Аннотация: Жизнь надолго развела Либби с известным актером и режиссером Алеком Блэншардом. Но когда Либби вновь по своим делам приехала на Багамы, то опять встретилась с Алеком. Как сложатся их отношения? Ведь прошло долгих восемь лет…


---------------------------------------------


 Энн Макалистер
 Снова вместе



 ГЛАВА ПЕРВАЯ


 – Мне надо столько тебе рассказать.
 – А у меня для тебя, Мэдди, целый вагон и маленькая тележка.
 Либби распростерла объятия пожилой женщине, спешащей к ней по широкому цементному причалу.
 Перед восторженным взором Либби снова предстал город Дэнмор. Она крепко обняла подругу, с трудом веря, что после стольких лет вернулась на остров Харбор-Айленд.
 Как давно она не была на Багамах! Целых восемь лет. Подумать страшно…
 Только в этот момент до Либби окончательно дошло, что она стоит на причале, а пастельно-розовое здание рядом – это таможня. Опасения последних месяцев вдруг как рукой сняло. Недели беспокойства улетучились как дым. Все бесконечные «а что, если?..» исчезли.
 Либби вообще не хотела ехать. Когда ее руководитель профессор Дитрих сообщил ей, куда надо отправиться, она заартачилась.
 – Я там уже однажды была, – сказала она упрямо.
 Но он лишь улыбнулся.
 – Тем лучше. Сможешь воспользоваться прежними связями.
 Сколько Либби ни протестовала, профессор оставался непоколебим. А вот теперь она порадовалась тому, что все-таки приехала: в нее вселилось спокойствие, уверенность в себе. Только сейчас она осознала, что ей давным-давно надо было вернуться на этот маленький остров на Багамах.
 Конечно, дело не в том, что это стоило бы больших денег. В другом, не в денежном, выражении цена была бы тоже высокой. Но встретиться лицом к лицу со своим прошлым, преодолеть его и идти по жизни дальше совершенно необходимо.
 Что ж, лучше поздно, чем никогда, сказала она себе и еще раз обняла Мэдди; потом повернулась к темноволосому мальчику лет семи, который лежал на животе позади нее и что-то пристально разглядывал в воде.
 – Я хочу тебя кое с кем познакомить, Мэдди. – Она подозвала мальчика, тот нехотя поднялся на ноги и подошел к ней. Либби положила руку ему на плечико. – Прошу любить и жаловать – мой сын, Сэм.
 Если бы бледное лицо Мэдди могло побелеть еще, оно бы точно побелело, подумала Либби. Глаза пожилой женщины округлились, челюсть отвисла. Долгим взглядом она посмотрела на маленького худенького мальчонку, потом перевела взгляд на Либби – он был весьма красноречив.
 Либби грустно улыбнулась и крепче сжала плечико Сэма, но он шустро вывернулся.
 – Прости, – сказала она Мэдди, – надо было тебя предупредить. Когда я сказала, что мне нужен дом на двоих, ты, наверное, подумала, что я имею в виду еще одного исследователя.
 – Сама не знаю, о чем я подумала, – пробормотала Мэдди, пожимая ручку Сэма с таким видом, будто перед ней явилось привидение, – но, уж конечно, не о том, что ты приедешь с ребенком. Как дела, милый?
 – Отлично, – выпалил Сэм и обезоруживающе улыбнулся во весь свой щербатый рот. – Там краб. Большущий! – Он показал на прозрачную бирюзовую воду, плещущуюся о причал. – Его видно.
 – До отъезда домой ты их еще не раз увидишь, их здесь великое множество, солнышко, – сказала Мэдди. Пристально вглядевшись в лицо мальчика, она улыбнулась, потрепала его по голове и, прерывисто переведя дыхание, повернулась к Либби: – Надо же, надо же!
 Либби почувствовала, что начинает сердиться. Конечно же, Мэдди сразу догадалась, кто отец Сэма. А как же иначе, в конце концов?
 Сэм был Алеком в миниатюре: те же темные волосы, волевые черты лица, тот же напор. В мальчике бушевал ураган. В мужчине – стихийная сила.
 Либби давно смирилась с их поразительным сходством и воспринимала Сэма самого по себе, а не как сына Алека. Но сейчас она поняла, что увидела и что подумала Мэдди, и это ее разозлило. Не нужна ей ничья жалость. Она получила то, к чему стремилась: образование, будущее и Сэма.
 Когда-то, много лет назад, ей был нужен Алек, но он ее не захотел. Впрочем, это не совсем так. Он хотел ее, да вот только не любил. И едва красавица Марго Гессе вернулась к нему, Либби перестала для него существовать.
 Не прошло и двух недель, как Алек сделал Марго своей женой.
 Тогда Либби почувствовала себя опустошенной. Тщетно она силилась понять, как мужчина может заниматься любовью с одной – и тут же жениться на другой…
 Но теперь, будучи двадцатишестилетней женщиной, а не глупой восторженной девчонкой, она ничему уже не удивлялась.
 Нынешним летом она окончательно изгонит из памяти призрак Алека и тоже выйдет замуж.
 Майкл просил ее об этом целый год. Вплоть до прошлого месяца она отвечала, что еще не готова, что у нее куча дел, что больше не желает связывать себя обязательствами.
 – Ты все время находишь новые отговорки, – возражал Майкл.
 – Да нет же, – отвечала Либби. Но Майкл настаивал:
 – Я люблю тебя.
 И она знала, что так оно и есть. Майкл поддерживал ее стремление закончить дипломную работу; заботился о Сэме, когда она уходила на занятия, а родители не могли за ним присмотреть. Он был постоянен, надежен, ответственен, и Либби всерьез считала, что такой человек заслуживает лучшую жену, каковой, конечно, она не являлась.
 Майкл не соглашался.
 – Я люблю тебя, – повторял он снова и снова. – Выходи за меня замуж.
 – Я должна провести это лето на Харбор-Айленде, – возражала Либби. Майкл улыбался.
 – Выходи, когда вернешься.
 Либби задумалась и ничего не ответила. Было нечестно держать Майкла в подвешенном состоянии. Да и по отношению к Сэму и к ней самой – тоже нечестно.
 Пора наконец повзрослеть и сделать выбор. А лучшей кандидатуры, чем Майкл, нельзя и представить. В нем органично сочетались все те качества, которых у Алека и в помине не было.
 – Хорошо, – решилась Либби. – Я буду твоей женой.
 Сейчас, снова оказавшись на багамской земле, она уже не сомневалась, что поступила правильно. Озираясь по сторонам, она видела город глазами той восемнадцатилетней девчонки и вновь чувствовала его искушающую обольстительность.
 Девушка из небольшого городишки в штате Айова, которая не бывала дальше Чикаго и Сент-Луиса, была очарована экзотическими пальмами и бирюзовым морем, ароматом ананасов и шумом прилива. От восторга у нее захватывало дух. А тут еще Алек…
 Девочка, родившаяся и выросшая на американском Среднем Западе, попала в мир фантастики. Вот и с Алеком получилось так же: вспышка мимолетного увлечения, какое-то сказочное наваждение, и только.
 Он был сногсшибательным молодым актером и режиссером, а на Багамах искал уединения, чтобы привести в порядок свои растрепанные чувства. Она же, привлекательная юная няня, с радостью согласилась пролить бальзам на его душевные раны.
 В то время Либби не задумывалась, что счастье не будет длиться вечно.
 Бросив ее и вернувшись к Марго, Алек снова стал самим собой, таким, каким был до встречи с Либби. Прошло восемь лет, и для того, чтобы последующие годы обрели смысл и содержание, Либби должна была раз и навсегда разобраться в своей жизни.
 Лето на Харбор-Айленде сделает чудеса, думала Либби. Уже сейчас, не кривя душой, она мечтала о том, как вернется домой – к Майклу.
 Наконец она улыбнулась Мэдди и сказала:
 – Как хорошо оказаться здесь снова. Так хотелось всех вас увидеть! Лайман по-прежнему увлекается рыбной ловлей? Где Сара? Эндрю уже уехал учиться в Нассау?
 Помогая укладывать багаж на заднее сиденье «мицубиси», Мэдди охотно отвечала на вопросы:
 – Лайман рыбачит почти каждый день. Иногда берет с собой туристов, поставляет рыбу в рестораны. Сара вышла замуж за сына Кэшей, и у них уже родился ребенок. А Эндрю сперва уехал в Нассау, но сейчас перебрался во Флориду. – Мэдди всегда с особой гордостью хвасталась успехами старшего сына. – Он будет учителем!
 Либби расплылась в улыбке, представив решительного тринадцатилетнего мальчика, каким она помнила Эндрю.
 – Хорошо, когда у человека есть цель; иногда только это у нас и остается.
 Только это и осталось у нее после разрыва с Алеком. Только это и помогало ей жить – ее цель. И Сэм.
 Она взглянула на своего сынишку, успевшего вскарабкаться на заднее сиденье, и улыбнулась. Волосы взъерошены; темные глазенки, жадно впитывающие происходящее вокруг, широко распахнуты.
 Это было первое путешествие Сэма на самолете, поэтому он буквально засыпал ее вопросами. Когда же вчера вечером они приземлились в Нассау, вопросов стало еще больше. А сегодня на заре он разбудил ее и потребовал как можно скорее пройтись по берегу и кинуться в океан, которого до вчерашнего вечера никогда не видел.
 Все рассмотреть, все сделать, все постичь. Истинный сын Алека!
 Либби уселась рядом с Мэдди.
 – Где ты нашла для нас пристанище?
 – В доме Мюллеров. Он в городе, не на берегу. Ну и, конечно, не столь великолепен, как у Брэйденов.
 Либби дернула плечом.
 – А нам великолепие ни к чему.
 В семье Брэйденов Либби и работала няней в то памятное лето. У них был настоящий дворец из кедра и стекла – на самом берегу океана.
 Многие состоятельные американцы и европейцы имели загородные виллы, разбросанные в горах над трехкилометровым, почти пустынным пляжем из розового песка.
 У родителей Алека тоже был там свой дом.
 – Всего две спальни, – сказала Мэдди, переключая передачу. – Тесновато, конечно, но…
 – Вот и замечательно. Сэм все равно будет целый день на улице. А у меня масса работы. Кстати, ты мне поможешь встретиться с нужными людьми.
 – Ты приехала только затем, чтобы встретиться с нужными людьми? – удивилась Мэдди.
 Либби кивнула. В этом и состояла цель восьминедельной научной командировки: собрать как можно больше устных рассказов об истории острова. По крайней мере – официальная цель, поставленная перед ней профессором Дитрихом.
 Машина Мэдди выскочила с причала на улицу. Либби с интересом озиралась по сторонам– Да, все так же красиво. Экзотично. Заманчиво.
 Однако вскоре она заметила, что краска на обшивке домов облезла, на дорогах появились выбоины, а по улицам свободно разгуливают куры.
 Да, прошедшие восемь лет сделали свое: сняли с нее розовые очки. Теперь она уже не та наивная дурочка, какой была прежде, и больше не позволит завлечь себя ни красивому мужчине, ни обманчивому лунному сиянию.
 – Мне надо тебе что-то сказать, – проговорила Мэдди, поворачивая за угол и останавливая машину перед желтым каркасным домом, едва заметным за высоким дощатым забором.
 Сэм нетерпеливо заерзал сзади.
 – Этот? Этот, да?
 Мэдди утвердительно кивнула.
 – Да, – ответила Либби, и Сэм пулей выскочил из машины, чтобы получше рассмотреть новое жилище.
 Мэдди проводила его одобрительным взглядом, потом повернулась к Либби и вздохнула.
 – Либби, ты должна знать.
 – Так говори, – улыбаясь, сказала Либби.
 Она открыла дверцу и вышла с таким же нетерпением, как Сэм, желая поскорее начать устраиваться.
 – Э-э… Алек… – протянула Мэдди. – Он тоже здесь.
 Новость ошеломила больше, чем тогда, когда она узнала, что беременна. Либби замерла как вкопанная, не веря своим ушам.
 – Алек? Здесь?
 Нет. Этого не может быть.
 – Я собиралась в любом случае тебя предупредить. Я ведь помню, что между вами что-то было. Но не подозревала… о мальчике.
 Естественно. Откуда ей знать? Либби уехала до того, как сама об этом узнала. С тех пор она только посылала Мэдди рождественские открытки, но не вдавалась в подробности. К чему?
 Алека она пыталась поставить в известность. Написала ему, как только обнаружила. Конечно, к тому времени он был уже женат, но в конце концов Либби решила, что он имеет право знать. Однако знать Алек не захотел. На телефонные звонки никто не отвечал, письмо вернулось нераспечатанным в конверте большего размера с припиской, небрежно нацарапанной рукой Алека. «Я женат, Либби, – писал он, – забудь меня. Можешь быть уверена, я тоже тебя забуду».
 «Можешь быть уверена, я тоже тебя забуду»… Либби закрыла глаза от пронзительной боли. Что ж, куда яснее. Так тебе и надо, девочка, сказала она себе, ты оказалась трехнедельной отдушиной. Марго же была настоящей любовью его жизни.
 Спустя несколько месяцев, когда она стояла в очереди в супермаркете, от нечего делать листая журнальчик со светскими сплетнями, она прочитала, что у режиссера нового нашумевшего фильма Алека Блэншарда и его жены, актрисы Марго Гессе, родилась дочь.
 Взглянув на свой огромный живот, она горько усмехнулась.
 – Какая-то племенная ферма этот Блэншард, – прокомментировала женщина, стоявшая в очереди прямо за ней.
 – Вот именно, – пробормотала Либби.
 На мгновение мелькнула надежда: а вдруг Алек женился на Марго только потому, что она от него забеременела? Может, он не любит ее, а просто у него внезапно проснулось чувство долга?
 Кто знает? Да и какое это имеет значение сейчас? Даже если бы он узнал, что Либби тоже ждет ребенка, все равно не мог бы на ней жениться.
 Алек встречался с Марго Гессе еще до того, как приехал на Харбор-Айленд. Время от времени Либби слышала его имя в связи с ней. Марго играла главную роль в фильме, который он снимал как раз перед тем, как познакомился с Либби. Возможно, если бы Марго осталась с ним, когда погиб его каскадер, он не стал бы искать утешения у восемнадцатилетней Либби.
 Но Марго не было рядом; она приехала позже. И тут же все изменилось.
 Либби захлопнула журнал и, задыхаясь, прошептала:
 – Можешь быть уверен, я тоже забуду тебя.
 Беда в том, что она так и не сумела этого сделать. Она мучительно сознавала, что ни один мужчина, встречавшийся на ее пути, ни один, с кем она ходила на свидания – их, кстати, было не так уж много, – не мог дать столько радости и любви, сколько подарил ей Алек за несколько коротких недель.
 Только Майкл благодаря настойчивым ухаживаниям сумел вытеснить Алека из ее сердца, занять его место, стать ей необходимым.
 Благослови, Господи, Майкла, подумала Либби, выходя из задумчивости.
 – Что собираешься делать? – спросила ее Мэдди, ловко подхватив чемодан и открывая высокую калитку в маленький, заросший травой дворик.
 Что касается Алека, она ничего не собирается делать. Если повезет, она вообще с ним больше не встретится. Никогда.
 – Мои намерения не выходят за рамки работы, – вяло сказала Либби. Потом подхватила второй чемодан и последовала за подругой. – Алек мне безразличен. И не имеет ко мне никакого отношения.
 Мэдди отперла дверь, но в дом не вошла, а оглянулась на Сэма, который пробовал на прочность решетку с вьющимся виноградом.
 – Мистер Блэншард… знает о?..
 – Нет.
 – Теперь узнает.
 – Это его проблема. Он женат, у него есть собственный ребенок. И, может быть, не один.
 Либби усмехнулась: у такого человека, как Алек, вполне могла быть целая дюжина детишек. Все эти годы она не хотела даже слышать об Алеке Блэншарде. Это оказалось нелегко: его имя было у всех на слуху. Как же – одна из ключевых фигур в Голливуде!
 – Ошибаешься, у него всего один ребенок. – Мэдди отнесла чемодан наверх, в большую из двух имеющихся комнат, и бросила его на кровать. – Они здесь вдвоем – он и его дочка.
 – Без Марго?
 Мэдди посмотрела на нее в упор.
 – Марго погибла.
 – Что?!
 Мэдди развела руками.
 – Автомобильная катастрофа в Калифорнии. Марго с еще одним парнем, репортером, ехала в аэропорт встречать Алека. Говорят, не заметили крутого поворота. – Мэдди покачала головой. – Жалко… Наверное, для него это был ужасный удар. Неужели ты ничего не слыхала?
 Нет, Либби не слыхала. Красивая, полная жизни Марго Гессе умерла? Она резко села, стиснув пальцы на коленях.
 – Неудивительно, что ты не знала о несчастном случае, – продолжала Мэдди. – Мистер Блэншард не из тех, кто любит пересуды, и всегда старается избегать встреч с досужими репортерами.
 – Ммм…
 О нем действительно мало сплетничали в газетах. О его фильмах, конечно, говорили и писали достаточно, но личная жизнь Алека Блэншарда оставалась за кадром. Ни о нем, ни о Марго, ни об их дочери почти ничего не было известно.
 Когда Алек взял в жены восходящую звезду Марго, это была знойная блондинка с пухлым, как у Мэрилин Монро, ротиком. Однако Либби, как ни старалась, не могла вспомнить ни одного фильма с ее участием. Что ж, так или иначе у нее не было необходимости вкалывать ради денег. Вероятно, поэтому ее вполне устраивало быть просто преданной женой и заботливой матерью.
 – Бедная Марго, – пробормотала Либби и, вспомнив о Сэме и тех тесных узах, которые связывали ее с ним, добавила: – Бедная ее дочка…
 Мэдди только кивала и молча вынимала одежду, раскладывая ее по ящикам.
 Однако не забыла про себя отметить, что Либби не испытывала к Алеку жалости. И сейчас тоже не испытывает. У нее не осталось к нему никаких чувств.
 С Алеком она не встречалась, но знала, что он где-то тут поблизости: его присутствие чувствовалось повсюду. А как же могло быть иначе, если вся работа Либби заключалась в том, чтобы бродить по улицам, а люди в это время бросали все свои дела и глазели на нее?
 Либби уже целых три дня находилась в городе, заглядывая во все укромные уголки, возобновляла прежние знакомства, налаживала контакты. И хотя она всячески избегала упоминать имена Алека и Сэма, чувствовалось, что на острове все уже догадывались. Беспроволочный телеграф отлично справлялся со своим заданием.
 – Давным-давно… – слышала она перешептывания за своей спиной. – Она и мистер Алек… Только взгляните на мальчика!..
 Однако в общении с ней все были неизменно вежливы. Они улыбались. Те, кто ее еще помнил, встречали и ее, и Сэма с распростертыми объятиями. Либби прекрасно знала, что они все знают и понимают. Такие дети, как Сэм, рожденные вне брачных уз, не были на острове в новинку. Почти каждый мужчина, попадавший сюда, уезжал, оставив по себе память.
 Большинство подобных «папаш» на остров больше не возвращались. Алек вот вернулся. Возможно, кстати, не единожды: в конце концов, его семья владела здесь собственностью. Если кто-то и был здесь чужаком, так это Либби, и она очень хорошо это осознавала.
 Либби осознавала также, что должна немедленно уехать. Ее миссия была завершена – по крайней мере тайная. Не так уж много времени потребовалось, чтобы убедиться, что она уже не та маленькая глупышка, которая без памяти втюрилась в Алека Блэншарда. Она с радостью забудет об Алеке, но, если кое-какие сожаления и оставались, у нее был Сэм – и это самое главное.
 Короче, сейчас уже можно возвращаться домой, но… она не могла этого сделать, не выполнив полностью задание профессора.
 Даже страшно подумать, что бы сказал профессор Дитрих, если бы она вернулась в Айову без материалов, ради которых приехала сюда. Дитрих был ее руководителем целых семь лет. Если не ради себя, то хотя бы ради этого прекрасного человека она обязана завершить начатое.
 Кроме того, Сэм и понятия не имеет о ее смятении. Мальчик впервые в жизни выехал из дому на целых два месяца – свои первые в жизни каникулы, – так какое она имеет право лишать сынишку радости?
 Тут до нее донесся голосок Сэма с дорожки, где он играл с местными ребятишками. Звонкий смех сына заставил ее улыбнуться: его радость делала ее жизнь полноценной. Только ради того, чтобы доставить удовольствие Сэму и выполнить свои обязательства перед профессором Дитрихом, она смирилась с мыслью, что Алек находится где-то здесь, на расстоянии мили от нее.
 Ну и что, в конце концов? К счастью – не ближе.
 Размышления Либби прервал нетерпеливый стук в дверь.
 – Входи!
 Либби, ожидавшая Мэдди с дневной рыбалки, обернулась с приветливой улыбкой на губах.
 – Привет, Либби.
 Это был Алек.
 Улыбка погасла на ее лице, живот мгновенно подвело.
 Он не изменился. Ни капельки. Другие мужчины его возраста начинают толстеть, волосы редеют, глаза теряют блеск. Но Алек остался прежним – нет, что греха таить, даже еще более привлекательным.
 Крепкие, как канат, мышцы, которые не могли скрыть ни майка, ни брюки; темные волосы, растрепавшиеся от ветра, явно нуждались в стрижке; лицо напряжено; упругая загорелая кожа гладко обтягивает скулы. Стоит только бросить на него один беглый взгляд, чтобы признаться: он все так же неотразим, как и раньше…
 Либби судорожно вцепилась в спинку стула. Чтобы взять себя в руки, пришлось сделать глубокий вдох.
 – Алек, – сказала она без малейшего удивления в голосе, как только перевела дух. – Что тебе здесь нужно?
 – До меня дошли слухи, что ты на острове, – сказал он тем самым глубоким голосом, который когда-то заставлял ее вздрагивать от любви и желания. – Вот и захотел тебя увидеть.
 С равнодушным видом Либби посмотрела ему прямо в глаза.
 – Зачем?
 – Ну, мы ведь были друзьями.
 – Это так называется? – спросила Либби, теперь уже не пряча горечь.
 На губах Алека появилась грустная улыбка.
 – Как я вижу, ты не в восторге от нашей встречи.
 – А ты ждал восторга и жарких поцелуев?
 Он вздохнул и после недолгой паузы произнес:
 – Нет. Но я был уверен, что мы с тобой встретимся – рано или поздно, но это непременно произойдет. Просто подумал, что сейчас самое подходящее время.
 – Если бы ты держался на своей стороне острова, этого бы не произошло вовсе. Похоже, Алека удивила ее резкость.
 – Я хотел этой встречи, – с нажимом сказал он.
 – Хорошо, – отрезала она. – Ты меня увидел. Убирайся.
 Алек покачал головой.
 – И не подумаю.
 – Алек… – Нам надо о многом поговорить.
 Он продолжал стоять посреди комнаты, кажущейся от его присутствия еще меньше, и не сводил с нее глаз, заставляя трепетать от волнения.
 В голове мелькнула странная мысль: если уж им суждено было встретиться, так лучше бы где-нибудь на причале или на пляже, подальше от дома, где Алек. Блэншард не занимал бы собой все существующее пространство.
 – Говорить нам не о чем, – сказала Либби и со значением посмотрела на дверь. Алек не двинулся с места. Она вздохнула, понимая, что он не уйдет, пока не скажет того, ради чего пришел. Что ж, им обоим надо со всем покончить.
 – Ладно, говори. Можешь сесть, если хочешь, – добавила она не слишком любезно и отошла к обеденному столу.
 – Раньше ты была более гостеприимной.
 – Все мы со временем меняемся.
 Он бросил на нее сердитый взгляд и присел на кушетку, положив ногу на ногу. Ткань линялых брюк плотно обтянула крепкие мускулы бедер, силу и упругость которых Либби помнила до сих пор. Не желая того, она покраснела и в смятении отпрянула от стола.
 – Может, тебе дать чаю со льдом? – спросила она, чувствуя, что ей самой необходимо залить вспыхнувший в груди огонь.
 – Неплохая идея.
 Она надеялась на короткую передышку на кухне, но Алек направился следом за ней, не сводя с нее глаз, горящих такой знакомой до боли жадностью, что Либби не знала, куда деться. Дрожащей рукой она открыла холодильник.
 – Зачем ты пришел, Алек?
 – Увидеть тебя. Наверстать упущенное. Ты ведь была тогда совсем еще ребенком.
 – Ребенком? – В ее голосе звучало презрение, хотя его слова причинили ей боль.
 – Красивое дитя.
 Он произнес это так, что у Либби подкосились ноги.
 – Чем ты и не преминул воспользоваться, – огрызнулась она.
 Алек в усмешке скривил губы.
 – Может быть.
 Она крутанулась вокруг своей оси и вперила в него горящий взгляд.
 – Только поэтому ты снова здесь? Тебе мало? Ни черта больше у тебя не выйдет!
 Он усмехнулся.
 – У котенка выросли коготки.
 – Я не котенок. И никогда не была. Я женщина, Алек.
 Она отвернулась и стала сосредоточенно бросать кубики льда в высокие стаканы.
 – Я заметил, – сухо сказал Алек.
 – Слава Богу!
 Стараясь не касаться его руки, Либби подала ему стакан, затем направилась в гостиную и уселась в кресло с высокой спинкой, стоявшее у окна.
 Долгое время они молчали. Затем Алек дружелюбно произнес:
 – Говорят, ты проводишь на острове какие-то исследования.
 Либби кивнула.
 – Так и есть. Собираю исторические байки.
 Алек улыбнулся, словно ее выбор развлек его, затем уселся на кушетку.
 – И тебе нравится?
 – Да.
 – Именно этим ты и хотела заниматься?
 – Да.
 – Значит, тогда ты серьезно говорила о своих планах?
 Теперь он смотрел на нее пристально, словно это имело для него серьезное значение.
 Яркой картиной вспыхнули воспоминания. Восемь лет назад они лежали рядышком на пляже, касаясь друг друга телами, слившись в едином дыхании, мечтая о будущем. Алек рассказывал ей о своем первом фильме, где выступил в роли режиссера, о муках и радостях, которые испытывал, и о своих надеждах и мечтах об успешной режиссерской карьере, а Либби беззаботно делилась с ним надеждами, как станет первой в своей семье, кто поступит в колледж и получит самый настоящий диплом.
 Все ее родные были счастливы, что она так решила. Может быть, для Алека это ломаного гроша не стоило, но для нее имело решающее значение.
 «Я хочу, чтобы они мной гордились», – уверяла она с юношеским энтузиазмом.
 «Дай тебе Бог, – ответил на это Алек, – ты добьешься своего».
 Конечно, все произошло не совсем так, как она себе представляла. Путь оказался более долгим и трудным – из-за Сэма. Но в конце концов, преодолевая возникавшие препятствия, она достигла цели, которую перед собой поставила. И ее семья гордилась ею. Да что говорить, Либби и сама гордилась собой.
 – В то время я не красовалась перед тобой, как видишь, – сказала она, в упор посмотрев на него. Сделав большой глоток чая, Алек кивнул.
 – Вот и чудненько. Я рад. Ты на самом деле не вешала мне лапшу на уши, раз уж теперь, восемь лет спустя, полна решимости. Так ты сейчас работаешь над диссертацией?
 – Над дипломом.
 Он удивился. Брови вспорхнули вверх.
 – Только и всего?
 Либби передернула плечами.
 – Некоторое время мне пришлось пропустить.
 – Пропустить? Ты же была такой одержимой!
 – У меня возникло более важное обязательство.
 – Какое обязательство?
 Алек нахмурился, словно удивившись препятствию, помешавшему ей получить вожделенную степень, на которую она так решительно была настроена.
 С залива до Либби донесся гул моторной лодки. За калиткой слышался смех играющих детей. Прямо за окном стрекотали кузнечики и щебетали птички.
 Она подняла лицо и посмотрела прямо ему в глаза. Пусть она и не поколеблет его самодовольства, но сейчас, сию минуту, скажет правду прямо в глаза.
 – У меня от тебя сын.
 Казалось, на целую вечность Алек застыл.
 Либби не знала, понял ли он, что она сказала, только заметила, что краска схлынула с его лица.
 Однако же! – подумала она. Оказывается, его можно хоть чем-то расшевелить. Но вместо удовлетворения в душе царила полная пустота.
 Врать дальше не хотелось. Она никогда его не обманывала, не стоило начинать и теперь. Так будет лучше для них обоих. Правда, одна только правда.
 Алек не спускал с нее глаз.
 – Мой сын? У тебя от меня сын? Так ты тогда забеременела, Либ? – спросил он надтреснутым голосом. Лицо его побелело, как мякоть кокоса, которую Либби не раз помогала молоть Мэдди.
 Не отвечая, Либби поднялась и, подойдя к окну, отдернула занавеску и выглянула на улицу.
 – Вот он, твой сын, – сказала она, кивнув в ту сторону.
 Алек с трудом поднялся с кушетки и подошел к ней. Она показала. Он пристально следил за движением ее руки.
 На пыльной улице играли полдюжины ребятишек. Только один из шести был белокожим, непослушные темные волосы вихрами сползали на лоб, длинные худые ноги и грязные босые ступни загребали уличную грязь. Он засмеялся, и Алек воскликнул:
 – Боже мой! Господи!
 Он схватил Либби за запястье и сильно сжал, впившись в нее глазами.
 – Почему?.. Почему хотя бы из чувства сострадания, Либби, почему ты… почему ты не сказала мне?!
 В его голосе слышались и ярость, и боль, и многое другое, что она когда-то так жаждала услышать… Но было уже слишком поздно. Прошло так много времени – восемь лет…
 Она выдернула руку.
 – Я звонила. Меня с тобой не соединили. Ты ведь был женат, помнишь? И твои секретари к тебе не допускали. – Она скривила губы, вспомнив, как все это множество солидных людей давало ей от ворот поворот. – Я понимала, все понимала. В конце концов, Марго была твоей женой, – добавила она с иронической улыбкой.
 – Марго…
 – Но я пыталась достучаться до тебя, думала, может быть, тебе интересно будет узнать кое-какие новости.
 – Новости, говоришь? – Он посмотрел на нее ошеломленно. – Что ты родила мне сына? Это ты называешь новостью?
 Либби горько усмехнулась.
 – А что еще? Вряд ли ты мог на мне жениться, имея в наличии еще одну беременную жену. Как бы, интересно, стал управляться с обеими?
 – Ты должна была сказать Харве. Либби удрученно покачала головой. Говорить о таком деле с секретарем – соратником Алека совершенно бесполезно. Обязанность Харве Милликена состояла в том, чтобы защищать Алека от всевозможных поклонниц и приставал. С первой же секунды он решительно отмел Либби в категорию «искательниц счастья».
 Харве желал своему боссу самого лучшего. Либби Портмэн, с точки зрения Харве, никак не подходила под эти параметры.
 – Какое отношение к этому имел Харве? Он не был отцом моего ребенка.
 – Ради всего святого, Либби… Тебе наверняка нужна была помощь… деньги…
 – Мне не нужны были деньги, – твердо произнесла она. – Я просила не об этом. Просто подумала, что тебе следует знать. – Либби пожала плечами и отошла от окна. – Когда они не позволили мне поговорить с тобой, я написала письмо… – Она беспомощно развела руками.
 Алек в недоумении уставился на нее.
 – Письмо? Ты мне написала?
 Лицо его все еще было бледным; Либби заметила, как бешено бьется пульс на его виске. Алек судорожно проглотил ком в горле. Его взгляд снова метнулся к мальчику на улице, затем вернулся к Либби.
 – Да. Я, разумеется, не пыталась преследовать тебя.
 Он закрыл глаза.
 – О Боже! – Казалось, ему стало совсем худо. В этот момент хлопнула калитка, и в сад вошла Мэдди, нагруженная покупками. Она поднялась на крыльцо и, нажав плечом, открыла дверь.
 Глаза ее полезли на лоб. Она уставилась на Либби, потом на Алека, потом снова на Либби.
 – Надо же!
 – Привет, Мэдди. Ты принесла нам рыбы? – Либби старалась говорить самым обычным голосом.
 Мэдди облизала губы, затем порылась в сумке и шлепнула на стол пакет.
 – Это вам. Достаточно на сегодня и на завтра хватит. Как дела, мистер Алек? – добавила она, глядя на него исподлобья.
 Алек покачал головой и стал пятиться к двери.
 – Мне надо подумать, – пробормотал он. Задержав на минуту взгляд на Либби, Алек быстро опустил глаза.
 – Мне… надо идти. Мы еще поговорим, Либби.
 – Итак, он все знает, – констатировала Мэдди в полной тишине, возникшей после его ухода.




 ГЛАВА ВТОРАЯ


 – Мамочка, ты заболела? – спросил вечером Сэм.
 Либби отрицательно покачала головой, продолжая сосредоточенно мыть посуду.
 – Все в порядке.
 – Ты такая тихая.
 Либби засмеялась.
 – Просто ты не привык к отсутствию шума. Без телевизора. Без радио. Без телефона.
 Сэм пожал плечиками.
 – Может быть. Но вчера вечером ты со мной разговаривала.
 А сегодня она едва вымолвила слово. До нее все яснее доходило, какие сложности возникли после того, как Алек все узнал. Весь вечер за ужином она была поглощена своими мыслями о его неожиданном визите и обо всем, что между ними произошло, но не подозревала, что Сэм это заметил. Чувствуя себя виноватой, она переключила все свое внимание на сынишку.
 – Так чем ты сегодня занимался?
 – Ходил с Артуром на причал. Мы немного поплавали, а потом кормили Лулу на площадке для крикета.
 Артур был младшим сыном Мэдди. Лулу – местная лошадь. Ее основной обязанностью в этой жизни было выпалывать сорняки на заросшем травой клочке земли, громко именовавшемся Королевской площадкой для крикета, и периодически катать на спине живущих на острове ребятишек.
 Сэм сразу подружился и с Артуром, и с Лулу.
 Продолжая вытирать посуду, Либби наблюдала за сыном. Глаза мальчика восторженно горели. Эта поездка явно пошла ему на пользу: перед ним словно раздвинулся горизонт и он понял, что мир не ограничивается одним только его домом в штате Айова.
 Если бы не Алек, все было бы прекрасно.
 – Так мы можем? – спросил Сэм.
 Либби заморгала, возвращаясь к реальности.
 – Можем что, сладкий?
 – Пойти на берег. Артур говорит, там классно. Лучше, чем в заливе. Там волны и рифы. Пойдем, а?
 Либби вытащила пробку, и вода с шумом потекла в сливное отверстие. До сих пор она избегала ходить на пляж, с которым было связано столько воспоминаний. Да уж ладно, все равно хуже, чем сегодня, не будет. Если ей и суждено появиться на пляже, то сейчас самое время.
 – Почему нет?
 Она взяла пляжное полотенце и захватила фонарик на случай, если они не успеют вернуться дотемна. Заходящее солнце светило им в спины. Когда мать и сын дошли до вершины холма, в лицо подул ветерок с океана, неся приятную прохладу. Сначала Либби шла неохотно, но потом стала наращивать темп, будто какая-то неведомая сила влекла ее к берегу.
 Восемь лет назад этот пляж, эти три мили розовато-кораллового песка, был ее вторым домом. Каждый день она водила туда маленьких Тони и Алисию Брэйден, чтобы те могли вдосталь порезвиться в теплой воде. А по вечерам, когда Тони и Алисия ложились спать, она брала фонарик, возвращалась на берег океана и предавалась несбыточным мечтам, ковыряя пальцами ног мягкий влажный песок.
 В те памятные вечера солнце так же, как сегодня, садилось за ее спиной. Либби спускалась на пляж и, неотрывно глядя на океан, думала, что если она, восемнадцатилетняя Элизабет Мэри Портмэн, из Богом забытого захолустья Айовы, созерцает самое красивое побережье во всем Карибском бассейне, то теперь можно ожидать любого волшебства.
 И волшебство произошло – она встретила Алека.
 Однако сейчас нельзя вспоминать о тех чудесных днях. Но… Алек появился сегодня так внезапно… стоял так близко…
 Забудь его, строго приказала себе Либби и обратила все свое внимание на Сэма, который вприпрыжку бежал по тропинке и на ходу кричал, чтобы она поторопилась, потому что он хочет немедленно ей что-то показать.
 Теперь только Сэм имеет для нее значение, не Алек, а Сэм. А когда она вернется домой, в ее жизни появится Майкл. Алек остался в прошлом. Сэм и Майкл – ее будущее.
 – Иди же сюда, мамочка! – снова крикнул Сэм.
 Либби скинула сандалии и быстро побежала к нему.
 Оказывается, Сэм обнаружил банку из-под кока-колы, изготовленную в Нидерландах, пустой тюбик из-под крема от загара из Польши и бутылку из-под воды из Франции.
 Мальчик с упоением носился наперегонки с прибоем, копал в песке траншеи, строил замки, «колесом» кувыркался по пляжу.
 Либби расстелила полотенце и принялась наблюдать за сыном, обняв руками колени.
 Но видела она не Сэма, а Тони и Алисию Брэйден, оказавшихся в то лето на ее попечении.
 Сейчас ее чувствами владел не интерес ко всевозможному мусору, который пассажиры выбрасывают за борт, а память о благоговейном трепете и восторженном изумлении юной девушки, впервые выехавшей за границу.
 – Посмотри, как я умею! – вопил Сэм, кидаясь в океан и подпрыгивая на волнах. – Гляди же, мамочка!
 Либби смотрела, но перед мысленным взором упорно стоял нырявший под гребень Тони.
 То, что тогда произошло, – хочет она того или нет – она никогда не сможет забыть…


* * *

 Это был долгий, утомительный день. Алисия все время капризничала, у Тони выпал зуб. Дети окончательно расстроились, когда узнали, что родителей вечером пригласили на коктейль, а потом и на ужин их соседи Блэншарды.
 – А нас с собой возьмете? – спросил Тони.
 – В другой раз, – ответил отец.
 – Ты обещал поиграть со мной в карты, – канючила Алисия. – А мама собиралась помочь вырезать бумажных куколок.
 – Куколками непременно займемся утром, – пообещала миссис Брэйден. – Мы не можем отказаться от приглашения, милая. Эта вечеринка в честь Алека.
 Тони широко открыл глаза.
 – Он вернулся? На самом деле? Правда?
 – Совсем ненадолго, – сказала его мать, затем обернулась к Либби и пояснила: – Сын наших соседей, Алек Блэншард. Ты, должно быть, слышала о нем.
 – Конечно. – Даже такая провинциалка, как Либби, была наслышана об Алеке Блэншарде.
 Об Алеке, актере высочайшего класса, добившемся невероятной славы, последнее время очень много говорили. Как раз в прошлом месяце в одном еженедельном журнале Либби прочитала о его новом фильме.
 Там Алек попробовал себя не только как актер, но и как режиссер. Автор статьи превозносил его талант до небес, прозрачно намекал об искре, промелькнувшей между ним и его партнершей Марго Гессе, и о том, как стойко он переносит какой-то удар – какой точно, Либби не помнила.
 Зато помнила Эвелин Брэйден.
 – Как жаль, что все так случилось! Бедный Алек… Сейчас у него небольшая передышка, – печально сказала миссис Брэйден. – В этом году ему ужасно досталось – что с фильмом, что с несносным характером Марго, а потом еще смерть Клайва Джилберта…
 Либби никак не прореагировала, потому что имя Клайва Джилберта ни о чем ей не говорило.
 Ее лицо выразило замешательство только после того, как миссис Брэйден продолжила:
 – Клайв был каскадером Алека. Понимаешь, его дублером. В основном Алек работал сам, но по контракту не имел права делать наиболее рискованные трюки. Их исполнял Клайв. Он погиб месяц назад, в Испании: во время пересъемки сцены произошел несчастный случай. А самое главное – он был лучшим другом Алека. Для Алека это тяжелейший удар.
 Что ж, подумала Либби, нормальная реакция любого человека, в ком есть хоть капля сострадания. Умом можно понять, что Клайв Джилберт погиб, выполняя свою работу, но в душе каждый считал бы, что парень умер вместо него. При этой мысли она содрогнулась.
 – А от Марго никакого толку не было: исчезла сразу после похорон. Ах, ах, она такая чувствительная, говорили все вокруг, – прокудахтала миссис Брэйден с явным неодобрением. – Так или иначе, Алек сейчас приехал к своим родным, и ему нужен отдых и покой. Кэтрин – это его мать – решительно настроена подбодрить его, поддержать и развеселить, поэтому и собирает гостей. Жизнь продолжается.
 – Верно, – согласилась Либби со всей наивностью своих восемнадцати лет. Эвелин Брэйден улыбнулась.
 – Так что, если ты можешь вытащить детей на пляж на вечерний пикник, мы будем тебе очень признательны.
 После того как они с детьми прямо на берегу съели ужин, который собрала Мэдди, Либби уселась на полотенце и стала наблюдать, как Алисия строит песочный замок, а Тони плавает с аквалангом вдоль скалы.
 Время от времени из-за густых зарослей кустарника, который взбирался вверх на гору, заслонявшую берег, слышался веселый смех.
 Жизнь действительно шла своим чередом. И если судить по доносящимся до Либби звукам, Алек Блэншард и компания от души наслаждались ею.
 Ну и пусть. Либби ни к чему все эти тусовки, столь обязательные в мире Алека Блэншарда. У нее был песок, и прибой, и заходящее вечернее солнце. Привыкшая сражаться с кукурузой, собирать бобы и чистить коровник, Либби проводит лето так здорово, что не забудет его никогда в жизни! Она легла на спину и умиротворенно зажмурила глаза.
 Внезапно какая-то тень закрыла от нее солнце, сверху брызнули капли воды.
 От неожиданности Либби открыла глаза. Господи, неужели надвигается шторм?
 Над ней возвышался какой-то мужчина; на его теле сверкали крупные капли.
 – Привет.
 Голос, слегка хрипловатый и очень теплый, напомнил Либби тот глоток бренди, которым угостил ее накануне после ужина Дэвид Брэйден.
 Либби пристально посмотрела на незнакомца и, запинаясь, ответила:
 – П-привет.
 Ей никогда не приходилось раньше беседовать с таким человеком. Даже здесь, сейчас, на этом прекрасном острове, подобные мужчины – стройные, темноволосые, привлекательные, способные мгновенно вызвать сердцебиение и пот в ладонях – не попадались.
 Но куда же подевались Тони и Алисия? Либби испуганно огляделась по сторонам. Слава Богу! Вот они, плещутся в волнах недалеко от берега.
 – Тони! Лиша! Выходите из воды! – позвала она детей, чтобы не оставаться наедине с этим красавцем.
 Мужчина, взглянув в сторону ребят, снова повернулся к ней и с насмешкой произнес;
 – Требуется подкрепление?
 Либби покраснела, смущенная тем, как быстро он ее раскусил. Но видит Бог, ей на самом деле могло понадобиться подкрепление, если он немедленно не уйдет.
 А то, что незнакомец не собирается этого делать, стало ясно тотчас. Он уселся на песок рядом с ее полотенцем, а когда подбежали дети, приветливо улыбнулся им.
 – Здорово, Тони, привет, Лиша.
 Дети остановились как вкопанные. Потом Алисия завопила: «Алек!» – и бросилась ему на шею.
 Тони не отставал.
 – Алек! Нам уже сказали, что ты здесь!
 Либби уставилась на мужчину. Алек? Алек Блэншард? Это и есть тот самый Алек Блэншард, знаменитый актер, о котором столько говорят? Как это она не узнала его? – удивилась Либби, но потом поняла, что в фильмах он никогда не бывал таким мокрым.
 Но если он и есть тот самый Алек Блэншард, ради которого организована вечеринка на горе, то что он делает здесь, на берегу?
 Либби собралась было открыть рот, как услышала откуда-то из-за деревьев мелодичный женский голос:
 – Ау, Алек!
 Мужчина, сидевший рядом с ней, с отчаянием простонал. Оглянувшись по сторонам, он протянул руку к Тони.
 – Дай-ка мне свой акваланг, парень. – Он окинул быстрым взглядом всю троицу. – Вы меня не видели.
 Не дожидаясь реакции на свою наглую ложь, он бросился к воде и нырнул под волну.
 Либби неотрывно смотрела на точку, где он исчез, но очередная волна накрыла его, оставив едва заметным кончик акваланга.
 Через несколько мгновений на тропинке, ведущей на пляж, появились миниатюрная темноволосая женщина и высокая, лет двадцати, блондинка. Старшая, темноволосая, недовольно осмотрела пляж, уперев руки в бока; блондинка же направилась прямо к Либби и детям.
 – Я ищу Алека Блэншарда. Вы его не видели?
 Стиснув зубы и широко открыв глаза, Тони и Алисия уставились на Либби. А та, никогда в жизни не говорившая неправду, посмотрела блондинке прямо в глаза и сказала:
 – Нет, мэм.
 – Вы знаете, кто он?
 – Да, мэм. – Либби послушно кивнула. Женщина глубоко вздохнула, а Либби показалось, что сейчас она сердится больше на себя; чем на исчезнувшего Алека.
 – Ну, если вы его увидите, скажите ему… – Блондинка, не договорив, пригладила рукой живописно растрепавшиеся на ветру волосы. – Впрочем, не надо, ничего не говорите. Он сам знает.
 Повернувшись к ним спиной, она быстро пошла по пляжу к темноволосой.
 – Его наверняка здесь не было, Кэтрин, – донеслись до них слова старшей женщины.
 Мать Алека, решила Либби, вспомнив, что миссис Брэйден называла ее Кэтрин. Да и волосы такие же темные, как у него. В отличие от блондинки, охваченной раздражением, вид у нее был обеспокоенный.
 – Бедный Алек, – услышала Либби ее слова.
 Кэтрин улыбнулась Либби скользящей улыбкой, заставившей девушку почувствовать себя виноватой за невольный обман, затем эти двое стали пробираться по песку к тропинке, ведущей с пляжа.
 Либби с любопытством провожала их взглядом. Почему Алек Блэншард сбежал от них? Ведь сегодняшняя вечеринка устроена в его честь…
 Она оглянулась на океан. Темная голова на мгновение вынырнула на поверхность и снова исчезла.
 – Пора идти, – сообщила она Тони и Алисии.
 – Ну вот еще! – воскликнул Тони. – А мой акваланг?
 – Он тебе его принесет, – пообещала Либби.
 – Нет, я хочу подождать.
 Честно говоря, Либби тоже была не против подождать. Надо же получше узнать человека, ради которого она только что солгала! Захотелось снова почувствовать необъяснимый трепет безотчетного влечения, зародившегося в ней в тот момент, когда их глаза встретились…
 – Ну ладно, только недолго, – согласилась она. Сумерки сгущались. Либби снова села на песок и вместе с Тони и Алисией стала строить песочный замок, стараясь не обращать внимания на взрывы смеха и веселого шума набирающей силу вечеринки и полностью игнорируя блондинку, которая выходила время от времени, чтобы бросить взгляд на то, что происходило на пляже. И совсем уж намеренно она не смотрела в сторону появляющейся изредка из воды головы Алека.
 Становилось темно, ждать больше было нельзя. Алек явно не собирался выходить на берег, и Либби решила, что он, вероятно, ждет, чтобы они тоже ушли. Наверное, не хочет отвечать на град вопросов Тони и Алисии.
 – Пошли, ребята, – наконец сказала Либби. – Пора домой.
 Она отряхнула от песка полотенце, велела Тони и Алисии собрать остатки пищи от пикника и под протестующие возгласы детей повела их с пляжа-
 Когда они ступили на тропинку, ведущую к дому Брэйденов, их окутала полная темнота.
 – Подожди, Тони, не спеши! – крикнула она мальчику, который помчался вперед с единственным фонариком, оставив ее в кромешной темноте. Алисия побежала следом. – Тони!
 Увешанная болтающимся на плече полотенцем и корзинкой для пикника, то и дело ударяющейся о коленки, Либби споткнулась и чуть не упала, если бы пара сильных рук не подхватила ее сзади.
 Она было вскрикнула от неожиданности, но тут теплые губы накрыли ее рот. Это был короткий поцелуй, длившийся как раз столько, чтобы перевернуть всю ее жизнь.
 – Шшш! – у самых ее губ прошептал голос, тот самый хрипловатый прокуренный голос, который она теперь не спутала бы ни с каким другим. – Это всего-навсего я. Алек.
 – Не затем же я устроил весь этот побег с вечеринки, чтобы ты меня выдала, правда?
 Начисто лишившись дара речи, Либби кивнула. Сердце ее часто заколотилось, в голове набатом забили колокола. Он ее поцеловал! Алек Блэншард ее поцеловал!
 Алек все еще держал ее горящие, как в огне, руки в своих, прохладных и влажных. А у Либби дрожали губы и голова кружилась. Этот поцелуй! Он хотел просто заткнуть ей рот или?..
 Она и сама не могла толком сформулировать свою мысль.
 – И-извини, – запинаясь, прошептала она, ожидая, что теперь он даст ей наконец пройти, но не тут-то было. Алек взял у нее корзинку, а другой рукой продолжал сжимать ее ладонь.
 – Идем. Надо догнать детей. – И он потащил ее, ошеломленную, не верящую в происходящее, через заросли к дому.
 Тони и Алисия поджидали их на крыльце.
 – Я знал, что ты принесешь, – сказал Тони, забирая свой акваланг, пока Либби рылась в плетеной сумке в поисках ключа.
 Либби так нервничала, что, когда нашла наконец ключ, не смогла удержать его в непослушных пальцах. Алек нагнулся и поднял его со ступеней.
 – Позволь, я сам.
 Отперев дверь, он широко распахнул ее и отступил назад, давая Либби и детям войти.
 Мимолетный поцелуй все еще горел на устах Либби; проходя мимо, она быстро окинула его взглядом. Алек подмигнул. Ее лицо жарко вспыхнуло.
 – Отнесу корзинку на кухню, – пробормотала она. – Спасибо, что помог. А теперь извини, мне пора укладывать детей.
 – Но… – запротестовал Тони.
 – К нам ведь Алек пришел, и нам надо… – начала Алисия.
 – В ванну. И в постель, – не терпящим возражений тоном заявила Либби. – Уже поздно.
 Подгоняя Тони и Алисию, она взлетела вслед за ними вверх по лестнице. А в голове лихорадочно билась мысль: только бы этот человек, лишивший ее присутствия духа, исчез из дома к тому моменту, когда она вернется.
 В рекордно короткий срок Либби искупала детей и, пока они надевали пижамы, сама быстро приняла душ. Тони пожелал спуститься вниз и попрощаться с Алеком; Алисия потребовала, чтобы он почитал им на ночь. Либби твердо отказала обоим.
 – Он наверняка вернулся на свою вечеринку.
 – А мне кажется, он вовсе не хотел быть на этой вечеринке, – высказал свое мнение Тони.
 – Алек воспитанный человек и не может исчезнуть надолго, – ответила Либби. – Он просто захотел сделать небольшой перерыв и искупаться. А теперь чистите зубы и марш в постель.
 Алисия подергала ее за руку.
 – Почитаешь?
 Либби вздохнула. Больше всего ей хотелось посидеть одной в гостиной и спокойно обдумать удивительные события сегодняшнего вечера. Однако она здесь не для того, чтобы мечтать… Либби взяла книжку, прочитала им главу, на которой они остановились в прошлый раз, потом поцеловала каждого в щеку и выключила свет. Облегченно вздохнув, она прижала палец ко все еще дрожащим губам, закрыла за собой дверь и на цыпочках спустилась вниз.
 Алек стоял, прислонившись к стене. Он был в одних плавках, к телу прилип песок.
 – Наконец-то, – сказал он с улыбкой. Замерев на месте, Либби уставилась на него.
 Невольно мелькнула мысль: Алек самый привлекательный из всех мужчин, которых она когда-либо видела. Ярко выраженная мужественная сила лишала дара речи, подавляла волю. Либби могла бы так простоять целую вечность, но тут он расплылся в широкой улыбке.
 – Удивлена?
 С пылающим лицом, облизывая губы, она медленно подошла к нему.
 – Я… я думала, ты ушел. Ты ведь должен быть на вечеринке?
 – Они там не скучают.
 – Но тебя же искали…
 – Это было два часа назад, когда они изображали добрых самаритянок, но эта роль быстро надоедает.
 Чуть усталый насмешливый тон заставил ее более внимательно взглянуть на него.
 Неожиданный поцелуй потряс ее до глубины души, но сейчас Либби поняла, что он и сам потрясен случившимся. В темных глазах затаилась какая-то странная настороженность. А может, вовсе не поцелуй вывел его из равновесия? Потрясти такого человека, как Алек Блэншард, могло разве что землетрясение, и Либби вспомнила о Клайве Джилберте.
 – Мне кажется, ты чем-то опечален, – негромко произнесла она.
 Глаза Алека сузились, он в упор взглянул на нее.
 Либби не шевельнулась, выдержав его взгляд.
 – Догадливая девочка, – вздохнув, сказал он. – Восприимчивая.
 Либби самоуверенно передернула плечами. Стоило только приглядеться к нему повнимательнее, чтобы понять: все, что говорила миссис Брэйден, правда: Алек Блэншард страдает.
 И как бы родители ни старались его развлечь, вечеринка явно не была тем утешением, которого он искал.
 – Выпьешь кофе или чего-нибудь покрепче? Раз уж ты остался.
 Он улыбнулся.
 – Спасибо. Чашечку кофе, если можно.
 Либби пошла на кухню, но на пороге повернулась.
 – Если ты собираешься… остаться тут подольше, то… э-э-э… может, хочешь принять душ? Думаю, у миссис Брэйден найдется для тебя подходящая одежда.
 Алек быстро посмотрел на нее, потом улыбнулся, и от этой улыбки она растаяла.
 – Хорошо, – сказал он тихо и потопал в ванную.
 Пока Алек мылся, Либби достала из шкафа Дэвида Брэйдена шорты и майку. Ничего особенного, все, что она сейчас делает, совершенно нормально:
 Алек друг Брэйденов и они бы ее одобрили.
 Но в душе она понимала, что на самом деле ей глубоко безразлично, одобрят они или нет.
 Хорошо или плохо, правильно или неправильно – внезапно для нее все это перестало иметь значение. Какое ей, в сущности, дело? Алек Блэншард ей нужен, и так просто она его не отпустит.
 Либби сунула одежду в дверь наполненной паром ванной и снова быстро закрыла ее, не позволяя себе даже мельком взглянуть на голого мужчину. Потом поспешила в кухню варить кофе. Сердце бешено колотилось, ладони взмокли. Чтобы успокоиться и прийти в себя, она налила себе чай со льдом и быстрыми глотками осушила стакан.
 Едва успела поставить его на стол, появился Алек босой, с растрепанными мокрыми волосами. Шорты и майка Дэвида Брэйдена были ему слишком велики, но, даже несмотря на мешковато сидящую одежду, он показался Либби прекрасным.
 – Вот теперь гораздо лучше, – сказал Алек и улыбнулся неотразимой улыбкой, приглаживая волосы руками.
 Дрожащим голосом Либби сообщила:
 – Кофе готов.
 Алек взял у нее из рук чашку, отхлебнул, затем медленно оглядел ее с ног до головы. Господи! Какие у него глаза! – подумала Либби. Проникают в самую душу…
 – Так ты, значит, девочка на лето, – вдруг протянул он.
 – Что? А, ты имеешь в виду – няня? Да.
 Такое определение она слышала впервые, но оно вполне соответствовало ее положению. Здесь она ощущала себя совершенно другим человеком, все было иначе, чем дома: две разные жизни, два разных существования…
 – Тебе тут нравится? – спросил Алек. Либби торопливо кивнула.
 – О да. Это так… ново, так не похоже.
 – На что?
 – На Айову.
 Алек улыбнулся.
 – А я думал, ты из Канзаса.
 – Почему?
 – Просто ты похожа на девушку, у которой обязательно есть любимая собачка по имени Тото и тетушка Эм.
 Либби почувствовала, как у нее вспыхнули щеки.
 – Иными словами, деревенщина. Так надо понимать?
 А чего еще она ждала? Что он нашел ее привлекательной? Такой искушенный человек, как Алек Блэншард?
 Однако Алек покачал головой.
 – Не деревенщина. Невинная. Ты производишь впечатление чистой, непорочной, наивной.
 Теперь щеки Либби запылали вовсю.
 – Наверное, считаешь, что сказал комплимент?
 Алек кивнул.
 – Считаю.
 Нет, решила Либби, наверняка кривит душой: она сама напросилась. А он, естественно, находит ее приземленной, хотя, видит Бог, на самом деле это вовсе не так!
 – Пойдем на причал, – сказал Алек и протянул руку, чтобы выключить свет.
 Занятая своими мыслями, Либби продолжала стоять где стояла, пока сильная рука не схватила ее за локоть и не потащила за собой.
 Когда они вышли из дома, Алек выпустил ее руку и оперся на перила, вглядываясь в темноту. Луна высветила его силуэт: четкий профиль, прямой нос, решительный подбородок и губы, которые недавно на короткий миг коснулись ее губ.
 – Я тебя должен поблагодарить, летняя девочка, – спокойно произнес Алек.
 Либби бросила на него непонимающий взгляд.
 – За что?
 – Думаю, это ясно: за то, что ты меня не выдала. Сегодня мне совсем не хочется веселиться. Так что я тебе очень признателен.
 Либби передернула плечами.
 – Рада, что так получилось, а вот тем двум дамам это вряд ли пришлось по вкусу. Алек скорчил недовольную гримасу.
 – Знаю.
 – Одна из них твоя мать?
 – Да.
 – У нее был обеспокоенный вид.
 – Это точно. Ей хочется, чтобы я больше шутил, улыбался – одним словом, взбодрился. «Сделай счастливое лицо», – передразнил он мать с горечью в голосе.
 Либби не знала, как на это реагировать. Здравый смысл советовал просто кивнуть, не показывая вида, что она в курсе его проблем. Но он страдал, а Либби не любила, чтобы люди страдали. Послав к черту предосторожности, она бросилась головой в омут.
 – Я… я слышала о… Клайве Джилберте, – сказала Либби настолько глухим голосом, что Алек, если бы захотел, мог бы запросто проигнорировать ее реплику. – Мне очень жаль, – еще тише добавила она.
 Алек не стал притворяться, что не расслышал.
 – Жаль? – Он грустно покачал головой. – Да, мне тоже. Мне чертовски жалко. Но это не вернет Клайва, правда?
 Алек жадно смотрел на нее, нисколько не скрывая, что нуждается в сочувствии. В лунном свете Либби не столько увидела, сколько почувствовала притягательную силу его взгляда. Оба стояли так близко друг к другу, что она ощущала жар его тела. Хотелось помочь этому человеку, разделить с ним его горе, но как это сделать?
 Совершенно инстинктивно Либби протянула руку и дотронулась до щеки Алека, ощутив ладонью ее небритость.
 – Нет, – подтвердила она. – Увы! Его уже не вернешь.
 Либби ждала, что Алек оттолкнет ее или сбросит со своего лица ее ладонь, однако он не шелохнулся.
 С пляжа доносился плеск волн, набегающих на песок. Высоко над головой Либби услышала отдаленный гул вертолетного пропеллера; в темноте раздавалось кваканье лягушек, стрекотание кузнечиков. Но все эти звуки заглушал барабанный бой крови в ее голове.
 Прошептав «О Боже», Алек обнял Либби и притянул к своей груди.
 На сей раз поцелуй уже не был мимолетным; в нем чувствовалась страсть, отчаянность, жадная настойчивость. Либби охватило странное, неведомое прежде волнение, но она не сказала «нет».
 Горячие губы Алека пробудили в ней нечто такое, что она и вообразить не могла. Сильными руками он прижимал к себе ее тело, и Либби ощутила, как в нем поднимается волна желания. Их губы снова слились.
 Когда, не отрываясь от нее, Алек просунул руку под ее рубашку и дотронулся до груди, Либби глухо застонала. Вспыхнувшее в ней желание ужаснуло ее саму, и она инстинктивно еще теснее прильнула к нему. Все правильно, все так и должно быть: она нашла правильный способ утешить его.
 И вдруг, совершенно неожиданно, Алек отпрянул.
 Не далеко – ровно настолько, чтобы прохладный ночной воздух проник между их разгоряченными телами. Либби услыхала отчаянный хрип его неровного дыхания, словно его терзала неутихающая боль. Либби снова дотронулась до Алека, нежно лаская шею пальцами, но на этот раз он увернулся.
 – Не надо!
 Либби удивленно вскинула брови, а Алек хрипло рассмеялся.
 – Не позволяй мне.
 – Чего не позволять? Я не понимаю…
 – Ах, святая простота! Вот она, твоя наивность, о которой я говорил. – Он поднял голову и посмотрел на нее. – Ты и вправду не против отдаться мне, летняя девочка? Ты хочешь это сделать, чтобы помочь мне забыться?
 Хочет ли она?
 Лицо Либби вспыхнуло – не столько от подобной мысли, сколько от острого осознания того, что она на самом деле только что была готова отдаться Алеку.
 Никогда раньше не чувствовала она ничего подобного, никогда не была так увлечена мужчиной, что весь остальной мир перестал существовать. Да и что говорить – ни один мужчина прежде не прикасался к ней так и ей не доводилось испытывать такого жгучего желания, такого неистовства. Бурная реакция на объятия Алека не имела ничего общего с простым намерением утешить страдающего человека, вынуждена была признаться она самой себе.
 Какая же она все-таки идиотка – глупая, наивная дурочка, именно такая, какой он ее и считал!..
 – Я… – Она в отчаянии покачала головой, упорно глядя себе под ноги, чтобы не встретиться с ним глазами.
 Протянув руку, Алек погладил длинные, развевающиеся на ветру волосы Либби. Теперь его пальцы стали нежными; Либби даже показалось, что они дрожат. Чуть помедлив, Алек дотронулся до ее подбородка и приподнял его так, чтобы заставить Либби посмотреть ему в глаза. В тусклом свете луны она увидела, как он улыбнулся – нежно и ласково.
 Либби улыбнулась в ответ, и мир вокруг стал совсем маленьким, потому что в нем не существовало больше никого, кроме них двоих.
 – Как тебя зовут?
 – Либби.
 – Мамочка! Я замерз! – с ходу выпалил внезапно появившийся из темноты Сэм.
 У мальчика зуб на зуб не попадал от холода, а тельце покрылось гусиной кожей. От неожиданности Либби вздрогнула.
 – О, Сэм! Боже мой!
 Чувствуя себя виноватой из-за того, что щеки ее все еще пылают, Либби быстро вскочила на ноги, завернула дрожащие плечики Сэма в свое полотенце и стала быстро растирать окоченевшего сынишку.
 – Скорее, малыш.
 Она торопливо пошла было вдоль берега по тропинке, ведущей в город, но вдруг резко остановилась.
 Невдалеке, как раз в той стороне, куда они направлялись, она увидела высокого мужчину и маленькую светловолосую девочку, идущих им навстречу.
 – Кто это? – спросил Сэм, проследив за ее взглядом.
 Но Либби не ответила. С нее довольно Алека, встречаться с ним лицом к лицу она не намеревалась. Резко свернув с тропинки, она решила пройти мимо отеля.
 – Поторопись, Сэм, – сказала она сыну. – Уже поздно.


* * *

 Ясный свет дня восстановил ее душевное равновесие. Жизнь продолжается; Эвелин Брэйден, любившая повторять эти слова восемь лет назад, чертовски права!
 И хотя Либби всю ночь не сомкнула глаз, ворочаясь в постели, она отчетливо осознавала, что никаких перемен с ней не произошло.
 Да, она снова встретилась с Алеком. Да, впервые за эти годы она вновь пережила вечер их первой встречи. Ну и что? Она по-прежнему была двадцатишестилетней матерью семилетнего мальчика, по-прежнему училась на последнем курсе, и сейчас самое главное – выполнить полученное задание, на что оставалось всего семь с половиной недель.
 Надо приниматься за дело.
 Занятия в школах Айовы кончились в конце мая, но на Харбор-Айленде они все еще продолжались. Либби взвесила все «за» и «против», дала Сэму порезвиться вволю три дня и в одно прекрасное солнечное утро отвела его в школу.
 Как ни странно, Сэм не выразил недовольства.
 – Там будет Артур, – сказал он, радостно поблескивая глазенками.
 Провожая его в школу, Либби поймала себя на том, что невольно оглядывается по сторонам – не маячит ли где-то поблизости Алек.
 – Я за тобой зайду, – пообещала она и чмокнула сына в макушку. – Домой пойдем вместе.
 – Ладно, мам, увидимся. Я не буду скучать, ведь здесь Артур. – И Сэм помчался по пыльному школьному двору.
 Либби проводила его взглядом. Как хорошо, что не пришлось отвечать на заставший ее врасплох вопрос о том, кто был тот мужчина! А еще лучше то, что Сэм ничего не знал о своем отце.
 Казалось, эта тема волнует его достаточно мало. Как-то, когда ему было три годика, Сэм оторвался вдруг от своих грузовиков и сказал:
 – У Тоби есть папа, и у Джереми есть папа. А где мой папа?
 Тогда Либби спокойно ответила:
 – Твой отец живет далеко.
 – Я могу его увидеть? – спросил Сэм.
 – Нет.
 Малыш подождал, что она скажет еще, но, когда понял, что мама не собирается продолжать разговор, с полным равнодушием пожал плечиками и вернулся к своим грузовикам.
 Отчасти причиной его спокойствия, как предполагала Либби, было то, что с самого рождения Сэма окружали взрослые мужчины. Пережив шок по поводу беременности дочери, Сэмюэль Портмэн стал ей великолепной поддержкой. «Папа» буквально трясся над Сэмом и старался не отходить от него ни на шаг.
 Когда Сэм появился на свет, Джеф и Грэг учились в средней школе и все эти годы были для маленького мальчика скорее старшими братьями, чем дядями.
 Однако вопрос возник снова, когда для малышей в школе устроили вечер-встречу под названием «Отцы и дети».
 – С тобой пойдет папа, – сказала Либби, когда Сэм, вернувшись домой из школы, сообщил о вечере.
 – А ты не могла бы позвонить моему настоящему папе и попросить его? – спросил мальчик.
 На какую-то долю секунды Либби задумалась: интересно, что бы вышло, если бы она это сделала? В глубине души ей даже хотелось посадить на мель Блэншарда, хоть немного сбить с него спесь.
 Но минутное удовлетворение вряд ли уравновесило бы тот хаос, который неизбежно последовал бы за этим. Даже если бы она и знала, как связаться с Алеком, она бы ни за что так не поступила. Ни ей, ни ему это ни к чему. А в особенности Сэму.
 – Прости, любимый, – сказала она. – Я не могу. Во всяком случае, ты же знаешь, что папа обожает жареного цыпленка. Если ты его не возьмешь с собой, он будет в полном отчаянии.
 Сэм захихикал, потому что это была истинная правда.
 Больше об отце Сэма они не упоминали. Не говорили о нем и остальные – даже тогда, когда Либби сообщила домочадцам, куда они с Сэмом отправляются на лето.
 Но после того, как Сэм в тот вечер лег спать, мать Либби подняла голову от штопки и спросила:
 – Ты считаешь это разумным, дочка? Возвращаться в те места? К чему ворошить прошлое? В конце концов, у тебя теперь есть Майкл.
 Но тут вмешался отец:
 – По-моему, она права. Только так можно покончить с этим раз и навсегда. Для тебя же лучше, Либ, выбросить все это из своей жизни.
 Поймав отцовский взгляд, Либби поняла, что долгие годы осторожного молчания могли обмануть кого угодно, только не Сэмюэля Портмэна.
 В этом они были похожи: оба всегда и во всем стремились доводить дела до конца, ставить, как говорится, логическую точку. Сэмюэль знал, что она ничего не забыла и не сможет забыть до тех пор, пока не вернется на Харбор-Айленд. И только тогда обретет душевный покой.
 До прошлой ночи Либби не сомневалась, что все ушло в прошлое.
 Однако сейчас ее уверенность дрогнула. Либби считала, что ее чувства к Алеку умерли и похоронены. ан нет. Она на него разозлилась, чего и следовало ожидать. Но вместе с тем он заставил ее сердце забиться сильнее.
 – Страсть, – насмехалась она над собой. – Бесполезная, глупая страсть. И только.
 Как отчаянно она жаждала истребить в себе эту страсть, как ненавидела себя за то, что тратит столько времени, думая о нем. А вот он-то наверняка и думать о ней забыл…
 В конце концов надо найти в себе силы и сосредоточиться на чем-то другом, и поскольку она уже отвела Сэма в школу, то отправилась на поиски рыбаков, чтобы с ними побеседовать.
 Все утро Либби провела, разговаривая с тремя старыми рыбаками, судорожно записывая в блокнот и изведя целых три магнитных ленты. Она с головой ушла в работу и с чувством удовлетворения от выполненного долга, довольная собой, пошла домой.
 После обеда она отправилась на Дэнмор-стрит, в Мемориальную библиотеку, ознакомиться с ее сокровищами. Вообще-то библиотеку она навестила сразу же в день приезда, но дверь оказалась запертой. Она пришла еще раз, и снова неудачно.
 – Они открываются после обеда, – сказала Мэдди, с которой она решила посоветоваться. – Так что выбирай любой день.
 Либби упорно заходила туда ежедневно, в надежде, что наконец ей повезет. На этот раз она с облегчением увидела, что двери открыты. Чувствуя, что судьба к ней благоволит, отобрала необходимый материал, села за стол и приступила к чтению. Она усердно работала всю вторую половину дня, закончив только тогда, когда пришло время идти за Сэмом.
 Сын вприпрыжку выбежал из школы через секунду после того, как прозвенел звонок, с улыбкой, обнажившей весь его беззубый рот, а вслед за ним летел Артур.
 – Хорошо провел день? – спросила Либби.
 – Ага, – ответил Сэм.
 – Можно Сэм пойдет со мной купаться на причал? – спросил Артур.
 – Ну пожалуйста, – поднял на нее умоляющие глаза Сэм.
 – Сначала зайдем домой, и ты поешь. Сэм вздохнул.
 – Ладно. До скорого, – бросил он Артуру и зашагал рядом с матерью.
 День был жаркий и невыносимо душный. Ночной дождь только усилил влажность. У них дома не было кондиционера, но все-таки стояли вентиляторы, и поскольку в библиотеке отсутствовало и то и другое, Либби мечтала поскорее добраться домой.
 Однако это желание мгновенно пропало, когда, открыв калитку, она увидела сидящего на пороге Алека.




 ГЛАВА ТРЕТЬЯ


 Он медленно поднялся им навстречу. Сэм, все еще не замечая его, весело болтал, рассказывая о том, как они играли в школе и что говорила сестра Артура, когда он плевался в Мэри Катерин. Либби не слышала ни единого слова. Глаза ее были прикованы к Алеку.
 А тот смотрел на Сэма. Его лицо выражало такое разнообразие чувств, меняющихся с поразительной скоростью, что Либби не могла уследить за ними.
 Она не знала, которое из них возьмет верх, и молилась, чтобы он во что бы то ни стало проявил благоразумие. Она не предупредила, что он не должен ничего говорить Сэму, и теперь оставалось лишь надеяться, что он не ляпнет ничего лишнего.
 – Привет, Алек, – сказала она ледяным голосом сквозь зубы. Алек вдруг стал похож на надувшегося Сэма, когда малыш на кого-нибудь обижался. Либби тяжело вздохнула.
 – Привет, – отозвался Алек.
 Сэм смолк, только сейчас заметив, что на пороге их дома стоит посторонний. Он вопросительно посмотрел на мать и, не услышав объяснений, улыбнулся Алеку.
 – Привет. Я Сэм. А ты кто?
 В глазах Алека отразилась боль. Он откашлялся и посмотрел на Либби.
 – Ты не собираешься представить нас друг другу?
 Она произнесла, заикаясь:
 – Это мой сын Сэм. – Она сделала ударение на слове «мой». – Сэм, это Алек Блэншард.
 – Привет, – снова сказал Сэм.
 – Привет, Сэм, – сказал Алек, с удовольствием произнося имя мальчика, как будто пробуя его на вкус.
 – Отличное имя. Мне нравится. Тебе очень подходит. Тебя назвали так в честь твоего отца?
 Либби испуганно посмотрела на Алека, а Сэм просто тряхнул головой.
 – Не-а, в честь деда.
 – Я назвала его в честь человека, который был рядом со мной, когда он родился, – резко сказала Либби и почувствовала большое удовлетворение при виде исказившегося лица Алека. Она отперла дверь.
 – Ты ходишь здесь в школу? – спросил Алек у Сэма с любопытством, заметив у него сумку для книг.
 – Не всегда. Я живу в Айове. Но здесь скучно. Все ходят в школу, вот и я тоже пошел.
 – Знаешь что – заходи в гости к моей маленькой дочке.
 Либби не успела и рта раскрыть, как ее опередил Сэм.
 – К девочке? – подозрительно спросил он. Алек подмигнул.
 – Она нормальная.
 Сэм пожал плечиками.
 – Может быть.
 Либби уже готова была сказать, что Сэму нечего играть с дочерью Алека, но потом передумала. Если она будет возражать, Сэм захочет узнать почему. А в ее планы не входило давать какие-либо объяснения. Наблюдая отца и сына вместе, она поняла, что подобные сложности будут сопровождать ее всю жизнь, и как с ними бороться – совершенно неизвестно. Она положила свой блокнот и диктофон на стол и пошла в кухню. Сэм и Алек за ней.
 – Что тебе надо, Алек? – спросила она. Он прямо посмотрел ей в глаза.
 – Ты сама знаешь.
 Несмотря на послеполуденную жару, она вся похолодела.
 – Я…
 – Мы это еще обсудим, – сказал он как-то чересчур любезно. Потом, как будто забыв о ней, он повернулся к Сэму. – Ну, а чем ты обычно занимаешься летом? – спросил у него Алек.
 Сэм пожал плечами.
 – Играю в мяч. Я, Джеф и Грэг еще и ловим рыбу частенько.
 Алек насторожился.
 – Джеф и Грэг?
 – Мои дяди.
 Алек посмотрел на Либби строгим, вопросительным взглядом.
 – Дяди? – спросил он скептически.
 – Мои братья, – сказала она ледяным тоном.
 – Понятно.
 Но вряд ли он поверил. Неужели считает, что она каждую ночь проводит с разными мужчинами, только по той причине, что некогда имела глупость переспать с ним? Она почувствовала страшный прилив злости.
 – А еще я хожу со своим дедушкой, – продолжал Сэм, не замечая подводных течений в комнате.
 – А твой отец? – настаивал Алек.
 – Алек! – резко одернула его Либби. Сэм пожал плечами.
 – Я с ним не встречаюсь.
 – Он ему не нужен, – сказала Либби крайне раздраженно. Она отрезала ломоть хлеба и дала Сэму со стаканом молока. – В нашей семье и без него достаточно мужчин.
 Сэм посмотрел сначала на мать, потом на мужчину, который стоял как вкопанный, уставившись на них обоих. Словно почувствовал надвигающуюся беду. После некоторых колебаний мальчик, набравшись храбрости, выпалил:
 – Мама права. Мне больше никто не нужен. Мне и так хорошо.
 Либби посмотрела на Алека с самодовольной, удовлетворенной улыбкой.
 Алек не шевельнулся, так что нельзя даже было понять, услышал ли он.
 Мальчик продолжал:
 – А здесь я хожу ловить рыбу с Артуром и его отцом. Позавчера мы поймали акулу. – И добавил: – Она была огромная! Вот такая! – Он широко развел руки.
 – Такая большая? – Голос Алека дрожал.
 – Бывает и больше. Лайман говорит, что здесь водятся огромные рыбы. Завтра мы снова пойдем ловить. – Сэм посмотрел на Алека, лицо которого показалось ему грустным, и неожиданно спросил: – Хочешь пойти с нами?
 – Алек очень занятой человек, Сэм, – быстро сказала Либби.
 – Я думаю, что смогу. – Не обратив внимания на суровый взгляд Либби, он продолжил: – Если, конечно, у Лаймана в лодке есть место.
 – А как же твоя дочь? – напомнила ему Либби.
 – Она, наверное, захочет пойти с нами. Ей это будет интересно. Ей… – он помолчал, как будто искал подходящее слово, – ей надо немного развеяться.
 Сэм взглянул на него с любопытством.
 – Развеяться?
 – У нее был тяжелый год, – сказал Алек. – Умерла ее мама.
 – О-о-о. – Мальчик оторвался от молока и метнул быстрый взгляд в сторону своей мамы. – Она, наверное, очень грустит.
 – Да, тем более что она и до смерти некоторое время не виделась с мамой.
 Либби внимательно посмотрела на него, с любопытством размышляя, оправился ли он после смерти Марго. Наверное, нет. Если некогда он был так подавлен смертью Клайва Джилберта, что говорить о смерти женщины, которую он любил?.. Она попыталась представить себе, как Алек, Марго и их дочь жили вместе.
 Интересно, ездила ли Марго с Алеком, оставляя ребенка с нянями? Вполне возможно, предположила она. Марго никогда не производила впечатления, что может быть хорошей матерью. Либби стало жалко эту бедную девочку.
 – Как ее зовут? – спросил Сэм.
 – Джулиет.
 – У нас в классе учится одна Джулиет. Она свинья. А сколько лет вашей?
 Алек ухмыльнулся.
 – Скоро будет восемь. Но она не свинья.
 – Ну тогда можешь взять ее с нами, – сказал Сэм. – А мне семь с половиной, – добавил он, вытирая рот рукой.
 – Я знаю.
 Сэм удивленно на него взглянул.
 – Откуда ты знаешь?
 – Твоя мама сказала.
 Сэм повернулся в сторону мамы, как бы спрашивая, что еще она могла рассказать этому незнакомцу.
 – Я бы очень хотел, чтобы ты как-нибудь зашел к ней, – сказал Алек. – Она будет рада с кем-нибудь поиграть.
 Наконец терпение Либби лопнуло. Она не знала, к чему клонит Алек, но во что бы то ни стало своего сына она должна уберечь.
 – К тебе идет Артур, – сказала она Сэму. – Может, переоденешься? Вы же, кажется, собирались поплавать.
 – Да, ты права. До свидания, – сказал Сэм Алеку и, схватив со стола еще один кусок хлеба, исчез в своей комнате.
 – Чего ты добиваешься? – спросила Либби у Алека в наступившей тишине.
 Он пристально смотрел вслед Сэму, но, услышав вопрос, обернулся к ней.
 – Лучше узнать своего сына, – сказал он.
 – Моего сына, – поправила Либби.
 – Моего тоже. Ты не можешь этого отрицать.
 – Биологический несчастный случай. Иногда бывает и такое.
 – Конечно, бывает, – сказал Алек с раздражением в голосе. – И еще как бывает!
 Либби повернулась к нему спиной и стала смотреть в окно, досадуя на то, что он пробудил в ней такие чувства.
 Он не имеет никакого права приходить сюда и снова врываться в ее жизнь. И, самое главное, он не имеет никаких прав на Сэма.
 – Когда ты собираешься ему рассказать, что я его отец?
 Либби пожала плечами.
 – Возможно, никогда.
 – Какого черта!
 Либби обернулась и посмотрела ему прямо в глаза.
 – А с какой стати?
 – Потому что он имеет право знать.
 Она плотно сжала губы. Это, конечно, правда. Но нельзя так сразу обрушивать все это на ребенка. Необходимо все учесть, подготовить его.
 – Когда-нибудь, – согласилась она наконец. – Это не к спеху.
 – А я думаю иначе.
 – Неужели? А еще два дня назад ты даже не подозревал о его существовании.
 Алек сжал челюсти.
 – А сейчас знаю. И я хочу лучше узнать его.
 – Не будь таким упрямым.
 – Черт возьми, Либби. Он мой сын.
 – С каких это пор? С тех самых, как тебя это стало устраивать? А что потом?
 – Меня это всегда будет устраивать.
 Либби покачала головой.
 – Откуда мне знать?
 – Ты думаешь, я его брошу?
 – Ты бросил меня.
 На некоторое время их взгляды скрестились. Лицо Алека явственно отражало его чувства: челюсти гневно сжались, глаза горели огнем. В отчаянии он взъерошил волосы и воскликнул:
 – Я вернулся!
 – Ну да? И это дает тебе какие-то права? – Она окинула его презрительным взглядом.
 – Да, – огрызнулся он, – чертовски верно. У меня от тебя ребенок, и я имею право быть его отцом.
 – Лично я считаю, что ты не имеешь никаких прав, Алек. Ты сделал свой выбор восемь лет назад.
 – К черту, Либби, я не мог…
 – Мог. Уходи, Алек. Просто уходи.
 Либби мысленно вознесла к небу молитвы, чтобы он ушел, чтобы дверь за ним наконец захлопнулась и он оставил ее так же, как восемь лет назад.
 Тишина была ей ответом. А потом он тихо подошел к ней сзади. Она чувствовала тепло его тела всего в нескольких сантиметрах от себя. Она напряглась. Его рука коснулась ее руки, и она отшатнулась от него.
 – Я сказала – уходи.
 – Либби.
 – Нет, Алек. Оставь меня в покое. Я тебе была не нужна. Я тебе не нужна и теперь. Просто уходи!
 Она повернулась вокруг своей оси и горящими глазами посмотрела на него.
 – Я хочу тебя, – сказал он хриплым голосом. – Я всегда хотел тебя.
 Либби тихо выругалась.
 – И ты хотела меня.
 – Ну и что, а теперь не хочу!
 – Так ли это? – Его голос был шелковым и слегка ехидным. Он погладил ее руку снизу доверху. Она его оттолкнула.
 – Будь ты проклят, Алек! Не дотрагивайся до меня.
 – Я хочу дотрагиваться до тебя.
 – Конечно! Все, что хочет Алек, он обязательно получает! Не так ли?
 Его губы скривила горькая улыбка.
 – Ну, далеко не все!
 – Тебе часто отказывали? – Либби не стала дожидаться ответа и тут же продолжила: – Что ж, хорошо. Тогда это не будет для тебя такой уж неожиданностью.
 – Будь благоразумна, Либ.
 – Я вполне благоразумна, Алек. Будь на этот раз благоразумен сам. Тебя не было в моей жизни восемь лет. Ты был коротким мигом, не более того. Жизнь Сэма прошла без тебя. Зачем ты мне нужен теперь? Что из этого может выйти хорошего?
 – Он узнает своего отца!
 Либби покачала головой.
 – Я не уверена, что из этого выйдет что-нибудь путное.
 – Либби!
 Она упрямо покачала головой.
 – Не уверена!
 – Ну ладно, Либби. Не думаешь же ты, что я возьму и уйду, только мельком взглянув на родного сына.
 – Именно так я и думаю.
 – Я не могу так поступить.
 – Тогда что ты намерен делать, Алек? Попытаешься отнять его у меня? – Она бросила это с вызовом, после чего воцарилась мертвая тишина. Она посмотрела на него с ужасом. – Ты не сможешь забрать его у меня, – сказала она, не в силах унять отчаяние в голосе.
 Что делать? Будь он проклят, этот Алек Блэншард! Со всей своей силой и славой. Наверняка считает, что может получить все, что захочет. Даже ее сына.
 Алек снова вздохнул, запустив пальцы в волосы.
 – Я еще не решил, что буду делать. Но как-то действовать я собираюсь.
 Он переминался с ноги на ногу, не скрывая, что явно нервничает.
 Она сжала кулаки.
 – Я не дам тебе сделать ни одного шага, Алек!
 Его испугала ее угроза.
 – Либби, ради всего святого, успокойся.
 – Успокоиться? Ты говоришь о том, чтобы забрать у меня моего ребенка, и советуешь мне успокоиться!
 – Я не говорил об этом. Это ты говоришь.
 – Ты не сказал, что не сделаешь этого.
 Он закрыл глаза.
 – И не скажу. Не проси меня. Я не уйду из его жизни. Ни теперь. Ни когда-либо.
 – Алек…
 Он непреклонно покачал головой.
 – Нет. Мы все уладим.
 Он двинулся к двери, как будто собирался уходить.
 – Я не позволю тебе давить на меня, Алек. Тебе не удастся получить все, чего только захочется! Я…
 Он резко обернулся и посмотрел ей в лицо.
 – Поговорим об этом позже, когда к тебе вернется рассудок.
 – Я вполне себя контролирую!
 – Сомневаюсь. – Он нажал на ручку двери. Либби пошла следом.
 – Алек!
 – Не сейчас, Либ. Ты хотела, чтобы я ушел, так я ухожу. Пока.
 – Навсегда, – настаивала она. – Ты нам не нужен. Мы обойдемся и без тебя.
 Он отпустил ручку двери и подошел к ней, взяв ее руки в свои, и повернул таким образом, чтобы вынудить ее посмотреть ему прямо в глаза.
 – Но я без тебя не обойдусь, Либби. Я серьезно. Без вас обоих. Так что я еще вернусь.


* * *

 Она опять была в том же состоянии, как и много лет назад, только тогда она радостно грезила по ночам, а сейчас ее мучили кошмары.
 Восемь лет тому назад, если бы Алек Блэншард сказал ей, что хочет ее, и посмотрел на нее своим властным взглядом, Либби была бы на седьмом небе.
 Довольно. Теперь всю ночь она обдумывала его слова, переживая их снова и снова, изучая и анализируя. Теперь она знала, что чувствует: подозрение. И страх.
 Она прекрасно понимала, что, несмотря на все его решительные слова, ему нужна не она.
 Ему был нужен Сэм.
 И это было на самом деле так. Она видела это по его глазам, по тому, с какой грустной улыбкой он смотрел на мальчика, с каким нежным любопытством. И с жадностью. Больше всего с жадностью.
 Но что он имел в виду, говоря, что ему нужны они оба? Не мог же он после стольких лет влюбиться в нее! Ну, может, видел в ней партнера в постели. Они, безусловно, очень подходили тогда друг другу, вспоминала Либби, и у нее загорелись щеки. Но он не любил ее. Оставил ее ради Марго, и его последние слова: «Можешь быть уверена, я забуду тебя» – не были словами мужчины, который любит по-настоящему.
 Нет, если он и хочет ее теперь, то только потому, что когда-то с ней было приятно поваляться в сене, и потому, что через нее открывался сейчас доступ к Сэму.
 Ей захотелось убежать. Интуиция подсказывала ей забыть о всех своих обязательствах перед профессором Дитрихом, забыть обо всем и, схватив Сэма в охапку, бежать поскорее подальше отсюда.
 Но здравый смысл победил интуицию. Она хорошо знала Алека. Он будет преследовать ее до конца света, если ему что-то будет от нее нужно.
 Бегство не спасет ее от Алека. Если она хочет спасти Сэма, она должна выстоять.
 Ухаживания Алека Блэншарда не будут продолжаться долго; подумала она с горечью. У нее уже был опыт.
 Не может же он оставаться на Харбор-Айленде всегда; как режиссер он пользовался большим успехом в своем бизнесе. Конечно, он приехал сюда ненадолго, так что его отъезд – это вопрос нескольких дней.
 Но если он собирается провести здесь лето, им с Сэмом желательно уехать первыми. В Айове ее тылы будут лучше обеспечены. У нее будет моральная поддержка семьи и друзей.
 Но это не решало ее ближайшую проблему. Ей надо было немедленно обдумать, как быть с приглашением Сэма, чтобы Алек присоединился к их сегодняшней рыбалке. Что будет, если Алек на самом деле откроется ему?
 Неужели он, упаси Боже, скажет Сэму, что он его отец?
 Внезапно она решила снова поговорить с ним.
 Она пробежала по улице и свернула за угол к дому Мэдди.
 – Ты не знаешь, где живет Алек? – набросилась она на Мэдди, не успев войти в дверь.
 Мэдди раскрыла глаза от удивления, но не стала задавать вопросов, а просто быстро протараторила адрес.
 – Спасибо. – Либби сразу же выскочила за дверь.
 – Может быть, хочешь воспользоваться моим телефоном? – крикнула ей вслед Мэдди. Но Либби только тряхнула головой. Она воспользуется общественным. Она не хотела, чтобы этот разговор, даже часть его, состоялся у Мэдди посреди кухни.
 Трубку снял Луис, двоюродный брат Мэдди, и Либби попросила к телефону Алека.
 – Кто его спрашивает?
 Либби запнулась, но все же назвала имя. Она не заметила, чтобы Луис удивился, и вслед за этим к телефону подошел Алек. Вот он не мог скрыть своего удивления.
 – Либби?
 – Я… я просто хотела сказать, Алек, если ты… если ты пойдешь с Лайманом сегодня ловить рыбу… если ты будешь разговаривать с Сэмом, ты… не смей говорить ему.
 Он не стал притворяться, что не понял, о чем она.
 – Тогда сама скажи.
 – Нет… не теперь. Он не поймет.
 – Именно сейчас он поймет лучше всего.
 – Я не могу, Алек. Не сейчас!
 – Когда?
 – Я… я не знаю.
 – Скоро.
 – Увидим.
 – Тебе все равно придется сказать ему рано дай поздно, Либби.
 Она не отвечала, и ее молчание было красноречивее любых слов. Он вздохнул.
 – Будь благоразумной, Либби.
 – Я стараюсь. Я не хотела, не хотела, чтобы ты был здесь!
 – Что мы хотим и что мы имеем – это две разные вещи, – сказал Алек с горечью.
 – Откуда тебе знать?
 – Поверь мне, Либби. Я знаю. – Воцарилась долгая пауза. Потом он сказал: – Хорошо. Я не скажу ему. Пока.
 – Спасибо.
 – Но я жду, что ты это сделаешь сама.
 – Ммм.
 – Чего ты боишься, Либ?
 Тебя, хотелось ей завопить. Я боюсь тебя. Ты перевернул мою жизнь восемь лет назад. Я боюсь, что это может случиться и с Сэмом. Но ничего этого она не произнесла; Только вяло сказала:
 – Я скажу ему, когда найду нужным, Алек.
 – Сделай это, – сказал он. – Или я это сделаю сам.
 Его слова не вызывали сомнения у Либби. И она также была вынуждена позволить Сэму с ним встречаться. Ей вряд ли удалось бы спрятать его:
 Алек всегда сможет его легко найти. И если бы ей даже вздумалось держать его под замком, она не смогла бы найти вескую причину, чтобы объяснить Сэму, почему не выпускает его из дома.
 Разумеется, ей не хотелось, чтобы сын подумал, что между ней и Алеком есть нечто большее, чем казалось. Она понимала, что, если поднимет шум, ей придется рассказать ему об Алеке.
 Либби не была к этому готова. Ну ничего, придет время, когда она будет чувствовать себя в безопасности, надежно. Когда они вернутся домой, она выйдет замуж за Майкла.
 Тогда она скажет ему об Алеке. Но не сейчас. Только не сейчас. Она даже представить себе не могла, как это сделать.
 Было бы совсем иначе, если бы Алек знал о существовании сына с самого начала. Тогда Сэм вырос бы, зная о своем отце и понимая, почему его родители живут врозь.
 Но прошло семь с половиной лет, в течение которых он ни о чем не догадывался. Семь с половиной лет она растила Сэма одна, потому что Алек не захотел ничего знать. Теперь он не имел никакого права вламываться в их жизнь.
 Сэм ее сын, не Алека. Ее право, а не его, решать, когда позволить Сэму узнать правду о том, кто является его отцом.
 Кроме того, он еще такой маленький. И ничего не знает о боли, которую могут причинять друг другу взрослые. У него еще будет время узнать это.
 Она увидела, как мальчик выходит с Артуром, радостно махая ей руками, и, взяв себя в руки, постаралась выглядеть спокойной, пока он не скроется за пригорком. Только тогда глубоко вздохнула, прикусила губу и отправилась брать интервью у кухарки одного из отелей.
 Кларе было далеко за семьдесят, язычок она имела острый и хранила в запасе множество всяких историй. Женщины сидели на пороге ее дома, и, пока Клара рассказывала, Либби слушала как зачарованная, от души радуясь, что собеседница отвлекает ее от мыслей об Алеке и Сэме. Она бы так и слушала до тех пор, пока не вернется Лайман с мальчиками, но Клара вдруг начала зевать.
 – На сегодня, пожалуй, хватит, – сказала старая женщина с улыбкой. – Я совсем тебя замучила.
 – Можно мне прийти еще?
 Клара похлопала ее по коленке.
 – В любое время.
 Не успела она выйти от Клары, как услыхала за своей спиной шаги и голос, произнесший с американским акцентом:
 – Простите меня.
 Либби обернулась и увидела молодого человека, не старше ее самой. Он направился прямо к ней с широкой улыбкой на лице, и она замедлила шаг.
 – Уэйн Максвел, – представился он, протягивая руку.
 – Либби Портмэн.
 Он усмехнулся.
 – Так ты тоже американка. Какой жур?
 – Жур?
 – Журнал. Ты разве не репортер?
 Либби отрицательно покачала головой. Уэйн недоверчиво посмотрел на нее.
 – Прости за ошибку, но я не знаю здесь всех. – Он говорил извиняющимся и несколько удивленным тоном.
 Либби улыбнулась и покачала головой.
 – Честное слово, я не репортер.
 – Но ты записывала на магнитофон эту старую женщину. А вчера я видел тебя на пристани, когда ты разговаривала с рыбаками.
 – Я занимаюсь научными исследованиями.
 Он рассмеялся.
 – Похоже, мы все этим занимаемся. Блэншард, черт побери, тоже часть твоих исследований, не так ли?
 Либби онемела.
 – Блэншард?
 – Ну ладно, не притворяйся, – прогремел Уэйн. – Можешь водить за нос кого угодно, но не меня. Мы можем помогать друг другу.
 Либби снова покачала головой.
 – Я студентка выпускного курса из Айовы. Собираю устные истории для дипломной работы. – Она протянула свой блокнот. – Смотри.
 Он взял блокнот и пробежался глазами по исписанным страницам, потом пожал плечами, жалобно улыбнулся и вернул ей блокнот.
 – Что ж, будь я проклят. Ты на самом деле здесь не для того, чтобы преследовать по пятам знаменитого режиссера.
 – Нет, – сказала она, а про себя подумала: «Не твоего ума дело». Уэйн усмехнулся.
 – Отлично. Значит, между нами нет никакой конкуренции. Можно угостить тебя чашечкой кофе?
 Поблизости кафе не оказалось, а Либби не хотелось, чтобы он обращался с нею смелее, чем если бы она была конкурентом. Впрочем, он казался вполне милым. И поскольку он не имел представления, какое отношение она имеет к Алеку, ничего плохого не будет, если она немного с ним поболтает.
 Они продолжали идти рядом, пока не добрались до бакалейной лавки, где Уэйн купил им обоим по банке содовой. После чего они вместе отправились к пристани.
 Уэйн разоткровенничался.
 – Я здесь с прошлого воскресенья, – сообщил он. – Пытался получить интервью у самого Блэншарда. Он меня, конечно, не принял.
 – Почему?
 Уэйн пожал плечами и уселся на неструганые доски.
 – Не любит прессу наш мистер Блэншард. «Слишком пронырливая», – говорит. «Жизнь – это личное дело. Сосредоточьтесь на моих фильмах», – говорит.
 Либби уселась рядом, пристально вглядываясь в водную гладь, в надежде увидеть лодку Лаймана-
 – Разве это не типично?
 – Может быть, – сказал Уэйн. – Вероятно, причина в смерти его жены. Либби нахмурилась.
 – Что ты имеешь в виду?
 – С ней был еще репортер – вез ее на машине, – когда случилась катастрофа. Его звали Джерри Корсон. Они направлялись в Лос-Анджелес, чтобы встретиться с Блэншардом. Подозреваю, что Корсон вытянул из Марго целую серию эксклюзивов. – Уэйн покачал головой. – Блэншард наверняка считает его отчасти виновным.
 Вполне возможно, подумала Либби. Она снова вспомнила реакцию Алека на смерть Клайва Джилберта. Как он тогда винил себя…
 – С тех. пор он не общается с прессой. – Уэйн вздохнул. – Прошел почти год. Вот было бы здорово узнать о нем какую-нибудь историю!
 Он бы получил ее на блюдечке, подумала Либби, если бы увидел Сэма и Алека вместе. Она как раз допила свою содовую, когда увидела, что приближается лодка Лаймана.
 – Спасибо за воду. Было приятно познакомиться.
 Уэйн тоже поднялся на ноги.
 – Пожалуйста. Куда ты сейчас?
 – У меня еще одно интервью по теме моей работы. Хочешь пойти со мной? – Ей хотелось, чтобы он согласился, и она обрадовалась, когда он зашагал рядом.
 Можно только гадать, сидит ли в лодке Алек. Скоро она это узнает. В любом случае Либби надеялась, что Алек не нарушит данного слова и будет держать язык за зубами.
 – Твой друг ездил с нами, – бодро объявил Сэм, когда вернулся домой к ужину, загорелый и улыбающийся.
 Либби застыла с половником в руке.
 – Мой друг? – машинально повторила она.
 – Алек, – сказал Сэм. – Парень, который приходил к нам вчера. И Джулиет тоже.
 Либби кивнула; у нее отлегло от души. Он ничего не сказал.
 – Дочка Алека?
 – Ага. – Сэм взобрался на табуретку и стал отламывать кусочки свежеиспеченного хлеба, который всегда приносила Мэдди.
 Капля супа выплеснулась на стол, когда Либби поставила кастрюлю.
 – Она… хорошенькая?
 Сэм пожал плечами.
 – Нормальная. Все время молчала. Просто висела на нем, представляешь?
 Как ее мать, подумала Либби. Оба раза, когда она видела Марго в обществе Алека до свадьбы, та цеплялась за его руку, липла как банный лист. Алек, разумеется, не возражал.
 – Правда? – сказала она рассеянно, потом переменила тему: – Ты что-нибудь поймал?
 Сэм быстро затараторил:
 – Много! Лайман помог мне почистить. Он говорит, можно заморозить.
 После ужина они именно этим и занялись под непрерывную болтовню Сэма о школе, о рыбалке, об Артуре, а Либби мысленно задавала сыну тысячу вопросов о том, что делал Алек, что он говорил и что Сэм думает о нем.
 Она не проронила ни слова. Если бы Сэм поднял эту тему сам – другое дело. Спрашивать мальчика она не собиралась.
 – Джулиет совсем не неженка. Она насаживала на крючок наживку, как ее научил Лайман, – сказал он с удивлением в голосе. – Но Алеку пришлось помогать ей тянуть удочку.
 Либби вспомнилось, как когда-то Алек делал это для нее. Они ловили на удочки, как показывал Лайман. Какая только рыба не плыла в тот день к Алеку, тогда как Либби сидела без улова и размышляла о том, что он наверняка знает какой-то секрет рыбной ловли. Правда, ее это мало волновало. Хотелось просто быть с ним рядом, смотреть на него, говорить с ним, слушать его.
 Потом вдруг ее поплавок резко дернулся.
 – Я поймала, – сказала она безразличным тоном.
 – Вытаскивай. – Алек в это время был занят своей собственной рыбой.
 Либби принялась тянуть, но удочка только гнулась у нее в руке. Она с ужасом продолжала тянуть, кусая губы.
 – Наверное, это кит, – сквозь зубы проворчала она.
 Алек вытащил маленького морского окуня и засмеялся.
 – Не сомневаюсь, Либ.
 Она пыхтела. Руки заболели. Удочка вот-вот готова была сломаться.
 – Тебе помочь?
 Сначала она сопротивлялась – не хватало еще, чтобы Алек посчитал ее неумехой. Она изо всех сил боролась с добычей, стараясь победить. Лодка отчаянно закачалась. И тогда Алек забеспокоился всерьез.
 – Она и впрямь кажется большой, – согласился он.
 – Да уж! – процедила Либби.
 – Хочешь с ней немного поиграть?
 – Что ты имеешь в виду?
 – Ослабь леску. Дай ей немножко поплавать. Утоми ее. А потом тяни снова.
 – Ослабить удочку? – Она уставилась на него так, словно он ляпнул неслыханную глупость. – Сдаться, проделав такую работу?
 Он усмехнулся.
 – Иногда приходится. Это единственный способ заполучить улов.
 Либби это не убедило. Но в конце концов она отдала ему удочку. Он ослабил леску, дал рыбе уйти, затем потянул ее назад, решительно, терпеливо, упорно; сантиметр за сантиметром, перехватывая удочку руками, Алек подтащил рыбу к лодке.
 И когда она показалась на поверхности, они пристально поглядели вниз на семифутового детеныша акулы.
 – Ну что, отпускаем? – Алек кивнул на лежащий на дне лодки нож.
 Либби кивнула и подала ему его. Он отрезал леску и выпустил рыбу.
 – Сколько усилий, и все зря, – сказала она, наблюдая, как рыбина уходит в глубину.
 Но Алек покачал головой и потер болевшие руки.
 – Нет, не зря. Это вызов. – Он обернулся к ней, глаза его сияли. – Я люблю бросать вызов.
 Не это ли сейчас предпринимает Алек? Может быть, вмешательство в их с Сэмом жизнь он рассматривает именно как вызов?
 Не развлекается ли он, пытаясь поймать на этот раз их обоих на удочку?
 На следующий день случилось такое, что подтвердило опасения Либби. Перепечатывая свои заметки, она прислушивалась одним ухом, не вернулся ли из школы Сэм. Внезапно услыхала стук в дверь и увидела на пороге Мэдди с конвертом цвета слоновой кости в руке. На конверте было написано ее имя и имя Сэма четким почерком, несомненно принадлежавшим Алеку.
 Только однажды она видела, как он пишет, но этого раза оказалось достаточно. Она почувствовала, как мурашки пробежали по спине.
 Запыхавшийся Сэм, прибежавший из школы, смотрел на нее широко раскрытыми от любопытства глазами.
 – От кого оно? От Майкла?
 – Нет.
 Она молча прочитала короткое письмо. Не может ли она с Сэмом поужинать с ним и его. дочерью следующим вечером?
 – От кого? – настаивал Сэм.
 – Это от Алека Блэншарда, – сказала она безразличным тоном.
 Сэм заинтригованно помигал.
 – Зачем он нам пишет? Ведь может просто прийти и поговорить с нами, правда?
 – Правда, – согласилась Либби. Но она знала, что Алек не придет. Так гораздо изысканнее. И куда труднее отказать.
 – Что он хочет? – спросил Сэм.
 – Он… приглашает нас с тобой на ужин.
 – Чудно! Я смогу увидеть сад Джулиет.
 – Решение принимаю я, Сэм, – сказала она строго.
 От ее тона у Сэма округлились глаза. Либби виновато вздохнула. Она никогда не разговаривала с ним так, а уж обыкновенное приглашение на ужин тем более не давало для этого повода. Однако подобные приглашения не были такими уж невинными, как могло показаться.
 Она терялась в догадках, что собирается сделать Алек, если они не примут приглашение, но больше всего пугало то, что произойдет, если они все-таки пойдут. У нее до сих пор не выработался иммунитет против Алека; он все еще властвовал над ее сердцем, которое мог заставить колотиться в груди с неистовой силой.
 Она не сомневалась в том, что он это понимает.
 Алек использовал все и всех для достижения своих целей. Либби не желала пополнить собой список его побед.
 – У нее есть домик на дереве, – сказал Сэм. – Ужасно хочется туда взобраться. – Затем, как бы поняв, что нельзя так давить, добавил: – Пойду поиграю с Артуром, – и исчез за калиткой.
 – Что собираешься делать? – спросила Мэдди, глядя мальчику вслед.
 Либби прикрыла глаза, покачивая головой.
 – Если не пойдешь, он поймет, что ты его боишься.
 – Боюсь.
 – Он знает?
 – Нет. – Во всяком случае, она на это надеялась.
 Мэдди пожала широкими плечами.
 – Тогда зачем тебе нужно, чтобы он понял?
 Либби вздохнула.
 – Думаю, ты права.
 – Чего он добивается?
 – Ты о приглашении?
 – Да.
 – Он говорит, я нужна ему, – сказала Либби вялым голосом.
 Мэдди задумалась над ее словами.
 – А тебе он нужен?
 – Нет!
 Пожилая женщина некоторое время молча смотрела на нее, не зная, спорить ли ей с этим утверждением. В конце концов она решилась высказаться.
 – Лучше тебе с ним не связываться, – сказала она.
 – Понимаю.
 Как просто, слишком просто – снова безумно влюбиться в Алека Блэншарда и вкусить то, что однажды уже познала… Нет! Это ужасно! Надо быть сильной, бодрой, неунывающей и хранить верность Майклу, Мэдди развела руками.
 – Тогда покажи ему. Тебе надо проявить твердость. Ради себя и ради мальчика.
 – Знаю, – вздохнула Либби. – А это значит, надо идти. Не так ли?
 – Да, так.
 – Что ж, ты права.




 ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ


 – А я уж думал, мы не пойдем, – признался Сэм.
 Они шли по дороге к фамильному дому Алека. Мальчик удивился, когда Либби сообщила ему о своем согласии, но вид у него был чрезвычайно довольный.
 Либби размышляла над тем, как доставить сынишке побольше радости и вместе с тем не поощрять дружбы между ним и Алеком. Однако ничего путного ей в голову не приходило.
 – Долг вежливости, – произнесла она, стараясь говорить как можно безразличнее.
 – Он тебе не нравится, правда? Я имею в виду Алека.
 Либби остановилась и пристально посмотрела на сына.
 – Алек мне вполне нравится.
 – Не похоже. Ты ему не улыбаешься так, как Майклу. Ты даже не смотришь на него.
 – Он не Майкл, Сэм.
 Сэм пнул ногой камешек и стал смотреть, как он катится.
 – Ты его давно знаешь?
 – Да.
 – Ты ему нравишься.
 Либби споткнулась от неожиданности.
 – Конечно, я ему нравлюсь, – сказала она раздраженно.
 – Я имею в виду – так же, как ты нравишься Майклу.
 Она остановилась и пристально посмотрела на него.
 – Откуда ты знаешь?
 Сэм был само простодушие.
 – Знаю. Он задавал массу вопросов.
 – Каких таких вопросов? – спросила Либби. Сэм пожал плечами.
 – Ну, где мы живем, что ты делаешь, счастливы ли мы, нравится ли тебе то, чем ты занимаешься? Как будто ему все интересно, особенно «счастливы ли мы». А что, если он тоже хочет жениться на тебе?
 – Я не собираюсь выходить замуж за Алека Блэншарда, Сэм. Я выхожу замуж за Майкла.
 От ее горячности у Сэма округлились глаза. Но потом он снова пожал плечами, стараясь принять ее ответ как данность.
 – Мне тоже нравится Майкл, – заверил он и подцепил другой камень носком, продолжая шагать по дороге.
 Либби следила за ним, взволнованная больше, чем когда-либо. По мере того как они приближались к дому Алека, с видом на деревья и бирюзовый океан, ее нервы, и без того натянутые, как струны рояля, напрягались все больше и больше.
 Сейчас она могла бы найти миллион причин, почему им не следовало сюда приходить. По сравнению с ними желание доказать, что она не боится больше влияния на себя Алека, казалось ничтожным.
 Поздно… Дорога плавно поворачивала, и в конце за поворотом Либби увидела дом Блэншардов, выглядывающий из-за монолитного причудливого забора. На заборе сидела маленькая белокурая девочка.
 В тот момент, когда девочка увидела их, она радостно замахала Сэму, потом отвернулась и стала неистово вопить:
 – Идут! Папа! Папа, они идут!
 Либби бессознательно замедлила шаг. Сэм без всяких колебаний помчался навстречу новой подружке. Не успел он добежать до забора, как девочка спрыгнула вниз, калитка открылась и появился Алек.
 На нем были синие с белым парусиновые шорты и расстегнутая белая рубашка с короткими рукавами. Темные волосы были еще влажные после душа, а щеки более гладкие и румяные, чем обычно, как будто он только что побрился. Высокий, стройный, загорелый, он был убийственно хорош собой. Глядя прямо на Либби, он улыбался, и, что хуже всего, один только взгляд на него заставлял ее сердце неистово колотиться в груди.
 Полная решимости оставаться спокойной и уверенной в себе, Либби старалась остудить свой пыл.
 Алек потрепал Сэма по волосам, но при этом не сводил глаз с Либби. Когда она подошла ближе, он протянул ей руку.
 – Ты пришла. – Хрипловатый голос звучал на удивление ласково.
 Либби ожидала, что он будет злорадствовать, и уже готовилась дать отпор. Ей понадобилось некоторое время, чтобы прийти в себя. Она позволила ему взять себя за руку и сказала с намеренно вежливой улыбкой:
 – Спасибо, что ты нас пригласил. Это очень мило с твоей стороны.
 – При чем тут «мило»? – сказал Алек, растягивая слова, и Либби почувствовала, что его минутная растерянность исчезла.
 Калитка захлопнулась за ней со зловещим щелчком. Она в панике дернулась, готовая броситься наутек. Но вырвать руку, которую Алек продолжал крепко держать, не удалось.
 – Расслабься, Либ, – сказал он, дразняще лаская большим пальцем ее ладонь. – Я не наброшусь на тебя прямо здесь.
 Лицо Либби вспыхнуло, а он потянул ее за собой.
 – Я хочу тебя кое с кем познакомить. Это Джулиет. Джулиет… – он повернулся к маленькой девочке, – это Либби, мама Сэма.
 В его голосе промелькнула едва заметная нотка надежды, словно он хотел добавить: «Думаю, вы подружитесь». Вместо этого он, помолчав, добавил:
 – Прошу любить и жаловать.
 Либби смотрела на Алека во все глаза. Затем медленно перевела взгляд на его дочь.
 Раньше ее пронзала боль при мысли, что у Алека есть еще один ребенок – и тоже восьми лет. Всеми силами она старалась не думать о девочке, но, если не удавалось с собой справиться, она представляла себе эдакую сирену вроде Марго – маленькую белокурую обольстительницу. В реальности все обстояло совсем не так.
 О да, Джулиет была похожа на мать – такие же длинные светлые волосы, такие же прелестные высокие скулы и нежный овал лица. Но в ней начисто отсутствовало то, что выделяло Марго. Она была худенькая, бледненькая и, очевидно, очень застенчивая.
 Джулиет явно благоволила к Сэму, но в тот момент, когда Алек представлял ее Либби, спряталась за спину отца и прижалась к нему, с беспокойством разглядывая Либби. Либби почувствовала к ней симпатию: чего еще ожидать от девочки ее лет? Да и она сама вела себя почти так же, когда впервые встретилась со сногсшибательной Марго.
 Либби приветливо улыбнулась и вгляделась в ее черты, стараясь найти в ребенке хоть что-то от Алека. Увы, никакого сходства.
 Потом она мягко сказала:
 – Здравствуй, Джулиет. – И, не получив ответа, продолжила: – Сэм говорит, у тебя есть домик на дереве.
 Девочка застенчиво кивнула.
 – Ты сама его построила?
 – Я помогала, – сказала она робким, тонким голоском.
 – А можно мне посмотреть? Прямо сейчас? – вмешался Сэм, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. Простак и принцесса, да и только!
 Джулиет посмотрела на своего отца.
 Алек кивнул.
 – Идите. Но приходите ужинать, как только Луис позвонит в колокольчик.
 Либби смотрела им вслед со смешанным чувством. С одной стороны, она была рада, что у Сэма появилась подружка и что он нравится этой застенчивой маленькой девочке, которая, несомненно, тоже нуждается в друге.
 Но тот факт, что Джулиет дочь Алека, наполовину сестра Сэма… Эта мысль была невыносима.
 – Спасибо, – сказала Либби, когда они остались одни, – за то, что не сказал ему.
 Алек поманил ее сквозь стеклянную раздвижную дверь, которая вела с крыльца в гостиную.
 – Судя по всему, ты тоже.
 Либби медленно подошла к нему.
 – Верно.
 – Но ты скажешь.
 Он налил ей дайкири и подал стакан. Либби не знала, радоваться или нет из-за того, что он не забыл ее вкусов. Заслонив лицо стаканом, она кивнула.
 – Рано или поздно скажу.
 – Мы могли бы сделать это вместе.
 – Нет.
 – Я думал, ты приняла мое приглашение по этой причине.
 Она покачала головой.
 – Тогда почему ты пришла?
 Она неловко пожала плечами.
 – Потому что не желала объясняться с Сэмом, – наконец произнесла она. – Он бы захотел знать, почему я говорю «нет».
 – Кто-то же должен все объяснить Сэму, – . твердо сказал Алек. Он налил себе виски, держа стакан так крепко, что у него побелели ногти. – Нельзя же надеяться, что он будет вечно считать, будто его отец «отсутствует».
 – Этого объяснения ему вполне хватает.
 – А его отцу нет. – Алек вышел на крыльцо и остановился, глядя на море.
 – Меня не интересует мнение его отца, – отрезала Либби.
 Алек обернулся и пристально посмотрел на нее потемневшими глазами.
 – А следовало бы заинтересоваться.
 – Это еще почему?
 – Потому что для всех нас жизнь стала бы значительно приятнее.
 Либби крепче сжала пальцами стакан.
 – На что ты намекаешь?
 Он помолчал, затем сказал ровным голосом:
 – Я хочу получше узнать своего сына.
 Либби глотнула из стакана.
 – А может быть, Сэм не захочет узнать тебя?
 – Сэм захочет.
 Его уверенный тон вызвал у Либби раздражение. Она свирепо посмотрела на него, в голове гудело от злости.
 – Ты слишком самоуверен, даже самовлюблен. Будь ты проклят, Алек. Мне не надо было приходить!
 – Наоборот, – сказал Алек, – ты чертовски правильно сделала. Иначе я бы сам явился за тобой.
 Либби подняла голову.
 – Зачем?
 Это был явный вызов. Перчатка брошена. И сразу же до нее дошло, что этого не следовало делать.
 Он поставил свой стакан на перила и направился прямо к ней.
 Либби отступала назад, пока ее икры не уперлись в спинку деревянного кресла.
 – Не надо.
 – Не надо? Я не верю, Либби. Не верю ни секунды. Да и ты тоже.
 Губы Алека приблизились к ее губам, теплые и мягкие, и в сердце Либби эхом отозвалось воспоминание – такое милое, такое чистое, такое восхитительное, что ей захотелось плакать.
 Она задрожала, закрыла глаза и сжала пальцы в тугие кулачки, чтобы защититься. Нет! – подумала она. Нет! Но поцелуй все же последовал, глубокий, соблазняющий, искушающий. Нет! Пожалуйста, нет! – молила она.
 Наконец Алек поднял голову, и на лице его было такое же потрясенное выражение, как у нее. Однако это выражение исчезло так быстро, что Либби усомнилась, не померещилось ли оно ей. Уголок рта иронически изогнулся, и Алек, мягко растягивая слова, произнес:
 – Нет, Либби? Ты уверена? – И, покачав головой, добавил: – А мне показалось определенное «да».
 Ее пальцы снова сжались, она скрестила руки на груди, отказываясь встречаться с ним взглядом.
 От Алека, конечно, не укрылось, что она дрожит, но ей уже было все равно.
 Алек отступил на шаг, чтобы больше не дотрагиваться до нее, но глаз с нее не спускал. На губах играла широкая улыбка.
 – Мы будем есть с детьми или ты предпочитаешь поужинать наедине со мной?
 Совсем не то Либби ожидала от него услышать. На мгновение она онемела.
 Выходит, для него этот поцелуй ничего не значил? Да, видимо, так оно и есть. Иначе он не стоял бы сейчас такой отрешенный. Вот только как обрести собственное душевное равновесие, ту спокойную решимость, которая ей была так отчаянно нужна?
 – С ними, – сказала Либби бесстрастно, когда наконец овладела своим голосом.
 Алек не стал возражать, не стал также настаивать на новом поцелуе. Но удовлетворение сквозило в каждом его жесте, он как бы молча утверждал: «Я же говорил».
 – Пойду скажу пару слов Луису, – сообщил он и исчез в кухне.
 Воспользовавшись его отсутствием, Либби попыталась собраться с мыслями, но тщетно. Какую сумятицу внес в ее жизнь этот человек одним только поцелуем! Она сделала глубокий вдох, чтобы восстановить нормальное дыхание.
 Когда Алек вернулся, она стояла на веранде, глядя сквозь верхушки деревьев на бирюзовые воды Атлантики. Он подошел, встал рядом, опершись о перила. Либби напряглась, но он больше не выражал желания целоваться.
 – Я видел тебя вчера с Максвелом, – сказал он недовольным голосом.
 – Кто это такой?
 – Репортер. – Он пристально посмотрел на нее. – Он тебе не сказал?
 – Сказал.
 – Строишь ему глазки?
 Либби в удивлении уставилась на него.
 – Что я делаю?
 Алек скривил губы.
 – Заигрываешь с ним.
 – Вовсе нет.
 Он посмотрел на нее с недовольным видом, потом пожал плечами.
 – Ты ушла с ним.
 – Он хотел поговорить с тобой. Я подумала, что ты не разделяешь его желания.
 – Правильно подумала. И никогда не разделю. – Он устремил взор на океан. – Держись от него подальше.
 Либби, открыв рот, уставилась на него.
 – С кем хочу, с тем и встречаюсь, черт тебя побери!
 – Только не с репортером, – грубо сказал Алек.
 – Он мне показался довольно милым. Почему бы тебе с ним не поговорить?
 – Терпеть не могу газетчиков.
 – Из-за… Марго?
 Он резко повернул голову и посмотрел на нее.
 – При чем тут Марго?
 – Просто Уэйн сказал, что она погибла вместе с репортером, когда ехала в Лос-Анджелес. Ч-что они ехали, чтобы встретиться с тобой.
 Либби пожалела о том, что сказала: она увидела выражение неподдельной боли на его лице. Вот и ответ на мучивший ее вопрос, оправился ли он после смерти жены. Не оправился.
 Он ничего не сказал, но губы его вытянулись в тонкую линию, и некое безымянное чувство вспыхнуло в его глазах.
 – Держись подальше от репортеров, Либби, – снова повторил он. – Они могут влезть в душу без мыла, когда надо что-то вынюхать.
 – Он только хочет узнать какую-нибудь историю.
 Алек посмотрел на нее с сомнением, и Либби пояснила:
 – Разумнее рассказать ему что-нибудь, и тогда он отвяжется.
 – Даешь гарантию?
 – Нет, конечно, нет.
 – И никто не даст. Даже твой разлюбезнейший Уэйн, – отрезал Алек.
 Либби посмотрела на него, смутно догадываясь, что в прошлом его кто-то предал. Собралась было спросить, но Алек резко переменил тему:
 – Ну, а как тебе понравилась Джулиет?
 – Она… чудный ребенок.
 – Правда. У Марго хорошие дети.
 – И у тебя тоже, – еле сдерживаясь, сказала Либби.
 Он бросил на нее мрачный взгляд и погрузил пальцы в волосы.
 – Хорошее утешение, – горько произнес он. От Либби не могло укрыться, что он уязвлен, и это было на него очень непохоже. Именно так он выглядел, когда она увидела его, еще не оправившегося после гибели Клайва Джилберта. Значит, сейчас он думает о смерти Марго?
 Возможно. На какой-то миг Либби показалось, что он хочет поделиться с ней своим горем, но он промолчал. Тем лучше, подумала она и резко отвернулась.
 – Я не хочу ничего знать, Алек. Если тебе надо с кем-то поговорить, я уверена, Уэйн Максвел будет счастлив послушать. Но не я. Ко мне это не имеет никакого отношения.
 – Ради Бога, Либби…
 – Не хочу! Если будешь настаивать, я уйду.
 Она наверняка выслушала бы его, если бы он хотел поговорить о ком угодно, только не о Марго. О браке Алека с Марго Гессе она не хотела знать ничего, чтобы не бередить старые раны.
 На мгновение Алек застыл со стаканом в руке, рассматривая его содержимое.
 – Тебе Сэм рассказывал, как мы были на рыбалке?
 – Да.
 – Он еще сущий ребенок. Ты хорошо его воспитала.
 – Спасибо.
 – Было… трудно одной?
 – У меня много помощников.
 – Ты говоришь о своих братьях? И родителях? Я всегда знал, что ты из хорошей дружной семьи. Мне… мне не следовало тогда делать поспешных выводов, – признался он.
 – Вот именно, не следовало.
 – Как они… восприняли, когда ты… когда ты поняла? Они…
 Он остановился, не находя подходящих слов, Лицо его напряглось, щеки лихорадочно горели. Либби не знала, что и думать. Неужели его действительно интересовало, что думали тогда о нем ее родные? Разве такое объяснишь?
 Ничто не может сравниться с тем, через что ей пришлось пройти – и не только в отношениях с семьей, но и со всем городом.
 – Мои родители пришли в ужас, когда узнали, – честно сказала Либби, не скрывая истинную правду. – Совсем упали из-за меня духом, и я это понимала. Зато они не позволили упасть духом мне. Всегда были рядом со мной и во всем мне помогали.
 – В отличие от меня.
 На это Либби нечего было ответить.
 Алек потер рукой затылок.
 – Как это было? Я имею в виду… беременность. – Он с трудом произнес это слово вслух. – Наверное, тяжело пришлось?
 Либби пожала плечами.
 – Первое время меня часто тошнило. Но я училась, и мне было некогда зацикливаться на себе. А сами роды прошли благополучно.
 – Тебе повезло.
 Иронично скривив губы, она спросила:
 – Неужели?
 У Алека хватило совести покраснеть и отвести глаза.
 – Обед готов, – заявил появившийся в дверях Луис, и Алек с облегчением перевел дыхание.
 – Все выглядит замечательно, Луис, – сказала Либби, когда двоюродный брат Мэдди подал на стол жареных моллюсков с горошком и рисом, свежий салат, стручки фасоли и лимонный пирог на десерт.
 Одного только ужина было бы достаточно, чтобы произвести на Сэма впечатление, но Джулиет буквально сразила его своим домиком на дереве.
 – Ты должна посмотреть, мамочка, – сказал он, с удовольствием поглощая рис. – Давай дома построим такой же, на дубе. Дедушка мне позволит. Я знаю, обязательно позволит. – Глаза мальчика возбужденно сияли.
 – Может быть.
 – Позволит, – уверенно повторил Сэм.
 – Ты живешь с дедушкой и бабушкой? – спросил Алек.
 – Они живут рядом. Я к ним часто хожу. Дедушка мастерит для меня всякие штуки. Недавно соорудил самолет, который по-настоящему летает с дерева. А бабушка печет самое вкусное печенье в мире!
 – Жаль, что у меня нет дедушки и бабушки, – сообщила Джулиет своей тарелке. Это были первые слова, которые она произнесла за весь ужин.
 Либби с удивлением посмотрела сначала на Джулиет, потом на Алека. Конечно, трудно предполагать, что хваленый продюсер Леопольд Гессе, отец Марго, станет уделять девочке свое драгоценное время. Но родители самого Алека, очаровательные и вполне земные люди, были, насколько ей помнилось, просто созданы, чтобы ухаживать за внучкой.
 – Мой отец умер шесть лет назад, – сказал Алек, отвечая на ее невысказанный вопрос. – От сердечного приступа. А мама скончалась прошлой осенью.
 Нескрываемая грусть прозвучала в его голосе, черты лица исказила боль утраты.
 – Прости, Алек, я не знала.
 Он кивнул.
 – Ничего. – Затем, не желая больше говорить на больную тему, повернулся к Сэму: – Ну что, пойдем снова ловить рыбу?
 Прежде чем Либби успела вмешаться, Сэм радостно закивал:
 – С тобой гораздо интереснее. Лайман слишком уж любит командовать.
 – Лайман знает, что говорит.
 – Ага, – тут же согласился Сэм.
 Разговор, который пошел дальше, был для Либби одновременно и мучительным, и приятным.
 Взаимное влечение между отцом и сыном, раньше казавшееся Либби несущественным, теперь нельзя было отрицать.
 Она видела, что Джулиет не спускает с них обоих глаз, изредка переводя взгляд на нее. Но каждый раз, когда Либби улыбалась ей, девочка застенчиво отводила глаза. Странно, как это у высокомерной Марго могла родиться такая дочка…
 Тряхнув головой, она принялась расспрашивать Алека про работу.
 – Мэдди говорит, ты только что закончил фильм.
 – Наоборот, это фильм только что едва не прикончил меня.
 Алек вздохнул и, отставив тарелку, потянулся. Легкая рубашка тесно облегала крепкие мускулы.
 Либби затаила дыхание.
 – Что, тяжело пришлось?
 – Несовместимые личности. Природные катаклизмы. Забастовки. Укусы гремучих змей. Сама знаешь.
 – Не сомневаюсь, ты был на высоте, подобными трудностями тебя не запугать. Он вскинул голову.
 – Ты слишком уверена во мне.
 – Просто я тебя знаю, – сказала она прямо. – Ты всегда добиваешься того, чего хочешь.
 – И никогда не позволю кому-либо встать на моем пути. Ты это хочешь сказать? – Глаза Алека сузились.
 Она покачала головой, стараясь не попасться на удочку.
 – Я имела в виду, что помню тебя именно таким.
 Алек посмотрел на нее долгим задумчивым взглядом, но Либби сидела, уткнувшись в тарелку.
 После ужина Джулиет по предложению Алека показала Сэму новый набор «лего», и дети принялись сооружать ракету, во время чего Сэм ежесекундно докучал Алеку вопросами и требованиями похвал. В конце концов Алек тоже уселся вместе с ними на пол.
 Наблюдая, как их головы – две темноволосые и одна белокурая – увлеченно склонились над конструктором, Либби почувствовала нарастающую боль в груди.
 Ей вдруг страшно захотелось поскорее уйти домой и – одновременно – чтобы вечер длился вечно.
 Когда пробило девять, она резко встала, не в силах больше терпеть эту муку.
 – Нам пора идти.
 Продолжая сидеть на полу, Алек поднял к ней лицо.
 – Еще рано.
 Либби покачала головой и красноречиво посмотрела на зевающую Джулиет.
 – Только не для детей. Да и Сэму завтра с утра в школу.
 Алек встал на ноги и отряхнулся.
 – Он мог бы приходить к нам поиграть с Джулиет. Ей скучно.
 – Нет. – Это меньше всего входило в планы Либби. – Сэм ходит в школу, у него там друзья. Если Джулиет скучно, почему бы и ей не посещать школу?
 От такого предложения Джулиет вся съежилась.
 – Нет, – столь же непреклонным тоном отрезал Алек. – Я хочу, чтобы она была со мной, – добавил он более примирительно.
 Либби пожала плечами.
 – Как знаешь. Спасибо за ужин. Идем, Сэм.
 Она открыла дверь, Алек вышел следом.
 – Я вас провожу.
 – Совсем не обязательно. У меня есть фонарик.
 – Я вас провожу, – повторил он не терпящим возражений тоном.
 – А как же Джулиет…
 – Джулиет может сама лечь в постель. Луис не уйдет, пока я не вернусь.
 Ну как его остановить? Решительный отказ заставил бы Сэма задуматься, почему она возражает. И еще это могло открыть Алеку, что он значит для нее гораздо больше, чем сам догадывается. Либби передернула плечами и быстро обернулась.
 – Спокойной ночи, Джулиет.
 Пара огромных голубых глаз на мгновение встретилась с ее.
 – Спокойной ночи.
 Либби была на полпути к дорожке, когда с крыльца послышался тонкий голосочек:
 – Когда вы придете еще?
 Она с удивлением оглянулась.
 – Не знаю. Но когда Луис поедет за покупками, ты приходи ко мне, ладно?
 Джулиет просияла, потом помахала ручкой и закрыла дверь.
 – Не говори того, о чем пожалеешь потом, – пробурчал Алек, следуя за ней; Сэм, освещая дорогу, шел впереди, еле волоча ноги.
 Либби остановилась и взглянула на Алека.
 – Что ты хочешь этим сказать?
 – У тебя нет для меня времени.
 – При чем здесь ты? Я никому не навязываю родственных отношений, – резко сказала Либби.
 Алек сквозь зубы втянул прохладный ночной воздух. Немного помолчал, потом негромко проговорил:
 – Она много потеряла. Я не хочу, чтобы у нее появилась надежда.
 – Я всего лишь предложила зайти, только и всего.
 – Знаю.
 Но по его грустному голосу Либби поняла, что он подумал, будто Джулиет может к ней привязаться, мечтая о более тесных отношениях.
 – Нет, – сказала Либби вслух. Алек нахмурился.
 – Что – нет?
 Она тряхнула головой.
 – Ничего.
 Сунув руки в карманы юбки, Либби снова зашагала, стараясь догнать Сэма. Дорога была неровная, вся в рытвинах. Либби споткнулась, но сильная рука Алека поддержала ее, как когда-то – в тот вечер, когда они познакомились.
 Либби быстро отдернула локоть.
 – Все в порядке.
 И побежала вслед за сыном. Тот уже успел дойти до своих ворот и с нетерпением дожидался взрослых.
 – Пойдем завтра ловить рыбу? – спросил он Алека.
 – Можно.
 На Либби Алек не смотрел. Протянув руку, он погладил мальчика по голове.
 – Спокойной ночи, спортсмен.
 Сэм улыбнулся во весь рот.
 – Спокойной ночи, Алек. Спасибо.
 И исчез за калиткой.
 Быстро пробормотав: «Спасибо за ужин», Либби последовала за сыном.
 Не тут-то было. Алек крепко схватил ее за руку.
 – Не уходи.
 – Не могу. У меня нет такого Луиса, которому можно было бы всучить Сэма, – сказала Либби.
 – Я никому не «всучиваю» Джулиет. Я тебе уже говорил, что хочу, чтобы она была со мной. Вот и таскаю ее за собой всюду, куда бы черт меня ни занес.
 – Прости, я не так выразилась, – пытаясь высвободить руку, проговорила Либби. – Но пока я не приду, Сэм будет бездельничать. Спокойной ночи.
 – Еще кое-что, – настаивал Алек, не выпуская ее запястье.
 – Что?
 – Вот это. – Он притянул ее к себе, крепко прижав к груди. Их губы встретились и слились в поцелуе. Таком же, как три часа назад. Таком же, как при первой встрече…
 Именно так, как восемь лет назад, будто и не было брака и двоих детей.
 Губы Алека были теплыми и настойчивыми, язык – ищущим, вожделеющим. Либби прекрасно знала, чего он искал, чего так страстно хотел, – ее предательское тело стремилось к тому же. Умом она питала к нему отвращение, душой ненавидела. Но тело помнило его слишком хорошо и страстно желало того, что помнило.
 Нет, говорила она себе. Нет! Господи! Неужели так слаба ее воля? И так сильна жажда снова оказаться в его объятиях? Только вызвав в памяти ту опустошенность, которую она почувствовала, когда он оставил ее, боль из-за его жизнерадостного «Можешь быть уверена, я забуду тебя», она нашла в себе силы противиться желанному поцелую.
 Он предал ее, женился на Марго, уговаривала она себя. Он сам сделал свой выбор. Нельзя допустить, чтобы сейчас он снова вернулся к ней, нельзя дать волю своим чувствам.
 С глубоким, отчаянным вздохом Либби оттолкнула его.
 – Спокойной ночи, Алек, – сказала она как можно более твердо и равнодушно.
 И захлопнула калитку прямо перед его носом. Когда она поднялась в комнату Сэма, он уже был в постели и, натянув одеяло до подбородка, смотрел поверх него большими, как у совы, карими глазами.
 – Ты рада, что мы пошли в гости? – спросил он мать.
 Либби нервно потерла губы тыльной стороной ладони, потом выдавала из себя улыбку и поправила одеяло.
 – Я не была в доме Блэншардов много лет. Приятно снова там побывать.
 – Тебе понравилась Джулиет?
 – Конечно.
 Либби подняла валяющиеся на полу шорты и рубашку Сэма и снова выпрямилась.
 – Она в порядке, – согласился Сэм. – Для девчонки. Этот ее домик на дереве клевый, правда?
 Хорошенькая логика! Либби улыбнулась и поцеловала его в лоб.
 Сэм чмокнул ее в ответ и обвил ее шею так крепко обеими ручонками, что едва не задушил. Уже в дверях Либби вдруг услыхала:
 – А я думал, ты выйдешь замуж за Майкла.
 От неожиданности Либби остановилась как вкопанная и посмотрела на него через плечо.
 – Что?
 Сэм улыбался широкой улыбкой.
 – Ты целовалась, вот что!
 Либби почувствовала, что у нее вспыхнуло лицо. Конечно же, из окна комнаты Сэма прекрасно видно калитку…
 – Нечего шпионить! – вспылила она. Он сел.
 – И вовсе я не шпионил. Просто выглянул и… увидел вас. Думаешь, он научился так целоваться в кино?
 – Очень может быть, – сказала Либби сухо. – Все, хватит, пора спать, Сэм.
 – А что будет с Майклом?
 – То, что ты видел, не имеет ко мне с Майклом никакого отношения. Это был поцелуй… ну, так сказать, в память о прошлом.
 Сэм посмотрел на нее с недоверием, но потом пожал плечами.
 – Ладно. – Нырнув под одеяло, он сонным голосом пробормотал: – Спорим, он позволит мне еще раз посмотреть домик на дереве?..
 Поеживаясь, Либби вошла в свою комнату и разделась, подставляя разгоряченное тело прохладному ветерку из вентилятора. Потом взглянула на себя в зеркало.
 Вот теперь ее тело было телом настоящей женщины. Полнее, округлее, чем тогда, когда она впервые встретилась с Алеком. Восемь лет назад она была угловатой – сплошные руки и ноги, а в придачу узкие бедра и маленькие груди. Теперь бедра чуть-чуть раздались, грудь после выкармливания Сэма слегка округлилась. Что ж, сейчас она даже похорошела.
 Интересно, что думает об этом Алек? А впрочем, какое мне до этого дело, сказала она себе. То, что думает Алек, не имеет абсолютно никакого значения. Возможно, он все еще считает ее привлекательной. Судя по поцелуям, так оно и есть. Однако… это ничего не значит – он ее не любит. Только одного человека он любил – свою жену. Его поцелуи были не более чем вожделением и, возможно, напрасным усилием заполучить через нее Сэма.
 Не она нужна ему – это ясно, а их сын.
 – Что будет с Майклом? – спросила она вслух, повторяя вопрос маленького Сэма. Силой воли заставила себя вернуться мыслями к Майклу, к тому, что, когда окажется дома, выйдет за него замуж и они станут жить вместе. Она пыталась вызвать в воображении его словно высеченное из камня загорелое лицо, глубоко посаженные темно-синие глаза.
 Но, как ни старалась она это сделать, перед ней оказывалось застывшее в напряжении задумчивое лицо. Глаза – темно-коричневые, а не синие.
 – Убирайся, Алек, черт тебя возьми! – злобно прошептала она и, просунув голову в ночную рубашку, выключила свет, после чего с удовольствием нырнула под прохладные простыни.
 Поздравляю, сказала она себе. Молодец, девочка, ты уцелела.
 Глубокой ночью, когда ее разбудила буря; и ветер с океана, казалось, готов был выдуть из человека всю душу, она снова сказала вслух: «Ты уцелела».
 Хотя, если смотреть правде в глаза, верилось в это с трудом.


* * *

 На следующее утро, как только она проводила Сэма в школу, Либби позвонила Майклу.
 – Привет!
 – Либби? – спросил он удивленно, услышав ее голос.
 Каждый день она отправляла ему короткие записки с отчетом о том, как продвигаются ее исследования и вообще чем она тут занимается, но с самого начала предупредила, что звонить по телефону не будет: слишком много времени надо потратить, чтобы дозвониться.
 В это утро ожидание не было Либби в тягость. Она всю ночь почти не сомкнула глаз и теперь ощущала необходимость поговорить с Майклом, услышать его спокойный, надежный голос, почувствовать его любовь. Только это дало бы ей столь необходимую поддержку.
 Вот знак судьбы, решила Либби, когда дозвонилась с первого раза.
 – Что стряслось? – обеспокоенным тоном спросил Майкл.
 Изо всех сил она старалась, чтобы голос звучал как можно беззаботнее.
 – Н-ничего. Я просто… по тебе соскучилась.
 – Рад слышать! – Майкл сразу же приободрился.
 Поговори со мной, Майкл, мысленно умоляла она. Успокой меня. Прогони прочь беспокойство и смятение в душе.
 – Тебе надо почаще уезжать, – произнес Майкл, и она поняла по тону, что он улыбается.
 – Может быть. – Только не туда, где можно попасться на глаза Алеку…
 – Расскажи поподробнее, чем ты живешь. Твои письма, как мне кажется, не отражают всей картины. Как дела?
 – Что? Ах, ты об исследованиях? Все в полном порядке.
 Либби поведала ему о своих интервью. Они всегда обсуждали свои дела. Его биологические изыскания не сильно отличались от ее исследований, и поэтому оба прекрасно разбирались в работе друг друга.
 Так и подмывало рассказать ему об Алеке, но чем дольше они говорили, тем меньше она представляла себе, как это сделать.
 Естественно, Майкл знал, что в прошлом у нее был мужчина, от которого она родила Сэма, но прежде они никогда не говорили о человеке, которого когда-то любила Либби. Этой темы она старалась избегать.
 – Все это не имеет никакого значения. Между нами все кончено, – повторяла она. – Раз и навсегда.
 Однако сейчас Майкл – с присущей ему чуткостью – уловил что-то в ее тоне.
 – Ты говоришь с какой-то неуверенностью.
 – Что? Если ты имеешь в виду мою работу, тогда не волнуйся, все хорошо. Просто… Понимаешь, я и не знала, что буду так скучать по тебе.
 Либби прикрыла глаза, представляя, как он сидит в своем офисе – ноги на столе, утреннее солнце льется в окно, причудливо отражаясь в нескольких аквариумах.
 – А как продвигаются твои дела, Майкл?
 – О, я проделал тонну работы после твоего отъезда, дорогая. Но вряд ли из этого выйдет что-то путное.
 – Жаль, что тебя нет рядом…
 – Правда?
 – Конечно. – Сообразив, что он на самом деле может разволноваться, если она будет продолжать в том же духе, она добавила: – Но ничего, скоро я вернусь домой, осталось совсем недолго. Я уже сплю и вижу, как мы с тобой встретимся.
 – Я тоже. Как Сэм? Он сейчас с тобой?
 – У Сэма все чудесно. Сейчас он в школе, а я собираюсь в порт. Хочу взять интервью в мелочной лавке. Я звоню из телефона-автомата; своего телефона у нас дома нет.
 – Значит, в случае необходимости с тобой никак нельзя связаться?
 – Нет.
 – Ничего, найду способ, – сказал он.
 – Интересно, каким же образом?
 – Не бери в голову, – ответил Майкл. – Я просто размышляю вслух.
 Либби услышала звон колоколов и спохватилась.
 – Майкл, я обещала встретиться с Мартой в девять тридцать. Мне пора бежать.
 – Ладно, – согласился Майкл. – До встречи.
 – Через шесть недель и шесть дней, – пообещала Либби.
 Но Майкл уже повесил трубку.




 ГЛАВА ПЯТАЯ


 Если Либби казалось, что телефонный разговор с Майклом принесет ей облегчение и решит все проблемы, она глубоко ошибалась.
 Едва она закончила интервью, распрощалась с Мартой у дверей мелочной лавки и отправилась по Коулбрук-стрит, как увидела идущего ей навстречу Алека.
 – Позавтракаем вместе. – Это был скорее приказ, нежели приглашение.
 Не останавливаясь, Либби отрицательно мотнула головой.
 – Я занята.
 Он пошел рядом с ней и с издевкой произнес:
 – Вижу.
 – У меня мало времени. – Она помахала перед его носом блокнотом и диктофоном. – Я все утро брала интервью, и теперь надо расшифровывать записи.
 – Сколько это займет?
 – Час. А может, и больше.
 Алек взглянул на часы.
 – Идет. Расшифровывай. А я пока займусь обедом.
 – Но…
 – Надо же тебе поесть, Либби. Время от времени людям необходимо есть. Так что перестань упрямиться. Пойдем.
 Он крепко взял ее за руку, и Либби ничего не оставалось, как смириться. В самом деле, не бороться же с ним прямо перед всем честным народом! Да и бежать на высоких каблучках не представлялось возможным.
 Алек не пытался затащить ее к себе, понимая, что Либби гораздо охотнее согласится пообедать в собственном доме. Но на всякий случай, чтобы ей снова не вздумалось захлопывать калитку перед его носом, решительно сжал губы и выдвинул вперед челюсть, давая понять, что на сей раз этот номер у нее не пройдет.
 – Где Уэйн Максвел? – спросила она, надеясь, что одно лишь упоминание о репортере заставит его отпустить ее руку.
 – Уехал, – сквозь зубы проговорил Алек.
 – То есть ты от него избавился, верно?
 – А тебе бы хотелось, чтобы он увидел меня с Сэмом?
 Нет, этого Либби не хотела. Она отрицательно покачала головой.
 – Тогда будь довольна, что он отсюда убрался.
 Что ж, надо признаться, что ее это вполне устраивает. Впрочем, Уэйн показался ей неплохим парнем. И если какому-нибудь журналисту вдруг пришло бы в голову написать о ней статью, она бы предпочла, чтобы он был похож на Уэйна. Либби поделилась своими мыслями с Алеком, на что он ответил:
 – Тебе понравится, если я расскажу ему пару историй?
 – Возможно.
 Алек посмотрел на нее тяжелым взглядом.
 – Хорошо, – сказал он и зашагал дальше, волоча ее за собой.
 Как только они оказались в доме, Алек отвел ее к пишущей машинке, стоявшей на обеденном столе.
 – Усаживайся, – приказал он и, слегка подтолкнув ее к стулу, повернулся и направился в кухню.
 Либби с раздражением смотрела ему вслед.
 – Что ж, ладно, посмотрим, что ты там наготовишь, – пробормотала она шепотом.
 Обычно она ограничивалась парой ломтиков свежего ананаса или кусочком оставшейся от ужина рыбы. Поскольку Сэма, вечно требовавшего сэндвич с арахисовым маслом и джемом, не было дома, а сама она довольствовалась малым, то и продуктов в доме имелось всего ничего.
 Либби слышала, как Алек шарит по холодильнику, роется в шкафах, выдвигает ящики.
 – Не слышу, чтобы ты печатала, – крикнул он вдруг из кухни.
 Либби так и подпрыгнула. Поспешно сняла крышку с машинки и села. Меньше всего хотелось, чтобы Алек застал ее застывшей в благоговейном ужасе на том же самом месте, где он ее оставил.
 Открыв блокнот, она быстро вставила в каретку лист бумаги, включила диктофон и начала печатать.
 Однако полностью сконцентрироваться на работе оказалось непосильной задачей.
 Из кухни стали доноситься аппетитные запахи. Скворчание и шипение какой-то стряпни соблазняли; в животе у Либби заурчало. Втягивая в себя воздух, она выключила диктофон. Ноги сами понесли ее в сторону кухни.
 Алек что-то помешивал на сковородке. Когда она появилась в дверях, он поднял глаза и иронично усмехнулся.
 – По-моему, кое-кто сильно проголодался.
 – Ммм…
 – Надо отметить, у тебя не так уж много продуктов.
 – Я не предполагала, что кто-нибудь будет совать нос в мои запасы, – парировала Либби. – Кроме того, я обычно мало ем.
 – И напрасно. – Он критически осмотрел ее с ног до головы. – Слишком уж ты тощая.
 – Я стройная, – возразила Либби.
 – Я бы сказал – чересчур. Бедра, конечно, пополнели, но на тебе совсем нет мяса. Ты точно такая, какой была раньше.
 Возмущенная его оценкой, Либби отвернулась.
 – Мне тогда едва исполнилось восемнадцать лет.
 Алек протяжно вздохнул.
 – Знаю. Это было одной из проблем. – Он сосредоточенно уставился в сковородку.
 – В то время тебя это, кажется, мало волновало, – горько сказала Либби.
 – Тем глупее с моей стороны, – проскрипел Алек. – Но, – чуть погодя добавил он, – теперь ты уже не ребенок, не правда ли?
 – Далеко не ребенок, – сказала Либби спокойно.
 – Так что ставки изменились.
 Она нахмурилась.
 – Какие ставки?
 – На сей раз это уже не игра, Либби. Так вот, оказывается, как он представлял их любовь! Игра! Ничего себе… Либби прикусила губу и сжала кулаки, изо всех сил стараясь не реагировать, не показывать виду, что задета.
 Он бросил на сковородку что-то еще и попробовал кушанье.
 – Накрывай на стол, – сказал он скороговоркой. – Все готово.
 Импровизированный обед представлял собой поджаренные остатки вчерашней рыбы и креветок, к которым Алек добавил небольшое количество зеленого лука, перца, соевый соус, имбирь, горошек и рис. Все вместе получилось невероятно вкусным, вернее, подумала Либби, могло бы быть таковым, имей она возможность оценить еду по достоинству.
 Но… она все еще не могла опомниться от его реплики насчет «игр» и целиком сосредоточилась на том, чтобы взять себя в руки.
 Алек застал ее врасплох, когда отодвинул свою тарелку и посмотрел ей прямо в глаза. Побарабанив некоторое время пальцами по крышке стола, он замер и впился в нее своими темными глазами.
 – Выходи за меня замуж, Либби.
 Слова прозвучали как гром среди ясного неба. Меньше всего она ожидала услышать подобное предложение.
 – Выйти за тебя замуж? Ты шутишь?!
 – Нисколько.
 – Да я бы не вышла за тебя, даже если бы, кроме тебя, на свете не осталось мужчин! – воскликнула Либби, сверкая глазами.
 – Почему? – без тени удивления спросил он. Либби положила вилку и посмотрела ему прямо в глаза.
 – Во-первых, – с решимостью в голосе заявила она, – я не хочу; во-вторых, я тебя не люблю; и в-третьих, я выхожу замуж за другого.
 Она знала, что ни «во-первых», ни «во-вторых» не остановят Алека ни на минуту. Зато «в-третьих» превратило его в соляной столб.
 – Выходишь замуж? За кого? – потребовал он.
 – Ты его не знаешь. – Она снова взяла вилку.
 – Да за кого же, черт побери?
 Либби и в голову не могло прийти, что она может услышать ревность в его голосе; раздражение – да, пожалуй, это неотъемлемая часть его натуры, но ревность… Она взяла чашку и отпила кофе.
 – Он преподает в университете.
 – Фамилия?
 – Какая разница?
 Алек припечатал ладонями стол.
 – Не знаю, черт возьми! Просто назови фамилию, и все!
 Либби удивленно подняла на него глаза.
 – Зачем? Уж не собираешься ли ты запугивать его?
 – На меня это похоже?
 Возможно, подумала Либби, по крайней мере сейчас вид у тебя очень даже устрашающий.
 – Нет, – произнесла она вслух.
 – Тогда назови. Раз он собирается стать отчимом моего ребенка, я имею право знать, как его зовут.
 – У тебя вообще нет никаких прав, Алек. От возмущения он задохнулся.
 – Черт тебя побери! – В его глазах появился опасный блеск. – Ты врешь, Либби. У тебя ведь никого нет? Ты все это сочинила только для того, чтобы я от тебя отвязался.
 – Я говорю лишь то, что есть на самом деле, – сказала Либби. Допив залпом кофе, она поставила чашку и встала из-за стола.
 Алек тоже поднялся.
 – Нет, Либби, я все понял. Ты стараешься держать меня на расстоянии, потому что боишься своих чувств ко мне.
 – Мои чувства к тебе, Алек, исчерпываются одним словом: «отвращение». Я была полной дурой, когда связалась с тобой, и рада, что ты женился на Марго. Это спасло тебя от благородного, но ненужного жеста жениться на мне! – Она проскользнула мимо него и, пройдя через гостиную, распахнула входную дверь. – А теперь пошел вон, оставь меня в покое и катись к чертовой матери из моей жизни.
 Алек замер в дверях кухни, не сводя с нее горящего взгляда. Когда Либби наконец повернулась и оказалась с ним лицом к лицу, он медленно покачал головой.
 – Я никуда отсюда не уйду, Либ. Кроме того, ты и сама этого не хочешь. Ты не могла бы так со мной целоваться, если бы ненавидела меня.
 Либби крепко выругалась.
 Алек нахмурился.
 – Никогда так не говори! Раньше ты никогда не ругалась.
 – Раньше я не делала многих вещей, – заявила Либби, вызывающе подняв голову. – За эти восемь лет я сильно изменилась.
 – В тебе, однако, осталось много прежнего, Либ, – сказал Алек, придвигаясь к ней.
 Осторожно, как бы невзначай, она стала пятиться назад.
 – Ошибаешься, ничего не осталось.
 Алек улыбнулся.
 – Я найду.
 – Не выйдет.
 Он схватил Либби за подбородок и поднял его так, что она вынуждена была посмотреть ему в глаза. Алек насмешливо прищурился, как бы проверяя, изменилась она или нет.
 – Будь уверена, Либ. Я, черт возьми, обязательно это проверю.


* * *

 Куда бы она ни шла, Алек всюду следовал за ней.
 В библиотеке он возникал, словно материализуясь из воздуха, – и как только догадывался, на какое время библиотекарша назначала ей очередную встречу, обещая достать ту или иную книгу? Он подстерегал их с Сэмом на пляже, куда они приходили поплавать. Захватив с собой Джулиет, ходил рыбачить с Лайманом, Сэмом и Артуром, а потом приглашал Сэма к себе домой готовить пойманную рыбу.
 Либби, разумеется, тоже приглашали, но она каждый раз находила предлог, чтобы не ходить самой и не пускать Сэма, пока однажды вечером Алек не появился на пороге с нанизанной на кукан рыбой. Позади весело резвились Сэм и Джулиет.
 – Пошли, – сказал он без всяких церемоний. – Вы с Сэмом ужинаете с нами.
 И когда Либби начала было отказываться, он небрежно пожал плечами.
 – Что ж, тогда мы будем ужинать у тебя.
 Пришлось подавить вспыхнувший гнев. Не тратя лишних слов, Алек прошел на кухню и начал с помощью Джулиет и Сэма разделывать рыбу, в то время как Либби было поручено чистить картошку. Повар он был отменный, но признаваться в этом вслух Либби не хотелось.
 – А этот твой, как там его зовут, тоже для тебя готовит? – спросил Алек, трудясь над рыбой.
 – Иногда.
 Майкл не проявлял большого энтузиазма к готовке, но при случае мог, конечно, что-нибудь состряпать. Однако предпочитал время от времени выводить Либби и Сэма поесть пиццу в одно из местных заведений.
 – Так как же его все-таки зовут?
 До сих пор удавалось скрывать от него имя Майкла, и это, казалось, мучило его больше всего.
 – Как кого зовут? – вмешался Сэм. Либби промолчала. Зато Алек пояснил:
 – Человека, за которого твоя мама, как ей кажется, собирается замуж.
 Его тон вызвал у Либби зубной скрежет. Взгляд, которым она его одарила, любого был способен пригвоздить к стене. Но не Алека.
 – Ты имеешь в виду Майкла? – уточнил Сэм. Алек посмотрел на Либби.
 – Значит, Майкл. А фамилия у него есть?
 – Гарнер, – снова доложил Сэм.
 – Он что, профессор?
 Алек произнес это слово с таким выражением лица, будто только что сказал нечто ругательное. Мальчик жизнерадостно кивнул.
 – Он учит биологии. Это о лягушках и других гадах. В прошлом году мы с ним сами вырастили лягушек. По-настоящему, из яиц, они называются икринками, – добавил он с торжественным достоинством. – Мы брали чистую воду из пруда и меняли им каждый день, и совсем скоро у нас вылупились головастики. Потом они стали расти, а потом у них выросли ноги, а хвосты отпали. Представляешь? У нас получились настоящие лягушки. – Ища поддержки, он взглянул на Либби.
 Та неохотно кивнула.
 – Все так и было.
 На лице Алека появилось завистливое выражение – не потому, что Сэм вырастил головастиков, а по той причине, что этим с ним занимался Майкл.
 – А мы можем когда-нибудь такое сделать, папочка? – спросила Джулиет. Алек поспешно кивнул.
 – Попробуем, милая. – Он с размаху бросил очередную рыбину на сковородку и повернулся к Либби: – Ты еще не закончила со своей картошкой?
 – Почти, – отозвалась Либби с приветливой любезностью. – Я одна, а у тебя столько помощников.
 – А мне кажется, – мрачно сказал Алек, – что у тебя их более чем достаточно.
 В течение всего вечера разговор периодически возвращался к Майклу. Либби предпочитала хранить молчание. Чем меньше Алек знает, тем меньше оружия для борьбы имеет. Но она не успела предупредить Сэма, и мальчик, ни о чем не подозревая, все время вертелся вокруг щекотливой темы. Он без умолку болтал о Майкле – о том, как Майкл ходил с ним в лес и учил его названиям разных деревьев и кустарников, о том, как Майкл помогал ему вскрывать кузнечика, о том, что всякий раз, как Майкл отправлялся в поле, непременно приносил Сэму образцы земноводных.
 Либби наблюдала, как Алек мрачнел, как напрягся его подбородок, как дергается нерв на его щеке.
 – Истинный пример, достойный подражания, правда? – пробормотал он так, что только Либби смогла услышать. – Джулиет, собирайся, нам пора домой.
 – Майкл замечательный!
 Алек открыл рот, потом стиснул зубы, чтобы не ляпнуть лишнего. Бросив на Либби ледяной взгляд, процедил:
 – До завтра.
 – Не думаю, – ответила она. – У меня масса работы. Мне не до развлечений.
 Тут он широко улыбнулся.
 – А я хочу, Либби, я безумно хочу развлекать тебя.


* * *

 Прошло семь дней, в течение которых он появлялся по меньшей мере два, а то и пять раз на дню. Он ходил с ней плавать, гулял с ней, обедал. Перебрасывался шуточками с Сэмом, играл с ним в салочки и ходил на рыбалку.
 Короче, делал все, о чем она когда-то мечтала.
 Вот только одна загвоздка – это осталось в мире иллюзий. Сейчас же Либби не верила в искренность Алека и никогда бы не поверила – даже если бы и не была помолвлена с Майклом.
 От Алека нигде нельзя было укрыться. Находиться на изолированном острове с человеком, который изо всех сил стремится, чтобы его присутствие ощущалось, очень непросто. Совсем как в мышеловке. Особенно трудно приходилось потому, что он разбудил в Либби те же самые чувства, что и восемь лет назад. Ее все еще влекло к этому человеку физически. В его присутствии ее сердце билось чаще, дыхание замирало в груди.
 Ничего, она решила устоять в этой неравной схватке, и она устоит, чего бы это ни стоило.
 В один прекрасный день Либби решила съездить на денек в Спэниш-Уэллс. Тому была веская причина: имя одного старого рыбака, Джиба Сойера, постоянно возникало – у кого бы она ни брала интервью.
 – Тебе надо поговорить с Джибом, он точно знает, – ответила Марта из мелочной лавки на вопрос Либби о том, когда лучше всего строить лодки.
 – Спроси Джиба Сойера, – твердил рыбак Амброуз.
 – Повидайся с Джибом Сойером, – советовал Трэйвас Уокер из бакалейной лавки.
 Джибу Сойеру было уже далеко за восемьдесят. И по мнению всех, на Харбор-Айленде лучше рассказчика ей не найти.
 – Старик Джиб поведает тебе все, что надо, – только и слышала Либби.
 – Прожил здесь большую часть жизни, – поясняла Марта. – Переехал жить к дочери на Спэниш-Уэллс только в прошлом году. Поговори с ним.
 В конце концов Либби поняла, что настало время ехать к старику.
 Решение привело ее в восторг. Целый день без неусыпного внимания Алека Блэншарда! Наконец-то у нее будет время обо всем подумать, многое переосмыслить и подготовиться к новому бою – раз уж Алек так хочет.
 Она договорилась, что Сэм пропустит школу, и попросила Лаймана их отвезти.
 – С самого утра, ладно? А заехать за нами надо вечером. Я хочу показать Сэму Спэниш-Уэллс. Поможешь?
 Лайман кивнул.
 – Встретимся на причале в девять.
 Однако, когда Либби и Сэм в пять минут десятого пришли на причал, Лаймана не было.
 Был Алек. И Джулиет. Оба сидели в лодке Лаймана.
 Стиснув зубы, Либби остановилась как вкопанная посреди причала.
 – У Лаймана работа, – совершенно невозмутимо пояснил Алек. – Ему посчастливилось попасть в команду одного крупного судна, пришвартовавшегося в гавани этим утром. Я согласился его заменить.
 Скажите пожалуйста, «посчастливилось попасть в команду», подумала Либби. Этот тип его просто подкупил.
 – Ничего, поедем в другой раз, – сказала она, поворачивая назад.
 – Но ведь Сойер тебя ждет?
 – Я позвоню ему и договорюсь о новой встрече, – сказала она, оглянувшись.
 – Его не будет дома, – крикнул Алек ей вдогонку.
 Либби остановилась и обернулась, посмотрев на Алека прищуренными глазами.
 – Что?
 – Я слышал, что Сойер завтра собирается на рыбную ловлю. Дней на десять, а то и на две недели.
 Либби не на шутку рассердилась.
 – Человеку восемьдесят шесть лет, Алек. Сомнительно, чтобы он был способен на такие подвиги.
 Алек с улыбкой покачал головой.
 – Занятно, не правда ли? – Он примирительно пожал плечами. – Возможно, ему просто нравится выходить вместе со всеми в море на лодке своего зятя?
 – Завтра?
 – Я так слышал.
 – Ты поистине невероятно много слышишь, Алек, – с деланной любезностью сказала Либби.
 – Хороший режиссер всегда держит ухо востро, – с невинной улыбкой сообщил Алек.
 – Удивительно, что тебе до сих пор не оторвали голову, – пробормотала Либби сквозь зубы.
 – Что?
 – Ничего.
 Алек ждал, и Либби прекрасно понимала, что он видит ее насквозь. Возможно, даже получает от этого удовольствие, черт его подери!
 Но она понимала и то, что, если сейчас уйдет, это ничего не изменит. У Лаймана снова появится возможность поступить в команду какого-нибудь корабля. Все складывается так, что Лайман может проплавать все лето.
 И даже если каким-то образом ей все-таки удастся уговорить Лаймана, это еще не значит, что Джиб Сойер в этот момент окажется на месте. Уж Алек постарается.
 Совершенно очевидно, что это шоу срежиссировано Алеком, что он специально все подстроил.
 Но черт ее побери, если она позволит этому несносному типу писать за нее сценарий!
 – Ладно, – равнодушно бросила Либби. – Поехали.
 Однако долго оставаться угрюмой было невозможно. Внимание Либби отвлекли дети: Сэм и Джулиет с неподдельной радостью следили за каждым движением лодки, выходящей из гавани. Они расселись на скамьях и тыкали пальцами в рифы и скалы, показывая друг другу греющихся на солнце черепах, и весело хохотали. Лодка плыла к северу, а затем повернула на запад, чтобы обогнуть горный массив Элеутера.
 – Ого, смотри! – завопил Сэм, заглушив шум мотора.
 Либби затаила дыхание. Сэм показывал на изумительно очерченный залив и бухточку с белым песком, обрамленную на горизонте зелеными пальмами. Издали бухта походила на райские кущи.
 Эта идиллическая картина поразила ее еще при первом посещении. Либби нахмурилась и поспешно отвернулась.
 – Мы можем здесь остановиться? Пожалуйста, давайте остановимся, – взмолилась Джулиет.
 – Пожалуйста, – вторил Сэм.
 Едва дыша, Либби ждала, что сейчас Алек резко повернет лодку. Видит небо, он вполне на такое способен!
 Однако Алек продолжал следовать точно намеченным курсом.
 – Не сейчас, – сказал он Сэму. – Твоей маме надо работать.
 Либби искоса взглянула в его напрягшееся лицо и снова отвернулась. Он тоже смотрел в сторону.
 Неужели, как и она, не хочет вспоминать прошлое?
 Она снова бросила взгляд на Алека, силясь разгадать выражение его лица. Но он решительно смотрел прямо перед собой, держа руку на руле; темные глаза были устремлены в освещенное солнцем море.
 – Но там так красиво, папочка, – нудила Джулиет.
 – Дело прежде всего, – сказал Алек резко. – Так что мы едем в Спэниш-Уэллс.
 Спэниш-Уэллс был точно таким, каким его запомнила Либби. Маленькая, запекшаяся на солнце деревушка, флотилия рыбацких лодок, выстроившихся вдоль залива, выкрашенные в пастельные тона домики. Школа, почта и магазинчики находились, насколько ей помнилось, на дальней стороне острова за холмом, выходящим на мелководный кристально чистый залив.
 – Ты знаешь, где искать Сойера? – спросил Алек, бросая якорь.
 – Его дочь дала мне подробные указания.
 – Тогда иди. А мы с детьми отправимся на разведку.
 – Сэм…
 – Сэм пойдет со мной.
 Она собралась возразить, но только пожала плечами. Сэму действительно лучше побродить с Алеком, а ей надо приберечь силы для более важной борьбы.
 – Когда ты освободишься? – спросил Алек.
 – К полудню.
 – Отлично.
 Взяв Сэма и Джулиет за ручки, Алек зашагал к бухте.
 Либби долго смотрела ему вслед, потрясенная тем, как эти трое прекрасны, как великолепно смотрятся – словно так и нужно, словно всегда были вместе…
 Она закрыла глаза. Какая безумная мысль! Это всего лишь несбыточная мечта.
 Джиб Сойер сидел в инвалидной коляске и вовсе не походил на человека, собиравшегося на две недели отправиться в море.
 Старик сразу же приступил к делу:
 – Так ты хочешь воспоминаний, не так ли? Постараюсь помочь, чем смогу. Не сидел в лодке с восемьдесят четвертого. Тоскую ужасно.
 Ну, Алек, ну, негодяй! – подумала она про себя.
 Сойер погрузил пальцы в густые седые волосы, которые когда-то, судя по всему, были светлыми; в глубоко посаженных глазах отражалась океанская голубизна.
 – Присаживайся, и я расскажу тебе все, что знаю. Мэг, – обратился он к своей дочери, – дай нам чего-нибудь холодненького выпить. Жарко.
 За стаканами чая со льдом и тарелкой имбирных печений Джиб Сойер начал вспоминать. Он рассказывал о годах кризиса, о судостроении, о том времени, когда Харбор-Айленд и Дэнмор-Таун процветали, а потом лишились своего значения. О сытых годах и не очень, о штормах и солнечных днях. Он угощал ее историями о жизни, полной любви, о своем пятидесятидвухлетнем браке, который кончился только в прошлом году со смертью его жены. И когда он говорил о ней, голос его теплел, а глаза туманились.
 Либби судорожно записывала, довольная, что захватила с собой диктофон и что старик согласился, чтобы она им воспользовалась.
 Она потеряла всякое представление о времени. Джиб Сойер обладал необыкновенным талантом рассказчика, с легкостью воскрешавшего жителей Харбор-Айленда, живших здесь пятьдесят, шестьдесят и даже семьдесят лет назад. Словом, он совершенно ее заворожил.
 Опомнились оба только тогда, когда, едва он подошел к самому интересному месту в истории со штормом, появилась Мэг и сообщила:
 – К вам пришли.
 Либби оглянулась, увидела Алека с детьми и посмотрела на часы. Было пятнадцать минут второго.
 – О Боже! Простите.
 – Нет проблем, – весело сказал Алек. – Мы просто хотели предупредить, что пойдем перекусить. А потом вернемся за тобой.
 Джиб Сойер покачал головой.
 – Нет уж, сэр. А то я ее совсем заговорю. Забирайте ее прямо сейчас. Ты ведь еще вернешься? – спросил он Либби.
 Она кивнула.
 – Не упущу такого случая ни за что на свете! Только прошу вас, не останавливайтесь на самом интересном месте. То есть я ужасно хочу, чтобы по крайней мере мы закончили историю с ураганом. – Она кинула извиняющийся взгляд на Алека.
 Тот пожал плечами и улыбнулся.
 – Продолжайте. Мы за этим и приехали. Мы подождем. – И прежде чем она успела хотя бы представить его, Алек вышел, таща за собой детей.
 – А он понимающий, твой мужчина. Все тебе позволяет. Только так и должно быть, – сказал Джиб и подмигнул Либби. – Ты подцепила хорошего парня.
 – Он не…
 – Вы хорошая пара, – продолжал старик, не обращая внимания на ее протест. – Ты светлая, он – темный. Мальчик похож на него, девочка – на тебя. Да, дочка, очень хорошая пара. Так, значит, на чем я остановился?
 Пораженная его выводом, Либби замешкалась. Хотела было поправить его, но потом решила, что не стоит.
 – На той ночи, когда у рынка сорвало крышу.
 – Ах, да, вспоминаю. – И, откинувшись в своем кресле, Джиб закончил рассказ.
 Либби договорилась вернуться к нему в следующий понедельник, поблагодарила Мэг за угощение и ушла. Алек с детьми ждал ее на другой стороне улицы; вся троица наблюдала за парой козлят, резвившихся во дворе.
 – Теперь готова?
 Либби кивнула.
 – Простите, что задержалась.
 – Мы отлично провели время. Посмотрели, как взвешивают улов, и расспросили о приспособлениях для подводного плавания. Потом побродили по рынку и купили печенья. А так как ты все не появлялась, мы понаблюдали, как женщины стегают одеяла.
 – Короче говоря, вы успели увидеть все, – с улыбкой сказала Либби.
 Алек широко улыбнулся в ответ.
 – Почти все.
 – Знаешь, мам, мы накупили всякой еды, – сообщил Сэм, подпрыгивая то на одной ноге, то на другой. – Потому что мы с Джулиет хотим устроить пикник.
 – Я не нашел удобного местечка, где бы мне безумно захотелось позавтракать, – пояснил Алек извиняющимся тоном. – Так что когда они стали просить… – Он пожал плечами.
 Дети были переполнены энтузиазмом и энергией. Что ж, пикник так пикник, неплохая идея. День выдался не слишком жаркий; с океана налетал прохладный ветерок, и в воздухе не чувствовалось влажности. Кроме того, этот Алек гораздо меньше действовал ей на нервы, чем тот, что постоянно придирался к ней. Держится более спокойно, зато с ним гораздо удобнее общаться.
 – Здорово, – сказала Либби. – А где?
 – В местечке Суис-Фэмили-Робинзон, – сразу отозвался Сэм.
 – Да-да! Ладно? – присоединилась Джулиет. Либби нахмурилась и сердито посмотрела на Алека.
 Он спокойно пожал плечами и хитро улыбнулся.
 – Что скажешь?
 Что тут сказать? Либби просто не находила нужных слов. Она не хотела ничего говорить. Она не хотела говорить никогда. Где угодно, но только не там! Я не могу, не хочу вызывать в памяти ненужные воспоминания!
 – Пошли, мамочка, пожалуйста, – умолял Сэм.
 – Там та-ак красиво, – нараспев сказала Джулиет. – Я запомню это место навсегда.
 Да, подумала Либби, и я тоже.
 Встретившись взглядом с Алеком, она лишь медленно покачала головой.
 – Я бы предпочла какое-нибудь другое место. Но в конце концов остановились на этом варианте, так как другого подходящего в округе не было.
 Мысленно Либби вернулась на восемь лет назад. Ей тогда исполнилось восемнадцать, и она была влюблена в самого прекрасного человека на свете.
 А он любил ее.
 Когда Алек в ту памятную среду попросил миссис Брэйден отпустить Либби и вечером обойтись без нее, Либби была на седьмом небе от счастья.
 Миссис Брэйден колебалась.
 – Не слишком… доверяй Алеку, – предупредила она Либби, едва они остались вдвоем. – Он значительно старше тебя. И, если можно так сказать, более опытен.
 – Я понимаю, – согласилась Либби, но про себя подумала, что разница в возрасте не столь велика – всего восемь лет. И если более богатый жизненный опыт ничего не значит для него самого, то для нее он тоже не имеет значения.
 – Ты будешь осторожна? – спросила миссис Брэйден, не скрывая материнской тревоги. Либби улыбнулась.
 – Конечно.
 Миссис Брэйден протянула руку и убрала прядь волос с лица девушки.
 – Я не хочу, чтобы он обидел тебя, дорогая.
 – Не обидит, – с полной уверенностью заявила Либби. – Мне нравится Алек. Мы с ним друзья.
 Миссис Брэйден грустно усмехнулась.
 – Что ж, хорошо, – согласилась она, а заехавшему за Либби Алеку сказала: – Я тебе доверяю. – Когда она провожала их до дверей, ее глаза красноречиво просили Алека вести себя благоразумно.
 Алек улыбнулся открытой улыбкой.
 – Вы вполне можете доверять мне, миссис Брэйден.
 – А я могу? – спросила Либби, когда он повел ее по тропинке к дороге.
 Он повернул ее к себе и крепко поцеловал.
 – А ты как думаешь?
 Либби думала, что Алек Блэншард – эталон мужественности, герой ее грез, человек, за которым она могла последовать на край света. Она была готова отдать за него жизнь.
 За несколько недель знакомства он стал ее самым лучшим другом. После того вечера, когда они впервые встретились, он старался как можно чаще видеться с ней. Появлялся на пляже, когда она приходила туда с Тони и Алисией. Плавал с ними, сооружал с ними замки из песка, закрепляя их глиной, чтобы не рассыпались.
 Потом Тони и Алисия ложились спать, миссис и мистер Брэйден усаживались играть в бридж, попивая вино и сплетничая про отдыхающих, а Алек приходил поболтать с Либби.
 Вдвоем они бродили по пляжу, сидели на причале, и Алек делился с ней своими планами, надеждами, мечтами. Потом слушал, как она рассказывает о своих.
 Либби никогда еще не встречала мужчину, который бы так интересовался ею. К тому же никто из ее знакомых так охотно не делился с ней своими самыми сокровенными мыслями и чувствами.
 Как она вскоре поняла, ей единственной Алек рассказал о Клайве Джилберте. Смерть Клайва потрясла его гораздо больше, чем можно было себе представить. Только ей позволял он смотреть в свое окаменевшее от боли лицо, в глаза, полные непролитых слез.
 – Во всем моя вина. Я должен был быть на его месте, – сказал он Либби однажды вечером, когда они сидели на парапете дома Брэйденов.
 И Либби, прижавшись к его плечу, благодарила небо, что этого не произошло, хотя и понимала, что Алек безумно страдает от чувства вины. Фактически за три недели, что они провели вместе, она узнала о нем больше, чем обо всех мальчиках, с которыми выросла. О Дэнни, например, с которым встречалась постоянно, или о Клиффе, за которого всего два месяца назад собиралась выйти замуж.
 Но теперь Либби поняла, что в этом мире есть только один мужчина, чьей женой она хочет стать, – Алек.
 Она надеялась – это была ее заветная мечта, – что он тоже хочет жениться на ней.
 У них еще ни разу не было настоящего, «взрослого» свидания, они никогда не оставались наедине больше чем на пару часов. До этого дня.
 – Я одолжил лодку у Лаймана, – сообщил Алек, когда они подошли к рыбачьему причалу. – Хочу отвезти тебя в особенное место.
 – Куда?
 Он улыбнулся и помог ей сесть в лодку.
 – Увидишь.
 Алек вел лодку через рифы в сторону северного берега Элеутеры мимо Мар-Айленда, потом обогнул мыс Каррент-Пойнт и пошел вдоль берега. Вскоре они снова направились на юг, и Либби заметила безумной красоты маленькую бухточку, какой раньше никогда в жизни не видала.
 Бухта с трех сторон была защищена пальмами, широкий пляж манил бело-розовым мелким песком, а вода цвета бирюзы и голубой лазури радовала глаз необыкновенной прозрачностью.
 Либби смотрела на эту красоту не отрывая глаз; ее лицо озаряла восхищенная улыбка.
 – Я знал, что тебе понравится, – тихо сказал Алек, когда лодка подплыла к бухте, и выключил мотор.
 – Это райский сад, – прошептала Либби. – Я и представить не могла, что на свете существуют такие места.
 Алек прихватил с собой провизию для пикника: салат из лангуста, булочки, свежий ананас, бутылку вина. И они все это ели, расположившись под пальмами и глядя на небо, песок, море, но главным образом – в глаза друг другу.
 Потом пошли купаться и резвились в воде, как двое маленьких ребятишек. Либби, обычно сдерживаемая ролью няни, сбросила с себя оковы и самозабвенно, впервые за это лето, предавалась веселью.
 Радостно хохоча, Алек окатывал ее брызгами, а она с визгом носилась за ним, хватая за руки, если волна мешала ему убежать. И когда ощущала под своей рукой его мокрое, скользкое упругое тело, все мысли напрочь вылетали из ее головы.
 Еле держась на ногах, Алек обнял ее и впился губами в ее губы. Либби прижалась к нему с безудержным желанием, сгорая от страсти, не в состоянии вымолвить ни слова.
 Тогда Алек взял ее на руки и понес из воды на песок, где было расстелено одеяло.
 Он нежно положил Либби и, стоя на коленях, склонился над ней, загородив собою солнце. Взгляд его стал настойчивым, лицо возбуждено желанием. Руки начали ласкать сперва ее волосы, а потом плечи. Либби ощущала их дрожь и в ответ сама задрожала всем телом.
 – Мне следует вести себя хорошо, – сказал Алек глухим голосом, продолжая ласкать ее. Он касался ее рук, груди, проводил ладонью по плоскому животу.
 – А разве это плохо? Я имею в виду: разве ты ведешь себя плохо? – Голос Либби так дрожал, что она сама его не узнавала.
 Он хрипло хохотнул:
 – Наверное, это зависит от того, что ты вкладываешь в это понятие.
 Либби улыбнулась в ответ и провела пальцами по его груди.
 – Согласно моим понятиям, ты ведешь себя прекрасно.
 – О, Либ, – сказал он сдавленным шепотом и снова припал к ее губам. – О Боже, я хочу тебя.
 И Либби тоже хотела его. Она хотела его так, как никогда и никого в жизни. Алек оживил ее существование, наполнил его смыслом; он как бы стал ее второй половинкой.
 Алек осторожно освободил ее плечи от бретелек тонкого хлопкового купальника. Большими пальцами пощекотал ее шею и освободил от мокрой ткани ее грудь.
 Либби лежала совершенно неподвижно, не спуская с него глаз и наблюдая за тем, как меняется выражение его лица. Она видела страстное желание – и нетерпение. Их взгляды встретились.
 Глаза Алека спрашивали, умоляли, но – не требовали.
 Либби приподнялась на одеяле, отвела руки назад, расстегнула лифчик купальника, и он скользнул вниз.
 Алек задохнулся.
 – Красивая! Какая же ты красивая.
 Либби широко улыбнулась.
 – Ты тоже красивый, – прошептала она. Его губы тронула кривая усмешка.
 – Ну уж!
 – Да, – настаивала она. – Ты самый прекрасный мужчина, которого я когда-либо встречала.
 – Ты встречалась со многими? – насмешливо поинтересовался Алек. Либби вспыхнула.
 – Нет… ни с кем, – призналась она. У него поднялась бровь.
 – Неужели?
 Стараясь не смотреть на него, она покачала головой.
 Рука Алека протянулась к ее подбородку и подняла его. Он улыбался.
 – Я хочу, – горячо сказала она и снова дотронулась до него. Ее руки собственнически двигались по его груди, пока не добрались до плавок.
 Это было смело, даже слишком смело для нее, такого она сама от себя не ожидала. Но Алек открыл в ней нечто новое, чего она не испытывала никогда прежде. Он заставил ее почувствовать себя женщиной, и ей теперь хотелось узнать его полностью – как мужчину.
 – Либ! – только и смог прохрипеть он.
 Либби кивнула и встала на колени так, что ее груди коснулись его тела. Оба на миг затаили дыхание.
 Алек прижался лбом к ее лбу. Сквозь плеск прибоя ей было слышно, как громко бьется его сердце.
 Он коснулся губами ее губ и, когда они приоткрылись, больше не мог сдерживаться.
 – Я хочу тебя, Либби, – прошептал он. После этого его руки скользнули вниз и стали стягивать нижнюю часть купальника, за ним последовали его собственные плавки.
 Она хотела видеть, но только ощущала; хотела дотрагиваться, но вместо этого трогали ее. Руки Алека бродили по всему ее телу, дразнили и искушали, заставляли замирать от желания. И когда она наконец не выдержала и опрокинулась на спину, он накрыл ее своим большим телом.
 – Будет больно, Либ, – хриплым голосом пробормотал он.
 Она помотала головой:
 – Нет.
 Ей на самом деле было не больно. В тот раз. Тогда она думала только об Алеке, о своей любви к нему, о том, как доказать ему эту любовь.
 Она приняла его с восторгом, наслаждаясь силой его толчков внутри ее, отвечая ему с безумным желанием. Никогда в жизни ничего подобного она не чувствовала, никогда не испытывала такого влечения, такого вожделения.
 Оно вздымалось, как волны, росло, как девятый вал. И в тот миг, когда она подумала, что больше не выдержит, у нее внутри будто что-то взорвалось, ее охватила конвульсивная дрожь, и через мгновение это ощущение разбилось с той же силой, с какой волны разбиваются о скалы.
 Обостренные чувства остывали медленно, как прибой, с водоворотами утихающего желания, блаженным покоем, нежными прикосновениями.
 Удовлетворенная и счастливая, Либби вздохнула. Потом дотронулась до щеки Алека. Он приподнял голову, заглянул в самую глубину ее глаз и дотронулся губами до ее ладоней.
 – Как ты себя чувствуешь? – спросил он.
 – Замечательно, – ответила Либби. – И ты, по-моему, тоже.
 Алек улыбнулся и сразу стал похож на мальчишку.
 – Благодаря тебе.
 – Я думаю, это взаимно.
 Они снова любили друг друга в лучах ласкового солнца. Потом лениво плавали. Обнимались. Целовались. И только когда солнце стало садиться, Алек погрузил вещи в лодку и помог забраться в нее Либби.
 – Это наше с тобой местечко, – сказала Либби. – Наша идиллия.
 – Наш рай, – согласился с ней Алек и включил мотор.
 – Мы вернемся сюда еще? – спросила Либби, глядя на бухту, на пальмы, вырисовывающиеся на фоне оранжево-пурпурного неба.
 – Верь в это, и мечты обязательно сбудутся.
 И Либби, защищенная объятиями Алека от прохладного, вечернего ветерка, в ореоле его любви, согревающей ее всю дорогу домой, поверила. Больше они туда не вернулись.




 ГЛАВА ШЕСТАЯ


 И вот они снова тут.
 За восемь лет ничего не изменилось – и изменилось все. Все тот же пляж, тот же песок, те же вода и солнце. И мужчина рядом тот же. Вот только мир стал совсем другим.
 Бухта больше не напоминала райские кущи, что бы там ни говорила Джулиет. Да и что, впрочем, понимает ребенок?..
 – Ну надо же – как в сказке! – воскликнула Джулиет, как только Алек застопорил мотор и бросил якорь.
 – Только тут и мог жить сам Робинзон, – в восхищении прошептал Сэм.
 Либби ждала, что Алек согласится, но, взглянув nа него, увидела, что он сосредоточенно занимается укреплением якоря. Либби принялась возиться с едой, одеялами и солнцезащитным тентом. Сэм с радостным визгом нырнул в воду. Джулиет немедленно последовала за ним. Либби смотрела им вслед, пока не подошел Алек и, глядя на сумку с едой, не сказал:
 – Давай помогу.
 Либби вцепилась в сумку.
 – Не нужна мне твоя помощь. Прекрасно справлюсь сама.
 Она поставила сумку на песок. Вот сейчас окунется и примется за приготовление пищи.
 – Устраивайся поудобнее, – насмешливо сказал Алек.
 – Спасибо, – натянуто отозвалась она. Она нырнула, проплыла немного на боку, попыталась встать и обнаружила, что здесь глубже, чем она предполагала. Когда она вернулась, чтобы достать из лодки вторую сумку, ее там не оказалось. Она бросила вопросительный взгляд на Алека. Воцарилась тишина; они молча смотрели в глаза друг другу – она со страхом, он с насмешкой. Наконец он протянул ей сумку.
 – Спасибо.
 – Не за что.
 Алек взял одеяло и стал расстилать его на берегу.
 Либби притащила сумку с едой и стала тщательно раскладывать содержимое.
 Она постоянно чувствовала на себе взгляд Алека, сопровождающий каждое ее движение. Наконец, порывшись во всех уголках своей мятежной души, исчерпав все средства, позволяющие не обращать на него внимания, она повернулась к нему спиной и стала вглядываться в море, где плескались Джулиет и Сэм.
 Дети с плеском выныривали из воды, хохотали, дурачились. Сэм, как всегда, бурно, Джулиет – более сдержанно, но с необычным, как показалось Либби, оживлением.
 Невольно вспомнились слова Джиба Сойера. Либби взглянула на детей глазами старика: мальчик похож на Алека, девочка на нее – и едва не упала в обморок от сразившей ее боли.
 Ей бы хотелось иметь такую дочь, как Джулиет. Все восемь лет она гнала от себя мысль об этом ребенке Алека и Марго, ненавидела ее так же, как отца Джулиет. Она не могла себе представить, что может испытывать такие чувства к плоду их любви. Но теперь она не могла себе представить жизнь без Джулиет.
 Она искоса метала взгляды на Алека. Наверняка, даже полюбив теперь Сэма, он не мог сожалеть о своем браке с Марго и о том, что у них родилась дочь. Хотелось бы знать, о чем он думал теперь.
 – Интересно, что скажет Сэм, если узнает, что был зачат под этим самым деревом, – вдруг сказал Алек.
 Либби оцепенела, потом пристально посмотрела на него.
 Алек стойко выдержал ее взгляд.
 – Это ведь так.
 – Знаю. Но я не собираюсь сообщать об этом сыну. И тебе не советую.
 – Кажется, у меня уже сложилось мнение о твоем отношении к этому. Ты, я вижу, продолжаешь упорствовать в своих заблуждениях.
 – Вовсе нет! Я…
 – Усугубляешь ложь.
 – Это делает жизнь сносной, – возразила Либби.
 – Как посмотреть. Интересно, Либ, ты и самой себе лжешь?
 Непонимающе она уставилась на Алека.
 – Что это значит?
 – Только то, что я сказал. Ты и дальше собираешься притворяться, что никогда здесь раньше не бывала? Делаешь все, чтобы забыть, как все было? – Его взгляд проникал в самую душу. – А забыть ты не сможешь. Ведь правда?
 Либби с деланным равнодушием пожала плечами.
 – Правда? – настаивал он.
 – Не хочу вспоминать, – сказала она резко.
 – Не хочешь?
 В голосе Алека появились какие-то незнакомые нотки. Без сомнения, звучала насмешка, но было и что-то другое. То ли боль, то ли обида, то ли все, вместе взятое…
 – А ты? – парировала Либби.
 – Долгие годы я мысленно возвращался сюда, в эту бухту, почти каждый день.
 Либби беспомощно заморгала, потом открыла рот, но так и не смогла вымолвить ни слова. Не отрываясь, она смотрела в его глаза. Неужели он на самом деле говорит о том, о чем она только что подумала?
 Уголок его рта иронически поднялся.
 – Я и не рассчитывал, что ты мне поверить, – сказал он мрачно. – Но это ведь так.
 Неужели это все правда? Если она сейчас даст ему хоть малейшую поблажку, то подорвет собственную волю к сопротивлению.
 Алек отвернулся, ища глазами Сэма и Джулиет.
 – Честное слово, Либби, я совсем не так представлял себе нашу встречу. – Его улыбка из печальной стала вдруг совершенно счастливой. – Но знаешь, мне нравится. Так и должно быть. Ты, я – и эти двое.
 Спокойная уверенность его голоса лишала ее присутствия духа. Либби взглянула на него по-новому.
 Алек больше не был беспечным юнцом-сердцеедом. В тридцать четыре года наступил расцвет его жизненных сил. Алек стал сильным, уверенным в себе, могучим, решительным. Эти качества, правда, Либби заметила в зачаточном состоянии еще восемь лет назад, но теперь в нем появилась теплота, отеческая надежность.
 Когда-то давно она полюбила Алека таким, каким он тогда был. А сейчас испугалась полюбить его снова, только уже – другого, в новом – гораздо лучшем – обличье. Нет! Этого нельзя допустить, это было бы ужасно. Алек ее не любит. На самом деле он просто хочет завоевать любовь сына, только и всего.
 Либби скрестила руки на груди, защищаясь и от него, и от себя самой.
 – Пошли, – сказал Алек. – Детям будет приятно.
 – Не хочу… – начала было Либби, но Алек не стал ее слушать.
 – К черту, Либби, приободрись. Ты что, хочешь, чтобы дети заподозрили неладное?
 – Что-то неладное существует на самом деле, – настаивала она. Алек покачал головой.
 – А по-моему, все в порядке. – С этими словами он схватил ее за руку, не давая возможности вырваться. – Пошли же.
 А ей так хотелось, чтобы тот – их – день остался в памяти таким, каким он ей запомнился, вне времени и пространства. Повтора быть не может…
 Один день счастья, всего один. Ну и что? Жизнь остановилась? Глупости. Чушь и ерунда. Это была сказка, а все сказки рано или поздно кончаются.
 Восемь лет назад Либби совершила роковую ошибку: приняла фантазию за реальность. Теперь же она этого не сделает. Она взрослый человек и знает, куда идет и с кем. Теперь будет держать Алека Блэншарда на расстоянии. Она должна совладать с ним.
 – Хорошо, – сказала она и медленно пошла за ним.
 День был волшебный. Дети, не жалея глоток, звали их поплавать наперегонки. Но Либби подозвала девочку к себе и заплела в косы мокрые волосы, в беспорядке облепившие ей лоб.
 Как мать и дочь, они сидели рядом на песке и смотрели, как Алек взвалил Сэма на спину и поплыл в открытое море. Вскоре они вернулись и стали резвиться у берега, вызывая взрывы хохота у Джулиет.
 Позже все вчетвером построили замок из песка, потом чертили на песке свои имена и наблюдали, как набегающие волны стирают их. С аппетитом съели сэндвичи, которыми Алек запасся в Спэниш-Уэллсе, запивая их теплым шипучим напитком из банок и заедая. липкими от растаявшего шоколада печеньями. Облизав шоколад с пальцев, побежали в воду. Впервые за многие годы Либби была счастлива.
 Она даже не стала возражать, когда Алек повел ее искупаться напоследок и обвил рукой ее плечи. Солнце уже садилось, с океана подул ветер.
 Алек помог Либби взобраться в лодку, прикрыл ее плечи полотенцем и прижал к себе. Сразу стало тепло и уютно. Как же чудесно сидеть так близко друг от друга! И Либби хотелось, чтобы это длилось как можно дольше. Почему-то вспомнились персики, которые они с матерью закручивали в банки, чтобы достать зимой и наслаждаться, когда наступят холода. Ее душу переполняла такая же радость, как тогда, когда они покидали Бэн-Бэй в прошлый раз, восемь лет назад.
 Но там, куда они причалили тогда, их ждала Марго.
 Сегодня Марго не будет. На этот раз сказка, как ей и положено, будет иметь правильный конец.
 Когда лодка медленно подплыла к причалу и Алек стал привязывать ее, в темноте мелькнул свет электрического фонарика.
 – А, Лайман, – сказал Алек. – Держи!
 – Держу, – послышался голос, но не Лаймана. Это был Майкл.


* * *

 – Удивил тебя, правда? – сияя, спросил ее Майкл, опускаясь на продавленный диван со стаканом холодного пива в руке.
 – Не то слово! Ошеломил, – призналась Либби.
 Она все еще не пришла в себя от шока, хотя прошло уже два часа с тех пор, как она услыхала его голос, донесшийся из темноты. Она замерла в дверях кухни, держа в руке стакан ледяного чая, и глядела на Майкла с неослабевающим изумлением.
 Она была не единственной, кто был потрясен.
 – Это ты, Майкл? – Сэм, как пробка из бутылки, выпрыгнул из лодки в раскрытые объятия Майкла. – Это ты! – крикнул мальчик с нескрываемым восторгом.
 И уже со своего насеста на руках Майкла Сэм представил всех друг другу. Либби была не в силах вымолвить ни слова.
 – Знакомься, это моя подружка Джулиет, – живо сообщил Сэм Майклу. – И Алек. А это Майкл.
 И пока Либби освещала фонариком их лица, Сэм прижался к бородатому мужчине, держащему его на руках.
 Мерцающий свет фонарика выхватил из темноты целый калейдоскоп настроений. Широкая улыбка Майкла сменилась любопытством, когда его взгляд остановился на Алеке, чья рука все еще лежала на плечах Либби. Сэма переполняла радость, Джулиет стояла открыв рот, а Алек…
 Алек был белый как полотно.
 – Привяжи лодку, – сказал он сухо Майклу, а сам нагнулся за одеялами и выбросил их на причал. Потом практически вытолкнул на причал и Либби. – Пойдем, – бросил он дочери, выкарабкавшись вслед за ней и загородив ее собой от Либби. – Ты это подстроила специально?
 – Я…
 – Впрочем, это не имеет значения, – грубо перебил он. – Какая, черт возьми, разница?
 – Что?..
 – Вот что: утром ты его отправишь домой.
 Внезапное появление Майкла само по себе отрезвило Либби, но откровенная дерзость Алека возмутила ее.
 – Как ты смеешь?
 – О, я смею, милая, – сказал он так, чтобы слышали только они одни. – Я смею чертовски много. Пошли, дочь, – обратился он к Джулиет, – уже поздно. Пора в постель.
 Собрав вещи, он выразительно бросил через плечо: «Увидимся» – и потащил Джулиет по причалу к дороге.
 Либби пристально смотрела им вслед, пока темнота не поглотила уходящих. Его «увидимся» звенело в ушах как угроза, а не как обещание.
 – Спокойной ночи, Алек, – крикнул ему вслед Сэм.
 – Алек? – только и спросил Майкл, после чего затих. Простой вопрос, но как на него ответить?
 – Он… он… его дочь подружка Сэма. – Больше ничего на ум не пришло.
 Либби лихорадочно засуетилась, собирая вещи. – Возьми это, ладно? – Она протянула Майклу пляжное полотенце.
 – Понимаю, – сказал он.
 Но Либби так и не узнала, как много он понял, до тех пор пока не уложила сонного, но ужасно счастливого Сэма в постель, а сама не спустилась вниз.
 Майкл притянул ее к себе и поцеловал. Либби всем сердцем, как он того и заслуживал, хотела отдаться ему. Но чем больше старалась, тем отчетливее вспоминала поцелуи Алека, ту всепоглощающую страсть, которая всегда вспыхивала между ними и с которой то, что происходило сейчас, не шло ни в какое сравнение.
 Проклятие, думала она. Господи, что за наказание! От обиды она едва не разрыдалась.
 Майкл откинулся на спинку дивана и настороженно вгляделся в ее лицо.
 – Либ? В чем дело?
 Страшась встретиться с ним взглядом, Либби отвернулась.
 – Я… устала. Извини, я… – с трудом, еле слышно, выдавила она. – Налить тебе еще пива?
 Майкл пожал плечами.
 – Хорошая мысль.
 Либби принесла ему пива, а себе стакан ледяного чая, и они снова оказались лицом к лицу.
 – Так мне не следовало приезжать? – тихим голосом спросил Майкл. Улыбка исчезла с его лица.
 – Что? Да. То есть нет. Я… я в восторге, что ты приехал. Просто не ожидала, вот и все.
 – Ладно.
 Его тон стал сухим. Сделав большой глоток пива, он уставился на стакан, не спуская глаз с янтарной жидкости. Затем, очевидно, решил, что в таких вещах не стоит ходить вокруг да около, надо действовать напрямую.
 Он поднял голову и встретился глазами с Либби.
 – Алек отец не только Джулиет, не так ли?
 Она почувствовала, как кровь отхлынула от ее лица.
 – Что?
 – Он также отец Сэма, правда?
 До тех пор пока эти слова не были произнесены, она продолжала притворяться. Но больше лгать ни Майклу, ни самой себе, в чем правильно обвинил ее сегодня утром Алек, было невозможно.
 Конечно, Майкл все понял. Не слепой же он, в конце концов!
 – Это ничего не меняет!
 – Вот как? – Майкл недоверчиво хмыкнул. – Черт побери, Либби, почему ты мне раньше не сказала?
 Либби заметалась по комнате.
 – Не могла, – устало вздохнула она, – во всяком случае, в дураках осталась я, а не ты.
 Майкл покачал головой.
 – Ты из-за него приехала сюда? – спросил он. – Хотела проверить, не позовет ли он тебя обратно?
 – Ты что? Конечно, нет! Я помолвлена с тобой. И не имела представления, что он сюда явится. Я ни за что на свете не хотела с ним встретиться.
 – Так, значит, это простое совпадение?
 – Вот именно. – Она села в кресло напротив него и вцепилась пальцами в стакан.
 – Но он отец Сэма.
 Либби закрыла глаза.
 – Да.
 Майкл вздохнул.
 – Как его фамилия, отца Сэма? – Очевидно, ему было просто необходимо настойчиво повторять это. – Алек – кто?
 Либби проглотила комок в горле и облизала пересохшие губы.
 – Блэншард.
 Майкл вытаращил глаза.
 – Тот самый Алек Блэншард? Так это был Алек Блэншард?
 С несчастным видом Либби кивнула.
 – Боже! – Майкл посмотрел на нее так, будто увидел впервые в жизни. Брови сдвинуты, губы сжаты, пальцы погружены в волосы. – Где ты познакомилась с Алеком Блэншардом?
 – Здесь, – просто ответила Либби. – Много лет назад я приехала сюда, чтобы поработать няней. Перед поступлением в колледж.
 Раньше она никому об этом не рассказывала, кроме своих родителей, конечно.
 – Меня всегда удивляло, откуда ты так хорошо знаешь об этом острове. И сколько же ты тут пробыла?
 – Только лето. Я работала в семье Брэйденов.
 – А Блэншард? Он-то как тут появился?
 – Здесь жили его родители, а он приехал их навестить. Это произошло сразу после того, как он кончил снимать свою первую работу в качестве режиссера.
 – «Поле славы»?
 – Да.
 Упершись локтями в колени, Майкл подался вперед и воскликнул:
 – Как же, помню! Нашумевший фильм. Он там делал все, не так ли? Режиссировал, играл. Даже был соавтором сценария.
 – Да.
 – Вокруг него разразился скандал, хотя… – Майкл наморщил лоб, потом помотал головой, так и не сумев восстановить, что в точности произошло. – Там кого-то убили?
 Либби кивнула.
 – Каскадера.
 – Точно. Теперь я вспомнил. Ужасно.
 – Да, – спокойно согласилась Либби. Что-то в ее голосе заставило Майкла внимательно присмотреться к ней.
 – Ты знала этого парня?
 Она покачала головой.
 – Нет, он погиб как раз перед тем, как я познакомилась с Алеком. Но ему было… очень тяжело.
 На это Майкл ничего не сказал, но и взгляда не отводил. Из темноты доносилось кваканье лягушек и тарахтение прошлепавшего мимо джипа.
 – Ты хорошо его знала. – Сказав это, Майкл хрипло хмыкнул. – Что я говорю? Ты его знала слишком хорошо.
 – Я…
 – Ты любила его. – Майкл сказал эти слова, рассчитывая, что она станет возражать.
 Но она не возразила. Только бросила на него быстрый взгляд, потом опустила голову и выдохнула:
 – Да.
 Снова откинувшись на спинку дивана, Майкл вздохнул.
 – И ты любила его все – сколько там? – восемь лет?
 – Нет. – Либби подняла глаза и увидела, что Майкл смотрит на нее с ненавистью. – Нет, нет и нет! Я ничего не хотела иметь с ним общего. И встретиться с ним здесь не ожидала. Я думала, что все это осталось в прошлом.
 – Рассказывай. – Майкл с вызовом развалился на диване, не спуская с нее выжидающих глаз. Либби нервно сцепила пальцы.
 – Понимаешь, я тогда была еще сущим ребенком. Всего-то восемнадцать лет. Это было какое-то наваждение. А сейчас, когда я вернулась сюда, то решила, что смогу наконец обо всем забыть, похоронить в прошлом и спокойно вернуться к тебе.
 – Значит, я смею надеяться, – спросил Майкл сухо, – что сегодня это была просто дружеская встреча? Клок шерсти с собаки, которая когда-то тебя покусала?
 Либби вскинула на него изумленный взгляд.
 – Лучшее лечение от похмелья – себе подобным, – пояснил Майкл. – Чтобы прийти в себя, надо выпить то, что пила накануне.
 Сказано грубо, но Либби не могла не признать, что в его словах была некоторая доля правды.
 – Это действительно помогает? – спросила она с тайной надеждой.
 Майкл скорчил неопределенную гримасу.
 – Должно помогать. – Он закинул ногу на ногу. – Однако не похоже, чтобы это помогло тебе.
 – Я не… – запротестовала было Либби, но голос ей изменил.
 – Рад слышать, – сказал Майкл с кривой усмешкой.
 Либби не смела взглянуть ему в лицо. Она слышала, что он снова отхлебнул пива, потом поставил бутылку на столик и встал. По кафельному полу кухни раздались его шаги, после чего Либби увидела носки его туфель, когда он опять подошел к ней и остановился напротив.
 – Либ? – Нагнувшись, Майкл поднял ее податливое тело на ноги.
 – О, Майкл, прости! Я не хотела впутывать тебя в это дело!
 – Я впутался сам, – напомнил он.
 – Да, но этого нельзя было допускать. Это…
 – Шшш. Не важно, раз и так все кончено.
 – Конечно, кончено, – клятвенно произнесла Либби.
 Майкл улыбнулся.
 – Тогда отдохни.
 Он обвил ее руками и притянул к себе. Либби не возражала, она получала удовольствие от надежных, теплых рук Майкла и прочной силы его груди, к которой прислонила голову. Так было всегда – с ним она ощущала себя защищенной, уверенной, любимой.
 Между ними не было той страсти, как между ней и Алеком; не было и боли.
 – Майкл, дорогой, что мне делать?
 – Идти в постель.
 Либби смущенно посмотрела на него.
 – Я говорю об Алеке.
 Он пожал плечами.
 – Не обращай на него внимания. Хотелось бы верить, что такое возможно!
 – Поговорим об этом утром. Утро вечера мудренее.
 – Надеюсь, – сказала Либби, с сомнением пожав плечами.
 Майкл поцеловал ее в лоб и отошел в сторону.
 – Я уверен, все будет в порядке. Конечно, мне не удастся залезть к тебе в постель?
 Либби покачала головой, и Майкл печально усмехнулся.
 – Этого я и боялся. – Он вздохнул. – Не беспокойся, Либ. Один только факт, что этот Блэншард богат и могуществен, не значит, что он имеет право разбить твою жизнь.
 Он прошел мимо нее и направился вверх по лестнице в спальню Сэма, куда она определила его на ночь.
 Не значит? Либби с несчастным видом посмотрела ему вслед. Вся радость, нет, даже счастье, которое она испытывала сегодня весь день, мгновенно испарилось, будто дым от сигареты.
 Вот что ты получила, жестко обругала она себя, за то, что позволила себе расслабиться и поверить в сказку. Ну разве можно быть такой дурой?


* * *

 Заснуть Либби так и не удалось. Когда на следующее утро она спустилась вниз, Майкл уже сидел за столом, держа в обеих ладонях чашку с кофе.
 Увидев Либби, он ободряюще улыбнулся.
 – Доброе утро.
 Либби молча кивнула и налила себе кофе. У нее гудела голова, глаза были словно песком засыпаны, мозг раскалывался на кусочки.
 – Все еще мучаешься? – спросил Майкл.
 – Ммм…
 Он встал и обнял ее.
 – Не надо, милая. Лучше развлеки меня, покажи остров. Блэншард тебя не потревожит.
 Майкл не знал Алека!
 Не успели они позавтракать, как он появился на пороге.
 – Я пришел познакомиться с твоим другом, – жизнерадостным тоном заявил он.
 Либби ахнула; а он как ни в чем не бывало проскользнул мимо нее в гостиную.
 – Сэм говорит, что вы с ним вырастили лягушек в прошлом году, – обратился Алек к Майклу.
 – Все верно.
 Алек выдвинул стул и уселся.
 – Спасибо.
 Майкл удивленно поднял бровь, Либби приглушенно вскрикнула. Алек пожал плечами.
 – Не сомневаюсь, ему тогда было необходимо отцовское участие. – Слова вылетели легко и непринужденно, и подтекст их был совершенно ясен: те времена прошли и теперь Сэм в Майкле не нуждается. – Пойдем, я покажу тебе остров. Либби надо работать.
 – Мне вовсе не надо… – начала было Либби.
 – У нее абсолютно нет времени, – оборвал ее Алек. – Ей дорога каждая минута. Она все время мне это говорит. – Он заговорщически улыбнулся, и Либби моментально захотелось чем-нибудь его огреть. – У меня тут стоит джип. Пошли.
 Майкл посмотрел сначала на Либби, потом на Алека и пожал плечами:
 – Неплохая идея.


* * *

 После того как Алек свозил Майкла на экскурсию по острову, он заехал за Джулиет, и они все вместе отправились на пляж поплавать с аквалангами. Потом забрали из школы Сэма и заскочили к Либби, чтобы предупредить, что заказали обед в одной из местных гостиниц.
 – Я думала, мы пообедаем здесь, – возразила Либби.
 – В другой раз, – непреклонно сказал Алек. Либби со вздохом отправилась переодеваться. Развлекал их Алек по-королевски: поражал обычно невозмутимого Майкла безграничным обаянием, сыпал анекдотами, потчевал бренди и хорошей едой и, что явно не было простым совпадением, следил, чтобы тот держался подальше от Либби.
 Даже в джипе не позволил им сидеть рядом:
 Майкла усадил сзади с детьми, а Либби устроил рядом с собой впереди. Когда джип подкатил к дому Либби, было уже половина одиннадцатого. Она не сомневалась, что если Алек задумал войти вместе с ними, то непременно так и поступит. К ее удивлению, Алек уехал, едва они вошли в дом.
 Майкл находил все это несколько забавным. Не спуская с Либби глаз, он широко улыбнулся и покачал головой.
 – Что он тебе сказал на прощанье? – потребовала Либби.
 – Предупредил, чтобы я не путался у тебя под ногами, – продолжая улыбаться во весь рот, ответил Майкл и плюхнулся на диван.
 Этого еще не хватает!
 – Чтобы ты не путался у меня под ногами?
 – Именно так. Он хочет тебя вернуть.
 Либби выругалась сквозь зубы.
 – Ему просто нужен Сэм.
 – Не думаю.
 – Зато я думаю, – мрачно заявила Либби. Улыбка исчезла с лица Майкла. Усадив Либби к себе на колени, он посмотрел ей прямо в глаза.
 – Вопрос не в том, хочет он тебя или нет, Либ. Хочет. Вопрос в том, добьется ли он своего.
 – Нет! – уверенно воскликнула она. – Я выхожу замуж за тебя.


* * *

 Только через труп Алека. По крайней мере вел он себя именно так. Не оставлял их наедине ни на минуту, появлялся в любое время дня и ночи с чем-то вроде «я забыл показать Майклу».
 Либби старалась не раздражаться, но при любом удобном случае хватала Майкла за руку, целовала в щеку, прижималась к груди. Иными словами, намеренно льнула к нему. Но выбранная ею тактика поведения не только не сдерживала атаки Алека, а, напротив, лишь усиливала их.
 – Стараешься вызвать мою ревность, не так ли? – спросил он на третье утро, застав её «на месте преступления».
 Как раз перед этим Либби увидела в окно, как он идет по дорожке, и, почувствовав знакомый приступ ярости, который обычно сопутствовал его появлению, обвила руками шею Майкла. Вот тебе, подумала она, зная, что он увидит их прямо с порога.
 Естественно, он увидел. Лицо его напряглось, взгляд стал жестким, а в обычном «привет, как ты там?» чувствовалось раздражение.
 Чтобы найти повод остаться с ней наедине на кухне, много времени не потребовалось. Алек услал Майкла наверх к Сэму с каким-то надуманным делом и уставился на Либби.
 – Я не стараюсь вызвать твою ревность, – натянуто ответила она. Отвернувшись от Алека, она принялась складывать в стопку выстиранные носки Сэма. – Я вообще не стараюсь что-либо делать специально для тебя. Ты видишь то, что видишь. Приходил бы пореже, видел бы поменьше.
 – Что ж, настало время исправить положение, – мрачно произнес Алек. – Тебе так нравится целовать профессора? Посмотрим, какие чувства ты будешь испытывать, целуя меня.
 И прежде, чем она успела что-либо предпринять, он выхватил из ее рук носки и швырнул их на стол. Потом стиснул ее в объятьях и приник к губам с такой жадной настойчивостью, с которой едва мог сравниться ее поцелуй с Майклом. Рассудку вопреки ее предательское тело наслаждалось каждым мгновением этого поцелуя, хотя разум и требовал оказать сопротивление.
 Как ни странно, первым отстранился Алек, а не она. Бросив взгляд в сторону лестницы, он пожал плечами и как ни в чем не бывало сообщил замершему на ступеньках Майклу:
 – Все в порядке, мы тут кое о чем поговорили.
 В этот момент Либби ненавидела его больше, чем за все эти восемь лет, вместе взятые.
 Побелевшее лицо Майкла ничего не выражало. Двигались только глаза. От Либби к Алеку и обратно.
 Либби прижала руку к груди.
 – Будь ты проклят, – сказала она Алеку ледяным тоном. – Черт побери, будь ты проклят!
 Все, с нее довольно! Обогнув Алека, она выскочила за дверь.
 Либби не понимала, сколько времени и куда шла. Маршрут был таким же бесцельным, как и вся ее жизнь.
 Алек все точно рассчитал. Теперь свадьба с Майклом не состоится; она знала это наверняка. Да что там – все трое знали. И ей не в чем будет упрекнуть Майкла, если к моменту ее возвращения он уже уедет.
 Чего еще можно ожидать от человека после всего, что только что случилось?
 Она со злостью вытерла слезы и зашагала прочь, словно желая оказаться как можно дальше от Алека Блэншарда.
 Когда Либби вернулась домой, наступили сумерки. Майкла она застала за судорожным закидыванием вещей в чемодан. Подняв к ней напрягшееся лицо, он негромко произнес:
 – Я уезжаю.
 – Да. – Либби вошла в комнату. Присев на кровать, сложила руки на коленях и опустила глаза. – Мне очень жаль.
 Его губы дрогнули.
 – И мне тоже.
 Либби подняла глаза и встретилась с его взглядом.
 – Я люблю тебя, – сказала она тихо и грустно. Он мог бы рассмеяться ей в лицо, но не стал делать этого. Только с горечью кивнул.
 – Может быть, и любишь. Но совсем не так, как Блэншарда.
 – Я не люблю Алека!
 – Разве? – Майкл вскинул голову, обдумывая ее слова. – Что ж, может, и так. Но, черт побери, какие-то чувства ты к нему испытываешь.
 – Я ненавижу его за то, что он сегодня сделал.
 Майкл вздохнул.
 – Не хочешь посмотреть правде в лицо.
 Готовая разрыдаться, Либби стиснула кулаки.
 – Господи! Как бы я хотела, чтобы все было по-другому!
 Майкл сухо усмехнулся.
 – Я тоже. – Он бросил последние вещи в чемодан и запер крышку. – Я уезжаю завтра утром.
 На мгновение Либби закрыла глаза.
 – Увидимся… увидимся через пару недель.
 – Нет.
 – Я скоро вернусь.
 – Возможно. Но ко мне не приходи. Сделай такое одолжение.
 В сердце Либби вспыхнула обида. Но ничего не попишешь, он прав.
 – Как хочешь.
 Майкл скривил рот.
 – Я хотел совсем другого, Либби, и ты это знаешь.
 Понимая, что изменить ничего нельзя, они смотрели друг на друга. Это конец. Им больше нечего сказать, пути их разошлись.


* * *

 Сэм никак не мог взять в толк, откуда такая спешка и почему Майкл ни с того ни с сего вдруг решил покинуть остров.
 – Ты только что приехал, – жалобно проговорил он, когда утром ему сообщили, что Майкл уезжает.
 – Дома много работы, – сказал Майкл.
 А разве ты не можешь поработать здесь? – не отступался мальчик. – У мамы же получается.
 – Ее работа здесь, а моя – дома, Сэм. Я приехал просто немного отдохнуть. Сэм вздохнул.
 – Тогда ладно. – А потом вдруг просиял. – Но мы встретимся, когда вернемся домой, правда?
 Либби ничего не сказала, а Майкл ответил:
 – Буду ждать.
 Если Сэм и почувствовал сдержанность в его голосе, то не придал этому значения.
 Они вместе проводили Сэма в школу, затем поехали дальше, в порт, где один из братьев Мэдди уже поджидал Майкла и пару туристов из Германии, чтобы отвезти на северную сторону Элеутеры.
 Майкл кинул Джилберту свой чемодан и стал карабкаться в лодку. Либби импульсивно схватила его за рукав. Он обернулся.
 Либби вдруг страшно покраснела.
 – Я просто… хотела сказать… спасибо.
 По губам Майкла скользнула грустная улыбка.
 – Пожалуйста. Хоть я и не понимаю – за что.
 – За многое, – с чувством произнесла Либби. – Увидимся… наверное.
 – Я не буду тебя ждать.
 – Понимаю. Поступай как знаешь.
 – Хорошо, – сказал Майкл, устраиваясь в лодке. Оглянувшись в последний раз, он посмотрел на нее с сожалением. – А ты знаешь, как поступать?
 Либби не знала, что ответить.
 Весь день она ничего не могла делать и только все думала и думала. Работа в беспорядке валялась на столе: она была совершенно неспособна на ней сосредоточиться. Сынишка потерял всякую надежду ее разговорить: она ничего и никого не слышала.
 – Ага, ты скучаешь по Майклу, – наконец решил Сэм.
 Очень хотелось, чтобы это действительно было так. Либби отсутствующе улыбнулась и села за стол поиграть с ним в китайские шашки. И, естественно, все три раза проиграла.
 Она была рада-радешенька, когда в дверях появился Артур и попросил разрешения, чтобы Сэм переночевал у них дома.
 – Можно, мамочка? – умолял Сэм. Наконец-то представился подходящий повод выпроводить сына из дома! Она любила его страстно, безумно, но сейчас ей требовалось немного побыть одной.
 – Конечно, можно, – улыбнулась она, и Сэм вздохнул с явным облегчением.
 Вернувшись в дом, Либби попыталась взяться за работу, но сосредоточиться так и не удалось. Сегодня был не ее день. В конце концов она поплелась наверх и разделась, чтобы лечь в постель.
 Однако заснуть она тоже не могла. Лежала с открытыми глазами, уставившись в потолок, а в голове звучали обрывки сказанных Майклом фраз.
 Ночь выдалась жаркой и невыносимо душной, даже вентиляторы не давали желанной прохлады. Внизу, пожалуй, лучше, решила она. Но даже на диване, хотя там и было чуть прохладнее, попытки уснуть остались тщетными.
 Устала, очень устала, размышляла Либби, лежа с открытыми глазами, и вообще впервые за несколько дней осталась одна. Теперь наконец появилась возможность разобраться в том хаосе, в который превратилась ее жизнь за какие-то несколько дней.
 Она мысленно вернулась назад, к тому дню, когда впервые ее нога ступила на Харбор-Айленд восемь лет назад. Как же все тогда было просто!
 – Чудесно, – пробормотала она вслух. – Просто волшебно.
 Какое-то время так все и было.
 Что ж, думала она теперь, в данной ситуации остается надеяться, что в руках появится волшебная палочка. Волшебство – вот что может поставить все на свои места.
 Увы, палочки не было, зато раздался стук в дверь




 ГЛАВА СЕДЬМАЯ


 Скорее это был не стук, а барабанный бой – громкий и беспорядочный.
 Не успев хорошенько подумать, что делает, Либби вскочила и открыла дверь.
 Алек. Вот кто предстал перед ее глазами – огромный, взлохмаченный Алек.
 – Я думал, ты уехала!
 В крайнем изумлении Либби уставилась на него. – С какой это стати?
 – Майкл же уехал.
 – Благодаря тебе, – с горечью сказала Либби. – Отодвинув ее плечом, Алек вошел в комнату и резко повернулся к ней лицом.
 – И чертовски правильно сделал, между прочим.
 – Это ты так считаешь. – Либби вся клокотала от злости. Вот в чем дело. Значит, он пришел удостовериться? Неужели мог подумать, что Майкл заберет ее с собой? – Что тебе надо, Алек?
 – Ты прекрасно знаешь, что мне надо.
 – Конечно. Тебе нужен Сэм. Несколько минут Алек молча смотрел на нее, потом медленно покачал головой.
 – Нет, Либби, не Сэм. Вернее, не только Сэм. Мне нужна ты.
 Прислонившись спиной к двери, она чувствовала, что сердце задрожало вдруг как овечий хвост.
 Лицом к лицу с ней стоял уже не тот холодный, спокойный, очаровательный Алек Блэншард, который столько времени отравлял ей жизнь. Сейчас его глаза опухли, темные волосы в беспорядке растрепались. К тому же он сегодня не брился. Либби не видела его со вчерашнего дня, с того самого момента, как ушла из дома. Тогда он был насмешлив и самоуверен. Сейчас же выглядел просто ужасно.
 – Мне всегда ты была нужна, Либби. С первого дня нашего знакомства.
 – Пощади, Алек! – взмолилась она. Но Алек покачал головой.
 – Ты же не щадила меня. – Тут он невесело рассмеялся. – Особенно последнее время. Боже, как ты могла подсунуть мне этого ублюдка? Как могла думать, что я все это вытерплю?
 – Я никогда, повторяю, никогда никого тебе не подсовывала! Майкл приезжал повидаться со мной. Он был моим женихом и имел на это полное право. Тебя же никто сюда не звал.
 – Был?
 – Что?
 – Он был твоим женихом? – Темные глаза Алека загорелись.
 – Вот именно, был, – сурово сказала Либби. – Опять же благодаря тебе.
 – Был. – Алек смаковал это слово так, будто пробовал на вкус божественный нектар. На секунду даже прикрыл глаза, а когда снова открыл, в упор уставился на нее и с чувством воскликнул: – Слава небесам!
 – Небеса здесь ни при чем. Это все твои дела. Ты подонок, Алек.
 Казалось, он не слышит ее слов. Продолжая бормотать «слава небесам», он медленно опустился на диван, как якорь – на дно морское.
 – Встань, – приказала Либби. Алек взял подушку, прижал к своей груди и поднял на Либби глаза.
 – Нет.
 – Убирайся домой, Алек.
 Он медленно покачал головой.
 – Нет.
 – Черт возьми! – взорвалась она. – За что? Почему ты так со мной поступаешь? Я могла понять твое равнодушие ко мне, но разрушать мою жизнь только ради того, чтобы получить Сэма…
 – Это не имеет никакого отношения к Сэму, – прервал ее Алек и вдруг расхохотался. – Говоришь, что я к тебе равнодушен! Господи, это же просто смешно! – Успокоившись, он поднял на нее глаза. – Я никогда не был и не буду равнодушен к тебе, Либби.
 Твердая уверенность его голоса привела Либби в смятение. Боясь встретиться с ним взглядом, она нерешительно прикусила губу.
 – Ну, может, не равнодушен, но… – Либби тяжело перевела дыхание. – Если ты добиваешься возможности почаще встречаться с Сэмом, то мы… что-нибудь придумаем.
 – В каком смысле?
 – Я… понимаю, что ты хочешь принимать участие в его жизни, и… признаю твое право. До некоторой степени, – торопливо добавила Либби, чтобы он не подумал, что она полностью капитулировала.
 – Так ты собираешься предложить мне часы посещения? Ты это хотела сказать?
 – Нет… У тебя действительно есть права. Не в формальном смысле. Но я… я не буду препятствовать, чтобы ты с ним виделся.
 – Много на себя берешь, дорогая, – рассердился Алек. – Ты и не можешь мне препятствовать. Я все-таки его отец.
 – Я… я…
 – О Сэме позже. Он – еще не все, – продолжил он. – Только половина. Что скажешь о себе?
 – А что обо мне? – занервничала Либби.
 – Я уже говорил, что ты тоже мне нужна.
 – Ошибаешься, не нужна.
 Алек бросил на нее сердитый взгляд.
 – Уверена?
 В его тоне чувствовалась явная издевка.
 – Да, – последовал резкий ответ.
 – С чего ты это взяла?
 – Просто пришла к такому выводу – и все. Если бы я была тебе нужна, мы бы с тобой не расстались. И ты сам это прекрасно знаешь. Ты выбрал Марго.
 Она с вызовом посмотрела на Алека – его грустный вид только подтвердил ее подозрения. Отбросив подушку, он, пошатываясь, встал и хриплым голосом произнес:
 – Теперь все изменилось, Либби. Сейчас я предпочитаю тебя.
 Чувствовалось, что он потерял над собой всякую власть. Подойдя вплотную к Либби, он притянул ее к себе.
 Поцелуй был обжигающим, отчаянным, полностью вырвавшимся из-под контроля. Неужели это тот самый Алек из прошлого, нежный любовник, не сомневающийся в силах своих чар и в то же время растерянный и одинокий? Нет, ничего похожего. Это был Алек, сорвавшийся с тормозов, Алек, уничтожающий все преграды на своем пути.
 Сначала Либби начала сопротивляться, бороться с ним – и с самой собой:
 – Я не хочу! Оставь меня!
 – Хочешь, хочешь, – настойчиво повторял Алек. – Мы оба этого хотим. Мы оба жаждем этого с тех пор, как вновь увидели друг друга!
 – Нет, я…
 – Люби меня, Либби! Люби, черт подери! Я же знаю, что ты меня любишь!
 Конечно, она его любила. Вопреки рассудку, вопреки собственному отчаянному сопротивлению, вопреки обещанию, которое дала Майклу.
 Она любила его безнадежно, безрассудно, глупо. И ничего не имело значения: ни что он все еще был влюблен в свою покойную жену, ни те доводы, что подсказывал ей голос разума. Для нее было бы куда лучше влюбиться в кого угодно, но уж только не в Алека. Это она тоже понимала, но сделать с собой уже ничего не могла.
 В полном отчаянии Либби вспомнила слова Майкла: «Это была просто дружеская встреча?» Так, кажется, сформулировал он свой вопрос после того, как они с Алеком провели волшебный день в Спэниш-Уэллсе.
 Алек обрел над ней неограниченную власть. Так неужели для того, чтоб избавиться от этой власти, так уж необходимо снова влюбиться в него?
 Еще раз испытать ту близость, которая сделает их единым целым?
 Утолит ли это ее безумную тягу к этому человеку? А как быть с его желанием?
 С жадностью и страстью губы Алека двигались по ее губам; язык настойчиво проник в ее рот, неся с собой запах сигарет и виски и чего-то еще, присущего только Алеку. Всем телом он прижался к ней, и Либби почувствовала, как сильно он ее хочет. Невольно содрогнувшись, она поняла, что и сама сгорает от желания.
 Господи, что же теперь делать? Их жизни столь тесно переплелись, что изображать безразличие просто глупо. И нечего обманывать себя. Излечить ее от напасти может только Майкл.
 Оставалось принять окончательное решение. Алек подтолкнул ее к дивану и, завозившись с пуговицами ее рубашки, закрыл ей рот поцелуем. Либби упрямо замотала головой:
 – Нет.
 – Нет? Его голос был жалобным. – Ради всего святого, Либ.
 – Я имею в виду, не здесь.
 С силой выпрямившись, она оторвалась от него, потом взяла за руку и повела к лестнице-
 Он послушно следовал за ней, не отрывая от нее горящего взгляда. Когда они дошли до верха и она повела его в спальню, он подхватил ее на руки.
 Его губы терлись о ее ухо, потом спустились до рта и снова впились в ее губы. Она открыла рот, с вожделением впуская его язык внутрь. Чувствуя собственное ответное желание, она сбросила с себя все оковы.
 – Пожалуйста, Алек!
 – Пожалуйста? – Он улыбнулся. – О да! Позволь взглянуть на тебя, Либ. Дай хорошенько на тебя посмотреть. Сколько времени прошло…
 На руках он отнес ее в постель, бережно уложил и сам лег рядом. Его пальцы задрожали, когда он снял с нее рубашку и в лунном свете увидел обнаженную грудь.
 Алек медленно провел пальцем по ее телу, потом склонил голову и стал целовать грудь, с вожделением облизывая соски. Извиваясь от его прикосновений, Либби прикусила губу; ее пронизывала дрожь.
 – Замерзла? – Все еще улыбаясь, Алек поднял голову.
 – Нет…
 Голос Либби дрожал. Она зарыла пальцы в волосы Алека и старалась притянуть его голову к себе и снова приникнуть к его губам. Но он отшатнулся и сам стал целовать ее то в одну грудь, то в другую, двигаясь все ниже и ниже, пока его рот не достиг пояса ее трусиков.
 Тогда он снова приподнялся и сел на пятки, глядя на Либби сверху. Выражение лица стало каким-то яростным, голодным, кожа на скулах натянулась. Пальцы скользнули по ее плечам, вниз по груди и ребрам, потом залезли под резинку трусиков и сдернули их.
 Давая ему возможность снять трусики совсем, Либби приподняла бедра. На этом ее пассивное участие кончилось.
 Ощупью она поймала край его рубашки и стащила ее через голову, пробежала пальцами по его груди и припала к ней языком.
 Алек вздрогнул:
 – Либби! Боже мой!
 Облизывая его соски, как это только что делал он, она улыбнулась.
 – По правилам игры меняемся ролями.
 – Раньше ты никогда так не делала!
 – Значит, немного подросла.
 Алек на мгновение смолк, застыв от ее неспешных манипуляций и не сводя с нее глаз. Либби понимала, что он сейчас мучается сомнением, были ли у нее другие мужчины, и ждала, что он вот-вот ее об этом спросит. Но Алек только стиснул зубы и глубоко вздохнул. А когда она подняла на него глаза, то увидела, что он печально смотрит на нее и качает головой.
 У Либби хватило здравого смысла не признаться, что никого у нее не было. Да и откуда кто мог взяться, едва не рассмеялась Либби, когда ни на минуту она не переставала его любить?
 Ничего подобного Либби не сказала. Как знать – возможно, утром она наконец придет в себя и покончит с этим наваждением. А может, все обернется иначе, и тогда она будет выглядеть настоящей дурой…
 Однако сейчас ее не беспокоили последствия нынешней ночи. Не было времени даже толком о них подумать.
 Алек снова целовал ее, одновременно расстегивая пуговицы на своих шортах. Либби убрала его руки и сделала это сама, потом вцепилась пальцами в пояс его трусов, чтобы стянуть их с его ног.
 Одним движением Алек отбросил их в сторону и лег поближе. Их тела отлично дополняли одно другое; твердое и мягкое, мускулистое и нежное. Глубоко вздохнув, Либби крепко обхватила Алека руками.
 Они долго лежали не шевелясь, как бы заново притираясь друг к другу, вспоминая и воскрешая в памяти прошлое. Это похоже на прекрасное, долгожданное возвращение домой, думала Либби, как будто после мучительных восьми лет поисков наконец-то нашла дорогу назад.
 Очнувшись от дум, она почувствовала, как Алек коленом раздвинул ей ноги, а сам приподнялся таким образом, что оказался над ней. Прямо перед собой она увидела его серьезное лицо и сама приподняла ему навстречу свое тело и впустила его внутрь. Из его глотки вырвался прерывистый вздох. Тяжело дыша, он что-то пробормотал и немного вышел из нее. Последовала новая попытка, потом еще одна. Либби приподнялась.
 – Что с тобой, Алек?
 Стиснув зубы, он дрожал всем телом.
 – О Господи, Либ! Прости! Я не могу. Мне нужно… Это было так давно!
 Его толчки стали такими лихорадочными, будто он потерял рассудок. Либби двигалась вместе с Алеком, не отрывая от него жаждущих глаз и ощущая, как в ней растет такое же желание, как у него, и чувствуя, что буря внутри ее доходит до самой высшей точки.
 И тогда внутри раздался взрыв, сотрясая ее, разбивая вдребезги и его. И прежде всего – сокрушая все иллюзии выкинуть из жизни Алека. Никогда в жизни она не забудет этого человека. Совершенно обессилевший, Алек лежал на ней; его спина под ее ласковыми руками была скользкая от пота. Блаженно закрыв глаза, Либби задремала под тяжестью его теплого тела, глубоко вдыхая запах соленого воздуха, пота и любви, впервые за восемь лет испытывая ощущение полного покоя. Именно этого она и хотела, именно это было ей так необходимо: страсть, это обладание и вот этот мужчина.
 И к чему бы она ни готовилась заранее, утром, даже если и очень захочет, никогда не сможет полностью почувствовать, что освободилась от любви к нему.


* * *

 Алек ненадолго забылся сном, потом проснулся и снова занялся с ней любовью. Потом опять и опять. А в редких промежутках он ласкал ее, как будто никак не мог насытиться, словно боялся, что, стоит ему на миллиметр отодвинуться, она исчезнет навсегда. Неужели он и в самом деле ее любит? – удивлялась Либби, неужели не хочет просто отвоевать у нее Сэма? Похоже.
 Надо научиться смотреть правде в глаза, ведь она уже не та девочка с распахнутыми глазами, что была прежде. Хорошо это, плохо ли – кто знает?
 Они связаны настоящей любовью, и, возможно, навеки; в этом нет сомнений. Только теперь она твердо стоит на земле. Алека она, конечно, не забудет никогда, но и наивные иллюзии стать счастливой исчезли.
 Когда-то давно он разбил ей сердце, бросив ее ради другой женщины. Даже если теперь она и пустила его в свою жизнь, это еще не значит, что сможет снова поверить.
 Либби поспала, хотя и недолго. Но в тот момент, когда проснулась в объятиях Алека, слыша его тихое дыхание, щекочущее ухо, все волнения вернулись.
 – Знаешь, все было даже лучше, чём раньше, – сказал Алек слегка охрипшим, но в высшей степени удовлетворенным голосом.
 Значит, ему был нужен только секс? – подумала Либби и в нерешительности повернулась к нему. Его улыбка мгновенно исчезла с лица, челюсть напряглась.
 – Тебе не понравилось?
 Застигнутая врасплох, Либби смущенно покачала головой.
 Рот Алека исказился от обиды.
 – Он так хорош, твой Майкл? Скучаешь по нему?
 На Либби сразу нашло озарение, она поняла, что он имеет в виду, и это ее отрезвило. Так вот что он о ней думает? Что она провела несколько последних ночей с Майклом, а теперь, поскольку он уехал, переметнулась к Алеку?
 Резко отвернувшись, Либби села, свесив ноги с кровати. Протянув руку, Алек схватил ее за плечо.
 – О нет, не уходи!
 Резким движением она оттолкнула его.
 – Пусти, Алек!
 – Никогда в жизни. Я смогу сделать тебя счастливой. Я уверен – смогу.
 Либби снова попыталась скинуть его руку.
 – У нас здесь что, состязания в борьбе, черт побери?
 – Ты думаешь, я не знаю меры? Знаю.
 Либби поняла, что надо сопротивляться. Чистое безумство – таять от его прикосновений, но она была слишком смущена и растерянна. Всего несколько часов назад Алек вернул ее в прошлое, напомнил о чистой, безоблачной любви. Вновь она испытала святость этого чудесного чувства. И… все напрасно.
 Либби не знала, что делать, как себя вести. Однако Алек своей напористостью не дал ей возможности принять какое-либо решение: он настроился снова заняться с ней любовью, да еще с такой настойчивостью, которая буквально ее потрясла. После недолгой внутренней борьбы с собой Либби сдалась, наслаждаясь ощущениями, которые возникали внутри ее, как только они с Алеком снова стали единым целым.
 После Алек с трудом поднял Голову от груди Либби и посмотрел на нее сверху своими темными, немигающими глазами. И Либби, пытаясь собраться с мыслями, все это время тревожащими душу, пристально смотрела на него.
 Никто не нарушал молчания. После долгой паузы Алек приподнялся на руках, не отводя от нее взгляд ни на секунду. Глубоко вздохнув, он плотно сжал губы в тонкую ниточку. И ни единого слова так и не произнес.
 Господи, сказал бы хоть слово, подумала Либби, а еще лучше – три: «Я тебя люблю»! В эту минуту она нуждалась в доказательстве того, что все происшедшее между ними было настоящей любовью с обеих сторон. Попыталась было прочитать, о чем он думает, по выражению его лица, но тщетно. Молча и без улыбки Алек слез с постели и потянулся за шортами. И только когда оделся и стал застегивать рубашку, наконец заговорил:
 – Я не хочу тебя торопить, Либби. Но предупреждаю: ты будешь моей.
 С тем он и вышел из комнаты, оставив Либби с открытым ртом.


* * *

 Что же с ними происходит на самом деле? Этот вопрос доводил Либби до полного изнеможения.
 От осознания того, что она действительно любит Алека, легче не становилось. Она оказалась в еще больших потемках относительно того, какие чувства испытывает к ней Алек. Хотел он ее по-прежнему, вот только вести себя стал совсем по-иному.
 – Что с ним происходит? – спросила она наконец у Мэдди по прошествии нескольких дней.
 Хотя Алек присутствовал повсюду, как и в дни пребывания Майкла на острове, он стал совершенно другим.
 Агрессивным, напористым, дразнящим ее и не оставляющим в покое – с тех пор, как снова вошел в ее жизнь. И вдруг стал каким-то странно покорным. Правда, проводил с ней все время, однако относился к ней с осторожностью, держался на расстоянии, как будто она была предметом из тончайшего фарфора, до которого он боялся дотронуться.
 Иногда во время прогулок Алек осмеливался подойти ближе и даже взять ее за руку. Но все равно чувствовалось, что он стремится сохранить дистанцию и в чем-то сомневается.
 Это ее беспокоило. Алек Блэншард никогда ни в чем не сомневался, никогда не выглядел неуверенным. А уж за несколько дней до отъезда Майкла и вовсе ворвался в ее жизнь, как все сокрушающий бык, решительно настроенный внести сумятицу. Теперь же он стал другим.
 Что происходит?
 – Ты не догадываешься, девочка? Да он за тобой ухаживает! – смеялась над ней Мэдди.
 И, как ни странно, Либби почти готова была поверить, что это действительно так.
 Но в ком же он, черт побери, сомневался? В ней или в себе?
 Похоже, все-таки в себе.
 Он все еще любил свою покойную жену, но из-за Сэма решил жениться на Либби. Не лучшая предпосылка для семейной жизни… Как бы то ни было, противиться Алеку Либби не могла.
 Как-то незаметно для себя она с нетерпением начала ждать, когда в очередной раз он проводит ее на интервью. Обычно он садился сзади и внимательно слушал, время от времени задавая вдумчивые вопросы, и тем самым помогал Либби получить ценный материал. Дома они обсуждали услышанное. Алек так хорошо разбирался в человеческих судьбах, что и ей становилось легче понять нюансы, в которых сама бы не разобралась.
 Вечера они тоже проводили вместе. Либо Алек приглашал ее и Сэма к себе домой поужинать, либо она сама звала Алека с дочкой к себе.
 Как и восемь лет назад, Алек был весел, беззаботен, смеялся над детскими шалостями и постоянно держал руку Либби в своей, но между ними все-таки существовала дистанция.
 Либби мысленно твердила, что это к лучшему, но в каком-то смысле чувствовала себя обделенной.
 А чего, собственно, ты ждешь? – спрашивала она себя. Что с того, что он постоянно рядом с тобой? Женился-то он на Марго, значит, и любил ее по-настоящему. Ее, а не тебя… Тем не менее ухаживание продолжалось.
 Как-то раз Алек попросил Луиса остаться на ночь с Джулиет, а Мэдди взять Сэма к себе домой, чтобы они могли поужинать вдвоем в одном из местных ресторанчиков.
 Они сидели за столиком на зеленой лужайке и ели острую похлебку из моллюсков, а потом лучших лобстеров, которых Либби когда-либо пробовала. Неподалеку, у подножия горы, лошадь пощипывала травку под стрекот кузнечиков, а за оградой ресторана расхаживали куры.
 Алек вовсю ее развлекал, улыбался и, как когда-то, держал ее руку в своей, нежно поглаживая пальцами. И Либби ничего не могла с собой поделать – ужин казался ей самым романтичным в жизни.
 Когда они доели вкуснейший кокосовый кекс и немного поболтали с братом Лаймана Исааком и его женой, Алек проводил ее домой и там наконец-то поцеловал. Произошло то, чего она так долго ждала.
 Это был нежный поцелуй. Не страстный, а именно нежный. Последует ли за ним что-нибудь большее?
 – Хочешь зайти и выпить чашечку кофе? – нерешительно спросила Либби.
 – Если бы я и зашел, то только не ради кофе, – ответил Алек.
 Быстро клюнув ее в губы, он поспешно ушел. А Либби замерла на пороге, с изумлением глядя ему вслед.
 На следующий день Алек вместе с Джулиет сопровождал ее на очередное интервью, а потом они втроем заехали за Сэмом в школу и отправились на пикник у подножия старых каньонов. Хотя их руки постоянно соприкасались и однажды он мимоходом потрепал Либби за ухо, ничего больше не случилось.
 После того как они перекусили, Алек с Сэмом стали запускать змея. Джулиет хотела было помочь, но океанский ветерок путал ее длинные волосы, и они все время лезли ей в лицо, мешая видеть и заставляя ее злиться.
 – Как я их ненавижу! – раздраженно воскликнула Джулиет, вцепившись растопыренными пальцами в копну волос. – Ненавижу!
 – Постригись, – посоветовала Либби, вспомнив, как и ей когда-то мешали длинные локоны. Джулиет посмотрела на нее с удивлением.
 – Постричься?
 – Почему нет?
 Некоторое время девочка была в нерешительности. Потом присмотрелась к прическе Либби и перевела взгляд на короткие темные волосы своего отца и Сэма.
 – С короткими будет удобней справиться; правда? – с надеждой в голосе спросила она.
 – Думаю, да.
 – А кто их пострижет?
 – Могу и я, – предложила Либби.
 – Можешь? Правда? – тут же вскинулась Джулиет.
 Девчушка всем телом повернулась к Либби и уставилась на нее смеющимися глазами. И вдруг, совершенно неожиданно, ее личико исказила гримаса страха.
 Это озадачило Либби. Не ступает ли она на тонкий лед? Может, Алек предпочитает, чтобы дочь носила именно такие волосы? При сложившихся отношениях она совершенно не хотела с ним конфронтации, но Джулиет смотрела на нее с такой надеждой, что она наконец сказала:
 – Если согласится твой папа.
 – Папа! – Джулиет сорвалась с места и побежала к Алеку. – Папа! Либби сказала, что может меня постричь!
 Алек замер как вкопанный; глаза его широко раскрылись. Слова Джулиет явно повергли его в замешательство, и Либби вновь охватила тревога. Алек медленно перевел на нее глаза, в которых ничего невозможно было прочитать. Видимо, что-то хотел сказать дочери, но передумал.
 Затем он улыбнулся Джулиет и потрогал ее длинные шелковистые пряди.
 – Годится, – услышала Либби. Джулиет вприпрыжку вернулась обратно.
 – Пострижешь? Прямо сейчас?
 – У меня с собой нет ножниц, – сказала Либби, ощутив странное облегчение.
 – Давай вернемся домой. – Джулиет потащила ее за руку. – Ну пожалуйста!
 Либби взглянула на Алека. В его взгляде не чувствовалось неодобрения, скорее он выражал любопытство. Либби медленно встала.
 – Не возражаешь?
 Он покачал головой.
 – Нисколько. Идите.
 В доме было тихо. Либби поставила на медленный огонь жаркое, потом написала записку Алеку, чтобы он проследил и еще положил в духовку булочки. Дом казался пустынным и слишком большим для них двоих. У Либби сжалось сердце; захотелось как-то обустроить его.
 А что такого? Идея не так уж плоха, даже увлекательна. Либби зажмурилась и стала воображать, каково ей было бы здесь готовить, подавать еду Алеку, Сэму и Джулиет, сидеть перед горящим камином в ненастные вечера, взбираться по винтовой лестнице, чтобы провести ночь любви в одной постели с Алеком.
 Прежде она никогда не бывала в его спальне, не видела его спящим на белых простынях. Бросив любопытный взгляд в сторону лестницы, Либби заставила себя сосредоточиться на настоящем моменте.
 – Где тут у вас ножницы? – спросила она у Джулиет.
 – Наверное, наверху.
 На Либби накатило чувство вины: ее тайная мольба так скоро была услышана! Щеки мгновенно покраснели. Переведя дыхание, она сказала:
 – Я… поищу.
 Быстро поднявшись по лестнице, Либби прямиком направилась в ванную комнату, не позволяя себе смотреть ни вправо, ни влево. Один за другим открыла ящики и, довольно быстро найдя ножницы, повернулась, чтобы пойти обратно.
 Двери спален были распахнуты настежь. Одна из них, близлежащая, наверняка принадлежала Джулиет, поскольку там повсюду валялись разбросанные игрушки. Дверь напротив вела в занавешенную темными гардинами тщательно прибранную комнату с широкой кроватью.
 Не в силах справиться с любопытством, Либби обследовала спальню Алека. Здесь не было ни пылинки, однако не покидало ощущение, что в этой комнате никто не живет. Единственное, что оживляло комнату, были яркие всплески красок на картинах, темы которых были явно почерпнуты из островной жизни. На туалетном столике стояли фотографии. Одна из них запечатлела родителей Алека на каком-то веселом празднестве, на второй красовался Алек в детстве, с беззубым ртом, потрясающе похожий на Сэма, на третьей Алек стоял в головном уборе и мантии выпускника высшего учебного заведения.
 Либби поняла, что попала в комнату родителей Алека, а не в его спальню. Несмотря на то что теперь он был полным хозяином дома, сюда так и не перебрался.
 На комоде в глубине комнаты Либби заметила еще одну фотографию. Не в силах устоять перед соблазном, Либби подошла и вгляделась в снимок. Это была свадебная фотография Алека и Марго. Странно, а где же сияющие от радости лица? На свадебной церемонии всем полагается улыбаться. Но… Алек казался серьезным, как будто тяжесть брачных обязательств уже давила его, а Марго… Марго выглядела напуганной.
 Смешно, подумала Либби. Что бы это значило?
 Взяв фотографию в руки, она внимательно смотрела на нее, вспоминая, каково ей было в тот день, и прошлая боль вернулась к ней с новой силой…


* * *

 На следующей день после свидания в Бэн-Бэе Алек назначил ей встречу. Полная надежд и ожиданий, Либби побежала к условленному месту.
 Алек был отчужденным и натянутым, а Либби улыбалась, будучи уверенной, что он просто не может набраться смелости сказать, что любит ее, и попросить ее выйти за него замуж.
 Они медленно брели вдоль берега. Вдруг Алек резко остановился и повернулся к ней лицом. В лунном свете Либби увидела, как напряглись его челюсти и как бьется пульс у основания шеи.
 Он смотрел на нее с выражением тревоги и озабоченности. А Либби глядела в его глаза с искренней уверенностью женщины, которая любит своего избранника и знает, что может утешить его в горе и прогнать прочь все тревоги.
 – Мне надо кое-что тебе сказать, – произнес он наконец.
 Либби улыбнулась.
 – Что же?
 – Я… женюсь.
 На какую-то долю секунды ей показалось, что он имел в виду «мы», но просто оговорился. Однако, приглядевшись к нему, она поняла, что он сказал именно то, чего она меньше всего ожидала услышать.
 И вот тут она словно окаменела. Ни одно слово не приходило на ум.
 – Женишься? На… ком? – наконец спросила она. Он нетерпеливо тряхнул головой.
 – На Марго, на ком еще? – прозвучал твердый, холодный ответ.
 Марго? Марго Гессе? От этого имени у Либби в жилах застыла кровь: до нее дошло, какой она была дурой.
 Марго стала любовницей Алека задолго до того, как Либби появилась на сцене. Полагая, что между ними все кончено, Либби явно ошиблась.
 Идиллия, царившая между ними накануне, ничего для него не значила, а преданность и любовь целиком принадлежали Марго. Он просто использовал Либби, вот и все. Чтобы хоть как-то скрасить вынужденное одиночество.
 Алек откашлялся и равнодушно произнес:
 – Для тебя, во всяком случае, так будет лучше. Ты еще ребенок, Либ. Поступишь в колледж, встретишь множество новых людей…
 Не веря своим ушам, Либби медленно покачала головой. Однако это было правдой, какой бы горькой она ни была.
 «Ты ребенок, Либ». И в придачу еще и идиотка. Маленькая наивная девочка. Либби обхватила себя руками, словно стараясь удержаться на ногах после нанесенного удара.
 Боль пронзила все ее существо.
 – Идем, Либ. – Алек протянул ей руку. – Я провожу тебя домой.
 Она яростно замотала головой.
 – Нет!
 Он с нетерпением произнес:
 – Не собираешься же ты здесь остаться?
 – А тебе какое дело до моих планов? – сказала она и, быстро отвернувшись, зашагала вдоль берега.
 Алек пошел за ней, пытаясь схватить ее за руку.
 – Либби! Не устраивай сцену!
 Она оттолкнула его.
 – Не дотрагивайся! Уходи!
 – Оставить тебя в таком состоянии? Никогда в жизни.
 – Почему?
 – Потому что Брэйдены оторвут мне голову, черт побери!
 Либби резко повернулась и посмотрела ему в глаза.
 – Ах, вот оно что! Значит, ты просто боишься мистера Брэйдена?
 – Да наплевать мне на Дэвида Брэйдена. Я боюсь, что ты наделаешь глупостей.
 – Я уже совершила самую большую глупость, которую только можно себе представить, – сказала она и горько заплакала.
 – Либби!
 – Убирайся! – Она отвернулась и побежала прочь.
 После этого она встретилась с Алеком еще один раз, в день приема. Хотя и прикладывала все силы, чтобы его избежать, потому что знала, что может с ним там столкнуться.
 Брэйдены ушли в назначенное время, взяв с собой Тони и Алисию, но перед этим Эвелин с легкой тревогой спросила:
 – Ты уверена, что все будет в порядке?
 В который раз Либби заверила ее, что, как только представится возможность, ляжет в постель и постарается вздремнуть.
 Так и сделала. Отправилась в постель, попыталась заснуть, но из этого ничего не вышло; так всю ночь и проворочалась. То бралась за книгу, но не могла сосредоточиться, то включала радио. И если дома в Айове она могла на нервной почве напечь кучу печений, то здесь Мэдди не допускала ее до кухни.
 Наконец она поднялась в кровати и бесцельно принялась накручивать на палец локон. Сквозь шум прибоя она слышала, как где-то неподалеку играет джаз, как одна мелодия сменяет другую. Время от времени до нее доносились взрывы смеха и громкие голоса из отеля, где на открытом воздухе под деревьями продолжался прием.
 Дэвид Брэйден считал, что это будет прием века.
 – Даже удивился, с чего это он решил устроить брачную церемонию именно здесь, – услышала Либби его комментарии накануне.
 – Наверное, так захотела Марго, – ответила его жена.
 Судя по всему, подумала Либби, Марго всегда получает все, что захочет.
 А она еще задавалась вопросом, почему Алек ее бросил. Она не шла ни в какое сравнение с Марго. Дело было не в том, что он знал Марго дольше. Марго – красивая, талантливая актриса, великолепная блондинка почти одного с Алеком возраста. Изощренная и практичная. А ее отец, продюсер Леопольд Гессе, не скрывал, что в восторге от такой партии.
 А кто она, Либби, что собой представляет? Молодая, неопытная, внешне вполне посредственная девчонка. Ни красоты, ни блестящей карьеры, ни изощренности. И Сэм Портмэн, отец Либби, владелец лавки скобяных товаров в маленьком городишке, меньше всего думал о том, что его дочурка может так рано выскочить замуж.
 Сэму Портмэну не о чем беспокоиться, усмехнулась про себя Либби, потому что теперь перед ним никогда не встанет вопрос о ее браке с Алеком Блэншардом.
 Мысли об упрямом, но не думающем о всякой чепухе отце вызвали слезы на глазах Либби. О, как бы она хотела, чтобы он был сейчас рядом! С раннего детства она привыкла рассчитывать на его поддержку, утешение и мудрость.
 Но отец находился более чем в тысяче миль отсюда. И его любовь никак не могла защитить Либби от горечи несбыточных мечтаний и безрассудств.
 В тот вечер, когда звуки свадебного марша и веселый говор гостей стали совсем невыносимыми, Либби вдруг четко вспомнила один из советов Сэма Портмэна.
 «Как бы низко я ни опустился, – говорил он не раз, – я выберусь. Надо идти, идти и идти. Вокруг меня жизнь, солнце, небо, деревья. И тогда все проблемы не покажутся мне такими непреодолимыми. Постарайся, – советовал он. – Посмотришь, дочка, все будет в порядке».
 Либби оделась, вышла из дома и решительно зашагала по направлению к пляжу. Она шла и шла. Уже совсем стемнело, а Либби, едва волоча ноги по песку, все плелась – медленно, нерешительно, с растрепанными от ветра волосами, смаргивая слезы с ослепших глаз. Она смотрела себе под ноги на остававшиеся на мокром после отлива песке следы, силясь поверить в величие мира и ничтожность скорбей какой-то там ничтожной Либби Портмэн. Вдруг она заметила, что находится уже совсем недалеко от тропинки.
 Тут-то она его и увидела.
 Алек стоял не более чем в пятидесяти шагах от нее, по колено в море, и все ее усилия забыть этого человека, вся ее решимость мгновенно улетучились. Глядя куда-то в океанские дали, он стоял в закатанных черных брюках от смокинга, с парой черных ботинок в руках и выглядел чрезвычайно одиноким. В тот момент, когда Либби его заметила, он повернул голову и посмотрел в ее сторону.
 Сейчас что-то произойдет, подумала она. Я проснусь, и весь этот кошмар кончится. Он прижмет меня к сердцу и поцелует. И боль стихнет.
 Алек двинулся к ней. Сделал один шаг, затем другой.
 И остановился. Руки повисли по бокам. В тусклом свете луны она заметила, как на его пальце сверкнуло обручальное кольцо.
 Значит, это не кошмар…
 Они оба развернулись и пошли в разные стороны.




 ГЛАВА ВОСЬМАЯ


 – Либби? Ты где?
 Звонкий голосок Джулиет заставил ее вернуться в настоящее.
 Либби поспешно поставила фото на место.
 – Иду.
 Схватив ножницы и даже не взглянув в сторону той комнаты, которая, как она поняла, принадлежала Алеку, она сбежала по лестнице вниз.
 Джулиет сидела на табуретке в кухне и терпеливо ждала. В руках она держала расческу, которую торжественно протянула Либби.
 Либби взяла ее и стала зачесывать волосы Джулиет назад. Теперь она поняла, что у девочки и Марго было много общего – такие же высокие скулы, тот же мягкий овал лица. Что-то от Марго было и в выражении глаз Джулиет, огромных и ярко-голубых, не имеющих ничего общего с карими глазами Алека. Но самое большое сходство было именно в волосах, длинными прямыми прядями свисавших сейчас почти до талии.
 – Тебя когда-нибудь раньше стригли? – спросила Либби.
 После некоторого колебания Джулиет покачала головой:
 – Нет.
 Именно этого Либби и боялась.
 Наконец ее пальцы вцепились в ножницы.
 – Может быть, в таком случае лучше…
 – Ты должна, – произнесла Джулиет с такой решительностью, какой Либби от нее не ожидала.
 – Но, Джулиет, если тебя еще никогда не стригли…
 – Я хочу постричь их сейчас же. – Это тоже была Марго. Требовательная. Решительная.
 – Может, просто немного подровнять? – предложила Либби. – Сделать ровными концы?
 – Коротко, – настаивала Джулиет. – Как у тебя. Даже короче. Так, чтобы я могла играть, как папа и Сэм, и чтобы волосы не лезли мне в лицо. – Она обернулась и посмотрела на Либби умоляющими глазами.
 В них была такая мольба! Видимо, для девочки это имело огромное значение.
 Затаив дыхание, Либби взяла ножницы и приступила к работе. Длинные золотистые пряди падали к ее ногам. Вскоре короткая шапка волос легла сзади на шейку Джулиет и прижалась к ушкам.
 Результат оказался потрясающим, что окончательно убедило Либби в том, что она поступила правильно. Не успела она закончить, как зазвонил телефон.
 Она замерла на месте, но, когда Джулиет выжидающе посмотрела на нее, все-таки сняла трубку. Женский голос, теплый и сексуальный, спрашивал Алека. Как раз такого типа женщины и должны были названивать Алеку. Либби почувствовала, как в ней закипает ревность, и постаралась немедленно задушить ее в зародыше.
 – Его сейчас нет, – сказала она. – Что ему передать?
 – Просто скажите, что звонила Амалия. – В тоне собеседницы звучало нетерпение. – Передайте ему, что мне надо срочно с ним поговорить.
 – Ты не знаешь, кто такая Амалия? – спросила Либби у Джулиет.
 Глаза девочки просияли.
 – Это была Мали?
 Либби кивнула.
 – Это подруга моей мамочки, – сказала Джулиет и вдруг помрачнела. – Она часто приезжала к нам до того, как мамочка умерла. К папе она тоже приезжала. После. Ты закончила меня стричь? – Джулиет для пробы помотала головой.
 Ответ не особо пришелся Либби по вкусу, но, чувствуя, что больше ей ничего не удастся выяснить, она кивнула.
 Джулиет спрыгнула с табуретки и побежала в спальню к зеркалу. Когда она увидела себя в новом образе, ее глаза стали круглыми, как блюдца, она неподвижно замерла, как будто не могла поверить в такую перемену. Либби, стоя в дверях, затаила дыхание и свободно вздохнула только тогда, когда Джулиет расплылась в широкой улыбке.
 – Вот это да! Ой, вот это да! – Джулиет мотала головой из стороны в сторону. Сияющая золотом шапка волос слегка покачивалась. – Надо показаться папе!
 Не оглядываясь, она пулей вылетела за дверь. Либби лишь услышала стук ее шагов по ступенькам.
 Первой реакции Алека на новую прическу дочери Либби не видела. К тому времени, как она вышла на пляж, Джулиет уже плясала у кромки воды, держа змея за веревку и слушая, чему ее учил Сэм. Алек стоял немного поодаль на берегу, держа руки на бедрах, и наблюдал за обоими.
 – Как тебе нравится? – спросила она неуверенно.
 У него приподнялся уголок рта.
 – Это именно то, что ей было нужно.
 – Она говорила, ее еще никогда не стригли.
 – Марго не разрешала.
 Этого Либби и боялась.
 – Я не хотела…
 – Для нее так будет лучше. Она освободится от прошлого, станет личностью, – уверенно сказал Алек. Он протянул к ней руку и прижал к себе, потом нагнулся и поцеловал. – Спасибо.
 У Либби отлегло от души. Испытывая наслаждение от прикосновения его губ, она улыбнулась в ответ.
 – Пожалуйста.
 Потом подумала – освободился ли Алек от Марго? И если да, то полюбит ли когда-нибудь ее по-настоящему?
 Он снова поцеловал ее, на сей раз более страстно, и она почувствовала, как в ней закипает желание. По его напрягшимся мускулами потемневшим щекам она поняла, что Алек чувствует то же самое. В ней тоже вспыхнула надежда.
 – Вот молодцы! Здорово!
 Услышав голос Сэма, Либби отпрянула. Ее лицо вспыхнуло, едва она взглянула на зеркальную поверхность воды, в которой отражалось сияющее восторгом личико сына.
 Алек весело рассмеялся и снова ее поцеловал, но Либби оттолкнула его:
 – Перестань.
 – Почему? Пусть привыкает к тому, как я тебя целую. Мне кажется, он не возражает.
 – Все равно.
 Как можно подать Сэму хоть какую-то надежду, если пока сама ни в чем не уверена? Она знала наверняка, что до сих пор любит Алека, но вот выйдет ли за него замуж – большой вопрос. Если он смотрит на нее лишь как на женщину, с которой можно удовлетворять свои физические потребности, от него надо держаться подальше.
 Алек поглядел на нее с грустью и тихо пробормотал:
 – Время.
 – Папочка, звонила Мали, – как раз в этот момент сообщила Джулиет.
 Алек нахмурился и сунул руки в карманы шортов.
 – Что ей надо?
 – Она просила передать тебе, что звонила и что ей нужно с тобой поговорить, – сказала Либби, надеясь на объяснение. Она его не получила. – Джулиет говорит, она была подругой… Марго.
 – Да, – только и ответил Алек. Челюсти его плотно сжались.
 Подругой Марго? – хотела спросить Либби. И никем больше? Но глаза Алека устремились на детей. Сэм подхватил змея и с визгом и брызгами понесся от Джулиет. Залюбовавшись дочерью, так похожей на свою мать, Алек улыбнулся.
 – Мне нравится ее стрижка.
 Только ли стрижка? – думала Либби. Или же тот факт, что новая прическа делала скулы и носик девочки поразительно похожими на материнские?


* * *

 Вечером Алек пригласил Либби на ужин.
 – К тебе домой?
 – Нет. Не домой. Мы поужинаем вдвоем, без детей.
 Либби улыбнулась.
 – Согласна.
 Луис остался с обоими ребятишками, а Либби и Алек отправились в яхт-клуб «Валентин». Сидя на веранде бара, они любовались, как солнце садится за Элеутеру, расцвечивая последними лучами ряды пришвартованных у берега яхт, мерно покачивающихся на якорях.
 Алек подливал ей дайкири и рассказывал смешные истории, которые время от времени случались на съемках. Либби от души хохотала и, хотя понимала, что он старается только потому, что должен ее развлекать, помимо воли была очарована своим обаятельным собеседником.
 Когда стемнело, он взял ее за руку, и они поднялись по склону горы в маленький, стоявший особняком ресторанчик, где играла тихая музыка и подавалась первоклассная еда. О таком свидании Либби мечтала с давних пор – любимый мужчина сидит рядом и, всецело поглощенный ею, не сводит с нее глаз.
 Поужинав, она решила, что теперь Алек проводит ее домой, но он снова привел ее в яхт-клуб.
 – Мне очень хочется потанцевать с тобой, Либ. Мы ведь еще ни разу вместе не танцевали.
 Словно все было запланировано заранее, в тот момент, когда они вошли, закончился быстрый, зажигательный танец и музыканты заиграли что-то медленное, нежное и очень искушающее.
 – Замечательно, – сказал Алек и взял ее под локоть.
 Кроме них, никто не танцевал, и на мгновение Либби почувствовала неловкость, но в глазах Алека увидела такую кроткую мольбу, что уже не могла противиться. Сердце снова преисполнилось надеждой.
 Прильнув к его груди, Либби положила руки ему на плечи, и они заскользили под томные звуки музыки.
 Да, о таком вечере Либби мечтала многие годы – как Алек пригласит ее на танец, как крепко прижмет ее к себе и станет нашептывать на ухо слова любви, а смотреть на нее будет так, словно не может дождаться, когда останется с ней.
 – Какая мука, – тихо произнес Алек, едва их тела коснулись друг друга.
 – Да, – ответила Либби. – Но самая сладостная мука в мире…
 – Я хочу тебя, – добавил он с такой страстью, что Либби сразу и безоговорочно поверила в искренность его слов.
 Она тоже хотела его. Более того – она его любила и всем сердцем жаждала ответной любви.
 Вместе с тем в глубине подсознания вертелись вопросы: испытывает ли он настоящие чувства по отношению к ней? Не ищет ли просто замену Марго? Полюбит ли когда-нибудь ее саму, а не просто маму Сэма?
 – Утром я вылетаю в Нассау, – вдруг сказал Алек. – Предстоят кое-какие переговоры. Поехали со мной.
 – Я…
 – Это будет великолепно. – Алек помолчал, потом посмотрел ей в глаза и добавил: – Там мы сможем пожениться.
 Прямота его слов поразила Либби. Она тяжело вздохнула.
 – Я… я не…
 Появившаяся было улыбка исчезла с лица Алека.
 – Все еще отказываешься выйти за меня замуж? – спросил он хмуро.
 Совсем не так обстояло дело, но как же ему объяснить?
 – Нет, я…
 – Хорошо, Либби, – резко прервал Алек ее бормотание и провел рукой по лицу. – Будь по-твоему, мы не поженимся. Но все равно поехали со мной.
 Либби вскинула на него глаза – он снова стал таким отчужденным, будто между ними только что опустился занавес. Она вздохнула.
 – Сэму и Джулиет понравилась бы твоя идея, – неуверенным тоном проговорила Либби.
 – Никаких детей. Только ты и я. – Алек спокойно встретился с ней взглядом. – Нам это необходимо.
 В чем дело? Еще одна попытка убедить ее? Или себя самого?
 Либби не знала, что и думать. С одной стороны, хочет ли она на самом деле отказывать ему? Пожалуй, нет. А с другой – что, если он снова разбудит ее надежды, если она поверит ему, но все опять кончится неудачей, как уже случилось раньше?
 – Какая это жизнь, если не рисковать? – говорил Джиб Сойер. Он, конечно, имел в виду риск, которому подвергаются рыбаки в штормовом море, но по сути это одно и то же. Если она не поедет, не будет ли после жалеть, что упустила свой шанс?
 – Хорошо, – наконец сказала Либби. – Согласна.


* * *

 Нассау оказался настолько же бурно развивающимся и безумным городом, насколько Харбор-Айленд был отсталым и провинциальным. По-настоящему Либби здесь никогда не бывала, лишь оба раза проезжала через него – этим летом и тем, когда работала у Брэйденов.
 Жизнь на Багамах всегда казалась ей сонной и чересчур размеренной. Теперь же все было совсем другим. Когда они мчались мимо шикарных отелей, выстроившихся вдоль знаменитого Кейбл-Бич, Либби вытянула шею, наслаждаясь великолепным зрелищем. Но такси даже не притормозило, и она обрадовалась. Останавливаться в таком роскошном отеле совершенно ни к чему.
 Наконец машина въехала на маленькую тихую улочку на отшибе, но находящуюся достаточно близко от основной части достопримечательностей города, чтобы можно было прогуляться туда пешком, и затормозила перед двухэтажным зданием с лепниной бирюзового цвета и большим парадным входом.
 Странно, но, когда она стояла на ступенях, прижимая к груди сумочку в ожидании, пока Алек расплатится с шофером, ее почему-то обуяли дурные предчувствия. Чересчур все похоже на сказку. Только она уже не была такой наивной, чтобы верить в счастливый исход. Вот если бы Алек сказал, что любит ее, она бы изо всех сил постаралась поверить. Но он не делал этого. И даже теперь, когда пригласил ее провести вместе выходные дни, выглядел немного отчужденным.
 Наверное, жалеет, что рядом с ним она, а не Марго, кольнула неприятная мысль. И Либби снова подумала, что совершила огромную ошибку.
 По всей вероятности, Алек привез ее сюда только для того, чтобы уложить в постель: в конце концов, однажды он уже добился своего, не приложив, в общем-то, особых усилий. Но теперь она хотела большего, гораздо большего…
 Мысли мыслями, но, когда Алек обернулся и, улыбаясь, взял ее за руку, она покорно позволила провести себя в прохладу кондиционированного вестибюля, скорее похожего на уютную гостиную, нежели на приемную. У стойки их уже ждала женщина.
 – Здравствуйте; мистер Блэншард. Добро пожаловать. Проходите прямо сюда; я отведу вас в ваши комнаты.
 К удивлению Либби, это на самом деле оказались две разные комнаты. Находились они рядом, примыкая друг к другу, но, войдя внутрь, она обнаружила, что между ними нет соединяющей двери. Ключ от одной из них полностью был в ее распоряжении.
 Как ни странно, Либби почувствовала себя обманутой. Уж она-то надеялась, что он любит ее, что привез сюда, чтобы сгладить противоречия и наладить отношения, а тут…
 Однако, бросив сумку и оглядевшись вокруг, Либби поняла, что о лучшем месте нечего и мечтать. Ноги утопали в мягком, болотно-зеленого цвета ковре, бледные под рогожку обои и белая плетеная мебель радовали глаз. Солнечный свет мягко лился на кровать, покрытую покрывалом той же расцветки, что и обои, и на раскиданные у изголовья желтые и зеленые подушки. Хотя комната, слава Всевышнему, была с кондиционером, на потолке вдобавок лениво крутился вентилятор.
 Либби подошла к балконным дверям, постояла немного, потом открыла их и вышла. Там уже ждал Алек.
 – Ну что, годится?
 Чуть помешкав, Либби решительно кивнула.
 – Здесь очаровательно!
 – Это местечко я предпочитаю огромным, сверкающим великолепием отелям.
 – Я тоже.
 Во взгляде Алека появилось явное одобрение. Он улыбнулся.
 – Я так и подумал. В два часа у меня встреча с Каррасом и Маккинли в «Шератоне». Поедем туда вместе, но сначала, если хочешь, пообедаем.
 Получив согласие, он повел ее в «Грейклифф». Либби слышала, что ресторан славился как один из самых изысканных во всем Карибском бассейне. Только ей и в голову не могло прийти, что когда-нибудь доведется там побывать.
 – А мне казалось, столик надо заказывать заранее, – призналась она, когда метрдотель ввел их в просторный обеденный зал.
 – Я это сделал на прошлой неделе.
 Либби пробрало любопытство. Неужели он еще тогда все запланировал?
 – Даже до того, как ты узнал, что я соглашусь тебя сопровождать?
 Алек криво усмехнулся.
 – Кто может помешать парню надеяться?
 Не врет? Вправду так думает? Либби пристально посмотрела на него. На мгновение их взгляды встретились. Затем он вдруг уткнулся в карту вин, а Либби широко улыбнулась. Девушка, между прочим, тоже имеет право на надежду. И она надеялась – вопреки здравому смыслу. Открыв меню, она стала сосредоточенно изучать его. В конце концов ей это дело надоело: какая разница, что заказать; все совершенно восхитительно. Но самое чудесное то, что эти яства попробует с ней Алек.
 Какая бы натянутость ни возникла между ними после того, как они занялись любовью, а потом он ушел, она постепенно исчезала. Способствовала ли этому домашняя атмосфера ресторана, вкусная еда, изысканное вино или улыбки, которыми они обменивались, но впервые за долгие недели Либби начала расслабляться.
 Казалось, Алеку тоже здесь нравилось. Напряженные линии вокруг рта разгладились, постоянная нахмуренность исчезла, на губах все время играла улыбка.
 Он спросил, была ли Либби когда-нибудь в этом ресторане, и, когда она отрицательно покачала головой, поведал ей долгую и яркую историю заведения, где они сейчас обедали.
 – Здесь останавливались члены четверки «Битлз». А еще Уинстон Черчилль, до них, естественно. Огромное количество лучших людей со всего мира предпочитали этот ресторан.
 Рассказ произвел на Либби соответствующее впечатление.
 – Ты, например? – шутливо спросила она, чувствуя себя совершенно раскрепощенно. Алек покачал головой.
 – Я никогда не бронировал тут номер, но мы частенько приходили сюда поесть.
 И он рассказал Либби, что свое восемнадцатилетие праздновал вместе со своими родителями в «Грейклиффе», а потом они выбрали этот ресторан, когда ему исполнился двадцать один.
 – Отмечать здесь дни рождения стало семейной традицией. Отец и мама праздновали здесь даже годовщины своей свадьбы. – Улыбка на его лице погасла, на миг вернулась былая напряженность. – Они хотели, чтобы и наша с Марго свадьба состоялась в «Грейклиффе», но я отказался.
 Его челюсть сжалась, стала твердой, как кремень.
 Либби нахмурилась. Интересно, почему он воспротивился родительской воле?
 Но, как всегда, когда речь заходила о Марго, Либби чувствовала, что между ними вырастает невидимая стена, будто он не желает, чтобы она вторгалась в его прошлое – то самое, куда она и сама ни в коем случае не собиралась совать нос.
 Напряжение вдруг исчезло так же внезапно, как пришло. Алек потянулся и дотронулся до ее руки. Либби с удивлением подняла глаза. Его лицо выражало страстную мольбу. Ни секунды не раздумывая, она сплела его пальцы со своими. Алек улыбнулся.
 Вокруг раздавалось приглушенное позвякивание столового серебра и едва различимый шепот разговоров за столиками. Но для них двоих мир ограничился тесным пространством их столика. Впервые за долгие годы гармония между ними показалась полной и нерушимой.
 Эта самая гармония царила в течение всей трапезы, продолжалась и тогда, когда они прогуливались по узким многолюдным улицам, спускающимся к той части города, которая примыкала к берегу и где Алек должен был встретиться с Каррасом и Маккинли в их апартаментах в «Шератоне». Либби предстояло отправиться по магазинам вдоль Бэй-стрит, но Алек очень не хотел ее отпускать.
 – Черт побери! – ворчал он. – Меньше всего в жизни мне хочется вести эти переговоры!
 – Не волнуйся, – успокоила его Либби, приподнявшись на цыпочки и чмокнув его в щеку. – У нас впереди еще два выходных дня.
 Улыбка засияла в глазах Алека.
 – Правда, целых два дня? Конечно! Это будет совершенно чудесно!
 Отпустив ее руку, он продолжал стоять в дверях, наблюдая, пока она не исчезнет из виду.
 Либби прогулялась по оптовому рынку, бесцельно разглядывая выставленные товары, но главным образом просто предаваясь радостным мечтам, пока наконец не купила маленькие фигурки из ракушек для Сэма и Джулиет. Незаметно для себя она дошла до моста, ведущего на Пэрэдайз-Айленд, и остановилась. Было около четырех. Алек сказал, что надеется освободиться к пяти. Она пересекла улицу и двинулась назад.
 На этой стороне Бэй-стрит располагались небольшие рестораны, книжные магазинчики и лавки, торгующие купальными принадлежностями.
 Либби забрела в несколько магазинчиков, купила «Историю Багамов» для профессора Дитриха и розовый раздельный купальник для себя. Хотелось найти что-нибудь совершенно необыкновенное для Алека, но ничего подходящего не попадало под руку.
 Долгое время она разглядывала прилавок с выставленными на нем мужскими одеколонами, но так и не решила, какой из них ему больше подойдет. Алек никогда не пользовался одеколоном или лосьоном после бритья, и Либби вынуждена была признаться, что он нравится ей именно таким, каким он был.
 Оставив идею подобрать ему подходящий подарок, она махнула рукой, поудобнее взяла пакеты и вышла из магазина.
 – Либби? Либби Портмэн?
 В изумлении Либби подняла голову. Рядом с ней стоял улыбающийся Уэйн Максвел.
 – Вот уж не ожидал встретить тебя здесь! – Он подскочил к ней и пошел рядом. – Закончила свой проект?
 Не останавливаясь, Либби шагала дальше.
 – Почти, – бросила она через плечо.
 – Устроила себе каникулы, да?
 – Что-то в этом роде. – Она не хотела упоминать, что приехала сюда с Алеком. Это была бы как раз та сенсация, о которой Уэйн мог только мечтать. А Либби слишком хорошо знала, как Алек относится к репортерам – и к нему в частности. – А ты?
 Уэйн покачал головой.
 – Конечно, нет. Дела. – Он усмехнулся. – Но всегда хорошо совместить приятное с полезным.
 – Какие же у тебя здесь дела? – спросила Либби, надеясь, что ошибалась в своих догадках.
 – Ну, тут происходят важные киношные события. Каррас и Маккинли приехали сюда из Голливуда – вероятно, для переговоров с Блэншардом.
 Предполагается, что после этого они встретятся с широкой прессой.
 – Сегодня? – спросила Либби, плечами расталкивая толпу на тротуаре.
 Уэйн неопределенно пожал плечами.
 – Сегодня, завтра… кто знает? Когда боги собираются вместе, остальные смертные ждут.
 – Интересно.
 – Будет намного интереснее, если произойдет что-нибудь пикантное. Может быть, Блэншард появится с одной из тех шлюх, которые вечно возле него крутятся. Или Каррас обнародует имя своей любовницы, поскольку всем известно, что он поссорился с женой. Прислушивайся, и будешь знать не меньше меня.
 – Я думала, что ты равнодушен к сплетням, – сказала Либби, решительно отвергнув мысль о том, что Алека преследуют какие-то шлюхи. По крайней мере на Харбор-Айленде она не встретила ни одной подобной девицы.
 – Эй, девочка, – пожал плечами Уэйн. – Мне надо как-то зарабатывать на жизнь. Кроме того, слава требует жертв.
 Либби вздрогнула, а Уэйн улыбнулся.
 – Знаю. Знаю. Радуйся, что ты здесь ни при чем.
 Не исключено, что однажды такое может случиться, подумала Либби, если она выйдет замуж за Алека. Сможет ли она справиться с этим? А как быть с Сэмом и Джулиет?
 Им с Алеком следует поговорить на эту тему.
 – Где ты остановилась? – спросил ее Уэйн.
 – Что? А, в маленьком местечке на отшибе. Кровать и завтрак – и все.
 – Одна?
 – Ммм…
 – Вот и отлично. – Уэйн принял ее мычание за утвердительный ответ. – Как насчет того, чтобы поужинать со мной?
 Либби тряхнула головой.
 – Не могу.
 – Тогда давай пообедаем завтра?
 – Не знаю, – уклончиво сказала она. – У меня много дел.
 – Я подумал, что ты приехала сюда отдохнуть.
 – Ну да, но… впрочем, ладно, почему бы и нет? Ладно, давай пообедаем.
 Другого способа избежать объяснений, что приехала сюда с Алеком, она не видела. А после замечаний по поводу «шлюх» она и не хотела этого делать.
 – Вот и чудненько. Я тебе позвоню.
 – Встретимся. Только скажи где. Уэйн неопределенно пожал плечами.
 – Понятия не имею. А вообще-то почему бы нам не поесть в «Шератоне»? Так я смогу совместить приятное с полезным.
 В восторг Либби не пришла, однако не могла. найти подходящего предлога для отказа. Что хуже всего, они уже приближались к «Шератону», а Либби вовсе не хотелось появляться там в компании Уэйна. Дело даже не в том, что Уэйн догадается о ней и Алеке; гораздо страшнее то, что мог подумать Алек, снова увидев ее с Уэйном.
 – Хорошо. – Либби поспешно кивнула. Разглядев в витрине магазина несколько совершенно чудесных маечек, она сказала: – Ну вот что, я остаюсь здесь. Хочу купить подарки своим братьям. До завтра.
 Либби нырнула в магазин и пряталась там до тех пор, пока Уэйн не удалился за квартал. Тогда она поспешно купила две яркие майки для Джефа и Грега и направилась в отель.
 Алек стоял на ступенях главного входа. Ни одной шлюхи поблизости не было видно, но стайка девочек-подростков, преисполненных благоговейного обожания, крутилась вокруг, выпрашивая у него автограф. Господи, что за ужимки, что за хихиканья! – подумала Либби с отвращением. Алек что-то там подписывал, но в тот момент, когда заметил Либби, он отпихнул поклонниц и поспешил к ней навстречу.
 – Наконец-то!
 Поймав ее за руку, он за считанные секунды втащил ее в такси, назвал водителю адрес гостиницы, в которой они остановились, потом повернулся к Либби и так долго смотрел на нее, что Либби в конце концов заулыбалась.
 Алек тоже улыбнулся, наклонился к ней и крепко поцеловал в губы.
 Либби ответила таким же жадным поцелуем. Ее пальцы утонули в густых темных волосах Алека, зубы провоцирующе щекотали его нижнюю губу. Она почувствовала, что Алек вздрогнул и, таинственно усмехаясь, откинулся назад.
 – Ты сможешь сохранить это чувство до приезда в гостиницу? – спросил он чуть охрипшим голосом.
 С застенчивой улыбкой Либби ответила:
 – Думаю, смогу.
 И когда Алек подвел Либби к дверям ее номера, она с силой втолкнула его внутрь.
 В эту ночь они отдавались друг другу с такой же радостной страстью, как это было восемь лет назад. Засыпали, просыпались, снова занимались любовью. Как и в прошлый раз, Либби ждала, что он сейчас уйдет, однако он остался и, не выпуская ее из объятий, снова уснул. Улыбаясь, впервые за долгие годы чувствуя себя счастливой, Либби тоже забылась сном.
 Наконец-то все барьеры рухнули, страхи навсегда исчезли.
 На следующее утро, когда Алеку нужно было уже вставать, чтобы встретиться с Каррасом, он буквально не мог вылезти из постели. Обхватив ее руками, он изо всех сил прижал Либби к себе.
 – К черту Карраса, – целуя ее губы, пробормотал он. – К черту Маккинли. Мне гораздо лучше здесь.
 Либби улыбнулась сонной, удовлетворенной улыбкой.
 – Мне тоже. – Она слегка отстранилась и посмотрела на него. – Но долг зовет.
 – И долг к черту! – воскликнул Алек и зарыл лицо в ее волосы.
 К тому времени, когда они, наконец, выбрались из постели, приняли душ и оделись, постоянно дотрагиваясь друг до друга, ласкаясь и прижимаясь, Алек, естественно, опоздал на важную встречу.
 – Как же мне все это опротивело! Такое впечатление, что тебя преследуют по пятам, – одеваясь, ворчал он.
 Либби покачала головой.
 – Чепуха. Ты же заранее предупреждал меня, чем тебе здесь придется заниматься, когда приглашал с собой.
 – Но тогда я еще не подозревал, что мы с тобой займемся вот этим. – Он многозначительно кивнул в сторону смятой постели.
 Либби улыбнулась и сказала:
 – Я пойду с тобой. Немного поброжу по магазинчикам. Я еще ничего не успела купить маме.
 Алек протянул руку.
 – Отлично, идем, только не в магазин.
 Ему удалось настоять, чтобы она вместе с ним вошла в апартаменты, и он представил ее Каррасу и Маккинли. Либби нервно озиралась. Неужели здесь окажется Уэйн и увидит ее с Алеком? И что он тогда подумает? И, кстати, что подумает Алек, если узнает, что она общалась с Уэйном? К счастью, Уэйна нигде не было видно.
 Каррас и Маккинли полностью соответствовали стереотипу студийных администраторов. Это был какой-то странный дуэт очень схожих между собой мужчин, попыхивающих сигарами и одетых в дорогостоящие костюмы. Если они и подумали, что Алек притащил свою новую, невесть откуда взявшуюся подружку, то были достаточно хорошо воспитаны, чтобы не показать этого.
 – Так это из-за вас, оказывается, Алек все время старается побыстрее закруглиться, – подмигнув Либби, сказал Росс Маккинли. В этом подмигивании ничего плохого не скрывалось. Либби улыбнулась. – Должен признать, я его не осуждаю за подобный выбор.
 Алек крепко прижал Либби к себе.
 – Именно из-за нее я сегодня чуть-чуть опоздал, – с улыбкой сказал он обоим мужчинам. – Так что, если вы не хотите, чтобы эта птичка упорхнула, давайте приступим к делу.
 Либби оставила их и вернулась в вестибюль, откуда вышла на улицу. День разгорался и становился намного жарче, чем накануне, но она не замечала духоты. Ее голова была полна воспоминаниями о прошедшей ночи, о потрясающем чувстве гармонии между ней и Алеком.
 Был бы рядом Уэйн, можно было бы поделиться с ним своими впечатлениями, но она этого не сделает. Слишком драгоценно, слишком замечательно было сейчас ее состояние. Хотелось вкушать его как можно дольше. Прежде чем что-либо сообщать прессе, они с Алеком должны будут посоветоваться с Сэмом и Джулиет. Кое-что надо все-таки им объяснить.
 Сейчас Либби ничего не страшило. Вдвоем с Алеком мы со всем справимся, думала она с легкой улыбкой. Пусть он пока что не признается ей в любви, зато они начали друг другу доверять.
 Встретившись с Уэйном часом позже, она все еще сияла.
 – Ты великолепно выглядишь. – Искреннее восхищение на лице репортера подтверждало, что он не лицемерит.
 – Просто мне здешний климат идет на пользу.
 Либби уселась напротив него и улыбнулась ему через стол.
 Уэйн скорчил гримасу.
 – Понятно. А может быть, – добавил он с надеждой в голосе, – тебя радует мое общество… Послушай! У меня сегодня эксклюзивное интервью с Каррасом, но как насчет того, чтобы мы с тобой встретились вечером?
 Либби покачала головой.
 – Мне надо возвращаться в Харбор-Айленд. Я сбежала сюда всего на два дня.
 – Ты уверена, что не хочешь продлить свое бегство? Лично я должен поболтаться здесь еще немного. Может быть, Блэншард выкинет что-нибудь эдакое. Сбежит с какой-нибудь актрисой или черт знает что еще выкинет.
 Вот бы он удивился, если бы узнал правду, подумала Либби и покачала головой.
 – Не могу.
 Только зря она надеялась, что Уэйн сдастся так быстро. Стоически вытерпев его приставания за обедом и рассчитывая, что сможет наконец от него избавиться, она услышала, что Уэйн свободен и не собирается с ней расставаться. Ей уже пора было торопиться к Алеку, а она все никак не могла от него отвязаться.
 – Не хочу отвлекать тебя от работы, – с отчаянием в голосе сказала она.
 – Не проблема. Куда намереваешься отправиться?
 – Я… – Либби стала судорожно придумывать, какое место назвать, чтобы это оказалось достаточно близко к «Шератону», только бы Алек не узнал, что она уходила. – Я должна купить несколько открыток и… и марок.
 Улыбнувшись, Уэйн взял ее за руку.
 – Я знаю такое место.
 Он ловко перевел ее через дорогу и подвел прямо к «Шератону».
 – Здесь есть сувенирный киоск, – сказал он. – Я сам покупал там вчера марки.
 Либби ничего не оставалось делать, как идти за ним. Не глядя, она ткнула пальцем в первые попавшиеся открытки. Уэйн в это время болтался рядом, давал какие-то советы, поджидал, пока она расплатится, а потом напомнил ей про марки, которые она забыла взять.
 Когда они направлялись к выходу, Либби занервничала, но он вдруг воскликнул:
 – Каррас! И Маккинли! И Блэншард с ними! – Он наклонился и быстро чмокнул Либби в щечку. – Мне надо бежать, дорогая. Дело зовет. – И с этими словами исчез.
 Только бы Алек нас не заметил! – мысленно взмолилась Либби. Она тихонько зашла в сувенирный киоск и пряталась там до тех пор, пока не убедилась, что сияющий улыбкой Каррас увел Уэйна за собой, чтобы дать «эксклюзив», который обещал. Алек пристально смотрел им вслед. Маккинли продолжал говорить ему что-то, но Алек вряд ли его слышал. Потом Либби увидела, что Маккинли похлопал Алека по спине и расплылся в улыбке. Алек молча кивнул.
 А ведь на переговорах он наверняка был другим, подумала Либби и улыбнулась. Радоваться ей этому или нет, она не знала. Положив в сумочку только что купленные открытки и марки, она вышла из киоска и подошла к Алеку.
 – Привет! Я не опоздала?
 Алек покачал головой.
 – Нет.
 Улыбнулся не сразу. Его явно что-то тревожило.
 – Эй, – Либби взяла его за руку. – Произошло что-то нехорошее?
 Алек нахмурился.
 – Что именно?
 – Ну, во время переговоров на вашей встрече. – Увидев, что он не улыбается в ответ, Либби встревожилась. – В чем дело? Что-то не так?
 – Что? О, наша встреча? Там все в порядке.
 – Вы закончили?
 – Да.
 Либби звонко поцеловала его в щеку, подумав, что именно этого он от нее ждет.
 На мгновение ей показалось, что Алек вот-вот отстранится. Но он все-таки ответил на поцелуй, а потом проводил Либби в ее номер, чтобы снова заняться любовью до отъезда.
 Их соитие было еще более бурным, чем прежде. В движениях Алека чувствовалось какое-то отчаяние, словно он боялся ее потерять. Либби отвечала ему тем же. А когда все закончилось, она почувствовала себя самой счастливой женщиной на свете.
 Даже брак не мог уже сделать их ближе, чем они были сейчас.
 Когда они вернулись в Дэнмор-Таун и Алек проводил ее по узким улочкам до дома, Либби не хотелось его отпускать.
 – Жаль, что ты не можешь остаться. – Обвив друг друга руками, они стояли на крыльце.
 Алек долго целовал ее, потом отошел на шаг назад. Уголки его рта печально приподнялись.
 – Ты думаешь, мне не жаль?
 – Ничего, скоро ты останешься со мной, – сказала Либби. Это был поступок. Обещание на будущее.
 Алек снова поцеловал ее со всей страстью, на какую только был способен.
 – Увидимся утром, – прошептала Либби. Он так и не пришел.




 ГЛАВА ДЕВЯТАЯ


 Никогда. Либби ждала. Очень ждала. Утром она проснулась, напевая про себя от предвкушения скорой встречи, с трудом сдерживаясь, чтобы не пропеть эту новость Сэму. Она приготовила ему завтрак, продолжая бормотать обрывки разных песен. Потом довела его до ворот школы – не столько ради прогулки, сколько в надежде встретить на улице Алека. Не увидев его, она пошла домой, но в груди нарастало смутное беспокойство.
 Застелив кровати, Либби расшифровала запись беседы с Джибом Сойером, потом испекла кокосовый хлеб по рецепту Мэдди. Все это время она прислушивалась, не раздадутся ли шаги на крыльце или стук в дверь.
 К полудню Либби перестала напевать. Странно. Куда же он подевался?
 Стоп, хватит нервничать, одернула она себя. Подумаешь, опаздывает! Ну и что? Такая уж у него профессия. Надо научиться ждать.
 Однако к трем часам дня у Либби разыгралось воображение. Она испугалась, что он вдруг заболел или что-то случилось с Джулиет, пока они сидели в баре. В воображении попеременно возникали жуткие картины катастроф, пожаров, разбойных нападений.
 Когда Сэм пришел из школы, она сразу же спросила:
 – Ты видел сегодня Джулиет?
 Он покачал головой. Потом, бросив книжки на кушетку, уселся за стол со стаканом молока и куском кокосового хлеба.
 – Совсем? – наседала Либби.
 – Угу.
 Может, девочка заболела, заволновалась Либби. Или упала и ушиблась. Должно быть, с ней действительно что-то произошло. Иначе Алек давным-давно был бы тут. В сотый раз Либби пожалела о том, что у нее нет телефона.
 – А в эти выходные ты ее видел? Продолжая уплетать хлеб, Сэм сказал:
 – В субботу. Мы с Артуром вышли с пристани и встретили ее с какой-то тетей. Они направлялись к Хил-Топу.
 Либби нахмурилась.
 – Что за тетя?
 Сэм пожал плечами.
 – Не знаю. Можно еще хлеба?
 С отсутствующим видом Либби отрезала ему кусок, мысленно перебирая различные предположения.
 – Собирайся, – сказала она. – Пойдем прогуляемся.
 Сэм быстро запихнул хлеб в рот, осушил стакан молока и встал из-за стола. Куда они пойдут, не спросил: у Либби сложилось впечатление, что он догадывался.
 – Беспокоишься?
 – Немного, – призналась Либби. – Алек собирался прийти к нам сегодня утром, но так и не появился. Боюсь, не случилось ли что-нибудь с Джулиет.
 – Тебе Алек очень нравится? – спросил Сэм, еле успевая за Либби.
 – Я… привязалась к нему.
 Ей захотелось немедленно признаться в том, что она его любит, – Алеку, Сэму, всему свету.
 Но вчера в самолете, когда они летели домой, она пообещала Алеку, что они расскажут Сэму, кто его отец, только вместе. И Джулиет тоже. И с этого дня так будет всегда. Поэтому она только ободряюще улыбнулась сыну и ускорила шаг.
 Едва они дошли до поворота дороги, Либби стала искать глазами Джулиет, прислушиваясь, не раздастся ли ее звонкий голосок.
 Девочки нигде не было, только слышался приглушенный плеск волн, набегающих на песок. Она открыла калитку и, пока Сэм запирал ее, быстро подошла к двери и постучала.
 Казалось, прошла целая вечность, прежде чем раздались шаги. И когда дверь открылась, Либби было начала: «О, Алек…», но перед ней стоял улыбающийся Луис.
 – Входите, входите!
 Либби в нерешительности замялась, потом все-таки вошла, оглядываясь по сторонам.
 – Я… знаете, я ждала Алека, но он не пришел…
 Луис нахмурился.
 – Мистера Алека сейчас нет.
 Либби с облегчением перевела дыхание.
 – Ну конечно, должно быть, я с ним разминулась. Наверное, он пошел к нам берегом, вот мы и не встретились.
 – Я хотел сказать, его нет на острове, – покачал головой Луис. – Он уехал.
 – Уехал? – Теперь ее охватила паника. – Куда? Зачем?
 Луис пожал плечами.
 – Извините, но я не знаю. Он мне ничего не сказал.
 – Так что, он просто уехал? А как же Джулиет?
 – Она тоже. Она и мисс Уэбстер. Они все уехали.
 – Мисс Уэбстер? – Либби вцепилась пальцами в косяк двери.
 – Вы ее не знаете? Мисс Уэбстер. Мисс Амалия Уэбстер. Актриса.
 – Я не хочу говорить на эту тему.
 Либби склонилась к тесту, которое месила. Конечно, мама права, ей надо было раньше прислушаться к ее советам.
 – А по-моему, нам нужно объясниться, – сказала Кристина Портмэн, с любовью и тревогой глядя на Либби. – И не делай вид, что очень занята. Я же вижу, как ты мучаешься.
 – Мне не о чем говорить.
 Даже не подняв головы, Либби продолжала месить тесто. Да и что туг скажешь? Сама виновата – безрассудно доверилась мужчине, который однажды уже ее обманул. К чему втягивать во все это родителей? Они, бедные, и без того с ней достаточно нянчились.
 И ведь не девчонка уже – двадцать шесть лет! И надо же быть такой дурой! Дважды влюбиться в одного и того же негодяя…
 – Это снова был Алек Блэншард, не так ли?
 Либби вздохнула, понимая, что действительно пришло время объясниться, что терпение родителей лопнуло. Когда две недели назад она вернулась, похожая, скорее, на привидение, они старались быть терпеливыми, потому что лучше, чем кто-либо другой, помнили, в каких расстроенных чувствах она пребывала восемь лет назад.
 Вот уже две недели они ни о чем не спрашивали; ломали голову, не зная, чем помочь любимой дочке, но молчали. Теперь же Кристина ясно дала понять, что с нее довольно.
 Мама, конечно, права, но Либби ужасно не хотелось выставлять себя такой беспробудной идиоткой. Вот если бы только каким-то волшебным образом удалось скрыть источник ее страданий…
 Они ни о чем не догадывались, по крайней мере не связывали происходящее с дочерью с чьим-либо именем, пока Сэм не начал с увлечением рассказывать о своем новом друге.
 И у отца, и у матери глаза полезли на лоб, челюсти отвисли, и они оба уставились на Либби, желая услышать подтверждение. Она не вымолвила ни слова.
 Остановить болтовню Сэма она, конечно, была не в состоянии – еще никому и никогда не удавалось его остановить. Оставалось надеяться, что в конце концов он сам перейдет на другую тему.
 Ожидания исполнились: так все и произошло. Чем дольше они находились в родной обстановке и чем больше времени мальчик проводил с друзьями, тем реже каждая его фраза начиналась с «Алек сказал…» или «Моя подруга Джулиет…».
 Однако даже все более редкие упоминания Алека не давали Либби хотя бы временного облегчения от тяжелых дум, от которых она так стремилась избавиться. Все время она думала только об Алеке – и ничего не могла с собой поделать. Ничего. Забыть остров еще можно, но ведь Алека…
 Услышав сообщение Луиса, Либби приложила максимум усилий, чтобы вести себя как зрелый, разумный человек. И не сбежала с Харбор-Айленда при первом же намеке, что Алек снова бросил ее ради еще одной сногсшибательной актрисы, хотя и желала этого всеми фибрами души.
 Вместо этого она вежливо поблагодарила Луиса и медленно, с деланным спокойствием отправилась домой, осыпаемая градом вопросов путающегося у нее под ногами Сэма.
 Ни на одни из них Либби не отвечала. В голове роилось слишком много своих.
 Почему? – спрашивала она себя снова и снова. Почему он так поступил? Что это все значит? Что за нелепую игру он затеял? Думал ли он о ней вообще? И как на самом деле к ней относился? А к Сэму?
 Но на каждый вопрос у нее находился только один однозначный ответ: не знаю.
 Либби хотелось надеяться, что произошла какая-то чудовищная ошибка, что Луис что-то напутал, не так передал. Но дни шли за днями, а от Алека не было ни слуху ни духу.
 Сэм так и сыпал вопросами, а терпению Либби пришел конец. Ни о какой ошибке не могло идти речи. И будет чрезвычайно глупо с ее стороны сидеть и ждать его до скончания века. Хоть еще на один день останется на острове – сделает из себя самую большую дуру на свете.
 Работу она более или менее завершила, а без остального прекрасно можно обойтись.
 Алек знал, где она живет. Если она ему понадобится, легко ее найдет. А она в нем не нуждалась – по крайней мере после того, как он с ней поступил.
 – Что нам сказать мистеру Алеку? – ворчала под нос Мэдди, когда Либби прощалась с ней.
 Скажи ему, чтобы он шел ко всем чертям, мысленно ответила Либби, но только покачала головой в ответ. Слов больше не осталось.
 Вот и сейчас ей нечего было сказать. Если в глубине души и теплилась крохотная надежда на его возвращение, то вчера она лопнула как мыльный пузырь.
 На первых полосах двух наиболее сенсационных журналов, которые попались ей на глаза в супермаркете, были помещены фотографии Алека и Амалии Уэбстер, выходящих из самолета в Лос-Анджелесе; позади виднелось худенькое личико Джулиет. Заголовок над одной гласил: «Алек и Мали возвращаются из своего любовного гнездышка на Багамах». Другой был более прямолинеен: «Займет ли эта женщина место Марго?»
 Пораженная в самое сердце, Либби не отрываясь смотрела на фотографии. Почувствовав вдруг, как чья-то рука легла ей на плечо, она очнулась, повернула голову и встретилась глазами с сочувственным взглядом Майкла. После ее возвращения с острова они еще не виделись.
 Мельком взглянув на заголовки, Майкл скорчил гримасу, потом снова перевел взгляд на нее и сказал:
 – Право, я очень сожалею, Либ.
 Либби прикрыла глаза.
 – Спасибо. – Что еще, в конце концов, могла она сказать?
 Майкл, благослови его Господь, ни о чем и не спрашивал. Только предложил ей выпить чашку кофе. Либби отказалась, и он понимающе кивнул.
 – Тогда я провожу тебя домой.
 Возражать не было сил.
 Всю дорогу Майкл молчал, а когда они остановились перед ее воротами, с сочувствием посмотрел на нее.
 – Уверена, что с тобой все будет в порядке?
 – Конечно.
 – Тогда как-нибудь встретимся. Поужинаем вместе.
 В знак согласия Либби кивнула. Однако встречаться с ним вовсе не собиралась. Никогда больше она не вернется к Майклу, и оба они это понимали.
 – Это был твой Алек, не так ли? – еще раз деликатно повторила вопрос ее мать. – Я не ошиблась?
 – Никакой он не мой! – с яростью воскликнула Либби, смахнув навернувшиеся на глаза слезы. – В мире есть миллион всяких разных Алеков.
 – Согласна, – рассудительно сказала Кристина, – только поступил с тобой так он один.
 И это правда, вынуждена была признать Либби.
 – Я в полном порядке, – она упрямо вздернула подбородок. – Да, я на острове столкнулась с Алеком. Но это не имеет никакого отношения к делу. Я закончила ту работу, что планировала, и как раз в срок. Даже немного раньше. Сейчас я дома. Ну и что теперь? Что за событие тебя взволновало? Было бы о чем волноваться, ей-Богу!
 Кристина взяла ее за плечо, повернула к себе лицом и посмотрела на нее внимательным, проницательным материнским взглядом.
 – Причина волнения в тебе, Либби, – ласково сказала Кристина. – Мы с папой волнуемся о тебе.
 Куда деться от материнской заботы, от материнской любви? Как можно ее отвергнуть, когда так в ней нуждаешься? Либби беспомощно покачала головой; боль, копившаяся в ней столько времени, переполняла ее. Слезы, которые она с таким трудом сдерживала, брызнули наконец из глаз.
 – Я чувствую себя такой дурой, мама. Я влюбилась в него, – прошептала она, борясь с собой. – Я опять влюбилась в него.
 Кристина обняла дочь.
 – О моя дорогая!
 Либби вздрогнула и глубоко вздохнула, стараясь держать себя в руках.
 – Сама виновата, мне следовало лучше работать головой. Нельзя было ему доверять, он уверял, что любит меня. Сказал, что хочет на мне жениться. Он сказал…
 Какой смысл повторять, что ей сказал Алек? Его поступки, как она сказала матери, снова оказались красноречивее всех его слов и обещаний.
 – Мне просто нужно немного времени, вот и все, – уверяла ее Либби.
 Она уже однажды переболела Алеком. И теперь собирается жить счастливой, полноценной жизнью, оставив его за бортом. У нее все-таки остался собственный дом, семья, любимый сын – все, что она имела, отправляясь в Харбор-Айленд в июле.
 Если ей удалось когда-то справиться с огромной болью, она сможет это сделать и теперь.
 – Пришел Сэм, – сообщила мать. – Должно быть, они с дедом закончили строить домик на дереве.
 Сэм так грезил о таком же домике на дереве, как у Джулиет, что его дед и дяди решили соорудить ему такой же на дубе в заднем дворике. Строительство длилось с тех пор, как они вернулись. Либби подозревала, что столь горячее рвение отца было продиктовано исключительно его мудростью. Он думал, что, заняв Сэма каким-нибудь делом, сумеет отвлечь внимание мальчика и хоть немного освободит Либби, чтобы дочь могла справиться со всем, что случилось. Она была безмерно благодарна отцу.
 Она тоже каждый день старалась выкроить время, чтобы сделать для Сэма что-то особенное, с тех самых пор, как они вернулись домой.
 Конечно, Сэм будет скучать по общению с Артуром, по рыбалкам с Лайманом и веселым играм с Джулиет. Поэтому она решила заполнить его существование чем-то новым.
 Один день они вместе пекли тертый пирог. На другой исследовали пещеры в одном из старых графских парков. Накануне, когда Либби вернулась из супермаркета с головой, забитой дурацкими заметками об Алеке, она улыбнулась сыну и спросила его, не хочет ли он пойти поплавать.
 Сегодня же, когда Сэм вернулся, переполненный впечатлениями и рассказами о своем домике на дереве, Либби спросила, не хочет ли он покататься на велосипеде.
 – Конечно. Но сначала взгляни на мой домик на дереве.
 Либби и Кристина пошли за ним по аллее, параллельной Элм-стрит, посмотреть на домик на дереве. Он оказался таким же красивым, как и тот, что построил Алек.
 Когда Либби и Сэм отправились кататься на велосипедах, Сэм признался:
 – Он мне очень нравится. Только Алеков куда лучше.
 Либби не ответила. Выдержав паузу, она произнесла:
 – Поехали наперегонки до запрещающего знака.
 И Сэм, приняв вызов, нажал на педали. По пути они встретили Майкла, выходящего из библиотеки.
 – Куда собрались? – спросил он.
 – Мы решили прокатиться до Эриксона, – сообщил Сэм, назвав ферму, практически примыкавшую к городу, где и был у них конечный пункт.
 – Не слишком ли жарко для катания на велосипеде? – поинтересовался Майкл. Либби кивнула.
 – Не возражаете, если я к вам присоединюсь? – (Либби приоткрыла рот.) – Просто за компанию. Никаких обязательств, – быстро сказал Майкл. – Вам, кажется, необходим друг.
 – Не хочу брать на себя смелость… – начала Либби, – не могу…
 – Я понимаю, черт побери! – вскричал Майкл. – Просто как друг, ладно?
 Либби кивнула. Он оседлал велосипед, и с Сэмом во главе они выехали на дорогу.
 День выдался жарким и влажным, как часто бывает в штате Айова, и Либби мечтала лишь об одном – об океанском бризе, от которого так спешно уехала. Катание на велосипеде в такую жару – не лучшая идея. Когда они повернули обратно, она вздохнула с большим облегчением.
 Сэм за это лето заметно повзрослел. Он больше не отставал от нее, когда они катались на велосипедах. Влажность почти доконала ее, а сын даже не обращал внимания на маму.
 – Мама, догоняй! – вопил Сэм, настигнув ее на повороте.
 Либби помахала ему рукой, восхищаясь неутомимой готовностью сына продолжать гонку. Лично ей хотелось только одного – чтобы эта мука скорее кончилась.
 – Поезжай вперед! – крикнула она Сэму, когда они доехали до их переулка. – Приготовь воду со льдом. Я умираю от жажды, – сказала она Майклу, слезая с велосипеда. – А ты?
 Он покачала головой.
 – У меня в три заседание кафедры. Надо успеть домой, чтобы принять душ.
 Сняв ногу с педали, он сказал:
 – Вот мы и приехали. Было совсем не плохо, не так ли?
 Либби покачала головой.
 – Я больше не хочу причинять тебе боль.
 – Ну и ладно, – сказал Майкл. Он подмигнул ей, оттолкнулся от бордюра и исчез в переулке.
 Либби слезла с велосипеда и прислонила его к ограде, а сама пошла открывать калитку.
 – Позволь мне, – раздался за спиной низкий голос. С хрипотцой. Голос Алека.
 Либби остановилась как вкопанная.
 – Мама! Смотри, мама! Посмотри, кто к нам приехал! – Из-за его спины, улыбаясь во весь рот, выкатился Сэм.
 Что ж, этого следовало ожидать. В конце концов, он ведь объяснил свое дезертирство в первый раз, почему же сейчас должно быть по-другому? Либби скрежетнула зубами.
 Алек не говорил ни слова. Он тоже не выглядел счастливым. Справившись с собой, Либби сухо кивнула. Он открыл калитку и посторонился, уступая ей дорогу.
 – Представляешь, он стоял на пороге, когда я подъехал, – выпалил Сэм, вставая между ними. – Почему ты исчез? Куда? Где Джулиет? Ты не привез с собой Джулиет? – засыпал он вопросами Алека.
 – Сейчас нет, – ответил Алек на последний вопрос. – Я приехал один.
 – Зачем? – Сэм пытливо вгляделся в его лицо.
 – Мне надо поговорить с твоей мамой.
 – О чем?
 – Это наш с ней секрет.
 Алек заискивающе посмотрел на Либби. Неужели ждет, что она его поддержит? Чего захотел, подумала она. Это его идея, вот пусть сам и выпутывается перед Сэмом.
 Либби откинула волосы со своего потного лба. Нужно остыть и успокоиться, чтобы общаться с Алеком. Иначе как заставить его поверить, что ей все нипочем, если он поймет, что она совершенно раздавлена.
 – Ты будешь с нами ужинать? – спросил Сэм. – У нас сегодня спагетти.
 Алек усмехнулся кривой усмешкой.
 – Звучит заманчиво.
 Сэм тряхнул головой.
 – Так ты остаешься?
 – Посмотрим, – сказал Алек.
 – Сынок, сбегай ненадолго к бабушке и дедушке, а мы пока поговорим, – обратилась Либби к Сэму.
 Мальчик посмотрел на них долгим оценивающим взглядом, как бы размышляя, стоит ли оставлять их вдвоем. Затем, очевидно придя к выводу, что его присутствие не будет способствовать решению вопросов, пожал плечами и пошел было к калитке, но снова вернулся.
 – Где Джулиет?
 – Я оставил ее с другом. Ее зовут Амалия Уэбстер.
 Ясное дело, подумала Либби. Слабая надежда, что Алек приехал лишь для того, чтобы задушить ее в своих объятиях, умерла раз и навсегда.
 Следовательно, это будет просто еще одно объяснение – как тогда, в прошлый раз. Внезапно ее охватил неподдельный ужас: а вдруг он намерен добиться ее согласия увезти Сэма?
 Эта мысль пригвоздила Либби к месту. Ее бросало то в жар, то в холод; мысли лихорадочно метались в голове, мешая сосредоточиться.
 Она смотрела вслед неохотно удаляющейся фигурке Сэма, который все время оглядывался то на Алека, то на нее. Заставив себя улыбнуться, Либби поторопила его, мысленно дав слово никогда, ни за что на свете не отдавать его Алеку – только через ее труп.
 Либби резко повернулась и прошла мимо Алека в дом.
 – Не стоило беспокоиться, – бросила она через плечо.
 Алек последовал за ней и, когда дверь за ними захлопнулась, сказал:
 – Вот как ты поступила – не успел я отвернуться, как ты сбежала?
 Либби так и подпрыгнула на месте, щеки ее вспыхнули от гнева.
 – Что, черт возьми, ты хочешь этим сказать?
 – Только то, что сказал. Я уехал на три дня, а ты исчезла без единого слова. Не оставив записки. «Она просто уехала, мистер Алек. Я не знаю почему». – Он изобразил мягкий багамский акцент Мэдди. – Дьявольщина! Я хочу знать почему!
 Не веря своим ушам, Либби оглянулась и посмотрела на него в упор.
 – Это ты исчез, Алек, – наконец сказала она горестно. – Не я. Сам подумай.
 – Я все могу объяснить.
 – Так же, как ты «объяснил» в прошлый раз? – Либби не могла скрыть обиды.
 Алек погрузил пальцы в густую шевелюру.
 – Нет, сейчас совсем другое дело. Черт возьми, Либби! Выслушай. Ты должна меня выслушать!
 Либби развернулась к нему и вонзила яростный взор в его лицо.
 – Я? Должна? Это еще почему, интересно знать? Восемь лет назад ты не стал слушать меня!
 Лицо Алека исказилось от боли. Он тяжело сглотнул и тихо произнес:
 – Я помню. – На мгновение он опустил голову, потом поднял ее и посмотрел ей прямо в глаза. – И буду сожалеть об этом всю оставшуюся жизнь.
 И Либби вдруг поняла, что он сейчас говорит правду и что ему очень больно.
 Тем лучше, пусть пострадает, решила она, стараясь не поддаваться сентиментальной жалости.
 Алек потер рукой лицо, качнулся на пятках, затем сунул обе руки в карманы.
 – Господи, как все запуталось, – сказал он, задыхаясь, будто ему не хватало воздуха.
 – Да, – согласилась Либби. Вздохнув, он покачал головой.
 – Даже сейчас я не понимаю, как мог так поступить. Ведь все было бы совсем иначе. Мы были бы с тобой так счастливы… – Он печально посмотрел на нее. – Ясно одно: мне никогда не надо было жениться на Марго.
 – Ты любил Марго, – с горечью напомнила Либби.
 – Ни черта я ее не любил!
 Либби вытаращила глаза, потрясенная до глубины души.
 – Что?! Что ты сказал?
 – Я не любил Марго, – повторил Алек, четко выговаривая каждое слово.
 – Но… но этого не может быть! Ты… ты ведь женился на ней… – Она замолчала, не находя слов.
 – Люди не всегда женятся только по любви, – мрачно произнес Алек.
 Так это был всего-навсего необдуманный поступок? Мысли Либби опять заметались. Что меняют его слова? Лучше это или хуже?
 – Ты женился на ней, потому что она была беременна?
 – Да.
 – Тогда не вижу никакой разницы, – искренне сказала Либби. – Ты женился на ней, а мог бы и на мне. Мы обе были беременны. Просто она забеременела раньше.
 – Я тебя любил, – сказал Алек спокойно. – А… – он помолчал, оглядывая комнату, чтобы собраться с духом, – сделал Марго беременной не я.
 Глаза Либби медленно и с сомнением встретились с его глазами.
 – Что ты такое говоришь?
 – Именно то, что ты только что слышала. Джулиет не моя дочь.
 Либби онемела.
 Алек повторил. Он смотрел на нее не отрываясь, и в его помрачневшем взгляде мелькнуло нечто такое, что она не могла понять.
 – Но ты же только что сказал, что именно поэтому женился на Марго!
 – Верно. – Алек начал снова расхаживать по кухне. – Но у меня с ней ничего не было. Она меня даже не интересовала в этом смысле.
 – А все эти истории в журналах…
 – Враки, – кратко сказал Алек. – Отвлекающий маневр. Марго не хотела, чтобы кто-нибудь узнал, с кем у нее на самом деле роман. Папаша не одобрил бы.
 Либби была так потрясена, что не знала, что сказать.
 – А кто же?.. – наконец произнесла она и замолкла. Какое, в сущности, ей до всего этого дело?
 – Клайв Джилберт.
 Она не сразу отреагировала на это имя.
 – Клайв? Каскадер? Тот самый, который?..
 – Который погиб, – закончил вместо нее Алек. – Делая за меня работу, – добавил он. – Я говорил тебе, что все ужасно запуталось. В тот день, когда мы вернулись из Бэн-Бэя, Марго мне открылась – тогда только я узнал, что она беременна. Она была безумно расстроена, просто сама не своя. Она никогда не отличалась уравновешенностью, а смерть Клайва ее просто доконала. А тут еще выяснилось, что она беременна.
 Пальцы Алека сжались. Невидящим взглядом он уставился в окно.
 – Марго понимала, что ее отец взорвется, – продолжал он. – Он постоянно твердил, что Клайв ей не подходит, и вообще запретил Марго иметь с ним дело. Вот почему она распространяла слухи, что у нас с ней роман. Потом, когда Клайв погиб и она обнаружила, что ждет от него ребенка, она впала в отчаяние. И пришла ко мне.
 Либби смотрела прямо перед собой, силясь понять смысл услышанного. На улице в кронах деревьев жужжали цикады. Мальчик, разносивший газеты, сунул одну ей под дверь.
 Что же получается? Алек не любил Марго? Он женился на ней по доброте душевной? Значило ли это?..
 – Я сделал то, что считал необходимым сделать, – с трудом выговорил Алек, – обещал на ней жениться. Она, естественно, согласилась. – Он скорчил гримасу. – Все это на самом деле было страшной ошибкой. Она не любила меня – она любила Клайва. Я не любил ее – я любил тебя.
 – Ты… – начала Либби, но так и не смогла повторить слова, которые он только что произнес.
 – Я любил тебя, – сказал Алек проникновенно. Потом пожал плечами. – Но в твоих чувствах я не был уверен. Ведь ты еще была совсем ребенком, и я соблазнил тебя. Впереди тебя ждала огромная жизнь. Ты делилась со мной своими планами: поступить в колледж, получить степень, стать такой, чтобы твоя семья могла гордиться тобою. Ты все заранее продумала. Вот я и решил, что самый лучший выход – жениться на Марго и дать тебе свободу.
 Святый Боже! – подумала Либби.
 – А та записка, которую ты написал… Она была такая… такая жестокая. «Забудь меня. Можешь быть уверена, что и я тебя забуду». – Даже сейчас цитирование причиняло ей боль.
 Алек поморщился.
 – Я не подумал! – воскликнул он, испытывая все муки ада. – Я не хотел тебя связывать по рукам и ногам, черт побери! Я все время помнил о тебе, но хотел, чтобы ты меня забыла. Я был женат – к лучшему это или к худшему. И поверь мне, все получилось «к худшему» с самого начала.
 Все то время, что Марго была беременна, она носила траур по Клайву, но старалась держать себя в руках. Джулиет не исполнилось и недели, как Марго начала выпивать. Я думаю, реальность в конечном счете доконала ее. Она надеялась, что у нее родится мальчик, эдакий Клайв в миниатюре, ребенок, который был бы точь-в-точь на него похож и стал бы ему заменой. Вместо этого у нее родилась Джулиет, девочка, да еще такая, которая очень походила на нее саму.
 Вдобавок Джулиет оказалась трудным ребенком. У нее постоянно болел животик, она нервничала, все время плакала. У Марго тоже случались истерики, и довольно часто. Словом, жизнь наша сложилась не очень счастливо.
 Алек расправил плечи и печально покачал головой.
 – А дальше стало еще хуже, все покатилось под уклон. То она не желала видеть Джулиет, то вдруг начинала ее обожествлять. К примеру, волосы. Она ни за что не позволяла стричь их. Были и другие вещи. За Марго надо было присматривать, и эту нелегкую обязанность взяла на себя Мали. Ну, Амалия. Только тогда я смог вздохнуть с облегчением, ведь у меня было чертовски мало времени.
 Мали. Он произнес имя как-то совсем обыденно, но Либби почему-то подумала, что она снова получила объяснение, а не признание в неумирающей любви. Покусывая губы, она ждала. Во всем сказанном имелся смысл. И что же, интересно, дальше?
 – Я был занят, носился по белому свету, черт его подери, снимая фильмы, – продолжал Алек, – и в то же самое время старался сохранить семью или хотя бы сделать вид, что все идет хорошо.
 Он вздохнул.
 – Неверный шаг, как оказалось. Глупее не придумаешь. Я был не нужен Марго, а она была не нужна мне. Все очень просто. Прошло не так много времени, как она начала искать замену Клайву.
 – Ты имеешь в виду… – срывающимся голосом начала Либби.
 – Я имею в виду, что она начала заводить любовников, – обыденно сказал Алек. – Большинство из них были всего на одну ночь. Однако последний задержался намного дольше. Он был репортером.
 Либби побледнела.
 Алек горько улыбнулся.
 – Ты начинаешь понимать. Его звали Джерри Корсон…
 – Тот самый, что погиб вместе с ней в катастрофе?
 – Тот самый, ради которого Марго хотела развестись со мной и выйти за него замуж. Она заявила мне, что он станет Джулиет отцом. Я наотрез отказался. – Алек вздохнул. – Ну, не знаю. Может быть, это было просто эгоистично с моей стороны, но, поверь, я действовал из лучших побуждений. Я просто не мог расстаться с Джулиет. Я, конечно, занят по-прежнему, но на меня по крайней мере можно положиться. И я очень любил девочку. По-настоящему любил. – Алек тяжело вздохнул и покачал головой. – Так или иначе, Марго все равно решила с ним сбежать. Именно тогда они и погибли.
 – Но мне говорили, что она и репортер ехали, чтобы встретиться с тобой!
 – Нечего ворошить весь этот навоз, раз они оба мертвы. Но это было не так, – твердо произнес Алек. – Я был в Мексике, снимался в фильме. Возвращался домой в Санта-Барбару через Лос-Анджелес. Так уж случайно получилось, что Марго и Джерри тоже ехали в направлении Лос-Анджелеса, когда Джерри вдруг потерял управление. – Алек закрыл глаза, его лицо посуровело. – Могу только поблагодарить небо, что Марго не забрала с собой девочку, в противном случае она бы тоже погибла.
 – Господи, – прошептала Либби, чувствуя, что сейчас потеряет сознание от одной только мысли об этом.
 – Именно, – сказал Алек. – Итак, ты посвящена теперь во всю эту омерзительную грязь. Единственное, что из нее вышло хорошего, – это Джулиет.
 – Но ты ведь не жалеешь, что у тебя есть Джулиет?
 – Конечно, нет. Я люблю ее. И только из-за нее не сожалею, что женился на Марго. Но я всегда буду сожалеть, что это разлучило нас с тобой, – продолжил Алек. – Я утешал себя мыслью, что по крайней мере оградил тебя и, если даже моя жизнь превратилась в сплошной кошмар, ты достигла того, чего так хотела. Каким же я был ублюдком! Благородным, конечно, но – ублюдком.
 – Марго, наверное, нуждалась в тебе больше, чем я, – сделала вывод Либби.
 – Не знаю, – сказал Алек бесцветным голосом, не глядя на Либби.
 – И… и Джулиет, наверное, нуждается в тебе больше, чем Сэм. Она прелестная маленькая девочка, – откровенно призналась Либби.
 Алек быстро кивнул.
 – Я всегда думал, что она заняла в моей жизни такое место, какое мог занять только собственный ребенок. Но так было до того, как я узнал Сэма, – сказал он. Его губы задрожали от горечи. – Теперь я больше так не думаю.
 – Т-ты можешь видеться с Сэмом, – после долгих раздумий пробормотала Либби. – Когда захочешь. – Она глядела в окно, чтобы не встречаться с ним глазами.
 Алек молчал, но она слышала, как он тяжело вздохнул, слышала, как скрипнули половицы под тяжестью его тела.
 – Я могу видеться с Сэмом? – наконец спросил Алек.
 – Ты имеешь на это право, – сказала Либби, искоса взглянув на него.
 Он облокотился о подоконник, лицо его побледнело.
 – Так вот оно что? – Его голос звучал глухо, безжизненно.
 – Ты о чем?
 Алек потер ладонью лицо.
 – Конечно, я понимаю. Просто… надеялся. Черт! – Он отвернулся и уставился в окно. – Это Майкл? Или Максвел?
 Либби пристально посмотрела на него.
 – Что Майкл? Какой Максвел?
 – Уэйн Максвел. Твой репортер. – Алек не скрывал досады. – Который из них? За кого из них ты собираешься замуж?
 Ошеломленная Либби посмотрела на него в упор.
 – Я не понимаю, о чем ты говоришь.
 – Только не надо, – огрызнулся Алек. – Все это я уже слышал раньше от Марго. Она тоже отрицала, что крутит с Корсоном. Но я видел ее с ним, так же как видел тебя с Максвелом. А Майкл только что ушел отсюда!
 – Ты видел Максвела? Когда?
 – В Нассау, – сказал Алек. – В сувенирном киоске. Я выходил из отеля с Каррасом и Маккинли и видел вас через окно. Он целовал тебя.
 Поцелуй напрочь выпал из памяти Либби. Она нахмурилась.
 – Я с ним просто обедала.
 – Но мне об этом ничего не сказала!
 – Конечно. Я же знала, как ты относишься к репортерам!
 Алек стиснул зубы и упрямо помотал головой.
 – Хорошо, пусть не Максвел. Значит, Майкл. Ты ведь была помолвлена с ним.
 – Да, была, – напряженно сказала Либби. – И нашу помолвку, между прочим, расторгнул именно ты.
 – И ничего этим не добился. – Он вздохнул. – Каким я был дураком! Я ведь хотел тебя вернуть.
 Он хотел ее вернуть? А как же Амалия?
 – В конце концов он победил, не так ли? – спросил Алек.
 Замечательный повод. У Либби даже мелькнула мысль согласиться и найти убежище во лжи. Для ее самолюбия было легче позволить ему так думать, дать ему уйти, и не просто уйти, а навсегда исчезнуть из своей жизни.
 Но она не смогла. Она всегда была честна с Алеком, какую бы боль он ей ни причинял. И на этот раз она тоже будет с ним честной.
 – Я не выхожу замуж за Майкла. Я вообще ни за кого не выхожу замуж.
 – Почему? – спросил Алек и грозно нахмурился. Какое ему дело?
 – Потому что я не люблю его, – вспылила Либби, возмущенная неожиданным допросом. – Я не выйду замуж за человека, которого не люблю!
 – А за меня ты бы вышла замуж?
 Либби отвернулась и опустила голову. Вопрос повис в воздухе.
 Она слышала, как Алек двигается по кухне, ощущала тепло его тела позади себя, потом почувствовала, как его пальцы слегка коснулись ее плеча. Либби отступила назад.
 – Не обращай внимания, Либ. Ты все сказала достаточно ясно. Тебе не следует больше ничего объяснять. – Он наклонил голову, потом дотронулся губами до ее затылка. Либби оставалась неподвижной, испытывая муку от его прикосновения.
 Наконец Алек оторвался от нее. Либби повернула голову и пристально посмотрела на него.
 Алек отступил назад.
 – Заслуженная кара, Либ. Я ушел от тебя. Теперь ты уходишь от меня. Но по крайней мере знай, что я люблю тебя, Либ. И всегда буду любить. Но я все понимаю. Честно. – Его голос дрогнул, и он на секунду замолчал. – Я бы хотел иногда видеться с Сэмом… если… если тебе это не будет трудно. Я… О, черт, Либ. – Он повернулся и быстро зашагал к двери.
 Либби видела его слезы, слышала слова, но никак не могла поверить.
 Он любит ее? А как же Амалия Уэбстер? И почему он снова бросил ее? Что он только что сказал? Нельзя позволить ему уйти, по крайней мере до тех пор, пока она не поймет все до конца, пока не признается ему в своей любви.
 – Алек!
 Он задержался в дверях, но не обернулся.
 Либби медленно прошла по комнате. Остановилась всего в нескольких сантиметрах от него и увидела, как напряжена его спина. Либби слегка дотронулась до него и провела пальцами по плечу.
 Алек вздрогнул.
 – Я тоже люблю тебя, Алек, – прошептала она. Долгое время он не шевелился, не дышал, не произносил ни слова. Потом медленно повернулся с выражением невероятного изумления на лице.
 – Либ?
 Она судорожно кивнула.
 – Тогда… – его голос выдавал душевные страдания, – тогда почему ты уехала? Я вернулся, а тебя нет. Даже записки не оставила.
 – Амалия Уэбстер, – сказала Либби. – Это было точно так же, как раньше. Приехала актриса, обрушилась как снег на голову – и все изменилось.
 Алек простонал.
 – Нет!
 Либби тряхнула головой.
 – Да. О вас обоих появилась информация в журналах, которые я увидела на следующий день. Ты и Мали…
 Он выругался.
 – Нет. Боже, нет. Прежде всего, в журналах не было ничего, кроме вранья. Все ложь. Пожалуйста, выслушай меня. Мали просто сестра Клайва!
 Либби часто заморгала.
 – Сестра Клайва?
 Алек кивнул.
 – Да. Она была единственной, кроме меня, кто знал о Марго и Клайве. Она также была единственной, кто знал, что Джулиет не мой ребенок. Она всегда убеждала нас с Марго, что мы должны все рассказать ребенку. Говорила, что Джулиет имеет право знать, кто был ее настоящим отцом, да и ее семья, семья Клайва, имеет прав знать о Джулиет. Тебе это знакомо?
 Либби кивнула.
 – Как Сэм.
 Алек мрачно продолжил:
 – Точно. Мы тоже ничего не хотели слышать. Марго была слишком неуравновешенной, а я… я думал, это нанесет Джулиет удар. У нее и так была нелегкая жизнь. – Он вздохнул. – Я никогда не думал о семье Клайва. До этого лета.
 Он сделал паузу, барабаня пальцами по подоконнику.
 – Потом я на своей шкуре почувствовал, как много бы потерял, если бы так и не узнал о Сэме. Эта мысль была невыносима, но она заставила меня задуматься. Я хотел, чтобы ты ему сказала, кто я, но ты отказалась. Что я мог поделать? То же самое происходило между мной и Мали в течение многих лет.
 – Она тебе звонила, – напомнила Либби.
 – Да. Ее матери предстоит операция на сердце. Мали хотела рассказать ей про Джулиет, дать ей надежду, ради чего жить. Я продолжал сомневаться. Я подчеркивал, какие могут возникнуть проблемы, ловушки, говорил ей, что у ее матери есть и другие внуки. Но она возразила: «Разве может один ребенок когда-нибудь заменить другого?» – Глаза Алека встретились с глазами Либби; в них было страдание. – Ты знаешь, что можно на это ответить.
 Конечно, Либби знала. Она взяла Алека за руку.
 Большим пальцем он потер ее запястье.
 – Я пообещал Мали, что поговорю с Джулиет, скажу правду. Я старался обсудить это с тобой в Нассау, но сначала был слишком занят любовью с тобой, а потом… – он стиснул зубы, – появился этот Максвел.
 Либби застонала.
 – Я не знал, что и думать. Я не понимал, какие у вас отношения и можешь ли ты ему рассказать…
 – Я бы никогда…
 – Но я не знал! Мне казалось, у нас с тобой все пошло на лад, что ты снова любишь меня, но я не знал наверняка. Ты иногда бывала так холодна со мной…
 – Я боялась.
 – Я тоже.
 Алек боялся? Немыслимо. Но, глядя на него сейчас, можно было поверить, что это правда. Либби крепко сплела их пальцы.
 – Мали уже ждала, когда мы вернулись на Харбор-Айленд. Ее матери не терпелось поскорее увидеть Джулиет, прежде чем лечь на операцию. Это должно было занять два дня, самое большее три. Что я мог поделать?
 Делать и впрямь было нечего, подумала Либби.
 – Я просто не посмел отправить ее в Калифорнию с одной только Мали. Для девочки это было бы потрясением, она бы испугалась. Понимаешь, я не хотел, чтобы она подумала, что у нее не только другой отец, но и что я отказываюсь от нее. Я собирался все тебе рассказать. Встал пораньше, чтобы пойти к тебе, но вдруг понял, что нельзя взваливать все это на тебя. Это моя проблема. Я сам попался на эту удочку, женившись на Марго. А раз я собирался начать с тобой сначала, добиться твоей любви, мне надо было все уладить самому. Вернулся я через три дня, но тебя уже не застал.
 – О, Алек. – Глаза Либби горели, ком стоял в горле. – Тогда я решил, что моя догадка верна, что ты не покончила с Майклом. Я выгнал его с острова, но не из твоего сердца.
 – Что тебя заставило так думать? – спросила Либби.
 Он не сразу ответил. Потом, покраснев, пробормотал:
 – Когда мы занимались любовью…
 – О чем это ты?
 – После. Ты не была в полном восторге.
 Да, он прав. Либби тревожило, что она по-прежнему безумно его любила, но в чувствах Алека уверена не была.
 – Я не знала, почему ты это делаешь, – сказала она просто.
 Алек пристально посмотрел на нее.
 – Потому что я любил тебя! Почему же еще?
 – Нет, ты хотел заполучить Сэма и думал, что немножко секса не помешает.
 Алек выругался и запечатлел на губах Либби страстный поцелуй.
 – Я люблю тебя, – сказал он твердо. – Любил тогда, люблю теперь. И буду любить всегда.
 – И я тебя люблю.
 – Слава Богу!
 Поцелуй Алека был долгим и крепким, властным и жадным. Он прижался к ней, как потерпевший когда-то кораблекрушение и теперь вновь спасенный.
 – А мне казалось, ты меня ненавидишь, – прошептал он. – Когда я открывал тебе сегодня калитку, то думал: какой же я дурак, что приехал. Ты смотрела на меня так, словно жалела, что я не умер.
 – Я решила, что ты приехал за Сэмом, чтобы забрать его у меня.
 – Никогда. Я очень люблю Сэма, но приехал я за тобой. – Алек бережно убрал с ее лба волосы. – И никогда больше не хочу с тобой расставаться.
 – И я тоже. – Либби подняла к нему лицо и снова поцеловала. Какое счастье, что они опять обрели друг друга! – Ты вторая половинка моей души, Алек, мы единое целое.
 Оба замолчали, не разжимая объятий, наслаждаясь этим восхитительным моментом, думая о будущем. Прошлое, каким бы безнадежным оно ни было, больше не имело значения.
 – Знаешь, – наконец сказала Либби, заглядывая в его сияющие глаза, – мне ужасно хочется вернуть назад все эти восемь лет, чтобы провести их с тобой. Но я люблю Джулиет. И не смею ни о чем сожалеть.
 Алек кивнул.
 – Знаю. Я чувствую то же самое.
 Он приник к ней губами, нежно, долго. Это был поцелуй, полный любви и обещаний, и Либби отвечала ему тем же.
 За входной дверью послышался легкий шум. Алек и Либби отпрянули друг от друга и оглянулись.
 На пороге стоял Сэм. По его лицу разлилась такая широкая улыбка, что оба заулыбались в ответ.
 – Значит, – спросил он счастливым голосом, – мы в конце концов выходим замуж за Алека?