного на пляже?
 — Ничего. — Эйлис холодно посмотрела прямо ему в глаза. — Благодарю, что переселили меня в другой номер.
 Марк ограничился кивком.
 — Зачем кому-то понадобилось оговаривать меня? — спросила Эйлис после того, как они заказали напитки.
 Марк, вскинув брови, пожал плечами, и Эйлис вдруг подумала, что у него очень незаурядная внешность. Неяркий свет отбрасывал блики на его черные волосы и смягчал суровость взгляда.
 — Не знаю. А вы сами что думаете? — Марк внимательно на нее посмотрел.
 — Я уже сказала вам, что ничего не понимаю, — отрезала Эйлис.
 Марк сидел, опершись локтями о столик.
 — Эйлис, мы почти незнакомы, и для меня совершенно естественно предполагать худшее.
 — Вы всегда плохо думаете о незнакомых людях? — в ней вновь всколыхнулось враждебное чувство.
 — В Мексике, между прочим, до сих пор действует наполеоновский свод законов. — Серые глаза внимательно изучали Эйлис. — Здесь вас держат в заключении до судебного разбирательства, когда бы оно ни состоялось.
 — То есть, арестовав, они могли бы держать меня в тюрьме сколько им вздумается.
 — Несомненно. Штаты в последнее время так прижали Мексику по поводу наркотиков, что здешние власти всячески стараются изобразить, будто действуют с американцами заодно. Поэтому зацапать американку, связанную со сбытом наркотиков, и тем смутить Вашингтон — для них несказанная радость. Ведь Джайлс предупреждал группу обо всем этом, просил проявлять осторожность, не так ли?
 — Что вы мне тут нотации читаете! Актеры нюхают кокаин чуть ли не в открытую. И съемочная группа от них не отстает.
 — Наверное. Но сейчас меня интересуете вы.
 — Почему именно я? Вы что, априори считаете всех калифорнийцев наркоманами?
 — Британцы тут ни в чем не уступают, и лучший тому пример — судьба Ренаты.
 — Она бросила наркотики, а я вообще до них не дотрагивалась. Впрочем, какая вам разница, правда?
 — Этот фильм обошелся нам в миллион фунтов. В нем заняты известные актеры. И нам следует быть очень и очень бдительными и осторожными. Мексиканские власти уже однажды отложили съемки по какой-то пустяковой причине, несомненно, выдуманной, для того чтобы выколотить из нас побольше денег.
 Эйлис молча кивнула. Как это ни неприятно, но он прав: дело есть дело и требует профессионализма от каждого его участника. И принимать все на свой счет, обижаться — ребячество. Ей вспомнилось, что вопросы Джайлса она приняла в штыки. Почему? Почему ей вздумалось спорить и защищаться? Ответ пришел немедленно. Годы жизни с Полом выработали стойкую привычку держать оборону.
 Перегнувшись через стол, Марк взял ее за подбородок и заглянул в ее глаза. Она отпрянула, покраснела.
 — Эйлис, я вам верю. — Серые глаза неотступно следили за ней. — Я беспокоюсь еще и потому, что вы — американка, а все американцы в группе — на виду. Если кто-то захотел вас оговорить, то, может быть, именно по этой причине.
 — Мне это как-то не приходило в голову... Спасибо, — прошептала Эйлис. Сумятица разноречивых мыслей и чувств охватила ее. Возможно, она и ошибалась в своем отношении к этому человеку. Кто знает, какие трудности приходится ему преодолевать. Ей стало стыдно за свою глупую раздражительность. К счастью, перед столиком возник официант с меню. Сделав заказ, Эйлис уставилась теперь в балконное стекло, хотя снаружи быстро темнело и различить что-либо было нелегко. В задумчивости она наматывала на палец прядь волос. Она любила беседовать с незнакомыми, непохожими на нее людьми, но не могла придумать темы для разговора с Марком.
 — А вы знаете, что полуостров Байя некогда был частью Соединенных Штатов?
 Не бог весть что, но для начала разговора сойдет.
 Марк откинулся в кресле, сев так, чтобы поудобнее вытянуть длинные ноги.
 — Должен признать, что меня восхищает историческая достоверность вашей книги, — повернул он тему несколько по-другому.
 — Правда? — Эйлис не знала, говорит ли он серьезно или же опять дразнит ее.
 — Особенно удачны места, где речь идет о лорде Томасе Кокрейне, — Марк улыбнулся. — Меня всегда восхищала его предприимчивость. Ведь у этого обедневшего дворянина не было в жизни ни малейших перспектив, пока он не занялся ремеслом пирата и этим сколотил себе состояние.
 — Но это было в тысяча семьсот двадцать втором году! — усмехнулась Эйлис, довольная, что разговор зашел о теме, которую она действительно знала. — Он опоздал на целое столетие. Все крупные состояния к тому времени уже были созданы.
 К тому времени, как им принесли еду, Эйлис успела рассказать о том, как удачно вошел мексиканский период жизни Кокрейна в книгу, ставшую бестселлером, и Эйлис с удовольствием отметила, что Марк не хуже ее разбирается в истории. Ожидая официанта со счетом, Эйлис почувствовала, что клюет носом. Усталость брала свое.
 — Спать хочется?
 — Ужасно. Мы с Колином всю ночь проворочались на полу в ратуше, спасаясь от непогоды. Слава богу, я еще до прихода полиции успела переодеться в это, — она потянула себя за тонкое платье, — не то я вообще в одном бикини осталась бы! Том самом, в котором я к вам заявилась. Помните?
 Марк кивнул.
 — Да, как не помнить... — И он улыбнулся обезоруживающе милой улыбкой.
 Эйлис вдруг испугалась — он явно к ней клеится. Марк беззастенчиво разглядывал ее. Она прикрыла глаза, делая вид, что не поняла намека.
 Они вышли из ресторана, и Марк проводил ее до нового номера. У двери Эйлис хотела распрощаться с ним, но Марк вошел в номер и включил свет.
 Комната оказалась чуть ли не вдвое больше ее прежней, с балкона открывался вид на океан. Вещи ее были разложены по местам, а бумаги аккуратными стопками лежали на секретере. Эйлис мысленно поблагодарила Линду и Ренату за их неоценимую помощь. На ночном столике в огромной вазе красовался букет полураспустившихся роз. Видимо, это наследство от прежней постоялицы.
 Эйлис повернулась к Марку, чтобы пожелать ему спокойной ночи, и заметила, с каким странным выражением он смотрел на эти розы.
 — Это цветы Мелани, — сочла необходимым пояснить Эйлис. — Кто-то каждую неделю шлет ей букеты, какой-то лондонский поклонник, по-моему...
 Она открыла дверь, показывая Марку, что хотела бы остаться одна. Неожиданно он обратился к ней со словами:
 — Завтра я помогу вам с текстом сценария.
 Завтра... Стало быть, Марк думает, что завтра они увидятся. Ужин, конечно, прошел благополучно, лучше, чем можно было ожидать, но поощрять этого человека все же не следует. Держись от него подальше, не то хлопот не оберешься.
 — Где мне вас найти?
 — На пляже, — уклончиво ответила Эйлис.
 Приостановившись в дверях, Марк подождал, не взглянет ли Эйлис на него. Не дождавшись, он пальцем приподнял ее подбородок и легонько поцеловал. Эйлис попятилась, но он прижал ее к себе и опять поцеловал — на этот раз крепче. Сладостная, томительно-острая боль охватила ее, и она приникла к нему. Она ощущала тепло его крепкого тела и сама чувствовала, как внутри разгорается жар — искра желания, вот уже который месяц она не испытывала ничего подобного. Но она услышала как бы предупредительный сигнал — сигнал тревоги — и, услышав, отодвинулась, отошла в глубь номера.
 — Спокойной ночи, — пробормотала она, захлопывая дверь.
 — Спокойной ночи, Эйлис, — раздалось за дверью.
 Эйлис прислонилась к закрытой двери. Вот тебе и раз — «держаться подальше» вылилось в расстояние не слишком-то большое. Слава богу, она еще догадалась не сказать ему, где точно завтра будет: пляж большой.
 Сев поудобнее в кресло, Марк вытянул под столом ноги. Яркий утренний свет, заливающий террасу, развеял очарование этого места. Обычная кофейня — и не более того. Ожидая, пока у него примут заказ, Марк глядел на пустое кресло напротив, то самое, в котором накануне вечером сидела Эйлис. Перед глазами возник ее образ, такой, каким запомнился вчера: светлые волосы, уложенные в продуманном беспорядке, большие зеленые глаза, подбородок вздернут, голова чуть наклонена, словно в ожидании удара, в позе опасливой и обороняющейся. Марк улыбнулся.
 — Сеньор? — к нему подскочил официант.
 Дожидаясь подноса с завтраком, Марк смотрел вдаль, на океан. Да, большая неожиданность. Он никак не ожидал от Эйлис такого пыла. Но еще больше удивили его собственные чувства. Впервые увидев Эйлис, он понял, что хочет эту женщину с неимоверной силой. Но, как говорится, мало, что ли, кого он хотел? Но проведя с ней вечер, он испытывал совсем иные чувства. Как часто, познакомившись поближе с предметом своего вожделения, ему приходилось испытывать разочарование! Кроме лица и фигуры, у этих женщин не оказывалось никаких достоинств. Эйлис была совсем другой.
 — Huevos ranchieros <Омлет по-деревенски (исп.).>, — объявил официант, ставя перед Марком тарелку с сомнительного вида яичницей. 
 Марк ковырнул вилкой яичное месиво и отставил тарелку, возвратившись мыслями к Эйлис. Признается она в этом или нет, но он ей, несомненно, нравится. В этом смысле поцелуй разрешил все сомнения, говоря о многом. Пугливость и неуверенность тоже понятны: видно, в жизни ее не раз обижали, и обижали сильно. Такие женщины осторожничают, пока не убедятся в том, что интересующему их мужчине можно доверять. Марку и самому нелегко пришлось, когда его бросила Каролина, поэтому он хорошо представлял себе чувства Эйлис.
 — Привет! — Подошел Стивен. Не дожидаясь приглашения, он сел за столик Марка.
 — Привет, — без особого энтузиазма откликнулся Марк. Стивена он недолюбливал еще со школьных лет.
 — Ну как провел вечерок? — кривоватая усмешка портила гармоничные черты Стивена. Его голубые глаза были полны нескрываемого любопытства.
 — Вечерок? — холодно переспросил Марк. Обсуждать со Стивеном эту тему он хотел бы меньше всего.
 — Ну да. Как у тебя с Маккензи? Хороша штучка, а? Представляет интерес!
 — Она очень приятная дама. — Марк намеренно сделал ударение на слове «дама». Ему было известно, что в Уэст-Энде Стивен пользуется репутацией первейшего волокиты. Правда, интрижки у него были все больше с девчонками, мечтающими о карьере кинозвезды.
 — Верно. — Теперь Стивен ухмылялся во весь рот. Он нетерпеливо ерзал в кресле в ожидании официанта.
 — Стивен, зачем ты сообщил Мелани о нашем решении из Лос-Анджелеса по телефону, а не по приезде, как было договорено?
 — Ничего я не сообщал! — поспешность, с какой это было сказано, и бегающие глаза Стивена окончательно убедили Марка в правильности его догадки. — Понятия не имею, как она обо всем пронюхала!
 Зачем он лжет? В конце концов совершенно неважно, когда и как Мелани получила отставку, но раз Стивен лжет, дело обстоит не так просто, как кажется.
 — Как Уоррен? — прерывая неловкое молчание, осведомился Стивен.
 — Хорошо. Я, правда, вижусь с ним не часто, — отвечал Марк, удивившись вопросу: с ближайшим другом Марка Уорреном Резерфордом Стивен и здоровался-то весьма прохладно. Откуда вдруг такой интерес?
 — А Джейсон как поживает? — не удержавшись, парировал Марк. Джейсона Тэлбота, приятеля Стивена, Марк терпеть не мог. Откровенно говоря, чувство это можно было даже назвать ненавистью. Марк, как правило, до мести не опускался, однако в случае с Тэлботом готов был сделать исключение. И не важно, что прошло целых двенадцать лет. Марк не торопится. Он умеет ждать сколь угодно долго, если это необходимо.
 — Прекрасно. То лазает по Гималаям, то отправляется на сафари в Африку. Как всегда, увлекается охотой на крупного зверя, — с нарочитой небрежностью отвечал Стивен. — А сегодня ты что делаешь?
 — Сейчас собираюсь позвонить в Лондон, — сказал Марк.
 — Наверное, я смогу помочь Эйлис. — Стивен оскалил зубы в хищной улыбке и многозначительно поднял бровь.
 Подбежавший официант принес счет Марку и меню Стивену.
 — Сомневаюсь, что она нуждается в твоей помощи.
 По пути к себе в номер Марк обдумывал возникшее новое осложнение. Его очень обеспокоило последнее сообщение секретаря. Если не удастся пресечь махинацию с билетами, «Виндзор эрлайнс» не протянут и года. Работу потеряют тысячи сотрудников компании, кроме того, репутация Марка сильно пострадает.
 — Лондон, пожалуйста.
 Марк заказал разговор и стал ждать звонка. Интересно, что сумел разузнать его секретарь? Распутали ли они всю цепочку? Откуда, черт возьми, взялись неучтенные билеты?
 — Эд? — Марк потряс трубку, тщетно пытаясь улучшить слышимость. — Говори громче! Жуткие помехи! — Выслушав секретаря, он покачал головой: ерунда какая-то! Как может агентство не знать, откуда билеты? Встав, он расстегнул ремень на брюках. — Продолжай поиски. Они хотят обвести нас вокруг пальца. Им, несомненно, известен источник этих билетов. — Сняв брюки, он аккуратно повесил их на спинку кровати. — Действуй. Я вернусь через два дня.
 Марк раздраженно бросил трубку и стал рыться в шкафу в поисках плавок. Надев плавки, он окинул себя взглядом в зеркале и убедился, что калифорнийский загар ему к лицу. Впредь надо будет давать себе роздых и побольше валяться на солнце. Перекинув через плечо полотенце, Марк благодушно хмыкнул. То-то удивится Эйлис, когда увидит его!

 Глава 6 

 Вот где она! Загорает без лифчика. Жаль, что на животе. Эйлис лежала на пестрой купальной простыне, и едва прикрытые красным бикини выпуклости ее зада выглядели необычайно аппетитно. Вид ее тела заставил сердце Марка забиться сильнее. Такого эффекта не вызвал даже трудный подъем в гору.
 Забравшись на каменистый, поросший кактусами гребень крутого холма, разделявшего взморье на две неравные части, Марк огляделся. По одну сторону холма располагался обширный песчаный пляж, а по другую — уединенная тихая бухточка, которую и облюбовала себе Эйлис.
 Отдышавшись, Марк начал спуск, ища затерянную среди огромных валунов тропку.
 — И как это она ее отыскала? — недоуменно спросил он лениво гревшуюся на солнцепеке ящерицу.
 Выбравшись наконец на берег, он разулся и направился к Эйлис. Горячий песок обжигал ноги. Марк встал так, чтобы загородить Эйлис от солнца. Намазанное маслом для загара смуглое тело Эйлис поблескивало и золотилось, от нее исходил легкий кокосовый аромат. Марку неодолимо захотелось отвести с затылка выгоревшие длинные пряди и поцеловать ее шею.
 Эйлис очнулась, почувствовав внезапно наползшую на нее тень. Она обернулась.
 — Марк! — Она хотела было вскочить, но голая нога Марка пригвоздила ее к земле, легонько нажав ей между лопаток.
 — На вашем месте я не стал бы делать резких движений, — сказал Марк, проводя большим пальцем ноги вдоль ее спины, — ведь это все же не Французская Ривьера.
 Эйлис покраснела как рак, вспомнив, что, собираясь выровнять загар, она освободилась от лифчика. Она торопливо попыталась справиться с застежкой.
 — Помочь? — весело предложил Марк.
 — Нет. — Найдя наконец крохотный крючочек, Эйлис смогла сесть. Как это он нашел ее пляж?
 — Я подумал, что вы, наверное, проголодались...
 Расстелив свое полотенце рядом с простыней Эйлис, Марк поставил на импровизированный стол пакет.
 Эйлис поспешно надела солнечные очки. Скрывшись за темными стеклами, она могла наблюдать за Марком, смотреть, как он раскладывает провизию, устраивая маленький пикник. Высокий, длинноногий, мускулистый, атлетически сложенный, он не имел ни унции лишнего веса. На груди его, спускаясь ниже пояса, курчавилась поросль темных волос. Эйлис вспомнила их вчерашний поцелуй, и щеки ее опять вспыхнули.
 — Вот, пожалуйста, — с ободряющей улыбкой Марк протянул ей сандвич. — И самый популярный американский напиток на свете — ваша любимая кока-кола, — добавил он, передавая Эйлис обжигающе-ледяную банку.
 — Спасибо. Я действительно умирала от голода, но лень было подниматься и проделывать весь этот путь.
 Эйлис дернула за жестяное колечко, открывая банку, и на ноги ей брызнула пена.
 — В следующий раз не взбалтывайте ее, — шутливо упрекнула она, вытирая бумажной салфеткой мокрое колено. Неловкость первых минут прошла, и к Эйлис вернулось ее всегдашнее самообладание.
 — Хорошо. Будет сделано, ваше высочество. — Сидевший по-турецки Марк склонился в полупоклоне. Дорогие солнечные очки от Картье скрывали его взгляд, и он мог, не таясь, разглядывать ее выпиравшие из купальника груди. Под тонкой материей четко выделялись тугие соски. Нехотя он отвел взгляд от этих нежных округлостей и спросил:
 — Как это вы отыскали дорогу сюда?
 Эйлис сказала, что тропу сюда она проложила сама, попросив в реквизите лопату. Марк ей не поверил:
 — Вы, конечно, шутите?
 — Ни в малейшей степени. Я действительно сделала ее собственными руками. Сдвинуть некоторые камни я, конечно, не могла, тогда приходилось пускаться в обход. — Взяв пакетик с чипсами, Эйлис надорвала его зубами: — Хотите?
 — Нет. — Прикончив сандвич, Марк с наслаждением вытянулся на полотенце. Потом, опершись на локоть, лег на бок и стал пощипывать виноград, любуясь Эйлис.
 — Давайте повторим ваш текст. Я хочу послушать, как вы его произносите. Начинайте.
 Из засыпанной песком сумки Эйлис неохотно достала сценарий и передала его Марку.
 — Первая реплика там, где скрепка.
 Эйлис, отвернувшись, вновь стала смотреть на море. «Ей и невдомек, — думал Марк, — как она прелестна сейчас, как очарователен ее решительно вздернутый носик, который она так смешно морщит, когда задумывается». И опять у него возникло неодолимое искушение поцеловать Эйлис. Но не следует торопить события, если он не хочет разом все потерять.
 — Превосходно! — воскликнул Марк, когда Эйлис произнесла весь текст.
 Эйлис повернулась к нему, и Марк медленно снял с нее солнечные очки. Сам он глядел на нее поверх очков.
 — А сейчас попробуйте вложить в это побольше чувства.
 — Хорошо, попробую, — тихонько пробормотала Эйлис. Произносить слова любви перед Марком ей будет нелегко. Что ж, возможно, в будущем это поможет ей вынести муку перед камерой.
 Эйлис повторила текст, стараясь вложить в него побольше чувства, и ей стало не до Марка. Опять вернулась боль, которую заставил испытать Пол, и боль эта снова помогла ей воплотиться в ее персонаж.
 — Здорово, — заключил Марк, когда она кончила сцену, и, увидев стекавшую по щеке Эйлис слезу, стер ее пальцем. — Приберегите это для съемок, — сказал он, надеясь шуткой приободрить ее и прогнать смущение.
 Тыльной стороной руки Эйлис вытерла слезы. Мужественность Марка, его решительность и целеустремленность притягивали ее к нему как магнитом. Смахнув с глаз последнюю непрошеную слезу, она различила перед собой выплывшее из прошлого лицо — лицо Пола, и вновь это прошлое схлестнулось с настоящим, и, как всегда, прошлое победило. «Не давай обвести себя вокруг пальца», — напомнила она себе.
 — Искупаемся? — И, не дожидаясь его ответа, она вскочила и помчалась к воде.
 Марк побежал за ней. На белый песок тихонько накатывали волны — сапфирово-синие, искрящиеся на солнце.
 — Холодно, да? — он увидел, что золотистое тело Эйлис покрылось гусиной кожей.
 — Не очень.
 — Лгунья! — засмеялся он, вступив в пену прибоя. — Воздух прогрелся, а вода ледяная.
 — Давайте наперегонки вон до той скалы! — азартно воскликнула Эйлис, указывая на самый большой камень в целой россыпи у входа в бухту. И нырнула в обжигающе холодные волны.
 Дыхание тут же перехватило, занялось сердце. Эйлис изо всех сил заработала руками и ногами, чтобы разогнать кровь, согреться. Она понятия не имела, что скажет ему или что сделает, когда они вылезут на сушу. Лучше всего было бы вернуться, но сейчас уже поздно. Она коснулась рукой камня, отдуваясь и отводя назад мокрые волосы.
 — Что же вы так медленно? — раздался вдруг над ней голос Марка — спокойный, низкий.
 Эйлис недоверчиво подняла глаза и сквозь стекавшие на лицо водяные струи увидела возвышавшуюся над ней фигуру. Марк помог ей выбраться на узкий каменистый карниз.
 — Вы опередили меня, — вынуждена была признать Эйлис.
 Марк прислонился спиной к теплому камню, греясь об него. Над ними простиралось синее небо, сливавшееся на горизонте с таким же синим морем. Зажмурившись, он улыбнулся: Эйлис так искренне огорчилась, что проиграла. Она оказалась азартнее, чем можно было себе представить. Ему нравились такие женщины — азартность добавляла им шарма.
 Думая, что, наверное, выглядит очень растрепанной, Эйлис пятерней приглаживала волосы. Сквозь мокрые ресницы она глядела на Марка, нежившегося на солнце. Вьющиеся черные волосы Марка поблескивали на солнце, в то время как ее прическа, наверное, была в ужасном беспорядке. Глаза его были закрыты, и на длинных ресницах виднелись капельки воды. Такие же капельки были на густой поросли волос на груди.
 — Что, увидели что-нибудь достойное внимания?
 Марк внезапно открыл глаза, перехватив ее взгляд, и улыбнулся озорной улыбкой.
 — Я... я просто удивилась, где англичанин может так загореть в марте.
 — Возле бассейна отеля в Беверли-Хиллз. Я просидел там не один день над бумагами, пытаясь понять, почему мы так опаздываем со съемками.
 — Ах, вот как, — Эйлис тоже прислонилась к камню и закрыла глаза. И вновь тень вместо сияющего солнечного света: Марк склонился над ней, еще секунда — и он дотронется до нее. Когда губы его прижались к ее рту, она замерла, еще крепче впившись пальцами в камень. Она не ответила на этот поцелуй, и Марк отстранился. Открыв глаза, Эйлис увидела его совсем близко. Он погладил ее щеку, пальцы его коснулись шеи Эйлис.
 — Эйлис... — шепнул Марк, вновь целуя ее.
 На этот раз губы Эйлис разомкнулись, и она почувствовала прикосновение его языка.
 Марк целовал ее жадно, но он не торопил события, чувствуя ее внутреннее сопротивление, еще не до конца преодоленное им. Какая она хорошенькая, как чертовски идет ей это соблазнительное красное бикини, так облепившее напрягшиеся соски! Мокрые волосы обрамляют лицо, еще сильнее подчеркивая ослепительную зелень глаз. Обняв ее за шею, он гладил нежную кожу у ней за ухом. Он притянул ее к себе, прижал теснее, наслаждаясь прикосновением ее почти обнаженных грудей.
 Эйлис стало жарко. Внезапно захотелось забыть обо всем, забыть все доводы остерегавшего ее рассудка. Марк обнимал ее, и она не могла сдержать вздоха удовлетворения. Прижимаясь к нему, она гладила волосы на его груди. Затем последовал поцелуй — медленный, волшебно медленный. Поцелуй длился и длился. Она извивалась в его руках, чувствуя, как внутри ее что-то переворачивается, трепеща в сладостной истоме. Она хочет его, о, как же сильно она его хочет!
 Целуя Эйлис, Марк ощущал, как постепенно ослабевает ее сопротивление. Пальцы ее гладили мокрые волосы на его груди, заставляя тело загораться ответным жаром. Когда Эйлис, прогнувшись, коснулась грудью его груди, это плавное волнообразное движение заставило каждый нерв Марка затрепетать. Он почувствовал, как внутри у него все мучительно сжалось. Внезапно он ощутил на плечах ладони Эйлис — она его оттолкнула. Марк не разомкнул объятий. «Что случилось, черт возьми?» Он не сразу смог перевести дух. Ее голова покоилась у него на плече, глаза были закрыты. Марк отпустил ее.
 «Ну вот, теперь он рассердился, — подумала Эйлис, — он решил, что я дразню его». Открыв глаза, Эйлис увидела Марка. Он был совсем рядом — сидел в нескольких шагах от нее. Волосы его растрепались, и на лоб падал черный завиток. Даже на расстоянии она чувствовала исходивший от него жар.
 — Не могу, и все тут, — попыталась объяснить Эйлис.
 — Я понимаю. Ничего страшного, — против ожидания ответил он.
 — Мой муж... мы ведь разошлись совсем недавно.
 — Немногим больше года, верно?
 Эйлис кивнула.
 — Да, забыть все довольно трудно. Мне понадобилось для этого года три. — Эйлис даже не сразу поняла его слова, а поняв, удивилась, сконфузилась. — Строго говоря, я так и не смог свыкнуться с мыслью, что Каролина меня оставила.
 Эйлис была поражена. Мужчины, которых она знала, никогда не признались бы ни в том, что их бросили жены, ни в том, как трудно было это перенести. От столь неожиданной откровенности она буквально оторопела.
 — Вы три года, как развелись, — ошеломленно пролепетала Эйлис, — и только сейчас начинаете к этому привыкать?
 Марк помолчал. Он не любил до конца раскрываться перед людьми, на самом деле он предпочитал избегать откровенных разговоров.
 — Нет, на самом деле прошло двенадцать лет, но через три года я хоть как-то приспособился к тому, что произошло.
 — Двенадцать? — изумилась Эйлис. — Надеюсь, мне понадобится меньше времени.
 — Конечно, если только вы не побоитесь испытать это вновь. — Прошла минута, полная невысказанных вопросов. Марк ждал, что скажет Эйлис. Так и не дождавшись, он наклонился и чмокнул ее в нос. — Меня не побоитесь...
 — Я не боюсь вас.
 Живость, с которой это было сказано, убедила Марка в обратном.
 — Вы что, рекомендуете в качестве надежного средства случайную связь? — сердито поинтересовалась Эйлис.
 — Никоим образом. И я вовсе не стремлюсь вас соблазнить. Уверяю вас, что это только начало.
 — Начало чего? — Эйлис старалась не поддаться обезоруживающему обаянию его улыбки.
 — Начало всего. Вот приедете в Лондон с вашей пьесой, узнаете меня поближе, привыкнете ко мне, а там посмотрим.
 Эйлис вдруг ощутила неодолимое желание сбежать, сбежать немедленно — и никаких продолжений.
 — Еще разок наперегонки? — И, не рискнув посмотреть ему в глаза, она бултыхнулась в воду и поплыла так быстро, как только могла. Доплыв до мели, она встала и только тут увидела, что Марк тянет к ней руки из береговой пены.
 — Сдаюсь! — со смехом воскликнула Эйлис, отводя с лица мокрые волосы и отфыркиваясь.
 Эйлис и Марк садились в курсировавший между отелем и деревней пикап «Фольксваген», когда их внимание привлек гул самолета, делавшего круг над морем Кортеса, прежде чем направиться на север. Эйлис заметила, что Марк, проводив глазами самолет, нахмурился и помрачнел.
 — Рейс пять тридцать на Лос-Анджелес, — сказала Эйлис, закидывая свою сумку на заднее сиденье. Марк рассеянно кивнул, помогая ей сесть.
 Они были единственными пассажирами пикапа.
 — Что-нибудь случилось? — спросила Эйлис, удивленная тем, как Марк вдруг присмирел.
 Увидев в этих зеленых глазах неподдельную озабоченность, Марк был тронут. На пляже ему показалось, что он сумел преодолеть воздвигнутые Эйлис стены, охраняющие ее истинную сущность, но потом она опять неожиданно ускользнула, отступила.
 — Да я все думаю о ситуации в «Виндзор эрлайнс»...
 Эйлис удивилась. Неужели он хочет обсудить с ней свои дела? Пол никогда этого не делал. А когда стало уже поздно, дела обсуждал с ней его адвокат.
 — Если вся эта петрушка с билетами не разъяснится, агентство ожидает крах в этом году, — сказал Марк, повернувшись так, чтобы видеть глаза Эйлис. — В странах «третьего мира» скупаются билеты, а потом перепродаются в Англии. Ведь авиабилеты — товар, годный для любой страны. Товар, за который можно выручить живые деньги.
 — Ну и чем это может повредить «Виндзор эрлайнс»?
 — Предположим, что вы приехали с карманом, полным фунтов стерлингов, в... скажем, Нигерию. Там вы меняете ваши фунты на местную валюту. Но делаете это на черном рынке. Там вы получаете вдвое или втрое больше денег, чем по официальному курсу. Теперь вы можете купить у нигерийского агента сколько душе угодно билетов. Так как местной валюты у вас гораздо больше, чем первоначальных фунтов, то и билетов на нее вы можете накупить гораздо больше.
 — И по возвращении в Англию я продаю эти билеты и получаю за них фунты!
 — Именно! Агентство теряет выручку, самолеты вылетают полупустыми, и официально мест в них нет. Словом, полнейший хаос. Я знаю, что подобная проблема существует и в Штатах.
 Пикап вновь круто повернул, бросив Эйлис на Марка, и она со смущением почувствовала, как пальцы Марка гладят ее плечо. Движение это было совсем легким, но тело ее отреагировало на него мгновенно и бурно. Она хотела отодвинуться, но рука Марка обхватила ее плечи, и Эйлис покорилась, укрывшись в тепле этой руки.
 Они ехали вдоль залива Сан-Лукас, и Эйлис видны были рыбачьи лодки — множество лодок, качающихся на волнах. Ее вдруг осенило:
 — Постойте-ка! Что мешает «Виндзор эрлайнс» доставить билеты обратно в Нигерию, реализовать их там и, обменяв деньги на черном рынке, вернуться с чистой выручкой?.. — Еще не закончив мысль, Эйлис поняла, что предлагает нелепость, и сразу же потеряла весь свой запал. Нет, слишком просто, слишком очевидно — что-то тут не так...
 — Ну, во-первых, операции на черном рынке незаконны, а во-вторых, вывоз больших денежных сумм из слаборазвитых стран воспрещен. Агентство потеряло бы лицензию.
 Обняв Эйлис, Марк поцеловал ее все еще влажную макушку.
 — Наверное, они используют страны «третьего мира», потому что те заинтересованы в нашей валюте.
 — Конечно! В слаборазвитых странах черный рынок процветает. Но крупные авиаагентства этих стран терпят убытки от подобных мошенников. Пока Интерпол раскачивается, аферисты успевают перебраться в другую страну.
 Теперь пикап ехал в гору по дороге, ведущей к живописным террасам отеля «Финистерра», расположенного на вершине единственной наземной горы хребта Байя, уходящего затем в море. Вид, открывающийся с этой горы, был поистине уникален: с одной ее стороны простирался Тихий океан, с другой — безмятежная синева залива Сан-Лукас с крошечной деревенькой на самом берегу.
 Взобравшись на самую вершину, пикап подкатил ко входу в отель. С океана дул свежий ветерок, трепавший волосы Эйлис. Марк провел ее мимо конторки портье к бару.
 — У вас есть предположения, кто может стоять за всем этим? — спросила Эйлис, когда Марк усадил ее за столик с видом на океан.
 Марк придвинул свой стул поближе к Эйлис и лишь потом сел.
 — У нас есть основания думать, что это делают англичане. — Вдаваться в детали он не считал нужным.
 — Но тогда это облегчает дело. Ведь все британцы, отлетающие в страны «третьего мира», вносятся в компьютер, и, конечно, информацию эту можно извлечь и проанализировать.
 Марк расхохотался низким басистым смехом. Эйлис почувствовала, что краснеет. Опять сморозила глупость!
 Марк взъерошил и без того спутанные волосы Эйлис. Как мила она, когда краснеет!
 — Вы насмотрелись телепередач. Преступники могут пользоваться разными паспортами, предъявляя то один, то другой, и проходить разный контроль. У них даже могут быть дипломатические паспорта или паспорта военнослужащих. В «третьих странах», где контроль часто производится формально, их могут вообще не проверить.
 — Вы считаете, что тут действует группа?
 Марк сделал знак официанту.
 — Кто-то должен знать хорошо рынок, и вряд ли тот же самый человек связывается с агентами. Сложность в том, что привезенные из «третьих стран» билеты продаются и перепродаются рядом сомнительных личностей, переходя из рук в руки.
 — Да, распутать это, наверное, действительно непросто. — Эйлис захотелось спросить его кое о чем, но она колебалась, не зная, удобно ли это.
 — Инвесторы тоже понесут убытки, если аферистов не поймать за руку, правда?
 — Нет. «Виндзор эрлайнс» — компания частная. — И после того, как официант, принеся им пиццу «Маргерита», удалился, Марк ответил на ее немой вопрос, сказав: — Сам я ничего не потеряю.
 Тогда чего же он так волнуется? Эйлис отпила из рюмки и стала глядеть, как солнце опускается все ниже, погружаясь в океан и придавая морской синеве красноватый оттенок.
 Удивительно, как изменилось ее мнение о Марке за эти несколько дней. Она уже совершенно не замечала, что он не так уж хорош собой. Зато Марк оказался настоящим мужчиной: ответственным, заботливым, терпеливым и вдобавок — это удивительное беспокойство о совершенно чужих ему людях, которых обманывают. Право, не всякий богатый станет переживать по такому поводу.
 Облака рассеялись, оставив на небе лишь легкий перистый след, розовый от закатных лучей. Солнце садилось в торжественном и великолепном буйстве красок. Марк глядел на эту картину и думал: как это прекрасно — наблюдать закат вдвоем с Эйлис, и может ли что-нибудь в мире быть прекраснее этого, нет, конечно, есть еще кое-что, чем он не прочь заняться вдвоем с Эйлис, но пока придется ограничить свои аппетиты и любоваться закатом.

 Глава 7 

 В белом развевающемся сарафане Эйлис быстро прошла через вестибюль, не обращая внимания на восхищенные взгляды. Где Марк? Оглядев ресторан, она увидела его за столом рядом с Колином и Ренатой. Единственное свободное место было там, где сидел Стивен Хантер. Эйлис помедлила в нерешительности. Вот тебе и раз — приглашал ее поужинать, и в мечтах ей виделся романтический вечер вроде того, что провели они накануне. А тут просто толпа народу.
 Стивен тут же подскочил к ней — весело, радушно и, видимо, преисполненный восхищения.
 — Я приберег вам местечко.
 Тут Марк наконец-то заметил ее и просиял. Эйлис было приободрилась, но тут же сникла, увидев, как он любезничает с Линдой. Откуда Эйлис взяла, что они недолюбливают друг друга? Судя по всему, они прекрасно ладят.
 — Ну что, подготовилась к завтрашнему дню? — спросила Рената.
 Завтра! Ах, черт, она и забыла про завтра.
 — Да, конечно.
 Завтра ей предстоит сниматься в этой злополучной сцене. Вот так просто раздеться и сниматься. Ужас!
 — Тратить время на репетиции я не собираюсь, — сказал Джайлс. — Я хочу, чтобы вы сыграли так же естественно, как это получилось тогда с Колином. Линда вам все объяснит.
 — Не волнуйтесь, детка, — неожиданно проворковал Стивен, — вы сыграете так, что к вам выстроится очередь из кинорежиссеров. Вас засыплют ролями и предложениями!
 — Я не актриса, — сквозь зубы проговорила Эйлис таким тоном, что Стивен опешил, и она пожалела о своей резкости. — Простите, я просто нервничаю всякий раз, как подумаю о завтрашнем дне!
 Стивен улыбнулся — сочувственно, ободряюще. Он принялся развлекать ее рассказами о «Хантер филмс» и ее достижениях, а Эйлис, слушая его, не уставала изумляться его красоте, да, не то что Марк... Правда, мужественности в Стивене слегка не хватает, зато одет как картинка, в лучших традициях итальянской моды — изысканно, дорого, с легким налетом кажущейся небрежности. И все же он чересчур красив, чересчур рафинирован. Все чересчур — вполне по-голливудски. Ничем не отличается от всех этих киношников. Улыбки их любезны и слащавы до приторности, но не могут все же скрыть истинную их сущность — неуемную гордыню и честолюбие.
 — У вас есть какие-нибудь новые замыслы, Эйлис? Может, найдется интересный сценарий для меня? — спросил ее Стивен.
 — Значит, вы больше с отцом работать не собираетесь? — вежливо поддержала тему Эйлис, следя глазами за Марком. Взгляды их встретились, и он ей подмигнул. Черт бы побрал этот мексиканский оркестр, наяривающий так громко, что ей не расслышать, о чем говорят на том конце стола!
 — Нет, детка, — отвечал Стивен с каким-то странным выражением, исказившим его красивые черты. — Пора вставать на собственные ноги. Первый фильм будет малозатратным, но в том, что он с лихвой окупится, я не сомневаюсь. Вы могли бы работать со мной, — Стивен схватил Эйлис за руку так порывисто, что она едва не уронила вилку. — Если не как актриса, то в качестве сценариста.
 Эйлис стала вспоминать свои идеи и наметки. Кое-что и правда можно было развить и превратить в сценарий. Отлично — деньги ей нужны позарез. Ведь после развода ей не на что прожить те несколько лет, которых потребует написание серьезного романа, такого, как «Возможный случай».
 — У меня действительно есть некоторые наметки. Их можно превратить в роман, но можно и в сценарий. Пока что это просто идеи, не больше.
 — Вы познакомите меня с ними? Через вашего агента, разумеется.
 — В настоящее время у меня нет агента. — Она не стала уточнять, что поссорилась с агентом, который был отлично осведомлен обо всем, что касалось Пола, но скрывал это от нее. — И все переговоры в связи с пьесой я тоже собираюсь вести сама.
 Беседу их прервал веселый смех с другого конца стола, вызванный словами Джайлса:
 — Вот брат мой, известный обувной магнат...
 — Правда? — живо заинтересовалась Эйлис. Ей очень хотелось подключиться к разговору на том конце стола. — Ваш брат — владелец обувной компании?
 — Нет, он там только управляющий.
 Марк перехватил взгляд Эйлис и улыбнулся ей, вложив в эту улыбку все свое мужское обаяние, так привлекавшее и в то же время так пугавшее ее.
 — Он потерял работу и два года оставался не у дел, пока Марк не построил там новую фабрику.
 — Не я построил, конечно. Это просто часть программы нашего объединения. Надо обеспечивать людей работой, — сказал Марк. Хотя говорил он для всех, смотрел он при этом на Эйлис.
 Эйлис между тем думала, как бы поменяться с кем-нибудь местами и сесть на том краю, но так, чтобы никто не обратил на это особого внимания. Подскочивший официант стал брать заказы у сидевших на противоположном краю. Эйлис обратила внимание на то, что Стивен недовольно насупился.
 — Не обманывайтесь на его счет, — сказал Стивен, склонившись к Эйлис и понизив голос. — Все это прекраснодушная болтовня, не больше. Кимброу не получает жалованья, это правда, но не думайте, что он не преследует своей выгоды, разъезжая по всему миру как представитель профсоюзного объединения. Он зашибает огромные деньги.
 — Каким образом?
 Эйлис трудно было представить себе, как можно заниматься делами, не получая фиксированной платы. Полу, во всяком случае, такое и в голову бы не пришло.
 Стивен ответил на ее вопрос не сразу и понизив голос еще больше:
 — Ну как, по-вашему? Незаконно, конечно. Получает свою долю от каждого дела, которое ему удается обтяпать. — Стивен рассмеялся, и смех этот был неприятен Эйлис. — Конечно, все шито-крыто. Но меня ему провести не удастся. Слишком давно я его знаю.
 Неужто Марк на такое способен?
 — Ну а теперь вернемся к вашим замыслам. — Лицо Стивена расцвело совсем в другой улыбке. — Если я решу взять один из них в качестве основы для сценария, сможете ли вы начать работу прямо здесь, в Мексике? Мне ведь надо поскорее. Я собираюсь начать подготовку к съемкам, как только мы закруглимся с картиной.
 — Да, смогу. Пьеса моя уже окончена... — Эйлис помолчала, обдумывая ситуацию и взвешивая все обстоятельства. — Видите ли, я и пьесы писала, и с театральными актерами работала, все это мне знакомо, а вот насчет сценариев только сейчас стала что-то понимать, наблюдая съемки. Поэтому я не очень уверена...
 — Ну постарайтесь, детка! Сделайте как умеете! Мне прежде всего нужна идея, а мелочи всякие я и переписать могу.
 В течение всего обеда Стивен говорил не умолкая о своей новой компании, но Эйлис слушала его рассеянно, все время искоса поглядывая на Марка. Ей не хотелось верить тому, что она узнала от Стивена, хотя здравый смысл и подсказывал ей, что это вполне возможно. Все оживление ее прошло, в душе опять воцарилась пустота — вечный ее спутник с того самого дня, как она рассталась с Полом. Значит, несмотря на внешнее благородство, Марк такой же хитрец и проныра, как Пол, ничуть не лучше.
 — Эйлис, — сказал Джайлс, когда они вышли из-за стола, — не забудьте, что съемки завтра с утра.
 Эйлис кивнула.
 — А вечером устроим праздник, — сказал Стивен. — Отметим дебют Эйлис. Приглашаю вас всех в чудное местечко на берегу, называемое «Дайкири у Дика».
 — Прекрасная идея! — подхватила Рената. Свет мексиканских фонариков золотил ее волосы. Синие глаза блестели, когда она обращала взгляд на Джайлса.
 — Наверное, мне пора, — сказала Эйлис, задумчиво накручивая на палец выбившуюся прядь.
 Встав, она перехватила взгляд Марка.
 — У вас все будет хорошо, Эйлис.
 — Я с тобой, — сказала Линда, тоже поднимаясь. — Устала как собака.
 На лестнице Эйлис не удержалась и спросила:
 — Знаешь, Линда, у меня сложилось впечатление, что вы с Марком не очень-то жалуете друг друга.
 Линда ответила не сразу, взвесив, стоит ли ей делиться переживаниями сугубо личными. Эйлис ей нравилась, но она не привыкла нагружать людей своими проблемами.
 — У Марка есть все основания не любить меня, — сказала Линда, понимая, что во всякой дружбе наступает момент, когда приходится делать шаг к полной откровенности или больше не называть этого человека другом. — Я говорила тебе о моем разводе, но рассказала не все.
 Эйлис вспомнила, что Линда уже два года, как разведена, и что в Лондоне у нее осталась маленькая дочка. Наверное, есть еще какие-то подробности.
 Возле двери в ее номер Эйлис сказала:
 — Зайди, посиди.
 Усевшись в кресло, Линда посмотрела через балконную дверь на океан. Полная луна светила неверным зыбким светом, отражаясь в ряби волн, и Линде вспомнился другой лунный вечер, когда Она встретилась с Дэвидом. Тогда луни тоже играла бликами в искрящейся воде и так слепила Линде глаза, что она не смогла разглядеть ту ложь и фальшь, которые исходили от Дэвида Карлайла.
 — Я выскочила за Дэвида, зная его меньше месяца. Забеременела почти сразу. Сама понимаешь, пришлось отнестись ко всему этому уже-гораздо серьезнее.
 — Ты говорил, он изменял тебе. — Как и Пол. Эйлис стало жаль Линду, сколько горечи в таких воспоминаниях!
 — Да, Дэвид начал изменять мне сразу. Все знали об этом, кроме меня. — Рассыпался сухой, горький смешок. — Удивительно, как не терпится всем, после того как ты все выяснила, сказать, что они-то знали все с самого начала!
 — Да, это верно. — Эйлис задрала ноги на перила балкона. — Когда я узнала все про Пола, каждый норовил обрадовать меня подробностями.
 — Дэвид никогда меня не любил, — сказала Линда голосом, хрипловатым от волнения.
 — Не может быть. Я уверена, что это не так. Ты такая красивая, такая талантливая... — Эйлис запнулась, не зная, что еще добавить. Немыслимо, чтобы Дэвид не любил Линду с ее гибкой фигурой, молочно-белой нежной кожей, глазами синими, как фиалки, и копной темно-каштановых волос!
 — Дэвид женился на мне из-за связей, которые имеет моя семья. Видишь ли, Эйлис, в Англии и по сей день решающее значение имеет происхождение, семья. У меня был доступ к нужным людям. Дэвид — владелец инвестиционного банка, и наш брак расширил его клиентуру за счет моих знакомых. — Линда помолчала. Было неприятно говорить то, что она собиралась сказать подруге. — Собственно, вернувшись в Лондон, я должна буду кое-что сделать. Для этого мне и нужен Марк. Между прочим, я за обедом села возле него, прекрасно зная, что он держал место для тебя.
 — Правда?
 — Я знаю Марка очень давно, — продолжала Линда. — С его лучшим другом, Уорреном Резерфорд-Джеймсом, у меня был серьезный роман. Но дело в том, что я была слишком молода, когда встретила Уоррена. Чего ждать от восемнадцатилетней девочки! Уоррен меня не торопил. Он был на шесть лет старше и считал, что до свадьбы мне следует утвердиться в профессии. Он уехал за границу по делам, и тут я встретила Дэвида. Он клялся мне в любви, осыпал подарками, цветами. Это было так увлекательно! С Уорреном я чувствовала себя очень спокойно, надежно, но Дэвид был блестящ. Дэвид настаивал на браке, и, вместо того чтобы как следует подумать, я попросту сбежала с ним.
 — Ты объяснилась с Уорреном?
 — Нет. Я даже не позвонила ему. Просто оставила записку.
 — Записку? — Эйлис была потрясена. — После стольких лет — записку?
 — Да. Немыслимая трусость, конечно. — Линда порылась в сумочке, нашла бумажную салфеточку и вытерла слезы. — Сама удивляюсь, как могла я поступить так с человеком, который любил меня и был ко мне так добр!
 — Ну а потом ты объяснилась с Уорреном? — Эйлис вспомнила, как ждала объяснений Пола, но он ничего не стал объяснять, ничего.
 — Нет. Я понимаю, что должна была. Это ничего бы не поправило, но нельзя же исчезнуть вот так просто. Уоррен, несомненно, был оскорблен. Испытать такое унижение! У нас же все друзья были общие, и все они знали, что я его бросила.
 — Ну а при чем тут Марк?
 — Ну как же, Уоррен и Марк — они как братья. Мне хотелось поговорить с Марком, показать, что я переменилась. Как только вернусь в Лондон, я попрошу Уоррена дать мне возможность загладить свою вину, попробовать начать все заново.
 Заново? Эйлис подумала, что никогда не простила бы Пола.
 Линда говорила теперь очень спокойно. Излишне посвящать Эйлис в то, чего стоила Линде разлука с дочерью. Но таскать малышку с собой, колеся по свету, неразумно и вредно для здоровья ребенка. Теперь она снова будет вместе с Холли. Она заработала достаточно денег, чтобы открыть собственное дело. Дэвиду не удалось сломать ей жизнь.
 — Эйлис, ведь с Полом все было куда тяжелее, чем ты мне рассказывала, правда?
 Эйлис смертельно устала. Надо ли вспоминать весь этот ужас, который ей пришлось пережить из-за предательства Пола. И тем не менее она принялась рассказывать, закончив тем, что Пол женился два дня спустя после их окончательного развода.
 Но кое-что осталось недосказанным, и Линда это почувствовала.
 — Это не все, правда?
 Эйлис заморгала, стараясь не расплакаться.
 — Да. Выяснилось, что Пол оставался со мной и не уходил до тех пор, пока не убедился, что я подписала контракт с кинематографистами. Видишь ли, по калифорнийским законам, у мужа и жены общая собственность. Вот Пол и ждал, пока «мой маленький проект», как он его называл, будет продан. После развода он получил половину денег, а я — половину его долгов. Теперь у меня почти не осталось денег.
 — Переезжай в Англию. Вдвоем нам легче будет.
 Линда поглядела на часы и ужаснулась. Если бы Джайлс знал, как она задержала Эйлис накануне съемки, он бы ее убил!
 — Ой, как поздно! У тебя съемка с самого утра. Надо уходить немедленно!
 В дверях Эйлис сказала подруге:
 — Я так боялась разговоров на эту тему. А теперь мне стало легче.
 — Держать все в себе намного хуже. — Линда крепко обняла Эйлис. — Постарайся уснуть. Утром увидимся.

 Глава 8 

 Марк посмотрел на часы в третий раз за последние пятнадцать минут. Почти полдень. Сейчас должны снимать сцену Эйлис. Сколько это продлится? Должно быть, не один час. Услышав, что кто-то вошел, он оглянулся и увидел в дверях фургона Линду Карлайл.
 — Они еще снимают?
 — Да, но пока без Эйлис. Съемки — дело долгое. Эйлис понадобится часа через два.
 Марку трудно было представить всегда такую энергичную и нетерпеливую Эйлис покорно ожидающей своей очереди.
 — Может быть, нам стоит пойти и развлечь ее?
 — Пожалуйста, если хочешь, пойдем.
 Отложив бумаги, Марк последовал за Линдой к съемочным фургонам.
 — Функции я здесь исполняю чисто лакейские, — рассказывала по дороге Линда. — Должность мою с полным правом можно было бы назвать «прими-подай». Так что разрешите представиться, — Линда склонилась перед Марком в легком поклоне.
 Марк посмеялся. Да, Линда по-прежнему хорошенькая, но повзрослела, мало похожа на ту девочку, в которую когда-то был влюблен Уоррен. Но ведь и он изменился. Годы и жизненный опыт берут свое.
 — Марк, ты хорошо знаешь Эйлис?
 — Мы достаточно общаемся с ней все это время. Она очень талантлива.
 — Несомненно, — согласилась Линда, — хотя, по-моему, сама она еще очень в этом не уверена. Все время словно ждет подвоха.
 — Причина, думаю, в ее разводе.
 Приостановившись, Линда с любопытством поглядела на Марка:
 — Эйлис рассказала тебе историю с Полом?
 — Да, — ответил Марк. «Однако не всю историю», — мысленно добавил он.
 — Она сделала серьезную ошибку и знает это, — сказала Линда, роя ногой песок. — Все мы допускаем ошибки.
 В первую минуту Марк решил, что Линда имеет в виду его развод с Каролиной. Но тоска в ее глазах говорила о чувстве более личном, и Марк легонько тронул ее за плечо.
 — Я знаю, о чем ты, — мягко сказал он. — То же самое ты хотела сказать мне вчера вечером.
 — Я совершила ужасную ошибку. Скажи, Уоррен когда-нибудь говорит обо мне?
 — Нет. — Марк знал, что Уоррен все еще любит: Линду.
 — Я так и думала. — Линда махнула рукой в сторону Домика, где размещались электрогенераторы. — Я должна там кое-что проверить. А ты очень бы помог мне, если бы объяснил Эйлис, как будет проводиться съемка. Должна же она разбираться в элементарных вещах.
 — Ты объясни мне поподробнее, что я должен говорить. Я ведь тоже профан в этом деле.
 Натасканный Линдой, Марк подошел к длинному, как кишка, фургону, разделенному на отсеки. Здесь помещались актеры, не заслужившие еще того, чтобы им выделяли особый трейлер. Марк постучал в дверь третьего отсека.
 — Кто там?
 — Марк. Вы одеты? Можно войти? Линда хочет, чтобы я объяснил вам кое-какие детали.
 — Ой, да... конечно!
 В тесной клетушке его сразу охватила заставившая поежиться струя холодного воздуха от кондиционера. Легкая испарина моментально высохла. Эйлис возлежала на кушетке. Непокорная грива была уложена по моде начала прошлого века. Тонкий халатик облегал соблазнительные выпуклости, нисколько не скрывая отсутствия нижнего белья. Марк улыбнулся. Неудивительно, что она колебалась, не зная, впускать ли его.
 В клетушке был всего один стул. Марк протиснулся к нему и сел лицом к плакату с 
 изображением Джуди Гарланд. Небрежно свесив руку через спинку стула, он осведомился: 
 — Ну, как дела?
 — Неплохо. — Эйлис упрямо отводила от него глаза. — Уже пора?
 — Нет. Еще часа через два.
 — Ужас! — простонала Эйлис.
 Раздался стук в дверь, и голос снаружи произнес:
 — Не прикасайтесь к ней! Времени поправить грим у меня не будет!
 — Не беспокойтесь, Карл! — приподнявшись на локте, крикнула Эйлис и тут же пояснила: — Это старший гример. Они потратили кучу времени на мой грим. Все тело мне измазали. Надо же было скрыть полоски от бикини. В прошлом веке таких полосок у женщины быть не могло.
 Марк еле удержался от улыбки — уж слишком живо он представил себе Эйлис совершенно обнаженной, но с полосками от бикини.
 — Как же они справились с этим? — Единственный способ преодолеть в ней сдержанность и настороженность было разговорить ее. По всей видимости, она сейчас не в восторге от его присутствия. — Вы посвятите меня в то, как это делается, или это профессиональный секрет?
 — Не знаю, что они там использовали, но длилось это бесконечно. Я стояла перед ними как чучело, а они мазали меня какой-то замазкой, — Эйлис передернула плечами. — Эта штука сохла целую вечность, а потом они ее смыли.
 — Почему же получился ровный цвет? Ведь не всюду же вы одинаково загорели.
 — А они использовали замазку разного тона.
 — Ах, вот оно что... — Марку приятно было представлять себе тело Эйлис — где-то светлее, где-то темнее.
 — Они меня предупредили. Там какие-то фильтры особые. На пленке все будет как надо.
 — Вы уже были на ленче?
 — Нет, я слишком нервничаю. Не могу даже думать о еде. Вот кока-колы я бы выпила.
 — Я принесу вам. Сию минуту.
 Марк вскочил. Эйлис с облегчением вздохнула, когда он вышел. Ей было неловко сидеть перед ним в этом легком халатике. Марк не должен был присутствовать на съемках ее сцены. Он ведь сам сказал ей это. Зачем же он здесь?
 Вошла Линда.
 — А где Марк?
 Взяв стул, она села. Линда уже пришла к выводу, что Марк и Эйлис составят прекрасную пару. Марк имел репутацию заядлого холостяка, но Линда-то знала: просто Марк все никак не придет в себя после истории с Каролиной. Ему нужна хорошая, добрая женщина, точно так же, как Эйлис нужен хороший, добрый мужчина.
 — Побежал за кока-колой для меня. Долго еще ждать?
 — Придется потерпеть. Там опять все застопорилось. Проведешь еще часа два с Марком, никуда не денешься. У меня куча дел.
 Хорошо бы вся эта нервотрепка не сказалась на Эйлис, ведь, в конце концов, она не профессиональная актриса. Да и у самой Линды нервы на взводе. Разговор с Марком растравил ей душу. Скорей бы закруглиться с картиной и обратно в Лондон.
 Эйлис подумала, что вчера вечером ее единственным желанием было находиться рядом с Марком, а вот сегодня она этого не сказала бы.
 — Как ты думаешь, Линда, Марк не извлекает незаконных прибылей из своей работы в профсоюзном объединении?
 — Конечно, нет! Как тебе в голову-то пришла такая мысль! Впрочем, понимаю, откуда ветер дует. Сама была в твоем положении. Не думай, что Марк такой же, как Пол. Марк все равно что в вашей стране советник президента. Никогда в жизни он не унизился бы до извлечения из своего поста какой-то корысти! — убежденно сказала Линда. — Да и зачем ему это! У него и так денег куры не клюют. Думаю, ему и средства-то нужны, в основном чтобы помогать семье.
 — Какой семье?
 — Родители Марка умерли, но осталось множество родственников. Живут они в пригороде возле Манчестера, бедном захудалом районе, где вырос и Марк. Он тратит много времени и сил, пытаясь возродить промышленность в этих местах. Помнишь вчерашний разговор об обувной фабрике и брате Джайлса? Это один из проектов Марка, которые должны поднять район. — Линда помолчала, думая о том, что поведение Эйлис вполне типично для разведенной женщины: обожглась, прошла через мучительный, неприятный развод, а потом, встретив интересного мужчину, сама же выдумывает себе препятствия. Что поделаешь — страшно. — Тебе ведь нравится Марк, правда же?
 — Нет! — резко сказала Эйлис и тут же, заколебавшись, поправилась: — Ну если только самую малость...
 Линда расхохоталась, тряхнув темно-каштановыми волосами:
 — Хорошо, хорошо! Время покажет. Вот вернемся в Лондон, и кто знает...
 Эйлис заметила, как задумчиво произнесла это Линда. Должна ли она сказать подруге правду? Ведь роман с Уорреном — дело прошлое, а думать, что он до сих пор влюблен, — просто иллюзия.
 — По-моему, — осторожно начала Эйлис, — тебе с Уорреном, конечно, стоит поговорить, чтобы облегчить душу, но в то, что все может начаться снова, я не очень-то верю. Ты думаешь, он до сих пор тебя любит?
 — Не знаю. Мы иногда видимся на всяких приемах. Понимаешь, случается, я ловлю на себе такой его взгляд, что... а впрочем, не знаю.
 — Ну тогда обязательно поговори с ним. Чего на свете не бывает.
 Дверь распахнулась, и в фургон ворвался раскаленный воздух.
 — Простите, что я так долго. По дороге разговорился с Ренатой.
 Марк протянул Эйлис бутылку с кока-колой.
 — Подержи пока бутылку сам, — сказала Линда. — Мы сейчас перейдем к костюмерам. Эйлис пора одеваться. Да и в том трейлере кондиционер работает лучше.
 — Разве одеваться положено после грима? — спросил Марк.
 — Обычно — да, — отвечала Линда, — но Эйлис надо было и тело гримировать.
 Эйлис спустила ноги на пол, одновременно запахивая на себе халат. Придерживая одной рукой полы, она попыталась надеть сандалии, и Марк помог ей удержать равновесие, обхватив ее за талию. Сквозь тонкую материю она ощутила тепло его руки.
 — Все в порядке? — не отпуская ее талии, спросил Марк, когда она справилась с непокорной обувью.
 Волнение сдавило горло Эйлис, и она лишь кивнула, слегка повернувшись к нему:
 — Спасибо.
 На нее пахнуло горьковатым ароматом его лосьона после бритья, и она впервые заметила серебристые искорки в его темно-серых, как сталь, глазах. Рука Марка крепче обняла талию Эйлис, и тело ее охватила волна желания — горячая и сладостная. Нет, сомнений быть не могло, ее тянет к этому человеку.
 Они вышли. Линда указала на трейлер, стоявший в стороне, возле грузовиков.
 — Вам туда, Марк. Я приду за тобой, Эйлис, за полчаса до начала твоей сцены. Марк тебе все объяснит.
 В костюмерной, когда они вошли, было пусто — одни только костюмы на вешалках.
 — Должно быть, пошли поесть. Давайте подождем здесь. — Марк указал на журнальный столик с двумя креслами друг напротив друга. Он отодвинул кресло для Эйлис и сел сам, отпихнув столик, чтобы было куда вытянуть ноги. Широко улыбнувшись, он открыл бутылку кока-колы и поставил ее перед Эйлис.
 — Так что вы должны мне рассказать? — осведомилась Эйлис.
 Марк теперь был совсем рядом. Как много надо было ему сказать. Но Линда просили просветить Эйлис насчет некоторых деталей съемки. Значит, именно этим и предстоит сейчас заняться.
 — Не удивляйтесь, если съемки этой короткой сцены займут больше времени, чем вы ожидаете. Возможно, Джайлсу потребуется несколько дублей. — Марк осторожно провел пальцем под подбородком Эйлис, слегка приподнял ее голову и заглянул в глубину зеленых глаз. — И это вовсе не значит, что вы играете плохо. Просто так принято, поэтому волноваться не стоит.
 — Хорошо.
 — Не все отснятые куски идут в дело. Большинство отбрасывают. После монтажа пленка валяется прямо на полу. — От внезапно промелькнувшей неприятной мысли его бросило в жар. Он отдернул руку.
 — Что случилось?
 «Стивен, — пронеслось в голове, — этот сукин сын!»
 Он попытался скрыть замешательство, поднеся к губам руку Эйлис и медленно поцеловав ее. Надо сделать все, чтобы отбракованные куски со сценами Эйлис не попали к Стивену. Марку не раз приходилось слышать о сборищах у Стивена, где он развлекал приятелей «кинопробами» актрис. Страшно представить себе, что обнаженной Эйлис станет любоваться Стивен или, еще того хуже, Джейсон Тэлбот!
 «Он чего-то недоговаривает».
 — Марк, а если бы вас спросили, согласны ли вы, чтобы ваша девушка снялась в подобной сцене, вы разрешили бы ей сниматься?
 — Эйлис, вы, часом, не передумали?
 — Пожалуйста, ответьте на мой вопрос. — Эйлис резко выдернула свою руку из руки Марка.
 Марк понял, что увернуться ему не удастся. Не обращая внимания на хмурый взгляд Эйлис, он опять потянулся к ее руке.
 — Я бы посоветовал ей не сниматься в такой сцене. — Эйлис хотела было заговорить, но Марк поднял руку, как бы останавливая ее: — В этом нет ничего дурного, — мягко произнес он, — просто я несколько старомоден. Однако вы говорили, что сцена эта очень важна в смысловом значении. Вы до сих пор так считаете?
 —Да.
 — И я считаю так же. И Джайлс. И Найджел Хантер, и Рената, и Линда — словом, все. И кроме того, все мы верим, что ваш талант сцену эту украсит. Так что не обращайте внимания на мои старомодные воззрения.
 Сказал он это так искренне и убежденно, что Эйлис не усомнилась в том, что это правда.
 — Ну что ж, правила буржуазной морали гласят: работа превыше всего и, давши слово, — держись. Я обещала сыграть, значит, надо сыграть, и сыграть как можно лучше.
 — Все будет хорошо, обещаю вам это, — произнес Марк, держа ее руку у своих губ и глядя Эйлис прямо в глаза. Взгляд его был нежен, а слова вселяли уверенность.
 Эйлис отвела с его лба выбившуюся прядь густых черных волос, медленно-медленно погладила его волосы, потом с наслаждением взъерошила их. На нее снова повеяло тем же горьковатым запахом лосьона.
 — Марк, — прошептала Эйлис.
 Она так нежно произнесла его имя, что Марк подумал, не ослышался ли он. Когда пальцы ее зарылись в его волосы, тело его охватила дрожь страсти. Он жаждал поцелуя, долгого-долгого. Черт бы побрал этот грим!
 Склонившись к Эйлис, Марк спустил халат с ее плеча. Кожа Эйлис в полумраке костюмерной казалась смугло-розовой, как персик.
 — Не будем расстраивать Карла, — шепнул Марк, нежно поцеловав затылок Эйлис. Сквозь тонкую материю Эйлис ощутила тепло его ладони и вздохнула.
 Марк ласкал ее грудь. Эйлис почувствовала, как напрягся сосок. Рука Марка скользнула в вырез ее халата и дальше.
 Сердце ее бешено забилось, когда губы Марка коснулись ее груди. Она почувствовала, как в ней всколыхнулось желание, и тихо застонала.
 Но тут послышались громкие голоса за дверью.
 — Карл, — оторвавшись от Эйлис, шепнул Марк и быстрым движением запахнул ее халат. — Он и сквозь стены видит. — Озорно блеснув глазами, Марк пригладил волосы.
 Дверь распахнулась, впустив в костюмерную струю горячего сухого воздуха.
 Эйлис одернула халат, чувствуя краску смущения на лице.
 — А мы в том фургоне вас искали. Меня зовут Хельга, — представилась плотная женщина. — А это мой помощник Тедди.
 Ткнув в спину тщедушного Тедди с такой силой, что тот едва не упал, Хельга заставила его поклониться, после чего повернулась к Марку:
 — А вы кто?
 — Марк Кимброу, — ответил Марк, протягивая руку.
 Хельга окинула Марка быстрым, но явно одобрительным взглядом, прошла к вешалкам и сняла с одной белую, всю в кружевах ночную рубашку.
 — Вот костюм Эйлис, — горделиво объявила она Марку. Саму Эйлис толстуха проигнорировала. — Точная копия рубашки прошлого века.
 Марк глядел на пенные кружева этого произведения искусства, пытаясь вообразить себе Эйлис в этом наряде. Черное шелковое белье с кружевами — пожалуйста, только не этот бесформенный балахон, на который пошло бог знает сколько ткани.
 — Похоже, ночные рубашки сильно изменились в лучшую сторону, — сказал Марк. — В наши дни только ненормальной пришло бы в голову соблазнять кого-то в этом чудовищном одеянии.
 Эйлис чуть не прыснула, увидев, как шокирована этими словами Хельга.
 — Но, Марк, мы же воспроизводим девятнадцатый век! — заступилась она за рубашку. Марк весело улыбнулся и пожал плечами. — А вот остальные рубашки! — Хельга потянулась к другой вешалке.
 — Остальные? — Эйлис так и подскочила: в сцене фигурировала одна рубашка, которая, собственно, и нужна была совсем недолго.
 — Ну да. Для нескольких дублей. Ведь вы, голубушка, чуть ли не рвете с себя рубашку, чтобы побыстрее уложить мужика в койку! А что будет, если вы действительно порвете ее на первом же дубле? Или изомнете? Или гримом испачкаете? Вот запасные и пригодятся.
 Голос Хельги звучал уверенно и безапелляционно.
 Повесив рубашку, которую она демонстрировала Марку, она обратилась к Тедди:
 — Идем, малыш! Пора за работу приниматься! — И, взяв помощника в охапку, она скрылась с ним за вешалками. Эйлис стояла, зачарованно глядя на белое великолепие совершенно одинаковых ночных рубашек. За своей спиной совсем близко она чувствовала Марка, казалось, он вот-вот коснется ее.
 — А я что говорил? — раздался низкий голос Марка. — Дублей, уж конечно, будет много. Ну ничего. Все пройдет отлично.
 Уверенность Марка была заразительна, она передавалась и Эйлис. Пол никогда не давал ей этого чувства, потому что сам не обладал им. Он никогда не хвалил, не одобрял ее, наоборот, всегда старался доказать, что она не права.
 — Давайте лучше сядем. Расскажите мне о вашей семье, — сказала Эйлис, чувствуя, что обсуждать предстоящую сцену — значит только попусту волноваться.
 — Да особенно и рассказывать нечего, — отозвался Марк, когда они сели. — Я единственный ребенок в семье, родители мои давно скончались, остались дядька, тетки и целый выводок кузин и кузенов. Ну а у вас?
 Эйлис догадалась, что Марк намеренно отводит разговор от себя и своей семьи. Удивительно, как легко ему удается избегать тем, обсуждать которые он почему-то не желает.
 — Я тоже единственный ребенок. Мама умерла два года назад, незадолго перед тем, как я кончила книгу. — Ее охватила знакомая тоска — острое чувство одиночества, покинутости. Она помолчала, преодолевая в себе боль. — Отца я не знала. Они развелись, когда мне было четыре года.
 — Вы очень тоскуете по матери, правда?
 — Да. Она была мне лучшим другом.
 «А муж твой не был», — подумал Марк.
 Дверь фургона распахнулась, и на раскаленной волне полуденной жары возникла Линда.
 — Ну Вот, возьмем тебя, как только оденешься, и... — Линда окинула озабоченным взглядом Эйлис, проверила грим. — Нет, все в порядке, ты была аккуратна, подправлять грим не нужно, разве только чуть-чуть. Большая удача, если учесть, сколько времени прошло.
 — Посторонних со съемочной площадки выгнали? — спросил Марк.
 — Ты-то кто такой? Личный секретарь Эйлис? — шутливо возмутилась Линда.
 — Да, нечто вроде этого.
 Марк отлично понимал, что отсутствие на съемках посторонних для Эйлис является непременным условием.
 — Сейчас как раз занимаются этим — освобождают Площадку от лишних людей. В том числе и от тебя со Стивеном.
 — Ну и правильно. При мне Эйлис бы нервничала.
 — Ты за Стивеном проследи, а то он, кажется, считает, что непременно должен присутствовать.
 — Ладно. — Упоминание имени Стивена заставило вспомнить неприятное: как быть с отбракованным материалом? Наверное, самым правильным будет, ничего не говоря Стивену, обсудить это напрямую с Найджелом Хантером. Ведь в качестве главного продюсера Найджел будет вместе с Джайлсом просматривать весь отснятый материал. Марк должен напомнить им позаботиться об отходах. Тогда у Стивена и искушения не возникнет.
 — Ну беги. Мне надо еще поработать с Эйлис.
 Значит, пора. Эйлис только тут до конца поняла, что встречи со съемочной камерой ей не избежать.
 — Хельга! — позвала из-за вешалок Линда. — Ты мне нужна!
 — Выше голову, Эйлис, — сказал Марк. — Все получится, вы прекрасно справитесь. Я буду вас ждать. И ангажирую вас сегодня на ужин.
 — Договорились.
 Эйлис хотела попросить Марка остаться — вдруг он ей понадобится. Но потом решила: нет, раздеться при нем она не сможет.

 Глава 9 

 Грубая ткань его одежды терла ее обнаженную кожу, и Эйлис слегка высвободилась из его объятий. Тишину нарушало лишь их шумное дыхание. Торопливо расстегнув на нем жесткую от крахмала рубашку, она стянула ее, затем быстро расстегнула ремень. Ременная пряжка стукнулась об пол. Эйлис извивалась под ним, и соски ее стали твердыми от соприкосновения с жесткими волосами на его груди.
 — Скажи, что любишь меня, — прошептала Эйлис, блуждая пальцами по его волосам, соблазнительно изгибаясь.
 Единственным его ответом был поцелуй — крепкий, беспощадный, его руки сжали обнаженные ягодицы Эйлис, ногти впились в ее тело.
 — Скажи, что любишь, скажи! — молила она. — Скажи сейчас!
 Толкнув ее на кровать, он навалился сверху. Эйлис почувствовала солоноватый пот на его коже, когда, заглушая невольный крик, уткнулась ртом в его плечо. Из глаз текли горячие слезы. Наконец он обмяк, ослабил хватку.
 — Снято! — крикнул кто-то сзади.
 — Есть! — отозвался другой голос, и юпитеры погасли.
 Колин скатился с нее.
 — Все в порядке? — спросил он Эйлис.
 Эйлис кивнула, натягивая простыню на обнаженное тело. Колин потянулся, зевнул.
 — Думаете, это все? — спросила Эйлис, вглядываясь в его лицо. — Седьмой дубль уже. Неужели так происходит всегда?
 — Частенько. — Колин провел пальцем по обнаженной руке Эйлис. — Они нам скажут. Но учтите, такие сцены — вещь непростая. Вы выше всяких похвал, и, по-моему, вам надо всерьез подумать об актерской профессии.
 — Это после первого-то дубля? — Эйлис залилась краской при одном воспоминании об этом. Все шло отлично до тех пор, пока не настало время снять ночную рубашку. Потом она стояла голая, жалкая, невнятно бормоча, что она не может играть, что она не актриса. Слава богу, наконец раздался окрик «снято!», и к ней подскочила Линда с халатом. — Ведь это был просто ужас.
 — Ну и что тут такого? Обычный актерский страх. Я до сих пор от него не избавился. А уже в следующем дубле вы все сделали, как надо.
 Эйлис отметила про себя, что Колин тактично ничего не сказал о том, что целых полчаса понадобилось ее уговаривать и успокаивать. Вообще Колин Эвери, как оказалось, вовсе не заносчив и не эгоцентричен, чего можно было бы ожидать от звезды. Он человек милый и искренний. А поведение его в тот незабываемый вечер буквально ошеломило Эйлис: ведь он рисковал очень многим, спасая ее от полиции!
 — Черт! — простонал Колин, увидев, что к ним приближается гример. — Еще один дубль!
 Устало и безучастно Эйлис дала накинуть на себя свободную тунику. Потом ее отвели к передвижной гримерке и поправили прическу и грим. Господи, как выдержать еще один дубль?! Гримеры суетились, обтирая ее мохнатой простыней.
 — Через минуту съемка! — прокричал кто-то. — Посторонним выйти!
 Стайка джинсовых молодцов возилась с аппаратурой, в последний раз проверяя камеры. Эйлис ждала.
 — Всем очистить площадку! Прошу!
 — По местам! Тишина!
 Эйлис напряглась в ожидании. «Еще раз собраться, вспомнить прошлое, Пола, — промелькнуло в голове. — Итак, Пол...»
 — Всем соблюдать тишину! Свет! Камеры ближе! Мотор!
 Щелчок отсчета кадров, голос ассистента, объявляющего кадр, — и Эйлис вновь стоит перед камерой. Странное волнение, непонятное дурное предчувствие охватило ее, и по позвоночнику побежал холодок, по телу мурашки, а сознание точила неотвязная мысль — нет, не надо бы этого делать...
 Пикап подкатил к ресторану «Дайкири у Дика», и Колин открыл дверцу, выпуская Линду и Эйлис.
 Внутри свет лишь слабо брезжил, и им пришлось остановиться, привыкая к сумраку. Мексиканские фонарики отбрасывали янтарные отблески на пальмовые листья потолка.
 — Сюда, сюда! — махал им рукой Стивен.
 Но к ним, ловко лавируя между столиками, уже шел Марк. Темно-синяя спортивная рубашка с короткими рукавами облегала широкие плечи, а ослепительная белизна брюк подчеркивала крепкие бедра и длинные стройные ноги. Эйлис обхватила руками, обняла это сильное тело, прижалась к нему. Марк сжал в ответ ее плечи, удивившись такому откровенному выражению чувств. Съемки были такими долгими, что он понятия не имел, в каком настроении будет после них Эйлис. Если б не завтрашний отъезд, он даже постарался бы перенести празднование на другой день.
 — Слава богу, закончили! — с явным облегчением говорила Эйлис, когда Марк вел ее к столику. — Спасибо вам большое, — обратилась она к группе. — Извините, что я устраивала сцены из-за такой малости, но мне и вправду было трудно.
 Услышав, каким сдавленным голосом это было сказано, Марк подумал, что Эйлис не врет: похоже, съемки и на самом деле дались ей нелегко. Он предполагал, что так будет, — ведь Эйлис не производит впечатления девушки, для которой это раз плюнуть.
 — Хотите коктейль? — спросил Марк.
 — Да, пожалуйста, — ответила Эйлис.
 Пока Марк заказывал, Эйлис оглядела стол. В другом конце его сидел хмурый Стивен. Она послала ему воздушный поцелуй, и он кисло улыбнулся. Напротив Стивена расположилась Линда, болтавшая с Джайлсом и Ренатой. Колин устало плюхнулся в кресло возле Эйлис. Атмосфера была теплой и дружеской. Эйлис поняла, что ей не хватало именно этого: настоящих друзей, дружеского круга.
 Появился официант. Откинувшись в кресле, Эйлис потягивала коктейль, все время чувствуя руку Марка, небрежно уроненную на спинку ее кресла.
 — Я буду очень скучать по всем вам, когда съемки кончатся!
 — Это относится и ко мне? — Марк придвинулся ближе.
 — Что именно? — Опустив ресницы, Эйлис сделала еще глоток.
 Марк улыбнулся.
 «А ведь она кокетничает со мной!» — подумал он, довольный. Это было большим прогрессом.
 — По мне вы скучать будете?
 — Разумеется, — ответила Эйлис нарочито легкомысленным тоном. — Когда вы уезжаете?
 — Завтра в девять.
 — Не может быть! Почему? — воскликнула она, позабыв о всяком притворстве. То, что ему придется уезжать, она знала. Но почему это должно произойти так скоро?
 — Через два дня я обязательно должен быть в Брюсселе. Заседание профсоюзного объединения пропускать нельзя. — Марк постарался сказать это как бы между прочим: не надо ей знать, с каким удовольствием он остался бы с ней.
 — А вместо себя послать на это заседание вы никого не можете?
 — Боюсь, что нет, — сказал Марк и осекся. Как сильно огорчилась Эйлис! Такой откровенной реакции он не ожидал, однако именно это и было ему сейчас необходимо: впервые за многие годы у него возник подлинный интерес к женщине, и он хотел знать, как эта женщина относится к нему.
 — Мы будем здесь еще до конца апреля или середины мая. Может быть, вы успеете вернуться?
 — Исключено. У меня все расписано на год вперед. — Марк не сказал ей, что постарался освободиться от поездок и почаще бывать в Англии, когда туда приедет Эйлис. — Впрочем, я вернусь в Лондон в середине мая и потом почти все время буду в Англии. — Марк улыбнулся. — Во всяком случае, сегодняшний вечер — наш.
 Смущение Эйлис убеждало Марка в том, что она не лечила боль развода, прыгая из одной постели в другую, похоже, что у нее вообще никого не было.
 — Есть хотите? — спросил Марк.
 — Не то слово, — призналась Эйлис, обрадовавшись, что тема разговора переменилась.
 Это услышал Джайлс.
 — Кухня уже закрыта. Но мы договорились о спецобслуживании семейного вечера. В складчину.
 — Прекрасно! — Эйлис смущенно рассмеялась.
 Она чувствовала на себе внимательный взгляд Марка, и это ее сковывало. Смеясь, она закинула голову, и золотистые волосы ее рассыпались по плечам. Марк положил руку на плечо Эйлис. Светло-зеленое, с глубоким вырезом на спине платье Эйлис не оставляло сомнения в том, что лифчика под ним нет, и подчеркивало соблазнительно-пышную грудь. Одним пальцем Марк незаметно погладил нежную кожу около шеи Эйлис.
 Прибыл официант с громадными дымящимися блюдами. Марк нехотя снял руку с плеча Эйлис.
 Чувство голода исчезло. Эйлис рассеянно тыкала вилкой в тарелку. Нет, спать с Марком только потому, что он завтра уезжает, она не станет. Если чему-то суждено произойти между ними, пусть это будет в Лондоне.
 — Давайте потанцуем, — сказал он, беря ее за руку.
 Когда они пробрались к крохотной танцевальной площадке, оркестр играл вальс, но танцующих было много — не протолкнешься. Притянув к себе Эйлис, Марк ловко провел ее на самую середину. Эйлис замерла в его объятиях. Прикосновение его пальцев приносило успокоение, заставляло расслабиться и в то же время будоражило. Прислонившись к его плечу, Эйлис вдыхала знакомый уже горьковатый запах.
 Слияние тел в танце породило желание — мучительное до боли и одновременно трепетно-нежное. Марку стало совершенно ясно, что телесно они с Эйлис понимали друг друга несравненно лучше, нежели в разговоре. Надо это учесть на будущее.
 Не обращая внимания на людей вокруг, Марк склонился к ней, и губы их слились.
 Это был не просто поцелуй, а поцелуй-обещание, и ослабевшая Эйлис склонила голову на плечо Марка, понимая, что сопротивление ее сломлено. Марк тихонько гладил ее спину, едва дотрагиваясь до кожи кончиками пальцев. Они почти не двигались, движениями своими лишь обозначая танец. Рука Марка, ласкавшая ее спину, переместилась ниже. Он прижимал ее к себе, уже не скрывая своего возбуждения. Инстинктивно, не сознавая, что делает, Эйлис прижалась своей жаждущей плотью к напрягшемуся естеству Марка.
 — Ты не думаешь, что нам пора вернуться в отель?
 Эйлис и Марк стояли возле ресторана «Дайкири у Дика», поджидая одно из двух такси, курсировавших здесь и после полуночи. Вдали приветливо мерцали огни отеля «Финистерра». Приникнув к Марку, Эйлис показала рукой на каменную арку, воздвигнутую над крайней точкой полуострова, на самом мысу:
 — Ну разве не прелесть? «Финистерра» ведь значит «край земли».
 Полная луна, плывя над аркой, отбрасывала на воду мерцающую дорожку, и в призрачном лунном свете четко вырисовывалась древняя, изъеденная ветрами, морем и непогодой горная гряда в причудливой сетке трещин м ущелий. Небо казалось развернутым куском черного шелка, расшитого светлячками звезд.
 Сильные пальцы Марка обхватили ее затылок, а губы приникли к ее рту. В этом поцелуе не было неистовства, страсти, только нежность, вызвавшая у Эйлис желание большего. С покорным вздохом она обвила руками его шею, взъерошила черные, как смоль, волосы. Пальцы ее скользнули за ворот рубашки Марка, ощутили тепло его кожи. Со сладостной медлительностью Марк высвободил руку из-под каскада ее волос. Он гладил ее по щеке, и поцелуй их длился бесконечно.
 К парковке с шумом подъехала машина, заскрежетали тормоза. Эйлис и Марк разомкнули объятия.
 — Я... я так хотела бы, чтобы ты не уезжал! — выдавила из себя Эйлис, чувствуя, как жаждет ее тело нового прикосновения.
 Марк привлек ее к себе, крепко обнял.
 — Я знаю, — сказал он. — Я не поехал бы, но это необходимо. — Оторвавшись от Эйлис, он достал из заднего кармана визитку. — Вот моя карточка. На задней стороне я написал домашний телефон. Поздно вечером ты всегда сможешь меня застать. Как только приедешь в Лондон, тут же позвони. — Открыв сумку Эйлис, Марк сунул визитку в маленькое отделение. — Здесь не потеряется?
 — Нет, это надежное место. В ней я ношу все самое ценное. Черновики, наброски, документы — словом, все. Не рискую оставлять это в номере.
 — Вот почему сумка словно камнями набита! — улыбнулся Марк.
 Подкатило такси. Эйлис забилась в дальний угол, но Марк притянул ее к себе.
 — Что тебе надо, так это хорошенько выспаться, — шепнул он, когда голова Эйлис опустилась на его плечо.
 «Ошибаешься, — подумала Эйлис. — Сейчас мне надо совсем другое. А выспаться я могу и завтра». Кончиком пальца она провела по его подбородку. Язык Марка уже проник между ее зубов. Томительная боль в груди и внизу живота не оставляли сомнений, что она хочет Марка сейчас, сию минуту, а вовсе не через два месяца. Но тут такси неожиданно развернулось и встало перед входом в отель. Марк расплатился. Они молча поднимались в ее номер.
 — У меня чудесный вид с балкона... Хочешь взглянуть?
 Марк вздохнул. Он боялся, что она пригласит его войти. А утром будет сожалеть об этом. Он чувствовал ее неуверенность и понимал — Эйлис еще не готова к решительным поступкам. Если бы он мог остаться!
 Буквально вбежав в номер, Эйлис распахнула балкон.
 — Смотри! — она обвела рукой пляж и дальше — вид на океан. — Полнолуние!
 Эти несколько минут притворства помогли Эйлис преодолеть неловкость. Она пригласила 
 Марка войти. Эйлис остро ощущала его близость, но посмотреть на него ей не хватало смелости. Сдавило горло, стало трудно дышать. С тех пор, как Пол ее предал, Эйлис не спала с мужчиной. Она отвыкла — тело, некогда такое чувственное, теперь было словно налито свинцом. Напрасно, наверное, она его пригласила... 
 Марк видел, как судорожно вцепились в балконную решетку руки Эйлис. Ее преувеличенный интерес к красотам природы не обманул его. Она пригласила его войти и сразу испугалась. Собственно, он это предвидел. Он начинал понимать Эйлис и поэтому не хотел, чтобы его последняя ночь в Мексике стала их первой ночью. Эйлис Маккензи не нужен мужчина, который назавтра же исчезнет. Но как уйти, не вызвав у нее мысли, что ее опять бросили?
 Подойдя к Эйлис сзади, Марк обнял ее и накрыл ее пальцы на решетке своими ладонями. Наклонившись, он нежно поцеловал ее в щеку, потерся носом о светлые волосы, потом, отведя их, поцеловал за ухом.
 — Подумать только... Там, за морем, Китай, — пробормотала Эйлис.
 — Филиппины.
 — Что? — удивленно прошептала она. Господи, Китай, Филиппины — какая разница? Даже шум прибоя долетал до нее приглушенно, как сквозь сон.
 Целуя ее шею, он произнес едва слышно:
 — Филиппины, Эйлис, там, впереди, Филиппины, а не Китай. Конечно, если плыть по прямой.
 — Ты во всем любишь точность?
 — Да. — Оторвав руки Эйлис от решетки, он повернул ее к себе. — И, пожалуйста, не бойся меня.
 Эйлис наконец взглянула на него. Лунный свет делал черты его еще четче и резче, подчеркивая их мужественную силу.
 — Я не спала ни с кем с тех пор, как развелась, — шепнула Эйлис.
 В глазах ее он прочитал мучительное смятение.
 — Я знаю. Все будет хорошо.
 Он поцеловал ее — медленно, неспешно. Так он и думал: после развода у нее никого не было. Надо сделать так, чтобы ей с ним было очень, очень хорошо. Пускай она не испытывает сожаление после.
 — Я тоже давно уже один, — сказал Марк. — Я ждал тебя.

 Глава 10 

 — Эйлис... Эйлис... — шептал Марк.
 В лунном свете золото ее волос отливало серебром. Робость и нерешительность Эйлис пробуждали в Марке древнее, первобытное желание защитить ее, для того чтобы владеть ею безраздельно.
 Голос Марка увещевал, уговаривал, он был настойчив и нежен, чистосердечен и искренен.
 — Марк, я... — она отодвинулась. Тысячу раз она была не права, пригласив его в номер!
 — Все будет хорошо, обещаю!
 И прежде чем она успела что-то сказать, губы Марка приникли к ее рту.
 Этот долгий поцелуй был началом и приглашением. Твердая ладонь Марка легла на спину Эйлис.
 Мысли ее были бессвязны, а перед глазами маячило лишь одно лицо из прошлой ее жизни — лицо Пола. Эта же буря чувств, грозившая затопить ее, подымалась в ней всякий раз перед камерой. Она хотела вырваться из объятий, но Марк держал ее крепко, и единственной ее опорой было его сильное тело. Секунды текли одна из другой. Эйлис охватило пламя желания. Тепло губ Марка прогоняло все сомнения.
 Марк чувствовал, что сопротивление Эйлис ослабевает. От ее тела исходил дурманящий нежный запах.
 Эйлис купалась в волнах блаженства. Наконец-то она ожила, вновь ощутила себя женщиной, впервые за весь последний год.
 — Прости, что я уезжаю, — шепнул Марк. — И помни, у тебя есть мой телефон.
 — Я помню.
 Бедра их соприкоснулись, и у Марка вырвался стон.
 — Как это расстегивается? — пробормотала Эйлис, возясь с воротником его рубашки.
 Выпустив на минуту Эйлис из своих объятий, Марк стянул через голову рубашку и швырнул ее на пол.
 Призрачный, неверный лунный свет четко обрисовывал мускулистый, с широкими плечами торс Марка. Эйлис положила ладонь на твердые мускулы, перекатывавшиеся под кожей. Стук его сердца, его запах возбуждали ее. Эйлис прижалась лицом к его груди. Ее влажный язык медленно описывал круги по груди Марка, и видно было, как отвердели, приподнявшись над мохнатой порослью, его соски. Дыхание стало неровным, по телу пробежала легкая дрожь.
 — Как же я мечтал о тебе! — прошептал Марк, побуждая Эйлис целовать его еще и еще. Этой ночью она принадлежит ему по собственной своей воле. Он возьмет ее всю целиком, полностью и бесповоротно и, насытив страстное свое желание, уничтожит, развеет в прах все ее сомнения.
 Марк прижимал Эйлис к балконной решетке, и она чувствовала, как бьется о ее тело его напряженная разгоряченная плоть. Не говоря ни слова, Марк поднял Эйлис на руки и отнес в спальню.
 Комната была залита лунным светом. Эйлис чувствовала запах свежего постельного белья, слабый аромат роз и легкий ветерок, шевеливший занавески. Марк нетерпеливо сдернул с плеч ее платье, собрав лиф складками на талии. Груди ее обнажились, и Марк замер.
 Взяв их в ладони, он начал нежно целовать ее груди, отчего по телу Эйлис пробежала легкая, неизъяснимо приятная дрожь. Прикосновения волосатой груди к ее соскам заставляли ее вздрагивать и еле слышно, гортанно стонать. Она дразнила его всей своей вновь пробудившейся женственностью, терлась об него всем телом, и тихие постанывания Марка вторили ее стонам. С чувственной грацией обвившись вокруг Марка, Эйлис сбросила платье. Переступив через упавшую одежду, она скинула сандалии.
 Обняв Марка, Эйлис стала пылко целовать его, и его руки скользнули по ее обнаженной спине вниз, к шелковистому бикини. Ухватив ее за ягодицы, он приподнял ее и прижал к своей жаждущей, напрягшейся под брюками плоти.
 Его пальцы проникли в ее трусики и медленно гладили ягодицы. Эйлис уткнулась лицом в его грудь и прерывисто дышала. Он доводил ее до исступления медленными чувственными движениями пальцев. Он трогал нежную кожу ее бедер, намеренно избегая касаться ее в тех местах, где его прикосновения были ей так желанны. Наконец пальцы его коснулись мягких шелковистых волосков. Горячие волны страсти поднимались и опадали в ней. Рука Марка легкими трепетными касаниями продвигалась туда, где плоть ее была горячее всего.
 — Ох, Эйлис... — Он был поражен и тронут ее бурной реакцией, и чем сильнее разгоралась ее страсть, тем большее волнение чувствовал и он. Прижав ее к себе, он ласкал ее, добираясь до влажного средоточия ее женственности. Эйлис наслаждалась медленными движениями его руки. Сотрясаемая дрожью, Эйлис приникла к Марку, желая лишь одного — отдаться ему вся, целиком.
 Резко расстегнув «молнию», Марк скинул брюки. Он стоял обнаженный под лунным светом. Эйлис охватило нетерпение, смешанное с легким испугом — Марк показался ей гораздо сильнее, мощнее, чем она ожидала.
 Марк сдернул с постели покрывало и, опустив Эйлис на хрустящую накрахмаленную простыню, вытянулся рядом с ней. Приподнявшись на локте, он погладил ее разметавшиеся по подушке золотистые локоны. Эйлис хочет его — в этом не оставалось ни малейших сомнений. Но этого было мало, он ждал, пока желание станет не просто сильным, а сильным до неистовства. Тогда он будет уверен, что она сохранит его в памяти.
 Он поцеловал ее долгим, всепроникающим поцелуем, рука его нащупала ее грудь и стала играть соском. Эйлис бросило в жар. Сердце ее бешено забилось, кровь застучала в ушах. Марк гладил ее тугой живот. Нащупав резинку, он секунду помедлил, прежде чем скользнуть рукой туда, где между ног возвышался сладостный и влажный холмик. Эйлис затаила дыхание, а почувствовав его руку, вздохнула. Рука была горячей, жар чувствовался даже сквозь шелк материи. Эйлис прижала к себе его голову, зарыла пальцы в его густую спутанную шевелюру. Сгорая от нетерпения, она недоумевала, почему Марк так медлит.
 — Скорее, Марк, скорее.
 — Куда спешить, дорогая... У нас впереди вся ночь. — «Успокойся, — говорил он себе, — пусть это продлится дольше».
 Склонившись к ее груди, он взял в рот сосок, не прекращая гладить ее между ног. Расчетливо и умело он вел ее к тому, чего желал. Бедра Эйлис горели, чувствуя его жар и напряжение.
 Эйлис провела пальцами по волосам на его груди, потом медленно спустилась ниже.
 Застонав, Марк замер.
 — Гладь меня, гладь! — взмолилась она и потерлась о него всем телом.
 — Возьми в руку... Эйлис... возьми. — Его собственный голос показался ему далеким, чужим. Его заглушали стук сердца и тяжкое, трудное дыхание. Сдерживаться было уже невозможно.
 Она сомкнула пальцы. Может ли что-нибудь на свете сравниться с ним в твердости и в то же время быть таким гладким и шелковистым?
 — Сожми крепче, милая, мне не больно.
 Эйлис стала двигать рукою быстрее.
 — Марк... — задыхаясь, шептала она.
 Марк нетерпеливо спустил ее бикини, и Эйлис, помогая ему, высвободилась из него. Она сводила его с ума, и больше медлить он не мог. Марк вошел в нее. Эйлис охнула. Наверное, он был слишком груб.
 — Эйлис...
 — Не останавливайся, — с трудом выговорила Эйлис.
 Древний инстинкт побудил Эйлис подчиниться настойчивому ритму его движений. Нет, Марк не был чересчур большим и сильным для нее. Все в нем было совершенно: его поцелуи, его улыбка... его серьезность во всем.
 Марк проникал в нее все глубже, и Эйлис приподняла бедра навстречу ему и его движениям. «Продолжай!» Чувствуя, что Эйлис вот-вот достигнет кульминации, Марк отодвинулся так, чтобы лунный луч упал на ее лицо: самое главное, чтобы ей было хорошо. Марк хотел подсмотреть выражение лица Эйлис, когда она не ждет этого. Он увидел золотистый водопад ее спутанных, растрепавшихся волос, поблескивающих в лунном свете, и выражение истинного счастья на ее лице.
 — Марк... — она содрогалась под ним, сжимая в горсти его волосы.
 Марк убыстрил темп, заботясь теперь уже о себе, вновь и вновь конвульсивно вжимаясь в Эйлис. Кровь билась в висках и, раскаленная, струилась по жилам, а он все повторял и повторял эти сладостные, нескончаемые движения взад-вперед, взад-вперед, повторял с таким пылом страсти, на который никогда не считал себя способным. Наконец тело его взорвалось в буре неизъяснимого блаженства. Задохнувшись, ловя ртом воздух, Марк скатился на подушку рядом с Эйлис.
 Протянув руку, она погладила его волосы. Прикосновение это было несказанно нежным. Значит, за ее неуверенностью и ранимостью скрывалась чудная, страстная, любящая женщина, и женщина эта принадлежала ему. Было ли с ним когда-нибудь подобное? Да, он занимался любовью с женщинами, но до Эйлис знал лишь физическое удовлетворение.
 Потрясенная, опустошенная и напоенная любовью, Эйлис прижималась к Марку. Ее телу было так уютно лежать, прижавшись к нему, словно она была рождена для этого и только для этого. Почему, ну почему он уезжает? Она повернулась к нему, заглянула в лицо. Серые глаза были мягкими, как бархат, — в них были нежность, понимание и нечто большее, чем понимание.
 Марк знал, как нужна Эйлис его забота, его уверенность в ней. Какая мука уезжать, расставаться! Сейчас глаза ее были закрыты, а светлые волосы, разметавшиеся по подушке и его руке, делали ее похожей на ребенка или на ангела. Вид ее трогал Марка и переполнял его нежностью больше, чем любые, самые страстные их объятия. Он осторожно провел кончиком пальца по нежной округлости ее щеки, к виску, волосам. Выбрав локон, он намотал его на палец, точно так же, как много раз она сама делала в его присутствии. «Ты даже понятия не имеешь, что ты для меня сделала». Сердце сжала мучительная, до боли, нежность. У него не было привычки к послепостельным разговорам, но сегодня ему так много надо было ей сказать.
 — Эйлис, — тихо позвал он, целуя вздернутый носик. — Эйлис!
 Он прикрыл ее смятой простыней и бережно обнял. Бедная девочка, какой же трудный был у нее день, если она уснула, когда еще не утихло сердцебиение!




 Часть II 
 КРУПНЫМ ПЛАНОМ: УЭСТ-ЭНД, ЛОНДОН 



 Глава 11

 Эйлис вглядывалась в иллюминатор, силясь рассмотреть, что там внизу. Внизу была вода. Они все еще летели над Ла-Маншем.
 — Видишь землю, детка? — осведомился Стивен. Он выпил еще одну рюмку водки и перелистнул страницу «Лондон тайме».
 — Нет.
 Эйлис все глядела и глядела и наконец увидела: в густом тумане выплыли поросшие сочной зеленью холмы. Эйлис приободрилась: уж теперь Лондон, наверное, недалеко. Дав согласие Стивену Хантеру провести с ним денек-другой в Марбелле, она, разумеется, совершила ошибку. Модный курорт, изо всех сил пыжащийся сравняться с Каннами и Монте-Карло, все эти прожигатели жизни... Ей жаль было дней, оторванных от работы над пьесой и от встреч с Марком.
 — Ну вот, — фыркнул Стивен. — Этого следовало ожидать!
 — Что там такое? — спросила Эйлис, не отрываясь от иллюминатора.
 — Кимброу принадлежит половина акций «Виндзор эр».
 Эйлис резко повернулась. Марк говорил, что доли в «Виндзор эр» у него нет, но это было два месяца назад. Возможно, что-то изменилось с тех пор.
 — Это точно?
 — «Тайме» никогда не ошибается. — И он передал ей страницу финансовых новостей.
 Эйлис внимательно прочитала статью. Да, действительно: «Трайед Инвестментс» владеет половиной акций «Виндзор эрлайнс». Черным по белому и в такой солидной газете.
 — Наверное, он только что их купил, — нерешительно предположила она.
 — Нет, детка, — возразил Стивен. — Так эти дела не делаются. Обычно переговоры длятся много месяцев, возможно, даже и год. Я случайно слышал один его телефонный разговор из машины. Марк уже тогда владел акциями. Я знаю, что он задумал. «Трайед» высосет из этой хиреющей компании все соки, а потом продаст активы. Вот таким образом Кимброу и нажил свои капиталы.
 — Пристегните, пожалуйста, ремни, — послышался радиоголос, Эйлис следила за клубящимися белыми облаками, в которые вошел самолет. Почему Марк не дает о себе знать? За два месяца, прошедших е той их прощальной ночи, он ни разу не позвонил и не написал ей. Полная тишина. У нее есть номер его телефона. Сразу же по приезде к Стивену она позвонит Марку, и он объяснит ей, что произошло.
 — Вам интересно, как идут дела с нашей картиной, детка? — спросил Стивен, когда, выйдя из самолета, они направились к таможенному контролю.
 — Я продала вам сценарий, и теперь это не наша, а ваша картина. — Эйлис намеренно подчеркнула голосом слово «ваша». — Ничего не изменилось, и в Лондон я приехала ради Ренаты и пьесы для нее.
 — Ладно, детка, — махнул рукой Стивен. — Если передумаете, дайте мне знать.
 Стоя в очереди для иностранцев, Эйлис подумала о Марке. Почему он не нашел времени позвонить? Неужели она лишь мимолетное увлечение, «девушка на одну ночь»? Так стоит ли звонить, он и видеть ее не хочет...
 Стивен отпер дверь своего дома на Уэйвертон-стрит, и в ту же секунду раздался телефонный звонок. Стивен бросился к телефону. Эйлис огляделась. Неужели она и впрямь в городской усадьбе Мэйфера? Двести лет или даже больше Мэйфер считался самым шикарным и престижным районом Лондона. Здесь селилась знать, и дома здесь были узкие, трехэтажные, с флигелями для прислуги, конюшнями и каретными сараями на заднем дворе.
 Но где же традиционный камин, деревянная обшивка теплых тонов, десятки метров набивного ситца и выцветшие семейные фотографии в старинных рамках? Ничего подобного не было. Весь интерьер был полностью преобразован и переделан в стиль, который Эйлис показался приближенным к итальянскому модерну.
 Прежде чем опуститься на обитый белым шелком диван, Эйлис оглядела себя: не испачкать бы обивку... Над черным лакированным кофейным столиком висело занимавшее всю стену абстрактное полотно. Так и не сумев отгадать, что изображено на картине, Эйлис стала разглядывать подобие камина с газовым пламенем.
 Вошел Стивен.
 — Выпить хотите?
 Открыв черный лакированный шкаф, оказавшийся баром, он плеснул в высокий стакан водки «Абсолют».
 — Я до пяти часов не пью, — с невольным упреком ответила Эйлис. С ума сойти, сколько стаканчиков пропустил Стивен на их пути из Марбеллы. — Как мне пройти в мою комнату?
 — В вашем распоряжении весь второй этаж. — Стивен сверкнул мальчишеской улыбкой. — Только, к сожалению, там все по старинке.
 «Вот удача! — подумала Эйлис. — Мне уже нравится. Интересно только, как там с телефоном?»
 — Может быть, вам было бы удобнее со мной на первом этаже, — продолжал Стивен. — У меня здесь замечательная итальянская кровать.
 — Спасибо. Лучше на втором. — Она поднялась, чтобы уйти к себе.
 Голубые глаза Стивена затуманились легкой грустью.
 — Что ж, как знаете, детка.
 Сказано это было таким тоном, как если бы она совершала явную глупость.
 — Это Одри Трокмортон сейчас звонила. В шесть тридцать попрошу вас быть готовой. Одри устраивает прием в честь своего мужа, сэра Алека.
 — Идите без меня, я не обижусь. — Эйлис попыталась отделаться от приглашения так, чтобы не обидеть Стивена. — Я слишком устала, чтобы идти в гости. — На самом деле ей хотелось заорать, что ей надоела беспокойная череда его друзей. После десяти дней сплошных гулянок на вилле Джейсона Тэлбота в Марбелле еще одна вечеринка — это уж слишком.
 — Боюсь, что должен настоять на своем приглашении, детка, — Стивен улыбнулся лучезарнейшей из улыбок. — Я уже сказал Одри, что приду с вами. Вам отведено место за столом. — Стивен отвернулся, вновь наполняя стакан. — А кроме того, это удобный случай познакомить вас с влиятельными финансистами. Бегите, детка, примите ванну и отдохните.
 Эйлис устало поплелась к себе. Вернувшись в холл, она подхватила на плечо свою сумку и потащила на второй этаж свой тяжелый чемодан, досадуя, что у Стивена нет живущей в доме прислуги. Волоча вещи, она размышляла над тем, как ловко ее в который раз обставил Стивен. Она чувствовала себя не вправе отказать ему. Он помог ей выпутаться из трудного финансового положения, купив ее сценарий. Он предложил ей процент с доходов от будущего фильма, обещал свести ее с английскими театральными меценатами и заодно предложил и остановиться у него. Все равно он будет на съемках.
 Эйлис была благодарна Стивену за все, что тот для нее сделал, но радости от общения с ним не испытывала.
 Поднявшись, она поставила вещи и зажгла свет в первой из комнат. Эйлис обомлела, у нее буквально отвисла челюсть — прямо какой-то итальянский бордель. Стены все в зеркалах, зеркальный потолок, а на возвышении гордо высилась кровать круглой формы под белым шелковым покрывалом, с черным лакированным резным изголовьем.
 — Передумали, детка? — раздался за спиной голос Стивена.
 — Нет. Вы же сами предложили мне второй этаж.
 — Конечно. — В голосе его прозвучали иронические нотки. — Мы в Англии вторым этажом именуем третий.
 — Я забыла.
 Эйлис стала медленно подниматься по лестнице с тяжелым чемоданом.
 Осложнения между ней и Стивеном начались, едва они покинули Мексику. Там он мирился с тем, что, продав ему сценарий, она будет заниматься своей пьесой. Но потом он стал настойчиво требовать, чтобы она ассистировала ему на съемках.
 — Я надену смокинг, — крикнул ей вслед Стивен, — и разбужу вас в пять. Вам хватит времени одеться?
 — Вполне. — И как бы между прочим, хотя эта легкость далась ей нелегко, поинтересовалась: — А телефон наверху есть?
 — Нет, детка. Только внизу, в библиотеке и в холле.
 Взобравшись на второй этаж и войдя в свою комнату, Эйлис замерла от восторга: комната была двойной, с высоким потолком и нетронутой викторианской обстановкой. В углу располагался настоящий камин, на резной полке которого выстроилась целая коллекция хрустальных подсвечников и фарфоровых статуэток. Перед камином в медном ведерке стояли дубовые поленья, а каминную полку украшало зеркало в позолоченной раме.
 Кровать XVIII века, балдахин, качалка — и море бледно-розового набивного ситца.
 «Вот наконец я и в Англии!» — мысленно воскликнула Эйлис. Плюхнувшись на кровать, она закрыла глаза.
 Когда Стивен предупредил, что будет в смокинге, Эйлис не придала этому значения, но на приеме пожалела о своей ошибке. Она и не догадывалась, как скрупулезны британцы по части одежды. В коротком платье была она одна.
 Но делать нечего, решила она, тем более что длинного платья у нее с собой все равно не было. Потягивая шампанское и борясь со смущением, она любовалась бальным залом. Темные деревянные панели высокого потолка плавно переходили в светло-кремовую обшивку стен. Одна стена, выходящая на веранду, вообще была стеклянная. Темно-синие бархатные, с шелковой подкладкой шторы были перехвачены толстыми золотыми шнурами. Три прекрасные уотерфордские люстры искрились мягким, чуть приглушенным светом.
 Стивен подводил Эйлис то к одной, то к другой группе, представляя ее, как и в Марбелле, в качестве американской актрисы. Эйлис злилась и то и дело уточняла, что она писательница. Когда выяснилось, что некоторые знают ее фамилию и читали ее книгу, Эйлис немного успокоилась.
 Стоя со Стивеном в группе гостей, которым он расписывал свой будущий фильм, Эйлис вдруг услышала в отдалении до боли знакомый голос, заставивший ее оцепенеть.
 Эйлис уставилась в свой бокал с шампанским, в котором поднимались пузырьки. Да, сомнений быть не могло: тот самый баритон, который так часто звучал в ее снах.
 Эйлис подошла поближе к какому-то высокому представительному мужчине справа и, осторожно выглянув из-за его массивной фигуры, увидела Марка.
 Смокинг чрезвычайно шел ему, обтягивая широкие плечи. Ослепительно белую манишку с защипами венчала безукоризненная бабочка, придавая ему изысканность, которой в Мексике она за ним не замечала. Он казался веселым, довольным, серые глаза были устремлены на того, с кем он оживленно беседовал. Собеседника его Эйлис разглядеть не могла. Почему она не выбрала времени позвонить ему днем? Теперь, увидев ее со Стивеном, он неверно истолкует их отношения. Но ей ничего не остается, как подойти, поздороваться и дождаться случая, оставшись с ним наедине, все ему объяснить.
 Какой-то гость случайно задел ее локтем. Эйлис торопливо подхватила платье, чтобы не испортить его выплеснувшимся шампанским.
 — Ради бога, простите мне мою неуклюжесть! — воскликнул долговязый мужчина. Он был рыж, лысоват, а светло-карие глаза его светились живостью и умом. Выхватив из кармана платок, он вытер ей руку.
 — Я Чонси Беддингтон. С кем имею честь?
 — Эйлис Маккензи.
 — Не может быть! Ты самая Эйлис Маккензи?!
 Эйлис заметила, как моментально исчезло выражение скуки на этом аристократическом лице. Она подтвердила его догадку, и он принялся заботливо обтирать уже совсем сухую руку, загораживая от нее Марка. При этом он без умолку расхваливал ее книгу, говоря, что перечитал ее три раза, причем с неослабевающим восторгом. Казалось, он готов весь вечер посвятить комплиментам в ее адрес. Ну как отмахнуться от человека, подарившего двадцать три экземпляра ее книги в твердом переплете своим друзьям? Притворяясь, что внимательно слушает его, Эйлис передвинулась так, чтобы видеть Марка. Теперь он стоял поодаль от других, и у Эйлис упало сердце: он держал под руку женщину потрясающей красоты — высокую, гибкую, с худощавой, почти мальчишеской фигурой топ-модели высочайшего класса. Черные как смоль волосы были гладко утянуты в узел по парижской моде. Умело наложенный грим подчеркивал высокие скулы и синеву глаз. Безупречно белую, видимо, незнакомую с солнечными лучами кожу прекрасно оттенял черный атлас длинного, до пола, платья, державшегося на одном плече, оставляя другое обнаженным. Судя по всему, туалет этот создал какой-нибудь прославленный модельер и стоил он бешеных денег. Все в этой женщине дышало элегантностью.
 — Эйлис, вот вы где, с его светлостью! Я вижу, вы уже познакомились, — сказал подошедший Стивен.
 Она стояла онемевшая, потрясенная, в то время как Стивен, подхватив ее под руку, обсуждал с Чонси Беддингтоном общих знакомых. Неудивительно, что Марк не позвонил ей. От такой-то красавицы. Эйлис припомнилась их ночь с Марком, и щеки ее вспыхнули под слоем грима. Видно, для него эта ночь была лишь эпизодом, он не придал ей того значения, какое придала она.
 — Как это вам удалось, детка, а? — спросил Стивен, когда Чонси отошел.
 — Что удалось? — удивилась Эйлис.
 — Да что это с вами? Вы не слышали, что сказал его светлость?
 — Нет, — призналась Эйлис. Его светлость? Значит, Чонси — герцог?
 — Он пошел разыскивать Одри, чтобы просить ее посадить вас рядом, чтобы за столом вы были его дамой. Понимаете, какая это честь — быть дамой герцога Рестонского? — Эйлис лишь покачала головой. Сердце ее разрывалось от боли. — Это сразу выделит вас из числа гостей. К моменту, когда начнутся танцы, вы уже станете популярны. Крепитесь. Сегодняшнему вечеру предстоит многое изменить в вашей жизни.
 Слава богу, Стивен увел ее теперь в другой угол подальше от Марка. Но хотя гостей в зале было больше сотни, Эйлис понимала, что избежать встречи с Марком ей не удастся. Стивен все продолжал знакомить ее с разными людьми, и Эйлис мучительно выдавливала из себя улыбку в ответ на поток банальностей, который они извергали. С безопасного места, уверенная, что Марк ее не видит, она наблюдала за ним и его потрясающей дамой, и грудь ее сжимала ревность. Марк и это восхитительное создание были, по-видимому, коротко знакомы. Рука Марка обвивала талию женщины с интимностью, от которой по спине Эйлис поползли мурашки.
 Прежде чем подойти к их группе, женщина приостановилась. Соблазнительно алые губы шептали что-то на ухо Марку, в то время как рука ее с очень белыми ногтями поправляла прядь его волос. Марк смеялся, весело блестя светло-серыми глазами, и еще ласковее прижимал ее к себе.
 В груди Эйлис ныла пустота. Но она заставляла себя держаться как ни в чем не бывало и улыбаться.
 — Марк! Рад тебя видеть! — с широкой улыбкой воскликнул Стивен. — И Шармейн с тобой — очаровательна, как всегда! — Стивен по-хозяйски обнял Эйлис за талию. — Ты ведь помнишь Эйлис, Марк...
 — Да... конечно. — Взгляд серых глаз был холодно-нейтрален и рассеян, словно Марк с трудом припоминал, где могли они встречаться.
 Эйлис кивнула и улыбнулась.
 — Шармейн, это моя новая звезда Эйлис Маккензи. Эйлис, это Шармейн Кроун.
 — Привет, — равнодушно отозвалась Шармейн. Четкость дикции и интонация безошибочно изобличали в ней аристократку. Об этом же говорила ее невозмутимость и спокойная самоуверенность. Несомненно, предков своих Шармейн могла проследить до седьмого колена, а то и дальше.
 Взмахнув ресницами, Шармейн окинула беглым взглядом лицо Эйлис и, не найдя там ничего примечательного, принялась рассматривать ее платье. Эйлис знала, что ее простое, в стиле греческой туники белое, расшитое золотыми нитями платье — неподходящий наряд для этого вечера.
 Не решаясь что-либо сказать, Эйлис ограничилась принужденной улыбкой. Ей задали какой-то вопрос, но кровь так стучала в висках, что трудно было сосредоточиться. После секундной паузы за нее ответил Стивен:
 — Эйлис живет у меня. Знаете, она совершенно потрясающая актриса. В моем последнем фильме я дал ей маленькую роль.
 Онемев от неожиданности и смущения, Эйлис уставилась в пол.
 — Вы извините нас, — сказал Марк, устремляясь к промелькнувшему знакомому.
 — Мне надо еще добавить, — проговорил Стивен и, развернув Эйлис, направился с ней к бару.
 Все еще не пришедшая в себя Эйлис не могла выговорить ни слова. Что подумал Марк? Впрочем, он же вообще о ней не думает. И та ночь в Мексике ровным счетом ничего для него не значит.
 — Потрясающая баба, правда? — обратился к ней Стивен, протягивая свой стакан бармену.
 К Эйлис наконец вернулось самообладание, вместе с которым проснулся гнев.
 — Черт возьми, Стивен, кто просил вас сообщать, что я у вас живу?
 Оставив ее всплеск без внимания, Стивен продолжал:
 — Этой Шармейн Кроун в скором времени предстоит стать Шармейн Кимброу.
 Они помолвлены! Негодование Эйлис отступило на задний план, когда она осознала смысл сказанного Стивеном. Слабой рукой она потянулась за новым бокалом шампанского.
 — Джейсон говорит, что помолвка вот-вот будет объявлена. Да и пора. Ведь они уже два года как вместе.
 Два года! Господи, какой же дурой она оказалась! Сердце наполнила тупая ноющая боль. Однако она заметила искру торжества в глазах Стивена. Неужели ему известно о той ночи? Может быть, и известно: в этих киногруппах трудно что-то утаить.
 — Не знаю, как Марк охмуряет женщин типа Каролины Хэмптон. Ведь он уговорил ее выйти за него и использовал ее капитал в качестве стартового. А когда разбогател, бросил ее. — Стивен покачал головой, изображая отвращение. — Теперь же он охотится не за деньгами, хотя деньги у Шармейн огромные. Ему понадобились связи ее отца. Кимброу наметил себе политическую карьеру.
 Эйлис задумалась. Как все это противно, ей-богу. Отчего Стивен всегда говорит одни гадости?
 — Мы все пытались предупредить, предостеречь Каролину, но она ничего не желала слушать, — продолжал Стивен. — Даже ее отец, противившийся этому мезальянсу, и тот не смог ее отговорить. Она так и не смогла разлюбить Марка. Плакала, жаловалась всем и каждому, что он подал на развод, что не берет трубку, когда она звонит. Кончилось тем, что она стала пить.
 В пух и прах разлетались мечты Эйлис, вдребезги разбился возведенный ею хрустальный замок. Итак: Марк точно такой же, как Пол. Правду говорят психоаналитики: женщины нередко влюбляются в мужчин одного типа. Она презирала себя за слабость. Дважды совершить все ту же ошибку непростительно!
 — Ну и как Каролина теперь?
 — Она погибла.
 Еще издали Линда углядела Эйлис, стоящую у бара со Стивеном Хантером. Секунду она колебалась: подойти ли? Уже которую неделю Линде хотелось предупредить Эйлис, чтобы та остерегалась Стивена, ловко ее использовавшего. Эйлис слишком чистый человек, чтобы об этом догадаться.
 Окинув взглядом собравшихся, Линда оценила подбор гостей: все как всегда, обычная разношерстная компания. Линду пригласили, чтобы узнать, где она пропадала последние два года. «Пусть помучаются», — решила Линда. Она прошла через зал, не обращая внимания на восхищенные взгляды, которыми награждали ее саму и ее розовое переливающееся платье без бретелек. Линда все же решила подойти к Эйлис.
 — Эйлис, откуда ты? Когда приехала?
 — Сегодня днем. И ужасно рада тебя видеть!
 Эйлис порывисто обняла подругу. Ей хотелось узнать, что же произошло с Каролиной, но сейчас это было некстати, и она отошла с Линдой, оставив Стивена у стойки бара.
 — Что-нибудь случилось?
 Несмотря на то, что нервы ее были натянуты до предела, Эйлис испытывала невероятное облегчение оттого, что рядом Линда.
 — Уоррен здесь. Я хочу, чтобы вы с ним познакомились.
 Уже две недели, как Линда вернулась в Лондон, но Уоррена не было в городе, и увидела она его в этот вечер впервые. Когда он вошел и она поздоровалась с ним, он был удивлен, очевидно, не ожидая ее здесь встретить. Не высказав особой радости, он холодно ответил на ее приветствие и тут же демонстративно отвернулся. Но сдаваться так просто Линда не собиралась.
 — Вот он! — шепнула Линда. — Вон там, с маленькой блондинкой в красном платье.
 Как раз в этот момент к Уоррену подошли Марк с Шармейн. Эйлис попыталась вернуть себе хладнокровие, вспомнив ложь Марка насчет «Виндзор эрлайнс» и то, как гнусно он поступил с женой.
 — Познакомься с моей подругой, Уоррен, — сказала Линда, подходя к ним вместе с Эйлис. — Эйлис Маккензи.
 Откуда ни возьмись у Эйлис прорезался голос, и ей удалось любезно сказать «привет» и мило улыбнуться, протянув руку невысокому и коренастому рыжеватому мужчине с россыпью веснушек на лице. Ответная улыбка Уоррена была неотразимо обаятельна. Он вовсе не был красив, как можно было бы подумать по рассказам Линды, однако Эйлис он понравился с первого же взгляда.
 — Джулия Хартли, — отозвался Уоррен, представляя румяную блондинку, с видом собственницы опиравшейся на его руку. Выговор у него был безукоризненно аристократический.
 — Очень рада, — произнесла Эйлис. Блондинка недоброжелательно косилась на Линду.
 — Мне кажется, я имею честь разговаривать с писательницей, — сказал Уоррен. Он обращался к Эйлис, но глаза его были устремлены на Линду.
 — Да, — подтвердила Эйлис. Как бы невзначай она окинула взглядом всю стоявшую особняком группу. Встретившись взглядом с Марком, она увидела, что, несмотря на всю его английскую любезность, глаза его холодны как льдинки. — Здесь будет ставиться моя пьеса...
 — Эйлис, дорогая, — прощебетал вдруг за ее спиной высокий женский голос, — вот ты где, оказывается!
 Повернувшись, Эйлис очутилась в пылких объятиях Мелани Таренхолт. Актриса тут же принялась уверять ее в своих дружеских чувствах и расписывать, как, оказывается, ей не хватало присутствия Эйлис. На Мелани было ядовито-зеленое парчовое платье с вырезом, который с полным правом можно было охарактеризовать как чрезвычайно смелый. На плечи ее было накинуто боа из белых перьев страуса. Мелани распространяла все тот же одуряюще сладкий аромат.
 — Вы уже познакомились с моей подругой Эйлис? — осведомилась Мелани, сопровождая свой вопрос взмахами фальшивых ресниц. — Эйлис тоже снимается в кино, между прочим, в весьма фривольной обнаженной сцене. — Она взмахнула боа перед самым носом Уоррена и захихикала.
 Эйлис задохнулась от возмущения:
 — Нет, это не была...
 — Хоть одним глазком взглянуть бы на эту сцену! — И Уоррен засиял озорной улыбкой.
 Шармейн лишь слегка изогнула тонкую бровь, всем своим видом демонстрируя пренебрежение к вульгарной особе, выставляющей свое тело на всеобщее обозрение.
 — Сцена эта выдержана в очень хорошем вкусе, — вмешалась Линда. — Ведь правда же, Марк?
 Марк холодно смерил взглядом Эйлис:
 — Не знаю. Я отснятого не видел.
 Сказано это было спокойно и как бы между прочим, но каждое слово больно ранило Эйлис. Как может он так говорить! В ней закипал гнев.
 — Мне мой импресарио ни за что не разрешил бы сниматься в обнаженной сцене, — продолжала гнуть свое Мелани, взмахивая боа для пущего эффекта. — А вот Эйлис у нас — личность многосторонняя. Сейчас она работает со Стивеном Хантером над другой картиной.
 — Да нет, я сейчас занята пьесой, — запротестовала было Эйлис.
 — Неудивительно, что тебе захотелось отдохнуть! Такая бурная жизнь! — застрекотала Мелани, не давая Эйлис вставить слово. — Как тебе вилла Джейсона Тэлбота в Марбелле? А сам Джейсон? Потрясающий мужчина, верно? — В красивых глазах Мелани светилось торжество.
 — Да я едва знакома с ним, — промямлила Эйлис.
 Это было чистой правдой. В Марбелле Джейсон, правда, попытался ее соблазнить, но быстро переключился на объект более доступный. Эйлис чувствовала все большее смятение. Во всем, что говорила Мелани, была доля истины. Вдаваться же в объяснения смешно и неуместно. Ей хотелось сказать какую-нибудь грубость, чтобы заткнуть наконец рот Мелани.
 — Ну брось, не надо скромничать! Джейсон рассказывал, как вы с ним проводили время. Он пригласил тебя на день-два, а ты провела там десять дней. Не всякой женщине удается заинтересовать Джейсона Тэлбота!
 Уоррен бросил быстрый взгляд на Марка, и в глазах его было какое-то странное выражение — вполне любезное, но отчужденное.
 — Он не... Я вовсе не... — взволнованно начала оправдываться Эйлис, но Мелани опять прервала ее, пустившись в рассуждения о достоинствах Джейсона. Она всерьез вознамерилась не дать Эйлис заговорить. Ее одолевали ярость и унижение. Но тут положение спас Чонси Беддингтон.
 — Моя дорогая, — сказал он, подходя и предлагая ей руку, — Одри уже всех рассаживает.
 Они отыскали свои места за столом на двенадцать человек, который заняли вместе с ними еще несколько пар. Последними подошли Марк Кимброу с герцогиней Данфи. Их места были как раз напротив Эйлис. К счастью, между ними стояли огромный букет алых роз и высокий подсвечник, так что не только поддерживать беседу, но и ясно видеть друг друга через стол было невозможно.
 Линда дожидалась удобной минуты, чтобы сделать решительный шаг. Когда официанты засуетились, освобождая столы для следующего блюда, Линда в общей суматохе подошла к столу Уоррена.
 — Можно мне поговорить с тобой конфиденциально? — спросила она громко, так, чтобы его дама ее слышала. — Это займет всего секунду.
 С колотящимся сердцем глядела она, как Уоррен Чарльз Джеффри Резерфорд-Джеймс, наследный виконт Аттенборо, поднялся из-за стола. Она была уверена, что Уоррен не откажет ей. Принятые в высшем обществе, к которому они оба принадлежали по рождению, правила хорошего тона требовали неукоснительной учтивости, особенно в присутствии посторонних.
 — Так в чем же дело? — спросил Уоррен, когда, взяв под руку, она повела его в картинную галерею.
 — Давай сядем, — предложила она, желая осложнить ему возможность ускользнуть.
 Уоррен нехотя уселся напротив нее. Карие глаза глядели внимательно, без улыбки.
 Эту речь она репетировала много лет, мысленно повторяя ее снова и снова, но сейчас, когда надо было произнести ее, слова застревали в горле.
 — Уоррен, я хочу, чтобы ты знал, как ужасно я раскаиваюсь в том, что сделала.
 Молчание.
 — Ты был так великодушен. Я не понимала, каким сокровищем владела, пока не потеряла его.
 Уоррен смотрел на нее рассеянно и недоуменно, словно не понимая, о чем это она толкует.
 — Я любила тебя... и, честно говоря, до сих пор люблю. Не знаю, что это тогда на меня нашло...
 — Спасибо за такое признание, — произнес он равнодушным тоном, от которого мороз побежал у нее по коже. Это было хуже любых сердитых слов.
 — Я поступила отвратительно, — сказала она дрожащим голосом. — Дай мне возможность доказать мою любовь.
 — Прошлое осталось в прошлом, — сказал Уоррен, легко поднимаясь на ноги. Обойдя кресло, он оперся обеими руками о спинку. — Все кончено, и возродить это не в нашей власти... даже если бы мы и мечтали об этом. Береги себя.
 И с этими словами он ушел.
 После ужина Чонси сопроводил Эйлис в зал, где играл оркестр. Скользя в танце в объятиях герцога, она размышляла над тем, как она могла опять так ошибиться. Марк такой же бессовестный лжец, стремящийся лишь к деньгам и власти, как и все прочие. Марк Кимброу просто вульгарный соблазнитель. Ей еще повезло, что правда открылась относительно быстро. Есть время все забыть. Да, именно так она и сделает. Она будет веселиться, словно никакого Марка и не было.
 Ее кружили кавалеры — то один, то другой, — имена и лица их она не в состоянии была запомнить. От выпитого шампанского она заливалась смехом и болтала, болтала без умолку. В сторону Марка она заставляла себя не смотреть и тем не менее знала, что он, танец за танцем, танцует с Шармейн. Они прекрасно смотрелись вместе — высокие, темноволосые, похожие на мастерски подобранную пару чистокровных скакунов.

 Глава 12 

 Эйлис свернула с Шефтсбери-авеню на Эрлхем-стрит и, быстро пройдя мимо рядов уличных торговцев, очутилась на улочке, ведущей к Тауэру. Моросил дождь, и тротуары были мокрыми и скользкими.
 Эйлис никак не могла разобрать нацарапанный на бумажке адрес. Окинув недовольным взглядом китайский рынок, она увидела на другой стороне улочки старое кирпичное здание с георгианским фасадом и резными решетками, которое, судя по всему, и было целью ее путешествия. Над затейливыми, видимо, много лет не открывающимися двойными дверями готическими буквами была вырезана надпись: «Театр Ридженси».
 Эйлис потянула дверь на себя — Рената и Линда должны ждать ее внутри. Неподатливая дверь со скрипом отворилась, и Эйлис очутилась в фойе. Бр-р... промозглая сырость, запах плесени, с потолка свисает голая, без абажура лампочка. Да не ошиблась ли она?
 — Эй! — крикнула Эйлис, и голос ее гулким эхом разнесся в пустоте. — Эй!
 Она раздвинула пахнущие плесенью портьеры, отделявшие фойе от зрительного зала. В самом конце его сквозь закрытый занавес пробивался луч света. Она выждала несколько секунд, привыкая к тусклому освещению.
 — Линда? Рената?
 Никто не отозвался. Эйлис пошла по проходу по направлению к свету, оглядывая зал. Все вокруг толстым слоем покрывала паутина. Амфитеатром поднимались ряды продавленных и поломанных некогда ярко-алых кресел с порванной в клочья обивкой.
 — Мы здесь, Эйлис! — отозвалась наконец Рената.
 — Ну, какое впечатление? — голубые глаза Линды смотрели выжидающе.
 — Я... Я... Не... — забормотала Эйлис. Ей не хотелось огорчать приятельниц, видимо, настроенных вполне оптимистически.
 — Не ожидала такого? — рукой в кольцах Рената махнула в сторону рампы.
 — Да, — призналась Эйлис. — Сколько же лет здесь не играют?
 — Да лет десять, — ответила Линда. — Отыскать приличное театральное помещение в Уэст-Энде не так-то просто. Большинство арендовано на много лет вперед.
 — И это лучшее, на что мы можем рассчитывать? — нахмурилась Эйлис.
 — Да, — заверила ее Рената, направляясь за кулисы. — Мы покажем тебе два других поблизости, но они еще хуже.
 — Ну хоть ремонтировать помещение вы собираетесь?
 — Администратор пообещал нам от имени владельца большую скидку, если мы арендуем здание на два года, — сказала Линда.
 «Интересно, что он называет большой скидкой?» — подумала Эйлис. Проще всего было бы сжечь этот театр и на его месте построить новый.
 — Давай пойдем и осмотрим два других здания, — предложила Рената, когда они вернулись в заплесневелое фойе.
 — Здесь рядом театр Амбасадор, ведь так, кажется? — спросила Эйлис, когда они вышли на улицу и она нырнула под зонтик Линды.
 — Да, за углом.
 Известие это ободрило Эйлис. В театре Амбасадор рекордно долго шла «Мышеловка». Значит, по крайней мере, район они выбрали хороший. Ветер стих, но дождь лил как из ведра. Эйлис мысленно выругала себя: почему она в Испании вместо этого идиотского платья для коктейлей, которое надевала на прием, не купила себе дождевик? Воспоминание о приеме заставило ее вспомнить о Марке. Несмотря на шокирующую неожиданность всего произошедшего, слез, чтобы облегчить боль, она в себе не находила. Она все не могла свыкнуться с мыслью, что Марк женился ради денег. В Мексике Марк казался таким искренним, таким безукоризненно честным... Но он не позвонил ей. Конечно! Зачем звонить, когда все мысли заняты элегантнейшей из женщин. Видно, и вправду Эйлис была для него девушкой на одну ночь, и ничем, кроме этого.
 — А Стивен где? — прокричала Рената, перекрывая шум дождя. — Я считала, что вы придете вместе.
 — Уехал за город на несколько дней, — ровным, насколько это было возможно, голосом ответила Эйлис. Она не стала добавлять, что отлучка эта явилась для нее полной неожиданностью. Только утром после звонка Линды она обнаружила записку от Стивена.
 По сравнению со следующими двумя театр Ридженси был просто королевским дворцом.
 — Да, не о таком театре я мечтала, — сказала Эйлис, когда, окончив осмотр, они ждали или случайного такси, или прекращения ливня.
 — Это тебе не Штаты, — усмехнулась Рената. — У нас театры старинные. Любовь к театру у англичан в крови, и смотреть интересный спектакль мы готовы где угодно — в мюзик-холле, трактире, церковном подвале или на деревенском лужке. Для нас главное — это сам спектакль.
 Как ни обидно, Эйлис вынуждена была с этим согласиться. Она вспомнила, что англичане действительно самые большие театралы в мире. Средний англичанин за год смотрит спектаклей раза в три больше, чем американец за всю его жизнь.
 — Ты права. Поэтому-то мне и хотелось поставить пьесу именно здесь и самой быть ее продюсером. Дома мне бы этого не дали сделать, ссылаясь на то, что я женщина.
 — Все будет прекрасно, — сказала Рената. — Твой пол здесь не будет иметь значения. Главное, чтобы пьесу признали стоящей. Остается решить, хочешь ли ты арендовать театр в Уэст-Энде или поищем что-нибудь на окраине.
 — Нет, только Уэст-Энд! — горячо воскликнула Эйлис, которой было известно, что это все равно что Бродвей для американцев. — Ты должна играть в Уэст-Энде, а не в какой-нибудь дыре!
 — Тогда придется довольствоваться Ридженси.
 — Давайте нырнем за уголок в кафе «Бомбей» и там все обсудим, — предложила Линда. — Заодно и дождь переждем.
 «Нырнуть за уголок» оказалось нелегко: до «Бомбея» пришлось шагать квартала три-четыре. В кафе Эйлис вошла, дрожа от холода. Такой ливень в Лос-Анджелесе посчитали бы всемирным потопом.
 — Пересидим, а потом прогуляем тебя по магазинам, — сказала Линда, бросив взгляд на раскисшие от дождя и вконец испорченные кожаные туфли Эйлис. — Тебе нужен хороший зонтик, плащ от Бербери и непромокаемые сапожки.
 Попивая горячий чай в ожидании заказа, Эйлис немного согрелась. Погода вполне отвечала ее настроению — такая же безотрадная. Все складывалось не так, как она намечала. Поможет ли Ренате роль в спектакле, сыгранном в такой развалюхе? И, что еще важнее, выполнит ли Стивен свое обещание насчет финансов? Теперь в ее жизни остались лишь друзья и карьера. Ей надо из всех сил постараться, чтобы пьеса имела успех. Тогда после выхода картины ее будут знать по трем вещам — книге, картине и пьесе. Это уже кое-что в плане карьеры. И денег будет достаточно — она сможет несколько лет посвятить работе над новым толстым романом.
 — Я в субботу поговорила с Уорреном, — сказала вдруг Линда.
 — Да? И что? — заинтересовалась Рената.
 — Я сказала ему, что понимаю его чувства, но не теряю надежду. Я люблю его. Такую боль, какую я причинила ему, простым «извини, пожалуйста» не загладишь. И я собираюсь доказать ему, что действительно раскаиваюсь.
 — Прекрасно, — сказала Рената, решительно тряхнув рыжими кудрями. — Вот Джайлс никогда не терял надежды. Он говорил, что сделает для меня все... только, конечно, наркотиками снабжать меня не будет. Я была в ужасном состоянии, когда мы познакомились. Но я знала, что он меня любит, и была полна решимости начать новую жизнь. — Рената глубоко вздохнула. — И знаете, что он мне сказал? Что он любит меня и будет ждать сколько понадобится. Мне пришлось лечь в больницу. Было трудно, но я знала, что не могу предать его, не оправдать его надежд. И ты, Линда, давай, действуй. Докажи Уоррену, что любишь его. Может быть, он тоже страдает и ждет тебя, только боится начать все сначала.
 Эйлис смахнула непрошеную слезу.
 — По-моему, почему не попробовать еще раз — вреда не будет.
 Официант подал соус карри и рис. Острый, пряный восточный аромат поплыл над столом, и Эйлис поняла, что очень голодна. Официант принес им большой кувшин воды. Эйлис спросила, зачем это.
 Рената рассмеялась:
 — От этого карри во рту начинается настоящий пожар. Вода понадобится, чтобы погасить его.
 Эйлис осторожно добавила немного карри в рис и попробовала.
 — Ой! — Схватив стакан, она поспешно налила в него воды. — Это будет похлеще техасского чили!
 — Привыкнешь, — сказала Линда. — Это наш английский вариант мексиканской кухни.
 За обедом Эйлис вспомнила разговор со Стивеном и поинтересовалась:
 — Вы знаете обстоятельства смерти жены Марка?
 Рената покачала головой, а Линда ответила:
 — Произошла автокатастрофа.
 — И ничего загадочного?
 — Нет. Дорога возле поместья ее отца была скользкой, ее «Ролле» перебросило через парапет, и машина полетела под откос. Жена Марка погибла на месте.
 — Она была пьяна?
 — Не исключено. — Синие глаза Линды прищурились. — После развода она пристрастилась к алкоголю.
 — Так в чем там у них было дело? — спросила Эйлис.
 — Не имею ни малейшего понятия, — ответила Линда. — Сомневаюсь, что между ними вообще было что-то общее — они казались очень разными людьми. Но Марк — джентльмен, он никогда не позволил бы себе обсуждать с кем-то свою жену. А почему ты спрашиваешь?
 — Ну, так просто полюбопытствовала, — сказала Эйлис. Судя по всему, и приятельницы ее, попав под обаяние Марка, заблуждались на его счет. Конечно, Каролину заставило пить разбитое сердце.
 — Марк великолепно провел операцию с «Виндзор эрлайнс», правда? — восхитилась Рената.
 — Конечно. Вот таких людей побольше бы Англии! Без его денег «Виндзор эрлайнс» загнулась бы или, как и многие другие компании, перешла бы государству. К тому же он пресек аферу с билетами.
 Эйлис еле удержалась от того, чтобы не съязвить. Марк вновь скрыл от нее покупку компании. В точности как Пол, вечно темнивший и все скрывавший.
 — Давайте лучше поговорим о пьесе.
 — Джайлс нам не помощник, — сказала Линда. — Он занят своей картиной. Готовит ее к выпуску в середине июля. Джайлс, конечно, будет нас контролировать, но дел у него по горло.
 — Эйлис, можешь поговорить с Арчибальдом Твиксби, — предложила Рената. — Джайлс говорил с ним о тебе. Твиксби режиссер молодой, но многообещающий.
 — Спасибо, я учту эту кандидатуру. — Теперь дело было за Стивеном. Когда же наконец он найдет ей спонсоров? — Все упирается в деньги.
 — Как всегда в театре, — сказала Рената. — Но все устроится. А ты пока работай.
 Эйлис нахмурилась. До сих пор она тратила время лишь на первоклассные проекты. Однако постановку в этом сарае к таким проектам причислить трудно.
 — Поговорим с администратором. Надо выяснить, сколько уступит владелец и хватит ли этого на ремонт.
 Как и опасалась Эйлис, уступка оказалась недостаточной. Вдобавок руководить ремонтом предстояло им самим.
 — Вы уверены, что мы справимся? — спросила она, когда подруги ехали в такси к «Хэрродс» за плащом и прочим обмундированием на случай дождливой погоды. — Денег совсем мало, а мы абсолютно не разбираемся в строительстве.
 — Научимся, — твердо сказала Рената. — И не так это страшно, как ты думаешь. Хорошенько все почистить, покрасить — и все изменится как по волшебству. Я на сцене двенадцать лет, и связи у меня самые разнообразные. Вот мы их и используем.
 Как по волшебству? Несомненно, превратить этот гадючник во что-то приемлемое без чуда невозможно.
 — А как насчет сломанных кресел? Порванной обивки? Светоаппаратуры?
 Такси подъехало к «Хэрродс».
 — Не волнуйся, — заверила Линда. — Мы используем черный рынок рабочей силы.
 — Черный рынок? — Эйлис вылезла из такси и с радостью увидела, что дождь кончился.
 — Рабочих на пособии, — пояснила Рената. — Им платит государство как безработным. И они не так заинтересованы в наличной оплате, потому что в целом выколачивают больше, чем рабочие на постоянном окладе. Вот мы и скостим сумму. Сейчас у нас все так делают.
 — Больше, детка, я ничем помочь не могу. — Наклонившись к Эйлис, Стивен погладил пальцем ее щеку. — Никто не хочет рисковать деньгами, вкладывая их в спектакль с Ренатой в главной роли.
 — Стивен очень старался, он сделал все, что мог, — сказал Джейсон. Между ним и Стивеном, несомненно, существовала телепатическая связь. Один угадывал мысль другого и подхватывал ее чуть ли не раньше, чем мысль эта была высказана.
 Эйлис подозрительно оглядела Джейсона. Яркий, льющийся с потолка свет освещал его очень красивое, высокомерное лицо. Темно-карие, почти черные глаза этого золотоволосого красавца выражали безразличие и скуку — скуку столь явную, как если бы он откровенно зевал.
 — Послушайте, детка, я ведь не обещал вам непременно достать денег, — продолжал Стивен, одновременно делая знак официантке принести еще спиртного, — я говорил лишь, что попробую.
 — Я знаю, — сухо сказала Эйлис, тут же пожалев о своем тоне. За неделю, прошедшую со дня его возвращения в Лондон, Стивен действительно очень старался достать денег. Не его вина, что никто не хочет рисковать. — Придется мне как-то выкручиваться. Рената на меня рассчитывает.
 — Почему вообще возникла кандидатура Ренаты Тримейн? — недоуменно и слегка презрительно осведомился Джейсон.
 — Она моя близкая подруга. — Эйлис решила не упоминать об инциденте с мексиканской полицией. Не зная почему, но она чувствовала, что чем меньше Джейсон будет знать об этом, тем будет лучше. — Я и пьесу написала специально для нее.
 Джейсон пожал плечами:
 — Предпочитаю вкладывать деньги в выгодные дела.
 Перспектива совместного провала становилась все более реальной.
 — Пора бы ей уже подойти, — сказал Джейсон, с видимым раздражением оглядывая зал. Встав из-за стола, он направился к входу.
 — Он что, жену ждет? — спросила Эйлис.
 — Нет, конечно! — решительно замотал головой Стивен. — С женой у них полное взаимопонимание: он живет своей жизнью, она — своей.
 — Ах вот как...
 И тут она заморгала, не веря своим глазам: обняв за талию, Джейсон вел к ним Мелани Таренхолт.
 — Что она здесь делает?
 — Успокойтесь, детка. Их роману с Джейсоном уже не первый год.
 — Эйлис! — приблизившись, Мелани послала ей воздушный поцелуй.
 За милыми улыбками этой платиновой блондинки таилась ядовитая змея, готовая вот-вот броситься и ужалить. Выяснять с ней отношения по поводу злобных выпадов на приеме было бессмысленно. Что ей сказать? Вы преувеличиваете? Вы ошибаетесь, что я и Джейсон... И тут Эйлис осенило: Мелани искренне верит в то, что у нее с Джейсоном роман, и попросту ревнует. Этим все и объясняется. Эйлис стало жаль Мелани.
 — Прекрасно! Не двигайтесь! Улыбайтесь!
 Эйлис ослепила яркая вспышка света, раздался щелчок аппарата: фотограф подкараулил их и снял — всех четверых.
 — Зачем это? — удивилась застигнутая врасплох Эйлис.
 — Из-за Мелани, — ответил Стивен. — Она ведь очень популярна — желанная добыча для каждого фоторепортера.
 Все еще моргая от яркого света, Эйлис почувствовала досаду. Теперь еще ее фотография попадет в бульварные газетенки! Этого только не хватало.
 — Ну как там в Италии? — спросила Мелани, когда фотограф удалился.
 Стивен заерзал в кресле.
 — Прекрасно. Провел кое-какую подготовительную работу перед съемками.
 — Разве вы не в Судане будете снимать? — спросила оторопевшая Эйлис.
 — Натурные съемки действительно будут проводиться в Судане, детка, — сконфуженно пряча глаза, пояснил Стивен. — Ну а павильонные — в Риме. Там обойдется дешевле, чем в Лондоне.
 Зачем врать, что будешь за городом, если собираешься в Италию? Непонятно. Какой он странный, этот Стивен, думала Эйлис.
 — С Марком Кимброу часто видитесь? — спросила Мелани.
 — Только раз мельком, на приеме. Вы же там были.
 — Нет, правда? — Мелани улыбнулась так радостно и победно, словно получила роскошный подарок. — Я просто думала... — она сделала мелодраматическую паузу и теснее прижалась к Джейсону. — В Мексике казалось, что вы находите с ним общий язык. Но вы ведь знаете, какой он, Марк...
 «Да, теперь я это знаю», — подумала Эйлис.
 — Марк вбухал громадные деньги в «Виндзор эрлайнс», — заметил Джейсон, и на красивом лице его промелькнула презрительная усмешка. — Это может оказаться колоссальной ошибкой.
 — По-моему, на этот раз он хватил больше, чем может переварить, — с милой улыбкой добавил Стивен.
 Метнув быстрый взгляд на Стивена, Джейсон сказал:
 — Боюсь, что империя Марка в один прекрасный день может очутиться на Карни-стрит.
 — Где это? — спросила Эйлис.
 — Там, где терпят банкротство, детка. — И Стивен одним глотком допил свой стакан.

 Глава 13 

 Небо было безоблачным, солнце сияло, и в отличие от двух последних дождливых дней нынешний, казалось, предвещал удачу. Все последнее время Эйлис пыталась раздобыть деньги для пьесы. Идеи разбивались о реальность: все, к кому она обращалась за помощью, вежливо ей отказывали.
 Вот и сегодня час шел за часом, череда вежливых отказов не иссякала, и бодрость уступила место усталости. Эйлис шла по узкой улице, понурившись и еле волоча ноги.
 Дело было не только в дурной репутации Ренаты. Людям со средствами Эйлис была неизвестна, они не могли ей доверять. Словом, американская романистка, впервые выступающая как драматург, и известная актриса-наркоманка — тандем явно не из самых удачных. Меценатов можно понять, и совершенно ясно, что денег ей могут дать лишь в качестве личного одолжения. И в который раз после ее приезда в Лондон в памяти возникло имя Марка Кимброу. Однако мысль, что этот мерзавец станет опять наживаться на ней, не давала Эйлис покоя. Достаточно тех доходов, что принесет ему картина. С пьесой надо исхитриться и найти другие дырки.
 На небе опять сгущались тучи, и вдали слышались приглушенные, но грозные громовые раскаты. Стоя на Уордер-стрит перед зданием, где располагались представительства крупнейших английских кинокомпаний, Эйлис пыталась превозмочь в себе усталость, досаду и отчаяние. Что, если и Найджел Хантер отвергнет ее просьбу?
 Заставив ждать ее целый час, так как встреча не была заранее оговорена, секретарша наконец впустила Эйлис в сверкающие стеклом и металлом роскошные офисные апартаменты.
 — Спасибо, что приняли меня, — глядя прямо в мутно-голубые глаза Найджела, поблагодарила Эйлис. — Я пытаюсь достать денег на постановку моей пьесы. Это будет...
 — С участием Ренаты Тримейн? — прервал ее Найджел.
 — Да. Она создана для этой роли.
 Эйлис чувствовала, что слова ее не нашли сочувствия. Найджел не заинтересовался ее проектом и разговаривает с ней только из вежливости. По давней привычке она начала рассеянно крутить локон, в трудной ситуации ей становилось почему-то легче от этого.
 Тяжело поднявшись, Найджел прошел к огромному, во всю стену, окну.
 Если говорить честно, Эйлис была неприятна резкая, грубоватая манера Найджела. Она никогда не пришла бы к нему, если бы не Стивен, уверивший ее в том, что отец в восторге от ее актерского дарования.
 — Хорошо, — негромко произнес Найджел, повернувшись к Эйлис. — Я дам вам денег, но при одном условии.
 Выйдя из такси, Эйлис направилась к большому георгианскому особняку. Когда она дернула медную ручку двери, опять пошел дождь и в воздухе запахло сыростью. Типичная майская погода для Англии, решила Эйлис, — ливень, тут же солнце и потом опять ливень. Интересно, куда она дела свой зонтик?
 — Привет, Малколм, Линда ждет меня, — сказала она открывшему ей дверь лакею.
 — Эйлис, я здесь. — Линда высунулась из библиотеки. — Погода промозглая, и я решила, что нам не повредит затопить камин, хотя на дворе и лето. Что-нибудь не так? У тебя расстроенный вид.
 — Я собиралась поговорить с тобой наедине, пока еще не пришли Джайлс с Ренатой. — Эйлис присела на мягкий кожаный диван. — Стивену не удалось найти инвестора. Он очень старался, но все боятся рецидивов у Ренаты. Три последних дня я сама предпринимала всяческие попытки раздобыть денег — ведь я знаю, что значит для Ренаты этот спектакль, потому и собственные деньги, все, сколько есть, я тоже собираюсь вложить в проект.
 — Неужели ты можешь себе позволить такой риск?
 — Наверное, это не очень разумно, но я уже решила. Я верю в мою пьесу и в Ренату. Только не говори ей, что это все мои сбережения. Я уверена, она считает, будто у меня куча денег... Пусть мои денежные дела ее не заботят — она должна думать только о роли. Увы, это только половина денег, остается добыть еще половину.
 — Мне очень хотелось бы помочь, — сказала Линда, — но все мои деньги вложены в дело, и к тому же я связана с братом, пока не раскручу мой дом моделей.
 Разговор их прервало появление Малколма, объявившего о приходе Джайлса с 
 Ренатой. 
 — Привет! — Эйлис обняла Ренату и улыбнулась Джайлсу, которого после приезда в Лондон видела впервые. — Как продвигается картина?
 — Отлично, — сказал Джайлс. — Вы можете мне понадобиться на одно утро для озвучивания куска. Но пока это еще не точно.
 — Дайте мне тогда знать. — И, помолчав, она спросила: — А мою сцену в отснятом виде вы просматривали?
 — В окончательном виде нет. Через пару недель будет готова первая монтажная копия, тогда и посмотрим. Вы не волнуйтесь, все в порядке, ничего непристойного там не будет, — добавил он, потрепав ее по голове. — Тем более что права на монтажные копии, и первую, и последнюю, принадлежат мне.
 Эйлис кивнула. Ей было известно, что Джайлс настоял на том, чтобы все права при монтаже картины оставались за ним. В противном случае этим занимались бы продюсеры, руководствующиеся в работе не столько вкусом, сколько соображениями коммерческой выгоды.
 — Давайте чай будем пить в зимнем саду, — сказала Линда и повела их через холл в комнату с огромным, во всю стену, окном, выходившим в сад, где буйно цвели наперстянки и плетистые розы. Если в старинной библиотеке витал мужской запах табака и кожи, то эта комната была оформлена в женском стиле и выдержана в нежных лилово-розовых тонах.
 — Эйлис достала половину денег для пьесы, — с гордостью объявила Линда.
 — Потрясающе! — Сияющая улыбка Ренаты не уступала сверканию ее колец, и Эйлис почувствовала прилив бодрости. Ради друзей можно и рискнуть.
 — Кто же наш добрый ангел? — осведомился Джайлс, сидя возле Ренаты на мягком розовом диване.
 На секунду Эйлис запнулась. Нехорошо обманывать друзей, однако Найджел специально оговорил условия: о вкладе его никому не должно быть известно.
 — Я вложу четверть, а другую четверть Стивен, — сказала она, и это было похоже на правду. Четверть действительно дает она.
 — Стивен? — на лице Ренаты выразилось крайнее удивление. — Я считала, что он все деньги вложил в собственную картину.
 — Почему это вдруг он финансирует театральную постановку? — недоуменно спросил и Джайлс. — В то время как на своей картине так экономит, что снимает ее в Африке с каким-то неизвестным итальянским режиссером?
 — Он верит в Ренату, — добавив к первой лжи вторую, сказала Эйлис, — и хочет добиться самостоятельного успеха без помощи отца. — Последнее, как посчитала Эйлис, могло сойти за объяснение. А Найджел скорее верит в нее, Эйлис, иначе зачем бы он стал приглашать ее приносить ему все будущие ее проекты?
 — Но мне надо как-то раздобыть другую половину денег, — сказала Эйлис и заметила тень тревоги, тут же омрачившую лицо Ренаты и изгнавшую с лица ее радостную улыбку.
 — Как хотели бы мы с Джайлсом быть полезными, — сдавленным голосом произнесла она, и в глазах ее даже блеснули слезы, — но в смысле денег мы на мели. Я ведь сколько уже не работаю — за три года снялась один раз, да и то в небольшой роли. А все, что зарабатывал Джайлс, приходилось отдавать за мои долги. До того, как начнет приносить прибыль «Возможный случай», никаких иных поступлений не предвидится.
 Сидевший на диване Джайлс потянулся к Ренате и обнял ее с такой нежностью, что Эйлис даже отвела взгляд.
 — Не волнуйся, где-нибудь раздобудем мы эти деньги!
 — Уж, наверное, найдется человек, готовый поддержать спектакль, где в главной роли блеснет Рената, — сказала Линда, обнося всех пирожными.
 Эйлис перечислила всех потенциальных инвесторов, с которыми разговаривала.
 — По-моему, мы забыли о Марке Кимброу, — задумчиво произнес Джайлс. — Он симпатизирует Ренате, а кроме того, знает, что в успехе этой пьесы крайне заинтересован я лично.
 — Я не хочу к нему обращаться! — Эйлис так и знала, что рано или поздно имя Марка обязательно всплывет. — Не думаю, чтобы он располагал деньгами. «Виндзор эрлайнс», кажется, вообще может его разорить.
 — Ни черта подобного, — сказал Джайлс. — «Таймс» пишет, что кризис преодолен и компания вновь на коне. Марк сумел поднять ее из руин.
 Поднявшись, Эйлис прошла к столу. Дождь все не ослабевал, и в дождливом сумраке розы казались неестественно яркими. Нет, ее гордость не должна быть камнем преткновения. Если есть хоть малейшая возможность выпросить деньги у Марка, она это сделает.
 — Хорошо, я обращусь к нему.

 Глава 14 

 Напряженно сидя на краешке стула, Эйлис протянула Марку через стол смету.
 — Я ищу инвесторов для постановки.
 Марк взял документ, в то время как Эйлис принялась одергивать на себе пиджак, расправляя несуществующие морщинки и складочки.
 — С участием Ренаты Тримейн?
 — Да. По-моему, я говорила тебе об этом в Мексике.
 — Я помню.
 Марк проглядывал страницы, то и дело останавливаясь, чтобы перечитать какой-нибудь пункт.
 «Интересно, помнит ли он и остальное?» — думала Эйлис. При виде его в щегольском костюме, словно сошедшего со страниц модного журнала, она почувствовала, как грудь ее сжало волнение.
 — Но я никогда не финансировал театральных постановок, — холодно сказал Марк. — Я занимаюсь недвижимостью.
 — Мы... я думала, что, может быть...
 — И сколько же людей уже отказались участвовать?
 — Они боятся рисковать. — Эйлис намеренно увиливала от ответа. — Не верят, что Рената полностью излечилась. Однако это так, и спектакль вновь вознесет ее на вершину успеха.
 — А кто такой этот... — Марк заглянул в бумаги, — Арчибальд Твиксби?
 — Режиссер.
 — Это я понимаю. Откуда он взялся?
 — Окончил Королевскую академию искусств. Ему покровительствует Джайлс Эктон.
 — Стало быть, он кинорежиссер, так при чем тут театр?
 — По образованию он театральный режиссер.
 — Ясно. — Марк поджал губы.
 — Оба они, и Рената, и Джайлс, сходятся во мнении, что лучшего режиссера для этой постановки не придумаешь. — Эйлис чувствовала, как сильно, чуть ли не в горле, бьется ее сердце. — Я разговаривала с ним, мне он понравился, и я буду рада поработать с ним вместе.
 — Понятно. — В голосе Марка она различила нотки сомнения. — Он что-нибудь ставил в театре?
 — Нет.
 Марк опять вернулся к ее бумагам. Он постукивал по столу авторучкой, и тяжелый дубовый стол отзывался глухим звуком.
 — Ну а ты? — спросил Марк.
 Эйлис смутилась, но в ту же секунду поняла, что спрашивает он всего лишь о ее собственном театральном опыте.
 — Я написала и поставила пять пьес.
 — Да? Где?
 — На побережье... Это в Калифорнии. — Эйлис понимала, что уклончивость тут может ей дорого обойтись. — В маленьком таком театрике...
 — Любительском? — Марк встал.
 — Нет, все было весьма профессионально, — сказала Эйлис в спину Марку, отвернувшемуся к окну. — Приходится соответствовать, если Голливуд под боком.
 — Да? — он все не поворачивался к ней.
 — Да. В команде с Джайлсом, Ренатой и Арчибальдом я справлюсь.
 — Почему вторым продюсером указан Стивен Хантер? — спросил Марк, поворачиваясь к ней лицом. — Ведь он, как я слышал, отправляется на съемки собственной картины. К тому же Стивен театром никогда не занимался.
 — Да, но... — Эйлис запнулась, решая, может ли она сослаться на Найджела. — Он разрешил мне в любую минуту обратиться к Найджелу.
 Марк поспешно опустился в кожаное коричневое кресло и скептически посмотрел на нее. Раздался звонок внутреннего телефона. Нахмурившись, Марк снял трубку.
 — Вас просят по второй линии.
 — Запишите сообщение. Я же просил меня не беспокоить.
 — Это Барнаби Эпсфорд из «Виндзор эрлайнс».
 — Прости, пожалуйста, — сказал Марк Эйлис, беря другую трубку. Эйлис видела, что его сдержанное равнодушие как рукой сняло.
 — Да, Барнаби, — отозвался он в трубку. Голос его был заинтересованным и явно обеспокоенным. — Ну и что ты думаешь по поводу билетов, где они были куплены? — Склонив голову к плечу, Марк удерживал трубку, одновременно что-то быстро записывая. — Серьезно?.. Такая маленькая страна... Надо пресечь это, пока не поздно... И с Интерполом свяжись... — Марк положил трубку. — Подожди минуточку, — сказал он Эйлис, выходя из кабинета.
 Придя на встречу с ним, Эйлис была слишком взволнована, чтобы думать о чем-нибудь другом, но сейчас ей вспомнилась двуличность Марка. Почему он не захотел признаться ей, что является совладельцем? Что бы это изменило? И как всегда в подобных случаях, перед глазами возникло улыбающееся лицо Пола, городящего очередную ложь. Интересно, сколько раз лгал Марк своей жене до того, как бросил ее?
 — Так что ты говорила? — спросил Марк, опять усаживаясь за стол.
 — Что Найджел сможет помочь, если это понадобится.
 — Ну а ты сама? — спросил он, вновь постукивая авторучкой по столу.
 — Я? — его пристальный взгляд смущал Эйлис. — Я тоже вложу некоторую сумму — ту, что смогу себе позволить.
 По-прежнему не сводя с нее глаз, он играл авторучкой. Похоже, никаких денег он вкладывать не собирается, не стоило и стараться.
 — Театр Ридженси... Что-то не слыхал.
 Эйлис почувствовала, что краснеет.
 — Вполне возможно. В нем давно не играли.
 — И как давно?
 Запнувшись, она ответила:
 — Десять лет.
 — Что ж так?
 — Здание... э... в неважном состоянии.
 — А, старая развалюха!
 — Владелец дает нам скидку, чтобы мы могли сделать ремонт.
 Марк взглянул на часы:
 — Надо позвонить администратору и попросить у него ключ.
 — Зачем?
 — Хочу взглянуть на театр Ридженси.
 Марк хочет посмотреть театр! И моментально перед глазами, словно крупный план на кинопленке, возникла картина: прекрасные кожаные туфли Марка, давящие мышиные экскременты.
 — Я отдала ключ Ренате. Она в театре, репетирует.
 — Ты уверен, что тебе надо на это смотреть? — спросила Эйлис, когда они уже шли к красноватому спортивному «Ягуару» Марка.
 — Конечно, — ответил он, распахивая перед ней дверцу.
 Опустившись на роскошное кожаное сиденье, Эйлис провела рукой по ореховой обшивке приборной доски. Обшивка была не новой, но чистой, отполированной, в прекрасном состоянии. Видно было, что за автомобилем ухаживают тщательно и любовно. Марк включил зажигание, и машина рванулась с места.
 — Инвесторам придется сдать театр в субаренду, если пьеса провалится.
 — Конечно. — Это ей не приходило в голову. Эйлис и мысли не допускала, что ее пьеса может провалиться. Он увидит это убогое здание и, разумеется, не даст ни пенни. Ухитриться поставить в таком театре спектакль, делающий сборы, — да это надо гением быть!
 На Шефтсбери-авеню была пробка. Шикарный спортивный автомобиль Марка, предназначенный стрелой мчаться по автотрассе, передвигался вперед еле-еле.
 Когда машина припарковалась возле театра Ридженси, Эйлис охватила настоящая паника. Притащить Марка сюда можно было только в припадке безумия.
 — Крыша течет, — бесстрастно констатировал Марк.
 Эйлис в изумлении замерла.
 — Старое здание, — продолжал Марк, разговаривая словно сам с собой, — ничего удивительного.
 И прежде чем она успела что-то сказать, он, крепче подхватив ее под локоть, повел в зрительный зал. Они шли по проходу к сцене, и Эйлис не верила своим глазам: не только фойе, но и зал было не узнать. Исчезли паутина и пыль, и театр моментально стал походить не на опустившуюся алкоголичку, как это было еще недавно, а на обедневшую, но вполне достойную особу знатного происхождения.
 — Привет, Марк, Эйлис! — помахала им со сцены Рената. Здесь тоже произошли изменения: починили рампу, и занавес теперь не казался кривым и провисшим.
 — Рената! — радостно приветствовал актрису Марк.
 — Ты очень кстати! — с первого ряда поднялся Уоррен. С ним была Линда. Уоррен широко улыбался им, блестя глазами. Он тут же пустился в разговор с Марком, начав рассказывать ему о том, каким был театр Ридженси во времена его юности.
 Эйлис прошла на сцену. Та по-прежнему была завалена бутафорией и старыми декорациями, но мышиный помет убрали.
 — Кто это здесь так постарался? — шепнула Эйлис.
 — Я! — с озорной улыбкой призналась Рената. — Правда, лучше стало?
 — Ты еще спрашиваешь!
 Начался общий оживленный разговор. Эйлис чувствовала себя неловко из-за Марка и предпочитала помалкивать. Похоже, Уоррен пришел сюда из-за Линды. Может быть, она ему все-таки еще не безразлична? Жаль только, что он не собирается финансово участвовать в постановке. Помнится, у него, как и у Чонси Беддингтона, деньги куда-то вложены. Хорошо бы, однако, Уоррен уговорил Марка.
 — Посмотрим теперь директорский кабинет, — прервал размышления Эйлис голос Марка. — В договоре это никак не обозначено, но думаю, что ты займешь кабинет директора.
 Кивнув, Эйлис повела Марка к задней лестнице.
 В директорском кабинете, освещаемом одинокой лампочкой под потолком, фестонами висела паутина и стояла весьма скудная мебель. Пахло пылью до такой степени, что хотелось удержать дыхание. Под ногами что-то зашуршало, и мимо Эйлис прошмыгнула мышь, тут же юркнувшая под диван.
 — Нет, так дело не пойдет. В ценах на недвижимость я все-таки разбираюсь. Учтите, владелец уступает вам недостаточно. Крыша течет — в фойе это ясно видно, но, наверное, и в остальных местах тоже. Понадобятся новые ковры и обивка... — Он покачал головой. В сумраке серые глаза его поблескивали холодным блеском стали. — Проводка, несомненно, также в неисправности.
 — Уступка действительно невелика, но пусть тебя это не смущает. Мы выкрутимся, наймем рабочих на пособии, — сказала Эйлис и тут же осеклась на полуслове, заметив, что Марк внезапно изменился в лице.
 — Нет, ни в коем случае!
 Что это так вывело его из себя? Ах, да! Марк с его политическими амбициями и авторитетом в профсоюзах никогда не согласится поддержать малейшее отступление от законности. Все, к чему он имеет отношение, должно быть без сучка и задоринки. Как это она сразу не догадалась...
 — Но так все делают, — пробормотала она.
 — Я вкладываю деньги только в полностью законные предприятия. — Он нервно зашагал по кабинету.
 — Чем это вы там вдвоем занимаетесь? — раздался за закрытой дверью голос Ренаты.
 — Да вот размышляю насчет вашей постановки, — ответил Марк, выходя из кабинета. Он подчеркнул слово «вашей», как бы говоря, что к нему она не имеет никакого отношения. — Надо еще подумать.
 Расстроенная и рассерженная своей оплошностью, Эйлис последовала за ним. Все кончено. Построенный ею карточный домик рухнул, оставив в груди щемящее тоскливое чувство. Она потеряла свой шанс.
 — Мы идем выпить к Мортону, — сообщил Уоррен, когда в фойе они присоединились к остальным. — Хотите, с нами?
 — Ладно, — без особого энтузиазма согласился Марк.
 — У меня деловая встреча, — солгала Эйлис. Как она посмотрит в глаза друзей теперь, когда она собственными руками все испортила?
 Эйлис заставила себя поблагодарить Марка.
 — Спасибо, что уделил мне время, — сказала она. — Я очень благодарна за участие.
 Марк ограничился легким кивком, и Эйлис оставалось только распрощаться с остальными.
 Она вышла из театра. На улице моросило. Темнота казалась гуще в тени старых домов. Она и не знала, что так поздно.
 — Подвезти? — раздался за спиной голос Марка.
 — Нет, — испуганно ответила Эйлис. Она считала, что он еще в театре, с остальными.
 Повернувшись к нему спиной, она торопливо пошла прочь. Лишь пройдя квартала два, она поняла, что опять забыла зонт и что идет в сторону, противоположную станции метро.

 Глава 15 

 В три часа, в три часа, в три часа... Каждый ее шаг вызванивал на тротуаре эти слова, когда она шла в офис Марка. В три часа ей предстоит узнать, даст ли он ей денег. Эйлис глубоко вздохнула. Весь район был в строительных лесах и кранах. Эйлис совсем не нравились эти выраставшие там и сям как грибы современные конструкции. Только вид портят. Интересно, не являются ли эти монстры плодом деятельности Марка Кимброу?
 Небольшой район этот был некогда сердцем Лондона, и потому лондонцы любовно прозвали его Сити, город. И по сей день в Сити есть собственный лорд-мэр и собственный муниципальный совет, независимые от городских властей Лондона. Чтобы пройти в совет, даже королеве требуется разрешение.
 Офис Марка находился возле собора Святого Павла. Судя по указателю отделов, Марк занимался самыми разнообразными проектами — операциями с недвижимостью, международными инвестициями, управлением капитальных вложений и даже чем-то, носящим загадочное наименование «Макроэкономические проекты». Размах его деятельности оказался куда шире, чем Эйлис могла предположить. Уж, наверное, такому крупному бизнесмену ничего не стоит поддержать ее пьесу. Проходя через маленький холл, она обратила внимание на изящество лепнины. Стенные панели украшала единственная картина Хогарта. Поднявшись по лестнице, она нажала кнопку, и тут же перед ней возникла медная клеть бесшумного скоростного лифта. В отличие от большинства старозаветных лифтов, с которыми Эйлис успела познакомиться в Англии, этот двигался плавно, без рывков. Сквозь медные завитки она видела, как мелькали этажи. Открывая дверь приемной Марка, Эйлис напомнила себе: «Будь что будет, и не расстраивайся, если он скажет „нет“.
 — Эйлис Маккензи, — представилась она секретарю. — Мне назначено на три часа.
 — Мистер Кимброу, к сожалению, задерживается, — отозвался мистер Кумбс, секретарь Марка, рыжеватый и веснушчатый молодой человек, носивший очки в роговой оправе.
 Обескураженная, Эйлис села ждать в пустой приемной. Ждать, наверное, бессмысленно. Разумеется, если бы он собирался дать ей денег, он нашел бы иной способ сообщить об этом.
 Время шло... Где же он? Эйлис рассеянно скользила взглядом по сценам охоты на стенных панелях и листала разбросанные по столу номера «Ежемесячного рынка» и «Файнэншл тайме».
 — Долго мне еще придется ждать? — спросила она мистера Кумбса, когда прошло два часа.
 — Затрудняюсь сказать.
 Черт возьми! Ей нужен Марк. Если есть хоть один шанс получить от него помощь, она должна это знать. А может быть, он нарочно так поступил? Думает, что ей надоест и она уйдет? Нет уж, она вытерпит все до конца.
 Наконец в приемную торопливо вошел Марк и тут же в вихре деловой активности кивнул мистеру Кумбсу, приглашая его в кабинет. В сторону Эйлис он даже не взглянул. Мистер Кумбс с ручкой и блокнотом немедленно проследовал за Марком. «Ну, теперь уже скоро», — подумала Эйлис.
 За последовавшие затем двадцать минут она раз двадцать взглянула на часы и в конце концов решила, что он о ней забыл. Розовый закатный свет померк, солнце село, и окна потемнели.
 — Мисс Маккензи, — произнес голос мистера Кумбса. Секретарь вышел из кабинета и, приглашая Эйлис войти, придерживал перед ней дверь.
 Эйлис порывисто вскочила. «Успокойся... держи себя в руках». Она вошла в кабинет, стараясь придать себе уверенный вид.
 — Прости, что заставил тебя ждать. Меня неожиданно вызвали на экстренное совещание. — Несмотря на примирительный смысл этих слов, тон, каким это было сказано, показался Эйлис жестким. — Садись.
 Эйлис утонула в мягком кресле возле стола Марка. Марк выглядел рассеянным, озабоченным, по щекам его ходили желваки, что придавало ему вид еще более решительный и категоричный. Похоже, момент для разговора не самый удачный. Вцепившись в подлокотники кресла и имитируя легкость тона, Эйлис сказала:
 — Может быть, лучше перенести нашу встречу на завтра?
 — Это лишнее, — ответил Марк, роясь в бумагах.
 «Черт тебя дери! — думала Эйлис. — Скажи „нет“, и я уйду». Он протянул ей какие-то бумаги, взглянув прямо в глаза, отчего сердце ее бешено забилось. Сначала она подумала, что это ее смета, но нет — страничек слишком много...
 — Ты даешь мне деньги? — еле слышно прошептала она.
 — Если ты принимаешь мои условия.
 Какие еще условия? Ошеломленная таким поворотом дела, Эйлис листала бумаги. Текст изобиловал юридическими терминами, такими, как «договаривающиеся стороны», «настоящим удостоверяем», «относящийся к пункту „а“.
 — Ты ведь уже обзавелась юристом, не так ли? — От ледяного тона Марка ее пробирал озноб.
 Она кивнула, мысленно благословляя брата Линды за то, что он вызвался помочь. Конечно, он упадет в обморок при виде этого документа, но без него ни за что не разобраться во всех этих юридических закавыках.
 — Самое главное я тебе объясню прямо сейчас. Во-первых, все, что будет делаться, должно быть абсолютно законно. — Откинувшись на спинку кресла, он смерил ее взглядом. — Ты умеешь заполнять ведомости?
 — Ведомости?
 — Я так и думал. — В темно-серых глазах мелькнула насмешка. — Страховая ведомость на каждого наемного работника. Ее надо заполнять еженедельно и заверять печатью.
 — Я это освою.
 — Никто не должен работать без такой ведомости. Никакого черного рынка рабочей силы.
 — Конечно, конечно.
 — Страница седьмая — бюджетные затраты. Устанавливается лимит на каждый вид расходов — заработную плату, рекламные расходы, расходы на костюмы. Тебе придется не превышать лимита. Если понадобится превышение, я должен буду об этом знать заранее.
 — Хорошо, — ровным голосом сказала Эйлис. Она изо всех сил пыталась сохранить в себе счастливое чувство победы, которое испытывала всего лишь минуту назад. Марк на глазах из инвестора превращался во второго продюсера, если не в первого. Ей надо будет или на всем экономить, или каждую минуту бегать к нему за дополнительными деньгами.
 — Следующий раздел, на странице пятнадцать. Это относительно условий договора с тобой лично.
 — То есть как это?! — Эйлис не смогла скрыть изумления.
 — Разумеется. Договор должен быть с каждым участником проекта. Я не могу рисковать деньгами: вдруг кому-нибудь вздумается оставить проект, когда подвернется дело повыгоднее? Два года. Ты будешь работать здесь в течение двух лет, как раз столько длится аренда театра Ридженси. За это время пьеса обкатается и дальнейшее твое присутствие не понадобится.
 — Два года? — голос ее дрогнул. Она рассчитывала пробыть здесь до премьеры и, может быть, еще месяц-другой после. Но два года! Это долгий срок. Значит, два года она не сможет заниматься ничем другим.
 — Согласна? — решительно выдвинув челюсть, он гипнотизировал ее суровым взглядом.
 Она улыбнулась обезоруживающей улыбкой.
 —Да.
 Она раскусила его план. Он только сделал вид, что дает ей деньги, чтобы все восхищались его щедростью, и специально выдумал эти чудовищные условия, вынуждая ее отказаться. Согласившись же, она из продюсера превращается в администратора Марка Кимброу. Но выбора у нее не было.
 — Теперь двенадцатая страница.
 Эйлис прочитала следующий пункт: «Аренду и реставрационные работы контролирует „Трайед Инвестментс“.
 — Почему?
 — В случае провала я должен иметь возможность сдать театр в субаренду. В реставрации и строительных работах ты не имеешь ни малейшего опыта. Глупо начинать с нуля, когда я занимаюсь этим всю жизнь.
 — Понятно. — Она постаралась, чтобы реплика эта не прозвучала слишком уж язвительно. Теперь у нее не оставалось сомнений: он хочет заставить ее отказаться от его предложения. Было бы ужасно погубить чудесный старый театр Ридженси, пожертвовать красотой ради выгоды хищного коммерсанта! Нет, нет, она защитит Ридженси!
 Марк пробежал глазами набросанный им конспект основных пунктов договора и, скомкав, швырнул его в мусорную корзину.
 — Прочти последнюю страницу. Прочти внимательно и постарайся как следует понять.
 Эйлис прочитала, перечитала еще раз и обомлела. Это просто немыслимо! Ее и Ренату еженедельно должно освидетельствовать на предмет употребления наркотиков! Тогда, в Мексике, Марк говорил, что верит ей. Значит, это не так? Иначе как может он подвергать ее такому унижению? Если только это не последний удар, чтобы добить ее наверняка.
 — Если хоть однажды результат теста будет положительный, мы прикрываем постановку. Окончательно и бесповоротно.
 Взгляд его казался ледяным, брови были сдвинуты.
 — Понятно. — Она старалась держать себя в руках, не показывая своего бешенства, но оно все-таки прорывалось наружу.
 Эйлис не отрывала глаз от пункта договора.
 Как может он так поступать? Еженедельные освидетельствования! Ни ей, ни Ренате это совершенно не нужно, и Марк это знает. И что — соглашаться с этим? Два года рабства, постоянный контроль во всем, постоянный страх перерасходовать средства!
 — Это все? — резко спросила она.
 — Ведь ты понимаешь необходимость этих освидетельствований, не правда ли? — Тон его, как ни странно, был очень мягким, но смысл жег как пощечина.
 Да, она права. Это просто последняя попытка заставить ее сказать «нет». Он загнал ее в угол, и ему это отлично известно.
 — Понимаю, — ответила она язвительно, с отвращением и с удовольствием увидев, как он изменился в лице. Ничего, пусть знает, что лапки поднимать она не собирается.
 — Так ты согласна? — сквозь зубы спросил он.
 Да он просто садист! Конечно, ужасно разочаровывать Ренату, но можно ли позволять так унижать себя? Ради чего? Ради того, чтобы услышать аплодисменты? Ради успеха подруги?
 Но надо решаться. За всю свою жизнь она ни к кому не испытывала такой ненависти. Хмуро и злобно поглядев на Марка, она вдруг увидела перед собой Ренату — Ренату, выходящую из душа на глазах у мексиканских полицейских.
 — Я принимаю твои условия.

 Глава 16 

 Поднявшись, Эйлис быстро вышла из кабинета.
 Марк изумленно глядел, как она, решительно тряхнув своими темно-золотыми локонами, в сердцах покидала его кабинет, напоследок хлопнув дверью. Такой реакции он не ожидал. Плохо скрытая враждебность Эйлис просто выводила его из себя. Неужели она не видит, что он пытается ей помочь? Наверное, не видит. И зачем только он ввязался в это дело! И именно сейчас, когда его собственные дела отнюдь не в лучшем состоянии. Надо же — все висит на волоске, а он дает деньги Эйлис! Но отказать ей он не мог.
 Марк прошел к окну и сквозь узорчатое стекло стал глядеть на купол собора Святого Павла. Жизнь его, как это стекло, утратила ясность и четкость. Он строит из себя дурака, расшибаясь в лепешку перед женщиной, которая открыто предпочитает ему другого мужчину. Марк понял это еще тогда, когда она не ответила ни на один из его звонков в Мексику. В тысячный раз он припомнил ту ночь в Мексике, и, как всегда, сердце его охватила боль, с которой он ничего не мог поделать. Как же это произошло? Ночь, которую он провел с ней, стала ловушкой, но понял он это слишком поздно.
 После приема, на котором он узнал, что она живет со Стивеном, он принял благоразумное решение избегать ее. Раз и навсегда записать ее в убыток. Старый деловой принцип. Ну действительно, у Эйлис роман со Стивеном. При чем здесь, спрашивается, он, Марк? Зачем ему все это? Зачем он дал ей денег, и, по-видимому, больше, чем рассчитывал?
 Раздался стук в дверь, и голос Уоррена произнес:
 — Том доложил, что ты один. Ты готов?
 — В чем дело? — Марк поплотнее уселся в кресло.
 — Сегодня презентация. Забыл? Линда открывает свой дом моделей. — Карие глаза Уоррена смеялись, он был в отличном настроении.
 — Сегодня? — Марк так устал. Сначала совещание в «Виндзор эрлайнс». А потом тот еще разговорчик с Эйлис. — Я, наверное, не пойду. И женскую одежду я не собираюсь покупать.
 — Ты, кажется, расстроен. Что-нибудь случилось? — спросил Уоррен, усаживаясь в кресло, в котором только что сидела Эйлис.
 — Продолжается эта история с «Виндзор эрлайнс». Большая неприятность.
 — Опять махинации с билетами? Это приносит тебе убытки?
 — Просто без ножа режет. Во что бы то ни стало надо схватить их за руку. Это как бездонная бочка, куда деньги летят и летят.
 — Не волнуйся, — сказал Уоррен, подумав, что никогда еще не видел его в таком состоянии. — Ты разберешься с этой аферой. Ведь ты уже почти поймал их в прошлый раз. Теперь уже не вывернутся. — Он взглянул на часы. — Кстати, насчет того, куда летят деньги... Я чуть не столкнулся у лифта с Эйлис. Как прошла встреча? Мне показалось, что она расстроена.
 — Да вот так и прошла — полный крах. Каждое мое слово раздражало ее. Она смотрела на меня как на врага. Что там наговорил ей Стивен?
 — Она поняла, почему ты так составил договор?
 — Сказала, что поняла. — Марк взъерошил волосы. — Но с ней порой ничего не разберешь.
 — Может быть, это ты виноват. Ты иногда держишься крайне холодно.
 — В отличие от тебя, я никогда не умел разговаривать с женщинами.
 — Ну да, я с женщинами разговоры разговариваю, а ты их покоряешь, вот и вся разница.
 Марк рассмеялся. Он вдруг почувствовал себя лучше. Уоррен всегда умел его рассмешить. Единственный его близкий друг, Уоррен без слов чувствовал настроение Марка.
 — Нет, я серьезно. Ты наверняка был с ней сух из-за Стивена. Может быть, в делах такой тон и сойдет, но не с Эйлис. Она слишком ранима.
 — Ты что, понял это из двух мимолетных встреч с ней?
 — Да. И из слов Линды.
 Пройдя к столику, Марк налил бренди. Уоррен прав: он намеренно хотел обидеть Эйлис. Его поведение — ребячество. Но сама мысль о том, что каждую ночь она проводит в постели Стивена, выводит его из себя. К нему, Марку, она ни за что не обратилась бы, если б ей удалось достать денег где-нибудь еще. Гордость Эйлис он и пытался уязвить.
 — Ты прав. — Марк протянул Уоррену его бренди. — Я думал, что Эйлис не станет спать со Стивеном, и опять ошибся. Нам обоим известно: женщины гораздо искуснее в обманах, чем мужчины.
 — Сомневаюсь, чтобы она и вправду пыталась тебя обмануть. И Стивена она, по-моему, в грош не ставит.
 — Да? Она настаивает, чтобы он значился вторым продюсером, хотя его и в Лондоне-то не будет, чтобы ей помочь. Она будет тянуть на себе весь воз, а он — лишь стричь купоны и получать комплименты. Это же неспроста!
 — Дай ей срок, потерпи, она скоро поймет, кто есть Стивен на самом деле. Ты, кажется, считал, что он имеет отношение ко всей этой истории с билетами?
 — Я не исключил этого. Вилла Тэлбота не так далеко. Стивену или Джейсону ничего не стоит смотаться в Танжер.
 — А твои агенты все еще не нащупали концов?
 — Они работают, но с каждым днем надежды все меньше. Теперь вдруг следы повели в Пакистан.
 Уоррену хотелось, чтобы Марк пошел с ним на открытие дома моделей. Если Уоррен появится не один, легче будет притвориться, что приход его не несет в себе оттенка чего-то личного.
 — Тебе надо отвлечься от всей этой распроклятой истории. Эйлис будет сегодня демонстрировать платья от Линды. Поедем! Надо же чисто по-человечески поддержать Линду.
 Вечерний поток транспорта двигался медленно, и Уоррену было нелегко вести свой зеленый «Астон-Мартин» по запруженным машинами улицам. Марк наблюдал за Уорреном. Вид у того был веселый и довольный, но Марка не обманешь — он чувствовал, что Уоррен нервничает перед встречей с Линдой.
 — Вы что, решили опять съехаться? — как бы между прочим спросил Марк.
 — Да не знаю еше.
 — Я говорил с Линдой в Мексике. Она мечтает о возможности начать все заново. По-моему, она здорово переменилась.
 Уоррен не ответил, и Марк замолчал. В какой-то мере он завидовал другу: Линда буквально преследует Уоррена, а он, Марк, не может расположить к себе Эйлис даже деньгами. Но разве Каролина не доказала ему весьма убедительно, что любовь не купишь?
 Уоррен не сводил глаз с задних фар едущей впереди машины, продвигаясь шаг за шагом вперед. До тех пор, пока Линда не призналась ему в своей любви, он не осознавал, как скучает по ней. Теперь он сталкивался с ней то и дело, что вряд ли было простым совпадением. И всякий раз она улыбалась ему той самой тихой пленительной улыбкой, забыть которую он был не в силах.
 Но сможет ли он ее простить? Уоррен сомневался в этом. Даже теперь в памяти живы были ее измена, предательство, то чувство, с которым он прочитал ее записку. Женщине, способной на подобные поступки, доверять невозможно.
 — Ты сказал Эйлис, что купил театр Ридженси? — спросил Уоррен, чтобы не думать больше о Линде. И без того она не выходит у него из головы.
 — Нет, — ответил Марк. — Я не хочу, чтобы об этом знали.
 — Но ей-то не мешало бы знать, как нелегко тебе было провернуть эту сделку. Владелец так ломался, что, наверное, стоило бросить эту затею и подыскать другое помещение.
 — Другого помещения нет. Я проверял.
 Наступило молчание. Автомобиль свернул на Бошамп-Плейс. Линда проявила вкус и здравый смысл, выбрав для своего дома моделей такое местоположение. Рядом с шикарнейшими модными заведениями дизайнеров вроде Брюса Олдфилда или Эманюель. Светские люди и аристократы, такие, как принцесса Диана, всегда делают покупки в районе Слоун-сквер и Бошамп-плейс.
 Уоррен ухитрился припарковаться, чем немало удивил и восхитил Марка.
 — Нет-нет, ты обязательно должен ей признаться, — сказал Уоррен. — Она ведь и сама вкладывает деньги в эту постановку.
 — Да, четверть, в то время как я финансирую половину всех расходов, — сказал Марк, выходя из машины.
 — Но это все, что у нее есть.
 От этих слов Марк оторопел. Быть этого не может! Автор бестселлера, к тому же продавший права на экранизацию, несомненно, должен располагать большими средствами.
 Протискиваясь сквозь толпу у входа, Уоррен бросил через плечо:
 — Я это знаю от Линды, и сведения эти абсолютно точные.
 — А вот и Линда! — толкнув в бок Уоррена, сказал Марк. — Пойдем поздороваемся.
 Они с трудом пробирались сквозь толпу, и Марк все время оглядывался, ища Эйлис. Наконец он услышал ее низкий и слегка гортанный смех и даже приостановился от неожиданности. На Эйлис было белое, как пена, вечернее платье из шелка и газа — модель, которую она демонстрировала.
 Представительный мужчина с животом таким большим, что это наводило на мысль о беременности, и его круглолицый, как полная луна, приятель откровенно и сладострастно любовались декольте Эйлис. Невесомое платье ее трепетало, переливаясь. Марку тут же вспомнилась потрясающая белая греческая туника, в которой Эйлис блеснула на вечере у Одри. Туника эта очень шла ей, и выглядела Эйлис невероятно сексуально. Никогда еще она не вызывала у него такого жгучего, бешеного желания, как на том вечере. Глупо было разыгрывать суету ухаживания за Шармейн из желания заставить Эйлис поревновать.
 Почувствовав, как кто-то шутливо ткнул его локтем, Марк обернулся и увидел Уоррена.
 — Я говорю Линде, что мы с тобой в восторге от ее дома моделей. Ведь это же так и есть, не правда ли, Марк?
 Марк кивнул. Впечатление действительно было огромным.
 — А на того мужика с животом не обращай внимания, — со смехом продолжал Уоррен, — ведь, по существу, он любуется твоими моделями и твоей работой.
 — А туалет Ренаты вы заметили? — спросила Линда.
 Вопрос свой она адресовала им обоим, однако Марк видел, что она глаз не сводит с Уоррена.
 Ни одна женщина никогда не смотрела на Марка такими глазами и с такой нескрываемой любовью. Как бы невзначай он обвел взглядом комнату, ища в толпе Эйлис. Она стояла в группе пожилых дам, которым и думать не стоило о покупке подобных нарядов. Отходя от них, она встретилась взглядом с Марком. Он постарался тепло улыбнуться ей. Казалось, она смутилась, но он все улыбался, пока и она не подарила ему легкую и мимолетную полуулыбку.
 — Джайлс приглашает всех нас на ужин, — объявила Линда. — Повод праздновать действительно есть. Рената пришла в такое возбуждение, узнав, что ты будешь финансировать постановку!
 Марк чувствовал, что Уоррену не так просто дается общение с новой, изменившейся Линдой. Если б не Марк, Уоррен не пришел бы на открытие.
 — Да, есть чему радоваться — и тому, что все устроилось с постановкой, и открытию твоего дома моделей...
 Остановив пробегавшего мимо официанта, Уоррен взял у него с подноса два бокала с шампанским. Один он передал Линде, другой — Марку.
 — Никак Шармейн? — спросила Линда, все еще не сводя глаз с Уоррена.
 Господи боже! Он должен был это предвидеть: уж конечно, модница Шармейн, не вылезавшая из самых шикарных магазинов и домов моды в Лондоне, Париже и Милане, не могла пропустить эту презентацию.
 Шармейн царственно подплыла к нему, держа бокал шампанского как скипетр.
 — Как поживаешь, Марк?
 Марк вежливо поцеловал подставленную ему щеку.
 — Прекрасное заведение, Линда. И соседство хорошее. Я ведь тоже одеваюсь здесь неподалеку, у Брюса.
 — Брюса? — Кто такой этот Брюс, Марк понятия не имел, но намек на то, что Брюс много лучше Линды, он вполне уловил.
 — Брюс Олдфилд! — рассмеялась Шармейн. — Лучший модельер Лондона. — Она повернулась к Линде: — Некоторые ваши модели весьма интересны. Лично я предпочитаю одеваться в черное. — Она покосилась в сторону Эйлис. — Или в белое. Но, конечно, не в такое скучное белое.
 — Эту модель я создала специально для Эйлис, — ответила Линда. — Каждая женщина, которая купит мою модель, будет уверена, что создана она специально для нее, и только для нее.
 Уоррен мысленно поаплодировал Линде. В прежние времена от такой язвительности она бы моментально скисла. Но новая Линда, обретя цель, обрела и решительность.
 — Ты только посмотри, здесь Чонси! — воскликнула Шармейн. — Пойдем поздороваемся. — И она потянула Марка за руку.
 — Иди. Я догоню тебя.
 Марк видел, как Шармейн подошла к Чонси.
 — Не огорчайся из-за Шармейн, — сказал Линде Уоррен. — Ты всех просто сразила наповал своими моделями!
 Слова Уоррена были вполне искренними: никто не смог бы отрицать наличия у Линды не просто таланта, а таланта выдающегося.
 От дверей послышался какой-то шум, сопровождаемый вспышками фоторепортеров. Стайка папа-рацци, как пчелиный рой, наполняла воздух ровным гудением.
 — Ожидаются знаменитости? Королевская семья? Может быть, принцесса Диана? — шутливо осведомился Уоррен.
 — Да нет, — отвечала Линда, — обычная светская публика. Титулованная знать, не больше.
 С губ Марка сорвался невольный стон. Будучи выше других, он разглядел гостью первым.
 Линда возмущенно охнула:
 — Мелани Таренхолт я не приглашала!

 Глава 17 

 Марк быстро поискал глазами Эйлис, но ее не было видно. Очевидно, она пошла в гардеробную. После возмутительной выходки, которую позволила себе Мелани на приеме, он мог лишь искренне надеяться, что Эйлис хоть здесь с ней не столкнется.
 — Как это она очутилась здесь без приглашения! — кипятилась Линда.
 — Успокойся, — сказал Уоррен. — Это лишь создает тебе рекламу. Завтра все лондонские газеты сообщат, что Мелани Таренхолт посетила открытие твоего дома моделей.
 — Но я не хочу, чтобы кто-то думал, будто я ее одеваю!
 — Не волнуйся, пожалуйста, — поддержал Уоррена Марк. — Никто особенно не обращает внимания на то, во что одета Мелани Таренхолт, зато само ее присутствие для тебя крайне важно.
 — Ну, не знаю... — замялась Линда.
 Марк сочувствовал ей от всей души. Мелани отличалась крайним безвкусием. Все ее наряды казались размера на два меньше, чем следовало, а оголялась она чуть ли не до пупа.
 Марк опять поискал глазами Эйлис — не вернулась ли? Вот ее манера одеваться, ее стиль совершенно иные. Неискушенному наблюдателю вообще может показаться, что стиля у нее нет, словно она сняла с вешалки в шкафу первый попавшийся наряд, а буйная грива золотистых волос и отсутствие косметики довершают впечатление полной естественности. Вот так и должна выглядеть женщина — женщиной, а не манекеном или раскрашенной куклой.
 Нарочито громкий смех Мелани приближался. Обернувшись, Марк увидел, что Мелани пробирается сквозь толпу в его направлении, работая бедрами, словно исполнительница фанданго. По пути она раскланивалась направо и налево с важными людьми и расточала улыбки. Репортеры и фотокорреспонденты запечатлевали каждую мелочь. Прежде чем Марк успел ускользнуть, Мелани заприметила его.
 — Марк, дорогой! — Подойдя, она обвила его шею руками и приникла к нему, целуя в щеку. Объятие длилось столько, сколько было нужно, чтобы подоспели фотокорреспонденты. Камеры зажужжали.
 — Привет, Мелани. — Высвободившись, Марк невольно попятился. И где только раздобыла она эти ужасные духи?
 — Линда, я просто в восхищении от твоего дома моделей! — выпалила Мелани.
 — Спасибо. — Голос Линды был холоден.
 — Уоррен, милый! — Тот ухитрился максимально сократить объятие.
 — Вы еще не виделись с Чонси Беддингтоном? — Уоррен указал в угол, где Шармейн беседовала с Чонси. — Он там. — И Марк заметил, как озорно блеснули глаза Уоррена.
 — Мальчики, — проворковала Мелани, обращаясь к толпившимся вокруг нее папарацци, — герцог Рестонский мой старинный и очень хороший друг. Чонси, дорогой! — И Мелани стала протискиваться в угол.
 И тут Марк увидел Эйлис. Она шла по сооруженному специально для презентации помосту. Золотистые волосы ее, отливавшие платиновым блеском, разметались по плечам. Вечернее платье из очень тонкого, почти прозрачного шелка сладострастно облегало ее формы. Марк не мог понять, какого оттенка был этот зеленый шелк — нечто среднее между изумрудом и цветом морской волны. Он в точности повторял цвет глаз Эйлис. При ближайшем рассмотрении становилось ясно, что платье не было прозрачным. Высокий ворот, тонкий, как паутинка, зеленый шелковый корсаж с кружевами, вырез на груди, там, где вырисовывалась ложбинка.
 Когда Эйлис появилась на помосте, разговоры стихли. Было ясно, что ей как манекенщице не хватает профессионализма, что не мешало ей двигаться с той грацией, с которой женщина либо рождается, либо нет. Этому нигде не учат. Эйлис повернулась. Платье совершенно обнажало ее спину.
 — Что носят под таким платьем? — спросил Уоррен у Линды.
 — Что господь дал, — ответила та и подмигнула.
 Платье Эйлис очень четко обрисовывало фигуру, не скрывая ее впечатляющих достоинств. Марк судорожно потянулся за еще одним бокалом шампанского. Сойдя с помоста, Эйлис смешалась с толпой. Разговоры возобновились, однако Марк заметил, что многие мужчины замолкали на полуслове, когда Эйлис проходила мимо них.
 — Я покупаю это платье, — сказал Марк.
 — Не думаю, что оно подойдет к твоей фигуре, — засмеялся Уоррен.
 — Я серьезно, — Марк повернулся к Линде.
 — Это самое дорогое платье во всей коллекции.
 — Пришли мне счет, а платье отдашь Эйлис. — Помолчав, он заглянул в синие глаза Линды: — Только не говори ей, что это от меня. Продавать это платье еще кому-то не имеет смысла. Никто, кроме Эйлис, в нем смотреться не будет.
 — Линда, дорогая, — раскачивая бедрами, к ним подошла Мелани, — мне это платье просто необходимо!
 — Это с ее-то мясистой фигурой! — шепнул Марку Уоррен.
 Марк подавил смешок. Интересно, как собирается Мелани втискивать в это платье свои сиськи? Ведь надеть под него лифчик невозможно. И вообще, весь эффект тут зависит от фигуры.
 — Простите, но платье продано, — сказала Линда.
 — Продано? Как это может быть? — возмутилась Мелани. — Его же только что показали. Его что, купили еще до показа?
 — Да, — сказал Уоррен. — Есть люди, которые очень точно знают, что им надо.
 — Но это ни в какие ворота не лезет! — И Мелани отошла.
 — Скажите, а вы не могли бы сделать для меня такое платье, но только черное? — услышал Марк у себя за спиной голос Шармейн.
 — Простите, но каждая модель делается только в одном экземпляре. Покупательницы должны быть уверены, что копий не будет.
 — Понимаю. — Шармейн изогнула бровь. — Марк, ты проводишь меня до машины? У меня назначена встреча.
 Отказать ей Марк не мог. Жестом собственницы Шармейн взяла его под руку. У самых дверей Марк обернулся и увидел Эйлис, со всех сторон окруженную восхищенными мужчинами. К ней как раз подходила Мелани вместе со своей стайкой репортеров, и Марк удивился, как приветливо улыбалась ей Эйлис. Две женщины принялись болтать, словно были закадычными подругами, и камеры застрекотали, запечатлевая знаменательную встречу.
 Эйлис переодевалась, с сожалением поглядывая на только что снятый наряд. Модель Линды была великолепна. Никогда еще на ней не было платья подобного этому — ничего столь вызывающего, смелого и в то же время удивительно сексуального. Не увлекаясь нарядами haute couture <Высокой моды (фр.).>, Эйлис впервые была вынуждена пересмотреть свое отношение к ним. 
 — Эйлис, ты здесь? — раздался из-за двери голос Ренаты.
 — Да, я уже оделась. Входи.
 — Надо поторопиться! — в дверь просунулась рыжая голова Ренаты. — Джайлс держит нам столик в «Рефлекшнс». Разыщи Линду, а я пока пойду поймаю такси.
 Ну как сказать Ренате о тестах на наркотики? Задержавшись на встрече с Марком, Эйлис опоздала к началу презентации и успела лишь сообщить Ренате и Линде, что Марк согласился финансировать проект. Известие это привело Ренату в восторг. Весь вечер она была в счастливом возбужденном состоянии: каждая модель казалась ей верхом совершенства. Она просто светилась от радости. Но за ужином Эйлис все-таки придется посвятить ее в кое-какие подробности. Она решила в разговоре с Ренатой держаться так, будто ничего особенного не произошло и требования Марка — дело самое обычное. В конце концов, Марк дает деньги, а остальное не так важно, и незачем волновать Ренату.
 — Линда, ты где? — крикнула Эйлис в подсобку.
 — Здесь. Складываюсь, — отвечала Линда, вся еще переполненная радостью и от невероятного успеха презентации, и оттого, что Уоррен почти весь вечер оставался возле нее. — Ты знаешь, я продала почти все модели, что были на презентации! Интересно, что мне теперь делать: дом моделей откроется для публики, а моделей — нет!
 — Потрясающе! — Эйлис обняла подругу. — Ну ничего, ты придумаешь новые. Ты пойдешь на ужин с Джайлсом?
 — Конечно! — Линда выключила свет. Как можно пропустить такой случай, если там будет Уоррен! — Эйлис, зеленое платье...
 — Я сейчас принесу, — сказала Эйлис, направляясь в гардеробную.
 — Не надо. Я... — Линда запнулась, как бы не проговориться. — Я хочу, чтобы ты оставила его себе.
 — Ты не представляешь, до чего мне нравится это платье. Ничего на свете мне так не шло. Если б только у меня были деньги... но у меня их нет. Продай его кому-нибудь другому. Знаешь, все только и спрашивают про это платье.
 — Знаю. — Голос Линды звучал неуверенно. — Мне придется продать еще дюжину нарядов и получить еще десяток заказов, чтобы окупить это платье, потому что я хочу подарить его тебе. Ты так потрясающе в нем выглядишь!..
 — Ты, наверное, шутишь! Платье стоит целое состояние! Я не могу допустить этого. — Как трогательно, что Линда хочет сделать ей такой подарок.
 — Но я настаиваю! Ты очень много сделала для успеха этого дома моделей. И платье это я создавала именно для тебя. Оно твое, и отказов я не принимаю!
 — Ты даже не представляешь, что ты для меня сделала! — Эйлис буквально душили слезы. — Я без ума от этого платья!
 — Только обещай мне надеть его для какого-нибудь действительно особого случая.
 Весело смеясь, Эйлис шла вслед за Линдой и Ренатой к их столику. Бар «Рефлекшнс» оказался совершенно стандартным баром американского типа. Таких в последние годы в Лондоне расплодилось великое множество. Но, вместо того чтобы ощутить себя дома, Эйлис почувствовала тоску по истинно лондонскому духу, который в этом заведении напрочь отсутствовал. Через джунгли каких-то папоротников, слишком зеленых, чтобы быть натуральными, мимо официанток в чересчур смелых декольте они пробрались в обеденный зал. За их столом Эйлис ждал сюрприз: какого черта здесь Марк? Ведь она собственными глазами видела, как он уходил с Шармейн. После того как Рената, сев с Джайлсом, подвинулась, освобождая место Линде рядом с Уорреном, Эйлис не осталось ничего другого, как сесть возле Марка, что вызвало у нее бурю противоречивых чувств.
 Марк приветливо улыбнулся. Эйлис коротко кивнула ему, после чего переключила внимание на Джайлса.
 — Ну что? Как вы считаете? Ведь правда же новый дом моделей имел потрясающий успех?
 — Да, — согласился Джайлс. — Теперь я знаю, куда будут уходить наши денежки.
 — Заведение экстра-класс, — сказал Уоррен, делая вид, что не замечает ухищрений Линды, постаравшейся занять место возле него.
 — Все-таки со стороны Мелани Таренхолт это наглость — заявиться на презентацию без приглашения, — сказала Линда, которая хотела теперь втянуть Уоррена в разговор.
 — Извини, Линда, но это я пригласила Мелани, — внезапно призналась Эйлис. — Я встретила ее несколько дней назад и разрешила ей прийти. Мелани решила, что ее приглашение просто затерялось. — Эйлис чувствовала теперь, что взгляды всех за их столиком обратились на нее. — Я подумала, что ничего страшного не будет и что это даже неплохо, так как за Мелани вечно следуют репортеры, и, значит, открытие дома моделей удостоится отзывов прессы.
 — А я о чем говорил! — поддержал Эйлис Уоррен. — Такую рекламу за деньги не купишь!
 — Наверное, Уоррен прав, — согласилась Линда.
 — Не знала, что вы с ней друзья, — сказала Рената.
 — У нас много общего, — заявила Эйлис, обуреваемая странной потребностью защитить женщину, совершенно ей не симпатичную.
 — Что же именно у вас с ней общего? — поинтересовался Марк преувеличенно шутливым тоном.
 — Например, Джейсон Тэлбот, — отпарировала Эйлис, возмущенная тем, как смеет Марк контролировать или оценивать ее знакомства.
 Разговор замолк, и за столом воцарилась неловкая тишина. Эйлис подняла взгляд на Марка и увидела, что серые глаза его потемнели, хотя лицо и сохраняло бесстрастное выражение. На секунду она смутилась. Что такого она сказала?
 — Слушайте, Мелани отлично знает, что любит ничтожество, но ничего не может с этим поделать. Я очень хорошо понимаю ее — сама испытала нечто подобное. И потому я ей сочувствую. Не так уж она плоха, если относиться к ней по-доброму.
 Эйлис показалось, что все рядом облегченно вздохнули. На Марка она не смотрела, но чувствовала на себе его пристальный взгляд.
 — Сочувствовать Мелани — дело зряшное, — неожиданно холодно заявила Рената. — Ты слишком сердобольна, Эйлис.
 Марк промолчал, Джайлс же строго нахмурил брови:
 — Лучше держаться от Мелани подальше, иначе хлопот не оберешься.
 — Давайте сделаем заказ, не то поздно будет! — Уоррен сделал знак, подзывая официанта.
 Эйлис медленно и незаметно передвинулась на стуле подальше от Марка. Она постаралась, чтобы волосы, упав на плечо, загородили ее лицо. Все были в прекрасном настроении и веселились, но ведь они ничегошеньки не знают об унизительных условиях Марка.
 Линда же, напротив, придвинула свой стул к стулу Уоррена и негромко сказала:
 — Спасибо, что пришел на презентацию. Для меня это было крайне важно.
 — Я всегда верил в твой талант, — сказал Уоррен, глядя в фиалковую синеву ее глаз. Он старался, чтобы голос его звучал легко и равнодушно.
 Линда положила руку на плечо Уоррена.
 — Последние семь лет я расплачиваюсь за свою ошибку. Каждый день я корила себя за глупость, которую совершила.
 — Почему же в таком случае ты не ушла от него?
 — Из-за Холли. Она — единственная радость в моей жизни с тех пор, как я рассталась с тобой.
 — Но ты бросила ее почти на два года? — Уоррен не представлял себе, как может мать оставить такого маленького ребенка и видеться с ним только в краткие наезды. Это признак какой-то глубокой моральной испорченности, душевного изъяна. Когда-то он был околдован красотой Линды, ее потрясающей чувственностью, действовавшей на него столь магически, что он просто не замечал ее недостатков. Теперь другое дело.
 — Я бросила Холли, — голос Линды дрогнул, — ради ее же блага. Когда мы с Дэвидом развелись, я осталась без денег и без всякой возможности как-то зарабатывать на жизнь. Найджел Хантер дал мне шанс. Найти другую, столь же выгодную работу было бы попросту невозможно. Я вынуждена была постоянно ужиматься и экономить, постоянно клянчить деньги у родственников на педагогов для Холли. И при этом я знала, что, идя работать к Найджелу, я за несколько лет смогу сколотить начальный капитал для создания собственного модельного бизнеса. Здесь на это ушли бы десятилетия. Но, поступив к Найджелу, я должна была разъезжать по всему миру. Для Холли лучше было жить у моего брата. Здесь она ходила в детский сад, играла со своими двоюродными братьями и сестрами, рядом с ней были мои родители, которые ее обожают. Но сожаления о прошлом я оставила позади. Я вернулась домой, и жизнь началась заново. Если дашь мне еще один шанс, ты об этом не пожалеешь.
 Уоррен не отвечал. Искренность Линды была очевидна. Он чувствовал, что хочет ее простить, но что-то мешало ему забыть ее предательство.
 Сидевший напротив Марк спросил Эйлис, вынудив ее взглянуть на него:
 — Еще вина?
 — Нет... спасибо, — ответила Эйлис, принужденно улыбаясь. Марку больше не удастся обмануть ее. Он может сколько угодно говорить о постановке с Джайлсом и Ренатой и обсуждать с ними детали, но она, Эйлис, знает, что на самом деле он мечтал зарубить идею на корню.
 Когда подали кофе и крепкие напитки, Эйлис поняла: оттягивать разговор с Ренатой дольше нельзя. Если Рената станет возражать, то Эйлис надо знать об этом прежде, чем озадачивать адвоката деталями договора.
 — Кстати, Рената, в договоре есть один очень неприятный пункт. Если ты не согласишься на него, то все отменяется.
 И второй раз за этот вечер за столом воцарилось напряженное молчание, все уставились на нее с удивлением и досадой.
 — Какой еще пункт? — спросила Рената, и в голубых глазах ее промелькнуло недоумение.
 — Ты... и я должны будем проходить еженедельные освидетельствования на предмет наркотиков. — Эйлис не могла скрыть возмущения.
 Губы Ренаты внезапно растянулись в веселой, счастливой улыбке:
 — Ах, это! А я-то думала, что действительно возникли серьезные препятствия.
 — И тебя не возмущает это безобразие.
 — Это вообще моя идея.
 — Твоя идея?! — Кровь отхлынула от лица Эйлис, и сразу же снова ее бросило в жар.
 — Да. Спортсмены в Америке проходят же тесты, почему бы и нам не перенять это? По крайней мере никто не сможет бросить в нас камень.
 Перегнувшись через стол, Рената дотронулась до руки Эйлис, но взгляд ее был обращен в сторону Марка:
 — Вы что, ничего не объяснили Эйлис?
 Эйлис с невольным раздражением взглянула на нее. Как это Марку удалось убедить Ренату в том, что эта омерзительная идея исходит от нее? Эйлис смерила Марка холодным, презрительным взглядом.
 — Вам отказывали в финансировании из-за той истории с наркотиками, — объяснил Марк.
 — Сведения просочились в деловые круги, — сказал Джайлс с серьезным видом. — Не успели мы вернуться в Лондон, как здесь все уже знали о ночном визите полицейских. «Ллойд» внес вас обеих в черный список еще до окончания съемок.
 — В черный список? Как это? — еле слышно пролепетала Эйлис.
 — Вам, то есть всякому проекту с вашим участием, отказано в страховке, — пояснил Марк. — И все из-за той истории.
 — Тогда каким же образом произведена страховка моей пьесы?
 — Мы страхуем ее самостоятельно, — ровным голосом объяснил Марк. — Кому платить за все наши проблемы, как не нам?
 Эйлис понуро сидела над чашкой кофе. Вот, значит, как — черный список! Но почему же Стивен ничего ей не сказал? Ведь он должен был знать об этом.
 Пока Джайлс платил по счету, Уоррен наблюдал за Марком и Эйлис. Похоже, в их отношениях не все так просто, чем это представила ему Линда. Да и вообще, прав ли он, поощряя интерес Марка к Эйлис? Он заметил, что, когда вся компания шла к выходу, они не обменялись ни словом. Подкатил «Астон-Мартин» Уоррена, и они с Марком принялись прощаться. Уоррен намеренно обращался ко всем сразу, не выделяя Линду. Когда они оба уселись в машину, Уоррен услышал стук в стекло. Это была Линда. Он опустил стекло, и она просунула голову в окошко.
 — Помни, что я сказала — что я люблю тебя!
 И, наклонившись, она поцеловала его. Поцелуй был совсем мимолетным, но от него у Уоррена зашлось сердце. Она была совсем близко. Возле самых его губ сияли эти ярко-синие глаза. А потом она исчезла.
 Забыв о присутствии Марка, Уоррен машинально повел машину, вливаясь в транспортный поток. Он поправил зеркало заднего вида. Линда все еще стояла на обочине, глядя ему вслед.

 Глава 18 

 Эйлис сидела за компьютером в кабинете театра Ридженси, но, вместо того чтобы глядеть 
 на экран, наблюдала за тем, как палево-рыжий, лохматый кот трется о синий костюм Марка. Не отрывая взгляда от бумаг, Марк отодвинул локоть от надоедливого животного. Так прошло несколько минут. Кот, отчаявшись добиться ласки, уселся на кипу бумаги и полез задней лапой себе в пасть — чистить зубы. Ужасное создание, решила Эйлис. Кот был огромный, чуть ли не вдвое больше обычного, а шерсть его пестрела многочисленными отметинами прошлых битв. Одно ухо висело, и в нем не хватало куска — явный знак того, что не всякий бой оканчивался для него победой. Когда Эйлис впервые увидела его, кот был таким грязным и жалким, что она не удержалась и забрала его в театр Ридженси, назначив главным мышеловом. 
 — Как зовут этого зверя? — спросил Марк.
 — Ти-Эс, — ответила Эйлис.
 Оба замолчали. Эйлис было необходимо поговорить с Марком, но она не знала, с чего начать. За несколько недель Марк вник во все дела, став, по существу, вторым продюсером постановки. В творческий процесс он не вмешивался, но неукоснительно требовал согласования с ним всех счетов и включения их в компьютерный банк данных.
 По правде говоря, ей надо было извиниться перед Марком. Она возмутительно вела себя в ресторане. Эйлис не могла себя заставить произнести те волшебные слова, которые сразу разрядили бы атмосферу, доказав, что она вовсе не такой уж вздорный ребенок, каким выглядит теперь в глазах Марка.
 Она выключила компьютер и встала из-за стола.
 — Я еду на репетицию.
 Войдя в метро, Эйлис отправилась на северную окраину Лондона в зал, который они временно арендовали в качестве репетиционного помещения. Строго говоря, ежедневные эти поездки были излишеством. Режиссер вполне справился бы и без нее, но Эйлис тянуло туда как магнитом, ей хотелось поговорить, пообщаться. С тех пор как уехал Стивен, ей и поговорить-то вне театра было не с кем. Линда была занята своим домом моделей, а все свободное время проводила с дочкой. Рената репетировала, а после репетиций тут же отправлялась домой с Джайлсом. Эйлис же после работы возвращалась в пустой дом Стивена и там вновь принималась за работу.
 «Положа руку на сердце, следует признать, что ты одинока, и смириться с этим», — говорила она себе.
 Но когда она вышла из метро, теплые лучи июльского солнца вновь согрели ее. Оптимизм, который она всегда ощущала летом, вернулся. Идя на репетицию, она радостно думала о том, какая удача, что все трое — Рената, Твик и она — так хорошо сработались вместе. Обычно работа втроем подвигается туго, но к их случаю это правило, кажется, не относится.
 — Привет, — пробормотала она, плюхаясь в кресло рядом с Твиком, и посмотрела на сцену.
 Твик, как называли Арчибальда Твиксби в дружеском кругу, приветливо улыбнулся ей. Небольшого роста, энергичный и вездесущий, с каштановыми волосами, коротко остриженными с боков и поднятыми надо лбом в высокий кок, Твик казался взъерошенным, точно не успел оправиться от легкого электрошока. В правом ухе у него болталась массивная золотая булавка. Поначалу внешность Твика слегка озадачила Эйлис, но очень быстро она поняла, что работать с ним будет легко и приятно. Он моментально ухватил идею пьесы и с полуслова понимал все идеи относительно постановки. В один прекрасный день Твик войдет в обойму известнейших режиссеров — в этом у Эйлис не было ни малейшего сомнения.
 — Эпизод десятый! — крикнул Твик, когда репетиция окончилась. Он повернулся к Эйлис: — Я что хотел спросить, мы накрепко привязаны договором к этой звуковой системе или нет?
 Эйлис опустила глаза:
 — Я прорабатываю этот вопрос. Нет, в старом виде мы так или иначе эту систему использовать не будем. Я позабочусь об этом.
 — Вчера я был в театре, — не отставал Твик. — Управляющий сказал, что требования заменить звуковую систему выдвинуто не было.
 — Я проверю.
 — Эйлис! — Рената была само оживление. — Ну как тебе? Правда же, Твик здорово разобрал эту сцену?
 — Мы говорим о звуковой системе, — перебил ее Твик.
 — А Марк что считает? — спросила Рената.
 — У меня не было случая обсудить с ним это, — ответила Эйлис, смутившись от собственной откровенной лжи.
 — Вы свободны сегодня вечером? — спросил Твик. — Мне хочется, чтобы вы прослушали кое-что.
 — Хорошо, — нехотя согласилась Эйлис, догадываясь, что Твик опять станет донимать ее, требуя замены звуковой системы.
 — Ну, мне пора на сцену, — объявила Рената. — Увидимся позже.
 Эйлис смотрела, как репетируется следующая сцена, но мысли ее были заняты проклятой проблемой звукоаппаратуры. Она сама виновата: забыла оговорить траты на это. Когда звучала музыка, становилось ясно, что сорок лет технического прогресса не коснулись театра Ридженси. Однако теперь Эйлис сковывал бюджет. Обратись она к Марку, и это лишь выявит отсутствие у нее умения предвидеть ситуацию.
 После репетиции Твик повез Эйлис на своем древнем «Микроморрисе» в Сохо к Куинтону Малмсби.
 — Ну вот, Куинт, — сказал Твик, когда окончилась процедура знакомства, — теперь давай послушаем, что ты насочинял.
 Эйлис уселась рядом с Твиком на какое-то подобие лежака.
 — Начнем, — произнес Куинт. Голос его, несмотря на шокирующую внешность, был негромок и благозвучен. — С темы Ренаты. Потом вы послушаете тему отрицательного персонажа, дивертисмент, который будет сопровождать смену декораций, потом ссора и, наконец, любовная сцена.
 Эйлис чуть не заплакала. Ну как сказать человеку, проделавшему такую огромную работу, что музыку она в спектакль включить не сможет, особенно оригинальную?
 Минуту-другую Куинт что-то там подправлял. Из бара внизу раздавались оглушительные синкопы, от которых сотрясался лежак.
 Куинт взял первую ноту, и Эйлис чуть не подпрыгнула от неожиданности, потому что в мансарде словно зазвучал целый оркестр. Мелодия текла свободно, она развивалась, ширилась, заглушая шум, доносившийся из бара. Эйлис слушала как завороженная. Когда Куинт заиграл любовную тему, она почувствовала, как глаза ее наполняются слезами. Вскочив, она бросилась к молодому человеку.
 — Я никогда не слышала ничего подобного! Это потрясающе! Это прекрасно! — И Эйлис порывисто обняла композитора.
 — Это всего лишь заслуга синтезатора, — пояснил Куинт. — Он с большой точностью воспроизводит звуки всех известных нам инструментов.
 — А на нашей аппаратуре это воспроизвести нельзя? — спросила она Твика.
 — Исключено.
 — Но в спектакле должна быть эта музыка! — Она осеклась. — То есть музыка эта совершенно замечательная, и она чрезвычайно украсила бы спектакль... Только у меня нет на это денег.
 — Но я продал бы ее вам в кредит, за проценты с записей и дисков после того, как спектакль будет поставлен! — взволнованный, молящий голос, каким это было сказано, мог бы принадлежать не зрелому человеку под тридцать, а подростку.
 — У меня есть знакомый в Германии, разработавший собственную звуковую систему, — сказал Твик. — Она еще не запатентована, и я совершенно уверен, что он согласится дать нам ее на испытания. Конечно, придется кое-что и купить, по дешевке.
 И Твик одарил Эйлис победной улыбкой, словно все проблемы этим его предложением снимались.
 — Минуточку, — сказала Эйлис. — Дайте подумать. — Ей очень хотелось иметь возможность использовать в спектакле эту музыку. И вдруг ее осенило: — Послушайте, вам известна какая-нибудь недорогая фирма звукозаписи, действительно недорогая в буквальном смысле слова?
 — В Ливерпуле есть такие. А зачем? — карие глаза Твика прищурились.
 — Мне вспоминается история с «Эвитой» и «Кошками», — задумчиво проговорила Эйлис. Она колебалась, стоит ли высказывать промелькнувшую у нее идею: не слишком ли она смела даже для Твика? — Это были лондонские спектакли, Лос-Анджелес ждал их у себя несколько месяцев, но музыка к ним получила известность еще до того, как зрители увидели спектакли. Сначала узнали и полюбили музыку и только потом сами спектакли. Вы понимаете, о чем я думаю?
 У Твика на секунду отвисла челюсть.
 — Вы хотите записать музыку и выпустить ее в свет еще до премьеры?
 — Почему бы и нет? Ведь в Лондоне ждут спектакля с участием Ренаты, не так ли? Мы получим и рекламу, и деньги от записей.
 — Действительно, почему бы и нет, черт возьми, почему бы и нет? — Твик потеребил булавку в ухе. — Но вы, кажется, увиливаете от вопроса с аппаратурой.
 — Ни в малейшей степени, — заверила его Эйлис, — ни в малейшей!
 На следующий день Эйлис отправилась в театр Ридженси и с удивлением обнаружила там Марка, корпевшего над еженедельными счетами и отчетами. Его вид — в свободных брюках и спортивной рубашке с открытым воротом, в такой одежде в Лондоне она его не встречала, — напомнил ей Мексику.
 — Что-нибудь не так? — спросила Эйлис.
 Он посмотрел на нее и слегка покачал головой. Ти-Эс уже расположился на маленьком письменном столе, за которым работал Марк. Оглушительно урча, кот умывался. При виде этой картины Эйлис улыбнулась. Судя по всему, Марка кот обожал, и все попытки того избавиться от Ти-Эс кот воспринимал как игру. Мышеловом он оказался никудышным, но присутствие его в театре придавало помещению домашний уют. Стоило увидеть, как потягивается и чистит себя лапкой кот, как на душе становилось легче и веселее. Марк вытянул из-под кота листы компьютерной бумаги, на что тот не обратил ни малейшего внимания.
 Сев к компьютеру, Эйлис ждала, когда на экране появится последняя смета. Она глядела на зеленый экран, но не видела столбцов цифр и не различала слов. Тихонько встав, она подошла к столу Марка.
 — Да? — он поднял голову.
 Эйлис уже не в первый раз заметила морщинки усталости возле глаз Марка. Наверное, все эти неприятности в «Виндзор эрлайнс» еще не кончены. Неделей раньше Марк выкупил компанию у своих партнеров и теперь владел ею единолично.
 — Марк, я ужасно сожалею о том, как вела себя тогда в «Рефлекшнс». Не знаю, что это на меня нашло... Наверное, это все из-за истории с обыском в Мексике. Я подумала, что ты мне не веришь... Я не знала, что попала в черный список... Прости меня, пожалуйста. Я очень ценю все, что ты сделал для Ренаты, одолжив нам денег.
 Марк ждал. Казалось, он хочет услышать от нее какие-то другие слова, но Эйлис их так и не сказала.

 Глава 19 

 На следующей неделе Эйлис ни разу не виделась с Марком. В театр он заходил только поздно вечером, чтобы проверить, как идут работы.
 В единственное окно ее служебного кабинета лились яркие послеполуденные летние лучи. Эйлис собиралась на репетицию. Но тут дверь внезапно распахнулась, и, как всегда без стука, в кабинет вошел Марк.
 — Хочешь посмотреть обивочные ткани? — осведомился он, сгоняя со своего кресла дремавшего там Ти-Эс и ставя на стол атташе-кейс.
 — Конечно, хочу, и очень!
 И Эйлис лучезарно улыбнулась.
 — Тогда пойдем, — сказал он, но не улыбнулся ей в ответ.
 Эйлис решила, что Марк поведет ее в какую-нибудь местную дизайнерскую фирму, но когда, войдя в вестибюль одного из небоскребов Сити, он нажал на кнопку лифта с надписью «крыша», она спросила:
 — Куда это мы собрались?
 — В Манчестер.
 Краткий этот ответ пресекал дальнейшие дискуссии, как пресекали связную беседу его односложные ответы в машине.
 На верхнем этаже Марк вывел ее из неприметной двери на крышу, где уже стоял вертолет, причудливые очертания которого напоминали жука в изображении художника-модерниста. На черном с золотыми вкраплениями фоне Эйлис увидела логотип компании «Трайед» — стилизованную букву Т, проткнутую сбоку серебряной стрелой — как бы разрядом молнии.
 Марк помог ей взобраться на заднее сиденье и дал сигнал летчику на взлет. С приглушенным рокотом вертолет снялся с места. Они взмыли над панорамой старых лондонских крыш, шпилей и башен, среди которых то тут, то там возвышались современные небоскребы и обнесенные лесами строившиеся здания. В то время как Эйлис словно зачарованная не могла отвести глаз от этой картины, Марк преспокойно вытянул из своего атташе-кейса портативный компьютер и занялся делами.
 Они приземлились на зеленое поле среди каких-то закопченных кирпичных сооружений. Не сразу замершие винты создавали сильный ветер, трепавший волосы Эйлис. Волосы лезли в глаза и мешали смотреть, когда, выйдя из вертолета, она шла вслед за Марком к поджидавшему их неподалеку «Бентли».
 — Этот проект реконструкции и развития также курируют профсоюзы, — пояснил Марк, указывая на ветхие здания вокруг.
 В одном из этих зданий и помешалась дизайнер-ская фирма, где на столе, поцарапанном поколениями обивщиков, были расстелены два рулона ткани.
 Марк пощупал плотный дамаск, где на бледно-бежевом фоне были вышиты золотые лебеди в обрамлении темно-зеленых лавровых венков.
 — Это копил той обивки, которой были обиты кресла, когда театр Ридженси открывался в тысяча семьсот девяносто третьем году. — Марк пощупал вторую ткань. — А это воспроизведение обивки тридцатых годов девятнадцатого века.
 Эйлис узнала темно-красную тисненую ткань, клочья которой она видела на креслах, когда впервые знакомилась с театром. Ткань была очень красивой, но, конечно, сильно уступала первым образцам.
 — Какая тебе больше нравится? — вопрос этот прозвучал не так сухо и по-деловому, как обычно.
 — А в цене между ними большая разница? — уклонилась от прямого ответа Эйлис.
 — Обивочные работы оплачивает «Трайед». — Вновь тон его был сух и холоден. — Какая, на твой взгляд, лучше?
 — С лебедями. С нею Ридженси затмит все театральные залы Лондона. А они успеют?
 — Это будет срочный заказ. — И с этими словами Марк повел ее по лестнице в кабинет управляющего.
 — Я должен извиниться, мистер Кимброу, — заговорил тот при виде Марка. — Если б я знал о вашем визите...
 — Ничего, все в порядке. Это Эйлис Маккензи, мой компаньон. Мы остановились на ткани с лебедями. Нужно, чтобы все было готово через месяц.
 Эйлис показалось, что управляющий чуть не поперхнулся. Тем не менее он быстро объявил:
 — Конечно!
 — Так, значит, к концу месяца вы успеете? — уточнил Марк, и управляющий согласно кивнул. — На следующей неделе меня не будет в Лондоне и за обивочными работами будет наблюдать Эйлис.
 Эйлис замерла. Вот она — удача! Марк уезжает на целую неделю, она узнала это, даже не задавая никаких вопросов. Теперь все, что ей надо, это внести изменения в компьютерные данные таким образом, чтобы Марк не догадался, что деньги на костюмы ушли на закупку звукоаппаратуры.
 На обратном пути Марк был в хорошем настроении и делился с ней своими планами насчет реставрации. Судя по всему, возрождение старых зданий увлекало его, и он собирался вернуть театру Ридженси былое величие.
 В надвигающемся мраке вертолет их опустился на ярко-оранжевую площадку на крыше небоскреба. Когда они торопливо пробирались к лифтам, Марк крепко стиснул ее локоть. Растрепанные волосы молодили его. Он медлил отнять руку и шел немного ближе к ней, чем это было необходимо. Он напомнил ей, что им пора выбрать агентство и начинать рекламную кампанию.
 — К среде я вернусь и просмотрю твои предложения, если ты не против.
 Повернувшись к ней, он встретился с ней взглядом, и она почувствовала легкую дрожь, предвкушение встречи, наполнившее сердце радостью, несмотря на все, что она теперь знала о нем.
 — Я не против, — сказала она.
 К пяти часам в среду Марк еще не вернулся. Эйлис кончила работу, сделав и часть отложенного на завтра. Потом она выложила баночки «Вискас» в миску Ти-Эс и поставила ее возле двери в кабинет. Кот, демонстративно пренебрегавший делом, к которому был призван — ловить мышей, — моментально материализовался и с головой ушел в миску. В мире его интересовали только две вещи: еда и Марк Кимброу. Эйлис погасила свет и сунула ключ в замочную скважину, чтобы запереть служебную дверь.
 — Я опоздал? — раздалось за ее спиной. От неожиданности она чуть не подпрыгнула.
 — Нет. — Она резко обернулась.
 Марк стоял, устало прислонившись к стене, опустив плечи. Галстук его был ослаблен, а верхняя пуговица рубашки расстегнута. Вид у него был осунувшийся, и в полумраке он казался старше своих лет.
 — Ты голоден? Здесь рядом, за углом, гриль-бар «Плющ», — предложила она, решив, что вряд ли он сможет заниматься делами.
 — Хорошая мысль. — Они направились в гриль-бар. — Прости, что опоздал. Меня целый день мучили совещаниями, так что у меня даже из головы выскочило, что я обещал быть.
 — Ничего страшного, — великодушно заверила она его. Она болтала всю дорогу до гриль-бара и за столом. Марк же казался озабоченным и, похоже, слушал ее вполуха.
 — Насчет рекламы у меня есть интересные предложения, но давай обсудим их в другой раз.
 Вскинувшись на стуле, он усмехнулся:
 — До такой степени плох?
 — Ты про что?
 — Неужели я так плохо выгляжу?
 «Нет, выглядишь ты прекрасно, даже чересчур», — подумала Эйлис, но вслух сказала:
 — У тебя действительно усталый вид.
 — Да, я почти не спал эту ночь.
 — Ну тем более надо хорошенько выспаться. Поговорим в другой раз.
 Но в театре Марк сказал:
 — Я обрел второе дыхание. Давай посмотрим, что там у тебя.
 Отпирая кабинет, Эйлис колебалась. Деньги на рекламу — это львиная часть расходов. Марк будет смотреть предложения скрупулезнее, чем он это делает относительно куда меньших затрат. Лучше бы он делал это на свежую голову. Может быть, тогда он лучше оценил бы ее идеи.
 — Ты уверен? Я ведь в театре каждый день...
 Взяв у нее из рук ключ, Марк отпер дверь.
 — Абсолютно уверен.
 Примостившись у миски, Ти-Эс совершал свой туалет. Завидев Марка, он так и подпрыгнул и плавными движениями стал тереться о его брюки. Эйлис усмехнулась, а Марк, отстранив кота, вошел в кабинет.
 — Каждое агентство я попросила представить еще и эскиз афиши. Дизайн будет варьироваться — для афиш, программок и билетов, — сказала Эйлис, вручая ему конверт с материалами одного из агентств, предложенных им самим. Марк разложил бумаги на столе.
 — Хм... — произнес он, прочтя бумаги и посмотрев эскизный лист.
 Эйлис передала ему материалы второго агентства. Взглянув на эскиз, он перевел взгляд на нее:
 — Это лучше, согласна?
 —Да.
 Согнав урчащего Ти-Эс с кресла возле стола, она присела рядом.
 Когда Эйлис передала Марку третий эскиз, глаза его заблестели.
 — Вот это здорово! — он улыбнулся. — То, что надо. Если условия нас устраивают, давай остановимся на этом. Ладно?
 Эйлис кивнула, стараясь не выдать своего волнения.
 — Что это за фирма? — Нахмурившись, он изучал логотип. — «Уилкинс и Уилкинс»? Не слыхал о такой.
 Эйлис перевела дыхание:
 — Они начинающие. Только-только со студенческой скамьи. Снимают мансарду в Сохо. Но очень талантливые, ты же видишь.
 — Невероятно талантливые. Но смогут ли они выполнить все наши требования?
 Марк взял в руки эскиз, где на ярко-зеленом фоне четко вырисовывалась изящная фигура женщины в длинном облегающем платье и с пышной гривой рыжих волос. Одна из вьющихся прядей образовывала надпись: «Рената». Марк провел пальцем по буквам. Внизу более мелким шрифтом значилось название пьесы: «Невозможность».
 — Уверена, что они все смогут. Они еще не раскрутились. — Услышав свой взволнованный задыхающийся голос, она сделала паузу, переводя дух. — Но очень, очень способные и моментально поняли идею, которую я так и не смогла втолковать двум другим фирмам.
 — Так это, — Марк помахал эскизом перед ее носом, — была твоя идея?
 — Что может быть лучше огненно-рыжих волос и краткой надписи «Рената». Весь наш проект будет строиться вокруг возвращения Ренаты на сцену. А пьеса — это уже вторично. Ну так что ты думаешь?
 — Что я думаю? — Он взъерошил волосы. — Думаю, что ты невероятно талантлива, но... — он сделал упор на слове «но», — думаю, что еще стоит все это обговорить.
 Эйлис почувствовала, что краснеет от неожиданного комплимента. Возможно, они все-таки, несмотря ни на что, смогут сработаться.
 — Сначала о фирме. Меня не упрекнешь в том, что я не даю ходу молодым дарованиям у нас в Англии, но новички часто бывают не в состоянии выполнить заказ. Вовсе не потому, что собираются вас надуть, а просто не имеют достаточного опыта.
 — Но они...
 — Выслушай меня, Эйлис. Я не отказываюсь иметь с ними дело, но тебе придется скрупулезнейшим образом проверять все их счета, потому что у меня и своих проблем достаточно.
 Ей хотелось спросить у него, что это за проблемы, но она решила не рисковать внезапно установившейся между ними доверительностью.
 — Хорошо, с Уилкинсами я буду крайне осторожна, — сказала Эйлис.
 — Договорились. Теперь относительно Ренаты. Строя всю рекламу на ней, ты сильно рискуешь. Если что-то с ней случится, спектакль успеха иметь не будет.
 — Но она и спектакль — это единое целое. Я и пьесу писала с расчетом на нее. С наркотиками она покончила. Так что все нормально.
 — А если она попадет в автокатастрофу или сломает себе ногу? — возразил Марк.
 — Ты боишься за свои деньги?
 — Ничего я не боюсь, — сказал Марк. — Реклама задумана прекрасно, но могут возникнуть проблемы. Об этом не следует забывать.
 — Ладно, оставим это. У меня тут возникла еще одна идея.
 Эйлис заметила, как тяжело вздохнул Марк.
 Когда она поделилась с ним своим планом предварительной торговли билетами через собственную кассу и со скидкой, Марк отнесся к этому скептически.
 — Но я хочу, чтобы на спектакле, знаменующем собой возвращение Ренаты на сцену, и публика была бы самая лучшая. Если зритель покупает билет заранее, значит, он ждет этого события. А мы получим доход еще до премьеры.
 Не сразу, но в конце концов он принял ее план.
 Этот субботний вечер Чонси Беддингтон пригласил ее провести в его обществе.
 Взращиваемая на протяжении трех столетий роскоши рафинированность Чонси казалась Эйлис недостижимым верхом изысканности. «Он, конечно, невероятный зануда, — размышляла она, одеваясь, — но ведь одиночество — вещь не менее неприятная». Чонси, как всегда, был пунктуален, и в элитный частный клуб «Белый слон» они прибыли, когда столик их еще не был сервирован. Дожидаясь, они пили коктейль в гостиной, как вдруг позади себя Эйлис услышала женский голос:
 — Чонси, как я рада вас видеть!
 Обернувшись, Эйлис увидела Шармейн Кроун. Рядом стоял Марк Кимброу, сдержанно ей поклонившийся.
 — И вас... м-м... — Шармейн оглянулась на Марка, ожидая подсказки.
 — Эйлис Маккензи, — сказал Марк.
 — Да-да, конечно! Как поживаете? — процедила Шармейн, в то же время ласково улыбаясь Чонси.
 — Прекрасно, — ответила Эйлис, искоса бросив взгляд на свой наряд. Угораздило же ее надеть то же самое платье, что было на ней на приеме у Одри!
 Чонси поспешил пригласить Шармейн и Марка выпить с ними. Шармейн в коротком черном платье с серебряной отделкой и огромным бантом сзади была в центре всеобщего внимания. От красовавшейся на голове ее серебристой вуали веяло тридцатыми годами.
 — Я слышала, дела с вашей пьесой идут прекрасно, — сказала Шармейн. — Вы должны быть очень благодарны Марку за помощь.
 — Но все творческие идеи принадлежат Эйлис, — сказал Марк.
 Оторвавшись от бокала, Шармейн сердито на него посмотрела. «Ревнует, — догадалась Эйлис. — Несмотря на все свое богатство и красоту, Шармейн не очень-то уверена в Марке».
 — Смотри, мой отец! — воскликнула Шармейн при виде седого почтенного джентльмена с такими же бледно-голубыми глазами, что и у нее. — Папа, — сказала она, когда мужчины обменялись приветствиями, — ты ведь помнишь Эйлис. На приеме у Одри мы все еще восхищались ее платьем.
 Ферстон Кроун вежливо кивнул, однако Эйлис усомнилась в том, что он заметил ее на приеме у Одри.
 — Вы, конечно, выжимаете максимум возможного из вашего наряда, надевая его так часто, — сказала Шармейн, переводя взгляд с Марка на Чонси и обратно.
 От этого замечания Эйлис вспыхнула, но ответить не успела: официант пригласил их к столу.
 На прощание Марк, встретившись взглядом с Эйлис, одарил ее неожиданно теплой улыбкой.
 Столик Марка был возле их стола. К семейству Кроун и Марку вскоре присоединились еще какие-то немолодые люди.
 — Наверное, слухи имеют под собой почву, — заметил Чонси.
 — Слухи? Какие слухи? — Эйлис внезапно охватило какое-то тягостное предчувствие.
 — Мне кажется, эта компания за столиком уговаривает Марка баллотироваться в парламент.
 — Правда? — Стеснение в груди ее тут же прошло.
 — Все они очень влиятельные политики, — пояснил Чонси.
 Но эти люди Эйлис не интересовали. Слушая вполуха монотонные рассуждения Чонси о том, что зима, по-видимому, опять ожидается холодная, Эйлис украдкой поглядывала на Марка.
 Когда герцог заказывал послеобеденные коктейли, Эйлис, извинившись, вышла в дамскую комнату. На обратном пути возле телефонов в вестибюле она увидела Марка.
 — Эйлис, — сказал он, загораживая ей проход, — что ты делаешь завтра днем?

 Глава 20 

 Из окошка «Ягуара» Эйлис разглядывала проносившиеся мимо пейзажи. Когда Марк спросил, что она делает в воскресенье днем, она ответила, что никаких особых планов у нее нет. К большому ее удивлению, Марк пригласил ее на пикник.
 — Куда мы едем? — спросила она, отметив, с каким ленивым, расслабленным видом опирается он локтем о спущенное стекло. На нем были безукоризненно отглаженные белые льняные брюки и спортивная темно-синяя рубашка с короткими рукавами — костюм куда более свободный, чем ее темно-розовое, на бретельках летнее платье.
 — За Пилдоун-Кроссинг. Не бывала там? — Он улыбнулся ей — легко, непринужденно, как не улыбался со времен Мексики.
 Она покачала головой. Свидание. Он назначил ей свидание, а она и не догадывалась об этом вплоть до настоящего момента. Но зачем, если он почти официально помолвлен с Шармейн? Что он задумал? Конечно, отказывать ему и тем начинать новый период отчуждения она не станет, но она вовсе не желает, чтобы их отношения выходили за рамки чисто деловых.
 — Тебе понравится. Кент — это цветущий сад Англии.
 Они свернули с шоссе на дорогу, по обеим сторонам которой рос высокий папоротник. Марк умело, не замедляя хода, преодолевал рытвины, направляясь к небольшой деревеньке — кучке домов и лавок в окружении толстенных трехсотлетних дубов.
 — Пилдоун-Кроссинг, — объявил Марк. Дубы смыкали над ними кроны, образуя величественный свод. Так проехали они несколько миль, после чего Марк свернул на совсем уж узкую дорогу с надписью «Уиндем-Хилл».
 — Ну как тебе здесь? — спросил он, остановив машину возле старинного каменного дома.
 «Точь-в-точь иллюстрация из путеводителя с изображением местных достопримечательностей», — подумала Эйлис, разглядывая ветхое здание. Дом по самые трубы зарос плющом. В узких оконцах играли солнечные зайчики. Тесный дворик был весь в цветах, там и сям видневшихся в нестриженой траве.
 — Мне очень, очень здесь нравится! — воскликнула Эйлис, оглядывая одичавший розарий. В кронах высоких дубов гнездились сойки, а вдалеке раздался крик горлицы. — Кому принадлежит дом?
 — Банку, — ответил Марк. — Осторожнее! — Он помог ей вылезти из машины.
 — Скорее, скорее, осмотрим здесь все!
 Он догнал ее, и они вместе заспешили по мощеной дорожке к входной двери.
 — Электричество отключено, — сказал Марк, входя.
 Винтовая лестница внутри придавала помещению вид сказочного замка.
 — Сюда, пожалуйста. — Положив руку ей на плечо, Марк провел ее в просторный зал. — Это парадный зал, — пояснил он, показывая ей огромную комнату с деревянными балками, перекрещивающимися на потолке как церковные своды. С центральной балки свисала люстра, предназначенная для свечей.
 — Гляди, какой камин! — воскликнула Эйлис. — Я, наверное, могу в него влезть, — сказала она и тут же попыталась это сделать.
 Марк извлек ее из камина.
 Они вошли в библиотеку. Эйлис не смогла скрыть восхищения и даже некоторой зависти: все стены от пола до потолка были заставлены дубовыми полками с сотнями томов в кожаных переплетах.
 — Неужели хозяева, забрав мебель, оставили книги?
 — Я думаю, мебель они продавали постепенно. А книги особой ценности, по-моему, не 
 представляют, — сказал Марк, выходя с ней вместе из библиотеки и направляясь в нижний холл. 
 Они взглянули на столовую с наборным паркетом орехового дерева и каштана.
 — Я подумываю купить эту усадьбу. Мне нужно уединенное место недалеко от Лондона и с хорошим сообщением. Ты поддерживаешь идею?
 Он обратил на нее невинный взгляд своих серых глаз. Поддерживает ли она идею? Да ее самой сокровенной мечтой было, скопив немного денег, купить себе загородный дом. Увы, мечта пока была невыполнима.
 — Мне дом нравится. Очень нравится. Но он потребует больших восстановительных работ. Давай поглядим остальные помещения.
 — Я собираюсь изучить историю строительства Уиндем-Хилла. Владелица усадьбы — престарелая леди, к тому же живущая в Португалии, сама не очень-то в курсе. Ей кажется, что лестницу делал Гринлинг Гиббоне, но она не уверена.
 — Может, я помогу! — Слова эти сами собой соскочили с языка, прежде чем она успела подумать. — Я в такой работе разбираюсь.
 — Чудесно. Я сейчас крайне занят. Ты только разузнай, кто, когда и что именно здесь строил, и тогда мы подумаем, как получше воссоздать недостающие архитектурные детали и мебель того времени.
 Эйлис лишь покорно кивнула. Неужели он и вправду попросил ее помочь? Почему же он не обратился к Шармейн? Может быть, все не совсем так, как ей говорили? Ее бросило в жар. Она напомнила себе, как он после той ночи в Мексике даже не потрудился ей позвонить. Нет, в этот раз не стоит делать глупостей. Она не позволит себя обмануть.
 Посмотрев комнаты верхнего этажа, остро нуждавшиеся в ремонте, они вернулись к машине и взяли сумку с продуктами и одеяло.
 — Как здесь тихо! — прошептала Эйлис.
 — Да, ближайшие соседи в Пилдоун-Кроссинг, — отвечал Марк. — А это в трех милях отсюда. В городе я слишком много общаюсь с людьми. Мне нужно уединение.
 На полянке между голубых барвинков вился ручей. Они расположились под вязом у самой воды. Марк опустил на траву сумку с провизией.
 — Подходящее местечко, ты не находишь?
 — Отличное.
 Разложив на траве одеяло, он расправил его и похлопал по нему, приглашая Эйлис сесть. Она опустилась на клетчатую ткань. Аромат лютиков мешался с запахом влажной земли и росистой травы. Марк с улыбкой выкладывал на одеяло немыслимое количество всяческих припасов.
 — Из «Фортнем и Мейсон»? — спросила Эйлис, разглядывая лососину, паштет из дичи, ассорти всевозможных колбас и разнообразнейших сыров.
 — От Камбербатч, — ответил Марк, извлекая из сумки бутылку вина.
 — Откуда?!
 — Это моя домоправительница, миссис Камбербатч все приготовила. Конечно, в ее годы это нелегко. — Из другого свертка Марк вытащил еще и грудку индейки, а к ней какой-то немыслимый соус, названия которого Эйлис не знала. — Она ворчит, когда я бужу ее среди ночи и прошу приготовить к утру провизию для пикника. После шестидесяти они все с норовом.
 После шестидесяти? С норовом? О Марке заботится старуха? Эйлис невольно улыбнулась. Видимо, идея пикника возникла внезапно. А думал он поначалу совсем о другом... Что ж, значит, заставив Шармейн ревновать, она оказалась права. И опять вспомнился их мексиканский вечер. Несмотря на все обиды и изменившееся отношение к Марку, ее охватило то же смутное волнение.
 — Вина? — спросил Марк, протягивая ей бокал «Шардоне». Эйлис взяла бокал из его рук.
 Следующие два часа они дружески болтали, обсуждая, как привести в порядок Уиндем-Хилл, и уплетая деликатесы от миссис Камбербатч. Эйлис пыталась сохранять между ними психологическую дистанцию, но в глубине души сожалела о своих разочарованиях.
 Когда они наконец расправились с провизией и уложили в сумку все обертки, Марк улегся на одеяло. Он лежал, глядя вверх в густую крону вяза. Эйлис решительно смотрела в другую сторону, Марк, конечно, выглядит очень привлекательно, но избави ее боже обращать на это внимание.
 — Эйлис, — Марк перевернулся на бок и оперся на локоть, — я хочу кое-что тебе объяснить насчет «Виндзор эрлайнс».
 Эйлис постаралась не выдать повышенного интереса, но, судя по промелькнувшему на лице Марка выражению, не преуспела в этом.
 — В Мексике я был с тобой не до конца откровенен. Я знал тогда, что у «Виндзор» неприятности, и уже решил дать компании денег, чтобы помочь ей решить свои проблемы. Мне надо было так тебе сказать это, а не морочить голову своими отношениями с профсоюзами.
 И Эйлис опять увидела усталые морщинки возле его глаз — весь день они были как-то незаметны. Она прилегла рядом с ним, уютно примостившись у него под мышкой.
 — Ничего, все в порядке.
 — Абсолютная честность прежде всего. Я должен был сказать тебе об этом.
 — Перестань, Марк, — и Эйлис улыбнулась очаровательнейшей из своих улыбок, — это я должна просить у тебя прощения... за всю эту историю с освидетельствованием на наркотики. Я ничего не поняла тогда...
 Но Марк, не дав ей договорить, обнял ее. Эйлис расслабилась, позволяя ему целовать ее. Ничего, теперь она ученая, она еще обведет его вокруг пальца. С тихим стоном Марк прижал ее к себе. В серых глазах его читалась страсть. Марк вновь приник к ней с поцелуем. Его язык медлил, не желая оторваться от ее языка. Он целовал ее полуоткрытый рот до тех пор, пока бурление крови в ее жилах не заглушило щебета птиц и пения ручья. Когда он положил руку на ее грудь и стал ласкать отвердевшие соски, она почувствовала горячую влажную волну желания. Нет, нет, больше этого не будет, не должно быть! Просунув руку между своей и его грудью, она оттолкнула его.
 Черт! Марк опрокинулся на спину. Он презирал себя за это, но все равно желал ее и ничего не мог с этим поделать. Листва была пестрой, то освещаемая солнечными лучами, то погруженная в тень. «Совсем как Эйлис, — подумал Марк. — То свет, то мрак, то да, то нет, и так все время».
 — Эйлис, чего тебе в конце концов надо?
 — Марк... это невозможно.
 Он сел и внимательно посмотрел на нее снизу вверх.
 — Да почему же, черт возьми?
 Она тоже села, подобрав под себя голые ноги, и поглядела на него с робкой улыбкой:
 — Мы деловые партнеры.
 — И в Мексике между нами ничего не было?
 Он старался, чтобы замечание это не прозвучало саркастически, но, судя по выражению ее лица, видимо, все же попал в точку.
 — Не должно было быть. Просто мне надо было...
 — С кем-то переспать? — перебил он. Эйлис застенчиво кивнула, залившись краской. — Нет, тебе надо было нечто иное, большее. Ну что, Стивен тебе это дал?
 Она покачала головой, и ее золотистые волосы рассыпались по плечам. «Так разреши мне дать тебе это», — подумал Марк, Отвернувшись, она глядела на березовую рощицу за лугом. Он взял ее за подборо-док, повернул к себе:
 — А от меня чего тебе надо?
 — Я хочу, чтобы мы были друзьями. Сначала только друзьями, а там будет видно. Я очень одинока, запуталась, нервничаю из-за моей пьесы. Это неправда, что мне надо было с кем-то переспать. Просто сказать так было легче, чем признаться, что мне страшно. Давай не спешить, а там посмотрим.
 — Хорошо. Давай не думать о завтрашнем дне, но и себе давай не лгать. Не будем притворяться, что между нами ничего нет. — И он обнял ее обнаженные плечи.
 Эйлис прижалась к нему, приникла головой к плечу. Знает ли она, что делает с ним своими прикосновениями? Он привез ее сюда, чтобы побыть с ней наедине. Ее искренний восторг при виде Уиндем-Хилла отвечал его собственным чувствам. Марк не сомневался, что нравится ей. Так что же удерживает ее? Стивен? Бывший муж? Чонси?
 Они долго сидели так, молча следя, как пурпурный шар солнца опускается за деревья, как удлиняются тени, протягиваясь по цветущему лугу.
 — Нам пора, — сказал Марк, с неохотой отрываясь от нее.
 Возле машины они, взявшись за руки, оглянулись на дом. Небо стало сумеречно-лиловым. Заходящее солнце еще бросало нежно-розовые отблески на увитые плющом стены.
 — Грустно уезжать отсюда, — сказала Эйлис, теснее прижимаясь к Марку.
 — Мы... — Он хотел сказать «вернемся», но не сказал.
 На обратном пути в Лондон Марк поддерживал обычный легкий разговор. Эйлис все еще требовалось время. Однако сегодня, он чувствовал, он продвинулся дальше, чем за три последних месяца. Прощаясь с ней возле ее дома, он напомнил о необходимости строго контролировать расходы и не превышать бюджет.
 — Особенно следи за расходами на рекламу и не забудь про кресла в зале.
 — Да, сэр! — Она шутливо отсалютовала ему, глядя на него сквозь свои невероятные ресницы. — Что-нибудь еще, сэр?
 — Позвони моему секретарю, если будут какие-нибудь затруднения. Они окажут помощь или свяжутся со мной, если будет нужно.
 — Марк, — она сделала шаг к нему, приблизилась вплотную, так, что он чувствовал сквозь тонкую рубашку ее напряженные соски, — это был чудесный день.
 Встав на цыпочки, Эйлис обвила рукой его шею и поцеловала Марка в щеку. Черт! Нет, так просто он ее не отпустит! Марк притянул ее к себе, жадно целуя нежный рот, пока, ослабев, она чуть не потеряла равновесие. Вдыхая чудесный цветочный аромат ее духов, Марк гладил Эйлис по обнаженным плечам и чувствовал, как по коже ее ползут мурашки.
 Ему хотелось, чтобы она вновь и вновь повторяла его имя восхитительным, волнующим голосом, но он заставил себя оторваться от нее.
 — Да, ты права, — с ехидной улыбкой произнес он. — Между нами, конечно же, ничего нет.

 Глава 21 

 — Вас спрашивает мистер Кимброу, — крикнул Эйлис помощник режиссера.
 Поглядев в гримировальное зеркало, она поправила прическу, быстро проведя по волосам щеткой, и потянулась было за помадой. «Нет, — тут же решила она, — не надо давать ему повода думать, будто я прихорашиваюсь для него». Она спустилась в зал, где в заднем ряду тут же увидела высокую фигуру Марка. Сердце ее сжалось. Поскольку новая звуковая система не включена, догадаться о том, что она сделала, Марк не может. Но когда включат свет, заметит ли он, что микрофоны стали другие — меньше?
 — С возвращением, — шепнула она, опускаясь в кресло рядом с ним.
 — Привет, — и в ту же минуту внимание его опять поглотила репетиция.
 Глядя на него краем глаза, Эйлис заметила, что вид у него опять усталый и что он оброс и нуждается в стрижке. Судя по всему, он вернулся недавно — день или два назад, не больше. Обратит ли он внимание на перевод предназначенных на костюмы денег в счет оплаты новой звуковой системы? Если да, то легко догадаться, как он отнесется к этой не совсем законной операции. Он ведь совершенно ясно заявлял — никаких оплат сверх положенного.
 Повернувшись к Марку, она одарила его одной из своих совершенно неотразимых улыбок и кивком головы указала на сцену:
 — Ну как?
 — Впечатляет. Театр совершенно преобразился. Обивка замечательная. Не было никаких осложнений?
 — Нет. Работа завершена. — Она подняла взгляд и увидела, что он смотрит на нее с пристальным интересом. Она вытерла о джинсы вспотевшие ладони.
 — Я потом погляжу еще, повнимательнее, — шепнул он и стал смотреть на сцену.
 Эйлис подавила смешок. Марк прочел ее пьесу, но на репетициях ни разу не был. Сегодня он впервые видит ребят из массовки. Зрелище живописное сверх всякой меры: кожа, металлические цепочки, мертвенно-бледная косметика на щеках и вымазанные темной помадой и темными тенями рты и веки. Картина не для слабонервных. Однако Марк неудовольствия не высказывал.
 — Ну что, хоть капельку похоже на заплесневелую дыру, в которую я привела тебя в первый раз? — спросила Эйлис, когда репетиция окончилась и они с Марком вышли в фойе.
 Он покачал головой, не сводя с нее взгляда, и это вызывало сладкое головокружение. Он даже не притворяется, что глядит по сторонам! Войдя в кабинет, Марк первым делом согнал со своего кресла Ти-Эс.
 — С рекламой все в порядке? — спросил он, усаживаясь.
 Эйлис показала ему сделанные Уилкинсами афиши. На все ее пояснения Марк только молча кивал и все смотрел, смотрел на нее. Она не чувствовала под собой ног от возбуждения, сладостного предчувствия. Она столь остро ощущала присутствие Марка, что приходилось напоминать себе: он не достоин доверия. Ей стоило большого труда не сознаться во всем, не попросить прощения. Когда она передавала ему компьютерные распечатки счетов и бумаг за последние две недели, его строгий серьезный взгляд не на шутку испугал ее. Но он не стал ничего читать, а сунул их в атташе-кейс, и без того переполненный.
 — Просмотрю потом, — сказал Марк.
 Эйлис мысленно вознесла молитву, чтобы у Марка было поменьше времени. Наверняка найдутся дела поважнее. Если ей повезет, она успеет подчистить бумаги и вернуть деньги куда следует.
 Отложив в сторону атташе-кейс, Марк, казалось, ждал чего-то от Эйлис. Интересно, думает ли она о нем так же много, как он о ней? Он насилу дождался встречи. Неделя без нее тянулась долго и казалась настолько пустой, что это даже пугало его.
 — Ну вот и все, — сказала Эйлис.
 Она, конечно, не догадывалась, как сильно билось его сердце. Каждое ее движение, даже самое невинное, для него было полно немыслимой притягательности. Знает ли она, как сексуально выглядит в этих джинсах? Он заметил, что под грубым свитером лифчика у нее нет, и подумал, что, видно, она вообще его не носит.
 — Мне надо заскочить в «Трайед». Я ведь приехал ночью и нигде еще не был.
 — Да, конечно, — ответила она и поспешила к двери, пропуская его вперед.
 — Не так быстро, — усмехнулся он, — мне надо еще с тобой поговорить.
 Эйлис медленно вернулась в комнату.
 — Да? — ее голос прозвучал как-то неуверенно.
 — Это по поводу Уиндем-Хилла. Тебе ведь звонил мистер Кумбс? — Эйлис кивнула. — Тогда ты должна быть в курсе, что покупка состоялась.
 Эйлис бросилась к своему столу. Низко склонившись над ящиками, так что все ее дразнящие выпуклости обрисовались четко и ясно, она вытащила коричневый блокнот. И с победным видом протянула ему:
 — Тут все, что мне удалось разузнать про Уиндем-Хилл. Вчера вечером я сделала последние записи.
 Марк изумленно листал страницы. Да такое и за полгода не сделать! Сведения по генеалогии, планы садовых посадок, инвентарные списки мебели и газетные вырезки с описаниями происходивших в Уин-дем-Хилле исторических событий.
 — Да как ты столько времени-то выкроила?
 Эйлис пожала плечами, слегка покраснев.
 — Исторические исследования — это моя профессия. Так же точно я писала и книгу о Кокрейне. Просто я знала, куда обратиться и где искать. Мне удалось даже обнаружить кое-что из первоначальной меблировки. Список на последней странице.
 Ему стоило большого труда не показывать Эйлис своих истинных чувств. Пока не время.
 Она стояла перед ним, сунув руки в карманы джинсов, отчего отчетливее вырисовывалась ее грудь. Она кусала губу, сникнув, потеряв весь свой энтузиазм. Она даже раскраснелась от досады. «Неужели трудно хоть что-нибудь сказать?» — подумала она.
 — Спасибо, Эйлис!
 — Значит, ты доволен?
 — Конечно. Очень доволен. Превосходная работа. Ты мне доставила огромное удовольствие. — Марк обнял ее, заглядывая в сияющие зеленые глаза. — Я не очень-то умею выражать словами свои чувства. — Он помолчал и глубоко вздохнул. — Но это только начало. Я буду просить тебя помочь отреставрировать Уин-дем-Хилл.
 При этих словах Эйлис почувствовала, что ее досаду как рукой сняло. Морщины на лбу ее моментально разгладились, и она улыбнулась. На секунду в кабинете воцарилась тишина — такая полная, что слышно было мурлыканье Ти-Эс. Нежным, трепетным поцелуем Марк сказал ей то, что не умел выразить словами. Месяцы томительного желания, тоски и обиды исчезли. К твердой груди Марка прижимались ее нежные круглые груди. Она обняла его. Он ощущал неодолимое и жаркое желание, и это затмевало все другие мысли и чувства. Он хотел Эйлис и в то же время понимал, что это не просто сексуальное влечение. Он испытывал страстное желание владеть ею, словно физический акт любви мог привязать ее к нему. Плавно поглаживая ее спину, он сказал:
 — Знаешь, о чем я сейчас мечтаю? Почитать твои записи вместе с тобой где-нибудь в уютном уголке. Как насчет сегодняшнего вечера? Скажем, часов в восемь?
 — Сегодняшнего вечера? — Эйлис высвободилась из-под его руки. В зеленых глазах ее читалось недоумение, замешательство.
 — Ты сегодня занята? — спросил Марк, больше всего желая, чтобы ради него она отменила свидание.
 — Нет... но...
 — Значит, в ресторанчике Камбербатч. Лучшей кухни в Лондоне не найти. Может быть, в семь?
 Эйлис задумчиво разглядывала свои изрядно поношенные кроссовки.
 — Но разве ты сам свободен?
 — Занят. Но я хочу все там отменить. Справятся без меня.
 Это объяснение еще больше озадачило Эйлис.
 — Мы могли бы перенести это на следующую неделю, — пробормотала она. Глаза ее бегали словно в поисках спасения.
 — Эйлис, мы, кажется, договорились ничего друг от друга не скрывать. В чем дело?
 — В твоем дне рождения.
 Господи! А он и забыл! Откуда, черт возьми, она-то знает? Он изумленно смотрел, как Эйлис осторожно достает из ящика стола сверток в коричневой оберточной бумаге.
 — У меня даже не было времени его упаковать покрасивее.
 Он взял из ее рук тяжелый сверток. Пока он его разворачивал, на губах Эйлис играла эта ее очаровательная торжествующая улыбка. В свертке оказались бронзовые подставки на книжную полку — два льва: лев, положивший лапу на глобус, и львица с детенышем. Безделушки были в прекрасном состоянии, но, разглядывая их, он сообразил, что им не может быть меньше двухсот лет.
 — Где ты их раздобыла?
 Она улыбнулась озорной улыбкой:
 — Они когда-то стояли на каминной полке в Уиндем-Хилле. А отыскала я их в антикварном магазине под толстым слоем пыли.
 Он не нашелся что сказать. Конечно, такие покупки ей не по карману.
 — В таком случае мы должны поужинать вместе.
 — Нет, — решительно тряхнула головой Эйлис. — Прием устраивают тебе. Там масса приглашенных. Шармейн уж постаралась как следует.
 — Вот черт! Терпеть не могу такие сюрпризы!
 Само слово «сюрприз» привело на память давнишний званый вечер — сюрприз, который преподнесла ему Каролина. Все было неожиданностью для него — и то, что все друзья, как выяснилось, знали о романе Каролины, и то, кто оказался ее любовником.
 — Марк, — Эйлис глядела на него как ни в чем не бывало, глазами чистыми, невинными, — ну неужели ты не можешь сделать над собой усилие и притвориться? Ведь там будет пол-Лондона!
 В третий раз Марк перевязывал галстук. Прекрасно сшитый смокинг и безукоризненная накрахмаленная рубашка вызывали отвращение. Отшвырнув измятый галстук, он вытащил из коробки другой. На коробке был фирменный знак «Весткотт». Слава богу, этот модный магазин продает галстуки дюжинами. На этот раз узел удался, но не удавалось многое другое. Кто-то намеренно и целенаправленно пытается разорить его, уничтожить. Поначалу он решил, что у него просто мания преследования, но потом убедился в реальности происходящего.
 Если б речь шла только о «Виндзор эр», это было бы еще полбеды, но кто-то определенно пакостил ему везде, где мог. Штрафные санкции неизвестно за что... конфликты с профсоюзами... непонятные ошибки в счетах. Даже в компьютерную систему попал вирус, превративший его банк данных в сплошную кашу. «Трайед Инвестментс», ранее славившийся четкостью в работе, словно сглазили. Для полноты картины не хватало только осложнений с постановкой. И дело было не в деньгах, туда вложенных, деньги эти были небольшие. Но как, если что-нибудь случится, он сможет глядеть в глаза Эйлис?
 Всю дорогу до дома Кроунов на Лоундс-Плейс Марк думал о своих неприятностях. Хорошо, что никто не догадывается, что значит для него эта девушка — никто, кроме Уоррена. Знай об этом кто-нибудь еще, и Эйлис могла бы грозить опасность. Разумнее, наверное, до поры до времени хранить их отношения в тайне. Существует Уиндем-Хилл. Там они могут наслаждаться полной уединенностью. Так или иначе он выяснит, кто стоит за всем этим. А пока лучше делать вид, что их связывает чисто деловое сотрудничество.
 В этот вечер он намеревался выяснить отношения с Шармейн, окончательно поставив все точки над «i». Он уже признавался ей, что не собирается связывать себя повторной женитьбой. На самом деле он имел в виду лишь то, что не собирается связывать себя женитьбой на ней. Она сказала, что понимает его, однако по возвращении из Мексики он открыл в Шармейн черту, о которой ранее не подозревал. Безукоризненно светская и воспитанная, она, оказывается, могла проявлять агрессивность. К несчастью, он дал себя уговорить и сопроводил ее на прием у Трокмортонов. Это дало Шармейн повод считать, что между ними не все кончено.
 Поднявшись по каменным ступеням, Марк приветствовал швейцара Оливера. Прежде чем войти в открытые для него резные двери, Марк оглядел сияющий огнями, как сказочный замок, особняк и покачал головой.
 — Сюрприз! — раздался хор голосов от самых дверей. Половину людей в этой толпе Марк видел впервые в жизни. Другая половина была ему знакома, но смутно.
 Он удачно разыгрывал изумление, и тут же появилась Шармейн.
 — С днем рождения, дорогой! — промурлыкала она, протягивая ему стакан с коньяком «Хеннесси» и содовой.
 — Шармейн, ну зачем все это? — Марк выдавил из себя улыбку.
 Шармейн хитро подмигнула ему и обольстительно улыбнулась, словно приказывая замолчать. Она властно подхватила его под руку.
 Марк искал в толпе гостей одну-единственную золотистую головку. Но ее не было видно. Он старался быть любезным с Шармейн. Все эти люди ему совершенно незнакомы. Он оказался прав. Шармейн принялась представлять его. Он вежливо раскланивался, не в силах запомнить ни единого имени.
 Краем глаза он разглядывал Шармейн. На ней, как всегда, был умопомрачительный наряд — черное длинное платье, украшенное перьями и такое узкое, какое только позволял хороший вкус. Платье замечательно облегало ее гибкую фигуру. С одного боку юбка до самого шлейфа была расшита искусственными бриллиантами. Волосы Шармейн были уложены в высокую прическу: пышные кудри удерживали две булавки с черными бриллиантами. Переведя дух, Марк еще раз украдкой окинул взглядом зал в поисках Эйлис.
 Потягивая коньяк с содовой, он сообразил наконец, что происходит: под видом дня рождения Кроуны решили продемонстрировать Марка своим друзьям и политическим единомышленникам. Видимо, услышав от него тогда в «Белом слоне», что политикой он заниматься не собирается, Кроуны ему не поверили.
 — С днем рождения! — тронул его за плечо Уоррен.
 Они стали протискиваться в укромный уголок. Марку приходилось улыбаться направо и налево.
 — А где Линда? — спросил он, надеясь, что Эйлис могла быть где-то неподалеку от нее.
 — Не знаю. Я не видел ее.
 Даже Марку Уоррен не хотел признаться в том, какими мучительными явились для него эти последние недели. Это внезапное вторичное появление Линды в его жизни перевернуло ее даже больше, чем ее измена.
 Марк нахмурился: если кто-то, по его мнению, и был достоин счастья, так это Уоррен, однако счастье что-то не складывалось. И виной тому всегда была Линда.
 — Что все это значит? — Уоррен мотнул головой, указывая глазами на кишевших вокруг политиков. — Скрывал от меня свои планы?
 — Ерунда!
 — Ну, значит, Кроуны тебя не поняли. Все эти болтуны словно только что вышли из гостиной Карл-тон-клуба, — понизив голос, закончил Уоррен.
 Марк засмеялся, согласившись, что происходящее и впрямь заставляло вспомнить собрания завсегдатаев этого консервативного клуба.
 — Нет, для политики я не создан, — сказал Марк. — Не умею хитрить. А кроме того, не желаю, чтобы мою личную жизнь размазывали на страницах «желтой» прессы.
 — Вот и Линда! Извини. — Уоррен направился в вестибюль. — Давай с тобой на той неделе пообедаем или поужинаем вместе! — бросил он Марку через плечо.
 Эйлис не было. Марк поглядел на часы. Куда она, черт возьми, запропастилась?
 — Дорогой, познакомься, пожалуйста, с Верноном Харрингтоном, — сказала Шармейн, подводя к нему высокого худощавого мужчину.
 Потягивая из стакана свой коньяк, Марк слушал поверхностные суждения Харрингтона о британских профсоюзах. Он вежливо кивал, особо не вникая и зорко следя за входившими в вестибюль. Вот и Чонси Беддингтон, возле него светлая золотистая головка. У Марка заколотилось сердце и горло сжало волнение.
 — И Чонси здесь, — проворковала Шармейн, увлекая за собой Марка.
 Но, подойдя поближе и разглядев блондинку, Марк разочарованно вздохнул: это была вовсе не Эйлис. Оставалось только половчее ускользнуть, чтобы поискать Линду. Она, наверное, знает, что задержало Эйлис. Не прошло и несколько минут, как Марк обнаружил Уоррена и Линду в библиотеке. Они сидели на диване, склонив друг к другу головы с видом влюбленной парочки.
 — Простите меня, ради бога, — прервал их идиллическое общение Марк, — но я не могу понять, где Эйлис.
 Линда рассеянно взглянула на него, после чего синие глаза ее округлились:
 — Но ее не пригласили...

 Глава 22 

 — Он, кажется, серьезно увлечен Эйлис, да? — спросила Уоррена Линда, когда Марк отошел.
 — Надеюсь, что это не так. Я знаю, она твоя подруга, но согласись, что относится она к нему весьма странно и мучает его предостаточно. — Уоррен не сказал, что, по его мнению, у Марка и так по горло неприятностей, чтобы позволить Эйлис добавлять к ним новые.
 Линда на секунду запнулась, не зная, как ответить. Сегодняшний вечер был первым, когда Уоррен сам подошел к ней, и спорить с ним она вовсе не хотела, но, с другой стороны, ее долг — сказать правду.
 — О такой подруге, как Эйлис, можно только мечтать, — сказала Линда, вспомнив, сколько та сделала для Ренаты. — А это все из-за развода. Муж заставил ее глубоко страдать, и теперь она не доверяет мужчинам, даже таким, как Марк Кимброу. Я все время пытаюсь втолковать ей, что он не похож на других, но она колеблется. Со временем это пройдет.
 Уоррен помолчал, в сотый раз думая о том, как опрометчиво было бы опять сходиться с Линдой. Это может принести только новые страдания, ничего больше. Но внутренний голос настойчиво твердил ему: «Нет-нет! Вспомни, как счастлив ты был с ней когда-то!» Сколько можно заставлять ее чувствовать себя виноватой и вымаливать прощение! Надо либо простить ее, либо разорвать все раз и навсегда. Воспоминание об одиночестве, его настойчивые, но безрезультатные поиски замены всплыли в памяти. Время, проведенное с Линдой, теперь, спустя годы, представлялось ему счастливейшим временем его жизни — поистине золотые годы! Да, Линда совершила ошибку, но неужели она, а также и он должны вечно расплачиваться за это?
 — Давай обсудим это у меня дома! — предложил Уоррен.
 Пока они прощались с Кроунами и, ссылаясь на какие-то причины, извинялись за свой ранний уход, сердце Линды сжимало волнение и радостное предчувствие.
 Войдя в дом Уоррена на Адамс-роу, Линда почувствовала, как на глаза ее наворачиваются слезы. Как и все английские родовые гнезда, дом Уоррена с начала века мало изменился. Как часто мечтала она вновь переступить этот порог! Все прежнее, и все по-другому...
 — Ой, Уоррен... — И, повернувшись к нему, она очутилась в его объятиях. «Только не реветь. А то все испортишь», — подумала она.
 Уоррен крепко обнимал ее, вдыхая цветочный аромат ее духов и свежий запах только что вымытых волос. Он покашливал в замешательстве, не зная, что сказать и как себя вести. Держать ее в объятиях казалось вещью совершенно естественной, единственно естественной. В ту секунду, как она вошла в его дом, время словно обратилось вспять. Вот она, прежняя Линда, свежая и нежная, как английская роза, и такая же чистая, невинная... Да, невинная!
 — Милый, — прошептала она, в ее голосе звучала слезная мольба, — пойдем наверх. Я хочу тебя!
 Уоррен улыбнулся в темноте: это была новая Линда, проявляющая инициативу.
 Наверху Линда целовала его, осыпала ласками и в конце концов привела в состояние, которого он не испытывал с той поры, как она оставила его. В ласках ее тоже все было знакомо и в то же время ново для него.
 — Люблю тебя! — шепнула она, когда они были уже в постели.
 Уоррен заглянул в ее фиалковые глаза, глаза, устремленные на него из дали времен, и вновь ощутил жизнь такой, какой она была раньше, — полной радости и надежды.
 Он пил ее дыхание, чувствуя, как в считанные секунды в теле его пробуждается неодолимая страсть. Линда тихонько застонала и, невнятно прошептав что-то в его полураскрытые губы, потянулась рукой вниз, к его бедрам, и ощутила в своей ладони его горячее, пульсирующее желание. Все его существо жаждало ее с такой силой, что он даже смутился. Другие женщины приходили и уходили, но в целом мире существовала только одна, которая вызывала у него подобные чувства.
 Она рукой направила его в свою горячую, влажную и шелковистую глубину.
 — Милая... милая... — простонал он.
 — Надеюсь, что предварительная продажа билетов и запись диска оправдают себя, — сказала Рената, сидя вместе с Джайлсом и Эйлис в ливерпульской студии звукозаписи. — Теперь можно и Марка порадовать.
 — Марка? — Эйлис была в таком возбуждении от прослушивания, что и думать забыла о Марке. Впервые за последние недели. Получив аванс от издателя ее нового романа, она вложила его в запись диска. Половину ее доли от выручки она положит теперь на имя Марка.
 — Вы в курсе неприятностей с «Виндзор эр»? Об этом пишут все газеты.
 Эйлис покачала головой. Все это время она была так занята, что и не помнила, когда брала в руки газету.
 — «Таймс» пишет, что «Виндзор эр» не в силах пресечь махинации с билетами, — сказал 
 Джайлс. — Положение, похоже, даже ухудшилось. На самые популярные рейсы билеты продаются дважды или даже трижды. Возмущенные пассажиры не хотят больше пользоваться услугами компании и обращаются в другие, в то время как «Виндзор эр» остается только платить им неустойку. 
 Эйлис внимательно слушала. Неудивительно, что в последнее время у Марка такой усталый вид. В ней заговорила совесть. Впрочем, деньги скоро будут, и она сможет с лихвой возместить сумму, которую потратила втайне от него. Все эти хитрости — чистое ребячество, да и деньги по сравнению с убытками, которые терпит компания, совсем незначительные, но психологически это его поддержит.
 На следующий день они осмотрели ливерпульский театр Брэктон. Хотя размерами он и уступал Ридженси, все согласились, что прогнать там несколько спектаклей будет можно.
 — Рената так потрясающе репетирует, что, по-моему, тратить время и деньги, играя в январе в провинции, просто глупо, — сказала Эйлис. — Тем более что деньги немалые.
 — Ошибаетесь, — сказал Джайлс. — Каждая новая постановка должна делаться как положено — сначала опробовать ее в провинции, посмотреть как и что, может быть, внести какие-то изменения в режиссерский план, — он покосился на Твика, — прежде чем выносить постановку на суд более искушенной столичной аудитории.
 — Может быть, стоит поискать лабораторию поближе к театру, — говорила Рената, когда после очередного освидетельствования на наркотики они с Эйлис, запыхавшись, вбежали в Ридженси в понедельник утром. — Мы заставили Твика ждать чуть ли не целый час.
 — Вас ждет мистер Кимброу, — предупредил Эйлис служитель.
 Сердце у нее екнуло. Марк... Что могло ему внезапно понадобиться? Она поправила свой зеленый берет и, вздохнув поглубже, переступила порог кабинета.
 — Привет, — сказал Марк. Он сидел расслабившись, вытянув и скрестив длинные ноги, и гладил мурлыкавшего Ти-Эс, взобравшегося к нему на стол. — Где ты была?
 — В лаборатории. — Она сняла пальто и берет и подумала, что приветливый тон Марка указывает на то, что хитрости ее с деньгами он не обнаружил.
 — Я хотел провести с тобой прошлый уик-энд.
 — Я ездила в Ливерпуль смотреть театр, в котором мы будем играть в январе, — ответила Эйлис и услышала его облегченный вздох. — Как прошел прием?
 В твидовом пиджаке плечи его казались еще шире. Лицо осветила милая улыбка.
 — Пережил с грехом пополам, — засмеялся Марк и, откинувшись в кресле, сцепил руки на затылке. — Но это было нелегко. Я ведь не знал, что тебя не будет.
 — А сегодня что тебя принесло так рано? — спросила Эйлис, никак не откомментировав свое отсутствие в списке гостей.
 — Жду доставки.
 — Чего?
 — Что ты скажешь насчет новой акустической системы?
 Эйлис похолодела. Бросившись к своему столу, она стала рыться в бумагах.
 — Но в смете это не предусмотрено.
 — Потому что, когда я составлял ее, я не был знаком с этой системой и не знал, что они готовы нам ее поставить. Это новая британская компания, очень дешевая и с потрясающе маленькими и компактными микрофонами. Трудно было все уладить: дело-то новое, необкатанное. Но я всегда за прогресс.
 Повезло, нечего сказать. Теперь придется во всем признаться.
 — Послушай, — засмеялся Марк, — ты как будто не рада! Так я отправлю ее назад.
 Собрав все силы, Эйлис заставила себя повернуться и посмотреть ему в глаза. Он был в таком хорошем настроении, такой оживленный, что ей стало безумно его жаль.
 — Может быть, это был бы наилучший выход.
 — Что ты имеешь в виду? — спросил он спокойно, даже слишком спокойно.
 — У нас уже есть новая акустическая система. — Голос ее задрожал, а все придуманные ею хитрые объяснения и оправдания улетучились из памяти.
 — Как же это произошло? В счетах я этого не нашел. Как же ты это оплатила? — Голос его был по-прежнему тих и спокоен, но в нем появились угрожающие нотки — как дальние раскаты грома, предвестье надвигающейся грозы.
 — Я воспользовалась деньгами на костюмы. В декабре я получаю деньги, возмещу расход и оплачу костюмы. Раньше января это не понадобится.
 Он поднялся из-за стола.
 — В компьютерных данных новая система также не значилась.
 — Я не внесла ее в компьютер, — проглотив комок в горле, с трудом произнесла Эйлис.
 — Ты платила по-черному, хотя я настоятельно просил тебя этого не делать, — сказал он, не спуская с нее прищуренных глаз. Помолчав, он наконец спросил: — Почему? Почему ты не пришла с этим ко мне?
 — Потому что я не хотела, чтобы ты знал.
 Слова эти, прозвучавшие ясно и четко, как громом поразили его. Значит, она обманывает его.

 Глава 23 

 — Просто глазам своим не верю! — воскликнула Рената, всплеснув руками так, что все ее кольца разом сверкнули.
 — Я и мечтать о таком не смела, — согласилась и Эйлис. — Уилкинсы просто молодцы! Это счастье, что я выбрала их! — И она махнула рукой в сторону висевшей на стене зеленой глянцевой афиши. Рыжие волосы женщины на афише образовывали надпись: «Рената», и надпись эта, казалось, освещала весь кабинет.
 — Куинт утром приезжал с готовыми записями. Ты уже слышала их на системе Вольфшмидта? — Эйлис покачала головой, и Рената продолжала: — Это потрясающе, решили, что музыки должно быть побольше. Твик уже собирал нас для переделок.
 — Очень хорошо, — пробормотала Эйлис. Слово «Вольфшмидт» вызывало в душе тупую боль. — Но с Куинтом я виделась. Он сказал, что студия уже сейчас буквально ломится от заказов, несмотря на то, что запись только-только сделана.
 — Деньги текут к нам ручьем, в точности, как ты и предсказывала, — сказала Рената и взглянула на часы. — Семь часов. Пора бежать. В восемь я должна быть на Би-би-си. Очередное интервью.
 — До свидания.
 Они попрощались, и за Ренатой захлопнулась дверь.
 Дела шли лучше некуда. Все полагали, что Эйлис родилась в рубашке. С рекламной кампанией они уложились в бюджет, деньги от записи текли рекой, билеты на предварительной продаже шли нарасхват — с первых же дней за ними стояли очереди. Она должна была находиться на седьмом небе от счастья. Но вместо этого Эйлис испытывала одни страдания.
 Она смотрела на кресло Марка, с которого вот уже целый месяц никто не сгонял Ти-Эс. Стоило ей сказать тогда, что она не хотела, чтобы Марк об этом знал, как он тут же вышел из кабинета. Она названивала ему в офис, оставляла сообщения, но он молчал. У нее даже появилась мысль позвонить по номеру личного телефона, который он ей когда-то написал на визитке, но сделать это она побоялась, решив лучше послать ему письмо. В нем она объяснила Марку все как есть и пообещала положить на его имя деньги за запись. В ответ она получила сухое письмо от менеджера «Трайед», в котором говорилось, что любые дальнейшие попытки втянуть мистера Кимброу в ее «аферы» повлекут за собой судебный процесс.
 Час спустя Эйлис вышла из театра. Выйдя из метро, она побрела по мокрому вечернему Лондону. Как боялась она этих одиноких вечеров! В театре она старалась не думать о Марке. Но то и дело мысль о нем все же проскальзывала: что бы он сделал сейчас? А к этому как бы он отнесся? Дай она себе волю, и все дни, так же как и ночи, были бы заполнены мыслями о Марке. Приходилось признать, что она влюблена. Влюблена вопреки тому, что знает о том, как поступил он со своей женой. Все ее представления о любви, все принципы полетели к черту. Неужели и впрямь она влюбилась в подонка во второй раз? Но если в первый раз ей многое не было известно, то тут она знает все — следовательно, никаких оправданий у нее нет.
 Несмотря на то что октябрь лишь начинался, ветер был холодным и пронизывающим. Домой она пришла совершенно замерзшей и вымокшей. Роясь в сумочке в поисках ключа, она услышала, что внутри звонит телефон. На секунду сердце ее замерло и потом часто забилось, но она заставила себя взглянуть на вещи трезво: Марк звонить не будет, а остальное неинтересно. Значит, и спешить необязательно.
 Прежде чем садиться за роман, ей необходимо принять горячую ванну. Эйлис наполнила ванну, насыпала туда ароматической соли и, забравшись в нее, с наслаждением откинулась на спинку. Какое блаженство! Мысли ее обратились к рукописи романа — к тому, что она уже сделала и что ей предстояло сделать в этот вечер. Прервал ее размышления телефонный звонок внизу.
 Выскочив из ванны и на ходу надевая халат, она устремилась вниз по лестнице. Спотыкаясь и чуть не падая на скользком мраморном полу, она, запыхавшаяся, подоспела к телефону, как раз когда раздался второй громкий звонок.
 — Алло!
 — Эйлис? — Мужской голос показался ей знакомым, но понять, кто это, она не могла.
 — Да, — ответила она, стараясь не показать разочарования.
 — Это Уоррен.
 — Уоррен! — Быстро прикинув, она поняла, что Линда наверняка еще не вернулась из Парижа, где занималась покупками для своего дома моделей. — Как поживаете?
 — Прекрасно. Я говорил по телефону с Линдой. Она велела мне отвлечь вас немного от работы и поужинать с вами. Вы уже ужинали?
 — Нет.
 — Как насчет «Ле Каприс»? — спросил Уоррен, назвав один из самых шикарных ресторанов Лондона. — Мог бы я заехать за вами, скажем, через час?
 Входя в «Ле Каприс», излюбленнейшее место отдыха богатых отпрысков состоятельных семейств, Эйлис весело смеялась шуткам Уоррена. Его заразительный юмор и обаятельная искренность заставляли Эйлис думать, что ее подруге невероятно повезло. Блеск его карих глаз, когда он упомянул имя Линды, был красноречивее слов и сказал Эйлис все, что ей хотелось знать: несмотря на ужасную вину Линды перед ним, Уоррен простил ее.
 — Эйлис, я собираюсь сейчас сделать то, чего никогда не делаю, — сунуть нос в дела Марка, — сказал Уоррен, внезапно посерьезнев. — Никто не знает, что я обсуждаю с вами эту тему, и никто не должен знать этого, даже Линда. Я слишком дорожу дружбой Марка.
 — Хорошо. А в чем дело?
 — Я надеялся, что вы мне это объясните. Насколько я знаю, у вас с Марком что-то произошло, но он отказывается обсуждать это со мной.
 — Он не желает больше со мной разговаривать, — сказала Эйлис. Голос ее дрожал.
 — Может быть, поговорим подробнее? — спросил Уоррен после того, как официант принес им меню.
 Не щадя себя, Эйлис вкратце обрисовала ему всю историю с акустической системой и записями.
 — Погодите. Давайте начнем с самого начала. Ведь все это длится уже давно, не так ли? Когда Марк вернулся из Мексики, он признался мне, что познакомился там с очень интересной женщиной. Ничего подобного я от него не слышал вот уже много лет. Потом вы появились у Одри со Стивеном, и Марк был вне себя от ревности.
 — Это правда? — спросила Эйлис, для которой внезапно блеснул луч надежды.
 Уоррен с улыбкой кивнул. Странная, необычная женщина эта Эйлис! Она не заметила, что им дали лучший столик, и бутылка коллекционного «Шато-Марго», которую он заказал, не произвела на нее ровно никакого впечатления. Точно так же не обратила она внимания на то, что покорила сердце одного из богатейших людей Англии и с некоторых пор к тому же закоренелого холостяка.
 — А что сказал Марк, когда я появилась со Стивеном? — спросила Эйлис, когда они сделали заказ.
 — Ничего. Но я достаточно хорошо его знаю, чтобы понять кое-что и без слов, просто глядя на вас обоих. Вы влюблены друг в друга.
 — Я — возможно, но Марк?..
 — Идите к нему и объяснитесь с ним.
 — Я звонила, писала...
 — Ешьте, пока не остыло, — сказал Уоррен и принялся за свою дуврскую камбалу. Потом, сделав паузу, он спросил: — Вы уверены, что сделали все возможное? Линда, например, буквально проходу мне не давала — использовала каждый шанс.
 Эйлис отщипнула маленький кусочек оленины и заставила себя проглотить его. Как объяснить ей другу Марка, что дело не только в этой истории? Разве можно оправдать то, как Марк поступил с Каролиной?
 — Может быть, он не сразу вас простит. Временами на него нападает упрямство. Но он любит вас. И он сдастся. Вам кое-что надо понять в Марке. Мы подружились с ним очень давно, еще в школе, в Билброу-Холле. Его семья была очень бедной, и он учился на государственную стипендию. Как во всех английских привилегированных школах, в Билброу-Холле очень большое значение придавалось одежде. Марк же ходил в пиджаке и полосатых брюках, которые были гораздо короче, чем следовало. Между его воротом и шеей легко уместились бы три пальца. В первый же день за столом стало ясно, что несколько вилок возле тарелки сильно его озадачивают, послышались смешки, и мальчики постепенно отсели от него, оставив Марка за столом одного. Я сидел за другим столом и не сразу понял, в чем дело. А когда вгляделся, увидел, что долговязый парнишка сидит один и ест, не поднимая глаз, уставившись в тарелку. Надо было видеть его взгляд, когда я подошел и сел с ним рядом.
 — Представляю! — воскликнула Эйлис. Ей было нестерпимо жаль бедного Марка, и она мысленно благословляла Уоррена за его чуткость и доброту.
 — Этот мой шаг оказался самым правильным из всех. — Уоррен отхлебнул глоток вина. — Мы сразу же стали друзьями. А вскоре Марк всем утер нос. Что касается спорта, сравниться с ним не мог никто, в особенности в футболе. Он получил закалку в трущобах Манчестера, а мы все были неженками и слабаками. Тот, кто отличился в играх на улице, будет потом побеждать где угодно.
 — А учился он как?
 — Лучший ученик в классе.
 — И, конечно, у него появились друзья?
 — Видите ли, вам как американке этого, может быть, не понять, но в Англии очень силен классовый снобизм. Большинство мальчиков Марка приняло: спорт — великий уравнитель, но некоторые так и не простили ему его происхождения. На вечеринках Джейсон и Стивен старались вовсю, чтобы каждая девочка знала о том, как беден Марк на самом деле.
 — Джейсон Тэлбот и Стивен Хантер? — недоверчиво переспросила Эйлис.
 — Разве Марк не говорил вам? Мы четверо никогда не ладили. Сейчас, конечно, это дело прошлое. После школы мы с Марком поступили в Лондонское экономическое училище, а Джейсон со Стивеном пополнили ряды молодых прожигателей жизни. Долгие годы мы почти не виделись и не сталкивались. Поэтому, когда вы стали жить со Стивеном, для Марка это было таким потрясением!
 Эйлис вздохнула:
 — Я не знала. Я и вправду очень увлеклась Марком в Мексике, но в Лондоне он показался мне совершенно другим — холодным и грубым. А со Стивеном у меня ничего не было, — посчитала нужным пояснить Эйлис. — Я просто остановилась в его доме, вот и все.
 — А Марк знает это?
 — Он не интересовался.
 — Встретьтесь с ним. Объясните ему все. Раскройте все карты и дайте ему случай все забыть и исправить.
 — Нет. Я люблю его, но, может быть, так будет лучше, — сказала она, пытаясь проглотить комок в горле. — Я забуду его. А если он что-то и чувствует ко мне, то это пройдет. Я, конечно, поступила плохо, но это ничто по сравнению с тем, как он обошелся с Каролиной.
 — Вы это о чем?
 Эйлис сказала Уоррену, что знает о том, как Марк использовал деньги Каролины, а потом бросил ее. Уоррен медленно покачал головой:
 — Эйлис, это версия бульварных газет. Марк познакомился с Каролиной, когда она вернулась из женского пансиона в Швейцарии. Она жила тогда в Лондоне в компании других выпускниц. Красивая голубоглазая блондинка — этим все сказано. Они стали встречаться, но никто не думал, что это перерастет во что-то серьезное. Каролина обожала магазины и вечеринки. Других интересов в жизни у нее не было. Я думал, что Марку она очень быстро наскучит. Но я ошибался. Невинные голубые глаза Каролины сразили его. Тогда я решил, что наскучит ей он, так как денег, чтобы вращаться в их кругу, у Марка не было. И опять я ошибся. Очевидно, в Марке было что-то, что женщины ценят помимо денег.
 Эйлис, чувствуя, как горят ее щеки, постаралась придать голосу безразличие:
 — А как отнеслись к этому родители Каролины?
 — Поначалу они посчитали это очередным увлечением Каролины, но когда она привела Марка в дом и даже имела смелость представить его гостям на каком-то семейном сборище, отец запретил ей общаться с ним. — Уоррен вздохнул. — Думаю, что это и решило все дело: запретный плод сладок. Если бы отец проявил безразличие, я уверен, что Каролине вскоре все это надоело бы. Марк был для нее слишком умен и слишком беден.
 — Они поженились вопреки воле родителей?
 — Нет. Родители дали согласие скрепя сердце, но дали и устроили пышную свадьбу. Я надеялся на лучшее, считал, что из их брака может что-то выйти. Однако Каролине быстро надоело урезать себя в расходах. Она стала позволять себе траты, на которые они не имели права, ныть и жаловаться, но Марк терпел. Он считал, что Каролина должна получать то, к чему привыкла. Он работал как каторжный, и ему удалось из небольшого наследства, полученного от одного из дальних родственников, создать громадное состояние. У Хэмптонов он не взял ни фунта, хотя они и порывались включить его в дело. И воспользоваться деньгами Каролины — а в ее личном распоряжении имелась значительная сумма — он тоже отказался.
 — Так, значит, он не женился на деньгах? — прошептала Эйлис, услышав эту новую, исправленную версию. Теперь она испытывала чуть ли не отчаяние.
 — Конечно. А ко времени их развода Марк вообще был богатым человеком. Он положил на содержание Каролине солидную сумму, чтобы та могла ни в чем себе не отказывать.
 — Почему же они развелись? Если у него появились деньги и она могла жить как привыкла, она должна была быть вполне довольна и счастлива.
 — Поймите одну простую вещь: Марк — истинный англичанин, его психология — это психология сдержанного островитянина, для которого невозможно обсуждение предметов столь щекотливых. Он не сообщал мне подробности. Однако я знал, что он обнаружил измену, после чего и оставил Каролину.
 — Ой, неужели... — пробормотала Эйлис. Боже, между ними оказалось куда больше общего, чем это можно было предположить.
 — Поначалу Каролина скрывала свою связь, но потом все выплыло. Марк не рассказывал мне, кто был ее любовником. Насколько мне известно, какой-то французский граф. Каролина познакомилась с ним на курорте в Марбелле. Потом она без устали звонила Марку, названивала в офис и ко мне домой, где он тогда жил. Она плакала и умоляла его вернуться, но он остался непоколебим.
 — Но если он ее любил... — Эйлис слегка отодвинула от себя тарелку, и официант, маячивший в почтительном отдалении, немедленно убрал ее со стола.
 — Марк говорил, что, если он простит Каролину, история эта будет повторяться вновь и вновь.
 Наступило невеселое молчание, наполненное для Эйлис острым чувством невыразимой утраты. Она неверно судила о Марке, обвиняя его в том, в чем он вовсе не был виноват.
 — Примерно год спустя после развода Каролина погибла в автокатастрофе. Марк считал себя ответственным за это, так как после развода она пристрастилась к спиртному. За руль она села совершенно пьяной. Кто-то бросил газетчикам неосторожные слова, что Каролина погибла при трагических обстоятельствах, не в силах пережить развод. Бульварная пресса всячески напирала на деньги Каролины и на то, что Марк якобы обобрал ее. Позже Эдвард Хэмптон, отец Каролины, опроверг эти сплетни в ряде интервью, но было уже поздно.
 — Я уверена, что друзья этому не поверили.
 — Конечно, не поверили. Люди слишком хорошо знали Марка. Но история эта ожесточила его и воспитала в нем предубеждение к женщинам. Однако встреча с вами много изменила.
 — И я все испортила! Своими руками испортила!
 — Эйлис! — Взяв ее руку, Уоррен нежно сжал ее. — Вам надо с ним встретиться.

 Глава 24 

 — Привет, детка! — В гостиную вошел Стивен.
 — Когда вы вернулись? — спросила Эйлис.
 — Днем прилетел из Рима. У меня есть несколько свободных дней до натурных съемок в Хартуме. Думал встретиться кое с кем из старых друзей. Это ничего?
 — Конечно, ничего! Это ваш дом, и вы можете приезжать сюда, когда только пожелаете.
 Стивен похлопал рукой по элегантнейшему дивану.
 — Сядьте сюда, детка. Расскажите мне, как идут дела.
 Эйлис села рядом с ним.
 — Стивен, вы знали, что «Ллойд» включил меня в черный список?
 — Что-то слышал, но подумал, что это враки. Наверное, надо было разузнать поточнее, но я был так занят своей картиной. В Риме выяснилось, что это правда. Мне очень жаль. — Голубые глаза Стивена, устремленные на нее, были так чистосердечно искренни. — Но все обошлось? Как продвигается постановка?
 Эйлис понравилось, что он, похоже, сказал ей чистую правду. Просто Стивен эгоист и к тому же на самом деле был совершенно поглощен подготовкой к съемкам. Она хотела было рассказать Стивену, как он ошибается в оценке развода Марка и Каролины, но осеклась, вспомнив слова Уоррена о том, как оберегает Марк неприкосновенность своей личной жизни. Целый час Стивен внимательно слушал ее рассказы о постановке. Время от времени он кивал или смеялся в нужных местах, словно в эту минуту для него не было ничего важнее ее слов. Выслушав ее, он настоял, чтобы она пошла с ним поужинать. Она колеба-лась, так как намеревалась в этот вечер добиваться свидания с Марком. Но что в конце концов изменит еще один вечер? К тому же Марк, вероятнее всего, занят.
 Стивен пригласил ее в «Аннабель», изысканный клуб на Беркли-сквер, стать членом которого было весьма непросто. Вывески над дверью не было, висела лишь медная табличка с номером «44». Эйлис обратила внимание, что со швейцаром Стивен был на «ты» и как быстро, отстранив каких-то людей, их усадили за столик. Первый час Стивен все время вскакивал и устремлялся то к одному, то к другому столику, приветствуя друзей, с которыми давно не виделся. Эйлис не обижалась: общение, видно, было ему необходимо. Когда принесли еду, Эйлис была уже полностью предоставлена самой себе. «Ничего, мне не привыкать», — думала она.
 — Как ваша картина? — спросила она, заметив, что о съемках Стивен что-то помалкивает.
 — Мне немного не хватило денег, — ответил он.
 — Тогда зачем мы здесь?
 — Этим ужином и одного костюма не оплатишь. А кроме того, деньги у меня будут. Это временные трудности. Павильонные съемки оказались дороже, чем я предполагал. Вдобавок итальянцы забастовали. Из-за их митингов мы потеряли несколько недель.
 — Какая незадача!
 — Я надеялся на вашу помощь, — сказал он, просительно, как маленький мальчик, заглядывая ей в глаза. — Вы не могли бы одолжить мне немного денег?
 И тут она поняла, почему он был с ней так бесконечно мил и почему пригласил ее поужинать. Ему нужны деньги!
 — У меня даже фунта лишнего нет. Ведь я все деньги вложила в постановку.
 — Ну да, конечно. — Он улыбнулся ей ослепительной улыбкой, с такой только на политических сборищах выступать. — Я вложил деньги в одно очень выгодное предприятие, и скоро они вернутся с прибылью. А дать мне денег, сняв их со счета вашей постановки, вы не можете? Кимброу об этом знать необязательно.
 — Нет, рисковать я не могу. От этого зависит карьера Ренаты, а кино в финансовом отношении вещь такая ненадежная. С картиной может еще что угодно произойти, и вам понадобятся все ваши деньги. Я же в таком случае остаюсь на мели, и впору будет прикрывать постановку. А кроме того, это нечестно, и я на это не пойду.
 Следующий день, суббота, казалось, будет длиться вечно. Зная, что Стивен угрюмо бродит по дому, она не покидала своей комнаты, пока чуть на стену не полезла со скуки. Незаметно выскользнув из дома, она по Саут-стрит дошла до Парк-Лейн, где осеннее солнце и мягкий западный ветерок заманили ее в Гайд-Парк. Побродив несколько часов, она поела какого-то маловыразительного салата и посмотрела спектакль в Зеленом театре. Пора было возвращаться. Стивен говорил, что отправляется в Рим одиннадцатичасовым рейсом. К этому времени он должен был быть уже на пути в Хитроу.
 Едва войдя к себе в комнату, Эйлис поняла: что-то тут не так. В одном углу она устроила себе подобие офиса. Среди прочего там валялась и ее чековая книжка. Кто-то аккуратно, очень аккуратно сложил все бумаги на кресле. Но кто это мог быть? В комнату обычно никто не входил, кроме прислуги-пакистанки миссис Радж, но сегодня не ее день. Остается Стивен или кто-нибудь из его гостей. Может быть, он принимал кого-то, пока она гуляла? Но что искал он среди ее вещей?
 Секунду она перебирала в уме возможные варианты. Потом из-под компьютерных распечаток достала чековую книжку. Она перелистала ее. Все в порядке. Вот последний выданный ею чек. Вот незаполненный следующий. Наверное, у нее просто разыгралось воображение. Эйлис все-таки тщательно перелистала книжку, просмотрев каждую страницу. Проверив примерно две-три, она обнаружила вырванный лист. Не хватало целого листа с чеками.
 У нее упало сердце, когда она вспомнила, что передала Стивену свою подписанную банковскую карточку. В качестве сопродюсера он имел право подписывать чеки. Конечно, это чистая формальность. Все равно его здесь не будет и доступа к ее счетам он иметь не может. Но юридически он вправе взять деньги, и помешать этому она не в состоянии.
 Порывшись в сумке, она нашла визитную карточку Марка. Сжимая ее в руке, она бросилась вниз по лестнице. Почти полночь. Будет ли он дома? А может, он не один? И, что еще важнее, захочет ли он ей помочь? Набирая цифры, она все еще не знала, как обратится к нему. После первого же звонка он поднял трубку.
 — Кимброу слушает, — нетерпеливо бросил он.
 — Марк... это Эйлис. Пожалуйста, не вешай трубку. Случилась ужасная вещь. Мне срочно нужно увидеться с тобой. Могу я подойти?
 Мертвое молчание. Внутри у нее все задрожало.
 — Сейчас двенадцать. А подождать нельзя?
 — Завтра может быть уже поздно.
 — Хорошо, — сказал он, после чего в трубке тут же раздался гудок — он повесил ее.
 Эйлис вышла к американскому посольству, где ее застигли громовые раскаты и небо прорезала кривая молния. Хлынул дождь. Он шел сплошной стеной, так что трудно было даже различить дорогу. Она заспешила и вскоре очутилась возле дома с табличкой 8, дома Марка на Ли-Плейс.
 Эйлис стояла под портиком. Сине-белая молния осветила вход — изящную дверь георгианского особняка с узкими вставками из стекла и красивым фонарем. Эйлис тронула дверной молоток и стала ждать, дрожа от холода.
 Наконец в дверях появился Марк, умопомрачительно красивый в свободного покроя холщовых брюках и синем толстом свитере, в котором фигура его казалась еще массивнее. Изумление, с каким он взглянул на нее, ясно показывало, что выглядела Эйлис не лучше мыши, побывавшей в зубах Ти-Эс.
 — Входи.
 Хлюпая кроссовками, она вошла в холл, оставляя мокрые следы на паркете.
 — Марк, мне нужна твоя помощь.
 Он поднял руку, прерывая ее:
 — Прежде чем ты подцепишь воспаление легких, поднимись наверх и разденься. Вторая дверь слева — ванная. Вещи свои оставь за дверью — я брошу их в сушилку. Халат на двери.
 Эйлис поднялась по лестнице орехового дерева на второй этаж. Ванная оказалась коричнево-бежевой. Эйлис стянула с себя одежду и, клацая зубами, бросила ее за дверь. Когда она вытиралась полотенцем, в дверь постучал Марк.
 — Фен в ящике, — сказал он.
 Она надела тяжелый махровый халат и сразу же вдохнула памятный ей горьковатый аромат его лосьона после бритья.
 Что бы он ни сказал ей по поводу чеков, она все равно не уйдет, не извинившись перед ним.
 Найдя фен, она обнаружила, что он еще теплый. С кафельной стенки душа стекали капли воды. Значит, когда она бежала под дождем к его дому, Марк был один и принимал душ.
 Она вошла в кабинет, неуклюжая в слишком большом для нее халате.
 — Ну, — сказал Марк, — что такое важное произошло?
 — Я могу потерять все мои деньги на постановку.
 — С помощью тебе я покончил.
 — Пожалуйста, — взмолилась она, — выслушай меня. Мне нужен твой совет.
 Он указал на темно-красный диван возле камина, жестом предложив ей сесть. Диван был мягкий, с нежной, как замша, обивкой. Эйлис расслабилась, поджав под себя иззябшие ноги. Он сел в кресло рядом с диваном и все время, пока Эйлис говорила, объясняя сложившуюся ситуацию, не сводил с нее недоброго взгляда.
 — Так чего ты хочешь от меня?
 — Ты знаешь какой-нибудь способ не позволить Стивену обналичить чек?
 Молчание. Глаза его блуждали по книжным полкам, по тяжелым кожаным переплетам. Эйлис накрутила на палец прядь волос.
 — Ничем не могу тебе помочь. Я принесу твою одежду. Наверное, она уже высохла, и я отвезу тебя домой.
 Вернувшись, он молча отдал ей вещи.
 — Марк, неужели ничего нельзя сделать, чтобы как-то спасти нашу постановку? Я ведь не для себя прошу. От меня зависят люди, десятки людей полагаются на меня, мечтают об успехе. Если можно что-то придумать — скажи.
 — Одевайся.
 Она схватила вещи, прижала их к груди. Все было кончено, но она не уйдет, не выразив ему своих чувств.
 — Мне хочется, чтобы ты знал, как я сожалею о том, что сделала. Пытаться тебя обмануть — это ужасно. Ты был прав тогда, на пляже в Мексике, когда сказал, как непросто дается развод. Мои собственные переживания и то, что я слышала о тебе от других людей, исказили мое отношение к тебе. Я понимаю, что поступила отвратительно, но это ради пользы дела, а не ради себя и собственной выгоды. — И, глядя на него сквозь закипающие слезы, она добавила: — Ну что я еще могу сказать, кроме того, что я очень раскаиваюсь и молю о прощении?
 Пожав плечами, он посторонился. Эйлис бросилась в ванную и прислонилась к закрытой двери. Она зажмурилась, пытаясь помешать слезам, но они все равно струились по щекам. Метнувшись к раковине, она холодной водой стала смывать следы слез.
 В кабинете Марк сидел за столом, расправив плечи и решительно сжав челюсти. В руках у него был какой-то многостраничный документ.
 — Подойди.
 Эйлис встала у стола, переминаясь с ноги на ногу.
 — Есть один способ, — сказал он, что-то записывая, — но требуется твое согласие.
 — Все, что угодно! — прошептала Эйлис.
 — В договоре есть пункт, согласно которому в случае финансового злоупотребления договор аннулируется. Это дает мне законное право отозвать мои деньги и закрыть постановку. Подпиши бумагу, в которой ты признаешь, что совершила злоупотребление. Таким образом я отстраняю обоих — и тебя, и Стивена — от участия в деле. 
 Образуется новый коллектив, и постановка возобновляется. Что скажешь? 
 Мысли ее, как маятник, метались из стороны в сторону: остаться продюсером — нет, сохранить постановку...
 — Так и сделаем, — сказала она.
 Ее подташнивало, голова шла кругом. Конечно, автором пьесы она останется, этого у нее не отнимешь, но вся ее организационная продюсерская работа — все насмарку!
 — А Стивен не сможет снять деньги до того, как ты возьмешь все в свои руки?
 — Нет, завтра воскресенье. Ему придется ждать понедельника. Но еще до открытия банка мой поверенный подготовит все бумаги, чтобы закрыть счет. А ты приходи днем подписать документ, удостоверяющий злоупотребление.
 — Хорошо. Спасибо.
 — И усвой одну вещь, — сказал он. — Делаю я это для Ренаты, Твика, актеров и прочих участников постановки, которые исполняли свое дело хорошо и профессионально. Они не заслужили такого бесславного финала. Если бы речь шла о тебе одной, я бы сразу прикрыл постановку, воспользовавшись своим правом, едва только узнал всю эту историю с акустической системой.
 Его гнев и ярость буквально ошеломили ее. И тем не менее он был прав.
 Под конец он процедил сквозь стиснутые зубы:
 — Я не желаю, чтобы Стивен Хантер имел к постановке хоть какое-то отношение. Понятно?

 Глава 25 

 — Пропуск? — переспросила Эйлис, когда в вестибюле «Трайед» служитель сообщил ей, что нельзя пройти наверх без соответствующего документа.
 — Да, мисс, — ответил служитель и кивнул стоявшему рядом человеку. — Пройдите с мистером Сард-жентом.
 «Что-то Марк переусердствовал с охраной, — подумала Эйлис, — последнее время прямо как бульдоги вцепляются в тебя на входе».
 Следуя за охранником, Эйлис заметила, что прекрасное полотно Хогарта уступило место какой-то гравюре. На втором этаже охране была выделена комната, видимо, переделанная из кладовки. В углу на треножнике располагался фотоаппарат «Полароид».
 — Неужели без этого нельзя обойтись? — спросила Эйлис, когда с яркой вспышкой было сделано несколько снимков. — Ведь мне только подписать ведомость.
 — Нельзя, учитывая всех этих террористов в Лондоне, бомбы и взрывающиеся устройства, — ответил мистер Сарджент.
 Наблюдая за тем, как Сарджент обрезал фотографию и ламинировал ее, Эйлис думала о Найджеле Хантере, По всей вероятности, ему все равно, что их коллектив распался. Когда в конце концов он ответил на ее многочисленные звонки, голос его звучал сухо и безразлично. Нет, он не знал, что Стивену не хватает средств для съемок. Нет, в Лондоне он с ним не виделся, и из Хартума тот не звонил.
 Раздался звонок внутреннего телефона, и Сарджент взял трубку:
 — Охрана. — Он кивнул рыжей головой. — Да, она здесь. — Карие глаза на секунду расширились, а потом уставились на нее, словно видели впервые. — Хорошо, я передам. — И он положил трубку со словами: — Мистер Кимброу, как только мы закончим, желает вас видеть.
 Эйлис постаралась ничем не выдать нетерпения, но сердце ее учащенно забилось. Интересно, что ему надо?
 — Пройдите немедленно, — сказал мистер Кумбс в приемной.
 Марк сидел за письменным столом и, удерживая плечом телефонную трубку, быстро проглядывал какие-то бумаги. Кивком головы он предложил ей сесть в кресло напротив.
 Несмотря на теплое пальто, она чувствовала легкий озноб. Как сильно действует на нее присутствие Марка! Все-таки он необыкновенно интересный мужчина.
 — Эйлис, — сказал он, положив трубку, — утром звонили Уоррен и Линда. Они женятся.
 — Чудесно! — выпалила Эйлис, хотя кисловатый вид Марка говорил о том, что у него существуют некоторые сомнения. — Я знала, знала это! Они созданы друг для друга. Хотя понадобились годы, чтобы они это как следует поняли. Когда же свадьба?
 — Сегодня в семь часов, — сообщил он без всякого энтузиазма. — Поэтому я и позвал тебя: они хотят, чтобы мы присутствовали.
 — Ну конечно! — с подчеркнутой веселостью воскликнула Эйлис. Одобряет или не одобряет Марк этот брак, это не омрачит ее радость за Линду. — А где это будет происходить? Ты только скажи куда, и я подъеду.
 — В Торки, это такой городок на взморье. Мы поедем на моей машине. Езды несколько часов, и, если мы хотим успеть, выезжать надо прямо сейчас. Отправляйся домой, возьми что тебе надо из вещей. Переночуем мы в Боувуд-Инн. А утром за мной прилетит вертолет, потому что я в тот же день улетаю в Австралию. Тебя я попрошу перегнать мою машину в гараж «Трайед».
 Эйлис схватила такси, чтобы побыстрее добраться до дома и собрать вещи. Она позвонила в Ридженси предупредить, что сегодня уже не вернется. Боб Уиксон, новый администратор, на принятии которого в штат настояла «Трайед», сказал ей, что ее разыскивает Джейсон Тэлбот. Уж не Стивен ли хочет ей что-то передать?
 — Джейсон? Это Эйлис Маккензи. Вы мне звонили?
 — Как поживаете? — голосом вкрадчивым и мягким, как бархат, осведомился Джейсон.
 — Прекрасно. Чем могу быть полезна? — спросила Эйлис, мысленно прикидывая, что бы такое надеть на свадьбу.
 — Почему такой деловой тон? Неужели у вас не найдется минутки для старого друга?
 «Друга?! Вот это новость!» — подумала Эйлис.
 — Джейсон, наверное, вам что-то сообщил Стивен? Вы поэтому звоните? — Чеки так и не были обналичены, и Эйлис все же хотелось верить, что Стивен не виноват.
 — Нет. Я звонил, чтобы пригласить вас поужинать со мной в восемь часов. Пора нам получше узнать друг друга.
 — Я занята. — Мысли ее беспорядочно метались. Ей хотелось отказаться под каким-нибудь благовидным предлогом, не упоминая свадьбу. Уж, наверное, Уоррену и Линде не хотелось бы, чтобы о свадьбе их первым из всех узнал Джейсон. — Я еду за город. Но спасибо за приглашение.
 — А возвращаетесь вы когда? — нетерпеливо спросил он. — Мы могли бы перенести нашу встречу.
 — Точно пока не знаю. Я позвоню вам, — сказала она и повесила трубку, не дожидаясь его ответа, после чего выбросила в мусорную корзину бумажку с его телефоном и побежала складывать вещи.
 Встав перед зеркалом, Эйлис приложила к своему свободному свитеру изысканно элегантный наряд, который подарила ей Линда на презентации. Наряд был подчеркнуто вечерним и чрезмерно оголенным, но другого у нее не было. В конце концов Линда подарила ей это платье для какого-нибудь особого случая, а это ли не особый случай? Наверное, если надеть на него ее черный бархатный пиджак, платье не будет выглядеть столь вызывающим. Да, так она и сделает, решила Эйлис, доставая из шкафа пиджак.
 «Ягуар» с тихим урчанием катил на запад по шоссе А30. Эйлис вытерла о брюки свои вспотевшие ладони. До этого на все ее попытки заговорить Марк отвечал только «да» и «нет». Разговорить его было совершенно необходимо, другого такого случая не представится, однако как это сделать и с чего начать, Эйлис не знала. Взгляд Марка был устремлен вперед, он не отрываясь глядел на дорогу, хотя машин было немного.
 — Ты говорил, что местечко называется Торквей, так, кажется? — принужденным тоном спросила Эйлис. — Никогда не слышала о таком. Что оно собой представляет?
 — Торки. Мы, англичане, так это произносим. Один из самых модных курортов в Девоншире. — Повернув к ней голову, он на секунду ослепил ее блеском белых зубов, что, по-видимому, должно было означать улыбку. — Тебе должно там понравиться. Пальмы, теплый ветерок, совсем как в твоей Калифорнии. Климат там мягкий, теплее, чем где-нибудь в Англии.
 — Неужели? Я все собиралась за город и так и не выбралась — не было времени.
 — В Англии много интересного помимо Лондона, — продолжал Марк, опять устремляя взгляд на дорогу. — А между тем большинство американцев не желают тратить время на то, чтобы узнать Англию получше.
 Эйлис понимала, что это язвительное замечание адресовано ей, но восприняла его кротко и терпеливо. Так ей и надо, она заслуживает худшего, даже гораздо худшего обращения.
 — Нет, я правда хотела...
 — Почему бы тебе, когда ты возьмешь машину, не поездить по Девонширу в субботу-воскресенье? Я возвращаюсь, но это вовсе не значит, что тебе надо мчаться в Лондон. Поезжай в Дартмур. Это крупнейший национальный парк. Только смотри не заблудись там.
 Целых два часа Эйлис лезла из кожи вон, чтобы разговор, преимущественно односторонний, хоть как-то продолжался. Она намеренно избегала неприятных Марку тем и говорила в основном об истории и географии. Он нехотя отвечал — сухо и коротко.
 Свернув с главной автострады, он поехал вдоль берега, чтобы показать ей местную достопримечательность — береговые утесы из красного песчаника. В Торки они въехали около пяти.
 — Только представь себе, как поразились местные жители, когда сэр Фрэнсис Дрейк привел сюда первый пленный корабль испанской Великой Армады.
 — Прямо сюда? — спросила Эйлис.
 — Ну, не совсем, — уточнил Марк. — Вон туда, — он указал пальцем, — в Бриксхем. Но из Торки это видно.
 — Скорее похоже на Средиземноморье, чем на Англию, — заметила Эйлис, озираясь вокруг.
 — Ты права. Действительно напоминает Канны и Сен-Тропез.
 Они ехали по холму к маленькой и хорошенькой, как на картинке, сельской гостинице.
 Осмотрев свои комнаты, они спустились вниз, туда, где в обеденном зале пили чай Линда и Уоррен. Вид у обоих был такой влюбленный и поглощенный друг другом, что Эйлис невольно покосилась на Марка — интересно, как отнесется он к их свадьбе теперь. Широкая приветливая улыбка Марка противоречила недавнему еще скептицизму.
 — Поздравляю вас, — сказал Марк, целуя Линду в щеку и пожимая руку Уоррену.
 — Садитесь, будем вместе чай пить! — Уоррен улыбался, карие глаза сияли. — Как доехали?
 — Лучше не бывает, — ответила Эйлис. — Я и не знала, как, оказывается, красиво побережье в Девоншире.
 — Это наши любимые места. Мы сняли домик в Бриксхеме, побудем там недельку, а потом вернемся, — сказала Линда.
 — А потом возьмем Холли и уедем с ней вместе в Гонконг, у меня там дела, — объявил Уоррен, в то время как официант расставлял на столе чайник со свежим чаем и две дополнительные чашки. — Вот нежданно-негаданно стал отцом.
 — Ты будешь прекрасным отцом, — заверила его Линда. — Мы с Уорреном считаем, что нам всем троим нужно побольше времени проводить вместе. После нашего с Дэвидом развода Холли по большей части жила у моего брата. Боюсь, что для ребенка очень непросто знать, что твой отец почему-то уехал в Австралию и вместо отца у тебя дядя. А теперь вдруг раз — и новый отец. Потребуется время, чтобы привыкнуть к этому, но все будет хорошо. — Линда не сказала, что своим безоговорочным принятием Холли Уоррен ликвидировал последнее препятствие к их браку. А то, как к нему сразу же всем сердцем потянулась Холли, окончательно уничтожило все сомнения Линды.
 — Что ж, планы заманчивые, — сказал Марк, размешивая сахар в чашке и подливая туда щедрую порцию сливок. — А вернетесь когда?
 — Уже в новом году, — отвечал Уоррен. — После того как завершу дела в Гонконге. Я хочу свозить девочек в Шамони: Холли пора начать осваивать горные лыжи.
 Уставившись в чашку, Эйлис думала о том, как проведет Рождество. Рената и Джайлс собирались в Штаты — там предстояли просмотры «Возможного случая» для номинации на приз Академии киноискусства. Линда уезжает с Уорреном. Ей будет так одиноко, как давно уже не было. Перерыв в театральных делах сулит ей много времени для работы над романом, но почему-то перспектива эта не радовала.
 — Эйлис, идем наверх. Нам пора одеваться и быть внизу через час, — сказала Линда и, выходя вслед за Эйлис, через плечо улыбнулась Уоррену.
 — Как все это будет происходить? Марк говорил, что венчание в семь, — поинтересовалась Эйлис на лестнице.
 — Мы отпразднуем это событие, поужинав с самыми близкими из наших друзей, а потом уедем в Бриксхем.
 — Прямо сегодня и уедете? И не переночуете здесь, в гостинице?
 — Нет. Тебя это как-то смущает?
 — Нет, конечно, просто я подумала...
 Что подумали Марк и Эйлис, Линда догадывалась. Они с Уорреном нарочно хотели оставить их одних после венчания.
 — Эйлис, я хочу попросить тебя об одной услуге: не перетащишь ли мои вещи от брата в дом Уоррена, чтобы после Нового года мы могли вернуться прямо туда. Я попросила бы брата, но ему с невесткой и так предстоит много хлопот с домом моделей.
 — Конечно, какой разговор! В начале декабря в театре намечаются каникулы. До декабря это терпит?
 — Разумеется. Брат даст тебе ключ. Кстати, почему бы тебе не перебраться к Уоррену, то есть к нам, в наше отсутствие? Если Стивен вернется, тебе у него будет не слишком-то удобно.
 — Спасибо. Возможно, я воспользуюсь твоим любезным приглашением, хотя не думаю, чтобы Стивен вернулся. Он не успеет закончить съемки до Рождества. К тому же он что-то говорил насчет поездки с Джей-соном в Марбеллу.
 Линда открыла дверь в свой номер — очаровательную, старинного вида комнату, уменьшенную копию номера Эйлис. На кровати был разложен костюм из светло-кремового шелка: прямая узкая юбка и блузон с нарядной оборкой.
 — Как красиво! — восхитилась Эйлис. — Наверное, я неправильно оделась: я собираюсь быть в том зеленом платье, что ты мне подарила. Но оно слишком уж вызывающее. Пожалуй, лучше накинуть сверху бархатный пиджак...
 Линда даже в лице переменилась.
 — Ни в коем случае! Не смей! — она пригрозила ей пальцем. — Платье изумительно для этого случая в том виде, как оно есть. Если тебе будет холодно, накинь пиджак — но только на улице, — а потом сними и повесь на руку. Ты испортишь весь эффект от твоего наряда, если будешь в пиджаке. Ведь ни один мужчина не остается равнодушным, когда ты в этом платье! Кстати, насчет равнодушия... Как у тебя с Марком?
 — Никак, — вздохнула Эйлис. — Видно, он окончательно списал меня со счетов.
 — Это потому, что ты давно не заглядывала в копилку, — улыбнулась Линда, доставая из дорожной сумки умопомрачительный комплект от Жанет Риджер — кружевные лифчик и трусики и полупрозрачную комбинацию.
 — Какую еще копилку? — недоуменно пробормотала Эйлис, глядя, как из сумки появляется черный кружевной пеньюар с очень открытым лифом, украшенным атласными бантами. Эйлис знала, что такое белье неимоверно, несообразно дорого. Линде обычно несвойственна такая оголтелость в покупках. Но в конце концов почему бы и нет? Ведь это же ее медовый месяц, да еще и задержавшийся на долгие годы.
 — Копилку женских хитростей и уловок, дорогая. За чаем ты сидела, отвернувшись от Марка, ни разу даже не улыбнулась ему, не пококетничала. Куда это годится? — Линда вытащила из дорожной сумки еще несколько вещиц — одна сексуальнее другой. — Что ты сказала мне, когда я вернулась из Франции, помнишь? Что ты его любишь. Мой тебе совет: загляни в копилку!
 — Хорошо, попробую, — ответила Эйлис, мысленно прикинув, знает ли Линда, как упрям Марк.
 Возле самой двери Линда окликнула ее, и, обернувшись, Эйлис едва успела поймать брошенный ей черный пеньюар.
 — Зачем это?
 — Он тебе великоват, но Марк не заметит.
 — Но мы не...
 — Эйлис, мужчине трудно сердиться слишком долго, когда он любит. Поверь мне. Я это знаю.
 Марк провел пальцем по порезу на подбородке. Наконец-то перестал кровоточить. Отойдя на несколько шагов, он взглянул на свое отражение в маленьком зеркале: синий костюм, темно-красный галстук, в нагрудном кармане платочек в тон галстука. Не хотелось думать о том, как отнесется к нему и его наряду Эйлис. Если бы она была как-то заинтересована в нем, она к этому времени уже сделала бы не один шаг навстречу. Вместо этого она, похоже, смирилась с его холодностью и отстраненностью.
 Вот Линда — преследовала Уоррена, сама выискивала случай повидать его, поговорить, пока не добилась успеха. Марку казалось, что Эйлис больше его не волнует, но так казалось лишь до этого дня. Поездка была томительно долгой. Единственное, о чем шел разговор, была история и география, пока он не почувствовал себя каким-то идиотским путеводителем для туристов.
 Внизу они с Уорреном стали ждать дам. Эйлис и Линда уже опаздывали на десять минут.
 — В котором часу назначено... — начал Марк и осекся на полуслове: по лестнице спускалась Эйлис в том самом зеленом платье, которое он купил для нее. Платье показалось ему даже еще сексуальнее, чем прежде, — оно обтягивало, облегало каждую выпуклость, каждый изгиб ее фигуры. Господи боже! Он поспешил отвести взгляд и стал рассматривать красивую цветочную композицию на антикварном столике.
 — Ты выглядишь прекрасно, — сказал Линде Уоррен, любуясь ее стройными бедрами и ногами, длину которых так выгодно подчеркивал костюм. Она была для него не просто красивой женщиной, но женщиной единственно желанной. Это было доказано временем. Последние, полные мучительных страданий и сожалений годы заставили Уоррена по-новому оценить Линду. Она изменилась к лучшему внешне и внутренне.
 Эйлис сунула в руки Марку свое пальто. На секунду он растерялся. Но тут же понял: Эйлис хочет, чтобы он помог ей одеться. Он накинул пальто ей на плечи, и она поблагодарила, кинув на него полный обещания взгляд. Устроившись на заднем сиденье, Эйлис скользнула поближе к Марку, так, что бедра их соприкоснулись. Никак не поощряя ее, Марк ждал, что будет.
 В церкви, пока Уоррен с Линдой беседовали со священником, Эйлис и Марк дожидались, сидя на передней скамье.
 — Как приятно видеть, что те, кого ты любишь, счастливы! — прошептала Эйлис, сжав локоть Марка и глядя на него своими зелеными колдовскими глазами.
 Марк не захотел ни согласиться с ней, ни даже поглядеть на нее. Он уставился на свои колени, но в глаза лезла изящная ножка Эйлис в щегольской туфельке. Все в Эйлис словно посылало электрический заряд. И все же стоило Марку вспомнить, как она обманывала его, и у него моментально возникало желание придушить ее. А потом ему вспоминалось, какой немыслимо привлекательной была она в его купальном халате, когда пришла просить прощение. Тогда он, несмотря на формальное увольнение по существу, сохранил ее в качестве продюсера. У него просто не хватило духу отнять у нее постановку. В конце концов она ведь автор, это ее пьеса. Но теперь все это неважно. Он хочет доказательств ее любви. На этот раз он не собирается сдаваться так просто.
 — Мы готовы, — сказал Уоррен.
 Священник занял свое место. Марк встал рядом с Уорреном, Эйлис — рядом с Линдой. Началось венчание. Линда вслушивалась в слова службы, не сводя с лица Уоррена преданного, нежного взгляда. Марк же весь погрузился в воспоминания, тени прошлого обступили его, он почти не слышал слов священника и опомнился, лишь когда Уоррен, толкнув его в бок, шепнул о кольце.
 По окончании службы Уоррен заключил Линду в объятия и поцеловал ее. «Дай им бог, — думал Марк, — чтобы теперь брак их оказался счастливым и прочным». К нему подошла Эйлис. На длинных ресницах ее сверкали слезинки, отчего глаза казались еще зеленее — так было, как помнилось ему, и во время съемок.
 — Вот, возьми, — хмуро сказал он, протягивая Эйлис свой платок и удивляясь про себя, как может он быть без ума от женщины, то и дело забывающей все — то зонтик во время дождя, то носовой платок на свадьбу.
 — Марк, — сказала она, когда он уже уходил, и коснулась его руки. — Подожди меня. — Она взяла его под руку, улыбнувшись улыбкой, от которой сердце его так и подпрыгнуло.
 По дороге в ресторан «Лиса и гончие» Эйлис прижималась к Марку, не отпуская его руки. Он вел беседу, но не мог подавить в себе волну возбуждения. Отказать себе в удовольствии держаться с ней за руки он не мог и все же старался не терять самообладания. Сегодня ее сухая сдержанность улетучилась. Казалось, она не замечала его безразличия — все глядела на него сквозь опущенные ресницы соблазнительно и пьяняще.
 — Что мне заказать? — спросила Эйлис, когда они уселись. — Здесь должны быть какие-нибудь местные блюда.
 Марк еле удержался от улыбки — он понял, что вопрос этот послужил Эйлис предлогом придвинуться поближе к нему. Она изучала его, он же изучал ее. Видно, она постаралась в этот вечер выглядеть как можно лучше. Волосы ее были красиво зачесаны за одно ухо, где их придерживал лакированный гребешок. Макияж был нанесен с особой тщательностью.
 — Девоншир славится сливками, сметаной и сырами — вообще сытной сельской пищей. Я бы рекомендовал... — Она подняла на него глаза, и он забыл, что собирался порекомендовать. — Заказать бутылку шампанского для тоста. Как насчет шампанского, Уоррен?
 — Разумеется.
 Уоррен был слишком занят — он безотрывно глядел на Линду. Поэтому шампанское заказал Марк, две бутылки превосходного «Дом Перигора» 1953 года. Потом он все-таки посоветовал Эйлис выбрать чечевичный суп, сдобренный девонширской сметаной, и фаршированную каштанами куропатку. Каждый раз, взглядывая на нее, он чувствовал, как учащается его пульс и слабеет сопротивление. Дело оборачивалось так, что он будет круглым дураком, если не разрешит ей соблазнить его этой ночью.
 Линде трудно было думать об ужине. Она рвалась побыстрее очутиться в Бриксхеме. Они уже занимались любовью утром. Но предстоящая ночь будет особой — ведь теперь они муж и жена. А брак — это полное обладание, обладание, которого она ждала долгие-долгие годы.
 Линда заметила: Эйлис последовала ее совету — сидела она чуть ли не на коленях у Марка, и каждому, даже самому невнимательному наблюдателю становилось ясно, что при всей его сдержанности ему это нравится.
 «Постарайся как следует, Эйлис, дорогая, он этого достоин!» — мысленно поддержала она подругу.
 После ужина под легким дождичком берегом моря они поехали назад в гостиницу.
 — Ты оставайся в машине, Линда, — сказал Уоррен, — вещи я заберу. Нам лучше поспешить в Бриксхем, пока дождь не зарядил по-настоящему.
 Пока мужчины хлопотали, укладывая в машину вещи, Линда сжала руку Эйлис:
 — Так держать!
 Отправив Линду и Уоррена, Марк вернулся в небольшой гостиничный вестибюль. Эйлис его дожидалась.
 — Наверное, прогулка отпадает сама собой, — сказала она.
 Марк пожал плечами. Гулять ему хотелось меньше всего. Он кинул быстрый взгляд на затененную ложбинку в декольте Эйлис. Сохранять равнодушный вид за ужином ему стоило огромного труда. Гулять?! Ему хотелось сорвать с Эйлис это ее потрясающее зеленое платье и целовать, целовать ее до полного изнеможения. Но сам делать шаг навстречу он не хотел.
 — У тебя в номере есть камин? — спросила Эйлис. И когда Марк кивнул, сказала: — Почему бы тебе не поспешить наверх и не разжечь его? А я схожу в бар и попробую раздобыть там коньяка.
 Марк изо всех сил постарался не выдать своего изумления. Господи! Да она же сама напросилась к нему в номер! У него засосало под ложечкой. Весь вечер он балансировал на самом краю обрыва, дожидаясь, чтобы она толкнула его в пропасть. И вот это произошло. Не ожидал он, что у Эйлис хватит на это смелости!
 — Хорошо, — выдержав максимально долгую паузу, сказал он. Искренне надеясь, что взгляд не выдаст его смятения, он повернулся и направился к лестнице.
 Сбросив на спинку стула пиджак и галстук, он принялся разжигать камин. Когда огонь разгорелся, он почувствовал, как его охватывает невыразимое волнение. Одна мысль спустить с ее плеч это зеленое платье, увидеть обнаженными ее соблазнительные груди, и он мог простить ей все — почти все. Нет, не надо давать ей так легко праздновать победу. Стоит подразнить еще немного.
 Первый робкий стук в дверь Марк оставил без внимания. Сидя перед самым камином, он ждал повторения.
 — Кто там? — спросил он, словно ожидал целую свору гостей.
 — Эйлис... впусти меня, — послышался приглушенный ответ.
 Он рванулся к двери и распахнул ее. Эйлис стояла в полупрозрачном черном пеньюаре с разрезом сбоку, приоткрывавшим часть ноги. Но это еще было полбеды: за кружевным корсажем отчетливо вырисовывалась грудь и угадывались торчащие соски. Три черных банта едва прикрывали их.
 — Ты что, хочешь заставить меня всю ночь простоять в холле?
 И, улыбнувшись, Эйлис протянула ему бутылку коньяка и две коньячные рюмки.

 Глава 26 

 — Нет, нет, входи!
 Собрав остатки самообладания, Марк взял из рук Эйлис бутылку и рюмки. Да, он ожидал всего, чего угодно, думал Марк, глядя, как, пройдя через комнату, Эйлис уютно устраивается на скамеечке возле камина, всего, только не этого. Она влюблена, в этом нет сомнения. Теперь, когда он поймал ее на крючок, он собирается насладиться моментом. Уоррен прав: оказывается, когда женщина преследует тебя, это может быть весьма приятно — конечно, если женщина эта красива и нравится тебе.
 Какое-то мгновение он стоял в нерешительности. Потом вспомнил, что держит в руках бутылку. Господи! Как это она угадала, что «Ле Паради» — его любимый коньяк? Марк наполнил рюмки себе и Эйлис. Он опустился на скамеечку перед камином, стараясь держаться от Эйлис подальше, насколько позволяло тесное пространство скамеечки.
 — Согрей рюмку в руке, — сказал он, показывая, как это делается. Было ясно, что большого опыта потребления изысканных коньяков у Эйлис не имеется.
 — Так о чем ты хотела со мной поговорить? — спросил он, намеренно не торопя события.
 Она пожала плечами. Зеленые глаза ее смеялись, а на губах играла озорная, дерзкая улыбка. Опустив ресницы, она принялась разглядывать рюмку. Марк, зная, что она этого не видит, разглядывал ее едва прикрытые черными кружевами аппетитные груди. Все, что ему надо, это развязать бант и тогда...
 — Я хотела поблагодарить за Боба Уиксона, — сказала Эйлис, внезапно подняв на него глаза и поймав на себе его взгляд. — Он очень облегчает мне жизнь. Теперь мне нет необходимости брать работу на дом и вечерами я могу писать. К маю без труда закончу.
 — Я рад, что тебя не пугает его присутствие, — сказал Марк, переведя взгляд на ее лицо и глядя ей в глаза — бархатисто-зеленые в отблесках каминного пламени. — Ты ведь знаешь, что это сын моего дальнего родственника? Знаешь? — Зеленые глаза сверкнули, Эйлис кивнула, и он продолжал: — Удивительно, как быстро находят тебя какие-нибудь давно позабытые родственники, если ты сумел разбогатеть. Но в данном случае мне это на руку: из Боба выйдет прекрасный администратор и продюсер.
 — Стивен еще не пытался обналичить чеки? — И когда Марк покачал головой, Эйлис добавила: — Слава богу. Если он так и не сделает этого, я вновь обрету веру в людей.
 Марк воздержался от комментариев, но про себя подумал, что, как бы ни повел себя Стивен Хантер, верить в его порядочность он, Марк, отказывается и отношения к нему не изменит.
 — Ты скоро ожидаешь его? Он вернется в Лондон к выходу «Возможного случая»?
 Эйлис покачала головой, и золотистые волосы ее волной упали на кружева пеньюара.
 — Нет, он будет на натурных съемках до самого Рождества.
 — Ну, а с Найджелом ты видишься?
 —Нет.
 Марк отхлебнул глоток. Коньяк шелковистой струйкой пролился в горло, оставив после себя во рту нежнейший оттенок вкуса. Куда запропастился этот Найджел? После их возвращения из Мексики, похоже, никто его не видит. Марку вспомнился их уговор насчет отснятых кадров с Эйлис. Найджел уверял его, что все в порядке. Сейчас, поглядывая на Эйлис сквозь рюмочное стекло, Марк решил позвонить, Найджелу еще разок.
 — Ты беспокоишься перед премьерой фильма?
 — И да, и нет, — ответила она. — Джайлс уверял меня, что смонтирована картина прекрасно. В моей сцене я обнажена лишь настолько, насколько это необходимо. — Она отпила коньяк. — И все же я беспокоюсь. От одной мысли, что я предстану перед зрителями в таком виде, мне все еще не по себе.
 — Кто бы мог подумать, — подлил масла в огонь Марк, отлично зная, как это ей неприятно, — глядя на твое сегодняшнее платье и этот наряд.
 — Тебе не нравится зеленое платье?
 Ее расстроенный, виноватый взгляд заставил его тут же пойти на попятный:
 — Платье изумительное, но слишком уж откровенное... Но, конечно, оно не сравнится с этим пеньюаром. И часто ты заявляешься к мужчинам в таком виде?
 — Я никогда не заявляюсь к мужчинам в таком виде! Я надела пеньюар для тебя, и только для тебя. Ты, наверное, догадываешься, что занимаешь в моей жизни особое место.
 — Если это так, то почему ты не отвечала на мои звонки в Мексике? Почему ты...
 Не дослушав, она ринулась к нему, прижалась.
 — Так ты звонил?! Ты правда звонил? — восклицала она, пылко обнимая его.
 — Конечно, звонил. Десятки раз. Тебе что, не передавали?
 — Нет. — Недоверчивое изумление в ее широко распахнутых зеленых глазах ясно показывало, что она говорит правду. — Должно быть, в отеле... Ладно, это неважно. Важно то, что ты звонил. — Склонившись к нему, она с нежностью поцеловала его.
 — Эйлис, зачем ты поселилась у Стивена?
 Она рассказала о своем разводе и связанных с ним финансовых затруднениях. А он и понятия не имел о том, сколько, оказывается, пришлось ей вытерпеть... Признание Эйлис мгновенно избавило его от сомнений, мучивших Марка вот уже который месяц. Она говорила, а он не мог удержаться от того, чтобы тихонько не поглаживать ее спину, округлости пониже спины. Рука так и норовила скользнуть в разрез пеньюара. Весь день он мечтал обнять ее, и вот она здесь, рядом. Какое блаженство трогать ее, гладить! Но как же этого мало, немыслимо мало...
 — Между нами ровным счетом ничего не было.
 — А между нами есть что-нибудь?
 — Зависит от тебя.
 Эти долгожданные слова и тон, каким они были сказаны, заставили его сердце сжаться от волнения. Освещенные каминным пламенем, волосы ее образовывали вокруг головы золотистый нимб. Нет-нет, нельзя поддаваться, нельзя, чтобы она почувствовала, какую власть имеет над ним.
 — Нет, от тебя. Покажи наконец, чего ты хочешь, — сказал он.
 Глядя на него затуманенным взором, она протянула руки и погладила его по щеке, скользнула по волосам. Эйлис склонилась к нему ближе, и его окутал цветочный запах ее духов. Он забыл, как нежно ее прикосновение... Он замер, позволив ей целовать его. Язык Эйлис затрепетал, требуя, чтобы его впустили внутрь. Нет, так просто Марк не сдастся, пускай помучается...
 Сидя у него на коленях, Эйлис прижималась к нему пылко и откровенно. Сквозь рубашку он чувствовал округлые груди с твердыми, напряженными сосками. Не удержавшись, он приоткрыл рот, и язык Эйлис, как молния, устремился вперед, ища его язык.
 С каждой секундой рушились барьеры его сдержанности. Тяжело дыша, она отодвинулась и стала расстегивать его рубашку. Напряжение в нем росло, но он не давал воли рукам, предоставляя Эйлис делать все, что она хочет.
 — Сними это, — попросила она, расстегнув на рубашке последнюю пуговицу.
 Марк сбросил с себя рубашку, и Эйлис, издав тихий гортанный мурлыкающий звук, стала гладить волосы на его груди. Поистине пальцы ее обладали каким-то магическим свойством, потому что волнение, которое поднималось в нем, было мощным и неодолимым.
 Медленно, мучительно медленно она гладила и ерошила волосы на его груди, а он не мог отвести взгляда от округлых выпуклостей ее грудей под черным кружевом. Ткань едва прикрывала их, так что он даже различал розовые кружки вокруг ее сосков. Рука ее потянулась к завязкам пеньюара. Три быстрых движения, пеньюар распахнулся — и вот они, ее груди, полные, пышные, с соблазнительно напряженными сосками. Полуприкрыв глаза, она вздохнула и подалась вперед. Она стала медленно двигаться — вверх-вниз, так, чтобы соски ее терлись о его грудь, о завитки шерстистой поросли, и с каждым движением тело его охватывали волны горячего, мучительного желания.
 Околдованный ее зелеными глазами, ее прикосновениями, он не мог отнять рук от ее тела. Одной рукой он провел по бедру Эйлис под пеньюаром.
 Эйлис встала, и черный шелк с шуршанием упал к ее ногам. Сердце Марка на секунду замерло, а потом бешено забилось. Золотистые кудри Эйлис падали на ее грудь, а треугольник волос между бедер отливал темным золотом. Она казалась ему воплощением его мечты, средоточием всего, что нравилось ему в женщинах. На теле ее он заметил светлые полоски от бикини. В этих еле заметных полосках было что-то трогательное и вместе с тем соблазнительное.
 Найдя своей маленькой ручкой его руку, Эйлис заставила его встать, увлекая за собой к постели с пологом.
 Стоя неподвижно, он ощущал, как она возится с его ремнем. Расстегнув наконец пряжку, она погладила его и лишь тогда дернула вниз «молнию» на брюках. Невозможно было представить себе, что сердце его может забиться еще сильнее, и тем не менее это произошло. Когда Марк остался совсем без одежды, у Эйлис стало такое испуганное выражение лица, что он даже усмехнулся.
 Эйлис прижималась к Марку, грудь его щекотали ее золотистые кудри. С мучительной, дразнящей медлительностью она целовала его, продвигаясь все ниже и ниже. Потом влажный кончик ее языка начал лениво описывать круги по его твердому животу. У него перехватило дыхание и мускулы непроизвольно сжались. Ее губы жгли ему бедра, пока, влажные и горячие, не сомкнулись вокруг его напряженного естества. Откинувшись, он издал едва слышный стон. От сладостной этой ласки его бросило в жар.
 Нащупав ее затылок, он взъерошил ей волосы. Слишком долго ждал он этой минуты, чтобы длить сейчас ласку.
 — Иди сюда, — сказал он.
 Она глядела ему в глаза, вся золотисто-медовая в пламени камина, и в глазах ее была нескрываемая, неприкрытая любовь. Шелковистые ноги оседлали его. Тяжело дыша, он направлял ее, пока резким движением не очутился в ней.
 Господи! Как тесно! Без сомнения, она хочет его, но как тесно! Он почти забыл это неожиданное ощущение. Она наклонилась, чтобы поцеловать его, потом выпрямилась опять. Ее груди подрагивали. Положив руки ей на бедра, он направлял ее, и в тишине раздавалось лишь их шумное дыхание.
 — Как же я скучала по тебе! — шепнула она, загораясь опять, и движение возобновилось в новом, еще более упоительном ритме. — Держи меня крепче! Не отпускай меня!
 — Дорогая моя, — услыхал он как бы со стороны собственный голос. Он целовал ее, прижимая губы к ее нежному рту.
 Выгнувшись, она ускорила движение. По тихим ее стонам Марк понял, что они оба одинаково близки к завершению. Она жаждала его с той же силой, что и он ее.
 — Марк! — Она охнула, шепча его имя, прижимаясь головой к его груди. Содрогаясь, она шептала: — Да, да... о да!
 Марк улыбался в темноте, вдыхая аромат ее духов, которыми пах теперь и он. Он целовал и целовал ее, ожидая, пока стихнут сладкие спазмы. Сжигаемый желанием более мощным, чем просто физическое, он не отпускал ее, пока дыхание ее не стало ровнее. Все еще не разжимая объятий, он перекатил Эйлис на спину. Дрожа, он вонзился в нее, и тело ее выгнулось навстречу его телу. Боль придавала ему силы.
 — Еще... еще! — молила она.
 В свои быстрые, резкие движения он вкладывал столько энергии, сколько и не думал в себе обнаружить. Наконец волна освобождения охватила его.
 Совершенно обессилевший, он все же не хотел выпускать Эйлис из объятий. Он перекатился на бок, по-прежнему прижимая ее к себе, баюкая.
 — Никто не сравнится с тобой! — прошептала Эйлис, гладя его влажное плечо. — Никто!
 — На этот раз ты не уснешь?
 — Ни за что на свете!
 Марк поцеловал ее макушку. Наконец-то он был по-настоящему счастлив. Он оказался прав, заставив ее саму прийти к нему. Это был единственно возможный способ убедиться, что она его любит. Немыслимо для женщины так отдаваться не любя. Но рисковать их счастьем он не мог. Придется пока держать их отношения в тайне.
 — Эйлис, — сказал он, — ты не говори об этом никому, даже Линде с Ренатой. Мне надо сначала уладить кое-какие дела. Верь мне.
 — Я верю.
 — Утром я вылетаю в Австралию. Вернусь через две недели. За это время все должно уладиться.
 — Две недели! — простонала Эйлис. — Я не выдержу. После сегодняшнего я просто могу не... — И, обвив его шею руками, она поцеловала его. И мгновенно в нем шевельнулось волнение. Она права: две недели — чертовски долгий срок!
 — Эйлис, — прошептал он прямо в ее настойчиво ищущие губы, — стисни меня!
 Она сильно сжала его торс одной рукой, и он чуть не расхохотался. При всей своей природной чувственности она была удивительно сексуально неопытной. Но ему это нравилось. Он обучит ее, обучит всему.
 — Не так, — сказал он и сам прижал ее к себе.
 — Ой, — пробормотала она, наконец поняв, чего он хочет.
 — Сильнее, — сказал он, когда Эйлис сжала его внутри себя.
 Она стискивала и отпускала, стискивала и отпускала его снова и снова, и в нем разгорался прежний огонь.
 — Я хочу, чтобы ты сказала мне, как тебе особенно нравится. Мне надо знать это.
 Она шептала ему на ухо слова, которые ничто на свете не заставило бы ее произнести вслух, по-прежнему сжимая и отпуская, сжимая и отпуская его. При этом рука ее чертила на его спине какие-то замысловатые узоры. Это соединение эротической ласки с самыми сокровенными признаниями, какие способна сделать женщина, действовало на него так, как не действовали ласки самых искушенных партнерш.
 Чувствуя, что опять всеми силами хочет ее, он прошептал:
 — Видишь, что ты натворила?
 — Не вижу, но чувствую. — Она тихонько рассмеялась. — Не думала, что способна на такое.
 Перекатившись на спину, он сказал:
 — Теперь будь готова ко всему. Это может занять остаток ночи.
 — Надеюсь, что так и будет, — ответила она, приближая к нему лицо для поцелуя.
 Медленно начал он движение — вперед и вверх, наслаждаясь тем откровенным откликом, который находила в ней его страсть. Когда он, чтобы подразнить ее, останавливался, она терлась о его грудь своими сосками, и он даже сквозь поросль волос чувствовал, какие они твердые.
 Марк нашел извечный и древний как мир ритм любви, и невольные движения Эйлис, и тихие стоны ее убедили его, что все идет как надо. Наконец все кончилось, и волна огромной радости, смешанной с усталостью, накатила на него. Тело его обмякло в ее объятиях. Помедлив немного, он сделал усилие и приподнялся, опираясь на локти. Безнадежно спутанные волосы Эйлис разметались по подушке, а глаза под тяжелыми сонными веками сияли. Оторвавшись от нее, он лег на спину и стал глядеть в потолок.
 Она приникла к нему, примостившись у него под мышкой, и положила голову ему на грудь.
 Господи! А он был уверен, что знает все о чувствах, которые мужчина может испытывать к женщине. Как же он ошибался!
 — Две недели — это не вечность, — сказал Марк, баюкая Эйлис в объятиях. — Поработай над книгой так, чтобы, когда я вернусь, мы могли устроить себе каникулы в Уиндем-Хилле.
 — Хорошо, — с явной радостью отозвалась Эйлис. — Значит, Рождество мы проведем в Уиндем-Хилле.
 Марк поцеловал ее в макушку. Он знал, что подарит ей на Рождество.
 Должно быть, незаметно он задремал, потому что от приятных грез его пробудило какое-то внезапное беспокойство. Освободив руку, обнимавшую Эйлис, он посмотрел на часы. У него было всего двадцать минут на то, чтобы принять душ, одеться и спуститься вниз к вызванному такси. Марк нехотя выпутался из простыней и на цыпочках подошел к окну. На востоке жемчужно-серый сумрак уступал место розово-лиловым полоскам зари. Всходящее на горизонте солнце пробивалось сквозь светлый туман. Значит, из-за погодных условий отложить полет не удастся. Жаль.
 Он молча проскользнул в ванную. Эйлис дала слово никому ничего не говорить. Но обеспечит ли это ее безопасность? С тех пор как он вывел на чистую воду махинаторов с билетами, ему постоянно угрожают, кто-то испортил картину Хогарта. Секьюрити перехватили даже две бомбы, отправленные по почте.
 Выйдя из ванной, он быстро, не зажигая света, побросал в чемодан вещи. Будить Эйлис он не хотел, но и уезжать, не поцеловав ее на прощанье, было немыслимо. Марк осторожно присел на постель. Едва прикрытая простыней, Эйлис спала, мирно, как котенок, свернувшись калачиком, ровно дыша. Марк коснулся пальцем ее соска, и сосок тут же сжался. Эйлис перевернулась на спину. Поправив сбитую простыню, Марк прикрыл ей плечи и поцеловал спокойным поцелуем, отчего глаза ее широко распахнулись и заморгали.
 — До свидания... — она все еще не проснулась окончательно.
 — До свидания, Эйлис... Будь осторожна... пожалуйста!

 Глава 27 

 — Кто-нибудь умер? — пошутила Эйлис при виде огромного букета у себя на столе. Множество мелких розочек вперемешку с пушистой и легкой декоративной травой.
 — Умер? — Рената хихикала, махнув рукой в кольцах в сторону фарфоровой вазы. — Умер вряд ли, но попал на небо — это точно!
 — А карточка там есть?
 — Карточка? — Рената от души расхохоталась. — Ни один мужчина на свете не станет посылать такой дорогой букет, не будучи уверен, что женщина по крайней мере заподозрит его. Давай отгадывай. Какие идеи?
 — Понятия не имею, — оборонялась Эйлис, притворяясь, что ищет среди роз карточку. Марк! Разумеется, это он! А карточки он не вложил, потому что не хотел, чтобы знали об их отношениях.
 — Ну что ж... — с явным разочарованием протянула Рената. — Видно, на кого-то ты произвела сильное впечатление. Ну, мне надо бежать! Твик ждет. Если откроется, кто это, — поделись.
 — Угу, — пробормотала Эйлис. Наклонившись к цветам, она понюхала их нежные бутоны. Любовь. Неужто всего лишь год назад она была уверена, что не способна к новой любви?
 Уик-энд она провела, перегоняя «Ягуар» и беспрестанно думая о Марке. Она любовалась дикими пустошами вокруг. Скорей бы приехал Марк, чтобы рассказать ему, как здесь красиво. Конечно, вдвоем было бы вдвойне прекрасно. Она выполнила его просьбу, и он может гордиться ею: она вела машину с исключительной осторожностью, как он и просил, и, прежде чем поставить в гараж, сама помыла и отполировала ее.
 В понедельник она все утро мучила себя, заставляя думать только о делах, и, когда раздался телефонный звонок, она не потрудилась взять трубку. Одной из обязанностей Боба было переключать звонки на себя. Обычно их было много и телефон трезвонил без конца: рекламная кампания ее пьесы была проведена мастерски, а музыка к спектаклю пользовалась успехом даже большим, чем можно было предположить.
 — Это Джейсон Тэлбот, — послышалось с другого конца комнаты.
 — Скажите ему, что я занята, — не поднимая глаз от работы, сказала Эйлис. С чего бы это такая настойчивость? Всего за несколько месяцев до этого он едва замечал ее.
 — Он хочет знать, понравились ли вам цветы.
 Эйлис прикусила резиновый кончик карандаша, которым писала, и молча уставилась на букет.
 — Дайте я с ним поговорю, — пробормотала она, беря трубку. — Джейсон! — Она постаралась придать голосу любезность и радостное оживление.
 Все еще недоверчиво поглядывая на розы, она выслушала просьбу исполнить роль хозяйки на завтрашнем приеме.
 — Ей-богу, Джейсон, никак не могу. Я знаю, что вас это очень разочарует, но завтра я действительно должна весь день работать. Выступить хозяйкой не могу, но прийти постараюсь.
 Судя по всему, ответ этот Джейсона устроил: договорились, что Эйлис постарается хоть ненадолго заскочить к нему. Она не случайно сказала «постараюсь», про себя отлично зная, что стараться не будет.
 Во вторник днем в ее офис доставили большую коробку в серебряной бумаге и с красной ленточкой.
 — Отправьте это обратно, — сказала Эйлис. Не желает она никаких подарков от Джейсона Тэлбота! Принять это — значит поощрить его ухаживания.
 — Обратно? — Лицо молодого человека, доставившего коробку, стало пунцовее красной ленточки.
 — Ну да. В магазин.
 — Это мистер Кумбс поручил отдать вам в собственные руки.
 — Ах вот как. — Имя секретаря Марка в корне меняло дело. — Подойдите, подойдите сюда! — воскликнула Эйлис. — А карточка есть?
 Покачав головой, молодой человек попятился и исчез из комнаты. Эйлис занялась коробкой. Серебряная фольга была скреплена печатками с надписью «Смитсон». Роскошный магазин канцелярских принадлежностей на Бонд-стрит был хорошо известен Эйлис. Свой товар он поставлял двору Ее Величества, а кроме того, торговал изысканнейшими, чуть ли не лучшими в стране кожаными изделиями. Конечно же, Марк, верный своим принципам, предпочел обратиться не к иностранцам, а к местным производителям! Эйлис аккуратно, стараясь не порвать, развязала ленточку, открыла коробку и, вынув оттуда несколько слоев мягкой бумаги, обнаружила внутри великолепный атташе-кейс из светлой, верблюжьего цвета лайки, очень удобный и в то же время, безусловно, предназначенный для женщины. Над хитроумным замком были выгравированы ее инициалы. Атташе-кейс имел несколько отделений, так что теперь ей было в чем таскать с собой бумаги и черновики.
 Среди оберточных листов она обнаружила и вторую коробочку в белой, разрисованной фиалками бумаге. Это оказался флакон духов от «Флорис», известного на всю Европу парфюмерного магазина на Сент-Джеймс-стрит. У «Флорис» покупали духи многие знаменитости. Эйлис вытащила из флакона хрустальную пробку. Чудесный аромат полевых цветов с легким приятным оттенком, точь-в-точь ее любимый запах. Потрясающе! Интересно, как смог он так точно описать нужный аромат продавцу? А она-то думала, что Марк и не замечает его. Эйлис перевела взгляд на цветы, подумав, что каждый дурак может снять телефонную трубку и заказать букет. А вот для того чтобы выбрать такие подарки, нужно к женщине и относиться по-особому.
 Вечером, придя домой, она села за работу и засиделась до двух часов ночи. О приеме у Джейсона она помнила, но выполнить обещание и не подумала. Она то и дело отвлекалась, чтобы, подойдя к креслу, погладить мягкую кожу атташе-кейса.
 Наутро в среду, придя в театр, она увидела, что весь офис заставлен корзинами с полураспустившимися розами в окружении папоротниковых листьев.
 — Но это просто смешно, — сказала она Бобу, пытавшемуся потеснить корзины, чтобы выкроить себе местечко для работы.
 — Записка на столе, — через плечо бросил Боб.
 И, не читая записки, Эйлис знала, что цветы были от Джейсона Тэлбота, тем не менее она раскрыла конвертик. В записке без подписи значилось: «Без вас прием был сплошным разочарованием».
 — Уберите цветы, — сказала она и, порвав записку, бросила ее в мусорную корзину.
 Она даже не потрудилась позвонить и поблагодарить Джейсона именно потому, что знала, как он этого ждет. Ничего, вот пройдет несколько дней, и тогда она позвонит и разъяснит ему, что к чему. Хотя, может быть, к тому времени перед глазами у него замаячит новая юбка.
 Конец недели прошел тихо. Джейсон больше не звонил и цветов не присылал. Эйлис считала дни, оставшиеся до возвращения Марка. Он должен был вернуться через неделю. Придя домой вечером в пятницу, она застала прислугу миссис Радж в настоящей истерике.
 — Что случилось? — спросила Эйлис.
 Женщина так плакала, что не сразу смогла внятно объяснить на своем ломаном английском, в чем дело. «Ломялось... ломялось!» — повторяла она. Лоб ее над миндалевидными глазами при этом страдальчески морщился.
 — Успокойтесь, — увещевала ее Эйлис, — и объясните, что сломалось.
 Все еще всхлипывая, женщина повела Эйлис наверх.
 В спальне Стивена миссис Радж показала Эйлис, что черное лакированное крыло одной из цапель, составлявшее часть изголовья кровати, повисло и скособочилось.
 — Пыль вытирать, — пояснила миссис Радж, — только пыль вытирать!
 Эйлис горестно вздохнула: кровать от Сперлуччи, сделанная по специальному заказу. Найти ей замену будет нелегко — потребуются долгие месяцы и бешеные деньги. Однако подойдя поближе и пристальнее вглядевшись, Эйлис поняла, что изголовье вовсе не сломано. Вытирая пыль, миссис Радж, видимо, привела в действие какой-то секретный механизм, сдвинула, и крыло птицы поникло, открыв тайник. Заглянув в него, Эйлис обнаружила пластиковый мешочек с белым порошком и стеклянную трубочку. «Как странно», — подумала Эйлис. Она знала, что Стивен неравнодушен к спиртному, но что он балуется кокаином, и не догадывалась.
 — Ничего не сломалось! — успокоила она миссис Радж. — Видите? — нащупав за изголовьем кнопку, она нажала ее, и крыло встало на место. Миссис Радж, просияв, захлопала в ладоши.
 — Пасипо! Пасипо!
 — А теперь бегите домой, — сказала Эйлис, понимая, что время позднее и семья миссис Радж, наверное, волнуется.
 Миссис Радж ушла, а Эйлис, полная любопытства, опять нажала кнопку. Интересно, что еще находится в тайнике. Там оказалась дорогая записная книжка из страусиной кожи с золотым тиснением. Записи в ней были сделаны аккуратным почерком Стивена. Большинство имен — иностранные. Наверняка это все кинематографические связи Стивена. Он всегда все детально записывал и хранил старые записи, так что Эйлис ничуть не удивилась. Единственным знакомым в этой книжке был Джейсон Тэлбот. Напротив его фамилии значились четыре телефона. Один — виллы в Марбелле, другой — дома в Хэмпшире, два последних номера были лондонские. Один — с пометкой «Итон-сквер», другой — без адреса, обозначенный буквами «М. Т.». Мелани Таренхолт? Джейсон должен много времени проводить с Мелани, чтобы Стивен записал ее телефон под его именем. Но если у Мелани и Джейсона роман, зачем тогда Джейсону названивать ей, Эйлис? Все это было совершенно непонятно.
 В понедельник утром она, как обычно, встретилась с Ренатой в «Сомперс-кафе», чтобы, позавтракав, отправиться в лабораторию для прохождения очередного теста. Эйлис заметила, что Рената какая-то грустная.
 — Как Джайлс? — спросила Эйлис.
 — Прекрасно, — ответила Рената, не поднимая глаз и играя кольцами. Прошло несколько секунд, потом она сказала: — Эйлис, я знаю, что своими руками испортила себе жизнь...
 Господи! Уж не вернулась ли она опять к своей пагубной привычке?
 — Что случилось? Что с тобой? — спросила Эйлис, положив руку Ренате на плечо.
 — Ничего. Со мной во всяком случае ничего. Я знаю, что не вправе осуждать кого-либо, особенно после всего, что ты для меня сделала. Но я вижу, что ты совершаешь ужасную ошибку.
 — О чем ты?!
 — О Джейсоне Тэлботе. И всей этой компании. Эти люди совершенно не подходят тебе, Эйлис.
 — Рената, ты в уме? Я сто лет не видела Джейсона.
 — Но на фотографии ты с ним.
 — На какой фотографии? — тяжелое предчувствие охватило Эйлис.
 — Во вчерашней «Ивнинг ревью». Ты и Джейсон. И на тебе то самое зеленое платье от Линды.
 — Это невероятно. После презентации я надевала это платье лишь однажды и была в тот вечер вовсе не с Джейсоном. А ты не обозналась? Газетные снимки такие нечеткие.
 — Это без сомнения ты. Там и подпись есть. Ты была с ним в субботу вечером на приеме?
 — Весь уик-энд я провела дома! Я работала и ни с кем не виделась! Не могу понять, где раздобыли они мое фото в зеленом платье? — Эйлис помолчала, мысленно прикидывая. Нет, на свадьбе Линды никаких фотографов не было.
 — И это еще не все, — поколебавшись, продолжала Рената. Потянувшись через стол, она коснулась руки Эйлис. — Там говорится, что ты — известная порнозвезда и последнее увлечение Джейсона.
 Эйлис от такого сообщения просто затрясло.
 — Я должна собственными глазами увидеть эту фотографию.
 Время, которое они провели в лаборатории, а затем в метро, добираясь до театра Ридженси, показалось Эйлис бесконечным. Рената сказала, что у Эдди Конистона, актера массовки, заядлого читателя бульварных листовок, наверняка есть эта газета.
 — Поверить не могу! — простонала Эйлис при виде снимка. Она не могла отрицать, что на фотографии именно она, именно в зеленом платье и с не с кем иным, как с Джейсоном Тэлботом. Сопроводительный текст был как пощечина: всячески смаковался прием, на котором она не присутствовала. Эйлис была представлена актрисой, известной съемками в голом виде. О том, что она писательница и продюсер, — ни слова, так — дешевая старлетка.
 — А заметки про вас на прошлой неделе хотите посмотреть? — спросил Эдди.
 — На прошлой неделе?!
 Эйлис посмотрела на Ренату, но та лишь пожала плечами.
 — Вот! — Эдди победно протянул ей газету. Она была от среды. Фотографий там не было, зато был репортаж, где говорилось, что Эйлис была хозяйкой на приеме, устроенном Джейсоном накануне.
 — Но я никогда не... — воздела руки Эйлис.
 — А вот пятничная... — прервал ее Эдди.
 В газете сообщалось, что Джейсон и Эйлис ужинали в шикарном новом ресторане «Трубадур».
 — Это все? — сквозь сжатые зубы спросила Эйлис.
 — Все, — ответил Эдди.
 — Можно я заберу газеты? — спросила Эйлис. Эдди кивнул. — Спасибо. Если прочтете про меня еще что-нибудь, обязательно тут же сообщите. — Эйлис повернулась к Ренате: — Идем ко мне в кабинет. — Она помчалась к себе с такой скоростью, что Рената едва поспевала за ней. — Безумие какое-то! Никогда и нигде я не была с ним. Как все это прикажешь понимать?!
 — Не волнуйся так, пожалуйста. Бульварных газет этих никто не читает.
 — Серьезно? Тогда почему в Лондоне их тиражи больше, чем у «Таймс»?
 — Нет, ну, конечно, свой круг читателей у них есть.
 — Я еще могу понять сообщение о том, что я была хозяйкой на его приеме. Он хотя бы просил меня об этом. В ресторане он мог быть с какой-нибудь блондинкой, похожей на меня. Но как объяснить фотографию в зеленом платье?
 Она опять вгляделась в злополучный снимок, и вдруг ее осенило:
 — Рената, видишь на фотографии серьги? — она показала на изумительные, высочайшего класса серьги с изумрудами. — Линда взяла эти серьги напрокат в магазине Элизабет Гейдж только для презентации. Серьги мне безумно понравились, но покупать их — да я бы за всю жизнь не расплатилась!
 — Да-да, помню, — сказала Рената, — а ребята из охраны сразу же после презентации вернули их в магазин вместе с другими драгоценностями!
 — Да, я вспомнила. На презентации меня снимали.
 Все усилия Эйлис найти человека, ответственного за публикации в «Ивнинг ревью», оказались тщетными. Неизвестно было ни кто готовил материал, ни кто предоставил им информацию.
 Наутро, подежурив возле кабинета главного редактора, она наконец смогла поговорить с ним. Снисходительным тоном главный редактор подтвердил ей, что их газета использует исключительно надежные источники информации. Конечно, их репортеры не в состоянии посещать все светские мероприятия. В данном случае, видимо, в редакцию кто-то позвонил и передал сообщение. Кто это был, узнать не представляется возможным. Когда Эйлис пригрозила подать на газету в суд, редактор только рассмеялся. Фотографию, однако, разыскал. По всей вероятности, она была смонтирована из двух негативов, но так мастерски, что никто, глядя на черно-белое глянцевое фото, не заподозрил бы подвоха. Главный редактор настаивал, что фото подлинное. Эйлис решила обратиться к единственному человеку, способному разъяснить ей всю эту неразбериху.
 Кипя от негодования, она несколько часов прождала Джейсона в прихожей под бдительным оком лакея. Джейсон заявился домой поздно вечером.
 — Эйлис, — сказал он, уставившись на нее черными внимательными глазами и приглаживая рыжеватые волосы, — как мило, что вы заглянули ко мне!
 В голосе его явственно чувствовался сарказм.
 — Джейсон, воскресная газета поместила фотографию...
 — Давайте зайдем в гостиную и выпьем. Хорошо?
 Повернувшись, Джейсон пошел в комнаты, приглашая Эйлис последовать за ним.
 — Вам известно происхождение этой фотографии? — спросила она.
 — Какой фотографии? — с невиннейшим видом осведомился Джейсон, заходя за стойку бара и наливая себе стакан.
 — Фотографии в «Ивнинг ревью», — сквозь зубы прошипела Эйлис.
 — Боюсь, что мне эта газетенка незнакома. — Он извлек из бара бутылку. — Вам вина? Или водки с тоником?
 — Коньяка с содовой, — сказала Эйлис, протягивая Джейсону газету.
 Джейсон мельком взглянул на снимок.
 — Красивое платье, — с ухмылкой сказал он и нагнулся за стойкой, что-то ища.
 — Мы ведь никогда и нигде не были с вами вдвоем, Джейсон!
 Сардонически подняв бровь, Джейсон передал ей фужер.
 — Меня слишком часто щелкают, Эйлис, чтобы я запоминал, когда это бывает и с кем.
 Едва сдерживаясь, чтобы не вспылить, Эйлис отпила пару глотков.
 — В заметке утверждается, будто субботний вечер мы провели вместе. А где вы были в субботу на самом деле? И как вообще возникло это фото?
 На красивом лице Джейсона промелькнуло выражение неприкрытого удовольствия.
 — Я был с одной замужней дамой, которая, естественно, предпочла бы, чтобы муж этого не знал. Что же касается фотографии, наверное, когда-то мы все же были вместе.
 — Нет, снимок сделан на открытии дома моделей, но снимали меня с Мелани. Фотография смонтирована.
 Выйдя из-за стойки бара, Джейсон подвел Эйлис к кожаному дивану.
 — Сидите пейте, а я объясню вам кое-какие вещи. Этим бульварным газетенкам в Англии нет числа, сплошь и рядом они все путают и перевирают в погоне за сенсацией. Одни заголовки чего стоят! «Изнасилованная космическими пришельцами»... — Он помолчал и приятно улыбнулся. — Думаете, хоть кто-нибудь этому верит? Конечно же, нет! Однако читают — для развлечения.
 Эйлис кивнула и отпила еще немного коньяку. Похоже, он говорит разумные вещи.
 — Меня эти газеты склоняли и спрягали на все лады не один год. Теперь же я их просто не читаю и вам советую поступать так же.
 — Почему же на них не подают в суд?
 Джейсон пожал плечами. Лампа подсвечивала рыжину его волос.
 — Подают и иногда даже выигрывают дело. Именно в результате судебного процесса Ку Старк получил пожизненное содержание, а Джеффри Арчер сорвал порядочный куш. Но чего им это стоило... Большинство не желает связываться и начинать все эти хлопоты, которые на руку одним адвокатам. А теперь допивайте, и я отвезу вас домой.
 Эйлис осушила стакан.
 — Они назвали меня порнозвездой.
 Джейсон хмыкнул:
 — Но ведь вы снимались в картине обнаженной. Многие считают это порнографией. Забудьте. Может, кто-то неудачно подшутил.
 Эйлис ничего не оставалось, как согласиться. Что могла она сделать? Кипятиться без толку попросту глупо. Забыть все — и дело с концом. Она решила с некоторым опозданием все же поблагодарить Джейсона за цветы, но, подняв на него глаза, с изумлением обнаружила, что Джейсонов — трое. Она заморгала, решив, что слишком много выпила на пустой желудок. Три Джейсона закачались перед глазами, в то время как в уши назойливо лез неотступный голос.
 — Эйлис, все в порядке? Вы хорошо себя чувствуете? — спрашивал Джейсон, и голос его доносился как будто издалека или сквозь вату.
 — Все в порядке, — пробормотала она и, покачнувшись, встала. — Пойду-ка я домой.
 Выходя, она споткнулась и упала бы, если бы Джейсон не подхватил ее сзади.
 — Набрались? Это что, не первый ваш стаканчик сегодня?
 Эйлис попыталась возразить, но слова застревали в горле.
 — Я вызову машину, — сказал Джейсон. — Не могу отпустить вас в таком состоянии.
 Когда Джейсон помог ей сесть в его «Ролле» с шофером, перед глазами Эйлис мелькали странные сине-красные пятна и вспышки света. Она хотела сказать Джейсону, что вовсе не пьяна, но вместо слов получалось нечто нечленораздельное. Она закрыла глаза, но радужные пятна не исчезли, а только закружились вокруг нее в тошнотворном хороводе. Внезапно она ощутила холодные прикосновения и, опустив глаза, увидела, как под свитер к ней лезут руки — множество рук тискают ее обнаженную грудь. Смутно она подумала, что рука всего одна — рука Джейсона.
 — Не смей! — услышала она собственный крик. Голос показался ей чужим — визгливым, испуганным.
 — Что, бережешь грудки для Кимброу?
 Он ущипнул ее за сосок, она вскрикнула, замолотила руками и ногами, перед глазами, застилая зрение, заплясали какие-то искры и вспышки, в голове гудело так, словно там поселились шершни. Она смутно отдавала себе отчет в том, что ни крики ее, ни сопротивление не способны его остановить. Руки, извиваясь, как щупальца спрута, пробирались к ней под юбку. Она забилась, отталкивая его.
 — Прекрати! — закричала она громко, чтобы услышал шофер за стеклянной перегородкой. — Выпусти меня! Останови машину!
 — Остановить? — Рука Джейсона была теперь между ее ляжек. — Ты хочешь выйти?
 Эйлис укусила его в плечо, и он отдернул руку.
 — Да! Хочу выйти! — завопила она.
 Черные глаза сверкнули дьявольским блеском, а губы искривила нехорошая усмешка. Он взял трубку связи с шофером:
 — Мисс Маккензи желает покинуть нас прямо здесь.
 «Роллс-Ройс» затормозил так резко, что Эйлис стукнулась о переднее сиденье. Потянувшись через нее, Джейсон открыл дверцу, и Эйлис выкарабкалась наружу. «Ролле» умчался. Эйлис вглядывалась в окрестные трущобы. Места совершенно незнакомые. Пошатываясь, она пошла вперед, дома вокруг завертелись, закружились, и наступила беспросветная тьма.

 Глава 28 

 Эйлис открыла глаза, не понимая, прошли часы или минуты, и увидела, что над ней склонились какие-то люди. Лица их были искажены, как в кривом зеркале. «Я схожу с ума», — подумала она. Эйлис попыталась встать, но ей не дали. Кто-то, схватив ее за щиколотки, потащил по тротуару. Собравшись с силами, Эйлис закричала. Ей зажали рот, и кто-то гнусаво произнес над самым ее ухом: «Убью».
 Больше ее никуда не тащили, а голоса над нею о чем-то спорили. Эйлис пыталась вслушаться. С нее сорвали золотую цепочку. Два рывка — и серег нет в ушах, а уши надсадно ноют и пульсируют. Темноту прорезал свист, такой пронзительный, что Эйлис зажала руками уши, но все же услышала громкий топот убегавших.
 — Мисс? — словно издалека послышался голос. — Вам плохо?
 С трудом разлепив веки, Эйлис взглянула поверх направленного на нее электрического фонарика. Синие формы и высокие каски полицейских. Всмотревшись получше, Эйлис поняла, что полицейский был в единственном числе.
 — Вам лучше пройти со мной, мисс, — проговорил бобби, помогая ей встать на ноги.
 Встав, она качнулась вперед и, сделав несколько неверных шагов, чуть не упала.
 — Выпили лишнего? В глазах небось розовые чертики? — Крепкая рука обхватила ее за талию. — Я услышал ваш крик. Подонки обчистили вас?
 Эйлис кивнула, целиком сосредоточившись на ходьбе.
 Полицейский привел Эйлис в участок, где ее, допросив, уложили на койку в темной камере. Лежа там в полубессознательном состоянии, Эйлис боролась с обступившими ее со всех сторон чудовищами и чертями. В голове проносились обрывки мыслей и таяли, прежде чем она успевала их ухватить. Сомнения не было: она действительно сошла с ума.
 — Эйлис... Эйлис...
 Кто-то звал ее, тряся за плечи. Открыв глаза, она тут же поспешила их закрыть. Свет от одинокой лампочки под потолком невыносимо резал глаза.
 — Рената... — едва слышным шепотом произнесла она, не сразу поняв, где находится. Ах да, ее же привели в участок. Значит, она все-таки спала.
 — Да, Эйлис, да! Что произошло?
 — Свет... — проговорила Эйлис. — Так больно. Слишком ярко. Выключи его.
 — Свет вовсе не...
 — Больно, — сказала Эйлис и опять закрыла глаза. Открыла она их, лишь услышав, как щелкнул выключатель.
 — А теперь, — сказала Рената, присаживаясь возле нее, — расскажи-ка мне, что случилось. Я не знала за тобой пристрастия к спиртному.
 — Я и не была пьяной...
 — Но полицейские сказали...
 — Они обвиняют меня в чем-нибудь?
 — Нет, — ответила Рената. — Мне они позвонили, чтобы я забрала тебя домой. Дело обычное — иностранка, не рассчитавшая свои силы в каком-нибудь пабе. Но как тебя занесло в этот район? Что произошло?
 — Давай выйдем отсюда, и я все тебе расскажу.
 Они поехали домой к Ренате, и по пути Эйлис поведала подруге свои подозрения. Джейсон, несомненно, подсыпал ей что-то в питье.
 — Очень похоже, — согласилась Рената. — Все эти видения, искаженные формы, вспышки света, странные звуки бывают при наркотическом опьянении. — Отперев дверь, Рената пропустила Эйлис вперед. — Почему же ты не рассказала всего этого в полиции? Они могли бы арестовать Джейсона.
 — Единственное, что я твердо помнила, это то, что Джейсон очень богат и влиятелен. Так кому же поверят — мне или ему? А если ко мне привяжутся по поводу наркотиков, меня вышлют из страны. — Загораживая глаза от неяркой настольной лампы, которую зажгла Рената, Эйлис села на диван.
 — Да, ты права, — согласилась Рената. — Джейсон был бы последним дураком, не сумей он избавиться от всех улик и не обеспечив себе алиби. Но почему он так поступил?
 — Не знаю, — сказала Эйлис. — При желании он мог бы меня изнасиловать, но настоящих поползновений к этому у него не было.
 — Он предпочел бросить тебя в трущобах южного Лондона. Пекам-стрит, откуда я привезла тебя, имеет ужасную репутацию. Тебе повезло, что полицейский услышал твои крики. Этим парням могло показаться мало простого ограбления.
 — Не могу поверить, неужели Джейсон оказался способен так отомстить мне за то, что я его отвергла? — недоуменно произнесла Эйлис. Она смутно помнила, что Джейсон говорил что-то о Марке, но что именно, она забыла.
 — Ничуть не удивлюсь, если это так, — отозвалась Рената. Пройдя в маленькую, примыкавшую к комнате кухоньку, она налила чайник. — Я хорошо помню историю с Аннет Спенсер, инженю труппы, в которой я играла год назад. Хорошенькая и необыкновенно одаренная. Если б не Джейсон Тэлбот, она могла бы прославиться на всю Англию.
 — Так что же произошло?
 — Джейсон соблазнил ее в обычной своей манере: охапки роз и ужины в шикарных ресторанах. Аннет была милая наивная девочка. Она решила, что Джейсон влюблен и разведется из-за нее с женой. Но как только Джейсону стало известно, что Аннет беременна, в бульварной прессе замелькали заметки, расписывавшие ее разгульную жизнь. Разумеется, нового романа после этого у нее так и не завязалось.
 — Какая скотина...
 — Чтобы обезопасить себя от иска на установление отцовства, он погубил ее репутацию.
 — Что же она стада делать?
 — Звонила в редакции газет. Пыталась поговорить с Джейсоном, но он предусмотрительно убрался в Марбеллу. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, с кем имеешь дело. Однако Аннет все еще любила его. — Рассказ Ренаты прервал резкий свисток чайника, и она занялась чаем. Потом продолжала: — Аннет исколесила всю страну, переходя из одной провинциальной труппы в другую. После рождения ребенка, которого у нее забрали родственники, она стала пить. Дело кончилось тем, что она погибла от наркотиков и пьянства.
 — Почему ты не рассказала мне этого раньше?
 — Надо было, конечно. Но я не знала, как ты отреагируешь. Мне в голову не приходило, что он может так поступить с тобой. — Рената передала Эйлис чашку с чаем. — С Джейсоном происходили разные истории. Еще когда его роман с Аннет был в полном разгаре, в труппе появилась плоскогрудая замарашка — блондинка с длинным носом и неправильным прикусом. Потом вдруг исчезла, и несколько недель от нее не было ни слуху ни духу. Никто особенно и не скучал по ней. Но она вернулась, заменив одну актрису на выходах. У нее появилась роскошная, вызывающе пышная грудь, прикус выправлен, нос укорочен, а невзрачные светлые патлы превратились в чудесные платиновые локоны. Рукотворная эта красавица понравилась публике.
 — Мелани Таренхолт?
 — Ну да, конечно. Однако когда она стала пробиваться и, расталкивая всех, претендовать на большие роли, стало ясно, что ничего, кроме как вертеть бедрами и трясти грудью, она не умеет. Вернувшись из Марбеллы, Джейсон закрутил роман с этой ничтожнейшей Мелани Таренхолт.
 Поджав под себя ноги, Эйлис уютно устроилась на диване.
 — Я всегда удивлялась, что он в ней нашел, Мелани — сама вульгарность, а он человек светский, утонченный.
 — Крайности сходятся. Я же не удивляюсь тому, как респектабельнейший бизнесмен увивается за взбалмошной богемистой блондинкой.
 — Это другое дело, — сказала Эйлис, мысленно прикидывая, насколько осведомлена Рената об их с Марком отношениях.
 — А может быть, Джейсон затеял роман с Мелани, чтобы разрядить ситуацию с Аннет, — продолжала Рената, посверкивая кольцами. — Как бы то ни было, два сапога оказались парой. В прессе тут же появились восторженные рецензии, восхвалявшие Мелани как актрису. Но мы-то помним, как получила она свою первую роль. Актриса первого состава получила телеграмму, что ее мать при смерти. Актриса, разумеется, срочно уехала из Лондона. Позже узнали, что сообщение послала Мелани.
 — Но это же отвратительно!
 — Для Мелани карьера — это все. Она бросила Джейсона ради телевизионного продюсера, позднее давшего ей роль в сериале. Джейсон забрасывал Мелани розами, задаривал ее, но она ушла, даже не оглянувшись.
 — Но потом, видимо, они опять сошлись. Во всяком случае, Стивен говорил мне, что отношения их продолжаются даже сейчас. С переменным успехом.
 — Да кто уследит за ними, — отвечала Рената. — Они друг друга стоят. Я лично считаю, что Джейсон способен на что угодно. Он мог отомстить тебе просто за то, что ты отказалась быть хозяйкой на его приеме.
 И тут Эйлис вспомнила о тесте на наркотики.
 — Рената, — сказала она, — а как же тест? Мне ведь теперь его не выдержать.
 — Конечно. Но у меня есть план.
 — План? — Эйлис очень не хотелось впутывать в свои дела Ренату — ведь она и сама на подозрении. Рената объяснила, что просто собирается подменить пробирку с мочой в лаборатории.
 Но тут Эйлис воскликнула:
 — Я отомщу Джейсону. Страшно отомщу. За себя, за Аннет и за всех женщин, которых он обесчестил. Слушай, Рената...
 В субботу вечером, встав перед зеркалом, Эйлис вылила на себя чуть ли не срлакон «Хитрой лисички». Если Джейсон и не опьянеет от такого аромата, то одуреет, это уж точно. Помахав перед носом рукой, чтобы отогнать назойливый запах, она густо намазала веки, чтобы подчеркнуть зелень глаз. Потом нацепила кружевной черный лифчик с вкладышами, еще увеличивавшими и без того пышный бюст. Теперь груди ее торчали, как наведенные стволы орудий. Ткань вокруг сосков была прозрачная, выставлявшая их на обозрение. Поправив черные атласные подвязки с черными ажурными чулками, они прикрыла все это великолепие облегающим черным атласным платьем и поглядела в зеркало. Все выпуклости, все изгибы тела были видны, даже пупок и тот угадывался под дешевым черным атласом. Но особенно нагло выпирали соски. Ужаснувшись своему виду, она натянула плащ. Ничего, чем откровеннее, тем действеннее.
 Подходя к квартирке в Сохо, где они должны были встретиться с Джейсоном, она вся была как комок нервов. Поверил ли Джейсон, что своим грубым приставанием возбудил в ней интерес? Сможет ли она сыграть свою роль? Ничего, сможет! Ведь это же просто роль, как та, в фильме.
 Руки, непривычные к перчаткам, не сразу открыли замок. Квартирка была маленькая, однокомнатная. Стараясь не обращать внимания на облупившийся дверной косяк и шуршание мышей в мусорной корзине в прихожей, Эйлис осторожно прошла в комнату и зажгла одинокую унылую лампочку. Квартирка осталась в том виде, в каком Эйлис сняла ее. От себя она добавила лишь огромную искусственную пальму, принесенную ранее. Пальму она купила в каком-то заштатном цветочном магазине. Растение это удивительно сливалось с рисунком на выцветших обоях. Продавленная двухспальная тахта, колченогий стул и маленький стол с лампочкой — вот и вся обстановка.
 Скинув на стул плащ, она вытащила из мешка с надписью «Хэрродс» черную шелковую простыню и покрыла ею грязный матрас. В головах она положила подушку в черной шелковой наволочке, а на прикроватную тумбочку — пакетик с кокаином и капсулы.
 Потом, пройдя в ванную, она, все еще не снимая перчаток, пошарила по стене в поисках выключателя. Пахло плесенью, и она старалась глубоко не дышать. На крючок она повесила черный хлыст, извлеченный ею все из того же мешка, после чего вытащила оттуда еще и высокие, до колен, сапоги. Окончив все приготовления, Эйлис сняла перчатки и положила их на раковину, выключила свет в ванной и вернулась в комнату. То и дело потирая руки от холода, она мерила шагами комнату, пока не услышала резкий стук в дверь. Стараясь не давать воли нервам, Эйлис с соблазнительно-чувственной улыбкой на лице распахнула дверь.
 У Джейсона при виде ее отвисла челюсть. Придя в себя, он сказал:
 — Признаться, не ожидал... Я думал, это какой-то розыгрыш.
 Покачивая обтянутыми атласом бедрами, Эйлис потянула его за руку в комнату и указала на тахту. На тумбочке призывно выстроились пакетик с кокаином, несколько капсул с амилнитритом и стеклянная палочка.
 — Все готово!
 — Боже! — Глаза Джейсона загорелись. Картина эта ему явно понравилась. — Может быть, мне и стоит остаться, но шофер...
 — Отошли его, — шепнула Эйлис и по-кошачьи потерлась о него всем телом.
 Джейсон вышел отдать распоряжения шоферу, а Эйлис разлеглась поперек тахты в очень вызывающей позе.
 Вернувшись, Джейсон кинул свое пальто из верблюжьей шерсти поверх ее плаща и опустился на тахту возле нее.
 — Хочешь дозу? — спросил он, потянувшись к мешочку.
 Эйлис покачала головой и погладила его по плечу:
 — Нет. Я свое уже получила.
 Глядя на искусственную пальму в углу, Эйлис слышала, как Джейсон с силой втягивает в себя носом кокаин. Пока все шло по плану. «Только не спеши, — говорила себе Эйлис, — не возбуждай в нем подозрений».
 — А-ах! — Джейсон удовлетворенно перевел дух. — А теперь скажи мне, зачем тебе понадобилась эта берлога. — Он лениво оглядывал комнату, и голос у него был до смешного довольный.
 Эйлис придвинулась, заглянула ему в глаза.
 — Разреши тебе напомнить, что я из Калифорнии, — сказала она, распахивая на нем пиджак, как бы предлагая его снять.
 — Значит, ты думаешь, что сможешь показать мне то, что я еще не видел?
 — Уверена, что да, — отозвалась Эйлис, развязывая ему галстук.
 Расстегнув его рубашку, она вытянула ее из брюк. Когда она расстегивала пряжку на его ремне, он схватил ее и притянул к себе. Черные с расширенными зрачками глаза его приблизились к самому ее лицу, и он поцеловал ее. «Отвечай», — приказала она себе и обвила руками его шею.
 Язык Джейсона, который она ощутила у себя во рту, не давал ей дышать, но она притворилась, что поцелуй возбуждает ее. Ее пальцы трепетно коснулись его груди, и она с удивлением поняла, что грудь эта абсолютно безволосая. Невольно ей вспомнилась густая поросль на крепкой груди Марка. Она отодвинулась от Джейсона, прервав поцелуй. Вытерпит ли она, сможет ли доиграть роль до конца?
 Но Джейсон не замечал ее колебаний. Спустив с ее плеч бретельки платья, он обнаружил черный лифчик с полуобнаженными сосками.
 — Ну, такое я, положим, видел, — сказал он, — но все равно мне нравится.
 Горячие, жадные губы сомкнулись вокруг одного соска, другого. Рука его шарила по спине Эйлис, пытаясь расстегнуть лифчик.
 — Не торопись, — сказала Эйлис и, отодвинувшись, спустила ноги на пол. — Угощайся. — Она махнула рукой в сторону капсул с амилнитритом. — Я сейчас вернусь, — бросила она через плечо и шмыгнула в ванную.
 Там она сбросила туфли и натянула высокие черные, солдатского образца сапоги. Грязное захватанное зеркало на двери ванной отразило ее фигуру, и Эйлис ужаснулась: торчащие соски, на бедрах — атласный пояс с подвязками, черные кружевные трусики с прорезью не скрывают светлых волос. Отступив на шаг, она еще раз оглядела себя в зеркале. Уж трусиков-то с прорезью Джейсон не упустит. Сняв с двери хлыст, Эйлис вошла в комнату, а войдя, изменилась в лице, чувствуя, что решимость покидает ее: Джейсон лежал на постели совершенно раздетый и готовый к любовной игре.
 — Это я видел, — сказал он, когда она, поигрывая хлыстом, пощекотала кончиком его низ живота.
 — Нет, не видел! — рявкнула она, щелкая хлыстом. — Вставай! Надевай пальто! Мы идем на улицу!
 — Куда это? Брось, тебе это не идет, как-то не представляю тебя... — Холодная рука стиснула ляжку Эйлис с такой силой, что она поморщилась. — Впрочем, неплохо будет узнать тебя поближе. — Рука его через прорезь пробралась к ней в трусики.
 Мужество изменило Эйлис. Что-то здесь не так. Рената была уверена в садомазохистских наклонностях Джейсона. Она знала это из нескольких источников. Значит, дело в ней самой: видимо, она не проявляет достаточной агрессивности, и он ей не верит. Эйлис с силой стеганула хлыстом по бедрам Джейсона.
 — А ну, встать немедленно!
 Быстрым, по-кошачьи гибким движением Джейсон повалил ее рядом с собой на тахту.
 — Так ты любишь, когда больно?
 Зарывшись лицом в ее грудь, он принялся попеременно то посасывать ее соски, то кусать их. Эйлис стало страшно. Ее охватила паника, но прежде чем она успела подумать о том, как ей быть, он сорвал с нее лифчик и отшвырнул его на пол.
 Ошибка, ошибка... Джейсона не проведешь... Надо поскорее убираться отсюда.
 — Нет, не здесь, — с трудом выговорила она, играя последней своей козырной картой. — Там, на улице, я хочу показать тебе что-то совершенно необыкновенное.
 Джейсон вскинул голову. Черные глаза пробуравили ее насквозь, ловя ее неуверенный взгляд.
 — На улице? Ты с ума сошла! Там холодно.
 Он надавил бедрами, заставляя ее раздвинуть ноги.
 — Но я же обещала тебе, — пробормотала она. — Такого ты действительно не видел!
 Она извивалась под ним, благодаря бога за то, что гладкий атлас помогает ей ускользнуть. Наконец она вскочила и, метнувшись к стулу, кинула Джейсону пальто.
 — Там припаркован пикапчик. Задняя дверца открыта. Влезай и жди меня. Я сейчас.
 Но Джейсон не пошевелился.
 — Иди лучше сюда, ко мне.
 Эйлис сильно стегнула его хлыстом по голым бедрам, от всей души надеясь, что удар не ослабит его возбуждения. Так и произошло: хлыст только раззадорил его.
 — Там ждет тебя такое... такое...
 Он потянулся к ней, но она увернулась и вновь хлестнула Джейсона по голым ягодицам. Он дернулся, и глаза его зажглись нехорошим блеском.
 — Ладно, — бросил он, — посмотрим, какие грязные штуки ты там напридумывала.
 Вцепившись в хлыст обеими руками, чтобы скрыть дрожь, Эйлис глядела, как он прямо на голое тело надевает пальто и, не застегивая его, перепоясывает поясом.
 Джейсон недовольно покачал головой:
 — Для тебя будет лучше меня не разочаровывать.
 Эйлис кусала губы, чтобы не рассмеяться. Только бы ей удалось выманить его наружу. Тогда дело будет сделано.
 — Так ты идешь? — спросил Джейсон в открытую дверь.
 Она накинула плащ и торопливо, тоже не застегивая его, завязала пояс.
 — Сейчас, сейчас. Ты удивишься. Иди. Я догоню.
 Как только дверь защелкнулась, Эйлис бросилась в ванную, надела перчатки, схватила мешок. Она металась по комнате, собирая свои и его вещи. Стирая с дверной ручки отпечатки пальцев, она услышала первые крики.
 Из-под тахты она извлекла другой мешок, оставленный ею накануне, и сорвала с постели черную простыню. Истерические вопли прекратились, но теперь на улице раздались громкие мужские голоса. С подушкой под мышкой она бросилась к пальме. Взгляд ее упал на валявшийся на полу лифчик. Черт! Сунув его в карман плаща, Эйлис выбросила один из мешков и подошла к входной двери дома Уоррена.
 Уходя, она забыла оставить включенным свет при входе, а прислуга была отпущена на рождественские праздники, поэтому дом был погружен во тьму. Эйлис совсем голая под своим плащом, если не считать черных трусиков и сапог, дрожа от холода, возилась с чужим непривычным замком. Наконец, открыв его, она прошла на кухню. В дальней комнате зазвонил телефон — один раз, второй... Рената! Бросив оставшийся у нее мешок в холле, Эйлис помчалась в библиотеку. Комнату в форме буквы «L» освещала бронзовая настольная лампа, видимо, поставленная на таймер.
 — Алло! — тяжело дыша, сказала она в трубку.
 — Эйлис? Все в порядке? — Голос у Ренаты был тревожный.
 — У меня все отлично. Как ты?
 — Ты слышала, как я кричала?
 — Все было великолепно. Действительно классно! Неподражаемо! Никто не сравнится с тобой! Ты прелесть! Ты...
 И тут Эйлис притихла. Что-то не так. Стекло картины, висящей за письменным столом, отражает пламя камина.
 — Эйлис! Что происходит?
 — Ничего, — ответила она, не желая пугать Ренату. — Я позвоню тебе утром. Ты прелесть. Спокойной ночи.
 От страха у нее даже волосы зашевелились на затылке. Кто-то стоял у нее за спиной.

 Глава 29 

 Эйлис обернулась.
 — Марк! — воскликнула она радостно, облегченно. — Что ты здесь делаешь?
 И тут она увидела в его руке хлыст. Улыбка замерла на ее губах. Значит, он нашел ее мешок!
 Он стоял напротив нее вызывающе враждебный, серые глаза сверкали ледяным блеском. Он прошелся по комнате, со свистом ударяя себя хлыстом по ладони. Она смотрела на него смущенно, беспомощно.
 — Гораздо интереснее знать, чем здесь занимаешься ты?!
 — Линда сказала... — она замолчала, заметив, что он пристально разглядывает ее плащ.
 Не глядя, она догадалась, что из кармана торчит лифчик.
 — Вот и объяснение. — Кончиком хлыста он подцепил лифчик за бретельку и вытащил его из кармана.
 — Марк, это не то, что ты ду...
 — Не то?! — Вена на его шее вздулась и пульсировала. — В прихожей я нашел обмундирование твоего партнера!
 — Я все тебе объясню, — попятившись от него, сказала Эйлис. — Давай присядем у камина и...
 Она отступила к стоявшему возле камина мягкому дивану. До какой степени может она быть с Марком откровенной? Он не одобрит всей этой истории. Но если она опять солжет, он ей этого не простит.
 — Не трудись, — сказал он, идя следом за ней к дивану.
 — Но мой наряд вполне объясним! — воскликнула Эйлис, прячась за диван. Ей надо заставить его выслушать ее. — Давай сядем и все обсудим.
 — И обсуждать тут нечего.
 И не давая ей опомниться, он потянул за пояс ее плаща. Полы тут же разошлись, обнажая неприкрытые груди, трусики с прорезью... По коже ее побежали мурашки.
 — Марк, выслушай...
 Он заткнул ей рот яростным поцелуем. Отведя ее руки, он крепко, как клешами, обхватил ее так, что трудно стало дышать. И все же какая радость вновь быть в его объятиях! Мысленно она судорожно искала способ заставить его выслушать. Вспомнились слова Линды о том, что мужчина не может сердиться на женщину, если только что занимался с ней любовью. Да, раньше это срабатывало, подумала Эйлис, оставляя попытку поговорить с ним. Безжалостная настойчивость его жадных губ открыла в ней шлюзы сдерживаемого желания. Обвив руками его шею, она начала осыпать его жаркими поцелуями. Он с такой силой вдавливал ее в диван, что металлическая пряжка его ремня врезалась в тело. Голова странно покруживалась, и чем горячее она отвечала на его поцелуи, тем сильнее разгоралось пламя между ног. Плащ упал на спинку дивана. Прервав поцелуй, он слегка отодвинулся.
 Потянувшись к его рубашке, Эйлис стала расстегивать пуговицы. Но вдруг рука ее замерла, а сердце сжалось от того, как недобро он смотрел на нее. Серые глаза изучали каждый дюйм ее тела. Взгляд его задержался на вульгарных трусиках, на обнаженных грудях, напряженно вздымавшихся от ее дыхания. Как ужасно, что она предстала перед ним в таком виде! Неудивительно, что он сделал вывод, который он сделал!
 — Марк, — голос ее прозвучал тихо, невнятно.
 Рубашка полетела в сторону. Эйлис отвернулась, и холодная рука Марка скользнула по разгоряченной коже к ее груди. Он мял ее груди, сильно стискивал их. Это был не Марк, во всяком случае, не ее Марк. Ледяными пальцами он ущипнул ее за сосок, и Эйлис пронзила боль, заставившая вспомнить свидание с Джейсоном. Все происходило как в страшном сне, и даже выражение лица Марка, холодное, злое, было совсем как у Джейсона.
 — Перестань! — крикнула она, хватая его за руку.
 — Но ты же любишь, когда больно! — пробормотал он, стискивая ее.
 — Не надо! — воскликнула она, молотя кулачками по его груди, но он не желал выпускать ее. — Поговори со мной!
 Это был какой-то новый Марк, с которым она не умела обращаться. Презрительно усмехнувшись, он оттолкнул ее. Эйлис отлетела на плюшевые подушки. Швырнув хлыст в камин, Марк отвернулся.
 — Не уходи! — взмолилась она.
 Прищурившись, он глядел на нее. В глазах его была неприкрытая ярость.
 — Почему? Зачем ты... — Он не докончил фразы, увидев, как Эйлис, схватив с дивана плащ, пытается прикрыться им. — Ах, какая неожиданная скромность! В таком-то наряде!
 Вновь подойдя к дивану, он отнял у нее плащ со словами:
 — Ты хочешь, чтобы я остался. Так уж будь любезна сделать так, чтобы я не пожалел о потраченном времени.
 — Марк, послушай...
 У нее перехватило дыхание, потому что она почувствовала руки Марка на своей обнаженной груди. На этот раз, несмотря на яростный блеск его глаз, прикосновения его были нежными. Трогая грудь, он намеренно не касался сосков, пока они не заныли, желая прикосновений. И вот наконец-то подушечкой загрубелого большого пальца он тронул напряженный сосок. Подавив стон, Эйлис почувствовала, как между ног у нее стало жарко и влажно. Ласки мутили разум. Его рука скользнула по плоскому втянутому животу Эйлис за атласный пояс. Первобытная простота его движений возбуждала ее, приводя в состояние, подобного которому она не знала раньше. Когда пальцы его, раздвинув кружева, проскользнули к влажным завиткам ее волос, ей мучительно захотелось ощутить его в себе.
 — Влажная, — пробормотал он в самое ее ухо. — Так быстро? Ты ведь ненасытна, верно?
 — Да, — согласилась она, думая, что никогда не сможет насытиться им.
 Он тихонько лизнул ее ухо кончиком языка, в то время как пальцы его гладили и ворошили влажные завитки. Он нажал, надавил сильнее, и Эйлис стала бить дрожь. Медленным волнообразным движением она стала тереться о его руку, пока один палец не проник внутрь. Приникнув к нему всем телом, она стала вращать бедрами, понуждая его двигать рукой.
 — Пожалуйста, — шепнула она, — сейчас... быстрее!
 Ответом ей был град поцелуев, отчего у нее перехватило дыхание, но исполнить ее просьбу он не спешил.
 — Невмоготу уже, да?
 — Да, — сказала она, сгорая от любви к нему, переполненная благодарности за то счастье, что он дарит ей.
 Он опять поцеловал ее — крепко, яростно. Его язык у нее во рту вторил движениям его руки. Безотчетно она впивалась ногтями в его спину, царапая кожу. На секунду он застыл, тогда ногти Эйлис впились глубже. Он сильно, до крови укусил ее за опухшую нижнюю губу.
 — Любишь, когда больно, да? — сказал он, когда она испуганно вскрикнула от неожиданности. — Боль усиливает наслаждение, правда?
 Ответа ждать он не стал. Губы Марка нашли ее губы, а жадный язык проник внутрь, вернув ей запах дешевых духов, которыми она надушилась перед свиданием с Джейсоном. Но вместо того чтобы отбиваться, Эйлис запустила пальцы в его волосы. Задыхаясь, Марк дернул вниз «молнию» на брюках, и рука Эйлис сжала его.
 — Сними это, — приказал Марк, и Эйлис стянула брюки и трусы с его стройных, худых бедер. Опустившись в одно из стоявших возле дивана кресел, он отшвырнул прочь одежду. — Иди сюда.
 Эйлис хотела снять сапоги.
 — Не надо, — приказал Марк, жестом подзывая ее к себе.
 Эйлис чувствовала себя до крайности глупо — в одних трусах, поясе и черных чулках с подвязками, переходивших в высокие сапоги. Поймав ее руку, Марк потянул Эйлис на себя. Ноги ее обвили его ноги, а груди едва не касались его лица.
 — Сейчас, — шепнула она, оседлав его.
 Но Марк не обращал ни малейшего внимания на то, чего хочется Эйлис. Он обхватил горячими губами ее напряженный сосок и стал сосать, покусывая. Дрожь страсти сотрясала ее, ползла от живота вниз. Словно зная, что она чувствует, он сунул руку между ее ляжек. Другой рукой он совершенно неожиданно ущипнул ее за ягодицу. Мысленно она твердила себе, что все будет хорошо, все наладится. После того как все будет кончено, она сможет объяснить Марку все на свете, но вот теперь единственное, о чем она могла думать, это о своих необыкновенных ощущениях. Внезапным рывком Марк заставил ее встать на ноги.
 — Скорее... скорее, — шептала она, прижимаясь к нему.
 Марк потянул ее за волосы, заставляя выгнуть шею, и вонзил в нее горячее пульсирующее жало. Эйлис впилась ногтями ему в спину, смутно подозревая, что, возможно, делает ему больно, но не умея иначе дать ему понять, что пора действовать побыстрее. В ответ он впился губами в ее шею и вновь сильно ущипнул за ягодицы. Понимая, что делает нечто недозволенное, Эйлис укусила его в плечо. Желание причинять ему боль испугало ее. Странно было то, что ей самой это доставляло удовольствие. Кровь Эйлис закипела, как никогда ранее. Одновременно они достигли пика наслаждения, перейдя в ту стадию, когда отступать было поздно.
 Марк буквально вдавливал ее в диван лицом вниз. Изменить позу она не могла и лишь слабо хныкала, пытаясь сказать, чтобы он дал ей приподнять голову. Но сильная рука по-прежнему прижимала ее к дивану, в то время как Марк входил в нее сзади. Сильный, тяжелый, он наполнял ее всю. Эйлис забилась, извиваясь под ним, но он удержал ее на месте.
 Повернув наконец голову вбок, Эйлис, задыхаясь, предавалась этим новым, ни на что не похожим упоительным ощущениям. Она кусала подушку, чтобы не расплакаться от счастья, не издать криков восторга. Последний толчок — и он с хриплым стоном выскользнул из нее, уронив ее в подушки. Горячее дыхание Марка жгло ей затылок. Измученная, Эйлис лежала, придавленная его телом. Она хотела признаться, как счастлива с ним, но не могла собраться с силами.
 Марк поднялся, оставив ее лежать лицом в подушках. Он не обнял ее, как делал раньше, не сказал ласковых слов. Эйлис повернулась на бок. Комната была погружена в полный мрак, лишь угли слабо тлели в камине и тускло горела настольная лампа. Но и без света она различила выражение лица Марка. Он был зол необычайно!
 — Марк, я могу объяснить сегодняшнее...
 — Не стоит, — сказал он. Застегивая ремень на брюках, он потянулся за порванной рубашкой. — Ты потаскуха. Тебе все равно с кем. Я понял это с первой же минуты, как увидел тебя. Твои волосы всегда всклокочены, словно ты только что вылезла из чьей-то постели, и впечатление не обманывает. Ты вечно трясешь своими сиськами, соблазняя мужиков.
 — Неправда!
 Вскочив, Эйлис схватила плащ. Глаза застилали горячие слезы. Так вот какого он мнения о ней! Сгорая от стыда, она завернулась в плащ и направилась к двери.
 — Не знаю, за что я так люблю тебя.
 Эйлис поднялась по лестнице в комнату, где она поселилась. Слезы ручьями текли по щекам. Она ненавидит Марка. Она любит его. Она не знает, как ей быть. Теперь, когда способна связно мыслить, она понимает, что он просто унижал ее. Охваченная любовью и желанием, она не сразу осознала это. Но что его так взбесило? Ведь Марк Кимброу — человек абсолютно рациональный, значит, должна быть какая-то разумная причина...
 Скинув плащ, она взглянула в зеркало, где и нашла ответ.
 Не без труда она стащила наконец узкие обтягивающие сапоги, сорвала позорное свое белье и, встав возле зеркала, принялась изучать свою грудь. Никого она не заманивает и не соблазняет своей грудью. Неужели Марк всерьез обвинял ее в этом? «Тебе все равно с кем». Слова эти до сих пор звенели в ушах. Ну это уж явная 
 неправда. В глазах ее вновь закипели слезы. 
 Вынув из ящика джинсы и свитер, она собралась запаковать свои вещи и уйти из этого дома, но внезапно остановилась на полдороге. Какого черта она убегает отсюда? Линда разрешила ей пожить здесь. Зачем ей убегать? Она имеет полное право находиться здесь, а в другом месте ее обязательно разыщет Джейсон. Пусть уходит Марк. Он не сказал даже, почему явился и долго ли намеревается пробыть. К черту Марка! Отшвырнув одежду, она прошла в ванную и открыла душ.
 Полная обиды и раздражения, она ступила под сильную струю воды. Удовольствие от того, как ловко проучила она Джейсона, прошло. Она чувствовала только тоску и усталость.
 Вода лилась, омывая тело, а Эйлис все думала о Марке. Старалась вообразить себя на его месте. Вот он находит мешок с одеждой и хлыстом. Вдруг она вспомнила, что на рубашках Джейсона всегда есть монограмма «Дж. Л. Т.» — Джейсон Ленгсфорд Тэлбот. То, как бурно Марк отреагировал, доказывает, что он ревнует. Все его слова и поступки — следствие того, что он считает непреложной истиной. Со своей точки зрения он прав — она действительно выглядела потаскухой.
 Нестройный калейдоскоп смутных чувств превратился теперь в гнев, направленный на себя саму.
 «Вечно ты все испоганишь!» — крикнула она кафельной стенке и, выключив краны, решила, что, если Марк еще не ушел, она найдет способ заставить его выслушать ее.
 Энергично растеревшись полотенцем, она потянулась к волосяной щетке, как вдруг услышала, что Марк зовет ее.
 Бросившись в спальню, она приоткрыла дверь, ведущую в холл.
 — Эйлис... Эйлис!
 —Да?
 — Дорогая, спустись, пожалуйста, прямо сейчас! — крикнул Марк, и голос его вовсе не был сердитым.
 — Спускаюсь! — Дорогая! Он назвал ее «дорогой»! Похоже, он хочет мириться, может быть, он извинится перед ней... Что вдруг за странные метаморфозы? Почему такая перемена настроения? Неважно! Все равно она его простит. Метнувшись к стенному шкафу, Эйлис выхватила оттуда черный шелковый халат — еще один туалет от Жанет Риджер, который она купила, чтобы поразить Марка.
 Босиком она заспешила вниз по покрытым ковром ступеням и на площадке лестницы замерла: Марк был внизу, а рядом с ним стояли два хмурых незнакомца.

 Глава 30 

 Эйлис слегка попятилась и запахнула халат на груди.
 — Минутку... Я переоденусь.
 — Не надо, — отозвался Марк. — Эти джентльмены из Скотленд-Ярда. Они хотят побеседовать с тобой. Спускайся.
 Скотленд-Ярда? Как они ее разыскали? Неужели они арестуют ее? Ведь ее можно обвинить в ограблении Джейсона, если он подаст иск, что она взяла его одежду. Эйлис рассчитывала, что у нее будет какое-то время, прежде чем она перейдет ко второй, заключительной фазе операции. Если бы Джейсон знал, что она приготовила для него, он бы и думать забыл обращаться к правосудию. И вдруг она вспомнила. Плащ! Она ведь сбросила его на кровати, и он валяется там у всех на виду, а в кармане плаща — пакетик с кокаином! Она хотела, придя домой, первым делом уничтожить его, но ей помешал Марк...
 Марк подал ей руку, и она спустилась с видом собранным и спокойным. Марк стоял босиком, в распахнутой, без пуговиц рубашке, без малейших признаков волнения. Когда она оперлась на его руку, он слегка притянул ее к себе, ободряюще стискивая за плечи.
 — Эйлис, это сержант Кефри и инспектор Морс. Они сообщили мне, что Джейсон Тэлбот задержан и выдвигает против тебя обвинение. Давайте пройдем в библиотеку, джентльмены, и все спокойно обсудим, хорошо? — сказал Марк и через холл провел всех и библиотеку.
 Инспектор Морс, сухощавый невысокий мужчина с вихрами седых волос над морщинистым лбом, был похож на деловитого бобра. В сержанте Кефри обращали на себя внимание густая каштановая шевелюра и глаза — живые и проницательные. «От такого не скроешься», — подумала Эйлис.
 Войдя в библиотеку, Эйлис почувствовала, что и без того разгоревшееся от волнения лицо ее заливает краска: видимо, Марк покинул библиотеку в такой же спешке, как и она, потому что на спинке стула все еще висел ее экстравагантный черный лифчик, туфли и носки Марка были в беспорядке разбросаны по комнате, подушки на диване были смяты, а тебризский ковер перед камином завернулся и лежал криво.
 В то время как все рассаживались, а Марк поддерживал легкий разговор, мысли Эйлис беспорядочно метались. Даже идиот понял бы, что недавно происходило в библиотеке. Эйлис облизнула вспухшую губу и поймала устремленные на нее внимательные взгляды обоих мужчин, от которых ее бросило в жар. Вот незадача! Глупо было думать, что такое может сойти ей с рук. Еще хорошо, если они не с обыском. Найди они кокаин, ей не миновать ареста или высылки. Месть, которая недавно казалась ей такой сладостной, теперь выглядела попросту глупо.
 Не переставая любезно болтать, Марк подбросил в камин еще два полена. Эйлис заметила, что рукоятка хлыста сгорела не полностью, но новые поленья удачно скрыли ее. Усевшись рядом с Эйлис, длинноногий, в сильно помятых брюках Марк закинул ногу на ногу и обнял ее за плечи.
 Прочистив горло, инспектор Морс заговорил:
 — Тут вот какое дело, мисс Маккензи... мистер Кимброу. — Голос инспектора звучал почтительно, чувствовалось, что он хорошо знает, кто такой Марк, и преисполнен уважения к нему. — Несколько часов назад Тэлбот покинул квартиру в Сохо в плаще и ботинках, но без какой-либо другой одежды. Его обвинили в том, что он демонстрировал себя в голом виде проходившей мимо девочке. Мать этой девочки, случайно оказавшаяся рядом, подняла крик. К месту происшествия тут же кинулись владелец соседнего паба «Грязная утка» и владелец ночного клуба «Рио», что через дорогу. Тэлбот хотел было вернуться в дом, но дверь защелкнулась. Его задержали до нашего прибытия.
 — Господи, — сказала Эйлис, стараясь не слишком переборщить с сочувствием. — Бедная девочка! Так можно получить психическую травму на всю жизнь! Как она сейчас?
 — Мы все еще разыскиваем ее, чтобы это узнать. Кругом была масса фотографов и репортеров, потому что вечером ожидался приезд в клуб принцессы Дианы. Когда раздался крик, что Тэлбот обнажается перед девочкой, репортеры набежали, как стая голодных волков. В суматохе девочке с матерью удалось ускользнуть. Без них официального обвинения Тэлботу предъявлено быть не может.
 Эйлис пришла в отличное настроение, представив себе, как Джейсон загораживает лицо от фоторепортеров. Сволочь такая. Поделом ему! Хотя план ее полностью и не удался, все равно Джейсон испытал достаточное унижение. Как бы он ни изворачивался, все равно газеты всласть попляшут на его костях.
 — Задержанный дал показания, что вы обманом заманили его в эту квартиру, опоили наркотиками и, заставив раздеться, отправили на улицу, — продолжал инспектор Морс.
 — С какой целью? — недоуменно спросила Эйлис.
 Инспектор слегка покраснел:
 — Он утверждает, что вы соблазняли его каким-то сексуальным извращением, что у вас был хлыст и...
 — Нет! — воскликнула Эйлис. Она чувствовала себя лыжником, которого нагоняет лавина. — Никогда в жизни...
 — Поверьте мне, — вмешался Марк. — Я не первый день весьма близко знаком с мисс Маккензи. Она, может быть, склонна к озорству, — он потрепал Эйлис по голове, — но садомазохистских наклонностей я за ней не замечал. Кроме того, у нее нет ничего общего с Джейсоном Тэлботом.
 — Конечно! — сказала Эйлис, глядя Марку прямо в глаза. — Я презираю его.
 Стараясь сохранять спокойствие, она судорожно искала возможность оправдаться, не впутывая в дело Ренату. То, что она действительно была с ним в квартирке, еще надо доказать. Ведь отпечатков пальцев она там предусмотрительно не оставила. А кроме того, захотят ли они углубляться в эту дурно пахнущую историю с элементами непристойности и эксгибиционизма? Эйлис сильно в этом сомневалась.
 — Думаю, — сказал инспектор Морс, — вы, мисс Маккензи, можете описать нам ваш сегодняшний день и сказать, где вы его провели.
 — Конечно! Я была... — Эйлис намеревалась сказать им всю правду, а там пусть Джейсон доказывает, что она в чем-то виновата.
 — Здесь, — опять вмешался Марк. — Весь вечер мисс Маккензи провела здесь. Мы занимались с ней делами.
 Инспектор выслушал это вполне хладнокровно, хотя и дураку было ясно, какими делами они занимались в этот вечер. Эйлис снова почувствовала, что безудержно краснеет, потянувшись к спутанным своим волосам, она вытянула из них прядь и принялась вертеть ее в пальцах. То, что Марк солгал ради нее, было неожиданно. Ведь, обеспечивая ей алиби, он рискует. Она не может этого допустить.
 — Марк, я...
 — Все в порядке, дорогая, не волнуйся и отвечай на поставленные вопросы. Джентльменам просто надо кое-что уточнить. Они уже знают, что ты пробыла здесь весь вечер, я сообщил им это, как только они пришли.
 Эйлис не знала, как поступить, но легкое пожатие руки Марка решило дело. Ну действительно глупо опровергать сказанное им.
 — Так когда вы пришли сюда? — спросил сержант Кефри, человек, по-видимому, жесткий, не склонный тратить время на пустые любезности. Он вынул из кармана блокнот и приготовился записывать.
 Эйлис хотела назвать точное время, но вовремя передумала: ведь редко кто может сказать точно, когда он пришел домой.
 — Я не очень точно помню, — протянула она, глядя в сторону и стараясь говорить спокойно. — Из театра я вышла между шестью и шестью тридцатью... Наверное, это было часов в семь.
 — Понятно, — с любезной улыбкой сказал инспектор Морс. — Вы когда-нибудь проводили время в обществе Джейсона Тэлбота, мисс Маккензи?
 Эйлис не колебалась ни секунды. Чем меньше городить лжи, тем больше шансов скрыть правду.
 — Если это можно так назвать.
 — То есть? — в светло-карих глазах сержанта Кефри промелькнуло подозрение. Как только они вошли в библиотеку, он не спускает с нее глаз. Видимо, он поверил показаниям Джейсона.
 Эйлис рассказала о розах, о клевете в бульварной прессе — все, вплоть до истории с наркотиками, которые подсыпал ей Джейсон в питье. Эйлис не смотрела на Марка, и тем не менее каждое ее слово предназначалось ему. Будь что будет, но Марк должен знать правду.
 Когда она дошла до полицейского, нашедшего ее на безлюдной улице и отвезшего в участок, сержант Кефри спросил:
 — Почему же вы не рассказали в участке о роли мистера Тэлбота в этой истории?
 — Я иностранка, а Тэлбот — человек влиятельный. Я боялась, что меня могут выслать из страны или даже засадить в тюрьму. Я решила: пусть лучше думают, что я просто пьяная.
 — Ясно, — коротко отозвался сержант Кефри. — Могу я воспользоваться телефоном? Мне надо позвонить в полицейский участок на Пекам-стрит, чтобы проверить подлинность вашего рассказа.
 Пока Кефри звонил, Марк развлекал разговорами инспектора. Эйлис прильнула к Марку, и тот, не стесняясь инспектора, обнял ее. Ах, как хорошо: значит, Марк, несмотря на сказанные им ужасные слова, все-таки любит ее. А теперь он знает достаточно об этом злополучном вечере, чтобы она могла потом объяснить ему остальное.
 — Они вас помнят, — сообщил сержант Кефри, повесив трубку. — Почему вы не сказали, что забирала вас оттуда Рената Тримейн?
 — Я думала, что это не имеет значения, — замялась Эйлис. На самом деле она нарочно не упомянула Ренату, боясь, что, если ее вызовут для допроса, Рената может придумать ей второе алиби вдобавок к тому, что предоставил Марк. Уж лучше совсем без алиби, чем с двумя различными! К тому же впутывать в свои дела уже не одного, а двух близких тебе людей не годится.
 Инспектор Морс поднялся, его примеру нехотя последовал и сержант Кефри, напоследок сказав:
 — Думаю, на сегодня все. Как вас найти? Вы живете здесь?
 — Я дам вам телефон, — сказал Марк, — моего офиса. Позвоните, когда понадобится, и там немедленно свяжутся с Эйлис.
 — Чудно, — сказал инспектор Морс, после чего они с сержантом по очереди пожали Марку руку: — Простите, что потревожили вас, но нам было необходимо проверить достоверность показаний Тэлбота. Если он не сумеет представить более убедительных свидетельств, чем его теперешние измышления, то мы вас вызывать не будем.
 «Неужели все кончено и я выпуталась?» — думала Эйлис, когда они с Марком, проводив Морса и Кефри, закрыли за ними дверь. Из горла рвался радостный, победный смех.
 Марк зажал ей рот рукой.
 — Какой бред ты придумаешь в следующий раз? — улыбка на его лице спорила с суровостью этих слов.
 Обхватив руками его шею, Эйлис крепко обняла Марка.
 — Все еще сердишься на меня?
 — Сердиться на тебя бессмысленно. С тобой неизбежно попадаешь в одну авантюру за другой. — Он нежно поцеловал ее в губы.
 — Ты соврал, чтобы спасти меня или из ненависти к Тэлботу?
 Взяв в ладони ее лицо, Марк сказал, глядя ей в глаза:
 — Я соврал, потому что как последняя свинья не захотел слушать твоих объяснений. — Сказано это было тихо, почти шепотом и очень серьезно.
 Эйлис кивнула, понимая, что грубость, которую он проявил, неприятна ему самому, может быть, даже больше, чем ей.
 — Но самое главное, я соврал, потому что помнил, как ты сказала, что любишь меня, а я так ужасно повел себя с тобой. Я испугался, что могу тебя потерять.
 — Ну, это уж маловероятно, — сказала Эйлис и, встав на цыпочки, снова обняла его. — Я толстокожая и так просто не сдамся!
 Его губы медленно приблизились к ее рту. В этом поцелуе не было страсти, но он был непередаваемо, упоительно нежен. Оторвавшись от ее губ, он прошептал:
 — Прости меня за те гадости, что я тебе наговорил. Когда я нашел мешок с одеждой Джейсона и услышал, как ты говоришь ему, что он прелесть и что никто с ним не сравнится — те самые слова, что ты говорила мне, — я просто обезумел. Прости меня!
 — Конечно, дорогой. — Она протянула ему губы для нового поцелуя.
 — Я делал тебе больно?
 — Нет. Ты не был со мной слишком груб. Просто такой любви я еще не знала и не думала, что могу испытать такую страсть, — призналась Эйлис.
 — Ты лучше расскажи мне, как было дело. Тогда можно будет решить, что делать, — вместе решить. — Марк поцеловал ее в лоб.
 Он повел ее обратно в библиотеку, где она рассказала ему все-все. Они сидели на диване перед вновь разожженным камином, и Марк кутал пледом голые ноги Эйлис.
 — Когда я вернулся домой из поездки, умирая от желания видеть тебя, я нашел на своем рабочем столе конверт с пометкой «лично». Внутри были газетные вырезки, где говорилось про тебя и Джейсона, и фотография. Я не верил своим глазам, но фотография выглядела подлинной. Я сгорал на медленном огне, и когда сегодня увидел тебя, то не выдержал.
 — Фото — подделка, но подделка мастерская. После него и истории с наркотиком я решила бить Джейсона его же оружием.
 — А кричала Рената? — спросил Марк.
 Эйлис кивнула:
 — И по телефону я говорила с ней. И, поверь мне, она действительно прелесть, и никто с ней не сравнится. От ее крика все клопы повыскакивали из щелей. Но никакой девочки, разумеется, не было. Была лилипутка, знакомая Ренаты. Слух об ожидаемом визите леди Ди, конечно же, распустила я. Но как легковерна пресса. Ну подумай сам: станет ли Диана приезжать в такую дыру?
 — О господи! Интересно, что у тебя на очереди? Имей в виду: ты приобрела могущественного врага.
 — Я позаботилась об этом. В квартирке я спрятала видеокамеру. Приятель Твика мне помог, и получилось, будто Джейсон соблазнял мальчишку.
 Марк сдвинул брови:
 — А мальчик откуда?
 — Никакого мальчика не было. Были фотографии, кажется, датского происхождения. Завтра я пошлю Джейсону три десятка роз и копии смонтированных фотографий. Из записки он поймет, что, если когда-нибудь потревожит мой покой, я немедленно передам журналистам эти фотографии.
 — Их никогда не напечатают.
 — Конечно, но написать о них журналисты напишут. Сегодняшняя история, а потом еще и это — Джейсон будет уничтожен. Думаешь, инспектор Морс и сержант Кефри нам поверили?
 — Разумеется. Этот след у тебя на шее, халат и то, как ты все время краснела... Как можно было не поверить? Наша версия гораздо убедительнее версии Джейсона. А вдобавок у меня хорошая репутация солидного бизнесмена, в отличие от Джейсона, чьи художества давно уже известны полиции. И все-таки я беспокоюсь, — добавил он. — Ты не знаешь Джейсона Тэлбота так хорошо, как знаю его я. Он не успокоится. Надо тебя увезти.
 — Куда? — спросила Эйлис, поднимаясь по ступенькам вслед за Марком.
 — В Уиндем-Хилл, встретим Рождество, а к тому времени все рассосется.
 Когда «Ягуар» Марка свернул на шоссе, ведущее в Кент, дождь за окошками автомобиля перешел в густой мокрый снег. Марк покосился на Эйлис. Она куталась в теплое пальто с поднятым воротником, пряча в нем подбородок. В тусклом свете глаза ее казались огромными, обведенными зеленоватыми кругами. Эйлис улыбнулась Марку, и в груди его что-то сжалось. Милая и любящая, эта женщина воплощала в себе его мечту. Он чуть ли не изнасиловал ее, а она все простила. Неужели он готов был избить или даже убить, но только не лишиться ее?
 — Джейсон говорил что-нибудь обо мне?
 — По-моему, нет. Не помню точно. А почему ты спрашиваешь?
 Марк замялся. Не хотелось ворошить прошлое теперь, когда все мысли его были о будущем, их общем будущем.
 — Просто интересно, знает ли Джейсон о нас с тобой.
 — Ты же просил меня никому об этом не рассказывать, — обиженно сказала Эйлис.
 — Ну хорошо, хорошо, — сказал Марк, улыбнувшись Эйлис. — Мы с Джейсоном всегда недолюбливали друг друга. Это началось в школе. Джейсон проявлял большую изобретательность, всячески изводя меня. Они со Стивеном вообще издевались над теми, кого считали ниже себя по происхождению. А мне доставалось больше других, потому что я был лучшим учеником и Джейсон мне завидовал. — Марку было что рассказать еще, но он предпочел этого не делать.
 — Но Стивен вовсе не аристократ. Чем он так уж гордился?
 — Тем, что он сын Найджела Хантера и носит фамилию, которая уже тогда ассоциировалась с блестящим успехом. Зеленым юнцам вращаться в кинематографической среде и запросто общаться с кинозвездами казалось не менее лестным, чем быть упомянутым в «Справочнике знатных фамилий Англии» Дебретта.
 Сбавив газ, Марк миновал Пилдоун-Кроссинг и свернул на Уиндем-Хилл. Он не сразу заметил, что Эйлис смотрит на него пристально и встревоженно.
 — Ты что?
 — По-моему, ты чего-то недоговариваешь.

 Глава 31 

 Марку ничего не оставалось, как продолжить свой рассказ:
 — С Каролиной, своей будущей женой, я встретился на вечеринке. В то время я еще робел перед людьми, ведущими свой род чуть ли не с Вильгельма Завоевателя. Примерно неделю спустя она сама заявилась ко мне в квартирку, которую мы снимали с Уорреном. С полными слез глазами она спросила, почему я избегаю ее. Я растерялся, начал оправдываться, сослался на свое низкое происхождение. Но она сказала, что ей это все равно. Мы начали встречаться. Я и оглянуться не успел, как влюбился и сделал ей предложение. Родители ее, конечно, были против. Я слишком поздно узнал, каким образом она смогла заставить родителей согласиться на наш брак.
 — Каким же?
 Марк глубоко вздохнул:
 — Она закатывала истерики, кричала, что жить без меня не может, наконец наглоталась снотворного. К счастью, ее отец вовремя обнаружил это. Мне все это стало известно лишь годы спустя. Оказалось, это ее обычный метод для решения своих проблем. А в важных для нее случаях угрожала самоубийством.
 — Она делала попытки?
 — Дважды. В первый раз, когда я не пустил ее с друзьями в Марбеллу. Мы тогда не могли себе этого позволить. Каролина собиралась попросить денег у отца или снять деньги со счета, а я не позволял. Она ревела не просыхая, но я оставался тверд. Когда она увидела, что убедить меня не удастся, она приняла уйму каких-то таблеток. Я, конечно, пожалел ее, и она уехала. Когда она вернулась, я предложил ей посоветоваться с врачом, но она наотрез отказалась. К счастью, дела мои пошли в гору, вложения стали приносить доход, денег хватало. Каролина постоянно хотела развлекаться — ей нужны были вечеринки, гости, наряды, отдых в самых экзотических уголках планеты. Я хотел детей, но Каролина считала, что дети ее свяжут. Мы вели холостяцкий образ жизни, меня никак не удовлетворявший. Когда я это понял, то предложил ей развод. Каролина подняла страшный крик, обвиняя меня во всех смертных грехах. Ну что спорить в таком состоянии? Я вышел прогуляться. Вернувшись, я застал ее без чувств: она вновь воспользовалась снотворным, но на этот раз ситуацию осложнил еще и алкоголь — предварительно она хорошенько выпила. Можешь себе представить, каково мне было, когда она два дня не приходила в сознание. Ничего не ответив, Эйлис лишь пожала своей маленькой рукой его руку.
 — Когда я был в больнице у Каролины, мне сообщили, что мои родители погибли в автокатастрофе.
 — Какой ужас! — воскликнула Эйлис, придвигаясь к Марку поближе.
 — Смерть отца, — Марк сделал паузу, — и матери, — торопливо добавил он, — я пережил очень болезненно. К моему удивлению, Каролина проявила большое сочувствие и очень помогла мне. Несколько месяцев мы жили дружно, лучше, чем когда-либо. Но постепенно все опять вернулось на круги своя, и должен сказать, во многом по моей вине. Дела набирали оборот, доходы сделали резкий скачок, особенно благодаря вложениям в недвижимость за рубежом. В последний год нашего брака Каролина редко бывала дома. Я устал от бесконечных баталий и позволял ей все, что угодно. В результате она почти все время проводила с друзьями в Марбелле, на мысе Антиб. Но я все еще не понимал, что браку нашему пришел конец, и понял это, лишь узнав о ее романе.
 Марк помолчал; даже теперь, по прошествии многих лет, ему было больно вспоминать тот вечер, когда он узнал, что женщина, которую он любил, которой верил как никому другому, предала его...
 — А этот что здесь делает? — спросил Марк Каролину при виде брата Джейсона Роберта, увидев его на вечере, устроенном Каролиной в честь дня рождения Марка.
 — Милый, — проворковала Каролина, гладя наманикюренными пальчиками отвороты его смокинга, — у Роберта промежуток между двумя назначениями. Через несколько дней он отправляется в Анголу. Будь хорошим мальчиком и не закатывай сцен.
 Когда Каролина незаметно улизнула с Робертом, Марк последовал за ними. Он уже некоторое время подозревал, что жена с кем-то ему изменяет.
 Подойдя к двери в библиотеку, он помедлил у входа, думая застать Каролину в объятиях любовника. Там, где он стоял, вошедшие не могли его видеть.
 — Джейсон приглашает тебя в Марбеллу на той неделе.
 — Не могу. Марк заподозрит неладное, — отвечала Каролина.
 — Джейсон говорит, что тебе пора определиться и сделать выбор. Если ты действительно любишь его, ты должна уйти от Кимброу.
 Марк почувствовал, как пол поплыл у него под ногами. Неужели у Каролины роман с Джейсоном? Из всех мужчин выбрать именно его!..
 Они уже въехали на подъездную аллею Уиндем-Хилла.
 — И что же ты сделал? — спросила Эйлис, когда они шли к погруженному в темноту дому.
 — Помню только, как меня держали и пытались оттащить от Тэлбота. Помню слезы Каролины и кровь. Все вокруг было залито его кровью. Я поднялся наверх и собрал вещи. Шесть месяцев спустя Каролина пришла ко мне, умоляя принять ее обратно. Наверное, Джейсону она уже надоела. Мириться я отказался. Я понимал: стоит мне уступить — и я должен буду терпеть это до самого моего смертного часа.
 Они втащили наверх свои вещи, и Марк разжег камин. Эйлис постелила постель и спросила:
 — А как умерла Каролина?
 Кашлянув, Марк повернулся к Эйлис. Рассказывать об этом ему было тяжело, но как иначе Эйлис узнает правду?
 — Это было самоубийство. Она опять угрожала этим, когда хотела вернуться ко мне. Но она так часто повторяла эту угрозу, что я не поверил ей. Тем не менее я позвонил ее родителям, чтобы предупредить. Несколько месяцев я не имел о ней никаких известий и думал, что все в порядке. Но однажды поздно вечером позвонил ее отец. Каролина, ведя машину, сама направила ее в пропасть и погибла. Она оставила записку, в которой писала, что не хочет жить без... Джейсона. Отец ее умолял меня не говорить правды газетчикам. Семья хотела представить ее смерть как несчастный случай. Я согласился. По всей вероятности, она несколько месяцев преследовала Джейсона, а он от нее бегал. Конечно, если бы я настоял на помощи психиатра...
 — Ты ни в чем не виноват, милый, — сказала Эйлис. — Разве ты мог знать?
 — Ладно. Давай не будем ворошить прошлое, — Марк отвернулся. Он явно не хотел продолжать этот разговор. — Пора ложиться. Я принесу еще дров.
 Вернувшись в спальню, он увидел, что Эйлис уютно свернулась под пуховой периной.
 — Поторопись, — сказала она, когда он разделся. — Замерзнешь!
 Он прыгнул в постель, обнял Эйлис, целуя сначала ее лоб, потом кончик вздернутого носа и только потом приникая к ее полуоткрытым губам. Ему мучительно, до боли, хотелось обладать ею. На этот раз соитие их было медленным и нежным. Хотя после страстных объятий, которым предавались они в достопамятный вечер их встречи, могло показаться, что подобной нежности между ними нет места.
 Потом Эйлис глубоко вздохнула, потянулась и, поглубже зарывшись в перину, положила голову Марку на грудь и заснула. К Марку же сон не шел. Он погладил шелковистые кудри, разметавшиеся на его груди, поцеловал спутанный локон. «Пахнет цветами и весенней травой», — подумал, целуя.
 У Эйлис прямо дар какой-то навлекать на себя неприятности. И что всего огорчительнее, история с Джейсоном скорее всего связана с ним, с Марком. Ведь, как объяснила Эйлис полицейским, с Джейсоном она была знакома довольно давно, но интерес к ней он стал проявлять лишь сейчас.
 Лежавшая подле него Эйлис заворочалась, устраиваясь поудобнее. Он уже рассказал ей о системе безопасности, которую устанавливает в доме. Пока она устанавливается, они поживут в доме Уоррена. Но оставаться долго он там не сможет. Пока он выкроит три-четыре недели, которые они проведут вместе.
 Завтра, нет, теперь уже сегодня, подумал Марк, видя, как серый предутренний свет заливает комнату, он сходит в деревню, позвонит Акселю Мари в Интерпол и узнает, оправдались ли подозрения, которыми он с ними поделился. По предложению Эйлис, он через своего приятеля в Министерстве иностранных дел решил проверить на компьютере дипломатический корпус тех стран, где обнаружилась афера с билетами. Идея заключалась в том, что главарь должен находиться в стране относительно долгое время, чтобы успеть наладить связи в мире чиновников, познакомиться с теми, кого можно подкупить. Информация, которую выдал компьютер, оказалась на удивление полной. Тогда-то и всплыло имя Роберта Тэлбота.
 Осторожно, чтобы не будить Эйлис, Марк вылез из постели, спустился вниз. Конечно, жутко неудобно, что телефон установят только после Рождества, думал он по дороге в таверну «Сердце в горсти», где собирался воспользоваться телефоном-автоматом.
 Соединившись с Винсентом Ферье, частным детективом, которого он нанял, Марк распорядился:
 — Нажмите на все кнопки, Винсент, и хорошенько проследите за Джейсоном Тэлботом.
 — Так как компьютер выдал информацию о Роберте Тэлботе, я поинтересовался им и его делами. Выяснилось, что вчера он вылетел из Габона, где служит, домой, в Англию.
 — Вот как? — оживился Марк. — Если подозрения мои справедливы, «Виндзор эр» ожидает новая лавина фальшивых билетов. Скажите ребятам, чтобы были начеку.
 Повесив трубку, Марк купил три бульварных листка и «Тайме». Во всех трех «желтых» газетках на первой странице печатались сенсационные заметки об истории с Джейсоном Тэлботом, но имя Эйлис не упоминалось. Просматривать «Тайме» Марк не стал: эти ничего печатать не будут, если нет официального обвинения.
 Через два дня Винсент Ферье сообщил интересные новости. В послужном списке Роберта Тэлбота существовало одно небольшое темное пятно: когда-то, будучи в Гонконге, он оказался причастен к компании по производству фальшивых часов «Ролекс» и «Пьяже», куда он вкладывал деньги. Тэлбот поклялся, что ничего не знал о противозаконной деятельности компаний. Доказательств не было, и к суду Тэлбота не привлекали.
 К концу недели Интерпол обнаружил серию билетов, выданных в Дании каким-то малопочтенным агентством. Концы вели в Габон.
 О Джейсоне Тэлботе ничего существенного выяснить не удалось. Все сообщаемое Марку было известно, кроме того, что Джейсон купил для Мелани Таренхолт дом в фешенебельном лондонском районе Челси. Неужели Джейсон всерьез влюблен в Мелани? Его жена, серенькая коротышка Мэри Эмерсон, удивительно не подходила Джейсону. Когда-то в припадке откровенности Джейсон поведал Марку, что вынужден был жениться на Мэри. Неудивительно — состояние Тэлботов, как и многих других английских аристократов, в XX веке было в плачевном состоянии. В погоне за финансовыми вливаниями Джейсон и женился на некрасивой Мэри и, поселив ее в деревне, где она растила жеребят, сам стал тратить ее деньги в Лондоне. Марк вспомнил, что имел кое-какие дела с Крэнстоном Эмерсоном, отцом Мэри. Странно, что он не раскусил этого прощелыгу Джейсона. Марк дал поручение Винсенту Ферье разузнать, каким образом получил свое состояние Эмерсон, а также источники доходов Джейсона.
 — Ну? — набросилась на него Эйлис, едва он вошел после просмотра «Возможного случая». — Как картина? Как я?
 — Погоди, — сказал Марк. — Может быть, ты разрешишь мне все-таки сначала снять пальто?
 Чтобы подразнить ее, он нарочно долго раздевался, неторопливо вешал пальто в шкаф и только после этого повернулся и крепко обнял Эйлис.
 — Это было потрясающе! Настоящая сенсация! А ты — выше всех похвал! «Возможный случай» ожидает оглушительный успех!
 — Ну расскажи же, как я выгляжу? — расспрашивала Эйлис, голос ее дрожал.
 — Ангел мой, да не волнуйся ты так! Ты действительно прекрасно снялась. Джайлс разделал твою сцену превосходно: у зрителя, конечно, нет сомнения в том, что ты снимаешься обнаженной, но главное в сцене не это, а психология. Сочувствие, которое вызываешь ты, сделало бы честь любой опытной актрисе!
 Марк говорил весело, оживленно, пытаясь скрыть от Эйлис, что ему было не очень-то приятно видеть свою возлюбленную на экране в таком виде и знать, что ею могут любоваться все, кто только пожелает.
 — Теперь у тебя отбоя не будет от новых предложений.
 — Мне это неинтересно, — сказала Эйлис и потянула Марка за рукав. — Пойдем на кухню. Там теплее, и я сварила кофе.
 Марк повиновался, думая о том, как быстро и прочно Эйлис вошла в его жизнь. С самого их приезда в Уиндем-Хилл они начали усердно заниматься домом, стараясь сделать его удобным и уютным. Эйлис никогда ни на что не жаловалась. Дни они проводили в совместных работах по благоустройству дома, ночи — вдвоем под уютной пуховой периной. Марку казалось, что ничего лучше такой жизни и не бывает.
 — Надо было и мне пойти на просмотр, — сказала Эйлис, передавая Марку кружку кофе.
 Не желая возражать и спорить, Марк потягивал кофе. Ему пришлось немало потрудиться, отговаривая Эйлис от этого. Она считала, что ее маленькая хитрость с Джейсоном является гарантией ее полной безопасности, но Марк отнюдь не был в этом уверен.
 — Я только рад, что тебя там не было. Джейсон пришел, как ты думаешь, с кем? С Келли Холмс. Помнишь такую? Исполнительница одной из эпизодических ролей в «Возможном случае». Мне пришлось поздороваться с ним за руку. Даже после всей этой шумихи в прессе у него хватило наглости вести себя как ни в чем не бывало.
 — Он говорил что-нибудь обо мне? О нас?
 — Мы с ним не разговаривали. Сомневаюсь, однако, что Джейсон знает о том, как я обеспечил тебе алиби. Скотленд-Ярд подобной информацией делиться не станет, если не будет судебного разбирательства, а его не будет. Обвинение не выдвинуто. Если Джейсон станет наводить справки, ему скажут, что ты вернулась в Штаты.
 — А Найджел что говорит? Он ведь в картинах разбирается. Не один десяток кассовых фильмов сделал.
 — Его не было. — Марк постарался, чтобы это прозвучало равнодушно. — Должно быть, он в Лос-Анджелесе. Какие-то дела, связанные с прокатом. — Быстро допив кофе, он отдал Эйлис кружку, попросив налить еще.
 Действительно, куда запропастился Найджел? Вот уже который месяц он не мог дозвониться до него, чтобы узнать, точно ли уничтожены все неиспользованные в фильме дубли с Эйлис. Марк не заставал Найджела, и тот не перезванивал. Марк не мог даже вообразить причины, по которой Найджел мог бы его избегать. Он был более или менее спокоен. До разговора с Джайлсом. Но Джайлс сказал, что и он с того времени, как они вернулись в Англию, совершенно не видится с Найджелом. Конечно, монтаж и завершение картины — это дело режиссера, но все-таки Джайлс не первый раз работает с Найджелом. Перестать интересоваться картиной на последней стадии — для Найджела странно и необычно. Что-то во всей этой истории тревожило Марка.
 — Пойдем наверх. Я ужасно устал. Наверное, начинаю привыкать жить в глуши. Стоит провести вечер в городе — и чувствуешь себя совершенно измотанным.
 — Иди скорей сюда, — позвала Эйлис, когда они перебрались в спальню. — Простыни ледяные!
 Подбросив в камин несколько поленьев, Марк быстро разделся и прыгнул в постель к Эйлис, обнял ее, тесно прижался. Он думал, что привычка убьет это постоянно тлеющее в нем желание. Нет, не убивала. Эйлис уткнулась ему в шею, поцеловала, лизнув ухо. Еще не успев ответить ей, он уже почувствовал неодолимое желание.
 Потом, обнявшись, они долго разговаривали, пока Марк не услышал ровное дыхание Эйлис и не понял, что она спит. Он стал глядеть в потолок на пляшущие там тени, которые отбрасывало пламя камина. С выходом картины на экраны их отношениям предстоят серьезные испытания. Эйлис станет популярной. Повернувшись, Марк посмотрел на нее. Лунный луч серебрил выбившуюся прядь волос у нее на щеке. В жизни Эйлис ничуть не менее сексуальна, чем на экране, хотя и не догадывается об этом. Но картина выйдет, и очень скоро все узнают, до какой степени привлекательна она как женщина. Понимая, что это верх эгоизма, Марк хотел бы сохранить Эйлис для себя одного. Но ему придется жить со знаменитостью, звездой. Книга, картина, пьеса... как все-таки разносторонне одарена эта женщина. Скоро ее станут рвать на части. Ему придется побороть свою ревность, то первобытное чувство, которое он ощутил, увидев ее обнаженной на экране. Марк теснее прижал к себе Эйлис.
 Перед самым Рождеством Ферье сообщил ему, что Эмерсон назначил Джейсону месячное содержание, чтобы тот оставался мужем Мэри, которая, как выразился Винсент, воспылала противоестественной страстью к женщине. Семья не хотела, чтобы страсть эта стала достоянием общественности. Однако денег этих Джейсону не хватало, но дополнительный источник его доходов был неизвестен.
 — Ты подожди меня в пабе, а я сделаю несколько звонков, — сказала Эйлис, когда они вошли в таверну «Сердце в горсти». — Хочу пожелать друзьям веселого Рождества.
 Марк заказал себе пинту горького «Гусиного глаза» и приготовился ждать. Эйлис вернулась и, сев, расхохоталась.
 — Что тебя так развеселило?
 — Никогда не догадаешься, что сделал Ти-Эс на твоем столе!
 Марк и думать забыл о коте, да и бывший стол его вот уже который месяц занимал Боб, но ему было приятно, что Эйлис до сих пор считает этот стол его столом.
 — Так что же он сделал?
 — Окотился! Принес пятерых котят!
 Марк тоже не мог удержаться от смеха. Представить себе надоедливого здоровенного кота нежной мамашей!
 — И ты никогда не подвергала сомнению пол животного?
 Обезоруживающе улыбнувшись, Эйлис сказала:
 — Марк, как ты думаешь, нельзя нам оставить одного котеночка? Он жил бы у нас в Уиндем-Хилле.
 Отказать ей было невозможно. Хоть Марк и не очень жаловал кошек, но когда он услышал «у нас в Уиндем-Хилле»...
 — Конечно, — сказал он, — только на этот раз уж постарайся, чтобы это действительно оказался кот.
 В сочельник они докончили отделку библиотеки и притащили туда с чердака старый пыльный диван — временно, до покупки новой мебели. Сев перед камином, они открыли бутылку «Лафит-Ротшильда» 1966 года.
 — Думаешь, мы сможем втиснуть второй письменный стол в эту комнату? Чтобы, если надо, работать одновременно. Его можно попробовать поставить у окна. Тогда днем, сидя за столом, можно было бы любоваться лугом, а вечером за ним было бы тепло, потому что рядом камин...
 Одним пальцем Марк легонько приподнял голову Эйлис.
 — Ты знаешь, сколько раз ты произнесла слово «мы»? Не знаешь? Так я скажу: не меньше, чем я произносил его мысленно. — Сунув руку в карман, он вытащил оттуда маленькую коробочку и вручил ее Эйлис. — Давай узаконим это «мы»!
 При виде коробочки улыбка на лице Эйлис погасла. Лицо стало серьезным. На коричневатом бархате крышки виднелись золотые буквы фирменного знака «Тесьер», очень дорогого ювелирного магазина на Бонд-стрит. Там торговали изделиями, стоившими целое состояние. Дрожащими руками Эйлис приоткрыла крышку. Изумительнейший, чистейший, продолговатый изумруд в обрамлении бриллиантов, прекраснее кольца она никогда не видела. Выразительные глаза Эйлис затуманились слезами:
 — Это означает, что...
 — Это означает, что я люблю тебя и хочу на тебе жениться.
 — О Марк! — Она надела кольцо на палец. — Я верю, что ты меня любишь!
 — Иногда я бываю не очень красноречив, но это не значит, что я не люблю тебя. Я тебя люблю.
 Слегка отодвинувшись от Марка, Эйлис очень серьезно сказала:
 — Год назад, тоже в сочельник, ты знаешь, где и с кем я была? — И когда Марк покачал головой, она продолжила: — Дома. Одна. И плакала из-за Пола. Всего год прошел, и как все изменилось! Картина, пьеса, диск, Линда и Рената. И ты.
 Эйлис перевела взгляд с кольца на Марка и обратно.
 — Когда я выходила за Пола, я не думала о себе, о том, как все будет, не загадывала вперед на три, пять или десять лет. Я целиком растворилась в нем. Он был кометой, а я — ее хвостом.
 — Я понимаю, что твоя профессия и карьера требуют своего. Возможно, нам придется иногда разлучаться. Будем решать эти проблемы по мере их возникновения.
 Марк ожидал, что Эйлис оценит его широту и великодушие. Его желание идти на компромиссы удивило даже его самого. Представлять себе, как Эйлис будет жить вдали от него, было неприятно, но надо же быть реалистом... Как только фильм выйдет на широкий экран, у Эйлис отбоя не будет от предложений.
 — Ты собираешься часто уезжать из страны? — вдруг спросила она.
 — Не знаю, — чистосердечно признался он. — Через две недели мне придется улететь в Австралию — надо завершить там кое-какие дела. Но, вернувшись, я уже смогу распоряжаться собой, как пожелаю.
 Эйлис разглядывала кольцо, в задумчивости вертя его на пальце. Помаявшись, она сказала:
 — Как только истечет срок договора на пьесу, я буду предоставлена самой себе.
 — Эйлис, я перепишу договор. Тебе нет необходимости чувствовать себя связанной целых два года!
 Эйлис по-прежнему не поднимала глаз, и казалось, что ее больше занимает фирменный знак на бархатной коробочке, чем его слова.
 — Я... я не хочу быть актрисой. — Она посмотрела на Марка. Слез в ее глазах не было, но ресницы были влажными. — Не хочу жить на чемоданах, в постоянных разъездах, не хочу, чтобы тебя все время не было рядом. Я хочу жить там, где живут мои друзья. Мне надо кончить книгу. А после я хочу жить здесь и хочу ребенка от тебя!

 Глава 32 

 — А в чем дело? — спросила Эйлис у Джайлса, садясь в его тесный «Микроморрис», чтобы ехать в Котсволдс к Найджелу. — С «Возможным случаем» ведь осложнений нет?
 — Нет, все в порядке. Рождественские просмотры прошли лучше, чем можно было ожидать. Мы выдвинуты на премии Академии по двум или более номинациям. — Джайлс замялся в нерешительности: — Я хочу поговорить с вами конфиденциально.
 — Да? О чем? — Эйлис неловко заерзала. — А Рената, она в порядке?
 Джайлс широко улыбнулся, так что лоб его под шапкой седоватых волос весь пошел морщинами.
 — Рената прекрасно себя чувствует. Совершенно поглощена работой. О наркотиках я и думать забыл. Ее теперь от дела не оторвешь. За это я вам очень, очень благодарен. Нет, разговор не о Ренате. Как вы отнесетесь к совместной работе со мной?
 — Я была бы счастлива! — воскликнула Эйлис. — Но готового сценария у меня сейчас нет.
 — Речь идет не о разовом проекте, а о работе гораздо более крупной и продолжительной, скажем, лет на пять...
 Видя, как ошарашена Эйлис, Джайлс поспешил пояснить:
 — Найджел реорганизует «Хантер филмс». В новой компании я буду иметь двадцать процентов акций и стану работать только для «Хантер филмс». Вы могли бы стать акционером.
 — Но я не хочу становиться сценаристкой. Это все равно что постоянно бросать кролика в волчью стаю. Каждый откусывает по кусочку, то есть вносит изменения — одно, другое. К тебе подключают других сценаристов. Потом еще режиссер говорит свое веское слово, и сценарий опять перекраивается. Наконец кинозвезды и их амбиции. Каждый предлагает свое, а в результате получается нечто, совершенно не похожее на твой замысел. «Возможный случай» уцелел во всей этой каше только потому, что сюжет его был слишком хорошо известен. Как-никак роман завоевал популярность.
 — В ваших словах есть резон, не стану спорить, — согласился Джайлс. — Я, собственно, хотел просить вас осуществлять общее руководство отдельными проектами. Скажем, вы и я совместно обсуждаем ваш замысел, работаем над ним, потом вместе подбираем команду для воплощения этого замысла в жизнь. Охотников записать уже придуманное найти нетрудно. Вам нравится такая идея?
 — Да, нравится. — Еще бы! Сколько людей отдали бы что угодно за возможность поработать с таким выдающимся режиссером, как Джайлс Эктон!
 — Я на это надеялся. Вы очень талантливы. Это доказала и пьеса.
 — Но там многое внес Твик, — запротестовала Эйлис.
 — Вы умеете работать с людьми, — сказал Джайлс. — Это плюс ваш талант создают то редкое сочетание качеств, которое я долго искал. Я хочу включить вас в свою команду. — Свернув на трассу М4, Джайлс направил свою малолитражку по дороге на Котсволдс. — Это дает нам обоим возможность работать в Англии. — Повернувшись в ее сторону, он улыбнулся: — В браке самое главное быть вместе. Долгие месяцы разлуки охлаждают чувства. Если это дело с реорганизацией «Хантер филмс» выгорит, нам обоим удастся избежать Голливуда.
 Эйлис кивнула. Ей не хотелось рассказывать ему, что они с Марком все уже решили. Они с Марком поженятся и переедут в деревню вместе с Ти-Эс и ее обожаемым котенком, названным Гу. Марк стал торопить ее со свадьбой, как только она сказала ему, что хочет ребенка. Ее удивило, как сильно, оказывается, и он этого хочет. Но все-таки они решили отложить свадьбу до премьеры ее пьесы.
 — Я собиралась на некоторое время взять отпуск, — сказала Эйлис.
 — Вот в этом и вся прелесть, — заметил Джайлс. — Вы сможете работать в удобное для вас время и сами назначать себе сроки. Мне от вас нужно только принципиальное согласие сделать со мной четыре картины за пять лет.
 — Понятно. — Эйлис приходилось признать, что в последнее время ей удивительно везло с работой: сначала Твик и замечательные профессионалы, которых привлекла Рената, теперь это лестное предложение Джайлса.
 Они подъехали к коттеджу, наполовину обшитому деревом, с тростниковой крышей, нависающей на резные переплеты окон. Коттедж был густо увит плющом и походил на пряничный домик из сказки.
 Очень прямая и строгая домоправительница во всем белом провела их в небольшой зимний сад над террасами парка.
 — Я даю вам тридцать минут, — сказала она, взглянув на часы, — больше разрешить не могу.
 — Привет, Эйлис, Джайлс, — раздался голос Найджела. — Простите, что не встаю.
 Эйлис улыбнулась Найджелу, и тут же ее сияющая улыбка погасла. Эйлис не смогла скрыть, как поражена произошедшей с Найджелом переменой. Он, должно быть, потерял фунтов сто. Даже сидя в кресле, укутанный пледом, он производил впечатление настоящего скелета.
 — Здравствуйте, — растерянно сказала Эйлис, вопросительно поглядывая на Джайлса.
 — Садитесь, садитесь, — пригласил их Найджел. Когда-то энергичный голос его превратился в шелестящий шепот.
 Они с Джайлсом уселись на диван. Горничная привезла сервировочный столик с чаем.
 — Угощайтесь, — сказал Найджел.
 Он повернулся в своем кресле и подкатил ближе. Оказалось, что кресло — инвалидное.
 — Я вижу, Джайлс вас не предупредил, — хрипло усмехнулся Найджел. — Карты на стол, чего уж там... Помираю я...
 Прерывисто вздохнув, Эйлис отставила чашку с чаем. Найджел предупреждающе поднял руку. Вокруг вены расплывался фиолетово-желтый след от уколов.
 — Не надо сочувствия. Не за этим я попросил Джайлса привезти вас ко мне. И пообещайте, что о моей болезни не узнает никто за пределами этой комнаты.
 — Обещаю, — пробормотала Эйлис.
 — Джайлс уже растолковал вам мой план? — Эйлис кивнула, и Найджел продолжил: — Он объяснил вам, зачем я хочу открыть ее для новых акционеров?
 — Нет.
 — «Хантер филмс» — это моя жизнь. Моими усилиями компания стала лучшей в Англии. Она была для меня всем на свете, если не считать краткого периода, когда я был с Луизой. — Найджел посмотрел вдаль, на террасы парка, блекло-голубые глаза его подернулись печалью. — Это мать Стивена. Она умерла от рака, когда ей еще не было тридцати.
 Покосившись на Джайлса, Эйлис поняла, что состояние Найджела не было для того неожиданностью. Она смущенно намотала на палец прядь волос. После неловкой паузы Найджел продолжал:
 — Да, если не считать короткого промежутка с Луизой, вся жизнь моя заключалась в «Хантер филмс». — Он опять замолчал, и Эйлис показалось, что, прежде чем вновь посмотреть на нее, он сморгнул слезинку. — Не обращайте внимания. Я стал ужасно сентиментальным. Я хочу, чтобы вы поняли, как важно для меня правильно распорядиться самым ценным — «Хантер филмс». Вскоре после того, как я купил у вас права на книгу, у меня обнаружили лейкемию. Всю мою жизнь я оставался борцом. Пока Джайлс снимал «Возможный случай», я проходил лечение. Все оказалось впустую. Вернувшись в Лондон, я продолжал искать врачей, которые могли бы помочь. А теперь я смирился с неизбежным.
 Задохнувшись, Найджел замолчал. Очевидно, даже говорить ему было тяжело. Эйлис проглотила комок в горле, глаза застилали слезы. Вопреки внешней грубоватости он был милейшим человеком.
 Найджел опять заговорил. Теперь голос его был совсем слабым:
 — Этой осенью, поняв, что болезнь моя неизлечима, я и придумал то, что придумал, — продать долю «Хантер филмс» и включить в команду вас и Джайлса. Тогда я могу быть уверен, что после моей смерти у «Хантер срилмс» хватит и средств, и талантливых людей, чтобы перевалить в двадцать первый век.
 — Кто будет продюсером? — спросила Эйлис.
 — Вас беспокоит Стивен? Не волнуйтесь. По новой раскладке он будет владеть третью акций, в то время как Джайлс — двадцатью процентами. Остальные пустим на аукцион. Я уверен, что Стивен сможет выступать в качестве продюсера, в противном же случае совету директоров придется его сместить.
 Вот оно что. Оказывается, Найджел хорошо знал цену Стивену.
 — Конечно, я не хотел бы, чтобы Стивена совсем вытеснили из дела. Он мой единственный сын. Да и Луизе это было бы неприятно. — Найджел покачал головой, и на глаза его опять навернулись слезы. — Когда я узнал о своей болезни, я лишил Стивена дивидендов.
 Брови Эйлис взметнулись вверх.
 — Я знаю, что вам это может показаться жестокостью, но на самом деле мне надо было сделать это гораздо раньше. Я слишком избаловал его. Он ни в чем не знал отказа, потому что я чувствовал свою вину перед ним. Я уделял ему мало внимания. Мне было тяжело общаться с ним — уж слишком он был похож на мать: те же светлые шелковистые волосы, те же изумительные глаза. Я вам рассказывал, как мы познакомились?
 Эйлис покачала головой. По отдельным деталям рассказа можно было понять, как безумно любил Найджел жену и каким сокрушительным ударом явилась для него ее потеря. На сына его просто не хватило. Теперь Эйлис лучше понимала Стивена — несчастный, недолюбленный ребенок превратился в бесхарактерного никчемного человека.
 — В вашем распоряжении осталось десять минут, — заявила строгая женщина, провожавшая их к Найджелу. Видимо, она исполняла при нем роль сиделки.
 — Я лишил Стивена денег для его же блага. Зарабатывать на жизнь своим трудом — это прекрасная школа. Я снял его с телевизионных фильмов, которыми он занимался, потому что все, что он там делал, — это соблазнял молоденьких актрис. Я сделал его продюсером «Возможного случая». Я позаботился о хорошем жалованье для него и обеспечил поддержку — такая поддержка могла бы удержать на плаву тонущий крейсер! И что же? Ровным счетом ничего! Стивен оказался неспособен принимать решения. Тогда-то я и понял, что Стивен должен сделать фильм самостоятельно, без посторонней помощи, один — с самого начала и до конца. Сделает — значит, ему можно будет доверить компанию. На картину я не дал ему ни шиллинга, но он как-то выкрутился, взял ваш сценарий. — Тут Найджел повернулся к Эйлис. — Нашел самостоятельно и натуру, и съемочную площадку. Он был на высоте, если, конечно, сравнивать с его прежними «достижениями». — Найджел слабо улыбнулся. — Но все это до тех пор, пока не начались натурные съемки, не началась киноэкспедиция.
 Эйлис прикидывала, действительно ли все было так, как представлял это Найджел. Когда Стивен приходил к ней просить денег, похоже было, что судьба не слишком-то благоприятствует ему, а было это до натурных съемок, до всякой экспедиции.
 — Во всем виноват этот итальянский педераст, которого он взял в качестве режиссера, Асанте Ансельмо. Ну и имечко, прямо как марка вина... Но я хочу, чтобы картину он закончил.
 Мне плевать, что она пойдет по категории Б. Когда я начинал, все мои картины шли по этой категории. Но судьба их складывалась счастливо. И для этой категории есть свой рынок и свой зритель, особенно в бедных странах. — Найджел прервал свой монолог хриплым надсадным кашлем. — Я хочу просить вас помочь ему.
 — Помочь Стивену? — Эйлис покосилась на Джайлса и поняла, что он уже не в первый раз слышит эту идею.
 — Да. Я сказал Стивену, что распродаю «Хантер филмс» и, если он не закончит картины, места там для него не будет. Видите ли, Стивен не догадывается о том, как серьезно я болен.
 — Но вы же хотели, чтобы он сделал картину самостоятельно.
 — Вот почему я не прошу о помощи Джайлса, — сказал Найджел. — Он слишком профессионален. Он подавит Стивена.
 — Я могу предложить переписать сценарий, — сказала Эйлис, стараясь, чтобы в голосе ее не чувствовалось неудовольствия.
 — Дело не в сценарии. Этот чертов пидор Дельмо...
 — Ансельмо, — поправил его Джайлс. — Найджел вот что имеет в виду, Эйлис: режиссеру, кажется, трудно общаться со Стивеном, они плохо понимают друг друга, и вот тут вы могли бы помочь.
 — Но все, что я знаю по-итальянски, это названия блюд в ресторане! — воскликнула Эйлис. С каких это пор камнем преткновения стал язык, на котором говорит режиссер? Что за бред?
 — Мы хотим попросить вас, если потребуется, помочь в режиссуре фильма, — спокойно пояснил Джайлс. Сказав это, он помолчал, словно желая удостовериться, что слова его поняты.
 — Что? — смешалась удивленная Эйлис.
 — В Мексике вы отлично работали с Мелани. — Поставив чашку, Джайлс пристально взглянул Эйлис в глаза. — Мне кажется, из вас может выйти прекрасный режиссер. Сейчас в этой профессии много женщин. Попробуйте. К тому же это ваш сценарий. Обсудите все с Ансельмо и сделайте вид, что переводите.
 Эйлис глядела в окно, за которым опять пошел снег.
 — Я не могу бросить постановку.
 — Но ведь из Лондона на первые пробные спектакли вы с ними не едете, — напомнил Джайлс. — Поезжайте на съемки на неделю или около того. Больший срок, я думаю, не понадобится.
 Эйлис покачала головой. Она не хотела ехать и к тому же была уверена, что Марк будет против.
 — Я бы рада помочь, но не могу.
 — Вас смущает история с чеками, которые якобы взял Стивен, не так ли? — спросил Найджел. — Я говорил с ним. Он совершенно ничего не знает об этом. Чека так никто и не обналичил. Может, типография, печатавшая чековую книжку, пропустила в ней страницу? Такие случаи бывают.
 — Может, и так, — согласилась Эйлис, хотя про себя подумала, что вряд ли.
 — Если вы согласитесь, я буду считать это одолжением лично мне, — сказал Найджел таким тихим голосом, что Эйлис пришлось слегка наклониться в его сторону, чтобы расслышать. — Во всех недостатках Стивена виноват я. Я был никудышным отцом. Когда я встречусь с Луизой, нам будет хорошо от мысли, что «Хантер филмс» в надежных руках Джайлса, Стивена и ваших, Эйлис.
 Вошла сиделка и, не сказав ни слова, покатила кресло Найджела к двери.
 — На сегодня хватит, — бросила она.
 — Ну, что скажете, Эйлис? — спросил Джайлс. — Поможете Стивену?
 Чувствуя на себе взгляд старика, видя обращенные к ней голубые глаза, Эйлис не смогла сказать «нет».
 — Да, — ответила она. — Я попытаюсь. За «Хантер филмс» можете не волноваться.
 — Спасибо, — хриплым шепотом выговорил Найджел.
 Чем больше Эйлис думала о новых перспективах, тем привлекательнее они ей казались. Она сможет и писать, и одновременно попробовать себя в режиссуре. Единственным серьезным препятствием будет Марк. Он ни за что не согласится отпустить ее помогать Стивену, подозревая, что на ее пути обязательно возникнет Джейсон Тэлбот. В записке, которую Эйлис послала Джейсону, она предупредила, что, если с ней что-нибудь случится, снимки обнародует ее близкий друг. Эйлис знала, что Рената не преминет это сделать.
 Когда Джайлс высадил ее из машины, Эйлис уже знала, что скажет Марку.




 Часть III 
 ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНЫЕ КАДРЫ: ХАРТУМ 



 Глава 33

 Идя на снижение, самолет описывал круги над пустыней Баюда. Эйлис любовалась прекрасным видом. Белый Нил здесь сливался с Голубым. С двух сторон они омывали островок Тути. Из двух рек образовалась одна, великий Нил, текущий в Египет, и сверху было хорошо видно, почему еще до рождения Христа, прокладывая торговый путь через Судан, арабские купцы назвали местность Хартумом — хоботом слона.
 — Ну наконец-то! — облегченно вздохнул Стивен и, встав еще до того, как погасла надпись «пристегните ремни», потянулся наверх в отделение для ручной клади за их вещами.
 — Идемте скорее, Брэд ждет нас.
 — Вы уверены? — спросила Эйлис. Их рейс Лондон — Хартум на пять часов был задержан в Каире.
 — Конечно, детка, он будет ждать, — с улыбкой заверил ее Стивен.
 В ответ на милую его улыбку Эйлис ничего не оставалось, как тоже улыбнуться. С тех пор как она вызвалась помочь Стивену, он неизменно был с ней очень ласков и внимателен. Необъяснимые перепады настроения, которые бывали у него раньше, похоже, исчезли. Несмотря на аллергию, заставлявшую его беспрестанно шмыгать носом и чихать, Стивен был в чудесном расположении духа. Единственное, что, по-видимому, омрачало его радость, — это Джейсон Тэлбот. Когда Эйлис заговорила о нем, Стивен сразу скис. Оказалось, с Джейсоном он не общался с первых чисел декабря. О том, что Джейсона обвинили в непристойном поведении, Стивен, разумеется, слышал, но не придал этому значения.
 Стивен сознался ей, что впервые не приглашен на Рождество в Марбеллу. Джейсон даже не поздравил Стивена с Рождеством. Эйлис хотелось крикнуть: «Ну а отец-то твой как?» Но она сдержалась. Видимо, Стивену и в голову не приходит, что отец его при смерти. А если Найджел имеет веские основания это от него скрывать, значит, и Эйлис должна, уважая его желание, хранить тайну.
 Внутри здания аэровокзала Эйлис прошла вслед за Стивеном через толпу ожидавших таможенного досмотра суданцев и встала в небольшую очередь иностранных граждан. Она достала из сумочки паспорт с визой, в спешке добытой ею в суданском посольстве в Лондоне. Эйлис улыбнулась, вспомнив изумление посольских работников. Судан, видимо, не входил в число стран, излюбленных туристами, а одинокие путешественницы — те и вообще обращались за визами к ним крайне редко.
 — Вот он, Брэд! — воскликнул Стивен и помахал мужчине, стоявшему на площадке для встречающих недалеко от пропускной будки таможни.
 Небольшого роста, коренастый и крепко сбитый Брэд Уиллингхем оказался ветераном вьетнамской войны, переквалифицировавшимся в маклера и администратора. У него было крепкое мускулистое тело футболиста. Каштановые волосы, отпущенные длиннее, чем это предписывала мода, нос со следами частых переломов и ярко-голубые глаза. На нем были потертые джинсы, а расстегнутая чуть ли не до пупка рубашка цвета хаки открывала густую поросль на груди и пятидесятифунтовую золотую цепь на шее. Даже на расстоянии в человеке этом угадывались жесткость и мужественность, что понравилось Эйлис. Впрочем, выражение его лица показалось ей высокомерным. Он был похож на не ведающего жалости питбуля.
 Брэд помахал им в ответ и встал возле самой пропускной будки. Прислонившись плечом к стене, Брэд закурил и, затянувшись сигаретой, окинул Эйлис внимательным, оценивающим взглядом. Посмотрел раз. Другой. Эйлис отвернулась. Когда она вновь посмотрела в его сторону, то увидела, что взгляд Брэда полон животного вожделения. Решив тут же поставить его на место, она презрительно посмотрела ему прямо в глаза. В ответ он лишь плотоядно осклабился и нарочито игриво подмигнул ей.
 Повернувшись к Стивену, она сказала:
 — Вы не предупредили меня, что ваш друг Брэд нагл до последней степени!
 — Он не сделает ничего дурного, детка. И не забудьте, что он нам крайне нужен.
 Во время полета Стивен прожужжал ей все уши рассказами о том, какой ценный человек Брэд. Но первая же встреча с ним заставила Эйлис усомниться в этой характеристике.
 Когда в ее паспорте и визе были наконец проставлены необходимые штампы, Эйлис присоединилась к Стивену и Брэду, негромко переговаривающимся.
 — Привет, — сказал Брэд, и Стивен, прекратив разговор, познакомил их. — С нетерпением ждал встречи. Стивен мне рассказал все-все о вас.
 При этих словах Брэда Стивен слегка смутился, и Эйлис задумалась, что же именно мог рассказать ему Стивен. Однако прежде чем она смогла спросить об этом, Брэд повел их к выходу.
 — Поезжай мимо Народного дворца, — сказал Стивен, когда они влезли в поржавевший «Ровер».
 — Это еще зачем? — удивился Брэд.
 — Эйлис будет интересно посмотреть, где погиб Гордон, — улыбаясь, отвечал Стивен.
 — Да-да, конечно! — Эйлис в очередной раз удивилась, насколько Стивен мог быть предупредителен и поистине очарователен, когда брал на себя этот труд. Вот и сейчас он вспомнил ее любовь к истории.
 — Кто это? — спросил Брэд.
 — Части полковника британской армии Гордона, — пояснил Стивен, — были осаждены в Хартуме войсками Маади, подкрепления не было. Маадисты окружили дворец и, когда Гордон вышел к ним, отрубили ему голову, а тело изрубили на куски.
 — Он проявил необыкновенное мужество, — добавила Эйлис. — Очутившись в осаде, он понял, что запасов не хватает, но не захотел обречь на голод мирных жителей Хартума. Если бы пайки распределялись главным образом среди солдат, то гарнизон смог бы продержаться еще три дня и дождаться подмоги.
 — Господи! — Брэд свернул на набережную Белого Нила. — Это же глупо! Пусть бы лучше мирное население поголодало.
 — Согласен, — сказал Стивен. — Потом Маади, взяв город, сровнял его с землей, и большинство жителей были убиты.
 Но Эйлис была другого мнения. Вот и Марк, вдруг подумала она, попади он в такой переплет, вел бы себя так же достойно. Но отстаивать свое мнение и спорить она не стала — не было настроения.
 — Потом Маади построил собственную столицу Омдурман на том берегу, — продолжал Стивен. — Когда в конце концов Хартум освободили, Уинстон Черчилль еще служил под началом Китченера.
 — Когда все это происходило? — задал вопрос Брэд.
 — Хартум пал в тысяча восемьсот восемьдесят пятом, — ответила Эйлис, — а Омдурманское сражение, в котором участвовал Черчилль, было гораздо позже — в тысяча восемьсот девяносто восьмом.
 — Древняя история! — Брэд фыркнул. — Но похожа на вьетнамскую войну. Там тоже желтожопые нас частенько брали в оборот. — Он затормозил.
 Эйлис поднялась по ступеням дворца и постояла там одна, глядя на раскинувшийся внизу город. Она вдыхала сухой воздух пустыни. После захода солнца стало гораздо прохладнее, но все равно было, конечно, жарче, чем в Лондоне, и без этой вечной лондонской влажности.
 «Интересно, что чувствовал Гордон, — думала Эйлис. — Ведь он был один, совсем один».
 Когда она вернулась в машину, Стивен сказал:
 — Я остановился в «Суданском клубе», но, для того чтобы получить там номер, надо быть гражданином Содружества, детка. Брэд забронировал вам номер в отеле «Оазис», где живет он сам и где разместилась вся группа. Утром он доставит вас на съемки.
 Отвезя Стивена в «Суданский клуб», они в молчании поехали дальше — к себе в отель. Даже не сообщил ей об этой маленькой детали! В этом весь Стивен. Видно, он чувствовал себя вправе жить отдельно от всех в 
 гораздо лучших условиях. Брэд настоял на том, чтобы отнести ее вещи — небольшой чемодан и дорожную сумку — в тускло освещенный вестибюль. 
 Портье не сразу нашел заказ на номер, но потом все-таки обнаружил его. Носильщиков в отеле не было. Брэд потащил ее вещи мимо сломанного лифта на второй этаж. Пока она отпирала номер, он стоял у нее за спиной так близко, что его дыхание шевелило ей волосы.
 — Спасибо, что поднесли вещи. Теперь уж я сама.
 Не обратив внимания на эти ее слова, Брэд толкнул дверь и втащил вещи в номер. Войдя, он тут же плюхнулся на продавленную двуспальную кровать.
 — Неплохо, неплохо. Не «Суданский клуб», конечно, но сойдет. Надо эту кровать опробовать.
 — Давайте условимся с самого начала. Я приехала сюда на две недели, чтобы помочь Стивену, то есть с деловой целью, как, надеюсь, и вы. Нам придется работать вместе. Пусть наши отношения будут чисто деловыми и никакими другими. Хорошо? — Эйлис распахнула дверь, показывая, что просит Брэда выйти.
 — Конечно, крошка. Вам решать, — сказал Брэд, спрыгивая с постели. — А если передумаете, то дайте знать. — И, шутливо шлепнув ее по заднице, Брэд вышел, сказав напоследок: — Завтра к восьми будьте готовы.
 Эйлис захлопнула за ним дверь и заперла ее. Ну и наглец! Дернув за шнур вентилятора на потолке, она покачала головой: вентилятор крутился слабо, издавая надсадный вой.
 Распаковав свое, специально купленное для экспедиции тропическое обмундирование, Эйлис почувствовала невероятную усталость, но невозможно было лечь в постель, не приняв с дороги ванну. Понадобилось целых двадцать минут, чтобы с грехом пополам нацедить в ванну чуть теплой воды ярко-желтого цвета. Эйлис опустила туда руку, понюхала. Запаха не было. Значит, это просто трубы проржавели. Но она все же всыпала в воду щедрую пригоршню ароматической соли — от «Гилберта и Сомса».
 Она вытиралась, когда двадцатипятиваттная лампочка вдруг погасла, а вентилятор, заскрежетав, замер. Нет света. Стивен предупреждал ее о перебоях со светом. Ну, сегодня это не так важно. Надо хорошенько выспаться, запастись энергией на завтра, чтобы побыстрее закончить дела и вернуться в Лондон к Марку. Он, конечно, сейчас в Австралии и пробудет там еще две недели, но он позвонит и выяснит, что она уехала. Куда она собирается, знали только Джайлс и Рената. Но сразу же по возвращении Марк прочтет ее записку, из которой узнает все. Хорошо бы все-таки вернуться в Лондон до его приезда. Обманывать Марка было неприятно. Хотя, расскажи она ему все заранее, это привело бы только к крупной ссоре.
 Эйлис забралась в постель. Стивен пообещал ей с той же подкупающей искренностью, с какой заверял, что не брал ее чеков, что съемки скоро закончатся. Не верить ему было невозможно, но куда же все-таки делись чеки?
 Когда только-только забрезжил свет, Эйлис разбудил визгливый голос из громкоговорителя, читавший арабскую молитву. Спотыкаясь со сна, она подошла к окну и выглянула наружу. К соседней мечети тянулись арабы с молитвенными ковриками под мышкой. Эйлис бултыхнулась в постель и опять заснула. Когда она проснулась, загоревшийся ядовито-зеленым светом циферблат маленького дорожного будильника показывал 8.30.
 Торопливо одевшись, Эйлис спустилась вниз. Развалясь в кресле, Брэд читал спортивную газету. Потянувшись, он встал, окинул ее взглядом, глаза его загорелись, и он присвистнул.
 Первым побуждением Эйлис было дать ему по морде, но она лишь нахмурилась. В ее строгом костюме-сафари с шейным платком в тон решительно не было ничего вызывающего.
 — Простите, что я опоздала. Давайте поторопимся.
 — Конечно, крошка, — сказал Брэд, ведя ее к «Роверу».
 — Куда мы едем? — спросила она, сообразив, что направляются они скорее в центр города, чем за город на съемки.
 — В бюро регистрации иностранцев. Нужно зарегистрироваться не позже трех суток после прибытия. Так давайте займемся этим сегодня, пока не вернулись из Италии съемочная группа и актеры и не возобновились съемки.
 Предъявив документы в бюро регистрации иностранцев, Эйлис подумала, что чиновника она интересует как прошлогодний снег. Вдруг он вообще исчез вместе со всеми своими коллегами, оставив ее возле окошечка.
 — Куда это все они ушли? Мои бумаги в порядке.
 — В девять часов у суданцев перерыв на завтрак, — пояснил, закуривая, Брэд. — День у них начинается очень рано, на рассвете. В два часа опять все закрывается, и тогда на здешних дорогах образуются пробки почище лос-анджелесских. В шесть все опять открывают и работают до восьми. — Брэд выпустил в ее сторону колечки дыма. — Рабочая неделя длится у них с воскресенья по четверг. Пятницу мусульмане отдают молитвам. В пятницу никто не работает, ничего не происходит — ровным счетом ничего.
 Суданские учреждения по бюрократизму не имеют себе равных. На то, чтобы поставить одну-единствен-ную печать, легализировавшую ее пребывание в стране, Эйлис понадобилось три часа. Монотонным, скучным голосом чиновник сообщил ей, что она не должна выезжать из города, не поставив в известность власти и не испросив у них разрешения на перемещение. Заодно он предупредил Эйлис, что на юге страны неспокойно, поэтому юг для иностранцев закрыт.
 — Пообедаем? — предложил Брэд. — На съемках ведь поесть не удастся — негде.
 Эйлис согласилась, и они отправились есть бургеры в кафе «Максим», где обычно питались жившие в Хартуме европейцы. Пробравшись через шумный зал к столику, они заказали бургеры и пепси, но, когда принесли еду, Эйлис она показалась малоаппетитной.
 — Привет, — к их столику подошел мужчина лет под шестьдесят.
 — Привет, — ответил Брэд.
 — Меня зовут Остин Ридер, — представился подошедший, поглядывая на них живыми и проницательными карими глазами. Они пригласили Остина подсесть к их столику. — Я независимый журналист, готовлю репортаж о том, что здесь происходит. Говорят, вы снимаете здесь кино. Найдется у вас видеоаппаратура, которой я мог бы воспользоваться?
 — На какой предмет? — Брэд настороженно прищурился.
 — Да надо бы взглянуть, что я там наснимал, — ответил Остин, ероша редеющие волосы. — Когда работаешь самостоятельно, приходится десятки раз все проверять и перепроверять. Иначе можешь вылететь в трубу.
 — Пожалуйста, — сказал Брэд. — Мы как раз едем сейчас на съемочную площадку.
 — Вам надолго понадобится аппаратура? — спросила Эйлис. — А то мне тоже надо будет кое-что просмотреть до завтрашнего прилета группы из Рима.
 — Не на «Алиталии» летят случайно? — спросил Остин. — А то там, в Риме, забастовали служащие аэропорта. Мне парни с Би-би-си говорили.
 — Вот черт! — Брэд раздавил сигарету. — Застрянем здесь на чертову пропасть времени среди песков, мух и этих проклятых арабов!
 — Ничего, доберутся, — сказал Остин. — Поездом в какую-нибудь другую страну, а оттуда самолетом. Сообразят.
 — Наверное, но это значит еще несколько дней отсрочки. — Брэд повернулся к Эйлис: — Поеду разыщу Стивена. Он в Омдурмане с Абдуллой. Отправился по делам. Надо поставить его в известность. — Брэд бросил на стол несколько суданских фунтов. — Пойдем, Эйлис.
 Она откинулась на спинку стула. Этого еще не хватало — опять задержки, проволочки.
 — Я все-таки хочу посмотреть сценарий. Может быть, Остин отвезет меня на площадку? Он мог бы там и аппаратурой воспользоваться.
 — Давайте так, — согласился Брэд и стал объяснять Остину, как проехать.
 Они ехали через Нью-Дием, южный пригород Хартума, и Эйлис бросилась в глаза колоссальная скученность: люди ютились в хибарах друг у друга на голове. Беспорядки на юге гнали жителей на север, где они надеялись получить помощь от государства и еду. Судя по их виду, и с тем и с другим было негусто.
 — Я прилетела помочь другу с его картиной, — сказала Эйлис, когда Остин поинтересовался, что она делает в Хартуме. — Сценарий картины мой, но его переделывали, и я должна посмотреть, что получилось. А вы чем сейчас занимаетесь?
 После секундной заминки, когда Остин лишь сосредоточенно вертел баранку, он сказал:
 — Местное начальство полагает, что я готовлю репортаж о нашествии саранчи, но я, разумеется, снимаю совсем другое. Не хочу, чтобы пленку мою конфисковали, так что не говорите никому. — Он опять помолчал в нерешительности, на этот раз подольше. — Знаете, Эйлис, в мусульманских странах существуют большие строгости относительно женщин.
 — Я знаю, — сказала Эйлис. — Я даже специально купила для поездки одежду поскромнее. — О том, что она впервые за последние месяцы нацепила лифчик, Эйлис не упомянула. — Стивен рассказывал, что женщинам здесь нельзя купаться в бассейне, если рядом мужчина, и что в некоторых ресторанах мужчин и женщин тоже сажают отдельно.
 — И мало этого. С тех пор как фундаменталистская партия контролирует действия правительства, в глазах многих самостоятельная, работающая женщина является воплощением зла, грозящего подорвать устои.
 — Но что же мне делать? — воскликнула Эйлис.
 — В мусульманских странах принято, чтобы женщины в знак преклонения и смирения перед Аллахом закрывали лицо или прикрывали голову.
 — Но я же христианка!
 — Но когда в Японии вы входите в дом, вы же снимаете обувь, не так ли? — И когда Эйлис кивнула, Остин продолжал: — Это то же самое: вы просто отдаете дань уважения местным обычаям и культуре, только и всего.
 Сняв с шеи косынку, Эйлис по-старушечьи повязала ее на голову.
 — Так лучше?
 — Гораздо. И лучше, чтобы вас всюду сопровождал мужчина.
 Подъезжая к съемочной площадке, Эйлис раздумывала над словами Остина. Ей понравился этот журналист — такой спокойный и по-отцовски заботливый. Наверное, он правильно сделал, что предупредил ее. Сухой жар пустыни погрузил Эйлис в прострацию, и она опомнилась, лишь когда их джип затормозил перед брезентовыми палатками, где разместилась киноэкспедиция. Охранники дремали в тени палатки, и лишь один из них приоткрыл глаза и, посмотрев на проходивших мимо, вновь сомкнул их.
 Они нашли съемочный павильон. Пока Остин налаживал аппарат, Эйлис пробралась в дальний угол к единственному письменному столу поискать сценарий.
 Трудно было поверить, что это стол Стивена — весь заваленный бумагами, с неубранными кофейными чашками и конфетными фантиками. Это было так не похоже на Стивена, всегда маниакально аккуратного чистюлю Стивена, дотошно фиксировавшего на бумаге любую мелочь. Взглянув на бумажки с записями, сделанными размашистым неровным почерком, Эйлис поняла, что столом этим пользовался и Брэд. Ну тогда этот хаос еще как-то объясним. Нагнувшись, она поискала в нижнем ящике режиссерский экземпляр. Вот он. Что ж, Брэд по крайней мере знает, куда и что кладет. Но Стивен хорош — даже не взял с собой сценарий. И о чем он только думал?
 Она порылась в папках, надеясь найти там какие-нибудь документы: счета, расписание съемок, ведомости. Вместо этого она нашла подшивку «Плейбоев» и какие-то накладные, составленные рукой Брэда. Похоже на инвентаризацию. Господи, зачем им столько мешков риса? Потом она вспомнила, что тяжелые мешки часто используются на съемках, чтобы придавить кабель или чтобы не слетала парусина. И все же глупо закупать рис, когда кругом полно песка, — сыпь в мешки сколько угодно. В кино, конечно, расточительность в порядке вещей, но всему же есть предел.
 — Ну, я все наладил, — раздался голос Остина. — Посмотрите со мной пленку?
 — Конечно, — сказала Эйлис, беря с собой режиссерский экземпляр. Брэду придется ввести ее в курс всех переделок и исправлений, или же она обратится к первому попавшемуся итальянцу — и пусть переводит.
 Она уселась, приготовясь потратить час-другой на какую-нибудь ужасную тягомотину, но не прошло и двух минут, как крупные, словно капли дождя, слезы заструились по ее щекам.

 Глава 34 

 В номере люкс сиднейского отеля Марк бросил на рычаг телефонную трубку. Только что миссис Камбербатч сообщила ему, что Эйлис уехала. Значит, вопреки его советам, она решила присутствовать на первых пробных просмотрах ее пьесы в Ливерпуле. Марк так и знал, что она не выдержит и поедет. Эйлис клялась, что любит его, что хочет детей, а сама отложила свадьбу до премьеры. Она вбила себе в голову странную идею, будто если фамилия ее станет Кимброу, то все решат, что успехом своим она обязана только ему. Похоже, это все следствия ее непростых отношений с первым мужем.
 Зазвонил телефон, и Марк схватил трубку, надеясь, что это, может быть, Эйлис.
 — Кимброу слушает!
 Секундная пауза, прерываемая короткими гудками, показывала, что разговор идет по спутниковой связи.
 — Это Аксель Марли. Вы мне звонили?
 — Спасибо, что перезваниваете. Что слышно с билетами из Габона?
 Новая пауза, на этот раз к спутниковой связи отношения не имеющая.
 — Мы расширяем круг наблюдения и используем тайных агентов. Похоже, что задействована весьма сложная схема при участии дельцов теневого бизнеса многих стран. Больше сказать я пока не вправе.
 — Понятно, — отозвался Марк. — Но происхождение билетов — Габон?
 — Нет. Судан.
 — Ну как вам, получше? — спросил Эйлис Остин на следующее утро, когда они собрались на соук — местный омдурманский базар. — Вчера вы меня даже перепугали.
 — Простите, что я расплакалась. Не думала, что увижу на экране такое. Что вы будете делать с вашим фильмом?
 — Самое трудное — это вывезти его из страны, — сказал Остин, усаживая ее в свой джип. — Правительство установило строжайшую цензуру на все выходящее из-под пера иностранных журналистов. Каждую нашу работу мы обязаны предъявлять в Министерство информации на одобрение.
 Эйлис вспомнила сцену из фильма Остина: очередь за скудной — четверть миски — порцией риса, а за оградой толпа голодных, которым не достанется даже этого. И женщина — худая, как скелет, с совершенно сухими трагическими глазами — протягивает ребенка ближе к камере. Она не произносит ни слова, но жест ее красноречивее любых слов, это мольба, понятная любой матери: «Спасите моего ребенка!»
 — Ваша картина запустит механизм помощи голодающим на полную катушку.
 — Возможно, но я надеялся совершить нечто большее. Вы поможете мне в этом? — И, когда Эйлис энергично закивала, он продолжал: — У вас, наверное, найдутся знакомые в Лондоне, которые помогут выпустить фильм на экран. Я, признаться, стеснен в средствах. Часть картины посвящена деятельности южных повстанцев — Народно-освободительной армии Судана, а главная — поставкам оружия. Я впервые показываю, что их вооружение — американское, причем новейшее, и получено совершенно незаконно, контрабандным путем.
 — Ну, в таком случае я вряд ли смогу вам помочь. В суданских политических делах я совершенный профан, — созналась Эйлис.
 — Я обнаружил, что грузовики с гуманитарной помощью от Евросоюза с изображением голубки мира внутри лаврового венка на самом деле поставляют оружие повстанцам. На моей пленке зафиксировано, как этой гуманитарной помощью повсеместно торгуют на рынках.
 — То есть помощь голодающим идет налево? — возмутилась Эйлис. Джип затормозил, пропуская переходившее через дорогу стадо коз.
 — И те же самые люди, которые воруют гуманитарную помощь, наладились поставлять оружие южанам, используя при этом грузовики Евросоюза. Только поймите меня правильно — я не хочу становиться ни на чью сторону. Я просто стремлюсь к тому, чтобы война не унесла миллионы жизней голодающих южан. Надо кричать, бить в набат, тогда правительство Судана будет вынуждено начать переговоры с повстанцами и южанам вновь начнет поступать гуманитарная помощь. — Джип медленно двинулся вперед. — Я люблю эту страну и хочу всколыхнуть общественное мнение. Видите ли, миска риса — это полумера. Людям надо бросить оружие и вернуться на свои поля.
 Джип въехал на неровную, всю в рытвинах площадку, где парковались машины.
 — Ну, на сегодня хватит политики! Лучше я покажу вам гробницу Маади, а потом здешний соук.
 Омдурман не корчил из себя европейского города. С пыльных кривых улочек и закоулков неслось по-звякиванье колокольчиков на упряжи верблюдов и рев ослов, тянувших перегруженные тележки. Чиненые-перечиненые драндулеты непрестанно гудели, пугая коз, совершенно свободно разгуливавших по улице среди мусора и нечистот. Эйлис задержала дыхание — так странен был экзотический запах тмина, куркумы, шафрана и чего-то совсем уж непонятного и очень сладкого.
 — Откуда этот сладкий запах?
 — Это патока, которую здесь примешивают к табаку, называется такая смесь — гук, — пояснил Остин, указывая на сидевших на корточках мужчин с длинными трубками наподобие водяных шлангов — без курения гука какой же базар!
 Здешние мужчины все сплошь были в длинных рубахах чуть ли не до земли. Одежды развевались, давая прохладу. Головы мужчин украшали белые тюрбаны. Одежду женщин составляли короткие и узкие платья, поверх которых надевались туабы — многометровые полотнища, которыми просто-напросто обматывали голову и тело.
 Возле гробницы, купол которой ярко блестел на солнце, вилась очередь жаждущих войти внутрь.
 — Давайте тоже встанем, — предложила Эйлис.
 Остин покачал головой:
 — Иностранцам туда нельзя. Я просто хотел показать вам ее снаружи. Для суданских мусульман — это святыня, посетить которую почти то же самое, что совершить паломничество в Мекку.
 Обойдя вокруг величественного сооружения, они направились в центр города, в Соук-эль-Кебир. Легкие передвижные столы и прилавки были разгорожены висящими коврами и полотнищами материи, и все это вместе образовывало рынок, над которым на столбах был водружен не дающий прохлады тростниковый тент.
 — Здесь продается все на свете, — сказал Остин, когда они битых два часа пробродили по рынку.
 Стайка женщин с плошками в руках стояла за кунжутным маслом. Штук шесть верблюдов в шорах были привязаны к жердям. Животных гонял тяжелой плеткой по кругу старик. Безостановочным своим кружением верблюды двигали приспособление, выжимавшее масло из семян кунжута. Драгоценная жидкость стекала по желобу в обсаженный мухами лоток.
 Опираясь на руку Остина, Эйлис поспешила прочь. Жаль несчастных животных, обреченных пр. это тяжкое, монотонное кружение, но боже мой, а сами суданцы, ютившиеся в своих хибарах, а их голодающие дети — их разве не жаль? Для многих и многих жизнь горше смерти. Как же невероятно повезло ей, Эйлис!
 — А там что происходит? — спросила Эйлис. Она была рада отвлечься от мрачных размышлений. Впереди около лавочки толпились люди, и каждый тянул к продавцу руку с суданскими фунтами. Подойдя поближе, Эйлис разглядела, что нарасхват шли какие-то странной формы мешочки с длинными ремнями.
 — Эта такие чехлы на вымя верблюдицам надевать, — объяснил Остин, — чтобы верблюжонок не мог сосать матку и не отвлекат ее от работы.
 Они шли вдоль лавок, где продавали золотые и серебряные украшения: кольца, браслеты, серьги лежали в корзинах или висели над прилавком.
 — Выгоднее всего здесь покупать серебро, — сказал Остин. — Чудесная ручная работа, очень тонкая.
 Поторговавшись, Эйлис купила себе широкий серебряный браслет и похожие для Линды и Ренаты.
 — А это что? — она кивнула в сторону лавчонки, где на прилавке не было ничего, кроме маленьких весов.
 — Это Абдулла. От него лучше держаться подальше: это местный меняла и крупнейший мафиози. Видите эти поставленные в ряд мешочки? В них золото. Он может скупить здесь все. — Остин кивнул в сторону темнолицего человека, колдовавшего над весами: — Готов держать пари, что и оружие повстанцам поставляют через Абдуллу. Он опутал своими щупальцами всю страну.
 — Неужели? Каким же это образом? — удивилась Эйлис. Она вспоминала, где могла слышать имя Абдуллы.
 — Ну, это проще простого. Три четверти ввозимых товаров здесь идет через Порт-Судан. И там всем заправляет Абдулла. Если прибавить к этому, что он контролирует и два важнейших рынка — в Омдурмане и в Кассале, — то вы поймете, какую мощную теневую сеть он создал.
 И вдруг возле лавки Абдуллы Эйлис увидела пепельного блондина, в котором тут же узнала Стивена. Она хотела было окликнуть его, но осеклась, увидев с ним Брэда. В карман Стивена перекочевал маленький мешочек с золотом.
 — Это не ваш приятель там? — спросил Остин.
 — Да. — Эйлис вспомнила, где слышала имя Абдуллы. Его упомянул вчера в кафе Брэд, вскользь сказав, что у Стивена с Абдуллой какие-то дела.
 Брэд и Стивен шли им навстречу, смеясь и болтая.
 — Привет-привет! — Брэд весело ощерился. Казалось, его ничуть не взволновала встреча, лишь глаза настороженно блеснули.
 — Мы тут подбирали кое-что для реквизита, — сказал Стивен. Глаза его бегали.
 — Мы идем смотреть дервишей, — сообщил Остин.
 — Превосходно, я с вами, — сказал Брэд. — Пора и мне хоть одним глазком взглянуть на туристские достопримечательности. А у Стивена сегодня какая-то вечерушка в английском посольстве, так что я свободен и могу поужинать с вами.
 Стивен поспешил распрощаться и ретировался. Эйлис не вслушивалась в разговор, погруженная в мысли о Стивене. Не может ли он быть причастен к той афере с билетами? Наверное, стоит посоветовать Марку это проверить. Потом она вспомнила бумаги Брэда и решила, как только представится случай, изучить их поподробнее.
 Возле мечети уже собралась целая толпа. Раздалась барабанная дробь, ударили в литавры, и появились одетые в пестрые лохмотья дервиши. Они пели и размахивали в воздухе какими-то зелеными полотнищами. Так с пением и танцами они вклинились в толпу, образовав круг. Барабанная дробь участилась, еще и еще — и дервиши как одержимые закружились, закрутились в вихре.
 — Когда они остановятся? — спросила Эйлис.
 — Когда совсем обессилят или же когда зайдет солнце.
 Они глядели на дервишей минут двенадцать. По пути к машинам Брэд сказал Эйлис, что итальянцы должны прилететь завтра рейсом из Франкфурта.
 — Но над сценарием можете начинать работу уже сегодня вечером. Мелани уже прилетела сегодня днем из Испании.
 — Мелани Таренхолт! — ахнула Эйлис.
 — Верно, крошка! Как же без нее?

 Глава 35 

 Сидя в вестибюле «Суданского Клуба», Эйлис все ждала и ждала, пока далеко за полночь в отель, пошатываясь, не вошел Стивен.
 — Эйлис, что вы здесь делаете?
 — Вы отлично знаете, почему я здесь. Почему вы скрыли от меня, что в картине снимается Мелани Таренхолт, что именно ее игра опять является камнем преткновения.
 — Я не сказал о Мелани, потому что ее участие в картине — секрет. — Стивен плюхнулся в кресло рядом с Эйлис. — После того, что произошло в Мексике, она не может позволить себе второй раз провалиться.
 — Неужели вы рискнули своими деньгами, пригласив ее опять сниматься? Невероятно! — Эйлис ждала, что Стивен как-нибудь объяснит ей эту нелепость, но, не дождавшись, встала и пошла к выходу.
 Стивен нагнал ее со словами:
 — Все не так просто. Давайте поговорим.
 Они прошли на террасу с видом на бассейн и сели в плетеные кресла.
 — В моем детстве...
 — Мне неинтересно слушать вашу биографию.
 — Я буду краток. А вы постарайтесь поставить себя на мое место. Мой отец совершенно не уделял мне внимания, не общался со мной, никуда не брал меня — ни разу. До моего поступления в Билброу-Холл я был уверен, что никому до меня нет никакого дела. Но потом я встретил Джейсона. — При упоминании Джейсона глаза Стивена как-то странно заблестели. — Постепенно мы с Джейсоном сблизились... Не могу передать вам, как много он для меня значит.
 Эйлис кивала, чувствуя, как проходит ее злость. Она очень хорошо представляла себе одинокого мальчика, глубоко травмированного пренебрежением отца. Ей ли не понимать этого... Ведь трудно вообразить, во что могла бы превратиться ее жизнь, если бы мама после развода с отцом не смогла окружить ее двойной любовью и двойным вниманием.
 — У Джейсона, как и у меня, были девушки, но ничего серьезного — до Мелани. Вначале она была нужна Джейсону как прикрытие, потому что он боялся, что одна девка, забеременевшая от него, может устроить ему неприятности, подняв шум. Тогда-то он и оплатил Мелани ее косметическую операцию. А она отблагодарила его тем, что тут же бросила его ради хлыща, который мог помочь ее карьере. — Стивен покачал головой. — Для Джейсона это явилось жесточайшим ударом. Он буквально сходил по ней с ума.
 — Правда? — Эйлис удивляло неподдельное страдание в голосе Стивена.
 — Джейсон понял, что единственный способ удержать Мелани — это способствовать ее карьере.
 — Поэтому вы и заняли ее вначале в «Возможном случае», а теперь в «Мщении»?
 — А что мне было делать? У меня не оставалось выбора. Мелани я ненавижу, но... — он помялся. — Я люблю Джейсона. После того как Мелани повздорила с режиссером, Джейсон перестал со мной разговаривать. Впервые за двадцать лет мы с Джейсоном справляли Рождество раздельно. — Голос изменил Стивену.
 — О! — Эйлис наконец-то сообразила, в чем тут дело. — Но как же роман с Мелани?
 — Джейсон — бисексуал. — И, помолчав, Стивен добавил очень тихо: — Простите, что я не рассказал вам этого еще в Лондоне. Но я обычно ни с кем этим не делюсь. — Глаза Стивена наполнились слезами, он устремил взгляд вдаль, на пустынный бассейн. — И это еще не все. Мой отец умирает. Он думает, что я не понимаю этого. Хорошего же он мнения о моих умственных способностях! Наплел мне какую-то чушь. Даже сейчас, когда он при смерти, он не хочет поговорить со мной по-человечески. Я должен докончить картину и доказать ему, что мне можно доверить «Хантер филмс». Пообещайте, что останетесь, что поможете мне!
 Кто бы мог подумать, что Стивен знает о состоянии отца и, более того, что он, оказывается, переживает по этому поводу!
 — Я сделаю все, что в моих силах, но при одном условии.
 — Каком же?
 — Окончив картину, вы поедете и повидаетесь с отцом. Что бы вы ни думали, он вас очень любит.
 — Эйлис! — пылко воскликнула Мелани, вплывая на следующее утро в съемочный павильон. — Я безумно рада вас видеть! Уверена, что вы сможете переделать сценарий так, что этот кретин Ансельмо справится и сделает все, как надо!
 — Надеюсь, — отвечала Эйлис. Стивен убедил ее, что, переписав роль Мелани, картину можно будет спасти.
 — Эйлис, — позвал ее Брэд.
 Оставив Мелани, Эйлис подошла к письменному столу, за которым Брэд все читал свой старый номер «Плейбоя». Никак она не дождется, чтобы Брэд ушел по делам и она просмотрела бы папки с документами!
 — Да, в чем дело?
 — Хотите побыстрее убраться из Судана?
 — Вы же знаете, что хочу.
 — Не ждите Ансельмо. Исправьте роль Мелани. Сделайте из нее то, что она обычно играет на телевидении.
 Эйлис хотела было что-то возразить, сообразила, что совет этот, кажется, весьма дельный. Ей совершенно необходимо доказать Найджелу, что Стивен способен завершить картину. Человек, посвятивший всю жизнь созданию замечательной киностудии, заслуживает того, чтобы почить в мире. Пусть хоть на смертном одре он уверится в том, что Стивен сможет возглавить студию. Несомненно, львиную часть работы станет делать Джайлс, но Найджелу об этом знать ни к чему. Как и о том, что сын его гомосексуалист.
 Эйлис прождала весь день, но Брэд сидел как пришитый, ну и черт с ним. Она обещала Остину встретиться с ним.
 Эйлис нашла репортера в кафе на набережной с видом на Голубой Нил.
 — Завтра я уезжаю, — сказал Остин. — Поймаю грузовик до Порт-Судана, а там грузовым транспортом — до Англии. В порту досматривают из рук вон плохо. Спрятать пленку мне будет нетрудно.
 — Понятно, — сказала Эйлис, беря из рук официанта меню. Жаль, конечно, что Остин уезжает, но этого следовало ожидать.
 — Нильский окунь должен вам прийтись по вкусу. Очень свежий и в подливке с красным перцем. А я возьму тушеные бараньи потроха. Когда еще теперь доведется это попробовать.
 Им принесли заказ, и Эйлис с удивлением увидела, как Остин, отломив кусочек хлеба, подбирает им подливку. Видимо, здесь это принято.
 — Я как-то глупо себя чувствую, — сказала Эйлис. — Здесь я единственная женщина с покрытой головой.
 — Это потому, что они все проститутки.
 Эйлис окинула взглядом зал:
 — Не знаю, по-моему, это обычные девушки.
 — Война между Эфиопией и Эритреей погнала тысячи людей в Судан. Большинство разместились в приграничных лагерях беженцев. Кто смог, двинулся на север, в Хартум, в надежде найти тут работу. А эти девушки занялись проституцией — больше здесь заработать нечем. Они пользуются большим успехом, потому что не обрезаны.
 Эйлис замерла, не донеся кусок до рта:
 — Что-что?
 — Не обрезаны. Суданские мусульманки в возрасте десяти лет подвергаются обрезанию.
 — Каким же образом... то есть зачем же это?
 — Это делает какая-нибудь деревенская старуха — удаляет клитор и большую часть половых губ, больших и малых. Единственная цель местных женщин — доставлять удовольствие мужчине.
 — Но это же варварство!
 — Это старинный обычай, насчитывающий не одну сотню лет. Были попытки уничтожить его, но это не так-то просто. Иностранок же здесь считают развратными.
 — Но это, наверное, жуткая боль! Представляю себе, как орут и брыкаются эти девочки!
 — Вовсе они не брыкаются, — возразил Остин. — Девочкам нравится быть в центре внимания. Этим обрядом отмечается их совершеннолетие, а после их ожидает праздничная трапеза.
 Под впечатлением от всего услышанного Эйлис молча доканчивала свой ужин. За чаем она рассказала Остину об очередном осложнении с фильмом — режиссер отказывается вернуться на съемки. Как раз перед ее уходом в съемочный павильон ворвался мечущий громы и молнии Стивен и сообщил эту новость Брэду.
 — Хитрая бестия, — сказал Остин. — Предпочел поскорее смыться. И правильно: здесь нарастает волна антиамериканских настроений.
 — Хочу домой, — призналась Эйлис, рассказав ему о Марке.
 — Не рискуйте, Эйлис. Плюньте на этот фильм и выбирайтесь поскорее из Судана, пока еще не поздно.
 На крышке серебряной чернильницы Марк нашел записку от Эйлис. Он дважды перечитал ее и, опустившись в кресло, перечитал в третий раз. При одной мысли о том, что она с такой готовностью ринулась на помощь Стивену, его начинала мучить примитивная ревность. Она писала о «серьезных причинах так поступить». Кольцо из соображений безопасности она оставила в сейфе его офиса. Господи боже! Скомкав записку, он отшвырнул ее. Какая невероятная глупость!
 Он знал, где она остановилась, но звонить не стал. Скоро она вернется, вот тогда он объяснит ей, что к чему. Хватит ей своевольничать.
 Спустя три дня поздно ночью зазвонил аппарат его личной телефонной линии. Марк сидел за столом, разбираясь с бумагами, скопившимися за время его отсутствия. Хотя к телефону достаточно было протянуть руку, чтобы ответить, он не спешил это сделать.
 — Кимброу слушает.
 Потрескивание на линии, словно кто-то шуршит бумагой, показывало, что звонят из страны, где телефонная связь застыла на довоенном уровне.
 — Привет, милый. — Голос Эйлис гулко раздавался в трубке. — Как поживаешь? Как Гу?
 — Гу превосходно. — Марк постарался скрыть свой гнев.
 — Милый, я знаю, что ты сердишься на меня. Но тебя не было, а мне пришлось срочно уехать. Видишь ли... дайте еще минуту! — И после паузы Эйлис продолжала: — Я хочу объяснить все тебе лично, по приезде.
 — Завтра есть рейс «Виндзор эрлайнс». Им и вылетай. Я тебя встречу. — И он бросил трубку.
 Когда через несколько часов телефон зазвонил опять, Марк не спал. Ему не спалось — мучило смутное чувство, что во время их разговора в номере Эйлис кто-то был. На звонок он не ответил. На этот раз с языка может сорваться что-нибудь, о чем он после пожалеет. Нет уж, пусть лучше действительно вернется, и они обсудят все с глазу на глаз.
 На следующий вечер рейсом из Найроби через Хартум Эйлис не прибыла. Наутро в офисе его ждала записка, Эйлис просила перезвонить. Нет, с него хватит. Женщине, которая признается тебе в любви, говорит, что мечтает о ребенке от тебя, и тут же, наплевав на все, сломя голову мчится на выручку какому-то прохвосту, доверять нельзя. Когда она вернется, ей придется сделать выбор. Больше помыкать собой он не позволит.
 — Ну, теперь с Мелани все в порядке, — вынуждена была признать Эйлис.
 Переписать текст ее роли так, чтобы и на этот раз она играла саму себя, было действительно удачной идеей. Дело пошло. Теперь впереди замаячило скорое возвращение к Марку. До официальной премьеры остаются два месяца, предстоит последняя шлифовка сделанного — словом, ей пора домой. К тому же через своего поверенного Марк сообщил ей, что, если она не вернется к пятнице, он заменит ее другим продюсером — Бобом Уиксоном. Эйлис много раз пыталась связаться с Марком, но безуспешно. Тогда в ее номере был Брэд и она не могла сказать Марку, что заставило ее полететь в Хартум. Она предвидела, что Марк рассердится, но, что рассердится так сильно, не ожидала.
 Промучившись несколько дней, она все-таки решила не возвращаться в Лондон. Боб с легкостью заменит ее. А вернуться сейчас — значило бы растоптать себя в угоду Марку. Допустить этого вторично она не может. Счастье еще, что все произошло именно сейчас. Эйлис решила повременить с браком до тех пор, пока не узнает Марка получше.
 — Какого черта меня не поставили об этом в известность? — кипятился Марк. — За что я вам плачу, а?
 — Все есть в нашем донесении, — отвечал Винсент Ферьер.
 Когда Винс назвал дату, Марк понял, что был тогда в Австралии. Вернувшись, он изучил поступившие без него доклады, но это, видимо, случайно проглядел. Марк сделал глубокий вдох, стараясь успокоиться: последние недели нервы ни к черту. Парни эти ни в чем не виноваты, откуда им знать, как много значит для него Эйлис и какой неожиданный поворот могут теперь принять дела. Аксель Марли, разумеется, это знал и потому специально обратил внимание Марка на новое назначение Роберта Тэлбота послом в Судане.
 На восемнадцатой странице «Тайм» на следующее утро была помещена маленькая заметка с сообщением об антиамериканской демонстрации возле здания американского посольства в Судане. Президент США отдал распоряжение, согласно которому все сотрудники посольства, имеющие американские паспорта, не занятые непосредственно дипломатической работой, должны выехать из страны. Война на юге разрасталась, и в этом обвиняли американцев.
 Поздно вечером Марк позвонил Эйлис в отель, и портье сказал, что она ушла с мистером Уиллингхемом. Наутро Марк позвонил в Хайфу своему старому товарищу по Лондонскому экономическому училищу:
 — Авраам, можешь сделать мне одолжение? — спросил Марк. — У тебя есть связи в израильской разведке?
 — Конечно. А почему ты интересуешься?
 — В Хартуме какая-то заварушка. Я знаю, что израильтяне контролируют ситуацию.
 — Я все узнаю и перезвоню.
 Авраам позвонил вечером. Едва окончив разговор, Марк опять набрал его номер:
 — Я знаю, что это не совсем законно, но мне это нужно позарез. Я заплачу какую угодно сумму.

 Глава 36 

 — Вы можете попрактиковаться в съемке, крошка, — отснять заключительные кадры.
 — Мы не понадобимся вам, Стивен? — крикнула Эйлис.
 — Нет, можете идти с Брэдом.
 — Мы на часик, не больше, — бросила она через плечо, выходя из съемочного павильона и думая о том, куда же делись папки с нужными ей бумагами? Поискав их, едва представилась возможность, Эйлис ничего не нашла.
 В джипе Эйлис размышляла о том, что все складывается, в общем, удачно. После того как два дня назад они закончили работу, Стивен был в самом радужном настроении. Мелани уже готовила благодарственное слово, которое собиралась произнести при вручении ей премии Академии киноискусства. Когда они позвонили Найджелу сообщить о своих успехах, тот заплакал от счастья. Так почему же, думала Эйлис, она чувствует себя такой несчастной? Из-за Марка. Ей жутко неприятна вся эта история с ним. Ну ничего, завтра все переменится. Как только она приземлится в Лондоне, то первым делом позвонит ему.
 Брэд помахал рукой перед ее лицом, и она поняла, что, задумавшись, не слышала ни слова из того, что он ей говорил.
 — Вы так расстроились из-за того, что не смогли вылететь из страны в ту же секунду, как только поступило распоряжение президента?
 — Я не ожидала, что пройдет неделя, пока мы сможем наконец выбраться из Хартума, — ответила Эйлис. Она все еще была под впечатлением того, что ни одна из американских авиакомпаний, обслуживающих Хартум, помочь им не могла.
 Брэд остановил джип на холме, откуда открывался вид на плоскую равнину, так называемую Долину Камней. Окрестности вокруг были очень живописными.
 — Наведите камеру вот на этот холм, — говорил Брэд. — Получатся прекрасные кадры, а в Лондоне мы их посмотрим и решим, что с ними делать.
 На своей щеке она чувствовала его жаркое дыхание. Как всегда, он стоял к ней слишком близко.
 — Я не могу сосредоточиться, когда вы так близко стоите.
 Брэд не пошевелился. Вместо этого он обхватил ее сзади и стал целовать в шею. Эйлис уперлась локтем ему в живот.
 — Хватит, крошка, покобенилась — и будет!
 Эйлис резко повернулась к нему лицом:
 — Да вы что, в конце концов?! У меня есть жених, и как только я вернусь в Лондон, я выхожу за него замуж.
 — Серьезно? Часом не за какого-нибудь английского педика, фамилию которого и не выговоришь?
 — Он ничуть не похож на гомосексуалиста, а фамилия у него самая нормальная.
 — А где же кольцо?
 Эйлис опять уставилась в камеру.
 — Глупо было бы брать с собой в нищую страну кольцо с изумрудом в девять каратов!
 Волшебное слово «кольцо», как только она произнесла его, охладило пыл Брэда, и они смогли отснять кадры, мирно обсуждая профессиональные тонкости.
 — Наведите вон туда, крошка. Это будет супер! Навели? Что вы видите?
 — Дым, — сказал Эйлис. — Густой черный дым.
 — Дайте-ка я взгляну! — Брэд выхватил из ее рук камеру. Камера приближала дальние холмы не хуже окуляров бинокля.
 — Господи боже! — воскликнул Брэд, едва взглянув в камеру. — Надо торопиться, пока еще можно выбраться.
 Едва поспевая за Брэдом, тащившим камеру к джипу, Эйлис спросила:
 — Что там такое?
 — Бахар-Дар, — ответил Брэд. — Это нефтехранилище. Оно горит.
 — Откуда вы знаете? Может быть, это горят хлопковые поля к югу отсюда!
 Брэд рывком нажал на стартер.
 — Дудки. После Вьетнама меня не проведешь. Так горит только нефть и ничто больше. Думаю, что повстанцы подожгли нефтехранилище в Бахар-Даре.
 — Значит, правду говорили, что они наступают на Хартум, — сказала Эйлис, вспомнив предупреждение Остина. Она кляла себя за то, что поверила заверениям правительства в том, что столице ничего не угрожает.
 Не прошло и нескольких минут, как джип затормозил возле совершенно пустого съемочного павильона.
 — Вот сукин сын! — Брэд стукнул кулаком по письменному столу. — Ну, попадись мне этот подонок! Не только сбежал, бросив меня, но еще и блокнот мой прихватил! — Брэд порылся в среднем ящике стола, обычно всегда запертом.
 — Какой блокнот? — спросила Эйлис, тоже заглядывая в ящик. Там лежала недостающая страничка из ее чековой книжки.
 Самолет замедлил ход и прекратил движение. Марк подсчитал, что имеет в своем распоряжении примерно двое суток. За это время он должен вызволить отсюда Эйлис. Если сведения, полученные от израильской разведки, точны — а обычно это так, — к концу недели суданцы предпримут акции против американцев и запретят им вылет из Судана.
 Поставив штамп в паспорте и визе, Марк ждал такси, как вдруг его окликнули. Обернувшись, он увидел направляющегося к нему невысокого блондина.
 — Герберт Рассел, — представился подошедший. — Я служащий посольства.
 — Да? — Марк не смог скрыть некоторой настороженности. О его прилете в Хартум знали очень немногие. Он позвонил Акселю Марли в Интерпол, чтобы тот сообщил ему имя связанного с ними человека, к которому Марк мог бы обратиться. Марк решил, что нелишне будет заручиться поддержкой кого-нибудь помимо Роберта Тэлбота. Как он и предполагал, имя это было законспирировано, и Марк не успел его выяснить.
 — Аксель Марли передал, что вы хотели бы встретиться со мной, — сказал Герберт, понизив голос.
 — Да, конечно. — Марка поразило, что Марли счел возможным нарушить конспирацию. — Спасибо, что приехали. Что здесь происходит?
 По пути в город Герберт объяснил ему, что правительство обвинило американцев в поставке бунтовщикам современного вооружения. В отместку правительство чинит препятствия американцам в вылете. Марк застонал: события развивались быстрее, чем он ожидал. Похлопав по нагрудному карману, он проверил, там ли оба паспорта. Пока британцам вылет разрешен, Эйлис он вытащить сможет.
 — Вы понимаете, что я сообщаю вам это строго конфиденциально? — спросил Герберт, и Марк кивнул. — Тэлбот скрылся. Вчера отправился в Омдурман один и не вернулся. У меня есть доказательства его причастности к афере с билетами. Вместе со своим братом Джейсоном он много чем занимался, в частности, промышлял контрабандой оружия, но это пока бездоказательно.
 — А привлечь Тэлботов к суду за их билетную аферу вы сможете?
 Герберт кивнул, и лицо Марка расплылось в улыбке. Двенадцать лет! Пусть через целых двенадцать лет, но Джейсон все-таки у него в кармане!
 — Правительство Ее Величества было бы весьма признательно, — сказал Герберт, въезжая в боковые ворота посольства, — если бы вы смогли направить в Хартум три самолета вашей компании. Мы хотели бы вывезти отсюда как можно скорее всех наших подданных.
 — Мне надо срочно отыскать мою невесту.
 — Мне приказано не отпускать вас от себя. За невестой мы отправим кого-нибудь из наших.
 Дожидаясь, пока атташе посольства разыщет Эйлис, Марк делал все возможное, чтобы помочь Герберту, заменившему исчезнувшего Тэлбота. Немногочисленный штат не очень опытных сотрудников посольства, привыкших к нетрудной службе в тихой стране, где ничего не происходило вот уже сотню лет, пытался как-то справиться с наседавшими на них сотнями перепуганных людей.
 Атташе вернулся за полночь без Эйлис, которую так и не нашел. Ее не было нигде, даже среди американцев, толпившихся возле американского посольства.
 На ломаном английском ночной портье пытался передать Эйлис сообщение Марка. Судя по всему, узнав о том, что здесь происходит, он распорядился, чтобы она обратилась в английское посольство лично к нему. Эйлис устало поднялась по лестнице к себе в номер. Марк здесь?! Эйлис была в таком состоянии, что еле добралась до кровати. Марк здесь! Все будет хорошо, но завтра... завтра...
 Поворочавшись, Эйлис забылась беспокойным сном.
 Утреннюю тишину разорвали отрывистые автоматные очереди. Эйлис хотела бежать, но бежать в густой толпе было трудно. Струйки пота стекали по спине. Задыхаясь, без сил, она прислонилась к стене какого-то белого здания. Утром Брэдушел, не дождавшись ее. Теперь она пыталась добраться до посольства. Там Марк, он спасет ее, он вывезет ее из этого сошедшего с ума города.
 Шарахаясь от верблюдов, запряженных в тележки ослов, сторонясь закутанных женщин, Эйлис пробиралась по улице. Рот наполнял какой-то горький отвратительный вкус. Вот он, истинный вкус Хартума.
 Эйлис шла по извилистым улочкам, поминутно оглядываясь. Вскоре ее нагнал переполненный автобус. Отчаянно дребезжа, он еле двигался по разбитой дороге. Бешено махая руками, Эйлис попыталась остановить автобус, но водитель лишь покачал головой и проехал мимо. Потом показался пикап, вмещавший в обычное время человек двенадцать. На этот раз в кузове его теснилось с полсотни людей. Выхватив из сумочки британские банкноты, Эйлис помахала ими водителю. На этот раз ей сопутствовала удача. Водитель выхватил из ее рук деньги и сделал знак, приглашая лезть на капот. Чувствуя, как со всех сторон ее сжали разгоряченные тела, видя, как заблестели темные глаза вокруг, Эйлис как никогда остро ощутила себя беззащитной покинутой женщиной.
 Она слезла, завидев вдали понуро висевший в неподвижном воздухе «Юнион Джек». У ворот британского посольства она приободрилась. Атмосфера паники, царившая накануне в американском посольстве, здесь отсутствовала. Народу тоже было полно, но люди терпеливо стояли в очереди. Эйлис мысленно возблагодарила присущее англичанам врожденное спокойствие и любовь к порядку, не изменяющие им, что бы ни случилось.
 — Марк Кимброу должен ждать меня в посольстве, — сказала она привратнику.
 — Вы подданная Соединенного Королевства? — И когда она кивнула, он сказал: — Встаньте в очередь.
 Простояв в очереди часа два, Эйлис рискнула заговорить со служащим посольства:
 — Сообщите, пожалуйста, мистеру Кимброу, что его ждет Эйлис Маккензи.
 — Сожалею, но мистер Кимброу занят. Вами займется кто-нибудь другой.
 Эйлис опешила. В такой ситуации Марк не хочет ее видеть?
 — У меня личное дело, — сказала Эйлис, — и именно к нему.
 Марк вновь пересчитал паспорта. Нет, он не ошибся: там, где дело касается цифр, он ошибается редко. Несчастных британцев, отчаявшихся покинуть Хартум, здесь гораздо больше, чем могут вместить его самолеты.
 Размышления его прервал резкий стук в дверь.
 — К вам мисс Эйлис Маккензи. Примете?
 — Нет. Пусть подождет.
 И Марк склонился над списком пассажиров, добавив к нему еще одну фамилию. Слава богу, она наконец здесь!
 Время ползло по-черепашьи, а Марк все читал секретный доклад Рассела насчет деятельности Тэлбо-тов. Удивительно, как замечательно разработали они всю схему операции и сколько лет продержались. Марк посмотрел на часы. Сколько еще он промучает Эйлис? Может быть, хватит? Нет, недостаточно, решил он, вспомнив, сколько беспокойных ночей это ему стоило.
 Время словно остановилось. На часы Эйлис старалась не смотреть — она и без того знала, что ждет уже четвертый час.
 — Эйлис Маккензи, — раздался голос секретаря, и она ринулась через всю комнату к двери, на ходу запихивая свои заметки в подаренный Марком атташе-кейс.
 Впустив ее, секретарь закрыл за ней дверь. Эйлис взглянула туда, где на фоне ореховых панелей сидел за столом Марк. Стол его был весь завален бумагами. Внутри у нее все сжалось. Несмотря на то, что в кабинете было очень тепло, ее бил озноб. Серые глаза Марка глядели сурово и как-то безразлично, с выражением, какого она еще никогда за ним не замечала. Сердце Эйлис забилось, и с каждым ударом ее охватывало все большее отчаяние.
 — Эйлис? Ты хотела меня видеть?
 — Марк, помоги мне выбраться.
 — Почему ты не улетела отсюда, когда только вышло распоряжение Вашингтона?
 — Я пыталась, — сказала она, — но невозможно было достать билет. Я думала добираться поездом до Каира.
 — А со Стивеном почему ты не уехала?
 Эйлис почувствовала, как щеки ее заливает предательская волна краски. Он даже не спрашивает, почему она вообще сюда приехала.
 — Ты знала, что он улетел?
 Эйлис постаралась не опустить глаз.
 — Нет.
 — Понятно. — Рот Марка искривило подобие насмешливой улыбки, тут же исчезнувшей. Он поглядел на паспорта, поискал что-то. — У меня нет на тебя времени.
 Из внутренней двери появился невысокий блондин с новой кипой документов.
 — Новости о Тэлботе? — спросил Марк, но блондин лишь покачал головой и прошел в смежную комнату.
 Собравшись с духом, Эйлис глядела прямо в глаза Марку. Трудно поверить, что он может быть с ней таким. Потом она вспомнила, как он отстранил ее от постановки. Слишком велика его ненависть к Тэлботу. Вызвавшись помочь Стивену, она переметнулась в стан его врагов. Теперь Марк не захочет ей помочь. Ладно, как-нибудь она выберется из Хартума и без его помощи.
 — Если ты хочешь, чтобы я помог тебе, Эйлис, ты должна в точности следовать тому, что я приказываю. Слышишь?!
 — Конечно! — прошептала она, почувствовав невероятное облегчение.
 Он прошел в приемную.
 — Иди сюда, и пусть мистер Рассел уничтожит твой паспорт, разорвет кредитные карточки и все документы, где указана твоя национальность. Ты останешься здесь, в посольстве.
 Эйлис медленно прошла за ним в соседнюю комнату.
 — Уничтожить мой паспорт?

 Глава 37 

 Когда Эйлис избавилась от документов, ее провели в другую приемную, где она услышала знакомый голос.
 — Что вы здесь делаете? — глаза Мелани глядели на нее с подозрением.
 — Хочу, чтобы посольство помогло мне выбраться. В конце концов, я сейчас живу и работаю в Лондоне.
 Малоубедительное это объяснение Мелани, казалось, удовлетворило.
 — Знаете, Марк Кимброу здесь. Пригнал три самолета, чтобы вызволить нас отсюда. Я поставила его в известность, что являюсь личным другом посла Тэлбота и прошу гарантировать мне, что я вылечу первым же рейсом.
 — Эй, крошка, как это вы здесь очутились? — из толпы к ним вынырнул Брэд. — Абдулла снабдил меня паспортом.
 Эйлис повторила свое объяснение, добавив только:
 — Спасибо, что бросили меня, не сказав ни слова.
 — Теперь каждый за себя, — пожав плечами, пробормотал Брэд. — Но если они вас впустили, значит, позаботятся о вас. Я-то пробрался сюда с невероятным трудом, несмотря на паспорт. Этот негодяй Кимброу так его разглядывал, что я чуть не дал ему по морде, но обошлось. Надо сказать за это спасибо Абдулле. Он и Стивену достал вчера место в самолете САС.
 После ужина их собрали в зале, где вице-консул собирался обсудить с ними планы на завтра. Эйлис увидела на возвышении человека, уничтожившего ее паспорт. Рядом с ним стоял Марк.
 — Для сведения тех, кто меня не знает, — сказал блондин, — представлюсь: я — Герберт Джей Рассел. И хочу сообщить вам, что суданское правительство заверяет вас о том, что скоро все будет урегулировано и трудности, с которыми вы столкнулись, будут разрешены. Как бы ни складывались отношения Судана с некоторыми другими государствами, на добрые отношения с Соединенным Королевством это не влияет. Однако правительство Ее Величества распорядилось, чтобы мы оказали помощь британцам и всячески способствовали их выезду из страны. — Он перевел дух и, метнув взгляд в сторону Марка, продолжал: — Как многим из вас известно, посол Тэлбот некоторое время тому назад исчез. Сегодня тело его было обнаружено полицией в Омдурмане.
 Гул затих, все в зале замерли. Сидевшая в первом ряду Мелани истерически зарыдала. Эйлис взглянула на Брэда, и тот шепнул:
 — Его нашли с перерезанным горлом.
 Эйлис удивилась, откуда это известно Брэду. Что за грубый, безжалостный человек? Не постеснялся бросить ее сегодня утром. Обещал отомстить Стивену, причем не за его вероломное бегство, а за взятый блокнот. Что-то в их отношениях было странным, однако от расспросов Брэд умело уклонялся. Эйлис не удивилась бы, если б узнала, что связывают их со Стивеном какие-нибудь грязные делишки, вроде этой аферы с билетами.
 — Мы уверены в том, что гибель Тэлбота не имеет никакого отношения к обстановке в стране. Он погиб, запутавшись в каких-то своих неблаговидных делах. За посольство отвечаю я. Слушаться меня для всех вас жизненно важно. — Помолчав, он опять взглянул на Марка. — К счастью, к нам прибыл Марк Кимброу. — При упоминании имени Марка те, кто не знал его в лицо, стали перешептываться. — Он обеспечил нам три самолета, на которых будет производиться эвакуация. Сейчас мистер Кимброу объяснит вам, что делать дальше.
 Рассел отошел в сторону, уступив место Марку.
 — Предоставить всем вам места в трех самолетах не представляется возможным. — Марк помолчал, чтобы сказанное дошло до слушателей. — Поэтому я предлагаю пассажирам первого класса потесниться, чтобы на каждое место могли сесть двое. Это нарушает все мыслимые инструкции, и поэтому, если кто-то захочет полететь самолетами других компаний, я это пойму. Каждому мы дадим номер его рейса и его места. Посадка должна быть произведена как можно быстрее, потому что суданцы вот-вот закроют аэродром. Посадку пассажиров будем начинать с хвоста — так быстрее. С собой брать не больше одного места багажа. Как только кризис будет преодолен, посольство позаботится об отправке вам ваших вещей. Ну вот, по-моему, и все. А под конец еще несколько слов скажет мистер Рассел.
 Герберт Рассел откашлялся:
 — У нас есть основания считать, что среди вас находятся подданные США с фальшивыми паспортами. Так дело не пойдет, потому что это ставит под угрозу безопасность остальных. В последние месяцы Хартумский аэропорт установил новую компьютерную систему, связанную с компьютерами Интерпола. Номер предъявляемого паспорта должен совпасть с номером, внесенным в банк данных Британской службы безопасности. Великолепно подделанная корочка, фото и не вызывающие ни малейших подозрений печати могут обмануть меня, но не компьютер. Обратитесь к нам после собрания, мы знаем, как вам помочь.
 Несколько часов спустя Марк стоял в кабинете посла, глядя в окно. Он думал было помочь Герберту с паспортами, но решил, что и без него обойдутся.
 Марка удивило, что гибель Тэлбота не явилась неожиданной для Герберта Рассела. По всей вероятности, у Тэлбота все шло прекрасно, в соответствии с его замечательной схемой, пока в дело не включилась некая леди. Когда она попалась, то растрезвонила имя Тэлбота всем и каждому. Местные сообщники перепугались и поспешили от него избавиться.
 Отвернувшись от окна, Марк перехватил настороженный взгляд королевы Елизаветы, глядевшей на него с портрета. Портрет королевы украшал каждый посольский кабинет. Скоро правосудие Ее Величества обрушится на голову Джейсона, и произойдет это после того, как завтра Рассел пошлет с Марком в Лондон собранные им свидетельства. Как проста оказалась эта столь долгожданная месть. Но заботит его сейчас вовсе не месть, заботит Эйлис. Слишком сурово он с ней обошелся. Надо пойти к ней, сказать про паспорт. Свое она получила, и достаточно. В конце концов, это просто смешно. Оба они ведут себя как дети.
 Марк заглянул во все углы, где сидели и лежали люди, и наконец увидел Эйлис. Свернувшись в кресле, она спала. Как хотелось ему прямо сейчас взять ее на руки и унести. Но что бы он ей сказал? Нет, когда они окажутся наконец в Уиндем-Хилле, там уж, сидя у камина, и обсудят все. Наклонившись к ней, он приподнял золотистый локон и поцеловал Эйлис в любимое местечко — за ухом.
 Проснувшись с затекшей шеей и жутким вкусом во рту, словно там переночевал верблюд, Эйлис побрела в столовую завтракать. Она поспешила сесть за стол, пока ее не заприметил Брэд. Эйлис не хотелось, чтобы ее видели в его обществе. Вечером и он, и Ме-лани вели себя мерзко до невозможного. Мелани закатила истерику, когда узнала, что улетает третьим самолетом. Брэд отказадся сообщить Герберту Расселу о фальшивом паспорте. Доводы Эйлис его не убедили.
 — Они трясутся за свои шкуры, — говорил Брэд. — И меня, если я признаюсь, просто выкинут, и все.
 — Если вы сами не скажете мистеру Расселу, то скажу я, — заявила Эйлис. — Нехорошо ставить под угрозу безопасность других.
 Глаза Брэда загорелись нехорошим блеском:
 — Только откройте рот, и я уничтожу Кимброу. Расскажу всем, что он укрывает американскую актрису, порнозвезду.
 — Вы не посмеете!
 Брэд захохотал:
 — Я смотрел на вас, когда говорил Кимброу. Вы чуть ли не сожрать были его готовы. Так это за него вы замуж собрались?
 — Не ваше дело!
 — Ага! Так я вам скажу, которое из дел мое. Выбраться из этой чертовой дыры живым — вот мое дело. Если вьгпроизнесете хоть полслова, я подниму такой шум насчет Кимброу, что в Букингемском дворце будет слышно. И уверяю вас, никому не понравится, что этот кристально честный Кимброу лжет напропалую и покупает для своей актрисы поддельный паспорт. А после такого скандала он — человек конченый.
 — Вы этого не сделаете.
 — Спорим, сделаю?! Впрочем, так или иначе за свой паспорт я не волнуюсь. Абдулла сказал, что все необходимые шифры и коды в нем проставлены и компьютерную проверку я пройду с легкостью. Вот увидите.
 Сразу после полудня их опять пригласили в тот же зал. Марк и мастер Рассел объяснили им, что первый рейс откладывается на четыре часа. В полночь придется подвести черту, так как после правительство передает аэропорт военным.
 Третья группа выехала в аэропорт уже около десяти часов вечера. Все волновались и поминутно поглядывали на часы, зная, что ровно в двенадцать эвакуация должна окончиться. В аэропорту дежурный офицер сообщил им, что их рейс будет предпоследним.
 Эйлис чувствовала, что тревога, которую раньше ей удавалось как-то сдерживать, теперь грозит поглотить ее целиком. Мелани стояла впереди, позади Эйлис был только Брэд и несколько незнакомых мужчин.
 Подошел Герб Рассел и стал раздавать документы. Получив паспорт, Эйлис поспешила открыть его. Слезы наворачивались на глаза, когда она думала о том, каких невероятных трудов стоил Марку этот паспорт. Эйлис понимала, что компьютерную проверку она пройдет благополучно, и тем не менее во рту чувствовался металлический привкус страха.
 Наконец подошла ее очередь. Марк и Герберт наблюдали за процедурой проверки. Эйлис не решалась взглянуть в глаза Марку. Загляни она ему в глаза, и непрошеные слезы опять потекут по щекам. Пройдя контроль, она первым долгом подойдет к нему. Эйлис предъявила паспорт и визу чиновнику у компьютера и лучезарно ему улыбнулась. Казалось, прошла целая вечность, пока на экране не появились ее данные. Чиновник просмотрел их, поставил штамп и уже протянул руку, чтобы отдать ей паспорт. Вдруг один из солдат охраны подошел к чиновнику и что-то сказал ему на своем гортанном арабском языке. Чиновник передал ее паспорт дежурному офицеру. Тот посмотрел на нее пристальным холодным взглядом и сделал знак отойти в сторону.
 Сердце Эйлис болезненно сжалось. Трудно было представить себе, что могло случиться, но солдаты глядели то на ее фотографию, то на нее и перешептывались. Что бы это ни было, к компьютеру это отношения не имело.
 Марк подошел к Эйлис, предоставив остальным пассажирам проходить контроль самостоятельно. Он пытался ободрить ее улыбкой, но поза его была напряженной и настороженной.
 — В чем дело? — спросил Герберт у дежурного офицера, и так как тот молчал, повторил свой вопрос по-арабски.
 — Это американская актриса!
 Страх охватил Эйлис своими холодными щупальцами. Они увидели ее картину! Где?! Она только-только вышла на экраны в Америке, а за границу вообще не продавалась.
 Герберт шепнул что-то Марку, и тот явственно побледнел. Обняв Эйлис за плечи, он сказал:
 — Мисс Маккензи — моя невеста. Я владелец «Виндзор эрлайнс», а ваше правительство заинтересовано в том, чтобы самолеты компании продолжали по-прежнему соединять Судан с Европой. Я могу лично поручиться за мисс Маккензи и хочу взять ее с собой.
 Офицер кивнул — слова Марка, видимо, убедили его, но тут чиновник у компьютера вдруг разразился целым залпом арабских слов. Эйлис увидела, что возле стола остался один Брэд Уиллингхем, все прочие контроль уже прошли и, стоя в стороне, ждали его. Последовала горячая перепалка по-арабски, после чего дежурный офицер швырнул Брэду его паспорт.
 — Не годится! Не годится!
 Откуда ни возьмись выскочила Мелани:
 — В чем дело? Почему мы медлим с вылетом? Задерживать нас из-за этих двоих? Они оба американцы.
 Оставив Эйлис, Марк двинулся к Мелани. Схватив ее за плечо, он поспешил оттащить ее в сторону, пока, видимо, не понявший ее слов дежурный офицер не начал задавать вопросы. Но было поздно: один из солдат достаточно знал английский, чтобы перевести сказанное старшему по званию.
 — Пустите ее, — сказал Герберт после нервного обмена репликами с дежурным офицером. Лицо Герберта было пунцовым. — Он хочет выслушать ее.
 Сердце у Эйлис упало.
 Мелани ухватила офицера за рукав:
 — Видели ее в картине? Сняла с себя все до последней нитки, бесстыжая. Не заставляйте нас страдать из-за этих американцев!
 Эйлис замерла, потрясенная.
 Стоявшие рядом солдаты закивали головами. Английским они владели плохо, но Мелани все же поняли. Офицер щелкнул пальцами, и солдаты взяли в кольцо Эйлис и Брэда. Марк начал проталкиваться к Эйлис, но на него наставили автоматы.
 — Я требую прекратить... — закричал Марк, но раздалась команда, и один из солдат ударил его прикладом в челюсть, другой ткнул винтовкой в живот, в то время как третий сильным ударом по голове сбил с ног. Вскрикнув, Эйлис бросилась было к Марку, но солдаты оттащили ее назад. Офицер резко сказал что-то Герберту по-арабски.
 — Отнесите его в самолет, — распорядился Герберт. — Идите, идите отсюда все и скажите летчику готовить взлет.
 Эйлис молила бога, чтобы травма Марка оказалась не столь серьезной. Последнее, что она увидела, это как мужчины несут в самолет Марка: залитый кровью, он был без сознания. И улыбающуюся Мелани.
 Марк очнулся, когда двое мужчин несли его по трапу. Сначала он даже не понял, где он и что с ним. Голова была тяжелой. Во рту чувствовался вкус крови. Внеся в самолет, его положили на пол.
 — Эйлис... — пробормотал он, и челюсть обожгло резкой болью, отозвавшейся в затылке. — Пусть не взлетают без нее...
 Но было поздно. Самолет набирал скорость. Свет опять померк перед глазами, в памяти осталось только одно: искаженное ужасом лицо Эйлис. Спутанные мысли обратились к Стивену Хантеру. Всему Хартуму он демонстрировал кадры с Эйлис. Герберт успел шепнуть это Марку, и тот проклял себя. Почему, почему он не уладил все это с Найджелом!
 Марк открыл глаза. Вокруг все кружилось в тошнотворном хороводе. Рядом с ним кто-то поставил его кейс со свидетельствами против Джейсона. Какое это имеет значение! Ничто не имеет значения, если что-нибудь случится с Эйлис.
 Притихшие до этого пассажиры прокричали «ура», когда самолет оторвался от взлетной полосы. Марк с трудом встал, хватаясь за стенки и стойки. Неверными шагами он пошел в салон первого класса. Кровь текла из раны на затылке, капала из рассеченной губы. Он видел, что взгляды всех обратились на него, но ему было все равно. Перед собой он видел только Мелани.
 — Ты, сука, — сказал он, — сука проклятая! Да как ты смела называть себя англичанкой! — Дрожащей от слабости рукой он обвел всех пассажиров салона. — Мы... мы — народ, не покорившийся Гитлеру, народ, который трудности только закаляют, народ, сплоченный и единый, гордый и несдающийся... То, что ты сделала, доказывает только одно: тебе наплевать на всех, кроме себя. Так вот, обещаю тебе, если с Эйлис что-нибудь случится, я до тебя доберусь.
 Он повернулся и пошел прочь, не слыша раздававшихся вслед ему одобрительных возгласов и аплодисментов. Усилием воли он не дал себе опять потерять сознание и, шатаясь, добрался до отведенного ему места в кабине летного состава рядом с бортинженером.
 — Сволочи! — крикнул пилот.
 — Господи! — охнул второй пилот.
 — Что такое? — спросил Марк и подался вперед, силясь разглядеть, что случилось. Внизу высоко в небо взметнулось оранжевое пламя, охватив огнем безлунный горизонт.
 — Эти негодяи взорвали аэропорт!

 Глава 38 

 — Я убью Джейсона Тэлбота! — сказал Марк, не обращая внимания на встревоженных Уоррена и Линду. За две недели, что прошли с того дня, когда повстанцы взорвали аэропорт в Хартуме и Эйлис погибла, Марк научился совершенно спокойно относиться к тому, что многие считали, будто он спятил.
 — Сперва тебе придется его разыскать, — попытался перевести все в шутку Уоррен. Он знал, что его друг не шутит, а говорит совершенно серьезно.
 — Ума не приложу, откуда он узнал, что надо поскорее скрыться, — сказала Линда, делая знак служанке принести десерт. — Видимо, каким-то образом Стивен узнал о секретном расследовании. Он и предупредил Джейсона. — Так решили они с Уорреном в результате долгих обсуждений. Сегодня Уоррен пригласил Марка поужинать с ними, чтобы как-то отвлечь хорошими новостями.
 — А кто, ты думаешь, убил Роберта? — спросил Марка Уоррен.
 — Кто-нибудь из суданских соучастников — так, по крайней мере, считал Герберт Рассел. С его гибелью в аэропорту проверить эту версию не представляется возможным.
 — Как поживает Стивен Хантер после смерти Найджела? — спросила Линда, пытаясь сменить тему разговора.
 — С упоением руководит «Хантер филмс», — сказал Марк. Он вспомнил, как уже на смертном одре Найджел вызвал его к себе и рассказал, что именно он уговорил Эйлис помочь Стивену. Старик плакал и обвинял себя в гибели Эйлис. Марк не стал огорчать его рассказом о том, что сделал Стивен с неиспользованными дублями. Все равно Найджел был уже бессилен. Месть предстояло взять на себя живым. Марк позаботится о том, чтобы Стивен получил сполна. Он и Мелани. Но сначала надо разыскать Джейсона.
 — Давайте пить кофе в гостиной! — сказала Линда.
 Когда Линда встала, Марк подумал, что брак пошел ей на пользу. Она расцвела необыкновенно: щеки порозовели, она как-то округлилась, поправилась... Уоррен тоже выглядит спокойным и счастливым. Судя по всему, он совершенно поглощен своей любовью. «Значит, я был прав, — подумал Марк, — все у них сложилось как нельзя лучше». Он шел за Уорреном, переполненный тоской и одиночеством.
 — Мы должны раскрыть тебе один секрет, — сказал Уоррен, когда подали кофе. — У нас будет ребенок и...
 — И мы хотели бы, чтобы крестным отцом был ты, — закончила за Уоррена Линда.
 — Здорово! — сказал Марк и поднес к губам кофейную чашечку. Ребенок. Внутри у него что-то сжалось. Пока Уоррен и Линда оживленно обсуждали имя будущего ребенка, Марк обдумывал план мести. Ничего не поделаешь: отомстить — это единственное, что у него осталось.
 — Линда, — сказал он после паузы, — ты знаешь этого репортера, приятеля Эйлис, Остина Ридера?
 — Нет. Она даже никогда не упоминала его имени.
 — Наверное, очередной журналист, желающий под новым углом осветить все ту же историю, — заметил Уоррен. Подойдя к бару, он разливал по рюмкам коньяк. — Я бы держался от него подальше.
 — Марк, — сказала Линда, глядя на него полными сочувствия глазами, — постарайся не думать все время о прошлом. Эйлис этим не вернешь.
 Взяв из рук Уоррена рюмку с коньяком, Марк одним глотком осушил ее.
 — Если бы я только был с ней полностью откровенен, может быть, тогда она и не отправилась бы в Хартум.
 — О чем это ты? — нахмурившись, спросила Линда.
 — Ты когда-нибудь размышлял о том, почему мы с Джейсоном ненавидим друг друга? — спросил Марк Уоррена.
 — Ну, я полагал, это какие-то старинные, идущие еще со школы обиды.
 — Я еще не родился, когда у моей матери был роман с отцом Джейсона. Она думала, что Гилберт Тэлбот женится на ней. — Покосившись на изумленного Уоррена, Марк встал и, подойдя к бару, налил себе еще коньяка. — Но разве английский пэр станет жениться на какой-то секретарше, пусть даже и очень красивой? Разумеется, он женился на другой, а мама переехала в Манчестер, где встретила моего отца и вышла за него замуж. Мама не любила отца, все мысли ее были только о Гилберте. Она решила отправить меня учиться в Билброу-Холл, потому что там учились маленькие Тэлботы. Когда я стал учеником Билброу-Холла, она опять встретилась с Гилбертом, и их роман возобновился.
 Марк неодобрительно покачал головой. То, что мать его не любила отца, он не простит ей никогда, сколько бы времени ни прошло с тех пор. Эйлис он не рассказывал всего этого, потому что не мог избавиться от чувства, что его брак с Каролиной во многом повторил брак его родителей. Два поколения мужей Тэлботы превратили в рогоносцев. Душещипательная история!
 — Джейсон узнал об этой связи, — высказал догадку Уоррен.
 — Да. И заявил мне, что моя мать шлюха. После этого все последующие годы Джейсон не упускал возможности третировать меня. Стартовым капиталом мне послужили десять тысяч фунтов, полученных, как объяснила мне мама, в страховой компании за смерть какого-то родственника. Я удачно приумножил эти деньги, превратив их в солидный капитал. Когда Гилберт умер, Тэлботы были практически разорены. Джейсон пришел ко мне. Разбирая бумаги отца, он выяснил, что Гилберт оставил матери деньги. Джейсон хотел, чтобы я их вернул. Я отдал ему втройне. Если бы я знал, от кого эти деньги, то никогда бы не воспользовался ими. Когда я передал ему чек, Джейсон пришел в бешенство и стал кричать, обвиняя маму в их разорении.
 — Ерунда! — сказал Уоррен. — Суммы этой не хватило бы даже на содержание их автомобилей. Он просто завидовал твоим финансовым успехам.
 — Тем не менее Джейсон поклялся рассчитаться со мной. Он говорил, что, если бы я не присвоил себе тэлботовских денег, ему не было бы нужды жениться на богатой. Видите ли, я украл у него его любимую!
 — Что? Любимую?! — переспросила Линда. — Трудно представить себе женщину, которую любил бы Джейсон. Он никого не любит, кроме себя. Кто она?
 — Он не сказал.
 Марк закончил свой рассказ словами:
 — Я знаю Джейсона тысячу лет и, можно сказать, сроднился с ним, но все равно я его уничтожу. Раньше или позже.
 — Марк, можно тебя на минутку? — окликнул его Джайлс. Лицо его под шапкой седоватых курчавых волос было строго и серьезно. — Ты слышал? Мелани Таренхолт умерла.
 — Правда? Что случилось?
 Джайлс поднимался с Марком по театральной лестнице в директорский кабинет.
 — Думаю, что после того, как в газетах написали о том, какую роль Мелани сыграла в гибели Эйлис, Брэда Уиллингхема и Герберта Рассела, поклонники покинули ее. Телепродюсеры больше не приглашали ее сниматься. Ну а дальше — наркотики, передозировка. Самоубийство или несчастный случай? Кто знает...
 «Одной меньше. Остаются еще двое», — подумал Марк.
 Джайлс стоял, переминаясь с ноги на ногу:
 — Я ужасно сожалею, что уговаривал Эйлис отправиться со Стивеном.
 — Я тебя не виню. И вообще никого не виню. Кроме себя.
 — А она не могла остаться в живых? Чего на свете не бывает.
 — Исключено. Чудом спасшаяся француженка сказала, что видела Эйлис за несколько секунд до взрыва. Эйлис стояла там, где я ее оставил, практически в эпицентре.
 Марк никому не говорил, что потратил две недели на изучение бесчисленных отчетов и показаний свидетелей в надежде, что Эйлис все-таки успела выбраться. Нет. Не успела.
 — Прости меня, — сказал Джайлс. — На следующей неделе премьера. Ты будешь?
 — Нет. Я улетаю в Австралию. — Марк умолчал о том, что специально приурочил свою поездку к премьере. Смотреть спектакль, которому Эйлис отдала столько сил, — это уж слишком.
 Простившись с Джайлсом, Марк вошел в директорский кабинет. Он закрыл за собой дверь, но свет включать не стал. Он постоял, прислонившись к двери, думая о том, что почти физически чувствует присутствие Эйлис в этой комнате. Вот он включит сейчас свет и увидит ее за столом, склонившуюся над бумагами. Она поднимет на него глаза и засияет улыбкой — улыбкой, которую он так любил.
 Щелкнув выключателем, он осветил пустой кабинет. Почти пустой: свернувшись в тугой клубок, на кресле Боба спала Ти-Эс. На столе Эйлис в коробке спал котенок.
 В начале января, вернувшись в Лондон из Уиндем-Хилла, они с Эйлис первым делом отправились в театр проведать котят. Ночной дежурный сказал им, что все котята проводят время в кабинете, кроме рыжего сорванца, который все время норовит пробраться в гримуборные. Они назвали этого котенка Гу.
 Спустив Гу на пол, Марк принялся разбирать стол Эйлис. Вот маленькая фотография. Кто-то щелкнул Эйлис вместе с Ренатой и Линдой возле «Дайкири у Дика». Марк все глядел и глядел на трех женщин, смеющихся весело, как школьницы. На фотографии Эйлис была в памятном ему красном купальнике-бикини. Ветерок, налетающий с моря Кортеса, треплет ее золотистые волосы.
 Марк выдвинул ящик стола. Там оказалось семь шоколадок. Он положил их на стол Боба.
 Следующий ящик был пуст, если не считать синего, скрепленного спиралевидной проволокой блокнота. Очередная тетрадь с идеями, решил Марк, листая блокнот. Такие тетради для Эйлис были самое-самое главное. Стоило ей задумать что-нибудь новое — роман или пьесу, — как возникали бесчисленные идеи, которые надо было срочно записывать. Наверняка такой же блокнот был у Эйлис в кейсе, который он ей подарил.
 От этой мысли Марка пробрало холодом. Тысячи раз говорил он себе, что случившееся, может быть, и к лучшему. Она умерла мгновенно, не успев ничего понять. Страшно представить себе, что могли бы сделать с ней эти солдаты, в чьих руках она очутилась! И все же невыносимо тяжело знать, что никогда больше не впорхнет она в этот кабинет, веселая, говорливая, смеющаяся, брызжущая идеями...
 Он еще раз перелистал блокнот, на этот раз с конца. Внимание его привлекла одна захватанная страница. В две колонки там были записаны какие-то имена под общим заголовком — «Кимброу». В одной колонке стояло: Элисон, Памела, Джулия, Лорен, Шерри. В противоположной — Джеффри, Росс, Блейк, Винсент, Тимоти. «Лорен» и «Росс» были обведены красным. И вдруг его осенило: она подбирала имена их будущим детям! Марк с трудом проглотил комок в горле и погладил пальцем имена. Значит, Росс и Лорен. Мальчик и девочка. Они ведь решили, что детей будет не меньше двух. Оба они всегда страдали, что были единственными детьми. Лорен и Росс.
 Он бросил блокнот в ящик, чувствуя, что если будет думать об этом дольше, то не выдержит, и заставил себя продолжить разборку вещей. На вешалке в углу он нашел три забытых зонтика и шерстяную фуфайку. Складывая фуфайку, он ощутил слабый аромат жасмина и полевых цветов. Номер 9135 от «Флорис», любимые духи Эйлис. Он вспомнил, как заказывал эти духи, как послал их Эйлис вместе с атташе-кейсом после ночи в Торки. «Господи, что это была за ночь! Спасибо тебе за то, что воспоминаний мне теперь хватит до конца дней».
 Аккуратно положив фуфайку сверху, Марк оглядел комнату. Что бы еще ему отсюда взять? Больше брать нечего.
 — Идем, Ти-Эс! — сказал Марк, поднимая спящую кошку и сажая ее в коробку. — В Уиндем-Хилле тебе понравится.
 Решив, что это новая игра, Гу бегал от Марка и никак не давался ему в руки. Наконец удалось загнать его в уголок.
 — Вот теперь не убежишь, — сказал он, сажая котенка в коробку рядом с матерью.
 С коробкой в руках Марк подошел к двери, неловко повернулся, чтобы в последний раз оглядеть комнату, прежде чем выключить свет и постоять немного в темноте.
 «Ты — это лучшее, что было у меня в жизни».

 Глава 39 

 Молчаливый, как гробница фараона, освещаемый блеклыми лучами сквозь щели худой крыши, пакгауз был выстроен в форме буквы L. Снаружи послышались шаркающие шаги. Это не может быть Брэд. Неужели их обнаружили? С продовольствием в округе становилось плоховато — кто-нибудь вполне мог попробовать разжиться съестным, заглянув в заброшенный пакгауз.
 Пройдя на цыпочках туда, где лежали их нехитрые пожитки, Эйлис взяла ружье. Неизвестный у двери подергал замок, но тот, разумеется, не поддавался. Шаги медленно удалялись, и Эйлис, облегченно переведя дух, опустила на землю тяжелое ружье, прислонив его к мешку с рисом. «И все-таки скоро нас найдут, — садясь, подумала она. — Хотя нам невероятно повезло, что мы не погибли, когда повстанцы взорвали аэропорт».
 В сотый раз за последние пять дней в мозгу ее зажужжали воображаемые кинокамеры, с тошнотворной отчетливостью разворачивая перед глазами картины, и, как всегда, грудь сжало холодом при воспоминании о том, как несли в самолет Марка.
 — Шевелись, шевелись! — приговаривал солдат, тыча в спину Эйлис ружейным прикладом.
 Впереди нее под прицелом трех автоматов вели Брэда. Эйлис оглядывалась, ища глазами Герберта, но тот все еще стоял возле пропускного пункта, споря с офицером. Внезапно что-то оглушительно грохнуло, здание покачнулось, стекла вылетели, и полетели острые, как иглы, осколки. Эйлис бросилась на пол, прикрывая голову сумкой. Она увидела пылающее здание аэропорта местных линий через дорогу от них. От взрыва вылетели стекла и в международном аэропорту, где они находились, и в здание полз дым. Перекрывая истерические вопли перепуганных пассажиров, раздавались резкие гортанные выкрики арабских военных, отдающих команды. Их конвоиры кинулись к своему командиру, стоявшему с Гербертом Расселом. Эйлис увидела Брэда — он пробирался к вышибленной взрывом двери. Подгоняемая паническим ужасом, она тоже поползла на четвереньках по усеянному стеклянными осколками полу. Когда Брэд шмыгнул в пробоину от взрыва, образовавшуюся в стеклянной двери, Эйлис последовала за ним.
 Снаружи метались арабские солдаты. Они сновали взад-вперед, им не было до нее ни малейшего дела. Она побежала. Ужас подсказывал ей держаться Брэда. За ее спиной раздался мощный взрыв — это взлетело на воздух здание международного аэропорта, из которого она только что выбралась. Брошенная на землю взрывной волной, оглушенная, она ловила ртом воздух, с ужасом наблюдая, как то, что недавно было аэропортом, превращается в печь крематория. Вот с треском рухнула крыша, и рядом с ней, совсем близко, взвился столб пламени и удушливого дыма. «Каково это — умирать? Наверное, больно. Как страшно кричат эти несчастные, оставшиеся внутри! Господи, не дай мне умереть!»
 Через силу она поднялась: инстинкт самосохранения гнал ее вперед. В густом дыму она еще различала дорогу и вдруг увидела фигуру Брэда, которую в следующую же секунду заволокло дымом. «Брэд! Брэд!» — услышала она собственные крики.
 Брэд бежал не оглядываясь и вдруг остановился, вжавшись в стену какого-то склада. Эйлис по инерции пробежала мимо, но Брэд поймал ее за руку. Плечо пронзила острая боль, когда он, чуть не вывернув Эйлис руку, притянул ее к стенке и зажал ей рот.
 — Заткнись! Видишь, что делается?
 Адское пламя пожара, заставлявшее вспомнить картины Второй мировой войны, вдруг высветило стоящий джип, охраняемый всего одним солдатом.
 — Не бросай меня! — прошептала Эйлис, когда он отнял руку от ее рта.
 — Стой здесь.
 Брэд осторожно крался вдоль стены. Внимание солдата было, естественно, приковано к пожару. Брэда он мог увидеть, лишь оглянувшись. Быстро, как молния, Брэд прыгнул на него сзади. Оглушив его ударом кулака, он отнял у солдата нож, винтовку и пистолет в кобуре. Он уже напяливал на себя военную форму, когда подскочила и Эйлис.
 — Вот мое спасение! — кивнул в сторону джипа Брэд. — Если ты со мной, сядь на пол и не высовывайся. Ясно? Солдат едет по делам службы, а красотка-блондинка тут вовсе ни к чему.
 Она устроилась на полу, втиснувшись между передним сиденьем и приборной доской. Стоя над бесчувственным, еще не пришедшим в себя полураздетым солдатом, Брэд вытащил отнятый у него нож и ткнул его в шею под ухом. Легкое движение кисти — и нож, резанув по горлу, очутился под другим ухом. Потоком хлынула кровь. Эйлис затошнило. Это вовсе не было нужно. Брэд вытер нож, проведя им по голому торсу солдата, влез в джип, и тот рванулся с места.
 Ей вдруг вспомнилось, что именно Брэд сказал, как умер Роберт Тэлбот. Он и убил его. Теперь Эйлис нисколько в этом не сомневалась. Но почему? Джип трясло и мотало на поворотах, и голова Эйлис то и дело стукалась о приборную доску. Она не сразу поняла, что едут они не в Хартум.
 — Куда мы едем? — крикнула она, стараясь перекричать шум мотора. Она старалась не думать о том, что рядом с ней убийца.
 — Помнишь, что было с Гордоном? Не собираюсь попасть в ловушку в Хартуме — между двумя реками, а с юга мятежники наступают. Нет уж, увольте!
 Слова эти удивили Эйлис: не думала она, что рассказ о Гордоне отложится в его памяти.
 — Видишь, как быстро они взорвали аэропорт? По последнему слову военной науки. Следующими будут мосты.
 Переехав железнодорожные пути, они направились к мосту. Эйлис съежилась от страха, прижав голову к коленям.
 — Молись господу богу! — крикнул Брэд.
 Страх мчался вместе с ними третьим пассажиром.
 — Уф-ф! — Брэд похлопал Эйлис по склоненной шее. — Ну вот и проехали! Но ты молись, молись — впереди еще Северный Хартум и мост Шамбат. Доберемся до Омдурмана, а там я знаю местечко, где можно спрятаться.
 Они уже миновали большую часть пути, когда позади них раздался взрыв. Теперь дорога была каждая минута. Но почти у самого моста Шамбат джип вдруг встал.
 — Черт! — рявкнул Брэд. — Горючее кончилось! Давай бегом. Чувствую я, что у нас в запасе минуты четыре, не больше! — И он рванул вперед по мосту с невероятной скоростью.
 Задыхаясь, Эйлис побежала за ним. Надо, надо проскочить этот чертов мост, она не хочет умереть, ей рано умирать.
 Мысли сами собой почему-то возвратились к сцене в аэропорту. Эйлис не понимала всего, что говорили солдаты, но одно она поняла: из неиспользованных кадров Стивен сделал порнофильм. Нет, она должна выжить хотя бы для того, чтобы отомстить этому подонку. И еще Мелани, этой самонадеянной стерве.
 Они пробежали мост. Он взорвался минут через двадцать. Когда это произошло, они были уже в Ом-дурмане — все бежали и бежали, кружа в лабиринте улочек и закоулков. Казалось, что прошло уже много часов этого безостановочного кружения. Наконец они очутились возле какого-то полуразрушенного здания и юркнули внутрь. Эйлис была совершенно без сил, мысли ее путались. Упав на грязный пол, она свернулась калачиком и провалилась в беспамятство.
 Когда она очнулась, каждый мускул ее ныл, одеревеневшие руки и ноги были все исцарапаны битым стеклом. Эйлис встала и огляделась, ища Брэда. Неужели он бросил ее? Вполне возможно. Если бы она сама не побежала за ним, он бросил бы ее еще в аэропорту. Разглядывая окружающее помещение, она увидела вокруг громоздившиеся друг на друга до самого потолка мешки. На мешках синяя голубка в лавровом венке — знак Евросоюза. Там был рис. Эйлис проверила содержимое нескольких мешков. Зерно. Рис.
 «Белое золото», — думала она, возвращаясь к месту своей ночевки, где она оставила свою дорожную наплечную сумку, которую чудом умудрилась сохранить во всей этой сумятице. Нет, Брэд вернется. Не из-за нее, а из-за этих припасов. В осажденном мятежниками Хартуме, где взорваны мосты, скоро начнется голод, и эти мешки станут для него — для них — надеждой на спасение. Глядя в потолок, она припоминала свой разговор с Остином. Вне всякого сомнения, Брэд и Стивен входили в группу контрабандистов, расхищавших гуманитарную помощь. И не исключено, что поставками оружия мятежникам тоже занимались они. Если это так, то она нащупала то самое недостающее звено в раскрытой Остином цепи событий. И значит, она совершенно случайно поняла нечто крайне серьезное, серьезнее всего, с чем ей приходилось сталкиваться дотоле.
 Замок на двери пакгауза щелкнул, и не успела дверь распахнуться, как Эйлис метнулась за громоздившиеся мешки. Даже днем в пакгаузе было довольно темно. Вошел человек, одетый как местные арабы. На плече он нес тяжелый мешок.
 — Эйлис, ты где? — раздался знакомый голос.
 — Брэд? — Она вышла из своего укрытия.
 Сбросив мешок, он сорвал с головы тюрбан и швырнул его на пол.
 — Анархия... настоящая анархия, другого слова не подберешь! Никто ничего не знает. Мятежники разрушили телецентр и радиоцентр. К счастью, мне хватило на эту одежду. Я решил, что сейчас опасно разгуливать в военной форме. Могут заинтересоваться, почему это я не там, где идут бои.
 Он вытащил из мешка горсть древесных углей, маленькую жаровню и извлек сморщенную морковку и сильно проросшую луковицу.
 — Вот сооруди из этого что сможешь, — сказал Брэд, передавая ей в руки вдобавок кувшин с водой. — Рису у нас с тобой чертова пропасть. Но сначала, крошка, переоденься! — И он бросил ей длинную мужскую рубаху.
 Эйлис окинула взглядом свой некогда белый костюм льняного полотна. Дым, сажа и грязь оставили на нем свои следы. Рукав порвался. Хорошенький, наверное, у нее сейчас вид. Эйлис провела рукой по щекам, стирая с них сажу и песок. Потом она достала из сумки мягкую салфетку, протерла ею лицо и, найдя расческу, немного причесалась. «Ах, сейчас бы горячую ванну», — подумала Эйлис и, подняв глаза, встретилась вдруг с пристальным взглядом Брэда. Сердце ее неприятно екнуло. Поспешно схватив сумку, она притворилась, будто что-то ищет. Сомнения в том, чего хочет Брэд, у нее не было, как не было и возможности этого избежать. Без него ей не выбраться отсюда, да и сведения о Стивене, без которых ей не удастся привлечь того к ответу, она может раздобыть только у Брэда. Но, используя его, ей необходимо быть начеку. Это человек опасный.
 — Что ты там ищешь? — спросил Брэд, подходя ближе.
 — Духи, — солгала она и вспомнила флакончик от «Флорис», который остался в доме у Марка.
 — Иди сюда.
 Глубоко, прерывисто вздохнув, Эйлис подошла поближе, но так, чтобы дотянуться до нее он не мог.
 — Раздевайся.
 — Что? — обомлела она.
 — Что слышала.
 Скинув туфли, она медленно расстегнула пиджак и бросила его на пол. Снять шелковую блузку оказалось не так просто — надо было отодрать запекшуюся на плече кровь.
 Она стояла в нерешительности в своем умопомрачительно сексуальном белье от Жанет Риджер. Эти соблазнительные кружевные штучки предназначались только Марку, и никому другому.
 — Поторопись-ка!
 Эйлис выскользнула из комбинации. На ней остались только шелковые облегающие трусики и открытый лифчик, пикантно приподнимающий грудь. Вздохнув, она освободилась и от белья.
 Брэд окинул ее оценивающим взглядом. Подойдя к ней вплотную, он ухватил ее за волосы на затылке, потянул так сильно, что голова ее запрокинулась.
 — Никогда, слышишь? Никогда не говори больше мне «нет»! Поняла? Все равно я свое возьму. Что, недостаточно хорош для такой принцессы?
 Свободной рукой с грубыми заскорузлыми пальцами он провел по голым грудям Эйлис. Пальцы, задержавшись на соске, принялись играть им, теребить, щупать. Другой рукой он держал ее за волосы, запрокидывая голову под неестественным углом.
 — Мне больно.
 — Знаешь, что больно? По-настоящему больно, а? — Он выпустил ее волосы и, схватив руку Эйлис, сунул ее себе между ляжек. Рука коснулась напряженного члена. Брэд сомкнул ее пальцы вокруг своего пениса. Лицо его одеревенело, он шумно втянул в себя воздух.
 — Больно, когда хочешь женщину, долго хочешь, неделю, другую, много-много недель подряд. А она обращается с тобой как с дерьмом — и это тоже больно, да еще как! Так что теперь уж моя очередь.
 Брэд схватил ее за плечи и опрокинул на спину, прямо на грязный пол. Сделано это было так резко, грубо, что она задохнулась. Без труда он выпростался из своей рубахи и стоял над ней, голый, но в ботинках. Он прижал ее к земле своим разгоряченным телом, смял ее, настойчиво тыча в мягкую плоть. Губы Брэда нашли ее губы. Язык его теперь шарил у нее во рту.
 «Почему я осталась, не убежала!» — мысленно воскликнула Эйлис. Она глубоко вздохнула, втянув в себя запах потного мужского тела. Ее чуть не затошнило. «Вообрази себе, что это не он, что это кто-то другой», — подумала Эйлис, когда Брэд стал мять губами ее груди. Она запустила пальцы ему в волосы, взъерошив пахнущие дымом жидкие пряди. На глаза навернулись слезы. Нет, плакать она не может, а если станет сопротивляться, он бросит ее или, хуже того, просто убьет.
 Внезапно она почувствовала, как хищные губы, оставив ее грудь, скользнули ниже по твердому животу. Потная рука раздвинула ее ноги. Он то покусывал ее, то лизал. Горячий язык проник внутрь. Жадные губы Брэда смыкаются вокруг нежной выпуклости и сосут, сосут. Она невольно охнула.
 — Тебе это нравится, да? Старик Уиллингхем знает, что делает!
 Его губы становились все настойчивее, наглее, язык лез глубже, глубже. Она хотела крикнуть, что он ей мерзок, противен, но не посмела.
 Издав какое-то хриплое рычание, он приподнялся, встал на колени между ее раздвинутых ног, придерживая член одной рукой. Выражение неприкрытого сладострастия на его лице было омерзительно. Сильным рывком он вошел в нее, пять-шесть движений — и он обмяк, потный, ослабевший. Эйлис лежала, борясь с искушением протянуть руку за брошенным им второпях вместе с рубахой пистолетом.
 Видимо, отвращение, которое она испытывала, отразилось на ее лице, потому что Брэд схватил ее за волосы, пригнул к земле. С тем же проворством, с каким он перерезал горло солдату, он навалился на нее, притиснул к полу.
 — Что, опять начинаешь свои штучки, сука? Не изображай только, что ты делала это через силу. Ты просто млела подо мной, думаешь, я не чувствовал?
 На лбу его снова выступили бусинки пота. Руки его скользнули к грудям Эйлис. Он принялся тискать и мять их так сильно, что она морщилась от боли. Прищурившись, он ухмыльнулся, и в следующую же секунду обмякший член его очутился у нее между грудей. Тиская руками ее груди, Брэд двигался взад-вперед, пока член его слегка не встрепенулся. Придвинувшись к ее сомкнутому рту, он приказал:
 — Соси его, пока не встанет!
 Эйлис попыталась отвернуться, но не смогла, придавленная его тяжелым телом, стиснутая, как клещами, его ногами. Закрыв глаза, она разомкнула губы, и горячий пенис скользнул ей в рот. Она задыхалась, давилась, а он втискивался все глубже. К счастью, это продолжалось недолго: почувствовав, что готов к новым свершениям, Брэд отодвинулся и удовлетворенно погладил свой член. Он, надавив волосатым коленом, заставил ее раздвинуть ноги и опять вошел в нее.
 — А, так ты такая маленькая, узенькая, — бормотал он, — но мне это по душе, крошка, по 
 душе... Хотел обождать маленько, но зачем? Не кончу, так помну тебя, такую узенькую, маленькую... 
 И начался ад. Казалось, это никогда не прекратится, это ерзанье, стоны и уверения, что ей это нравится, да, конечно же, нравится. Но из этого страстного шепота она уяснила себе одно: Брэд видел кадры с Эйлис еще прошлой осенью. Джейсон видел их тогда же и потому стал так настойчиво названивать ей.
 — Ну и повеселились мы тогда, — пыхтел ей в ухо Брэд. — Мелани чуть на стенку не полезла от злости, когда узнала, что ты встречаешься с Джейсоном. Стивен нарочно это все подстроил — приберег эти кадры, чтобы разжечь Джейсона. Да он на все бы пошел, только бы рассорить Джейсона и Мелани. Я только глянул на этот клип — и все, готово! А теперь вот что-то не получается... — бормотал он.
 Когда наконец все было кончено, Брэд без сил распростерся у нее на животе, но почти тут же заявил:
 — Есть хочу! Иди готовь еду!
 И, глядя на эту волосатую обезьяну, Эйлис поклялась себе, что отомстит.
 С того дня вот уже целую неделю дни протекали одинаково, по заведенному порядку: Брэд шел на промысел, она же оставалась взаперти. Попутно Брэд изыскивал способ выбраться из Хартума. Он мечтал махнуть в Порт-Судан, но повстанцы заминировали южное шоссе. Единственной дорогой к побережью оставалась немощеная и грязная дорога через Атбару.
 В дверь дважды коротко стукнули, и это оторвало Эйлис от воспоминаний, вернув к реальности. Вот, после паузы, и третий стук. Вернулся Брэд. Он будет голоден и зол.
 Она отперла дверь, распахнув ее, зажмурилась от ворвавшегося в пакгауз яркого солнечного света. Торопливо войдя и сбросив на пол мешок, с которым он обычно ходил на промысел, Брэд объявил:
 — Сегодня ночью мы уезжаем.

 Глава 40 

 Взошедшая луна слегка осветила дорогу. Из призрачного сумрака выплыли пирамиды — вечные стражи руин ушедшего в небытие древнего Мерва. Эйлис тянула шею, силясь разглядеть из кабины грузовика Нил, устремившийся вниз от Шестого порога.
 Она исподтишка глядела на Брэда, но он, равно как и водитель, казалось, не замечал ее, целиком поглощенный высматриванием правительственных солдат. С самого Омдурмана они вынуждены были ехать под покровом ночи, с выключенными фарами из страха наткнуться на конвой. Если это произойдет и солдаты увидят их грузовик, полный риса и зерна, фальшивые пропуска и документы, раздобытые для них Абдуллой, им не помогут.
 Потянувшись за локоном, рука Эйлис нащупала вместо него лишь широкополую шляпу, которую Брэд приказал ей не снимать. Откромсанные на манер мужской стрижки волосы довершали ее маскарад — мужскую рубашку и штаны. Выглядела Эйлис до смешного не похожей на француженку, с чьим паспортом и визой сейчас ехала. Брэд уверен, что документы, купленные у Абдуллы, абсолютно надежны, но то же самое он говорил и про паспорт, который моментально вызвал подозрения в аэропорту. Что касается того паспорта, Брэд оправдывался тем, что Абдулла якобы не знал, что шифры в компьютере были изменены.
 Эйлис все это казалось малоубедительным, но выбора не было. Брэду удалось обменять в Омдурмане изрядное количество риса, подкупив Азиза, одного из многочисленных родственников Абдуллы, и уговорив его отвезти их вместе с оставшимися мешками в Порт-Судан. Там им предстояло в обмен на мешки получить доступ на грузовое судно, направляющееся в Египет.
 — Что это сталось с этими чертовыми пирамидами? — неожиданно прервал ее размышления Брэд.
 В лунном свете обозначилась группа пирамид со срезанными верхушками.
 — Их разрушил один итальянец, некто Ферлини. Он искал сокровища, но не хотел тратить время на поиски потайного входа.
 — Вот как? Ну и как, нашел?
 — Нашел немного. Но уж, конечно, ничего такого, что бы оправдало это варварство по отношению к древним памятникам.
 Эйлис замолчала, чувствуя, что Брэду это все совершенно неинтересно.
 В Атбару они въехали, когда уже светало. Поселились в дешевой гостинице типа кемпинга. Здесь был всего один душ — во дворе, где постояльцы коротали знойные вечера. Эйлис вымыла голову под струей холодной воды с самодельным, домашнего приготовления мылом. Какое счастье, оказывается, просто вымыться как следует! Ведь уже много дней они мылись только песком — на арабский манер. Как ни странно, но пот и грязь песок как-то убирал, однако чистой после такого мытья Эйлис себя все равно не чувствовала.
 — Вот это да! — такими словами встретил ее Брэд, когда она вошла в их крохотный номер. Он улыбался, приникнув ухом к транзистору. — Твой «Возможный случай» выдвинут на премию Академии.
 — Правда? А по каким номинациям?
 Выяснилось, что на премии выдвинуты Колин, Джайлс, а также картина в целом как лучшая. Эйлис не могла не почувствовать гордости. Хорошо бы еще вернуться в Лондон до премьеры. Как хотела бы она увидеть триумфальное возвращение на сцену Ренаты и разделить этот триумф с Марком!
 — Вот черт! — вскочив, Брэд рванулся к окну. Туда с силой влетали струи песка. — Хабуб!
 Эйлис поспешно задернула грубой холщовой шторой оконный проем — окно не было застеклено. Песчаные бури, по-местному хабубы, могут в считанные минуты превратиться в настоящее бедствие. Пережидали сидя на кровати и мирно беседуя. Как всегда, Эйлис перевела разговор на Стивена. Ей необходимо было как можно полнее выяснить степень его вовлеченности в контрабандные операции. Вернувшись в Лондон, она собиралась немедленно заявить на него властям, но доказательств пока что маловато. Эйлис надеялась, используя безмерную хвастливость Брэда, выведать у него конкретные детали.
 — Стивену мозгов не хватает, крошка, вот что я тебе скажу! Без меня он и картину-то свою никогда бы не кончил.
 Эйлис терпеливо выслушивала все, что уже и так знала. С черным рынком он связался, еще будучи во Вьетнаме — воровал боеприпасы и продавал их в Сайгоне. Потом втянулся в дела международного масштаба — торговал американским оружием, краденым или контрабандным. Брэд не видел ничего дурного в том, что снабжает оружием террористов и подогревает свары и смуты на Ближнем Востоке и в Африке. Он ветеран войны во Вьетнаме, объяснял он Эйлис, а что он за это получил? Ровным счетом ничего, даже спасибо не сказали. Значит, он должен сам позаботиться о себе.
 Продажа гуманитарной помощи Брэда также не смущала. Когда она спросила Брэда, как он может спокойно спать, зная, что, в сущности, из-за него люди умирают от голода, последовал равнодушный ответ, от которого она буквально похолодела:
 — Все равно бы померли. Голод в Африке — дело обычное, и существует он здесь испокон веков. Эти подачки только оттягивают на год-другой их гибель.
 Потом Брэд ударился в пространные воспоминания о своем знакомстве со Стивеном. Стивен тогда нуждался в деньгах, потому что Найджел перекрыл ему источники доходов. Брэд отговорил его от участия в афере с билетами — грошовый бизнес — и научил, как можно сделать действительно большие деньги. В ход пошла гуманитарная помощь, закупки оружия и перепродажа его мятежникам с баснословной выгодой.
 Так Эйлис узнала, что Марк оказался прав насчет причастности Джейсона к афере с билетами.
 Резкий стук в дверь — вошел хозяин гостиницы с лампой и бутылкой самогона, компенсацией гостям за неудобства хабуба. Судя по всему, мусульманский запрет на спиртное в Атбаре соблюдался далеко не так строго. Брэд налил глоток Эйлис и щедрую порцию себе. Эйлис пригубила, и небо ее ожгло огнем, жидкое пламя потекло в пищевод. Задохнувшись, она тут же отдала свой стакан Брэду.
 — На ром смахивает, — сказал он, одним глотком уполовинив стакан, — но пробирает куда сильнее!
 Три стакана крепкого напитка развязали Брэду язык. Теперь Эйлис поняла, что пробавляется он в основном мелочевкой, снабжая оружием местные банды. Несмотря на счет в швейцарском банке, богатым человеком Брэд не был, и вечные странствия контрабандиста ему порядком надоели.
 Внезапно ее осенила мысль, прекрасная в своей законченности. Подавив опрометчивое желание радостно расхохотаться, Эйлис тут же представила себе, как замечательно отомстит обоим — Брэду и Стивену.
 — Ты не слушаешь! — бормотал Брэд.
 — Я тут кое-что придумала. Стивен тебе обязан. Ведь если бы ты не научил его, как раздобыть денег для картины, что бы он был сейчас? Так? Вот пусть и сделает тебя продюсером. Как тебе такая мысль?
 — Звучит заманчиво, — сказал Брэд и рыгнул. — Тут-то я его и прищучу! Стибрил мой блокнот, а теперь перепишет из него что надо, как переписал у Тэлботов!
 Эйлис тут же вспомнила записную книжку в тайнике на спинке кровати Стивена. Там были цифры и имена разных людей из разных стран. Так это контрабандные связи Стивена! Что там было записано? Номера банковских счетов? Кого? Стивена? Тэлботов? Эйлис вгляделась в лицо Брэда. Пьян в стельку. Удачнее времени, чтобы задать вопрос, не придумаешь.
 — А что было в твоем блокноте?
 — Контакты, связи! Имена посредников, через которых все делалось! Я копил все это, собирал годы и годы! Не советую Стивену пробовать воспользоваться этим — могу ведь и по горлышку полоснуть... — И Брэд провел указательным пальцем по шее от уха до уха, показывая, как он это сделает.
 Порт-Судан и его гавань были так наводнены правительственными войсками, что из соображений безопасности пришлось продать рис дешевле, чем Брэд намеревался.
 — О господи! — сетовал он, с тоской глядя на грузовые суда, стоявшие на якоре уже вдали от берега, в Красном море. — И как нам прикажешь добираться до такой посудины, если эти сволочи пялят вокруг свои зенки!
 Правительство бдительно охраняло свой единственный порт. Нет, сесть на корабль, когда кругом бродят все эти солдаты, будет невозможно.
 — Мне вспомнилась одна вещь, — сказала Эйлис. — В часе езды отсюда к югу есть старый порт Суакин. Им пользовались раньше, когда суда были не такими большими и их можно было проводить через коралловые рифы.
 — А ты почем знаешь? — с подозрением спросил Брэд.
 — Из воспоминаний Черчилля. Он под началом Китченера бил здесь маадистов. Туда и сейчас заходят суда. Мы сможем нанять феллуку, которая отвезет нас в Саудовскую Аравию, в Джидду. В Красном море столько рыболовецких шхун, что солдаты досматривают их спустя рукава.
 Пощупав толстую золотую цепь, которую хранил под рубашкой, Брэд сказал:
 — Да, крошка, похоже, это мысль.
 Остаток дня прошел в хлопотах. Когда они наконец отправились в Суакин, путь им освещала луна. Населенный лишь полчищами бродячих голодных кошек остров со своими выстроенными из обломков коралловых рифов домами производил жутковатое, призрачное впечатление. Заплатив водителю, они уселись на сломанном пирсе ждать феллуку. Вытащив бутылку, Брэд плеснул немного Эйлис. Финиковая настойка показалась ей чересчур приторной. Брэд же единым махом выпил свою порцию.
 — Что ж, сюда теперь никто и не приезжает?
 — Ныряльщики съезжаются отовсюду, даже из дальних мест, и по ночам исследуют риф. Но с этой суданской заварушкой не думаю, чтобы кто-нибудь явился. Нам можно не бояться.
 Ее ответ успокоил Брэда, и, опершись на парапет, он стал глядеть на восток, в сторону Саудовской Аравии. Эйлис ждала, пока он выдует всю настойку, надеясь, что это сделает его более восприимчивым к задуманному ею плану. Ей надо было, чтобы Брэд почувствовал зависимость от нее, иначе он может перерезать ей горло еще до Джидды.
 — Мы ведь, знаешь ли, сидим на настоящей золотой жиле.
 — О чем это ты? — пробурчал Брэд.
 — Историю нашего побега можно превратить в классный фильм. Сам подумай: героев выдает ревнивая актриса, и они остаются под стражей в аэропорту. Он, то есть ты, спасаешь меня за несколько секунд до взрыва от озверевших солдат. Те преследуют нас. Ты хватаешь джип, и мы мчимся через пустыню в Омдурман. Мосты взрываются один за другим, кругом бомбы, выстрелы. Мы прячемся в пакгаузе, а потом ты придумываешь, как нам перебраться в Порт-Судан. — Сделав паузу, Эйлис улыбнулась Брэду. Тот ухмылялся, явно довольный. — За каждым поворотом нас подстерегает неприятель, но ты ловок и всегда знаешь, что делать.
 — Да, придумывать ты горазда, крошка, нечего сказать!
 — Ведь правда же — настоящий боевик получается: напряженное действие, приключения, погоня и... — она подмигнула Брэду, -...и секс. Ты и я в когтях дикой страсти. Это я сама должна написать!
 — Здорово! — Брэд облапил Эйлис.
 — Ты выступишь продюсером картины у Стивена на «Хантер филмс». Этот фильм возьмет такие сборы, что «Рэмбо» и не снилось!
 Она помолчала, давая Брэду возможность мысленно представить себя героем Рэмбо. Это сработало, и, увлекшись, Брэд напридумал столько драк и схваток с солдатами, что их хватило бы на десяток картин.
 — Нам надо выработать единый план, — сказала Эйлис. — Займемся этим, когда отплывем. Потом я напишу сценарий. Я хочу, чтобы к возвращению в Лондон вчерне все было бы готово.
 Брэд влил себе в глотку последние капли спиртного, после чего сказал:
 — Кстати насчет любовной части всей этой истории...
 — Да? — Эйлис постаралась не выказать беспокойства. Пока что он благополучно заглотил наживку. Он и дальше должен думать, что она необходима ему, тогда он ее не убьет.
 Глаза его блеснули, он прижал ее к себе и поцеловал, обдав винным перегаром.
 — Если мы так друг в друга влюблены, почему бы нам не пожениться?
 — Пожениться?
 — Я ведь нравлюсь тебе. Разве со мной тебе не лучше в постели, чем с Кимброу?
 — Конечно, лучше, — подтвердила Эйлис, стараясь говорить уверенно. — Надо прямо сказать, что без денег он ничто. Но когда мы сделаем нашу картину, с деньгами у меня проблем не будет, ведь так?
 — Так, — сказал Брэд, устремив на Эйлис взгляд потемневших глаз. — Тебе много и не понадобится. Свадьбу справим в Джидде.
 Лучезарно улыбаясь, она лихорадочно обдумывала его предложение. Может быть, Брэд испытывает ее. Слишком часто ей приходилось убеждаться в звериной чуткости этого человека. Он каким-то особым чутьем улавливал вещи, которые другие легко бы пропустили. Все ее слова должны быть взвешены так, чтобы у Брэда не возникло и тени подозрения.
 — Нет, давай лучше устроим свадьбу в Лондоне — настоящую, с помпой. Тогда это будет сенсацией, про нее напишут все газеты, а для будущего фильма это станет прекрасной рекламой. Предоставим Стивену оплатить нашу свадьбу. В конце концов, он тебе кое-чем обязан.

 Глава 41 

 Раздался стук в дверь. Марк открыл. Пришли Уоррен и Линда. Марка удивила необычайная серьезность их лиц.
 — Что случилось?
 — Эйлис жива. Она в Джидде, — торжественно произнес Уоррен.
 На секунду Марку показалось, что земля уходит у него из-под ног.
 — Слава богу! — Он обнял Уоррена и притиснул к себе Линду так крепко, как только позволял ее выпиравший живот. — Как же она спаслась?
 Положив руку на плечо Марка, Уоррен удержал его на ногах. В смущении думал он о том, как бы передать Марку поразившую их новость. Марк клялся, что отдал бы все на свете, только бы знать, что Эйлис спаслась. Интересно, что он скажет теперь? Ведь ему еще не все известно.
 — Давай включим первую программу Би-би-си, — сказал Уоррен, решив, что лучше Марку услышать это из уст самой Эйлис. — Мы с Линдой видели утром интервью с ней. Сейчас должно быть повторение.
 — Но как же она оттуда выбралась?
 Бог услышал его молитвы. Господи, какое невероятное счастье, Эйлис скоро будет дома, с ним!
 Линда помялась:
 — Брэд Уилленгхем ее вытащил.
 «А, этот подонок», — подумал Марк. Слишком трусливый, чтобы признаться в том, что паспорт его поддельный, он тогда и помешал Эйлис пройти контроль, он и эти злополучные кадры из кинофильма. Впрочем, не стоит так уж его ругать. Эйлис все-таки вызволил он, за одно это надо быть ему благодарным.
 — Эй, что это вы оба какие-то странные сегодня? — удивился Марк, глядя на каменные лица Уоррена и Линды, когда они уселись на диван. Но началась передача, и все заслонило появившееся на экране лицо Эйлис.
 Если б не глаза, все те же — огромные, зеленые глаза, он не узнал бы ее. Болезненно худая, медово-золотистые кудри превратились в мальчишескую стрижку, не прикрывающую даже уши. Она показалась ему тоже ужасно серьезной. С первого же взгляда он понял, что ей, видимо, пришлось немало пережить. Как хотел бы он обнять ее, приласкать и сделать так, чтобы опять все стало хорошо, как прежде!
 Запись интервью уже шла, и Марк вслушивался, стараясь не упустить ни слова. Эйлис рассказывала ужасную, невероятную историю о том, как скрывалась, пряталась, как за нею гнались, ее преследовали. Услышь Марк эту историю от кого-нибудь другого, он ни за что не поверил бы, что такое возможно. Но перед ним была Эйлис, и глаза ее глядели прямо в камеру, не позволяли усомниться в искренности ее слов.
 «Почему же она не попыталась связаться со мной?» — думал Марк. Ведь, очутившись в Саудовской Аравии, она могла с легкостью ему позвонить.
 Эйлис горячо благодарила Уиллингхема за свое спасение. Из ее слов вырисовывался образ героический — что тебе Рэмбо!
 — Во всем, даже самом плохом, есть своя хорошая сторона. Есть она и здесь. Благодаря этой истории мы нашли друг друга, нашли любовь — большую и верную. Когда мы вернемся в Лондон, мы поженимся.
 Марк все глядел на экран, на котором уже не было Эйлис. Ее изображение пропало, а слова все звучали в ушах. Словно каленым железом отпечатались они в его сознании. Он потерял Эйлис — потерял странно и непонятно, и это непонятное хуже смерти, хотя так же непостижимо и так же неотвратимо, как она.
 Элегантный «Бентли» Стивена въехал в район Белгрейвин, и Брэд не мог не восхититься посольскими особняками Итон-стрит. Дома на Честер-роу тоже весьма понравились ему. Он одобрительно кивал, в то время как Стивен рассказывал им все, что произошло за время их отсутствия.
 «Итак, Мелани больше нет, — думала Эйлис. — Сама судьба отомстила ей, а вот отомстить Стивену Хантеру, Джейсону и Брэду придется мне». Ей удалось убедить Стивена в том, что основной виновницей произошедшего в аэропорте она считает Мелани. О кадрах из фильма она говорила с ним так, словно это был какой-то пустяк.
 С тех пор как они позвонили ему из Джидды, Стивен был сама услужливость и щедрость. Он не только снял для них дом, но и раздобыл кредит в банке и крупных магазинах. Однако Эйлис все это не могло обмануть — ни малейшего доверия к Стивену у нее не осталось. Но до поры до времени пусть думает, что имеет дело с прежней наивной дурочкой. Шестое чувство подсказывало ей, что действовать лучше побыстрее. Того и гляди, Стивен, опомнившись, решит, что они ему вовсе не нужны и даже опасны. Слишком много знают.
 — Неужели эти крысятники стоят так дорого? — удивился Брэд, когда Стивен назвал ему цену аренды их дома.
 — Да. А вот этот, например, — он указал на похожий дом напротив, — стоит еще дороже. Я бы купил его, но хозяева заартачились.
 — С ума сойти, — сказал Брэд, вылезая из лимузина. — Я бы такую сумму платить не стал. Ишь ты, как близко здесь стоят дома, без бинокля все видно. — Игриво толкнув Стивена локтем, он подмигнул: — Хорошо бы туда какая-нибудь девочка вселилась посисястее!
 Стоя в гостиной трехэтажного дома, Эйлис думала, как не похоже здесь все на дом Марка, где мастерски сохранялась старина. Здесь же сплошные кожа и металл. Одну стену в гостиной занимал огромный аквариум с экзотическими, переливающимися всеми цветами радуги рыбами теплых морей.
 — Чистить аквариум и кормить рыб вам не придется, — предупредил Стивен во время осмотра дома. — Раз в три дня будет приходить прислуга.
 Стивен ушел, и Эйлис погрузилась в размышления, как бы половчее заполучить обе записные книжки. Ведь, чтобы осуществить задуманное, ей надо улизнуть от Брэда.
 — Мне надо начинать переговоры с поставщиками, аранжировщиком цветов. А еще выбрать платье, — сказала она. — Знаешь, недели для всего этого может и не хватить.
 — По мне — расписались бы в Джидде, и точка, — ухмыльнувшись, сказал Брэд. В который раз Эйлис подумала, что не знает, действительно ли он хочет жениться на ней или все это какая-то дьявольская игра.
 — И упустить такой случай?! Да ведь это все делается для того, чтобы люди поняли, что ты не только герой, но и первоклассный продюсер.
 Брэд осклабился:
 — Ты права. Пожалуй, опробую новый «Астон-Мартин». К ужину, надеюсь, будешь дома.
 Не прошло и получаса, как Эйлис подъехала к незаметному дому из желтого песчаника в Мейда-Вейл. Прыгая через две ступеньки, она вбежала по лестнице и не успела даже постучать, как ей уже открыли. Остин ждал ее. С искренним радушием он обнял Эйлис.
 — Я так рад, что вам удалось выбраться из Судана, дорогая! — говорил он, ведя ее в комнату. — Ну так что у вас за секретнейшее дело, о котором даже опасно говорить по телефону?
 Окинув беглым взглядом уютную гостиную, Эйлис уселась на диван.
 — Дома есть еще кто-нибудь?
 И когда Остин покачал головой, она сказала:
 — Я могу снабдить вас ценной информацией по поводу контрабандных операций в Судане.
 — Серьезно? — поднял брови Остин.
 — Существуют две записные книжки. В одной зафиксированы все международные связи по продаже оружия и посредники в Евросоюзе, через которых шла гуманитарная помощь. В другой — все, что имеет отношение к афере с авиабилетами, которой занималась группа Тэлбота.
 — Мне кажется, что властям эта информация известна. Джейсона Тэлбота ищут.
 — Знаю. Когда мы прибыли в Джидду, нам сообщили, что Тэлбот ударился в бега. Но там есть номер счета швейцарского банка. Вряд ли он тоже известен властям. Но я охочусь в основном за первой книжкой, потому что все делишки Тэлботов меркнут перед поставкой мятежникам американского оружия и контрабандной торговлей гуманитарной помощью.
 — Но как вам удалось проникнуть в это?
 Целый час Эйлис рассказывала Остину все.
 — Господи, неужели вы считаете, что Брэд поверил Стивену, когда тот сказал, что записная книжка с данными по торговцам оружием была конфискована у него в Хартумском аэропорту? — спросил Остин, выслушав ее рассказ.
 — Стивен имеет особый дар убеждать — знаю по себе. А в Хартумском аэропорту царила такая неразбериха. Впрочем, может, и не поверил. Просто Брэд поглощен сейчас идеей продюсерства и открывшейся перед ним перспективой новой карьеры в шоу-бизнесе. Думаю, что Стивен собирается передать данные Джейсону Тэлботу, чтобы тот выстроил новую контрабандную сеть. Ведь иначе он не сможет больше шиковать, увиливая от правосудия? По всей видимости, мозгом группы был Роберт Тэлбот. Так что без этих записей не создать новую сеть, или понадобятся годы и годы.
 Глубоко задумавшись, Остин раскурил трубку.
 — Полагаете, у Джейсона нет собственных записей.
 — Записи делались в единственном экземпляре. Сделки заключал Роберт, и поэтому записи хранились у него. Стивен случайно обнаружил их в Марбелле. Он переписал все в ту самую записную книжку, которую ему подарили Тэлботы на Рождество.
 — Хороший друг, нечего сказать! — покачал головой Остин.
 — По-своему он действительно хороший друг. Джейсону он очень предан. Ведь это он позвонил ему из Хартума и посоветовал побыстрее уехать из Лондона. Тот бежал еще до прилета Стивена. Значит, у него не было возможности получить записные книжки. Я уверена, что, как только расследование несколько поутихнет, Стивен передаст ему записи.
 Остин глубоко затянулся и выпустил дым.
 — Вы сами-то понимаете, куда хотите влезть?
 — Да. Я стала сенсацией для репортеров, но что до этого голодающим детям, которых вы сняли в своем фильме! Пройдет немного времени, и журналисты переключатся на другую сенсацию. А вот ваша картина и эти записи по-настоящему способны всколыхнуть общественное мнение. Резонанс будет громадным. Это заставит власти вступить на путь переговоров.
 — Погодите минутку. Если кто-нибудь узнает, что вы задумали, вас убьют. Что говорит Марк Кимброу? В Хартуме вы сознались, что любите его. Неужели он разрешает вам так рисковать?
 — О записных книжках он ничего не знает и не должен знать. Обещайте мне это! — Остин кивнул, и Эйлис продолжала: — Это дело моей чести. Марк достаточно помогал мне. Поверьте, я и к вам никогда бы не обратилась, если бы не ваша картина. Публика слышала, конечно, об ужасах голода и знает это, но такое знание не затрагивает души. Это надо видеть собственными глазами. Когда фильм ваш покажут по телевидению, да еще появятся мои неоспоримые доказательства и улики, никто не останется равнодушным.
 — Хорошо. Давайте обратимся к властям. Пусть они обыщут Стивена, — предложил Остин.
 — Нет-нет! — Порывисто вскочив, Эйлис подошла к окну, за которым уже темнело. Ей пора. Брэд стал очень подозрителен. Странно, что он вообще так легко отпустил ее сегодня.
 — По-моему, я знаю, где сейчас находятся эти записные книжки, — сказала Эйлис, глядя Остину прямо в глаза. — Но вдруг я ошибаюсь. В этом случае, наведя на Стивена полицию, мы можем все погубить — он просто перепрячет их так, что ни одна собака не найдет. Нет, я должна действовать сама, на свой страх и риск. В пятницу Стивен приглашает гостей в честь нашей помолвки. Будет так много народу, что никто и не заметит, если я ненадолго отлучусь, чтобы поискать эти книжки. — И, вновь сев на диван, Эйлис спросила: — Вы мне поможете?
 Положив трубку в пепельницу, Остин внимательно посмотрел в глаза Эйлис:
 — При одном условии. Как только записные книжки окажутся у вас, надо немедленно заявить куда следует. Делать все на свой страх и риск — это, конечно, очень романтично и благородно, но неразумно. Власти должны быть поставлены в известность заблаговременно, чтобы успеть произвести аресты. Иначе мы дадим возможность кое-кому из этих людей скрыться.
 — Да, конечно. Я не хочу упустить ни одного из них. Но мне надо, чтобы Стивен и Брэд знали — это я, именно я погубила их.
 После того как они договорились, где спрятать книжки, когда Эйлис их раздобудет, Остин сказал:
 — Я хочу, чтобы вы обещали мне тут же от них избавиться. Тогда в случае провала вы сможете отрицать, что выкрали их. И позаботьтесь о собственной безопасности.

 Глава 42 

 — Иди сюда! — Брэд плюхнулся поперек кровати и похлопал рукой рядом с собой.
 Изобразив соблазнительную улыбку, Эйлис улеглась с ним рядом. От Остина она вернулась позже, чем следовало, но Брэд был так занят своей новой машиной, что не заметил ее опоздания.
 Закрыв глаза, Эйлис позволила Брэду делать все, что он хотел. Стараясь не слышать его сопения и похрюкивания, она думала о спектакле. Как там последние доделки? Хорошо ли получились костюмы? Лучше было бы ей самой за всем этим проследить, а не довольствоваться тайными звонками Ренате. Но ездить в театр она не может. Брэд и Стивен должны поверить, что единственная ее забота сейчас — это новый фильм.
 — Ну что, хочешь на прием? — спросил Брэд, устало сползая с нее.
 Она кивнула, хотя прием на новой «Хантер филмс» и обещал быть томительно-скучным: Брэд и Стивен станут наперегонки пускать всем пыль в глаза.
 — А завтра мы идем к Чонси, — сказала она, умолчав о том, что это будет предпоследний день, который она проведет с Брэдом.
 — Это, что ли, герцог этот, с которым ты роман крутила? — спросил Брэд, хитро прищурившись.
 — Теперь он собирается жениться на Шармейн Кроун. — Новость эта показалась ей неожиданной, пока Линда не объяснила, что Шармейн начала охоту на Чонси еще на приеме в честь Марка.
 — Ты с ним спала?
 — Нет, — ответила Эйлис, пытаясь понять, спрашивает ли это Брэд из ревности или просто любопытствует.
 Хорошо бы прийти на помощь пенитенциарной системе и придушить Брэда во сне!
 — Надеюсь, этот Чонси окажется не таким чванливым снобом, как другие твои дружки.
 — Уоррену и Линде ты понравился, — сказала Эйлис, хотя и знала, что слова ее — чистейшая ложь. — Просто их несколько удивило, что я бросила Марка. Так или иначе их сегодня не будет, а вот Рената и Джайлс ожидаются.
 Эйлис улыбнулась, подумав, что такое объяснение холодного приема, который оказали Брэду при встрече Уоррен и Линда, должно его удовлетворить. Надо, чтобы Брэд оставался в хорошем настроении и не слишком пристально за ней следил.
 — Чудно. — Брэд улыбнулся, обрадовавшись ее словам. — Эта рыжая проблядь мне нравится.
 Эйлис не думала, чтобы Рената отвечала Брэду взаимностью. Просто она была до мозга костей актрисой и не хотела огорчать Эйлис. Вот Джайлс, тот не смог скрыть своей антипатии. Лишь чувство вины за то, что он уговорил Эйлис отправиться в Судан, заставило его согласиться стать режиссером их картины.
 Эйлис уже натягивала лиловый костюм, когда в дверь позвонили. Опять репортер?
 — Я их отошью, — сказал Брэд, спрыгивая с кровати и на ходу застегивая джинсы. Не удосужившись надеть рубашку, он, голый до пояса, отправился вниз.
 Довольная, что репортеров возьмет на себя Брэд, Эйлис пошла в ванную причесаться.
 — Это Марк Кимброу, — объявил Брэд. Прислонившись к дверному косяку, он пристально и недобро разглядывал ее.
 На секунду Эйлис показалось, что она вот-вот расплачется.
 — Да? — произнесла она, удовлетворенно слыша свой равнодушный голос.
 — Давай побыстрее. Пора идти. — Эйлис знала, что Брэд деспотичен, но не представляла всю степень его деспотичности. «Вряд ли он любит меня, — думала она, — просто Брэд из тех мужчин, которые ревниво оберегают свою собственность». Обвив его шею, она поцеловала Брэда. — Я сейчас вернусь.
 Эйлис медленно спускалась по лестнице. Вот уже три дня, как она вернулась. Странно, что после всех этих интервью Марк хочет ее видеть. Ведь она настойчиво подчеркивала, что полюбила Брэда. Сердце билось от предчувствия встречи. Ничего на свете ей не хотелось так, как увидеться с Марком. И тем не менее ей придется поскорее выпроводить его.
 Марк смотрел на приближавшуюся к нему Эйлис и думал, насколько же реальность превосходит воображение. Лиловый костюм подчеркивал цвет ее необыкновенных зеленых глаз. Волосы были красиво уложены в модную прическу, показавшуюся Марку слишком строгой.
 — Привет, Марк, — произнесла она дружески, но довольно равнодушно.
 Шагнув к ней, Марк обнял Эйлис. Его охватила буря забытых ощущений. Не удержавшись, он поцеловал ее, хотя она была совершенно холодна. Эйлис отстранилась и направилась к двери.
 — Я вижу, ты принес мне Ти-Эс, — сказала она, заглядывая в корзину, которую он оставил 
 возле двери. — А где же твой котенок? — обратилась она к мяукающей мамаше. 
 — Я не смог его поймать, — сказал Марк. Стоя к нему спиной, Эйлис целовала и ласкала кошку, прижимая ее к груди и зарываясь носом в ее шерсть. — Он был на охоте, гонялся за полевыми мышами. В Уиндем-Хилле ему раздолье. Пусть останется там, если ты не против. — Марк сунул руки в карманы, пытаясь побороть мучительное желание вновь обнять Эйлис.
 — Конечно, — сказала Эйлис, поворачиваясь к нему лицом. Кошка сидела теперь у нее на плече и лизала ей мочку уха. — Давай сядем, расскажешь, что у тебя новенького.
 «Да она, похоже, смеется надо мной!» — подумал Марк.
 Но он все же проследовал за Эйлис в гостиную и, когда она села на кожаный диван, опустился с ней рядом. Лицо Эйлис раскраснелось, а зрачки были немного расширены — верный признак, что недавно она занималась любовью. Марк вспомнил, что Брэд открыл ему дверь без рубашки, в одних джинсах, и его охватила чуть ли не дурнота, смешанная с желанием немедленно придушить этого Брэда.
 — Я думала зайти к тебе повидаться, — сказала Эйлис, выпуская из рук кошку, — но... — она пожала плечами и медленно улыбнулась той своей пьянящей улыбкой, от которой у Марка всегда заходилось сердце, -...как-то не выбралась. Занята очень.
 «Занята? Будет врать-то», — усмехнулся он про себя. Понимая, что Эйлис ждет какого-то ответа, Марк кивнул.
 — Знаешь, «Хантер филмс» собирается ставить картину о наших приключениях.
 Еще бы! Колоссальные сборы гарантированы. Марк слушал, как увлеченно Эйлис расписывает ему свои кинематографические планы, а сам внимательно наблюдал за ней. Она стала чужой. Горячо любимой, но все же чужой. Она больше не крутит свои пряди и разучилась краснеть. Глаза холодно поблескивают, и во всем ее облике какая-то непривычная, странная отчужденность. Он и любил ее, и ненавидел, но можно ли считать, что он ее понимал? Нет. И особенно теперь.
 — Ну а ты сама как? — спросил Марк, когда Эйлис замолчала.
 — У меня все прекрасно. — Она улыбнулась. — Брэд спас меня, и я, как видишь, жива и здорова.
 В ответ на это Марк лишь кивнул. Понятно. Жива и здорова.
 — Я хочу, чтобы ты знал, как я благодарна тебе за то, что ты пытался сделать для меня в Хартуме, — сказала она. Взгляд ее стал мягче, а тон показался ему искренним. — Ты старался мне помочь. Я это очень ценю.
 «Почему же ты не позвонила мне, как только оказалась на свободе?»
 — Я говорил с Найджелом перед его кончиной, — сказал Марк. — Он рассказал мне, как уговорил тебя отправиться в Хартум. Если бы я знал это тогда, я повел бы себя иначе. Прости меня.
 — Не имеет значения. Теперь все переменилось.
 — Я и об этом хотел с тобой поговорить. Тебе не кажется, что ты слишком торопишься с этим браком? — Эйлис замотала головой, но он продолжал, не давая ей прервать себя: — Видишь ли, часто люди после таких испытаний начинают испытывать комплекс вины за то, что остались живы, в то время как другие погибли. В помраченном сознании могут рождаться странные идеи. Они могут принимать за любовь то, что любовью вовсе не является.
 — Я знаю Брэда лучше, чем любого другого мужчину. Наши чувства прошли самую суровую проверку и эту проверку выдержали. Понимаешь, Брэд был рядом, когда я так в нем нуждалась.
 Этот невольный упрек больно задел Марка. И вместе с тем глупо было бы отрицать, что в словах ее содержится истина. Их связывает нечто, к чему он, Марк, не имеет теперь отношения.
 — Я понимаю, — сказал он, хотя вовсе не понимал и сомневался, что когда-нибудь это поймет. Он сунул руку в карман за обручальным кольцом. Как давно, немыслимо давно был этот сочельник, словно целая жизнь прошла. Он передал ей коробочку с кольцом со словами: — Возьми и храни это. В память о прошлом.
 — Марк, я не могу принять это кольцо. — Эйлис попыталась отдать кольцо обратно, но Марк отстранил ее руку.
 — Я настаиваю. Мне хочется, чтобы кольцо это было у тебя, как бы ты ко мне ни относилась!
 — Но я невеста Брэда, — сказала она, разглядывая кольцо.
 — Я люблю тебя. Ты это знаешь. И я прошу тебя не торопиться, чтобы не ошибиться в своих чувствах.
 Эйлис лишь покачала головой.
 Марк проглотил комок в горле.
 — Скажи мне, что ты его любишь, и я не буду впредь тебе надоедать.
 Эйлис не колебалась, и взгляд ее был ясным, спокойным:
 — Я люблю Брэда. И всегда буду любить его.

 Глава 43 

 — Кис-кис! Кис-кис! Кисонька, где ты? Иди ко мне! — взывала Эйлис. Ну куда запропастилась эта дрянь? Наверное, опять надоедает пожилому господину, въехавшему в дом напротив. Ладно, проголодается — сама придет. Надо поторопиться, а не то они опоздают к Чонси. Постояв еще минуту и подождав, не покажется ли Ти-Эс, Эйлис подумала о Марке. Как ненавидела она себя вчера за то, что сделала! Услышав, как отъезжает от дома его «Ягуар», она чуть не расплакалась. Марк покинул ее навсегда. Но какого мужества потребовала от нее эта ужасная ложь, побольше, чем в Судане. Вот и Брэд топочет, спускаясь по лестнице. Если он увидит кольцо, он поймет, что она все еще любит Марка. Он ни за что не поверит, что мужчина может подарить такое кольцо, ничего не ожидая взамен. Вчера она успела спрятать кольцо в корзину с кошачьей подстилкой, которую принес Марк.
 Сегодня она собиралась положить его в надежный сейф, но Брэд не дал ей возможности отлучиться в банк. Он ни на минуту не оставлял ее одну, Эйлис даже заподозрила, что это неспроста: может, Брэд что-то почувствовал? От размышлений ее оторвал его зычный окрик:
 — Давай, Эйлис, торопись, опоздаем! Да плюнь ты на эту драную кошку!
 Эйлис устало поднялась по лестнице, думая о том, как отвратительно опять идти в гости. А еще хуже приставания Брэда потом, когда они вернутся. Скорее бы завтрашний день — последний, и на вечере в доме Стивена она наконец достанет из тайника две записные книжки.
 — Опоздаем же! — разъярился Брэд, видя, что она еще не одета.
 — Ну и хорошо — тем эффектнее будет наше появление.
 — Надень зеленое, — сказал Брэд, когда, стоя возле шкафа, она выбирала наряд.
 — Зеленое — завтра, — сказала она. Нет, на сегодня зеленое исключено — это все бы испортило. Эйлис не может быть два вечера подряд в зеленом, не вызвав подозрения у Брэда, а вшить потайной карман в другое платье она не успеет.
 — А что в этом зеленом такого особенного?
 — Это модель, которую Линда сделала специально для меня. Я берегу его для самых торжественных случаев.
 Надев красное платье, она подрумянивала щеки, чтобы не казаться такой бледной, как вдруг послышалось царапанье во входную дверь и короткое двойное «мяу». Эйлис поспешно спустилась к двери, но, открыв, увидела только, как проказница шмыгнула в палисадник дома напротив.
 — Кис-кис! — тихонько позвала Эйлис.
 Нового соседа она еще не видела, но слышала его голос — с немецким акцентом он говорил что-то разносчику газет. Пожилой человек, возможно, рано ложится, нехорошо тревожить его.
 — Эйлис, ты что, совсем уж ополоумела? — грозно проревел Брэд.
 «Оставь кошку, — сказала себе Эйлис. — Захочет — сама придет». Она направилась к дому. Брэд уже был в гараже, разогревал мотор. Эйлис опустилась на мягкое сиденье лимузина.
 — Помешалась на этой кошке! — бурчал Брэд, давая задний ход и разворачивая машину так резко, что скрипнули шины. Несколько секунд — и они уже мчались со скоростью пятьдесят миль в час, но Эйлис все же успела заметить выглядывавшую из окошка соседа Ти-Эс.
 На скучнейшем томительнейшем вечере у Чонси Брэд напился. Сесть ей за руль он не разрешил, но, слава богу, от роскошного особняка Чонси до их дома проехать надо было всего ничего. Пьяный Брэд вел машину очень медленно, с преувеличенной аккуратностью делая каждый поворот. Эйлис глядела в окно, думая о том, как обожает Брэд быть в центре внимания и до чего он тщеславен. Чонси Беддингтон, герцог Рестонский, пригласил его отдельно, и для Брэда это было крайне важно. Он по-детски благоговел перед титулами.
 Эйлис весь вечер с замиранием сердца ждала появления Марка под руку с какой-нибудь красоткой. Подойдя к ней под самый конец, Шармейн сказала:
 — Как жаль, что Марк не смог быть! — она огорченно покачала головой. Волосы ее были уложены в новую модную прическу, создававшую тщательно выверенное впечатление беспорядка, как бы встрепанности. — Он пробудет в Австралии целый месяц. Даже не сможет присутствовать на вашей премьере.
 — Рената будет очень огорчена, — сказала Эйлис, разглядывая наряд Шармейн. Попугаистое малиново-желтое платье с оборками уж никак нельзя было назвать скромным и незаметным. Эйлис все-таки надеялась, что Марк выберется на премьеру. Она молила бога, чтобы к тому времени задуманная ею операция благополучно завершилась и она смогла бы все объяснить Марку.
 Когда они подъехали, кошка сидела на крыльце у входа. Значит, она все-таки довела старого джентльмена до того, что он ее выгнал. Отбросив кошку ногой, Брэд ввалился в дом. Завопив, словно ее режут, кошка бросилась через дорогу. Эйлис поймала ее уже тогда, когда животное орало под дверью соседа, издавая душераздирающие звуки, похожие на вой сирены.
 — Мне очень жаль, что тебя отпихнули, — сказала, морщась от боли, Эйлис, — но это еще не повод впиваться в меня когтями.
 Нарочно медля в надежде, что Брэд уснет и не станет к ней лезть, Эйлис дала Ти-Эс огромную миску сметаны. Та принялась жадно лакать. Все в порядке — кольцо на месте.
 Брэд уснул прямо в одежде. Он оглушительно храпел. Эйлис разделась и легла, завернувшись в простыни. Необходимо хорошенько выспаться — завтра трудный день. Но ей не спалось. Она лежала, думая о том, что не высыпалась с тех пор, как рядом нет Марка. Какое счастье это ощущение уюта, надежности, когда рядом любимый!
 Эйлис не хотелось бы производить впечатление наблюдающей, вынюхивающей, тем не менее занималась она именно этим. Народу было полно — и в гостиной, и в кабинете, и в библиотеке. Все шло так, как планировали они с Остином. Никому не придет в голову, что в элегантнейшем зеленом платье Эйлис под пеной кружев в складке шлейфа скрывается карман. Если повезет, через несколько минут она раздобудет записные книжки. Избавившись от них, она позвонит Остину, потом съездит за кольцом и Ти-Эс и скроется до тех пор, пока власти не задержат преступников.
 — Милая, хочешь шампанского? — спросил Брэд. — Я слышал, Кимброу в Австралии. Ты в курсе?
 — Да. И на премьере его не будет, — сказала Эйлис с полнейшим равнодушием. Брэд и так чересчур живо интересуется ее отношениями с Марком. Ни к чему лишний раз подогревать этот интерес.
 — Что ты все время поглядываешь на дверь? Ждешь кого-то?
 — Да, — сказала она, притворяясь, что пьет. Своим предыдущим бокалом она ухитрилась полить искусственные цветы. — Я жду Джину Джерард, двоюродную сестру Ренаты. Помнишь, был разговор, что она не прочь сняться в нашей картине? Я подумала, что тебе будет удобно поговорить с ней с глазу на глаз в неофициальной обстановке. Конечно, если ты сочтешь, что она не подходит, мы ей откажем. В конце концов последнее слово за нами, ведь так?
 По-видимому, поверив ей, Брэд кивнул.
 — Шикарная вечеринка, правда?
 — Да, — сказала Эйлис, наблюдая постоянное перемещение гостей по лестнице вверх и вниз. Ах да, ведь сладкий стол накрыт на втором этаже или, как называют это англичане, на первом, вот сластены и ходят туда-сюда.
 Вот и отлично! Никто не обратит внимания, если и она тоже поднимется по лестнице. Теперь остановка только за «двоюродной сестрой».
 Ровно в десять тридцать появилась Джина. Она была в ярко-розовом платье. Буйная львиная грива крашеных блондинистых волос отлично подчеркивала голубизну глаз и нордическую правильность черт. Волосы ниспадали на оголенные плечи. В глубоком, чуть ли не до пупка декольте виднелись увесистые груди.
 — Вот это я понимаю — сиськи так сиськи! — не удержался Брэд.
 Сияя чувственной улыбкой, Джина подошла к ним.
 — Здравствуйте! Я ужасно рада с вами познакомиться. Особенно с вами, мистер Уиллингхем. Я слышала о вас столько лестного, — заговорила она с придыханием — дешевая копия Мэрилин Монро.
 — Очень рада, — сказала Эйлис. — Джайлс очень верит в ваш талант, и теперь я вижу почему. А ты, Брэд?
 — Еще бы не видеть! — сказал Брэд, не спуская глаз с грудей Джины, которые она сунула ему чуть ли не в нос.
 Чтобы не прыснуть от смеха, Эйлис отпила шампанского. Да, Рената превзошла самое себя. Где только она отыскала такую «сестричку»? Теперь Брэд на крючке и при деле, пока она не проникнет в спальню Стивена.
 — Ну поболтайте пока, а я пойду приведу себя в порядок.
 Поставив бокал в холле, Эйлис сделала глубокий вдох и стала подниматься по лестнице. «Смилуйся, господи, хватит испытаний, пожалуйста, хватит!» — молилась она про себя. Сердце колотилось как бешеное, когда, поднявшись, она очутилась возле двери в спальню Стивена. Она испуганно прислушалась к странным звукам, но потом решила, что, видно, это какая-то парочка уединилась в верхнем кабинете. Очень осторожно Эйлис открыла дверь. Нервы были напряжены, и все пугало и настораживало. Прикрыв дверь, Эйлис подошла к кровати. Черная лакированная поверхность была совершенно гладкой, следов от пальцев на ней не было — значит, только что в тайник никто не лазил. Никаких проводов на стенах видно не было. Может быть, такое маленькое вместилище и не подключено к системе сигнализации. Она открыла тайник.
 Там лежало несколько пластиковых пакетов с кокаином. Быстро пошарив рукой в отверстии, она нащупала, что искала: сначала записную книжку, потом блокнот Брэда на спиралевидной проволочке. Не в силах побороть искушение, она быстро перелистала обе книжки. Все, что ей надо, у нее в руках — этого хватит, чтобы засадить за решетку их всех. Сунув записные книжки в потайной карман, Эйлис потянулась, чтобы закрыть тайник.
 — Привет, детка!
 Она обернулась — медленно, чтобы успеть подумать, как себя вести. Когда он вошел? Сколько времени следит за ней?
 — Прекрасный вечер, Стивен! А я вот угощаюсь.
 — Вижу. — Он вошел и прикрыл за собой дверь. — Как это вы прознали про тайник?
 — Миссис Радж показала, — ответила Эйлис. Она знала, что служанка уволена, так что не все ли равно, что сказать про нее.
 — Вот почему я ее и уволил. Она тоже здесь угощалась из моих запасов, и не раз.
 Эйлис кивнула, хоть и не поверила этому.
 — Вы могли бы у меня попросить, — сказал Стивен, захлопывая тайник. — У меня и в ванной есть то, что вам надо.
 — Дело в том, — Эйлис виновато потупилась, — что Брэд ничего про это не знает.
 — Вот оно что, детка! — ухмыльнулся Стивен.
 Эйлис передернула плечами. Кажется, Стивен не догадывался, что она взяла книжки. Надо поскорее смыться: если Брэд вдруг зайдет сюда, она ничего не успеет.
 — Пойдемте поговорим, — сказал Стивен, увлекая ее в ванную. — Мне надо быстренько принять дозу.
 Эйлис незаметно взглянула на часы. Одиннадцать. А она должна быть на месте не позже двадцати минут двенадцатого.
 — Я лучше вернусь к Брэду, — сказала она.
 — Конечно, детка, — ответил Стивен. Ему уже было все равно, здесь она или нет.
 Она ринулась по черной лестнице вниз, мимо официантов, в кухню и оттуда к задней двери.
 Дрожа, она жалела, что не надела пальто. Промозглая сырость окутывала улицы, а с Темзы клубами полз густой туман. Эйлис шла так быстро, как только могла, чтобы не перейти на бег и тем самым не привлечь внимания прохожих.
 Даже избавившись от записных книжек и увидев автомат на углу улицы, она продолжала чувствовать, как колотится сердце. Скинув туфлю, она достала из-под стельки телефонную карточку, втиснула ее в щель автомата и набрала номер Остина.
 Он ответил сразу же.
 — Я все сделала, — сказала Эйлис, стараясь дышать ровнее. — В тайнике полно кокаина, но книжки я вытащила.
 — Никто не следил за вами? — спросил Остин.
 Как бы между прочим Эйлис посмотрела по сторонам. Туман окружил фонари радужным ореолом, и разглядеть что-нибудь было не так легко. Прохожих было немного — две-три парочки и старик с тростью.
 — Нет, никто за мной не следит.
 — Тогда уходите поскорее, приезжайте ко мне немедленно, но сначала удостоверьтесь, что за вами нет «хвоста».
 — Еду.
 — Будьте осторожны.
 Эйлис бросилась за угол, где оставила взятую напрокат машину. Вытащив ключ из второй туфли, она еще раз оглянулась. Вроде бы кто-то метнулся в сторону, скрывшись в тумане. «Прекрати, — приказала она себе. — Тебе уже бог знает что чудится. Если бы за тобой следили, то набросились бы раньше, пока книжки еще были при тебе».
 Эйлис знала, что должна ехать в Мейда-Вейл, но не могла же она бросить Ти-Эс, да и кольцо тоже. Остин будет сердиться — он специально предупредил ее ни в коем случае не возвращаться. Но Брэд наверняка расправится с кошкой, когда узнает, что сделала Эйлис. И как иначе забрать кольцо? Еще днем она заперла упиравшуюся Ти-Эс в своем кабинетике на третьем этаже, купив ее молчание миской ее любимого фарша из дичи.
 Подъехав к дому, Эйлис чуть не заплакала от досады. У кого-то на улице были гости, и вся улица была заставлена машинами. Махнув рукой помогавшему парковаться швейцару, чтобы пропустил, она медленно пробилась вперед. Эйлис припарковалась, оставила ключи в замке зажигания и бросилась к Ти-Эс.
 Включив свет у входа, она помчалась вверх по лестнице, как вдруг боковым зрением увидела что-то в аквариуме. Дурное предчувствие сдавило сердце. Она подошла ближе. Наверху, среди рыб, плавала Ти-Эс, и рыба тыкалась ей в ухо. Нет! Упасть в аквариум она не могла — там была плотно прилегающая крышка. Кошка не утонула. Кто-то свернул ей шею. Янтарно-желтые застывшие глаза глядели на Эйлис.
 — Кисонька, бедная... — пробормотала Эйлис. Сдвинув крышку, она достала мокрый трупик. Вдруг послышался тихий звук, громом взрыва отозвавшийся в мозгу, — щелчок предохранителя. Резко обернувшись, Эйлис увидела наведенное на нее дуло пистолета с поблескивающим медью глушителем.
 — Привет, Эйлис!

 Глава 44 

 Поверх пистолетного дула на нее глядели черные глаза Джейсона Тэлбота. В глазах этих сияло такое торжество, что Эйлис охватил ужас. Бросив ему в лицо дохлую кошку, она метнулась к двери. Рванув ее, Эйлис выскочила наружу к машине, издавая истошные, ужасающей силы вопли, из тех, что даже мертвых поднимают из могилы. Джейсон, нагнав, набросился на нее сзади. Схватив ее за волосы, он выгнул ее назад, как клещами сдавил тело и потащил обратно в дом. Туман заглушал крики и шум борьбы. Надежды, что ей поможет кто-нибудь из прибывающих гостей, было мало.
 Джейсон скрутил ей руки и приставил пистолет к ее виску.
 — Я пристрелил бы тебя прямо сейчас, если бы Брэд не распорядился подождать его. — Тыча в нее дулом пистолета, он прижал ее к дивану. — Думала провести нас, да?
 — О чем вы говорите? — сквозь стиснутые зубы пробормотала Эйлис, опускаясь на кожаные подушки.
 — О записных книжках. Они в машине, да?
 — Я не понимаю.
 — Брось притворяться, не поможет, — сказал Джейсон, садясь на диван рядом с ней. Он по-прежнему держал ее на мушке. — Как только ты дотронулась до них, сработало сигнальное устройство. Считай, ты подписала себе смертный приговор. Я с удовольствием кокнул бы тебя сейчас, но Брэду хочется самому тобой заняться. — Джейсон откинулся на диванные подушки, устраиваясь поудобнее. — Ты не знала, что Брэд наш сообщник? — Вопрос был риторический, потому что ответа Джейсон не дождался. — Он не купился на вранье Стивена, будто тот потерял книжку. Мы выжидали, чтобы застукать его на месте преступления.
 Иллюзий относительно своей дальнейшей судьбы Эйлис не питала. Все, что ее интересовало сейчас, это существует ли «тот свет». Вот Мелани это уже знает. Но будь она проклята, если позволит им себя убить, не устроив напоследок какую-нибудь пакость!
 — Брэд хочет мне горло перерезать? — хладнокровно сказала она, наблюдая за реакцией Джейсона. В глазах того что-то мелькнуло. — Так же, как твоему брату, — от уха до уха, прямо под челюстью?
 — Что ты несешь? — сказал Джейсон. От злости губы его стали тонкие, как ниточка.
 — Ты дурак. Он сам рассказывал мне, что убил Роберта. Когда мы выбирались из аэропорта, он точно так же убил солдата. Думаешь, полоснули по горлу — и готово? Как бы не так. Кровь булькает, а перерезанное горло пытается сделать вдох. Пока хватает кислорода, человек дышит и истекает кровью.
 — Заткнись! Ты все это выдумала!
 — Выдумала, да? — Эйлис видела, что задела его за живое. — Считаешь, тебя он не тронет? С тобой раньше или позже этого не случится?
 — Выпутаться думаешь? Брэд тебя раскусил, так что не выйдет. Тебя выдал разговор с Кимброу. — Глубокое изумление Эйлис, видимо, отразилось на ее лице, потому что Джейсон сказал: — Брэд подслушивал ваш разговор. Господи, какой дурень! Купился как мальчишка — считал, что ты влюблена в него, особенно когда услышал, как ты сама сказала об этом Кимброу. А ты не догадалась прямо и честно сказать Брэду про кольцо. Тогда бы ты смогла обманывать его и впредь.
 — Вам это так не пройдет! Записные книжки уже переданы властям.
 — Пока что власти не слишком-то преуспели в попытках поймать меня.
 — На этот раз они перекроют вам все каналы получения денег. Готовится большая акция, охватывающая много стран, чтобы выловить всех ваших агентов и сообщников. А доить Стивена нельзя бесконечно. С его умением транжирить деньги он очень скоро промотает отцовское наследство и останется на бобах. А теперь, со смертью Мелани...
 Ткнув в нее глушителем, он прижал ее к подушкам.
 — Не смей произносить это имя! Чтобы больше я не слышал его от тебя! А не то я могу не дождаться Брэда!
 — Ну почему же не произносить? — пробормотала она, чувствуя, что единственная возможность спасения — это если Остин, забеспокоившись, что она опаздывает, позвонит в Скотленд-Ярд. — Мелани пыталась меня убить. Что я ей сделала дурного?
 — Она подняла шум, но намерения убить тебя у нее не было. — На одну долю секунды лицо его выразило неприкрытое страдание.
 — Она хотела сдать меня полиции в Мексике, — гнула свое Эйлис, стараясь выиграть время.
 — Это не она, — сказал Джейсон. — Всю историю затеял Стивен. Они оба мне это рассказывали.
 Секунду подумав, Эйлис решила, что это правда.
 — Из-за нее погиб твой брат. Она влезла в билетную аферу в Хартуме и все испортила. Она раззвонила имя твоего брата по всему городу, заставив Брэда сделать то, что он сделал. — Со стороны Эйлис это было всего лишь предположением, основанным на случайных словах, невзначай брошенных Брэдом, но она тут же увидела, что догадка ее верна.
 — Ты, сука...
 Джейсон осекся, потому что раздался резкий стук в дверь.
 — Если пикнешь, я выстрелю, — прошептал он.
 Стук повторился, на этот раз он был еще громче и решительнее. За дверью что-то кричали по-немецки.
 — Это старик-сосед, — прошептала Эйлис, с ходу придумывая версию. — Что-то насчет моей машины. Я оставила включенными фары, и мотор работает.
 Замявшись на секунду, Джейсон сказал:
 — Ступай к двери, выясни, в чем дело. И сплавь его куда-нибудь.
 Она встала и неверными шагами, на трясущихся ногах, направилась к двери, думая о том, можно ли попытаться бежать. Она крикнула:
 — Да! Кто там?
 В ответ полился поток немецкой речи, слишком быстрой, чтобы что-то разобрать.
 — Что он говорит? — спросил Джейсон. Очевидно, он знал немецкий примерно так же, как она.
 — Он говорит, что в моей машине подтекает бак и он боится пожара.
 — Черт! Пойди выключи двигатель, но, если попытаешься улизнуть, клянусь, я размозжу тебе голову, тебе и этому старикану в придачу!
 Эйлис потянулась к дверной ручке.
 — И помни, — сказал Джейсон, встав у нее за спиной, — мне терять нечего.
 Едва Эйлис распахнула дверь, как в воздухе мелькнула трость и кто-то, отпихнув Эйлис, ворвался в дом. Эйлис упала. Марк! Она увидела, что это Марк. Он вышиб пистолет из рук Джейсона. Они катались по полу, удары сыпались один за другим. Эйлис пошарила рукой, ища пистолет, но Джейсон ногой отбросил его прочь. Вскочив, Эйлис метнулась туда, где под столиком валялся пистолет. Схватив его дрожащими руками, она попыталась вспомнить единственный урок стрельбы, преподанный ей много лет назад. Предохранитель был спущен. Все, что ей надо, это нажать на курок. Она изготовилась, прицелилась. Бесполезно. Обхватив друг друга, Джейсон и Марк перемещались так быстро, что даже опытному стрелку пришлось бы туго.
 — Марк, брось его, у меня пистолет!
 — У него нож! — крикнул Марк.
 До этого момента Эйлис не замечала сверкавшее в руке Джейсона лезвие. Было ясно, что долго Марк не продержится. Они возились на полу, задевая мебель, сбивая со столиков безделушки, шипя друг другу в лицо ругательства. Если раньше наедине с Джейсоном Эйлис могла сохранять хладнокровие, то теперь, видя, с какой легкостью тот может убить Марка, она пришла в отчаяние. Что же, что ей делать? Чем помочь? Выждав, пока, откатившись, мужчины не очутились как раз под аквариумом, Эйлис надавила на курок. Выстрела не последовало. Конечно, она же забыла про глушитель, до нее дошло это только тогда, когда беззвучная пуля ударила в аквариум. Тот с грохотом разлетелся на куски, и на мужчин хлынула вода вместе с рыбами и градом осколков и камешков из аквариума. Отплевываясь и задыхаясь, дерущиеся оставили друг друга. Эйлис не колебалась ни секунды. Стараясь твердо держать пистолет, она прицелилась в Джейсона и нажала на курок. Она стреляла и стреляла, хотя каждый выстрел больно отдавал в плечо. Расстреляв весь магазин, она бросила пистолет и опустилась на колени.
 В дверях послышалась какая-то возня, крики.
 — Это полиция! — простонала Эйлис. — Наконец-то!
 Вбежали полицейские, а за ними — Остин.
 — Вы в порядке? — спросил он. Пол в гостиной был залит водой, а на стенах виднелись следы пуль и пятна крови.
 — Мне никогда не приходилось убивать человека, — дрожа словно в лихорадке, сказала Эйлис.
 — Вы не убили его, — заметил Остин. — Он только ранен.
 Пока полицейские осматривали бесчувственного Джейсона и допрашивали Марка, Эйлис спросила Остина:
 — Это вы все сказали Марку, да?
 — Конечно. Я звонил ему, когда узнал, что вы погибли. Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, как сильно он вас любит. И я не мог позволить вам так рисковать в одиночку. Я знал, что у Марка найдутся средства, чтобы нанять сыщиков и организовать слежку за вами. Вы не сердитесь?
 — Нет, не сержусь. Но вот только Брэд... Он скоро будет здесь.
 — Брэд задержан. Как только вы сказали мне о запасах кокаина, я позвонил в полицию, и. туда немедленно был отправлен наряд. Задержана вся группа. Они будут под стражей, пока власти не разберутся с информацией, которую вы отправили мне по почте. Когда записные книжки будут досконально изучены, против Брэда и Стивена выдвинут очень серьезные обвинения.
 — А телерепортаж? Он уже подготовлен? — спросила Эйлис.
 Допустят ли теперь Остина к записным книжкам? Думая о надежном месте, где их можно было бы оставить, они с Остином выбрали ящик в почтовом отделении на Маунт-стрит. Зная, что почту оттуда забирают в одиннадцать тридцать, они надеялись, что пакет придет к Остину в понедельник. Тогда он успел бы поработать с книжками, прежде чем сдать их властям.
 — Я пустил в ход кое-какие связи. Книжки мне будут предоставлены на всю ночь. Мой репортаж пройдет завтра вечером в программе ранних теленовостей. До начала вашей премьеры. — Остин улыбнулся, карие глаза его блеснули: — Вы молодец! Все сделали как надо!

 Глава 45 

 В щелку в занавеске Эйлис видела, что зал полон. Мужчины во фраках и дамы в вечерних туалетах прибыли на открытие обновленного театра Ридженси. Уже прозвенел первый звонок, и в зал к своим местам торопились опаздывающие. Все билеты были раскуплены за много месяцев вперед. «Невозможность» была самой модной премьерой сезона. Но одно место в зале останется пустым.
 — Марка так и нет? — прошептала у нее за спиной Рената.
 Эйлис покачала головой:
 — Его не будет. Наверное, все-таки улетел в Австралию по делам, — сказала она упавшим голосом. Скрыть разочарования Эйлис не смогла.
 — Он придет, вот увидишь! — шепнула ей Рената.
 Кивнув, Эйлис осталась при своем мнении. Вчера после всех допросов, протоколов и бесед с работниками американского посольства, выйдя из комнаты, где все это происходило, Эйлис узнала, что Марк уехал без нее. Она пыталась связаться с ним, звонила по многим телефонам, оставляла сообщения, просила передать, но он не отвечал на ее звонки. Интересно, как отнесется он к вкладышам в программки, где написано, что сборы со спектакля пойдут в фонд помощи народу Судана. Он, конечно, возражать не будет, но все-таки лучше бы знал об этом заранее. И вообще лучше, чтобы он был здесь в этот вечер, здесь, с ней.
 Эйлис уныло поплелась за кулисы к Твику. Свет в зале начал постепенно гаснуть, зажглись огни рампы и из умело спрятанных стереодинамиков полились мелодии Куинтона Малмсби. Эйлис взглянула на Ренату, в сотый раз поправлявшую на себе костюм. Линда превзошла самое себя, создавая его.
 Когда занавес раздвинулся, Эйлис одернула на себе собственный наряд, в который раз растроганно вспомнив рассказ Линды о том, как Марк купил это платье, чтобы никто, кроме Эйлис, не мог его надеть. Накануне вечером платье сильно пострадало, но Линда успела все исправить. Сколько раз Эйлис представляла себе, как наденет свое зеленое платье в честь триумфального возвращения Ренаты на сцену, но всегда в ее мечтах рядом с ней в это время был Марк. Эйлис покрутила изумруд на пальце. Марк подарил ей это кольцо. Но почему, почему он уехал, не сказав ей ни слова?
 В антракте, когда зажегся свет, Эйлис разглядела в зале Линду с Уорреном, Чонси с Шармейн и даже Остина, так странно выглядевшего во фраке. Но место Марка оставалось незанятым.
 Когда по окончании спектакля занавес закрылся, зрители повскакали со своих мест, бешено аплодируя. Сомнения не было: Рената Тримейн, эта тициановская рыжеволосая богиня, вернула себе место на лондонском театральном Олимпе. Корона остается за ней. Актеров вызывали одиннадцать раз, и каждый раз Эйлис тянула шею из-за 
 кулис, моля бога, чтобы Марк оказался на месте. Но его не было... 
 Когда занавес открыли в двенадцатый раз, вышла одна Рената с огромным букетом роз, подаренным ей кем-то из зрителей. Сверкая кольцами, она ждала, пока стихнет овация и публика сядет.
 — Спасибо! Спасибо всем вам! Не могу передать, как много значит для меня то, что вы меня так приняли. — Рената помолчала, глубоко вздохнула. Безукоризненно поставленный актерский голос ее дрожал, и Эйлис понимала, что это не игра. — Этот вечер не только мой праздник. Я никогда не стояла бы на этой сцене, если бы не один человек, не ее вера в меня, ее любовь ко мне. Этот человек — мой дорогой друг Эйлис Маккензи!
 Сияя улыбкой, Рената сделала знак Эйлис выйти на сцену. Зал взорвался аплодисментами, и Эйлис почувствовала, как глаза ее застилают слезы. Когда шум в зале стих, она сказала:
 — Огромное спасибо всем вам за то, что вы дали нам возможность сыграть этот спектакль. — Сжав руку Ренаты, она продолжала: — Вы купили билеты заранее, за много месяцев вперед. Я уверена, что вы не пожалели об этом. Рената вернулась на сцену — и она еще прекраснее, чем прежде.
 Эйлис опять пришлось выждать, когда стихнут аплодисменты, после чего сказала:
 — За этот вечер нам надо благодарить актеров и всех создателей спектакля, но еще больше нам надо благодарить человека, так много, невероятно много сделавшего не только для нас, но и для всей страны, человека, знакомством с которым мы все гордимся. Он не мог...
 Сжав ее локоть, Рената шепнула:
 — Он здесь!
 — Это Марк Кимброу, — сказала Эйлис, силясь разглядеть в ярких лучах прожекторов высокую фигуру, идущую по проходу к сцене. — Наш продюсер и наш друг!
 Больше Эйлис ничего не слышала. Марк, выйдя на сцену, встал рядом с ней и Ренатой. Вышли все участники и создатели спектакля. Шум оваций не смолкал, но Эйлис ничего не слышала, она смотрела на Марка.
 — Где ты был? — шепнула она, смаргивая слезы.
 — Я думал, — ответил Марк. — Тебе не хватало меня?
 — Да. Пожалуйста, отвези меня домой, и Уиндем-Хилл!
 Грозовая ночь отступала перед серой мглой рассвета, так странно контрастировавшего с яркими красками весеннего пейзажа. Зеленое, желтое, розовое буйствовало вокруг, когда они мчались по кентским равнинам. После банкета в «Ле Каприс», после чтения рецензий в утренних газетах Марк и Эйлис выехали из Лондона. Они молчали, чувствуя какое-то напряжение и неловкость. Все это время они провели вместе, рядом, но возможности поговорить у них не было.
 — Ты не поверил мне, когда я сказала, что люблю Брэда, ведь не поверил? — спросила Эйлис.
 — Не поверил, — тихо сказал Марк. Хотя те слова Эйлис произнесла всего однажды, они эхом отдавались в его душе и сейчас. — Вернее, в ту минуту поверил, ведь ты чертовски хорошая актриса, но потом, уйдя, я стал размышлять. Я знал, что ты не взяла бы кольца, если бы все еще не любила меня. Все было как-то дико. Смахивало на заготовки твоих сценариев. А потом позвонил Остин, и я узнал, что ты задумала. Остин очень волновался за тебя. Как только я узнал правду, я снял дом напротив.
 — Да? — изумилась Эйлис. — Но тогда почему ты не постучал в дверь раньше?
 — Меня не было дома. Я следил за тобой. Ты не должна была возвращаться. Мы потеряли тебя в тумане. Я знал, когда ты должна была бросить пакет, но понятия не имел, где ты поставила машину. Потом мне сообщили, что ты направляешься домой. Я поставил машину на углу и позвонил Остину сказать, где ты. Он передал мне, что Интерпол обнаружил Джейсона в Англии. Тут уж я со всех ног бросился к твоему дому. Не могу передать тебе, в какое состояние я пришел, увидев возле дверей твою машину!
 Вдали показался Уиндем-Хилл. Марк свернул на дорогу, ведущую к нему. Пошел дождь. Краем глаза Марк увидел, как Эйлис украдкой смахнула слезу со щеки.
 — Ну, а теперь бегом! — сказал он, подведя машину поближе к двери. — Первым долгом поднимись и сними с себя все мокрое, — сказал он, когда они под ливнем вбежали в дом.
 Эйлис кивнула, медленно обводя взглядом все вокруг, как бы вбирая в себя и благородную деревянную обшивку стен, и мягкую уютную мебель, и бронзу старинных ламп.
 — Как красиво! — сказала она, голос ее дрожал.
 — Слава богу, отопление включено, — отозвался он, борясь с собственным волнением. — Иди наверх.
 Сам он пошел в кухню проведать Гу. Он хотел дать Эйлис время побыть одной. Он хотел ее сейчас больше всего на свете, но после всего, что претерпела она, будучи с Брэдом, отношение Эйлис к сексу, да и к нему самому могло измениться. Марк щелкнул выключателем в кладовке. Гу лениво приоткрыл сонные глаза, сощурился от яркого света, еще теснее свернулся клубочком и тут же опять погрузился в сон. Вид у котенка был отменный. Судя по всему, местная жительница, заботам которой он поручил Гу, неплохо смотрит за ним. Марк поднялся в спальню.
 Эйлис забралась под пышную пуховую перину, и туманные рассветные лучи играли на коротко остриженных волосах. Постояв возле кровати, Марк решил, что она устала. Он тихонько задернул тяжелые оконные шторы, отгораживаясь от пасмурного дня, устало повесил на стул мокрую одежду и влез в постель. Не удержавшись, он обнял Эйлис, прижал к себе. Ее тело было мягким, расслабленным. Да, все эти дни были ужасны, думал Марк, прислушиваясь к мерному дыханию Эйлис. Просто не представлял, что все это могло произойти с ними. Вдохнув нежный цветочный аромат ее духов, он подумал, что неплохо было бы поспать и ему, но не спалось: страшно было закрыть глаза — а вдруг окажется, что все это сон?
 Незаметно он все-таки задремал, а очнувшись, потянулся всем телом и тихонько застонал — такое сильное, неодолимое желание вдруг охватило его. Он прижал к себе полусонную Эйлис, крепко, как не раз виделось ему в мыслях, и выгнул спину под ее медленными, жадными поцелуями. Потом голова Эйлис очутилась на его животе.
 — Я думал, мне это снится, — сказал он, приподнимаясь с подушек и вглядываясь в лицо Эйлис.
 — Что снится? — с озорной улыбкой спросила она, лаская его рукой и языком. — А я все думала: когда же ты меня разбудишь?
 — Тебе надо выспаться. — Он провел рукой по ее телу. Кожа была гладкой, нежной, гораздо нежнее, чем помнилось ему.
 — Мне надо, чтобы ты любил меня, — сразу посерьезнев, сказала Эйлис, и лучистые зеленые глаза ее блеснули. — Сейчас, пожалуйста, сейчас! — Оседлав его, она вся устремилась вниз, в то время как он, стремясь вверх, сильным и быстрым движением вошел в нее. Она была упругой и влажной — такой, как он ее помнил. Эйлис вжималась в него, беря его в себя всего, без остатка. Выше, выше, казалось, она сейчас ускользнет — и вниз. Опять и опять. Призвав на помощь всю свою волю, Марк старался продлить это блаженство. Внутренне он ликовал: то, что было у нее с Брэдом, не погасило ее страсти к нему. Неистово желая освобождения, он перевернул ее на спину, вонзаясь в нее еще и еще.
 Наконец-то она дома и принадлежит ему!
 Почувствовав, что сейчас все кончится, Эйлис вцепилась ногтями в спину Марка, вновь и вновь повторяя его имя, шепча, как любит его. После всех этих невыносимых недель фальши и притворства какое невероятное счастье быть с единственным, обожаемым ее возлюбленным! Насытившись, она прильнула к нему, устроившись у него на плече, боясь оторваться. Тяжелое, сильное биение его сердца — слаще и упоительней звука она не знает.
 — Где ты был вчера вечером? — шепнула она. — Где пропадал весь день?
 — Бродил по улицам, думал о тебе, о нас.
 — И что же ты думал?
 — То, что должен был сказать тебе еще в Хартуме. — Нежно поцеловав Эйлис, Марк заглянул ей в глаза. — Что я люблю тебя и хочу на тебе жениться.
 Эйлис подняла руку. Блеснул огромный изумруд.
 — На мне твое кольцо. С той минуты, как я надела его, я — твоя. — Поцелуй их был неимоверно долгим. — И это будет неизменно.
 — Знаешь, когда я решил, что ты погибла, жизнь моя кончилась, словно ты унесла все с собой. Когда я бродил по Лондону, я понял: если хочешь знать, любишь ли кого-нибудь, надо представить себе, что потерял его.
 — Теперь я навсегда с тобой, милый.