Аннотация: В крошечной деревушке под названием Свадебный Камень живет мечтательница Мегги Бест. И хотя ее жизнь протекает обыденно и просто, она верит, что когда-нибудь появится ее Принц… Молодой ученый приехал в горы, чтобы собрать и записать передаваемые из поколения в поколение песни местных жителей. Он был твердо намерен сосредоточить все внимание только на научных исследованиях. Но здесь, в затерянной среди гор хижине, он нашел ту, которую меньше всего ожидал отыскать — Принцессу своей жизни…


---------------------------------------------


 Памела Морси
 Свадебный камень

  Из дневника Д. Монро Фарли 
  12 апреля 1902 года 
  Макбиз Лэндинг, штат Арканзас 
  Прибыл сегодня в полдень на почтово-пассажирском судне «Джесс Лазер». Впечатления от путешествия: на битком набитом корабле было слишком шумно и грязно, о комфорте говорить не приходится. Местные условия жизни ничуть не лучше. Дорожную сумку при разгрузке промочили, и, боюсь, мой гардероб окажется не в самом лучшем виде. Однако «эдифон» перенес пересечение Уайт-Ривер в целостности и сохранности, за что я премного благодарен судьбе. 
  Это место — Озарк [1] — представляет собой зловещую первобытную глушь, почти отвратительную в своем одиночестве и оторванности от внешнего мира. Рассматривая линию берега, мимо которого мы проплывали, я испытывал чувство страха от бесконечного безмолвия. Только осознание важности моей работы и сильное желание доказать правильность своих предложений удерживают меня от того, чтобы как можно скорее вернуться в более или менее цивилизованные места — в речную долину Миссури и Миссисипи. 
  Сегодня от бедного неграмотного крестьянина, приехавшего к кораблю со своим зерном, услышал прекрасное старинное слово времен королевы Елизаветы [2] . Я был настолько поражен, что в ужасе уставился на него. Столь замечательное слово в устах неотесанного мужлана прозвучало одновременно и радостно, и нечестиво для меня. Но определенно, оно возбудило во мне надежды. 
  Лоцман, капитан Дочлин, уверяет, что местным жителям далеко до старомодных обитателей лесной глуши. Завтра я начинаю путешествие на муле в самые мрачные дебри горного Озарка. И, можно сказать, в глубину истории. Сердце мое бешено бьется от нетерпения и ожидания чудес. Какие песни, рассказы и давно забытые слова услышу я там? 




 Глава 1


 — Со-и-и-и! — именно так Мегги Бест обычно подзывала поросят. Полдюжины ленивых свиней развалились на утреннем солнышке вокруг небольшого, расчищенного в горах участка, который она и ее отец с братом называли домом.
 — Со-и-и! Живей, я не собираюсь тратить весь день на вас!
 Хотя слова Мегги звучали резко, на сердце у нее было необычайно легко и она тихонько напевала про себя. Все утро она предавалась приятным мечтаниям. Фантазиям о прекрасном принце, который спасает добродетельную девицу от тяжелой нудной работы и скучной жизни в затерянных городах. Это были чудесные грезы. Самые любимые. Даже неповоротливые свиньи не могли испортить ей настроение. Она вздохнула. Нежные романтические слова красивой старой мелодии сорвались с ее губ:
 «Рад нашей встрече, рад нашей встрече, любовь моя, Рад нашей встрече, рад нашей встрече», — сказал он мне, — «Из дальних краев, из дальней поездки вернулся я, И все только ради любви к тебе!»
 Вдруг как будто сама природа почувствовала страстное желание ее сердца; необычная дрожь охватила Мегги. Она прекратила петь, пристальный взгляд пересек лужайку, и… Человек, которого она не знала и никогда не видела, стоял около забора возле некрашеного сарая. У Мегги перехватило дыхание, и крошечные звездочки закружились вокруг. Казалось, она сейчас лишится чувств.
 Он, незнакомец, разговаривал с ее братом Джесси. Он стоял спиной к солнцу, которое окружало его золотистым ореолом. Даже на расстоянии Мегги видела, что он красив какой-то особенной красотой, не совместимой со здешними представлениями. На нем был безукоризненный костюм и дорогие туфли, а еще… он носил настоящие очки — пенсне с круглыми стеклами. Великолепная внешность и благородное выражение лица придавали ему царственный вид. Это он. Ее принц…
 — Эй, Мегги! — окликнул Джесси. — Иди, познакомься с Ро! Он — мой друг.
 Не в состоянии сделать ни единого шага, Мегги не сводила глаз с приближающихся к ней мужчин.
 — Он потерял своего мула, — продолжал Джесси. — У меня никогда раньше не было друзей, Мегги. Можно, мы оставим его?
 Вопрос брата заставил потрясенную Мегги тут же прийти в себя. Джесси говорил о принце, как об осиротевшем детеныше енота или бездомном щенке.
 — Нет, мы не можем оставить его, Джесс! Он же не какое-то животное, в самом деле! Он — джентльмен. Ты раньше никогда не встречал джентльменов?
 Джесси скользнул взглядом по стоявшему слева от него парню.
 — Думаю, что нет, Мегги.
 Принц слегка улыбнулся брату Мегги, и сердце ее растаяло. Она громко вздохнула.
 Незнакомец сделал шаг вперед и склонился в легком поклоне.
 — Здравствуйте, мисс Бест! Ваш любезный брат много рассказывал о Вас.
 У него был низкий, хорошо поставленный голос. Для Мегги он прозвучал, как что-то среднее между отдаленным грохотом грома и гармонией церковного гимна.
 Принц был высоким, почти таким же высоким, как и Джесси, но на этом сходство заканчивалось. Если светлые волосы Джесси напоминали пшеничные поля в октябре, то у незнакомца они были такими же темными, как очищенная патока, и почти такими же блестящими. Мегги наблюдала за плавными, изящными движениями его рук, пока он доставал белоснежный платок и вытирал капельки пота, выступившие над бровью.
 Он совсем еще не стар, решила Мегги. Просто держится с небрежной уверенностью, необычной для человека, не достигшего еще тридцати лет. Улыбка, быстро промелькнула на его лице, приоткрыла небольшую ямочку на правой щеке и ровные белые зубы, сверкнувшие в солнечном свете. Он был одет как горожанин, и костюм его был настолько великолепен, что затмил бы лучшие воскресные наряды всех прихожан церкви Свадебного Камня. А его кожа, без единого пятнышка и шрама, могла стать предметом зависти местных девушек, которые добросовестно умывались скисшей пахтой ради приятного цвета лица.
 Мегги казалось, что сердце вот-вот выскочит из груди… удары стали громче и чаще. Она ощутила необычайно странное чувство, словно после долгих странствий вернулась в родной дом. Она ждала этого прекрасного незнакомца всю свою жизнь, и вот он, наконец, пришел. Это было чудо.
 Пока Мегги стояла, молча глазея на своего принца, взгляд его удивленных темно-карих глаз остановился на ней. Мегги задрожала. Это было единственное движение, на которое она оказалась способна.
 Принц, вероятно, заметил ее смущение. Жестом, изящным, как танцевальное па, он сорвал с головы плетеную соломенную шляпу и низко поклонился.
 — Д. Монро Фарли, мисс, из города Кембридж, штат Массачусетс, к вашим услугам.
 Мегги вздрогнула и постаралась ответить в его же изысканной манере:
 — Маргарет Мей Бест, сэр, из Арканзаса. — Слова сорвались с губ тихо, почти как вздох. Она протянула руку.
 Когда он нежно взял ее пальцы, Мегги судорожно вздохнула Монро с любопытством взглянул на нее. Карие глаза за стеклами очков казались удивленными.
 Мегги бросила взгляд в сторону Джесси, надеясь на помощь, но брат не замечал ее растерянности. Мегги откашлялась.
 — Мне очень жаль, что вы застали меня в столь невзрачном одеянии, сэр, — сказала она самым мягким и изысканным тоном. — Сегодня утром я не ожидала никаких гостей.
 Глаза молодого человека расширились, он тихонько хихикнул.
 Мегги нахмурилась. Конечно, она выглядит не лучшим образом, но она ведь только что извинилась. А сказочный молодой человек по-прежнему развлекается! Щеки ее вспыхнули.
 — Я работаю, я… я, наверное, действительно странно выгляжу.
 Выражение лица принца тут же стало серьезным.
 — Нет, что вы, конечно нет, мисс Бест. Я в восторге от нашего знакомства и глубоко сожалею, что мое появление пришлось некстати.
 От кончиков ногтей босых ног до растрепанных волос Мегги была сейчас в грязи. Но изящный молодой человек, стоявший перед ней, говорил так, будто обращался к знатной даме. Он явно был заморским принцем, и таким красивым… У него приятный голос, решила Мегги. Очень приятный. Она широко улыбнулась незнакомцу.
 — Я пригласил его пообедать с нами! — Джесси моментально развеял странный цветной туман, окутавший сердце Мегги и временно лишивший ее способности думать и действовать.
 — Что? — Мегги взглянула на горожанина. Тот утвердительно кивнул. Ей захотелось пронзительно закричать от отчаяния.
 — Обедать?
 Джесси кивнул.
 Мегги поверить не могла в такое невезение. Самый красивый мужчина, которого она только видела в своей жизни, принц из ее мечтаний наконец-то пришел спасти ее из уединенной башни, а она оттолкнет его до того, как они должным образом узнают друг друга…
 Джентльмен, должно быть почувствовал ее тревогу.
 — У меня нет ни малейшего желания навязываться, — вежливо произнес он. — Возможно, приглашение вашего брата было сделано не вовремя?
 Мегги вскинула подбородок. Она оказалась в ловушке. Джесси пригласил этого парня. Ничего нельзя теперь поделать. У него не будет возможности узнать ее прежде, чем он отведает ее стряпни. Но так уж получилось. Может… «О, пожалуйста, — взмолилась она, — может, сегодня, единственный раз, ее обед окажется съедобным?..»
 — Мистер Фарли, не думайте об этом, — вслух высокомерно произнесла Мегги. — Слово моего брата такое же твердое, как и любого человека в этих горах.
 — Но я не хочу быть обузой.
 — Ерунда, это наш христианский долг — накормить бездомных и голодных, постучавшихся в нашу дверь.
 Фарли приподнял бровь.
 — Я не совсем бездомный, мисс Бест! Но, должен признать, голоден.
 Он произнес эти слова ничего не выпрашивая и никого не задабривая, а коротко и по-деловому. И все же, хотя Мегги и старалась бороться с собой, она почувствовала, что цветной туман снова окутывает ее.
 Незнакомец сунул руку в глубокий карман серых брюк из твида и вытащил модную толстую кожаную книжку.
 — Конечно, я могу заплатить, — с легкостью произнес он. — Столько, сколько бы, по вашему мнению, ни стоила еда.
 Мегги уставилась на толстый бумажник горожанина, который он держал так небрежно. Ее принц был не только красивым и изящным, но и богатым!
 — Здесь не нужны ваши деньги, сэр, — сказала она. — Мы рады оказать вам гостеприимство.
 Фарли снисходительно кивнул.
 — Возможно, вы передумаете: это ведь настоящие американские деньги, а не какие-то монетки!
 — Семья Бест не берет милостыню и ей не нужны деньги, чтобы накормить голодного путника. — Мегги хотела уверить его в высоких принципах своей семьи: — Если желаете пообедать с нами… — она задумалась на пару секунд, — то помогите Джесси наколоть дров.
 Принц на мгновение растерялся, потом кивнул.
 — С удовольствием, мисс Бест! — Улыбка его была вежливой и дружелюбной. — Особенно, если это означает что еда будет приготовлена вашими собственными руками.
 Джесси фыркнул.
 — Тебе лучше не надеяться на что-то особенное. Мегги неважно готовит.
 Мегги сдержала раздражение, хотя ей очень хотелось подскочить к брату и надрать ему уши.
 Фарли лишь дипломатично улыбнулся.
 — Надо уехать далеко от дома, чтобы оценить домашнюю пищу, — сказал он.
 Мегги вздохнула.
 С романтической мелодией на губах, звездами в глазах и воспоминаниями о его теплом, городском голосе в ушах она поспешила к дому, совершенно забыв про свиней.
 Отворив дверь, Мегги только мгновение еще предавалась мечтам о любимом образе, потому что вдруг явственно почувствовала неприятный запах, похожий на запах старых башмаков, оставленных слишком близко от камина.
 — Провалиться и сгореть! — вскрикнула она. Бросившись к очагу, Мегги схватила ухват и вытащила котелок из огня. Бобы сгорели на полдюйма. Она испуганно взглянула на почерневшее месиво. Чем же ей теперь накормить незнакомца?
 Выглянув на улицу, она увидела его во дворе вместе с Джесси. Он держал топор, так как будто это были грабли, и безрезультатно опускал заостренное лезвие на большой полузасохший чурбан. Ритмичные удары топора Джесси заглушали постукивание незнакомца.
 Мегги с удивлением наблюдала за ним. Он явно не привык к тяжелому труду.
 — Принц благородных кровей, — благоговейно прошептала она.
 Мегги быстро огляделась в поисках подходящей замены испорченному обеду. Все, что у нее было — это вчерашний серый хлеб, немного сушеной оленины для подливок и шестнадцать кварт пикулей с пряностями.
 Она замариновала вчера ранние помидоры, захваченные заморозками. Горожанин хочет есть. Что ж, она приготовит ему еду, которая проложит путь от желудка к сердцу. Тотчас же Мегги Бест молча объяснилась в любви Д. Монро Фарли. Она сделает все, что в ее силах, чтобы завоевать его.
  Из дневника Д. Монро Фарли 
  15 апреля 1902 года 
  Гора Свадебный Камень, Арканзас. 
  Лишился мула. Дорожная сумка и остальной багаж потеряны. Эдифон уцелел. Я заболел. Поселился в семье местного фермера. 




 Глава 2


 Самый обычный голубой кувшин стал причиной конфликта между Мегги и ее принцем.
 — Это местный деликатес? — спросил Ро Фарли, показывая на кувшин.
 После утренней рубки дров у него болели плечи, а на правой ладони вздулось несколько отвратительных волдырей. Он понятия не имел, что эта работа требует так много усилий — и искусства! — иначе ни за что не вызвался бы помогать. Но, наконец-то, наступил перерыв, и Джесси отправил его в дом обработать больную руку.
 Молодая женщина, стоя рядом с ним, слегка пожала плечами, не переставая втирать в его ладонь липкую желтую мазь:
 — Просто пикули. Местные жители едят их. Представительница местного слабого пола была, по мнению Ро Фарли, довольно привлекательной особой., Конечно, не хорошенькой, если сравнивать с прекрасными благородными дамами, но аккуратно одетой, чистой и опрятной. В ней ощущалась своеобразная физическая, земная красота. Она была высокой. По крайней мере, гораздо выше, чем подобало бы женщине, подумал Ро. Но не чрезмерно худой. У нее была довольно высокая грудь и пышные бедра, что отличает потомков шотландско-ирландских крестьян. Волосы ее, не такие белокурые, как у ее брата, толстой косой медового цвета спускались по спине. Нет, она была не красавицей в том смысле слова и по тем меркам, которые приняты в светских гостиных, но Фарли без труда мог представить, что местные дровосеки найдут ее желанной. И, конечно, нельзя было не обратить внимание на ее ноги. Длинные, женственные ступни… Она мягко ступала босыми ногами по грязному полу, и в ее движениях таилось какое-то странное очарование. Его знакомые дамы умерли бы от смущения, обнажив перед ним щиколотки. А эта молодая женщина ходила с такой уверенностью и беззаботностью, что можно было подумать, будто на ней самые элегантные бальные туфельки. Ро улыбнулся. Он решил, что ему нравятся ее босые ноги. И она. Ее прикосновения, когда она обрабатывала руку, были решительными, и в то же время, нежными. Прошло много времени с тех пор, как он испытывал прикосновение женщины, и ощущения нравились ему.
 Он по-прежнему чувствовал себя чужаком, оказавшимся заброшенным в эти почти необитаемые горы Озарка из-за попытки доказать свою гипотезу о том, что уединенное существование и оторванность от мира помогли этим людям в горах сохранить культурные и песенные традиции, характерные для Британских островов более двух столетий назад.
 Он убедил коллег из Гарвардского комитета разрешить ему провести лето, отыскивая и собирая ирландские и английские баллады в горных районах Миссури и Арканзаса среди нищих и неграмотных обитателей здешних мест. Как ученый, изучающий музыку средних веков и эпохи Возрождения, Фарли неоднократно отправлялся в экспедиции в дебри северной и северо-западной Шотландии, в опасные районы политически нестабильной Ирландии и на каменистые, бесплодные Гебридские острова. Совсем недавно он попытался доказать, что ключ к разгадке кельтского музыкальной» наследия может лежать и поближе к дому. Став членом совета колледжа, Д. Монро Фарли был первым, кто решил отыскать оригиналы кельтских песен среди кельтских потомков, в первобытной глуши, известной под названием «Озарк».
 Фарли считал, что задание будет легким. Он вообразил, что местные жители испытают благоговейный страх перед его необычным записывающим прибором и будут настолько благодарны за возможность сделать вклад в науку, что он соберет все песни и истории до начала листопада. Конечно, ему страшно не повезло, когда он потерял мула. Кто бы мог подумать, что ленивое, медлительное животное вдруг подпрыгнет и понесется при первом же звуке эдифона?
 И вот он здесь… Фарли огляделся вокруг. Обтесанные вручную бревна, из которых были сложены стены, и простые сосновые ставни, открытые, чтобы дать доступ свежему ветерку, не имели ничего общего с его жильем в Кембридже. Он не мог сразу вспомнить название деревушки, но, конечно же, помнил имена хозяев. Парня, которого он встретил в лесу — брата этой девушки — звали Джесси Бест…
 — Вам нужна помощь? — окликнул Ро голос из густого леса.
 Ро остановился, тяжело дыша, и удивленно огляделся. Он не видел ни единой души на узкой тропинке. Но кто-то же позвал его, и он нетерпеливо переводил взгляд с одного дерева на другое.
 Вообще-то он был благодарен за предлог остановиться на минутку. Фарли считал, что находится в прекрасной физической форме, так как регулярно тренировался в боксерском зале Фланагана. Но подъем в гору оказался слишком утомительным. А он отправился в путь, даже не поев. Сейчас Ро не только запыхался и устал, но и умирал с голоду. Отказавшись от попытки поймать мула, он пошел по узкой тропе в надежде, что она приведет к какому-нибудь жилью. На спине он нес небольшой деревянный сундучок с записывающей машинкой. На полпути вверх по безымянной горе к селению, которое, он надеялся, все-таки существует, Ро понял, что глупо попусту тратить силы в такое жаркое весеннее утро.
 — Где вы? — крикнул Фарли, щурясь в пространство между толстыми стволами деревьев по обеим сторонам узкой, прорубленной тропы.
 — Наверху!
 Понадежнее пристроив очки на носу, Ро взглянул на первый высокий сук крепкого чикори [3] . Красивое лицо молодого парня засветилось ответной улыбкой:
 — Привет!
 Одним ловким движением парень спрыгнул на землю рядом с Фарли. На добрых три дюйма выше Ро, он обладал крепкой, мускулистой фигурой и был отлично сложен. Это свидетельствовало о постоянном тяжелом труде на свежем воздухе. Ро насторожился. Белокурый гигант, улыбаясь, стоял рядом. Фарли понятия не имел, как его примут в этих горах. Ему говорили, что жители Озарка — открытые добродушные люди, и он надеялся поразить их воображение своими знаниями и заинтриговать своей работой. Но природа Озарка была непонятной и опасной. Вполне возможно, что местные жители окажутся неприветливыми или даже откровенно враждебными.
 И вот он встретился с одним из них — примерно его же возраста, но намного выше и сильнее. Великан просто молча стоял рядом. Выражение его лица, казалось, граничило с тупостью. Глаза были широко раскрытыми и простодушными, как у ребенка. Ро покачал головой. Здесь живут странные и непостижимые люди. Ничего не оставалось делать, кроме как воспользоваться ситуацией.
 — Здравствуйте, сэр! — сказал Ро с легким поклоном вежливого уважения. — Я — Д. Монро Фарли из Кембриджа, Массачусетс. Я прибыл в ваши величественные горы, чтобы записать и сохранить для потомства, передаваемые из поколения в поколение баллады и народные песни ваших людей.
 Парень продолжал смотреть на него. Он явно не был знаком со светскими манерами. Фарли протянул руку и добавил менее официально:
 — Можешь звать меня Ро, если хочешь, нет причин придерживаться формальностей.
 Мгновение молодой человек в полнейшем замешательстве смотрел на протянутую ему руку. Потом быстрым движением крепко схватил ее и энергично потряс вверх и вниз.
 — Я — Джесси Бест из этих мест! — гордо сказал он.
 В его манере говорить было что-то неуловимо странное. Фарли подозревал, что это не просто акцент и не то, чтобы заикание, а что-то другое.
 — Можешь называть меня Простак Джесс, — сказал он Ро. — Меня все так называют.
 — Простак Джесс? Молодой человек энергично закивал головой:
 — Это я! — гордо сказал он. Ро мгновение пристально разглядывал его. Очевидно, Джесс не осознавал негативного оттенка значения своего прозвища.
 Ро вздохнул, потом пробормотал:
 — Удача явно отвернулась от меня сегодня. Если мне и суждено было найти друга в этих пустынных горах, то им оказался человек по имени Простак Джесс…
 Глаза великана расширились, и он взглянул на Ро почти с испугом.
 — Ты хочешь быть моим другом? — тихо спросил он.
 На мгновение опешив, Ро с любопытством посмотрел на нового знакомого. У него возникло странное чувство жалости к этому простодушному парню почти одного с ним возраста.
 — Ты знаешь что-нибудь о музыке? — спросил он. Джесси улыбнулся и энергично закивал:
 — Ага! Я играю и пою. Почти на каждом Литературном…
 — «Литературном»?
 Подбородок Джесси утвердительно качнулся вверх и вниз, но он не сделал попытки объяснить, что означает это слово.
 — Ты будешь моим другом? — Ро заметил, как парень судорожно сглотнул, и ясно увидел отчаянную мольбу в его глазах.
 — У меня никогда раньше не было друзей, — сказал Джесси. — У меня есть сестра и отец, а друга нет…
 Чувства молодого человека, такие искренние и легко угадываемые, затронули какую-то струну в душе Ро. Сам он имел десятки друзей, — ну, может быть не друзей, а коллег, но он никогда не задумывался о них. Он ощутил болезненную неловкость за свое саркастическое замечание о дружбе. Из-за невезения с мулом и потери своего груза, конечно же, он может принять чью угодно дружбу!
 — Непременно! — сказал Ро. — Я буду твоим другом, Джесси! — Он еще раз протянул руку.
 Восторг, засиявший на лице молодого человека, был почти осязаемым. Ро охватило неприятное чувство ответственности при виде того, как легко он доставил удовольствие Джесси. Ну что ж, возможно, этот простой парень сможет оказаться ему другом: чтобы подняться на гору, явно необходима помощь, а парень обладает крепкой спиной.
 — Вот и хорошо, Джесси! Теперь мы друзья, — сказал Ро, дружески хлопая по плечу нового знакомого. — А друзья, как правило, помогают друг другу!
 И Джесси помог. По крутой горной тропе, где деревья были срублены на уровне земли, но остались пни, о которые можно было споткнуться и удариться, Джесси тащил эдифон и большую картонную коробку с приспособлениями для него. Следуя за Джесси с одним только дневником в руках, Ро улыбнулся впервые за несколько дней.
 — Как вы называете это место? — спросил он своего новоявленного проводника.
 — Мы его никак не называем, — ответил парень.
 — Никак не называете? — Джесси, казалось, задумался.
 — Ну, вот это называется Гора Свадебного Камня, вон та большая, что дает нам тень после обеда, называется Нос Индианки, а вон там вдали — Дядюшка Уилнь.
 Ро приподнял бровь, слыша столь удивительные названия, но ничего не сказал.
 — Небольшой ручей, что протекает здесь и впадает в речку, называется Чесоточный Ручей, потому что ядовитый дуб растет вдоль его берегов, и он действительно ужасен. Тебе надо быть осторожней, когда входишь в ручей. Наш дом почти прямо на берегу ручья. Это здорово, потому что не надо далеко ходить за водой.
 Ро рассеянно кивнул:
 — Как называется ближайший город?
 Белокурый великан пожал плечами.
 — Да нет тут ближайшего города. Вообще никаких городов нет.
 Ро удивленно взглянул на него:
 — Нет церкви, нет школы, магазина?
 — Церковь и школа на дальнем склоне горы. Там есть также и магазин. Называется все это Свадебный Камень.
 Ро кивнул:
 — Совсем как гора.
 — Нет, — ответил молодой человек. — Это по названию Свадебного Камня у церкви.
 Как будто этим все объяснялось…
 Ро покачал головой. Определенно, Озарк обладает странными названиями и населен глуповатыми людьми.
 — Не могу дождаться твоей встречи с Мегги, — сказал Джесси.
 — Мегги?
 — Моя сестра. Она полюбит тебя. — Ро ухмыльнулся.
 — Неужели? — небрежно бросил он. Затем посмотрел на идущего впереди Простака Джесса. На его сильную, прямую спину, с легкостью — как невесомую пушинку — тащившего на плече тяжеленный эдифон. Фарли постарался представить этакий «женский вариант» Простака Джесса. Несомненно, она окажется амазонкой.
 — Твоя сестра такая же, как ты? — спросил он. Джесси резко остановился и обернулся, глаза его расширились от сильнейшего удивления.
 — Нет, что ты! Никто из моей семьи не похож на меня. Я совершенно не такой, как они.
 Горячность этого заявления поразила Ро.
 — Мегги, — продолжал Джесси, — да ведь она умна как никто другой! Она почти каждый раз побеждает в конкурсах правописания. И она была единственной девочкой в школе, которая осилила желтую хрестоматию для пятого класса. Мегги совсем не похожа на меня! — на лице его засияла гордая улыбка брата. — Она знает почти все! Но не задирает нос, как будто лучше ее никого нет, ничего подобного! Она любит меня таким, какой я есть. Полагаю, она тотчас же привяжется к тебе. Ты мой друг, и вообще…
 «Привязывание» происходит несколько оригинальнее, чем ожидал Ро.
 Сидя за исцарапанным, обшарпанным столом в крошечной хижине, Ро посматривал на босоногую Мегги и улыбался. Усвоенные с детства правила хорошего тона и чувство приличия требовали, чтобы он вел сейчас вежливую беседу, пока они ждут ее отца и брата.
 — И вы сами готовили эти пикули? — Слова прозвучали задушевно, почти шепотом. — Потому что, если это так, я определенно хочу попробовать…
 Молодая женщина зарделась очаровательным румянцем и приложила руку к сердцу, словно успокаивая радостное волнение. Поразившись этой реакции, Ро заглянул в глубину ее глаз. Они были не яркой синевы, как у ее брата, а напоминали, скорее, мягкий цвет серо-голубого неба, приветствующего летнее утро.
 — Да, это я замариновала их после заморозков, — со скромной простотой призналась Мегги. — Хотя говорят, что я не очень хорошая кухарка.
 Ро приподнял бровь.
 — Эти люди явно ошибаются, — уверил он девушку. — Я не сомневаюсь, что ваши способности потрясающи.
 Глаза Мегги расширились.
 Он заметил, как дрожат ее пальцы, накладывавшие чистую повязку на его руку.
 Ро улыбнулся. Ее нервозность придавала уверенности в себе, и это приятно согревало. По характеру он был необщительным и обычно чувствовал себя немного неуютно, беседуя с незнакомыми людьми. Он усвоил светские манеры, так как не мог обойтись без них. Но Фарли не любил торжественные званые вечера и приемы с их остроумными, бойкими на язык завсегдатаями. Молодая женщина в этой уединенной хижине оказалась такой же застенчивой и пугливой, как и большинство изнеженных светских девиц. Бессознательно он ощутил с ней родственную связь.
 — Пожалуйста, не могли бы вы позволить маленькую порцию вашего творения прямо сейчас? Не верится, что я смогу дождаться прихода вашего брата… — с преувеличенной вежливостью спросил Ро.
 Мегги подняла голову и уставилась на него. Лицо ее при этом выражало нечто странное, и Ро не мог с уверенностью сказать, что же именно.
 — Эти пикули… — сказал он. — Мне хотелось бы попробовать.
 — Ах, пикули!
 Девушка схватила вырезанный из кости черпак и положила огромную порцию гарнира на тарелку, стоявшую на столе перед ним.
 Ро долгое время рассматривал блюдо. Подняв глаза, он встретился с пристальным, выжидающим взглядом Мегги. Он улыбнулся.
 — Мне надо чем-то есть, — сказал он.
 — Разве вы не носите свой собственный прибор? — удивленно спросила девушка.
 — Нет, зачем это?
 — Вот. — Мегги вытащила из кармана деревянную ложку. — Можете пользоваться моей.
 Ро внимательно посмотрел на примитивное подобие ложки, ее ложки. Она была старой; край, что касался рта, сточился и стал ровным; на ручке был вырезан очаровательный маленький листок. Ему вдруг показалось, что это слишком интимно — воспользоваться ложкой Мегги, но ничего другого не было. Ро протянул только что забинтованную руку и аккуратно взял ложку.
 — Большое спасибо. — Погрузив ложку в сырую массу, он поднес к губам первый кусок.
 Ро улыбнулся девушке. Она нервно глотнула и вскочила на ноги:
 — Я принесу вам хлеба.
 Мегги поспешно отправилась к кухонному шкафу. Пока она шла к грубо обработанному ящику в дальнем от очага углу, Ро оценивающе и с любопытством наблюдал за ней. Да, он оказался прав в своих оценках: здоровая шотландско-ирландская порода, крепкие ноги, большие тяжеловатые ягодицы. Он позволил взгляду задержаться на этой части тела чуть дольше. Сделать ее как можно заметнее стало повальным увлечением модниц восточных штатов. Дамы привязывали хитроумные приспособления из проволоки и конского волоса чуть пониже спины до тех пор, пока не получалась выпуклость, позволяющая с легкостью ставить на нее поднос с чаем.
 Глядя на округлые формы под тонкой домотканой юбкой юной представительницы Озарка, Ро сомневался, что конский волос или проволока когда-либо понадобятся Мегги Бест.
 Когда она поспешно вернулась к столу, Ро осмотрел и все остальное. Грудь не была пышной, но нежные округлости явно бросались в глаза, и даже без поддержки корсета она казалась крепкой и высокой, как будто Мегги несла спелые роскошные груши в верхних карманах рубашки.
 Мегги замерла на месте. Ро понял, что она перехватила его пристальный взгляд. Он виновато опустил глаза.
 — Хлеб вчерашний, — сказала Мегги, щедро намазывая кусок светлым кремом из кувшина. — Но если вы намочите его в рассоле от пикулей, то этого не почувствуете.
 Она дружески улыбнулась, положив, наверное, половину каравая хлеба на синюю жестяную тарелку перед ним.
 Ро взглянул на Мегги и откусил кусок.
 — Мисс Бест, хлеб не надо мочить, он и так хорош. Мегги вздохнула с явным удовлетворением.
 — И это масло, — продолжал Ро. — Совершенно необычно, но, полагаю, это самое вкусное, что я когда-либо ел.
 — Ах, это не масло! — сказала Мегги. — У нас нет коровы. Это всего лишь медвежий жир, но у него довольно хороший вкус.
 — Медвежий жир? — Ро нервно откашлялся. Он небрежно положил хлеб возле тарелки и сконцентрировался на пикулях.
 Мегги села на прежнее место и положила себе немного закуски.
 — Как вы будете есть, если я пользуюсь вашей ложкой? — спросил Ро.
 Нервно хихикнув, Мегги пожала плечами.
 — Я могу зачерпнуть кусочком хлеба, — уверила она Ро.
 Они неловко улыбнулись друг другу через стол. Кожа у нее была приятного розового цвета. Ро обнаружил, что не может отвести взгляд. Босоногая девушка действительно была крайне миловидной. Казалось, она ждет, что он скажет что-нибудь. Молчание затянулось.
 — Вам нравится еда? — наконец спросила Мегги. Осознав, что он еще не похвалил кухарку, Ро зачерпнул огромную порцию и сунул в рот. С преувеличенным восторгом он театрально, словно в экстазе, зажмурил глаза.
 — М-м-м-м… Мегги хихикнула.
 Слегка приоткрыв глаза, Ро зачерпнул еще одну полную ложку.
 — Полагаю, что это означает, что вам нравится? — с волнением спросила Мегги.
 Ро пребывал в самом дружелюбном расположении духа. Он проигнорировал странный кисловатый привкус стряпни из зеленых помидор и заставил себя съесть еще.
 — Это замечательно; чудесно, божественно! — экстравагантно произнес он. — Мне кажется, я не ел ничего вкуснее.
 Слова его были не более чем обычными комплиментами за обеденным столом, но Мегги восторженно вздохнула и засмеялась. Ро с удовольствием слушал звук ее смеха.
 Они улыбались друг другу с какой-то непривычной раскованностью. И показалось совершенно естественным, когда она встала и пододвинула свой стул, обойдя угол стола, поближе к Ро. На одно краткое мгновение мягкое чувство тревоги кольнуло его, но он не обратил внимания. Возможно, она плохо слышит, подумал Ро. Или близорука, как и он, и поэтому ей надо сидеть поближе, чтобы вести беседу. Он не отодвинулся.
 Ро любезно взял еще одну ложку пикулей. Но не успел он проглотить, как почувствовал нежное прикосновение ее руки. Теплое покалывание побежало от его ладони вверх к плечу. Он быстро глотнул и, повернувшись, пристально посмотрел на Мегги поверх очков.
 — Мне жаль, что вы повредили руку, когда рубили дрова, — сказала она.
 Что-то в ее произношении привлекало и очаровывало. Ро показалось, что волосы на затылке шевелятся. Он чувствовал явное неудобство от сознания того, что его… соблазняют. Он нервно взглянул в сторону двери, гадая, что же там так долго задерживается Джесси.
 — Мы все должны работать своими руками, — ровным голосом ответил он. — Даже для приготовления вот этих пикулей потребовались ваши собственные руки.
 — О, мистер Фарли, — слова прозвучали легким шепотом. Звезды в ее глазах сияли, как яркие алмазы. Смахнув с лица сбившуюся прядь волос, Мегги нервно заложила, ее за ухо.
 Ее реакция была необъяснимой. Как будто он произнес что-то личное, интимное. Ро попытался убрать, свою руку из пальцев Мегги, но Мегги не собиралась легко уступить.
 Ро откинулся назад и откашлялся. Вести беседу в Озарке явно означало нечто совершенно отличное от застольных бесед в его штате. Ему была незнакома и непонятна атмосфера сердечности, окружавшая его. Этакое дружелюбие с привкусом соблазна и одновременно — легкой, едва ощутимой угрозы.
 Ро с преувеличенной вежливостью улыбнулся девушке, надеясь нарушить неожиданно возникшую близость. Он взял еще одну большую ложку пикулей, долго смаковал их, потом кивнул.
 — Прекрасно, — сказал он.
 Мегги, как загипнотизированная, смотрела в его глаза.
 — О да, прекрасно… — прошептала она. Насторожившись, Ро с удивлением взглянул на Мегги. Ее замечание было крайне странным. Но и оно не смогло подготовить его к моменту, когда она поднесла к губам его пальцы и удостоила их самыми нежными поцелуями.
 Д. Монро Фарли застыл от шока, в то время как дрожь от неожиданного интимного прикосновения пробежала по телу. Он не был обделен вниманием слабого пола. Но совершенно не знал, как реагировать на провокацию юной горной девы.
 — Я была права, — сказала Мегги. Она широко раскрыла серо-голубые глаза, но видела перед собой лишь образ, созданный собственным воображением. — Сегодня утром, когда я увидела тебя в сиянии солнца, я поняла, что мой принц наконец-то пришел.
 — Что?
 Мегги Бест быстро выдохнула, так как перед этим долго задерживала дыхание. Она взяла деревянную ложку, которую он беспечно оставил в тарелке.
 — Видишь весенние бутоны и первый цветок? — сказала она с тайным благоговением. — Это знак любви, мистер Фарли. И ты принял его от меня. — Ее улыбка была мечтательно-безмятежной. — А это… ах, это просто пикули! Но я надеюсь, это будет средством навеки сохранить нашу любовь!
 Она придвинулась еще ближе, ее лицо находилось лишь в нескольких дюймах от его. Д. Монро Фарли задыхался.
 — Мисс Бест, я…
 — Ах, мистер Фарли, каким прекрасным, замечательным будет вкус твоих губ…
 Она наклонилась, рот ее оказался совсем близко. Ро недоверчиво уставился на сочные розовые губы.
 — Моя дорогая мисс Бест… — тревожно предостерег он.
 — Все хорошо, мистер Фарли, мы здесь одни. Он снова издал кашляющий звук. Это не было позволением, но Мегги восприняла его как таковое. Приоткрыв губки и повернув голову, с явно недостаточным знанием дела она прижалась к его рту на одну лишь секунду — одну крошечную, теплую, волнующую секунду. Показалось, что между ними вспыхнула искра.
 — О, мистер Фарли! — воскликнула Мегги, по-прежнему не отодвигая губ от его лица, — Я знала, как только увидела тебя, что это именно мой принц!
 — Ух! — Ро издал испуганное восклицание. Не успел он осмыслить ее слова, как Мегги обвила его шею руками и оказалась у него на коленях.
 Юная горянка крепко прижала его к своей высокой груди и раскрыла губы. Она целовала с таким восторгом, что не устоял бы даже камень.
 Монро Фарли не был каменным. Он не слыл городским Дон Жуаном и не являлся рабом страстей. Но он достаточно часто держал в объятиях женщин, чтобы найти это занятие приятным. А прикосновение страстных молодых рук, обнимающих его сейчас, было по-настоящему восхитительным.
 Удовлетворенно вздохнув, он отдался поцелуям, пробуя и изучая нежные губы, которые ему предлагали. Он крепко обхватил руками ее талию, не стянутую никакими корсетами, мягкую под тонкой домотканой материей. Он хотел ее. Желание, горячее и нетерпеливое, нахлынуло на него.
 — Мегги… — удалось ему выдохнуть, пока она все крепче прижималась к нему. Крепкие, круглые груди упирались в его грудь, а руки девушки поглаживали его спину.
 — Мисс Бест, я не… — снова попытался сказать Ро. Ее губы были повсюду — на его губах, щеках, мочках ушей, щекотали шею.
 Желание, пылкое и обжигающее, перевесило здравый смысл, и он страстно ответил на поцелуи. Притянув ее поближе, Ро проник языком ей в рот и был вознагражден тихим ответным стоном. Звук ее голоса воспламенил его. Одной рукой он продолжал обнимать ее за талию, а другой шарил в поисках подола домотканой юбки.
 На мгновение они отстранились друг от друга, чтобы глотнуть воздуха. Ро ощущал биение ее сердца у своей груди.
 — О, мистер Фарли, я знала, знала, — прошептала Мегги. — В ту же минуту, как увидела тебя, я знала. Все парни в наших горах годами строили мне глазки, но я знала, что когда-нибудь ты придешь за мной, и ты пришел.
 — Что? — сознание Ро затуманилось.
 — В то время, когда я была еще маленькой девочкой, я прочитала все сказки, мистер Фарли. И я знала, что где-то есть благородный принц, и когда-нибудь он придет в эти горы и полюбит меня, женится на мне и сделает счастливой на всю жизнь.
 Слова «полюбит» и «женится» проникли в затуманенную страстью голову Ро и словно вылили ведро холодной воды на огонь его желания.
 — Что? — он тут же убрал руки. Мегги схватила его за руки и снова обвила ими свою талию.
 — Я ждала и ждала. По ночам мне снились сны о тебе, я чуть не обезумела от желания. Я думала, что состарюсь в ожидании. Но наконец-то ты пришел, мистер Фарли. Совсем так, как я представляла себе. И теперь я буду любить тебя всю жизнь. Хочешь, я распущу волосы?
 — Что?
 — Хочешь, я распущу волосы? Как Рапунцель [4] , — добавила она скромно. — О, мистер Фарли, эта гора — моя башня, и вот ты пришел за мной. — Она на мгновение ослабила объятия, чтобы вытащить шпильки. Волосы темно-рыжими волнами рассыпались по плечам.
 — Мисс Бест, я…
 — Ах, мистер Фарли, я так люблю тебя! — сказала Мегги, снова прижимаясь к нему. — И то, что тебе понравилась моя стряпня, не что иное, как судьба.
 — Я не знаю, я…
 — Мистер Фарли, я стану вам самой лучшей женой, какая только была в этих горах.
 — Женой? — снова застряло в горле Ро, как цыплячья косточка.
 Он с такой поспешностью вскочил на ноги, что стул, на котором они сидели, опрокинулся, и молодая женщина упала на пол.
 Мегги Бест с тревогой взглянула на него.
 — Провалиться и сгореть! Ты уронил меня прямо на копчик!
 Ро в ужасе уставился на нее. Он бросил быстрый взгляд в сторону двери и выставил вперед руку, будто защищаясь от опасности.
 — Мисс Бест, полагаю, здесь вы не правы…
 — Не права? — мгновение она казалась искренне удивленной. — Ну как же, ты целовал меня, — сказала она. — Как же я могу быть не права?
 — Это было не… ну, я не это имел в виду. Но ведь это вы целовали меня!
 — Мы оба целовались, — сказала Мегги.
 — Да, верно, но я не рассчитывал, что так получится, — пробормотал Ро. Глаза Мегги сузились.
 — Не рассчитывали? — в голосе ее прозвучала настороженность, — Что вы хотите, мистер Д. Монро Фарли?
 — Я ничего не хочу, мисс Бест! Я просто перекусывал, а вы набросились на меня! Я понимаю, эти горы оторваны от всего мира. Но я предполагал, что в этой местности достаточно мужчин, и женщинам нет необходимости приставать к незнакомцам. — Он немного преувеличивал, но надеялся, что девушка поймет суть сказанного.
 Мегги пристально смотрела на него, все еще сидя на грязном полу. Волосы ее растрепались, а юбка задралась выше колен, открывая голые ноги и босые ступни.
 — Приставать к незнакомцам?!
 — Мисс Бест, я… — начал Ро, но не мог придумать, что еще сказать. Он стал медленно отступать к двери.
 — Куда вы собрались?
 — Думаю, мне, наверное, пора отправляться. Уже далеко за полдень, и мне надо… — заговорил он. Так как она продолжала настороженно следить за ним, Ро протянул руку. — Мегги Бест, я, конечно, никогда не собирался…
 — Что «никогда не собирался»?
 — Ну, я не имел в виду… — он посмотрел на растрепанную девушку, сидящую на полу. Сейчас от нее исходила опасность. — Я ничего не имел в вицу, кроме обычной застольной беседы во время обеда. Тот парень — принц, которого вы ждете — я уверен… мы оба можем твердо сказать, что это не я.
 Ее лицо побледнело, пока она молча рассматривала его.
 — Я действительно не тот тип мужчин, который вам нужен в качестве мужа. На самом деле вам нужен кто-то более… более похожий на вас. Я совершенно из другого мира, мира цивилизации и образованности. В который я и намерен вернуться при первой же возможности.
 Долгое время Мегги смотрела на него с явным недоверием, потом ее захлестнула ярость.
 — Почему вы…
 — Поверьте мне, мисс Мегги, я никогда не подразумевал никакого неуважения или…
 — Ты, несчастный низкий городской повеса! — она встала на колени, голос ее зазвучал громче и пронзительнее. — Ты — ничтожное подобие двуного гада!
 — Простите?
 — Ты сладкими речами склонил меня к поцелуям, а теперь думаешь вышвырнуть меня, как будто я маслобойка с перекисшими сливками!
 Ро мельком взглянул на дверь. Голос Мегги с каждым словом становился все сильнее и злее. Он испытывал страстное желание исчезнуть. Ро потихоньку начал продвигаться к выходу.
 — Ты думаешь, что можешь придти сюда, в мой собственный дом на моей собственной горе, и сладкими речами о какой-то банке с пикулями лишить меня добродетели?
 — Мисс Бест, пожалуйста! Я не…
 — Ах, вы не хотели, не так ли? Джесси! — голос ее был громким, словно Мегги звала поросят во время грозы, и раздраженным от бешенства. — Джесси Бест, сию минуту иди сюда!
 Фарли все еще отходил к двери. Что, если ее глуповатый брат неправильно истолкует его действия? Несмотря на свои изрядно запоздавшие возражения, он все же целовал эту девушку по собственной воле. И откровенно обнимал ее, что несовместимо с вежливой беседой. Он понятия не имел, какие обычаи могут быть у этих горных людей. Но он был совершенно уверен, что переступил границы приличия.
 — Мисс Бест, Мегги, пожалуйста…
 — В чем дело, Мегги? — Простак Джесс, огромный и встревоженный, появился в дверях, загораживая выход. Увидев Ро, он добродушно ухмыльнулся. — Дерешься с моим новым другом?
 Глаза Мегги расширились от злости, пока она поспешно поднималась на ноги. Девушка явно чувствовала себя оскорбленной.
 — Твой новый друг делает мне недвусмысленные предложения!
 Простак Джесс с удивлением взглянул на Фарли. Ро нервно проглотил слюну. Он целый час наблюдал за тем, как парень колол дрова и теперь был уверен, что мощный горец переломает все его кости, даже не вспотев при этом.
 — Джесси, я могу объяснить, — начал Ро. Голос его звучал спокойно и рассудительно. — Твоя сестра неправильно истолковала… ну, возможно, не то, чтобы неправильно истолковала, но…
 — Он пытался обмануть меня, Джесси! — прервала Мегги. — Ты мой брат! Отколошмать его до полусмерти!
 — Мисс Бест, в самом-то деле! Это был только поцелуй!
 — Хорошо, это был поцелуй, — сердито отрезала Мегги. — И он превратил вас в животное! Поколоти его, Джесси!
 Но брат явно не находил удовольствия в том, что предлагала сестра.
 — Он мой друг, Мегги, — возразил Джесси. — Я не хочу драться с ним.
 — Нет необходимости драться, — поспешно уверил его Ро. — Я просто хочу принести скромные извинения и выразить вам, мисс Мегги, мои самые глубокие сожаления по поводу несчастья, которое вызвало мое присутствие здесь.
 — Единственное извинение, которое вы можете принести мне, мистер Д. Монро Фарли — это убраться с моих глаз, чтобы ваше ничтожное существо никогда не рискнуло вновь появиться в этих лесах! — твердо заявила Мегги.
 — Я глубоко сожалею о любом… любом… Ро замолчал и поднес руку к животу. — Странный болезненный звук сорвался с его губ, и он согнулся пополам, как будто от судороги.
 Джесси удивленно разглядывал его.
 — Ты знаешь, твое лицо стало прямо зеленым, — сказал он.
 У Ро больше не оставалось времени на объяснения. В панике Д. Монро Фарли поднес руку ко рту и бросился мимо Джесси из дома.
 Резкая, кинжальная боль, казалось, разрывала внутренности Ро. На лбу выступил пот. Он бежал от пахнущей дымом хижины, от привкуса зеленых помидор, стоявшего сейчас в горле. Он несся к прохладной тени лесов Озарка; голова кружилась, в желудке не прекращались колики.
 Обессилев, Ро споткнулся и упал на колени около мелкого ручья, легко и быстро текущего среди блестящих, скользких камней. Он с трудом ловил воздух. Рой зеленых мух жужжал над его головой. Рванув тугой, накрахмаленный воротничок, Ро боролся со слабостью, охватывающей его. Он зачерпнул горсть ледяной воды из Чесоточного Ручья и щедро плеснул ее на лицо. Ро дрожал от холодной воды и тошноты.
 — Ро! Ро! — он слышал зов Джесси, но не мог тратить силы на ответ. Он чувствовал дурноту, и то, что с ним случилось, приводило его в замешательство. Ро прилег на прохладную весеннюю траву, надеясь набраться сил, но скорчился от приступа боли, и темнота закружилась вокруг него.
 — Он здесь, папа!
 Ро смутно различал голос, звучащий рядом. Он казался неземным и далеким-далеким, но тем не менее, привел его в чувство.
 — Он здесь, около ручья!
 Помощь спешила к нему. Помощь была почти рядом.
 Эта мысль придала ему силы. Ро перевернулся на спину и почувствовал теплый весенний ветерок на покрытой потом коже, пока вглядывался в синевато-серое небо над головой. Густые ветви деревьев сассафрас тянулись в безоблачную синеву, но серая темнота все еще омрачала его сознание. Его стошнило, он был болезненно-зеленым, как сказал Джесси, и несчастным.
 Ро громко застонал.
 Два человека склонились над ним. Один, с седой бородой, лицо которого не было знакомо Ро, держал обструганную палку из чикори, помогавшую ему при ходьбе. Он неуклюже опустился на колени в траву возле Ро, в его светло-зеленых глазах читалась тревога.
 — Мистер Фарли? — спросил он. — Мистер Фарли, с вами все в порядке?
 Джесси стоял рядом, нервно переминаясь с ноги на ногу. От его смущенного и виноватого вида в груди сжималось сердце.
 — Вам дурно, мистер Фарли? Мистер Фарли, вы слышите меня? — седобородый говорил громче, чем следовало бы.
 — Яд… — слово вырвалось натужным и хриплым звуком.
 — Что?
 — Яд… — снова повторил Ро. — Она отравила меня…
 — Кто?
 — Ваша дочь…
 — Мегги?
 — Не знаю почему, но… — голос Ро замер, глаза закатились, и он потерял сознание.
 Мужчина постарше, ошеломленный, повернулся к стоящему рядом сыну.
 — Что, черт побери, здесь происходит, Джесси? — Юноша пожал плечами.
 — Я предупреждал его: не есть ни один из пикулей Мегги…




 Глава 3


 — Я совершенно не понимаю, зачем нужно было приносить его сюда! — твердила недовольная Мегги Бест, пока ее отец и брат укладывали больного, стонущего Фарли на небольшую узкую кровать, помещавшуюся в углу их хижины.
 — Это самое малое, что мы можем предложить несчастному путнику, — сказал ее отец. — Боже милостивый, Мегги, ты чуть не убила этого человека!
 — Может, именно смерти он и заслуживает! — воскликнула девушка прежде, чем отец взглядом заставил ее замолчать.
 — Я не знаю, что произошло между вами, но нам явно следует молить небеса оставить его в живых, если ему суждено объясниться тебе в любви.
 — Объясниться в любви! Да явись он даже с розовой ленточкой на шее, я не обращу на него внимания!
 Отец посмотрел на нее долгим взглядом. Мегги почувствовала в душе стыд и унижение из-за собственной грубости, из-за только что произнесенных резких слов.
 — Между нами ничего не было. И, кроме того, он вовсе не при смерти. Подумаешь, проглотил какую-то гадость, к тому же совсем немного! Вряд ли такой болтливый и коварный тип вроде мистера Д. Монро Фарли умрет из-за этого!
 Она произнесла имя с таким пренебрежением, что отец только покачал головой.
 — Мы должны быть только благодарны ему за это, — ответил он. — И ты не знала, что все обойдется, до того, как скормила ему свои пикули!
 — Папа! — возмущенно воскликнула Мегги. — Ты говоришь так, как будто я сделала это нарочно!
 — Мы знаем, что ты не хотела, — спокойно заметил Джесси. Его красивое лицо было невинным и бесхитростным. — Это не твоя вина, Мегги. Просто от твоей стряпни людей тошнит. Так случается на каждом пикнике.
 — Совсем не на каждом!.. — убитым голосом возразила Мегги.
 — Но настолько часто, что тебе следует быть поосторожнее, — сказал отец.
 Мегги гордо вскинула подбородок, всем своим видом изображая обиду, и повернулась к выходу.
 — Куда ты идешь? — окликнул ее отец.
 — Не думаете же вы, что я останусь здесь с человеком, пытавшимся соблазнить меня!
 Старший Бест пожал плечами.
 — Полагаю, что нет. Хотя почему этот городской парень приставал к тебе — просто загадка…
 — Папа!
 — Я не то имел в виду, — сказал он. — Просто ты была такой надменной с искателями жен…
 — И она не умеет готовить, — добавил Джесси.
 — Я иду в подвал, — отрезала Мегги.
 — Зачем?
 — Выбросить остатки этих несчастных пикулей. Мегги не слышала, как отец довольно посмеивался за ее спиной, и не знала, что ее поведение здорово развеселило его. Никогда за всю жизнь ее так не унижали. Этот незнакомец настолько поразил ее, что она утратила всякое благоразумие. Подумать только — она позволила этому говорливому горожанину целовать и тискать ее, и все эти прочие воркования и любезничания, а у него и в мыслях не было жениться на ней!
 С кровати раздался громкий сдавленный стон, и Мегги слышала, как отец крикнул:
 — Подай мне таз, Джесси!
 Она поспешила к двери, не желая больше слушать. Может быть, он не выживет. Тогда, по крайней мере, ей не придется больше видеть его лицо. Боже, о чем она думает?
 В дальнем конце веранды Мегги открыла крышку погреба. Лестница была крутой и узкой, но она легко спустилась вниз. Мегги зажгла небольшую сальную свечу в свисавшем с потолка фонаре. В желтоватом свете в глазах девушки блеснула влага невыплаканных слез.
 — Провалиться и сгореть! — воскликнула про себя Мегги. Она точно знала, какие мысли сейчас не давали ей покоя. Она думала о тех же самых глупых, дурацких фантазиях, что не оставляли ее с тех пор, как она стала достаточно взрослой, чтобы заметить разницу между мальчиками и девочками.
 Все из-за этой книжки, которую она отыскала в мамином сундуке. В школе у них был курс Мак-Гуффи — полезные уроки о правилах поведения для хороших мальчиков и девочек. Но Мегги нашла потрепанную, выцветшую книгу сказок. Они были намного интереснее строгих наставлений Мак-Гуффи. И ее воображение разыгралось. «Причуды» — так называл это ее отец. А когда она прочла о Рапунцель, то решила, что ни один из местных мальчишек не подойдет. Настоящий принц приедет когда-нибудь в эти горы за Мегги Бест. Она была уверена в этом. К несчастью, сегодня утром она подумала, что он уже прибыл…
 Мегги покачала головой и заскрежетала зубами от нахлынувшего стыда. Будто мало ей горя оттого, что она выболтала свои мысли и бросилась на шею этому парню! Ее довольно грубо отвергли, а вдобавок она отравила его. Теперь папа позаботится, чтобы гость остался у них, пока не поправится.
 Как ей это выдержать? Видеть эти темные красивые глаза и вспоминать каждый раз, что она буквально охотилась за ним, как медведь за медом? В какое идиотское положение она себя поставила! Мегги застонала и закрыла лицо руками.
 Пробравшись к самой дальней полке, она нашла пикули справа наверху. Шестнадцать кварт приправы, выстроившись в безупречном порядке, на первый взгляд казались просто прекрасными. Покачивая головой, Мегги вздохнула. У нее в голове не укладывалось, как же так: она была в два раза умнее всех женщин, которых знала, и все же даже самая глупая из них могла с закрытыми глазами замесить легкое воздушное тесто для печенья или потушить овощи. Мегги делала все точно так же, как они. Но почему-то никогда нельзя было гарантировать, что в результате получится нечто съедобное. Неумелая стряпня, определенно — один из ее недостатков, мечтательная натура — другой. И — провалиться и сгореть! — горожанин в первый же день обнаружил оба.
 Расстроено вздохнув, Мегги принялась вытряхивать пикули из кувшинов в пустую корзину.
 — С моим невезением от них и свиньи отравятся, — проговорила она.
 Мысли ее снова вернулись к красивому молодому человеку, лежавшему сейчас в постели брата — Д. Монро Фарли.
 — Ну и имечко! — возмущенно прошептала она. — Слышал ли кто-нибудь такое?
 Она определенно не слышала ничего похожего — до сегодняшнего утра.
 Веки Ро Фарли задрожали, и он открыл глаза. Было темно, последний вечерний свет проникал в окно. Комната перестала кружиться, но воспоминания о темноте остались. Во рту чувствовался кисло-горьковатый привкус, а живот впал настолько, что, казалось, был виден позвоночник. Потом он вспомнил блестящий голубой кувшин с пикулями и Мегги Бест…
 Ро взглянул в сторону камина, ярко сверкавшего оранжевым светом в полутемной комнате. Мегги похожа на своего брата, только у нее волосы потемнее и не такие голубые глаза. И, конечно, Джесси был недалеким, а она ненормальной!
 Он услышал мягкое шлепанье босых ног по полу и вспомнил ее ступни. Он слышал шуточки о босоногих женщинах Озарка, но почему-то не ожидал увидеть молодую девушку с голыми ногами. Ступни, привлекшие его внимание, не были ни особенно изящными, ни очаровательно розовыми. Это были длинные, узкие ступни с тонкими небольшими пальцами. Никогда за все предыдущие годы Фарли не обращал внимания на женские ступни во время своих романов и увлечений противоположным полом.
 Романы и увлечения! Ро быстро отбросил эти мысли. Даже сейчас желудок его сжимался, а голова все еще немного кружилась. Он поклялся самому себе, что Мегги Бест совершенно не привлекает его. Но, несмотря на недомогание, мысль о босых женских ступнях вызвала улыбку на его лице.
 Ро был в хижине один, не считая Мегги, и специально лежал, не двигаясь, чтобы она не знала, что он проснулся. Если она набросилась на него, когда он сидел на стуле, то невозможно представить, что она сделает с мужчиной, когда тот в постели. А он слишком болен и слаб, чтобы попытаться отбиться от нее. Отбиться? Он мысленно упрекнул себя. В том неблагоразумном поступке он виноват не меньше, чем она. Даже больше, так как он — образованный джентльмен, а она… она… ну, он не вполне еще осознал, что она из себя представляет.
 Ро поудобнее устроился на набитом мягким клевером матрасе. Хижина представляла собой одну большую комнату со стенами из круглых, грубо обработанных бревен и с выложенным из речного камня очагом у южной стены. Это было примитивное жилище, но в нем чувствовался какой-то домашний уют. Этот уют, без сомнения, создавало множество домотканых покрывал, накидок и занавесок, которые, казалось, лежали и висели везде, где только можно.
 Из-за чердака наверху в той половине комнаты, где стояла кровать, потолок был ниже. На половине возле очага с голых балок свисали связки лука и перца, пучки засушенных трав и длинные узкие полоски вяленой оленины. Старый сундук из сухого платана, поставленный на ножки возле очага, служил кухонным столом. В центре стоял небольшой квадратный стол, накрытый тщательно выглаженной домотканой скатертью. Именно там Ро попробовал те самые смертоносные пикули мисс Бест.
 От одной только мысли о них Ро застонал. Должно быть, звук оказался довольно громким, потому что девушка взглянула в его сторону. Он напрягся.
 — Джесси! — крикнула она через дверь. — Он просыпается.
 Не глядя больше в его сторону, она развязала выцветший фартук, повесила на гвоздь у двери и неспешно вышла на улицу.
 Через минуту в открытой двери показалась знакомая белокурая голова. С тревогой в голубых глазах простодушный юноша подошел к кровати.
 — Тебе лучше, приятель? — Ро храбро улыбнулся.
 — Привет, Джесси! — сказал он. — Да, думаю, мне намного лучше, чем раньше.
 Джесси важно кивнул.
 — Папа сказал, что ты проснешься голодным, — он указал на горшок, оставленный кипеть над огнем. — Вот немного медвежьего бульона, чтобы ты восстановил силы. Он смягчит боль в твоем животе.
 Ро настороженно взглянул на еду.
 — Не волнуйся! — успокоил его Джесси. — Рука Мегги не прикасалась к этому супу. Мы с папой законсервировали его прошлой зимой. Я сам застрелил медведя.
 Ро свесил ноги с кровати и подождал, пока комната не перестанет кружиться. Он не мог отрицать, что умирает с голоду, но ему не очень хотелось пробовать еще одно необычное блюдо обитателей Озарка. Все же, предположил он, если двое крупных сильных мужчин семья Бест могли преспокойно съесть это варево, то и он, возможно, выживет, чтобы потом рассказывать об экзотической пище.
 — Если ты подашь мою рубашку, — сказал он обеспокоенному юноше, — я с удовольствием съем немного супа за вашим столом.
 Спустя пару минут Ро, по-прежнему чувствующий легкую слабость, с помощью Джесси уселся на плетеный стул.
 Вошла Мегги с отцом и сразу же принялась ворошить угли в очаге. Засовывая тесто в форму для выпечки, которую она пристроила в горячих углях у края огня, девушка даже не взглянула на Ро.
 — Рад видеть вас на ногах, — сказал Бест-старший, похлопывая Ро по плечу. — Ешьте хорошенько, этот медвежий бульон исцелит вас лучше любого горчичного пластыря.
 Ро дружески улыбнулся. Резная деревянная ложка — ее ложка — лежала возле его тарелки. На мгновение он заколебался, потом взял ее, мысленно смеясь над собственной глупостью. Это всего лишь ложка, такая же, как и все остальные. Он зачерпнул мясной отвар и попробовал. Крепкий, ароматный бульон обжигал язык.
 Взгляд Ро остановился на девушке, накормившей его отвратительными пикулями. Хотя фигура Мегги заслоняла часть очага, Фарли видел, что огонь разгорелся сильнее, чем требовалось. Одна из сковородок угрожающе задымилась. Сама молодая леди привела себя в порядок и принарядилась. На ней было серое аккуратное платье, и держалась она с горделивой осанкой светской красавицы. Но длинные коричневые ступни оставались, как и утром, босыми.
 — Вы быстро станете опять таким же здоровым и бодрым, как раньше, — заметил отец Джесси, садясь на стул во главе стола. — Мегги, твой брат и я готовы дать твоей стряпне еще один шанс! Мы не можем всю оставшуюся жизнь питаться только одним медвежьим бульоном.
 Ро улыбнулся хозяину. Он вспомнил, как это морщинистое лицо склонялось над ним, длинная серая борода влажными неровными концами холодила бровь, а сильные руки поддерживали его голову над металлическим тазом с отбитыми краями. Он не привык, чтобы о нем заботились. Ему всегда приходилось рассчитывать только на себя самого.
 — Мистер Бест, я не успел еще должным образом поблагодарить вас за помощь сегодня днем.
 — Не думай об этом, сынок! Не мог же я позволить, чтобы варево Мегги убило тебя.
 Старик засмеялся, и все трое мужчин посмотрели в сторону Мегги.
 — Хотя, правда, я слышал, что ты пытался украдкой поцеловать ее, так что, возможно, ты получил по заслугам…
 Ро слегка покраснел и откашлялся.
 — Об этом тоже можешь не волноваться. Если бы побольше парней пыталось целовать мою Мегги, может быть, она готовила бы сейчас какому-нибудь другому мужчине, и ее брат и я были бы в безопасности.
 Джесси искренне рассмеялся шутке отца. Ро выжал слабую улыбку. Мегги, однако, это не забавляло. С отвратительным грохотом и треском она швырнула сильно кипевший котел на камин и повернулась к ним спиной.
 Бест-старший игриво подмигнул Ро.
 — И не называй меня «мистер Бест», будто я какой-нибудь торговец из Сент-Луиса, — продолжал он. — Зови меня просто Анри, как все, кто знает меня.
 — Анри? — Ро никогда не слышал такого имени. Старик снова захихикал.
 — Ну да, так меня называют. Мое имя — Генри. Генри Бест. Но моя офранцуженная мамаша произносила «Генри» так, что оно звучало, как «Анри». И поскольку я действительно был «одним» [5] со дня своего рождения, окружающие привыкли к этому имени.
 — Анри, — сказал Ро, улыбаясь от избытка хорошего настроения. — Пожалуйста, зовите меня Ро, как это делает Джесси! Я искренне рад нашему знакомству, сэр. — Он с изысканной вежливостью протянул руку.
 Из дальнего конца комнаты послышалось осуждающее покашливание.
 Бест пожал руку Ро.
 — Даже если ради этого пришлось чуть ли не до смерти отравиться?
 Покашливание Мегги перешло в крик бешенства, когда она повернулась лицом к мужчинам за столом, угрожающе, как какое-то оружие, выставив перед собой длинный деревянный половник.
 — Ну-ну, Мегги, детка, — улыбаясь, сказал Анри — не надо сердиться! Нехорошо проявлять свой дурной нрав перед новым кавалером.
 — Моим новым кавалером! Я не хотела бы, чтобы этот паршивый, двуногий паразит ухаживал за мной! — отрезала она.
 Ро скорее позабавили, чем оскорбили слова Мегги, однако ему не понравилось предположение, что он начнет ухаживать за ней. Он быстро сменил тему.
 — Мне хотелось бы извиниться за свои ужасные манеры, Анри, — сказал он.
 — За какие ужасные манеры? — спросил глава семейства.
 — Ну как? За то, что огорчил твою дочь и заболел в вашем доме, едва успев познакомиться. Анри только посмеялся.
 — Это не твоя вина, Ро, — горячо вступился Джесси. — Это все Мегги. Она и из-за меня огорчается. И не умеет готовить. От ее пикулей заболит живот даже у быка.
 — Джесси! — резко прозвучал окрик. Джесси поднял руки, как бы боясь, что сестра опустит на его голову половник.
 Ро не сказал больше ни слова. Он не отрывал глаз от тарелки с бульоном и надеялся на смену темы разговора. Совершенно непостижимым образом его взгляд опустился на пол возле ног Мегги, чтобы увидеть длинные, босые ступни, которые он уже не мог позабыть. Несмотря на все, что он пережил, Ро находил это зрелище необъяснимо привлекательным.
 Мистер Бест громко рассмеялся.
 — Ладно, дети, не устраивайте ссор из-за этого! — Он улыбнулся Ро:
 — Надо обладать чувством юмора, если живешь в Озарке, парень. Матушка Природа подшучивает над нами, бедолагами, почти все время. И не обращай внимания на мою молодежь, — продолжал Анри. — Джесси говорит все, что взбредет в его глупую голову, а Мегги — мечтательная натура и весьма чувствительна к высказываниям о ее кулинарных способностях.
 — Папа! — вмешалась Мегги.
 — Мегги, веди себя прилично с нашим гостем. И подай какую-нибудь еду на стол, пока я не упал в обморок от голода. Джесси, садись рядом со своим новым другом.
 Анри посмеялся, видя, как испугалась Мегги, и компанейски улыбнулся Ро.
 — Мы всегда рады гостям. И у моей Мегги целую вечность не было знатных ухажеров.
 Мегги с грохотом поставила на стол сковородку с кукурузным хлебом.
 — Он пришел не ко мне.
 Ро заметил, что его развеселило раздражение в ее голосе. Шутка была хорошей, но он хотел убедиться, что старик не думает, будто в ней есть доля правды.
 — Джесси или Мегги говорили о моей миссии?
 — Миссии? Нет, ни один из этих детей не сказал ни слова. Ты проповедник, Ро?
 — Нет, он занимается не этим, — отрывисто сказала Мегги. Она с размаху шлепнула огромные куски хлеба перед тарелками мужчин. Ро потянулся за своим и вздрогнул, когда его покрытая волдырями рука коснулась горячего хлеба.
 — Что тебя беспокоит? — Анри потянулся и схватил руку молодого человека. Размотав повязку, он с тревогой взглянул на красные, болезненные волдыри на ладони.
 — Бог мой, парень, у тебя явные неприятности с рукой. Что ты делал, тянул канат?
 Ро опустил взгляд на руки. Боль в желудке на время заставила его забыть о ладони.
 — Так, ничего, — ответил он.
 — Мегги заставила его колоть дрова за еду, — сказал Джесси.
 — Что? — глаза Беста недоверчиво расширились.
 — Болтовня! — отрезала Мегги, свирепо глядя на брата; жаркий румянец окрасил ее скулы. — Я не заставляла его. Он сказал, что сам хочет.
 Бест уничтожающе взглянул на дочь.
 — Мистер Фарли, я не знаю, что сказать. Горцы совсем не так обращаются с гостями.
 — Напоминаю: мое имя — Ро, и забудьте об этих волдырях, — настаивал Ро. — Все было так, как говорит ваша дочь, я хотел как-то помочь. К несчастью, я не привык колоть дрова. Уверен, эти болячки очень быстро затянутся. И мисс Бест уже наложила какую-то мазь.
 — Именно этим она и занималась, когда Ро поцеловал ее, — вставил Джесси, гордый от сознания, что разобрался в ситуации.
 — Мистер Бест, клянусь, я не пытался…
 — Анри, парень, зови меня Анри, — Бест не спускал неодобрительного взгляда с дочери, пока она расставляла оставшуюся провизию на столе, а потом села напротив Ро.
 — Ты — горожанин, даже одноглазая собака заметит это за милю, — сказал он. — Немного времени — и ты окрепнешь, а рукам эти волдыри пойдут на пользу.
 Повернувшись к Мегги, старик покачал головой:
 — А тебе, детка, не следовало загружать своего нового кавалера работой. Это отпугнет парня быстрее, чем молоко успеет скиснуть.
 — Он не мой… — беспомощно начала девушка. Ее отец любил поддразнивать.
 — Я горжусь, что Мегги положила мазь на твои волдыри, Ро, — продолжал Анри. — Она умеет ухаживать за больными, это верно.
 Мегги слегка зарделась от неожиданной похвалы.
 — И все же, — продолжал Бест, — наша семья должна извиниться перед тобой, и я это сейчас сделаю.
 Ро пожал плечами и беззаботно взглянул на свои руки.
 — Извинение принято. Поверьте, ничего страшного не произошло.
 — Конечно же, произошло, и наша семья обязана возместить тебе все.
 Анри строго и неумолимо посмотрел прямо на Мегги, подразумевая, что именно ей и следует «возместить все».
 Без всякого энтузиазма Мегги потянулась через стол и взяла руку Ро в свои ладони.
 Ро почувствовал, как его рука слабо вздрогнула от прикосновения. Странное, еле уловимое ощущение возникло у него внутри. Он пытался отнести его на счет недоброкачественных пикулей, но вспоминался ему только вкус ее губ.
 — Мазь уже почти излечила его, — сказала Мегги. — Но не наша вина, что этот человек не привык работать.
 — Это потому, что он — ученый, Мегги, — гордо объяснил Джесси, сделав акцент на новом слове, которое он узнал. — Я ведь говорил тебе. Он приехал из университета под названием «Хазард».
 Анри заинтересованно взглянул на гостя.
 — Штат Кентукки? Родственники моей жены живут в графстве Хазард, Кентукки.
 — Нет, не Хазард, а Гарвард, — спокойно поправил Ро. — Это в Массачусетсе, штате у залива.
 — Штат у залива? Ого, Бог мой, ты прибыл издалека! Твои близкие оттуда?
 — Мои близкие?
 — Твоя семья.
 — А… на самом деле у меня не очень много родственников. Так, несколько родных по материнской линии. Они живут в Филадельфии. У меня есть вес и положение в университете.
 — Что это значит? — спросил Джесси.
 — Звучит, как какой-то религиозный, ничего не значащий припев в старинных песнях, — сказал Анри.
 — Нет, вовсе нет! Университет поддерживает мои попытки собрать и внести в каталог народные песни кельтского происхождения. Думаю, я найду кое-что здесь, в Озарке.
 — Что за народные песни?
 — Это просто музыка, — ответил Ро. — Напевы людей. Типа той музыки, что играешь ты, Джесси. А вы тоже играете, мистер Бест?
 Джесси гордо ухмыльнулся и высказался прежде, чем его отец успел вставить слово:
 — Никто иной, как папа, научил меня играть на скрипке. Сейчас я играю лучше всех в округе. Даже лучше папы, а он раньше зарабатывал на жизнь как странствующий музыкант.
 Ро широко раскрыл глаза от любопытства.
 — Мне было бы очень интересно услышать вас обоих. Мое предположение — и я надеюсь здесь доказать его — состоит в том, что следы многих баллад и игровых песен, популярных в этих краях, можно отыскать в песнях горных районов Британии и Ирландии. Эти напевы и их история уже исчезли на своей родине из-за войн и ассимиляции. Но так как Озарк практически изолирован от других территорий, может быть, эти песни еще поются здесь. Если их можно спасти, то сделать это необходимо нам, нынешнему поколению. Народные обычаи быстро умирают, и мы должны записывать все, что можем.
 Анри нахмурился.
 — И ты думаешь, что я и Джесси, и здешние жители помогут тебе записывать старые песни?
 — Да, сэр, думаю.
 — Вообще-то, мне кажется…
 — Не может быть ни игры, ни пения, когда на столе ужин, — твердо прервала Мегги. — Это просто дурной тон. — Она заинтересовалась так же, как и ее отец с братом, но умышленно разрушила очарование, навеянное словами Ро.
 Анри Бест кивнул, соглашаясь.
 — Верно. Стол не место для музыки, — сказал он. — Но когда Ро наполнит желудок супом, и остальные наедятся досыта, у нас будет время на посещения, на пение и тому подобное.
 Ро улыбнулся.
 — Я высоко ценю ваше согласие, Анри. Для меня это будет огромная помощь.
 — Помощь, говоришь? — Анри широко улыбнулся. — Ну что ж, как я и говорил, наша семья обязана загладить свою вину. Если исполнение кое-каких мелодий и пение песен поможет тебе, то, мне кажется, это именно то, что нужно.
 Джесси, Ро и Анри дружно заулыбались. Но не Мегги. Помогать Д. Монро Фарли записывать народные песни означало, что он будет постоянно присутствовать в их доме. А Мегги хотела, чтобы этот человек как можно скорее убрался подальше от нее и от ее семьи. Фарли был музыкантом, как и ее брат с отцом.
 Она знала подобный тип людей. Исполнение пары мелодий могло превратиться в концерт на весь день. Как только мужчины начинали играть, становилось трудно вернуть их назад к пашне и плугу.
 Мегги не была музыкальной. Она любила музыку и время от времени ловила себя на том, что напевает какой-нибудь мотив. Но музыка никогда не была для нее предлогом — в отличие от них — чтобы терять целый рабочий день.
 Ясно, что Ро Фарли останется на целую вечность, чего Мегги совершенно не хотела. Она запуталась и чувствовала себя униженной. Но что еще хуже, ее по-прежнему тянуло к темноволосому горожанину. Только сила воли удерживала ее сейчас на расстоянии от него. И она не знала, на сколько хватит ее выдержки.
 — Джесси, прочти молитву перед едой, будь так любезен! — скомандовала Мегги.
 Трое мужчин удивленно посмотрели на нее. Они уже прикончили половину ужина, а теперь она призывает их помолиться!
 Анри откашлялся и положил кусок хлеба обратно на стол.
 — Думаю, мы совсем позабыли об этом… — Ро вежливо склонил голову, но сердце его громко забилось. Он не мог думать о молитве, ни о еде, ни о своем все еще побаливающем желудке. После всех месяцев надежды и замыслов он наконец-то наткнулся на эту невероятную семью настоящих музыкантов Озарка. И они, кажется, рады видеть его.
 Он взглянул через стол на Мегги Бест. Ну что ж, ее отец и брат рады видеть его. Мегги склонила голову, слегка повернувшись в сторону брата. Ее серо-голубые глаза светились любовью и гордостью, пока она смотрела на Джесси. Зрелище было потрясающим. Раньше, днем, он думал, что она хорошенькая. Но выражение этой мягкой, заботливой нежности на лице, делало ее прекрасной. Ро немного поерзал, заставив ее взглянуть на себя. Но, к сожалению, когда она, наконец, обратила на него внимание, в ее глазах остались только настороженность и осуждение.
 Анри и Джесси страстно желают помочь ему доказать свою гипотезу, а Мегги стремится лишь увидеть его отъезд из этого дома. Она явно изменила свое отношение с тех пор, как уселась к нему на колени днем. Тогда она была сладкой, как конфета. И мягкой, и теплой, как пуховая перина. Сейчас он готов был поверить, что она пыталась отравить его.
 — Боже на небесах! — произнес возле него Джесси. — Мы благодарим тебя за пищу, которую ты даешь нам, и за весь мир, и такую прекрасную жизнь. Мы благодарим тебя за звезды над головой, и за твою вечную любовь, и за твое вечное милосердие…
 Слова произносились механически, и лились напевным потоком. Затем юноша заколебался:
 — И я благодарю тебя, Господи, за моего друга Ро. Я люблю его…




 Глава 4


 Медвежий бульон не был самым вкусным блюдом, который Ро пробовал за свою жизнь. Но он, казалось, действительно успокоил боль в желудке. И так как Ро больше не думал, что его отравили, можно было считать, что ему повезло. Кукурузный хлеб оказался весьма вкусным, и Ро обнаружил, что ест даже с большим аппетитом, чем ожидал.
 — Так расскажи нам о своей родне, — прервал его мысли Анри Бест.
 — Что рассказать?
 — Откуда они, чем занимаются. Вот это.
 — А, — Ро понимающе кивнул. Очевидно, интерес жителей гор не так уж сильно отличается от любопытства обитателей роскошных особняков на восточном побережье. Всю свою жизнь он был Д. Монро Фарли, который существовал в своем замкнутом ученом мирке и вовсе не обладал сонмом родственников. Это было его клеймом на лбу или камнем на шее — можно было называть как заблагорассудится.
 Самые ранние воспоминания всегда были связаны для Ро с ощущением одиночества. Даже когда родители были живы, его отсылали в разные школы. Мать не отличалась крепким здоровьем, а отец, честолюбивый бизнесмен, не любил, когда ребенок путался под ногами. И когда он действительно остался один на белом свете, Ро почти привык к такому положению вещей. Родственники матери в Филадельфии выразили желание взять его к себе. Но Ро стремился жить самостоятельно и независимо ни от кого.
 В данный момент он был молод, здоров и не имел никаких привязанностей. И абсолютно не видел причин менять что-либо в ближайшем будущем. Музыка и история стали его семьей, ради которой стоило жить. Вполне достойная жизнь для одинокого мужчины.
 Но даже здесь, на вершине, Бог только знает какой, горы, обедая с седобородым горцем, его чудаковатым сыном и босоногой дочерью, предки Ро заслуживали уважительного отношения.
 — Мои родные — англичане по происхождению — из штатов Пенсильвания и Нью-Йорк, — произнес он беспристрастным тоном. — Фарли жили там еще до Гражданской войны. Мой отец имел собственную юридическую фирму на Уолл-Стрит в городе Нью-Йорк, — сказал он. — Он, как и мой дедушка, был выпускником Гарвардского университета.
 — Юристом? — спросил Анри.
 — Да, юристы из Гарварда, из поколения в поколение.
 Одного этого факта обычно хватало, чтобы произвести впечатление на самую искушенную светскую матрону.
 Ро тепло улыбнулся, полагая, что хозяин дома безропотно проникся к нему уважением. Но когда он взглянул на Анри, то увидел, что старик задумчиво нахмурился, а живые голубые глаза, затемненные густыми, тронутыми сединой бровями, обращены в сторону Мегги.
 Ро нервно откашлялся.
 — Семья моей мамы и все родственники с ее стороны из Филадельфии. Они, конечно, истинные янки, голубая кровь…
 — Янки?
 — Да, конечно.
 — Анри покачал головой.
 — Тебе лучше не упоминать об этом, парень, — прошептал он. — Народ здесь все еще довольно чувствительно относится к исходу войны.
 Ро вытаращил глаза. Он подумал, что Анри шутит. Но тот казался абсолютно серьезным.
 — Я ничего не таю против кого бы то ни было, — продолжал Анри с мрачной серьезностью. — Никого нельзя винить за грехи родителей, которые произвели его на свет. Но у здешних людей довольно своеобразное мнение насчет юристов и янки.
 Еще раз покачав головой, старый горец встретился взглядом с дочерью, как бы заключая соглашение.
 Ро почувствовал себя уязвленным замечанием.
 — Я, вообще-то, ищу не друзей, — ответил он.
 — Послушай-ка, если ты стремишься уговорить людей петь и играть для тебя, тебе лучше подружиться с ними! Иначе никто ничего не сделает.
 — Верно! — сказал Джесси, громко хлопая ладонью по столу. — Это совершенно точно. — Он повернул улыбающееся лицо к Ро. — Ты — мой друг, местные жители полюбят тебя, потому что они любят меня. Ну и ну, сегодня удачный день для нас обоих! Я обрадовался, что нашел себе друга. Сейчас я тем более рад, что я — твой друг, потому что я тебе нужен.
 — Джесси говорит, как будто обрел здравый смысл, — согласился Анри. — Ты будешь ходить с нами в церковь и на Литературные, и прочее. Ты — наш друг, и тебя примут радушно. Ты и не заметишь, как соберешь все горные песни.
 Ро на мгновение задумался. Они правы: если он хочет продвинуться в своей работе, ему нужна эта семья. Он бросил тревожный взгляд в сторону Мегги. Ситуация осложнилась после фиаско с девушкой, но Ро надеялся, что сможет расположить ее к себе. Если Джесси и Анри — местные музыканты, ему надо быть с ними.
 — Предположение просто замечательное, Анри, — сказал он. — Я сгораю от желания начать.
 Анри хихикнул и подмигнул Ро, словно поддразнивая его.
 — Ай, это самое малое, что мы можем сделать для парня, ухаживающего за Мегги.
 — Он не ухаживает за мной, — выжала Мегги сквозь стиснутые зубы.
 Анри захохотал во все горло.
 Ро нервно потянул воротник рубашки. Шутка насчет ухаживания за Мегги становилась неприятной.
 — Есть здесь где-нибудь поблизости меблированные комнаты?
 — Зачем тебе меблированная комната? — спросил Анри.
 — Мне надо где-то остановиться.
 — Помилуйте, ты можешь жить здесь, — предложил Анри. — Будешь спать с Джесси на чердаке.
 — О, я не хочу навязываться!
 — На чердаке есть комната, — сообщил Бест. — Я сплю на этой кровати, там, в углу, а Мегги кладет себе тюфяк на пол. Ты никому не помешаешь. И, кроме того, нет никаких меблированных комнат. В местечке типа Свадебного Камня приходится жить у кого-то, в чьем-то доме, и мы приглашаем тебя поселиться у нас.
 — Пожалуйста, оставайся! — умоляюще произнес Джесси. — Мы можем дружить целое лето! — Яркие голубые глаза юноши загорелись от возбуждения.
 Взгляд Ро скользнул в сторону Мегги. Выражение ее лица было натянутым, а серо-голубые глаза казались такими холодными, что он почти наяву ощущал укол льдинок. Определенно, девушка далеко не в восторге от такого поворота событий.
 — Я не хочу причинять неудобства, — смущенно произнес Ро.
 — Ты можешь помогать кое в чем, чтобы отработать свое содержание, — объявил Анри. — Бог свидетель, нам нужна еще одна пара рук в этом хозяйстве.
 — Я никогда не делал ничего подобного…
 — Ты можешь научиться, не так ли? — спросил старик.
 — Ну конечно, я мог бы, но, наверное… — Мегги посмотрела на него столь неприветливо, что он не смог закончить фразу. Ро снова вытащил толстый кошелек из кармана брюк.
 — Я смогу заплатить. Анри фыркнул.
 — Нам не нужны твои деньги, парень. Нам нужна твоя спина.
 Ро нервно откашлялся.
 — Не думаю, что я…
 — Да не волнуйся ты! Мы начнем с того, что полегче, и не пройдет и половины лета, как эти руки городского парня станут крепкими и сильными. — Спокойная уверенность старого человека решила исход дела. Ро взглянул на юношу, называвшего его другом. Джесси расстроится, если он не останется. Анри, возможно, обидится. А они оба нужны ему.
 Ро неохотно повернулся к оставшемуся члену семейства.
 — Мисс Бест, я… — начал он.
 — Ах, не обращай на Мегги внимания! — сказал Анри. — Она будет благодарна за помощь, и обещаю тебе — через какое-то время ты привыкнешь к ее стряпне. Она не каждый день травит нас! — Старик зашелся от смеха и хлопнул себя по ляжке.
 Лицо Мегги побледнело, губы плотно сжались. Дело сделано: ее отец пригласил этого человека, и единственное, что оставалось — смириться с ситуацией.
 — Тебе надо остаться именно здесь, — продолжал Анри. — Как еще вы двое собираетесь устраивать перепалки, если тебя не будет поблизости? Как насчет того, чтобы по новой подмазаться к ней?
 Мегги считала, что точнее всего выразила эту мысль бабушка Пигготт: «Мужики, которые подмазываются, похожи на тощих свиней. Умная женщина не станет с ними связываться».
 Собирая обеденные тарелки со стола и выбрасывая объедки в ведро, Мегги вспомнила эти слова. Итак, она ошиблась. Д. Монро Фарли совсем не принц, а какой-то специалист из Гарвардского университета. И сейчас он устанавливал в дальнем конце комнаты свой эдифон. Он был самым сладкоречивым мужчиной, которого она когда-либо встречала. Что же он получил от нее? Поцелуй раскрытых губ, ставший поводом для его откровенной насмешки плюс ужасную боль в желудке. Мегги решила избегать его. Она должна сделать это ради собственного благоразумия и сердечного спокойствия.
 — Фонограф Эдисона, — объяснял Ро Джесси, как будто ее брат действительно понимал его, — одно из изобретений Томаса Эдисона. Ты знаешь Томаса Эдисона?
 Лицо Джесси оставалось совершенно безразличным.
 — Он не из этих мест, — заявил ее отец.
 — Да, сэр… — согласился Ро. Он казался немного обескураженным.
 Джесси сел на пол возле прибора. Он поднял длинную глиняную трубку, лежащую на блюдце для табака у очага и задумчиво постукивал ею.
 — Не смей зажигать эту гадость в доме! — голос Мегги прозвучал резко и пронзительно даже для нее самой.
 — Я просто держу ее, Мегги, — ответил брат. — Не ругайся, я еще ничего плохого не сделал!
 Он и Анри удивленно смотрели на девушку. Обычно она была такой спокойной и покладистой…
 — Женщины — они выходят из себя, когда у них в доме появляется джентльмен, — сказал Анри.
 Мегги снова повернулась к столу с грязными тарелками, решив не обращать ни на кого внимания. Выходит из себя! Такое впечатление, что отец пытается извести ее насмешками.
 — Мистер Эдисон нашел способ записывать звук на восковых цилиндрических валиках, — вновь начал Ро. Он протянул один, чтобы Джесси с отцом рассмотрели его.
 — Похоже на кочерыжку от кукурузного початка, — сказал Анри. — Говоришь, он сделан из воска?
 — Да, сэр, — ответил Фарли. — Это обычный воск, как в свечах или печатях. Но он может уловить все, что вы скажете или споете и сохранит до тех пор, пока снова не захотите услышать.
 — Зачем снова слушать себя? — спросил Бест. У Ро не было ответа на подобный вопрос.
 — Ну, для потомства… — наконец, сказал он. Мегги повернулась и взглянула на них. Брат и отец пристально уставились на Ро, ожидая объяснений. Вместо этого он начал устанавливать прибор.
 — Я хочу показать вам, как он работает, — сказал он. — Едва только вы увидите, как точно этот новый прибор воспроизводит ваш собственный голос и игру, вы с восторгом согласитесь участвовать в записи.
 — Да ведь мы уже говорили, что споем для тебя, — напомнил ему Анри. — И обещали представить остальным, чтобы люди на этой горе не считали тебя чужаком. Не знаю, зачем еще надо, чтобы мы с восторгом относились к этой машинке?
 Ро лишь улыбнулся в ответ, затем бросил быстрый взгляд в сторону Мегги.
 Она отчаянно покраснела. Провалиться ей и сгореть, прежде чем она еще раз проявит хоть каплю интереса к этому приятно пахнущему, хорошо одетому горожанину, его странному прибору или его дурацким песням! Она отвернулась. Сохранить звуки для потомства! Самая большая глупость, которую она только слышала. Каждая песня на этой горе известна каждой живой душе в здешних местах. Они поют их, когда счастливы, когда тоскуют и когда горюют. Они учат своих детей этим песням, а те научат своих.
 Записывать их! Как будто люди могут забыть… Это все равно, что записывать, как мыть посуду или резать поросят. Все знают, как это делать и никто никогда не читал никаких указаний.
 И все же прибор был любопытным, а Ро Фарли — самым красивым мужчиной из всех, когда-либо встреченных ею. Мегги никак не могла сосредоточиться на тазе с водой и грязных тарелках.
 — Вот это звукоприемник, — сказал Ро, приспосабливая большую металлическую штуку наверху прибора.
 Этот предмет напомнил Мегги трубу, только был черным и блестящим.
 — Ты поешь или играешь в этот звукоприемник, и звук записывается на восковые цилиндры.
 — Должно быть, довольно трудно залезать в этот рожок, чтобы петь, — Джесси казался совершенно сбитым с толку.
 — Думаю, еще труднее играть там на скрипке, — со смехом добавил Анри.
 — Прибор не совсем совершенен, — улыбнулся Ро, — но если вы наклонитесь пониже или поднесете скрипку как можно ближе, и будете петь и играть громко, прибор запишет звук.
 Оба мужчины, казалось, заинтересовались, но до конца не поверили. Ро завел рукоятью фонограф.
 — Давай, Джесси, скажи что-нибудь в звукоприемник!
 Белокурый юноша колебался.
 — Мне нечего сказать ему…
 — Просто скажи, как тебя зовут — как ты говорил мне сегодня днем.
 Лицо Джесси вытянулось от досады на красивого горожанина. Мегги очень хорошо знала это выражение: брат явно откажется. Но Джесси, скорчив недовольную гримасу, будто ему предстояло выпить лекарство, склонился к большой черной трубе.
 — Мое имя Джесси Бест. Но люди зовут меня Простак Джесс, — сказал он.
 — Замечательно! — Ро был просто в восторге. — А сейчас подождите минутку.
 Вся семья Бестов наблюдала, как Ро ловко открутил острую жестянку, врезавшуюся в воск, и заменил ее более круглой изогнутой деталью.
 — Это круглая штуковина не порежет воск, как тот, другой нож, — сказал Анри.
 — Это не совсем нож, — ответил Ро. — Это называется «граммофонная игла». Она сделана из сапфира. Острый конец вычерчивает, когда мы записываем. Сейчас мы просто проиграем назад.
 Ро снова завел прибор и мягко опустил округлый конец иглы на вращающийся восковый цилиндрический валик. На мгновение в комнате воцарилась полная тишина. Потом прибор выдал каркающий скрежещущий звук.
 — Мое имя Джесси Бест. Но люди зовут меня Простак Джесс.
 Потрясенная Мегги слабо вскрикнула и уронила влажное посудное полотенце себе на ноги.
 Анри хлопнул себя по ляжке.
 — Вот это да, я сражен!
 Джесси вскочил и бросился прочь так быстро, что уронил стул на пол. Он недоверчиво указал на прибор.
 — Эту машинку тоже зовут Джесси Бест? Вопрос прозвучал скептически.
 — Нет, нет, — успокоил его Ро. — Прибор только воспроизводит то, что сказал ты.
 — У тебя прямо какое-то хитроумное новоизобретенное приспособление, — с искренним восхищением сказал Анри.
 — Но оно сказало: «Мое имя Джесси Бест»… — юноша все еще казался обескураженным и взволнованным.
 — Оно сказало так, потому что именно это сказал ты, — мягко объяснил Ро. — Не его зовут Джесси Бест, а тебя.
 Джесси успокоился, но не совсем:
 — А как тогда его зовут?
 — Это называется «эдифон».
 — Эдифон? — Джесси никогда не слышал ничего подобного. Что это за имя?
 — Ну, — задумчиво произнес Ро. — Это сложное наименование. Полагаю, название образовано из двух слов.
 Джесси снова опустился на стул, но по-прежнему не спускал настороженного взгляда с эдифона.
 — Понимаешь, этот прибор — фонограф, его изобрел мистер Эдисон. «Фоно» означает по-гречески «звук». Поэтому мы называем его эдифоном. Полагаю, это что-то типа уменьшительного имени. — Ро перехватил взгляд Мегги и улыбнулся. — Вот, например, твою сестру зовут Маргарет Мей, а вы зовете ее Мегги. Фонограф Эдисона называют «эдифоном».
 — Довольно странное имя, — сказал Джесси.
 — Довольно странный прибор, — вставил Анри. Ро кивнул.
 — С помощью эдифона я могу наиболее точно воспроизводить подлинное звучание народных песен. Ведь исполнение — интонация, мелодика, настроение — это, наверное, самое главное в каждой песне. Простого записывания слов и музыки недостаточно. Мне хочется как можно точнее и ближе к оригиналу передать все особенности этих произведений.
 — Вообще-то, звучит немного хрипловато, — сказал Анри.
 — Но оно же слушает, папа, — вступил в разговор Джесси. — Оно слушает, что мы поем и говорим, я буду звать его Слушающий Ящик.
 — Анри улыбнулся Ро и снова повернулся к сыну.
 — Джесси, неси свою скрипку и сыграй какую-нибудь песню для этого Слушающего Ящика!
 Юноша сомневался лишь мгновение. Потом извлек из-за шкафа прекрасную старую скрипку, покрытую красным лаком и отполированную до зеркального блеска.
 Мегги заметила, как удивился Ро. Он явно не ожидал увидеть такой замечательный инструмент в столь скромном жилище. Скрипка Джесси была сделана великолепно — с небольшим грифом и изящными изгибами корпуса. Но что самое удивительное, инструмент обладал безупречным звучанием. Даже при громкой игре он сохранял чистоту — явление, уникальное в этих горах, такое же редкое, как и талант ее брата, игравшего на нем.
 Джесси играл на скрипке почти всю свою жизнь. Инструмент принадлежал Анри, получившему его от отца. Юноша небрежно поднес скрипку к плечу и положил подбородок на деку. Он закрыл глаза. Мегги с гордостью смотрела на брата; запах сосновой смолы и канифоли заполнил комнату, распространяя спокойствие и наполняя девушку чувством тепла и надежности. В нем сочетались доброта и домашний уют, красота и любовь.
 Взяв смычок из красного дерева, Джесси медленно опустил его на ми-струну. Тихий, душевный звук пронесся по комнате, пока он подкручивал колки, настраивая струну. У Джесси был безупречный музыкальный слух, и так как в этом состоял единственный дар, которым наделили его небеса, юноша не желал ничего другого. Продолжая настраивать другие струны, юноша подошел к странному, весьма непривлекательному на вид прибору с большой жестяной трубой наверху.
 Джесси взглянул на Ро, потом на отца.
 — Что вы хотите, чтобы я сыграл?
 — Все, что угодно, — ответил Ро. Отец же немного подумал.
 — Сыграй «Барбри Эллен», — предложил он. — Ты играешь ее очень хорошо.
 Подойдя ближе к трубе-рупору, Джесси опустил смычок на струны и заиграл. Это был вариант известной Ро мелодичной «Недостойной Барбары Аллан», только в гораздо более высоком темпе.
 Как только Анри начал петь, безмятежно наслаждавшийся музыкой Ро бросился к своей переносной конторке за ручкой и бумагой.
 «В Скарлет-Таун, где довелось мне родиться, Жила одна прекрасная девица. Красотой всех парней взяла она в плен, И звали ее Барбри Эллен».
 Мегги наблюдала, как пальцы Фарли буквально летали над бумагой, записывая слова песни, что пел ее отец. Она никогда не видела, чтобы человек так быстро водил пером. Фактически, она даже не подозревала, что такое возможно. Мегги умела писать. Но ее изящная размашистая каллиграфия отнимала у девушки уйму времени и усилий. Руки Ро двигались по бумаге с той же скоростью и уверенностью, с какой пальцы Джесси по грифу скрипки.
 Совершенно позабыв про тарелки, Мегги застыла у кухонного стола, слушая прекрасное звучание скрипки брата, глубокую вибрацию голоса отца, и наблюдая, как самый привлекательный мужчина, которого она когда-либо встречала — человек, которого она на мгновение посчитала своим принцем, — стремительно делал записи в ярком желтом свете сальных свечей.
 «Прощайте же, девственницы!» — сказала она, — «И не забывайте, как я была грешна, Молитесь же впредь, не вставая с колен, Чтобы не пасть так низко, как Барбри Эллен».
 Когда замерли последние звуки скрипки, Ро признательно выдохнул:
 — Чудесно! — Анри и Джесси рассмеялись.
 — Довольно красивая мелодия, — согласился Анри. — И на этой горе нет ни единого человека, кто играл бы на скрипке так же хорошо, как мой Джесси.
 Улыбающийся Ро кивнул.
 — Ты знаешь, Джесси, он прав! Я знаю многих музыкантов — скрипачей, но ни разу не слышал игры лучше твоей.
 Юноша покраснел и пожал плечами.
 — Да ничего особенного…
 — Ах, Джесси, есть особенное, — возразила Мегги, подойдя к брату и любовно положив руку на его плечо. — У тебя замечательный талант! Ты должен гордиться им.
 Джесси тряхнул головой, словно отмахиваясь от комплимента.
 — Но это совсем не то, как если бы я мог читать или знал цифры, или еще что-то подобное. Я просто слышу музыку у себя в голове, и она выходит к моим пальцам.
 — И именно на это множество людей, умеющих писать и знающих цифры, никогда не способны, — сказал ему Ро.
 Джесси явно смутился от похвалы.
 — Ты говоришь так просто потому, что ты мой друг.
 — Я действительно твой друг, — ответил Ро. — А друзья всегда говорят друг другу правду.
 — В самом деле? — Ро кивнул.
 Голубые глаза Джесси расширились, а лицо просияли от удовольствия.
 — Давайте послушаем, как это звучит на эдифоне, — предложил Ро.
 Мегги не стала даже притворяться, будто ей неинтересно, когда Фарли вновь сменил иглу. Может быть, чужак был прав насчет эдифона. Как только горцы услышат новую замечательную машину, они, возможно, помогут ему собирать песни.
 По мере того, как игла двигалась вдоль желобков на валике из воска, из рупора лилась музыка. Голос отца был почти неслышен, но мелодичные напевы скрипки Джесси казались в воспроизведении такими же полнозвучными и чистыми, как и в «живом» исполнении.
 — Так звучит моя скрипка? — удивленно спросил Джесси.
 — Нет, ее звучание намного красивее, — ответил ему Ро. — Но похоже.
 Джесси недоверчиво покачал головой:
 — Эта машина похожа на одно из чудес в волшебных историях Мегги.
 С гордой улыбкой он повернулся к сестре.
 — Истории Мегги? — спросил Ро. Юноша кивнул.
 — Ага, Мегги… Она читает так хорошо! И не только Библию. У нее есть книжка сказок — так они называются. Иногда она читает их мне.
 От смущения на щеках девушки вспыхнули алые пятна. Мегги отвернулась от мужчин и вспомнила об оставленных тарелках.
 — В тех сказках рассказывается о чудесах, — продолжал Джесси. — Происходят такие вещи, в существование которых никогда и не поверил бы.
 — А, понимаю… — согласился Ро.
 — И эта твоя машина похожа на чудо. Никогда не поверил бы, что она может слушать, а потом говорить и играть почти так же хорошо, как и я!
 — Нет, Джесси, — уверил его Ро. — Эта машина не волшебная. Она совершенно не умеет ни говорить, ни играть. Она просто записывает и воспроизводит то, что услышала. Чудеса бывают только в сказках.
  Из дневника Д. Монро Фарли. 
  17 апреля 1902 года. 
  Свадебный Камень, Арканзас 
  Семья, которая приютила меня, представляет собой любопытное и своеобразное трио. Их речь и манеры старомодны и необычны, и я ловлю себя на том, что наблюдаю за ними, как будто за ожившими ископаемыми. Все члены семьи увлечены музыкой, и согласились познакомить меня с другими жителями округи. Глава семьи какое-то время зарабатывал на жизнь в этих горах игрой на скрипке. Сын несколько глуповат, но он — превосходный скрипач, и в его репертуаре множество мелодий, которые он уже начал исполнять для меня. 
  В следующую пятницу мы должны посетить то, что Бесты называют «Литературный». Очевидно, это — собрание местных жителей, где происходят музыкальные и культурные мероприятия. Очень хочется попасть туда, хотя и здесь, на этой уединенной ферме, многое привлекает мое внимание. Я словно путешествую во времени и из настоящего шагнул в прошлое… 
  Обычно день начинается с пробуждения задолго до рассвета. Мне трудно привыкнуть к жизненному укладу семьи Бестов. В первый вечер я спросил Джесси (сына), как пройти в уборную. Юноша на минуту смутился, а потом со свойственным ему простодушием объяснил, что они не являются счастливыми обладателями таковой. 
  Средства к существованию в этой суровой, бескрайней горной стране, которую Бесты называют домом, добываются тяжким трудом. Из-за преклонного возраста главы семьи и его больной ноги самая тяжелая и грязная работа приходится на долю молодого и сильного сына. И, что меня по-настоящему пугает, юноша охотно делится этими обязанностями со мной. 
  Хотя как ученый-интеллектуал я нахожу жизнь в лесной глуши любопытной и экзотической, я постоянно вспоминаю Кембридж и тоскую о нем. Вспоминаю оживленную, суматошную студенческую толпу и дух многовековой истории, витающий в залах библиотеки. Я полон страстного желания вернуться в знакомый мне мир. 
  В семье есть также дочь. Ее зовут Маргарет. 




 Глава 5


 Все мышцы Ро болели, а кожа на затылке покраснела и обгорела от солнца. Он нес в хижину ведро со свежими яйцами, собранными от хитрых и сварливых старых кур. Три дня он жил и работал как настоящий крестьянин Озарка. Нельзя сказать, что он пошел на это, не выразив ни малейшего протеста. Он неоднократно пытался заплатить Анри Бесту за комнату и стол. Наличных денег у них явно недоставало. Но все же старый фермер настаивал: им нужны именно рабочие руки. Поэтому с готовностью, выработанной годами жизни в многочисленных школах, общежитиях, среди незнакомых людей, Ро «приложил руку к плугу» — ив буквальном, и в переносном смысле.
 Он не ожидал благодарности и действительно не услышал ее от Мегги. Сложилась нелепая ситуация — такая, с которой он никогда не сталкивался прежде. Сначала она бросилась на него, как будто он был ее давно пропавшим и, наконец, вернувшимся возлюбленным, а сейчас избегала даже разговоров, как будто имела дело с заразным больным.
 — Доброе утро! — спокойно сказал Ро, увидев девушку. Неважно, что между ним и Мегги сейчас выросла стена отчуждения и недоверия — вежливость стала второй натурой Ро Фарли. Он не менее любезно обходился бы и со своим злейшим врагом. Мегги Бест явно не относилась к их числу.
 Ее слабый кивок в ответ вызвал досаду Ро. Он очень хорошо помнил ее теплую, ласковую улыбку, когда Мегги смотрела на брата. Хотя Мегги не была музыкантшей в отличие от Анри и Джесси, ее с уверенностью можно было назвать самой смышленой и разумной в семье Бестов. Ро чувствовал, что если бы она только признала его, между ними могла бы возникнуть особая дружба.
 — Я подумал, что, может, стоит помочь вам… — Он поставил ведро с яйцами на обрубленный пень и улыбнулся.
 Девушка молча кивнула.
 Эта холодность раздосадовала Ро до такой степени, что он решил уколоть ее:
 — Я хотел дать вам побольше времени, чтобы спалить хлеб!
 Она свирепо взглянула на него, но попридержала язык, так как в этот момент подошли ее отец с братом.
 — Мегги, детка, — сказал Анри, пробираясь к столу. — Еще слишком раннее утро для того, чтобы устраивать любовные перепалки! — Старик рассмеялся от собственной шутки.
 Ро уже довольно наслушался подобных глупостей, так что предпочел молча сесть на свое место за столом.
 Каждое утро трое мужчин садились, чтобы спланировать дневную работу. Ро с нетерпением ожидал этих минут. Участие в совместном труде ради общей цели и сердечное дружеское отношение новых товарищей значительно обогатили его жизненный опыт новыми эмоциями и ощущениями. Руки уже покрылись мозолями, и хотя Ро знал, что ему еще далеко до настоящего крестьянина, трудился он добросовестно и считал, что вполне способен взвалить на плечи свою долю работы по хозяйству. Мегги без единого слова поставила на стол перед ним миску с маисовой кашей. Деревянная ложка с изящной резьбой — ее ложка — торчала из каши.
 Ро пробормотал слова благодарности, но, подняв глаза, увидел, что она уже повернулась к нему спиной.
 — Мегги, дорогуша, — громко произнес Анри, заговорщицки подмигнув Ро. — Притворяться равнодушной — вполне в духе женщин, но если ты не бросишь свое раздражение, этот парень точно потеряет к тебе всякий интерес.
 Мегги окинула отца разъяренным взглядом, однако Анри лишь еще сильнее расхохотался в ответ.
 — Вообще-то, когда ты узнаешь Мегги поближе, то увидишь, что она вполне добродушна, — сказал Анри, обращаясь к Ро.
 Ро улыбнулся и смущенно откашлялся. Но все же, наблюдая за Мегги, наклонившейся, чтобы повесить котелок назад на железный крюк в очаге, он с интересом рассматривал юную даму. Она красивая, подумал Ро, и, возможно, ей давно пора было выйти замуж. Ро от души желал, чтобы она была замужем.
 Совершенно не к месту он вспомнил нежный вкус ее губ и приятную округлость форм, когда Мегги уселась к нему на колени.
 Девушка быстро выпрямилась и едва не перехватила восхищенный взгляд Ро. Он взял себя в руки, целиком переключился на еду и устроился поудобнее, согнув ногу, чтобы дать ей отдых на нижней перекладине стула. Колено Ро показалось над краем стола.
 — У тебя штаны порвались, — сообщил Джесси. Ро глянул вниз и кивнул. Три дня тяжелого физического труда оказались более серьезной нагрузкой, чем могла выдержать ткань на коленях его поношенных серо-коричневых полосатых брюк.
 — Возможно, я смогу одолжить иголку с ниткой?
 — Ты умеешь шить? — с удивлением спросил Анри.
 — Ну, не совсем, — признался Ро.
 — Тогда позволь Мегги помочь твоему горю, — сказал старик. — Она довольно искусна в шитье.
 Мегги приблизилась к Ро и внимательно осмотрела прореху на колене, сквозь которую виднелось бледное тело.
 — Такие брюки шили не для работы, — заявила она. Ро согласился.
 — Я залатаю их для вас, но лучше всего сшить вам «скорлупки».
 — «Скорлупки?»
 Джесси хлопнул себя по колену.
 — Ну да, как у меня, — сказал он.
 Ро окинул взглядом штаны Джесси. Тяжелая темно-желтая домотканая материя выглядела достаточно прочной, чтобы выдержать бешеную погоню диких кабанов. Покрой самодельных брюк был совершенно прямым, а штанины настолько широкими, что в них поместились бы два человека его комплекции.
 — Если ты собираешься работать здесь, — согласился Анри, — то тебе совершенно необходимы «скорлупки». Не стоит портить парадную одежду.
 Ро кивнул, предпочитая не упоминать, что брюки, которые сейчас на нем, далеко не самые лучшие в его гардеробе.
 — Мне не хотелось бы добавлять вам хлопот, мисс Бест, — произнес он.
 Мегги вызывающе вскинула подбородок, почувствовав себя оскорбленной, хотя у Ро и в мыслях не было обидеть ее.
 — Одежда, сшитая моими руками, ничуть не хуже любой другой на горе, — сказала она с гордостью в голосе. — Это, конечно, не городская одежда, но она не протрется. Джесси выкроит вам подтяжки и покажет, как продевать их, закрепляя крючком и подковным гвоздем.
 Ро обескуражено уставился на неё.
 Мегги продолжала:
 — Я зашью ваши выходные брюки и постираю их к воскресенью.
 — Очень мило с вашей стороны, мисс Бест, — сказал Ро. — Спасибо.
 Губы Мегги сжались в тонкую линию, как будто он произнес что-то очень неприличное, и Джесси хихикнул.
 — Тебе придется снимать мерку с парня, Мегги, — заметил Анри. — Его размер не совпадает ни с моим, ни с Джесси.
 Мегги вспыхнула.
 — Я могу и не измерять его,  возмущенно прошептала она . — Я сошью ему такие же, как у Джесси.
 Ро кивнул и повернулся к юноше, который был намного крупнее его, а штаны болтались на нем, как два сшитых вместе мешка.
 Анри захихикал и пропел:
  «Мы превозносили ее хлеб и пироги, 
  Хвалили пончики, торты и блины. 
  Но где тот человек, что не прекращает тосковать 
  По штанам, таким, как шила его мать?» 
 Джесси захохотал над шуткой отца. Выражение смущения на лице Мегги сменилось гневом.
 — Ну хорошо, я сниму с него мерку! — сказала она. — Если он хочет, я сошью штаны, которые будут обтягивать, как кожа.
 Ро потянулся и взял Мегги за руку. Глаза ее широко распахнулись. Со времени того первого неприятного столкновения она держалась на расстоянии от молодого человека, как, впрочем, и он. Он был уверен, что новые брюки предложены в знак примирения. И не собирался позволять насмешкам ее отца разрушить первый шаг к более дружелюбным отношениям.
 — Мне действительно нужны эти штаны, — сказал он. — Мне неприятно думать о тех хлопотах, которые я доставляю из-за этого шитья, но я был бы очень благодарен вам.
 — Нет никаких хлопот, — тихо ответила Мегги. — Я сниму с вас мерку после завтрака.
 — Спасибо, Мегги! — сказал Ро.
 Смех отца и брата замер, Мегги серьезно кивнула и отвернулась к огню.
 Ро снова обратил внимание на свой завтрак. Анри начал рассказывать длинную, запутанную историю о зиме, когда он смастерил себе одежду из шкур и его чуть не пристрелили, приняв за медведя. Вновь и вновь взгляд Ро и его мысли возвращались к Мегги, шлепавшей поблизости босыми ногами.
 Он почувствовал легкое похлопывание по плечу и, обернувшись, увидел около себя ухмыляющегося Джесси. Юноша вытащил из кармана рубашки что-то длинное и узкое. Сначала Ро подумал, что это — полоска сыромятной кожи, но когда Джесси положил ее на стол, она начала скручиваться и извиваться.
 Ро видел, как Джесси приложил палец к губам, призывая к молчанию. Бросив осторожный взгляд в сторону сестры, Джесси тщательно прикрыл небольшую гусеницу чашкой Мегги.
 Им оставалось только дождаться, пока Мегги сядет на свое место в конце стола. Джесси сосредоточенно занялся кашей в миске, и Ро решил последовать его примеру. Но не мог удержаться от случайных взглядов в сторону Мегги, которая вяло помешивала в тарелке чем-то, что служило временной заменой ложки. Ро по-прежнему пользовался ее ложкой.
 Поглядывая время от времени на девушку, Ро заметил, что выражение ее лица изменилось. Постепенно на смену тревоге и злости пришли спокойствие и безмятежность. Очевидно, в мыслях Мегги находилась сейчас за миллион миль от темной, тесной хижины на плато Озарк. Это было выражение лица мечтательницы, далекой от тяжелого труда повседневной жизни в горах. Ро ощутил сильное желание прикоснуться к ней. Но мечтательность исчезла, как только Мегги, подняв глаза, натолкнулась на его взгляд. Они тут же отвели взгляды, возвращаясь к еде на столе. Между ними словно протянулась тонкая, едва заметная нить, возникла странная связь, смутившая их обоих.
 Когда Мегги, в конце концов, потянулась за кофейной чашкой, гусеница, освобожденная из своей темницы, извиваясь, двинулась через масляное пятно на столе.
 Мегги поперхнулась, пролила кофе и вскочила со стула. Джесси радостно засмеялся. Анри тоже довольно хихикнул.
 — Ненавижу этих ползучих гадов! — пронзительно крикнула Мегги.
 Собрав всю свою решимость, она схватила извивающуюся гусеницу и бросила в огонь, где потрескивание и шипение точно известило о ее кончине. Очевидно, в этом доме так часто развлекались, внезапно пугая Мегги подобным образом — подбрасывая разных мелких тварей — что привыкли молча реагировать на финал этих развлечений.
 Но ее брат, будучи предусмотрительным, не стал дожидаться, пока гнев Мегги выплеснется наружу. Джесси выскочил из-за стола и нахлобучил шляпу.
 — Пойду проверю свиней, — сказал он, торопливо направляясь к двери.
 Анри тоже посмеивался, но в его походке, пока он покидал место за столом, не было спешки.
 — Тебе надо сшить какие-то «скорлупки» для этого своего парня, Мегги, детка. Ро, не торопись, можешь послоняться здесь прежде, чем подумаешь, что пора помогать нам.
 Мегги вспыхнула. Ро почувствовал себя более чем неловко. Он обвел взглядом комнату, где его оставили наедине с дочерью хозяина дома.
 — Ну что же, давайте покончим с этим, — торопливо проговорила Мегги, вставая из-за стола.
 — Вы еще не позавтракали, — сказал Ро. Она пожала плечами и взяла соломенную корзинку с шитьем.
 — Вам нечего весь день бездельничать дома. Я измерю вас, и можете идти по своим делам.
 Это предложение звучало вполне разумно.
 — Где мне встать? — спросил Ро.
 — Вот здесь, на свету, — ответила Мегги, показывая на большой прямоугольник солнечного света, сияющего на грязном полу около двери.
 Приспособление, с помощью которого Мегги собиралась снять мерку, представляло собой длинный кусок грубой веревки. Когда она обернула ее вокруг талии Ро, он поднял вверх руки, чтобы не мешать ей. Девушка находилась очень близко от него, и он закрыл глаза, сберегая в памяти эти мгновения. От нее исходил запах нежности и женственности. Сочетание, отсутствующее в жизни Ро, как сейчас выяснилось, очень долгое время. Прикосновения рук к его талии были мягкими, но уверенными. И он снова вспомнил жар их незаконного поцелуя. Он еще раз пережил то ощущение, и с большим удовольствием.
 — Ваша талия на пол-ладони уже, чем у Джесси, — заметила Мегги, отмечая место на веревке и завязывая узел. — Наверное, там в вашем штате у залива, маловато хорошей пищи.
 Это была храбрая попытка завязать ни к чему не обязывающую беседу, и Ро хотел ответить таким же беспечным заявлением насчет качества ее стряпни, но слова застряли в горле. Она стояла близко, очень близко. И он наслаждался этой близостью.
 — Я измерю длину брючин, — спокойно сказала девушка. Она опустилась на колени перед ним. Голос ее звучал по-деловому, но легкий румянец залил щеки. Темно-белокурые волосы с медовым отливом были разделены посередине безупречным пробором, а длинные косы спускались до пояса. Ро сейчас возвышался над девушкой, и его руки могли бы так естественно лечь на ее плечи, поглаживая и лаская их…
 — Подержите, — сказала Мегги, прикладывая конец веревки к талии над бедром.
 Ро сделал все, как она велела, а потом задержал дыхание, пока Мегги разглаживала веревку вдоль внешней стороны его ноги. Она отметила ногтем мерку, а потом тщательно завязала на этом месте узел и, не колеблясь, взглянула на Ро.
 Мегги размотала еще одну веревку. Щеки ее пылали, но выражение было решительным.
 — Мне надо измерить с внутренней стороны.
 Разыгралось ли его воображение, или он действительно чувствовал теплоту ее дыхания через шерстяную ткань?
 Мегги протянула веревку.
 Ро отступил от нее.
 — У меня есть идея получше, — сказал он. Мегги, ожидая, сидела на корточках.
 — Я сниму брюки, и вы сможете измерить штаны вместо человека. Это будет гораздо лучше, не так ли?
 Мегги хотела сказать, что снятие мерок почти закончено, но неожиданно ей тоже расхотелось быть в такой опасной близости к нему. Она кивнула.
 — Но что вы наденете на время, пока я буду измерять? — спросила она. — Не можете же вы стоять здесь в ваших… в ваших… в общем, вам надо что-то надеть.
 Ро бегло осмотрел обилие накидок и ковриков, и на мгновение взгляд его задержался на скатерти.
 — Может быть, я подожду снаружи? — предложил он.
 — А если в это время кто-нибудь войдет? Пожав плечами, Ро представил эту сцену: какая-нибудь матрона из местных, явившаяся с визитом, обнаруживает его стоящим у двери в полуголом виде. Нет, так дело не пойдет. Они постояли, обдумывая положение.
 — Залезайте в кровать! — наконец, скомандовала Мегги.
 — Что?
 — Залезайте в папину кровать, снимайте под покрывалом штаны и давайте их мне!
 Ро взглянул на массивную кровать. Решение казалось разумным, но он колебался.
 — Это единственное, что можно сделать, — сказала Мегги. — Единственное место, где прилично находиться без штанов — это кровать.
 Ро неохотно согласился. Он подошел к кровати. Садясь на край, чтобы снять туфли, он поднял глаза. Мегги пристально наблюдала за ним, как будто ожидая чего-то. Наконец, она отвернулась, но легче ему от этого не стало.
 Он расстегнул пуговицы на брюках, выскользнул из шерстяной ткани и забрался в кровать, скромно прикрывшись покрывалом.
 Мегги стояла спиной к нему, погрузившись в раздумье. Она понятия не имела, почему он так быстро отступил, отказался от нее. Лицо ее сохраняло каменное выражение. Мегги была уверена, что не почувствовала ничего особенного, ничем не выдала своего волнения, когда ей приходилось касаться его.
 Мегги испытывала неловкость от пребывания Ро в доме. Очевидно, никто из них не мог забыть поцелуй. Но они не могли и продолжать жить рядом в таких стесненных условиях, не обмениваясь при этом ни единым словом.
 — Вот брюки, — услышала Мегги голос за спиной. Она повернулась и увидела, что Ро надежно прикрыт красно-синим лоскутным покрывалом. В левой руке он держал брюки, и Мегги молча и быстро забрала их.
 Мягкая темная шерсть в ее руках была еще теплой, когда Мегги разложила брюки на столе. Сотканная машиной материя казалась безупречной, краска глубоко впиталась в ткань, стежки были ровными и аккуратными. Она никогда не видела такой материи раньше. Мегги надеялась, что ее домотканые «скорлупки» не покажутся жалкими по сравнению с этим великолепием.
 Губы Мегги сжались. Снова она это делает — волнуется и переживает из-за того, что он подумает. Ей не следует уделять столько внимания этому парню. Он — чужак, забредший в горы, и скоро уйдет отсюда. Неважно, что он думает о них, что он думает о ней. Но для нее это имело значение.
 Потребовалась лишь минута, чтобы измерить длину внутреннего шва. Она была почти такой же, как и у Джесси. Возможно, Ро Фарли ниже ее брата, но ноги у него такие же длинные. Она бросила быстрый взгляд в сторону узкой кровати, откуда Ро молча наблюдал за ней. В данный момент эти длинные ноги лежали голыми под покрывалом. Мегги снова почувствовала, как на щеках расцвели розы.
 — Давайте я залатаю дыру на коленке, — сказала она.
 Ро кивнул.
 — На кромке достаточно ткани, чтобы вырезать хорошую заплатку, — добавила она.
 — Спасибо, — ответил Ро.
 Мегги начала шить, сидя за столом. Но после минутного колебания она подставила стул поближе к кровати.
 Ро внимательно наблюдал за ней, как будто она могла наброситься, словно тигр.
 — Вы совершенно напрасно так испугались, — сообщила ему Мегги. — Я пододвинулась поближе вовсе не для того, чтобы залезть к вам в кровать.
 — Я и не думал…
 — Я думаю, — сказала Мегги, садясь на стул и разгладив на коленях складки платья, — что нам двоим пора поговорить.
 Ро довольно громко откашлялся.
 — Я не уверен, что сейчас подходящее время для этого.
 — Маловероятно, что когда-нибудь появится более подходящее. Вы сейчас здесь, в моем доме. Я могу говорить все, что хочу, и вы не встанете и не покинете дом, а также не станете гоняться за мной по комнате, если вам не понравится то, что я должна сказать.
 Ро вряд ли мог оспаривать ее слова. Он смотрел, как Мегги отрезала лоскуток от подгибки и тщательно приглаживала его на разорванном колене.
 — Что вы хотите сказать мне, мисс Бест?
 — Можете называть меня Мегги, — сказала девушка, осторожно приметывая края заплаты крошечными стежками, ложившимися быстро и ловко. — Вы уже пару раз произносили это имя. Трудно придерживаться обращений «мисс» и «мистер», когда живешь под одной крышей.
 — Хорошо, Мегги. Что еще ты хочешь сказать? — Серо-голубые глаза Мегги встретились с его карими, и долгое время она молчала. Потом опустила взгляд на шерстяные, выношенные на коленях брюки и продолжила шитье. Непонятно, почему, но эта кропотливая, спокойная работа помогала ей сейчас находить слова и произносить их именно так, как ей хотелось.
 — Нам надо поговорить о том, что случилось на днях, — тихо сказала она.
 — В этом нет необходимости, — ответил Ро, наблюдая, как металлическая игла входит и выходит из ткани, которую держала Мегги.
 — Есть необходимость, — решительно сказала Мегги. — Я не могу притворяться, что тебя здесь нет, а ты не сможешь продолжать вести себя, как будто ничего не случилось.
 Ро глубоко вздохнул, явно ощущая неловкость.
 — Мисс Бест… Мегги, я могу только сказать, что очень сильно жалею о причиненных тебе неудобствах, — начал он.
 Мегги безрадостно рассмеялась.
 — А мне остается только жалеть о неудобствах, которые я сама себе причинила, — сказала она.
 Долгое время они молчали. Мегги продолжала шить.
 — Я всегда была мечтательной, — спокойно поведала она. — Все жители здешних мест скажут тебе то же самое. И должна признать, что это правда. Просто я читала сказки так много раз, что, наверное, начала придумывать свои собственные.
 — Нет ничего плохого в том, что у тебя есть воображение, — уверил ее Ро. Мегги пожала плечами.
 — Может быть. Однако я никогда так не считала. Когда я позволяю фантазии смешивать с реальной жизнью, — она с горькой усмешкой покачала головой, — это сразу выставляет меня перед всеми ужасно глупой. Народ даже пугается…
 Ро, сейчас, пожалуй, тоже был напуган. Он не относился к типу мужчин, позволявших физическим влечениям брать верх над разумом. Но нельзя сказать, что он оставался к ним совершенно равнодушным.
 Мегги взглянула на него. По выражению лица Ро было невозможно понять, что он чувствует. Но это явно не было жалостью, и девушка мысленно поблагодарила его.
 — Я не раскаиваюсь в том, что поцеловала тебя, — сказала она, дерзко вскинув подбородок. — Мне понравился поцелуй, и мы оба уже знаем, что это так.
 — Мне он тоже понравился, — тихо ответил Ро. Мегги вспыхнула от какой-то гордости, вдруг заполнившей сердце. Ему тоже понравилось! Теперь мир виделся ей не в таком уж черном свете.
 — Но я знаю, что ты — не мой принц, пришедший в эти горы, — сказала она. — Ты просто человек, который явился, чтобы слушать нашу музыку и записывать ее на этом Слушающем Ящике.
 — Да, это так.
 — Поэтому я больше не буду бросаться на тебя, но я и не собираюсь так же ходить вокруг тебя и чувствовать, что что-то не так.
 — Мне хотелось бы, чтобы мы стали друзьями, Мегги, — сказал Ро.
 — Не знаю, насколько это возможно, — ответила она. — Кажется, дружба и поцелуи не слишком хорошо сочетаются.
 — Наверное, да.
 — Но я рада, что ты — друг Джесси. Похоже, ты действительно как-то привязался к нему, и я надеюсь, что это правда. Потому что он любит тебя и мне бы не хотелось, чтобы ты причинил ему боль и обманул его доверие.
 — Мне тоже, — ответил Ро.
 — Вот и хорошо, — заключила Мегги. Между ними снова установилось молчание. Мегги продолжала шить. Но теперь им было легко и спокойно — впервые со времени их встречи.
 — Итак, — сказала Мегги, — нам с тобой надо продолжать мириться с положением вещей. Не притворяться, будто ничего не произошло, а просто использовать наилучшим способом сложившуюся ситуацию.
 Ро понимающе кивнул.
 — Ты часто это делаешь?
 Мегги издала тихий возмущенный звук.
 — Целую парней? Конечно, нет!
 — Не это, — быстро уверил ее Ро. — Ты часто примиряешься с положением вещей?
 Мегги пожала плечами и утвердительно кивнула, слегка наклоняясь вперед, чтобы перекусить нитку над узлом.
 — Так живут в Озарке.
 На следующее утро, одетый в новые, с «иголочки», домотканые «скорлупки», Ро прошествовал вслед за Джесси в амбар, где Джесси вырезал ему полоски кожи для крестообразных подтяжек новых брюк Ро. Штаны были объемными, а их фасон весьма далеким от моды. Но почему-то Ро чувствовал себя очень удобно в одежде, сшитой руками Мегги Бест. Она была мягкой и нежной. Похожей, наверное, на саму девушку. В подобной одежде Ро вряд ли отличался от любого другого фермера Озарка.
 Стояло уже теплое и солнечное утро, когда они отправились в путь. Густой зеленый полог леса над головой ронял тяжелые капли росы на подлесок. Когда двое мужчин пробирались через просеку, Ро уловил свежий запах мяты и кизила. Вокруг в легком утреннем тумане зеленела свежая листва. Чуть не потеряв очки в лесной чаще, Ро заботливо положил их в никелированный футляр и большую часть времени хранил в кармане рубашки. Из-за этого он постоянно щурился. Конечно, он хорошо видел Джесси и, вне всякого сомнения, прекрасно слышал его.
 Сегодня юноша взахлеб говорил на свою излюбленную тему — об охотничьих собаках. Скромной мечтой молодого человека было иметь свою собственную гончую. И хотя Джесси никак не удавалось запомнить порядок счета от одного до десяти, он показался Ро настоящим знатоком борзых, гончих, спаниелей и прочих пород. Так как Ро практически ничего не знал о животных, он слушал Джесси вполуха, как будто тот говорил на иностранном языке.
 — Мы могли бы иметь собаку на двоих, — сказал Джесси. — Охотничья собака — это то, что нам надо. Я тренировал бы ее сам. Но ты охотился бы вместе со мной.
 Ро рассмеялся:
 — Я ничего не знаю об охоте! Джесси широко раскрытыми глазами недоверчиво уставился на него.
 — Ты знаешь все, — простодушно возразил он. — Наверное, ты просто забыл, как охотиться. Но снова вспомнишь, когда станет прохладнее.
 — Меня не будет здесь осенью, Джесси. Мне надо возвращаться туда, откуда я приехал.
 — Почему ты хочешь это сделать? — в недоумении Джесси остановился.
 — Потому что там мое место.
 Молодой человек задумался над его словами. — Ты можешь научиться быть на своем месте и здесь. Папа когда-то тоже был чужаком, а сейчас — нет.
 Ро улыбнулся ободряющим словам Джесси и его приглашению, но покачал головой.
 — Нет, Джесси, я поеду назад на восток. Я хочу этого.
 Джесси покачал головой, явно обескураженный.
 — Что есть там, чего нет здесь?
 Культура, и музыка, и цивилизация, подумал Ро, мельком взглянув на молодого человека рядом и жалея, что не знает, как лучше объяснить ему все. Он подыскивал аргумент, который был бы понятен Джесси.
 — На востоке, Джесси, — сказал он, — в каждом доме есть уборная.
 Глаза Джесси уважительно распахнулись.
 — В каждом доме?
 Ро кивнул.
 — В богатых и бедных. В штате у залива уборных хватает на всех.
 Джесси присвистнул и недоверчиво покачал головой.
 — Дружище, это совершенно удивительно! Ро засмеялся и окинул взглядом первобытную глушь, преспокойно существовавшую на том же самом континенте, что и штат Массачусетс.
 — Да, Джесси, совершенно удивительно.
 Утренняя работа заключалась в том, чтобы согнать свиней, лениво бродивших вокруг фермы и живущих в свое удовольствие, и направить их на небольшой участок, который Анри с Джесси планировали пустить под зерновые. Там были две крупные свиноматки — одна уже готовая вот-вот разродиться выводком поросят, один большой, раздражительный, шумный боров и три годовалых поросенка, надоедливых, как щенята, но отнюдь не таких же забавных и симпатичных. Свиньи сбились в ленивое стадо, смотреть на которое не доставляло никакого удовольствия. Но Ро обнаружил, что удивительно ловко справляется с работой. И все же Джесси действовал намного увереннее. Небольшой палкой и громкими окриками он вскоре направил визжавших свиней в нужном направлении.
 Сварливые создания неоднократно пытались сбежать, особенно во время шумного, с всплесками и брызгами, перехода через холодный, стремительный ручей.
 — Вот это наше зерновое поле, — гордо произнес Джесси, когда они подошли к небольшому расчищенному участку земли на другой стороне ручья.
 Ро осмотрел вдоль и поперек усеянный пнями склон холма. Поверхность этого клочка земли была далека от горизонтальной, но, тем не менее, самой ровной, если сравнивать все участки, что Ро видел на ферме Бестов.
 — Если это ваше поле, то зачем пускать на него свиней?
 — Чтобы очистить его, — ответил Джесси, как будто этим все объяснялось.
 Вскоре Ро понял задумку, наблюдая, как фыркающие свиньи подрывали оставшиеся корни и ранние сорняки, которые истощали землю.
 Свиньи, однако, не оценили по достоинству людской доброты. Все утро они время от времени норовили удрать. Джесси без проблем справлялся с ними. Громким криком и ударом палки он в мгновение ока возвращал на место какого-нибудь отбившегося поросенка.
 В полдень мужчины перешли в тень большого каштана, росшего на возвышении. Яркий свет солнца рассеянными пятнами струился сквозь огромные ветви на землю, где отдыхали Ро и Джесси. Отсюда им не были видны свиньи, но они могли слышать с холма громкое чавканье и похрюкивание.
 Ро испытывал странное, необъяснимое чувство душевного покоя и умиротворения, отдыхая от тяжелых утренних трудов. Спокойствие и хорошее настроение охватили все его существо подобно невидимой мантии, опустившейся на плечи. Он не понимал, то ли само это место, то ли Джесси и его семья заставляют его ощущать мир и уют. Ему всегда приходилось прилагать усилия, чтобы приспособиться к условиям, в которых он оказывался. Странно, но здесь, в этих безлюдных горах, не требовалось, казалось, никаких усилий и никакой борьбы с обстоятельствами.
 Мужчины обменивались шутками, просматривая содержимое корзинок с обедом: не положила ли Мегги что-нибудь, хотя бы отдаленно напоминавшее еду? Джесси вытащил жирную, полусгоревшую свиную отбивную. Порция Ро состояла из длинных, тонких кусочков вяленой оленины.
 Джесси рассмеялся.
 — Не думай, что она пытается обделить тебя, сказал он Ро. — Эта оленина на вкус гораздо лучше старой, холодной отбивной.
 — По крайней мере, у нас обоих есть закуска, — ответил Ро.
 Джесси кивнул.
 — Ага, но этого явно недостаточно.
 Ро и Джесси разложили провизию. В корзине Ро нашлось предостаточное количество особых кукурузных лепешек Мегги — твердых и хрустящих снаружи, но полусырые внутри. У Джесси оказалась целая банка прошлогодних маринованных овощей, но они перестояли и были какими-то скользкими. Голод, однако, переборол брезгливость, и оба поели с аппетитом.
 — Если у парня твердая рука и есть собака, — сказал Джесси, — он может прекрасно прожить в этих горах.
 — Это была бы довольно тяжелая жизнь, — заметил Ро.
 — Как это?
 — Ну, зимой здесь очень холодно, и зерновые явно растут не очень хорошо на этих склонах. Юноша пожал плечами.
 — Папа говорит, что жизнь и не должна быть легкой, — ответил он. — Просто неинтересно жить, если у тебя есть все.
 Ро ухмыльнулся простой философии Анри.
 — Полагаю, в его словах есть правда, — признал он. Какое-то время оба молча ели, потом, с полунабитым ртом и свисавшей с губы каплей желе, Джесси снова заговорил.
 — Знаешь, ты нравишься Мегги. — Ро удивленно поднял бровь при столь резкой смене темы разговора. Скованность и напряженность в их отношениях с Мегги неожиданно исчезла — это было очевидно. И, естественно, Джесси не мог не заметить, как изменились их отношения.
 — Твоя сестра всего лишь вежлива со мной.
 — О, не думаю, что когда дело доходит до парней, Мегги есть дело до вежливости. Просто вы двое неправильно начали.
 Воспоминание о страстном поцелуе Мегги на мгновение повергло Ро в замешательство. «Неправильно» было не совсем то слово, которое пришло ему на ум.
 — Мегги — она слегка не от мира сего, — объяснил Джесси серьезным тоном.
 Ро кивнул, надеясь, что Джесси продолжит.
 — Она очень мечтательная, и все такое прочее, — продолжал Джесси. — Иногда людям это кажется странным. Но я просто не обращаю внимания.
 — Я не критикую твою сестру, Джесси. И совсем не считаю мечтательность большим пороком.
 — Она рассердилась на тебя, потому что ты поцеловал ее. Она и на меня довольно часто сердится, — сказал Джесси.
 — Это не одно и то же.
 — Почти то же самое. И я делаю следующее — поддразниваниями вывожу ее из этого состояния. Она может важничать, но я сбиваю с нее спесь, и за это она только еще сильнее любит меня. Держу пари, что она и тебя полюбит!
 Ро улыбнулся открытому, простодушному парню. Интересно, что представляет из себя Мегги Бест…
 В конце дня Джесси объявил, что поле стало достаточно рыхлым для вспашки. Ро, пользуясь палкой, помог перегнать объевшихся свиней назад через Чесоточный Ручей во двор усадьбы. Помахивая прутом из чикори, Джесси распевал старую балладу жителей Озарка:
 «У ворот замка стоял лорд Ловёл, Расчесывая гриву мелочно-белого коня, Когда рядом проходила леди Нэнси Белл. „Бог в помощь“ — пожелала любимому она».
 Ро с удовольствием вслушивался, как знакомые, но показавшиеся странно новыми слова и мелодия песни, популярной когда-то во времена Карла II [6] , слетали с губ необразованного деревенского парня из Озарка. Вот ради чего приехал он в это глухое место. Именно такую музыку, это живое дыхание истории предназначено ему спасти. Не что иное, как эта музыка, докажет правоту его гипотезы.
 Он мысленно выругался, что не захватил с собой бумагу и ручку; но можно попросить Джесси спеть песню позже, когда появится возможность записать на эдифон. Почти каждый вечер Анри и Джесси играли и пели для него. Но сейчас Ро с нетерпением ожидал начала записи песен других жителей Озарка. Ро не мог дождаться «Литературного» на следующей неделе, где, как он надеялся, сумеет заинтересовать местных фермеров, и его коллекция быстро пополнится новыми записями.
 Как только свиньи узнали знакомые места, они сорвались и ринулись вперед.
 — Отсюда они сами найдут дорогу к дому, — сказал Джесси. — К вечеру все разлягутся на своих обычных местах.
 Подходя к хижине, Джесси захихикал, показывая на веревки со свежевыстиранным бельем, протянувшиеся за амбаром.
 — Среда — день стирки, — сказал он.
 Хоть убейте его на месте, но Ро не мог понять, что в этом смешного.
 Джесси повернулся и отправился назад, в лес. Он опустился на колени и шарил руками по земле, Ро шел вслед за ним и удивленно наблюдал за происходящим.
 — Что ты ищешь?
 Хихикнув, парень пожал плечами.
 — А, какую-нибудь противную, скользкую живность — что попадется под руку, — ответил он.
 Ро не сводил с него глаз.
 Неожиданно в потревоженных Джесси листьях раздался шорох. Ро слегка вздрогнул при виде небольшого выскочившего существа. За несколько попыток быстрым, резким движением Джесси удалось схватить маленькую испуганную ящерку. Когда он, наконец, поймал ее, из сжатых кулаков свисал и бешено колотился только длинный синий хвост.
 — Что это? — спросил Ро.
 — Детеныш сцинка, — ответил тот. — Хочешь посмотреть?
 Ро послушно посмотрел на извивающуюся ящерицу, не более трех дюймов в длину, и покачал головой.
 — Что же ты собираешься делать с ней? — Джесси только ухмыльнулся, тщательно засовывая ящерицу в карман рубашки и надежно застегивая пуговицу.
 — Просто иди за мной, приятель! У нас будет самое веселое развлечение за день.
 Сразу же ощутив, что пойманный сцинк и предстоящее веселье каким-то образом связано с Мегги, Ро попытался выйти из игры. Однако его возражения повисли в воздухе, когда Джесси поднес палец к губам, требуя соблюдать тишину. Тихо ступая вслед за ним, Ро услышал Мегги Бест до того, как увидел ее. Она пела. И, что было очевидно для тренированного уха Ро, пела не очень хорошо. Он ничем не рисковал, когда в эдифон пел Джесси, но тут же решил, что голос Мегги Бест, скорее всего, расплавит восковые цилиндры.
 Подойдя к задней стене амбара, Ро услышал плеск воды. Очевидно, девушка все еще стирала. Ро снова попытался задать вопрос, но опять Джесси сделал знак, что надо молчать. Скинув башмаки, белокурый юноша забрался на крышу низкого строения и махнул рукой Ро, Призывая следовать за ним. Пытаться спорить было бесполезно. Без особой радости Ро снял туфли и вскарабкался на крышу рядом с Джесси.
 Возле конька Джесси принялся расшатывать кедровую планку. Глаза его сияли от озорства, и Ро поймал себя на том, что тоже улыбается. Наверное, нужно было бросить ящерицу в Мегги, пока она работает и ни о чем не подозревает. Это была детская проказа, недостойная такого солидного, взрослого человека, как Ро. Но Джесси находил такое удовольствие в подобных шалостях, что у Ро не хватало духу бросить тень на его безмятежное настроение.
 Справившись с планкой, Джесси мгновение помедлил, ослепительно улыбаясь Ро, потом опустил сцинка в дыру.
 Ро услышал тихий всплеск воды, за которым последовал пронзительный вопль, способный разбудить мертвых на протяжении до самого Нового Орлеана.
 — Тварь!
 Джесси взвыл от смеха и, сделав Ро знак следовать за ним, поспешно спустился с крыши, чтобы успеть удрать. Внутри сарая все еще слышались пронзительные крики и всплески. Прежде чем сбежать, Ро просто не мог удержаться, чтобы не бросить хотя бы один взгляд на Мегги Бест, пытающуюся убить ящерицу в лохани для стирки. Ухмыляясь, Ро добрался до того места, где была выдрана планка. Затем вытащил очки из нагрудного кармана, водрузил их на нос и заглянул вниз, в сарай. Глаза его широко раскрылись.
 Мегги Бест не стирала белье. Она мылась, стоя в круглой деревянной лохани. Ро наблюдал, как она наклонилась, чтобы вышвырнуть покрытую пеной ящерицу из воды. Сцинк мгновенно юркнул в безопасное место и укрылся в тени сарая, а Ро застыл от удивления, уставившись на обнаженную белую спину девушки.
 — Джесси Бест! Я убью тебя раз и навсегда! — бушевала Мегги, взглянув туда, откуда заявился непрошенный гость. Когда ее серо-голубые глаза встретились с карими глазами Ро, вспышку гнева можно было сравнить разве что с разрядом летней молнии. По мере того, как Мегги осознавала, кто перед ней, напряженность становилась почти осязаемой.
 Долгое время они в полном молчании глазели друг на друга, потом с нечленораздельным воплем ужаса Мегги прикрыла грудь руками и плюхнулась в мыльную воду с такой поспешностью, что половина содержимого выплеснулась через край. Ро дернулся в сторону от своего отверстия так быстро, что потерял опору, и скатился с крыши, с шумом приземлившись в высокую траву за сараем.
 Всю оставшуюся часть дня ни слова не было сказано ни о грубой шуточке Джесси, ни об участии в ней Ро. Слегка прихрамывая, Ро извинился и дипломатично скрылся в лесу. Вечером Мегги ходила с высоко поднятым подбородком. И каждый раз, когда Ро встречался с ней взглядом, румянец на ее щеках становился значительно ярче. Сам Ро держался в тени. Снова и снова его мучили воспоминания о мокром, обнаженном теле Мегги. Он чувствовал себя виноватым. Он был хорошо воспитанным джентльменом и знал, что поступил дурно.
 Джесси молчал и хранил все свои мысли при себе. Только Анри, казалось, заметил и оценил юмор случившегося.
 — Я полагаю, Мегги, детка, что ты вышла из трудного положения в своих любовных делах.
 Будь ее отец цыпленком, Мегги с радостью свернула бы ему шею. А так она лишь с трудом сдержалась и не отрывала глаз от бобов в своей тарелке.
 — Вы двое, парни, потратите завтра утро, чтобы уложить на крышу и закрепить все планки, которые расшатали, — сказал Анри.
 Джесси с энтузиазмом кивнул.
 — Мы первым делом примемся за эту работу, — сказал Ро.
 Анри одарил его долгой, ленивой улыбкой:
 — Хорошо, очень хорошо! Потому как я знаю, что тебе совсем не хочется, чтобы другие парни увидели твою девушку под прикрытием одной лишь мыльной пены.
 Джесси довольно хихикнул.
 Ро поперхнулся кофе.
 Мегги, казалось, стало не по себе.
 А Анри просто застонал от смеха.




 Глава 6


 Гряды в огороде Мегги не получились абсолютно ровными. Но после ночи, которую она провела, чудо еще, что ей вообще удалось их вскопать. Крутясь и ворочаясь с боку на бок на своем тюфяке до рассвета, она так и не смогла разобраться во вчерашних событиях. Казалось, она сама была не в состоянии понять, что же произошло и как к этому относиться.
 Через двор до Мегги доносились голоса Джесси и Ро, сидящих на крыше. Каждый громкий стук молотка по планкам будто бы снова и снова стремился напомнить о том, как Ро Фарли пристально разглядывал ее, пока она мылась в сарае. Почему она не закричала? Почему не выпрыгнула? Почему не накинула что-нибудь из одежды, а просто стояла, как зачарованная, пока Ро Фарли смотрел на нее?
 Мегги считала себя скромной. Вчерашний день показал, что как раз скромности ей и не хватило — это было очевидно. Она стояла обнаженной перед мужчиной, по меньшей мере, минуту. И положа руку на сердце, честно признавалась, что не только один шок заставил ее неподвижно замереть на месте. Было еще желание. И гордость.
 Испугавшись собственных догадок, Мегги вспыхнула и, с силой налегая на лопату, провела ровную борозду в земле.
 Тело ее было молодым и сильным, и вместе с тем достаточно женственным. Мегги не собиралась специально демонстрировать Ро Фарли свою наготу, но почему-то ей было приятно, что он увидел ее.
 Мысли Мегги кружились, а сама она была смущена и взволнована. Она прислонила лопату к деревянной лохани, которая, будучи опрокинутой вверх дном, служила сортировочным столом для семян. Трясущимися руками девушка начала заворачивать остатки семян в прямоугольные куски мешковины.
 Ей с трудом удавалось сосредоточиться на работе. Обработка маленького участка земли была тяжелым, совершенно необходимым делом. То, что она здесь вырастит, станет единственным разнообразием в обычном рационе семьи, состоящем из хлеба и мяса. Сам огород представлял собой четверть акра земли, окруженной штакетником высотой около четырех футов. Забор не защищал от птиц, кротов и сусликов, но создавал препятствие для свиней, не давая им рыться в грядках, и служил средством устрашения для кроликов и белок. Зимой пригодится каждая крошка продовольствия. Одной этой причины было достаточно для Мегги, чтобы выбранить себя за беспорядочные мысли.
 Ее жизнь всегда так и шла: борьба мечтательной натуры с бременем повседневных обязанностей. У отца была покалечена нога, и время от времени его мучили приступы боли; Джесси не отличался особым умом и смекалкой — все это заставило Мегги Бест с самого детства заботиться о благе всей семьи. В то время, как в душе она играла «в дом» с куклой из кукурузного початка, в действительности она вела домашнее хозяйство для брата и отца. И пополнять запасы еды, выращивая овощи на этом маленьком огородике, стало неотъемлемой частью ее забот.
 Большинство ранних растений уже было посажено, но Мегги всегда держала запас семян для вторичного подсева на случай, если первые погибнут от холодов или будут смыты дождем. Она заботливо сложила их в холщовые мешочки, надеясь, что они никогда не понадобятся.
 Сейчас все, что оставалось сделать — посадить оставшийся картофель на свободных бороздах, которых было еще немало. Решительно вздернув подбородок, Мегги поклялась, что сделает это сегодня. Она не позволит ни вчерашним событиям, ни своей мечтательности выбить ее из колеи.
 Она хлопала себя по рукам, словно стараясь не просто стряхнуть пыль, а с помощью этого жеста освободиться от мыслей о Ро Фарли. Этот человек — чужак. Чужак, который ей в действительности даже не нравится. Конечно, он добр к Джесси и отец считает его интересным. Но у нее нет причин терять и минуты своего времени на размышления о нем.
 Твердо запомнив это, Мегги потянулась к мешку с семенной картошкой. К несчастью, все еще отвлекаясь из-за громкого стука молотков, она взяла его не с того конца. Большие, полузаплесневелые клубни рассыпались по земле.
 — Провалиться и сгореть! — с досадой выругалась Мегги. Снова она дала волю фантазиям и в результате все испортила.
 — Ро Фарли! — чуть слышно прошептала девушка. Но затем честно заставила себя признаться, что она, а не ученый из штата у залива рассыпал картофель.
 Покорно вздохнув, Мегги принялась собирать его, благодарная и за то, что рассыпала клубни, а не семена.
 Как только восстановилось какое-то подобие порядка, Мегги сосредоточила все внимание на работе. Она разрезала картофелины на кусочки, следя, чтобы в каждом из них было, по меньшей мере, два-три глазка. Набрав полный передник, она пошла в дальний конец вскопанной борозды. Мегги опускала кусочки на расстоянии нескольких дюймов друг от друга. Медленно продвигаясь вперед, она при каждом шаге присыпала брошенный кусочек картофеля землей.
 Ей удалось посадить почти полный ряд до того, как ее мысли вновь отклонились от привычного русла. И вновь они устремились по направлению к крыше сарая, а вернее, к одному из тех, кто там сейчас находился.
 За свою жизнь Мегги часто думала о любви, но почти никогда о сексе. Даже само это слово казалось ей чуждым. Сказки были полны романтики. Переживая их, Мегги жаждала высоких чувств и страсти. Обладая весьма скудными познаниями в области реальных проявлений страсти, Мегги пребывала в полной уверенности, что то, что происходит наедине между мужчинами и женщинами, в лучшем случае вызывает смущение, а в худшем — просто противно.
 Мегги настолько вжилась в образы принцев и сказочных героинь, что никогда не чувствовала ничего похожего на чувственное влечение.
 Но вчера она это ощутила. Резко остановившись посреди картофельной борозды, Мегги положила ладонь на живот, стремясь унять необычную дрожь. Она ощущала желание и сегодня.
 Как соблазнительно вдруг очутиться в этом новом для себя состоянии… Мечтать о принце, который не только любит, но и возбуждает, и желает ее! Она снова вспомнила, как широко раскрылись глаза Ро за темной оправой очков, и громко вздохнула.
 Мегги решительно отбросила все эмоции. Ро Фарли не был ее принцем. В том, что он увидел ее, и ему понравилось то, что он увидел, не было ничего хорошего. Но все могло оказаться еще хуже, если бы Мегги позволила себе хоть на минуту ошибочно принять это плотское желание за романтическую любовь, которую она ждала.
 Мегги закончила борозду и снова начала разрезать картофелины. Ро Фарли не был ее принцем. Он приехал в эти горы не за ней. И когда придет время возвращаться, она не поедет с ним. Неважно, хочет он ее или нет. А если она пожелает его — ну что ж, будет лучше, если она сию минуту отбросит подобные мысли прочь.
 Мегги твердо решила сохранять в мыслях такой же порядок, что и в делах, а все внимание сосредоточить только на работе в огороде.
 Возможно, ей удалось бы это — по крайней мере, хоть на пару минут, не будь проклятое постукивание молотков таким назойливым.
 Из-за необходимости в первую очередь починить крышу сарая Джесси и Ро поздно отправились на поле.
 К тому времени, как они добрались, темный мул с иссиня-черными глазами не повел даже ухом. Ро ощущал такую же лень.
 Стоял великолепный день — с голубым, как в середине лета, небом и белыми, как хлопок, облаками, лениво проплывавшими высоко над головой. На расчищенном под поле участке грустный призыв жаворонка сливался с нежным, сладкоголосым пением лесных дроздов. Ро застыл на месте, наслаждаясь чудесным звучанием птиц и стрекотанием кузнечиков в высокой траве. Как он мог считать это место безмолвным?
 От теплого солнечного света на лбу выступили крошечные бусинки пота. Ему нравится работать на свежем воздухе, решил Ро. Открытие удивило его. Возможно, когда он вернется в Кембридж, надо будет подыскать домик с небольшим садом. Он мог бы использовать опыт, приобретенный здесь, в Озарке.
 Широкая улыбка осветила его лицо. Если он собирается применять свои новые познания, то, скорей всего, ему следует завести цыплят и свиней! Это определенно даст городским дамам повод к размышлениям.
 Ро добродушно покачал головой. Он действительно полагал, что можно было бы попробовать себя в садоводстве. Стыдно наблюдать, как одно время года сменяет другое и не прикасаться, время от времени, к природе.
 — Ты умеешь пахать? — спросил его Джесси. Вопрос вернул Ро к насущным и сиюминутным проблемам. Он пожал плечами.
 — Это трудно?
 Джесси повернул голову и долгим, задумчивым взглядом окинул склон горы.
 — Может оказаться довольно трудно… — Улыбнувшись и дружески хлопнув парня по плечу, Ро развеял его сомнения.
 — Я, может быть, и не из этих мест, Джесси. Знаю, что я — всего лишь горожанин, но, как мне кажется, уже достаточно окреп. Взгляни на мои руки! — Ро вытянул их вперед, и Джесси серьезно отметил бугорки мозолей от тяжелого физического труда. — И я очень смышленый, — уверил его Ро. — Умный человек может задуматься о том, что он делает, и облегчить свой труд.
 Джесси с надеждой кивнул, но, судя по выражению лица, ничего не понял.
 — Я знаю, что ты умнее местных людей. Я совсем не такой. Полагаю, нам это не помешает?
 Ро улыбнулся ему.
 — Может, ты и прав… — Он дружески похлопал юношу по спине. К удивлению Ро, Джесси надолго заключил его в жаркие объятия. Это проявление любви обескуражило Ро и вызвало чувство неловкости. Объятиям не было место в жизни Д. Монро Фарли. Джентльмены обычно не обнимали друг друга. Ро не мог припомнить случая, когда кто-нибудь сжимал его в объятиях.
 Спина его напряглась от чужого прикосновения. Но он не хотел оскорбить чувства доброго юноши. Ро храбро выдержал непривычно тесный контакт и столь бурные проявления любви. Ему даже удалось выжать полуулыбку, когда его отпустили.
 — Я рад, что ты — мой друг, Po! — сказал Джесси.
 Ответом послужил вежливый кивок.
 Тщательно проверяя упряжь мула и острие плуга, Джесси Бест казался отнюдь не глуповатым, а вполне компетентным и знающим. Ро ощутил чувство необъяснимой гордости за друга, наблюдая за дотошными приготовлениями к полевым работам. Пылкое и откровенное выражение чувств со стороны Джесси, еще мгновение назад столь неприятное для Ро, вдруг показалось не пыткой, а проявлением братства и товарищества. Провинциальный простоватый бедняк из Озарка действительно стал ему другом. Ро не мог даже представить себе такого неделю-две назад.
 — Давай-ка начнем пахать, — сказал Джесси с явным удовольствием.
 Ро кивнул.
 Надев перчатки и обувшись, они приступили к работе. Земля была неровной и усеянной многочисленными полузасыпанными камнями. Джесси поручил Ро идти впереди и проверять, сможет ли пройти плуг. Он методично обшаривал каждый квадратный фут перед плугом, тщательно очищая землю от всяких нежелательных препятствий, которые могли бы серьезно помешать пахоте. Солнце светило ему в спину, а день быстро двигался от мягкого тепла до беспощадной жары, но Ро даже и не думал жаловаться.
 Насвистывая мотив, в котором Ро с трудом узнал «Я старый добрый повстанец», Джесси направил запряженного в плуг мула чуть ли не к середине поля.
 — Почему ты начинаешь там? — спросил Ро, удивленно следуя за юношей.
 Джесси, сбитый с толку, посмотрел на землю, потом на мула и пожал плечами.
 — Я всегда там начинаю, — ответил он. — Именно с этого места папа показал мне начало. Ро покачал головой.
 — Да, но это не имеет смысла, Джесси! Тебе следует начинать от одного края и идти к другому.
 Джесси взглянул на один конец поля, потом на другой. Брови его сосредоточенно сошлись над переносицей.
 — Это неправильно, — сказал он.
 — Да нет же, как раз наоборот! — улыбаясь, возразил Ро. — В этом есть здравый смысл. А начинать в середине вообще не имеет никакого смысла.
 Джесси нервно закусил губу и еще раз обвел взглядом поле.
 — Мы должны начинать именно здесь, Ро. Я знаю, что надо делать именно так. — Ро вздохнул и покачал головой.
 — Ну Джесси, ты же только что сам говорил, что я умнее местных жителей! И я сказал тебе, что умный человек может облегчить свой труд. Ты ведь веришь этому? — Джесси серьезно кивнул.
 — Тогда ты должен поверить мне, когда я говорю, что надо начинать с начала, а не с середины. — К ужасу Ро, ярко-голубые глаза Джесси наполнились слезами.
 — Мы должны начинать здесь! — настаивал он. — Именно отсюда папа учил меня начинать, и я это знаю!
 Не на шутку обеспокоенный таким взрывом эмоций, Ро дотронулся до его плеча в нерешительной попытке утешить.
 — Все хорошо, Джесси! Не плачь! — сказал он.
 — Я не плачу… — сквозь слезы произнес парень. — Я уже достаточно взрослый, чтобы плакать.
 Ро кивнул, подавая Джесси свой носовой платок.
 — Забудь, что я завел об этом речь, — продолжал он. — Мы сможем начать пахать и отсюда.
 — Нет, нет, — хлюпая носом, ответил Джесси. — Ты гораздо умнее меня, и если ты думаешь, что следует поступать по-другому, то давай так и сделаем…
 — Это неважно. Джесси, — сказал Ро. — Я не хочу расстраивать тебя.
 Джесси вздохнул и обвел взглядом поле. Ро видел, как он борется со своими сомнениями, стараясь привести мысли в порядок.
 — Мне надо много времени, чтобы выучить что-нибудь, — наконец, сказал он. — Уж если я что-то запоминаю, то твердо придерживаюсь того, что выучил. Мне очень страшно пытаться потом переучиваться заново.
 Ро кивнул.
 — Но неужели тебе не знакомо чувство радости, когда узнаешь что-то новое?
 Джесси немного неуверенно кивнул. Он еще раз мрачно взглянул на поле, потом с трудом изобразил некое подобие улыбки.
 — Где ты хочешь начинать, дружище? — в конце концов, спросил он.
 Следуя указаниям Ро, Джесси направил мула в дальний левый угол поля и приготовился воткнуть в землю плуг.
 — Тебе лучше изменить направление и пойти вот так, — сказал Ро.
 — А?
 — Развернись в другую сторону. Будет намного легче пахать вверх и вниз, чем поперек склона.
 Джесси выглядел смущенным и немного испуганным.
 — Мы всегда пашем поперек, — возразил он. — Все фермеры в горах пашут поперек. Ро развеял его сомнения.
 — То, что все в этих горах поступают именно так, вовсе не означает, что это правильно. Пахать поперек на склонах намного труднее. Приходится весь день ходить за плугом, сгорбившись.
 Джесси кивнул.
 — Вот потому мы и называем пахоту трудной работой.
 — А если ты будешь пахать вверх и вниз по холму, ты можешь выпрямляться через борозду — пахать борозды, идущие вниз, будет намного легче благодаря силе тяжести.
 — Чьей силе?..
 — Это сила, которая… ну, в общем, она облегчает движение с горы по сравнению с теми усилиями, которые ты затрачиваешь, поднимаясь в гору.
 Кивнув, как будто он понял, Джесси тревожно уставился на поле.
 — Ты уверен, что это — самый лучший способ?
 — Абсолютно.
 Уверенность друга постепенно передалась и Джесси. Он успокоился и направил мула к вершине горы.
 Мегги перекидывала обмотанный нитками челнок с одной стороны на другую через множество хлопчатобумажных и льняных нитей, образующих плотный ряд. Она с силой нажала на педаль, поднимая нити основы. Отведя челнок назад, нажала на другую педаль, которая поднимала второй ряд нитей, лежавший внизу. После еще одного броска челнока она резким движением потянула на себя деревянную рейку. С помощью этих отработанных, доведенных до автоматизма движений Мегги Бест создавала ткань, одежду из которой носила она сама, ее отец и ее брат. А сейчас и Ро Фарли. Она работала с той легкостью, которая возникает, когда делаешь хорошо знакомое дело, но мысли ее были далеко и от станка, и от нитей.
 Мегги тихонько напевала, в то время как воображение уносило ее в танцевальный зал, где она кружилась и таяла в объятиях прекрасного принца. Конечно, там, в мечтах, она тоже была прекрасна. Ее темно-белокурые волосы, словно повинуясь неведомой волшебной силе, стали цвета самой бледной кукурузы, а прическа… Корона из кос, связанных голубыми лентами! Платье тоже было голубым. Не того грязно-голубого цвета, который она получала, вымачивая домотканую материю в настое верхушек кедровых ветвей и лепестков диких цветов, а настоящего, прочно и ровно пропитанного краской, как рулоны материи в магазине Филлипсов. Нежный, блестящий голубой цвет, который никогда не полиняет до серого, даже если стирать его несметное число раз. Широкая юбка платья спускалась до самого пола, и целые ярды материи колоколом стояли вокруг Мегги. Крошечные стежки в швах и на отделке были сделаны нитью из чистого золота, а кокетку украшала такая густая вышивка, что казалось, будто это дюжина золотых ожерелий. На ногах у нее были туфельки, подобных которым она никогда не видела. На первый взгляд они казались сшитыми из оленьей кожи бальными «лодочками», но при более внимательном рассмотрении можно было заметить, что они сделаны из настоящего хрусталя, и такие легкие и удобные, что их совсем не чувствуешь на ногах.
 Мегги томно вздохнула, продолжая передвигать челнок и нажимать на педали. Нитка на уточной шпуле почти кончилась, и она повернулась к огромной плетеной корзине, чтобы взять другую.
 Снова и снова прекрасный принц кружил ее по залу. Когда, подчиняясь ритму музыки, их объятия на миг становились теснее, он нежно шептал ей на ухо разные комплименты.
 — Ты прекрасна, моя дорогая Мегги, — говорил он. Голос у него был низким и грубоватым, а речь… О, это была речь образованного и культурного человека! — Моя одинокая жизнь тянулась сплошным длинным, дождливым днем, пока ты, словно солнце, не осветила ее…
 Мегги еще раз вздохнула и вгляделась в прекрасный далекий образ милого принца. Он был высоким и сильным, но в его осанке была благородная стать, а не грубая мощь крепкого мускулистого парня, привыкшего к крестьянскому труду. Глаза его были теплыми и карими, волосы черными, как пятна на коре березы, широкая, радостная улыбка — светлой и сияющей, как цветы среди листьев клевера. Он был прекрасен. Он был само совершенство. Он был Д. Монро Фарли. — Провалиться и сгореть!
 Мегги в мгновение ока вернулась к действительности. Во-первых, от смущения, что Фарли вторгся в ее грезы, а во-вторых, от безобразной путаницы, которую она устроила на ткацком станке. Неумелое возделывание грядок заняло все утро, а теперь, когда она наконец-то освободилась, чтобы поработать за ткацким станком, образ Ро Фарли преследовал ее и здесь.
 Медленно и кропотливо Мегги вытаскивала запутавшиеся скомканные нити, проклиная про себя горожанина. Почему, скажите на милость, ей так не повезло, что самый великолепный мужчина, ступавший когда-либо на гористую землю Озарка, объявился прямо у порога их хижины? Она вспыхнула, вспомнив его лицо, когда он смотрел на нее сверху через дыру в крыше сарая.
 — Подумать только, я была в чем мать родила, а у него даже не хватило совести отвести взгляд! — пожаловалась она вслух.
 И все же в праведном гневе Мегги можно было уловить тщательно скрываемое торжество. Да, он вдоволь насладился созерцанием ее голого тела, но тут же свалился с крыши. Так ему и надо!
 Может быть, именно это имела в виду бабушка Пигготт, говоря о «сбивании мужчин с ног»? Слабая улыбка удовлетворения мелькнула в уголках губ Мегги. К счастью, Мегги удалось взять себя в руки и спуститься с небес на землю. Она напомнила себе, что интересует Д. Монро Фарли не больше, чем пень змею. Она секретничала с Идой, и Полли, и Мейвис, и другими девушками. Если мужчина хочет женщину, это вовсе не означает, что он хочет жениться на ней. И Фарли дал понять достаточно ясно, что ему нравится целоваться с ней, но он явно не желает связывать свою жизнь с Мегги.
 Конечно, она не первая женщина, оказавшаяся в идиотском положении из-за мужчины. Но большинству женщин все-таки не напоминают об этом ежедневно…
 Что он должен был подумать о ее вчерашнем самоуверенном поведении? Конечно, он предполагал, что она будет в высшей степени поражена. А если она опять ошиблась? Что, если она дала ему понять, будто он в состоянии заставить ее сердце сильнее забиться от одного-единственного доброго слова? Самое сильное унижение — быть отвергнутой мужчиной и по-прежнему желать его.
 Мегги, в конце концов, удалось распутать нить на станке. Она оценивающим жестом провела по только что сотканной бледной полушерстяной ткани. Конечно, на самом деле она не была полушерстяной. На целые мили от усадьбы Бестов не встречалось ни единой овцы. Мегги смешивала лен с прохладным, более легким хлопком. Но люди продолжали называть ткань «полушерстяной»» «Полухлопчатобумажная» звучало нелепо и, кроме того, трудно произносилось. Глядя на кусок, Мегги решила, что, несмотря на то, что она постоянно отвлекалась и ошибалась, получится хорошая ткань. Она снова установила челнок.
 Узкий, темный сарай, где она обычно ткала, прогрелся от солнца. Хотя через распахнутую дверь доносились порывы легкого ветерка, на лбу девушки собрались капельки пота, а отделанный бахромой домотканый воротник рабочего платья повлажнел и прилип к шее. Большинство женщин оставляли эту работу на темные зимние дни, но Мегги ткала круглый год, как только выпадала свободная минутка.
 Она любила эту работу. Ритмичные, монотонные движения позволяли наслаждаться одиночеством, давая воображению полную свободу исследовать самые странные и потаенные уголки сознания, уноситься в самые рискованные дали — любые, какие оно только пожелает. Стоило лишь заправить ткацкий станок нитями, а остальное не составляло особого труда. Конечно, время от времени случались и промахи. Но, в отличие от приготовления пищи, если ошибешься, когда ткешь, эти ошибки всегда можно было исправить или спокойно смириться с ними. Иногда они даже придавали ткани некое своеобразие. Хижину Бестов в изобилии украшали покрывала и скатерти, занавески и коврики. И всегда имелась в наличии ткань для шитья одежды. И опять же, в отличие от стряпни, Мегги никогда не приходилось выбрасывать свиньям куски материала.
 Вновь заправляя нитки, Мегги думала о себе и своей мечтательной натуре. Склонностью к фантазиям не отличался никто из членов их семьи и, если уж на то пошло, эта особенность вообще нечасто встречалась среди жителей гор. Временами ей казалось, что тот же самый злой рок, который обделил разумом ее брата, поразил также и ее, хотя и с меньшей жестокостью. Однако бабушка Пигготт утверждала, что скудоумие Джесси не передалось ему по наследству, а стало результатом обвития пуповиной его младенческой шеи при рождении.
 — Появился на свет чуть ли не повешенным, — говорила бабушка.
 А Бьюла Уинслоу сказала, что Господь пытался задушить ребенка, чтобы изгнать из него дьяволов, ведь Джесси появился на свет незаконнорожденным.
 Бабушка Пигготт не согласилась: «Это потому, что его мать поднимала руки над головой во время беременности. Все знают, что каждый раз, когда тянешься за чем-нибудь наверх, то обвиваешь пуповину вокруг шеи младенца».
 Мегги не знала, кто был прав, но какие бы несчастья не повлияли на умственное развитие ее брата, ей хватало собственных переживаний и собственных недостатков. Чем еще можно объяснить ее стремление выставлять себя на посмешище из-за Ро Фарли?
 Не то, чтобы Фарли был плохим: Мегги верила, что он — настоящий друг Джесси. И хотя они с отцом очень любили Джесси, наступает время, когда каждому нужен друг. Одна мысль о детском, страстном желании брата стать хоть чьим-нибудь другом заставляла Мегги волноваться. Джесси был таким безобидным, таким ласковым, даже затевая свои дурацкие шуточки, он делал это безо всякого зла. Он всегда искал и находил в людях только хорошее. Возможно, именно поэтому Монро Фарли казался ей таким доброжелательным: ведь Джесси своим отношением подчеркивал самые лучшие стороны его натуры.
 Только и всего, уверила себя Мегги. Фарли — не принц и не герой. Он просто говорливый горожанин, которому повезло встретиться с ее братом.
 Мегги даже слегка тряхнула головой, довольная своей решимостью. Она подозревала, что, может быть, его и влечет к ней, но он ясно дал понять, что для сердечных отношений она ему не нужна. Чем скорее она осознает это, тем лучше. Она не даст обмануть себя никаким иллюзиям. Она не какая-нибудь глупая, легкомысленная девица.
 Наблюдая за снующим среди ниток челноком, Мегги почувствовала, что покраснела. Именно легкомысленной называла ее бабушка Пигготт. И почти все женщины говорили то же самое, хотя у большинства хватало здравого смысла произносить подобное только за ее спиной.
 Но ей действительно очень трудно сосредоточиться на заботах повседневной жизни. И, по правде говоря, она напрочь забыла обо всех бесчисленных домашних делах и постоянной борьбе за существование, когда целовалась с Ро Фарли.
 Конечно, это был не первый поцелуй в жизни Мегги. Эбнер Макниз поцеловал ее на воскресном пикнике, когда ей было всего четырнадцать лет. С тех пор множество других парней пытались сделать то же самое. Всю прошлую зиму за ней ухаживал Пейсли Уинслоу, он даже объявил о своих намерениях ее отцу. Конечно, она легкомысленна, но не настолько, чтобы не понять, что ей нет никакого дела до Пейсли Уинслоу.
 Но как бы твердо Мегги не заявляла, что он ей безразличен, Уинслоу тащился сквозь снег и холод и почти каждый вечер торчал в их хижине после ужина.
 В его последний приход Джесси, расчихавшийся и раскашлявшийся от простуды, рано поднялся спать на свой чердак. После четверти часа нудных разговоров отец захрапел на своем стуле, а Пейсли явно решил перейти в наступление на любовном фронте. Когда он попытался приблизиться, Мегги рванулась прочь, но Пейсли не отставал. Схватив девушку, он прижал ее к стене и обслюнявил теплыми, влажными губами почти все лицо Мегги. Он сказал, что любит ее. Он заявил, что хочет жениться на ней. Когда он, в конце концов, отпустил ее, Мегги залепила ему столь звонкую пощечину, что шум разбудил Анри.
 Пейсли тут же исчез и с тех пор не переступал их порога. Встречаясь с ней на людях или в церкви, он лишь кивал. Ну и слава Богу — такова была реакция Мегги.
 Но если на Пейсли Уинслоу Мегги просто разозлилась, то поведение отца привело ее в ярость.
 — Как ты мог вот так взять и заснуть, и оставить меня без защиты!
 Анри от души посмеялся.
 — Я находился вчера до изнеможения, гоняясь за этим гнусным медведем, — заявил он. — Кроме того, этому паршивому быку Уинслоу давно пора было или на что-то решаться в отношениях с тобой, или убираться с пастбища!
 — Он вынудил меня целоваться с ним! — бранилась Мегги. — Если бы ты не забывал, что ты все-таки мои отец, этого не случилось бы!
 — Мегги, детка, я выполняю отцовский долг так, как я понимаю его. Я пытаюсь дать тебе возможность самой отыскать свой путь в этом мире, совсем как мой отец поступал со мной.
 — Я никогда не отыщу собственный путь, если какой-нибудь ошалевший жеребец вроде Пейсли Уинслоу затянет меня в кусты!
 Отец искренне рассмеялся.
 — Думаю, это будет крайне нелепо. — Мегги так разозлилась, что готова была плеваться, однако следующие слова отца немного успокоили ее.
 — Знаешь, ты похожа на свою мать. Ты будешь поступать так, как взбредет тебе в голову, и никакие правила, здравый смысл и все отцы в мире не остановят тебя. Это все равно, что запрещать реке течь через скалы.
 Мегги на мгновение ощутила гордость. Мама была самой рассудительной и энергичной женщиной, которую когда-либо видела гора Свадебный Камень. Она умерла от воспаления легких, Мегги было тогда всего шесть лет, но она уже в основном слышала о не совсем обычной истории, связанной с ее матерью — истории, которую кое-кто называл «скандальной».
 …Анри Бесту — странствующему скрипачу и большому любителю выпивки — случайно встретилась на пути маленькая деревушка. Здесь он не собирался долго задерживаться. Будущая мать Мегги, очаровательная семнадцатилетняя девушка, сразу же влюбилась в красивого музыканта.
 Мегги понятия не имела о том, что произошло между ними тем летом, но она точно знала, что к следующей зиме, когда скрипач Анри давным-давно ушел, живот ее матери вздулся, как у мула, объевшегося «волчьих ягод».
 Дядя Джесс вышвырнул ее из дома. Сама мысль о чьей-то греховности, да еще в собственной семье, была для него совершенно непереносима. Юная беременная Пози Пигготт прожила несколько недель в старом амбаре в горах до того, как бабушка Пигготт приютила ее.
 Как раз перед весенней оттепелью она родила Джесси. Вернувшись, чтобы продолжить путь с того места, где он остановился, Анри обнаружил, что его ждет, что называется, уже «готовая» семья. Удивительно, но он больше обрадовался, чем испугался, хотя мать Мегги не хотела иметь с ним ничего общего.
 «Я не собираюсь быть временной женой бродяги», — так передавал ее слова папа. — «У моего мальчика не все ладно с головой», — сказала она. — «До конца его дней рядом с ним постоянно должен быть мужчина. Если ты не в состоянии стать таким мужчиной, тебе лучше уйти, чтобы я могла найти кого-то еще».
 Но папу не так-то легко было отговорить. Дядя Джесс почти за бесценок продал ему каменистый участок, и Анри пристрастился к работе на нем. Хотя он никогда не был знатоком сельского хозяйства, он старался работать на совесть, и, в конце концов, его усилия были вознаграждены.
 Во время сбора урожая Пози, наконец, согласилась выйти за него замуж. И как только сложили запасы на зиму, они скрепили свой союз на большом белом Свадебном Камне.
 …Многие жители не очень лестно отзывались о прошлом миссис Пози Бест. Но Мегги восхищалась ее стойкостью и мужеством, и сравнения с матерью всегда считала особой похвалой. Мегги надеялась, что в подобной ситуации она, вместо того, чтобы рыдать, убиваться от горя и бросаться топиться — а именно этого здесь ожидали, в соответствии с местными обычаями, от незамужних матерей — окажется такой же храброй и решительной, как и ее мать. Но, конечно, напомнила она себе, ей-то совсем ни к чему подобные неприятности.
 До сих пор Мегги проводила дни, как говорили в Озарке, «плавая поблизости от ив» — никогда не рискуя даже приближаться к таинственному омуту любовного греха или нарушать общепринятые правила и неписаные законы жизни. Отбиваться от Пейсли Уинслоу и других похотливых парней была так же легко, как жевать яблочную пастилу.
 Тут же воспоминание о мягких, приятных губах Ро Фарли, о запахе густых черных волос захлестнуло Мегги. Соблазнительный запах мужчины… В конце концов, она столкнулась с искушением. Она опустила челнок и приложила дрожащую руку к сердцу, как бы удерживая его внутри, чтобы не выскочило из груди. Поцелуи Ро Фарли забыть нелегко. Но она забудет их. Этот чужой, этот пришелец не должен превращаться в ее прекрасного принца, а если она хоть на минуту забудет про это, он, вероятно, оставит ее в конце лета с большим животом и разрушенной жизнью.
 И, в отличие от Анри Беста, совершенно ясно, что Д. Монро Фарли никогда не вернется.
  Из дневника Д. Монро Фарли. 
  28 апреля 1902 года 
  Свадебный Камень, Арканзас 
  Сегодня пахали кукурузное поле семьи Бест. Я получил истинное наслаждение и был рад облегчить труд юного Джесси, научив его новому способу вспашки. Конечно, я понимаю, что мое нынешнее положение и образование кое-что значат и способны принести пользу, но я никогда не подозревал, что интуитивно обладаю знаниями, способными облегчить тяжелую жизнь этих обитателей лесной глуши. 
  Услышал несколько интересных песен кельтского происхождения и надеюсь, что очень скоро появится возможность записать их на цилиндры. Решил также заносить в этот дневник оригинальные слова, с которыми столкнулся здесь и которые могут относиться к английскому средневековью. Это может стать логическим продолжением моей работы здесь. Сегодня днем Джесси употребил глагол villified [7] , подразумевая не очень хорошие поступки местных фермеров. Использование здешними жителями среднеанглийского слова свидетельствует о правильности моей догадки. Сегодня утром я помогал чинить крышу сарая. 




 Глава 7


 Закончив повседневную работу, Ро отыскал тихое, приятное местечко под тенистым деревом и раскрыл свой дневник. Сейчас он вел его без обычного энтузиазма. Хотя записывать все, что связано с работой, успехами, делиться сокровенными мыслями стало со школьных дней ежедневной привычкой. Ро получал настоящее удовольствие, видя, как чистый лист заполняется словами, содержащими мысли, которые ему больше некому было поведать.
 Что касается озаркского дневника, то его ведение было еще более важной обязанностью, так как он отражал хронологическую последовательность его работы и, в конечном счете, мог стать серьезным документом, вполне достойным того, чтобы быть представленным в исследовательский комитет университета. Необходимо записывать не только мелодии старинных песен и их слова, но и сведения об их происхождении, историю появления той или иной песни в этих местах, свои впечатления. Одним словом, дневник в фолыслорно-этно-графической экспедиции содержит важные и достоверные свидетельства, факты и наблюдения. Но странное дело: Ро заметил, что, несмотря на достаточное количество времени, он все с меньшей и меньшей охотой стремится к тихому одиночеству над исписанными страницами. Все чаще и дольше он просто говорил о том, что видел, делился мыслями с Джесси и Анри, или обменивался остротами с Мегги. И то, чего он не мог обсудить с ними, он не мог также и записать на бумаге.
 Размышления Ро о тех странных переменах, которые произошли с ним, прервали возбужденные, громкие голоса, доносившиеся из хижины. Там явно ссорились.
 Хотя в соответствии с правилами хорошего тона, гостю следовало игнорировать любые размолвки членов семьи, Ро вскочил на ноги и бросился к маленькой ферме, чувствуя, что больше уже не может быть равнодушным к происходящему, к людям, ставшими его семьей.
 До него ясно доносились сердитые крики Анри — задолго до того, как Ро оказался рядом с домом. День был бесконечно длинным, жарким и тяжелым. Ро знал, что старый фермер, даже изнемогая от жары и усталости, вряд ли дошел бы до состояния бешенства и ярости. Очевидно, произошло что-то из ряда вон выходящее и почему-то у Ро было предчувствие, что это имеет непосредственное отношение к нему.
 Возможно, из-за непрекращающейся тревоги, которую он ощущал после вспашки. Тогда Ро обнаружил, что, начиная от края поля, невозможно развернуть мула, не выходя за пределы участка, вырывая при этом кустарник и дерн. Он начал подозревать, что, возможно, все же был какой-то смысл в настойчивом стремлении Джесси не начинать вспашку именно там, где предлагал Ро, хотя это казалось наиболее логичным. Но он подавил смутное ощущение тревоги. Он был прав; он был уверен в своей правоте. Джесси делал все по памяти и в соответствии с обычаями. Ро делал по науке. Наука, он был уверен, всегда выше привычки и обычая.
 Входя в дверь хижины, Ро впервые отчетливо услышал сердитый голос Анри.
 — Черт побери, Джесси! Я учил и учил тебя, и ты десять лет все делал правильно. Потом в одно прекрасное утро тебе попадает вожжа под хвост и ты делаешь все неверно, как будто даже те жалкие остатки разума, что были у тебя, полностью исчезли из твоей глупой головы!
 Джесси стоял перед отцом, опустив голову и отводя глаза, чтобы смахнуть слезы стыда и унижения.
 — Твоя голова не работает так, как надо, и мы все это знаем. Но это не является оправданием сегодняшней глупости. Я учил тебя, и если ты не можешь тянуть свою лямку и выполнять работу на этой ферме, значит, ты просто обуза для нас всех и следовало бы просто избавиться от тебя. Человек, который не в состоянии сам обеспечить себя всем необходимым, похож на охромевшего мула, совершенно бесполезного и всеми презираемого.
 Ро застыл в недоумении.
 Заметив его присутствие, Джесси на одно краткое мгновение взглянул на него. Это был всего лишь мимолетный взгляд, но его хватило, чтобы заметить, что его голубые глаза покраснели, а веки припухли от слез.
 — Пахать вверх и вниз! — продолжал Анри. — Ведь это же надо! Никогда не слышал ничего более идиотского за всю свою жизнь! Все поле надо перепахать завтра же утром! И нам здорово повезет, если ночью не пойдет дождь и не смоет вниз по склону горы тот скромный слой почвы, что еще остался.
 — Извини, папа… — прошептал Джесси.
 — «Извини!» В этом ты весь, — проворчал отец. — Боже милостивый, Джесси! У нас же не прекрасный участок у подножия горы, где можно просто разбрасывать семена и ждать всходов. Мы имеем дело с каменистой скудной почвой и если не будем ухаживать за ней и заботиться, как о беспомощном младенце, она просто-напросто уморит нас голодом.
 — Да, папа… — прошептал Джесси.
 — Ты мой сын, и я люблю тебя. Но я не могу позволить, чтобы мы голодали из-за твоей непроходимой глупости, — заявил Анри. — Мы пойдем сейчас в дровяной сарай. Там есть одно средство, которое, может, вобьет в тебя хоть немного здравого смысла.
 Ро отступил в сторону, когда двое мужчин прошли мимо него и вышли в дверь, избегая встречаться с ним взглядами. Он стоял, лишившись дара речи от потрясения. После их ухода повисла странная тишина, и Ро обратил внимание на единственного оставшегося обитателя, а вернее, обитательницу хижины.
 — Бог мой, из-за чего так разозлился твой отец? — Мегги подняла глаза от ежевики, которую перебирала. На щеках остались следы слез, но серо-голубые глаза твердо встретили его взгляд.
 — Ты слышал достаточно, чтобы понять. Он неправильно вспахал поле. — Ро кивнул.
 — Да, это я понял. Но почему Анри так разбушевался? Почему он говорил Джесси такие ужасные вещи? Я знаю, бедный парень туповат, но он ни на кого не держит зла. Как мог Анри разговаривать с ним так, грозить, что избавится от него? Он что, собирается бить Джесси?
 Мегги взглянула на Ро. Губы ее были плотно сжаты, но не столько от гнева, сколько от отчаяния.
 — Папа любит Джесси. Он любит его больше, чем ты даже можешь себе представить. Именно потому, что он любит Джесси, он силой заставляет его и делать все правильно, и вести себя правильно.
 Глаза Мегги снова наполнились слезами, она встала и подошла к очагу подбросить дров, явно не желая, чтобы Ро видел ее плачущей.
 — Не волнуйся! Папина порка не причинит ему большого вреда, да это и необходимо сделать.
 — Это необходимо сделать! — Ро гневно повторил девушке ее же слова. — Что необходимо сделать? Парень обделен умом и совершил ошибку. Но неужели он заслуживает порки?
 — То, что ты думаешь обо всем этом, Ро Фарли никого не интересует! — отрывисто ответила Мегги. Затем она шумно вздохнула — казалось, что выходит воздух из детского воздушного шарика. — Ты просто не понимаешь, Ро, — сказала она, снова отворачиваясь от него. — Папа и я не вечно будем рядом с Джесси, чтобы оберегать его. — Мегги вяло помешала золу на решетке. — По крайне мере, мы в этом не уверены. Нам надо убедиться сейчас, что Джесси в состоянии постоять за себя, что он способен жить нормальной и полноценной жизнью, если окажется среди незнакомых людей. Ему нельзя совершать глупые ошибки. Из-за глупых ошибок можно оказаться без пищи, а бывают зимы, когда ее не хватает на всех. Если люди увидят, что Джесси ест, но не умеет сам добывать свой хлеб насущный, он станет для них все равно что енот или старый медведь, забравшийся в их кладовые. Они прогонят его или просто-напросто убьют за это.
 Ро онемел от изумления. От слов девушки веяло каким-то дремучим средневековьем, тем не менее, в них не было ничего искусственного и надуманного — скорее, наоборот: сама жизнь вложила их в уста Мегги. Малонаселенный мир Озарка был затерянным в горах местом, где за каждым углом таятся опасности и смерть. Здесь людям приходится вести себя иначе, чем жителям на вымощенных кирпичом улицах городов Массачусетса.
 Но все же трудно понять, как такая горячность и гнев уживаются с самой нежной отцовской любовью.
 Ро подумал о своем отце и временах — не таких уж далеких, — когда он стоял перед письменным столом в обшитой деревянными панелями под каштан библиотеке. Его отец никогда не сердился. Никогда. Он бесстрастно взирал на Ро поверх очков и оценивающе осматривал его, как будто мальчик — имущество, которое он собирается купить. Ро никогда не ощущал отцовского гнева и, конечно же, не знал силу отцовской руки. Но с другой стороны, он никогда не чувствовал и отцовской любви.
 Погрузившись в собственные мысли, Ро вздрогнул, когда Мегги дотронулась до его рубашки, чтобы привлечь внимание. Ее серо-голубые глаза были печальными, взгляд — тревожным, но голос звучал мягко.
 — Папа не причинит ему вреда, — сказала она.
 — Это была моя идея, — Ро чувствовал себя виноватым.
 Мегги кивнула.
 — Я догадалась, — сказала она. — Джесси не произнес ни слова упрека в твой адрес, но я знаю, что сам он никогда не додумался бы до такой глупости.
 Ро посмотрел на нее.
 — Ты права, Мегги, — тихо ответил он. — Это действительно было глупостью с моей стороны — считать, что я могу давать советы Джесси по поводу сельского хозяйства.
 — И все же не надо винить себя, — сказала Мегги. — Джесси должен учиться, и одна из вещей, которую ему необходимо запомнить — это то, что он должен быть уверенным в себе, даже если кто-то советует делать по-другому.
 Ро кивнул.
 — Да, ему нужно запомнить это. А мне следует научиться доверять ему в тех случаях, когда он знает о чем-то больше меня.
 Не сказав больше ни слова, Ро вышел из хижины. Походка его была твердой и решительной. Он все еще злился, но сейчас на самого себя.
 Он слишком много возомнил о себе и расхвастался. Да, он много читал, изучал, исследовал — в самых разных областях знания. Но когда дело коснулось реальной жизни, оказалось, что он фактически почти ничего не знает. Повседневная изнурительная борьба за существование всегда оставалась уделом представителей более низкого сословия, чем он. Людей типа Джесси Беста.
 Громкий звук расколол вечернюю тишину. Глаза Ро расширились от ужаса.
 — Бог мой… — чуть слышно выдохнул он.
 Ро бросился к дровяному сараю.
 Но все-таки он опоздал. За первым последовал второй удар. Дверь была широко распахнута, и Ро хорошо видел, что происходит внутри. Джесси с сухими глазами и стоическим выражением лица согнулся и опирался о старые козлы для пилки дров. Анри стоял позади него, лицо его исказила маска боли, когда он поднял длинный зеленый прут чикори, готовясь нанести еще один удар.
 — Остановитесь!
 Оба мужчины повернулись лицом к Ро, явно придя в замешательство от того, что их застали за непозволительным занятием.
 — Тебе лучше вернуться в дом, Ро, — тихо сказал Анри. — Это тебя не касается.
 — Нет, касается, — настойчиво возразил Ро. — Вы не знаете всей правды о том, что сегодня произошло, Анри!
 — Я все рассказал, — прервал его Джесси.
 — Ты солгал!
 — Нет!
 — Джесси, я знаю, что да! Не забывай, мы — друзья! А друзья не лгут друг другу.
 Джесси с трудом проглотил слюну и молча уставился на грязный пол.
 — Я больше не буду врать, Ро. Но я и не могу ничего сказать против тебя.
 Ро почувствовал необычную легкость в груди. До этого никто никогда ничем не жертвовал ради него. Он повернулся к Анри.
 — Джесси собирался правильно пахать поле, сэр, — почтительно сказал он. — Это я уговорил его сделать по-другому. Я думал, что понимаю в этом деле больше него. Но, оказывается, я совсем ничего не знаю.
 Анри серьезно кивнул. Ро заметил новое выражение в глазах старика и расценил его как уважительное.
 — Я тоже так думал, — сказал Бест. — Хоть мой мальчик даже не упоминал твоего имени.
 — Вам следовало бы учесть, что он и не сделает этого. Он благородный человек.
 — Да! — согласился Анри. — Полагаю, что так.
 — Тогда вы должны понять, что не надо его наказывать.
 Брови Анри поползли вверх, он покачал головой.
 — Джесси необходимо научиться поступить правильно. Даже когда появляется соблазн сделать по-другому. Желание доставить удовольствие человеку, которого он любит и уважает, может оказаться таким же опасным, как искушение змея в райском саду.
 — Мистер Бест, пожалуйста! — сказал Ро. — Это была моя ошибка. Я признаю свою вину. Не бейте больше Джесси 1
 Седобородый человек внимательно посмотрел на него, но на просьбу никак не отреагировал.
 — Я должен сдержать свое слово, — просто сказал он. — Я обещал ему пять ударов, и все пять он получит. Анри отвернулся от Ро.
 — Подождите!
 Остановившись еще раз, Анри раздраженно взглянул на Ро.
 — Ему осталось еще три удара, — настойчиво произнес старик. Ро кивнул.
 — Позвольте мне получить их…
 Оба Беста ошарашено уставились на него.
 — Вы обещали ему пять ударов, — твердо сказал Ро. — Пусть столько и будет, но по справедливости большая часть должна достаться мне.
 — Ро, не… — начал Джесси. Глядя на высокого, широкоплечего парня в простой домотканой одежде, Ро улыбнулся.
 — Ты же знаешь, я заслужил наказание, — сказал он Джесси. — Друзья говорят друг другу правду, а правда состоит в том, что эти удары предназначены мне. Я не могу допустить, чтобы мой друг принимал их вместо меня.
 Анри задумчиво посмотрел на Ро, потом на своего сына.
 — У меня нет привычки сечь посторонних людей и гостей.
 Ро кивнул, соглашаясь.
 — Но я не совсем посторонний! Вы обещали помочь мне в моей работе и позволили остаться здесь на правах члена семьи. Если вы не будете ко мне относиться как к одному из своих, я не смогу принять ваше гостеприимство.
 — Не надо принимать на себя мои удары, Ро, — сказал Джесси, глядя на Ро большими умоляющими глазами. — Я не очень-то против них…
 — Это не твои удары, Джесси. Они — мои, и я не хочу, чтобы они достались тебе!
 Долгое время Анри и Ро пристально и оценивающе смотрели друг на друга. В конце концов, старик кивнул.
 — Наверное, ты прав. Не слишком-то достойно стоять в стороне и смотреть, как наказывают человека, виновного так же, как и ты. — Анри кивнул сыну. — Посторонись-ка, Джесси! Сейчас очередь Ро.
 Джесси, с широко раскрытыми недоверчивыми и восхищенными глазами, встал в дверях рядом с Ро. Сжав на мгновение руки, молодые люди обменялись дружескими жестами, и Ро занял место Джесси.
 — Наклонись и возьмись руками за козлы, — приказал Анри.
 Ро сделал, как ему велели, испытывая смешанное чувство восторга от победы в словесной баталии и унижения от постыдного положения, в котором оказался.
 Он услышал слабый свист зеленого прута в воздухе, а в следующую секунду прут с силой опустился чуть ниже спины.
 — Ой — ой! — Ро тут же выпрямился и повернулся к мужчине за спиной. — Это слишком больно! — сказал он Анри.
 Из дверного проема послышался тихий смех. Повернувшись, Ро встретился с широкой, глуповатой ухмылкой Джесси.
 — Так и должно быть, — сказал он Ро. — Но ты не должен орать.
 Когда боль немного утихла, Ро сумел оценить юмор ситуации.
 — А что, кричать нельзя? Джесси покачал головой.
 — Нет, это не по-мужски. Ты раньше никогда не отведывал порки из прута чикори? Ро покачал головой.
 — Нет, для меня это впервые. Джесси серьезно кивнул.
 — Тогда постарайся все время думать о том, чтобы не вскрикивать и не издавать никаких других звуков, и это немного отвлечет от боли.
 Ро решительно кивнул.
 — Ладно, попробую.
 Снова наклоняясь над козлами, Ро впился ногтями в мягкую сосновую древесину, пожелав себе принять следующий удар так, как, по мнению Джесси, подобает мужчине. Он тайно надеялся, что старик приложится полегче, но второй удар оказался не слабее первого. Ро заскрежетал зубами, но ему удалось сдержать крик. Третий удар просвистел почти сразу же, не дав Ро возможности даже передохнуть, и с губ его слетел слабый стон. Но, очевидно, он был едва слышен, потому что, когда Ро поднялся, Джесси стоял рядом, улыбаясь и расточая похвалы.
 — Ты все выдержал просто великолепно! — великодушно сообщил он Ро. — Первый раз, когда папа высек меня, я рыдал целых полдня.
 Улыбка Джесси была такой теплой и полной восхищения… Ро почувствовал, что способен не обращать внимания на доставляющие жалящую боль полосы на ягодицах.
 — Мы спустимся к ручью, — сказал Джесси отцу. Анри кивнул.
 — Не слишком задерживайтесь, ребята! Я скажу Мегги, чтобы она держала для вас разогретый ужин.
 Ро вышел вслед за Джесси на улицу, и они направились по лесной тропинке к ручью. Юноша возбужденно смеялся и болтал о том, что им только что пришлось испытать. Шагая сзади, Ро слушал его с живым интересом.
 Смиренно принять эти удары — да, именно так и следовало сделать. Он испытывал необъяснимую гордость. И все же, Ро не мог не желать, чтобы событие произвело на него меньшее впечатление. Когда они подошли к широкой низине, где обычно набирали воду, Джесси свернул и зашагал вверх по течению ручья. Ро поднимался вслед за ним вдоль узкого, извилистого русла почти полмили. Скрипучее низкое стрекотание сверчков предвещало окончание дня. Журчание стремительного небольшого горного ручья казалось на удивление громким в сумеречной тишине. Воздух, казалось, звенел от кружащихся и жужжащих насекомых. Ро с удовольствием смотрел, как на той стороне ручья и в лесу вспыхивают огоньки светлячков.
 Крупный коричневый речной камень возвышался над поверхностью воды. Чистая прохладная вода на этой небольшой, около двух дюймов, глубине стремительно неслась через него. Джесси остановился и начал раздеваться.
 — Что, ради всех святых, ты делаешь? — Джесси улыбнулся Ро.
 — Нет ничего лучше ледяной воды горного ручья, чтобы унять жар от ударов прута из чикори.
 Спустя несколько минут оба они разделись и пристроились на речном камне, смеясь, болтая и наслаждаясь красотой уже вступившей в свои права ясной, летней ночи, а бодрящая, прозрачная вода снимала боль в огнем горевших рубцах.
 Луна стояла высоко в небе, когда оба они вернулись в хижину. Анри храпел на своей кровати, а Мегги тихо лежала на тюфяке на полу, пока Джесси и Ро забирали миски с ужином из небольшой печки, встроенной под очагом.
 Приятели на цыпочках вышли на улицу, чтобы съесть свой ужин на веранде. Испытание, которое выпало в этот день на их долю и тяжесть, которую они выдержали вместе, по-настоящему сблизили Ро и Джесси. От холодной воды, облегчившей физическую боль и словно скрепившей их дружбу, сейчас чувствовался неприятный озноб, тем более, что подул вечерний ветерок. Очень хотелось есть. Обычные бобы, приготовленные Мегги, никогда не казались вкуснее, чем сейчас.
 — Джесси, с тобой все в порядке?
 Слова раздались из дверного проема, и оба молодых человека, обернувшись, увидели вышедшую на порог Мегги. Она куталась в тонкую хлопчатобумажную накидку, длинные волосы свободно спускались почти до пояса. Сонные серо-голубые глаза были полузакрыты.
 — Я в полном порядке, — ответил Джесси почти шепотом, чтобы не разбудить храпевшего отца. Он с гордостью посмотрел на сидевшего рядом друга. — Ро досталось три удара, мне только два.
 Мегги шагнула на веранду.
 — Я знаю, — сказала она. — Мне говорил папа. Она перевела взгляд на Ро; сейчас в выражении ее лица не было обычной настороженности.
 — Большое спасибо, мистер Фарли! — Голос звучал мягко и искренне.
 — Не надо быть слишком любезной со мной, Мегги! Я не болен, — ответил Ро, копируя произношение Анри и используя одну из шуточек, принятых в Озарке, которую тот часто повторял.
 Мегги радостно засмеялась.
 Ро охватило чувство необычной легкости. Ни о чем не хотелось думать, и это было чудесно. В серебристом лунном свете Мегги казалась ангелом. В мягко произнесенных словах слышалась нежность, бесхитростная и завораживающая. Сегодня вечером Мегги казалась Ро прекрасной. Длинные волосы блестели и свободными, великолепными волнами струились по спине и падали на грудь. Эти сияющие локоны так и манили Ро протянуть руку и дотронуться до них. Тонкая, застиранная домотканая материя точно повторяла изгибы изящной фигуры. Даже Ева в райском саду не могла быть более женственной и привлекательной.
 Ро почувствовал напряженное возбуждение, ощутил трепещущий жар в сердце, глядя на девушку. Ни того, ни другого он не особенно жаждал. Да, он еще не забыл потрясающее зрелище обнаженной Мегги Бест. Как и ее слишком восторженный поцелуй. Но ему не следует предаваться подобным мыслям о женщине, которую он едва знает и на которой не имеет ни малейшего намерения жениться.
 — Он просто шутит с тобой, Мегги, — сказал Джесси со счастливым смешком, эхом отдавшемся в тишине ночи. Он подвинулся, оставляя широкое пространство между собой и Ро. — Посиди с нами, Мегги! Такая красивая ночь бывает только в горах, и повсюду мерцают светлячки.
 Она на мгновение задумалась, бросая неуверенные взгляды на Ро, потом опустилась на потертую деревянную перекладину между Ро и Джесси.
 Ро честно пытался не обращать на нее внимание. Сложив руки на коленях, он чересчур пристально изучал пейзаж перед глазами, изо всех сил стараясь сдержаться и охладить жар желания, вспыхнувший при виде Мегги Бест на фоне лунной ночи.
 Но сконцентрировав внимание на изрытом цыплятами дворе и большом коричневом куске песчаника, служившим ступенькой веранды, Ро время от времени бросал взгляд на длинные, узкие, бледные в лунном свете босые ступни Мегги Бест.
 И еще он ощутил ее запах. Это не было густое, тревожно-зовущее благоухание женщин, чья любовь — товар. И не строго-изысканный аромат лавандовой или розовой воды, столь любимый светскими дамами — жительницами штата у залива. Это был единственный, чистый запах простого мыла, свежеиспеченного хлеба, ежевики, которую Мегги только что перебирала, и дыма от горевших в очаге дров. Она сидела рядом, совсем рядом, и тепло ее близости в прохладной вечерней темноте вызвало у Ро вздох удовлетворения.
 Джесси улыбнулся.
 — Тебе нравится, здесь, правда?
 Изо всех сил старясь привести в порядок мысли, чтобы они не унеслись еще дальше, Ро кивнул, притворяясь, что очарован только красотой ночи Озарка.
 По-прежнему избегая взглядов в сторону Мегги, он пристально смотрел в даль, на гору, возвышающуюся над уже знакомыми ему местами. Ее неясный силуэт вырисовывался на фоне вечернего неба.
 — Похож твой дом в штате у залива на наши места? — спросил Джесси. Дикая, прямо-таки первобытная глушь вокруг совершенно не напоминала то, что Ро называл домом. Вопрос на мгновение поставил Ро в тупик.
 — Нет, там все совсем по-другому.
 — Но там тоже красиво, да? — спросил Джесси. Ро задумчиво пожал плечами.
 — Наверное, да. Знаешь, по сути, я никогда не задумывался об этом. Да, полагаю, там так же красиво, как и здесь.
 Джесси улыбнулся и повернулся к Мегги.
 — И еще Ро говорит, что на востоке почти в каждом доме есть уборная. Невозможно даже пукнуть, не заходя в нее.
 — Джесси! Что за выражения? — Мегги вспыхнула от смущения и закрыла лицо руками. Ро неловко откашлялся. Джесси нахмурил брови.
 — Мегги, ты что, в первый раз слышишь, как я говорю это?
 Ро не мог больше сдерживаться. Он затрясся от смеха, приступ, которого ему не удалось подавить при всем желании.
 — Ро смеется! — объявил Джесси. — Смотри, Ро смеется!
 Он действительно хохотал — громко, от всей души. Отсмеявшись, Ро попытался найти слова в защиту своего друга:
 — Просто мы двое должны следить за тем, что говорим в присутствии Джесси. Он как будто специально повторяет то, что мы меньше всего хотели бы услышать еще раз!
 Мегги робко улыбнулась. На мгновение между ними возникло чувство теплоты и дружеского участия. Это случилось впервые со дня встречи Ро и девушки.
 — Если восток — твой дом, — продолжал Джесси, — то я уверен, что полюбил бы его. Мне нравится все, что нравится моему другу.
 — Может, когда-нибудь ты побываешь там, — сказал Ро.
 Покачав головой, Джесси выразил полнейшее несогласие.
 — Нет, я никогда не смогу этого сделать, — сказал он. — Я чувствую себя в безопасности только здесь, где люди знают меня. И никогда не смогу странствовать по каким-то чужим местам.
 — Но это не чужое место, — сказал Ро. — Это — мой дом! И если я буду рядом с тобой, ты не почувствуешь себя одиноким.
 Джесси широко улыбнулся.
 — Ты хороший друг, Ро! Но пока я жив, вряд ли мне доведется отправиться в путешествие. А потом… Разве что на небеса…
 Ро открыл было рот, желая уверить Джесси, что он вовсе не привязан к этим горам навечно, что волен посмотреть любые места, какие только захочет. Но вспомнил неправильно вспаханное кукурузное поле. Здесь, в горах, в окружении семьи, Джесси стараниями отца и сестры огражден от бед и зла.
 Соблазнять его путешествовать в дальние страны было неразумно и, возможно, даже опасно. К счастью, Мегги сменила тему разговора.
 — Так расскажи нам, на что он похож, — сказала она. — Расскажи об этом штате у залива.
 Ро повернулся к Мегги и увидел, что она и Джесси с любопытством смотрят на него. Он надолго задумался. Оказывается, он почти ничего не знал о Массачусетсе. Он знал лишь Кембридж. А Кембридж… Кембридж — университетский городок. Больше всего он знал и охотно рассказал бы об университете, библиотеке, домах, где жили родные и друзья, о парках, в которых он изредка бродил, о магазинах, где тратил деньги. Родиной для него было только то место, где он жил, где жили люди, которых он знал, и он вряд ли задумывался раньше о том, что есть его дом и где его границы.
 — Ну, — начал Ро, — он большой. И там множество народа.
 Лица Мегги и Джесси не утратили при этих словах спокойно-бесстрастного выражения.
 — Я хочу сказать, что он очень большой, и огромное количество людей живет там. Он такой большой, что невозможно добраться пешком из одного конца города в другой. Там есть трамваи, которые днем и ночью ездят по рельсам и перевозят людей из одной части города в другую.
 — А зачем они едут в другой конец города? — спросил Джесси.
 Ро пожал плечами.
 — В гости к друзьям, или на работу, или, возможно, просто посмотреть, что там — в другой части города… — Джесси кивнул.
 — Однажды я тоже так сделал. Я спустился с горы до самого Города у Сливовых. Деревьев просто для того, чтобы посмотреть, что там, внизу.
 Мегги казалась удивленной:
 — Ну, и что там?
 — Ничего интересного, — ответил Джесси.
 — А в Кембридже много такого, что стоило бы посмотреть, — продолжал Ро. — Там стоят дома, большие, как церкви. И церкви, где играет орган размером с вашу хижину.
 Джесси и Мегги весело рассмеялись.
 — Правда? — спросил Джесси. Ро кивнул:
 — Я сам видел.
 Джесси недоверчиво покачал головой.
 — Держу пари, такой большой орган будет слышно по всей горе.
 — Там нет гор, — сказал Ро.
 — Нет гор?!
 Ро покачал головой.
 — Есть пара небольших холмов, несколько возвышенностей, но ни одной настоящей горы, такой, как здесь.
 Джесси серьезно кивнул. На лице Мегги появилось озабоченное выражение.
 — Должно быть, там довольно плоско и уныло, раз совсем нет гор… — Ро кивнул:
 — Да, полагаю, что так. Хотя там есть река недалеко от Бостона, и порт, выходящий в Атлантический океан. Океан больше всех рек в мире.
 — Я слышала, что река Миссисипи шириной в целую милю, — сказала Мегги.
 — Это правда, в некоторых местах ширина ее достигает мили, — ответил Ро.
 — А сколько это — миля? — спросил Джесси сестру. Мегги надолго задумалась.
 — Примерно отсюда до водопада Сумак по хорошей тропе.
 Джесси присвистнул от удивления.
 — Такая широкая вода? Но это просто невозможно!
 А этот океан, он еще шире?
 — Намного шире, — Ро кивнул. — Трудно представить себе, если никогда не видел. Но это так и есть. Воцарилась тишина, пока все трое обдумывали чудо больших рек.
 — Там ловят много рыбы? — спросил Джесси.
 Ро пожал плечами:
 — Наверное, люди ловят много…
 — А ты нет? — поинтересовалась Мегги.
 — Я никогда не рыбачил.
 — Ты никогда не рыбачил? — Джесси был явно потрясен услышанным.
 — Нет, не могу сказать, что когда-нибудь ловил рыбу.
 Широкая радостная улыбка осветила лицо Джесси.
 — Я много раз ходил на рыбалку, и сейчас хожу почти каждую неделю, до тех пор, пока ручей не замерзнет. Я возьму тебя на рыбалку завтра же!
 — Нет, не завтра, — поспешно поправила его Мегги.
 — Но Мегги, он никогда…
 — Нет, никуда вы не пойдете! Если он никогда в жизни не рыбачил, то еще пара дней ничего не изменит. Завтра же вам надо перепахать кукурузное поле. И если вы не управитесь, папа не разрешит нам пойти на Литературный!
 Джесси мрачно кивнул:
 — А ты, конечно, будешь чувствовать себя обделенной, если тебе не удастся пойти и посплетничать на Литературном!
 — Это не имеет ничего общего со сплетнями, — настаивала Мегги, — это просто общение с друзьями. И Ро надо появиться на Литературном. Папа говорит, что это нужно для его работы.
 — Это не работа, Мегги! — ответил Джесси. — Это — исследовательская деятельность. Что означает собирание местных песен.
 Ро рассмеялся.
 — Именно этим я и намерен заняться, — сказал он. — И ты прав, какая же это работа? А что касается работы, меня она не очень-то привлекает…
 Джесси, соглашаясь, тоже засмеялся:
 — Как и многих из нас, это уж точно!
 — К тому же хочу еще раз услышать твою игру на скрипке. — Сказал Ро.
 Джесси, казалось, внимательно рассматривал что-то в пыли возле себя. Затем на лице его появилось настороженное выражение, как будто он что-то прятал.
 — Да ты можешь услышать, как я играю, в любое время, — возразил Джесси.
 — На Литературном можно увидеть много интересного и самому во всем поучаствовать, — объяснила Мегги. — Там бывают споры и публичные чтения, устраиваются инсценировки судебных заседаний. Женщины приносят что-нибудь съестное, и мы все вместе ужинаем.
 Джесси рассмеялся.
 — Там единственный раз за весь месяц мы с папой едим нормальную пищу!
 Мегги вскрикнула, сделав вид, что рассердилась, и ткнула брата кулаком в плечо. Джесси застонал, как будто ему стало очень больно.
 — Значит, это похоже на вечеринку, — сказал Ро.
 — Да, это что-то типа вечеринки, — согласилась Мегги. — Но, полагаю намного серьезнее. Джесси кивнул.
 — И еще немного напоминает вознаграждение за воскресную службу.
 Ро позабавило такое определение, данное Джесси.
 — Я уверен, что мне многое понравится на Литературном.
 — Непременно, — уверил его Джесси. — Мне все там нравится, и даже очень. А больше всего мне нравятся на Литературном девушки!
 — Девушки? — удивленно переспросил Ро.
 — Ага, — подтвердил Джесси. — Там собирается множество хорошеньких девушек.
 — Неужели? — спросил Ро с преувеличенным интересом, бросив на Мегги озорной взгляд.
 — Ага, много хорошеньких девушек. Ну, есть и не очень хорошенькие, конечно. Но я ничего не имею против. Они все так чудесно пахнут. То есть, большинство из них…
 Ро снова громко рассмеялся.
 Мегги не разделяла его веселья.
 — Джесси Бест, довольно болтать всякий вздор! Сейчас рассветает рано… — голос ее звучал сурово.
 — Не раньше, чем обычно, — ответил Джесси. Мегги, возможно, добавила бы что-нибудь еще, но Джесси встал, наклонился над ней и уронил что-то на землю рядом с сестрой.
 — Это не ты потеряла? — спросил он. Мегги в ужасе уставилась на скользкого слизня, который приземлился на ее босую ногу.
 — Тварь! — пронзительно крикнула она, вскакивая на ноги и неистово прыгая до тех пор, пока гнусное создание не свалилось.
 — Джесси Бест!!!
 Ее брат покатывался от смеха. Ро не Мог не присоединиться к нему.
 — Никогда больше не делай этого! — воскликнула Мегги. — Никогда, слышишь!
 — Перестань кричать, Мегги! Ты разбудишь папу.
 — Обещай мне, Джесси Бест, обещай прямо сейчас, что ты прекратишь свои глупые шутки с этими мерзкими тварями!
 — Мегги… — заскулил Джесси.
 — Обещай!
 Джесси неохотно выдавил:
 — Хорошо, я обещаю.
 Ро откашлялся, подавляя смех и сдерживая улыбку.
 — Ну что ж, думаю, нам лучше отправляться спать, Джесси. У нас действительно очень много дел завтра. Почти весь день уйдет на вспашку кукурузного поля, а вечер проведем, рассматривая хорошеньких девушек…
 — О-о-о!!! — Мегги в ярости вскочила на ноги и скрылась в хижине, чтобы, наконец, устроиться на своем тюфяке и спокойно уснуть до утра.
 Ро и Джесси заговорщицки улыбнулись друг другу.




 Глава 8


 Литературные вечера на горе Свадебный Камень проводились в раз и навсегда заведенное время: с начала весенней оттепели (причем — в первую пятницу и непременно — в новолуние) и до наступления осенних холодов. Участники собирались в здании школы. Семье Бестов приходилось два часа добираться до места пешком по горным тропам. Никто, однако, не жаловался. Джесси запряг мула в какое-то подобие саней и телеги одновременно. Это был низкий, узкий настил на колесах. На нем и устроился Анри, оберегая свою больную ногу. Его штопанный-перештопанный костюм, тем не менее, выглядел настолько чистым и аккуратным, насколько это было возможно. Вокруг шеи он небрежно повязал яркий платок. Анри подвинулся на узком сидении, освобождая место для большого черного горшка с тушеной олениной и «Слушающего Ящика» Ро.
 Остальные должны были по очереди ехать верхом на муле. Но когда Джесси отказался и уступил свою очередь Мегги, Ро почувствовал себя обязанным сделать то же самое.
 Джесси сиял ярче нового пенни [8] . Рубашка из домотканого хлопкового полотна выцвела на солнце до мелочно-белого цвета; Мегги тщательно разгладила на ней все складки нагретым на огне камнем. В мешке, который висел у него через плечо, Джесси нес бережно обернутую материей скрипку.
 На Мегги было простое голубое платье. От многочисленных стирок оно немного полиняло, но все же по-прежнему сохраняло свой первоначальный цвет, который еще больше подчеркивал синеву ее глаз. На первый взгляд, платье казалось не слишком изящным и оригинальным, оно облегало только верхнюю часть фигуры Мегги, но такой фасон удачно подчеркивал упругую высокую грудь и тонкую талию, не привлекая внимания к пышной округлости ниже спины.
 — Мегги выглядит хорошенькой, правда? — тихо сказал Джесси.
 Ро кивнул. Девушка была красива обычной, земной красотой. Он всегда так считал. А увидев ее тогда, в сарае, в мыльной пене и искрящихся брызгах, еще больше укрепился в своем мнении. Ро гнал то воспоминание из своих мыслей. Мегги Бест — добрая трудолюбивая девушка с живым умом и пылким воображением. Но поцелуи ее слаще лесного меда, а страстная натура способна заставить его дрожать от возбуждения…
 Понимая, насколько неуместны, бессмысленны и даже опасны его отношения с девушкой, Ро сделал все, что только мог, чтобы полностью выбросить Мегги из головы. Он — гость семьи Бестов и ему не следует допускать ничего, оскорбляющего их гостеприимство.
 — Я думаю, Мегги будет одной из самых красивых девушек сегодня вечером, — произнес в конце концов Ро. Джесси кивнул и рассмеялся.
 — Ага, она довольно хорошенькая, но Мегги — моя сестра, поэтому я никогда не говорю ей ничего подобного.
 Ро улыбнулся.
 К тому времени, как они добрались до места, народ уже собрался. Не успел Джесси привязать к дереву мула, как стайка девушек подлетела к Мегги с распростертыми объятиями и с неизменной в таких случаях болтовней.
 Все они были одеты в платья или из домотканою хлопка, или из купленного в магазине набивного ситца. Но явно бросалось в глаза, что каждая девушка сделала все возможное и невозможное, чтобы предстать перед обществом в самом лучшем виде: от обилия ярких атласных лент и вышитых воротничков рябило в глазах. Хотя большинство юных жительниц Озарка, как и Мегги, были босыми.
 — Элти Макниз выходит замуж! — девушкам не терпелось выпалить волнующую новость. Мегги не смогла сдержать восторга:
 — За кого? За кого же она выходит? — Девушки переглянулись.
 — Пейсли Уинслоу посватался к ней, — сказала, наконец, Ида Пигготт.
 — Я знаю, что прошлой зимой он ухаживал за тобой, — тихо произнесла Полли Трейс. — Но ты ведь никогда не говорила, что он тебе нравится…
 — Потому что он мне не нравится, — улыбаясь, ответила Мегги. — Но надеюсь, что они с Элти будут очень счастливы вместе. Она такая милая… Правда, немного тихая, но я всегда любила ее.
 Юные девы остались совершенно удовлетворены словами Мегги, поверив в их искренность, и веселая группка умчалась бы, оставив заботы по разгрузке на долю мужчин, если бы Ида Пигготт не заметила Ро Фарли.
 Карие глаза девушки расширились. Она бросила на незнакомца несколько оценивающих взглядов и улыбнулась. Не сказав ни слова подругам, Ида отошла от них и приблизилась к Джесси.
 — Добрый день, Простак Джесс! — сказала она с мягкой теплотой в голосе — одновременно бесхитростном и соблазнительном. — Что это за парень, которого ты привел с собой?
 Глаза Иды быстро окинули фигуру Ро с ног до головы. Ей явно понравилось то, что она увидела.
 — Здравствуйте, мисс Ида! Это — Ро. Он — мой друг, — гордо и хвастливо ответил Джесси.
 Этот ответ привел Иду в замешательство. Лицо ее вытянулось, и она внимательно взглянула на Ро, словно сомневаясь в том, все ли у него в порядке с головой.
 — Рад познакомиться с вами, мисс Ида, — сказал Ро, галантно склоняясь над рукой юной леди. — Я — гость в этих краях, и как сказал Джесси, его друг.
 — А вы… вы не…? — Ида никак не могла закончить вопрос.
 Появление остальных девушек несколько разрядило напряженную ситуацию. Мегги с высокомерным видом представила незнакомца.
 — Это — мистер Д. Монро Фарли, он остановился у нас на лето, — объявила она молодым дамам. — Он — ученый, собирающий песни, у него есть прибор, который слушает и повторяет то, что вы поете или говорите.
 — Не может быть! — воскликнула рыжеволосая девушка. — Никогда не видела ничего подобного!
 Окруженный группой местных красавиц, Ро объяснил, как только мог, суть той работы, ради которой приехал в эти края.
 Когда стайка по настоянию Мегги, наконец, упорхнула, чтобы найти и поздравить Элти Макниз, Ро рассмеялся:
 — Оказывается, женщины везде одинаковы, и совершенно все равно, где они живут и чем занимаются!
 Джесси кивнул.
 — Ага, они все хорошо пахнут!
 — Да, полагаю, что это так.
 — А эта Ида Пигготт пахнет лучше остальных, но она так редко подходит ко мне поболтать…
 Ро согласился.
 — Да, подозреваю, у нее весьма неглубокий ум.
 — Неглубокий? — переспросил Джесси. — Как река?
 Ухмыльнувшись, Ро кивнул:
 — Да, думаю, что так.
 Джесси на мгновение задумался.
 — А, понимаю! Неглубокая женщина — это вроде как речное мелководье. Вряд ли мужчина отыщет там что-нибудь стоящее.
 Ро с гордостью хлопнул друга по спине.
 Мужчины направились к толпе, собравшейся на возвышении между зданием школы, сложенным из сосновых бревен, и каменной церковью на вершине холма.
 Ее построили две семьи, первыми поселившиеся на горе Свадебный Камень — Пигготты и Макнизы. Солнце уже заходило, почти все пространство перед церковью было в тени, но сама она оставалась ярко освещенной золотистыми лучами, до неузнаваемости менявшими поблекший цвет стен остроконечной колокольни.
 Эта ничего особенного из себя не представляющая колокольня явилась причиной давней вражды в местной религиозной общине. Двадцать лет назад было решено, что настоящей церкви необходим настоящий церковный колокол. Семья Пигготтов согласилась построить колокольню. Братьям Макниз поручили спуститься с горы и подыскать настоящий колокол. Что они и сделали.
 Потратив все наличные деньги, собранные общиной, они купили огромнейший медный колокол в почти опустевшем монастыре у Скалы Калино. Втащить этот громадный цельнолитый кусок металла в гору было грандиозной по сложности задачей, но братья справились с ней. Гордые от сознания выполненного долга, молодые люди ожидали восторженных слов благодарности. Но получилось по-другому.
 Колокол оказался слишком большим и тяжелым для хрупкой колокольни, выстроенной Пигготтами. Семья Макнизов потребовала перестроить колокольню. Семья Пигготтов пожелала, чтобы гигантский колокол отвезли назад, вниз и купили что-нибудь более подходящее. Отличительной чертой прихода Свадебный Камень и по сей день, спустя почти двадцать лет, оставалось то, что хрупкая колокольня по-прежнему возвышалась над большой каменной церковью, а огромный медный колокол покоился на постаменте у парадного входа в церковь.
 Пока Ро стоял среди мужчин, собравшихся на возвышении, Анри представлял его всем обладателям фамилий Пигготт и Макниз, а также их родственникам со стороны жены или мужа, дядьям, кузенам, племянникам и многочисленным чадам и домочадцам. Ро попытался было завести разговор о своих планах и расспрашивать о местных песнях, но Анри так часто прерывал его и менял тему беседы, что, в конце концов, до него дошло, что, возможно, поднимать этот вопрос в первый же день знакомства — не лучшая идея.
 Следуя указаниям Анри, Ро знакомился, пожимал руки, обменивался шутками с мужчинами, которые подходили к нему один за другим.
 Бьюлл Филлипс, владелец магазина, был на первых ролях в этом небольшом мужском сообществе. Хотя явно бросалось в глаза, что, скорее, сам Бьюлл ощущал себя лидером и пытался укрепить свои позиции, нежели это признавали те, кем он пытался руководить. Он повсюду водил с собой неуклюжего сына — подростка Оутра. Мальчику было не по себе среди взрослых, в разговоре он явно стремился показаться старше своих лет, кривляясь и важничая. Ро от души жалел, что нельзя просто отослать парня к его друзьям — ровесникам, чтобы он немного повеселился.
 Филлипс принадлежал к роду Пигготтов, как и сплевывающий табачную жвачку Пигг Бруди. Тронутая сединой борода старика спускалась почти до середины груди. Слезящиеся глаза были тусклыми, но Ро понимал, что этот горец имеет четкое и ясное представление о людях и событиях, обо всем, что творится в общине. Старик обладал так же довольно своеобразным чувством юмора, и Ро сумел это оценить. А его речь то и дело прерывалась на редкость дальними плевками табачной жвачкой и была «украшена» такими грубыми, похабными словцами, каких Ро никогда и не слышал.
 Пастор Джей, очень старый и сгорбленный человек, исполненный забот о чистоте своей горной паствы, казалось, пропускал мимо ушей хриплую брань Пигга. Однако старый священник, похоже, вообще ничего не замечал. Трижды пастор Джей спрашивал Ро, кто он такой. И все же, отходя от Ро, он сообщил ему, что «узнал в нем одного из парней Гида Уэстона» и просил «передать Гиду, что проповедник спрашивал о нем».
 Том Макниз по праву считался главой рода Макнизов в общине Свадебного Камня. Непоседливый холостяк средних лет. Том был, тем не менее, серьезным мыслителем и серьезным оратором. Совсем не таким, как его зять, Орв Уинслоу, который, казалось, так и стремился высказать вслух любую глупость, пришедшую в голову. Очевидно, единственным связующим звеном между ними была Бьюла Уинслоу, сестра Тома и жена Орва. Даже в глаза не видя миссис Уинслоу, Ро вполне мог представить, кто в действительности командует на маленькой ферме, где и жила вся троица.
 Спустя три четверти часа после знакомства и выслушивания жалоб фермеров (еноты, забирающиеся в кладовые с зерном) и рассказов об их удачах (пристрелили ту пантеру-воровку, что пряталась поблизости от вершины), Ро обнаружил, что чувствует себя с этими людьми легко и свободно, как будто они студенты-новички, ставшие его однокурсниками в университете.
 В то время, как мужчины беседовали, женщины расставляли еду на гладких сосновых досках, положенных на козлы для пилки дров позади здания школы, где поверхность земли была ровной, пока импровизированные столы не начали гнуться под тяжестью многочисленных съестных припасов. Мужчин первых пригласили к столу. Ро следовал за Анри, проходя вдоль впечатляющего разнообразия блюд, а дамы улыбались ему и предлагали свои кушанья.
 После неудачного опыта с пикулями Мегги Ро немного побаивался пробовать неизвестные кушанья, но хозяйки от души, с «горкой» наполнили его тарелку местными деликатесами. Решив, что в этой ситуации осторожность важнее храбрости, Ро отошел в сторону от своих новых знакомцев в надежде, что ему удастся незаметно выложить хотя бы те куски, которые казались ему наименее съедобными, не оскорбляя чувств ни одной из местных стряпух.
 Он отыскал свободное местечко под деревом чикори. Почти тут же к Ро присоединился веселый, улыбающийся Джесси.
 — А ты почему сбежал? — спросил Ро, когда его друг сел рядом. У того в тарелке еды было еще больше, и огромный ломоть хлеба лежал сверху.
 — Мне не нравится толкаться среди мужчин, — признался Джесси. — Когда есть возможность, я предпочитаю толкаться среди девушек — они так приятно пахнут…
 Ро ухмыльнулся.
 — Хочешь сказать, что потом у тебя такой возможности не будет?
 Джесси отломил большой кусок хлеба, зачерпнул с его помощью солидную порцию одного из кушаний а протянул Ро, чтобы тот мог получше рассмотреть.
 — Это молодой картофель с жареным луком, — сказал юноша. — Почти самое вкусное блюдо в горах. Наверное, девушки тоже попробуют его…
 — Ну и что?
 — Ни у одного из блюд нет такого сильного запаха. К концу ужина от меня и от всех остальных будет нести диким луком!
 Мегги чувствовала легкое беспокойство, но никак не могла понять, отчего. Конечно, не из-за того, что Пейсли Уинслоу решил жениться. Но ее тревожило то, что, если она будет выглядеть несчастной или проявит к новости слишком большой интерес, все именно так и подумают. Она искренне радовалась за Элти, хотя трудно представить такую спокойную девушку рядом с недотепой и шумным хвастуном типа Пейсли Уинслоу.
 В душе Мегги подозревала, что причиной беспокойства, скорее всего, является Ро Фарли. Она надеялась, что у ее подружек хватит здравого смысла не обращать на него внимания. К несчастью, надежды не оправдались.
 — Ну, разве он не самый шикарный парень, которого мы когда-либо видели? — спросила Мейвис Филлипс, изображая, что падает в обморок от избытка чувств. Однако копна рыжих, тугих кудряшек, упавших ей на глаза, разрушила все впечатление.
 Полли Трейс хихикнула:
 — Не могу поверить, Мегги, что он остановился у вас, а у тебя даже не хватило совести предупредить, чтобы мы надели что-нибудь получше!
 — Ах, перестань, Полли! — рассмеялась Альба Пиз. — Мы и так нарядились в наши выходные платья, и ты прекрасно знаешь это, как и все остальные.
 Полли посмеялась вместе с ней, и девушки дружески обнялись.
 — Значит, можно считать, что я вас предупредила, — подытожила Мегги. — Кстати, Полли, я слышала, что если парень — не Ньют Уэстон, то он не представляет для тебя никакого интереса…
 Полли вспыхнула ярким румянцем. Эта миниатюрная девушка со светло-желтыми волосами больше года неумело скрывала свои чувства к младшему сыну Уэстонов.
 — Помилуйте! — воскликнула Мейвис Филлипс. — Рядом с этим красавчиком мистером Фарли почти все мужчины кажутся такими же привлекательными, как Пигг Бруди!
 Альба изобразила на лице самое настоящее потрясение:
 — А мы-то все время думали, что ты бережешь себя в надежде стать возлюбленной Пигга! — поддразнила она.
 Девушки громко рассмеялись, когда в ответ на слова Альбы Мейвис вскинула руку, делая вид, что всерьез грозит подруге.
 — Так вот, девушки, выбросьте из головы этого нового парня, — объявила Ида Пигготт. — Он явно не для таких, как вы!
 — Ида права, — согласилась Мегги. — Он не только образован и воспитан по-городскому, но и богат. У него такой толстый кошелек с деньгами, какого вы и не видели.
 — А ты откуда знаешь? — спросила Полли.
 — Он предлагал мне заплатить наличными за питание.
 — Кто-то желал заплатить за то, что ты готовишь? — голос Альбы даже зазвенел от недоумения. — Должно быть, он просто умирал от голода!
 Мегги спокойно восприняла оценку своей стряпни.
 — Полагаю, это лишний раз доказывает, насколько неприспособленным к здешней жизни он окажется в роли мужа.
 — Мегги говорит верно, — сказала Ида. — Если кто-то из вас начинает с нежностью подумывать о нем, то выбросьте подобные мысли раз и навсегда.
 Мегги кивнула.
 — Потому что все дело в том, — продолжала Ида, — что я — единственная среди нас, у кого есть шанс добиться своего с этим парнем, и я намерена воспользоваться им!
 — 0-о! — дружно воскликнули девушки. Мегги открыла рот от изумления и недоверчиво уставилась на Иду.
 — Я хочу сказать, что он — мой! — спокойно ответила Ида. — И надо, чтобы вы поняли раз и навсегда: я положила глаз на этого парня Фарли и не желаю, чтобы кто-то из вас вставал на моем пути.
 — Это самая большая глупость, которую ты произносила за свою жизнь, Ида Пигготт! — заявила Мегги.
 Ида гордо вскинула подбородок и смерила Мегги презрительным взглядом. Легкий румянец тщеславия только подчеркнул безупречный цвет ее лица, очертаниями напоминавшего изящное сердечко.
 — Ну почему же? Нельзя добиться чего-либо в этом мире, если не будешь стремиться получить то, что хочешь! А я решила, что мне нужен этот парень. Не знаю, почему ты так восприняла мои слова. Я первой объявила о своем намерении, — сказала она. — Если только ты не считаешь, что тоже имеешь права на него, Мегги!
 Странное чувство овладело Мегги. Ей вдруг показалось, что волосы встали дыбом, как шерсть у дикой кошки, а ногти превратились в когти. Невольно на память пришли те первые волшебные мгновения, когда она увидела Ро и решила, что пришел долгожданный принц из сказки. Она снова ощутила на губах нежную теплоту его поцелуя. И снова пережила возбуждение, страх, стыд и смущение, вспомнив, в каком виде Ро застал ее тогда в сарае… В чем мать родила! Может быть, Д. Монро Фарли и не ее принц, но он не станет и принцем Иды!
 — Чтобы выставить себя на посмешище, Ида Пигготт, совсем не обязательно спрашивать у меня разрешения, — ехидно заметила она. — Мистер Фарли — горожанин, и горожанин до мозга костей. Он находится здесь, чтобы изучать нас и нашу музыку. Для него мы, живущие в Озарке — какие-то странные существа, которых он никогда не видел раньше. Он вовсе не собирается поселиться здесь и обзавестись семьей.
 Мегги пожала плечами.
 — Если хочешь заигрывать с ним, то будь готова к тому, что тебя в лучшем случае примут за дуру. Вся гора посмеется над тобой, когда он уедет до первого снега!
 Ида побагровела, но запугать ее было нелегко. Яркие карие глаза засверкали гневом, и она приготовилась высказать Мегги все, что думает по этому поводу.
 Ее серьезные намерения прервал перезвон созывающего всех колокольчика. Недоумевающие Мейвис, Полли и Альба быстро встали между не на шутку рассерженными девушками и поспешно повели их к площадке перед школой, где уже начинались вечерние развлечения. Мегги решительно направила поток мыслей в сторону от глупостей Иды Пигготт. Она не допустит, чтобы ее неразумная подруга разрушила удовольствие от «Литературной пятницы».
 Бьюлл Филлипс, в белоснежной рубашке, с причудливо застегивающимися подтяжками, занял место на верхней ступеньке школьной лестницы. Он продолжал звенеть колокольчиком, пока толпа не успокоилась и не собралась на склоне. Тогда он опустил колокольчик в коробку у двери, долгим, отеческим взглядом обвел собравшихся и заговорил.
 — Пришло время, дорогие мои друзья и соседи, для вечерних литературных дебатов на горе Свадебный Камень, — объявил Филлипс. — Сегодня у нас следующая тема…
 Держа лист коричневатой бумаги на расстоянии вытянутой руки, он, болезненно щурясь, прочитал громко и отчетливо написанные на нем слова:
 — «Является ли огонь лучшим другом фермера, чем вода?»
 Он поднял глаза от листа и выдержал театральную паузу, ожидая, пока толпа осознает всю важность обсуждаемого вопроса.
 Затем, решив, что тема спора вызвала почтительный интерес и уважение аудитории, он представил выступающих.
 — Защитником этого положения выступит сегодня молодой фермер, которого вы все знаете… — В голосе Бьюлла послышались легкомысленные нотки, он прокашлялся. — Я всегда считал его действительно умным парнем, но слышал, что он только что объявил о своем намерении стать женатым человеком, так что он не намного умнее всех нас!
 Толпа добродушно посмеялась.
 — Несмотря на это, прошу вас оказать радушный прием и уважение нашему оратору-адвокату — старшему сыну Орва и Бьюлы, мистеру Пейсли Уинслоу!
 Редкие негромкие аплодисменты сопровождали Пейсли на пути от места до крыльца школы. Став на первую ступеньку, он вежливо поклонился. Сегодня Пейсли был чисто выбрит; волосы он тщательно зачесал назад. Его воскресный выходной пиджак несколько пообтрепался и стал коротковат в рукавах, но красный, в горошек, шейный платок, купленный в магазине, казался таким же экзотическим, как и все остальное на этой горе. Пожалуй, бывший воздыхатель Мегги никогда не выглядел шикарнее.
 — В роли оппонента вышеназванному положению, — продолжал Бьюлл Филлипс, — выступит фермер, который не раз просвещал нас и поражал умными рассуждениями по многим вопросам, обсуждавшимся на наших собраниях. — Филлипс слабо улыбнулся, готовясь к очередной попытке пошутить. — Однажды я спросил его, ну, насчет его жизненной философии, новых идей и всего такого… И он ответил, что если проводить почти все время, уставившись на зад мула, то в голову приходит масса серьезных мыслей!
 Толпа рассмеялась, в очередной раз с восхищением выслушав остроту Филлипса. Почти все собравшиеся изо дня в день видели перед собой зад мула, поэтому сумели оценить юмор высказывания.
 — Позвольте мне представить нашего оппонента! — продолжал Филлипс. — Муж Грейс и отец Лейбина, Такка, Полли и Шема, человек, у которого в хозяйстве самые тощие свиньи и самые здоровые булыжники на этой горе — мистер Лейбин Трейс!
 Под громкий смех толпы Трейс поднялся по ступенькам и сдержанно кивнул собравшимся, на что они ответили вежливыми аплодисментами. Фермер, чей участок покрывали камни, не был, конечно, таким же зажиточным, как Уинслоу или Филлипсы, или другие, владевшие полями в ложбине, но его поношенная одежда была очень чистой, с аккуратными, тщательно наглаженными складками.
 Мегги взглянула на гордо улыбавшуюся Полли. Девушка подняла скрещенные пальцы, желая отцу удачи.
 — Как адвокат, — громко сказал Филлипс, успокаивая собравшихся, — мистер Уинслоу будет выступать первым.
 Бьюлл Филлипс спустился с лестницы, оставив выступающих одних.
 Когда Пейсли заговорил о положительных свойствах огня, помогающего обогревать жилища, готовить пищу и изготавливать орудия, Мегги совершенно отвлеклась и перестала его слушать.
 Она скользнула взглядом по толпе и остановила его там, где стоял Ро Фарли с ее братом. Джесси явно был в восторге от своего нового друга. И Мегги испытывала чувство благодарности к Ро за то, что тот был так добр к ее брату, что даже согласился стоять рядом с ним и разговаривать на людях. Большинство мужчин на горе боялись, что их увидят даже просто разговаривающими с Джесси, как будто его слабоумие было заразной болезнью. Именно это качество — впрочем, не только это — не нравилось ей в Пейсли Уинслоу. У них дома Пейсли общался с Джесси лишь по необходимости, а в церкви и на Литературных собраниях вел себя так, будто они совершенно незнакомы.
 Очевидно, Ро Фарли обладал уверенностью человека, которому нет нужды доказывать окружающим свои умственные способности.
 Мегги одобрительно улыбнулась, еще раз мысленным взором окинув двух мужчин.
 Джесси слушал дебаты с так хорошо знакомым ей испуганным выражением восхищения и недоумения на лице. Она знала, что Джесси вполне осознает и болезненно переживает, что он не такой, как все. Но он был настолько добрым и великодушным, что испытывал восхищение, а не зависть к более одаренным людям.
 Джесси просто очаровали мудреные слова, вырывавшиеся из щербатого рта Лейбина Трейси и витиеватые фразы, слетавшие с испещренных крошками табака губ Пейсли Уинслоу.
 Со своей стороны, Ро Фарли, казалось, куда больше забавляла та серьезность, с которой ораторы и собрание воспринимали рассуждения типа «перевешивает ли польза от огня и воды бедствия от пожаров и наводнений».
 Любопытство Мегги росло с каждой минутой. Что думает ученый городской человек об этих попытках жителей Озарка заниматься самообразованием и вносить подобие культуры и цивилизации в свою жизнь? Вполне возможно, что он находит и ораторов, и их друзей, да и ее саму довольно комичными. Может, и так…
 Но почему-то эта мысль не встревожила Мегги. Она никогда не стыдилась — и не будет стыдиться! — своего дома, своих близких и образа жизни, который вела. Возможно, в других местах люди живут по-другому, но именно так испокон веков жили в Озарке, и ей не хотелось ничего иного. Она догадывалась, что какие-то поступки горных жителей могли показаться забавными. Мегги тут же вспомнила о вспаханном «вверх-вниз» кукурузном поле и рассмеялась вслух.
 Но, оказывается, не только поведение жителей Озарка может вызывать такую реакцию. Д. Монро Фарли, ученый из штата у залива, был намного умнее всех обитателей этой горы, вместе взятых. И он, конечно, имел полное право пару раз от души посмеяться над их провинциальными привычками. Но разве сам Фарли не давал повода улыбнуться?




 Глава 9


 Ро не мог припомнить, когда еще он так хорошо проводил время. После «дебатов» о несомненной пользе огня по сравнению с водой, где, кстати, победителем вышел отдавший предпочтение воде оппонент, мистер Трейс, близнецы Нед и Джед Бруди объявили, что сейчас начнется инсценированное судебное заседание.
 По их указанию Том Макниз «арестовал» бабушку Пигготт.
 — В чем она обвиняется? — спросил Макниз, сопровождая старую женщину.
 — В том, что не принесла пирог с черникой на ужин! — громко объявил Нед.
 Празднично одетая бабушка Пигготт, которая приходилась близкой или дальней родственницей, наверное, почти всем здешним жителям, погрозила расшалившимся юношам костлявым пальцем.
 — Меня уже давно не смешат такого рода глупости! — раздраженно предупредила «обвиняемая». Простая глиняная трубка, которую она держала между зубов, была набита самодельным табаком и его запах плыл над толпой.
 — Если ты, бабушка, не сделала ничего плохого, — уверил ее Джед с дразнящей улыбкой, — то тебе не о чем беспокоиться!
 Бабушка же была настроена довольно скептически.
 — За свою жизнь я насмотрелась довольно таких заседаний и знаю, что жертве всегда есть о чем беспокоиться!
 Близнецы от всего сердца рассмеялись, и толпа присоединилась к ним.
 — Бабушка, ты не жертва, — объяснил ей Нед. — Ты — преступник!
 Глаза старой женщины сузились.
 — Если меня легко и быстро не оправдают в этом судилище, вы, два плута, никогда больше не попробуете ни одного из моих пирогов!
 Не поддавшись на запугивание, близнецы добавили к содержанию первоначального обвинения еще «дачу взятки» и «угрозы при аресте» и пригласили своего дядю Пигга занять место судьи.
 Пигг не спеша поднялся на крыльцо школы и сел на верхней ступеньке, пристально глядя на бабушку Пигготт (которая в действительности приходилась ему тетей, а не бабушкой), как будто никогда не видел ее раньше.
 — Это самая большая чушь! — громко заявила она. — Я — старая женщина. Не ждите, что я буду стоять здесь, как какая-то юная дурочка!
 Пигг кивнул и выплюнул большой кусок табачной жвачки, мастерски попав точно в столб перил на южной стороне.
 — Принесите бабушке стул, мальчики! — приказал он.
 Через минуту бабушка Пигготт, все еще квохчущая, как мокрая курица, сидела перед своими обвинителями, а Пигг Бруди вызывал состав суда.
 Он назначил пастора Джея главой присяжных. Смущенный священник никак не мог уразуметь, что происходит, но послушно подошел и встал слева от крыльца, как велел ему судья. Он начал судорожно водить пальцем по Библии, как будто его вызвали читать.
 Затем в состав присяжных выбрали Сиднея Пиза, сонного малыша, едва начавшего ходить, который сосредоточенно сосал палец. Матери Сиднея эта затея совершенно не понравилась, но отец решил, что это очень смешно, и поставил сынишку рядом со священником.
 Следующим призвали капризного мула Джоба, принадлежавшего Пиггу. Гиканье и вопли толпы привели в замешательство упрямого старого мула, совершенно не желавшего занимать место среди присяжных. После многочисленных пинков и толчков упирающееся животное все-таки привязали к молодому деревцу возле крыльца. Мама Сиднея Пиза тоже разволновалась и предупредила своего мальчика, чтобы он держался подальше от нервного и раздражительного создания.
 Наконец, судья вызвал Джесси Беста, засмеявшегося от восторга, что его включили в игру. Он вприпрыжку побежал к судейскому месту, и все это гораздо больше напоминало шалость непосредственного ребенка, чем степенную поступь фермера.
 Пигг велел Джесси встать между мулом и юным Сиднеем.
 — Если старина мул взбрыкнет и ударит Джесси по голове, ему это, возможно, пойдет на пользу, — объявил Пигг.
 Толпа громко рассмеялась, выражая согласие, а Джесси широко улыбнулся шутке, которую не совсем понял.
 Судебный процесс, инсценированный в традиционном стиле, где все участники игры вели себя слишком серьезно, длился недолго. Свидетельские показания, данные братьями Бруди, состояли в следующем: все мужчины, женщины и дети должны были открыть рот и высунуть язык. Когда не обнаружили ни одного синего от черники языка, близнецы доказали свою правоту.
 Бабушка Пигготт пыхтела, сопела и причитала, но даже и не подумала выдвигать какие-либо доводы в свою защиту. Суду потребовалась лишь пара минут, чтобы признать ее виновной.
 Пигг Бруди громко откашлялся.
 — Я хотел бы поблагодарить всех присяжных и отдать должное их ясному уму и блестящим мыслительным способностям.
 Толпа покатилась со смеху от «ясного ума» бедняги пастора Джея, малютки Сиднея, упрямого мула и Простака Джесса.
 Когда шум затих, Пигг официально обратился к бабушке:
 — Миссис Пигготт, судебное заседание признало вас виновной. Хотите ли что-нибудь сказать до того, как я объявлю вам приговор?
 Бабушка раздраженно фыркнула.
 — Подумай хорошенько, прежде чем сказать, Пигготт Дандервулф Бруди — объявила она. — Я не собираюсь соглашаться чистить какой-нибудь курятник или белить уборные!
 Пигг слегка вздрогнул при упоминании своего второго имени, но принял к сведению предупреждение старой женщины.
 — Полагаю, что наказание должно соответствовать преступлению, — объявил он. — Бабушка, этим судом ты приговариваешься к следующему: на литературный вечер в следующем месяце ты обязана принести два пирога. Один вот для этих парней, которые доставили тебя в суд, а другой, конечно же, для судьи!
 Громкими криками толпа приветствовала решение, но Джесси Бест прервал шум.
 — Присяжным тоже должен достаться пирог! — сказал он Пиггу.
 Судья взглянул на бабушку, но та только плечами пожала. Хлопнув ладонью по колену, Пигг внес этот пункт в текст приговора.
 — Хотя мой мул не получит ни кусочка! — произнес он. — Бедное создание страдает от черники такими расстройствами желудка, что приходится на всю ночь привязывать его у ручья.
 Ро немного смущенно засмеялся, услышав эту историю, и обвел взглядом вспыхнувших девушек, многие из которых посматривали в его сторону.
 Удивительно, что он чувствует себя совершенно свободно и легко с этими людьми! А ведь они так сильно отличаются от него… Странно, но они, кажется, даже не замечают этого!
 Его взгляд и внимание вновь сосредоточились на крыльце школы, как только по ступеням поднялся Анри, На минуту он задержался, чтобы с гордостью похлопать Джесси по спине и перекинуться с ним парой слов, потом повернулся к толпе и поднял вверх руки, призывая к молчанию.
 — Сегодня среди нас находится посторонний человек, — начал он.
 Ро на мгновение опешил. Он чувствовал здесь себя настолько хорошо и спокойно, что казалось нелепым называть его «посторонним». С улыбкой, которая, он надеялся, выглядела дружеской, Ро прошел к школьному крыльцу. Там его встретил Джесси, необычайно осторожно державший эдифон. Он улыбнулся Ро, поставил прибор на верхнюю ступеньку и нежно снял крышку.
 — Вот это — Фарли, — начал Бест. — Джентльмен и ученый, ребята! Он остановился у меня. Говорит, что привязался к моему Джесси, — Анри плутовато ухмыльнулся. — А может, он привязался к моей малышке Мегги?..
 Толпа довольно захихикала, а Ро выпрямился. Может, со стороны Анри вполне нормально — подшучивать над дочерью в своей хижине, но перед всеми собравшимися жителями это было более, чем неуместно! Невольно Ро обвел взглядом толпу в поисках Мегги; к счастью, он нигде не заметил ее.
 — Так вот: Ро… — продолжал Анри, — …воспылал страстью к старой доброй музыке.
 Ро наблюдал, как глаза людей внимательно и задумчиво рассматривали его.
 — Я не говорю сейчас о записанных нотах и всех этих «до-ре-ми», о которых мы слышали от проезжающих профессоров.
 Вздох облегчения пронесся над толпой.
 — Ро любит музыку, которую мы поем и играем на этой горе с тех давних времен, как наши предки изгнали отсюда индейцев.
 Ро с надеждой снова взглянул на людей, стоящих внизу.
 — Там, откуда он пришел, очень мало подобной музыки, — объяснил Анри. — Поэтому он старается сохранить ее на этих маленьких восковых цилиндрах, чтобы она никогда не исчезла.
 Когда Анри поднял один из синих восковых цилиндров, чтобы они получше разглядели, раздался искренний смех. Хранить музыку на цилиндре, похожем на веретено? Это казалось хорошей шуткой!
 — Я говорю серьезно, — настаивал Анри. Он повернулся к молодому человеку, стоявшему рядом. — Ро, покажи этим ребятам, как работает твой Слушающий Ящик. Он слушает, что ты поешь или говоришь ему, запоминает и снова проигрывает тебе.
 Руки Ро дрожали, пока он прикреплял рупор к эдифону. Впервые с тех пор, как он стал членом научного общества университета, Ро волновался и сомневался в том, достигнет ли он успеха. Он рассчитывал, что техника очарует толпу неотесанных фермеров Озарка и убедит их помочь в его поисках. Но, возможно, технические чудеса современного мира для них еще не все. Этих простых и бесхитростных жителей не так-то легко впечатлить достижениями науки и прогресса. У них свои, особые ценности, им важно другое: еда, семья, друзья. Ро боялся, что его довольно ограниченные научные возможности не выдержат сравнения со столь фундаментальными жизненными понятиями.
 Он поставил цилиндр с записью «Барбары Аллен» в исполнении Джесси. После трех ритмичных поворотов ручки эдифон набрал достаточную скорость. Ро осторожно установил закругленную иглу на бороздки в синем воске.
 Скрипучий звук, вырвавшийся из прибора, был совершенно неузнаваемым, и Ро поспешно отрегулировал блестящий металлический рычаг, который управлял скоростью вращения. И сразу же из сверкающего жестяного рупора послышалась безупречно звучавшая мелодия скрипки Джесси.
 Толпа задохнулась от потрясения, затем воцарилась благоговейная тишина.
 — Это я! — гордо объявил Джесси. — Это я там играю! Я знаю, создается впечатление, что играет этот прибор, но это не так. Он только слушает, а скрипка, что там играет, моя. Это я!
 Анри взглядом заставил сына замолчать, и толпа почтительно вслушивалась в безукоризненное воспроизведение старой знакомой мелодии.
 Когда замер последний звук, на склоне горы стояла гробовая тишина. Ро чувствовал, как по спине сбегают капельки пота.
 Потом Бьюла Уинслоу захлопала в ладоши. К ней тут же присоединился ее брат. Том Макниз. Муж и сын последовали ее примеру, и в следующую минуту толпа взорвалась аплодисментами.
 Ро облегченно вздохнул. Он даже не осознавал, что до сих пор от волнения почти не мог дышать. Им понравилась музыка! Он был уверен в этом. Сейчас единственное, что им оставалось сделать — доверить ему свои песни.
 — Этим летом мне хотелось бы, — сказал он, — провести несколько вечеров у каждого из вас и записать те песни, которые вы помните. Я запишу слова старых песен, а эдифон запишет ваше пение и игру на инструментах. Я буду счастлив записать любые старинные песни, но особенно меня интересуют самые старые. Те, которые пришли из-за океана с вашими предками.
 — Мои предки не пересекали океан, — заявил Орв Уинслоу. — Они приехали из Тенесси!
 — Но до этого, мистер Уинслоу, они приехали в штат Теннесси с Британских островов, — ответил ему Ро.
 — А до этого они явились из Рая! — вставила бабушка Пигготт, вызвав новый взрыв смеха.
 — Мое предположение, — объяснил Ро, — и состоит в том, что те песни, которые вы поете, уходят корнями в шотландско-ирландские традиции средних веков. С течением времени эта музыка и все, что связано с ней, постепенно исчезло. Но ваши предки принесли эту музыку в Новый Свет, и благодаря тому, что горы изолировали вас от остального мира, она по-прежнему существует.
 Единственным раздавшимся звуком было хныканье ребенка. На лицах собравшихся застыло выражение вежливой скуки. Ро попытался еще раз.
 — Естественно, из-за разрыва во времени и пространстве в манере исполнения песен могут возникнуть изменения. Это — распространенное явление, называемое «общинное воспроизведение». Но я уверен, что мы сможем распознать истинный облик песен по строфической структуре, и думаю, что найду в этих горах образцы всех семи основных тональных семей Шотландии…
 — Каких семей? — услышал Ро вопрос молодой женщины, обращавшейся к мужу. — Они что, тоже из штата у залива?
 Ро рассмеялся и тут же ощутил желание стукнуть себя по голове. Люди смотрели на него так, словно он произнес шутку, которую они не в состоянии понять.
 Внутри у него все похолодело. Несмотря на всю образованность и богатый опыт общения в гостиных Кембриджа, он по-прежнему чувствовал себя свободнее среди книг, чем среди людей. И сейчас перед толпой этих селян, чья помощь столь необходима для доказательства его гипотезы, Ро казался себе таким же неуклюжим, как в ту пору, когда был краснеющим долговязым подростком.
 Когда Бьюлл Филлипс, громко откашлявшись, заговорил, слова его не были неожиданностью для Ро.
 — Все это хорошо и прекрасно, Фарли, — сказал он. — Но лето — очень напряженная пора для большинства из нас, юноша. Мы просто не имеем возможности терять время, отрываться от работы в середине дня, чтобы распевать песни!
 Согласное бормотание пронеслось по толпе, и большая часть собравшихся, насколько Ро расслышал, разделила мнение Филлипса.
 — Но я мог бы приходить к вам по вечерам, — поспешно произнес Ро.
 Бабушка Пигготт покачала головой.
 — Работающие люди к вечеру устают, — сказала она.
 — Никогда не замечал, чтобы ты так уставала, что отказывалась спеть, бабушка! — вставил Джесси.
 Старая женщина бросила на него сердитый взгляд.
 — Тебе бы лучше помолчать, Простак Джесс! Я еще не забыла все эти глупости насчет пирога… Толпа снова добродушно засмеялась.
 — Может быть, — прервал Ро, — может быть, я мог бы помогать вам на фермах? Я работал бы для всех вас, чтобы компенсировать то время, которое вы потратите на запись и воспоминания. Дополнительная пара рук может возместить потерянное время!
 Когда собравшиеся задумались над этой мыслью, Анри вышел вперед.
 — Я чуть подслащу кашу в горшке, ребята, — сказал седобородый старик. — Мой парень Джесси и Фарли — закадычные друзья. А все вы знаете, какой работящий и крепкий мой мальчик. И он с удовольствием будет пораньше справляться со своей работой и отправляться с нашим юным ученым, чтобы показать дорогу и помочь. У вас будет два работника за одну цену! Разве не это ты называешь выгодной сделкой, Бьюлл Филлипс? Держу пари, мечтаешь, чтобы я так же покупал патроны к своему винчестеру в твоем магазине!
 Фермеры посмеялись над Филлипсом. Владелец магазина, дрожавший над каждым пенни, словно это был самый близкий и любимый родственник, не отличался способностями к выгодным сделкам у себя в магазине. Филлипс благоразумно решил не заострять внимания на теме.
 — Нет! — объявила бабушка Пигготт от имени всех собравшихся, как будто имела на то полное право. — Собирание старых песен — неимоверная глупость, и мы не станем в нее ввязываться!
 — Я не считаю это глупостью, — сказал Анри, упираясь руками в бока, полный решимости опровергнуть слова старой женщины.
 Бабушка выпустила клуб дыма из трубки и покачала головой.
 — Ну, это потому, что ты здесь такой же чужой, как и он. Ты не кровный родственник, а по линии жены. Ты играешь на скрипке, он — на этом новоизобретенном хитроумном приспособлении.
 — Боже милостивый, бабушка! — взмолился Анри. — Я прожил на этой горе двадцать пять лет! Когда же я стану, наконец, полноправным членом семьи?
 — Когда научишься уважать старших! — резко оборвала она.
 Опасаясь нежелательного спора, Ро прервал их.
 — Миссис Пигготт, — умоляющим тоном произнес он, — это — моя работа, и мне действительно необходима помощь!
 — Называй меня просто «бабушкой», — ответила старая женщина с дружелюбной улыбкой, которая противоречила ее упрямому отказу помочь ему. — Если я и не твоя бабушка, то вполне могла бы быть ею. Мне очень жаль, что у тебя такая работа, сынок! Но это не способ добывать пропитание. Если ты терпеть не можешь охоту или торговлю, тебе лучше заняться сельским хозяйством.
 Одобрительный приглушенный шум голосов пронесся над толпой. Ро почувствовал, как Анри хлопнул его по спине.
 — Извини, Po, — тихо сказал он. — Ничего нельзя сделать… Как только бабушка высказала что-то, считай, что это принято большинством остальных.
 Ро недоверчиво и удивленно покачал головой.
 — Они не помогут мне?
 Анри пожал плечами.
 — Еще неизвестно. Походи среди них, подружись кое с кем. Невозможно завоевать целый мир, но всегда найдутся люди, которых можно уговорить изменить свое решение.
 Ро признал правоту слов старика. Он храбро кивнул бабушке, вежливо соглашаясь с ее приговором. Затем спустился с крыльца школы и смешался с толпой. На сердце лежала тяжесть, но он продолжал улыбаться. Ро не упоминал больше ни о своей работе, ни об эдифоне — он просто ходил и разговаривал с людьми.
 И все же он не сдался окончательно. Он прислушивался к людям, с которыми беседовал, их разговорам и размышлениям. Мысленно Ро отмечал, кто из них окажется ему полезным в большей степени, кто — в меньшей, а кто сможет предложить пусть самую незначительную, но все же помощь.
 Анри прав, уверял он себя. Люди действительно могут передумать, и Ро Фарли был полон решимости найти способ повлиять на их мысли и поведение. Он собирался продолжить свои исследования, и ему страстно захотелось — хотя он совершенно не понимал, почему — остаться и продолжить свои изыскания здесь, у горы Свадебный Камень.
 Спустя несколько минут прозвучал сигнал, известивший о начале музыкальной части вечера: Джесси проиграл напев на скрипке. Толпа одобрительно зааплодировала и затопала ногами. Ро наблюдал, как его друг быстрыми, короткими, энергичными движениями смычка увеличивал темп мелодии.
 — Для парня, у которого не все в порядке с головой, — заявил Орв Уинслоу, — он просто чудеса выделывает с этой скрипкой!
 Ро согласился.
 Джесси сыграл несколько мотивов, включая те, которые Ро никогда не слышал раньше. Он испытывал сильное искушение завести эдифон и записать кое-что, но решил не торопить события. Однако Ро тут же пожалел о своем благоразумии, когда Джесси заиграл веселую мелодию, не знакомую ему. Анри тут же принялся танцевать джигу и напевать:
  «Как-то раз в таверну ночью я зашел, 
  Сразу же потребовал комнату и стол. 
  Лежали на столе, где скатерть была постлана, 
  Лепешка, мамалыга и… голова опоссума!» 
 Ро рассмеялся вместе с остальными и отметил про себя, что надо бы не забыть попросить Анри повторить стихи, когда под рукой будет бумага для записи.
 После игры на скрипке молодежь устроила вечеринку. Парни и девушки исполняли некое подобие замысловатого танца, состоящего из движений и пения, но все шло без музыкального сопровождения.
 Ида Пигготт схватила Ро за руку и пыталась сделать его своим партнером. После нескольких неловких па на площадке, не оставивших никаких сомнений в том, что он понятия не имеет ни о песнях, ни о движениях, Ида оставила его в покое.
 Решив, что лучше на время сбежать, Ро направился прочь от толпы.
 Поднимаясь к церкви, он заметил довольно большую, блестящую скалу и подошел поближе. В ярком лунном свете Ро обнаружил, что скала представляла собой огромную глыбу сверкающего белого кварца площадью почти четыре квадратных фута. Острым углом она выступала из земли. Было что-то необычное и даже пугающее в том, как скала словно притягивала, вбирала в себя лунный свет и посылала его на землю. Зачарованный этой красотой, Ро забрался наверх и сел на вершине скалы. Перед ним простирались небо и горы, и это было похоже на большое плоское блюдо с засахаренными фруктами на нем.
 С неожиданным вздохом необъяснимого покоя и удовлетворения Ро улыбнулся. Хотя скала была далеко от вершины горы и вечерняя темнота не позволяла видеть ничего, кроме тусклой линии горизонта и мерцающих звезд, Ро показалось, что со своего блестящего, кварцевого выступа он видит всю Вселенную.
 — Это — Свадебный Камень…
 Заслышав голос за спиной, Ро вздрогнул, так как не слышал, чтобы кто-то приближался к нему. Улыбаясь, он повернулся и увидел стоявшую у громадной скалы Мегги Бест. Ни о чем не подозревающий Ро наклонился и взял ее за руку, чтобы помочь забраться наверх и сесть рядом.
 Он заметил печальное выражение в глазах Мегги и решил, что девушка собирается принести извинения за нежелание общины помочь ему. Ро не хотелось вновь возвращаться к этой неприятной теме, и он спросил:
 — Это и есть Свадебный Камень?
 Мегги кивнула. Черты ее лица казались особенно привлекательными в лунном свете, а голос звучал немного приглушенно, словно она говорила о чем-то очень личном и стремилась сохранить свои слова в тайне.
 — Из-за него гора получила свое название, — сказала она. Затем слегка отклонилась назад, как бы впитывая красоту теплого вечера.
 Ро скользнул взглядом по ее длинной, изящной шее, мягким изгибам крепкого, молодого тела и длинным ступням босых ног, выглядевшим особенно трогательно на гладкой, будто отполированной поверхности камня.
 — Мне всегда казалось, что отсюда открывается самый чудесный вид, который я когда-либо наблюдала…
 — Да, прекрасный, — согласился Ро, но он больше не смотрел на пейзаж.
 Должно быть, что-то в его голосе выдало его чувства, так как Мегги быстро повернулась и бросила на него удивленный взгляд. Ро тут же с преувеличенным вниманием уставился на горизонт вдали.
 — Почему его называют «Свадебным» Камнем? — спросил он.
 — Потому что именно здесь люди заключали браки, — ответила Мегги.
 Ро с улыбкой повернулся к ней. Странный и в чем-то притягательный обычай давать брачную клятву на выступе горной скалы показался ему любопытным.
 — Но какое отношение имеет глыба камня к браку? Глаза Мегги остановились на лице Ро. Он не мог видеть в темноте их теплую, серо-голубую глубину, но хорошо помнил этот цвет.
 — Говорят, что этот обычай уходит корнями во времена, когда здесь жили индейцы, — начала Мегги. — Наверное, племя осагов было суеверным. Они верили, будто скала обладает духовными силами, способными изменить мир, и приходили сюда просить об этом. — Она ласково улыбнулась. — Думаю, что мы — цивилизованные люди — суеверны ничуть не меньше индейцев, — со смехом призналась девушка. — Ведь этот камень был здесь до того, как появились священники, церкви и законы… — Она почтительно провела рукой по гладкой блестящей поверхности. — Когда двое собирались пожениться, они просто поднимались на этот камень, чтобы объявить себя мужем и женой, и спрыгивали на землю. Считалось, что они заключили брак перед Богом.
 Ро скептически приподнял бровь:
 — И что, этого было достаточно? Мегги кивнула:
 — Но именно это и есть самое главное в любом бракосочетании, не так ли? Просто обещание перед Богом…
 — Наверное, так, — согласился Ро.
 — По крайней мере, в те времена этого было вполне достаточно. Свадебный Камень такой блестящий и так сверкает в солнечных лучах, что, наверное, люди считали: Бог не мог не заметить их.
 Ро опустил глаза, чтобы еще раз внимательно рассмотреть странный камень, который горцы наделили особой волшебной силой и властью.
 — Даже когда бабушка Пигготт и ее муж поселились здесь, а у подножия горы построили церковь, жители гор предпочитали заключать браки здесь, на камне, — продолжала Мегги. — Поэтому Пигготты и Макнизы решили выстроить церковь именно здесь.
 — Магомет идет к горе… — тихо произнес Ро. Мегги удивленно взглянула на него:
 — Кто это — Магомет?
 Ро покачал головой и улыбнулся ей:
 — Он, не из этих мест.
 Мегги закрыла глаза и глубоко вздохнула, наслаждаясь чистым ночным воздухом. Ро видел, как вздымалась и опускалась грудь девушки и на мгновение ощутил обжигающее пламя желания. Он отвернулся от Мегги, J устремив взгляд вдаль. Несколько минут царили спокойствие и тишина. Это была чудесная, приятная тишина. Как будто их души гармонично слились друг с другом и с красотой ночи…
 Ро перевел взгляд на яркое мерцание лунного света на кварцевой поверхности Свадебного Камня. Ему казалось, будто духовная сила скалы излучает необычный покой и безмятежность.
 Подняв глаза, он еще раз восхитился красотой окружающей природы. Яркие звезды ночного неба сверкали над головой, а внизу, на земле, мигали светлячки. Высоко вверху проносились тени легких невесомых облаков. Вдали Ро различил контур горы Нос Индианки, а чуть ниже простирались очертания горных хребтов и кряжей, создавая впечатление, что эти горы уходят в вечность.
 На площадке возле школы раздавались звуки оживленных голосов; оттуда доносились дружеские шутки и веселые восклицания. Казалось, спокойствие и умиротворение разлиты в ночном воздухе.
 Странное, необъяснимое возбуждение охватило Ро. Все чувства словно ожили, пробудились и пришли в движение, обрели особую остроту. Он ощущал запах плодородной, покрытой мхом земли и слабый аромат травы, приготовившейся к цветению. Он слышал пронзительные крики древесных лягушек, сливающиеся со скрипом одиноких сверчков и стрекотанием цикад.
 Гладкая сила и монолитная твердость Свадебного Камня под рукой обостряли чувство вечности. А тепло женщины, сидевшей рядом, наполняло все существо Ро ощущением мира, спокойствия и определенности, которые он ни разу еще не испытывал за всю свою жизнь. Красота природы и красота босоногой Мегги Бест предстали перед взором Ро Фарли. В этом месте действительно была какая-то необъяснимая блаженная умиротворенность.
 — Думаю, что люди, должно быть, правы, — сказал он.
 — Насчет чего?
 Ро бросил еще один задумчивый взгляд на простиравшийся перед ним пейзаж.
 — Я готов поклясться, что Бог видит почти все, что происходит на вершине этой горы.
 Мегги, улыбаясь, повернулась к нему, и их взгляды встретились. Улыбка исчезла, когда она потянулась к Ро и дотронулась до его руки. Как будто искра вспыхнула между ними, и это была вспышка, испугавшая их обоих. Вопреки всем своим благим намерениям Ро поцеловал девушку. Просто коснулся на мгновение губами ее губ, но этого было достаточно.
 Ро нервно дернулся назад и закашлялся, прочищая горло. Его захватили и ошеломили чувства, которых он так страшился и остерегался. Сейчас ему было неловко от близости девушки, а ведь всего минуту назад она казалась такой желанной рядом с ним… Краем глаза он видел Мегги, напряженно разглаживающую подол полинявшего синего платья.
 Ему надо быть поосторожней! Так легко поддаться очарованию гор и близости хорошенькой женщины… Но он всего лишь гость в этих местах. В конце лета он вернется к упорядоченной, цивилизованной жизни Кембриджа, штат Массачусетс. В Озарк он приехал искать и записывать интересную музыку кельтского происхождения, а не заигрывать с местными девушками. Может быть, Мегги Бест тоже заигрывает с ним, но с явным желанием окрутить навсегда.
 Если бы Мегги была, скажем, юной соблазнительной мельничихой или какой-нибудь молодой особой, не обремененной столь многочисленными родственными связями в здешних местах — он, возможно, пофлиртовал бы с ней. Она относилась к типу весьма привлекательных, называемых «земными» женщин, совершенно непохожих на тех, с которыми он встречался раньше и с которыми, наверное, будет встречаться и впредь. Он очень хорошо помнил горячую нежность ее поцелуя. Но было ясно, что с Мегги Бест нельзя поступать легкомысленно и безответственно: нельзя «поиграть» с ней, не связав себя при этом «по рукам и ногам. А он совсем не стремился к подобной цели, отправляясь в это Богом забытое место. Осенью он уедет из Озарка и уедет один. И не следует оставлять на своей совести чье-то разбитое сердце…
 Кроме того, Мегги не совсем в его вкусе. Она — обычная горянка, да еще с весьма своеобразным нравом. То она практична и деловита, то буквально через мгновение уносится мечтами в какой-то волшебный мир, полный романтических принцев. Женщина же, которая привлечет внимание Ро Фарли, должна одинаково легко чувствовать себя и среди завсегдатаев светских гостиных Кембриджа, и среди представителей ученого мира. Мегги Бест на это не способна. Да, ему определенно следует держаться от нее подальше. И сегодня вечером, и во все остальные дни и вечера, что он проведет в этих горах.
 Сосредоточившись на этой мысли, Ро проворно вскочил на ноги. Изобразив на лице беззаботную улыбку, он повернулся к Мегги. Ро готовился произнести какую-нибудь дежурную фразу, которая рассеяла бы нежелательное очарование, излучаемое Мегги Бест.
 То, что он собирался произнести, так и не прозвучало, потому что внимание Ро отвлек шум какого-то животного в кустах позади них.
 Он и Мегги одновременно обернулись на звук, удивленные, что дикое животное решилось так близко подойти к людям. Ро недоверчиво раскрыл глаза, а Мегги тихо вскрикнула от испуга, увидев маленькое, похожее на ласку существо с великолепным черно-белым мехом, выскочившее прямо у них за спиной.
 — Скунс!
 Мегги завопила с таким ужасом, как будто увидела бешеную рысь или разъяренную медведицу.
 Кровь в жилах Ро, казалось, закипела и потекла стремительно и яростно, как прорвавшая дамбу вода. Он схватил Мегги за руку и рывком поставил ее на ноги.
 — Прыгай! — скомандовал он.
 И они спрыгнули с камня.
 Толпа при первых же пронзительных криках со всех ног бросилась к ним. Но внезапно все остановились, и, застыв, как вкопанные, уставились на этих двоих, которые, спрыгнув со Свадебного Камня, стояли, держась за руки.




 Глава 10


 — Там был скунс, говорю я вам! — глаза Мегги сузились от бешенства, а голос зазвенел от отчаяния.
 — Если ты говоришь, что там был скунс, дочка, я верю тебе, — ответил Анри. Однако вырвавшийся у него смешок явно противоречил его словам.
 Мегги взглянула на Ро, который молча вел мула. Джесси шел рядом. Он ничего не сказал — ни единого слова — после того злосчастного происшествия на Свадебном Камне. Но ведь и так почти все уже сказано…
 — А какой это был скунс — лесной кот или «вонючка»? — спросил Джесси.
 Казалось, только ее брат, единственный на всей горе, серьезно воспринял оправдание прыжку со Свадебного Камня. К сожалению, никого не интересовало, что думает Джесси.
 — Не знаю, кто это был, — ответила Мегги. — У меня не было времени его разглядывать!
 — А ты рассмотрел, Ро?
 — Ну, кажется, да. Это был скунс.
 — Лесной кот или «вонючка»?
 — А какая разница? — спросил Ро. Молодой человек пожал плечами:
 — Они оба… я хочу сказать, и тот и другой выделяют похожий едкий запах, — объяснил Джесси. — Но лесной кот весь черный с белой полосой на животе. Когда он собирается брызнуть, то выгибает спину, как кот. А у другого зверя полно полосок и пятен, обычно по обоим бокам; и когда ему приходит в голову брызнуть, он делает стойку на задних лапах.
 — Ты шутишь?
 Джесси покачал головой.
 — Нет, не шучу, Ро, спроси у папы. — Ро задумался.
 — У меня не было времени разглядывать полоски, но я хорошо помню, что зверь не делал никакой стойки.
 — Может, это был енот, — заметил Анри.
 — Говорю вам, это был скунс! — голос Мегги срывался на крик.
 Анри снова захихикал.
 Отчаяние девушки было вполне понятным.
 С того момента, как она осознала, почему все так уставились на них, Мегги безуспешно пыталась объяснить причину неожиданного прыжка.
 — Скунс? — переспросил Орв Уинслоу. — Если вы видели скунса, то куда он делся? Пигг Бруди засмеялся.
 — Он вернулся назад, в страну фантазий, откуда и пришел! — он сплюнул большой кусок табачной жвачки, усиливая эффект своих слов. — Ни скунс, ни какая другая лесная тварь не подойдет так близко к шумной толпе людей!
 Бьюлл Филлипс с готовностью согласился. И в довершение ко всему Том Макниз, никогда ни в чем не соглашавшийся с Пигготтами, тоже нашел историю со скунсом абсолютно неправдоподобной.
 Мегги в отчаянии затрясла головой, пытаясь урезонить толпу:
 — С какой стати мы стали бы еще спрыгивать со скалы?
 Ответом ей стали понимающие улыбки и смешки. А бабушка Пигготт вслух произнесла то, что подумали остальные.
 — Мегги Бест, все мы знаем, что ты много лет изнывала по какому-то чужестранцу, который придет за тобой в эти горы. Похоже, этот парень, наконец, объявился, и я думаю, что ты просто захотела надежно заарканить его, прежде чем кто-нибудь из девушек положит на него глаз!
 Открыв рот и онемев от изумления, Мегги в ужасе взглянула на Ро. Выражение его лица красноречивее всяких слов говорило о том, насколько он расстроен, и, казалось, Фарли тоже соглашался и с бабушкой Пигготт, и с остальными.
 — Po! — воскликнула девушка.
 — Послушайте-ка, — со знанием дела проговорила Бьюла Уинслоу. — Она уже называет его по имени!
 Фарли, наконец, вышел из состояния оцепенения и перешел к обороне.
 — Мы видели скунса, — твердо заявил он. — Он выскочил прямо за нами, и нам пришлось прыгать…
 — Может быть, сам Господь направил это создание к вам? — спросил пастор Джей.
 — Что?
 — Пастор Джей, мистер Фарли и я и не думали жениться!
 — Конечно же, нет! — уверенно поддержал Ро. Мегги потрясла его поспешность и готовность, с которой он согласился. Она ощутила страстное желание двинуть ему как следует по голени.
 — Но вы же спрыгнули со Свадебного Камня… — беспристрастно произнес старый пастор, как будто дело сделано и не подлежит обсуждению.
 — Прыжок со Свадебного Камня не является законным бракосочетанием! — возразила Мегги.
 — В этом девушка права, — с преувеличенной важностью объявил Бьюлл Филлипс. — Как мировой судья, совершенно точно уверяю вас, что ни одна пара не считается мужем и женой до тех пор, пока не заполнит необходимые бумаги.
 — Мы не хотим заполнять и подписывать никакие документы! — крикнула Мегги. Мы не хотим жениться! — Но, судя по выражению лиц, ни один из присутствующих не поверил.
 — Папа! — воскликнула она, в конце концов. Как у всех девушек мира, попавших в трудное положение, у Мегги оставался последний шанс и последняя надежда — обратиться к помощи отца.
 — Послушайте, Бьюлл, бабушка и пастор Джей, — спокойно сказал Анри, пробираясь через толпу, — давайте не будем судить, не зная всего, что произошло! — Его хрипота стала заметнее, чем прежде, но глаза светились настоящим восторгом. — Если молодые считают, что они не женаты, значит, они не женаты! Бабушка Пигготт громко фыркнула:
 — Они спрыгнули со Свадебного Камня! Для меня, Анри Бест, это — женитьба, как, впрочем, это было и для тебя с матерью этой девушки!
 — Мы спрыгнули, потому что хотели этого, — ответил Анри. — Нас не преследовал скунс!
 Пигг Бруди с шумом сплюнул еще одну порцию прожеванного табака:
 — Да не было никакого скунса!
 — Здесь был скунс! — в один голос ответили Мегги и Ро.
 Анри засмеялся:
 — Если молодые видели скунса, значит они видели его. Мы не можем сделать их мужем и женой из-за какого-то животного!
 В конце концов, собравшиеся дали уговорить себя и согласились, что женитьбы все-таки не было, хотя, пока семья Бестов собирала свои пожитки, отправляясь домой, глухой ропот и перешептывание слышались в толпе по-прежнему. Полли Трейс, улучив минутку, когда никто из собравшихся не обращал на нее внимание, подбежала к Мегги и крепко обняла ее.
 — Ну и молодец же ты! — проговорила Полли, возбужденно смеясь. — Утерла нос этой Иде! Готова поклясться, она чуть не проглотила все зубы, когда увидела, что вы вдвоем оттуда спрыгнули!
 Мегги даже не потрудилась оправдываться. Она знала, что Полли поверит не более остальных. Действительно, очень странно, что скунс или какое-то ещё дикое животное оказалось вдруг так близко к шумному сборищу людей. Но там был скунс. Она была совершенно уверена, что видела его. Мегги нахмурилась. Если она начинает сомневаться, то что тогда думает Ро? Он сказал, что видел зверька, но не кажется ли ему сейчас, что она обманула его?
 От унижения на щеках девушки запылали ярко-красные пятна. После того, как она просто-напросто бросилась на Ро в самый первый день их встречи, а сегодня вечером позволила поцеловать себя, он с полным основанием мог решить, что она пыталась обманом заставить его спрыгнуть вместе с ней со Свадебного Камня. Мегги в замешательстве вздрогнула, но затем, слава Богу, возобладал здравый смысл.
 Прыгать с Камня — старинный обычай, ставший легендой, глупый предрассудок. Никто из них двоих не верит в него, стало быть, он не имеет значения. И ведь там действительно был скунс!
 Когда они добрались до хижины, было уже очень поздно. Пока Ро с Джесси отводили мула в стойло, Мегги помогла отцу войти в дом. Нога его разболелась после долгой поездки, и он едва шел.
 Мегги уложила его в постель и тут же принялась расстилать свой тюфяк и простыни. Отец слабо застонал от боли в мышцах, когда переворачивался на кровати, чтобы взглянуть, что у нее получилось.
 — Мегги, , детка, тебе лучше приготовить матрас побольше, раз ты теперь замужняя женщина…
 — Папа!
 Ответом был низкий, грудной смех.
 Эта интимная шутка была бы уместна только между отцом и дочерью, но, к несчастью, в этот самый момент в дверь вошли Ро и Джесси.
 Мегги видела, что темные глаза Ро заметили, как она смутилась, стоя на коленях в свете лампы. Затем его взгляд скользнул по тощему, набитому клевером тюфяку у ее ног, а потом снова остановился на лице Мегги. Сердце ее забилось, как будто стайка колибри одновременно взмахнула крыльями. Она видела желание в его глазах, и чувствовала то же самое.
 — Папа пошутил, — объяснила она, хотя в этом не было никакой необходимости. Ро откашлялся.
 — Анри, это перестает быть смешным, — сказал он, обращаясь к лежащему на кровати старику. Давай раз и навсегда покончим с подобными разговорами и забудем, что они вообще когда-то возникали!
 Анри рассмеялся:
 — Я не скажу больше не единого слова, — пообещал он. — Но ведь я не властен над тем, что говорят другие!
 Мегги знала, что он прав. Ночные часы сменяли друг друга, а она все лежала с широко раскрытыми глазами, не в силах забыть сегодняшнее происшествие.
 В последнее время они стали так близки… Это было чудесное ощущение: дружба с человеком, который столько знал и видел, и умел делать вещи, о которых Мегги и представления не имела; возможность разделить с ним заботы повседневной жизни. И, возможно, на одно мгновение, когда он целовал ее, Мегги показалось, что Ро любит ее, что всерьез ухаживает за ней, и они сбежали к Свадебному Камню, чтобы остаться наедине и немного посекретничать.
 Она слышала скрип сосновых половиц наверху — как будто кто-то ворочался на чердаке. Мегги знала, что это Ро, даже если бы не слышала знакомый равномерный храп Джесси; она знала, что Ро, как и она сама, тоже не может уснуть этой ночью. Насмешливые слова отца лишили сна их обоих.
 Воспоминания о сладком вкусе поцелуя Ро не оставляли Мегги. Прикосновение коротких, жестких волосков, пробивавшихся над верхней губой — и теплые, мягкие губы. Он не просто стремился поцеловать ее. Он хотел ее, как муж хочет жену, он желал ее откровенно и страстно. До встречи с Ро Мегги едва догадывалась о существовании подобных чувств. Но сейчас и она тоже хотела его.
 Мегги залилась краской под спасительным покровом простыни. Она не могла не думать об этом. Она не хотела больше думать ни о чем подобном. Мегги решила, что сегодня снова укроется от реального мира в своем обычном убежище — в фантазиях. Этим вечером она вообразила себя таинственной принцессой, лицо которой полностью скрывает густая вуаль. Три сильных, прекрасных рыцаря добиваются ее руки, любят ее, не видя ее лица, за одну только красоту мелодичного, хорошо поставленного голоса.
 Мегги улыбнулась, представив, какой волнующей может стать эта история… Чудесно, и полностью отвлекает от реальной жизни с ее проблемами и беспокойствами! Но когда первый рыцарь снял шлем, сердце ее упало. Перед ней в рыцарских доспехах стоял Д. Монро Фарли. Она резко повернулась ко второму претенденту. Он склонился над ней, открыл лицо и… тоже оказался Д. Монро Фарли.
 — Я выбираю этого! — громко объявила она, указывая на третьего соискателя сердца, еще не знакомого ей. Он подошел, и черты его проступили из вечерней темноты. Над ее рукой склонился мужчина с черными, как смоль, волосами и очками на носу…
 — Я готов поклясться, что Бог видит почти все, что происходит на вершине этой горы, — сказал он.
 — Ах!
 Фыркнув, Мегги села на сбившихся в кучу простынях и покачала головой. Даже в мечтах она не может больше избавиться от одних и тех же назойливых мыслей. Мегги закрыла лицо руками. Она устала, веки слипались; но сон по-прежнему не шел. Скоро наступит утро, а с ним вернется чувство тревоги — из-за того, что они с Ро так опрометчиво и неосторожно натворили вчера вечером.
 Она снова услышала поскрипывание половиц на чердаке. При всем желании она не сможет избавиться от него… Но Мегги была достаточно честной перед собой и призналась, что не очень-то и хочет этого.
 Все следующее утро Мегги постоянно зевала и терла глаза. Она первой вышла из хижины; совершенно ни о чём не думая, девушка направилась к небольшому лесочку, темнеющему в сумеречной прохладе предрассветного часа. Бессонная ночь оставила после себя усталость, притупляющую все чувства, но вместе с тем в ней было что-то умиротворяющее.
 Всю долгую ночь Мегги честно пыталась разобраться в своих чувствах и осмыслить, что же произошло. Определенно, Ро Фарли — самый красивый мужчина из всех, которых она видела за свою жизнь. И — она точно могла сказать — добрый, судя по его дружбе с братом и обращению с ним. И умный. Невозможно отрицать это, а Мегги всегда считала, что мужчина ее мечты должен быть, по меньше мере, так же умен, как она. Ро способен глубоко чувствовать и серьезно размышлять. Она поняла это, когда они разговаривали на Свадебном Камне. И вопреки всем попыткам изгнать из памяти прикосновение горячих губ, Мегги все еще вспоминала его.
 Оказавшись в глухом месте среди кустов сумаха, она вдруг представила себя в жарких объятиях Ро Фарли. Он, наверное, будет робким и неуверенным, подумала Мегги. Несомненно, придется уговаривать его прикоснуться к ней. Он будет ласковым и нежным, и, прижавшись к нему, ей будет не так стыдно приподнимать платье, обнажая ноги…
 Мегги направилась назад к дому. Она шла и представляла себя в ярко-голубом свадебном платье. Д. Монро Фарли на руках переносит ее через порог. Он прерывающимся голосом объясняется в любви и умоляет оказать ему честь и позволить прикоснуться к ней… При этой мысли Мегги слабо улыбнулась и тихонько запела от избытка чувств. Его руки медленно и трепетно скользнут по ее коже. А поцелуй будет легким и нежным… Чувственная дрожь прошла по ее телу. Конечно, это лишь чудесная фантазия, витание в облаках, не более. Этого никогда не произойдет наяву. Мечтания и грезы существуют для того, чтобы просто наслаждаться ими, они — только приятное времяпрепровождение и никому не приносят зла. Мысль о руках Ро Фарли, обнимающих ее, согревала и успокаивала Мегги. Легкий вздох сорвался с ее губ, когда она подошла к тропинке, ведущей во двор.
 Однако сладкое очарование и приятное головокружение разом исчезли, как только она подошла к бельевой веревке, натянутой между стеной сарая и шестом, вкопанным на краю небольшого расчищенного участка, считавшегося их двором.
 Мегги остановилась, застыв от удивления. Затем, не в силах удержаться от крика, рванулась вперед, чтобы поближе рассмотреть ужасную картину, открывшуюся ее глазам. Молодая жирная индейка, уже ощипанная и выпотрошенная, болталась на бельевой веревке, привязанная за уродливые красные ноги. Шея вытянулась во всю длину, и голова почти касалась земли, покачиваясь от утреннего ветерка. Рядом с птицей болталось яркое цветное стеганое одеяло, влажное от росы. Недалеко от шеста соблазнительно расположился бочонок с сорго [9] . К нему прислонился мешок с мукой, а на верхушке пристроился пакет с зернами кофе. Множество разной снеди и домашней утвари заполнило пространство вокруг шеста. Там был и большой копченый окорок, самодельная кожаная упряжь для мула, банки с вареньем и маринованными поросячьими ножками, тонкая пачка купленной в магазине писчей веленевой [10] бумаги и новое сверкающее решето. Глаза Мегги наполнились слезами. Зрелище этого изобилия, о котором она мечтала, когда была еще маленькой девочкой, неожиданно показалось отвратительным.
 — Что это за вещи? — раздался вопрос за ее спиной. Мегги стремительно обернулась и увидела Ро, стоявшего во дворе и недоуменно разглядывавшего домашнюю утварь и припасы.
 Мегги застыла в молчании. Она не знала, что ответить. Это были первые слова, произнесенные Ро с того ужасного момента, когда они спрыгнули со Свадебного Камня. Мегги не могла определить, какое из испытываемых ею сейчас чувств сильнее — стыд, вина или смущение?
 — Для чего здесь все эти вещи? — вновь спросил Ро.
 Слезы подступили к глазам Мегги, но она усилием воли сдержала их. Задыхаясь от желания поскорее объяснить, она ответила:
 — Нас загнали в угол!
 — Загнали в угол?
 Он удивленно посмотрел на девушку. Мегги открыла рот чтобы продолжить, но обнаружила, что не в состоянии выдавить ни единого слова. Чувство унижения захлестнуло ее и, слабо вскрикнув, она повернулась и помчалась к дому.
 — Мегги!
 Она слышала, что Ро окликнул ее по имени, но не остановилась, не замедлила бег.
 Но оказавшись, наконец, в хижине, Мегги и там не нашла успокоения. Отец и брат уже встали; почесываясь и позевывая, они удивленно взглянули на распахнутую дверь и вбежавшую Мегги.
 Она на минуту уставилась на них, словно испуганный кролик, загнанный в угол сворой собак.
 — Мегги, что происходит?
 Она вновь услышала голос Ро, на этот раз гораздо ближе. Он подходил к хижине. Мегги тяжело опустилась на один из стульев у стола и закрыла лицо руками.
 Она скорее услышала, чем увидела, как Ро перешагнул через порог.
 — Что случилось сегодня утром? — спросил Анри хрипловатым со сна голосом.
 — Возле шеста с бельевой веревкой индейка и куча провизии, — сказал Ро. — Мегги говорит, что «нас загнали в угол». Не знаю, что это означает!
 На лице Джесси появилось недоуменное выражение. Анри широко ухмыльнулся и громко рассмеялся:
 — Боже милостивый, Po! Ты и моя детка Мегги глубоко завязли!
 — В чем завязли?
 — В брачных узах. Это — свадебные подарки, Фарли! Местные жители помогают вам обзаводиться домашним хозяйством.
 Ро уставился на Мегги. Взгляд его был гневным и осуждающим.
 — Но мы не женаты! — настойчиво произнес он. Анри все еще смеялся.
 — Тебя убеждают в обратном, Ро! Я знаю, что ты не женат, но жители — они думают, что ты женат. Полагаю, от вас с Мегги зависит, станут ли они думать по-другому.
 Ро сплюнул и выругался про себя, хотя понимал, что бранные слова ничего не изменят. Судя по всему, жители Озарка не только собираются помогать ему в работе, но и считают его своим, думая, что он женился на одной из них.
 Конечно, Анри был прав. Именно молодой паре предстояло подтвердить наличие — или отсутствие — брачных отношений. И вскоре им представилась такая возможность. Не успела Мегги убрать со стола остатки недожаренной яичницы, черствого хлеба и подгоревшего бекона, как в дверях появился пастор Джей.
 — Я хотел первым зайти поздравить молодую пару, — сказал священник, устраиваясь за столом.
 Мегги подогрела то, что осталось от утреннего кофе, а Джесси с отцом поспешно направились ж выходу, предоставляя Ро и Мегги самим разбираться с представителем Господа на земле.
 — Я так рад, что вы пришли, пастор Джей, — обратился Ро к старому человеку. — У некоторых членов общины создалось крайне ошибочное мнение о наших с мисс Бест отношениях, и нам хотелось бы как можно быстрее исправить это.
 Священник улыбнулся Ро и кивнул, затем сделал глоток обжигающей жидкости, которую поставила перед ним Мегги.
 — Мисс Бест и я, — продолжал Ро, — спрыгнули со Свадебного Камня, потому что спасались от скунса. У нас не было никаких других намерений.
 Священник снова кивнул.
 — Мы не считаем себя женатыми. И не хотим, чтобы кто-то думал иначе.
 — Очень рад слышать это! — ответил пастор Джей. Он тепло улыбнулся Мегги и, потянувшись через стол, похлопал ее по руке. — Мне кажется, твой кофе стал значительно лучше, Маргарет Мей! Помню времена, когда мне приходилось выбегать за дверь, чтобы выплюнуть то, что оказалось во рту…
 Мегги вспыхнула.
 Пастор Джей снова повернулся к Ро.
 — Да, я действительно рад слышать, что вы не считаете себя состоящими в законном браке.
 У Ро вырвался громкий вздох облегчения. Он улыбнулся Мегги.
 — Нам понадобится ваша помощь, пастор, чтобы убедить в этом всех остальных.
 Пастор тихонько захихикал:
 — Понадобится не слишком много усилий. Помилуйте, я двадцать лет внушаю прихожанам, что сейчас для заключения брака недостаточно просто спрыгнуть с Камня. Мир меняется, и Господь ожидает от нас, что мы будем идти в ногу со временем. В наши дни двое молодых людей должны произнести клятву в церкви и освятить свой брак, как это делают люди по всей стране. То, что Господь облагодетельствовал нас Свадебным Камнем, не означает, что мы можем считать этот дар самим собой разумеющимся.
 Мегги и Ро обменялись взглядами. Мегги откашлялась и громко и отчетливо произнесла:
 — Мы тоже так думаем, пастор Джей. Мы считаем, что свадьба должна быть свадьбой, она должна проходить в церкви. Ничем другим заменять церковное бракосочетание нельзя.
 — Замечательно! — ответил священник. — Я в восторге от вас обоих. И не волнуйтесь по поводу здешних жителей. Вы не первые, кто заключит брак в церкви, перед этим спрыгнув с Камня. Мне кажется, это уже становится доброй традицией. Как, по-вашему, когда вы захотите скрепить свой союз в церкви? Если вы готовы, то во время завтрашней службы я могу огласить ваши имена как вступающих в брак…
 — Что?! — в один голос воскликнули Ро с Мегги.
 — Ну что ж, вы можете подождать, пока не кончится сев или назначить какое-то другое время, удобное для вас. Я не возражаю против того, что вы не спешите с церковным обрядом. Продолжительное соблюдение постов является нашим методом воздействия на паству здесь, в горах. Если бы я торопил все пары, что не заключили церковный брак, к алтарю, то это напоминало бы паническое бегство.
 — Пастор Джей, мы не хотим жениться! — настаивал Ро.
 Священник кивнул:
 — Да, полагаю, вы считаете, что это не обязательно, но придет время и вы оцените правильность такого шага. Я знаю вас обоих с тех пор, когда вы были еще малышами, цепляющимися за юбки матерей… — сказал священник, в глазах его появилось грустное выражение, навеянное воспоминаниями о прошлом. — И величайшей радостью в моей жизни станет законное соединение двух прекрасных старых родов на этой горе брачными узами.
 — Пастор Джей… — начала Мегги. Священник не обратил внимания на ее слова и нежно похлопал Ро по руке.
 — Я знаю, что твой отец не очень уважает проповеди, сынок, — сказал пастор. — Но я абсолютно уверен, что он появится в храме Господа, чтобы взглянуть, как его мальчик вступает в супружескую жизнь.
 — Мой отец?
 — Да, сэр, — пастор Джей с удовольствием сделал большой глоток кофе. — Я не могу даже сосчитать, сколько лет я пытался вернуть Гида Уэстона в храм Божий. Если для этого потребуется бракосочетание — ну что ж, так тому и быть.
 Ро и Мегги обменялись испуганными взглядами. Ро беспомощно пожал плечами.
 — Пастор Джей, — снова начала Мегги. Тихо взяв руку старого человека, она заглянула в самую глубину глаз пастора, желая, чтобы до него дошли ее слова. — Гид Уэстон — не отец Ро!
 На мгновение священник опешил, потом отмахнулся:
 — Это лживая злая сплетня, Маргарет Мей! И я стыжусь, что ты поверила ей! — осуждающе воскликнул пастор. — Я напрямую задал этот вопрос Саре Уэстон двадцать лет назад, и она на Библии поклялась, что у нее не было мужчин, кроме Гида.
 Придя в замешательство от ответа священника, Мегги на мгновение лишилась дара речи. Да и сказать ей было нечего. Она постаралась как можно быстрее собраться с мыслями, понимая, как важно для них, чтобы пастор правильно понял происходящее.
 — Я не имела в виду, что Гид — не отец своим сыновьям, пастор Джей, — сказала она. — Я хочу сказать, что Ро — вовсе никакой не сын Гида…
 Старик долгим взглядом посмотрел на Ро.
 — Он не очень-то похож, не так ли? — Священник вновь покачал головой.
 — Не думай больше об этом, девочка! Парень носит имя Гида Уэстона, так что совершенно неважно, что говорят или говорили люди. Его имя — Уэстон, значит, он — Уэстон. И твои собственные детки будут носить то же имя, можешь быть уверена.
 — Его имя — Фарли.
 — Как — как?
 Мегги, указывая на Ро, произнесла громче:
 — Его имя — Фарли.
 — Неужели? — священник, на мгновение смутившись, взглянул через стол на Ро. Он приложил ко лбу дрожащую, в коричневых родинках, руку и, казалось, глубоко задумался. Но его усиленные размышления длились не более минуты. Старик покачал головой и улыбнулся.
 Он протянул Ро руку через стол, и тот энергично пожал ее, как будто их только что представили друг другу.
 — Извини, сынок, — сказал священник с искренней теплотой и сердечностью. — Временами я путаюсь.
 — Все хорошо, пастор Джей, — успокоил его Ро с явным облегчением в голосе.
 — Я думал, что тебя назвали Монро Уэстон, — продолжал священник. — Но если твое имя — Фарли, пусть будет Фарли! Я понял и в следующий раз не забуду.
 — Спасибо, пастор.
 Ро мельком взглянул на Мегги, и она улыбнулась, довольная, что они, по крайней мере, начали направлять мысли священника в нужное русло.
 — Фарли. Фарли… — Пастор повторял имя, как бы пробуя его на вкус. — Фарли Уэстон… Да, думаю, что я запомню.




 Глава 11


 — Если этот спятивший старый дурак — духовный наставник общины, нет сомнения, что Свадебному Камню уготованы трудные дни!
 Горький юмор соединился в словах Ро с неподдельным отчаянием и гневом. Они потратили впустую почти два часа, пытаясь внушить пастору Бафорду Джею хоть малейшее представление о реальном положении вещей.
 — Он не спятивший старый дурак, — Мегги почувствовала себя обязанной защитить старика. — Он всего лишь старый человек и немного сбит с толку…
 Ро тщательно запер деревянный футляр эдифона.
 — Старик немного сбит с толку! А я убираюсь с этой горы, пока сам не спятил, как он!
 — И куда же ты направишься? — спросила Мегги. Ро покачал головой:
 — Понятия не имею.
 — В этих горах ты не уйдешь далеко без мула. Это было ясно, как день, но Ро все же слабо кивнул в знак согласия.
 — Ну что ж, самое малое, что я могу тебе предложить — это собрать немного провизии, — со вздохом сказала Мегги, направляясь к шкафу, где хранились припасы.
 — Нет уж, пожалуйста, не надо! Я лучше проживу на ягодах и травах, чем возьму в рот что-нибудь из твоей потрясающей стряпни!
 Мегги в ярости повернулась к нему.
 — Постыдился бы говорить такое! Не моя вина, что скунс подобрался к Свадебному Камню. Меня это радует не больше, чем тебя. От моей семьи ты не видел ничего, кроме радушия и гостеприимства с тех пор, как объявился на этой горе. Даже сейчас, когда возникли неприятности, я позволю тебе спокойно уйти, оставив меня одну расхлебывать всю эту заваруху. А ты даже не можешь сдержаться, чтобы не пожаловаться на мою стряпню. Я знаю, что я не кухарка. А ты, Д. Монро Фарли — не принц!
 — И слава Богу, иначе я, без сомнений, не вышел бы отсюда живым!
 — Ты… ты…
 — Ну, ну, дети! Не прошло и двадцати четырех часов после вашего прыжка, а вы уже ссоритесь!
 Вздрогнув от неожиданности, Мегги и Ро повернулись к дверям, где стояла бабушка Пигготт, одетая в свое «выходное платье» и нарядившаяся в новую шляпку из домотканого хлопка.
 — Бабушка, какой сюрприз! — воскликнула Мегги, прервав гневную тираду и заставив себя изобразить на лице радушную улыбку. Она нервно оглянулась на Ро, предупреждая, чтобы он потактичнее обращался со старой дамой. — Не хочешь присесть?
 Старая женщина неприязненно оглядела хижину.
 — Не вижу смысла сидеть внутри, когда погода не настолько холодная, чтобы видеть пар от собственного дыхания и не такая жаркая, чтобы растопить всю энергию. — Она перевела взгляд на Ро. — Молодой человек, вынесите мне стул во двор!
 Поворачиваясь, чтобы выйти, она мельком заметила на полу эдифон.
 — И прихвати этот Слушающий Ящик, думаю, я спою тебе мелодию-другую.
 Ро и Мегги обменялись удивленными взглядами за спиной старой дамы, но безропотно пошли вслед за ней на улицу.
 — Принести тебе чаю, бабушка? — спросила Мегги.
 — Чаю? Боже милостивый, дитя мое, у меня совсем нет привычки пить чай весной и летом! Меня вполне устроит стакан холодной воды.
 Выйдя на улицу, Ро и Мегги застыли в изумлении, видя, как Джесси помогает Оутру Филлипсу разгружать какую-то мебель с телеги.
 — Вы, безалаберные парни, поосторожнее с этим! — окликнула их бабушка. Дав указания, она снова обратилась к Мегги и Ро. — Привезла вам небольшой свадебный подарок…
 Молодые люди обменялись недоуменными взглядами, пока Ро ставил плетеное кресло для старой женщины в тени возле дома.
 — Это каркас кровати и крепления, — пояснила бабушка Пигготт. — Догадываюсь, что Анри не собирается отдавать вам свою, а молодой паре не следует узнавать друг друга на тюфяке, брошенном на пол.
 Лицо Мегги запылало ярким румянцем, у нее не хватало сил взглянуть в глаза Ро.
 — Хотя мы с мужем именно так провели пару месяцев, как только поженились. — Бабушка Пигготт тяжело опустилась в кресло и даже тихо застонала от удивления, что время долгожданного отдыха, наконец, наступило. Из кармана, спрятавшегося где-то глубоко в складках юбки, она извлекла старую глиняную трубку синевато-серого цвета с длинным, изогнутым черенком, чтобы табачная смесь, которую она держала в небольшом домотканом кисете, успевала остыть и наполниться благоуханием. Старая женщина аккуратно заполнила углубление трубки и утрамбовала ногтем табак.
 — Принеси-ка мне огонька, Мегги, — небрежно произнесла она. Когда девушка поспешила в дом, бабушка обратила внимание на молодого «новобрачного», с любопытством рассматривающего ее с крыльца. Она сделала ему знак подойти и сесть рядом, что он и сделал.
 — Мой муж Пигготт, — продолжала она, — привез меня сюда на плоскодонке. Тогда еще у Свадебного Камня никто не жил постоянно, просто приходили, чтобы заключить брак. — Она улыбнулась. — Я была зеленой, как молодая травка. Да и Пигготт тоже. Мне не исполнилось и пятнадцати, а он был на пару месяцев старше. Но у него было собственное ружье, заряжающееся с дула. Чтобы купить его, он работал целый год. Пара охотничьих собак, которых он сам дрессировал, и почти взрослая свиноматка. Так что он считал себя достаточно взрослым, чтобы жениться. И он считал меня тогда чертовски хорошенькой, поэтому я тоже думала, что уже вполне взрослая…
 Она тихо рассмеялась. Из хижины вышла Мегги с засохшей ветвью чикори, на одном конце которой оранжевым светом сиял огонь. Старая женщина с благодарностью взяла ее и поднесла к трубке. От сильного вдоха через черенок конец ветки ярко вспыхнул и зажег табак. Бабушка сделала несколько глубоких затяжек, вызвавших большие клубы дыма, чтобы удостовериться, что табак хорошо разгорелся. Потом она воткнула ветку в землю, сберегая огонь, чтобы позже снова раскурить трубку, если та погаснет.
 Еще раз с явным удовольствием глубоко вдохнув табак, бабушка продолжала свой рассказ, имея теперь перед собой уже двух молодых слушателей.
 — После того, как спрыгнули с Камня, мы построили до наступления холодов маленькую лачугу, примерно четыре на четыре ярда, в дальней ложбине. В ту первую зиму все жили в одной хижине — мы с мужем, свиноматка, две охотничьи собаки… — Она рассмеялась, взглянув на молодую пару, сидящую перед ней. — Мы были по-настоящему счастливы. Наверное, просто не подозревали о существовании чего-то лучшего!
 Старая женщина вновь рассмеялась. Ее смех оказался заразительным, и Ро с Мегги заметили, что тоже улыбаются. Хотя, как только они взглянули друг на друга, радость слегка померкла.
 — Но, по-моему, — продолжала бабушка, — вы двое немного старше и намного умнее нас, тогдашних. Я очень надеюсь, что вы будете такими же счастливыми. И я хочу сделать все, что могу, чтобы помочь вам хорошо начать супружескую жизнь.
 Мегги хранила молчание.
 Ро нервно откашлялся.
 — Очень мило с вашей стороны, миссис Пигготт! Мегги и я…
 — Ну-ну, я же просила тебя, сынок, называть меня «бабушкой»! Особенно сейчас, когда мы подружились…
 Ро с трудом проглотил слюну, казалось, ему стало не по себе.
 — Оутр! — окликнула бабушка своего молодого спутника. — Вы там с Джесси обращайтесь с этим предметом из вишневого дерева поуважительнее. Ваш дядя Элви собственноручно вырезал его более двадцати лет назад.
 Они смотрели, как два молодых человека неловко тащат части разобранной кровати к крыльцу, прислоняя их затем к стене хижины.
 — Не знаю, хватит ли у вас места внутри, чтобы поставить ее. Конечно, в летнее время нет никаких проблем — можно спать на улице. Если ты хорошо поработаешь, молодой человек, то до зимы успеешь пристроить еще одну комнату к этому жилищу.
 — Я не знаю, бабушка, я…
 — Ну, и где же твой Слушающий Ящик? — перебила его бабушка. — Запомни, — сказала она, грозя пальцем, — я по-прежнему считаю это дурацким способом зарабатывать на жизнь. Но так как ты теперь — член семейства и все такое прочее — ну что ж, я охотно буду помогать, чем смогу. И позабочусь, чтобы и остальные родственники спели для тебя. Но повторяю, сынок, тебе лучше найти другую струну для смычка. Подобное собирание старых песен на восковые шпульки нельзя назвать серьезной работой. Если ты не можешь привыкнуть к фермерству или торговле, можно добывать себе пищу охотой в этих лесах. Конечно, крупные медведи почти исчезли, и олень встречается реже, чем вода во время засухи, но вполне хватает разного зверья, годящегося в пищу, и все они сами пойдут в руки человека, желающего подстрелить их или поймать в капкан.
 Ро воспринял совет старой женщины, молча кивнув. Оутр и Джесси сели на краю крыльца в нетерпеливом ожидании: им хотелось увидеть, как работает Слушающий Ящик и услышать пение бабушки.
 Ро начал собирать прибор под деревом. Он поставил его на перевернутый бочонок, чтобы старой женщине не приходилось ни тянуться, ни сгибаться.
 — Как вы думаете, что мне спеть? — спросила бабушка.
 — Все, что хотите, — ответил Ро, с волнением вращая ручку и устанавливая скорость. Он опустил острый режущий конец граммофонной иголки на вращающийся восковый цилиндр и пододвинул жестяной рупор к старой женщине.
 — Постарайтесь держаться поближе к рупору и пойте все, что хотите, — сказал Ро. Бабушка надолго задумалась.
 — Я помню вот эту, — сказала она наконец. — Это печальная и красивая песня о юной, любящей паре. — Она слегка наклонилась вперед и запела высоким, звучным голосом:
  «Она была похожей на голубку, 
  Такой же стройной и изящной… 
  Длинные каштановые локоны 
  Падали до крошечных ног, 
  Голос ее напоминал музыку 
  Или шелест легкого ветерка, 
  И она шептала, что любит меня, 
  Когда мы бродили среди деревьев». 
 Ро с задумчивым выражением на лице слушал прекрасную любовную песню старых времен в исполнении старой женщины. Песня была ему знакома и не представляла особого интереса как для специалиста, но бабушка Пигготт исполняла ее очень умело и вдохновенно. И, как подозревал Ро, помнила еще немало песен, которые пели ее мать и бабушка, песен, которые могли бы стать великолепным доказательством его гипотезы. Нетерпеливая дрожь охватила Ро в предвкушении новых научных открытий. Ему вдруг расхотелось покидать эти горы…
 Он бросил взгляд на Мегги. Она увлеченно слушала пение бабушки. В глазах ее снова появилось знакомое мечтательное выражение, и Ро с трудом подавил желание улыбнуться. Мегги Бест явно не относилась к числу людей, долго переживающих неприятности. Даже сейчас, когда все кругом считали их женитьбу свершившимся фактом, а он собирал вещи, навсегда покидая ее, оставляя все объяснения на ее долю, мелодичность романтической баллады вновь увела Мегги в мир грез…
  «Если ты когда-нибудь встретишь девушку 
  С длинными каштановыми локонами, 
  Подумай обо мне, Джеке Хэггерти, 
  И моей девочке из Флэт-Ривер». 
 Ро вежливо похлопал, когда бабушка замолчала, остальные присоединились к аплодисментам.
 — Я не сомневаюсь в этом, бабушка Пигготт, ответил Ро. — И «Девушка из речной долины» — прекрасная песня.
 — Ты такие собираешь?
 — Да, но меня больше интересуют старинные песни.
 — Старинные? — бабушка казалась удивленной. — Как ты можешь определить, сколько лет песне?
 — По словам, которые в ней звучат, и по ее структуре. Например, песни, где дважды повторяется одна и та же строчка — довольно старые. Ну вот, например:
 «Что ты будешь делать со своим чудесным малышом? Скажи-ка мне, дорогой сынок! Я оставлю его с тобой, и ты будешь качать его на коленях, коленях, коленях… Качать на коленях…»
 Голубые старческие глаза радостно засверкали.
 — Моя мать часто пела мне эту песню, — сказала она. — Боже мой, я столько лет не вспоминала о ней?
 — Мне хотелось бы услышать некоторые из песен, что пела ваша мать, — обратился к ней Ро. Бабушка на мгновение задумалась.
 — Ну, вот тебе одна, — сказала она наконец.
  «Пойдем со мной, моя голубушка, 
  Пойдем со мной, моя прелесть, 
  Пойдем со мной, моя голубушка! 
  И у тебя никогда не будет недостатка в деньгах! 
  У тебя никогда не будет недостатка в деньгах!» 
 Ро с интересом выслушал восемь полных строф напева, который старая женщина назвала «Цыган Дэви». Если сама бабушка Пигготт споет для него и велит всем своим друзьям и родственникам сделать то же самое, то шансы на успех его изысканий резко возрастут. Он бросил быстрый взгляд на Мегги. Благоразумие подсказывало, что надо выбираться отсюда, и поскорее. Но, слушая жителей Озарка, в начале двадцатого века исполнявших вариант английской баллады шестнадцатого столетия, Ро обнаружил, что его больше не привлекает идея отъезда.
 — Мне нужна пара недель, — сказал Ро Мегги, когда они остались одни после ухода бабушки. Ему удалось записать полдюжины песен, которые он никогда не слышал прежде, причем две или три явно имели кельтское происхождение. — Если бы у меня была хоть пара недель, чтобы доказать или опровергнуть свои предположения. — Он немного поколебался, потом произнес вслух то, что было у него в мыслях:
 — А что, если мы не скажем жителям, что мы не женаты? Просто вообще ничего не будем говорить?..
 Мегги молчала, раздумывая над его словами. В глубине ее души все еще звучал голос бабушки, рассказывающий сентиментальную, чуточку смешную историю о своем замужестве и о дедушке Пигготте. Мегги представила, как они — молодые и влюбленные — бок о бок расчищают место для жилья в этой заброшенной глуши.
 — Я знаю, что это — не совсем честно! — продолжал Ро. — Но упустить такую чудесную возможность! Здесь же настоящая золотая жила, Мегги. Золотая жила музыки и истории.
 Мегги совершенно не интересовали золотые жилы, исторические или еще какие-то, но сама идея — сделать вид, что она замужем за Ро Фарли — казалась очень соблазнительной.
 — Период истории, который мы пытаемся восстановить буквально по кусочкам — один из самых блистательных в истории английского языка. Его можно сравнить с границей между старым миром суеверий и разобщенности и просвещенным миром универсальных англо-христианских ценностей. И спасти его можно только здесь, Мегги! Здесь, в этих мрачных, захолустных местах, среди своеобразных, удаленных от внешнего мира людей, которых ты знаешь как друзей и родственников. Эти семьи, сами того не подозревая, остались хранителями традиций давно минувших дней. Но сейчас с помощью современного прибора можно сохранить для потомков то, что осталось здесь в неприкосновенности.
 Ро встал и принялся расхаживать взад и вперед перед Мегги.
 — Это так много значит для моей работы! Ведь то, чем я занимаюсь, очень важно. Подумай только о том даре, который мы — ты и я — преподнесем будущим поколениям людей, говорящих по-английски! Спасти эти песни не означает воскресить наших предков из мертвых, но это может помочь нам оживить их в нас самих. Это все равно, что полить увядающие весенние цветы или срезать прядь волос ребенка, который уезжает учиться, и надолго…
 Ро присел рядом с девушкой и взволнованно продолжал, ожидая ее реакцию:
 — Если мы не сделаем этого сейчас, Мегги, если мы не попытаемся сохранить историю здесь, где все дышит ею, где это пока возможно — у нас, скорей всего, никогда не появится другого шанса. Поэтому необходимо, чтобы мы сделали это сейчас. И ты, Мегги Бест, можешь принять участие в этом важном деле!
 Мегги не думала в данный момент ни об увядающих весенних цветах, ни о прядях детских волос, ни о музыке давно ушедших времен. Мегги смогла думать сейчас лишь об одном — о мужчине, который был так близко, что она чувствовала волнующий запах его тела. Как приятно — очень приятно! — предаваться мечтам о возможности находиться рядом с ним хотя бы только одно лето… Подобно бабушке Пигготт, помогавшей своему мужу с топором в руках строить жилище в горах, Мегги представила себя работающей бок о бок с Монро Фарли — образованным, похожим на принца пришельцем, чья работа заключалась в записи песен на «Слушающий Ящик» и которому нужна ее помощь, а может, и жизнь — словом, нужна она, Мегги, в качестве супруги…
 Его песни похожи на ее сказки. Они были способны прикоснуться к мечтам, которые никогда не претворятся в жизнь. Он прикоснулся к ее мечтам. Она хотела дотронуться до его.
 — Хорошо, — тихо сказала Мегги. — Пусть будет по-твоему.
 Ро на мгновение опешил. Он не ожидал, что девушка так легко уступит. Она согласилась слишком быстро, и теперь ему нужно было более глубоко все обдумать и со всех сторон проанализировать возможную ситуацию.
 — Может, все же не следует этого делать? — спросил еще раз Ро. — Как только мы начнем лгать, будет очень трудно выпутаться…
 — Нет, нет! Мы сделаем это. На самом деле нам совсем не придется обманывать. Мы просто предоставим остальным думать все, что они пожелают. Но папе мы должны сказать правду, — твердо заявила Мегги. — Я настаиваю! Папа должен знать все.
 — Конечно, — согласился Ро.
 — Мы же все живем под одной крышей, и он все равно узнает правду! Так что лучше, если с самого начала он будет знать все.
 Ро согласно кивнул.
 — Твоей семье мы скажем правду. Это единственное, что нам остается.
 Мегги быстро взглянула на него.
 — Только папе! Если мы расскажем Джесси, он ничего не поймет и окончательно растеряется.
 — Он так или иначе растеряется, когда люди начнут говорить о нас как о супружеской паре, а мы не… не будем жить, как муж и жена.
 Мегги покачала головой.
 — Джесси ничего не знает об этом, — сказала она со спокойной уверенностью. — Мы просто ничего ему не скажем, и он подумает, что все идет, как надо.
 Ро сомневался на этот счет, но решил, что Мегги знает своего брата намного лучше, чем он.
 Они долго сидели, не произнося ни слова. Выражение лица Ро, поначалу радостное, становилось все тревожнее.
 — Я все-таки не уверен, что тебе следует соглашаться, — сказал он наконец.
 — Мне?
 — Да, тебе. Если мы притворимся женатыми, что ты будешь делать потом?
 — Потом? А причем здесь мое будущее? Мне кажется, оно не имеет никакого отношения к тому, что мы обсуждаем…
 — Когда наступит осень, — задумчиво продолжал Ро, — и мне придется уехать, сможешь ли ты просто объявить всем, что я оказался ничтожным парнем и сбежал?
 Мегги надолго задумалась над его словами.
 — Так не пойдет, — решила она. — К тому времени люди узнают тебя, и им будет трудно поверить, что такой человек, как ты, может поступить столь бесчестно.
 Удивленно приподняв бровь, Ро пристально взглянул на Мегги. «Поступить бесчестно?» Значит, Мегги Бест считала, что он честный и благородный человек?
 — Нет, — продолжала она. — Ты не можешь просто сбежать, бросив меня. Потому что тогда я всю оставшуюся жизнь буду считаться твоей женой.
 — Верно, — согласился Ро. — Конечно, когда-нибудь ты захочешь по настоящему выйти замуж и иметь семью, и все такое. — Ро с удивлением отметил, что такая перспектива ему вовсе не нравится…
 — Думаю, что да, — ответила Мегги. — Хотя, говоря по правде, если на этой горе все останется по-прежнему, я не найду здесь парня, которого захотела бы взять в мужья. Ни один из них меня совершенно не привлекает.
 — Ну, может быть в один прекрасный день, твой настоящий принц придет за тобой. Тогда тебе придется отказаться от него, а мне бы очень этого не хотелось…
 Ро думал, что фраза прозвучит легко и шутливо, но Мегги смутилась от его слов.
 — Неужели ты никак не можешь забыть мою глупую болтовню? — спросила она.
 Ро поспешно принялся извиняться. Получалось, что он, даже не желая того, опять дразнит Мегги.
 — Она совсем не такая глупая, — сказал он. — Мне кажется, у каждого из нас существует в воображении идеальный образ человека, с которым мы надеемся когда-нибудь создать семью.
 Мегги покачала головой.
 — Держу пари, ты не просиживаешь часами, думая о какой-нибудь принцессе, что свалится на тебя, как гром среди ясного неба!
 Ро задумался.
 — Это верно, я никогда не думал о какой-то особой принцессе, — ответил он. — Но я тоже мечтал о женщине, на которой хотел бы жениться…
 — Ну, об этом каждый думает, — сказала Мегги. — Но большинство не теряет попусту время, вновь и вновь прокручивая романтические образы в голове…
 — Ты знаешь, Мегги, мне кажется, что теряет! Было время, когда я уделял мыслям о женитьбе гораздо больше времени, чем требовалось, — признался он.
 — Я не верю!
 — Но это правда! Я провел немало легкомысленных минут, размышляя над вопросом, на какой женщине мне хочется жениться.
 — И на каком же типе ты остановился? Ро рассмеялся.
 — О, на самом обычном, наверное! Я, конечно, представлял ее хорошенькой, — сказал он. — Заметь, не блестящей красавицей, я не слишком-то требователен, но симпатичной и приятной. — Он чуточку помешкал. — И еще обязательно умной. Она должна быть умной. Интеллект имеет для меня большое значение; я считаю, что муж и жена должны уметь общаться и понимать друг друга. Моей избраннице надо обладать искусством поддерживать светские отношения, так как я не особенно силен в этом. И я хочу, чтобы она была из семьи с многочисленными и разветвленными родственными связями. Для меня они станут значительным подспорьем в работе.
 Ро взглянул на Мегги и заметил, что она с необычайным интересом слушает его.
 — К счастью, совсем не обязательно, чтобы у нее было собственное состояние или богатое наследство. Рискованные сделки отца оставили меня с приличным капиталом. Но мне хотелось бы, чтобы она была образованной и начитанной, интересно мыслящей. Женщиной, которая могла бы легко войти в мой мир.
 Мегги серьезно кивнула, словно принимая к сведению его слова.
 — Будущее заслуживает серьезных размышлений, Мегги. Мне кажется, тебе не надо стыдиться того, что ты проводишь столько времени в мечтах о нем…
 Мегги улыбнулась ему, явно польщенная, что хоть раз в жизни кто-то всерьез воспринял ее склонность к фантазиям, а не посчитал их нелепостью.
 — И именно ради этого будущего мы не можем допустить, чтобы люди считали нас мужем и женой, и при этом надеяться, что у подобной лжи не будет никаких последствий…
 Мегги кивнула.
 — Думаю, ты прав, — сказала она. — Нельзя оставлять такие серьезные вопросы висящими в воздухе.
 — Если есть какой-нибудь способ считаться супругами сейчас, а позже спокойно разойтись и остаться посторонними людьми, то я соглашусь на обман, — сказал Ро. — Но я не вижу никакого способа устроить это.
 Мегги задумалась.
 — Надо просто заставить людей так или иначе поверить нам, или же они никогда не оставят нас в покое.
 — Я не вижу никакого способа, — повторил Ро. — Притворяться какое-то время, будто мы женаты, потом каким-то образом отказаться от брака, причем ни один из нас не должен пострадать…
 — Мне кажется, способ есть, — сказала Мегги.
 — Есть? — недоверчиво переспросил Ро. Мегги долгое время внимательно разглядывала пустоту за лесом, и время от времени слабая улыбка приподнимала уголки ее губ.
 Ро смотрел на нее, как зачарованный. На лице Мегги появилось выражение, которое он всегда замечал во время ее грез. Глаза сияли, лицо стало спокойным, а мысли, казалось, мелькали быстрее, чем вращающаяся ручка эдифона. В ее мечтательном воображении рождался какой-то план. Ро ждал завершения этой мыслительной работы с необъяснимым чувством полного доверия.
 — Есть только одно решение, — произнесла, наконец, Мегги. — Тебе придется умереть.
 — Что?!
 — Придется умереть. Не сейчас, — поспешно объяснила она. — В конце лета, когда ты закончишь работу.
 Ро, онемев от изумления, уставился на нее. Заметив выражение его лица, Мегги громко рассмеялась.
 — Провалиться и сгореть, Фарли! — засмеялась она, игриво ткнув его локтем под ребро. — Ты выглядишь так, как будто ждешь, что я в любой момент всажу тебе нож в горло!
 — Что ты имеешь в виду? Что значит «придется умереть»?
 — Ну, конечно же не то, что тебя закопают на погосте на глубину футов в шесть, — ответила Мегги.
 — Тогда что же именно?
 — Ну, тогда подумай: когда ты осенью закончишь работу, тебе надо будет все равно возвращаться в штат у залива. Даже если бы ты хотел остаться со мной навсегда, тебе необходимо вернуть все эти восковые цилиндры, не так ли?
 Ро задумчиво посмотрел на эдифон и кивнул:
 — Да, полагаю, что так.
 — И будь ты действительно моим мужем, которому надо уехать, я бы опечалилась и с грустью проводила тебя. Но я бы ни за что не возражала против отъезда.
 — У тебя не было бы выбора. Это — моя работа, и она очень важна.
 Мегги понимающе кивнула.
 — А ты обещал бы вернуться как можно быстрее. Но небеса иногда не дают нам возможности сдержать кое-какие из наших обещаний…
 Ро кивал, слушая рассуждения Мегги.
 — И что? — спросил он, когда молчание затянулось.
 — Спустя пару недель после отъезда я скажу, что получила известие о твоей смерти. Может, несчастный случай на Миссисипи, или в Новом Орлеане, или еще что-нибудь…
 Ро приподнял бровь.
 — Я буду сходить с ума от горя и отчаяния. Можешь поверить мне! И весь год носить траур. Но я молодая и сильная, и как-нибудь переживу горе…
 На лице Мегги появилось мечтательное выражение, когда она театральным жестом приложила руки к груди.
 — Понимаешь к чему я клоню, Фарли? — спросила она. — Я стану вдовой, а ты — свободным человеком, и никто не пострадает!
 Ро нахмурился и долго обдумывал услышанное.
 — Мегги, — наконец произнес он. — Думаю, это сработает.
 Первое появление мистера и миссис Монро Фарли в церкви на следующий день стало настоящим событием. После оправданий и протестов в пятницу вечером, после дурацкой истории о скунсе, вдруг появившемся на Свадебном Камне, община обрадовалась, увидев, что молодые все-таки признали свершившийся факт, и желала им всего наилучшего.
 Они появились в церковном дворе, когда еще звонил колокол. Большинство участников «Литературной пятницы» присутствовали и здесь, за исключением пары самых непутевых юнцов да кое-кого из упрямцев постарше.
 Мегги и Ро почти всю дорогу в церковь шли вместе. Джесси вырвался вперед, чуть ли не прыгая от восторга. Он сгорал от нетерпения сообщить всем и каждому, что его друг Ро Фарли стал теперь и его родственником.
 Мегги и Ро не тратили время, шепча на ухо друг другу бессмысленные нежности. Они подробнейшим образом обговаривали все детали своей версии, решив получить от ситуации все, что можно, с наименьшими затруднениями. Если их прямо спросят, супруги они или нет, было решено просто отвечать: «Мы спрыгнули с Камня». Что касается остального, то они сошлись во мнении, что самое разумное — говорить как можно меньше.
 Ро, высокий и сильный, стоял рядом с Мегги, и она чувствовала, что его присутствие как-то поддерживает ее. Даже в залатанном городском костюме Ро выглядел как прекрасный принц, и Мегги казалось, что ей, одетой в свой лучший домотканый наряд, далеко до него. Платье слишком простое и совсем не модное…
 Мегги нервничала и волновалась. Одно дело — решить притворяться супругами, и совсем другое — заставить весь приход поверить в это.
 Они прохаживались по покрытой росой траве, когда подружки Мегги, похожие на букет полевых цветов в своих ярких одеждах, подбежали поздороваться. Возбужденно смеющимся девушкам явно не терпелось сжать Мегги в объятиях, как они всегда делали. Но они не решались, смущаясь присутствием ее новоявленного мужа.
 — Мегги, мы так рады за тебя! — сказала миниатюрная Полли Трейс, дружески пожимая руку Мегги. — Это так романтично!
 Ро широко улыбнулся. Слишком уж широко, подумала Мегги. Он был так красив, и она волновалась, что он вскружит голову кому-нибудь из девушек. Ей-то вскружил, без всяких сомнений.
 Мейвис Филлипс, как обычно, захихикала, и ее ярко-рыжие кудряшки заплясали и затряслись вверх и вниз:
 — А эта история со скунсом! Самая смешная причина для прыжка с Камня, которую я когда-либо слышала!
 Мегги смущенно откашлялась, приготовившись дать какое-нибудь разумное объяснение. Но Альба Пиз заговорила раньше.
 — А это сейчас изобрели такой способ выйти замуж, — сообщила юная насмешница с ослепительной улыбкой и озорными искорками в глазах. — Все, что нам нужно запомнить, это — как увлечь понравившегося парня на Камень и заставить его заглянуть в самую глубину наших глаз. И если повезет так же, как Мегги, он непременно увидит скунсов! — Она подмигнула Ро.
 Чувствуя, как щеки окрашиваются стыдливым румянцем, Мегги была не в состоянии оценить шутку Альбы. Но стоявший рядом Ро громко рассмеялся.
 — Я думаю, что здесь вы ошибаетесь, мисс Пиз, — сказал он. — Когда я смотрел в глаза моей невесты, то меньше всего думал о скунсах.
 Полли вздохнула, Мейвис и Альба захихикали. Ида стояла немного в стороне, спокойно наблюдая за ними. Через минуту братья-близнецы Бруди своими шуточками увлекли Ро в толпу мужчин. Представители обоих кланов — Пигготты и Макнизы — хотели принести свои поздравления и выразить наилучшие пожелания счастливому новобрачному.
 Мегги осталась с подругами. Дождавшись, когда новоявленная жена выскользнула из-под спасительного крылышка мужа, Ида Пигготт решилась заговорить.
 — Желаю тебе всего хорошего, — чопорно произнесла она.
 — Спасибо, Ида, — ответила Мегги. — Я… мы… иногда такое случается…
 — О, да, я знаю! — сказала Ида. — Иногда действительно происходят странные события. Но я верю в то, что ты сама сказала на днях. Вся гора будет смеяться над тобой, когда он уедет до первого снега.
 — Ида! — Резким рывком, менее всего напоминавшим манеры истинной леди, Альба оттолкнула ревнивую соперницу и бросила виноватый взгляд на Мегги.
 Гнев охватил Мегги, но она не склонила головы. Она знала, что ее умышленно изводят насмешками и не собиралась доставлять Иде удовольствие и реагировать на эти колкости. Однако Мегги понимала, что нужно все-таки смотреть правде в глаза — будут все смеяться или нет, Ро Фарли действительно уедет до первого снега.
 Конечно, впереди еще много времени. По крайней мере, так ей вчера казалось. Но с этого момента оно как будто понеслось им навстречу с удвоенной скоростью…
 Ро смеялся слишком громко, когда Мегги, наконец, удалось отвлечь его от мужского общества, добродушно отпускавшего грубоватые шуточки. Он тут же взял Мегги под руку, и как только они сумели выбраться из любопытной толпы, повел к церкви.
 Пастор Джей, как всегда, ожидал с приветствиями свою паству.
 — Доброе утро, Фарли и миссис Уэстон! — произнес старик, когда они вошли в дверь. — Я надеялся, что твой отец будет с тобой в этот день, — обратился он к Ро.
 — Анри уже сидит на своем месте, — ответил Ро.
 — Нет, не Анри! Я имел в виду твоего отца.
 Я очень много молюсь о спасении души Гида Уэстона, — сообщил священник.
 — Пастор Джей… — снова начала Мегги, но легким прикосновением к ее руке Ро остановил ее.
 — Мы ценим это, пастор Джей, — смиренно произнес он и прошел мимо проповедника.
 — Мы ничем не можем помочь пастору Джею, — сказал он Мегги, пока они шли по гладким сосновым доскам пола к первому ряду. Свет проникал в помещение через единственное большое незастекленное окно, которое находилось в дальнем конце церкви за кафедрой проповедника. Скамейки были самыми обыкновенными — простые гладкие доски из дуба на невысоких ножках, без всяких спинок, подлокотников или поручней, типичных для церквей в Кембридже. Если кто-то заснет во время проповеди пастора Джея, то вероятнее всего, тут же свалится на пол.
 Когда они сели рядом с Джесси и Анри, отец Мегги взглянул на нее и осуждающе покачал головой.
 — Вы двое явно вызвали общее смятение. Как я и ожидал.
 Мегги огляделась и убедилась, что люди не спускают с нее глаз. Она знала, что отец сказал правду, но понятия не имела, как остановить то, что уже началось.
 Бьюлл Филлипс, одетый так же нарядно, как и Ро, но чувствующий себя неловко в выходном костюме, остановился рядом с церковной скамьей и протянул руку.
 — Добро пожаловать в семейство, Фарли! — сказал он, вежливо кивнув Мегги. — Хотя ты и посторонний в нашем кругу, сынок, чувствуй себя членом семьи Пигготтов, как и твоя молодая жена!
 — Спасибо, — ответил Ро.
 — Мы — законопослушный и здравомыслящий клан, и во всем держимся друг за друга. — Он выражался напыщенно и высокомерно, и Мегги пожалела, что нельзя просто сказать ему, чтобы он замолчал и шел на свое место.
 — Тот факт, что ты не из рода Пигготтов, совсем не означает, что ты не станешь одним из нас. Спроси Анри, он знает: мы всегда обращались с ним так, как с равноправным членом семьи.
 Когда Пигготт отошел от них, Джесси с удивлением произнес:
 — Папа всегда говорил, что совершенно не хочет быть одним из этих болванов Пигготтов…
 Ро предусмотрительно закашлялся, чтобы скрыть смех. Но Мегги было не до смеха.
 Пастор Джей начал службу, предложив пастве спеть «Как укрепить устои». Музыкального сопровождения не было, и проповедник взмахивал рукой и притоптывал по половицам кафедры, чтобы держать ритм.
 Мегги по-прежнему ощущала на себе взгляд присутствующих и гадала, не слишком ли заношенным выглядит ее платье и аккуратно ли уложены волосы на затылке. Но больше всего ей хотелось знать, что думает Ро Фарли о ее церкви, и семействе, и об этом лжебраке с легкомысленной девушкой из Озарка…
 Как только затихли последние мелодичные звуки, пастор Джей склонил голову и начал молиться. Мегги с бешено бьющимся сердцем — от страха, что все раскроется, и мыслями, занятыми поисками ответа на вопрос, что же все-таки думает Ро Фарли, почти не прислушивалась к словам, пока не услышала свое имя.
 Подняв голову и широко раскрыв глаза, она почувствовала, что в душу закрадывается настоящий ужас по мере того, как слова проповедника проникали в ее сознание.
 — Мы просим. Боже милосердный, — говорил священник, — обрати свое внимание и благослови вновь созданный союз в нашей пастве, нашу юную Мегги и Фарли. Присмотри и позаботься об их душе и теле и дозволь им плодотворно выполнять твои предначертания!
 Мегги затряслась от охватившего ее ледяного холода. На мгновение показалось, что ее ложь (их ложь!), произнесенная в церкви — самый страшный грех, совершенный когда-либо на земле. Неожиданно она ощутила прикосновение руки Ро.
 Мегги повернулась и встретила его пристальный взгляд. В карих глазах были сочувствие и вина. Когда Ро, щекоча короткие завитки на шее Мегги, начал шептать ей на ухо, голос звучал мягко и нежно.
 — Это всего лишь небольшая неправда ради благой цели, — сказал он, дружески сжал ее руку, и его сила придала Мегги мужества.
 Она храбро улыбнулась Ро, и обнаружила, что пододвинулась к нему поближе. Если им предстоит изображать супружескую пару, то будет вполне естественно, что и вести себя они станут, как новобрачные. Ро сидел рядом — сильный, красивый, спокойный. И их обман показался Мегги не таким уж страшным.
  Из дневника Д. Монро Фарли. 
  21 мая 1902 года 
  Свадебный Камень, Арканзас 
  Продвигаюсь вперед такими темпами, о которых не мог даже мечтать. Девушка из семьи, где я остановился, помогла мне при помощи невинной уловки расположить к себе жителей этой горы. Старая леди — глава общины — дала мне свое благословение и, благодаря ее поддержке, население сгорает от желания поделиться своими знаниями и воспоминаниями. На прошлой неделе после воскресной службы в церкви я получил столько предложений, что пришлось завести список и установить время посещения всех желающих спеть и рассказать. 
  Встречи и запись проходят, главным образом, по вечерам, так как весна и лето — очень напряженная пора для местных жителей. Мы с Джесси в конце дня отправляемся на муле к фермам и жилищам по обоим склонам горы. 
  Меня это вполне устраивает, так как фермер, мистер Бест, нагружает меня работой на усадьбе. Таким образом, я зарабатываю на еду и крышу над головой. Я не только помогаю Джесси в посевных работах и присмотре за скотом, но и занимаюсь пристройкой небольшой комнаты к бревенчатому дому, в котором живет семья. Сейчас у меня есть собственная кровать — подарок одной местной жительницы. Мы с Джесси поставили ее на пустое основание того, что вскоре станет еще одной комнатой. Я обнаружил, что ничего не имею против ночевки на улице, пока стоит хорошая погода, однако, мне совершенно не улыбается перспектива дождей. Я все время узнаю очень много нового, так как до появления здесь понятия не имел ни о разметке балок, ни о столярном деле, ни о замесе раствора. Это — тяжелая, изнурительная работа, и, полагаю, мои бицепсы увеличились раза в два по сравнению с тем, что было раньше, когда я выезжал из Кембриджа. Не знаю еще, где и при каких условиях смогу воспользоваться своими вновь приобретенными знаниями и силой, но по-прежнему полон желания изучать здешний весьма примитивный образ жизни и испытываю определенное чувство удовлетворения от результатов своих тяжких трудов. 
  Сегодня вечером мы с Джесси отправимся «в погоню за едой», как он выразился. Нас настолько поглотила работа на ферме и строительство, что даже не осталось времени поохотиться. Но сегодня я, наконец, свободен от встреч и записи, поэтому Джесси позвал меня с собой. Поскольку молодому человеку не разрешается брать ружье, когда он идет без отца, и охотиться мы будем ночью, я даже представить не могу, что за лесная живность окажется нашей жертвой. Но я пойду. Может, Джесси возьмет скрипку и поиграет. Его игра настолько великолепна, что, без сомнения, он при необходимости выманит птиц с деревьев. 




 Глава 12


 Стояла кромешная темнота. Ро наработался за день так, что устал еще до начала охоты. Легкий вечерний ветерок растрепал его волосы, пока он пробирался по исхоженной тропе.
 Темноту заполняли звуки древесных лягушек и зеленых кузнечиков. Вдали сердито заухала сова, встревоженная чьим-то чужим и нежелательным вторжением на свою территорию. Ро нес за спиной серый мешок из джутовой ткани и шел за пятном света от жировой лампы, которую нес Джесси. Она представляла собой нечто похожее на чугунный котелок объемом чуть меньше кварты [11] , почти до краев заполненный прогорклым жиром. Тонкий хлопчатобумажный шнур служил фитилем, а недостаточную яркость и сомнительную надежность самодельный фонарь компенсировал своей дешевизной и простотой изготовления.
 — Все же лучше, чем сосновые сучки, — объяснил Джесси, когда зажигал эту тусклую коптилку. — Здесь можно хоть как-то регулировать пламя, и меньше вероятность, что она свалится на землю и вызовет пожар.
 Ро не стал подвергать сомнению это заявление. И не подумал даже спросить, на кого они собираются охотиться, но удивился, увидев у Джесси в руках нечто, напоминающее большой трезубец, привязанный к длинной веревке.
 — Что это такое? — спросил Ро. — Гарпун? Джесси казался озадаченным.
 — Что такое гарпун?
 — Это оружие, с помощью которого убивают китов. Киты похожи на больших рыб.
 Молодой человек неуверенно кивнул.
 — Ну, если так, может, это гарпун, — ответил Джесси. — Им можно ловить рыбу, если возникнет такое желание. — Он поднес трезубец к свету, чтобы Ро получше рассмотрел его. — Это — острога. Именно ее используют для остроживания…
 — Остроживания?
 — Ага.
 — Так, значит, вы называете ночную охоту «остроживанием»?
 Джесси рассмеялся.
 — Странно ты все-таки размышляешь, дружище! Ночная охота — это ночная охота, а остроживание — это остроживание. Конечно, остроживанием занимаются и по ночам, но это не обязательно.
 — И на кого же можно охотиться ночью?
 — О, на енотов, опоссумов — кого угодно! Свет пугает зверей, от страха они застывают на месте. Я охочусь, в основном, на опоссумов.
 — Ты убиваешь их такой вот острогой? — Ро, казалось, был сбит с толку.
 В глазах Джесси вспыхнули веселые искорки.
 — Опоссумов не бьют острогой! — смеясь, ответил он. Юноша гордо распрямил плечи, страшно довольный, что в том, что касалось охоты, оказался более сведущим и опытным, — Да не волнуйся ты, Ро! Это совсем не трудно. Ты поймешь все в мгновение ока. Просто повторяй то, что делаю я, и не пройдет и полуночи, как у нас будет целая тарелка великолепной еды!
 Они подошли к самой широкой части русла Чесоточного Ручья. Джесси начал медленно и осторожно пробираться вдоль берега.
 — Слушай, где они квакают, — прошептал он. — Когда наткнешься на лягушку, свети ей прямо в глаза, и пока она будет таращиться на тебя, втыкай в нее острогу!
 — Лягушка?
 — Лягушка-бык, — ответил Джесси. — Ну, ты знаешь, такие большие и зеленые. Мы охотимся на лягушек-быков.
 — Джесси, но что, ради всего святого, мы будем делать с мертвой лягушкой?
 — Не с одной, — Джесси указал на джутовый мешок за спиной Ро. — Нам нужно заполнить его до самого верха, чтобы как раз хватило на всех.
 — Как раз хватило чего?
 — Лягушачьих лап.
 — Джесси, я не думаю…
 — Ш-ш-ш, — прервал его Джесси, призывая замолчать. Мягкими бесшумными движениями кошки, подкрадывающейся к птице, Джесси двинулся по берегу в направлении услышанного звука, выдающего присутствие лягушки-быка.
 Держа в левой руке жировую лампу, Джесси направил ее свет прямо на большую зеленую лягушку. Как этот молодой, но бывалый охотник и говорил, ошарашенная речная жительница застыла на месте, и Джесси успел воткнуть острогу в скользкую спину.
 — Попалась! — восторженно завопил Джесси. — Открывай мешок, Ро. Вот и наша первая добыча сегодня ночью!
 К удивлению Ро, лягушка оказалась более фута длиной. Она отчаянно отбивалась сильными, мускулистыми задними лапами. Открывая мешок, он видел, как Джесси снимал лягушку с острия трезубца.
 — Ты никогда не ел лягушачьи лапки? — спросил Джесси.
 — Нет, никогда.
 — Приятель, тебя ожидает такой деликатес, какого ты не можешь даже представить! Лягушачьи лапки настолько вкусны, что даже Мегги не может испортить их! — Джесси рассмеялся счастливым смехом.
 — Я верю тебе на слово — ответил Ро без особого восторга.
 — Видишь, как легко ловить острогой, — продолжал Джесси. — Следующая квакуша, которую мы найдем — твоя.
 — Джесси, я не умею…
 — Слушай, Ро, мы оба знаем, какой ты умный. Ты умнее меня и окрестных жителей, так что ты, конечно же, умнее старой зеленой лягушки. Ты ведь не можешь позволить глупой твари взять верх над тобой? Именно этого Ро и хотелось, но, взглянув на себя глазами Джесси, он решился.
 — И потом, это ведь совсем не то, что убить какую-нибудь хорошенькую жабу, — объяснял Джесси. — Лягушки-быки такие большие и уродливые, они весь день просто сидят по берегам и едят мух. Они не приносят большой пользы людям — разве что их можно есть. А если мужчина — настоящий мужчина, он обязан уметь добывать пропитание!
 Слова Джесси звучали так искренне и так напоминали поучения Анри, что Ро сразу же понял: во время какой-нибудь давней охоты с острогой молодому человеку была прочитана внушительная лекция, когда он колебался и не хотел ни в чем участвовать точно так же, как сейчас Ро.
 Джесси от всей души хотел поделиться своими знаниями, какими бы примитивными и обыденными они ни казались, и у Ро не хватало духу смеяться над этим. Улыбнувшись, Ро понадеялся, что сумел-таки придать своему лицу выражение благодарности и признательности — в отличие от того, что чувствовал на самом деле.
 — Ну что ж, веди меня к следующей квакушке, Джесси, — сказал он. — Я готов попробовать свои силы.
 Джесси расплылся в довольной улыбке и, обхватив плечи Ро, сжал его в объятиях с поистине братской теплотой и любовью.
 — Дружище, — сказал Джесси. — Мы наберем самых лучших лягушачьих лап в Арканзасе, какие только кто-нибудь пробовал!
 Они пошли дальше вдоль края небольшого леса на берегу реки. Джесси пригнулся ниже, прислушиваясь к ночным звукам. Ро следовал за ним с большим серым мешком, содержимое которого продолжало прыгать и шевелиться. Через пару минут Джесси резко остановился. Он сделал знак Ро, который к этому времени тоже услышал низкое, гортанное кваканье.
 — Твоя очередь, — сказал Джесси, широко улыбнувшись, и обменял лампу и острогу на мешок Ро.
 Ро пару раз взвесил на руке тяжесть остроги, прежде чем решительно направиться в сторону призывных звуков лягушки-быка. Он ступал легко, совсем как Джесси до этого — осторожно опуская ногу в траву и только после этого делая шаг. Малейшего хруста ветки или колыхания куста было вполне достаточно, чтобы насторожить квакушку и заставить ее спасаться от опасности в воде.
 Подойдя как можно ближе, Ро поднес жировую лампу к голове лягушки. Все опять повторилось: громко квакающее зеленое существо от потрясения тут же замолчало. Ро глубоко вздохнул. Подняв повыше острогу, он с силой опустил ее на широкую, скользкую, блестящую спину большой старой лягушки.
 — Ты поймал ee!
 Преждевременный торжествующий крик Джесси отвлек внимание Ро. Лягушка дернулась из-под острых зубьев остроги и нырнула в спасительную глубину речки.
 — О-о-о!
 — Держи крепче веревку! — предупредил Джесси. Ро удалось вцепиться в веревку и минуту спустя он вытянул сопротивляющуюся, брыкающуюся лягушку на берег. Он поднял острогу и крепко сжал в руке. Разъяренная лягушка отбивалась и извивалась на остром металлическом зубце.
 — Сейчас нам надо ухитриться так засунуть ее в мешок, чтобы при этом не выпустить первую!
 Потребовалось немало усилий, чтобы одновременно уложить в мешок обеих лягушек. Этому предшествовал целый ряд манипуляций и пара неудачных попыток, сопровождаемых приступами смеха. К тому времени, как двум приятелям удалось наколоть на «вилку» пару дюжин прыгающих созданий, Ро и Джесси стали настоящими экспертами в весьма непростом вопросе: как снять лягушку с остроги и сунуть в мешок, не позволяя остальным из него выбраться.
 Они все еще шли вдоль журчащего ручья, прислушиваясь к громкому кваканью, когда услышали позади шорох кого-то более крупных размеров.
 Ро вздрогнул. А Джесси оглянулся скорее с любопытством, чем с тревогой.
 — Медвежьих следов не было видно, — сказал он Ро. — Эй, кто там? Это ты, папа?
 — Это не твой папа. Простак Джесс! — раздался в ответ голос. В следующее мгновение из тени выступил рослый, крупный мужчина в широкой фетровой шляпе. — Это я, Гид Уэстон!
 — О, это мой папа! — шутливо произнес Ро, хотя шутка была весьма рискованной.
 Поймав удивленный взгляд Гида, Ро спрятал улыбку и протянул руку;
 — Рад познакомиться с вами, мистер Уэстон! Я — Д. Монро Фарли.
 Мужчина слегка кивнул, глаза его оценивающе изучали Ро. Ро занимался тем же самым, гадая, что же заставило пастора принять его за сына человека, стоявшего сейчас перед ним. Он отметил, что Уэстон примерно одного с ним роста и телосложения, а по возрасту, пожалуй, действительно годился ему в отцы; ниже талии тело Уэстона напоминало провисший мешок с бобами — годы брали свое. Гид был забрызган грязью, и от него исходил едкий запах пота, дыма, медвежьего сала и спиртного.
 — Ты — горожанин, который пришел сюда и женился на дочери Беста, — изрек Уэстон. Ро откашлялся и кивнул.
 — Он стал моим другом раньше, чем ее мужем, — гордо вставил Джесси. — А сейчас я учу его, как охотиться с острогой, и мы почти заполнили мешок самыми большими лягушками-быками.
 Уэстон кивнул и протянул руку. Джесси передал ему мешок с лягушками, и тот уважительно взвесил его. Затем издал тихий одобрительный возглас.
 — Вы уже так много поймали, а не прошло еще и полночи, — сказал он.
 Джесси гордо кивнул головой.
 — Сегодня хорошая ночь для ловли, и мы с Ро… ну, не хотим хвастаться, но мы упустили только двух лягушек, и одна из них была так мала, что не стоит и волноваться…
 — Чертовски удачная охота, — сказал Уэстон. — В последнее время мне не до этого… — Он задумчиво переводил взгляд с Джесси на Ро. — Жареные лягушачьи лапки очень полезны для желудка, не так ли?
 — Конечно! — с готовностью согласился Джесси.
 — Наверное, мне тоже следовало бы послать кого-то из моих парней наловить квакуш…
 — Их тут полно, — поддержал Джесси.
 — Хотя мои ребята не слушают своего папу. И довольно ленивые. Полагаю, это у них от матери.
 — Папа часто говорил, что ты тоже ленивый, — с простодушной честностью сообщил ему Джесси. Уэстон рассмеялся, даже не думая обижаться.
 — Ну, когда дело доходит до ночной охоты, твой отец, думаю, говорит правду. Вот что я вам скажу, ребята, — обратился Уэстон, делая шаг вперед и оценивающе поглядывая на мешок с лягушками. — У вас еще вся ночь впереди, чтобы добыть столько этих лягушек, сколько вы захотите. Я куплю у вас половину того, что вы уже наловили. Даю галлон [12] донка. Как бы то ни было, это сделает охоту чуть приятнее!
 — Что такое донк? — спросил Ро.
 — Донк? — повторил Уэстон. — Ты не знаешь, что такое донк?
 — А я знаю, мистер Уэстон, — с готовностью ответил Джесси. — Я знаю, что такое донк, и по рукам!
 Было очень поздно, и Анри храпел на своей кровати, когда Мегги сняла с огня горячий котелок. Она сморщила нос от запаха и взяла уже потерявшую цвет палку, которой пользовалась для помешивания ткани в красителе. Это варево, известное как «синий горшок», представляло собой смесь индиго и марены, кипевших в щелоке. Мегги предстояло не самое легкое и приятное дело. Красить полотно в растворе листьев грецкого ореха или коры сассафраса было бы куда проще, но зато в только что сваренной пахучей смеси ее домотканое полотно обретет цвет самой чудесной синевы барвинка, что растет в горах. А ей совершенно необходимо новое, красивое платье. Мегги самым решительным образом настроилась на новое платье для своей новой жизни.
 Быть замужней дамой даже понарошку оказалось намного интереснее, чем ожидала Мегги. Она и не думала, что отношение окружающих к ней настолько изменится. Но именно так и случилось — совершенно неожиданно для нее, — и Мегги не вполне еще привыкла к этому.
 Она закрыла котел крышкой, стараясь, чтобы едкий запах горячего щелока не проникал в комнату.
 Мегги слышала равномерное похрапывание отца, доносившееся с узкой кровати в дальнем углу хижины. Обычно полотно окрашивали на улице. И уж никто не занимался этим среди ночи. Но если она хочет иметь новое платье к следующему воскресенью, необходимо красить ткань прямо сейчас. А ей обязательно нужно новое платье к воскресенью. Если его не будет, люди подумают, что их брак неудачен, или что ее молодой муж плохо обеспечивает семью. Мегги вспыхнула: причина спешки была слишком неубедительна. По крайней мере, надо быть честной с самой собой и признать, что на самом деле ей просто хотелось выглядеть как-то по-особенному, когда в следующее воскресенье она войдет в церковь под руку с Ро. И не для того, чтобы другие заметили их, а для того, чтобы Ро Фарли обратил на нее внимание.
 Она — молодая жена Ро. То есть, именно так думали все вокруг. К несчастью, Мегги знала, что ни она, ни Ро так не считали. Удивительно, как легко жители Свадебного Камня восприняли их ложь. Она боялась, что начнутся вопросы, беспокойство, возникнет любопытство. Отец убедил ее в обратном.
 — Никто из этих людей не станет даже на миг волноваться о тебе и Фарли. Но, Мегги, детка, — сказал Анри, и брови сосредоточенно сошлись на переносице, — я волнуюсь за тебя! И тебе бы следовало побеспокоиться…
 — Папа, мне не о чем беспокоиться! — произнесла Мегги с легкостью, которой вовсе не ощущала на самом деле.
 Отец покачал головой:
 — Ты не можешь все лето только притворяться, что испытываешь к человеку чувства, а потом взять и позволить ему уйти из твоей жизни! Мегги, я не хочу видеть, как ты страдаешь от боли.
 — Ах, папа! Не волнуйся за меня! Я не собираюсь привязываться к какому-то горожанину, — солгала Мегги, прекрасно зная, что уже давно привязалась к нему. — Я хорошо понимаю, что я делаю, — настаивала она. — Я помогаю Монро выполнить часть его работы и при этом немного развлекаюсь.
 — Какие могут быть развлечения от притворства, будто ты замужем? Это все равно, что притворяться, будто у тебя сильнейший насморк!
 — Это забавно, — ответила Мегги, — водить за нос всех на горе. Заставлять людей думать, что этот горожанин женился на мне. И к тому же, — добавила она с деланным смешком. — Ида Пигготт зеленеет сильнее, чем шелковица весной!
 Отец осуждающе защелкал языком.
 — Подобная черная ревность — как это не похоже на тебя, Мегги. Ты или меняешься, девочка, или пытаешься водить за нос своего старого отца…
 Мегги не знала, что ответить, поэтому промолчала. Анри посмотрел на нее долгим тревожным взглядом.
 — Не вижу, что хорошего может выйти из того, что ты затеяла. — Голос его смягчился. — Посмотри за своим сердцем, девочка! Боюсь, что оно, скорее всего, останется разбитым.
 Мегги испытывала такие же страхи. Сначала все казалось простым. Они всего лишь позволят людям думать, что женаты. Небольшая безвредная ложь, которая позволит Ро выполнить работу, а ей провести побольше времени с ним, улыбаясь ему, делая вид, что счастлива. Ей и в голову не приходило, что замужество изменит ее положение в общине и что в глазах людей жизни ее и Ро так же переплетены, как ядовитый плющ с ветвями ивы.
 — Твоему мужу обязательно надо подыскать другое занятие! — настойчиво повторила бабушка Пигготт, когда пришла навестить ее в сопровождении доброй половины женщин общины. Вместе со своими рецептами и добрыми советами дамы заполнили все пространство внутри хижины. Разложив на коленях рамку для основы стеганого одеяла, они занялись шитьем этого традиционного подарка молодой супружеской паре и, конечно, разговорами на весьма откровенные темы.
 — Ты всегда была работящей девушкой, Мегги, несмотря на твои глупые мечтания. Сейчас твоя задача — убедить этого горожанина, что отыскивать старые мелодии и сберегать их на воске — не способ добывать пропитание на этот стол, когда придет зима!
 — Но он получает деньги за свою работу, — ответила Мегги. — Он вовсе не собирает эту коллекцию ради собственного удовольствия.
 — Самое лучшее — забирай у него наличные деньги и зашивай в матрас, — посоветовала Бьюла Уинслоу. — Мужчины совершенно не умеют обращаться с деньгами!
 — У Ро хватает здравого смысла на все, — сказала Мегги. — Любая женщина будет счастлива с ним.
 — Не знаю, как всем, но тебе уж точно повезло, — сказала Бьюла Уинслоу, приметывая на место неровный лоскуток ткани. — Все знают, какая из тебя плохая кухарка. Если его это не волнует, значит, он действительно терпеливый и всепрощающий человек!
 Женщины захихикали. Но Лесси Филлипс отчитала Бьюлу.
 — Не волнуйся об этом, Мегги! — сказала она. — Ты знаешь, что твой муж — мужчина хоть куда, и это останется с тобой даже в самые худшие для тебя времена. И ты всегда будешь утешаться мыслью, что он женится на тебе не ради того, чтобы избавиться от забот о еде и хозяйстве!
 Женщины кивнули в знак согласия.
 — Я дам тебе один совет, — сказала Уила Пиз, вдевая нитку в иголку. — Как только выходишь замуж, появляется соблазн перестать следить за собой. — Пожилая женщина бросила многозначительный взгляд на свою невестку Руфь, которая со времени появления на свет Сиднея стала сильно раздаваться в бедрах. — Даже если мужчина знает, что ты можешь выглядеть не столь привлекательно, как до свадьбы, это вовсе не означает, что он постоянно хочет видеть тебя такой.
 Руфь оторвала конец нити и бросила убийственный взгляд на свекровь.
 — У Руфи фигура ее матери, — встала на защиту бабушка Пигготт. — Твой сын видел мать до того, как увидел дочь. Если он намерен жаловаться, ему не следовало бы в свое время говорить «да».
 — От моего сына никогда не услышишь и слова жалобы, — возразила Уила.
 — Вот и хорошо, — ответила бабушка. — Раз его это не волнует, у тебя тоже нет причин волноваться по этому поводу!
 Решительно поставленная на место, Уила сосредоточила все внимание на крошечных стежках. Мегги перехватила благодарный взгляд Руфи, адресованный старой женщине.
 Ловко меняя тему разговора, бабушка повернулась к Мегги и спросила, знает ли та, как определить, беременна она или нет.
 Слегка задохнувшись от ее слов, Мегги смущенно ответила:
 — Это когда не наступают месячные…
 Женщины кивнули.
 Бабушка все же считала необходимым просветить ее:
 — Как только ты начнешь просыпаться по утрам с тошнотой, скажи мужу, чтобы он плавал в холодном ручье. Когда носишь ребенка, не следует выбивать пух из матраса чаще одного раза в неделю.
 Женщины, склонившись над шитьем — и молодые, и старые — засмеялись, поддерживая разговор на столь щекотливую тему.
 — И еще одно старое правило, — серьезно заметила Дори Макниз, кузина Бьюлы. — До тех пор, пока твой муж не забывает, что нужно действовать нежно и осторожно, когда ты в положении, — сказала она Мегги, ободряюще похлопывая ее по руке, — можете позволять себе все мыслимые и немыслимые удовольствия, все, что пожелаете, до самых родов. Бабушка фыркнула.
 — «Помнит о нежности и осторожности!» — Она покачала головой. — Я не знаю сегодняшних молодых людей. Но я никогда не слышала, чтобы мужчина помнил свое имя, когда у него что-то там твердеет, как кочерга, и он сгорает от нетерпения!
 Женщины от души расхохотались.
 Вспыхнув ярким румянцем, Мегги все же бросилась на защиту Ро.
 — Мистер Фарли всегда нежен и заботлив, — решительно заявила она.
 Бабушка приподняла бровь.
 — Вот это меня удивляет, детка! — Старая женщина отошла от рамки, вытащила из кармана трубку и принялась разжигать ее. Хотя Мегги никогда не позволяла курить в доме, она даже не попыталась остановить бабушку Пигготт. — Этот Фарли напоминает мне моего мужа, упокой Господь его душу, — продолжала она. — Оба спокойные и рассудительные. Долго все обдумывают, но если приняли решение, то становятся непреклонными. Мой Пигготт был нежным парнем, как и твой — в дневное время. Но Боже милосердный, как только я задувала свечу, он сбивал простыни так, как будто это были клочки тряпок!
 Женщины взвизгнули от восторга и захлопали в ладоши. Мегги, помнящая мужа бабушки спокойным, седобородым старцем, была просто потрясена.
 — Бабушка Пигготт, тебе должно быть стыдно! — смеясь, проговорила Бьюла. — Взгляни на эту малышку! Боже, Мегги я и представить не могла, что твои щеки могут быть такими красными! Как будто ты целый день пахала на солнце без шляпы.
 — Ну, она-то замужем чуть больше недели, — Уила гнусно захихикала. — Этот парень из города, возможно, все еще убеждает ее, что у него всего лишь горячий перчик, который делает это!
 Непристойные разговоры замужних женщин привели Мегги в полнейшую растерянность. Даже сейчас, спустя несколько дней, Мегги вспыхнула от одного только воспоминания о том, что говорили эти насмешницы. И снова мысленно перенеслась в совсем недалекое прошлое…
 Когда мужчины вернулись с поля, бабушка проверила, как заложен фундамент новой постройки к хижине. Мегги решила, что Ро отнесся на удивление спокойно и даже добродушно к предложенному отцом проекту возведения стен и крыши. При помощи сильных рук Джесси и мудрых указаний Анри небольшая пристройка, поднимающаяся позади их хижины, как оказалось, почти вдвое превысила по площади жилище, которое они занимали.
 Едва Джесси и Ро уложили бревна на настил, как сразу же установили кровать в пустом помещении, которое должно было стать их комнатой.
 — Нам надо было убедиться, что она поместится в комнате. — Объяснил Ро. — Думаю, теперь я буду спать здесь. Лучше спать на свежем воздухе, чем на чердаке.
 Мегги понимающе кивнула.
 — Джесси будет мне рассказывать, как называются звезды, пока я не захраплю при лунном свете, — добавил Ро, дружески хлопая приятеля на спине.
 — Я ничего не имею против чердака, — ответил Джесси. — Эта новая кровать — для тебя и Мегги.
 Мегги вспыхнула. Ро поперхнулся. Анри нервно откашлялся.
 Другой реакции на заявление Джесси не последовало. Как, впрочем, и на все другие замечания о браке, свадьбах и кроватях — с того дня, как Ро и Мегги устроили этот дурацкий обман.
 Мегги еще раз встряхнула котел с синей жидкостью. Ткань внутри, казалось, уже достаточно окрасилась, поэтому девушка сняла все с огня и сгребла угли.
 Безо всякого желания Мегги отправилась расстилать на полу свой тюфяк. Что бы там ни было, но мысли и разговоры о женщинах и мужчинах, об отношениях между ними, особенно частые за последние недели, воспламенили ее воображение и разбудили какие-то новые, неизвестные чувства.
 Мегги совершенно не хотелось ложиться на матрас и закрывать глаза, но тянуть она уже не могла. Скоро рассвет, и ей надо выспаться и набраться сил, если она намерена и дальше держать свои сомнения при себе и делать вид, что ничего не происходит.
 Мегги устало вытянулась и закрыла серо-голубые глаза. И как только она сделала это, вернулись те же самые мысли — и опять о нем — о ком же еще? «Грезы любви» — называла их Мегги. Они были сладкими и дурманящими, и она одновременно страшилась и страшно желала их. Ей хотелось почувствовать силу рук Ро, обнимающих ее за талию. Она не могла забыть, как он смотрел на нее, когда она мылась. Этот взгляд… Крепко зажмурившись, Мегги попыталась отогнать прочь воспоминания.
 Она глубоко вздохнула, перевернулась на живот и закрыла лицо ладонями, желая побыстрее уснуть. Но, лежа в тишине, Мегги заметила, что все время прислушивается. Ро с Джесси еще не вернулись с ночной охоты, если только они не прошли за хижиной, и не лежат себе преспокойно в новой кровати. Мегги напрягла слух, пытаясь уловить храп Джесси, но все было спокойно.
 Напротив, храп отца был оглушающе громким, и, непонятно почему — ведь она слышала этот храп всю жизнь! — сейчас он не давал Мегги заснуть.
 Отчаявшись, Мегги встала, не зажигая свечу, открыла дверь и вышла на крыльцо. Воздух на улице был чистым и ясным, яркие звезды мерцали над вершинами гор.
 Мегги закрыла за собой дверь и села на ступеньки, подоткнув подол ночной рубашки под ноги, чтобы было теплее.
 Хотя Мегги изо всех сил старалась не думать о Ро и брате и гнала прочь беспокойные мысли, она то и дело прислушивалась, не обнаружится ли присутствие мужчин в полузаконченной пристройке. Но оттуда не доносилось ни единого звука. Должно быть, охота складывается крайне неудачно, раз эти парни полночи пытаются наловить достаточное количество лягушек…




 Глава 13


 Было так поздно, что даже сверчки угомонились, когда двое приятелей растянулись в мягкой траве небольшой полянки на берегу ручья. Джесси потягивал остатки донка из глиняного кувшина. Ро лежал с закрытыми глазами.
 — Что ты делаешь? — спросил в конце концов Джесси, привстав немного, чтобы взглянуть на лежащего рядом Ро.
 Ро, не открывая глаз, произнес:
 — Просто держусь за траву и опираюсь на землю… Джесси хихикнул.
 — Это все донк.
 — Зачем вы пьете это? — простонал Ро.
 — Вообще-то, я не пью, — ответил Джесси. — Папа никогда не разрешал мне, ни единого раза. Но я слышал, как парни часто говорили о нем, и всегда хотел попробовать сам.
 — Ну вот, теперь мы знаем… — Ро удалось немного приподняться, открыть один глаз и взглянуть на Джесси. — Слушай, ты выпил гораздо меньше, чем я. Как это так получилось?
 Джесси пожал плечами:
 — Наверное, потому, что меня пару раз вырвало. Ро кивнул и тут же пожалел, что сделал лишнее движение.
 — Должно быть, верно. — Долгая приятная тишина воцарилась между ними. Джесси сделал еще один большой глоток из кувшина.
 — В этом мире множество вещей, которые я никогда не пробовал, но хочу попробовать, — сказал он.
 — У нас у всех такие же желания, — ответил Ро.
 — Но большинству парней не приходится ходить вокруг да около того, чего они хотят. А я… Есть то, чего у меня вообще никогда не будет…
 Ро долго молчал, потом ответил:
 — Наверное, да, Джесси.
 — Да я не особенно убиваюсь из-за этого, — поспешно уверил молодой человек. — Если уж я никогда не научусь читать по книге или складывать цифры больше трех — ну что ж, ничего не поделаешь, не так ли?
 — Полагаю, да, Джесси.
 — Но меня бесит, что я не могу иметь собственное ружье и заработать денег, чтобы купить собаку. — Джесси перевернул кувшин, позволяя последним каплям упасть на язык. — Но когда-нибудь, — произнес он серьезно, как клятву, — у меня появятся ружье и собака!
 Ро кивнул.
 — Это неплохая мечта, Джесси! Я уверен, что если ты будешь поступать обдуманно, твой отец позволит тебе иметь собственное ружье. А как только у тебя появится ружье для охоты, можно будет завести собаку.
 — Папе даже не понадобится доставать их для меня, — объявил Джесси. — Это будет мое ружье и моя собака, и я сам куплю их.
 — Уверен, мы будем очень гордиться тобой, Джесси! Молодой человек улыбнулся, а затем, к удивлению Ро, задрал голову вверх и завыл на луну.
 — Да, донк — это вещь… — сказал Джесси, встал на ноги, сделал два шага и, споткнувшись обо что-то в высокой траве, кувырнулся через голову и с глухим, громким стуком приземлился на спину.
 Приятели разразились хохотом, но постепенно смех Джесси становился все более натянутым.
 — Я ударился, — выговорил он в паузах между судорогами икоты. — Кажется, я сломал ногу…
 Ро попытался встать и подойти к нему, но быстро сообразил, что гораздо благоразумнее проползти по траве. Когда он добрался до Джесси, тот все еще смеялся над своими неловкими телодвижениями, но в глазах его стояли слезы от невыносимой боли.
 — Где болит? — спросил Ро.
 Джесси указал на лодыжку, которая уже начинала распухать. Ро сел на землю, положив ногу приятеля себе на колени, и принялся осторожно поворачивать ее.
 — Вряд ли у тебя перелом, — сообщил он. — Но вывих довольно сильный. Джесси молча кивнул. Ро испуганно огляделся вокруг.
 — Не знаю, как мне удастся дотащить тебя до дома!
 — Пожалуй, мне лучше остаться здесь, — ответил Джесси. — Когда не двигаешься, она не болит.
 К горлу Ро подступила волна омерзительной тошноты. Он тоже был не прочь остаться и отлежаться здесь.
 — Знаешь, тебе лучше не оставаться здесь, в лесу, — сказал он, осматривая поляну. Перед глазами Ро все плыло, мысли путались, но он изо всех сил пытался найти выход из положения. Он сам недостаточно твердо держится на ногах, чтобы дотащить Джесси до хижины. Но Ро боялся, что если волочить парня по земле, это может ещё сильнее повредить его вывихнутую ногу.
 — Слушай, приятель, — сказал Джесси, меняя тему разговора. — Ты утверждал, что друзья всегда говорят друг другу правду?
 — Да, Джесси, это так, — ответил Ро, слушая вполуха.
 — Ну так вот, я сказал тебе только часть правды, а не всю…
 — Всю правду о чем?
 — О том, что мне очень хочется иметь, но вряд ли удастся получить. Хотя я все-таки попытаюсь…
 — Ну и…? — спросил Ро, подумав, что болтовня, наверное, отвлекает от боли в ноге.
 — Я хочу не только ружье и собаку, Ро, — тихо сказал юноша. — Есть и кое-что поважнее и получше, и папа наверняка бы меня высек, если б узнал, что я осмеливаюсь думать об этом.
 — О чем?
 — Мне бы хотелось, Ро, — сказал Джесси, предусмотрительно перейдя на шепот, — когда-нибудь получить женщину.
 — Женщину?
 — Ш-ш-ш! — зашикал на него Джесси. — Не обязательно кричать об этом!
 — Извини, — ответил Ро. — Наверное, это я от удивления… — Подумав минутку, Ро покачал головой. — Нет, пожалуй, здесь нет ничего удивительного. Ты не был бы мужчиной, если бы не хотел женщину, — подытожил он.
 Нетерпеливо кивнув, Джесси слегка покраснел.
 — Большинство из них не обращают на меня внимания, — сказал он. — Но это не мешает мне смотреть на них и вдыхать их запах.
 — Ты когда-нибудь целовался? Расширив от ужаса глаза, Джесси отрицательно покачал головой.
 — Папа говорит, что мне нельзя.
 — Никогда?
 В ярких голубых глазах промелькнула печаль.
 — Папа говорит, что если я буду обнимать и целовать девушек, то они тут же заведут речь о женитьбе. Но на этой горе нет ни одного отца, который захотел бы взять меня в зятья.
 Безыскусная правда произнесенных слов пронзила Ро, как кинжал, и причинила такую же боль.
 — Любой будет рад взять тебя в семью, — ответил он. — Ты — хороший работник и честный парень. Джесси ухмыльнулся.
 — Ты начинаешь говорить, как Мегги, она всегда готова броситься на мою защиту. — Он пожал плечами и рассмеялся. — Папа говорит, что это — судьба. Как и то, что я от рождения слабоумный… Так уж суждено, и ничего нельзя изменить.
 — Ты правда так думаешь, Джесси? Молодой человек смущенно пожал плечами.
 — Я не знаю, что думать. Папа почти всегда прав. И все-таки, я хочу попробовать, как это бывает… — Он тоскливо вздохнул. — А ты хотел когда-нибудь женщину, Ро? Только правду, помни, ведь мы — друзья.
 — Да, конечно. Я чувствовал такое. Джесси кивнул.
 — Я так и думал, — сказал он. — То есть, я думаю, ты много времени проводишь, желая мою сестру Мегги.
 — Ну, я… ну, да, думаю, я испытываю что-то похожее к Мегги.
 — Ага, я могу сказать, вы оба без ума друг от друга. Ро нахмурил брови, но не успел ответить, как Джесси уже задал новый вопрос.
 — Ты когда-нибудь покрывал девушку?
 — Ты имеешь в виду… Джесси кивнул:
 — Ага, я имею в виду…
 Ро откашлялся, взглянул на небо над головой, потом честно ответил:
 — Да.
 — На что это похоже?
 Ро смущенно пожал плечами.
 — Это приятно.
 — Приятно?
 Ро засмеялся, пьяно покачивая головой:
 — Может, «приятно» не совсем точное слово. Это… В общем, при этом испытываешь приятные ощущения. Джесси кивнул.
 — Лучше, чем когда делаешь это рукой? Ро икнул от удивления и подавил смешок. Потом недоверчиво покачал головой:
 — Да, Джесси, я бы сказал, что лучше.
 — Женщина, с которой ты занимался этим, хорошо пахла?
 Ро надолго задумался.
 — Честно говоря, Джесси, я не помню, как пахли женщины, с которыми я был.
 — Так ты был не с одной?
 — С немногими, очень немногими. Джесси мгновение обдумывал его слова.
 — Папа говорит, что большинство парней утверждают, что были со многими женщинами, даже если это и не так.
 Ро кивнул:
 — Наверное, кое-кто хвастается… — Джесси с гордостью улыбнулся Ро.
 — И ты совсем не заметил, как они пахли? — спросил он.
 — Думаю, что чаще всего это был естественный запах их тела, — ответил Ро. — Иногда от них пахло духами.
 — Духами… — благоговейным шепотом повторил Джесси.
 — Я не очень-то люблю духи, — признался Ро. — От слишком большого количества меня начинает тошнить. Джесси серьезно кивнул и сел чуть прямее.
 — Так на что же это похоже и что чувствуешь, когда ты внутри женщины?
 — Джесси, наверное, нам не следует говорить об этом.
 — Ты мой друг, Ро, если ты мне не скажешь, то кто же?
 Тщательно обдумав его слова, Ро в конце концов кивнул, соглашаясь.
 — Ну, чувствуешь тепло, — ответил он, — Настоящее тепло.
 — Ага, — сказал Джесси, нетерпеливо подгоняя его дальше.
 — И тесноту, — продолжал Ро. — Сначала кажется, что слишком тесно, но потом она как бы раскрывается, как цветок, и почти втягивает тебя внутрь.
 Джесси широко раскрыл глаза:
 — Втягивает тебя внутрь? Ро кивнул:
 — Да, что-то вроде этого. Потом, когда ты движешься назад и вперед, то чувствуешь, как сжимается и расслабляется ее тело. — Ро глубоко вздохнул, вглядываясь в пустоту, пока вспоминал и представлял те давние ощущения. — Напряжение настолько приятно, что почти причиняет боль, — сказал он. — Хочется дойти до конца, потому что там ждут самые сладостные ощущения. Но в то же время пытаешься задержать то, что испытываешь, как можно дольше. Когда не можешь больше ждать ни секунды, кажется, что все внутри тебя, все твои мысли и все существо буквально изливается в нее, и ты уже не в себе, а в ней…
 Джесси открыл рот и широко распахнул глаза от изумления. Познания друга в этой недоступной для Джесси сфере произвели на него столь сильное впечатление, что становилось как-то не по себе. Ро пьяно рассмеялся.
 — Конечно, все это продолжается только мгновения, — поспешно уверил он Джесси. — Всего пару секунд, и ты снова становишься просто уставшим, пресыщенным парнем, чувствующим вину и испытывающим благодарность к женщине с размазанной по лицу краской, которая позволила тебе войти в нее…
 Джесси недоверчиво покачал головой.
 — Ты делал это много раз, Ро?
 — Несколько раз, Джесси. Не слишком часто.
 — Ты никогда не боялся?
 — Боялся. Довольно сильно первый раз, — признался Ро. — И чуть-чуть во всех остальных случаях.
 — Каждый раз?
 — С мужчиной тоже может случиться всякое. Он может выставить себя на посмешище, или причинить боль женщине, или, что еще хуже, не доставить ей удовольствия. — Губы Ро медленно растянулись в широкой улыбке. — Но, наверное, — признался он, — желание сделать это всегда пересиливало страх. Поэтому я шел до конца и делал это.
 Джесси рассмеялся вместе с ним, и они дружески хлопнули друг друга по плечу.
 Потом улыбка на лице юноши сменилась серьезным выражением:
 — Я боюсь, Ро! Но я тоже хочу это сделать. Ро кивнул, но понятия не имел, что ответить.
 — Я — мужчина, такой же, как и ты, как любой другой. Я не возражаю, если меня называют глупцом, — продолжал Джесси. — Я привык к этому, и недостаток ума не слишком-то беспокоит меня. Даже когда люди меня дразнят, я просто не обращаю внимания и говорю себе, что они только шутят и вовсе не желают обидеть. Меня это не волнует. Но когда я стою рядом с прекрасно пахнущей девушкой, меня захлестывают чувства, совсем не похожие на чувства боли и обиды. Я не могу просто взять и отмахнуться от них.
 — В этом нет ничего необычного, Джесси, — согласился Ро. — Чувства, которые ты испытываешь к женщинам, идут от твоего тела. Они совершенно не связаны с недостатком умственного развития. Даже если ты не слишком умен, это не значит, что ты не способен испытывать плотские желания.
 — Но папа говорит, что я должен изо всех сил сдерживать их!
 Брови Ро сошлись над переносицей. Он задумался.
 — Я уверен, что твой отец хочет только того, что считает самым лучшим для тебя, Джесси, — сказал Ро. — Но он — твой отец и потому, возможно, не считает тебя взрослым мужчиной.
 — Мне кажется, он никогда не признает, что я — взрослый.
 — Но я-то знаю, Джесси! Я считаю тебя мужчиной. После этих, произнесенных тихим голосом слов опущенный подбородок Джесси, казалось, приподнялся, а на лицо вернулась теплая улыбка.
 — Спасибо тебе, — сказал он.
 Молодых людей окружала тишина поздней ночи. Лес неясно вырисовывался темным пятном и шелестел листвой, высокая трава над ними стала влажной от росы. Глаза на мгновение заволокла приятная, пьяная дымка, и все вокруг казалось прекрасным.
 — Знаешь, что нам нужно сделать, Джесси? — спросил Ро неожиданно возбужденным и решительным голосом.
 — Что?
 — Нам надо найти тебе женщину!
 — Что?
 — Конечно, речь идет не о множестве женщин, и не об одной-единственной на всю жизнь, но я уверен, что даже в этой глуши есть женщины, скажем, с сомнительной репутацией…
 Глаза Джесси расширились.
 — Да, внизу возле ежевичной долины живет такая вдова Плам, — сказал он.
 — Вдова Плам… — повторил Ро.
 — Она сама себя так называет, но я слышал, как парни говорили, что она вовсе не вдова, просто ее муж сбежал, и она по вечерам развлекается с мужчинами. Ро кивнул:
 — Ну, Джесси, я думаю, что нам с тобой надо бы нанести визит вдовушке!
 — Сегодня ночью? Мы можем пойти прямо сегодня?
 — Ну, нет, сегодня мы не сможем, — ответил Ро. — Ты ведь даже идти не в состоянии. Тебе необходимо вылечить лодыжку, прежде чем отправляться к вдове.
 — Чувствую, что мне уже лучше, — заявил Джесси и, пошатываясь, попытался встать на ноги.
 Ро подхватил Джесси и уговорил опереться о его плечо.
 — Мы доставим тебя домой, ты пару дней полежишь, а когда будешь в порядке, мы пойдем в гости к этой твоей вдове.
 — Я не могу ждать! — завопил Джесси в пьяном восторге.
 — Определенно, можешь — ты ведь ждал столько времени! Пара дней значения не имеет.
 Они то шли, то ползком пробирались домой.
 — На Литературном на днях, — признался, как на исповеди, Джесси, — я стоял рядом с Элти Макниз. Той, что выходит замуж за Пейсли Уинслоу.
 Ро кивнул, припоминая девушку.
 — О, она пахнет великолепно, Ро! — затаив дыхание, поведал Джесси. — Должно быть, добавляет душистые приправы в мыло.
 Ро улыбнулся.
 — Я просто стоял рядом с ней, вдыхая ее запах, и так сильно захотел этого, Ро, что готов был заплакать. Кивнув, Ро похлопал приятеля по плечу.
 — Я сам ощущал подобное раз или два, Джесси, — сказал он. — Это нормальное явление. То, что время от времени чувствует любой мужчина. Нельзя винить себя за то, что чувствуешь физическое влечение. Иногда нам нельзя делать то, что мы хотим, но это не значит, что мы перестаем испытывать желание.
 — Ты когда-нибудь чувствовал такое к Элти Макниз? — спросил Джесси.
 — Нет, к ней нет.
 Джесси кивнул.
 — Ты чувствуешь это к Мегги, — уверенно заявил он.
 — Мегги? — Ро так резко повернул голову, что тут же подступила тошнота, и он чуть не уронил Джесси.
 — Да, Мегги. Моя сестра, твоя жена, — сказал Джесси. — Помни, мы говорим только правду.
 — Я… я иногда чувствую это к Мегги, — выдавил Ро. Джесси покачал голой.
 — Клянусь, Ро, я не понимаю, что такое супружество! Если ты хочешь ее, и не боишься, и делал это прежде, — спросил Джесси, — почему ты не спишь с Мегги?
 Вопрос, как показалось, застал Ро врасплох.
 — С Мегги?
 — Ты ее муж, верно? Все говорят так, и вы после того первого дня больше не отрицаете этого. Вы спрыгнули со Свадебного Камня. Это дает право заниматься любовью, когда вы только захотите.
 — Мы можем иметь право, и все же это будет не совсем то, что должно быть, Джесси.
 — Все будет правильно. Это ведь не то, что я хочу Элти Макниз, а она хочет замуж за Пейсли Уинслоу. Ты хочешь Мегги, а она хочет тебя. Значит вы оба хотите одного и того же, почему тогда ты спишь один в новой кровати?
 Ро нервно откашлялся.
 — Все гораздо сложнее, — сказал он. — И почему ты думаешь, что Мегги хочет быть со мной? Джесси громко рассмеялся.
 — Хороший вопрос, Ро! Бог мой, Мегги так привязалась к тебе, что стань ты косым, она тоже окосеет на всю жизнь!
 Мегги услышала их задолго до того, как увидела. Нарушая спокойствие ночи, раздался треск веток, громкое топанье и низкий смех брата.
 Скорее с любопытством, чем с тревогой Мегги почти побежала в сторону поляны. И только увидев, как они переходят Чесоточный Ручей — Джесси еле двигался, тяжело навалившись на Ро, — Мегги испуганно вскрикнула.
 — Что случилось? Охотники уставились на нее.
 — Привет, Мегги! — окликнул ее брат. — Мой друг Ро и я делимся мыслями о… — Он громко захихикал. — Или мы поделились донком?
 — Донк! — Тревога на лице Мегги сменилась яростью. — Монро Фарли, ты напоил моего брата?
 Джесси остановился на середине ручья. Ро, который нес мешок с лягушками, острогу, жировую лампу и пустой кувшин, все же сумел дотащить Джесси до берега, где оба они со всеми своими причиндалами свалились у ног Мегги.
 — Я не поил его, — ответил Ро. — Это он допьяна напоил меня.
 — Но как хорошо, Мегги, что я напился! — вставил Джесси. — Потому что я, кажется, сломал ногу, и если бы не этот огненный донк, то, наверное бы, очень мучился…
 Ро лег на спину в траву и закрыл глаза в тщетной попытке остановить бешеное вращение земли.
 — Не волнуйся, Джесси, — полушутя заметил он. — У меня такое чувство, что завтра утром страданий будет предостаточно.
 Мегги, тяжело вздохнув, опустилась на траву между Ро и братом.
 — Провалиться и сгореть, Джесси! Дай я взгляну на твою ногу.
 — Перелома нет, — сказал ей Ро, вдыхая легкий ветерок, доносивший до него теплый, чистый запах Мегги. — Он немного вывихнул лодыжку. Но если мы доведем его до кровати, и он пару дней отлежится, все будет хорошо.
 — Тебе легко говорить, — отрезала Мегги. Ро захихикал.
 — Поверь, мне вовсе не легко произнести что-либо. Кажется, что челюсть не на месте, а язык толстый, вроде твоих тестообразных лепешек, и вкус во рту почти такой же отвратительный, как и у них…
 Мегги задохнулась от возмущения и хотела было как следует стукнуть Ро по голове, но решила, что, учитывая его состояние, лучше не тратить силы понапрасну.
 Ро искоса взглянул на нее.
 — Знаешь, Мегги, — сказал он, — а у тебя самые прелестные ступни, какие я только видел до сих пор у женщин…
 Джесси громко рассмеялся.
 — И от нее хорошо пахнет, Ро! Не забывай об этом.
 — Как можно забыть такое, когда она сидит прямо возле меня? — Ро глубоко вздохнул. — Ты чудесно пахнешь, Мегги!
 — Не дури, — коротко ответила Мегги. — Я, наверное, пахну, как старый котелок со щелоком. А сейчас поднимайся и помоги мне довести Джесси до кровати. Если папа застанет его таким пьяным, причитаниям не будет конца!
 Ро неуверенно встал на ноги. Джесси, без всякой видимой причины, снова захихикал. Из-за этого поднять его стало еще труднее. Ро с Мегги обхватили здорового парня с двух сторон и потащили к хижине.
 — Молчи, Джесси. — приказала Мегги. — Меньше всего нам хочется разбудить папу.
 — Нет, папе нельзя ничего говорить, — прошептал Джесси. — Это наш секрет. Мой и Ро. Мы оба — мужчины, а у мужчин есть свои потребности.
 — Если ты говоришь о потребности двух мужчин напиться донком, то это просто позор! — Мегги не скрывала возмущения.
 — Я говорю не о потребности напиться, Мегги, — возразил Джесси. — Я говорю совсем о других потребностях. Тех, что…
 — Джесси, что тебе действительно надо — так это поменьше болтать и побольше двигать ногами, — прервал его Ро. — Я не очень-то твердо держусь, и ты явно сломаешь шею своей сестре.
 — Нет, Мегги сильная, — Джесси говорил чрезвычайно убедительно. — Она вовсе не слабый цветок. Моя сестра крепкая, как гвозди. Когда мы были маленькими, она пару раз крепко отлупила меня. Конечно, не думаю, что она способна выдрать и тебя… — Джесси залился смехом, представив эту картину, но Ро и Мегги не обращали на него внимания.
 — Если уложить Джесси в кровать, что на улице, то мы не разбудим папу, и он, может быть, ни о чем не узнает.
 Ро покачал головой.
 — Ничто в этом мире не ускользнет от внимания Анри. Он наверняка все выведает.
 Раздражение Мегги прорвалось наружу.
 — Может, тебе и наплевать, что у моего брата будут неприятности, но я хочу помочь ему, чем только могу!
 Они дошли до недостроенных стен пристройки высотой в четыре бревна, и Ро удалось приподнять Джесси и довести его до кровати.
 — Ты гораздо больше поможешь брату, если уйдешь с его дороги и позволишь ему жить собственной жизнью — неважно, плохой или хорошей.
 — О, ты хочешь сказать — просто позволить ему напиваться, если он захочет, и ломать ноги в лесу?
 — Во-первых, его нога не сломана, а во-вторых, если он хочет напиться или купить ружье или собаку, или еще что-то, вам с отцом не стоит запрещать ему это. Он и так просит от жизни слишком мало…
 — Ах, понимаю! Мистер Ученый из штата у залива после нескольких недель в Озарке стал крупным специалистом не только в стряпне и пахотных работах! Он, оказывается, успел глубоко проникнуть в душу моего брата…
 — Если вы двое не прекратите орать, — прервал их Джесси, — то уж точно разбудите папу!
 Они с виноватым видом замолчали и внимательно осмотрели пострадавшую лодыжку при лунном свете. Мегги согласилась с Ро, что со временем вывихнутый сустав придет в норму и нет необходимости накладывать повязку или шину.
 Мегги заботливо укрыла Джесси старым потрепанным летним одеялом до самого подбородка и нежно поцеловала брата в лоб. Правда, к этому моменту Джесси уже захрапел.
 Мегги выпрямилась и хотела что-то сказать Ро, но обнаружила, что его уже нет рядом. Он, спотыкаясь, брел назад к ручью. Все еще злясь Мегги побежала за ним.
 — Куда это ты собрался? — спросила она, поравнявшись с ним. Ро едва взглянул на нее.
 — За лягушками, — ответил он. — Если мы оставим мешок у ручья, то к утру они точно удерут.
 — Удивительно, что вы еще что-то поймали!
 — Именно за этим мы и ходили, — обиделся Ро. — Представляешь, мы поймали так много, что половину продали за донк!
 — Чья это была идея?
 — Конечно, не моя.
 — Сейчас ты будешь рассказывать мне, что Джесси пришла идея напиться!
 Ро дошел до сваленных в кучу охотничьих снастей, рывком поднял мешок, затем тщательно проверил завязки. Не потрудившись даже взглянуть на Мегги, он заговорил.
 — Я ничего не собираюсь объяснять тебе, кроме того, что твой брат — мужчина, такой же, как и я, и у него возникают те же самые желания, что и у меня и у любого другого.
 Вне себя от злости, Мегги вцепилась в рукав рубашки Ро, заставляя его повернуться к ней лицом:
 — Но ты же знаешь, что Джесси слаб умом!
 — Некоторые вещи в этой жизни чертовски глупы…
 Долгое время они стояли друг против друга в серебристом лунном свете. Мегги все еще сжимала в руке тонкую хлопчатобумажную ткань рубашки. Она собиралась сделать шаг назад, но взглянула в глаза Ро и не смогла сдвинуться с места. Она увидела, как что-то зажглось в его глазах. То самое. Тот же самый взгляд, буквально пожирающий ее. Он уже был знаком Мегги, уже поразил ее однажды, когда Ро держал ее в объятиях и еще раз — тогда в сарае, когда Ро застал ее обнаженной. И сейчас в его глазах снова сверкал этот дикий, опасный огонь.
 Мегги почувствовала, как на одно мгновение Ро заколебался, прежде, чем обнял ее за талию и притянул к себе.
 — Я хочу тебя… — произнес он почти сердито, пока сокращалось расстояние между их губами.
 Мегги испугала грубая страсть его поцелуя. Прикосновения его не были ни нежными, ни осторожными. Его губы требовательно раскрылись, а руки обнимали уверенно и властно.
 — Р-ро, — пробормотала Мегги в испуганном удивлении, — Ро, я…
 — Мегги, — шепотом ответил он, прижимаясь губами к ее лицу, — Мегги, останови меня, если ты должна это сделать, но только сейчас, пока я еще могу остановиться…
 Вместо ответа Мегги прильнула к нему, дрожа от проснувшегося головокружительного чувственного желания.
 Ро крепко прижал ее к себе, его рука гладила спину девушки от плеч до талии, губы не отрывались от ее губ.
 Застигнутая врасплох внезапно нахлынувшими чувствами, почти не осознающая того, что происходило, Мегги судорожно цеплялась за его рубашку, как будто от этого зависела ее жизнь.
 Губы Ро были горячими и восхитительными, и когда они нежно и мягко соскользнули с лица и коснулись шеи, Мегги почувствовала, что желание вспыхнуло с новой силой. Ее охватила дрожь.
 «Отодвинься, отстранись от его прикосновений», — казалось, умолял ее голос разума. Но сердце громко билось, заглушая слова предупреждения, отбрасывая осторожность и страх.
 Мегги нетерпеливо обвила руками шею Ро и прижалась к нему. В груди разливалась странная, необъяснимая тяжесть. Соски набухли от прикосновения к его телу. Она еще теснее прижалась к Ро.
 Мегги услышала глубокий, гортанный стон. Сильная, коричневая от загара рука соскользнула к ее груди. Пальцы Ро уверенно и умело ласкали затвердевший сосок.
 У Мегги перехватило дыхание от удовольствия и восторга, Ро нежно сжал губами мочку ее уха. Она все настойчивее прижималась к нему.
 — Ближе, я хочу быть еще ближе, — прошептала она.
 — О, Мегги, — хрипло простонал Ро. — Я буду близок с тобой. Ближе, чем с кем бы то ни было…
 Ро поднял Мегги на руки, сделав несколько шагов и мягко опустил на ковер цветущего, сладко пахнущего клевера.
 Он лег вслед за ней, осторожно раздвигая коленями ее бедра.
 — Мегги, милая Мегги… — шептал он, покрывая поцелуями ее шею и грудь.
 Мегги дрожала от жара поцелуев и прохлады ночного ветерка. Она ничего не могла поделать с новыми, незнакомыми чувствами, безраздельно завладевшими ее существом. Казалось, что ее тело больше не принадлежит ей, что сознание покинуло телесную оболочку, не в силах противостоять неведомой прежде страсти. Но никогда в жизни она не ощущала с такой остротой каждое уходящее мгновение.
 Ро поднял подол ее ночной рубашки. Не медленно или тайком, а решительно и резко. Мегги ощутила озноб, оставшись без спасительного покрова, и пыталась согреться теплом его тела.
 — Ты прекрасна, прекрасна, Мегги! — сказал Ро. прикоснувшись рукой к ее обнаженному телу. — В тот день, когда я увидел твои красивые голые ступни, я понял, что у тебя сильные, стройные ноги. Ноги, которые должны обвиваться вокруг бедер мужчины…
 Ему не нужно было уговаривать Мегги. Она сжала Ро коленями и крепко держала, пока он двигался, разжигая вспыхнувшее между ними пламя.
 — Тебе хорошо? — прошептал Ро. — Но это еще не все, Мегги. Позволь мне дать тебе больше.
 — Дай мне все, — выдохнула она.
 Ро привстал на колени, не позволяя Мегги сомкнуть бедра. Он погладил белую, нежную кожу с внутренней стороны бедра.
 — Какие завитки, Мегги, — прошептал Ро. — Какие соблазнительные, искушающие завитки… — Он коснулся их пальцами. Мегги вздрогнула от неожиданной интимной ласки.
 Она слышала, как Ро удовлетворенно вздохнул и шепнул ей в ухо:
 — Великолепно…
 Его слова окончательно лишили Мегги способности осознавать, что происходит. Она задрожала в объятиях, повернув голову к свежей весенней зелени клевера.
 — О, моя милая, дорогая, — бормотал Ро, чувствуя под рукой влажный жар ее плоти, — ты уже подготовлена, ты такая чудесная… — Другой рукой он пытался справиться с брюками. — Черт, мне мешают эти штаны…
 Так и не сумев снять их до конца, а лишь приспустив, насколько это было возможно, Ро вновь опустился на Мегги. Ее ноги тут же обвили его талию. Мегги вскрикнула, когда Ро вошел в нее. Не столько от боли, сколько от удивления.
 — Все хорошо, Мегги? — спросил Ро, целуя ее.
 — Да, я… — у Мегги не нашлось слов. Только крошечные блестящие слезинки от переполнявших ее эмоций, которых она не понимала, скопились в уголках глаз.
 Ро почувствовал влагу на щеке Мегги и поцелуями осушил ее.
 — Сейчас я не могу остановиться, — умоляюще произнес он. — Не заставляй меня останавливаться!
 — Не останавливайся, — ответила Мегги. Ро не потребовалось дальнейших слов. Сильными, мощными толчками он отбивал ритм, старый, как мир, вечный, как время или музыка. Жаркая чувственность Мегги ответила ему, сливаясь с самыми высокими и низкими тонами этой стремительной, волнующей мелодии. Тела их были напряжены, охваченные восторгом и страстью. Они вскрикнули оба и одновременно, потому что в один и тот же миг вместе пересекли границу мыслимого наслаждения.




 Глава 14


 Солнце уже стояло высоко в небе, когда Ро Фарли открыл глаза. Казалось, свет вонзился в голову, как горячий нож. Он со стоном перевернулся и зарылся лицом в смятый клевер. Сладкий запах смягчал головную боль и успокаивал смятенную душу. Никогда раньше он не обращал внимания на нежный запах травы. Но сегодня утром это был великолепный аромат, такой же дорогой и милый ему, как Мегги.
 — Мегги?
 Имя тихим шепотом слетело с губ. Прошло долгое время, и звук замер прежде, чем Ро удалось приподнять над травой голову. Потрясенный, он широко раскрыл глаза.
 — Мегги!
 Он провел рукой по земле возле себя, как бы не веря своим глазам. Не обнаружив мягкого женского тела, Ро сел.
 От резкого неосторожного движения, казалось, закружился весь мир, и Ро снова упал на спину, сжимая руками виски.
 — Донк!.. — простонал он, мысленно проклиная чертов напиток. Он совершенно опьянел, потерял от спиртного рассудок и гнусно обманул Мегги Бест.
 — Безмозглый пьянчуга! — со злостью обругал он себя. Он не раскаивался и ничуть не жалел о том, что произошло — ведь все было так прекрасно! Но он понятия не имел о том, что собирается делать или говорить. Ро знал только, что ему необходимо увидеть Мегги, поговорить с ней, успокоить ее. Он поспешно направился к хижине.
 Начавшийся озноб и подступающая тошнота заставили его остановиться. Прислонившись к толстому стволу гигантского дуба, он с нетерпением ждал, пока пройдет приступ тошноты. Мысленно он вновь и вновь чувствовал гладкое, чистое прикосновение ее плоти. Он ощущал солоноватый аромат ее кожи, вспоминал все линии и изгибы тела.
 Ро наклонился, желая, чтобы земля поскорее перестала кружиться и плыть перед глазами. Дождавшись, когда она, наконец, остановилась, он поспешил дальше.
 На склоне дальней горы он видел Анри, работающего на поле, а войдя во двор, услышал жалобные стоны Джесси, по-прежнему лежавшего на новой кровати, в неоконченной пристройке за хижиной. Мельком взглянув в его сторону, Ро помчался дальше. В этот момент он спешил к Мегги. Никто и ничто больше не имело значения.
 Он обогнул угол дома, окликая ее по имени. Она была там, и волна нежности нахлынула на Ро. Но вежливый кивок и обычное утреннее приветствие, которыми его удостоили, было вовсе не тем, чего он ожидал.
 Мегги сидела на стуле с прямой спинкой, привычно зажав в правой руке огромный разделочный нож. На коленях у нее стояла сковорода с лапками и спинками, которые она заранее готовила для ужина. Рядом стояло ведро с отрезанными головами и скользкой кожей больших зеленых лягушек, которых Ро помогал ловить предыдущей ночью.
 — Мегги… — начал он, еще не зная толком, что собирался сказать.
 Она небрежно взглянула на него, как будто Ро просто вышел из сарая, чтобы сделать глоток воды.
 — Не думаю, что тебе хочется есть, — спокойно сказала она. — Но если так, то в чугунке остались лепешки. И кофе еще горячий, он стоит на окне.
 Мегги с таким безразличием вернулась к процессу разделки лягушек, что Ро застыл от изумления, уставившись на нее, пока девушка еще раз не взглянула на него.
 — Мегги, прошлой ночью…
 Лишь легкий румянец, окрасивший ее щеки, означал, что Мегги поняла его слова. Она смущенно откашлялась.
 — Налейте себе немного кофе и съешьте лепешку, мистер Фарли, — спокойно произнесла Мегги. — Это успокоит ваш желудок, потом мы поговорим, и я успокою ваши нервы.
 В Мегги Бест, сидевшей перед ним, не было и намека на мечтательную легкомысленность. Она казалась воплощением спокойствия, практицизма и деловитости. Ро почувствовал себя так, словно никогда не видел ее прежде. Он заколебался на мгновение, но все же решил, что здесь она, безусловно, права. Столь важный момент в их жизни не следует встречать на пустой желудок. Вежливо кивнув, Ро вошел в дом за завтраком, но не собирался там задерживаться.
 С полной чашкой крепкого кофе и ломтиком полусгоревшей-полусырой лепешки в руках он вернулся на крыльцо. Мегги не подняла глаз, продолжая сосредоточенно работать. Ро наблюдал за ней. Он даже не пытался притворяться, что ест или пьет, просто стоял рядом и с отвращением смотрел, как Мегги методично отрезала головы извивающимся лягушкам, потрошила их и сдирала кожу. Нежный романтический туман, окутывавший Ро еще минуту назад, рассеялся, и его место заняла повседневная реальность. Он никогда не подумал бы, что влюбится в женщину, которая способна потрошить и обдирать собственную будущую пищу… Вновь подступившая тошнота, от которой Ро страдал раньше, заставила его отвернуться от неприятного зрелища и нервно откашляться.
 — Полагаю, мне следует заговорить первым, — произнес Ро глубоким, ответственным тоном, который, по его мнению, соответствовал серьезности данного момента.
 Мегги взглянула на него.
 — Нет необходимости, — тихо ответила она.
 — Что ты имеешь в виду? Что значит «нет необходимости»?
 Мегги с деланным равнодушием пожала плечами и ответила с беззаботной легкостью.
 — Я уже знаю, что вы скажете, мистер Фарли.
 — О, неужели?
 — Вчера вы напились и сейчас жалеете об этом. Я не была пьяна, но мне тоже жаль. Наши мнения здесь совпадают, мистер Фарли. Поэтому не будем заострять внимания на этом.
 Ро обнаружил, что ее поведение выбило его из колеи, и почувствовал досаду, из-за ее явного, нарочитого нежелания называть его по имени.
 — Моя дорогая мисс Бест, — произнес он с официальностью, граничащей с высокомерием. Я вовсе не это намеревался сказать вам!
 Мегги повернула голову и посмотрела на него. Этим утром волосы ее были убраны необычайно аккуратно и так строго и гладко зачесаны назад, не оставляя ни единого завитка на лбу и висках, что, казалось, Мегги хотела наказать себя за легкомысленное поведение, приняв столь чопорный вид.
 — Тогда что же вы собирались сказать, мистер Фарли? — спросила она.
 Вопрос тут же сбил все самодовольство с Ро, и реальность нахлынула на него, напомнив о важности момента.
 — Я сбирался сказать… я имел в виду, что я говорю… или, скорее, прошу…
 Ро нервно поднес чашку с кофе к губам, сделал большой глоток и обжег небо. Внезапная боль, словно озарение, вдруг привела в порядок путавшиеся мысли, и в это краткое мгновение перед Ро отчетливо и ясно предстала цель, ради которой он так спешил к хижине, и причина, которая привела его к этой женщине.
 Он мельком взглянул на кофе, как будто именно из-за этого напитка все вдруг встало на свои места. Выругавшись про себя, Ро выплеснул остатки гущи из чашки на землю и бросил нетронутую лепешку во двор цыплятам, которые с громким писком тут же окружили ее.
 Окинув критическим взглядом свою одежду, Ро пришел к выводу, что рубашка и брюки покрыты пятнами от травы и помяты, что от него разит спиртным и что очень не мешало бы побриться. Но время подгоняло, и, подобно тому, как горькое лекарство не станет слаще, проблема не станет легче, если откладывать ее решение. Он пригладил взъерошенные после сна черные волосы и торжественно опустился на колено.
 Теперь, когда он склонился к земле у босых ног Мегги, ведро с лягушачьими головами оказалось совсем близко. Мерзкое, отталкивающее зрелище!.. Ро старался смотреть только на девушку, твердо решив игнорировать то, чем она занималась в данный момент.
 Он заглянул в глубину ее серо-голубых глаз и произнес слова, которые, как он считал, любая женщина просто мечтает услышать. Слова, которые он, вообще-то, не собирался произносить в ближайшие годы.
 — Моя дорогая мисс Мегги Бест, моя любовь, моя душа… — патетически начал он.
 На мгновение вонь из ведра с лягушками отвлекла внимание, и Ро с отвращением взглянул на него. Затем снова устремил взор на объект своих притязаний и продолжил речь.
 — Мисс Бест, как одинокий мужчина с хорошими перспективами на будущее и достойным характером, я хотел бы попросить вас со вниманием отнестись к моему обращению и объяснению в любви. Мое утомительное путешествие оживилось бы, а жизнь на этой земле приобрела бы смысл, если бы вы согласились стать моей супругой, разделить мою судьбу, растить моих детей, стать моей возлюбленной и принять мое имя!
 Ро решил, что, хотя он и не готовился, предложение прозвучало вполне прилично. Он терпеливо ожидал, что дама его сердца, как и требовалось в таких случаях, будет долго притворяться стеснительной и удивленной, прежде чем даст согласие.
 Странно, но Мегги не произнесла ни слова. И к ужасу Ро, выслушав его, тут же вернулась к своему занятию, как будто домашняя работа была важнее слов, которые он только что произнес.
 Ро сел на корточки и пристально посмотрел на девушку. Он никогда не делал предложения раньше, но не сомневался, что нормальные дамы должны как-то реагировать в подобных случаях.
 — Мегги, я только что попросил тебя выйти за меня замуж, — мягко сказал он.
 — Я поняла, — ответила Мегги. — Хотя все эти твои замысловатые фразы способны сбить с толку любую женщину.
 Ро снова опустился на колени и стоял так перед Мегги, пока она обдирала лягушку и разрезала ее на части.
 — Я жду твоего ответа, — напомнил он. Не потрудившись даже бросить взгляд в его сторону, Мегги выпотрошила на весу очередную лягушку.
 — Нет необходимости отвечать, потому что не было нужды задавать этот вопрос, — сказала она.
 Ро долго не сводил с нее пристального взгляда, потом задумчиво кивнул.
 — А, — тихо сказал он, — ты хочешь сказать, что прошлой ночью, хотя и без слов, вопрос был задан и ответ на него дан?
 Мегги, наконец, удостоила его взглядом, и на лице ее появилось сердитое выражение.
 — Нет, я совершенно не это имела в виду!
 — Тогда что?
 — Я хотела сказать, что тебе не обязательно просить меня выходить за тебя замуж.
 Ро почувствовал, как его переполняет гордость. Конечно, Мегги не из тех, кто станет заманивать мужчину в западню брака! Он тепло улыбнулся девушке.
 — Я знаю, что я не обязан, но…
 — Никаких «но», — перебила Мегги. — Ты ведь заговорил о женитьбе только потому, что я занималась с тобой любовью!
 — Это не единственная причина, — уверил ее Ро.
 — Хоть убейте, но не могу представить другой, — ответила Мегги. — Ты переспал со мной и сейчас считаешь, что надо жениться!
 Ро потер глаза. Снова запульсировала боль в висках, и ему хотелось бы смахнуть ее так же легко, как пот со лба.
 — Ну, определенно, это веская причина, — сказал он.
 — Для большинства — да, — согласилась Мегги. — Но не для нас. Нам это не нужно.
 Ро явно опешил. Он знал, что способность трезво мыслить еще не полностью вернулась к нему, но не мог понять, почему до него никак не доходит суть происходящего.
 — Мегги, признаю, что вчера я был довольно пьян, — сказал он. — Но не настолько, чтобы не понимать, что мы делали. И что это было для тебя впервые…
 — Это имеет значение?
 — Нет, для меня — нет, но уверен, что для местных горцев — да.
 — Ну, как ты не понимаешь — это ничего не меняет!
 — Да, не понимаю!
 — Все вокруг уже считают нас мужем и женой, — сказала Мегги. — Когда ты уедешь и мы скажем, что ты погиб, все закончится. Если потом я выйду замуж, считаясь к тому времени вдовой, все найдут это совершенно естественным.
 Ро недоуменно уставился на нее. Поднявшись на ноги, он покачал головой и нервно зашагал взад и вперед. Наконец, он остановился перед Мегги и посмотрел на нее. Она вернулась к своему занятию, словно считала разговор оконченным, а тему — закрытой. Ро поднял глаза к небу, прося помощи, и снова заговорил.
 — Наверное, я поступил неправильно, — начал он. — То, что мы сделали вчера, имеет куда большее значение, чем считают остальные. Под этим… ну, в общем, подразумевается гораздо больше.
 Мегги подняла глаза и терпеливо вздохнула.
 — Может быть, я глупая провинциальная девушка, мистер Фарли, — сказала она. — Но я знаю, откуда берутся дети. И я говорю тебе, что все это не имеет значения. Одинокая ли я вдова, или вдова с ребенком — разве не все равно?
 — Да, но для меня это не все равно! Мегги фыркнула и покачала головой.
 — Ты позволяешь своему воспитанию взять вверх над здравым смыслом. Хотя именно я отличаюсь постоянным витанием в облаках. Ну что ж, сегодня утром я обеими ногами стою на земле, чего и тебе не мешало бы сделать.
 — По-моему, я давно спустился с облаков на землю, — отрезал Ро. — Это ты лишилась благоразумия!
 — Ро, нам не следовало делать то, что мы сделали вчера. Но женитьба дело не поправит. Даже сделает еще хуже. В конце лета ты вернешься в штат у залива, а я останусь здесь.
 Ро молча смотрел на нее.
 — Подумай: я не смогу поехать с тобой, я никогда не оставлю папу, Джесси и эти горы. А ты не можешь остаться здесь, ты — ученый и не привык к жизни в глуши. Если мы поженимся, ты все равно уедешь в конце лета. И мы оба окажемся в браке, больше напоминающем ярмо на шее, чем супружество.
 — Мегги, то, что произошло между нами прошлой ночью…
 — …Лучше всего забыть! — Мегги тяжело вздохнула и прикусила губу. — Ты был пьян, а у меня звезды плясали в глазах. Но наступило утро, и надо рассуждать здраво. Давай решим, что впредь не допустим подобного и будем заниматься каждый своими делами.
 — Мегги…
 — Все уже сказано, Ро Фарли! А теперь позволь мне вымыть эти лягушачьи лапки. Папа так обрадовался, увидев, сколько вы с Джесси наловили! Он хочет, чтобы вечером я приготовила их на ужин. Тебе сейчас лучше бы почиститься и взглянуть, чем можно помочь Джесси.
 Используя край передника, Мегги прихватила и приподняла крышку с большой чугунной глубокой сковороды, стоявшей на горячих углях. Лягушачьи лапки и спинки весело кипели в жиру. Мегги постоянно прикрывала сковородку поплотнее. Говорят, что когда жир разогревается, лягушки могут выпрыгнуть и отправиться назад, к реке. Она знала, что это неправда. Но во время жарки сухожилия в лапках сокращаются, действительно заставляя их дергаться и плясать, а Мегги не хотела, чтобы жир выплескивался на пол. Однако она не могла избежать крошечных, шипящих брызг, образовавшихся от соленой слезы, упавшей в сковороду с жарящимися лапками.
 Снова закрыв будущий ужин, Мегги смахнула блестевшие слезы, что катились по щекам. Он действительно предложил ей выйти за него замуж… Ей так хотелось, чтобы он сделал это, так ужасно хотелось! Но она никогда не верила, что он все-таки произнесет эти слова.
 Поднявшись, Мегги проверила хлеб в духовке. Он был безукоризненно румяным, высоко поднялся и распространял аппетитный запах. Мегги поставила хлеб на стол, чтобы он остыл.
 Может быть, Ро Фарли и был принцем. Но она правильно поступила, отказавшись выйти за него замуж. Не следует наказывать мужчину за то, в чем виновата она. Брак с провинциальным ничтожеством, таким, как она, стал бы для Ро наказанием. Она совершенно не похожа на принцессу из штата у залива, о которой он мечтал. Нельзя заставлять Ро Фарли жениться на ней, потому что именно она не захотела остановить его.
 И у Мегги даже сомнений не возникало по поводу того, чья это была вина. Ро оказался пьян. Но она-то не прикасалась к спиртному! Она просто дала волю мечтам и воображению. А это привело к роковым последствиям.
 Всю жизнь Мегги считала мечтательность невинной слабостью, способной скрасить серые будни. В то время как большинство людей, расставаясь с детством, расстаются и со своими фантазиями, она взяла их с собой во взрослую жизнь и наслаждалась минутами, когда чудесные видения уносили ее далеко-далеко от забот и тягот, из которых состояло повседневное существование. И хотя за это ей иногда здорово доставалось от людей здравомыслящих и трезвых, Мегги не видела ничего плохого в своих приятных полетах фантазии. Сейчас она поняла, что представлять мир таким, каким он представляется в мечтах, может быть так же опасно, как и намеренно лгать.
 Прошлой ночью в горячих объятиях Ро она вообразила, что их брак — реальность. Она возомнила, что ее действительно любят и что у нее есть право принимать ласки и наслаждаться его телом. На щеках вспыхнул румянец, когда она вспомнила, что они позволяли себе, охваченные страстью. То, что предназначалось лишь для двоих, слившихся в единое целое…
 Мегги вспомнила слова бабушки Пигготт и собственную ложь. Старая женщина была права: что касается занятий любовью с ее мужем, здесь вряд ли уместно говорить о нежности и заботливости.
 «Ее мужем» Мегги словно споткнулась об эти слова и вернулась с неба на землю. Огонь желания, охвативший ее, печально отгорел и превратился в пепел. Никогда больше она не будет этого делать, по крайней мере, с Ро. Никогда больше она не почувствует силу его страсти, не услышит, как он выкрикивает ее имя. Еще одна слеза покатилась по щеке, Мегги смахнула ее прочь.
 Она постаралась представить прикосновение другого мужчины. Ни один из тех, которых она знала, не был достоин занять место Ро, а от мысли, что кто-то еще позволит себе то, что Ро этой ночью, ее затошнило. Мегги сделала попытку снова вызвать в воображении образ сказочного принца, который любил бы ее и разделял с ней сладкую страсть. Но все выдуманные персонажи неизменно принимали образ Ро Фарли.
 Чья-то тень упала от порога хижины, и Мегги, подняв глаза, увидела отца. Она порадовалась, что тусклый свет в комнате скрывал ее покрасневшие глаза и следы слез на щеках.
 — Все почти готово, — оживленно сообщила ему Мегги, надеясь, что смогла изобразить на лице приветливую улыбку.
 Анри кивнул и повесил шляпу на крючок у двери.
 — Урожай, кажется, будет неплохим, — спокойно произнес он. — Хотя на твоем огороде полно сорняков. Мегги кивнула.
 — Может, пока Джесси не в состоянии справиться с настоящей работой, он поможет мне прополоть огород…
 Анри проворчал что-то в знак согласия.
 — Как себя чувствует твой брат? — спросил он.
 — О, я думаю, с его лодыжкой все будет в порядке, — ответила Мегги. — Ему просто надо пару дней поберечь эту ногу, и очень скоро он снова сможет работать в поле.
 Анри опустился на один из стульев и откинулся назад, чтобы лучше видеть дочь.
 — Я вообще-то спрашивал не о его ноге, а о его голове…
 Мегги удивленно взглянула на отца.
 — Конечно, от этого чертова донка не умирают, но иногда после него чувствуешь себя так, что уж лучше бы умереть…
 Мегги растерялась.
 — Он рассказал тебе? Старик покачал головой.
 — В этом нет необходимости, Мегги, детка. Возможно, моя голова покрыта сединой, но работает так же ясно, как и прежде.
 Мегги задумчиво кивнула.
 — Ты накажешь его? — спросила она шепотом.
 — Создается впечатление, что это бессмысленно, не так ли? Ничто не может заставить его раскаиваться сильнее, чем сейчас. — Анри негромко рассмеялся. — Кроме того, здесь я тоже не ангел. Я выпил столько этого отвратного зелья, что этой жидкости хватит сплавить бревно до самого Нового Орлеана!
 Мегги убрала с огня шипящую сковороду. Она знала о прошлом отца, но уважала его за все, что он сделал в жизни. Подложив сложенное полотенце, она поставила сковороду на стол и начала вылавливать из горячего жира лягушачьи лапки.
 — Конечно, я не хочу, чтобы у Джесси это вошло в привычку, — честно призналась Мегги. Отец рассеял ее тревогу:
 — У Джесси не хватает ума, но у мальчика полно здравого смысла.
 Мегги знала, что здесь отец прав. Снова воспользовавшись полотенцем, она сняла чугунную крышку со сковороды. Облако пара и аппетитный запах заполнили комнату, и Анри с удовольствием втянул ноздрями возДУХ.
 — О-о-о, разве они не великолепны? — сказал он, облизывая губы.
 — Спасибо, — скромно ответила Мегги. Она с гордостью взглянула на свое творение. Лягушачьи лапки были безупречного золотисто-коричневого цвета, равномерно прожаренные со всех сторон. — Они действительно выглядят довольно неплохо, признала она.
 Ее отец захихикал.
 — Я знал, что сегодня у тебя получатся самые вкусные в стране лягушачьи лапки!
 Мегги удивленно посмотрела на него. В устах человека, чье мнение о ее стряпне было весьма невысоким, это прозвучало высшей похвалой.
 — Я рада, что ты так верил в меня, папа!
 — Это была не только вера, Мегги, детка. Все дело в том, что я знаю тебя. Знаю еще с тех пор, как ты была несмышленой девчушкой, и знаю, как ты себя ведешь.
 На лице Мегги появилась растерянность. Он продолжал:
 — Когда ты чем-то обеспокоена, то, как правило, не отвлекаешься. А раз не отвлекаешься, ты и не совершаешь ошибок. Да, Мегги, детка, я знаю тебя всю твою жизнь, и чем больше ты волнуешься, тем лучше ты готовишь…
 Собрав всю волю, Мегги, с побледневшим лицом, пыталась сохранять спокойствие.
 — О чем, скажи на милость, я должна волноваться? Анри пожал плечами и окинул дочь долгим, проницательным взглядом.
 — О, я точно не знаю, дорогая! Но подозреваю, ты, возможно, немного обеспокоена тем, что происходило у вас с Ро прошлой ночью в лесу…
 Мегги трясущейся рукой перекладывала лягушачьи лапки из сковородки на большое, деревянное блюдо. Она не произнесла ни слова, но лицо ее стало белым, и она нервно глотала слюну.
 — Итак, — продолжал Анри, — теперь вы с ним действительно муж и жена или по-прежнему только притворяетесь?
 Мегги нервно взглянула на дверь, как бы ожидая помощи. Ро должен был вот-вот подойти на ужин. Она не могла понять, чего же ей хочется: чтобы он поторопился или, наоборот, не приходил подольше? Мегги взяла с полки оловянную миску.
 — Не знаю, как лучше — отнести Джесси тарелку или помочь ему придти к столу?
 Анри перегнулся через стол и удержал руку дочери.
 — Скажи, так ты сейчас настоящая жена этого парня или вы двое все еще притворяетесь? — снова повторил он вопрос со спокойной настойчивостью, приводящей Мегги в замешательство.
 Она вскинула подбородок.
 — Да, мы все еще притворяемся. Глаза Анри сузились. Он скрестил на груди руки, на лице появилось воинственное выражение.
 — Мне это не нравится, Мегги, детка! Совсем не нравится!
 Не обращая внимания на его слова, Мегги молча накладывала солидную порцию лягушачьих лапок на тарелку отца.
 — Я считаю этого Ро неплохим парнем, — продолжал Анри. — Но, конечно, не дело, что он безответственно поступает с моей девочкой…
 — Не надо изображать передо мной старого оскорбленного папашу, — сказала Мегги. — Я — взрослая женщина, как ты прекрасно знаешь. Я могу делать свои собственные ошибки, и если вспомнить все ошибки, которые совершали вы с мамой, думаю, что имею на это право.
 — Может быть, и так, но это не означает, что я позволю какому-то сладкоречивому городскому хлыщу воспользоваться твоей добротой!
 — Папа, не надо! — сказала Мегги слишком громко. Она уронила половник в сковороду и расплескала горячий жир по чистой клеенке.
 Отец сурово взглянул на нее, и Мегги, взяв себя в руки, заговорила спокойнее, хотя слова по-прежнему дрожали в горле.
 . — Он уже предлагал мне выйти за него замуж, папа, и я отказалась. Так что прекратим этот разговор.
 — Ты отказалась?! Мегги покачала головой:
 — Это абсолютно лишено здравого смысла. Анри недовольно приподнял бровь, потом засунул за воротник рубашки салфетку.
 — Для меня в этом очень больший смысл.
 — Папа, он родом не из наших мест, и он вернется туда, — объяснила Мегги. — А я живу здесь и не собираюсь уезжать.
 Нахмурив брови, Анри с любопытством смотрел на дочь.
 — Я думал, именно этого ты хотела, Мегги, — сказал он. — Я думал, ты хотела, чтобы появился какой-нибудь чужестранец и увез тебя из этих гор.
 — Папа, это была просто мечта! Просто что-то, о чем можно помечтать. — Мегги тяжело вздохнула, как будто только что простилась со своими детскими фантазиями. Я никогда не покину эти места. Я никогда не оставлю ни тебя, ни Джесси. По правде говоря, я не стремлюсь в дальние страны, разве только посмотреть на них. Я люблю эти горы, туманы в лесных долинах и смену времен года. Здесь — моя жизнь и моя семья. Я никогда не уеду из Свадебного Камня…
 Ее отец задумчиво кивнул.
 — Тогда, может, Ро решит остаться…
 — Я не хочу, чтобы он оставался, — твердо заявила Мегги. — У него есть работа в штате у залива. Если он останется, ему придется подыскивать другое занятие. Здесь бабушка права: в Озарке не нужны ученые.
 Анри раздраженно покачал головой.
 — Парень очень неплохо потрудился на усадьбе. Пожалуй, мы можем позволить себе содержать его. Но, Мегги, не об этом тебе следует задумываться. То, как он собирается зарабатывать на жизнь, не имеет ничего общего с его долгом по отношению к тебе. Не забывай, что я тоже не смог заработать на жизнь игрой на скрипке в этих местах. Но это вовсе не означало, что я не хотел заняться фермерством или попробовать что-то еще ради твоей мамы.
 — Это просто бессмысленно, папа, совершенно бессмысленно!
 Анри фыркнул, не соглашаясь.
 — Мне кажется, что вы двое приняли решение, исходя как раз из здравого смысла, Мегги. А теперь вам надо прислушаться и к своим сердцам. Ты любишь этого человека, не обманывай себя и не отрекайся от своего чувства под предлогом, будто это неразумно, и он не будет счастлив потом. Любовь — редкая вещь в этой жизни, так что, когда встречаешь ее, хватай покрепче, девочка, и держись за нее всю жизнь!
 — Я не сказала, что люблю его! Анри скептически смерил ее взглядом. Мегги взяла нож и стала нарезать хлеб с силой, вполне достаточной, чтобы прирезать свинью.
 — Папа, я сделала то, что сделала. И я не жалею об этом. Мне понравилось! Но я не выйду замуж за Ро Фарли, и ни ты, ни кто-то еще не заставит меня это сделать!
 — Ты можешь забеременеть…
 — Да так да — забеременею. Это не имеет значения! Анри выругался про себя и с испугом посмотрел на молодую женщину, которая была его дочерью.
 — Совсем, как твоя мать… — пожаловался он.
  Из дневника Д. Монро Фарли 
  16 июня 1902 года 
  Свадебный Камень, Арканзас 
  Более прекрасного места, где можно было бы провести весну, просто невозможно представить. Повсюду распустились полевые цветы. Леса и реки полны дичи и рыбы, и даже в самое жаркое время дня погода вполне сносная. 
  Почти безо всякой помощи я закончил пристройку и вчера прорезал туда дверь в задней стене хижины. Не могу выразить потрясающего чувства удовлетворения, которое я ощутил, когда прибил последний кусок кровельной дранки на крыше. Должно быть, точно так же чувствует себя композитор, завершив музыкальное произведение. Эта — маленькая комната — дело моих рук, и какой бы несовершенной она не казалась, но это — мое собственное творение. Я подумываю, не построить ли что-нибудь еще до своего отъезда в конце лета. Настоящей роскошью для этой фермы была бы уборная. 
  Моя коллекция записей пополняется очень быстро. Сейчас, когда я считаюсь в некотором роде членом семьи, все просто сгорают от желания помочь мне. Фактически, я записываю так много, что мне начинает не хватать цилиндров, и, возможно, придется покинуть эти горы раньше, чем ожидалось. Многообразие песенного репертуара, с которым я здесь столкнулся, просто потрясает. Ученый мог бы провести в этих горах много лет, занимаясь исследованиями в области фольклора… 




 Глава 15


 Все утро шел дождь, и не просто шел, а лил сплошным потоком. Ро с Джесси кололи в дровяном сарае кедровую дранку для будущей уборной. Работа была простой и монотонной, дающей выход постоянно сдерживаемой внутренней энергии. Эта работа полностью соответствовала настроению Ро. Он аккуратно раскалывал топором кедровые поленья на планки нужной ширины. Попадая на сучок, он слегка двигал топором из стороны в сторону, чтобы расколоть по направлению волокон. Это было искусство, для овладения которым потребовалось несколько дней, но зато сейчас Ро работал легко, позволяя мыслям свободно блуждать, где им вздумается.
 По задумке Ро, для уборной требовались несколько перекладин, крепящих легкие навесные стены на чем-то роде полозьев. Полозья предназначались для того, что бы в случае необходимости можно было перевезти сооружение на другое место. На Анри идея не произвела особого впечатления, он считал все это ненужной роскошью. Но Мегги была довольна.
 — Ах, разве это не великолепно!.. — прошептала она, и на лице ее появилось восторженное, мечтательное выражение, которое Ро так редко замечал в последнее время.
 Раз Мегги захотела этого, раз она считала, что это будет чудесно — Ро был готов сделать все, чтобы она получила желаемое.
 Последние несколько недель Ро почти постоянно думал о Мегги Бест, стараясь угадывать ее желания и исполнять их. С точки зрения здравого смысла, ему следовало бы чувствовать себя счастливым, обнаружив столь богатый и разнообразный научный материал и радуясь быстрому пополнению своей коллекции музыкального фольклора елизаветинской эпохи — коллекции, которая должна лечь в основу доказательства его теории. Но Ро замечал, что его мысли постоянно устремляются к босоногой женщине, разделившей с ним ночь страсти на ложе из клевера.
 — Моя нога как новая, — сказал Джесси. Ро ни мгновение оторвался от работы и в знак согласия кивнул.
 — Рад слышать это, Джесси. — Он снова вернулся к кедровым планкам, а мыслями — к своим фантазиям. Но молодой человек не отставал.
 — Мне кажется, я почти так же здоров, как прежде! — продолжал он громче, чем требовалось, чтобы быть услышанным.
 Пробормотав что-то в знак согласия, Ро отколол очередную планку и снова погрузился в раздумья. За эти дни Мегги едва ли перекинулась с ним парой слов. Фактически, она все время притворялась, будто вообще не замечает его. После той ночи они оба испытывали неловкость.
 Было ясно, что Анри обо всем догадался и случившееся ему не понравилось. Ро не представлял, как Мегги смогла удержать отца от того, чтобы он не бросился на него с ружьем. Но Анри не сделал этого. А Ро с Мегги словно негласно договорились между собой о спокойном, вежливом сосуществовании; однако иногда, когда кто-то из них терял бдительность, глаза их встречались, и в них снова вспыхивало желание. Близость, возникшая между ними, не потускнела со временем, а разрослась во что-то более сильное, прочное, значительное.
 — Ты забыл, не так ли? — спросил Джесси. Сбитый с толку, Ро замешкался над очередным поленом и поднял глаза. Он едва осознавал, что Джесси находится рядом с ним.
 — Что забыл? — спросил он.
 — Ты забыл, что говорил мне той ночью, когда мы ходили охотиться и пили донк.
 Ро долго разглядывал Джесси, стараясь припомнить, что такого он мог сказать юноше, потом растерянно улыбнулся и покачал головой.
 — По-моему, я действительно забыл. Этот донк вышибает мозги, правда?
 Джесси не ответил на его улыбку, а склонился и продолжал работать. Ро, возможно, тоже вернулся бы к работе, но заметил, что его молодой друг действует топором медленно и неохотно. Что-то определенно было не так.
 — В чем дело, Джесси? Что я забыл? Тот пожал плечами.
 — Неважно…
 Ро бросил работу, прислонив топор к кедровому полену, и подошел к Джесси.
 — Нет, Джесси, говори, — произнес он. Видя его колебания, Ро продолжал:
 — Я думал, между нами заведено, что друзья всегда говорят друг другу правду.
 После этих слов Джесси взглянул Ро прямо в глаза:
 — Да, мы об этом договорились.
 — В таком случае, мне кажется, что ничего не говорить — то же самое, что обманывать.
 Джесси долго обдумывал фразу.
 — Ну, наверное, можно сказать и так.
 Ро ухмыльнулся:
 — Так расскажи мне, друг Джесси, о чем я забыл? Джесси заволновался, щеки его покрылись ярким румянцем, и он опустил голову, уставившись на свои босые ноги.
 — В чем дело? — торопил его Ро.
 Когда Джесси в конце концов заговорил, голос его звучал так тихо, что Ро приходилось напрягать слух, чтобы разобрать слова:
 — Ты сказал, что мы могли бы навестить вдову…
 — Вдову? — Теперь Ро в мгновение ока вспомнил их разговор.
 Последние недели он так много времени проводил в размышлениях о собственных проблемах, что совершенно забыл о заботах Джесси.
 — Вдову Плам — я рассказывал тебе о ней, — продолжал Джесси. — Парни говорят, что она вовсе не вдова и позволяет мужчинам побыть с ней за какую-нибудь свежеубитую дичь или безделушку из магазина мистера Филлипса. Я никогда ее не видел, но говорят, что она хорошенькая и довольно молодая. Правда, это говорили еще когда я был ростом ниже Мегги, так что, наверное, сейчас она уже не очень молодая.
 — Я вспомнил, — сказал Ро. — Джесси, прости, что я забыл, но сейчас я ясно все вспомнил. Джесси посмотрел на него.
 — В тебе говорил тогда донк, или ты действительно думаешь, что я мог бы…
 — Ну конечно, Джесси, — ответил Ро. — Просто…
 — Что «просто»?
 — Просто… я не знаю, — Ро поразила собственная неуверенность. — Просто сейчас идея не кажется мне столь привлекательной, как в ту ночь.
 Джесси серьезно кивнул.
 — Да, пожалуй, это так, — сказал он, явно не веря в это. Он обреченно вздохнул. — А вообще, это не важно, Ро!
 — Нет, важно! — ответил тот. — Ты такой же мужчина, как и все. Ты работаешь, переживаешь и страдаешь, как и остальные; и ты заслуживаешь тех же радостей жизни, что и любой другой мужчина.
 — Но ты думаешь, что мне не следует… ложиться с женщиной?
 — Джесси, честное слово, не знаю! — признался Ро. — Я думаю… Да, я думаю, что если ты хочешь, то следует попробовать. Но почему-то сейчас все представляется иначе, чем в ту ночь. Может… может быть, мне надо просто хорошенько обдумать эту идею.
 Молодой человек, казалось, был удовлетворен таким ответом.
 — Хорошо. Ты по-прежнему мой друг, даже если я никогда не… не сделаю этого.
 — Но я ведь не сказал «нет»! — уверил его Ро. — Я просто… ну, мне кажется, нам надо подумать. Женщины, они… знаешь, Джесси, женщины — довольно сложные существа.
 Молодой человек кивнул.
 — Как арифметические действия?
 — По крайней мере, не проще, — ответил Ро. — Когда думаешь о женщине, кажется, что получишь удовольствие от близости с ней, и все…
 Джесси энергично закивал головой.
 — Ага, я так и думаю!
 — Но все не так просто. Оказывается, когда ты заканчиваешь, этим ничего не кончается. Джесси удивленно посмотрел на него.
 — Ты хочешь сказать, что остаются воспоминания, — догадался он. — За это можешь не волноваться, Ро, я хочу помнить!
 — Но это не просто воспоминания, — сказал Ро. Он раздраженно провел рукой по густым, черным волосам, отросшим за время пребывания в горах. Он даже не представлял себе, как объяснить все Джесси.
 — Это не только воспоминания, это похоже на… на… ну, помнишь, как мы вместе приняли наказание поркой от твоего отца?
 Джесси кивнул.
 — Казалось бы, что сделает пара ударов прутом чикори таким здоровым парням, как мы?
 — Они чертовски болезненны, — возразил Джесси.
 — Да, болезненны, но дело не в этом. Так как мы прошли через это вместе, так как между нами возникло что-то общее, мы стали ближе друг другу. В ту ночь наша дружба окрепла, и хотя боль от ударов давно прошла, дружба осталась.
 По лицу Джесси видно было, что он совершенно сбит с толку.
 — Ты хочешь сказать, что близость с женщиной напоминает наказание поркой?
 — Джесси, я совсем не это хотел сказать! — Ро в отчаянии вздохнул, злясь на свою неспособность ясно и четко выразить мысль. — Я сам не знаю, что я имел в виду, — признался он. — Но я считаю, что нам нужно серьезно обдумать это.
 Джесси со вздохом кивнул.
 — Я постоянно думаю об этом. По ночам я вообще не могу думать ни о чем другом…
 Подойдя к другу, Ро обнял его за плечи. И только заметив удивленное выражение на лице Джесси, понял, какой новый и неожиданный жест только что сделал. Раньше все время Джесси обнимал Ро. На этот раз Ро обнял его. Они улыбнулись друг другу.
 — Не тревожь себя мыслями о женщинах, друг! Кажется, в последние дни я тоже могу думать только об этом. Должно быть, виноват горный воздух…
 — Не думаю, что это из-за воздуха, приятель, — серьезно ответил Джесси. — Держу пари, что тебя тревожит эта новая дверь между твоей кроватью и местом, где лежит на своем тюфяке Мегги…
 Ро от удивления открыл рот. В этой жизни Джесси явно понимал больше, чем считали остальные.
 Звук шлепающих по грязи ног привлек их внимание. Обернувшись к двери, он увидел Мегги, пересекшую двор. Над головой она держала фартук из простого домотканого полотна, чтобы хоть как-то уберечься от потоков дождя. Однако он не спасал подол ее юбки, промокший насквозь, пока Мегги добежала, наконец, до дровяного сарая.
 — Там настоящий ливень, — задыхаясь, произнесла она.
 Улыбка ее показалась Ро прекрасной и радостной. Он не мог припомнить, когда в последний раз видел Мегги в таком настроении. Нет, мог: он понял, где уже видел эту очаровательную улыбку — она была частые воспоминаний, преследовавших его во сне и наяву.
 — Как дела у твоего отца? — спросил Ро, радуясь, что есть предлог заговорить с ней.
 — Не намного лучше, — ответила Мегги. — Он наконец-то заснул. Но больная нога ноет, как никогда раньше.
 — Он слишком много работал, — сказал Ро.
 — Это моя вина, — тихо заметил Джесси. — Из-за того, что я отлеживался, ему пришлось больше работать.
 — Здесь нет ничьей вины! — поспешно уверила его Мегги. — Анри делает то, что ему нравится. Просто этим летом его часто одолевают тревожные мысли, и он слишком много времени проводит на ногах, стараясь отвлечься от них. Джесси растерялся.
 — А о чем папа так волнуется? Ему никто не ответил.
 — Мне кажется, что дождливая погода особенно плохо влияет на его ревматизм, — сказал Ро. Мегги кивнула.
 — Я заварила ему кору дикой вишни, чтобы облегчить боль, но обычно я добавлю в настой змеиный корень, а сейчас он кончился…
 — Я мог бы сходить и принести немного, — вызвался Джесси.
 — В такой дождь? — спросила Мегги. — Ты определенно подхватишь воспаление легких, роясь в лесу под таким дождем!
 Джесси на мгновение согласился с разумными словами сестры, потом глаза его засверкали.
 — Я могу спуститься на муле к хижине Бруди. У мамаши Бруди есть разные коренья, ведь так?
 — Да, правда, — признала Мегги.
 — Дорога почти все время идет вдоль хребта, — продолжал Джесси. — И я мог бы надеть папин кожаный плащ, так что вряд ли промокну.
 Мегги заколебалась.
 — Я знаю дорогу так же хорошо, как свое имя, — успокаивал ее Джесси. — Я не собьюсь и не заплутаю, не бойся!
 Мегги кивнула.
 — Хорошо, если ты съездишь, Джесси, — сказала она.
 Молодой человек широко улыбнулся.
 — Я вернусь до заката, — пообещал он. — И принесу змеиный корень.
 — И спроси мамашу Бруди: может, есть какое-нибудь средство получше?
 — Я спрошу, — сказал Джесси. — Но я уверен, что если бы что-нибудь было, ты бы уже давно дала это папе.
 Он с виноватым видом повернулся к Ро.
 — Извини, я не могу остаться и помочь тебе с кровельной дранкой, Ро. Я должен принести эти корни для папы.
 — Не волнуйся! Я вполне смогу справиться сам. — Молодой человек кивнул. Он просто сиял от сознания своей ответственности и желания оправдать надежды, которые на него возлагались.
 — Мне лучше отправиться прямо сейчас, — сказал Джесси, снимая с крючка свою широкополую шляпу.
 — Не забудь плащ! — предупредила Мегги.
 — Он висит на гвозде в амбаре, — успокоил ее Джесси. — Когда я выйду за дверь, то буду укрыт со всех сторон, как водяная черепаха в высокой траве.
 С этими словами он вышел и поспешно направился к амбару. Ро и Мегги смотрели ему вслед. Как только он исчез за широкой дверью, Ро вернулся к своему занятию. Мегги нерешительно остановилась у порога.
 — Я уверена, с ним все будет в порядке, — сказала она.
 — Конечно, — согласился Ро. — Джесси знает каждый дюйм в этих горах и в случае чего способен позаботиться о себе.
 Мегги кивнула.
 — Знаю, но все равно беспокоюсь… — Ро улыбнулся.
 — Хорошо иметь сестру, которая беспокоится о тебе, — сказал он.
 Мегги повернулась и окинула Ро долгим, пристальным взглядом.
 — У тебя же нет сестер, — это было утверждение, а не вопрос. — Ты мало рассказываешь о своей семье…
 — Мне не о ком рассказывать, — ответил Ро. — Мои родители умерли, когда я был еще ребенком. А других своих родственников я почти не знаю.
 — Это кажется таким странным — не иметь родственников…
 Фраза, произнесенная Мегги, смутила обоих, и между ними повисла долгая, гнетущая тишина, которую нарушил, в конце концов, прощальный возглас Джесси, выходившего из амбара. Мегги помахала рукой брату и смотрела ему в след, пока он не скрылся из виду. Ро продолжал работу.
 — Думаю, мне надо возвращаться в дом, — сказала Мегги.
 Ро посмотрел на нее, потом на двор, залитый дождем.
 — Кажется, он и не думает прекращаться, — заметил он. — Плохо, что у тебя нет своего плаща.
 Рассмеявшись от мысли, что у женщины может быть свой собственный плащ, Мегги встряхнула фартук и набросила его на плечи.
 — Этого вполне достаточно, чтобы перебежать из дома во двор и обратно, — пояснила она.
 Улыбка, по которой так скучал Ро, снова заиграла на лице девушки. Скулы тронул ярко-розовый румянец, серо-голубые глаза казались темнее и глубже, чем раньше. Ро смотрел на нее и чувствовал, как внутри разливается тепло, и, словно повинуясь безотчетному порыву, из глубины души вырвались строчки песни, которые он пропел свободно льющимся, насыщенным баритоном:
 «Она закуталась в фартук белый, И ее за лебедя принял он…»
 Мегги поразил чистый, ясный звук его голоса. Она вдруг осознала, что никогда раньше не слышала, как он поет. В странном порыве единения она подхватила слова и мотив, подпевая высоким голосом и чуть-чуть в нос:
 «…Но увы, но что поделаешь, Это всего лишь я, Полли Уон…»
 Ро улыбнулся ей, и Мегги ответила на улыбку.
 — Это одна из песен, когда-то привезенных из-за океана, которые ты собираешь? — Ро кивнул.
 — Да, это старая английская песня, — ответил он. — В давние времена «баллады про убийц» были очень популярны. Мне кажется, сочиняя их, люди хотели рассказать другим о последствиях преступления. Такой своеобразный способ…
 Мегги задумалась:
 — Наши жители все еще поют их.
 — И сочиняют свои собственные, — добавил Ро. — Ты слышала песню о бедной Оми Уайз?
 — О, да, — ответила Мегги. — Такая печальная история…
 — Это не просто вымышленная история, — пояснил Ро. — Она основана на реальном факте — убийстве Наоми Уайз в Дип Ривер, Северная Каролина, в 1808 году:
 «Он сказал, чтоб она пришла к Адамс-роднику, Что принесет он ей деньги и обручальное кольцо, Ему поверила она и прибежала к роднику, Но не принес он ни денег, ни обручального кольца…»
 Мегги вслушивалась в слова Ро. Конец баллады они допели вместе:
 «Сжалься над моим ребенком, Сохрани мне жизнь, Пусть я останусь нищей И ничьей женой!» Он поцеловал ее, Он крепко обнял ее И бросил в бездонный омут, Где ждала ее смерть…»
 — Ты хочешь сказать, что так и было на самом деле?
 — Я не знаю, все ли здесь правда, но ее действительно убили, а ее возлюбленного — Джонатана Левиса — повесили за это преступление.
 Мегги печально покачала головой:
 — Трудно поверить, что мужчина может убить женщину, которая носит под сердцем его ребенка. Порядочный человек женился бы на ней!
 — Конечно женился бы, — согласился Ро. — Но, возможно, она не вышла бы за него замуж.
 Мегги чуть не начала спорить с ним, так как считала, что в песне явно чувствовалось желание Оми выйти замуж. Но подняв глаза на Ро, она поняла, что он сейчас говорит вовсе не о давно умерших влюбленных из далеких мест.
 Мегги судорожно сглотнула.
 — Но я не ношу ребенка, — сказала она в конце концов.
 — Хорошо, — ответил Ро, и в ту же секунду, как слово слетело с его губ, он осознал, что не чувствует себя «хорошо». Он испытывал одновременно смущение и облегчение, разочарование и благодарность. По правде говоря, он не мог объяснить, что это было за чувство, но, определенно, слово «хорошо» здесь не подходило.
 Ро пристально взглянул в глаза девушки, и она отвернулась.
 — Мне лучше пойти домой, — сказала Мегги.
 — Останься… — это был шепот, но она услышала. Сначала Ро подумал, что Мегги все-таки уйдет, но она перекинула фартук через руку и вернулась уже от двери.
 Пару минут Мегги бесцельно бродила вокруг, рассматривая хорошо знакомые вещи, избегая взглядов Ро, потом остановилась и присела на перекладину.
 Молчание становилось гнетущим, и Ро пожалел о произнесенных словах. Он чувствовал, что присутствие Мегги сейчас ему особенно необходимо, если бы она ушла, день стал бы намного безрадостнее.
 — Я никогда раньше не слышала, чтобы ты пел, — сказала, наконец, Мегги.
 Ро поднял голову и смущенно пожал плечами:
 — Вокруг так много хорошей музыки… Я люблю слушать.
 — У тебя чудесный голос!
 — Не поставленный, — ответил он. — Обычно я пою, когда остаюсь один.
 — Мне кажется, большинство из нас поступают так же.
 Ро с любопытством взглянул на нее.
 — Неужели? — он подошел к Мегги и сел на стоявшую рядом скамейку. — Вообще-то я знаю людей недостаточно хорошо, чтобы представить, что они делают, когда остаются в одиночестве. В детстве, когда я был мальчишкой, испуганным и одиноким, — признался Ро с полунасмешливой улыбкой, — я обычно начинал петь, чтобы не подпускать близко гоблинов, приведений и прочую нечисть.
 Мегги улыбнулась в ответ, натянутость между ними постепенно таяла.
 — В штате у залива полно приведений, да?
 — Более, чем достаточно, — уверил ее Ро.
 — А разве ты не бежал к маме, чтобы попросить ее прогнать дурные сны?
 — Нет… — Ро задумчиво покачал головой. — Помню, что был в ее комнате, но ее не помню.
 Ро почувствовал тоску в своем голосе и откашлялся, прежде чем продолжить.
 — Мне было всего пять лет, когда отец отослал меня в школу. Я оказался самым младшим из всех учеников. Даже самые суровые родители обычно держат мальчиков дома, пока им не исполнится хотя бы восемь лет.
 Мегги нахмурилась:
 — Должно быть, ты был очень смышленым, раз тебя так рано отправили учиться?
 — Да не мне нужна была моя учеба, а отцу надоело мое путание под ногами! — Он бросил взгляд на Мегги, но тут же отвел его, не в силах вынести выражение жалости в ее глазах, поэтому посмотрел вниз и сконцентрировал все внимание на длинных, узких, босых ногах, мокрых и покрытых грязью после пробежки через двор. Неожиданно ему захотелось рассказать ей все.
 — У моей матери было слабое здоровье, — сказал он. — Она никак не могла оправиться после моего рождения. Отец не очень любил детей, а я оказался шумным и буйным ребенком… — Ро улыбался, но улыбка была безрадостной. — По правде говоря, я едва помню те дни, что провел дома. Самые ранние воспоминания связаны со школой…
 — Где ты пел песня, чтобы прогнать приведения?
 — Да.
 — Мне очень жаль, — сказала Мегги. — Ты, должно быть, чувствовал себя очень одиноким.
 — О, я привык к этому, — уверил ее Ро. — Мне кажется, я всегда был одиноким, всю свою жизнь, пока не…
 Он не закончил фразу, в этом не было необходимости. Мегги сразу же поняла, что он хочет сказать.
 Ро посмотрел в дверной проем, потом перевел взгляд на Мегги. «Да, я понимаю, что тебе тяжело», — казалось, говорили ее глаза. Как будто она знала, чего ему стоило это признание. Как будто радовалась, что именно ее семья и ее община спасли Монро Фарли от одиночества. Ро улыбнулся ей.
 Мегги тоже заулыбалась.
 Они молча сидели, стремясь продлить это мгновение: дождь по-прежнему лил потоками, стекая вдоль края односкатной крыши, и громко стучал по уже размокшей земле. Снова между Ро и Мегги воцарилось молчание, но сейчас оно было не в тягость.
 К удивлению Ро, Мегги вдруг глубоко вздохнула и запела. Ро пару минут слушал ее, решив в конце концов, что ее необычный голос не так уж плох, как ему показалось сначала, а потом присоединился.
 Они обнаружили, что вдвоем знают целых девять куплетов «Полли Уон». Было так приятно петь вместе… Их голоса, обладавшие, казалось бы, совершенно несопоставимыми тембрами, слились в неожиданной гармонии. После «Полли Уон» они спели «Серебряный кинжал». Чтобы добиться лучшего созвучия голосов, Ро сел на землю у ног Мегги. Ему нравилась ее близость, а простая, бесхитростная радость совместного пения напоминала всплеск солнечного света в темный, дождливый день.
 Они пели одну песню за другой. Мегги обучила его балладе «Плохие попутчики из графства Теней», он научил ее петь «Старый человек, который пересек болото».
 — А ты знаешь вот эту? — спросила Мегги.
 «Невинным, чистым, как цветы, Хочу я девушкам сказать:
 Храните сад своей мечты, Тимьян не позволяйте рвать…»
 Глаза Ро удивленно расширились, потом, улыбаясь, он прислушался к мелодичному голосу Мегги.
 «Мне не посеять вновь тимьян, Его цветение ушло, А место то, где рос тимьян, Сегодня рутой заросло».
 Мегги исполняла песню проникновенно и нежно, словно это был детский напев, — такой, как «Мэри Контрари» или «Кошка в скрипке». Но Ро знал эту старую английскую балладу, и, вслушиваясь в звучание бесхитростных слов, думал об их исконном символическом значении. Значении, о котором явно не подозревала Мегги Бест. В древних легендах побег тимьяна олицетворял собой девственность, а горькие листья руты символизировали горькое чувство раскаяния после греховных любовных утех. Мелодичная песня о чудесном саде была в те далекие времена предупреждением для молодых девушек, своеобразным предостережением: нельзя доверять лживым сердцам мужчин, которые хотели обладать их телами, но не хотели жениться.
 «Гвоздики — нежные цветы, Но быстро вянет их бутон. Другой букет я соберу, До лета будет свежим он».
 Ро взглянул на молодую женщину, которая отдала ему свой тимьян… Это ее сорванный цветок завянет до свадьбы. Глядя на ее лицо и слушая ее голос, Ро с жалостью и благодарностью думал о тех нежных чувствах, что Мегги подарил а ему, не прося ничего взамен. Он волновался, что когда-нибудь она пожалеет об этом.
 «В июне примула цветет, „Она не для меня“, — скажу И вместо примулы в саду Плакучую иву посажу…»
 Как только замер последний звук, Ро взял руки девушки в свои. Мегги расширившимися глазами пристально посмотрела на него. Ро встал на колени и поднес ее длинные, огрубевшие от работы пальцы к губам.
 — Мегги, выходи за меня замуж! — прошептал он.
 — Ро, я уже говорила тебе, что…
 — Я знаю, что ты говорила. В сердце моем снова и снова звучат твои слова. Но я хочу услышать совсем другой ответ!
 Он ближе притянул к себе девушку.
 — Ро, не можешь же ты думать, что…
 — Когда ты так близко от меня, Мегги, я вообще не могу думать…
 Мегги опустилась на колени рядом с ним. Ро нежно провел рукой по ее щекам, лбу, откинул с лица влажный завиток.
 — Я ни о чем не думаю, кроме тебя, Мегги, совершенно ни о чем! Я до боли стремлюсь к тебе, — прошептал он ей в ухо.
 Ро чувствовал, как Мегги напряглась, затаив дыхание. Мягкими движениями он распустил косы, струившиеся по спине девушки. Ро благоговейно погружал руки в ее локоны, как будто это было чистое золото. Затем, захватив густые пряди, осторожно притянул Мегги ближе. Еще ближе. Пока ее губы не оказались рядом с его.
 Ро боролся с желанием прижать ее к себе и целовать, как это было раньше, в сладко пахнувшем клевере. Тогда он действовал поспешно, может, даже немного грубовато. Ему хотелось быть ласковым с Мегги, быть с ней нежным и терпеливым, как настоящий муж. Он хотел, чтобы на этот раз все было безупречно. На этот раз он не позволит ни дурманящим парам спиртного, ни безумной страсти взять над ним власть.
 Теплое, прерывистое дыхание девушки касалось его кожи. Ро немного наклонился вперед, совсем чуть-чуть, чтобы только дотронуться губами до лица Мегги.
 — Выходи за меня замуж, Мегги, — шепнул он за мгновение до того, как их губы слились в нежном поцелуе, таком нежном, что его легкость оставила ощущение неудовлетворенности.
 Ро сделал попытку отстраниться от Мегги и спокойно ждать ответа. Но ответа не последовало.
 Мегги с тихим страстным стоном обхватила его руками за шею и прижала к себе.
 — Целуй меня, целуй, Ро!
 Мегги все сильнее прижималась к нему. Она так упорно старалась выбросить из головы мысль о близости с ним, не замечать его. Но не могла устоять пред теплотой его рук. Набухшие соски затвердели, требуя его прикосновений, нежный, невинный поцелуй разбудил болезненное, всепоглощающее желание.
 Ро с шумом выдохнул через нос; Мегги это напомнило фырканье жеребца, поводящего ноздрями и улавливающего запахи. Она почувствовала, как руки Ро сомкнулись на ее талии. Повинуясь больше интуиции, чем разуму, Мегги гладила крепкую, сильную спину Ро, зарывшись лицом в его растрепавшиеся черные волосы.
 Она чувствовала его руки на своем теле. В то время, как правой рукой он гладил ее грудь, левая скользнула к мягкой округлости бедер, притягивая Мегги еще ближе.
 Новый поцелуй был безумным, нетерпеливым и обжигающим. Ро умолял Мегги, чтобы она позволила ему почувствовать ее вкус. Губы ее раскрылись, торжествующий стон вырвался из горла, когда язык Ро проник в ее рот. Он был экзотическим, как корица, и домашним, как яблоки. Мегги вдохнула этот запах и растворилась в нем.
 Она все теснее и теснее прижималась к нему. Обвив его ногами, она физически ощутила силу его желания. Они находились на грани слияния, но еще не соединялись. И это ощущение возбуждало. С болезненным стоном Ро спрятал лицо в спасительную мягкость ее волос. Мегги почувствовала себя прекрасной и сильной, сгорающей от нетерпения.
 Она извивалась, стараясь унять пульсирующую боль желания, охватившую ее. Она хотела быть ближе, еще ближе, и, раздвигая пошире ноги, Мегги заставляла Ро торопиться.
 — О, Мегги! Я хотел только поцеловать тебя… — выдавил Ро хриплым шепотом. Она гладила его спину, побуждая его войти, умоляя взять ее.
 — Но одних поцелуев недостаточно! — жалобно воскликнула Мегги. — Я хочу, чтобы ты вошел в меня, Ро. Прямо сейчас!
 Ро без возражений положил девушку на влажный земляной пол и лег рядом. Одним торопливым движением он поднял до пояса подол ее юбки. Последним препятствием оставались липа тонкие от многократных стирок трусики. Нетерпеливыми дрожащими пальцами Мегги помогла развязать тесемки на талии и спустить их вниз.
 Ро, не скрывая восхищения, смотрел на наготу девушки, белым пятном выделявшуюся сером свете дня, сердце ее стучало так же бешено, как и дождь, барабанивший по крыше сарая.
 — Ты такая красивая, Мегги… — прошептал Ро.
 Преисполненная радости и желания, Мегги раздвинула ноги, побуждая взять ее.
 Ро опустил колени между ее бедер. Мегги задохнулась от восторга. Сильными, уверенными движениями он начал ласкать ее тело.
 Мегги открыла сверкающие от желания глаза, из горла ее вырывались негромкие стоны наслаждения. Она пристально посмотрела на Ро и увидела, что и он испытывает то же самое и еле сдерживает себя.
 — Ро, да, Ро… — Мегги, выкрикивала его имя, извиваясь под ним. — Пожалуйста! Я хочу тебя. Я хочу тебя полностью. Умоляю! — выдохнула Мегги, разжигая страсть, уже почти вышедшую из-под контроля.
 Она услышала приглушенный стон Ро, как будто он страдал от боли, и поняла, что он тоже хочет ее, Мегги Бест — женщину, которую обнимает сейчас.
 — Боже, помоги мне! Мегги, я не могу остановиться…
 — Не останавливайся! — умоляюще прошептала она.
 И чтобы он уж точно не останавливался, Мегги стянув с его плеч подтяжки, вцепилась пальцами в рубашку.
 Если у кого-то из них еще и оставалось какое-то благоразумие, в этот миг оно сгорело в огне безудержной страсти, вспыхнувшей между ними. Все было устремлено к одному: соединиться, слиться, превратиться в единое целое.
 Их движения стали почти грубыми и отчаянными. Он должен быть внутри нее. Ей необходимо, чтобы он вошел в нее.
 Мегги изо всех сил дернула застежки на его полотняных брюках. Ро попытался помочь, но ей уже удалось справиться самой. Безо всякой стыдливости и робости Мегги стянула ткань с его бедер. Он ничего не носил под брюками, и Мегги тут же коснулась его плоти. Ей необходимо это прикосновение, у нее не оставалось сил терпеть.
 — Мегги, я не могу ждать! Я не могу ждать…
 Ответом стал ее радостный крик, и она скрестила ноги на его талии. Дрожа от желания, сжимая его бедра, она помогала ему войти в нее.
 Тело Ро стало горячим и твердым, и Мегги с готовностью прижалась к нему.
 Ро даже чертыхнулся и заскрежетал зубами, изо всех сил пытаясь сдержаться и не излиться в нее тотчас же.
 — Ты такая чудесная! Ты просто великолепна… — повторял он.
 В ответ раздался невразумительный звук, означавший согласие.
 — Я не могу медлить, — шептал он. — Я не могу быть осторожным…
 — Люби меня, Ро! — умоляла Мегги. — Люби меня страстно и прямо сейчас. Я не могу ждать!
 И он тоже не ждал. Оперевшись локтями о жесткую землю, он вошел в нее.




 Глава 16


 Мегги лежала, положив голову на грудь Ро. Единственный звук, который она слышала, было биение его сердца. В голове Мегги, казалось, не осталось ни одной мысли. Все, что произошло, было слишком опьяняющим и страстным, чтобы тратить время на размышления. Дождь снаружи прекратился, сквозь разрыв в облаках выглянуло солнце, окрасившее небо в яркие розовые и светло-сиреневые цвета. Его лучи пробивались сквозь открытую дверь небольшого дровяного сарая, в котором они лежали. Запахи земли, смолы и разгоряченных тел смешивались с запахом мужчины — запахом, который шел изнутри нее, и аромат этот был чудесным. Мегги ощущала себя полностью удовлетворенной.
 Ро глубоко вздохнул и любовно притянул Мегги к себе.
 — Тебе не следует лежать на голой земле, — прошептал он.
 Мегги лениво вытянулась поверх его тела, положив голову на плечо Ро. Ее охватило чудесное чувство спокойствия, и она хотела сполна насладиться им. Любовь с Ро Фарли была пределом всех ее мечтаний и грез, неожиданно воплотившихся в реальность. Но, конечно, фантазии есть фантазии и не могут длиться вечно. Игра воображения приятна и умиротворяюща, но нельзя смешивать ее с действительностью. И когда Ро пошевелился, Мегги поняла, что реальность вновь врывается в ее мир и возвращает с небес на землю.
 — Тебе хорошо? — спросил Ро. — Надо бы найти что-нибудь подстелить на землю…
 — Мне все равно, — пробормотала Мегги, уткнувшись в его шею.
 Ро поглаживал ей спину, словно хотел согреть Мегги.
 — Я не хотел торопиться, — сказал он. — Но как только я… я прикоснулся к тебе, то просто не мог больше ждать.
 — Я ничего не имею против!
 Мегги почувствовала, что он улыбается.
 — Я был слишком груб…
 — Мне понравилось.
 Ро рассмеялся и приподнял голову Мегги, чтобы взглянуть в ее глаза.
 — Я еще не встречал женщину, с которой было бы так легко поладить!
 Его поддразнивание согрело сердце Мегги: «И, возможно, больше и не встретишь…» Она нежно поцеловала Ро в губы. Поцелуй не пробудил прежнюю дикую страсть, но все же власть его была поразительна. Как только ее губы оторвались от его, Ро взял лицо Мегги в ладони и посмотрел на нее так пристально, что Мегги, в конце концов, отвела взгляд.
 Сердце ее билось, как там-там индейцев. Усилием воли она пыталась сдержать радость, разлившуюся в груди при его прикосновении.
 — О, Мегги, — произнес Ро. — Я думал, что вместе с тобой замечательно петь. Но никакая музыка на земле не может сравниться с этим…
 Мегги почувствовала, что нижняя губа ее начинает предательски дрожать, и впилась в нее зубами, чтобы унять дрожь. Боль была мучительной. Пришло время вставать. Пришло время уходить. Она приподнялась, чтобы привести себя в порядок.
 Ощутив руку Ро на своей груди, Мегги обернулась.
 — Мне нравится смотреть на тебя обнаженную, — прошептал он. — Я знаю, что ты прекрасна, но все еще обожаю видеть подтверждение этому…
 Неожиданно Мегги тоже захотелось этого. Она отчаянно уцепилась за возможность удержать мгновение и как можно дольше не отказываться от своих грез. Мегги комкала в руках подол платья, вопросительно глядя на Ро.
 — Я могу снять его, — сказала она.
 — М-м-мм… — простонал Ро, удерживая ее за руку. Он закрыл глаза от удовольствия, как будто только что попробовал необычайно вкусный кусочек. — Ты искушаешь меня, Мегги! Находиться в сарае с обнаженной женщиной — одно из моих мальчишеских представлений. Но мне кажется, мы провели достаточно времени, катаясь в пыли!
 Он шутливо потянул Мегги за нос.
 — Вот чего мне действительно хочется — так это опробовать нашу новую кровать. Уверен, бабушка Пигготт подарила ее не для того, чтобы спать мертвым сном!
 Мегги тоже хотелось заняться любовью на кровати. Она задумалась на мгновение, сосредоточенно нахмурив брови.
 — Мы не можем этого сделать, Ро. Там папа…
 — Я не хотел сказать, что именно сейчас, любимая, — рассмеялся Ро.
 Слово «любимая» обожгло Мегги, ей хотелось ухватиться за него, как утопающему за соломинку. Ро нежно провел рукой по ее спине.
 — Но сегодня ночью… о, сегодня ночью, Мегги… Мегги снова спрятала лицо, уткнувшись в его шею, и крепко поцеловала.
 — Постараюсь, — ответила она возле его уха. — Как только я услышу, что папа уснул, постараюсь пробраться к тебе.
 — Что?
 — Я говорю, как только…
 Ро опустился на козлы и посадил Мегги себе на колени.
 — Я слышал, что ты сказала. Я только не понимаю, почему ты это сказала.
 — Мы не можем открыто заниматься любовью. Папе это совершенно не понравится… — Мегги казалось, что реальность все тяжелее и тяжелее давит на нее.
 — Я думал, что, возможно… возможно, он поймет. Мегги покачала головой.
 — Ах, нет! — сказала она. — Горцы очень строго относятся к подобным вещам. — Ро кивнул:
 — Понимаю. Просто я подумал, что раз мы уже спрыгнули со Свадебного Камня… Но если надо встать перед священником, то я готов. Как ты думаешь, когда этот старик пастор Джей сможет обвенчать нас?
 — Обвенчать нас?
 — Да, обвенчать.
 Мегги пригладила волосы и стала приводить в порядок одежду.
 — Ро, я уже говорила тебе: нам нет нужды жениться. Она произнесла слова ровным, спокойным голосом, надеясь избежать возражений и споров.
 Ро молчал так долго, что она не выдержала и взглянула на него. Он, в свою очередь, недоверчиво уставился на нее.
 — Мегги, — тихо начал Ро. — Разве ты не сказала только что, что выйдешь за меня замуж?
 — Я не говорила ничего подобного…
 — Тогда что же означало все это? — спросил он, указывая на место, где они только что любили друг друга.
 — Ничего не означало, просто…
 — Черт побери! — Ро вскочил на ноги, бесцеремонно швырнув Мегги на холодную, влажную землю. — Ты обманула меня!
 — Обманула?
 — Я ни за что не сделал бы этого снова, если бы не считал, что ты готова выйти за меня замуж!
 Мегги окинула его недоверчивым взглядом и покачала головой.
 — Да ты и не думал о свадьбе! Если ты вообще в тот момент думал о чем-то, то только о любовных утехах, как и я!
 — Ну хорошо, — сдался Ро. — Признаюсь, что позволил страсти взять верх над благоразумием. Но я же просил тебя выйти за меня замуж и был уверен, что ты согласна!
 — Я ни на что не соглашалась. Я просто ничего не ответила…
 Ро уставился на нее, как бы не веря, что правильно расслышал. Он покачал головой и сделал еще одну попытку:
 — Мегги, люди не занимаются этим, если не состоят в браке…
 Мегги скептически приподняла бровь:
 — Во все времена люди занимаются этим, не будучи супругами. Может, я и невежественная горянка из Озарка, но я достаточно знаю о жизни. «Блуд» — так это называется в Библии, и это происходит постоянно. Ты знаешь об этом так же хорошо, как и я. Держу пари, это происходит и в штате у залива!
 — Да, конечно, так бывает, но не должно быть! — Мегги кивнула.
 — Потому что люди будут осуждать. Или появится ребенок. Или еще что-то… Но я уже говорила тебе: для нас это не проблема. Ничто не изменилось. Когда окончишь свою работу, можешь возвращаться туда, откуда приехал. Я скажу нашим, что ты умер, и никто не пострадает!
 — Ты считаешь, что беременность или боязнь людских сплетен — единственные причины, по которым люди вступают в брак?
 — Ну, нет, не только поэтому! Но еще я знаю, что это — грех и все такое прочее…
 — И тебя это не волнует?
 — Конечно, волнует, — отрезала Мегги.
 — Но не настолько, чтобы заставить выйти за меня замуж!
 — Думаю, небеса поймут меня. Мы ведь никому не причиняем зла.
 — А как насчет ребенка?
 — Я же говорила, нет никакого ребенка!
 — Но теперь он может появиться! — повышая голос, заявил Ро. — Неужели ты думаешь, что я снова бы рисковал, если бы знал, что ты не выйдешь за меня замуж?
 — Если появится ребенок, с ним все будет в порядке…
 — Нет, не все! Он будет одиноким. Несчастным… А я этого не хочу.
 — У него будет в прямом смысле целая гора родственников, — ответила Мегги. — Обещаю тебе, он ни дня не останется в одиночестве. И просто станет думать, что его отец умер.
 — А что будет думать его отец? — спросил Ро. — Сможет ли он быть уверенным, что мальчик прекрасно чувствует себя, живя на уединенной ферме с искалеченным стариком, глуповатым парнем и женщиной?
 — Не волнуйся, я действительно намерена выйти в конце концов замуж, — заверила его Мегги. — И тогда у ребенка появится отец!
 Глаза Ро сверкнули:
 — А чем не подходит тот, который у него уже есть? Если ты собираешься все-таки выходить замуж, почему бы не выйти сейчас и за меня?
 — Я не могу выйти за тебя. Это было бы роковой ошибкой!
 — Неправда! — сердито отрезал Ро и зашагал взад и вперед, нетерпеливо откидывая волосы со лба. — Что ты имеешь в виду, говоря о «роковой ошибке»?
 — Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Ты хочешь жениться на мне, потому что мы… занимались этим.
 — Так обычно и бывает. Когда пара… немного торопит брачную ночь, то они женятся.
 — Обычно бывает по-другому: мужчины делают это с женщинами, и если потом их не вынуждают жениться, они просто уходят. Разве ты не слушал все эти песни, которые собираешь? Многие из них именно об этом. Мужчина получает от женщины все и уходит.
 — Сейчас мы говорим о реальной жизни, а не о песнях.
 — Песни — отражение реальной жизни. Во все времена мужчины норовят переспать с женщиной и сбежать. Не понимаю, почему ты не можешь быть таким же, как и все остальные?
 — Ты что, действительно этого хочешь? Ты хочешь, чтобы я оказался каким-то бессердечным подлецом, бросившим тебя?
 — Да, именно этого я и хочу! Я не могу уехать туда, куда поедешь ты, и я не стану заставлять тебя остаться здесь. И я не смогу быть привязанной к человеку, живущему где-то далеко. Я хочу быть свободной, чтобы выйти замуж по-настоящему!
 — И что ж это означает — «по-настоящему»? Любовь? Ты хочешь заставить меня произнести именно это? Что я люблю тебя? — В голосе Ро явно слышалась злость. — Ну что ж, может быть, и люблю. Я ничего не знаю о любви. Может быть, это она…
 — Если бы это была любовь, ты бы знал!
 — Неужели? Каким же образом?
 — Просто бы знал…
 — Ну конечно, все принцы — большие знатоки любви и узнают ее при первом же взгляде, — саркастически заметил Ро.
 — Ты не принц! — ответила Мегги.
 — Ну что ж, спасибо, Мегги Бест! По крайней мере, в одном ты права: я не принц. Я — человек. — В запале ответил Ро.
 Он остановился, глубоко вздохнул и судорожно прижал руки к бокам. Глядя на Ро, стоявшего в маленьком дровяном сарае и пытавшегося изо всех сил сдержать раздражение, Мегги испытала необъяснимый душевный трепет.
 Когда Ро снова обрел контроль над собой, он повернулся к ней:
 — Хорошо, Мегги! Я понимаю, ты не хочешь уехать со мной и не хочешь остаться одинокой на всю жизнь. Кажется, я могу понять это. И даже испытать уважение. Я знаю, какая у тебя мечтательная натура. Наверное, ты всегда хотела выйти замуж по возвышенной, страстной любви…
 Мегги вспыхнула. Это было несправедливо. Она одна старалась не терять головы и поступать трезво и практично в сложившейся ситуации. Именно она придумала, как все устроить, чтобы ему не пришлось жениться на ней. Но она не произнесла ни слова.
 — Возможно, я мало знаю о любви, чтобы предложить ее тебе, — продолжал Ро. — Но я могу предложить тебе следующее: я хочу отказаться от дома, своей карьеры, от всего, что знал раньше, остаться в этих горах и сделать тебя своей законной женой.
 Во рту у Мегги пересохло, а сердце стучало так, что едва не выпрыгивало из груди.
 — Почему ты хочешь сделать такую дурацкую вещь? — спросила она.
 Ро заметно побледнел, но ответил без колебаний.
 — Потому что это мой долг — поступить так. Его слова как будто окатили Мегги холодной водой.
 — Нет, спасибо, сэр! Вы свободны от всяких обязательств, — сказала она. — Я не нуждаюсь в милости!
 — Уверен, что нет! — прорычал в ответ Ро. — Пусть теперь в любой день из-за какой-нибудь вершины появится истинный принц! Пусть женится на тебе по тем причинам, которые тебя устроят! Желаю ему самой большой удачи, какая только существует в этом мире, потому что она ему явно понадобится!
 Ро лежал в новой, только что законченной пристройке, на новой кровати и пристально разглядывал потолок над головой. Сомнения не давали ему заснуть. В его положении следовало бы только радоваться — снова и снова повторял он себе. Прекрасно провел время, получил удовольствие от общения с Мегги — и по-прежнему оставался свободным, и мог вернуться к своей привычной жизни. Было бы настоящим кошмаром остаться здесь и жениться на ней. Она вовсе не тот тип женщин, с которыми ему следует связать жизнь. Она никогда не поймет его работу; она никогда не сможет помочь ему завязывать нужные знакомства и поддерживать отношения в обществе. Может, Мегги Бест, и можно назвать самой привлекательной девушкой на горе Свадебный Камень, но она явно ничем не блеснет на заурядной вечеринке в Кембридже.
 И все же Ро не мог отогнать преследующую его мысль о том, что хочет жениться на ней. Он с наслаждением вспоминал не минуты страсти, а те мгновения, когда они пели. Их голоса сливались воедино. Имея рядом столь близкую душу, никогда не останешься одиноким.
 Ро слышал, как за стеной, в хижине ворочался Анри.
 Вечером старику стало немного лучше, но он по-прежнему страдал от сильной боли. Даже после двух чашек заваренной Мегги коры и травяного настоя ревматизм все еще мучил его.
 — Джесси! — крикнул старик в сторону чердака. — Джесси, у меня ногу сводит судорогой. Поводи меня!
 — Папа, давай я…
 Голос, который слышал Ро, принадлежал Мегги, и в нем не чувствовалось ни капли сна.
 — Джесси вернулся со змеиным корнем только к вечеру, — сказала она отцу. — И он так продрог и промок, что я тут же отправила его в постель. Пусть он поспит. Я помогу тебе.
 — Мегги, детка, у тебя не хватит сил, — ответил отец. — Мне нужен большой парень, на которого можно опереться.
 Без дальнейших размышлений Ро скатился с кровати и натянул брюки. Он надел подтяжки прямо на голые плечи и перешагнул широкое лежащее бревно, что служило порогом, отделявшем старое помещение от новой комнаты.
 — Я достаточно большой? — спросил он.
 — Мы тебя разбудили, Фарли? — вопросом на вопрос ответил Анри.
 — Я не спал, — сказал Ро.
 Он пересек комнату и подошел к очагу. Взяв сальную свечу, он разворошил палкой угли и пепел, чтоб извлечь огонь.
 Ро поставил зажженную свечу на стол. Ее слабый свет давал возможность увидеть лишь очертания комнаты.
 В дальнем углу Ро заметил Мегги, сидевшую на постеленном на полу тюфяке. Она казалась уставшей и встревоженной. Слабый отблеск свечи мерцал на густых волосах, спадавших по спине до самого пола. Ро почувствовал вдруг, как внутри у него все сжалось.
 — Ложись спать, Мегги, — тихо сказал он ей. — Я похожу с Анри, пока ему не станет легче…
 Она не ответила, но поплотнее завернулась в покрывало, натянув его до подбородка, отвернулась лицом к стене и затихла.
 Ро сделал усилие, чтобы отвернуться и не смотреть на лежащую Мегги и подошел к Анри.
 Сопровождая каждое движение многочисленными причитаниями и стенаниями, старому человеку удалось сесть на кровати. Он свесил ноги и слегка покачивал ими.
 — Ну как, готов проложить тропу на полу? — спросил он Ро.
 — А чем еще можно было бы заняться ночью? — ответил Ро.
 Он помог старику стать на ноги, положив руку Анри себе на плечо. Лицо Анри стало пепельно-серым от боли, но он лишь упрямо замычал. Ро обхватил его за пояс, помогая старику перенести вес тела на свои крепкие, плечи.
 Первые шаги были короткими и дались с большим трудом.
 — Где боль сильнее — в бедре или ниже? — спросил Ро.
 Анри витиевато выругался, задыхаясь.
 — И там, и там, — ответил он. — Мое чертово бедро ноет и скрипит, как несмазанное колесо телеги, а моя старая, хромая нога пульсирует, как палец, по которому двинули молотком.
 — Может быть, вам станет лучше если вы обуетесь?
 — В доме? Боже милосердный! — воскликнул Анри. — Это значит без толку изнашивать кожу на ботинках!
 Анри попытался ступить на больную ногу и громко застонал от боли. В следующую секунду он тяжело прислонился к Ро.
 В потемках они медленно пробирались по комнате. Нога старика онемела и причиняла боль, и поэтому, чтобы волочить ее, Анри требовались все силы.
 — Боже, вот оно — доказательство, что наступили старость! — сказал Анри. — В былые годы я доходил вот этими ногами до Нью-Ривер на востоке и до новых поселений на западе… — Он громко свистнул вместо того, чтобы выругаться. — А сейчас пересечь собственную хижину равносильно чуть ли не подвигу…
 — Это просто погода, — уверил его Ро. Анри кивнул.
 — Ага, погода. Этой чертовой погоде должно быть стыдно, что она так часто то сырая, то холодная! — Ро не мог оспаривать подобную логику:
 — По крайней мере, хоть дождь прекратился. Через пару дней все обсохнет, и вы снова будете чувствовать себя нормально.
 Старик насмешлива сказал:
 — Несомненно! Я снова буду искалеченным парнем. — Так как Ро ничего не ответил, Анри продолжал:
 — Я не жалуюсь, упаси Бог! Я рад, что я жив, и счастлив, что не совсем еще плох. Просто я уже не молод…
 — Всех нас это ждет, — произнес Ро.
 — Да, сынок, действительно так. И по правде говоря, я не хотел бы вернуться назад. В свою молодость.
 — Вы не были счастливы, когда были молоды? Анри рассмеялся:
 — Я был слишком счастлив — в этом вся проблема! Я не хотел бы вновь превратиться в странствующего скрипача, который приходит и уходит, когда ему вздумается.
 Ро удивился, зная, как сильно старик любит музыку и ненавидит фермерство.
 — Вы не скучаете по той жизни? — спросил он. Анри пожал плечами.
 — Мне недостает молодости, силы, здоровья, — честно ответил он. — Но я не скучаю по той жизни, хотя мог бы рассказать тебе пару историй, что напугали бы и привидения, а не только добрых людей.
 — Это была грешная жизнь? — Анри оглушительно расхохотался:
 — Больше, чем хотелось бы! По правде говоря, сынок, — продолжал он шепотом, бросив настороженный взгляд в сторону Мегги, — почти все хорошенькие девушки в каждом городке отсюда до Джорджии знали мое имя. И не один карапуз похож на меня лицом…
 — Должно быть, вы были настоящим обожателем дам! — улыбнулся Ро, радуясь, что разговор отвлекает старика от боли. Анри фыркнул.
 — Да никем я не был! Может, я и был довольно симпатичным парнем, но, не имея ни гроша в кармане, ни серьезной мысли в голове.
 — Но, тем не менее, вы нравились женщинам?
 — Нет ничего более привлекательного для девушек, чем незнакомец, от которого мамаши постоянно их оберегают!
 Ро нахмурился.
 — Да, наверное, это правда, — ответил он, бросая, в свою очередь, осторожный взгляд в сторону тюфяка на полу.
 — И некоторые, даже моя Пози, упокой Господь ее душу, приклеивались ко мне, как блоха к собаке. Но, конечно, тут была разница…
 — Конечно…
 Анри остановился посреди комнаты и взглянул прямо в глаза Ро:
 — Разница заключалась в том, что я тоже приклеился к ней…
 Глаза старика слегка заблестели, когда он заговорил о давно умершей жене.
 — …И это было самым странным, — продолжал он. — Когда я был с ней, казалось, что мое место здесь. Довольно нелепо, не так ли?
 — Да, полагаю, что так.
 — Она была хорошенькой, моя Пози, — сказал Анри. — С белокурыми шелковистыми волосами, как у Джесси, и большими голубыми глазами… — он вздохнул. — Вообще-то, я видел девиц и получше. Но что-то в ней было… Я так никогда и не понял, что же именно. Как будто мы были предназначены друг для друга с самого первого дня.
 — Наверное, так и было.
 — Но она так не считала, — сказал Анри. — Она отвергла меня. Ты знаешь эту историю?
 — Джесси что-то рассказывал мне…
 — Она считала, что я не смогу стать хорошим мужем, — сказал он. — И подозреваю, что она была права. По крайней мере, тогда.
 — Но вы изменились, — сказал Ро.
 — Да, определенно. Но этого не случилось бы, не будь у меня необходимости меняться!
 Они дошли до стены и остановились, чтобы повернуться. Анри глубоко дышал, как будто готовился к прыжку в глубокую воду, потом, не спеша, двинулся дальше.
 — Дело в том, что если бы она сразу и охотно вышла за меня замуж, я, наверное, совершенно не изменился бы, — пояснил он. — О, я по-прежнему любил бы ее, это уж точно! Но мне быстро надоела бы вся эта тяжелая работа, и вскоре я бы опять захотел удариться в бега и снова начал странствовать…
 Ро задумчиво слушал.
 — Но она не собиралась так просто выходить за меня. Она вообще не вышла за меня замуж. Я вернулся сюда, когда у Пози уже был малыш, который выглядел не совсем здоровым, а жители обращались с ней, как с местной потаскухой. Я предложил ей руку и сердце, словно оказывал благодеяние… — старик усмехнулся. — А Пози посмотрела на меня так, будто я — грязь под ногами.
 Анри слегка повернулся к Ро, пока рассказывал.
 — Она заставила меня работать, чтобы добиться ее. Того, что мы любезничали друг с другом и, вдобавок, уже имели ребенка, было недостаточно. Я должен был доказать, что заслуживаю права стать ей мужем. Ро задумчиво кивнул.
 — И, полагаю, в этом был здравый смысл, — сказал Анри. — Ради того, что хочется иметь, стоит потрудиться.
 Ро еще раз взглянул в сторону Мегги. Он хотел спросить Анри, не поступает ли она точно так же, как ее мать. Но он не был пока что готов говорить о Мегги. И, конечно же, не с ее отцом.
 Ро сменил тему разговора.
 — Бьюсь об заклад, вы выучили множество песен, пока бродили по стране!
 — О, да! Это точно. Я не спел тебе и маленькой толики того, что знаю. Ро улыбнулся:
 — Я намерен заставить вас поделиться английскими балладами для моей коллекции.
 — Подозреваю, у меня найдется парочка таких, которых ты не слышал, — сказал ему Анри. — Только надо воскресить их в памяти. Это не всегда легко. Да и время потребуется.
 Анри остановился у края кровати.
 — Думаю, уже хватит, сынок! Если я еще похожу, то слишком устану и не заберусь на кровать.
 Ро помог ему, мягко уложив больную ногу на перину, не сгибая в колене. Лицо старого человека стало белым, как простыня, пока он, наконец, улегся, но слова прозвучали по-прежнему насмешливо:
 — Я благодарю тебя, Ро Фарли, — сказал Анри. — Ты не так уж плох для сына юриста-янки!
 Ро рассмеялся шутке старика. Было нетрудно понять, почему Джесси такой веселый, добродушный парень. Ро подумал, что он, наверное, тоже не вырос бы таким серьезным, будь у него отец, похожий на Анри Беста.
 — Хорошо, если б ты остался здесь на зиму, — произнес Анри. — Хижину заносит снегом, и мы очень много поем и играем…
 — Держу пари, что так оно и есть.
 — Здесь довольно красиво зимой. Снег покрывает деревья, и они стоят, как леденцы, а выследить добычу так же легко, как свалить бревно. В очень холодные дни, когда нам не надо никуда выходить, Джесси играет на скрипке от рассвета до темноты, а мы с Мегги распеваем песни, пока не начинает болеть горло.
 Ро мысленно представил те холодные зимние дни, что описал Анри. Возникшее при этом чувство напоминало зависть.
 — Уверен, что это, должно быть, прекрасно…
 — Прекрасно? Это просто ужасно! — старик рассмеялся. — Нет ничего хуже, чем оказаться запертым в хижине с двумя молодыми людьми, которые так же смешливы, как и я. А когда моя девочка начинает готовить, то так и норовит что-нибудь спалить и провонять весь дом каким-нибудь мерзким запахом сгоревших бобов или чего-то еще.
 Смеясь вместе с ним, Ро покачал головой:
 — Вы нарисовали не очень-то приятную картинку!
 — О, определенно, картина не из лучших, — согласился Анри.
 — Но звучит ужасно заманчиво, — признался Ро.
 — Оставайся на зиму, сынок, и ты, уверяю тебя, заполнишь и уши, и свой Слушающий Ящик!
 Ро надолго задумался. Удивительно, каким заманчивым оказалось предложение.
 — Может быть, я и останусь, — сказал он. Анри кивнул.
 — Это мысль. Ты можешь собрать большое количество песен, и у тебя будет намного больше времени.
 — Больше времени для чего? — Старик мудро улыбнулся:
 — О, полагаю, у тебя будет больше времени, чтобы видеть мою Мегги!
  Из дневника Д. Монро Фарли 
  14 июля 1902 года 
  Свадебный Камень, Арканзас 
  Погода установилась довольно теплая — пожалуй, даже слишком. Закончил строительство уборной и, должен признать, результат превзошел все ожидания. Нога мистера Беста болит по-прежнему и случается, что он целыми днями не встает с кресла, пристально разглядывая горы на горизонте. Поэтому вся работа на ферме легла на нас с Джесси. Мегги помогает, насколько это возможно, хотя у нее хватает и забот по дому, не считая ухода за отцом. Огород ее пострадал от каких-то жучков, но все же сейчас мы лакомимся свежими овощами в дополнение к обычной свинине, курятине и, иногда, лесной дичи. 
  Собрание старых английских баллад и местных вариантов старинных мелодий продолжает пополняться. Мне даже пришлось соскоблить воск с тех цилиндров, где сделаны менее ценные записи, чтобы освободить место для новых песен, исполнители которых почти ежедневно появляются у порога нашей хижины. Всего лишь на прошлой неделе один из местных жителей, мистер Пигготт Бруди, пожилой и довольно чудаковатый, сидел во дворе и распевал «Девушку из Рох-Ройял». Первоначальная сюжетная канва во многом изменена, но среди персонажей оказались те же Джорджи Джимз, и Прекрасная Анни, и лживая дама, 
  Я подумываю, не остаться ли здесь на зиму. Есть, возможность получить дополнительные восковые цилиндры через коммивояжеров, которые доставляют товар в магазин мистера Филлипса. Мне кажется зима — наиболее подходящее время для пения и музицирования. К тому же не хочу оставлять мистера Беста сейчас, в разгар его болезни. 




 Глава 17


 Яркая заря и безоблачное небо обещали, что день для свадьбы будет просто великолепным. Надев лучшие воскресные наряды, захватив новую, сплетенную из ивы корзину с самыми свежими и спелыми дарами огорода, семейство Бестов вместе с Ро Фарли направилось к Свадебному Камню, где должно было произойти бракосочетание Пейсли Уинслоу и Элти Макниз.
 И Ро, и Мегги тревожились по поводу здоровья Анри, так как его нога все еще беспокоила его, а поездка предстояла долгая, да и не было острой необходимости совершать ее. Вспыхнула дискуссия: следует ли ехать только кому-нибудь из них или же всем? Однако старик заявил, что прекрасно себя чувствует, и ни у кого не хватило смелости подвергать сомнению его слова. Анри нарядился в экзотический длинный сюртук, слегка потертый от многолетней носки и в высшей степени старомодный, и настаивал, что он непременно поедет.
 С помощью Джесси его усадили на старого мула так, чтобы как можно меньше раздражать и задевать больную ногу. Зажав в руке повод, Джесси повел мула по узкой тропинке вниз, к церкви. Они выехали поздно, но Джесси двигался очень быстро на протяжении всего пути через горные хребты.
 Ро с Мегги шли сзади, немного отставая. Тропинка, петляющая среди деревьев, была узкой. Солнечные лучи пробивались сквозь листву и пятнами лежали на земле. А воздух заполнял аромат свежей зелени и увядающих трав.
 Мегги смотрела прямо перед собой, Ро пытался последовать ее примеру, но время от времени украдкой бросал взгляд на девушку. Искушение заговорить с ней пересилило благоразумие. Он скучал по ее голосу, звонкому от радости или резкому от обиды. Его не раз охватывало желание сунуть какую-нибудь живность под ее чашку — только чтобы встряхнуть ее и пробить брешь в стене ее молчаливого, спокойного самообладания.
 — Хорошенькое платьице… — это было не просто вежливым комплиментом, а искренним признанием. Мегги выглядела особенно привлекательной в ярком синем наряде.
 — Я надевала его уже несколько раз, — спокойно ответила Мегги, так и не соизволив взглянуть в CTODO-ну Ро.
 — Знаю, — сказал Ро. — Но раньше я не говорил тебе, как прекрасно ты в нем выглядишь. Этот цвет превосходно оттеняет твои глаза.
 Мегги пожала плечами.
 — Просто удачная краска. Я красила ткань для него в ту ночь, когда… — Она резко замолчала, на щеках вспыхнул румянец. Потом, бросив быстрый взгляд на Ро, Мегги поспешно закончила: — … в ту ночь, когда вы с Джесси напились!
 Ро пристально посмотрел на нее, в то время как оба они вспомнили ту ночь.
 — Тогда оно еще прекраснее, чем я думал…
 И вот тогда Мегги широко раскрытыми глазами наконец-то взглянула в его лицо. Снова между ними словно проскочила искра — возбуждения, желания, понимания. В этот миг они осознали, что владеют тайной, связавшей их навечно.
 Ро видел, как дрогнули губы Мегги, потом она решительно прибавила шаг, стремясь обогнать его. Ро не остановил ее. Он не знал, что теперь желать и на что надеяться. Он не хотел бросать дело всей жизни ради того, чтобы превратиться в бедного арканзасского фермера. В то же время что-то мешало ему быстро и безболезненно оставить эту женщину и ее семью.
 Несмотря на невеселые мысли, одолевавшие его, Ро с удовольствием наблюдал, как плавно покачиваются бедра идущей впереди Мегги.
 После того, что произошло в дровяном сарае, она почти все время старалась избегать его. Если это не удавалось, Мегги просто притворялась, что между ними ничего не было. Единственный раз девушка позволила эмоциям пробиться сквозь пелену равнодушия, когда они с отцом в первый раз пришли взглянуть на новую, только что построенную уборную. Ро улыбнулся, вспоминая памятный день.
 Уборная представляла собой простое прямоугольное строение весьма утилитарного назначения. И все же Мегги заставила Ро ощутить такую гордость, будто он создал дворец. Уставившись в благоговейном трепете на дело его рук, она рассыпала похвалы плотницкому искусству Ро и удивлялась новым, невиданным ранее удобствам, и даже Анри, в конце концов, ворчливо признал, что иметь уборную не так уж плохо.
 Когда старик вернулся в дом, Ро не смог удержаться и взял Мегги за руку.
 — Я рад, что тебе понравилось, — сказал он, пытаясь сохранить легкий непринужденный тон и не показывать всей глубины чувств, владевших им и Мегги.
 Мегги улыбнулась, но за улыбкой таилась горькая печаль.
 — Это просто чудесно! У нас никогда не было бы ничего подобного, если бы не приехал ты…
 И Мегги ушла, оставив Ро озадаченно разглядывать маленькое прямоугольное строение, над которым он так долго трудился. Определенно, ему не хотелось, чтобы единственным воспоминанием о нем здесь осталась какая-то уборная…
 Сейчас, наблюдая, как плавно и соблазнительно колышется подол синего домотканого платья Мегги, Ро снова боролся с собой.
 Он вернется в Массачусетс, когда кончится лето, и забудет о существовании мисс Мегги Бест. Она не хочет выходить за него замуж. Она не хочет уезжать с ним на восток. И ясно, что она отнюдь не придется ко двору в светских гостиных Кембриджа. В свою очередь, женитьба на ней означает жизнь в глуши этих гор — по крайней мере, большую часть времени ему точно придется провести здесь. Занятие (Ро был уверен в этом), совершенно противоположное его натуре… И все же то, что они испытывали друг к другу, не просто скрасило однообразные дни здесь, в Озарке. Случившееся означало гораздо больше. Ро хотелось, чтобы она помнила его, хотелось оставить ей что-то. И этим «что-то» было его имя.
 Именно этого он и желал, осознал вдруг Ро. Он не мог вынести даже мысли о том, что Мегги выйдет замуж за другого мужчину и забудет мгновения, которые связывали их. Он хотел, чтобы она принадлежала ему, и только ему, вечно. Она презрительно отвергла его предложение, как будто Ро ровным счетом ничего не значил в ее жизни: как пришел, так и уйдет. Возможно, она не собирается жить с ним. Но он намерен жениться на ней. И если для того, чтобы убедить Мегги, потребуется целая зима, он готов и на это.
 Они находились еще в миле от церкви, когда услышали свадебный перезвон колоколов. У огромного колокола было низкое, густое, прекрасное звучание, эхом отдающееся в горах, что создавало иллюзию, будто этот металлический голос — творение сил природы. Чудесный звук! Ро подумал, что если бы ему пришлось выбирать, он согласился бы с Макнизами, что колокол надо оставить, а колокольню сделать повыше. Ро улыбнулся при этой мысли. К счастью, на самом деле он не является равноправным членом семьи и общины в целом, так что ему не придется делать этот принципиальный выбор.
 Когда в поле зрения появилась церковь, стало ясно, что на церемонию собрались почти все здешние жители. Горные склоны вокруг церкви пестрели стайками смеющихся девушек, которые, в своих лучших выходных домотканых нарядах, флиртовали с загорелыми ухажерами, выбритыми и тщательно причесанными по случаю торжества. Женщины хлопотали возле столов из досок, стонавших под тяжестью блюд, и сплетничали между собой. Время от времени они прерывали болтовню, чтобы отругать какого-нибудь не в меру расшумевшегося ребенка. Мужчины, собравшиеся небольшими группами, жевали полузеленый табак, жаловались на урожай и хвастались удачной рыбалкой.
 Бабушка Пигготт сидела в плетеном кресле под тенью дерева и курила свою трубку. Ро и семья Бестов остановились на минуту поздороваться со старухой. Зажав между зубов трубку, она похлопала Ро по животу:
 — Ты, смотрю, набираешь вес, парень! — сказала бабушка с радостным смехом. — Неужели, выйдя замуж, эта девушка все-таки стала лучше готовить?
 — Полагаю, что да, бабушка, — ответил Ро, мельком взглянув на Мегги, неохотно стоявшую рядом с ним. — Она уже очень давно ничего не портила!
 Старая женщина удивленно приподняла бровь, окинув взглядом Мегги:
 — Вообще-то считается, что должен толстеть не муж, а жена, — сказала она.
 — Мегги никогда много не ест! — вставил Джесси.
 — Я говорю не о еде, — ответила бабушка, многозначительно взглянув в сторону Ро. — Молодая пара должна постараться, чтобы живот вырос по другой причине…
 Ро нервно откашлялся. К счастью, он был избавлен от необходимости отвечать, так как в этот момент очень удачно вмешался Бьюлл Филлипс.
 — Свадьба вот-вот начнется, — объявил он. — Вам лучше подыскать место, откуда будет видно, что происходит. Почти все жители горы собрались здесь.
 Ро кивнул, и Филлипс поспешил дальше, мелькая то тут то там в пестрой толпе собравшихся, словно кандидат на какой-то политический пост в период предвыборной кампании.
 — Я останусь здесь, возле бабушки, — сказал Анри. — Прислонюсь к дереву, чтобы не давить всей тяжестью на больную ногу. А вы, молодежь, идите и поищите место поудобнее!
 Казалось, Мегги собирается возразить, но Ро не дал ей высказаться, быстро согласившись.
 — Отдохните здесь с бабушкой, — посоветовал он Анри. — А мы с Джесси присмотрим за Мегги! — Анри захихикал.
 — Не сомневаюсь, сынок! — ответил он.
 Кивнув на прощание, троица оставила Анри и семейный подарок у подножия дерева, где сидела бабушка, зорко следившая, чтобы ничего не разграбили. Мегги, Джесси и Ро начали спешно пробираться сквозь толпу в поисках места, откуда можно было бы наблюдать за развитием событий. Они шли по поляне и постоянно отвлекались, останавливаясь, чтобы перекинуться парой слов то с одним, то с другим знакомым.
 Они наблюдали, как близнецы Бруди, не скрывая радости, стащили у Ады Трейс ярко-розовую ленту, которой та перевязывала волосы. Это вынудило юную леди, впервые появившуюся в обществе в длинной юбке, подоткнуть подол до колен и гнаться по всей поляне за двумя негодяями, оглашая окрестности яростными криками, что, конечно, совершенно не подобало взрослой даме.
 Бьюла Уинслоу, стоявшая внутри кружка таких же матрон, уже успела войти в роль матери и совершенно серьезно рассуждала:
 — Конечно, она очень хорошая девушка. Но, к сожалению, не отличается особой привлекательностью, да о воспитании говорить трудно…
 Элти Макниз стояла в одиночестве у Свадебного Камня, ее карие глаза были широко распахнуты от нервного волнения, щеки побледнели. Казалось, в этот теплый летний день ее высокая тонкая фигура дрожит от невесть откуда взявшегося холода. Элти выглядела очень юной и очень испуганной.
 Ее самым близким родственником был дядя Нез Бит. Сейчас он весело смеялся, шутил и обменивался разными занимательными историями с Пигтом Бруди и даже не скрывал своей радости по поводу того, что наконец-то избавился от Элти, которая всегда была для него только лишним ртом в семье: пусть теперь за нее отвечает кто-нибудь другой.
 Этот «другой», Пейсли Уинслоу, появился в самый последний момент вместе со своим кузеном. Эбеном Баксли. Парочка приблизилась, оглашая все вокруг громким и искренним хохотом и постоянно спотыкаясь. Эти парни хватили лишку, но, принимая во внимание, что не каждый день мужчина женится, присутствующие милостиво не обратили внимания на столь явное попрание общественных нравов.
 Джесси взобрался чуть выше, встал слева от Свадебного Камня и помахал Мегги и Ро, чтобы они присоединились. С этого места открывался великолепный вид, а все пространство было словно на ладони. Ро поставил Мегги перед собой, чтобы ей было лучше видно, и сосредоточил все внимание на начинающемся торжестве.
 Глаза собравшихся устремились на пастора Джея, когда он поднимался по ступенькам церкви. Постепенно почтительная тишина повисла над толпой. Всем своим видом выражая неодобрение, священник строго предупредил двух молодых людей, пока Пейсли, пошатываясь, пробирался вперед.
 Когда молодой человек занял свое место, одернул пиджак и пригладил волосы, невеста подошла к нему. На Элти, которую вел под руку дядя, было бледно-розовое платье из набивного ситца, подчеркивающее ее хрупкость. Встав рядом с Пейсли, она оказалась чуть выше его. Ее природное изящество и его все еще заметное опьянение резко контрастировали. Казалось, эти жених и невеста не подходят друг другу. Но спокойная торжественность слов священника опровергла впечатление.
 — Кто отдает руку этой женщины супругу? — прокричал в толпу пастор Джей.
 — Я, святой отец, — ответил Нез Бит. Священник кивнул, и дядя Элти отошел. Последовало минутное обсуждение внутри оставшейся группы, а затем Пейсли взял Элти под руку, и они проследовали за пастором Джеем на вершину Свадебного Камня. Они стояли высоко над толпой, и каждый мог видеть их, а они видели небеса над своей головой.
 Солнечный свет ангельским сиянием струился над молодой парой, пока пастор Джей оглашал брачную клятву, а они повторяли за ним. Обручальных колец не было: эта дорогостоящая принадлежность брачной церемонии считалась здесь необязательной. И для жениха с невестой, и для всех присутствующих прозвучала молитва, затем священник с широкой улыбкой удовлетворения от хорошо выполненной работы объявил Пейсли и Элти мужем и женой.
 Пейсли не поцеловал невесту, а просто улыбнулся ей и, повернувшись, кивнул своему кузену Эбену, который опустил небольшую серебряную монетку в ладонь пастора. Завершив дело и получив плату за свою часть церемонии, пастор Джей пожал руку жениху, запечатлел отеческий поцелуй на лбу невесты, и они с Эбеном спустились с холма возле Свадебного Камня.
 Улыбаясь, Пейсли и Элти повернулись лицом к молча ожидавшей толпе. Пока молодая пара смотрела на лица собравшихся друзей и родных, ничто не нарушало тишину под полуденным солнцем. Наконец, Пейсли схватил руку Элти. Она нервно улыбнулась ему, потом одобрительно кивнула. В следующее мгновение они спрыгнули с вершины Свадебного Камня и стали в глазах Бога и людей мужем и женой.
 Одобрительный ропот разорвал тишину, перемежаясь аплодисментами и свистом. Самые нетерпеливые рванулись вперед, чтобы похвалить невесту, поддразнить жениха и поздравить обоих.
 — Мне кажется, свадьбы такие красивые! — объявил Джесси с глубоким прочувствованным вздохом. — Если это так замечательно, то как, наверное, хорошо быть женатым…
 Взгляд Ро скользнул в сторону Мегги и встретился с ее взглядом. Беззащитные перед волной нахлынувших чувств, они смотрели друг на друга в течение долгих напряженных минут, вспоминая свой собственный прыжок в новую жизнь и все, что произошло с тех пор. Мысленно Ро вновь ощутил мягкую податливость ее тела. И тут же словно наяву услышал, как она просит оставить ее в покое и идти своей дорогой. Мегги не хочет его и не нуждается в нем. И найдет кого-нибудь еще, когда он уедет. Резкая боль, казалось, пронзила сердце. Ро не понимал ее природы, но чувствовал, насколько сильной и острой она оказалась. Что ему сейчас по-настоящему плохо. И почему-то был уверен, что только эта женщина сможет излечить его.
 — Мегги…
 Поднеся ладонь к губам, она удержала слова, готовые вот-вот сорваться, и быстро зашагала прочь.
 Стремясь отойти подальше от Ро Фарли, Мегги пробиралась через толпу. Сердце бешено стучало в груди. Как удавалось Ро Фарли все время заставать ее врасплох, словно подстерегая мгновения, когда все ее чувства были как на ладони? Как и Джесси, Мегги всегда считала свадьбы красивым обрядом. И всегда думала, что ее собственная свадьба станет мечтой, воплотившейся в жизнь. Но предаваться мечтам можно лишь очень короткое время, а течение реальности каждодневно и бесконечно. Мегги Бест влюбилась в принца из сказки, а этот принц не существует.
 Она направилась к группе девушек, своих подружек. Они восторженно сжали Мегги в объятиях. В глазах их блестели слезы и благоговение, ведь они только что стали свидетельницами брачной церемонии! Полли с трудом удавалось удерживать свои эмоции. Мейвис напыщенно рассуждала о чудесном наряде Элти, сшитом ее руками. Альба посмеивалась над тем, что жених был изрядно пьян. А Ида пыталась сделать вид, что весь обряд ей страшно наскучил.
 Жених с невестой пробирались через толпу к тенистому дереву, где их ждала бабушка Пигготт. Старая женщина заплакала от радости, крепко обнимая их, словно эти дальние молодые родственники были ее собственными детьми. Наблюдая эту картину, Мегги почувствовала, как болезненно-странно сжалось в груди сердце, и повернулась к подругам, как будто сейчас они были единственными твердыми обломками корабля, уцелевшими от кораблекрушения в штормовом море.
 — Мы едва не опоздали, — сказала Мегги. — Я что-нибудь пропустила?
 — Лишь половину развлечения, — быстро ответила Ида Пигготт. — Мы все наблюдали, как невеста ждала, объявится ли ее жених!
 — Ах, Ида! — взмолилась Полли. — Все знали, что Пейсли непременно появится!
 — Кажется, Элти ни капельки не волновалась и не переживала. Хотя мне уж точно было бы не по себе, если бы мой будущий муж провел ночь накануне свадьбы с этим легкомысленным Эбеном Баксли…
 — Они же двоюродные братья, — сказала Мейвис. — Так что тут особенного, если Пейсли захотел провести время с ним?
 — А я думаю, — ответила Ида, — что Пейсли получает гораздо больше удовольствия от компании Эбена, чем от общества Элти.
 — О, ради всего святого, Ида! — Полли теряла терпение. — Судя по тому, как недолго он за ней ухаживал, они влюблены друг в друга!
 Ида фыркнула:
 — Любовь? Пейсли бегал за Мегги еще прошлой зимой. Он явно перекинулся на Элти слишком поспешно!
 Мегги вспыхнула и залилась краской.
 — Иногда именно так и случается. Люди безумно влюбляются за один вечер, — сказала она.
 — Что-то я ни о чем подобном не слышала, — ответила Ида, смерив Мегги саркастическим взглядом. — Конечно, новоиспеченная миссис Фарли могла бы многое объяснить нам.
 — Что ты имеешь в виду?
 — Я имею в виду, что у тебя вообще не было периода ухаживания. Означает это любовь или просто отчаянное желание поскорее заграбастать мужа?
 Краска отхлынула от лица Мегги так же быстро, как и залила его, оставив мертвенную бледность.
 — Ида, немедленно прекрати! — резко сказала Полли. — У Мегги своя собственная жизнь. И ее брак с мистером Фарли — ее личное дело. Если она захочет что-нибудь рассказать об этом, то сама это и сделает!
 — Дело не в том, что я не хочу ничего рассказывать, — поспешно уверила подруг Мегги. — Просто… — Мегги ненавидела ложь, в которую оказалась втянутой, а необходимость постоянно обманывать своих подруг казалась ей просто отвратительной. Она скажет им правду, решила она, но ровно столько, сколько смогут выдержать ее нервы и сердце. — …Я действительно люблю его, — тихо прошептала она — И я рада, что мы спрыгнули со Свадебного Камня. Я ни на секунду не жалею об этом.
 Мегги тщательно избегала всяких комментариев по поводу ответных чувств Ро и была благодарна, что никто не догадался спросить о них.
 Она вглядывалась в глаза подруг и видела только то, что они рады за нее. Не считая Иды, по-прежнему высокомерно задиравшей нос, девушки разделяли ее счастье. Мегги печально подумала, что совсем другие чувства одолевали бы их, знай они всю правду…
 — Мне надо поговорить с Элти, — сказала она. Поспешно пожав одну руку за другой, Мегги пошла в сторону от подруг. Ида фыркнула:
 — Как же, разговоры двух новоявленных жен! Слишком важные, чтобы поделиться с такими, как мы.
 Альба покачала головой и театрально закатила глаза, потом улыбнулась уходившей Мегги.
 — Не слушай ее! Поздравь Элти и передай свои наилучшие пожелания, — сказала она. — Мы подержим Иду здесь. Она такая зеленая от злости, что ей следовало бы расти в огороде!
 Краем уха Мегги слышала гневное недовольство Иды и хихиканье остальных девушек, пока пробиралась через толпу к жениху с невестой. Люди, мимо которых она проходила, были радостными и приветливыми. То и дело ее поздравляли и вежливо расспрашивали о здоровье Анри и ее мужа. И только подойдя к новобрачным, Мегги заметила, что Ро с Джесси уже там.
 На мгновение она заколебалась, подумывая, не пойти ли в другую сторону, но тут же поняла, что Ида, да и другие девушки наблюдают за ней. Вряд ли можно на глазах всех собравшихся столь явно продемонстрировать, что она избегает мужа и брата.
 Беспечно и легко, словно иначе и быть не могло, Мегги встала рядом с Ро и Джесси. Джесси с раскрасневшимся лицом, переминающийся с ноги на ногу, держала свою скрипку, а Элти внимательно разглядывала ее.
 — Я могу исполнить самую приятную музыку в честь вашей свадьбы, мисс Элти, — говорил он. — Неважно, что вы не просили меня — я все равно принес скрипку.
 Пейсли с кислым выражением лица старательно избегал взглядов в сторону Джесси. Но молодая невеста широко улыбнулась.
 — Это было бы замечательно, Простак Джесс! — сказала она. — Музыка превратит это торжество в настоящую свадьбу!
 — Что ты имеешь в виду под «настоящей свадьбой»? — спросил Пейсли, и в голосе его послышались воинственные нотки.
 Элти вспыхнула и смущенно взглянула на него:
 — Я имела в виду… это будет похоже на праздник большой семьи… или что-то подобное.
 — Боже мой, женщина! Все, кого мы с тобой знаем, давно уже здесь, — нетерпеливо ответил он.
 — Нет, я не имела в виду… — Элти смущенно замолчала. — Свадьба была чудесной, и твоя мама так добра! Я хотела сказать, что… — Она снова повернулась к Джесси. — Я хотела сказать… Спасибо, что принес скрипку и поиграешь для нас! Это замечательный свадебный подарок!
 — Свадебный подарок? — повторил Джесси и расплылся в улыбке от удовольствия. — Ага, это будет моим подарком, моим личным подарком от меня, и ни от кого больше, — сказал он.
 Пока Мегги наблюдала, как брат, радостно улыбаясь, отходит от новобрачных, настала очередь Ро.
 — Ты — удачливый парень, Уинслоу, — проговорил Ро, из самых лучших побуждений повторяя слова, уже неоднократно звучавшие в предыдущих мужских поздравлениях.
 Однако Пейсли решил обратить особое внимание на слова Ро.
 — Конечно! — сказал он чуть громче, чем следовало. — Я отхватил самую хорошенькую девушку на горе. — Он мельком взглянул на Элти и многозначительно уставился на Мегги. — А она подцепила самого многообещающего молодого фермера в Арканзасе.
 Не довольствуясь этим хвастливым заявлением, Пейсли, прищурившись, смерил Ро и Мегги недобрым взглядом.
 — У меня самые лучшие акры земли на многие мили в округе, — объявил он. — И самые великолепные охотничьи собаки на этой горе. Женщина, согласившаяся стать моей женой, получит собственную дойную корову, которую купили только летом.
 Мегги буквально затрясло от такого откровенного хвастовства и заносчивости. Но она напомнила себе, что не следует воспринимать серьезно пьяные речи, будь они приятные или злобные. К удивлению Мегги, она вдруг почувствовала прикосновение Ро. Уверенно притянув Мегги к своей груди, он жестом собственника обнял ее за талию. Мегги едва успела перевести дыхание, как ее муж заговорил:
 — Я могу только надеяться, миссис Уинслоу, что вы е Пейсли будете так же счастливы, как мы с женой!
 И как бы в подтверждение своих слов Ро наклонился и крепко поцеловал Мегги в губы. Ошеломленная Мегги не успела ни отстраниться, ни воспротивиться, ни вообще осознать происходящее. Она раскрыла губы навстречу знакомой нежной теплоте его губ и любовно обвила руками шею Ро.
 Позади раздался оглушительный смех. Задохнувшись от удивления, Мегги подняла голову как раз вовремя, чтобы заметить, как Пигг Бруди сплюнул очередной комочек табачной жвачки, приземлившийся недалеко от их ног.
 — Бог мой, горожанин, — громко объявил старик. — Сегодня свадьба другого парня! И надо было бы поцеловать его жену, а не свою собственную!
 Собравшиеся засмеялись вслед за Пиггом.
 — Все ясно: молодожены… — произнес кто-то в толпе, как бы в пояснение и оправдание.
 — Приятно целоваться с нашими девушками, верно? — заметил Пигг. Ро улыбнулся:
 — Не могу не согласиться с вами, мистер Бруди!
 — Не позволяй горожанину взять над тобой верх, Пейсли, — продолжал Пигг, направляя костлявый палец на новоявленного мужа. — Ты разве не собираешься звонко поцеловать свою жену?
 С гораздо большей силой, чем требовалось, Пейсли притянул к себе Элти и запечатлел влажный поцелуй на ее губах. Она тихо вскрикнула, но это лишь добавило веселья в толпе, собравшейся вокруг них.
 Мегги не стала больше ждать. Дрожа, она почти побежала прочь, в спасительное укрытие. И только выбравшись с людной поляны на одинокую лесную тропинку, она услышала сзади шаги Ро.
 — Мегги, подожди!
 Она знала, что это он, но не обратила внимания и не обернулась. Почему-то по щекам вдруг побежали слезы. Она не остановится ради него. Она не могла этого сделать. Ей надо скорее уйти отсюда…
 Прикосновение к ее руке, заставившее ее остановиться, было неожиданным, и Мегги вскрикнула. Она не ожидала, что Ро так близко.
 — Мегги, какого черта?..
 — Отпусти меня!
 Ро убрал руку, но Мегги больше не пыталась удрать. Она пристально взглянула прямо в лицо Ро, сердито смахивая со щек слезы отчаяния.
 — Зачем, ради всего святого, ты сказал это?
 — Что сказал?
 — Что желаешь им быть такими же счастливыми, как мы! Ты что, хочешь сглазить их брак?
 Ро уставился на нее, как будто она лишилась рассудка, потом покачал головой:
 — Мегги, не глупи! Я просто пытался сбить спесь с Пейсли.
 — Ах, конечно! — ответила Мегги с притворным пониманием. — В конце концов, он всего лишь невежественный парень с гор, и такому городскому умнику, как ты это не составило большого труда…
 Ро нахмурился.
 — Слушай, причем тут город или горы? — сказал он. — Пейсли очень хотелось заставить тебя пожалеть о том, что ты отвергла его.
 — Он был просто пьян!
 — Согласен, его переполняло спиртное и распирало самодовольство. Но если он решил высказаться на твой счет, то следовало говорить прямо, а не ждать, пока кувшин донка придаст ему храбрости.
 — Не могу представить, чтобы кто-нибудь вдруг завел перед тобой речь обо мне! — голос Мегги зазвенел от гнева. — А что касается донка — ну что ж, тебе лучше знать, как спиртное добавляет смелости. Именно из-за него ты потянулся ко мне в ту ночь, не так ли?
 — Может быть, и так, Мегги, — честно ответил Ро. — Но я не жалею об этом.
 — А я, может быть, жалею, что отвергла Пейсли!
 — Что?!
 — Я жалею, что не вышла замуж за Пейсли Уинслоу!
 — Я ни на минуту не поверю в это!
 — Если ты не хочешь жениться на мне, то это не означает, что и он не хотел!
 — Черт побери, Мегги! Я же просил тебя выйти за меня замуж. И не один раз. Я не верю, что ты вышла бы замуж за Уинслоу, отвергнув меня.
 — Так поверь! Пейсли Уинслоу может предложить женщине намного больше, чем ты!
 Ро зло фыркнул:
 — Да, я слышал. Свору охотничьих собак и дойную корову.
 Я не это имела в виду.
 — Тогда что? Поле у подножия горы?
 — Он может предложить любовь!
 — Любовь?
 — Да, любовь, — ответила Мегги. — Он явно влюблен в свою жену, и, думаю, любил бы и меня. — Она отвернулась от Ро. Отчаяние снова охватило ее, и слезы собрались в уголках глаз. — Ты не можешь предложить это, не так ли, мистер Д. Монро Фарли? О, ты готов исполнять свой долг по отношению ко мне и заплатить за то, что лишил меня невинности, но ты не хочешь предлагать мне любовь. Ты ничего не знаешь в любви!
 Ро молчал, не отрывая глаз от ее твердой, негнущейся спины. Мегги не могла видеть ни выражения его лица, ни внезапной бледности.
 — Меня никто никогда не любил, — тихо сказал он. — Откуда же мне знать о любви?
 — Конечно, — ответила Мегги печальным, но твердым голосом. — Я не виню тебя Ро. Я не могу этого делать. Но я не согласна выходить замуж, если на то есть какая-то причина, кроме этой.
 Его молчание стало ответом на ее незаданный вопрос.
 — Я не хочу, чтобы ты оставался здесь, продолжала Мегги. — Я хочу выйти замуж за человека, который полюбит меня, а чем дольше ты остаешься здесь, тем меньше шансов, что когда-либо это произойдет… — горестный вздох, сорвавшийся с ее губ, задел Ро за живое. — Возвращайся в свой штат у залива, Ро Фарли! Уезжай туда, и, возможно, когда-нибудь я почувствую себя такой же суетливой, как Элти и Пейсли.




 Глава 18


 Ро вернулся на поляну, где уже в разгаре было свадебное гулянье, с тяжёлым сердцем. Мегги сделала свой выбор, и совершенно ясно, что если даже он останется здесь на зиму, это ничего не изменит. Его присутствие приносит ей только страдания, и нет больше причин задерживаться. Присоединившись к шумному сборищу, Ро обнаружил, что больше не ведет себя с жителями общины как «свой», как один из них. Он превратился в наблюдателя, постороннего человека. Он — не настоящий муж Мегги и никогда не был им. Он уезжает.
 Когда наступил вечер, он слушал игру Джесси на скрипке и наблюдал за веселой пляской остальных — одни исполняли традиционные танцы, другие — зажигательную джигу, без сомнения, пришедшую из Шотландии и Ирландии, как и песни, которые он собирал. Промелькнула мысль, не заняться ли еще изучением танцев, но сердцем он был сейчас далеко от всего этого. Ро добросовестно проверил, не утомился ли Анри. Позволил бабушке Пигготт вновь подразнить его. Пастор Джей остановился поговорить и опять поинтересовался его отцом — Гидом Уэстоном.
 Оутр Филлипс, запинаясь на каждом слове, попытался завести с Ро серьезную беседу о политике. Лейбин Трейс философски порассуждал о слиянии христианского обряда бракосочетания с суевериями Свадебного Камня. И Ро, в свою очередь, непринужденно беседовал с теми, кто не принимал участия в массовых танцах.
 Люди полюбили его. Его приняли. Но теперь это не имело больше значения. Он уезжает.
 Ночью, лежа в одиночестве на уютной кровати, которую бабушка Пигготт подарила ему и его невесте, Ро пытался разобраться в том, что происходит и задуматься о своем будущем. Скунс, оказавшийся не там, где надо, необходимость заручиться доверием горцев и слишком близкое знакомство с чертовым донком подвели его к решающей черте, к поворотному моменту в жизни. И обратного пути нет — только в одном направлении… Или в другом.
 Перед первой зарей Ро услышал, как встала Мегги, чтобы разжечь огонь. Ждать дольше не было смысла. Он встал, натянул брюки и прошел из пристройки в хижину.
 Мегги опустилась на колени возле очага. Золотистые волосы длинными, свободными волнами спускались по спине, мерцая в ярком оранжевом свете огня. Тонкая рубашка облегала линии ее тела, так хорошо знакомого ему и по-прежнему манящего и желанного. Но в это утро, когда она взглянула на него серо-голубыми, измученными от бессонницы и слегка припухшими от слез глазами, сердце перевернулось в груди Ро. Это была боль. Это была печаль. Это было разочарование. Он уезжает. Он оставляет Мегги Бест навсегда.
 Она молча взглянула на него и снова отвернулась к огню. Казалось, она увидела в глазах Ро и поняла всю тяжесть и глубину его переживаний.
 — Кофе будет готов через минуту, — сказала она. Ро кивнул:
 — Кофе — это чудесно.
 Он обвел взглядом комнату. Строгая простота, казавшаяся такой чуждой и необычной всего пару месяцев назад, сейчас стала привычной и родной. Дом, который он никогда больше не увидит…
 Ро на мгновение заколебался, потом произнес слова которые должен был сказать:
 — На свадьбе вчера вечером я встретил коммивояжера, который остановился сейчас у Филлипса. Сегодня утром он отправляется к скале Калико. Я поеду вместе с ним.
 Мегги быстро посмотрела на него. На мгновение у Ро появилась надежда: она станет умолять его остаться. Даже не надо было умолять. Если бы она просто попросила или намекнула, он бы не покинул ее. Он остался бы, попроси она об этом. Но она не попросила.
 — Я соберу тебе немного провизии, — сказала Мегги.
 Ро все еще ждал:
 — Итак, наверное это прощание…
 — Желаю тебе счастливого пути, — спокойно ответила Мегги и занялась кофейником.
 Ро молча ждал возле стола, но продолжения не последовало. Он протянул Мегги небольшой клочок бумаги, вырванный из блокнота.
 — Вот по этому адресу ты можешь послать за мной, — сказал он. — Если меня не будет, кто-нибудь обязательно подскажет, где меня найти. Если я понадоблюсь тебе, Мегги, то вернусь.
 Мегги встретилась с ним взглядом и медленно покачала головой:
 — Я не пошлю за тобой, Ро.
 — Если будет… — Ро бросил быстрый взгляд на Анри, спокойно спавшего на кровати в углу. Следующие слова он проговорил шепотом: — … если будет ребенок…
 — Не будет — твердо ответила Мегги.
 Ро благодарно кивнул, но почувствовал только разочарование. Мегги отмерила и насыпала кофе в воду и доверительно сообщила:
 — Я подожду недели две, может, чуть больше, после твоего отъезда. А потом объявлю жителям, будто получила известие, что тебя убили в пути. Никто не станет задавать вопросов.
 Голос ее звучал так беззаботно, что создавалось впечатление, будто она говорит о ком-то другом, о каком-то незнакомом человеке, о некой паре, которая расписывает все важнейшие события своего будущего на много лет вперед, словно писатель, сочиняющий сюжет романтической трагедии.
 — Я всю зиму буду носить траур, — сказала Мегги. — А потом наступит конец этому обману.
 Беспечная уверенность ее слов окатила ледяной водой ноющее сердце Ро. Он серьезно кивнул Мегги:
 — Хорошо.
 Она посмотрела на него, лицо ее казалось безликой, ничего не выражавшей маской:
 — Прощай.
 Больше она не добавила ни слова.
 Успокоить Джесси оказалось не так легко. Через четверть часа он забрел в комнату Ро и увидел, что тот складывает вещи.
 — Зачем ты засовываешь одежду в мешок? — спросил он.
 Джесси еще не совсем проснулся, зевал, стряхивая остатки сна, и задал вопрос из чистого любопытства.
 — Я уезжаю, — просто ответил Ро. Джесси тут же окончательно проснулся.
 — Что ты хочешь сказать? Как — ты уезжаешь? Куда ты собираешься?
 Ро напрягся от жалящей боли, чувствуя вину и проклиная собственный эгоизм. Ни он, ни Мегги даже не подумали о Джесси, о его горе, о потере друга.
 Джесси не вписывался в план, составленный им с Мегги. Он никогда не узнает, что все это было обманом. Для простодушного Джесси их брак был реальным и законным, а потеря друга станет ударом.
 — Ты же знаешь, мне надо вернуться в Массачусетс в конце лета, — смущенно ответил Ро. Молодой человек казался озадаченным.
 — Но еще ведь не конец лета. Впереди самый жаркий месяц…
 — Да, но я уверен, что в августе вы сможете справиться без меня. Ты ведь знаешь, что я должен представить собранную здесь коллекцию записей на заседание научного комитета в университете. Работа уже закончена, так что я могу вернуться в Кембридж через две недели, а еще через нару недель показать собранный материал.
 Джесси кивнул, но по-прежнему выглядел озабоченным.
 — Значит, ты возвращаешься в штат у залива, чтобы отвести свой Слушающий Ящик?
 — Да, я возвращаюсь в штат у залива, но эдифон я оставляю здесь; Я возьму те цилиндры, которые мне и нужны. Я даже не знаю точно, что записано на остальных. Я оставлю их тебе, можешь проиграть на ящике когда захочешь послушать музыку, но не будет настроения играть самому.
 Джесси вздохнул с явным облегчением:
 — Если ты оставляешь Слушающий Ящик, значит, ты непременно вернешься.
 — А ты думал, что нет?
 — Ну, я просто видел, как странно ты вел себя последнее время…
 Ро, испытывая отвращение к вынужденной лжи, повернулся к мешку из крепкой джутовой ткани, пробормотав тихое согласие.
 Поверив словам друга, Джесси удовлетворенно улыбнулся и удобно пристроился на кровати.
 — Ты так непонятно вел себя в последние дни, что я стал побаиваться. Думаю, если ты уедешь сейчас, то успеешь вернуться к сбору урожая, — сказал он.
 — Да, времени вполне хватит… — рассеянно ответил Ро. Чувство вины жгло его. Его простодушный друг был таким честным и открытым, а Ро говорил ему, что друзья никогда не лгут друг другу.
 — Ни о чем не волнуйся, — сказал Джесси. — Я присмотрю за всем, позабочусь обо всем, пока ты не вернешься. И папа вскоре встанет на ноги.
 — Надеюсь, что так, Джесси. — Настроение Джесси стремительно улучшилось, и он был не в состоянии ощутить тревогу или заботу:
 — Будешь рыбачить в океане, когда вернешься домой?
 — Сомневаюсь…
 — Но зато поедешь на поезде!
 — Да, даже на многих поездах.
 — Поезда — это что-то, не так ли?
 — Да, Джесси, полагаю, что так, — ответил Ро с притворным восхищением.
 Молодой человек погрузился на пару минут в глубокие размышления, пытаясь, очевидно, представить чудеса, которые увидит его друг.
 — Когда ты вернешься, лисы уже будут в зимних шкурах, — сказал Джесси.
 — Да, наверное…
 — Я могу научить тебя охотиться. Прошлой зимой Пейсли разрешал мне брать одну из его собак. Не думаю, что мы сможем сделать то же самое в этом году, особенно после того, как вы едва не подрались! — Джесси рассмеялся, припомнив вчерашние события.
 — Пейсли был пьян вчера вечером. Пожалуй, он даже не вспомнит, что произошло, — заверил его Ро.
 — Иногда Пигг Бруди разрешает мне погонять одну из его старых гончих, — с надеждой произнес Джесси. — Это будет действительно прекрасное время, вот увидишь!
 — Звучит приятно и заманчиво, Джесси. Ро явственно представил ясную, прохладную осень и Джесси, охотившегося на лисиц в ярком, разноцветном лесу — с собакой, взятой у кого-нибудь из местных. Но Джесси не будет искриться радостью, что переполняет его сейчас, он будет горевать по другу, который погибнет к тому времени — по крайней мере, для него…
 — А зимой мы, возможно, сумеем навестить вдову Плам! — В глазах Джесси сверкнуло озорство и возбуждение. — Помнишь обо мне и вдовушке? Ты говорил, что подумаешь…
 Ро взглянул на простодушного парня, лениво развалившегося на краю кровати. Неожиданно он понял, что, хотя за свою жизнь очень многих людей называл друзьями, на самом деле понятия не имел, что такое дружба, пока не встретил Джесси Беста.
 — Я думал об этой вдове, Джесси, — сказал Ро. — И считаю, что нам не следует идти к ней. Улыбка Джесси тут же померкла:
 — Ты изменил свое мнение насчет того, что я тоже могу быть с женщиной?
 — Нет, нет! Правда, нет, — ответил Ро и осознал смысл своих слов только в тот момент, когда произнес их. — Я надеюсь, что когда-нибудь у тебя будет женщина. Но просто переспать с какой-нибудь из них, просто совокупиться, чтобы получить немного удовольствия и облегчения — совсем не то, что я хочу для тебя, Джесси… — Ро помолчал, надеясь, что юноша поймет. — Когда женщина особенная, — продолжал он, — обладание ею тоже становится особенным. Вот чего я хочу для тебя. Я хочу, чтобы у тебя была женщина, к которой ты испытываешь глубокие чувства и которая испытывает глубокие чувства к тебе.
 Сосредоточенно нахмурив красивые брови, Джесси спросил:
 — Ты имеешь в виду любовь?
 «Любовь»! Это слово продолжает преследовать его. Ее жаждет Джесси. Она нужна Мегги. Ро она тоже нужна, но он понятия не имеет, что это такое и откуда она берется.
 Ро пожал плечами.
 — Может быть, любовь. Я сам толком ничего не знаю об этом.
 Джесси задумался:
 — Ты думаешь, что не очень-то смышленый парень может влюбиться?
 Заколебавшись лишь только на мгновение, Ро ответил:
 — Если в этом мире и есть кто-нибудь, способный любить и быть любимым, то это — ты, Джесси Бест!
 Ро сел рядом с Джесси и дружеским жестом, ставшим таким естественным, обнял его за плечи.
 — Я не хочу видеть, как ты растрачиваешь любовь на какое-то быстрое, греховное совокупление с опытной, но равнодушной женщиной, — сказал он. — Ты заслуживаешь гораздо большего. Может, другие способны воображать быстрее тебя и в этом ты не можешь сравниться с ними, но нет никого человечнее тебя, Джесси! Никогда не позволяй себе довольствоваться меньшим, чем любой другой мужчина!
 Джесси долго изучал лицо друга, не вполне осознавая значение его слов, но тем не менее, оценив их.
 Наконец, он серьезно кивнул белокурой головой:
 — Кажется, я понял, что ты имеешь в виду, Ро: не следует есть полудохлого цыпленка, если есть возможность свернуть шею молодой курочке и зажарить ее на ужин!
 Ро улыбнулся в первый раз за все утро:
 — Да, Джесси! Именно это я и имел в виду. Молодой человек улыбнулся в ответ, красивое лицо его выражало простодушие и полное доверие.
 — Ты мой друг, Ро, а друзья всегда говорят правду. Я не стану устраивать пир и есть цыпленка, пока тебя не будет, — пообещал он. — Когда ты вернешься, то, может быть, поможешь найти мою единственную женщину. Рассмотришь девушек повнимательнее и скажешь, кому из них я могу понравиться…
 Ро не ответил, но Джесси не заметил этого. Глаза его озорно заблестели:
 — Слушай, а есть какой-нибудь трюк, чтобы определить, из какой молодки получится самое нежное жаркое?
 Заставив себя улыбнуться, Ро крепко обнял своего юного друга и встал, чтобы продолжить сборы.
 Джесси не обратил внимания на выражение, промелькнувшее в глазах Ро, которому было мучительно тяжело продолжать свою лживую игру. Совершенно искренне и без всякого умысла Джесси произнес:
 — Если бы я мог иметь все, что хочу, то хотел бы быть женатым, как вы с Мегги!
 — Анри, я уезжаю, — сказал Ро, подойдя к старику, сидевшему на крыльце.
 По сравнению с тем, как он чувствовал себя все последние недели, Бест выглядел получше и покрепче. Он кивнул:
 — Я слышал.
 Потом долгим оценивающим взглядом окинул Ро:
 — Не думаю, что мы увидим тебя снова.
 — Вы правы, сэр.
 Потирая длинную, седую бороду старик тяжело вздохнул.
 — Жаль, — сказал он. — Я долго думал, сынок. Пытался что-нибудь придумать, чтобы вы с Мегги прекратили пережевывать второсортные куски, а сразу же переходили к толстому окороку.
 — Мистер Бест, я… я никогда не думал, что отношения между мной и Мегги зайдут так далеко. И я неоднократно просил ее выйти за меня замуж.
 — Я знаю, сынок, — Анри понимающе кивнул.
 — Мегги довольно ясно дала понять, что больше не хочет меня видеть, и если мне придется покинуть ее, то надо сделать это побыстрее.
 — Благоразумно… — старик печально кивнул. — Я всегда так гордился своей девочкой! На ее долю много досталось: смерть матери, моя болезнь и, конечно, заботы о брате. Но Мегги… она всегда была сильной, и я радовался, что она растет такой похожей на свою мать.
 Он взглянул на Ро и слабо улыбнулся:
 — Но когда случается что-нибудь такое — ну вот как сейчас — я жалею, что она не унаследовала от меня хоть крупинку эгоизма…
 Ро не понял, какое отношение ко всему происходящему имеет эгоизм, но решил хоть как-то утешить старика.
 — Мегги говорит: после того, как я уйду и она всем скажет, что я умер, она снова выйдет замуж за кого-нибудь, — сказал он. — Такая женщина, как Мегги, может с легкостью окрутить любого парня, какого только захочет.
 Анри фыркнул:
 — Это она сможет. Вообще-то, она ни на кого не обращала внимания, пока не появился ты…
 У Ро не было ответа. Он молча ждал, пока старик задумчиво покачивался из стороны в сторону, глядя вдаль, где высилась гора Нос Индианки.
 — Я рассказывал тебе о моей жене? — спросил Анри. Слегка опешив от такой резкой смены темы разговора, Ро тем не менее не прерывал старика и не мешал ему вновь оказаться в прошлом.
 — Вы упоминали о ней пару раз, и кажется, я слышал что-то от других жителей…
 — Разные сплетни о нас, не так ли? — Анри печально засмеялся. — Мы стали настоящей притчей во языцах на этой горе. Иметь ребенка, не будучи женатыми! В церкви люди плевали ей вслед, а собственная родня вышвырнула ее из дома… — Он презрительно покачал головой при этом воспоминании. — Я был бродячим скрипачом, который почти все время слонялся без дела и в своих странствиях доходил аж до порогов Белой реки. А она была нежной, мягкой и страстной, — даже теперь, через много лет, старик вздохнул от удовольствия. — Могу поклясться, первый раз она позволила лечь с ней потому, что догадалась, как сильно мне этого хочется. Со мной ничего подобного никогда не случалось. Она вообще была какой-то особенной. Я не встречал похожих на нее ни раньше, ни потом… Он снова изучающе взглянул на Ро.
 — Я знал, что все это просто приятные шалости, но ни о чем особенно не задумывался. Когда пришло время уходить, она отправила меня в путь. Я не хотел идти. По крайней мере, так я говорил. Спорил с ней с утра до поздней ночи или даже дольше. Но, сынок, говоря по правде, я не хотел жениться на ней…
 Анри тяжело вздохнул и снова устремил взгляд на далекие горы.
 — Я неплохо проводил время, бродя по свету, и не желал отказываться от такой жизни. Думал, что все снова будет хорошо: повяжу причудливый платок вокруг шеи и всегда получу порцию славного виски и хорошенькую девушку в каждом городке…
 Анри надолго замолчал.
 — Но так не получилось. — Он пристально взглянул на Ро. — Как только ты встретишь любовь, сынок, как только ты почувствуешь, попробуешь ее, бесполезно пытаться вернуться к прежней жизни. Она уже не для тебя.
 Ро нахмурился, стараясь понять.
 — А я пытался, сынок! Бог свидетель, я прошагал сотни миль, чтобы уйти подальше от этих гор. Я сильно пил, играл до забытья, и бежал, бежал, бежал. Но я не мог спастись бегством от самого себя, от сознания, что мне нужна эта женщина. И уж совершенно не мог вынести того, что она вообще не нуждалась во мне!
 — Полагаю, она действительно была совсем как Мегги, — согласился Ро.
 — Да. Именно такой. Но знаешь, эти разговоры, которыми она кормила меня — будто я ей не нужен — были ложью!
 — Ложью? — Анри кивнул:
 — Она сказала, что я не нужен ей, и она не хочет меня видеть. Она сказала, что сможет вырастить нашего мальчика сама или найдет другого мужчину. Но она обманывала сама себя точно так же, как я ошибался, когда хотел вернуть бродячую жизнь.
 Анри, погрузившись в раздумья, снова уставился на горы:
 — Наверное, это отразилось на нашем Джесси…
 — На Джесси?
 — Да. Видишь ли, на самом деле он вполне нормальный парень. Он соображает, понимает и запоминает точно так же, как и все остальные. Но его голова варите страшно медленно. Джесси не может быстро принять решение и не всегда вспоминает то, что заложили в его голову днем раньше. Именно такими были и мы с Пози.
 Мы все никак не могли сообразить, что любим другу друга и если не будем жить вместе, то тогда жизнь вообще потеряет для нас смысл.
 — Но вы все же убедили ее выйти за вас замуж!
 — Да, конечно! — старик захихикал и покачал головой. — Я просто сказал ей: «Женщина, я остаюсь здесь, и ты можешь любить меня или ненавидеть, но я никуда больше не уеду!»
 Ро оглянулся на дверь хижины позади него, затем снова повернулся — к лесной тропинке возле дома.
 — Я рад за тебя, Анри! Но когда она отослала тебя прочь, она оставила дверь открытой. Она не собиралась во всеуслышанье заявить, что ты умер. Я не могу вернуться сюда. Я никогда больше не увижу эти места!
 Анри задумчиво кивнул.
 — Да, похоже, все так и есть… — Казалось, он хочет что-то добавить но просто перевел взгляд на далекие горы.
  Из дневника Д. Монро Фарли 
  23 сентября 1902 года 
  Кембридж, Массачусетс 
  Сегодня я представил на заседании комитета заключительную часть моих научных материалов, связанных с изучением музыки Озарка. Пока это только первые результаты и основные выводы. Хотя я уверен, что приведенные доказательства весьма убедительны нашлись скептики, которые посчитали наличие в. фольклоре Озарка неизвестных ранее спенсеровых строф и музыкального ряда Елизаветинской эпохи ничем иным, как странным и загадочным совпадением. Мне кажется, я приложил все силы, чтобы убедить оппонентов в своей правоте, но преграда, с которой пришлось столкнуться, оказалась непреодолимой. 
  В результате представленные положения и выводы пришли в противоречие с особым мнением, которого придерживалось большинство членов комитета. У меня создалось впечатление, что они вообще отказываются верить, будто неграмотные, живущие в изоляции от внешнего мира, жители горного плато смогли сохранить наследие, которое научные круги нашей страны и Британских островов утратили безвозвратно. 
  В то время как я демонстрировал одну за другой записи песен — древних реликвий, эти джентльмены постоянно просили рассказать о медвежьем жире, который намазывают на хлеб, об уборной, которую мне собственноручно пришлось построить и о девушках, не знающих, что такое туфли. 
  Мою работу ни по одному пункту не восприняли всерьез, а один напыщенный теоретик даже обвинил меня в том, что я попусту растратил средства научного общества. В конечном счете мне очень настойчиво порекомендовали прекратить подобного рода исследования. Я заявил, что готовлю статью для журнала «Теоретическое музыковедение». Но мне ясно дали понять, что данные изыскания сочтут пустыми и безрезультатными, а это, в свою очередь, может повредить моей репутации и репутации научного общества университета в целом. Было внесено предложение: по истечении периода времени, достаточного, чтобы разобраться в ситуации и проанализировать мои записи, научный комитет рассмотрит просьбу об организации в будущем экспедиции в отдаленные области Шотландии или Ирландии, чтобы направить, таким образом, мои поиски в более надежное русло. Полагаю, что именно туда я и отправлюсь. Тем не менее, я убежден, что мои выводы верны, К сожалению, я — единственный, кто верит в это. 
  На прошлой неделе ездил на побережье возле Бостона и наблюдал, как один старик и его внук ловили рыбу с пирса. Я вдруг подумал, что сам никогда не рыбачил в океане. Глядя на бескрайнее водное пространство, я вспомнил о Джесси и Анри и ощутил беспокойство: как они там? Дни, наверное, стали короче и холоднее. Интересно, одолжит ли Пигг Бруди Джесси охотничью собаку? 
  О Мегги я стараюсь не думать. 




 Глава 19


 Порывы октябрьского ветра задували под дверь хижины. В комнате было холодно. Мегги накинула на плечи старую, выношенную шаль и поплотнее закуталась в нее, уютно устраиваясь у очага. Она уже подбросила в огонь очередное полено, но оно оказалось сырым, тлело и дымило, не давая тепла.
 Прошлой ночью выпал первый снег: довольно рано для зимы, и поэтому, казалось, ненадолго. Снег покрыл поляну перед усадьбой, и она выглядела чистой, яркой и обновленной. От взгляда на это великолепие Мегги ощущала еще более сильный озноб. Сейчас ей не нужны были ни снег, ни лед, чтобы мерзнуть — холод стал неотъемлемой частью ее существования.
 — Бр-р-р! — раздался голос Анри. Он протискивался в дверь, отряхивая о порог снег, приставший к ботинкам. — Довольно морозная погода сегодня утром…
 Мегги пробормотала что-то вроде согласия, в то время как отец снимал влажное пальто из шерсти и вешал его на крючок у двери. Он разрумянился от холода и снова казался молодым и сильным.
 Он все еще был слабым, как новорожденный жеребенок, но брался то за одно, то за другое дело. Постепенно силы вернулись к нему, и вскоре он действительно уже смог выполнять большую часть работы, которую обычно делал.
 — Я всю жизнь свою работал вполсилы, — сказал он Мегги. — И сейчас притворялся больным, сколько мог. По правде говоря, я думал, что моя немощь удержит здесь твоего парня…
 — Он все равно не смог бы остаться, — ответила Мегги.
 Это был единственный разговор между ними о Д. Монро Фарли, но не проходило и дня, чтобы в хижине не упоминалось его имя.
 «Подождите, пока вернется Ро», «жаль, что Ро не видит, какого опоссума я убил», «если бы Ро был здесь, я бы управился в два раза быстрее» — подобные высказывания постоянно слетали с губ Джесси.
 Мегги знала, что он скучает по другу и находит утешение в разговорах о нем. Но эти постоянные разговоры и упоминания его имени отдавались ноющей болью в сердце Мегги.
 Если кто-то и гадал, почему затягивается отсутствие Фарли, то только не Джесси. Ро сказал, что вернется, и для Джесси этого было вполне достаточно.
 А для Мегги время тянулось в болезненной борьбе, где столкнулись необходимость принять, наконец, решение и желание отложить его еще на день. Ей казалось, что уж завтра она непременно начнет осуществлять задуманный план, а сегодня можно и подождать. Ее ложь будет грандиозной, последствия ужасными, а боль — невыносимой. Отчасти Мегги колебалась и никак не могла решиться из-за Джесси. Она считала, что если их с Ро план удастся, каждый из них получит то, на что рассчитывает. Ро мог бы вернуться к своей работе в штате у залива и жениться на женщине своего круга. Отец был бы избавлен от стыда за греховное поведение дочери. А жители Свадебного Камня получили бы исчерпывающее объяснение столь странному обстоятельству, каким является слишком долгое отсутствие ее мужа.
 Только Джесси не получит того, что хочет, как, впрочем и она сама.
 — Запах сегодня на редкость аппетитный, Мегги, детка, — заметил Анри. — Что там у тебя в горшке?
 — Рагу, — ответила Мегги, имея в виду смесь мамалыги, лесных трав, мяса и орехов, которую, как принято было считать, здесь все готовили по старинному рецепту индейцев племени чероки.
 — М-м-м-м… — Джесси обрадуется, когда узнает.
 — А где Джесси? — спросила Мегги.
 — Я послал его чинить забор возле свинарника. Почему ты спрашиваешь?
 Мегги глубоко вздохнула и повернулась к отцу.
 — Я получила новость издалека, — сказала она. — Мой муж погиб во время путешествия в штат у залива. Отец нахмурился и еле слышно выругался.
 — Сегодня? Мегги, ради Бога, на улице снегопад! Как ты могла получить послание именно сегодня?
 — Папа, я должна… — ответила Мегги. — Я просто не могу больше ждать. Я получила его сегодня! — Анри тяжело вздохнул и опустился на стул:
 — Я все время надеялся, что ты передумаешь. Мегги нервно вытерла руки о передник:
 — Это необходимо, папа! Мы не предназначены друг для друга.
 Отец только неодобрительно фыркнул:
 — Вы предназначены друг другу точно так же, как все остальные пары, собирающиеся пожениться.
 — Мы совершенно по-разному живем и относимся к жизни. Мы из разных мест.
 — Конечно, детка! И у вас разные тела. Вот в этом и заключается брак, Мегги — заставить различия сплестись воедино, чтобы создать что-то новое!
 Мегги не хотела спорить.
 — Он не любит меня, папа, — сказала она.
 — Я поверю в это тогда, когда увижу, как еноты занимаются фермерством, — ответил старик. Он беспомощно провел рукой по волосам.
 — Как по-твоему, что такое любовь, Мегги? Ты думаешь, что это бешеный стук сердца, чтение стихов, прерывистое дыхание? — спросил он. — Да, мэм, какая-то часть всего этого и присутствует, но главным образом, любовь — это спокойствие, забота и уют. Это — желание рассказать другому человеку то, что ты не в силах даже на ухо прошептать кому-нибудь другому, Это значит — не быть одиноким.
 Анри строго погрозил ей пальцем:
 — Мегги, детка, ты влюбилась в этого парня в ту же минуту, как увидела его! Знаю, ты подумала об одном из принцев из своих книжек. Я волновался, что ты разочаруешься, когда поймешь, что он — реальность, а не мечта. Но ты еще не перестала мечтать, не так ли? Ты по-прежнему воображаешь, что твоя жизнь похожа на одну из этих сказок, только она из тех, у которых плохой конец. Голос его смягчился до мольбы:
 — Мегги, я прошу тебя, умоляю тебя — пошли записку Ро, чтобы он вернулся! Мне кажется, это — единственный способ снова увидеть тебя счастливой и смеющейся.
 — Ax, папа! — Слезы заблестели в глазах Мегги, и она бросилась к отцу. Он притянул ее к себе, как будто Мегги опять превратилась в маленькую девочку, и крепко сжимал в объятиях, пока она, рыдая, изливала свою боль и умоляла понять ее. Анри обнимал ее, убаюкивал и вытирал ее слезы своим платком.
 — Все кончено, папа, — сказала Мегги. — Я выбросила адрес, который оставил Ро. Пришло время жатвы, и я собрала свой урожай. Слишком поздно сожалеть о сделанном.
 Дверь распахнулась настежь, и ввалился Джесси, отряхивая снег с шапки и широко улыбаясь. Увидев Мегги с залитым слезами лицом в объятиях отца, он остановился, как вкопанный.
 — Что случилось?
 — Ро мертв, — быстро ответила Мегги, боясь, что передумает. — Я только что получила известие. Ро умер в дороге.
 Мегги старалась не прислушиваться к рыданиям, доносившимся с чердака. Джесси был наверху, отчаянно пытаясь заглушить свое горе в подушке из гусиных перьев, но все-таки его всхлипывания были слышны и здесь, в комнате.
 Анри отправился на муле сообщить соседям о кончине своего зятя. Мегги знала, что к вечеру друзья и родственники придут посидеть с вдовой. Их приход пугал ее. Однако ей будет совсем не трудно изобразить горе. С той минуты, как она решилась сегодня днем, казалось, прорвалась какая-то плотина, и Мегги не могла сдержать потока слез.
 Оценивающим взглядом Мегги посмотрела на котел с водой, в котором кипела шелуха грецкого ореха и кора красного дуба. Мегги красила свой наряд в цвет траура. Разбирая одежду, она хотела взять только старые и вышедшие из употребления вещи. Чулки и шляпка, которые она выбрала, были заношены чуть ли не до дыр. Но когда Мегги потянулась к такому же потертому домашнему платью, висевшему на крючке, на глаза ей попалось синее, которое она по-прежнему надевала по воскресеньям, собираясь в церковь. Она красила эту ткань в ту далекую-далекую ночь… В ту ночь, когда они с Ро лежали в высоком клевере у ручья. Когда они все вместе шли на свадьбу Элти, он сказал, что платье — чудесное, и цвет прекрасно подходит к ее глазам. Почему-то именно это платье Мегги и взяла. И сейчас оно кипело в котле на медленном огне…
 Подняв палку, которой пользовалась при стирке, Мегги задумчиво помешала в котле и приподняла край материи, чтобы проверить окраску. Ткань была черной. Траурной, мертвой — черной. Как цвет ее жизни, цвет ее сердца…
 Мегги не хотела причинять боль отцу. Она не хотела причинять боль Джесси. И знала, что сейчас они оба страдают. Но это к лучшему.
 Может быть, любовь действительно такая, как сказал ее отец, и вовсе не похожа на то, о чем пишут в сказках, но Ро Фарли вообще не говорил ни о какой любви. И он ничего не должен ей — это разрушило бы его жизнь. Возможно, драматичный финал, придуманный Мегги в завершение их злополучного брака — сюжет, созданный слишком причудливым воображением. И, следуя этому сюжету, Ро ушел. Он тоже был своего рода романтиком, как и она. Он тоже создал образ женщины, на которой хотел бы жениться, и незамысловатая Мегги Бест из захолустного горного края никогда даже не приблизится к его идеалу.
 Слезинка скатилась по щеке и упала в котел с краской.
 — Мегги…
 Она услышала жалобный голос с чердака и взглянула вверх:
 — Я здесь, Джесси.
 — Мне так тяжело, Мегги, — произнес он, сдерживая судорожные рыдания. — Кажется, я не могу остановиться…
 — Мне тоже тяжело, Джесси…
 Больше сказать было нечего. Минута проходила за минутой, тишина прерывалась лишь потрескиванием огня, плеском и шипением в котле.
 — Мегги?
 — Да, Джесси?
 — Запусти Слушающий Ящик…
 — Что?
 — Слушающий Ящик. Ро оставил его мне, чтобы заводить, когда захочется послушать музыку, но не будет настроения играть самому.
 Мегги не хотелось сейчас никакой музыки, она лучше побыла бы в тишине, а не слушала звуки, которые Ро записал на катушки воска. Но она знала, что причинила Джесси боль, и не могла отказать ему в его просьбе.
 Мегги неохотно прислонила палку для помешивания к стене, вытерла руки и подошла к «красному углу» рядом с кроватью отца, где стоял эдифон. Она осторожно взяла его за переносную ручку и поставила на стол. Сняв крышку, Мэгги установила рупор, как показывал Ро, и, взяв наугад один из цилиндров, опустила его на диск. Она повернула ручку, отрегулировала скорость, поставила изогнутую иглу на бороздку в воске.
 Комнату наполнил звук гнусавого тенора Эбнера Пиза. Живые, шутливые слова песни были бы как нельзя кстати на веселой вечеринке, среди смеющихся друзей. Перед мысленным взором Мегги опять предстал Ро, с улыбкой записывающий слова в блокнот, который постоянно носил с собой. Непонятно почему, но от этого воспоминания на глаза Мегги навернулись слезы.
 Не кто иной, как сама бабушка Пигготт приехала к Анри незадолго до темноты. Старая женщина уже оделась во все черное, и с лица ее не сходило хмурое, озабоченное выражение.
 — Остальным я велела не приходить сегодня вечером, — сказала она деловым тоном. — Мне кажется, я поступила правильно.
 — Да, совершенно правильно, бабушка. Я действительно никого не хотела видеть.
 — Бог свидетель, в первую ночь вдове всегда нужен кто-то, — ответила бабушка Пигготт. — Но «кто-то» не означает «все». — Она выразительно пощелкала языком. — Когда я потеряла мужа, мне потребовалось немало времени, чтобы свыкнуться с этой мыслью в присутствии половины жителей горы, стоявших вокруг и наблюдавших за моим отчаянием.
 — Я не собираюсь терять самообладание.
 — Делай, как тебе нужно, дитя, я ничего не имею против! Думаю, ты имеешь на это право. — Бабушка вздохнула и покачала головой. — Ты так долго ожидала счастья, а когда оно появилось, наконец, у твоей двери, судьба вырвала его у тебя, едва ты успела к нему привыкнуть…
 В этот вечер бабушка готовила ужин, хлопотала на кухне и распоряжалась, как будто это ее собственное жилище. И бабушка же вымыла посуду и вымела очаг. Сознание того, что сейчас в ее помощи особенно нуждаются, словно вдохнуло новую жизнь в это старое, немощное тело, и бабушка Пигготт превратилась в энергичную распорядительницу, стала надежной опорой, на которую могло рассчитывать их семейство.
 — Тебе пора бы прекратить хныканье, Джесси Бест, — сказала бабушка, протягивая юноше свой платок. — Я не призываю к тому, чтобы ты вообще не горевал, но твоему другу Ро было бы больно видеть, как та себя ведешь…
 — Мне так плохо… — прошептал Джесси, пытаясь сдержать слезы.
 — Нам всем плохо, — ответила бабушка, ласково гладя волосы Джесси. — Хороший парень нашел свою могилу, и нам будет очень недоставать его. Но мы должны подумать о том, как мы радовались, когда он был с нами. И как нам повезло, что мы вообще познакомились с ним.
 — Он был моим другом, — сказал Джесси.
 — Да, был, — ответила бабушка Пигготт. — И навсегда им останется.
 После ужина, выждав немного для приличия, Джесси отослали в постель, и юноша, обессилев от слез, наконец, заснул в одиночестве на своем чердаке.
 По настоянию бабушки Анри занял кровать в новой комнате.
 — Мегги не захочет спать там сегодня ночью, если она вообще уснет. Иди и отдохни, Анри Бест! Завтра ей понадобится твоя помощь.
 Старик неохотно удалился, и через несколько минут его равномерное похрапывание влилось в звуки ночи.
 Бабушка помогла Мегги выжать только что окрашенное траурное платье и повесить его у огня.
 — Тебе, должно быть, трудно поверить, что это — правда, — заметила старая женщина.
 — Что ты имеешь в виду?
 — Он был таким молодым, здоровым и полным жизни, когда уезжал, — сказала бабушка. — Не видя его больным или раненым, трудно смириться с мыслью, что он мертв…
 Мегги ничего не сказала, питая отвращение к обману, который выдавала за правду, но горе, заполнившее ее сердце, было искренним.
 — Я не могла поверить, что мой Пигготт умер, — продолжала бабушка. — Я по-прежнему думала, что в любую минуту он появится из-за угла, а в руках у него какая-нибудь штуковина — показать мне… — Голос ее стал тихим и задушевным. — И только когда я увидела его тело, то поняла, что все происходит на самом деле. Если бы я его не видела, то, наверное, с радостью продолжала бы обманывать себя и внушать мысль, что он умер не по-настоящему.
 — Ах, нет! У меня все по-другому, — сказала Мегги. — Я уверена, что Ро Фарли мертв. В этом нет никаких сомнений.
 Бабушка удивленно приподняла бровь, но восприняла слова Мегги в их прямом значении и больше эту тему не затрагивала. Они вместе вычистили красильный котел и подмели земляной пол.
 Мегги собрала остатки черного крепа, хранившегося на дне сундука, и разгладила складки горячим камнем. Как только креп был развешен и комната убрана в траурный цвет, обе женщины сели на стулья возле огня — ждать наступления утра.
 Мегги, мысли которой кружились в водовороте смятения и вины, была не в настроении вести беседу. Старая женщина не принуждала ее к пустой болтовне ради того, чтобы убить время. Молчание затянулось, и только скрип стульев иногда раздавался в полной тишине.
 Бабушка достала из кармана глиняную трубку и набила ее приятно пахнущим табаком. Побег зеленого чикори послужил запалом. Потребовалось несколько сильных затяжек, чтобы табак разгорелся, и как только он вспыхнул, старая женщина глубоко затянулась и медленно выпустила дым в прохладный воздух комнаты.
 — Хочешь затянуться? — спросила она Мегги, протягивая ей трубку.
 — Нет-нет!
 Бабушка кивнула, слабая улыбка приподняла уголки губ:
 — Не любишь табак, не так ли? Я тоже не переносила его, когда была в твоем возрасте. Но мне нравится эта трубка, — сказала она. — Она успокаивает меня.
 Старая женщина вытянула руку, удерживая трубку на расстоянии, с которого могла отчетливо видеть ее, и стала внимательно рассматривать длинный, загнутый конец трубки из синей обожженной глины, как будто долгое время не видела его.
 — Знаешь, это ведь трубка моего муха… — Мегги удивленно раскрыла глаза:
 — Я не знала этого! — Бабушка кивнула:
 — Раньше я не курила, совершенно не выносила запаха табака и устраивала сцены, если курили в моем доме. — Она сделала глубокую затяжку. — Так было до того дня, когда я похоронила моего мужа. — Бабушка откинулась на спинку стула и уставилась на огонь, как будто видела там прошлое. — Царила такая суматоха, люди плакали, горевали и обнимали меня… — Она печально рассмеялась. — А я… я окоченела, как будто полдня простояла голой на морозе…
 Старая женщина покачала головой и безрадостно улыбнулась:
 — В тот день после похорон, когда я положила его в землю, я вернулась домой. Дом казался таким пустым, и я чувствовала себя такой одинокой! Хотя, конечно, я вовсе не была одна. Двое моих младших оставались со мной. И они плакали и горевали по умершему отцу. Мне пришлось быть сильной ради них. И я сделала это, потому что должна была сделать…
 Она прервала свой рассказ, чтобы выбить трубку и еще раз разжечь ее.
 — В ту ночь, уложив их в постель, я села возле очага. Я знала, что не смогу заснуть. Но снова начинать плакать мне тоже не хотелось, да и не было сил.
 Старая женщина взглянула на Мегги.
 — И тут я увидела его трубку — вот эту — и небольшой мешочек с табаком. Неожиданно показалось, что ничего в мире мне сейчас не хочется сильнее, чем снова почувствовать запах табака из трубки моего мужа…
 Старая женщина пристально смотрела на огонь, покачивая головой.
 — Итак, я сделала то единственное, что тогда могла. Я закурила его трубку. И курю с тех пор вот уже больше двадцати лет…
 Бабушка тяжело вздохнула:
 — Я остаюсь вдовой уже дольше, чем была когда-то замужем… Но мне все еще не хватает моего мужа, а эта трубка дает почувствовать, что он рядом…
 Глаза Мегги наполнились слезами. Она потянулась и взяла тонкую костлявую руку старой женщины в свою.
 — Бабушка, я хочу, чтобы ты знала: ты можешь курить эту трубку в моем доме в любое время и когда только захочешь!
 Старая женщина приподняла бровь и весело рассмеялась.
 — Да я всегда и курила! — честно призналась она. — Что бы там ни говорили другие люди, их осуждение не имело для меня никакого значения. Я все равно делала, что хотела и когда хотела!
 В ее словах была правда, и они обе знали это. Мегги заметила, что тоже улыбается.
 — Ты и твоя мать всегда отличались тем же, — продолжала бабушка. — Просто делали то, что взбредет вам в голову! — Она заговорщицки улыбнулась Мегги. — Думаю, вы брали пример с меня!
 Мегги искренне рассмеялась сквозь слезы.
 — А сейчас держу пари, — продолжала бабушка, — что в доме наверняка есть какая-нибудь вещь, которая будет напоминать тебе о муже, поможет представить его рядом тогда, когда тебе этого очень захочется!
 Улыбка тут же исчезла с лица Мегги:
 — О, нет!
 — Да, да! Обязательно должно быть что-нибудь. — Мегги нервно теребила фартук:
 — Ро не курил трубку. Он вообще не курил.
 — Возможно, он знал, что ты не любишь запах табака в комнате, — ответила бабушка. — Но должно быть что-то, что напомнит тебе о нем…
 — Есть пристройка к нашей хижине, которую он сделал…
 Старая женщина обернулась на дверной проем, откуда доносился храп Анри.
 — Да, — сказала она. — Твоя кровать всегда будет напоминать о нем, Мегги. Но, по правде говоря, она вряд ли даст тебе успокоение…
 Мегги ничего не ответила, зная, что вот этого-то кровать ей никогда не давала и не даст.
 — Он построил еще уборную, — сказала она. Бабушка лукаво улыбнулась:
 — Ну что ж, полагаю, ты можешь уединяться там на долгое время, когда тебя одолеют приступы тоски по Ро. Но окружающие начнут склоняться к мысли, что у тебя проблемы с желудком!
 К собственному удивлению, Мегги звонко расхохоталась.
 Бабушка подождала, пока утихнет приступ смеха и снова вернутся тишина и тихое потрескивание огня.
 — Я думаю, вон та вещь может оказаться тем, что нужно, — сказала она.
 — Какая вещь?
 Бабушка Пигготт указала на эдифон, все еще стоявший на столе, где оставила его Мегги.
 — Этот Слушающий Ящик. Это принадлежало только ему. Его прибор. Его работа. Держу пари, что если ты проиграешь одну из записей, которыми он так увлекался, то снова ощутишь его близость.
 Мегги долго смотрела на эдифон. Меньше всего на свете ей хотелось почувствовать близость Ро. Она боялась, что не сможет вынести нестерпимой боли.
 — Я слушала одну из записей чуть раньше, сегодня вечером, — сказала она. — Джесси попросил меня.
 — Ну, что ты при этом чувствовала? Мегги покачала головой.
 — Не знаю. Не могу точно сказать. Это было пение Эбнера Пиза. Веселая песня, но меня она опечалила…
 Бабушка кивнула:
 — Выбери еще какой-нибудь из цилиндров, и давай послушаем его.
 Мегги колебалась. Ей не хотелось этого делать.
 — Уже очень поздно, шум может потревожить папу и Джесси…
 — Давай, давай, девочка! — настаивала бабушка. — Надо посмотреть и убедиться, то ли это, что нам нужно!
 Мегги с неохотой поднялась со стула и подошла к столу. Цилиндров было много, каждый аккуратно уложен в свой собственный круглый футляр. Мегги наобум взяла один из них и поставила на игровой диск. Еще раз за этот вечер она завела ручку и опустила на воск иглу. Она стояла рядом, наблюдая, как вращается и вращается цилиндр, и вместе с этим движением исчезли все мысли. Потом зазвучала песня.
 Почти сразу Мегги узнала отдаленный мелодичный звук скрипки Джесси. Но знакомый голос, заполняющий комнату!.. Она слышала его поющим песню только однажды — дождливым днем в дровяном сарае…
 «Рад нашей встрече, рад нашей встрече, любовь моя, Рад нашей встрече, рад нашей встрече», — сказал он мне. — Из дальних краев, из дальней поездки вернулся я, И все это только рада любви к тебе!»
 Звук его голоса, такой близкий, как будто Ро был здесь, в комнате, вонзился в сердце Мегги, как нож. Она громко вскрикнула от боли, закрыла лицо руками и упала на колени.
 — Что я наделала! — воскликнула она. В мгновение ока рядом оказалась бабушка, обнимая и успокаивая ее:
 — Ну полно, полно, дитя! Я знаю, тебе надо хорошенько выплакаться. Я знаю, тебе сейчас плохо, но жизнь всегда полна страданий. Мы должны страдать, иначе никогда не смогли бы оценить мгновения счастья…
 Они вместе стояли на коленях на полу, пока не умолкла песня. Затем Мегги, вытерев слезы и благодарно поцеловав бабушку в щеку, нашла в себе силы встать.
 — Все не так, как ты думаешь, — виноватым голосом сказала она старой женщине. — Я недостойна твоей заботы.
 — Пустяки! — прозвучал ответ бабушки, в то время как она помогала Мегги дойти до стула и сесть.
 После того, как они вновь расположились у огня, Мегги удалось взять себя в руки и не давать волю чувствам. Она ненавидела ложь, которую сотворила, но сейчас ей хотелось выговориться до конца и погоревать о потере мужчины, которого она любила. Было слишком поздно даже пытаться разъяснить всю правду. Поэтому Мегги говорила только о своих чувствах, а не о том, что произошло в действительности.
 — Я не знаю, почему так тоскую о нем, — сказала она.
 — Ну вот! Такого глупого заявления я в жизни не слышала, — ответила бабушка. — Ты скучаешь по нему, потому что любила его!
 Мегги печально кивнула.
 — Да, я действительно любила его. Мне кажется, пора признаться в этом… — Мегги с тоской уставилась на огонь — Но поженились мы не по любви. В ту ночь на Свадебном Камне действительно появился скунс! Бабушка кивнула:
 — Да, полагаю, что он там был. Неисповедимы пути господни…
 Мегги почувствовала неловкость от перекладывания на небеса вины за их паническое бегство со Свадебного Камня.
 — Мы пытались не обращать внимания, просто позволить людям думать, как им хочется, а самим поступать по-своему, — призналась она. — Но когда я с огромным желанием начала помогать ему в его работе, он, наверное, решил, что быть женатым на мне — не такая уж плохая штука… — Ив конце концов, все действительно оказалось неплохо!
 — Да, думаю, что так. Но я совершенно не тот тип женщины, который ему нужен.
 Старая женщина пожала плечами:
 — Маловероятно, чтобы жена могла быть тем самым нужным типом женщины.
 — Что ты хочешь этим сказать?
 — Женщин в мужчинах не всегда привлекают традиционные качества. А мужчины понятия не имеют, чего они вообще хотят, — сказала бабушка. — То зов плоти диктует, что им нужна неистовая красотка, заставляющая кровь закипать от страсти, то в следующее мгновение благоразумие напоминает, что в доме необходима трудолюбивая работница, достаточно крепкая, чтобы помогать обрабатывать поля и рожать детей. Они хотят женщину, которая выслушивала бы их с уважением и не долдонила бы им одно и то же. И в то же время им хотелось бы иметь под рукой девушку, которой можно пожаловаться в минуты неуверенности и печали, довольное смышленую, чтобы говорить с ней обо всем на свете.
 — Значит, жена должна отвечать всем этим требованиям?
 — Да нет, жена не отвечает ни одному из них! — ответила старая женщина. — Жена — это жена, и этим все сказано. — Бабушка наклонилась вперед и пристально взглянула на Мегги. — Ро Фарли женился на тебе, и ты была его женой! И нечего больше добавить к этому. — Зардевшись от смущения, Мегги отвела глаза:
 — Но он не… он не любил меня!
 — А ты думаешь, должен был любить? — На мгновение Мегги опешила:
 — Ну, да, конечно!
 — Боже всемилостивый, дитя! — воскликнула бабушка. — Любовь не похожа на дар, который раздают небеса — вроде хороших зубов или острого зрения. Любовь — это то, что двое создают вместе!
 Покачивая головой, старая женщина вновь откинулась на спинку стула и выбила трубку.
 — Любовь начинается незатейливо и испуганно, когда ложишься вместе в кровать, — сказала она. — Ты дрожишь, когда он пробегает руками по твоему телу, он выкрикивает твое имя, когда входит в тебя. Но это проще всего, Мегги! После этого с каждым днем становится все труднее. Чем больше ты узнаешь его, чем больше он узнает тебя, чем дольше вы являетесь частью друг друга, тем сильнее любовь и тем тяжелее вынести ее.
 Мегги озадаченно нахмурилась:
 — Папа говорит, что сплетаются воедино различия двух людей…
 Бабушка кивнула:
 — И он прав. Твоя жизнь становится частью жизни другого человека, все это дается с огромным трудом, большим усилием. Но, Мегги, поверь, это того стоит!
 Мегги мысленно согласилась, что попытаться, конечно, стоит, но для любви все-таки нужны двое, и вряд ли один человек что-нибудь создаст.
 — Если мужчина на самом деле не хочет жениться на тебе, а просто чувствует, что должен… — Мегги пожала плечами, как будто вывод напрашивался сам собой, — …тогда это не лучшее начало супружеской жизни!
 — Я видела и кое-что похуже, если речь идет об этом самом начале! — сказала бабушка. После долгого молчания она тихо вздохнула и засмеялась. — Я любила моего мужа, и он любил меня, Мегги. Полагаю, ты, должно быть, думаешь, что он ухаживал за мной со всеми этими охами, вздохами, нежными словами, ленточками и прочими безделушками?
 — А разве нет?
 Бабушка глубоко затянулась, прежде чем ответить.
 — Мегги, этот человек вообще не собирался за мной ухаживать. Он бегал за моей сестрой Асмин.
 — Что?
 — За Асмин, моей сестрой. Она была на год младше меня и слыла самой хорошенькой девушкой в нашей округе, — продолжала она. — Мой Пигготт твердо настроился жениться на ней и приходил ублажать ее дважды в неделю, ни разу не пропустив свиданий за ту долгую зиму…
 Бабушка сделала еще одну затяжку.
 — Я захотела этого мужчину в тот самый момент как увидела его. Асмин всегда получала любого парня, но я твердо решила, что этот ей не достанется.
 Старая женщина покачала головой.
 — Я так завидовала своей сестре, что ощущала горький привкус зависти каждый раз, когда глотала слюну. А Асмин играла Пигготтом, как рыбой на крючке. Дразнила его, сердилась, устраивала ссоры, флиртовала с другими парнями…
 Бабушка опустила глаза, посмотрела па синюю глиняную трубку, потом взглянула на Мегги.
 — Как-то вечером мы отправились за реку на танцы, — продолжила она. — Асмин не обращала внимания на Пигготта, и он принялся опрокидывать одну порцию виски за другой. После танцев я выскользнула из дома и пробралась к нему. Как я и предполагала, он спал пьяным мертвецким сном, соорудив постель из того, что первым попало под руку. Так вот, я залезла и легла рядом.
 Бабушка на минуту задумалась, потом громко рассмеялась:
 — Боже, когда он пробудился на следующее утро, у него началась истерика! Он думал, что переспал со мной, но при этом совершенно ничего не помнил! Старая женщина покачала головой.
 — А мой отец вопил так громко, что перебудил всю округу! Он готов был убить Пигготта, будь его ружье заряженным. Он решил, что парень крутил и вертел с обеими его девчонками.
 Бабушка прервала на мгновение рассказ, отдаваясь во власть воспоминаний, которые нахлынули волной, затопив сознание подобно черной патоке.
 — Мы поженились довольно скоро, чтобы прекратить пересуды, — продолжала она. — Вот почему мы и переехали в это место. Пигготт так горевал, что упустил Асмин, что не мог даже жить неподалеку от нее. Я тоже чувствовала себя довольно скверно: она постоянно ныла и стонала, как больной поросенок, что я увела ее ухажера. Я подумала, что совершила ужасную ошибку, поступив так подло.
 Бабушка поерзала на стуле.
 — Вот тогда-то я и стала называть его «Пигготт», а не «мистер Пигготт», как он велел мне. Я решила, что не позволю ему обращаться со мной так же, как Асмин обращалась с ним. В конце концов, он тоже был кое в чем виноват — вот и пусть отвечает — за то, что оказался настолько глупым, что влюбился в мою глупую сестру, а не в меня!
 Бабушка взглянула на Мегги, но та, казалось, онемела от изумления.
 — Я думала, что мы никогда не будем счастливы, — продолжала она. — А мы были, Мегги! И мне кажется, что с Асмин у них бы ничего не получилось. Мы были предназначены друг для друга — вот почему все так и получилось.
 Мегги вежливо кивнула. Она все еще не могла прийти в себя от неожиданного признания бабушки Пигготт.
 — Я так рада, — наконец, сказала она, — что у вас все так хорошо кончилось, но у большинства людей любовь приходит сначала, а не потом!
 Бабушка не согласилась:
 — Я думаю, ты очень удивишься, дитя, но даже те, кто считают себя страстно влюбленными, позже зачастую обнаруживают, что в их отношениях нет и намека на это чувство!
 — Они должны испытывать его, иначе не выглядели бы такими счастливыми на свадьбе, — возразила Мегги. — Вспомни Элти и Пейсли!
 — Элти и Пейсли? — довольно долго бабушка молчала, ошеломленно уставившись на Мегги, потом вдруг залилась смехом. — Ты всерьез думаешь, что эти двое женились по любви?
 — А разве нет?
 Бабушка недоверчиво пощелкала языком.
 — Элти надо было где-то жить. Ее дяде Незу до тошноты надоело содержать ее. Он год или даже больше приставал к ней, чтобы она вышла замуж за кого угодно и выметалась из его дома. А как отчаянно стремился поскорее жениться бедняга Пейсли! Он хотел этого даже больше, чем она! Его мамаша житья ему не давала с тех самых пор, как он вырос из детских штанишек, гоняла его до изнеможения. Единственный путь к спасению бедный парень видел в том, чтобы обзавестись собственной женщиной! — Бабушка захихикала. — Вот почему этот глупышка потратил полгода, стараясь заморочить тебе голову.
 Мегги широко раскрыла глаза от удивления.
 — Боже милостивый, Мегги, — продолжала бабушка. — Да ведь единственный брак по любви на этой горе — это между тобой и твоим мистером Фарли!




 Глава 20


 — Гид! Гид Уэстон!
 Человек, расставляющий силки, обернулся, услышав, что его зовут. И вдруг с расширившимися от ужаса глазами схватился за грудь и опустился на колени.
 — Фарли! Ро Фарли! Боже милостивый, я ведь сегодня не выпил и глотка, а мне чудятся призраки!
 Молодой человек в заляпанном грязью пальто из добротней ткани и с кожаной сумкой в руках подбежал к потрясенному Гиду Уэстону.
 — Гид, я не призрак, — сказал Ро. — Призраки не вымазали бы ботинки в этой грязи. Я такой же живой, как и ты, только я заблудился. Брожу здесь полдня по болоту и не могу отыскать тропинку в горы.
 — Это действительно ты, и ты не мертв? — спросил Гид, внимательно разглядывая его. Ро улыбнулся и покачал головой:
 — Насколько могу судить, я жив, как и ты. Гид подошел и дотронулся до его плеча. Убедившись, что Ро все-таки действительно сделан из плоти и крови, Гид перевел дух и рассмеялся:
 — Ро Фарли, да ты вовсе не умер! Хочешь выпить? — Ро покачал головой:
 — Нет, спасибо! В последний раз, когда я пробовал этот твой донк, он чуть не убил меня. Мне нужно скорее найти тропинку и добраться до хижины. Моя же… моя Мегги не видела меня слишком долго…
 Уэстон слабо кивнул.
 — И она явно удивится, — сказал он. — Но ее сейчас нет дома.
 — Нет?
 — Нет. Она в церкви, как и все остальные жители этой горы, кроме меня.
 — В церкви? Во вторник?
 — На заупокойной службе. В Свадебном Камне похороны.
 — Похороны? — глаза Ро потемнели от тревоги. — Анри?..
 — Да нет, Анри тоже там. Это не его похороны. Твои.
 — Мои. Сегодня… Она ждала так долго?
 — Ждала?
 Ро с надеждой взглянул вверх, на вершины гор, потом снова на Уэстона. — Мне необходимо прямо сейчас попасть в церковь, Гид! Как поскорее это сделать?
 — Я проведу тебя, — ответил Уэстон. — Мы обогнем вот этот ближний гребень и будем на месте в мгновение ока!
 Мегги в черном платье и шляпке сидела на передней скамье. Глаза ее оставались сухими, хотя сердце было сплошной ноющей раной. Справа от нее сидел отец, сложив на груди руки, едва скрывая гнев и разочарование. С другой стороны сидел Джесси. Глаза его покраснели, он постоянно кусал губы, чтобы удержаться от слез и не зарыдать при всех.
 Прихожане Свадебного Камня печально пели «Скала веков, раскройся для меня», а Мегги боролась с ознобом, леденившим тело и душу.
 Всю ночь и все утро она думала о том, что рассказывала бабушка Пигготт. И о словах своего отца. Она вспоминала о Ро. Мысленно видела, как он улыбается Джесси, как разглядывает ее через дыру в крыше; воскресила в памяти его лицо, когда он умолял выйти за него замуж. И воспоминания разбивали сердце.
 Она захотела, чтобы он ушел в свой штат у залива — к жизни, которая не сделает его счастливым, и к женщине, в существование которой он не был даже уверен. Она повторяла себе, что поступила самоотверженно, что для него это был самый лучший выход. Но по правде говоря, не что иное, как детское упрямство заставило ее отказаться от его предложения. Ей нужен был принц. Принц, опьяненный страстью к ней. Принц, который бы вечно любил ее до безумия. Тот, что завоевал бы ее, как в сказке, и женился на ней по любви.
 Ро Фарли не был принцем. Он был человеком.
 Она ждала, что он влюбится в нее, а он не влюбился. Но у него едва ли было время узнать ее. Она сама бросилась к его ногам, а потом начала жаловаться на его неблагодарность. Ро Фарли, который никогда еще никого не любил и которого тоже не любили ни разу, должен был броситься к этой самой любви, как головастики к запруде, только потому, что так хотелось Мегги Бест…
 Глядя на пустой алтарь перед собой, Мегги проклинала собственную глупость. Жизнь привела к порогу ее дома настоящего мужчину и предложила реальный шанс быть счастливой, а она сознательно отшвырнула все это прочь, предпочитая лелеять свои фантазии.
 Сейчас история завершилась, и вовсе не счастливым концом, а смертью. И эту историю придумала она сама.
 Мегги настояла, чтобы служба была простой. И отказалась от могильного камня на кладбище. Ро Фарли умер для нее, для этих людей, но в глубине ее сердце он будет жить вечно. И она запомнит Ро не как принца девичьих грез или пылкого возлюбленного, а как хорошего благородного человека, который обнимал ее и хотел жениться на ней.
 Мегги почувствовала, что Джесси дрожит, и взяла его руку в свои. Он выглядел сильным и красивым в выходном воскресном костюме, с тщательно причесанными волосами. Но как только на заре колокол начал свой погребальный звон, Джесси с трудом сдерживался: эмоции и слезы готовы были выплеснуться наружу.
 — Поплачь, если хочешь, — сказала за завтраком Мегги, но он только покачал головой.
 — Папа не плачет, — ответил Джесси. — И Ро не плакал бы. Я не мальчик, Мегги! Я — мужчина, как и они. Так сказал Ро, а он — мой друг. Он никогда не лгал мне.
 Замерли последние звуки старого церковного гимна, и пастор Джей поднялся на кафедру. Мегги судорожно сглотнула слюну, стремясь унять дрожь, и нервно скомкала в руках платок.
 Старый человек, стоявший перед ними, выглядел собранным и целеустремленным. Белоснежные волосы сияли в солнечном свете, льющемся через окно, расположенное позади проповедника. Для человека его возраста пастор Джей был еще строен и держался прямо. А голос по-прежнему оставался достаточно сильным, чтобы говорить от имени небес. Глаза его многозначительно изучали толпу, отмечая, кто здесь и кого нет в церкви. Он открыл рот, но не произнес ни слова. Быстрее, чем индюк заглатывает червяка, выражение на лице старого проповедника вдруг изменилось, и он казался теперь смущенным и озадаченным.
 — Уже воскресенье? — спросил он прихожан. Некоторые из собравшихся откашлялись, а пара детишек захихикали, прикрыв рот рукой. Священник не сводил с них вопросительного взгляда, и дьякон Бьюлл Филлипс подошел к кафедре. Низко склонившись к старику, он что-то зашептал ему на ухо.
 — Похороны? — громко спросил пастор Джей. — У нас похороны? А где тело?
 Снова дьякон посовещался с пастором, и старый человек кивнул головой. Он взглянул на траурную скамью и печально улыбнулся Мегги.
 — Скорблю о твоей потере, сестра, — сказал он. Бьюлл Филлипс вздохнул с облегчением. Пастор продолжал:
 — Боюсь, я не знал твоего покойного мужа.
 — Конечно же, вы знали его, — нетерпеливо вставил Филлипс.
 И вновь на лице пастора появилось смущение.
 — О, может, и знал, — неуверенно произнес он, почесывая голову. — Но, кажется, не могу сейчас припомнить этого парня…
 Он перевел взгляд на Филлипса, который на мгновение опешил.
 — Наверное, произнести речь следует тебе, Бьюлл, — сказал пастор. — Ты, кажется, знал его…
 — Мне? — Филлипс стоял, пораженный ужасом. — Я понятия не имею о проведении заупокойной службы.
 — Ничего страшного, — успокоил пастор Джей. — Просто расскажи, что ты знаешь об этом человеке. А я ничего не знаю о нем. Прошу прощения, сестра… — сказал он Мегги.
 — Но я не могу… — начал Филлипс.
 — Я могу!
 Слова раздались с траурной семейной скамьи, и Мегги с отцом, повернувшись, недоверчиво уставились на Джесси.
 — О, ради всего святого, это же нелепо! — простонал Филлипс, поворачиваясь к остальным на скамье дьяконов, надеясь получить совет, как выпутаться из сложившейся ситуации.
 Шум нарастал, голоса становились все более возбужденными. Джесси никому не дал времени на размышления; он поднялся и встал перед прихожанами.
 Молодой человек заметно волновался. Голубые глаза казались огромными, словно блюдца, верхняя губа дрожала, как будто в любую минуту Джесси готов был разразиться рыданиями. Но он не заплакал.
 Джесси посмотрел на отца и Мегги. Потом обвел взглядом собравшихся.
 — Я не часто говорю перед людьми, — начал он. — В основном потому, что не отличаюсь особым умом и люди не прислушиваются к моим словам.
 Он оглянулся на пастора Джея, по-прежнему стоявшего на своем месте за кафедрой.
 — Но если проповедник не помнит Ро Фарли, то я помню.
 Джесси откашлялся и храбро вскинул подбородок.
 — Ро Фарли был моим другом, — объявил он. — Никто не заставлял его. Некоторые, возможно, удивлялись, почему он дружил со мной. Он ведь был умным, умнее многих собравшихся здесь. Он знал об этом, когда приехал в наши места, но никогда не важничал.
 Джесси еще раз откашлялся. Голос его окреп, легкая дрожь исчезла, и с каждой минутой слова звучали все более уверенно и весомо.
 — Сначала он не показывал, какой он умный, потому что хотел понравиться людям. Ведь люди не любят тех, кто сильно отличается от них. А позже — потому, что не считал себя лучше вас из-за своего ума.
 От волнения Джесси теребил рукава пиджака, но даже не замечал этого.
 — Понимаете, — продолжал он, — Ро Фарли считал, что блестящий ум — дар Божий. Просто дар — вроде того, что папа преподносит тебе на Рождество. Ты не заработал его и не заслужил. И человеку не следует гордиться своим умом, так как сам он не имеет к нему никакого отношения. Это милость Господа. И если парень задирает нос, гордясь, что он умнее некоторых других, это так же глупо, как если бы он считал себя особенным потому, что у него голубые глаза или бородавка над губой.
 Джесси помолчал, скользя взглядом по толпе, в надежде, что его правильно поймут.
 — Ро Фарли убеждал меня, что не стоит стыдиться, если Бог не дал ума. Ведь, как и любой нормальный смышленый парень, я здесь совершенно не при чем.
 Молодой человек гордо улыбнулся.
 — Ро считал, что в этом мире по-настоящему надо ценить лишь то, чего мы сами достигли с помощью даров Господних. Он восхищался нами, жителями гор! Он приехал из сказочного места, где есть океан, поезда и живет такое количество людей, какого мы за всю жизнь не увидим. А мы не имели ничего общего с теми людьми. Мы совсем ничего не имели, кроме наших песен и мелодий. Ро сказал, мы привезли их из-за моря давным-давно. Мы сохранили их. И он был благодарен нам за это. Вот зачем Ро привез Слушающий Ящик.
 Спокойный голос Джесси, казалось, гипнотизировал прихожан, задумчиво и почтительно сидевших в полной тишине, внимая каждому слову.
 — Ро Фарли не был совершенством, — продолжал Джесси. — Он делал ошибки. Я сам совершал множество ошибок. Я ужасно переживал за них. А он переживал за свои. Но он не пытался скрыть их, или притвориться, что не делал ничего такого, или переложить вину на кого-то еще. Он признавался в том, что сделал, и в следующий раз пытался сделать лучше.
 На мгновение заколебавшись, Джесси перехватил взгляд сестры. Она ободряюще улыбнулась ему.
 — Кое-кто думает, что женитьба Ро Фарли на моей сестре — ошибка. Моя сестра, Мегги, тоже была одной из тех, кто так думал. Но насколько я понимаю, это не ошибка. Ро любил Мегги. Он говорил мне… ну, мы иногда разговаривали о личном — он говорил о своем отношении к любви, жизни, людям, о том, как оно изменилось благодаря Мегги. Она заботилась о нем, а до этого никто не проявлял к нему внимания и участия.
 Глаза Мегги наполнились слезами, и она прижала к лицу платок.
 — Возможно, кое-кто из вас посчитает, что это только слова, и Ро на самом деле думал не то, что говорил мне — о том, что не очень страшно быть слабоумным вроде меня, и о том, как он любит Мегги. Но я знаю — он не придумывал и не лгал. Ро Фарли был моим другом, а друзья всегда говорят друг другу правду.
 — Верно, Джесси!
 Неожиданно раздавшийся голос прозвучал от дверей церкви. Все прихожане обернулись на звук. Несколько человек вскрикнули. Бьюла Уинслоу лишилась чувств.
 — Я говорил тебе, что вернусь, Джесси, — сказал Ро, продвигаясь по проходу. — И я не мог солгать своему другу.
 — Ро! — Мегги встала, пристально наблюдая расширившимися глазами, как человек, которого она любила, идет к ней.
 — Я слышал, что ты говорил об ошибках, Джесси, — продолжал Ро. — Твоя сестра как раз допустила небольшую ошибку. Я не умер! И еще долго не собираюсь умирать.
 Он дошел до первого ряда и был теперь на расстоянии вытянутой руки от любимой женщины.
 — Ты дома… — прошептала Мегги.
 — Да, я вернулся домой, — ответил он. Толпа вокруг них вновь ожила. Женщины радостно переговаривались. Дети носились среди взрослых, как будто церковная служба неожиданно превратилась в пикник. Мужчины дружески хлопали Ро по спине и радостно приветствовали его.
 Анри схватил его за руку и энергично потряс.
 — Я знал, что ты вернешься, сынок, — кричал он, перекрывая шум толпы. — Почему-то знал, и все!
 Бабушка Пигготт одновременно плакала и смеялась. Она обхватила за шею своего племянника Пигга Бруди и звонко чмокнула его в щеку. Тот покачал головой и сплюнул комочек табака в жестяную коробку, которую носил с собой, потом заявил всем, кто смог услышать его, что «это — самая потрясающая чертовщина, которую я видел в своей жизни».
 Джесси скакал, как мальчишка у конфетного прилавка, ожидая своей очереди обнять друга. Когда пришел его черед, он обхватил Ро, как большой белокурый медведь.
 — Я так рад видеть тебя, приятель! — сказал Ро.
 — Я старался не плакать, — доверительно сообщил Джесси. — Но я так сильно скучал и мне так много хочется рассказать и показать тебе…
 — Надеюсь, у нас будет много времени для этого, — ответил Ро. — И когда-нибудь, когда я действительно умру, то хочу, чтобы ты снова повторил все, что говорил сегодня обо мне.
 Джесси кивнул, но потом честно признался:
 — Не знаю, смогу ли я запомнить все эти слова так надолго…
 Мегги, еще не пришедшая в себя, стояла рядом. Сердце колотилось в груди. Она по-прежнему все видела, чувствовала, дышала. Но ее не покидало ощущение нереальности происходящего.
 Когда Ро встал прямо перед ней, над толпой постепенно нависла тишина.
 — Привет, Мегги, — тихо сказал он. Дрогнувшим голосом Мегги ответила:
 — Привет, Ро — Взгляд Ро скользнул по ее лицу, глазам, волосам, скрытым наполовину под незамысловатой черной шляпкой, стройной фигуре, облаченной в траурное платье, еще ниже…
 — На тебе туфли! — с изумлением произнес он.
 — Так ведь почти зима, — ответила Мегги. Они неотрывно смотрели друг на друга, забыв об окружающих. Мегги очень осторожно протянула руку, чтобы просто дотронуться до его пальто, и рука задрожала.
 Ро взял ее пальцы и поднес к губам. Странный звук, похожий на гул взламываемого рекой льда весенним утром, казалось, исходил из самого сердца Мегги.
 — Я должен кое-что сказать тебе, — произнес Ро. Мегги молча ждала его слов. Ей тоже надо было кое-что сказать ему.
 Ро бросил взгляд в сторону Анри, и тень улыбки скользнула по его губам.
 — Женщина, — грубовато начал он, — я пришел в эти горы, чтобы остаться. Ты можешь любить меня или ненавидеть, но я больше никогда не покину тебя!
 Мегги чувствовала, как сжимается горло. Она не отрывала пристального взгляда от лица Ро.
 — И есть еще кое-что, что я должен сообщить тебе, — продолжал он чуть мягче. — Я люблю тебя, Мегги! Я никогда не влюблялся раньше, и меня никто не любил. Наверное, именно поэтому я не смог с первого взгляда распознать любовь. Но сейчас я уверен, Мегги! Я знаю, что это — любовь.
 — Я тоже люблю тебя! — прошептала Мегги.
 — Восхвалим Господа, и аллилуйя! — громко возвестил с кафедры пастор Джей.
 Прихожане обратили, наконец, внимание на старого проповедника. Они с удивлением обнаружили, что его возглас относится вовсе не к воссоединению молодой пары. Пастор вообще не смотрел на людей перед ним. С выражением благодарности и изумления на лице, с воздетыми к небу руками он уставился на церковную дверь.
 Прихожане, все как один, обернулись посмотреть, что же привлекло взгляд святого отца. На пороге стоял Гид Уэстон, казавшийся таким же удивленным от возгласа пастора, как и все остальные.
 — Гид Уэстон, Господь услышал мои молитвы! — объявил пастор Джей. — Я обещал Господу, что оставлю кафедру, когда Гид Уэстон переступит порог церкви. Я — старый человек, друзья мои! Я устал и готов сложить с себя величественный крест, возложенный на меня Богом. И вот небеса позволили сделать это!
 Прихожане застыли в изумленном молчании; глаза Гида Уэстона расширились, как у норки, внезапно выхваченной из темноты светом жировой лампы.
 — Не так быстро, пастор Джей! — поспешно произнес Ро. — Прежде, чем оставить эту кафедру, вы должны официально обвенчать нас!
 Проповедник на мгновение опешил и вопросительно взглянул на Ро:
 — На ком ты хочешь жениться, сын мой?
 — Как на ком? На Мегги, — ответил Ро. У пастора Джея отвисла челюсть, он выглядел совершенно растерянным и ничего не понимающим.
 — Я знаю, что молодые вдовы обычно и в самом деле быстро выходят замуж, но не во время же похорон…
 Потребовалось несколько минут, чтобы убедить пастора Джея в законности просьбы Ро.
 Ро хотел, чтобы во время церемонии рядом с ним стоял Анри или Джесси, но священник настаивал, что для этой цели лучше всех подходит Гид Уэстон. Желание жениться пересилило желание спорить, и Ро уступил настояниям старика.
 Невеста в черном траурном платье и жених в покрытой пылью дорожной одежде и с двухдневной щетиной на лице проследовали за пастором Джеем через церковную дверь по небольшому склону к вершине Свадебного Камня.
 Солнце освещало остатки первого в этом году снега, и он ярко сверкал на фоне ясного голубого неба. Воздух был чистым, бодрящим и каким-то новым, как будто время заново начало свой отсчет. И двое, стоявшие сейчас на древнем камне, который видел, как соединялись навечно многие жизни, очень любили друг друга.
 — Возьмешь ли ты эту женщину в жены, чтобы она разделила с тобой радость и горе, богатство и нищету, и была с тобой рядом всю жизнь?
 — Да, — ответил Ро.
 — А ты — берешь ли этого мужчину в мужья, согласна лм повиноваться ему и заботиться о нем всю жизнь, отказавшись от всего другого?
 — Да, — сказала Мегги.
 Они повернулись и взглянули друг на друга, в глазах их светилась любовь, и сомнение, и изумление. Они были вместе! И небеса видели их союз.
 — Перед Богом и этими людьми, — громко произнес пастор Джей, — объявляю вас мистером и миссис… — старик заколебался. — Как твое имя, сынок? — спросил он.
 — Монро Фарли.
 Пастор Джей кивнул и снова начал:
 — …мистером и миссис Монро Фарли Уэстон! Мегги открыла было рот, пытаясь возразить, но не успела. Ро воспринял объявление как должное и рассмеялся.
 Он уверенно взял Мегги за руку.
 — На этот раз скунса не видно, миссис Фарли, — сказал он.
 Мегги улыбнулась. Им не нужен никакой скунс. Через мгновение на глазах жителей горы и Бога Мегги и Ро Фарли спрыгнули со Свадебного Камня.
 Солнце только-только скрылось за горой, когда Мегги и Ро переступили порог новой комнаты. Свадебное торжество, неожиданное и неподготовленное, прошло на удивление удачно. Собравшиеся съели угощение, принесенное на поминки; Джесси играл на скрипке для желающих потанцевать, а Гид Уэстон даже обеспечил спиртным менее стойких членов паствы.
 Ро с Мегги были уставшими и измученными, но счастливыми. Счастливее, чем когда-либо в своей жизни. Они вместе завесили вход из пристройки в комнату стегаными одеялами из разноцветных лоскутков, чтобы, наконец, оказаться вдвоем.
 — Думаю, завтра надо сделать нам дверь, — сказал Ро. — Неплохая идея, — согласилась Мегги.
 Он повернулся к женщине, ставшей его женой, и, обняв за талию, притянул к себе.
 — Ты рада, что я вернулся? — спросил он. Мегги смутилась лишь на мгновение, потом ответила:
 — Как ты можешь сомневаться в этом? — Ро улыбнулся:
 — Я и не сомневаюсь, но так приятно услышать это из твоих уст!
 Мегги улыбнулась в ответ, и Ро запечатлел легкий поцелуй на кончике ее носа. Они обнялись, вдыхая теплый, знакомый запах друг друга.
 — Я так рада, что ты любишь меня… — шепнула Мегги.
 Ро слегка отстранился, чтобы взглянуть на нее:
 — Но не так сильно, как я — от сознания, что ты любишь меня.
 Они долго стояли, молча улыбаясь друг другу.
 — Ты хочешь лечь спать? — спросил Ро. Мегги вспыхнула:
 — Да, конечно!
 Испытывая легкую неловкость, они стояли посреди комнаты, словно ждали, кто решится сделать первый шаг.
 — Почему ты не распускаешь волосы? — спросил Ро.
 В тот же миг руки Мегги взлетели к короне из кос, венчавшей ее голову, с чрезмерной поспешностью вытаскивая шпильки, которые в результате разлетались до всему полу.
 — Я соберу их, — сказал Ро, но когда он опустился на корточки, Мегги оказалась рядом.
 Они были близко, очень близко, и Ро прижался к ее губам, ощущая их нежный вкус, такой знакомый и такой желанный. В затянувшемся поцелуе они поднялись на ноги, совершенно позабыв про шпильки. Наконец, они оторвались друг от друга, но по-прежнему стояли рядом, тяжело дыша.
 — Не хочешь помочь мне переодеться на ночь? — спросила Мегги.
 Ро отбросил всякие опасения и кивнул. Он повернул Мегги спиной к себе и принялся аккуратно расстегивать пуговицы черного платья, в то время, как она подняла и удерживала на весу распущенные волосы.
 Мегги закрыла глаза от восторга при нежном прикосновении его рук. Она решительно откашлялась и постаралась начать разговор:
 — С тех пор как ты уехал, я спала в этой комнате, — сказала она.
 Ро прижался губами к ее затылку.
 — Я надеялся на это, — ответил он. — Знаешь, я мечтал о тебе. Одинокими ночами в Кембридже я представлял, как ты спишь на этой кровати, под этим одеялом…
 Мегги, чувствовала на шее тепло его дыхания, от которого дрожь пробежала по телу, и затрепетало сердце в груди.
 — Я тоже представляла тебя под этими покрывалами, — призналась она. — Я представляла тебя рядом со мной. Но не спящим!
 Не обращая внимания на дрожащие пальцы, Ро расстегнул последнюю пуговицу на талии и рассмеялся.
 — Мегги, Мегги! — поддразнил он. — Ты говоришь с бесстыдством женщины, способной лечь в траву с пьяным охотником на лягушек!
 Не реагируя на эти слова, Мегги оглянулась через плечо, задумчиво приподняв бровь:
 — Все зависит от того, мистер Фарли, кто будет этим охотником…
 Ро уважительно кивнул и с удовольствием помог Мегги снять платье через голову. С неменьшим удовольствием он снова окинул внимательным взглядом свою жену, стоявшую в тонкой, домотканой рубашке.
 — Мегги, ты прекрасна! — прошептал Ро. Через минуту взгляд его упал на черное платье, которое он все еще держал в руке.
 — А вот эта вещь — нет! Думаю, следует сжечь ее, — сказал Ро. — Мне совершенно не нравится черный цвет.
 — Это мое лучшее платье! — запротестовала Мегги. — И его нужно носить до тех пор, пока оно не протрется до дыр!
 — Неужели? Ты будешь очень практичной женой, не так ли?
 — У меня нет выбора, — ответила Мегги. — Я только что вышла замуж, как ты знаешь, а мой молодой муж отказался от своей работы, чтобы стать свободным жителем Озарка. У него нет собственной фермы. У нас нет полей у подножия, охотничьих собак, дойной коровы или поросенка.
 — Полагаю, мы будем жить любовью, — ответил Ро.
 — Этим сыт не будешь! — заявила Мегги.
 — Не знаю, не знаю… — сказал Ро, пододвигаясь поближе. — Я вообще-то обожаю время от времени откусывать от нее кусочки…
 Он доказал правдивость своих слов, слегка сжав зубами мочку уха Мегги.
 Возникшее при этом ощущение заставило молодую жену выдохнуть многозначительное «Ох!». Желание обожгло ее. Новое ощущение оказалось не просто немного пугающим. Это уже не были детские фантазии о любви. То, что происходит между ними — реально, и станет основой их жизни. Мегги Бест все-таки вышла замуж за человека, которого она действительно любила, и они стоят в своей собственной спальне, где будут зачаты их дети. И все происходит на самом деле… Это пугало Мегги. Она нервно отстранилась от Ро.
 — Что, Мегги? — прошептал он.
 — Давай ляжем в постель под одеяло, — сказала она, торопливо забираясь на высокий матрас. — И загаси свечу…
 Ро, улыбаясь, смотрел, как она устраивается под стеганым одеялом.
 — Для меня супружество тоже совершенно новая вещь, Мегги, — тихо сказал он. — Я совсем ничего не знаю о нем. И этому невозможно научиться, читая книги…
 Мегги кивнула, соглашаясь.
 — Нам придется вместе постигать это, — сказала она.
 Она явно пыталась быть храброй. И все же нервно прикусила губу от волнения.
 — Погаси же свет, Ро! Я думаю, нам лучше начинать в темноте.
 Ро долго смотрел на нее, потом улыбнулся.
 — Через минуту, — сказал он. — Сначала я покажу то, что привез тебе.
 — Мне?
 Ро протянул ей коробочку, завернутую в мягкую коричневую фланель.
 — Открой вот это, — попросил он.
 Мегги торопливо развернула ткань. Внутри оказалась блестящая серебряная ложка с гравированным узором, очень напоминающим рисунок на деревянной ложке, которую она дала Ро много месяцев назад.
 — Она прекрасна! — воскликнула Мегги. Ро вытащил из кармана и ту, деревянную.
 — Я унес ее в тот день, когда уходил.
 — А я подумала, что ты просто забыл вернуть ее…
 — Я не смог ее не взять! Точно так же, как не смог оставить тебя. Когда я понял, что должен вернуться, то попросил ювелира изготовить эту вещь специально для тебя. Чтобы ты постоянно носила ее с собой и никогда не покидала меня.
 — Никогда! — повторила Мегги торжественно и искренне. — Я люблю тебя, Ро Фарли! Однажды я не дала волю своему эгоизму и в результате себя же и наказала, когда отослала тебя прочь. Но я никогда не найду в себе мужества сделать подобную ошибку еще раз.
 И тогда Ро поцеловал ее долгим, страстным, любящим поцелуем. Когда их губы разъединились, Мегги прижала гладкий прохладный металл ложки к щеке.
 — Вижу, она тебе нравится, — сказал Ро.
 — Это чудесный подарок! Именно такой, какой принес бы принц! — Ро улыбнулся:
 — Тебе нравятся сказочные дары. Ну что ж, я принес тебе еще один…
 — Еще один подарок? Он кивнул:
 — Хочешь получить его сейчас?
 — Ах, да! — с детским восторгом воскликнула Мегги.
 — Сейчас принесу.
 Мегги с ярко заблестевшими от возбуждения глазами села на кровати.
 Из недр своей сумки Ро извлек чудесную, обтянутую голубым шелком шкатулку. Стенки ее были вышиты нежным жемчугом, а крошечный золотой замок в форме сердечка запирался изящным ключом филигранной работы.
 Когда Ро протянул шкатулку Мегги, у нее перехватило дыхание:
 — Это мне?
 — Она принадлежала моей матери, — сказал Ро. — Свадебный подарок отца. Это одна из немногих оставшихся у меня вещей моей мамы.
 — Она просто великолепна! — прошептала Мегги с благоговейным страхом.
 — Я всегда хотел подарить ее своей жене в первую брачную ночь. Не зная даже, кто станет моей женой…
 Мегги кивнула, рассматривая прекрасный образец ювелирного искусства, казавшийся совершенно неуместным в убогой хижине Озарка.
 — Таким подарком гордилась бы даже самая взыскательная светская женщина, — сказала она.
 — Да, — ответил Ро. — Полагаю, что так. Наверное, именно поэтому отец и купил ее для моей мамы. Эту шкатулку я мог бы подарить любой женщине, Мегги! — Его лицо медленно расплылось в улыбке. — Но то, что я положил в эту шкатулку, я могу подарить только моей Мегги!
 Сердце Мегги сильно застучало от радости при этих словах:
 — Можно, я открою?
 — Конечно, Мегги! Я очень хочу, чтобы ты это сделала!
 Быстро, но очень осторожно Мегги повернула крошечный ключ в замке и приподняла изящную щеколду.
 В радостном ожидании она открыла крышку. И испустила отчаянный вопль: маленькая зеленая древесная лягушка, ошеломленная не меньше Мегги, выпрыгнула из атласной коробки на стеганое одеяло.
 — Тварь! — пронзительно закричала Мегги, выбираясь из-под одеяла.
 Ее супруг оглушительно хохотал.
 — Ро Фарли! Ты обещал!
 — Я? Ничего подобного! Это Джесси обещал! Мегги прыгнула на середину кровати и нанесла удар, достойный боксера, в грудь Ро.
 — Ты… ты… ты… — она даже зашипела, не в силах подобрать подходящего слова. — Ты…
 — …Твой муж! — услужливо подсказал Ро.
 С криком ярости Мегги накинулась на него. Ро удалось остановить беспорядочный град ударов, обняв Мегги и упав вместе с ней на кровать. В горизонтальном положении у них появились новые, более приятные возможности для выяснения отношений, и как только боевой запал Мегги утих, Ро улыбнулся.
 — Я люблю тебя, Мегги, — просто сказал он.
 — Мне следовало бы избить тебя до потери сознания, — ответила она. — Но я тоже люблю тебя!
 Мегги обвила его шею, стянула с плеч Ро подтяжки и принялась на практике объяснять, что именно она подразумевала под только что сказанными словами.
 Когда половицы начали поскрипывать, а крепления кровати стонать от напряжения, испуганная маленькая лягушка, оттолкнувшись длинными задними лапами, спрыгнула с постели. Она застыла на полу, уверенная, что в любой момент на нее может свалиться новое бедствие. Спустя несколько минут, убедившись, что никто не собирается ни ловить ее, ни наступать ей на спину, лягушка запрыгала к дверям в поисках выхода. Ей совершенно не хотелось проводить ночь с людьми, у которых не хватило ума даже погасить свет, ложась спать.


  Из дневника Д. Монро Фарли 
  5 января 1907 года 
  Свадебный Камень, Арканзас 
  Сегодня утром узнал от одного джентльмена, что Библиотека Конгресса в округе Колумбия заинтересовалась моим собранием песен и мелодий жителей Озарка. Это учреждение прилагает немало усилий, чтобы сохранить традиции и обычаи народов Америки и уже заключило контракты, по крайней мере, с двумя другими такими же обладателями музыкальных коллекций, живущих в различных районах страны. Один из сотрудников Библиотеки Конгресса проявил интерес к моей гипотезе, суть которой в том, что в изолированных областях США сохраняются среднеанглийские песни, и подтвердил, что подобные открытия сделаны недавно в Аппалачах. Извинившись за небольшую сумму денег, которую он мог предложить (он явно не имеет представления о ценности наличных денег в Озарке), этот джентльмен выразил желание приобрести мои записи, чтобы сохранить их для следующих поколений. Он рассказал мне, что путем изготовления золотых оттисков с восковых цилиндров сами записи могут сохраняться вечно. Это придает мне силы, уверенность и вдохновляет на то, чтобы продолжать исследовательскую работу. 
  Пока что снегопады не доставляют нам больших хлопот, но, боюсь, самая плохая погода еще впереди. К счастью, благодаря хорошему урожаю, собранному в прошлом году, у нас более чем достаточно съестных припасов, чтобы продержаться, если понадобится, до июня. 
  Анри по-прежнему страдает от приступов боли в ноге, но это, пожалуй, единственное, что его беспокоит. В остальном он чувствует себя прекрасно. Наша малышка Эдит смотрит за ним, как ангел-хранитель. Что, конечно, не мешает ей время от времени показывать свой истинный, довольно дьявольский характер. 
  Мегги снова стала «тяжела на ногу», как говорят здесь, в горах, и радуется, что носит ребенка в зимние месяцы, когда есть возможность немного побездельничать, а обитатели Свадебного Камня ни о чем не подозревают. 
  Джесси на Рождество женился, и мы все очень рады за него. На этой неделе они с молодой женой придут к нам на обед. Мегги настаивает, чтобы я взял «винчестер» Анри и постарался подстрелить дикую индейку на жаркое. Я же совершенно не вижу оснований для напрасной траты сил, так как она может с таким же успехом спалить цыпленка или голову опоссума, и вкус будет совершенно одинаковый. Возможно, она подаст к столу свои особенные пикули…