Аннотация: Отвергнутая высшим светом и вынужденная расплачиваться за ошибку юности леди Алисия Лоуренс – единственная, кто в силах раскрыть опасный заговор. Однако чтобы распутать интриги врагов, ей предстоит сыграть роль содержанки самого отчаянного из шпионов «Королевской четверки».
 Алисия, полагая, что ей нечего терять, соглашается. Соглашается, еще не зная, что в объятиях мужественного Стентона Хорна, лорда Уиндема, потеряет голову – и обретет счастье истинной любви…


---------------------------------------------


 Селеста Брэдли
 Соблазнить шпиона



 Пролог


  Англия, 1813 год 
 « Лорд Уиндем, 
  я пишу вам, потому что вы кажетесь мне меньшим глупцом, чем другие джентльмены. Бульварные газетенки много писали о браке вашей кузины леди Джейн Пеннингтон с заурядным игроком, но вы продолжаете принимать ее, демонстрируя умение давать правильные оценки, что редкость для человека вашего круга. 
  Поэтому я предпочла доверить именно вам то, чему недавно стала свидетелем. Полагаю, что сейчас зреет заговор против короны, подробности которого я опишу на следующих страницах. 
  Мне нет дела до того, как вы поступите с этой информацией. Я не собираюсь больше тратить свое время на мужские дела. 
  Леди Алисия Лоуренс ».




 Глава 1


 Стентон Хорн, одиннадцатый маркиз Уиндем, член «Королевской четверки» – группы самых могущественных мужчин в Англии, уважаемый исследователь исторических документов и дьявольски привлекательный мужчина, посмотрел на безобразные осколки на полу в своем великолепном холле и безнадежно вздохнул.
 – Прошу прощения, милорд, – быстро проговорил слуга. – Я сейчас все уберу, милорд. Мне так жаль, милорд. – Заикающийся лакей Стентона отскочил от него, как от опасного, пожирающего людей чудовища. Стентон поднял руку, желая успокоить слугу, но тот почему-то побледнел и слабо пискнул: – И-извините, милорд!
 Стентон сдался. С некоторыми людьми нет смысла объясняться. Он только собирался извиниться перед лакеем зато, что так неожиданно вспугнул его, появившись из-за угла, когда тот нес поднос с чаем. Теперь, без сомнения, лакей будет рассказывать, как он чудом избежал оплеухи известного своей жестокостью хозяина.
 Тот факт, что он никогда не повышал голоса в этом доме, насколько ему помнится (а память у него хорошая), кажется, никакие влиял на домочадцев, испытывавших перед ним священный ужас.
 Да, он мог быть требовательным хозяином. И все-таки он сам считал себя честным и уравновешенным человеком, а вовсе не большим волосатым чудовищем, пугающим безбородых молодых лакеев до потери сознания и – очевидно – лишающим людей способности носить подносы с чаем.
 – Молодой человек…
 – Доббинз, милорд!
 – Да, Доббинз, конечно. – Стентон снова вздохнул, пытаясь успокоиться. – Когда вы тут закончите, я буду рад побыстрее получить другой поднос с чаем.
 Слуга как подстреленный рухнул на колени и начал с безумной скоростью собирать осколки. Руки его так дрожали, что капли чая с черепков попали на сапоги Стентона.
 Тут уж лакей чуть не упал в обморок.
 – Милорд! О, милорд, я…
 Больше Стентон выдержать не мог. Он развернулся и зашагал прочь. Пока он здесь, ничего полезного никто не сделает. Кажется, для того, чтобы его слуг охватил приступ страха, ему и нужно-то всего лишь войти в какую-нибудь комнату своего собственного дома!
 И так было всегда. Где бы он ни появлялся, матери убирали детей с его дороги, и даже самые задиристые мужчины отводили взоры. И многие вполне разумные с виду люди, казалось, не могли избавиться от впечатления, что он мрачный и страшный великан-людоед.
 Возможно, конечно, что в последнее время он был немножко не в себе. Да и как ему не быть, если самый опасный шпион, какого только доводилось видеть Англии, снова ускользнул от него и от его товарищей – членов «Королевской четверки»? Правда, по крайней мере, на этот раз Химера едва спасся, он теперь напуган и загнан, ему удалось скрыться от преследователей, опередив их всего лишь на шаг.
 Мысль о том, что этот дьявол, французский аристократ, так долго живший среди них под видом молодого слуги-кокни, теперь загнан в угол и потрепан, была приятна, но на самом деле Стентону хотелось увидеть перед собой холодный труп этого человека.
 Итак, выяснилось, что эту дорогую Стентону надежду осуществить трудно. Хотя таланту Химеры маскироваться теперь мешала рана на лице, блестящий ум этого человека никак не пострадал.
 Кроме того, в войне с Наполеоном наступила вынужденная передышка, так как обе стороны понесли тяжелые потери. Приставив кинжалы к горлу друг друга, Англия и Франция стояли на равных, каждая сторона напряженно ждала, пока какой-нибудь фактор нарушит это равновесие.
 Этим можно объяснить напряженное состояние Стентона в последнее время. Он был просто немного… задет за живое.
 Когда он уходил, в коридоре слышался испуганный шепот слуг.
 – Сам-то в последние недели просто страшен, правда?
 Доббинз согласно пробурчал:
 – Я уж подумал, что пропал совсем. Так и подумал!
 – Спроси он меня, я бы ему посоветовал найти себе женщину, вот что я сказал бы. Ему лучше выпустить пар, пока он не лопнул.
 – Где уж! Непохоже, что хозяин может найти птичку, которая не сбежала бы с воплями от его холодного взгляда! Еще не встречал я леди, у которой душа лежала бы к такому мрачному ублюдку!
 «Мрачный ублюдок»? Это что-то новенькое. Стентон подумал, что он предпочитает такое прозвище «дьявольскому отродью» и «холодному как лед дьяволу». Он продолжил свой путь. Что толку наказывать их за неуважение, если это только вызовет у них еще больше страха?
 Стентон уселся в своем кабинете, ожидая, когда ему принесут поднос со свежим чаем, и никак не мог забыть о последнем замечании слуг.
 «Еще не встречал я леди, у которой душа лежала бы к такому…»
 К несчастью, кажется, так и есть. Его присутствие странным образом действует на нежные души юных леди из высшего общества.
 Не то чтобы он был тут без греха. Он не из тех прилизанных и всегда готовых флиртовать типов, которые могут развлечь дам забавными анекдотами, ему-то в нужный момент как раз, ни один не приходит в голову. Его неумение вести джентльменскую беседу, чему женщины придают такое большое значение, никак не помогало разубедить их в том, что он совсем не та мрачная личность, какой его считают.
 Ну и что? Стентон давно уже отказался от интимных общений с женщинами и чувствовал себя при этом совсем неплохо.
 Меньше всего ему, при его сложной жизни, нужна была женщина.
 В дверь громко постучали три раза, звуки отрезонировали по всему огромному тихому дому. Стентон замер, потому что он не привык к этим звукам. Из холла в приоткрытую дверь его кабинета проникли голоса.
 – Я желаю видеть лорда Уиндема, – произнес женский голос, четкий и громкий. – Он тоже хочет меня видеть. Только он пока об этом не знает.
 – Извините, мадам. – Голос дворецкого был холоден. – Его светлость не склонен принимать незваных гостей.
 Стентон скривил губы. Он вообще редко принимал гостей, приглашенных или каких-нибудь других, вот почему стук в его парадную дверь стал таким неожиданным событием. К счастью, Гримм был не из тех, кто не исполняет хозяйских приказов. Женщина сейчас уйдет, и Стентон сможет вернуться к своей работе.
 – Не думаю, что он так уж занят. Сидит в своем кабинете, уставившись в потолок. Я это знаю, потому что заглянула в окно, прежде чем постучать.
 Гримм, самый суровый дворецкий, какого можно купить за деньги, от такого скандального заявления зашипел. Стентон обнаружил, что его любознательность, которую он в себе так культивировал, пробудилась. Он поднялся с кресла, движимый желанием узнать, в чем дело. Кто это устраивает такой шум в его холле? Он выглянул за дверь.
 Женщина была чуть выше среднего роста и очень странно одета. Бесформенное платье, слишком длинное, волочилось по земле, о чем свидетельствовала уличная грязь, которая сейчас сыпалась с подола на его ковер. Голову ее венчала шляпа, вышедшая из моды несколько десятилетий назад и украшенная плотной вуалью, скрывавшей ее лицо.
 Бедная просительница, в этом у Стентона не было сомнений. Гримм и сам сможет с ней справиться.
 Он отступил назад, в кабинет. Посетительница резко обернулась, и Стентон почувствовал, как ее взгляд буквально пронзил его сквозь эту темную вуаль.
 – А, вот и вы, – шагнула она к нему. – Скажите своему человеку, чтобы он немедленно впустил меня. Мне нужно с вами поговорить.
 Голос у нее, по крайней мере, был мелодичный, несмотря на раздраженный тон. Она производила очень странное впечатление, имея эти повелительные манеры при неподобающем внешнем виде.
 Гримм бросил на него отчаянный взгляд.
 – Она отказывается представиться, милорд. – Гримм выглядел так, будто стоит ему еще минуту провести в обществе этой женщины, и он лишится разума.
 Стентон решил, что не надо доводить бедного дворецкого до апоплексического удара. Ему и так было достаточно трудно поддерживать порядок в Уиндем-Хаусе.
 Растущее любопытство смягчило приступ неудовольствия.
 Он поклонился женщине и махнул рукой в сторону другой двери:
 – Не откажите в любезности подождать меня в Зеленой гостиной. Буду счастлив присоединиться к вам через минуту.
 Она не сделала в ответ реверанса и не произнесла ни звука, как это принято в хорошем обществе. Вместо этого долго смотрела ему в лицо через вуаль.
 – Если вы думаете, что я просто удалюсь, то очень ошибаетесь, – ровным голосом заявила она. – У меня нет других неотложных дел на этот день. И у меня нет неотложных планов и на весь остаток жизни, так что я посоветовала бы вам сдержать слово и не задерживаться больше чем на минуту.
 С этими словами женщина резко повернулась и отправилась в Зеленую гостиную без Гримма, который, на удивление, не спешил сопровождать ее.
 – Хм…
 Хотя женщина, может, и выглядела так, будто только что сбежала из сумасшедшего дома, говорила она как несдержанный армейский капитан. Стентон скользнул взглядом по Гримму, уставившемуся вслед посетительнице со странным выражением на лице – пылающей злости и – поверить невозможно, поскольку Гримм ни перед кем не склонялся, кроме него, – некоторого почтения.
 – Гримм, велите подать чаю и пирожных.
 Гримм не произнес ни слова и, повернувшись, зашагал по холлу, но Стентон был вполне уверен, что услышал, как его несгибаемый дворецкий проворчал что-то насчет «чая с ядом и печенья из драконьей муки».
 Стентон вернулся в свой кабинет ровно настолько, чтобы успеть натянуть сюртук и сунуть бумаги в ящик стола с секретным замком. Убрав ключ в обычное место – карман жилета, он решительно зашагал к Зеленой гостиной и вошел в комнату.
 Леди Алисия Лоуренс, стоявшая у окна, обернулась, чтобы приветствовать человека, к которому она явилась издалека в дождь. Стентон Хорн, маркиз Уиндем, – единственный человек в Лондоне, который, возможно, выслушает ее, прежде чем вышвырнет на улицу.
 Он хорош собой, это точно. Она могла спокойно восхищаться строгими чертами его лица, не волнуясь, сочтет ли он ее также привлекательной.
 Странно на самом деле, как много времени появилось у нее с тех пор, как она перестала заботиться о таких вещах. Конечно, она мало что могла сделать с этим образовавшимся временем… но не было смысла плакать по пролитому молоку.
 Она поняла, что не сводит глаз с чувственного изгиба его губ, и переключила свое внимание на общий вид. Что за человек этот лорд Уиндем, о котором каждый слышал, но никто не знал его близко?
 Даже она, отвергнутая высшим светом, знала, что он богат, как король, и ведет такой же таинственный образ жизни, как черный колдун в своей башне. Она не верила слухам о невинных девах, страдающих на чердаке, но опять-таки что она может знать о невинных девах?
 Выглядит он достаточно нормально, если считать нормальными уничтожающие темные глаза и железную линию челюсти. Его густые иссиня-черные волосы почти идеально зачесаны назад, придавая суровость лицу, которое иначе можно было бы назвать красивым.
 Она восхищалась его приверженностью классическому стилю больше, чем взлохмаченной копной волос – как у Байрона, – какую носило в это время большинство мужчин. Те, кто готов признать любую новую моду, обычно легко поддаются чужому влиянию. Она это знала, сама будучи таким человеком некогда, лет сто назад. Непохоже, чтобы ураган чувств мог захватить лорда Уиндема.
 Он поклонился ей. Поклон был корректный, но сдержанный. Она не потрудилась ответить на вежливый жест. Он тоже оставит эти глупости, как только ему станет известна ее репутация.
 – Я – леди Алисия Лоуренс, дочь графа Сазерленда. У меня есть информация о готовящемся похищении его величества, принца-регента. Вам это интересно, или мне поискать кого-нибудь другого, кого это волнует?
 Стентон почувствовал, как его любопытство угасает. О дьявол! Она – одна из тех, кому заговоры мерещатся за каждым углом. Он имел дело с подобными безумцами, будучи Соколом, но непосредственно к нему и в домашней обстановке такой человек обратился впервые.
 И тут возник другой вопрос. Что заставило ее думать, будто затворник маркиз Уиндем заинтересуется этим? Стентону очень захотелось узнать ответ. Кроме того, он старался не быть публично замешанным во что-нибудь, имеющее даже слабое отношение к политике.
 Возможно, ему нужно более серьезно отнестись к леди Алисии.
 – Вы позволите моему человеку принять вашу шляпку? Рукой в перчатке она коснулась своей густой вуали.
 – Я предпочла бы оставить ее.
 Он мог бы настаивать, но тогда она задала бы вопрос, на который ему не захотелось бы отвечать.
 «Почему?»
 У него не было никакого желания объяснять это даже самому себе, потому что ответ на этот вопрос был бы похож на бред сумасшедшего. Как он может сказать этой женщине, что ему нужно увидеть ее лицо, чтобы определить, не лжет ли она? Она спросила бы его, как он сможет узнать это, и он не сумел бы ответить правдиво, потому что и сам не знал, как действует его особый дар. Ему даже не очень хотелось думать об этом, ведь он гордился тем, что он разумный человек. Так оно и было – за исключением этой необычной, странной способности, в которую он верил всем сердцем, потому что она никогда не подводила его.
 Всю свою жизнь Стентон каким-то образом всегда узнавал, когда его обманывают. Ребенком он угадывал ложь, которую взрослые по привычке рассказывают детям. Он знал: его не поразит громом, если он не выпьет молоко, он не умрет, если будет бегать с ножницами в руках, и никогда не ослепнет, если, будучи подростком, станет ругаться.
 Повзрослев, Стентон понял: он может обнаружить даже скрываемую от него правду или, по крайней мере, сам факт того, что от него что-то скрывают. Он научился понимать, когда люди лгут, чтобы избежать позора или облегчить себе жизнь. Он распознавал ложь, которую они говорят в погоне за деньгами или любовью.
 Он и так уже чувствовал, что женщина, стоящая перед ним, начинает терять терпение от его невнимания.
 Она помахала сложенным листом бумаги у него перед лицом и склонила голову набок.
 – Если бы вы прочитали мое письмо – а кто-то в вашем доме отказался заплатить за доставку его, – вы бы уже имели полное представление о том, что я смогла подслушать, – коротко сказала она.
 Он ее раздражал. Однако Стентону это было совершенно безразлично.
 – Леди Алисия, возможно, вам придется повторить это мне сейчас.
 Тут он начал вспоминать, где он мог слышать раньше о леди Алисии Лоуренс. Сам он от ее письма не отказывался, в этом он был уверен, но это мог сделать как Гримм, так и другие слуги. Любой человек, располагающий важными сведениями, не станет доверять их почте, следовательно, нет причины усложнять его жизнь письмами и приглашениями, на которые хозяин не собирается отвечать.
 Леди Алисия наконец села.
 – Четыре дня назад я подслушала один разговор. Трое мужчин обсуждали «перемещение» принца-регента. Они намеревались похитить его во время приема в поместье лорда Кросса. – Она заколебалась. – Как вы думаете, возможно, что принц-регент будет на этом приеме?
 Не только возможно, но и более чем вероятно. Приемы у Кросса славились своими роскошными безумствами, которые продолжались несколько дней. Никто никогда не признавался в том, что принимает в них участие, но ходили слухи о характере этих событий.
 – Думаю, в этом можно быть уверенным.
 Георг был не из тех, кто упускает распутные развлечения. Более того, теперешнее, мягко говоря, недовольство Георга «четверкой» означало, что им давно пришлось осудить дурное поведение королевского отпрыска.
 Похищение. Георг мог оказаться в беде. Снова.
 Это было не то, что Стентону хотелось бы отдать в руки простых людей. А что смогут сделать «лжецы»? Только люди его ранга и выше – а таких немного – могут приблизиться и оставаться вблизи принца-регента, даже если тот не захочет. Этого не могут даже его любовницы.
 Любовницы.
 Распутные развлечения.
 И вдруг Стентон вспомнил, где он слышал раньше о леди Алисии Лоуренс.
 Пять лет назад молодую дебютантку застали в постели с конюхом – точнее, с помощником конюха. Дьявол побери!
 Лицо Стентона, который так старательно изображал вежливость, помрачнело. Слабая и плохо подходящая маскировка скрывала одну из самых печально известных женщин, вызвавшую скандал века.
 Как и принято в свете, подобное поведение молодой женщины стало легендой. Возмущение эхом прокатилось по всем слоям высшего общества, и с того дня за девицами благородного происхождения по всей Англии стали присматривать гораздо строже.
 Женщина, которая сидела сейчас перед ним, – скомпрометировавшая себя распутница.
 Лорд Уиндем встал.
 – Премного благодарен вам, миледи. Не буду вас больше задерживать.
 Она тоже встала, но уходить не спешила. Он чувствовал, как она пронизывает его взглядом сквозь густую вуаль.
 – Вижу, память вас не подвела, Уиндем. Как я понимаю, вы сейчас вспомнили о моей репутации.
 Он коротко поклонился.
 – Леди Алисия, я очень занятой человек…
 – Конечно. – Она не сделала реверанса, а просто повернулась и пошла из комнаты. – Не провожайте меня. Я помню, где выход. Всегда лучше подготовиться заранее.
 С этими словами она удалилась.
 Какая удивительная грубиянка! Хорошо, что он от нее избавился. Он и сам собрался покинуть гостиную. Теперь он сможет снова заняться…
 Проклятие! Его любопытство не успокаивалось, несмотря на то, что женщина была, очевидно, не в своем уме. Ему хотелось узнать больше, но при мысли о том, чтобы пригласить в дом это создание, он вздрогнул.
 Где же это письмо? Ага, она оставила его на столике.
 Стентон взял сложенный лист бумаги и быстро развернул. Ах, она действительно написала для него полный отчет. Определенно она приложила немало усилий, чтобы сделать свою историю привлекательной.
 Тут ему в глаза бросились слова «человек со шрамом».
 Дьявол побери! Он знал только одного человека со шрамом.
 Стентон резко повернулся и выбежал из дома вслед за женщиной, но она уже ушла. На улице не было ни наемных экипажей, ни плохо одетых прохожих.
 Леди Алисия исчезла.




 Глава 2


 Как только Стентон прекратил преследование своей странной гостьи, он принялся за расследование. Он отправился в Даймонд-Хаус.
 – Леди Алисия Лоуренс? – Кузина Стентона, леди Джейн – или миссис Деймонт, как некоторые могли бы назвать ее, но никто так не делал, – удивленно подняла бровь. – Какие-то слухи до меня, должно быть, доходили, но я не обратила на них внимания. – Она разлила чай, потом улыбнулась ему, ее зеленые, глаза заблестели. – А в чем дело? Неужели кто-то наконец привлек твое внимание, Уиндем? Он фыркнул:
 – Ничего подобного.
 Стентон рассеянно взял предложенную ему чашку чаю и уселся в широкое мягкое кресло напротив Джейн. Вздохнув, он расслабился.
 Присутствие Джейн действовало успокаивающе. По крайней мере, когда она была одна. Она никогда не говорила об этом, но он знал, что она совершенно не одобряла его репутацию. Стентон подумал, как это бывало с ним не раз: как жаль, что в юности он не уделял достаточного внимания молоденьким леди, похожим на Джейн, таким благоразумным, с хорошими мозгами и крепкими нервами.
 Ну, может быть, не такими крепкими, как у этой особы, посетившей его сегодня.
 – Она пришла сегодня утром ко мне и распекла и меня, и всех моих людей, – рассказал он Джейн. – И передала мне некоторые волнующие… политические новости.
 Глаза Джейн заблестели еще ярче.
 – Новое задание для меня?
 – Нет.
 Решительное «нет» прозвучало не из уст Стентона, а от двери за его спиной.
 Блестящие глаза Джейн засияли, когда она увидела, кто пришел.
 – Здравствуй, дорогой.
 Стентон не только не поднялся с места, но даже не обернулся.
 – Деймонт.
 Этан Деймонт, бывший ранее бесполезным картежником, а теперь ставший, к его досаде, полезным шпионом по прозвищу Алмаз, подошел и сел на ручку кресла, в котором сидела Джейн. Этан был мужчина крупный, и кресло протестующе заскрипело. Деймонт чмокнул жену в макушку и поиграл кудрявой прядкой ее светлых с красноватым отливом волос.
 Стентону показалось, что это не просто жест – движение говорило о том, что он без ума от своей жены.
 Стентон и сам был в восторге от своей блестящей кузины. Он был в меньшем восторге от ее выбора мужа, хотя часто напоминал себе, что Этан – примерный супруг… пока. Возможно, и Деймонт тоже был не в восторге от Стентона.
 Теперь Этан наблюдал за ним своими узкими глазами.
 – Джейн, я не могу справиться с поваром. Все, что я ему говорю, входит в одно ухо и выходит в другое. Он послушается только тебя. – Он вздохнул. – Мне так не хватает моей старой поварихи.
 Стентон заворчал:
 – Ваша последняя повариха была членом Клуба лжецов, которую послали следить за вами. – По мнению Стентона, это нужно было бы и продолжить. – Теперь у нее есть дела поважнее, чем печь вам сдобные булочки.
 Этан вздохнул:
 – Ах, но эти сдобные булочки…
 Джейн похлопала мужа по руке и встала с кресла.
 – Я закажу для тебя печенье, малыш. Тебе все еще нравятся эти маленькие лимонные печенья?
 Этан усердно кивнул:
 – Да, пожалуйста.
 Джейн улыбнулась Стентону:
 – Я сейчас вернусь, а вы тут с Этаном пока поболтаете. – Она бросила понимающий взгляд на мужа: – Никаких хитростей, любимый. Нисколечко.
 Этан пожал плечами, потом опустился в освободившееся кресло напротив Стентона.
 Стентон никогда не знал, как ему вести себя с непочтительным игроком-картежником, который завоевал неукротимую Джейн и сам попал в ее сети.
 Этан не испытывал никакого почтения к власть имущим: он в лицо называл принца-регента «старым чудаком». Сдержанности и угрызений совести – этого он лишен совершенно, но отрицать эффективность его работы не стоит. Кроме того, кто мог бы догадаться, что этот золотоискатель, женившийся на женщине выше себя по общественному положению, – опасный контрразведчик?
 Стентон не ошибся в Этане, это точно. Он был без чести и совести. Но именно эти темные стороны его характера и сделали Этана ценным членом Клуба лжецов.
 Впрочем, Стентон не питал иллюзий относительно того, что собака может поменять масть. Лишь всепоглощающее восхищение Джейн удерживало эту гончую на поводке.
 Стентон на мгновение позавидовал Деймонту, ибо не мог вспомнить, когда в последний раз он сам опускался в кресло так непринужденно и спокойно.
 Деймонт наклонился вперед, опершись локтями о колени, и впился горящим взглядом в Стентона.
 – Нет, нет, тысячу раз нет.
 – Нет – что?
 – Нет, вы не будете впутывать Джейн в ваше следующее дело «будь проклят смертельный исход». Она еле выжила во время последнего. – Взгляд его был мрачен и пронзителен. – Когда я увидел ее ожоги…
 Стентон был избавлен от зрелища полученных Джейн ожогов от руки Химеры, которые едва не стоили Джейн жизни несколько месяцев назад, но он не забыл о собственной вине в этом деле. Он, не подумав, отправил Джейн в самую гущу заговора, не обеспечив быстрой связи с ним на тот случай, если бы потребовалась срочная помощь, когда дела пойдут плохо, – что и случилось.
 И все-таки Стентон в очередной раз принялся защищать свою позицию:
 – Предполагалось, что она только будет наблюдать за домом своего дяди, а сама ни во что вмешиваться не будет.
 Этан фыркнул:
 – Значит, вы ее плохо знаете.
 Еще один повод к сожалению.
 – Да, боюсь, что так.
 Юная леди Джейн и ее хрупкая, психически неуравновешенная мать, бывшая маркиза, были обречены на жизнь в бедности и забвении, когда отец Стентона стал новым маркизом Уиндемом. Стентон, собственно, в этом не был виноват, но потом он никогда не интересовался, что с ними сталось, до тех пор, пока два года назад он сам не получил титул и не обнаружил, в каких ужасных условиях живут обе леди.
 Он сделал все, что мог, чтобы обеспечить леди Уиндем более сносное существование в последние дни ее жизни. Однако Джейн он сразу определил как ценное приобретение для себя и немедленно использовал ее в своих целях. Ради Англии.
 Однако Стентон не собирался делить с раздраженным Этаном свои дурные предчувствия.
 – Кажется, вы не возражаете против работы Джейн в Клубе лжецов.
 Этан не сдавался:
 – Дело не в способностях Джейн к шпионской работе. Проблема в вас и вашей готовности жертвовать всем и всеми ради достижения своих целей. Вы ведете себя как хладнокровный ублюдок.
 Все повторялось снова.
 – Я предпочел бы «мрачный ублюдок», – тихо пробормотал Стентон.
 Этан не ослабил атаки.
 – Иногда я удивляюсь, неужели вы считаете, что и всех остальных так же мало интересует жизнь, или вас просто настолько мало заботит благосостояние других, что вы легко избавляетесь от них, как от хромых лошадей, или выбрасываете, как грязные перчатки!
 Выстрел попал в цель. Стентон чувствовал, как с каждым словом Этана становится все более хладнокровным.
 – Я не считаю Джейн списанной в расход, – жестко сказал он. – И она мне не нужна для этой миссии.
 Этан откинулся на спинку кресла, немного смягчившись.
 – Значит, на этот раз у вас есть кто-то другой, кто пожертвует собой?
 – Леди Алисия не собирается приносить себя в жертву, – сухо сказал Стентон. – Она просто источник некой информации, и я совсем не уверен, что эта информация заслуживает дальнейшего расследования.
 Этан недоуменно поднял бровь.
 – Леди Алисия? Уж не леди ли Алисия Лоуренс?
 Стентон кивнул.
 – Что вам известно о ней? Я вспомнил, будто она была замешана в какой-то неприятности, которая случилась несколько лет назад.
 – Неприятность? Падение, крах, скорее. Она устроила беспорядки во время приема в одном доме в Девоншире, пустив в свою постель троих мужчин за одну ночь, – а было ей тогда всего восемнадцать лет. На самом деле я там был, хотя и пропустил самый большой шум. По всей видимости, ее застали несколько почтенных матрон – во всей красе ее падения, понимаете, – в объятиях помощника конюха.
 Стентон молча слушал.
 – Сам-то я никогда ничего против нее не имел. Она была очень хорошая до всего этого, всегда готова посмеяться, не против безобидного флирта с простым игроком. И она никогда не выходила за рамки – до той ночи.
 Этан помолчал, раздумывая о чем-то.
 – Для нее было бы проще, если бы она не отрицала все так яростно. Но она стала клясться, будто приняла помощника конюха за кого-то другого, может быть, за лорда, хотя всем было очевидно, что он всего лишь примитивный лошадник, которому не хватило ума держаться подальше от титулованной леди. Потом выяснилось, что кто-то видел еще двух других парней, которые покинули ее комнату всего через несколько часов. Мужчина, который, как она клялась, был виной всему, лорд Алмонт, вот кто, он отрицал, что имел с ней дело. Явился со свидетельницей, которая утверждала, будто он всю ночь играл в карты.
 Этан покачал головой:
 – Бедная девушка. Мне кажется, она пыталась спасти себя от худшего, но быть распутницей и так уже плохо, не стоило еще создавать себе репутацию лгуньи высшего класса.
 Стентон скорчил гримасу. Все было плохо. Как он себе и представлял. Его расследования основаны на словах хорошо известной обманщицы.
 Он потер лицо рукой. Может, ему сразу бросить все это дело о «похищении» в мусорную корзину и навсегда забыть об этой раздражающей леди Алисии?
 Но что, если это все правда?
 В ее истории достаточно фактов, – фактов, которые она не могла узнать другим путем, – чтобы удержать его на крючке в нерешительности, и, что совершенно ему несвойственно, на длительное время.
 Нет. Тут ему помощи ждать не приходится. Он собирается пойти по следу заговорщика, о котором рассказала леди Алисия, или установить, что его не существует.
 «Значит, на этот раз у вас есть кто-то другой, кто пожертвует собой?»
 Никакой жертвы не будет. Леди Алисия, распутная лгунья или нет, не пострадает.
 Он лично присмотрит за этим.
 Из любопытства и для того, чтобы проверить факты, – ведь Стентон никогда не принимал сплетни за чистую монету, – он сам отправился в Сазерленд-Хаус, чтобы поговорить с леди Алисией.
 Там ее не было. Дворецкий даже изменился в лице при упоминании ее имени и, кажется, подумывал, не разумнее ли будет захлопнуть дверь перед лицом маркиза Уиндема. Стентон лишил его возможности принять такое решение.
 – Полагаю, мне стоит связаться с газетами, они, наверное, смогут сообщить мне, где она сейчас пребывает…
 Его тут же пригласили войти, и он встретился с краснолицым лордом Сазерлендом и бледной, дрожащей леди Сазерленд.
 Отец Алисии, крупный мужчина, который когда-то, очевидно, имел приятную наружность, теперь поседел и располнел. Мать Алисии была худой и выглядела такой усталой, будто держится из последних сил.
 Родители сообщили Стентону, что они отреклись от своей опозорившей себя дочери ради того, чтобы защитить двух других прекрасных и добродетельных дочерей от бесстыдного влияния их сестры.
 И что интересно, они лгали. Лорд Сазерленд довольно часто отводил взор в сторону, хотя, может быть, просто от стыда. Леди Сазерленд, с другой стороны, смотрела на него прямо, почти не мигая. Может быть, она научилась так лгать, что выглядит при этом правдивой? И все-таки они лгали. Стентон это знал.
 Они не рассказали ему ничего, но свою непокорную дочь изгнали.
 – Она тогда набросилась на нас с таким видом, – произнес лорд Сазерленд с дрожью в голосе, – будто это мы совершаем преступление, и заявила, что знать нас больше не хочет!
 – Так что вы понимаете, почему мы не хотим о ней говорить… – Бледная, едва дыша, леди Сазерленд всплеснула руками, не в состоянии закончить свою речь.
 Вот это, по крайней мере, так подсказало ему его чутье, было правдой. И это было очень трагично и достойно сожаления. Стентон утвердился в своем мнении: брак и потомство лучше оставить мужчинам, у которых свободного времени больше, чем у него. Но ответа на свой вопрос он так пока и не получил.
 – Где я могу найти леди Алисию?
 – Только в этот сезон мы снова осмелились показаться в свете, – со слезами на глазах сказала леди Сазерленд. – Пять лет мы скрывались в деревенской глуши. Теперь наши дочери, славные, добродетельные девушки, может быть, смогут найти себе хорошие партии, но только в том случае, если об Алисии не будет ни слуху ни духу.
 Она шмыгнула носом и скорбно поморгала, глядя на Стентона.
 – Лорд Уиндем, вы же не собираетесь… вы не собираетесь снова поднимать эту грустную историю? Зачем вы хотите найти Алисию? Что она для вас?
 Стентон не мог сказать женщине, что он Сокол, один из древней секретной клики лордов, известной как «Королевская четверка», – той, что возводит на трон и свергает королей.
 Эта информация хранилась у очень немногих доверенных лиц, премьер-министр и принц-регент были в их числе. Знание, такое, как это, не для слабых, смертных членов высшего общества в целом.
 Поэтому он только сказал:
 – Мне нужно обсудить небольшое дельце с леди Алисией.
 Он ждал, и леди Сазерленд ответила, как делали обычно люди норовистые и подозрительные под его спокойным взглядом.
 – Барроу-стрит, – выпалила она. – В Чипсайде! – И тут же закрыла себе рот рукой и бросила испуганный взгляд на своего сердитого мужа.
 Стентон встал и откланялся:
 – Благодарю вас. Всего доброго. – Он повернулся и ушел, не очень задумываясь над тем, что сталось с леди. Они оба лжецы, хотя, кажется, не лгали о месте нахождения леди Алисии. Про себя он отметил, что родители леди Алисии могли бы дать ему больше необходимой информации.
 После того как лорд Уиндем ушел, лорд и леди Сазерленд долго сидели в напряженном молчании, потом начали шепотом обсуждать визит его светлости.
 Испытывать ли им облегчение оттого, что этот человек ушел, или пугаться, что Алисия снова привлекла внимание к себе и, следовательно, к ним?
 Они оба, однако, согласились, что поступили правильно, не сказав лорду Уиндему про другого мужчину, который приходил недавно, пытаясь выведать информацию об Алисии.
 – Лучше в это дело не вмешиваться.
 Если бы им только удалось избавиться от всего этого.




 Глава 3


 Через несколько часов после того, как покинула дом лорда Уиндема, леди Алисия Лоуренс вошла в свой маленький, убогий домишко. Она швырнула шляпу и вуаль на столик в прихожей с такой силой, что та скользнула по пустой поверхности – никаких приглашений и визитных карточек на столике не было – и упала на пол с другой стороны. Леди Алисия закрыла глаза и долго стояла так, собираясь с силами. Потом она наклонилась, подняла с полу шляпу, одолженную для визита, и осторожно положила ее на столик.
 У Милли не так уж много красивых вещей, и хотя эту шляпу в прежние дни Алисия никак не смогла бы назвать красивой, она позаимствовала ее у Милли. Алисия очень любила свою старую гувернантку, несмотря на отсутствие у нее вкуса. Алисия посмотрела на шляпу и вздохнула. Придется лечь спать позже, сначала нужно будет отчистить испачканный древний шелк, это понятно.
 Милли проковыляла в прихожую, опираясь на свою клюку, взгляд ее просветлел при виде Алисии.
 – Ну, он тебя принял? Он поверил тебе? Он действительно такой красивый, как говорят?
 Алисия улыбнулась:
 – Да. Не знаю. Похоже, что так.
 Милли кивнула и улыбнулась в ответ.
 – Тогда очень кстати, что на тебе была моя неотразимая шляпка, правда? – Она осторожно взяла свою шляпу. – Не один парень оглядывался на меня, когда я была в ней.
 Алисия подозревала, что оглядывались они, потому что не могли поверить своим глазам, но этого она никогда не произнесла бы вслух.
 – Конечно, моему теперешнему другу-джентльмену такая уловка ни к чему. Он говорит, что, как только увидел меня в саду, сразу понял, что я именно та леди, на которую можно положиться. Конечно, сам он собой не очень видный, но я уже давно вышла из того возраста, когда обращают внимание на такие вещи.
 Алисия была счастлива тем, что Милли счастлива, даже если «джентльмен-посетитель» был таким же воображаемым, как и их «сад» – пятачок каменистой земли позади дома, где не росли даже сорняки. Воображаемые посетители лучше, чем совсем никаких.
 Она повернулась к пятнистому от старости зеркалу, украшающему прихожую, и внимательно посмотрела на свое лицо. Красные прыщики еще были довольно заметны, хотя, слава Богу, пылали меньше, чем прошлой ночью. Лицо у нее все еще было опухшим, к несчастью, а горло воспалено.
 Кажется, клубнику придется включить в список продуктов, которые она не может есть. Жаль, конечно, потому что в кладовке было еще несколько банок клубничного джема. Кузина Милли, еще более старая, чем сама Милли, прислала им в подарок джем из своего дома в деревне, и Алисия была этому очень рада. Давно уже она не могла себе позволить потратиться на такую роскошь, как джем.
 Она выпрямилась и посмотрела на свое отражение в зеркале. Все ее тело распухло. Ей пришлось одолжить у Милли одежду, потому что собственное платье на ней не сходилось.
 Похоже, завтра она уже сможет надеть свою одежду, если будет пить как можно больше воды и сейчас же отправится в постель. Прежде всего, она пошла на кухню, чтобы приготовить пасту из овсяной муки для смягчения зуда.
 Паста уже остыла достаточно для того, чтобы ее можно было нанести на горящую кожу, и Алисия с удовольствием намазала ее на лоб и щеки.
 Раздался резкий стук в дверь, три раза. Алисия вздрогнула, потому что не привыкла к этому звуку. О Господи!
 Она быстро пошла открывать дверь, бесшумно, потому что была в одних чулках.
 У двери стоял маркиз Уиндем – шесть футов роста и сплошная мужская краса – и спрашивал ее.
 Без вуали, которая ей тоже мешала, она наконец могла увидеть – и одобрить! – его полностью.
 Он не был красавцем, по крайней мере, в общепринятом представлении. Темный, суровый, надменный архангел – тип мстителя с мечом.
 Высокий рост усиливал это впечатление. Он был также широк в плечах, хотя и не чрезмерно мускулист. Руки – крупные, мужские, хорошей формы, с длинными пальцами – такие руки умеют извлекать музыку из клавиш фортепиано, но они же могут размахивать уже упомянутым выше мечом.
 Другими словами, он был полностью во вкусе Алисии.
 Очень жаль. Какая потеря! Что она может делать с мужчиной своей мечты – который, конечно, не захочет иметь дела с женщиной с такими мечтами – теперь, когда он, в конце концов, пришел к ней?
 Похоже, сам дьявол решил довести земные мучения леди Алисии Лоуренс до последнего предела.
 – И как мне себя вести, если я уже попала в ад? – тихо пробормотала она.
 И тут он, кажется, впервые разглядел ее и отступил назад. О Господи! Она не закрыла свое лицо. На миг Алисия почувствовала сожаление, что предстала перед таким мужчиной не в самом лучшем виде, но потом гордо вздернула подбородок, давая ему возможность разглядеть себя во всей подпорченной аллергией красе.
 Он поморгал, потом поклонился:
 – Леди Алисия, счастлив, что вы оказались дома.
 Алисия скрестила руки на груди и почесала противную маску на локте.
 – Конечно, я дома. Я же вам уже говорила, что у меня нет никаких планов.
 – Э…да. Хорошо. – Он выпрямился и долго смотрел на нее. – Вы знатного происхождения, получили хорошее образование, но, кажется, вы не имеете ни малейшего представления о светских правилах приличия.
 Алисия опустила голову:
 – О, я их знаю. Просто не даю себе труда ими пользоваться. – Она повернулась и пошла прочь, оставив его стоять на пороге. Она уже сидела у скудного огня в гостиной, когда он пришел туда. Она коротко взглянула на него. – Вы все еще здесь?
 Стентон с трудом сдержал раздражение. Очевидно, с этой женщиной что-то не так, возможно, она в этом даже и неповинна. Достаточно взглянуть на нее, чтобы это понять. Что за вид – она вся шелушится! Конечно, может, он заблуждается. Он должен был бы пожалеть ее, а не раздражаться.
 Алисия вздохнула и откинулась в кресле. Сложив руки на животе, она взглянула на него из-под прикрытых глаз.
 – Я очень устала сегодня. Говорите о своем деле или уходите.
 Он не мог отвести от нее взгляда. Она чесала сквозь платье живот – очень сильно, насколько он мог судить, но его внимание больше привлекло то, как ткань обтягивала ее тело.
 Если он не ошибался, то фигура у женщины как у греческой богини под этой рыбьей чешуей.
 На душе у него стало тяжело. Он закрыл глаза. Он здесь не для того, чтобы пялиться на ее формы. Он здесь для того, чтобы добраться до сути этого безумного заговора.
 – Почему вы устали? – неожиданно для себя спросил он. Стоп, он же совсем не собирался это говорить. Но любопытство иногда живет своей особой жизнью.
 Она откинула голову на спинку кресла и закрыла глаза.
 – Я устала, потому что отсюда до вашего дома целых три проклятых мили, а я не очень хорошо себя чувствовала, чтобы их прошагать.
 Стентон удивленно заморгал:
 – Вы шли пешком эти три мили? Из Мейфэра?
 Она открыла глаза.
 – Нет. Как у вас было в школе с математикой? Я прошла шесть миль. Три до Мейфэра и три – назад. Я могла бы показать вам это на пальцах, но у меня их всего пять. – Она закрыла глаза. – Однако я не удивилась бы, если бы у вас оказалось по одному лишнему на каждой руке. Что-то ведь помешало вам учиться.
 Стентон не привык к тому, чтобы над ним смеялись. На самом деле у него вообще было очень мало опыта в таких делах. Это было не очень приятно, но каким-то странным образом взбодрило его. Если бы его спросили, то он вынужден был бы признать, что ему не скучно с ней разговаривать.
 Алисия вздохнула и потянулась прямо у него на глазах.
 – Я устала. Уходите.
 Стентону не предложили сесть, и ему казалось, что и не предложат, стой он тут, пока не поседеет. Тогда он сел, возможно, впервые в своей жизни без приглашения.
 – Леди Алисия, вы явились ко мне со странной историей о том, как подслушали разговор о заговоре…
 Она хрюкнула. Она действительно хрюкнула. Стентон потерял мысль. Потом он стряхнул с себя наваждение и вспомнил о ходе своих мыслей.
 – Вы намекнули мне на подробности, а потом развернулись и ушли. Мне потребовалось много времени, чтобы найти вас. Казалось, будто никто не знает, что произошло с вами после… – Он замолчал. Может быть, лучше не вспоминать об этом.
 Она широко раскрыла глаза.
 – После того как я повела себя как шлюха с этим простым младшим конюхом, хотите вы сказать?
 – Я вовсе не хотел вас оскорбить…
 – Ах, бросьте. Конечно, вы хотели меня оскорбить! Зачем же еще вспоминать об этом? Просто это не подействовало, потому что попытка была такая жалкая. Ваша мать может гордиться сыном, настолько манерным, что он не может оскорбить, даже если очень постарается. – Леди Алисия с усилием поднялась на ноги, слегка покачнулась, и Стентон быстро вскочил с места, чтобы помочь ей. Она резко отдернула локоть от его руки, когда он попытался поддержать ее. – Не трогайте меня. От этого мне только хуже.
 – От чего вам хуже?
 Она взглянула на него широко открытыми глазами.
 – Боже мой, шестипалый, да к тому же близорукий. Неудивительно, что вы живете один. – Она снова повернулась лицом к огню. – Я больна, неужели вы не видите? В голове стучит, горло горит как в огне, и если вы сейчас не оставите меня в покое, меня может стошнить прямо вам на сапоги.
 – Вы так и не сказали мне, каким образом узнали о заговоре.
 Она закрыла глаза и осторожно откинула голову на спинку кресла.
 – Вы не спрашивали.
 С ней нужно иметь железное терпение. Стентон заставил себя проявить твердость.
 – Ну, тогда я спрашиваю вас: как вам довелось услышать об этом заговоре?
 – Потому что меня рвало.
 Камень. Холодный, твердый, непроницаемый.
 – И где же это случилось?
 Она нахмурила брови, вспоминая.
 – Я вышла из дома на улицу, потому что мне было очень плохо.
 – А почему вы не попросили свою служанку помочь вам?
 Она вытаращила глаза:
 – Попросить Милли выйти в темноту, когда она и днем плохо видит? И Милли не служанка. Когда-то она была моей гувернанткой, потом моей компаньонкой, но сейчас она не в услужении у меня. Я поддерживаю ее. Ей некуда было идти, когда меня изгнали. Даже если ее профессиональная репутация не пострадала, когда моя рухнула, она была уже слишком стара, чтобы начать снова.
 Значит, она, по крайней мере, отвечает за зависящих от нее людей, это был первый намек на то, что у этого создания есть что-то, чем можно восхищаться.
 Пока он молча смотрел на нее, она стерла высохший кусок пасты с носа. Он упал с ее носа, оставив смешной голый, розовый след посреди белой маски. Ему вдруг пришла на ум белая кошка, глядящая на него своими загадочными зелеными глазами. Ей не хватало только усов.
 Наверное, не стоит рассматривать ее слишком внимательно, не то он их обнаружит.
 – Итак, вы вышли в темноту…
 Она сморщила нос. Новые куски засохшей маски упали на пол.
 – Да, и пошла по аллее к пивной.
 Благородная леди, без сомнения, в ночной рубашке, слабая и больная, спотыкаясь, бредет по заднему двору этой убогой пивной, которую он заметил на углу улицы?
 – Вы совсем без ума? Вас же могли убить или сделать еще что-нибудь хуже.
 Зеленые кошачьи глаза холодно уставились на него.
 – Хуже, чем убить? Вы уверены, что такое есть?
 Стентон не смягчился.
 – Да, есть. Добродетель леди не имеет цены.
 – Вы мне опять надоели. – Он встала. – Уходите.
 Стентон автоматически встал. Она засмеялась.
 – Вы похожи на марионетку. – Она повернулась и снова уставилась на него своими зелеными глазами. – Интересно, у кого хватило бы сил дергать вас за ниточки?
 Такого человека на земле не было, но этой странной женщине знать об этом не следовало. Стентон поклонился:
 – Если вы хотите, чтобы я ушел, мне придется это сделать. – Он выпрямился. – Я вернусь завтра.
 Она заморгала:
 – Правда? Вы будете приходить снова и снова, проделывать этот долгий путь, до тех пор, пока не узнаете всю историю?
 Он кивнул:
 – Именно так.
 – А ваш бедный кучер, который сидит на улице в такую ужасную погоду? Как с ним быть? Как быть с вашим камердинером, которому придется отмывать от грязи ваши сапоги, и с прачкой, которой нужно будет щеткой отчищать грязь с ваших брюк?
 Стентон медленно кивнул. Кажется, он обнаружил слабое место у этой женщины. Она слишком заботилась о тех, кто за очень хорошую плату обслуживает его.
 – Не забудьте о лошадях, которым приходится стоять на холоде и сырости, и грумах, которым придется счищать грязь с их шерсти…
 Бровь, покрытая коркой, насмешливо поднялась.
 – Не преувеличивайте, – едко заметила она.
 Стентон знал, когда остановиться. Он молча поклонился и подождал. Ему хотелось бы разгадать выражение ее лица. Потом снова, вспомнив ее пятнистое и чешуйчатое лицо, решил, что лучше не надо.
 – Ах, ну садитесь же, вы, надоедливый бульдог! – Она снова уселась в свое кресло. – Если вы помолчите целых пять минут подряд, то я расскажу вам, как это все произошло. – Она ткнула в него пальцем. – И никаких вопросов, пока я не закончу рассказ.
 Стентон снова кивнул и вернулся на прежнее место. Если он узнает все, что ей известно, то ему, возможно, никогда больше не придется оказываться в обществе этой отвратительной особы.




 Глава 4


 Леди Алисия Лоуренс, сидя в ободранной гостиной напротив Стентона, вздохнула.
 – Я ела клубничный джем. Иногда я обнаруживаю, что пища, которую я употребляла раньше, вдруг перестает идти мне на пользу. Так случилось с клубникой. Уже через четыре ложки я знала, что это тот самый случай.
 Стентон смог разглядеть сожаление на ее лице даже сквозь слой маски.
 – Ложки были довольно большие. Не надо мне было так наваливаться, но я уже так давно… – Она покачала головой. Полетели куски засохшей овсянки. – Я вызвала рвоту, надеясь остановить беду…
 Какая леди стала бы обсуждать с незнакомым джентльменом такие подробности?
 Такая леди есть, скоро понял он. Последовал подробный отчет о ее борьбе со смертоносной клубникой, и вот он уже знал больше, чем ему хотелось бы, об этой болезни.
 – Так я оказалась возле уборной «Белой свиньи» и услышала приближающиеся голоса. Как вы можете себе представить, я решила, что лучше мне спрятаться. Там было трое мужчин – я увидела их силуэты в свете фонарей, хотя не могла разглядеть их лица. Один из них раскурил сигару, а двое других не курили. Мне показалось, что они просто хотят покурить, и я приготовилась ждать несколько минут. Мне было очень плохо, и я опасалась, как бы меня опять не вырвало прямо тут, в темноте.
 Уиндем наблюдал за ней, пока она рассказывала свою историю, и его замешательство росло. Леди Алисия говорила просто и убедительно, хотя ее рассказ был удивительным. Проблема была не в том, как она излагала историю, и сама история его тоже не потрясла. Что его волновало, так это факт, что он чувствовал себя совершенно слепым… или, вернее сказать, «немым».
 Он ничего не мог сказать.
 Правда или вымысел, факт или фантазия – он всегда мог это сказать… до этого случая.
 Было бы просто обвинить в этом засохшую маску, скрывавшую черты лица, но он видал и худшее. В прошлом мужчины лгали ему, будучи покрыты грязью, кровью и даже угольной пылью, и все-таки Стентону удавалось без труда прочитать правду, написанную на их лицах.
 Что она за личность, игнорирующая его способность ставить на колени даже королей? Ее иммунитет к его таланту вынудил его сделать одну вещь. Если она поняла это, то должна была существенно напугаться: теперь он полностью сосредоточился, наблюдая за ней, как ястреб за кроликом.
 Леди Алисия продолжила свой рассказ, говорила логично, приводила детали.
 – Двое из мужчин, судя по речи, – люди образованные, у одного интонации были как у человека высокого происхождения. Уже одно это удивило меня, ведь рядом такое заведение – «Белая свинья». Другие не называли его милордом, но по тому, как они делали паузы, можно было легко догадаться, что они это имеют в виду. Третий говорил с легким акцентом кокни, было похоже, что он слуга. Без предисловий они начали обсуждать что-то, что мне показалось похожим на план действий. Они говорили о «договоренностях», и «графиках», и «поставке». Я слушала вполуха, потому что к этому времени почувствовала себя еще хуже.
 Ее история начинала вызывать волнения в желудке, такое с ним уже случалось. Стентон уже сожалел о том, что так плотно позавтракал.
 К счастью, леди Алисия больше не говорила о состоянии своего желудка.
 – И только когда кто-то из них упомянул о принце-регенте, поняла, что я слышу, – объяснила она.
 Теперь Стентон был начеку.
 – Они говорили о приеме в доме лорда Кросса и о предполагаемом присутствии там принца-регента. Они вспоминали, как его высочество отделывается от своей охраны во время таких событий и как можно воспользоваться моментом и приблизиться к нему.
 Теперь Стентон был вдвойне обеспокоен. Если то, что она рассказывает, правда, то принц-регент в ужасной опасности.
 Если то, что она рассказывает, правда.
 Дьявол побери! Его инстинкт никогда не подводил его раньше – но теперь, когда он столкнулся с потенциальной бедой, подвел! Он не мог этого переварить. Спору нет, когда привыкаешь всю жизнь одерживать верх, такое унижение воспринимается вдвойне болезненно.
 Но что же здесь может быть правдой? Девушка – известная лгунья. Она живет в этой крысиной норе, в руинах, созданных ею, скучает и, без сомнения, недовольна всем на свете. Только тот, кто отчаянно жаждет внимания и славы, сделал бы то, что сделала она пять лет назад. И это отчаянное желание славы теперь проявилось опять, только на этот раз она пытается втянуть в это дело и его.
 Тут еще один вопрос… почему именно его? Ее объяснение, будто он известен как человек широких взглядов, достаточно приемлемо. Одному Богу известно, какую широту взглядов ему пришлось проявить, когда его достойная всего самого лучшего кузина Джейн решила выйти замуж за этого никчемного игрока Этана Деймонта.
 Так что для внешнего мира Стентон, вероятно, олицетворяет высшую степень терпимости. И к кому еще обратиться изгою общества, отвергнутому за собственное неподобающее поведение?
 Это, конечно, неправда. Стентон не только терпеть не мог такого дурного поведения, он еще и строго осуждал самые малые проявления неправды. Он вырос в доме, полном лжи, существовал в таком болоте неправды и секретов, что поклялся никогда не верить ничему, что он не сможет проверить и подтвердить своими собственными наблюдениями.
 Однако ему вряд ли удастся объяснить все этой женщине. Она смотрела теперь на него, ожидая реакции на свою историю.
 Проклятие! С каким удовольствием он оставил бы это больное существо, встал и покинул бы эту лачугу без малейшего сомнения в том, что это была всего лишь попытка привлечь к себе хоть как-то внимание высшего общества.
 Но он не мог. До тех пор пока остается хоть малейшая возможность того, что сказанное ею – правда, будет халатностью с его стороны не расследовать все досконально.
 А он никогда не относился халатно к своим обязанностям.
 – Они говорили еще о другом человеке с огромным почтением. «Месье» – так они его называли. Похоже, «месье» готов выполнить план, который они давно вынашивали. К этому времени я слушала уже очень внимательно, будьте уверены. – Она остановилась и сухо закашлялась.
 Стентон вспомнил о ее больном горле и встал.
 – Позвольте мне позвонить, чтобы подали чаю, – сказал он. Если она пала так низко, это еще не значит, что и он должен отказаться от хороших манер.
 Она фыркнула:
 – Кому позвонить? Когда мне хочется чаю, я должна сама его себе приготовить.
 Расстроенный, Стентон хотел было предложить свою помощь, но, честно говоря, он и понятия не имел, как это делается.
 – Тогда, может быть, хотите воды?
 Она склонила голову набок и внимательно взглянула на кого:
 – Вы принесете мне стакан воды?
 – Конечно.
 Губы ее тронула улыбка.
 – Вы и вправду хотите услышать мою историю, да?
 Стентон снова почувствовал, как в нем поднимается раздражение.
 – Вы никому не можете разрешить просто помочь вам? Сейчас же покажите мне, где кухня.
 Она шумно вздохнула и откинулась в кресле.
 – Вниз по черной лестнице и направо. Там увидите странную комнату с огромной плитой и мойкой.
 Стентон не потрудился ответить на насмешку, он просто повернулся, вышел из гостиной и через несколько минут вернулся с водой.
 – Вот. Я смог найти кухню, стакан и сам накачал воды из колонки.
 Челюсть у нее отвисла, когда она автоматически протянула руку за стаканом.
 – Э…это была шутка? Разве статуи греческих героев …..в это не верю, – сухо сказала она. – Судя по вашей репутации, никто и не догадывается, что у вас есть чувство юмора.
 Интересно. Всего за полчаса Стентон забыл о своей мрачной репутации. Он поклонился:
 – Извините. Я постараюсь вас больше не разочаровывать.
 Она мелкими глотками пила воду, тихо причмокивая.
 – Замолчите, – задыхаясь, произнесла она. – На нервы действуете.
 По правде говоря, Стентон и сам себе немного удивлялся. Обычно он ощущал себя более собранным, особенно когда расследовал какое-нибудь дело. Она заметно выводила его из себя.
 – Если вы достаточно хорошо себя чувствуете, то мне очень хотелось бы дослушать историю до конца…
 – Слишком много слов, – прервала она его. – Скажите просто: «Продолжайте».
 Стентон кивнул, скрывая улыбку:
 – Продолжайте. Пожалуйста.
 Она нахмурилась. Маска у нее на лбу треснула.
 – Мамочкин сыночек. – Она снова сделала маленький глоток и отставила стакан. – Двое мужчин отказались участвовать в деле, считая план слишком опасным. Коренастый мужчина заявил: «Ублюдок со шрамом будет рад любой премии, какую Наполеон заплатит ему, но это не значит, будто я готов умереть за это». Потом они прошли мимо моего укрытия, где я сидела согнувшись, и скрылись из виду. Когда я снова выглянула, аристократ, видимо, снова вошел в пивную – во всяком случае, мимо меня он не проходил.
 – Никаких имен не называли? Вы не догадываетесь, кто это мог быть?
 Алисия бросила на него насмешливый взгляд:
 – Ах, извините. Мне нужно было подойти и спросить их имена?
 – Как вы можете описать их внешность? Это были крупные мужчины или маленькие?
 Химера был, как известно, невысокого роста, хотя все остальные свои признаки ему удавалось маскировать. Алисия искоса взглянула на него.
 – Этого я не рассмотрела. Аристократ был в плаще с капюшоном и держался в тени. Мужчина с сигарой был довольно полный, а парень кокни – нет.
 – А что насчет одежды? Было что-нибудь особенное в их одежде?
 Она вздохнула:
 – Было слишком темно. Единственные признаки, которые я помню, – это запах табака полного мужчины и голос аристократа.
 Табак? Это прекрасный ключ к разгадке. Многие джентльмены заказывают у табачника специальные смеси, индивидуальные, как их имена. Если бы он мог принести ей разные сигары на выбор…
 – А что относительно этого предполагаемого аристократа? Что такого особенного было в его голосе?
 – У него в произношении был какой-то особый извив.
 – Вы можете воспроизвести эту особенность?
 Она покачала головой:
 – Я ужасно неумелая актриса. Я только ввела бы вас в заблуждение. – Она пожала плечами. – Я смогла бы узнать его, если бы услышала снова, но правильно описать его произношение я не могу.
 Стентон испытал раздражение. Это был не только лучший ключ ко всему делу, но инстинкт говорил ему, что «месье», о котором говорили заговорщики, был не кто иной, как сам Химера.
 Враг государства снова принялся за дело… и эта грубая, необщительная, незаметная чокнутая с ее испорченной репутацией стала для «Королевской четверки» лучшей и единственной надеждой захватить французского шпиона-виртуоза, который всем им стоил так дорого.
 Если бы только Стентону удалось найти аристократа, работающего на Химеру.
 «Я смогла бы узнать его, если бы услышала снова».
 Если бы он мог вернуть ее назад в высшее общество…
 Стентон отсутствующим взглядом смотрел на нее, а перед его мысленным взором разворачивались сцена за сценой.
 Она внимательно посмотрела на него:
 – О чем это вы думаете? Я слышу отсюда, как крутятся шестеренки у вас в голове.
 – Должен же быть способ вернуть вас снова в светское общество, где вы могли бы помочь опознать аристократа из числа заговорщиков.
 – О, мне надеть мое лучшее платье и встретиться с вами на ближайшем приеме? – Она пренебрежительно пожала плечами. – Я не могу выглядеть как полагается, и вы сами это знаете.
 – Может быть, вы сможете изобразить прислугу?
 Она покачала головой:
 – Меня могут узнать. Откройте справочник благородных фамилий, и вы найдете там мой портрет.
 – Вы могли бы отправиться на прием к лорду Кроссу с лордом Уиндемом.
 Оба, и Алисия и Стентон, обернулись и, к своему удивлению, увидели Милли. Она сидела в кресле у двери, опираясь на палку.
 Брови лорда Уиндема грозно нахмурились.
 – Когда вы вошли в гостиную, мадам?
 – Ах! Я тут уже целую вечность. Но не волнуйтесь, милорд. Я уже слышала эту историю. Это именно я подсказала миледи написать вам письмо. – Лицо Милли довольно сморщилось. – Как вы повеселитесь, миледи! Вы снова будете королевой бала!
 Алисия искоса взглянула на лорда Уиндема, наблюдая за его реакцией. Он уставился на Милли с ужасом в глазах.
 – Она шутит, – поспешила сказать Алисия. – Она сумасшедшая. В маразме. Действительно, она сейчас начнет смеяться.
 Выражение ужаса исчезло с лица лорда Уиндема, оно стало задумчивым.
 – Это могло бы сработать.
 – Нет. – Алисия, как бы защищаясь, выставила вперед обе руки. – Совсем нет.
 Он встал, низко поклонился.
 – Миледи, не окажете ли вы мне честь стать… – Он остановился.
 Алисия вжалась в спинку кресла, глядя на него смущенно, подавляя ужас. Выражение ужаса привело к тому, что маска на ее лице стала крошиться и падать, оседая на корсаже ее безобразного платья. О Господи! Должен же быть и другой путь.
 Он любит свою родину больше жизни, но…
 Он откашлялся.
 – …честь стать моей любовницей?




 Глава 5


 Леди Алисия встала и подошла к камину.
 – Я могу понять, как у вас возник этот план, и, полагаю, он имеет смысл для вас. – Она почесала подбородок. Посыпался «снег». – Очевидно, теперь моя очередь разрушить ваши планы. – Она обернулась. – Во-первых, кто поверит в то, что такой мужчина, как вы, может воспылать страстью к такой женщине, как я? – Не дожидаясь ответа, она продолжила: – Во-вторых, почему вас так волнует этот аристократ? Почему бы вам просто не рассказать об этом тому, кто заботится о таких вещах?
 «Потому что я и есть тот, кто заботится о таких вещах».
 – Я не могу предоставить властям такую сомнительную версию. Кроме того, я, как благородней человек, обязан защищать правителей. – Прозвучало это слишком помпезно.
 Алисия только странно взглянула на него.
 – В-третьих, – сказала она, – ради чего  я  должна участвовать в этом?
 На этот вопрос ответить было проще всего.
 – Ради вашей родины.
 Она скрестила руки на груди:
 – Хм… ну да. Моя родина. Потому что Англия сделала так много для меня. Мой рай. – Она сощурила глаза. – Так знайте же, Уиндем. Я покинула бы Англию в ту же секунду, будь у меня на это средства. Уехала и не вернулась бы сюда никогда.
 Он отшатнулся, ему была омерзительна даже сама идея. Не может быть, чтобы она говорила серьезно.
 – Но вы же пришли ко мне с этой историей, беспокоясь за судьбу его высочества.
 Она пожала плечами, не сводя глаз с пылающих углей.
 – Мне не нравятся заговоры и ловушки. Несправедливо и недостойно. С ними нельзя бороться, потому что их нельзя обнаружить, чтобы встретиться лицом к лицу с заговорщиками. – Она обернулась к нему. – Однако я свою задачу выполнила. Я рассказала вам. И больше это дело меня не интересует.
 – Почему же?
 – Я не обязана давать вам объяснения. Я просто отказываюсь. Это все, что вам нужно знать.
 Возможно, если бы он стал умолять, стоя на коленях, небеса немедленно обрушили бы молот на голову этого ядовитого существа.
 К несчастью, он не из числа просителей. Он встал и посмотрел на нее с высоты своего роста.
 – Я заплачу вам существенную премию, если вы опознаете этого таинственного лорда. Таким образом, я смогу выполнить свой долг и передать его соответствующим властям. А вы получите возможность отплыть к любым берегам, к каким захотите, и у вас еще останется достаточно денег, чтобы начать новую жизнь.
 Сердце Алисии чуть не остановилось. Так просто? Все ее неприятности, все эти годы лишений и насмешек исчезнут от одного слова состоятельного джентльмена?
 Одна часть ее ненавидела Уиндема за то, что он обращается с нею как с вещью, которую можно купить и продать.
 А другая часть ее, умная и хитрая, пережившая эту «судьбу, которая хуже смерти», заставила ее тут же протянуть руку.
 – Уиндем, вы сами предложили эту сделку. Двадцать тысяч фунтов… плюс расходы.
 Он заколебался.
 – Расходы?
 Алисия улыбнулась. Может быть, сейчас она и бедная, падшая женщина, но было время, когда она была любимицей Лондона. Она точно знала, сколько стоит быть такой женщиной.
 – Вы же не ждете от меня, что я появлюсь в обществе в этом?
 Он внимательно посмотрел на нее, потом оглядел ее фигуру. Это было грубо и оценивающе, но она не осуждала его за это. Нет смысла покупать лошадь, не проверив ее зубы. Он пожал ей руку в знак согласия.
 – Вы уверены, что справитесь? – Он не собирался оскорблять ее.
 Алисия откинула голову назад и рассмеялась. Вдруг она ощутила себя легкой, как пушинка.
 – Только посмотрите на меня! – Она начала шагать по комнате. – Мне понадобится, конечно, новый гардероб.
 – Конечно.
 – И очень красивый, я думаю. Для правдоподобия, как вы понимаете. Никто не поверит, что мужчина, такой, как вы, будет содержать женщину дешево.
 – Благодарю, – сухо сказал он.
 Она задумчиво кивнула:
 – И мне понадобится транспорт, подходящий к моему новому образу жизни… и, конечно, я не смогу обойтись услугами одной только Милли. Она просто не годится для такой работы. – Она строго взглянула на него, будто ожидая, что он потребует, чтобы старая женщина тотчас же приступила к работе.
 Он поклонился, уступая:
 – У меня и в мыслях не было мешать Милли наслаждаться заслуженным отдыхом.
 Она повернулась к нему, упершись кулаками в свои пышные бедра:
 – Не уверена, что вы понимаете, сколько всего потребуется, Уиндем, ведь я должна выглядеть сказочно.
 Он откашлялся.
 – Уверяю вас, я не намерен экономить на этой… попытке.
 Она состроила гримасу, и полетели хлопья чего-то, о чем он и знать не хотел.
 – Сейчас я не в лучшей форме, Уиндем, но смею вас уверить, я могу соперничать с любой женщиной из высшего общества.
 Поскольку она так верила в это и поскольку ей понадобится каждая крупица веры, чтобы справиться с задачей, то Стентон только издал невнятный звук и переменил тему:
 – Относительно вашего вознаграждения…
 – Двадцать тысяч фунтов. – Она прямо посмотрела ему в глаза и не отвела взгляда. – Торговля неуместна, – быстро добавила она. – Выплачивается независимо оттого, найдете вы своего таинственного лорда или нет.
 – Это можно обсудить, – спокойно сказал он. – Десять тысяч я вам гарантирую. Я не заплачу вам все двадцать тысяч, пока мы не найдем того, кого вы мне описали, человека, который замышляет заговор против короны.
 На ее покрытом отвратительной коркой лице появилось недовольное выражение.
 – Не знаю…
 – Но конечно, вам будет позволено оставить себе гардероб и личные вещи.
 Она глубоко вздохнула и медленно выдохнула.
 – Согласна. – Она протянула руку.
 Стентон быстро пожал ее и отпустил. Однако что-то терзало его.
 – Почему же вы все-таки согласились? Это не могло быть только из-за денег. Может быть, вы мечтаете о том, чтобы вернуть свое место в свете? Сомневаюсь, что женщина может ожидать от высшего общества таких кардинальных перемен.
 Алисия фыркнула:
 – Совсем нет. Зачем менять то, что не стоит таких усилий? Общество не изменится, потому что люди не изменятся. С того дня, как мы покинули рай, всегда существовало общество в той или иной форме всюду, где собиралось более трех идиотов.
 Он хрипло рассмеялся.
 Она странно посмотрела на него.
 – Вам, наверное, нужно смазать горло. Оно, кажется, заржавело. – Потом она откинулась в кресле и теперь почти лежала в нем. – Нет, я ничего не хочу менять. Я хочу отомстить. Чистая, простая, не замаскированная никакими высшими соображениями, сладкая-сладкая месть. – Она покачала головой и лукаво улыбнулась ему: – И вы мне в этом поможете.
 – Месть кому?
 – Моей семье, древней и родовитой ветви Сазерлендов.
 – А какое отношение имеет ваша семья к этому делу?
 Взгляд ее скользнул к окну, не видя.
 – Дом моей семьи в Суссексе. Лорд Кросс – наш ближайший сосед. – Она вздохнула. – Мои родители – порядочные и уважаемые люди. И теперь даже больше, чем раньше. В порядке компенсации за их печально известную дочь. – Она тряхнула головой и изобразила широкую улыбку. – Вам никогда не хотелось перечеркнуть какое-то время? Вы никогда не оглядывались вокруг и не говорили себе: «О чем я тогда думал?»
 – Каждый человек испытывает сожаления.
 Она укоризненно закатила глаза:
 – Уиндем, я не спрашиваю вас, испытывает ли кто-нибудь сожаления. Я спрашиваю, испытываете ли сожаления вы.
 Леди Алисия уставилась на него. Он не мог солгать.
 – Да, испытываю, – резко сказал он. Потом он отвел глаза под ее испытующим взглядом. – Просто я не хочу, чтобы другие платили за мои ошибки.
 Она не отступала.
 – Но что, если ошибку совершили другие, но они счастливо избежали наказания, а за вашу вынужденную ошибку, которая была преувеличена злыми умыслами других людей, вы должны расплачиваться потом всю жизнь?
 Она поджала под себя ноги и порывисто встала на колени.
 – Что, если эти люди не только ничего при этом не потеряли, но многое приобрели, а вы один пострадали?
 – Месть – это не…
 – Нет! – Она хлопнула ладонью по спинке кресла. – Больше никаких нравоучений. Чего бы хотели вы в этом случае? Если бы вам после долгих лет, когда у вас на это не было сил, внезапно предложили идеальную возможность осуществить отличную публичную месть? – Она смотрела на него по-прежнему безжалостно. – Вы бы отказались?
 Он не мог оторвать взгляда от ее глаз. Что она должна была выстрадать за эти последние пять лет? Он видел жалкое убожество ее дома, мог представить, как ей жилось рядом с грязной пивнушкой. Он видел, с какой заботой она относилась к своей старой гувернантке, хотя, без сомнения, одной ей жилось бы лучше. Он мог представить себе безнадежность ее будущего.
 У леди Алисии Лоуренс никогда не будет ни мужа, ни детей, никакого положения в обществе. Ее будет презирать даже продавщица в лавке.
 Она наблюдал за ним.
 – Обычно я любила Рождество. – Голос у нее был ровный. – Было много тортов и пирогов, и моя мать старалась изо всех сил повесить на елку как можно больше маленьких подарков, которые ей удавалось купить на те жалкие «деньги на булавки», какие мой отец выделял ей. Мы с сестрами зажигали свечки на елке рождественским утром. Слуги пели для нас, и тогда на какое-то время мы становились такой любящей семьей, какую только можно себе представить. – Она наклонила голову. – Не знаю, зажигают ли они еще свечи. Я не знаю, что находят на елке Альберта и Антония. Я никогда больше не попробую пирога с изюмом, который печет наш повар. Когда мои сестры будут выходить замуж, меня не пригласят. Когда скончается мой отец, меня не захотят увидеть на похоронах. – Она снова стукнула по спинке кресла, на этот раз двумя кулаками. – Они вышвырнули меня из дома, Уиндем! Накануне – я любимая дочка, а утром – всего лишь грязь!
 В изумрудных глазах Алисии засверкали слезы гнева и боли, но она была слишком гордой, чтобы позволить им скатиться, пока она смотрит на него.
 – Что бы вы сделали, милорд? Вы оставили бы все это как есть? Вы подставили бы другую щеку? Или же вы воспользовались бы отличной возможностью отомстить?
 Он не мог ей ответить… потому что, честно говоря, не знал, что ответить. Он отвел глаза, отгораживаясь от ее задевающей за живое боли.
 – Не позволяйте вашей… вашей цели смешиваться с моими намерениями, леди Алисия, – сказал он без всяких эмоций. – Или наше соглашение будет расторгнуто.
 Он отвернулся, заканчивая дискуссию. Мысли у него путались, его обычная сдержанность изменила ему.
 Он не был человеком семейным. Его мать – пустая, легкомысленная женщина – не оставила своей блестящей светской жизни, даже когда он был ребенком. Свою единственную родственницу, кузину леди Джейн Пеннингтон, он встретил всего несколько лет назад. Он никогда не знал настоящего Рождества.
 И на одно бесконечное, захватившее дух мгновение ему так страстно захотелось пережить его, что он мог бы броситься с мечом на тех, кто лишил такого Рождества леди Алисию. Однако он не рыцарь, полный решимости спасти красную девицу. Он не мог позволить эмоциям лишить его веры, которой он так строго придерживался. Он не будет помогать леди Алисии в ее деле.
 Но, решил Уиндем, испытав при этом неожиданно для себя облегчение, он не будет и стоять на ее пути.
 Он нахмурился и повернулся к ней.
 – Я не хочу ничего больше знать о ваших личных замыслах. Вы возвращаетесь в высшее общество с одной, и только одной целью – найти этого человека.
 Она кивнула:
 – Я знаю. Вот это-то и есть самое приятное для меня в вашем плане. Выполнение моего замысла не потребует никаких дополнительных усилий. Одно мое присутствие рядом с вами вызовет массу споров и сплетен вокруг моей семьи. Самое большое желание моих недоброжелателей – чтобы я исчезла навсегда. Моя цель – лишить их такой надежды.
 Тут ее, кажется, снова охватила слабость. Она встала, едва держась на ногах.
 – Вы, наверное, скоро захотите уйти, если вы щепетильны. – Милли поспешила к ней, но помощи от нее было мало.
 Уиндем застыл на месте.
 – Нет.
 Она покачала головой:
 – Если мы хотим быть убедительными, то вам придется вести себя как настоящий любовник, правда?
 Он посмотрел на нее без всякого выражения:
 – Я буду сопровождать вас на каждое мероприятие и отвозить домой. Я буду рядом с вами. Я буду танцевать с вами. Я буду обращаться с вами как положено любовнику.
 Она скосила на него глаза:
 – Ваши слова убеждают меня, что вы одиноки, никакого другого объяснения не нужно.
 Леди Алисия, пошатываясь, вышла из комнаты, опираясь на руку своей компаньонки, плохо сидящее платье обвисло на ее усталом теле:
 – Я увижусь с вами через неделю, – повторил Стентон. – Свяжитесь со мной, если у вас будут проблемы с подготовкой.
 Она, не оборачиваясь, слабо помахала ему рукой и исчезла. Стентон остался один в жалкой гостиной, ему самому предстояло найти выход из дома.
 Грубая, противная, мерзкая – его мнимая любовница намерена наделать шума в высшем обществе.
 Стентону оставалось только надеяться, что он и… «Королевская четверка» переживут этот эксперимент.
 Появившись в палате «четверки», Стентон сбросил с плеч плащ лорда Уиндема и легко вошел в знакомую роль Сокола. Все больше ему казалось, будто его настоящая жизнь начинается и кончается в этом помещении и в присутствии остальных троих его коллег.
 Помещение не представляло собой ничего особенного, это была маленькая безликая комната, где все четыре стены были обшиты безвкусными стенными панелями. В ней стояли только старый стол да четыре кресла, довольно необычных. И еще пара стульев.
 Он легко провел рукой по резьбе на спинке своего кресла, успокаиваясь от изящного изображения сокола с острым взглядом. Сокол помогал ему, придавая смысл каждому новому дню. И со временем это стало его настоящей, истинной жизнью: лорд Уиндем как бы отходил в сторону, когда было нужно, вместо него действовал Сокол, с каждым годом это давалось ему все легче.
 Стентон огляделся, чтобы понять, заметили ли остальные такой нетипичный для него жест.
 Лев, великолепный светловолосый гигант, уже занял свое место и, откинувшись на резную спинку кресла, внимательно читал последний отчет Клуба лжецов о поисках Химеры.
 Кобра, смуглый и считавшийся очень красивым, наверное, уже прочитал его раньше, потому что сидел с полуулыбкой на лице, глядя в пространство. И понятно, ведь Кобра недавно женился.
 Лиса тоже была семейным человеком, хотя в ее остром взгляде скуки не наблюдалось, когда она подняла красиво изогнутую бровь, заметив жест Стентона.
 – Уиндем, ваше кресло не станет мягче, если вы этого от него ждете, – отчетливо произнесла она. Ее протеже и муж, Марк, занял свое место рядом с ней на стуле.
 Кобра поморгал и с любопытством уставился на Стентона. Лев оторвался от чтения и улыбнулся ему. Лиса, то есть леди Драйден, была единственной, кому не очень нравилась их новая практика раздавать древние кодовые имена.
 – Если кто-нибудь подойдет к нам достаточно близко, он сможет опознать нас по нашим прозвищам, – говорила она, – это глупости, как у мальчишек в детском клубе.
 Итак, это были лорд Гринли, лорд Рирдон, лорд Уиндем и леди Драйден, сидящие вокруг стола, или, когда обстановка накалялась, что иногда бывало, это были Дейн, Натаниэль, Стентон и Джулия.
 И все они теперь смотрели на него в ожидании.
 Стентон покашлял.
 – Я созвал вас, чтобы сообщить о новом развитии событий. Некто пытается организовать покушение на принца-регента.
 Дейн прищурился:
 – Тогда мы будем держать его у себя, пока опасность не минует.
 – Это будет сложно, – сказал Натаниэль, – Георг планирован свое присутствие уже несколько месяцев. Он даже приказал устроить фейерверки, подготовленные нашим местным гением мистером Форсайтом.
 – Форсайт? – Стентон поднял бровь. Старый изобретатель редко покидал свою грязную лабораторию в Белой башне, где он работал над различными увлекательными, хотя и рискованными, проектами для короны. – Во время оргии? Ему же уже почти восемьдесят. Он этого не переживет.
 Дейн фыркнул:
 – Ничего опасного. Если там будет порох и запал, то сомневаюсь, что Форсайт заметит даже саму Афродиту.
 Джулия поднесла палец к губам.
 – Не заставит ли Георга наша забота еще больше выйти за пределы разумного?
 Стентон с сожалением кивнул:
 – Полагаю, это возможно. Он все еще злится на наше вмешательство в… э… в выбор его любовницы.
 Дейн поднял руку и кивнул:
 – Я беру на себя ответственность. Похоже, это хороший план на данный момент.
 Джулия бросила на него косой взгляд:
 – Возможно, если бы вы послушались мнения женщины в этом вопросе, то подумали бы дважды.
 Дейн дружески ухмыльнулся ей:
 – Осторожность хороша, леди Джулия, но сейчас она мало поможет.
 Натаниэль наклонился вперед:
 – Случай спорный. Георг злится на нас четверых, и непохоже, что он послушает нашего совета.
 Дейн вмешался:
 – А что насчет Ливерпула? Как вы думаете, он мог бы повлиять на Георга?
 Натаниэль покачал головой:
 – Ливерпул еще больше в провале, чем мы. В данный момент Георг чувствует себя ужасно несчастным. Трудно предсказать, что он еще выкинет. Принц все больше пьет и толстеет. Его новая любовница сообщает о все более скандальном поведении Георга.
 Стентон кивнул:
 – Отсюда и участие Георга в оргии Кросса. – Он встал, чувствуя себя неудобно из-за того, что намеревался сейчас сообщить. – Поэтому я решил участвовать в приеме у лорда Кросса. Мой информатор будет выступать как моя любовница, что даст ей возможность опознать голос, который она подслушала.
 Дейн заморгал:
 – Вы будете присутствовать на оргии? Вы?
 Стентон сцепил руки за спиной.
 – Полагаю, у меня есть все необходимое для выполнения этой миссии. Более того, мой информатор поможет мне в этом, выступая в качестве моей любовницы.
 Натаниэль подмигнул:
 – Ну, я думаю, появиться там с любовницей будет менее странно, чем явиться одному.
 Джулия прищурилась:
 – Как вы можете доверять этой женщине? Кто она?
 – Тут дело не в доверии, леди Драйден. Она нужна для того, чтобы указать на подозреваемого заговорщика. Все последующее расследование проведу я. Она не знает ничего, кроме того, что я обеспокоенный и верноподданный англичанин, желающий предотвратить беду.
 Джулия скрестила руки на груди и смотрела на него, удивленно вскинув бровь. Натаниэль и Дейн переглянулись.
 Стентон подождал. Потом Натаниэль наклонился вперед, опершись подбородком на ладони.
 – Уиндем, вы так и не назвали нам ее имени.
 Проклятие! Все оказывается еще сложнее, чем он думал.
 – Мой информатор – леди Алисия Лоуренс.
 Все сразу зашумели.
 – Леди Али-три-сия? Это несерьезно! – крикнул Дейн так громко, что пауки посыпались с паутины на стропилах.
 Натаниэль подозрительно молчал. Конечно, не ему говорить о чьей-то репутации, он сам лишь недавно восстановил свою собственную.
 Джулия, напротив, была в ужасе.
 – Так вы нарушаете свою славу самого плохого лжеца в высшем обществе?
 За ее спиной Марк скрывал улыбку, прикрыв рот рукой.
 – Не верьте всему, что вы тут слышите, моя дорогая леди.
 Джулия оглянулась на него.
 – Помолчи, дорогой. – Она снова повернулась к Стентону, ее страх немного улегся. – Простите, Уиндем, я должна была бы знать, что вы поймете, говорит ли она правду.
 Натаниэль спокойно наблюдал за этой перепалкой. Теперь он сидел глубоко в кресле, с любопытством искоса поглядывая на них.
 – Я слышал о вашей способности, Уиндем. Вы в самом деле можете быть уверены, что она не лжет?
 Джулия обернулась к Натаниэлю:
 – Я доверяю инстинкту Уиндема. И вам следует это делать.
 Стентон не мог оставить все как есть.
 – Кажется, на этот раз у меня будет проблема, – пробормотал он.
 Натаниэль продолжал:
 – Не думаю, что верю в такие вещи.
 Джулия не отступала.
 – Ну, в решении предусматривалось, что вы не будете участвовать по-настоящему в заговоре Рыцарей цветов.
 Натаниэль хмуро взглянул на нее:
 – Я работал тайно. От «четверки», я должен добавить.
 Дейн снова поднял руку:
 – Мы все это знаем, Нат. Но я должен сказать, дар Уиндема очень впечатляет. Я не видел, чтобы он ошибался.
 Стентон потер лоб.
 – До настоящего времени, – неохотно сказал он. – Ее мысли я прочитать не могу.
 Дейн откинулся назад.
 – Вот дьявол!
 Джулия нахмурилась:
 – Вы не можете прочитать мысли этой женщины? Почему? Потому что она произвела на вас такое сильное впечатление.
 Стентон фыркнул, протестуя:
 – Ничего подобного. Совершенно твердо – нет.
 Джулия выглядела неуверенной.
 – Насколько я помню, она была очень молода и хорошо воспитана до своего падения. Конечно, она не так уж плоха. В противном случае вы не смогли бы представить ее в качестве своей любовницы.
 Стентон еще больше напрягся, даже плечи заболели.
 – Надеюсь, свет примет за чистую монету, что я неравнодушен к полной женщине, с лицом, похожим на пудинг, и с прекрасными глазами.
 Марк снова скривил губы.
 – Прекрасные глаза, э?
 Стентон коротко кивнул:
 – Они зеленые и… ну, во всяком случае, с некоторой помощью и в дорогих нарядах, надеюсь, она сойдет.
 Джулия снова всплеснула руками:
 – Не знаю, сердиться на нее или на вас. Что, если она догадается о ваших чисто деловых целях? Она ведь может понять все совершенно неверно.
 Джулия защищала свой пол. Пока его репутация не принесла ему вреда у остальных членов «четверки», она, очевидно, не совсем отбросила мысль…
 – Ах, с головой у нее все в порядке, – сказал Стентон. – Хотя над ее манерами не мешало бы поработать.
 На что Марк громко рассмеялся.
 – И это говорит самый грубый человек, какого я встречал!
 Стентон застыл на месте.
 – Я не груб. Я… лаконичен.
 Даже Дейн рассмеялся.
 – Она была груба с маркизом? Кажется, я не прочь встретиться с этой леди Али-три-сией.
 Стентон бросил на него взгляд.
 – Думаю, мы должны называть ее леди Алисия, по крайней мере, на это время. Кроме того, есть повод вам встретиться с ней. Я буду сопровождать ее к Кроссу, и она вычислит там таинственного заговорщика. Потом я отвезу ее назад в ее лачугу, хорошо заплатив ей за помощь.
 – Дорогое удовольствие, если вы не уверены в правдивости ее информации.
 – Ничего другого не остается. Если у кого-нибудь из вас есть план получше, я готов его выслушать.
 Джулия выглядела так, будто ей хотелось, чтобы у нее на самом деле был такой план, но даже ей пришлось отрицательно покачать головой.
 – Вы должны довести это дело до конца. При одном условии: если она лжет, то впоследствии получит хороший урок.
 Стентон спокойно посмотрел на нее:
 – Точно. Это послужит примером.
 – Вы уверены, что вам не нужна поддержка? – ухмыльнулся Марк. – Меня всегда мучило любопытство насчет приемов в доме Кросса.
 Дейн рассмеялся:
 – Должен признать, меня тоже терзает любопытство.
 Стентон в панике посмотрел на них:
 – Я совершенно в состоянии справиться с этим делом сам.
 Не улыбалась одна только Джулия. Иногда она бывала чересчур осторожна.
 – Если вы уверены, что сможете справиться с принцем-регентом и с леди Алисией, тогда, конечно, вам нужно идти одному, – сказала она. – Если вы уверены.
 – Насколько я знаю, я единственный, с кем Георг еще разговаривает, – добавил Натаниэль. – И то потому, что я женат на его подопечной. Возможно, мы с Уиллой заглянули бы на такое мероприятие. Она в очень хороших отношениях с Георгом.
 Дейн выглядел недовольным.
 – Оливия тоже в очень хороших отношениях с Георгом, даже слишком.
 Стентон настороженно посмотрел на всех:
 – Не появляйтесь в Суссексе.
 Джулия одарила его неотразимой улыбкой. Хотя она уже была занята и вообще не во вкусе Стентона, красота ее была такова, что любой мужчина, на которого она обращала свои чары, терял способность мыслить.
 – И почему мы это сделаем? – промурлыкала она.
 Стентон заморгал. В комнате потеплело, и уже очень, очень давно ни одна женщина не смотрела на него так. Затылок у него вспотел.
 Он бросил в сторону Джулии мрачный взгляд.
 – Оставьте это.
 Марк хохотал, раскинувшись в кресле.
 – Теперь вы видите, что мне приходится выдерживать каждый день, – задыхаясь, произнес он между приступами смеха.
 Джулия наклонила голову.
 – Я полагаюсь на мастера. Вы сделаны из твердого материала, Уиндем. Не думаю, будто у леди Алисии есть хоть один шанс завладеть вашим вниманием.
 Это было испытание. Уиндем разозлился бы, если бы не видел в нем смысла. Если уж такая признанная красавица, как Джулия, не смогла поколебать его, то какой же шанс может быть у бедной, находящейся в невыгодном положении леди Алисии?




 Глава 6


 Однако поздно вечером, раздеваясь ко сну, Стентон начал испытывать сомнения.
 Впервые на его памяти он оказался не более проницательным, чем средний человек, по крайней мере, там, где дело касалось леди Алисии. Впервые он испытал ужасную неловкость и сомнения, от которых все люди вокруг него страдают каждый день, вынужденные слепо доверять или даже принимать настоящую правду за ложь, движимые своими собственными подозрениями.
 Когда ему было не больше семи лет, он наблюдал за тем, как его отец небрежно брал гроссбух из рук своей экономки, и он знал, что эта небрежность – ложь. Он продолжал наблюдать за тем, как его мать встречалась с отцом, вернувшись из поездки по лондонским магазинам, и он видел, что ее широкая улыбка и внешняя симпатия к мужу – ложь.
 Экономка, похожая на статуэтку женщина по имени Илза, стояла между его родителями как крепостная стена, она полностью держала в своих руках лорда Уиндема. Это было очевидно для Стентона даже в таком юном возрасте, хотя никто ему об этом не говорил. Его мать, то ли не способная, то ли просто не желавшая бороться с этой женщиной, все больше и больше времени проводила «в магазинах», хотя слухи о ее истинных занятиях распространялись по поместью Уиндем и за его пределами, а его отец все больше и больше подпадал под чары Илзы.
 Красивый, величественный лорд, его красивая молодая жена, сам Стентон, играющий роль крепкого побега, – все они проживали роли, предназначенные им. Между тем за этим блестящим фасадом таились ненависть и ревность, одержимость и подавленность, оживающие и прорастающие, как простейшие существа, обнаруженные под камнем.
 Так юный Стентон наблюдал разные виды лжи. Он видел, как люди двигались, как они держались в разных ситуациях, как разговаривали, и он просто знал, когда они лгут, а когда нет.
 И конечно, обнаружил, что лгал почти каждый, к тому же способами, которые в его глазах разрушали их души. До сих пор.
 Неприятная вероятность того, что он, возможно, утратил свою уникальную способность, заставила Стентона немедленно призвать своего слугу.
 – Герберт, я решил отрастить козлиную бородку.
 Герберт, известный своей неприязнью к любой растительности на лице, кивнул не моргнув глазом:
 – Очень хорошо, милорд. Очень вам пойдет.
 Ложь. Стентон едва глаза не закрыл от облегчения.
 – А может быть, и нет, – сказал он, представив себе доброго Хэмерсли с такой бородкой. – В этом есть что-то дьявольское, как мне кажется.
 – Правда, милорд.
 Это правда.
 Значит, его таинственный дар все еще действует, только не в случае с леди Алисией.
 Почему она – исключение? Каким странным даром обладает она, что может скрывать от него ложь, если весь свет не сомневается в ее лжи? Почему она так действует на него?
 Она – странная, грубая, неделикатная женщина с дурной репутацией, и… она раздражала его всем, от голых ног до зеленых, как ранняя весна, глаз!
 Господи, он уже говорит о цвете ее проклятых глаз как поэт!
 Однако две встречи с ней не разрешили его сомнений. Она не была хорошенькой, но она не была и глупой. Конечно, женщина такого острого ума, как эта, не может оказаться в таком положении, чтобы ее застали в постели с помощником конюха.
 Возможно, ему нужно больше узнать о леди Алисии Лоуренс.
 « Леди Алисии Лоуренс. 
  Я действительно наказывал вам приобрести новый гардероб – это нужно для наших целей, но я не вижу необходимости записывать на мой счет все расходы на гардероб на целый год. 
  С уважением, Стентон Хорн, лорд Уиндем ».
 « Лорду Уиндему. 
  Не жду, что вы поймете эту необходимость. Вы – мужчина. Вы не понимаете, сколько всего требуется для светской женщины. Вы, несомненно, полагаете, будто мы утром просыпаемся и сразу выглядим как модные картинки. Оплатите счета. 
  А. ».
 « Леди Алисии Лоуренс. 
  Зачем нужно покупать коляску? Я буду сопровождать вас на все важные мероприятия, и у меня уже есть несколько собственных карет, конечно, не таких шикарных, как та, которую вы собрались заказывать, но я считаю их подходящими. 
  С уважением, Стентон Хорн, лорд Уиндем ».
 « Уиндему. 
  Ну, хорошо. Тогда я требую, чтобы на все время мне была предоставлена одна из ваших карет. Вы должны также прислать и кучера, если вы в силах выпустить деньги на его оплату из ваших рук. 
  Я нашла подходящий дом. Вот адрес. 
  А. ».
 « Леди Алисии. 
  Дом? Вы совсем с ума сошли? Зачем, ради всех святых, вам понадобилось покупать дом? Особенно такой, который больше и шикарнее моего? Зачем вам новый адрес? Через неделю мы уедем из Лондона. 
  Уиндем ».
 « Уиндем, 
  я понимаю, что у большинства мужчин ум не в голове, а и другом месте, но попытайтесь мыслить логически хоть на мгновение. Никто не сплетничает больше, чем портные. Тот факт, что вы позволяете своей любовнице жить в жалкойдыре, станет известен всему Лондону и гостям вашего драгоценного приема еще до того, как мы туда явимся. 
  А. ».
 « Леди Алисии. 
  Если вы настаиваете на новом месте жительства, то только на определенный период времени я сниму для вас маленький приличный дом в районе Мейфэра. Уверен, это подойдет. 
  Так было бы лучше. 
  Уиндем ».
 « Уиндему. Попытаться стоило. 
  А. ».
 « Леди Алисии. 
  Я обещал оплачивать ваши расходы, но буду недоволен, если вы будете все время попрошайничать. 
  У. ».
 « Уиндему. 
  Что вы собираетесь делать: разрушить мою репутацию? Ах, не старайтесь. Я делаю только то, что необходимо, чтобы создать необходимую вам полную иллюзию. Кроме того, предполагается, что все любовницы постоянно выпрашивают что-нибудь у своих любовников. 
  Это практически закон. 
  P . S. Мне нужны драгоценности. 
  А. ».
 « Леди Алисии. 
  Я куплю вам стразы. 
  У. ».
 « Уиндему. 
  Это не пойдет на пользу вашей репутации, знаете ли. Любая светская леди, достойная так называться, с рождения обучается тому, как распознавать стразы с расстояния в десять ярдов. 
  А. ».
 « Леди А. 
  Я позабочусь о драгоценностях. Не покупайте драгоценности. Совсем, ни в каком виде. Понятно? 
  У. ».
 « Уиндему. 
  Да, милорд. Конечно, милорд. Как скажете, милорд. 
  Однако вам обязательно быть таким скаредным на жалованье моим новым слугам? Нам нужны надежные люди, дорожащие своим местом. Неужели я должна думать обо всем? 
  А. ».
 « Леди А. 
  Я найму вам прислугу. Вы должны выбрать себе камеристку. Больше не давите на меня. 
  У. ».
 « Леди Алисии Лоуренс. 
  Вы не ответили на мое вчерашнее письмо. Вы полностью поняли мои инструкции? 
  У. ».
 « У. 
  Никаких драгоценностей. Нанять камеристку. Не давить на вас. Вы понятия не имеете, какое бремя все эти примерки. Продолжайте заниматься своими бесполезными мужскими делами и предоставьте мне делать мою работу. 
  А. ».
  P . S. Думаю, нам нужно сделать пробный выезд, прежде нем являться на прием к лорду Кроссу. Может быть, вы получили подходящее приглашение? »
 « Леди А. 
  Не думаю. Одно дело – привести любовницу на сборище опытных взрослых. И совсем другое – выставлять напоказ недобродетельную женщину перед невинными юными леди на балу в «Олмаке». 
  У. ».
 « У. 
  «Недобродетельную женщину»? 
  Я и сама не смогла бы выразиться лучше. 
  А. ».
 « Леди Алисии Лоуренс. 
  По отсутствию от вас писем за последние два дня я делаю вывод, что вы заняты подготовкой к нашему отъезду. Я приеду к вашему новому дому завтра утром, чтобы сопровождать вас на прием у лорда Кросса. Поездка продлится меньше одного дня. 
  У. ».
 « Леди Алисии. 
  Вы получили мою записку относительно нашего отъезда завтра утром? Я не получил от вас ответа. 
  У. ».
 « У. 
  Я задержусь. 
  А. ».
 « Леди Алисии. 
  Нет. 
  У. ».
 Стентон сложил свою записку, спору нет, очень краткую, и, думая о другом, запечатал ее. Не нужно ему было писать про «недобродетельную женщину». Он оказался втянутым в странную неформальную переписку с леди Алисией в последнюю неделю и не особенно заботился о тоне своих писем.
 Ну, теперь уж ничего не поделаешь, хотя завтра он намерен извиниться. На самом деле это даст ему возможность преподать даме урок хороших манер. Ее манерам не мешало бы стать лучше.
 Герберт постучал в дверь кабинета.
 – Милорд, Гунтер хочет вам что-то сообщить.
 Какой ужас! Что там еще хочет сообщить этот тип? От него с ума сойти можно.
 Гунтер вошел в комнату и поклонился.
 – Милорд, вы желали, чтобы вас информировали, если ее сиятельство решит что-нибудь предпринять без вашего ведома.
 Стентон кивнул Гунтеру, лукаво улыбнувшись:
 – Да, именно так. – Он взял Гунтера из числа своих слуг и приставил к леди Алисии на тот случай, если потребуется слуга-мужчина. Обернулось это тем, что тот сообщал Стентону обо всех выходках леди Алисии.
 – Ее сиятельство намерена этим вечером посетить последнее представление в опере. Она заказала самую лучшую ложу, где ее точно увидят все.
 Стентон сощурил глаза, раздумывая над возможными вариантами. Леди уже доказала полное отсутствие осторожности и желания сохранять декорум. Трудно выразить словами, какой скандал вызовет ее появление в опере.
 – Мне попытаться отговорить ее сиятельство от этого плана?
 Стентон мрачно посмотрел на усердного Гунтера:
 – Благодарю, нет. – Потом он едва заметно улыбнулся. – Я уже так давно не был в опере.
 Если леди Алисия думала, что он отпустит ее на свободу в ничего не подозревающем Лондоне, то она жестоко ошибается. Он встретит ее там и присмотрит за ней. Она исполнит свою роль, выставив себя на всеобщее обозрение, а он сможет отследить каждое ее движение.
 Хотя Алисия поклялась никогда больше не волноваться по поводу того, что подумает о ней кто-нибудь из мужчин, она вдруг поймала себя на мысли: а что подумал бы лорд Уиндем, если бы увидел ее сейчас?
 Платье, выбранное ею для оперы, представляло собой пышное сочетание темно-синего бархата и золотого кружева.
 – Я похожа на театральный занавес, – бормотала она, вертясь перед зеркалом. – На занавес в очень сомнительном театре.
 Заказывая платье, Алисия ставила перед собой цель вызвать шок и ужас, и, возможно, некоторым женщинам придется даже закрыть глаза своим джентльменам. Фасон юбок был задуман такой, чтобы они облегали фигуру и разлетались при движении, нижних юбок было очень мало. Корсаж был на косточках и подложен, незаметно, конечно, чтобы поднять и выставить на обозрение каждый дюйм кожи, дозволенный и… немного больше.
 Увидев полумесяцы, выступающие над вырезом платья, она решила, что это слишком даже для ее намерений. Алисия взяла полоску золотого кружева, предназначенного украсить ее волосы, и заткнула его в декольте.
 Так гораздо лучше. Все еще дерзко и шокирующе, потому что тонкие кружева отнюдь не плотные, но, по крайней мере, теперь она почувствовала себя в состоянии покинуть собственную гардеробную.
 Гаррет, нанятый ею на должность камеристки во внезапном порыве, чтобы досадить лорду Уиндему, но оказавшийся бесценным помощником в ее стремлении быть скандальной, вошел в комнату, неся меховой капор, который он расчесал к сегодняшнему вечеру. Он остановился, увидев кружева, которые она использовала по-другому.
 – Трусиха, – неодобрительно сказал он.
 – Знаю. Я просто не смогла. – Алисия раскинула руки и покружилась перед ним. – Так достаточно, как ты думаешь?
 Он внимательно изучил ее платье.
 – Достаточно для чего, миледи? Чтобы у них глаза вылезли из орбит? Да. Чтобы вы вошли в историю как самая скандальная леди во всей Англии? Возможно, хотя вам понадобилась бы любовная связь с королем, чтобы оставить след.
 Алисия разглядывала себя в зеркале. Связь с королем?
 – Хм…
 Гаррет покачал головой:
 – Не стреляйте в луну, миледи. Принни только недавно приобрел новенькую, с иголочки леди, и, по расчетам, она не надоест ему еще несколько месяцев. Кроме того, я полагаю, что на этой должности нужно очень много хихикать. А вы вообще не хихикаете.
 Алисия пожала плечами.
 – Правильно. Хотя я могла бы и научиться, как ты думаешь? Разве все любовницы хихикают?
 – Не стал бы сейчас об этом беспокоиться, миледи. Сам-то он, кажется, человек совсем другого типа. Я думаю, вы нравитесь ему за ум и строптивость.
 Алисия повернулась, чтобы взглянуть на Гаррета.
 – Я уже тебе говорила. Я не пытаюсь завоевать лорда Уиндема. У нас с ним деловое соглашение, вот и все.
 – Конечно, сейчас это «и все». Но он неженат, и вы тоже, а я – служанка у леди. Это моя профессия – сводить пары.
 Алисия прищурилась.
 – Служанкой ты был всего неделю. Я тебя назначила на эту роль, я тебя и освобожу от нее.
 – А где вы найдете другого мужчину на роль служанки, способного создавать скандалы и распускать слухи? – Он задержался перед зеркалом, поправляя свои золотистые волосы. – Особенно такого красивого и мужественного и с гарантией, что вызовет похотливые мысли в большинстве чистых умов?
 – Ха, – выдохнула Алисия, – ты великий предсказатель судьбы, и полмира это знает.
 Он улыбнулся и успокаивающе похлопал ее по плечу.
 – Но не та половина, которую вы пытаетесь шокировать. Итак, я продолжаю, будучи гомиком, глядеть на вас с бурной страстью, если в помещении есть еще кто-нибудь, и одевать вас как самую заветную мечту сумасшедшего мужчины.
 Он нахмурился, глядя на кружева у декольте.
 – А теперь кончайте быть сладкой пастилой и нанесите удар, как и собирались. Вы это и делаете – или сделали бы, перестань вы думать о мнении этого человека.
 Алисия нерешительно теребила вырез платья.
 – Я думала, что знаю, чего хочу, а теперь в полном замешательстве. – Она прижала холодные пальцы к своим горячим векам.
 – Может быть, если вы вспомните, что вам сделал лорд Алмонт…
 Она покачала головой:
 – Сейчас я не хочу думать об Алмонте. Сегодня вечером речь идет о моей семье. Ложь Алмонта была ужасной, но то, что мне сделала моя семья…
 Кровь снова вскипела в жилах при воспоминании об этом предательстве, и она решительно взглянула на свое декольте и резким движением убрала кружева, скрывающие глубокий вырез.
 – Вот, – удовлетворенно сказала она. Если бы семья могла видеть ее сейчас.
 «Вы были готовы поверить самому плохому обо мне, ну так вот вам. Ваши самые ужасные кошмары осуществляются. Теперь вы станете предметом сплетен и потрясений, вас отвергнут равные вам по положению, вы будете сидеть день заднем в одиночестве, вам некуда будет пойти, никто не придет к вам в гости, пока вам не начнет казаться, что вы сходите с ума от тиканья часов».
 Она подняла горящие глаза и встретилась взглядом с Гарретом в зеркале.
 – Теперь я готова отправиться в оперу.




 Глава 7


 Стентон, откинувшись в кресле, сидел в ложе леди Алисии Лоуренс и со скукой, на которую прежде не считал себя способным, наблюдал за действием. Ах, сопрано великолепно, и постановка роскошна, как и сливки лондонского высшего света, собравшиеся там, внизу, но леди Алисии здесь не было.
 Возможно, она решила, как это было модно, явиться с опозданием. Но поскольку прошла уже почти половина представления, даже непредсказуемой леди Алисии пора бы появиться.
 Так что Стентон не удивился, когда портьеры у него за спиной раздвинулись, и капельдинер с поклоном провел в ложу леди Алисию. Стентон встал, приветствуя ее.
 Казалось, она была удивлена, увидев его здесь, и отступила назад в тень. Он улыбнулся ей довольно сердечно. Обрадованной она не выглядела.
 – Что вы тут делаете? – прошипела она.
 – Разве я выразился недостаточно ясно? Я буду вашим эскортом все время.
 – Вы выразились совершенно ясно. Просто я не обратила на это внимания.
 Она оглянулась, как будто задумала сбежать.
 Стентон вознамерился сказать что-нибудь язвительное и неожиданно понял, что ему не хочется этого делать. В этот вечер он, непонятно почему, чувствовал себя очень легко. Он просто улыбнулся ей.
 – Вам, наверное, жарко. Позвольте я сниму вашу накидку?
 Леди Алисия плотнее стянула воротник накидки у горла, колеблясь.
 – Я… – Она плотно сомкнула губы и раздраженно посмотрела на него. – Ах, мне все равно, что вы подумаете.
 Она резко шагнула вперед, из тени в свет, падающий со сцены в ложу. Она сбросила свою накидку и упрямо вздернула подбородок.
 У Стентона во рту пересохло.
 Это была не она. Это просто не могла быть она. Леди Алисия Лоуренс была неухоженным созданием в пятнах, раздувшимся, как спелая виноградина, но совсем не такая аппетитная.
 Перед ним стояла безукоризненно элегантная леди, высоко подняв голову и расправив плечи, демонстрируя прекрасную фигуру, если кто-то предпочитает к утреннему чаю пышное изобилие…
 В его объятиях она не была бы элегантной. Она была бы земной и необузданной, и бесстыдной…
 Стентон поморгал. Эта мысль промелькнула у него в голове как стрела, появившаяся неизвестно откуда.
 Это была не она.
 Но очаровательные зеленые, как у кошки, глаза были ему знакомы.
 – Вы, кажется, поражены, милорд. И такой скучный! За последнюю неделю я истратила денег больше, чем новая любовница принца-регента! Вам нечего сказать по поводу моих достижений?
 Она выглядела как проститутка, красивая, пышная, экстравагантно разодетая, с сексуальным огнем, горящим в глазах.
 Она была воплощением – о Господи, что за плоть! – самых сумасшедших фантазий каждого мужчины.
 «Чьих фантазий? Их… или ее?»
 Легкие Стентона снова наполнились воздухом.
 – Что такое надето на вас, исчадие ада?
 Он не собирался кричать и, конечно, не сознавал, что оркестр доигрывает последние такты, и, конечно, не думал, что его вопрос так громко раздастся в зале.
 – Ах, отлично получилось, – пробормотала Алисия. Она с довольной улыбкой похлопала его по руке и отступила, взмахнув юбками. – Вы скотина. – И снова ее голос разнесся, по всему залу, как будто она говорила со сцены. Все головы повернулись к ней. Она всхлипнула и обернулась к нему, театрально промокая глаза. – Вы ужасный, жестокий… человек! Сначала соблазняете меня, а потом браните за это!
 Одно мгновение Стентону даже показалось, что она собиралась броситься перед ним на колени, но передумала: ведь тогда ее не будет видно из зала.
 Она театральным жестом поднесла руку тыльной стороной к глазам и драматично произнесла:
 – Я так люблю тебя, не важно, что ты так жесток со мной…
 Стентон и сам точно не знал, как это случилось. Возможно, она слишком увлеклась своим представлением, или, может быть, из-за волочащихся по земле юбок ее изысканного платья, но внезапно Алисия пошатнулась, задела бедром за перила балюстрады и накачала клониться через ограду ложи.
 Все еще ошеломленный ее потрясающим театральным представлением, Стентон едва не опоздал. Только когда она бросила на него удивленный и испуганный взгляд, он понял, что она действительно может упасть.
 У толпы внизу дух захватило от ужаса, и некоторые женщины вскрикнули, хотя Стентон и успел подхватить Алисию. Одной рукой он схватил ее за руку, а другой обвил талию, пока ноги еще не оторвались от пола.
 Под весом их тел начали трещать перила, и Стентон едва не выпустил ее. Уголком глаза он заметил, как что-то упало вниз в толпу. Обхватив Алисию обеими руками, он поднял ее и отступил от опасных перил, прежде чем они стали рушиться вниз.
 Они вместе упали на покрытый ковром пол ложи, она оказалась под ним. Толпа внизу закричала, люди приготовились подхватить падающую леди, а вместо этого на них рухнули обломки перил.
 Стентон слышал только стук своего сердца и прерывистое дыхание Алисии у своего лица. Он крепче обнял ее и уткнулся лицом в ее шелковистую шею.
 Она не упала. Она не разбилась и не истекала кровью на полу, внизу в зале. Она, целая и невредимая, лежала в его объятиях, жарко прижимаясь к нему и дрожа от пережитого.
 А может быть, это он дрожал. Ужаса того мгновения, когда перила зашатались и она едва не выскользнула из его рук, он не испытывал еще никогда в жизни.
 Он осторожно выпустил Алисию из объятий, встал и протянул ей руку, помогая подняться на ноги.
 Леди Алисия смущенно взглянула на лорда Уиндема. Он посмотрел на нее отстранение как чужой человек, который просто помог леди подняться по лестнице. Она поморгала. Всего секунду назад он так пылко обнимал ее…
 Очевидно, воображение снова подвело ее, потому что сейчас она не видела ни следа эмоций на его лице.
 Пораженная, она приняла его руку и позволила помочь ей подняться на ноги.
 Толпа внизу разразилась радостными криками, забыв об оперном спектакле, захваченная драмой, которая разыгралась в ложе. Алисия удивленно глядела на головы людей внизу, лишь теперь обнаружив отсутствие перил. Они улыбались… приветствовали… ее!
 – Так переменчиво светское общество, – произнес глубокий теплый голос ей на ухо. – Кажется, наше страстное приключение поразило их воображение.
 Алисия фыркнула.
 – Почему бы и нет, если мы представили им такое развлечение?
 Однако это не послужит на пользу ее миссии. Как, ради всего святого, она сможет мстить, если общество будет любить ее, вместо того чтобы ненавидеть?
 – Я рад, что ваш корсаж уцелел, несмотря на его эфемерность.
 Алисия насмешливо подняла бровь:
 – Это научит вас уважать женское искусство. Выглядеть так скандально – это труд. Я видела древнюю воинскую амуницию, конструкция которой менее совершенна, чем у этого корсажа.
 Уиндем насмешливо поклонился:
 – Признаю себя побежденным этим мощным корсажем, хотя настаиваю на том, чтобы это платье было возвращено портнихе. Кажется, она забыла закончить вырез.
 – Очень хорошо, – пожала плечами Алисия. – Оно свое отслужило. Я все равно вряд ли смогу надеть его еще раз, если не хочу испортить произведенное впечатление.
 – Господи Боже мой, – устало заметил Стентон. – Теперь я отправлю своего человека проводить вас домой. У меня еще есть дело. С этими перилами что-то не так.
 Алисия согласно кивнула:
 – В самом деле. Мне очень хотелось бы знать, кто опутал ложу проволокой. – Она наклонилась, подняла подол юбки и обнажила свою коленку. – Я почувствовала, как она меня поранила.
 И действительно, на чулке была тонкая полоска крови.
 Стентон стиснул зубы. Ранее он не предполагал ловушки, хотя теперь это было очевидно.
 К чему он не был готов, так это к горячему приступу первобытного желания защитить, который охватил его при виде окровавленной кожи. Рана была едва заметная – простая царапина, так почему же в глазах у него зажегся мстительный огонь при мысли о том, что он доберется до преступника?
 Леди Алисия уставилась на него с некоторым страхом.
 – Вы заболели? Потянули мышцу, когда ловили меня? – Она наклонилась, заглядывая ему в лицо. – Вам надо быть осторожнее.
 – Кто-то хотел, чтобы вы были мертвы, – медленно сказал он. – Как это случилось? – Никто, кроме «четверки», не знал об их расследовании. И конечно, женщина с дурной репутацией могла иметь врагов…
 Глаза леди Алисии расширились.
 – Я… – Она замолчала.
 Стентон заметил, как внезапно лицо ее утратило всякое выражение. Это было на самом деле довольно жутко, потому что живые черты лица Алисии никогда не были спокойны.
 – О чем вы думаете? – спросил он мягче, чем собирался.
 Она выдохнула и широко улыбнулась.
 – Ни о чем. Совсем ни о чем. Увидимся утром… около одиннадцати, если вам подходит.
 – Я подумал… пораньше.
 Но она уже ушла, только портьера шевельнулась.
 На следующее утро Гаррет спокойно упаковывал вещи, а Алисия волновалась за них обоих.
 – Ты не забыл серые атласные перчатки, которые подходят к…
 – Я помню обо всех перчатках и всех платьях. Я даже не забыл огромную коллекцию туфель, которую вы записали на счет бедного лорда Уиндема.
 Алисия пренебрежительно фыркнула.
 – Кто знает, когда мне еще представится случай купить туфли, – напомнила она ему.
 Гаррет скрестил руки на груди.
 – Вы одеты. У вас полно туалетов. У вас много времени…
 Даже в спальне можно было расслышать властный стук в дверь.
 – Проклятие! Рановато он! – Алисия пригладила волосы, в чем не было необходимости. – Заканчивай скорее. Я его отвлеку.
 Она вылетела из комнаты и помчалась вниз по лестнице, опережая Гаррета, который хотел открыть дверь.
 – Я открою, – сказала она ему. – И кстати, вы уволены.
 Это научит его, как изменять своей хозяйке! Это, должно быть, был Гунтер, потому что всякий раз, как она посылала его с поручением, Уиндем таинственным образом оказывался в состоянии вмешаться.
 А теперь нужно разобраться с самим Уиндемом…
 Она опоздала, а он специально приказал ей быть вовремя. Поэтому Алисия решила нанести опережающий удар. Она распахнула дверь и хмуро уставилась на Стентона.
 – Как вы осмеливаетесь показываться здесь, после того как вели себя так безобразно прошлым вечером?
 Это удивительно несправедливое заявление произвело желаемый эффект. Лорд Уиндем застыл на месте, и, казалось, порылся в памяти, отыскивая причину такого, нападения.
 Мгновение было бесценным, и это было слишком даже для Алисии. Она зашлась смехом и отвернулась, оставив его кипеть от негодования на пороге.
 Она вытерла глаза и, повернувшись, увидела, что он все еще стоит на месте и в глазах его горит мрачный огонь.
 – Что вы там стоите?
 – Жду, когда мне предложат войти, – сказал Стентон, четко выговаривая каждое слово.
 Леди Алисия уперлась кулаками в бедра.
 – Странно. Пожалуй, я оставлю вас там, чтобы вы подумали о том, как глупо стоять на пороге дома, за который вы на самом деле платите. Я буду в гостиной, это на тот случай, если вы поумнеете.
 Бросив на него прощальный взгляд, говорящий о том, насколько она сомневается в таком исходе дела, Алисия отвернулась.
 Не успела она сделать и двух шагов, как Уиндем схватил ее за локоть. Она посмотрела на него снизу вверх.
 – Для человека, настолько уважающего права собственности, вы слишком часто накладываете на меня руки.
 Он посмотрел на нее сверху вниз.
 – Нам нужно придерживаться расписания и обсудить основные пункты. У меня нет времени на ваши представления.
 Она закатила глаза и выдернула руку.
 – Если вы явились, чтобы разглагольствовать о правилах, я предпочла бы не тратить времени на такие глупости. – Она кокетливо улыбнулась ему. – Если, конечно, у нас есть расписание.
 – У нас есть соглашение, леди Алисия. Вы должны помогать мне в поисках этого лица. Вы должны придерживаться определенных правил, если мы хотим добиться успеха.
 Она скрестила руки на груди.
 – Вы повторяетесь, лорд Уиндем. Кроме того, я могу нарушить соглашение в любой момент. У меня две ноги. Мне достаточно выйти за эту дверь.
 – Я могу позаботиться о том, чтобы вы не покинули этот дом.
 Она посмотрела на него, сощурив глаза.
 – Попытайтесь. – Потом она пожала плечами и скривила губы так, что он разозлился. – Это не поможет вам найти вашего таинственного лорда, правда? – Она широко улыбнулась и притворно кокетливо прищурила глаза. – Заявляю, я начинаю забывать звук его голоса.
 Лорд Уиндем зарычал. При этом звуке она заморгала.
 – Это вы?
 Он шагнул к ней.
 – Вы полагаете, будто вам нечего терять, если вы будете так насмехаться надо мной?
 Она вздернула подбородок.
 – У меня ничего нет, значит, и терять мне нечего.
 Он сделал еще шаг. Она никогда еще не стояла так близко к нему. Он действительно был очень крупный мужчина. В животе у нее похолодело. Или загорелось? В любом случае рот пересох, когда она увидела, как его широкие плечи закрывают свет.
 – Всегда есть что терять, – сказал он. Его голос был похож на хриплый гул, проникающий ей под кожу.
 Это подействовало. Колени у нее ослабели, и Алисия сделала шаг назад. Или, вернее, она собиралась сделать шаг назад. Но, похоже, ее тело отреагировало по-своему. Она обнаружила, что крепко прижимается к его широкой груди.
 Пораженная, она отшатнулась, но было уже поздно. Уиндем схватил ее за плечи и притянул к себе.
 – Леди Алисия, вы продолжаете удивлять меня.
 – И себя, – хрипло проговорила она. Она собиралась отклониться назад, правда, но тут у нее мелькнула эта мысль.
 Это была мысль, которая губила ее всю жизнь. Это была мысль, из-за которой она съела так много зеленых яблок, когда ей было двенадцать. Это была мысль, из-за которой она попала в объятия лжеца.
 Всегда одна и та же мысль – и всегда вызывающая самые ужасные последствия.
 «Что самое худшее может произойти?»
 Мысль неплохая сама по себе. Виноват всегда был недостаток ее воображения. Худшее всегда было гораздо, гораздо хуже, чем она себе представляла.
 В ее уме промелькнула череда последствий, которые могли бы случиться, если она поцелует лорда Уиндема.
 Он может поцеловать ее в ответ. Это будет не так уж плохо.
 Может не поцеловать. Будет жаль, но пережить можно.
 И еще: учитывая жар, который она ощущала в нем в этот момент, его ответ может привести ее в его постель… или, скорее в ее постель, поскольку они в ее доме.
 Хм… У нее нет репутации, которой она может лишиться, и нет добродетели, которую она может утратить. Что у нее было, так это очень просторная, очень удобная кровать и две очень слабые ноги.
 Да, в общем и целом, она скорее склонна думать, что ей можно поцеловать лорда Уиндема.
 Итак, она закрыла глаза и подняла лицо к его лицу, слегка приоткрыв губы. И стала ждать.




 Глава 8


 Стентон не мог пошевелиться. Она была так близко… такая настоящая.
 И это было ошибкой.
 Алисия продолжала ждать. Наконец, открыв глаза, она отступила назад. Прищурилась.
 – Ничего. Я раздумала помогать вам. Отстаньте от меня! – Она повернулась, собираясь выйти из комнаты.
 Стентон тут же пришел в себя. Его свидетельница выходила из дела. Он быстро догнал ее.
 – Вы не можете раздумать, леди Алисия.
 Она обернулась:
 – Да? Не могу? Увидите. – Она отвернулась от него. Стентон, пренебрегая светскими манерами, схватил ее за руку, притянул к себе.
 – Теперь вы принадлежите мне.
 Ошеломленные и сердитые – не забыть бы, что сердитые, – зеленые глаза уставились на него.
 – Простите?
 – Я заплатил за любовницу: поместил ее в дом, купил ей новый гардероб, нанял для нее прислугу. Я требую в ответ определенных услуг.
 Она долго смотрела на него.
 – Хорошо. Но только одну.
 Потом она поднялась на цыпочки и поцеловала его. Это был неловкий, неопытный поцелуй, поцелуй девушки, горячей и неуверенной в себе. Ощущение ее невинных губ на его губах немедленно вернуло Стентона в прошлое. Он вспомнил первый, до боли сладкий поцелуй, когда был мальчиком с дрожащими руками и сильно бьющимся сердцем.
 Сейчас было другое время, и он сам был совершенно другим. За исключением того, что тот мальчик из прошлого все еще жил в нем. Он не мог позволить себе поцеловать ее в ответ… но он и не остановил ее. Он просто продолжал стоять очень тихо, не двигаясь ни вперед, ни назад.
 Это давало Алисии восхитительное чувство власти. Она позволила себе изучать его губы своими, подвергая себя сладостной пытке.
 Жар его тела проникал в ее плоть через губы и руки, покоящиеся на его крепкой груди. Она ощущала удивительную нежность его губ и бритой кожи над губами и под губами и была особенно очарована уголками его губ.
 Она чувствовала, как его сердце сильнее забилось под ее ладонями. Неужели она обладает такой властью над его сердцебиением? Она проверила свою теорию, скользнув кончиком языка между его губ.
 Жар усилился. Новый соблазнительный вкус мужчины. Кофе. Мята. Его вкус.
 Он все еще не ответил на ее поцелуй, хотя его руки жарко обнимали ее плечи. Однако она почувствовала другой ответ, потому что он притянул ее к себе крепче.
 Основываясь на свидетельстве, представленном в его брюках, можно было утверждать, что Стентон Хорн, лорд Уиндем, желал спать с ней, леди Алисией Лоуренс, и что он хотел сделать это именно сейчас.
 «Сейчас. – Мысли Стентона были просты и нетерпеливы. – Сейчас. Здесь. Немедленно».
 Она была такой удивительно милой, когда не говорила, такой неопытной и такой готовой. Были вещи, которые он мог сделать с такой женщиной, как эта, вещи, которые доставили бы удовольствие обоим, во всяком случае, на какое-то время.
 «Эта не будет скромничать. Она примет все полностью и будет просить еще. Она ответит на любое желание, если ей позволить».
 И если он сам позволит это себе.
 Господи, если бы только он мог отважиться! К несчастью, есть опасность, что, поддайся он своей страсти сейчас, он никогда не простит себе этого.
 Он ощущал ее пальцы на своей шее. Она развязывала его шейный платок, нежно касаясь при этом своим языком его зубов. Ее желание мучительно отзывалось в нем. «Сейчас. Сейчас».
 Стентон взял Алисию за плечи и отстранил от себя. Подняв глаза к потолку, он перевел дыхание, вздохнул раз, другой, третий. Наконец вернул себе самообладание. Он откашлялся и посмотрел на нее.
 – Не сейчас. У нас…
 – Расписание. – Она прижала руку к виску, глядя на него широко раскрытыми глазами. – Правильно. Господь запрещает нарушать расписание. – Она отошла, откашлялась. – Я только проверю, как там дела у моей камеристки. – Она поспешно вышла, оставив Стентона, который устало опустил плечи.
 Сладострастная, чувственная леди Алисия наедине с ним весь день в карете.
 Кажется, это будет очень долгое путешествие до Суссекса. Остается надеяться, что холодный воздух охладит жар в его крови.
 Несколько часов спустя Стентон жарился на медленном огне. Леди Алисия Лоуренс постоянно касалась его.
 – Вам необходимо так разваливаться?
 Она небрежно раскинулась на противоположном сиденье, играя бархатными пуговицами, украшающими подушки. Ее юбки разметались по полу кареты, заставляя его сидеть, подобрав ноги, чтобы не касаться шелка. Алисия скользнула взглядом по нему и удивленно подняла бровь в ответ на его резкий тон.
 – Я же не на вас навалилась, не так ли?
 – Вы занимаете места больше, чем три женщины вместе.
 Она задумалась.
 – А мужчины занимают больше места, чем женщины?
 Он не догадывался, куда она клонит.
 – Думаю, что так. Мужчины обычно крупнее женщин.
 Она фыркнула.
 – А вы видели светских женщин? Даже от них ждут, что они будут «поглощать» меньше места, правда? Леди не полагается откидываться на спинку кресла, как бы она ни устала. Значит, спинки кресел сделаны исключительно для того, чтобы ими пользовались мужчины?
 Стентон закрыл глаза.
 – Да. Спинки кресел – привилегия мужского пола. Вы не должны их касаться, иначе там остается масса волос.
 Уиндем открыл глаза и увидел, что она внимательно смотрит на него.
 Леди Алисия поморгала.
 – У вас есть чувство юмора. Почему вы никогда об этом не говорили? Как вы могли забыть о такой важной вещи?
 – Сожалею, – устало сказал он. – Больше этого не повторится.
 Она подняла уголки губ.
 – Вы полны неожиданностей, Стентон. Как восхитительно! Теперь мне не придется спасать вас от скуки.
 – Ах, пожалуйста, – ровным голосом ответил он. – Не меняйтесь из-за меня.
 Она склонила голову набок.
 – Ах, вот было бы весело!
 Он вздохнул.
 – Я предпочел бы, чтобы вы по-прежнему оставались грубой.
 Алисия ухмыльнулась:
 – Жаль. Вы – мой новый товарищ по играм.
 – Это ужасно.
 Она довольно рассмеялась. Стентон вынужден был признать, что смех у нее очаровательно журчащий – такой, что заставляет смеяться вместе с ней.
 Если ты сам любитель посмеяться.
 К несчастью, слишком много вопросов, остающихся без ответа, заполняло его голову, не оставляя времени на развлечения.
 Инцидент прошлым вечером в опере, во-первых. Убийца продолжит свои попытки, но когда и как – вот в чем загадка. Способов много, а покушение в опере могло провалиться, если бы никто не приблизился к перилам, если бы кто-нибудь заметил поломанные перила, пока свет в зале еще не погасили, или если бы преступника обнаружили, когда он делал свои сложные приготовления…
 В дополнение ко всему проблемой была еще и сама леди Алисия. Конечно, она не намеренно обманывала его при их первой встрече у нее дома, но все-таки… как он мог не заметить, что она так привлекательна?
 Он незаметно оглядел ее мягкие округлости, особенно задержав взгляд на ее пышной груди. Какие груди! Он не был слабым человеком, но такое искушение может и святого ввести во грех!
 Стал бы он предлагать именно леди Алисии такую работу, знай он, что у нее есть не только пара зеленых глаз?
 Вероятно, нет. Она из тех женщин, каких он обычно избегал, – сладострастная, остроумная и прямая. Бывая в обществе подобных женщин, он чувствовал себя, словно на ухабистой почве, что заставляло его становиться еще более бесстрастным и замкнутым.
 А тут он обнаружил, что ее остроумие оживило его, ее раскованные манеры помогали ему чувствовать себя свободно или по меньшей мере непринужденно.
 Исключая, конечно, тот поцелуй.
 «Нужно было ответить на поцелуй, глупец».
 Нет. Напротив, он должен чувствовать облегчение, что не нарушил эту границу. Они выполняют миссию. В его объятиях она ни в коем случае не станет верным товарищем.
 А он не легкомысленный любовник, который может позволить себе удовольствие с неразборчивой в связях леди.
 И все-таки на его губах такое приятное тепло – такое тепло ощущаешь у камина, придя с мороза…
 Алисия глубоко вздохнула, наблюдая за лордом Уиндемом из-под опущенных ресниц. Да, определенно, он смотрит на ее грудь.
 Интересно и волнующе, но это мало что значит. По опыту она знала, что большинство мужчин, за исключением Гаррета, конечно, всегда очень занимает женская грудь, особенно большая.
 Ну, ничего не остается, как вернуть ему комплимент. Она медленно скользнула взглядом из-под ресниц по его фигуре, наслаждаясь этим зрелищем. Он такой живописный! Широкие плечи, мускулистые бедра в тесных брюках…
 Алисия едва удержалась, чтобы не облизнуться. Ужасно, но понятно. На свете не очень много мужчин, подобных лорду Уиндему. Нужно быть глупой, чтобы не доставить удовольствие своим глазам, если есть такая возможность. «Своим глазам, рукам, телу…»
 Алисия сглотнула слюну, потом все-таки облизнулась. Она все еще ощущала на губах его вкус, такой приятный и соблазнительный. Она, должно быть, с ума сошла, когда поцеловала его.
 Благодарение небесам за такой вид сумасшествия. Подумать только, она могла бы прожить жизнь, не поцеловав такого мужчину, как Уиндем!
 Не то чтобы ей приходилось целовать много мужчин. Был один красивый молодой учитель танцев, который украл у нее беглый поцелуй. Как же его звали? Она быстро почувствовала сумасшедшую страсть к этому парню, а потом так же быстро забыла о нем, стоило ему отойти. Были и искусные, горячие поцелуи Алмонта, о которых думать не стоило. Никогда.
 А теперь – лорд Уиндем. В отличие от Алмонта Уиндему удалось пробудить в ней страсть, не прикладывая никаких усилий. На самом деле он сам выглядел ужасно потрясенным.
 Ей не терпелось снова привести его в такое смятение.
 Уиндем откашлялся.
 – Мы приехали.
 Алисия выглянула наружу, влажный воздух охладил ее разгоряченные щеки. С покрытой гравием подъездной аллеи можно было полюбоваться великолепным видом на особняк Кросса. Казалось, на лорда Уиндема он не произвел должного впечатления. Она никогда не слышала ничего о поместье Уиндема, но представляла себе, что оно такое же богатое или даже превосходит все поместья в Суссексе.
 Небо темнело, когда их карета остановилась у роскошного подъезда. Лакеи, и горничные, и груды багажа. Когда слуга лорда Уиндема опускал для них ступеньки кареты, вслед за ними к дому подъехал другой элегантный экипаж.
 Прием уже, кажется, начался.
 Стентон приемы не любил. Гремит музыка, все пьяны и ведут себя безобразно – и это уже с самого утра. И такой хаос будет продолжаться весь день до ужина, когда и начнется подлинная вакханалия. Он столько раз все это уже видел, и ему совсем не хотелось снова при этом присутствовать.
 «Мне не нравится находиться здесь».
 Леди Алисия, напротив, казалось, горит нетерпением. Она практически вытащила его из кареты, как только слуга опустил ступеньки.
 Стентон последовал за ней с подчеркнуто равнодушным видом.
 – Полагаю, мы успеем на бал, даже если не будем так спешить.
 – Ш-ш. – Она как тисками сжала его руку. – Уже началось.
 Действительно, все взгляды устремились на них. Даже на верху лестницы люди выглядывали из широкой двери, чтобы поглазеть на них.
 Впервые Стентон почувствовал себя немного виноватым, что выставил ее на всеобщее обозрение таким образом. Нелегко встретиться лицом к лицу со своей дурной славой. Он положил ладонь на ее руку.
 – Не бойтесь, леди Алисия…
 Она поглядела на него – в глазах у нее горел боевой задор.
 – Пусть они боятся меня.
 «Они» – и таких было немало. Когда Стентон позволил ей потащить себя вперед, у него появилось ужасное ощущение, что он теряет контроль над ситуацией.
 Леди Алисия появилась в светском обществе, чтобы отомстить, и, очевидно, намеревалась задать жару, чтобы отплатить всем.
 Они поднялись по величественной лестнице и через распахнутые двери вошли в большой уютный холл. Небольшие группы гостей собирались вокруг них, достаточно близко, чтобы хорошо рассмотреть, но не так близко, чтобы пришлось здороваться.
 Любовница лорда Кросса, вдова благородного происхождения, играла роль хозяйки дома. Алисия наблюдала за тем, как женщина, которая, возможно, была на несколько лет старше Стентона, с улыбкой на лице устремилась к нему. Тут она узнала Алисию и заколебалась.
 Было заметно, что женщине страстно хотелось выгнать ее или осадить каким-нибудь образом. Алисия улыбнулась еще шире, потому что знала: ничего такого не произойдет.
 Рядом с лордом Уиндемом никто не осмелится ничего такого сделать, как бы дурно они к ней ни относились. Эту теорию она собиралась проверить на практике.
 – Лорд Кросс, – промурлыкала Алисия, обращаясь к хозяину дома, коренастому седеющему мужчине с лицом ищейки. – Сегодня вечером вы выглядите чрезвычайно хорошо.
 Лорд Кросс вытаращил на нее глаза, потом посмотрел на ее грудь. Она глубоко вздохнула.
 – Хм… Ну… да, моя дорогая. Благодарю вас… э…
 Любовница Кросса положила руку на локоть своего любовника. По тому, как побелели костяшки ее пальцев, можно было догадаться, что он и через рукав почувствовал ее острые ногти.
 Алисия наклонилась и одарила Кросса ласковой кошачьей улыбкой.
 – Возможно, милорд, мы встретимся с вами во время танцев…
 Она отвернулась, оставив покрасневшего и растерянного Кросса и его даму, побелевшую от злости.
 Так мило начался вечер, обещавший быть по-настоящему волшебным.
 – Вы просто сумасшедшая.
 Алисия улыбнулась лорду Уиндему:
 – Вы хотели, чтобы я была здесь. Я – здесь. – Она поправила его и без того отлично повязанный шейный платок так, чтобы все в холле заметили этот интимный жест. – Я найду вашего таинственного лорда. Но сначала я хочу немного повеселиться.
 К ним подошел слуга.
 – Милорд, миледи. – Он низко поклонился, не зная ничего о положении Алисии в обществе. – Извольте пожаловать за мной в ваши покои.
 Алисия растерянно заморгала. Покои? Некоторое время спустя она уже стояла посреди спальни, оклеенной обоями цвета мяты и слоновой кости, глядя на гору доставленного багажа.
 Она действительно делила покои.
 С Уиндемом.




 Глава 9


 Алисия обернулась к лорду Уиндему, готовая протестовать. Он швырнул свой бювар на маленький женский секретер и посмотрел на нее, собираясь оправдываться. Очевидно, ему эта ситуация нравилась не больше, чем ей.
 – А чего вы еще ожидали, леди Алисия? Очевидно, что список приглашенных дополнялся в последнюю минуту, дом забит гостями, и, как известно, мы с вами любовники, не так ли?
 Алисия прикусила губу.
 – Да, но…
 – Мне казалось, будто вы собираетесь сбить спесь с вашей семейки. Разве не таков был ваш основной план?
 Она сложила руки на груди и взглянула на него.
 – Не мешайте мне, когда я пытаюсь приспособиться к чему-нибудь неожиданному. Это не поможет.
 Не дожидаясь следующего неприятного, но правдивого замечания, Алисия посмотрела на гигантскую – единственную! – кровать. По крайней мере, здесь много места для двоих.
 Она просто смешна. Она уже не юная девушка, и она не так уж избалована, ведь ей приходилось делить постель с сестрами.
 Алисия глубоко вдохнула и медленно выдохнула. Потом опустила руки и снова с улыбкой повернулась к Уиндему:
 – Вот. Я уже справилась. Мы с вами можем делить постель.
 Стентон поднял бровь:
 – Какая вы неунывающая, миледи. Можно только восхищаться вашей… способностью приспосабливаться. Однако я намерен спать в кресле.
 Леди Алисия огляделась.
 – В каком кресле? – В комнате было всего одно необитое кресло, жесткое, с высокой спинкой, стоящее перед камином. – В этом? – Она с сомнением посмотрела на кресло. – Вы себе позвоночник в нем повредите.
 Уиндем тоже не выглядел особенно довольным такой перспективой.
 – Тем не менее, я буду спать здесь.
 – Ну, хорошо. А теперь мне нужно переодеться для вечерних развлечений.
 Тихо постучав в дверь спальни, вошел Гаррет, руки его были полны шляпных коробок и шкатулок с аксессуарами. Он весело посмотрел на них:
 – Добрый день, милорд. Сюда собирался прийти Герберт, но я подумал, что миледи сначала потребуюсь я.
 Уиндем вздохнул:
 – Как я вижу, переодевание превращается в проблему.
 – Я могу поискать ширму, милорд, – предложил Гаррет услужливо.
 Алисия бросила на него предупреждающий взгляд:
 – Это не понадобится, Гаррет.
 – Простите, миледи, но его светлость прав. Нам не удастся избежать вашего переодевания несколько раз в день. – Выражение лица Гаррета было совершенно невинным, но в глазах сверкали отнюдь не невинные искорки.
 Алисия и так уже чувствовала себя виноватой из-за того, что Уиндем собирается спать в кресле. Как же сможет она переодеться. В течение всей недели ей придется изгонять его и заставлять слоняться без дела.
 – Хорошо, Гаррет, – сказала она. – Найдите самую большую ширму, если хотите.
 Уиндем заметно просветлел лицом при таком изменении планов, так что Алисия решила быть любезной. Лорд Уиндем коротко поклонился.
 – Тем временем я оставлю вас, чтобы вы могли поменять свой туалет. – Он быстро ушел.
 – Ах, миледи! – Гаррет с улыбкой принялся за работу. – Слухи тут ходят самые невероятные. Нужно мне было намного раньше поступить в служанки к леди. Ну, я смогу сам приносить ваш завтрак по утрам, – сказал Гаррет. – Так что вам не придется впадать в панику при каждом стуке в дверь.
 – Ну, слава Богу. – Она могла представить себе, как его светлость прыгает в постель всякий раз, когда кто-нибудь стучит в дверь.
 Внезапно по затылку пробежала жаркая волна: она вообразила себе гибкую, стройную фигуру Стентона и то, как он бросается на нее. Алисия прижала прохладную руку к пылающей щеке, но Гаррет уже успел заметить, как она вспыхнула. Он наклонился к ней и шепнул на ухо:
 – Ага, я так и знал.
 Алисия прижала обе руки к щекам, но и это не помогло.
 – Ах, зачем я его поцеловала?
 – Что? – Гаррет отвел ее руки от лица и заглянул ей в глаза. – Вы его поцеловали? Почему я об этом ничего не знаю? Почему я должен все выуживать из вас? – Он заставил ее сесть с ним рядом на край кровати. – Разве я не ваша камеристка, не ваш личный слуга, не ваше доверенное лицо? Рассказывайте, рассказывайте.
 Алисия вздохнула.
 – Я поцеловала его сегодня утром. И не один раз… или, по крайней мере, это был очень долгий поцелуй. Ему это не очень понравилось. Во всяком случае, он не ответил на поцелуй. А просто стоял и… вроде как позволял целовать себя.
 Гаррет прищурился:
 – Позволял? И как долго, уточните.
 Алисия задумалась.
 – Шесть минут? Может, семь?
 Слабая ухмылка осветила правильные черты Гаррета.
 – Миледи, если мужчина принимает что-нибудь в течение семи минут без возражений, то можете поверить, что ему это понравилось. Он просто не хотел показать вам, насколько ему это понравилось.
 Алисия скривила губы.
 – Ну, он вряд ли смог бы скрыть это, правда?
 Гаррет захлопал в ладоши.
 – Все лучше и лучше! Как это было? Это было заметно по пропорциям его тела?
 Алисия засмеялась и закрыла глаза, смущенная воспоминаниями.
 – Пропорции королевские, сказала бы я, хотя у меня и маленький опыт в таких вопросах.
 Гаррет, который знал все обо всем, презрительно фыркнул.
 – Думаю, Алмонт едва ли мог бы сравниться с лордом Уиндемом!
 Алисия отбросила воспоминания, вызванные словами Гаррета.
 – Сейчас я и думать не могу об Алмонте. Что мне делать, разделяя комнату с Уиндемом?
 – Спать с ним! Затащить его в эту неприлично большую постель и заставить желать никогда не покидать ее!
 – Не говори глупостей, – возразила она.
 – Тогда все в порядке. Выходите за него замуж и родите ему много здоровых, крепких сыновей. Я бы так и сделал, если бы мог. Этот мужчина – бог.
 Бог. Неприлично большая кровать. Здоровые сыновья. Алисия глубоко вздохнула, успокаивая возбужденные нервы. Эта неделя и так обещает быть достаточно напряженной, без настойчивого сводничества Гаррета.
 – Гаррет, вы уволены, – ровным голосом проговорила она.
 Он ухмыльнулся ей:
 – Вот и хорошо, тогда его светлость сам будет расстегивать пуговки.
 – Ах! – Она опять вспыхнула. – Гаррет, вы снова наняты на работу.
 Он похлопал ее по руке:
 – Поверьте брату Гаррету, дорогая. Вы нравитесь его светлости, но он скрывает это изо всех сил. Ну, теперь я пойду разыскивать ванну. Вы ведь захотите смыть с себя дорожную грязь. – Он распахнул дверь, за которой стоял Уиндем, как раз собиравшийся постучать. Гаррет взмахнул ресницами в сторону Уиндема, потом через плечо ухмыльнулся Алисии.
 – Помните, семь минут!
 Гаррет пошел искать еще одну ширму. Дверь за ним закрылась, Алисия снова осталась наедине с Уиндемом.
 – Ну, – весело сказала она, – видите, все складывается хорошо.
 Он смотрел на нее, темные глаза его были непроницаемы.
 – Семь минут чего?
 Ах! Господи, Алисия пожелала Гаррету отправиться на самое дно ада. Она метнулась к гардеробу и вытащила первое попавшееся платье.
 – Думаю, к ужину надену вот это. Как вы считаете?
 – Думаю, вы будете слишком бросаться в глаза, ведь все остальные будут в вечерних туалетах.
 Алисия посмотрела на туалет, который держала в руках, – он оказался темно-зеленым костюмом для верховой езды.
 – А… да, хорошо… – Она сунула его обратно в гардероб.
 – Семь минут чего?
 Она обернулась и встретилась с его острым взглядом. Она даже отступила назад, настолько пронзительным он был. Качалось, он хочет заглянуть ей прямо в душу.
 Раздраженная собственными мыслями о гигантской постели и советом Гаррета, который ничем ей не помог, Алисия не смогла придумать ничего подходящего. Она сдалась.
 – Я рассказала ему о поцелуе. Он ведь… ну, это ведь Гаррет.
 Уиндем взглянул на дверь, потом снова на нее.
 – Об этом поцелуе?
 Алиса шумно выдохнула.
 – Знаю. Наше соглашение сугубо деловое, я вас не интересую в другом смысле, и небо рухнуло бы, если бы вы когда-нибудь расслабились настолько, что поцеловали бы меня в ответ. Так что давайте во избежание мировой катастрофы никогда не будем вспоминать об этом. Хорошо?
 Стентон постарался скрыть улыбку и только вежливо поклонился:
 – Как пожелаете, миледи.
 Он сел в кресло у камина и стал размышлять о ее неожиданной практичности. Она сама заговорила о том, о чем он хотел сказать.
 Он не привык к тому, чтобы его мысли так легко читали. Это беспокоит. Но с другой стороны, это экономит время.
 Она принялась раскладывать свои вещи в ящики бюро. Он смотрел, как покачиваются ее бедра, когда она быстро двигается по комнате.
 Прошло уже очень много времени с тех пор, как он был наедине с женщиной в спальне. Да и тогда это случалось не часто. Даже наемные любовницы делили постель с Темным Маркизом с большими перерывами.
 Стентон обходился без этого и железной рукой сдерживал свои страсти. Он слишком горячо пылал – так ему говорили.
 Сейчас он чувствовал этот жар, который в нем пробудил утренний поцелуй. Или, возможно, вид леди Алисии в том порочном платье прошлым вечером, или ощущение ее мягкого тела, когда он удержал ее от падения в опере.
 Такое мягкое, такое полное…
 Он погасил этот жар с помощью ледяного самообладания. Решения, принимаемые в таком огне, не выдержат столкновения с реальностью, в конце концов.
 Она настороженно поглядывала на него, продолжая свои занятия. Заметно было, что леди Алисия чувствовала себя неуютно, но он не мог бы сказать, отчего это: оттого, что ей сложно делить с ним спальню, или было что-то еще, заставлявшее ее нервничать.
 Будь проклята эта неудача! Он стал чувствовать себя психологически неустойчиво. Единственное качество, в котором он был уверен, подвело его. Даже будучи маленьким мальчиком, он всегда знал, когда окружающие говорили неправду.
 Он рос наблюдательным, недоверчивым мальчиком, из осторожности держался от людей на расстоянии, и это не способствовало тому, чтобы возникли близкие или откровенные отношения с окружающими.
 Увы, он не мог ничего доказать наверняка. Его дар был больше предупредительным звонком, чем предсказанием. Он мог увидеть ложь, но это вовсе не означало, что он знал правду. Когда мать обвиняла его в потере дорогих книг, у него не было доказательств, чтобы убедить ее в том, что его наставник обменивал их на опиум, запах которого Стентон чувствовал каждое утро.
 Позже он научился наблюдать, брать на заметку, анализировать внешне не связанные друг с другом факты и события, так что, когда он ловил кого-нибудь на лжи, он мог уже это доказать.
 Тот факт, что он никогда не ошибался, утвердил его веру в собственный таинственный инстинкт, даже если это отвращало от него всех знакомых.
 С годами одно становилось все более очевидным – лгали все. Начиная с самого короля и заканчивая ассенизатором. Каждая человеческая душа была опутана ложью.
 Получив образование, Стентон поступил на государственную службу, чтобы использовать свои таланты, полагая, что его уникальный дар понадобится Англии. Он занял пост помощника в военном министерстве и обнаружил, что вероломство генералов превратило все в этих стенах в зловонную яму, полную лжи.
 Вскоре после этого его приметил прежний Сокол, человек, хранящий множество секретов. Он говорил так редко, что лгать ему не было нужды.
 Стентон принял образ жизни, предложенный ему, с благодарностью и пониманием того, что служба в «Королевской четверке» – лучший жребий из всех прочих. Пока и остальные трое его еще не разочаровали.
 Друзьями они не были. Они были… ну, возможно, солдатами под огнем, скованными одной цепью. Но в некотором смысле это удовлетворяло Стентона не меньше, чем все, что он испытал раньше. Его сдержанность их не волновала. Его жуткую способность сочли ценной, а не вторжением в личную жизнь. Он смог обратить свой неудобный характер на службу самой Англии.
 По крайней мере, так было до встречи с леди Алисией.
 Что ему делать с Алисией? Он не мог полностью поверить в ее историю, однако поверил. Учитывая ее прошлое, как долго он сможет рассчитывать на то, что она будет оставаться честной с ним?
 Может быть, Алисия ведет себя честно, потому что ей нет необходимости обременять себя ложью? А как она поведет себя, когда разыграется настоящий конфликт?
 Не в его правилах было использовать уловки, поскольку при его таланте не требовалось хитрости, чтобы обнаружить ложь. Эта женщина, однако, спутала ему все карты. Когда он смотрел на нее, то видел только ее – не ее секреты, не ее ложь, не темные глубины ее души.
 Сейчас она не спускала с него взгляда. Он слегка потянулся в кресле. Ее глаза не отрывались от его плоского живота и того, что ниже. Щеки ее порозовели, и она отвела взгляд, притворяясь, будто ее очень заинтересовали щетки на туалетном столике.
 Ее интерес к нему казался достаточно неподдельным. Стентон мог бы использовать это обстоятельство, потому что очень хорошо знал: женщина наиболее честно выражает себя в любовных отношениях.
 Это была опасная игра и не та, в которую ему хотелось бы играть.
 Пока.
 Этим вечером, взяв леди Алисию под руку, чтобы проводить к ужину, лорд Уиндем склонился к ее уху:
 – А теперь я хотел бы подготовить вас к самому худшему. Дела такого рода почти всегда…
 Алисия пренебрегла его предостережением, она откровенно веселилась. Вот он, блестящий мир, никогда прежде не виданный ею. Это совсем не похоже на подготовленную заранее встречу юношей и девушек на балах в «Олмаке».
 Это был мир музыки и танцев, мир страстей – место, где не утруждали себя соблюдением строгих и важных правил, в которых она была воспитана.
 Женщины раскинулись в объятиях любовников на роскошных диванах, пили спиртное и наслаждались сладостями и поцелуями. Мужчины курили и громко говорили на ужасном жаргоне, что заставило ее рассмеяться и ощутить полную свободу.
 Совсем не тот мир, к которому Алисия привыкла, не то окружение из состоятельных и уважаемых людей, в котором она выросла и против которого бунтовала, сколько могла себя помнить.
 Как приятно!
 Больше не сдерживаемая тяжелой отцовской рукой и не задавленная своей прошлой бедностью, Алисия чувствовала себя теперь легко, как птичка. Она закрыла глаза и прислушалась к смеху и музыке, сбрасывая груз прожитых лет со своих плеч. Она могла бы сейчас даже полететь через этот великолепный бальный зал.
 Она открыла глаза и увидела, что Стентон с отвращением оглядывает зал. Она ухмыльнулась:
 – Разве это не прекрасно?
 Лорд Уиндем искоса взглянул на нее.
 – Прекрасно? Нет, по крайней мере, я жду не дождусь, когда мы сможем отсюда уйти.
 – Ах, не будьте таким медведем! – Она взяла его под руку и потащила дальше в зал. – Мы собирались выглядеть так, будто нам здесь нравится, помните?
 – Похоже, вы веселитесь за нас обоих. – Своими темными глазами он обвел зал. – Думаю, мне придется играть роль мужчины, околдованного вашими чарами и потворствующего вам в том, что мне самому совсем не по вкусу.
 Она прижалась грудью к его руке и стрельнула в него глазами.
 – Ах, Уиндем, – проворковала она. – Вы говорите такие милые вещи!
 Многие повернулись к ним, услышав ее громкое заявление. В их глазах Алисия читала догадки.
 – Поцелуйте меня, – прошипела она Уиндему. Он взглянул на нее почти с ужасом:
 – Не буду! Все смотрят на нас!
 Идиот!
 – Тогда схватите меня за зад или сделайте что-нибудь в этом роде, быстро. Если вы хотите убедить всех, что без ума от меня, то сейчас самое время!
 Он колебался, взгляд у него был неуверенный. Господи Боже мой, неужели великий Уиндем застенчив?
 Потом он поднял на нее глаза и посмотрел так упорно, что на мгновение Алисии показалось, будто все вокруг исчезло. О Господи! Она с трудом глотнула.
 – Я не из тех, кто хватает женщин за зад, – тихо сказал Уиндем. Потом он медленно поднял руку, и его пальцы легко погладили завитушки у нее на виске. Алисия ощутила его прикосновение всем телом, от макушки до пальцев ног. Онадаже закрыла глаза, чтобы лучше все чувствовать.
 – Этого достаточно? – пробормотал он.
 Алисия слабо кивнула. Потом она почувствовала, как костяшками пальцев он нежно провел по ее щеке. Открыв глаза, она увидела, что он внимательно смотрит на нее.
 – А вот так? – спросил лорд Уиндем, и его теплые пальцы продолжали легко касаться ее подбородка.
 Она вся дрожала, и это всего лишь от невинной ласки. Господи Боже! Стоит Уиндему когда-нибудь сорваться с цепи в отношениях с женщиной, и той повезет, если она останется в живых…
 Леди Алисия откашлялась, потому что Уиндем задал вопрос, и нужно было отвечать.
 – Думаю, было бы более убедительно, если бы вы спустились немного ниже. – Она выгнула шею.
 Углы его губ дрогнули. Он не отводил взгляда от ее глаз, пока его пальцы скользили вниз по шее до самой ключицы.
 – Вот сюда?
 Вместо ответа она предпочла промолчать, потому что боялась, что дрожащий голос выдаст ее.
 – Еще?
 Если бы она не знала, в чем тут дело, то подумала бы, будто Уиндем дразнит ее.
 Но она понимала, что Уиндем был не из тех, кто любит подразнить.
 Она чувствовала, как жаркое прикосновение спускается вниз, к обнаженной полной груди. Взгляд его переместился туда, куда двигалась его рука.
 – Примите мои извинения, леди Алисия, – шепнул он ей, – кажется, я позволяю себе вольности.
 «Ниже. Спускайся ниже». Алисия с трудом глотнула.
 – Не имею ни малейшего понятия, о чем вы говорите, лорд Уиндем.
 – Понимаю. Ну, тогда беспокоиться не о чем. – Он поднял руку и опустил ее вдоль бедра.
 Беспокоиться было не о чем, разве что ее колени превратились в желе, а сама она вся трепещет. Гаррет был прав. Она должна затащить этого мужчину в постель и сделать так, чтобы ему никогда не хотелось покинуть ее.
 Если бы она могла. На словах она была смелой, а на самом деле что она об этом знала?
 Желать… это совсем другое, чем иметь, не правда ли? Что она стала бы делать с Уиндемом, если бы получила его?
 «Выходите за него замуж и родите ему много здоровых, крепких сыновей».
 Ах, Господи! Лучше не думать о таких бесполезных вещах. Она была здесь по одной причине, – точнее, по двум причинам. Чтобы заработать свою награду, найдя лорда-изменника, и доставить своей семье возможно больше проблем.
 Хорошо, когда есть цель. Тогда твердо стоишь на земле. Можешь справиться с этим.
 Особенно если кому-то грозит опасность унестись в несбыточных мечтах.




 Глава 10


 Первый ужин у Кросса был пышным модным празднеством в духе пустынных кочевников. Умно сервированный буфет заставлял гостей смешиваться – во всех смыслах. Столы с роскошными, красиво украшенными блюдами из оленины, петуха и сочной свинины стояли по кругу. В центре зала располагался ансамбль из кушеток и диванов, с множеством подушек, что позволяло гостям предаваться различным развлечениям. Лишь немногие на самом деле увлекались поглощением еды.
 Картина была очаровательная. Плохо только, что Стентон не мог наслаждаться ею.
 Он начал испытывать чувство, какого не испытывал уже со времен своей пламенной юности. Он бесился.
 Леди Алисия Лоуренс прокладывала путь в этом хаосе, приводя в смятение восхищенную толпу. Все взоры обращались к ней: женские – оценивающие и любопытные, с большой долей зависти, мужские – хищные и одобрительные, не предвещающие ничего хорошего тому, что еще осталось от сомнительной репутации леди Алисии.
 Потом взоры обратились на него – на него! – с завистью и одобрением и некоторым расчетом. Он почти слышал мысли мужчин.
 Скоро он от нее устанет? Во что обойдется заполучить такую женщину в любовницы?
 Мужчина, слонявшийся рядом со Стентоном, как раз и посмотрел на него таким оценивающим взглядом. Стентон скрестил руки на груди.
 – Не напрягайтесь. Вас она разорила бы.
 Мужчина заморгал. Потом его взгляд беспомощно вернулся к Алисии.
 – Но это стоило бы того, наверное.
 Стентон нахмурился:
 – Тогда позвольте мне объяснить. Если бы она этого не сделала, то я сделал бы.
 Мужчина, защищаясь, поднял руку и ухмыльнулся.
 – Я не виноват, клянусь.
 Стентон отвернулся. В душе продолжала кипеть и бурлить злость. Он боролся со страстным желанием поколотить каждого мужчину в зале, который не мог отвести глаз от Алисии.
 Он не отваживался думать о том, что ему хотелось бы сделать с самой леди Алисией. Мысль о том, чтобы положить ее себе на колени, мелькнула у него в голове, заведя его на опасную территорию.
 Он заставил себя вернуться к простой бурлящей ярости.
 Только посмотрите на нее! Даже сейчас она стояла, окруженная восхищенными мужчинами, которые состязались за ее внимание, и отчаянно кокетничала с каждым, невзирая на его внешность и положение в обществе. Если она не остановится, то еще до восхода солнца состоятся дуэли!
 Стентон вдруг оказался рядом с ней, он и сам не помнил, как пересек зал. Властным жестом он взял ее за локоть:
 – Миледи, полагаю, у этих джентльменов есть собственные дамы, которым они могут уделять внимание.
 Он выразительно оглядел ее окружение. У большинства мужчин хватило ума удалиться, хотя тот, с кем Стентон недавно разговаривал, задержался.
 – У меня нет дамы, – сказал он Алисии, тяжело вздохнув. – Ни одной. Мне некуда идти, не с кем поговорить.
 Алисия наклонилась к нему. Стентон был вынужден дать очко мужчине за то, что он не отступил и не отвел взгляда.
 – Лорд Фаррингтон, если бы вы пожелали, то могли бы иметь любую женщину в этом зале.
 Лорд Фаррингтон медленно улыбнулся ей. Стентон почувствовал, как его рука сжалась в кулак.
 – Любую женщину? Какая хорошая мысль.
 Стентон заставил Алисию выпрямиться.
 – Тогда отправляйтесь обдумывать ее где-нибудь в другом месте. Моя дама вам не по зубам.
 Фаррингтон взглянул на Стентона:
 – Сами виноваты, Уиндем. Никто из нас никогда бы не подумал, что вы можете быть таким петухом. Вы возбудили наше любопытство.
 Алисия повернулась к Стентону:
 – Петух?
 Стентон продолжал смотреть на третьего лишнего.
 – Приятного вечера, Фаррингтон. Наслаждайтесь приемом. Где-нибудь там.
 Фаррингтон ухмыльнулся. Самоуверенный ублюдок.
 – Я еще увижусь с вами, миледи, – сказал он, склоняясь к руке Алисии.
 Она сделала глубокий реверанс, и тут уж ни один мужчина не мог удержаться, чтобы не бросить взгляд на вырез ее платья. Господи, помоги им всем!
 Фаррингтон удалился, несколько ошеломленный. Стентон мог понять его.
 – Это платье полетит в камин, как только вернемся в нашу спальню.
 Алисия успокаивающе похлопала его по руке.
 – Прекрасно. Гаррет заказал несколько похожих туалетов разных цветов. И все записаны на ваш счет, конечно. Но остальные платья не такие скромные, как это, к несчастью…
 Стентон схватил Алисию за руку и потащил в альков, где их скрыла от глаз гостей пальма в горшке.
 – Ну, Уиндем, – засмеялась она. – Я не предполагала, что вас это так взволнует.
 Он притянул ее поближе к себе, чтобы лучше скрыть от посторонних глаз, и посмотрел сверху вниз на ее насмешливую улыбку.
 – Вы не можете назначать тайные свидания, пока находитесь под моим покровительством. Я не позволяю вам.
 Она подняла бровь, все еще улыбаясь:
 – В чем же проблема? Не переживайте. Я не скажу никому, что сами вы не в силах.
 Он прищурился:
 – Не вам судить о моих способностях. Лорд Фаррингтон известен тем, что не может удержать в руках даже гинею, он игрок. Он надеется разбогатеть, получив наследство от дяди, одного из самых богатых людей в Англии. К тому времени когда он сможет позволить себе вас, он уже будет старым и седым, если вообще доживет до этого.
 Она подмигнула ему:
 – Очевидно, вы об этом много думали.
 Стентон с трудом удержался, чтобы не зарычать.
 – Совсем нет. Просто вы превращаете себя в торт.
 Она удовлетворенно улыбнулась:
 – Ах да. Глазированный торт с засахаренными розочками сверху.
 Стентон не мог удержаться, в его голове возник образ: кремовая глазурь, шелковистые розовые лепестки…
 – Но зачем? – Господи, неужели это его голос? Звучит так, будто он попрошайничает!
 Кажется, даже Алисию удивил его тон. Она внимательно посмотрела на него.
 – Я вам тоже нравлюсь? – Она нахмурилась. – В самом деле, лорд Уиндем. Я никогда не думала, что вы попадетесь на такой очевидный прием.
 Она прижалась ближе. Это была пытка, придуманная самим дьяволом.
 – Если это поможет, я открою вам маленький секрет, – прошептала она. – Это все корсет и подкладка.
 Стентон закрыл глаза. Какое облегчение! Значит, дьявол тут ни при чем. Просто это все сама леди Алисия.
 – Все?
 Она улыбнулась уголками рта:
 – Ну… кое-что из этого.
 Стентон стиснул зубы. Это не помогло, совсем. Теперь он всю ночь будет гадать, что же настоящее, а что нет.
 – Все-таки вы должны объяснить зачем. Если мы найдем нашего человека, вы ни в чем не будете испытывать недостатка. Зачем вам нужно ловить покровителя?
 Алисия склонила голову набок.
 – Я скажу вам, если вы скажете мне.
 Он потерял самообладание. Он никогда не сможет выдержать эту сумасшедшую женщину.
 – Что?
 – Я скажу вам, почему делаю это, если вы скажете, почему вы делаете это.
 – Это не ваша забота.
 – Ну, тогда я буду более великодушна и скажу вам о своей причине. – Она придвинулась ближе.
 «Корсет и подкладка. Все такое же фальшивое, как и она сама».
 – Я никого не ловлю. Просто так я уверена, что смогу поговорить с каждым мужчиной здесь.
 Хуже всего то, что в ее словах был смысл. Выставляя себя на всеобщее обозрение, как упитанного барашка перед лавкой мясника, она действительно получала возможность поговорить со множеством мужчин. Кроме того, для дорогой любовницы естественно желание увеличить список своих потенциальных покровителей. Никто не заподозрит ее в выполнении какой-то миссии, в поисках определенного голоса. План хороший, даже блестящий. Будь он проклят!
 И хуже всего то, что он не знал, почему злится, и от этого злился еще больше. Ему следует быть выше этого чувства собственника, особенно если этой собственностью он и не хочет владеть.
 «Правильно. Ты ее не хочешь. Тогда почему ты забрасываешь удочку размером со шпиль собора Святого Павла?»
 Он хотел ее, все было так просто. Ему давно уже было пора, и это место, пахнущее грехом и сексом, и готовые влажные, мягкие места…
 И рядом леди Алисия, тесно прижатая к нему в небольшом пространстве. Она возбуждена.
 «Тобой, или лордом Фаррингтоном, или кем-нибудь из десятка других мужчин, с которыми флиртовала этим вечером?»
 – Конечно, лорд Фаррингтон очень красивый мужчина. И все-таки красив тот, кто красиво поступает, – прошептала леди Алисия. – Ал… кто-то казался мне в свое время очень красивым, и благородным, и лучшим. Теперь я нахожу его уродливым, как жаба. Даже уродливее, потому что жаба в своем уродстве не виновата.
 Она откинула голову назад, чтобы заглянуть ему в лицо.
 – Так что тот факт, что вы божественно хороши, никак не сказывается на моем отношении к вам.
 Он с нескрываемым удивлением посмотрел на нее. Она засмеялась:
 – Ах, Уиндем, не говорите мне, будто вы не знаете, что вы настоящий бог среди мужчин! У вас классическая мужская красота, и я не в настроении выслушивать ваши фальшивые скромные возражения в данный момент. – Она уперла руки в бока и посмотрела ему в глаза. – Ваше поведение, с другой стороны…
 – Я терпеть не могу дураков, – сказал он, как всегда, мрачно.
 Она закатила глаза.
 – Тогда жаль весь свет, потому что рядом с вами большинство мужчин – дураки! – Она укоризненно погрозила ему пальцем. – Превосходить других еще не значит, что нужно показывать свое превосходство. На самом деле это означает, что вы должны еще лучше сознавать ограниченность других и больше им прощать, потому что они не обладают вашими преимуществами.
 – Здесь все мужчины обладают такими же преимуществами, как я.
 Она скрестила руки на груди.
 – Прямо-таки все? Есть в этом бальном зале еще кто-нибудь, кто богат, как король, и умен, и имеет почти королевскую родословную, а внешностью посрамил бы самого Адониса?
 Уиндем нахмурился.
 – Принц-регент.
 Она отмахнулась от его предположения.
 – Как бы ни чтила я своего правителя, мне кажется, ему очень повредили развлечения. И хотя пока он может выигрывать за счет своей приятной внешности, ходят слухи, что характер у него стал хуже.
 Стентон едва не задохнулся при мысли, что принц, по характеру живой, как ртуть, может быть более приятным, нежели он сам. Но втайне он обрадовался тому обстоятельству, что леди Алисия считает его привлекательным.
 Даже слишком обрадовался.
 Тем больше было причин продолжать разговор в том же духе.
 – Значит, мне нужно прощать своим собратьям-мужчинам их неполноценность? И быть терпеливым к их глупым высказываниям, лени и дурному образу жизни?
 Она коротко кивнула:
 – Именно так.
 – Значит, я должен прощать азартные игры, пьянство и жилеты лимонного цвета?
 Губы у нее дрогнули в улыбке.
 – Возможно, в отдельных случаях.
 – Значит, я должен также не обращать внимания на то, что люди не моются, плюются, и на сквозняки?
 Алисия сжала губы, сдерживая смех, но трясущиеся плечи выдали ее.
 Он скрестил руки, подражая ее позе.
 – Очень хорошо, в этом мы согласны. Но я вычёркиваю почесывание интимных мест. Правонарушителям – смерть.
 – С этим спорить не буду. – Она протянула ему руку. – Договорились.
 Ее рука была очень маленькой в его большой ладони, но он чувствовал, что не сможет удержать ее. Она была как пойманная птичка, которую трудно удержать, не причинив ей вреда.
 Глаза у нее были большие и загадочные, как лес, и ему хотелось не отрываясь смотреть в них.
 – Когда вы так смотрите на меня, мне хочется затащить вас в постель.
 Он задохнулся.
 – Что?
 Она склонила голову набок, внимательно разглядывая его.
 – Я сочла бы разумным ограничиться одной ночью, на тот случай, если это будет неприятно.
 «Неприятно». Господи, нет. Такого быть не может… по крайней мере, сначала. Позже, возможно, но никогда, никогда не будет «неприятно».
 К счастью, их разговор прервал громкий звук фанфар из зала. Стентон вытащил леди Алисию из-за пальмы, чтобы посмотреть на знакомую крепкую фигуру, величественно появившуюся в зале.
 – О Господи! – прошептала Алисия. – Это…
 – Да, – мрачно сказал Стентон. – Прибыл сам принц-регент.
 Принц, будущий король Георг IV, здоровавшийся с хозяином дома, повернулся к стоящему рядом Стентону и нахмурился:
 – Черт возьми, Уиндем, Я что, нигде не могу скрыться от вас? Может, вы и в отхожее место за мной пойдете?
 – Нет, – отчеканил Стентон. – У вас есть слуги для этого.
 Георг сцепил руки за спиной и свирепо посмотрел на него:
 – Типичный педант. Что вы тут делаете?
 – Пользуюсь гостеприимством лорда Кросса. Я привез сюда свою любовницу, как и вы.
 Георг удивленно заморгал:
 – У вас есть любовница? Содрогаюсь при одной мысли об этом. И где же она?
 Ах, дьявол! Наверное, ему лучше бы не привлекать внимания Георга к Алисии. Пышногрудая и живая, она как раз из тех женщин, какие нравятся принцу-регенту. Хотя теперешняя любовница его высочества все еще новенькая, сластолюбивый Георг известен тем, что содержит не одну любовницу.
 Георг ждал, поэтому, чтобы не длить паузу дольше, чем следовало, Стентон просто махнул рукой в том направлении, где находилась Алисия.
 – Там, в зеленом платье.
 Георг с любопытством посмотрел в зал.
 – Эта пикантная рыженькая с потрясающей фигурой?
 – Э…да.
 Георг продолжал смотреть на Алисию с одобрением.
 – Ну, старина, похоже, в ваших жилах все-таки течет кровь. А я поспорил бы на королевство, что у вас там прохладная водичка. – Он посмотрел на Стентона. – Так эта женщина заставила закипеть вашу кровь, а? Могу я попросить вас познакомить нас?
 Стентон попытался отвлечь его.
 – Ваше высочество, о вашем пребывании здесь… – Возможно, это только подливало масла в огонь, но нужно было отвлечь жадный взор Георга от Алисии. – Наш враг на свободе и, не исключено, где-то поблизости, так что здесь для вас не совсем безопасно.
 Предостережение сделало свое дело. Георг прищурился:
 – Вы считаете, что «четверка» держит меня на поводке, но вы забываетесь. Вы ничего мне не можете сделать. Украсть корону, как у моего отца? Моя маленькая Шарлотта слишком молода, но я уверен, что мои братья смогут править вместо нее. Похоже, вам больше повезет с кем-нибудь из ваших марионеток. – Он повернулся, чтобы поклониться даме, оказавшейся рядом, потом снова обернулся к Стентону: – Я не хочу сидеть в клетке, Уиндем.
 Слуга приблизился к человеку из свиты Георга, который потом что-то шепнул другому придворному в ослепительных золотых галунах, который, в свою очередь, шепнул что-то еще одному, наконец по цепочке слова дошли до человека, имевшего право шептать в королевское ухо. Георг слушал с нетерпением.
 – Очень хорошо, – сказал он человеку, который передал его слова по той же цепочке обратно слуге Кросса.
 Музыканты перестали играть, и все взоры обратились к помосту в конце зала.
 Там стоял Кросс, раскинув руки.
 – Уважаемые гости, я очень горд тем, что могу представить вам нашего мастера церемоний, нашего дорогого принца-регента, принца Георга Четвертого – на этой неделе лорда Хаоса.
 Восторженный шепот прокатился по залу. Стентон закрыл на мгновение глаза. Значит, это будет не только целая неделя оргии обжорства и греха, но Кросс воскресил древний обычай сатурналий – хотя и на несколько недель раньше.
 Георг занял место на возвышении.
 – Во имя соблюдения прекраснейшей из древних языческих традиций сатурналий и в соответствии с порядком наших развлечений у нас должен быть избран лорд Хаос – человек, который задаст тон празднествам, наш король на неделю, которому мы обязаны повиноваться. Человек, осуществляющий любую безумную идею, любое скандальное действие, любой сладострастный намек.
 Свои слова он сопровождал широким и ликующим жестом. Джентльмены загоготали. Дамы замахали в ответ.
 Стентон скрестил руки на груди, чувствуя себя еще более неуютно и не в своей тарелке. Ему хотелось оказаться в своем тихом доме или даже в тесной палате «четверки» заняться анализом очередного международного инцидента. Там он будет хорош, остроумен и проницателен. Однако в окружении людей, занимающихся у всех на виду любовью, его быстрый ум отказывается служить ему, и голос плохо слушается его.
 Он попытался смягчить хмурое выражение лица, чтобы не выделяться из толпы, но все-таки стоявшие рядом с ним постарались незаметно отойти.
 Георг сложил руки на животе и добродушно оглядел всех.
 – У меня есть для вас сюрприз.
 Принц-регент скользнул взглядом в сторону Стентона и улыбнулся. Улыбка была отнюдь не дружеская.
 – Как ваш правитель, – четко произнес Георг, – я обещаю всегда заботиться о ваших удовольствиях и процветании. Сказав это, боюсь, я не смогу продолжить. Я заявляю, что отрекаюсь от трона!
 Последовало ошеломленное молчание. Стентон придвинулся поближе к Георгу, на тот случай, если капризный и несчастный принц сделает или скажет что-нибудь опасное. Толпа гостей принялась взволнованно переговариваться, Георг поднял руки, успокаивая нарастающий шум.
 – Не волнуйтесь, потому что я уже решил, кто тот человек, который сможет лучше меня руководить вами.
 Стентон поднялся на сцену, готовый остановить Георга даже силой, если потребуется.
 Принц-регент, казалось, был полон решимости.
 – Моим последним указом в качестве вашего правителя я объявляю…
 Стентон был всего в нескольких шагах от него. Еще пять шагов – и он будет рядом с принцем-регентом.
 Георг наблюдал уголком глаза за приближением Стентона. Он широко раскинул руки.
 – …что лорд Уиндем будет коронован как ваш новый лорд Хаос.
 Ах нет! Только не это!




 Глава 11


 Для Уиндема это стало настоящей пыткой. Только так это и можно было назвать. Стентон стоял на сцене, все взгляды были направлены на него, рука принца-регента обнимала его за плечи, и все ждали, как он отреагирует.
 Прошло несколько долгих мгновений, прежде чем Стентон полностью осознал невозможность отказа от возложенной на него обязанности.
 Он мог бы стряхнуть руку своего принца и правителя и удалиться из зала. Соблазнительно, но что это дало бы для выполнения его миссии? Ему не хотелось, чтобы некий таинственный джентльмен слишком задумался над тем, почему же Уиндем явился на это мероприятие, если не собирался участвовать в нем.
 Стентон мог бы попытаться вежливо вернуть корону на голову Георга, но это было бы слишком неизобретательно.
 – Дело сделано. Вы попались, Уиндем, – шепнул ему на ухо Георг. – Придется вам этим наслаждаться.
 «Закрой глаза и думай о деле».
 Георг прав. Он попался. Однако он абсолютно не хочет наслаждаться этим.
 Уиндем шагнул вперед, избавившись от объятий принца, и откашлялся. Ему совсем не нужно было привлекать таким образом внимание к себе, все в зале и без того навострили уши, ожидая его выступления.
 – Как ваш новый лорд Хаос, я заявляю, что первым законом сатурналий будет…
 Он уловил взгляд Алисии, которая стояла, зажав рот рукой и широко раскрыв глаза. И было непонятно, пыталась она сдержать крик или смех.
 Ну что же, если так, то он послужит своим собственным целям.
 – Я заявляю, что сегодня до полуночи каждый должен говорить только правду!
 В море лиц, обращенных к нему, он рассмотрел множество нахмуренных бровей. Последовало молчание. «Я все завалил», – испугался Стентон. Он не привык играть в такие игры.
 Тут Алисия, сложив руки рупором у рта, крикнула:
 – Тогда я первая! – В затихшем зале ее голос был слышен очень отчетливо. – Милорд принц, я восхищаюсь вашими очень большими… руками!
 Вокруг раздался смех.
 – И я, ваше высочество.
 – Я тоже!
 – Я восхищаюсь широкими плечами лорда Уиндема!
 Смех и крики становились громче, по мере того как гости все больше увлекались этой игрой в непристойные признания.
 Это, конечно, было совсем не то, что задумал Стентон.
 При первом удобном случае он спустился с возвышения и направился через весь зал туда, где стояла леди Алисия. Она встретила Уиндема широкой ухмылкой, откровенно наслаждаясь его провалом.
 – Вы были совершенно правы, – поддразнила она его, – вы действительно сложный человек.
 Стентон холодно взглянул на нее:
 – Вы ничем мне не помогаете.
 Алисия отмахнулась:
 – Фи, какая чепуха! Вы же хотели смешаться с толпой. Вот и смешивайтесь.
 – Править этими сумасшедшими – значит смешаться с ними?
 – Так и будет, если все подумают, будто вы охотно играете свою роль. Тогда вы не будете действовать всем на нервы. У вас такое выражение лица, словно вы проглотили кол. – Леди Алисия похлопала его по руке с насмешливым сочувствием. – Вы же хотели сойти за одного из нас. Ну, теперь не важно, как вы поступите со своей честью и с долгом и со всем этим, каждый сочтет все очень забавным, и веселье будет продолжаться.
 Теперь Уиндем искоса взглянул на нее:
 – Один из вас?
 Она удивленно заморгала:
 – Что?
 – Вы сказали: «Вы хотели сойти за одного из нас». – Он слегка прищурился. – Вы ведь не можете действительно думать, что вы похожи на этих людей?
 Она удивилась, потом, кажется, поняла, в чем дело.
 – Думаю, так и есть. Кроме того, каждый здесь – хорошего происхождения или богат и живет не по стандартам высшего света.
 Он скрестил руки на груди.
 – Ерунда. Имеющему голову на плечах не обязательно быть похотливым, как кошка.
 Она удивленно посмотрела на него:
 – Я… это… – Она пожала плечами, заметно раздраженная. – Ах, Боже мой! Только я поверила, что обрела свое собственное мнение, как являетесь вы – такой до отвращения проницательный! – Она беспомощно развела руками. – Тогда мне ничего не остается, как выйти и доказать, что вы ошибаетесь!
 Ха! Стентон наслаждался ощущением победы, наблюдая за тем, как она уходит, размахивая юбками. Он был очень доволен тем, как поймал ее на крючок, и ощущение триумфа, когда он взял верх над ней, было поистине сладостно…
 Доказать, что он ошибается?
 Он внимательно оглядел зал. Она этого не сделает.
 Он увидел ее, поглощенную разговором с этим юнцом лордом Фаррингтоном. Она привстала на цыпочки, положив руку на отворот его смокинга, и, близко, даже слишком близко наклонившись к нему, что-то шептала лорду на ухо. Фаррингтон внимательно слушал ее, усердно кивал и не отводил взгляда от глубокого выреза ее корсажа.
 Дьявол!
 Он мог бы оттащить ее, но это ее не остановит. Кажется, ничто, кроме айсберга, не может остановить этот корабль под названием «Алисия». Лучше ему держаться поблизости и охранять… э… наблюдать. И потом, она ведь ясно дала понять, что собирается поговорить с каждым джентльменом из списка гостей.
 С каждым проклятым джентльменом.
 – Дорогая, вы не уделите мне минутку? – Низкий выразительный голос прервал разговор Алисии с очередным поклонником.
 Обернувшись, она увидела лицо с монеты, фигуру, известную по всем газетам, главу парадов, человека, являвшегося королем во всем, кроме имени. Ах… как некстати.
 Леди Алисия присела в низком реверансе, но ей не удалось выразить подобающую радость на лице. Рука в кольцах возникла у нее перед глазами.
 – Не сердитесь, дорогая. Идемте со мной.
 Она приняла эту руку и выпрямилась, онемев от изумления. Она шла рука об руку с принцем! «Мама, видела бы ты меня сейчас». Принц-регент внимательно разглядывал ее.
 – Мы не представлены, но мне было бы неудобно не познакомиться с вами.
 Алисия снова сделала реверанс.
 – Леди Алисия Лоуренс, ваше высочество, печально известная шлюха и лгунья, – сказала она. – Но это было несколько лет назад.
 Глаза его заблестели.
 – И вы все еще шлюха, а?
 Алисия заморгала, потом ухмыльнулась.
 – В настоящее время у меня есть покровитель, ваше высочество, и я предана только ему… пока. Как, по-вашему, я – шлюха?
 – Господи, нет. – Георг поморгал. – Хотя я вообще не имею ничего против шлюх. А вы все еще лгунья?
 Ах, он просто восхитителен!
 – Правда, как мне кажется, то, что считаешь правдой, но в действительности я никогда не была такой лгуньей, как обо мне говорили.
 Георг небрежно махнул рукой.
 – Как и я. – Потом он широко улыбнулся ей. – А теперь расскажите мне об этом джентльмене. Он хорошо заботится о таком сокровище – более или менее честной женщине?
 Алисия поколебалась, но потом решила, что это все равно уже не тайна.
 – Я сейчас с маркизом Уиндемом, ваше высочество.
 Выражение легкой скуки на лице принца-регента немедленно сменилось острым интересом.
 – Да, я слышал. Уиндем с вами? Правда?
 Ах, Господи! Неужели она вызвала у него сомнения из-за того, что ответила не сразу?
 – У нас общая спальня на третьем этаже, – поспешно подтвердила Алисия. – Уиндем – очень щедрый джентльмен.
 Все, что она сказала до сих пор, было полностью правдивым.
 Интерес принца обострился.
 – И он хорошо обращается с вами? Он не слишком… требователен?
 Алиса удивленно посмотрела на него:
 – Требователен? Э… нет, мне его требования не кажутся чрезмерными, ваше высочество. – И опять все было правдой.
 Георг покачал головой, в глазах его читалось уважение.
 – Вы молодчина, леди Алисия. Помните, вы всегда сможете прийти ко мне, если пожелаете…
 Алисия собиралась спросить принца, что он имел в виду, но зачем, если предполагается, что она это уже знает? И в чем могут заключаться требования Уиндема, если в голосе такого распутника, как принц-регент, послышалось беспокойство?
 Господи, неужели Уиндем участвовал в странных сборищах извращенцев? Все возможно. Она ведь едва знакома с Уиндемом и, что касается этого человека, склонна была поверить в невероятное.
 Требования. Уже при одной мысли о такой возможности Алисия задышала быстрее и пульс ее сильно забился.
 Она должна была бы взволноваться и испугаться, а не приятно возбудиться! Придется ей попросить Гаррета спать сегодня в их комнате. Она должна со слезами ждать сегодняшней ночи…
 В голове у нее мелькнула картина: Уиндем в черном, как разбойник с большой дороги, в руках у него полно инструментов для непристойных удовольствий, темные глаза смотрят на нее с жадностью, в них горит дьявольский огонь…
 – Леди Алисия?
 Она прижала руки к запылавшим щекам.
 – Да, ваше высочество?
 Георг смотрел на нее понимающими глазами.
 – Хм-м… Вижу, вы сможете справиться с Уиндемом. И все-таки обратитесь ко мне, как только устанете от него. – На этот раз это было не предложение помощи, а приглашение.
 Алисия тепло улыбнулась ему:
 – Ваше высочество, если я устану от Уиндема, вы первым узнаете об этом.
 – О чем, миледи? – Это был Уиндем, стоящий прямо за ними.
 Его глубокий голос стал той искрой, что разожгла огонь, уже тлевший глубоко в животе Алисии. Она слегка вздрогнула, щеки снова вспыхнули, потом поняла, что Георг с добродушным любопытством наблюдает за ее реакцией.
 – Повезло вам, Уиндем, – с очевидной завистью заявил принц.
 – Так говорят, – сухо ответил Уиндем. – Миледи, вы еще не устали от веселья? Мне не терпится вернуться в нашу комнату.
 Алисия заметила блеск в глазах Георга. Намеренно ли Уиндем говорил как нетерпеливый любовник, или ему просто стало скучно на вечере?
 В том и другом случае это утвердило принца-регента в его мнении относительно их связи.
 – Возможно… скоро, милорд. – Алисия позволила себе прислониться к Уиндему. Он так и застыл, но не отстранился. Вместо этого она почувствовала его ласковые пальцы на своих волосах.
 Любовники, подтверждало такое поведение. Любовники, дрожащие от страсти, не могут дождаться, когда останутся одни. По крайней мере, она была уверена, что сыграла убедительно, потому что совсем не играла. Она загоралась от самого легкого прикосновения Уиндема. Если бы он в эту минуту потребовал от нее тех непонятных ей любовных услуг, на которые намекал принц, она сделала бы это прямо сейчас при людях.
 Опасность.
 Ах да. Горячая, физически ощутимая, болезненная опасность – и все-таки она не чувствовала страха. Она чувствовала только сумасшедшую потребность в том, чтобы он голый оказался за ней, а она голая – перед ним. Кожа у него будет действительно такой горячей, как ей кажется? Его прикосновение обожжет ее? Она сгорит заживо? Будет ее это волновать?
 Алисия чувствовала, как его рука, едва касаясь, скользит но ее голым плечам все ниже, обжигая ее, а другая рука держит ее руку.
 – Вы позволите, ваше высочество?
 Алисия сделала реверанс, ничего не видя перед собой, и отправилась с Уиндемом, позволяя ему увести себя от принца-регента. Он продолжал держать ее за руку, пока они не оказались на другой стороне зала.
 Однако тут он сразу отпустил ее руку и отошел.
 – Это было довольно убедительно, сказал бы я, – холодно заметил он. – Мне кажется, вам нужно держаться подальше от принца-регента.
 – Он… – Слова не шли с языка. Похоже, она не могла говорить от дрожи во всем теле. Каждая жилка до боли жаждала ощутить снова его жар. – Он подошел ко мне, – прошептала она. – Он узнал меня… с прежних времен.
 – Ах! Георг держит на заметке каждую падшую женщину в городе.
 «Падшая женщина». Эти слова правдивы. Она уже слышала их раньше, слышала и более грубые. Так почему же они так резанули ее по сердцу, когда их произнес Уиндем?
 – Я хочу пить, – вдруг сказала она и отвернулась.
 Стентон смотрел ей вслед, сознавая, что его резкие слова ранили ее. Он не хотел этого, но по мере того, как шло время, он все больше запутывался. Когда она только что прижалась к нему спиной, его охватило смешанное чувство похоти и паники, грозящее затуманить его взгляд.
 Он хочет ее. Хочет увидеть, как она становится беспомощной и трепещущей в его руках.
 Уиндем сглотнул, пытаясь обрести хладнокровие, что всегда удавалось ему в те годы, когда он отказался от определенных потребностей в своей жизни.
 Сейчас он – только пылающая лава, как в вулкане. Он точно знает, кого хочет и насколько.
 Прошло уже много лет с тех пор, как он позволял себе желать женщину с такой силой.
 Позволял? «У тебя нет никакой защиты против нее. Она скрутила тебя, как пружину».
 На самом деле, кажется, ему придется удвоить свое сопротивление. Это будет несложно, ведь у него многолетний опыт в таких делах.
 Не всегда так было. Некогда он был довольно обычным молодым человеком, может быть, излишне наблюдательным, уставшим от лжи и лжецов, ноне настолько, чтобы люди избегали его, как сейчас.
 Одному человеку удалось без труда преодолеть его сдержанность. У мисс Мелинды Петри были яркие голубые глаза, золотистые волосы и такая улыбка, что многие парни, не один Стентон, подумывали о том, чтобы каждую ночь возвращаться к такой девушке.
 В тот сезон она бывала почти на каждом балу, неутомимая в поисках подходящей партии. Она танцующим шагом появлялась в каждой комнате в вихре муслина, по пятам за ней следовала, едва дыша, компаньонка. Стентон наблюдал, как девушка флиртует, открыто и мило, с каждым мужчиной, который появлялся у нее на пути, хотя на него она смотрела дольше всего.
 Он был хорошим уловом: ведь у него были перспективы, если дядя не оставит наследника, и Стентон прекрасно сознавал, насколько это повышает его положение в обществе, да к тому же он обладал некоторыми привлекательными чертами Хорнов. Так что не было ничего необычного в том, что девушки на выданье внимательно поглядывали на него.
 Мелинда, однако, завладела его вниманием не только благодаря своим блестящим глазам и волосам. Мелинда не лгала.
 Ни разу он не поймал ее даже на малейшей неправде. Если она опаздывала, то откровенно бранила себя за склонность поспать. Если молодой человек спрашивал ее о планах на следующий день, то она не смущаясь с беззаботным смехом сообщала, что собирается весь день посвятить покупкам тех предметов туалета, о которых вслух упоминать не принято.
 На Стентона это произвело большое впечатление, и он начал проверять ее сам.
 – Что вы подумали о появлении принца Георга на балу у Смитсонов?
 – Я думаю, ему лучше не носить этот оттенок красновато-коричневого, правда? Чтение? Ах, Господи, нет! Уверена, вы сочтете меня дурочкой, но я ни за что в жизни не смогу закончить книгу, которую начала читать.
 Очень вдохновленный, Стентон стал позволять себе расслабляться в обществе Мелинды. Он был вознагражден улыбками и ободряющим смехом девушки и снисходительным одобрением ее отца. Мелинда не была из числа сложных натур, но Стентон стал считать, что это и к лучшему. Она обладала внешностью достаточно интересной, чтобы удерживать его внимание, и она была не глупой, а просто счастливо легкомысленной.
 Он стал посещать ее дома. Мать Мелинды находила разные предлоги, чтобы оставить их наедине, а отец смотрел на них с жадным блеском в глазах.
 Однажды вечером, когда Стентон особенно горячо целовал руку Мелинды, заглядывая в соблазнительно глубокий вырез декольте, он не сдержал страстного порыва, схватил ее в объятия и положил на диван. Она не сопротивлялась, приоткрыв губы навстречу его жаркому поцелую, не отталкивала рук, шаривших по ее телу.
 Он женится на ней, он будет до конца своих дней заботиться о такой необыкновенно честной женщине, он никогда не забудет, какой дар ему преподнесли.
 Она извивалась в его объятиях. Она бурно дышала. Она была податливая и послушная, не возражала, когда он страстно впивался в ее губы, шею, грудь. Время остановилось, и его сердце громко стучало. Он погрузился в душистые волосы, и Мелинда была…
 Мелинда испугалась. Ее сердце колотилось от страха, а не от желания.
 Он замер.
 – Ты не хочешь, чтобы я касался тебя?
 Она запустила руки в его волосы.
 – Ах, Стентон, я не могу дождаться, когда стану твоей женой, я так люблю тебя!
 Внутри у него все похолодело. Каждое произносимое ею слово было ложью. Были слезы. Было оскорбления и проклятия. Были угрозы. Стентон не реагировал ни на что.
 – Я не хочу ее. Она не хочет меня. Вы не можете обвинить меня в том, что я испортил жизнь вашей дочери, поставив под сомнение ее добродетель и вашу заботу о ней. Поскольку я не женюсь на ней, вы должны подумать о том, чтобы не пачкать ее имени, иначе ни один мужчина никогда на ней не женится.
 Больше не было ни угроз, ни слез. Стентон покинул дом Петри, уверенный в том, что спасся от долгой и ужасной совместной жизни с женщиной неправдивой и даже нежелающей оправдываться.
 Более того, нельзя было отрицать, что в покрасневших от слез глазах Мелинды светилось облегчение. Она выйдет замуж за какого-нибудь очаровательного младшего сына, которого, без сомнения, завоюет и сведет с ума своей пышной фигурой и пустой болтовней.
 К несчастью, однако, сначала ей нужно было объявить о том, что сама разорвала отношения с будущим маркизом Уиндемом, жестоким и ненасытным чудовищем.
 После этого поползли слухи. Его попытки рассказать правду только разжигали их. Этому способствовало и то, что он покинул высший свет, – теперь, по крайней мере, ему не приходилось слышать шепот за спиной и видеть, как на него показывают пальцем.
 Прошло время, история забылась. Он слыл суровым хозяином, страстным лошадником и развратником, каких свет не видывал. Но именно это и было неправдой!
 К несчастью, настоящему развратнику нужен партнер, а Стентон не обладал такой силой убеждения, чтобы завлечь какую-нибудь привлекательную вдовушку в свою постель.
 А если он не мог сделать это ради себя самого или не хотел за это платить, то ему ничего не оставалось, как держать себя в ежовых рукавицах.
 Так что он завязал с этим. Он мог бы убить в себе мужчину простым воздержанием от женщин до конца своей жизни.
 Потому что за последние десять лет он не коснулся ни одной женщины, не пил спиртного, не снял сюртука в обществе других людей, за исключением своего слуги.
 А в этот вечер он сделал все упомянутое выше.
 Не важно. Он должен идти на уступки, если уж оказался в таких обстоятельствах. Не то чтобы он не помнил, как действовать тайно. Возможно, он немного утратил навыки, но когда-то он был очень активным разведчиком, выполняя приказы предыдущего Сокола.
 От одного стаканчика бренди и прикосновения к женской щеке с ним не случится ничего страшного.




 Глава 12


 По пути к столу, где слуги наливали в бокалы крепкие напитки, Алисия увидела много людей, знакомых ей лично или по слухам. Она весело махала рукой женщинам и кокетливо улыбалась мужчинам. Она поговорила с каждым мужчиной, который был здесь в этот вечер, – не обращая внимания на смысл речей, она лишь вслушивалась в их голоса.
 И ей пришлось признать, что таинственного лорда сегодня здесь не было. Кроме того, она обнаружила, что быть в центре всеобщего внимания довольно утомительно. Хотя Алисия все еще не забыла слова Уиндема и картина, как они делят с ним спальню, мелькала у нее перед глазами, все-таки она начала мечтать о том, чтобы эта ночь поскорее закончилась.
 Она взяла бокал с чем-то холодным, потом зашла за колонну, скрывшись от другой половины зала. Она увидела, как к ней направляются три дамы, как бы не решившие еще, подойти поближе или избежать общения с ней.
 Алисия знала, кто они, хотя лично с ними знакома не была. Эти трое снабжали бульварные газетенки новостями, как главы государства снабжают новостями солидные газеты. Все они были замужем и, очевидно, достаточно долго, чтобы дать своим мужьям наследников и искать себе удовольствий на стороне. У них было положение в обществе и богатство, и они правили в этом мире, полном интриг и скрытых драм.
 Алисия представила их себе девушками, например такими, как ее сестры и она сама: готовыми выполнять свой долг, сознающими, что замуж придется выходить по правилам светского общества, но все еще надеющимися на исполнение такой нереальной мечты, как брак по любви.
 Они лелеяли мечту о том, что мужчины, ухаживавшие за ними, получившие приданое и возможность использовать их семейные связи, сделают их счастливыми и будут любить до гроба.
 И что из этого получалось?
 На мгновение Алисию охватила печаль. Лучше уж она останется неимущей отщепенкой, чем попадет в ловушку этого блестящего, но пустого мира несбывшихся мечтаний.
 Дамы, казалось, пришли к негласному соглашению и приблизились к Алисии, как стайка ярких птичек.
 Алисия оживилась. Беседа может быть интересной, хотя и непростой.
 Самая первая дама, похоже, главная в стае, остановилась перед Алисией.
 – Вы с Уиндемом.
 В ответ на такое намеренно невежливое обращение, ведь к ней обратились как к служанке, Алисия сделала также намеренно небрежный реверанс.
 – Да, леди Давенпорт.
 Леди Давенпорт была третьей женой лорда Генри Давенпорта, у которого денег было больше, чем земель, он был вторым сыном второго сына. Леди Давенпорт родила своему престарелому супругу одного наследника и тем упрочила свои позиции, как бы она себя ни повела в дальнейшем.
 Две другие дамы, миссис Кэссиди и миссис Эббот, были в похожем положении, хотя их мужья не занимали такого высокого положения в обществе. Ходили слухи, что леди Давенпорт в свое время была фавориткой принца-регента, по ведь многие дамы специально распускали такие слухи.
 Эти три дамы царили, как тигрицы, в светских джунглях, так что Алисия сделала внимательное выражение лица и приготовилась к худшему. У нее было лишь одно преимущество: ей совершенно не было дела до мнения этих элегантных, увешанных бриллиантами дам.
 Она пренебрежительно ухмыльнулась.
 Леди Давенпорт прищурила глаза, очевидно, недовольная недостатком почтения со стороны Алисии.
 – Как великодушно с его стороны вызволить вас из вашего печального положения.
 – Великодушно? – Алисия улыбнулась при этой мысли. – Напротив. Я заплатила ему бешеные деньги.
 Леди Давенпорт продолжала кислым тоном:
 – И он на это согласился?
 – Ну, я сказала бы, охотно или… – Алисия улыбнулась, как бы вспомнив что-то забавное. – Пожалуй, больше подойдет «он настаивал».
 Все это было довольно близко к правде, хотя и не в том смысле, как это могла понять леди Давенпорт. Алисия склонила голову набок.
 – А мое печальное положение? Вы имеете в виду положение, при котором можно свободно выбирать себе мужчину, с которым хочешь делить постель и время? Вы говорите о положении, при котором я сама отвечаю за свои финансы, или когда мне не нужно волноваться, примут меня или прогонят сердитые женщины, презирающие собственных мужей и мечтающие об одном-единственном дне моей безграничной свободы?
 Леди Давенпорт чуть не задохнулась от возмущения, а Кэссиди и Эббот обе нервно заморгали и, если Алисия не ошибалась, позавидовали ей.
 И все-таки Алисия не могла не сказать правду.
 – Да, я свободна, но я одна. Независима, но без поддержки. Если даже я привяжусь к Уиндему, он меня когда-нибудь оставит. Так что можете презирать или жалеть, мне все равно. – Она пожала плечами, разговор ей надоел. – Все мы не совсем свободны.
 Она собралась уже уходить, но путь ей внезапно преградила широкая мужская грудь в красивом жилете.
 – Ах, привет, Уиндем. Напомните мне, чтобы я повесила вам колокольчик на шею. Вы все слышали или мне пересказать то, что вы упустили?
 Уиндем посмотрел на нее с высоты своего роста, потом перевел взгляд на женщин, стоявших у нее за спиной. Алисия с удивлением заметила, как гнев исказил его черты.
 Он сердится из-за нее? Эта мысль доставила ей удовольствие. И все-таки, как ни соблазнительно было думать, будто его так волнуют ее чувства, нельзя отрицать, что Уиндем из числа собственников. Он, наверное, точно так же рассердился бы, увидев отпечаток грязной руки на своей сверкающей карете.
 – Леди Давенпорт, миссис Кэссиди, миссис Эббот. – Уиндем отвесил им почти оскорбительно короткий поклон. – Полагаю, вы приятно провели вечер. – Леди Давенпорт открыла рот для ответа, на лице ее появилось странно жадное выражение, но Уиндем опередил ее: – Извините нас. Как мило с вашей стороны приветствовать леди Алисию на этом приеме. Думаю, вы не постеснялись подойти к ней? Она совершенно не смущается своего истинного положения, правда?
 Леди Давенпорт передернулась от злости, но две другие леди выглядели просто испуганными. Леди Алисия, дочь графа Сазерленда, когда-то действительно занимала слишком высокое положение, чтобы можно было заговорить с ней, не будучи представленной… в настоящем светском обществе.
 Заметно сконфуженные, три дамы быстро сделали реверанс, хотя леди Давенпорт, казалось, сейчас задохнется от злости, и пробормотали прощальные вежливые слова.
 Когда они ушли, Алисия посмотрела на Стентона.
 – Вы заставили их сделать реверанс передо мной! – Она покачала головой. – Я отплачу за это позже, как вы понимаете. Вам нужно было предоставить мне самой справиться с ними.
 – Позволив им заразить вас меланхолией? Я слышал, что вы сказали, и я видел выражение вашего лица, когда вы отвернулись. Раньше я никогда не видел вас такой печальной.
 Она поморгала.
 – Иногда я бываю печальной, Уиндем, как и все. Да и какое вам, собственно говоря, до этого дело?
 При этих словах он совсем отдалился от нее. В его темные глаза вернулось прежнее безучастное выражение, он застыл в своей позе.
 – Конечно. Вы совершенно правы. Это больше не повторится.
 Стентон отступил назад, оставив леди Алисию перед группой мужчин. Кушетки убрали, и теперь здесь танцевали. Он прислонился спиной к колонне и стал наблюдать.
 Как и остальные, Алисия танцевала, но танцевала она не так, как остальные. Исполняли народный танец в очень быстром темпе. Гости, забыв привычную сдержанность, веселились, но больше всех – Алисия. Она сбросила туфли и высоко вскидывала ноги в одних чулках, при каждом вращении волосы все больше выбивались из прически.
 Она завораживала взгляд. Стентон не мог глаз оторвать от ее самозабвенной улыбки, когда она вовлекала все новых джентльменов в хоровод, беря их за руку с блаженной уверенностью ребенка, потом покидала их и самозабвенно продолжала танцевать так, будто она одна в зале.
 Было много грациозных танцоров, и красивых женщин в зале было немало, но Стентон их не замечал. Для него леди Алисия выглядела как яркий попугай среди унылых наседок.
 Но одно Стентон не мог не заметить: он был не единственным мужчиной, смотревшим на леди Алисию со страстным желанием, похотью и дурными намерениями.
 Не то чтобы его намерения были дурными, но похоть он готов был признать. Он ведь все-таки мужчина.
 А леди Алисия была слишком женщина, если не считать того, что вела она себя как расшалившийся ребенок.
 – Где вы ее нашли, Уиндем?
 Если бы голос, прозвучавший у его плеча, принадлежал кому-нибудь другому, Стентон сбил бы говорившего с ног.
 Он был не в настроении ни защищать свою территорию, ни оправдывать свой выбор.
 Однако, поскольку рядом с ним стоял принц-регент, Уиндему пришлось соблюдать правила приличия, принятые в обществе.
 – В сточной канаве, ваше высочество, – коротко ответилон. – Я нашел ее в сточной канаве.
 Георг удивленно засмеялся:
 – Понятия не имел, что вы имеете обыкновение осматривать сточные канавы, Уиндем. – Он повернулся, наблюдая за тем, как танцует Алисия. – Все-таки, когда вы там снова будете, найдите мне такую же, хорошо?
 Прическа Алисии не выдержала, и теперь солнечные волосы разлетались вокруг нее при каждом повороте ее стройных ножек. Она была совершенно очаровательна, вся – горящие зеленые глаза, и прыгающая грудь, и живая чувственность. У Стентона во рту пересохло.
 – Там была только одна такая, ваше высочество, – тихо пробормотал он.
 Уиндем почувствовал, что Георг повернулся и внимательно смотрит на него.
 – Хм-м… – Принц встал перед ним, загораживая от него танцующих. – Бросьте это, Уиндем.
 Стентон заморгал, холод пробежал по спине. Что с ним? Это не его дело – пропадать из-за женщины, тем более из-за этой женщины.
 Она совсем не такая легкомысленная, какой кажется. За ее веселостью, живостью и улыбкой полных очаровательных губ скрывается печаль.
 Она, должно быть, по-настоящему переживает утрату своей семьи и своего места в этом мире.
 Она довольно сильная, понял Стентон теперь, когда подумал об этом. Явиться вместе с ним на этот прием, где мрачные тени из ее прошлого снова окажутся предметом всеобщего внимания, – нет, он не уверен, что ему захотелось бы пережить такое.
 А как она расправилась с этими гарпиями сегодня вечером! Его вмешательство было уже почти ненужным, после того как она сбила с них спесь, сказав просто правду.
 Просто правду.
 Господи, если бы он только мог быть уверен!
 Он был вынужден полагаться исключительно на свои наблюдения. Леди Алисия Лоуренс не проявляла ни малейших признаков того, что лжет, но и все так делали. Некоторым удается управлять мускулами лица и взглядом: взгляд у них или робкий, или серьезный, они не отрываясь смотрят на того, кому лгут.
 Ее руки тоже ничего не выдавали, потому что они были постоянно в движении, не важно, о чем она говорила. Она жестикулировала быстро и грациозно, так же естественно, как бабочки машут крылышками.
 Если она лгала, значит, очень искусно. А это тревожило его гораздо больше – лучше бы она делала это не так ловко. Такая способность лгать говорила или о большом опыте, или о врожденной опасной хитрости.
 Или она просто говорит правду – всегда и каждый день. А это, конечно, невозможно.
 Уиндем потер лицо рукой. Она сводила его с ума этой неизвестностью. Временами ему хотелось схватить ее в охапку и вытрясти из нее правду или выманить ее поцелуями.
 Стентон плотно закрыл глаза. Он теряет свою сноровку. Леди Алисия – всего лишь обычная женщина. Не красавица. Манеры у нее не слишком хорошие. Возможно, она умнее некоторых. И мудрее, если она действительно имела в виду те вещи, о которых говорила сегодня вечером леди Давенпорт.
 И смелее.
 Ну вот. Снова он думает о ней.
 Он слегка встряхнулся, пытаясь прогнать это странное чувство. Она кривляка, зловредное существо женского рода, с дурной репутацией и мстительной душой. Не может же он восхищаться подобной женщиной!
 Но он не мог забыть глубокую печать в ее глазах, когда она попалась ему на пути сегодня вечером, и не мог он отрицать, что его пронзило насквозь, когда он увидел ее в таком состоянии. Ее сияющая улыбка погасла, излучаемый ею свет померк, ее очаровательные глаза потухли.
 И все-таки она продолжала высоко держать голову и выиграла этот день. Если уж он не может восхищаться ею, то, по крайней мере, не может отрицать, что в ней скрыто больше, чем он полагал сначала.
 Только он не имел ни малейшего представления, что и думать о ней.
 Ведь он не может оторвать от нее глаз. Он непрерывно следит за ней, возможно, опасаясь, что в тот самый момент, когда он не будет за ней наблюдать, проявится правда или ложь, кроющиеся в глубине ее души.
 Или это происходит потому, что на нее так приятно смотреть. Он смотрит, как она танцует.
 Было совершенно очевидно, что она веселится. Вероятно, ей действительно было весело, или же она создавала иллюзию, что ей весело, чтобы выглядеть так очаровательно и восхитительно.
 И при этом, похоже, наслаждалась, создавая эту иллюзию…
 Стентон снова закрыл глаза в изнеможении, до которого сам себя довел. Ему казалось, будто он мог бы дать себе кулаком по голове, если бы это остановило круговорот мыслей о ней.
 Как же другие справляются с этим? Как они живут всю жизнь, не зная по-настоящему, какие намерения у других? Вихря сомнений, вызванных одной женщиной, было бы достаточно, чтобы довести Уиндема до сумасшествия. Не лучше ли было бы прожить жизнь, не подвергая душу подобным испытаниям?
 Ее живой темперамент и раскованность были сродни безумию. Он очень опасался, что сам сойдет с ума лишь из-за одной только близости к ней.
 Потому что она нравится ему. Уже не раз за последние дни он ловил себя на том, что улыбается, вспоминая какую-нибудь удивительную вещь, сказанную или сделанную ею.
 Итак, это заразительно. И он заразился ею. Это очевидно. Он прижал пальцы к вискам, пытаясь избавиться от агрессивного влияния леди Алисии Лоуренс и ее бунтарского настроения.
 Бунт? Больше похоже на революцию! Она твердо намерена попрать все условности и растоптать любую норму, принятую в обществе, носком своей маленькой туфельки. Он понял, что опять улыбается.
 Сумасшедшая. Абсолютно, вызывающе сумасшедшая… Бальный зал был украшен длинными полосами дорогих тканей, повешенных так, чтобы образовалось несколько ниш, создающих видимость уединения, полных подушек и странных хрупких кушеток.
 Усталая и запыхавшаяся, Алисия удалилась в одну из ниш, чтобы привести в порядок распустившуюся прическу и надеясь перевести дыхание. Уже давно она не была среди такого множества людей. Постоянный шум и ощущение, что за тобой наблюдают, тебя оценивают, – это действовало ей на нервы.
 Не то чтобы она не переживала лучшее время в своей жизни. Это было как раз то, чего ей так хотелось: быть в центре событий, чувствовать восторг толпы, танцевать и быть приглашенной на танцы.
 Но сейчас, однако, у нее болели ноги и стучало в голове. За последние часы она выпила вина больше, чем за все прошедшие пять лет, вместе взятые. Алисия прижала кончики пальцев к вискам, отдыхая на аляповатой лиловой кушетке. Хоть немного покоя, шум, конечно, не прекратился, и в небольшой нише было не прохладнее, чем в нагретом зале. «Или мысли об Уиндеме так разогревают меня?» Он просто идиот, стоит там и следит за каждым ее движением этим своим орлиным взором, угрожающе глядя на ее окружение, и, возможно, отпугивает того самого мужчину, которого ищет.
 Но разве он не сногсшибателен в своем фраке? Рядом с ним любой мужчина в зале, даже сам лорд Фаррингтон, выглядит как плохая копия с оригинала. Ее все еще удивляло, что она оказалась в обществе такого мужчины, как он.
 И вдруг она перестала чувствовать усталость. Нет, в самом деле, осталось несколько часов – несколько часов до того момента, когда она окажется наедине с ним в темной комнате, притворяясь, будто спит…
 Алисия собралась покинуть нишу, намереваясь провести вечер как можно веселее, хоть до рассвета, если потребуется. Только она взялась за портьеру, закрывающую «вход», как портьеру откинули. Девушка удивленно отшатнулась. Двое, тесно обнявшись, спотыкаясь, прошли за ее спиной и рухнули на кушетку. Алисия отступила в сторону, чтобы уйти с их пути, и оказалась в углу, в настоящем углу, со стенами, и тут полетела одежда и страстные крики раздались прямо перед ней.
 Она подняла руку:
 – Э-э…
 На руку ей опустилось что-то белое, полотняное и теплое. Она быстро отбросила это – фу! Джентльмен – потому что это были джентльмен и леди, теперь она могла уже хорошо разглядеть их, – разгоряченный, выдвигал все новые требования:
 – Еще, дорогая, ах, да, любовь моя, вот так, вот так хорошо…
 Ну, по крайней мере, выглядело это неплохо. Он – образец крепкого, красивого мужчины, а его «дорогая» – пышная особа. По мере того как одежды на них оставалось все меньше, интерес Алисии к ним становился все больше. Неужели они действительно разденутся здесь догола, в бальном зале, прямо перед ней?
 Неужели они зайдут так далеко?
 Она крепко зажмурила глаза. О Боже! Похоже, да.
 Она приоткрыла один глаз – только чтобы разглядеть, где же выход! – и увидела такое, о существовании чего и не подозревала. Женщина стояла на коленях, на ней не было ничего, кроме кружевных панталон, а джентльмен стоял перед ней, в сапогах, панталоны болтались у колен.
 Он действительно был красивым молодым человеком, почти таким же ярким, как лорд Фаррингтон. Алисия не встречала его раньше, но могла бы исключить его из числа подозреваемых, судя по тем крикам дикого восторга, которые он издавал.
 Это ново для нее. Алмонт о таком не упоминал, а в книгах об этом не прочитаешь…
 Алисия видела то, за чем не должна была наблюдать, – и это делало все еще более восхитительным. И на этом балу ее не должно было быть. Она не должна была бы стоять здесь…
 Тут джентльмен оттолкнул свою любимую, бросил ее на кушетку и встал на колени… ах, чтобы доставить удовольствие ей!
 О Господи!
 Это Алисия помнила хорошо. Это и лишило ее положения в обществе, это заставило ее отбросить всякую осторожность, об этом думала она, глядя на выразительный рот Уиндема…
 Она стояла, застыв в воспоминаниях и мучительном возбуждении… Наблюдать за этими двумя привлекательными телами, за людьми, которых она не знала, незнакомцами, которых соединяла только страсть и полная несдержанность, – она чувствовала, будто обкрадывает их. Ах, какая она развратная!
 Тут женщина повернула голову в сторону Алисии и открыла глаза. Алисия застыла. Мгновение глаза леди, остекленевшие от страсти, ничего не видели. Потом, распахнувшись от изумления, они уставились на Алисию.
 Алисия испугалась. Она не собиралась вмешиваться, не собиралась воровать…
 – Извините…
 Женщина медленно улыбнулась, глаза ее порочно заблестели. Она протянула руку к Алисии:
 – Не хочешь присоединиться к нам, красотка?
 Алисия быстро отскочила в сторону.
 – Ах, благодарю, но…
 Она сбежала, только портьера хлопнула. Снаружи продолжалось буйное веселье. Резкий запах духов и разгоряченных тел пахнул ей в лицо. С пылающими щеками, хотя никто ничего и не заметил, Алисия пробиралась сквозь толпу к выходу.
 Она была не просто шокирована и потрясена. Она чувствовала себя порочной и потерявшей над собой контроль. Одна мысль жгла ее, когда она спешила выбраться из толпы.
 «Будь этот мужчина Уиндем, что я тогда ответила бы?»
 В другом конце зала Стентон открыл глаза и увидел леди Алисию, на большой скорости выбирающуюся из зала.
 Алисия Лоуренс оказалась на свободе в доме, где, наверное, каждая комната была занята полуодетой парой…
 Господи, помоги им всем!




 Глава 13


 Стентон столкнулся с леди Алисией, когда она вышла из большого холла в узкий коридор. Она стремительно покидала помещение – только юбки развевались.
 – Вы что, бежите с места преступления? – сухо спросил он.
 Алисия схватила его за руку:
 – Так и есть. Идемте быстрее.
 Он охотно пошел с ней, потому что теперь ему было любопытно.
 – И против кого мы нагрешили на этот раз? Нашего хозяина? Нашей хозяйки? Принца-регента?
 Это не предвещало им ничего хорошего. К несчастью, Стентон не мог заставить себя серьезно отнестись к делу.
 – Вы довели их до обморочного состояния. Должен сказать, вы нас всех немного ошеломили.
 Алисия переплела свои пальцы с его, таща Стентона по коридору.
 –  Я  вас всех огорошила, вы считаете? – Она вздохнула, но в ее голосе не чувствовалось сожаления. – Вот так всегда.
 – Вам каждый раз удается избежать кары, или же вы всегда остаетесь непонятой?
 Она серьезно взглянула на него через плечо.
 – Неужели сейчас время копаться во мне?
 – Смотря по обстоятельствам. Нам грозят арест и суд?
 Она остановилась, оглянулась на дверь в бальный зал, которая, к счастью, оставалась закрытой, потом скрестила руки на груди и взглянула на него.
 – Я не совершила ничего противозаконного. И никогда так не поступаю.
 Он на мгновение задумался.
 – Это правда. Ну хорошо. Что же такое страшное случилось, что мы бежим, как парочка воров?
 Она отвела взгляд.
 – Вы не совсем ошибались насчет людей здесь. Стентон тоже скрестил руки на груди, копируя ее позу.
 – Значит, вы раздразнили льва, и ему это не понравилось?
 Уголок ее рта дрогнул в улыбке.
 – О, им это очень даже понравилось.
 Стентон едва удержался, чтобы не сжать кулаки.
 – Так вы бежите от влюбленных?
 Она беспомощно всплеснула руками.
 – Они… это не были… – Она искала слова. – Они… они предложили мне!
 У Стентона вырвался хриплый смешок. Потом еще и еще. Потом ему пришлось прислониться к стене, так он ослабел от смеха.
 Наконец приступ веселости прошел. Стентон вытер глаза и поднял их: Алисия стояла перед ним, глядя на него широко раскрытыми глазами.
 – Вам плохо?
 Он глубоко вздохнул. Почему-то он почувствовал себя легче, как будто сбросил с плеч тяжелый груз.
 – Со мной все хорошо.
 Она продолжала лукаво смотреть на него.
 – Я поинтересовалась, потому что не считала вас способным на веселье. Вы уверены, что у вас нет лихорадки?
 Он взял ее за руку, стянул с нее перчатку и положил ее ладонь себе на лоб.
 – Как видите, температуры у меня нет.
 Ухмылка исчезла с его лица, когда он увидел, как она преобразилась. Глаза стали огромными. На щеках появились два розовых пятна. Пальцы, касавшиеся его бровей, задрожали, а кончик языка облизал нижнюю губу.
 Стентон хотел уже сделать по этому поводу замечание, но почувствовал, как его захватил голодный золотой блеск в ее зеленых глазах. Он затих под ее прикосновением. Как она хороша!
 Она провела кончиками пальцев по дугам его бровей, задержалась на жилке, бьющейся на виске. Потом тыльной стороной ладони провела по его скуле.
 Она повторяла его движения. Странное чувство пронзило Стентона. Мысль о том, что она так хорошо помнит простое прикосновение, поразила его.
 Она скользнула рукой по его челюсти до кончика подбородка. Только потом она перестала повторять его движения.
 Указательным пальцем она легко провела до уголка его рта, потом провела им назад по нижней губе.
 Стентон поверить не мог, сколько ощущении может вызвать у мужчины простое прикосновение женских пальцев. От такого соприкосновения кожи с кожей его охватил жар, будто лава хлынула по его венам. Сердце громко заколотилось, а дыхание замерло.
 Она не отводила взгляда от его губ, и он мог смотреть на нее, наблюдать этот жадный блеск в глазах, упиваться красотой ее пышной груди, грозящей разорвать декольте, видеть, как кончик языка повторяет путь ее пальца.
 Она была само пламя, и сливки, и порочная мерцающая божественная зелень, и шелк, и окутывающий жар – все сразу.
 Вершиной всего этого – для него, который постился большую часть своей жизни, – было то, что она пахла, как разгоряченная женщина, пряностями и розами.
 Он почувствовал, что начинает падать, скользить свободно и не сопротивляясь, даже с желанием, со своей одинокой наблюдательной вершины. Эта женщина не только интриговала его. Не только была желанна как простое сексуальное развлечение. Нет, он начинал отчетливо сознавать, что Алисия – это ответ. Она – горячее, восхитительное, действенное лекарство от холода изоляции, который всегда жил внутри его.
 И, будучи такой, она очень опасна.
 Он кашлянул, намеренно разрушая чары, пока они не сломали его.
 – Алисия, что вы делаете?
 К его величайшему удивлению, его слова не заставили ее прервать свое увлекательное исследование.
 – Что? – спросила она холодным тоном. – Вы что-то сказали?
 Он положил руки ей на плечи, собираясь отодвинуть ее от себя, создать между ними пространство и впустить прохладный воздух. Результатом стало то, что он ощутил жар ее бледной обнаженной кожи сквозь свои серые шелковые перчатки.
 Будто во сне он видел, как его руки оставляют ее плечи и сдвигаются. Одна рука раздела другую движением, таким же спокойным, как дыхание, хотя его дыхание в этот момент вовсе не было спокойным.
 Потом его мятежные руки вернулись к ее обнаженным плечам, где пальцы погрузились в мягкую, сладкую сливочную плоть, как умирающий от жажды путник, достигший наконец воды. Ее жар пронзил его, растапливая лед в его душе.
 Он наблюдал за своими пальцами, скользящими по ее гладкой шелковистой теплоте.
 Вот они легли на ее обнаженную спину, потом скользнули вверх и спрятались в ее волосах.
 Шпильки полетели на пол, и тяжелая масса огненного шелка упала в его своевольные руки.
 Она откинула голову назад и закрыла глаза. Нежный звук, сорвавшийся с ее приоткрытых губ, пронзил его как меч. Усилием воли он заставил себя не замечать удара.
 К счастью, казалось, единственной частью его тела, вышедшей из-под контроля, были руки.
 Ну, может быть, не единственной. Он чувствовал сильную пульсацию в паху, и он обрадовался боли, как барабанам в джунглях, потому что это могло вывести его из зарослей назад, в разумный мир.
 И тут она придвинулась к нему, прижала свои мягкие груди к его груди, свой округлый живот к его пульсирующему, едва сдерживаемому члену.
 Потом она прошептала его имя:
 – Стентон.
 Никогда еще он не слышал, чтобы его имя произносили так. Для всех, кто был важен для него, он был Уиндем, для всех остальных – лорд Уиндем…
 Ее хриплый, страстный голос обращался к другому мужчине, тому, который был совсем не таким дисциплинированным, как Уиндем. Этот мужчина взыграл, отвечая на ее призывы «сирены», проникающие сквозь легендарную броню Уиндема, как когти хищника сквозь бумагу.
 Руки Стентона сжались в ее волосах и приблизили ее губы к его губам, жестоко поднимая ее на цыпочки, чтобы встретить взрыв его темного и ненасытного желания.
 Она поддалась ему просто и не сопротивляясь, жадно обняв его за шею.
 Ее жадное великодушие было концом Стентона. В этот момент он полностью и окончательно пропал.
 И понял, что никогда и не найдется!
 Алисию захватил вихрь. Дом Кросса и его гости исчезли из ее сознания. Рот Уиндема, горячий и злой, до боли жадно впивался в ее рот. Она чувствовала, что впитывает его жар, и злость, и желание, словно губка. Этот мужчина – этот крепкий, одинокий человек – нуждался в ней, это она знала.
 Уиндем нуждается в ней.
 И она отдалась его крепким рукам и грозному рту, прижимаясь к нему, предлагая свою мягкость и саму себя как первый ответ на вопиющее, поднимающееся волнами одиночество, которое чувствовалось в его поцелуе.
 Он больно тянул ее за волосы, но эта боль лишь добавляла удовольствия к его нетерпеливому объятию.
 Чем больше она отдавала, тем более жадно он это брал. Его рот удалился от ее губ, чтобы жадно присосаться к ее шее, ухватить зубами ее плечо, исследовать жарким языком ее ухо.
 Одна рука отпустила ее волосы и принялась теребить ее корсаж. Прежде чем Алисия поняла, что он собирается делать, Стентон опустил рукав к локтю и обнажил ее грудь для своего жадного рта.
 – Ах!
 Ее протестующий писк затих, когда он повернул ее и прижал к стене, поднял, чтобы иметь лучший доступ к ее груди. Она чувствовала спиной холодную стену, а его жаркий, влажный язык – на своем соске. Он сосал жестко, и она забыла о протесте, вместо этого погрузив руки в его волосы и притягивая его ближе к себе.
 Алисия почувствовала, как рука Стентона поднимает ее юбку, пробираясь между ног и срывая ее тонкие, как паутинка, панталоны, которые она считала своим личным секретом.
 Он нашел ее лоно с нетерпеливой уверенностью, взял его в горсть и сжал своей большой рукой. Длинный твердый палец проник в него. Где-то в уголке сознания Алисия знала, что должна проявлять осторожность, но она могла лишь висеть в его руках, позволяя ему эту грубую, почти жестокую ласку.
 Палец погрузился глубже, потом отодвинулся и начал двигаться в безжалостном, ныряющем ритме. Она приняла плотскую свирепость с полным отсутствием воли, контролируемая только его жаром, струящимся через ее тело, лишающим ее способности защищаться.
 Его рот переместился к другой груди, оставив первую, воспаленную, влажную и голую, на холодном воздухе. Теперь оба рукава были спущены к локтям. Ее ладони затерялись в его густых волосах, хватая их, когда он продолжал свой грубый ритм внутри ее.
 Она чувствовала себя пронзенной и захваченной в плен и греховно, эротически попранной – и одновременно исключительно живой в его руках.
 Он нашел путь, как проникнуть в нее, новый угол и нажим, который внезапно заставил ее вскрикнуть. Она почувствовала, как к первому пальцу присоединился второй, крепко нажимая в ее теснину, заставляя ее шире раздвигать бедра, чтобы принять его. Потом она взорвалась в вихре наслаждения, унесшего последнюю совестливую мысль. Ее не волновало, что она пронзительно кричит. Ее не волновало, что пальцы Уиндема стали влажными от ее влаги, чтоон оставил красные следы и царапины от зубов на ее грудях или что ее соски стали твердыми, и набухли, и болят от его жадного рта.
 От нее не осталось ничего, кроме раскаленного добела наслаждения и свободы от него.
 Она пришла в себя, осознав, что дыхание вырывается у нее всхлипами, что он убрал руку с ее юбки и теперь держит ее за талию, опустив голову на ее шею.
 Она чувствовала его горячее дыхание на своих сосках и понимала, что он достиг такого же освобождения.
 Она подняла руки, которые каким-то образом оказались на его плечах, и нежно погладила его по волосам.
 – Стент…
 – Леди Алисия, – прервал ее Уиндем, голос у него был хриплый. – Я должен просить вас принять мои самые глубокие извинения. У меня не было права так грубо использовать вас.
 – Ах, Боже мой, – сказала Алисия с нервным смешком, едва дыша, – надеюсь, вы никогда не будете демонстрировать мне доброту. Это может убить меня.
 Стентон не слушал ее. Он сознавал размеры своей ошибки. Он полностью утратил контроль над собой. И в себя он пришел только после того, как ее крики эхом отразились от мраморных стен коридора. Только тогда он снова понял, где он и кто он.
 Он заставил себя посмотреть на ситуацию холодным взглядом.
 Втайне он всегда надеялся: однажды он встретит ту единственную, женщину, которая сможет пробить броню его сдержанности. Она будет умолять его не только о сдержанности и долге, и она станет его, и только его, навеки.
 Однажды.
 Но теперь не время. Эта светская вакханалия – неподходящее место, Боже, нет! Не теперь, когда заговорщик на свободе!
 Более того, печально известная аморальная леди Алисия, совершенно очевидно, не та женщина.




 Глава 14


 Уиндем подождал, пока леди Алисия Лоуренс приведет в порядок свое платье, – он отвернулся, уставив глаза в пол, – и повел ее к первой ступеньке винтовой лестницы, ведущей в их комнату.
 Он коротко поклонился:
 – Благодарю, миледи, за самый приятный… вечер.
 Алисия поколебалась, потом кивнула в ответ:
 – Мне было тоже приятно, милорд. Я вас увижу завтра… э… сегодня, позже?
 Ему понадобилось время, чтобы поправить шейный платок.
 – Конечно, – сказала Стентон, не глядя на нее. – Мы должны присутствовать на маскараде.
 – Ах да, – тихо сказала Алисия. – Маскарад. Лорд Кросс не жалеет фантазии на свои мероприятия. Там я вас и увижу. – Она повернулась и начала подниматься по ступенькам. Через три ступеньки она остановилась и обернулась: – Это была ужасная ошибка, не правда ли?
 Стентон глубоко вздохнул, потом поднял голову и взглянул ей в лицо:
 – Да.
 Она медленно кивнула.
 – Все мои лучшие идеи оказываются ошибками. – Она слегка нахмурилась. – Не знаю, что мне вам сказать. Мне полагается уверять вас в том, что вы не должны чувствовать себя обязанным говорить всякую такую ерунду?
 Он насмешливо скривил губы. Она непотопляема.
 – Считайте, что вы меня уже убедили.
 Алисия облегченно вздохнула.
 – Очень хорошо. Тогда желаю приятно провести утро. – Она отвернулась и, приподняв подол платья, заспешила вверх по лестнице.
 Стентон смотрел, как она удаляется. Это было грубейшей ошибкой, все в целом. Она, кажется, пережила это спокойно, хотя взгляд ее милых зеленых глаз после всего…
 Уиндем опасался, что после всего этого его будет преследовать чувство опустошенности. Он должен был понимать, насколько она беззащитна под этой маской бунтарки. Она действительно свободна духом и капризна, но все-таки она леди, несмотря на свое поведение, леди, заслуживающая лучшего отношения, чем быть изнасилованной им в коридоре.
 Алисия вернулась в их спальню. Комната показалась ей сейчас темной и заполненной незнакомой мебелью. Предметы неясно вырисовывались в полутьме, и балдахин кровати угрожающе заколыхался, когда она задела его, проходя мимо.
 Алисия прошла к камину и, ухватившись руками за край изящно вырезанного камня, уткнулась лбом в костяшки пальцев.
 Она вела себя глупо, очень глупо.
 Ощущая босыми ногами мягкий и теплый ковер, она смотрела, как горящие угли бросают красные блики на подол ее платья. Ей казалось, будто она все еще чувствует жар их внезапно вспыхнувшей страсти.
 «Ошибка», – сказала она, и он согласился. Но она надеялась, что он будет вести себя по-другому: нежно поцелует ее, поведет наверх и поможет успокоить дрожь в ее теле. Вместо этого он поклонился и ушел, как будто между ними не произошло ничего особенного, кроме приятного тура вальса.
 К счастью, она сохранила голову достаточно ясной, чтобы не слишком обольщаться. В ее сердце нет места для девичьих фантазий о вечной любви.
 Он просто возбудил – и все еще возбуждает – ее чувства и животную страсть. Она уговорила себя поверить в то, что отдаться этим чувствам – хорошая мысль.
 – Как жаль, – прошептала Алисия. – Я ошиблась.
 Ей повезло – она с трудом поверила в свое везение, – что это не затронуло ее сердце.
 Леди Алисия спала так же, как и жила, – широко, занимая удивительно много места на гигантской кровати, раскинув соблазнительно округлые руки и ноги. В спальне было почти темно, это позволяло Стентону налюбоваться ею досыта. Коса, заплетенная на ночь, растрепалась от ее беспокойного сна, и ее медные кудри, и так редко подобранные, теперь разметались, по шелковой подушке.
 Прозрачная ночная рубашка игриво задралась. Даже в тусклом свете камина Стентон мог разглядеть ее розовые соски и темную тень между раскинутыми ногами. Он рисовал себе, как приникает к этим лакомствам прямо через тонкий, как паутина, батист.
 Тут до него дошло, что рубашка дорогая. Значит, она купила ее на его деньги. Почему она выбрала такую соблазнительную рубашку? Он был почти уверен, что делить с ним спальню она не собиралась. Ее смятение не было наигранным… по крайней мере, он так думал.
 Ради своей репутации? Улыбка тронула его губы, когда он вообразил, как она заказывает в магазине дюжину бесстыдных рубашек и даже получает удовольствие от сплетен, которые, конечно, тут же распространились.
 Улыбка исчезла с его лица. Почему она так стремится разрушить даже остатки того, что еще осталось от доброго имени ее семьи? Что такое сделали ей члены семьи, если она так их ненавидит? Как ему быть: жалеть ее или ругать за то, что она стала им чужой?
 Она снова переиграла его приобретением этого неглиже. Что за невероятная женщина! Даже их главная задача – не главное для этой непостоянной натуры!
 Единственное, что Стентон мог сказать с полной уверенностью о леди Алисии Лоуренс: она отнюдь не глупа.
 И еще одно: ее роскошное тело неотвязно преследует его в мечтах, спит он или бодрствует.
 Он отвернулся от этого сладкого тела, раскинувшегося, приглашая, на огромной кровати, и провел дрожащей рукой по лицу.
 Нет.
 Уже много лет назад он поклялся себе: не важно, как бы ему этого ни хотелось, он никогда не будет делать женщину объектом своих темных страстей. Похоже, его постоянные поиски правды многому научили его в любовных делах, и хорошему, и плохому.
 Он теперь знал: никогда женщина не бывает такой честной и правдивой, как извиваясь в оргазме, когда не думает ни о чем, кроме наслаждения, полностью открытая ему. И он пользовался этим и сам получал удовольствие, пока женщина не покидала его постель. Но и тогда он сохранял контроль над собой.
 «Если ты не можешь понять ее душу сейчас, то, может быть, тебе удалось бы сделать это при других обстоятельствах».
 Проклятие!
 Но это могло бы и сработать. Возможно, доведя Алисию до пика наслаждения, он смог бы разрушить ее сопротивление его власти.
 Стентон уставился на огонь, перед его широко раскрытыми и невидящими глазами рисовались картины: она в его руках, жертва его поисков правды, влажная, и хрипящая, и трепещущая в его власти.
 Он не позволит желанию застигнуть его врасплох. Он сам определит время, способ преследования, добычу.
 Кульминацию.
 «Сделай это. Она дикое, полное жизни существо, она свободна в своих страстях, как ни одна из известных тебе женщин. Используй преимущество ее характера, используй свою сексуальность, чтобы господствовать над ней. Она будет с готовностью, как мягкая глина, подчиняться твоим рукам. Возьми ее. Заставь ее впустить тебя».
 Стентон опустился на свою постель на эту ночь – в кресло у камина. Оно оказалось еще менее удобным, чем было на вид, но на душе у него было еще более неуютно. Разум боролся с плотью, логика – с желанием.
 Все, что сейчас окружало их, не помогало ему в борьбе с самим собой. Страсти так и кипели вокруг, лишая его привычной сдержанности, проникая сквозь крепостные стены его самоконтроля.
 Там, где леди Алисия видела свободу, Стентон видел блокаду. Он чувствовал, как оживают темные стороны его натуры, пробуждаясь после десятилетия мертвого сна. Страстные стоны слышались со всех сторон, ритмичные стуки кроватей и приглушенный, порочный смех в залах пробуждали в его уме темные жадные мысли о пышных белых бедрах, и выступающих красных сосках, и гладких влажных местах со вкусом моря.
 Он уставился в расписной потолок спальни невидящими, горящими глазами. Он не мог уйти туда, но оставаться здесь было так же опасно. Тихое, нежное дыхание женщины, готовой на все, доносилось с широкой постели.
 Похоже, ночь будет очень долгой.
 На следующее утро Алисия внезапно проснулась с тревожным чувством, что за ней наблюдают.
 Комната была пуста. Лорд Уиндем оделся и ушел. В камине горел огонь, в комнате тепло, прикрытое крышкой блюдо на маленьком столике источало соблазнительные запахи.
 Еда!
 Ради одного этого стоило встать с постели. Алисия выскользнула из-под одеяла и прошлепала к столу, не потрудившись накинуть халат. Подняв крышку, она обнаружила яйца, и сосиски, и аппетитные маленькие тосты. В серебряном горшочке не было ничего опасного, только мед. Она улыбнулась. Милый Гаррет. На то, чтобы съесть завтрак, потребовалось меньше времени, чем на то, чтобы полюбоваться им. Алисия приняла освежающую ванну. Расчесала волосы. Потом просто потому, что делать больше было нечего, застелила постель, взбила подушки и убрала все следы ночевки Уиндема в кресле.
 Наконец явился Гаррет. Алисия накинулась на него, как голодная собака на кость.
 – Слава Богу! Как долго!
 Гаррет с сомнением взглянул на нее.
 – Я оставил вас спящей всего полчаса назад. Что вам сегодня так не терпится? Уиндем.
 Алисия удивленно заморгала:
 – Ах, ничего!
 Гаррет самодовольно ухмыльнулся.
 – Не хочется отвечать на этот вопрос, да?
 Она села в кресло, потому что ноги грозили отказать ей совершенно.
 – Умираю, как хочу его видеть. Что это значит?
 Гаррет закатил глаза, вытаскивая из шкафа соблазнительное зеленое шерстяное утреннее платье.
 – Это значит, что вы до смерти хотите его видеть. Ну и что? На него приятно посмотреть. Дама не должна стесняться, если ей хочется остановить взгляд на таком живописном типе, как этот.
 Леди Алисия вздохнула.
 – Он довольно привлекателен. А я в последнее время встречала не слишком много таких мужчин. Ты ведь не просто привлекательный, ты безумно красив.
 Гаррет деловито кивнул:
 – Вы правы. – Потом он помог ей надеть платье и усадил на стул у туалетного столика, чтобы сделать ей прическу. – Ну, как вы хотите выглядеть сегодня утром? Как стыдливая самочка или распустить волосы и стать дерзкой девчонкой?
 Она посмотрела на свое отражение в зеркале.
 – Я сказала бы «бессовестно стыдливой». Больше подходит для дня, как ты считаешь?
 В результате он предложил уложить ее волосы в прическу, похожую на ту, что носят другие женщины: несколько длинных прядей небрежно распущены – как будто какой-то мужчина не смог удержаться и припал к ложбинке между ее грудей.
 – Джентльмены с ума сойдут, – произнес Гаррет. – Им захочется сделать это, но они не осмелятся.
 Обманчиво скромное платье было сшито таким образом, что грудь двигалась свободно, насколько позволяли китовый ус и щетина, а это означало, что было видно много пышного сливочного тела.
 – Ого! – одобрительно произнес Гаррет, когда она была одета. – Это могло бы заставить меня повернуться в сторону женщин.
 – Хорошо бы, – пробурчала Алисия. – Я тогда охотнее сбежала бы с тобой, чем спускаться вниз, в этот бордель.
 Гаррет ущипнул ее за руку.
 – Чепуха. Я для вас совершенно недоступен.
 – Скромность – это добродетель, Гаррет.
 – Так говорят уроды. – Он взял ее перчатки и кружевную шаль из овечьей шерсти. – Ну, не забывайте прислоняться к мужчинам и уклоняйтесь от женщин. – Он поиграл непослушным локоном. – И не таращитесь тоскливо весь день на Уиндема. Вы же не хотите, чтобы он догадался, что вы его предпочитаете всем остальным.
 – Я и не таращусь тоскливо на Уиндема.
 – Да, тут вы правы. Ваш взгляд скорее хищный, чем тоскливый. Но вы должны немного проигнорировать его. Ему это не понравится.
 – Ах, ну хорошо. – Одетая и готовая выйти к гостям, Алисия покрутилась перед Гарретом. – Ну, как я – во всеоружии?
 – Вы просто смертельно опасны, и вы, несомненно, опаздываете. Все уже давно встали.
 Она резко обернулась при звуке громкого голоса. Уиндем стоял в дверях их спальни, похоже, он стоял там уже некоторое время.
 Ах, Господи! Она надеялась, что он был здесь не так долго и не слышал замечания насчет «тоскливый».
 – Ну, хорошо. Тогда я лучше пойду вниз. – Она быстро извинилась, поклонившись, проскользнула мимо Уиндема и сбежала из комнаты и от жара, грозящего растопить ее.
 Оказавшись внизу, Алисия узнала от слуги, что дамы уже собрались в западной утренней гостиной. Разыскивая эту гостиную, она издалека услышала веселые голоса, проникавшие сквозь закрытую дверь.
 Алисия замедлила шаги. Весь день ей придется провести с дамами, потому что мужчины отправятся на охоту или будут играть в азартные игры. Опыт подсказывал ей, что именно так и будет.
 Все сначала…
 Она улыбнулась, повернулась и почти бегом поспешила к парадному входу. Гаррет уже ждал ее здесь, держа наготове шляпку и накидку.
 Он самодовольно ухмыльнулся.
 – И много времени вам понадобилось, чтобы вспомнить, что вы никогда не делаете, как вам велят?
 Леди Алисия схватила в охапку свои вещи и одарила Гаррета быстрым поцелуем в его скульптурно вылепленный подбородок.
 – Как глупо с моей стороны! – Она выбежала на свежий морозный воздух, как будто от этого зависело спасение ее жизни – или, по крайней мере, сохранение ее разума.
 Она довольно хорошо знала поместье Кросса. Родной Сазерленд был рядом, за лесом, и неудержимо манил ее.
 Тропа уже заросла, едва заметная под ковром из дикой традесканции и высокого пиретрума, вымахавшего с тех пор, как она приходила сюда, чтобы подсмотреть за экстравагантными приемами, которые устраивались у Кросса.
 Должно быть, родителям приходится с тех пор держать в крепкой узде Альберту и Антонию – ведь однажды девочек застали, когда они тащились за Алисией. Они все время ругали ее, но сами, тем не менее, тоже твердо решили увидеть все своими глазами.
 «Я только поднимусь на холм и посмотрю на дом, – говорила Алисия сама себе. – Оттуда он очень хорошо виден». Она бодро начала подъем, пробираясь сквозь заросли, высоко задрав юбки. Потом, выйдя на участок, где играла в детстве, замедлила шаг.
 Алисия и не думала, что когда-нибудь снова ступит на землю Сазерленда, но вот там было дерево, с которого Альберта упала и ушибла коленку. Алисия и Антония несколько недель выполняли за нее поручения, скрывая происшествие от матери, боясь, что она запретит им лазить по деревьям.
 А вот и пруд, где Алисия постигла, что падать в воду одетой – это ничто по сравнению с наказанием за это. Отцу, едва сводящему концы с концами, очень не понравилось, что легкомысленная дочь испортила почти новое платье, которому полагалось послужить и ее сестрам.
 Увлекшись воспоминаниями, Алисия совершенно забыла, что собиралась остановиться на вершине холма, и шла все дальше. Вот самое лучшее место для пикников, вот заросли с самыми сладкими ягодами, вот здесь, перелезая через ограду пастбища, Антония порвала свою нижнюю юбку.
 Вся ее жизнь проходила на этих зеленых холмах. Она поднялась на последний перевал и посмотрела вниз, на Сазерленд.
 Поместье выглядело еще более запущенным, чем ей помнилось. Подъездную дорогу давно пора было посыпать гравием, и сады пришли в упадок, заброшенность была заметна даже зимой.
 Сам дом, казалось, стал меньше. Эти древние каменные стены не смогли тогда удержать ее. И сейчас она просто разрушила бы их, если бы ее впустили внутрь.
 Чего не произойдет.
 Нужно уходить, пока ее кто-нибудь не заметил…
 Хотя тут, конечно, осталось мало прежних слуг. Она услышала, как кто-то стучит молотком на конюшне, а мальчик, которого она не узнала, вышел из посудомойни, чтобы вылить во двор горячую грязную воду. Но где же суета, которая помнилась ей с детства?
 Может быть, ее семья все еще не вернулась домой на зиму? Осмелев от вида пустынной сцены внизу, Алисия позволила себе подойти ближе к усадьбе.
 Она направилась к нижнему саду, осторожно ступая по веткам и листьям, которые нужно было бы убрать еще осенью. Тут рядом был маленький садик, где она имела обыкновение лежать часами на скамейке, мечтая о жизни, которой заживет, по словам ее матери. Жизнь с состоятельным красивым мужчиной, обожающим ее и с радостью вкладывающим свои фунты в Сазерленд, позволяя ее родителям жить в покое и комфорте, и благодаря связям в высших кругах обеспечивающим ее сестрам браки с аристократами.
 Все, чего Алисия по-настоящему хотела для себя, было частью ее фантазии, которая касалась красивого мужчины, обожающего ее, – вот о чем она промечтала всю юность.
 Маленькая беседка в виде греческого храма заросла зеленью и мусором, каменная скамья, игравшая роль ложа Офелии, теперь была в засохших птичьих катышках.
 – Конечно, – прошептала Алисия. – Разве это не сон?
 – Твой – возможно, – внезапно раздался высокий голос у нее за спиной. – Но тебя никогда не волновали ничьи мечты, кроме твоих собственных.
 Алисия обернулась и увидела девушку с каштановыми волосами, которые ни с какими другими не спутаешь. Сердитый взгляд вернул Алисию на пять лет назад, ответ мог быть только один.
 – Антония?
 Алисия шагнула вперед, готовая обнять свою младшую сестру. Антония отшатнулась, как от змеи.
 – Что ты тут делаешь? – Антония плотнее закуталась в шаль и оглянулась. – Папа ведь говорил, чтобы нога твоя не ступала на землю Сазерленда. Я сама слышала.
 Алисия выпрямилась.
 – У меня нет больше отца, помнишь? Так что мне не нужно ему подчиняться.
 На лице Антонии мелькнула зависть. Потом она сменилась страхом при звуке шагов, раздавшихся на тропе, ведущей из сада. Она поспешно отступила назад, будто быть застигнутой на расстоянии от Алисии менее позорно, чем в непосредственной близости от нее.
 И это было разумно, конечно. Когда шаги приблизились, Алисия оглянулась, ища, куда бы ей отступить или спрятаться. Но опускаться на колени в зарослях ей не хотелось, и она решила пережить неприятную сцену.
 Вряд ли кто-нибудь накинется на нее… по крайней мере, она была почти уверена в этом, невзирая на покушение в оперной ложе.
 Из-за угла беседки появилась Альберта.
 – Тони, мама тебя ищет…
 Альберта тоже изменилась. Жизнерадостная и пухленькая раньше, она была теперь божественно хороша, даже лучше Алисии, с пышной грудью и тонкой талией. Алисия надеялась, что средняя сестра еще не попадалась на глаза принцу-регенту.
 Альберта вытаращила глаза:
 – А-Алисия?
 Примирившись заранее с новыми обвинениями, Алисия сложила руки на груди.
 – Как поживаешь, Берти?
 Альберта так бурно кинулась обнимать сестру, что едва не свалила ее с ног. Алисия тоже обняла сестру, закрыв глаза от охватившего ее чувства благодарности.
 Альберта стала что-то взволнованно рассказывать, но резкий окрик Антонии заставил ее замолчать.
 Она обернулась, продолжая держать сестру за руку.
 – Не командуй, Антония, не ты тут старшая.
 – Зато я самая умная, – огрызнулась Антония. – Мы не можем вести себя так, будто ничто не изменилось!
 Оказавшись между ними, Алисия вспомнила, как всегда была миротворцем между этими двумя такими разными девушками.
 Теперь же она оказалась яблоком раздора.
 – Антония, Альберта ничего плохого не сделала, она просто поздоровалась со мной. Однако, Альберта, Антония права. Мы не должны забывать, как много всего изменилось. Я ни за что на свете не хотела бы обидеть ни одну из вас…
 – Не слишком ли поздно? – В глазах Антонии ярко вспыхнул гнев. – Ты и понятия не имеешь, чего стоило нам твое распутное поведение, нам всем!
 Алисия перевела взгляд с одной сестры на другую. Правда, обе выглядят довольно бледными, и она, конечно, еще никогда не видела темпераментную Антонию такой натянутой.
 Обвинения Антонии ранили, но не удивляли. Удивило то, что Альберта защищает ее.
 Ее более румяная сестра яростно накинулась на младшую:
 – Замолчи, Тони! Ты ничего не знаешь о настоящем мире, ты вообще ничего не знаешь о том, что заставило Лисию так поступить. Я не верю и наполовину во всю эту историю, и ты не должна.
 Алисия удивленно посмотрела на Альберту:
 – Ты не веришь, что я провела ночь с конюхом Алмонта?
 Альберта всплеснула руками.
 – Конечно, нет. Что за безумная мысль! Ты всегда была с фантазиями, Лисия, но никогда не была жестокой. Ты могла бы сунуть юноше печенье в салфетке, но никогда бы не использовала его так, ни за что на свете.
 Алисия улыбнулась: логика, типичная для Альберты.
 – Благодарю, дорогая.
 Но Антонию убедить было не так просто.
 – Это ничего не меняет. Какая разница, кому ты позволила соблазнить себя.
 Алисия раскрыла рот, чтобы заявить, что именно в том-то и разница для высшего света, но Альберта опередила ее, снова выступив в защиту сестры:
 – Ах, кончай свою глупую болтовню, Тони. Теперь она уже ничем нам помочь не может.
 – Никто не может нам помочь, – мрачно заметила Антония. – Поклонник Берти не может просить ее руки, пока его отец не даст разрешения, а он не хочет делать этого до тех пор, пока я тоже не выйду замуж за достойного человека. А за мной никто не хочет ухаживать, пока не увидит, что Берти сделала хорошую партию.
 Ее сестры оказались в замкнутом круге, и причина того – ее поведение. Алисия почувствовала себя плохо и еще больше разозлилась на своих родителей. Она оказалась дурой, это правда. Но она была ребенком, которого родители ограждали от настоящей жизни. Все случившееся можно было сохранить в тайне, забыть о нем, если бы они подумали, прежде чем делать все достоянием общества.
 – Антония-а-а!
 От дома послышался голос их матери. Сработала многолетняя привычка. Все трое быстро пригнулись, прячась за храмом, прижавшись спинами к стене.
 – Что ей нужно? – спросила Антония Альберту.
 Альберта скорчила гримасу.
 – Она хочет, чтобы ты подшила ее платья. Она говорит, что у тебя лучше получается.
 Алисия посмотрела на сестру.
 – Почему она не поручит это Питт, как всегда? Антония метнула презрительный взгляд в ее сторону.
 – Потому что Питт ушла, как и все остальные. У нас теперь почти нет слуг.
 Алисия посмотрела на Альберту, ища подтверждения. Берти небрежно пожала плечами.
 – Это правда. Но это не твоя вина, Лисия…
 – Ну да, не ее! – Антония оторвалась от стены. – Мы всегда были бедны, Алисия, но не были нищими. Если бы ты составила хоть самую среднюю партию, отец смог бы получить заем, достаточный, чтобы содержать Сазерленд еще некоторое время.
 Алисия выпрямилась.
 – Не я довела Сазерленд до такого бедственного положения, Антония. Не я заставила папу играть, а маму – бездумно тратить деньги. Следующий заем означал бы только новый долг, потому что эти деньги истратили бы так же быстро, как и все остальные.
 Антония вспыхнула.
 – По крайней мере, мы не ели бы на ужин целый год только птицу.
 Алисия хладнокровно подняла бровь.
 – Я была бы рада есть птицу хотя бы раз в полмесяца за последние пять лет. А бывало и так, что у меня на хлеб не хватало.
 Вмешалась Альберта:
 – Ах, прекратите. Я совсем не хочу сейчас играть в игру «кто страдал больше».
 Алисия перевела дыхание.
 – Я тоже. – Все-таки зря она вышла из себя. Ее сестры попали в ужасную ловушку.
 Молодой человек Берти будет ждать, пока выйдет замуж Антония, а поклонник Антонии – пока выйдет замуж Берти, и так ее сестрам придется ждать всю жизнь.
 Деньги обладают превосходной способностью смывать грязь с репутации семьи, но денег-то у Лоуренсов и не было.
 Алисия умоляюще посмотрела на девушек.
 – Понимаю, вам покажется жестоким то, о чем я попрошу вас, но поверьте мне. Я смогу вам помочь. Мне только нужно время.
 Время, чтобы найти таинственного лорда для Уиндема. Время, чтобы исправить ошибку, которую она совершила лишь вчера.
 Время, чтобы не допустить того, что ее родители, доведенные до отчаяния, погубят еще одну из сестер Лоуренс.
 Стентону этим утром делать было особенно нечего, только ждать появления принца-регента и размышлять о своих сложных отношениях с леди Алисией. Так что он находился недалеко от парадной двери большого дома, намереваясь узнать как можно больше об остальных гостях.
 Несмотря на все усилия Стентона провести расследование еще до отъезда из Лондона, оказалось, что список гостей, приглашенных на прием к Кроссу, держался в большом секрете. Похоже, каждый приглашенный решил сделать все, чтобы его визит к Кроссу оставался в тайне. Должно быть, гостям Кросса хотелось быть уверенными в том, что все происходящее в поместье не выйдет за его границы.
 Уже довольно много гостей болталось в холле, но в основном это были женщины. Стентон в своем строгом черном костюме почувствовал себя черной вороной в этом цветнике. А женщины в ярких утренних туалетах так и увивались вокруг него.
 Это было удачное место для наблюдения – здесь можно услышать самые свежие сплетни. И Стентон со скучающим выражением лица внимательно прислушивался к ним. Особого успеха он не добился, потому что женщины, лукаво поглядывая на него, переговаривались между собой тихими голосами.
 К тому же он все-таки казался им менее интересным, чем прибывающие гости: похоже, этот прием станет самым популярным в начале светского сезона.
 Все вновь прибывшие, в том числе и несколько представителей церкви, вызывали бурю слухов и сплетен. Стентон узнал гораздо больше, чем ему хотелось бы, о сексуальных пристрастиях некоторых джентльменов.
 Внезапно входная дверь широко распахнулась и показалась крупная, довольно варварского вида фигура, очень хорошо знакомая Стентону.
 Дьявол побери, что тут нужно Гринли? За Дейном следовала пышногрудая валькирия, его жена Оливия. Стентон удивился, что Дейн привез свою жену на такое сборище, но Оливия вовсе не выглядела смущенной, Оглядевшись с жадным любопытством, она заметила его и, мимолетно улыбнувшись, продолжила изучение большого холла.
 Стентон решил, что может позволить себе поприветствовать человека, почти равного ему по положению в обществе, и направился к Гринли.
 Дейн заметил его и широко ухмыльнулся.
 – Не нападайте на меня, Уиндем. Иначе люди подумают, что нас связывают какие-то общие дела.
 Стентон заставил себя сдержаться.
 – Зачем вы здесь?
 Дейн сложил на груди свои могучие руки.
 – По той же причине, что и вы.
 – Но вы же привезли свою жену!
 Если бы Стентон мог, он немедленно развернул бы бесстрашную Оливию, выставил ее за дверь и посадил в карету.
 – Оливия обожает фейерверки. – Дейн лукаво улыбнулся. – Если по правде, то это она меня сюда привезла. Я не был убежден, что вам понадобится помощь. – Он удрученно потер затылок. – К несчастью, у леди Драйден совершенно особый способ влиять на Рирдона и на меня.
 – Она напустила на вас ваших жен, да? – Проклятие! Хорошо, что у него самого иммунитет к такому влиянию. Кому-нибудь нужно обуздать леди Драйден, пока она не разрушила отношения среди «четверки». – Ну, по крайней мере, у Рирдона хватило здравого смысла…
 Дейн посмотрел через плечо Стентона.
 – Ах да… по этому поводу…
 Стентон обернулся и увидел лорда и леди Рирдон, входящих в дом. Как только Уилла, жена Натаниэля, заметила в холле леди Гринли, она быстро поцеловала мужа в щеку и тут же покинула его.
 Леди Рирдон, маленькая, смуглая, выглядела особенно соблазнительно рядом с похожей на статую леди Гринли, но, видимо, дамы были очень дружны.
 Стентон повернулся к Дейну, нахмурился.
 – У меня был… есть план, – мрачно сказал он. – План простой, и для него не требуется помощь остальных членов «четверки». Ясно?
 Дейн пожал плечами:
 – Уиндем, я тут ради еды. Если у леди Драйден какая-нибудь другая цель, нежели иметь пару лишних глаз, чтобы присмотреть за принцем-регентом, то мне об этом ничего не известно.
 – Хм-м… – Стентон кисло посмотрел на него, потом через весь большой холл туда, где стоял Рирдон с двумя дамами. – Полагаю, мы должны ждать также появления лорда и леди Драйден?
 Дейн ухмыльнулся.
 – Я удивлен, что их еще нет.
 Стентон с трудом поборол раздражение.
 – Это, конечно, объясняет, почему к списку гостей сделали добавления в последнюю минуту. – Он воздержался от замечания по поводу того, что ему пришлось делить комнату с леди Алисией.
 – Ну, а где же эта печально известная леди Алисия? – добродушно спросил Дейн. – Оливии не терпится взглянуть на нее.
 «Спит в нашей постели». Конечно, этого Стентон вслух сказать не мог, хотя мысль об этом доставила ему маленькое, неожиданное для него удовольствие.
 «И потом, уже довольно поздно. Наверное, теперь она уже встала?»
 – Может быть, мне пойти и поискать ее, а? – Стентон непринужденно улыбнулся.
 Но очевидно, ему это не очень хорошо удалось, потому что Дейн вопросительно взглянул на него.
 – Давайте, – сказал он. – Я постараюсь пока удержать в узде обеих дам.
 К несчастью, леди Алисию нигде найти не удалось. Куда же она могла деться в это время?
 Стентон нахмурился. Похоже, он утрачивает свое обычное хладнокровие.
 Наконец он решил отправиться в конюшни.
 Когда конюх Кросса сказал Стентону, что видел, как леди Алисия отправилась пешком в лес в западной части поместья, первой мыслью Стентона было: она снова не послушалась его.
 Второй его мыслью было: она встречается со своим новым любовником.
 Его третья мысль, и, что гораздо хуже, правильная, была: она отправилась домой.
 Проклятие! Когда он заключил сделку с Алисией, то поклялся самому себе не навязывать ей своего общества. Вот она и воспользовалась этим правом.
 По правде сказать, он и сам не знал, на кого больше сердится – на Сазерленд или на саму Алисию.
 Нетрудно выследить того, кто не делает тайны из своих намерений, так что он смог без труда последовать за ней по извилистой тропе. Он должен успеть перехватить ее, пока она не…
 Поднявшись на последний холм и глядя вниз, на поместье, которое, очевидно, и было Сазерлендом, Стентон выругался.
 Раньше он никогда особенно не ругался, но за последнее время стал довольно преуспевать в этом, если честно признаться. И кто не стал бы ругаться, окажись у него на шее такая своевольная и скандальная леди, как Алисия? На мгновение Стентон даже испытал сочувствие к родителям ребенка, который наверняка постоянно испытывал их терпение.
 Ее нигде не было видно, но и шума тоже не слышно. Следы вели в глубь сада. Возможно, пока никто еще не обнаружил ее здесь.
 Он прислушался. Похоже, будто Алисия горячо спорит сама с собой.
 Свернув за угол полуразрушенной беседки, Стентон обнаружил троицу тициановских красавиц, похоже, горячих, под стать цвету их волос. Две девушки стояли нос к носу, и голоса их с каждым мгновением становились все более пронзительными.
 – Господи, неужели это правда она? – Алисия, казалось, успокаивала их, во всяком случае, тон у нее был скорее рассудительный. Стентон едва удержался от смеха при одной только мысли: неужели Алисия может руководствоваться разумом?
 Сестры Алисии – потому что кто же еще это мог быть? – были почти так же хороши, как сама Алисия. Одна сестра была пышная, с высокой грудью, а другая – стройная, элегантная. Три страстные, буйные молодые женщины с огненными волосами в одном месте? Уму непостижимо.
 – Алисия сделала только то, что должна была сделать, чтобы выбраться из этой ужасной долины! – сказала пышногрудая. – Тебе тоже не нравится здесь, как и ей, Антония, ты не можешь этого отрицать! Она, по крайней мере, живет теперь в Лондоне. И сама выбирает себе любовников, и бывает в опере в красивых платьях…
 Стентон увидел, как Алисия положила ладонь на руку сестры.
 – Альберта, ты не должна так думать. Моей жизни не позавидуешь.
 Стройная, очевидно, Антония, стряхнула руку Алисии, как насекомое, и накинулась на нее:
 – Ты являешься сюда после всех этих лет и забиваешь ей голову такими мыслями! Если она пойдет твоим путем, я погибла! – Антония всплеснула руками. – Ты понимаешь, что, даже разговаривая с тобой сегодня, мы рискуем своей репутацией, и без того небезупречной? Что, если кто-нибудь видел нас? Что, если… – Она застыла, увидев Стентона, стоящего у угла беседки. – Ах, нет.
 Алисия обернулась и увидела его. Ее живые черты выразили самые разные чувства, но выражение гордости – вот что привлекло его внимание. Удовлетворение собственника – чувство такого рода испытывает человек, имеющий красивый семейный дом или красивую лошадь.
 Тот факт, что леди Алисия испытывала такое чувство относительно него, встревожило Стентона, но об этом он решил поговорить с ней позже. Сейчас важно было другое: похоже, Антония вот-вот упадет в обморок.
 Алисия поддержала сестру.
 – Антония, не бойся! – настойчиво сказала она. – Это лорд Уиндем, мой… – Она снова бросила на него взгляд с оттенком гордости. – Мой очень хороший друг. Он никому не скажет, что вы разговаривали со мной.
 Альберта очарованно смотрела на него, да и обморок Антонии, очевидно, откладывался.
 – Это твой любовник? Но он такой красивый и изысканный! Зачем ему платить за то… – Альберта остановилась, услышав свои собственные бестактные слова. Она посмотрела на него с ужасом. – Ах, извините, милорд! Я…
 Алисия, сдерживая смех, посмотрела на Уиндема.
 – Ах, он выглядит хорошо внешне, Альберта, но у него довольно много дурных наклонностей.
 Альберту это, казалось, только еще больше очаровало.
 – Правда? Каких, например?
 – Я ем полосатых котят на завтрак, – сухо сказал Стентон. – К счастью, сейчас я не голоден.
 Антония подскочила к нему, чтобы посмотреть на него поближе. Стентон отступил назад. Действительно, они очень опасное трио.
 Не отводя взгляда от Стентона, Антония схватила Альберту за руку.
 – Я не могу поверить, что ты стоишь здесь, разговаривая с повесой и его любовницей!
 Любовницей? Стентон взглянул на Алисию.
 – Она действительно сказала «любовница»?
 – Боюсь, что так. – Алисия встала рядом с ним, сложив руки на груди. – И она даже не смутилась.
 Антония покраснела и возмущенно дернула Альберту за руку.
 – Папа! – крикнула она. – Папа, тут посторонний проник на нашу землю.
 Алисия вздохнула.
 – Ах, Антония! – Потом она взяла Стентона за руку. – Нам лучше удалиться. Отец любит ходить с ружьем, а имена спрашивает после.
 Стентон твердо стоял на месте.
 – Я не побегу. – Тон у него был мрачный. – Леди Антония! Сейчас же прекратите так вести себя!
 Антония остановилась, привыкнув всю жизнь подчиняться приказам, на что он и рассчитывал. Он медленно приблизился к ней, все еще не отпуская руки Алисии.
 Он поклонился:
 – Леди Антония, примите мои самые искренние извинения за то, что я пошутил над вами. Действительно, меня никто не приглашал сюда сегодня. Правда также, что я бывал приглашен в ваш дом раньше как маркиз Уиндем, так что вряд ли можно утверждать, что я проник на вашу землю как посторонний.
 Было заметно, что это сбило спесь с Антонии. Теперь она, раздумывая, смотрела на него: представив отцу такого могущественного знакомого, можно было бы не считать преступлением разговор в саду с непокорной сестрой.
 Алисия сжала его пальцы.
 – Не пугайте ее, Стентон. Она только старается поступать так, как считает нужным. Непросто быть дочерью Сазерленда.
 Антония бросила взгляд на Алисию, в котором Стентон заметил гнев и зависть и еще – тоску, Впервые ему показалось, что Алисия при всей своей дурной репутации выглядит, более довольной и более уверенной в себе, чем любая из ее сестер.
 Послышались голоса. Алисия потащила его прочь.
 – Нам нужно идти. Для Альберты и Антонии будет плохо, если нас здесь обнаружат.
 Стентон позволил увести себя под укрытие леса, как обычного вора, ради сестер Алисии, но эта встреча обеспокоила его.
 Что же это за дом, где разрушение и жестокость предпочитают добру и милосердию?




 Глава 16


 Уиндем почти все время молчал, пока они шли лесом назад в поместье Кросса. И Алисии это не мешало, потому что она думала о сестрах.
 Какой ошибкой было с ее стороны не понимать, сколько им придется пережить в результате ее падения! Ах, она знала, в каком щекотливом положении они окажутся, и было ясно, что вся семья не сможет принять участие в светском сезоне, – так оно и оказалось. Если быть точной, то в пяти сезонах.
 Но ее отец – граф! Сазерленды имеют безупречную репутацию старинного, уважаемого рода. Ее не так-то просто запятнать грязью.
 Это Алисия и сообщила Уиндему, который остановился и недоверчиво посмотрел на нее.
 – Вы разве не понимаете, что ваш отец – последний в роду? – Стентон с симпатией оглянулся на дом. – Имей граф прямого наследника, – объяснил он, – или появись на горизонте молодой и энергичный граф Сазерленд, тогда светское общество, конечно, закрыло бы глаза на неблагоразумный поступок одной молодой леди. Но зачем обществу чтить репутацию семьи, если ее глава сам погубил ее?
 – Погубил? – Алисия споткнулась. Уиндем протянул ей руку, потом быстро отдернул. Она застыла на месте, пораженная. – Погубил?
 Уиндем, нахмурившись, смотрел на нее.
 – Конечно. Разве вы не видите того, что у вас под носом? Поместье почти потеряно, дом – в руинах. Сазерленд лишился нескольких тысяч фунтов. Я удивился бы, если бы корона при случае не прихватила его поместье.
 – Я… я никогда не сознавала этого. – Алисия села на поваленный ствол дерева. – Догадывалась, что денег у нас меньше, чем у других… и что поэтому отцу хотелось, чтобы мы выгодно вышли замуж…
 – Дьявол побери, да! – Уиндем покачал головой. – Я сочувствую вашему отцу. Долгов на сто лет вперед и три дочери на шее в придачу. Несчастный человек!
 Алисия вскинула голову.
 – Мы не виноваты, что родились девочками, и нам не за что извиняться.
 Уиндем посмотрел на нее.
 – Я не хотел выразить непочтение к вашим сестрам. Уверен, они изо всех сил стараются быть хорошими дочерями.
 Выстрел попал в цель, рассчитывал он на это или нет.
 – В отличие от меня, хотите вы сказать.
 Стентон не отвел взгляда.
 – Вы сделали свой выбор. Каждый на этом свете должен нести ответственность за свои поступки.
 Алисия почувствовала, как ее пальцы впились в трухлявое дерево.
 – Не каждый, Уиндем. Вовсе нет.
 Он скрестил руки на груди.
 – Вы все еще не чувствуете вины перед семьей, которая из-за вас оказалась в таком положении? Вы должны понимать, что вы им сделали.
 Глаза у него потемнели, стали непроницаемыми, лицо застыло. Он все еще не одобрял ее, несмотря на прошлую ночь.
 А что же прошлой ночью могло бы заставить его изменить свое мнение о ней?
 Алисии хотелось закричать на него, швырнуть в него прутья, и ветки, и опавшие листья, хотелось закричать во всю глотку: «Тут не было моей вины!»
 Но она уже делала это и раньше, много раз, только, конечно, опавшими листьями не кидалась, и это ничего не меняло. Ничто не сможет смыть это грязное пятно, ничто, кроме ее смерти. И даже тогда, похоже, следующие поколения несли бы этот крест.
 Так что вместо того, чтобы забросать его проклятое лицо ветками, Алисия медленно разжала руки, осторожно потерла ладони и встала.
 – Из-за меня вам пришлось пропустить утренние мероприятия, которые лорд Кросс запланировал для джентльменов, – холодно сказала она. – Как неразумно с моей стороны.
 Леди Алисия прошла мимо него, зашагала по тропе, прочь от Сазерленда, и от всех мрачных сомнений, и от пережитого здесь позора.
 – Идемте, – позвала она его. – Как я слышала, состоится охота на берегу реки. Джентльмены любят пострелять, не правда ли?
 Стентон не спеша последовал за ней. Возможно, он не должен был так упрекать ее прошлым, но он хотел каким-нибудь образом проникнуть в ее душу…
 Каким-нибудь способом, который позволил бы ему не нарушать своих привычек, забытых прошлой ночью. Это было еще одним испытанием его выдержки, и он подумал, что, отпустив узду однажды, он вряд ли сможет обуздать в себе нового человека.
 Стентон уже и сейчас был почти уверен, что это будет невозможно.
 Вернувшись в особняк, Алисия небрежно поблагодарила Уиндема за то, что он привел ее в дом, и исчезла в том самом месте, из которого сбежала этим утром, – в дамской гостиной.
 Как она и ожидала, в комнате было слишком тепло и душно от запахов духов, и свежий воздух, которым еще так недавно были полны ее легкие, испарился. Алисия завязала разговор с первой попавшейся женщиной, не задумываясь над тем, любовница она, супруга или прислуга, так отчаянно ей хотелось избавиться от мыслей, одолевавших ее после посещения родного дома.
 – Господи, чем они тут занимаются?
 Алисия обернулась на удивленный женский голос за своей спиной. В гостиную входили три дамы, которым полагалось быть где угодно, но не здесь.
 – Леди Рирдон! – сказала женщина, стоявшая рядом с Алисией. – И леди Гринли. Так что это, должно быть, леди Драйден!
 Ну, по крайней мере, леди Драйден не такая безупречная, как две другие богини светского общества. Леди Драйден вышла замуж во второй раз всего через пару недель после того, как похоронила первого мужа. Хотя Алисия считала, что глупо винить ее за это, ведь ее престарелый муж, лорд Барроуби, был прикован к постели долгие годы. Леди Драйден, должно быть, хотела снова пожить своей собственной жизнью.
 Похоже, никого ее поспешное замужество особенно и не волновало, потому что леди Драйден пребывала сейчас в обществе двух дам, занимающих самое высокое положение в высшем обществе.
 И эти две дамы смотрели прямо на Алисию.
 Она вздохнула: так было всегда. Рыжие волосы не позволяли оставаться незамеченной в толпе. Скоро они узнают, кто она такая, и тогда они отведут взгляд, старательно притворяясь, будто их нисколько не интересует такая ничтожная личность, как Алисия Лоуренс.
 Но они все продолжали смотреть на нее. Алисия вздрогнула, предчувствуя опасность. Мнение таких леди, как эти, могло существенно усложнить ее задачу. Поверят они леди Давенпорт, которая уже летела стрелой через, всю гостиную, как будто три вновь пришедшие дамы были ее самыми близкими и дорогими подругами. Алисия допускала, что так оно и есть.
 Хотя почему-то три леди так не выглядели. Леди Рирдон была кругленькая брюнетка с простыми манерами и яркими синими глазами, светившимися озорством. Она казалась слишком маленькой в сравнении с ее спутницей, леди Гринли, которая величественно возвышалась над своими подругами. Ее светло-русые волосы, собранные в высокую прическу, блестели в свете, падающем из окон. Она обвела взглядом комнату, уже заранее слегка улыбаясь, как будто была уверена, что обнаружит что-нибудь забавное.
 Обе дамы были по-своему милы, но леди Драйден была, без сомнения, настоящая красавица. Алисию просто очаровало потрясающее совершенство этой женщины. Потом она увидела, что несколько светлых прядей выбилось из строгой прически леди Драйден. То, что у такой женщины есть проблемы с прической, делало ее более человечной. Алисия дружески улыбнулась леди Драйден.
 Леди Драйден встретилась с ней глазами, и Алисия непроизвольно едва не отступила назад под ее пронизывающим взглядом. Это была отнюдь не вялая, пресная красота!
 Леди Давенпорт наконец достигла трио. Алисии хотелось бы теперь оказаться поблизости, чтобы послушать, как они обмениваются приветствиями. Этих леди не так легко одурачить, решила она.
 Здороваясь с леди Давенпорт, впрочем, без особой радости, они продолжали поглядывать на Алисию. И у нее создалось впечатление, что они здесь для того, чтобы увидеть ее.
 Это было странно и вызывало беспокойство. Алисия не была уверена, хочется ли ей такого внимания.
 Но она была здесь для этого, разве нет? Для схватки с высшим обществом. Ну вот, высший свет – настоящий высший свет, а не всякие декадентствующие приспешники – и появился на поле боя.
 Правильно. Тогда – в атаку. Алисия набрала в грудь воздуха, нацепила налицо пренебрежительную улыбку и поплыла к двери.
 Леди Давенпорт метнула в нее взгляд, полный злобы, приблизившись к дамам.
 – Ах да. Вот и леди Алисия собственной персоной. – Леди Давенпорт насмешливо улыбнулась Алисии. – А мы как раз говорили о вас.
 Алисия широко улыбнулась:
 – Я была уверена, что вы говорили обо мне. – Она повернулась к леди Драйден: – Здравствуйте.
 Не дождавшись, пока их представят друг другу, Алисия нарушила незримую границу, принятую в этом социальном круге. Она была такого же высокого происхождения, как и любая из этих леди, или почти такого же и посему могла считаться равной им.
 Но они могли бы с полным правом исключить ее из своего круга, потому что в своем роде она была хуже самой последней уличной девки, ту ведь можно только пожалеть за ее трудную судьбу.
 Высокая леди Гринли, наклонившись, шепнула на ухо более низкой леди Рирдон:
 – Она довольно хорошенькая.
 Леди Рирдон наступила своей подруге на ногу, предостерегая.
 – Она может тебя услышать, – своим обычным голосом сказала она.
 Леди Гринли вздохнула и выпрямилась.
 – Я никогда не умела шептать.
 Леди Драйден, которая, очевидно, была главной, кинула предостерегающий взгляд через плечо на своих подруг.
 – Извините их, леди Алисия, – холодно сказала леди Драйден. Игнорируя возмущенное фырканье леди Давенпорт, что немедленно расположило Алисию к красавице еще больше, она протянула ей руку: – Я – Джулия.
 Две другие женщины подались вперед. Они стояли по бокам несравненной леди Драйден, как пара стражей. Алисия посмотрела на миниатюрную леди Рирдон.
 – Я – Уилла, – заявила соблазнительная брюнетка.
 – Называйте меня Оливией, – разрешила более высокая женщина.
 Леди Давенпорт, заметно задетая тем, что ее не удостоили подобной встречей, собралась уходить.
 – Боюсь, меня ждут. – Сделав резкий, сердитый реверанс, она кинулась прочь.
 – Ах, Боже мой, я уж думала, она никогда не уйдет, – сказала Оливия, приглашая Алисию посмеяться вместе.
 Алисия не была чересчур легковерной. Она скрестила руки на груди и лукаво улыбнулась им.
 – Все очень мило, я уверена, но почему-то меня не покидает смутное чувство, будто вы явились сюда, чтобы увидеть меня.
 Леди Драйден вздохнула.
 – Вы обе почти такие же хитрые, как гунны, – сказала она своим спутницам.
 – Хитрость иногда пустая трата времени, Джулия, и вы это знаете. – Леди Уилла, довольная, улыбнулась Алисии. – Думаю, леди Алисия понимает это.
 – Но она действительно очень хороша, – настаивала Оливия, – Как вы думаете, Уиндем это замечает?
 – Уиндем не слепой, – лукаво заметила Алисия. – Но захочет ли он смотреть, в этом я пока сомневаюсь.
 Глаза Оливии загорелись.
 – Ах, Боже мой! Расскажите нам все.
 – Да, – поддержала ее Джулия, хотя по ее тону можно было догадаться, что ей хочется услышать больше, чем просто сплетни. – Приходите ко мне в комнату минут через десять. Слева от лестничной площадки, седьмая дверь справа. Постарайтесь не слишком шуметь, пожалуйста. – Она повернулась к остальным. – Давайте скроемся, пока Давенпорт не вернулась. Эта женщина действует мне на нервы. – Она оглянулась на Алисию. – Не заставляйте нас ждать, леди Алисия.
 Три красавицы вышли из комнаты, и атмосфера в гостиной стала не столь изысканной и элегантной. Алисия разрывалась между желанием немедленно убежать вслед за ними и никогда в жизни их больше не видеть. Уилла и Оливия казались добрыми, даже дружелюбными, но Джулия…
 Алисия передернулась. Леди Драйден кого-то ей напоминала. Она не могла вспомнить, кого именно, но кого-то с таким же острым, наблюдательным и оценивающим взглядом, от которого человека не покидает ощущение, что у него крошка на подбородке.
 Кого-то, похожего на…
 Уиндема.
 Она поморгала. Ну да. Это была захватывающая мысль. Что может быть общего у леди Драйден и лорда Уиндема?
 Она посмотрела на напольные часы в углу гостиной. У нее есть еще восемь минут.
 Уиндема в их спальне не было, хотя Герберт был там, занимаясь гардеробом своего хозяина.
 – Полагаю, лорд Уиндем играет в бильярд, миледи, – ответил он на вопрос.
 Дверь открылась, и появился Гаррет, неся вчерашнее платье, перекинув его через руку.
 – А, привет, дорогая! – пропел он Алисии.
 Такое нахальство Гаррета вызвало у Герберта приступ смеха, что выразилось в дрожании пышных баков. Гаррет ухмыльнулся Алисии.
 – Извините, миледи, но я не могу ничего поделать. Он такой серьезный во всем. Вы знаете, он ждет, точно до минуты, прежде чем возьмет в руки вилку для завтрака.
 Герберт задергался еще сильнее. Алисия озабоченно посмотрела на него:
 – Гаррет, мне кажется, у него какой-то приступ.
 Гаррет швырнул подушкой в Герберта.
 – Вот тебе! Охладись. Ты беспокоишь ее сиятельство.
 Герберт застыл на месте, быстро переводя взгляд с Гаррета на Алисию.
 – Если… если вы меня извините, миледи… – Он поспешно покинул комнату, оставив рубашку Уиндема на кровати.
 Гаррет взял ее и поднес к лицу.
 – Посмотрите только на эти плечи, дорогая. Говорю вам, он бог среди мужчин.
 – Нет, – со вздохом возразила Алисия.
 Гаррет бросил на нее понимающий взгляд.
 – Он не бог? Или он не ваш мужчина?
 Алисия покачала головой:
 – Не сейчас, дорогой. Мне нужна твоя помощь. Мне нужно узнать все, что можно, о леди Драйден, леди Рирдон и леди Гринли. Они только что загнали меня там, внизу, в угол, и их слишком интересовало мое самочувствие.
 Гаррет поморгал и швырнул рубашку на кровать.
 – Эти сирены? Что они тут делают?
 Вспомнив холодный блеск в глазах леди Драйден, Алисия покачала головой, услышав это прозвище.
 – Больше парки, чем сирены, как я думаю. Джулия нагоняет страх, говоря по правде.
 Гаррет прищурился.
 – Сирены загнали вас в угол?
 Алисия прижала пальцы к вискам. У нее разболелась голова. Позади и так уже был трудный день, а теперь ей оставалось всего четыре минуты до встречи.
 – Я приглашена в комнату Драйденов. Быстро говори все, что знаешь.
 Гаррет скрестил руки на груди и задумался.
 – Леди Рирдон вышла замуж за Рирдона, когда он былеще в немилости. Ее называют «невестой у ракитового куста», потому что он скомпрометировал ее, когда проезжал через деревню, где она жила. Как я слышал, она не отказалась от него, когда все считали ее замужество ошибкой. Потом, конечно, вышла на свет вся правда о его скандале, и он стал героем, а она – его героиней.
 – Очень милая история.
 Гаррет вошел в раж.
 – Леди Гринли заполучила своего мужа, когда упала в Темзу и позволила ему спасти себя. После свадьбы была одна неприятность, что-то насчет того, что принц-регент взял ее в любовницы, а Гринли снова похитил ее прямо из-под носа у его высочества. Я слышал, что состоялась дуэль или что-то в этом роде и в нее случайно выстрелили.
 – Господи Боже мой! Еще одна эпическая история.
 Гаррет ухмыльнулся:
 – Это только кульминационные моменты, как вы понимаете. И еще леди Драйден. Она была вдовой лорда Барроуби меньше месяца, прежде чем вышла замуж за Драйдена. Сначала, я слышал, она на время исчезла, то ли ее похитили, то ли она сбежала, или что-то в этом роде, и чуть не умерла, пока ее не нашли. Поговаривают, она убила какого-то мужчину.
 Алисия вздрогнула.
 – Теперь я даже могу в это поверить. – Оставалось всего две минуты. – Благодарю, Гаррет. Продолжай узнавать их истории, если хочешь. – Она перевела дыхание. – Ну, мне пора отправляться на встречу с этими львицами.




 Глава 17


 Оказавшись в комнате леди Драйден, сидя в кружке дам у горящего камина возле подноса с чаем и печеньем, Алисия нашла, что все не так плохо, как она боялась.
 Все гораздо, гораздо хуже.
 – Итак, леди Алисия, – без предисловий начала Джулия. – Вы низко пали, как я слышала. Эти истории правдивы?
 Алисия осторожно отставила чашку с чаем.
 – Ах, никакой ошибки нет, миледи. Мои родители обнаружили меня в постели с конюхом. Во время приема, конечно, так что все было очень публично, очень… неопровержимо.
 Джулия прищурила свои красивые глаза.
 – И все-таки вы настойчиво пытались опровергнуть это, не правда ли?
 Алисия тоже прищурила глаза.
 – Ну, каждый должен попытаться, разве не так?
 Леди Гринли наклонилась вперед, включаясь в состязание взглядов.
 – Как вы и Уиндем встретились?
 Алисия поморгала, колеблясь.
 – Мы… тут нечего особенно рассказывать. Боюсь, наша встреча не была очень уж романтичной. Это было… совсем не так, как принято, и я уверена, не было ничего такого, что вам хотелось бы услышать.
 Оливия засмеялась.
 – Сомневаюсь!
 – Нет, действительно…
 Леди Рирдон улыбнулась, показав ямочки на щеках.
 – Более необычно, чем подстрелить под ним лошадь из рогатки и потом провести ночь у его бездыханного тела?
 Алисия удивленно вытаращила глаза:
 – Э…
 Леди Гринли громко рассмеялась.
 – Более необычно, чем такое: тебя сбрасывают с моста в реку, а он прыгает вслед за тобой только для того, чтобы попросить спасти его?
 Алисия задумалась над этим.
 – Мне кажется, это довольно романтично.
 Оливия состроила гримасу.
 – Это была Темза.
 – Ах да. – Алисия вздрогнула. – Ну, тогда, наверное, нет.
 Леди Джулия наблюдала за ней.
 – Более необычно, чем прочитать мой дневник и использовать всех моих тайных любовников, чтобы соблазнить меня?
 У Алисии челюсть отвисла. А все, что сделала она, – это подслушала разговор о заговоре против короны и потом стала любовницей Уиндема, чтобы помочь найти предателя.
 Она осознала, что три дамы уставились на нее, изумленно подняв брови и держа чашки с чаем у рта.
 Она сглотнула.
 – Ах… неужели я произнесла это вслух?
 Джулия быстро поставила чашку и блюдце на столик.
 – Да, и вам нужно постараться не повторить это.
 Две другие дамы усердно закивали. Алисия обвела их взглядом. Она увидела в их глазах сочувствие и интерес, но и только.
 – Вы не удивились, – медленно проговорила она. – Почему вы не шокированы, не взволнованы или хотя бы не испуганы заговором, если уж не моим безнравственным поведением?
 Уилла всплеснула руками.
 – Ах, о заговоре нам все известно…
 Джулия пронзительно взглянула на нее.
 – Уилла!
 Уилла скорчила гримасу.
 – Ах, Джулия, оставь. Алисия совсем не такая, как ты думала, признайся.
 Оливия кивнула:
 – Алисия – одна из нас, Джулия.
 Леди Драйден выглядела раздраженной.
 – Ты не должна поддаваться чувствам, Уилла…
 – Ах, фи! – Уилла обратила свою сияющую улыбку к Алисии. – Алисия – Сокол.
 – Ах! – Оливия радостно взглянула на Алисию. – Дама-Сокол для мужчины-Сокола. Как прекрасно!
 Джулия спрятала лицо в ладонях.
 – Оливия, – глухо пробормотала она, – ты хочешь моей смерти.
 Оливия снова взяла свою чашку.
 – Дейн это всегда мне говорит.
 Алисия переводила взгляд с одной красивой удивленной экзальтированной леди на другую.
 – Вы знали о заговоре. Вы знали обо мне. Вам даже не полагается говорить ни с кем вроде меня, но вы говорите.
 Она прищурила глаза.
 – Это что-то вроде клуба, правда? Ваши мужья и Уиндем… у них, похоже, даже есть какие-то прозвища. «Четыре всадника» или что-то вроде этого…
 Оливия, уткнувшись в свою чашку с чаем, фыркнула. Джулия протянула ей льняную салфетку, не отводя взгляда от Алисии.
 – Вы наполовину правы, – медленно проговорила она.
 – Ты хочешь сказать, на три четверти, – ухмыльнулась Уилла.
 – Замолчи, Уилла. – Джулия наклонилась вперед, сверля Алисию взглядом.
 Алисия откинулась назад.
 – Вы меня пугаете, леди Драйден. Могу поспорить, ваши слуги вас боятся.
 Уилла хихикнула.
 – Они гладят ее по головке и называют Джули.
 Алисия перевела взгляд на двух дам, которые смотрели на нее и Джулию холодно, но с большим интересом.
 – Три четверти… – Она снова посмотрела на Джулию. – Возможно, мне не нужно было говорить «всадники».
 Джулия не сводила с нее взгляда.
 – Хм…
 Придя в себя после неудачи с чаем, Оливия постаралась привлечь внимание Джулии.
 – Джулия, она не собирается бежать и рассказывать все французам. Если Уилла говорит, что Алисия – Сокол, значит, она такая же жесткая и верная, как маленький красивый сокол. Уилла в таких вещах разбирается, понимаешь. Кроме того… – Она повернула голову и лукаво взглянула на Алисию. – Мне до смерти хочется узнать, какой же на самом деле Уиндем!
 Уилла наклонилась вперед.
 – Ах да. Расскажите, расскажите!
 Кажется, даже Джулии было интересно послушать о Стентоне Хорне, лорде Уиндеме.
 – Я знаю его уже много лет, но только по письмам, – медленно сказала она, наблюдая за Алисией. – Мне было бы интересно выслушать ваши соображения о… том, каков этот мужчина изнутри.
 Оливия изобразила, будто падает в обморок, и почти упала на колени Уиллы.
 – Мужчина изнутри! Молчи, сердце мое! Уилла со смехом оттолкнула ее.
 – Ах, замолчи, Ливви. У тебя есть свой собственный викинг! Ты же не чахнешь по Уиндему!
 Оливия села прямо и ухмыльнулась.
 – Нет, но мне крайне интересно послушать о нем.
 Алисия снова почувствовала себя загнанной в угол, когда все трое обратили вопросительные взоры на нее.
 – Боюсь, я не очень много знаю об Уиндеме, – медленно сказала она, осознав всю глубину своего невежества, лишь произнося эти слова. – Думаю, за последние пять минут я узнала о нем больше, чем знала раньше.
 Уилла кивнула:
 – Загадочный.
 Оливия вздохнула:
 – Его кузина Джейн рассказывала мне, что он спас их с матерью от нищеты и сам нес ее больную, безумную мать на руках.
 «Конечно, он так и сделал». Оттого, что она нисколько не усомнилась в таком поступке, Алисия почувствовала себя немного лучше. Уиндем, конечно, мог быть загадкой, но она уже знала о нем достаточно, чтобы поверить: он всегда будет проявлять лучшие черты своего характера.
 – Меня он тоже поддержал тогда, когда я меньше всего этого от него ждала, – добавила Джулия, хотя, казалось, она любила не делиться информацией, а получать ее.
 Алисия изучала трех следователей. Как бы дружелюбно они себя ни вели, ей не верилось, будто это просто дружеская беседа.
 – Уиндем всегда остается рыцарем и… ну, сказать «приятным человеком» было бы уже преувеличением. Он достойный человек, – тихо закончила Алисия. – Хотя немного жесткий и подозрительный. И я не думаю, что он догадывается, как действует его взгляд на женщину, а то не смотрел бы так упорно…
 Тут она поняла, что три пары глаз уставились на нее.
 – Ах! – Алисия выставила руку ладонью вперед. – Не считайте меня больной, у меня не было с ним проблем, он был очень добр ко мне.
 – Почему бы, интересно? – Оливия сплела руки на колене и смотрела с задумчивым выражением лица. – Я считаю, он хочет найти Хи… – ой! – заговорщика.
 Теперь Алисии, конечно, до смерти захотелось узнать, кто такой «Хи». Она нахмурилась:
 – Я считаю, что результатом этого тайного расследования может стать разочарование.
 Уилла озорно ухмыльнулась:
 – Я знаю, что вы имеете в виду. Я люблю изучать психологию людей.
 – Мужчин, – поправила ее Оливия. – Ты любишь изучать психологию мужчин. Я же, напротив, склонна изучать себя.
 При этих словах даже Джулия улыбнулась:
 – Я не люблю разочарований.
 Алисия с любопытством спросила:
 – И кого же вы исследуете?
 Улыбка Джулии стала несколько холоднее.
 – Именно тех, кто разочаровывает меня, конечно.
 Говорят, она убила мужчину.
 – Вы это уже делали? – Алисия поверить не могла, что бросила вызов грозной Джулии, но слова сами вырвались у нее. – Сражались с мужчиной?
 Джулия и глазом не моргнула.
 – Я пыталась. Он сбежал, но ему же хуже, уверяю вас.
 – Она разорвала бы его в клочья, – удовлетворенно сказала Уилла. – Изрезала его лицо так, что не узнать.
 – Ублюдок. – Оливия снова напомнила валькирию. – Хотелось бы мне быть там.
 Внезапно Алисии показалось, что она снова в Чипсайде, прячется за туалетом «Белой свиньи».
 – Человек со шрамом? – медленно произнесла она и встретилась глазами с Джулией. – Это о нем говорили заговорщики? Это вы сделали?..
 Джулия безмятежно кивнула:
 – Я.
 Об этой истории Алисии хотелось бы узнать больше, но она понимала: ей этого не расскажут. Она была не из их числа. Ее саму изучают – это чувство не покидало ее.
 Она встала.
 – Все было очень мило… ну, не совсем, но было интересно. Гораздо интереснее, чем провести день в гостиной. – Она сделала реверанс всем трем. – Но, отбросив в сторону вежливость, хочу сказать, что сегодня мне больше не очень хочется быть объектом вашего изучения.
 Она повернулась, собираясь выйти из комнаты.
 – Леди Алисия! – Тон Джулии остановил ее.
 Алисия неохотно повернулась:
 – В чем дело, леди Драйден? Вы хотите знать, что я ела на завтрак? Яйца и ветчину. Как мы с Уиндемом устраиваемся на ночь? Он выбрал кресло, мне досталась кровать. Моя горничная – Гаррет, моя компаньонка – Милли. У меня три родинки на левом плече в форме треугольника. – Она скрестила руки на груди и посмотрела сердито. – Этого достаточно?
 Леди Драйден теперь тоже стояла, ее подруги – рядом с ней.
 – Я только хотела добавить, – тихо сказала она, – чтобы вы проявляли осторожность и не ходили гулять одна. Тут бродят опасные преступники.
 Все еще хмурясь, Алисия вздохнула.
 – Благодарю. Я это учту. – Она повернулась к выходу, потом резко обернулась. – Если опять захотите поговорить со мной… нет. Меня это раздражает.
 Джулия кивнула:
 – Благодарю. Я приму это к сведению. – Она сказала это спокойно, по всей видимости, нисколько не обидевшись на грубость Алисии.
 Невозмутимая. Алисия терпеть не могла невозмутимых людей. Особенно потому, что сама была довольно… возмутимой. Она повернулась к ним спиной и покинула комнату, кипя гневом.
 «Что тебя больше возмущает: что тебя изучали или что тебя не включили в свой круг?»
 – И то и другое, – пробормотала она себе под нос. – И к дьяволу противоречия!
 Дойдя до лестницы, ведущей вниз, в парадный холл, она остановилась. Ей не хотелось идти в гостиную, Боже избави! Не хотелось ей и забираться на остаток дня в свою – и Уиндема! – спальню. И несмотря на разногласия с «сиренами», она верила, что гулять одной опасно.
 Алисия села на верхнюю ступеньку лестницы и положила руки на колени. Ей нужно было время, чтобы подумать.
 Она никогда не была нерешительной. Она всегда точно знала, чего хочет, и, если говорить честно, провела свою жизнь, вычисляя, как осуществить свои желания. Было два правила, которым она следовала: первое – никого не обижать, второе – не давать в обиду себя.
 В глазах своих сестер она увидела боль – это противоречило ее первому правилу. В глазах Уиндема она прочитала неодобрение – это нарушало второе правило.
 Освободившись от ограничений, вызванных условностями или бедностью, утратив желание общаться с теми, кому хочешь сделать приятное или против кого хочешь бунтовать, она ощущала себя потерянной.
 Этим утром она утратила вкус к мести.
 Она хотела помочь Уиндему, но это его поиски, а не ее. Без необходимости, направляющей ее действия, и без мечты о мести она чувствовала себя полностью и абсолютно… потерянной.
 Алисия глубоко вздохнула и опустила подбородок на колени. Леди Алисия Лоуренс никогда не знала этого чувства! Она ненавидела это чувство и теперь отказывалась покидать лестницу, пока не примет решения.
 Внизу, в холле, открылась дверь, и появился новый гость. Боже, неудивительно, что их с Уиндемом поместили в одной комнате. Очевидно, никто не хотел пропустить сатурналии у лорда Кросса.
 В дверь рекой потек багаж, из-под которого едва виднелись ноги ливрейных слуг, потом появилась модная шляпка. Несколько слуг поспешили с льстивыми выражениями на лицах встретить упомянутую шляпку, так что можно было предположить, что и прибывшая леди очень привлекательна.
 – Миледи, мы оставили для вас апартаменты с выходом в сад, – сказал подошедший дворецкий, в голосе его слышалась некоторая теплота.
 Охваченная жгучим любопытством, Алисия наклонилась, чтобы заглянуть под поля шляпки, – она ведь, конечно, не могла встать, потому что еще не приняла решения!
 – Проклятые павлиньи перья, – пробормотала Алисия. Она прижалась как можно плотнее к перилам лестницы, но так, чтобы на лице не осталось следов. Она ведь еще не утратила чувства приличия. Это знаменитая любовница принца-регента, леди Холсуик?
 Наконец шляпка была снята, и показались блестящие платиново-белые волосы, уложенные в безупречную прическу, которую даже шляпка не смогла испортить.
 Алисия наклонилась еще ниже, но все, что ей удалось увидеть, были ровная светлая бровь и кончик не вызывающего возражений носа. Женщина, должно быть, потрясающая, потому что дворецкий и лакеи стояли вокруг нее, глядя восторженно, подняв лица, как к солнцу.
 – Благодарю, – послышался мелодичный голос. – Скажите… лорд Уиндем уже прибыл?
 Уиндем?
 «Мой Уиндем»? Но он ведь не ее, не правда ли? Алисия ощутила неуютный толчок в желудке и снова подумала, как мало она знает об Уиндеме.
 – Да, миледи. Он прибыл вчера. – Дворецкий отвесил чрезвычайно низкий поклон. Алисия уже ненавидела эту леди. – Сообщить ему, что вы прибыли?
 – Ах… нет. Думаю, я сделаю ему сюрприз.
 Алисия сжала кулаки. Интересно, яркая красавица внизу удивилась бы, если бы Алисия швырнула прямо в ее безупречную прическу свой испачканный в лесу башмак?
 Дворецкий, кажется, уже пришел в себя и смог заметить, что слуги больше таращатся на леди, чем работают. Он громко хлопнул в ладоши:
 – За работу! Несите вещи в садовые апартаменты! Леди Уиндем не может ждать целый день!
 Алисия медленно отклонилась назад и удивленно выдохнула.
 Леди Уиндем.
 Это то, что пытались выяснить «сирены»? То есть знает ли Алисия, что Уиндем женат?
 Женат. Уиндем. Дьявол побери!
 Как пушечный выстрел, Алисия вскочила со ступеньки и побежала, потому что теперь она вспомнила, чего хотела от жизни.
 Уиндема, конечно.
 Без красавицы жены, если она сможет справиться с этим.
 Уиндем широко шагал по просторному холлу, нетерпеливо стаскивая перчатки для верховой езды. Леди Драйден предложила, чтобы он, Гринли, Рирдон и лорд Драйден присоединились к прогулке джентльменов верхом. На самом деле это должно было стать их совещанием. Из предосторожности Марк будет представлять свою жену. Традиционное для загородных приемов разделение развлечений на мужские и женские затруднило бы совместное принятие стратегических решений, не будь Марк и Джулия такими отличными партнерами.
 Джулия – первая женщина в истории «четверки», и, будучи Соколом, то есть острым взором присматривая за ними всеми, Стентон был счастлив видеть, что она и самая активная Лиса за много лет.
 Именно от Джулии во многом зависела судьба принимаемых решений, думал Стентон. Он лично считал, что им всем очень повезло, ведь Джулия, леди Драйден, на их стороне.
 – Дорогой!
 Знакомая интонация заставила его застыть на месте.
 Нет. Быть того не может. Не здесь. Не сейчас.
 Это ведь был прием для очень узкого круга людей, личностей богатых и распущенных. Они приезжали сюда специально для того, чтобы погрузиться, насколько хватало решимости, в порочные развлечения.
 Для какой-нибудь красавицы, которую не заботили ни условности, ни запреты, ни, как видно, хорошее мнение Стентона, такой прием, как этот, мог бы действительно стать излюбленным местом.
 Он поднял взгляд на высокую очаровательную женщину, чей силуэт вырисовывался в рассеянном свете, падающем из окон у входной двери. Вот она, единственная женщина, которую он всегда любил, хотя безнадежно и безответно. Он вздохнул, принимая жестокую иронию судьбы, и улыбнулся:
 – Здравствуй, мама.
 Леди Уиндем улыбнулась и сделала шаг вперед, распахнув объятия.
 – Я хотела устроить тебе сюрприз, дорогой. А вместо этого напугала тебя своим видом после долгого путешествия, – Она разгладила свой мятый рукав. – Я выгляжу абсолютно ужасно.
 Стентон подал реплику, которую от него ждали:
 – Конечно, нет. Ты выглядишь, как всегда, очаровательно.
 Она улыбнулась, на некоторое время удовлетворенная комплиментом. Позже ему придется ответить за краткость своего комплимента. Маркиза Уиндем требовала самого пристального внимания от любого существа мужского рода, оказавшегося в пределах изысканного жасминового аромата ее духов. Большинство мужчин, казалось, ничего против этого не имели.
 – Я сейчас пойду в мою комнату и переоденусь. Думаю, ты будешь сопровождать меня сегодня вечером на бал? Нам о скольком нужно переговорить.
 Стентон почувствовал, как воротник начинает душить его. Никогда еще он не попадал в такую нелепую ситуацию.
 – Я… я боюсь, не смогу. Я… как бы это сказать, я должен…
 – Ты здесь с кем-то. – Леди Уиндем прищурилась. – У тебя роман.
 Стентон открыл рот, чтобы возразить. Никакого романа, конечно, не было. Или был? В доме становилось слишком жарко. Почему Герберт всегда так туго повязывает ему шейный платок?
 – Я здесь с леди, да.
 Маркиза порывисто обняла его.
 – Слава Богу! – Она несколько раз поцеловала воздух возле его уха. – Это прекрасно, дорогой! Ты влюблен до безумия? Или просто сходишь с ума от страсти? Она роскошная? Кто она? – Она откинулась назад, разглядывая сына. – Спорим, актриса. Какая-нибудь богиня сцены? У тебя всегда был утонченный вкус, любимый.
 Она ущипнула его за щеку. Стентон сохранил спокойствие, зная, что за ними никто не наблюдает, а маркизу это и вообще нисколько не волновало. Его экспансивная, мелодраматическая, скандальная мать всегда была для него загадкой.
 – Она не актриса, – сказал он, когда его лицо обрело прежнюю окраску. – Ее зовут леди Алисия Лоуренс.
 Маркиза затихла.
 – Дочь Сазерленда? Это не та, которая – их ведь было три, я полагаю, – но ты не появился бы здесь с кем-нибудь, кроме…
 – Думаю, ты пытаешься узнать, не та ли это пресловутая леди Али-три-сия.
 Она выпрямилась, опустив руки, обнимавшие его за шею, и подняла бровь.
 – Я никогда не стала бы употреблять это ужасное имя. Бедная девушка! Грязные, пошлые сплетни!
 В отличие от прекрасных, непошлых сплетен, предположил он, которые, как известно, маркиза обожала. Тем не менее, ему понравилось, что мать встала на защиту Алисии.
 – Я просто высказал то, о чем ты подумала.
 – Ну, думать о чем-нибудь и говорить об этом вслух – вещи разные. Мне думалось, что ты-то это знаешь лучше других.
 Стентон удивился. Впервые мать намекнула на его редкую способность. Он считал, что она об этом совершенно ничего не знает, потому что она часто лгала ему. Она всегда это делала.
 Мать отступила назад и снова поправила свои безукоризненно причесанные волосы.
 – Ну, теперь мне просто необходимо привести себя в порядок. Боже, если меня сейчас кто-нибудь увидит!
 Стентон взял ее руку и склонился над ней.
 – Ты настоящее сокровище для глаз любого, мама.
 Выпрямившись, он увидел, что глаза ее затуманились в ответ. Потом она похлопала его по плечу рукой в перчатке.
 – Господи, дорогой, не называй меня мама на людях! Люди подумают, что я действительно древняя старушка!
 Стентон улыбнулся ей. Она действительно была шедевром.
 – Я нарушу условности и буду сопровождать на бал вас обеих.
 Она широко раскрыла глаза в радостном предвкушении скандала.
 – Ах, это совершенно шокирует всех! Все будут часами пережевывать это событие!
 Еще раз сделав намек на поцелуй в щеку, она весело помахала ему рукой и легко засеменила к лестнице.
 Алисия быстро нагнула голову, когда леди Уиндем миновала ее, притворяясь, что изучает китайскую вазу так, будто ее жизнь зависела от этого. Когда дама прошла, она подняла голову и встретилась с любопытным взглядом маркизы, брошенным на нее через плечо.
 Не будет ли это слишком, если она накинется, на женщину со словами горячей благодарности за то, что она неправдоподобно молодая и красивая мать Уиндема, а не его неправдоподобно красивая жена?
 Леди Уиндем слегка прищурила глаза, и крошечные ямочки показались в уголках ее губ. Потом она повернулась и продолжила свой путь, оставив Алисию в холле с Уиндемом, который с любопытством смотрел на девушку.
 – Откуда вы явились?
 Услышать это от мужчины, который сам имеет обыкновение появляться совершенно неожиданно! Тем не менее, его заметная привязанность к экстравагантной, даже по снисходительным меркам Алисии, матери была очень трогательна.
 И все-таки не стоило позволять ему получать от нее все, что ему хочется, просто потому, что она влюбилась в него. Алисия взглянула на него невинными глазами.
 – Я пила чай с леди Драйден. – Чистая правда, и может сбить его со следа.
 Так и вышло. Выражение его лица стало грозным.
 – Вам никто не разрешал общаться с леди Драйден! Что заставило вас посетить ее?
 «Не разрешал». И как она могла недавно находить его таким восхитительным? Алисия скрестила руки на груди.
 – Ну, дайте подумать. Возможно, это из-за ее настойчивого и довольно сурового приглашения. Или оттого, что меня выделили «сирены» высшего света. Или, может быть, потому, что, проведи я еще хоть минуту в дамской гостиной, я убила бы леди Давенпорт, и это было бы оправданно.
 – Несмотря на то, что леди Давенпорт заслуживает такого конца, – сказал Стентон, поджав губы, – в будущем я был бы вам очень признателен, если бы вы избегали общения с этими – как вы их назвали? – «сиренами»?
 – Да, «сирены». А как насчет «божественно прекрасные»? Или «имеющие настолько важное положение в обществе, что их приглашению необходимо следовать»?
 Он слегка нахмурился, услышав ее иронический тон.
 – Вам-то уж, я думаю, не приходится завидовать их красоте.
 Алисия широко улыбнулась и сделала реверанс.
 – Я не напрашивалась на комплимент, но, тем не менее, благодарю вас, добрый сэр.
 Он продолжал смотреть на нее.
 – Значит, вы не напрашивались на комплимент, да?
 – Зачем мне это? Любой комплимент, полученный таким способом, ценности не имеет, не правда ли? – Она вспомнила о том, как маркиза откровенно напрашивалась на похвалу.
 Уиндем продолжал внимательно смотреть на нее.
 – Хм-м…
 Алисия не могла заставить себя отвести взгляд. Его темные глаза оказывали свое обычное магнетическое действие на ее желудок, и она не была склонна прерывать эту связь.
 Внезапно она почувствовала дикий восторг от эскапады прошлым вечером в коридоре. То, что оба они назвали ошибкой.
 Это было ошибкой, которую Алисия очень охотно повторила бы.
 Он медленно поднял руку, приблизил к ее лицу. Алисия ждала продолжения, хотя такое терпение стоило ей дорого: ей хотелось бы взобраться на него, как на яблоню. Кончики его пальцев застыли, не коснувшись ее щеки.
 – Вы покраснели. – Его голос превратился в хриплый шепот. – Вы были сегодня утром слишком много на солнце?
 Ах нет. Она не собиралась позволять ему выдать покрасневшие от хорошего, искреннего желания щеки за результат пребывания на солнце.
 – Сегодня утром солнца не было, Стентон, – мягко ответила она. И тут в ней проснулся дьявол. – Может быть, это следы вашей бороды с прошлого вечера.
 Глаза у него совсем потемнели, он стиснул челюсти.
 «Неподобающие требования», – говорил принц-регент. Волна страха пронзила Алисию. Перед ней был не обычный человек, а властный, таинственный лорд, известный – ох, Боже, ей нравилось так думать – «неподобающими требованиями»!
 Она играла с неизвестными ей силами. Какие темные страсти она затронула?
 Алисия не могла дождаться, когда выяснит это! Как будто прочитав ее мысли, Уиндем отступил назад и заставил темный огонь в глазах остыть до янтарного.
 – Мне нужно идти, – с трудом проговорил он, развернулся и вышел из холла.
 Оставшись одна во внезапно ставшем холодным холле, Алисия прижала руки к пылающим щекам. Он даже не коснулся ее, а она уже вибрировала, как барабан.
 Господи Боже, что за мужчина!
 – Я хочу именно его, – прошептала она.
 Она улыбнулась и пошла искать Гаррета. Если она хочет сегодня вечером пойти в атаку, ей понадобится быть во всеоружии.
 Оказавшись во дворе, Стентон остановился посередине покрытой гравием площадки, не обращая внимания на то, что слуги Кросса наблюдают за ним.
 Уйти от нее было совсем не просто. Она была такая… Теплая. Милая. Настоящая. Необъяснимая.
 Не в этом ли причина его одержимости? Может, в ее сопротивлении его исключительному таланту и кроется ее очарование? Алисия такая новая и опасная – эти качества в ней не могли не привлечь его внимания.
 Ее яркие волосы, блеск ее глаз, когда она смотрит на него, изгиб ее шеи или то, как она тает при его прикосновении… Его возбуждение можно извинить долгим воздержанием. Его одержимость можно объяснить профессиональным стремлением понять ее.
 «Но как ты объяснишь свое желание?» Стентон запретил себе думать на эту тему. Он одинок по собственному выбору. Одиночество необходимо для его душевного здоровья, когда ему приходится постоянно расшифровывать ложь, которую говорят люди вокруг него. Если бы его дом можно было вести без слуг, он так и поступил бы. А теперь он просто побуждает их как можно меньше обращаться к нему.
 Так что нет смысла раздумывать над продолжением отношений с леди Алисией Лоуренс. Кроме того, ее широко открытые страстные глаза могут тоже быть фальшивыми, вместе с ее историей о государственной измене. У него нет способа проверить это.
 «Нет, он у тебя есть».
 «Нет».
 Он увидел трех джентльменов, ожидавших его возле конюшни. Холодный воздух мог бы уже оказать свое действие, но кровь его все еще горячо бежала по жилам и пульсировала в паху. Хорошая прогулка верхом по окрестностям – вот что ему сейчас необходимо.
 Оставалось только надеяться, что, взяв поводья в руки, он сможет сесть на лошадь!




 Глава 18


 Алисия бросилась на постель, туфли повисли на пальцах ног.
 – Я хочу зеленое платье.
 Гаррет закатил глаза.
 – Как вы могли так долго жить, не имея ни малейшего представления о том, как нужно одеваться? Зеленое платье – чтобы удивлять и поражать. – Он вытащил из шкафа расшитый золотом шелковый туалет. – А вот это – чтобы ошеломлять.
 Алисия бросила в рот кусочек шоколада, нерешительно разглядывая платье.
 – Оно красивое, но для меня слишком величественное. Возможно, если бы мне когда-нибудь довелось отправиться ко двору…
 Гаррет нетерпеливо постучал ей по макушке.
 – Шикарный дом. Принц-регент. Внимание лорда Уиндема. – Он взглянул на нее. – Это такой же «двор», какой вам когда-нибудь доведется увидеть, дорогая. – Он помахал платьем перед ней. – Помните «сирен»? Вы должны затмить блеском леди Драйден.
 Алисия спрятала лицо в подушку.
 – О Господи! – пробормотала она. – Проще попытаться блистать ярче солнца.
 – Точно. Вот почему вы и должны быть в золотом.
 – Да, нянюшка, – согласилась Алисия. – А леди Драйден не собирается одеться так, чтобы ошеломить всех?
 Гаррет покачал головой:
 – Не здесь. В самом деле, я бы не удивился, если бы сегодня вечером она держалась на удивление скромно. Она не захочет выделяться, как будто это возможно. Не знаю, почему эти три явились, но уж точно они здесь не ради оргии.
 – Ну, я тоже не для этого здесь, – заявила Алисия. – Я здесь для того, чтобы спасти Англию от предателей… или, по крайней мере, сначала так и было. – Она перевернулась на спину и уставилась в балдахин над кроватью. – Уиндем не хочет даже коснуться моей руки.
 Гаррет встряхнул сверкающий наряд.
 – Это значит, лорд Уиндем не отваживается подойти слишком близко. Прекрасный знак. – Он бросил на нее взгляд искоса. – Вы так и не рассказали, что произошло между вами за последние две ночи.
 Алисия застонала и закрыла лицо руками.
 – Скажем просто… он отважился подойти слишком близко.
 – Ну, если вы намерены скупиться на детали, то мне придется дать волю своей богатой фантазии.
 – Ах, избавь меня от своей богатой фантазии. У меня самой она довольно буйная, к несчастью. – Она опустила руки, но глаз не открыла. – Сегодня днем я целых пять минут считала, что он женат. Это были самые длинные пять минут в моей жизни.
 Она почувствовала, что Гаррет сел на кровать рядом с ней.
 – Милая моя… – Голос у него был нежный, показная строгость исчезла без следа. – Очаровательная моя, вы же знаете, он никогда не…
 Алисия открыла глаза и улыбнулась Гаррету.
 – Он никогда не женился бы на мне. Я знаю. Я не из того сорта женщин, на которых женится хоть какой-нибудь мужчина, я думаю.
 Гаррет погладил ее по волосам.
 – Я женюсь на вас, любимая. Мы возьмем деньги Уиндема и будем жить как скандальная богема на Монмартре, но только в Лондоне, а не в Париже. У меня будет сто поклонников, а у вас еще больше. Вы войдете в историю как скандал века.
 Алисия протянула ему руку.
 – И тебя запомнят как одевавшегося лучше всех.
 Он легко поцеловал ее в лоб.
 – Именно так. Кто такой этот щеголь Браммел? – Он встал. – Между тем нет никакой причины, почему бы вам не завести дикую, страстную любовную интригу с могущественным лордом Уиндемом. – Он снова подхватил золотое вечернее платье. – Надев вот это.
 Любовная интрига. Это была очаровательная, пугающая, соблазнительная мысль.
 Правда в том, что она могла бы. Свет и так уже считал ее самой порочной личностью. В их глазах она была немногим лучше, чем проститутка, или, возможно, даже хуже, потому что она родилась с тем, что большинство рассматривало как великое преимущество.
 Любовная интрига.
 А еще лучше – любовная интрига с Уиндемом.
 Если она собиралась отправиться в ад, она должна испытать все наслаждения по дороге туда. Она должна испить из источника страсти, который бурлит глубоко внутри этого красивого мужчины. Как она могла быть такой слепой к страсти, скрывающейся за холодной сдержанностью Уиндема? Как можно не замечать жар вулкана, пылающий так близко от поверхности? Кажется, никто больше не замечал этого, и это становилось ее очень личным великолепным секретом.
 Обнаженная кожа Уиндема под ее рукой. Большое крепкое тело Уиндема напротив ее тела. Уиндем двигается над ней, внутри ее.
 На что это было бы похоже, если поспешной, грубой ласки в коридоре оказалось достаточно, чтобы разбить вдребезги все ее представления о занятиях любовью?
 Любовная интрига с Уиндемом.
 Какая чудесная идея!
 Алисия протянула руку и погладила переливающийся шелк.
 – Скандал века… – Она подняла взгляд на Гаррета и кокетливо надула губы. – Ну… а какую прическу мы сделаем?
 – Вот это правильно, любимая.
 Послышался стук в дверь. Гаррет пошел открывать, а Алисия приложила золотое платье к себе, разглядывая свое отражение в зеркале. Необыкновенный блеск ткани делал ее волосы еще ярче, а кожа приобрела оттенок слоновой кости с розовым.
 Она будет похожа на принцессу, несмотря на порочно низкое декольте.
 – Принцесса-шлюха, – прошептала она. – Ну, зато это лучше, чем незамужняя проститутка.
 Гаррет вернулся, держа в руке открытое письмо.
 – Приглашение для вас на чай от маркизы Уиндем.
 Бумага была толстая и тяжелая, цвета лаванды. Алисия поднесла ее к носу и почувствовала пьянящий аромат жасмина.
 « Леди Алисия, прошу вас оказать мне честь и прийти ко мне в комнату на чай через четверть часа. Нам нужно многое обсудить ».
 Подпись: « Леди У .».
 Даже на Гаррета, похоже, это произвело впечатление, что было не так просто.
 – Сегодня вы вращаетесь в высших кругах.
 – Кругах Уиндемов, – поправила его Алисия. – Все хотят убедиться в том, что я не собираюсь навредить ему. Ведь дурная слава заразительна, знаешь ли.
 И все-таки ей не терпелось встретиться с леди Уиндем. Как такая импульсивная, очаровательная леди могла произвести на свет такого сдержанного, закрытого мужчину, как Стентон?
 О Боже! Уиндему не понравится ее визит к маркизе. Если бы он знал о приглашении, то издал бы какой-нибудь странный указ, как лорд Хаос, и заявил бы, что ей нельзя общаться с его матерью.
 Неожиданно Алисия вспомнила свое правило номер три – проще раскаяться, чем не поддаться желанию.
 Точно четверть часа спустя Алисия сидела напротив матери Стентона в роскошной спальне, окна которой выходили на прекрасные сады с восточной стороны особняка.
 Леди Уиндем сделала глоток чаю и с деликатной решимостью отставила свою чашку.
 – Вы утверждаете, что любите моего сына.
 – Ах! – Алисия внимательно смотрела на свои руки. – Он мне нравится. Он такой красивый и честный.
 – И богатый.
 – И богатый, конечно. – Алисия подумала немного. – Но не по этим причинам он мне нравится.
 – И какие же это причины?
 – Он не лжет. – Откуда она это взяла? Но это ведь правда, разве нет?
 Леди Уиндем посмотрела на нее.
 – Вы очень проницательны. Большинство людей так увлечены своей собственной ложью, что этого в Уиндеме не замечают. – Она склонила голову набок, ее яркие голубые глаза не отрывались от Алисии. – Вы лжете?
 – Конечно, – Алисия пожала плечами. – Но я и не такая хорошая, как Уиндем. Я более человечная.
 Леди Уиндем вздохнула.
 – А мы все разве нет? – Она снова принялась за чай. – Уиндем не очень приветствует простую человечность.
 Алисия наклонилась вперед.
 – Почему? Почему он такой, какой есть? Если уж кто и знает, так это вы.
 Леди Уиндем поморгала.
 – Боже, как вы откровенны! Вы хотите изменить тему разговора, и вы ее меняете.
 Алисия взмахом руки отвергла обвинение.
 – У меня нет желания обсуждать мои недостатки. К тому же на это потребовалось бы слишком много времени. Кроме того, я явилась сюда для того, чтобы узнать побольше об Уиндеме.
 Леди Уиндем подняла свою безупречную бровь.
 – Вы пришли, потому что я вас позвала.
 Алисия откинулась в кресле и скрестила руки на груди.
 – Вы действительно верите, будто я прихожу по чьему-то зову? Для этого я слишком своевольна. Спросите Уиндема.
 Леди Уиндем долго смотрела на нее, очевидно, не находя слов. Потом она одарила Алисию сияющей улыбкой.
 – Моя дорогая, я думаю, вы очень милы.
 Алисия лукаво улыбнулась:
 – Благодарю вас. Я чувствую себя в роли любовницы вашего сына гораздо лучше, получив ваше одобрение.
 Леди Уиндем улыбнулась, спрятав лицо за чашкой.
 – Это ваша единственная цель? Быть любовницей? – Она сделала маленький глоток и пробормотала что-то как бы сама себе. Что-то очень похожее на «мы еще посмотрим, правда?».
 У Алисии приоритеты были другие.
 – Теперь, когда мы установили, что у меня совершенно отсутствует характер, расскажите мне об Уиндеме, или я отправлюсь развлекаться в другом месте.
 Леди Уиндем задумчиво посмотрела на нее, потом кивнула, как будто пришла к соглашению с самой собой.
 – Уиндем не всегда был таким холодным. Он был чувствительным мальчиком. Красивый и блестящий, и очень наблюдательный. У него не было той поглощенности собой, которая заставляет быть глухим к другим людям, как у большинства детей. Было бы, возможно, лучше для него, если бы он был не таким. Он, казалось, мог смотреть внутрь людей, как будто у него было особое чутье на лжецов.
 – Он зол на вас, – спокойно сказала Алисия. – Или из-за вас. Я не уверена.
 Леди Уиндем поморгала.
 – Ах, дорогая! Я могу понять, что он зол на меня. Я была очень плохой матерью. Меня слишком рано выдали замуж. Я была почти девочкой, к тому же несчастной. И я принялась наслаждаться вихрем светской жизни, хотя в те дни, я полагаю, слишком увлеклась этим.
 Она нахмурилась, изящные брови сошлись таким очаровательным образом, какого Алисия отчаялась когда-нибудь добиться.
 – Однако, если он зол на меня, тут может быть только одна причина! Много лет я утешала себя мыслью, что ему ничего не известно именно о той ситуации…
 Она неуверенно посмотрела на Алисию сквозь ресницы, снова прелестная – и каким-то образом нисколько не соответствуя своему возрасту.
 – Думаю, теперь это уже не имеет никакого значения, – медленно проговорила маркиза. – Я полагаю, на самом деле это не было таким уж большим секретом, как я считала.
 Она выпрямилась и посмотрела прямо в глаза Алисии, очевидно, что-то решив для себя.
 – У моего мужа была любовница, как и у многих мужчин. К несчастью, она появилась задолго до меня. В течение недели после того, как я дала брачный обет, мне было указано мое место. Я должна была родить наследника. Она должна была делить ложе с моим мужем прямо у меня под носом.
 Алисия удивленно раскрыла глаза:
 – Любовница мужа жила в вашем доме? – Она не собиралась перебивать леди Уиндем, потому что была совершенно уверена, что та не станет рассказывать ей такие личные вещи, но она просто не могла удержаться!
 Леди Уиндем только кивнула с несчастным видом.
 – В моем доме. Командовала в моем доме. Выбирала для меня еду, руководила моими слугами, даже нанимала нянек и наставников для Стентона, когда подошло время. Она была нашей экономкой, видите ли.
 В ее голосе слышалась прежняя боль, и Алисия, не раздумывая, взяла ее руки. Она крепко сжала пальцы маркизы, и леди Уиндем продолжила:
 – Все это и так было достаточно плохо, сказать по правде, но еще хуже было то, что она была обидчивая, несмотря на все свои привилегии. Она хотела стать женой его светлости, но он был не из тех, кто готов отбросить вековые традиции Уиндемов, чтобы жениться на женщине настолько ниже его по положению. Он просто хотел иметь все: женщину низкого происхождения, которую любил, в своей постели, женщину высокого происхождения, которая родит ему законного наследника Уиндемов.
 Она опустила глаза и несколько долгих мгновений сидела молча.
 – Следовательно, она ненавидела меня и еще больше ненавидела Стентона, потому что он был причиной моего пребывания в доме. Только я ведь там не была.
 – Что вы имеете в виду?
 Леди Уиндем вздохнула.
 – Если бы я обратила внимание, я могла бы заметить, что Илза нанимает только тех, кем могла командовать и кого могла настроить против меня и Стентона. Его наставники были пьяницы, его няньки – равнодушные и недобрые. Понятия не имею, что ему пришлось вынести в родном доме, который превратился для него в тюрьму. Я только видела, как с каждым днем он становился все более молчаливым, погружался в книги или уезжал на долгие верховые прогулки по окрестностям. Должно быть, он не бывал дома с раннего утра до позднего вечера, а люди, которые должны были присматривать за ним, пьянствовали или распутничали, или делали и то и другое.
 Алисия сглотнула комок в горле. Она немного знала о том, как живется в доме, похожем на железную клетку. Она многое отдала бы за свободу ускакать куда-нибудь верхом, как могли делать мальчики. Хотя сама она часто сбегала из дому и бродила по тому лесу, которым шла сегодня.
 – Как я уже сказала, я не извиняю себя. Я очень виновата. Я была слишком погружена в свое собственное несчастье. В отместку я сама заводила любовные связи, и чем больше они были на виду, тем лучше. Уиндема я считала еще слишком маленьким и слишком изолированным от общества, чтобы он мог о чем-нибудь догадываться. Но Илза, Илза позаботилась о том, чтобы мой маленький одинокий сын слышал каждую историю, читал каждое слово в бульварных газетенках. – Она закрыла глаза. – Мой муж никогда ничего не замечал, мое поведение его нисколько не волновало. Если бы я только понимала, кому я на самом деле доставляю боль. – Она слегка вздрогнула.
 «Вы должны понимать, что вы им сделали», – вспомнила Алисия слова Уиндема.
 Она сидела, откинувшись в кресле, глубоко потрясенная. Так ли уж она отличается от маркизы?
 Во всяком случае, не в глазах Уиндема, это очевидно. Знай она его историю… вряд ли это остановило бы ее, ведь ей так хотелось осуществить свою мелкую месть.
 Месть или утверждение себя? Она на самом деле хотела наказать свою семью? Или же побуждала их увидеть и понять ее?
 Так же, как и маркиза. Алисия накрыла ладонью руку маркизы.
 – Я понимаю.
 Маркиза открыла глаза.
 – Знаю, что понимаете, дорогая. К несчастью, именно по этой причине Уиндем может, в конце концов, отказаться от вас. – Потом лицо ее просветлело. – С другой стороны, он испытывает к вам страсть, несмотря на вашу историю. Возможно, вам удастся наконец залечить эти старые раны!
 Алисию охватило сожаление. Это не может быть правдой… Ей придется вскарабкаться на высокую гору, чтобы преодолеть боль Уиндема, если она отважится на такую попытку.
 Неделя страсти, которую она сможет взять в свое неопределенное будущее, шанс испытать то, в чем ее считали виновной, казались ей стоящими всех ее потерь и сожалений.
 Мгновение с таким мужчиной, как Уиндем, будет значительно большим, чем то, что большинство женщин имели за всю свою жизнь.
 Ей хотелось бы ответить маркизе такой же откровенностью, но она не отваживалась раскрывать план Уиндема даже его матери. Предостережения «сирен» мелькнули в ее голове. Нет, она не будет рисковать.
 – Боюсь, я не могу заверить вас в привязанности Уиндема ко мне, – сказала Алисия маркизе. – Но если сегодня вечером все пойдет хорошо, это может измениться.
 Маркиза улыбнулась:
 – Вы – женщина с большим потенциалом, леди Алисия. – Она наклонилась вперед и улыбнулась Алисии лукаво и озорно. – У вас грандиозные планы?
 Алисия улыбнулась в ответ:
 – Зачем? Мне они ни к чему.
 Глаза маркизы превратились в узкие щелочки.
 – Точно. В снисхождении вы не нуждаетесь.


* * *

 Его глаза с интересом наблюдали из-за зарослей рододендрона, как мимо быстро промчались на красивых лошадях четыре благородных всадника, держась очень прямо и весело смеясь.
 Уиндем уже был не один. Возможно, нужно было убить его раньше, когда он бродил по лесам в поисках своей своевольной дамы. Ну ладно. У него всегда была такая слабость – наблюдать за мучениями врага.
 Однако три джентльмена, о которых идет речь…
 Трое из «четверки».
 Это они. Прилив жаркого восторга пронзил его, заставив руки задрожать от нетерпения.
 Четверо мужчин. Четверо умных, верных мужчин… как легендарная «Катр руаяль». Он почувствовал, как свирепая ухмылка растянула рваные шрамы на его лице, разрывая новую тонкую кожу. Он не обратил внимания на горячие капли крови и гноя, которые ручейками стекали по щекам.
 «Королевская четверка».
 Наконец.
 Гринли, избежавший когтей человека, который подкупил его отца.
 Рирдон, набросившийся в гневе на своего собственного наставника.
 Драйден, женившийся на этой сучке Джулии.
 Некогда звук его собственного убийственного смеха пугал его, но теперь – нет.
 – Я уже не тот, что раньше, – сказал он вслед четверым мужчинам сердитым тоном. – Не такой уж красивый, не такой изысканный, возможно. Но красота, конечно, может выражаться и в поступках.
 Перед глазами у него на миг все затуманилось, но он не обратил на это никакого внимания. От инфекции, проникшей в раны на лице, у него постоянно держалась температура, а мозг пребывал в возбужденном состоянии. Он еще удивит этого тщедушного деспота, Наполеона. Он вернется с четырьмя красивыми головами в сумке и еще с одним призом, и Бонапарт будет вынужден вернуть ему его земли и титулы.
 Примитивно и жестоко. Ну, хорошо. Возможно, он сумеет извлечь удовольствие из мучений этих подонков.
 Или их дам…
 Чтобы не находиться в одной комнате с леди Алисией, Стентон оделся к маскараду раньше. Герберт быстро и ловко помог ему переодеться, после чего Стентон вышел на террасу, чтобы провести драгоценные свободные часы в размышлениях, вертя в руках свою простую черную маску.
 Правила приемов в загородных домах напомнили ему, почему он избегал таких мероприятий. Вот он здесь, и у него остается всего несколько дней, чтобы предотвратить похищение принца-регента, а он прохлаждается, ожидая, пока какая-то женщина завивает волосы и надевает подвязки и…
 Нет. Не думать о подвязках, потому что от подвязок мысли перейдут к чулкам, потом – к коленям, и дальше – к сладким шелковым бедрам…
 Он едва сдержался, чтобы не стукнуть себя по голове, и вместо этого прикусил себе язык. Острая боль помогла ему собраться с мыслями. Господи, какая она коварная, эта Алисия! Проникает в его мозг, когда ему нужно думать о более важных вещах.
 Кто этот заговорщик? Это может быть сам Кросс, хотя он громогласно и от души поддерживает регентство Георга и военные усилия Британии.
 Лорд. Это исключает половину из присутствующих гостей. В большинстве своем все они лишь близкие ко двору люди, прибывшие сюда исключительно ради развлечения. Никто не воспринимает их всерьез, меньше всего сам Георг. Они могут помочь Георгу в выборе вина, но никакой реальной власти ни у кого из них нет. Это должен быть кто-то, кто пока еще не прибыл. Было бы лучше, если бы подозреваемый вовсе не появился, хотя Стентону не терпелось узнать, кто же мог отважиться на такой преступный замысел.
 В любом случае заговорщик скоро явится. То, что дамы и господа весь день провели отдельно, не способствовало усилиям леди Алисии узнать голос таинственного лорда среди присутствующих мужчин.
 С другой стороны, она, кажется, без труда привлекала их внимание.
 Стентону захотелось сплюнуть. На эту толпу глупцов так легко подействовать широкой улыбкой и парой прелестных…
 На этот раз он шлепнул себя по лбу. «Нечего размышлять о прелестном чем-то!» Он произнес эти слова очень тихо, вряд ли его кто-нибудь мог расслышать, однако в темноте раздался тихий смех.
 Он быстро обернулся. Никого. И все-таки он ощутил запах жасмина.
 – Мама…
 Она вышла из-за греческой статуи, которая белела в темноте.
 – Добрый вечер, дорогой. Наслаждаешься свежим воздухом, полагаю?
 Стентон расслабился, что было необычной реакцией на присутствие его матери.
 – Вы выглядите более чем восхитительно, миледи.
 – Знаю, дорогой, но все равно благодарю. – Леди Уиндем прошла мимо него и наклонилась над каменной балюстрадой, вглядываясь в темный сад. – Здесь холодно. Почему бы тебе не пойти и не подождать ее в садовых апартаментах? Там очень приятно. Кросс на этот раз украсил их цветами из теплицы.
 Лорд Кросс годами добивался ее внимания.
 – Уверен, он считает, что заслужит таким образом вашу похвалу, миледи.
 – Пожалуйста, дорогой, называй меня мамой. – Она вложила свои руки в его. Стентон автоматически сжал их, глубоко удивленный. Мать всегда была экспансивной, театральной, но сейчас в ней было что-то другое, более простое и искреннее. – Сегодня я кое-что поняла… кое-что о прошлом.
 Стентон затих. Маркиза никогда не оглядывалась назад, всегда устремляла свои прекрасные глаза только вперед, будто, оглянувшись, боялась убедиться в том, что в прошлом кое-что было правдой.
 – И что же это такое, мама?
 Она повернулась к нему, и впервые он увидел морщинки в уголках ее глаз, тонкие, едва заметные. Это противоречило, ее образу бессмертной и поразило Стентона в самое сердце.
 – Я была всего лишь шестнадцатилетней, когда стала матерью, – мягко сказала маркиза. – И к тому же глупой, безответственной шестнадцатилетней.
 – Мама, я…
 Мать резко покачала головой, останавливая его:
 – Я не блестящего ума, дорогой, но и не так глупа, как считает меня свет. Возможно, я могла бы измениться. Я могла бы быть более стойкой, менее эгоистичной. Мне нужно было бы больше заботиться о твоем счастье, а не о своем. Вместо этого я предпочла сбежать от Уиндема и Илзы. А сбежала от тебя.
 Каждое сказанное ею слово было правдой. Стентон, пораженный, наблюдал за тем, как у него на глазах легкомысленное, неугомонное, непостоянное существо, которое он называл мамой, превращалось в искреннюю, правдивую женщину.
 Маркиза взяла его руки в свои. Он почувствовал дрожь ее холодных пальцев даже через лайковые перчатки.
 – Мне так жаль, дорогой. – Мать посмотрела ему в глаза так глубоко, как никогда прежде. – Гораздо больше, чем я когда-нибудь смогу тебе объяснить. – Лицо у нее было напряженное, бледность особенно подчеркивала ее возраст.
 Никогда еще она не была такой трогательной. На мгновение Стентон лишился дара речи от удивления. Потом у него мелькнула ужасная мысль.
 – Вы умираете, да? – Он отступил назад, вглядываясь в ее лицо более внимательно. – Вот в чем дело, да? Вы хотите исправиться, прежде чем отправитесь в мир иной!
 Она долго смотрела на него, открыв рот. Он похолодел.
 – Мы найдем лучшего врача в Англии, в мире. Мы поедем в Бат. Вы сможете принимать там ванны.
 Маркиза закрыла лицо руками, плача… или нет? Нет, она смеялась, всхлипывая от истерического смеха. Стентон выпрямился.
 – Что…
 Она накрыла его руку своей.
 – Извини, дорогой. Мне… мне не нужно было смеяться, но, видишь ли, я чувствую себя довольно хорошо.
 И вдруг глаза ее заблестели и улыбка стала широкой, как никогда.
 Стентон покачал головой.
 – Я не понимаю.
 Мать похлопала его по руке.
 – Правда, дорогой, я нисколько не больна. Просто я подумала, что пришло время… ну, в общем, пришло время.
 Стентон вздохнул. Внутри у него все дрожало от неожиданного удара. Похоже, он был привязан к матери больше, чем воображал себе.
 Она потрепала его по щеке.
 – Не думала, что ты это так воспримешь, однако была рада узнать, что тебя огорчит, если ты меня потеряешь.
 Стентон покачал головой:
 – Конечно, это меня огорчит. Вы – моя мать.
 Она улыбнулась несколько неопределенно.
 – Я не была ею, но, может быть, еще не совсем поздно ни для тебя, ни для меня начать общаться по-семейному.
 По-семейному. Какая неожиданная мысль! Но он ведь не с дуба свалился, разумеется.
 Она взглянула через его плечо и улыбнулась:
 – Полагаю, тебя кто-то ждет, дорогой.
 Стентон оглянулся, и у него перехватило дыхание.
 Алисия стояла в дверном проеме. Падавший сзади свет делал ее волосы похожими на пламя, а платье превращал в чистое золото. Туалет был смелый и соблазнительный, но каким-то образом делал ее похожей больше на статуэтку богини, чем на просто хорошо одетую любовницу.
 Когда она слегка повернула голову, показывая профиль почти застенчивым движением, позолоченная полумаска, которая была на ней, засияла на фоне ее отливающих медью волос. Она…
 «Моя, – сказала его мужская природа. – Вся моя. Навеки».




 Глава 19


 Маркиза, наклонившись, шепнула Стентону на ухо:
 – Поведи леди Алисию на бал. Я поняла, что мне не так уж теперь интересны такие развлечения. А я, наверное, пойду в свою комнату и упакую вещи. Может быть, мы увидимся на Рождество, если ты найдешь дорогу в Уиндем в этом году.
 Леди Уиндем прошуршала юбками, проходя мимо него в дом, но задержалась около Алисии. К большому удивлению Стентона, его мать запечатлела поцелуй на щеке его любовницы.
 – Вы выглядите очаровательно, моя дорогая, – сказала она. Потом, наклонившись, прошептала что-то, похожее на «Удачи тебе, детка».
 Помахав сыну на прощание и улыбнувшись улыбкой, совершенно встревожившей его, маркиза удалилась.
 Алисия наблюдала за ним широко раскрытыми глазами. Стентону казалось, будто она ждет, что он, как обычно, не одобрит ее туалет.
 Вместо этого Уиндем щелкнул каблуками и отвесил низкий поклон.
 – Миледи, вы выглядите… потрясающе. Вдохновляюще. Как маяк в ночи, указывающий моряку путь домой, а викингам – путь для набегов.
 Он сказал себе, что должен повести это сочетание огня, золота и плоти цвета слоновой кости в бальный зал, полный распутников и извращенцев, чтобы найти изменника. На кон поставлено гораздо больше, чем чье-то достоинство или сомнительное целомудрие.
 Правильно. Он должен думать о миссии, а не о том, что она выглядит как сладкая приманка в блестящей обертке среди стада изголодавшихся мужчин.
 Она все еще смотрела на него в ожидании.
 – Я выгляжу…
 Собравшись с силами, Стентон предложил ей руку.
 – Вы выглядите готовой.
 Алисия приняла предложенную ей руку.
 – Конечно.
 За маской она опустила ресницы, но у него возникло смутное чувство, что она разочарована.
 Это было плохо, но он ведь не затем сюда явился, чтобы осыпать ее комплиментами. У них обоих здесь есть дело, и время не терпит.
 Алисию настолько отвлекло необычное поведение Уиндема, что она не отреагировала на впечатление, которое платье «принцессы-шлюхи», рекомендованное Гарретом, произвело на гостей. Когда леди Алисия впорхнула в зал под руку с Уиндемом, толпа смолкла.
 Алисия лишь смутно подозревала, что леди Давенпорт в маске с белыми перьями, очевидно, метала в нее полные ненависти взгляды, как стрелы из лука. «Сирены», все в масках и в вечерних туалетах приглушенных, но элегантных оттенков синего, обменялись многозначительными, едва заметными кивками, и даже принц-регент в маске орла повернул голову в сторону этой пары, и нижняя часть его лица отразила смесь неприязни и сожаления.
 Но она могла смотреть лишь на Уиндема и чувствовала ледяной холод за его сдержанностью.
 Только мгновение он был в ее власти, когда она стояла в проеме двери. Свет освещал ее со спины и падал на его лицо, и в тот первый момент она отчетливо увидела, какое впечатление произвела на него.
 А теперь, в костюмированной толпе, она уже и так знала, что произвела впечатление почти на всех мужчин на балу, – ведь у нее были необходимые параметры фигуры и сверкающее платье.
 Чего ей хотелось, так это увидеть улыбку, интимный взгляд Уиндема, но ничего этого не было.
 Даже теперь, когда их разделяли всего несколько дюймов, когда она могла ощущать жар его тела кожей руки и плеча и почти голой грудью, от Уиндема не исходило ничего, кроме этого жара, который ее не грел.
 – Вы очень красивый, – шепнула она ему, и это было правдой. – В самом деле, вы похожи на лихого разбойника с большой дороги.
 Он даже не взглянул на нее.
 – Благодарю.
 Она не напрашивалась на комплименты, по крайней мере, не очень на них надеялась, но его сдержанность начинала ее раздражать. С раздражением она могла справиться. Печаль – это гораздо хуже.
 Так что Алисия сняла руку с его локтя и живо присела в низком реверансе.
 – Вы ужасный сухарь. Пойду посмотрю, может быть, лорд Фаррингтон расположен потанцевать.
 Это наконец возымело действие.
 – Нет.
 Она взглянула с любопытством:
 – Интересно. И даже немного радует. Вы хотите сказать, что не желаете, чтобы я танцевала с Фаррингтоном?
 – Конечно. – Но он тут же все разрушил. – Вы уже отнеслись к Фаррингтону как к возможному подозреваемому. Потанцуйте с кем-нибудь, с кем вы еще не разговаривали. – Он обернулся, глядя на танцующих, как бы выбирая для нее следующую жертву.
 Алисия глубоко вздохнула. Этот человек доведет ее до смерти.
 Но, однако, кто не хотел бы такой кончины? Только посмотрите на этого высокомерного, упрямого болвана!
 – Если бы вы были поменьше ростом, Уиндем, – пробормотала она, – было бы гораздо легче надавать вам оплеух.
 Он оглянулся на нее:
 – Что?
 Она скрестила руки на груди.
 – Я выгляжу прекрасно. Я знаю, что выгляжу прекрасно. Каждый в этом зале знает, что я выгляжу прекрасно. Можно заболеть от того, сколько раз я сегодня слышала это. Но не от вас.
 Его светлость скользнул взглядом по ее телу с головы до ног и с ног до головы.
 – Позвольте сказать, это правда. – Он снова обернулся к толпе, само спокойствие.
 За его спиной Алисия улыбнулась. «Я видела это, лорд Уиндем. Я видела, как потемнели ваши глаза. Я видела, как сжались ваши челюсти. Теперь я могу читать ваши мысли и знаю, что вы считаете меня такой красивой, что не можете удержаться, чтобы не смотреть в мою сторону».
 Алисия встала на цыпочки и поцеловала его в щеку.
 – Благодарю, – шепнула она. Потом нырнула в толпу танцующих, снова готовая помогать Уиндему в его поисках. Время для фронтальной атаки у нее будет позже.


* * *

 Леди Алисия счастливо улыбалась, заставив одного мужчину удивленно заморгать и пропустить па в танце, серьезно рассердив этим свою партнершу. Алисия послала ему завлекающий взгляд сквозь прорези в маске, потом засмеялась и пошла дальше. Сегодня вечером здесь мужчин было больше, чем когда бы то ни было. Если она хочет найти предателя для Уиндема сегодня, то ей лучше продолжить поиски.
 Стентон наблюдал за тем, как Алисия флиртует с танцором. Она ни разу не оглянулась на него, что, возможно, и хорошо. Его руки непроизвольно сжались в кулаки, а она слишком наблюдательна, чтобы не заметить этого.
 Он все еще чувствовал ее губы на своей щеке и то, как ее полная грудь прижалась к его руке, когда она наклонилась к нему. Он все еще ощущал запах ее волос и чувствовал теплую влажную ласку ее дыхания в ухе.
 Его миссия отдалилась, кажется, на тысячи миль, и лишь одна навязчивая мысль занимала его разгоряченный желанием мозг.
 Уиндем пребывал в глубоком волнении. Принц-регент поманил его с другого конца зала, и Стентон пошел к нему. Когда его правитель, который в один прекрасный день станет королем, улыбнулся ему понимающей и отнюдь не доброй улыбкой, он лишь слегка поклонился:
 – Ваше высочество.
 – Вы забываете свои обязанности лорда Хаоса, – напомнил ему Георг. – Пора начинать сегодняшний праздник.
 Стентон ждал. Георг замыслил что-то недоброе, догадывался он.
 – Мне очень понравилась ваша затея прошлым вечером. Говори только правду». Отлично. – Георг сделал большой глоток вина. Когда он допил вино, пустой бокал исчез в руке лакея в белой с золотом ливрее и тут же появился полный до краев бокал. Георг взял его, не отводя от Стентона острого кик бритва взгляда. – Исповедь полезна для души, – продолжал Георг. – Мне кажется, пора нам всем заглянуть в наши души, правда?
 Стентон смотрел на принца, но замечал яркие волосы и переливающееся платье Алисии, кружащейся в объятиях незнакомца.
 – Скажите правду, Уиндем. Скажите ей правду. Скажите, о чем вы думаете, когда смотрите, как она танцует. Скажите ей, чего вы на самом деле хотите, когда ложитесь с ней в постель.
 Стентон не дрогнул.
 – Я ей не лгу.
 Георг снова улыбнулся; сверкнули белые зубы, но в этой улыбке сквозила горечь.
 – Я человек непостоянный, но знаю любовь. Я буду любить мою Фицгерберт до своего смертного часа. Если бы я мог сделать ее своей королевой, я никогда не посмотрел бы в сторону. – Потом он пожал плечами. – Или не так часто, во всяком случае. Моя проблема в том, что она и я никогда не сможем быть искренними. Знать это мучительно.
 Георг залпом осушил второй – или пятый? – бокал, Стентон не был в этом уверен. Принц вытер рот тыльной стороной ладони, потом показал на танцующих:
 – Мне приятно видеть, как вы мучаетесь, Уиндем. Мне только хотелось бы, чтобы и остальная троица тоже корчилась передо мной от боли. – Он ухмыльнулся. – Ну вот. Я исповедался.
 Исповедь. Стентон сухо поклонился Георгу:
 – Благодарю вас, ваше высочество. Я тотчас выполню ваш совет.
 Он повернулся и зашагал прочь.
 – Не забудьте попросить, Уиндем! – крикнул вслед ему Георг. – Женщинам нравится, когда их просят.
 Стентон не собирался просить никого и ни о чем. Рассказ Георга о страданиях любви только укрепил его решимость любой ценой избежать этого опасного чувства.
 Разговор об исповеди породил одну идею в его голове. Он прошел к возвышению, на котором сидел Георг, и дал знак музыкантам, сидевшим на балконе, прекратить играть.
 Они исполнили последний аккорд и затихли. Все лица обратились к Стентону.
 Он откашлялся.
 – Как ваш лорд Хаос, я уже объявлял, что каждый должен будет сказать правду. Теперь я заявляю, что все присутствующие здесь джентльмены должны высказать свои самые сокровенные фантазии… – Он помолчал, ожидая, пока затихнут крики удивления и похотливой радости. – Каждый джентльмен здесь должен рассказать леди Алисии Лоуренс о своем тайном желании.




 Глава 20


 Раздался громкий гогот самых пылких поклонников леди Алисии. Некоторые леди зашумели, протестуя. Стентон посмотрел на Алисию, но совсем не потому, что его интересовало, будет она возражать или нет.
 Она выглядела очень раздраженной его поступком и надула губы, но послушно выступила вперед. Она подошла к помосту и повернулась лицом к толпе.
 – Вы все слышали слова нашего лорда Хаоса. Я хочу услышать ваши тайные фантазии, милостивые сэры… – Она одарила их своей самой порочной улыбкой. – Но я не могу обещать, что не расскажу об этом леди, которой это касается.
 Раздался смех, и Стентон вынужден был отдать должноеледи Алисии. Она, без сомнения, знала, как обращаться с толпой.
 Лакей принес из другого помещения удобное. Кто-то написал табличку «Исповедь повесы» и приколол её к креслу. Алисия прошествовала к нелепому сиденью в сопровождении толпы джентльменов, которые затем разбросали у ее ног цветы, украденные в оранжерее лорда Кросса.
 – О, леди Похоть! – крикнул ей один из мужчин. Стентон был почти уверен, что это Фаррингтон. – Вы готовы выслушать наши мечты?
 Алисия уселась в кресло, но прежде бросила через весь зал ядовитый взгляд на Стентона.
 «Ты за это заплатишь, – говорил этот взгляд. – Однажды, Бог мне свидетель, ты за это заплатишь».
 Стентон ответил на это лишь тем, что переместился по залу так, чтобы хорошо видеть ее.
 Алисия слегка расслабилась, когда Стентон оказался в поле ее зрения. Он прислонился плечом к колонне и скрестил руки на широкой груди. Она знала: Стентон наблюдает за ней.
 И хорошо, потому что первый джентльмен, пошатываясь, уже навис над ней, закрывая ее своей массой.
 Так не пойдет. Она резко хлопнула в ладоши:
 – На колени, несчастный.
 Окружающие засмеялись. Конечно, эти развратники находили это потешным. Алисия уже начала задумываться, знает ли эта толпа какие-нибудь рамки.
 Возможно, какие-то достоинства все-таки нашли отражение в правилах высшего света.
 Кающийся грешник неуверенно заморгал, но опустился на одно колено.
 – О, леди Похоть! – промямлил он. – Моя тайная ме… меч… мечта… – Он сглотнул и наклонился вперед: – Могу я увидеть ваши соски?
 Болвану, очевидно, не хватало воображения. Алисия наклонилась вперед и набрала в грудь воздуха. Он чуть не пустил слюни.
 – Но, дорогой, – она выдохнула, – вы разве не помните? Вы уже видели!
 Он медленно поморгал.
 – Ах, они были розовые?
 Алисия положила руку на его лоб.
 – Самые розовые, какие только бывают. – Она резко оттолкнула его.
 Он шлепнулся на спину под издевательский смех своих сотоварищей, потом, пошатываясь, поднялся на ноги, маска соскользнула с его потного лица. Алисия встретилась взглядом со Стентоном и покачала головой. Не он.
 Знай она, что произойдет дальше, она по-другому отнеслась бы к примитивной фантазии пьяного мужчины. Высокие и низкие, тонкие и толстые, мытые и немытые, все мужчины, которые здесь были, склоняли перед ней колени и рассказывали ей на ухо о своих сладострастных фантазиях.
 Был лишь один способ, позволявший выдержать это: не отводить взгляда от Стентона…
 И воображать его в каждой роли.
 Знания Алисии расширялись с каждым признанием, произнесенным шепотом ей на ухо.
 Оказывается, два человека – или больше! – могли делать друг с другом такое, что она не могла… или даже не хотела себе вообразить.
 Хотя и акты самого дурного свойства каким-то образом казались довольно… интересными… если она воображала себе при этом безупречное мускулистое тело Уиндема, совершающее это с ней.
 Некоторые мужчины были собаками.
 Некоторые мужчины были волками.
 Она смотрела на него через зал, позволяя своему уму свободно странствовать, выбирая самые приятные фантазии, которые она могла бы осуществить вместе с ним. Бальный зал куда-то исчез, голоса мужчин, окружающих ее и подбадривающих ее подданных превратились в шум моря. Никого для нее не существовало, кроме Уиндема.
 На своем посту на противоположной стороне зала Стентон ощущал жар, который она излучала, как костер. Щеки ее пылали, а зеленые глаза затуманились, как дымящиеся джунгли. Когда она смотрела на него, глядя через плечо каждого мужчины, шепчущего ей на ухо, он ощущал напряжение ее желания.
 Когда она облизнула губы, Стентон испугался, не застонал ли он вслух. Она слишком много значила для него, слишком сильно влияла на него, испытывая его выдержку, она была слишком яркая для его темноты.
 Уиндем не мог больше выдерживать ее взглядов, ему не терпелось пройти к ней и унести ее от окружающих ее жадных развратников. Он отвел взгляд и постарался снова дышать ровно.
 Взгляд Алисии потемнел от вожделения. Ее голова была занята им.
 Уиндем ласкает ее там. Уиндем заставляет ее губы, оказаться там. Губы Уиндема всюду…
 Потом она услышала этот особый тембр голоса с привычкой глотать мягкие согласные. Таинственный лорд шептал ей на ухо!
 Она посмотрела на него, когда он выпрямился, и встретилась с ним взглядом. В синей бархатной маске, он выглядел обычно, не высокий и не низкий, с отступающей от лба линией волос, с пылающими щеками и покрасневшим носом, будто от долголетнего злоупотребления спиртным.
 Казалось, он и сейчас был пьян и весел и не особенно расположен лукавить, но этого нельзя было сказать наверняка. Конечно, она не особо умела понимать психологию мужчин.
 Заметно довольный ее особым вниманием, мужчина сально подмигнул ей, откровенно глянул в ее декольте и глубоко вздохнул.
 – Если Уиндему когда-нибудь надоест… – Он собрался уходить.
 Алисия слегка испугалась, оказавшись в обществе преступника, но всего лишь на мгновение. Потом она улыбнулась, наклонилась вперед и глубоко вдохнула.
 – Но я ведь не знаю вашего имени, милорд…
 Мужчина со щеками, как у бульдога, протолкался между ними.
 – Проваливай, моя очередь!
 Алисия взглянула на третьего лишнего.
 – Я не хочу выслушивать ваш маленький грязный секрет, – фыркнула она. И встала, выискивая Стентона поверх голов толпы. Всего мгновение назад Уиндем стоял на своем посту. Он обещал неотрывно следить за ней. Куда же он подевался?
 Лорд Бульдог положил свою лапу ей на руку.
 – Вот это да! Вы должны меня выслушать. Лорд Хаос так сказал. – Он ухмыльнулся порочно и грязно. – Это потрясающая фантазия.
 Алисия стряхнула его руку.
 – Ах, пожалуйста! У вас слишком мало воображения и мозг одурманен виски, так что я уверена, вы не придумали ничего другого, кроме корсета и щетки для волос в заднице.
 Челюсть у него отвисла, а кустистые брови сошлись на переносице.
 – Кто вам сказал?
 – Ах, Господи Боже мой! – Алисия протолкнулась мимо него, пытаясь не выпускать таинственного лорда из виду. Где же Уиндем?
 Хорошо, она просто будет следовать за мужчиной, пока ее не найдет Уиндем или она не натолкнется на него.
 Лорд Заговорщик иноходью мчался среди танцующих вроде бы без видимой цели, будто не зная, чем заняться после того, как излил свои фантазии в ухо Алисии, подставленное с такой готовностью.
 В высшей степени странно.
 Она осмотрительно держалась на расстоянии от него, стараясь выглядеть насколько возможно естественно. Помещение было забито до отказа, и она предполагала, что список гостей разрастался сам по себе, по мере того как распространялись слухи о сатурналиях.
 Лорд Заговорщик прокладывал себе путь к двери, ведущей на балкон. Алисию так и подмывало остановиться, но что скажет Уиндем, когда она расскажет ему, что потеряла этого типа из-за своей нерешительности?
 К тому времени как она последовала за своей добычей на террасу, мужчина уже шел по садовой дорожке.
 Очевидно, он был очень разборчивым, потому что шел зигзагами, выбирая подходящий куст, где ему поблевать.
 Алисия осторожно следовала за ним, идя по той стороне дорожки, где было меньше растительности, чтобы сухие ветки не затрещали у нее под ногами. Пройдя глубже во тьму сада, Алисия поняла, что они не единственные гости, отправившиеся на свежий воздух.
 Она достаточно долго жила рядом с пивной и хорошо понимала значение этих женских криков и мужского хрюканья и была рада, что тьма скрывает ее вспыхнувшее лицо.
 Лорд Пьяница все еще не останавливался, так что Алисия, закусив губу, продолжала плестись следом. Уиндема рядом с ней удерживала только история о заговоре, и внезапно Алисии очень захотелось доказать ее правдивость. Теперь, узнав от леди Уиндем о его прошлом, она сделает все, чтобы Стентон поверил ей.
 Вдруг рядом раздался крик, и Алисия испуганно вздрогнула. Звуки плотских утех и усиливающаяся темнота – от этого у нее по спине пробежала дрожь, это приходилось признать. Она никогда не была неженкой, но была бы счастлива, если бы лорд Пьяница направился обратно в дом.
 Тут она и натолкнулась на него, лежащего поперек дорожки без сознания. Она поспешила к нему и опустилась рядом с ним на колени.
 – Милорд? Милорд, вы можете говорить?
 Нет, говорить он не мог, но мог храпеть. Сейчас ей не добиться никакого имени от него. Алисия с отвращением откинула его руку на гравий.
 – Ах, заткнись, жалкий пьяница! Как мне теперь втащить тебя в дом?
 Она встала. Ей ничего не оставалось, как вернуться в бальный зал и попытаться найти Уиндема. По крайней мере, она знала, что главный в этой таинственной истории никуда уйти не сможет.
 Алисия повернулась и решительно зашагала к дому, забыв об осторожности.
 Не сделала она и двадцати шагов, как дорогу ей преградила тень, появившаяся из-за кустов. Она так и подпрыгнула, внезапно отчетливо осознав, что расхаживает одна по чужому саду во тьме. А такого не могла позволить себе безнаказанно ни одна женщина, какого бы высокого происхождения она ни была.
 – Не новая ли это сучка Уиндема? – Незнакомый мужчина шагнул к ней. – Он уже спустил вас с поводка? – Голос был ровный и бесстрастный.
 Слабый свет из дома освещал его со спины, отчего лица было не видно, хотя человек ее видеть мог. Действительно, золотистое платье превращало ее в маяк, а темная одежда незнакомца отбрасывала на него пугающие тени.
 Алисия сделала шаг назад, потом еще один, хотя и понятия не имела, куда ей идти. Прочь, это ясно, но куда? Ее цель валялась у нее за спиной, Уиндем, следящий за незнакомцем, без сомнения, ожидал, что она в бальном зале. Именно там она и должна была быть, поняла она теперь, подумав об этом.
 – Славный вечер, – сказала она, стараясь, чтобы голос не звучал испуганно. – Но я оставила свою накидку в доме. Если вы извините меня…
 Тень мужчины не отошла в сторону, и в животе у нее похолодело от панического ужаса.
 Тень придвинулась на шаг ближе.
 – Лорд Хаос заявил, что каждый должен высказать вам свою тайную фантазию. У меня есть очень милая фантазия, которую хочу рассказать. Фантазия, в которой сучки в красных одеждах хорошо связаны, и рты у них заткнуты, и все их грязные привычки и своенравие выбивают до тех пор, пока они не поймут, где их место… – Он придвинулся ближе. – А где это место, Алисия? Где ваше место в этом мире? Вы не истинная леди, потому что вы больше шлюха, чем те неверные жены в доме. Вы – не честная шлюха, если такие бывают, потому что вы все еще настаиваете на своем праве рождения, том, которого вы лишились, пустив грязного конюха, чистящего навоз, между своих ног. Вы даже не знаете, где ваше место, правда, леди Алисия? Вы одинокая сука, без своей своры, подбирающая чужие объедки.
 Он засмеялся – это был странный смех сумасшедшего.
 – Я знаю, где ваше место, маленькая рыжая сука. Вы должны стоять передо мной на коленях, смиренно, готовая делать все ради этих объедков…
 Он потянулся к ней, извиваясь как змея. Алисия быстро нагнулась и почти ускользнула от него, но безжалостная рука схватила ее за запястье.
 Она наконец закричала, от страха забыв об унижении:
 – Уиндем…
 Дьявол закрутил ей руку высоко над головой, заставив встать на колени. Он выворачивал ее запястье так, будто хотел вырвать плечо из сустава.
 – Скули, скули, сучка. Своему хозяину ты не нужна так же, как и никому другому на земле.
 Господи, неужели ей никто не поможет?
 – П-почему? – едва выговорила сквозь сжатые зубы Алисия. – Почему вы сердитесь…
 Он встряхнул ее резко. От боли в плече у нее в глазах потемнело.
 – Почему? А почему бы и нет? Разве ты не заслуживаешь такого обращения? Разве ты не леди, которая превратилась в шлюху? Разве ты не порочная, распутная сучка в течке, спаривающаяся без осторожности и сдержанности?
 Алисия попыталась отрицать это, но слова не шли из ее сжавшегося от страха горла.
 Что, если это правда? То, что он говорит?
 Она хотела тела Алмонта почти так же, как хотела его предложения руки и сердца. Она хочет Уиндема так, что не может спать по ночам.
 Что, если она ненормальная, от природы развратная? Что, если ее порочные желания и были истинной причиной того, что она не могла считаться дочерью родителей, относящихся к высшему обществу… Женщиной, с которой Уиндему захотелось бы провести всю жизнь.
 В темноте послышались мужские голоса. Алисия смутно расслышала свое имя.
 Мужчина изменил хватку, привлекая ее к себе. Каким-то образом она поняла, что он на самом деле не выше ее ростом.
 – Грязная, бесстыжая сучка, – прошептал ей в ухо незнакомец. – Я не могу больше даже касаться тебя.
 Он отпустил ее, и она скользнула вдоль его тела прямо к его ногам.
 – Ага, – тихо сказал он. – Вижу, ты нашла наконец свое место.
 Алисия откатилась от него, ее тошнило от страха и боли. Она не пошевелилась, услышав, как удаляются его шаги, и почувствовав, как свет множества фонарей проникает сквозь закрытые веки.
 – Уиндем. – Ее прерывистый шепот был едва слышен, но чудесным образом она услышала его ответ.
 – Я здесь, Алисия. – Большие руки ласково погладили ее волосы и осторожно проверили, нет ли ран. – Вы не ранены, – облегченно сказал он.
 Каким-то чудесным образом она осталось цела… Ее плечо онемело от боли, запястье ныло, колени не гнулись после падения на гравий.
 О том, что сказал сумасшедший, она не могла рассказать. Никогда, никому.
 Сумасшедший читал ее мысли, вызвал в воображении ее самые глубинные, самые скрытые страхи и одной рукой низвел ее до состояния беспомощного животного.
 Но она никому не может рассказать об этом.




 Глава 21


 Стентон быстро нес Алисию по дому, избегая, входа в бальный зал. Ему не хотелось, чтобы кто-нибудь увидел девушку в таком состоянии и задавал вопросы.
 Оказавшись в их спальне, он усадил Алисию в кресло перед камином. Гаррет поспешил к ней, озабоченно сдвинув брови, и Стентон отступил назад, не зная, что сделать для нее.
 У Стентона не находилось слов, чтобы описать то чувство, которое охватило его, когда он увидел свою милую живую Алисию скорчившейся на дорожке. Он был потрясен до глубины души и взволнован до ужаса.
 Он не может позволить себе сильных чувств. У него есть обязанности, и он должен вести образ жизни, в котором нет места для такого необузданного существа, как леди Алисия Лоуренс. Она – именно то, чего должен избегать Сокол.
 Как ему хотелось сейчас взять ее в свои объятия и не отпускать, пока она пьет горячий чай, который держит перед ней Гаррет. Стентон принял свою обычную позу неподалеку, опершись локтем о каминную полку. Лишь на таком расстоянии он мог сдержаться и не броситься перед ней на колени, держа ее руки в своих.
 Он откашлялся, задыхаясь от волнения. Ему нужно выполнять свою работу. Он не ласковый пастушок… Он – Сокол.
 – Что произошло с вами в саду?
 Алисия слегка вздрогнула от его властного тона, не сводя глаз с огня.
 – Не допрашивайте меня, Уиндем. Я не преступница.
 – Возможно, нет, хотя вас можно назвать преступно глупой, если вы отправились одна в темный сад во время оргии!
 – Я услышала тот голос. Я попыталась найти вас, но вы ушли!
 Он отошел, конечно, чтобы перевести дыхание и охладить поднимающееся в нем вожделение. Всего лишь на мгновение, потом он вернулся и обнаружил, что она ушла со своего трона и новообращенная паства растерянно толпилась, как утята без матери.
 Понадобилось меньше десяти минут, чтобы найти ее, скорчившуюся на гравиевой дорожке в саду, заметно напуганную. Это пугало его и сейчас, когда он думал об этом.
 И все-таки ее состояние возбуждало вопросы и подозрения, которые он не мог игнорировать.
 Если кто-то напал на нее, почему она ему не жалуется? Где царапины, порванное платье, взлохмаченные волосы?
 – На нем была маска?
 Она отвела глаза.
 – Я вообще не видела его лица.
 Она была такая бледная. Стентону было нелегко переносить ее боль.
 – Что он вам сделал?
 – Он схватил меня за руку и… выразил свое мнение обо мне.
 На приеме множество людей имело свое мнение об Алисии, хотя в большинстве это были женщины.
 – Значит, он не нападал на вас? Он вас ударил? Обидел нас каким-нибудь способом?
 Алисия откинулась в кресле и закрыла глаза.
 – Оставьте меня, Уиндем. Я рассказала вам, что произошло.
 Может быть, это был пьяный, который обнаружил в саду одинокую красивую женщину и воспользовался своим преимуществом. А может быть, и нет.
 – Это уже второй случай, милорд, – сказал Гаррет. – Помните случай в опере?
 Стентон не забыл ни о проволоке, ни о рухнувших перилах – такое трудно забыть.
 Если эти события вообще как-то связаны между собой…
 На этот раз никакой очевидной опасности не было. На ней не было никаких видимых следов нападения, кроме покрасневшей кожи на запястье, да и краснота уже проходила.
 Однако она, казалось, действительно потрясена.
 – Такие мероприятия пробуждают в людях худшее, – сказал он ей. – Похоже, напавший на вас был пьяный, перепутавший вас с кем-то другим.
 Алисия взглянула на него и отвела глаза.
 – Возможно.
 Придерживая левую руку правой, она встала и отправилась за ширму.
 – Гаррет, не принесете ли вы мою ночную рубашку?
 Уиндем смотрел ей вслед, не удовлетворенный ее ответом, сам не зная почему. Она вела себя так, будто ее пытались изнасиловать, но даже прическа не пострадала.
 Он вынужден был вспомнить о ее репутации. Возможно, вся история – просто желание привлечь к себе внимание.
 Его злило, что она нейтрализует его талант угадывать ложь. Он никак не мог привыкнуть к такой неопределенности!
 – Хорошо. Если вы уверены, что с вами все в порядке, – резко сказал он, – то я хотел бы поговорить с нашим таинственным лордом, если удастся привести его в чувство настолько, чтобы разговор имел смысл.
 Ее голова показалась над ширмой.
 – Это он. Я уверена, что это тот же голос, который я слышала у «Белой свиньи».
 Стентон вышел из спальни и увидел в коридоре леди Гринли с леди Рирдон и леди Драйден, идущих к двери.
 – С Алисией все в порядке?
 – Вы схватили мужчину, который это сделал?
 – Это Химера?
 Стентон сердито посмотрел на трех красавиц.
 – Она совершенно в порядке. Я меня в руках есть кое-кто, и нет, это не наш «уважаемый друг».
 Леди Драйден ответила ему таким же сердитым взглядом.
 – Уиндем, мы хотим ее видеть. Нам она может рассказать больше, чем вам.
 Он нахмурился:
 – Почему вы думаете, что со мной она не хочет разговаривать?
 Губы леди Драйден дрогнули.
 – Судя по вашему взгляду.
 Леди Рирдон кивнула:
 – О да – этот «будь все проклято» взгляд.
 Леди Гринли внимательно посмотрела на него:
 – Точнее говоря, это взгляд «пошло все к дьяволу»!
 Леди Драйден посмотрела на него искоса:
 – В самом деле. Вы выглядите раздраженным, Уиндем. Впустите нас. Возможно, мы сможем…
 Гаррет подскочил к Стентону, озабоченно нахмурив брови:
 – Э… миледи… Леди Алисия просит меня передать вам, что сейчас она немного нездорова, но будет счастлива увидеть вас завтра.
 Стентон коротко кивнул женщинам, которых Алисия называла «сиренами».
 – Она увидится с вами завтра. А я продолжу свои расследования, если вы не возражаете.
 Леди Драйден покачала головой:
 – Вы с ней напортачили, да, Уиндем?
 Леди Гринли кивнула:
 – У вас все написано на лице, милорд. И я не думаю, что сказочно красивый молодой человек обращался только к нам. Полагаю, и вас тоже прогнали до завтра.
 Стентон взглянул на Гаррета, который пожал плечами, извиняясь:
 – Извините, милорд, но моя госпожа просила, чтобы вы покинули помещение.
 Его выкидывает из его собственной спальни эта сумасшедшая, самонадеянная ведьма, которая, вероятно, думает, что он на коленях будет умолять ее разрешить ему спать в его жалком кресле.
 Стентону удалось сдержаться и не начать биться головой о стену. Он собирался использовать все свои ресурсы, чтобы выиграть это состязание с заговорщиками. У него не оставалось ни сил, ни времени на любовные игры.
 Вскоре Стентон уже стоял над обмякшим пьяным джентльменом из сада. Он вынужден был признать, что тот вовсе не выглядит так, будто представляет опасность для кого-нибудь, кроме себя самого.
 Но ведь заговорщики вообще выглядят как все прочие люди. Ему нужно соблюдать осторожность, чтобы не попасть снова в эту ловушку. Это уже случилось, когда «лжецы» позволяли «безобидному» лакею Денни так долго таиться недалеко от них. Когда он сам, кажется, готов забыть о том факте, что очаровательная леди Алисия – известная лгунья. Этот парень, лежащий на полу, может быть мастером маскировки наравне с самим Химерой.
 И сейчас он играет роль пьяного, валяющегося в гостиной лорда Кросса на ковре.
 Стентон ткнул мужчину концом ботинка. Никакого ответа. Он попробовал еще раз, более сильно.
 – Ох! – Пьяный захрипел и перевернулся, хлопнув рукой по боку. – Вы меня пнули!
 – Вам это показалось, – сказал Стентон. Он встал на колени, чтобы оказаться глазами на одном уровне с мужчиной. – Я хочу, чтобы вы рассказали мне кое-что. Вы понимаете?
 Мужчина поморгал и кивнул.
 Хорошо, значит, мозги у него работают. Стентон наклонился:
 – Где вы были две недели назад?
 Мужчина быстро поморгал и ткнул пальцем куда-то на юг:
 – Брайтон. С Принни.
 Стентон выпрямился. Если это правда, то алиби у него безоговорочное, а значит, лжет леди Алисия! Он сделал знак одному из слуг Кросса и спросил бумаги и чернил. Получив все, Уиндем быстро нацарапал записку принцу-регенту. Всего одну-единственную строчку.
 « Огилви был с вами две недели назад всю ночь ?»
 Слуга убежал с запиской. Стентон ждал. Огилви храпел.
 Через мгновение вернулся слуга с ответом. « Да ». Подпись – отличительное «Г.».
 Вот так. Поиски закончились, и он задержал не того человека.




 Глава 22


 Если заговор вообще существует.
 Какая польза леди Алисии от этого, если это ложь?
 «Разве ты не видел ее сегодня вечером в этом туалете? Если она хочет найти себе покровителя, то получит все предложения, какие только может пожелать женщина. А ты заплатил за ее превращение из падшей грешницы в роскошную куртизанку из собственного кармана».
 Может быть, принц-регент неправильно понял вопрос. Стентон оставил лежащего без сознания Огилви и сам направился в крыло дома, отведенное принцу.
 Георг рассердился и возмутился – его лишили сна или, вернее, помешали проводить время со своей любовницей. Стентон понимал, что ему лучше поторопиться.
 – Огилви подозревается в заговоре с целью вашего похищения, – сказал он. – Мне нужно знать точно, как долго он был с вами две недели назад.
 Принц-регент почесал свой королевский живот под халатом и зевнул.
 – У меня был небольшой интимный прием с несколькими друзьями, с которыми я собирался отправиться в Суссекс. Огилви был там, как всегда, зря переводил мое вино. Он пил слишком много, по обыкновению, и остаток ночи проспал на моей лучшей шубе в гардеробной.
 – Его видели в таверне в Чипсайде после полуночи две недели назад.
 – Это был не он. Послушайте, Уиндем, Огилви – безмозглый, бесхребетный и часто раздражает, но он не заговорщик. Он скорее надоедливый тип, не способный ни на что иное, кроме как быть неудачливым землевладельцем и плохим игроком.
 Покинув покои принца – дверь решительно захлопнулась за ним, – Стентон подумал, что покушения на Алисию были или странные, или без свидетелей.
 Если некто хотел создать беспорядки в опере, то ему нужно было пойти в ложу, повредить перила и натянуть проволоку…
 За исключением того, что сам он никакой проволоки не видел, так ведь? Он поверил ей на слово, будто она наткнулась на что-то тонкое и острое, обо что-то порезалась.
 Но ведь она едва не умерла!
 Его подозрительная натура не могла оставить это вес без внимания. Алисия выглядела очень удивленной, когда пришла в себя. Удивилась, что ей устроили ловушку, или удивилась, что переоценила себя и попалась в свою же собственную ловушку?
 Он покачал головой. Алисия не такая, Алисия… Ах да. Он не должен забывать. Мысли Алисии он совершенно не мог читать.
 Стентону пришел на ум лишь один способ, как преодолеть загадочное сопротивление Алисии его дару.
 Вернувшись в их комнату, он спокойно подошел к ней, одиноко стоявшей у камина и расчесывающей волосы, и схватил ее за руку, заставив обернуться.
 Глаза леди Алисии расширились от страха. Она ожидала кого-то другого?
 Уиндем взял щетку из ее рук.
 – Давай я.
 Ее взгляд последовал за щеткой в его руке, потом она взглянула ему в глаза. Стентон поднял щетку к сверкающей короне волос и начал их расчесывать. Она довольно долго наблюдала за ним, потом прикрыла глаза под расслабляющим равномерным движением щетки в его руке.
 Стентон запустил руки в теплый шелк ее огненных волос, и ему пришлось признаться себе: как давно ему не терпелось сделать это!..
 И все-таки не поэтому он перешагнул через эту черту.
 Он нежно отвернул ее от себя и зачесал ее волосы назад. Маленький рукавчик ее ночной рубашки соскользнул с плеча, такая рубашка и была предназначена для того, чтобы обнажить бледную женственную округлость ее плеча.
 Стентон спустил и другой рукавчик, и рубашка скользнула вниз, задержавшись на ее пышной груди. Она сделала движение, как будто хотела подтянуть рубашку.
 – Не надо, – приказал он. Неужели это его голос, хриплый от желания?
 А почему бы и нет? Он ведь мужчина, стоящий за спиной необыкновенной красавицы, в выгодной позиции, позволяющей ему заглянуть в ложбинку между грудей. Если бы его это не взволновало, он мало чем отличался бы от Гаррета.
 Стентон собрал ее волосы в кулак и взвесил в руке. Такая роскошная тяжесть. Такой дар для мужчины, обнаружившего ее тайную красоту…
 Он намотал ее волосы вокруг запястья, отвел назад и поднял вверх, так что ее беззащитный затылок обнажился перед ним. Аромат ее кожи после недавнего купания представлял собой опьяняющую смесь вербены и возбужденной женщины. Он склонил голову, вдыхая этот запах.
 Его губы ласково спустились вниз по ее шее. Он провел ртом по ее коже, вдыхая ее аромат.
 Она дрожит, смутно почувствовал он.
 – Тебе холодно? – Его шепот вызвал новый прилив дрожи.
 – Н…нет. – Ее прерывистый вздох удовлетворил его. Он может взять ее, провести свое исследование.
 Обнажить.
 Она начала поворачиваться. Он остановил ее, держа одной рукой за волосы нежно, но упорно.
 – Не двигайся, – приказал он.
 Другой рукой он обнял ее, касаясь кончиками пальцев отвердевших сосков. Она извивалась при каждом прикосновении и прерывисто дышала.
 – Какие они чувствительные, – шепнул он ей в волосы. Он сделал шаг к зеркалу. Она последовала за ним, как будто они уже стали единым целым. Он двигал ее, пока они оба не отразились в высоком зеркале. Угол наклона позволял свету от камина проникать сквозь легкую ткань ее рубашки. Он мог видеть каждый изгиб, каждый оправдывающий все фантазии выступ и впадину.
 – Я.тебя вижу. – Голос его прозвучал гортанно. – Я вижу тебя всю.
 Он взял отвердевший сосок кончиками пальцев. Он мог видеть ее взгляд, направленный на его руку в отражении. Нежно покатывая твердую горошину под тонкой, как паутина, тканью рубашки, он почувствовал, как по ее телу прошла дрожь.
 Он придвинулся ближе, прижимаясь к ее спине, ощущая возбуждающую его дрожь. Ее мягкий зад прижался к его паху, усиливая его желание.
 Он сфокусировал свою страсть на своей цели. Он был намерен сломать ее и узнать все ее секреты.
 Он переключил свое внимание на другой сосок, который решительно толкался в рубашку, как бы умоляя обратить на него внимание.
 Он нежно потянул за него, словно срывая спелую сочную ягоду с куста ежевики. Она задрожала, но все еще не встречалась взглядом с ним в зеркале.
 Вдруг он тоже захотел ее. Ему нужна была эта связь.
 – Посмотри на меня, – хрипло приказал Стентон.
 Алисия закрыла глаза и отвернулась. Она покраснела, это было заметно даже в свете огня в камине.
 – Алисия, открой глаза и посмотри на меня. – Дьявол побери, почему она такая застенчивая? Она же не невинная девушка, готовая упасть в обморок.
 Он отпустил волосы и обхватил ее груди своими горячими руками.
 – Посмотри на меня! – прорычал Уиндем.
 Глаза ее распахнулись, и она посмотрела на него. Он был ошеломлен выражением ее широко распахнутых, до боли голодных глаз.
 На него нахлынуло горячее мужское удовлетворение. Она – его, сомнения в этом нет.
 Одним движением он стянул с нее ночную рубашку, упавшую к ее ногам. По правде говоря, рубашка, предназначенная для любовных утех, не особенно и сопротивлялась.
 Алисия снова закрыла глаза. Она не могла выносить, чтобы он смотрел на нее таким образом, обнаженную и снаружи, и изнутри.
 Она чувствовала все. С одного бока ее касался холодный воздух, а с другого – жар от камина. Она чувствовала спиной шерсть его костюма и шелк его жилета. Она чувствовала его возбуждение по тому, как туго натянулись его панталоны.
 Она почувствовала, как его дыхание пошевелило волосы у нее на затылке. Убедившись, что она действует на него так же, как и он на нее, Алисия открыла глаза, чтобы посмотреть на их отражение в зеркале.
 Она стояла голая и податливая перед ним, обнаженная рабыня из гарема перед своим полностью одетым хозяином. Эта мысль восхитила и испугала ее, потому что она обещала себе никогда больше не отдаваться во власть мужчины.
 Но это ведь только игра, разве нет? Вроде тех, в которые играют там, внизу. Если она просто согласна участвовать в игре, то она позволит не больше, чем сама захочет.
 Итак, она прислонилась к нему спиной, прижимая свой зад к его бедрам, прижимая свои голые плечи к его груди, откинув голову на его плечо.
 – Делай со мной что хочешь, – прошептала она. – Сегодня ночью я – для твоего удовольствия.
 Она почувствовала, как он напрягся, – от удивления? Она прижималась к нему, довольная тем, что перехватила у него инициативу. Он не единственный, у кого есть желания.
 Он отпустил ее волосы, и они мягко упали, прикрыв ее грудь. Но она все еще не поворачивалась, потому что обнаружила, что ей нравится смотреть на них двоих в зеркале. Она – светлая кожа и яркие волосы, он – тьма и жар, который волнами исходил от его тела и окутывал ее.
 – Видишь? – шепнула она ему. – Мы – как день и ночь, вместе.
 – Ты – богиня огня, – пробормотал он, казалось, сам удивленный своими словами.
 Алисия уж точно была удивлена. Ее Уиндем не из тех, кто любит выражаться цветисто. Вообще выражать свои мысли, точнее говоря.
 Она хотела обернуться к нему, но он остановил ее, удерживая перед зеркалом.
 – Я собираюсь наблюдать за тем, как ты сломаешься в моих руках, – сказал он, – я хочу увидеть, как ты будешь дрожать и летать для меня.
 Она была не совсем уверена, что поняла его слова, но определенно она хочет выяснить это.
 Он провел руками от плеч вниз по ее рукам. Он прижал ее ладони к бедрам.
 – Стой, – скомандовал он.
 Она вздрогнула. Она подчинилась.
 Он положил ладонь на ее живот, мягко, но крепко прижимая ее к себе.
 – Ты меня чувствуешь?
 Она молча кивнула, ее взгляд был в плену его глаз в зеркале.
 Другая рука его скользнула вниз, и он положил ладонь на пушистый холмик. Алисия слегка подпрыгнула, когда его средний палец скользнул вдоль расселины.
 – Ш-ш-ш! – Его дыхание обожгло ее затылок, как горячая лава. – Ты меня чувствуешь?
 Его палец проник глубже, углубился в складки, заставив ее нервы запульсировать от удовольствия. Она снова кивнула.
 Он начал медленно водить кончиком пальца вперед и назад, вглубь и вверх, едва касаясь складки. Это было мучительное удовольствие, но оно только усиливало волнение. Она попыталась опустить свой таз ниже в его руку, но он снова вернул ее в прежнее положение.
 – Стой, – шепнул он.
 Ее бедра дрожали, но она оставалась стоять, послушно и не дыша.
 – Прошлой ночью я двигался слишком быстро, – тихо сказал он. – Мне нужно было представиться более вежливо. – Его палец до сустава погрузился в нее. Кончиком пальца он поцарапал ее самое нежное место. – Ты знаешь, как это называется, Алисия?
 Она не знала, как по-настоящему. Про себя она называла это «кнопкой похоти», например. Она была уверена, что такая есть у каждой женщины, но не так уверена, каждой ли женщине она нравится так, как ей.
 – Это называется клитором. – Он начал водить пальцем вокруг него, его путь облегчала жидкость, когда она задрожала от наслаждения, мышцы ее бедер судорожно сжались. – Ты уже такая влажная для меня. – Он погрузил свой длинный палец глубже, раздвигая ее рукой и проникая в нее длинным, медленным толчком.
 Она всхлипнула и пошатнулась. Он крепко удержал ее другой рукой.
 – У этого места много имен, – пробормотал он. – Одни безобразные, другие – нет. Я и представить себе не могу, что такую приветливую гавань можно назвать как-нибудь некрасиво. – Он погрузил палец еще глубже. – Мы назовем это сладкое местечко твоей вульвой. Может быть, технически не очень правильно, но кто узнает?
 Он дразняще медленно вытащил палец. Она попыталась последовать за ним, но он удержал ее. Он поднял руку, и в зеркале она увидела, как он коснулся пальцем своих губ.
 – На вкус ты – солнечный свет и мед, – шепнул он, обжигая своим дыханием ее ухо.
 Ее снова пронзила дрожь. Он ужасный, ужасный человек.
 Она прижалась ягодицами к нему. Он заставил ее стоять тихо.
 – А теперь я хочу, чтобы ты положила свои руки на свои груди.
 Она так и сделала, автоматически прикрыв грудь ладонями. Он покачал головой, взгляд его темных глаз в зеркале невозможно было разгадать.
 Ощущение было не таким, как тогда, когда касался их он, но то, как он вздохнул со слабым шипением, наблюдая за ней, было совершенно восхитительно!
 Он хотел наблюдать за ней, так он сказал. Наблюдать, как она обмякнет в его руках, как прошлой ночью.
 – Коснись меня, – прошептала она, ободренная откровенным голодом в жестком выражении его лица. Она обвела кончиками пальцев свои соски, заставив их отвердеть на холодном воздухе, и даже слегка подергала их, чтобы они порозовели.
 Стентон мог бы поклясться, что еще несколько мгновений назад он был единственным, кто владел собой. Теперь она откровенно соблазняла его в зеркале; зеленые глаза в свете свечей превратились в грешный огонь.
 Убрать, ту, что сверху, руку, которую… ну, он использовал свою руку.
 Скользя ладонью по ее боку, он снова проник между ее бедер. На этот раз глубоко, одним большим пальцем.
 Она всхлипнула и вздрогнула. Он медленно вытащил палец, потом погрузил его в нее снова. Он повторял это движение, пока дразнящий огонь власти не покинул ее глаз и ее голова не откинулась на его плечо, а она не превратилась снова в его покорную, дрожащую игрушку.
 Он возбуждал ее, стараясь игнорировать собственное возбуждение, не обращать внимания на то, как ее округлые ягодицы дрожат у его бедер. Она закричала, издав бессмысленный звук, опустила свои руки и схватила его ладонь, которая закрывала низ ее живота, затихнув, чтобы он мог продолжать свое занятие.
 Стентон не отрываясь смотрел в зеркало. Он наблюдал затем, как ее полуоткрытые губы не могли сомкнуться, чтобы произнести слова… Как ее веки опустились от растущего наслаждения… Как поднимались и опускались ее пышные груди, когда она сотрясалась в экстазе… Как его пальцы начали блестеть от ее соков и как на ее животе и грудях расцветал жар возбуждения…
 Когда позже она прислонилась к нему спиной, ноги не держали ее. Стентон позволил себе в последний раз доставить ей удовольствие, потом он сухой рукой отвел ей волосы назад, чтобы видеть выражение ее лица.
 – Солги мне, – потребовал он.
 Веки Алисии затрепетали, она открыла глаза. Ее недоуменный взгляд встретился с его взглядом в зеркале.
 – Ч…что?
 – Солги мне, прямо сейчас, – настаивал он. – Солги что-нибудь.
 Она подняла голову и поморгала.
 – Э… у меня синие глаза?
 Стентон застыл.
 – Скажи это еще раз, но не как вопрос.
 Теперь она смотрела на него с любопытством.
 – У меня синие глаза.
 Холодная действительность охладила возбуждение Стентона. Он убрал руки от нее и отвернулся, оставив ее стоять голой и одинокой перед зеркалом.
 И тут же холодный воздух охладил ее кожу. Смущенная, она отвела взгляд от своего отражения в зеркале. Она поспешно схватила ночную рубашку и натянула ее через голову.
 Никогда она не испытывала такого наслаждения, какое дал ей Уиндем. Так почему же она чувствует себя такой опустошенной?
 Ока представила себе его глаза, когда он доставлял ей удовольствие. Его взгляд был почти… далеким. Как будто он изучал ее. Алисия вздрогнула от холода, пробежавшего по позвоночнику.
 Он наблюдал за ней, будто проводил эксперимент.
 – Ну, если это было испытание, надеюсь, я его выдержала, – неловко прошептала она. – Не хотелось бы мне увидеть, что будет в случае провала.
 Провал. Слово резануло Стентона по сердцу. Если ей нельзя доверять, тогда все, что он делал на сатурналиях, было бесполезно и, возможно, в ущерб для незаметного наблюдения за Георгом со стороны «четверки». Если ей можно доверять, тогда ему нужно использовать все его возможности для поиска заговорщика.
 Если он не может различить, что есть что, то он, очень вероятно, провалится в обоих случаях.
 Быстрым движением он обернулся к ней. Он взял ее за плечи и крепко прижал к оклеенной обоями стене. Она вздернула голову, в глазах ее читалось удивление.
 Ее яркие солнечные волосы были в беспорядке, спутались, когда она билась в его руках. Он отвел шелковистую копну, чтобы снова посмотреть в эти глаза, отчаявшись угадать, что же он не может рассмотреть в ней.
 – Что правда, Алисия?
 Алисия почувствовала, как сердце у нее падает – упало – погрузилось в яму боли. Она подумала, что он обернулся, потому что захотел, большего. Что он хочет заверить ее, что ее прошлое не имеет значения для него.
 Это неправда. Хотя это звучало как сумасшествие, он почему-то хотел заглянуть внутрь ее. Он открыл ее для своего вторжения и использовал ее желание против нее. Как и Алмонт.
 Его лицо, так близко от ее лица, его темные изучающие глаза…
 Он был незнакомцем. Она ничего о нем не знала, кроме того, что он хотел, чтобы она знала. Он полон секретов, и мыслей, и мотивов, в которые она никогда не будет посвящена.
 И все-таки он хотел от нее не только правды – правду она говорила ему всегда, – но он хотел, чтобы она доказала недоказуемое.




 Глава 23


 Она не покинет это поле боя. Она не скроется. Она не исчезнет, чтобы облегчить ему предательство. Алисия взяла его подбородок в свои ладони.
 – Я здесь не одна, – шепнула она. – Внутри тебя есть мужчина, который здесь со мной.
 Бессмыслица, возможно, но в его таинственных глазах что-то сверкнуло.
 – Я здесь, с тобой.
 Она печально улыбнулась, запуская кончики пальцев в его волосы на висках.
 – Нет. Ты весь где-то в другом месте. Ты в другом помещении, говоришь с другой женщиной. С кем бы ты, как тебе кажется, ни разговаривал… это не я. – Она погладила большим пальцем его острую скулу. – Ты разговариваешь с пресловутой лгуньей леди Алисией Лоуренс, страстной золотоискательницей, бесстыжей шлюхой. Ты так занят тем, чтобы доказать себе, что ей нельзя верить, что не можешь увидеть правду.
 Она встала на цыпочки и прислонилась к его уху.
 – Той женщины не существует, – мягко сказала Алисия. – И никогда не было. Есть только Алисия, наивная и важничающая, возможно, самая невинная девушка, обманутая и попавшая в ловушку и выброшенная на улицу, лишенная всего, кроме сотни фунтов и верной няньки.
 Она откинулась назад и нежно поцеловала его в губы.
 – Я могу тебя с ней познакомить, если хочешь.
 Стентон не поверил ей. Он хотел бы поверить – это упростило бы дело. Это сделало бы все чудесным. Но без своей способности он пропал, она – предмет для подозрений и сомнений. Что, если она такая? Что, если она не такая? Что, если она в этот самый момент манипулирует им? Что, если он так поглощен ею, что ему уже все равно?
 Он должен знать. Он должен покончить с этим так или иначе.
 Когда Алисия отдалилась после поцелуя, он потянулся за ней, погрузившись в ее рот со всей страстью и нетерпением, вылившимися в настойчивую потребность узнать.
 Он использовал все, что знал, все, о чем когда-либо слышал. Его руки бродили по ее телу, как руки скульптора, создавая страсть на своей потребности и на ее одиночестве. Это было неправильно. Это было обманом. Но это было единственным путем, оставшимся у него. Он должен знать.
 Она прислонилась к стене, раскинув руки, выгнув шею, закрыв глаза, отдаваясь его разрушительным действиям, как богиня на жертвенном алтаре.
 Он задрал ее ночную рубашку и раздвинул ее бедра своим коленом. Она с готовностью раскрылась, молча, поглощенная ощущением его прикосновений. Стентон вставил в нее сразу два пальца, горячими поцелуями заставляя ее страстно застонать, доводя ее до края безумия снова и снова – потом замедляя движения, лишая ее возможности достичь пика. Он делал это до тех пор, пока она не ухватилась за него, протестуя, умоляя, произнося обрывки слов.
 Он захватил ее руки одной рукой, а другой стянул шейный платок. Им он связал ее запястья, а конец платка накинул на железное бра на стене, чтобы ее руки не мешали ему.
 – Тихо, – скомандовал он.
 Она открыла глаза, поморгав, чтобы прогнать туман возбуждения. Губы ее задвигались, потом она с трудом глотнула.
 – Стен…
 Он снова ввел два пальца в ее влажную открытую щель, твердо и быстро двигаясь, как обезумевший любовник, вращая большой палец вокруг ее клитора. Она всхлипнула, и задрожала, и не протестовала.
 Он использовал ее грубо, подводя ее все ближе и ближе, прежде чем остановиться, пока она не оказалась на грани такого возбуждения, что единственная вещь, удерживающая ее на ногах, был шейный платок, обвязанный вокруг ее запястий.
 Алисия боролась с ураганом внутри ее – ох, Господи, что с ней станется? – с потребностью взглянуть, чтобы увидеть еще раз этот жуткое безразличие во взгляде Уиндема. Она должна остановить это – было неправильно позволять ему…
 Это было неправильно. Она не могла точно вспомнить почему, но в глубине знала, что это было… неправильно.
 Это было неправильно…
 Это было восхитительно.
 Она с облегчением позволила возражениям выскользнуть из ее мозга, позволила себе почувствовать необыкновенное наслаждение от его искусных рук…
 «Ты пожалеешь».
 Она покачала головой по стене, будто уничтожая какое-то мешающее насекомое. Стентон был всюду вокруг нее, захватывая ее, давая ей такое наслаждение, что она страшилась, не умрет ли еще до того, как он полностью удовлетворит ее.
 Что же может быть неправильного в этом?
 Наконец она взорвалась по его команде. Она выкрикнула его имя, громко, всхлипывая от наслаждения. Ее колени ослабели, и она беспомощно повисла на бра, тяжело дыша.
 Уиндем снял платок с бра, и Алисия упала ему на шею. Изогнувшись, он взял ее под ослабевшие колени одной рукой, а другой – поддержал ее спину и поднял на руки.
 Он прошел по комнате и положил ее на гигантскую постель. Она чувствовала, как он развязал узел на запястьях, с удивлением заметив, что она и сама развязала бы его, если бы захотела.
 Потом Алисия почувствовала, как его тяжелое тело опустилось рядом с ней.
 – Солги мне, – прохрипел он, голос у него был низкий и полный отчаяния. – Солги, дьявол тебя побери!
 Она открыла глаза, чтобы посмотреть на единственного мужчину, которому, как она воображала, она могла бы отдаться всем сердцем. Если бы он только мог видеть ее.
 – Я не хочу лгать тебе. Я тебя люблю.
 «Я тебя люблю».
 Слова, которые он никогда не думал услышать от женщины.
 И он не мог сказать, правда ли это.




 Глава 24


 На следующее утро Алисия проснулась, чувствуя боль в плече и в… ну, немного болело, но не так, как пять лет назад. Точнее говоря, учитывая все, она чувствовала себя довольно хорошо.
 Воспоминания о страшном происшествии вчера вечером почти исчезли под руками Стентона. Между ними все еще оставалось много неясного, потому что после ее признания в любви он не сбежал.
 Сонная, она повернулась на бок и посмотрела в сторону камина. Стентон спал в жестком кресле, и было видно, как неудобно его большому телу в этом положении.
 Алисия откинула одеяло и пошла рассмотреть его получше. Стентон редко бывал неподвижен, так, чтобы его действительно можно было разглядеть. Она опустилась на колени рядом с креслом, пол был холодный. Гаррет – это ведь Гаррет! – еще не приходил разжечь огонь в камине, настолько он был уверен, что золотое платье сделало свое дело.
 Может быть, и сделало, и оно тоже.
 Спящий Стентон – это совсем другой человек: лоб слегка нахмурен, но подбородок расслаблен. В целом он выглядит моложе и еще красивее. Волосы спутаны, закрывают брови и вьются над ухом.
 Рубашка на нем расстегнута, и при виде густой темной поросли на груди Алисия ощутила соблазн коснуться ее. Как странно, они были так близки, а она никогда до сих пор не видела его раздетым – даже просто без сапог!
 Стентон не занимался с ней любовью. Он не раздевался, не обнажал себя, он не ответил ей, когда она сказала, что любит его. Вместо этого он оставил ее на постели и едва не пустился в бегство.
 С точки зрения Алисии, мужчина должен был ей кое-что… в обмен.
 Она не хотела будить его слишком рано, но две вещи он был ей должен.
 В ее памяти жужжали скандальные идеи, с которыми она столкнулась прошлой ночью. Была одна фантазия, касающаяся леди Давенпорт и кресла с высокой спинкой…
 Это возможно физически?
 Ну, смелость города берет! Алисия осторожно поднялась с колен и встала перед Стентоном. Она быстро потянула за рукава, и халат упал на пол. Алисия положила обе руки на подлокотники кресла, и ей удалось оседлать их, не потревожив Стентоиа. Потом, опустив руки между бедер, она медленно и осторожно принялась расстегивать пуговицы на его панталонах.
 Его возбужденный член оказался на свободе. Ей показалось, будто он даже ожил, потому что вырастал на глазах. Она почувствовала, как у нее все затрепетало в ответ. Прошлой ночью она получила удовлетворение, но ее тело знало, что может получить еще больше, и было готово к этому.
 Ей хотелось отважиться сесть на него со всего размаха, но, кажется, это немного… самоуверенно. Вместо этого она медленно опустилась и накрыла его твердую плоть своей нежной серединой. Положение бедер позволяло ей открываться до тех пор, пока его твердый член не лег во всю длину вдоль расселины и не прижался к ее клитору. Ощущение было восхитительным, и она непроизвольно задвигала бедрами.
 Стентон пошевелился. Его член крепко прижимался к ней, и в ответ она всхлипнула.
 Стентон удивленно открыл глаза, схватил ее за плечи. Она предпочла бы, чтобы он схватил ее за груди…
 – Что ты делаешь?
 Алисия фыркнула.
 – Я никогда не отвечаю на глупые вопросы, – сказала она. – Сними рубашку.
 – Нет. Это… – Он попытался оттолкнуть ее, но она крепко ухватилась за спинку кресла.
 От этого движения ее груди заколыхались прямо у него перед лицом. Он закрыл глаза и застонал. Алисия глубоко вздохнула. Ее сосок задел его щеку, всего в дюйме от его губ.
 Он непроизвольно шевельнулся, и сосок коснулся его рта. Его глаза снова открылись, на лице появилось голодное выражение.
 – Ты мне должен,  –  сказала Алисия. – А джентльмен всегда платит свои долги.
 Стентон с трудом сглотнул. Она – голая, на нем, влажная и горячая у его до боли возбужденного члена, ее тяжелые груди перед его глазами, как вкусная еда перед умирающей с голоду собакой, – сколько же может выдержать мужчина?
 Она наклонилась, чтобы поцеловать его в шею. Она легко укусила его, заставив подскочить.
 – Проснись, Уиндем. Я хочу тебя.
 Это было слишком – слишком сладкая, слишком горячая, слишком неотразимая. Он был уверен, что будет вспоминать об этом до конца своих дней.
 – Поднимись немного, – наконец проговорил он. – Дай мне войти в тебя.
 Она улыбнулась. Такой улыбки он у нее еще не видел: счастливая мягкая улыбка, и никаких насмешливо искривленных губ.
 – Я тебе понравлюсь, – сказала она, слегка приподнимаясь. – Увидишь.
 Он уткнулся лбом ей в плечо и покачал головой, пытаясь из последних сил сохранить разум.
 – Милая, мы не должны…
 Она схватила его за плечи своими влажными руками и медленно опустилась на него, дюйм за дюймом.
 Это был ее мужчина – не важно, знает он об этом или нет, любит ее или нет, – а она создана для того, чтобы принимать его.
 Она приподнялась, слегка опираясь на спинку кресла…
 И едва не упала, такое наслаждение пронзило ее. Это было гораздо больше, чем прошлой ночью! Она понимала, что именно это должно было произойти между ними прошлой ночью, и возбуждающая игра в зеркале тут ни при чем.
 Она снова опустилась на него, заставив его застонать от наслаждения. Его большие руки обняли ее за талию, и на этот раз он поднял ее и опустил еще медленнее.
 Он пронзал ее, пока она не застонала, поднимал ее все снова и снова. Ей казалось, что ее роль будет более активной, но он задавал ритм, терпеливо учил ее, как доставлять удовольствие им обоим, меняя скорость движений.
 Урок продолжался, подъем-падение-скольжение…
 С каждым движением ее наслаждение росло. Каждое прикосновение его больших горячих рук к ее коже заставляло ее трепетать.
 Наконец она достигла пика наслаждения и откинула голову назад.
 Она была открыта и беззащитна перед ним, как никогда. И все-таки он ничего не мог увидеть, глядя в ее лицо, – ничего, кроме чувственной красоты, от которой у него слабели колени. Своей улыбкой и прикосновением она разрушала его самую крепкую защиту.
 В этот миг Уиндем понял. Не ее разоблачение нужно ему больше всего – его собственные чувства нужно ему скрыть любой ценой. Он не может открыть ей себя, потому что если леди Алисия не та, за кого ее принимают, то она использует это против него. Она овладеет им, а этого он допустить не может.
 И даже если она просто милая и щедрая Алисия, он все равно не может вынести этого. Он не позволит, чтобы его выставили перед светом напоказ, обнаженным, как свет представал перед ним. Если бы они могли видеть то, что может видеть он…
 Этого нельзя допустить!
 Он оттолкнул Алисию, резко поднял ее и бросил на ковер у камина.
 Она неловко приземлилась на четвереньки и всхлипнула. Слишком поздно он вспомнил о ее поведении накануне вечером.
 Потом он вспомнил все остальное.
 Все – неправда. Она – лгунья.
 Стентон встал с кресла. Она выглядела распутной и милой, и ему не хотелось ничего больше, как швырнуть ее на постель и остаться там навеки.
 Боже, он был опасно близок к тому, чтобы потеряться в ней!
 Он отступил, пытаясь выглядеть непринужденно, тогда как на самом деле обращался в настоящее бегство.
 – Ты еще не пришла в себя после своих… тяжелых испытаний, – неловко произнес он. – Хочу, чтобы ты… Я вернусь…
 Лорд Уиндем сдался и бежал. И однако, на какое бы расстояние он ни отдалялся от Алисии, он продолжал ощущать ее жар на своей коже.
 Или, возможно, этот жар проник гораздо глубже – в самую душу.




 Глава 25


 После того как Стентон покинул их спальню, Алисия не могла оставаться здесь ни минуты. Стентон не вернется к ней, и этом она больше не сомневалась.
 Она стала одеваться сама. Новые платья, однако, были сшиты для леди, которой никогда не приходилось самой застегивать пуговицы. Самым практичным оказался костюм для верховой езды, что навело Алисию на мысль о долгой прогулке верхом, возможно, такой, которая закончится далеко отсюда.
 В конюшне она попросила оседлать для нее лошадь. Ей подойдет любая смирная кобыла. Когда-то она была хорошей наездницей, но теперь от седла отвыкла. Она не спеша выехала на мощенный булыжником двор и увидела громоздкую повозку, с грохотом выехавшую из-за угла большого дома, и, похоже, направлявшуюся к конюшне.
 На облучке сидела закутанная фигура. Повозка приблизилась, и Алисия смогла разглядеть белые волосы, горбатую спину и яркие глаза с озорными огоньками.
 Усталая лошадь остановилась сбоку от гравийной дорожки и мотнула головой, как бы пытаясь освободиться от поводьев.
 Алисия посочувствовала бедному животному и взяла поводья, освобождая раненую пасть животного от узды. Кучер весело зааплодировал, как будто она сделала что-то ужасно умное.
 – Ах, какая хорошая девушка!
 Алисия искоса взглянула на него, но кучер уже довольно неуклюже слезал со своего сиденья на землю. Он закончил свой рискованный спуск и стоял, слегка пошатываясь, потом повернулся и одарил ее широкой улыбкой.
 – Вот это то, что надо, милочка!
 У Алисии была очень тяжелая ночь. И меньше всего ей хотелось, чтобы ее называл ласкательным именем какой-то странный – очень странный – мужчина. Она хмуро взглянула на типа.
 – Если вы еще раз меня так назовете, я не останусь в долгу – напугаю коня, он встанет на дыбы и умчится со всем добром.
 – Конечно, вы так и сделаете. И я вас не виню. У меня ужасные манеры, всегда такие были. – Он ухмыльнулся, нисколько не раскаиваясь. Крупные белые зубы сверкнули в многодневной бороде, и в глазах под кустистыми бровями засверкали огоньки. – Вы такой лакомый кусочек в этой обтягивающей амазонке, что я постараюсь вас не пугать. Я давно вышел из того возраста, когда ухаживают за пышногрудыми женщинами, но не устаю любоваться ими.
 Алисия не смогла удержаться от смеха. Мужчина принял это за поощрение и поклонился. Господи, у него не горб, а ужасная сутулость. Похоже, будто он всю жизнь провел, склонившись над чем-то настолько интересным, что последствия этого занятия для фигуры его не волновали. Алисия могла представить себе этого человека читающим древний манускрипт или, возможно, разбирающим часовой механизм.
 – Я – Форсайт, сумасшедший изобретатель и специалист по фейерверкам. – Он снова кивнул, непрерывно приседая. – Вот почему вы мне понравились, думаю. Вы похожи на свечу во мраке.
 Алисия улыбнулась:
 – Очень элегантный способ сказать, что у меня рыжие волосы.
 Форсайт быстро поморгал, вглядываясь.
 – Правда? Я ничего не могу рассмотреть под этими ужасными шляпками, которые вы, женщины, носите. – Он отвернулся и начал развязывать веревки, удерживавшие груз на тележке. – У вас нет никакого крепкого парня рядом?
 Алисия состроила гримасу.
 – Нет, моего крепкого парня нет рядом.
 Мужчина оглянулся и внимательно посмотрел на нее.
 – Ага, значит, он все-таки есть, и он дает вам жару.
 Алисия положила руку на холку лошади.
 – Задал жару, – лукаво согласилась она. – Я думаю, с меня уже достаточно.
 – Ха! – Он повернулся к своим сложным узлам, казалось, дня не хватит, чтобы их развязать. – Вы с ума сходите по идиоту, жалко. Спорим, это крупный парень: высокий, темноволосый и опасный. Он, наверное, богат как Крез, и с титулом, потому что только такой мужчина может быть достаточно привлекательным, чтобы задать жару огненной богине, в то время как он должен стоять перед ней на коленях и молиться на нее.
 Алисия улыбнулась при таком комплименте.
 – Не то чтобы я была не согласна с вашей оценкой, но… откуда вы все это знаете? Вы знакомы с лордом Уиндемом?
 Мужчина из-под мышки взглянул на нее.
 – Уиндем? Так это он – ваш крепкий парень? – Он сильно потянул какую-то веревку – и все узлы развязались, веревки скользнули к его ногам. – Ну вот, дело сделано. Теперь мне и понадобятся сильные спины. – Он зашагал в сторону конюшни странными хромающими шагами, похожий на спешащего аиста.
 Алисия осталась на месте, потому что боялась, как бы лошадь не сделала шаг – и тогда опрокинется весь груз. Не прошло и минуты, как мистер Форсайт вернулся из конюшни с несколькими «крепкими парнями».
 Один из них взял поводья из рук Алисии, отступившей с дороги, чтобы с интересом наблюдать за тем, как они принялись разгружать ящики и коробки, а Форсайт давал им указания, прыгая и крутясь рядом.
 – Нет, нет, ты, хам! Поосторожней! Ты что, хочешь, чтобы китайские ракеты взорвались, не взлетев в воздух?
 После этого конюхи стали относиться к грузу с почтением, а мистер Форсайт присоединился к Алисии, наблюдавшей за действом.
 – Так вы леди Алисия Лоуренс.
 Алисия повернулась к мужчине. Вот оно снова, это странное представление у людей об Уиндеме и его окружении. Принц-регент знал о ней, знали «сирены», а теперь и этот человек. Более того, они, кажется, знали о самом Уиндеме гораздо больше, чем могли бы узнать из простых сплетен.
 «Четыре всадника» – или как они там называются – становились все более таинственными с каждым мгновением. Принц Георг выразил свое неодобрение Стентону, объявив его лордом Хаосом. «Сирены» и их мужья оставались в тени, наблюдая и выжидая, чего – этого Алисия не могла себе представить.
 А теперь и этот мужчина, только что прибывший, знал достаточно о ней и Уиндеме, чтобы сказать ей:
 – Вы ему подходите. Он парень непростой.
 Алисия вздернула подбородок:
 – Я тоже, как говорят.
 Уиндему, определенно, непросто… ну, принять ее. Нуждаться в ней. Любить ее.
 – Вы хотите посмотреть на мое творение? – спросил Форсайт, по доброте душевной быстро меняя тему. Он смотрел на нее с симпатией, но без слащавости. Он отступил в сторону, с поклоном пропуская Алисию вперед. – Мы почти закончили, если хотите посмотреть.
 «Творение» оказалось причудливым сооружением, установленным на дальнем конце лужайки перед особняком. Когда они подошли к нему, Алисии оно сначала показалось больше, чем было на самом деле, потому что выглядело очень странно. Как будто сказочный замок перенесли из какого-то места, где люди вполовину меньше, чем в этом мире.
 Здесь было все: крепостной вал и фантастические минареты, окна с арками и даже красивый подъемный мостик через недавно вырытый ров, который слуги сейчас как раз наполняли водой.
 – Это чтобы огонь не распространялся, – просветил ее Форсайт. – Мы не хотим поджечь ваши постели.
 Алисия удивленно посмотрела на него:
 – Вы собираетесь все это сжечь?
 – Ага, – заплясал на месте Форсайт, широко размахивая руками. – Мы собираемся поджечь это!
 – Фейерверк! – восторженно воскликнула Алисия. – Как давно я не видела фейерверка!
 – Такого фейерверка вы вообще никогда не видели, – похвастался Форсайт. – Это зрелище можно будет видеть за мили отсюда. На целую неделю все оглохнут!
 Теперь, зная, что предстоит, Алисия увидела: в замке полно ракет и хлопушек и множество железных кронштейнов, готовых вместить еще больше.
 – Когда?
 – В последнюю ночь праздника. Это специально заказано принцем-регентом. Джорджи всегда нравились игрушки, которые я для него делал.
 Алисия улыбнулась, но улыбка исчезла, как только мистер Форсайт отвернулся, чтобы поторопить людей, заполнявших ров водой. Этот человек называет принца-регента Джорджи.
 Она снова повернула к конюшне, чтобы сказать конюху, что лошадь ей уже не нужна. Никакой верховой прогулки, нельзя пропустить такую игру.
 Она сама играет с огнем, попав в круг вроде этого, не имея никакого другого оружия, кроме своего ума и своей улыбки. Она должна держать свои мысли при себе, потому что всего лишь пешка на шахматной доске, полной королевских фигур, – на кон поставлено будущее ее и ее сестер.
 «Правда и ложь. Правда, которую мы знаем, и ложь, которую мы произносим».
 Она любит лорда Уиндема.
 «Вы ему подходите». Это означало: «Вы – леди достаточно высокого происхождения, чтобы выйти замуж за человека вроде него».
 Если бы она не была так печально известна. Хотя это можно было бы исправить.
 Она стала бы маркизой Уиндем. И никто в высшем свете не осмелился бы хоть словом напомнить о ее прошлом. Благодаря состоянию и власти Уиндема ее жизнь стала бы другой. И она сама стала бы другой.
 Нужно быть дурой, чтобы не хотеть этого. Ее сестры поднялись бы на прежний уровень, даже выше, благодаря приданому и связям, которые она могла бы обеспечить им. Ее родители приняли бы ее с распростертыми объятиями, с широкими улыбками. Она могла бы спасти их всех.
 «А что же со мной? Мне еще раз придется поступиться ради них своим благополучием? Выходит, я ничего не значу для них, для себя самой? Я просто разменная монета в этих сделках, касающихся положения в обществе?»
 Алисия вернулась в комнату, чтобы переодеться. Теперь, когда она уже не собиралась сбегать, она почувствовала себя довольно глупо в костюме для верховой езды.
 Уиндем был в спальне, очевидно, поджидая ее. Когда она вошла, он быстро встал с кресла.
 Он выглядел усталым и недовольным собой. «Не сердится ли он на себя за то, что произошло прошлой ночью, или, вернее сказать, этим утром?» – подумала Алисия. Она изобразила самую теплую улыбку, чтобы ободрить его. Если бы она могла помочь ему облегчить душу, тогда он рассказал бы ей, что заставляет его держаться на расстоянии.
 – Добрый день, милорд. Хорошо провели утро?
 Было заметно, как он сжал челюсти и отвернулся. Господи, этого она совсем не хотела!
 Стентон чувствовал, как внутри что-то больно тянет, как будто две воюющие армии боролись за его душу. Она такая милая, и все, о чем он мог думать, была ее сладкая несдержанность сегодня утром.
 Она лгунья и притащила его на этот дьявольский прием – на эту бесстыдную оргию, захватившую его звуками и зрелищем безудержного секса! Он был здесь по прихоти безответственной сумасшедшей женщины, выманившей у него тысячи фунтов и сделавшей из него дурака, чего он ей никогда не сможет простить.
 И все-таки он хотел ее. Внутри у него все сотрясалось от боли, так он желал ее: сейчас, в этом кресле, на полу, у сводчатого окна, на глазах у всего света…
 Он ненавидит ее так же сильно, как и лю…
 Нет. Он поспешно отбросил эту мысль. Нет.
 Итак, еще один, последний тест. Последний шанс для нее подтвердить свою историю, последний шанс для него спасти свое сердце от острых когтей любви к кому-нибудь недостойному.
 – Я должен просить тебя о чем-то.
 Алисия отшатнулась, испуганная.
 – Ты сегодня такой серьезный, даже серьезнее, чем всегда.
 «Только не делай предложения!» Она еще не разобралась в своих чувствах. Если он задаст этот вопрос слишком скоро, она не сможет дать ему быстрого ответа, которого он ждет.
 – Леди Алисия, – сухо начал он. – У меня есть к вам просьба, которая чрезвычайно важна для нас обоих.
 Она глубоко вздохнула. О Господи!
 – Миледи, я должен просить, – нет, умолять вас взяться за самую серьезную задачу. Я должен знать…
 Она затаила дыхание. Внезапно ее чувства к Стентону обрели полную, славную ясность.
 Она любит его. Она хочет быть его женой. Она хочет проводить свои дни с ним, к дьяволу высший свет и его ожидания, к дьяволу расчеты с теми, кто обманул ее. Пусть себе процветают, она теперь не может никого ненавидеть. Благодаря им она оказалась в этом мгновении, с этим мужчиной.
 – Я должен просить вас разрешить мне… предложить вас как наживку нашему таинственному лорду.
 Она похолодела.
 – Но мы же нашли его прошлой ночью! Он сбежал от вас?
 Уиндем поджал губы.
 – Этот мужчина – не тот, кого вы слышали у «Белой свиньи». Этот мужчина – близкий друг принца-регента, который был с принцем, на виду у принца, в ту ночь, когда вы, как утверждаете, слышали этот заговор.
 «Вы утверждаете». Что-то не так. Алисия шагнула вперед, намереваясь выяснить, что же не так.
 – Вы схватили человека, которого я вам прошлой ночью отдала в руки, вы допрашивали его, вы слышали его голос! Разве он не такой точно, как я описывала?
 Стентон коротко кивнул:
 – Да, все так. Но он, безусловно, невиновен.
 – Но как это может быть? Я слышала его…
 Недоверие мелькнуло на лице Уиндема, всего лишь тень, но она уже видела такое выражение раньше. В то утро, когда она проснулась под возмущенные возгласы родителей и тщательно подобранных «свидетелей». В то утро, когда она рассказывала свою историю, все снова и снова, слушателям, которые не хотели ее слушать. В тот момент она прослыла лгуньей.
 Алисия почувствовала, будто у ее ног разверзлась пропасть и вся кровь вытекла из тела, оставив ее пустой и холодной. Кто-то хочет нанести вред принцу-регенту. Кто-то хочет нанести вред ей.
 И этот кто-то все еще остается на свободе.
 – Наживку, вы сказали? Меня должны заглотнуть, вы полагаете? – хриплым шепотом произнесла она, едва удерживаясь, чтобы не зарыдать.
 Он посмотрел ей в глаза. Всегда честен, всегда правдив – сам с собой. Она могла видеть его насквозь, и ничего там не видела. Он собирался бросить ее на съедение льву, а свое сердце сохранить в безопасности.
 – Я сделаю все возможное, чтобы обеспечить вашу безопасность, но я должен задержать этого человека. Вы – единственное, что я могу предложить ему, чтобы выманить его из укрытия.
 Снова продают. Она почувствовала, как ее губы растягиваются в саркастическую улыбку.
 – По крайней мере, хоть кто-то захочет меня.
 Он стал еще более жестким, если железо может становиться еще жестче.
 – Я сожалею, что не вижу другого способа. У нас есть всего один день. Если вы начнете рассказывать о подслушанном разговоре, но без деталей, тогда он услышит об этом и примется искать вас. Он захочет узнать, что вам еще известно и кому вы об этом сообщили.
 Она взглянула на него, на мужчину, которого она любит, мужчину, который только что предложил ей раздразнить убийцу.
 – И пока я буду бросаться в раскрытую пасть, что вы будете делать?
 – Я буду рядом, наблюдать за ним. Когда он появится и вы точно узнаете его, вы мне помашете и я вмешаюсь… – Он вздохнул. – Я очень сожалею, что мне пришлось просить вас об этом.
 – И все-таки вы это сделали, – тихо сказала Алисия. Она встретилась с ним взглядом, продолжая улыбаться. – Ах, пусть это вас не волнует, приятель. Похоже, мне герой не нужен. – Она отвернулась и взяла свою шляпу, лихо насадив ее на голову. – Что думаете? Я аппетитная?
 Стентон, конечно, оставался Стентоном и не мог оставить все так.
 – Я прошу у вас прощения, Алисия.
 Она отбросила протянутую руку.
 – Прошу, прошу, прошу. Все, что вам нужно было сделать, – просто спросить: прощу я или нет. Просьбы не повлияют на исход дела, меня только тошнит от них.
 Его гордость взыграла, как она и рассчитывала. Он наклонил голову:
 – Тогда примите мою благодарность, миледи. Вы оказываете услугу большую, чем думаете.
 Он нахмурил брови и, держа спину очень прямо, повернулся и вышел широким шагом из комнаты.
 – Ах, я знаю, что делаю, – тихо произнесла она, оставшись одна в пустой комнате. – Я тоже хочу, чтобы поймали этого человека, потому что мне надоела эта фальшивая любовная связь.
 Она должна приготовиться снова войти в вихрь светской жизни и на этот раз сыграть в высшей степени занимательную роль.
 – Сюда, кис, кис, – прошептала она своему отражению в зеркале. Она расстегнула маленькие, обтянутые тканью пуговки на своем костюме для верховой езды. – Приходи и съешь беспомощную птичку.
 До прихода Гаррета она еще попыталась спрятать в своей вечерней сумочке нож с жемчужной рукояткой для разрезания писем. Но он оказался слишком длинным, поэтому она засунула его за корсаж между грудей.
 – Не забывай, сутулиться нельзя, – сказала она девушке в зеркале. – Это некрасиво, да и уколет больно.
 Она обнаружит ублюдка, из-за которого началась цепочка всех этих событий. Она найдет его и вручит Стентону, а потом скроется с их глаз. От всех них.
 Покинув спальню, Стентон медленно спустился в холл. Он не мог, не будет позволять себе сожалеть том, что только что попросил сделать Алисию. Она – единственное звено в цепи этих внешне никак не связанных событий и совпадений. Если – Господи, всегда это «если»! – если бы он смог разглядеть правду, он смог бы обойтись без таких опасных планов.
 До этого он не может позволить своему постоянно растущему чувству привязанности к ней удержать его от исполнения своего долга. Его утешает, что он смог попросить ее о такой вещи. Конечно, если она лжет и все это лишь фарс, то ничто не потеряно. Если она говорит правду, то они наконец смогут схватить Химеру. И он сможет объяснить все свои действия Алисии.
 Уверен, что сможет.




 Глава 26


 Алисия горячо принялась за выполнение своего задания. Она погрузилась в дневные развлечения, вызывая желание и восхищение мужчин. Она стреляла из пистолета на южной лужайке вместе с другими дамами, проиграла, но только посмеялась над этим. Она побывала там, где находились преимущественно мужчины: комнаты для игры в карты, бильярдные и курительные салоны. Всюду ее появление вызывало восторг. Она разговаривала с мужчинами, женщинами и слугами, пока в горле не пересыхало, – и каждый услышал от нее историю про заговор в «Белой свинье».
 Конечно, она приукрасила свой рассказ, назвав грязную пивнушку «придорожной гостиницей», и сама она, по ее словам, якобы прогуливалась по двору. И не было в ее рассказе подробностей о позорных неприятностях с клубничным джемом.
 Она была весела, восхитительна, она была всюду, потому что теперь ей нечего было терять. Уиндем считал ее лгуньей. Больше того, Уиндем думал, что она обманула именно его.
 Она никогда не избавится от налипшей на нее грязи. Он никогда не будет доверять ей, никогда не будет слышать в ее словах правду, которая в них есть. Она останется леди Али-три-сией до своего последнего часа. Все, на что она могла надеяться сейчас, – что она не потащит вниз вместе с собой своих сестер.
 Наконец, устав от улыбок и разговоров, Алисия отправилась в свою спальню, чтобы переодеться к ужину. Она была уверена, что за ужином у нее не будет сил даже обменяться дежурными репликами с соседями по столу.
 В комнате было темно и холодно. Где же Гаррет? Какая-то бумажка захрустела у нее под йогами. Не задумываясь, она наклонилась, подняла ее и сунула в карман. Потом вышла в холл и зажгла тонкую свечку от подсвечника, висевшего на стене в нескольких ярдах дальше по коридору.
 Из-за холода в комнате она сильнее ощутила усталость и, ожидая Гаррета, дрожала от холода. Потом вспомнила о бумаге, поднятой с пола.
 Она достала ее из кармана и развернула в свете свечей. Буквы были узкие, красивые, но написаны так торопливо, как будто писавшего сотрясал гнев – или безумие.
 « Ты единственная, кто знает правду. Ты недостойна того, чтобы дышать. Я должен убить тебя. Ты умрешь, а мой план удастся. Я увезу его, и Англия пропадет. Я буду убивать тебя медленно, и ты умрешь, зная, что я победил. Ты будешь плакать и умолять, а я буду слушать и смеяться. Ты сдохнешь, как скулящая сука, истекая кровью в грязи. Я буду смотреть и наслаждаться ».
 Жестокость, с какой были сказаны эти слова, испугала ее больше, чем сами угрозы. Он наслаждался этим, ублюдок.
 Только этого не случится. Доказательство у нее в руках. Теперь Уиндем увидит, что угроза принцу-регенту настоящая и она сама тоже настоящая.
 Леди Алисия сунула письмо в карман и побежала к двери. Пробегая по слабо освещенному холлу, она натолкнулась на ливрейного слугу, тащившего корзину с углем.
 – Я сейчас вернусь! – крикнула она через плечо. – Найдите мою служанку, пожалуйста!
 Мужчина кивнул, и Алисия поспешила дальше, бегом спустившись по парадной лестнице. Она почти сразу нашла Уиндема в комнате для игры в карты. Там были и другие «всадники», и лорд Драйден, который, кажется, вел себя как вторая леди Джулия.
 Она остановилась перед столом, обтянутым зеленым сукном.
 – Уиндем, это – у меня! У меня доказательство для вас! Он в доме!
 Карты разлетелись, все джентльмены разом вскочили.
 – Где?
 – Я нашла его в нашей комнате, – сказала она, засовывая руку в карман. – Кто-то подсунул его под дверь…
 В кармане было пусто. Алисия ощупала шов, хотя знала, что там дырки не было. Она взглянула на Уиндема, взволнованная.
 Он уставился на нее с этой ненавистной жесткостью во взгляде.
 – Я бежала сюда всю дорогу, – быстро объяснила она. – Оно, должно быть, выпало…
 Она повернулась, пошла по своим следам, наклонялась, заглядывала под столы у стен, мимо которых пробегала. Четверо лордов не спеша следовали за ней.
 Алисия не нашла ничего, хотя тщательно осмотрела весь путь до слабо освещенного холла у их спальни…
 «Слабо освещенный». Никогда раньше холл не освещался единственной свечкой. Лорд Кросс не экономил на свечах из пчелиного воска.
 Ее задел слуга, щуплый мужчина, тут же отвернувшийся…
 Мужчина, который обчистил ее карман, как уличный вор.
 Нет. Она вернулась к Уиндему и остальным, которые стояли, выражая на своих лицах разную степень недоверия.
 – Леди Алисия, – мрачно заявил Уиндем. – Я буду ждать до тех пор, пока этот человек не покажет свое лицо. Нет причины мешать проведению расследования.
 Она покачала головой, вытянув руки вперед.
 – Это правда, клянусь. Он сказал, что убьет меня и будет смеяться, когда я буду умирать. Он сказал, что увезет принца и Англия пропадет.
 – При всем уважении к вам, леди Алисия, все это звучит неубедительно. – Лорд Драйден насмешливо потер затылок. – Хотя всем нам будет недоставать принца Георга, не думаю, что Англия без него пропадет.
 Все повторялось. Алисия не могла этого вынести. Она повернулась к Уиндему, единственному, на чьем лице ей хотелось видеть веру в ее слова.
 – Это правда, милорд. Я могу повторить все, что там было написано, каждое слово. Это было жестокое и злобное письмо, полное безумия…
 – Мужчина, которого мы разыскиваем, не сумасшедший, – холодно сказал Уиндем, – умный и жестокий, да, но не сумасшедший. И он не стал бы писать такие детские письма. Вы ошиблись в расчетах, миледи.
 У Алисии дыхание перехватило.
 – Я… это не…
 Уиндем отвернулся от нее.
 – Джентльмены, нам нужно закончить игру.
 Остальные последовали за ним, хотя, удаляясь, лорд Драйден бросил на нее задумчивый взгляд. Лорд Гринли ненадолго задержался у незажженных свечей, бросил непонятный взгляд на Алисию, потом последовал за остальными.
 Ощущая тошноту и едва держась на ногах, Алисия одной рукой оперлась о стену, пытаясь глубоко вдохнуть. Лицо Уиндема…
 «Я буду убивать тебя медленно, и ты умрешь, зная, что я победил».
 Она потеряла единственного человека, который верил ей. Алисия задумалась, не победил ли уже этот сумасшедший.
 Девушка с огненно-рыжими волосами попалась на его уловку.
 Мужчина со шрамом на лице захихикал и потер руки от радости и чтобы согреть их.
 Он протянул дрожащую руку и погладил стену своего красивого, пышного жилища. Скоро ему придется его оставить, но он унесет с собой незабываемые воспоминания о нем. Жаль только, ему не довелось увидеть выражение лица этой шлюхи, когда она обнаружила, что в кармане пусто.
 Он снова хихикнул, наслаждаясь этим звуком в стенах своего нового королевства. Внутри это была всего лишь жалкая лачуга, но разве не так было со всеми этими красивыми домами? Снаружи величественные, а внутри лишь остатки былой роскоши.
 «На премию я выстрою себе замок в Лурде, – такой мыслью побаловал он себя. – Замок с башенками и минаретами…»
 – И каждую ночь – фейерверк. – Его хриплый голос заполнил все помещение, потом снова все стихло.
 Но ненадолго.
 Доигрывание «карточной игры», что на самом деле было собранием «четверки», замаскированным тасовкой и сдачей карт, было созвано, как выразился лорд Драйден, из-за «излишнего количества наседок».
 Его, Стентона, вина, конечно, и ему пришлось пережить мощный удар, когда самые мрачные подозрения относительно Алисии подтвердились публично и на их глазах. Дьявол бы все побрал. Почему она не может быть той женщиной, как он ее учил? Почему он во всем мире не смог найти другую женщину, которая освободила бы его из плена его собственной природы?
 Уиндем опустил руку и встал.
 – Я отправлю ее прочь, – резко сказал он остальным. – Я заплачу за потраченное время и отправлю отсюда.
 Лорд Гринли откинулся в кресле и скрестил свои могучие руки на груди.
 – И как далеко вы ее отправите, как вы думаете? На луне есть города?
 Стентон нахмурился:
 – Вы же не предполагаете…
 Лорд Рирдон тоже встал.
 – Гринли, не будьте смешны. Девушка ничего не знает. Да если бы и знала, никто ей не поверит.
 – Я и не говорю, что нам нужно ее убрать. Я говорю вотчто: деньги и расстояние не решат проблему полностью.
 Стентон сощурил глаза:
 – И что же это за проблема?
 Гринли спокойно смотрел на него, не дрогнув под взглядом Сокола.
 – Проблема в том, что вы влюблены в нее или, по крайней мере, она вскружила вам голову.
 Стентон стиснул зубы. «Вскружила голову».
 – Это смешно. Я признаю, что мое расследование привело меня… были…
 – Держу пари, были… моменты у вас обоих. Она влюблена в вас?
 Вопрос сильно задел его, и он не мог объяснить почему.
 – Я не знаю. С ней я никогда ничего не знаю.
 Лорд Рирдон посмотрел на него с симпатией, без которой Стентон мог бы и обойтись.
 – Уиндем, – сказал Рирдон, – никто из нас не владеет вашим искусством распознавать ложь. Но мы все узнаем рано или поздно.
 Больше Стентон вынести не мог.
 – Но вы не влюблялись в лгунью. – Он повернулся, собираясь уйти, и в ушах у него звучал его собственный голос, почти признающийся в том, в чем он признаваться не хотел.
 Он выскочил из комнаты для игры в карты на большой скорости, мчась сам не зная куда, только прочь отсюда.
 – Уиндем!
 Голос матери заставил его остановиться. Он обернулся и увидел, что она стоит у двери, очевидно, поджидая его. Он попытался нацепить на свое лицо прежнюю привычную маску холодной отстраненности.
 – Привет, мама.
 Маркиза подошла к нему и ласково положила руку на его рукав.
 – Я хотела повидать леди Алисию до своего отъезда, узнать, как она себя чувствует после происшествия в саду прошлой ночью, и случайно услышала, что ты сказал ей в холле.
 Стентон закрыл глаза. Чудесно. Теперь его мать знает то, что ей знать не следовало. Куда делась его безупречная выдержка, и почему именно теперь, когда она нужна ему больше, всего?
 – Это ничего не значит, мама. Она… она допустила ошибку, и я расстроился. Это пустяк.
 – Ты ей не доверяешь. – Она сжала губы. – Думаю, это моя вина, что ты ей не доверяешь. Она, кажется, очень походит на меня, по крайней мере, на первый взгляд…
 – Она не…
 Мать покачала головой, слегка улыбаясь:
 – Нет, конечно, нет. Счастлива, что ты это видишь. Она гораздо лучше, чем я когда-либо была, это вселяет в меня надежду.
 Она снова похлопала его по руке, заметно успокоенная.
 – Мне нужно было знать, что ты понимаешь, как прекрасно она тебе подходит. Надеюсь, ты сделаешь все возможное, чтобы прекратить эти ужасные слухи о том, что она лгунья. Я знаю одного ужасного молодого человека, который стал причиной всех ее проблем. Поверь мне, дорогой, единственное, в чем она виновата, так это в том, что доверилась не тому мужчине.
 Мрачный цинизм овладел его сердцем, облегчая боль сомнения.
 – Ах, я не думаю, что она в этом виновата, – загадочно сказал он. – А сейчас мне нужно увидеть ее, мама. Извини.
 Леди Алисия подцепила на крючок ее Уиндема.




 Глава 27


 Одна в их комнате, Алисия размышляла о том, что она сделала с собой без всякой помощи убийцы. Одержимая жаждой мести, она упустила момент, когда еще можно было повернуть назад.
 Так, считая, что терять ей нечего, она начала становиться очень, очень плохой и не понимала, как не права, пока не потеряла единственное в жизни, без чего жить не могла, – уважение мужчины, которого любит.
 Такой мужчина, как он, – прямой, с моральными устоями, требовательный, такой же требовательный к себе, как и к ней, – не захочет ее.
 Можно попытаться исправить ошибку. Можно стать скромной, как монашка, выдержанной, как королева. Но это убьет ее индивидуальность, такого будущего она боялась, так что не было смысла даже и пытаться.
 В этот миг Уиндем ворвался в спальню, так широко распахнув дверь, что, оттолкнувшись от стены, дверь сама захлопнулась за ним. Алисия вскочила, встревоженная.
 Слова удивления и увещевания застыли у нее на губах.
 – Ты – мой самый страшный кошмар! – прорычал он. – Ты – женщина, которая является и устраивает хаос вокруг, а потом исчезает, смеясь над устроенным разгромом.
 Алисия сделала шаг назад.
 – Я…
 Он подошел ближе, наклонился вперед, глаза его потемнели, как у хищника, готового нанести удар.
 – Но со мной это не пройдет!
 Спиной Алисия ударилась об угловой столбик кровати и поняла, что позорно отступает. Она выпрямилась и ответила Уиндему таким же гневным взглядом.
 – Ты притворяешься, будто не хочешь меня, но я не девственница, Уиндем! Я знаю, когда мужчина хочет женщину!
 – Могу вообразить, что ты это знаешь, – хрипло сказал он. – Могу вообразить, что это для тебя служит сигналом поступать хуже всего!
 Она вздернула подбородок.
 – Я тебе ничего дурного не сделала. С самого первого мгновения, когда мы были вместе, я говорила тебе только правду. Если ты этого не понимаешь… ну, тогда делать нечего.
 Своими большими руками он схватил ее за плечи, не больно, но и не нежно.
 – Ты права. Я хочу тебя. Я хочу заглянуть в твою душу, добраться до правды, но ты меня туда не пускаешь.
 Он сжал ее крепче, и тут она слегка вскрикнула от боли, потому что плечо все еще побаливало после приключения в саду. Он ослабил хватку, но не отпустил ее.
 – Если ты не откроешь ворота, – сказал он, и голос у него был низкий и угрожающий, – то мне придется взять их силой.
 Он притянул ее к себе и впился губами в ее рот. Алисия поцеловала его в ответ, так же сердито, такая же потерянная, такая же одинокая.
 Уиндем отпустил ее, чтобы обнять как следует, а она обвила его шею руками, удерживая его губы на своих.
 Потом – твердый пол и ковер под ее голыми ягодицами, потому что он задрал ее юбки.
 Она откинула голову и застонала, когда он резко вошел в нее. Но она уже была влажная от желания, и он доставил ей больше удовольствия, чем боли.
 Она уцепилась за него, а он свирепо накидывался на нее, снова и снова штурмуя ее ворота. Ее захватило наслаждение, и страстное желание, и сумасшедшее, удивительное чувство благодарности за то, что ее захватывают, что она беспомощна в руках сильного мужчины, ее могучего любовника, что она в его власти.
 Она впустила его, она позволила себе принадлежать ему, полуголая, и смущенная, и жаждущая, но он не мог ничего разглядеть за своими собственными преградами.
 Она отдавала себя снова и снова, была его богиней и его шлюхой, его любовью и творением его сладострастия, стремясь показать ему, что нет никакой другой Алисии, что он может владеть всем, что у нее есть, но он ничего не видел.
 Он проник в нее последний раз, вздрогнул, всхлипнув от ненависти к себе, и скатился с нее, и она снова смогла дышать. Он встал и, повернувшись к ней спиной, застегнул панталоны.
 Алисия оправила юбки и постояла отвергнутая, потом глубоко вздохнула.
 – Это помогло тебе решить проблему? Ты разглядел что-то внутри меня?
 Он потер лицо обеими руками, но на нее не посмотрел.
 – Там, внутри, нечего видеть.
 Она отшатнулась, боль пронзила сердце. Он продолжал:
 – Сделка расторгнута. Я заплачу вам за оказанные услуги. Я хочу, чтобы вы уехали через час. – Он направился к двери, потом остановился. – Вам нечего на это сказать?
 Алисия встала перед ним, прижавшись спиной к двери, она преградила ему выход.
 – О да. Лучше бы вы поверили, что мне есть что сказать на это.




 Глава 28


 Алисия сощурила глаза и выпрямила спину. Может быть, она и влюблена в красивого идиота, но это не значит, что она не может показать ему свой характер.
 – Я старалась перевести на понятный язык каждое ваше движение и каждое сказанное и не сказанное вами слово, и я все поняла. Вы на самом деле не хотите, чтобы я уезжала. Если вам есть что сказать мне, найдите для этого свои собственные слова.
 Стентон стоял в жестком молчании. Алисия слегка изменила позу и провела кончиками пальцев по пуговицам его жилета.
 – Одно слово, которое вам нужно сказать, – «останься».
 Он хотел, Господи, он хотел этого больше всего на свете. Только если он это сделает, если он решит поверить, если он спросит…
 Что, если она не любит его? Что, если однажды, когда физическое влечение пройдет, она отвернется от него? Ему не хватит мужества жить, будучи оставленным женщиной вроде нее. Что, если он не сможет поддерживать в ней огонь, горящий только для него?
 «Останься».
 Но слово не произносилось. Ее глаза, полные настороженного ожидания и готовые обещать ему так много, медленно гасли. Весенняя зелень сменилась холодным нефритом. Он наблюдал за ней, не в состоянии прекратить ее страдание. Нет. Она не настоящая.
 – Как вы можете смотреть мне в глаза и не верить? – прошептала Алисия; – Как вы можете знать обо мне так много и не знать, что я люблю вас? – Она откинула голову назад. – Вы так зависите от вашего единственного чувства, что не доверяете никому, даже своим товарищам.
 Так, значит, она и это знает.
 – В какие другие чувства вы предлагаете мне поверить? Она посмотрела на него, пытаясь вложить свою душу в этот взгляд.
 – Вот в такое. – Встав на цыпочки, она поцеловала его со всем пылом и страстью, наполнявшими ее. Его губы не ответили на ее поцелуй. Непролитые слезы саднили ее горло. Она отвела губы, опустилась на пятки и, задержав лоб на его неподвижной груди, признала свое поражение. – Вы настоящий ублюдок, лорд Уиндем, – прошептала леди Алисия.
 Она глубоко вздохнула, выпрямилась и, не скрывая своей боли, встретила его взгляд.
 – Вы можете верить всякой лжи обо мне, милорд. Это ни на йоту не изменит правды. Надеюсь, однажды вы это поймете, и, если вы так же не поверите и какой-нибудь другой женщине, боюсь, вам суждено навсегда остаться таким же одиноким и озабоченным, как сейчас.
 Она поднесла руку к его лицу, но остановилась, заметив, как он окаменел. Склонив голову набок, она слабо улыбнулась, не обращая внимания на слезы, которые хлынули из ее глаз.
 – Вы заслуживаете лучшего. – Она отступила назад и отвернулась, потом оглянулась на него. – Чаще всего.
 – Куда вы пойдете?
 Она надела накидку.
 – Я ухожу. Это все, что я собираюсь вам сказать. Вы ведь думаете, что моя маленькая охота была затеяна исключительно для того, чтобы поймать и унизить вас, разве не так? – Потом она резко повернулась. – Надеюсь, вы будете присматривать за его высочеством. Просто на всякий случай.
 Уиндем холодно посмотрел на нее:
 – Принца-регента хорошо охраняют, как всегда.
 Алисия опустила бы плечи, но холод в глазах ее любовника, кажется, сделал ее позвоночник стальным.
 – Тогда прощайте, милорд. Деньги можете отправить моей семье…
 Каким-то образом она это сделала. Каким-то образом она открыла дверь и вышла, ощущая, как сердце тянут тысячи нитей, связывающих ее с ним. Каким-то образом она продолжала идти по холлу и спустилась по лестнице, пока не оказалась, ослепленная ярким солнечным светом, на крыльце особняка.
 К ней подошел слуга:
 – Могу я помочь вам, миледи?
 Она улыбнулась ему, хотя и не могла рассмотреть его как следует сквозь туман слез.
 – Мне нужен экипаж до Лондона. Полагаю, лорд Уиндем оплатит.
 Она вернется в Лондон, к Милли. Потом они с Милли исчезнут и будут вне досягаемости Уиндема. Как он и хотел.


* * *

 Она не настоящая. И никогда не была настоящей.
 Но боль осталась. Стентон не мог дышать, в глазах у него потемнело. Он заставил свои легкие работать, заставил свои ноги двигаться, заставил свой голос обрести нормальные интонации, а не звериный вой, который рвался из его горла.
 Она не настоящая.
 Но вред, который она нанесла, навсегда останется с ним. Он чувствовал, как потребность в ней прокладывает свой путь к его сердцу, разрушая по пути все барьеры.
 Нет. Если он признает потребность в леди Алисии, то окажется открыт для всего, чего избегал всю жизнь. Все, чем он был, все, что он создал и называл своим «я», изменится.
 Такой человек, как он, никогда не влюбится в кого попало.
 Такой человек, как он, никогда не влюбится. Никогда.
 Любовь – реальна, это он знал. Любовь – это зверь, который хватает в зубы лучшую часть натуры и трясет до смерти, как терьер – крысу.
 Он видел смертельную силу любви и то, как она подавляет и топит человека, как буря на море, где нет ничего надежного, за что можно ухватиться, и земли вблизи не видно.
 Любовь не победит его. Он слишком много потрудился над тем, чтобы преодолеть вечную потребность человека быть любимым. Он обрел свое место в мире – необходимый и уважаемый, хотя никогда никем не любимый.
 Теперь все летело в тартарары.
 Как будто нечто в ее взгляде пробудило в нем какое-то особое чувство. Он стал оглядываться вокруг себя и увидел, что его окружает любовь.
 Любовь его матери, безнадежная, тоскующая, полная сожалений. Любовь его наставника. Любовь его отца к нему, выразившаяся всего лишь в сухом твердом рукопожатии на смертном одре, перед тем как он отошел в мир иной.
 – Уиндем, ну и вид у тебя. – В богатом оттенками сочном голосе принца-регента звучало беспокойство.
 Уиндем в ужасе посмотрел на Георга. И увидел в глазах принца за обычной лукавой насмешкой выражение искренней озабоченности.
 Любовь.
 Стентон опустил голову на руки. Как он может победить это пагубное чувство? Как ему противостоять искушению погладить руку своей матери, похлопать Георга по плечу, провести кончиками пальцев по мокрой от слез щеке Алисии?
 – Мне конец, – прошептал он.
 Георг тяжело опустился в кресло рядом со Стентоном.
 – Допустим. Она милая маленькая кокетка, конечно. Это есть. Но с тобой могло бы случиться что-нибудь похуже, чем отдать сердце женщине вроде этой.
 – Она лгунья.
 Георг фыркнул:
 – Что ты говоришь? Да такие все, кого я когда-нибудь встречал. Мы все создания лживые. Я давно решил не слышать лжи. Я вижу за ней страх. Вот почему люди лгут, знаешь, – это из страха. Страх, что их поймают на ошибке, страх, что их отвергнут, страх, что кто-нибудь обнаружит их слабость, и мелочность, и злобность, как и у всех других. И все такие же одинокие.
 Стентон удивленно посмотрел на Георга. Его монарх – человек неглупый, это он знал, просто чрезвычайно несчастный и бунтарь. При этом Стентон постоянно забывал, что именно Георгу удалось изменить Лондон своей любовью к прекрасным искусствам и архитектуре. Это Георг полюбил и женился на самой неподходящей женщине, какую только можно себе представить, на Марии Фицгерберт, в страстном порыве быть именно тем мужчиной, каким он и был, даже если преданного долгу принца-регента позже заставили расторгнуть союз ради политического брака с женщиной, которая вызывала у него лишь неприятие.
 – Вы видели свою долю лжецов, полагаю, – сказал Стентон. – Что бы вы подумали, если бы женщина сказала, что любит, но хочет покинуть вас?
 Георг с сожалением посмотрел на него:
 – Я спросил бы ее, что в ее словах – ложь, осел ты этакий.




 Глава 29


 Они снова скакали вместе – Дейн, Натаниэль, Марк и Стентон. Остальные, кажется, понимали, что Стентону необходимо помолчать, хотя он ловил на себе взгляды Марка, как бы говорившие ему: «Ты – идиот», как об этом же самом сказал ему и Георг.
 Все четверо скакали бок о бок, словно четыре всадника Апокалипсиса. Для Стентона момент был неудачный, определенно на него слишком повлияло общение с Алисией.
 День был мягкий и сырой и действовал на нервы, как будто погода хотела извиниться за то, что надвигается настоящая зима. Стентон чувствовал покалывание в затылке, как бывало, когда за ним кто-нибудь наблюдал…
 В тени сооружения для фейерверка, построенного в виде маленького замка, стоял мужчина. Он отклонился назад, когда Стентон заметил его, но недостаточно быстро, чтобы скрыть свое изуродованное шрамом лицо. Стентон развернул коня.
 – Вон там!
 Остальным объяснений не потребовалось, они как один повернули своих лошадей.
 «Значит, так и ощущаешь братство». Мысль была мимолетная и исчезла, как только они подскакали к замку, окружая его с четырех сторон. Широкая лужайка простиралась вокруг. Из строения никто не вышел, когда они приблизились к нему.
 – Он там, – шепнул Стентон остальным. – Ему не удалось бы незаметно выбраться оттуда.
 Они быстро спешились, оставив своих лошадей на некотором расстоянии от постройки. На этот раз они твердо решили не упустить противника. Дверь открылась просто от толчка, они быстро вошли внутрь – и никого внутри не застали.
 Дверь маленькой постройки внезапно захлопнулась за ними. Все четверо круто развернулись.
 – О, дьявол! – выдохнул Марк.
 Стентон с силой навалился на дверь. Она затрещала, но не поддалась. Постройка ведь была сооружена недавно, и ее делали надежной, чтобы пышный фасад замка выдержал планируемые серии взрывов при фейерверках.
 Стентон отступил назад.
 – Дейн, почему бы вам не взяться за это?
 Дейн фыркнул:
 – Тогда держитесь в стороне.
 Когда огромный светловолосый лорд навалился на дверь, все строение сотряслось, но и только. Дейн несколько раз повторил свои попытки, но закончилось это всего лишь большим шумом.
 В конце концов, Дейн отказался от попыток и уперся руками в колени.
 – Чья это блестящая идея, – прерывисто дыша, произнес он, – сделать замок на двери снаружи?
 Стентон наклонился, рассматривая дверь. Замок, конечно, надежный. Ведь строение проектировал Форсайт, поборник деталей.
 – Дверь закрыта как следует, на ключ. У кого есть ключи?
 Натаниэль задумался.
 – Думаю, у Форсайта. Георг тоже может иметь ключ. Или Кросс. Или плотник, который построил эту дьявольскую штуку. Как узнать?
 Марк почесал затылок.
 – И все они могли оставить ключ там, где его легко взять любому. Но мы знаем, кто это сделал, хотя и не знаем точно, как он раздобыл ключ.
 Натаниэль выпрямился и кивнул:
 – Французский граф. Он хочет взорвать нас.
 – Химера, – зарычал Стентон, – начинает серьезно докучать мне!
 Дейн покачал головой:
 – Какой смысл просто закрыть нас? Как только кто-нибудь появится в пределах слышимости, нас освободят. Еще не закончено строительство мест для зрителей. Через несколько часов здесь повсюду будут рабочие.
 Натаниэль нахмурился:
 – Все это выглядит довольно… импровизированным. Не думаю, что это было спланировано. У него был ключ, потому что он, наверное, прятался здесь несколько последних дней. Смотрите, тут следы того, что кто-то пользовался этой постройкой.
 Он был прав. То, что показалось кучей тряпья в углу, было простыней, обмотанной вокруг дешевой бутылки, и старая трутница. Натаниэль взболтал бутылку, потом открыл ее и понюхал.
 – Отрава, а не джин, – сказал он с отвращением. – Жизни можно лишиться. Можно было бы подумать, что у французского графа вкус получше.
 – Его мучают боли, – медленно сказал Стентон. – Он заболел, едва не утонув из-за Дейна, получив рану от вашей жены, Марк. Понятно, что ему нужно было забиться в какую-нибудь нору, пока не поправится. Видимо, он так и сделал, набрался сил, чтобы снова начать битву.
 – Боже, – выдохнул Натаниэль. – Но он же неразумно поступил, правда? Он ничего не достигнет, выжигая свои внутренности. Почему?
 – Он проиграл и знает это. – Дейн шумно вздохнул. – Мы думали, что он раньше был опасен. А теперь представьте себе этого человека – сумасшедшего гения, – впавшего в отчаяние. Терять ему нечего.
 Марк побледнел.
 – Джулия.
 Стентон кивнул, подавляя приступ чего-то, похожего на страх. «Алисия. На нее нацеливались уже дважды. И я не поверил ей оба раза». Его беспокойство усиливалось, пока он не вспомнил, что Алисия покинула его.
 Она уехала. Уехала, и она в безопасности.
 Так даже лучше.
 – Верно. Очевидно, что он использовал свое преимущество, чтобы довольно долго отвлекать нас и напасть на совершенно другого… – Стентон остановился, оглядываясь в слабо освещенном сарае. Воздух был подернут дымкой, в нем ощущался едкий запах…
 – Огонь.
 Стентон принюхался, закашлялся.
 – Нет, – задыхаясь, произнес он. – Дым.
 Дым проникал из-под двери, становясь все гуще, черный и смертельный в тесном душном пространстве. Уиндем стянул свой сюртук и попытался заткнуть щель.
 – Выкурить нас, как барсуков из норы.
 Только выхода здесь не было. Натаниэль добавил свой сюртук и вместе они остановили дым. Дейн нагнулся.
 – Ложитесь. Внизу воздух лучше. Дым должен уйти – сарай не такой… – он подавился, громко закашлялся, – не такой плотный, – тихо закончил он, так как они все как раз убедились, что сарай почти без щелей.
 Дейн сел, тряся головой.
 – Это не просто дым…
 Стентон тоже почувствовал это. В глазах у него потемнело, помещение наклонилось, туманная мгла обретала цвета и формы.
 – Что… – Он понял, что стоит на коленях. Нет, на четвереньках.
 Натаниэль упал на пол рядом с ним.
 – Опиум, – прошипел он.
 Да, это был опиум с чем-то еще более едким и неприятным, и это превращало воздух в легких Стентона в пылающий огонь. Он увидел, что Марк упал без сознания. Дейн у него за спиной был в таком же состоянии. Он задержал дыхание – «Слишком поздно, дурак», – и попытался переползти через тела остальных на другую сторону постройки. Если бы прижать губы к этой дырке от сучка, он смог бы…
 Огромное тело лорда Гринли оказалось непреодолимым препятствием.
 – Нейт, помоги мне…
 Натаниэль лежал в обмороке, одной рукой все еще прижимая свой сюртук к щели под дверью. Стентон, моргая, тупо взглянул на троих мужчин. Он парил над ними – нет, он плыл под ними…
 Он – один. Он безучастно воспринял этот факт. Так проще, всегда так было. Земляной пол под его щекой влажный и холодный. Он стал подушкой, мягкой и убаюкивающей. Нет, грудью, полной и теплой. Он нежно поцеловал ее. Ласковые пальцы теребили его волосы, от них в голове у него застучало. «Алисия».
 – Ты не уехала. – В жилах у него забурлила радость. Он был дураком, идиотом, а она все равно осталась с ним.
 – Нет, – тихо сказала она, прижимаясь своим теплым, обнаженным телом к нему, – уехала. Я почти уехала, понимаешь? Как ты и хотел. Чтобы никогда не возвращаться.
 Он засмеялся. Она дразнила его.
 – Ты не уехала. Ты здесь. Я чувствую тебя. Ты осталась со мной. Ты любишь меня.
 Она целовала его в шею, в грудь. Он чувствовал, как ее жар проникает в его чресла, возбуждает его.
 – Нет, – шепнула она, касаясь губами его кожи. – Я не уехала. Я попыталась, но не смогла. Ты об этом позаботился.
 Страх пронзил его сердце. Он причинил ей так много вреда…
 Он потянулся к ней.
 – Останься. Я так сожалею. Я не хотел… я люблю… – Его руки обхватили холодную пустоту, ведь ее здесь не было. – Алисия! – Никого не было рядом, ничего, кроме голого, серого, доставляющего боль одиночества. Навсегда. – Алисия!
 Алисия откинулась на стеганые подушки в экипаже Уиндема, сдерживая слезы. Она примерно час назад покинула поместье Кросса, но ей казалось, будто она на миллионы миль удалилась от Уиндема.
 Конечно, можно чувствовать себя так же и будучи в одном помещении с Уиндемом, когда он бывал в дурном настроении.
 Это не имело никакого значения. Даже самые раздражающие и обидные черты его характера ничего не значили, когда она думала о прекрасном и благородном человеке, скрытом глубоко под внешней оболочкой. Когда он – если – однажды откроет свое сердце, какую-то счастливую женщину ослепит великолепие, скрытое за его осторожным, наблюдающим взглядом.
 Лорд Сокол – так назвала его леди Гринли. Как точно.
 Глаза у нее жгло, и она подумала, что в ближайшие месяцы ей придется истратить немало носовых платков.
 Нет. Она не позволит себе этого. Ее связь с Уиндемом, возможно, плохо продумана, но ошибкой она не была. Но даже если и была, то это самая блестящая и стоящая ошибка. Она не будет всю свою жизнь сожалеть о том, что он не полюбил ее так, как она полюбила его.
 Алисия откинула голову на подушку, и слезы потекли по ее вискам, в ее волосы. Он стоит того, чтобы плакать о нем, дьявол побери!
 Вдруг экипаж замедлил ход, и Алисия выглянула в маленькое окошко, чтобы узнать, в чем причина. Рядом с экипажем скакал верховой, делая знаки кучеру. Всадник в ливрее слуг Кросса, однако.
 Кучер откинул занавеску, чтобы поговорить с ней.
 – Что мне делать, миледи? Он говорит, его послала леди Драйден. Мне остановиться?
 Джулия?
 – Да, остановитесь, пожалуйста.
 Когда экипаж остановился, Алисия открыла дверцу, молодой человек спешился и почтительно склонил голову.
 – Миледи просила меня передать вам вот это, миледи. – Он вручил ей сложенную записку. – И немедленно привезти вас назад, сказала она.
 Алисия взяла записку и развернула ее. Она содержала две строки, написанные элегантным почерком.
 « Он сделал свой ход. 
  Наши мужья исчезли, и Уиндем тоже ».




 Глава 30


 Стентон лежал головой на наковальне, и огромный зловонный кузнец колотил молотом по его вискам.
 Нет, подождите… он сидел со связанными за спиной руками и, он был в этом совершенно уверен, храпел.
 Он открыл глаза и поморгал. Нет… это храпел Дейн. Гигант сидел, связанный, как и сам Стентон, прислонившись спиной к стене постройки. Храп этого большого человека и звучал как грохот кузнечного молота. Стентону хотелось бы швырнуть чем-нибудь в него, но руки были не свободны.
 – Дейн! – Ох, от собственного скрипучего голоса голову пронзила боль. Он попытался шептать. – Дейн!
 – Это не поможет.
 Стентон с трудом повернул голову и увидел Марка, мутным взором смотревшего на него от другой стены.
 – Почему?
 Губы Марка дрогнули в слабой улыбке.
 – Он глотнул больше дыма, чем мы. Я уже звал его, но только вас разбудил. – Голос у него был такой же скрипучий, как и у Стентона. Марк пожал плечами. – Голос у меня сейчас не очень-то громкий.
 Стентон посмотрел в ту сторону, где на своих веревках обвис Натаниэль.
 – А что с Нейтом? Почему он еще не пришел в себя?
 Нейт пошевелился и открыл глаза.
 – Нейт пришел в себя первым, благодарю, – пробормотал он. – Нейту чертовски плохо: вы все храпите так, что крыша может рухнуть. У меня голова не болела так с тех пор, как лошадь меня сбросила, ее Уилла тогда стегнула. – Он огляделся в мрачном сарае. – Но тогда, очнувшись, я увидел более приятную картину, чем сейчас.
 – Ох, ах! – Наконец шум заставил и Дейна открыть глаза. И тут же он снова закрыл их. – Ох!
 – Ах, слава Богу! – искренне обрадовался Марк. – Наконец-то он перестал храпеть.
 – Не разговаривать, – промямлил Дейн, не открывая глаз. – Тому, кто заговорит, смерть.
 – Я уверен, что мы и так умрем, Дейн. – Нейт засмеялся, как будто потер наждачную бумагу. – И вы не очень-то грозно выглядите, когда пускаете слюни во сне.
 Стентон поджал колени и попытался встать на ноги. Он был связан очень умно: его руки привязали достаточно высоко, чтобы он мог удобно сидеть, но слишком низко, чтобы он мог стоять. Насколько он мог видеть, остальные были в таком же положении.
 – Дейн, у вас хватит сил разорвать путы?
 Белокурый викинг искоса взглянул на него покрасневшим глазом:
 – Я вас ненавижу, Уиндем. Мне просто хочется, чтобы вы это знали.
 – Да, хорошо. Но все-таки попытайтесь.
 Дейн набрал в грудь воздуха и рванулся вперед. Потянул в одну сторону, потом в другую. Постройка обнадеживающе заскрипела, но столб не поддался.
 Стентон вздохнул.
 – А вы, Марк? Вы научились каким-нибудь трюкам у этих цыган, которых вы называете своими слугами?
 Марк состроил гримасу:
 – Это артисты, или ярмарочные клоуны, а цыгане – это совсем другое, и я думаю…
 Он подтянул ноги, изогнул спину, и ему удалось сесть на корточки. Он еще долго делал попытки, но лишь покраснел и с трудом переводил дыхание. В конце концов, сдавшись, он снова вытянул ноги перед собой.
 – Извините, парни.
 Стентон посмотрел на Натаниэля. Натаниэль посмотрел на Стентона:
 – Не думаю, что у вас в кармане есть волшебные спички Форсайта. Если бы мы подожгли веревки…
 Стентон покачал головой.
 – Я их не смог бы достать, даже если бы они там и были. Да и вряд ли огонь был бы кстати, тут вокруг все взрывоопасное.
 Натаниэль нахмурился.
 – И все-таки наш друг рискнул. Вы не думаете, что мы сейчас в опасности, правда?
 Стентон склонил гудящую голову набок и оперся о столб, разглядывая потолок.
 – Он развел маленький костер у двери, там было больше дыма, чем огня, как мне кажется. Его можно было просто затоптать, если нужно. Что бы он там ни поджег, это быстро заставило нас лишиться сознания. Не думаю, что он хотел поджечь дверь. – Он состроил гримасу. – Но это не значит, что он не планировал наблюдать за тем, как мы будем умирать в огне, когда загорятся все фейерверки.
 Марк засмеялся:
 – Непохоже, правда? Кто-нибудь до того времени пройдет мимо. Все, что нам нужно сделать, – это громко закричать и привлечь их внимание.
 Дейн открыл глаза.
 – Может, да, а может, и нет. И мы все охрипли от дыма. Зрелище скоро состоится. Запал уже на месте, в нескольких ярдах отсюда. К тому времени как кто-нибудь подойдет достаточно близко, чтобы услышать нас, запал уже могут поджечь.
 Марк заволновался:
 – А наши лошади? Кто-нибудь должен же заметить четырех лошадей, пасущихся рядом.
 Дейн осторожно покачал головой:
 – Химера – человек обстоятельный. Готов спорить, наши лошади уже в своих стойлах, жуют овес и выглядят так, будто с ними все в порядке. Я поступил бы именно так.
 Натаниэль долго обдумывал его слова.
 – Хорошо, дьявол побери!
 Стентон не потрудился согласиться. Не было смысла рассуждать об очевидном. Если только кто-нибудь не заметил их отсутствия и по какой-то странной логике не решил, что они, значит, заперты в середине сооружения для фейерверка, они на самом деле отправятся в ад.
 – Вы знаете, – сказал Марк ликующим голосом, – он полностью промахнулся с Джулией, а она самая опасная из всех нас.
 Гринли немного оживился.
 – Это правда. Такая ошибка может склонить чашу весов, думаю. Если она вовремя хватится нас. Она ждет вас к какому-то определенному времени, Марк?
 Марк снова пал духом.
 – Нет. Она ничего не подумает, даже если нас не будет весь день.
 Алисия почти не заметила, как они вернулись в имение Кросса, ей только показалось, что поездка длилась вдвое дольше, хотя кучер гнал лошадей очень быстро. У двери особняка ее встретил один из слуг леди Гринли и немедленно повел в помещение, где она разговаривала с «сиренами» раньше. Они ждали ее здесь, напряженные и бледные.
 Объяснения давала леди Драйден, а леди Гринли и леди Рирдон сидели рядом, не сводя глаз с Алисии.
 Мужчины отправились на прогулку верхом примерно в то же время, как Алисия вызвала экипаж Уиндема. Они привыкли к совещаниям на свежем воздухе, Марк потом сразу же рассказал бы Джулии о совещании во всех подробностях.
 – Так намного лучше, поскольку мы здесь постоянно вращаемся среди людей. Выглядело бы странно, если бы я исчезала на несколько часов ежедневно в обществе троих других мужчин, – лукаво сказала Джулия.
 Алисия нетерпеливо напомнила:
 – Вы разве не знаете, что мы на оргии? Вы могли бы исчезать каждый день после чая хоть с полком, и никто и глазом не моргнет.
 Джулия была ошеломлена.
 – Я… это…
 Леди Рирдон долго разглядывала свою подругу.
 – Я не уверена, что ты могла бы отважиться на такой подвиг, но каждый поверил бы, что ты могла бы вдохновить троих энергичных мужчин на такое… сотрудничество, Джулия.
 Джулия открыла рот, чтобы ответить, потом вспыхнула.
 – Я и так нахожу это достаточно сложным – быть единственной женщиной, работающей среди мужчин. Вы обе стали моими подругами. Мне не хотелось бы, чтобы в ваши головы… забредали такие мысли.
 Леди Гринли махнула рукой:
 – Джулия, не беспокойся о нас. Мы не завидуем твоей красоте. Это напрасный труд, если вы спросите меня.
 Алисия практически дрожала от нетерпения.
 – Правильно. Вы прекрасны. Они не ревнуют. Уиндем пропал. Я правильно говорю?
 Джулия спокойно взглянула на нее, хотя была бледна, как и все остальные.
 – Да. Я сразу поняла, что что-то неладно, особенно после инцидентов с вами, которые, оглядываясь назад, кажутся еще более опасными.
 – В тот момент они были еще страшнее, уверяю вас.
 – Да… – Джулия заколебалась. – Вы должны понимать, леди Алисия. До сегодняшнего дня мы не были даже уверены в том, что наш… общий враг действительно здесь.
 Алисия ответила ей холодным взглядом.
 – А я была. Я безуспешно пыталась убедить в этом Стентона… но вы-то могли бы убедить его, если бы поверили мне.
 Губы Джулии едва заметно дрогнули.
 – Меня больше заботило то, как вы подействовали на Уиндема, чем сам случай. Полагаю, я никогда по-настоящему не верила, что вы слышали о заговоре.
 – Потому что я – лгунья?
 Джулия кивнула:
 – Потому что вас считают лгуньей, да, и потому, что Уиндем не мог прочитать вас, хотя читает всех остальных.
 Алисия устала быть в неведении.
 – Расскажите мне. Должно быть что-то, о чем я не знаю, думая, что знаю это, или что-то, о чем я думаю, будто вы это уже знаете, но вы не знаете…
 – Мы называемся «Королевской четверкой». Мы контролируем вопросы безопасности и военные дела в стране.
 – Вы? Не премьер-министр? Не принц-регент?
 Джулия вздернула подбородок:
 – Лорд Ливерпул отвечает перед нами, а не наоборот. А Георг – как бы я ни была привязана к нему – не в состоянии действительно вплотную заниматься подобными делами. Да его это и не заботит.
 – Значит, вы, Уиндем, Гринли и Рирдон… вы – «четверка». – Алисия недоверчиво покачала головой. – Я называла вас «Четыре всадника» – как я была недалека от истины!
 – Есть один мужчина, французский шпион, который много лет работает против нас, и он разыскивал «Катр руаяль», как он называет нас по-французски. – Джулия выглядела спокойной, ее волнение выдавало лишь то, что она все время сплетала и расплетала пальцы. – Без сомнения, это «человек со шрамом», о котором вы слышали во дворе того паба, а я испытала это на себе, – человек блестящего ума, но безжалостный, и ему известно о нас слишком много еще с тех времен, когда он жил среди нас, прикидываясь молодым слугой. Хотя он не так уж и молод. Он… достаточно стар, чтобы быть моим отцом.
 Леди Рирдон, успокаивая, похлопала Джулию по руке. Алисия почти ждала, что Джулия отдернет руку, как это сделал бы Уиндем, но бледная красавица, наоборот, положила свою руку поверх руки подруги и оставила ее там.
 – Теперь, когда мы знаем, что его нападения на вас реальны…
 Алисия вдруг подумала, что леди Драйден была незыблемым авторитетом в городе, и если Джулия поддержит ее, то Алисия сможет помочь своим сестрам…
 После того как она найдет Уиндема.
 – Итак, наш враг здесь. Он был в этом доме, в нашей спальне. Он может сойти за слугу, по крайней мере, при плохом освещении… – Алисия обернулась к Джулии: – Как сильно вы ранили своего отца? Он мог заболеть от этих ран? Джулия отшатнулась:
 – Господи, ну вы и сообразительная! Да, он мог заболеть от инфекции.
 Леди Гринли наклонилась вперед:
 – Он болел уже до этого, помните? Дейн чуть не утопил его. – Она стала бледнее бледного. – Химера может припомнить ему это.
 Леди Рирдон медленно покачала головой:
 – Думаю, что ему хватит ненависти на каждого из нас.
 Джулия подняла руку, размышляя вслух:
 – Вы говорили, что слышали, как остальные там, у паба, отвергали его план. Получается, что он проделал всю работу сам – без помощников. – Она мрачно улыбнулась. – У него нет денег, чтобы нанять людей. И он не в том положении, чтобы убедить даже любителей риска. Он одинок и болен и, возможно, сходит с ума, если принять во внимание тон этого письма.
 Алисия нахмурила брови, сомневаясь.
 – Разве от этого он становится менее опасным? Мне кажется, это делает его еще более опасным.
 Джулия покачала головой:
 – Не менее опасным, конечно, но более предсказуемым. Без помощи он не сможет перевезти четверых крупных мужчин на большое расстояние. Физически уничтожить их он не мог, мог только применить хитрость… – Она замолчала, потом подняла глаза и увидела, что женщины едва удерживаются от слез.
 – Позвольте мне рассказать вам все, что я знаю, – сказала Алисия. Она стала загибать пальцы: – Первое – у него жар. Я чувствовала это в саду, когда он был у меня за спиной. Думаю, очень возможно, он болен. Второе – он наслаждается, причиняя нам всем боль. Он хочет видеть, как мы страдаем. Я это ощущаю.
 – Значит, он останется поблизости, достаточно близко, чтобы видеть их страдания и получить от этого удовольствие. – Уилла нахмурилась. – Мы велели нашим слугам незаметно осмотреть дом и участок. Мы не обнаружили ничего из ряда вон выходящего. Мужчины отправились на прогулку верхом. Они не возвратились в свое обычное время. Поинтересовавшись, мы узнали, что лошади их вернулись и стоят в стойлах, хотя никто не может сказать, кто это сделал.
 – Он может, как мне кажется, проникать в дом и выскальзывать из него незаметно, – сказала Алисия, вздрогнув.
 Джулия беспомощно пожала плечами:
 – Дом очень большой, и здесь так много новых слуг. Я уверена, что его видели, но никто не догадывался, как он опасен.
 При мысли о полуодетых пьяных дамах и лордах из высшего общества, выбегающих из особняка, Алисия едва не улыбнулась, но вовремя вспомнила, зачем они здесь собрались.
 – Значит, он и мужчины рядом. Он один и болен. У нас есть люди, которые все осматривают. Что еще мы можем сделать?
 – Мы можем ждать, – мрачно сказала Джулия. – Пока он не сделает следующий ход.
 «Это логично, – подумала Алисия. – И разумно». Но ей это ни капельки не нравилось.




 Глава 31


 Дверь постройки открылась, и яркий свет ослепил четыре пары глаз, привыкших к темноте. Стентон заморгал от резкой боли в глазах и напрягся, вглядываясь сквозь дымку.
 Фигура в дверном проеме была тонкой, просто темной лучинкой на светлом фоне.
 Алисия?
 Нет, Алисии с ним не было.
 – Ублюдок! – зарычал Дейн.
 Стентон осторожно расслабился на веревках, стараясь не выдать, что внутри его только что умерла надежда.
 Химера явился.
 Он с важным видом прошел в помещение, маленький человечек с ужасно изуродованным лицом, с глазами, в которых светился безумный огонь, такой тощий, что странно, как он еще жив.
 Злодей прошел на середину постройки и оглядел всех по очереди.
 – Посмотрите на себя – связанные и беспомощные. Вас четверых одолел всего один человек. – Он хохотнул, от безумного звука у Стентона на затылке волосы встали дыбом. – Могущественная «Королевская четверка», живая легенда, которую свалило немного опиума и дегтя. Вас не учили этому трюку в вашей шпионской школе?
 Стентон вздернул подбородок:
 – Что это за шпионская школа? И о какой «Королевской четверке» вы говорите?
 Химера улыбнулся, и что-то противное стало сочиться из его шрамов. Господи, этот человек совсем с ума сошел, если так и не лечил эту инфекцию.
 – Вы могли бы сыграть с Наполеоном в свою маленькую словесную игру, – сказал Химера. – Если бы я собирался позволить вам жить так долго. Хотелось бы мне взять вас с собой, потому что этот выскочка отважился сказать мне, будто я страдаю избытком воображения, – он уволил меня из-за вас! Меня!
 – Или он, возможно, понял, что вы сумасшедший, – поддержал, разговор Рирдон. – Я сам слышал такое о вас.
 Химера снова улыбнулся, похоже, даже довольный его словами.
 – Я об этом думал. Но я не сумасшедший, видите ли. Янаконец свободен. Я больше не работаю на этого императора-плебея. Я, скажем так, теперь просто вольный охотник.
 Стентон фыркнул:
 – На принца-регента покушаются с тех пор, как ему исполнилось двенадцать. Он очень хорошо защищен.
 Химера вытаращил глаза:
 – Жирный Принни? Вы думаете, что я за ним охочусь? Вы меня разочаровали, Уиндем. Я считал вас более умным человеком. Конечно, это объясняет, почему мне удалось поймать вас в мою маленькую ловушку.
 Он встал перед Стентоном и ласково похлопал его по сапогу. Стентон затих, выжидая момент, но Химера стоял так, что Стентон не мог пнуть его ногой.
 – Знаете, – размышлял вслух Химера, – посылая ее к вам, я и не думал, что вы сделаете бедную девушку своей шлюхой, Уиндем. Предполагалось только, что она вызовет у вас интерес своей историей, потом отправится домой, где будет медленно умирать с голоду, но в безопасности. Вы вытащили ее на сцену, втянули ее в этот вертеп разврата, заставили лечь в вашу постель, выставили ее перед всем светом в этих непристойных платьях, которые приобрели для нее… и вам не стыдно, милорд?
 Стентону стало даже тошно, настолько правдиво было это замечание. Наверное, если он выживет, то будет мучиться из-за своих дурных поступков. Однако сейчас его интересовал только один вопрос.
 – Когда вы послали ее ко мне?
 Химера кивнул.
 – Я вербовал себе новых помощников за одной из самых отвратительных пивнушек Лондона, когда заметил ее, спрятавшуюся около уборной, она подслушивала. Я последовал за ней до ее дома, чтобы убить ее, – потому что я, видите ли, был в таком настроении – убивать…
 Стентон постарался не показать, как он потрясен. Как близко от смерти была Алисия в ту ночь!
 – Потом я передумал и использовал ее. В конце концов, почти так же, как и вы. Разве не интересно, Уиндем, что мы оба использовали ее, но вы ранили ее сильнее? – Он любовно провел кончиками пальцев по своим шрамам на лице. – Ну, и кто же чудовище, как вы думаете?
 Еще одна порция убийственной правды. Стентон собирался потом, позже, чувствовать себя очень, очень плохо за то, что сделал с Алисией.
 Позже.
 – И вы соблазнили ее. Она полюбила вас, когда вы все снова и снова забрасывали ее, как хорошенького маленького червячка, на своем крючке, чтобы поймать меня. – Он недоверчиво покачал головой. – Вы, англичане, так сентиментальны, а ваши женщины странно эмоциональны. – Он прижал руки к сердцу. – «Ах, мой дорогой, – произнес он высоким, дрожащим голосом, очень похоже передразнивая Милли, компаньонку Алисии, – вы действительно думаете, что моя госпожа должна сама рассказать эту историю лорду Уиндему? Он такой мрачный, молчаливый тип!»
 Правда жестоко поразила Стентона, и он заметил, что Рирдон тоже вздрогнул. Характерный голос, который Алисия слышала за пабом, тоже был не голосом Химеры, он был искусным подражанием голосу одного из ближайших друзей принца-регента. Они забыли о чем-то очень, очень важном, когда упустили из виду способность Химеры маскироваться, – этот человек был прирожденным имитатором. Из-за их тупости игра затянулась дольше, чем могла бы, и причинила Алисии слишком много боли.
 Потом.
 Сейчас им необходимо схватить – а еще лучше поколотить – этого истекающего гноем сумасшедшего.
 – Я отправил письмо своей любимой дочери, Джулии, прося ее и трех ее подружек не уезжать. Я хочу, чтобы они сидели в первом ряду, наслаждаясь огнем, в котором вы все будете гореть. Разве это не поразит их потом, когда они будут выгребать ваши обугленные, кости из золы? – Химера весело ухмыльнулся и вышел из постройки. У двери он обернулся: – Я собирался перерезать вам глотки, пока вы спали, но потом решил оставить это на потом, когда вы проснетесь. Я не сознавал, что моя маленькая дымовая бомба лишит вас голосов настолько, что ни одна собака за дверью не услышит вас. Мне теперь больше нравится другая идея: вы горите заживо и вопите, не издавая ни звука. – Его лицо со шрамами напоминало в тени помещения маску смерти. – А потом я покончу с вашим драгоценным изобретателем взрывчатых веществ и вооружения, уважаемым мистером Форсайтом. Наполеон давно хотел заполучить его и вознаградит меня достойно, но ваш сумасшедший гений никогда не покидал свою проклятую башню… до сих пор.
 Он ушел, приветливо помахав на прощание. Они услышали лязг железа, когда Химера снова запер их на замок.
 Дейн хрипло и долго ругался. Марк покачал головой:
 – Мы должны были это предвидеть, полагаю, хотя я и не знал, что за Форсайтом охотятся.
 Стентон кивнул, от сожаления и злости ему стало еще холоднее.
 – Знал тот, кто был Соколом дольше, чем я… но Форсайт находился в Тауэре. Казалось, волноваться нет причины.
 – До сих пор не было – сказал Рирдон. – Вы думаете, Форсайта смогут заставить работать на Наполеона?
 Стентон пожал плечами:
 – Думаю, Форсайт скорее умрет, чем согласится. Разве что Наполеон предложит ему решить какую-нибудь неразрешимую задачу. Политика Форсайта не очень интересует.
 И тут еще что-то из сказанного Химерой вспомнилось Стентону.
 Джулия и «ее три подружки».
 Алисия взяла у Джулии записку Химеры и в ужасе взглянула на нее.
 – От нас просто ждут, что мы будем сидеть, как манекены в витрине, пока он будет делать что-то ужасное с нашими мужчинами?
 – За столом принца, все время на виду у всех. Мы все четверо, – а это значит, что ему неизвестно, вернулись ли вы.
 – Ну, я не буду этого делать. Я люблю Уиндема… Но я не работаю на ваших «Четырех всадников». И не собираюсь участвовать в развлечении, это будет похоже на издевательство теперь, когда Уиндем в опасности…
 Джулия крепко взяла ее за руку:
 – Алисия, посмотрите на меня. Если мы его не послушаем, он убьет их всех. Я его знаю.
 Алисия взглянула на Джулию, все эмоции были написаны на ее лице.
 – Джулия, он намерен убить их в любом случае.
 Джулия отвела взгляд.
 – Я знаю. – Потом она опять посмотрела на нее. – Но пока он считает, будто мы будем вести себя как послушные куколки, мы сможем найти какой-нибудь выход…
 Слуга постучался и отворил дверь.
 – Миледи, вас хочет видеть миледи Альберта Лоуренс.
 Алисия подняла глаза и с удивлением увидела Альберту, поспешно входящую в комнату. Только Алисия поднялась с места, как Альберта бросилась, заливаясь слезами, в объятия сестры, едва не упав вместе с ней на диван.
 – Альберта! Что случилось? Дома все в порядке? Ах, Альберта, что ты делаешь здесь?
 Уилла нахмурилась:
 – Это одна из ваших сестер, Алисия? Ей не полагается быть в доме Кросса.
 Алисия сердито взглянула на нее через плечо всхлипывающей Альберты:
 – Я не знаю, что могло заставить ее явиться сюда. Это, должно быть, нечто ужасное.
 Ей вспомнилось, какой страх она пережила, когда ненормальный мужчина напал на нее в саду Кросса. Кто-то вроде него способен на все, кто-то вроде него, должно быть, знал, что ее семья живет поблизости. Она ласково, но твердо оттолкнула Альберту.
 – Альберта, переведи дух и скажи мне, что случилось. – Она слегка встряхнула сестру, чтобы привести ее в чувство. – Говори.
 Альберта несколько раз глотнула воздух и шмыгнула носом. Ей было предложено сразу четыре изящных носовых платка. Взяв один, Альберта удивленно оглядела общество, в котором находилась ее сестра.
 – Ах, извините за внезапное вторжение! Это так невоспитанно с моей стороны…
 – Не теряй времени зря и рассказывай, девочка, – коротко, но ласково сказала Джулия. – Твоя сестра волнуется.
 Альберта перевела взгляд с Джулии на Уиллу, Оливию и потом снова на Алисию. Она наклонилась вперед:
 – Они те, за кого я их принимаю?
 Алисия бросила извиняющийся взгляд на остальных, которые наверняка расслышали шепот Альберты.
 – Да, Альберта. И они очень милые, так что рассказывай! Альберта кивнула, приложила платок к глазам и села на диван.
 – Я погибла, – заявила она.
 Облегчение, которое Алисия испытала оттого, что, очевидно, никто не умер, сменилось чувством вины и сожаления:
 – Ах, Альберта! Что ты говоришь?
 – Да. Я вышла из нашего дома и пошла прямо в поместье Кросса, в его дом. Папа говорил, что этого достаточно, чтобы погубить девушку, а я это сделала.
 Алисия недоверчиво посмотрела на сестру. С одной стороны, Альберта была погублена не больше, чем тогда, когда утром встала с постели. С другой стороны, если кто-нибудь увидел юную, незамужнюю девушку из хорошей семьи в этом доме и разнесет сплетни, – да, это действительно меняет дело.
 – Но зачем ты это сделала? Ты отлично знаешь, через что я прошла. Зачем ты это сделала с собой?
 – Отец Кристофера наконец разрешил ему сделать мне предложение…
 – Но это же прекрасно! Ты целую вечность ждала Кристофера!
 Альберта подавленно взглянула на Алисию:
 – Отец Кристофера разрешил ему сделать предложение при условии, что я дам слово публично отречься от тебя и никогда не признавать тебя и что с этого дня ты для меня будешь все равно что мертва.
 Алисия отшатнулась. Ах нет!
 – Ах, Альберта! Ты отказалась, да?
 Уилла села рядом с Альбертой и обняла ее за плечи.
 – Конечно, она отказалась! Кто не отверг бы такое странное требование? Альберта, я надеюсь, вы поставили Кристофера на место!
 Альберта пожала плечами, немного смущенно:
 – Я не сразу это сделала, если быть точной. Сначала было швыряние всяких вещей на пол и хлопание дверями…
 – Боже, – нахмурившись, сказала Джулия. – Ваш отец – просто зверь!
 – Ах нет, это не отец делал, – серьезно сказала Альберта. – Это я.
 Алисия печально улыбнулась своим новым подругам.
 – Боюсь, у кого рыжие волосы, у того горячий характер.
 Оливия наклонилась вперед, как всегда, готовая выслушать хорошую историю.
 – А что же случилось потом? После хлопания дверями и так далее?
 Альберта вытерла заструившиеся по щекам слезы.
 – Я сказала отцу, и Кристоферу, и отцу Кристофера, что если они хотят, чтобы я не разговаривала с Алисией, то им придется отрезать мне язык, потому что я никогда на это не соглашусь. – Она прислонилась к Алисии. – На миг мне показалось, что отец так и сделает.
 Алисия обняла Альберту.
 – Дорогая, благодарю за то, что ты сражалась за меня, но мне кажется, тебе лучше пойти домой и согласиться на требования Кристофера.
 Уилла хмуро посмотрела на нее:
 – Ничего подобного она не сделает! Если бы у меня была сестра, я никому не позволила бы разлучить нас.
 Алисия вздохнула:
 – Если бы у вас была такая сестра, как я, то вы, возможно, передумали бы.
 Уилла положила руку на руку Алисии.
 – Нет, я не сделала бы этого. К дьяволу такие требования!
 У Альберты слегка дыхание перехватило от манеры выражаться леди Уиллы, потом она хихикнула. А потом выпрямилась, последний раз вытерла глаза и глубоко вздохнула.
 – Что сделано, то сделано. И, честно говоря, не знаю, сожалею ли я об этом. Если Кристофер думал, будто я способна поклясться в таком деле, значит, он меня совсем не знает. – Она опустила глаза и вздохнула. – Не знаю, любит ли он меня по-настоящему или просто хочет меня. Знаешь, Алисия, когда выглядишь, как мы…
 Алисия замерла. «Когда выглядишь, как мы». Ах да. Это может сработать…
 Джулия никогда ничего не упускала из виду. Она наклонилась к ней:
  –  Алисия, о чем вы подумали?
 Алисия отбросила свою мысль.
 – Нет. Нет, мы все еще можем вытащить Альберту из этой неприятности.
 Джулия прищурилась. Она посмотрела на сестер.
 – Понимаю. Да, это может сработать.
 Алисия подняла руку.
 – Нет, Джулия. Нет. Альберта к нам не относится.
 Джулия склонила голову набок.
 – Это важнее, чем просто репутация одной девушки. На кон поставлено слишком многое. Я пожертвовала бы гораздо большим, чтобы удачно решить эту проблему.
 Альберта наклонилась к Джулии.
 – Я не часть чего?
 Джулия взглянула на Альберту.
 – Кое-чего очень важного. Кое-чего более важного, чем ваш разрыв с Кристофером и вашим отцом, хотя это решило бы и этот вопрос.
 Алисия уставилась на Джулию.
 – Нет.
 Оливия и Уилла ждали, храня молчание, но Алисия читала надежду в глазах Оливии и отчаяние в глазах Уиллы. Ее собственный безумный страх грозил задушить ее.
 Но она – старшая. Это ее долг – защищать сестер, и пока она его плохо выполняла.
 Джулия откинулась на спинку дивана.
 – Алисия, вы знаете, что мы должны это сделать.
 Как она может впутывать в это свою сестру, подвергая ее такой опасности?
 Но ставки высоки. Наконец Алисия поняла, каково было Стентону. Ради того чтобы помешать сумасшедшему служить Наполеону, он готов был пожертвовать всем.
 Неудивительно, что Уиндем никогда не отваживался на то, чтобы позволить себе полюбить.
 Альберта, возможно, понявшая впервые, что на кон было поставлено нечто более важное, чем чья-то подпорченная репутация, переводила взгляд с одной женщины на другую. Челюсти Альберты решительно сжались, и Алисия увидела, как в глазах сестры появилось упрямое выражение – типичное упрямство Лоуренсов.
 Альберта обернулась к Джулии:
 – Что мы должны делать?




 Глава 32


 Алисия пробиралась по темному лесу, по памяти и на ощупь. Она много раз вылезала из окна своей спальни, чтобы подглядывать за пресловутыми приемами у лорда Кросса.
 – Это мой лес, – говорила она Джулии. – Это мои холмы. Какой слуга сможет найти дорогу в темноте к определенному месту, откуда можно незаметно наблюдать за домом?
 Джулия не согласилась бы с ней, не будь она так ужасно обеспокоена. И Алисия удачно сыграла на этом.
 – Я знаю, где он. Я единственная, у кого есть двойник, который будет в это время сидеть за столом Принни. Я ухожу, Джулия. И не мешайте мне.
 Однако последнее слово осталось за Джулией.
 – Что вы будете делать, обнаружив его?
 Алисия быстро обняла ее.
 – Что-нибудь придумаю, – сказала она. – У меня всегда это получается.
 Но теперь она уже не была в этом так уверена. Она медленно взбиралась на холм по тропе, заросшей гораздо больше, чем во времена ее детства. На ней было ее самое темное платье – зеленое, и она надеялась, что в нем ее трудно заметить, но как раз в это время в лесу было очень мало зелени. Волосы Алисия туго стянула в узел на затылке, но отдельные пряди уже выбились из прически.
 Наконец она достигла подножия холма с другой стороны. Она догадывалась, что сейчас могло происходить в особняке Кросса. Принц Георг заявил, что погода подходящая – любая погода оказалась бы подходящей, подозревали гости, – для ужина на свежем воздухе и спектаклем можно будет любоваться за десертом. Леди закутаются в меха, как и некоторые джентльмены, и все будут улыбаться и втайне страдать, а вслух восхищаться прекрасным вечером.
 Все разговоры стихнут, когда подадут десерт. Алисия только надеялась, что никто из гостей не заметит подмены. Девушка в маске, спрятавшаяся среди умело уложенных фруктов, с яркими рыжими волосами, веером разметавшимися вокруг ее головы, которую на гигантском подносе внесут шестеро слуг, будет не скандально известная леди Алисия, как утверждала бы умело запущенная сплетня, а ее добродетельная и чистая сестра леди Альберта.
 Антонии также не удастся избежать дурной славы, ведь обе ее сестры так низко пали.
 Алисии нелегко далось сравнение этого жребия со жребием Уиндема, будь все проклято!
 Она взглянула на вершину холма. На фоне неба там вырисовывался силуэт. Из дома его не могли видеть, потому что на него падала тень от холма позади него. Фигура была щуплая, если сравнивать с Уиндемом, по крайней мере, но Джулия ее к этому уже подготовила.
 – Он болен и не в себе, но силен, как и все сумасшедшие. Его нельзя недооценивать. Не подпускайте его близко.
 Перебравшись через небольшой овраг, по которому с холма стекала вода, Алисия услышала возгласы радостного возбуждения, доносящиеся из поместья Кросса.
 Кажется, десерт уже подали. Алисия молилась, чтобы никто из пьяных гостей не ткнул вилкой мимо фруктов.
 Глубоко в овраге, где нельзя было ничего увидеть ни под каким углом, если только не стоять прямо над этим местом, горел маленький яркий огонь. Большой узел непонятно чего лежал рядом. Алисия осторожно приблизилась. Казалось, поблизости никого нет. А Джулия была почти уверена, что у графа сейчас нет сообщников…
 В складках простыни, в которую был завернут непонятный предмет, Алисия заметила клок седых волос. Темный предмет на земле – это был мистер Форсайт. Она быстро встала на колени и осторожно прижала руку к его губам, пока он не узнал ее и не заговорил. В ярких глазах Форсайта светилось нетерпение. Она убрала руку.
 – Правильно, это я, – прошептала она. – Вы ранены?
 – Боюсь, что да, очаровательная рыжеволосая богиня. Он сломал мне ноги, понимаете. Два удара железной палкой. «Работать вы сможете и хромым», – сказал он. Так что ноги у меня могут срастись неправильно, пока мы доберемся до Парижа. Так ему не нужно волноваться – сбежать я не смогу. – Форсайт поднял свои кустистые брови. – Как вы думаете, видимо, у этого парня не все дома?
 Алисия посмотрела на фигуру, выделывающую антраша на вершине холма.
 – Я уверена, что так и есть. Но он не глуп. Вы видели Уиндема или остальных из «четверки»?
 Форсайт подмигнул ей.
 – Думаю, граф не единственный, кто не глуп. Нет, я их не видел. Они пропали?
 Алисия не могла позволить себе поддаться панике.
 – Оставайтесь здесь, закутайтесь. Я… я постараюсь что-нибудь придумать.
 Химере до сих пор без труда удавалось добираться сюда, значит, здесь его что-то держит. Зачем бы он просто стоял, наблюдая за празднествами внизу?
 Он наблюдал за чем-то, ждал, но чего?
 Почему бы ей просто не спросить его?
 Уже встав на ноги и направляясь ближе к сумасшедшему, она подумала, что все-таки сначала нужно подготовиться. Она достала из-за корсажа нож для разрезания писем. Он показался таким жалким – здесь, во тьме, на пути к ненормальному человеку. Пистолет был бы еще хуже, потому что стрелок она очень плохой.
 Что самого плохого могло бы случиться? Она может умереть. Нет, хуже, она может умереть, не найдя Уиндема, и потом может умереть Уиндем.
 Это определенно самое худшее из того, что может случиться.
 Она достигла вершины холма на некотором расстоянии от сумасшедшего, поглощенного представлением внизу.
 – Один, два, три, четыре, – считал он с холодным смешком. – Четыре, три, два, один…
 Алисия спряталась за стволом дерева и осмотрелась. Как и во времена ее детства, панорама празднества у лорда Кросса разворачивалась перед ней. Она могла отчетливо рассмотреть первый стол, за которым сидели Джулия, Уилла и Оливия. Могла она видеть и огромный поднос с десертом, стоящий перед принцем-регентом: яркие волосы Альберты и богатый ассортимент фруктов, который даже больше, чем следовало, привлекал внимание его высочества.
 Алисия почувствовала, как ночная сырость пронизывает ее до костей. Пахло холодной влажной землей. Алисия вздрогнула.
 – Эта мысль никуда не годится, – пробормотала она себе под нос. Она развернулась, собираясь уйти. Но поскользнулась на мокрой земле и еле удержалась, чтобы не рухнуть лицом в грязь. Когда она выпрямилась, мужчина был уже в нескольких ярдах от нее. На его лице были ужасные шрамы. Длинные красные полосы, частично затянувшиеся раны, искажали его лицо. Трудно сказать, как он мог выглядеть раньше, но сейчас он походил на ночной кошмар. К тому же его нож был гораздо длиннее, чем у нее.
 – Добрый вечер, прелестная шлюха.
 Она не забудет этот голос до конца своих дней. Это был он, человек из сада. Помня, как его жестокость подействовала тогда на нее, Алисия отступила назад.
 – По глупости я думала, что смогу остановить вас. Я передумала, – сказала она.
 Химера вежливо кивнул:
 – Как пожелаете. Я просто убью вас потом.
 Он это и собирался сделать. Она могла видеть это в серой глубине его глаз. На самом деле эти глаза были страшнее, чем все его ужасные шрамы. У нее было такое чувство, что он был монстром задолго до того, как его ранили.
 И теперь она была наедине с этим чудовищем. В животе у нее похолодело при мысли о том, что он скоро заговорит с ней и будет смотреть ей прямо в глаза. И почему она решила, будто может общаться с ним?
 – Вы невероятно глупая женщина, вы это знаете?
 Пока Алисии еще удавалось не кивнуть, соглашаясь с ним. Но яд проникал внутрь, сила его убеждения начинала действовать.
 Он обернулся, чтобы взглянуть на грандиозный спектакль, разыгрывающийся внизу.
 – Они называют себя именами хищников, вы это знаете? Ваша пресловутая «Королевская четверка»: это Кобра, Лев, Лиса и Сокол. – Он засмеялся сумасшедшим, скрипучим смехом, у Алисии кожу защипало от страха. – Я предпочитаю иметь дело с людьми. – Он посмотрел на нее. – Мужчина – умный зверь, а все умные звери и охотники, и добыча.
 Мужчина. Это так типично. Алисия почувствовала, как ее охватывает гнев, она обрадовалась и испугалась этого одновременно – поскольку именно сейчас было не время перечить этому мужчине.
 – Тогда я должна быть вдвое умнее вас. – Господи, куда ее опять заносит? – Я женщина, и мой пол подвергался преследованиям с начала времен. – Теперь она уже завелась. – Я оставила отца и любовника, потому что не хочу позволять мужчине диктовать мне, что я должна делать. И я не собираюсь позволять это уродливому, гниющему, покрытому шрамами мужчине.
 – Это невежливо.
 Она нахмурилась:
 – Я никогда и не была вежливой. Этого люди ждут от меня, потому что я хорошенькая.
 Углы его губ дрогнули, но это была не улыбка.
 – Я больше не буду этого предполагать, уверяю вас.
 – Ну, по крайней мере, вы быстро схватываете. Попытайтесь не забыть: мы не можем позволить вам убить их.
 Холодная гримаса превратилась в самодовольную усмешку.
 – Но я это уже сделал.
 В животе у нее похолодело. Это не могло быть правдой. Прищурившись, она взглянула на Химеру:
 – Пока нет, вы этого не сделали.
 Он постарался никак не реагировать. Слишком старался.
 – Вы заперли их где-то, где им грозит опасность.
 И опять собеседник только медленно помигал.
 – Они почти уничтожены, поверьте мне. «Катр руаяль» уже не существует.
 «Катр руаяль». Действительно, как-то по-детски.
 Она медленно сделала шаг назад. Если четверо мужчин беспомощны, – ох Господи, Стентон! Куда же засунул их этот маньяк? Куда-то, что скоро будет разрушено? Что вскоре наполнится водой, или там не будет воздуха, или…
 Или сгорит.
 «Праздник огня» мистера Форсайта.
 Это было отлично придумано, смертельно и ужасно.
 – Вы – злобный ублюдок.
 Он состроил кривую усмешку. Это было страшно.
 – Я никогда не утверждал, что я милый. Этого люди ждут от меня, потому что я хорошенький.
 Не успела она отреагировать или даже моргнуть, как он вонзил в нее нож. Химера отступил назад, оставив рукоятку торчать из живота Алисии, как крючок, на который он мог бы повесить свою шляпу.
 – Если рана хорошая, то требуется время, чтобы она оказалась смертельной. Я мог бы пронзить вам сердце, – непринужденно произнес он, хлопая себя по груди. – Здесь есть точка, как раз между ребрами, где клинок проникает без труда прямо в сердце и смерть наступает мгновенно. Это было бы более милосердно, это правда. Но у меня в последнее время с милосердием плоховато. Я буду наслаждаться, думая о том, как вы, бесконечно мучась, все больше приближаетесь к кончине, медленно изливая свою кровь на холм, наблюдая затем, как горит ваш любовник, и не имея возможности спасти его от огненного конца.
 Отвернувшись от Алисии, он переключил внимание на представление у холма. Алисия воспользовалась этим. Вынув из раны нож, она метнулась к Химере и с силой вонзила его в грудь.
 – Благодарю, – прерывисто дыша, сказала она и быстро отступила от него.
 Потом, когда ее собственная горячая кровь заструилась по боку, голова у нее закружилась, и она едва удержалась на ногах. При этом она не отрываясь смотрела на Химеру.
 Человек со шрамом тупо уставился на рукоятку, торчащую, из его груди. Он покачнулся и взглянул на Алисию. Зажав рану рукой, она отошла еще дальше, боясь, что он снова бросится на нее. Но он сделал всего два неверных шага и рухнул на землю прямо у ее ног.
 Потом сумасшедший, жестокий блеск в его глазах погас, как отгоревшая свеча, и его серые глаза стали плоскими и мертвыми.
 Она хрипло всхлипнула.
 – Нужно было вам послушать… послушать меня, злобный ублюдок. Я вам говорила… говорила, что я не милая!
 Стентон ничего не мог рассмотреть. Полог ночи опустился, и прекратилась гипнотизирующая игра света в щелях между планками. Он ощущал растущий гнев Гринли и мучительное волнение Марка. Он мог себе представить, как боится за свою жену Рирдон, потому что и сам испытывал такие же чувства.
 – Я слышу, что-то приближается, – сказал Рирдон. – Похоже на парад.
 Стентон повернулся, едва не выдернув руку из сустава, чтобы посмотреть в дырку от сучка в стене.
 – Похоже на парад. Там несколько карет, и похоже… – Он всмотрелся. – Это что, пушка?
 Рирдон вздохнул:
 – Стентон, я не могу подойти, чтобы подтвердить это.
 Марк кивнул:
 – Это пушка. Может быть, мы сможем убедить их выстрелить по двери.
 Дейн хрюкнул:
 – Ах да. Я так и вижу, как мы это миленько переживем.
 Марк начал кричать:
 – Эй! Эй, мы здесь! Эй!
 Стентон закрыл глаза, набрал в грудь воздуха и тоже начал кричать. Ответа на их крики не последовало, но, возможно, им удастся привлечь внимание, если они закричат в четыре голоса.
 Звук фанфар и рожков заглушил их.
 – Ненавижу рожки, – пробормотал Марк. – Что такое голос человека против целой фаланги рожков!
 Дейн пожевал губу.
 – Вы понимаете, что они собираются поджечь эту штуку и мы все умрем.
 – Хотелось бы надеяться на лучшее, но нет, для нас все выглядит плохо.
 Стентон вынужден был согласиться. Усталые, охрипшие, никем не услышанные, они будут ждать здесь огненного конца? Фейерверк начнется по расписанию. Самое плохое, что ему приходится покидать Алисию, когда он только что обрел ее…
 Когда он только что обрел себя.




 Глава 33


 Находись дом Кросса на холме, а не у его подножия, Алисия не дошла бы туда. Как бы то ни было, всякий раз, падая и скатываясь вниз, она была рада, что не нужно взбираться вверх по лестнице. Поднявшись после своего последнего падения, Алисия обнаружила, что находится почти у края большой лужайки. Она все время прижимала руку к боку, но рану почти не чувствовала. Самое неприятное было то, что в глазах время от времени темнело, а ноги становились ватными.
 В мозгу у нее как будто поселились сотни пчел, и единственное, что она могла слышать, – это их гудение.
 Алисия добралась до края лужайки, где некоторым гостям и привилегированным слугам было позволено сидеть на одеялах, наблюдая зрелище. Она попыталась пройти прямо к миниатюрному замку, но путь преградили натянутые веревки, которые должны были сдерживать зрителей, и крепкие слуги, охранявшие порядок.
 Один из них остановил ее. Он о чем-то спрашивал ее, но из-за этих пчел леди Алисия ничего не могла расслышать. Она попыталась сказать ему, что в замке находятся люди. Мужчина нахмурился и покачал головой, потом снова заговорил. Она попробовала протиснуться мимо него, но он почтительно удержал ее и показал на сидячие места для гостей.
 Она так ослабела. Ей хотелось лечь, прямо на траву, и пусть бы пчелы улетели.
 Стентон.
 Он в ловушке. Он сгорит заживо.
 Алисия поймала взгляд Георга, который откинулся в своем кресле, похожем на трон, нетерпеливо поглядывая на замок. Ах, Господи!
 Сейчас зажгут фейерверк, и никто не может это остановить. Мог бы Форсайт, но он лежит в овраге с перебитыми ногами.
 Одна мысль пробилась сквозь гудение пчелиного роя – только Георг сам может приказать не поджигать ракеты. Возразить принцу никто не отважится.
 Кроме Джулии. Алисия поискала ее среди гостей за столом и обнаружила сидящей на дальнем конце стола рядом с Уиллой и Оливией. Это заставило ее принять решение. Георг ближе всех. Это хорошо.
 – Ну, джентльмены, вот и все!
 Стентон закрыл глаза, услышав хриплый, полный сожаления голос Дейна.
 – Мы не можем умереть здесь, – сказал он. – Невозможно, чтобы верх взял какой-то сумасшедший и китайская ракета.
 Рирдон кивнул:
 – Это неприятно, согласен.
 Марк все еще смотрел в дырку от сучка.
 – Не могу поверить, что Форсайт не проверит все еще раз окончательно… – Он замолчал и посмотрел на остальных. – Правильно. Значит, Форсайт уже у него в руках.
 – Разве это не сработало на него? – Рирдон снова откинул голову на свой столб. – Думаю, мы должны радоваться, что с женщинами ничего не случилось. – Он повернулся к Стентону: – Вы все еще видите Уиллу?
 Стентону не хотелось снова смотреть, но Рирдону так не терпелось это узнать, что Стентон перекатился и прижался лицом к отверстию от сучка, через которое он мог увидеть гостей, сидящих за главным столом. Леди Рирдон действительно сидела рядом с леди Драйден и леди Гринли. Стентон казнил себя – он прогнал Алисию и теперь не увидит ее перед смертью.
 Он действительно заставил ее опуститься глубоко вниз, в чем и обвинил его Химера. Ее сейчас не было бы здесь, объекта такого унижения, если бы не он.
 Он закрыл глаза, мучимый сожалением, потом заставил себя посмотреть на происходящее. Сосредоточив внимание на главном столе, он увидел, как к принцу, едва различимая в своей темной накидке при мерцающем свете факелов, подошла женщина…
 Чем-то напоминает Алисию. У него, видимо, начались галлюцинации.
 Темная накидка.
 Ее походка, ее наклон головы… Медленно подходит к столу. Идет как-то нетвердо, вот пошатнулась, едва не упала. Да, это Алисия, он не может ошибиться. Его охватила тревога. То, как она прижимает руку к боку, как повернулась… Она ранена!
 – Алисия! – Дьявол бы побрал его слабый голос! – Алисия!
 Когда Алисия приблизилась к большому столу, за которым сидел принц-регент, она поймала взгляд своей сестры, возлежавшей на столе как пир для глаз. Фрукты скрывали некоторые части фигуры Альберты, а маска с перьями была достаточно пышной, чтобы скрыть ее лицо.
 Альберта уловила взгляд сестры, и ее зеленые глаза в прорезях маски расширились. Альберта прижала руку к губам, и часть виноградных гроздьев, прикрывавших ее правую грудь, упала.
 – Ой!
 Алисия виновато взглянула на сестру. Альберта не заслуживала дурной славы, которая скоро обрушится на нее, но репутация значит меньше, чем человеческая жизнь.
 Жизнь Стентона.
 Она пошатнулась, в глазах у нее помутилось, а голова стала легкой. Она оперлась рукой о стол и едва дышала.
 Альберта смотрела на нее, застыв от страха.
 – Сейчас поднимется гвалт, Берти, – шепнула Алисия. – Тебе стоит найти местечко под столом. – Она посмотрела на обнаженное сливочное тело, и на лице у нее появилось виноватое выражение. – И салфетку побольше.
 Сестра приоткрыла губы, собираясь что-то сказать, но внимание Алисии уже привлек Георг, который поднялся с места и поднял руки, прося тишины.
 Зрелище должно было вот-вот начаться.
 Алисия оттолкнулась от стола и сделала несколько шагов, которые была еще в силах сделать, едва чувствуя под собой ноги. У себя за спиной она услышала встревоженные голоса, когда кто-то заметил широкий кровавый след, оставленный ею на скатерти.
 – Простите, – невнятно произнесла Алисия. – Никогда мне не удавалось выйти из-за стола как истинной леди.
 Фигура Георга, на которого она смотрела, стала расплываться в ее глазах, приобретая нечеткие очертания.
 Она встряхнула головой. Принц-регент собирался дать сигнал к началу фейерверка. Как только загорится первая ракета, остановить пожар будет невозможно, пока не останется ничего, кроме золы от сооружения…
 И четыре обуглившихся тела.
 Стентон.
 Она добралась до центра длинного стола в тот момент, когда Георг поднял руку, чтобы подать сигнал к началу фейерверка. Все замерли в ожидании.
 – Нет!
 Голос Алисии громко прозвучал в наступившей тишине. Один из королевских гвардейцев вышел вперед, но Георг жестом велел ему отойти.
 – Пусть говорит. Я хочу ее послушать, – с улыбкой сказал Георг, глядя на Алисию. Точнее, не ей в лицо, а несколько ниже.
 – Ваше высочество, они в ловушке. Они внутри…
 Он даже не слушал ее. Мужчина, не способный отвести взгляда от женской груди. Алисия дрожала от слабости, истекая кровью, пытаясь спасти четыре жизни. Георг ничего этого не сознавал, он смотрел на ее грудь.
 Алисия с удивлением увидела, как поднимается ее рука и бьет принца-регента по лицу.
 – Они сгорят заживо! Спасите их!
 Все онемели от изумления. В этот момент она услышала голос Стентона, донесшийся со стороны постройки.
 Георг тоже услышал это, как и остальные гости. Все взгляды обратились на замок.
 Два человека, стоявшие наготове с факелами, чтобы поджечь длинные фитили первых ракет, погасили их.
 – Они внутри. Они в ловушке.
 Она показала рукой в сторону замка и, потеряв равновесие, бессильно оперлась ладонями о стол. Люди уже бежали к замку.
 Алисия увидела Джулию, Уиллу и Оливию, которые, подхватив свои юбки, мчались по лужайке. Она тоже хотела побежать, однако ноги не держали ее. У нее не было сил даже обогнуть длинный стол, поэтому она упала на колени и поползла под ним.
 Она увидела, что Альберта сделала то же самое.
 И также поступил лорд Фаррингтон, который, кажется, не побоялся испачкать фруктами свой жилет. Алисия поняла, что Альберта согласна, нет, даже жаждет иметь рядом такого товарища, и продолжала ползти дальше. Пусть все будет как будет. Кристофер все равно не стоит Берти.
 Потом она с трудом поднялась на ноги и побрела, спотыкаясь, высматривая Стентона. Она видела, как лорд Гринли схватил в объятия Оливию. Она видела, как лорд Рирдон крепче крепкого прижал к себе Уиллу. Она видела, как Джулия гневно колотила Марка по груди, а потом разразилась потоком слез в его объятиях.
 Она увидела, что Стентон стоит одиноко, оглядываясь по сторонам. У нее даже сердце заболело от радости, что она видит его живым. Она остановилась, не в состоянии двигаться дальше, и окликнула его.
 Он, видимо, не слышал и не видел ее.
 Она снова крикнула, но гудение пчелиного роя, казалось, заглушило ее голос. У нее совсем не осталось сил, и она легла на землю.
 И погрузилась во тьму.
 Алисия даже не почувствовала, как сильные руки Стентона подхватили ее.




 Глава 34


 Алисия очнулась в своей спальне в особняке Кросса. Почему-то ее это удивило. Разве она ожидала, что окажется где-нибудь в другом месте – в загробной жизни, например?
 Она хотела повернуться на бок, но резкая боль пронзила ее. Она откинула одеяло и увидела на талии, там, куда ее ранил ножом Химера, аккуратную повязку. Как будто ее разорвали пополам, а потом какой-то неуклюжий кузнец сковал две ее половинки.
 Значит, она осталась жива.
 Дверь отворилась, и вошел Гаррет с подносом в руках. Он засиял, увидев, что леди Алисия проснулась.
 – Как мило. Теперь мне больше не нужно вливать суп, раздвигая вам губы. Это мне уже стало надоедать.
 – Я рада, что могу поблагодарить тебя, – игриво сказала Алисия и тут заметила слезы в глазах Гаррета. Она положила свою руку на его руку, держащую поднос. – Благодарю, милый.
 Он пожал плечами и улыбнулся:
 – Ах, у меня были помощники. Должен сказать, я никогда еще не был в таком обществе. – Он наклонился к ней с заговорщицкой улыбкой. – Я заставил «сирен» делать всю неприятную работу.
 Дверь снова открылась, вошли Уилла и Оливия. Они были, как всегда, ослепительны. Алисия представила себе, как ужасно выглядит она сама.
 – Ах, чудесно! Вы проснулись!
 Алисия улыбнулась. Она протянула им руку, и каждая из женщин пожала ее. Они сели на постель по обе стороны от нее, и это заставило Алисию почувствовать себя так, будто она в самом деле принадлежит к их компании.
 Потом она вспомнила кое-что и попыталась приподняться.
 – Форсайт! Ох… ой! – От боли у нее перехватило дыхание, и она снова рухнула на подушки.
 Уилла улыбнулась:
 – Не волнуйтесь, мы сразу же нашли его. Это было просто, потому что пошли по вашим кровавым следам.
 Оливия скорчила гримасу:
 – Не говорите про кровь, пожалуйста.
 Уилла покачала головой:
 – Не будьте такой неженкой, вы же не орхидея.
 Алисия засмеялась, потом тихо прерывисто вздохнула.
 – Ах… ой! Пожалуйста, не смешите меня.
 Оливия бросила на Уиллу взгляд превосходства.
 – Да, смешного в том, что произошло, пожалуй, действительно очень мало.
 Уилла поправила одеяло.
 – Химера сильно ранил вас. Врач сказал, что если бы вам пришлось пройти еще некоторое расстояние, то у вас не хватило бы крови, чтобы выжить.
 Алисия опустила взгляд:
 – Я убила его.
 – Конечно, и он заслужил это, – величественно сказала Оливия.
 – Но Алисия не заслужила того, чтобы быть тем, кто должен был это сделать, – сказала Уилла.
 Алисия пожала плечами:
 – Почему же не я? Я не такая уж особенная, и меня не раз просили сделать что-нибудь трудное. – Она закусила губу. – Джулия знает, я полагаю.
 Оливия кивнула:
 – Да. Она скоро придет, и вы сможете с ней об этом поговорить. Не беспокойтесь, Алисия. Она не рассердится на вас за то, что вы убили ее отца.
 Уилла покачала головой:
 – Может быть, только за то, что вы сделали это раньше ее.
 Алисия подняла на них глаза в ужасе:
 – Ах нет! Лучше уж я, чем Джулия, которой пришлось бы лишать жизни своего собственного отца! Подумайте, какую боль это вызвало бы у нее!
 – Ну, благодарю, – послышался от двери голос Джулии. Она подошла к постели. Оливия отошла в сторону, и Джулия смогла пожать руку Алисии. Уилла тоже отошла от кровати.
 Алисия вздохнула:
 – Мне пришлось, защищая свою жизнь, убить вашего отца. Мне очень жаль.
 Джулия кивнула:
 – Я знаю, и я счастлива, что вы сожалеете. Значит, у вас есть сердце. Убивать – вещь непростая. Больше всего я сожалею, что он был моим отцом, и с готовностью прощаю вас. Конечно, вы спасли Марка, так что я простила бы вам все, что угодно. – Она вздохнула. – А вы прощаете меня за то, что я вам не верила?
 Алисия покачала головой:
 – Мне это и в голову не приходило. Ваша работа требует от вас осторожности. Вы не имеете права быть доверчивыми. Как и Уиндем. – Она отвела взгляд, потом посмотрела на свои руки, снова подняла глаза и встретилась взглядом с Джулией. – Уиндем собирается меня навестить?
 Джулия взглянула на Уиллу, которая отрицательно покачала головой:
 – Его здесь нет. Он повез тело Химеры в Лондон. Многие не верят в смерть этого монстра, хотят увидеть его труп собственными глазами. Он был дурным человеком и ранил многих из наших.
 Джулия выглядела смущенной, но Оливия ухмыльнулась:
 – Ну, в меня стреляли, и я должна была умереть…
 Уилла потрогала подбородок.
 – За мной охотились…
 Джулия бросила язвительный взгляд на своих подруг:
 – Меня душили…
 Оливия склонила голову набок:
 – Но только Алисия переиграла Химеру.
 Алисия печально улыбнулась, и вовсе не потому, что у нее болел бок.
 Стентон не пришел к ней попрощаться.
 Когда Алисия проснулась на следующий день, в комнате было темно, только в камине догорали угли. Она осторожно потянулась, застонав, когда почувствовала, как боль тянет рану, и поудобнее села в подушках.
 – Вы проснулись.
 Низкий голос раздался из кресла у камина. Уиндем встал и пересел на край ее постели. Он был хорош, как всегда, только выглядел усталым и скованным.
 Горло у нее сжалось от его взгляда. Что-то неприятное ждало ее, она это чувствовала.
 – Вам плохо? Вы все еще страдаете от последствий отравления опиумом?
 Он сжал челюсти.
 – Нет, я чувствую себя хорошо.
 Что же с ним такое? Алисия все больше тревожилась.
 – Что-нибудь с другим джентльменом? Все здоровы? Это мистер Форсайт? Мне казалось, что он поправится, несмотря на перебитые ноги, но он такой старый…
 Уиндем покачал головой:
 – Все чувствуют себя довольно хорошо. Вы спасли нас.
 Так что же такое ужасное произошло, что он не может говорить об этом?
 – Что-нибудь произошло в Лондоне?
 – Моя поездка в Лондон прошла без приключений. Труп графа доставил удовольствие некоторым из наших кровожадных коллег. – Тонкая улыбка искривила его губы. – Премьер-министр решил, что отправить его в вечность ударом ножа в сердце было уместно.
 Алисия опустила взгляд на свои руки.
 – Ваш злодей был хорошим учителем.
 Она подняла глаза и наконец увидела, что он смотрит на нее.
 – Да, – сказал он. – Мы все многому научились у него.
 Она вздохнула.
 – Уиндем, скажите же мне, почему вы выглядите таким мрачным.
 Он слабо улыбнулся:
 – Я не мрачный.
 – Вы выглядите так, будто пришли ко мне, чтобы сообщить, что у вас неизлечимая болезнь и вам осталось жить всего три месяца.
 – На самом деле я пришел просить вас стать моей женой.
 Она отпрянула назад, испуганная. Он не мог сказать это с выражением такой мрачной решимости на лице.
 Это из-за того, что она спасла ему жизнь и он теперь чувствует себя обязанным ей?
 Ну, так она спасет их обоих от его извращенного понятия о благородстве.
 – Нет!




 Глава 35


 Стентон почувствовал, как внутри у него все похолодело. Он собирался произнести хорошую речь, но зачем тратить на это силы, если хватит и холодного размышления?
 – Не понимаю, почему вы мне отказываете. Я вам многим обязан. Если вы выйдете за меня, то о вашей дурной репутации вскоре забудут. Вашей семье такие родственные связи пойдут только на пользу и… мы оба уже знаем, что в спальне мы вполне совместимы.
 Она уставилась на него так, будто он предложил ей съесть ящерицу. Он наклонился вперед. Он должен убедить ее, что это необходимо.
 – Я честно верю в то, что вам пошло бы на пользу немного стабильности и респектабельности, Алисия. Вы слишком необузданны, слишком склонны пренебрегать мнением высшего света. Я мог бы вам помочь.
 Она, потрясенная, рассмеялась.
 – Уверена, вы могли бы это сделать.
 Она глубоко вздохнула и посмотрела на него с каким-то новым выражением, которое и согрело, и ранило его одновременно.
 – Стентон, я люблю вас. Я сама удивлена, как сильно я люблю вас. – Она долго смотрела на него.
 Он выдержал ее взгляд, но ответа она от него не дождалась. Его чувства с самого начала, когда они впервые встретились, пришли в хаотическое состояние. Он слишком погрузился в себя, он не сумел отделить свои любовные ощущения от своей интеллектуальной поисковой работы. То, что, встретив Алисию, он утратил свой таинственный дар, и вовсе лишило его душевного равновесия.
 Леди Алисия вздохнула.
 – Все, чего я всегда хотела, – оставаться собой. Так что, если я стану леди Уиндем, от меня будут ждать, чтобы я вела себя как ваша маркиза, за мной будут постоянно доглядывать, мне придется до конца жизни ходить медленно и чопорно, а это не в моем характере, мне придется безропотно выслушивать бесконечные, безжалостные слова осуждения, на которые я не смогу ответить. Нет, этого я вынести не в силах. – Она наклонилась вперед, превозмогая на боль. – Один из нас всегда будет ошибаться – разве вы этого не видите? И боюсь, очень похоже, что всегда это буду я. Или вы разрушите меня, или я сама разрушу себя ради вас.
 – В каждом браке компромиссы неизбежны. – Стентон не смягчался, не мог смягчиться. Она должна выйти за него. Это решит все проблемы.
 – Компромиссы. Слишком мягкое слово для определения этого процесса разрушения человеческой личности. И в чем вы готовы пойти на компромисс, Уиндем? Вы готовы ради меня разрушить стену вокруг вашего сердца?
 Она зашла слишком далеко.
 – Мое сердце не имеет никакого отношения к нашему браку.
 Она резко откинулась назад, как от удара. Потом поджала губы, и на пепельно-сером лице запылали щеки.
 – Тогда я освобождаю вас от всех обязательств в отношении меня. Мы заключили сделку, и я поймала вашего заговорщика. Нам нет необходимости иметь что-нибудь общее друг с другом. Уходите, пожалуйста.
 – Алисия, я пытаюсь все сделать правильно. – Он потерял контроль над собой. – Вы жестокая, бескомпромиссная…
 Леди Алисия обернулась к нему:
 – А почему бы мне и не быть такой? Что до сих пор принесла мне готовность идти на компромиссы, кроме несчастий? Когда мои родители врали насчет моего приданого и заставляли меня впустить Алмонта…
 Алисия замолчала, у нее перехватило дыхание, лицо потеряло всякое выражение.
 Стентон похолодел, вспоминая свою встречу с лордом и леди Сазерленд.
 – Они заставили вас сделать это, а потом вышвырнули из дома?
 Она смотрела в сторону, но губы ее едва заметно дрожали.
 – Алмонт был слишком умен, чтобы его поймали, понимаете? Когда я призналась ему, что приданого у меня нет, прямо после этого он поцеловал меня, сказал, что это не имеет никакого значения, и велел идти спать. К тому времени как я проснулась, Алмонт уже устроил все таким образом, чтобы никто никогда не поверил ни единому моему слову.
 Алмонт использовал ее и отделался от нее. Как и ее родители. Вокруг этого было много шума. Свет не поверил ей. Это оказалось заразительным.
 Стентон только сейчас ощутил трагичность этого чувства безысходности.
 Алисия отвернулась и натянула одеяло до горла.
 Он зарычал:
 – Алисия…
 – Мне кажется, миледи попросила вас удалиться.
 Стентон поднял глаза и увидел в дверях Гаррета с подносом в руках и угрозой в синих глазах. Гаррет был чем-то вроде горничной, но Стентон не сомневался, что эта горничная будет сражаться за леди Алисию до последней капли крови.
 Он встал и пошел к двери. Гаррет отодвинулся, но, кажется, был полностью готов защищать свою хозяйку, хотя бы чашкой горячего чаю и бисквитами в качестве метательных орудий.
 – Гаррет, поговорите с ней. Пусть она поймет…
 На этих словах дверь захлопнулась.
 Он не знал, что сказать ей. Чего она ожидала? Что он расскажет ей все свои секреты в прекрасных стихах и откроет свое сердце, чтобы она его внимательно прочитала?
 Он предложил совершенно логичный план, который гарантировал бы им обоим удовлетворительное устройство жизни в будущем.
 Что тут неправильно?
 Он провел руками по лицу, пытаясь обуздать тот сумасшедший хаос чувств, который всегда вызывала в нем особая логика Алисии. Она необъяснима и непредсказуема. Все, чего ему хочется от Алисии, – чтобы она обуздала свою буйную природу и добавила бы несколько дюймов ткани к корсажам своих платьев и, возможно, сделала бы что-нибудь более скромное и непритязательное из своих волос…
 Женщина, которую он нарисовал в уме, была прелестна, элегантна, сдержанна и имела почти королевские манеры.
 У нее не было никакого сходства с леди Алисией Лоуренс. Но она ему совсем не нравилась.
 Дьявол побери!




 Глава 36


 Принц-регент предложил Алисии подвезти ее в Лондон в своей карете. Она согласилась, потому что к ним собирался присоединиться Форсайт, да и пружины в королевской карете достаточно хороши, чтобы путешествие для нее, раненой, оказалось приятным.
 К несчастью, мистер Форсайт под действием настойки опия уснул вскоре после того, как они покинули поместье Кросса, оставив Алисию наедине с человеком, которому на глазах сотни свидетелей она влепила пощечину по его королевской щеке.
 Ни иронии, ни остроумия Георгу было не занимать.
 – Я, конечно, буду во весь голос и неустанно утверждать, будто между нами во время путешествия ничего не произошло. Конечно, это возымеет обратное действие. Ваша репутация будет погублена, а моя – спасена. – Он удрученно потер лицо. – Мне кажется, что получить пощечину от такой очаровательной женщины в некотором роде даже почетно… – Он лукаво покосился на нее.
 Алисия осторожно откинулась на бархатные мягкие подушки и закрыла глаза.
 – Я еще раз приношу вам свои глубочайшие извинения, ваше высочество.
 Георг пожал плечами:
 – Вы спасли моих самых лучших и честных людей. Так что я не могу на вас обижаться. Вы немного переборщили, но это понятно, в такой острый момент.
 – Простите меня, ваше высочество. – Алисия могла бы сказать, что собиралась произнести эти слова много раз в течение ближайших часов.
 – Вы должны остановиться со мной в Карлтон-Хаусе, – сказал Георг. – Я хочу устроить прием в вашу честь, который упрочит ваше положение в свете. В будущем, говоря о леди Алисии Лоуренс, люди будут интересоваться только тем, получат ли они приглашение в ваш кружок близких друзей.
 Алисия покачала головой:
 – Ваше высочество, в этом нет никакой необходимости.
 Георг развел руками:
 – Ну конечно, это необходимо! Подумайте о своих милых сестрах, миледи. Если вы станете королевой высшего света, кто осмелится клеветать на ваших сестер? – Он задумчиво похлопал себя по подбородку. – Леди Альберта довольно мила, не правда ли? Как вы думаете?.. – Он заметил выражение лица Алисии, и его рука непроизвольно коснулась щеки. – Возможно, нет… – Однако он быстро пришел в себя. – Я наградил бы вас медалью, но как чествовать вас, если это дело строго секретное, касающееся национальной безопасности? Сведения о смерти Химеры дойдут до Наполеона. Но мы постараемся заставить его поверить в то, что мы успели выжать из его агента некоторые секреты.
 Алисия хлопнула себя по губам.
 – Ах да. – Она убрала руку, но глаза ее были очень красноречивы. – Мне нельзя было… нельзя было сразу убивать его! Мне нужно было бы сообразить, что у вас к нему будут вопросы… ах, Господи…
 Георг насмешливо взглянул на нее:
 – Леди Алисия, неужели вы извиняетесь передо мной за то, что не притащили на руках живого шпиона, возможно, самого опасного в истории Англии, и не бросили к моим ногам, как кошка притаскивает мышку к ногам своего хозяина?
 Алисия нахмурилась.
 – Вот как? – Она сморщила нос. – Это звучит не очень приятно, правда?
 Хохот Георга мог бы разбудить Форсайта. Алисия улыбнулась, но в душе пожелала, чтобы путешествие закончилось как можно скорее. Чем скорее она сможет собрать вещи и вместе с Милли и Гарретом покинуть Лондон, тем скорее она сможет быть уверена в том, что никогда больше не увидит Стентона.
 Карлтон-Хаус, будучи королевской резиденцией, был, конечно, очень красивым и уютным, а весь персонал безукоризненно приветливым и обязательным. Гаррет чувствовал себя на седьмом небе, а Милли, которую Георг уже велел доставить к Алисии, была просто в экстазе. Алисию посещал личный врач Георга, прописавший ей покой и пребывание в постели.
 От Альберты пришло письмо, в котором сестра сообщала о своей страсти к лорду Фаррингтону и предстоящей свадьбе. Антония тоже написала письмо, сдержанное, но приятное, в котором не было ни извинений, ни обвинений. У родителей все хорошо, отец скоро попросит заем у Фаррингтона и так далее.
 Все хорошо. Рана ее быстро заживала. Все плохое, что случилось пять лет назад, теперь исправлено. Алисия должна была бы чувствовать себя счастливой.
 К несчастью, ее сердце, кажется, осталось возле Стентона, потому что она его совсем не чувствовала. Несколько следующих дней она провела в состоянии полного оцепенения и депрессии. В тот вечер, когда Георг давал прием в ее честь, Алисия позволила Гаррету одеть себя и минут десять равнодушно прислушивалась к спору Гаррета с Милли о том, какую ей стоит сделать прическу, прежде чем вмешалась сама.
 На прием она отправилась с ощущением, будто наблюдает за всем со стороны. Георг и его любовница, большая грудастая женщина, приветствовавшая Алисию душевным объятием, за ужином усадили ее между собой. Алисия смутно сознавала, какой чести удостоена, и вела себя очень сдержанно – какое значение могло иметь то, что джентльмен напротив оказался полным идиотом, а его спутница – ехидной и недоброй? У Алисии не осталось ни сил, ни желания раздражаться по этому поводу. Она улыбалась, кивала, поддерживала пустую беседу.
 Какая насмешка судьбы: теперь, когда она рассталась со Стентоном, она вела себя как идеальная, похожая на куклу маркиза.
 После того как подали еду, принц-регент откашлялся.
 – У меня есть письмо, написанное джентльменом к даме его сердца. Он попросил меня зачитать его ей публично, так, чтобы все смогли узнать, насколько она ему нравится. «Леди Алисии…»
 Алисия заморгала. Нет. Неужели это один из этих вилявших перед ней хвостом обожателей с приема у Кросса? Какой абсурд! Она вздохнула, готовая выслушать письмо с легкой улыбкой, ни к чему не обязывающей, и затем вежливо что-нибудь ответить. Потом она сможет извиниться и, оправдываясь своим нездоровьем, покинуть прием.
 Георг продолжил:
 – « Леди Алисии. 
  Уже в своем первом письме вы поразили меня быстрым умом и остроумием. При нашей первой встрече я был поражен вашими очаровательными глазами и вашей грацией. С первого дня, часа, мига для меня все было впервые. Я впервые услышал ваш смех. Я впервые заставил вас плакать. Впервые ощутил вкус ваших губ. Впервые ласкал вашу кожу. Впервые согрелось мое сердце, которое так долго пребывало в холоде и мраке. 
  Я не понимал, что со мной происходит, потому что слишком долго жил один. Щедрость я принял за безрассудство. Доверие – за манипуляцию. Там, где была любовь, я видел ложь. 
  Я держал в руках сверкающее золото и обращался с ним как с желтой медью ».
 Алисия слышала, как стучит ее сердце, почти заглушая слова сидящей рядом с ней женщины.
 – Как красиво! – вздохнула женщина. – Так страстно!
 Георг продолжал чтение:
 – « Мне казалось, будто я добился своего, совершенный человек, контролирующий свое окружение. Но я был холоден, холоден настолько, что внутри у меня все превратилось в лед. 
  Ваше яркое горение пугало меня, заставляло нервничать, лишало мужества. Я боялся сгореть в этом пламени без остатка и все-таки не мог удержаться. Как беспомощная мошка, летящая на пламя свечи, я не мог остановиться и не общаться с вами. 
  Слишком поздно я понял: и пытаться не стоило. Своим пламенем вы создали из меня нечто новое, кого-то, кто должен выжить и процветать вблизи горящей лавы внутри вас. 
  Я хочу от вас больше, чем вправе требовать, но без меня вам будет лучше, чем со мной, поэтому я не стану докучать вам просьбами. Я только хочу сказать вам: вы оставили меня изменившимся. Мир не узнает меня, настолько я стал другим человеком. Миру это пойдет на пользу, как я полагаю, а я всегда буду обязан вам, ведь благодаря вам в моем сердце растаял лед. 
  Желаю вам вечного радостного лета, которого вы заслуживаете, и не виню вас за бегство от суровой зимы, какую вы видели во мне. 
  Прощайте. 
  Навеки ваш, Алисия, любимая. 
  Уиндем ».
 Алисия не могла свободно дышать, настолько захватили ее чувства. В буре эмоций исчезло все ее оцепенение. Стентон так долго заставлял ее ощущать себя несчастной, что у нее не было сил во всей полноте осознать свою радость. И внезапно, неудержимо ее заполнило такое всеохватывающее чувство великой надежды, что она даже не осмеливалась пошевелиться, опасаясь пробудиться от этого сна.
 Леди Алисия осторожно положила салфетку на тарелку.
 – Где он, ваше высочество? Уиндем здесь, где-то здесь, я знаю.
 – Я представить себе не могу, почему вы так думаете, – ласково сказал Георг.
 Алисия посмотрела на него, насмешливо подняв бровь:
 – Ваше высочество, мне все равно, каким образом Стентону удалось заставить вас так поступать. Но я хочу знать, где он. Думаю, вы сознаете, что вам придется сказать мне, где он.
 Георг отшатнулся.
 – А… он в музыкальном салоне. – Он показал рукой в сторону двери, непроизвольно прикрывая другой рукой щеку.
 – Благодарю вас, ваше высочество. – Она встала, отодвинув стул. – Я не могу оставаться здесь, – сообщила она всем присутствующим. – Мой любимый ждет меня. Вы простите меня, ваше высочество? – Она поклонилась принцу.
 Обежав стол, она выскользнула за дверь в музыкальный салон.
 Стентон был здесь, высокий и восхитительный, и ее навеки. Он взволнованно расхаживал по комнате. Как будто она могла отказать ему!
 Он обернулся на шум и едва успел схватить ее в свои объятия. Они рухнули на королевский диванчик, потом скатились вместе на королевский ковер.
 Наконец он оказался там, где ей всегда хотелось, чтобы он был: под ней, а она покрывала его лицо поцелуями.
 – Я не… все это… ты сказал… – шептала она между поцелуями.
 – Конечно, нет. – Он взял ее лицо в свои большие ладони и на мгновение остановил ее. – Ты – больше.
 Она покачала головой:
 – Ты дурак, если так думаешь.
 Он медленно улыбнулся:
 – Думаю, так и есть – из-за тебя.
 Она поморгала, прогоняя жгущие глаза слезы.
 – Не заставляй меня плакать, когда я так ужасно счастлива.
 Он поцеловал ее таким долгим и глубоким поцелуем, что ноги у нее стали ватными, а все остальные части запели от радости.
 – Я люблю тебя, – прошептал он ей в волосы, – если ты позволишь мне встать, то я сделаю тебе предложение руки и сердца, как полагается.
 Алисия покачала головой:
 – Нет. Нет и нет. Все, что ты хочешь сказать, ты можешь сказать и лежа на спине.
 Стентон громко рассмеялся, легким и открытым смехом, который ей редко доводилось слышать, но который ей так нравился. Она закрыла глаза и просто слушала, чувствуя, как гул глубоко у него в груди отдается во всем ее теле. Он действительно был счастлив.
 – Ну хорошо, – с ухмылкой сказал он. – Я люблю тебя. Я хочу на тебе жениться. Я хочу, чтобы ты была такой, какая есть, каждый миг, каждый день… только можем мы иногда надевать костюмы в постель? Я всегда воображал тебя в костюме разбойника с большой дороги, всю в черном.
 Медленная, горячая улыбка осветила его лицо. Быстрым движением он перекатил ее и лег сверху, тяжелый и восхитительный.
 – Сдавайся! – прорычал он.
 Алисия обвила его шею руками, запустив пальцы в густые волосы.
 – Конечно, лорд разбойник, но тебе не кажется, что сначала нам стоило бы закрыть дверь?




 Эпилог


 Алисия прыгала на одной ноге, пока Стентон поспешно застегивал ей платье.
 – Черт! – ругалась она. – Куда я дела другую туфлю?
 – Мой жилет оказался на канделябре, но трудно сказать, где может быть твоя туфля.
 Стентон нашел туфельку под туалетным столиком, рядом со своим шейным платком. Он нахмурился при виде мятого платка:
 – Думаю, мне придется позвать Герберта.
 Алисия подхватила туфлю и надела ее. Потом склонилась к зеркалу, приводя волосы в порядок.
 – Но если он придет, тогда и Гаррет явится, а Гаррет ни за что на свете не позволит мне выйти, не переодевшись и не причесавшись, а мы и так уже опаздываем! Альберта никогда не простит мне, если мы не явимся вовремя, чтобы встретить ее жениха!
 Уиндем помахал своим бесполезным шейным платком:
 – Но я совсем не знаю, как повязывают эту штуку.
 Она оглянулась через плечо.
 – Ты это серьезно?
 Он пожал плечами.
 – В этом никогда необходимости не было.
 Алисия повернулась и уперла руки в бока.
 – Ну, если бы ты не целовал так мою шею…
 Он передразнил ее позу.
 – Ну, если бы ты не заполняла корсаж так… – Глаза у него потемнели, когда он взглянул на нее. – И ты все еще так и делаешь.
 Она скрестила руки на груди и вздохнула:
 – Что делаю?
 Челюсти у него задвигались.
 – Иди сюда.
 Она отступила на шаг.
 – Поймай меня.
 Ей хватило времени только на то, чтобы хихикнуть, прежде чем он схватил ее. Ужин в Сазерленд-Хаусе может и подождать.
 За дверью Доббинз остановился с подносом в руках. Другой слуга шел по коридору и увидел, что он стоит в нерешительности у двери.
 – Все то же, да? Медовый месяц ведь уже давно позади.
 Доббинз кивнул:
 – Он просто не такой человек, как все остальные.
 – И никогда им не был, – восхищенно покачал головой его собеседник. – Везучий, дьявол.
 Доббинз вздохнул и повернул на кухню. Лучше ему приготовить другой поднос с чаем. Его светлость может быть страшен в гневе, если не получит свой чай.