Аннотация: Археолог Элли Карлайл мечтает найти сокровища Монтесумы. В ее руки попадает талисман — один из ключей, которые должны привести к цели. Другой талисман оказался у игрока и авантюриста Мэтта Деверо. Элли не доверяет мужчинам, но все же принимает предложение Мэтта о партнерстве, и не зря… Ведь за сокровищами охотятся бандиты вместе с бывшим женихом Элли.
 Девушка осуществила мечту своей жизни, но она нашла в горах Нью-Мексико нечто гораздо более ценное. И когда пришлось спасать Мэтта, она не задумываясь отдает за него все сокровища…


---------------------------------------------


 Кристин КАЙЛ
 СОКРОВИЩА МОНТЕСУМЫ



 1.


  Нью-Мексико Август 1897 
 Запах крови и грязи проник сквозь тьму его затуманенного сознания. По мере того как он приходил в себя, все сильнее чувствовалась боль, растекающаяся от левой руки по всему телу.
 Мэтт Деверо с трудом разлепил один глаз и уставился мутным непонимающим взглядом на неясную коричневую массу у него перед носом. Затем, чуть приподняв голову, попытался сфокусировать взгляд на сухих длинных иглах сосны, на которых в настоящий момент лежал. Вид этих иголок неким таинственным образом напомнил ему то, что случилось с ним совсем недавно. Он вспомнил, как оказался здесь, среди густой лесной чащи в горах Сангре-де-Кристо… в качестве приманки для койотов.
 Он вспомнил выстрел, обжигающую боль в плече, вспомнил, как свалился с лошади. И вспомнил голоса, которые слышал, когда падал. Мэтт узнал их, так как уже слышал раньше, по крайней мере однажды, а именно вчера, во время игры в покер в Сан-Мигуэле. Игра шла по-крупному, и он выиграл как раз перед тем, как отправиться в Санта-Фе.
 То, что он скатился по этому склону, без сомнения, спасло ему жизнь. Если бы он упал на том месте, где его застигла пуля, Клив и Сэм Хейли вместе со своей шайкой давно бы его прикончили. Видимо, они просто решили, что он мертв или вскоре умрет. Его пресловутая удача его не подвела… во всяком случае, он на это надеялся.
 Мэтт перекатился на спину. Низкое, чуть дрожащее рычание заглушило стон, вырвавшийся из его горла.
 В то же мгновение Мэтт забыл о боли. Его прошиб холодный пот, и желудок сжался от страха. Он поднял взгляд к голой скале, нависшей над ним футах в шести над головой.
 На краю скалы сидела огромная кошка. Хищник не сводил с него своих золотистых загадочных глаз. Он сидел неподвижно, только чуть подрагивал кончик свернутого кольцом длинного хвоста. Казалось, этот хвост жил собственной беспокойной жизнью.
 Всего один небольшой прыжок — и пума, или, как ее называли в этих краях, — кугуар, окажется прямо на его груди. Мэтт медленно потянулся к правому бедру, но, обнаружив там лишь пустую кобуру, с трудом сдержал еще один стон. Должно быть, “кольт” вывалился при падении. Черт побери! Кажется, ожили ночные кошмары его юности. Надо же! Выжить при нападении этих головорезов только для того, чтобы закончить свои дни в качестве обеда!
 Кугуар обнажил белоснежные клыки, мускулы на его морде чуть дрожали в тихом, грозном урчании. Он зашипел по-кошачьи, но так громко, словно паровоз, выпускающий пар.
 Этого звука было достаточно, чтобы любого напугать до состояния слепой паники. У Мэтта упало сердце, но он слишком часто смотрел в лицо смерти, чтобы позволить страху лишить его самообладания,
 У него еще оставался длинный охотничий нож в ножнах на поясе. Нащупав рукой костяную рукоятку, Мэтт почувствовал себя чуть увереннее. Против такого зверя нож был не самым надежным оружием, но все же это было лучше чем ничего. Впрочем, у кугуара оставалось десятикратное преимущество, если учитывать, что его клыки и когти стоят десятка таких ножей. Да к тому же у него было явное преимущество в скорости и силе; Мэтт в его положении никак не мог с ним в этом состязаться.
 Мэтт чуть приподнялся на локте. Стараясь двигаться как можно медленнее и незаметнее, чтобы не спровоцировать кошку на нападение, он огляделся в поисках потерянного револьвера. Тот валялся в нескольких ярдах ниже по склону, еле видимый среди опавших сосновых игл. Кугуар поднялся на ноги.
 Мэтт напрягся. Но кошка, вместо того чтобы совершить последний смертоносный прыжок, отчего-то начала обходить выступ скалы. Ее густая лоснящаяся шерсть была гораздо темнее, чем у пум, которых Мэтт не раз встречал на южных территориях, скорее золотисто-коричневая, чем желтая. Хвост с черным кончиком беспокойно раскачивался в такт осторожным крадущимся шагам.
 Мэтт стал подбираться к револьверу, отползая назад по склону на локтях и мучительно ожидая, что любое его неосторожное движение может оказаться последним. Рана на руке опять начала кровоточить. Запах свежей крови разлился по воздуху, как открытое приглашение к обеду.
 Без всякого предупреждения или подготовки огромная кошка прыгнула.
 Мэтт рванулся в сторону. Он перекатился назад по склону, схватил револьвер и чуть приподнялся, сжимая его в руках.
 Пума приземлилась в нескольких футах от того места, где перед этим лежал Мэтт. Ее мощная грудь мягко спружинила при ударе о землю. А затем она пробежала еще немного вперед неровным свободным шагом. Когда она поравнялась с деревьями, Мэтт повернулся за ней, направив дуло прямо в грудь зверя.
 Здравый смысл требовал от него нажать на курок. И все же он колебался.
 Зверю ничего не стоило прыгнуть прямо на него и разделаться с ним в одно мгновение. Почему же он приземлился так далеко? Если бы этот совершенный по самой своей природе охотник хотел убить его, Мэтт не лежал бы здесь и не рассуждал об этом.
 Ему живо припомнились рассказы бабушки-индианки из племени навахо. Эти детские воспоминания нашептывали ему о колдовстве и таинственных духах, появляющихся в облике животных, которые охраняют нас в нашей земной жизни. Появление кугуара означало, что нападение со стороны враждебных сил может быть успешно отражено, если довериться великой тайне и кругу жизни.
 Мэтт был ранен и брошен в заросли кустарника на верную гибель, но, очнувшись, обнаружил рядом с собой кугуара, внимательно наблюдавшего за ним и, несмотря на его плачевное положение, даже не попытавшегося на него напасть. Случайное совпадение?
 Зверь уже достиг края деревьев. Янтарные глаза сверкали, словно пара золотых монет. Взгляд кошки был направлен прямо на него. Мэтта прошиб холодный пот.
 Мелькнула мысль: уж не потеря ли крови лишила его остатков разума? Любой здравомыслящий человек, научившийся выживать в этих суровых краях, где каждый день идет борьба не на жизнь, а на смерть: с местными бандитами — команчерос, с индейцами или просто с невыносимой жарой и песчаными бурями, — ни минуты не колеблясь, спустил бы курок.
 Но народ его бабушки верил, что кугуар обладает мистической силой и способен наделить мудростью и дать исцеление тем, кто почитает духов и ищет с ними связи. Впрочем, эта часть его жизни закончилась в одиннадцать лет, когда его отец-француз и полукровка-мать скончались от тифа и католические священники забрали его из племени, чтобы отдать на обучение в миссионерскую школу. Все, чему он научился у навахо, напоминало теперь отдаленное, слабо звучащее эхо, едва доносящееся сквозь двадцать два года его жизни, которую едва ли можно назвать добродетельной. И тем не менее он все еще уважал веру своих индейских предков.
 Он нервно потер курок револьвера большим пальцем. Придя к окончательному решению, он поставил его на предохранитель, опустил револьвер дулом вниз и медленно сунул в кобуру.
 — Не дай мне пожалеть об этом, приятель, — пробормотал Мэтт, обращаясь к гигантской кошке. Кугуар продолжал сидеть неподвижно.
 Должно быть, он сошел с ума. Кто он такой, чтобы удостоиться духа-хранителя? Подобной чести достойны лишь воины и святые, стремящиеся к духовному совершенству, а вовсе не строптивые, упрямые циники, познавшие все худшие стороны жизни.
 Но, как ни странно, страх куда-то исчез. И неважно, что практическая часть его сознания продолжала настороженно следить за каждым движением животного.
 Взгляд Мэтта, на миг оторвавшись от кошки, скользнул вверх по крутому глинистому склону, покрытому сосновыми иглами. Обратный путь наверх обещал быть достаточно неприятным.
 Внезапно его пронзило острое чувство беспокойства. Он потерял слишком много крови, пока лежал без сознания. Весь его рукав от плеча до манжета был красным от пропитавшей его крови.
 Засунув два пальца в дырку на рукаве, проделанную пулей, Мэтт разорвал ткань, чтобы осмотреть рану в плече. Хотя попытка Хейли убить его не удалась, пуля все же проделала достаточно большую дыру в его теле, вырвав кусок мяса.
 Мэтт сдернул шейный платок и, стиснув зубы, завязал им рану, перетянув как можно туже. Подняв с земли свою коричневую шляпу с широкими загнутыми полями, он низко надвинул ее на лоб. Затем принялся медленно подниматься по склону.
 Путь наверх и впрямь оказался долгим и мучительным. Носками сапог он выбивал в почве дырки, куда затем мог поставить ноги, а потом с трудом поднимался, цепляясь за корни и выступы скал. Густой слой глины покрывал его брюки, руки и даже, щеки. Когда он наконец с трудом достиг вершины, огромная кошка в несколько прыжков выбралась на дорогу в нескольких футах слева от него. Мэтт позавидовал той легкости и грации, с которой она это проделала.
 Пума обернулась и теперь наблюдала за ним. Мэтт, в свою очередь, внимательно оглядел животное, отметив изящные линии тела и небольшую аккуратную голову. При ближайшем рассмотрении животное оказалось совсем некрупным и весило не более сотни фунтов, насколько он мог судить. Должно быть, это была самка.
 Мэтт огляделся. Как он и ожидал, все его вещи исчезли. Разумеется, Хейли не стал бы ничего оставлять ему. Дьявольщина! Одно только седло, великолепное кожаное седло ручной работы из Сент-Луиса, стоило целое состояние и являлось предметом зависти всех мужчин здесь, в Нью-Мексико. Его деньги, одежда, его гнедой; которого он любовно вырастил из жеребенка, его “винчестер” с личной гравировкой — все исчезло.
 Но, что самое неприятное, Хейли забрал все его съестные припасы, а также воду.
 Отсюда до Санта-Фе лежали многие мили по гористой дороге. Пешком такой путь должен занять не менее двух дней даже у совершенно здорового человека, не говоря уже о раненом, потерявшем много крови и мучимом жаждой. Ближайшие водные источники, по крайней мере, те, о которых он знал, находились в нескольких милях, в какую бы сторону он ни пошел.
 Взвесив все это, Мэтт решительно отправился в путь. Кошка двинулась следом с постоянством и неуловимостью тени.
 Спустя четыре часа он все еще брел по дороге, раскаленной августовским беспощадным солнцем, но красноватый туман уже начал заволакивать его взор, мешая видеть. Он часто судорожно сглатывал, тщетно пытаясь обмануть мучительную жажду.
 Время от времени пума принималась делать широкие круги вокруг него, а потом уходила в сторону, по направлению к лесу, росшему вдоль дороги. Затем она возвращалась и повторяла все сначала. Это выглядело так, словно она ожидала от него чего-то… Мэтт покачал головой. Сама мысль об этом была нелепой. Она приглашала его следовать за ней? Этого просто не может быть. Присущий ему здравый смысл отвергал сомнительную возможность существования духа-хранителя в облике животного. К черту! Что, если ему просто очень повезло и пума достаточно сыта, а потому может позволить себе поиграть с ним?
 Мэтт попытался не обращать на нее внимания. Он продолжал устало тащиться вперед, несмотря на то, что зверь повторял снова и снова свои странные движения. В поведении пумы человек заметил все возрастающее беспокойство. Что ж, атака голодной пумы — не единственная опасность, подстерегающая его здесь, в этом диком горном краю. Внезапно его таинственная спутница исчезла. Мэтт тщетно вглядывался в заросли, пытаясь обнаружить рыжий мех среди темной зелени. Никогда еще мысль о неотвратимости смерти не казалась ему настолько реальной.
 Четверть часа спустя пума вернулась. Мех на ее лапах был мокрым, а морда блестела от воды.
 Глотка его настолько пересохла, что он смог лишь прохрипеть:
 — Будь я проклят! Ладно, querida, пожалуй, придется мне впредь более серьезно относиться к духам-хранителям. На этот раз я иду за тобой.
 Пума повела его точно в сторону от дороги, в глубину густого осинника. Это место было ему совершенно незнакомо. Миновав на своем пути пару острых гранитных скал, он оказался в удивительно красивой горной долине. Небольшие осиновые рощицы росли здесь и там, разбредясь от ближайшего склона горы до самого дна долины, образуя несколько надежных мест, где можно было укрыться от зноя. Все пространство между ними заросло высокой луговой травой. Легкий ветерок шевелил это травяное море, и по нему бежали легкие волны, еще более усиливая впечатление. Кристально чистый родник, выбиваясь из скал, стремительно несся по склону горы, впадая в голубое озерцо.
 Солнечный свет сверкал подобно золоту на гладкой поверхности воды. Несколько пар диких уток взлетели, когда Мэтт подошел к краю озера. Он упал на колени и начал жадно пить, слушая, как хлопают по воде крылья, как плещется вода на другом конце озера, куда перелетели спугнутые им птицы. Напившись, он промыл рану, затем оторвал от рубашки рукава, чтобы использовать их вместо бинтов.
 На закате пума исчезла. Но еще не успело совсем стемнеть, когда она вернулась, таща тушу небольшого оленя.
 Мэтт терпеливо наблюдал, пока кошка ела. Наконец, насытившись, она отошла и принялась вылизывать свой мех точно так же, как это делает любая домашняя кошка после сытного обеда. Мэтт осторожно приблизился к оленю с ножом в руках. Пума лишь раз коротко взглянула в его сторону, а затем также тщательно принялась вылизывать лапы. Сочтя такое отсутствие интереса к нему полным признанием и одобрением, Мэтт отрезал кусок мяса от не тронутой пумой задней ноги оленя. Он отошел подальше и развел огонь, с нетерпением ожидая, когда мясо зажарится и он сможет наконец утолить терзающий его голод.
 После ужина Мэтт с интересом наблюдал, как пума, затащив свою добычу подальше в лес, принялась закапывать ее, забрасывая землей и листьями. При этом она поворачивалась к нему то одной, то другой стороной, и Мэтт заметил то, что раньше ускользало от его внимания: ее тело было более округлым и широким в талии, чем обычно. Чем больше Мэтт смотрел, тем более уверялся в своей догадке.
 — Так вот почему ты решила позаботиться обо мне, — прошептал он. — Материнский инстинкт проявился чуть раньше, чем нужно? Похоже, подружка, твои котята вот-вот появятся на свет.
 Полная тьма наступила очень быстро. Хор лягушек на озере зазвучал громче, ему вторили цикады своим звонким стаккато. Для сна Мэтт выбрал место, заросшее густой мягкой травой, возле небольшой гранитной скалы. Укрытие было не слишком надежным, но выбирать не приходилось. Он лег, слушая тихую возню устраивающейся на ночь пумы и стараясь отвлечься от сильной боли в руке. Мэтт тяжело вздохнул. Невыносимая усталость навалилась на него, словно тяжелый камень, сдавив ему грудь. Последнее, что он слышал, перед тем как провалиться в тяжелый сон, было тихое урчание пумы футах в двадцати от него.
 На следующее утро он сплел ловчие силки из тростника, росшего вокруг озера. Мэтт решил не пользоваться, насколько возможно, револьвером, чтобы добыть себе завтрак. Не только потому, что нужно было поберечь пули, но также и потому, что ему не хотелось нарушать те доверительные отношения, которые установились у него с пумой. После часа терпеливого ожидания ему удалось поймать двух уток. Он свернул им головы и принялся ощипывать.
 Пума подошла ближе, с явным интересом наблюдая за тем, что он делает.
 Мэтт настороженно следил за ее приближением, не вполне уверенный в правилах установившихся между ними отношений. Кошка замерла в нескольких футах от него. Вытянув передние лапы, она легла на траву в позе сфинкса, наблюдая за ним своими янтарными глазами. А затем вдруг высунула язык и выразительно облизала морду.
 Лицо Мэтта медленно расплылось в понимающей улыбке. Выражение на морде этого грозного хищника сейчас напомнило ему нетерпеливое выражение на лице ребенка при виде коробки со сластями. — Любишь уточек, querida?
 Пума еще раз выразительно облизнулась, что можно было вполне принять за утвердительный ответ. Мэтт бросил одну из уток прямо в пуму. Кошка чуть двинулась, схватив добычу прямо на лету. Зажав утку между передними лапами, она принялась ощипывать перья. При этом вся морда и лапы покрылись утиными перьями.
 Мэтт тихо рассмеялся при виде этого забавного зрелища. Но затем снова вернулся к своим нелегким размышлениям.
 Хотя он в основном восстановил силы, но путь до Санта-Фе был неблизок. Пешком он займет несколько дней. Вот если бы достать лошадь! Правда, придется отправиться совсем в другую сторону, но его старый приятель Ангус Макфи непременно одолжит ему лошадь.
 Два года прошло с тех пор, как он последний раз останавливался в горной хижине своего партнера. После того как двенадцать лет назад Ангус потерял всех своих близких и перебрался в горы, с ним стало очень тяжело общаться. Человек, который когда-то помог Мэтту начать новую жизнь и обучил всем известным ему картежным хитростям, теперь отказался от общения с людьми, предпочтя жизнь отшельника. Но Мэтту старый ворчун был всегда рад. Мэтт покинул уютную долину в тот же день после полудня. Пума отправилась за ним, к его тайной и не вполне объяснимой радости. С того момента, как они разделили между собой добычу, между ними установился новый, совершенно необычный уровень доверия. И хотя кошка в основном сохраняла уважительную дистанцию, но время от времени все же приближалась к нему на расстояние нескольких шагов.
 Когда они добрались до каньона, где находилась хижина Ангуса, поведение пумы резко изменилось. Она застыла на краю леса и категорически отказалась сделать хотя бы шаг по открытому пространству. Шерсть на ее загривке поднялась, клыки обнажились в тихом рычании. А затем она зашипела так же устрашающе, как и при их первом знакомстве. У Мэтта в тот же миг кровь застыла в жилах.
 Мэтт остановился, припал к земле и принялся оглядывать территорию. Но все казалось вполне мирным. Отсюда он видел бревенчатую хижину, примостившуюся у основания скалы возле горного ручья, прорезающего дно ущелья. Тонкая струйка дыма поднималась над трубой. Вот только загон возле дома стоял открытым, и там не было ни одной лошади, на которых так рассчитывал Мэтт. Возможно, Ангус куда-нибудь отправился. Хотя на него не похоже, чтобы он уехал и оставил огонь в очаге.
 Мэтт настороженно наблюдал еще несколько минут, но так и не заметил ничего подозрительного. И тем не менее инстинкт говорил ему об опасности. Он поднялся и вынул из кобуры револьвер.
 Он не пошел к хижине напрямик, а начал обходить открытое пространство перед домом, стараясь держаться под прикрытием деревьев. Пума неслышно двигалась за ним краем леса, чуть в отдалении, прячась за кустарниками. Он видел, как она напряжена, кончик хвоста чуть подрагивал.
 Достигнув края леса, Мэтт помедлил еще несколько мгновений, а затем вышел на открытое, залитое солнцем пространство. Он держался настороже, готовый в любой момент отразить нападение. Пума остановилась и через мгновение скрылась в лесу.
 Добравшись до хижины, Мэтт оглянулась. Пума исчезла.
 Неожиданно для себя он испытал острое разочарование и печаль утраты. Два очень напряженных дня они провели вместе, медленно и осторожно учась уважать и доверять друг другу, и вот теперь в одно мгновение все кончилось, потому что ему, Мэтту, понадобилась помощь другого человеческого существа. Но Мэтт хорошо понимал, что дикая кошка может выжить только в том случае, если будет держаться как можно дальше от людей. И все же ему было сейчас очень грустно. Увидит ли он еще когда-нибудь своего духа-хранителя?
 Мэтт взвел курок “кольта” и осторожно заглянул в окно. Перевернутая, разбитая мебель и разбросанные по всей комнате вещи свидетельствовали о недавней драке.
 Постоянно оглядываясь и в любую минуту ожидая нападения, Мэтт принялся обходить хижину. Завернув за угол, он резко выдохнул и застыл на месте.
 На пороге заднего крыльца, распростершись навзничь, лежал хозяин хижины.
 Мэтт подбежал к старику и опустился возле него на колени. Его бородатое лицо представляло собой один сплошной синяк. Верхняя часть рубашки была залита кровью. Он еще дышал, но еле слышно и неровно. Мэтт сразу понял, что минуты его сочтены. Ни один человек не сможет выжить с такой дырой в груди.
 Черт возьми! — Он откинул седые волосы со лба Ангуса. Как же он ненавидел это состояние беспомощности! Слишком многие дорогие ему люди умерли на его руках: его родители, отец Мендоза из миссии, а теперь вот Ангус.
 Веки раненого задрожали и медленно поднялись.
 — Мэттью? Это ты, мой мальчик?
 — Да, я, старый ты пройдоха, — сказал Мэтт, стараясь, чтобы голос его звучал бодро. — Кто сделал это с тобой, Ангус?
 — Чертовы Хейли. Хотели заставить меня сказать, где мой тайник. А когда я отказался, застрелили. — Ангус хотел подняться, но тут же снова повалился и застонал.
 Ярость бешеной волной поднялась внутри Мэтта. Эти бандиты сначала устроили на него, Мэтта, засаду, а потом отправились грабить одинокого отшельника. Они избили свою жертву и, потеряв терпение, застрелили, так ничего и не узнав. Очень похоже на этого безумного подонка Клива. Братья Хейли, известные грабители и воры, теперь взялись и за убийства. Сначала он сам, теперь Ангус… но старику повезло меньше. Им придется заплатить за это.
 Мои дела плохи, верно? — хрипло спросил Ангус. Тонкая пелена слез затянула его глаза.
 У Мэтта язык не повернулся соврать, да старик и сам все понял.
 — Прости. Я ничего не могу сделать.
 — Дьявольщина. — Ангус протянул дрожащую руку и ухватился за край рубашки Мэтта. — И это именно тогда, когда я готов был сорвать такой куш, о котором раньше не мог и мечтать.
 — Перестань двигаться, упрямый ты мул. Так ты толь ко теряешь еще больше крови.
 Ангус тяжело вздохнул. Его хватка ослабла, рука безвольно упала на землю.
 Я рад тебе. Знаешь, ты всегда мне был все равно что сын.
 У Мэтта сжалось горло, он не мог говорить.
 Наверно, я не должен был бросать тебя тогда. Ты ведь был еще совсем малец. Может, ты все еще нуждался во мне эти годы. Но когда умерла моя Марла, я просто больше не мог видеть лица людей.
 Ангус замолчал, с тоской вспоминая хорошенькую владелицу салуна, погибшую так нелепо во время одной из перестрелок, вспыхнувших в салуне во время игры в покер. Возможно, Ангус до сих пор винил себя в ее смерти.
 — Не тревожься обо мне, Ангус. Мы были вместе самые трудные для меня четыре года. Когда мы расстались, мне уже исполнился двадцать один, и я был вполне готов к самостоятельной жизни.
 — Я хочу, чтобы тебе досталось все, что у меня есть, Мэттью.
 — Но я не могу ничего принять, Ангус. — Мэтт напрягся. — Я ведь не член твоей семьи.
 — Черт, ты все равно что мой сын! Да у меня больше никого и нет. Давай не будем тратить на споры время, которое еще у меня осталось. Возьми все золото, ты знаешь где, в тайнике под половицей. Но это не самое главное. Вот здесь, расстегни мне рубаху.
 Мэтт поспешил выполнить просьбу умирающего.
 На окровавленной груди старика Мэтт увидел гладкий камень овальной формы, на поверхности которого был вырезан какой-то рисунок. Рисунок напоминал кугуара, если не считать пятен на шкуре. Изображение отдаленно походило на примитивные рисунки индейцев, но по сравнению с ними показалось ему более сложным. Оставалось лишь сожалеть, что пуля не попала на дюйм правее, в камень. Ангус был бы сейчас невредим.
 — Что это? — спросил Мэтт.
 — Сам не знаю, но это… часть головоломки. — Голос его звучал все слабее. — Ты должен найти… Ты всегда любил такие штуки…
 — Головоломка? О чем ты?
 — На Столовой горе. На вершине… — затрудненное дыхание мешало Ангусу говорить. Теперь каждое слово давалось ему с трудом.
 — Помолчи, Ангус, черт с ним со всем, побереги силы.
 — Нет времени. Это гораздо лучше… Это чертовски лучше всего… что я когда-либо находил. Нельзя так оставить.
 — Ты должен… — Собрав последние силы, Ангус с трудом поднял руку и ткнул пальцем в лоб Мэтта. — Найди ответ… для меня.
 — Ангус, — грустно спросил Мэтт, — откуда ты взял, что это хоть что-то значит?
 — Кто-то же потрудился… вырезать этот знак на скале и спрятать камень… прямо там, под рисунком. Это… мое последнее желание, Мэттью. Поклянись.
 Как мог Мэтт отказать человеку, которому был обязан всем, самой своей жизнью?
 — Я клянусь, Ангус, — прошептал он сквозь слезы.
 Едва слышно Ангус пробормотал:
 — Найди четыре других знака… головоломки.
 — Где ты нашел этот камень, Ангус?
 Но вопрос опоздал. Его старый друг и наставник уже покинул этот мир.
 Мэтт перерезал ножом кожаный шнурок, на котором висел плоский, гладкий, как голыш, камень. Держа его на ладони, он поднял его, чтобы лучше рассмотреть в свете гаснущего дня. Медленно перевернув, он обнаружил, что какие-то странные линий, явно вырезанные рукой человека, пересекают его и с обратной стороны.
 Камень еще хранил на себе тепло и кровь его только что умершего друга. И вновь глубокая печаль охватила Мэтта. Это явно был день потерь.
 — Я не думаю, что он стоил твоей жизни, Ангус, — прошептал он. — Но клянусь, что найду ответ на твою головоломку.




 2.


  Мексика. Мехико-Сити Август 1897 
 Вот ты где, красавец! — прошептала Элисия Карлайл с улыбкой. — Ну, давай же! Покажись из своего укрытия! — Стоя на коленях и опираясь на руки, Элли склонилась над ямой, выкопанной в пещере. Луч утреннего солнца упал через входное отверстие над ее головой и осветил ее находку. С помощью кирки она постаралась удалить твердый песчаник вокруг показавшегося из земли металлического предмета. Элли обладала необходимым терпением, выработанным годами практики истинного охотника за древностями. Она работала здесь одна, если, конечно, не считать трехсотпятидесятилетний скелет ацтекского шамана, распростертый тут же в яме, в футе от нее.
 Элли не обращала сейчас внимания на кости, полностью сосредоточившись на погребальных предметах. Она сможет вытащить этот скелет позже, со всеми предосторожностями и необходимым почтением, чтобы отвезти его на конечный пункт, в новый музей Мехико-Сити.
 Конечно, она предпочла бы, чтобы все найденные ею артефакты заняли свое достойное место в Британском музее, но она заключила договор с мексиканским правительством и будет неуклонно следовать этому договору. Она была археологом, хотя ученые мужи в Лондоне спорили по поводу того, может ли женщина носить этот почетный титул. Но что бы там они ни думали, она уж точно не была могильным вором.
 Изолированное захоронение обещало много интересных находок, но это было совсем не то важное открытие, о котором она мечтала. Раскопки одинокой могилы ацтекского шамана не решали ее проблем.
 — Это все чертовски несправедливо, — пробормотала Элли. — Я не должна была соглашаться с условиями отца.
 Она приподняла волосы, завязанные сзади в конский хвост, чтобы ветерок хоть немного обдул мокрую от пота шею. Вздохнув, она снова принялась осторожно освобождать предмет из многолетнего плена. И наконец спрессованный за сотни лет песок разжал свою хватку.
 Элли с облегчением выдохнула. Она села на пятки, а затем легко поднялась. Ацтекский артефакт лежал у нее в руке. Это был плоский кусок желтого металла длиной с ее ладонь, с изображением мужчины. Он оказался самым большим из всех, которые она нашла в этом месте, и скоро он присоединится к тем тридцати золотым пластинам, которые она уже детально описала, занесла в каталог и упаковала для отправки президенту Порфирио Диасу.
 Привыкнув работать в одиночестве, Элли задрала свою коричневую хлопчатобумажную юбку и принялась стирать ею грязь веков, въевшуюся в поверхность золотой пластины. Легкий ветерок обдувал ее голые ноги выше ободранных кожаных ботинок на шнуровке. Она не носила ни нижней юбки, ни чулок, в которых было неудобно лазить по скалам, пробираться по узким подземным ходам и копаться в грязи.
 Ее модные нарядные платья благополучно покоились в дорожном сундуке, соседствуя с бриджами и широкой юбкой-брюками, в которой Элли обычно путешествовала.
 Если отец хотел, чтобы она стала настоящей английской леди, он не должен был таскать ее с двенадцати лет за собой по всему свету с одних археологических раскопок на другие. Любовь графа Авершема к античности и экзотическим приключениям вошла в плоть и кровь его дочери, сформировала ее образ мыслей, повлияла на независимый характер и любовь к свободе, о чей теперь ее отец мог только сожалеть. Но жаловаться ему было не на кого, кроме как на самого себя.
 Элли подняла пластину к солнцу. Золотая поверхность тускло блеснула, впервые увидев свет за последние триста лет. Золото и драгоценные камни всегда были самыми ценными находками — не только из-за своей денежной стоимости, но еще и потому, что, пролежав в земле или морской воде сотни лет, они сохранялись в том же виде, в каком вышли из рук древнего мастера. Именно такими их видели люди, жившие много веков назад.
 Элли почувствовала, как ее охватывает знакомое возбуждение. Эта осязаемая, совершенно реальная связь с древними людьми и их уникальной культурой придавала ее жизни особый волнующий интерес, некую остроту, цель и смысл — именно то, что не могли дать ни балы, ни красивая одежда, ни пятичасовой чай, за которым женщины с такой охотой делятся сплетнями и болтают о всяких глупостях. И это возбуждение Элли не променяла бы ни на что другое.
 Археология была ее страстью.
 Но скоро ее заставят отказаться от всего, что составляет смысл ее жизни. И как же она сможет вынести то пресное существование, что ждет ее впереди?
 Элли почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Как же глупо было поддаться на уговоры отца и обменять свободу на этот единственный шанс сделать по-настоящему великое открытие!
 Впрочем, она едва ли что могла поделать с угрозой отца лишить ее содержания, если она не вернется домой к назначенному дню свадьбы и не выполнит свой долг перед семьей.
 Ей приходилось признать, что деньги, к сожалению, вещь совершенно необходимая для занятий археологией. Она должна была платить за возможность путешествовать по далеким странам, и платить много: чтобы нанять проводников и рабочих на раскопках, чтобы покупать оборудование и продовольствие, а также постоянно платить чиновникам взятки за разрешение проводить раскопки.
 Печальная, горькая улыбка появилась на лице Элли. Она села на камень, положив локти на колени, а подбородок — на сжатые в замок руки. Уинстон Карлайл, граф Авершем, хотел внуков, и он не был намерен полагаться в этом своем стремлении на вечно отсутствующего сына или крайне легкомысленную младшую дочь.
 Элли была более надежным вариантом, тем более что она не смогла устоять против настойчивого требования отца и приняла предложение руки и сердца от Питера Уэнворта, сына старейшего друга графа Авершема. Она знала Питера с детства, и хотя он был очень красив и нравился ей, без всякого сомнения, это был брак по расчету. Впрочем, чего еще она могла ожидать в свои двадцать семь да еще при ее столь удручающем опыте взаимоотношений с мужчинами?
 Но как могли так быстро пролететь два года после ее помолвки? Ах, если бы ей выпал шанс совершить великое открытие, о котором она всегда мечтала, разгадать какую-нибудь необыкновенную историческую загадку, найти нечто такое, одновременно прекрасное и значимое, что могло бы ее утешить в грядущие пустые годы, когда она будет вынуждена выполнять скучные обязанности виконтессы Хавертон. Найти бы нечто такое, что принесло бы ей известность и уважение научного сообщества, так же, как в свое время редкие находки принесли всеобщее уважение и славу ее отцу.
 Найти бы что-нибудь необыкновенное, такое, как, например, легендарные сокровища Монтесумы!
 Элли вгляделась в противоположный конец гробницы, с интересом разглядывая любопытные знаки, вырезанные и нарисованные на ее каменных стенах. Два дня назад она обнаружила там карту — сначала только яркий цветной кусочек, проглядывающий сквозь вековую грязь. Ей стоило немалого труда осторожно расчистить это бесценное сокровище, засыпанное землей и камнями. Счастье еще, что она тут же делала копии на бумаге с помощью графитных отпечатков, так как многие фрагменты рисунка буквально рассыпались в прах у нее под руками. Она изучала эту карту уже сотни раз и знала наизусть все нарисованные там знаки.
 Центральную часть занимали пять стилизованных изображений: ягуара, орла, двухголовой змеи, обезьяны и ацтекского бога войны.
 Внизу было изображение главного храма в Теночтитлане, древней ацтекской столице, на месте которой испанцы построили современный Мехико-Сити. Неровные линии, ведущие от его стен, явно обозначали путь, который заканчивался в стране гор, островерхих и плоских, как стол. В конечной точке было нарисовано поселение из хижин, очень напоминающих по форме те, что профессор Бэндолер описал еще десять лет назад при изучении культуры индейцев из Нью-Мексико.
 Древняя легенда об ацтекских сокровищах, спрятанных где-то еще триста лет назад, захватила воображение Элли. И все же она всегда считала, что это лишь красивый миф. До последних дней.
 Легенда гласила, что после того, как испанские конквистадоры захватили большую часть ценностей индейцев, ацтекские жрецы и правители тайно вывезли все, что осталось, из Теночтитлана. Более трех тысяч носильщиков, груженных золотом и другими драгоценностями, отправились на север в неизвестном направлении. После того как сокровища были спрятаны, жрецы, дабы тайна сокровищ никогда не была открыта, повелели принести всех носильщиков в жертву богам. Война с конквистадорами и привезенными ими болезнями белых людей, такими, как оспа, полностью уничтожила народ ацтеков, и вместе с ними исчезли с земли все сведения о зарытых где-то на севере сокровищах.
 Но, быть может, эта карта и есть последнее свидетельство о том самом месте? Может ли эта гробница принадлежать одному из тех жрецов, которые возглавляли экспедицию? Идея, конечно, фантастическая. Но разве не случаются в жизни еще и не такие чудеса?
 Элли расстегнула две верхние пуговицы блузки и вытащила каменный диск на шелковой ленточке, который носила на шее как ожерелье.
 Еще до того как она обнаружила карту, она нашла на груди скелета этот талисман. Этот округлый, отшлифованный кусочек камня заинтриговал ее больше, чем все золото, которое она нашла в этой могиле. На одной стороне камня была выгравирована змея, у которой вместо хвоста была еще одна голова. Другая сторона камня была гладкой с несколькими прямыми линиями, вырезанными на поверхности этого трехдюймового камня без всякого видимого порядка.
 Самое интересное заключалось в том, что точно такое же изображение змеи было на карте.
 Но значило ли это хоть что-нибудь? Теперь в душе Элли поселилось нестерпимое желание отправиться на север и поискать там. Вдруг она сможет найти еще какие-нибудь ключи, которые помогут ей разгадать эту головоломку? Но она поклялась отцу вернуться домой после этой экспедиции. Граф твердо пообещал больше не давать ей денег, если она нарушит их соглашение. В том, что он это сделает, Элли не сомневалась.
 Чувство безысходного отчаяния вновь овладело девушкой. Она поднялась, сунула золотую пластину в карман своей юбки. Затем убрала талисман и застегнула блузку, чувствуя сильную внутреннюю потребность спрятать от всех это необычное сокровище. С тех пор как на раскопки три дня назад совершенно неожиданно приехал Питер, она рассказывала ему обо всех своих находках. Так почему же сейчас ей хотелось скрыть от него этот талисман?
 Элли выбралась по лестнице наверх из гробницы и попала под обжигающие лучи полуденного солнца. Она пожелала хорошего дня солдату, который охранял раскопки. Пока она шла до своей хижины на окраине Мехико-Сити, которую сняла здесь для раскопок, все ее ботинки покрылись пылью, а тело — липким потом, стекающим ручейками по ее спине и груди.
 У Питера никогда не хватало ни терпения, ни желания участвовать в раскопках. Элли охотно признавала, что эта кропотливая, утомительная работа не для каждого. Ну, по крайней мере, он согласился сегодня остаться дома и охранять от грабителей и воров те находки, которые она еще не успела отправить.
 Элли толкнула дверь своего дома и… замерла на пороге. Огонь ревел в очаге главной комнаты, наполняя ее нестерпимым жаром. Двое мексиканцев — тех, кого Питер нанял для охраны археологических находок, — истекали потом у огня. Один раздувал мехи, другой держал в руке металлический брусок.
 Питер работал за столом, там, где она с такой тщательностью и любовью очищала, измеряла и описывала каждую находку. Он склонился над литейной формой. В ярком свете очага его светлые волосы сверкали золотом, оттеняя его красивый, аристократический профиль. Питер сосредоточенно лил желтый металл тонкой струйкой из небольшого литейного ковша в изложницу. Элли не надо было долго гадать, что это за металл, — неповторимая гладкая текстура и блеск золота сразу же сказали ей о том, что здесь происходит.
 Ее жених поднял голову. На его красивом лице мгновенно появилось выражение досады.
 — Что ты делаешь? — хриплым шепотом спросила Элли, хотя уже знала ответ на этот вопрос.
 — Ты вернулась слишком рано сегодня, дорогая, — насмешливо растягивая слова, произнес Питер.
 — Зависит от точки зрения. Скорее, я пришла слишком поздно.
 Она бросилась вперед. Быстрый осмотр хижины подтвердил ее самые худшие опасения. Золотой слиток, остывающий сейчас в изложнице, был далеко не первым. Двенадцать небольших слитков лежали рядком на столе. Для такого огромного количества золота было необходимо очень много…
 Ледяной ужас сжал тисками ее сердце. Она повернулась к деревянным упаковочным ящикам, стоящим в углу. Еще утром, уходя на работу, она забила их гвоздями, готовя к отправке. Теперь все они были открыты.
 Элли бросилась к ним и сорвала крышку с верхнего ящика. Сухая солома колола ее кожу, когда она запустила руку внутрь, почти не надеясь обнаружить там знакомые золотые пластины с погребальным орнаментом. Ее пальцы наткнулись на что-то твердое. На одно мгновение к ней вернулась надежда. Она вынула руку и… тяжелый булыжник, изо всех сил брошенный ею, ударил в стену.
 Дальнейшие лихорадочные поиски позволили обнаружить лишь камни, упрятанные в солому. Элли наконец остановилась и, тяжело дыша, вцепилась в ящик так, что побелели костяшки пальцев.
 — Так ты все?.. — резко выдохнула она.
 — Извини, дорогая, но у меня просто не было больше времени ждать инвестиций.
 Она едва могла поверить своим глазам. Ведь это был Питер Уэнворт, английский виконт, джентльмен, которого все считали человеком чести, старый друг ее семьи, более того, человек, за которого она собиралась выйти замуж! Он не мог, просто не мог совершить такое предательство! Но и она не могла отрицать очевидное.
 Он переплавил все те золотые находки, которые она обнаружила. Все эти прекрасные бесценные кусочки истории потеряны теперь безвозвратно. А вместе с ними и ее последняя и лучшая возможность доказать свою значимость как археолога. Элли медленно подняла с пола горсть соломы и положила обратно в ящик. Она все еще не могла поверить, не могла свыкнуться с чудовищностью этого предательства.
 Но тут до нее дошли его слова. Элли моргнула, внезапно насторожившись.
 — Инвестиции? Что ты имеешь в виду?
 — Тебя, конечно. — Он издевательски усмехнулся. Элли на миг показалось, что она никогда раньше не знала этого человека. — А точнее, нашу помолвку, если, конечно, ее можно так назвать, поскольку ты постоянно переносила день свадьбы на неопределенное время. Впрочем, можешь успокоиться. Я больше не претендую на твою руку и твои деньги. Слишком поздно.
 — Но… ты ведь специально приехал сюда на эти раскопки! Ты проделал такой путь из Англии, утверждая, что не мог больше вынести разлуки. Ты снял комнату в лучшем отеле…
 Он снова усмехнулся:
 И ты на самом деле думаешь, что я ради тебя притащился бы в эту чертову дыру, обрекая себя на страшные лишения и отсутствие нормального общества, если бы у меня не было вполне определенной цели?
 Нестерпимое унижение больно кольнуло Элли. Не в первый раз мужчины проявляли гораздо больший интерес к кошельку ее отца, чем к ней самой. И снова, как это уже случалось ранее, ее суждение о мужчинах оказалось совершенно неверным. Ей нравился Питер, и она была уверена в том, что очень нравится ему. Конечно, она не слишком обольщалась на свой счет, понимая, что деньги тоже сыграли свою роль в его решении об их помолвке. Но чтобы до такой степени… Что ж, это лишний раз доказывало ее полную неспособность здраво судить об этих непостижимых существах — мужчинах.
 Так все дело было в деньгах, не так ли? Все это время ты охотился за моим наследством?
 Питер покраснел, но скорее от ярости, чем от стыда.
 — Мои кредиторы просто не давали мне проходу перед тем, как я покинул Англию. Я крупно проигрался, и мне пришлось взять в долг весьма солидные суммы под залог твоего приданого. Поместье в последние годы уже почти не приносит дохода, и из этих денег я никак не смогу покрыть долги. А я должен выплатить их еще до того, как узнает отец.
 — Ты с самого начала задумал украсть то золото, которое я нашла, вот почему ты приехал, не так ли?
 — К сожалению, того, что ты нашла на этот раз, мне недостаточно, — сказал он сердито, словно именно она была виновата во всех его неприятностях. — Что еще ценного было в этой могиле?
 — Почему бы тебе самому не покопаться в ней? — выкрикнула вконец возмущенная Элли. — Вместо того чтобы, как всегда, пользоваться трудами других людей.
 Питер окинул ее пренебрежительным взглядом, словно она была грязной уличной девкой.
 Ползать по грязи с таким же самозабвением, как это делаешь ты, моя дорогая? Ну уж нет. Это твое хобби весьма оригинально, но оно не в моем вкусе. Посмотри на себя. — Он пожал плечами. — Ты похожа на крестьянку.
 Элли вздернула подбородок.
 Во всяком случае, я не избалованное жадное дитя. — Она подошла к столу, схватила кусок золота и потрясла им перед носом Питера. — Эти исторические находки принадлежали мексиканцам. Это их история, важная часть наследия этой земли! Неужели ты нисколько не ценишь этого, не понимаешь, что погубил сегодня?!
 Он расхохотался:
 Разумеется, нет. Какое мне дело до того, сохранится здесь что-нибудь или нет! Меня вообще не интересует Мексика. Единственное мое желание это поскорее убраться отсюда. А теперь отдай-ка мне это, — приказал он, потянувшись за золотым слитком, который она держала в руке.
 Элли отдернула руку.
 Какая же я была дура, что думала, будто в тебе есть хоть что-то достойное уважения Хавертон.
 Он бросился к ней и схватил за запястье. Несколько мгновений она пыталась сопротивляться, но в конце концов он вырвал слиток из ее руки.
 Тяжело дыша, Питер пригладил волосы:
 Когда я вернусь в Лондон, я найду себе наконец настоящую женщину, не такую, которая предпочитает иметь дело с мертвецами и могилами, а страстную и нежную, способную испытывать желание и удовлетворять мужчину. Наконец-то я могу сказать тебе это, Элисия Карлайл: ты скучная, холодная, как рыба, старая дева, начисто лишенная нормальной женской теплоты и очарования, подобная тем костям, с которыми ты так любишь возиться.
 Его слова, произнесенные издевательским тоном, больно задели Элли. Она и так не чувствовала уверенности в себе как в женщине. К тому же Питер был не первым мужчиной, который обвинял ее в холодности.
 Пытаясь побороть слезы, она сорвала с руки кольцо, которое подарил ей Питер во время помолвки, и швырнула ему в лицо, добавив к этому еще и пощечину. Питер отступил на шаг, что-то зло бормоча себе под нос. Кольцо покатилось по полу. Он наклонился и поднял его.
 Благодарю тебя, моя дорогая, — сказал он, опуская кольцо в нагрудный карман. — Будем считать это твоим добровольным вкладом в оплату моих долгов.
 Элли подступила к нему, сжав кулаки.
 — Заприте ее, — вдруг приказал Питер двум своим помощникам.
 — Ты не посмеешь! — воскликнула Элли.
 — Ты же не думаешь, будто я жажду, чтобы ты рассказала об этом небольшом происшествии всему миру? Кроме того, ты мне больше не нужна. Ведь теперь у меня есть это! — И Питер поднял со стола сложенный лист бумаги. Глаза у Элли вылезли на лоб. Это была карта, вернее, ее копия, которую она сняла со стены гробницы ацтекского жреца. Та самая карта, которая, как она мечтала, могла привести ее к сокровищам Монтесумы!
 Я должен поблагодарить тебя за то, что ты показала ее и рассказала мне о ее значении, Элисия. Легенда это или нет, но за этим определенно стоит нечто стоящее. Ну а если то, что ты мне рассказала, правда, мне скоро не придется беспокоиться о своих долгах. Никогда.
 Элли действовала, почти не думая. Как дикая кошка, защищающая своих котят, она впилась ногтями прямо в лицо Питеру. Но в то же мгновение сильные жилистые руки оторвали ее от Питера.
 Держите ее, крепче, идиоты! — закричал Питер мексиканцам, схватившим ее за руки. — Боже мой! Она расцарапала мне все лицо!
 Несмотря на отчаянное сопротивление девушки, мужчины запихнули ее в маленькую кладовую без окон, грубо швырнув на пол, и захлопнули дверь. Она услышала, как к двери подтащили что-то тяжелое, чтобы припереть ее снаружи. Элли поднялась и изо всех сил толкнула дверь, но убедилась, что не может сдвинуть ее с места.
 Питер! Негодяй! — кричала Элли. Она колотила в деревянную дверь, пока не отбила себе все руки. Тогда изо всех сил ударила по ней ногой, скорее от отчаяния, нежели на что-то еще надеясь. — Выпусти меня отсюда! Ты не смеешь так поступать со мной! Твой отец придет в ярость, когда узнает.
 Ответа не было. Элли прижала ухо к щели. Что он там делает? Она услышала шипение и представила себе, как выливают воду на раскаленные угли, чтобы загасить их. Затем она услышала шаги, и все стихло.
 Элли вытащила из кармана острую стамеску, которую использовала при раскопках, и задумчиво повертела ее в руках. Сможет ли она проковырять этим толстую деревянную дверь? Но ничего более подходящего у нее все равно не было. Недолго думая она воткнула ее между досками двери, осторожно отщепив кусочек дерева.
 Через два часа утомительной кропотливой работы ей все же удалось проделать дыру, в которую могла пройти рука до плеча. Элли вытащила ножку стула из дверной ручки и вышла на свободу.
 Питера, разумеется, уже и след простыл. Что ж, его счастье. К сожалению, тщательно обыскав дом, Элли обнаружила, что вместе с ним исчезли все ее припасы и запас наличных денег. Остались лишь ее одежда да инструменты, да и то, видимо, только потому, что ее бывший жених счел их для себя бесполезными.
 Без сомнения, он рассчитывал на то, что Элли бросят в тюрьму или она просто погибнет здесь одна без денег, без всякой защиты. И, таким образом, известие о его предательстве никогда не достигнет ушей его отца.
 Так уж случалось, что каждый раз, когда ей приходилось иметь дело с мужчинами, все заканчивалось катастрофически. Отчаянным жестом она засунула руки в карманы своей юбки и наткнулась на что-то твердое. Последний золотой образец с погребальным орнаментом из захоронения. Она совсем забыла о нем.
 Она вытащила золотую пластинку и задумчиво уставилась на нее. Ужасная мысль пришла ей в голову. Элли тяжело сглотнула, пораженная тем, что может об этом думать. Каждый честный археолог питал отвращение к краже исторических ценностей, так как они в этом случае оказывались почти всегда потерянными для науки. Продать археологическую находку ради личной выгоды — значило предать все, во что она верила.
 Но какой у нее был выбор? Без денег, без продовольствия, она оказалась практически в ловушке. Этот драгоценный кусочек истории мог быть принесен в жертву ради более высокой цели — ради сокровищ Монтесумы. Она должна во что бы то ни стало остановить Питера, не дать ему добраться до них первому. Даже если для этого ей придется огорчить отца и впервые в жизни отказаться от своего слова. Элли завернула свою находку в кусок ткани и, чувствуя себя преступницей, выскользнула из хижины. Она собиралась расспросить у местных жителей, как ей найти Хуана Гонзалеза, известного торговца ворованными драгоценностями на черном рынке. Не далее как неделю назад она имела с ним весьма нелицеприятный разговор по поводу продажи им некоторых золотых изделий из гробницы. Захочет ли он теперь иметь с ней дело, думала она в растерянности. Но больше обратиться ей было не к кому.
 Уже отойдя довольно далеко от дома, Элли услышала за спиной стук копыт. Она оглянулась и… замерла от ужаса.
 С самого начала археологических раскопок в Мексике Элли находилась под постоянным надзором военной полиции. Президент Диас поручил некоему капитану Салазару не спускать с нее глаз. Для ее безопасности, как он объяснил Элли. Но она-то знала истинную причину. Капитан несколько раз наносил ей визиты, и от его внимательного взгляда не ускользала ни одна мелочь. Он явно головой отвечал за то, чтобы ни одна драгоценная находка не пропала.
 А теперь все золотые пластины не только пропали, они погибли безвозвратно, переплавленные в слитки. В глазах капитана она даже хуже, чем самая обыкновенная воровка. Он всегда обращался с ней подчеркнуто вежливо, но страшно подумать, что теперь с ней будет. Капитан Салазар был предан своей стране и весьма серьезно относился к своим обязанностям.
 Элли ускорила шаги и, надеясь, что солдаты ее не заметят, свернула в сторону, решив пробираться задворками.
 — Сеньорита Карлайл, — окликнул девушку капитан, мгновенно разглядев ее в тени дома своим зорким взглядом.
 Элли с трудом подавила глупое желание броситься бежать. Подобно знаменитым профессиональным игрокам из десятипенсовых книжек о Диком Западе, которыми она втайне от всех зачитывалась, ей теперь придется отчаянно блефовать, выкручиваясь из создавшейся ситуации, если она не хочет оказаться в тюрьме.
 Все бы хорошо, но была одна проблема. Язык вранья был ей знаком гораздо меньше, чем языки многих стран, по которым она путешествовала. Впрочем, выбор у нее был небольшой: либо солгать, либо сгнить в грязной яме под названием “мексиканская тюрьма”, откуда даже отцу будет нелегко, если не совсем невозможно ее вызволить. Хоть золотые находки расплавил Питер, но именно она отвечала за их сохранность перед мексиканским правительством, а значит, и вина за их пропажу полностью лежит на ней.
 Элли повернулась и изобразила на лице улыбку, хотя ее щеки вдруг омертвели, словно сделанные из застывшего воска.
 — Добрый день, сеньорита, — приветствовал ее капитан Салазар, спешиваясь. Его серебряные шпоры громко звякнули, когда он спрыгнул на землю. Он внимательно взглянул на нее своими серыми глазами, странно контрастирующими с иссиня-черными волосами и бородой. У него было грубое, но по-своему очень привлекательное лицо, если бы его не портил уродливый шрам, пересекавший сверху вниз левую щеку.
 Элли попыталась сохранить беспечное выражение, хотя чувство вины скручивало ее внутренности в тугой узел. Салазар отнюдь не был дураком. Если только он почувствует ее настроение, он тут же прикажет обыскать ее дом.
 В первое мгновение Элли хотела рассказать ему все о преступлении Питера. Какое удовлетворение она почувствовала бы, направив по следу этого негодяя отряд солдат! Но она тут же подумала о том, как будет расстроен ее отец, когда до него дойдут известия об аресте жениха его дочери и сына его лучшего друга. К тому же это все равно не избавит ее от тюрьмы. На худой конец, если у нее не выйдет обмануть Салазара, она всегда успеет сообщить о Питере.
 — Капитан Салазар, всегда приятно видеть вас.
 Он взял ее руку и склонился над ней.
 — Вы сегодня не работаете, сеньорита?
 — Слишком жарко. К тому же кончились припасы, мне надо кое-что купить.
 — Хорошая идея. — Он взглянул на солнце. — Скоро время сиесты.
 — Тогда мне надо спешить, пока торговцы не закрыли свои лавки.
 Салазар с любопытством посмотрел на сверток в руках Элли.
 Похоже, что вы сами собираетесь что-то продавать, сеньорита. Неужели торговцы заломили такую большую цену за свои товары, что вы готовы продать им одеяло? Может быть, мне поговорить с ними?
 Несмотря на его обезоруживающую улыбку, Элли поняла, что Салазар что-то заподозрил и теперь прощупывает ее. Она с трудом сглотнула, во рту мгновенно пересохло.
 Нечестно так подшучивать надо мной, капитан. Вы ведь знаете, я и раньше отдавала кое-какие свои вещи здешним беднякам.
 Салазар бросил быстрый взгляд на двух играющих на улице мальчишек. Как раз месяц назад эти дети бегали здесь босиком по раскаленному песку. Теперь на каждом из них были надеты кожаные ботиночки. Элли заказала в Новом Орлеане две дюжины таких детских ботинок для здешней детворы. Лицо капитана несколько смягчилось, когда он смотрел на детей.
 Да, сеньорита, вы действительно очень щедры. Благодарю вас за это.
 Искренность его тона застала Элли врасплох, заставив почувствовать угрызения совести.
 Я всегда стараюсь отдавать что-то людям, чьим гостеприимством пользуюсь, — ответила Элли. Ее голос дрогнул при этих словах, ведь те сокровища, которые она искренне хотела отдать этим людям, теперь безвозвратно исчезли, и все из-за жадности ее бывшего жениха.
 Она должна была догадаться, должна была разглядеть под маской великосветского щеголя его истинную пустую и жадную натуру. Но последние два года все ее внимание полностью заняли раскопки. Она совершила страшную ошибку, приняв на веру то, что добрый друг ее детства не изменился с годами.
 Элли поклялась себе, что никогда больше не позволит мужчине очаровать ее, да и вообще, лучше ей больше никогда не связываться с мужчинами.
 Капитан поклонился и пожелал ей всего хорошего. Ловко вскочив на своего мерина, он жестом приказал своим солдатам следовать за ним.
 Элли завернула за угол ближайшего дома и в изнеможении прислонилась к кирпичной стене. Она тяжело дышала, прижав руку к горлу, стараясь не заплакать. Она только что избежала страшной беды. Надолго ли?
 Ей надо действовать очень быстро. Продать золотую пластину, собрать вещи, закупить все необходимое для путешествия и бежать отсюда, пока у нее еще есть такая возможность.
 Ее свобода зависит от того, как далеко ей удастся уехать — желательно на север, в сторону Нью-Мексико, — пока Салазар не обнаружит, какой разор она оставила после себя. Ей придется проделать весь путь верхом, причем желательно самым быстрым аллюром, на который будет способна ее лошадь, пока она не пересечет мексиканскую границу у Эль-Пасо.
 Она была уверена, что Салазар не станет преследовать ее на американской территории.




 3.


  Три недели спустя Сентябрь 1897 
 Увидев ряд домов, разбросанных вдоль долины Рио-Гранде, Элли с облегчением подумала, что это, очевидно, и есть Альбукерке.
 На востоке города отдельные скалы и целые горные гряды, спускающиеся от самых Сэндийских гор, сверкали словно расплавленное золото под яркой синевой неба. Склоны были кое-где покрыты участками вечнозеленого леса. Сам свет здесь показался Элли чище и ярче, чем где бы то ни было в мире.
 По мере того как она подъезжала к городу, заходящее солнце окрашивало горы в розовый и золотистый оттенки, попеременно высвечивая с кристальной ясностью каждый гребень и расщелину. Картина менялась с удивительной быстротой, словно живая. Прямо на глазах голубые тени сгущались до синевы, карминно-красные и лазурные тона неба гасли, уступая место фиолетовым оттенкам опускающейся на землю ночи.
 При виде такого великолепия Элли попыталась вызвать в себе обычное для нее радостное возбуждение, но с грустью поняла, что слишком измучена и может сейчас думать лишь о ванне и отдыхе. Чтобы расшевелить ее, понадобилось бы нечто, по крайней мере, не менее волнующее, чем тайна ацтекских сокровищ.
 Несколькими милями южнее пустыня приветствовала ее прибытие, устроив небольшую песчаную бурю. И хотя она постаралась как-то защититься, закрывшись одеялами и закутав тканью морды своей кобылы и вьючного мула, песок, летящий с невероятной силой, проник во все швы и складки ее одежды и в каждую пору ее кожи. И сколько бы воды она ни выпила, она никак не могла смыть песок, въевшийся в глотку. Казалось, что вездесущие, не знающие жалости песчинки проникли даже в глаза и выбившиеся из прически светлые локоны, окружающие ее лицо грязновато-золотистым ореолом.
 Элли чувствовала себя отвратительно. Сейчас она, кажется, готова была отдать все свои последние скудные сбережения за хороший ночлег, обед, состоящий из чего-нибудь помимо бобов и жареного кролика, а также за горячую ванну, полную пушистой ароматной пены. Представляя эту восхитительную картину, Элли громко вздохнула и улыбнулась, наверное, первый раз с тех пор, как покинула Мехико-Сити.
 Воспоминания о Мексике мгновенно стерли с ее лица улыбку, привычно вызывая в душе горькую обиду, только возросшую за последние несколько недель. Питер, без сомнения, должен был проезжать через этот город. Останавливался ли он в Альбукерке, чтобы насладиться его радостями и свысока поглядывая и морща свой аристократический нос при виде грубых неотесанных американцев и их нехитрых развлечений? Сколько дней было в его распоряжении? Она решила, что может позволить себе всего один день отдыха, перед тем как отправиться в Санта-Фе.
 Элли ехала по широкой песчаной улице, обозначенной как Рэйлроуд-авеню, изумляясь полному отсутствию какой бы то ни было мостовой. Как же живет этот деловой город в период дождей? Неужели его жители вынуждены бродить по колено в грязи?
 Салуны здесь перемежались с деловыми зданиями. Только на своем пути Элли насчитала четыре или пять салунов, отметив их броские, запоминающиеся названия, такие, как “Серебряный доллар” или “Белый слон”. Мужчины, увешанные оружием, входили и выходили сквозь вращающиеся двери, жмурясь от яркого света после накуренного полутемного помещения. Громкие звуки гармоник и пианино перекрывались громкими голосами, смехом, пьяными возгласами и щелкающими ударами бильярдных шаров.
 Элли ехала по шумной улице, с опаской и возбуждением поглядывая вокруг широко открытыми глазами. Это был тот самый настоящий Дикий Запад, о котором она читала в дешевых романах. Здесь были хозяева салунов и ковбои, бродяги и бандиты всех мастей, падшие женщины и, конечно, профессиональные игроки, которые особенно занимали ее воображение. Все они словно сошли со страниц ее любимых романов, а потому Элли не могла пока еще воспринимать их как реальных людей.
 Она спросила дорогу к конюшне, и ее направили на Купер-авеню к зданию с надписью над широко распахнутыми воротами: “Тримбл и К°. Прокорм и содержание лошадей. Платные конюшни”. Высокий молодой блондин приблизился к ней разболтанной походкой. В уголке его рта была зажата длинная соломинка.
 — Слушаю вас, мэм?
 — Вы не могли бы приглядеть за моей лошадью и мулом?
 Он задумчиво пожевал соломинку, переложив ее из одного уголка рта в другой.
 — Разумеется. Только это будет стоить вам по пятьдесят центов в день.
 — За каждую?
 — Ну да.
 — Это довольно высокая цена, но я согласна, при одном условии. — Из своего долгого и довольно богатого опыта Элли знала, что там, где касается денег, мужчины всегда готовы воспользоваться случаем и обмануть одинокую женщину. Ей пришлось научиться противостоять этому, чтобы чувствовать себя достаточно независимой. — Я хочу, чтобы мои животные получали отборный овес и чтобы о них хорошо позаботились. Им пришлось изрядно потрудиться в последние недели.
 Юноша усмехнулся и кивнул, но во взгляде его читалось уважение.
 Конечно, мэм. Вы можете рассчитывать на это. — Элли спешилась, поморщившись. Мышцы затекли и теперь нещадно болели.
 Какой отель считается здесь лучшим?
 Парень снова пожевал соломинку. Затем, вытянув руку вдоль улицы, указал на трехэтажное здание из красного кирпича. Первый и второй этажи были окружены широкими верандами с черными чугунными перилами.
 Вот этот. “Гранд-отель”. Самый лучший в городе. Конечно, для тех, кому по карману такая роскошь.
 Он скептически оглядел ее более чем скромную одежду.
 Спасибо. Могу я попросить вас найти кого-нибудь, кто бы отнес мои вещи в отель? — Она кивнула на мула, к седлу которого были приторочены небольшой вьючный сундук и две седельные сумки. — Я хорошо заплачу за услугу.
 — Да, мэм. — Он опять улыбнулся. — Я с радостью сделаю это сам.
 Элли расправила плечи и, гордо подняв голову, прошествовала вдоль улицы. Она была невероятно смущена своим внешним видом, который, в этом она была совершенно уверена, никак не соответствовал представлениям о настоящей леди. Ей казалось, что она выглядела так, словно только что выбралась из преисподней. Впрочем, после предательства Питера и всех бедствий и трудностей своего долгого утомительного путешествия, пожалуй, это ощущение было недалеко от истины.
 Холл гостиницы выглядел довольно элегантно, хотя, разумеется, ему было очень далеко до европейских гостиниц. Со всем достоинством, на которое только была способна, Элли подняла голову и приблизилась к портье. Пусть она выглядела не лучше, чем какая-нибудь бродяжка, она все еще оставалась дочерью графа. Она принадлежала к самому высшему обществу точно так же, как и ее младшая сестра Эмбер, которая кружилась в вихре бесконечных лондонских развлечений, окруженная толпой очарованных ее красотой мужчин. Элли совершенно не привлекала такая жизнь, а особенно — такие мужчины, но сейчас мысль немного побыть в роли изнеженной леди показалась ей очень даже привлекательной.
 Возле стола администратора портье в униформе помогал пожилой элегантно одетой паре заполнить регистрационные документы. Элли встала сзади, чуть поодаль, надеясь, что от нее не так уж сильно пахнет пылью и конским потом. Портье протянул ручку седовласому джентльмену, который поставил свою подпись в большом толстом журнале. Взяв ключ из ячейки с номером 42, портье с лучезарной улыбкой протянул его новым гостям “Гранд-отеля”.
 — Мы рады, что вы остановились у нас, мистер и миссис Обермеер. Бал начнется в девять в отеле “Сан-Фелипе”. — Он позвонил в колокольчик, вызывая рассыльного, который должен был отнести багаж новых постояльцев в их номер.
 Пара повернулась. Дама увидела Элли и судорожно вздохнула. Она как-то испуганно прижалась к своему мужу, затем схватила его за руку и потащила из холла.
 Элли пожала плечами, убеждая себя не обращать внимания на подобное оскорбление. Ведь она очень скоро сможет, если, конечно, захочет, полностью изменить внешность и стать элегантно одетой леди из высшего общества. Стоит только смыть трехнедельную грязь.
 Она шагнула к столу и взяла ручку, чтобы поставить свою подпись в журнале регистрации.
 Добрый вечер, — обратилась она к служащему гостиницы. — Я бы хотела получить комнату.
 Молодой человек с прилизанными темными волосами почти вырвал ручку из ее пальцев.
 Прошу прощения, мадам, но у нас не осталось свободных номеров.
 Элли в растерянности подняла взгляд, потрясенная подобной грубостью. Она так мечтала о ванне и мягкой постели!
 — Вы уверены?
 — Да. Могу предложить вам обратиться в какой-нибудь другой отель.
 Он явно избегал смотреть ей в глаза. При этом на его лице застыло брезгливое, высокомерное выражение. Элли внимательнее присмотрелась к конторке, где находились ключи от номеров. По крайней мере, еще около дюжины ключей оставались на месте.
 Я уверена, что вы ошибаетесь, сэр. Разве эти ключи не свидетельствуют о том, что у вас еще есть несколько свободных комнат?
 У портье покраснела шея.
 Эти комнаты зарезервированы для гостей, которые еще не прибыли.
 Элли почувствовала, что он лжет. Она прочитала это по его застывшей неловкой позе. Опершись ладонями о холодный, покрытый мрамором стол, она сказала сдержанно, но твердо:
 Уже стемнело. Ни один человек в твердом рассудке не станет путешествовать по здешним местам в такой поздний час. Так что можете быть уверены, к вам едва ли кто-нибудь еще сегодня приедет, чтобы занять эти номера.
 — Неважно, мадам. Мест нет.
 — Я знаю, что это неправда, сэр. На самом деле вы просто имеет в виду, что ваш отель не предназначен для людей, уставших от долгого пути, грязных и не одетых так, как того требуют правила этикета. Не так ли?
 Портье пожал плечами, не пытаясь отрицать столь очевидный факт.
 Возмущение захлестнуло Элли, заставив ее забыть даже об усталости.
 А как вы представляете себе, должен выглядеть человек после нескольких недель тяжелейшего пути? Грязная или нет, но я леди по рождению и воспитанию. Если хотите знать, я дочь английского графа!
 Портье хоть и отступил на шаг, неприятно пораженный ее горячностью, однако не собирался идти на уступки.
 А у вас есть доказательства, подтверждающие ваше столь диковинное заявление?
 Диковинное? Элли выпрямилась, еще выше задрав подбородок. Она слышала сзади чьи-то приближающиеся шаги и мелодичный женский смех, сопровождающийся громким мужским смешком. Элли продолжила, решив не сдавать свои позиции, хотя все это было крайне унизительно и едва ли обещало закончиться благоприятно для нее:
 — Мои документы упакованы вместе с другими вещами, — холодно сообщила она высокомерно ухмыляющемуся портье, — которые вскоре должны быть сюда доставлены служащим “Тримбл и компания”.
 — Пусть так, мадам. А до тех пор, пока они не прибыли, я вынужден попросить вас подождать снаружи.
 Последние три недели оказались самыми отвратительными в жизни Элли, и теперь еще этот высокомерный слизняк смеет разговаривать с ней подобным образом, пытаясь лишить ее остатков и так заметно потрепанной гордости. Четыре года путешествий в роли независимого археолога научили Элли многому. Она хорошо знала, насколько несправедливым бывает отношение к одиноким самостоятельным женщинам. Но она не смогла бы выжить в этих путешествиях, если бы не научилась давать достойный отпор и бороться с препятствиями всякого рода, возникающими у нее на пути. Она уже открыла было рот, чтобы потребовать встречи с хозяином гостиницы, но ее прервали, прежде чем она успела произнести хоть слово.
 — Какие-то проблемы, Том? — раздался сзади нее мужской голос.
 Глубокий, бархатный баритон, казалось, проник ей прямо в душу, вызвав странное покалывание в основании черепа, пробежавшее потом по всему позвоночнику. Элли задержала дыхание и резко повернулась.
 “Элегантный” было первым словом, которое пришло ей в голову, когда она разглядывала стоящего перед ней мужчину в черном смокинге. Благодаря широким плечам и атлетической фигуре в сочетании со свободной манерой держаться он производил впечатление сильного, уверенного в себе человека. Густые волнистые волосы цвета темного шоколада были небрежно откинуты с красивого загорелого лица и падали колечками на воротник белоснежной сорочки. Прямой аристократический нос особенно ярко подчеркивал выразительность квадратной челюсти, говорящей о сильном характере. И при этом у него были совершенно удивительные глаза — темно-карие, умные, острый пронзительный взгляд которых как-то плохо сочетался с остальным обликом незнакомца…
 Его сопровождали две красивые женщины, буквально повисшие на нем, словно яркие драгоценности, — украшение, которое может позволить себе только очень привлекательный, уверенный в себе мужчина. Воздушное создание слева — изящная блондинка в платье абрикосового цвета с пеной из кремовых кружев прекрасно дополняла пышную даму в голубом справа, с тщательно уложенными волосами, по цвету напоминающими закат в пустыне. Своими затянутыми в перчатки изящными ручками красавицы держали мужчину под руки. При этом одна рука незнакомца прижимала к груди черную стетсоновскую шляпу с загнутыми широкими полями.
 Быстро оглядев эту живописную композицию, Элли перевела взгляд на мужчину, который из всей троицы заинтересовал ее больше. Может быть, впервые за все время общения с представителями противоположного пола она растерялась. Слишком непохож был этот человек на всех, кого она до сих пор встречала. Он не укладывался ни в одни рамки. Но его учтивый и вместе с тем самоуверенный взгляд с некоторой долей любопытства мгновенно привел ее в чувство. Она напомнила себе, что совершенно не нуждается в помощи самонадеянных мужчин… так же, как и любых других. Она не желает исполнять роль попавшей в беду беспомощной барышни, с тем чтобы позволить кому бы то ни было сыграть роль сэра Галахада.
 — Я искренне ценю ваше желание помочь, сэр, но уверяю вас, я могу сама…
 — Мэттью, если мы сейчас же не пойдем на обед, то не успеем на бал, — кокетливо надув прелестные губки, капризно произнесла дама в голубом. При этом она как бы не замечала Элли, словно той вообще здесь не было.
 — У нас достаточно времени, Мелани, — пробормотал он, не отводя взгляда от Элли. — Мелани, Том. Похоже, этот человек обращается запросто со всеми. Включая администратора.
 — Вы управляющий гостиницей? — требовательно спросила Элли.
 — Нет, мэм, — ответил он с едва заметной улыбкой, — всего лишь постоянный гость, которого “Гранд-отель” не заинтересован огорчать. Не так ли, Том? — добавил он, бросив небрежный взгляд через плечо на растерявшегося портье.
 — Конечно, нет, сэр… мистер Деверо.
 — Эта леди изъявила желание снять комнату в “Гранд-отеле”, Том. И вы проследите за тем, чтобы она получила все, что ей необходимо. Не так ли, Том?
 Свободная рука мистера Деверо скользнула в карман и извлекла на свет золотую монету, мгновенно перекочевавшую в руки Тома.
 Разумеется, мистер Деверо, — сказал Том с подобострастием, не имеющим ничего общего с тем презрительным тоном, которым он только что разговаривал с Элли.
 Элли вспыхнула, чувствуя себя униженной. Она годами обходилась без вмешательства мужчин в свою жизнь. И теперь прекрасно обойдется без них. Она уже открыла рот, чтобы возмутиться. И в этот момент Мэтт Деверо водрузил на голову шляпу, впервые открыв ее взору свою грудь.
 Элли так и замерла с открытым ртом.
 В складках его белоснежного шелкового галстука, как раз над вырезом черного вышитого жилета, на кожаном шнурке висела каменная пластинка-талисман, полностью идентичный по размеру и форме ее собственному. Рисунок, вырезанный на нем, изображал ягуара — ацтекский символ, который слишком ярко был запечатлен в ее памяти, чтобы спутать с чем-либо еще. Она была слишком потрясена и не могла ни двигаться, ни говорить в эту минуту.
 А Мэттью Деверо между тем приподнял кончиками двух пальцев шляпу, надо лбом и с поклоном удалился в сопровождении своих прелестных спутниц.
 Элли продолжала все так же стоять, тупо глядя им вслед.
 Мадам, — в третий раз позвал ее портье.
 Элли обернулась, чувствуя знакомое возбуждение. Все остальное сейчас ее уже не волновало. Этот человек обладает одним из талисманов из гробницы с изображением части карты. Но каким образом он попал ему в руки?
 Портье протянул ей ключ и ручку. Элли машинально написала свое имя в журнале регистрации.
 Как раз в тот момент, когда Мэттью и его спутницы выходили из отеля, в дверях появился помощник конюха с небольшим сундучком Элли на левом плече. В правой руке он нес обе ее седельные сумки.
 Рот портье скривился от возмущения.
 — Я позову нашего служащего, чтобы он забрал ваш багаж.
 — Нет, благодарю. Я предпочитаю, чтобы мой собственный человек отнес мои вещи в комнату.
 — Но мадам! Ведь это конюх… я не позволю… — забормотал портье, заикаясь от возмущения.
 — Но отчего же? — с вызовом спросила Элли, окончательно потеряв терпение. — Ведь этот молодой человек не более грязен, чем я. А против меня вы ведь теперь ничего больше не имеете, не так ли?
 С этими словами она гордо прошествовала мимо раскрывшего рот портье, махнув рукой пареньку, чтобы тот следовал за ней. Глаза парня раскрылись от изумления, когда он оглядывал полированные деревянные панели, колонны из розового мрамора и позолоченные детали декора.
 Они поднялись по широкой лестнице на третий этаж. Элли открыла дверь с номером 53. Паренек вошел внутрь и поставил багаж на пол возле огромной кровати с пологом на четырех позолоченных столбиках. Мягкий оливково-зеленый ковер приглушал шаги, когда Элли вошла следом.
 Спасибо, — сказала она, протягивая деньги. Парень стянул с головы шляпу и, прижимая ее к груди, широко усмехнулся:
 — Премного благодарен, мадам.
 — Как тебя зовут?
 — Вилли, мэм.
 — Вилли, скажи, ты знаешь человека, который выходил из гостиницы? Ну, тот, с двумя женщинами?
 — Конечно, мэм. Все знают мистера Мэтта Деверо. Он приезжает в Альбукерке когда ему вздумается. И всегда оставляет лошадь в нашей конюшне, — с гордостью добавил Вилли. Однако в следующую минуту на его лице появилось озабоченное выражение. — Обычно он оставляет у нас своего великолепного гнедого жеребца. Но на этот раз он приехал на сером мерине. Не знаю, почему.
 — А чем занимается этот мистер Деверо? — продолжила Элли свой осторожный допрос.
 — Он игрок, мэм. Самый лучший из всех.
 — Профессиональный игрок? — спросила она в смятении.
 Если только он случайно выиграл этот талисман во время игры, он едва ли знает, откуда тот взялся. Расследование происхождения этого камня может занять у нее недели или даже месяцы, пока она не обнаружит хотя бы место, откуда следует начинать свои дальнейшие розыски.
 — Да, мэм.
 — Эти женщины что-то упомянули насчет бала.
 — Каждый год богатые собираются здесь, чтобы потанцевать. Они называют это “Бал Монтесумы”.
 Элли ухватилась за столбик возле кровати. Ноги у нее вдруг задрожали, как у только что родившегося жеребенка. Бал Монтесумы? Что это? Предсказание? Намек провидения? Или всего лишь простое совпадение, чтобы еще раз посмеяться над ней и ее мечтами? В своем путешествии на север она не раз слышала об “Отеле Монтесумы”.
 Имя Монтесумы принадлежало исключительно Мексике. Так почему же оно вдруг возникло здесь? Ее опыт профессионального исследователя-археолога подсказывал, что имя или обряды могут сохраняться в какой-либо местности веками, пока местная культурная традиция почти полностью не забудет первоначальное значение того или иного обряда или верования. Таинственное появление имени Монтесумы так далеко на севере, в Нью-Мексико, давало ей дальнейший материал для ее теории об исторической связи между ацтеками и местными индейцами.
 И вновь, как это было уже множество раз, по ее спине пробежал холодок возбуждения, предвосхищения важного открытия.
 — Спасибо, Вилли. Ты оказал мне неоценимую услугу.
 — Рад услужить, мэм. Можете забрать вашу кобылу и мула, когда захотите. За ними будет хороший уход, как я вам и обещал. Не беспокойтесь.
 Он еще не успел закрыть за собой дверь, а голова Элли уже была занята решением новой загадки и составлением дерзкого плана.
 Он приезжает в Альбукерке когда ему вздумается, вспомнила она слова конюха. Вилли явно имел в виду, что этот человек — самый настоящий бродяга, искатель приключений, способный покинуть город в любой момент так же неожиданно, как и приехать сюда. А значит, ей совершенно необходимо встретиться с мистером Деверо как можно быстрее, пока он еще не надумал исчезнуть. Сегодня, если быть точной. Вполне возможно, что завтра он покинет этот город с первыми лучами солнца. Она не могла рисковать.
 Возможно, он даже не подозревает об “истинном” значении этого камня. А поскольку в жизни профессионального игрока главную роль играют деньги, ей надо просто предложить настоящую цену, и ягуар будет у нее в руках.
 Вновь окрыленная надеждой, Элли начала действовать. Опустившись на колени, она открыла свой сундук и принялась расшвыривать одежду в разные стороны в поисках одного-единственного предмета, окончательно забыв о своем намерении как следует отдохнуть сегодня вечером.
 Неожиданное появление еще одного ключа стало важным шагом в ее поисках. И она теперь намеревалась приложить все силы, чтобы завладеть этим талисманом.
 Элли вытащила бальное платье, представляющее собой струящийся каскад зеленовато-голубого шелка. Для своих путешествий она всегда брала два вечерних платья — по необходимости, не из тщеславия. Ей почти всегда приходилось принимать по меньшей мере одно или два приглашения от местных сановников на бал или на обед. Из политических соображений она предпочитала всегда быть готовой к подобным приглашениям, нежели нажить себе недоброжелателей отказом, который могли счесть за неуважение к местной власти.
 Затем она заказала в номер ванну и попросила служанку привести в порядок платье.
 Пока слуги готовили ванну, Элли вытащила из сундука свои тисненные золотом визитные карточки и улыбнулась. Она слышала, что американцы не могут отказать себе в удовольствии запросто пообщаться с английскими аристократами. Что ж, она обязательно отправится на бал Монтесумы, даже если это будет стоить ей жизни.
 Мэтт покручивал в руках бокал с шампанским и изо всех сил пытался не скучать.
 Элита Альбукерке наполнила главный бальный зал отеля “Сан-Фелипе” избытком ярких оттенков, ароматами дорогих духов и громким гулом голосов, способным заглушить залп канонады. Пары кружились в танце под китайскими бумажными фонариками и бархатными драпировками цвета дорогого бургундского вина, спускающимися от самого потолка и призванными придать обстановке экзотический вид.
 Пустые разговоры и сплетни всегда заставляли Мэтта отчаянно скучать. Военные действия озабоченных матримониальными планами мамаш заставляли его держаться начеку. Назойливые заигрывания Мелани и Джин начали его утомлять, поэтому он мягко намекнул им, чтобы они попрактиковались во флирте с кем-нибудь еще. Он согласился сопровождать их этим вечером, но ни в коем случае не собирался играть роль их поклонника.
 Он машинально потрогал каменную пластинку, висящую у него на шее. Привычка, которая появилась у него после смерти Ангуса. Этот камень — все, что он оставил себе на память о своем старом друге и наставнике после того, как распорядился его хижиной и тем довольно большим количеством золота, которое там обнаружил. Теперь Мэтт склонен был считать, что этот кусок камня принес ему удачу, хотя попытки раскрыть его тайну едва не стоили ему жизни.
 Следуя наставлениям Ангуса, он направился к Столовой горе, где его ждало некое неприятное открытие, чему не стоило удивляться, так как с некоторых пор ему отчаянно не везло. Возможно, линии, выгравированные на обратной стороне камня, и имели какое-то значение, но камней всего должно было быть пять, и без остальных эту тайну не мог раскрыть даже его изощренный ум. Нельзя сказать, что он не догадался о значении тех знаков, о которых упоминал Ангус. Они, без сомнения, могли бы помочь, если бы он нашел хоть один из этих чертовых оставшихся ключей. Но он поклялся Ангусу добраться до цели и продолжал искать, пока у него оставалась хоть какая-то надежда. Теперь все, что он мог для него сделать, — это выследить каждого члена банды и отомстить за смерть Друга.
 Стремясь изо всех сил не зевать от скуки, Мэтт принялся за то, что умел делать в совершенстве, а именно — наблюдать. Он никогда не упускал возможности изучать язык тела и человеческих эмоций. Это искусство, доведенное до совершенства, принесло ему немалый успех в его профессии игрока. Он с легкостью мог определить, не блефует ли его оппонент.
 Внезапно возле входа возникло какое-то оживление, говорящее о возросшем любопытстве: женщины чуть громче зашептали, прикрываясь веерами, мужчины приосанились. Мэтт также устремил свой ястребиный взгляд в ту сторону, заинтересованный предметом их внезапного внимания.
 У входа появилась высокая блондинка в зеленовато-голубом шелковом платье. Ее красота и благородная осанка были заметны даже из другого конца зала.
 Мэтт отпил шампанского, сохраняя невозмутимое выражение лица, которое так помогало ему при игре в карты. Он ничем не выразил внезапный всплеск эмоций, вызванный появлением этой женщины, от одного вида которой его вдруг бросило в жар. Кто она такая? Отчего-то ее лицо показалось ему знакомым. Но каким образом это могло случиться? Такой знаток женщин, каким он себя считал, не мог забыть этого красивого лица, а тем более фигуры.
 Она вплыла в бальный зал подобно королеве. Неудивительно, что ее появление вызвало такой переполох. И все же абсолютно уверенная в себе женщина не станет так нервно теребить свой веер.
 Упрямо вздернутый подбородок и непокорный взгляд вызвали в памяти Мэтта мгновенную вспышку. Он вспомнил, где видел эту гордячку.
 Это была она, та самая оборванная бродяжка из “Гранд-отеля”. Сейчас она уже не выглядела столь беспомощной, скорее наоборот. Мэтт покачал головой, удивляясь не столько этому неожиданному превращению, сколько своей неспособности разглядеть такую изысканную красавицу под слоем дорожной грязи.
 Легчайшая ткань обвивала ее стройные ноги, собираясь сзади в роскошный турнюр. Покрой платья, весьма простой, подчеркивал изящество фигуры. Четыре ряда сверкающих всеми цветами радуги бусинок собирали юбку в мягкие складки. Широкий пояс охватывал тонкую талию. Несколько рядов шелковых рюшей образовывали великолепное обрамление к глубокому декольте, открывающему роскошную полную грудь и великолепные плечи, притом что лайковые белые перчатки до локтя скрывали изящество рук, о которых можно было только догадываться. Грязно-серые, мышиного цвета пакли, которые с трудом можно было бы назвать волосами, теперь превратились в сверкающее золотом богатство роскошных, изысканно уложенных локонов, дотронуться до которых посчитал бы за счастье любой понимающий толк в женской красоте мужчина. Несколько локонов с кокетливым изяществом обрамляли ее тонкое, совершенное по красоте лицо. Самый строгий ценитель женской красоты не нашел бы в этом лице ни одного изъяна.
 Хотя несколько мужчин дерзнули приветствовать ее, однако большинство холостяков тут же отпрянули. Мэтта нисколько не удивила их осторожная реакция. Мужчины безошибочно распознают этот тип женщин, под какой бы красивой упаковкой они ни представали. Открытый взгляд, спокойная уверенная сила в умных глазах, твердо сжатый рот, говорящий о сильном характере, решительность во взгляде и, скорее всего, быстрый, колкий язычок, который способен в мгновение ока лишить не слишком уверенного в себе мужчину его тщательно охраняемого и такого хрупкого эго. Это была сама Артемида, богиня охоты, гордая, недоступная и потому — особенно для Мэтта, который не любил ординарность, — чарующе неотразимая.
 В ту же минуту Мэтт двинулся к входу, навстречу незнакомке, которая пробиралась через толпу. Казалось, она ищет кого-то взглядом. За те несколько минут, пока Мэтт шел к ней, она уже успела с вежливой улыбкой отклонить несколько приглашений на танец. После чего уже никто из мужчин не рискнул к ней подойти, боясь отказа.
 Подобное поведение нисколько не обескуражило Мэтта, напротив, он воспринял его как вызов. Заступив ей дорогу, он отвесил ей самый изысканный поклон.
 Мэм, я уверен, что мы с вами уже встречались, хотя и не при столь приятных обстоятельствах.
 Артемида открыла веер, затем с шумом захлопнула.
 Да, это было в отеле.
 Ее низкий с чуть заметной хрипотцой голос показался ему очаровательным, особенно в сочетании с чуть заметным лондонским выговором. Темные густые ресницы затеняли глаза, и он никак не мог решить, какого они цвета. Наконец он остановился на болотно-зеленом, хотя, возможно, они могли менять оттенок в зависимости от освещения. Она лишь на мгновение встретилась взглядом с Мэттом, а затем уставилась на его галстук.
 — В тот раз я не успел представиться. Мэтт Деверо, к вашим услугам.
 — Элли Карлайл.
 Мисс Карлайл продолжала разглядывать его грудь. Мэтт привык к тому, что многие женщины обычно стараются отвести взгляд — от скромности или из кокетства. Однако тут было что-то совсем другое. Она вела себя не менее странно, чем тогда в отеле, понял Мэтт, вспомнив их первую встречу. И вдруг его пронзила догадка. Как бы ни хотелось думать, что причиной столь внезапно возросшего интереса к его персоне является его неотразимое очарование, он понял, что не он сам, а талисман полностью завладел вниманием мисс Карлайл.
 Мэтт почувствовал вспышку раздражения.
 — Полагаю, вы только сегодня приехали в Альбукерке?
 — Что, простите? — ответила она рассеянно. — Ах… да, сегодня.
 Это было уже слишком! Чтобы женщина находила разговор с ним не стоящим внимания?! Или она просто-напросто слабоумная, решил Мэтт, или же этот камень настолько потряс ее, что она вообще не замечает ничего вокруг себя. Даже его, Мэтта Деверо.
 Что ж, оставалось только проверить это предположение. Взяв ее за руку, он нежно ее пожал и положил на сгиб своего локтя.
 Ну что ж, мисс Карлайл, — сказал он ласково, — я благодарен вам за предложение. Я с огромным наслаждением потанцую с вами.
 Она вздрогнула и резко подняла голову, при этом ее рука, затянутая в перчатку, машинально сжала его руку, отчего сердце Мэтта совершило головокружительный скачок и глухо забилось, несмотря на весь его цинизм.
 Но я… простите меня, мистер Деверо. Я, видимо, слишком задумалась. Что вы сказали?
 Он снисходительно улыбнулся.
 — Я сказал, что был бы счастлив потанцевать с вами. Надеюсь, вы не отклоните мое приглашение? — Мэтт намеренно выделил слово “мое”.
 — Нет, я… конечно, нет. Я буду рада, — согласилась она, чуть затаив дыхание.
 Мэтт вывел ее в центр зала, с удовольствием услышав, что в этот момент оркестр заиграл вальс. Она была довольно высокой для женщины: ее макушка достигала его носа, и это ему неожиданно очень понравилось. Он положил руку на ее тонкую, гибкую талию и закружил в вихре вальса. Она оказалась прекрасной, чуткой партнершей, с легкостью и грацией повинующейся его малейшим направляющим движениям.
 Вы поселились в отеле? — спросил Мэтт. Он ожидал, что она поблагодарит его за помощь. Не тут-то было.
 Да, — коротко ответила она.
 Если она и была ему благодарна, то внешне никак этого не проявила. Брови у Мэтта от удивления поползли вверх.
 Она снова взглянула на камень. Мэтт с трудом подавил в себе желание с силой прижать к себе свою партнершу и хотя бы таким образом переключить ее внимание на себя.
 Что-то не так с моим галстуком, мэм? — с вызовом спросил он.
 Она быстро отвела взгляд.
 Я просто обратила внимание на талисман, который вы носите, мистер Деверо. Я хотела бы купить его.
 Эту вещицу? Но это всего лишь отшлифованный кусок обычной скалы. Почему вы вдруг им заинтересовались?
 Она пожала плечами.
 Без какой-либо определенной причины. Я просто коллекционирую индейское искусство, и этот рисунок показался мне довольно… необычным.
 И в самом деле, — протянул он. В отношении нее он никогда не употребил бы слово “просто”. Впрочем, если бы она не смотрела на этот камень так, словно это был ключ к спасению ее души, он бы, возможно, и поверил сейчас ее словам, произнесенным чуть небрежным тоном. — Вы полагаете, он ценный?
 Она чуть поколебалась с ответом.
 Ну… нет, я так не думаю. Вы позволите рассмотреть его поближе?
 Что ж, по крайней мере, ее нельзя назвать искусной лгуньей.
 — Конечно, вот только… я никогда не снимаю его. Знаете, игроки очень серьезно относятся к своим талисманам, приносящим удачу.
 — О! Да, понимаю. — Он почувствовала, как напряглась ее рука в его ладони. — Но я все же хотела бы на него посмотреть. Вы не будете возражать, если мы отойдем в сторонку?
 — Прекрасно! Сначала она сочла его компанию не заслуживающей внимания, а теперь и вовсе захотела прервать танец!
 Сжав локоть мисс Карлайл, Мэтт вывел ее из круга танцующих и с растущим раздражением увлек к высоким окнам, задрапированным бархатными гардинами сочного бордового цвета. Приглушенный свет ламп создавал весьма интимную атмосферу. При других обстоятельствах Мэтт счел бы эту обстановку вполне романтической, располагающей к дальнейшим смелым действиям.
 Однако в данную минуту эффект был подпорчен упорной целеустремленностью мисс Карлайл, которую, очевидно, интересовало лишь одно — его талисман.
 Едва они оказались возле окна, мисс Карлайл протянула руку и ухватилась за камень. Несмотря на несколько слоев ткани (галстук, сорочка), Мэтт почувствовал странное покалывание в груди в том месте, к которому прикасалась ее ручка.
 Он внимательно наблюдал за лицом девушки, пока та разглядывала рисунок. А затем она перевернула каменную пластинку и посмотрела на ее заднюю поверхность, прежде чем отпустить. При виде нескольких невразумительных линий на обратной стороне камня в ее глазах вспыхнуло небывалое воодушевление. Если бы подобный восторг отразился в этих прекрасных глазах при виде его, Мэтта, он был бы польщен.
 Его подозрения превратились в уверенность. Таинственная мисс Карлайл, совершенно очевидно, поняла значение линий, вырезанных на задней стороне камня. Но как такое могло быть? Лишь тот, кто видел головоломку на Столовой горе, мог знать, что эти линии представляют собой частичку ключа к решению загадки.
 Было совершенно ясно, что этот камень имел для нее гораздо большее значение, чем она хотела показать.
 — Где вы нашли его? — спросила она с энтузиазмом.
 — В горах Сангре-де-Кристо, к северу отсюда, — ответил Мэтт, решив проверить, имеет ли происхождение камня какое-нибудь значение для нее.
 — Что, если я предложу вам за него двадцать долларов, мистер Деверо?
 — Мэм, я легко сделаю в двадцать раз больше всего за одну не слишком удачную ночь игры.
 — Тогда тридцать.
 — Не думаю. Мне очень дорог этот камень.
 Даже если бы он ничего не обещал Ангусу, он бы не смог устоять перед соблазном узнать, как много она сама знает об истинном значении этого камня.
 Пятьдесят?
 Мэтт только покачал головой.
 — Мне больно в этом сознаваться, сэр, но я ограничена в средствах. Все, что я могу предложить вам, это шестьдесят долларов.
 — Прошу прощения, мисс Карлайл. Камень не продается.
 Ее зеленоватые глаза вспыхнули, подтвердив его подозрение о том, что под этой невозмутимой, холодной внешностью скрывается страстная натура. Его охватило необычное возбуждение, пьянящее чувство азарта пополам со страстным желанием, не похожее ни на что испытанное им раньше. Она была достойным соперником и этим отличалась от большинства женщин, которых он когда-либо встречал. Она обладала силой, и в то же время он чувствовал ее ранимость, вот только пока еще не мог определить, в чем именно эта ранимость заключалась. Но он пообещал себе обязательно это выяснить.
 Но это же нелепо, сэр! Это всего лишь кусок обычного камня. Я нисколько не сомневаюсь, что вам легко будет с ним расстаться.
 — Никогда. Как я уже сказал, камень не продается. — На несколько секунд повисла напряженная тишина.
 — Вы ведь игрок, мистер Деверо?
 — Верно.
 — А настоящий игрок никогда не упустит возможности рискнуть с выгодой для себя. Не хотите ли сыграть на ваш талисман?
 — Что вы задумали?
 Ваши дикие места всегда очень интересовали меня — салуны, стрелки и… западная традиция игры в покер. Я с большим удовольствием научилась играть. Что скажете, если я поставлю шестьдесят долларов против вашего талисмана?
 Уголки его рта чуть дрогнули и приподнялись. Это становилось все интереснее. Чувства на ее прелестном лице можно было читать, как в открытой книге. Сейчас оно дышало страстным желанием завладеть его камнем. Учитывая практически ничтожную возможность того, что он может проиграть, стоило рискнуть. Он уже выжал из этого камня все, что мог, и ничего не добился. Без дополнительной информации, — а он подозревал, что мисс Карлайл ею обладает, — он совершенно не представлял, что ему делать дальше.
 — Покер — игра, в которой должны участвовать несколько игроков.
 — Разумеется, пусть участвуют и другие. Только ягуар будет разыгран между нами двумя.
 — Ягуар?
 — На камне изображен ягуар, это ац… — Элли резко остановилась и сделала вид, что поперхнулась. Прочистив горло, она продолжила: — Это индейское изображение ягуара из Центральной Америки. Он очень похож на пуму, только у него шкура более яркая с черными пятнами. Так ему легче прятаться, когда он охотится в джунглях.
 Мэтт слышал о ягуарах, хотя сам никогда их не видел, так как никогда не заезжал достаточно далеко на юг Мексики. Теперь стал понятен смысл этих пятен на рисунке.
 Мисс Карлайл, я считаю необходимым предупредить вас. Очень многие считают, что я весьма неплохо играю в покер. Вы уверены, что хотите рискнуть своими деньгами?
 Она пристально посмотрела на него.
 А у меня есть хоть какой-нибудь шанс получить талисман другим путем?
 — Нет.
 — Тогда я предпочитаю иметь хотя бы ничтожный шанс, чем совсем никакого.
 Мэтт был искренне восхищен ее дерзостью. Ему претила мысль отбирать у нее деньги, но он чувствовал, что если сейчас откажется принять ее вызов, она уйдет из его жизни и, скорее всего, навсегда.
 Хорошо, мисс Карлайл. Заключаем сделку. Кто бы из нас ни взял верх в игре, он уйдет домой с камнем. Встретимся завтра в салуне Зайгера в семь часов. Спросите меня у охранника, такой огромный детина, размером со шкаф. Его зовут Нэт.
 Она обеспокоенно взглянула на него. В ее глазах отразилось недоумение.
 — А зачем салуну охранник? Это что, место с сомнительной репутацией? Я не желаю оказаться в дурацком положении, мистер Деверо!
 — Мэм, на свете просто не существует респектабельных салунов, — протянул Мэтт с широкой усмешкой. — Нэт работает вышибалой, то есть он должен вовремя избавляться от подонков, которые представляют собой потенциальную угрозу. Никто из владельцев салунов не хочет наживать себе лишние неприятности. Что касается вас, то Нэт просто проведет вас через другой вход в один из отдельных кабинетов, в котором я буду вас ждать. Женщинам не позволяется появляться в главном зале салуна.
 — Какая глупость! Присутствие леди могло бы хоть не много смягчить грубые нравы и заставить мужчин вести себя благовоспитанно.
 Мэтт уставился на нее с веселым удивлением.
 Думаю, что это как раз то, чего мужчины, посещающие салун, и стараются изо всех сил избежать.
 Легкая краска смущения залила высокие, точеные скулы мисс Карлайл.
 Была ли причиной тому шутка Мэтта или же она смутилась, обнаружив перед ним свою наивность? Мэтт с сожалением смотрел ей вслед, раздумывая, как бы ему еще раз пригласить ее на танец, но только не на глазах у половины всей элиты Альбукерке. Была бы его воля, он бы танцевал с ней весь вечер. Но если бы он решил пригласить ее на третий танец подряд, то ее репутация сразу же оказалась бы подмоченной и начались бы пересуды по поводу серьезности его намерений.
 Кроме того, он обещал второй танец Мелани. Мэтт вздохнул и отправился искать женщину, которую должен был сопровождать на этом балу. Пока они танцевали, ее вкрадчивая, но откровенная манера заигрывать настолько вывела его из себя, что он совсем потерял из виду мисс Карлайл.
 Наконец, когда его терпение было уже на исходе, музыка стихла. Мэтт передал Мелани другому, горящему от нетерпения партнеру и занял весьма удобную позицию возле двери, прощупывая своим зорким взглядом толпу.
 Боюсь, она уже ушла, — раздался знакомый голос сзади.
 Мэтт обернулся, чтобы поздороваться со своим лучшим другом. Сет Морган прекрасно чувствовал себя в черном вечернем костюме даже без своего значка шерифа. Его густые светлые волосы и роскошные усы отливали бронзой в свете электрических ламп. Мэтт сразу же приготовился к обычным подначкам своего друга, едва только заметил насмешливый блеск в его светло-карих глазах.
 — Кто ушел? — с невинным видом спросил он.
 — Да та потрясающая красотка в платье цвета морской волны, кто же еще?
 Только долгие годы тренировки и навыки профессионального игрока помогли Мэтту сохранить невозмутимое выражение лица.
 Ты говоришь о мисс Карлайл? С чего это ты взял, что я ищу именно ее?
 Сет выразительно фыркнул:
 Не скромничай. У меня пока еще есть глаза. Должен тебе сообщить, что тебе завидовали все холостяки в этом зале. Впрочем, некоторые женатые кавалеры также, если уж быть до конца откровенным.
 Мэтт усмехнулся, причем подсмеивался он исключительно над самим собой. Он мог бы быть коротышкой с толстым пузом и сигаретой в зубах, и все же мисс Карлайл приняла бы его приглашение на танец. А все из-за талисмана.
 Это очень странно, ты не находишь? — продолжал Сет. — Леди приложила столько усилий, чтобы одеться на бал, и все только затем, чтобы станцевать один-единственный танец. При этом она оказала честь именно тебе. Как говорится, о вкусах не спорят.
 И особенно странно то, что она не пожалела усилий, чтобы превратиться из грязной бродяжки в обольстительную сирену. Мэтт улыбнулся, понимая, что его нежелание говорить о мисс Карлайл только подстегнет любопытство друга.
 — Не составишь мне компанию завтра вечером у Зайгера? Намечается интересная игра.
 — Хорошо. Увидимся завтра.
 Будет лучше, если он станет держать планы мисс Карлайл до поры в секрете. Появление красивой женщины, а особенно истинной леди за игорным столом станет настоящей сенсацией.
 Шериф отошел, оставив Мэтта один на один со своими противоречивыми мыслями.
 Никогда еще ни одна женщина не пренебрегала им так явно. Он не привык чувствовать себя на вторых ролях, и теперь ему чертовски не нравилось это ощущение. И в то же время это был своеобразный вызов, который горячил ему кровь. У него появилось чувство предвкушения, сравнимое разве лишь с возбуждением во время игры, когда на кону большие деньги и нервы напряжены до предела.
 Мэтт покачал головой и усмехнулся. Что ж, посмотрим, что скажет завтра гордая мисс Карлайл!




 4.


 В полдень следующего дня Элли стояла на улице, разглядывая маленькую вывеску в окне конторы государственного департамента, отчаянно борясь с желанием развернуться и убежать. Она даже до боли прикусила губу, разрываясь между долгом и страхом потерять все, расстаться навсегда со своими мечтами.
 Ее семья не представляла, где она сейчас находится. Несмотря на отчаянные попытки отца, часто весьма хитроумные, завлечь ее обратно домой, Элли не хотела заставлять свою семью лишний раз беспокоиться за нее.
 Нет сомнений в том, что к этому времени мексиканский президент уже телеграфировал графу, предлагая свою версию преступлений, совершенных его дочерью, и требуя возместить украденное золото. Элли живо представляла себе, как Уинстон Карлайл отпускает едкое замечание по поводу этого необоснованного обвинения и говорит что-то вроде того, что она никогда бы не совершила столь бесчестного поступка, а затем в приступе гнева мечется по дому оттого, что она вновь ослушалась и ускользнула у него между пальцев.
 Элли улыбнулась своим мыслям. Она знала, что отец ее любит, несмотря на все требования и ультиматумы. И хотя временами он сетует, что она не похожа на ее младшую сестру Эмбер, Элли — единственная, кто разделяет его страсть к археологии.
 Она часто подшучивала над легкомысленной Эмбер, которая одна из всей семьи предпочитала кружиться в вихре удовольствий светской жизни. И все же Эмбер с ее добрым сердцем и заботливостью матери-наседки всегда беспокоилась о своевольной, влюбленной в археологию старшей сестре.
 С другой стороны, ее брат Дерек едва ли даже догадывался, что она исчезла. Без сомнения, его яхта “Золото фараона” стояла сейчас на якоре в каком-нибудь экзотическом порту. Пользуясь привилегией и положением наследника, Дерек никогда не испытывал недостатка в свободе или деньгах, в какой бы дальний уголок мира ни отправился. Элли тоскливо вздохнула, не в силах избавиться от некоторой доли зависти к своему брату.
 Когда-то семья Элли была очень дружной, даже после смерти матери. В те дни они путешествовали вместе, сопровождая отца в его археологических экспедициях. Но четыре года назад отец решил проводить больше времени в своих поместьях, которые требовали его внимания.
 Такой образ жизни никак не устраивал ни Дерека, ни Элли, и тогда они все разошлись. Каждый теперь занимался тем, к чему стремилась его душа.
 Странное чувство одиночества вдруг пронзило Элли. Она всегда тщательно охраняла свою независимость, но все имеет свою цену. Хотя археология подарила ей удивительную, наполненную смыслом жизнь, иногда случались моменты, когда ее вдруг охватывала тоска по близким людям, по семье, просто по дружескому участию, и тогда в ее душе открывалась черная пустота, которую она не знала, как заполнить. В один из таких моментов отец и смог сломить ее отчаянное сопротивление и вынудить дать согласие на брак. Однако Элли понимала, что традиционная женская роль жены, хозяйки, матери семейства — не для нее. Брак не сможет заглушить той тоски, что грызла ее изнутри. Скорее всего, будет еще хуже. Вместо того чтобы скрасить ее одиночество, муж будет диктовать, как жить, навязывая роль, ей совершенно не свойственную. Ну какая ей польза от мужчин? Даже если какой-то мужчина обладает широкими плечами, проницательным взглядом золотисто-карих глаз, быстрым умом и внешностью, которая заставляет ее сердце биться чуть быстрее… Ну что ж. Это только подтверждает ее правоту. Мэтт Деверо обладает всеми этими качествами, и вот, пожалуйста, именно он оказался главным препятствием на ее пути.
 Всего лишь коротенькая телеграмма — это все, что ей нужно послать домой. Что сможет сделать отец, чтобы остановить ее? Даже если он отправит кого-нибудь за ней, или — она почувствовала, как ее охватывает дрожь при одной только мысли об этом, — приедет сам, пока он доберется до Нью-Мексико, у нее еще останется в запасе около шести недель.
 Она может взять деньги со своего счета, хотя бы для того, чтобы пока кое-как перебиться и добраться до дому… когда-нибудь.
 Принимая во внимание игру с Деверо сегодня вечером, у нее останется как раз достаточно, чтобы купить еду еще на две недели. Элли не очень надеялась на согласие отца выслать ей денег, но в теперешней ситуации, с ее более чем скудными ресурсами и огромной проблемой по имени Мэтт Деверо, следовало все-таки попытаться.
 Дверь в отдельный кабинет на втором этаже открылась, и сразу сюда ворвались музыка и грубый смех из основного зала салуна.
 Мэтт почувствовал, как забилось сердце и кровь быстрее побежала по жилам. Но вместо красивой величественной блондинки в комнату вошла рыжеволосая девочка из салуна в ярко-зеленом платье. Мэтт чуть расслабился, удивленно усмехаясь своей реакции. Можно подумать, что он мальчишка, ожидающий своего первого свидания.
 Софи принесла выпивку на подносе и принялась обносить сидящих за круглым столом четверых мужчин. Мэтт вытащил из кармана часы и откинул резную золотую крышечку.
 Опаздывает на десять минут. Может быть, она передумала в конце концов. Оставалось лишь удивляться тому странному чувству разочарования, которое охватило его при этой мысли. Сету и другим игрокам не терпелось начать игру. Они начали уставать от этого таинственного ожидания.
 Может быть, у Нэта как раз сегодня вечером случился один из его приступов черной меланхолии и он отказался проводить ее наверх? Но что-то не похоже на мисс Карлайл уйти ни с чем. Да и вряд ли ей будет так уж трудно справиться с этим простодушным верзилой. С ее прямотой и настойчивостью она может любого достать. Возможно, она задержалась в главном зале, чтобы прочитать лекцию о благотворном женском влиянии на грубые нравы, царящие в салунах?
 А может, думал Мэтт с всевозрастающим нетерпением, ему все же следует спуститься вниз и поискать ее?
 Софи закончила обслуживать игроков и открыла дверь, собираясь выйти. Какой-то пьяный ковбой наткнулся на нее, едва она переступила порог. С грубым смехом он обхватил ее за талию и прижал к перилам лестницы, пытаясь поцеловать. Шляпа ковбоя упала на пол. Он совершенно ясно обозначил свои намерения, коленом раздвинув ей ноги и сунув руку под платье. Софи отчаянно сопротивлялась, она была не на шутку испугана.
 Мэтт вскочил со стула, прежде чем сообразил, что делает. Он знал, что владелец салуна разрешал своим девочкам обслуживать клиентов в более интимной обстановке наверху, но только тем, кто этого хотел сам. Софи была не из их числа.
 Мэтт оттолкнул ковбоя от девушки, а затем, схватив его за грудки, перекинул через перила, продолжая держать за грязную пропахшую потом рубаху. Ноги пьяницы оторвались от пола, он повис на перилах, и теперь от падения с пятнадцатифутовой высоты его удерживала только рука Мэтта.
 Все, что мне надо сделать сейчас, это просто отпустить тебя, — сказал Мэтт тихим угрожающим тоном.
 В широко раскрытых от удивления и страха глазах ковбоя появилось вполне осмысленное выражение. Он обернулся через плечо и посмотрел вниз. Игроки в зале приостановили игру, и дюжина голов с интересом повернулась в их сторону. Шум в зале несколько стих.
 Все салунные девочки улыбались своему добровольному защитнику. Полли, сидя на коленях у клиента, послала Мэтту воздушный поцелуй.
 Ну, ты, негодяй, — прохрипел ковбой. — Лучше отпусти меня.
 Мэтт заметил, как его рука скользнула к кобуре.
 Хорошо. Будь по-твоему, — спокойно ответил Мэтт и чуть ослабил хватку.
 Ковбой почти совсем перевалился через перила. Забыв про револьвер, он принялся отчаянно махать руками, пытаясь ухватиться хоть за что-нибудь. В конце концов он ухватился за запястья Мэтта.
 Да что такого я сделал? Что? Скажи, дьявол тебя забери! — закричал он.
 — Ты забыл спросить у этой маленькой леди, хочет ли она, чтобы ты хватал ее своими грязными руками!
 — Дьявольщина! Да это всего лишь салунная шлюха!
 — Неправильный ответ. Подумай еще.
 Мэтт подтолкнул его дальше, с явной угрозой скинуть вниз. Мускулы на правой руке Мэтта задеревенели от напряжения, удерживая шестифутового детину почти на весу.
 — Извини, приятель! Извини! Я не подумал!
 — Это совершенно очевидно. А теперь извинись перед Софи. И сделай это так, чтобы было видно, что ты действительно сожалеешь.
 — Ты сумасшедший! Ты знаешь это?
 Мэтт вздохнул. Выражение его лица было вполне красноречивым.
 Нет! Не делай этого! — завопил ковбой. — Ладно! Я согласен. Только не дай мне упасть! — Он повернул голову в сторону рыжеволосой служанки. — Извините… мне жаль, что я… э… схватил вас. Этого больше не повторится.
 Софи благодарно улыбнулась Мэтту и поспешила уйти.
 Мэтт знал, что девушка может не беспокоиться больше по поводу других нежелательных предложений. Местные мужчины не упустят случая предостеречь пришельцев и объяснить, что Мэтт Деверо не терпит грубости по отношению к любой женщине, особенно к тем женщинам, которых, с точки зрения общепринятых норм, легко можно обидеть.
 Когда-то его, двадцатилетнего парня, одна мадам из самого роскошного борделя в Альбукерке наняла охранять своих девочек от излишней грубости клиентов. И в течение целых пяти лет Мэтт выполнял роль не только телохранителя, но еще и друга и наперсника этих девочек. Он тогда наслушался самых разных и почти всегда печальных историй и научился отличать и ценить золото под тусклым Налетом патины или под слоем яркой мишуры. Эти женщины очень многому его научили, а он оказался весьма восприимчивым и прилежным учеником. Благодаря им он знал теперь о женщинах все. Или думал, что знал.
 Воспоминания Мэтта были внезапно прерваны. Сначала заскрипела лестница под тяжелыми шагами Нэта, а в следующее мгновение раздался женский голос:
 Этот человек, видимо, относится к тем самым местным подонкам, о которых вы упоминали, мистер Деверо?
 От тембра этого голоса Мэтта словно обдало жаром. От неожиданности он едва не выронил ковбоя, которого все еще держал, прижав к перилам.
 — Не местным, мисс Карлайл. Постоянные жители Альбукерке отличаются более изысканными манерами. Этот не здешний. — Он рывком поставил ковбоя на ноги и толкнул прямо в раскрытые, словно для объятий, сильные руки Нэта. — Я бы сказал, что этому типу самое место на улице, Нэт.
 — Да, сэр, — прогудел вышибала. Усмешка немного смягчила выражение его широкого лица, когда он тащил ковбоя вниз по лестнице. В этот момент навстречу начал подниматься худой бородатый мужчина в оливково-зеленой рубахе и коричневом кожаном жилете.
 Мэтт повернулся к Элли. Хотя ее светло-серое платье можно было бы назвать строгим, оно было сшито по самой последней моде — с высоким воротом и черным треном сзади — и сидело на ней великолепно. Модная щегольская шляпка из серого бархата и черных кружев была кокетливо сдвинута чуть набок, удерживая густые светлые волосы, убранные в высокую прическу.
 Ее вид захватил Мэтта врасплох. Ему совсем не к месту пришло на ум, каково бы это было — погрузить пальцы в эти шелковистые волосы, вытащить заколки и шпильки и потом целовать нежную кожу на ее шее, ощущая ответную дрожь в ее гладком, нежном теле.
 Элли перевела холодный взгляд на его грудь, где среди складок галстука покоился талисман с ягуаром. По ее губам скользнула улыбка нетерпеливого ожидания — улыбка была вызвана исключительно видом талисмана, а вовсе не радостью встречи с его обладателем. Все эротические фантазии Мэтта в то же мгновение утонули, погребенные потоком затопившего его раздражения.
 Так вы решили все-таки прийти, — сказал Мэтт, снова взглянув на свои часы. — Я уже начал было опасаться, что вы передумали.
 Она скрестила руки на груди.
 — Все благодаря выбранному вами месту встречи. Я не сколько минут провела, пытаясь уговорить…
 — Эй, привет, Деверо! — окликнул Мэтта только что поднявшийся по лестнице бородатый мужчина. Указывая на выходящего из салуна Нэта с ковбоем под мышкой, он спросил: — Кажется, я пропустил самое интересное?
 Мэтт протянул руку.
 Ничего стоящего, можешь мне поверить.
 Он постарался скрыть выражение антипатии, когда Рэй Джонс пожал ему руку. Этого человека Мэтт недолюбливал и имел на то весьма веские причины.
 — Так ты решил принять мое приглашение? Рад, что смог прийти.
 — Ты же знаешь, я люблю стоящую игру с хорошими ставками.
 Мэтт тонко улыбнулся. У него были свои соображения, когда он приглашал Рэя Джонса на эту игру. Причем это было еще до того, как он встретился с мисс Карлайл. Его весьма надежные источники указывали на Джонса как на нового члена банды Хейли. В тот раз, когда они устроили засаду на Мэтта, Джонса с ними не было. Но это не значило, что он не мог быть сейчас полезен. Последний раз он принимал участие в ограблении поезда. После этой горячей работенки банде пришлось затаиться на некоторое время. Так или иначе, а Мэтту совсем бы не помешало выяснить время и место очередной встречи бандитов.
 Рэя Джонса приняли в ряды банды вместо Карлоса Фернандеса, таинственно исчезнувшего пару недель назад. Мэтт подумал о бедняге Фернандесе, томящемся сейчас за Решеткой, но об этом, кроме него, знал только шериф в Кериллосе.
 Фернандес был первой добычей в терпеливой и упорной охоте Мэтта за людьми, убившими Ангуса. После того, как Мэтт похоронил своего старого друга и спустился с гор, он дал себе всего несколько дней на то, чтобы залечить рану и набраться сил, а затем неугомонная натура и стремление к возмездию опять погнали его в дорогу. Он купил новую лошадь и одежду, сыграл ряд партий в покер, расспросил как бы между делом знающих людей и вскоре сел на хвост Фернандесу, которого настиг в небольшом городке к северу от Альбукерке. Ему оказалось совсем нетрудно распознать свою жертву. Увидев свое любимое седло ручной работы на спине лошади Фернандеса, привязанной возле салуна, Мэтт сразу понял, что охота закончена. Ему не пришлось сделать ни единого выстрела. Приставив к затылку бандита ствол своего “кольта”, Мэтт без всяких трудностей доставил его прямехонько в контору шерифа, для чего ему понадобилось всего лишь перейти улицу.
 Благодаря этому небольшому приключению Мэтт не только вернул свое седло, но также выяснил, что, хотя Сэм и бил Ангуса, чтобы заставить его говорить, именно Клив, известный своей горячностью и нетерпением, нажал на спусковой крючок.
 Рэй окинул Элли сальным взглядом и хищно ухмыльнулся:
 А это еще кто тут у нас?
 Элли моментально перестала нервно барабанить пальцами по своей руке и вызывающе вздернула подбородок. Глаза ее чуть прищурились.
 — Мисс Карлайл, позвольте вам представить Рэя Джонса, — поспешил Мэтт заполнить неловкую паузу, уже жалея, что недостаток времени заставил его свести вместе этих двух людей. — Рэй, это мисс Элли Карлайл.
 — Мистер Джонс, — осторожно поздоровалась Элли.
 — Мэм, — отвечал Рэй, сопроводив свой елейный тон двусмысленной улыбкой.
 Мэтт слегка сжал локоток мисс Карлайл и подтолкнул ее к двери, загородив собой от плотоядного взгляда Рэя. Он ввел ее в комнату. Трое мужчин, сидящих за столом, дружно повернули головы. Мэтт от души порадовался тому изумлению, которое появилось на лице Сета Моргана при виде Элли.
 Я пригласил мисс Карлайл присоединиться к нашей сегодняшней игре, джентльмены. Если у вас имеются в связи с этим какие-то возражения… — Мэтт многозначительно замолчал, прозрачно намекая, что любой из присутствующих, недовольный этим обстоятельством, может просто покинуть комнату.
 Сет мгновенно вскочил и подошел к ним. Он взял Элли за руку, заставив Мэтта, таким образом, отпустить ее локоть, поклонился и поцеловал ей пальцы.
 Уверен, это прекрасная идея.
 Мэтт нахмурился. Сет явно зашел слишком далеко в своем намерении очаровать леди. И почему это, черт возьми, ему самому не пришло в голову поцеловать ей руку?
 — Леди играет в покер? — возмущенно воскликнул Джордж, уставившись на Элли. Его лоб прорезала глубокая морщина.
 — Мисс Карлайл, этот приятный джентльмен, — сказал Мэтт насмешливо, — Джордж Доусон, владелец здешнего универсального магазина. Парень напротив — Томас Петтигрю, президент местного банка. А этот навязчивый любитель дамских ручек — мой друг, шериф Сет Морган.
 Мэтт пристально посмотрел на Сета, продолжающего нежно сжимать в своих руках ручку леди. Он увидел, как светлые пышные усы его друга чуть дрогнули, очевидно, в насмешливой улыбке.
 — Джентльмены, — мисс Карлайл вежливо наклонила голову, одновременно очень легким, почти незаметным Движением вынув пальцы из руки шерифа.
 — Мэм, — ответил Джордж, все еще довольно натянуто. — Честно говоря, Деверо, я… ну, я не знаю. Все же, мне кажется, это не слишком хорошая идея.
 — Она англичанка, Джордж. Приехала сюда, чтобы, так сказать, вкусить жизни настоящего американского Запада. Ты ведь знаешь, какими оригиналами могут быть эти англичане, — пошутил Мэтт, надеясь погасить возможные протесты с помощью юмора.
 Элли сердито взглянула на него, явно не оценив юмора.
 Тем не менее Джордж усмехнулся.
 Что ж, очень хорошо, — сказал он нехотя, возвращаясь на свое место, с которого поднялся, когда Мэтт представил его даме. — А ты что думаешь, Томас?
 Президент банка пожал могучими плечами.
 Если у мисс Карлайл имеются доллары Соединенных Штатов, а не какие-то там фунты, то не вижу причины, почему бы нам не доставить себе удовольствие видеть хорошенькое личико и прелестную улыбку за этим столом. — Томас достал золотые часы из кармана жилета. — Так давайте начнем, пожалуй?
 Рэй Джонс так и остался стоять возле закрытой двери, прислонившись спиной к косяку, всей своей позой выражая агрессивное недовольство: ноги скрещены, руки на бедрах.
 А что, если мне не нравится играть с женщиной? Это просто неестественно! Я не давал на это согласия, когда принимал приглашение на игру.
 Мэтт, прищурившись, посмотрел на бандита. У него заняло почти неделю подобрать этот ключик к банде Хейли. И только бог знает, сколько у него уйдет времени, чтобы раскопать какой-нибудь иной способ добраться до них. Но раз Джонс решил уйти, так тому и быть. Это всего лишь задержка, конечный результат она не изменит.
 Соглашайся или уходи, Джонс, — спокойно сказал Мэтт. — Мы и без тебя обойдемся.
 Джонс выпятил челюсть и перенес вес тела с одной ноги на другую.
 Вот уж никогда не думал, что настоящая леди станет развлекаться в салуне, — проворчал он и добавил: — Я остаюсь.
 Он прошел к столу и занял свое место. И хотя Мэтту сейчас больше всего хотелось сгрести Джонса за воротник и вышвырнуть из окна второго этажа, он подавил в себе это желание и решил оставить без внимания грубое замечание. Пока. Вместо этого он отодвинул от стола свободный стул справа от себя и сказал, обращаясь к Элли:
 Прошу вас, мисс Карлайл.
 После мгновенного замешательства она решительно заявила:
 Благодарю вас, но, поскольку мы являемся с вами соперниками, я бы хотела сидеть на противоположной стороне.
 Она прошла к другому концу стола и села на свободный стул, оказавшись, таким образом, между Джорджем и Рэем Джонсом. Свой черный ридикюль, слишком большой для дамской сумочки, она поставила на колени.
 Мэтт в безотчетном раздражении с силой сжал спинку стула, который только что отодвинул для Элли, так что побелели костяшки пальцев.
 — Похоже, леди не очень-то тебе доверяет, старина, — сказал Сет с широкой ухмылкой. — Впрочем, не могу винить ее за это.
 — Все, что ей подходит, вполне удовлетворяет и меня, — солгал Мэтт, занимая свое место.
 Сет погладил свои роскошные пшеничные усы и усмехнулся.
 Моя сдача, — сказал он, проворно тасуя карты длинными пальцами. — Начальная ставка два доллара. Делайте ваши ставки, джентльмены… и леди, — добавил он, подмигнув. Мэтт сжал зубы.
 Игра длилась около часа с переменным успехом для каждого из игроков.
 Мэтт внимательно, но вместе с тем незаметно наблюдал за Элли из-под полуприкрытых век, напустив на себя выражение отчаянной скуки. Игра велась честно, никто не блефовал. Леди, собственно, и не нуждалась в этом. Надо признаться, что ей чертовски везло. К тому же она обладала острым умом, а также невозмутимостью, позволяющей скрывать от всех, за исключением разве что сверхпроницательного взгляда, малейшие искорки в глазах в том случае, когда начинала идти хорошая карта.
 Мэтт видел, как Рэй чуть опустил плечи и склонился вправо. Почувствовав, что он коснулся ее, мисс Карлайл вздрогнула и отпрянула в сторону. Бросив в сторону своего соседа выразительный взгляд, который должен был бы заморозить его на месте, она попыталась чуть отодвинуть стул, однако оказалась при этом слишком близко к Джорджу, который теперь мог видеть ее карты.
 Мэтт напрягся. Он не мог сказать, что возмутило его больше — заигрывания Рэя Джонса или молчание Элли. Почему она не обратилась к нему за помощью? Хотя бы взглядом.
 Игра шла своим чередом. Игроки сбрасывали карты, прикупали, объявляли свои ставки. Но внимание Мэтта было лишь частично занято игрой.
 В течение следующей партии Рэй постоянно бросал на Элли похотливые, бесстыдные взгляды. Он не оставил своих попыток и в конце концов чуть сполз вниз на стуле, коснувшись коленом ее ноги.
 В этот момент яростная, неконтролируемая вспышка гнева пронзила Мэтта. Он был на волосок от того, чтобы вскочить и наброситься на Джонса с кулаками, забыв обо всем, в том числе и о своей надежде получить от этого негодяя ценную информацию.
 Однако щелчок взводимого курка револьвера остановил его.
 Мэтт замер, мгновенно насторожившись. Рэй застыл, покрывшись смертельной бледностью. Руки всех присутствующих тут же легли на рукоятки револьверов. Сет, Джордж и Томас подняли головы и настороженно оглядывались в поисках опасности.
 Мэтт сложил карты рубашкой вверх и медленно положил на стол. Его пронзительный взгляд был направлен на мисс Карлайл.
 Она подняла свой ридикюль, правая рука ее при этом находилась внутри сумки, в которой явственно угадывались очертания какого-то большого пистолета. Причем дуло было направлено прямо на Рэя. Мэтт с интересом отметил, что, судя по длине, это явно был не маленький дамский пистолетик, а скорее всего сорок второй калибр или, возможно, больше. Возможно, он даже не уступал “кольту” сорок восьмого калибра, так называемому “миротворцу”, который Мэтт неизменно носил при себе.
 Я вполне способна вытерпеть, когда мне сжимают колено, — сдержанным, ледяным тоном произнесла мисс Карлайл. — За время своих путешествий мне не раз приходилось сносить и не такое. Однако то, что сейчас вытворяет ваша рука, мистер Джонс, абсолютно недопустимо.
 Остальные игроки сразу же расслабились, поняв, что угроза направлена не на них. Послышались сдержанные смешки.
 Что, откусил больше, чем можешь прожевать, Джонс? — подначил бандита Джордж.
 Брови Рэя угрожающе сдвинулись.
 — Лишь определенный сорт женщин появляется в салуне. А это значит, что вы — законная добыча для любого, у кого хватит смелости. Вы, конечно, та еще штучка, но я согласен потерпеть ваш дурной характер ради ваших прелестей.
 — Настоящая леди — я имею в виду умную, образованную женщину, достаточно изысканную и благовоспитанную, — должна иметь возможность появляться там, где ей заблагорассудится, сэр. И прошу вас, не сделайте ошибки, думая, что я не умею пользоваться оружием.
 Рэй зло взглянул на нее, а затем его взгляд опустился ниже, на ее ридикюль. Он явно растерялся, так как его взгляд все время перебегал с ее лица на револьвер. В то же время он не мог произнести ни слова от душившей его ярости.
 Мэтт откинулся на спинку стула.
 — Симпатичная сумочка у нашей леди, — заметил он, нарушив напряженную тишину. — Будет жаль, если она проделает в ней дыру.
 — Она блефует.
 — Вы так думаете? — выразительно произнесла Элли.
 Мэтт вздохнул, мысленно прощаясь со своими надеждами выследить банду Хейли с помощью этого негодяя. Он медленно вынул свой “кольт” из кобуры и положил его на стол. — Блефует она или нет, Джонс, но можешь быть уверен, что я-то точно выстрелю.
 Уголки губ мисс Карлайл опустились в недовольной гримасе.
 Я держу ситуацию под контролем, благодарю вас. И я не нуждаюсь в вашей помощи, мистер Деверо.
 Черт побери эту женщину! Выбирает самый неподходящий момент, чтобы заявить о своей проклятой независимости!
 — Я всего лишь пытаюсь предотвратить проблемы, которые могут помешать нашей игре, — насмешливо заявил он.
 — Как это любезно с вашей стороны, — не осталась она в долгу.
 Мэтт нахмурился. И как это она при таком характере умудрилась так легко запасть ему в душу?
 Рэй вскочил со своего места, лицо его пылало гневом.
 Вы оба сумасшедшие, знаете об этом? — крикнул он. — Вместо того чтобы спорить, вы бы лучше подумали о том, как защитить свои задницы, когда я приду за вами. Никто не смеет угрожать Рэю Джонсу подобным образом. У нас с вами теперь есть незаконченное дельце, сестричка.
 Буквально выплюнув эти слова в лицо Элли, Рэй Джонс схватил со стола свои деньги и ринулся к выходу.
 — Дьявол… — пробормотал Томас, слишком потрясенный, чтобы закончить свое проклятие.
 — Он и в самом деле имел это в виду? — воскликнул Джордж.
 — Могу поставить на это все, что у меня есть, — спокойно заметил Мэтт.
 — Как вы могли допустить, чтобы подобный человек присоединился к вам за этой дружеской игрой в покер? — требовательным тоном спросила Элли, поднимаясь на ноги. — Да ведь это же настоящий… э….
 — Бандит? — прервал ее Сет, усмехаясь. — Если бы мы могли доказать это, мисс Карлайл, то Рэй Джонс сидел бы уже в тюрьме. Проблема в том, что единственное, что у нас против него есть, это слухи.
 — А кроме того, его деньги так же хороши, как и у любого другого. И мы были бы счастливы освободить его от них, — беспечно заявил Джордж. Он собрал карты, чтобы раздать их для следующей игры.
 Элли продолжала стоять, опираясь на стол. Она посмотрела на Мэтта своими холодными нефритовыми глазами, заставив его заерзать на стуле. Все это ему совсем не нравилось. И особенно не нравилось чувство, которое он при этом испытывал.
 Саркастически приподняв одну бровь, он вернул ей взгляд, надеясь, что нашел безошибочный способ прервать нервирующее его молчание.
 — Вы намерены продолжить, или выбываете из игры, мисс Карлайл?
 Он видел, как дернулся мускул на ее сжатых челюстях. Двигаясь медленно, словно во сне, она снова заняла свое место.
 Эта маленькая победа оказалась недолговечной. На протяжении всей последующей игры мисс Карлайл с успехом продолжала испытывать его терпение, делая вид, что не замечает его вовсе.
 Мэтт изо всех сил старался сосредоточиться на игре. Выиграть теперь стало для него важнейшей задачей. Он отказывался от выпивки, которой время от времени обносили их девушки из салуна. Его партнеры опрокидывали стаканчики виски один за другим, становясь все более и более смелыми и общительными в своих попытках очаровать единственную присутствующую за столом леди. Поэтому, а также из-за того, что их внимание было слишком рассеянным, выигрывать у них оказалось делом до нелепости легким.
 Небольшая кучка денег перед Элли довольно долго не уменьшалась и на какое-то время даже выросла, когда ей удалось случайно выиграть партию. Однако в течение последних двух часов ее запасы медленно, но неуклонно таяли. В конце у нее не осталось почти ни одного шанса, так как Мэтт был решительно настроен выиграть.
 Наконец у нее совсем ничего не осталось.
 Сет, Джордж и Томас почти одновременно принялись уговаривать ее взять у них взаймы. Их искренне огорчала возможность лишиться ее приятной компании, о чем они поведали ей в самых изысканных и цветистых выражениях. — Благодарю вас, джентльмены, но я вынуждена отказаться от ваших лестных предложений, — сказала она мягко, жестом останавливая их протесты. — Я проигралась окончательно и бесповоротно и вынуждена на этом закончить сегодняшнюю игру. Было очень приятно встретиться с вами со всеми. Благодарю вас за приятный вечер. Она поднялась, полная достоинства. Все четверо мужчин встали почти одновременно с ней. Мисс Карлайл чуть склонила голову перед Мэттом в напряженном, но тем не менее изящном поклоне, признавая свое поражение. Затем она повернулась и, гордо распрямив плечи, направилась к выходу, соблазнительно шурша юбками.
 Джордж и Томас что-то разочарованно пробормотали и заняли свои места за столом.
 Мэтт молча уставился на закрывшуюся дверь, испытывая непонятное чувство разочарования. Она полностью потеряла все свои деньги, но это произошло в честной игре. Камень с вырезанным на нем ягуаром по-прежнему висел на его шее. Так отчего же он испытывал сейчас чувство вины? Но самое главное — чего он этим добился? Каким образом он теперь сможет завоевать ее доверие, чтобы она добровольно рассказала ему о том, что ей известно о камне?
 Ну что же ты, Мэтт? Неужели ты так и позволишь ей уйти? — подначил его Сет.
 Мэтт быстро схватил свою шляпу и плащ.
 — Подсчитай, что мне там причитается, Сет. Я загляну к тебе попозже. Всего доброго, джентльмены.
 — Все это довольно глупо, — воскликнул Томас. — Мне кажется, ты ей даже не нравишься!
 Уже покидая комнату, Мэтт услышал, как Джордж сказал раздраженно:
 — Давай-ка раскопай еще парочку игроков, Морган. Дьявол побери этого Деверо с его бабой! Еще нет одиннадцати! Я не готов так рано заканчивать игру.
 Мэтт выбежал на улицу, прямо в объятия теплой ночи. Он поискал взглядом гибкую фигуру в сером и почти сразу обнаружил ее, спешащую по улице в направлении “Гранд-отеля”.
 Направляясь за ней следом, Мэтт старался сохранять дистанцию. Он держался настороже: хотя последние годы в Альбукерке стало спокойнее, опасность могла возникнуть совершенно неожиданно.
 Рэйлроуд-авеню была в этот час почти пустынна. Для ночных завсегдатаев салунов и борделей было еще слишком рано отправляться по домам, а остальные жители давно спали. Навстречу Элли попался лишь какой-то бродяга на противоположной стороне улицы, вежливо поднявший при ее приближении шляпу, однако ее внимание было полностью сосредоточено на дороге впереди нее, освещенной фонарями.
 Там чуть впереди появилась высокая темная фигура. Человек замешкался, оставаясь в глубокой тени, а затем скользнул в переулок между государственной конторой и двухэтажным зданием городского банка.
 Элли не замедлила шага. Похоже, она даже не заметила возможную опасность. Мэтт тихо выругался себе под нос.
 Его не слишком заботило то, что в свете уличных фонарей его высокая фигура могла представлять собой хорошую мишень. Пожалуй, он был бы удивлен, если бы на него напали сейчас с тыла. Чтобы срезать путь, он обогнул ближайший дом и несколько деревьев. Мягкая грязь смягчала звук шагов. Двигаясь совершенно бесшумно, он скользнул в тот же переулок, в котором скрылась таинственная фигура, только чуть дальше от центральной улицы.
 Человек ждал на другой стороне, чуть пригнувшись к земле. Света, проникающего сюда между двух кирпичных зданий, оказалось достаточно, чтобы Мэтт смог рассмотреть оливково-зеленую рубашку и кожаный жилет.
 Осторожно подкравшись к Рэю Джонсу, он обхватил его за шею левой рукой. Джонс смог лишь прохрипеть Что-то нечленораздельное, когда Мэтт резким движением утащил его дальше от улицы в глубокую тень. Попытка Джонса к сопротивлению оказалась весьма короткой, стоило лишь Мэтту известным ему приемом пережать артерию, снабжающую мозг кровью.
 Мимо переулка прошла Элли, она двигалась легко и уверенно, даже не подозревая, как близко ее подстерегала беда.
 Мэтт чуть ослабил хватку, чтобы не дать Рэю отключиться окончательно. От человека в бессознательном состоянии едва ли можно получить необходимую информацию. И хотя все это было не совсем так, как Мэтт задумал, он не собирался упускать представившуюся ему возможность.
 Он выхватил револьвер бандита и отбросил его подальше. Затем развернул Джонса и прислонил спиной к кирпичной стене, продолжая удерживать за рубаху. Вытащил из кобуры свой револьвер, приставил дуло прямо к виску Рэя и снова как следует встряхнул его.
 Рэй закашлял и принялся растирать саднящее горло. Дыхание с шумом вырывалось из его груди.
 Сукин ты сын, Де… Деверо, — прохрипел он. — Я прикончу тебя за это.
 Это ты уже говорил. Но пока все наоборот. Мэтт сильнее нажал дулом на голову Рэя.
 Глаза бандита чуть больше раскрылись, когда он почувствовал боль от уткнувшейся в висок холодной стали. Он дернулся, больно ударившись головой о стену. Шляпа смягчила удар.
 Не будем терять время. Предупреждаю: отказ отвечать на мои вопросы меня очень рассердит. А когда я сердит, у меня начинается зуд в пальце, лежащем на спусковом крючке. Я ясно выражаюсь?
 Рэй кивнул.
 — Я знаю, что ты член банды Хейли. Не трать ни свое, ни мое время, отрицая это.
 — Да? Так вот, оказывается, кто я такой! — вызывающе отвечал Рэй.
 Мэтт медленно взвел курок, пока тот не щелкнул со зловещей определенностью. Рэйли судорожно глотнул.
 — Я хочу знать, кто из членов шайки ездит на гнедом жеребце. Пятнадцать с половиной ладоней, черные подпалины, черные грива и хвост, ни одного белого пятнышка, за исключением пятна размером с серебряный доллар на левой передней ноге выше копыта.
 — Его взял себе Дэрби. Бен Дэрби. Сначала его очень хотел забрать Клив, но он для него слишком мал.
 — Слишком хорош, если уж быть точным. Этот жеребец арабских кровей, который и ценится за свои небольшие размеры. Как говорится, благородного происхождения. Клив Хейли, напротив, представляет собой яркий пример самого низкого происхождения в сочетании с огромными размерами.
 — Лучше бы ему этого не слышать.
 — А что с моим “винчестером”? — спросил Мэтт. — Его невозможно не заметить: резной красновато-коричневый приклад, гравировка на стволе — три мустанга с золотой инкрустацией на патроннике.
 Рот Рэя скривился в ухмылке.
 — Так это был ты? Это тебя они тогда подстерегали в горах?
 — Неважно. Так у кого он?
 Циничная усмешка Рэя внезапно исчезла с его лица вместе с последними красками. Он выглядел сейчас ну прям что твой мертвец.
 Мэтт саркастически улыбнулся. Ответ на его вопрос был очевиден. Рэй был не только самым трусливым, но и одним из самых ненадежных членов шайки, который своим непостоянным характером и болтливостью заслужил довольно скверную репутацию вверх по Рио-Гранде.
 Позволь, я догадаюсь. Сэм Хейли взял его, не так ли? — Быстрое движение головы Рэя можно было принять за кивок, что Мэтт и сделал.
 — Ты наверняка должен с ними встретиться. Где именно?
 — Нигде, — пробормотал Рэй, словно стараясь вжаться в кирпичную стену. — Я порвал с ними.
 Ты не слишком искусный лжец, Рэй. Когда и где ты с ними встречаешься?
 — Я не могу тебе сказать! Они убьют меня, если узнают!
 — Ну, уж по крайней мере не от меня, — возразил Мэтт. — Убьют тебя братья Хейли или нет, это еще вопрос. А вот я точно собираюсь спустить курок, можешь быть уверен. Отвечай, или то, что от тебя останется, придется долго отскребать от стены.
 Рэй судорожно сглотнул. Кадык на его шее дернулся вверх и вниз. Его голос отчего-то вдруг повысился до фальцета:
 Санта-Фе. Через три дня.
 Мэтт чуть отодвинулся от своей перепуганной жертвы. Продолжая сжимать его плечо, он оторвал бандита от стены и пихнул в сторону темного конца переулка.
 Рэй с трудом выпрямился и сделал несколько шагов. Затем обернулся и спросил:
 Откуда ты узнал обо мне?
 — От шерифа Моргана. Ты становишься все более реальным претендентом на то, чтобы занять одну из его камер.
 — Так я тебе и поверил! У них нет на меня ничего, — презрительно фыркнул Джонс. — Во всяком случае, ничего существенного.
 — Я знаю. Но как добропорядочный, законопослушный гражданин, я сообщу, что ты угрожал мисс Карлайл расправиться с ней. Будь осторожен, Рэй. Не наделай глупостей.
 — Чушь собачья. На меня ничего нет!
 — После того, как ты угрожал ей в присутствии нескольких свидетелей? Не слишком-то умно с твоей стороны.
 — Да ты…
 — Обзываясь, ты лишний раз испытываешь мое терпение, которое в данный момент полностью переселилось в мой указательный палец. Помнишь? У меня есть револьвер, а у тебя нет. — Насмешливый тон Мэтта превратился в зловеще-ледяной: — А теперь убирайся!
 — Ты затеял паршивую игру, Мэтт. Клив и Сэм не станут дожидаться, когда ты придешь за ними.
 — А я на это и не рассчитываю, — мрачно ответил Мэтт.




 5.


 Он выиграл.
 Элли склонилась над железными перилами веранды третьего этажа, на которую выходил ее номер. Старинные часы в вестибюле пробили полночь, их печальный звон еще больше усиливал мрачное настроение, в котором пребывала Элли последние два часа, наблюдая за непрекращающейся суетой вокруг салунов.
 Ее последняя слабая надежда завладеть камнем с изображением ягуара потерпела полный крах, к тому же она истратила на это почти все свои деньги.
 Элли вытащила из-за корсажа свой талисман с изображением змеи и сняла с шеи ремешок. Сжимая круглый камень в ладони, она потерла его большим пальцем, повторяя изгибы вырезанного на нем рисунка. Надежда, появившаяся при виде еще одной части головоломки, рассыпалась прахом, оставив в душе пустоту и саднящую боль утраты.
 Но это еще не конец. Слишком многое поставлено на карту.
 Если верить портье, человек, похожий по описанию на Питера, проехал через город дня два тому назад. Судя по всему, Питер выиграл у нее время благодаря тому, что на ее же деньги смог купить свежих лошадей.
 Элли подняла талисман на уровень глаз.
 Сможет ли Питер найти сокровища Монтесумы без тебя? — задумчиво спросила она, обращаясь к двухголовой змее, вырезанной на камне. — Ты моя единственная надежда. Но одной тебя мне недостаточно. Судя по карте, я Должна найти пять таких фрагментов.
 Горло сжималось от горьких сожалений. За последние сутки она обнаружила еще один такой талисман, еще один ключ к сокровищам и, похоже, лишилась его навсегда. Она даже держала его в руках. Но все кончилось тем, что этот талисман достался какому-то бесчестному, бессердечному игроку, пусть и самому красивому из всех мужчин, каких она встречала в своей жизни. Самое обидное, что он даже не представляет, какое сокровище ему досталось. Впрочем, пусть уж лучше не догадывается.
 Перевернув камень, Элли провела ноготком по вырезанным на его поверхности линиям, продолжая разговаривать сама с собой:
 — Если Питер найдет эти сокровища, он тут же во расплавит и продаст. Самые великолепные из всех редчайших сокровищ, существовавших с древних времен, погиб нут из-за его жадности. Вся эта история, красота, все по гибнет безвозвратно. Я просто не могу допустить, чтобы это случилось.
 Легкое движение в угловой комнате, расположенной б дальнем конце веранды, привлекло внимание Элли. В следующее мгновение она увидела, как на середину комнаты шагнул Мэтт Деверо, словно материализовавшись из ее мыслей. Он бросил пару седельных сумок на стул и подошел к окну.
 Элли испугалась, что он заметит ее, стоящую на веранде, но он .лишь отодвинул щеколду и открыл окно. Затем он так же открыл остальные три окна. Теплый ночной ветер, влетев в комнату, принялся шевелить шторы на окнах.
 Чуть успокоившись, Элли поняла, что Мэтт не может ее увидеть, так как она стоит в глубокой тени, в то время как она сама может разглядеть его во всех интересующих ее подробностях. Это был просто перст судьбы, предоставившей ей возможность рассмотреть человека, который так неожиданно возник на ее пути. Понаблюдать за ним, увидеть его слабости, понять, каким образом — пусть хоть и самым парадоксальным — она смогла бы уговорить его продать камень.
 Мэтт скинул пиджак и бросил его на спинку стула; Элли получила возможность проверить свое впечатление о ширине его плеч. Она, не отрывая взгляда, наблюдала, как сильные тонкие пальцы, которые так ловко управлялись с картами за игорным столом, сейчас распускали узел галстука и расстегивали воротничок сорочки. Жилет полетел следом за пиджаком, черный шелк сверкнул, словно оперение огромного ворона.
 В каждом движении Деверо сквозил гнев, казалось, сам воздух в комнате был наэлектризован исходящей от него яростной энергией. Элли уставилась на него, совершенно ошеломленная, не понимая, какая муха его укусила. Что могло вызвать такую яростную реакцию? Совершенно ясно, что это никак не могло быть связано с ней, она вообще не способна пробудить в мужчине каких бы то ни было ярких эмоций, ни положительных, ни отрицательных. А кроме того, он уже получил от нее все, что хотел, и у него не было никаких причин вообще вспоминать о ее существовании.
 Элли попыталась быстренько подавить в себе необъяснимое чувство сожаления, напомнив себе, что этот негодяй не только сохранил свой талисман, но еще и выиграл львиную долю всех ее сбережений в качестве компенсации за причиненное ему беспокойство!
 Тем временем Мэтт скинул с плеч подтяжки, оставив их висеть по бокам. Наклонившись над фарфоровым тазиком для умывания, он плеснул в лицо воды. При этом брюки, наткнувшись, четко обрисовали линии его мускулистых ног.
 Элли подошла чуть ближе. Негодяй он или нет, но следовало признаться, что на Мэтта Деверо было очень приятно смотреть. Между тем он выпрямился, вытащил полы Длинной белоснежной рубашки из брюк, своими тонкими Длинными пальцами расстегнул пуговицы и распахнул ворот. Элли затаила дыхание. Заветный талисман висел на его груди, уютно устроившись среди не слишком густой Поросли темных курчавых волосков.
 Ее взгляд скользнул чуть ниже, завороженный видом Плоского мускулистого живота, и тут же, словно испугавшись своей дерзости, быстро взметнулся вверх, к его лицу. Элли покраснела, пораженная своей странной реакцией Вот уж никогда она не думала, что вид полуголого мужчины может так взбудоражить ее. Мэтт поднял руки и, сложив их сзади в замок, обхватил себя за шею. Полы рубахи полностью разошлись. Жар разлился по животу Элли, проникая в каждую клеточку ее тела. Но прежде чем она успела задаться вопросом о причине этого странного, незнакомого ей ощущения, Мэтт опустил руки. Какой-то предмет, покачиваясь на шнурке, свисал с его пальцев.
 Он снял талисман. А затем внезапно совсем исчез, выйдя из круга света.
 Элли встрепенулась, к ней вновь вернулись трезвый рассудок и ощущение настороженности, исчезнувшие за последние несколько минут. Она тряхнула головой, желая окончательно избавиться от тумана в голове, вызванного странными, но такими приятными ощущениями.
 Комната погрузилась в темноту. Мэтт выключил свет, видимо, собирался лечь спать.
 Элли нахмурилась. Интересно, куда он положил камень? И собирается ли он спать с открытыми окнами?..
 Она даже задержала дыхание, когда мысль, несомненно, недостойная, но такая соблазнительная, окончательно сформировалась в ее сознании.
 Когда-нибудь, думала Элли, осторожно пробираясь босиком по веранде, она сможет отбросить или забыть горькое, пронзительное чувство стыда, испытываемого ею в эти минуты. Возможно, это случится только тогда, когда она, будучи трясущейся от старости старухой, поведет своих внуков в Британский музей посмотреть на сокровища Монтесумы. Есть надежда, что хотя бы в старости ее память ослабнет настолько, что она сможет избавиться от чувства вины из-за того, что намерена сейчас совершить.
 К двум часам ночи большинство жителей города наконец угомонились. Элли молилась лишь о том, чтобы какой-нибудь запоздавший завсегдатай близлежащего салуна не заметил крадущуюся в темноте фигуру на третьем этаже “Гранд-отеля”. Она надела свою самую темную одежду: пару коричневых рабочих брюк и темно-синюю рубаху. Свою старую шляпу с обвисшими широкими полями она надвинула глубоко на голову, чтобы скрыть светлые волосы.
 Мэтт Деверо не имеет права владеть этим камнем, уговаривала она себя. Именно он толкнул ее на этот отчаянный, бесчестный поступок. Ради всего святого! Этот человек владел бесценным сокровищам, представления не имея о его истинной ценности. Подумать только, он считал его всего лишь приносящим удачу талисманом! Ей же самой судьбой назначено разгадать эту тайну и преподнести всему миру потрясающее открытие.
 Все четыре окна угловой комнаты были открыты дыханию свежего ночного ветерка. Элли добралась до ближайшего окна и, пригнувшись, осторожно заглянула внутрь. Внушительные размеры Мэтта Деверо заполняли кровать, придавая ей вид небольшой горной гряды.
 О боже! Он был здесь, огромный, мощный, — устрашающее препятствие на пути к ее цели.
 Элли поспешно отпрянула в сторону, прижимаясь спиной к стене. Откинув назад голову, она зажмурила глаза. Сердце билось как сумасшедшее, сжимаясь от страха и чувства вины. Три мучительных часа, которые она провела в своей комнате, дожидаясь, когда этот человек заснет, не прибавили ей мужества.
 Она всегда была против воровства под видом археологии, в которое зачастую превращались поиски сокровищ. Она должна во что бы то ни стало добыть этот талисман, иначе она потеряет все — свои мечты, свою свободу, самоуважение и, что более важно, возможность помешать этому лживому негодяю Питеру первым найти и украсть бесценные сокровища. Здесь на карту была поставлена судьба важнейшего исторического открытия.
 Элли нащупала в кармане несколько банкнот — ее последние деньги. Несмотря на его высокомерие, несмотря на то, что это был самый упрямый, самый невозможный человек, которого она когда-либо встречала, Деверо заслуживал того, чтобы ему заплатили за утраченный камень. Этого было, к сожалению, до обидного мало. Потом если… нет, когда она найдет сокровища, она сможет возместить ему ущерб. Но ради собственного спасения и спасения всего, что ей дорого, ей лучше держаться подальше от его пронзительных карих глаз и смертоносно быстрых рук.
 Элли глубоко вдохнула, стараясь успокоиться. Очень осторожно она перекинула голую ногу через подоконник, коснувшись обнаженной ступней холодного пола комнаты. Очень медленно она перенесла тяжесть тела на эту ногу, пока не удостоверилась, что пол под ней не заскрипит.
 Закусив нижнюю губу, она осторожно перелезла через подоконник.
 Лунный свет, проникающий через соседнее угловое окно, окрашивал все вокруг во всевозможные оттенки серых полутонов. Казалось, что Элли смотрела через тонкую серебристую вуаль. Она помедлила немного, прислушиваясь к еле слышному дыханию хозяина комнаты. По спокойному, размеренному ритму Элли определила, что Деверо и в самом деле спит.
 Она на цыпочках подошла к стулу, на который Деверо так небрежно бросил свою одежду. Тщательно, дюйм за дюймом она обследовала сам стул, сюртук, жилет, брюки… Ничего.
 До нее донесся легкий шорох простыней. Элли застыла, борясь с инстинктивным желанием немедленно броситься прочь. Мэтт Деверо обладал чуткостью и настороженностью хищной птицы, и единственной возможностью избежать разоблачения сейчас — это слиться с обстановкой.
 Мэтт перевернулся на бок. Элли не отрывала от него взгляда, невольно отметив, как высоко приподнялось покрывало, обозначив невероятную ширину могучих плеч. Мощная рука показалась из-под покрывала, стараясь натянуть его на голову. Смуглая, мускулистая, эта рука резко выделялась на фоне простыни, залитой светло-серебристым лунным светом.
 Дрожь пробежала по спине Элли. Внезапно она подумала, что он мог спрятать свое сокровище под подушкой или даже матрасом. “Пожалуйста, только не это!” — взмолилась она. При данных обстоятельствах ей вовсе не хотелось оказаться в пределах досягаемости рук этого негодяя. Он был слишком опасен… во всех смыслах.
 Элли подождала несколько мучительных минут. Спящий больше не двигался.
 В конце концов она позволила себе несколько расслабиться. К ее удивлению, у нее это почти получилось. Она внимательно оглядела комнату, пытаясь обнаружить место, где он мог спрятать свой камень.
 У противоположной стены находился небольшой комод с зеркалом. Там, на кружевной салфетке, лежало несколько личных вещиц.
 Элли на цыпочках осторожно направилась туда.
 Еще ребенком она всегда с интересом разглядывала странные мужские вещички, которые ее отец клал на свой комод, совершенно отличные от баночек, флакончиков и прочих деликатных изящных вещиц, украшавших мамин туалетный столик. Элли часто брала запонки, перстни, булавки для галстуков и утаскивала их к себе. Ей очень нравилось играть с этими кусочками золота, украшенными бриллиантами, ониксами и другими камнями, представляя себя великим исследователем, а все эти вещицы — бесценными сокровищами.
 И сейчас, глядя на вещи Деверо, она вновь ощутила то странное волнующее любопытство, которое вызывали в ней мужские принадлежности. Расческа слегка пахла маслом для волос. Рядом с бумажником, набитым купюрами, лежала кучка монет. Золотые карманные часы чуть поблескивали в свете луны.
 Он был, видимо, либо слишком беспечен, бросая на виду такое богатство, которое могло бы заставить человека, неразборчивого в средствах, пойти даже на убийство, либо слишком уверен в том, что в любом случае сможет защитить свое имущество. Элли отчего-то почти не сомневалась в справедливости именно второго варианта. Короткоствольный пистолет его лежал там же, на комоде, однако его “кольта” нигде не было видно. Скорее всего он держал его под рукой, возле кровати.
 Его галстук был небрежно брошен тут же и лежал, подобно свернувшейся кольцом змее. Элли приподняла черную ленту… и с трудом подавила возглас радости. Камень с изображением ягуара лежал тут же, под галстуком.
 Торжествующая улыбка осветила ее лицо. Элли схватила камень обеими руками. Ощущение холодной поверхности древнего талисмана заставило ее сердце пуститься вскачь. Ничто в жизни не могло сравниться с этим возбуждающим предчувствием скорого открытия, охотничьим азартом, охватившим ее.
 Этот живой кусочек истории был важной ступенькой к ее цели. Теперь в ее распоряжении имелись два талисмана с фрагментами карты, а это вдвое увеличивало ее шансы найти сокровища. Заявление Деверо о том, что камень был найден в горах Сангре-де-Кристо, подтверждало его подлинность, так как большой индейский поселок Таос на север от Санта-Фе очень походил на поселение индейцев, изображенное в верхней части карты.
 Элли взволнованно провела пальцем по изображению ягуара, одновременно повернув камень так, чтобы был виден рисунок на обратной стороне.
 “Что ж, посмотрим, Питер, сумеешь ли ты теперь найти сокровища Монтесумы раньше меня”, — подумала она с торжеством.
 Но у нее еще будет время обо всем подумать и как следует рассмотреть камень. Сейчас надо было поскорее уносить отсюда ноги. Больше всего ей хотелось отправиться прямиком на конюшню, взять свою лошадь и мула и уехать от греха подальше.
 Элли быстро развернулась и ринулась к окну… но вдруг уткнулась во что-то теплое, живое и непоколебимое как скала.
 Самым первым чувством, охватившим ее в это мгновение, было чувство обиды. Как смеет Деверо двигаться так бесшумно, ничем не выдав того, что он проснулся и встал с кровати! Правда, обида и негодование почти мгновенно сменились паническим ужасом. Она попыталась вырваться, но это оказалось совершенно невозможно. Деверо так крепко держал ее за плечи, что ей показалось, будто она попала в стальной капкан.
 — Собрались куда-то, мисс Карлайл?
 — Вы всегда подкрадываетесь к людям, как змея? — возмущенно воскликнула Элли.
 У нее не было никаких оснований возмущаться, и она это прекрасно понимала. Осознание вины и чувство стыда — вот что в данную минуту испытывала Элли. Он не только захватил ее на месте преступления, вдобавок ко всему она оказалась один на один в спальне мужчины ночью и стояла теперь, уткнувшись носом прямо в голую мужскую грудь. От него веяло теплом, словно от разогретой на солнце скалы после заката.
 — Как правило, нет, — довольно сухо ответил Мэтт. — Во всяком случае, не в моей собственной спальне.
 — Вы почти до смерти меня напугали.
 — Скажите спасибо, что только напугал. Если бы я не узнал вас… — Мэтт не договорил и с силой встряхнул ее. — Безмозглая девчонка! Мужчины в этой части света спят с оружием под рукой. И мало кто разбирается что к чему, прежде чем начать стрелять. На всякий случай учтите: я принадлежу к тем, кому очень не нравится, когда его пытаются лишить его имущества.
 Элли хотела было возразить, но промолчала. Было слышно, как у нее стучат зубы.
 — Что, так ничего и не скажете в свое оправдание? Где же ваш острый язычок, почему бы вам ни придумать какую-нибудь красивую историю, чтобы объяснить ваше появление в моей комнате ночью? Черт, по крайней мере, вы хотя бы не застрелили меня.
 — Застрелить вас? Не говорите глупостей. Я бы никогда не стала прибегать… — Элли запнулась, уставившись на Красноватый шрам на его правом плече. Казалось, рана зажила совсем недавно.
 — В вас стреляли раньше, — прошептала она.
 — И что с того? — резко спросил он.
 Элли опустила взгляд, отчаянно желая, чтобы на его теле больше не оказалось столь явных свидетельств насилия. Но обнаружила гораздо больше обнаженного тела, чем ожидала увидеть в данную минуту. Она быстро подняла голову и круглыми от потрясения глазами уставилась на широко усмехающееся лицо Мэтта.
 — Вы… — прошептала она прерывающимся шепотом, — вы…
 — Да? — переспросил он, видя, что она не собирается продолжать. Его брови приподнялись с выражением явной насмешки. — Продолжайте, что вы хотели сказать?
 — Я… не могу. Это было бы…
 — Неприлично? Недостойно настоящей леди?
 В действительности слово, которое вертелось у нее на языке, было слово “небезопасно”. Хотя сама Элли так и не могла понять, почему оно пришло ей в голову.
 Все еще ничего не можете сказать, — продолжал Мэтт без всякого снисхождения. — Может быть, я могу вам помочь? Вы хотели сказать, что я голый? Вы этого слова боитесь?
 “Как чумы”, — подумала Элли в смятении. Ее дыхание сделалось отчего-то прерывистым и частым, и виновато в том было далеко не только смущение, чувство вины или даже страха.
 Но ради всего святого, ведь дело совсем не в том, что она никогда не видела мужчину в костюме Адама. Путешествуя одна по миру, забираясь в довольно дикие уголки, когда приходилось нанимать на раскопки местных жителей, всей одеждой которым иногда служили лишь набедренные повязки, она вдоволь нагляделась на мужские тела и была прекрасно осведомлена об особенностях мужской анатомии. Причем обычно ее это не слишком смущало. Но сейчас все обстояло совершенно иначе. Мэтт Деверо каким-то образом отличался от всех мужчин, которых она видела раньше. От макушки до пят он был великолепен в… ну, в том, чем щедрая природа и бог могли одарить мужчину.
 Физически, во всяком случае. Она бы не поручилась за его характер и благонадежность в смысле уважения к закону.
 Мэтт между тем, совсем иначе расценив ее молчание, продолжал:
 Извините, если я шокировал вашу британскую чувствительность и чувство приличия. Я привык спать именно так. Признаться, я никак не ожидал посетителей, моя дорогая.
 Элли поспешно спрятала руки за спину, боясь коснуться этого великолепного мужского тела… как бы ей ни хотелось этого сделать. Боже! И о чем только она думает! Он весь так и излучал опасность. Но в тот момент, когда ее руки сошлись за спиной, она вдруг почувствовала, что до сих пор сжимает в руке камень, и в ту же минуту все мысли о горячем мужском теле вылетели из ее головы.
 Видимо, что-то при этом отразилось и на ее лице. Возможно, чувство вины. Так как Мэтт вдруг сделался совершенно серьезен, холодная угроза погасила насмешливый блеск в его глазах.
 Вам не удастся завладеть камнем таким образом.
 Выпустив ее левое плечо, он вдруг обхватил ее свободной рукой и прижал к себе. Ее подбородок уткнулся в его горячую голую грудь. В таком положении она почти ничего не могла видеть, но зато почувствовала, как его рука скользит по ее спине и ягодицам, пытаясь нашарить талисман. Элли резко и глубоко вздохнула, впитывая в себя острый запах мужского тела пополам с сандалом.
 Она быстро переложила камень в левую руку и отвела ее так, чтобы он не смог достать свой талисман. Мэтт потянулся за ее рукой с другой стороны. Тогда Элли раскинула руки, стараясь избежать его цепкой хватки.
 Чуть откинув назад голову, Мэтт насмешливо посмотрел на нее с высоты своего роста.
 Хотите немного поиграть? Что ж, извольте, вот только интересно, как долго вы думаете продержаться таким образом?
 В его темных бархатных глазах загорелся азарт игрока, на губах появилась отчаянная улыбка. Элли почувствовала не просто беспокойство, у нее перехватило дыхание от какого-то предчувствия, волнующего и пугающего одновременно. Казалось, сам воздух между ними наэлектризован и вот-вот вспыхнут искры.
 Без предупреждения Мэтт обхватил ее и еще крепче прижал к себе, чуть приподняв над землей.
 Элли судорожно вздохнула, испуганная этим внезапным нападением. А Мэтт, не обращая внимания на ее протесты, двинулся вперед и прижал ее к стене, поймав таким образом в ловушку. Теперь она практически не могла двигаться.
 — Что вы делаете, Деверо? — прошипела она. — Вы в своем уме?
 — А вот это мы сейчас с вами как раз и выясним.
 — Это мошенничество. Вы пользуетесь своим преимуществом в размерах.
 — В действительности я вовсе не пользуюсь своим преимуществом так, как мне бы того хотелось, — возразил он ей отчего-то хриплым голосом. Он сдернул с нее шляпу с широкими полями и бросил на пол. Волосы густой волной хлынули ей на плечи. — Вам не победить в этой не большой схватке, мисс Карлайл. И вы это так же хорошо понимаете, как и я. Отдайте талисман.
 — Нет!
 Тогда хотя бы скажите, почему, к дьяволу, он так важен для вас? Что он означает?
 Она упрямо сжала губы и мотнула головой.
 — Что вы собирались с ним делать?
 — Я говорила вам уже, — прошипела Элли сквозь стиснутые зубы. — Я коллекционер, ничего больше.
 — Коллекционер, который ворует экспонаты? — спросил он насмешливо. — Должен заметить, довольно оригинальный способ пополнять свою коллекцию.
 Его сильные, твердые руки медленно скользнули вниз по ее рукам, прижатым к спине, и полностью завладели ими. Дыхание смешалось; щекой, прижатой к его груди, Элли чувствовала, как быстро и мощно бьется его сердце, впрочем, и ее сердце колотилось о ребра так, что казалось, вот-вот выскочит.
 Мэтт выхватил камень из ее руки, а затем нагнулся чуть ниже, заглядывая ей в лицо.
 — Будь ты проклят, Деверо! Почему тебе так необходимо отбирать у меня все? Тебе ведь на самом деле не нужен этот талисман. Ну почему бы тебе не отдать его? Ведь это все, что я хочу. Клянусь.
 — Все? Ты уверена, что тебя здесь больше ничего не интересует?
 Ничего, — сказала она, уверенная, что именно такого ответа он от нее и ждет.
 Мэтт нахмурился еще больше.
 Ты ведь заявила, что ты ученый, исследователь, верно? Тогда не хочешь ли проверить на практике одну теорию?
 — Что ты имеешь в виду? — подозрительно прищурившись, спросила Элли.
 — Что когда женщина пробирается поздно ночью в комнату одинокого мужчины, у нее в голове обычно имеется нечто большее, чем простое воровство.
 — Как ты… — начала Элли возмущенно, но Мэтт не дал ей закончить.
 Он наклонился еще ниже и закрыл ее рот поцелуем, заглушив все возможные протесты.
 Это был крепкий, требовательный поцелуй и в то же время настолько восхитительный, что все мысли мгновенно вылетели у нее из головы. Несмотря на весь свой гнев, Мэтт смог вложить в этот поцелуй столько страсти и нежности, а губы его были настолько мягкими и теплыми, что это подействовало на Элли подобно колдовскому заклинанию.
 Ноги у нее подкосились, и, чтобы не сползти по стенке вниз, она ухватилась за Мэтта обеими руками; как оказалось, это было ошибкой. Предчувствие беды, мучившее ее с того момента, как она вошла в его комнату, теперь превратилось в уверенность, едва она коснулась ладонями его Твердых мускулов. Чувственный танец его языка совершенно околдовал ее. Очень осторожно, медленно, она вернула ему поцелуй, состязаясь с ним в завораживающей чувственности движений губ и языка.
 Совершенно неожиданно ее охватил странный жар, вспыхнувший где-то внизу живота. Это тепло потекло по всем ее мускулам, лишая ее сил и заставляя еще сильнее прижиматься к его твердому, горячему телу, которое еще несколько минут назад так пугало ее. Поток наслаждения проник, кажется, в самые потаенные уголки, намекая на какие-то незнакомые, неведомые прежде желания и удовольствия, о которых она никогда не смела и мечтать. И она наслаждалась этими новыми ощущениями.
 И в то же время боялась их. Они означали, что она, сама того не осознавая, втайне желала этого. Но нет! Ведь тогда пришлось бы признать, что она находит Деверо желанным мужчиной. Ей, конечно же, доставляли удовольствие его поцелуи, у него были очень нежные губы, но это и все! Это вовсе не означало, что она способна воспылать к нему страстью. Да и она едва ли вызывает в нем более сильные эмоции, чем желание наказать и взять верх, доказав свое мужское превосходство.
 Он резко прервал поцелуй, чуть отстранившись, а затем прижался лбом к ее лбу. Его глаза были закрыты. Легкая дрожь, едва заметная, и то только потому, что она все еще прижималась к нему, прошла по его сильному телу. И как раз в тот миг, когда Элл и задумалась, чтобы это могло значить, он резко отстранился от нее.
 Дьявольщина, — пробормотал он не то сердито, не то раздраженно.
 Но что бы там ни было, а ни гнев, ни раздражение отнюдь не являются синонимами сильной страсти, подумала печально Элли. Что, собственно, и требовалось доказать. Даже в столь интимной, пикантной обстановке она не смогла вызвать в нем ничего, кроме досады и раздражения. Эта мысль потрясла ее. Неужели она хотела возбудить в нем страсть?
 У вас есть несколько минут, моя дорогая, чтобы убраться отсюда, пока я не сделал что-нибудь такое, о чем потом буду сожалеть. Но запомните: наше с вами дело еще не закончено.
 Схватив Элли за руку, Мэтт поднял с пола шляпу, затем протащил девушку через всю комнату к окну, через которое она сюда проникла. Элли не сопротивлялась, все еще не придя в себя после поцелуя. Твердо, но вместе с тем на удивление легко он перенес ее через окно и поставил на пол веранды.
 Запомните, мисс Карлайл, у меня есть право первого на то, к чему когда-нибудь приведет этот талисман, — сказал Мэтт с некоторым вызовом. Он стоял по ту сторону окна, скрытый тенью. Шляпа взмыла вверх и опустилась возле ее ног.
 Его слова заставили ее совершенно растеряться.
 Подождите, послушайте, какого…
 Окно захлопнулось, загремела задвижка. Затем Мэтт одно за другим закрыл и другие окна, предотвращая таким образом новую возможность проникновения в свою комнату. Элли стояла и смотрела, пораженная в самое сердце.
 Деверо пересек комнату, направляясь к кровати. При этом он оказался на миг освещенным луной. Серебристый свет залил всю его фигуру от головы до пят, обрисовав широкие плечи, крепкие ягодицы, сильные мускулы ног. А затем темнота комнаты поглотила его.
 Щеки Элли пылали, за эти несколько украденных мгновений на забыла свою ярость и разочарование и смотрела как завороженная.
 Бормоча себе под нос те несколько слов, которые отец категорически не советовал ей никогда употреблять, Элли поспешила назад.
 Оказавшись в безопасности в своей комнате, Элли опустилась на пол, полностью обессиленная самой безумной и эксцентричной выходкой, которую она когда-либо совершила в своей жизни. А в довершение ко всему был еще этот ошеломляющий поцелуй. Кто бы мог подумать, что у такого грубого мужчины окажутся такие мягкие губы, черт возьми этого Деверо!
 Спасаясь от стыда, Элли попыталась утопить его в гневе.
 Неужели он думает, что так легко может сбросить ее со счетов? Что ж, он будет очень разочарован. Пусть и всего на несколько мгновений, но она держала в руках талисман с ягуаром.
 Переплетя пальцы, Элли задумчиво потерла ими подбородок, пытаясь вспомнить каждую деталь рисунка спереди и сзади, в том числе и угол, под которым шла каждая линия. Внезапно ощутив новый прилив энергии, она вскочила с пола, включила свет и быстро достала карандаш и бумагу из сумки.
 Завтра, пообещала она себе, зарисовывая по памяти рисунок, она покинет город раньше этого негодяя и отправится за сокровищами, пока он будет терять время за игорными столами, опустошая кошельки наивных сограждан. Тогда и посмотрим, чья взяла.
 Ей вполне хватит и рисунка на бумаге.
 Должно хватить. Нельзя допустить, чтобы их пути снова пересеклись. Если они столкнутся опять, дело может ограничиться не только поцелуем.
 Элли обняла себя руками за плечи, пытаясь унять странную дрожь, которая охватила ее при мысли о возможных последствиях такой встречи.




 6.


 Мэтт больше не хотел думать об этом поцелуе. Никогда. Он провел бессонную, мучительную ночь, раздираемый негодованием на упрямство мисс Карлайл и восхищением ее дерзостью. Его мучили воспоминания о шелковистой коже и полных нежных губах. А мысли о восхитительном рае, который он открыл в глубине ее рта, возбуждал в нем новые дерзкие мечты, одна смелее другой.
 Его отчаяние достигло апогея, когда он рано утром шел по улице мимо конюшен Тримбла и увидел Элли. Проклятье! Она уже приготовилась уезжать, а он так и не использовал последнего шанса выведать у нее побольше сведений о камне с ягуаром.
 Только кого он пытается одурачить? Прошлой ночью она ясно дала понять, что не собирается делиться с ним информацией. Ее следующим шагом будет, скорее всего, поездка на север, к горам Сангре-де-Кристо.
 Мэтт проглотил проклятие. Наверное, ему не стоило открывать ей место обнаружения камня. А теперь ему оставалось только последовать за ней. Хотя он потратил несколько недель на то, чтобы выследить банду Хейли и отомстить за смерть друга, но он также поклялся Ангусу раскрыть тайну этого чертова камня. И теперь Элли Карлайл не оставляла ему выбора. Он не может позволить ей улизнуть. А кроме того, ее путь лежит как раз в Санта-Фе, где через два дня должна состояться очередная встреча банды.
 Ее лошадь и мул были привязаны к коновязи возле открытой двери конюшни. Элли как раз прилаживала несколько вьюков с вещами к седлу мула. На ней были надеты те же коричневые брюки, в которых она появилась в его комнате предыдущей ночью. Теперь, при свете дня, Мэтт смог по достоинству оценить то, как на ней смотрелась такая мало подходящая женщине одежда. Ему приходилось видеть женщин в грубых рабочих саржевых штанах, когда необходимость брала верх над понятиями приличия или моды. За немногим исключением, женщины выглядели в них ужасно. Напротив, брюки Элли, сшитые, скорее всего, на заказ, очень шли ей. Будучи довольно свободными, они не скрывали изящных линий ее округлых бедер и длинных красивых ног. Густые светлые волосы были заплетены в толстую косу, которая змеилась по спине чуть ли не до пояса поверх светлой блузки с длинными рукавами. Голову ее венчала кожаная шляпа с обвисшими краями.
 Куда девалась чопорная, утонченная леди, которая украсила сначала бал Монтесумы, а затем игру в покер! Перед ним сейчас была женщина, прекрасно соответствовала грубой реальности здешних мест, которая отбросила столь милые прекрасному полу ухищрения выглядеть обворожительно, но при этом… осталась прелестной.
 Сет Морган вышел из своей конторы и уселся на крыльце напротив конюшни, заняв, таким образом, прекрасное место для наблюдения за приготовлениями мисс Карлайл. Шериф с комфортом откинулся назад, сдвинув на нос шляпу. Ноги в тяжелых ботинках он задрал на перила, скрестив их в коленях. В одной руке он держал дымящуюся чашку кофе.
 Мэтт направился к приятелю.
 Вместо приветствия шериф отсалютовал чашкой кофе. До Мэтта донесся божественный запах горячей ароматной жидкости. Он хмуро кивнул.
 — Какая муха тебя укусила, Мэтт? Что-то крепко подгадило тебе с утра? — Чашка кофе качнулась в сторону конюшни. — Или, вернее, кто-то?
 — Все может быть, — угрюмо буркнул Мэтт, не вдаваясь в подробности. Он оглянулся назад на Элли. Девушка как раз седлала свою кобылу. Накинув ей на спину седло, она нагнулась, чтобы затянуть подпругу. При этом брюки сзади натянулись, обозначив аппетитные округлости.
 — А у тебя, как вижу, есть причины для твоего омерзительно радостного настроения в столь ранний час.
 — Занимай места, — предложил Сет. — И наслаждайся видом!
 Мэтт пододвинул стул ближе к Сету и сел, положив ногу на ногу, обхватив рукой голенище своего сапога из мягкой дорогой кожи.
 Элли обернулась, заметив зрителей на противоположной стороне улицы. Она застыла на несколько секунд, явно не зная, что ей делать. Затем с вызывающим видом скрестила на груди руки, развернулась и направилась в конюшню за остальными вещами.
 Мэтт нахмурился. Она довольно ловко поставила его на место. К такому он не привык.
 Что случилось с твоим чувством юмора, мой друг? — спросил Сет. — Я не видел тебя таким мрачным с того самого дня, когда ты вернулся раненый после нападения банду Хейли.
 Сет был единственным, кому Мэтт рассказал о засаде, а также о своих планах выследить и наказать убийц Ангуса, о своем обещании ему раскрыть тайну камня.
 — Я плохо спал этой ночью, — уклончиво отвечал он.
 — Надеюсь, для этого была достаточно уважительная причина — со светлыми волосами и зелеными глазами.
 — Не в том смысле, в котором ты думаешь.
 — Должен тебе сказать, ты сумел разозлить мисс Карлайл, если, конечно, тебя это успокоит.
 — И что же в этом хорошего?
 — Ну, по крайней мере, она тебя не игнорирует. Чего нельзя сказать об остальной части мужского населения нашего города. Глаза всех наших мужчин так и норовят выскочить из орбит, когда она проходит мимо, но только мисс Карлайл этого, кажется, совершенно не замечает.
 — У меня есть весьма обескураживающее объяснение нашим отношениям. Она ненавидит меня.
 — Вот как? Это уже интересно. Хотелось бы знать причину. Возможно, ты растерял свое очарование, о котором я столько слышал? Ведь говорят, что ты почти так же привлекателен для женщин, как я. Впрочем, сам я этого что-то не замечал.
 Сет отпил глоток кофе, пряча за чашкой улыбку.
 Очень смешно, Сет, — сухо заметил Мэтт. — На самом деле мисс Карлайл отчаянно хочет получить мой камень с ягуаром, но при этом не говорит, зачем он ей. Вот почему она присоединилась к нам вчера за игрой. Она надеялась выиграть его у меня. Она готова почти на все, чтобы заполучить этот камень. Как видишь, все очень просто.
 “Вот именно, почти”, — повторил про себя Мэтт, живо представляя себе ее появление в его темной спальне, ее запах и тепло ее кожи, нежность ее губ и сияние глаз в лунном свете… Воспоминание было таким ярким, что немедленно отозвалось сильнейшим возбуждением в чреслах. Рука сама собой сжалась в кулак. Он знал множество женщин, которые, не задумываясь, предложили бы ему себя в качестве платы за талисман, особенно если бы они были столь же целеустремленны, как Элли Карлайл. Но мысль о сексе даже не пришла в ее хорошенькую, но на удивление наивную головку. И Мэтт был этому очень рад. Если бы она предложила ему свое тело, он был бы страшно разочарован. Но, казалось, целый мир отделяет ее от тех продажных пташек, которых он защищал целых пять лет своей жизни.
 — Итак, мисс Карлайл, очевидно, что-то знает о значении этого кусочка камня и может помочь разгадать его тайну. По моему мнению, тут кроется прекрасная возможность для партнерства между вами.
 — Леди явно намерена управиться самостоятельно, — пояснил Мэтт, кивнув в сторону конюшни.
 Сет преувеличенно тяжело вздохнул.
 — Тогда возникает другая проблема. Я наблюдал за тем, как она укладывает вещи. Леди знает толк в таких вещах, как покупка провианта и сборы в дорогу. Могу прозакладывать свою лошадь за то, что она это делает далеко не в первый раз. И все же ей необходима защита, а я никак не могу бросить свои дела в городе, чтобы сопровождать ее.
 — Похоже, она так же неплохо управляется и с оружием, если хочешь знать мое мнение.
 — Против одного тупицы с дрожащими руками за игорным столом? Да, возможно. Но ты ведь сам знаешь, как жесток может быть этот край, Мэтт. Теперь, если бы кто-то, кого я хорошо знаю, приглядел за ней, держал, так сказать, постоянно в поле своего зрения, я бы мог не так уж сильно волноваться за ее безопасность.
 Мэтт окинул друга искоса брошенным взглядом.
 — А ты не слишком проницателен.
 — Правда? — Сет с видимым удовольствием отпил еще глоток кофе. — Что ж, тогда… в городе есть несколько человек, которые будут счастливы охранять в пути нашу леди. Мне обратиться к ним, как думаешь?
 — Дьявольщина, нет, конечно!
 — Правильно. Лучше тебя не найти. Эдакий рыцарь в сияющих доспехах. Защитник женщин. Единственный, кому я могу доверить такое деликатное дело, ведь ты ни когда не станешь навязывать ей свое внимание, не так ли?
 — Очень не хочется тебя разочаровывать, Сет, но она едва ли подпустит меня ближе, чем на добрую сотню ярдов.
 — Ага! — Сет уткнул палец в грудь друга. — Ты не сказал “нет”. Держу пари, что ты уже и так собирался следовать за ней, еще до того, как я предложил это тебе!
 Вместо ответа Мэтт откинулся на спинку стула и надвинул шляпу себе на глаза.
 — Ну что ж, я так и думал! — заявил шериф. — Итак, ты полагаешь, она тоже охотится за тем, к чему приведет этот камень, что бы это ни было?
 — Я бы сказал, что это пари беспроигрышное.
 — Тогда вы оба поедете в одном направлении, не так ли? Для меня это звучит как общая цель.
 — Скорее это соперничество. Победитель получает все.
 Вот теперь мне это нравится. Я, пожалуй, и сам бы не отказался от такой работенки. Особенно если женщина выглядит так соблазнительно.
 Сет задумчиво крутил в руках чашку.
 — Скажи-ка мне вот что, Мэтт, старина… Не хотел бы ты на пару недель заменить меня здесь? А я бы присмотрел за леди.
 — Только через мой труп, Морган.
 Элли вышла из конюшни с новым вьючным мешком. Она поймала взгляд Мэтта и, в свою очередь, взглянула на него с такой яростью, что казалось, могла взглядом растопить снега на вершине Маунт Бэлди. Сердце Мэтта пустилось вскачь в ответ на вызов, который он прочитал в самых красивых на свете зеленых глазах. Никогда еще ни одна женщина в жизни не вызывала в нем стремления к соперничеству с ней. Впрочем, он никогда не считал ни одну женщину достаточно умной и отважной для этого, не терпелось прямо сейчас вскочить с места и помчаться седлать лошадь. Но не было никакого смысла спешить, так как он все равно не мог тронуться с места, пока не закупит провиант и все необходимое в дорогу. А выследить ее ему не составит никакого труда.
 — Без сомнения, ее сильно обеспокоит то, что я сяду ей на хвост, — пробормотал Мэтт.
 — Вполне возможно, — согласился Сет с усмешкой. — Но не беспокойся. Я думаю, мисс Карлайл скоро поймет, что вам гораздо лучше работать вместе. Ты нужен ей, Мэтт.
 — Ну да, еще как… ведь у меня камень с ягуаром, и я знаю, откуда он, — цинично заметил Мэтт.
 Сет только улыбнулся.
 — Ну, так ведь надо же с чего-то начинать.
 — Очень надеюсь, что ты подавишься, если не сотрешь с лица эту дурацкую ухмылку. А теперь, может быть, ты нальешь мне кофе?
 Шесть блаженных часов. Полдня одиночества, полного самых радужных надежд на успешное завершение поисков, — вот все, что предоставил ей этот негодяй Мэтт Деверо, прежде чем, оглянувшись назад, девушка заметила его, едущего следом, меньше чем в миле от себя.
 Она резко натянула поводья и уставилась на высокого крепкого всадника, восседающего на своем сером жеребце и ведущего в поводу мула, не слишком обремененного поклажей.
 Последний раз она видела Мэтта, когда выезжала из Альбукерке сегодня рано утром. Он лениво растянулся на стуле возле конторы шерифа Моргана и наслаждался горячим кофе с таким видом, словно его не интересует на свете ничего, кроме очередной игры в покер. Что ж, ей следовало бы догадаться.
 Деверо, видимо, ехал за ней уже несколько часов, но в этой гористой местности, к сожалению, ей редко представлялась возможность увидеть достаточно далеко тот путь, по которому она только что проехала. Она специально выбрала этот объездной путь через Сэндийские горы, свободный от бандитов и воров, промышлявших на основных дорогах, и никак не брала в расчет, что ее будут преследовать.
 Но больше она этого не потерпит. Ни при каких обстоятельствах она не допустит, чтобы кто-то разграбил ее археологические находки. Мэтт Деверо вполне может оказаться таким же вором, как Питер… или даже хуже. Она не имеет права рисковать.
 Она должна во что бы то ни стало заставить Деверо повернуть назад. И то, что он предпочитал держать дистанцию, ничего не меняет. У нее нет времени водить его за нос, пока он, устав от игры, откажется от идеи использовать ее, чтобы прибрать к рукам сокровища Монтесумы. Ситуация требовала более решительных и кардинальных мер.
 Элли на минуту охватило отчаяние. С тех пор, как ее предал Питер, и, собственно, именно из-за его предательства, ее жизнь круто изменилась к худшему. Ей пришлось лгать, скрываться в диких краях, а в довершение всего забраться в спальню к мужчине, чтобы украсть принадлежащую ему вещь. Слезы застилали ей глаза, очертания гор расплывались перед ней. Она ехала, почти ничего не видя впереди. Нет, она не хочет, она не позволит себе плакать. И хотя она не ищет специально себе на голову неприятностей, она и не бежит от них.
 Полчаса спустя тропа повернула в узкое ущелье. Стены, промытые водой в известняке, нависали над ней с обеих сторон, поднимаясь все выше, по мере того, как она Углублялась в ущелье.
 Где-то на середине пути Элли обогнула выступ, за которым начиналась скалистая расщелина. Здесь она обнаружила прекрасное место для осуществления своего плана.
 Элли спешилась и привязала лошадь и мула к приземистому, корявому дереву. Она вынула из чехла притороченную к седлу винтовку и направилась к крутому склону Расщелины. А затем, очень осторожно выбирая путь среди осыпающихся камней и скальных выступов, она полезла по склону вверх.
 Достигнув вершины, она бегом пересекла покрытый мелкой галькой гребень и вышла на противоположный конец, откуда открывался хороший вид на дорогу, по которой должен был проехать Мэтт. Здесь она устроилась в добрых тридцати футах над дном ущелья.
 Она собиралась всего лишь попугать его. Парочка выстрелов поверх головы вполне способна заставить запаниковать любое мало-мальски разумное существо. Он бросится в укрытие, а она крикнет ему, чтобы убирался в Альбукерке, иначе в следующий раз она не промахнется. Элли очень надеялась, что это собьет спесь с этого самоуверенного наглеца.
 Она попыталась нарисовать в своем воображении картинку, как Деверо отступает в испуге, но у нее что-то плохо получалось. Элли поморщилась. Совершенно невозможно себе представить, чтобы этот тип хоть чего-нибудь боялся.
 Ладно. Допустим, у нее не получится напугать его. Но она может продемонстрировать, что не совсем отвечает за свои поступки, а потому совершенно недостойна такого пристального внимания с его стороны.
 Приняв решение, Элли выбрала лучшую позицию и легла на теплые, нагретые солнцем камни, сжимая в руках оружие. Жесткие острые края врезались в тело, было больно локтям, на которые она опиралась, прилаживая лучше винтовку.
 Она выбрала внизу точку примерно над головой среднего роста всадника и прицелилась. А затем приподняла ствол в расчете на высокий рост Мэтта Деверо.
 Плечи девушки напряглись, когда она услышала вдалеке стук копыт. Она крепче прижала к плечу приклад, прицелилась и принялась ждать.
 Вот показалась лошадь Деверо. Одна. Всадника на ней не было. Мул следовал за жеребцом, привязанный поводьями к луке седла.
 Элли опустила ружье и нахмурилась. Нет, не может быть, откуда Деверо мог бы догадаться…
 И в это мгновение прямо перед ней легла длинная тень. Элли охнула и резко обернулась, все еще крепко сжимая винтовку.
 Большая обутая в сапог нога наступила на ствол, припечатав оружие к земле. Клацанье металла разнеслось по всему ущелью. Пальцы Элли оказались зажатыми между винтовкой и острыми камнями.
 Элли вскрикнула от боли и выдернула руку, глядя снизу вверх на человека, которого хотела всего лишь попугать. Возмущение и чувство обиды смешалось с самой настоящей ненавистью, которую она в данный момент испытывала к этому негодяю. Она поднесла ко рту руку и пососала саднящие, ободранные о камни костяшки пальцев.
 Мэтт наклонился и одним молниеносным движением подхватил с земли ее оружие. Затем выпрямился, перекинув его в левую руку. Это было просто возмутительно, что такой невозможный, отвратительный человек был одарен столь могучей грацией и силой.
 А затем она заметила “кольт” “миротворец” в его правой руке и удовлетворенно улыбнулась.
 — Я польщена, мистер Деверо, что вы сочли меня достаточно опасной, чтобы вытащить свой револьвер.
 — Леди, вы и в самом деле очень опасны, — прорычал он и сунул “кольт” обратно в кобуру. — Вы безрассудны и неосторожны. Ведь вы вполне могли снести мне полголовы!
 — Едва ли безрассудна! — возмущенно воскликнула Элли. — Если бы я решила снести вашу чертову голову, то поверьте мне, я бы уже сделала это, причем совершенно сознательно, а вовсе не по неосторожности. И, кстати, эта идея нравится мне все больше!
 Он еще имел наглость усмехаться! Белые зубы сверкнули на бронзовом от загара лице. Из горла Элли вырвался глухой стон, похожий на рычание. Ей не хватало еще, чтобы он находил ее забавной. Ее всегда приводило в ярость, когда мужчины, — а в последнее время именно этот мужчина, — не принимали ее всерьез.
 Мэтт протянул руку, чтобы помочь ей встать. Элли проигнорировала ее и сама поднялась на ноги.
 — Вы когда-нибудь от кого-нибудь принимаете помощь? — проворчал он.
 — Очень редко, и только от людей, которым я доверяю.
 Она отряхнула грязь с ладоней, затем с брюк. Мэтт вздохнул и покачал головой.
 — Тогда пошли.
 — Куда? — спросила Элли подозрительно.
 — Назад к лошадям. Если, конечно, у вас нет желания остаться здесь наверху.
 Он указал дулом ее винтовки, которую продолжал держать в руке, на то место, откуда Элли поднялась на склон.
 — Прошу вас, мисс Карлайл. Только после вас.
 — Ох, избавьте меня от этой вашей вежливости! Вы просто беспокоитесь, как бы я не столкнула вас с этой кручи. В вас и на волосок нет ничего от джентльмена.
 Словно завеса упала на его лицо, стерев выражение каких бы то ни было эмоций. Только в его карих глазах появилось мрачное выражение, превратившее сверкание веселых золотистых искорок в тусклый блеск золота.
 Чувствуя себя крайне неуютно под его холодным взглядом, Элли молча развернулась и начала спускаться. Мэтт шел сразу за ней. Он двигался на удивление легко и тихо для такого крупного, высокого мужчины. И каждый звук его шагов, хруст камней под его сапогами вызывал странную покалывающую дрожь между ее лопатками.
 Но больше чем что-либо другое Элли мучило сейчас любопытство. Наконец, не выдержав, она повернулась к нему и спросила:
 — Откуда вы узнали, что я была наверху?
 — Помимо того, что этот поворот в ущелье всем известен, как “Западня”?
 Элли на минутку закрыла глаза. Оказывается, унижение может причинять физическое страдание, поняла она, когда мучительный спазм сдавил горло. Отчего-то ей захотелось прямо сейчас придушить Деверо.
 — Вот как? — Она постаралась сказать это как можно более равнодушно.
 — Ага. В этих краях это место славится как великолепная точка, откуда можно отстреливать невинных путешественников, занятых своими собственными делами.
 Она бросила на него невинный взгляд через плечо.
 — Сегодня это, похоже, не сработало.
 — Ну, на самом-то деле я сам однажды воспользовался этим местом, чтобы избавиться от трех бандитов, преследовавших меня.
 — И как, удачно?
 — Вполне.
 Его холодный сухой тон отбивал всякую охоту к дальнейшим расспросам.
 Только добравшись до дна ущелья, Элли вновь заговорила:
 — Вы вернете мне мою винтовку?
 — Только когда буду уверен, что вы не всадите мне пулю в спину в награду за все мои старания.
 Она резко остановилась и повернулась к нему лицом.
 — Это нечестно! — воскликнула она. — Вы прекрасно знаете, что я никогда бы в вас не выстрелила!
 — В самом деле? — усмехнулся он, приподняв брови с выражением крайнего скептицизма. Ему на лоб упало несколько темных прядей.
 — Я хотела только попугать вас. Вы не имеете права преследовать меня!
 Вместо ответа он кивнул на дорогу, до которой оставалось несколько футов по круто обрывающемуся вниз склону:
 Спускайтесь. И будьте на этот раз осторожны. Наконец они подошли к дереву, где были привязаны лошади Элли. Мэтт разрядил винтовку, а затем сунул ее в чехол, притороченный к седлу.
 Садитесь верхом. Мы сейчас вернемся за моими лошадьми и дальше поедем вместе. На этот раз я предпочитаю не спускать с вас глаз.
 Элли неохотно послушалась. Мэтт шел рядом, когда она развернулась и поехала обратно. Опустив глаза, она взглянула на него, но увидела лишь квадратную крепко сжатую челюсть из-под полей шляпы. И тогда в ее голову заползла новая, довольно гаденькая мыслишка.
 Она верхом, он пеший, что ей мешает… Ничего, если не считать угрызений совести.
 “Подумай о сокровищах, — сказала она самой себе. — Ты ответственна за их безопасность!”
 И с этой мыслью она ударила свою кобылу по бокам пятками, призвав на помощь искусство верховой езды, отточенное под жестким руководством брата. Кобыла рванулась вперед, заставив мерина, привязанного к луке седла, помчаться следом. Очень быстро они оказались на безопасном расстоянии от Деверо.
 Гром копыт эхом раздавался по ущелью. Но, кроме этого, Элли не услышала ничего. Она ожидала взрыва ярости, воплей с требованием остановиться. Деверо молчал. Элли смотрела только вперед, не отваживаясь оглянуться, чтобы вид Деверо не лишил ее остатков храбрости, а главное — решимости сделать то, что она задумала.
 Уже приближаясь к его лошадям, Элли выхватила из кобуры револьвер и помчалась прямо на беспомощных животных, громко крича и стреляя в воздух. Жеребец взвился от ужаса на дыбы и, развернувшись, поскакал в противоположном направлении, увлекая за собой мула с поклажей. Глядя им вслед, Элли очень надеялась, что они будут скакать, не останавливаясь, до самого Альбукерке.
 Она придержала лошадь, позволяя своей кобыле перейти на шаг и успокоиться. Теперь осталась самая трудная часть плана: повернуть снова на север и встретиться с разъяренным грозным препятствием в лице Деверо. Ей надо только проскочить мимо него, а дальше она будет ехать до тех пор, пока между ними не лягут мили.
 А, кроме того, она не собирается бросать его здесь без воды. Она отвязала от седла полную флягу, а затем снова ударила по бокам свою кобылу, заставив ее бежать быстрее вперед по ущелью.
 Мэтт стоял прямо посередине дороги, почти полностью закрывая ей путь между двух огромных валунов. Широко расставив ноги, со сложенными на груди руками, он казался непоколебимым как скала.
 Глаза Элли расширились от ужаса. Он ведь не собирается так стоять? Не дурак же он, в самом деле! Конечно, он отскочит в последний момент. Или нет?
 И Мэтт отскочил, нырнув за один из валунов. Элли верхом на кобыле и мул сзади на привязи промчались мимо него, гремя копытами. При этом она бросила ему флягу с водой.
 Уже когда они отъехали на приличное расстояние, Элли рискнула оглянуться. Мэтт поднялся на ноги с быстротой и грацией кошки. Он стоял, не двигаясь, в облаке пыли, поднятой копытами лошадей, и смотрел ей вслед.
 Дурные предчувствия охватили Элли; она почувствовала, как дрожь пробежала по спине.
 Она бы предпочла, чтобы Деверо кричал на нее, ругался, проклинал, потрясал кулаками — все, что угодно, но только не это жуткое молчание.
 Элли потрясла головой и постаралась сосредоточиться на том, чтобы как можно безопаснее провести своих лошадей по узкому ущелью. Это же просто нелепо! Ей только не хватало впасть в панику по поводу того, что Деверо снова схватит ее. У нее есть в запасе, по крайней мере, несколько часов, пока он разыщет и поймает своих лошадей. А за это время она постарается использовать все свои знания и умение запутывать следы.




 7.


 По мере того как Элли ехала дальше на север, ущелье становилось все шире, стены его — ниже, и Наконец оно полностью перешло в равнину, прерываемую кое-где отдельно торчащими скалами, грудами валунов и Редкими купами невысоких деревьев. Она обнаружила мелководный ручей, русло которого было выстлано мелкими камнями, и направила лошадей прямо по воде, причем ей пришлось довольно долго уговаривать своего мула, который поначалу категорически отказывался идти по непривычной дороге. Они прошли так около мили, чтобы скрыть следы, прежде чем Элли вновь вывела лошадей на твердую почву.
 Она то и дело оглядывалась, и хотя каждый раз укоряла себя, обвиняя в паранойе, тем не менее не могла удержаться и не проверить, не едет ли кто-нибудь следом.
 Солнце клонилось к закату, удлинились и сделались резче тени, подчеркнув сдержанную красоту этой суровой земли. Элли начала подыскивать себе место для лагеря. Справа от себя она заметила небольшую группу из огромных камней и деревьев.
 Она уже собралась было повернуть в ту сторону, как неожиданно из-за деревьев раздался голос Мэтта Деверо:
 Это было не слишком-то хорошо с вашей стороны, знаете ли.
 Ее кобыла, испуганная внезапно раздавшимся громким голосом, шарахнулась в сторону. От резкого броска Элли едва не упала, выронив повод мула. Ее левая нога потеряла стремя, она судорожно ухватилась за луку седла и прижалась к шее лошади, соскользнув набок и почти падая. Девушка резко натянула поводья, заставив лошадь повернуть так, чтобы та не понесла.
 Из-за деревьев показался Мэтт. Он сидел верхом в небрежной, спокойной позе со скрещенными на луке седла руками и лениво наблюдал за ней, не делая никаких попыток помочь ей, когда ее кобыла, фыркая и вставая на дыбы, закружила почти на месте.
 Это так разозлило Элли, что силы ее утроились. Она нащупала стремя, вдела в него ногу, затем выровнялась в седле и уже тогда успокоила кобылу.
 А потом она посмотрела на Деверо. Если бы взглядом можно было убивать…
 — Вы — проклятие моей жизни! — мрачно бросила она.
 — Ну, знаете, вы-то уж точно не подарок, мисс Карлайл.
 Их сверкающие взгляды скрестились, две одинаково упрямые, сильные воли, вступили в поединок, разделенные восемью футами чистого горного воздуха. Гордость ни в коем случае не позволяла Элли опустить взгляд и отступить. Но она понимала, что этот человек очень опасен именно вот так, при близком контакте, и не только в качестве потенциальной угрозы для осуществления ее целей.
 Она смотрела на его широкие плечи и сильные руки, на мощные длинные ноги. Он напоминал ей статую, созданную древним скульптором — любовно вырезанную, немного шероховатую, которую делает еще прекраснее едва заметное несовершенство.
 Этот мужчина не приспосабливался к этой земле. Он приспосабливал ее под себя. Элли завидовала его уверенности в своих силах, его возможностям. Но что бы она сейчас ни чувствовала, она не смогла удержаться от вопроса, который мучил ее с самой первой минуты его появления:
 Каким образом вам удалось опередить меня? — Деверо одарил ее хищной усмешкой.
 Особенно, если учесть, что, когда вы видели меня в последний раз, я направлялся пешком в противоположную сторону? — спросил он, лениво растягивая слова на техасский манер.
 Щеки Элли жарко вспыхнули.
 — Да, — резко ответила она, не собираясь просить прощения за то, что прогнала его лошадь. Он сам виноват. Нечего было следить за ней!
 — Через эту часть Сэндийских гор ведет всего одна дорога. Иногда тропа петляет, следуя наиболее удобному маршруту. Но любой мальчишка, выросший в этих краях, Знает, как и где срезать, чтобы сократить путь.
 Он чуть сжал бока лошади и подъехал к Элли. Свободной рукой подхватив повод мула, он протянул его девушке.
 — Мы доберемся до Санта-Фе завтра примерно в это же время.
 — Я не собираюсь ехать дальше вместе с вами, — запальчиво сказала Элли. — Разве я не ясно дала вам это понять?
 — Совершенно ясно. Но с чего вы решили, что я собираюсь прислушиваться к вашим желаниям?
 Увидев сердитый блеск его глаз, Элли невольно поежилась. Кажется, она перестаралась, и его терпение на исходе.
 — Ну почему вы не хотите оставить меня в покое?!
 — Потому, что никогда не отказываюсь принять вызов. Прошу вас, мэм. Только после вас.
 Элли ничего не оставалось, как только поехать вперед. Мэтт Деверо бросил ей вызов, и не один, по правде сказать. Он бросил вызов ее уму и изобретательности, потому что, если честно, она больше не могла придумать ни одного способа избавиться от него. Он продемонстрировал упорство и терпеливую настойчивость, а этой своей мужественностью и спокойной уверенностью он заставлял ее почти помимо воли вести себя с ним вызывающе, или демонстрировать равнодушие, которого она, честно говоря, вовсе не испытывала.
 Они разбили лагерь под раскидистым дубом возле весело журчащего ручья. Сумерки смягчили очертания скал и деревьев, поглотив яркие краски. Пламя костра высвечивало круг посреди все сильнее сгущающейся темноты. Вскоре за пределами этого круга не стало видно ни зги. Костер уютно потрескивал, то и дело взвалив вверх снопики искр, исчезающие высоко вверху. Все кругом казалось таким мирным и спокойным.
 За исключением тех двоих, что сидели возле этого костра.
 Элли принялась расседлывать кобылу и мула, гордо отказавшись от помощи Мэтта, закончившего свою часть работы с раздражающей быстротой и ловкостью и теперь внимательно наблюдавшего за ней, лениво привалившись к дереву. Элли спиной чувствовала его пытливый взгляд. При этом у нее покалывало шею, и все движения сделались необычно неуклюжими.
 Неожиданно сзади хрустнула ветка. Элли стремительно обернулась и увидела, что Мэтт уже сидит возле огня на длинном стволе поваленного дерева, зажав в ладони две половинки ветки.
 Теперь, когда он привлек ее внимание, он надвинул свою темно-коричневую шляпу с широкими загнутыми полями на лоб и, откинувшись назад, небрежно прислонился к стволу дерева. Под его пронзительным взглядом Элли почувствовала себя словно насекомое, пришпиленное булавкой к листку бумаги для дальнейшего изучения.
 Так скажите мне, мисс Карлайл, на что похож ваш камень?
 И хотя сердце у нее на мгновение замерло, а затем вдруг быстро-быстро застучало, сбиваясь с ритма, Элли постаралась ничем не выдать свои чувства. Труднее всего сейчас было не поддаться настойчивому желанию и не положить на грудь руку, защищая свой талисман, покоившийся за высоким воротничком блузки.
 — Что вы имеете в виду? — постаралась как можно безразличнее спросить Элли.
 — За те несколько часов, что я провел в дороге, я смог обдумать кое-какие вещи, которые меня весьма заинтересовали. — Мэтт задумчиво крутил в руке половинки ветки. — Такие, например, как ваше потрясение, когда вы впервые увидели мой камень. Словно вы уже когда-то видели нечто подобное. Затем ваши довольно упорные и, надо сказать, весьма рискованные попытки завладеть им.
 — Как я вам уже говорила, я коллекционирую индейские артефакты.
 Половинки ветки вновь хрустнули в его пальцах. Элли вздрогнула. Этот ровный тон и внешнее спокойствие были явно наигранными. Она же видела, что он едва сдерживается, чтобы не взорваться.
 Хотя Элли не могла винить его за это, она не собиралась позволить ему запугать ее настолько, чтобы выложить правду. Это ее тайна, и она не собирается ни с кем ею делиться.
 В вашем утверждении, дорогая леди, правды не больше, чем воды в решете. Этот камень, совершенно очевидно, значит для вас гораздо больше, чем обычный объект для коллекционирования. Если вы собираетесь всего лишь положить его под стекло, я готов съесть свою шляпу. Объясните, если можете, почему вы такое большое значение придаете линиям, вырезанным на обратной стороне камня? Я видел, каким взглядом вы смотрели на эти линии там, на балу.
 “Черт возьми! Он заметил!”
 Элли облизала внезапно пересохшие губы. Она молчала слишком долго, что было равносильно признанию. И Мэтт понял это именно так.
 — Вы солгали мне!
 — Я не лгала!
 Он поднялся во весь свой могучий рост.
 Вы не признались, что у вас тоже есть такой камень. — Он бросил веточки в огонь, они тут же занялись ярким пламенем.
 Разве это можно считать ложью?
 — Вы придержали чертовски существенную часть информации. По моим представлениям, это ложь.
 — Мне нет дела до ваших представлений.
 — Но вы этого не отрицаете.
 Мэтт двинулся к ней с мягкой ленивой грацией хищной кошки. Элли инстинктивно почувствовала в его уверенном спокойствии угрозу более серьезную, чем в кипящей ярости Питера. Она убеждала себя не отступать. Но невольно сделал шаг назад, затем другой, третий… и уперлась спиной в ствол дерева. Он остановился в каком-нибудь дюйме от нее и уперся левой рукой о ствол возле ее головы.
 Элли приподняла подбородок, призывая на помощь браваду.
 Ну что ж, по крайней мере мы сошлись на том, что расходимся во мнениях. Если вы так уверены, что второй камень существует, можете обыскать мой багаж, — заявила она беззаботно, махнув рукой в сторону вьючных мешков, которые только что сняла со спины своего мула.
 Мэтт внимательно смотрел на нее, даже не взглянув в ту сторону, в которую она показывала.
 — Напрасная трата времени. Эта вещь, совершенно очевидно, слишком много значит для вас. Поэтому вы спрятали ее в безопасное место. И думаю, вы не хотите ни на миг расстаться с ней.
 — Что еще вы придумывали?
 — Только то, что вы носите этот камень на себе. Точно так же, как и я свой.
 — Ну а если и так?
 — Вы, кажется, обвинили меня в том, что я не джентльмен. — Его голос понизился до хриплого шепота. — Вы понимаете, конечно, что, если бы я был законченным мерзавцем, я не задумываясь расстегнул бы вашу блузку, чтобы увидеть, какие… сокровища спрятаны под ней.
 Слова протеста замерли на губах Элли, когда он коснулся ее щеки. Он провел согнутыми пальцами по ее лицу, от виска к подбородку и затем вниз, к застегнутому стоячему воротничку блузки. Странный поток ощущений хлынул вниз по ее левому плечу к руке, а затем ко всем пальцам, вызвав легкое покалывание. Элли чуть отвернула голову и стояла не шелохнувшись. Он отвернул воротничок, как раз настолько, чтобы открыть основание шеи.
 Что это тут у нас? — произнес Мэтт с легким оттенком юмора, чуть смягчившим его глубокий, грубоватый голос. Он подцепил пальцем ленточку, заставив Элли затаить дыхание. — Интересно, что там, на конце? Давайте посмотрим? — И с этими словами начал наматывать шелковую ленту на палец.
 Камень поднимался все выше, скользя по коже Элли судорожно вздохнула:
 — Только попробуйте. Я… ударю вас.
 — Чем?
 — Ножом, спрятанным у меня в сапоге.
 — Зная вас, я не удивлюсь, что у вас действительно есть нож. Но я также знаю, что вы не пустите его в ход.
 Что заставляет вас так думать?
 Да я просто не дам вам такой возможности. Несмотря на то что вы думаете иначе, я все-таки джентльмен. И я никогда не заставлю женщину делать то, чего она не хочет. — Он отпустил ленточку, и камень заскользил вниз. — Я хочу, чтобы вы сами, добровольно показали мне ваш талисман. Я довольно терпелив, как вы уже успели заметить. И у вас еще будет множество случаев передумать.
 Что вы имеете в виду, говоря о множестве случаев? — спросила она обеспокоенно.
 Я вижу всего один-единственный выход из создавшейся чертовски сложной ситуации. И этот выход: партнерство.
 Элли на мгновение заколебалась, но тут же вспомнила пережитое ею недавно унижение, вызванное предательством Питера, словно вновь открылась зарубцевавшаяся рана. Она снова почувствовала себя беспомощной и уязвимой, как тогда в Мексике. Ее голос дрожал, когда она заговорила:
 — Нет. Я не нуждаюсь в партнерах. Ни при каких обстоятельствах.
 — Я вам могу пригодиться, — сказал Мэтт с кривой усмешкой.
 — Если вы имеете в виду защиту, то могу вас уверить, что это совершенно необязательно. Мой отец и брат учили меня обращаться с оружием. — Ее взгляд скользнул по его широченным плечам и сильным рукам. Когда же Элли поняла, в каком направлении движутся ее мысли, покраснела и сказала грубо: — Может, вы и пригодились бы мне, если бы пришлось переносить что-нибудь тяжелое, но этого вряд ли достаточно для партнерства.
 — Тогда добавьте туда тот факт, что я знаю, где именно следует начинать поиски. Горы Сангре-де-Кристо необъятны. Вы, может, и тонкий знаток в археологии, профессор, и я восхищаюсь вашими многочисленными талантами и вашей отвагой, но сколько времени вы готовы потерять зря, обрубая слепые концы? — Он подошел к своим вещам и вытащил винтовку. — Подумайте об этом, а я пока пойду добуду нам что-нибудь на ужин.
 Элли в полном смятении молча смотрела ему вслед. Ее просто сразила наповал его проницательность. Он определенно взял над ней верх. И тем не менее сжимавшийся пружиной комок страха внутри ее не позволял ей снова рисковать. Она больше не хочет, чтобы ее предавали! Никогда! Она сама сможет со всем справиться. Нет никакой необходимости связываться с Деверо; партнерство с ним чревато самыми неожиданными осложнениями.
 Принятое решение успокоило ее немного, сердце перестало биться как сумасшедшее, позволив ей закончить работу.
 Он назвал ее тонким знатоком с множеством достоинств и с сильной волей. Интересно, ни один мужчина, включая членов ее семьи, никогда не замечали в ней отваги, а ее научные коллеги определенно избегали поддерживать в ней уверенность в своих силах. Очевидно, ее успехи на поприще археологии угрожали их мужскому самолюбию, ибо требовали признания того, что женщина может быть равна им по уму.
 В отличие от них всех, Мэтт Деверо полностью уверен в своих силах, а потому не видит ничего страшного в том, чтобы признать ее достоинства. Что ж, он наговорил ей много комплиментов… возможно, сам того не подозревая.
 И еще он назвал ее профессором.
 Элли нежно улыбнулась, смахивая глупые слезы. Прозвище, скорее всего, говорило лишь о достаточно хитром складе ума этого мошенника, но ей оно понравилось.
 Они въехали в Санта-Фе на следующий день через час после заката. Этот город оказался поменьше, чем Альбукерке. И хотя жизнь здесь, по-видимому, не была столь бурной, как в Альбукерке, игорных залов, салунов и борделей здесь было, пожалуй, не меньше. Деверо послал лошадь чуть вперед Элли и немного вправо. Его расслабленная поза, как уже успела узнать девушка, скрывала состояние настороженности и готовности к любым сюрпризам, которые мог в любую минуту преподнести беспокойный, непредсказуемый городок дальнего Запада.
 Они то попадали в полосу света, то исчезали в тени. И снова, в который уже раз, Элли не могла не обратить внимания на то, как рельефно выделялись под рубашкой, прижатой к спине подтяжками, мышцы его могучих плеч.
 Элли моргнула, смущенная своими мыслями.
 Она была бы более уверена в результате своих поисков, если бы в ее руках был камень с ягуаром. Скорее всего в этих камнях заключена какая-то хитрость, и одного ее камня будет недостаточно, чтобы найти нужное место. Но талисман с ягуаром, к сожалению, связан со своим упрямым владельцем, а она не собирается навлекать на себя лишние неприятности, а возможно, даже смертельную опасность. Вот если бы она лучше разбиралась в мужских характерах… но это была бы тогда уже совсем другая история. То, что она не смогла предугадать или хотя бы интуитивно почувствовать возможность предательства со стороны Питера, лишний раз доказывало, что она не может доверять своим инстинктам. Это партнерство ей нужно так же, как нож, приставленный к горлу.
 Ладно, завтра она придумает способ, как улизнуть от Деверо.
 Как раз когда они проезжали мимо одного из салунов, раздался громкий пьяный хохот и кто-то выстрелил пару раз в потолок, видимо, от избытка чувств, в порыве, так сказать, веселья.
 Весь этот шум неприятно ударил Элли по нервам, а Мэтт даже не вздрогнул. Он казался воплощением спокойствия посреди бушующего шторма. И Элли подвела свою лошадь чуть ближе к нему… просто так, на всякий случай. И так же, на всякий случай, погладила костяную ручку изящного кинжала, спрятанного в сапоге.
 Они проехали еще два дома, и Мэтт без всякого предупреждения вдруг резко повернул вправо. Он направил лошадь прямо к салуну, на вывеске которого значилось “Бар Джека”. Более двух десятков лошадей были привязаны к коновязи перед длинной террасой у входа.
 — Что там? — спросила Элли. Раздраженная его непредсказуемым поведением, она не преминула поддеть его: — Только не говорите мне, что внезапно ощутили страстное желание выпить.
 Он не отвечал. Вместо этого он перекинул ногу через седло и соскользнул на землю, легко и почти бесшумно. Он быстро привязал коня и своего мула рядом с другими лошадьми, а затем куда-то исчез. Элли с волнением вглядывалась в темноту, пока не обнаружила, что Мэтт подошел к великолепному гнедому жеребцу. До нее донеслось успокаивающее ласковое бормотание, которое она смогла услышать, несмотря на веселые голоса и смех, доносящиеся из салуна.
 — Деверо!
 Элли спешилась и также привязала лошадей. Мэтта она нашла возле гнедого. Он стоял, прижавшись лбом к морде лошади, левая рука — на холке, правая поглаживает грудь коня. Гнедой повернул уши и, казалось, внимательно прислушивался к тому, что говорил ему человек своим глубоким, волнующим голосом, который всегда вызывал у Элли странную дрожь.
 Нагнув свою великолепную голову, жеребец ткнулся мордой в ноги Деверо. Элли затаила дыхание. Она вполне могла оценить великолепную стать этого коня, но спутанная грива и изможденный вид ясно свидетельствовали о плохом обращении с этим прекрасным животным.
 Деверо поднял голову и посмотрел в сторону салуна. Свет из ближайшего окна позволил Элли увидеть холодную ярость, полыхающую в его глазах. Она видела, как сжались его челюсти, и поспешно отступила в тень, хотя и понимала, что его гнев направлен не на нее. А Мэтт тем временем, словно это было самым обыкновенным делом, открыл одну из седельных сумок и сунул туда руку, что-то, по-видимому, пытаясь там найти.
 Элли нервно посмотрела вправо, затем влево. К счастью, большинство людей сейчас находились в салуне, по улице шли лишь несколько человек. Подойдя ближе, Элли прошептала:
 Мистер Деверо, что вы делаете? Это очень похоже на воровство.
 Мэтт выдернул руку из сумки и тут же принялся ощупывать скатанное одеяло, привязанное к задней луке.
 — Не стоит беспокоиться, мисс Карлайл. К вам это не имеет никакого отношения.
 — Разумеется, нет. Я никогда бы не стала иметь дела ни с чем противозаконным.
 Из глотки Мэтта вырвалось что-то похожее не то на смех, не то на фырканье.
 — Разумеется. Если, конечно, не считать противозаконным, что вы забрались ночью ко мне в комнату, намереваясь обокрасть меня.
 — Это совсем другое. Это ради науки.
 — Прекрасный ход, леди. — Мэтт зашел с противоположной стороны и принялся шарить в другой сумке. — Продолжайте это утверждать, и, возможно, скоро вы сами в это поверите.
 Элли поморщилась.
 Ну, по крайней мере, это осталось между нами. А то, что вы делаете сейчас, в тайне сохранить не удастся.
 Мэтт потянул за подпругу и принялся расстегивать ее.
 А вас никто не просит стоять здесь и смотреть на то, что я делаю.
 Действительно. Она давно должна была бросить его на произвол его злодейки-судьбы.
 Тогда, по крайней мере, отдайте мне талисман с ягуаром, прежде, чем местный констебль арестует вас и бросит в тюрьму, — заявила Элли.
 Он на мгновение замер и с усмешкой посмотрел на нее.
 — А вы никогда не сдаетесь, верно?
 — Никогда.
 — Тогда позвольте мне кое-что прояснить. Вы предлагаете мне отдать вам талисман на сохранение, просто на тот случай, если я закончу свои дни в темной, унылой тюремной камере?
 — Это было бы самым разумным, — согласно кивнула Элли и протянула руку, пошевелив пальцами, словно предлагая ему немедленно положить камень ей на ладонь.
 — Ваша забота о моем благополучии мне льстит, — сухо ответил Мэтт, — но я не намерен отдавать вам этот камень. — С этими словами он снова вернулся к своему занятию. — Какой-то внутренний инстинкт подсказывает мне, что едва только вы получите талисман, как тут же растаете с ним среди гор, бросив меня без зазрения совести.
 Элли надула губки. Так далеко она не загадывала. Но идея, безусловно, ей понравилась.
 Я удивлен, что вы до сих пор не попытались засунуть меня в тюрьму под каким-нибудь выдуманным предлогом, — продолжал Мэтт. — А затем упросить какого-нибудь добросердечного шерифа отдать вам мой камень.
 Элли улыбнулась.
 А вы думаете, он бы мне поверил?
 Мэтт снова оглянулся и внимательно посмотрел на нее.
 — О нет! Даже не думайте об этом!
 — Но если я все же так поступлю, прошу, не забудьте, что это полностью ваша идея.
 — Она не сработает. Шериф Санта-Фе — мой приятель. Вам от меня не избавиться, вы крепко со мной теперь связаны.
 У него была просто потрясающая способность выводить ее из себя. Элли подошла ближе и горячо зашептала:
 — Я не связана с вами никак! Я уже говорила вам, что не согласна ни на какое партнерство.
 — И как же это я мог забыть!
 Он шагнул к ней и оказался вдруг ближе, чем Элли ожидала. Она растерянно смотрела в расстегнутый ворот его рубашки.
 Очень жаль, что вы так настроены против этой идеи, Мисс Карлайл, потому что партнерство — это единственно Разумное и довольно смелое решение. У вас есть кое-что, что надо мне, а у меня — то, что нужно вам, — добавил он вдруг охрипшим голосом.
 Элли подняла глаза и взглянула в его бронзовое от загара лицо. В голову не приходило ни одного достойного ответа. В действительности она вообще была не в состоянии ни двигаться, ни даже думать. Хотя нет, одна мысль у нее все же была — что он просто непростительно красив какой-то особой, грубой, варварской красотой. И этот его голос, глубокий, чуть с хрипотцой… Она снова почувствовала дрожь в коленках.
 Из салуна вышли два ковбоя, горланя какую-то непристойную песенку и гремя шпорами. Элли и Мэтт отпрянули друг от друга, мгновенно приходя в себя.
 Мэтт отвернулся от нее и сдернул седло и скатанное одеяло с гнедого. Затем использовал ремни подпруги, чтобы стянуть все в один тугой узел.
 — Я не понимаю, — прошептала Элли. — Что вы хотите сделать с имуществом этого человека?
 — Все, что я хочу, мисс Карлайл, это убедиться, что седло и вещи возвращены этому сукину сыну, который стащил моего коня. Этот гнедой мой и я забираю его назад. Прямо сейчас.
 — Этот конь был у вас украден?
 Мэтт молча кивнул и, подняв тяжелое седло за луку, взгромоздил его себе на плечо.
 — Но почему вы не позволите констеблю разобраться с этим?
 — Ну, нет. Это удовольствие я не собираюсь ни с кем делить.
 Мэтт, ни мгновения не колеблясь, направился к салуну. Резким ударом он открыл вращающиеся двери. Они распахнулись, с громким треском ударившись о деревянные стены. Мэтт ворвался внутрь, как порыв штормового ветра.
 Элли поймала двери как раз в тот момент, когда они в своем обратном движении чуть ни ударили ее в грудь. Она поспешила проскользнуть внутрь, боясь потерять из виду Деверо, или, вернее, его талисман, в разношерстной толпе посетителей салуна.
 Бравурные резкие звуки расстроенного пианино перекрывал гул толпы. За бесконечным числом столов играли в самые разнообразные игры. Около дюжины мужчин приникли к длинной стойке бара с белой мраморной столешницей, расставив локти и стаканы с выпивкой вдоль всей ее длины. Шесть белых колонн поддерживали высокую заднюю стенку и тяжелый декор, вырезанный из красного дерева. Три огромных зеркала, каждое по пять футов в высоту, отражали присутствующих, визуально расширяя пространство салуна чуть не до бесконечности. Поверхность одного из зеркал была повреждена пулей.
 Немного оглядевшись, Элли увидела Мэтта, направляющегося прямиком к круглому столу, за которым играли в карты пятеро мужчин. Он скинул с плеча седло с привязанным к нему одеялом и швырнул его прямо на середину стола. При этом карты разлетелись в разные стороны.
 Игроки, за исключением одного, вскочили на ноги, громко ругаясь. Тот, что остался сидеть, одетый в потрепанный черный плащ-пыльник, уставился на Мэтта таким взглядом, словно увидел призрака.
 — Что такое, Дэрби? — язвительно спросил Мэтт. — Неужели не слышал, что я вернулся с того света?
 Бен Дэрби потянулся за своим револьвером. С быстротой сверкнувшей молнии Мэтт выхватил свой “кольт” первым. Дэрби замер, так и не успев достать свою пушку из-под стола. Элли едва не задохнулась от изумления, увидев демонстрацию такой невероятной скорости и ловкости.
 Те посетители, что оказались на линии предполагаемого огня, поспешили отойти в сторону. Несколько служителей салуна, обычно выполнявших роль наблюдателей в подобных стычках, наоборот, вышли вперед, чтобы лучше видеть происходящее. Большинство игроков, оглянувшись и не найдя для себя ничего интересного, Вернулись к игре. “Конечно, — думала Элли, лихорадочно Пытаясь взять себя в руки, — во всем этом нет ничего особенного для американского Запада”.
 Ну, давай же, — сказал Мэтт тихим угрожающим тоном. — Все, что мне надо сейчас — это повод расквитаться за устроенную на меня засаду.
 При этих словах лицо Дэрби приобрело пепельный оттенок. Мэтт мрачно усмехнулся.
 — Тогда положи оружие на стол и сними пояс с кобурой. Тогда мы сможем обсудить все спокойно… не прибегая к насилию.
 — Разумеется, почему бы и нет, — согласился Дэрби с кислой миной.
 Дэрби положил револьвер на стол, встал, распахнув свой черный плащ, снял пояс. Он был дюйма на четыре ниже Мэтта, с короткой бычьей шеей, мощным, бочонкообразным туловищем и окладистой неопрятной бородой.
 Мэтт сунул свой “кольт” обратно в кобуру и потянулся к застежке на поясе. Элли в страхе смотрела на него. О чем он только думает, вмешиваясь в салунную свару, в которой может в два счета потерять свой талисман! Элли начала проталкиваться вперед.
 Осадите назад, мисс! — раздался вдруг над ухом грубый голос. Плотный мужчина в хлопчатобумажной голубой рубашке и светло-коричневой ковбойской шляпе заступил Элли дорогу. — Вам здесь не место.
 “О боже, только не это!” — подумала Элли с отвращением. Неужели снова эти глупые правила по поводу женщин в салунах!
 Глупости, — с вызовом заявила она. — Почему это? — Она свернула в сторону, намереваясь обойти верзилу.
 Как раз в этот момент Дэрби подскочил, прежде чем Мэтт успел отстегнуть свой пояс с оружием, и двинул его кулаком в живот. Мэтт согнулся было пополам, но тут же выпрямился и нанес сильный короткий удар прямо бандиту в челюсть.
 Ковбои задвигались, закрыв от Элли сцену действия.
 Потому, что женщинам не разрешается быть здесь, вот почему.
 Элли кивнула на группу ярко разодетых девушек:
 — А как же они?
 — Ну…
 — Я думала, вы сказали, что женщинам здесь находиться не разрешается?
 — Но, мадам… — Верзила умоляюще посмотрел на нее, и его уши вдруг странно покраснели. — Вы-то уж точно не относитесь к этой категории женщин.
 — Откуда вы знаете? — Элли услышала глухие звуки ударов кулаками по плоти. Ну почему этот идиот встал прямо перед ней? Она пропустит всю драку.
 — Что там за проблемы, Джо? — окликнул верзилу другой, ему под стать.
 — Я просто объясняю этой леди, что женщинам не позволяется приходить в “Бар Джека”.
 — А я настаиваю на том, что имею право находиться здесь так же, как и те, другие женщины, — горячо воскликнула Элли. Посетители салуна собрались вокруг дерущихся, подбадривая их одобрительными возгласами. Все могли видеть, что там происходит, за исключением ее.
 Обменявшись многозначительными взглядами, мужчины закивали головами.
 — Уходите, — сказал первый верзила.
 — Давайте-ка отсюда, — поддержал его второй.
 Они вместе подхватили Элли под локотки и повели к двери. Она изо всех сил изогнула шею, чтобы увидеть, что там делается у нее за спиной.
 — Нет, подождите, — запротестовала она, — вы не поняли. Я должна увидеть…
 — Извините, мэм! — хором воскликнули вышибалы, вежливо выталкивая ее наружу через вращающиеся двери.
 Оказавшись на улице, Элли резко развернулась, приготовившись спорить, но двери с шумом захлопнулись.
 Один из этих горилл встал сразу за дверьми, словно предвосхищая ее план незаметно проскользнуть внутрь.
 Бог знает почему, но она не хотела пропустить ни одного мгновения этой драки. Ей бы, кажется, следовало уповать На то, что Мэтта Деверо изобьют достаточно сильно, Чтобы на несколько дней вывести его из строя. Тогда у нее появится возможность избежать его настырного преследования. А вместо этого она отчего-то горячо молилась, чтобы победил Мэтт. Не в силах вытерпеть неизвестность, Элли приподнялась на цыпочках, пытаясь заглянуть через невысокие двери в зал.
 Внезапно сзади раздался знакомый вкрадчивый голос, который насмешливо произнес:
 — Так-так, представляю, как был бы разочарован Уинстон Карлайл, если бы увидел сейчас свою маленькую девочку, захваченную видом вульгарной драки.




 8.


 Холодный пот прошиб Элли, по спине побежали мурашки. Она опустилась на всю ступню и медленно повернулась. Воспоминание о переплавленных бесценных золотых сокровищах оказалось спусковым крючком, чтобы в ней вновь вскипела ярость.
 В ее голове возникло несколько вариантов очень сердитого ответа, но никакие слова не могли выразить то, что она чувствовала сейчас, поэтому она ограничилась кратким:
 Привет, Питер.
 Ее бывший жених поднялся вверх на пару ступенек, ведущих на деревянный настил перед салуном. Он был, как всегда, щегольски одет, словно только что выехал прогуляться по Гайд-парку. Кожаные бриджи, высокие мягкие сапоги, великолепно сидящий на нем сюртук, белоснежная рубашка и темно-зеленая охотничья шляпа — все это сияло чистотой, а сам он вовсе не выглядел усталым, как должно было бы быть после долгого путешествия. Обстоятельство, которое вызвало глухое раздражение Элли.
 — Должен признать, Элисия, я не ожидал увидеть тебя здесь. Хотя и предполагал, что ты попытаешься преследовать меня. Ты всегда была чертовски настырна.
 — Как типично для такого самовлюбленного негодяй, как ты, предполагать, что я собиралась тебя преследовать. Просто наши интересы случайно лежат в одном направлении, — произнесла она, и голос ее зазвенел от праведного негодования. Не в силах сдержаться, она шагнула к нему со сжатыми кулаками. — Нас интересуют одни и те же объекты, только моя цель — археологические открытия, а твоя — грабеж и мародерство, ты самый настоящий могильный вор и…
 Тише, моя дорогая, успокойся. — Она нахмурилась.
 Кстати, я тут как раз вспомнила, что ты украл кое-что принадлежащее мне. — Она протянула к нему руку жестом разгневанной королевы. — Копию карты сюда, пожалуйста.
 Питер улыбнулся своей обычной покровительственной, но вместе с тем чарующей улыбкой, которая обычно сражала женщин наповал. Но Элли теперь хорошо знала, что кроется за этим очарованием.
 — Нет, моя дорогая. Ты ведь знаешь старое правило искателей сокровищ: кто первый нашел, тот и хозяин.
 — Да ты за всю свою жизнь ничего не нашел, Питер Уэнворт! У меня было целых три недели обо всем подумать, так я вот что тебе скажу. Ты вообще никогда и ни к чему не прилагал никаких усилий. Ты с успехом тратил денежки своего отца, пока твое сибаритство и любовь к роскоши не вышли за рамки его щедрости. А раз наша свадьба была отложена и ты не мог запустить руку в мое приданое, ты решил ограбить меня. Но до тех пор, пока кто-нибудь не станет постоянно снабжать тебя деньгами или делать за тебя грязную работу, ты никогда не достигнешь успеха ни в одном деле.
 Подергивание мускула под правым глазом Питера сказало Элли, что ее удар попал прямо в цель.
 Я полагаю, собой-то ты чертовски довольна? Ты ведь у нас совершенство!
 Элли почувствовала, что у нее перехватывает горло.
 Я слишком хорошо знаю свои недостатки и ошибки. Но, по крайней мере, я не занимаюсь махинациями и грабежом!
 Он стремительно рванулся вперед, застав ее врасплох, и с силой схватил за руку.
 К сожалению, твое присутствие здесь представляет для меня настоящую проблему, — со злостью выдохнул он. — Видишь ли, я не собираюсь позволять тебе обскакать меня при поиске сокровищ.
 Элли вспомнила о кинжале, засунутом в сапог, но не смогла вырвать руку из его крепкой хватки.
 — И что же ты собираешься делать? — с вызовом спросила она, стараясь не морщиться от боли.
 — Пока не знаю. Но я обязательно что-нибудь приду маю, дорогая.
 С этими словами он потащил ее за собой. Элли принялась вырываться, но ее сил не хватало. Она закричала, но громкие голоса и музыка, доносящиеся из салуна, заглушали ее крики.
 * * *
 Мэтт впечатал кулак в челюсть Бена Дэрби, добавив таким образом еще один синяк к уже имеющимся на физиономии бандита. Дэрби отшатнулся, качаясь на нетвердых ногах и яростно глядя на своего противника одним, но уже тоже начинающим заплывать глазом.
 Мэтт облизал нижнюю губу и почувствовал вкус крови. Он тяжело и часто дышал, и при каждом вдохе нещадно болели ребра, не раз принимавшие на себя удары кулаков, а также разных предметов мебели. Дэрби дрался грязно, и Мэтт считал вполне справедливым подпортить ему немного физиономию.
 Одобрительные крики толпы при каждом удачном ударе слились в один сплошной рев, который Мэтт старался не замечать. Он хотел лишь получить ответы на некоторые вопросы, свою лошадь и передать негодяя Дэрби в руки палача.
 Надо было с этим кончать. Схватив Дэрби за отвороты рубахи, Мэтт завалил его спиной на стол и припечатал кулаками, сдавив шею так, что бандит почти не мог дышать.
 Кто стрелял в меня? Говори, или я буду бить тебя головой по этому столу, пока ты все мне не выложишь!
 Дэрби застонал. Он медленно закрыл, затем открыл единственный пока еще здоровый глаз и, задыхаясь, прохрипел:
 Это Сэм. Он стрелял.
 Мэтт резко выпустил ворот бандита.
 Каждый свой синяк сегодня ты заслужил своим обращением с моим конем. И считай, что ты еще хорошо отделался. А сейчас пошли к шерифу.
 Какой-то слабый крик достиг сознания Мэтта. Голос показался ему знакомым.
 Элли! Что-то случилось?
 Мэтт резко обернулся и оглядел толпу. Потеха кончилась, и посетители салуна вернулись к своим делам. Англичанки нигде не было видно. Мэтт нахмурился. Куда, к дьяволу, она могла подеваться?
 Скорее всего эта невозможная, упрямая девица воспользовалась дракой, чтобы незаметно от него ускользнуть. Что ж, это на нее похоже. Горькое подозрение все же не смогло полностью успокоить возникшее внезапное чувство тревоги. Дэрби может подождать, решил Мэтт и с силой оттолкнул его от себя.
 Подхватив со стола пояс с кобурой, Мэтт быстро направился к выходу. Толпа расступилась перед ним. Он был уже на середине пути, когда натренированная годами интуиция предупредила его об опасности, заставив подняться волосы на загривке. Мэтт мгновенно вытащил револьвер из кобуры, взвел ладонью затвор и выстрелил, почти не целясь. Дэрби отдернул руку, когда пуля со звоном ударила в его никелированный револьвер, выбив его из руки. Револьвер упал на стол и выстрелил, пуля попала в потолок. Дэрби со всех ног бросился к запасному выходу.
 Мэтт уловил мелькание золотистых волос за вращающимися дверями. Какой-то мужчина, которого он никогда прежде не видел, тащил за собой отчаянно вырывающуюся и упирающуюся Элли.
 Бормоча про себя проклятия, Мэтт бросился через комнату. Черт побери эту женщину, неужели она не может две минуты прожить спокойно, не впутавшись в какую-нибудь неприятность? Он потратил две недели, выслеживая Дэрби, и что теперь? Мэтт выбежал из вращающихся дверей.
 Эй, куда вы? — крикнул он, остановившись посередине улицы.
 Пара застыла, затем обернулась.
 Мэтт направился к ним, на ходу застегивая на бедрах пояс. В несколько длинных шагов он почти нагнал их и остановился футах в шести от парочки. Незнакомец продолжал крепко сжимать руку Элли выше локтя.
 Мэтт нахмурился с угрожающим видом. Ему очень не понравилось то, как по-хозяйски мужчина держит Элли.
 Между тем незнакомец улыбнулся.
 Не стоит беспокоиться, приятель. Эта леди и я — старинные знакомые. Мы как раз обсуждали с ней один вопрос, по которому не сошлись во мнениях. Ей, видите ли, очень хочется увидеть один предмет, не так ли, Элли, дорогая?
 Еще один британец, понял Мэтт с неудовольствием, узнав английский выговор. Элли молчала.
 Вам нужна помощь? — спросил Мэтт.
 Элли опять промолчала, но при этом вздернула подбородок.
 Этот уже знакомый упрямый жест все ему сказал. Ее неразумная гордость не позволила ей признаться в том, что она действительно нуждается в помощи. Мэтт вытащил револьвер и направил прямо в лоб мужчине.
 Отпусти ее. Сейчас же!
 Незнакомец выпустил Элли и поднял руки. Девушка быстро подошла к Мэтту и встала рядом с ним, потирая руку. За хорошо ему знакомым сердитым выражением Мэтт, к своему удивлению, различил испуг. Он заметил, как дрожит ее нижняя губа, и ему вдруг неожиданно остро захотелось обнять ее за плечи, притянуть к себе — просто затем, чтобы утешить. Черт! Можно себе представить, что она сделает с ним за это!
 Британец продолжал смотреть прямо в дуло “кольту”.
 — Элли, если ты все еще хочешь увидеть этот предмет, то скажи этому невоспитанному грубияну-янки, чтобы он опустил револьвер.
 — Я всего лишь хочу получить то, что ты украл, — заявила Элли. — Она никогда тебе не принадлежала. — Шагнув к нему, девушка раздвинула полы его сюртука и принялась обыскивать карманы.
 Мэтт молчал, все больше изумляясь этой неожиданной и весьма причудливой ситуации: леди Карлайл, дерзко обшаривающая карманы человека, которого он держит под прицелом. Что же, интересно, она там ищет?
 Но что бы она ни искала, она так ничего и не нашла и принялась расстегивать его крахмальную сорочку.
 — Где она?
 — В надежном месте, — усмехнулся ей в лицо Питер.
 Элли отступила назад.
 Ну что, обнаружила что-нибудь для себя приятное, моя милая? — добавил он со смешком и обеими руками распахнул сюртук, словно приглашая ее припасть к его груди.
 Мэтту очень не понравились ни предложение незнакомца, ни его откровенные намеки.
 — Хотите, чтобы я пристрелил его? — прорычал он, не вполне уверенный в том, что блефует.
 — Нет! — Она потянула Мэтта за рукав. — Нет, пожалуйста, не убивайте его. Он не опасен. Да и все это на самом деле не имеет большого значения.
 Очень медленно Мэтт опустил “кольт”. Он не разделял оптимистического мнения Элли об этом человеке. В хитрых глазах незнакомца он увидел нечто напоминавшее ему коварное терпение койота, преследующего свою жертву.
 Обещаю тебе, Элисия, что это еще не конец, — зло буркнул англичанин и зашагал прочь.
 Элли тяжело вздохнула и оглянулась на Мэтта. Неожиданно она схватила его за подбородок и развернула его голову так, чтобы на лицо падал свет от фонаря.
 — Вы ранены! — охнула она и, выпустив подбородок, легко коснулась пальцами его разбитых губ, словно перышком провела.
 — Да так, ерунда, — не думая, пробормотал Мэтт. Когда она отняла руку, ему захотелось дать себе хорошего тумака. Неужели не мог сказать, что ему очень больно, — а, собственно, так оно и было на самом деле, — чтобы подольше ощущать это нежное, ласковое прикосновение. Но, может быть, еще не поздно драматически застонать, например?
 — Разумеется, не ерунда. Рану необходимо обработав, пойдемте со мной.
 Она схватила его за руку и потянула обратно в сторону салуна. Мэтт послушно последовал за ней, немного озадаченный. Может, у нее проснулся инстинкт подбирать и лечить раненых птичек и других божьих тварей? Он просто не знал, чем еще можно объяснить ее неожиданную заботу о его здоровье.
 Какой-то человек, покачиваясь, вышел из салуна. Вытащив несколько монет из своего кошелька, Элли сунула их ему, при этом выхватив у него из руки полупустую бутылку виски. Посмотрев удивленно сначала на девушку, затем себе на ладонь, мужчина развернулся и направился обратно в салун, чтобы на эти деньги купить себе новую бутылку. Мэтт наблюдал за этой сценкой, иронично выгнув брови, но Элли этого, кажется, не заметила. Она деловито направилась к своей лошади и вытащила из седельной сумки запасной шейный платок.
 Мэтт подумал, что она собирается смочить ткань и приложить к ране, но вместо этого она подняла бутылку и плеснула виски прямо ему на разбитые губы, подхватывая сбегающий ручеек платком. Мэтт дернулся от внезапно обжегшей его боли.
 — Ох! — только и мог он сказать.
 — Не будьте ребенком. Спирт продезинфицирует рану-
 Да знаю я. Черт возьми, вы могли бы хоть предупредить!
 Он осторожно коснулся горящих губ.
 Прекратите их трогать! Вы еще больше занесете заразы.
 И хотя Мэтт проклинал ее про себя на чем свет стоит, он все же послушался. Он с опаской посмотрел на ткань, пропитанную виски, которую Элли держала в руке, но на этот раз она очень осторожно приложила ее к ране.
 Он назвал вас Элисия. Это ваше полное имя? — Элли помедлила с ответом, осторожно стирая кровь с его лица.
 — Да, — наконец сказала она. — Не могли бы вы постоять спокойно? Я не могу как следует обработать вам ранки, если вы будете говорить.
 — Это необычное имя. Я никогда его раньше не слышал.
 — Моя мать дала мне такое имя, чтобы сделать приятное отцу. Он любитель археологии, и его любимые периоды в истории — греческая и римская эры. В греческой мифологии Елисейские поля — это что-то вроде греческого загробного мира полного блаженства, куда попадают великие герои, павшие на поле битвы. Здесь они могут жить вечно в счастье и радости, не зная тревог и болезней, в окружении прекрасной природы.
 — Рай, — пробормотал Мэтт.
 — Что-то вроде этого. На самом деле это имя всегда доставляло мне массу неприятностей. В детстве меня всегда дразнили. — Она отняла руку от его лица, выставив вперед мокрую тряпку как оружие. — И предупреждаю вас, Деверо, я давно выросла и не потерплю никаких насмешек по поводу своего имени ни от вас, ни от кого бы то ни было.
 — Я и не помышляю об этом… во всяком случае, пока вы можете опять плеснуть неразбавленного виски на мои разбитые губы.
 Она посмотрела на него с некоторым сомнением, словно хотела удостовериться в его искренности, затем просто Кивнула и вернулась к его ранам.
 Посмотрим, — сказала она с угрозой.
 Мэтт с трудом подавил улыбку. Он находил ее имя восхитительным и очень подходящим ей: оно так же ласкало слух, как она сама радовала глаз. Он немного расслабился и, воспользовавшись моментом, принялся изучать ее лицо. Свет фонарей высвечивал кремовую матовость ее кожи и сверкал золотистыми искорками в ее волосах цвета густого меда. Ее глаза были удивительно густого зеленого цвета, словно горные луга весной. Странный покой снизошел на него, расслабляя мышцы и наполняя все его тело теплым солнечным светом.
 Элли от усердия высунула кончик языка и чуть сжала его зубами. От этого простого, невинного жеста Мэтта вдруг прошиб пот, дыхание участилось, сердце застучало сильнее и громче.
 Элли почувствовала его горячее учащенное дыхание тыльной стороной ладони. По телу ее прошла дрожь, и она вдруг очень ясно осознала красоту его крупных мужских губ. Его квадратную челюсть покрывала колючая дневная щетина. Она ощутила мощь его сильной шеи, широких плеч, в сравнении с которой сама она показалась себе хрупкой и слабой. Она еще никогда не была в такой опасной близости от мужчины, столь неоспоримо являющего собой образец мужественности и силы.
 Ее вдруг потряс резкий контраст между его примитивной, но такой явной мужской чувственностью и всем своим холодным существом, полностью лишенным каких бы то ни было страстных чувств. Отчего-то это показалось ей совершенно невыносимым. Она почувствовала свою несостоятельность как женщины, и это, вместе с полным отсутствием доверия к нему, заставило ее отпрянуть.
 — Почему вы дали завлечь себя в эту драку? — спросила Элли, опуская задрожавшую вдруг руку, пытаясь за этим нейтральным вопросом скрыть свое замешательство и неуверенность. — И вообще, что все это значит?
 — Несколько недель тому назад местная банда устроила на меня засаду.
 — Засаду? В каком смысле?
 — Они подкараулили меня на дороге и подстрелили из-за кустов, как трусы. Я тогда едва не отправился к отцам.
 — Подстрелили? — воскликнула она, уставившись в растерянности на его рубашку. Память услужливо подсказала ей, как в ту ночь у него в комнате она стояла, уткнувшись лицом в его голую грудь, на которой явственно выделялся свежий шрам. Уж не та ли рана едва не оказалась роковой?
 — Тогда им все же не удалось прикончить меня, но зато они стащили все моё имущество.
 Мэтт направился к коновязи и отвязал поводья гнедого жеребца.
 Только теперь Элли поняла его внезапную яростную реакцию, когда он обнаружил здесь, в Санта-Фе, своего коня.
 — Включая вашу лошадь, — тихо сказала она.
 — Это особый разговор. Но они украли мое седло, одежду и винтовку.
 Освободив также поводья своего серого жеребца и мула, Мэтт развернул всех трех лошадей и повел их в сторону платных конюшен.
 Элли последовала его примеру и пошла следом, с нетерпением ожидая конца истории.
 — И они украли все ваши деньги? — спросила она.
 — Разумеется, — пожал он плечами. — Но деньги вернуть было легче всего. Я хотел вернуть другие вещи, для меня незаменимые. К тому же они убили моего старого приятеля, и я поклялся, что не успокоюсь, пока последний из них не окажется на виселице.
 Она смотрела на него во все глаза, понимая, в каком кошмаре он прожил все эти последние недели.
 А теперь ваша очередь отвечать на вопросы, — вдруг сказал он, оборачиваясь к ней.
 Увидев его суровое, бесстрастное выражение лица, Элли судорожно вздохнула. Ей показалось, что ее вдруг грубо разбудили, не дав досмотреть интересный сон.
 — Кто, черт побери, этот малый?
 Элли вздохнула. Видимо, с появлением Питера у нее возникло гораздо больше проблем, чем она думала. Эта встреча потрясла ее. Она поняла, насколько сильно алчность овладела его сознанием, а также то, что он не остановится ни перед чем, чтобы завладеть сокровищами.
 Что, если она не сумеет раньше его найти нужное место? Без камня Деверо это было вполне вероятно. К тому же одной путешествовать по здешним местам и впрямь небезопасно. Итак, у нее есть выбор — остаться один на один со своими проблемами или со своим партнером. Элли очень хотелось бы верить, что Мэтт Деверо — меньшее из двух зол. Но выхода у нее, похоже, не было.
 Ну так что? — подтолкнул ее Мэтт, раздраженный ее молчанием.
 По крайней мере, она сможет выбрать то, что говорить ему. Всю правду ему знать совсем не обязательно.
 Его имя Питер Уэнворт, виконт Хавертон.
 Я спрашивал, кто он вам? Мне показалось, что он достаточно хорошо вас знает.
 Она поморщилась, словно глотнула уксусу.
 — Мой жених, — коротко ответила она.
 — Вы помолвлены?!
 — Чего это вы кричите?
 — Я не кричу, черт побери! Всего лишь немного повысил голос. Вы что, специально придерживали этот секрет, чтобы вот так неожиданно вывалить его на мою голову?
 — Хотя я и не вижу, какое, собственно, вам дело до всего этого, но можете не кричать. Я расторгла помолвку довольно внезапно, надо признать, когда назвала его вором и лживым негодяем.
 — Но что же в таком случае он здесь делал? Умолял вас простить его и вернуться? Если так, то он выбрал довольно странный способ для этого.
 В тоне Деверо слышалось явное подозрение. Внезапная дрожь охватила Элли, она вся покрылась гусиной кожей. Он ей не верит.
 Ах, это… ну, на самом деле это все совсем неважно, — попыталась она увильнуть от ответа.
 Правду, — резко прервал он ее. — Хотя бы ради разнообразия.
 Элли невольно сжалась. Она ненавидела ложь, ей было противно сочинять всякие небылицы, чтобы скрывать свои истинные цели. И еще больше ее задевало то, как смотрит на нее Мэтт, догадывающийся, что она все выдумывает. Ей необходимо было продемонстрировать ему свою искренность, но о том, чтобы выложить ему всю правду, не могло быть даже речи. О своем фиаско в личной жизни ей оказалось поведать ему легче, чем о том, как Питер погубил ее честное имя ученого-археолога.
 — Питер жаждал жениться на мне из-за денег. Ему не слишком понравилось то, что он потерял возможность запустить свои жадные лапы в мое наследство.
 — Наследство? — с некоторым удивлением повторил Мэтт. Мысль о том, что она может оказаться богатой наследницей, как-то даже не приходила ему в голову.
 — Если бы мы поженились, он бы получил право контролировать мое состояние плюс ту часть наследства, которая перешла бы ко мне от бабушки со стороны мамы после моего замужества. Очень многие английские лорды доводят свои поместья до финансового краха из-за пристрастия к картам или из-за нерадивого управления, а затем охотно поправляют свои финансовые дела, женившись на деньгах. Питер, очевидно, попал в затруднительное положение из-за своей неуемной страсти к азартным играм.
 Они остановились возле входа в конюшни.
 И вы согласились выйти замуж за такое ничтожество? — недоверчиво спросил Мэтт.
 Элли сложила руки на груди и насупилась. Этот вопрос задел ее за живое.
 — Я знаю, это выглядит странно для вас сейчас, но… Питер старый друг нашей семьи. И я не знала, не предполагала даже до недавнего времени, что он так глубоко увяз в долгах.
 — Полагаю, вам необходимо поработать над своей способностью понимать человеческую природу. В особенности мужскую, — заметил он сухо.
 Мэтт развернулся и вошел в конюшню, громко зовя хозяина или кого-нибудь из конюхов. Глядя ему в спину, Элли не смогла сдержать душившей ее ярости и топнула ногой; в душе у нее царило отчаяние. Она понимала, что Мэтт всего лишь сказал грустную правду. Ее попытки судить о мужчинах были совершенно безнадежными.
 Я знаю это, — прошептала она самой себе. Конюхи увели лошадей. Мэтт перекинул через плечо седельные сумки, свои и Элли, и взял в руку обе винтовки.
 Идем, — угрюмо бросил он ей, проходя мимо. — Гостиница находится на этой улице.
 Элли молча последовала за ним, собираясь с духом, чтобы сделать то, что было необходимо. Еще никогда ее гордости не приходилось платить такую высокую цену. Она с трудом подбирала слова, которые никак не желали произносить ее пересохшие губы.
 — Мистер Деверо!
 — Да? — Как спокойно, безразлично звучит его голос!
 — Я тут подумала…
 Знаете, если честно, то это как раз то, чего я панически боюсь, — бросил он, не оборачиваясь. — Когда вы начинаете что-то придумывать — жди беды.
 Элли внутренне собралась, пообещав себе, что на этот раз ему не удастся вывести ее из себя своими вечными шуточками. Едва ли она сможет добиться цели, если даст волю своему раздражению.
 О вашем предложении насчет объединения усилий. Он так резко остановился и развернулся, что Элли едва на него не налетела, оказавшись почти вплотную с ним — лицом к лицу.
 И что же? — спросил он с вкрадчивой улыбкой, чуть приподняв изумленно брови.
 Элли сжала руки так, что ногти впились в ладони. Он знал. Этот негодяй уже понял, что она хочет ему предложить, и теперь просто жаждал насладиться ее унижением.
 Может, мы могли бы все же работать вместе, — пробормотала она, стараясь не встречаться с ним взглядом.
 — Так вы имеете в виду, что мы станем… партнерами?
 — Да.
 — Но почему?
 Элли растерянно моргнула. Это ведь было именно то, чего он так добивался, а теперь он что же, на попятную? В ней вновь вспыхнул гнев.
 — Но ведь именно вы это предложили! — воскликнула она нетерпеливо.
 — Однажды. А вы отказались, — глядя прямо ей в лицо, спокойно произнес Мэтт.
 — Ну, это было тогда. Сейчас я передумала.
 — Когда так поступают большинство женщин, это может вызвать лишь легкое раздражение. Но когда вы меняете так резко свои намерения, это вызывает ледяную дрожь в моем позвоночнике.
 Он развернулся и направился к входу в отель.
 Нет! Он не смеет отвергнуть ее предложение! Она смирила свою гордыню вовсе не для того, чтобы он так небрежно растоптал ее. Она бы никогда в этом не призналась, но чем больше она думала о необъятных просторах этих гор и долин, а также об опасностях, которые, кажется, подстерегали здесь за каждым кустом, тем более растерянной она себя ощущала. Сила и ловкость Деверо, а также его опыт жизни в здешних местах и способность чувствовать себя уверенно в любой ситуации могли бы помочь ей и ускорить поиски.
 Элли быстро взлетела по ступеням, ведущим на крыльцо гостиницы, и, забежав вперед, загородила Мэтту дорогу — Он замер на последней ступеньке, как раз прямо перед ней. При этом их глаза оказались на одном уровне.
 — Уж не страдаете ли вы манией преследования? — спросила Элли, встав перед ним в вызывающую позу. — согласитесь, у меня не больше причин доверять вам, чем у вас — мне!
 — Туше! — Мэтт поднял руки. — Но есть одна проблема.
 — Какая?
 — Вы так и не сказали мне, что мы будем искать.
 У Элли упало сердце. Умеет же он докопаться до сути! Ведь именно этого она и не может ему сказать! У нее оставалась одна надежда — не открывать карты до самого последнего момента. Потому что она была уверена в одном: если этот человек с его опытом и талантами задумает предать ее, Питер покажется по сравнению с ним всего лишь жалким любителем.
 Она сказала довольно мрачно:
 Я… не могу пока всего объяснить. Но обещаю, что обязательно скажу вам, когда придет время.
 Элли задержала дыхание, тщетно пытаясь увидеть хоть малейшую реакцию на этом бесстрастном лице. Несколько долгих мгновений он молчал. Она едва не произнесла умоляюще “пожалуйста, прошу вас”, но губы отказались произносить эти столь чуждые ей слова.
 Мэтт нахмурился, стараясь не поддаться на непонятную ему мольбу, которая читалась в ее взгляде. Она пыталась обокрасть его, обыграть, возможно, даже подстрелить и уж во всяком случае, не раз поставить в затруднительное положение. И только одной-единственной вещи она ни разу не сделала: не попыталась заслужить его доверия. И тем не менее он не мог сейчас вынести выражения отчаяния в ее глазах, не мог отвернуться от нее, сделать вид, что ему все равно. Он знал, что она набита тайнами, как его патронташ пулями, но сейчас ее лицо — чертовски красивое лицо, следовало признать, — дышало искренностью, что только все усложняло. Как могла она быть в одно и то же время непоколебима, как скала, и ранима, как только что родившийся жеребенок? Она нуждалась в защите, черт ее возьми, особенно когда отказывалась признать это. Мэтт почувствовал, как его решимость тает.
 — Хорошо, — сказал он мрачно, — так и быть. Партнеры.
 Ее сияющая улыбка сразила его наповал. Она быстро чмокнула его в щеку, словно бабочка крылом коснулась, а затем впорхнула по ступенькам в здание отеля.
 А Мэтт так и остался стоять на ступеньках, застыв от изумления, и его сердце стучало, как ритуальный индейский барабан.
 — Эгоистичная стерва! — пробормотал Питер в ярости.
 Он шел по улице и бил кулаком по всем попадавшимся ему столбам, поддерживающим крыши деревянных веранд, тянущихся вдоль деревянных настилов.
 Как обычно, Элли думает только о себе. Если бы она всего лишь согласилась выйти за него замуж, как они сразу договорились, а не откладывала свадьбу дважды, сначала из-за поездки в Грецию, затем в Перу на эти идиотские археологические раскопки! Если бы она только знала, чего ему стоила эта отсрочка! Как близко он оказался к долговой яме!
 Ну что ж, по крайней мере, ее приезд в Санта-Фе подтвердил, что он на правильном пути. Скорее, бы уж найти эти сокровища Монтесумы, которыми она буквально бредила. Он смертельно устал от отсутствия элементарных удобств, от грязных улиц и грубых, необразованных янки.
 Кстати, о янки…
 Питер нахмурился. Где, интересно, Элли раскопала этого высоченного американца с задатками спасителя прекрасных дам? Она назвала его Деверо. Этот тип, скорее всего, болтается рядом в надежде уложить в постель эту ледяную статую, в которой жизни не больше, чем в тех “артефактах”, на которых она так помешана. Синий чулок! Бесчувственная стерва!
 “Что ж, — злорадно подумал Питер, — его ждет сильнейшее разочарование! Элли Карлайл способна заморозить любого. В ее холодном и, надо признаться, довольно красивом теле нет ни одной живой искорки. Едва ли она даже подозревает о значении слова “страсть”.
 Движение в просвете между двумя зданиями привлекло его внимание. Какой-то человек вышел из тени, остановился, оглядываясь по сторонам, затем очень осторожно начал пересекать улицу. Когда он проходил под фонарем, Питер отчетливо увидел на его лице несколько синяков и заплывший левый глаз.
 Питер мгновенно насторожился. На лице Деверо он также заметил свежие следы недавней драки. Быть может, он дрался именно с этим типом? Что ж, любой враг верного рыцаря Элли может оказаться весьма ценным союзником.
 Добрый вечер, — приветствовал Питер проходящего мимо мужчину.
 Тот остановился в изумлении, затем чуть отпрянул назад.
 Что те надо? — грубо спросил он.
 Вижу, у вас была славная потасовка, приятель. Уж не в том ли салуне дальше по улице, который называется “Бар Джека”?
 Ну да. Что ж с того?
 Получили несколько отметин, как я погляжу.
 — Ну да… видели бы вы того, другого…
 — Возможно, его-то я как раз и видел. Такой высокий, темные волосы, с разбитыми губами, по имени Деверо. Я угадал?
 Выражение лица незнакомца стало угрожающим.
 — Ну да, Мэтт Деверо. Так что вам до него?
 — Что его связывает с мисс Карлайл?
 — С кем?
 — Ну… Неважно. — Питер заложил руки за спину и покачался на каблуках. — Мне показалось, что вы и мистер Деверо находитесь не в лучших отношениях.
 — Если вы имеете в виду, что я охотно убил бы этого мерзавца, то вы правы.
 Питер удовлетворенно улыбнулся.
 — Все лучше и лучше. Но, кстати, как ваше имя?
 — Зависит от того, зачем вы спрашиваете.
 Я бы хотел нанять вас для… — Питер замолчал на мгновение, представив себе, как Элли бросает ему в лицо ужасное обвинение, и широко усмехнулся: — Для одной грязной работенки. Я бы хотел убрать с моей дороги Мэтта Деверо. Совсем. Вы будете хорошо вознаграждены за это, уверяю вас.
 — Вы имеете в виду, что согласны заплатить? За то, что я убью Деверо?
 — Ну да, если мы договоримся.
 — Я Дэрби. Бен Дэрби. Так, значит, вы хотите нанять меня?
 — Считай, что уже нанял. Скажи-ка мне, старина, есть ли у тебя приятели, которые тоже хотели бы наняться на работу? Мне нужны помощники для одного дела. Не сколько человек, которые могли бы на несколько дней по ехать со мной в горы, немного покопать, немного пострелять, что-то в этом роде. Дело может быть весьма прибыльным.
 — Ага, у меня есть пара друзей, которым может понравиться ваше предложение. Они приедут сюда в город завтра.
 — Что ж, прекрасно. Думаю, мы договоримся.




 9.


 — Не могу поверить, что позволила вам притащить себя сюда неизвестно зачем, — ворчала Элли, карабкаясь по головокружительной крутизне хребта Столовой горы два дня спустя.
 Она тщательно выбирала место, куда поставить ногу, затем осторожно проверяла его надежность и только затем Двигалась дальше. Мэтт держал в тайне цель их путешествия, но настоял на том, чтобы отправиться именно сюда, после того как они оставили вещи в хижине Ангуса Макфи.
 — Я думал, вы исследователь, — парировал Мэтт, так же осторожно карабкаясь по склону впереди нее. — А разве настоящего исследователя и путешественника не манит к себе все неизвестное?
 — Разумеется. Но только на этот раз я бы предпочла знать, ради чего вы затеяли эти, с позволения сказать, упражнения по скалолазанию. Почему бы вам просто не описать мне то, что вы видели, чтобы я могла оценить, относится это или нет к цели нашей экспедиции? С точки зрения археологии. Время сейчас очень дорого, и я бы предпочла не быть марионеткой в руках такого… э…
 — Такого негодяя, как я?
 — Я хотела сказать — дилетанта, — тяжело переводя дух, съязвила Элли. — Но раз уж вы настаиваете, то могу согласиться с таким определением.
 Они уже добрались почти до вершины. Мэтт забрался первым и скрылся из виду. Затем вынырнул из-за выступа и протянул ей руку.
 — Позвольте помочь вам.
 — Я сама справлюсь, благодарю вас.
 — Держитесь, — проворчал он. — Ничего с вами не случится, если вы примете помощь, и сейчас, и потом, даже от меня.
 — О, пожалуйста! Но только до тех пор, пока мы ни в чем не зависим друг от друга, — ответила Элли, протягивая ему руку.
 — О другом я и не мечтаю, — пробормотал Мэтт. — Ну же, хватайтесь за мое запястье.
 Он, в свою очередь, тоже обхватил своими длинными сильными пальцами ее запястье, крепко, но осторожно.
 Элли ожидала, что он просто поддержит ее, пока она будет карабкаться эти последние пару футов, но вместо этого Мэтт просто вытянул ее вверх, так, что ее ноги на миг оторвались от земли и она зависла над пропастью. Но уже через мгновение он осторожно поставил ее на твердую почву.
 Она растерянно смотрела на него несколько мгновений, потрясенная такой явной демонстрацией его силы. Ее едва ли можно было назвать маленькой и хрупкой женщиной, а он поднял ее словно ребенка. И это именно она теперь не могла отдышаться, для него же, по-видимому, все это не стоило абсолютно никаких усилий.
 Отсюда, с вершины, открывался совершенно потрясающий вид. Яркое солнце освещало острые горные вершины, и от того еще более темными казались те склоны и ущелья, куда не проникал солнечный свет. Высокие ели стояли по склонам, словно застывшие в дозоре солдаты. Элли восторженно вертела головой во все стороны, так как невозможно было охватить всю эту величественную красоту одним взглядом.
 На востоке тянулся параллельный горный кряж, четко выделяясь своим острым рваным краем на фоне безоблачного аквамаринового неба. Огромные, причудливо изрезанные ветрами и дождем песчаники высились вдоль всего хребта.
 — Этот горный кряж — своего рода ориентир в здешних местах, — прокомментировал Мэтт, заметив направление ее взгляда. — Он называется Скелет Дракона, потому что эти скалы похожи на позвоночник какой-нибудь гигантской твари. Красиво, правда?
 — Да, очень.
 Скалистые ландшафты Нью-Мексико с их грубой, резкой красотой были так не похожи на спокойную безмятежность зеленых английских холмов. Но было в этой суровой пустынной земле нечто такое, что притягивало ее и вызывало уважение.
 Идемте туда! — оживленно воскликнул Мэтт, направляясь к груде камней.
 Элли послушно последовала за ним. Глыбы размером примерно в человеческий рост образовывали в этом месте полукруг, напоминавший по форме раку или какой-то Древний алтарь, на вид полностью рукотворный. Было очевидно, что камни взяты не из этого места, а принесены откуда-то еще. Два длинных плоских гранитных камня, прислоненные друг к другу, образовывали островерхую крышу. Мэтт кивнул на это сооружение:
 Что скажете, профессор?
 Сердце у Элли замерло в предвкушении открытия; она наклонилась и вошла внутрь каменного шалаша. Мэтт стоял сзади, заглядывая ей через плечо.
 Плоская плита серого сланца, шириной примерно три Фута, венчала груду из нескольких камней, образуя некое Подобие алтаря. На центральном камне в основании этого алтаря были изображены рисунки, подобные тем, что были вырезаны на карте ацтекского верховного жреца. Центр алтаря был полностью покрыт запутанным узором каких-то неизвестных Элли знаков и символов.
 Это был он! Тот самый бесценный ключ, который она так надеялась найти и который мог бы направить ее исследования дальше с того места, куда завела ее карта из гробницы.
 Ее душили слезы восторга. Элли оглянулась. Не думая о том, что делает, она импульсивно обняла Мэтта за шею и поцеловала в щеку. Как давно она не могла ни с кем разделить радость открытия:
 Вы нашли его! — восторженно прошептала она. Отпустив его так же внезапно, Элли присела на колени перед каменной плитой и провела ладонями по ее поверхности.
 Прошло несколько минут, прежде им Мэтт смог произнести хоть слово.
 — Ладно, так, значит, я нашел его, — сказал он, сначала откашлявшись, чтобы скрыть некоторое замешательство. — Я, кстати, смог понять, что это какая-то карта. Но как, дьявол ее забери, она работает?
 — Это уникальная карта. Я никогда раньше ничего подобного не видела. — Она провела пальцами по вырезанному узору слева направо, обнаружив символы, уже ей знакомые.
 — Видите эти знаки?
 — Да, — кивнул Мэтт, наклонившись к ней.
 — Это те самые, которые мы ищем: ягуар, орел, змея, обезьяна и бог войны.
 — А что с теми, остальными? — спросил он, показав на рисунки, расположенные выше.
 Пять круглых углублений в поверхности камня были расположены как бы по концам невидимой звезды, от каждого углубления шли по четыре луча, перекрещивающиеся в центре и образующие пятиугольник.
 Эти углубления по форме соответствуют пяти талисманам, — сообщила Элли свою догадку, чувствуя, как ее все сильнее охватывает возбуждение.
 — Точно, а эти пересекающиеся в разных точках линии, — сказал Мэтт, — как мне кажется, должны совпасть с линиями на обратной стороне талисманов. И в них должен содержаться ключ.
 — Да, да! И без всех пяти талисманов, расположенных по углам, невозможно узнать, какие именно линии надо выбрать. Эта карта должна запутать всякого, кто не знает, как именно все это работает. И только одна точка на этой карте указывает истинное местонахождение.
 — Местонахождение чего, профессор?
 — Но здесь нет конкретных указаний, какой именно камень в какое место надо положить, — продолжала Элли, избегая отвечать на его прямой вопрос. Она все еще недостаточно доверяла Мэтту, чтобы раскрыть перед ним конечную цель их поисков.
 Элли подняла взгляд.
 Я бы все же попыталась догадаться, вы не могли бы дать…
 И замолчала в изумлении. С его правой руки на кожаном шнурке свисал талисман с ягуаром. Он снял его с шеи даже еще до того, как она успела попросить его об этом, — тот самый драгоценный талисман, который он так ревностно и упорно охранял.
 Круглый камень лег в ее протянутую ладонь. Гладкая поверхность еще хранила тепло его груди.
 Мэтт выдернул шнурок из отверстия, и он скользнул холодной змейкой по ее ладони. Встревоженная этим невиданно интимным ощущением, Элли поспешно отвернулась от Мэтта — к тому, что она понимала, к тому, что было ей более понятно и знакомо сейчас.
 Перевернув талисман обратной стороной, она поместила его в верхнее углубление. Камень точно подошел. Но точно так же он подходил и к любому из пяти углублений. Было отчего прийти в отчаяние.
 Теперь мой, — прошептала Элли.
 Она подняла руки к шее и потянула за ленточку. Пальцы плохо слушались, и она никак не могла развязать узелок сзади под косой.
 — Позвольте мне.
 — Я сама…
 Мэтт настойчиво отвел ее руки и, не обращая внимания на протесты, принялся развязывать тугой узел.
 Так это и есть знаменитый талисман, принадлежащий лично мисс Карлайл, который она никак не хотела мне показывать до этого момента?
 Всему свое время, — буркнула Элли. Мэтт только усмехнулся.
 Основания его ладоней легко касались ее плеч, пока он боролся с упрямым узелком. Его пальцы скользили по ее шее. Обнаружив, что совсем забыла дышать, Элли втянула в себя воздух.
 Этот звук и легкий трепет, который он ощущал под своими руками, заставили сильнее забиться сердце Мэтта. Что это, только его воображение или он действительно чувствует внутреннее волнение и жар крови под этой неприступной холодностью?
 Узелок наконец развязался, и Мэтт потянул за концы ленточки. Он вытащил камень из-под высокого воротничка и потянул его почти до самого ее подбородка, но Элли вдруг почти импульсивно схватила камень, зажав его в ладони.
 Гнев и разочарование, которые Мэтт испытал, неприятно поразили его самого. Так, значит, она все еще не доверяла ему, не хотела показывать свой талисман, и это после того, как он привел ее к карте и вручил ей свой собственный камень!
 Она вытянула ленточку из камня. Мэтт видел, как дрожат ее руки. Но была ли эта дрожь вызвана его прикосновениями или это всего лишь азарт археолога? Он бы чертовски хотел это знать!
 Она уже поднесла камень к углублению, но внезапно остановилась. С глубоким вздохом она протянула ему свой драгоценный камень.
 Вот как выглядит змеиный символ, — сказала она тихо.
 Мэтт улыбнулся: было совершенно очевидно, что ей с трудом далась эта уступка их партнерским отношениям.
 — У змеи головы с обеих сторон. В этом есть что-то темное, порочное, вы не находите?
 — Все эти изображения, так или иначе, примитивны и в какой-то степени устрашающи. Хотя у народа, который создал все это, были развиты наука, политика, изобразительное искусство, в основе их культуры лежали мифы, они во всем зависели от своих богов, которым приносили кровавые жертвы.
 Элли повернулась и поместила талисман со змеей в отверстие. Линии, нарисованные на камнях, никак не совпадали с линиями на самой карте.
 — Похоже, это нам не много дает, — заметил сухо Мэтт.
 — Значение этой карты в том, что где-то в этих горах должны быть спрятаны знаки, соответствующие каждому из талисманов, расположенных по углам пятиконечной звезды. Найдя расположение каждого из них, мы сможем подобраться к разгадке.
 Элли достала из кармана сложенный лист бумаги и кусок графита. Осторожно разорвав бумагу на две половинки, она вытащила талисманы из углублений и положила каждый из них в сложенный пополам лист бумаги.
 — Что это вы делаете?
 — Собираюсь скопировать рисунки на каждом талисмане с обеих сторон. Я так делаю уже много лет.
 Мэтт наблюдал, как она осторожно натирает графитом бумагу, на которой проступали точные очертания самих камней и вырезанных на них рисунков. Закончив свое дело, она положила оба рисунка в карман и, протянув ему один из камней, поднялась на ноги.
 Это не мой, — сказал Мэтт, взглянув на изображение на камне. — Это змея.
 — Ну, неважно, — вдруг смутилась Элли. — Можем и поменяться камнями. Мы ведь партнеры, — добавила она, отчего-то покраснев.
 — У нас есть еще одна проблема, — сказал Мэтт, надевая на шею змеиный талисман. Ему было неприятно разочаровывать ее, но он должен был это сказать: — Даже когда, или если когда мы найдем какой-нибудь из знаков, мы не будем знать, в каком направлении от него двигаться дальше.
 — Что вы хотите сказать?
 — Каждая карта имеет указатели, которые помогают соотнести ее с реальной местностью, как правило, они все сориентированы по сторонам света.
 Элли нахмурилась, разглядывая рисунки на каменной плите.
 — Вот этот верхний символ должен служить ориентиром. — Она коснулась знака, вырезанного над верхним углублением для талисмана. По форме он напоминал раскрытый женский веер с несколькими сломанными ребра ми. — Это похоже на знак солнца.
 — Согласен. Но означает ли это восход или закат?
 — Не знаю… пока. Но, по крайне мере, мы можем начать с того места, где был найден ягуар. — При этих словах Элли вопросительно взглянула на Мэтта.
 — Это могло бы и в самом деле оказаться интересно, — ответил легкомысленным тоном Мэтт, думая о том, что забыл сообщить Элли один важный факт.
 — Будьте же серьезны! Нам необходимо найти все талисманы и точно отметить место, где именно они были найдены. Без этого мы будем годами бесцельно бродить по этим горам и никогда ничего не найдем. Где именно ваш друг обнаружил ягуара?
 — К сожалению, Ангус не успел сказать мне об этом перед смертью.
 — О, боже! — простонала Элли, медленно садясь на землю и в отчаянии глядя на Мэтта.
 — Но он хотя бы описал это место. Он успел сказать, что символ, похожий на этот, вырезан на скале, под которой он и нашел этот камень.
 Элли, оживившись, вновь поднялась на ноги, быстро переходя от полного отчаяния к надежде, чем немало удивила Мэтта.
 — Ну, вот видите! По крайней мере, мы теперь точно знаем, что эти знаки действительно существуют.
 — А что ваш?
 — Мой что?
 — Где вы нашли свой змеиный талисман? Элли быстро взглянула на него и отвела глаза.
 — В Мехико-Сити.
 — Мехико-Сити? — воскликнул Мэтт. Он хмуро посмотрел на карту. — Сомневаюсь, что точки, указанные здесь, могут относиться к центральной Мексике.
 — Нет-нет, — поспешно ответила Элли. — По крайней мере, я так не думаю. Давайте посмотрим на факты. Я нашла свой талисман в захоронении в Мехико-Сити вместе с подлинником карты, которая и привела меня сюда. Кто-то, кто был связан с созданием этой карты и пяти талисманов, возможно, тот самый жрец, которого я откопала, приехал в Мексику с камнем, изображающим змею. Камень пролежал в захоронении около трехсот лет. За это время никто так и не сложил все талисманы вместе, чтобы решить эту головоломку.
 — До тех пор, пока вы не откопали его могилу, — заметил Мэтт. — Так, значит, вы думаете, что ваш приятель умер, прежде чем успел вернуться в эти края?
 — Это кажется наиболее вероятным предположением.
 — Но куда оно нас приведет, профессор? Эти горы расположены на огромной территории.
 Элли задумчиво посмотрела на хребты Сангре-де-Кристо, чьи очертания стали еще резче от темных длинных теней, образованных заходящим солнцем. Мэтт прав. Без какой-то конкретной точки начала поисков они будут скитаться по этой территории до второго пришествия.
 Единственным утешением ей могло служить то, что Питер был лишен и этих, пусть весьма слабых, подсказок. С Другой стороны, у него было просто какое-то невероятное чутье на золото. Без сомнения, ацтеки спрятали свои сокровища достаточно надежно, но за три столетия из-за выветривания и эрозии место это могло оказаться почти на поверхности.
 У нее нет права на ошибку. Она не должна допустить чтобы Питер нашел эти сокровища первым.
 Мэтт и Элли вернулись в хижину Ангуса. Пока она готовила еду, Мэтт отвел ее кобылу и своего серого жеребца в конюшню. Его приветствовали радостным ржанием, донесшимся из одного из четырех стойл. Гнедой конь высунул голову и вытянул шею, фыркая и мотая гривой.
 — Ты думал, что мы бросили тебя, Дакота? — ласково пробормотал Мэтт, подходя к своему любимцу.
 Он с радостью отметил, что пара дней отдыха и вдоволь отборного зерна благотворно сказались на жеребце. Шкура его начала лосниться, и выглядел он уже не таким изможденным и нервным. Еще неделька-другая заботливого ухода, и Дакота полностью восстановит силы и окончательно забудет издевательства Дэрби.
 Закончив чистить лошадей, на которых они приехали, Мэтт насыпал зерна в свою шляпу и подошел к гнедому. Дакота нервно перебирал ногами в нетерпении, не давая Мэтту войти в стойло.
 Назад, парень, — мягко приказал Мэтт.
 Дакота мгновенно послушался. Мэтт вырастил его из жеребенка и научил подчиняться одному только голосу и самым разным командам.
 Мэтт вошел и высыпал зерно в кормушку. Пока жеребец ел, он взял щетку и принялся чистить коня сильными, но осторожными движениями.
 Вскоре ты станешь таким же красавцем, каким был. Слава богу, что я вовремя забрал тебя у этого негодяя, пока он не загнал тебя до смерти. — Он принялся вытирать коню шею. — Дэрби ускользнул из моих пальцев на этот раз. Но этого больше не произойдет, обещаю тебе. После того как я выполню просьбу Ангуса, я вернусь и займусь бандой Хейли.
 Конечно, в этом случае придется расстаться с мисс Карлайл. Мэтт нахмурился — отчего-то его не обрадовала такая перспектива.
 После ужина Мэтт вынес стул на крыльцо и уселся там, чтобы полюбоваться на то, как ночь опускает на мир свое черное бархатное покрывало. Это было его любимое время суток, когда все затихает и начинают звучать тихие голоса, сливающиеся в мирную мелодию ночи: стрекот цикад, пение сверчков, хор лягушек на ближайшем озерке.
 Закинув ноги на поручни, Мэтт откинулся назад, поставив стул на задние ножки, сложил на груди руки и полностью расслабился.
 Горы всегда успокаивали его мятущуюся душу. Такое ощущение изолированности от всего суетного мира было очень естественным — совсем не то что чувство одиночества, которое не раз охватывало его в толпе, среди разнузданного веселья салуна, где его окружали случайные люди, сошедшиеся в одном месте по прихоти судьбы. Кто-то старался убежать от болезненных воспоминаний, кто-то искал удачу или свое место в жизни, но не знал, к какому берегу пристать. Но всем им, или почти всем, было наплевать друг на друга.
 Он понимал их, потому что и сам был таким.
 На крыльцо вышла Элли. Мэтт мгновенно напрягся. Все женщины, которых он знал, не выносили тишины, отчего-то чувствуя себя обязанными заполнить ее своей болтовней. Но Элли просто молча стояла возле него, слушая звуки угасающего дня. Быть может, она тоже находила успокоение в величественной тишине гор?
 До него долетел тихий звук ее дыхания. Воздух рядом с ним наполнился тонким запахом женщины и ароматом лилий.
 Он больше не боялся, что она начнет болтать и нарушит эту царственную тишину, но напряжение не проходило теперь уже по другой причине.
 Очень медленно он вернул стул в обычное положение. Поднялся на ноги. Он стоял возле нее, вдыхал ее запах, а в голове крутилась одна мысль: как бы ему миновать ее колючки и сорвать с ее губ заветный поцелуй?
 Внезапно издалека донесся пронзительный, дикий, полный первобытной ярости крик.
 Элли вздрогнула, обратив на Мэтта испуганный взгляд зеленых глаз.
 Это кугуар, его еще называют горным львом или пумой, — тихо пояснил Мэтт. — Похоже, он только что убил кого-то.
 Примитивная дрожь прошла по его телу. После десятилетий нещадной охоты кугуар стал редкостью в этих местах. Но Мэтту не нужны были никакие логические рассуждения, чтобы объяснить себе происхождение этого звука. Какой-то внутренний, глубоко запрятанный инстинкт его предков, который помог ему несколько недель назад принять правильное решение, сейчас подсказывал ему, что это кричит его кугуар, его дух-охранитель. Он все еще бродит по этим горам. Возможно, ему больше не суждено увидеть эту дикую кошку, но это только к лучшему, потому что в ее собственных интересах — держаться подальше от людей с их винтовками и стремлением стрелять по всему, что движется.
 Я слышала что-то похожее раньше, — прошептала Элли. — Когда ягуар охотится в джунглях, он издает очень похожий крик. Этот звук всегда вызывал холодную дрожь у меня в спине, но все-таки он восхитителен в своей первозданной красоте. Вы, наверное, так не думаете? — смущенно добавила она.
 Ее глаза светились странным возбуждением в гаснущем свете дня.
 Как ей это удается? Как она может сохранять этот ледяной, неприступный вид, когда внутри нее горит жаркий, живой огонь? Это сочетание было взрывоопасным, и искушение помочь ей высвободить эту запрятанную внутри страстность казалось почти невыносимым. Взгляд Мэтта непроизвольно впился в ее полуоткрытые губы. Его строгий кодекс чести начал давать трещину под воздействием невыносимого желания сделать ее своей. Навсегда.
 Каким-то хриплым, неживым голосом, который он едва сам смог узнать, Мэтт прошептал:
 Вам лучше вернуться в дом. Идите спать. Мы вы едем завтра рано утром.
 Элли моргнула, она явно растерялась.
 Черт возьми! Как же он хотел сейчас схватить ее в объятия, прижать к себе, стереть это выражение растерянности, превратить его в осознание своей привлекательности и полноты жизни, которое бы полностью перевернуло ее спокойный, правильный мир!
 Да. Конечно. Вы правы. Спокойной ночи.
 Прошел почти час, прежде чем Мэтт почувствовал, что может безопасно для себя и, главное, для нее войти в хижину. Простыня, которую они вместе вешали, отгораживала ее кровать и была на самом деле довольно слабой преградой. Но для него она казалась сейчас едва ли не прочней каменной крепостной стены.
 На следующий день после полудня резко похолодало, подул ледяной ветер, напомнивший о приближении осени. На осинах дрожали и шелестели начинающие желтеть листья. Воздух был чист и прозрачен, и небо, обычно блеклое в жару, приобрело теперь ярко-синий оттенок.
 Мэтт приподнял пальцами край шляпы, съехавшей ему на лоб, и взглянул на грациозно покачивающиеся впереди него плечи и тонкую талию Элли. Она как раз взбиралась на крутой склон. Обычно впереди ехал Мэтт, и ему Редко представлялась возможность полюбоваться подобным видом, но на этот раз, проявляя явные признаки разочарования, леди настояла на том, чтобы самой ехать впереди.
 Словно в том, что они до сих пор не добились успеха в своих поисках, была полностью его вина.
 Они пытались найти местоположение знаков, для этого внимательно изучили каждую линию, вырезанную в каменной карте. Но горы занимали слишком большую территорию. До сих пор они не нашли ничего, кроме деревьев, скал и некрупных диких животных, которые неожиданно выскакивали прямо из-под копыт их лошадей.
 — Сегодня прекрасный день, не правда ли? — сказал Мэтт, думая о том, заметила ли Элли вообще, какое синее сегодня небо и чистый свежий воздух, пропитанный запахом хвои и земли.
 Элли промычала что-то невнятное в ответ, не переставая внимательно разглядывать местность по обе стороны от тропинки.
 Мэтт только закатил глаза, раздраженный ее целеустремленностью, которая в его представлении уже переходила всякие разумные рамки.
 Внезапно его внимание привлек какой-то блеск на южном склоне горного кряжа. Мэтт придержал лошадь и стал внимательно приглядываться. Темная щель прорезала лоснящуюся поверхность скалы выше склонов, покрытых зеленой травой, и нагромождения серых гранитных глыб.
 Элли повернулась в седле, обеспокоенная его задержкой.
 — Что там такое? — крикнула она. Мэтт кивнул головой в сторону гряды.
 — Там наверху что-то есть. Похоже на пещеру. — Элли мгновенно спешилась.
 — Не слишком-то надейтесь, профессор. Я не думаю, что это то, что мы ищем.
 — Все, что выпадает из обычного ряда, достойно исследования, — заявила она, карабкаясь на склон.
 Мэтт также соскочил с лошади, хотя и с неохотой. У него было ощущение, что не стоит идти туда. Это было всего лишь ощущение, и оно не могло остановить женщину, находящуюся целиком во власти некой идеи. Он подумал о том, что следовало бы оставить ее одну совершать этот бессмысленный и довольно тяжелый подъем.
 Но он, как всегда, совершенно не доверял ее способности держаться подальше от неприятностей. Поэтому он стреножил лошадей, вытащил винтовку и полез за ней следом.
 Элли поднималась по склону зигзагами, огибая группы деревьев и скалы.
 Здесь что-то вроде тропинки, — крикнула она ему сверху.
 Ну, тропинка — это громко сказано, — пробормотал про себя Мэтт.
 Элли прикладывала массу усилий, но Мэтт нагнал ее примерно на середине пути к пещере. Поднимаясь сзади нее по склону, Мэтт думал о том, что эта женщина в своих брюках представляет собой серьезную угрозу его здоровью. Несмотря на то что брюки, казалось, сидели на ней свободно, при каждом движении ткань натягивалась на ее аппетитной округлой попке. При этом она даже не задумывалась о том, как ее вид действует на него, и это отчего-то совершенно сводило его с ума.
 Мы почти добрались! — воскликнула она возбужденно, глядя на неровный зубчатый выступ скалы, возвышающийся над крутым каменистым склоном.
 Элли вонзила в землю носок своих потрепанных башмаков, чтобы прочнее закрепить ногу, и вытолкнула себя вверх, собираясь ухватиться за выступ. Как раз в тот момент, когда ее голова поравнялась с уровнем скалы, под ногами осыпались камни, и она с тихим возгласом начала скатываться вниз. Поток камней и земли засыпал ее ботинки, она никак не могла задержаться на осыпающемся склоне.
 За шумом падающих камней Мэтт едва различил наверху знакомый звук. Мгновенный выброс адреналина в кровь, и вот уже привычная готовность к опасности заставила выкинуть из головы фривольные мысли о разных аппетитных частях женского тела.
 Между тем Элли удалось наконец остановиться, и она снова полезла вверх, на выступ.
 Мэтт рванулся к ней, обхватил рукой за талию и с силой потянул вниз. При этом он развернул ее так, что она оказалась прижатой грудью к его груди.
 — Что это вы делаете! — возмущенно закричала она.
 Он заглянул в ее широко раскрытые растерянные глаза и едва не забыл о причине, побудившей его действовать столь решительно. Впрочем, в таких спонтанных поступках явно были свои преимущества.
 — Простите за грубость, мэм, но я только что спас вашу задницу. В прямом смысле.
 — О чем это вы говорите? — возмутилась Элли и, упершись ему в грудь руками, принялась вырываться из его объятий, возможно, и впрямь несколько более горячих, чем того требовала ситуация. — Немедленно отпустите меня!
 — Прекратите вырываться, иначе мы свалимся к черту с этой горы прямо на скалы внизу! — приказал он, продолжая крепко удерживать ее. — Приберегите свои девичьи обиды для более подходящего времени.
 — Простите, что…
 Взгляните туда. Смотрите и учитесь. — Серьезность его тона подействовала на Элли лучше всяких слов. Она перестала вырываться и проследила взглядом за дулом его винтовки, которую он поднял над их головами левой рукой. В тот же миг из-за каменного гребня взметнулась темная лента и, ударив по стволу винтовки, исчезла в мгновение ока. Элли судорожно глотнула.
 Это же… это была…
 Гремучка. Они обычно находят укромные расщелины в скалах и греются на солнце. — Он опустил винтовку и провел тыльной стороной ладони по ее побелевшей щеке. — И еще подстерегают свою жертву… прямо там.
 Элли облизала пересохшие вмиг губы.
 — Я видела гремучих змей в Мексике. В пустыне.
 — Ну да, только эти не пустынные, а лесные. Они крупнее и чаще нападают на человека и лошадей. Думаю, эта была не меньше пяти футов длиной.
 Мэтт тянул время, заговаривая ей зубы. Если она хочет стоять так весь день, прижавшись к нему всем телом, что ж, он совершенно не возражает.
 Вы только что… спасли мне жизнь. Благодарю вас, — прошептала Элли.
 Он подмигнул ей.
 Говорил же я вам, что могу пригодиться.
 Их весьма двусмысленная поза возбуждала его, наводя на игривые мысли о том, как бы убедить ее выразить свою благодарность в более интимной форме. Мысль о поцелуе преследовала его как наваждение.
 Но вместо этого она повела себя именно так, как он и ожидал. Немного придя в себя, она отшатнулась, смущенная тем, что так неприлично прижималась к нему всем телом, и тут же вновь превратилась в гордую, полную достоинства английскую леди.
 Он сразу выпустил ее. Последнее, чего он хотел, это чтобы она начала его бояться.
 Элли с опаской посмотрела вверх, на скалистый выступ.
 — Как нам туда добраться? — спросила она деловито. — Нет ли другого пути?
 — Есть. Вниз.
 — Уверена, вы не хотите бросить все на полпути. Там может оказаться что-нибудь интересное для нас.
 — Сомневаюсь. — Он вздохнул. — Ну, хорошо, только держитесь за мной.
 И Элли беспрекословно подчинилась.
 Возьмите винтовку. Отдадите мне, когда я вам скажу. — Выбрав угол, с которого он мог видеть то, что делалось на выступе, Мэтт полез вверх на почтительном от него расстоянии.
 — Вы ее видите? — спросила снизу Элли.
 — О да, я ее вижу, — мрачно буркнул Мэтт.
 В своей жизни он не раз сталкивался с гремучками. Ни один человек, выросший на юго-западе, не мог избежать знакомства с ними. И сейчас, даже находясь на достаточном расстоянии, которое, как он знал, змея не сможет преодолеть одним броском, его охватывала противная дрожь от одного только вида этой толстой свернувшейся кольцом серо-коричневой твари.
 Змея приподняла голову, повернувшись в сторону Новой угрозы, и уставилась на Мэтта своими золотистыми глазами. Черный раздвоенный язык высунулся и вмиг исчез. Змея действительно была очень крупной и, по-видимому, старой, с десятью роговыми полосками на приподнятом конце хвоста, гремящими от ярости.
 Ладно, — сказал Мэтт, протянув руку за винтовкой. Он не мог позволить себе отвести взгляд от змеи. Ни на одно мгновение.
 Элли вложила оружие в его протянутую руку. Мэтт сжал челюсти, вскинул винтовку и выстрелил.
 Выпущенная с близкого расстояния, пуля сбила змею со скалистого выступа. Элли зажала руками уши, когда прогремел выстрел, отдавшись многократным горным эхом, раскаты которого были слышны еще несколько мгновений. Мэтт посмотрел вниз. Змея отлетела на добрых двадцать футов вниз по склону и лежала там, не двигаясь.
 Мэтт для верности все же спустился и выстрелил еще раз прямо ей в голову. Затем обернулся к Элли:
 — Путь свободен, профессор. Но все же я лучше пойду впереди.
 — На самом деле это совсем не обязательно. Я теперь знаю, на что надо обращать внимание. И я вовсе не нуждаюсь в том, чтобы со мной нянчились.
 — Но я же и не предлагал нести вас на руках, мэм.
 По крайней мере, она была последовательна в своем упрямстве, должен был он признать, особенно когда дело касалось любой помощи.
 Идемте, — скомандовал он, опережая ее, беззастенчиво воспользовавшись преимуществом, которое давала ему его сила.
 Элли поплелась следом, что-то бормоча себе под нос.
 Они очень скоро добрались до цели своего небольшого, но довольно драматичного восхождения. Углубление в скале в действительности даже трудно было назвать пещерой. Не более четырех футов в глубину, оно имело явно искусственное происхождение. Повсюду валялись признаки человеческого присутствия: пустые бутылки, сломанная ручка от кирки, пустая пачка из-под табака.
 Мэтт поддел бутылку носком сапога. Под ней оказался кусок стекла, Мэтт поднял его. Этикетка еще держала два разбитых куска вместе. Это был знаменитый сорт шотландского виски, любимого напитка Ангуса. Видимо, и само это место было одним из его пробных участков.
 Элли огляделась вокруг, поджав губы. Ее разочарование подействовало на Мэтта как удар локтем под ребра. Он даже не сразу смог заговорить.
 Все же стоило попытаться, — сказал он, неуклюже стараясь ее утешить.
 Она кивнула, но было видно, как сжаты ее челюсти.
 Давайте продолжим поиски. Ведь световой день еще не кончился, — предложил он.
 Они спустились вниз, освободили лошадей и двинулись дальше. Элли все молчала, и это начало тревожить Мэтта.
 Когда солнце клонилось к закату, Мэтт обнаружил следы, заставившие его придержать лошадь. Он выругался и уставился на землю.
 — Нашли что-нибудь? — спросила, подъезжая к нему, Элли.
 — Совсем не то, чего мне бы хотелось, — сказал Мэтт, указывая на землю. — Следы. Им день, может быть, два. Почва слишком твердая, чтобы можно было сказать точно, но похоже, здесь прошли четыре или пять верховых лошадей с всадниками и парочка вьючных мулов.
 Элли быстро взглянула вправо, потом влево.
 Но разве вы сами не говорили, что эти горы обычно привлекают к себе старателей? Я уверена, в этих следах нет ничего страшного.
 Мэтт взглянул на ее чуть дрожащие пальцы, которыми она перебирала поводья. Для человека, который считает, что эти следы ничего не значат, она слишком нервничала.
 — Возможно, — сказал он. — И все же мне это не нравится. — Особенно когда два выстрела, которые он сделал по змее, могли привлечь чье-то внимание и сообщить об их здесь присутствии. Он вытащил винтовку Элли из чехла и положил оружие ей на колени. — В этих краях всегда следует быть начеку. Уж я-то знаю. Скоро сядет солнце. Пора возвращаться в хижину.




 10.


 Элли от него что-то утаивает, думал Мэтт с постепенно нарастающим разочарованием.
 В ней появилась какая-то новая скрытность помимо ее обычного нежелания делиться с ним любой информацией о цели их поисков. Это новое отдаление началось сразу после их возвращения и, возможно, как-то было связано со следами, которые он обнаружил.
 Она молчала всю обратную дорогу до хижины, затем все время, пока задумчиво ковыряла ложкой еду, и после, когда они прибирались после ужина. Растерянность и беспокойство окутывали ее почти видимым темным облаком, полностью лишив жизнерадостности и задора, к которым Мэтт уже успел привыкнуть.
 После ужина Элли, все так же ни слова не говоря, опустилась на колени и забралась в тайные запасы Ангуса под половицей. Когда она вытащила оттуда бутылку виски, Мэтт пожалел, что показал ей этот тайник.
 Элли медленно поднялась на ноги, взяла со стола чистую кружку и, подхватив с кровати одеяло, с непреклонным видом направилась к выходу из хижины. Мэтт хмуро наблюдал за ней.
 — Можно поинтересоваться, куда вы направляетесь?
 — Хочу побыть одна, если не возражаете, — произнесла она с достоинством.
 Она не только не доверяла ему и не отвечала на прямые вопросы, но она по-прежнему подчеркивала ту колоссальную пропасть, что лежала между ними: дочерью английского графа и безродным картежником и авантюристом. Размышляя об этом, он смог обнаружить лишь одно, что странным образом перекидывало мостик через эту пропасть, — их соперничество.
 Кивнув на бутылку, Мэтт сказал:
 — Непохоже на то, что вы собираетесь провести этот вечер в полном одиночестве. Решили взять бурбон для компании? Не слишком-то это умно, профессор.
 Она приподняла подбородок с тем самым видом, который всегда вызывал у него отчаянное желание провести пальцами по ее скуле и вниз, по этой длинной гордой шее.
 — В действительности это шотландское виски, — заявила она в ответ. Пожалуй, это была ее самая длинная фраза за последние несколько часов. — Ваш друг, очевидно, был знатоком и джентльменом с хорошим вкусом. Ничего похожего на всех остальных, которых я тут встречала.
 Она гордо прошествовала мимо него. Дверь за ней тихо закрылась.
 Мэтт закрыл глаза и медленно, глубоко вздохнул. Как это у нее получается? Как ей удается взбесить его до предела, вызвать яростную вспышку, которая прожигала его насквозь и ударяла прямо в нижнюю часть его тела? И почему он позволил этой невозможной женщине так глубоко влезть ему в душу?
 Он подошел к окну и приподнял край занавески. Элли тащила охапку сушняка к кострищу, которое располагалось перед домом. Она сложила дрова в каменный круг, затем пошла за новой охапкой.
 Десять минут спустя костер уже весело горел, а сама она сидела рядом в меланхоличной позе, откинувшись спиной на груду бревен, сложенных возле нехитрого очага. Довольно большая порция виски плескалась в ее кружке. Элли поднесла ее к губам и сделала глоток. В то же мгновение она согнулась пополам, задыхаясь и откашливаясь.
 Мэтт не смог сдержать улыбки. Эта утонченная англичаночка явно не привыкла к крепким напиткам. Но тем не Менее она снова выпрямилась, откинулась назад и храбро Поднесла кружку к губам. На это раз она пила очень маленькими глотками, пока горло не привыкло к обжигающему вкусу виски. Через несколько минут она уже полностью пришла в себя и расслабилась.
 Элли сидела, смотрела на огонь, демонстрируя все притки того, что намерена напиться до бесчувствия.
 Мэтт раздраженно выругался про себя. В конце кон-какое ему дело до того, что она собирается напиться? Он за нее не отвечает. Мэтт отвернулся от окна, вытащил колоду карт из своей седельной сумки, сел за стол и принялся тасовать карты, пытаясь отвлечься.
 Когда у него не сложился четвертый пасьянс подряд, Мэтт взглянул на окно. В действительности его взгляд обращался к окну несколько раз за последний час.
 Быть может, ему все же стоит остановить ее? Так, на всякий случай?
 Снова откинув занавеску, Мэтт выглянул и увидел странную картину.
 Огонь ярко пылал, освещая круг, отделяющий Элли от окружающей ее темноты. Девушка сидела, все так же уставившись на языки пламени. Она перекинула на грудь косу и медленно расплетала ее, пока шелковистый каскад волос не рассыпался по ее плечам, сверкая в пламени костра почти чистым золотом.
 У Мэтта явственно участился пульс. Интересно, как подействовал алкоголь на ту стену, которую она выстроила вокруг себя? Разрушил ли, высвободив ее томящуюся взаперти страстную натуру? Или укрепил, превратив в глухую крепость?
 И зачем только он занимается этим самоистязанием? Пасьянс гораздо безопаснее… скучнее, но безопаснее.
 Пять минут спустя он все еще стоял возле окна. Наконец, раздраженно фыркнув, он признал, что проиграл битву с самим собой, и вышел наружу. Он еще докажет ей. что ему можно доверять. Он ни за что не воспользуется представившимся ему удобным случаем уложить ее в постель, как на его месте поступили бы многие другие мужчины, ни за что не упустившие бы подобного шанса.
 Она держала бутылку в одной руке, поставив ее на безвольно вытянутую ногу. Вторая нога была согнута, и на колене стояла полупустая кружка. Мэтт отметил, что девушка выглядит довольно несчастной, что никак не умаляло ее красоты и привлекательности.
 Мэтт остановился возле нее. Элли повернула голову и уставилась на носки его сапог.
 — Я не так уж часто это делаю, знаете ли, — произнесла Элли совершенно четко, без малейших признаков опьянения. Но в ее голосе слышалась глубокая печаль.
 — Я так и думал. — Мэтт скрестил на груди руки. — И как долго вы собираетесь вот так сидеть? — спросил он с вызовом.
 — Столько, сколько захочу. Имею право.
 — И в самом деле. Но на что? Прикончить эту бутылку?
 — Я не это имела в виду. Но если захочу это сделать, то, дьявол забери, почему бы нет? — И она отсалютовала ему бутылкой.
 — У вас будет зверски трещать голова завтра утром. — Она тяжело вздохнула:
 — Я знаю.
 Мэтт просто не мог стоять и смотреть на нее, такую несчастную. И хотя у него не было права выспрашивать ее о причине ее отчаяния, он очень хотел, чтобы она ему все рассказала. Он сел рядом и облокотился спиной о другое бревно. Вытянув свои длинные ноги, он скрестил их, при этом едва не задев ботинок Элли.
 Ладно, если вы имели в виду не виски, — решил он закинуть пробный шар, — тогда на что вы имеете право?
 Она сделала попытку улыбнуться, но улыбка получилась какая-то кривая.
 — На острый приступ жалости к себе, — сказала она угрюмо.
 — Ага! Так я и предполагал. Не снесете мне голову, если я спрошу вас, почему?
 Она тяжело сглотнула:
 Я не знаю, где искать дальше.
 Она тряхнула головой, и всполохи света засверкали среди ее взметнувшихся светлых прядей. Мэтт мучительно жаждал пропустить эти пряди сквозь пальцы, почувствовать их шелковистое скольжение на своих губах… на груди…
 Завтра мы начнем поиски снова.
 — Но, не зная, где именно начинать, это все равно что искать иголку в стоге сена. — Элли перевела взгляд на янтарную жидкость в бутылке, которую продолжала держать в руке. Очень тихо, почти неслышно она прошептала: — Возможно, я просто обманываю сама себя.
 Ее печаль, безнадежность ее тона полоснула Мэтта словно лезвие ножа. Открытие поразило его: Элли Карлайл, эта решительная, непреклонная, неунывающая леди оказалась способна на уныние и сомнения. И это сразу сделало ее более человечной, понятной… и более желанной. Ему смертельно хотелось сейчас обнять ее и утешить. Но реакция нижней части его тела говорила о том, что он уже не сможет остановиться на одном только утешении…
 — Если вы уверены, что эти знаки где-то здесь, то и я так думаю, — сказал он глухо, пытаясь унять разбушевавшееся воображение. — Значит, будем искать, пока не найдем.
 — Вы ничего не понимаете, Мэтт! — воскликнула она. — Каждый день для меня бесценен. Мы можем бродить в поисках этих знаков неделями, бесцельно тратя силы наших лошадей и припасы. Но у меня нет этого времени.
 Ага! Вот теперь она подобралась к самой сути.
 У вас что, есть какой-то предельный срок? Вы до сих пор не упоминали об этом.
 Стеклянная бутылка лязгнула о край металлической кружки, когда она попыталась налить себе еще виски. Мэтт решил поднажать:
 Вы сегодня были что-то особенно молчаливы. Это имеет отношение к тем следам, которые мы обнаружили днем?
 Кружка повисла в воздухе, так и не коснувшись губ.
 Что знаете о предельных сроках вы, игрок, ради всего святого?! — с горечью прошептала она. — Вы не связаны обязательствами, ответственностью или тем, что ожидают от вас другие люди! — Элли тяжело вздохнула. — Я ненавижу вас за эту вашу свободу.
 У Мэтта имелись свои собственные представления на этот счет. Он высоко ценил свою свободу, но его так и подмывало заметить, что отсутствие ответственности обычно означает одиночество, отсутствие дома, семьи, близких людей, которые любят и заботятся о тебе.
 Вы избегаете отвечать на мой вопрос, профессор, этим искусством вы овладели в совершенстве, но я ведь тоже могу быть настойчивым. Я спросил вас о следах.
 Мэтт встал, вынул бутылку из ее руки и отставил в сторону. Но когда он потянулся за ее кружкой, она оттолкнула его. Мэтт решил не сражаться сейчас с ней из-за такой ерунды.
 — Какие следы?
 — Вы прекрасно поняли, о чем я говорю.
 Она взглянула на него широко открытыми невинными глазами.
 Ах, о тех следах! Но почему вы решили, что они меня касаются? — Она неуверенно взмахнула свободной рукой и поднялась на ноги. Этот жест выдал почти полную потерю координации.
 Не думая, что делает, Мэтт обхватил ее за талию, едва удержав от того, чтобы она не прижалась к нему всем телом в своем свободном, неконтролируемом движении. Но они все же соприкоснулись животами, и Мэтт ощутил почти непреодолимое желание подхватить ее сзади за те самые аппетитные ягодицы, которыми он сегодня целый день любовался, и прижать к себе так, чтобы вдавиться со всем жаром в эту податливую мягкую женскую плоть. Прежде чем это желание полностью овладело им, лишив остатков разума, он освободил ее от своих объятий, почти оттолкнув от себя.
 Элли посмотрела на него широко раскрытыми невинными глазами:
 Я вам противна?
 Мэтт едва удержался, чтобы не расхохотаться. Но это был бы горький смех. Ее оскорбило предположение, что он нашел ее неприятной, а вовсе не то, что он фактически уже соблазнил ее в своих мыслях. Быть может, у него еще оставалась надежда на взаимную страсть? Кто знает? Но только не сейчас, когда она находилась под действием алкоголя. Мэтт презирал бы сам себя, если бы попытался это сейчас выяснить.
 — На самом деле я думаю, что, пьяная, вы прелестны, — заключил он мягко.
 — Пьяная? — Элли с достоинством выпрямилась. — Какое вульгарное слово! Вы могли бы сказать вместо этого что-то более элегантное, ну, например… что-то вроде “слегка навеселе”.
 — Как прикажете, леди. — Элли внезапно покраснела.
 — Вы назвали меня прелестной?
 Думаю, мы можем пропустить это место, — пробормотал Мэтт, видя по некоторым признакам, что она попалась на комплимент.
 Но Элли снова удивила его, шлепнувшись обратно на свое место. Она подтянула колени к груди и обхватила их руками, положив подбородок на сложенные в замок руки. Весь ее вид говорил о том, что она чувствует себя удрученной.
 Прелестная — это звучит как-то… ну, довольно мило. Но, к сожалению, это совсем не то, что мне надо.
 С каждым моментом их разговор приобретал все более необычный, причудливый характер. Впрочем, и саму Элли едва ли можно было отнести к обычным женщинам.
 — Так, значит, “прелестная” вас не устраивает?
 — Да нет, просто, боюсь, этого недостаточно. Мне бы хотелось быть соблазнительной, загадочной… прекрасной, — произнесла она мечтательно.
 У Мэтта невольно поползли вверх брови.
 — А вы разве не прекрасны? Не соблазнительны? — Она бросила на него укоризненный взгляд.
 — Не издевайтесь. Это подло.
 Очевидно, я чего-то не понимаю. — Мэтт сел рядом с ней. — Зачем вам быть соблазнительной?
 “Милосердный боже, — подумал он. — Неужели она не понимает, что стоит ей хоть немного опустить свои колючки и ее соблазнительность тут же может довести любого мужчину до сумасшествия?”.
 Я собираюсь замуж.
 Это неожиданное заявление мгновенно лишило его способности свободно дышать. Прошло некоторое время, рока он смог прийти в себя.
 — А я полагал, что помолвка с Питером расторгнута.
 — Это так. Но, к сожалению, я все равно должна выйти за кого-нибудь замуж, и притом в самое ближайшее время. В этом заключается моя ужасная судьба, которая, как топор палача, висит над моей головой.
 — Полагаю, вы не слишком-то стремитесь выйти замуж.
 — Разумеется, нет. Но, согласно заключенному договору с моим отцом, я должна буду это сделать. А раз я потеряла своего жениха, то, видимо, мне придется найти другого сразу, как только я вернусь в Англию. — Она тяжело вздохнула: — Какая досада!
 — Но ведь вы были довольно долго предоставлены самой себе, не так ли, профессор?
 — Точно. И мне по душе такая жизнь. Возможности археологических изысканий бесконечны. Ну почему я должна зависеть от мужчины, который будет держать меня дома в роли хозяйки, из года в год делать мне детей, пока сам он будет курить дорогие сигары в роскошном клубе с такими же бездельниками, как он сам, играть в карты и развлекаться с любовницами?
 Мэтт поморщился. Он представил, как постепенно будет угасать ее жизнелюбие при этом ограниченном, скучном существовании, и ему стало не по себе.
 — Не все мужчины настолько эгоистичны.
 — В моем мире — все. К сожалению, от женщины моего положения все ждут только одного — замужества. А, кроме того, я дала слово.
 Мэтт подумал о женщинах, которых некоторое время защищал в борделе мадам Симоны, их слезы, пролитые на его плече, горечь, которая уже к тридцати годам превращала этих молодых цветущих женщин в высохшие, угасшие тени. Тем трем юным женщинам, которые обратились к нему за помощью, когда обнаружили, что беременны, в действительности очень повезло. Их отчаяние — они, разумеется, даже не знали отцов своих детей, — заставило его помочь им вырваться из той ужасной жизни. И хотя они находились на его иждивении в течение довольно долгого времени, теперь все три вели вполне независимую, респектабельную жизнь.
 Поэтому он хорошо знал, что для женщины есть гораздо худшая судьба, чем замужество.
 Так, значит, вы никогда не встречали мужчину, который мог бы удовлетворить вас и дать вам нечто такое, чего не могла бы предложить археология?
 Он ожидал, что она возмутится, поднимет его на смех из-за этих слов, но вместо этого Элли холодно ответила:
 Никогда.
 Ни жарких поцелуев при луне, от которых прерывается дыхание и делаются ватными ноги? Ни нежных слов любви? — продолжал допытываться Мэтт.
 Желание, скрученное его волей в тугой узел, пожирало его изнутри. Интересно, что испытает мужчина, которому посчастливится стать ее проводником в не изведанный ею мир страсти, который поможет ей раскрыть в себе истинные сокровища, неизвестные пока даже ей самой?
 Элли снисходительно пожала плечами.
 — Это всего лишь приятные заблуждения, питающие романтические фантазии. Но они не имеют ничего общего с реальной жизнью.
 — И вы никогда не встречали мужчину и женщину, которые действительно любили бы друг друга?
 — Да, встречала. — Выражение ее лица внезапно смягчилось. — Мои родители. Моя мама охотно оставила привычную жизнь и друзей и последовала за отцом в его бесконечных путешествиях по миру. Когда она умерла, для моего отца буквально погасла путеводная звезда.
 — Но тогда почему вы считаете, что не можете сами встретить такую же…
 Внезапно она вскочила на ноги. Заметно пошатываясь, она с негодованием воскликнула:
 Просто на свете существуют люди, которым не суждено испытывать подобные чувства! Некоторые люди слишком логичны и рассудительны, чтобы их захватило… это… ну, вы понимаете…
 Желание? Страсть? — спросил он с чуть заметной иронией.
 Она сощурила глаза.
 Ну, для этого я еще должна встретить мужчину, который мог бы вызвать во мне что-нибудь помимо раздражения.
 Если у Мэтта и оставались какие-либо сомнения, то этот разговор их полностью развеял. Элли Карлайл, эта удивительная, красивая, гордая женщина, никогда не отдавала себя мужчине. И этот факт отчего-то обрадовал его гораздо больше, чем должен был бы в сложившихся обстоятельствах.
 Между тем Элли принялась ходить взад и вперед, чуть покачиваясь и размахивая руками.
 На самом деле я просто не знаю, чего хотят мужчины! — вдруг призналась она.
 Мэтт следил за ней жадным взглядом, не в силах оторвать глаз от ее груди, чуть вздрагивающей при каждом шаге.
 Я могу объяснить вам, чего хотят мужчины, — хрипло сказал он.
 Элли резко повернулась к нему:
 — Можете? Правда?
 — Только это… довольно сложно объяснить.
 — Нет, пожалуйста, скажите мне. Я действительно хочу знать. Ведь это чертовски досадно, что мужчины боятся независимых, прямых женщин. Как привлечь к себе поклонника, как не напугать его, прежде чем он сделает предложение? До сих пор у меня прекрасно получалось отталкивать от себя мужчин.
 Мэтт быстро прикинул в уме возможности, которые может представить ему подобная игра в наставника. Возможно, в процессе обучения он сможет помочь ей обнаружить свою глубоко запрятанную страстность, и кто знает…
 Было бы гораздо более эффективно, если бы я смог показать вам… научить вас.
 Она так радостно вздохнула, у нее так засветились глаза, словно она совершила какое-то умопомрачительное открытие.
 Какое замечательное предложение! Научите меня привлекать мужчин! Ведь вы — идеальный наставник! Вы очень опытны в таких делах, и у вас не может быть личного интереса, ведь мы с вами едва выносим друг друга!
 Мэтт хищно оскалился. Элли Карлайл только что бросила ему перчатку. Она даже не догадывалась, как страстно он жаждал принять ее вызов.
 — Это может быть вполне нейтральное соглашение, — продолжала она. — Никаких осложнений. И это вовсе не то, что вы могли бы… — Она бросила на него исполненным благонравного негодования взгляд. — Вы, разумеется, не собираетесь воспользоваться моей доброй волей, не так ли? — подозрительно спросила она.
 — Ну разумеется, нет! — заверил ее Мэтт, добавив при этом про себя: “Во всяком случае, до тех пор, пока ты сама не захочешь меня, моя милая. Я могу быть больше джентльменом, чем любой из твоих английских лордов!” — Ведь, как вы только что верно заметили, мы едва выносим друг друга.
 — О да, конечно! Разумеется! — После недолгого колебания она спросила несколько скептически: — Но почему вы не спрашиваете, что вы сами получите от этого соглашения?
 Мэтт попытался не выдать своих эмоций. Разумеется, он может все испортить, если будет облизываться, как кот перед банкой сливок.
 — Мне будет вполне достаточной наградой избавление от скуки. Все-таки это шаг вперед по сравнению с раскладыванием пасьянса каждый вечер.
 — Ну, хорошо. Если вы так думаете… так когда мы начнем? Завтра?
 Щеки Элли немного порозовели, глаза сияли. Мэтт знал, что она никогда не прибегала к обычным женским ухищрениям, чтобы привлечь внимание мужчин: никаких глубоких декольте, искусно подведенных глаз и губ. В ней не было ничего искусственного. И это сводило его с ума.
 Возможно, она и сможет что-то извлечь из этих уроков, но уже сейчас он понимал, что ему самому придется напрячь всю силу воли, чтобы держать себя в узде.
 * * *
 Элли наблюдала за тем, как Мэтт двигается, ленивая грация его великолепного тела завораживала ее. Она нервно сглотнула. За долгие годы своих путешествий она встречала много прекрасно сложенных, мускулистых мужчин, но они, как правило, не отличались особым интеллектом и образованием. А те учтивые джентльмены, что составляли цвет английской аристократии и академического научного мира, не страдали недостатком ума или образования, но, к сожалению, их снобизм, изнеженность и привычка к постоянному притворству в глазах Элли лишали их всякого очарования.
 Мэтт Деверо удачно сочетал в себе лучшие черты обоих миров: острый ум и изначальную мужскую силу и характер, не испорченный благами цивилизации. Причем как от первого, так и от второго Элли часто бросало в дрожь.
 Так во что же она только что сама себя втянула?
 Странная улыбка блуждала на его лице, постоянно притягивая ее взгляд к его губам. Она как-то никогда не замечала раньше, какие у него губы — полные, чувственные, мягкие и в то же время четко очерченные, подчеркивающие его мужское начало.
 Мэтт нагнулся и взял ее за руку. Тепло от его ладоней поднялось горячей волной вверх, заставив вспыхнуть щеки Элли.
 — Что… что вы делаете?
 — Мне показалось, что вы горели желанием начать.
 — Прямо сейчас?
 — А почему бы и нет? Первый урок у нас будет посвящен флирту.
 Элли застонала.
 — Я совершенно не способна к флирту. Я не могу усвоить саму его идею. Все эти игривые взгляды, хлопанье ресницами, глупое хихиканье — все это кажется мне глупым и бесполезным. Попытки вести себя таким образом вызывают у меня головную боль, а сама я кажусь себе при этом какой-то идиоткой.
 — Так и не ведите себя так. Все эти приемы хороши для девочек и юных дебютанток. Настоящая женщина полагается лишь на свой ум, выдержку и очарование.
 — Правда? Слава богу! Какое облегчение!
 — А теперь — внимание. Представьте себе, что я — джентльмен, которого вы в первый раз встретили на балу. Хозяйка только что представила меня как лорда Тервиллигера. Я привлекателен, богат и, по слухам, ищу невесту.
 Элли прыснула.
 — Тервиллигер? Это самое лучшее, что вы могли придумать?
 — Смеяться над именем человека — не лучший способ показать себя с хорошей стороны, — сурово отчитал ее Мэтт, изо всех сил пытаясь не улыбнуться.
 Вся веселость Элли мгновенно улетучилась.
 — Разумеется, вы правы. Простите меня.
 — Итак, после того, как я поцелую вам руку, вы улыбнетесь мне и поздороваетесь. При этом вы должны заставить меня почувствовать, что я самый интересный мужчина, какого вы встретили за весь сегодняшний вечер.
 Нагнувшись, Мэтт прижал свои теплые губы к тыльной стороне ее ладони. Жаркий огонь, опаливший кожу Элли, вдруг странным образом переместился куда-то в низ живота. Она подавила готовый вырваться вздох.
 — Элли, вам вовсе не следует сжимать мои пальцы так, словно вы пытаетесь сломать мне все кости.
 — О боже, простите! Я просто немного нервничаю.
 — Это совершенно не обязательно. Ведь это всего лишь я, помните? Ваш партнер, которого вы едва только терпите.
 Однако эти слова никоим образом не успокоили ее, скорее наоборот.
 Давайте попробуем еще раз.
 Его губы снова коснулись ее руки, но на этот раз задержались на мгновение дольше.
 Проклятое виски, подумала Элли отрешенно. Кажется, она действительно выпила слишком много. И, конечно, только этим можно объяснить странное покалывание и жар, возникающие в ее теле от обычных прикосновений. И поэтому ей понадобилось удручающе много времени, чтобы вернуть себе способность логически мыслить.
 Должна вам заметить, что мужчины на самом деле обычно не касаются губами руки женщины. Это, скорее всего, лишь символический жест. — Мэтт взглянул на нее.
 Если мужчина действительно находит вас привлекательной, Элли, он нарушит эти традиционные ограничения и в действительности поцелует вам руку. А теперь давайте снова, и на этот раз попытайтесь очаровать меня.
 Она честно постаралась сделать так, как он сказал, но его губы приводили ее в смятение. Поэтому ее слова казались сухими и безжизненными.
 — Вложите же в них хоть немного тепла, профессор. Улыбнитесь и покажите мне, что вы заинтригованы, что я вам интересен.
 — Но ведь именно это я и не знаю, как делать! — вскричала Элли, больше расстроенная потерей самоконтроля, чем своей обычной несостоятельностью в искусстве флирта. — Большинство мужчин, с которыми мне приходится общаться, или слишком стары, или слишком толсты, или слишком примитивны, или напыщенны, или чересчур грубы, или…
 — И вы хотите выйти замуж за одного из них? — скептически спросил Мэтт.
 — Попрошу вас излагать факты точнее! Я вовсе не хочу выходить замуж. Но я вынуждена это сделать.
 — Тогда вам просто нужно научиться притворяться. Блефовать, как в покере.
 — Едва ли это похоже на игру в покер. — Элли потянута к себе руку, которую он все еще продолжал держать в своих ладонях. — Может быть, вы отпустите мою руку? Она мне еще и самой пригодится.
 Нет. Пока вы не выучите этот урок. Флирт как раз очень похож на игру в покер. Вы притворяетесь, что вы полностью уверены в себе, что на руках у вас великолепная карта, хотя ничего подобного на самом деле нет. Затем с помощью выражения лица и языка тела вы всячески пытаетесь уверить вашего оппонента, что у него нет никакой надежды и его проигрыш — это только вопрос времени. — Он усмехнулся. — Чувствуете сходство?
 Элли почувствовала, как в ней нарастает раздражение ко всем тем ярким, желанным женщинам, с которыми он, без сомнения, часто флиртовал в прошлом. Это чувство было так для нее не характерно, что она поклялась себе при первой возможности убрать подальше оставшееся виски.
 Только не воображайте, что это труднее, чем есть на самом деле, Элли. Вы красивая умная женщина. Если у всех этих английских господ есть хоть капля ума в голове, они должны сбивать друг друга с ног, спеша познакомиться с вами.
 Элли в изумлении посмотрела на Мэтта. Он что, шутит? Красивая? Она?
 — Если вы не находите мужчину интересным, просто притворитесь, — продолжал Мэтт свои инструкции. — Подумайте о чем-то для вас очень приятном или о каком-нибудь особенном секрете, о котором, кроме вас, никто не знает.
 — Ну хорошо. Я попытаюсь. — Элли решила, что будет думать о самой интригующей вещи на свете — о сокровищах Монтесумы и о том, как будет гордиться ее отец, когда она вернется домой с триумфом.
 Но когда Мэтт поцеловал ей руку снова, Элли могла думать только о том, действительно ли его волосы цвета шоколада такие шелковистые на ощупь, как кажутся. Он думает, что она красива! Элли почувствовала, как внутри поднимается волна восторга.
 Добрый вечер, сэр, — ответила она, и ее голос упал на одну октаву. Ее губы мягко изогнулись, словно храня какой-то удивительный секрет. А думала она сейчас о том, что в отсветах костра его лицо кажется еще привлекательнее и красивее, чем всегда. — Мне очень приятно познакомиться с вами.
 Мэтт пристально смотрел на нее некоторое время. Что-то мелькнуло в глубине его темных глаз, заставившее Элли задержать дыхание. Затем он резко выпустил ее руку и сделал шаг назад.
 — Я что-то опять сделала не так?
 — Вовсе нет. — Он провел чуть дрожащей рукой по волосам. — Вы все быстро схватываете, профессор. Это было весьма эффектно.
 — Правда? Я сделала все правильно? — Она радостно улыбнулась.
 Достаточно для того, чтобы сбить мужчину с ног, — сказал он мрачно.
 А это хорошо?
 Смотря по обстоятельствам. В большинстве случаев да, это будет чертовски хорошо.
 — Ну, тогда я думаю, это совсем не так уж трудно. А что дальше?
 Потирая шею рукой, Мэтт ответил, глядя куда-то в темноту:
 На сегодня достаточно и этого урока. Нам надо выспаться, если мы хотим завтра выехать пораньше. Я принесу воды, чтобы залить костер.
 И, резко повернувшись, он направился к ручью. Элли несколько раз моргнула, с удивлением глядя ему вслед.
 Сначала он настоял на том, чтобы урок начался прямо сейчас. А затем все оборвал на самом интересном месте, ничего не объясняя.
 Нет, все-таки она совсем не понимает мужчин и особенно этого мужчину.
 Задолго до рассвета Мэтт преднамеренно посильнее грохнул железной дверцей пузатой печки. Громкий лязгающий звук разнесся по всей хижине.
 — Время вставать, лежебока! — окликнул он Элли, стараясь, чтобы его голос звучал бодро и жизнерадостно. — Новый волнующий день ждет нас!
 Казалось, эта мучительная бессонная ночь никогда не кончится. Прошлым вечером его ученица слишком хорошо воспользовалась его советами по искусству флирта. Ее невинный, теплый взгляд подействовал на него так, как ни один самый призывный, соблазнительный взор, какой он мог вспомнить в своей жизни. Всю ночь он мучился от неутоленного желания. И обиднее всего было сознавать, что ее нежное мурлыканье вовсе не предназначалось именно ему. Это еще больше добавило ему мучений.
 И все же интересно, какие тайные мысли роились в ее голове, когда она бросила на него этот взгляд? Видения золотых сокровищ и древних костей? Но ему некого было винить, кроме самого себя, за это идиотское предложение думать во время флирта о чем-нибудь другом, наиболее ей приятном.
 Однако преимущество подобной ночи, проведенной в беспрестанных мучениях, заключалось в том, что она давала человеку возможность подумать. Например, о том, как понять знаки на карте. И чем больше он думал, тем активнее в его голове зрела одна сумасшедшая идея, пока некое дерзкое решение не подняло его на ноги еще до рассвета, настоятельно требуя отправиться в путь и еще раз взглянуть на Столовую гору.
 Элли застонала за простыней, которая отделяла ее кровать от остальной комнаты.
 Знаете, кажется, я чувствую, что нас сегодня ждет удача!
 Деревянная кровать Элли скрипнула под тяжестью ее тела.
 — Уверен, немного шотландского виски и утренние неприятности не смогут сломить бесстрашную и непобедимую Элли Карлайл.
 — Заткнитесь, вы, чертов пьяница!
 — Я всегда полагал, что благородные английские леди даже не догадываются о существовании таких слов. Я приготовил кофе. Что-нибудь еще?
 — Почему вы не можете просто уйти? — простонала она жалобно.
 — Я долго думал о тех следах, что мы видели накануне. Вы думаете, что эти люди ищут то же самое, что и мы? Похоже, здесь, на этой чертовой территории, все, кроме меня, знают, чего мы ищем. — Он плюхнул на плиту котелок, полный воды. — Знаете, это просто выше моего понимания, как вы можете лгать мне, когда эти парни, водимо, уже на голову обошли нас.
 Элли уже начала было выбираться из кровати, но вдруг замерла, почувствовав, что весь мир готов обрушиться на нее. Одна рука ее схватилась за простыню, в надежде на поддержку, а вторая невольно потянулась к голове. И хотя она старалась натянуть на себя край простыни, Мэтт все же успел заметить ее голую руку, лямочки лифчика и соблазнительный кружевной краешек панталончиков.
 Несмотря на слегка затуманенный взгляд, она выглядела невозможно соблазнительно со своими взъерошенными золотистыми волосами, рассыпавшимися по плечам. Дрожь невыносимого желания сотрясала все тело Мэтта, не давая ему мыслить ясно.
 — Честно, я думаю, что ненавижу вас, — пробормотала она невнятно.
 — Я знаю, что способен вызывать довольно сильные эмоции у женщин, хотя сомневаюсь, что ненависть — самая типичная из них. Но могу предсказать, что вскоре вы, кажется, начнете меня обожать.
 Элли постаралась вложить весь свой скептицизм и гнев в один-единственный взгляд.
 Но Мэтт только усмехнулся. Он никогда не мошенничал в игре, но в этом случае он почувствовал просто бесстыдную дерзость и решил спрятать карту в рукаве, надеясь, что его интуиция поможет ему красиво откупиться и погасить долг сполна.
 Наполнив оловянную кружку водой, он зашел за их импровизированную ширму и спросил, протянув ей кружку: — Воды? Она потянулась за ней, нагнувшись вперед и стараясь другой рукой удержать прикрывающую ее простыню. Однако нескромному взору Мэтта все же открылся верх соблазнительных кремовых полушарий и темная ложбинка между ними.
 Сделав над собой усилие, Мэтт поспешно отвернулся к плите.
 — Я приготовлю завтрак, пока вы одеваетесь.
 — Но ведь еще совсем темно. Который сейчас час? — Мэтт сделал вид, что вытаскивает часы из кармашка и смотрит на них, хотя он и так знал, сколько времени.
 Почти пять часов.
 У нее широко раскрылись глаза, губы чуть приоткрылись, но, прежде чем она успела что-нибудь сказать, Мэтт поспешно добавил:
 Я хочу кое-что показать вам. Что-то, что, по моему мнению, может помочь в наших поисках. Но нам нужно быть там до того, как солнце поднимется, иначе мы пропустим главное.
 Надеюсь, дело того стоит. Иначе я просто пристрелю вас, — проворчала Элли.
 Час спустя они уже поднялись на Столовую гору. Песчаники, образующие хребет Скелета Дракона, весьма эффектно выделялись на фоне розовеющего утреннего неба.
 — Так вы скажете наконец, для чего мы все-таки сюда забрались? — потребовала ответа Элли. Кофе, завтрак и активные физические упражнения вновь вернули ей боевой дух.
 — Просто посмотреть. Если кто-нибудь способен оценить это, так только вы.
 Как раз в этот момент золотой диск солнца показался из-за соседней гряды. По мере того как солнце медленно взбиралось на гору, его лучи, проходя сквозь островерхие глыбы песчаников, расщеплялись на неровные пучки, состоящие из сверкающих разноцветных лучей и резких теней. Подобно женскому вееру, у которого сломано не сколько ребер.
 Это же восходящее солнце с карты! — воскликнула Элли, мгновенно оценив всю важность и значение этой действительно потрясающей картины.
 Мэтт ощутил какой-то благоговейный страх. Он даже не ожидал, что эффект будет настолько поразительным. Нужно было очень точно выбрать условия — правильное место и время, — чтобы наблюдать восход солнца во всем его великолепии. Пока они молча наблюдали, солнце поднялось еще выше, заливая все жарким светом, и этот поразительный эффект разноцветного веера пропал. В течение всего нескольких минут исчез четкий и ясный ключ к карте.
 Элли отвернулась, спрятав лицо. Мэтт мог видеть лишь краешек ее щеки. Чего греха таить, он очень надеялся на ее еще раз спонтанно проявленную благодарность, как там, на змеиной горке. Но только на этот раз, если она опять обнимет его, он был не намерен отпускать ее так быстро.
 Однако Элли молчала, и это начало его тревожить. Что могло случиться? Почему она не рада его открытию?
 Солнечный символ на карте означает восток, Элли, — сказал он. — Теперь мы знаем, в каком направлении следует искать.
 Я знаю, — прошептала она и шмыгнула носом. Элли что-то быстро стерла со щеки, стараясь, чтобы ничего не заметил. Однако ей не удалось перехитрить его.
 Черт возьми! Да она же плачет! Схватив ее за плечи, мягко развернул ее к себе лицом. Когда он наклонил голову, чтобы заглянуть ей в глаза, она притворилась, что разглядывает что-то у себя под ногами. Чувствуя себя неловким юнцом на первом свидании, Мэтт осторожно помассировал ей плечи.
 Разве вы не горите желанием скорее начать поиск
 — Да, конечно. — Она наконец подняла голову и взгляд на него. В ее глазах кроме слез сверкала еще и благодарность. Очень нежно она произнесла: — Спасибо, Мэтт.
 Он попытался взять под контроль этот внезапный жар, который огнем прокатился по его венам. Он ведь заслужил хотя бы небольшую компенсацию за то, от чего отказался сегодня ночью. Его горячий взгляд впился в ее рот.
 Очень нежно и деликатно он притянул ее к себе. Ее тело было таким мягким, податливым под его руками, ее чувства были все как на ладони: благодарность, доверие и… невероятная уязвимость.
 И Мэтт прижал губы к ее лбу, вместо того, чтобы накрыть поцелуем ее полуоткрытые манящие губы. Ничего труднее в своей жизни ему делать не приходилось.
 Заставив себя разжать руки, он отпустил ее.
 — Давайте начинать. Мы ведь не хотим потерять световой день, правда?
 Он отвернулся, совершенно не доверяя себе. Если он еще хоть раз коснется ее….




 11.


 Давайте остановимся здесь. Надо напоить лошадей, — сказал Мэтт в полдень того же дня.
 Он перекинул ногу через спину Дакоты и, спрыгнув на землю, погладил шею своего гнедого, радуясь тому, как быстро его любимец восстанавливает свою прежнюю гордую стать.
 — Какое красивое место! — Элли придержала свою кобылу и огляделась.
 Глубокий поток извивался по узкому ущелью между двух гранитных стен. Коренастые деревья, густой кустарник и высокая сочная трава покрывали пространство между бурлящим потоком и гранитными скалами. К кристально чистой воде вели голые каменистые уступы. По обоим берегам над водой нависали скалистые выступы, подточенные быстрым течением.
 Искреннее восхищение Элли красотой этого уединенного места омыло душу Мэтта подобно теплому ласковому дождю, смывающему пот и грязь после долгой дороги.
 — Вы знали, что здесь есть такое восхитительное место, или это просто ваша дьявольская удача помогает находить подобные райские уголки?
 — И то и другое, — отвечал Мэтт. — Я проезжал здесь в прошлом году, хотя этой дорогой пользуюсь нечасто.
 Он повел Дакоту вниз по склону к ручью, осторожно выбирая место среди подозрительно ненадежной осыпающейся земли, покрытой галькой. У самой воды берег был покрыт толстым слоем глины. Дакота зашел в воду и, наклонив голову, принялся с шумом пить. Мускулы так и ходили на его великолепной шее от напряжения.
 Элли также спешилась и последовала за Мэттом вниз со своей пегой кобылой. Но на полдороге, придержала лошадь, позволяя Дакоте закончить. Жеребец давно уже проявлял повышенный интерес к ее кобыле, и они мудро решили держать лошадей подальше друг от друга.
 Мэтт оглянулся на Элли, с восторгом разглядывающую скалистые темно-коричневые и рыжеватые стены вокруг.
 Я бы на вашем месте не стоял там, профессор. — Мэтт кивнул на ее ноги. — Муравьи.
 Элли посмотрела вниз. И точно: красные муравьи уже проложили дорожку по ее сапогам, а несколько наиболее агрессивных направились прямо вверх по голенищам с явным намерением забраться под брюки. Она вскрикнула и соскочила с холма, таща за собой кобылу, а затем принялась лихорадочно смахивать насекомых со своих ног.
 Просто потопайте ногами, Элли. Они упадут. — Элли последовала его совету, высоко поднимая колени и топая со всей силой. А затем принялась изворачиваться, пытаясь рассмотреть свои ноги сзади. При этом она все дальше отходила от Мэтта.
 Мэтт с интересом наблюдал за этими ужимками, не в силах сдержать смех.
 Вы собираетесь так топать отсюда до самого Китая, женщина?
 Повернувшись к нему лицом, Элли подбоченилась и, сверкая глазами, сердито воскликнула:
 Почему вы раньше меня не предупредили? Да перестаньте же смеяться! Здесь нет абсолютно ничего забавного! Эти негодники едва не забрались мне в брюки!
 Смех Мэтта мгновенно угас. Яркая вспышка желания пронзила его, превратив улыбку в мучительную гримасу. Ее неосторожные слова мгновенно вызвали в его воображении картины, которые он пытался отогнать от себя все утро. Не скрывая своего раздражения, он ответил насмешливо:
 А вот это уже интересно. Если бы им это удалось, как быстро вы смогли бы скинуть с себя брюки и прыгнуть в реку?
 Элли мгновенно залилась краской.
 Не стоит мечтать о несбыточном, Деверо.
 Мэтт вывел Дакоту из реки и повел вверх по склону, не глядя на девушку.
 Слишком поздно спохватилась, querida, — пробормотал он себе под нос.
 Как только Дакота почувствовал запах свежей травы, он с силой потянул туда хозяина и остановился, лишь уткнув морду в зеленую густую траву возле скалы. Мэтт встал между своим конем и зарослью кустарника, скрывающего подножие скалы. Он сделал вид, что поправляет седло, а сам краем глаза наблюдал за Элли. Девушка подошла к воде, расстегнула верхние пуговицы рубашки и, пока ее кобыла пила, наклонилась, сняла с шеи пестрый платок и, окунув его в воду, принялась протирать кожу влажной тканью.
 Мэтт тяжело сглотнул. Он дорого бы отдал сейчас, чтобы оказаться на месте этого мокрого куска ткани, скользящего по ее разгоряченной груди.
 Внезапно Мэтт почувствовал какой-то ветерок, овевающий его ноги. Он повернулся, удивленный, и раздвинул руками густую заросль кустарника. В основании скалы зияло не слишком широкое, но глубокое отверстие.
 — Вы что-то нашли? — окликнула его Элли, как всегда ничего не упускающая из виду.
 — Пещеру.
 — Правда? Дайте посмотреть!
 Он услышал радостное возбуждение в ее голосе. На этот раз, поклялся Мэтт, он не позволит ей соваться в неизвестное место со своей обычной неосторожной импульсивностью… как бы он ни восхищался ее отвагой.
 — Я сейчас достану фонарь из своей сумки, — сообщила она, подходя ближе.
 — Вы туда не пойдете, — заявил он, когда она уже стояла рядом с ним
 — Простите? Кто это вас уполномочил здесь командовать?
 — Я сам. Прямо сейчас.
 — И по какому…
 — По праву сильного. Смиритесь, профессор. — Он забрал из ее рук фонарь. — Я всегда побеждаю, когда идет речь о грубой мужской силе.
 — Но это же нелепо! То, что вы родились мужчиной, еще не значит… — Она приставила вытянутый указательный палец к его груди и толкнула. Никакого эффекта. Она нажала посильнее. Его твердые мускулы казались каменными под ее рукой. Элли несколько растерянно оглядела его сильную шею, грудь, широкие плечи… и судорожно сглотнула. — Конечно, возможно, не просто мужчиной. Вы, разумеется, выше… и сильнее… это правда, но… — она растерянно замолчала, не зная, что сказать. В голове все смешалось, она чувствовала его запах, ощущала рядом его могучее, мощное тело, его властность и силу.
 У Мэтта сами собой приподнялись брови. Элли явно смешалась, ощутив всем своим существом, что рядом с ней — мужчина. И на этот раз виски было совершенно ни при чем.
 Мэтт ничего не смог с собой поделать, губы сами собой расползлись в широкую ухмылку. Это-то все и испортило.
 Элли напряглась и нацепила на лицо одно из своих самых надменных выражений.
 Это ничего не значит. Я археолог. Я уже много раз была в таких пещерах. Не думаю, что на этот раз что-то изменилось.
 — Только то, что теперь я пойду первым.
 — Вам совершенно незачем за меня беспокоиться. Я вполне могу о себе позаботиться.
 — Но я беспокоюсь, пусть это и бессмысленно. Даже такой негодяй, как я, может иметь свои слабости. Вы туда не пойдете, — закончил он раздраженным тоном.
 После того как они зажгли лампу, Мэтт наклонился над отверстием и полез вниз, держась за окружающие его выступы скал. Последнее, что он услышал, когда сомкнулась тьма над его головой, были тихие слова Элли: “Пожалуйста, будьте осторожны!”
 Мэтт улыбнулся. Без сомнения, собственная гордость не позволила ей признать, что она тоже о нем беспокоилась. Пусть хоть и медленно, но ему удается понемногу разрушать те неприступные стены, которые выстроила вокруг себя эта упрямая англичанка.
 Короткий туннель расширился, перейдя в пещеру, настолько большую, что свет фонаря не смог достичь ее дальней стены. Мэтт мгновенно распознал едкий запах гуано и тихий писк летучих мышей. Кто хоть раз побывал в пещере, где обитают летучие мыши, никогда не забудет этот особый запах и звук.
 Мэтт прошел дальше по проходу, спускающемуся к центру пещеры. Он поднял фонарь над головой так высоко, как только мог. Весь потолок пещеры был сплошь покрыт маленькими шевелящимися коричневыми тельцами зверушек, расположившихся здесь на дневной отдых.
 Мэтт внимательно рассматривал их. В свои предыдущие посещения этого места он ни разу не замечал ни этой пещеры, ни летучих мышей, но, правда, он тогда не останавливался здесь надолго, а летучие мыши — сумеречные и ночные охотники, и увидеть их можно лишь в свете гаснущего дня, когда таинственные стремительные тени мелькают на фоне темно-оранжевого закатного неба. Он никогда не уставал наблюдать за этими удивительными стремительными животными. Как-то раз на юго-востоке Нью-Мексико он наблюдал огромную стаю, которую, видимо, что-то выгнало из укромного места. Животных было так много, что стая выглядела как огромная коричневая клубящаяся туча, протянувшаяся от горизонта до горизонта. Зрелище было грандиозным, но отнюдь не пугающим. Мэтт никогда не понимал, почему некоторые люди так боятся летучих мышей.
 Опустив лампу, Мэтт обследовал низ пещеры. Подземные воды, просачивающиеся сквозь почву, образовали небольшое озерцо, его гладкая, словно полированная, черная поверхность сверкала в свете лампы подобно зеркалу. Мэтт обошел пещеру по периметру, стараясь обходить массивные кучи мышиного помета в поисках ответвлений и каких бы то ни было знаков на стенах пещеры. Ничего не было. Пещера состояла из одного-единственного помещения и хотя сама по себе представляла интерес, но была совершенно бесполезна с точки зрения их поисков.
 Внезапно его ушей достиг шум, искаженный стенами пещеры и приглушенный мягким шевелящимся ковром живых тел. Мыши задвигались в волнении, запищали.
 Звуки были похожи на голоса, грубые, сердитые голоса. Мэтт выхватил револьвер и бросился назад к выходу.
 Он карабкался по тоннелю, прикрывая рукой лицо от слепящего после темноты солнечного света, пока не привыкли глаза. Он уже почти вышел на открытое пространство, когда что-то ударило о скалу возле его плеча. Отщепившийся кусок камня обжег ему щеку. Долю секунды спустя раздался звук выстрела, эхо от которого еще несколько мгновений грохотало, отражаясь от скал ущелья.
 Мэтт метнулся назад в пещеру, но не раньше, чем успел заметить испуганный взгляд Элли, направленный на стоящего рядом Клива Хейли.
 Выругавшись, Мэтт бросился по туннелю обратно в Пещеру. Банда Хейли вновь собралась вместе, — во всяком случае, то, что от нее осталось, — и теперь они ищут его — Элли оказалась в их руках заложницей или еще того хуже. Он здесь в ловушке с одним-единственным шестизарядником и четырехкратным запасом пуль в поясе. Похоже, эти негодяи взяли верх. Все, что им сейчас надо, это пригрозить убить Элли, и он будет вынужден сдаться, хотя едва ли он этим спасет Элли от ужасной участи. Думать надо было быстро. Мысли лихорадочно бились в поисках выхода из, казалось бы, безвыходной ситуации.
 — Идите за ним, оба! — раздался снаружи грубый окрик.
 В туннеле появились тени. Взрыв пороха в темноте на мгновение осветил лицо Дэрби. Пуля пару раз срикошетила от стен, прежде чем вонзилась в кучу навоза на полу пещеры. От оглушительного выстрела, эхом прокатившегося под каменными сводами, несколько дюжин испуганных летучих мышей сорвались вниз и заметались по пещере. Их беспокойные тени и раздраженный шум крыльев навели Мэтта на идею, в которой он так отчаянно сейчас нуждался.
 Взглянув вверх, он прошептал:
 — Простите, что придется вас потревожить, ребята, но мне нужен отвлекающий маневр.
 Направив “кольт” на дальнюю стену, так, чтобы не попасть в животных, Мэтт сделал три выстрела подряд. И в ту же секунду сотни летучих мышей поднялись со своих мест и разлетелись по пещере. Их тонкий пронзительный писк наполнил все пространство. Мэтт зажал уши. Как он и надеялся, огромная стая рванула по туннелю, прочь от опасности. Он знал, что они не слишком любят солнечный свет, но перед лицом опасности попытаются бежать по единственному доступному им пути.
 Дэрби закричал, когда на него обрушилась шевелящаяся мохнатая туча, и упал на колени, прикрывая рукой голову. А затем Мэтт различил и голос Сэма. Оба бандита грязно ругались, но не рискнули снова сунуться сюда.
 Сжимая “кольт”, Мэтт выбежал из пещеры сразу следом за летучими мышами. Понимая, что у него нет ни одной лишней секунды, он прижал Дэрби к земле, выхватил из его кобуры шестизарядник и изо всех сил ударил бандита рукояткой по голове. Дэрби замертво свалился и затих.
 В этот момент мимо уха Мэтта прожужжала пуля, судя по звуку, не дальше чем в паре дюймов. Мэтт отпрянул в сторону, затем развернулся и выстрелил в Сэма. Младший Хейли спрятался за низким кустарником, используя его как защиту.
 Внезапно внимание Мэтта привлекло какое-то движение среди лошадей бандитов. Он развернул дуло в ту сторону. Вид Питера Уэнворта, бывшего жениха Элли, пробирающегося среди лошадей, на миг ошеломил его. Что делает Питер в банде Хейли? За этим, безусловно, скрывалось нечто большее, чем простое желание Хейли отомстить ему, Мэтту. Но, поскольку оружие британца все еще оставалось в кобуре, Мэтт не стал тратить на него ни время, ни пулю.
 Мэтт продолжал безостановочно двигаться, и все же для Клива он представлял легкую мишень. Вокруг него свистели пули, Мэтт бросился на землю, перекатился через плечо, затем резко отпрянул в сторону, так, чтобы между ним и Сэмом оказалось дерево. Он уже прицелился в Клива… Но в следующее мгновение палец его соскользнул с курка. Мэтт медленно опустил руку с оружием.
 Клив Хейли, обхватив Элли за горло левой рукой, прикрывался ею как щитом. Дуло его “кольта” было направлено ей в голову, а за поясом бандита Мэтт увидел еще один запасной револьвер. Желтые от табака зубы Клива сверкнули в самодовольной улыбке, не украсившей заросшую бородой физиономию бандита. Его короткие с медным оттенком светлые волосы сверкнули в заходящих лучах солнца, словно чистое золото.
 Мэтт скрипнул зубами. Это была именно та самая ситуация, которой он боялся больше всего.
 — Прячешься за спиной женщины, Клив?
 — Но это сработало, не так ли? Брось оружие, Деверо, иначе она умрет.
 Ярость на собственное бессилие душила Мэтта. Он уже готов был разжать пальцы и выпустить револьвер, как вдруг Элли изо всех сил лягнула бандита, саданув каблуком ему по колену.
 Клив взревел от боли и ярости. Он лишь на мгновение ослабил хватку, но Элли, подогнув колени, выскользнула из его Рук и упала на землю. Поняв, что он почти полностью открыт для Мэтта, бандит зарычал и попытался ее схватить, но Мэтту было достаточно и нескольких секунд, чтобы поднять револьвер и выстрелить.
 Клив отклонился в сторону. Пуля лишь выбила оружие из его руки. Грязно выругавшись, бандит бросился за огромный валун и, выхватив запасной револьвер, выстрелил в ответ.
 Элли растянулась на земле, пытаясь изо всех сил дотянуться до револьвера, выпавшего из руки бандита. Мэтт понимал, что не сможет долго продержаться, окруженный со всех сторон. Но если Элли удастся дотянуться до револьвера, возможно, у них еще есть один шанс из тысячи.
 Замри, Деверо! — крикнул Сэм. Развернувшись на каблуках, Мэтт уставился прямо в дуло своему собственному “винчестеру”, тому самому, который бандиты забрали у него вместе со всем остальным имуществом месяц тому назад. У его винтовки, как он очень хорошо знал, был очень слабый спусковой крючок. Одно лишь легкое движение пальца и…
 Мэтт застыл, ни один мускул на его лице не дрогнул.
 Между тем на ноги поднялся Дэрби. Из пореза на виске текла кровь прямо на черную бороду. Он схватил одной рукой Элли за волосы, другой за запястье. Откуда-то сзади появился Питер и молча наблюдал за сражением.
 Сэм зловеще усмехнулся. Его длинные светлые волосы, завязанные сзади в хвостик, открывали тонкое чисто выбритое лицо.
 На этот раз я не промахнусь. А теперь бросай револьвер.
 На этот раз Мэтт разжал пальцы и позволил “кольту” упасть на землю. Он весь напрягся, понимая, что время его смерти отмеряется последними секундами. Сэм Хейли не нажимает курок только потому, что получает садистское удовольствие, видя, как покрывается холодным потом его жертва в ожидании выстрела.
 Нет! — закричала Элли.
 Сэм усмехнулся еще шире. Его палец лег на курок, Элли отчаянно вырывалась из сильных рук Дэрби.
 Да пристрели же его, черт возьми! — крикнул нетерпеливо Клив. Он уже вышел из-за камня и поднял свой револьвер.
 Сэм сплюнул свою жвачку на землю.
 — Не-е. Это будет слишком просто. Я хочу полюбоваться на то, как Деверо умирает, медленно и очень мучительно.
 — Ты всегда хочешь медленно и мучительно. Да какая тебе, к черту, разница? Мы здесь только для того, чтобы забрать женщину и смыться.
 Взгляд молодого Хейли перебегал от Мэтта к Кливу и обратно. Он обиженно поджал губы.
 А ты всегда слишком спешишь, братец. Портишь мне все удовольствие. И почему это именно ты всегда принимаешь решения?
 Мэтт медленно выдохнул, все еще стараясь не двигаться. Скорее всего, вариант Сэма окажется хуже, но, по крайней мере, он даст ему какое-то время, и, возможно, он сможет найти выход из этой кутерьмы.
 — Потому, что я старше, — язвительно буркнул Клив.
 — Ну и что? Ты ведь ненавидишь Деверо за то, что он забрал все твои деньги в Сан-Мигуэле, а когда ты обвинил его в мошенничестве перед всеми теми людьми, он обрушился на тебя, прежде чем ты даже успел выхватить оружие.
 — Ну а ты? Ты же сказал, что прикончил его месяц назад, что он уже труп. Что-то он слишком живой для трупа.
 — Просто он упал чуть раньше, чем надо. Я же предлагал тогда слазать вниз, удостовериться. А ты, как всегда, спешил!
 — Я не думал и сейчас не думаю, что стоит зря терять время. Я доверил тебе прикончить его в тот раз. И что из этого вышло? Тоже мне, меткий стрелок! — презрительно фыркнул Клив.
 Питер переводил взгляд с одного брата на другого, все больше раздражаясь.
 Я нанял вас совсем не для того, чтобы вы тут выясняли отношения. Хватит спорить, принимайте решение, если не хотите, чтобы это сделал за вас я.
 Клив обернулся к британцу, и тот невольно отступил На шаг под яростным взглядом бандита.
 По крайней мере, хотя бы выслушай мою идею, — угрюмо настаивал Сэм.
 Закатив глаза, Клив буркнул:
 Черт с тобой, давай, но только чтобы это действительно было что-нибудь стоящее.
 Сэм зловеще усмехнулся и выпустил еще одну струю коричневой жидкости изо рта на землю.
 Давай привяжем Деверо у той муравьиной кучи, на которую наткнулся Дэрби, когда мы только сюда приехали. Немножко пожжем его сигаретами, немножко порежем, чтобы привлечь муравьев. Плюс солнце и жажда. Завтра к вечеру он распухнет, как недельный труп.
 Мэтт вздрогнул. Воображение у Сэма было явно извращенным. Но если бы Клив взял верх, то он, Мэтт, уже валялся бы здесь с развороченной грудью.
 Между тем Клив задумался, почесывая бороду:
 — Ну, возможно, эта идея не такая уж плохая.
 — Почему мы не можем просто убить его и покончить наконец со всем этим? — возмутился Дэрби. Элли попыталась и его лягнуть ногой, но он только сильнее ухватил ее за волосы и вывернул назад руку. Лицо девушки исказилось от боли.
 — Прекрати скулить, Дэрби! — рявкнул Клив. Эта последняя реплика, кажется, заставила его принять решение. Он подошел ближе к Мэтту с садистской улыбочкой на лице. — А ну-ка, Сэм, принеси сюда сыромятный ремень и отрежь четыре куска. А потом мы его немножко порежем. Муравьи сразу прибегут на запах крови.
 Мэтт заметно побледнел, несмотря на все свое самообладание. Клив заметил это и воодушевился. Кажется, идея брата нравилась ему все больше.
 Главное, побеспокойся, чтобы это были хорошие ремни.
 Сэм поспешно отошел, Клив не спускал глаз с Мэтта.
 — А что, если я предпочту, чтобы вы меня просто пристрелили? — пробормотал пленник, понимая, что Клив, скорее всего, сделает именно то, чего, по его мнению, Мэтт более всего хочет избежать.
 — Ни малейшего шанса, Деверо.
 — Могу себе представить.
 — И смотри, не вздумай дергаться, когда мы будем тебя привязывать. — Клив кивнул в сторону Элли. — Ты ведь не хочешь, чтобы леди пострадала только из-за того, что тебе хочется потешить свою гордость.
 — Вы ведь собирались забрать ее с собой, — холодно бросил Мэтт.
 — Именно за тем мы сюда и приехали.
 — Тогда при чем здесь я? Вы ведь и так ее не пощадите, ублюдки!
 Клив нагнулся ближе. Его слова предназначались только для Мэтта:
 Но не сейчас. Она зачем-то понадобилась этой задирающей свой нос английской светлости. И он предложил нам хорошо за нее заплатить. А потому я не возражаю, чтобы немного потерпеть. С другой стороны, если ты соберешься буянить, я просто пристрелю этого заносчивого британца — у меня, кстати, давно уже руки чешутся, а девчонкой мы все попользуемся. Тебя я все равно остановлю парой пуль, но так, чтобы ты не умер слишком быстро и полюбовался, как мы будем дрючить эту девчонку. Я разложу ее прямо здесь, перед тобой, чтобы ты не пропустил ни одной детали. Думаю, мне понадобится три, а то и четыре раза, чтобы полностью получить удовольствие от такой хорошенькой кобылки.
 Мэтт с шумом выдохнул воздух сквозь сжатые зубы. Клив усмехнулся:
 — Да, думаю, так и надо сделать. Мысль о том, что я оттрахал ее, будет еще сильнее жечь твои внутренности, так ведь? Хотя держу пари, ей это понравится. Знаешь, женщины никогда не отказываются от предложений старины Клива.
 — Как Джоан у мадам Симоны? Вспомни-ка об этом, Клив. Восемь лет назад. Мы тогда первый раз с тобой встретились. Джоанне это так понравилось, что тебе пришлось избить ее до полусмерти. Помню, как мне понадобилось оттащить тебя от нее, а потом показать, каково это — когда тебя так избивают. Я бы тогда и раньше вмешался, если бы ты не заткнул ей рот кляпом. Сломав тебе тогда нос, я едва ли сделал твою физиономию более безобразной.
 Револьвер Клива угрожающе звякнул, когда он отвел затвор.
 Думаешь, сможешь заставить меня застрелить тебя прямо тут и спасти от медленной мучительной смерти, ведь так? Так вот, ничего у тебя не выйдет.
 Старший из братьев Хейли выразительно фыркнул. Он обернулся взглянуть на возвратившегося Сэма с нарезанными кусками сыромятного ремня.
 Раздевайся, Деверо. Мне бы не хотелось лишать этих голодных маленьких тварей ни малейшего кусочка твоей драгоценной шкуры. И не забывай, что я тебе сказал о женщине.
 Хорошо зная Клива, Мэтт понимал, что тот выполнит все свои дьявольские угрозы. Он принялся расстегивать рубашку, наблюдая за Элли, глядящей на него с потерянным, несчастным выражением лица. То, как грубо обращался с ней Дэрби, бесило Мэтта, но в то же время заставляло подчиниться. Он скинул с плеч подтяжки, вытащил из-за пояса рубашку, обнажив торс и талисман с ягуаром, все еще висящим на его шее. Сняв рубашку, он отбросил ее в сторону.
 — Что вы собираетесь с ним делать? — спросила Элли, и Мэтт порадовался тому, как твердо звучит ее голос. Ей еще потребуется вся ее выдержка и стойкость.
 — Да вот, скормим его муравьям, моя прелесть, — игривым тоном сообщил Сэм.
 Он вбил околышем топора в землю первый кол с привязанным к нему ремнем. Затем, обойдя муравьиную кучу, вбил два других кола, расположив их в углах прямоугольника.
 — Просто порадуйтесь, что это не вы. Вы такая сладкая, что муравьи сожрут вас за один присест.
 — Сладкая? Да она чистый уксус, — съязвил Питер. — Уж можете мне поверить.
 Элли судорожно вздохнула:
 Вы не сделаете этого! Так поступают только дикари!
 Забив последний кол, Сэм выпрямился.
 Ага. Именно поэтому мне так и понравилась эта идея.
 Он подошел к Мэтту. Его усмешка казалась такой же безумной, как и выражение его возбужденно сверкающих глаз.
 И кто же может нам помешать? — злорадно спросил Дэрби.
 Элли взглянула на бандитов с надменным, пренебрежительным выражением царствующей королевы. Мэтт испытал чувство гордости, видя ее отвагу, хотя и донимал, что это чистой воды бравада.
 Вы трусы! Все вы! — выкрикнула Элли. Питер вышел вперед.
 — Что это там, на шее этого парня?
 — Вот это? — Сэм фыркнул. — Выглядит как бесполезный кусок булыжника.
 Он поддел кончиком ножа талисман со змеей.
 Все силы Мэтта в этот момент ушли на то, чтобы сдержаться и не отпрянуть, когда холодная сталь коснулась его голой груди. Поступки Сэма были настолько непредсказуемы, что от него в любую минуту можно было ожидать чего угодно. Например, он мог вонзить этот нож прямо в грудь Мэтта. В такую минуту мысль о талисмане ушла на второй план.
 Возможно, и бесполезный, — сказал Питер, небрежно взглянув на талисман. — Любопытный камень тем не менее. Я, пожалуй, возьму эту вещицу себе, ведь ему она уж точно больше не понадобится.
 Пожав плечами, Сэм срезал кожаный шнурок и бросил талисман Питеру. Тот подхватил камень и убрал к себе в сумку.
 Элли передернулась.
 Неприятный холодок подозрения закрался в душу Мэтта. Что сейчас волнует Элли больше: беспокойство за него, Мэтта, или потеря ее талисмана?
 Дэрби, свяжи леди запястья и передай ее нашему благородному лорду. А потом помоги Сэму привязать Деверо.
 Сэм отмерил футов двенадцать ремня и протянул Дэрби со словами:
 — Я отрезал немного лишку веревки, эта девица кусается, что твоя гремучка. Уверен, что справишься с ней?
 — Не дави на меня, Сэм, — мрачно ответил Дэрби.
 — Да? — засмеялся Сэм. — И что ты сделаешь?
 У Дэрби даже уши покраснели от этой издевки. Пробормотав что-то себе под нос, он принялся связывать запястья Элли.
 Снимай все, Деверо, — приказал Клив, махнув револьвером.
 Пояс Мэтта с пустой кобурой упал на землю рядом с оружием. Он стянул с ног высокие сапоги до колен и брюки. Теперь он стоял перед ними в одних коротких полотняных подштанниках, которые специально обрезал, чтобы было не так жарко.
 Дэрби закончил связывать запястья Элли и грубо толкнул ее в руки Питера. По пути Элли ухитрилась изогнуться и взглянуть на Мэтта. Он стоял почти голый, и Элли невольно покраснела. Мэтт ничего не мог с этим поделать — его шея и лицо тоже вспыхнули в ответ.
 — Кальсоны тоже снимай, — приказал Клив.
 — Зачем? Чтобы леди увидела, чего она в действительности лишилась? — подначил Мэтт Клива, стараясь сохранить хоть немного достоинства.
 Издевка взбесила бандита, на что, собственно, Мэтт и рассчитывал. Короткий удар в челюсть огромного волосатого кулака свалил его на землю. В голове словно взорвалась бочка с порохом. Прежде чем он смог подняться, Сэм и Дэрби схватили его за руки и, подтащив к муравьиной куче, накинули на запястья петли из сыромятных ремней.
 Примитивный инстинкт требовал от Мэтта сопротивляться, не в его правилах было сдаваться без сражения. Но он смог подавить в себе это желание, помня об угрозе Клива. Холодная логика подавила ярость и страх, и хотя он понимал, как мало от него зависит сейчас судьба Элли, все же не хотел лишний раз провоцировать Клива. И еще Мэтт не хотел, чтобы Клив в ярости нажал курок и таким образом лишил его последней надежды на спасение, какой бы призрачной она сейчас ни казалась ему.
 Сэм и Дэрби между тем туго стянули ему колени и запястья, распяв на земле. Острые камни впились в его голую спину, а муравьи в ту же минуту поползли по телу, обжигая кожу своими едкими укусами.
 Сэм присел на корточки рядом с длинным охотничьим ножом в руке. Мэтт старался не смотреть на сверкающее лезвие, а сосредоточил взгляд на лице бандита, вложив в этот взгляд все свое отвращение. Дэрби отодвинулся в сторону, так, чтобы выйти из поля зрения Мэтта.
 Попробовав остроту лезвия большим пальцем, Сэм сказал, явно наслаждаясь ситуацией:
 — Можно мне порезать его немного, Клив?
 — Конечно. Отчего же нет. Только поспеши. Не ночевать же нам тут.
 Элли сделалась белее мела. С такой жестокостью она никогда еще не встречалась в своей жизни. Она превосходила все границы ее воображения.
 Мэтт краем глаза видел ее лицо, но мог лишь крепче сжать зубы. Если он, Мэтт, не найдет способа освободиться, то очень скоро Элли уже на личном опыте узнает степень жестокости бандитов Хейли.
 Мэтт подавил в себе волну страха и ярости и постарался призвать на помощь все свои силы и выдержку, которые, он это знал, очень скоро ему понадобятся. Его единственный шанс заключался в характере Клива, у которого начисто отсутствовало какое бы то ни было терпение. Понадобится много часов, чтобы укусы муравьев, жара и жажда прикончили его. Мэтт очень рассчитывал на то, что Клив не захочет зря терять время и оставит его умирать одного.
 Оранжевые лучи заходящего солнца сверкнули на стали, когда Сэм повернул в руке нож.
 Как насчет того, чтобы начать не спеша и полегоньку? — прошептал младший Хейли хриплым от возбуждения голосом.
 Мэтт задержал дыхание, когда холодная сталь коснулась его кожи.




 12.


 Сэм медленно провел острым как бритва, лезвием по внутренней стороне бицепса Мэтта, оставив длинный, тонкий, как волос, но не глубокий разрез. Боль огнем обожгла Мэтта, по руке потекла кровь. С той же хирургической точностью Сэм так же медленно рассек кожу на животе и верхней части бедер. Каждый раз, когда нож скользил по телу, оставляя за собой тонкий кровавый след, дыхание Сэма становилось более частым и прерывистым. Процесс возбуждал его и, видимо, доставлял настоящее наслаждение.
 У Мэтта уже начали болеть сжатые в напряжении челюсти. Если Сэм это называл “начать не спеша и полегоньку”, то Мэтту даже не хотелось думать о том, какие мучения ждут его дальше.
 Питер бросал на Клива недовольные взгляды. Наконец, не выдержав, он поморщился и сказал:
 Черт вас возьми! Стоит ли заходить так далеко? Я не вижу в этом никакого смысла, если только вы не ставите целью, чтобы мисс Карлайл упала в обморок.
 Впрочем, подозрительно серый цвет его лица говорил о том, что он и сам был недалек от этого.
 Достаточно, Сэм. Ты знаешь, я не люблю долго ждать. Да ты ведь и сам не хочешь, чтобы Деверо слишком быстро помер от потери крови.
 Сэм выругался себе под нос и, отвернувшись от Мэтта, воткнул нож в самый центр муравьиной кучи. Он поворошил ее, затем вынул нож. Муравьи сердито засуетились, разбегаясь в разные стороны копошащейся рыжей массой. Сэм отпрыгнул в сторону.
 Но он своего добился. Вскоре тысячи тоненьких обжигающих уколов вонзились в Мэтта со всех сторон. Казалось, муравьев особенно привлекали самые нежные части его тела. Мэтт изгибался в тщетном стремлении сбросить с себя маленьких мучителей, расчесать саднящие укусы. Он почти не мог двигаться, и это было самой жестокой пыткой.
 Дэрби тем временем подвел Дакоту. Конь вытянул шею по направлению к Мэтту.
 Эй, Деверо! — издевательски крикнул бандит. — Гляди-ка, я снова стал владельцем твоего великолепного коня.
 Мстительный блеск в его глазах без слов говорил, что на этот раз он получит еще большее удовольствие, издеваясь над жеребцом, пока не сломит окончательно его дух или не загонит до смерти.
 Мэтт рванулся вверх. Ремни на его запястьях больно вонзились в кожу. Дэрби захохотал и дернул Дакоту за челку.
 Уши жеребца дернулись, верхняя губа приподнялась, обнажив зубы. Дэрби испуганно отдернул руку.
 Мэтт откинулся на спину с чувством мрачного удовлетворения.
 Грязный ублюдок! — прохрипел он.
 Изогнув шею, Дакота опустил голову и вдруг злобно укусил бандита за бедро.
 Дэрби вскрикнул и выронил поводья. Дакота громко фыркнул, взвился на дыбы и, резко повернувшись, поскакал прочь. Свободно висящие поводья и черный развевающийся, как флаг, хвост было последнее, что видели бандиты, когда конь, помчавшись галопом вниз по реке, исчез за зарослями кустарника.
 — Отлично проделано, идиот! — ехидно бросил Сэм.
 — Да этот сукин сын прокусил мне ногу! — завопил Дэрби. Красный, кровавый круг от зубов Дакоты проступил сквозь брюки бандита.
 — Перевяжи чем-нибудь! — рявкнул Клив. — Я устал от вашего нытья!
 — Может быть, мне поехать за лошадью? — предложил Сэм.
 Клив взглянул раздраженно на оседающую пыль, поднятую копытами Дакоты.
 — Нет! С этим жеребцом одни только проблемы. Забудь.
 Но он же умрет, Питер! — хрипло сказала Элли. Горло у нее сжалось от невыплаканных слез и душившего ее гнева. — Неужели ты пал так низко, что можешь спокойно смотреть, как по твоей вине умирает человек?
 Не я один убиваю. Как ты, возможно, могла заметить, моя дорогая Элисия, твой партнер уже оставил на своем пути несколько трупов.
 Думаю, тебе бы скорее следовало обратить внимание на своих партнеров.
 — Наемных работников, вернее. Ты ведь любишь терминологическую точность, не так ли?
 — Хотела бы я посмотреть, что эти “наемные работники” сделают с тобой, если ты их чем-нибудь рассердишь. Они ребята горячие, взрываются как порох, — заметила она ехидно.
 Питер нервно облизал губы.
 Мне и в самом деле плевать на то, что будет с этим Деверо. Мне нужно лишь, чтобы он больше не путался у меня под ногами. Сейчас меня занимает только это и то, к чему она ведет. — С этими словами Питер вытянул из кармана уголок карты из могильника.
 Раздраженная напоминанием о своей собственной неосторожности, Элли усмехнулась и сказала со злой иронией:
 Эта карта лишь указывает на северную часть территории Нью-Мексико. Ты уже здесь. Так куда же ты собираешься ехать дальше, о великий ценитель древнего искусства?
 Питер нахмурился.
 — Но ведь и ты здесь, Элисия. Едва ли ты приехала сюда, если бы считала поиски бессмысленными. Думаю, ты знаешь что-то, чего не знаю я, и ты поможешь мне найти ключ к этой тайне.
 — Если бы я знала ключ, то уже давно все нашла бы сама. Или ты думаешь, что мои седельные сумки набиты золотом?
 Питер с силой сжал ей руку. Элли поморщилась.
 Эта твоя новая дерзость и легкомыслие уже начали меня раздражать. Должно быть, ты так изменилась из-за той грубой компании, в которой оказалась здесь, — заявил он с презрительной усмешкой.
 Элли взглянула на Мэтта, распростертого на земле. Даже в такой беспомощной позе он все еще пытался выглядеть непокорившимся, вызывающе самоуверенным.
 Возможно, — сказала она тихо.
 Но Мэтт обречен умереть здесь, вдруг ясно поняла она и почувствовала, как в тугой узел скручиваются ее внутренности.
 Здесь что-то есть, я знаю. — Питер грубо тряхнул ее за плечи. — Ты меня не проведешь. Эта карта указывает на что-то, и ты поможешь мне это найти.
 Она взглянула на него как на сумасшедшего.
 — Помогать тебе, после того, что ты сделал здесь? Помогать украсть исторические, археологические реликвии? Да ты, верно, спятил! Я никогда этого не сделаю.
 — Обязательно сделаешь, а иначе я просто отдам тебя на растерзание этим садистам-янки и уеду. Теперь, когда ты увидела своими глазами, на что они способны, думаю, ты будешь более сговорчивой.
 Мороз прошел по коже Элли. Она невольно вздрогнула.
 Да, думаю, ты поняла. Я — твоя единственная защита теперь. Помни об этом.
 Элли молча смотрела на него.
 А потом, есть ведь еще это. — Он вытащил из кармана камень Мэтта. Талисман с ягуаром покачивался на обрезанном кожаном ремешке в его руках. — Просто удивительно, как этот рисунок соответствует тому, на карте. Разве нет? Но это только один из пяти. Интересно…
 Питер сделал эффектную паузу, его глаза не отрываясь смотрели на шею Элли. Она едва не застонала от отчаяния. Ведь она так и не застегнула блузку после того, как мылась на речке. И сейчас в вырезе ее блузки была видна и ленточка, и краешек самого камня.
 Питер просунул палец под ленточку. Дрожь отвращения прошла по ее телу от этого прикосновения.
 Он вытащил у нее из-за пазухи камень с ягуаром. Со своими связанными запястьями Элли никак не могла ему помешать. Питер повернул на ее шее ленточку и развязал узел. Ленточка соскользнула с шеи, а он сжал камень в ладони и с жадностью уставился на него.
 Элли в оцепенении смотрела, как рассыпаются в прах ее мечты, когда второй талисман исчез в кармане Питера. Он только что отобрал у нее последнюю надежду найти сокровища. Но в этот момент она даже не думала о ценности самого талисмана. Главное, что он принадлежал Мэтту. Мэтту, который сейчас невыносимо страдал, и основной кошмар заключался в том, что сама его жизнь была под угрозой.
 Так-так, Элли, вот что ты, оказывается, скрывала от меня? — сказал Питер с самодовольной улыбочкой.
 И причем совершенно умышленно, уверяю тебя. Его улыбка превратилась в злобную гримасу.
 — Пора ехать. — Он толкнул ее в сторону стоящей рядом кобылы. — Садись на лошадь.
 — Нет! Я не оставлю Мэтта, — заявила она убежденно. — Я не позволю тебе этого сделать.
 — Думаешь, у тебя есть выбор? Залезай на лошадь или я сам тебя закину в седло.
 — Тогда тебе не избежать синяков, царапин и очень сильной боли.
 Питер, видимо, не собирался немедленно выполнять свою угрозу. Элли рассчитывала на то, что Питер редко утруждал себя. Он несколько мгновений смотрел на нее, прищурившись, и от этого сердце Элли сжалось в недобром предчувствии.
 — И почему тебе так необходимо все усложнять? — наконец сказал он. Затем повернулся к кобыле Элли и привязал конец веревки к луке седла. Затем, не оборачиваясь, вскочил на своего гнедого мерина.
 — Что это ты делаешь? — спросила Элли подозрительно.
 — Хочешь сражаться? Давай, вперед. Посмотрим, хватит ли тебе сил сопротивляться собственной лошади.
 — Хочешь заставить меня пешком тащиться за вами весь путь?
 — Пешком? — Он усмехнулся, явно довольный своей шуткой. — Ничего похожего. Так ты только задержишь нас. Либо ты поедешь верхом, либо эта кобыла потащит тебя.
 Элли с возмущением посмотрела на человека, которого, казалось, знала всю свою жизнь: Жадность сорвала с него маску, открыв нечто отвратительное и опасное. У нее еще была надежда справиться с человеком, но как она могла надеяться на то, что сможет тягаться силами с лошадью? Комок страха сжался в груди, не давая дышать.
 Но как она сможет жить дальше, зная, что оставила Мэтта одного здесь умирать? Ведь Мэтт мог спрятаться в этой пещере, и тогда с ним ничего бы не случилось.
 — Можешь убираться к дьяволу, Питер Уэнворт.
 — Прекрасно, поступай как знаешь.
 Он ударил каблуками по бокам своего мерина и, держа в поводу кобылу Элли, поскакал вперед. Обе лошади быстро перешли на рысь, веревка натянулась, рванула, и Элли пришлось бежать, чтобы удержаться на ногах. Она отчаянно пыталась ухватиться за веревку, чтобы та не сломала ей запястья.
 А затем Питер пустил лошадей в галоп, разбив последнюю надежду Элли удержаться на ногах. Резкий рывок бросил ее на землю, прямо на острые камни. Лошадь потащила ее за собой на веревке. Элли перекатилась несколько раз, беспомощная, ошеломленная, не в силах защититься ни от колючего кустарника, ни от острых камней. Ее единственной защитой была одежда. Страшная боль в плечах свидетельствовала о том, что еще немного, и руки выдернутся из суставов.
 Но когда Элли уже решила, что пришел ее конец, все остановилось.
 Питер придержал лошадей. Элли, уткнувшись лицом в ил, закусила губу, чтобы не плакать. Вода медленно просачивалась сквозь рубашку и брюки на правом колене. Питер, сделав полный круг, притащил ее обратно к реке.
 Элли повернула голову, надеясь на чудо. Ее глаза встретились с глазами Мэтта. На его шее надулись жилы от напряжения, когда он поднял голову, чтобы посмотреть на нее. Выражение бешеной ярости в его взгляде придало Элли силы, чтобы бороться.
 Пытаясь подняться на ноги, она натянула веревку, и та хлопнула по седлу. Пегая кобыла повернула голову, оглянулась, и в ее темно-карих глазах отразились страх и смущение. Она словно просила прощения, наполнив душу Элли еще большим негодованием против бесчеловечной жестокости этих людей.
 Ты прекрасно выглядишь, моя дорогая. — Металлический привкус крови смешался со вкусом земли.
 Не смей больше называть меня так! — в ярости прошипела Элли.
 Не обращая внимания на хромоту, она подошла прямо к Питеру. Ее левое колено, содранное в кровь об острые камни, выглядывало из разорванной штанины.
 Элли взглянула вверх на Питера, все еще сидящего верхом.
 Думаю, твоего отца хватил бы удар, если бы он увидел, во что ты превратился. Ты трус и негодяй. И мне стыдно признаться, что когда-то я была настолько наивна, что полагала, будто ты можешь стать достойным мужем.
 Если она хотела страдать, а возможно, и умереть за свои принципы, она сейчас сделала для этого все, что могла. Лицо Питера потемнело.
 Ты и в самом деле слишком наивна, если думаешь, что когда-нибудь что-нибудь значила для меня. Моего отца обрадует, что я смог спасти наше поместье. Не делай ошибки, думая, что я собираюсь рассказать ему, откуда взял на это деньги. Или что я позволю кому бы то ни было сделать это. — Жестко усмехнувшись, он спросил: — Ну как, готова теперь сесть в седло?
 Элли плюнула на него, забыв о хороших манерах. Ей хотелось бы попасть прямо в это нагло ухмыляющееся лицо, но оно было слишком высоко от нее.
 Вокруг раздался радостный гогот. Впервые Элли поняла, что за их объяснением с огромным интересом наблюдали все трое бандитов. Видимо, эта сцена по-настоящему захватила их, так как они забыли даже о Мэтте.
 Рот Питера скривился от отвращения и ярости, когда он посмотрел вниз и увидел кровавый плевок на своих дорогих светло-коричневых замшевых бриджах.
 Как это утонченно, моя дорогая. Поступок, вполне достойный тебя. Что ж, мы можем продолжить, если ты так настаиваешь.
 Он снова без малейшего колебания вонзил каблуки в ребра своей лошади. На этот раз веревка сразу дернулась изо всей силы, бросив Элли на землю. Гром лошадиных копыт сотряс землю и ударил по нервам Элли. Оглушенная, истерзанная, она приготовилась к новому бесконечному кошмару, но Питер вдруг резко осадил лошадей. Наступила звенящая тишина. Питер сидел верхом и спокойно смотрел на нее, ожидая ее окончательной капитуляции. Он был чертовски уверен в этом. Будь он проклят!
 Элли не двигалась. Казалось, в ее теле не осталось ни одной косточки, которая бы не болела: разбитые колени, бедра, плечи, запястья, содранные веревкой, горели огнем. Ей не хотелось шевелиться, не хотелось открывать глаза, не хотелось сознаваться в том, что она не может никуда убежать от жестоких игр Питера.
 Элли!
 Страстная настойчивость, прозвучавшая в голосе Мэтта, полоснула ее по сердцу. Она подняла голову. Он лежал всего в нескольких футах от нее, повернув к ней голову, с отчаянием в глазах.
 Элли сделала над собой усилие и подползла ближе, поднявшись на колени и помогая себе связанными руками.
 Муравьи облепили ему грудь. Она попыталась скинуть их, но Питер натянул веревку и не дал ей коснуться Мэтта.
 Садись на эту чертову лошадь, — прохрипел Мэтт сквозь стиснутые зубы.
 Его слова поразили ее как удар ножа, причинив боль более сильную, чем все ее раны и ушибы. Как он может просить ее об этом? Как он может просить ее жить с его смертью на совести?
 — Мэтт, я не могу…
 — Сможешь, Элли.
 — Глупо сейчас заботиться о себе, когда… — Рыдание перехватило горло Элли, не позволив ей произнести эти слова так, как она хотела.
 — Женщина, ты будешь спорить и с архангелом, охраняющим врата в рай?
 Как он может еще шутить в такой момент?
 — Я даже не могу дать им того, что они от меня хотят, — прошептала она сокрушенно. — Питер хочет, что бы я открыла ему тайну карты. Как я могу, если даже не знаю, где искать знаки?
 — Но ведь негодяи не знают об этом. К тому же я уверен, мы на правильном пути. Блефуй, води их за нос… таскай по горам так долго, как сможешь, — горячо зашептал он.
 — Но ведь ты умрешь, если я уеду, Мэтт. Будь проклят Питер. Прямо Средневековье какое-то!
 — Но едва ли мне поможет твоя смерть, Элли. Постарайся выжить, любым способом. Дай мне причину, чтобы бороться за жизнь.
 Он предлагал ей надежду, когда спасение казалось невозможным.
 Элли забыла о муравьях, синяках и грязи. То, что этот энергичный, отчаянный, никогда не унывающий человек должен был проститься с жизнью, которую он так любил, казалось ей верхом несправедливости. Она хотела извиниться за то, что невольно сыграла роковую роль в его жизни. Но одних слов было мало.
 Первый раз за все время, сколько себя помнила, Элли позволила себе поддаться порыву, подчиниться инстинкту. Она нагнулась и поцеловала его в губы.
 Губы Мэтта были мягкими, они приникли, приняли ее поцелуй, не желали отпускать, требовали еще ласки. Острое, неожиданное удовольствие пронзило ее. Но в то же мгновение веревка натянулась, оттащив ее от Мэтта. Она упала на бок, больно ударившись о землю.
 — Достаточно этого слезливого дерьма! — рявкнул Питер. — Залезай на лошадь. Мы уезжаем.
 — Уезжай, — хрипло прошептал Мэтт.
 Огромная тяжесть прижимала Элли к земле, когда она тащилась к своей Маре. Она с трудом взобралась в седло. Дэрби и братья Хейли уже сидели верхом.
 — Едем, — коротко приказал Клив.
 — А мы не можем остаться еще немного? — предложил Сэм. — Охота посмотреть, как он мучается.
 Элли закрыла глаза, ее мутило. Она глубоко вздохнула, борясь с тошнотой. Только бы выдержать. Она ни за что не доставит удовольствия этим негодяям, не позволит им насладиться ее слабостью.
 Да ему тут еще несколько часов корчиться, а то и сутки, — резко сказал Клив. — И что мы, по-твоему, будем делать, пока ты на него любуешься? Не дури, братец. Время дорого! Его светлость сказал, что женщина знает, как найти то, что мы ищем. Деверо уже не выкрутится, а у нас до заката остался всего час. Едем!
 Элли все глядела на Мэтта, пока Питер тащил ее прочь. Но вскоре они свернули. Больше она его не увидит. Никогда.
 Если бы только Мэтт не был таким упрямым, таким хитрым и ловким, она бы смогла сбежать от него еще в Альбукерке. И тогда он не последовал бы за ней. И не умирал бы сейчас из-за ее глупой, эгоистичной мечты о великом археологическом открытии.
 Она подумала о его теплых, нежных губах, о том, как ей захотелось, чтобы этот поцелуй никогда не кончался…
 Она поникла в седле, и горькие слезы потекли по ее Щекам.
 Стук копыт затих вдали. Все тело Мэтта, растянутое между кольями, горело и зудело от укусов. Сжав зубы, он принялся расшатывать колья, напрягая все силы, но братья привязали его со знанием дела. Ремни были слишком короткими, колья слишком хорошо и глубоко вбиты, и Для упора не хватало пространства.
 Тошнотворное чувство отчаяния начало овладевать Мэттом. Он изогнул спину, перенеся упор на плечи и Пятки, стараясь избавиться от обжигающего соседства с тысячами зловредных насекомых.
 У него оставался всего один шанс, последняя возможность, и он не мог, не имел права упустить ее. Но главное, надо выждать время. Если Клив и Сэм услышат его и заподозрят, что у него появился шанс спастись, пусть и такой ничтожный…
 И с терпением, превосходящим все, что, как ему казалось, он может вынести, Мэтт ждал. Он яростно тряс головой, стараясь сбросить муравьев, норовивших забраться прямо в глаза; он фыркал и плевался, чтобы сдуть насекомых, забившихся в нос. Но он почти ничего не мог поделать со все новыми укусами, обжигающими тело.
 Когда Мэтт наконец решил, что бандиты отъехали достаточно далеко, он принялся свистеть, зовя Дакоту… и молиться. Сейчас его судьба зависела от того, как далеко убежал его конь и слышит ли его.
 Когда он почувствовал легкую вибрацию земли, а затем и услышал далекий стук копыт, то едва не заплакал от облегчения. Наконец раздалось тихое знакомое ржание, и Дакота подбежал к Мэтту, едва не споткнувшись о свободно повисшие поводья, которые все так же волочились по грязи. Конь остановился в нескольких футах от распростертого на земле хозяина. Вытянув шею, он выдохнул теплый воздух прямо ему в лицо.
 Стоп, Дакота. Не двигайся, — взмолился Мэтт. Вытянувшись изо всех сил, Мэтт подцепил пальцем левой руки болтающиеся поводья.
 Конь замер и тихо стоял, повинуясь приказу хозяина. Годы тренировок, когда Мэтт обучал своего коня всевозможным трюкам и командам, теперь возвращали ему потраченные на это усилия сторицей, причем так, как сам Мэтт едва ли мог даже вообразить.
 Мэтт медленно, очень тщательно, рискуя вывернуть себе руки, обмотал поводья вокруг туго натянутого ремня, который врезался теперь почти до кости в его запястье. Оставшийся конец повода он зажал в руке.
 Назад, Дакота, назад, — прохрипел он, загоняя внутрь нарастающее отчаяние и неуверенность.
 Жеребец послушно попятился. Поводья натянулись, Петля скользнула вниз по сыромятному ремню и захлестнула вбитый в землю кол. Мэтт сильнее вцепился в повод, боясь, что тот выскользнет из его влажных и почти онемевших пальцев. Дакота дернул вверх голову, напрягая мышцы шеи.
 Кол наклонился.
 Назад, — снова скомандовал Мэтт.
 Дакота еще попятился, чуть присев на задние ноги и всем своим весом и силой натягивая поводья. Внезапно кол с хрустом выскочил из земли.
 Стоп, мальчик! — скомандовал Мэтт. Боль пронзила его плечо. Он выпустил поводья. Кожаный ремень, туго затянутый на запястье, распускался с трудом.
 Освободив одну руку, Мэтт перекатился на бок и принялся с лихорадочной поспешностью развязывать другую. Затем сел и освободил ноги.
 Уже через несколько мгновений он был совершенно свободен и мчался прямо к реке.
 С яростным ревом он выбежал на скалистый уступ и бросился в воду, подняв тучи брызг. Он глубоко нырнул и проплыл несколько метров под водой, смывая с себя своих мучителей и пытаясь ослабить боль. Холодная вода несколько освежила его кожу, не погасив мучительный жар, а лишь сделав его чуть более переносимым.
 Мэтт вынырнул на поверхность и яростно затряс головой. Он изо всех сил пытался сдержать мучительное желание чесаться, понимая, что от этого будет только хуже. Долгий надрывный стон вырвался из его груди, он длился столько, сколько хватило дыхания. Звук эхом отразился от каменных стен узкого каньона.
 Стоя по пояс в воде, Мэтт вытаскивал последних муравьев, все еще цеплявшихся за его волосы на груди. Внезапный приступ невыносимой жажды обжег рот, словно глоток раскаленного воздуха. Мэтт наклонился и принялся пить холодную горную воду.
 Ему сейчас отчаянно хотелось как-то погасить жар в крови и снять раздражение от укусов. Мэтт быстро направился к берегу, взбивая воду в облака серебристых брызг, возле берега он опустился на колени и погрузил пальцы в холодное мягкое илистое дно. Благодарение богу, глина Нью-Мексико было предостаточно.
 Сложив руки ковшиком, он захватил липкой глинистой почвы со дна и вылил вместе с водой на берег, чуть выше кромки воды. Здесь он быстро перемешал все с почвой. Получилась густая, как сметана, серая масса. Взяв пригоршни этой замазки, он принялся намазывать ею в тело, покрывая густым слоем каждый дюйм поверхности куда мог достать. Он даже намазал кожу головы, саднящую от укусов, прочесывая грязными пальцами волосы Тонкие длинные порезы на руке, ноге и животе, оставленные ножом Сэма, уже почти не болели, во всяком случае на фоне остальной боли он их почти не замечал. Кровь запеклась, и Мэтт надеялся, что эти порезы не принесут ем; много хлопот. Вечерний ветерок сразу подсушивал глину, едва только Мэтт ее наносил, превращая в светло-серый панцирь.
 Мэтт знал, что выглядит как исчадье ада. Что ж, неудивительно, ведь ему и впрямь пришлось пройти через адские муки.
 Его опять мучила жажда, но он не хотел смыть глину, а потому направился к своему коню, который пасся на берегу, возле зарослей кустарника. Взглянув с вожделением на привязанную к седлу флягу с водой, Мэтт шагнул к жеребцу. Но, увидев перед собой чудовище, Дакота попятился. Мэтт замер. Жеребец тоже остановился и с силой потряс головой. Мэтт двинулся вперед, и снова Дакота отступил, остановившись только вместе с Мэттом. Свое недоверие конь выразил, стукнув несколько раз копытом о землю.
 Неужели я так жутко выгляжу? — проворчал Мэтт.
 Жеребец задвигал ушами, а затем с видимым облегчением пошел вперед, кивая головой. Мэтт обнял коня за шею и ласково погладил по бархатистому носу.
 Тебе нужно было услышать мой голос, чтобы понять, что это я, да? — Он отвязал от седла флягу. — Значит, глина скрывает мой запах. Это хорошо. Лошади Хейли не смогут учуять меня и предупредить о моем приближении-
 Мало что может сравниться с божественным простой холодной воды, текущей по засохшей от жажды глотке, решил Мэтт. Разве что поцелуй, который подарила ему на прощание Элли.
 Он вернулся туда, где валялась его одежда и кожаный пояс. Сунув ногу в штанину, он снова едва не застонал. Оказывается, все, что касалось теперь его обожженной укусами кожи, вызывало мучительную боль. Но все равно, он предпочитал ткань грубой коже седла. Одевался он очень осторожно, решив отказаться от рубашки. Надев сапоги, он набрал речной воды в флягу, нашел и зарядил свой револьвер, который бандиты отчего-то не потрудились забрать, оставив в песке, под грудой его одежды. Сунув “кольт” в кобуру, Мэтт почувствовал себя значительно лучше.
 Поморщившись, — каждое движение вызывало обжигающую боль, — Мэтт вскочил на Дакоту и тронул поводья.
 Мэтт понимал, что у него очень мало времени. Он слишком хорошо знал, что может случиться с Элли, если он скоро ее не освободит. Он не раз был свидетелем того, что могли сделать с женщиной такие дикари, как Клив и Сэм Хейли. Питер будет защищать Элли до тех пор, пока она ему полезна… и пока Клив ему позволит.
 Мэтт взглянул вниз на красные, пылающие огнем рубцы под засохшей глиной. Горло снова пересохло от жажды.
 Время работало сейчас против него еще и по другой причине. Он должен вызволить Элли до того, как свалится с приступом горной лихорадки.




 13.


 — Так куда дальше? — требовательным тоном спросил Питер.
 Они отъехали уже больше мили от реки. Клив и Питер ехали впереди. Питер продолжал сжимать в руке повод пегой кобылы. Двое остальных следовали за Элли. Возможность сбежать при таком раскладе казалась такой же реальной, как полет на Луну.
 Перед глазами Элли так и стояла жуткая картина: Мэтт, растянутый между кольев, беспомощный, страдающий. Каждый шаг, отдаляющий ее от него, казался ей невыносимо мучительным. Чем ниже садилось солнце, тем ближе был миг его смерти. Или, может быть, он уже…
 Нет, она не должна позволять себе так думать.
 Особенно после того поцелуя.
 Ее положение было не многим лучше, чем его. Найдет или нет она сокровища, в конце концов они обязательно ее убьют. Они просто не могут позволить ей жить. Она должна найти способ сбежать. Думай, думай. Прямо сейчас, игнорируя вопросы Питера, проявляющего первые признаки нетерпения. Какое ей дело, если кому-то не нравится ее молчание.
 Сбоку быстро приближался всадник. Элли попыталась увернуться, но не успела. Грубая рука схватила ее за волосы и больно дернула назад. Она охнула и скосила глаза в сторону, увидев прямо перед собой ухмыляющуюся физиономию Сэма Хейли.
 — Человек задал тебе вопрос, девушка. Ответь ему.
 — Только после того, как ты меня отпустишь, — прошипела она сквозь зубы.
 — Сейчас.
 — Нет! Я не желаю, чтобы со мной так обращались. А кроме того, как я могу думать, когда вы схватили меня за волосы, как неандерталец?
 — Как ты меня назвала? — прорычал Сэм. — Что это, черт побери, значит?
 Он нагнулся ближе к ней. На Элли пахнуло запахом прокисшего виски и гнилых зубов. Ее желудок свело от отвращения.
 Но тут вмешался Питер:
 Убери от нее руки, приятель. Женщина — это моя забота, а главное — наш ключ к тому, что мы ищем. Как я могу получить от нее информацию, если ты сломаешь ей шею?
 — Ну да. Ты уже добился чертовски больших успехов. Да она даже не слышит твоих вопросов.
 — Замолчи, Сэм, это нас никуда не приведет, — сказал Клив, чуть повернувшись в седле. — Эта дамочка чертовски упряма и не будет отвечать, если ты ее разозлишь. Так что делай, как он сказал.
 — Собираешься ее баловать? — фыркнул Сэм. Но волосы Элли все же отпустил.
 Медленный голодный взгляд Клива скользнул по Элли — казалось, он мысленно раздевает ее. Его губы скривились в плотоядной ухмылке.
 “Баловать” это не совсем то слово, которым я бы определил мой интерес к нашей милой леди.
 Дэрби усмехнулся. Сэм фыркнул. Питер напрягся в седле и нахмурился, но не осмелился возразить главарю, боясь вызвать его ярость.
 У Элли пересохло во рту. Внезапно, чтобы прервать этот неприятный разговор, она указала рукой на север. “Блефуй, води их за нос” — вспомнила она совет Мэтта.
 Вон туда, — сказала она. Она намеревалась сделать их поиски настолько долгими и трудными, насколько это будет возможно.
 Когда совсем стемнело, Клив скомандовал остановиться на отдых. Они разбили лагерь в небольшой дубовой роще. После ужина, состоящего из бобов и лепешек, они снова стянули Элли запястья и привязали свободный конец веревки к огромному поваленному дереву.
 Луна начала свой путь по небу. Мужчины достали свои постели, скрутили самокрутки, затем вытащили из седельных сумок фляжки. Все четверо собрались у костра играть в покер. К ним присоединился даже Питер, попивающий виски из своей серебряной фляжки.
 Тишину прерывал лишь звук шелестящих карт да звон монет, которые бросали в центр одеяла. Виски лилось так же обильно, как и хвастливые рассказы о собственной смелости и отваге, пока мирная беседа не начала превращаться в пьяные споры и грубые мужские шутки.
 Элли наблюдала за ними холодным, оценивающим взглядом. Они отобрали у нее винтовку и револьвер, но, к счастью, не стали ее обыскивать и не заметили кинжала за голенищем. Сейчас ее единственная надежда была на то, что бандиты выпьют достаточно, чтобы отключиться. Тогда она сможет перерезать веревку и улизнуть. Она с нетерпением ожидала этого часа, понимая, что, если она попытается бежать раньше времени, они просто отберут у нее кинжал вместе с последним шансом спасти себя и Мэтта.
 Во время этого томительного вынужденного ожидания она решила полечить свои раны и ссадины. Они болели все сильнее и, если не смыть с них грязь и не продезинфицировать, могли доставить потом массу хлопот.
 Дэрби поднялся, сжимая в руке бутылку.
 Мне нужно немного виски, — сказала Элли громко, когда он подошел ближе.
 Бандит остановился и одарил ее пьяной ухмылкой.
 Хотите присоединиться к нашей вечеринке, милая леди?
 Элли приподняла брови. На ее лице отразилось все презрение, которое она испытывала к этому человеку и его грязному предложению.
 Я бы скорее предпочла, чтобы меня опять потащила лошадь, — надменно сказала она.
 Ухмылка Дэрби стала угрожающей.
 — Думаешь, что слишком хороша для нас, да? Может, показать, что ты ничем не лучше обыкновенной здешней шлюхи?
 — На самом деле я уверена, что любая здешняя женщина будет очень разочарована, узнав, что Дакота не откусил вам кое-что повыше.
 Клив усмехнулся, и Элли услышала глухой рокот, видимо означающий смех.
 Дэрби даже покрылся пятнами от ярости. Он угрожающе двинулся на нее.
 — Ах ты стерва…
 — Дэрби! — рявкнул Клив, заставив того замереть на месте. — Шутки кончились. Ты дежуришь первый. Оставь ее в покое.
 — Да ладно тебе, Клив…
 Сейчас же. И хватит пить.
 Дэрби нацепил свой пояс с оружием и, что-то ворча себе под нос, пошел в темноту. Клив смотрел на Элли холодными глазами убийцы. Она заставила себя не отводить глаз. Откуда-то она знала, что Клив презирает слабость. Ее единственный шанс — это бравада, так как настоящей отваги она уже давно не ощущала. Только отчаянное желание оказаться как можно дальше отсюда.
 Клив почесал бороду:
 Для чего вам понадобилось виски?
 Промыть раны. Если, конечно, в ваши планы не входит, чтобы они загноились и я, свалившись с лихорадкой, оказалась совершенно бесполезной в этом небольшом путешествии.
 Уголки рта Клива чуть дрогнули. Элли предпочла принять это за проявление чувства юмора. Но по ее спине пробежал холодок. Его зловещее спокойствие укрепило в ней уверенность в том, что он гораздо опаснее Дэрби с его взрывным темпераментом или Сэма с его садистскими наклонностями.
 Дай ей бутылку, Сэм, — мрачно приказал Клив, делая глоток из своей собственной фляги.
 Младший из братьев Хейли беспрекословно подошел и протянул Элли наполовину пустую бутылку бурбона.
 Когда тебе надоест этот слащавый британец, только дай знать, моя сладенькая. Уж я сумею ублажить тебя по-настоящему.
 Элли посмотрела на тонкое лицо Сэма, на длинный хвост светлых волос, свисающий над плечом. Ей удалось подавить отвратительную дрожь, которая начала охватывать ее от тесного общения с братьями. “Вспомни, чему тебя учил Мэтт, — думала она. — Вспомни, что от тебя хотят мужчины, и оберни это против них. Притворись! Блефуй!”
 Она выдавила из себя двусмысленную улыбку. И хотя ее губы дрожали, это сработало. Глаза у Сэма потемнели, он облизал губы.
 — Я обязательно подумаю над твоим предложением, предпочитаю сильных мужчин, — сказала Элли тихим низким голосом. Черт возьми, неужели она выглядит такой же дурой, как чувствует себя? Ужасно неудачное время для применения на практике уроков флирта.
 Кстати, мне неприятно видеть, что из-за меня вы теряете драгоценное время для отдыха и возможность еще немного выпить. — Элли кивнула головой на бутылку, которая все еще была у него в руках, и, подняв ко рту свою, сделала вид, что пьет.
 Сэм моргнул, закрыв наконец рот. Казалось, он внезапно вспомнил о том, что у него в руках. Прижав горлышко ко рту, он с жадностью сделал несколько больших глотков. Собственно, на это Элли и рассчитывала. Чем больше они выпьют, тем лучше.
 Да, точно, — согласился он, отрываясь от бутылки и окидывая Элли остекленевшим взглядом. Он отступил, едва не споткнувшись о большой камень, выпирающий из земли возле костра. Сделав еще несколько глотков, Сэм сел, чтобы продолжить игру. Но после этого он еще не сколько раз бросал в ее сторону странные взгляды.
 Элли едва сдержалась, чтобы не поморщиться от отвращения.
 После того как она промыла самые глубокие ранки, Элли улеглась на землю, притворившись, что спит. Но при этом наблюдала сквозь ресницы за бандитами, с нетерпением дожидаясь, когда же виски начнет свое неумолимое действие.
 Питер первый закончил игру, завернулся в одеяло и быстро заснул. Но перед этим проверил оба талисмана на своей шее. Элли сжала зубы в отчаянии. Даже если ей удастся убежать… нет, не так, когда она убежит, она все равно не сможет вернуть себе ацтекские камни, это было бы слишком опасно. Ей придется оставить их этому негодяю и довольствоваться своими рисунками.
 Клив и Сэм продолжали играть еще около получаса, все время прикладываясь к бутылкам, пока практически не упали на свои одеяла. Вскоре их дружный храп дополнил мирные звуки ночи: шорох листьев, пение цикад, Далекий вой волков.
 Теперь или никогда.
 Стараясь почти не дышать, Элли вытащила кинжал из сапога и принялась за работу.
 Их следы было легко находить даже в сумерках: поскольку бандиты не ожидали преследования, то и не делали никаких усилий, чтобы их скрыть.
 Над горизонтом появилась луна в три четверти, усиливая нереальный, бледный цвет кожи, покрытой белой глиной. Мэтт не сомневался, что выглядит сейчас как призрак, бродящий среди живых. Лихорадка делала свое черное дело: его всего трясло, глотка постоянно пересыхала, при этом было неважно, сколько он пил, чтобы хоть немного облегчить свое состояние. Он приказал себе держаться, пока не спасет Элли и они вместе не скроются в безопасном месте. Мысль о том, что может опоздать, Мэтт яростно гнал от себя. У него не было на это права.
 Как раз в тот миг, когда на землю окончательно спустилась тьма и он не мог больше различать следы, Мэтт ощутил в воздухе запах костра и дешевого табака.
 Он вспомнил пуму, своего духа-хранителя. Как бы ему сейчас пригодились сила и охотничий инстинкт этой большой дикой кошки, а также ее хитрость.
 Мэтт, у которого обострились все свои чувства и ощущения, глубоко вдохнул в себя воздух. И снова почуял едва заметный запах дыма. Он понимал, что этот слабый, ускользающий след — единственный, который может привести его к Элли в этой кромешной тьме. Он поворачивал голову, принюхивался, пока не понял, в каком направлении ему следует искать лагерь Хейли.
 Когда запах был уже ясно различим, Мэтт оставил Дакоту в укромном месте, а сам осторожно пополз вперед в довольно мрачном расположении духа. Он слишком ослаб, чтобы сражаться сразу со всеми бандитами, к тому же из-за лихорадки и общей усталости у него была замедленная реакция. Он также не слишком надеялся на то, что удастся выбить бандитов одного за другим. Все, что ему сейчас было надо, это освободить Элли и предпринять превентивные меры, чтобы бандиты не смогли их нагнать и снова забрать у него девушку.
 Еще наступит день и для мести, и для справедливости, и он еще увидит, как братьев Хейли повесят за убийство старика Ангуса.
 Если, конечно, он проживет достаточно долго, чтобы сделать для этого все возможное.
 Мэтт подождал, пока все заснут. Он подобрался довольно близко, надеясь на то, что лошади его не почуют, и схоронился за деревьями, стараясь вообще не двигаться, чтобы не выдать никак своего присутствия. Это казалось настоящей пыткой, особенно если учесть постоянный зуд по всему телу под слоем глины, который доводил его просто до неистовства.
 Прошло два долгих часа, прежде чем лагерь погрузился в тишину. У костра остался лишь один человек, Мэтт узнал его по коренастой фигуре и бычьей шее.
 Дэрби ему удалось убрать без особого труда. Он подполз к нему сзади и захватил сзади его шею в клещи, затем вытащил его револьвер из кобуры и засунул себе за пояс.
 — Как видишь, я вернулся из ада, Дэрби, — зловеще прошептал Мэтт прямо в ухо бандита. — Как раз тогда, когда вы уже решили, что окончательно избавились от меня. — Дэрби вывернул голову и скосил глаза в сторону, чтобы увидеть своего противника. Едва ли он ожидал увидеть настоящее привидение. Глаза его чуть не вылезли из орбит, рот открылся от ужаса, но, прежде чем он издал хоть звук, Мэтт сильнее сжал ему горло. Бандит попытался бороться, но только ускорил свой неизбежный коней. Через несколько мгновений он потерял сознание и грузно осел на землю.
 Мэтт осторожно уложил Дэрби, стараясь не шуметь. Сняв с него подтяжки, он связал ими запястья и колени Дэрби вместе. Его шейный платок послужил кляпом.
 В полной тишине Мэтт оглядел лагерь. Лунный свет сверкнул на лезвии длинного охотничьего ножа в его руке. Веревка, стягивающая руки Элли, упала. Девушка потерла саднящие запястья и, сжав рукоятку кинжала, обратила свой взор к седлам бандитов.
 Главное было сейчас придумать, как не дать бандитам броситься следом за ней сразу, едва они обнаружат пропажу. В противном случае все ее попытки спасти Мэтта будут обречены на провал.
 Питер и Клив использовали свои седла в качестве подушек. Сэм положил седло рядом с собой. Седло Дэрби темнело рядом с его пустым дорожным одеялом. Возле каждого седла свернутой змеей лежали ремни подпруги.
 С отчаянно стучащим сердцем Элли подползла к спящим на руках и коленях, молясь о том, чтобы внимание Дэрби было занято чем-нибудь вне лагеря. Она довольно долго прислушивалась, но так и не услышал ничего, что говорило бы о присутствии в лагере часового. Может, ей повезло и он где-нибудь заснул, сморенный усталостью и виски?
 Очень осторожно, так тихо, как только могла, Элли принялась за работу. Острый клинок резал грубую кожу подпруги с заметным трудом. Громкий звон цикад заглушал тихие шипящие звуки, которые производило скользящее по коже лезвие. К счастью, бандиты не ждали подвоха с ее стороны и, позволив себе расслабиться, глубоко уснули под действием выпитого виски. Без подруги их седла становились бесполезны.
 Покончив с ремнями, Элли обратила внимание на “винчестер”, торчащий из чехла, притороченного к одному из седел. Его приклад из красного дерева был покрыт любопытным узором. У Элли сжалось сердце. Она знала, что эта винтовка принадлежала Мэтту и была отобрана братьями Хейли после засады на него. Очень медленно, осторожно, она вытащила “винчестер” из чехла, поклявшись себе, что непременно вернет винтовку хозяину.
 Бросив последний сердитый взгляд на Питера и сожалея больше всего о потере талисманов, Элли поднялась на ноги и отошла за деревья.
 В тот момент, когда она повернулась к лошадям, ее внимание привлекла довольно странная картина: немытая посуда, а именно котелок и кофейник стояли на груде вещей, сложенных у костра. Котелок лежал на боку. Как странно, подумала мельком Элли. Она могла поклясться что Дэрби оставил после ужина посуду на земле.
 Пожав плечами и удивившись про себя, что способна сейчас замечать такие малозначительные детали, Элли осторожно двинулась к стреноженным лошадям. Сжимая в одной руке винтовку Мэтта, в другой — свой кинжал, она подобралась к пегой кобыле и тихо прошептала ей на ухо успокаивающие слова. Затем отложила в сторону винтовку и взялась за уздечку.
 Внезапно она краем глаза заметила какое-то движение. Во тьме ночи мелькнула странная, совершенно нереальная белая фигура, и в следующее мгновение сзади ее обхватила чья-то сильная рука, зажав ей рот. Другая твердая как сталь рука обхватила ее за талию и прижала к каменной горе мускулов. Элли отреагировала немедленно. Готовая к сражению, она сжала рукоятку кинжала и уже собиралась вонзить его в бедро мужчины, но в последний момент ее рука замерла. Осознанное узнавание пробилось сквозь инстинкт самосохранения.
 Не кричи, это я, — прошептал ей в ухо хриплый голос. Восторг пополам с облегчением охватил Элли. Мэтт!
 Живой! На свободе! И он пришел за ней!
 От слез вдруг защипало глаза. Она энергично закивала головой.
 В тот момент, когда он отпустил ее, она вдруг повернулась и обхватила руками его за талию. Мэтт с шумом выпустил воздух.
 Муравьиные укусы! Должно быть, он чувствует невыносимую боль, когда что-то касается его воспаленной кожи. Элли готова была убить себя. Как она могла в порыве радости совсем забыть о его муках!
 Прости, — прошептала она. — Я забыла…
 Но Мэтт не дал ей договорить. С ласковой настойчивостью он обнял ее и прижал к груди. Все чувства Элли встрепенулись, она вдруг остро ощутила, как громко, возбужденно бьются их сердца, и отчего-то почувствовала себя в безопасности — и это здесь, посреди вражеского лагеря!
 Но когда первые мгновения безудержной радости прошли, Элли чуть вздрогнула: ее щека соприкоснулась с чем-то странным, колким, совсем не похожим на гладкую кожу груди. У нее сжалось горло. Святые небеса! Неужели укусы этих зловредных насекомых могли сотворить такое с человеческим телом? Она отпрянула. Он разжал руки.
 — Что это? — с ужасом прошептала она, едва слышно.
 — Слой глины, чтобы вытянуть яд. Элли едва не засмеялась от облегчения.
 — Ну конечно. Как умно!
 Сжав ее локоть, Мэтт прошептал ей прямо в ухо:
 Идем. Придется оставить седло. Мы не можем рисковать. Ездили когда-нибудь без седла?
 Элли кивнула. Ее ухо еще чувствовало тепло его дыхания, и от этого по всему ее телу словно разбегались легкие веселые искорки. Это было очень странное ощущение, но Элли не стала сейчас анализировать его. Не до того.
 Мэтт наклонился и поднял винтовку. Он даже чуть вздрогнул, когда узнал свой любимый “винчестер”. Его брови приподнялись в удивлении, отчего лоб, измазанный засохшей глиной, покрылся трещинками. Элли невольно улыбнулась, частично из-за его радостного удивления при виде своей драгоценной винтовки, частично оттого, что выглядел он сейчас невероятно привлекательно, хотя и довольно нелепо. Никогда еще ей не приходилось видеть более волнующее и забавное зрелище одновременно.
 Он протянул ей винтовку и, улыбаясь, кивнул. Затем взял под уздцы кобылу Элли и повел дальше от лагеря. Элли молча шла за ним, с трудом подавляя в себе тысячи волнующих ее сейчас вопросов. Странная, абсурдная радость переполняла ее сердце всего лишь из-за того, что он доверил ей свой драгоценный “винчестер”.
 Наконец они добрались до того места, где был привязан Дакота.
 — А что с талисманами? — спросил он.
 — Питер теперь носит их на шее. Я не могла… — Ее голос прервался. Элли стыдилась того, что не смогла уберечь самое ценное, что у них было.
 Мэтт понимающе кивнул.
 Все в порядке. Возможно, они уже сослужили свою службу. Если они нам опять понадобятся, мы сумеем их вернуть.
 Его спокойная уверенность несколько подняла упавший было дух Элли.
 Из лагеря раздался тревожный крик.
 Страх сковал сердце Элли. Если Клив и Сэм схватят их сейчас, это будет конец.
 — Черт! — Мэтт подхватил ее за левую ногу и поднял на спину кобыле.
 — По крайней мере, им будет не так уж легко преследовать нас.
 — Чертовски нелегко, — согласился Мэтт.
 — Я перерезала подпруги, — сообщила Элли.
 — Я перерезал путы у лошадей, — одновременно с ней произнес Мэтт.
 Несколько мгновений они молчали, осознавая услышанное, затем вместе рассмеялись.
 Так вот что вы там делали! Не ожидал, что у вас та кой опыт подрывной деятельности, профессор. Давайте-ка сюда винтовку. — Элли протянула оружие. — И учитесь. Тогда вы сможете добавить еще и этот небольшой трюк к своему богатому багажу талантов и умений, — загадочно сказал Мэтт.
 Он повернулся к лагерю, освещенному вспыхнувшим светом костра. Зарядив винтовку, он приложил приклад к плечу, прицелился и выстрелил.
 Кофейник с металлическим лязганьем перекувырнулся в воздухе, слетел с кучи, потянув за собой привязанный к нему котелок. Громкое металлическое звяканье наполнило воздух. Через мгновение в лагере начался хаос.
 Сукин сын! — заорал Сэм. Клив выругался.
 Это ты, Деверо? Черт, у тебя, похоже, больше жизней, чему…
 Мэтт выстрелил снова. Кто-то из бандитов ему ответил.
 Возбужденные поднятым шумом лошади, которых Мэтт предусмотрительно освободил от пут, заржали, взвились на дыбы и скрылись в темноте. Новый взрыв криков и ругательств раздался из лагеря, когда бандиты бросились ловить перепуганных лошадей.
 — У нас есть некоторый запас времени, пока они соберутся за нами в погоню, — удовлетворенно сказал Мэтт.
 — Это просто поразительно, — прошептала Элли, поняв, что Мэтт специально так расположил металлическую посуду. — Где вы научились так потрясающе стрелять?
 Он неожиданно нахмурился.
 У людей, которых надеюсь никогда больше не встретить.
 Элли не поняла причины его неожиданной суровости и растерялась. После кошмаров этого дня ей казалось, что они уже могут друг другу хоть немного доверять.
 — Куда мы можем поехать, чтобы Хейли не нашли нас? — спросила она.
 — Назад, к реке. Они не ожидают, что мы вернемся на старое место. Если они выследят нас, то должны будут сначала проехать через горловину ущелья. Там для нас будет безопаснее, чем на открытом месте.
 Хорошо. Это имеет смысл. — Мэтт мрачно взглянул на нее.
 — А кроме того, мне нужна свежая глина. Старая уже почти отлетела. — Он помедлил несколько секунд, затем спросил: — Вы сможете найти туда дорогу?
 — Думаю, да. Но уверена, что вы знаете этот путь куда лучше, чем я.
 Все с тем же мрачным видом Мэтт сказал, указывая на винтовку:
 — Сейчас вам лучше полагаться на нее и на себя.
 — Мэтт, что случилось? — обеспокоенно спросила Элли, когда он неожиданно привалился к боку Дакоты.
 Он не ответил. Этому бесстрашному, волевому человеку, который вытерпел так много для того, чтобы спасти ее, Понадобилось три попытки, чтобы сесть наконец на лошадь. Он неловко устроился в седле и подобрал поводья.
 Страшное подозрение мелькнуло у Элли. Она подъехала почти вплотную к его лошади и протянула руку, чтобы коснуться его лица.
 Мэтт отвернулся.
 — Не смейте от меня отворачиваться!
 — Вы что-то уж очень раскомандовались, мэм.
 — Это как раз то, что у меня хорошо получается, — парировала она.
 На этот раз он не двигался, когда она коснулась его щеки, только смотрел на нее темным, непроницаемым взглядом. Когда она провела пальцами по линии его скулы, а затем по подбородку, его взгляд вспыхнул странным огнем. Элли почувствовала, что дрожит. Она прижала ладонь к его шее и резко вздохнула. Кожа Мэтта пылала.
 — Вы должны были мне сказать.
 — Зачем? Что бы это изменило?
 Он резко развернул Дакоту и поскакал в темноту.
 “Ох, уж эти мужчины! — думала раздраженно Элли, направляя свою лошадь следом за Мэттом. — И эта их идиотская гордость!” Но с каждой минутой ее беспокойство нарастало.
 Мэтт продержался еще почти час, даже несмотря на то что они скакали довольно быстро. Света луны вполне хватало, чтобы ехать легким галопом.
 Элли не спускала с него глаз всю дорогу. В тот момент, когда он начал заваливаться в седле, она мгновенно догнала Дакоту и, схватив коня под уздцы, остановила.
 Мэтт поднял голову, моргнул, пытаясь сориентироваться.
 — Я справлюсь, — хрипло сказал он.
 — Обязательно. Прямо носом в землю, — проворчала Элли.
 Страх сжал ей горло, она слышала, как громко стучит сердце. Что, если он умирает? Если бы у него были раны, она могла бы их залечить или хотя бы облегчить боль. Но она совершенно не знала, что делать с лихорадкой.
 — Есть идея лучше?
 — Разумеется, есть. Я поеду с вами. Для меня будет несравнимо легче просто поддерживать вас в седле, чем пытаться взвалить на лошадь ваше огромное тяжелое тело, если вы вдруг свалитесь на землю.
 Он старался сделать вид, что хмурится, однако блеск в глазах свел на нет все его попытки.
 — И я не желаю слышать больше никаких протестов, — заявила Элли, спешиваясь и привязывая поводья своей кобылы к луке седла Дакоты. — Сдвиньтесь назад, чтобы я могла сесть впереди. Будете держаться за меня.
 — И я могу положить руки вам на талию?
 — В этом и заключается вся идея.
 — Вы не услышите от меня ни единого звука протеста. — Уголок его рта чуть дрогнул и пополз вверх, но во время остановился. — И как крепко я должен держаться за вас? — с самым серьезным видом спросил он.
 Элли покраснела. Неужели Мэтт… Но нет, конечно, он не мог. Это ведь не урок флирта. Мужчины приберегают свои приемы для женщин, которых находят привлекательными. С чего бы им флиртовать с несимпатичными “синими чулками”?
 — Так крепко, чтобы не упасть.
 — Мне нравится, что вы оставляете простор для толкования.
 Мэтт высвободил ноги из стремян, уступая их Элли. Она подтянула их с каждой стороны примерно на шесть дюймов. Бедра у Мэтта были удивительно длинными, те самые крепкие мускулистые бедра, которые находились сейчас на уровне ее глаз и которыми он так непринужденно сжимал бока своего коня.
 Элли сглотнула, осознав вопиющую мужскую природу его великолепно развитого тела. Мэтт был не просто красив, он был откровенно, непростительно красив какой-то особой, мужественной, первобытной красотой.
 Но видит ли Мэтт в ней кого-нибудь помимо партнера? Друга, быть может, да. Но возможно ли, чтобы он находил ее интересной как женщину? Элли ощутила смутную тревогу, что-то больно кольнуло в сердце. Нет! Она не Должна позволять себе подобные мысли. Нельзя возбуждать в себе надежды только затем, чтобы потом опять страдать, Когда какой-нибудь мужчина смешает тебя с грязью, считая бесстрастной, холодной принцессой, вся привлекательность которой заключается только в деньгах.
 Тряхнув головой, чтобы отогнать ненужные сейчас мысли, Элли вдела левую ногу в стремя, затем поднялась перекинула правую ногу через лошадь и скользнула в седло впереди Мэтта.
 Он легко обвил ее руками. Это движение потрясло ее своей интимностью, когда его горячие ладони легли ей на живот. Его грудь едва касалась ее спины.
 Элли задержала дыхание. Его широкие плечи, казалось, полностью закрыли ее. Мощные руки обвили ее тело. Это было странное ощущение — полной защищенности. Но как это возможно, ведь он так слаб? Того и гляди свалится с лошади.
 Его щека прижалась к ее уху. Затем он уткнулся лицом ей в затылок.
 Черт возьми, как хорошо пахнут ваши волосы.
 Его глубокий, чуть вибрирующий голос проник ей, казалось, в самое сердце. Она попыталась глубже вдохнуть, но горло перехватило. Чтобы скрыть свое смущение, она сказала:
 — Вы можете… э-э… сильнее опереться на меня, если вам нужно. То есть я хочу сказать, что все нормально.
 — Нет. Я могу раздавить вас.
 — Но я вовсе не такая хрупкая, как выгляжу.
 — А я вовсе не так слаб, как выгляжу. Поверьте, вам вовсе не нужно выдерживать мой вес всю дорогу.
 — Я не возражаю. Честно.
 — Но я возражаю, — заключил он хрипло. — Не пытайтесь быть всегда сильной, Элли. Вам нужен кто-то, кто бы заботился о вас для разнообразия. Простите, что оказался в этом смысле таким паршивым партнером.
 Как Мэтт может так говорить? И это после того, что он, невзирая ни на какие их разногласия, несмотря на то что сам еле держался на ногах, рисковал жизнью, чтобы приехать сюда и спасти ее от бандитов! Никогда со дней своей юности, после любящей заботы своего отца и брата она не могла положиться на мужчину как на защитника. Причина была очень простой: до сегодняшнего дня она Не встретила мужчину, который управлялся бы с ее жизнью с ее работой более умело и ловко, чем она сама. Пока некий грубый, наглый игрок не заслужил ее доверия и уважения.
 Очень тихо Элли ответила:
 — Нет, вы вовсе не паршивый партнер.
 Сначала она думала, что он ее не расслышал. Но в ответ он сжал ее чуть крепче и чуть теснее прижался к ней… в этом порыве не было банальной двусмысленности. Просто дружеская, теплая благодарность. И в то же время она вновь ощутила те странные, бегающие по всему телу искорки. Ей захотелось сильнее прижаться к нему спиной, оказаться полностью в его власти, почувствовать его силу. Это томительное желание проникло глубоко, в самый центр ее женского естества, подобно странному, мучительному голоду.
 Правда открылась Элли, ослепив на миг ее сознание подобно яркой вспышке молнии. Это восхитительное, неясное возбуждение было страстью, желанием близости. Значит, она не была безнадежно холодной и бесчувственной, какой она всегда себя считала и что так упорно внушал ей Питер!
 Радость открытия настолько подняла ей настроение, что казалось, у нее выросли крылья!
 Но реальность грубо вернула ее на землю. Мэтт спас ее, рискуя жизнью. Но почему? Потому ли, что он рыцарь в сверкающих доспехах, скрывающий свое благородство за грубыми манерами, или потому, что, как настоящий игрок, был азартен, а без нее не мог дальше искать сокровища? И как бы ей ни хотелось верить в первое, трезвый рассудок говорил о том, что второе предположение более реально.




 14.


 Видение пришло к Мэтту, когда он находился где-то на границе между сном и бодрствованием. Казалось, он попал в волшебный мир, где все нереальное казалось более реальным, чем мир настоящий.
 Пума появилась на фоне скалы из солнечного света, как призрак, хотя ее двигающиеся под яркой шкурой мускулы и напряженный, покачивающийся хвост казались вполне настоящими. Ее глаза сверкали, как расплавленное золото. Она наблюдала за Мэттом сначала как-то уж слишком печально. Затем зарычала, обнажив белые клыки. Ее образ исчез так же мгновенно, как и появился, растаяв среди коричневых и оранжевых пятен света, смешавшихся на освещенной солнцем скале, как на палитре художника, а затем превратившихся в символ ягуара на талисмане.
 В мгновение ока образ кугуара, духа-хранителя, вернулся к нему, теперь он вел его к реке. Мэтт чувствовал густой, насыщенный запах мокрой земли и буйной речной растительности. Каноэ ткнулось носом в берег. Пума вошла в лодку. Мэтт последовал за ней. Они поплыли вниз по течению.
 Мягко покачивающий лодку поток нес их под густыми, нагнувшимися к реке ивами. Их тонкие длинные ветви раскачивались на ветру. Без предупреждения эта мирная сцена вдруг взорвалась, когда на них напали пятеро воинов в шкурах кугуара и с устрашающими масками на лицах. Их боевые копья были украшены перьями экзотических птиц. Длинные тонкие наконечники, сделанные из какого-то странного зеленого металла, кололи ему кожу. Отчего-то их цвет был ему очень важен. Почему зеленый? Мэтт тщетно пытался найти ответ в глубинах своего сознания. Но когда он обернулся к своему духу-хранителю, каноэ перевернулось. Кугуар, мягко оттолкнувшись от борта, бесшумно, как тень, прыгнул на мелководье, подняв тысячи брызг, и исчез.
 — Мэтт! Мэтт, мы приехали.
 Мэтт открыл глаза. Они больше не двигались, покачивание в такт шага лошади прекратилось. Они были на берегу реки. Серебряная дорожка лунного света бежала по черной поверхности воды. Три вбитых в землю кола и развороченная муравьиная куча обозначили место его недавнего сражения.
 Мэтт сполз с лошади после Элли. От него потребовалось напрячь все оставшиеся силы, чтобы ноги не подогнулись под ним, когда он коснулся земли.
 — Ты в порядке? — спросила она.
 Он кивнул. Элли отошла, не распознав столь явную ложь. После видения он никак не мог сориентироваться. Может быть, он сходит с ума или это лихорадка толкнула его в мир грез? Согласно рассказам его бабушки, многие наиболее ценные, провидческие видения приходили к навахо именно во время болезни или после тяжелых ранений.
 Пышные деревья, зеленые наконечники, отряд воинов в шкурах кугуара, и сам кугуар, который может проходить сквозь скалы… Что же это все значит?
 Мэтт вспомнил прошлое, кровавые, грязные пятна, покрывшие позором и стыдом годы его ранней юности. Дьявольщина! И о чем он только думает! Видения и пророчества священны. Кто он такой, с его-то прошлым, чтобы считать себя достойным приобщения к высшим духовным сферам этого древнего народа? Он, который лишь на четверть навахо, который никогда не шел их путями даже в детстве и который повернулся к ним спиной в юности, а потом жестоко страдал от этого.
 И все же он не мог отделаться от ощущения, что что-то очень важное осталось за границей его понимания. Эти загадки мучили его, не давая покоя.
 Мэтт взглянул на Элли. Она расседлала лошадей, надела на них путы и теперь собирала ветки для костра. Уверившись, что она на него не смотрит, он снял сапоги, брюки и зашел по пояс в реку. Его руки показались ему свинцовыми, когда он смывал старый слой глины перед тем, как положить новый.
 Элли никогда бы не осмелилась разжечь костер, если бы Мэтт так не нуждался в тепле. Она использовала только самые сухие ветки, чтобы дыма было как можно меньше, и расположила сам костер так, чтобы его со всех сторон закрывали скалы.
 Услышав плеск воды, она обернулась… всего на одно мгновение, только чтобы убедиться, что с ним все в порядке.
 Первые лучи рассвета окрасили торс Мэтта бархатными оттенками серого и бледно-абрикосового цвета. Глина с его груди стекала мутными ручейками, выявляя скульптурные линии его мускулов. И то чувственное ощущение, которое она узнала раньше, вновь вспыхнуло внутри, подобно танцующей стайке бабочек.
 Движения Мэтта становились все более меленными, руки безвольно повисли вдоль тела, глаза закрылись.
 Элли мгновенно забыла все свои чувственные фантазии.
 Мэтт! С тобой все в порядке?
 Его голова опустилась на плечо, и он начал медленно заваливаться в воду.
 Мэтт! — закричала Элли. Хотя вода доходила ему всего лишь до пояса, он вполне может захлебнуться, если потеряет сознание.
 Быстро скинув сапоги, она бросилась в реку и, поднимая брызги, побежала по мелководью. Как раз в тот момент, когда он уже практически лежал на воде, она подхватила его под руку.
 Моргнув несколько раз, Мэтт сказал хриплым, глухим голосом:
 — Бросились спасать меня, профессор? Значит ли это, что вы неравнодушны ко мне?
 — Вы себе льстите, сэр, — сказала Элли, пытаясь за шутливым тоном скрыть панический страх, обуявший ее. Обхватив его за талию и положив его тяжелую руку себе на плечо, она добавила: — Просто мне не нравится, когда тонут, особенно те, кто находится на моем попечении. И мне нет дела до того, что вам кажется, будто я раскомандовалась.
 Он тяжело вздохнул:
 — Простите меня.
 — Не смейте извиняться. Это я виновата в том, что втянула вас во все это. Я должна была избавиться от вас еще в Альбукерке.
 Мне бы не хотелось выглядеть излишне самоуверенным, профессор, но, боюсь, у вас не было шансов. — Он улыбнулся ей своей поддразнивающей улыбкой.
 У Элли отчего-то сжалось сердце. Она быстро отвернулась, чтобы он не увидел заблестевших на ее глазах слез. Сгибаясь под тяжестью мощного мужского тела, Элли медленно побрела к берегу. Ей приходилось напрягать все силы, чтобы удержаться с ним на ногах в быстром, сбивающем с ног потоке.
 — Подождите, — неожиданно прохрипел Мэтт, останавливаясь.
 — Что такое?
 — Эти деревья. — Он указал на отмель, вдающуюся в берег на изгибе реки, покрытую зарослями ив. Их длинные ветви спускались до самой воды и раскачивались на ветру. — Это ведь ивы…
 — Очень интересно, Мэтт, — вздохнув, ответила Элли. Она снова потянула его к берегу, недоумевая, почему его внимание сейчас привлекают такие незначительные детали.
 — Нет, — продолжал он настаивать. Запустив пальцы свободной руки в волосы, он провел по голове, затем прижал ладонь ко лбу, словно пытаясь что-то вспомнить. — Черт, где же ответ? Надо подумать. У ив такие тонкие листья… острые… как наконечники для копий. И они зеленые…
 — Ну да, листья частенько бывают зеленые, — попыталась пошутить Элли, хотя страх полностью парализовал ей горло. Было очевидно, что он бредит. Ей необходимо что-то сделать, чтобы справиться с его лихорадкой. Она снова потянула его к берегу, но он не двигался. Элли чуть не заплакала. Ну скажите, пожалуйста, как ей сдвинуть эту гору мускулов шести с лишним футов, если он не желает ей помогать?
 — Точно так же, как в моем видении, — бормотал он. — Кугуар, воины… зеленые копья. Они что-то значат.
 Слезы душили Элли. Она чувствовала, что теряет его.
 Пожалуйста, Мэтт. Мы не можем всю ночь стоять 3Десь, посреди реки. Ты можешь замерзнуть и простудиться.
 Неожиданно его напряженный нахмуренный лоб разгладился. Он откинул назад голову и рассмеялся.
 Элли в ужасе смотрела на него, не зная, что ей делать.
 Святые небеса! Я совсем забыл! — воскликнул Мэтт, обращаясь к светлеющему на востоке небу. Затем опустил голову и, чуть усмехаясь, взглянул на Элли. — Когда мне было восемь, меня укусил скорпион. Моя бабушка заварила мне чай из ивовой коры, чтобы снять воспаление. Я помню, что пил этот чай, и лихорадка у меня прошла. Бабушка была из племени навахо, она знала толк во врачевании.
 Элли судорожно вздохнула, немного успокаиваясь. Хотя его бред по поводу воинов и кугуаров не имел смысла, воспоминание о лекарственном снадобье было вполне разумным. Что ж, это могло сработать. Но, несмотря на проснувшуюся надежду, она все еще сомневалась в его здравом смысле, а потому спросила обеспокоенно:
 — Вы уверены, что можете доверять своей памяти? Что, если на самом деле кора ивы окажется ядом?
 — Я помню совершенно точно, верьте мне.
 Он сказал это таким серьезным, торжественным тоном, что Элли почти успокоилась.
 — Хорошо. Как мне приготовить этот отвар?
 — В моей сумке есть маленький котелок. Срежьте не много коры, очистите от поверхностного, самого грубого слоя, а затем залейте водой и покипятите примерно полчаса. Я не уверен во времени. Я только помню, что жидкость была темно-коричневой и по вкусу напоминала стельку от сапога.
 Впервые за все время их пути Элли облегченно улыбнулась.
 — Но для начала давайте выберемся отсюда. Мэтт не двинулся с места.
 — Элли, — сказал он каким-то странным тоном.
 — Что-то случилось? — забеспокоилась она.
 — Вода и так уже доходит мне до бедер. Еще немного, и вашей стыдливости будет нанесен серьезный урон.
 — О! — только и смогла она прошептать, заливаясь краской. Память услужливо подсунула ей картинку, виденную ночью в номере гостиницы: упругие ягодицы и мускулистые длинные ноги, освещенные лунным светом…
 — Отсюда я уже вполне смогу добраться сам. Спасибо.
 — Я только… в таком случае, может быть, я займусь вашим отваром?
 — Прекрасная идея, — согласился он.
 Мэтт опустил голову и лбом коснулся на миг ее волос. Затем поспешно отступил.
 Элли стремглав побежала к берегу. Если он ставил себе целью смутить ее, то справился с этим великолепно. Она выбралась на берег, изо всех сил стараясь не обернуться. Просто на тот случай, если он вдруг окажется недостаточно скромным… или чтобы не опозориться, если она вдруг вовремя не сможет отвести взгляд…
 Поставив воду на огонь, Элли вытащила свой кинжал и поспешила вниз по реке, к заросли ив. Когда она вернулась с ивовой корой, Мэтт уже закончил покрывать новым слоем глины ноги и принялся за руки. Одеяло, завернутое вокруг его талии, скрывало бедра, но полностью открывало голую грудь. Элли перевела дыхание. Ей отчего-то показалось, что одеяло — это не лучшее решение.
 Закончив с ивовой корой и поставив котелок на огонь, Элли снова обратила свой взор на Мэтта. По всей видимости, глина выполнила свою задачу. Муравьиные укусы на его груди потеряли свой устрашающий вид. Сидя на корточках, он старательно намазывал на себя глину, повернувшись к ней спиной. Элли вздохнула. Ярко-красные волдыри покрывали всю спину между лопатками.
 Ох, Мэтт, твоя бедная спина!
 Он поднялся на ноги, и чуть покачиваясь, повернулся к ней лицом.
 Я не мог раньше достать это место, чтобы наложить глины, — сказал он, словно защищаясь.
 Но почему он так напряжен? Казалось, рядом просто Нет ничего, что могло бы его смутить или обеспокоить.
 Может быть, я помогу?
 Он сжал челюсти, так что на щеках заходили желваки.
 Я могу сам справиться, — сказал он сквозь стиснутые зубы.
 Элли выразительно закатила глаза. Ей никогда не постичь всю глубину саморазрушительной мужской гордыни.
 Ну, тогда придется лечь на спину и кататься по глине, как поросенку, чтобы глина облепила спину.
 Очень смешно, — буркнул он. — В этом нет никакой нужды. И потом я и так доставил вам множество хлопот.
 — И вы еще упрекали меня в упрямстве и нежелании принимать чужую помощь? Ну-ка, повернитесь наконец или мне придется это сделать насильно.
 — Насильно? — Его взгляд был полон иронии.
 — В том состоянии, в котором вы сейчас находитесь, едва ли это окажется слишком трудным, — заявила она лукаво.
 Своими поддразниваниями она так и не смогла вы звать его обычную улыбку, наоборот, казалось, он стал еще мрачнее.
 — Элли, я действительно не думаю, что тебе стоит это видеть.
 — Глупости. Я видела и лечила куда более серьезные раны.
 — Кто говорит о ранах? — вздохнул Мэтт, медленно поворачиваясь к ней спиной, и добавил мрачным тоном: — Ладно, но не говори, что я тебя не предупреждал.
 Присмотревшись, Элли охнула. Под вспухшими красными муравьиными укусами виднелись длинные тонкие шрамы, исчертившие всю спину Мэтта. Ее семья всегда протестовала против дурного обращения владельцев шахт со своими рабочими, поэтому она могла узнать шрамы of кнута, оставленные на спине. Это были старые шрамы, глубоко врезавшиеся в мускулы и едва заметные, так что их можно было различить только с такого близкого расстояния, как сейчас.
 Каким же чудовищем надо быть, чтобы выбрать такую форму наказания?
 — Кто это сделал с вами?
 — Это долгая история, — сказал он мрачно.
 — А разве похоже, что я куда-нибудь спешу?
 — Может быть, теперь, когда вы узнали, какого сорта человек ваш партнер…
 — Какой же? Человек, который не смог защитить себя от чьей-то бессмысленной жестокости? — воскликнула она, возмущенная его самоуничижением. — Как вы можете думать, что я настолько ограниченна?
 — Но я вовсе не…
 — Пожалуйста, избавьте меня от проявлений чрезмерной мужской гордости. Эти шрамы довольно старые. Когда это случилось, вы, наверное, были очень молоды?
 — Пятнадцать.
 Гнев Элли мгновенно остыл. Пятнадцать? Она вспомнила своего брата Дерека в этом возрасте — непокорный, гордый, с обостренным чувством собственного достоинства, пытающийся самоутвердиться. В эти годы жизнь молодого человека достаточно трудна и без кошмара изощренных пыток. Можно было представить, как страдал пятнадцатилетний паренек не только от физических, но и от душевных мук. Слезы набежали на глаза Элли, мешая видеть. Очень нежно она провела кончиками пальцев по следу, навсегда оставшемуся как напоминание о прошлом. Мэтт резко выдохнул. Элли отдернула руку, испугавшись, что невольно причинила ему боль, физическую или душевную, или обе сразу.
 — Как это случилось, Мэтт? — прошептала она. Он медленно повернулся лицом к ней.
 — Вы когда-нибудь слышали о команчерос?
 — Нет.
 Когда-то они были здесь постоянной угрозой, но с тех пор, как мексиканские власти объявили на них охоту, их почти всех уничтожили. Эти банды состояли из обозленных людей, которых привлекало насилие: дикие команчи, не пожелавшие жить в резервации, дезертиры из армии, мексиканские бандиты, метисы и другие полукровки, не нашедшие себя ни в мире индейцев, ни в мире белых, и прочий другой сброд.
 — Такие, как братья Хейли?
 — Часто гораздо хуже, хотя в это довольно трудно поверить.
 Он сжал ей плечи. Элли молчала, потрясенная мощной волной энергии, излучаемой его напряженным телом. Она чувствовала его всего: его пальцы, массирующие ее плечи, широкую грудь, покрытую завитками темных волос, силу и энергию, исходящую от его мощного мужского тела.
 — Команчерос с трудом можно было назвать людьми, — продолжал он свой рассказ. — Они ненавидели всех и вся и готовы были уничтожать и убивать просто из удовольствия, включая друг друга. Но они были тесно связаны между собой своими кровавыми делами и самое большое удовольствие получали, издеваясь над беспомощными и слабыми. Они часто совершали набеги на Мексику, хотя время от времени рыскали и на американской территории. Кража людей с целью выкупа была одной из основных статей их дохода. — Он сжал руки на ее плечах, не замечая, что причиняет ей боль. — Банда из тринадцати человек напала на миссию, в которой находился сиротский дом, где я рос. Они убили отца Мендозу и других католических священников, затем забрали с собой старших детей. Они убили всех этих безоружных добрых людей, которые учили и заботились обо мне, просто так, почти без всякой цели.
 — Это, наверное, было ужасно, — прошептала Элли с сочувствием. Руки на ее плечах чуть расслабились.
 — Остальных детей продали в рабство. Я был выше и крепче других, поэтому они оставили меня при себе. Если я не слушался их приказов, меня секли кнутом.
 Элли внутренне сжалась. Она стояла так близко, в кольце его рук, и, казалось, чувствовала весь тот ужас, который он пережил когда-то, а сейчас так ярко вспомнил.
 Уверена, ты был слишком горд и упрям, чтобы охотно выполнять их распоряжения.
 Он чуть улыбнулся.
 Заметила это во мне? Ну да, я ерепенился, разум не возобладал и я не научился избегать наказаний. С тех пор я и научился блефовать, скрывать свою ненависть и вообще любые эмоции за маской безразличия. Я слушался, но не слишком охотно. К моему удивлению, они начали испытывать ко мне что-то вроде уважения за то, что я не согнулся перед ними. Они учили меня стрелять и драться на ножах. Наказание за слабость и промахи были ужасными. Но я все еще оставался рабом. Если бы я попытался бежать, меня не колеблясь пристрелили бы.
 — Но ты все-таки освободился от них. Как?
 — Сбежал, — коротко сказал Мэтт, отпустив ее плечи. Он ясно дал понять, что его рассказ окончен, и Элли не стала спрашивать, чтобы лишний раз не вторгаться в его память и. не бередить его раны. Она и так была глубоко тронута тем, что он поделился с ней такими болезненными страницами своего загадочного прошлого.
 Элли испытывала неловкость, не зная, что сказать. Да и какие слова здесь могли бы подойти? Наконец она прошептала:
 Мне очень жаль, что тебе пришлось пройти через все это, Мэтт. Но эти испытания хотя бы сделали тебя сильным, умелым, таким, как ты сейчас.
 Он молча смотрел на нее несколько мгновений. Какая-то мрачная, горькая самоирония мелькнула в его карих глазах, вызывая в ней отчаянное желание помочь, утешить, унять боль.
 Элли попыталась улыбнуться.
 — Ну так как мне сделать этот глиняный раствор?
 — Смешай с глиной немного воды, чтобы получилась консистенция жидкого теста, просто чтобы можно было намазать на тело.
 Он повернулся к ней спиной. Элли присела и погрузила руки в землю. Холодная глина продавилась между пальцами, но она была слишком густая. Доведя ее до нужной консистенции, Элли зачерпнула две пригоршни жижи и взглянула на Мэтта.
 Ее взгляд скользнул по мускулистым плечам, затем опустился ниже, к тонкой талии, к упругим, крепким ягодицам, обернутым одеялом. Мэтт был слеплен без изъянов, словно молодой языческий бог, но красная, воспаленная кожа напоминала о том, что и боги могут страдать. И это странным образом делало Мэтта более человечным, более привлекательным. Он вынес трудновообразимые страдания от рук команчерос, но выстоял, не утратив доброты и чувства юмора, словно бросая вызов своему прошлому.
 И снова ошеломляющее возбуждение вспыхнуло в Элли, но на этот раз она чувствовала все по-другому. Она уже больше не была тоскующей по ласке и нежности невинной девочкой, взбудораженной открытием своей чувственности, осознание которой пришло к ней подобно вспышке молнии. Теперь ее чувство стало более простым, более сильным и всепоглощающим, как раскаты грома, перекатывающиеся в горах многократным эхом.
 Элли поднялась, положила руки Мэтту на плечи и принялась размазывать тонкий слой глины, ощущая ладонями мощные твердые мышцы и сухожилия. Ее руки легко скользили, едва касаясь старых рубцов и воспаленных муравьиных укусов. Уже знакомые искорки побежали по ее собственной спине и ногам. Элли закончила, осторожно намазав влажными руками линию вдоль позвоночника.
 Мэтт глухо застонал.
 Она застыла, мгновенно забыв о своих собственных волнующих ощущениях.
 — Я причинила тебе боль?
 — Не так, как ты думаешь. Продолжай.
 — Но я уже закончила. Я покрыла глиной всю спину. Ты можешь сам закончить остальное.
 Мэтт тяжело вздохнул:
 Я очень быстро слабею, Элли. Почти не могу наклоняться, меня сразу начинает тошнить.
 — Я могу смешать глину и положить тебе в руки. — Он повернулся к ней лицом, покачав головой.
 — Не думаю, что смогу сам справиться.
 — Но что же мне делать?
 Он поднял руку, указывая на грудь. Рука казалась вялой, почти безжизненной.
 Моя грудь. Я не думаю, что смогу сам ее намазать. Не могла бы ты… — с надеждой произнес он. Его карие глаза лукаво блеснули.
 Элли закусила губу. Вот мошенник. Его поддразнивания помогли ей выкинуть из головы ужасные воспоминания о его рассказе. Она решила поддержать его игру.
 Наклонив голову, она сказала игриво:
 — Всего несколько минут назад вас беспокоило то, что вы доставляете слишком много хлопот.
 — Но это было до того, как я обнаружил ваш талант целительницы. У вас просто золотые руки, профессор.
 Элли подхватила две пригоршни глины и протянула ему.
 Вот эти руки? — спросила она сладким голосом. Прежде чем он успел ответить, она прижала ладони к его груди. Лишняя глина просочилась меж ее пальцев и потекла вниз.
 Он посмотрел вниз, на свою грудь, на ее руки, на капли жидкой массы, стекающей вниз и капающей на землю.
 Да, эти самые руки, — улыбнулся он . — Божественные руки. Полечи же мои раны, мой нежный ангел.
 Глубокий бархатный голос обвил ее всю, как самая горячая ласка. Это он был ангелом — темным ангелом с мокрыми черными прядями, облепившими лоб, с колдовскими глазами, обещавшими запретные наслаждения, заставлявшими забыть все ее правила.
 — Это было бы ужасно… легкомысленно с моей стороны, — еле слышно прошептала она, когда его сильные пальцы накрыли ее руки.
 — Оказать помощь инвалиду? Я был когда-то сильным мужчиной, а теперь я совершенно беспомощный и полностью полагаюсь на твою поддержку.
 Он сильнее сжал объятия и чуть ближе привлек ее к себе.
 Ты наименее беспомощный человек, которого мне когда-либо приходилось встречать, — сказала она, задержав дыхание.
 Ты очень удивишься. Прямо сейчас. Я все время твержу себе, что это будет страшная ошибка — поцеловать тебя, но чувствую себя беспомощным противиться этому желанию.
 Изумление Элли было совершенно искренним. Мэтт хочет ее поцеловать?
 — Скажи, что ты не хочешь этого, Элли. — Он низко наклонил голову, почти касаясь губами ее лица, но остановился, выжидая. Ее губы покалывало от его теплого дыхания. — Скажи “нет”, и я остановлюсь.
 — Нет… то есть я не хочу, чтобы ты останавливался. Я… хочу, чтобы ты поцеловал меня.
 Губы Мэтта в то же мгновение накрыли ее губы. Горячая волна прокатилась по ней от губ до кончиков ног. Сначала его губы двигались медленно, мягко, затем все сильнее, и каждое его движение было лаской, нежной и в то же время требовательной, наполняющей ее радостным возбуждением и ожиданием чего-то еще более волнующего. Ее руки скользили по его мокрой груди и плечам. Мэтт с силой прижал ее к себе, но по какой-то таинственной причине ей казалось, что этого недостаточно, ей хотелось быть еще ближе… Низкий стон желания сорвался с ее губ. Мэтт резко оборвал поцелуй.
 Он чуть оттолкнул ее на расстояние вытянутой руки и опустил взгляд. Весь перед ее блузки был заляпан глиной. Жар в его глазах погас, и он сам как-то вдруг отдалился, а на его лице появилось выражение, от которого внутри У нее все поникло и сжалось.
 Ты должна была остановить меня, Элли, — сказал он тихо. — Теперь ты вся в грязи.
 “Господи, да что с того! Просто поцелуй меня еще!” пронеслось у нее в голове.
 Мне эта блузка никогда не нравилась.
 Едва касаясь, он провел согнутыми пальцами по ее щеке, оставляя грязный мокрый след. Кусочек холодной глины отвалился с его руки и упал ей на грудь.
 — Черт! Я только все испортил.
 — Я не возражаю.
 — А должна была бы. Я сам могу закончить. Спасибо. — Момент был упущен. Элли Карлайл, археолог, могла читать научные журналы на трех языках, расшифровывать древние карты и письмена, осторожно выкапывать из земли сокровища. Элли Карлайл, женщина, не умела ничего, она даже не знала, как ей вернуть волшебное очарование этого поцелуя. Что же она сделала не так? Почему он оттолкнул ее? Очевидный ответ всплыл из самой глубины ее сердца.
 * * *
 Как же наивна она была, думая, что страсть всегда обоюдна, что страстное желание, разгоревшееся в одном, само собой зажжет и другого! Она отвела взгляд, почувствовав, как слезы застилают ей глаза.
 Мэтт поспешно отвернулся от нее, чтобы скрыть как совершенно очевидное свидетельство своего возбуждения, так и боль, исказившую лицо. Он понимал, что эта жертва необходима, но от этого ему было не легче.
 Вид глины на блузке Элли и ее лице вдруг ударил его ужасным напоминанием того, что она — леди, чистая, невинная и… весьма достойная. В то время как он… кто? Во-первых, распутный негодяй, едва не соблазнивший женщину, которая находится под его защитой. А также бывший раб и разбойник, игрок, перекати-поле без роду без племени.
 Когда-то давно, когда он стоял над телами двух убитых женщин и, оглядываясь вокруг, видел пылающую деревню и бойню, устроенную команчерос, которую он не мог остановить, он торжественно поклялся всегда защищать женщин, слишком слабых и ранимых, чтобы выжить самим в этом жестоком, мужском, безжалостном мире. Но Элли была совершенно особенная. И она заслуживала кого-то более достойного, чем игрок с темным прошлым.
 Сколько бы ни пытался Мэтт загладить грехи своей юности, они кровавым, позорным пятном лежали на его , и от них невозможно было избавиться.
 Рассвет окрасил реку в золото, а легкие перья ков — в розовый цвет, когда Элли протянула Мэтту остывший отвар.
 Мэтт послушно выпил всю коричневую жидкость и кружки и протянул ее Элли.
 — Еще, пожалуйста, — сказал он, поморщившись. — Если я правильно помню, я должен был пить каждые тридцать минут или что-то около того, пока лихорадка не пройдет совсем.
 — Я послежу за временем, — Элли кивнула на одеяло, которое разложила на берегу, подальше от муравьиной кучи. — Ложись и поспи, пока не потерял сознание.
 Он хотел пошутить над тем, что она опять начала командовать. Больше того, он хотел поцеловать этот строго сжатый рот. Хотя бы для того, чтобы проверить, действительно ли она так охотно и страстно ему отвечала раньше или во всем виновато его воспаленное воображение?
 Мэтт охотно опустился на одеяло. Его тело как-то сразу расслабилось без участия его воли, словно лучше его самого понимало, в чем он больше всего сейчас нуждается. Веки отяжелели, когда он рассеянно наблюдал за широким солнечным лучом, проникшим сквозь щель в восточной стене ущелья и осветившим противоположную скалу, которая вдруг вся засверкала.
 Мэтт мгновенно очнулся от своего полудремотного состояния и поднял голову. Это было то самое — солнечный свет, заливающий скалу, точно, как в его видении. Скала, залитая солнцем, сквозь которую прошел кугуар — его дух-хранитель.
 — Элли, — позвал он, резко поднявшись на ноги.
 — Ты ведь хотел отдохнуть, — нахмурилась она.
 — Надо обследовать эту стену.
 — В самом деле? — сухо ответила Элли, скрестив на груди руки. — Это еще зачем?
 Просто чтобы развлечь меня. Всплеснув руками в шутливом отчаянии, она двинулась прямо к скале, бормоча себе под нос что-то об упрямых янки. Сухой, доходящий ей до груди кустарник трещал и ломался, пока она продиралась сквозь него. Часть сухих веток возле самой скалы она сама сломала или пригнула к земле.
 Мэтт осторожно шел за ней, стараясь уберечь кожу от цепких веток. И хотя он почти знал, что там увидит, он застыл от изумления, когда Элли отодвинула последние ветви, закрывающие поверхность скалы. Неприятный холодок пробежал по спине Мэтта, словно он прошел по чьей-то могиле.
 Знак ягуара! — прошептала Элли едва слышно. — И он все это время был здесь, прямо под нашим носом!
 Она провела пальцем по линиям, высеченным в скале. Изображение казалось полностью идентичным тому, что было на камне Мэтта. Она запустила руку в глубокую расщелину, вырезанную в камне ниже изображения, и почти мгновенно выдернула ее вместе с брошенным птичьим гнездом.
 Ниша была вырезана здесь специально для талисмана! — Ее голос звенел от возбуждения. — Мэтт! Это здесь Ангус нашел твоего ягуара!
 Мэтт вспомнил ивовые деревья и зеленые наконечники копий из своего видения — они символизировали лекарство, о котором он просто забыл. Но это основывалось на воспоминаниях его детства. Здесь же все было по-другому. Он был уверен, что никогда прежде не видел ни этой скалы, ни изображенного на ней знака. Рисунок был слишком хорошо укрыт от любопытных глаз временем и природой.
 Элли повернулась к нему, ее лицо сияло торжеством.
 Ты нашел его! Откуда ты узнал, где надо искать? — Странная дрожь прошла по спине Мэтта.
 — Любое ваше предположение по этому поводу будет ничем не хуже моего, профессор.
 — И что нам, черт побери, теперь делать? — прошептала Элли как раз в ту минуту, когда закатное солнце коснулось горизонта.
 Перед тем как ответить ей, Мэтт опустился на одно колено за скрывающими их от чужого взгляда зарослями кустарника. Он уже мог двигаться вполне легко, не испытывая большого дискомфорта. Отвар из ивовой коры вдобавок к компрессам из глины почти полностью вылечил его. Лихорадка совсем прошла, и большая часть укусов зажила. Следы от самых злых укусов еще были видны ниже закатанных до локтя рукавов рубашки и уже начали покрываться струпьями.
 Мэтт положил свой “винчестер” на поднятое правое колено. Элли почувствовала, как он взял ее за запястье, и придвинулась к нему ближе.
 С того места, где они укрылись среди густой заросли деревьев и кустарников, им были хорошо видны четыре знакомые лошади, привязанные к коновязи возле хижины — Ангуса Макфи. Звуки ломаемой мебели и громкие злые крики слышались изнутри самой хижины. Раздался выстрел, что-то рухнуло. Элли сжалась, когда из окна вылетел пустой ящик из-под пороха и, перелетев через тропинку, с грохотом упал на камни.
 Мэтт, казалось, никак не реагировал на то, что бандиты разгромили хижину и уничтожили все их припасы и снаряжение. Элли взглянула на его застывшее суровое лицо. Только теперь она поняла, почему он настоял на том, чтобы оставить лошадей подальше от дома и осторожно пробраться сюда, скрываясь за кустарником и деревьями.
 — Ты подозревал, что Хейли приедут сюда, правда?
 — Я подумал, что, пытаясь выследить нас, они в первую очередь вспомнят об этом месте.
 — А откуда они вообще знают об этой хижине?
 — Они были здесь, когда убили Ангуса, — мрачно ответил он. Используя винтовку, как палку, он поднялся с земли. — Можешь попрощаться со своим имуществом. Они сломают или украдут все, что попадется им под руку-
 — И что нам теперь делать?
 Вернуться в Санта-Фе и купить новые припасы. — “Как бы не так!” — подумала Элли. Она опустошила свой банковский счет, купив снаряжение и запас продуктов, которые в данный момент уничтожались бандой Хейли с такой дьявольской радостью. Но как она может объяснить Мэтту, что у нее больше нет денег, чтобы вложить в их совместное предприятие?
 К тому же это задержит их в погоне за призом. Теперь, когда у Питера есть оба талисмана, у него появляется шанс найти сокровища Монтесумы первым.
 — Сейчас самое худшее время, чтобы прервать наши поиски, — возразила Элли. — Ведь теперь, когда мы нашли знак ягуара, у нас появилась точка отсчета, чтобы найти все остальные. Я отказываюсь уезжать сейчас, Мэтт. Я знаю, как можно прожить, обходясь минимумом.
 — Еда не самая главная наша проблема, — мрачно сказал он. — Мы не сможем выжить без боеприпасов. Во всяком случае, не сейчас.




 15.


 Элли вылезла из остывающей воды и потянулась за толстым пушистым полотенцем. Они все-таки были вынуждены вернуться в Санта-Фе, и Мэтт снял для них комнаты в “Кристал Палас”, единственном отеле города, в котором можно было заказать горячую ванну прямо в номер.
 Непокорные локоны выбились из пучка, прихваченного шпильками наверху, и рассыпались по мокрой, порозовевшей от горячей воды коже. Она вытерлась насухо и блаженно вздохнула. Этим счастьем она сможет еще один Раз насладиться сегодня вечером. А завтра утром они с Мэттом закупят все необходимое и вернутся в горы Сангре-де-Кристо так быстро, как смогут. Или, вернее, как только она найдет способ заплатить свою долю за оборудование и припасы.
 Элли открыла сундук, который оставляла в Санта-Фе На хранение, похвалив себя за предусмотрительность, ведь лежала вся одежда, которая у нее осталась, если не считать рваных брюк и испорченной блузки, в которых она сюда приехала.
 Она успела надеть только нижнее белье, когда услышала стук в дверь. Завязывая на ходу доходящий ей до колен льняной халатик, Элли открыла дверь.
 Мэтт стоял в холле, одетый в чистую белую сорочку с открытым воротом, коричневые брюки с помочами и сапоги до колен. Его влажные темные волосы, зачесанные назад, блестели и завивались кольцами у шеи. На чисто выбритом лице отчетливее стали видны впалые щеки и высокие скулы. Свежий запах мыла не мог заглушить тот ярко выраженный мускусный запах мужчины, который обычно окутывал его словно плащом.
 Взгляд Мэтта медленно скользил по ее изящному стройному телу. Элли покраснела.
 Ты мылась, — прокомментировал он и улыбнулся с видом знатока.
 Опершись правой рукой о дверной косяк над их головами, он наклонился вперед.
 — И ты тоже, — пробормотала Элли. Ничего более умного ей в голову не пришло. Вид Мэтта, заполнившего собой весь дверной проем, парализовал ее мыслительные способности. В горах он казался не таким большим.
 — Как комната? С ней все в порядке?
 — Да, спасибо. Здесь очень уютно. Я найду способ отдать долг…
 Он прервал ее, прижав указательный палец к ее губам:
 В этом нет необходимости.
 Он смотрел на ее рот и медленно скользил пальцем по ее губам, обводя их контур. Затем быстро отнял руку.
 Интимность этого жеста поразила Элли. Зачем он это сделал? После их неожиданно прерванного поцелуя там, на реке, два дня назад, и его угрюмого молчания она решила принять тот унизительный факт, что он не находит ее желанной. Но, может, он все-таки считает ее привлекательной… хотя бы немного?
 — Ты голодна?
 — В каком смысле? — спросила она, не подумав. Все ее внимание сосредоточилось сейчас на мягких, красиво вылепленных мужских губах.
 — В смысле поесть, профессор.
 — Наверное, — рассеянно ответила Элли, подозревая, что ощущение пустоты внизу живота едва ли связано с едой.
 — Здесь внизу есть хороший ресторан. Мы можем поесть там вечером, скажем, часов в восемь. Хорошо? У тебя есть почти два часа, чтобы подготовиться. А потом я покажу тебе город, чтобы ты знала, где что находится. Пока ты будешь здесь жить…
 — Я буду здесь жить? Что ты имеешь в виду? Мы же завтра рано утром уезжаем.
 — Это я завтра уезжаю. В горы я еду один. Ты останешься здесь.
 Она возмущенно уставилась на него.
 — Прости, я что-то не расслышала!
 — Бандиты Хейли начнут с меня, и я не хочу, чтобы ты попала им под горячую руку. Питер не успокоится, пока ты не расскажешь ему все, что знаешь, и это удваивает риск для тебя. Мне ни к чему лишние неприятности, поэтому я снял этот номер для тебя на следующие две недели.
 — Я прекрасно осведомлена об опасности, Мэтт Деверо. Но рисковать или нет — это мой выбор!
 Больше нет. Только не тогда, когда я несу ответственность за твою безопасность, — настаивал он. — Если я не найду остальные талисманы в течение двух недель, я вернусь сюда. Это самое разумное и более-менее безопасное решение.
 Она сжала крепче руки, стараясь не растрогаться и не растаять от его заботы.
 — А ты хотя бы осознаешь, что это ты сейчас раскомандовался?
 Разумеется. Я и сам понимаю, что веду себя, как настоящая задница.
 — Какое точно наблюдение! Но если ты думаешь придти меня в смятение или обезоружить этим своим чистосердечным признанием, то подумай еще раз.
 Он нахмурился.
 Твоя безопасность гораздо важнее твоих амбиций, Элли.
 Он явно не собирался отступать, поняла Элли в отчаянии. Сначала бандиты, затем потеря последнего имущества, которое она могла себе позволить, а теперь еще и это. Препятствия на ее пути возникали с устрашающей быстротой. Охваченная гневом и возмущением, она яростно воскликнула:
 Это мое открытие, моя мечта! Я просто не могу стоять в стороне. И к тому же я отвечаю за сохранность этих сокровищ!
 Мэтт придвинулся ближе, его теплое дыхание коснулось ее щеки, взбудоражив ее чувства еще сильнее.
 Кстати, ты в первый раз упомянула об истинной цели наших поисков. Так, значит, сокровища? Впрочем, после того, как я стал свидетелем твоей одержимости, я не удивлен. Но почему бы тебе просто не рассказать мне, что, собственно, мы ищем?
 Элли прикусила язык и поджала губы, смущенная тем, что его глубокий вибрирующий голос и широкие плечи способны окончательно лишить ее разума. Она, конечно, собиралась рассказать ему правду, но тогда, когда сама посчитает нужным, не так, как сейчас. Ее гнев оказал ей плохую услугу.
 Понимаю, — сказал Мэтт ровным, холодным тоном, когда она не ответила. Он выпрямился и оттолкнулся от косяка. — Ты не доверяешь мне. Думаешь, что я заберу все сокровища себе, не так ли?
 И хотя он не добавил: “И это после того, через что мы прошли вместе”, эти несказанные слова как бы повисли в воздухе между ним. Элли очень бы хотела доверять Мэтту, Отчаянно хотела. Но когда столько было поставлено на карту, — и особенно учитывая ее печальную историю, которая полностью лишила ее уверенности в том, что она может доверять своему суждению о мужчинах, — как она могла доверять хоть кому-нибудь, кроме себя самой?
 У меня свои причины быть осмотрительной.
 Очевидно, недостаточно осмотрительной, если ты делаешь туда вернуться и встретиться лицом к лицу с убийцами.
 Кто предупрежден, тот вооружен, как говорится. Я всегда держала в секрете свои раскопки, стараясь не вызывать интереса к моей работе у грабителей и воров. Я уверена, это стоит риска. И ты не сможешь заставить меня здесь остаться.
 Собираешься рвануть отсюда, как только я повернусь спиной, профессор?
 Это единственно разумное и смелое решение. — Лицо Мэтта окаменело, когда она перевернула его слова и бросила их ему в лицо.
 Не забудьте только, что местный шериф — мой друг. Если вы попытаетесь сбежать из города, я попрошу его, совершенно серьезно, запереть вас в своей чертовой клетке.
 Элли гордо приподняла подбородок.
 Что ж, тогда я прибегну к тем приемам флирта, которым вы сами обучили меня, чтобы добиться от мужчины того, что мне надо. Я очарую его, и он меня отпустит.
 Мэтт ухватился за ручку двери. Она предусмотрительно отступила на шаг, сохраняя безопасное расстояние между ними.
 Картина на стене задрожала, когда он изо всей силы хлопнул дверью.
 Элли прижалась ухом к еще дрожавшей двери и услышала его удаляющиеся шаги.
 Кажется, она одержала победу в этой схватке, но что он намерен делать дальше? Насколько серьезны его угрозы помешать ей продолжить поиски? И чего она больше всего боится: что он не допустит ее до ее собственного открытия или что, найдя сокровища, навсегда исчезнет из ее жизни?
 Десять минут спустя тяжело заскрипел деревянный Пол за ее дверью. Элли вздрогнула. Замысловатое ругательство выдало ее визитера. Она открыла дверь.
 Мэтт сидел в коридоре, против ее двери, опершись спиной о противоположную стену. Его левая нога полностью перекрыла коридор, безмолвно свидетельствуя о серьезности его намерений.
 — Я не нуждаюсь в охране, сэр.
 — Об этом буду судить я, — мрачно заявил он, даже не взглянув на нее.
 — Твоя цель — удержать меня в этой комнате или не дать сюда проникнуть бандитам?
 — Обе.
 — Но ведь ты не собираешься сидеть здесь целую ночь?
 — Если хочешь, можешь попытаться помешать мне.
 Хорошо ему говорить, зная прекрасно, что она не в состоянии сдвинуть с места эти сто девяносто фунтов костей и каменных мускулов.
 — А как насчет обеда? Мне казалось, ты сказал, что мы собираемся пойти в ресторан в восемь часов? — заявила Элли с шутливым вызовом. В действительности после его яростного ухода она была почти уверена, что он никогда больше не захочет с ней говорить.
 — Я заказал тебе обед сюда в номер.
 Это оказалось последней каплей. Элли окончательно взвилась и с шумом захлопнула дверь.
 Совершенно невозможный человек! Элли мерила шагами комнату, вся кипя от негодования. От резких движений часть шпилек вылетела, и тяжелая копна волос упала и рассыпалась по плечам.
 Мэтт вполне заслуживает тех неудобств, которые сам себе выбрал, решив провести у нее под дверью всю ночь.
 Но ведь он может замерзнуть и простудиться. Элли резко остановилась и сердито взглянула на дверь. Пусть он самый наглый, самонадеянный и вообще невозможный человек на свете, но она хорошо знала, что он еще не вполне оправился от своей стычки с муравьями. Что, если лихорадка опять вернется?
 Распахнув дверь, Элли раздраженно сказала:
 — Поскольку ты не желаешь прислушиваться к голосу разума, может, я, по крайней мере, дам тебе подушку и одеяло с кровати?
 Он поднял на нее глаза, затем отвернулся и буркнул:
 Нет, черт возьми.
 Элли едва снова не хлопнула дверью, но его застывший профиль на фоне стены заставил ее задержаться. Ее брат Дерек всегда воздвигал подобные стены вокруг себя каждый раз, когда задевали его мужское самолюбие или ранили его чувства. Может ли так быть, что она ранила его гордость или даже чувства, отказавшись доверить ему свои секреты?
 Существуют весьма веские причины, по которым мне было так сложно доверить тебе все, — отважилась она хоть немного исправить положение. — И они не относятся к тебе лично.
 Он достал из кармана мягкую тряпочку и принялся полировать дуло своей винтовки.
 Я слушаю, — коротко сказал он, все еще не глядя на нее.
 “Ты мог бы обмануть меня”, — подумала Элли. Ее раздражение еще больше усилилось из-за того, что он, казалось, полностью сосредоточился на своем занятии и не обращал на нее никакого внимания. Ладно, пусть делает как хочет. Сейчас важнее все ему объяснить, если это может хоть немного уменьшить возникшую между ними напряженность.
 Глубоко вздохнув, она призналась:
 Около месяца тому назад Питер присоединился ко мне на раскопках в Мехико-Сити. Я думала, что могу ему Доверять. А он стащил все золотые вещи, которые я откопала, переплавил их в слитки, украл карту, которую я нашла в захоронении, и оставил меня практически без средств.
 А разве я хоть раз дал тебе повод считать меня таким же, как этот ублюдок?
 Что-то сжалось в груди Элли. Незнакомое чувство тяжести мешало говорить. Очень тихо она ответила:
 — Нет.
 Тогда объясни хотя бы сейчас детали этого дела, Элли. — Он открыл затвор и вложил пули в гнезда барабана. — Расскажи, что за сокровища мы ищем.
 Он доказал, что она, не задумываясь, может доверить ему свою жизнь, но как насчет несметного богатства, состоящего из золота и драгоценных камней, превосходящего самое смелое воображение? История переполнена рассказами о самых достойных людях, которые не смогли устоять перед блеском золота. И все же она с трудом подавила в себе желание все тут же рассказать ему.
 Затвор винтовки закрылся с громким металлическим лязгом. Элли вздрогнула. Она понимала, что колеблется потому, что все еще не готова открыть перед кем-либо свою уязвимость. Но это не помогло ей справиться с чувством вины перед Мэттом. Ведь на самом деле она не доверяла не ему, а себе. Тяжело вздохнув, она поспешно сказала:
 — Я расскажу, обязательно расскажу, Мэтт. Скоро. Даю слово.
 — Когда? Перед тем как Питер и братья Хейли перережут нам глотки? Наверное, мне следовало бы спросить об этом у Питера. Тебе не кажется странным, что этот твой бывший жених знает гораздо больше, чем я?
 Его сарказм попал прямо в цель. Защищаясь, она воскликнула:
 — Ну не сейчас же рассказывать, в этом открытом со всех сторон коридоре. Нам только не хватает, чтобы кто-нибудь подслушал и бросился на поиски. Конкурентов у нас и так больше чем достаточно.
 — Ну что ж, решай скорей, прежде чем я уеду завтра утром. — Он отложил винтовку в сторону и поднял на нее пронзительный взгляд. — Мои поиски были бы более успешными, если я хотя бы знал, что ищу. И не нужно смотреть на меня с таким возмущением. Только попробуй покинуть этот отель без меня, и ты не отъедешь и десяти миль, как я перекину тебя через плечо и притащу обратно в эту комнату.
 Правда? — вызывающе спросила она. — А потом? — Он отвел взгляд.
 Слишком поздно Элли вспомнила о своих распущенных волосах и распахнувшемся халате, открывающем нескромному взгляду Мэтта тонкую кружевную рубашку и верхнюю часть соблазнительных полушарий.
 — После того, как ты окажешься в моей власти? — спросил он хрипло, снова встречаясь с ней взглядом.
 — Заблуждаешься, Деверо. — Она попыталась вызвать в себе праведный гнев, но обещание в его сверкающих глазах заставило ее чувствовать себя как расплавленный воск на огне.
 Я брошу тебя на кровать. Правда, есть одна проблема. Я совсем не уверен, что смогу уйти, когда увижу тебя лежащей в постели.
 — О!
 Предлагаю тебе сейчас отвернуться и закрыть дверь, Элли, до того, как все это зайдет слишком далеко.
 Она не могла двинуться с места. Ей совсем не хотелось прерывать это колдовство, это странное, непреодолимое чувство, возникшее в ней от его горящего, призывного взгляда: томление, жар, текущий по венам, и сотни горячих искорок, струящихся от груди вниз, до самых ног.
 — А что, если я предпочту оставить дверь открытой? — прошептала она.
 — Это не игра, Элли.
 — Я этого и не говорю.
 Мэтт поднял руку к ее халату, ожидая первого же признака паники с ее стороны. Она продолжала все так же странно на него смотреть. Тогда он медленно запустил руку под халат, коснувшись едва прикрытого тонкой рубашкой тела.
 Элли судорожно вздохнула, но не отстранилась.
 Мэтт мягко потянул ее на себя, ухватившись за края халата, и Элли опустилась на колени прямо перед ним, в открытом дверном проеме.
 Мэтт молча смотрел, как она придвинулась к нему, охотно, по своему собственному желанию. Ее пылающий взгляд не отрывался от его лица, и в нем светилось предвкушение. Ее волосы, рассыпанные по плечам, свесились вперед, окружив лицо золотым ореолом. Он почувствовал, как его тело мгновенно отреагировало на это осуществление его самых смелых фантазий.
 Он обхватил своей огромной ладонью ее голову, ощущение шелковистых струй между пальцами заставило его на миг задержать дыхание. Она была сейчас в его власти, мягкая, теплая, чувственная женщина, и он хотел ее всей силой своего мужского естества.
 Он наклонил ее голову к себе, чуть набок, и припал к ее губам. Ее губы были такими же мягкими и податливыми, как в его воспоминаниях. Но теперь ему было этого недостаточно. Он хотел владеть ею, ласкать и нежить, пока все ее сомнения не растают без следа; он хотел разрушить стену, что существовала между ними, хотел стать для нее настолько близким, насколько это было возможно.
 На миг оторвавшись от ее губ, он провел большим пальцем по уголку ее рта, и в тот момент, когда она чуть приоткрыла рот, проник в него языком. Элли чуть отодвинулась в изумлении, но Мэтт лаской успокоил ее, показывая, как это может быть восхитительно. Он исследовал языком каждый уголок этого влажного теплого рая, пока не ощутил такое возбуждение, что уже едва мог сдерживаться.
 А Элли блаженно расслабилась, все теснее прижимаясь к нему. Черт! Нашла время довериться ему, подумал Мэтт в отчаянии. Ее осторожный язычок стал чуть смелее, затеяв игру с его языком. Стук его сердца превратился в настоящий набат, предупреждающий его об опасности.
 Словно услышав его, Элли прервала поцелуй и прижалась лбом к его лбу. Ее дыхание скользило по его лицу, восхитительные округлости то и дело касались его груди в такт ее дыханию. Он с трудом подавил стон.
 — Может быть… нам лучше уйти отсюда, — сказала она. — Просто на тот случай, если мимо кто-нибудь пройдет.
 Мэтт моментально вскочил на ноги, радуясь поводу оказаться с ней наедине в ее комнате. Он подхватил ее на руки, а она обвила руками его шею с таким спокойным доверием, что в нем моментально проснулось чувство собственника.
 Он внес ее в комнату, ногой захлопнул за собой дверь и повернул выключатель.
 Затем медленно опустил ее на кровать. Элли продолжала держать его за шею, словно не желая отпускать. И для него это казалось убедительной причиной не уходить, не слушать голос здравого смысла, пытающегося посеять сомнения в его душе. Он наклонился над ней, уперся руками по обе стороны ее головы и снова поцеловал, долго и нежно, пока они оба едва не задохнулись.
 Она должна сказать ему, чтобы он остановился. Он не может сделать этого сам теперь, когда ее запах сводит его с ума, а шелковые ленточки на ее рубашке так и притягивают его пальцы. Если она приглашает заняться с ней любовью, он не сможет устоять против соблазна. Этого не должно случиться!
 Элли, ты ведь на самом деле этого не хочешь, — прошептал он хрипло.
 Она разомкнула руки, выпустив его шею, но только для того, чтобы притянуть его еще ближе, запустив пальцы в его густые темные волосы. От ее прикосновений по спине Мэтта пробежала дрожь. Она улыбалась ему так нежно, что он едва сдержал стон мучительного, почти невыносимого желания овладеть ею прямо здесь и сейчас.
 Всю жизнь я думала, что я холодная, полностью лишенная страсти, — пробормотала она, — и что только археология может пробудить во мне более глубокие чувства.
 Он хмыкнул.
 Как такое может быть, женщина? В тебе так много страсти, что она просто сжигает меня.
 На ее лице появилось откровенное изумление. Это несколько отрезвило его.
 Но это правда, Мэтт. Я не понимала, что такое страсть, не знала, как это может быть. Я никогда не испытывала этого прежде. — Она снова пропустила его волосы сквозь пальцы. — Только с тобой.
 Только с тобой. Мэтт закрыл глаза, ошеломленный пере, полнившей его нежностью. Он испытывал мучительное желание погрузиться в нее. Ее невинная страсть соблазняла его больше, чем искушенные ласки более опытных женщин.
 Она притянула его еще ближе и, приоткрыв губы, провела по ним языком, даже не подозревая, что делает с ним.
 — Подожди. Мои сапоги, — простонал он. — Позволь, я сниму.
 Он сел на край кровати и принялся стаскивать сапоги. А в это время ее руки поглаживали его спину, лаская, отбирая силы. В конце концов он отчаянным усилием сорвал с себя сапоги и мгновенно повернулся к ней, сжигаемый нетерпением снова завладеть ее нежным ртом. Элли подвинулась, освобождая для него место на кровати. Чувствуя стеснение в ее робком приглашении, Мэтт осторожно лег рядом.
 И теперь, целуя ее, Мэтт уже не мог устоять перед искушением и положил руку ей на грудь. Он обхватил ладонью мягкий соблазнительный холмик, чуть сжимая и лаская его, и слушал с упоением ее участившееся возбужденное дыхание. Когда же он обвел большим пальцем проступающий сквозь тонкую ткань сосок, Элли застонала и выгнулась, стараясь прижаться к нему еще теснее.
 Мэтт весь дрожал, напряжение в чреслах сделалось невыносимым.
 Элли в ответ тоже положила ладони ему на грудь и сжала пальцами ткань его рубашки. Мэтт чуть отстранился, отчаянно желая ощутить ее прикосновения к голой коже. Он быстро сдернул с себя подтяжки, позволив им упасть по бокам, а затем поспешно принялся расстегивать рубашку.
 Так и не сняв, а только распахнув ее, он снова приник к Элли. Ее губы изогнулись в понимающей улыбке, рукой скользнули под рубашку. С каждой минутой она становилась все более смелой. Она исследовала его плоский живот, словно каждая мышца имела для нее особую привлекательность. Чувственное наслаждение прокатывалось по Мэтту при каждом ее движении, пронзая его до самых внутренностей.
 Он снова и снова целовал ее.
 — Я тоже хочу касаться тебя так, — прошептал он, взявшись за шелковые ленточки ее рубашки. Элли мгновенно напряглась, застыла. Она схватилась за его руки в инстинктивном стремлении остановить.
 — Позволь мне, — сказал он тихо, и она опустила руки.
 Но он видел, что она все еще напряжена. Она наблюдала за ним с тревогой и ожиданием, пока он развязывал непослушные ленточки на ее кружевной рубашке. Наконец восхитительные белоснежные груди с розовыми сосками предстали его голодному взору.
 Я всегда знал, что ты прекрасна… совершенна, — прошептал он благоговейно.
 Неожиданные слезы наполнили глаза Элли, уверив его еще больше в ее уязвимости. Ей было неважно, что он когда-то был рабом и позволял другим измываться над собой. Но она не знала всего остального о том времени, когда он был вынужден жить с команчерос. Она не знала, что еще он совершил в своей жизни.
 Она была невероятно страстной и нежной и в то же время такой неискушенной. Он жаждал подарить ей наслаждение даже больше, чем самому насладиться ею. И он понимал, что не смеет губить ей жизнь. Мысль довести ее До высшей точки наслаждения неожиданно пришла к нему, как решение проблемы. Он подарит ей новые ощущения, не лишив ее невинности. Он мысленно поклялся себе в этом, так как не был уверен, что у него хватит выдержки. Клятвы, данные себе, он не нарушал никогда.
 Он прижался лицом к ее груди, а она вновь запустила пальцы в его волосы и блаженно выдохнула, когда он принялся целовать ее шелковистые упругие холмики, прокладывая дорожку из поцелуев к их розовым тугим вершинам. А затем взял один из них в рот, лаская языком. Элли громко застонала.
 Мэтт снова припал к ее рту поцелуем, в то время как рука скользила круговыми движениями по ее плоскому мягкому животу в такт таким же ритмичным движениям языка. Она жарко отвечала на его поцелуи, забыв робость голова у нее закружилась, когда она почувствовала, как его горячая ладонь скользнула ниже, забравшись в кружевные панталоны, и накрыла ее лоно.
 Элли вздохнула, долго и томно, а Мэтт дышал тяжело и часто, он чувствовал, что она полностью готова принято его. Его пальцы скользнули во влажную глубину, к самому центру ее женской сущности, к источнику чувственной страсти. Она вздрогнула, острые ногти впились ему в плечи. Мэтт оторвался от ее рта, переключив все свое внимание на более интимные ласки. Она дрожала под его руками, двигаясь в такт его движениям. На лице Мэтта появилась испарина, он никогда еще не чувствовал такого ошеломляющего страстного желания, такой мучительной жажды слиться с пылающей от страсти женщиной, влить в нее свой огонь. Это была настоящая пытка.
 Он предавал свое тело, но не ее. Его палец скользнул глубже, в тесную щель. Элли снова застонала, выгибаясь под его руками, позволяя ему делать с собой все, что он захочет, и это доводило его до безумия. Ее грудь бурно и высоко вздымалась, она задышала чаще, тело дрожало Мэтту казалось, что он все понимает и почти тонет в ее ощущениях. Она была такой отзывчивой на ласки. Даже он не подозревал в ней такой страстной чувственности.
 Неожиданно она вскрикнула, изогнулась в сладостной дрожи, которая пронзила все ее тело. Он многое отдал бы за то, чтобы разделить с ней этот пик наслаждения. Мэтт сжал зубы и прижался лицом к ее шее.
 Очень медленно он вынул руку. Она вздохнула. Запах ее страсти — на ее теле, на его руке — едва не свел его с ума. Стараясь, чтобы она не заметила его напряженной, восставшей плоти, он перекатился на спину и притянул ее к себе, она уткнулась головой ему в плечо, волосы шелковистым каскадом упали на его голую грудь.
 — Мэтт, — прошептала она, — ты очень напряжен. Что-то не так?
 — Ш-ш. Все прекрасно. Теперь поспи. Я знаю, что тебе этого сейчас очень хочется.
 — Ну… если ты в этом уверен… — с сомнением сказала она, играя с колечками волос на его груди.
 Черт, кажется, она все же доведет его до края.
 — Да, я уверен, — довольно резко ответил он.
 — Мэтт, пожалуйста, не оставляй меня в Санта-Фе. Я не могу позволить тебе встретиться одному с бандой Хейли. Я тут с ума сойду, тревожась о тебе. Обещай мне.
 Ее тихий, сонный, умоляющий голос проник в его сознание, отметая напрочь все возражения, которые у него были. Только теперь он понял, что она на самом деле беспокоится о его безопасности и что защита сокровищ — не единственная причина ее настойчивого желания вернуться вместе с ним в горы. Хотя Мэтт сомневался, что она полностью ему доверяет, но все же должен принять тот аргумент, что это ведь ее экспедиция, ее мечта. А кроме того, чем больше он думал об этом, тем больше склонялся к мысли, что разумнее всего не спускать с нее глаз.
 — Обещаю. А теперь молчи и спи. Элли не заставила себя упрашивать. — Уже через несколько минут она скользнула в глубокий спокойный сон. Ее теплое дыхание щекотало волоски на его груди, а ее рука легко легла на его талию.
 Странное удовлетворение вдруг снизошло на Мэтта, несмотря на муку неутоленного сексуального желания. Держать ее вот так в объятиях казалось сейчас очень правильным. И в то же время ему было тревожно. Он понимал, что она заслуживает лучшего, чем человек с темным прошлым и неясным будущим. Но как же он сможет жить без нее?
 Он так держал ее в объятиях около часа, когда раздался стук в дверь. Мэтт ощутил соблазнительный запах жареного мяса и хорошего красного вина. Восемь часов. На этот час он заказал обед сюда в номер. Его желудок громко заурчал, напоминая, что ни он, ни Элли ничего не ели с самого завтрака.
 Мэтт чуть приподнялся. Если кто-нибудь увидит его в ее номере, да еще в такой компрометирующей позе, не избежать сплетен. И хотя она не пробудет в Санта-Фе долго, его не радовала мысль, что ее репутация будет погублена. С другой стороны, если он не ответит на стук, слуга унесет обед, и она проснется позже такая же голодная, как он сейчас.
 Решение пришло сразу же. Мэтт задержал дыхание и замер, пока слуга не удалился. Теперь он спустится вниз и закажет обед заново. Мэтт понимал, что в любом случае должен уйти. Если она проснется в его объятиях, такая милая, нежная, готовая принять его, то уже никакие клятвы и само небо не удержат его от того, чтобы овладеть ею.
 Очень осторожно он выполз из-под нее и положил ее голову на подушку. Она тихо вздохнула во сне. Ее мягкие чуть влажные губы были приоткрыты. Поистине он испытывал сейчас танталовы муки. Он помог ей открыть в себе этот огонь чувственности и страсти, но сам он ощущал себя сожженным почти дотла.
 А ведь она еще и вынудила его дать обещание в момент, когда он почти ничего не соображал. Обещание, которое шло вразрез с его благими намерениями.
 Мэтт тяжело вздохнул и потянулся за одеждой.
 Элли спустилась с деревянного тротуара и пересекла улицу прямо перед банком, старательно приподнимая юбки, чтобы не испачкать их в уличной пыли. Это была необходимая предосторожность. Ее серое дорожное платье с черной отделкой по краю было единственным платьем, если не считать вечернего, которое у нее осталось и которое у нее будет в ближайшем будущем.
 Гром копыт и колес внезапно наполнил тишину улицы. Кто-то закричал. Сердитые предупреждающие крики заставили ее остановиться. Мимо пронесся экипаж, едва не сбив ее с ног. Элли отступила, вся дрожа. Ее рассеянность только что едва не стоила ей жизни. И неудивительно. Ее мысли находились в полном смятении, представляя собой странную мешанину из возбуждающих воспоминаний и сильнейших сомнений, с тех пор, как она проснулась прошлой ночью от запаха жареного мяса и увидела, что находится одна в комнате.
 Она так и не видела Мэтта с тех пор. Ушел ли он от нее прошлой ночью, чтобы не смущать ее? Или он уже сейчас был далеко на пути в горы?
 Она чуть поежилась, чувствуя неуверенность и незащищенность. Что он думает о ней теперь, когда она позволила ему .проделать с ней такое? Ах, если бы только он был рядом, когда она проснулась, держал ее в объятиях, уверил бы в том, что их отношения изменились, но изменились к лучшему!
 Но разве Мэтт не обещал ей, что возьмет ее с собой, или это было только в ее разгоряченном воображении? Ее воспоминания о прошедшей ночи были весьма туманными, окрашенными ошеломляющей нежностью, ласковыми словами и неожиданным наслаждением. Она очень хотела доверять ему. Но тот взрыв эмоций, который она пережила, теперь немного, возродив в ней с прежней силой прежние страхи и обиды. Противный внутренний голос нашептывал ей, что она уже один раз была и теперь может снова оказаться жертвой одного из старейших трюков на свете — соблазнение ради богатства.
 Поэтому сейчас ей так важно обеспечить себя своими собственными средствами к существованию. Было, правда, слишком самонадеянно думать, что ее отец ответил на ее телеграмму, которую она отправила из Альбукерке перед отъездом в горы. Расправив плечи, Элли полностью настроилась на настоящее и, на этот раз оглядевшись по сторонам, направилась прямиком в банк.
 Внутреннее убранство банка показалось ей чересчур помпезным, слишком архаичным, с конторками и панелями из темного полированного дерева. Высокие колонны, Украшенные поверху золоченой резьбой, подпирали потолок. Запах лимонного масла витал в воздухе в компании с миллиардом пылинок, танцующих в лучах солнечного света, пробивающихся сквозь узкие окна.
 Парадная дверь закрылась за Элли, сразу же оборвав Уличный шум и погрузив ее в торжественную, немного старомодную атмосферу банка. Элли подошла к конторке.
 Молодой клерк поднял на нее взгляд, затем внезапно вскочил с места, выпрямляясь и расправляя плечи, словно желая выглядеть более представительным.
 Доброе утро, мэм. Могу чем-нибудь помочь? — Элли улыбнулась, нервно теребя свои перчатки.
 Добрый день. Мне бы хотелось посмотреть, не переведены ли деньги на мой счет.
 Она сообщила клерку необходимую информацию, а затем с нетерпением ждала, когда он проверит документы, кусая губы от волнения.
 — Нет, мэм. Мне жаль, но на вашем счету нет новых поступлений. Ваш баланс… э… довольно низок.
 — Да, это мне известно. Благодарю вас.
 Итак, ее отец не прислал ни единого фунта. Возможно, конечно, что ее телеграмма из Альбукерке еще до него не дошла.
 И что же ей теперь прикажете делать? Откуда взять деньги?
 Она уже повернулась, собравшись уходить, когда клерк вдруг добавил:
 Подождите, мисс Карлайл, я едва не забыл! Есть телеграмма, которая пришла на ваше имя несколько дней назад. Телеграфист сказал, что отправитель пожелал, что бы эта телеграмма была передана в наш банк и вручена вам, когда вы к нам придете.
 Полная самых мрачных предчувствий, Элли взяла протянутый ей конверт. В этот самый момент темное облако закрыло солнце и в помещении банка стало совсем темно. Явно дурной знак, мрачно подумала Элли, вскрывая конверт.




 16.


 Послание от ее отца было кратким и до боли ясным:
 “Ты дала слово. Остановись! Немедленно приезжай домой. За тобой выслан сопровождающий, который будет на месте через две недели”. Гнев, вспыхнувший в Элли, когда она прочитала это послание, пересилил стыд. Ее отец многие годы предоставлял ей свободу. До недавнего времени он уважал ее независимость и доверял ее суждениям. Так почему же так внезапно он потребовал ее возвращения домой? Черт возьми, почему он не предложил ей поддержку еще хоть ненадолго? Она думала воспротивиться его приказу, попытаться найти другой способ добыть деньги, но отец выбрал для своего ультиматума точные слова, против которых она ничего не могла возразить. “Ты дала слово”.
 Она в раздражении хлопнула перчатками по конторке и, не обращая внимания на изумленное лицо клерка, сжала в руке лист бумаги. Ах, если бы она могла точнее изложить в телеграмме свою цель, ее отец, возможно, и передумал бы. Но даже упоминание о сокровищах Монтесумы в открытом послании было невозможно — слишком большой риск. Если об этом хоть кто-нибудь узнает, сюда ринуться искатели сокровищ. К тому же она не могла сообщить отцу, что человек, которого все считали ее женихом, оказался вором и негодяем.
 Но вторая часть телеграммы озадачила Элли. Что отец подразумевал под сопровождающим? С кем он мог здесь связаться? Калверстон находился меньше чем в двух неделях пути отсюда. А сама телеграмма была как раз и отправлена почти две недели тому назад. Святые небеса! Как же ей нужно еще хоть немного времени!
 Время для того, чтобы найти наконец свою мечту — индейские сокровища.
 Время, чтобы побыть с Мэттом. Она должна немедленно поговорить с ним! Элли быстро повернулась и направилась к выходу, но вдруг замерла. Комок невольно подкатил к горлу. Она вдруг с ужасом вспомнила, что представления не имеет, где сейчас может быть Мэтт. Она даже не знает, находится ли он все еще в городе.
 Дверь в кабинет управляющего банком открылась, Элли поспешно отступила в тень колонны, стыдясь слез, которые внезапно выступили на глазах при мысли о Мэтте.
 Изящная блондинка в розовом платье вышла из кабинета. Это было прелестное создание с голубыми глазами и модно завитыми локонами, выбивающимися из-под шляпки с перьями. За ней следом появился крупный мужчина с пышными бакенбардами и довольно округлым брюшком. За ним выбежал мальчик лет десяти с темными волосами. Спеша поскорее покинуть скучное душное помещение банка, паренек пробежал мимо женщины и мужчины прямо к двери.
 Женщина улыбнулась толстяку.
 Благодарю вас, мистер Баллард. Мне всегда было приятно иметь дело с вашим банком в течение всех этих лет.
 Мистер Баллард засунул большие пальцы в кармашки своего шелкового жилета и покачался на каблуках.
 — Я счастлив вашей удаче, миссис Конвей, но должен признаться, что немного огорчен тем, что вы покидаете нас.
 — Мой сын и я направляемся прямо в Калифорнию сегодня утром. Мы оба взволнованы и горим нетерпением поскорее начать новую жизнь там, но, конечно, мы будем скучать по Санта-Фе.
 Счастливого вам пути, мэм. — Миссис Конвей прошла в вестибюль.
 Итан, — позвала она сына. — Где ты, негодник? Пора отправляться. Почтовая карета скоро уезжает. Я думала, ты спешишь поскорее оказаться в Альбукерке, чтобы сесть на поезд!
 В этот момент открылась дверь банка, и внутрь вошел Мэтт.
 У Элли замерло сердце. Он не уехал! Она любовалась его чеканным профилем. Как много времени ей понадобилось, чтобы понять, как он красив! Его высокая мускулистая фигура, казалось, заполнила собой весь вестибюль. У Элли вдруг ослабели ноги и подогнулись колени, ярке картинки совсем недавнего прошлого всплыли в ее памяти. Она хотела выйти ему навстречу, но вдруг замешкалась, чувствуя себя неловко при мысли, что должна сейчас заговорить с человеком, с которым несколько часов назад делила столь интимные ласки. Все же поборов робость, она глубоко вздохнула и…
 Мэттью! — воскликнула миссис Конвей и с радостной улыбкой бросилась ему на грудь.
 Он обнял ее и прижал к себе.
 Элли так и застыла позади колонны.
 Ронда, это ты, — сказал Мэтт. — Я только что узнал…
 Женщина обхватила ладонями его лицо и поцеловала, не дав, таким образом, закончить фразу.
 Вид Мэтта, целующего другую женщину, подействовал на Элли подобно удару кинжалом. Это чувство застало ее врасплох. Растерянная, она отступила еще дальше за колонну, пытаясь унять бешеный ритм сердца. Память тут же услужливо подсказала ей, как она впервые встретила Мэтта в Альбукерке в обнимку с двумя прелестными женщинами, которые буквально висли у него на шее. Это воспоминание вогнало кинжал еще глубже в рану. Ведь у него было прошлое до того, как она прибыла в Альбукерке, и, без сомнения, в этом прошлом были женщины. И они еще будут в его жизни, когда она вернется к себе в Англию. Как глупо думать о том, что она — единственная в его жизни!
 — Это в знак благодарности тебе, Мэттью, за все, что ты сделал для Итана и меня, — сказала Ронда взволнованно. — Я сейчас сняла здесь четыре тысячи, которые у меня накопились. И большая часть этих денег — те, что ты мне давал все эти годы. Теперь мы едем с Итаном в Калифорнию.
 Мальчик вернулся от двери и прижался к матери. Элли потрясенно переводила взгляд с Мэтта на Итана и обратно — у обоих были темные слегка волнистые волосы, темно-карие глаза и похожие квадратные подбородки. Сходство было неявное, но мальчик вполне мог быть сыном Мэтта. Иначе с чего бы Мэтту в течение нескольких лет оказывать финансовую поддержку этой женщине?
 Пятна света и тени вдруг начали кружиться перед глазами Элли, и она была вынуждена ухватиться за колонну, чтобы не упасть. От сильного эмоционального напряжения к горлу подкатила тошнота.
 Мэтт взял женщину за плечи и, чуть отодвинув ее не расстояние вытянутой руки, широко, по-доброму, усмехнулся.
 — Так все-таки уезжаешь? На это нужно мужество. Я горжусь тобой.
 — Я никогда бы не смогла этого сделать без твоей помощи.
 — Конечно, смогла бы. Но с моей помощью все получилось немного проще. Надеюсь, ты будешь счастлива.
 — Я буду скучать по тебе, Мэтт, — сказала Ронда тихо.
 Элли во все глаза смотрела на них. Гнев помог ей преодолеть слабость, и теперь она вся кипела. Так это и есть пресловутая ревность? Вот это яростное желание убить на месте обоих?
 К несчастью, Мэтт выбрал именно этот момент, чтобы поднять глаза. Его взгляд встретился с ее пылающим взором. Элли приподняла подбородок и чуть прикрыла глаза, не желая, чтобы он видел, какую боль ей причинил.
 — Черт! — пробормотал Мэтт, затем повернулся к мальчику. — Итан, отведи маму к окошку кассира. Вам еще нужно закончить здесь дела.
 — Есть, сэр.
 Ронда обернулась, почувствовав что-то неладное. Она проследила за изменившимся взглядом Мэтта. Ее брови удивленно приподнялись, когда она увидела Элли. Взяв сына за руку, женщина поспешно отошла к кассе.
 С гордо поднятой головой, развернув плечи, Элли направилась прямо к выходу, стараясь не глядеть на Мэтта. Но этот невозможный, наглый, самонадеянный тип отказался понимать то, что она пытаясь показать ему всем своим видом. Он шагнул вперед, заступив ей дорогу.
 — Элли, это вовсе не то, что ты подумала.
 Мне совершенно все равно, что это такое. Твои дела меня не касаются ни в малейшей степени.
 Элли порадовалась, что смогла сохранить самообладание, хотя ее голос все же чуточку дрожал.
 Как оказалось, этим она только рассердила его.
 — Ронда всего лишь мой друг.
 — Да, дорогой друг, которому ты в течение нескольких лет выплатил тысячи долларов. Как это великодушно с твоей стороны! — выпалила Элли и тут же пожалела о своих словах. Ведь она только что заявила, что ее это не касается!
 — Ты все извратила. Позволь мне объяснить.
 В этом нет никакой необходимости, уверяю тебя. — Элли попыталась пройти мимо него, но он ухватил ее за локоть, и ей пришлось остановиться, чтобы сохранить достоинство.
 — Выслушай меня, черт возьми!
 — Вы были любовниками? — прошептала Элли сердито.
 — Что за вопросы вы задаете, мэм!
 Вопросы, на которые вы, очевидно, предпочитаете не отвечать. Что само по себе уже является ответом. Отпусти немедленно мой локоть! — приказала она, безуспешно пытаясь освободить руку.
 Она готова была вот-вот заплакать. И вдруг почувствовала, как гнев уходит, а вместо него накатывает бесконечное отчаяние.
 — Мы сейчас пойдем в отель, в твою комнату, и там спокойно поговорим.
 — Благодарю, нет. Прошлая ночь была довольно забавной и вполне… поучительной, но я бы не хотела повторения этого представления.
 Глаза Мэтта сузились до темных сверкающих щелочек.
 — Я всего лишь предлагаю поговорить, Элли.
 — Тем не менее я не хочу больше оставаться с тобой наедине. А теперь, извини, у меня есть дела.
 — Нет, пока мы не поговорим. Я не позволю тебе все испортить, во всяком случае, не больше, чем ты уже сделала, черт возьми. Ты можешь сейчас пойти со мной добровольно, как достойная, приличная леди, или же можешь лягаться, царапаться и кричать, привлекая к себе удивленные взоры жителей города, потому что я потащу тебя на плече. Меня вполне устраивают оба варианта. Выбор за тобой.
 И он выполнит свою угрозу, Элли поняла это. Несмотря на то что они старались говорить тихо, напряженный характер разговора не укрылся от работников банка. В их сторону уже начали поглядывать. Ронда смотрела на них с печалью. Элли испытывала неловкость и растерянность. Что касается Мэтта, то он как будто ничего не замечал.
 Собрав остатки своего достоинства, Элли еще выше подняла голову и сказала:
 — Хорошо, я пойду, но ты поступаешь неблагоразумно.
 — Я обожаю поступать неблагоразумно. Ты же знаешь. — Он чуть разжал пальцы, и она поспешно выдернула руку, а затем все с тем же гордым видом вышла из банка и направилась обратно в отель. Молчаливый, мрачный Мэтт шел следом. Когда он закрыл за собой дверь в комнату Элли, она резко повернулась к нему лицом.
 — Я не понимаю, зачем ты собираешься мне что-то рассказывать, что от этого изменится?
 — Постарайся не быть такой предвзятой, Элли, — гневно выпалил он.
 Она посмотрела на него с удивлением. С чего он-то так рассердился?
 Мэтт принялся мерить шагами комнату.
 Хорошо. Я расскажу тебе о Ронде и обо мне. В действительности я не имею права ничего тебе говорить, так как это ее тайна. Она слишком упорно трудилась, чтобы окончательно порвать со своим прошлым и добиться достойной жизни. Поэтому сначала ты пообещаешь мне ни слова никому не говорить о том, что я тебе расскажу.
 Он остановился и устремил на нее свой острый пронзительный взгляд, который она так хорошо помнила по их первым встречам.
 Конечно, обещаю. Я не болтлива.
 Он кивнул и вновь принялся вышагивать по комнате-
 После того как я… сбежал от команчерос, я встретил Ангуса Макфи. Он сделал меня своим партнером, дал возможность все начать заново, научил меня всему, что знал сам о людях и покере. Мы были вместе четыре года. Потом женщина, которую он любил, трагически погибла. Он потерял интерес ко всему на свете, в том числе и к игре, и ушел жить в горы. Я остался один. Моих собственных умений не хватало, чтобы зарабатывать деньги игрой в покер. Тогда одна женщина из Альбукерке по имени Симона предложила мне работу в своем борделе. Я должен был защищать ее девочек от пьяниц и грубых клиентов, которые считали, что имеют право измываться над женщинами. — Он помолчал, вызывающе глядя на Элли. — Как я уже сказал, Симона была владелицей одного из самых дорогих и элитных борделей на всей территории Нью-Мексико. Хотя большинство людей в твоем мире отворачивают свои аристократические носы от подобных женщин, многие из них — очень славные девочки, просто попавшие в безвыходную ситуацию. Ронда была одной из них.
 Элли в изумлении уставилась на него, не веря своим ушам. Эта красивая женщина продавала себя как шлюха? Ей тут же стало стыдно. Она много путешествовала по бедным краям и видела не раз подобные примеры. Кто она такая, чтобы судить этих женщин, откуда ей знать, до какого отчаяния может дойти молодая женщина, попавшая в безвыходную ситуацию и готовая на все, чтобы просто выжить?
 Мэтт правильно расценил ее молчание и продолжил:
 — Ронда забеременела. Она, конечно, не знала, кто отец ребенка. Она могла бы избавиться от него, как делают многие женщины, но она захотела его сохранить. И это полностью изменило ее жизнь. Она решила навсегда покончить с прошлым, поэтому она уехала из Альбукерке, сменила имя и выдала себя за вдову. Ей было очень трудно поначалу, но она справилась.
 — С твоей помощью, — тихо сказала Элли. От ее гнева не осталось и следа.
 — Да, черт побери, — резко бросил он, словно выплюнул, уверенный, что она осуждает его. — И рискуя окончательно разозлить тебя, могу сказать, что были еще две женщины, оказавшиеся в таком же положении, которым я тоже помогал на первых порах. Но где тебе понять этих женщин? Ты-то ведь никогда не позволишь себе унизиться до такой жизни!
 — С чего ты так уверен?
 — С того, что ты слишком горда.
 — Гордость не всегда благо.
 — Всегда, если только она защищает тебя и дает силы, чтобы бороться. Ты сильнее, чем Ронда, и умнее ее. Как бы тяжело ни было, ты сумеешь найти иной достойный путь. Ты никогда не окажешься перед тем выбором, который был у них, и никогда не станешь зависеть до такой степени от кого бы то ни было.
 Новая волна стыда охватила Элли.
 Ты слишком хорошо обо мне думаешь, — сказала она. — Я завишу от денег моего отца. Взгляни на меня! — воскликнула она в отчаянии. — Я не сдержала обещания, данного отцу, не вернулась в Англию, чтобы выйти замуж, и он наказал меня, лишив денег. Теперь у меня нет ни единого фунта, я не могу купить снаряжение для экспедиции, не могу даже заплатить за комнату в отеле!
 Но я заплатил за комнату и купил все необходимое. — Она передернула плечами, сердясь скорее на себя, чем на него.
 — Я не одна из твоих бедняжек, нуждающихся в милости!
 — Это удар ниже пояса, Элли.
 — Прости. Ты прав, это нечестно. Просто я ненавижу зависеть от кого бы то ни было.
 Мэтт шагнул к ней и схватил за плечи. На его лице читалось какое-то новое, взволнованное выражение.
 С твоим умом и изобретательностью ты найдешь, как раздобыть деньги и здесь. Тогда ты сможешь остаться и охотиться за своими артефактами сколько душе угодно. Тебе совсем не обязательно возвращаться в Англию!
 Очень печально она ответила:
 — К сожалению, все гораздо сложнее. Моя семья рассчитывает на меня. И я дала слово.
 — Сделать приличную партию.
 — Да.
 Но как же наша последняя ночь и то, что случилось между нами, сочетается с твоими планами выйти замуж за кого-то другого, а, Элли?
 Элли побледнела и опустила голову.
 — Я… не знаю, — прошептала она горестно.
 — А что, если это я нуждаюсь в твоей милости, Элли? Тебе такое не приходило в голову?
 Он отпустил ее и быстрым шагом вышел из комнаты.
 Полчаса спустя Элли покинула отель. Все это время она напряженно думала и теперь надеялась, что может держать свои чувства под контролем. Сейчас она отправилась искать Мэтта, чтобы как-то залатать брешь, образовавшуюся в их отношениях. Разумеется, он не нуждался в ее милости. Он был ее искушением, человеком, пробудившим ее страсть. И она не могла так просто выкинуть эту ночь из своей памяти. Возможно, она была не права, позволив ему такие вольности, но ничуть об этом не жалела. Наоборот, она будет лелеять память об этом всю оставшуюся жизнь, в которой, как она подозревала, никогда уже не произойдет ничего подобного.
 Красная почтовая карета остановилась возле конторы Уэлса Фарго. Пассажиры ожидали, когда объявят отправление. Элли обошла стороной экипаж и… оказалась лицом к лицу с Рондой Конвей.
 Ронда наблюдала за тем, как ее багаж погружают на крышу карты. Ее сын стоял рядом, прижавшись к ее руке.
 Элли остановилась. Две женщины некоторое время попирали глазами друг друга. Ронда заговорила первой:
 — Вы та женщина из банка. Подруга Мэтта.
 — Да, меня зовут Элли Карлайл, — сказала Элли, улыбаясь и протягивая руку.
 Ронда немного успокоилась, видя дружелюбное отношение Элли.
 — Приятно вас снова увидеть. Вы ведь не здешняя, верно?
 — Да, я приехала из Англии.
 — Это объясняет ваш акцент.
 — Да. — Элли взглянула на почтовую карету. — Вам предстоит долгое путешествие. Я бы сама хотела побывать в Калифорнии когда-нибудь. Надеюсь, вы будете там счастливы.
 — Благодарю вас. Я собираюсь к одному человеку. Мы должны будем пожениться. Очень надеюсь, что вы и Мэтт будете тоже счастливы.
 Элли удивилась.
 — Простите, я не совсем…
 — Я, конечно, ничего не знаю, но… там, в банке… я поняла, что вы и Мэтт очень близки.
 — Что заставило вас так думать? — спросила Элли, проклиная краску, выступившую на щеках.
 Ронда чуть заметно усмехнулась.
 — А то, как вы смотрели друг на друга. Очень по-собственнически, если можно так сказать. К тому же я никогда еще не видела Мэтта, потерявшего самообладание из-за женщины. — Ронда пожала плечами, явно не замечая потрясенного взгляда Элли. — Конечно, я не могла не заметить, что из-за меня между вами возникла некоторая проблема. Но вы не должны ревновать Мэтта ко мне, знаете ли. Мэттью и я всего лишь друзья.
 — Пожалуйста, — неловко отвечала Элли, смущенная собственными подозрениями. — Прошу вас, не думайте, что вы должны мне что-то объяснять.
 — О нет, вы только не подумайте! Я так многим обязана. Если он еще вам не рассказал обо мне, скажите ему, что я разрешаю. — Она немного помолчала, внимательно разглядывая лицо Элли, затем печально добавила: — Должна признаться, я часто мечтала, чтобы Мэттью хоть раз взглянул на меня так, как он смотрел на вас сегодня утром.
 — И как же он смотрел?
 — Так, словно мечтал о том, чтобы придушить вас прямо на месте. — Элли улыбнулась.
 — Признаться, он и в самом деле несколько раз был весьма недалек от этого. Вот только я никак не могу взять в толк, чего же в этом хорошего?
 — Ах, милочка, страсть есть страсть, и неважно, какие формы она принимает. Если у вас хватит ума, вы уцепитесь за это и ни за что не упустите.
 Между тем объявили посадку, и пассажиры начали занимать места. Итан в нетерпении прыгал вокруг. Ласково улыбаясь сыну, Ронда попрощалась с озадаченной Элли и направилась к экипажу.
 — Мэтт! Это ты! А я тебя везде ищу!
 — Привет, Натан, — приветствовал Мэтт высокого тощего телеграфиста, затягивая ремень, удерживающий мешок с провизией на вьючном седле своего мула. Кивнув в сторону конюшни и магазина, он добавил: — Не то чтобы я скрывался. Я все время был то здесь, то там большую часть дня.
 — Да брось, — протянул Натан, потирая свой острый подбородок. — Я думал, тебя скорее можно найти за столом в одном из салунов.
 Не угадал. Хватит с меня покера. Решил завязать на время.
 Телеграфист с сомнением посмотрел на него.
 Ладно, как скажешь. Вот, возьми, — сказал он, протягивая Мэтту сложенный листок бумаги. — Получил на его имя от Сета Моргана из Альбукерке. — По спине Мэтта пробежал холодок. Не в привычках Сета рассылать телеграммы, если только нет на это чертовски важных причин. Уж не сбежал ли Рэй Джонс?
 Мэтт взял телеграмму и развернул. Он едва успел прочитать первые слова, как Натан подошел ближе и постучал по ней пальцем.
 Не могу представить, о чем. собственно, сообщает шериф. Хотя звучит довольно серьезно. Что-то о мексиканских солдатах.
 У Мэтта нехорошо засосало под ложечкой. Первая его мысль была о том, что мексиканцы все-таки его выследили. Но он тут же одернул себя. Прошло шестнадцать лет с той кошмарной ночи. Насколько он знал, все команчерос, которые так или иначе участвовали в том набеге, уже были пойманы и повешены. Что касается его роли, то едва ли она была кому-то известна.
 Немного успокоившись, Мэтт прочитал телеграмму до конца и обнаружил, что у него появилась совсем иная проблема.
 Он сложил листок и сунул его в карман.
 — Спасибо, что побеспокоился принести ее мне, Натан. Я займусь этим. А теперь не считай меня невежей, просто мне надо спешить.
 — А, ну рад был услужить, — пробормотал Натан. — Уверен, что я больше ничем не могу помочь?
 — Абсолютно. Но спасибо за предложение.
 Уходя, Натан еще раз обернулся. Мэтт улыбнулся в ответ на улыбку телеграфиста, но в душе у него поднималась яростная волна протеста.
 Телеграмма Сета предупреждала, что некая их “общая знакомая” накликала беду на свою хорошенькую головку. Мексиканский капитан Энрике Салазар прибыл в это утро в город в сопровождении шести солдат. Описание жертвы, за которой они охотятся, очень уж подходит к мисс Карлайл. Если женщина так красива, как Элли, ее обязательно заметят. Солдаты уже сейчас на пути в Санта-Фе, снабженные подробными описаниями любопытных жителей Альбукерке, очень хорошо запомнивших загадочную блондинку.
 Капитан, впрочем, очень вежливо поставил Сета в известность, что его тюрьма, возможно, понадобится, когда они привезут пленницу в Альбукерке, перед тем как возвращаться в Мехико-Сити.
 Во что, интересно, могла ввязаться Элли, если ее разыскивают как какого-нибудь известного бандита?
 Но самое главное — она так и не доверяет ему. Ни на йоту. Больше всего ему сейчас хотелось свернуть ее хорошенькую шейку… зажать рот поцелуем, а затем овладеть ею по-настоящему, так, чтобы не осталось никаких недомолвок, никаких сомнений в полном их доверии друг к другу, доверии, которое необходимо им обоим, как воздух.
 Мэтт с силой затянул ремень. Мул протестующе фыркнул.
 Пробормотав про себя ругательство пополам с извинением, Мэтт немного ослабил узел. Затем завел мула в конюшню, там, где уже стояли их оседланные лошади, и отправился в отель собирать личные вещи. Элли, должно быть, уже там, перекладывает все своем сундуке и отбирает необходимое для путешествия.
 Так что же еще важное она скрывает от него? Мэтт нахмурился, признаваясь самому себе, что он тоже скрывает от нее один весьма существенный факт из своей биографии.
 Какое бы преступление, по мнению этого Энрике Салазара, ни совершила Элли, но он намерен отвезти ее в ад под названием “мексиканская тюрьма”.
 “Ну что ж, значит, он ее не получит!” — решил Мэтт. Во всяком случае, до тех пор, пока он сам не получит прямых ответов из ее лживых, гордых и таких сладких губ. Впрочем, и после этого тоже не получит, если он хоть на что-то еще годен.
 Он никогда не отдает того, что ему принадлежит.
 Элли залезла на свою пегую кобылку и устроилась в седле, обратив к нему свое улыбающееся прекрасное лицо. Она выглядела сейчас такой счастливой, полной жизни и энергии.
 Мэтт сжал челюсти.
 Она была с ним очень мила все то время, пока они собирались в путь, можно сказать даже… очаровательна. Он же на все ее усилия заговорить с ним отделывался краткими, по возможности односложными ответами. Инцидент с Рондой уже забылся, пере крывшись кипящим в его груди яростным негодованием после получения телеграммы от Сета. Казалось, ее сундучок с секретами неиссякаем. И он вовсе не был расположен к приятной беседе и милым улыбочкам, черт его возьми! Мысль о том, что Элли считает его ничуть не более достойным доверия, чем остальных своих знакомых, таких, например, как этот ее бывший женишок, разъедала его гордость словно кислота.
 — На этот раз мы найдем их, Мэтт, — возбужденно щебетала Элли. — Я просто уверена в этом. Я чувствую, нас ждет удача.
 Он проворчал что-то себе под нос.
 Ее сияющее лицо, ясные зеленые глаза могли одурачить и святого. А он отнюдь не был святым, особенно учитывая те живые картинки, которые возникали в его воображении, когда он думал о самых разных интересных способах выуживания у нее секретов. Она была либо абсолютно невинной в каких-либо прегрешениях, либо изощренной лгуньей.
 Он вскочил верхом на Дакоту. На этот раз они выехали с двумя полностью нагруженными мулами. И хотя Элли каждый раз хмурилась, глядя на объемистые тюки, Мэтт так и не позволил ей заплатить за припасы.
 Золото, которое Ангус оставил Мэтту в тайнике, значительно увеличило его и так немалый счет в банке.
 Когда вдали стих городской шум, Мэтт решил воспользоваться тем, что они наконец остались одни.
 — Мы ведь теперь полноправные партнеры, верно? — спросил он.
 — Абсолютно.
 — Тогда не думаешь ли ты, что пришло время сообщить мне все факты?
 — Да, конечно. — Она взглянула на него, затем в сторону, так, словно испытывала неловкость оттого, что собиралась ему сообщить.
 Мэтт ждал, что она сейчас расскажет ему о мексиканских солдатах, идущих за ней по следу.
 Я уже давно решила рассказать тебе об этих сокровищах.
 Мэтт растерянно мигнул. После телеграммы от Сета предмет их постоянного спора совершенно вылетел у него из головы.
 К сожалению, я не располагаю сколько-нибудь достоверными сведениями. Это все легенды и кое-какие косвенные исторические факты. Эти сокровища принадлежат ацтекам, или, если точнее, Монтесуме. После того как ацтеки были завоеваны Кортесом и его конквистадорами, разграбившими все их храмы, группа жрецов решила сохранить часть оставшихся сокровищ. Они увезли их на север, в горы, где спрятали подальше от глаз испанцев. Им понадобилось около трех сотен носильщиков, чтобы все перенести. Затем записи об этом событии были тщательно зашифрованы и затерялись среди других исторических документов. Никто точно не знал, что с ними случилось. Все, что мне удалось раскопать, указывало на горы Сангре-де-Кристо как на место их захоронения.
 Она с улыбкой повернулась к нему.
 И это все? — спросил Мэтт резко.
 Хотя он и чувствовал некоторое удовлетворение, что она наконец доверила ему свою великую тайну и определила конечную цель их путешествия, теперь этого было ему недостаточно.
 Ее улыбка сразу погасла при виде его недовольного лица.
 — Конечно, все. Что же еще?
 — Так, значит, ты сообщила мне все, ничего не утаивая, никаких карт в рукаве? И я могу быть уверен, что меня потом не ожидают никакие сюрпризы?
 Она чуть приподняла брови и с искренним недоумением покачала головой:
 Нет. Я рассказала тебе все, что имеет значение. — Мэтт нахмурился еще больше. Все, что имеет значение.
 Здесь, возможно, и заключена лазейка. Он почти восхищался тем, как ловко она выкрутилась.
 И нет никакого незаконченного дела, которое бы тебя беспокоило?
 Внезапно, словно о чем-то вспомнив, она отвела глаза, избегая его взгляда.
 — Ничего такого, что было бы связано с нашими поисками. Ты закончил с вопросами?
 — Да. У нас впереди долгий путь, пока мы доберемся до хижины Ангуса и посмотрим, можно ли там еще жить.
 “Пока я закончил, — добавил он про себя, — но я буду ждать, что ты сама, по своей воле расскажешь мне все”. Ему самому было интересно, насколько хватит у него терпения, пока он не вытряхнет из нее всю правду.
 Если Энрике Салазар проявит настойчивость и окажется хорошим следопытом, у него не займет много времени, чтобы найти их в горах.




 17.


 Она не должна искать какого-то особого смысла в словах и действиях Мэтта, напоминала себе Элли снова и снова.
 Однако после двух дней, проведенных в пути, и постоянного лицезрения широких плеч и спины своего компаньона, она все больше сомневалась в правильности этого аргумента. Что она такого сделала, чтобы оттолкнуть его? Сердится ли он на нее из-за той ссоры по поводу Ронды или все-таки причина в чем-то другом? Он был с ней резок и никак не откликнулся на все ее попытки примирения. Она старалась быть с ним приветливой, но пока еще не решалась говорить на такую взрывоопасную тему, как их взаимоотношения.
 Отношение к ней Мэтта изменилось внезапно, сразу после того, как они выехали из Санта-Фе. Как раз после того, как он задал ей свои странные вопросы, такие туна первый взгляд, но с очень нехорошим подтекстом.
 Ты сообщила мне все, ничего не утаивая, никаких карт в рукаве? И я могу быть уверен, что меня потом не ожидают никакие сюрпризы?
 Как он мог узнать о сопровождающем, которого выслал за ней отец, чтобы вернуть ее в Англию? Она же смяла ту телеграмму и убрала далеко, в свои вещи. Она вовсе не собиралась говорить об этом Мэтту. Возможно, этот сопровождающий вообще никогда ее не найдет, и им совершенно незачем постоянно оглядываться через плеча. К тому же ей совсем не хотелось портить их последние дни вдвоем. Мэтт уже продемонстрировал свою обидчивость, когда так болезненно воспринял упоминание о ее замужестве.
 На карту было поставлено гораздо больше, чем просто разочарование, которое непременно возникнет, если они так и не смогут добыть сокровища. Обещание, которое она дала отцу, должно было разлучить их с Мэттом и проложить океан между ними. Что это будет значить для него, когда им придется сказать друг другу “прощай”? Мэтт так независим, он весь пропитан свободолюбивым духом этой земли… и он еще никогда не говорил ей, что хочет, чтобы она осталась.
 Конечно, она бы и не смогла. Она ведь дала слово. Ее отец сделал для нее так много и теперь хотел от нее всего лишь одного…
 Угроза отца послать за ней сопровождающего была единственным важным фактом, связанным с их поиска-Ми, который она сознательно утаила от Мэтта.
 Конечно, была еще и эта кошмарная история в Мехико-Сити. Но раз она ничего не могла сделать, чтобы верить те артефакты, которые украл и расплавил Питер, она Решительно отбросила от себя воспоминания об этом болезненном инциденте сразу, как только пересекла границу. Ну в самом деле, не станет же капитан Салазар преследовать ее на американской территории, где у него нет никаких прав. Потом она обязательно найдет способ, как ей возместить мексиканскому народу утраченные сокровища.
 Они ехали все дальше в горы. Горькие мысли поубавили энтузиазм Элли. Теперь она большую часть времени тоже молчала. Хижину Ангуса они нашли в довольно сносном состоянии, хотя и почти опустошенную после ее разгрома бандой Хейли. Все же они решили, что остановиться в ней можно.
 Наведя кое-какой порядок, они распаковали вещи и отправили лошадей в загон.
 Используя место, где был найден камень с ягуаром, в качестве начальной точки, Мэтт, основываясь на своих знаниях здешних мест, с помощью карты наметил примерную территорию, где следовало искать дальше. Когда они отправились в путь, Мэтт держал наготове свой “винчестер”, положив его поперек колен. К счастью, они не встретили никаких признаков пребывания здесь ни Питера, ни братьев Хейли.
 Почти полдня ушло у них на то, чтобы найти второй знак. Древний корявый дуб рос возле скалы, на которой виднелось еле различимое изображение орла. Как и в других местах, под изображением была глубокая темная щель в скале, где должен был лежать следующий талисман.
 Элли очистила отверстие от накопившейся здесь грязи, земли и камней. Просунув внутрь руку, она коснулась древности. Талисман был тут. В ее груди поднялась уже знакомая волна возбуждения, когда она вытянула руку со своей находкой. Но отчего-то она сейчас испытывала грусть. Всю свою жизнь она верила, что нет на свете большего счастья, чем открывать древние тайны, тщательно хранимые самой историей.
 Какой же наивной она была! Теперь-то она знала, что существует еще один источник ликующей радости, более волнующий, чем исторические открытия. Но, кажется, этого она лишилась навсегда.
 Она обернулась к Мэтту и протянула ему руку. Круглый камень с изображенным на нем орлом уютно устроился на ее ладони.
 — Мои поздравления, профессор.
 Жесткое, непреклонное выражение на его лице уступило место ласковой улыбке. Он действительно гордится мною, поняла Элли, чувствуя себя до глупости счастливой. Почти не думая, Элли сняла белую шелковую ленточку со своей косы и продела в отверстие в камне. Очевидно, все камни обладали подобными отверстиями, хотя ей казалось это очень странным. Ведь талисманы никто не носил, они преспокойно лежали в своих расщелинах и ждали своего часа.
 Шагнув вперед, она обвила шею Мэтта руками. Острый мужской запах дразнил ей ноздри. Четкая линия подбородка резко переходила в могучую шею и крепкие плечи. Она почти забыла, как действует на нее эта мощная волна силы, исходящая от него. По сравнению с ним она казалась себе хрупкой. Почти не соображая, что делает, она наклонилась ближе. Мэтт тут же обхватил ладонями ее талию.
 — Что ты делаешь? — Его голос прозвучал на целую октаву ниже, чем обычно, и перешел в хриплый шепот. Он смущенно откашлялся.
 — Я просто пытаюсь завязать ленточку на твоей шее.
 — Ты доверяешь его мне?
 Да. Я знаю, с тобой он будет в полной безопасности. — “Как и я”, — хотела она добавить, но гордость заставила придержать язык.
 Он разжал руки и провел ладонями по ее бедрам. Жар его рук проникал через толстую ткань походных брюк и растекался по всему телу, рождая волны желания. Элли неловко возилась с узлом, он никак не получался. Его мужские чары никогда еще не действовали на нее с такой быстротой и ошеломляющей силой. Наконец она справилась с ленточкой. Ее руки замерли у него на плечах.
 Она слышала, как участилось его дыхание. Он обхватил ладонями ее ягодицы и чуть сжал, привлекая ее ближе к себе.
 Их тела соприкоснулись, казалось, между ними промелькнул электрический разряд, и тысячи уже знакомых искорок потекли по ее венам. Она чувствовала себя восхитительно живой, неистовой, даже дикой. Такого с ней никогда не бывало до того, как Мэтт, подобно штормовому ветру, ворвался в ее жизнь. Его губы нашли ее рот; нежные и в то же время твердые, они полностью переключили все ее внимание на себя, и она на миг забыла о его руках, продолжающих гладить и ласкать ее тело. Его язык дерзко проник в ее рот, прося, затем требуя от нее покорности, и Элли, почувствовав, как кружится голова, приникла к нему всем телом.
 Мэтт оборвал поцелуй и отстранил ее от себя, впрочем, неохотно. Элли едва не застонала от разочарования. Она с грустью видела, как отстраненное суровое выражение, к которому она уже успела привыкнуть за два дня, снова возвращается в его глаза. Он разжал руки и отвернулся.
 — Едем дальше. Теперь, когда мы точно знаем расположение двух знаков, я точнее смогу наметить направление и расстояние.
 Элли кивнула. Этот страстный поцелуй, несмотря на то что он не имел продолжения, все-таки можно было считать прогрессом. По крайней мере, она теперь не сомневалась в том, что он к ней неравнодушен.
 Как Мэтт и предсказывал, они сравнительно легко нашли следующий знак в тот же день, чуть позже. На поверхности скалы был вырезан знак двухголовой змеи. И хотя ниша под ним была, как и ожидалось, пустой, так как сам талисман еще три сотни лет тому назад был увезен в Мехико-Сити, само расположение этого знака имело важное значение для определения места, где спрятаны сокровища.
 Но это также напомнило им тот удручающий факт, что Питер тоже располагал двумя талисманами. Впрочем, он не знал главного — он не видел карту на Столовой горе.
 На следующее утро поиски знака обезьяны привели их к нагромождению огромных камней, напоминающему по форме арку. Мэтт и Элли не смогли найти на поверхности ни одного знака или отметины, пока не зашли внутрь арки. Здесь они и обнаружили спрятанный от посторонних глаз знак, вырезанный на внутренней поверхности скалы. На выступе под знаком, там, где было расположено отверстие для камня, лежала двухфутовая ящерица. Ее черная в желтую полоску шея ярко выделялась на фоне зеленого тела. При приближении людей рептилия поспешно удалилась.
 Элли запустила внутрь руку, но… ничего не обнаружила. Талисман с обезьяной исчез. Мэтт спас Элли от приступа паники, обнаружив пропавший талисман, провалившийся в расщелину между двух скал, куда он мог упасть и вчера, и три сотни лет назад.
 Бог войны оказался самым упорным. Казалось, он бросает им вызов. Они три раза безрезультатно объехали вдоль и поперек вычисленное Мэттом место, пока наконец не догадались проследить тонкий ручеек до его источника. Здесь, обследовав небольшое озерцо в глубокой расщелине между скал, они обнаружили изображение мрачного бога войны, вырезанное на поверхности гранитной скалы. С этим знаком ацтеки обошлись с особым почтением. Вместо привычного уже отверстия для камня под знаком был расположен квадратной формы алтарь из плоских камней. Мэтт и Элли обнаружили камень с изображением бога, спрятанный в глубине алтаря.
 Солнце как раз достигло зенита на ярком, безоблачном небе, когда они вернулись к гребню на Столовой горе со своими драгоценными находками. У Элли дрожали руки, когда она выкладывала три новых талисмана в ряд у основания каменной карты. Вместо пропавших талисманов она положила предусмотрительно сделанные раньше оттиски на бумаге.
 Когда все было готово, она глубоко вздохнула:
 — Ну вот. Теперь мы можем проверить, работает ли карта.
 — Работает. Верь.
 Спокойный, уверенный тон Мэтта помог ей справиться с волнением.
 — Орел — это самый восточный знак, поэтому он должен идти сюда. — Она поместила талисман с орлом рисунком вниз в верхнее углубление под знаком восходящего солнца.
 Верно. Теперь, по часовой стрелке, основываясь на естественном расположении знаков, как мы их находили, ты должна положить ягуара, змею, обезьяну и бога войны.
 Каждый раз, называя символ, Мэтт указывал на соответствующую точку на звездной диаграмме. Элл и, следуя его указаниям, положила каждый талисман в отведенное для него место.
 Линии на обратной стороне камней шли в самых разных направлениях, пересекаясь в четырех различных точках. Получившаяся картинка явно не имела никакого смысла.
 — Что-то не так, — нахмурился Мэтт. — Они должны пересечься в одной определенной точке.
 — Но все правильно! — воскликнула Элли. — Мы ведь положили их именно в той последовательности, как нашли в горах. — На ее лице волнение сменилось разочарованием.
 Мэтт задумчиво изучал карту.
 — Ты уверена, что расположила камни головой вверх?
 — Да. Точно вверх.
 — Но тогда, возможно, их надо расположить как-то иначе.
 Его слова снова зажгли в душе Элли надежду.
 — Ты имеешь в виду — повернуть каждый камень? Но как мы узнаем правильное направление?
 — Если эти чертовы линии хоть что-то значат, — продолжал рассуждать Мэтт, — то достаточно всего четырех камней, чтобы обозначить одну точку. Так для чего же тогда еще один лишний камень?
 Его рот сжался в жесткую прямую линию, подчеркивающую упрямое выражение его подбородка.
 — Ты заметила, что животные изображены на всех камнях, кроме одного? — спросил он, постучав пальцами по камню в верхней левой точке карты. — И этот парень, надо заметить, довольно странная личность.
 — Ну конечно! Бог войны! — возбужденно воскликнула Элли. — Еще в Мексике я прочитала хроники францисканских монахов, которые путешествовали по Новой Испании вскоре после вторжения конквистадоров. В этих книгах очень детально описана ацтекская культура. Бог войны был главным божеством в ацтекском пантеоне богов, которому ацтеки приносили в жертву пленников, вырезая их сердца.
 — Главный бог, поощряющий убийства? Звучит зловеще, — заключил Мэтт, криво усмехаясь. — Ну, хорошо. Предположим, этот кровожадный парень — и есть наш ключ. Что тогда?
 — Тогда другие камни… должны как бы кланяться ему, я полагаю. Возможно, они должны быть каким-то образом направлены на него. Но у змеи две головы, какой же конец… — Элли замолчала, осененная новой идеей. Ее глаза заблестели. — Ну конечно! Дырки! Я ведь уже думала, что это очень странно — то, что на всех камнях есть отверстия. Эти камни просто лежали каждый в своей нише. Их не носили на шее. Что, если дырки вовсе и не предназначены для этого, что, если…
 Она поспешно повернула все четыре камня с изображениями животных так, чтобы отверстия были направлены на талисман бога войны. Теперь некоторые из линий на обратной стороне камней совпали с линиями на самой каменной карте, указывая на одну-единственную точку их пересечения. Элли восторженно вскрикнула. Ее лицо осветила радостная улыбка.
 Мэтт рассмеялся своим глубоким, мягким смехом.
 — Мы с тобой неплохо справились, а, как думаешь?
 — Да, — прошептала она. — Да, мы молодцы!
 Элли отвела глаза, внезапно почувствовав остроту момента. Их партнерство нельзя было назвать простым, но скоро ему должен был наступить конец.
 Ты знаешь, где это может находиться? — спросила она у Мэтта.
 Тот что-то прикинул в уме.
 Думаю, это где-то возле Ущелья Дьявола. Своего Рода вызов.
 Когда они достигли ущелья, Элли сразу поняла, что означало замечание Мэтта. Почти отвесные стены около сорока футов в высоту извивались самым причудливым образом между двух горных кряжей. Многочисленные пещеры и пещерки покрывали поверхность скал. Это место и в самом деле казалось весьма подходящим для того, чтобы спрятать тут сокровища. К сожалению, ацтеки могли выбрать любую из этих бесчисленных пещер, и теперь им с Мэттом предстояло обследовать их все.
 Многие были слишком узкие и маленькие, чтобы в них можно было что-то спрятать, и тем не менее у Элли и Мэтта ушла вся вторая половина дня на обследование двух дюжин пещер. Неудачи вызвали разочарование. Радостное возбуждение Элли постепенно сменялось унынием, пока они не завернули за следующий скальный выступ.
 Пять знакомых знаков были вырезаны высоко на поверхности скалы прямо над чернеющим входом в пещеру.
 Элли изумленно смотрела на эти выстроенные в ряд символы, не веря своим глазам. Это было совсем не то, что она ожидала увидеть после всех тех усилий, которые были затрачены на то, чтобы разгадать всю головоломку целиком.
 Не нравится мне это, — сказал Мэтт, качая головой. — Слишком уж просто. Не похоже, чтобы парень, который придумал всю эту головоломку с картой и талисманами, сделал в конце такой примитивный ход.
 Согласна. Но нам все равно надо ее обследовать. — Очень неохотно Мэтт согласился.
 Они спешились и привязали лошадей к кусту мескита, а затем осторожно вошли в туннель, освещая себе путь керосиновыми лампами.
 Элли шла впереди, Мэтт сразу сзади, едва не наступая ей на пятки. Он внимательно оглядывал туннель, готовый в любую секунду встретить опасность, откуда бы она ни пришла. Туннель был довольно высокий, так что на этот раз ему не пришлось нагибаться. Проход то сужался, то расширялся, образуя при этом естественные пещеры. Ничто не говорило о присутствие человека, пока Мэтт не почувствовал запах керосина.
 Постой-ка минутку, Элли.
 Мэтт повернул в сторону, к источнику запаха. Его лампа бросала прыгающие тени на стены пещеры. Он резко остановился. Острый конец кирки был воткнут в трещину между скал. Деревянная ручка была расщеплена надвое. На каменном полу валялась разбитая лампа.
 Мы здесь не первые, — сообщил Мэтт угрюмо.
 Элли подкрутила фитиль, чтобы прибавить света. Увидев следы недавнего пребывания здесь людей, она застонала:
 О, нет! Только не это! Как давно они здесь были?
 Мэтт поддел лампу носком сапога.
 Запах керосина еще чувствуется. Ручка у кирки белая и свежая на изломе. Полагаю, дня два назад, может быть, три.
 — Питер, — прошипела Элли с ненавистью. — Это, должно быть, он. Наверное, он увидел эти символы над входом и узнал знаки.
 — Едва ли мы узнаем, как было дело, но учти, что Клив и Сэм живут в этих местах больше десяти лет. Они знают эти горы так же хорошо, как и я. Они вполне могли видеть эту пещеру и раньше. Хотя я не думаю, что они нашли здесь то, что искали.
 — Откуда ты знаешь?
 Мэтт отставил свою лампу и присел на корточки рядом с киркой и лампой.
 — Кто-то ведь вогнал в стену эту кирку да еще сломал ручку. А что касается лампы, — добавил он, поворачивая ее и разглядывая со всех сторон, — то ей пришел конец от пули.
 — Кто-то стрелял в лампу? — удивилась Элли.
 — Это дырка от пули, нет сомнений. Посмотри, выглядит так, будто кто-то потерял терпение и в досаде или припадке гнева расстрелял лампу. Не похоже ни на кого из наших знакомых, как ты думаешь?
 — Братья Хейли.
 — Клив или Сэм, выбирай любого.
 — Неважно. Мы все равно должны обследовать пещеру. Возможно, мы заметим то, что упустил Питер.
 Не прибавив больше ни слова, Элли подняла свою лампу и направилась глубже, в темноту. Она то и дело вертела головой справа налево, разглядывая стены пещеры.
 Неожиданно четкие контуры света от ее лампы на стенах исчезли, границы светового круга растворились в темноте. Мэтт первый понял, что это означает. С криком “Элли, стой!” он бросился к ней и, схватив в охапку, дернул назад, на себя. Они оба упали на каменный пол. Элли охнула от боли.
 Прямо перед ее ногами, куда она только что собиралась ступить, зияла бездонная пропасть. Лампа, выпав из рук Элли, покатилась по наклонной вниз и исчезла в темноте. Они слышали еще некоторое время звук металлической лампы, стукающейся о скалы, и звон бьющегося стекла, замирающий где-то вдали. Мэтт и Элли взглянули друг на друга. Они оба тяжело дышали, понимая, что от несчастья их отделяли какие-то доли секунды. Если бы Мэтт не подоспел вовремя… По спине Элли прошла дрожь.
 — Женщина, когда ты будешь смотреть себе под ноги? — прохрипел Мэтт. — Ты едва не устроила мне разрыв сердца.
 — А я думала, это мое сердце остановилось, — пискнула Элли.
 Не поднимаясь на ноги, они осторожно подползли к краю пропасти. Тьма была такой абсолютной, что казалась плотной.
 Думаю, мало надежды на то, что Питер или кто-нибудь из братьев Хейли свалился туда, — сказала Элли уже нормальным голосом.
 Мэтт расхохотался, наполнив пещеру громогласным эхом.
 К сожалению. Боюсь, на это не стоит надеяться, — сказал он, отсмеявшись.
 Она взглянула на него в испуге.
 Неужели я это сказала?
 — Точно так. — Его белые зубы сверкнули в темноте.
 — О боже! Кажется, я становлюсь такой же кровожадной, как ацтеки.
 — Имеешь право. К тому же ты ведь не планировала сталкивать их туда. — Мэтт добавил с кривой усмешкой: — Предоставь это мне.
 Мэтт поднялся на ноги и, предложив руку Элли, помог ей встать.
 Идем, осмотрим остальную часть пещеры, чтобы ты была спокойна, но я не думаю, что мы найдем здесь что-нибудь, кроме того, что уже нашли. Держись поближе ко мне, когда будем обходить пропасть. У нас осталась всего одна лампа.
 Предсказание Мэтта сбылось. Они не нашли никаких свидетельств того, что ацтеки спрятали здесь свои сокровища. Наконец они вышли из пещеры. Прищурив глаза от яркого света, они уставились на пять символов, вырезанных над входом.
 — Эти знаки помещены сюда не случайно, — заметил Мэтт в растерянности. — Должно быть, это еще один ключ.
 — Как странно, — заметила Элли. — Смотри, ягуар и орел повернуты в обратную сторону по сравнению с картой.
 — Точно!
 Они посмотрели сначала вверх, потом друг на друга, потом снова вверх. Карие и зеленые глаза широко раскрылись, когда их одновременно осенила одна и та же догадка. Мэтт и Элли вновь повернулись друг к другу и сказали в унисон:
 Они оба смотрят в одну и ту же сторону!
 Мэтт рассмеялся. Лихорадка поиска нарастала в нем постепенно, пока возбуждение, тщательно им скрываете, не прорвалось наконец наружу таким же, как у Элли, радостным ликованием. Теперь и он начал понимать, почему она так увлечена археологией.
 — Они оба указывают вон на ту скалу, — сказал Мэтт.
 Элли внимательно осмотрела тридцатифутовую скалу на противоположной стороне ущелья. Верхняя ее часть была срезана под углом градусов тридцать, образуя склон покрытый землей и мелкими камнями, который тянулся до самого подножия.
 — Выглядит так, будто верхнюю часть разрушили и снесли, — заметила она.
 — Либо так, либо кто-то специально набросал поверх скалы мусор и глину, чтобы прикрыть что-то возле ее основания.
 Элли шумно выдохнула.
 — Смотри, там, выше по склону, где слой почвы сполз вниз, видна большая извилистая выемка.
 — А вот это уже действительно похоже на ацтеков, — заметил Мэтт. — Все вывернуто, запутано и очень таинственно.
 Он достал лопату и кирку из мешка, притороченного к седлу Дакоты, затем вскарабкался на склон и принялся копать. Элли надела грубые кожаные перчатки, достала лопату и присоединилась к нему. Они дружно работали, откидывая в сторону грязь, мусор, камни, даже не предполагая, что могут откопать под их слоем.
 Но наткнуться на скалу они никак не ожидали.
 Черт возьми! — выругался Мэтт, воткнув кирку глубоко в землю.
 Элли присела. Она очистила поверхность скалы от грязи своей затянутой в перчатку рукой и обнаружила то, что на первый взгляд казалось щелью между двумя большими камнями. Засунув палец в щель, Элли отковырнула кусочек плотной породы и протянула Мэтту.
 Мэтт взял комок и растер его между большим и указательным пальцами.
 — Известковая глина. Ее используют для производства кирпичей или в качестве строительного раствора.
 — Давай расчистим здесь все, — предложила взволнованная Элли.
 Они энергично принялись за дело, расчистив плошаД6 в четыре квадратных фута явно рукотворной кладки. Хорошо пригнанные друг к другу камни, многие более фута в поперечнике, были плотно скреплены между собой известковым раствором.
 Мэтт потянулся за киркой.
 Кто-то не пожалел времени и сил, чтобы построить эту стену. Так что, возможно, мы здесь найдем что-то очень интересное.
 Она усмехнулась
 — Ну, тогда поспеши. Давай взломаем и посмотрим.
 — Отойди в сторонку.
 Покрепче встав на склоне, Мэтт размахнулся и всадил кирку в шов между камнями. Хотя застывший раствор древних каменщиков был почти таким же твердым, как сами камни, все же понемногу он начал крошиться. Почувствовав, что большой камень поддается, Мэтт поддел его киркой и изо всех сил навалился на рукоятку.
 Внезапно камень дрогнул и сорвался вниз, скатившись по склону. Часть камешков посыпалась в образовавшееся отверстие, и, судя по эху, до дна там было довольно далеко. Мэтт заглянул в зияющую перед ним черную пустоту и оглянулся на Элли. Ее глаза сияли, как детские бенгальские огоньки в Новый год.
 Мы нашли их, Мэтт, — благоговейно прошептала она.
 Пот блестел на лбу Мэтта, стекал по его шее и плечам. Каждый раз, когда он поднимал и опускал кирку, с силой вонзая ее между камней, его мускулы попеременно то напрягались, то расслаблялись в завораживающем ритме.
 Мэтт расширял отверстие, чтобы они смогли пролезть внутрь. Элли наблюдала за ним словно зачарованная. Она никогда еще не встречала такого красивого человека. Казалось, она могла наблюдать за ним часами, хотя сейчас ее очень раздражало то, что он не разрешил ей помогать и заставил стоять на стреме.
 Она поерзала на камне, на котором сидела, стараясь Найти позу поудобнее. На коленях лежала винтовка, она Должна была наблюдать за окрестностями и при первых же признаках опасности предупредить Мэтта, но она ничего не могла с собой поделать. Ее внимание почти все время возвращалось к этому мужчине, который так глубоко тронул ее душу, к его мощному телу, к этим рукам, которые ласкали ее так нежно…
 Заставив себя оторвать взгляд от Мэтта, она оглянулась, внимательно осматривая скалистое ущелье, его крутые склоны и острые выступы скал. Мэтт был прав, говоря, что они здесь очень уязвимы. Лишь небольшая куча камней внизу да несколько деревьев могли дать хоть какое-то укрытие.
 Ритмичные звуки ударов по камню эхом прокатывались по ущелью. Мэтт собирался расчистить достаточно большой проход, чтобы они смогли свободно пролезть туда вместе со всем своим снаряжением.
 Упал еще один камень, на этот раз не очень большой, Элли снова поерзала, теперь уже от нетерпения. Это, должно быть, оно — то самое значительное историческое открытие, о котором она столько мечтала, которое так было ей необходимо, чтобы хоть как-то смириться с безрадостным существованием, что ждало ее впереди.
 И она нашла его вместе с Мэттом. Возможно, без него она никогда не смогла бы разгадать эту головоломку. Как же это вышло, что они в конце концов оказались такими замечательными партнерами? И как назвать ту магию, что возникла между ними, это постоянное желание быть рядом, смотреть на него, постоянно желать его объятий и поцелуев? Поняв, куда завели ее мысли, Элли постаралась поспешно отбросить их, ведь в любом случае она дала слово и должна скоро вернуться в Англию. Расстаться с Мэттом…
 Элли тряхнула головой, постаравшись сосредоточиться на своих обязанностях часового. Ее ухо уловило какой-то новый звук. Повернув голову, она внимательно оглядела скалы, стараясь заметить движение или что-то по цвету отличающееся от окружающих их девственных скал. Там не было ничего подозрительного, но инстинкт говорил ей совсем иное. Несмотря на страшную жару, она ощутила неприятный холодок, вдруг пробежавший по спине.
 Кто-то наблюдал за ними. Как такое возможно? Ни один человек, пеший или верхом, не смог бы подобраться к ним среди этих почти голых скал так, чтобы его не было видно.
 Элли резко обернулась, почти ожидая увидеть гнусную ухмылку Сэма Хейли.
 Но это был не Сэм. Существо совершенно неожиданное и почти такое же опасное смотрело на нее из-под деревьев.
 Элли вообще могла бы его не увидеть, если бы не медленно двигающийся длинный рыжий хвост. Светло-коричневый мех почти полностью сливался с песчаной почвой. Черные пятна на морде и кисточки на ушах делали маскировку еще более совершенной.
 Пума. Дикий хищник.
 Элли застыла, сдерживая дыхание. Пума подкрадывается к ней, выбрав в качестве жертвы!
 Она снова медленно выдохнула, боясь, что малейшее движение с ее стороны вызовет атаку хищника.
 Элли, что случилось?
 Вопрос Мэтта вывел ее из состояния ступора. Она вскинула винтовку к плечу и отвела затвор. Пума осталась на месте, но зашипела, приподнялась и показала клыки.
 Нет! — закричал Мэтт как раз в тот момент, когда Элли выстрелила.
 Его крик заставил ее дернуться, она потеряла мишень, но рука уже нажала на курок. Пуля, скользнув по меху, прочертила красный след по плечу животного. Огромная кошка взвыла от боли и ярости и бросилась прочь. Через мгновение она уже исчезла из поля зрения.
 Какого черта ты стреляла? — воскликнул Мэтт, грозно возвышаясь над ней. Он вырвал еще теплую винтовку из ее рук. Длинным, решительным шагом он направился прямо к тому месту, где только что сидело животное. Присев на корточки, он принялся изучать следы крови.
 Элли нахмурилась. Холодный пот выступил на лбу.
 Хищник выслеживал нас. Я его подстрелила. Я понимаю, как опасно было шуметь. Выстрел может привести сюда братьев Хейли. Но что еще мне было делать? Он явно собрался добыть кого-нибудь из нас на обед.
 Мэтт потрогал землю. Когда он поднял руку, пальцы были в крови. Лицо его как-то сразу осунулось. Он опустил голову и на миг закрыл глаза.
 Что-то не так? — спросила Элли, смущенная его странным поведением. — Ты беспокоишься, что раненый хищник может оказаться более агрессивным?
 Мэтт поднялся, рот его был угрюмо сжат.
 Эта пума не собиралась нападать на нас, Элли. Она просто приглядывала за мной.
 Элли в изумлении посмотрела на него. Слова Мэтта сразили ее, на миг она даже испугалась за его рассудок.
 Что, черт побери, ты такое говоришь?
 В глазах Мэтта блеснул сердитый огонек. Он вернулся, взял обе винтовки в одну руку, а другой схватил Элли за запястье и потащил к лошадям. Она ничего не могла понять.
 — Сейчас же отпусти мою руку!
 — Тебе больно?
 — Нет, но мне это не нравится.
 — Ничего, переживешь. — Он подтащил ее к лошади и только тут ослабил свою железную хватку. — Залезай.
 Она повернулась к нему и, упрямо выпятив подбородок, подбоченилась.
 — Куда мы едем?
 — Искать эту кошку.
 — Зачем? Зверь же оставил нас в покое. Нам вовсе не обязательно его убивать.
 На его щеках заиграли желваки. Элли не на шутку испугалась. Она должна спасти их обоих от беды.
 — Я не собираюсь убивать ее, черт возьми! Я должен помочь ей. Хоть как-то уменьшить тот вред, который ты ей нанесла.
 — Ты с ума сошел? Это же раненый хищник. Ты хоть понимаешь, как он опасен?
 Мэтт прислонил винтовки к валуну с выражением спокойствия на лице, которое немного утешило Элли — но только на одно мгновение. Он схватил ее за плечи.
 — Это неважно. Я рискну. Эта пума спасла мне жизнь, и я не собираюсь оставить ее умирать. Даже если ты всего лишь задела ее, она, скорее всего, не сможет охотиться. И тогда она умрет вместе с малышами, которые у нее должны были уже родиться.
 — Ты, должно быть, бредишь? Как могла эта дикая тварь спасти тебе жизнь?
 Не проси меня объяснять, как и почему, потому что это и для меня самого до сих пор тайна. Я только знаю, что, когда братья Хейли устроили на меня засаду и я умирал от жажды и потери крови здесь в горах, эта дикая кошка привела меня к воде, а затем принесла мне убитого оленя и позволила разделить с ней добычу.
 — Почему ты никогда мне не рассказывал об этом? — прошептала Элли.
 — А ты бы мне поверила?
 — Возможно. Ведь теперь я тебе верю.
 — И больше не думаешь, что я тронулся умом?
 — Я бы назвала это везением. Хотя слово “благословение” здесь было бы более уместно. Но уж никак не сумасшествие.
 Он отпустил ее, затем поднял винтовки и сунул их в чехлы, притороченные к седлам.
 Так или иначе, но я должен сделать все, что смогу, чтобы помочь ей.
 Только теперь до Элли дошло, что он хочет сделать.
 Она побледнела.
 Но, Мэтт, ты не можешь сейчас уехать. Мы ведь так близко. Пещера, сокровища…
 Подождут, — резко прервал он ее. — Во всяком случае, меня.
 Она вздохнула. Величайший триумф ее жизни, сокровища, которые, скорее всего, ждали ее в пещере. Впервые за триста лет они открылись миру. И именно теперь они были особенно уязвимы, особенно если учесть, что ее выстрел мог привлечь к этому месту шайку Хейли.
 Мэтт вскочил на лошадь и ждал ее, молча, но очень выразительно глядя ей в глаза. Он требовал, а не упрашивал, хотя Элли видела, как ему не терпится поехать следом за пумой. Эли восхищалась его преданностью, его чувством ответственности за жизнь дикого животного, которое спасло ему жизнь. Внезапно ей смертельно захотелось тоже стать объектом такой преданности.
 Она обязана Мэтту всем: он рисковал ради нее жизнью, он фактически привел ее к сокровищам. Элли поняла, что сейчас ему очень важно, какое она примет решение. Ведь он мог уже пришпорить Дакоту и ускакать, но он ждал. Он хотел, чтобы она была рядом с ним, и это глубоко тронуло Элли.
 Бросив один-единственный прощальный взгляд на отверстие, ведущее в пещеру с сокровищами, Элли отвязала свою кобылу.
 Мэтт коротким кивком приветствовал ее решение. Элли поежилась при виде сердитого выражения, застывшего на его лице. Она вновь разочаровала его, преуспев лишь в том, чтобы еще дальше оттолкнуть его от себя. Горечь сжала ей горло, но она постаралась скрыть слезы, набежавшие на глаза.
 Если пума умрет, простит ли Мэтт ее когда-нибудь за этот выстрел?




 18.


 Мэтт низко склонился над землей. Он поднял коричневый листок и перевернул его. Капля крови скатилась по сухой поверхности и повисла на кончике. Они были совсем близко от раненого животного.
 — Ты все еще можешь читать следы? Похоже, она не избегает нас? — спросила Элли, сидя верхом.
 Тревожные нотки в ее голосе привлекли внимание Мэтта. Она на самом деле была очень расстроена из-за того, что наделала. Наказание молчанием, которое он ей назначил, не сработало. Но он больше не винил Элли за то, что она стреляла в его духа-хранителя.
 Он во всем винил себя.
 Если бы он раньше рассказал ей все о пуме, Элли была бы предупреждена, возможно, даже готова к встрече с этой огромной кошкой. И уж, конечно, она не стала бы палить по ней из винтовки. Но он не рассказал ей о такой важной для него вещи, скорее всего, потому, что она сама хранила от него какие-то свои очень важные секреты. Так что секреты громоздились между ними, подобно высокой стене. А в результате пострадала мать котят.
 Она прошла там, — сказал он, кивнув на большую рощу.
 Пума заставила их попотеть, ведя по скалистым узким ущельям и зарослям кустарников, которые смогла найти на своем пути.
 — Если она ослабевает, то мы скоро настигнем ее.
 — Нет, — задумчиво покачал головой Мэтт.
 — Нет? — удивленно переспросила Элли.
 — Она ведет нас неверной дорогой.
 Он оглянулся в направлении той красивой мирной долины, куда привела его пума в прошлый раз.
 — Почему ты так думаешь?
 — Она ведет нас в противоположном направлении от своих любимых и достаточно безопасных мест.
 — Быть может, она боится, что ее схватят.
 — Нет, она просто уводит нас от своего логова, от своих котят, — решительно заявил Мэтт. Он снова запрыгнул в седло, еще больше уверившись в своей теории. — Мы зря Теряем время, пытаясь идти по ее следу, и только вынуждаем ее терять кровь и силы. Едем, — сказал он, разворачивая коня. — Я не хочу, чтобы котята остались без защиты. Мы найдем их и подождем, когда мать вернется к ним сама.
 — Если вернется, — мрачно заметила Элли.
 — Она справится, — процедил Мэтт сквозь стиснутые зубы.
 Мэтт привел Элли в маленькую долину между двумя горными вершинами. Она была поражена красотой и какой-то умиротворенностью этого места.
 Ручей, сбегающий по одной из вершин, собирался у подножия горы в виде небольшого озера. Заросшее по берегам тростником, неподвижное озерцо казалось клочком упавшего неба. Лишь утки образовывали клинообразные следы, разбегающиеся по спокойной воде. На противоположной стороне, прямо перед группой осинок, росших у основания горной гряды, высилось беспорядочное нагромождение скал, камней и упавших деревьев.
 Посмотри! — Элли схватила Мэтта за руку.
 Он проследовал взглядом в том направлении, куда указывал ее палец. Среди высокой желтеющей травы скользила гладкая темно-рыжая тень.
 Как она могла сюда добраться прежде нас?
 Мэтт молча наблюдал за зверем. Через несколько секунд он крепко выругался.
 — Что случилось? — спросила Элли, удивленная его горячностью.
 — Это не она. Этот зверь светлее и гораздо крупнее. Должно быть, это самец. Черт! Вот куда она вела меня прежде. Я был уверен…
 Кугуар изменил походку. Он припал к земле, низко наклонил голову и плечи. Он продвигался вперед очень медленно, осторожно, все ближе подбираясь к нагромождению камней и поваленных деревьев.
 — Что он делает? — прошептала Элли.
 — Крадется к…
 Мэтт застыл. Затем без предупреждения выхватил винтовку и послал своего коня вскачь по зеленому полю. Он кричал и размахивал винтовкой. Затем выстрелила подряд четыре раза, не целясь в направлении кугуара. Было видно, что он стреляет в воздух. Зная, как метко стреляет Мэтт, Элли понимала, что он не хочет попасть в животное, а только напугать его. Но зачем?
 Огромная кошка резко развернулась и бросилась наутек. В несколько гигантских прыжков зверь достиг леса у края долины и исчез в зарослях.
 Черт побери! — воскликнула Элли, посылая кобылу следом за Мэттом.
 Когда она нагнала Мэтта, тот уже вернул винтовку на место, но продолжал ехать вперед. Элли пристроилась сзади.
 Полагаю, бессмысленно спрашивать, что означает этот острый приступ помешательства?
 — Не знаю. Какой-то внутренний голос сказал мне, что я должен остановить его.
 — И что теперь мы ищем?
 — Его жертву.
 Элли не могла не признать, что сама была крайне заинтригована поведением кугуара. Он явно что-то высматривал. Они привязали лошадей к суку поваленного дерева. Мэтт отправился направо, Элли налево. Она внимательно осматривалась в поисках чего-нибудь необычного.
 По какой-то причине ее внимание привлекло толстое корявое поваленное дерево, глубоко зарывшееся в траву. Элли задержалась, вглядываясь в невысокие осинки возле него. Нависшие над ним деревца образовывали глубокую нишу, солнечные блики вперемежку с бархатными черными тенями казались почти живыми.
 Элли смотрела во все глаза, сама удивляясь своему неожиданному интересу, когда вдруг что-то передвинулось и вся картина сразу изменилась.
 На фоне солнечных бликов появились три маленькие мордочки, настолько хорошо замаскированные среди золотистых солнечных пятен, черных теней и желтоватой травы, что она смогла их различить, только когда ее мозг выделил их, отбросив на миг все несущественное из поля ее зрения.
 Элли задержала дыхание. Три темно-желтых малыша с темными пятнами на бархатной шкурке доверчиво смотрели на нее.
 “Прелестные малыши” — вот первое, что приходило в голову, но это далеко не полностью могло описать все очарование детенышей пумы.
 Темные пятна на пушистой шкурке создавали удивительно надежную маскировку. На их симпатичных мордашках с обеих сторон выделялись круглые черные пятна, которые напоминали смешные, подкрученные вверх усы. Котята выглядели так забавно и мило, что Элли с большим трудом удалось напомнить себе, что очень скоро эти прелестные малыши превратятся в огромных кошек, по сотне фунтов и больше каждая, и станут искусными хищниками, способными завалить взрослого оленя.
 Элли замерла. Что теперь? Мэтт был почти в тридцати футах от нее.
 Мэтт! — прошептала она взволнованно.
 Котята с интересом наблюдали за ней, но не стремились убежать.
 Мэтт мгновенно очутился рядом.
 — Вон они, — прошептала Элли, кивнув на логово.
 — Черт меня возьми!
 — Что мы будем с ними делать?
 — Если их мать не вернется в течение этого дня, мы принесем им еду. Не знаю, могут ли они уже есть мясо, но ничего другого мне в голову не приходит. Молоко нам взять негде. — Он пристально взглянул на нее. — И мы не должны вмешиваться в их жизнь. Это значит — не прикасаться, не гладить, не тискать, Элли, неважно, какими бы милыми они ни были.
 — Я вовсе и не собиралась этого делать.
 — Конечно, собиралась.
 — С чего ты это взял?
 — По выражению твоего лица. — Он приподнял пальцем ее подбородок и снисходительно улыбнулся. — Оно было таким нежным, заботливым, как будто ты хотела защитить их от всех бед на свете.
 Элли отвела глаза.
 Если ты пытаешься приписать мне материнский инстинкт, так знай, ничего подобного у меня нет.
 Ты так в этом уверена?
 Он неожиданно тепло улыбнулся ей, заставив сильнее забиться ее сердце. Первый раз с тех пор, как она выстрелила в пуму, Мэтт показал, что больше на нее не сердится.
 Его пальцы, оставив подбородок, скользнули по волосам, затем большой палец прошелся по скулам. Голодный взгляд его глаз пробудил нервную дрожь, которая медленно охватывала ее от шеи до кончиков пальцев. Она очень хотела, чтобы он простил ее, но для начала была согласна и на поцелуй.
 Он наклонился к ней. Его горячее дыхание ласкало ей губы.
 Шуршание травы привлекло их внимание. Они одновременно обернулись.
 Котята исчезли.
 — О нет, только не это, — простонала Элли.
 — Не беспокойся, они не убегут далеко. — Внезапный острый приступ вины вонзился в сердце Элли. Слезы набежали на глаза.
 — Мне так жаль, что я стреляла в их мать, Мэтт. Я только…
 — Ш-ш, — успокаивающе прошептал он, касаясь пальцем ее губ. — Любой на твоем месте инстинктивно сделал бы то же самое. Я понял это, когда успокоился. Всегда испытываешь ужас, когда к тебе подкрадывается такой огромный хищник, который способен убить тебя одним ударом своей когтистой лапы. — Он криво усмехнулся. — Я сам пережил нечто подобное. И… я ведь тоже ее чуть не застрелил, когда первый раз увидел.
 — Я никогда себе не прощу, если котята погибнут.
 — Не тревожься, их мать скоро вернется. Мы останемся здесь на некоторое время и будем защищать их, на тот случай, если вернется самец.
 Ее глаза чуть расширились, она с недоверием смотрела на него.
 — Ты ведь не хочешь сказать, что…
 — Да, именно это я и хочу сказать. Самец подкрадывался к котятам.
 — Но ведь они же дети!
 — Кугуар — животное территориальное. Взрослый самец знает чертовски хорошо, что котята вырастают во взрослых животных — соперников за пищу и за самок. И он с удовольствием бы избавился от них, прежде чем они начнут создавать ему проблемы. Скорее всего, эти котята не его, и он это прекрасно знает.
 Взгляд Элли быстро обежал скалы, деревья, выискивая укромные места.
 — Хотела бы я знать, где они сейчас.
 — Неподалеку. Мы устроим лагерь на той стороне луга.
 Элли закрыла глаза. При мысли об оставленных без охраны сокровищах у нее засосало под ложечкой. Но, представив себе мордашки трех встревоженных котят, она тут же приказала себе выкинуть все мысли о сокровищах из головы. Мэтт прав, это было сейчас гораздо важнее. Они не могут бросить малышей без помощи, пока не вернется их мать.
 Сокровища Монтесумы спокойно пролежали в той пещере три сотни лет, полежат и еще немного. А она вполне может унять свое нетерпение, разве не так?
 Вот только дождутся ли сокровища именно ее, вот в чем вопрос.
 Питер все еще где-то здесь, он твердо намерен присвоить себе ее открытие, а они с Мэттом чертовски облегчили ему задачу. Все, что нужно теперь сделать Питеру, это наткнуться на развороченный склон и обнаружить открытый вход в пещеру. Тогда все, ради чего она так долго и упорно трудилась, будет утеряно для нее навсегда.
 — Ну, хорошо. Я признаю, что ты прав. Можешь радоваться. Но только на этот раз.
 — Могу же я иногда порадоваться, — поддразнил ее Мэтт. — Или ты возражаешь?
 — Очень смешно. — Элли бросила косой взгляд на четко вырисовывающийся на фоне костра профиль Мэтта.
 Был вечер, они расположились на отдых, зажгли костер.
 Я сама рада, что она вернулась к своим котятам и что с ней, кажется, все в порядке.
 Мать детенышей в этот момент пересекала луг. Она явно хромала, но в то же время выглядела достаточно сильной и крепкой.
 Внезапно Элли почувствовала, как с плеч свалилась невыносимая тяжесть. Несмотря на все уверения Мэтта и на его великодушное прощение, она не была уверена, что мать вернется к своим котятам.
 Только теперь Элли смогла различить разницу между двумя кугуарами, которую еще раньше заметил Мэтт. Самка была меньше, изящнее, с более темной шкурой.
 Пума обнажила клыки и издала серию коротких, словно лающих звуков.
 — Я думала, кугуар воет или ревет, как африканский лев, — прошептала Элли.
 — Я слышал как-то издалека рев кугуара. Это скорее похоже на гортанный вопль, чем на тот рык, которого ты, вероятно, ожидала.
 Между тем котята выбрались из своего укромного местечка. Переваливаясь и сбивая друг друга с ног, они бросились на зов матери. Пума обнюхала каждого из своих малышей, затем каждого облизала в качестве приветствия, сбив при этом с ног. Котята смешно дергали лапками, словно пытались бороться.
 Мэтт потянулся за своим “винчестером”.
 Ей нужна пища, иначе пропадет молоко, и она, не сможет кормить малышей. Пойду посмотрю, что можно подстрелить нам с ней на обед.
 Котята возились и играли большую часть времени после полудня, тренируя в игре охотничьи повадки, подстерегая друг друга, подкрадываясь и нападая на материнский хвост. Пума время от времени переворачивала своих малышей на спинки и тщательно вылизывала их, пока они нежились на лапах матери.
 Со своего места, расположенного на достаточно почтительном расстоянии от логова, Элли с интересом наблюдала за жизнью этого семейства, думая о том, что это одно из самых интересных и забавных исследований в ее жизни.
 Внезапно пума вскочила на ноги, издала резкий, предупреждающий крик и начала подталкивать котят к логову, побуждая их спрятаться.
 Элли схватилась за винтовку. Быть может, вернулся самец? Но, увидев въезжающего в долину Мэтта, она успокоилась. Поперек седла Дакоты был привязан убитый молодой олень.
 Когда Мэтт подъехал, она вышла ему навстречу. Мэтт молча спешился, отвязал оленя и бросил его на землю.
 — Думаешь, она станет есть добычу, убитую не ею?
 — Раньше она принимала от меня кое-что. Надеюсь, сейчас материнский инстинкт, требующий от нее накормить малышей, поможет преодолеть сомнения.
 Отрезав для них с Элли солидный кусок мяса, Мэтт перекинул конец веревки через плечо и потащил тушу оленя по лугу в сторону логова. Огромная кошка наблюдала за каждым его движением с огромным интересом, но, как показалось Элли, без признаков страха или тревоги.
 В тот момент, когда Мэтт поравнялся с грудой поваленных деревьев, пума припала к земле, изготовившись к прыжку. Ее длинный хвост с черным кончиком ходил из стороны в сторону, выдавая сильное возбуждение.
 Мэтт, осторожно! — закричала Элли, и в этот момент огромная светло-коричневая тень взвилась в воздух. Казалось, она летит прямо на Мэтта.
 Мэтт отпустил веревку и отступил. Пума приземлилась точно на тушу оленя. Испытав огромное облегчение, Элли в ту же секунду почувствовала себя полной дурой. Пума явно не собиралась нападать на человека, объектом ее охоты был именно олень… пусть и мертвый. Теперь она может считать, что это ее законная добыча.
 Запустив клыки в шею оленя, она потащила его ближе к своему логову. Затем призывно закричала, приглашая котят разделить трапезу.
 Мэтт вернулся в их лагерь. Они сидели вместе с Элли на траве, наблюдая за животными.
 Спасибо тебе, что поделился этим со мной, — прошептала она.
 Мэтт схватил мягкие длинные стебли луговой травы и пропустил их между пальцами, словно волосы.
 Пусть даже ради этого мы пренебрегли нашей собственной охотой и теперь рискуем потерять сокровища? — тихо спросил он.
 Элли со стыдом вспомнила, как противилась его решению вначале.
 Я была слишком настойчива, ничего не хотела знать, помимо этих сокровищ, — с раскаянием произнесла она.
 Ты имела на это право. Ведь это твоя мечта. А кроме того, настойчивость совсем неплохая штука. Она толкает тебя прямиком к твоей цели, в то время как большинство людей зря растрачивают свои жизни, так и не поняв, для чего они живут.
 И все же я счастлива, что не пропустила это чудо. — Мэтт прилег на один бок, опершись на локоть, сорвал травинку и засунул ее в рот, чуть прихватив зубами. Он взглянул на нее очень серьезно, почти торжественно.
 — До тебя я еще никогда и ни с кем этим не делился.
 — Правда?
 — Разве я когда-нибудь лгал тебе?
 “Нет, насколько я знаю”, — хотела она сказать, но не смогла вымолвить ни слова.
 Мэтт потянулся к ней и кончиком травинки провел по изгибу ее шеи, по вырезу рубашки спереди, затем по подбородку. У Элли вдруг перехватило дыхание. Она смотрела на его руку, а в памяти всплыл образ сильного обнаженного мужского тела и того невероятного наслаждения, которое он подарил ей в Санта-Фе.
 Щекотно, — прошептала она.
 Можно было бы придумать что-нибудь и поумнее, особенно если вспомнить уроки Мэтта по флирту. Но сам Мэтт, видимо, не возражал.
 Хорошо.
 Чувственная улыбка заиграла на его губах. Он провел травинкой по ее щеке, затем коснулся губ.
 Элли облизнула губы и крепко сжала.
 И тогда он провел травинкой по вырезу ее блузки, а затем засунул кончик за ворот и коснулся верхней части упругих полушарий. Элли с шумом втянула в себя воздух, чувствуя, как все ее мысли в ту же минуту рассыпались тысячами сверкающих осколков.
 Если бы два месяца назад ей кто-нибудь сказал, что она способна потерять разум от такой ерунды, она бы только посмеялась. Сейчас ей было не до смеха. Легкие поддразнивающие прикосновения Мэтта до предела обострили все ее ощущения.
 И в тот же миг он отбросил травинку. Обхватив Элли за шею, он притянул ее к земле, а сам надвинулся на нее, прижимаясь всем телом сверху. Элли показалось, что ее собственное тело тает, плавится в огне страстного желания, горящего в его глазах.
 Я сам могу быть чертовски настойчивым, знаешь ли, — прошептал он.
 Он прижался губами к ее шее, целуя и покусывая нежную кожу.
 Вся горя от возбуждения, Элли схватилась за края его рубашки и принялась дрожащими пальцами расстегивать пуговицы. Наконец она положила ладони на его голую грудь и прошептала:
 Люби меня, Мэтт, пожалуйста. Люби меня. Сейчас. Здесь.
 Ее слова в один миг обрушили все стены, что они так старательно воздвигали между собой. Мэтт снова превратился в пылкого, страстного любовника. Он поспешно расстегнул пуговицы на ее блузке и распахнул ее, открыв корсет из бежевого шелка с вышитыми по нему цветочками. Элли покраснела.
 Мэтт наклонил голову. Теплые губы прижались к верхней части упругих полушарий, выступающих над корсетом.
 И снова Элли почувствовала волну дрожи, прокатившуюся по телу. Мэтт принялся за крючки, стягивающие корсет спереди. Элли задержала дыхание, вся охваченная волнующим ожиданием. Наконец жесткие створки раскрылись, и прекрасные розовые жемчужины, прикрытые лишь тончайшим полупрозрачным батистом, явились взору нетерпеливого охотника за сокровищами.
 Внезапно Мэтт поднялся и потянул ее за собой, заставив сесть. Затем, действуя все так же поспешно, он помог ей снять с себя блузку, корсет и нижнюю сорочку.
 Прежде чем Элли поняла, что он собирается делать дальше, Мэтт передвинулся за ее спину и потянул на себя, пока она полностью не прижалась обнаженной спиной к твердой мускулистой груди, ощущая всей поверхностью кожи щекочущие прикосновения упругих волосков. Его горячие ладони ласково накрыли ее груди, и Элли почудилось, что она попала в сладкий, теплый чувственный рай.
 Он ласкал ее груди, трогал подушечками больших пальцев соски, а она шептала его имя, откинув голову ему на плечо. Она чувствовала, как его рука переместилась вниз, скользнула по животу. Элли напряглась, испытывая одновременно страх и желание, и непроизвольным движением сжала бедра. Мэтт положил руку поверх ее одежды, прижав ладонь к ее лону. Она вздрогнула, раскрылась и услышала глухой низкий стон, коснувшийся вместе с его горячим дыханием ее обнаженного плеча.
 Одной рукой он продолжал затейливую игру с ее грудью, одновременно поглаживая ее живот, бедра, ноги. Элли расслабилась, полностью отдавшись во власть его рук. Волна за волной на нее набегал жар разгорающегося желания, сотнями искорок рассыпаясь по всему телу.
 На этот раз, — мелькнуло у нее в голове, она испытает всю полноту страсти. Она получит его полностью. Голод, терзающий ее изнутри, не оставлял ей иного выбора.
 Между тем его руки занялись застежкой на ее брюках.
 Внезапное осознание реальности вывело Элли из ее сладких эротических фантазий. Она испытала такое острое разочарование, что едва не выругалась. Быстро повернувшись, она отбросила Мэтта сильным толчком в грудь. Он упал навзничь на траву с немым вопросом в глазах.
 Элли забралась на него верхом и уперлась руками в его грудь.
 Ты ведь и теперь хотел отказаться от своего собственного удовольствия, признайся, — потребовала она ответа, уставясь на него пылающим взглядом.
 Странное выражение мелькнуло в его глазах. Страсти, горечи, сожаления?
 Поверь мне, так будет лучше. — Он медленно провел руками по ее рукам до плеч и притянул ее к себе. — Иди же ко мне. Мне доставляет удовольствие просто смотреть на тебя, знать, что это я довел тебя до экстаза. Это все, что мне нужно.
 Она подалась назад и отвела в стороны его руки. Теперь она сидела почти на его коленях.
 Лучше для кого? — В глубине души Элли прекрасно осознавала, чего именно она хочет. Чувствуя себя настоящей распутницей, она потянулась к застежке его брюк. — Ты, может быть, хочешь отказать себе, но только не смей решать за меня. Потому, что я хочу именно этого.
 Он резко выдохнул, когда ее пальцы случайно задели его выпирающую под брюками напряженную плоть. Он схватил ее за запястья, стараясь остановить.
 А что тогда будет с твоими планами? — резко спросил он.
 Ему не было нужды произносить слово “замужество”. Оно и так повисло между ними, словно меч между Тристаном и Изольдой, разделяя, не позволяя приблизиться друг к другу. Но Элли знала, что не смирится с этим. Это были планы ее отца, и напоминание о них сейчас добавило горечи, но не уменьшило ее решимости.
 А мне все равно. Ни один мужчина на свете никогда не заставит меня почувствовать то, что я чувствуя с тобой, Мэтт Деверо. И я не собираюсь провести всю оставшуюся жизнь в сожалениях о том, что упустила единственный шанс узнать истинную страсть.
 Он медленно разжал руки, сжимающие ее запястья.
 — Лучше тебе никогда не почувствовать этого с другим мужчиной, — угрожающе прорычал он.
 — Никогда, — прошептала она, словно приносила священную клятву.
 С каждой расстегнутой ею пуговицей Мэтт возбуждался все больше, пока его напряженный до предела член не вырвался наконец на свободу.
 Я хочу только тебя, — прошептала Элли. — И всего тебя на этот раз.
 Казалось, она должна была бы быть шокирована открывшимся ей видом. Но эта часть его тела была такой же сильной, мощной, как все остальное его тело, которое она так любила. Она провела пальцами по шелковистой коже, с изумлением и восторгом ощущая пальцами пульсацию, которая отзывалась в ней дрожью нетерпеливого ожидания. И в то же время в ее сознании возник страх: неужели она сможет принять его в себя? Она обхватила обеими ладонями шелковистый стержень и чуть сжала его. Дрожь, пробежавшая по мощному телу Мэтта, открыла ей невероятную тайну: он также уязвим в ее руках, как и она — в его. И в то же мгновение все ее страхи и сомнения исчезли.
 Мэтт с готовностью помог им обоим снять брюки, а затем чуть приподнял, развел ее обнаженные бедра и притянул к себе поближе, чтобы она снова оказалась на нем верхом. Его твердый стрежень прижимался к самой чувствительной части ее тела. Элли дрожала от возбуждения.
 — А так можно, чтобы ты был подо мной? — спросила она, полная сомнений.
 — О, да, еще как можно, querida.
 Элли задержала дыхание. Она знала значение этого испанского слова, он назвал ее “любимая”! Но вырвалось ли это слово под воздействием остроты момента или же оно значило нечто большее? Но когда он обхватил ладонями ее ягодицы и медленно вошел в нее, все ее сомнения и мысли тут же вылетели у нее из головы, оставив место одним лишь ощущениям. Дойдя до барьера ее девственности, Мэтт замер.
 — Я не хочу причинять тебе боль, — прошептал он, — но другого пути нет.
 — Не останавливайся, — взмолилась она.
 Мэтт с силой рванулся вперед, Элли тихо вскрикнула, выгнулась, когда внезапная боль обожгла ее изнутри. Мэтт замер, погруженный в ее тело, дожидаясь, когда пройдет первый спазм боли. Он гладил ее бедра, живот, груди до тех пор, пока она немного не расслабилась.
 Все еще больно? — спросил он и очень осторожно двинулся.
 Она тихо вздохнула, когда мягкие волны удовольствия проникли сквозь утихнувшую боль и охватили всю нижнюю часть ее тела.
 — Нет. Теперь нет, — тихо ответила она.
 — Хорошо. Потому что, думаю, я больше не смогу сдерживаться.
 И он начал двигаться, стараясь проникнуть в нее как можно дальше, как ей казалось, до самого сердца. Сжимая ее бедра, он заставлял ее двигаться в такт своим движениям, выталкивая вверх и насаживая на себя. Она стонала, когда он почти покидал ее тело, таким нестерпимым казалось ей ощущение пустоты. Ее тело сжигала лихорадка желания, и в то же время оно казалось ей мягким, почти невесомым и пластичным, словно растаявший воск.
 Мэтт начал двигаться быстрее, его собственный экстаз отражался в напряженных линиях его мощной шеи и в лихорадочно горящем взгляде. Элли отвечала ему со всей пылкостью, возбужденная, но и смущенная тем, что смогла вызвать в нем такую страсть. Но ее собственные ощущения нарастали, и вскоре весь мир для нее превратился в одну точку — там, где их тела сливались в единое целое, даря невыразимое по остроте наслаждение. Она узнавала и не узнавала эти приближающиеся к своей кульминаций ощущения, ведь один раз он уже заставил ее пережить нечто подобное, но теперь все было немного иначе — глубже, богаче, а главное, она разделяла эти ощущения с ним, и оттого они казались в тысячу раз острее.
 Кульминационный взрыв потряс Элли своей неожиданной силой, ее тело изогнулось, словно лук в его руках, а затем по ее телу одна за другой прокатились волны экстаза, усиленные тем, что он все еще находился внутри ее. Она едва не падала на него в изнеможении, но острое наслаждение никак не хотело освободить ее.
 Лицо Мэтта покрылось испариной, челюсти сжались. Внезапно он напрягся и издал хриплый, рычащий стон. Он сделал последний рывок внутрь ее, самый мощный и глубокий, и откинулся в изнеможении.
 Элли упала на его грудь, словно тряпичная кукла. Он обхватил ее, прижал к себе, как самую большую драгоценность. И Элли почувствовала себя в его объятиях так спокойно, надежно, так уютно. И еще она почувствовала себя женщиной, настоящей женщиной, достойной объятий настоящего мужчины.
 Это глубокое самоощущение возникло из того, что они пережили только что вместе. Все, что она чувствовала, пока они занимались любовью, было настолько прекрасно и правильно, что Элли не сомневалась — это гораздо больше, чем простая страсть, физическое влечение тел. Мэтт возбуждал в ней самые сложные эмоции и чувства с первой минуты их знакомства — гнев, отчаяние, возмущение, страсть. Он заслужил ее восхищение и уважение своим острым умом, мужеством, всевозможными талантами. Но уже где-то в середине пути ее отношение к нему резко Изменилось, переросло в нечто большее. Она полюбила его.
 Воспоминание об обещании, данном отцу, заставило Сердце Элли болезненно сжаться, горло перехватило от Забегающих слез. Она отвернулась, чтобы он не увидел предательской влаги, покатившейся по ее щекам.
 Святые небеса, она просто не знает, как сможет Мэтт стать частью ее будущего… даже если он сам захочет этого.




 19.


 Был вечер следующего дня. Заходящее солнце отбрасывало глубокие длинные тени, исчертившие долину. Элли сидела возле костра и жарила утку на вертеле, когда вдруг заметила пуму, застывшую на противоположной стороне в напряженной позе. Ее длинный хвост ходил из стороны в сторону, свидетельствуя об огромном возбуждении.
 Элли поднялась на ноги, забыв про жаркое. Черт побери, неужели опять самец? И Мэтта, как назло, нет: опять отправился на охоту. Она потянулась за винтовкой. Жир, капнув в огонь, громко зашипел, заставив ее вздрогнуть. Почти не рассуждая, она быстро зашагала в ту сторону, куда был направлен взгляд пумы.
 В высокой траве мелькнуло какое-то животное. Сверкнувший на миг светлый мех песочного цвета подтвердил худшие опасения Элли. Самец вернулся.
 Элли прибавила шаг. От пумы-матери ее отделяла сотня футов. Она забралась на дерево, в основном для безопасности, но также для того, чтобы лучше видеть. Она как раз устраивалась на хорошем надежном суку, когда кугуар выбежал на поляну. Он двигался большими уверенными шагами по направлению к самке. Затем чуть замедлил шаг и принялся обходить ее с тыла. Самка зарычала и прижалась к земле.
 Самец был настойчив, он приблизился, словно намереваясь начать брачные игры. Однако пума, очевидно, знала, что самец представляет серьезную угрозу для ее котят. Она села на зад, зашипела и с силой нанесла удар своей мощной лапой с когтями по настойчивому ухажеру. Удар пришелся по бедру, на светло-желтой шкуре появилась кровь.
 Внезапно поведение животных изменилось. Две кошки замерли морда к морде, уши прижаты, клыки обнажены в угрожающем оскале. И вдруг все взорвалось в стремительном сплетении тел, сверкании когтей, яростном диком вое. Однако в следующее мгновение так же внезапно животные отпрянули друг от друга. Алые капли крови сверкали теперь на шкуре обоих.
 Элли понимала, что у самки, гораздо менее крупной, да еще и раненой вдобавок, шансов выстоять против более крупного здорового самца почти нет. Леденящий страх за мать и ее котят сковал сердце Элли.
 Она сжала винтовку, шепча словно в лихорадке:
 — Уйди же, просто уйди. Я не хочу тебя убивать.
 Но она понимала, что нельзя ждать следующей схватки. Если она промедлит, то может так оказаться, что спасать будет некого. Выстрелить же в этот клубок мечущихся тел абсолютно невозможно.
 Самец припал к земле, готовясь к следующей атаке.
 Элли задержала дыхание и нажала на курок.
 Кугуар взмыл в прыжке, как-то перекувырнулся в воздухе и замертво упал на землю.
 Он был так красив.
 Элли разжала руки, страшная боль отчаяния сжала ей грудь. Винтовка со стуком упала на землю. Оцепеневшая от горя, Элли спустилась с дерева. Ноги ее подломились, едва она коснулась земли. Опустившись на колени, она сжалась в комок и, упав ничком на землю, зарыдала. Это было неправильно, несправедливо, то, что она была вынуждена погубить это великолепное животное для того, чтобы спасти жизнь другому. Она плакала и била в отчаянии кулаками о землю, пока не почувствовала, как сильные руки обхватили ее плечи.
 Повернувшись, Элли оказалась в объятиях Мэтта. Она припала к нему, схватившись за отвороты рубашки, и спрятала лицо на его груди. С самых юных лет, с тех самых пор, когда она, случалось, искала утешения в объятиях отца, она никогда не позволяла себе так открыться перед Мужчиной, проявить перед ним свою слабость и уязвимость.
 Но Мэтт, казалось, все прекрасно понимал. Он осторожно гладил ее по спине, пока она заливала слезами его рубашку.
 Лучше? — спросил он, когда рыдания наконец прекратились.
 Элли кивнула, не отрывая головы от его плеча. Она вцепилась в него, словно боялась отпустить, боялась лишиться тепла и силы, которыми он так щедро с ней делился.
 — Этим котятам и их матери чертовски повезло, что ты такой хороший стрелок.
 — Может… может, надо было просто выстрелить в воздух, чтобы отпугнуть его, как ты сделал в прошлый раз.
 — Если этот негодяй вернулся, значит, он вернулся бы снова. Ты просто сделала то, что должна была сделать, — сказал Мэтт, чуть отстраняясь от нее. Он помолчал, затем добавил решительно: — Уверен, семейство теперь прекрасно обойдется без нас. Уезжаем завтра утром.
 Элли нахмурилась.
 — Ты уверен?
 — Мы сможем вернуться через несколько дней, чтобы проверить, все ли в порядке, если тебя это успокоит, — сказал он, усмехаясь.
 Элли подняла подбородок и взглянула на него, сверкнув глазами.
 — Хорошо. Согласна. Только не смей отрицать, что ты преследуешь свои собственные интересы, Мэтт Деверо.
 — Ты начинаешь слишком хорошо понимать меня, — ответил он с загадочной улыбкой.




 20.


 Элли опустилась на колени перед раскрытым входом в пещеру, не обращая внимания на слой пыли и грязи, тут же покрывший толстым слоем ее коричневые брюки. Она провела руками по краю зияющего отверстия.
 — Нет никаких признаков чужих следов, — заключила она взволнованно. — Не думаю, что кто-нибудь появлялся здесь в наше отсутствие, хвала небесам. Дай-ка мне лампу, — добавила она, протягивая руку к Мэтту.
 Мэтт осторожно вложил ей в руку одну из ламп, разместив ее пальцы на ручке так, чтобы она не обожглась, охваченная охотничьим азартом. Он всей душой и телом чувствовал ее воодушевление, но в то же время ему хотелось, чтобы именно он, а не какие-то там сокровища были предметом ее вожделения, чтобы на него была направлена вся эта энергия. Чтобы в порыве страсти она забыла обо всем, кроме их сплетенных тел и сжигающего ее лихорадочного желания.
 Элли опустила руку с лампой в отверстие, а затем просунула туда голову и плечи. Почти уверенный, что она сейчас просто свалится вниз, Мэтт поспешно схватился обеими руками за ремень на ее брюках и закатил глаза в шутливом отчаянии.
 Я в порядке, честно. Можешь меня отпустить. — Ее невнятные слова были тут же подхвачены каким-то призрачным эхом.
 Глаза Мэтта были устремлены на крепкие ягодицы, обтянутые тканью брюк. Он плотоядно усмехнулся.
 Ничего, мне нетрудно, я просто хочу быть уверенным, что ты никуда не свалишься.
 Не в состоянии удержаться, он провел рукой по средней разделительной линии этой аппетитной попки. Элли охнула.
 Прекрати сейчас же, Мэтт!
 — Разве тебе не нравится? — невинно спросил он.
 — Нет! Да! Не знаю. Просто сейчас не время и не место. Я действительно могу свалиться, если потеряю равновесие.
 — Может, это потому, что слишком много крови прилило к твоим щекам?
 — Боюсь, это не единственное место, куда прилила моя кровь, — пробормотала Элли, думая, что Мэтт ее не слышит.
 Мэтт только удовлетворенно усмехнулся.
 — Не бойся упасть, дорогая, я крепко тебя держу.
 — Не в этом дело. Ты просто мешаешь мне сосредоточиться.
 — Очень на это надеюсь.
 Ее долгая пауза на этот раз возродила его надежды. Возможно, она обдумывает его предложение. Наконец она тихо ответила:
 Это нечестно, Мэтт. Не заставляй меня выбирать. Мы просто должны довести это дело до конца.
 Мэтт вздохнул. Она была права. Они так трудно и упорно шли к этой цели, так много пережили ради этого, что просто не имели права сейчас останавливаться. Возможно там, внизу, лежат сокровища, ожидая человека почти триста лет.
 Ладно, — согласился он. — Тогда вылезай.
 Что ты хочешь сказать? Кажется, это не я запустила руку тебе в брюки.
 У Мэтта перехватило дыхание, когда жар горячей волной хлынул к нижней части его тела. То ли она была настолько невинной, то ли, наоборот, — изощренной соблазнительницей, но она сама чертовски мешала ему сосредоточиться на деле.
 Я хочу, чтобы ты вылезла из ямы, Элли, — сказал он, когда вновь обрел способность говорить. — Потому что собираюсь залезть туда первым.
 В то же мгновение он почувствовал, как Элли ощетинилась. Эхо усилило возмущенную интонацию в ее голосе:
 — Черта с два ты туда полезешь, Мэтт Деверо! Это я археолог здесь, а не ты.
 — А у меня есть оружие. Мы не знаем, что там такое. Я просто сначала все осмотрю.
 — Но ты… ты не можешь! Отпусти меня. Со мной все будет в порядке.
 И она принялась вырываться из его рук, стараясь поглубже забраться в отверстие.
 Элли, — в голосе Мэтта послышалось напряжение, — я не собираюсь стащить у тебя твои сокровища или честь их открытия. Точно так же, как не собираюсь потакать твоей импульсивности, которая заставляет тебя очертя голову бросаться в неразумные авантюры. Поэтому выбирайся сама или я попросту тебя оттуда вытащу.
 Подожди! Мне кажется, я что-то там вижу! Мне надо только чуть подальше опустить лампу.
 Внезапно она вскрикнула, больше от ужаса, чем от удивления, и поспешно выскочила наружу. Столкнувшись с Мэттом, не ожидавшим от нее такой прыти, она схватилась за него, и они вместе покатились вниз, к подножию скалы. Лампа, выпавшая из ее руки, покатилась следом. Оказавшись внизу, Мэтт потряс головой и, к счастью, успел вытянутой в сторону рукой перехватить лампу, пока она не разбилась о камни и пока не вытек весь драгоценный керосин.
 Элли упала поперек Мэтта, придавив его сверху. Она приподнялась на локти и попыталась сдуть волосы, упавшие на глаза.
 Что, черт побери, это было? — спросил Мэтт довольно спокойно, если учитывать обстоятельства.
 Элли вдруг задрожала, и эта вибрация передалась Мэтту, вызывая в нем совершенно неуместные в данной ситуации желания. Он застонал. Да что же это за наваждение! Он просто не в состоянии выбросить из головы вчерашний день. Их любовные игры только разожгли его аппетит. Теперь он постоянно хотел ее и ничего не мог с этим поделать.
 Черепа, — прошептала она, все еще дрожа от ужаса. — Человеческие черепа. Их там много!
 Мэтт мгновенно собрался. Он быстро снял ее с себя, встал на ноги и помог подняться ей.
 Идем, — сказал он решительно.
 Элли чувствовала себя довольно неловко. Она вовсе не капризная барышня, готовая свалиться без чувств при виде паука. Мэтт между тем поправил лампу и снова зажег ее.
 Пока они взбирались обратно по склону, она бормотала ему в спину:
 Это просто от неожиданности, а вовсе не потому, что я никогда не видела человеческих скелетов раньше. Я и сама нескольких откопала во время экспедиций. Но эти меня поразили. Они выглядели так, будто…
 — Что? — спросил он, когда она замолчала.
 — Будто они за мной следили. Их глаза казались живыми и очень сердитыми из-за того, что я посмела к ним забраться.
 — Хм, — только и ответил Мэтт, он явно был заинтригован.
 Теперь-то уж он может не слишком полагаться на ее опыт археолога. И вперед пойдет он, потому что иметь дело со всякой чертовщиной — это больше по его части.
 Он встал на колени и полез в отверстие. Несмотря на предупреждение Элли, вид, открывшийся ему в свете лампы, застал его врасплох.
 На полу, посередине пещеры, высилась довольно большая пирамида из человеческих черепов, все лицами наружу. У многих из них действительно сверкали глаза — разными оттенками желтого и коричневого.
 Мэтт скривился от омерзительного зрелища. Эта отвратительная пирамида, без сомнения, была призвана пугать и ужасать, обращать в бегство нежданных гостей.
 — Ну? Что там? — крикнула в нетерпении Элли.
 — Ты была права. Эти мертвые парни действительно выглядят очень сердито.
 — Да? У них правда сверкают глаза?
 Мэтт вылез обратно и взглянул на Элли. Чуть приподняв бровь, он поддразнил ее:
 Не хотите же вы сказать мне, профессор, что, несмотря на свои мыслительные способности и весь ваш научный опыт, вы верите в сверхъестественные чудеса?
 Элли подбоченилась и сверкнула на него глазами.
 Разумеется, нет, просто это выглядит… необычно, вот и все.
 Мэтт улыбнулся. Она становилась такой прелестной и желанной, когда пыталась скрыть за напускной бравадой свою слабость. И это вызывало в нем еще более сильное желание защищать ее от всего света.
 — В глазницы черепов вставлены кусочки кварца или даже топазы, — предположил он. — И они не сверкали сами, пока их не осветила лампа.
 Ну конечно! Всегда всему находится логическое объяснение. Видишь… совсем нечего бояться. — И, подойдя к самому краю отверстия, она выжидательно на него посмотрела. — Спустишь меня вниз?
 Он очень внимательно и серьезно на нее посмотрел. Этого было достаточно.
 Элли подняла руки, словно сдаваясь.
 — Ох, ну хорошо, хорошо. Раз ты такой упрямый, иди, пожалуйста, первым. Но только смотри, не смей уходить дальше без меня.
 — Да, мэм. Слушаюсь, мэм. Как скажете, мэм.
 Мэтт залез внутрь и спустился на руках. До пола оставалось еще около двух фунтов, когда он спрыгнул вниз на камни.
 Солнечный свет, проникающий в отверстие наверху, пронизывал темноту пещеры подобно золотому копью, высвечивая на полу узкий длинный клин. Ближние к отверстию темно-серые стены чуть поблескивали серебром. Однако дальше абсолютная чернота полностью поглощала свет, говоря о наличии туннеля в дальнем конце пещеры, ведущего в глубь земли.
 Полная тишина и неподвижность в этом царстве теней напомнили Мэтту о гробнице. Леденящая дрожь пробежала по спине. Это ощущение было похоже на то мистическое чувство, которое охватило его, когда он впервые встретился со своим духом-хранителем. Только теперь это ощущение было крайне неприятным. Рука машинально сжала рукоятку револьвера.
 И дело было не только в отвратительной пирамиде у входа, способной испортить настроение даже у самого сильного духом человека. Все пространство вокруг, а особенно дальний, теряющийся в темноте туннель, было пронизано тоской и духом смерти. То, что он мог ощущать нечто, до чего даже не дотрагивался, не слышал запаха Или каких-либо звуков, наполнило его душу смятением. Сначала пума и та странная связь, что установилась между ними, а теперь еще это. Откуда взялось это высшее понимание? Это ощущение чего-то сверхъестественного? Может, это наследство от его предков навахо? Но что бы там ни было, ему чертовски не нравилось это мистическое ощущение ледяных пальцев, ухвативших его сзади за шею.
 Едва уловимый запах коснулся его ноздрей — запах гниющей органики. Ему очень хотелось надеяться, что этот запах не приведет его к каким-нибудь недавним человеческим останкам.
 — Ну? — крикнула сверху Элли. — Могу я тоже спуститься?
 Ее голос, полный нетерпения и радостного ожидания, омыл его, словно солнечный свет, и прогнал мрачное настроение. Им надо работать, а не прислушиваться ко всяким там ощущениям. Что бы ни хранилось в этом не слишком веселом месте, оно заслуживало либо того, чтобы увидеть солнечный день, либо чтобы быть навсегда похороненным здесь. Но именно это им сейчас и предстояло выяснить.
 Между тем Элли спускалась вниз, предоставив его крайне заинтересованному взору сначала свои длинные стройные ноги, затем очаровательную округлую попку. В этот момент Мэтт не выдержал и, обхватив ее за талию, осторожно опустил на землю, постаравшись, чтобы она при этом соскользнула вниз по его телу. Когда ее ноги коснулись земли, он задержал ее чуть дольше, чем того требовали обстоятельства, вдыхал нежный женский запах: каких-то трав, цветочного мыла и кипящей в ней неуемной энергии. Через мгновение он разжал руки и дерзко улыбнулся.
 Элли покраснела, ее грудь вздымалась немного чаще, чем могло быть от нехитрых физических упражнений, которыми они занимались. Она открыла рот, чтобы сказать что-то, соответствующее случаю, но вдруг закрыла его, так ничего и не произнеся.
 Мэтт гордо расправил плечи. Наконец-то он смог сделать нечто такое, на что у его милого профессора просто не нашлось слов.
 Элли подошла к пирамиде из черепов. Свет отражался золотым сиянием в их глазах.
 — Ты прав, Мэтт. У них в глазницы вставлены ограненные топазы, каждый размером с ноготь большого пальца. — Она наклонилась ближе. — Потрясающе!
 — Хочешь их взять?
 — Топазы? Нет. Думаю, эти бедняги, кто бы они ни были, заслужили покой. Не будем их трогать.
 — Ты не видишь никаких ацтекских символов?
 Она огляделась вокруг, рассматривая гладкие серые стены пещеры. Казалось, у нее появились новые силы, когда она воскликнула с энтузиазмом:
 — Нет. Но я уверена, мы в том самом месте!
 — Согласен, — довольно мрачно пробормотал Мэтт, вспомнив свои ощущения опустошенности и смерти.
 Элли подозрительно вглядывалась в туннель.
 Проход может разветвляться, и не один раз. Как мы найдем дорогу назад?
 Мэтт достал из кармана кусочек белого известняка.
 Старый трюк искателей кладов и исследователей пещер. Время от времени я буду наносить метки, чтобы пометить наш путь.
 Ее зубы сверкнули в полутьме.
 — Отлично! Пошли?
 — Да. Только я впереди, И без споров.
 Элли шла за ним так близко, что он мог ощущать тепло ее дыхания на своих лопатках.
 Туннель заворачивал налево, затем направо, ничем интересным не привлекая их внимания, пока они не углубились в гору примерно на сотню футов. Запах тлена при этом все усиливался. Внезапно стена слева пропала. Мэтт подумал было, что здесь начинается боковое ответвление, Но свет лампы помог обнаружить, что это всего лишь глубокая ниша в стене, имеющая форму бутылки.
 Естественная ниша, превращенная рукой человека в алтарь.
 Элли и Мэтт застыли, не в силах произнести ни слова от волнения.
 Несколько минут они просто смотрели. Элли с радостным любопытством, Мэтт — с изумлением и недоверием. Хотя он активно помогал Элли в ее поисках и был не меньше ее захвачен этой увлекательной охотой за сокровищами, в глубине души он не верил, что они найдут что-нибудь действительно ценное.
 Первой заговорила Элли, прервав напряженное молчание:
 Мы определенно пришли туда, куда нужно.
 Здесь в нише находились самые разные предметы: одни были прислонены к стене, другие лежали на полу и на каменных выступах, образующих естественные полки.
 Скульптурные изображения богов и каких-то животных из золота и драгоценных камней, обычные глиняные сосуды, а также полусгнившие куски каких-то тканей, кожи, перьев и еще чего-то, не поддающегося определению. Золотые предметы были здесь повсюду, но они явно не составляли большую часть хранившихся здесь сокровищ, почти полностью превратившихся в труху.
 Перья были связаны большими пучками, и сейчас только приблизительно можно было догадаться об их первоначальном цвете и форме. Рулоны материи едва угадывались под слоем пыли и трухи. Эти полусгнившие остатки когда-то явно занимали место не менее почетное, чем изделия из золота и драгоценных камней.
 — Все это не имеет смысла, — пробормотал Мэтт. — Зачем было тащить весь этот хлам на своих спинах аж из самой Мексики?
 — Большинство этих предметов очень высоко ценилось и использовались в культуре ацтеков, как и деньги, при обмене товарами, — сказала Элли с благоговением. Она осторожно взяла маленький черный шарик из резного глиняного горшка. — Это зерна какао. Из них ацтеки готовили горький шоколад. А эти экзотические перья использовались для нарядов воинов и жрецов. Они, должно быть, были очень красивые когда-то. И все это безвозвратно погибло со временем. Как это печально!
 Она осторожно дотронулась ногтем до одного из перьев, и кусочек его тут же рассыпался под ее рукой. Мэтт тем временем подошел к другой стене.
 — Взгляни-ка на это, — он кивнул на ряд стопок какого-то почти неразличимого тряпья. В одной из них еще можно было узнать аккуратно сложенные цветные одеяла.
 — Сюда, видимо, проникла влага уже после того, как пещера была запечатана. — Приподнимая материю за уголки, Элли шептала: — Это шерстяные ткани, кожи, шкуры ягуаров.
 От ее прикосновений ткани крошились, воздух наполнился мелкой пылью и вонью. Мэтт закашлялся.
 Давай оставим все как есть.
 — Я знала, что ацтеки очень высоко ценили подобные предметы, но я никогда не думала… — Ее голос затих на печальной ноте.
 — Что такие вещи, которые едва ли могли пройти проверку временем, будут занимать львиную долю сокровищ Монтесумы? — закончил за нее Мэтт.
 Элли кивнула. В ее глазах стояли слезы. Мэтт почувствовал, как у него при виде ее несчастных глаз сжимается сердце.
 Это уменьшает ценность коллекции. Мне жаль, Элли.
 — Я, конечно, ожидала увидеть золото и камни, — грустно призналась Элли. — В конце концов, именно несметные сокровища поражают воображение людей, которые ходят в музеи. Но все эти вещи трогают меня гораздо сильнее как человека и как археолога. Они рассказывают о том, как ацтеки любили яркие наряды, как ценили соль и теплые одеяла. — Элли дотронулась до глиняного горшочка, в котором хранились серые кристаллы соли. — Я чувствую, как эти люди становятся мне понятнее, ближе.
 — Так, значит, ты нашла здесь именно то, что искала?
 — Может быть, и так, — прошептала она.
 Неожиданно Мэтта обожгла вполне ясная и очевидная, но от этого не менее горькая мысль. Элли нашла все, чего хотела, а значит, у нее больше нет никаких причин оставаться в Нью-Мексико… с ним, Мэттом Деверо. Он знал и раньше, что конец неизбежно наступит, но не думал, что ему будет так больно, когда это случится. Он не может, не хочет отпускать ее так скоро. И все же у него нет никаких прав удерживать ее возле себя.
 Если бы только был какой-нибудь способ законсервировать все это, — пробормотала Элли. — Но здесь все почти полностью сгнило. Эти вещи невозможно перевезти, даже просто вынести отсюда. Они сразу рассыплются в прах.
 Ну почему у него все внутри переворачивается от ее растерянного, печального голоса?
 — Здесь еще есть вещи из камня, металла и глины. Ты можешь все их хорошо упаковать и забрать домой.
 — Да, правда.
 — Давай посмотрим, может, найдем еще чего-нибудь, — сказал Мэтт. Надеясь отвлечь ее от грустных мыслей, он показал на три маленьких закрытых глиняных горшочка.
 Она вздохнула:
 Хорошо, давай.
 Элли протянула один Мэтту, другой взяла себе и открыла его. Сначала она хотела в него заглянуть, но горло было слишком узкое. Тогда она его осторожно перевернула и потрясла. Серо-коричневый песок высыпался ей на руку.
 — Опять соль, — сказала она и, высыпав песок обратно в горшочек, вытерла ладонь о брюки.
 — А здесь есть что-то интересное, — таинственно прошептал Мэтт. Подняв сосуд к уху, он потряс его. Раздался звук, похожий на стук кастаньет. Мэтт усмехнулся. — Гремит. Интересно, что бы там могло быть?
 Внезапно загоревшийся взгляд Элли с лихвой вознаградил его за все попытки поднять ей настроение.
 Ну ладно, не томи. Покажи.
 Он перевернул горшочек. Ему на ладонь выкатились голубовато-зеленые камешки.
 Бирюза! — возбужденно воскликнула Элли. — Никогда не видела таких крупных камней. А что в третьем?
 Мэтт взял последний сосуд. Его брови поползли вверх от удивления.
 Тяжелый.
 Открыв крышку, он наклонил его и отсыпал на ладонь его содержимое. Засверкала золотая пыль, отражая свет лампы.
 О, — разочарованно сказала Элли, — ничего интересного. Золотой песок.
 Мэтт с трудом подавил смех. Элли была единственной из всех знакомых ему женщин, которая считала золото не стоящим внимания, если на нем не было изображено ничего исторически ценного.
 Элли между тем повернулась к выходу из ниши.
 Я должна сходить за моим блокнотом. Здесь все не обходимо записать. Потому что большая часть этих вещей никогда не увидит дневного света.
 — Элли!
 — Что?
 — Мы не обследовали еще всю пещеру, — напомнил ей Мэтт несколько удивленно. Ее одержимость каким-нибудь одним делом была, конечно, очень милой чертой, но иногда она могла просто привести в отчаяние.
 — О да, конечно! Ну тогда пошли. Не будем терять времени.




 21.


 Мэтт шел за Элли и едва не молился, чтобы они нашли еще что-нибудь. Ведь для Элли это было так важно. Эти сокровища стали ее навязчивой идеей, ее мечтой.
 — Учитывая, как лежат эти вещи, — объясняла она, пока они шли по главному туннелю дальше, — ацтеки явно не собирались хранить их здесь долго. Должно быть, они рассчитывали очень скоро за ними вернуться и все опять перенести в Теночтитлан. Скорее всего им помешала затянувшаяся война с конквистадорами.
 — Взгляни-ка сюда.
 Мэтт указал на темный пролом в стене, который оказался узким боковым туннелем. Они прошли по нему совсем мало, когда он вдруг закончился тупиком. Здесь находился еще один алтарь, подобный первому, где были сложены в таком же беспорядке прекрасные драгоценные изделия и полусгнившая труха.
 Элли любовно касалась найденных предметов. Мэтт сохранял молчание, не зная, что сказать. Это было именно то, что она надеялась найти. И все же не совсем.
 Следующий час прошел в поисках. Они обнаружили одиннадцать таких же точно ниш, с таким же набором самых разных предметов. И хотя количество находившихся здесь артефактов было впечатляющим, но лишь очень немногие предметы можно было сохранить.
 Элли рассматривала последний алтарь.
 — Этот последний, так?
 — Да. Мы дошли до конца пещеры. — Она глубоко вздохнула.
 — Я всегда думала, что здесь должно быть гораздо больше всего. Очевидно, легенда, как всегда, все преувеличила.
 — Для легенд это обычное дело. Ты разочарована?
 — Нет. Просто мне немного грустно. Ацтеки стремились спасти то, что еще не было украдено солдатами Кортеса. Но, видимо, у них не так-то много всего и осталось. Ведь все эти вещи они считали достаточно ценными, что бы предпринять такой титанический труд, стараясь спасти хоть что-то…
 Сняв с каменной полки какой-то предмет, Элли сдула с него пыль веков. Мэтт подошел ближе. Она держала в руке кинжал, не похожий ни на один из виденных им раньше. Рукоятка была сделана из золота, клинок — из твердого черного камня, который был так хорошо обточен, что поверхность его казалась совершенно гладкой, как сталь.
 Элли задумчиво продолжала:
 Около трех тысяч носильщиков были принесены в жертву богам. У них вырезали сердца вот таким же обсидиановым кинжалом, чтобы никто из них не смог рассказать о месте захоронения сокровищ.
 Вытащив из кармана платок, Элли протерла клинок, затем подняла его над головой. Поверхность вулканического камня засверкала в свете керосиновой лампы.
 — С другой стороны, то, что мы сейчас нашли, это мечта любого археолога. Я насчитала примерно около четырех тысяч находок из камня, металла или глины, все в великолепной сохранности. И мне даже не надо выкапывать все это из земли, — заключила она. Ее улыбка вновь сияла энтузиазмом. — Стой тут, мне надо принести мой блокнот из седельной сумки.
 Она развернулась и побежала назад по туннелю чуть ли не вприпрыжку.
 Культура ацтеков совершенно очаровала ее. Кажется, она полностью примирилась с их жестоким и кровавым историческим прошлым, решил Мэтт.
 Но больше всего его занимал сейчас вопрос, смогла бы она быть так же снисходительна к его мрачному прошлому.
 Элли возбужденно, без умолку болтала, когда они вылезали из пещеры, предвкушая, как она будет описывать и изучать все эти сокровища.
 Внезапно проснувшаяся интуиция Мэтта заставила его обратить внимание на западный склон скалы. Была вторая половина дня, солнце палило нещадно, и ему пришлось прикрыть глаза, чтобы разглядеть то, что там было.
 На вершине скалы сидела пума и наблюдала за ним. На нее падало солнце, и ее шкура блестела, как древнее золото. Она временно оставила своих котят, чтобы найти его. Зачем? Мэтт почувствовал уже знакомую дрожь, пробежавшую по спине.
 Внезапно она резко поднялась и потрусила налево вдоль гряды. Когда Мэтт последовал за ней, неожиданный блеск привлек его внимание. Он отреагировал мгновенно — сказался богатый опыт и интуиция предков.
 — Элли, осторожно! — крикнул Мэтт, прижимая ее к земле. Он накрыл ее своим телом, и почти в то же мгновение рядом с ними в камень ударила пуля, выбив фонтан мелких камешков.
 Этот блеск был отражением солнечных лучей на дуле винтовки. Пума вновь предупредила его об опасности. Его дух-хранитель на этот раз спас жизни им обоим.
 Мэтт схватил Элли за локоть, они вместе вскочили на ноги. Следующая пуля ударила в землю как раз в том месте, где они были всего мгновение назад. Они бросились к основанию скалы. Мэтт выхватил свой “кольт” и несколько раз выстрелил, чтобы прикрыть их отход.
 Пока они бежали, сзади послышалось злобное рычание пумы, эхом раздавшееся по каньону. Она, видимо, напала на стрелка, наполовину спрятавшегося среди скал. Сердце Мэтта остановилось. Что, если негодяй повернет винтовку в сторону кошки-матери?
 Голова стрелка дернулась, шляпа слетела, и Мэтт узнал Бена Дэрби.
 Вскочив на ноги, Дэрби в ужасе отступал от пумы по гребню скалы. Кажется, он даже забыл про винтовку. Дикий вопль вырвался из его глотки, когда он увидел обнаженные клыки и сотню фунтов шипящей ярости, бросившихся прямо на него.
 В последнюю секунду кошка чуть отклонилась в сторону и, проскочив мимо человека, скрылась за гребнем и растворилась среди скал.
 Бандит продолжал отступать, видимо, совершенно ошеломленный, чтобы заметить другую опасность. Он подошел слишком близко к краю. Шатающийся камень качнулся под его ногой и рухнул вниз. Судорожно взмахнув руками, Дэрби полетел следом. Тошнотворный звук удара человеческих костей о скалы заставил Элли крепче вцепиться в руку Мэтта.
 — Откуда она узнала, что нам грозит опасность? — прошептала пораженная Элли.
 — Не уверен, но мне кажется, животные всегда лучше чувствуют опасность, чем мы. — Он потянул ее за руку. — Идем. Братья Хейли не заставят себя ждать.
 Стук копыт, почти мгновенно раздавшийся после его слов, послужил их лучшим подтверждением. Из-за ближайшего гребня выехали Клив и Сэм, выхватывая оружие. Питер следовал за ними, чуть отстав.
 Было слишком поздно прятаться в пещере. Мэтт развернулся лицом к нападающим, не желая окончить свою жизнь с пулей в спине.
 Проезжая мимо того места, куда упал стрелок, Клив бросил беглый взгляд на окровавленное тело Дэрби и равнодушно проехал мимо.
 Мэтт пихнул Элли себе за спину, не обращая внимания на ее протесты. Он стоял напряженный, готовый к битве, проклиная перестрелку с Дэрби, из-за которой у него осталась всего одна пуля. Он опустил револьвер, понимая, что в противном случае Хейли откроют огонь немедленно.
 Мысль о том, что Элли могут изнасиловать и убить, наполнила Мэтта бессильной яростью и тошнотворным страхом. Хотя он давным-давно поклялся, не жалея жизни, защищать женщин, оказавшихся в опасности, именно с Элли эта клятва приобретала самый прямой, страшный по своей жестокости смысл.
 Трое мужчин остановили коней в десяти футах от них. Мэтт понимал, что весь его опыт, кулаки и нож на боку вдобавок к единственной пуле не помогут ему против трех револьверов.
 Он заметил, что Питер наконец-то заметил отверстие в скале. Он уставился на него, выпучив глаза и открыв рот.
 Ну на этот раз вам не уйти, — прорычал Клив. Элли попыталась выйти из-за спины Мэтта, но он крепко держал ее за руку, удерживая на месте. Ее беззащитностью вполне могли бы воспользоваться бандиты, чтобы заставить его сдаться.
 Перегнувшись через луку седла, Клив направил дуло револьвера прямо в грудь Мэтта.
 Знаешь, Деверо, если я выстрелю в тебя несколько раз, то хотя бы одна из пуль непременно попадет в твою девку. Не понимаю, зачем ты теряешь время, стараясь ее защитить?
 — Ты и не можешь понять, Клив. Это одно из многих различий, существующих между нами.
 — Ну да, ты тупой, а я нет.
 Его палец поглаживал курок револьвера. Затем он с усмешкой взвел курок.
 — Нет! — прошептала Элли упавшим голосом. Тем не менее она не шевелилась, чтобы не отвлекать Мэтта.
 Его рука лежала на рукоятке его верного “кольта”. Мэтт знал, что вполне мог бы убить Клива первым, используя последнюю пулю, но что с того? Его победа будет слишком короткой. Сэм в тот же миг срежет его наповал. Но какой еще выход у него был?
 Мышцы Мэтта напряглись, он уже приготовился выхватить револьвер и…
 Его остановил голос Сэма. Мэтт замер.
 Черт побери, Клив, — гнусаво протянул Сэм. — Деверо дважды уходил от меня. Еще никому такое не удавалось. Я хочу сам убить его в конце концов.
 Знаешь, братец, иногда ты бываешь настоящей занозой в заднице.
 Но ты же обещал!
 Клив фыркнул в нетерпении и сунул револьвер в кобуру.
 Ладно, развлекайся, маленький братец. Только давай побыстрее. И убедись на этот раз, что он действительно мертв.
 В этот момент заговорил Питер. Он указал на отверстие в скале и, дрожа от возбуждения, спросил:
 — Что это? Вы нашли их?
 — А тебе известно, что ты представляешь собой яркий пример самой низшей из всех известных форм жизни, Питер Уэнворт? — бросила ему в лицо Элли.
 — Думаю, что не стану обижаться на тебя за последние слова в твоей жизни, Элисия, — сказал Питер с самодовольной ухмылкой. — В конце концов совершенно очевидно, кто победил в этой гонке.
 — Только благодаря обману.
 — Ну, ты никогда не умела достойно проигрывать.
 — Что ж, иди туда, ублюдок, — прошипела сквозь зубы Элли. — Попробуй взять, что найдешь… если, конечно, тебя не остановят мертвецы или ловушки.
 Мертвецы? Ловушки? Уверен, ты шутишь. — Он нервно поджал губы.
 Элли заговорила глухим замогильным голосом:
 И это еще не все! Там тысячи пауков. Огромных. И открытые бездонные шахты.
 Ее упрямство и безумная, почти бессмысленная отвага поразили Мэтта. Он крепко сжал ей руку.
 — Хватит, Элли.
 — Но он же все погубит! — в отчаянии прошипела она ему на ухо.
 Мука, прозвучавшая в ее голосе, заставила его сердце болезненно сжаться. Эти сокровища значили для нее гораздо больше, чем богатство и известность, как он когда-то подозревал. Это открытие затронуло какие-то очень глубокие струны в ее душе. Она хотела защитить свое детище. И Мэтту отчаянно хотелось что-нибудь сделать для нее.
 У нас сейчас и так есть о чем беспокоиться. — Она кивнула.
 Глядя Кливу в глаза, Мэтт сказал:
 У вас нет причин убивать Элли. Только меня. — Клив бросил быстрый взгляд на вход в пещеру.
 Похоже, у меня нет причин оставлять ее в живых. Больше уже нет. — Он сплюнул свою жвачку. — Конечно, такая хорошенькая крошка может для чего-нибудь пригодиться. Я подумаю над этим, когда тебя не станет, Деверо.
 От сальной ухмылки, появившейся на лице Клива, по коже Мэтта поползли мурашки. Что же говорить об Элли, с ужасом вцепившейся ему в руку.
 Сэм спешился. Он снял свой пояс с оружием и перекинул через седло. Затем вынул нож, тот самый, которым уже однажды воспользовался, когда мучил Мэтта.
 Ну, иди-ка сюда, игрок, — сказал Сэм, взмахнув ножом. Гладкое отполированное лезвие ярко сверкнуло на солнце. — Я собираюсь доказать тебе, кто из нас лучше.
 Мэтт сунул “кольт” Элли в руку и прошептал:
 — Осталась всего одна пуля. Не трать ее зря.
 — Мэтт, — прошептала она срывающимся от волнения и отчаяния голосом.
 Что ж, если ему суждено сегодня умереть, по крайней мере, у него будет утешение, что он ей небезразличен. Благодарение небесам, она не пыталась удержать его и не обливала слезами. Слезы ей не помогут, а ему только помешают сосредоточиться.
 Его охотничий нож легко скользнул ему в ладонь. Привычная тяжесть костяной ручки успокаивала. Нож был прекрасно сбалансирован. Если и были в его жизни с команчерос какие-либо положительные моменты, то один из них — умение владеть ножом. Ни один человек не смог бы выжить в их компании, не овладев в совершенстве этим оружием.
 Странное спокойствие снизошло вдруг на Мэтта. Все его внимание сосредоточилось на противнике.
 Сэм злорадно усмехнулся.
 Я так давно этого ждал!
 И он начал обходить Мэтта по кругу, выискивая слабое место для нападения. Мэтт мог поклясться, что не найдет.
 Ты всегда слишком много говорил и мало делал, Сэм. Бандит сделал выпад, Мэтт легко увернулся. Лезвие прошло в нескольких дюймах от его живота. Мэтт ответил, полоснув противника по руке, в которой тот держал нож.
 Воздух с шумом вырвался сквозь сжатые зубы Сэма, пожелтевшие от табака.
 Дьявол! Ты за это заплатишь!
 Они кружили, прощупывая друг друга. И вновь Сэм сделал короткий выпад, не достигший цели. Мэтт парировал его и сам нанес удар, заставивший Сэма отступить.
 Снова и снова сверкала сталь. Удар следовал за ударом. Ножи со свистом рассекали воздух, исполняя свой смертельный танец. Сталь ударялась о сталь. Мышцы были напряжены до предела, каждый из противников старался заставить другого потерять равновесие, оступиться, сделать ошибку. Когда они расходились, влажные алые полоски блестели на лезвии, остром как бритва. На том самом лезвии, что уже почувствовало вкус крови в этой схватке.
 И с каждым разом, когда удары Мэтта попадали в цель, а его нет, Сэм бесился все больше. Теперь разбойник бросался в атаку, как раненый бык. Мэтт же экономил энергию, не делая ни одного лишнего движения.
 Вскоре стало ясно, что Сэм начал уставать. Его шейный платок весь промок от пота, текущего по шее и спине.
 Теряешь силы, слабак, — насмешливо бросил ему Мэтт.
 Еще чего!
 Мэтт сделал выпад, полоснув по ребрам Сэма.
 Я никогда не проигрываю, Деверо! — крикнул ему младший Хейли.
 Отпрянув назад, Сэм сунул левую руку в сапог и, выхватив оттуда двухзарядный “дерринджер”, прицелился.
 Нет! — крикнула Элли.
 Она подняла “кольт” Мэтта и выстрелила. Пуля попала Сэму в спину. Красное пятно разлилось по его рубахе. Последний вздох вырвался из его груди. Мэтт обернулся, кровь отчаянно пульсировала в его ушах. Элли только что пожертвовала последней пулей… и она истратила ее на брата Клива!
 Ах ты, стерва! — взревел Клив, приставив свой револьвер к ее лбу.
 Элли отшатнулась в тщетной попытке избежать смертельного выстрела и упала на спину. Мэтт рванулся вперед, понимая, что не успеет…
 Одинокий выстрел разорвал тишину ущелья, эхом прокатившись по горам.
 Ярость, отчаяние, ненависть ослепили Мэтта. Наверное, в этот момент он мог бы убить Клива голыми руками. Но внезапно он остановился. Элли, невредимая, поднималась с земли, а Клив, согнувшись пополам, рухнул на землю. Яркое пятно разлилось по его рубашке между лопаток.
 Мэтт и Элли повернулись, в изумлении глядя на верхушку гряды, откуда прозвучал спасительный выстрел.
 Они увидели высокого темноволосого мужчину, словно изваяние восседавшего на гнедой лошади. Тонкий дымок, поднимающийся от дула его револьвера, не оставлял сомнений в том, что стрелял именно он. Золотые эполеты на его широких плечах сверкали на солнце.
 Питер, который до этого момента был лишь безмолвным зрителем, пришпорил лошадь и быстро исчез за поворотом лощины.
 Элли открыв рот, смотрела на мужчину в форме. Ее облегчение мгновенно сменилось паникой, как только она узнала всадника. Мэтт также застыл безмолвным изваянием. Ему показалось, что он знает, кто это, хотя прошло уже столько лет. Ирония судьбы, заключающаяся в том, что выстрел именно этого человека спас жизнь Элли, показалась ему слишком жестокой.
 Энрико Салазар с насмешливой улыбкой отдал им честь:
 — Вот мы и встретились, сеньорита Карлайл.




 22.


 Шесть солдат показались за спиной мексиканского капитана, по три с каждой стороны. Мэтт стоял выпрямившись, сжимая в руке нож. Он понимал, что ни о какой драке не может быть и речи. Без вмешательства этих людей Элли была бы уже мертва, впрочем, он, скорее всего, тоже. Но с их появлением появились новые проблемы.
 Черт возьми! — прошептала потрясенная Элли. Салазар взмахнул своим оружием в их сторону.
 — Думаю, вам лучше подождать, пока мои люди спустятся. Вы ведь подождете?
 — Можно подумать, у нас есть выбор, — буркнул Мэтт.
 Быстрый приказ, отданный солдатам, — и вот они уже скрылись с глаз в поисках тропинки, чтобы спуститься вниз, в то время как сам капитан продолжал занимать свою удобную позицию на вершине скальной гряды. Мэтт и Элли стояли не двигаясь.
 Прошу прощения, мистер, за того парня! — крикнул сверху Салазар. — Я подумал, что он вряд ли является вашим другом. Он едва не застрелил женщину, которую я собираюсь арестовать. А этого я просто не мог допустить.
 Элли прочистила горло.
 Как только вы спуститесь, капитан Салазар, я вам все объясню.
 Даже отсюда было видно, как сверкнули его зубы на фоне черной короткой бороды.
 Да. Я уверен, что вы попытаетесь. Но едва ли вам удастся объяснить тот факт, что некоторые очень ценные ваши находки, которые принадлежат моей стране, исчезли.
 Мэтт, сложив на груди руки, сердито уставился на Элли.
 Ты говорила мне, что Питер стащил твои находки, но отчего-то забыла упомянуть, что мексиканская полиция знает об этом и преследует тебя.
 Элли вспыхнула:
 Я старалась забыть об этом! Вернее, думала, что здесь они меня не достанут!
 Между тем их окружили спустившиеся с противоположной стороны склона солдаты. Капитан, увидев это, также начал спускаться.
 Капитан Салазар был приставлен ко мне мексиканским правительством. Его задачей было следить, чтобы ни один артефакт не пропал, — неохотно объяснила Элли. — Ну как я могла им объяснить, что все золотые пластины из захоронения погибли безвозвратно? Я улизнула из Мехико-Сити, чтобы избежать ареста. Я всегда знала, что Салазар настойчивый человек, но никак не думала, что он отправится за мной сюда, на американскую территорию.
 Что ж, нам повезло, что он это сделал.
 Элли изумленно взглянула на Мэтта. Но, сообразив, что он хотел сказать, медленно кивнула.
 Салазар только что спас мне жизнь.
 — Да, спас. Я бы не успел добраться до Клива вовремя, Элли. — Мэтт мрачно добавил: — Почему ты не сказала мне о Салазаре?
 — Когда я уехала из Мексики, я решила, что остался этот ужасный инцидент в прошлом. И полностью сконцентрировалась на разгадке тайны сокровищ. Я должна была опередить Питера.
 — Жаль, что ты не доверила мне эту тайну до того, как мы покинули Санта-Фе, — задумчиво сказал он.
 Элли чуть не задохнулась. Внезапная догадка осенила ее:
 — Так вот о чем ты тогда меня спрашивал?! Задавал какие-то дурацкие, непонятные вопросы, намекал на какие-то нерешенные проблемы… а я-то ничего понять не могла. Откуда ты узнал?
 — Сет прислал мне телеграмму из Альбукерке, предупреждая, что Салазар тебя ищет.
 Элли воинственно подбоченилась.
 И ты даже не подумал предупредить меня? Ты полагал, я буду очень признательна тебе за этот сюрприз?
 Мэтт теперь уже раскаивался, что скрыл от нее такую важную информацию, которую она была вправе знать. Но он был тогда слишком сердит на нее за ее недоверие.
 — Я надеялся, ты сама мне все расскажешь.
 — Но как же я могла догадаться, о чем ты хочешь услышать, если сама даже не вспоминала об этом? Я просто выкинула все это из головы! — воскликнула она.
 — Я же намекал, причем весьма недвусмысленно… — рычал он.
 — Ах, намекал! И я должна была разгадывать твои ребусы! — И, воздев руки к небу, она воскликнула драматическим тоном: — Из всех идиотских вещей, которые ты сделал….
 — Почему ты мне не доверяла? — оборвал ее Мэтт, позволив наконец прорваться своему отчаянию и боли.
 Элли колебалась. Она опустила руки и с сожалением посмотрела на него.
 Мне было стыдно. Ведь я серьезный археолог, и вдруг меня обвиняют в краже археологических находок. Рассказать такую позорную вещь о себе… мне не хотелось, чтобы ты знал… особенно ты. Только не уверяй меня, что сам все рассказал о своем прошлом, — с вызовом добавила она.
 Элли, сама того не подозревая, попала в точку. Стыд вонзился в него, словно лезвие ножа,
 — Эй, дети, послушайте, — прервал их спор низкий мужской голос, — кончили ругаться?
 Они обернулись, уставившись на капитана. Салазар уже спустился с кручи и теперь восседал на своей лошади футах в пяти от них. Мэтт внимательнее вгляделся в лицо Энрике Салазара. Тонкий шрам, пересекающий лицо мексиканца, начинался над левой скулой и, углубляясь, терялся в бороде. Глаза у него были необычные, пронзительные, светло-серые.
 Мэтт узнал его. Вспышкой молнии вспыхнула в его мозгу ужасная картинка — выстрелы, дым, крики. Доведенный до отчаяния мексиканский паренек с жаждой мести в живых серых глазах и с ножом в руке. Команчеро смеялся, когда рассек щеку мексиканского юноши своей саблей. А затем бандит вытащил револьвер, чтобы прикончить парня. Мэтт вспомнил охватившую его ярость, когда он наблюдал эту сцену с другой стороны деревенской площади.
 Он выстрелил, не думая, переполненный ненавистью к команчерос за то, что ввергли его в этот ад. Удовлетворение от того, что он убил одного из тех, кто издевался над ним столько лет, мгновенно сменилось холодным, ясным осознанием, что побег сейчас — уже не просто мечта, а жизненная необходимость.
 Фырканье лошади вернуло Мэтта в настоящее. От воспоминания остался лишь холодный пот на лбу. Он-то надеялся навсегда похоронить этот кошмар в прошлом. Но совершенно ясно, что прошлое снова застало его врасплох.
 Салазар нахмурился.
 — Ваше лицо мне отчего-то кажется знакомым, мучачо. Мы не встречались раньше?
 Мэтт призвал на помощь весь свой опыт профессионального игрока, стараясь не выдать своих эмоций.
 — Не думаю, — спокойно ответил он.
 Он знал, что сильно изменился по сравнению с тем семнадцатилетним пареньком. Да и Салазара он, пожалуй, не узнал бы, если бы не этот шрам и не странные светло-серые глаза.
 Взгляд мексиканца стал более пронзительным, он словно вглядывался не только в Мэтта, но и в свои воспоминания.
 Вы гонитесь не за тем человеком, капитан, — сказал Мэтт. — Трус, который только что ускакал отсюда, — это и есть тот негодяй, который стащил ваши артефакты. Его зовут Питер Уэнворт.
 Брови Салазара поползли вверх.
 И почему я должен этому верить?
 — Потому, что это правда, — вступила в разговор Элли. — Мне горько говорить об этом, но Питер переплавил все мои находки. К тому времени, как я обнаружила это, он уже уничтожил все до единой пластинки и исчез с золотом.
 — Так вы хотите меня убедить, что сбежали из Мехико-Сити потому, что не могли вернуть нам свои находки?
 Элли кивнула.
 Немного подумав, Салазар заметил:
 Даже если это правда, ведь это вы отвечали за сохранность могильника, не так ли?
 Тяжело сглотнув, Элли расправила плечи:
 — Да, я.
 Если один из моих людей случайно застрелит невинного жителя деревни, должен ли я отвечать за это как его начальник?
 Они смотрели друг на друга. Мэтт почувствовал, как изменилось настроение Элли. Теперь она была полна чувства вины и готова была признать это.
 Я всегда считала вас честным и прямым человеком, капитан, — сказала она тихо. — Теперь я знаю это точно.
 И, сжав последний раз руку Мэтта, она шагнула к мексиканцу.
 Что, черт возьми, ты делаешь? — прорычал Мэтт. Она обернулась к нему. В ее глазах стояла боль, но голос оставался ровным:
 — Я действительно в ответе за то, что произошло, Мэтт, я всегда это знала. Возможно, мне лучше вернуться в Мексику и предстать перед судом.
 — Но, черт возьми, твоя единственная вина в том, что ты доверяла этому негодяю!
 — Салазар спас мне жизнь. Ты же понимаешь, что я не могу сделать вид, что этого не было. — Она взглянула на раскрытую пещеру. — Позаботься об этом для меня, ладно? Не позволяй Питеру пробраться туда.
 — Но это же безумие! — процедил Мэтт сквозь стиснутые зубы. — Ты никуда не поедешь. — Он шагнул вперед, и в тот же миг все шесть винтовок оказались нацелены в его грудь.
 — Нет! Прошу вас! — воскликнула Элли. — Обещайте, что вы не причините ему вреда, — обратилась она к Салазару.
 — До тех пор, пока он не начнет убивать моих людей. В настоящий момент он выглядит так, будто собирается это сделать голыми руками.
 — Мэтт, пожалуйста! Обещай, что ты не станешь ничего предпринимать, — взмолилась она. — Я не переживу, если тебя убьют.
 Даже если бы он смог найти подходящий ответ, он все равно не смог бы ничего сказать из-за комка, застрявшего в горле.
 Элли протянула Салазару сложенные вместе руки. Мексиканец чуть заметно улыбнулся:
 — Я не собираюсь заковывать вас в кандалы, сеньорита.
 — Ну что ж, это успокаивает, — сказала она с вздохом.
 — Элли, мы обязательно найдем выход, — сказал Мэтт. Она забралась на лошадь.
 — Нет, это моя проблема. И я сама должна ее решить. А, кроме того, без меня тебе будет безопаснее. Я больше не стану подвергать тебя риску своими глупыми выходками. Ведь ты несколько раз чуть не погиб, и все из-за меня.
 Все это хорошо, — сказал Салазар задумчиво. — Но что же мне с вами делать?
 — Может, отпустить на все четыре стороны? — Салазар покачал головой.
 — Вы ведь собираетесь преследовать нас, так?
 И, повернувшись к своим людям, он что-то коротко приказал по-испански.
 Мэтт понял каждое слово и тихо выругался себе под нос.
 Шестеро солдат спешились. Двое взяли Мэтта на прицел, в то время как четверо других направились к большому плоскому камню, лежащему у основания скалы.
 Простите меня, мучачо, но у меня просто нет другого выхода. Я не могу позволить вам следовать за нами и выкрасть сеньориту, что вы, без сомнения, собирались сделать. — Он сделал знак двум солдатам с винтовками отвести Мэтта в пещеру и добавил: — Я оставлю здесь все ваши вещи, лошадей и оружие и сообщу шерифу Санта-Фе, где вы находитесь. Он приедет и освободит вас.
 Внимание Мэтта полностью переключилось на Элли. При взгляде на нее у него защемило сердце.
 — Вы клянетесь? — спросила Элли у Салазара.
 — Клянусь, — серьезно ответил он.
 Девушка кивнула, удовлетворенная его ответом, так как знала, что капитан — человек слова.
 Две слезы скатились по ее щекам, когда она повернулась к Мэтту.
 Прощай, — прошептала она. — Я не думала, что все так… — Ее голос сорвался.
 “Что все вот так закончится”, — мысленно произнес за нее Мэтт. Неожиданно он понял, что не верил в то, что это вообще когда-нибудь закончится. Он просто не мог представить свое будущее без нее.
 Элли, — яростно прошептал он.
 Он слишком хорошо знал, что собой представляет эта ужасная зловонная дыра, которая называется мексиканской тюрьмой. Не всякий мужчина сможет выдержать в этих условиях хоть недолго. Каково же там придется беззащитной женщине?
 Мэтт сам, без понукания спустился в пещеру, если, конечно, не считать две направленные на него винтовки. Четверо других мужчин притащили плоский кусок скалы и привалили его к входу в пещеру.
 — Салазар! — зарычал Мэтт, когда камень лег на место, оборвав последний луч света, связывающий его с внешним миром. И с Элли.




 23.


 Мэтт навалился на камень плечом и напряг все свои силы. Но лишь затем, чтобы еще раз убедиться: сдвинуть камень он не сможет. Ноги у него заскользили на круглых камешках, и он скатился вниз.
 Проклиная на чем свет стоит мексиканца, он поднялся и снова начал карабкаться к закрытому камнем входу. В стене пещеры имелось для этого несколько углублений, что-то вроде ступенек. Все равно, так или иначе, но он выберется отсюда. Отчаяние придавало ему силы. Ведь с каждой минутой Салазар все дальше увозил от него Элли.
 Он выбрал место поближе к краю и опять уперся спиной в камень, поднатужился и… в тонкий просвет, образовавшийся от его усилий, скользнула веревка.
 — Обвяжи конец вокруг камня, — раздался приглушенный голос снаружи.
 Очень удивившись, Мэтт тем не менее решил, что может разобраться позже с этим неприятным сюрпризом. А сейчас главное — выбраться отсюда. Он пропустил веревку под камнем и проткнул конец с другой стороны в узкую щель вверху. Послышался громкий возглас, затем ржание лошади. Мгновением позже каменная плита сдвинулась, путь был свободен.
 Яркий солнечный свет пробился сквозь облако поднятой пыли. Мэтт прикрыл рукой глаза. Он, конечно, сразу узнал Питера.
 Свет блеснул на никелированной рукоятке пистолета в руках британца.
 Что, попал в затруднительное положение, не так ли, Деверо? — с фальшивым сочувствием крикнул тот сверху.
 Мэтт смотрел на него, как на червя, которого с удовольствием бы раздавил.
 — Ты пропустил самое интересное, — сказал он.
 — Как я понимаю, так ты называешь эту дикую выставку? — Питер многозначительно кивнул на мертвые тела бандитов. — Должен тебя поблагодарить за то, что уничтожил шайку Хейли для меня. Они и в самом деле чертовски неудобные компаньоны.
 — Если ты действительно хочешь отблагодарить меня, сделай так, чтобы Элли не отвечала за твое преступление.
 — Уж не хочешь ли ты предложить мне отдаться в руки этому скучному мексиканскому капитану?
 — Нет, конечно. Этого я от тебя и не ожидал. — Мэтт спокойно сложил руки на груди, не обращая никакого внимания на дуло пистолета, направленного прямо ему в лицо. — Ведь для этого требовалась бы отвага, а у тебя нет ни одной благородной косточки во всем твоем никчемном теле, Уэнворт.
 Ярость вспыхнула в глазах Питера и отразилась в изгибе его губ.
 — Лучше бы тебе побеспокоиться о своей собственной судьбе в данный момент. Я вполне могу справиться и сам, чтобы вытащить отсюда сокровища. А ты ведь всего лишь наемный работник, Деверо.
 В этот момент пистолет в руке Питера дрогнул, заставив Мэтта более серьезно отнестись к опасности, которая ему угрожала. Хотя Питер и проявил явное отвращение к насилию, его взвинченное нервное состояние само по себе представляло опасность.
 Если Мэтт попробует выбраться наружу, то неизвестно, как отреагирует на это Питер.
 И ты даже не хочешь их увидеть? — спросил он хрипло.
 Питер вглядывался в темный туннель позади Мэтта.
 — Принеси их сюда, — приказал он нервно.
 — С чего бы мне это делать? И как ты узнаешь, что я принес все, а не заначил кое-что для себя?
 — Ну, ты, не играй со мной, — прошипел Питер, нервно облизывая губы.
 — Едва ли это игра. С таким-то богатством.
 — И сколько там золота? — спросил Питер.
 — Столько, сколько ты никогда в своей жизни не видел. Куски такого чистого золота, что ты сможешь продавить их ногтем. И каждый — настоящее произведение искусства. Драгоценности так и сияют, что твои звезды.
 Питер тихо выругался.
 Ну ладно. Тогда я спускаюсь. Отойди с дороги. Но лучше тебе на этот раз не врать.
 Мэтт отошел, улыбаясь. У него уже чесались руки.
 Давай показывай, — приказал Питер, добравшись до дна пещеры.
 Мэтт поднял лампу, которую они оставили здесь с Элли. Двигаясь быстро и целенаправленно, он пошел вперед, показывая дорогу. Свет лампы разрывал тьму, высвечивая круг, в котором двигались двое мужчин. У того, что шел сзади, в руке был пистолет.
 Они быстро добрались до первой ниши. По внезапно покрасневшему лицу Питера можно было догадаться, что он ничего не увидел здесь, кроме серой полусгнившей массы.
 — Что это за дрянь, черт возьми?! — воскликнул Питер. Он поддел ногой кипу сгнивших одеял на полу. В воздух поднялась туча пыли и трухи. На пол упал и разбился маленький горшочек.
 — Смотри лучше, — тихо посоветовал Мэтт. Он поднес лампу ближе к стоящим на полках сокровищам.
 Пыль медленно оседала. Сквозь нее что-то засверкало среди глиняных черепков, привлекая внимание дрожащими в свете лампы зелеными лучами. При ближайшем рассмотрении это оказалось тяжелое золотое кольцо с огромным квадратным изумрудом.
 Воздух с шумом вырвался из легких Питера, взгляд остекленел. Он быстро наклонился и схватил кольцо, предоставив Мэтту тот самый шанс, на который он, собственно, и рассчитывал.
 Молниеносным движением он выхватил пистолет из руки Питера и повалил британца на пол. Затем, наступив сапогом на грудь поверженного противника, прижал его к камням. Направляя пистолет прямо в лицо Питера, Мэтт испытал огромное удовлетворение.
 — В действительности я должен был бы тебя пристрелить прямо тут, никчемный ты сукин сын.
 — Но ты этого не сделаешь, Деверо, — прохрипел Питер. — Ты ведь не убийца.
 Воспоминание о последнем рейде команчерос вызвало в его душе острое чувство вины. В тот день вокруг него ужасной смертью умирали невинные жители деревни. Неважно, что он сам стрелял только поверх голов и, как он очень надеялся, никого не убил, кроме того бандита. Но он не мог ничем помочь, не мог остановить эту кровавую резню. До сих пор в его ушах стояли истошные крики женщин и плач детей, рев огня и выстрелы.
 Мэтт взвёл курок пистолета.
 Ты так в этом уверен? — хрипло спросил он со зловещей улыбкой.
 У Питера от ужаса округлились глаза. Куда делся циничный, тонкий, уверенный в себе джентльмен!
 Мэтт, почувствовав отвращение, убрал ногу с его груди.
 Вставай, — коротко приказал он. Питер поднялся на ноги.
 — Нам нет никакой нужды ссориться, Деверо. Только эта вещичка стоит целого состояния. Но ты уверен, что здесь есть еще что-нибудь?
 — О да, уверен.
 — Тогда мы можем разделить с тобой сокровища и стать богатыми людьми. — Глаза англичанина заблестели. — Даже более богатыми, чем может присниться в самых диких снах.
 Мэтт покачал головой.
 — Ты и в самом деле низкий негодяй, Питер Уэнворт.
 — Да здесь больше денег, чем ты когда-нибудь видел за всю свою жизнь! — воскликнул Питер, скривившись. — Тебе одному будет даже слишком много.
 — Я никогда не нуждался в больших деньгах. Мне вполне достаточно того, что могут принести мне мои руки и голова. А сейчас единственное, что меня по-настоящему волнует, это возможность получить назад Элли в целости и сохранности.
 Отдать все богатство за эту фригидную сучку? Ты сошел с ума!
 Мэтт выразительно сжал кулак.
 — Нет. Сейчас я разумен, как никогда.
 — Дурак ты, Деверо. Но что ты собираешься делать?
 — Во-первых, отдай мне камни-талисманы, которые ты стащил у нас. Они уже сослужили свою службу, но все еще очень много значат для Элли. Давай их сюда.
 Питер вытащил из кармана оба талисмана и кинул Мэтту. Ленточка и кожаный шнурок переплелись, как две змеи. Мэтт поймал их и положил на видном месте рядом с золотой статуэткой.
 Я оставлю их здесь, чтобы Элли смогла взять, когда вернется. Ну а теперь мы с тобой отправимся к капитану Салазару и его солдатам.
 — Зачем? У нас мало оружия и едва ли есть шанс справиться с ними.
 — Я намерен избежать кровопролития в любой его форме. Элли может пострадать в перестрелке.
 — Тогда что ты собираешься делать? Есть ли хоть какое-нибудь подобие плана в твоей провинциальной американской башке?
 — Ты сделаешь признание. — Питер побледнел.
 — И ты думаешь, что Салазар мне поверит? До чего же ты наивен. Этот тип уже получил свой приз. — Он говорил, все более распаляясь. — С чего ты взял, что он согласится обменять меня на нее?
 — Так или иначе, — мрачно ответил Мэтт, — но Энрике Салазар отпустит Элли.
 * * *
 Мэтт выбрался из пещеры и обнаружил, что солдаты оставили его лошадь и груженых мулов, как мексиканец и обещал. Ничто из его вещей также не тронули. Он быстро достал винтовку и револьвер и перезарядил их. Пистолет Питера он засунул себе за пояс для пущей надежности.
 Руки вверх! — приказал он сердито надувшемуся британцу. — И больше не испытывай моего терпения. Я и так уже на пределе.
 Они поехали легким галопом по следу мексиканцев. Мэтт скакал чуть сзади с винтовкой, направленной в спину Питера.
 Отряд Салазара они нагнали даже быстрее, чем Мэтт ожидал. Велев Питеру свернуть в заросли кустарника, росшего по склону, Мэтт срезал путь, и вскоре они выбрались прямо на дорогу, по которой ехали солдаты.
 Раздался предупреждающий окрик, и мексиканцы натянули поводья, резко останавливаясь. При виде Мэтта на лице Элли появилась сначала радость, потом облегчение, а затем она сердито нахмурилась. Большего он и не ожидал.
 — Очень умно, Деверо, — признал Салазар. — Поздравляю с успешным освобождением.
 — Я привез вам кое-что в обмен на вашу пленницу, — угрюмо сообщил он.
 — А, теперь я вспомнил сеньора Уэнворта. Очень высокомерный человек. Сейчас он выглядит несколько хуже, чем в Мехико-Сити.
 — Я объясню… — запротестовал Питер.
 — Честная сделка, — продолжал Мэтт, не обращая внимания на Питера. — Настоящий вор в обмен на мисс Карлайл.
 — Мне очень жаль, но у меня нет прямых доказательств того, что сеньор украл и переплавил артефакты в золотые слитки, кроме заявления самой сеньориты Карлайл. Но даже если и так, она все еще остается ответственной за утерю драгоценных археологических находок. Так что я не согласен на такой обмен.
 — Я же тебе говорил! — обрадовался Питер.
 — Заткнись, Уэнворт.
 Мэтт сжал зубы, пытаясь подавить растущую внутри панику. Он никак не мог позволить Салазару забрать с собой Элли. Он два года провел в Мексике, скрываясь там вместе с команчерос, и знал, как легко там пропадали люди, особенно в тюрьме. Он был уверен, что шанс отыскать ее после того, как она пересечет границу, почти равен нулю. И ни деньги, ни имя ее отца не помогут. Но и вступать в бой с семью вооруженными солдатами было бессмысленно.
 Элли продемонстрировала небывалую отвагу, сдавшись в плен, потому что считала себя виновной. С ее точки зрения это было справедливо. Однако что стоила ее ошибка по сравнению с его трагической ошибкой, даже если она и произошла много лет назад. Если кто и заслуживал наказания, так это он, а не она.
 Что ж, значит, наступил момент встретиться с прошлым.
 Ты думал, что узнал меня, Салазар, — мрачно сказал Мэтт. — Так вот, ты прав. Потому что я уверен, что тоже тебя узнал.
 Глаза мексиканца вонзились в Мэтта.
 Помнишь? Пятнадцать лет тому назад. Ваша деревня… набег команчерос… — нажимал Мэтт. — Один из бандитов верхом на лошади рассек тебе щеку саблей. Он тогда едва не убил тебя.
 Капитан мгновенно схватился за оружие. Его обычно невозмутимое выражение на миг сменилось вспыхнувшей яростью.
 Мэтт, что происходит? — встревоженно спросила Элли.
 Он, казалось, не замечал ее, полностью сконцентрировавшись на своем противнике.
 — Я слышал, что все команчерос, которые участвовали тогда в набеге, были схвачены в течение следующих двух лет и повешены. Впечатляет. Это ты сам сделал или кто-то помогал?
 — Мой друг. Тот, кто очень хорошо понимал меня.
 — Тогда, наверное, ты знаешь, что поймал не всех. Вспомни еще одного паренька, похожего на меня, только моложе, с длинными волосами, связанными сзади в хвост, и скудной бороденкой человека, которому еще нет восемнадцати.
 — Да. Теперь я тебя вспомнил. Я видел тебя сквозь дым. Ты повернул лошадь и ускакал в направлении, противоположном тому, куда уехали команчерос. Ты тогда, верно, потерялся, гринго.
 — Ну так вот, теперь ты можешь восстановить справедливость, поймав последнего бандита, участвовавшего в том рейде. А теперь отпусти Элли, — твердо сказал Мэтт, игнорируя насмешку. — Бери Питера в обмен, а себя я предлагаю в качестве премии. Только при одном условии: ты дашь мне слово, что я предстану перед настоящим судом, где смогу выступить в свою защиту. Никаких судов линча.
 Салазар вскинул винтовку.
 — Почему ты решил, что я не убью тебя прямо сейчас?
 — Элли назвала тебя человеком чести, а я знаю, что она хорошо разбирается в людях.
 Элли пришла в замешательство. Учитывая ее печальный опыт в этом деле, она не могла прийти в себя от удивления, услышав слова Мэтта. Но самое удивительное заключалось в том, что он имел в виду именно то, что сказал.
 — Это не может быть правдой, капитан. В чем вы обвиняете Мэтта?
 — Пятнадцать лет назад банда пьяных команчерос ворвалась в нашу деревню, сеньорита. Люди уже устали бояться этих негодяев, они пытались бороться. Это была ошибка, о которой все мы потом пожалели. Многих женщин изнасиловали, прежде чем убить, в том числе моих мать и сестру. Когда выстрелы стихли, в деревне уже почти никого не осталось в живых. Я был всего-навсего ранен, потому что команчеро, который пытался меня убить, сам был застрелен в последний момент. Должно быть, шальная пуля. — И, указав пальцем на Мэтта, Салазар добавил гневно: — И он там был!
 Мэтт?
 Она обернулась к нему, ее глаза умоляли его сказать, что он этого не мог сделать. Он не мог. Его горло сжалось, словно он проглотил пригоршню песка.
 Я был там, Элли, — резко ответил он на ее безмолвную мольбу. — Я видел, как вокруг меня умирали люди. И я ничего не сделал, чтобы остановить эту резню.
 Ужас отразился в ее взгляде. Ее реакция не удивила Мэтта. Чего нельзя сказать о его собственной реакции. Он почувствовал себя так, словно ему дали в зубы. Он потерял уважение Элли, и эта потеря оказалась самым страшным испытанием. Он закрыл глаза на мгновение, сожалея о своем признании. Но слова были произнесены, и он уже ничем не мог исправить то, что только что совершил.
 Мэтт открыл глаза, но все еще не мог заставить себя взглянуть на девушку.
 — Так мы пришли к соглашению, Салазар? Ты отпустишь ее и больше не станешь преследовать?
 — Хорошо. Согласен. Даю слово.
 Мэтт кивнул. Он сжал бока Дакоты коленями и послал его вперед. Его окружили четыре солдата. Один из них взял револьвер, винтовку и нож.
 — Уезжай, Элли.
 — Я… я не могу. — Она едва смогла выдавить эти слова, все еще не придя в себя от шока. — Все это, возможно, было совсем не так.
 — Не трать зря время, Элли. Если ты сейчас не уедешь, он передумает и заберет с собой в Мексику всех троих. И что тогда станет с твоим открытием?
 Эй, послушайте, — запротестовал Питер, когда один из солдат подъехал к его лошади и взял ее под уздцы. — Вы явно получили все, что хотели, капитан, так что я вам совсем не нужен.
 Не обращая на него внимания, Салазар отдал сигнал своим людям двигаться дальше вместе с двумя пленниками. Он обернулся к Элли.
 Счастливого пути, сеньорита. Я восхищаюсь вашей отвагой. Я обязательно доложу президенту о том, как храбро и достойно вы себя вели.
 Элли стояла и смотрела, как они уезжают, слишком ошеломленная всем произошедшим, чтобы хоть как-то реагировать. История, скупо рассказанная капитаном, ужаснула ее. И Мэтт… Но когда прошел первый шок, она поняла, что все меньше и меньше верит в то, что Мэтт мог участвовать в этих убийствах… неважно, что он сказал.
 А что, кстати, он сказал? Она начала лихорадочно вспоминать его точные слова, произнесенные с такой горечью:
 Я видел, как вокруг меня умирали люди. И я ничего не сделал, чтобы остановить эту резню.
 Ну конечно! Он вовсе не признавался в том, что убивал жителей деревни. Наоборот, он глубоко переживал, что был там. И его лицо… Она достаточно хорошо теперь знала Мэтта, чтобы распознать выражение муки в его глазах, он осуждал себя за то, что не смог остановить убийства.
 Она вспомнила его рассказ о том, как был вынужден жить с команчерос в качестве раба. Видимо, они заставили его поехать с ними в этот набег. Что мог сделать семнадцатилетний мальчишка в этой ситуации? Но узнав теперь уже взрослого мужчину, жесткие требования, которые он предъявлял к себе, она понимала, что он не мог не чувствовать себя виновным.
 Один из бандитов верхом на лошади рассек тебе щеку саблей. Он тогда едва не убил тебя.
 Элли вздохнула. Мэтт видел, как это случилось. Но была ли пуля, спасшая Салазара, шальной, как думал капитан, или это Мэтт нажал на курок, чтобы спасти мексиканского паренька, фактически своего ровесника?
 Ты повернул лошадь и ускакал в направлении, противоположном тому, куда уехали команчерос.
 Видимо, тогда-то он и удрал от своих мучителей. Должно быть, он воспользовался хаосом, царящим вокруг, и, улучив момент, сбежал. Как мог семнадцатилетний паренек противостоять опьяневшим от крови и насилия бандитам? Так говорила себе Элли, всей душой стараясь защитить Мэтта. Она вдруг твердо поверила в его невиновность. Если бы тогда он попытался противостоять им, они бы просто его убили, и она потеряла бы возможность встретиться с ним.
 Полюбить его.
 Но что же ей теперь делать? Как не допустить, чтобы Салазар отвез Мэтта в Мексику, где ему, скорее всего, грозит смерть? Как она сможет убедить Салазара услышать и поверить в правду, забыв о своей мести, лелеемой многие годы? Мэтт предложил за нее сначала Питера, потом себя. А она ничего не может предложить капитану, во всяком случае такого, чтобы его заинтересовать.
 Или все-таки может?
 Ее сердце вдруг глухо забилось в отчаянной надежде. Она повернула коня и галопом помчалась назад по дороге к пещере.
 * * *
 Уже подъезжая к пещере, Элли заметила впереди двух всадников, что не сильно ее обрадовало, особенно если учесть ее опыт общения с бандой Хейли. Однако вскоре все ее страхи рассеялись, когда в одном из них она узнала Сета Моргана.
 Элли поехала им навстречу, зная, что всегда сможет рассчитывать на помощь лучшего друга Мэтта. Кто был другой всадник, оставалось для нее загадкой, пока он не приподнял свою широкополую шляпу, сдвинутую почти на глаза.
 — Дерек! — воскликнула Элли. Она придержала лошадь, потрясенно глядя на знакомые золотистые волосы, голубые глаза и красивые, аристократичные черты лица своего любимого брата. — Это и в самом деле ты?
 — Именно я, — сказал Дерек, широко улыбаясь.
 — Здравствуйте, мистер Морган.
 — Мэм… — Сет приподнял шляпу, с удивлением глядя на всадницу.
 Пришпорив лошадь, Элли подъехала к мужчинам и порывисто обняла брата.
 Что ты здесь делаешь?..
 Внезапное понимание заставило ее замолчать. Ее улыбка сразу потухла, сменившись подозрительным взглядом. Она чуть отодвинулась от него.
 — Это отец тебя послал, так? Чтобы ты доставил меня в Галвестон?
 — Я тоже безмерно счастлив тебя видеть, дорогая сестричка, — произнес он своим глубоким бархатным голосом. И добавил уже серьезно: — Я добровольно вызвался, Элли. Это все же лучше, чем если бы отец послал за тобой кого-нибудь, не уважающего твои чувства и желания. У меня имеется свой собственный опыт отцовских ультиматумов.
 — Но все это может подождать, — отмахнулась Элли. — У меня сейчас гораздо более важное дело, которое требует вашей помощи, вас двоих.
 — Где Мэтт? — спросил подозрительно Сет Морган.
 — Именно о нем я и пытаюсь вам сказать. Его арестовали мексиканские солдаты. Прямо сейчас они везут его в Мексику.
 — Ах ты сукин сын, — пробормотал Сет. — Извините, мэм.
 — Этот тот самый мужчина, с которым ты провела больше двух недель? — вмешался Дерек, и в его голосе послышались нотки праведного возмущения. — В таком случае скатертью дорога!
 Элли сердито взглянула на Дерека, затем на Сета.
 — Я ввел его в курс дела в общих чертах, — сконфуженно сказал Сет.
 — Ну, разумеется, — сухо прокомментировала она. — На самом деле, Дерек, сейчас нет времени играть роль заботливого старшего брата. Я люблю Мэтта, и ты поможешь мне спасти его.
 Дерек промолчал, только изумленно приподнял брови.
 Вот что, Сет, — продолжала Элли, тут же беря быка за рога. — Они едут длинной дорогой через горы. Мэтт показывал мне короткий путь. Если мы поспешим, то сможем перехватить их, пока они не уехали слишком далеко. — Oнa оглядела их снаряжение и тут же распорядилась: — Мы можем использовать ваших мулов, а также тех, что мы оставили у пещеры вместе с лошадьми братьев Хейли.
 — Хейли?! — эхом откликнулся Сет, хватаясь за “кольт”.
 — Не беспокойтесь, они убиты, — нетерпеливо сказала Элли. — Но мы должны поспешить, если хотим спасти Мэтта. Едем! — крикнула она и, пришпорив лошадь, галопом понеслась к пещере.
 — Эй, вы уверены, что едете в нужную сторону? — несколько растерянно окликнул ее Сет.
 Уверена! — крикнула она, обернувшись. — Скорее! — Мужчины обменялись удивленными, чуть насмешливыми взглядами. Дерек, пожав плечами, заметил:
 Она всегда была слишком импульсивна и упряма.
 И двое мужчин, пришпорив лошадей, поскакали следом за девушкой.




 24.


 — Это уже становится просто утомительным, сеньорита. Карлайл. Не можете ли вы окончательно решить, кто из вас остается со мной, а кто уезжает восвояси? — заявил три часа спустя капитан Салазар, когда Элли, Дерек и Сет нагнали его отряд.
 Шестерка солдат с оружием наготове поставила своих лошадей полукругом за спиной своего командира, вплотную подъехав к обоим арестованным. Обстановка была несколько напряженной, так как за спиной Элли с револьверами в руке в достаточно агрессивной позе сидели на лошадях Дерек и Сет. Выпрямившись, Элли гордо заявила:
 — Мы оба уедем отсюда свободными, Мэтт и я.
 — Послушайте, а как же…
 — Смелое заявление, — оборвав протесты Питера, вмешался в разговор Салазар. — Однако я не намерен отпускать сеньора Деверо так легко. — Он взял свою винтовку на изготовку. Кивнув Дереку и Сету, Салазар спросил: — Так вы желаете решить нашу проблему с помощью стрельбы?
 — Я вовсе не хочу, чтобы кто-нибудь пострадал из-за меня, тем более погиб. Я здесь для того, чтобы предложить вам обмен.
 Салазар громко фыркнул.
 — Вы, конечно, очень храбрая женщина, но, видите ли, я вовсе не собираюсь больше меняться.
 — Гарантирую, что вы найдете мое предложение весьма заманчивым! — горячо воскликнула она.
 — Элли, — произнес Мэтт низким взволнованным голосом, — что это ты, черт возьми, задумала?
 — Я знаю, что делаю, Мэтт. — Его взгляд выразил откровенное сомнение в этом, но Элли только ободряюще улыбнулась. — Доверься мне, Мэтт, — добавила она мягко, встретившись с ним глазами. После небольшого колебания он кивнул. И его неожиданно потеплевший взгляд с лихвой вознаградил Элли за все ее муки и сомнения.
 Элли выехала чуть вперед. С тревожно забившимся сердцем она спросила с чуть заметной хрипотцой:
 — Неужели вы настолько не любопытны, капитан?
 — Да, сеньорита, мудрый человек всегда оставит в своем разуме место для любопытства. Я слушаю ваши предложения. Но хочу предупредить: вы едва ли можете предложить мне что-нибудь, что могло бы заинтересовать меня больше, чем сеньор Деверо.
 — Что ж, посмотрим. А теперь скажите, насколько вы доверяете своим людям? Преданы ли они вам абсолютно?
 — До самой смерти.
 — Впрочем, это неважно. То, что я собираюсь сообщить вам, предназначено только для ваших ушей. Я предлагаю, чтобы они отъехали, пока мы полностью не закончим наше дело.
 Кончики усов Салазара чуть приподнялись в скептической усмешке.
 — Но ведь тогда я окажусь беззащитным. Нет?
 Я ведь не предлагаю вашим людям отъезжать на пистолетный выстрел. Шериф Морган и Дерек тоже уберут свои “кольты”.
 Сет сунул револьвер в кобуру. Дерек через мгновение сделал то же самое.
 Вы, наверное, все тут сошли с ума, — заявил Питер. — Дерек, я не могу поверить, что ты слушаешь свою безумную сестру.
 Элли рассказала мне, как ты предал ее, Питер, — ответил Дерек холодно. — По крайней мере, я рад, что фарс с вашей помолвкой закончился. Я всегда считал, что ты ее не заслуживаешь.
 Элли взглянула на брата, удивленная такой явной поддержкой. Прошло слишком много лет с тех пор, когда они были очень дружны и помогали друг другу. Она считала, что в последнее время Дереку стало на нее наплевать.
 Салазар что-то приказал своим людям. Ворча себе под нос, солдаты отъехали на почтительное расстояние, забрав с собой и Питера. Мэтта они просто взяли на мушку, позволив ему присутствовать при разговоре.
 Итак, сеньорита Карлайл. Что вы собираетесь предложить такого, что может заинтересовать меня?
 Вот это, капитан, — сказала Элли тихо, вытащив из седельной сумки свой лучший аргумент: маску ягуара из эмали и золота.
 Мэтт откинул голову назад и громко застонал:
 Элли, нет. Не делай этого.
 Изумленное выражение на лице Салазара мгновенно превратилось в холодное негодование.
 — Вы считаете меня человеком, способным брать взятки, сеньорита?
 — Нет, конечно, нет. Я верю вам как человеку, который любит свою страну. И только поэтому я предлагаю это вам, капитан. Это не для вас, а для Мексики и для ее людей.
 — Это, конечно, дорогая вещь, но…
 Она сделал знак Дереку, тот подъехал к ним, ведя в поводу одного из мулов. Элли развязала тесемки на одной из седельных сумок. Золото засверкало под лучами солнца.
 — Боже праведный! — только и смог прошептать мексиканец.
 — Это сокровища Монтесумы, капитан, легендарные сокровища, которые были спрятаны ацтекскими жрецами от конквистадоров. Это очень важная часть истории вашей страны, ваше наследство. Все это было спрятано в здешних горах три века тому назад.
 — И вы нашли все это — вы и сеньор Деверо?
 — Да. На американской территории. Я имею на них право по закону, но я охотно отдам вам все в обмен на Мэтта. Но только потому, что я верю вам как человеку чести и знаю, что вы сможете защитить эту коллекцию, пока она не будет помещена в музей.
 Голосом, полным сожаления, Салазар ответил:
 — Сеньорита Карлайл, я не могу гарантировать, что сокровища окажутся в полной безопасности, а также то, что их не тронут. Моя страна слишком бедна. Мы постоянно сражаемся: то одна война, то другая… Мексиканское правительство продажно. Эти сокровища могут постепенно исчезнуть, на них могут покупать пищу, даже оружие.
 — Я это понимаю, сэр, и мне больно при мысли об этом. Но это золото говорит мне о человеческих жертвах и традициях, о наследстве, которое должно принадлежать только потомкам народа, создавшего все это. Эти сокровища принадлежат мексиканскому народу, я только могу молиться, чтобы лучшие вещи были помещены в музей, где их могут увидеть ученые и просто люди, которые гордятся своей страной. Но, так или иначе, эти вещи должны служить вашему народу.
 — Ваше предложение крайне соблазнительно.
 — Я попрошу лишь об одном. Освободите Мэтта и никогда больше не преследуйте его.
 Салазар тяжело вздохнул:
 Не могу, сеньорита. Сеньор Деверо должен предстать перед судом и заплатить за свои преступления. Вы ведь сами слышали, что он сделал. Я видел ужас в ваших глазах.
 Вся эта история ужаснула меня, признаю. Но хотя я многого не знаю о его прошлом, я хорошо знаю этого человека, — горячо сказала она. — Мэтт просто не способен на подобную жестокость. Когда я немного подумала, то поняла, что слышала только часть этой истории.
 — Но он ведь не возразил мне, разве не так?
 — Он просто специально не стал оправдываться, чтобы вы арестовали его вместо меня. Если бы вы думали, что он невиновен, вы бы не стали этого делать, — терпеливо объяснила Элли.
 — Я участвовал в том рейде, Элли, — мрачно сказал Мэтт. — Ты просто не хочешь посмотреть правде в глаза. Это все твои мечты.
 Я очень хорошо знаю правду. И это уже не мечты, Мэтт, а нечто гораздо более серьезное.
 Она посмотрела на него, в ее глазах было столько любви, что надежда вновь вспыхнула в его сердце. Но все же он упрямо покачал головой.
 Ты убил сам хоть одного жителя той деревни? — с нажимом спросила Элли.
 Черты лица его застыли, было видно, каких усилий ему стоит подавить в себе эмоции. Он молчал, не желая оправдываться или признаваться. Элли проклинала тупую мужскую гордость, которая не позволяла признаваться в своей слабости. Она поняла, что остался лишь один способ преодолеть его упрямство и убедить Салазара в его невиновности.
 Подъехав вплотную к его лошади, Элли неожиданно схватила поводья Дакоты и развернула лошадь задом к капитану. Вид связанных запястий Мэтта заставил ее содрогнуться. Она даже думать не хотела о том, что будет, если она проиграет.
 Она не спросила у Мэтта разрешения, да он бы никогда ей этого и не позволил. Но ее единственной надеждой было поразить Салазара, чтобы заставить его выслушать ее. Она вытащила нож и внезапно резанула ему рубашку от воротника вниз до талии, обнажив спину — всю изрытую старыми шрамами от кнута. Она старалась не обращать внимания на сердитые проклятия Мэтта в свой адрес, а также не думать, сможет ли он когда-нибудь простить ее за это унижение.
 — Да, капитан, это шрамы от кнута, — сказала она, пристально глядя на мексиканца. Кажется, ей все же удалось достучаться до него. — Думаю, вам известно, что у команчерос были рабы. Когда люди охотно принимают в чем-либо участие, их не подвергают пыткам.
 — Объясните, что вы имеете в виду, сеньорита, — сурово потребовал капитан.
 — Думаю, Мэтт сам заслужил того, чтобы объяснить все самому. — Она вновь повернула Дакоту кругом и бросила на Мэтта умоляющий взгляд. — Мэтт, пожалуйста. Забудь свою чертову гордость, ради меня! Расскажи все, что случилось в тот день.
 Он жадно впился взглядом в ее лицо. Сначала он колебался. Несколько напряженных мгновений тишины едва не заставили Элли завыть от отчаяния. Но все же он заговорил хриплым от напряжения голосом. При этом он не отводил взгляда от лица Элли.
 Мне было пятнадцать, когда они забрали меня. Я был их рабом, они били меня, когда я сопротивлялся, отказывался им подчиняться. Однажды они едва не забили меня до смерти, и мне пришлось найти другой способ противостоять им. Со временем они даже начали уважать меня за 5. Я был с команчерос почти два года, но никогда не при-“шал участия в набегах. Они не настолько мне доверяли. раз был первым и последним.
 Салазар пристально смотрел на Мэтта. Элли про себя молилась, чтобы эта история произвела желаемый эффект чтобы мексиканец действительно выше всего ценил честность, как она надеялась. Тон Мэтта стал горьким.
 Моего согласия не требовалось. Если бы я отказался, меня просто пристрелили бы на месте. — Он взглянул наконец на капитана. — Как только началась стрельба в вашей деревне, все мгновенно превратилось в хаос. Я ни чего не мог тогда сделать. Не мог остановить эту резню, не мог никого спасти, никому помочь. Я помню двух женщин… но я спрятался, как последний трус, надеясь, что команчерос подумают, что меня убили в перестрелке, и я смогу от них удрать и наконец стать свободным человеком. Тогда для меня это было важнее всего на свете. Я мог бы… наверное, мог бы спасти кого-нибудь из этих женщин…
 Мэтт замолчал, отвернувшись. Затем заговорил снова:
 Когда выстрелы умолкли, я высунулся из своего укрытия. Все были убиты… мужчины, женщины… Это было ужаснее всего. — Мэтт снова умолк, закрыв глаза, словно перед ним снова встала та ужасная картина. — С тех пор я поклялся защищать женщин.
 Выражение лица Салазара оставалось суровым, губы сжаты, глаза холодно впились в лицо Мэтта.
 Ты хочешь убедить меня, что не убил ни одного человека? И ты надеешься, что я поверю этому? Я видел тебя, я видел, как ты стрелял!
 У Мэтта дернулась щека.
 Я стрелял только для виду, поверх голов, пока команчерос стало не до меня. Клянусь.
 В глазах капитана застыло сомнение. Страх скрутил все внутренности Элли. Она понимала, что сейчас жизнь Мэтта лежит на весах, а они могут качнуться от малейшего толчка как в одну, так и в другую сторону. Она не выдержала и вмешалась:
 Капитан, вы рассказали, что видели Мэтта, когда один из бандитов ранил вас в щеку и уже собирался нанести вам смертельный удар, а затем упал, сраженный случайной пулей. Неужели вы верите в такие случайности? — И спросила, повернувшись к Мэтту: — Почему ты не расскажешь ему, как ты убил этого команчеро?
 Мэтт сжал челюсти.
 Сказать можно все, что угодно, только едва ли он поверит. Но ты права. Я действительно убил его. После этого мне уже не оставалось ничего другого, как бежать.
 Капитан внимательно посмотрел на Элли, затем снова перевел взгляд на Мэтта.
 — Скажи, куда попала пуля, — потребовал он с угрозой. — Это мог знать только человек, который стрелял.
 — В горло. Только я целился ему в сердце, но в последнюю минуту он дернулся, и пуля прошла выше.
 Капитан пробормотал смачное испанское ругательство.
 С чего же тебе тогда было так убиваться по этим людям, если ты не виновен в их смерти? Ведь ты даже никого из них не знал?
 Мэтт прямо посмотрел ему в глаза.
 Да, конечно, какое мне было до них дело! — Он уже почти кричал в запальчивости. — Я видел смерть достаточно часто. Только эти люди были абсолютно беспомощны. А я струсил, я не смог их защитить! Если хочешь знать, я тогда плакал — о себе. О том, что смерть этих людей в какой-то степени и на моей совести. С тех пор я не раз убивал. Но я никогда не убивал беззащитных.
 Двое мужчин горящими глазами смотрели друг на друга. Боль воспоминаний терзала их обоих, казалось, сам воздух между ними наэлектризован так, что сейчас вспыхнет молния.
 Они бы убили тебя, если бы ты попытался их остановить, — прервала напряженное молчание Элли. — У тебя не было ни единого шанса, Мэтт. Тебе было всего семнадцать.
 На некоторое время воцарилась тишина, прерываемая только скрипом кожи, когда то один, то другой всадник ерзал в седле, с нетерпением ожидая вердикта капитана Салазара.
 — Пятнадцать лет своей жизни я молился, чтобы найти тебя, — медленно произнес капитан. — Ты остался последним из всей шайки.
 — Итак, ты меня нашел. Давай на этом и покончим, — вскинул голову Мэтт. Его терпение было полностью истощено, гордость растоптана.
 — Позволь мне договорить, — раздраженно прервал его капитан. — Мне всегда было интересно, отчего этот команчеро упал замертво за секунду до того, как отправить меня к праотцам.
 Мэтт пристально взглянул на мексиканского капитана.
 Салазар вздохнул:
 — Выходит, я зря потратил столько лет своей жизни на ненависть, зря гонялся за тобой.
 — Вы ему верите? — воскликнула Элли. Ей казалось, что ее сердце сейчас выпрыгнет из груди.
 — Да. Но очень надеюсь, что никогда его больше не увижу. Я принимаю ваше великолепное предложение, сеньорита Карлайл, и отвезу эти сокровища в Мексику. Это может компенсировать те утерянные артефакты, которые вы не смогли уберечь.
 Он сделал знак своим людям забрать поводья мулов, груженных сокровищами, и развязать Мэтта.
 Внезапно Элли покачнулась в седле. Теперь, когда все окончилось, она почувствовала, что силы окончательно покинули ее. Сказались страшное напряжение и волнения последних часов. Мэтт и Дерек одновременно двинулись к ней, но Дерек успел раньше. Он подхватил ее за талию, не дав ей упасть.
 Два самых главных мужчины в ее жизни в ярости уставились друг на друга.
 Элли, кто, черт возьми, этот парень? — прорычал Мэтт.
 Она улыбнулась, радуясь, что эту проблему можно решить всего одним словом.
 Неужели не видишь фамильного сходства? Познакомься с моим братом, Дереком Карлайлом.
 Мэтт приподнял в удивлении брови. Дерек, напротив, нахмурился. Так они и стояли, пожирая друг друга глазами.
 Элисия! А как же я? — жалобно воскликнул сзади Питер. — Ты не можешь позволить, чтобы они забрали меня с собой. Подумай о наших семьях, нашей репутации. Что скажет твой отец!
 За Элли ответил ее брат:
 В действительности, Питер, учитывая то, что ты сделал, думаю, отец скажет, что тебе крупно повезло, что он не может тебя достать. Потому что он сам свернул бы тебе шею.
 — Ты всегда был наглым ублюдком, Дерек! — Брат Элли широко усмехнулся:
 — Да, всегда.
 Питер сразу помрачнел.
 Чувство вины и ответственности заставило Элли успокоить его.
 — Мы скажем твоему отцу, Питер, что с тобой произошло. Не сомневаюсь, он сможет выкупить свободу своего единственного сына и наследника.
 — Adios, сеньорита Карлайл, — сказал Салазар, приподнимая шляпу. — К моему сожалению, боюсь, наши пути едва ли когда-нибудь снова пересекутся.
 Элли внезапно почувствовала грусть потери, гораздо более важной, чем навсегда пропавшие для нее сокровища. Такие цельные, благородные люди, как Энрике Салазар, были большой редкостью.
 — Vaya con Dios, капитан.
 — Vaya con Dios. Желаю счастливо добраться до Англии, сеньорита.




 25.


 Солнце быстро садилось за горизонт. Четверо путников остановились на ночлег.
 Мэтт был благодарен наконец-то спустившейся тьме. Он смертельно устал постоянно следить за выражением своего лица. Как только Сет и Элли начали распаковывать вещи и готовить пищу, Мэтт отошел от лагеря. Нельзя сказать, что кто-нибудь докучал ему вопросами или разговорами, с тех пор как они расстались с Салазаром и его людьми. Наоборот, никто не сказал ни слова. Ему просто надо было ненадолго остаться одному, чтобы как-то разобраться со своими мыслями и вопросами, которые на части рвали ему душу.
 Элли отдала за него сокровища Монтесумы — свою мечту, цель, ради достижения которой ей пришлось пережить множество трудностей. Почему она это сделала? В благодарность за то, что он пожертвовал собой, чтобы защитить ее и сокровища? Или здесь было что-то большее?
 Он сидел на большом валуне, обхватив колени руками, и смотрел вверх, на звезды, сверкающие на черном покрывале неба словно дрожащие огоньки.
 Она поверила ему. Всю свою оставшуюся жизнь он будет помнить, как она защищала его перед капитаном Салазаром. Это поможет ему справиться с горькими воспоминаниями о своей беспомощности в те дни. Он всегда сожалел, что не мог помочь хоть кому-нибудь из жителей той деревни. Головой он понимал, что у него не было шанса выжить, а смерть его была бы попросту бесполезной. Головой, но не сердцем.
 Мэтта мучили совершенно противоположные эмоции. С одной стороны, он был счастлив, что Элли настолько поверила в него, что не пожалела самого дорогого, что у нее было, а с другой — его грызли сожаления, что ей не достались сокровища, о которых она столько мечтала.
 И для всего этого имелось только одно разумное объяснение. Он любил Элли, и хотя он знал, что недостоин ее, он будет любить ее до своего последнего вздоха. Он не мог представить себе свою жизнь без нее.
 Тихий звук шагов сзади предупредил его, что он больше не один. Брат Элли стоял возле него, также откинув голову и любуясь звездами. Рот Мэтта скривила циничная улыбка. Итак, наступил час расплаты. Но его это вполне устраивало. У него самого накопилось достаточно причин поговорить серьезно с Дереком Карлайлом.
 И он решил не ходить вокруг да около, а все решить одним выстрелом.
 Я хочу жениться на вашей сестре, Карлайл. — Наступившая затем тишина потребовала от Мэтта всех его запасов терпения.
 — А она хочет выйти за вас? — наконец спросил Дерек жестким, непреклонным тоном.
 — Я еще ее не спрашивал. Я решил сначала заручиться поддержкой ее семьи.
 — Скорее уж надо было спросить у ее отца.
 — Ну, отца же здесь нет, только вы. — Мэтт поднялся, медленно разгибая свои длинные ноги. Он встал перед Дереком, глядя прямо ему в глаза. — А поскольку он заставил Элли дать слово, что она вернется в Лондон, чтобы выйти замуж за какого-нибудь лорда, то полагаю, мне лучше иметь дело именно с вами.
 — Элли уже достигла своего совершеннолетия и не нуждается в разрешении на брак. Если ее выбор падет на вас, я не встану у нее на пути.
 Мэтт сжал челюсти, играя желваками.
 Но вы бы не хотели такого брака, не так ли? — Дрожащим от негодования голосом Дерек с вызовом сказал:
 Кажется, вам не понадобилось моего благословения для того, чтобы уложить ее в постель.
 Мэтт чуть поморщился от этого прямого утверждения, но тем не менее ответил с тем же вызовом:
 — Если бы я хотел от нее только этого, то сейчас был бы уже далеко отсюда. И в любом случае не стоит ожидать от меня слов о том, что я сожалею. Я ни о чем не жалею.
 — Так вы именно это хотели сообщить мне?
 — Не только. Я хотел сказать, что могу обеспечить ей весьма комфортную жизнь.
 — А как насчет общества, к которому она привыкла? Балы? Лондонские сезоны?
 Краска бросилась Мэтту в лицо. Ему осталось только благодарить темноту за то, что Дерек не видит его реакции. Это было его самым слабым местом.
 — Этого я обещать не могу. Но если ей так уж необходимо ваше аристократическое общество, почему она провела последние несколько лет, старательно, избегая его?
 — Потому что она независима, упряма и не всегда хорошо знает, чего хочет, — насмешливо ответил Дерек. — Но это никак не может повлиять на тот факт, что она дочь графа. А это значит, что у нее есть как привилегии, так и определенные обязанности.
 — Ну что ж, я могу предложить ей нечто такое, чего ваше пресловутое общество никогда не сможет, — прорычал Мэтт, стискивая кулаки. — Я могу предложить ей то, что она любит больше всего на свете, — продолжить занятия археологией.
 Дерек некоторое время внимательно разглядывал его, затем тихо спросил:
 А как насчет семьи? Детей?
 Вопрос застал Мэтта врасплох, словно удар под дых. Он был так озабочен тем, чтобы защитить ее независимость, ее страсть к поискам сокровищ, что как-то совсем упустил мысль о доме и детях.
 — Я бы хотел, чтобы у нас были дети. Но если она сама не захочет, то я не стану настаивать. Это ее выбор.
 — А можете ли вы предложить ей надежный дом, уважение в обществе? Сможете ли заменить огромную семью, всех этих кузенов и кузин, тетушек и дядюшек, которые останутся по ту сторону океана? Заменить ей друзей и поддержку семьи?
 Мэтт напрягся. Ярость клокотала в нем, так как у него не осталось больше аргументов для спора.
 Семья — это было единственное, чего он не мог предложить Элли. Всю свою жизнь он страдал от ее отсутствия. Он слишком рано потерял всех, кого любил. Он был очень одинок. Больше всего на свете он хотел, чтобы Элли была счастлива. Но будет ли она счастлива с ним? Отрезанная от всех и всего, что она любит и ценит на этом свете? Мэтт понял, что ей придется выбирать, ибо Дерек ясно дал ему понять, что ее аристократическая семья не примет в свои ряды игрока-авантюриста с сомнительным прошлым.
 Новые сомнения вызвали в его душе прежние страхи. Да, она помогла ему почти примириться со своим прошлым, она верила и доверяла ему: Но это никак не влияло на тот факт, что они принадлежали разным мирам. И неважно, как сильно он хотел сделать ее счастливой, защищать и оберегать ее. Он по-прежнему оставался профессиональным игроком без роду без племени, перекати-поле, не знающим, что такое дом и семья.
 Дереку не нужно было больше ничего ему говорить. Мэтт и так понял, что, если он действительно любит Элли, он никогда не попросит у нее еще и этой жертвы.
 * * *
 Элли почти два часа ждала, когда Мэтт вернется в лагерь. Несколько раз она поднималась, чтобы искать его, но каждый раз останавливалась, уговаривая себя, что ему нужно время, чтобы побыть одному. В конце концов она заснула, не выдержав борьбы со смертельной усталостью.
 Первое, что Элли увидела, когда проснулась на рассвете, это как Мэтт седлает лошадь. Сет в это время с мрачным выражением на лице готовил завтрак.
 Странное предчувствие охватило ее. С сильно бьющимся сердцем она поднялась и, подойдя к шерифу, спросила:
 — А что, Мэтт уезжает?
 — Да, — сердито буркнул Сет. — Нет предела упрямству этого парня. Я тоже поеду вместе с ним. Меня ждет множество дел. Теперь, когда с вами ваш брат, мы можем больше не тревожиться о вас. Мы уедем сразу после завтрака.
 — Но… я не понимаю…
 Элли никак не могла поверить, что Мэтт уедет от нее так скоро. Теперь, когда опасности больше нет, она рассчитывала, что у них будет время все обсудить, и вообще…
 Я тоже, мэм, — в сердцах сказал Сет, и Элли поняла, что сердится он на своего друга.
 Элли пригладила смятую одежду и заплела заново косу. Затем понесла завтрак Мэтту.
 — Вот, принесла тебе еду, — сказала она чуть слышно.
 — Спасибо. — Он явно избегал ее взгляда. Кивнув на свернутую постель, сказал: — Поставь туда.
 Элли медленно поставила тарелку, используя эти несколько мгновений, чтобы собраться с мыслями. Она никак не ожидала увидеть его таким холодным и замкнутым. И это посеяло в ее душе сомнения, стоит ли говорить ему то, что она собиралась сказать. Но раз она уверена в его чувствах, решила она, то лучше все сказать прямо и откровенно.
 Знаешь, я тут подумываю о том, чтобы остаться в Нью-Мексико на какое-то время, — рискнула признаться она. — Эта страна, конечно, суровая, но прекрасная. И я… была здесь счастлива.
 Он закончил седлать лошадь. Сунув винтовку в чехол, он сказал равнодушно:
 А как же обещание твоему отцу вернуться домой и выйти замуж за благородного лорда?
 Его слова словно окатили ее ледяной водой. Ему, что же, нет до нее никакого дела? Она хотела сказать ему, что послушается отца только в одном: она выйдет замуж, но лишь за того, кого выберет сама. Однако Мэтт никогда не просил ее стать его женой. Так же, как, впрочем, никогда не говорил о том, что его чувства к ней могут быть чем-то иным, кроме страсти и желания, а также дружбы, как к спутнику и компаньону. Кажется, ему самому не приходила в голову идея жениться на ней. В таком случае это будет похоже на то, как будто она умоляет его об этом. Такого ее гордость вынести не могла. Да, конечно, она отчаянно хотела остаться с Мэттом, но только в том случае, если он сам этого хочет.
 Я не забыла, — сказала она, внезапно охрипнув. — Я просто надеялась, что все закончится несколько иначе.
 Он наконец повернулся к ней. Его голос звучал тихо и искренне:
 Ты самый чистый и честный человек, какого я когда-либо встречал в своей жизни, Элли Карлайл. Твоя семья нуждается в тебе. Ты ведь никогда не простишь себя, если нарушишь слово, данное отцу.
 Он почти заставлял ее уехать. И надежда на то, что он, возможно, любит ее, разлетелась вдребезги.
 Наверное, ты прав, — прошептала она.
 Мэтт и Сет Морган уже отъехали от лагеря, когда Мэтт внезапно натянул поводья. Он повернулся в седле и долго смотрел на Элли. Выражение лица у него было при этом совершенно непроницаемое.
 Это были самые длинные минуты в жизни Элли. Она подняла подбородок и постаралась взять себя в руки. Она не заплачет, пока он не уедет… пока она не останется совсем одна. Ее горло сжалось, на сердце лег тяжелейший камень.
 А затем Мэтт повернулся и поехал прочь.
 — Теперь ты готова вернуться со мной домой? — спросил Дерек, нарушив тяжелую тишину.
 — Да. Ведь ты приехал сюда именно за этим, не так ли? Чтобы забрать меня домой, к тупой, скучной жизни, от которой сам-то ты постарался благополучно избавиться, — с горечью сказала она.
 У Дерека дернулся мускул на лице.
 — Элли, я не собираюсь заставлять тебя уезжать со мной. Если ты хочешь остаться, только скажи. Но я не могу гарантировать, что отец не пошлет за тобой кого-нибудь еще.
 — А куда же мне еще деваться? — мрачно сказала она. — Сокровища Монтесумы больше не существуют. И здесь у меня ничего не осталось. Мы можем… — Ее голос внезапно сорвался на рыдания. Элли прикусила нижнюю губу, чтобы не дать ей задрожать. — Мы можем уехать прямо сейчас?
 — Ты уверен, что не хочешь вернуться со мной в Альбукерке? — спросил Сет, намеренно провоцируя Мэтта. — Быть может, там произошло что-нибудь интересное, пока тебя не было.
 Друзья остановили своих лошадей на развилке; одна дорога вела в Санта-Фе, другая — дальше, на север.
 Мэтт проигнорировал тяжеловатый намек Сета. Он не хотел рисковать и встретиться с Элли хотя бы еще раз. Он был уверен, что в этом случае просто пошлет к дьяволу весь свой здравый смысл и совершит что-нибудь отчаянное и непростительно эгоистичное, например, украдет ее. Вот если бы она стала с ним спорить, настояла бы на том, чтобы остаться, заверила бы его в своей любви, тогда, возможно, он смог бы преодолеть свои мучительные сомнения. Он знал, что ему нечего надеяться на подобные уверения, но они были так ему необходимы. Потому что если только она не любит его по-настоящему, то у него вообще нет никакого права просить ее жертвовать всем ради того, чтобы остаться с ним. Но ведь она никогда ничего не говорила о любви.
 И прямо сейчас ему нужно было место, где он мог бы в одиночестве зализать свои раны.
 Нет, — тупо повторил Мэтт, глядя на север. — Я собираюсь немного пожить в горах.
 Звучит печально, словно ты хочешь остаться один. — Мэтт скривился, но ничего не ответил. Сжалившись над ним, Сет сменил тему:
 Ну что ж. В таком случае мне пора заняться своими прямыми обязанностями. Поеду заберу тела братьев Хейли. Их надо похоронить. — Он поморщился. — Ненавижу такую работу.
 — По крайней мере, от них больше не будет проблем.
 — Это правда. — Сет добавил бесстрастным тоном: — За их головы назначена неплохая награда, знаешь ли.
 — Отдай ее Элли, — пожал плечами Мэтт.
 — Я уже предлагал ей. Она отказалась, причем в довольно крепких выражениях.
 — Я тоже не хочу брать эти деньги.
 — Но они могут оплатить тебе билет до Англии. — Мэтт сощурил глаза.
 — Мне кажется, ты суешь нос не в свое дело, Морган.
 — Просто подумал.
 В таком случае советую избегать подобных мыслей. Сет фыркнул:
 Если бы ты не был таким слепым, упрямым мулом… — Он подобрал поводья. — Пожалуй, я положу эти деньги на твой счет в банке. Так, знаешь, на всякий случай.
 Он пришпорил лошадь и поскакал прочь.
 — Черт бы тебя побрал, Сет! — крикнул ему вслед Мэтт. — Я же сказал, я не хочу брать эти деньги.
 — Тогда, может, стоит подумать о том, чего ты вообще хочешь, мой друг! — крикнул ему на прощание Сет. — Как только ты кончишь себя оплакивать, приезжай в Альбукерке и навести меня!
 * * *
 Мэтт наблюдал за тем, как котята пумы играют среди травы. Они перекатывались один через другого в шуточном сражении, кусались и рычали, скорее забавно, чем яростно.
 Но даже тени улыбки не появилось на его застывшем, словно высеченном из гранита, лице. Боль от потери Элли ядом разлилась по всему его телу, полностью поглотив удовольствие, которое он надеялся получить, навестив семейство пумы.
 “Спасибо тебе, что разделил это со мной”, — сказала она ему тогда.
 Мэтт уронил голову на ладони. Острая боль пронзила сердце, мешая дышать. Большую часть своей жизни он был одинок, но не так, как в эти три дня. Он думал о своем будущем, холодном и пустом, в котором никогда не будет ее смеха, ее улыбки, ее жарких поцелуев…
 Я не должен был ее отпускать, — простонал он.
 Он повторял это тысячу раз. Но тут же спорил с собой, доказывая, что так будет лучше для нее. Она заслуживала гораздо большего, чем мог ей предложить он.
 Гонимый необъяснимым беспокойством, Мэтт оставил долину после полудня. Он должен был найти для себя место, где память об Элли была бы не так остра, где ничего не напоминало бы ему о ее голосе, ее запахе, ее страстных ласках.
 Прежде чем Мэтт понял сам, куда едет, он обнаружил, что добрался до Столовой горы. Он мрачно смотрел вверх, прекрасно понимая, зачем приехал сюда. Он не будет полностью удовлетворен, пока не завершит свой собственный поиск. Он взобрался на вершину хребта и вынул три все еще лежащих там талисмана. Завернув в носовой платок, он убрал их в карман.
 С талисманов началось их знакомство с Элли. Именно они бросили их в объятия друг друга. Внезапно он почувствовал, что должен завершить весь полный круг. Поэтому он спустился с хребта и отправился в еще одно знакомое место.
 В пещере все было так, как осталось после того, как Элли поспешно собрала сокровища. Несмотря на очевидную спешку, было ясно, что она выбирала золото очень осторожно, стараясь ничего не повредить. Столкнувшись лицом к лицу со столь очевидным свидетельством принесенной ради него жертвы, Мэтт почувствовал себя еще более посрамленным.
 На первый взгляд здесь осталась только полусгнившая труха. Он тщательно обследовал полки с той осторожностью, которой научился у Элли. В дальнем конце пещеры за рядом глиняных горшков он обнаружил небольшую статуэтку, изображающую двухголовую змею, покрытую бирюзой, эмалью и перламутром, а также жертвенный обсидиановый кинжал с рукояткой из золота и нефрита.
 Его охватило волнение. В его руках сейчас находились последние остатки сокровищ. Тех самых сокровищ, которые свели их с Элли, сделав не просто партнерами, но близкими людьми… сокровищ, ради которых они проделали долгий путь вдвоем, пережили множество приключений и опасностей и от которых она так легко отказалась ради него. Она не оставила себе ничего, он это знал. И сейчас, глядя на эти предметы, он понял, что они должны принадлежать Элли.
 Он не мог позволить ей уехать в Англию без этих драгоценных частичек истории.
 Мэтт наклонил голову. Странный звук, похожий на стон, вырвался сквозь его стиснутые зубы. Он понял истинную цель своего приезда сюда. Он подсознательно хотел найти здесь что-нибудь для Элли, но вовсе не за тем, чтобы отправить ей это в Англию. Просто он искал повод увидеть ее еще хоть раз.
 И тогда вместе с этими дарами он смог бы предложить ей свое сердце.
 Если же она откажет ему… что ж, тогда он, по крайней мере, будет чувствовать удовлетворение от того, что она поплывет домой на яхте своего брата вместе с этим драгоценным напоминанием о пережитых вместе нелегких неделях.
 Подгоняемый новыми мыслями и надеждами, Мэтт развернул Дакоту в сторону Альбукерке, где Элли и Дерек собирались сесть на поезд, идущий на восток, к побережью Атлантического океана.
 У них было несколько дней форы. И, возможно, они уже садятся сейчас на яхту Дерека, собираясь отплыть в Англию.
 Мэтту оставалось лишь молиться о том, чтобы не опоздать, и подгонять лошадь.




 26.


 Поздно вечером Элли и Дерек вошли через боковую дверь отеля “Тремонт”, возвращаясь из Галвестонской оперы.
 Извини, если я не выразила слишком большого удовольствия от музыки, Дерек, — грустно говорила Элли. — На самом деле все было просто прекрасно. И я действительно очень тебе благодарна за этот вечер.
 Он ласково похлопал ее по руке, лежащей на сгибе его локтя.
 Не думай об этом, сестричка. Я доволен уже тем, что ты пошла со мной, а не сидела, запершись, в своем номере. Мне невыносимо видеть тебя в таком состоянии. Элли грустно вздохнула, понимая, что он прав.
 Тебе он и в самом деле не безразличен? — спросил Дерек тихо.
 Ее пальцы чуть сильнее сжались, смяв рукав его фрака.
 Больше, чем могу выразить словами.
 Она не ожидала, что ее раны легко затянутся в течение прошедшей недели, но очень надеялась, что через какое-то время все же найдет в себе силы жить дальше.
 Они подошли к тому месту, где боковой холл соединялся с круглым вестибюлем в греческом стиле с колоннами и мраморным полом. Звук громких голосов, звучащих явно на повышенных тонах, привлек внимание Элли.
 — Извините, сэр, но у нас есть свои определенные требования к нашим гостям.
 — Но я же доказал вам, что могу заплатить. Разве вам этого не достаточно? Или мои деньги недостаточно хороши?
 Элли задержала дыхание, когда узнала этот глубокий грубоватый голос. Она впилась пальцами в руку Дерека, все еще не веря и боясь надеяться.
 — Деньги не проблема, сэр. Все дело в… э… внешнем виде.
 — А как вы хотите, чтобы я выглядел после того, как проехал верхом весь путь от Сан-Антонио? К тому же я очень спешил.
 — Я с сочувствием отношусь к вашему положению, сэр, но…
 Элли услышала, как клерк вдруг крякнул от удивления. Оставив руку Дерека, она поспешила через вестибюль к конторке гостиничного администратора. Дерек медленно шел за ней, улыбаясь своей ленивой, странной улыбкой.
 Невероятно грязный и взъерошенный, Мэтт стоял у конторки, схватив за грудки несчастного, дрожащего от страха служащего своей мощной рукой.
 Ну, как тебе нравится моя дорожная грязь с более близкого расстояния? — произнес Мэтт хорошо ей знакомым саркастическим тоном. Как же ей не хватало этой иронии, этого глубокого, чуть грубоватого голоса! — Так вот, мне нужна комната и горячая ванна. А после этого я хочу отправить записку мисс Элисии Карлайл.
 Я избавлю вас от необходимости передавать мне записку, мистер Кэссиди, — тихо сказала Элли.
 Мэтт замер, все еще держа беднягу за ворот рубашки, затем оглянулся. Он посмотрел на нее таким голодным, жадным взглядом, что заставил ее всю вспыхнуть от макушки до кончиков туфель. Она вдруг почувствовала странное головокружение, необыкновенную легкость и… настороженность. Он приехал за ней, но почему? Она не должна делать слишком поспешных выводов.
 Дрожащая улыбка скользнула по ее губам.
 Мэтт, я думаю, теперь ты можешь отпустить мистера Кэссиди.
 Сразу присмирев, как овечка, Мэтт отпустил ворот администратора. Выглядел он при этом растерянным и немного смущенным.
 — Мистер Кэссиди, мой брат и я ручаемся за мистера Деверо. Вы должны найти для него удобный номер. Я могу на вас положиться? — спросила она с чарующей улыбкой.
 — Да, мисс Карлайл. Полностью. Номер 36. — Вздохнув с облегчением и расправив плечи, администратор протянул ключ Мэтту, все еще с опаской на него поглядывая.
 Элли взяла Мэтта за руку, и они отошли от конторки.
 Ты уверена, что не хочешь, чтобы я сначала помылся и привел себя в порядок? — пробормотал Мэтт как-то растерянно. — Этот парень прав, я и в самом деле выгляжу неважно.
 Ты выглядишь замечательно, — прошептала Элли. И в самом деле, Мэтт выглядел так, словно нагнать ее в Галвестоне было единственной целью его жизни и он скакал сюда день и ночь без еды и сна. Она еще никогда не видела, чтобы мужчина выглядел столь восхитительно. Мэтт улыбнулся, и от этой улыбки у нее просто заныли пальцы, так ей захотелось коснуться его губ. Ей пришлось призвать на помощь всю свою выдержку, чтобы наброситься ему на шею. Она не должна давать пищу своим надеждам и позволять чувствам вырваться из-под контроля.
 По-моему, мы уже были с тобой в похожей ситуации, только роли поменялись, — с лукавой улыбкой сказал Мэтт.
 Ей вдруг стало легко и радостно. Он помнил!
 Ну да, в Альбукерке, когда мы впервые встретились.
 Он глянул через ее плечо и увидел Дерека. Ее брат пристально наблюдал за ними из вестибюля, где они с Элли перед этим остановились. Мэтт нахмурился.
 Сжимая в руках саквояж, Мэтт потянул Элли в сторону, туда, где стояло несколько стульев под круглым навесным балконом. За стульями в огромном горшке росла пальма, широко раскинувшая свои зонтики-листья. Мэтт предложил девушке сесть как раз под эту зеленую крону, а сам сел рядом.
 Я привез тебе кое-что.
 Он открыл саквояж и вытащил оттуда три свертка, завернутые в белую ткань. Один из них он положил ей на колени и с усмешкой предложил:
 Открой-ка.
 Элли развернула ткань. Три талисмана, те самые, которые они вместе нашли, лежали у нее на коленях. Она совсем забыла о них, когда уезжала из Нью-Мексико, так как полностью сосредоточилась на своей боли и думала лишь о том, что никогда больше не увидит Мэтта. Горло сжалось от волнения. Легко, чуть касаясь пальцами, она провела по знакомым изображениям. Сколько было с ними связано надежд, сколько волнений! Однако желание владеть этими талисманами не стоило и десятой доли затраченных Мэттом усилий, чтобы привезти их ей.
 Второй сверток лег ей на колени рядом с первым, но его содержимое она уже едва могла разглядеть сквозь слезы, внезапно навернувшиеся на глаза. Там, переплетясь своими шнурками, лежали два талисмана — с изображением ягуара и змеи.
 Элли подняла глаза на Мэтта.
 — Эти талисманы украл у нас Питер. Ты забрал их у него? Когда?
 — Когда он попытался утащить еще и сокровища. Но у него ничего не вышло. Я оставил их для тебя в пещере, думая, что ты найдешь их, когда вернешься за сокровищами. Должно быть, ты их не заметила.
 — Я очень спешила.
 Выражение его лица неуловимо изменилось. Он отодвинул камни в сторону и протянул ей третий сверток. Волнение, с которым он следил за тем, как она разворачивает материю, передалось и ей, у нее слегка задрожали пальцы. Он явно ожидал ее реакции. Но на что?
 При виде змеи из перламутра и бирюзы и жертвенного кинжала Элли потрясенно ахнула. По иронии судьбы это были самые замечательные, самые необыкновенные вещи из всей сокровищницы ацтеков.
 Ты не заметила их тогда в пещере, к счастью, — ласково сказал он. — Теперь у тебя будет что-то подтверждающее существование сокровищ, и значит, твои усилия не пропали зря.
 Элли молча смотрела на прекрасные артефакты. Когда-то подобные открытия значили для нее все. Но как же изменились ее жизнь и ее приоритеты всего за несколько недель! Внезапно весь ее энтузиазм, так же, как и интерес к этим вещам, исчез. Она подняла глаза на Мэтта.
 Ты поэтому проделал весь путь сюда, чтобы отдать мне камни и сокровища? Это была единственная причина?
 Если бы он сказал “да”, она или разрыдалась бы, или придушила бы его. Элли и сама точно не знала, но и то, и другое было вполне возможно при том смятении, что царило сейчас в ее душе.
 Он смотрел на нее несколько мгновений своим пронзительным, изучающим взглядом — взглядом игрока, о котором она уже успела забыть. Затем покачал головой.
 — Нет, я приехал, потому что хотел тебя видеть. Я не могу без тебя, Элли. И я не отпущу тебя без драки.
 — Но зачем тебе драться за меня? — спросила она срывающимся голосом.
 Он накрыл ее руки своими большими широкими ладонями. Прикосновение его рук — таких теплых, сильных, о котором она мечтала всю эту неделю, думая, что потеряла навсегда, — вызвало в ее душе настолько сильные эмоции, что они обрушились на нее подобно водопаду, поглотив все разумные доводы, возражения и сомнения.
 Потому, что я люблю тебя, — тихо сказал Мэтт.
 Ее сердце замерло на мгновение, затем вновь забилось, ликуя от радости.
 Я хочу, чтобы ты осталась здесь, — продолжал он с яростной убежденностью. — Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж. Готова ли ты бросить вызов отцу, готова ли взять в мужья игрока и негодяя?
 Тревожное, взволнованное выражение на лице Мэтта тронуло Элли даже больше, чем его слова.
 Я готова бросить вызов всему и кому угодно, если ты станешь моим, и только моим негодяем. — Он потянулась к его щеке и коснулась ее ладонью. — Я люблю тебя, Мэтт Деверо.
 Он смотрел на нее таким голодным, жаждущим взглядом, что ей на миг показалось, что он сейчас ее проглотит. Мысль показалась ей настолько забавной, что помогла ей чуть-чуть прийти в себя.
 Звук шагов немного разрядил накаленную обстановку. Мэтт поднял глаза и увидел Дерека, подходящего к ним с суровым выражением во взоре.
 Мэтт осторожно переложил все сокровища обратно в саквояж. Затем поднялся, загородив собой Элли.
 — Возможно, тебе это и не понравится, Карлайл, — сказал Мэтт с вызовом, — но я собираюсь жениться на твоей сестре!
 — Ты в этом уверен?
 — Чертовски уверен! — Голос Мэтта сейчас напоминал глухие раскаты громад — Я спросил ее, и она сказала “да”. Хотя я все еще не отказался бы от твоего благословения. Что я могу сделать, чтобы заслужить его?
 Дерек улыбнулся. В его голубых глазах неожиданно сверкнула добрая усмешка.
 — Ты уже заслужил его, Деверо. Ты приехал за ней. Мне просто надо было убедиться, что ты действительно ее любишь. — Дерек направился к мраморной лестнице, но затем обернулся и добавил насмешливо: — Хотя ты слишком долго медлил. Если бы мне еще хоть немного пришлось наблюдать за ее мучениями, я, пожалуй, сам бы за тобой отправился.




 27.


 — Возможно, мне надо поехать, — говорила Элли Дереку два дня спустя. — Я должна сама встретиться с отцом и все ему объяснить.
 — Тебе уже двадцать семь, Элли, и ты давно совершеннолетняя.
 — Но я дала ему слово!
 — И ты с честью его сдержала. Сегодня утром ты вышла замуж. Это все, чего отец в действительности хотел для тебя все эти годы: видеть тебя счастливой с человеком, который будет заботиться о тебе и который заслуживает твоего уважения.
 — Ты уверен, что отец будет счастлив, узнав о том, кого я выбрала себе в мужья? — спросила она недоверчиво.
 Дерек оглянулся через плечо на Мэтта, стоящего немного в стороне, на палубе, предоставляя брату и сестре возможность попрощаться наедине. Свежий морской бриз шевелили его черные волосы. Его руки были сложены на груди, ноги в сапогах расставлены на ширине его могучих плеч, вся его поза была пронизана достоинством и уверенностью в себе.
 Абсолютно уверен, — сказал Дерек, заговорщицки подмигнув ей. — Известно ли тебе, что главной причиной, по которой отец занялся археологией, было стремление избежать скуки светской жизни и тупой ограниченности нашего класса? Он часто жаловался, что женщины из нашего общества скучны и неинтересны, а мужчины — пресные и вялые. Они считают спорт и охоту главным развлечением, а игру в карты и бесконечные пари — чуть ли не смертельным риском. При этом их больше ничего не интересует. Меня всегда удивлял тот парадоксальный факт, что в мужья тебе он выбрал именно такого человека. Какое счастье, что ты все-таки не вышла за него замуж! Думаю, когда я расскажу обо всем отцу, он одобрит твой выбор.
 Элли оглянулась на Мэтта, своего мужа. От него исходила чисто мужская энергия. Ей до сих пор не верилось, что теперь он полностью и навсегда принадлежит ей. Они спешили со свадьбой, чтобы Дерек смог проводить к алтарю свою сестру перед тем, как уедет обратно в Англию. Но, пожалуй, их собственное нетерпение сыграло в этом не менее важную роль.
 — Наверное, единственное, в чем нельзя упрекнуть Мэтта, так это в том, что он “пресный”, — заметила Элли.
 — Думаю, отец и Мэтт сумеют поладить, когда вы приедете в Лондон, как я надеюсь, через несколько месяцев. Конечно, если не окажутся оба одинаково упрямыми. Подари старику внуков, Элли, и он будет считать, что твой своевольный муж — это его собственный выбор.
 Элли вспыхнула. Дерек лишь усмехнулся.
 В действительности я думаю, что, несмотря на явную иронию, судьба поступила весьма справедливо, наградив Уинстона Карлайла мошенником-авантюристом в качестве зятя.
 Что ж, по крайней мере, это его не слишком удивит. Ведь у него уже есть один такой — в качестве его родного сына.
 Я?! — изумленно воскликнул Дерек с видом оскорбленной невинности. — Я всего лишь степенный археолог, ведущий серую, скучную жизнь ученого.
 * * *
 Элли с грустью смотрела, как Дерек отплывает на своей яхте “Золото фараона”, беря курс на Англию. Она была так рада снова встретиться с братом, вновь почувствовать его поддержу и помощь, узнать, что их глубокая привязанность друг к другу не исчезла и не уменьшилась с годами или расстоянием.
 Спиной она почувствовала надежное тепло и с благодарностью прислонилась к широкой груди Мэтта. Его руки обхватили ее, заключив в теплый уютный плен. Элли положила свои руки поверх его и прижалась к нему теснее. Вместе они смотрели, как ставят паруса на “Золоте фараона” и как легко он скользит по волнам к выходу из бухты.
 Мэтт наклонил голову, коснувшись ее губ обжигающим поцелуем.
 — Ты готова вернуться назад в отель и начать наш медовый месяц, querida?
 — И не только, — тихо ответила она и, повернувшись в его объятиях, обвила его шею руками. — Я готова начать нашу новую жизнь вдвоем. Отныне и навсегда.




 28.


 Мэтт обхватил рукой Элли и ближе притянул ее к себе. Он полностью насытился и теперь лежал, жмурясь от наслаждения, как сытый кот на солнышке. Ее дыхание овевало его плечо. Она положила свою ногу поверх его ноги, и теперь ее бедро чуть касалось его отдыхающей плоти. Едва Мэтт это осознал, как тут же почувствовал, что в нем снова просыпается желание. Не слишком ли после многочасового тура по бескрайним просторам любовных игр? Похоже, сколько бы он ни занимался с ней любовью, ему никогда не будет достаточно.
 Свежий соленый бриз ворвался в номер отеля. Лучи послеполуденного солнца залили комнату мягким белым сиянием. Прямо сейчас Мэтт ничего другого не хотел, кроме того, чтобы ощущать всем телом свежесть прохладных льняных простынь и рядом — теплую женщину, которую он любил больше жизни.
 Ее левая рука лежала на его груди. Мэтт взял ее и, перебирая тонкие нежные пальчики, покрутил золотой ободок на ее безымянном пальце.
 — Никак не могу поверить, что после всех этих прекрасных золотых произведений искусства ты довольствовалась самым простым кольцом.
 — Мне оно нравится. И я вовсе не нуждаюсь в этих вычурных украшениях для того, чтобы они напоминали мне о моей любви к тебе. Я и так принадлежу тебе.
 — Навсегда, — пылко прошептал Мэтт, — как и я тебе. — И он снова прижался к ней.
 Он ожидал, что Элли сразу заснет, устав от их многочасовых любовных игр. Но не тут-то было. Он просто ощущал, как новые идеи бродят в ее хорошенькой, но слишком беспокойной головке. Мэтт снисходительно усмехнулся:
 Ну, так расскажи мне, куда мы теперь двинемся? — Элли взглянула на него. Ее зеленые глаза сверкали.
 — Ну, я изучала историю пирата Джина Лафитта. Он был явно одним из наиболее удачливых и богатых пиратов. И он жил прямо здесь, в Галверстоне. — Она приподнялась на локте, не скрывая своего возбуждения. — Совершенно очевидно, что Лафитт спрятал часть своей добычи прямо здесь. Ты только подумай, какие изумительные вещи могли попасть в его тайники после того, как он ограбил не одно испанское судно, вывозившее золото, отнятое у индейцев!
 — Хорошо, хорошо! — засмеялся Мэтт, видя ее энтузиазм. — Я хорошо представляю себе эту картину. Меня это вполне устраивает.
 — Ты тоже заразился лихорадкой, правда? — спросила она с довольной улыбкой.
 — Какой еще лихорадкой?
 — Археологической, конечно.
 — Правда? В таком случае археология — это просто приличное название для обозначения охоты за сокровищами.
 Она легко толкнула его в бок. Он громко застонал и согнулся, как от сильной боли. Схватив золотистую косу, Мэтт намотал ее вокруг своей руки и притянул Элли к себе. Другой рукой он развязал ленту на конце косы и отбросил в сторону. Белый шелк легко спланировал на пол, словно крылья ангела. Расплетая косу, Мэтт пробормотал:
 В действительности у меня сейчас есть гораздо более важное занятие. Я захвачен другой лихорадкой. — И добавил, нежно целуя ее в висок: — Ты зажигаешь огонь в моей крови, querida. Я люблю тебя.
 Она улыбнулась, и в ее глазах появилось то восторженно-влюбленное выражение, которое до сих пор удивляло и смущало его. Ее ладонь легко заскользила по его груди, упругому животу, затем спустилась вниз на бедро. Мэтт задержал дыхание.
 — Думаю, будет справедливым предупредить тебя, муж мой, что от этой лихорадки нет лекарства. Я бы знала.
 — Тогда, любовь моя, мы сгорим вместе, — прошептал он, припав к ее губам жарким поцелуем.