---------------------------------------------


 Бренда Джойс


 Тайна Кейт



 Пролог


 Сколько Джил Галлахер себя помнила, она всегда была одна. Но восемь месяцев назад в жизнь Джил, изменив ее навсегда, вошел Хэролд Шелдон. Он стал ее лучшим другом, доверенным лицом и возлюбленным. И вот теперь она наконец изо всех сил старалась избавиться от неясного, смутного страха и недоумения, много лет назад наложивших глубокий отпечаток на брошенного, одинокого ребенка. Ребенка, чьи родители погибли в автомобильной катастрофе, когда ей было пять лет. Бессонные ночи, когда Джил лежала и широко раскрытыми глазами следила за тенями, плясавшими на потолке, ночи, наполненные страхом, причину которого она не могла постичь, наконец стали частью прошлого.
 Взятый напрокат автомобиль, двухдверная «тойота», катил по шоссе, Джил глянула на Хэла, сидевшего рядом, на пассажирском сиденье. У нее было не просто хорошее, а превосходное настроение, но руки крепче сжали руль. Неужели что-то не так? Хэл погрузился в изучение карты — и это было необходимо, — но с того момента, как они выехали с Манхэттена, он не произнес ни слова, и это казалось странным. Хотя апрель только начался и было не по сезону прохладно, они направлялись на северное побережье. Для Джил, профессиональной танцовщицы, эта поездка была последней возможностью куда-нибудь съездить перед новым шоу, премьера которого неумолимо приближалась. Они заказали номер в маленьком пансионе, расположенном в нескольких шагах от залива и предоставляющем постель и завтрак. Джил с нетерпением предвкушала очень тихий, интимный уик-энд, прежде чем начнется изнурительный марафон из семи выступлений каждые шесть дней. Еще она с нетерпением ждала долгих бесед об их общем будущем.
 Разумеется, все в порядке. На прошлой неделе Хэл сделал ей предложение. Джил, не колеблясь, приняла его. И в прошлую ночь он занимался с ней любовью с большей страстью, чем обычно.
 Джил улыбнулась при воспоминании о романтическом предложении в темноте тесного ресторанчика в Ист-Виллидже и подумала о том, как одна случайная встреча может бесповоротно изменить жизнь. За год до встречи с Хэлом она примирилась со своей жизнью, с одиночеством.
 Зашуршала карта.
 Джил взглянула на Хэла, и ее улыбка померкла, потому что выражение его лица было суровым и непроницаемым. Хэл, которого она знала, был самым веселым и беспечным человеком. Он постоянно улыбался. Больше всего Джил любила в нем именно его добрый нрав, а также страсть к фотографии, не уступавшую ее страсти к танцу.
 — Хэл? Что-то случилось? — Джил ощутила едва уловимый укол страха.
 Он тут же ответил ей ослепительнейшей улыбкой. Кожу этого темно-русого британца постоянно покрывал легкий загар. Его семья была богата. И самых голубых кровей. Отец Хэла, как недавно узнала Джил, был графом. Самым настоящим графом! Старшему брату Хэла, виконту, со временем предстояло унаследовать титул. Богатые люди, как считала Джил, всегда загорелые. Это одна из реалий жизни.
 Она собиралась замуж за аристократа. Ее жизнь превратилась в сказку, как у Золушки. Джил улыбнулась.
 — Следи за дорогой, — сказал Хэл.
 Джил смутил столь резкий тон.
 — Нам надо поговорить. — Хэл нахмурился.
 Она в изумлении повернулась к нему.
 — А в чем дело?
 Он отвел глаза.
 — Мне не хочется причинять тебе боль.
 У Джил засосало под ложечкой. Она взглянула на Хэла, но он смотрел перед собой в лобовое стекло с серьезным и мрачным выражением лица.
 «Нет, — подумала она, сжимая руль с такой силой, что заболели пальцы. — Он любит меня, и осенью мы поженимся. Это нас не касается».
 Этого не могло быть. Она уже сполна за все заплатила. Когда погибли ее родители, Джил отправили в Колумбус к тетке — пожилой вдове, собственные дети которой давно выросли и обзавелись своими семьями. Тетя Маделайн была отчужденной, сдержанной и, с точки зрения ребенка, недоброй. В детстве Джил страдала от одиночества. Настоящих друзей у нее не было; балет стал ее убежищем, ее жизнью. В семнадцать лет она поехала в Нью-Йорк, чтобы стать танцовщицей, и ни разу не оглянулась назад.
 Появление в ее жизни Хэла заставило Джил осознать, какой она была одинокой.
 Хэл внезапно откашлялся, словно собирался произнести заготовленную речь. Джил снова повернула голову, и на этот раз ее охватило острое беспокойство.
 — В чем дело? У тебя в семье кто-то заболел? — Она через силу улыбнулась. — О Боже, только не говори, что Гаррельсон отверг твою работу!
 Хэл неутомимо показывал повсюду свои работы в надежде, что какая-нибудь галерея устроит ему выставку. И именно этот дилер из Сохо выказал большой энтузиазм во время их первой встречи.
 — Никто не заболел. Гаррельсон еще мне не звонил. Джил, я много думал. О том, что мы обсуждали на прошлой неделе.
 На этот раз он быстро взглянул на нее. Его янтарные глаза выражали муку. И выдержать ее взгляд Хэл не смог.
 Джил стиснула руль, с усилием сосредоточившись на дороге. Она пыталась вспомнить, что они обсуждали на прошлой неделе, но безуспешно — ее каштановая челка лезла в глаза, лоб покрылся потом. Биение пульса в ушах мешало слушать и думать. Ей не понравился этот его тон. Она припомнила только один вопрос, который они обсуждали, но не имеет же он в виду свое брачное предложение!
 — Я не совсем уверена, что помню, о чем мы говорили. Только то, что ты сделал мне предложение и я приняла его.
 Джил улыбнулась ему, но долго эта улыбка не продержалась.
 Хэл с угрюмым видом откинулся на сиденье.
 — Я передумал.
 Джил попыталась сохранить спокойствие, но сердце ее неистово застучало. Она осторожно сбавила скорость, поглядывая в зеркало заднего вида, и начала быстро выбираться из левого ряда. По пятам за ней следовал красный седан. Этого не может быть.
 — Передумал? — Шокированная, Джил подумала, что не так поняла его. — Ты ведь не о нашем браке говоришь? — Улыбка у нее получилась вымученная.
 — Дело не в тебе, — каким-то жалким голосом пробормотал Хэл. — Мои чувства к тебе не изменились.
 О Боже! Значит, он говорит об их браке. Джил по-прежнему не верила своим ушам, разум отказывался воспринимать сказанное Хэлом. Она уставилась на него.
 — Не понимаю. Ты любишь меня. Я люблю тебя. Это же так просто.
 Хэл был явно смущен и избегал смотреть ей в глаза.
 — Мои чувства к тебе не изменились. Но я все думаю…
 — Что?! — Возглас Джил прозвучал резко, хлестко. Этого не может быть!
 «Но, с другой стороны, разве я не ожидала этого? Потому что наша любовь была слишком хороша, чтобы быть правдой».
 Хэл посмотрел на нее.
 — Я не хочу всю жизнь прожить в Нью-Йорке. Я скучаю по своим родным, по Лондону. Мне недостает летнего дома в Йоркшире.
 Джил оторопела. Сжимавшие руль ладони вспотели. Белая футболка прилипла к спине.
 — Да кто говорил, что мы будем вечно жить в Нью-Йорке? — хрипло спросила она, пытаясь сосредоточиться на дороге, но ничего не видя. Сердце билось так, что заглушало все другие звуки.
 — Если шоу окажется успешным, оно может годами идти на Бродвее. И не говори, что ты все бросишь в разгар оглушительного успеха. У тебя никогда раньше не появлялось такой возможности.
 Джил хотела, чтобы «Маска» имела огромный успех, и верила, что так и будет. До недавнего времени карьера была смыслом ее жизни. Про себя она сказала: «Да, я все брошу, если иначе потеряю тебя», но вслух не вымолвила ни слова.
 Хэл тоже молчал.
 — Значит, ты сообщаешь мне, что передумал? — наконец спросила она.
 — Нет. Я не совсем понимаю, что делать. Но полагаю, нам надо пожить врозь. Слетаю домой и все обдумаю.
 Джил глубоко вздохнула, чувствуя, что Хэл нанес ей роковой удар. Только теперь она ощутила, как дрожат у нее руки и ноги, как подкатывает тошнота. Джил повернула голову, разглядывая его прекрасный профиль и осознавая огромную боль, которая мертвым грузом сдавила грудь. Глаза наполнились слезами.
 «Спокойной ночи, малышка». Низкий мужской голос. Голос ее отца. Его губы коснулись ее волос. Ладонь разгладила челку. «Засыпай. Мы скоро вернемся. Когда ты проснешься».
 Его улыбка была с ней, смутная, полная любви.
 «Спокойной ночи, дорогая». Мягкий женский голос, любящий голос, и изящный силуэт ее матери на-пороге детской спальни — розово-белой.
 Дверь закрывается.
 Темнота.
 Тишина.
 Ужас. Она одна — навсегда.
 Потому что они так и не вернулись.
 — Джил! — закричал Хэл.
 Джил метнула взгляд на дорогу. К своему ужасу, она увидела, как на них надвигается огромная сосна, их автомобиль мчался прямо на нее. Джил крутанула руль, понимая, что уже слишком поздно…
 Сердце у Джил остановилось. В тот же миг она всем телом врезалась в ремень безопасности и в надувную предохранительную подушку. Автомобиль, вся эта груда стали и стекловолокна, прогромыхал, заскрипел и взорвался при лобовом столкновении. Повсюду разлетелось стекло. Кусочки его дождем осыпали волосы Джил, ее голые руки, бедра.
 А затем наступила полная неподвижность, тишина.
 За исключением грохота сердца Джил.
 Разум медленно, наполняя ее страхом, возвращался к ней. Толчки сердца внутри грудной клетки, казалось, причиняли боль. Джил чудилось, что ее тело разломилось пополам, она чувствовала себя раздавленной. Джил не могла двинуться, не могла дышать. В голове не было ни единой мысли — последствия шока.
 Автокатастрофа…
 А затем Джил почувствовала, как по виску струится жидкость. Ей незачем было ни видеть ее, ни пробовать на вкус, чтобы понять: это кровь. Ее кровь.
 Она дышала, она была жива, они врезались в дерево… о Боже!
 Джил открыла глаза и увидела разбитое боковое стекло. Ее сторона машины буквально обернулась вокруг дерева. Сторона Хэла сложилась, как мехи аккордеона.
 Хэл.
 Джил судорожно вздохнула, завозилась с ремнем безопасности, но ничего не видела, обзор закрывала надувная подушка. Девушка оттолкнула ее, чтобы увидеть Хэла. Кровь, пот и пряди длинной челки застилали глаза.
 — Хэл?
 Она снова отпихнула подушку ц убрала челку. И замерла. Он тоже врезался в надувную подушку. Но его голова склонилась набок, глаза были закрыты.
 — Хэл! — закричала Джил.
 Она повернулась и толкнула дверцу, билась в нее, пока ручка не поддалась. Джил с трудом выбралась из машины, голова раскалывалась, дышалось с трудом. Она потащилась вокруг седана, спотыкаясь на неровной земле, запинаясь о камни, ветки и комья грязи. Добравшись до двери Хэла, Джил снова замерла. Из шеи у него текла кровь, из того места, куда, видимо, вонзился, проделав рваную дыру, кусок ветрового стекла.
 — Нет!
 Джил дернула и распахнула его дверь. Лихорадочно начала расстегивать ремень безопасности.
 Обняв Хэла, Джил вытащила его из автомобиля. Кровь продолжала струиться из его шеи, рубашка на груди стала алой. Положив Хэла на землю, девушка обеими руками зажала рану на шее, в отчаянии пытаясь остановить кровь. Она была теплой, влажной, липкой и сочилась сквозь пальцы.
 — На помощь! — закричала Джил во всю силу легких. — На помощь! Помогите!
 Она всхлипнула, не отводя взгляда от смертельно белого лица Хэла. Затем увидела, как дрогнули его ресницы, — он был жив!
 — Не умирай! — закричала она, зажимая рану, а кровь все текла и текла. — Хэл, помощь идет, не умирай. Держись!
 Он открыл глаза. Когда Хэл заговорил, его рот наполнился кровью.
 — Я люблю тебя, — выговорил он.
 — Нет! — резко выкрикнула Джил.
 А потом, закрывая глаза, Хэл произнес:
 — Кейт.




 Часть первая
 ВЛЮБЛЕННЫЕ



 Глава 1



Лондон, наши дни

 Кто такая Кейт?
 Джил вздохнула. Из-под опущенных век выкатились слезы. Хэл умер, а она стояла у багажного транспортера в аэропорту Хитроу. Почти невозможно было поверить в то, что она находилась здесь, а уж тем более — почему. Джил пребывала в оцепенении. Хэл умер, и она везла его тело домой, родным. Пустота внутри ее, боль, скорбь были чудовищны по своей силе.
 Хэл умер. Ушел навсегда. Она больше никогда не увидит его.
 И это она убила Хэла.
 Ничего хуже Джил и вообразить не могла. Ночной кошмар, ставший явью. Она не знала, сколько еще сможет вынести эту боль, смятение — и себя.
 Джил не знала, долго ли вынесет эту тьму.
 «Я люблю тебя, Кейт».
 Голос Хэла, его предсмертные слова пронзили ее мысли, ее мозг. Она никак не могла избавиться от назойливых воспоминаний. Кто такая Кейт?
 Дхшл вздрогнула. Багаж пассажиров, прилетевших рейсом «Бритиш эруэйз», начав поступать на транспортер, двигался по кругу, как и ее мысли. Образ Хэла, умершего, несмотря на помощь бригады медиков, которую они оказывали ему там же, на обочине шоссе, был запечатлен в ее мозгу. Как и его последние, неотвязно преследующие Джил слова, снова и снова жестоким эхом раздающиеся в ее голове. Слова, которые она не может забыть. Слова, которые она ни за что не хочет помнить: «Я люблю тебя… Кейт».
 Джил обхватила себя руками, ей было холодно. Она была абсолютно уверена, что, умирая, Хэл говорил именно ей, Джил, что любит ее. Он любил ее так же, как она любила его. Джил в этом не сомневалась. И понимала, что должна ухватиться за эту веру и лелеять ее. Но Боже всемогущий, смерть Хэла, ее причастность к ней, его слова о другой женщине, Кейт, — одного этого было вполне достаточно, но ведь перед этим произошел тот последний и окончательный, необратимый разговор, о котором невозможно забыть. Если бы Хэл не сказал ей, что передумал насчет их будущего. Он сомневался в их отношениях, в ней. Джил подавила рыдание. Ее обуревали чувство вины и боль, скорбь и смятение.
 Джил закрыла глаза. Она не должна думать об этом разговоре, это невыносимо. Все невыносимо. Хэла отняли у нее. Как и ее родителей. Ее любовь, ее жизнь — все разрушено… во второй раз.
 Внезапно окружающее стало невыносимым для Джил. Перед глазами заклубилась чернота. Джил попыталась преодолеть желание отключиться, сделать все, чтобы не потерять сознание. «Я должна изгнать эти мысли», — в отчаянии приказала она себе, чувствуя, как по лицу струятся слезы. Покачнувшись, Джил постаралась удержаться на ногах, хотя колени ослабли и подгибались. Надо взять багаж. Надо выбраться отсюда на свежий воздух. Надо сосредоточиться на том, как выжить на встрече с семьей Хэла. Господи Боже! Сестра Хэла, Лорен, ждет ее в аэропорту.
 В этот момент разум Джил внезапно, пугающе заполнился пустотой.
 На какое-то мгновение она полностью отключилась. Ее охватила паника. Джил не знала, кто она. Движущаяся вокруг толпа, внутренние помещения аэровокзала превратились в нечто большее, чем просто море теней и лиц. Джил ничего и никого не узнавала. Даже буквы надписей превратились в тарабарщину, которую она не могла прочесть.
 Но отовсюду на Джил смотрели глаза. Поворачивавшиеся в ее сторону, широко раскрытые и обвиняющие, мириады угрожающих взглядов.
 Почему все смотрят на нее так, словно желают ее смерти? Джил готова была повернуться и бежать, но куда?
 Смерть.
 В следующий момент что-то щелкнуло, в мозгу, и все стало на свои места: тени превратились в стены и двери, стойки и ограждения; силуэты стали людьми, глазами, лицами; Джил все узнавала, и от этого стало только гораздо хуже. Люди глазели на нее, но она беспомощно плакала. Джил находилась в Хитроу, везла тело Хэла домой, его семье… завтра похороны. Все ли окружающие знают, что она убила мужчину своей мечты? Джил хотела ничего не помнить. Каким блаженством обернулась бы потеря памяти!
 Так было уже не первый раз с момента смерти Хэла — Джил не знает, что делать, мгновения полной дезориентации, за ними несколько секунд потери памяти, а затем ужасающее и тяжелое узнавание. Шок, как сказал врач. Это состояние сохранится еще несколько дней, может, даже несколько недель. Он посоветовал Джил побыть дома и продолжать принимать предписанные им лекарства.
 После первой же ночи Джил спустила антидепрессанты в унитаз. Она любила Хэла и не станет убивать свои чувства, пытаясь затуманить их с помощью таблеток. Джил будет скорбеть о нем так же, как любила, — самозабвенно, преданно.
 Джил сняла темные очки и, прежде чем надеть их снова, вытерла бумажным платком глаза. Багаж. Надо найти единственную сумку и выбраться отсюда, пока она еще держится на ногах. И главное, стараться ни о чем не думать.
 Худшими врагами Джил были ее мысли.
 Она глянула вниз: у ног лежала ее ручная кладь — сумочка и виниловый пакет с узором под леопарда — и черный, несколько великоватый блейзер. Джил перевела взгляд на транспортер. К ее удивлению, большую часть багажа уже забрали. Казалось, всего несколько секунд назад она стояла в окружении сотен пассажиров с ее рейса, и вот уже лишь десяток людей ждут свои вещи. Джил судорожно вздохнула. Она что, отключилась? Каким-то образом Джил, видимо, потеряла не только память, но и счет времени.
 Интересно, как она собирается выжить, и не только в ближайшие несколько дней, но и в последующие недели, месяцы, годы?
 «Не думай!» — лихорадочно приказала себе Джил. Внезапно она увидела свою черную нейлоновую сумку, уже проехавшую мимо. Бросившись за ней, девушка схватила сумку за ручку и сдернула с ленты транспортера. Это усилие обошлось ей дорого, и с минуту она стояла, тяжело дыша. Никогда раньше Джил не испытывала такого полного изнеможения.
 Восстановив дыхание, она осмотрелась, скользя взглядом по снующей вокруг толпе. Куда же ей ехать? Что делать? Как найти Лорен, которую она всего раз мельком видела на фотографии?
 Джил застыла, беспомощно вспоминая, как Хэл с любовью и гордостью показывал ей фотографии своих родных. Хэл часто говорил не только о своей сестре, но и о старшем брате, Томасе, родителях и двоюродном брате американце. По его словам, их семья была очень дружна. Любовь Хэла к родным не вызывала сомнений. Он весь светился, когда рассказывал истории из своего детства, по большей части происходившие летом, в старом фамильном поместье на севере Англии, где они детьми рыбачили, охотились и исследовали соседнее поместье, в котором водились привидения. Рассказывал он также и о рождественских каникулах в Санкт-Морице, пасхальных — в Сен-Тропезе и о годах, проведенных в Итоне, когда он сбегал с занятий и шлялся по Вест-Энду, приударяя за девицами, и заглядывая в клубы. Потом следовали годы в Кембридже, когда он играл в футбол. И всегда, с самых юных лет, Хэла сопровождала его первая истинная любовь — занятие фотографией.
 Дхсил поняла, что снова плачет. Сколько раз по ночам, нежно обняв ее, Хэл говорил о том, как будет обожать ее его семья, что они примут Джил с распростертыми объятиями, словно она — одна из них. Он горел нетерпением привезти Джил домой, не мог дождаться момента, когда она с ними познакомится. Все это было до того невероятного последнего разговора в машине, когда Хэл сказал, что не уверен, хочет ли он на ней жениться.
 Джил понимала, что не должна снова плакать, но слезы текли не переставая. Дрожащая и ослабевшая, опасаясь снова выпасть из времени, Джил подхватила свои сумки и медленно стала пробираться сквозь толпу. Она должна забыть об их последнем разговоре. Он наполнял ее недоумением и смущал. Со временем они разобрались бы с этим вопросом. Хэл не бросил бы ее. Джил понимала, что ей придется в это верить.
 Следом за другими людьми Джил прошла мимо таможенников, с облегчением отметив, что на какое-то время слезы прекратились. Она скоро должна познакомиться с Лорен и остальными членами семьи Хэла, и никогда, ни в каком кошмаре ей не привиделось бы, что это произойдет таким образом. Джил изо всех сил старалась сохранить самообладание. Лишь бы не упасть в обморок у них на глазах.
 «Дойдя до места, где прилетевших пассажиров ждали встречавшие, в том числе и водители с табличками в руках, на которых крупными буквами были написаны имена, Джил остановилась. И тут же ее взгляд упал на женщину примерно одних с ней лет. Если бы даже Джил не видела фотографий Лорен, она все равно сразу бы узнала ее — так Лорен была похожа на Хэла. Ее волосы до плеч были такими же темно-русыми, правда, с более светлыми золотистыми прядями, черты лица — классическими. Как и Хэл, она была высокой и стройной. Лорен производила то же впечатление непринужденной элегантности и беспечности, даруемой богатством, которые не имели никакого отношения к ее брючному костюму, сшитому на заказ, но самое прямое — к ее социальному положению: таким обликом обладали только те, кто происходил из семей со старыми деньгами.
 Джил остановилась не в состоянии двинуться вперед. Внезапно она смертельно испугалась знакомства с этой женщиной.
 Лорен тоже заметила ее. И тоже стояла, не двигаясь и рассматривая Джил. Как и на Джил, на ней были темные очки. Однако эти очки в черепаховой оправе идеально сочетались с бежевым костюмом от Армани и шарфом от Эрмeca. Она не улыбнулась Джил. На лице у нее застыло выражение… чего? Самоконтроля? Страдания? Презрения? Джил не знала.
 Ее застали врасплох, она растерялась. Покрепче ухватив обе свои сумки — дорожную и дамскую — и виниловый пакет, сознавая, что на ней выцветшие джинсы и белая футболка, Джил медленно подошла к сестре Хэла.
 — Лорен Шелдон?
 Она не смогла посмотреть ей в глаза даже сквозь темные очки.
 Лорен кивнула, лишь раз резко наклонив голову, и отвернула лицо.
 Джил проглотила душивший ее ком в горле.
 — Я Джил Галлахер.
 Лорен сложила руки на груди. Ее сумочка, похоже, была из крокодиловой кожи. Из-под рукава жакета поблескивали золотые, украшенные бриллиантами часы от Пьяже.
 — На улице меня ждет водитель. Мы уже забрали гроб; Из-за пасхальных каникул мы не смогли найти для вас подходящую гостиницу, так что вы остановитесь у нас. — Лорен повернулась и быстро пошла к выходу из аэровокзала.
 Мгновение Джил, дрожа и не веря в происходящее, смотрела ей вслед. Женщина не поздоровалась, не спросила, как она долетела. Хэл говорил, что Лорен добрая, сотрадательная и очень дружелюбная. Эта женщина была холодна, высокомерна и просто невежлива.
 Но чего Джил ожидала? Ведь это она сидела за рулем, и Хэл теперь был мертв. Лорен должна ненавидеть ее. Вся семья Шелдонов должна ненавидеть ее. Она и сама себя ненавидела.
 Чувствуя себя еще более разбитой, чем раньше, что теперь сопровождалось еще и страхом, Джил пошла за Лорен на улицу. В голове у нее снова стало пусто.
 Джил уселась поудобнее, чтобы видеть дорогу. Они вместе с Лорен сидели на заднем сиденье «роллс-ройса», который вел личный шофер. Женщины расположились в противоположных углах просторного салона. Катафалк следовал за ними. Джил видела, как он свернул налево. Она не отрываясь смотрела, как длинный черный автомобиль скрывается из виду. Он везет тело Хэла в траурный зал, где гроб будет стоять до погребения, а они с Лорен едут в лондонский дом Шелдонов.
 Джил не хотелось расставаться с катафалком. Она едва не забарабанила в дверь и не потребовала, чтобы ее выпустили. Сердце колотилось, чувство потери усилилось. Это было какое-то безумие. Джил не сводила глаз с исчезающего катафалка, сильно прикусив губу, но полная решимости не издать ни звука. Ее непроизвольно трясло, и она боялась снова отключиться, чтобы не испытывать этой скорби.
 Девушка откинулась на сиденье, глубоко вздохнула и закрыла глаза, но ее по-прежнему трясло, пока она пыталась обрести равновесие. Ей не прожить и суток, если она каким-то образом не справится с собой и смертью Хэла. Немного собравшись, Джил посмотрела на Лорен. За те полчаса, что прошли с момента отъезда из аэропорта, сестра Хэла не проронила ни слова. Она сидела, повернувшись к Джил спиной, с напряженно застывшими плечами, и смотрела в окно. Лорен не сняла темных очков, но ведь этого не сделала и Джил. Девушка мрачно подумала, что они похожи на двух враждебных зомби.
 Это вместо доброты. Они могли бы утешить друг друга. В конце концов, они обе любили Хэла, но Джил не находила в себе сил, чтобы сделать первый шаг. Кроме того, она слишком хорошо сознавала, какую роль сыграла в его смерти. Слезы обожгли ей глаза. Похороны завтра. На следующий вечер у нее заказан обратный билет на самолет, Джил нестерпима была мысль оставить Хэла здесь, ведь их будет разделять целый океан! Но, с другой стороны, если все Шелдоны такие же участливые, как Лорен, то это и к лучшему.
 Джил открыла сумку, огромную, купленную за пятнадцать долларов у уличного торговца имитацию известной фирмы, покопалась в ней и нашла салфетку «Клинекс». Промокнула глаза. Лорен ненавидит ее. В этом Джил была уверена. Она прямо-таки чувствовала, как от этой женщины исходит ненависть.
 И Джил не винила ее.
 Сунув салфетку в сумку, она подняла глаза и обнаружила, что Лорен смотрит на нее, в первый раз прямо в лицо.
 Ни о чем не успев подумать, Джил порывисто сказала:
 — Мне жаль.
 — Нам всем жаль, — отозвалась Лорен.
 Джил закусила губу.
 — Это был несчастный случай.
 Лорен продолжала смотреть на нее. Джил не видела ее глаз за непрозрачными очками.
 — Зачем вы приехали?
 Вопрос поразил Джил.
 — Я должна была привезти его домой. Он рассказывал о вас, обо всех вас, так часто… — Продолжить она не смогла.
 Лорен отвернулась. Снова воцарилась тишина.
 — Я тоже любила его, — услышала Джил свой голос.
 Лорен повернулась к ней.
 — Он должен был жить. Всего несколько дней назад он был жив. Не могу поверить, что его нет.
 Слова звучали зло, и даже если бы она указала на Джил пальцем, обвинение не прозвучало бы яснее.
 — Я тоже, — жалобно прошептала Джил. И это было правдой. Она просыпалась посреди ночи, ожидая ощутить рядом надежное, теплое тело Хэла. Холод ее постели был шоком… как и внезапное воспоминание, что он мертв. «Нет ничего хуже, — поняла Джил, — чем забытье сна, за которым следует полное осознание реальности». — Если бы только, — скорее себе, чем Лорен, прошептала Джил, — мы не поехали за город на тот уик-энд.
 Но они поехали. И изменить эти несколько последних дней она уже не могла, ей оставалось только сожалеть. И она будет сожалеть всю оставшуюся жизнь, сожалеть и терзаться чувством вины.
 Неужели он действительно думал порвать с ней?
 — Хэл должен был вернуться домой несколько месяцев назад, — проговорила Лорен. — Он должен был вернуться в феврале, к моему дню рождения.
 — Ему нравилось в Нью-Йорке. — Джил отвела глаза.
 Лорен сняла очки, и Джил увидела покрасневшие глаза точно такого же оттенка, что и у Хэла.
 — Он тосковал по дому. Во время наших последних разговоров Хэл говорил мне об этом.
 Джил застыла. Что еще он рассказал своей младшей сестре, с которой был так близок?
 Джил поняла, что просто умрет, если Лорен известно о внезапной перемене в отношении Хэла к их будущему.
 Затем со злостью подумала, что это вовсе не перемена. Ничего еще не было решено навеки. Все устроилось бы, и, вполне возможно, очень скоро.
 Лорен тоже сидела неподвижно. Наконец она сказала:
 — О вас он тоже упоминал.
 Джил вздрогнула и расширенными глазами уставилась на Лорен.
 — Что значит — он упоминал обо мне?
 — Именно то, что сказала. — Лорен надела очки и глянула в окно стремительно движущегося серебристо-серого «роллс-ройса». — Он упомянул, что встречается с вами.
 Потрясенная Джил не могла отвести взгляда от Лорен. Они не встречались. Они обсуждали свою свадьбу, они вот-вот собирались обручиться. Она потеряла дар речи.
 — Сколько времени вы были знакомы? — резко спросила Лорен.
 Джил посмотрела на нее — силуэт Лорен начал туманиться и расплываться.
 — Восемь месяцев. — Она в отчаянии вцепилась в податливое кожаное сиденье.
 — Не слишком большой срок, — заметила Лорен.
 — Достаточно большой, чтобы безумно влюбиться и думать о… — Джил оборвала себя.
 Лорен снова сняла очки.
 — Думать о чем? — властно спросила она.
 Джил облизнула губы. Она колебалась. В голове промелькнуло все разом — машина «скорой помощи», ее вина, женщина по имени Кейт.
 — О будущем.
 Лорен взглянула на Джил так, словно у той было две головы.
 — Брату следовало давно вернуться домой, — наконец вымолвила она. — Ему было не место в Нью-Йорке.
 Джил не знала, что ответить. Хэл не сказал сестре о том, какие их связывали отношения. Почему? Больно. Боже, как же больно вспоминать об их последнем разговоре, о том, как Хэл обидел ее уже одним тем, что усомнился в их будущем. Совершенно измученная, Джил откинулась на сиденье. От этого было так же больно, как от его смерти.
 Ей нужно какое-то убежище, где она накроет голову подушкой и уснет. Но потом проснется и снова все вспомнит, и это будет так ужасно.
 «Роллс-ройс» остановился.
 Внезапно напряжение Джил усилилось. Теперь ей меньше всего хотелось оказаться в доме Шелдонов. Если отношение к ней Лорен хоть в малейшей степени отражает то, как ее примут родные Хэла, она не готова к встрече с ними.
 Они стояли на оживленной улице с двусторонним движением в центре Лондона, поняла Джил. Водитель ждал, когда можно будет повернуть направо — через поток идущего лавиной транспорта. Высокие железные ворота были открыты, но дорога, на которую им предстояло свернуть, перекрыта механическим шлагбаумом, рядом стоял охранник в униформе. Джил облизнула губы. За шлагбаумом она разглядела окаймленную тенистыми деревьями улицу, по обе стороны которой располагались огромные каменные особняки.
 Автомобиль пересек дорогу, причем шлагбаум подняли так быстро, что они даже не замедлили хода. Дежурный офицер в небольшой будке помахал им рукой. Пока «роллс-ройс» катил по улице, Джил разглядывала похохше на дворцы здания. За домами с правой стороны она заметила парк.
 Джил хотела спросить, где они находятся, но промолчала.
 «Роллс-ройс» свернул на круговую подъездную дорожку, ведущую к самому большому на этой улице особняку, и остановился перед ним на засыпанной гравием площадке. У Джил сжалось сердце.
 — Приехали.
 Лорен вышла из машины, не дожидаясь помощи шофера. Джил так быстро двигаться не могла. Водитель открыл ей дверь, и она с трудом выбралась наружу. Заморосил дождь.
 Джил стояла на месте. Мелкая дождевая пыль оседала на волосах и плечах, а она, не в силах пошевелиться, смотрела на дом, где рос Хэл. Лорен поспешила к широкой парадной лестнице, по бокам которой сидели два каменных льва. Джил растерялась.
 Хэл с гордостью рассказывал о лондонском доме. Он между прочим упомянул о том, что в этом особняке, построенном на рубеже XIX и XX веков, двадцать пять комнат, а примыкает к нему один из самых живописных в Лондоне розариев. Но это не было их фамильное лондонское поместье, основанное во времена Георга и входящее в Национальный трест. Джил смутно припомнила, что Аксбридж-холл, расположенный за пределами центральной части Лондона, открыт для посещения, хотя и там есть принадлежащие семье частные помещения.
 Джил во все глаза разглядывала это городское жилье. Она ожидала увидеть роскошь, но масштабы роскоши поразили ее. Здание, сложенное из камня песочного цвета, насчитывало три этажа, однако первые два явно были двусветными. Внушительный фронтон над чрезмерно большими парадными дверьми поддерживался толстыми колоннами, а бесчисленные арочные окна также были украшены меньшими по размеру фронтонами и затейливой каменной резьбой. На втором этаже были железные балконы, а на высокой крутой крыше разместился целый сонм каминных труб. Работа по камню производила поразительное впечатление. Каждый карниз был тщательно отделан. Во дворе были разбиты ухоженные газоны и цветущие розарии; кованый решетчатый забор окружал владение по периметру, чтобы публика держалась на расстоянии.
 — Боже! — услышала Джил свой голос.
 Несмотря на рассказы Хэла, ей с трудом верилось, что он вырос в этом доме. А это был всего лишь городской дом, а не родовое гнездо, которое, как подозревала Джил, имело еще более внушительный вид. Она внезапно осознала, какая маленькая и жалкая у нее квартирка-студия, и вдруг пожалела, что надела свои самые старые и самые потертые джинсы.
 Если Лорен и услышала возглас Джил, то не подала виду, потому что уже толкнула тяжелую парадную дверь.
 — Я отнесу ваш багаж, мадам, — раздался позади голос шофера.
 Через силу улыбнувшись ему, Джил медленно последовала за Лорен. Она оказалась в большом холле с высокими потолками и блестящими полами из бежево-белого мрамора. На стенах висели произведения искусства, а банкетки, столы с мраморными столешницами и рамы зеркал украшала изысканная позолота. Джил помрачнела. Она явно была здесь чужой.
 Девушка посмотрела на свои поношенные джинсы и черный блейзер, который надела в снабженном кондиционером автомобиле. На самом деле это был мужской спортивный пиджак, но он понравился ей с первого взгляда, и она купила его для себя в магазине, торговавшем поношенной одеждой. Туфли на Джил были приличные, но только очень старые, хотя и удобные, как тапочки. Когда Джил не танцевала, она могла носить только мягкую, растоптанную обувь.
 Джил помедлила, боясь следовать за Лорен. Теперь она чувствовала себя не в своей тарелке и сожалела, что на ней не такой, как на Лорен, шелковый костюм. Джил даже не помнила, как одевалась перед поездкой и что лежит в ее мягкой дорожной сумке. Если ей повезло, то Кейси, ее лучшая подруга и соседка, помогла сложить вещи. Но разговаривала ли она с Кейси в последние дни? Внезапно Джил заволновалась, как там ее кот Иезекииль. Надо будет сразу же позвонить Кейси и убедиться, что та заботится о ее любимце.
 Взгляд Джил остановился на картине, занимавшей целую стену. Должно быть, этот шедевр изображал неизвестную ей мифологическую сцену. Девушка сглотнула, заставляя себя дышать глубоко и размеренно. Она познакомится с этой семьей, будет держаться вежливо. И наверняка они тоже будут вести себя цивилизованно — не как Лорен. Через несколько минут Джил проводят в отведенную ей комнату. Поскорее бы уж.
 Если б только она могла остановиться в гостинице!
 Джил так встревожилась, что уже готова была бежать из этого дома. Она глянула через плечо. Парадная дверь была плотно закрыта.
 Начала нарастать паника — медленно, неуклонно.
 Джил сказала себе, что все будет хорошо. Главное — глубоко дышать.
 Перед ее внутренним взором предстал Хэл, умиравший у нее на руках, его неправдоподобно белое лицо, кровь, пенящаяся на губах.
 Раздались шаги. Джил постаралась унять дрожь в руках и улыбнуться, когда вновь появилась Лорен, уже без жакета, в бежевой шелковой футболке, стоившей, вероятно, больше, чем все надетое на Джил.
 — Идемте, — сказала она.
 Джил трепеща последовала за ней. Лорен привела ее в большую гостиную, гораздо более роскошную, чем холл. Но Джил почти не обратила внимания на изумительные восточные коврики, антикварную мебель и на висевшую на стене картину Матисса. В центре комнаты стояли трое мужчин, один — немолодой и седовласый, а два других — молодые, тридцати с небольшим лет. Один из них был с золотистыми волосами и загорелый, другой — темноволосый с оливковой кожей. В руках у мужчин были бокалы с напитками.
 Лорен остановилась, Джил тоже. Мужчины обернулись и уставились на Джил.
 Три пары проницательных глаз. Три обвиняющих взгляда.
 Это была семья Хэла.
 Джил поняла, что видит Уильяма, уже немолодого отца Хэла, его старшего брата Томаса и двоюродного — Алекса. Джил предположила, что Томас — блондин. Но в тот момент ни о чем больше не могла думать, потому что их взгляды не смягчились. Враждебность была совершенно явной. Но в конце концов ведь это она вела машину…
 «Мне нужно все обдумать… Я люблю тебя, Кейт».
 Джил попыталась сосредоточиться, но не смогла. Лорен что-то говорила, ее тон был холодным и недружелюбным, как и устремленные на девушку взгляды. Эти обвиняющие, холодные, враждебные пристальные взгляды. Фигуры перед Джил начали расплываться. Белое, как у призрака, лицо Хэла, кровь… Она вела машину… Свет в комнате померк, потом посветлел, потом снова померк. Навалилась полная тьма.
 Какое блаженство!
 Сначала Джил услышала голоса, но не узнавала их. Мужские голоса произносили слова, смысл которых не доходил до нее.
 Джил выплыла из забытья, чувствуя покой и странную легкость в голове. Затем, когда сознание немного прояснилось, она поняла, что упала в обморок. Вместе с этой догадкой Джил почувствовала, что произошло что-то ужасное. И ощущение покоя исчезло. Словно нож вонзили в живот — она вспомнила, что потеряла сознание оттого, что Хэл мертв.
 — О чем Хэл думал? — раздался низкий, скрежещущий голос. Надменный, британский, очень злой.
 Джил замерла. Она хотела открыть глаза, вспомнив, где находится, но теперь передумала.
 — Хэл поступал так, как обычно… следовал своим прихотям… в этом был весь Хэл. — Другой голос, не такой враждебный, но все равно отрывисто-грубоватый. У говорившего был американский акцент. Должно быть, это Алекс, кузен Хэла.
 — Прежде всего ему не надо было заводить с ней никаких отношений, — проговорил первый голос все с тем же гневом. — Он напрашивался на неприятности. Черт побери!
 Джил не поняла. О ком это они говорят? О ней?
 — И посмотрите, что получилось, — с явной болью сказала Лорен. — Он умер. Из-за нее!
 Джил замерла. Все они винили в автокатастрофе ее. Желудок скрутило от подступившей тошноты.
 — Да хватит вам спорить, — вступил третий мужской голос, постарше. Он звучал устало и, видимо, принадлежал Уильяму, отцу Хэла. — Мы переживаем нелегкое время и… — Он осекся.
 Сердце Джил снова сжалось — из-за него, из-за себя.
 — Дядя Уильям, сядьте. Давайте я налью вам еще.
 Джил хотелось бы очутиться где угодно, только не в гостиной Шелдонов. Она не должна здесь находиться. Это слишком личный, слишком интимный разговор.
 — А смелости ей не занимать, — проскрежетал в своей манере первый голос. И это был не комплимент. — Интересно, что ей известно и зачем она здесь. — Должно быть, говорил Томас.
 — Твой отец прав. Давайте не усложнять ситуацию, да и обвинения без точных фактов бессмысленны. — Это говорил американец, Алекс.
 — Обвинения, — резко повторил Томас. — Только не проси меня не обвинять ее, Алекс. Проклятие!
 — Я не говорю тебе, что ты должен делать. Но дядя Уильям прав. Момент трудный, не стоит действовать поспешно.
 Кто-то наклонился над Джил. Она замерла, боясь, что ее уличат в симуляции обморока.
 — Мисс Галлахер? — Это снова был голос Алекса.
 Охваченная отчаянием, Джил открыла глаза. Слезы жгли ей веки — теперь она презирала их всех. Джил тут же встретилась взглядом с мужчиной.
 Глаза у него были удивительно голубыми, кожа смуглой, курчавые темные волосы коротко подстрижены. Они какое-то время смотрели друг на друга. Потом Алекс выпрямился, он оказался высоким, футов шести или даже выше.
 — Она пришла в себя.
 Алекс продолжал смотреть на Джил. Взгляд его был пронизывающим, и внезапно Джил испугалась: он знает — она пришла в себя раньше и подслушивала их.
 Джил попыталась сесть, но у нее закружилась голова.
 Лорен посмотрела на нее.
 — Вы потеряли сознание. Возможно, вам следует полежать еще немного.
 — Такого со мной никогда не было, — хрипло проговорила Джил, смущенная и желавшая только одного — восстановить силы и сбежать из этой комнаты, от них всех. Она потеряла сознание, это было совсем другое, а не ее отключения от действительности. — Я не ела.
 Как же глупо прозвучало ее пояснение! Джил перевела взгляд на троих мужчин и снова попыталась сесть, на этот раз успешно. Все они пристально смотрели на нее. Теперь она различала их. Уильям, высокий, с брюшком, усталый, совсем седой. Ему, подумала Джил, далеко за семьдесят, но он все еще привлекателен. Двубортный темно-синий блейзер, рыжевато-коричневые брюки и перстень-печатка — именно так, по ее представлению, должен выглядеть богатый аристократ голубых кровей.
 Томас был его наследником. Старший из двух братьев. Хэл не раз говорил, что его брат, которого он обожал, неисправимый плейбой, так хорош собой и обаятелен, что перед ним не устоит ни одна женщина. До этого момента Джил избегала смотреть на него, но теперь не могла отрицать, что он именно такой сногсшибательный красавец, как говорил Хэл. Темно-русые волосы, слегка выгоревшие на солнце, загорелая кожа и мускулистое тело, над которым он, без сомнения, работает в тренажерном зале. Поразительно красивые черты лица, энергичные и мужественные, высокие скулы и волевой подбородок, полный чувственный рот. На нем была черная рубашка-поло, коричневые брюки и туфли от Гуччи, на руке блестели золотые часы «Ролекс». Джил ожидала красоты и шика. Томас выглядел как завсегдатай модных курортов и плейбой. Джил не сомневалась, что он вел рассеянный образ жизни. Она также знала, что Томас разведен, а два его маленьких сына большую часть года живут вместе с матерью.
 Джил, вдруг осознала, что пялится на него. Хуже всего, что Томас заметил это, потому что его взгляд скрестился с ее взглядом. Девушка вспыхнула. Его взгляд был холоден и резок. Смысл его был более чем ясен: Томас нашел Джил неподходящей по всем статьям, по крайней мере в том, что касается внешности. Ему явно не нравилась если не она сама, то ее потертые джинсы и пиджак «с плеча бойфренда». Несомненно, он, как и Лорен, винил Джил в смерти Хэла.
 Ей следовало бы сообразить, что именно так ее и примут. Может, она сглупила, что приехала. Но как же Джил могла не присутствовать на похоронах Хэла?
 — Представляемся по порядку, — сказал Алекс, прерывая ее мысли.
 Джил снова встретилась с его взглядом, когда он шагнул вперед. Щеки ее горели огнем.
 — Извините, — проговорила она, обращаясь скорее к нему, но на самом деле ко всем.
 Краткий кивок, взгляд отведен в сторону. Ясно, что он, как и все остальные, нисколько ей не сочувствует.
 — Стресс, шок, такое бывает, — сухо проронил он.
 Джил поймала себя на том, что рассматривает его. Хэл упоминал, что его кузен родом из Бруклина, но что еще он говорил? Об Алексе он говорил меньше, чем о Лорен и Томасе. Джил припомнила, что Алекс вроде бы несколько лет жил в Лондоне и работал в семейной компании. По словам Хэла, он блестящий специалист, это она помнила… учился в Принстоне на спортивную стипендию.
 Джил внимательно разглядывала его. Глаза Алекса потемнели, словно он понял, что она изучает его. Джил отвела взгляд и постаралась встать, что ей и удалось. Она крепко обхватила себя руками. Наверное, таковы ощущения человека, которого бросили в логово голодных волков. Джил хотела попросить, чтобы ее проводили в отведенную ей комнату, как только со знакомством будет покончено.
 — Мой дядя, граф Коллинзуорт, мой двоюродный брат Томас Шелдон и Лорен Шелдон-Уэлсли, — без всякого выражения произнес он. — А я Алекс Престон.
 Джил замерла, поняв, что Алекс намеренно ставит ее на место — американскую плебейку, попавшую в среду британской аристократии. Их взгляды встретились. Она не ошиблась в том, что Алекс сделал это намеренно. Джил была ошарашена.
 Хэл утверждал, что его семья встретит ее с распростертыми объятиями. Что они полюбят ее как дочь. Но тогда Хэл был жив. Действительно ли он верил в это?
 Джил посмотрела куда-то мимо Лорен и неохотно кивнула двум мужчинам, которые рассматривали ее так же, как и Алекс.
 Краткое молчание нарушил Томас:
 — Вы танцовщица. — Он устремил на Джил взгляд своих янтарных глаз.
 — Да. Профессиональная танцовщица. — Она ощутила необходимость защититься. Его тон заставил Джил подумать, что ее считают стриптизершей или кем-то в этом роде. — Я участвую в шоу на Бродвее. Премьера состоится через десять дней.
 — Как мило, — обронил Томас. — Когда я в следующий раз буду в Нью-Йорке, обязательно посмотрю.
 У Джил запылали щеки.
 — Уверена, представление вам понравится. Я постараюсь, чтобы у вас были билеты в первом ряду.
 — Как любезно с вашей стороны. Полагаю, это будет потрясающий спектакль.
 Джил моргнула. Что это значит? Она уловила в его словах какой-то скрытый смысл, но, слишком измученная и озабоченная, не могла задумываться над этим.
 — Как прошел полет? — осведомился Алекс.
 Джил не испытала облегчения, догадавшись по его тону, что Алексу никакого дела до этого нет. Но она не могла ответить ему банальностью.
 — Кошмарно. Просто кошмарно. — И, к ужасу девушки, голос ее дрогнул и прервался. В ту же секунду Джил отвернулась.
 Все, казалось, удивились, но проявлению эмоций или правдивому ответу, Джил не знала. Все, кроме Алекса. Его взгляд был спокойным, но непроницаемым. Мгновение он смотрел, как Джил роется в сумке, а потом дал ей носовой платок с таким видом, с каким, вероятно, подавал монетку бездомному, — без улыбки, без истинного участия.
 Уильям вышел вперед.
 — Мисс Галлахер. Мы ценим то, что вы привезли тело моего сына домой.
 Джил ощутила внутреннее напряжение, тут же подступили дурнота и слабость, предвестники обморока. Она стояла и смотрела на Уильяма, гадая, отразилось ли у нее на лице чувство вины, и молила Бога о том, чтобы снова не потерять сознание.
 — Простите, — начала Джил, — я никогда не думала…
 — Ну конечно, никто из нас не думал. А теперь, если вы меня извините, я хотел бы оставить вас. — Его улыбка была натянутой, он явно не хотел, чтобы Джил договорила. — Тогда до завтра. Приятного вечера.
 Джил смотрела, как Уильям уходит из комнаты походкой очень старого человека, ссутулившись, шагая медленно и тяжело, с усилием. «Это из-за меня», — подумала она.
 — Моему отцу семьдесят девять лет, — внезапно заговорил Томас. Его взгляд приковал к себе Джил. — Смерть Хэла подорвала его силы.
 — Это был несчастный случай, — прошептала Джил.
 — Несчастный случай, — резко повторил Томас. — Несчастный случай.
 — Том. — Алекс встал между ними, схватив кузена за плечо. — Мы все потрясены, измучены. — В голосе его звучало предостережение. — Давай оставим эту тему. — Он повернулся к Джил. — Вы, должно быть, устали после перелета. Лорен проводит вас в вашу комнату.
 Джил так обрадовалась возможности покинуть гостиную, что повернулась и сделала неуверенный шаг в сторону двери, но ее остановил резкий голос Томаса:
 — Что произошло?
 Джил застыла на месте.
 — Я спрашиваю: что произошло? — повторил Томас. — Мой брат мертв. Я имею право знать.
 Джил повернулась к нему.
 — Мы ехали на уик-энд. Там было дерево. — Она не смогла продолжить.
 Томас смотрел на нее. Все смотрели.
 — Не понимаю, — продолжал он. — Я подробно разговаривал с дорожной полицией. Вы не были пьяны. Не были накачаны наркотиками. Движение было умеренным, машины двигались без задержки. Дорога была лишь слегка влажной. Я не понимаю! — Томас повысил голос.
 — Простите, — дрожа всем телом, прошептала Джил. — Я не знаю, что случилось… — Но она знала. Хэл расстроил ее, и она не следила за дорогой. Это она убила его, и Томас имеет все основания винить ее, ненавидеть… Все они.
 — Том. Не сейчас. Не сегодня. Не в такой форме. — Голос Алекса звучал непреклонно.
 Томас повернулся к двоюродному брату.
 — А когда? Завтра? До или после похорон?
 — Я ожидала, что мы познакомимся с вами совсем при других обстоятельствах, — внезапно промолвила Джил. Слезы застилали ей глаза. Все уставились на нее. Лорен — холодно, Томас — обескураженно, по лицу Алекса прочесть ничего было нельзя. — Хэл так часто о вас рассказывал, с такой любовью! Он любил вас всех и заставил меня тоже полюбить вас, и он так хотел, чтобы мы познакомились. Но это должно было быть совсем иначе!
 Томас насмешливо хмыкнул.
 Джил съежилась.
 Томас злобно смотрел на нее.
 — Оставим притворство, мисс Галлахер. Все это притворство и попытки вести себя цивилизованно. Мой брат умер, и если бы не оказался в Нью-Йорке, сегодня он был бы жив. Я представляю, чего вы хотите, и вот что вам скажу. Вы этого не добьетесь.
 У Джил закружилась голова.
 — Я не понимаю, о чем вы говорите.
 Но Томас еще не закончил. Раскрасневшись, он продолжал:
 — Хэл не имел намерения привезти вас к нам в дом.
 Джил застыла, вспомнив их самый последний разговор. Ее охватил ужас, и она подумала: «А что, если Хэл сообщил о своих сомнениях родственникам?»
 Алекс повернулся, явно намереваясь положить конец этому разговору.
 — Лорен, пожалуйста, распорядись, чтобы в комнату мисс Галлахер принесли сандвичи. У нее измученный вид. Уверен, она хочет отдохнуть. Как и все мы.
 Лорен смотрела на Алекса так, словно не поняла ни слова из того, что он сказал. Дхсил, уже почти теряя сознание, увидела, как наконец с неохотой Лорен пошла выполнять просьбу Алекса.
 — Спасибо, — сказала Алексу Джил, молясь, чтобы хоть один человек в семье отнесся к ней доброжелательно.
 Он посмотрел на нее, и на этот раз она увидела в его глазах едва скрытое отвращение.
 — Сколько вы были знакомы с моим братом? — спросил Томас.
 Джил сжалась от страха.
 — Восемь месяцев.
 — Как вы познакомились? — продолжал Томас, не отводя взгляда.
 Джил инстинктивно посмотрела на Алекса, хотя знала, что не получит от него поддержки. Алекс взглянул на нее, затем на двоюродного брата.
 — Том, оставь это до завтра.
 — Это законный вопрос, — возразил Томас. — Она появляется с его телом. Он в гробу, черт побери. Я хочу знать, как они познакомились.
 Джил ощутила потребность на что-нибудь опереться, сил уже не оставалось. Но прежде чем она успела ответить, заговорила вернувшаяся Лорен:
 — Кажется, Хэл впервые увидел ее в оздоровительном клубе.
 Джил взглянула на Лорен.
 — Нет. Я действительно занимаюсь в небольшой студии в Сохо, но познакомились мы в подземке.
 — Хэл сказал мне совсем другое, — возразила Лорен, — Это правда, — покачала головой Джил.
 — Подземка! — изумился Томас. — Да что мой брат мог Делать в этой дурацкой подземке?
 — Так гораздо удобнее ездить по городу, — заметила Джил.
 — У моего брата был шофер, — не сдавался Томас.
 — Да, был, но этот образ жизни Хэла не устраивал. За те восемь месяцев, что мы были знакомы, он редко прибегал к его услугам.
 Томас бросил на нее такой взгляд, что Джил сразу поняла: именно ее он считает ответственной за нелепое поведение брата или думает, что она лжет.
 — Но это правда! — воскликнула Джил. — Хэл жил обычной жизнью.
 — Только не говорите мне, каким был мой брат, — отрезал Томас.
 Их взгляды скрестились. И Джил вдруг спросила себя: как, по мнению Хэла, она могла войти в его семью? Они жили в совершенно разных мирах. В его мире состояние переходило из поколения в поколение, а у нее нет даже родственников — тетка не в счет, они не общаются уже много лет. С финансовой стороны Джил едва сводила концы с концами. Она оглядела огромную гостиную, которая была в два раза больше ее квартирки в Нью-Йорке. Эти люди владеют фамильным состоянием, принадлежат к верхушке общества, они снобы. Что она вообще здесь делает?
 — Послушай, даже я езжу на метро, когда бываю в Нью-Йорке, — спокойно проговорил Алекс. — Ее комната готова? — спросил он Лорен, стоявшую рядом с ним.
 Лорен кивнула.
 Удивленная Джил посмотрела на Алекса, благодаря за помощь, но понимая, что он вряд ли стаи ее сторонником.
 — И с каких это пор? Со студенческих времен? — с сарказмом спросил кузена Томас.
 Алекс едва заметно улыбнулся.
 — Когда спешу, я бросаю своего водителя посреди пробки и ныряю в подземку. — Он пожал плечами. — Нормальный способ передвижения по городу, если владеешь собой.
 — Хэлу нечего было делать в подземке, как и вообще в Нью-Йорке. — Томас посмотрел на Джил. Смысл его высказывания не оставлял сомнений. Во всем виновата только она. Во всем.
 Измученная, слабая, подавленная, Джил решила, однако, что с нее довольно.
 — Простите. У него были дела в Нью-Йорке. Я любила вашего брата. Он любил меня! Мы были счастливы! — Но уже произнося эти слова, Джил вспомнила их последний разговор, заставивший ее усомниться и подумать: как же Хэл мог так с ней поступить? — Я никогда никого так не любила. Я никогда никого так не полюблю. — Джил замолчала из-за подступивших к горлу рыданий.
 На этот раз никто не подал ей бумажный платок. В огромной комнате стояла тишина, тишина потрясения, поэтому Джил нашла свои салфетки «Клинекс» и вытерла глаза, не глядя ни на Томаса, ни на Алекса, ни на Лорен. Но она видела выражение их лиц. Никто не поверил ни слову из того, что она сказала. Все они считали ее лгуньей.
 Джил глубоко вздохнула, пытаясь успокоить нервы и подавить желание разрыдаться.
 — Это правда. — Она обратилась к ним ко всем.
 — Что ж, — наконец проронил Томас. — Мы можем целый день спорить по поводу вашей версии правды, не так ли?
 — Нет, — ответила Джил. — Нет. Не можете.
 Томас стиснул зубы. Они гневно смотрели друг на друга. На этот раз Джил решила не сдаваться, даже несмотря на его превосходство.
 Томас мрачно улыбнулся — скорее, изогнул губы — и вдруг резко повернулся и пошел прочь из комнаты. Шагал он решительно и сердито.
 Джил задрожала всем телом. Еще никогда в жизни у нее не было такого столкновения.
 — Сколько вы пробудете у нас, мисс Галлахер?
 Джил встретилась взглядом с проницательными голубыми глазами Алекса. Облизнула губы.
 — У меня билет на послезавтра.
 Алекс кивнул.
 — Если вы сообщите мне данные о вашем рейсе, я позабочусь о том, чтобы водитель отвез вас в Хитроу.
 Джил понимала, что он ждет не дождется ее отъезда и что послезавтра — это слишком долго и для него, и для всех остальных. Однако она не могла позволить себе поменять билет. И без того билет в оба конца, купленный за день до вылета, обошелся ей более чем в тысячу долларов. Лишних денег у Джил не было. Она молчала и злилась. Почему вся семья предпочла бы, чтобы Джил отправила Хэла — его тело — одного? Она имеет полное право присутствовать на похоронах.
 — Пожалуйста, пойдемте со мной, — предложила Лорен.
 Джил посмотрела в ее неумолимое лицо. Скорее бы уйти из гостиной.
 — Иду.
 — Одну минуту, мисс Галлахер.
 Джил замерла, повернувшись к Алексу.
 — Да?
 — Хочу предупредить вас, — решительно сказал он, и даже его поза показалась угрожающей. — Семья в шоке. Вы здесь чужой человек. Я не хочу, чтобы кто-то раскачивал лодку, поэтому два дня до вашего отъезда прошу вас вести себя сдержанно.
 Джил в недоумении уставилась на него.
 — По-моему, вы не просите, — сказала она, едва шевеля онемевшими губами. — Вы приказываете.
 — Я даю вам совет, — спокойно ответил он.
 Джил обхватила себя руками.
 — Я знаю, что я здесь нежеланный гость. Видимо, мне следовало отправить Хэла домой одного. Но именно этого я не могла сделать.
 В его голубых глазах что-то промелькнуло.
 — Никто этого не говорил, мисс Галлахер.
 Джил покачала головой.
 — Прошу прощения, если мой приезд раскачал вашу лодку. — Внезапно она заговорила с горечью: — Хэл умер у меня на руках. Как я могла не привезти его домой? Я имею полное право присутствовать на похоронах! — По щекам Джил побежали слезы. Она со злостью глянула на Лорен. — Мы были практически помолвлены. Всего за неделю до смерти Хэл сделал мне предложение.
 Слова взорвались от содержащейся в них силы, но, уже произнося их, Джил почувствовала, что ее уверенность поколеблена. К тому же, захлестнутая эмоциями, продолжить она не смогла. Да и сказать было почти нечего.
 Джил только мысленно молила: «Хэл, вернись, я так одинока. Ты нужен мне!»
 Потом до нее дошло, что Лорен и Алекс явно не верят услышанному.
 — Я вам не верю, — заявила ошеломленная Лорен. — Он никогда не сделал бы вам предложения. Томас прав насчет вас!
 Джил смотрела на Лорен, не понимая смысла ее последнего замечания.
 — Мы с Хэлом очень близки! — воскликнула Лорен. — Между нами всего два года разницы. Если бы Хэл собирался жениться на вас, он сказал бы мне. Хэл упоминал, что вы встречаетесь. И все. Упомянул об этом раз или два. Я знаю своего брата! Если бы мой брат кого-то любил и планировал жениться, он поставил бы меня в известность — обязательно!
 Сердце Джил отчаянно колотилось, колени ослабли, и девушка испугалась, что снова может упасть.
 — Нет. — Она покачала головой и перевела взгляд на Алекса. «Он тоже мне не поверил», — подумала Джил. И к ее ужасу, ей показалось, что в его глазах она увидела жалость. — Он попросил меня выйти за него, — хрипло проговорила она.
 — Не важно, — сказал Алекс. — Это спорный вопрос. Лорен?
 Джил внезапно охватила решимость. Она не должна показывать этой семье, что сама сомневается, что сомневался и Хэл, что, возможно, все они правы, а ошибается она.
 О Боже!
 Лорен сделала шаг вперед. Глаза у нее покраснели от слез.
 — Идемте со мной. Я провожу вас в вашу комнату.
 Она повернулась и стремительно вышла из гостиной, не посмотрев, следует ли за ней Джил.
 Та помедлила, в последний раз взглянув на Алекса. Он пристально смотрел на нее, и у нее появилось неприятное ощущение, будто он чувствует ее смятение и сомнения, подозревает, что было на самом деле. Но этого не могло быть. У нее явно, что вполне объяснимо, паранойя.
 — Поговорим завтра. — Алекс кивнул.
 Непреклонность его тона заставила Джил поспешить прочь. Она не имела ни малейшего желания беседовать с ним ни завтра, ни когда бы то ни было. Спотыкаясь, Джил пошла за Лорен, жалея, что оказалась в доме Шелдонов и познакомилась с ними.
 Джил поднялась вслед за Лорен на третий этаж. Лорен не сказала ни слова. Ее плечи были напряжены. Идя по длинному устланному сине-золотым ковром коридору, стены которого были увешаны картинами, Джил внезапно захотела найти комнату Хэла. Комнату, где он вырос. Комнату, где останавливался, когда жил в городе. Это принесло бы ей немного утешения.
 Они остановились перед красиво отделанной дверью.
 — Доброй ночи. — Лорен кивнула и пошла прочь.
 Джил посмотрела ей вслед, вошла в комнату и закрыла дверь.
 Ее сумки принесли сюда и аккуратно поставили в ряд возле громадной кровати с пологом на четырех столбиках. Темно-зеленое бархатное покрывало гармонировало с подушками в чехлах разных оттенков зеленого, синего и золотистого. Джил осмотрелась.
 Розовый потолок, украшенный затейливой резьбой, в центре его — огромная бежевая люстра. На стенах, выкрашенных в приятный, приглушенного нефритового оттенка зеленый цвет, висели картины — все старинные, но небольшого размера. Отведенная ей комната была примерно такого же размера, как и ее квартирка в Ист-Виллидже. Здесь был настоящий камин с полкой из темно-зеленого мрамора. Вся мебель в комнате была антикварной, ткани — парча, шелк и дамаст — богатой текстуры, но выцветшие и старые.
 Джил прошлась по комнате, потрогала красивые фарфоровые лампы и маленький китайский экран. Может, Хэл был не в себе? Да она никогда и ни в чем не смогла бы соответствовать его семье.
 Джил вдруг поняла все с ужасающей ясностью.
 Хэл полюбил ее. Но когда их отношения стали укрепляться, он осознал, что не сможет ввести Джил в свой дом. Он хотел жениться на ней, но знал, что его семья будет категорически против этого брака. Шелдоны ни за что не примут в свой круг какую-то танцовщицу. Поэтому-то он и передумал.
 Джил опустилась на кровать.
 Хэл любил своих родных. С самого начала их знакомства он часто рассказывал о них с любовью и гордостью. И Джил догадалась, что семья — центр его существования. Так как у нее у самой родных не было, это стало одной из причин, по которой она влюбилась в него.
 Джил закрыла глаза. Хэл не походил на брата, кузена или сестру. Он не был высокомерным, не хвалился деньгами, действительно ездил на метро и всей другой одежде предпочитал джинсы и футболки. Хэл зарабатывал на жизнь фотографией. Так же как Джил, он был творческой личностью, и она искренне верила в него, знала, что в один прекрасный день Хэл получит хорошие отзывы критики и это положит начало его карьере.
 Внезапно все части головоломки начали складываться в единую картину. Хэл был совсем другим, не таким, как они. И не важно, что все они обожали его. Может, он уехал в Нью-Йорк от них, чтобы не испытывать на себе давление имени Шелдонов. Может, Хэл был паршивой овцой в их стаде?
 Но тогда он должен был ссориться с ними. Однако Хэл очень хорошо скрывал внутреннее напряжение… до их последнего разговора.
 Джил стало не по себе. Она обняла подушку, не желая следовать туда, куда вели ее мысли. В конце концов Хэл понял, что должен выбирать между ней и своей семьей. Джил заплакала.
 Когда рыдания наконец прекратились, девушка повернулась на спину, уставилась в потолок и осознала, что никогда не узнает, как он решил бы эту дилемму. Джил горько пожалела о том, что приехала в Лондон.
 Она безумно хотела, чтобы Хэл был жив, чтобы они снова оказались в Нью-Йорке, в самом разгаре их волшебной сказки. Потому что теперь стало ясно, что это была фальшивая волшебная сказка.
 Но Джил до конца своих дней не забудет ее.
 Уснуть Джил не смогла.
 Одолевавшие ее мысли были сущей пыткой. Джил так мучительно не хватало Хэла, что, казалось, боль пронизывала все ее существо.
 Она включила лампу на ночном столике. Можно всю жизнь молить Бога, но Хэл не вернется. Однако Джил каким-то образом пережила это, как и смерть родителей двадцать три года назад. Только на сей раз Джил сохранит свои воспоминания. Она не хочет ничего забывать, даже если это означает испытывать боль всю оставшуюся жизнь. Единственное, что она должна сейчас сделать ради сохранения ясности рассудка, — это избавиться от смятения и сомнений. Потому что этот крест ей не по силам.
 Джил вдруг встала. Спать она не могла, а лежать в постели, беспокойно ворочаясь, преследуемая мыслями, мечущимися между самыми худшими страхами и несбыточными теперь надеждами и мечтами, было еще хуже. Ей следовало чем-то заняться, отвлечься, потому что Джил боялась провести одна всю ночь.
 Она подошла к телевизору и включила его. Устало потерла лоб. Британское телевидение с его странным юмором не интересовало ее. Что ей сейчас не помешало бы, так это пара таблеток снотворного. Но снотворного у Джил не было. Впрочем, его вполне могла заменить хорошая порция выпивки. Бокал-другой мартини был бы в самый раз.
 Кажется, в гостиной, где она упала в обморок, стояла тележка с напитками.
 Джил посмотрела на часы на ночном столике. Без четверти двенадцать. Она прилетела в половине восьмого вечера. Сейчас все семейство уже, должно быть, крепко спит. Девушка натянула джинсы и вышла из комнаты. Она решила не думать о том, что будет, если ее застанут разгуливающей по дому. Вряд ли кто-то отнесется к этому с пониманием. От Хэла она знала, что Лорен и Алекс не живут в этом доме. Если кого-то она и встретит, так это гадкого Томаса. Ему же хуже. Джил даст ему отпор, если он снова посмеет обращаться с ней так, как в гостиной. Джил ничего не должна Шелдонам. Она снова одна, и если она сама о себе не позаботится, то и никто не позаботится о ней.
 Не встретив ни души, Джил добралась до гостиной и налила себе скотч, который обычно не пила, и направилась к себе. На площадке второго этажа она помедлила, отхлебнув неразбавленный напиток, и сразу же согрелась изнутри, но что еще лучше — вся ее скорбь, боль и сомнения тут же притупились. На этом этаже, как было известно Джил, находилась комната Хэла. Он часто рассказывал ей о любимой комнате на втором этаже с окном на восток.
 Вот было бы здорово зайти в его комнату и побыть среди его вещей. Однако его родные придут в ярость, если Джил сделает это без разрешения.
 Но Хэл не стал бы возражать. Джил почти почувствовала, как он улыбается ей, подбадривает ее.
 И она решила наплевать на Шелдонов, особенно после того, как они обращались с ней этим вечером.
 Держа в руке стакан со скотчем, Джил двинулась по коридору, стараясь идти как можно тише. Остановившись у двери, она приложила к ней ухо. Ничего не услышав, тихо постучала. Никакого ответа не последовало.
 Сердце у нее колотилось как безумное. Джил повернула ручку и толкнула дверь. Ее встретили тени. Она нащупала выключатель на стене.
 И увидела комнату, которой не пользовались уже много лет. Ничто даже отдаленно не указывало на то, что здесь жил мальчик, тем более Хэл. Джил выключила свет, быстро вышла и закрыла дверь. Грохот сердца отдавался у нее в ушах.
 Джил прошла дальше по коридору, прикончила скотч и нашла еще три пустующие комнаты. Сердце ее все так же неистово билось. Она уже усомнилась в разумности своего предприятия, однако скотч придал ей мужества. И с пятой попытки Джил, споткнувшись, ступила в его комнату.
 Она вздохнула, стараясь обрести равновесие.
 Прямо перед ней стоял книжный шкаф, и целая полка в нем была заполнена обрамленными фотографиями.
 Стены тоже были увешаны фотографиями.
 Джил задрожала. Она где угодно узнала бы фотографии Хэла. Проскользнув в комнату, Джил закрыла дверь и включила свет.
 Со всех сторон ее окружали работы Хэла. Джил пожалела, что не может налить себе еще выпить.
 И снова по ее щекам потекли слезы.
 — О, Хэл! — прошептала Джил. И даже ей самой эти слова показались лишенными всякой надежды.
 Ярко-синие шторы были задвинуты не до конца, и по комнате плясали тени от уличного освещения. Идя к шкафу с оглушительно бьющимся сердцем, Джил улыбнулась, и снова из глаз у нее полились слезы. Хэл как-то сказал, что в юности как безумный снимал все подряд. Она увидела фотографии животных — он, судя по всему, был на сафари, — цветов, деревьев, пейзажи, Стоунхендж. А еще здесь были фотографии его родных.
 Сморгнув слезы, Джил взяла фотографию Томаса в рамке, сделанную, вероятно, лет десять назад. Даже тогда у него был сногсшибательный вид модели или актера. Но Джил задержала взгляд на этой фотографии потому, что Хэл поймал Томаса в объектив, когда тот наклонился над младенцем с восхитительным выражением любви на лице. Ребенок, догадалась Джил, был его собственный.
 Девушка вернула фотографию на место.
 На другой полке стояло несколько фотографий Хэла — подростка и юноши. И это не были автопортреты, потому что работы Хэла Джил узнала бы. Кто-то сфотографировал его.
 Она беззвучно заплакала, слезы бесконечным потоком струились по щекам.
 Джил дотронулась до рамок. На одном снимке Хэл играл в футбол, на другом — скакал верхом, а рядом бежали борзые, и он казался настоящим аристократом, и на последнем — держал в руках диплом. Джил улыбнулась сквозь слезы.
 Потом замерла. Тут была еще четвертая фотография. Хэл на лыжах на склоне горы, а рядом с ним молодая женщина. Невыносимая боль пронзила Джил, когда она разглядела снимок. Эта рыжеволосая женщина была потрясающе красива. Ну разумеется, этой фотографии несколько лет, и ее ревность просто нелепа. Разглядев снимок получше, Джил решила, что Хэл выглядит очень худым даже в лыжном костюме. Может, он тогда болел?
 Она поставила фотографию на место и посмотрела на несколько книг, заполнявших остаток книжной полки. Потом подошла к массивной, темного дерева кровати с пологом на четырех столбиках, провела ладонью по клетчатому покрывалу. Вероятно, Хэл не спал здесь уже много лет.
 Сев на кровать, она стала разглядывать фотографии, прикрепленные к стене. Большинство из них были черно-белыми. Портреты неизвестных ей людей, членов его семьи. Внимание Джил привлек один портрет — лицо красивой, царственной женщины, уже немолодой; должно быть, матери Хэла, графини, с которой она еще не познакомилась. Сходство было безошибочным.
 Джил не двигалась и вдруг ощутила присутствие Хэла рядом с собой, но всего лишь на мгновение. Она легла, почувствовав, что устала больше, чем за все последние дни. Кровать Хэла была не только удобной — она давала покой. Джил даже почудился запах его одеколона, но это была всего лишь игра воображения.
 Повернув голову, Джил увидела еще одну фотографию, очень старую, в серебряной рамке, стоявшую на ночном столике. Девушка села и взяла снимок, разглядывая его расширившимися от удивления глазами.
 На черно-белой фотографии были запечатлены две молодые женщины, одетые по моде своего времени. На непросвещенный взгляд Джил, это был конец девятнадцатого — начало двадцатого века: платья белые длинные, юбки узкие, на головах у обеих дам красовались плоские соломенные шляпы. Они стояли близко друг к другу перед кованой железной оградой и без улыбки смотрели в объектив.
 Эта фотография принадлежала Хэлу?
 Джил удивилась, но вскоре вспомнила, как несколько раз вместе с Хэлом ходила в Нью-Йорке в музеи. И Хэл всегда с удовольствием указывал ей на детали, характерные для жизни рубежа веков. В этом он был весьма сведущ. Разумеется, это принадлежало ему. Хэл, вне всякого сомнения, обожал эту фотографию.
 Джил еще раз, более пристально, вгляделась в снимок, пытаясь понять, что так привлекло в нем Хэла, но, на ее взгляд, это была просто старая фотография двух молодых женщин. Пожав плечами, она положила фотографию на кровать. Но что-то во всем этом было не так. Хэл никогда не коллекционировал старые фотографии. Он был слишком занят своей собственной работой. Руки Джил покрылись мурашками.
 Она помедлила, потом снова взяла снимок в серебряной рамке. Не совсем отдавая себе отчет в том, что ею движет, Джил перевернула фотографию и чуть не задохнулась от изумления. На обратной стороне была надпись, сделанная от руки.
 Джил с любопытством поднесла ее поближе. Глаза ее расширились, когда она прочла вслух: «Кейт Галлахер и Энн Бенсонхерст, лето 1906 года». Почерк принадлежал Хэлу.
 В этом не было никаких сомнений.
 Джил застыла. Она не знала, что и подумать. Ее фамилия была Галлахер, а последним словом умирающего Хэла было «Кейт».
 Вся дрожа, Джил смотрела на фотографию.
 Это всего лишь удивительное совпадение, ничего больше. Джил напомнила себе, что Хэл любил ее, он так и сказал ей перед смертью, а эта фотография не имеет никакого отношения к какой-то женщине по имени Кейт, которая, возможно, была его адвокатом или кем-то еще. Джил снова перевернула фотографию. Кто эти женщины и почему их изображение было так дорого Хэлу, что он сделал эту надпись на обороте, сохранил снимок?
 Несмотря на все ее доводы, Джил стало как-то не по себе, она пожалела, что вообще зашла в эту комнату.
 Но тем не менее девушка продолжала разглядывать фотографию. Обе женщины были темноволосыми, со светлой кожей. Ну разумеется, в те времена дамы не загорали. Одна не была ни дурнушкой, ни красавицей; несмотря на правильные черты лица, она почему-то терялась рядом со своей подругой, которая выглядела уверенной в себе и эффектной. И именно эта вторая внезапно приковала к себе внимание Джил.
 Девушка не могла отвести от нее взгляд. Она была просто заворожена. В этой женщине было что-то притягательное. Что-то совершенно необычное. Она была красива, но не классической красотой. Нос у нее был прямой, римский, подбородок широковат, скулы слишком высокие, на правой щеке выделялась родинка. Но не ее внешность чем-то притягивала. Может, дело в ее глазах? Они были темными, яркими, умными, полными жизненной силы и радости. Джил вдруг отчетливо поняла, что у этой женщины была тайна, которую хотелось бы узнать.
 Женщина с родинкой смотрела на Джил, едва заметно улыбаясь, а ее глаза побуждали девушку… К чему?
 — И что, позвольте узнать, вы здесь делаете? — осведомился резкий голос позади нее.
 Джил вскрикнула и выронила фотографию.
 — Я спросил, что вы тут делаете, — произнес с порога Алекс Престон.

 Глава 2

 Джил прижала ладонь к груди.
 — Вы напугали меня.
 — Простите. Я не ожидал кого-то здесь застать. — Алекс вошел в комнату. — А что вы здесь делаете? — Его голубые глаза смотрели прямо, тревожа Джил.
 — Я не могла уснуть.
 Его взгляд не дрогнул.
 — Это комната Хэла. Как вы нашли ее?
 Джил покраснела.
 — Случайно. Простите, если я оскорбила вас тем, что бродила по дому.
 — Вы здесь гостья, а не пленница. Но это семейный дом. — Алекс ясно давал понять, что Джил могла потревожить членов семьи.
 — Я знала, что комната Хэла находится на втором этаже, — смущенно объяснила Джил. — Так и не уснув, я спустилась вниз, чтобы налить себе выпить. Ну и стала бродить по дому. Я никого не хотела тревожить и думала, что никого не потревожила… до этого момента.
 Алекс очень внимательно молча разглядывал девушку. О чем он думал, Джил не догадывалась. Под его пристальным взглядом ей все больше становилось не по себе. Но и она получила возможность как следует разглядеть Алекса. Он переоделся в очень поношенные, вытертые джинсы, облегающие его стройные бедра как перчатка. Еще он надел мягкий желтый кашемировый свитер, на вид очень дорогой. Не каждый мужчина может достойно выглядеть в канареечно-желтом свитере.
 Джил отвела взгляд. Повсюду были фотографии Хэла.
 — Я тоскую по нему, — беспомощно добавила она. — Правда. Думаю, поэтому я и пришла сюда.
 — Мы все по нему тоскуем. — Джил встревожилась, когда Алекс, осмотрев комнату, остановил взгляд на лежавшей на кровати фотографии. — Вы что-то искали? — резко спросил он, не отводя глаз от карточки в рамке. — Что это?
 Джил опешила.
 — Нет, я ничего не искала. Но я не могла не осмотреть его вещи. Минуту назад я почти почувствовала, что он здесь, рядом со мной. — Неужели Алекс подозревает ее? Джил постаралась улыбнуться, но он не улыбнулся в ответ, когда она взяла с кровати фотографию двух женщин. Ее пальцы сами собой скользнули по рамке. — Я нашла это на ночном столике, — сообщила Джил. И снова женщина с родинкой приковала к себе ее взгляд. Одну из этих женщин звали Кейт Галлахер. В душе Джил шевельнулось какое-то неприятное ощущение.
 Она продолжала разглядывать женщин на снимке, не сомневаясь, что обладательница дразнящего, живого взгляда пылких глаз и есть Кейт Галлахер. Разумеется, такое же имя — простое совпадение. «Вот если бы только Хэл, умирая, не прошептал „Кейт“, — мрачно подумала она. — Если бы моя собственная фамилия не была Галлахер».
 — Что это? — спросил Алекс.
 Джил настолько ушла в себя, что вздрогнула от этого тихого вопроса.
 — Надпись на обороте сделана рукой Хэла, — проговорила Джил. — На снимке две женщины — Кейт Галлахер и Энн Бенсонхерст, датировано тысяча девятьсот шестым годом. Это показалось мне странным, потому что Хэл не коллекционировал чужие работы. — Она наконец подняла глаза на Алекса. — И разве не странно, что у меня такая же фамилия, как у одной из женщин на фото?
 — Галлахер в высшей степени распространенная фамилия, — не раздумывая отозвался Алекс.
 — Но зачем Хэл хранил снимок? У вас есть какие-нибудь соображения на этот счет? — Она никогда не скажет ни Алексу, ни кому-либо другому, что, умирая, Хэл произнес имя той женщины.
 Алекс пожал плечами, но подошел поближе и стал рассматривать фотографию в руках Джил.
 — Энн Бенсонхерст была бабушкой Хэла и моей двоюродной бабушкой. Очевидно, Хэл хранил снимок именно по этой причине.
 На мгновение Джил испытала облегчение — как все просто.
 — Энн Бенсонхерст была его бабушкой, — повторила она. Но затем облегчение улетучилось. Разве это объясняет все? Джил посмотрела на Алекса. — Вы же знаете, что Хэл очень интересовался поздним викторианским и ранним эдвардианским периодами. В Нью-Йорке мы часто ходили в музеи. Его всегда привлекали выставки, посвященные эпохе рубежа веков.
 — Он был помешан на истории, — согласился Алекс.
 Но Джил внезапно вспомнила один день, проведенный в музее «Метрополитен», и как потом они сидели в кафе, пили капуччино и он обнимал ее за плечи. Ее снова охватила глубокая печаль.
 — Что такое?
 Джил сглотнула. Она не должна думать о Хэле. Ей следует думать о Кейт Галлахер. Так безопаснее и проще.
 — Энн — та, что слева, с более темными волосами?
 — Да.
 — Она похожа на вас, только проще.
 — Ее старшая сестра Джульетта была моей прабабкой.
 — А как ваша ветвь семьи оказалась в Америке? — поинтересовалась Джил и вытерла глаза кончиками пальцев.
 Алекс, казалось, успокоился.
 — Моя бабушка вышла замуж за американца, только и всего. На самом деле ей очень повезло. В Великобритании у нее ничего не было.
 Что-то в голосе Алекса заставило Джил взглянуть на него повнимательнее.
 — Что вы хотите сказать?
 — Моя прабабка погибла еще молодой. Состояние Бенсонхерстов перешло к Энн. Не титул — титулы к женщинам не переходят, только деньги. Мою бабушку, урожденную Фелдстон, отправили в школу для девочек, когда ее отец женился второй раз. Почти все его небольшое состояние отошло к сыну. Моя «бабушка была бедной родственницей, и ей необычайно повезло, что ее полюбил и увез в чужие края американский джентльмен.
 «Не отождествляет ли он себя со своей бабушкой?» — подумалось Джил. Но с виду в этом человеке ничто не говорило о бедности. Даже его джинсы свидетельствовали об успехе, самоуверенности и власти. И огорченным Алекс не казался, но девушка чувствовала, что он просто хорошо умеет скрывать свои эмоции.
 — Значит, вы вернулись к своим корням, — заметила Джил.
 Алекс ответил ей чрезвычайно пристальным взглядом.
 — Мои корни находятся в ресторанчике Луиджи, где моя мать проработала официанткой всю свою сознательную жизнь. Мои корни на Кони-Айленде, а не в Мэйфере.
 Джил не уклонилась от его взгляда.
 — И как вас занесло сюда?
 Он отвел глаза.
 — Моя мама умерла, когда мне было тринадцать. В этой семье я не был чужим. Мы гостили здесь каждое лето. Они взяли меня к себе. — Алекс коротко улыбнулся. — Я походил на разбойника, попавшего на воспитание в хорошую семью. — Улыбка померкла. — Это событие — самое лучшее в моей жизни.
 Джил представила себе мальчишку из Бруклина, оказавшегося в такой семье.
 — Вам, должно быть, пришлось нелегко.
 Алекс пожал плечами, явно не желая обсуждать эту тему.
 Джил снова посмотрела на фотографию Энн и Кейт.
 — Разве не стало бы удивительнейшим из совпадений, если бы Кейт Галлахер оказалась моей родственницей? — невольно вырвалось у нее.
 — Такое совпадение одно на миллион.
 И Джил с этим согласилась. С другой стороны, она чувствовала, что здесь таится нечто большее, чем видно на первый взгляд.
 — А вы что-нибудь знаете о ней? — с любопытством спросила Джил, разглядывая женщин. Ей показалось, что Кейт чуть улыбается фотографу. Или она интересовалась им, или просто работала на публику.
 — Нет. Откуда мне что-то знать о человеке на старинной фотографии?
 — Вы знаете, где их снимали? — Джил передала фото Алексу.
 Тот рассмотрел его.
 — Честно говоря, не имею ни малейшего представления. — Он положил фотографию на столик. — Хэл был историком нашей семьи, — сказал он. — Мои интересы сосредоточены на настоящем и будущем, а не на прошлом.
 — Что ж. — Джил колебалась. — Мне кажется, что меня тоже притягивает история.
 Алекс не ответил, и Джил вдруг вспомнила, что уже очень поздно, что она устала и стоит перед ним босая в этой комнате. Тут она заметила, что Алекс тоже босой.
 — Пожалуй, мне лучше вернуться в свою комнату и попытаться уснуть. — Джил глянула на ночной столик. Ей почему-то захотелось взять фотографию с собой, еще раз рассмотреть ее. Но она составляла часть семейного достояния и принадлежала Хэлу и его семье. Вряд ли Алекс разрешит ей взять фото.
 А вдруг Кейт Галлахер и в самом деле была одним из ее предков? Разумеется, она не могла быть прабабушкой Джил, потому что у них одна фамилия. Джил так увлеклась, что даже вздрогнула.
 Алекс все молчал. Его внезапные погружения в молчание вселяли неуверенность в Джил. Она старалась не встречаться с его немигающим взглядом.
 — Ну ладно, если вы не возражаете, я налью еще выпить и вернусь к себе в комнату. — И она двинулась к двери.
 Алекс стоял, не давая ей пройти.
 — Что же произошло, Джил?
 Она замерла. Сердце с болью повернулось в груди.
 — Или мне следует спросить, как это случилось? Как вы врезались в дерево? — Алекс спрашивал спокойно, совсем не так, как его кузен.
 Вот теперь Джил захотелось убежать от него.
 — Вы сами сказали, что это может подождать. Мне тяжело сейчас говорить на эту тему. — Она бросила взгляд не дверь, безумно желая сбежать.
 — Вам лучше побеседовать со мной, чем с ними, — сказал он. — Завтра Томас пожелает получить ответы на эти же вопросы. Но он очень расстроен и очень зол. Почему бы вам не рассказать обо всем мне? Это спасет вас от нескольких очень неприятных минут.
 Сначала Томас, теперь Алекс, нападают, наседают на нее. Джил покрылась испариной.
 — Это допрос? — осведомилась она, вспыхнув.
 — Нет, если только вы сами не превратите беседу в допрос. — Поскольку Джил не ответила, Алекс спросил: — Почему вы так нервничаете? Что скрываете?
 Джил вздохнула.
 — Я не нервничаю, — солгала она. — Я измучена, нахожусь в другом часовом поясе, плохо себя чувствую. Я только что потеряла человека…
 Алекс прервал Джил так, словно не поверил ни единому ее слову:
 — Хэл был очень близок с семьей. Хотя последнее время он не звонил, словно был очень занят или что-то скрывал.
 Джил помертвела.
 — Я знаю, как близок был Хэл со своей семьей, он постоянно рассказывал о вас. Ему нечего было скрывать. — Но все же скрывал. Скрывал их отношения.
 — У него были вы.
 — И что это значит?
 — Да бросьте. Зачем ходить вокруг да около? — Взгляд его оставался прямым и внимательным. — Вы живете в дешевой квартирке в Ист-Виллидже. Вы танцовщица. Американка. Без гроша в кармане. Вы совсем не та девушка, которую Хэл привез бы домой, не говоря уже о том, чтобы жениться на ней.
 — В самую точку, — прошептала Джил. — Только, видимо, вы никогда не любили. — Ее трясло. Его слова причинили ей боль — может, потому, что были слишком близки к истине.
 Он словно не услышал ее.
 — Послушайте, я сам американец. Я вырос на улицах Бруклина. О бедности знаю все. И знаю своего двоюродного брата. И своего дядю. У него были планы в отношении Хэла, особенно из-за разочарования, связанного с разводом Томаса, из-за того, как идут дела у Лорен.
 Джил не знала, что случилось с Томасом и Лорен, но ни о чем не спросила.
 — Если вы действительно предполагали, что Хэл собирался привести вас в дом и жениться на вас, мне очень жаль.
 Джил закусила губу.
 — Собирался, — сказала она. — Собирался.
 Он смотрел на нее с состраданием.
 — Я знаю, что скрывал Хэл, но не представляю, что скрываете вы.
 Джил разозлилась.
 — Как произошла автокатастрофа?
 — Не знаю, — солгала она. — Все случилось так быстро. Мы разговаривали, а потом я увидела дерево. Я ни разу никого даже не зацепила на дороге!
 — Знаю.
 Джил молча уставилась на него.
 — Я выполнил свое домашнее задание, — пояснил Алекс, не отводя глаз. — Но, видимо, не до конца. — И продолжил без паузы: — Машину вели вы. Дорога была свободной. Середина дня. Вы не пили, и следов наркотиков в вашей крови обнаружено не было. Так как же могли вы съехать с дороги и врезаться в дерево?
 Их взгляды скрестились, и Джил стало не по себе. Она отвела глаза.
 — Не делайте этого, — тихо попросила она. — Не сейчас, не так, не сегодня. Мне с этим не справиться.
 — Хэл был моим двоюродным братом. Мы вместе выросли. Я хочу знать, что произошло на самом деле. Ваше внимание не было сосредоточено на дороге. Таково мое заключение. Это значит, что вы отвлеклись.
 Джил сломалась.
 — Мне всю жизнь придется жить с тем фактом, что я вела машину, врезалась в дерево и убила Хэла. Я не знаю, что случилось! — выкрикнула она. В этот момент она ненавидела Алекса за его упорство. — Я ничего не скрываю.
 — О чем вы говорили? — безжалостно спросил он.
 — Не помню!
 — Как убедительно, — съязвил Алекс. — Вы ссорились?
 Джил побелела.
 — Вы ссорились, — констатировал Алекс, глядя ей прямо в глаза. — И я догадываюсь, из-за чего вы ссорились.
 Глаза Джил наполнились слезами.
 — Ваша семья чудовищна! — воскликнула она. — Вы ужасны. Я любила Хэла! Неужели вы не видите? Нет? Вы самый бессердечный человек, какого я встречала! Я потеряла мужчину, которого люблю! — снова закричала она. — Мужчину, о котором мечтала всю свою жизнь!
 — А я потерял двоюродного брата. Томас и Лорен потеряли родного брата, а тетя и дядя — сына. Все в шоке, мы все страдаем, черт побери.
 Джил попятилась.
 Алекс резко отвернулся, его широкие плечи вздрагивали.
 Джил тупо смотрела ему в спину.
 — Простите, — наконец прошептала она. Он не повернулся. — Я знаю, что вы ненавидите меня, все вы, но я уже ненавижу себя сама. Пожалуйста, прошу вас, больше не обращайтесь со мной так.
 Алекс не шевельнулся.
 Джил опустилась на кровать. Руки у нее дрожали. Она попыталась успокоиться, но поняла, что это невозможно.
 — Завтра я найду себе номер в какой-нибудь гостинице.
 Алекс повернулся к ней. В лице его не было ни капли жалости.
 — Даже не думайте. В городе нет ни одного приличного номера.
 Было ясно, что это не проявление доброты. «Интересно, — подумала Джил, — способен ли кто-нибудь в этой семье на сострадание?» И прошептала:
 — Почему мы нападаем друг на друга, вместо того чтобы помочь друг другу разделить наше горе?
 — Потому что Хэл мертв, — ответил Алекс.
 Джил зажала рот рукой, чтобы не расплакаться от точности его слов.
 — Послушайте, давайте я провожу вас в вашу комнату, — предложил Алекс. — Уже поздно, и я устал.
 Джил не ответила и не посмотрела на него.
 — Вы готовы? — Он мотнул головой в сторону двери. — Даже если вы не можете уснуть, вам лучше отдохнуть. Завтра будет ужасный день.
 Джил вздрогнула. Действительность навалилась на нее, заставляя забыть о фотографии и о полных ненависти вопросах Алекса. Завтра. Завтра они хоронят Хэла.
 — После вас. — Алекс жестом указал на дверь. И в нетерпении коснулся ее руки.
 Джил отбросила его руку. Она не хотела, чтобы он до нее дотрагивался, даже случайно. Идя мимо него, Джил думала о том, как переживет грядущий день. И не знала, хватит ли у нее сил вынести похороны Хэла.
 Не помня, попросила ли она соседку приглядеть за своим котом, и волнуясь из-за этого, Джил набрала номер в Нью-Йорке. Она прикинула, что там сейчас примерно восемь вечера. Но у ее соседки, безработной актрисы, был очень своеобразный распорядок дня. И Джил вздохнула с облегчением, когда на том конце после второго звонка сняли трубку.
 — Кейси, это Джил. Я звоню из Лондона.
 — Джил! Я так за тебя волнуюсь. Как ты? — воскликнула Кейси.
 Джил легла на постель, не отрывая трубку от уха. Она прекрасно представляла себе Кейси. Высокая, гибкая, очень привлекательная, с золотым сердцем. И Джил знала, что сейчас она сочувствует ей от всей души.
 — Со мной все в порядке, — начала она, но тут же перебила себя: — Боже! Со мной не все в порядке. Со мной далеко не все в порядке.
 — Знаю, — отозвалась Кейси, и ее голос задрожал от сочувствия. — Джил, все образуется. Я просто уверена, что со временем так и будет.
 Джил не ответила. Ее снова пронзила боль. Но она знала, что Кейси сказала именно то, что хотела. Несмотря на решимость стать настоящей актрисой, Кейси еще больше времени уделяла духовной стороне своей жизни. И хиромантией, и индуизмом она увлекалась далеко не по-любительски. Девушки познакомились три года назад на вечеринке в Сохо. Кейси пригласили гадать гостям по руке и на картах Таро. Подружка уговорила Джил, чтобы ей погадали. Настроенная весьма скептически и слегка выпившая Джил села напротив блондинки.
 К изумлению Джил, Кейси взглянула на карты, разложенные перед ней на столе, и сказала:
 — Вы ужасно одиноки.
 И через мгновение завоевала полное внимание внезапно протрезвевшей Джил.
 — Вы потеряли семью, да? Когда были очень юной, — продолжила гадалка. Джил вытаращила на нее глаза, прикидывая, кто мог ей об этом рассказать. — И вы так до конца от этого и не оправились. Но вы это преодолеете. — Кейси безмятежно улыбнулась Джил. Но затем изменилась в лице. — Однако не скоро.
 Джил не помнила, что еще сказала Кейси, но знала только, что гадание по руке было таким же точным. Выяснив, что Джил подыскивает себе новое жилье, Кейси упомянула, что рядом с ней сдается квартира-студия. Не прошло и недели, как Джил въехала туда, и девушки быстро подружились.
 — Сходи завтра к врачу в Лондоне, — посоветовала ей озабоченная Кейси. — Я знаю, ты терпеть не можешь лекарства, но в данном случае, Джил, тебе не стоило выбрасывать тот рецепт.
 Видимо, Джил призналась ей, что выбросила рецепт успокоительного; она этого не помнила.
 — Не знаю. Может, и схожу. Я так устала. Не помню, просила ли я тебя присматривать за Иезекиилем.
 — Да-да, просила. И я принесла его к себе. Он все время путается под ногами. Скучает по тебе.
 Джил слабо улыбнулась.
 — А как он ладит с Хироном? — Хирон, жилистая дворняжка, принадлежал Кейси.
 — Он его тиранит, — рассмеялась Кейси.
 Джил вдруг представила себе такую сцену и тоже засмеялась. Она засмеялась впервые за много дней и почувствовала себя чудесно. Но потом вспомнила о Хэле, о женщине по имени Кейт Галлахер, об Алексе Престоне и Шелдонах и погрустнела.
 — Что случилось? — спросила Кейси.
 Джил вздохнула. Кейси была очень проницательна, возможно, даже обладала сверхчувственными способностями. От вспышек ее интуиции временами делалось не, по себе. Джил постоянно твердила себе, что все это совпадения, но в глубине души знала: Кейси на самом деле обладает даром экстрасенса.
 — Не знаю, чего я ожидала, но семья Хэла не очень-то дружелюбна. Конечно, все они в шоке. — Джил не сказала, что все они винят в смерти Хэла ее, она была просто не в силах говорить на эту тему. — Никто не верит, что у нас с Хэлом были серьезные отношения. Они считают меня проходимкой. Потому что я бедна и принадлежу к низшему классу — танцую.
 — Какая гадость! — с чувством откликнулась Кейси. — Значит, семья Хэла не так уж мила, как, похоже, был он.
 — Почему ты это сказала?
 — Что сказала?
 — Ты сказала, что Хэл был, похоже, милым.
 Кейси помолчала.
 — Видимо, сорвалось с языка. Я видела его всего три раза. Я Хэла толком-то и не знала.
 Джил насторожилась.
 — Кейси, ты чего-то недоговариваешь.
 — Да ну что ты, — отозвалась Кейси, но она была честна до неприличия, и Джил сразу догадалась, что подруга лжет. — Расскажи мне о семье Хэла, — быстро попросила Кейси. — Через минуту мне уже надо уходить.
 Джил попыталась избавиться от охватившего ее смятения. Она так устала, что не могла думать связно; у Кейси не было причин ее обманывать.
 — Они неприятные люди, — наконец произнесла Джил. — Они настолько богаты, что ты даже представить себе не можешь. Их дом — это настоящее поместье, Кейси, через дорогу от Кенсингтонского дворца. — Она замолчала, опасаясь выпалить, что Хэл, видимо, был не в себе, если собирался привести ее в этот дом. Но Джил побоялась того, что Кейси могла сказать, а еще хуже — увидеть.
 — Ничего себе, — отозвалась Кейси. — Значит, Хэл действительно был при деньгах.
 — Да. — Джил колебалась. — Кейси, случилось нечто странное. — И поведала ей все о фотографии Энн и Кейт.
 — Боже мой! — возбужденно воскликнула Кейси. — Джил, это не может быть случайным совпадением. А что, если та женщина на фотографии твоя бабушка или еще какая родственница? Вот было бы здорово! Ведь ты такое значение придаешь семье, родным! Может, Хэл должен был привести тебя к Кейт.
 Джил уставилась на телефон. Теперь она почувствовала себя неловко.
 — Мне пора, — быстро сказала она. — Спасибо, что заботишься об Иезекииле. Правда, огромное спасибо.
 — Я что-то не то сказала? Джил, погоди. Я знаю, ты в это не веришь, но у Вселенной насчет тебя есть замысел, и это был не Хэл. — Голос Кейси звучал так искренне и возбужденно, что при других обстоятельствах Джил улыбнулась бы.
 Но не улыбнулась. Она вдруг представила себе Хэла — не умирающего, а красивого, счастливого и живого.
 — Не сегодня. Прошу тебя, у меня был жуткий день. Вселенная, Бог… Кто бы там ни был, он несправедлив. Хэл был хорошим, мы должны были быть вместе, и, честно говоря, я не понимаю, как Бог допустил, чтобы такое случилось! — Джил потянулась за своим вторым скотчем, но она уже выпила его.
 — О, Джил, пути Господни неисповедимы, — с искренней убежденностью возразила Кейси. — Мы все идем по пути и…
 — Знаю, знаю, у Вселенной для каждого есть свой замысел, — Существует основной план, — лихорадочно заговорила Кейси. — Я раскинула на тебя карты, Джиллиан, ничего не могла с собой поделать.
 Джил напряглась. Именно этого ей и хотелось избежать.
 — Я действительно устала, — начала она.
 — Джиллиан, две карты выпадают все время. Ты должна быть осторожна.
 Джил села на постели. В отличие от своей соседки она не была законченным романтиком. И не верила в предсказание судьбы. Во всяком случае, не до конца. Но достижения Кейси в этой области слегка пугали. Пришлось спросить:
 — Какие две карты?
 — «Безумец» и «Башня».
 — Может, пояснишь? — попросила Джил; внезапная смена тона Кейси ей не понравилась.
 — «Безумец» — это молодой человек. Он идет себе спокойненько вместе со своей собачкой и заплечным мешком. Но не смотрит, куда идет. Он вот-вот сорвется со скалы. — Кейси замолчала.
 — И что это значит?
 — Все очень просто. Ты должна смотреть, куда прыгаешь.
 Джил облизнула губы.
 — По-моему, я уже в свободном падении, — пробормотала она, подумав о приезде в дом Шелдонов.
 — «Башня» — это средневековая башня. Возможно, когда-то она была частью какого-то замка. Башня каменная, но в нее ударила молния. Она вся охвачена пламенем. Люди в ужасе прыгают с нее.
 У Джил на затылке зашевелились волосы.
 — Не понимаю. — Но она все поняла.
 — «Башня» означает разрушение. И обычно это разрушение происходит стремительно, как от удара молнии.
 Джил молчала.
 — Может быть, «Башня» говорит о смерти Хэла, — наконец выговорила она.
 — Нет. Я так не думаю. — Кейси помолчала и добавила: — Уверена, что она относится к будущему.
 Джил не согласилась, но ничего не сказала. Смерть Хэла разрушила ее жизнь, она уже никогда не будет прежней. Если это не разрушение, что тогда? Кейси ошибается. «Башня» относится к настоящему, а не к будущему.
 Кейси снова заговорила:
 — Доверься мне, Джиллиан, и доверься звездам, они твои союзники.
 — Не думаю.
 — Все имеет свои причины, — мягко заметила Кейси.
 — Нет. Нет, не все.
 — Позволь мне вытащить одну карту. Чтобы прояснить картину. — Голос Кейси звучал настойчиво.
 — Зачем? — спросила Джил, но тут же услышала, как зашуршали карты. Это не имело смысла, потому что ее ситуация была ясна. Хэл умер. Она одна. И, Боже мой, она убила его, потому что небрежно вела машину.
 Но потом Джил вспомнила о его предсмертных словах и подумала о Кейт Галлахер. Затем шорох карт прекратился. На том конце линии воцарилась тишина.
 — Что там? — прошептала Джил.
 — Женщина. Может, это и ты, но я так не думаю, потому что это «Императрица». Она очень могущественна, окружена богатством и очень творческая личность, возможно, в области искусства.
 — Я занимаюсь искусством.
 — Она может быть беременна, — медленно произнесла Кейси.
 Джил вытаращилась на телефонный аппарат.
 — Она беременна. Джил, ты часом не беременна?
 — Нет, — отозвалась Джил и затаила дыхание. Для одной ночи ей уже хватило фатализма, если она еще и беременна, то этого не перенесет. — Мне пора. Я буду дома через два дня. Спасибо за все.
 — Джил! Будь осторожна. Увидимся, когда вернешься.
 Говорить Джил не могла. Она быстро повесила трубку. Хэл мертв. Она просто не может быть беременной.
 Джил попыталась вспомнить, когда у нее последний раз были месячные, но память подвела ее. «Тряхни ее, эту „Башню“, — подумала она. — И „Императрицу“ тоже!»
 Она не беременна. Этого не может быть. Это стало бы самым жестоким из возможных поворотов судьбы. Ей казалось, что ничего хуже уже случиться не может, но если она носит ребенка Хэла, то это, разумеется, возможно.
 Джил улеглась и лежала, глядя в потолок. Она опьянела от скотча, измучилась, дико перепугалась. Когда усталость наконец взяла свое, Джил уснула, и последнее, о чем она подумала, было: нет ли какой связи между нею, Хэлом и женщиной по имени Кейт?
 Она спала, и ей снилась сырая, темная, разрушающаяся башня, спасения из которой не было.
 Следом за Шелдонами Джил вошла в англиканскую церковь, где была назначена заупокойная служба. Стук ее каблуков эхом отдавался от старинных каменных плит пола. Как и большинство, если не все церкви Англии, эта, построенная пятьсот или шестьсот лет назад, принадлежала другому времени. Стены были сложены из грубого камня, в окнах старинные витражные стекла, скамьи поцарапаны и сильно потерты. Большая часть их уже была заполнена друзьями и близкими семьи.
 У Джил начался приступ клаустрофобии.
 Она шла по проходу позади Лорен, прижимавшей к лицу носовой платок и беззвучно плакавшей. Муж Лорен, высокий и худой, с красивыми темными волосами до плеч, обнимая, поддерживал ее. Их с Джил познакомили еще дома, она поняла, что он художник и что их брак переживает не лучшие времена.
 Томас шел перед ними, обняв свою мать, Маргарет. Джил с ней еще не знакомили. Судя по всему, Маргарет, которая была моложе своего мужа лет на десять, была накачана успокоительным. То, что она не сознавала присутствия Джил, возможно, было к лучшему.
 Джил старалась не смотреть на Томаса, но он шел перед ней, и это было трудно. Томас лишь коротко кивнул ей утром, показывая, что его чувства к ней не изменились с прошлого вечера.
 Алекс и Уильям шли впереди всей семьи, и Алекс уверенно поддерживал Уильяма за локоть. Старик выглядел измученным и усталым. Сегодня мешки под глазами стали заметны еще больше. Джил не сомневалась, что он плакал всю ночь.
 Алекс и Уильям сели на первую скамью. Томас поддерживал Маргарет в сидячем положении, разместив ее рядом с мужем. Опустившись на скамью, он даже не посмотрел на Джил, которая скользнула на вторую скамью и оказалась там одна рядом с чужими людьми, повернувшимися, чтобы рассмотреть ее.
 До боли сжав кулаки, Джил в этот момент поймала взгляд Алекса, обернувшегося к ней. Никто из них не улыбнулся. Он отвернулся.
 Скорее бы прошла служба. Джил закрыла глаза. Самый жуткий момент после смерти Хэла. Богослужение казалось бесконечным. Но что еще хуже, Джил не могла забыть о своем разговоре с Кейси. Кто-то плакал позади нее; приглушенные, но отчаянные рыдания.
 Джил огляделась. Через проход сидела миниатюрная женщина, плакавшая в платок. Ее длинные до плеч рыжевато-каштановые волосы рассыпались, закрыв лицо. Пожилой мужчина, судя по возрасту — отец, обнимал женщину за плечи.
 Джил смотрела на нее, ощущая смутную тревогу. Черный костюм сидел на ладном теле как влитой. Джил знала ее, но что-то здесь было не так, потому что они никогда не встречались.
 Внезапно Джил осознала, что многие из собравшихся разглядывают ее. Но когда она бросила вокруг напряженный взгляд, мужчины и женщины стали быстро отворачиваться, пряча глаза. Было ясно, что ее присутствие производит на всех странное и сильное впечатление.
 Джил слишком поздно поняла: все, должно быть, знают, что это она вела машину, что в гибели Хэла виновата она. Именно поэтому все и таращились на нее.
 Ей захотелось вскочить и убежать из церкви. Убежать и не возвращаться.
 Но она любила Хэла. И должна с ним попрощаться.
 Когда священник взошел на кафедру, чтобы произнести проповедь, Джил услышала у себя за спиной шепот:
 — Это она?
 Джил замерла.
 Другой голос ответил:
 — Да, это она. Американская подруга, танцовщица.
 Джил не шевелилась. Она только молилась, чтобы служба поскорее началась. Но первый говоривший вдруг повысил голос:
 — А как же Мариза?
 Мариза? Кто такая Мариза? Джил обернулась и взглянула на пожилую женщину в черном костюме от Шанель, в красивой черной шляпе и с огромным количеством очень крупных бриллиантовых украшений.
 Женщина машинально улыбнулась и повернула голову, глядя через проход. Джил не стала улыбаться, но проследила за ее взглядом, хотя у нее засосало под ложечкой.
 И увидела маленькую рыжеволосую женщину в облегающем черном костюме. Женщина перестала плакать и сидела, глядя прямо перед собой. Джил едва ли встречала такую красивую и женственную даму с великолепной, словно фарфоровой кожей и темно-рыжими волосами. И в этот момент Джил узнала ее.
 По фотографии в комнате Хэла, это с ней он стоял на горном склоне на лыжах.
 У Джил оборвалось сердце.
 Священник заговорил, его печальный голос вывел Джил из шока.
 — Мои дорогие друзья, — начал он низким и звучным голосом, — мы собрались сегодня здесь из-за трагических обстоятельств, чтобы предать земле тело недавно усопшего Хэролда Уильяма Шелдона…
 Кто такая Мариза? О чем говорила эта женщина? Джил начала задыхаться. Она сейчас потеряет сознание. О Боже! Только бы не упасть в обморок на глазах у всех этих людей, презирающих ее. Она больше не выдержит!
 «Думай о том, что Хэл тебя любил», — приказала себе Джил. Но все же что имела в виду эта женщина в костюме от Шанель?
 Джил вцепилась в подлокотник скамьи. Сидящая перед ней Маргарет Шелдон тихо плакала. Томас крепко обнимал ее. Лорен тоже заплакала, потом уткнулась в плечо мужа.
 Служба превратилась в кошмар. В кошмар, от которого она должна спрятаться.
 Джил закрыла глаза и приказала себе дышать глубоко и размеренно, но ее все равно мутило. Она открыла глаза и тут же встретилась взглядом с Томасом, который по-прежнему поддерживал мать. Он тут же отвел глаза, но Джил все равно успела прочитать в них обвинение.
 Она услышала слова священника:
 — Он был одним из самых добрых, сострадающих и смелых людей, кого я знал.
 Смелых. Разве Хэл был смелым? Он собирался отказаться от своего предложения, потому что боялся привести Джил в свой дом, к этим людям. И в этот момент она не могла винить его за потерю мужества, потому что его семья оказалась холодной и враждебной. Они ненавидели ее. Если бы Хэл был жив, они все равно ненавидели бы ее, и он это знал.
 Маризу Хэл не побоялся бы привести в свой дом. Элегантную, из хорошей богатой семьи. А Джил — начиная с ее доходов, зарабатываемых тяжким трудом, дешевой одежды из вискозы с лайкрой и кончая покупками, в магазинах подержанных вещей — была здесь не на месте. Даже ее стрижка слишком экстравагантна для этой изысканной толпы.
 Но что самое важное, она была танцовщицей. Это было ее страстью с шести лет. О чем же думал Хэл?
 Заговорил Томас. Джил дернулась при звуке его резкого голоса — она не заметила, как он поднялся и прошел к кафедре.
 Томас вцепился в края кафедры. На правой руке сверкнул золотой перстень с печаткой. Джил отметила, что даже в черном костюме и с красными глазами он все равно излучает магнетизм и кажется красивым.
 — Мой брат Хэл не заслужил смерти, — начал он и тут же отвернулся, чтобы справиться с эмоциями.
 Джил почувствовала, как смягчается ее сердце. Может, Томас и презирает ее, но он тоже страдает, потеряв брата.
 — Никто не заслуживает смерти, — продолжал он. — Но мой брат был так молод, всего тридцать шесть. Хэл был редким человеком. — Томас вздохнул. — Я до сих пор не могу понять, почему это случилось. — Томас замолчал. И внезапно посмотрел прямо на Джил.
 Она ответила ему таким же взглядом, до боли сжав кулаки. Всякое сочувствие Томасу улетучилось. Он открыто обвиняет ее в убийстве. Он не мог бы выразиться яснее. Как Томас может быть таким жестоким?
 — Хэл был одним из самых добрых людей, каких я знал, — продолжал Томас, все еще пристально глядя на Джил. — У него было золотое сердце. Он всегда всех спасал. Я даже дразнил его этим. Когда мы были детьми, именно Хэл приводил в дом бездомных животных. У нас всегда жили по крайней мере три или четыре кошки и собаки. Наша мама умоляла его не приводить больше в дом брошенных животных, но Хэл и слышать об этом не хотел.
 Мариза снова плакала.
 Несмотря на ожесточение, Томас был прирожденным оратором, его голос увлекал, но Джил больше не слышала его. Она смотрела на Маризу, понимая, что та была безумно влюблена в Хэла. Джил стало нехорошо.
 — Я решил собрать работы Хэла и устроить выставку, — говорил теперь Томас. Мариза безутешно рыдала, уже не сдерживаясь. — Работы Хэла — это его наследство нам и миру, — сказал Томас. — Я думаю о том, чтобы работы Хэла постоянно экспонировались в Аксбридж-холле. Хэл любил Аксбридж-холл. Когда Хэл жил в Лондоне, он особенно выделял это место. — По щекам Томаса внезапно покатились слезы. Стало ясно, что он не в состоянии говорить.
 И почти в то же мгновение вскочил Алекс, бросился к кафедре и обнял двоюродного брата за плечи. Томас покачал головой.
 — Я хочу закончить, — кажется, проговорил он.
 Алекс не возражал ему.
 Вытирая глаза, Джил наблюдала за братьями. Наконец Алекс покорился более сильной воле кузена и сошел с возвышения.
 Томас судорожно сглотнул.
 — Простите, — хрипло произнес он. — Я стольким обязан своему брату. Не буду говорить много, скажу лишь, что когда я переживал нелегкие времена, он звонил мне по два-три раза в день. Просто сказать «привет», узнать, как я, дать знать, что он рядом. Мой брат был редким, чудесным человеком. Мне так его не хватает.
 Томас умолк. Джил думала, что он окончил свою надгробную речь, но не могла оторвать взгляд от его лица.
 Внезапно он снова заговорил:
 — В память о Хэле я учреждаю фонд для молодых, пробивающих себе дорогу художников, чтобы они смогли осуществить свои мечты. Хэл хотел бы этого.
 Джил смотрела на него во все глаза. Этот жест был благороден и широк. Хэлу бы это понравилось. Джил вытерла глаза. Ей казалось, что она выплакала уже все слезы, но это было не так.
 Томас плакал, слезы струились по его щекам. Хотя из-за слез все расплывалось у нее перед глазами, Джил увидела, как Алекс помог брату сойти с кафедры, держа его за руку.
 Она смотрела, как встал Уильям и Томас упал в объятия отца. Мужчины, плача, обняли друг друга. Обняли Алекса.
 Трое мужчин сели, а священник призвал паству к последней молитве. Когда она закончилась, он объявил, где состоится погребение. Джил не двинулась, когда все начали вставать. Только теперь Джил ощутила, как колотится ее сердце, насколько она измучена и какое огромное облегчение испытывает от того, что все это закончилось. Опустив голову, Джил старалась ни с кем не встретиться глазами, особенно с Шелдонами.
 Несколько женщин вскрикнули.
 Джил вскочила и обернулась на крики — Мариза в глубоком обмороке лежала на полу прохода.
 Секундой позже Алекс и Томас очутились рядом с ней и, опустившись на колени, пытались привести ее в чувство. Алекс поднялся, требуя нюхательных солей. Протянув руку, священник, видимо, хорошо подготовленный к таким случаям, вручил ему флакон. Алекс снова опустился на колени рядом с Маризой.
 Несколько минут спустя Томас вывел ее из церкви, поддерживая за талию. Маленькая женщина тяжело привалилась к нему. Алекс шел позади.
 Джил вышла из церкви последней, одна.
 Джил остановилась на оживленной лондонской улице. Она не очень ясно представляла, где находится. Джил пыталась найти Британскую библиотеку, бесцельно проблуждав после похорон час или около того и не желая возвращаться в дом Шелдонов. Ей пришло в голову, что в библиотеке она не только убьет время, но и разыщет какие-нибудь сведения о Кейт Галлахер.
 У уличного торговца Джил купила карту и теперь развернула ее, пытаясь определить, где находится. Сосредоточиться было нелегко. Алекс и Томас не только поспешили к Маризе в церкви, чтобы привести ее в чувство, но и проводили ее до семейного лимузина, который и отвез молодую женщину на кладбище вместе со всеми Шелдонами. А Джил приехала туда точно так же, как и в церковь. Ее одну отвез в коричневом «мерседесе» шофер.
 Видимо, Джил следовало быть благодарной, что семья не бросила ее одну на улице. Но она не испытывала никакой благодарности.
 Ей ясно давали понять, что Мариза — почти член семьи, а она, Джил, посторонняя, человек не их круга. И потом, Мариза явно любила Хэла. Все это тревожило Джил и приводило в отчаяние.
 Этот день был одним из самых ужасных в ее жизни. Джил смотрела на карту, превозмогая тупую боль, сверлящую лоб. Как оказалось, она находилась всего в четырех-пяти кварталах от Британской библиотеки. Вздохнув, девушка сложила карту, сунула ее в сумку и пошла по Аппер-Уоберн-плейс. Она понимала, что затеяла безнадежное дело, но ей было наплевать. Джил едва могла мыслить связно, в голове у нее все путалось, но она твердо решила не возвращаться к Шелдонам, пока там все не уснут. Слава Богу, завтра она улетает домой.
 Наконец Джил увидела впереди библиотеку, огромное современное здание на углу. Ее шаги замедлились, перед мысленным взором как живое встало изображение Кейт Галлахер. Джил редко бывала в библиотеке. Студенткой она никогда ничего не могла там найти. Посмотрев на внушительный, но, на ее взгляд, весьма уродливый, отделанный в футуристическом духе фасад, Джил решила — будь что будет. Раз уж она здесь, надо попытаться. Кроме того, разве библиотекари существуют не для того, чтобы помогать таким, как она?
 Пересекая широкий передний двор, Джил отбросила волосы с лица и вошла в просторный, с каменными полами вестибюль, где оказалось поразительно тихо. Джил подошла к кабинке справочной службы, и там ей сказали, что она не может попасть в библиотеку.
 — Вам нужен читательский билет, моя дорогая, — пояснила приятная женщина с голубоватыми волосами.
 — Читательский билет? — Джил оперлась на бортик. — Но я хочу всего лишь посмотреть старые газеты, — с отчаянием проговорила она.
 — Вам все равно нужен читательский билет, — с дружеской улыбкой повторила женщина. На карточке, приколотой у нее на груди, значилось имя: Дженет Бродвик; ей было лет шестьдесят. — Но у нас тут развернуты чудесные выставки, открытые для публики, — добавила она.
 — Как можно получить читательский билет? — в смятении спросила Джил.
 Сотрудница музея объяснила, что Джил должна подать заявку в письменной форме и получение разрешения займет от месяца до полутора.
 Джил смотрела перед собой, почти ничего не видя.
 — Я не верю, — прошептала она.
 Головная боль внезапно усилилась, ноги подкосились, ее всю затрясло, и Джил поняла, что ей надо прилечь, пока она не упала. Видимо, ее сознание сейчас опять отключится.
 — Дорогая?
 Она просто истощена, или это похороны и Шелдоны довели ее до такого состояния.
 — Боже мой! — воскликнула женщина, выбегая из своей кабинки. — Вам плохо? — спросила она, схватив Джил за руку.
 Лицо женщины расплылось у Джил перед глазами, потом опять появилось в фокусе.
 — У меня умер друг, — с трудом ответила она. — Я только что с похорон и не хочу возвращаться к его родным. Они обвиняют меня, понимаете? Это я вела машину.
 — Бедняжка, — сказала Дженет Бродвик. — Идемте, присядьте.
 Джил не сопротивлялась, когда женщина отвела ее в комнату для персонала и усадила в кресло. Джил постаралась расслабиться, и ее пульс наконец забился в обычном ритме.
 — Я нашла в его спальне одну фотографию, — объяснила Джил. И внезапно рассказала все этой даме с седыми, чуть подсиненными волосами.
 Спустя несколько минут Джил прихлебывала горячий чай и ела ячменную булочку. А ее спасительница Дженет Бродвик знакомила ее со старшим библиотекарем, некой Кэтрин Кертис, молодой женщиной в бежевых брюках и сером кардигане.
 Джил поняла, как она голодна — впервые за много дней. Пока она поглощала булочку, Кэтрин расспрашивала ее о Кейт и Энн.
 — Я посмотрю, что можно сделать, — сказала она. Выражение лица у нее было строгое, но взгляд голубых глаз за стеклами квадратных очков в черной оправе — мягким.
 Кэтрин удалилась целеустремленной походкой, а Дженет Бродвик потрепала Джил по руке.
 — Вы выглядите лучше, милая. Должна сказать, что несколько минут назад вы были просто зеленого цвета.
 — Я голодна, — с удивлением заметила Джил. — Не помню, когда ела в последний раз.
 — Принести вам сандвич? Вы пока побудете здесь и отдохнете. Если кто и может найти то, что вы ищете, так это Кэтрин. Она настоящее сокровище. — Дженет улыбнулась.
 — Спасибо вам, — сказала Джил, преисполненная благодарности за их доброту. В Нью-Йорке такое было бы немыслимо. Глядя, как уходит Дженет, Джил думала о том, что мир полон вот таких удивительных моментов, потом огляделась вокруг и снова откинулась в кресле. Усталость брала свое, и Джил, сначала решив, что не отказалась бы еще от одной булочки, потом поняла: она не двинулась бы с места, даже если бы вся библиотека была объята пламенем. Мгновение спустя Джил уснула.
 — Мисс Галлахер? Вы спите? Кажется, я нашла то, что вы ищете.
 Джил вздрогнула, поняв, что уснула, и на какое-то мгновение страшно смутилась, потому что незнакомая молодая миловидная женщина в слишком больших очках внимательно смотрела на нее. Джил поморгала и вспомнила, где она и почему, а ее измученный мозг хотел только одного — вернуться в объятия сна.
 Внезапно Джил выпрямилась, осознав, что сказала Кэтрин.
 — Вы проснулись? — Кэтрин не улыбнулась, ее голубые глаза за толстыми стеклами очков смотрели очень внимательно.
 — Да. — Джил откинула назад пряди волос. — Я спала.
 — Да, и очень крепко. Видимо, вы в этом нуждались. Я просмотрела странички светской хроники за 1906 год. Вы должны взглянуть на то, что я нашла. — Глаза Кэтрин сверкали воодушевлением.
 Джил взяла фотокопию страницы.
 — Это из «Геральд», — пояснила Кэтрин. — Вот. — Она указала на маленький абзац в середине страницы.
 Всего несколько коротких строчек, зажатых между такими же скупыми объявлениями. «Американская наследница Кейт Галлахер, недавно прибывшая в Лондон вместе со своей матерью миссис Питер Галлахер из Нью-Йорка, гостит у лорда и леди Джонатан Бенсонхерст. Первое появление мисс Галлахер в свете состоится на балу у Фэрчайлдов вместе с леди Энн Бенсонхерст в четверг, первого октября».
 Джил задрожала и, окончательно проснувшись, перечитала сообщение еще раз. Она взглянула на дату в верхней части страницы: 6 сентября 1906 года. Мысли закружились у нее в голове.
 Кейт была родом из Нью-Йорка, как и ее семья. Совпадение? Она только что приехала в Лондон со своей матерью. Отца Кейт звали Питер. Точно так же, как деда Джил. Невероятно! Еще одно совпадение. Не слишком ли много? И какое отношение ко всему этому имеет Хэл?
 Мысли бежали стремительно. Джил смотрела на страницу, но буквы расплывались у нее перед глазами. Она больше не понимала ни слова, но, как живых, видела двух девушек так ясно и отчетливо, словно сама была с ними.
 Склоненные друг к другу головы — темная как ночь и ярко-рыжая. Энн и Кейт были лучшими подругами, они вместе смеялись и сплетничали, выбирали ткани и украшения для платьев, которые наденут на свой первый бал. Планировали свои жизни на тот вечер, полные надежд и мечтаний на яркое будущее.
 Сознание Джил прояснилось. Видение было кратким, но впечатляющим. Что-то странное творилось с Джил. Она вдруг поняла, что это самый важный момент в ее жизни. Это было не просто желание иметь семью — такое чувство было с ней всегда. Она поняла, что всю жизнь шла к этому мгновению: она должна узнать, кто такая Кейт Галлахер.
 Один из многочисленных слуг Шелдонов впустил Джил в дом, когда она вернулась из библиотеки. Было почти восемь, в доме стояла тишина. Если после похорон кто-то и приехал сюда с Шелдонами, эти люди уже ушли, и Джил полагала, что и все члены семьи разошлись по своим комнатам.
 — Мисс Галлахер, мне велели передать вам, что сегодня ужина не будет, но я могу принести вам что-нибудь перекусить в вашу комнату, — равнодушно проговорил дворецкий, если это был он.
 — Это было бы чудесно, — искренне ответила Джил. Она по-прежнему ощущала голод и собиралась, поев, нырнуть в кровать. — Как вас зовут? — улыбнулась она ему.
 — Джемисон. Могу я еще чем-нибудь вам помочь? — почтительно осведомился он.
 — Если вы принесете что-нибудь перекусить, это будет просто великолепно. Я сразу поднимусь к себе, спасибо.
 Джил уже собиралась подняться наверх, но вдруг пожалела, что не попросила Джемисона принести ей бокал вина. Прошлым вечером она сама ходила за выпивкой и, не колеблясь, решила повторить тот же маршрут.
 Гостиная, где она впервые увидела Шелдонов, находилась напротив нее через холл — двери были открыты, свет горел, но она была пуста. С трудом верилось, что только вчера, сутки назад, Джил познакомилась с аристократической семьей Хэла.
 Еще труднее было поверить, что сегодня его похоронили.
 Джил быстро пересекла холл и, войдя в гостиную, сразу же направилась к столику на колесиках с напитками. Не надо думать о похоронах. Это слишком больно. Она быстро налила себе скотч, на этот раз со льдом, и сделала несколько глотков. По мере того как алкоголь приглушал ее боль и скорбь, Джил огляделась.
 Прежде она не обратила внимания на убранство гостиной. По всей комнате располагались уголки, где можно было бы посидеть. Вся мебель здесь была антикварной, на полу лежали изумительные обюссонские коврики. Столики с мраморными столешницами, небольшие кресла с позолоченными подлокотниками и ножками. Джил остановилась и стала разглядывать картину Матисса на одной из стен, потом поняла, что рядом с ним висит полотно Шагала.
 Соседнюю стену украшал огромный пейзаж. Сначала Джил не узнала автора, но не сомневалась, что написал его мастер. Подойдя поближе, она поняла, что это Коро.
 Джил уже осознала всю глубину пропасти между своим миром и миром Хэла. И снова задалась вопросом: о чем только думал Хэл? А вдруг его семья права и она была всего лишь увлечением?
 Потом подумала о Маризе и разозлилась на Хэла. Он умер, и ей уже не получить ответа на интересующие ее вопросы. Но как же ужасно злиться на умершего, которого к тому же любила!
 — Где вы были?
 Внутренне напрягшись, Джил повернулась. В комнату вошел Алекс в своих потертых джинсах и красном кашемировом пуловере. Джил не слышала, как он подошел. И снова отметила, что он опять босиком. Она попыталась улыбнуться. Получилось плохо.
 — Тут вот картина.
 Алекс не улыбнулся в ответ.
 — Да, это я посоветовал Уильяму купить ее в прошлом году на «Сотбис». Вы не вернулись после похорон.
 — Верно. — Джил хотелось избавиться от напряжения. — И вы вините меня за это?
 — Полагаю, нет.
 — Мариза все еще здесь? — спросила Джил.
 — Нет. Она уехала несколько часов назад. Мариза в глубоком горе.
 Алекс прошел мимо Джил к столику-бару, на котором сверкали хрустальные графины и серебряная утварь. Проходя, он задел Джил рукавом. Она наблюдала, как он наливает себе водки со льдом. Потом отвернулась и снова начала рассматривать Коро, боясь даже вообразить себе стоимость картины. Наверное, несколько миллионов. Внезапно девушка почувствовала присутствие Алекса у себя за спиной. Она нуждалась в спиртном, но не в обществе, и уж тем более не в его.
 — Куда вы пошли после похорон? — поинтересовался Алекс.
 Джил повернулась к нему, но не села, потому что собиралась улизнуть в свою комнату вместе со стаканом.
 — В Британскую библиотеку.
 При мысли о Кейт и Энн ее пульс забился чаще. Джил представила себе, как они входят в огромную бальную залу в вечерних туалетах, взволнованные и возбужденные. Джил чуть улыбнулась.
 — В Британскую библиотеку? — Брови Алекса высоко взлетели. — Если вас интересуют музеи, я мог бы порекомендовать вам куда более интересные.
 — Вообще-то у меня была причина пойти туда. Кейт Галлахер.
 Выражение его лица не изменилось.
 — Кейт Галлахер? Девушка на фотографии?
 Джил кивнула, внезапно охваченная горячим желанием поделиться с кем-нибудь своим открытием, даже с ним.
 — Вы не поверите, что я обнаружила. — Она пересказала ему короткое сообщение, которое без труда запомнила наизусть. — Ну разве не удивительно?
 Алекс сел в кресло и вытянул перед собой длинные ноги.
 — Что удивительно, так это то, что вы в первую очередь пошли в библиотеку. Что же вы там нашли?
 — Кейт родом из Нью-Йорка. Моя семья тоже из Нью-Йорка. Фотография была важна для Хэла. У нас с Кейт одинаковая фамилия. Не знаю, что думал Хэл, но я нутром чую, что эта женщина — мой предок.
 Явно сомневаясь, Алекс покачал головой.
 — Вы слишком устали, и у вас богатое воображение. Лучше выпейте. — Он поднял свой стакан. — Будьте здоровы.
 — В самом деле? — Джил уже готова была рассказать ему о последних словах Хэла. — Вы такой скептик, — промолвила она, все еще охваченная энтузиазмом своего открытия. — В сентябре тысяча девятьсот шестого года Кейт гостила у Энн. Они вместе должны были первый раз выйти в свет. Слишком много совпадений.
 Взгляд Алекса был неподвижен. Джил сообразила, что впервые назвала его просто по имени, и ее щеки запылали.
 — Не думаю, что тут вообще есть какие-то совпадения, — наконец проговорил он, сделав большой глоток водки.
 — Вы ошибаетесь, — упорствовала Джил.
 — Вы очень романтичны, Джил, в этом все дело.
 Она посмотрела на него.
 — Я не романтик. Вот моя соседка, та — да. Новая эра и все такое. Она убеждена в том, что у жизни для каждого есть свой замысел. — И умолкла, подумав о своем несостоявшемся плане.
 Алекс улыбнулся.
 — Хорошая мысль. И что же Вселенная припасла для вас?
 Очень удивленная, Джил посмотрела на Алекса. Кейси сказала, что Хэл не был ее судьбой, но она не собиралась признаваться ему в этом. Особенно потому, что Кейси ошибалась.
 — Ну и?
 — Моя соседка утверждает, что Хэл привел меня к Кейт.
 Алекс не мигая смотрел на нее.
 — Это притянуто за уши.
 — Может, она и права. — Джил одним глотком допила скотч. — Я действительно устала, — сказала она. Ей больше не хотелось разговаривать.
 Алекс поднялся.
 — Я налью вам еще. — Он взял у нее стакан.
 Джил хотела было отказаться, но передумала. Почему это он так обходителен? Или хочет задержать ее? Когда Алекс наполнил оба стакана, она взяла свой.
 — Спасибо, — сказала Джил. — Еще одна порция, и я точно отключусь.
 Алекс почти улыбнулся. Они выпили. Впервые со времени приезда в Лондон Джил чуть-чуть расслабилась, когда скотч проник в кровь.
 — Кто такая Мариза?
 — Мариза — детская любовь Хэла. Женщина, на которой, как мы ожидали, он женится, — сказал с порога комнаты Томас.
 При звуке его холодного, высокомерного голоса Джил чуть не выронила стакан. Она отступила от Алекса, боясь взглянуть ему в лицо. Томас вошел в гостиную.
 — Надеюсь, я не помешал. — Он смотрел на Джил, а не на Алекса.
 Джил задумалась. Они ожидали, что Хэл женится на Маризе? Она была его детской любовью? Ее охватила ревность. Но разве Джил не подозревала что-то в этом роде?
 — Они были помолвлены?
 Наливавший себе выпить Томас повернулся к ней.
 — Как же они могли быть помолвлены? Разве вы не сообщили нам, что Хэл сделал предложение вам?
 Этого она Томасу не говорила, только Алексу и Лорен. Значит, в этой семье нет секретов друг от друга.
 — Джил сегодня днем была в Британской библиотеке, — сообщил кузену Алекс.
 Томас пил свой скотч, рассматривая их обоих. Он снял пиджак и остался в сшитой на заказ сорочке, галстуке от Валентино и черных брюках. У него были очень широкие плечи и узкие бедра.
 — Знаю. Я невольно подслушал.
 Джил не отозвалась. Видимо, Томас стоял в дверях довольно долго. Шпионил за ними. Она разозлилась, почувствовала себя загнанной в ловушку. Ей не нравилось выражение его глаз — как у страдающего животного, ожесточенного от боли и готового напасть.
 Напасть на нее, причинить ей боль, наказать за смерть Хэла. В этом Джил не сомневалась.
 Томас не сводил глаз с Джил.
 — Стало быть, у вас был интересный день? — Ничего, кроме вежливости, в его голосе не прозвучало.
 Джил вздернула подбородок, ожидая нападения.
 — Очень интересный.
 Томас все так же смотрел на нее.
 — Значит, вы так же зациклены на истории, как Хэл.
 — Нет.
 Суровые брови приподнялись.
 — Тогда почему библиотека?
 Она облизнула губы.
 — Разве вы не узнали почему, пока подслушивали мой разговор с вашим двоюродным братом?
 Трудно было сказать, улыбнулся ли Томас и была ли улыбка приятной.
 — Кажется, вы полагаете, будто эта женщина, Кейт Галлахер, ваш предок.
 — Да, полагаю.
 — Кто же такая Кейт Галлахер? — спросил Томас, отпив скотча.
 — Она была подругой вашей бабушки и гостила у нее в 1906 году, — ответила Джил с вызовом и трепетом.
 — И что?
 — Хэл держал фото этих двух женщин в своей комнате. У нас с ней одинаковая фамилия. Хэл попросил меня стать его женой, и я нахожу все эти факты слишком существенными, чтобы объяснить их простым совпадением. — Джил знала, что говорит с ним язвительно, но ничего не могла с собой поделать.
 Томаса, похоже, позабавили ее слова.
 — Это утверждаете вы. Хэл же никогда не говорил нам, что собирается жениться на вас. — Его взгляд переместился на ее руки. — Я не вижу у вас кольца.
 — У нас не хватило времени на покупку кольца, — твердо сказала Джил.
 — Ах да! Должно быть, танцы — обременительная… э… профессия. — По его тону было ясно, что он вообще не считает это профессией.
 — Так и есть, — спокойно ответила Джил. — Я занимаюсь шесть-семь дней в неделю всю мою жизнь. Я начала заниматься балетом, когда мне было четыре года, в шесть лет тренировалась по три-четыре часа в день. Когда мне исполнилось семнадцать, меня приняли в Джульярдскую школу, в восемнадцать я поступила в труппу «Нью-Йорк сити баллэ». Работа в его кордебалете требует еще больших усилий. Не буду даже пытаться описать вам это. Несколько лет назад я оставила балет и ушла в театр.
 — Вы пытаетесь произвести на меня впечатление? — осведомился Томас.
 Джил покраснела от злости.
 — Я знаю, что вы обо мне думаете. Но мне наплевать. Еще я думаю, что на вас мало что может произвести впечатление. — Джил замолчала. Она едва не опустилась до его уровня и не сказала ему, что, помимо родословной и богатства, его, без сомнения, интересует только собственная персона. Но Джил не собиралась вести себя так же безобразно, как Томас.
 Он улыбнулся ей.
 — Валяйте. Высказывайтесь, мисс Галлахер. Поведайте мне о том, что вы думаете.
 — Вряд ли я это сделаю. — Джил поставила на столик свой полупустой стакан. — Я иду спать.
 — Хэл никогда не говорил вам про Маризу, — мягко заметил Томас.
 Джил помедлила и инстинктивно поняла, что Томас готовится нанести жестокий удар.
 — Я прав. — Томас шагнул ближе. — Он ничего вам не говорил, верно?
 Поджав губы, Джил покачала головой. Она не хотела это слушать, но понимала, что придется.
 — Хэл знал Маризу большую часть своей жизни. Наши семьи близки. Короче говоря, Хэл и Мариза росли вместе и были с детства влюблены друг в друга. Серьезно встречаться они начали, когда Хэл был на последнем курсе в Кембридже, и он ждал так долго только из-за ее возраста. Ей было всего шестнадцать. Они все делали вместе — катались на лыжах в Альпах, ездили на сафари в Кению, путешествовали по Китаю, обошли Индию. Они несколько раз расставались, но всегда воссоединялись. Всегда.
 Джил не шевелилась. Сердце оглушительно колотилось в груди. «Но ведь Мариза вышла за кого-то другого», — поняла она.
 — Томас. — Алекс встал между ними. — Оставь ее в покое. Завтра она уезжает.
 — Нет! — рявкнул Томас.
 Краем сознания Джил отметила, что Алекс в конце концов не полный мерзавец.
 Алекс схватил ее за руку. Джил навалилась на него всем телом, когда он повел ее к двери.
 — Идемте, — сказал он. — Хватит — значит хватит. Давайте закончим этот жуткий день.
 — Именно Мариза спасла Хэлу жизнь, — крикнул позади них Томас. Джил остановилась, вырвалась из рук Алекса и, повернувшись, уставилась на Томаса.
 — Да, — бросил он. — Мариза спасла Хэлу жизнь.
 Джил всю трясло.
 — Что вы имеете в виду?
 Он сердито посмотрел на нее.
 — Значит, вы не знаете? Про наркотики и алкоголь?
 Джил даже не сразу поняла его.
 — Хэл не пил. И наркотики не принимал.
 Томас рассмеялся, хрипло, горько.
 — Вся семья не желала видеть, что происходит с Хэлом у нас на глазах. Он приходил домой на рассвете, спал весь день, от него разило спиртным, он нюхал наркотики, но мы все верили, когда он говорил, что много работает, что устал, что у него простуда, верили всему год за годом. Но однажды Мариза нашла его при смерти от передозировки наркотиков. Она вызвала врачей, сидела с ним в больнице, была рядом с Хэлом, пока он три месяца лежал в закрытой клинике. И провела рядом с ним еще год, пока Хэл находился на амбулаторном лечении. Это был год ее развода, но Мариза все равно была с Хэлом все это время. — Томас кричал и был близок к тому, чтобы разразиться слезами.
 Джил дрожала. Она ни о чем не подозревала и была в шоке.
 — И вы ничего не знали! — выкрикнул Томас.
 Затуманенным сознанием Джил все же сообразила, что Хэл утаил от нее самый важный факт своей жизни. Мариза спасла ему жизнь.
 Тогда как она, Джил, погубила ее.
 — Почему же тогда Хэл не женился на ней? — спросила она. — Когда это было?
 — Он излечился два года назад. Но у Маризы в самом разгаре был чудовищный развод. У нее есть ребенок, сын, а этот итальянец — охотник за деньгами — пытался получить над ним опеку, чтобы давить на нее. Хэл виделся с ней все это время, но в конце концов стало казаться, что развод продлится годы, и тогда год назад Хэл уехал в Нью-Йорк. — Томас мрачно улыбнулся. — Процесс закончился два месяца назад.
 Джил покачнулась. О Боже, он собирался оставить ее ради Маризы!
 — Нет! — воскликнула она. — Хэл любил меня. Он оставил ее. Последние восемь месяцев он был со мной в Нью-Йорке…
 Томас прервал ее:
 — Чертовски верно, Хэл был в Нью-Йорке с вами. И думаю, по вполне понятной причине. — Его взгляд скользнул по телу Джил с откровенным, грубым мужским цинизмом.
 — С меня довольно! — крикнула Джил, повернувшись так быстро, что впечаталась лицом в грудь Алекса.
 — Ты бываешь слишком груб, — сказал кузену Алекс и обхватил ладонями плечи Джил.
 Оттолкнув его, она поспешила к двери.
 — Я еще не закончил. — Томас быстро последовал за Джил, схватил ее за руку и развернул к себе. Она испуганно вскрикнула.
 — Вы здесь по той же самой причине, по которой в первую очередь домогались Хэла. — Глаза Томаса сверкали яростью. — И только посмейте отрицать это!
 — Понятия не имею, о чем вы говорите, — выдохнула Джил.
 — Замолчи, — решительно сказал Алекс, опустив руку на запястье Томаса и вынудив его отпустить девушку.
 Джил прислонилась к двери.
 — Почему ты защищаешь ее? Или она и тебя завлекла? — спросил кузена Томас.
 — Я этого не слышал. И готов забыть все, что только что произошло, так как ты напился с торя, — резко бросил Алекс. — Томас, ты сам на себя не похож!
 Томас посмотрел на застывшую у двери Джил, не обращая внимания на кузена, возможно, даже не слыша его. Он побагровел от ярости.
 — Вы домогались Хэла, потому что вы — охотница за деньгами. И явились сюда по той же самой причине.
 Потрясенная Джил потеряла дар речи.
 — Вы здесь для того, чтобы урвать кусок от денег Хэла. А дальше, не сомневаюсь, вы заявите, что беременны от него.
 Джил наконец овладела собой.
 — Вы ошибаетесь, — сказала она.
 Оттолкнув Алекса, она бросилась прочь.

 Глава 3

 Джил чувствовала себя живым трупом.
 Она медленно натянула серые облегающие брюки и черный пуловер, испытывая такое чувство, будто в ее организме кончилось топливо. Совершенно разбитая, Джил только что поднялась после бессонной ночи. Час за часом до рассвета она терзалась ужасными сомнениями по поводу отношений с Хэлом, ее преследовали обвинения Томаса и сознание того, что Хэл хранил от нее тайну о его борьбе с алкоголем и наркотиками. Но больше всего Джил тревожило намерение Хэла жениться на Маризе.
 Томас, вероятно, ошибается.
 Но факты говорили о другом.
 Джил оделась. Никогда у нее на душе не было так скверно. Теперь она понимала, почему семья Хэла ненавидела ее. Они считают ее охотницей за деньгами. Просто невероятно!
 Но больше всего угнетало другое: Мариза спасла Хэлу жизнь, а она, Джил, погубила его.
 Любил ли Хэл Маризу? Или все же ее — Джил?
 В дверь постучали. Решив, что это горничная, девушка посмотрела на часы у кровати. Почти полдень. Ну и что. Несмотря на проведенные в Лондоне два дня, ее организм так и не привык к другому часовому поясу. Да она и не хотела привыкать. Утро прошло, и Джил порадовалась этому.
 Сегодня вечером она улетает домой. Джил ждала этого с нетерпением, хотя понимала, что придется оставить Хэла здесь, за океаном, и она лишь изредка сможет навещать его могилу, может, раз в несколько лет.
 Джил уже не знала, какие чувства испытывает к Хэлу — любовь или ненависть. Ей просто нестерпимо было оставаться в семье Шелдонов. Она не вынесла бы новых жестоких открытий, касающихся жизни Хэла, его тайн, которые он хранил от нее.
 Джил взяла сумочку и кожаную куртку, намазала губы бежевой помадой и открыла дверь. К ее удивлению, там стояла Лорен, безупречно элегантная, в отутюженных голубых джинсах, темно-синем блейзере, белой блузке на пуговицах и туфлях от Тода.
 — Доброе утро, — сказала Лорен, держа руки в карманах блейзера. Она не улыбалась, но и не хмурилась, как два дня назад. — Поскольку вы не спустились вниз, я решила проведать вас.
 Облегчения Джил не испытала.
 — Надеялись, что я умерла во сне?
 Лорен пристально посмотрела на нее.
 — Вы очень несправедливы.
 — Вероятно. Но не стоит притворяться. Сюда вас привела не забота о моем здоровье. — Джил понимала, что грубит, но говорила правду. Она слишком устала, чтобы и дальше играть в игры.
 Лорен шла за ней по коридору.
 — Джил. Вчера вечером мы много говорили о вас.
 Джил остановилась на лестничной площадке и повернулась к сестре Хэла.
 — Томас сожалеет о своем ужасном срыве. Я здесь для того, чтобы извиниться за всех нас.
 Джил не верила своим ушам. И она ни за что не поверит, что Томас изменил свое мнение о ней. Он считал ее мерзкой охотницей за богатством. Винил в смерти Хэла. Что же происходит?
 — Хорошо, — осторожно отозвалась Джил.
 — Мне тоже очень жаль. Это очень трудно. Я говорю не об извинениях. Обо всем. Но Хэл встречался с вами, вы привезли его домой… — Внезапно на глазах у Лорен выступили слезы, нос покраснел, продолжить она не смогла. — Боже мой! — Она отвернулась, плечи ее тряслись.
 Глаза Джил тоже наполнились слезами. Вот наконец та общая почва. Джил нашарила в сумочке бумажный платок, смущенно положила руку на плечо Лорен. Та покачала головой, не переставая плакать. Джил подождала и, когда Лорен перестала рыдать, подала ей платок. Лорен осторожно промокнула глаза, стараясь не размазать тушь.
 Подняв голову, она встретилась взглядом с Джил.
 — Спасибо.
 Джил заговорила не сразу.
 — Может, он и не любил меня всем сердцем и душой, но я любила его именно так.
 Лорен опять пристально посмотрела на нее.
 — Томас ошибается насчет меня, — вдруг выпалила Джил и пожалела о сказанном. Что-то во всем этом было, Лорен не должна догадаться, что она что-то подозревает.
 — Томас в шоке, он в горе, как и все мы. В смерти Хэла он винит себя.
 — Как же так? Ведь он обвиняет меня.
 Лорен покачала головой.
 — Вы считаете Томаса чудовищем, но это не так. Постарайтесь понять, прошу вас. Мы очень дружная семья. Наша родословная насчитывает несколько веков. Томас — наследник отца. Но отцу уже семьдесят девять. Глава семьи — Томас. Он, можно сказать, патриарх, он принимает все решения, руководит компанией, он даже душеприказчик — мой и Хэла. — Лорен внезапно поняла, что сказала, и ее лицо сморщилось.
 Джил поняла. Так легко забыть, что Хэла больше нет, представить на мгновение, что он среди них. Джил вручила Лорен еще один бумажный платок. Та высморкалась.
 — Мне показалось, что компанией управляет Алекс, — заметила Джил.
 Лорен как-то странно посмотрела на нее.
 — Они оба уделяют ей много времени. Алекс — президент, входит в состав многочисленных советов, а Томас — главный администратор. Но решающее слово принадлежит Томасу. Так и должно быть.
 Но Хэл называл Томаса плейбоем. Что бы ни говорила Лорен, отношение Джил к брату Хэла не изменится.
 Но Лорен продолжала, вероятно, желая произвести на Джил впечатление:
 — Томас всегда считал, что отвечает за всех нас — за меня, Алекса и Хэла. Когда мы были детьми, он был нашим вожаком. При любом затруднении мы шли к нему, и он всегда решал наши проблемы. Когда меня дразнили в школе, Томас как-то уладил это. Когда Алекс переехал жить к нам после смерти матери, наши родители поместили его в ту же школу, что и Хэла. Ему там прохода не давали. Еще бы — американец, хулиган, — ему было по-настоящему плохо. И тогда в школу съездил Томас. Не знаю, что он сказал мальчишкам, но они приняли Алекса, хоть и неохотно, в свой круг.
 — Я поняла, — сказала Джил. История про Алекса Престона показалась ей интересной. — Томас — рыцарь без страха и упрека.
 Лорен пропустила ее слова мимо ушей.
 — Я знаю, что Томас винит себя в смерти Хэла. Вчера он сказал, что должен был сам поехать в Нью-Йорк и привезти Хэла домой. Томас считает, что вообще не должен был разрешать Хэлу уезжать в Нью-Йорк.
 — Но Хэл был взрослым человеком. Томас не мог руководить его жизнью.
 — Хэл — художник. Я же говорила вам, Томас управляет его деньгами.
 Джил в изумлении распахнула глаза. Значит, Томас держит в руках финансовые вожжи и мог, если бы хотел, манипулировать Хэлом. Однако он этого tie сделал.
 — Мы с Хэлом были чрезвычайно близки. Мне кажется, что он рассказывал мне обо всем. — У Джил дрогнуло сердце. — У нас была разница всего в два года. Но, возможно, Томаса его смерть поразила больше, чем меня. — Она дрожала. — Мы все в шоке. Пожалуйста, простите ему его грубость. Простите нас, прошу вас. Мы сожалеем.
 Душа Джил откликнулась на мольбу Лорен. Да и как могло быть иначе? По натуре она была неспособна ненавидеть, ей хотелось посочувствовать Томасу, потому что Хэл обожал его. По той же самой причине Джил хотелось полюбить Лорен. С другой стороны, во всей этой пылкой речи ощущалось притворство, да и произнесена она была не вовремя. И почему Томас не извинился сам? Джил не сомневалась: потому, что он ничуть не сожалеет о сказанном.
 — Полагаю, мы можем зарыть топор войны. — Джил встретилась взглядом с Лорен и не успела заметить, кто отвел глаза первой — она или сестра Хэла.
 — Вот и хорошо, — отозвалась Лорен.
 Джил натянуто улыбнулась, понимая, что Лорен не до конца честна с ней.
 — Вы все же уезжаете сегодня вечером? — спросила Лорен.
 Джил кивнула.
 — Хотите, я составлю вам днем компанию? Могу показать вам Лондон, а потом мы вместе пообедаем.
 — Мне, пожалуй, лучше побыть одной.
 Лорен огорчилась.
 — Но мне казалось, что вы приняли мои извинения?
 — Да, но я просто неважно себя чувствую.
 — Так, может, все же пообедаем, а потом проведем экскурсию по Лондону? — снова улыбнулась Лорен. — Тут у нас поблизости очень милые места. Я с удовольствием покажу вам Мэйфер, здание парламента, Букингемский дворец — интереснейшие достопримечательности.
 Джил колебалась.
 — По правде говоря, у меня уже есть планы на сегодняшний день.
 Но может, стоило принять предложение Лорен? Она сказала, что история их семьи насчитывает несколько сотен лет. Джил она интересовала только начиная с 1906 года.
 — И какие же планы?
 — Хэл говорил мне, что Аксбридж-холл — это дом ваших предков, открытый для посетителей. Я намерена поехать туда и хотела бы узнать, можно ли посетить фамильный дом вашей бабушки Энн.
 Лорен подняла рыжевато-коричневые брови.
 — Несколько комнат на первом этаже действительно открыты для посетителей. Это недалеко от Лондона — всего полчаса на автомобиле. Буду счастлива отвезти вас туда.
 — Это было бы здорово, — отозвалась Джил. Почему Лорен так мила с ней?
 — Но, боюсь, посетить дом моей бабушки Энн нам не удастся. Энн выросла в Бенсонхерст-холле. Она была последней из Бенсонхерстов и наследницей огромного состояния, когда вышла за моего деда, Эдварда, ставшего девятым графом Коллинзуортом. Все состояние Бенсонхерстов перешло к нашей семье после смерти ее родителей, сразу после Первой мировой войны. Но еще до Второй мировой дом был снесен по приказу парламента. На его месте должны были построить железнодорожную станцию.
 — Вы шутите!
 — Нет. Такое случается. Это был старый дом, его невозможно было содержать, и он действительно стоял поперек дороги. — Лорен улыбнулась. — Давайте поедем в Аксбридж. Не помню, когда там часы посещения, но мы держим для себя целое крыло, так что попадем в дом, даже если сегодня он и закрыт для публики.
 — Чудесно. — Джил ощутила лихорадочное возбуждение.
 — Почему вы хотите туда поехать? — полюбопытствовала Лорен, когда они спускались по лестнице.
 — Я все думаю о Кейт Галлахер. Она не идет у меня из головы. Что-то есть в ней интригующее. И меня не покидает чувство, что она моя родственница. — Но Джил не сказала Лорен, что имя «Кейт» было последним словом Хэла в этой жизни. Она не успокоится, пока не узнает, что все это значит.
 — Но какое отношение все эти ваши ощущения имеют к Аксбридж-холлу?
 — Но ведь Кейт была подругой Энн, — ответила Джил, когда они ступили в просторный холл. — В 1906 году Кейт гостила у Энн в Бенсонхерсте. Энн вышла замуж за Эдварда. Думаю, для меня Аксбридж-холл — самое близкое к Энн место, ближе мне не подобраться. Не знаю, почему хочу туда поехать или что ожидаю там найти. Просто мне надо туда попасть. — При этих словах по спине Джил пробежал холодок.
 — Что ж, это очаровательный дом, — отозвалась Лорен. — Там хранятся и несколько памятных вещей от бенсон-херстской ветви нашей семьи. Но я совершенно уверена, что вы не найдете там ничего ценного, если интересуетесь Кейт. Разве что ее призрак.
 Джил метнула взгляд в сторону Лорен. Волосы опять зашевелились у нее на затылке.
 — Почему вы это сказали?
 Лорен улыбнулась:
 — А разве вы не верите в привидения? Это же Великобритания, Джил. Наша история очень богатая и весьма кровавая. У нас здесь повсюду привидения.
 Посетителям надлежало оставлять автомобили на стоянке и идти до дома пешком. Но членов семьи это не касалось, объяснила Лорен, и водитель остановил их «роллс-ройс» перед высокими железными воротами, они были закрыты. По ту сторону ворот, врезанных в огромную кирпичную стену, тянулись зеленые лужайки, видпелись деревья, а неподалеку от входа — большой кирпичный дом. Джил смотрела на все это, широко раскрыв глаза. Ворота между тем открыли с помощью дистанционного управления, и автомобиль въехал внутрь. Девушка и представить себе не могла, что в самом сердце лондонских пригородов окажется такой оазис сельской Англии.
 — Этот дом принадлежит вашей семье? — спросила Джил, когда огромное здание приблизилось.
 — Вообще-то теперь он принадлежит Национальному тресту, но наша семья имеет право пользоваться им по своему усмотрению. Иногда мы проводим здесь приемы.
 — Озеро! — Джил заметила окруженное деревьями озерцо рядом с одной из стен прямоугольного сооружения. Башни со шпилями венчали четыре угла дома, а когда машина въехала на подъездную дорожку, Джил увидела причудливый портик во всю высоту здания.
 — В большинстве старых поместий рядом с домом есть такие озера или ров с водой, большей частью искусственные.
 Автомобиль остановился перед широкой, внушительной лестницей парадного входа. Джил медленно выбралась из машины, сердце ее неистово колотилось. Она подняла голову, рассматривая шесть высоких колонн, поддерживающих фронтон. Они были такой же высоты, что и дом.
 — В этом доме три этажа? — спросила Джил.
 — Да. Но, как видите, в первом этаже очень высокие потолки.
 Пораженная, Джил огляделась. Слева от нее располагалась группа больших кирпичных строений.
 — Я угадаю. Конюшни?
 Лорен кивнула.
 — Теперь там, конечно, магазин и кафе для туристов.
 — Ваша семья действительно приезжает сюда время от времени?
 — Не очень часто. Хэл наведывался сюда и жил тут неделями. Он больше всех был привязан к Аксбридж-холлу. А потом Томас женился и проводил здесь с женой и детьми большую часть уик-эндов. Он использовал особняк как своего рода загородный дом.
 — Далеко ли мы от Лондона?
 — Меньше десяти миль, — ответила Лорен. — В прошлом, когда это поместье было основной резиденцией нашей семьи, это было удобно.
 — А когда это поместье было основной резиденцией вашей семьи? — спросила Джил, когда они поднимались по ступеням. Войдя под портик, женщины оказались на вымощенном сланцевой плиткой открытом внутреннем дворе. Главный вход в дом находился по меньшей мере в пятидесяти футах впереди.
 — Давно. Во всяком случае, до моего рождения.
 — А ваша семья жила здесь во времена Кейт?
 Лорен бросила на нее удивленный взгляд.
 — Это когда же?
 — Около 1906 года.
 — По-моему, моя семья до сих пор проводит здесь значительную часть своего времени. Дом в Лондоне, кажется, тоже был построен приблизительно в ту пору.
 Они пересекли внутренний двор. На пороге дома появилась высокая кряжистая женщина с короткими седыми волосами стального оттенка, в черной водолазке и брюках. Казалось, она удивилась, увидев их.
 — Миссис Шелдон-Уэлсли, как вы, моя дорогая?
 — Люсинда, надеюсь, ничего, что мы без предварительного звонка?
 — Конечно, это же ваш дом, моя дорогая. Я так сожалею о вашем брате. Просто непостижимо. Это был самый милый молодой человек, какого я знала.
 Джил вздрогнула, на нее снова навалилась реальность. Но сейчас ей хотелось думать о Кейт, а не о Хэле.
 — Спасибо, — пробормотала Лорен и быстро познакомила их. — Люсинда Бек — директор, и была им, еще когда я была маленькой девочкой. А это гостья из Америки, Джил Галлахер.
 — Я считаю себя почти членом семьи Коллинзуортов, — любезно обратилась к Джил Люсинда и протянула ей руку. Если она и знала что-то об отношениях Джил и Хэла, то не подала виду. — Я здесь директор с восемьдесят первого года. Между прочим, я как раз разбирала очень интересные бумаги — письма вашего дедушки его камердинеру.
 — Просто невероятный дом, — сказала Джил, когда они остановились в огромной пустой комнате.
 Серо-голубой с белым потолок поддерживали колонны, лепное украшение в центре было точной копией мозаичного узора на полу под ним. Полы были из голубого и белого мрамора, выложенного разнообразными узорами. Стены делились на громадные панели в виде фризов с римским военным узором. В каждом конце помещения было по два алькова, каждый с камином. Рядом с многочисленными пилястрами стояли статуи, а в некоторых местах располагались панели-фризы с узорами в виде арабесок. Вдоль ближней и дальней стен комнаты стояли позолоченные скамьи и статуи на каменных постаментах.
 — Это холл, — объяснила Люсинда. — Хотя в более ранние времена здесь устраивались развлечения. Давали балы, в высшей степени роскошные. — Люсинда широко улыбнулась. — Существовала также традиция проводить здесь свадебные церемонии. К сожалению, она умерла вместе с восьмым графом. — Она улыбнулась Лорен. — Ваш прадедушка был последним Коллинзуортом, сочетавшимся браком в этой комнате. Как жаль!
 Джил смотрела на оживленное лицо Люсинды, когда Лорен спросила:
 — Не могли бы вы провести краткую экскурсию по дому? Джил интересуется его историей.
 — С удовольствием, — просияла Люсинда. — Для меня нет большего наслаждения.
 Пока они шли по холлу, Люсинда указывала на какие-то детали, но возбужденная Джил едва понимала, что та говорит.
 Энн Бенсонхерст, последняя графиня Коллинзуорт, конечно же, приезжала сюда после своего дебюта в свете, потому что со временем она обручилась с Эдвардом Шелдоном, наследником Коллинзуортов. Энн, вне всякого сомнения, была здесь частой гостьей. Привозила ли она с собой свою подругу, Кейт Галлахер? Джил представила себе двух девушек в этой роскошной комнате, в окружении других гостей. Может, Кейт навещала подругу и после замужества Энн. Может, даже оставалась переночевать.
 Они вошли в другую комнату, которую Люсинда назвала «обеденной», тоже большую, но раза в три меньше холла. На полу лежал розоватый ковер с узором из золотых и зеленых ромбов, стены были выкрашены в более светлый оттенок розового и отделаны бледно-зеленым, потолки тоже были бледно-зеленые и украшенные еще более красивыми фризами. На стенах висели картины, среди них много портретов.
 У Джил закружилась голова. Люсинда сообщила о том, что в этой комнате члены семьи обычно завтракали.
 — Это портреты членов семьи? — спросила Джил, едва шевеля губами.
 — Нет-нет. Здесь висят портреты членов королевской фамилии — это Вильгельм и Мария, а это Георг IV. И более ранних графов. В таких домах было принято вешать портреты венценосных особ, чтобы придать собственной семье больше величия и благородства.
 Джил была разочарована. Среди женских портретов она надеялась увидеть Энн. Наконец Джил посмотрела на Люсинду.
 — Дорогая, вы что-то ищете? Хотите увидеть что-то конкретно?
 Джил облизнула губы.
 — Я надеялась найти портрет Энн, возможно, вместе с Эдвардом. А может, с ее американской подругой Кейт Галлахер.
 Люсинда пристально посмотрела на нее.
 — Идемте со мной в галерею. — Она быстро направилась вперед.
 Они прошли через две роскошно убранные комнаты и оказались в широкой и очень длинной галерее. Французские окна вдоль одной из стен выходили на террасу, за которой раскинулся живописный сад. С потолка свисали огромные хрустальные люстры, по периметру комнаты стояли стулья с сиденьями, обитыми синим бархатом, а на стенах висели десятки картин. Люсинда, не останавливаясь, прошла по ковру мимо нескольких каминов с мраморными каминными полками. И наконец остановилась перед большой картиной.
 Джил схватила Лорен за рукав. Перед ней было изображение пары, расположившейся на лугу для пикника. У ног мужчины сидела женщина, темноволосая, молодая, ни хорошенькая и ни дурнушка. Но глаза ее сияли.
 — Это Энн, поправьте меня, если я ошибаюсь. — Джил охватил трепет, внезапно ей стало жарко.
 — Да. — Люсинда подошла поближе. — Она была очень молода, не больше восемнадцати. Эта картина написана в первый год их супружества.
 Джил присмотрелась. Энн, в милом белом платье с голубой отделкой, сидела на одеяле под большой цветущей вишней. На красном шерстяном одеяле стояли аксессуары пикника: плетеная корзина, бутылка вина, два бокала и несколько тарелок. Из корзины вывалились фрукты — яблоко, две груши, гроздь винограда. Рядом с юбкой Энн лежала открытая книга, а у ее ног, обутых в голубые туфли, расположился кокер-спаниель.
 Позади Энн стоял высокий темноволосый мужчина, поразительно красивый, с аристократической внешностью и весьма жестким выражением лица. На нем были брюки для верховой езды, черные сапоги, белая сорочка и твидовая куртка. В руке он держал хлыст. Вокруг шеи был повязан галстук цвета бургундского вина. Взгляд его был мрачен, неподвижен, непреклонен. Он был красив, и от него исходила энергия. Это был аристократ до кончиков ногтей. Казалось, он рожден повелевать сотнями слуг, но не умеет улыбаться. Сидевшая у его ног Энн выглядела слишком юной и очень хрупкой.
 — А это — Эдвард.
 — Да.
 — Они составляли удивительную пару, — вслух подумала Джил. — Энн так молода.
 — Тогда многие выходили замуж в таком возрасте, — объяснила Люсинда. — Этот союз считался выдающимся. Эдвард Шелдон был самым завидным женихом своего времени, а Энн, разумеется, была богатой наследницей. Весь Лондон только и говорил об этом браке, и не зря.
 Лорен тоже рассматривала картину.
 — Я много раз видела ее, но сегодня смотрю как в первый раз. — Она не улыбнулась, и Джил показалось, что ее голос звучит напряженно. — Я не знала его. Эдвард умер очень давно. Перед началом Второй мировой войны, кажется.
 — А когда умерла Энн? — спросила Джил.
 — Мне было девять лет, когда она умерла, — ответила Лорен.
 — Она дожила до почтенного возраста — восьмидесяти пяти лет, — пояснила Люсинда. — Внезапно заболела и умерла во сне в 1975 году. Я очень хорошо помню ее похороны.
 Джил обратилась к Лорен:
 — Вы, наверное, многое помните о ней?
 — Не слишком. Она была очень резкой и очень занятой. Мы обходили ее стороной. Мы все боялись Энн.
 Удивленная, Джил снова посмотрела на юную женщину у ног Эдварда. Глаза Энн сияли любовью.
 — Она очень хрупкая.
 Лорен промолчала.
 — Энн когда-нибудь говорила о Кейт? — Джил понимала, что бьет наугад.
 — Что я помню, — ответила Лорен, — так это как мы играли здесь в детстве. — Она улыбнулась, глаза ее увлажнились. — Мальчишки часто не принимали меня в свои игры. Мне было тогда пять или шесть лет. Помню, они придумали свой язык — произносили слова задом наперед, а у меня так ловко не получалось, и я злилась. — Комок встал у нее в горле.
 — Ну, будет, будет. — Люсинда похлопала ее по спине.
 — Да нет, ничего, — покачала головой Лорен. — Просто это было так давно, я все забыла, а тут вдруг вспомнила с такой ясностью.
 — Как по-вашему, где был написан этот портрет? — обратилась Джил к Люсинде.
 — Его писали в Стэнсморе, — ответила Люсинда. — В загородном доме семьи.
 — На севере Йоркшира, — добавила Лорен. — Когда-то это было обширное поместье. Сейчас оно запущено. Но иногда мы бываем там летом.
 — Хэл говорил, что ребенком проводил почти каждое лето в Йоркшире, — сказала Джил.
 Она снова посмотрела на Эдварда. Почему-то по спине у нее пробежал холодок. Он казался таким высокомерным, холодным, сложным человеком. Джил подумала, что супруги не подходили друг другу. Энн вряд ли могла надолго привлечь к себе такого человека.
 — По-моему, ваша бабушка любила его, — заметила Джил.
 Лорен не ответила.
 — В те дни никто не женился по любви, мисс Галлахер, — улыбнулась Люсинда. — Особенно если речь шла о титулах и состояниях. Но ни для кого не секрет — Энн была влюблена в своего жениха.
 Джил сомневалась в том, что Эдвард был влюблен в свою невесту. Вряд ли он был способен на большую страсть и глубокие чувства.
 — Шелдоны нуждались в состоянии Энн? — спросила Джил.
 Глаза Лорен расширились. Она явно была ошарашена.
 — Разумеется, нет.
 — Простите, — смутилась Джил.
 Люсинда поспешила вмешаться, заметив, как вспыхнули щеки Лорен.
 — Знаете, Хэл обожал именно эту картину. Он часами просиживал здесь, в галерее. Конечно, ему нравились и другие произведения искусства в этом доме.
 Внезапно Джил представила себе Хэла, бродящего в одиночестве по дому. Тут что-то не сходилось, но она никак не могла уловить, что именно. Он хранил фотографию Энн и Кейт и так часто посещал Аксбридж-холл. Джил вдруг вспомнила все вечера, которые они провели вместе. Хэл никогда не упускал случая что-нибудь рассказать о своей семье, какую-нибудь забавную историю.
 — А подолгу ли бывал здесь Хэл? — спросила она у Люсинды.
 Та посмотрела на Лорен.
 — Приезжая в Лондон, он жил в семейном крыле, — ответила Люсинда. — Я хочу вам кое-что показать.
 В мозгу Джил прозвенел крохотный колокольчик, но она не смогла до конца расшифровать его сигнал. Следом за Люсиндой и Лорен девушка подошла к красивому столу с мраморной крышкой. На нем лежали несколько фотографий в рамках — нынешние снимки Уильяма и Маргарет, несколько — Томаса, два мальчика в школьной форме, настолько похожие друг на друга, что должны были быть его сыновьями.
 — Граф, графиня, его наследник, его внуки, — пояснила Люсинда.
 Затем она указала на маленькую витрину на соседнем бюро. В ней лежало несколько небольших предметов: разрисованное фарфоровое яйцо, украшенная эмалями табакерка, серьги из гагата в виде капель, чернильница и гусиное перо, старые книги в кожаных переплетах, медальон.
 — Моя дорогая, взгляните на этот медальон, — тихо, но с торжеством сказала Люсинда.
 Джил вскрикнула. Медальон был открыт. В каждой из его половинок хранились маленькие великолепные портреты. На одном была изображена Энн. На другом — Кейт.
 — Энн и Кейт! — выдохнула Джил.
 — Очевидно, они были хорошими подругами, — заметила Люсинда. — Судя по домашним записям Бенсонхер-стов, которые у нас есть, Кейт с матерью некоторое время гостили в Бенсонхерст-холле.
 Джил едва дышала.
 — Они приехали в сентябре 1906 года, — прошептала она.
 — В самом деле? У вас прекрасная память, милочка. Энн сама передала в музей этот медальон незадолго до своей смерти.
 Джил не хотелось уходить от медальона. По спине у нее снова пробежал холодок тревоги.
 И вдруг, ясно как день, она представила себе Энн и Кейт сидящими вместе за столом в «обеденной» комнате, их головы наклонены друг к другу, девушки смеются и шепчутся, рассказывая о флирте и своих успехах на балу у Фэр-чайлдов. На улице светит полуденное солнце, озаряя девушек своим теплым, но неземным светом. Обе они никогда не были так счастливы. Они — лучшие подруги.
 Джил обхватила себя руками. Болезненно сжалось сердце, зашевелились волосы на затылке. Ощущение было таким реальным… Опять один из ее провалов, не очень-то это приятно.
 — Говорили, что у нее был любовник.
 Джил и Лорен посмотрели на Люсинду расширившимися от изумления глазами.
 — Прошу прощения? — натянуто произнесла Лорен.
 — Не у леди Энн, — улыбнулась Люсинда. — У Кейт.
 Джил смотрела на нее во все глаза.
 — У Кейт был возлюбленный?
 — Поговаривали, будто она обычно выбиралась через окно спальни Энн, пока жила здесь. С помощью связанных вместе простыней спускалась в сад внизу.
 У Джил зазвенело в ушах.
 Лорен холодно спросила:
 — Вы распространяете слухи вековой давности, Люсинда?
 — Между прочим, я распространяю слух, который исходил от самой Энн, — ничуть не смутилась Люсинда.
 Джил не верила своим ушам.
 — Она сама сказала вам это?
 — Энн поведала об этом моей предшественнице. Аксбридж-холл был вторично открыт для посетителей в 1968 году после значительной реставрации. Перед самым открытием Энн приехала сюда, чтобы осмотреть дом и дать свое согласие на открытие. Тогда она была вдовствующей графиней. По-видимому, визит пробудил в ней много воспоминаний. По крайней мере так утверждает Дженет Уиткомб. — Люсинда продолжала улыбаться.
 — Дженет Уиткомб еще жива? — торопливо спросила Джил.
 — Наверняка да.
 — Я бы хотела поговорить с ней, узнать, правда ли это, узнать, что на самом деле сказала Энн. — Но, произнося эти слова, Джил поняла, что скорее всего это тупик. После 1968 года минуло тридцать лет. Кто помнит разговор тридцатилетней давности?
 — Она теперь немного в маразме. Но иногда ее память бывает исключительно ясной. Если вам повезет, вы застанете ее в хорошее время. Я с радостью дам вам ее адрес.
 Джил взглянула на Лорен.
 — Вы представляете?
 Лорен нахмурилась.
 — Нет, не представляю. И какое это имеет значение? Даже если у Кейт действительно был любовник и она выбиралась из дома по простыням, это всего лишь чудовищная сплетня, Джил. Идемте. С меня на сегодня хватит разговоров о моих покойных предках.
 Джил не хотелось уходить. Ей надо было осмотреть еще целый дом, и если она не сделает этого сегодня, то уже никогда не сможет, потому что вечером возвращается домой. Но Лорен явно покончила на сегодня с прогулками. С большой неохотой девушка покинула следом за Люсиндой и Лорен галерею.
 Все трое еще раз прошли через холл. У Джил остался один, последний вопрос:
 — Вы не знаете, приезжала ли Кейт навестить Энн после ее брака с Эдвардом?
 — Нет, не приезжала. Боюсь, это было бы невозможно. — Люсинда пристально посмотрела на девушку. — А знаете, вы похожи на нее.
 Джил вытаращила глаза.
 — Что?
 — Я заметила это, как только увидела вас.
 Сама Джил не видела никакого сходства. У Кейт была такая поразительная внешность! Джил знала, что привлекательна, хотя и вполне обычна. Но Люсинда говорила искренне. Неужели это означает, что они родственницы? Неужели Кейт Галлахер — ее прабабушка?
 — Почему вы так уверены, что Кейт никогда не навещала Энн здесь?
 Люсинда уже больше не улыбалась. Выражение ее лица стало строгим.
 — Она никогда не навещала Энн здесь, моя милая, потому что исчезла, когда ей было восемнадцать лет. Ее больше никогда не видели и ничего о ней не слышали.

 Глава 4

 Джил медленно спускалась по лестнице. Для полета домой она надела джинсы, а ее сумки понес в машину слуга. Девушка замедлила шаг. На мраморном полу холла стоял Алекс Престон.
 Он стоял спиной к ней. На мгновение Джил остановилась, подумав, не подняться ли снова наверх, чтобы избежать встречи. Но, с другой стороны, она опасалась опоздать на самолет. Джил внимательно посмотрела на Алекса. Когда этим утром Лорен держала свою длинную речь, Алекса в числе извиняющихся она не упомянула.
 Алекс, должно быть, услышал или ощутил присутствие Джил, потому что обернулся. Его взгляд сразу же устремился на ее лицо.
 Джил спустилась вниз и остановилась перед ним. Он смотрел словно сквозь нее, и Джил стало не по себе.
 — Я еду в аэропорт, — сообщила Джил.
 — Знаю. — Алекс слегка улыбнулся ей. — Я здесь, чтобы пожелать вам счастливого пути.
 Джил решила, что он несказанно рад ее отъезду, как и вся семья.
 — Вы посланец семьи?
 — А должен быть?
 Она очень удивилась. Разве он не знает о том, что Лорен принесла извинения от имени всех Шелдонов?
 — Думаю, нет. Спасибо за гостеприимство.
 Его изогнутые черные брови поднялись.
 — Мы едва держали себя в рамках цивилизованности. А ведь британцы славятся своим гостеприимством.
 — Я не жалуюсь. — Джил не терпелось уехать. Она посмотрела в открытую дверь. Там на подъездной дорожке стоял на холостом ходу седан.
 — Вы не похожи на женщину, склонную подставить другую щеку.
 — Я очень устала, Алекс, — ответила Джил, не имея настроения спорить. — Просто два отвратительных дня. — Кейт Галлахер исчезла в возрасте восемнадцати лет. Джил оказалась не готова к такому факту.
 И вот теперь на языке у нее крутился десяток вопросов. Она испытала такой шок, когда Люсинда бросила свою бомбу, что тогда они просто не пришли ей в голову. В любом случае Лорен настойчиво предложила отправиться куда-нибудь на ленч. Вскоре они уехали, но Люсинда пригласила Джил посещать дом в любое время и дала номера телефонов — Дженет Уиткомб и свой.
 Джил почти пожалела, что покидает Лондон.
 — Это точно, — согласился Алекс и добавил: — Я слышал, что у вас был презанятный день в Аксбридж-холле.
 Джил уставилась на него. Он что, читает мысли?
 — У вас, как у футбольной команды, было совещание на поле?
 — У нас тесные отношения, — с иронией ответил Алекс.
 — Было очень интересно. — Джил очень хотелось рассказать ему обо всем, что она узнала, но она подавила это желание. — Давно ли вы здесь живете, Алекс?
 — А что?
 — Просто интересно, знаете ли вы что-нибудь об истории семьи?
 — Об истории семьи или о так называемом исчезновении Кейт Галлахер? — Их взгляды скрестились.
 Видимо, Джил покраснела. Значит, они с Лорен обменялись информацией. Можно было не спрашивать, рассказала ли Лорен обо всем Томасу. Разумеется, рассказала.
 — Разве можно винить меня в любопытстве?
 — Полагаю, что вам нужно чем-то занять свои мысли, и одержимость Кейт Галлахер как раз служит этой цели. Но отвечаю на ваш вопрос: меня взяли в эту семью, когда умерла моя мать. Мне было четырнадцать. Несколько лет спустя я уехал из Лондона, чтобы поступить в Принстон, закончил среднюю школу в Уортоне. Ровно десять лет назад я вернулся сюда. И — нет, я ничего не знаю о ней.
 — Вы должны хоть что-то знать об Энн, — настаивала Джил.
 — Но не знаю. — Алекс замолчал.
 Вряд ли это было правдой. С другой стороны, Хэл говорил ей, что Алекс увлечен своей работой. Теперь Джил ясно это вспомнила. Может, он живет в вакууме. Но это сомнительно. Джил хорошо разбиралась в людях. Алекс казался умным и сообразительным.
 — Мне известно, что такое почти не иметь родных, — проговорила она.
 Он с удивлением посмотрел на нее.
 — Мои родители погибли, когда мне было пять с половиной. Автокатастрофа. Можете поверить? Но что самое ужасное, я их не помню. Не помню своих родителей. — А Хэла она помнит и постарается, чтобы эти воспоминания не потускнели.
 Эта задача казалась непосильной.
 Воцарилось молчание.
 — И в чем же суть? — наконец спросил Алекс.
 — Ваша мать умерла, и вашей семьей стали Шелдоны. По-моему, они чрезвычайно важны для вас. Когда умерла Энн, ей было за восемьдесят, верно? — Джил встретилась с ним взглядом. — А сколько сейчас вам? Тридцать три? Тридцать четыре? Тридцать пять?
 — Вы просто маленький бульдог, — беззлобно сказал Алекс. — Мне было девять, когда она умерла. Я знал ее, но мало. Она была из тех старух, которых дети избегают.
 Интересно. Лорен сказала то же самое.
 — Почему?
 — Энн была строгой и любила командовать. Она была настоящим матриархом. Мы все боялись ее. Энн все боялись. Даже слуги.
 Джил смотрела на него во все глаза. Ни фотография, ни портрет не произвели на нее такого впечатления. Энн казалась молодой, нежной, не очень красивой и пассивной. Но со временем люди меняются. Жизнь заставляет.
 Вот так и она сама изменилась в результате автокатастрофы. Двух автокатастроф.
 Джил едва не пожалела себя.
 — Что такое? — спросил Алекс.
 — Ничего. Мне надо успеть на самолет. — Джил посмотрела на часы, поправила виниловую сумку на плече. Ей пришло в голову, что если Алекс и Лорен сравнивали свою информацию, Алекс просто поддерживал Лорен. Но зачем? — Что ж, еще раз спасибо. Можете передать это своим родственникам. — Джил не будет сейчас думать о Томасе. Если повезет, она больше никогда его не увидит. И Джил не удивилась, что больше никто не пришел попрощаться с ней.
 Однако Алекс пошел рядом с ней.
 — Я отвезу вас в Хитроу. — Их взгляды опять встретились. — Немного американской вежливости.
 Когда Джил открыла дверь своей квартиры-студии, под ноги ей бросился комочек серой шерсти. Прошлой ночью она позвонила Кейси, предупредила, что летит домой, и Кейси поняла. Нет ничего хуже, чем вернуться в пустую квартиру. Но ее студия пустой не была.
 — Иезекииль! — воскликнула Джил, потянувшись к котенку.
 Однако ее серый питомец явно сердился на нее — он не любил, когда его бросали, — и уже исчез, чтобы нашкодить и преподать таким образом хозяйке урок.
 Джил вздохнула. Ей следовало успокоиться. Радость возвращения домой была приправлена горечью. Джил поставила сумки, но осталась на пороге. Она не могла сдвинуться с места. Какая же крохотная у нее квартира. Какой разительный контраст по сравнению с домом Шелдонов в Лондоне и Аксбридж-холлом!
 Джил повернулась и медленно закрыла дверь. Вероятно, она никогда не вернется ни в один из этих домов. Возможно, оно и к лучшему. Или нет?
 Да, Джил казалось, что она только что вернулась из сказки. Но вместе с тем это были самые худшие дни в ее жизни.
 Но Джил никак не покидало чувство, что она напрасно уехала из Лондона. Какая ерунда — там ее ничто не держало.
 И тут же перед глазами встали члены семьи Шелдонов и Кейт Галлахер.
 Джил откинула назад пряди волос, прошла в квартиру, осмотрелась и ощутила, что она одна-одинешенька на всем белом свете. Затем вспомнила красивую, неотразимую Кейт Галлахер, исчезнувшую в нежном восемнадцатилетнем возрасте. Что с ней случилось? Что-то ужасное? Или у нее действительно был возлюбленный и она сбежала с ним и счастливо жила до конца своих дней?
 Была ли Кейт ее предком? Может, даже прабабушкой?
 Если такой поворот судьбы возможен, то это значит, что Кейт никогда не выходила замуж, потому что у них одинаковая фамилия.
 Джил оглядела свою комнату. Стены желтоватого цвета, кроме дальней, которую знакомый художник покрыл фресками. Это были сцены из жизни Нью-Йорка, написанные яркими красками. Пол устилали коврики, все они были куплены в течение нескольких лет на распродажах. Кроватью Джил служил большой пружинный матрас, но зато накрытый ярко-синим покрывалом, на котором лежало с полдюжины подушек персикового, голубого и золотистого цвета. Единственный оранжевый диван был повернут к расписанной стене, а плетеный короб заменял кофейный столик.
 Столовая представляла собой маленькую открытую кухню, а за крохотный сосновый стол могли сесть только двое. Складные парусиновые кресла с сиденьями из красного холста уравновешивали помещение с этой стороны.
 Джил прошла на кухню, скинув кожаную куртку. Выспаться по пути домой ей не удалось. Мозг работал не переставая, мысли перескакивали с Шелдонов на Алекса Престона, а затем к Кейт Галлахер. Но горше всего было сознание того, что Хэл, возможно, действительно любил другую женщину — Маризу Сатклифф.
 Она открыла холодильник, чтобы взять холодной воды, и замерла. На верхней полке почти пустого холодильника лежала половина пиццы, а на полочке в дверце стояла початая бутылка белого вина. На прошлой неделе они ели здесь с Хэлом пиццу, Джил пила вино.
 Она захлопнула дверцу.
 Казалось, он сейчас выйдет из ванной комнаты с улыбкой на красивом лице.
 Любил ли он Маризу? И хотел ли разорвать отношения с Джил, чтобы жениться на другой женщине? Неужели ее так обманывали? Могла ли она быть такой дурой?
 «Это случается постоянно», — мрачно подумала Джил.
 И почему именно возле своей кровати он держат эту фотографию Кейт и Энн?
 — Это несправедливо, Хэл, — со злостью бросила она. — Все это несправедливо!
 Выдрать бы Маризе все ее роскошные волосы. Но это тоже будет несправедливо. Она ведь просто любила его всю жизнь. Если Хэл и обманул Джил, если использовал ее, значит, мерзавцем был он, а не Мариза.
 Но как можно злиться, даже ненавидеть того, кто только что умер?
 Нужно как-то избавиться от этих бесконечных мыслей. Когда погибли ее родители, Джил всем своим существом отдалась балету, жила и дышала только им, пока в ее жизни не остался только он.
 Но сейчас Джил была измучена, ее не снедало честолюбивое желание танцевать. Она понимала, что должна заставить себя вернуться к работе — и немедленно. Но больше всего, до отчаяния, Джил хотела, чтобы Кейт оказалась ее родственницей, ее прабабушкой, чтобы она знала это наверняка, имела доказательства.
 Джил захотелось вернуться в Аксбридж-холл, до конца осмотреть дом, найти ключи к разгадке таинственного исчезновения этой женщины в таком юном возрасте.
 Она налила себе воды из-под крана и жадно выпила, закрыв глаза. В конце концов, ей не хотелось оставаться дома. Ее квартира была ужасающе пуста. Джил никогда не чувствовала себя такой одинокой, даже когда жила у Шел-донов, какими бы грубыми и невежливыми они ни были.
 Иезекииль, мурлыча, потерся о ее ноги.
 Джил открыла повлажневшие глаза, улыбнулась и, нагнувшись, подхватила кота. Хвала Господу за Зика. Но темпераментное создание зашипело и вырвалось из рук. Он любил, чтобы его ласкали, только когда ему это было удобно.
 — Спасибо, Зик, — дрожащим голосом сказала Джил.
 Внезапно схватив телефонную трубку, она достала из кармана джинсов клочок бумаги с телефоном Люсинды. Посмотрела на часы. Два часа ночи в Нью-Йорке, значит, в Лондоне — семь утра. Джил быстро набрала домашний номер Люсинды.
 Трубку сняли моментально.
 — Джил! Какой сюрприз.
 — Надеюсь, я вас не разбудила.
 — Дорогая моя, да я уже в шесть на ногах, — бодро ответила Люсинда.
 — Я все думаю о Кейт Галлахер, — сказала Джил. — Жаль, что Лорен так быстро увезла меня из Аксбридж-холла.
 Люсинда помолчала.
 — Да, очень жаль.
 — Что случилось после ее исчезновения? — спросила Джил. — И когда точно она пропала?
 — Осенью 1908 года, как раз перед праздничным сезоном. Провели расследование, но ее так и не нашли. Подозревали, что она сбежала со своим любовником. У меня где-то хранятся старые газетные вырезки, Джил. Правда, надо их поискать.
 — Как это было бы здорово, — с энтузиазмом откликнулась девушка. — А узнали, кто был ее любовником?
 — Нет. Я бы запомнила его имя, если бы читала о нем. В 1908 году это было громкое дело.
 Джил молчала, пытаясь представить себе реакцию близких Кейт на ее исчезновение.
 — Вы считаете, что она сбежала со своим любовником?
 — Дорогая, я не переставала задаваться этим вопросом. Но честно говоря, понятия не имею. Даже несмотря на то, что Энн сказала об этом моей предшественнице, она могла ошибаться. Может, никакого любовника и не было.
 — Тогда с Кейт случилось что-то ужасное. — Джил содрогнулась.
 — Ее семья была очень богата. Возможно, Кейт похитили, и похищение кончилось плохо. Это была одна из версий в ходе расследования.
 — Спасибо вам, Люсинда.
 — Вы не собираетесь в скором времени вернуться в Лондон?
 — Я думаю об этом. Но, видимо, мне следует забыть о Кейт и вернуться к работе. — При этих словах на Джил навалилось уныние.
 Женщины поговорили еще немного и попрощались. Мысли теснились у Джил в голове. Да как она могла подумать о том, чтобы не вернуться в Лондон? Что-то заставляло ее сделать это. Словно Хэл не упокоится с миром, пока Джил не разузнает о Кейт что-то еще.
 Можно вернуться в Лондон, а можно — на работу. Но вопрос так даже не стоял.
 «Должно быть, я сошла с ума, — решила Джил, — если обдумываю, вернуться ли мне в Лондон, чтобы разыскивать женщину, которая может и не быть моей родственницей, особенно если эта женщина исчезла девяносто один год назад».
 Но как не поехать? Кейт просто преследовала ее. Джил должна узнать, что случилось с этой женщиной. Она ничего так не хотела, как убедиться, что жизнь Кейт имела счастливый конец. Даже если Кейт и не была ее давно потерянной родственницей.
 — Иезекииль, — негромко позвала она.
 Кот неожиданно появился на кухонной стойке и, не мигая, уставился на хозяйку. Глаза его горели золотисто-зеленым огнем. Она подошла к коту и погладила его. Иезекииль замурлыкал.
 Джил улыбнулась, и на глазах у нее выступили слезы. Но она почувствовала себя лучше: она возвращается и правильно делает.
 Решив принять душ, Джил направилась в ванную комнату, но там увидела бритву Хэла, его шампунь. Выругалась и вышла. Надо убрать из квартиры все его вещи, одежду из шкафа, джинсы из комода. В ящике ночного столика могли еще даже лежать презервативы.
 И Джил вдруг поняла, что у нее нет сил не только убрать его вещи, она никогда больше не сможет жить в этой студии, где провела с Хэлом слишком много счастливых дней.
 На следующее утро Джил проснулась, думая о Хэле. Во сне она снова видела Кейт. Сна Джил не помнила, но он был будоражащим, тревожным, и в нем почти наверняка присутствовал Хэл — темный, безликий незнакомец.
 Потом она вспомнила о своем решении вернуться в Лондон, и к ней почти вернулось хорошее настроение. Во всяком случае, поиск правды о Кейт Галлахер займет ее, поможет не сломаться окончательно. Билет Джил раздобудет — всегда в последний момент кто-нибудь отказывается лететь. Вот только нужно найти очень дешевое жилье в Лондоне, а на это время сдать кому-нибудь свою квартирку.
 Джил приняла душ и позвонила Голдману, хореографу «Маски». Узнала, что, как любую отсутствующую, ее заменили. Но она, испытав странное облегчение, сварила себе кофе и взяла бублик. Потом сняла телефонную трубку. В Лондоне сейчас еще ранний вечер, и Джил хотела поговорить с Дженет Уиткомб. Но ответившая в доме для престарелых женщина сказала, что Дженет уже уснула. Джил была разочарована.
 Ну ничего. Лучше поговорить с Дженет лично, решила она. Даже если на подготовку к отъезду уйдет несколько недель.
 Джил встала, чтобы налить еще кофе. Образ Хэла боролся в ее мозгу с образом Кейт. Она поежилась. Был один вопрос, который она не хотела задавать даже себе. Интерес Хэла к Аксбридж-холлу проистекал только из его интереса к своим предкам? Или к Кейт Галлахер тоже?
 Ответа Джил боялась.
 Обозвав себя дурой, Джил закрыла окно и натянула толстую хлопчатобумажную фуфайку. Неужели он, как и Люсинда, тоже заметил внешнее сходство между ними?
 Но если она действительно похожа на Кейт, разве это не доказательство генетической связи между ними?
 Джил оттолкнула тарелку и кружку, встала и пошла в ванную комнату. Включила свет и принялась разглядывать себя в зеркало.
 Она никогда в жизни не выглядела хуже, но это от горя и усталости, немного косметики решит эту проблему. Джил всмотрелась в свое отражение. Ореховые глаза. У Кейт, она уверена, они были темно-карими. У нее волосы каштановые, а у Кейт — рыжие. Но может, некое сходство и есть. Нос у Джил прямой и изящный, а у Кейт была несколько римская внешность. Тем не менее у Джил такой же крепкий подбородок, высокий лоб и высокие скулы. И еще — родинка.
 Родимое пятнышко Джил по цвету не отличалось от веснушки. Оно было не таким темным, как у Кейт. У той родинка сидела рядом с уголком рта. У Джил — немного выше, ближе к щеке. Внезапно девушка взяла коричневый карандаш для глаз и подкрасила родинку.
 Как зачарованная, смотрела она на свое отражение. Потом быстро вернулась в комнату, направившись прямо к комоду у постели. Выдвинула один из ящиков, порылась в нем и извлекла на свет старый кулон, купленный в магазине подержанных вещей. Кулон представлял собой ограненный темно-красный камень в простой золотой оправе, висящий на бархатной ленте. До сего дня Джил не знала, почему купила его. Она любила совсем другие украшения — современные, простых форм и линий, обычно серебряные.
 Джил вернулась в ванную и надела кулон.
 Камень винного цвета подмигнул ей из впадинки между ключицами. «Настоящая старинная вещь», — подумала Джил.
 У Джил дрожали руки. Она медленно убрала свои недлинные волосы назад, открыв лицо, и собрала их на макушке. У Кейт волосы были длинными и вьющимися, она носила их распущенными или собирала в узел на макушке.
 Джил пристально смотрела в зеркало, и сердце у нее билось все сильнее. На мгновение ей показалось, что из зеркала на нее смотрит Кейт, красивая, полная жизни, яркая, рыжеволосая женщина эпохи короля Эдуарда. Потом все исчезло.
 Джил опустила руки, и волосы упали ей на глаза.
 Она вздохнула, откинула волосы с лица и снова посмотрела на себя в зеркало. Ее расширенные глаза горели диким огнем. В зеркале не было Кейт — это просто результат усталости и слишком живого воображения. Но она действительно похожа на Кейт. Ошибки быть не может. Даже сейчас.
 Она очень на нее похожа. Достаточно, чтобы быть сестрой Кейт… или правнучкой.
 Джил думала, что у нее поднимется настроение. Но этого не случилось.
 Потому что внезапно со всей остротой встал один вопрос. Как мог Хэл не заметить этого сходства? Ответ был прост. Он смотрел прямо из зеркала.
 Тоненький голосок в мозгу зашептал, что это не совпадение. Нет. Он шептал: Хэл и Кейт, Кейт и Джил, Джил и Хэл. Джил захотелось зажать руками уши.
 Ей стало страшно.

 Глава 5

 Тетя Маделайн еще была жива, но Джил не звонила ей лет пять. Она не держала на нее зла, но и особой любви между ними не было, поэтому они вполне естественно отдалились друг от друга еще больше, чем раньше.
 Тетка была сестрой ее матери. У отца Джил, Джека Галлахера, не было ни братьев, ни сестер. По крайней мере так всю жизнь считала Джил. Она с трепетом сняла телефонную трубку. Чтобы выяснить, была ли Кейт Галлахер ее родственницей, начинать нужно именно с тети Маделайн.
 Джил моментально узнала носовой выговор жительницы Среднего Запада и грубоватый тон.
 — Тетя Маделайн? Здравствуй. Это Джил.
 Но том конце мгновение помолчали.
 — Здравствуй. Как твои дела? — Голос звучал вежливо, но сдержанно.
 — Прекрасно, — солгала Джил. Маделайн ничего не знала о ее жизни, так что ни к чему рассказывать теперь. — Я подумала, может, ты мне поможешь. Я пытаюсь разузнать кое-что о своем отце и о его отце.
 — Странно, — обронила Маделайн.
 Джил живо представила себе тетку, сидящую в удобном кресле в гостиной, выдержанной в бледно-зеленых тонах, одетую в чистое, но вышедшее из моды домашнее платье. Темные волосы тронуты сединой, полное лицо хранит мрачное выражение, очки для чтения свисают на цепочке на грудь.
 — У Джека были братья или сестры?
 — Нет, не было. Если бы были, ты поехала бы жить к ним, а не ко мне.
 — Да. — Джил не добавила, что так было бы лучше для всех. — Ты когда-нибудь встречалась с родителями Джека? С его отцом Питером, с матерью?
 — Нет. Странные вопросы, Джил.
 — Прости, я пытаюсь найти свои корни. Понимаешь, найти своих предков.
 — Зачем?
 Джил медлила с ответом.
 — Недавно я была в Лондоне и, как мне кажется, обнаружила женщину, которая могла быть моим предком.
 Ответа не последовало.
 Джил вздохнула.
 — Ты что-нибудь знаешь о жизни Джека? Он ведь родился в Нью-Йорке? Он там женился на моей матери?
 — Да. Думаю, что там.
 Мать Джил была домохозяйкой, а отец — младшим юристом в крупной фирме.
 — Тетя Маделайн, а мой дед, Питер, тоже родился в Нью-Йорке?
 — Представления не имею.
 Джил поняла, что многого от тетки не добьешься.
 — Может, ты все же что-то вспомнишь о семье моего отца и расскажешь мне?
 — Нет. Тут пришел водопроводчик. Звонит в дверь. Подожди.
 Джил услышала, как скрипнуло дерево, и поняла, что тетка сидит в кресле-качалке. Она сжала телефонную трубку. Бесполезный звонок.
 Прошли пять бесконечных минут. В какой-то момент Джил уже хотела повесить трубку. Внезапно раздался голос Маделайн:
 — На чердаке есть коробка.
 — Что?
 — С вещами твоих родителей. От большинства я избавилась, но сохранила кое-какие бумаги и украшения. Сама не знаю зачем.
 Джил замерла от удивления и возбуждения.
 — Тетя Маделайн, ты просто чудо! — воскликнула она.
 На другом конце провода воцарилась полная тишина.
 — Ты можешь выслать мне коробку экспресс-почтой? Это не очень дорого, а я тут же пошлю тебе чек, как только узнаю сумму, — горячо заговорила Джил.
 — Не знаю…
 — Пожалуйста. Это очень важно.
 Маделайн издала звук, который Джил приняла за согласие. Она дала тетке свой адрес на Западном Бродвее и на Десятой улице и вынудила ее пообещать отправить коробку первой же почтой на следующий день. И, довольная, повесила трубку.
 Если повезет, в этой коробке она найдет что-нибудь, что поможет узнать правду о Кейт… или о ее собственной родственнице, если уж на то пошло. И даже если нет, Джил вдруг страстно захотелось получить вещи, принадлежавшие родителям. Почему тетка не сказала ей об этой коробке еще много лет назад?
 Джил покачала головой. Все очень просто: Маделайн это просто не пришло в голову.
 В любом случае рано или поздно ей нужно вернуться в Лондон.
 Джил достала из комода чековую книжку. Как ока и думала, на сберегательном счете у нее осталось меньше трех тысяч долларов. На банковском счете было всего несколько сотен.
 — Проклятие!
 Так, надо позвонить. Жена одного из звукорежиссеров «Маски» работает с недвижимостью. Джил не могла позволить себе заплатить кому-то комиссионные, но может, они помогут ей просто так, учитывая смерть Хэла и неожиданную безработицу. Надо попробовать.
 Кучу всякого народа знала и Кейси. Может, у нее есть кто-то, кто захочет снять эту квартирку на время.
 Она уже готова была набрать номер, когда телефон зазвонил. К удивлению Джил, это была ее тетка.
 — Тетя Маделайн?
 Та сразу же перешла к делу:
 — Я тут кое-что вспомнила. По-моему, твой дед родился в Англии.
 Джил словно окаменела.
 Маделайн молчала.
 Джил пришла в себя. Задыхаясь и видя перед собой лицо Кейт Галлахер, она спросила:
 — Ты уверена?
 — Нет. Но кажется, помню что-то в этом роде. Он вроде бы приехал в Америку молодым человеком.
 В Лондоне было четыре часа дня. Джил быстро набрала номер музея и с облегчением узнала, что Люсинда все еще там, а через минуту та сама взяла трубку.
 — Джил! Я так рада, что ты позвонила! — с энтузиазмом воскликнула она. — Я все время думаю о тебе. Как ты?
 — У меня все хорошо, — ответила Джил, умирая от желания пересказать слова тетки. — Люсинда, у тебя есть пара минут?
 — Конечно, моя дорогая, — ответила англичанка. Судя по голосу, она улыбалась. — Кейт все еще преследует тебя?
 Джил напряглась.
 — Да. Странный выбор слов.
 — Разве? Мы здесь, в Англии, очень гордимся нашими привидениями, Джил.
 Лорен сказала практически то же самое.
 — Я все время думаю о ней. Я узнала, что мой дед родился в Англии, а я всегда считала, что моя семья родом из Америки.
 — Это интересно, — отозвалась Люсинда. — Попытайся разыскать свидетельство о рождении. Если его нет в Нью-Йорке, тогда оно может быть здесь.
 — Боже! Я даже не знаю, с чего начать. Люсинда, я пытаюсь найти временного жильца в свою квартиру. Я хочу приехать в Лондон и разыскать сведения о Кейт, но у меня совсем немного денег. Сколько у вас может стоить квартира? Или комната?
 — В Лондоне дорогие квартиры — конечно, в хороших кварталах. Хм. Дай мне подумать.
 Джил согласилась, и Люсинда сказала:
 — Знаешь, Лорен приезжала сюда два дня назад. По-видимому, она теперь тоже заинтересовалась своей семьей. Джил удивилась и забеспокоилась.
 — И что ты ей сказала?
 — Ничего. Она побродила здесь сама. Правда, провела какое-то время в наших архивах.
 — А я могу попасть в эти архивы?
 Люсинда помедлила с ответом.
 — Мне придется спросить разрешения у своего работодателя. Потому что ты не член семьи.
 — А кто твой работодатель?
 — Кто-то из компании «Коллинзуорт групп». — Пауза. — Знаешь, дорогая, у меня есть сосед, у которого милая квартира как раз рядом с моей квартирой в Кенсингтоне. Кажется, Аллен уезжает на несколько месяцев и ищет кого-то, кто мог бы в ней пожить и позаботиться о двух его кошках. Давай я спрошу у него, посмотрим, что тут можно сделать.
 Сердце Джил забилось сильнее, полное надежды и волнения. Она скрестила пальцы.
 — Люсинда, если эта квартира свободна и цена разумна, я возьму ее. И кошек я люблю, у меня у самой кот. И еще одно, — нервно проговорила Джил. — Хэл когда-нибудь говорил о Кейт Галлахер? Проявлял к ней какой-либо интерес?
 Женщина молчала.
 Джил замерла.
 — Люсинда?
 — Энн и Кейт заинтриговали его, — сказала Люсинда. — Он говорил, что в один прекрасный день напишет о них. Хэл, бывало, брал медальон, который я тебе показывала, и смотрел на него, а сам делал какие-то пометки. Джил, есть кое-что, что тебе следует знать.
 — Что? — Джил едва дышала, ладони стали липкими от пота.
 — Около года назад Хэл сказал мне, что нашел письма, написанные Кейт и адресованные Энн.
 Джил чуть не выронила трубку.
 — Боже мой! Ты читала их?
 — Нет. Я никогда их не видела. На самом деле я даже не уверена, существуют ли они.
 Джил вскочила.
 — Что ты имеешь в виду? Я не понимаю.
 Люсинда снова помедлила.
 — Не знаю, как и сказать. Я даже не уверена, следует ли мне все это тебе говорить. — Она замолчала.
 Джил сковал страх.
 — Что бы это ни было, Люсинда, я буду очень признательна, если ты со мной поделишься. Я должна знать, что было на уме у Хэла.
 — Очень хорошо. Он несколько раз обещал прислать мне копии писем, но так и не прислал.
 — Но Хэл не был лжецом, он не стал бы все это выдумывать.
 — Джил, в тот день, когда он позвонил и сообщил, что нашел эти письма… Это было в полночь, и его речь звучала несколько бессвязно.
 — Бессвязно? То есть ты думаешь, что он был пьян? — Джил ахнула.
 — Не знаю. Но говорил он бессвязно.
 — Люсинда, если у него были эти письма, ты случайно не знаешь, куда Хэл мог их положить?
 — Не знаю. Но они были бы бесценны и для нас, и для семьи. Он хранил бы их в надежном месте. И они точно не в Аксбридж-холле. Может, Хэл держал их при себе.
 — Возможно, ты и права. А что, если он хранил их в своей квартире в Нью-Йорке?
 — Если найдешь, сообщи мне. Они принадлежат Аксбридж-холлу. Нам нужны оригиналы.
 Джил пообещала. Женщины поговорили еще немного, и Люсинда сказала, что позвонит на следующий день, после разговора с Алленом Генри Барроузом. Джил сидела как громом пораженная. Хэл был покорен Кейт и Энн; Кейт писала письма Энн. И Хэл был вроде как пьяный, когда позвонил Лю-синде и сообщил о своей находке.
 Нет. Джил решительно не согласилась с Люсиндой. Хэл победил свою зависимость от наркотиков. За все восемь месяцев, что они были вместе, она никогда не видела его пьяным или под действием наркотиков. Люсинда ошибалась.
 Но облегчения Джил не почувствовала. Сначала Мариза, потом это. Может, Томас прав. Может, на самом деле она совсем не знала Хэла.
 У Джил все еще были ключи от квартиры Хэла на Пятой авеню, но после его смерти она там не появлялась. Подходя к зданию, Джил замедлила шаги. Комендант узнал ее и улыбнулся.
 Квартира располагалась на двадцатом этаже. Светлая и солнечная, она выходила на Центральный парк.
 Джил стало не по себе, когда она вошла в нее. Следовало искать эти письма, а она чувствовала себя парализованной. Здесь ощущалось присутствие Хэла..
 Внезапно Джил разозлилась на Хэла. Он умер, но его смерть породила множество вопросов, открыла новые факты, вызвала слишком много сомнений.
 Джил решительно направилась в третью спальню, которую Хэл приспособил под кабинет. Она пришла сюда с определенной целью, ей нужно было сосредоточиться, а ее трясло, дрожали колени, сосало под ложечкой. Джил не покидало ощущение, что Хэл в любой момент может войти в квартиру следом за ней.
 Она села за письменный стол и начала внимательно и методично просматривать ящик за ящиком. Надо найти письма. На столе и в столе царил порядок. Это и понятно: Хэл был фотографом и проводил больше времени в «темной комнате», а не в кабинете.
 В руки Джил попала адресная книжка, и она тут же открыла ее на букве «Г». Там значились ее имя и номер телефона. Она полистала книжку и нашла там домашний и рабочий номера Люсинды. И номер Маризы Сатклифф.
 Джил отложила книжку. Придя сюда, она совершила ошибку. Но с другой стороны, Хэл же знал Маризу все эти годы.
 Девушка уже начисто забыла о Кейт и, порывшись в счетах, нашла один — от телефонной компании. Сверив номера, она обнаружила, что за последний месяц Хэл звонил Маризе десять раз.
 Джил захлопнула адресную книжку. Сердце колотилось как безумное. Но ведь это вовсе не означает, что он действительно любил Маризу. Может, именно ее, Джил, Хэл любил всем сердцем.
 Любил ли?
 Джил вскочила. Ей внезапно стало душно, захотелось бежать отсюда. Не нужно было приходить сюда. По крайней мере сейчас. Позже, успокоившись, она вернется сюда.
 Но почему в последний месяц перед смертью он звонил Маризе десять раз? Почему?
 Томас прав. Он действительно хотел жениться на ней.
 Но при чем тут Кейт? Ведь это ее имя Хэл произнес, умирая.
 Джил вдруг стало трудно дышать.
 Она выскочила из кабинета, схватила свою сумку, пробежала по квартире, открыла дверь на лестничную площадку и встала на пороге, жадно глотая воздух. Она окрепнет и вернется поискать письма позже.
 В этот момент открылась дверь лифта, и из него вышел Томас Шелдон. Джил не поверила своим глазам.
 Кого-кого, но его она меньше всего хотела сейчас видеть.
 — Что вы здесь делаете? — воскликнула она.
 — Комендант сказал, что вы наверху, и я не поверил, — ответил он. Так же, как и Джил, он не верил своим глазам. — Что значит, что я здесь делаю? Что вы здесь делаете?
 — У меня здесь остались кое-какие вещи, — начала Джил и осеклась, поняв, что Томас не верит ей.
 — У вас есть ключ от квартиры, — констатировал он. — Могу я его получить?
 — Что? — Отдав ключи, она не сможет вернуться сюда и продолжить поиски.
 Внезапно выражение его лица изменилось.
 — Вам нехорошо? Вы не упадете в обморок?
 И тотчас же Джил поняла, что сейчас отключится.
 — Мне нужно прилечь, — прошептала она.
 Томас подошел к двери, распахнул ее, жестом приглашая Джил войти.
 Она сразу бросилась в ванную комнату, к унитазу, где ее и вырвало.
 Когда позывы прекратились, Джил осталась на месте, не в силах подняться от слабости и смущения. Это был один из самых неприятных моментов в ее жизни.
 Джил услышала шаги Томаса — закрыть дверь она не успела, — но не повернулась в его сторону.
 Помолчав, он сказал:
 — Я принесу воды. — И отошел.
 «Не проснулась ли в нем внезапно доброта?» — подумала Джил. Она поднялась, заперла дверь и начала полоскать рот. Потом умылась, посмотрела в зеркало и, несмотря на свой жалкий вид, опять заметила поразительное сходство с Кейт.
 Томас постучал в дверь.
 — С вами все в порядке?
 — Да. — Хотя это было совсем не так.
 Джил напилась из ладоней воды. Услышала, как Томас отошел.
 Бросив еще один взгляд в зеркало, она вышла из ванной комнаты. Томас стоял в коридоре, их взгляды на мгновение встретились.
 — Простите, — сказала Джил.
 Томас протянул ей стакан холодной воды. Она выпила ее, присев в огромное кожаное кресло.
 Пока Джил пила, Томас отошел к одному из больших окон с видом на Центральный парк — зелень, вишни в цвету.
 Он отвернулся от окна.
 — У вас грипп?
 Джил покачала головой:
 — Нет. Просто я вымотана до предела.
 Томас разглядывал ее.
 — Что вы здесь делаете?
 — Я могу задать вам тот же вопрос.
 — Это моя квартира, — возразил он. — Я имею полное право здесь находиться.
 Джил уставилась на него.
 — Но это же квартира Хэла.
 — О чем это вы? Ее владелец — я. Я купил эту квартиру пять лет назад, потому что часто бываю в Нью-Йорке. Когда Хэл уехал в Нью-Йорк, я разрешил ему поселиться здесь. Какой смысл ему было снимать другую квартиру?
 Джил была поражена.
 — Хэл сказал, что это его квартира.
 — Вы восприняли это слишком буквально.
 Но Джил понимала, что Хэл просто солгал ей. Но почему? Чего он этим добивался? Еще одна ложь…
 — Вы часом не беременны? — прервал ее мысли Томас.
 Джил чуть не задохнулась.
 — Беременна?
 — Да, беременны.
 Джил вспомнила гадание Кейси и карту «Императрица».
 — Нет, я не беременна.
 Вероятность — одна на миллион, но по дороге домой она все же купит домашний тест на беременность.
 — У вас неуверенный вид. — Томас продолжал разглядывать ее. — Вы кажетесь нервозной.
 — Вы меня напугали. Но вы же и хотите меня напугать, верно?
 Глаза Томаса потемнели.
 — Зачем мне пугать вас, мисс Галлахер?
 — Не знаю. Потому что вы меня ненавидите. Потому что вините в смерти Хэла.
 Томас сел на диван напротив нее, расстегнув пиджак. Провел ладонью по волосам, и перстень с печаткой сверкнул у него на пальце.
 — Я не пытаюсь вас напугать. — Он взглянул на нее. — Я думал прийти и собрать его вещи. Но не знаю. Видимо, я попрошу сделать это кого-то другого. — Его лицо исказилось.
 Джил могла бы предложить свою помощь — и получить возможность вернуться сюда, — но эта задача была не по силам и ей.
 — Мне нужно собрать его вещи в моей квартире, — непроизвольно вырвалось у нее. — Это ужасно.
 Впервые они внимательно посмотрели друг на друга.
 И тут же быстро отвели глаза.
 Томас взглянул на часы и сунул руку в нагрудный карман, но, ничего оттуда не вынув, пояснил:
 — Я опаздываю и должен поменять время встречи. Я забыл свой телефон.
 Джил молча смотрела на него.
 — Все эти дни я никак не соберусь. Я все время пропускаю назначенные встречи, забываю вещи, кладу их не туда. — Томас криво улыбнулся и неуверенно пожал плечами.
 Джил никогда не видела его улыбающимся и только сейчас поняла, что Томас действительно неотразим. Неудивительно, что он слыл плейбоем. При его внешности и голубой крови женщины, вероятно, просто падали к его ногам.
 — По крайней мере вы хоть что-то делаете, — заметила Джил, подумав о собственных мучениях.
 — Ну что ж, — сказал Томас после тяжелого молчания, — пойдемте?
 Уже на площадке, заперев дверь, Томас повернулся к девушке.
 — Могу я получить ваш ключ?
 Джил застыла. Он ждал. Их взгляды снова встретились, и на этот раз надолго.
 У него были такие же янтарные глаза. Те же высокие скулы, тот же аристократический нос, чувственный рот, такой же цвет волос. Но никто никогда не спутал бы Томаса с Хэлом. Это было все равно что сравнивать алмаз и бриллиант. Томас отличался высокомерием и самоуверенностью, которых никогда не было в Хэле.
 И все равно смотреть на него было больно.
 — Вам незачем хранить ключ от этой квартиры, — промолвил Томас.
 Джил отвернулась. Выбора у нее не было. Она вытащила ключ из кармана джинсов и отдала его Томасу.
 — Я хочу извиниться. Мне не следовало приходить сюда без разрешения, но, с другой стороны, я не знала, что это ваша квартира. Если бы знала, то не вошла бы в нее.
 — Извинения приняты, — сказал Томас. И Джил поверила ему. Каким-то образом они зарыли топор войны, хоть и с неохотой. Она прошла за ним к лифту, который открылся, когда Томас нажал на кнопку «вниз».
 — Прошу вас.
 Он отступил и пропустил Джил вперед. Хэл тоже всегда так поступал.
 Дверь закрылась, и они оказались вдвоем в замкнутом зеркальном пространстве. Отражение Томаса было повсюду, куда ни глянь.
 — Вы нашли то, что искали? — спросил он.
 — Я ничего не искала, — ответила Джил.
 Томас промолчал.

 Глава 6

 Звонок домофона пробудил Джил от глубокого сна. Было пять часов — она проспала большую часть дня. Джил последовала совету Кейси и сходила к врачу за снотворным. И теперь она хорошо спала ночью, а заодно прихватывала и значительную часть дня.
 Джил также сдала кровь на анализ на беременность. Слава Богу, он оказался отрицательным.
 Она, спотыкаясь, добралась до домофона и окончательно проснулась, услышав, что это срочная доставка почты. Прибыла посылка от тетки.
 Джил нажала кнопку, чтобы открыть входную дверь, и, дрожа от нетерпения, стала дожидаться курьера. Мужчина-посыльный вышел из едва тащившегося лифта, и Джил быстро расписалась за небольшую картонную коробку. Ее охватило возбуждение.
 Она уже бросилась было за кухонным ножом, но вдруг перед ее мысленным взором возник образ матери — впервые за все время. Мать была невысокой и стройной, с волнистыми золотистыми волосами, похожа на Грейс Келли. У нее была мягкая и безмятежная улыбка.
 Пришедшее словно ниоткуда воспоминание было одновременно чудесным и болезненным. Стараясь не спугнуть этот образ, Джил нашла нож, вернулась к коробке и вскрыла ее. Затем с увлажнившимися глазами начала перебирать вещи родителей.
 Тетка сохранила в основном бумаги, которые Джил отложила напоследок. Среди вещей она увидела галстуки и запонки отца, несколько шарфиков матери — все ярких расцветок начала семидесятых годов, усыпанную стразами театральную сумочку и ожерелье из настоящего жемчуга. Маделайн сохранила учебники отца Джил по юриспруденции, кулинарные книги ее матери. Была здесь и книга по садоводству и почему-то журнал «ТВ-гайд» за первую неделю мая 1976 года.
 Джил нахмурилась. Именно на той неделе произошла автокатастрофа.
 Она отложила журнал в сторону. Маделайн сберегла и несколько платьев ее матери. Джил улыбнулась при виде платья-мини и шиньона из светлых волос. Зачем он был нужен матери с ее волосами до плеч?
 Еще там лежали карта Великобритании и путеводитель по ней.
 Джил села на пол, держа в одной руке жемчуга, а в другой — пожелтевшую карту и устаревший путеводитель.
 Значит, ее родители ездили в Англию? Или собирались? И если да, то зачем?
 В глубине души она чувствовала, что это еще одно совпадение, соединяющее ее с Кейт Галлахер.
 Но ей никогда не узнать о причинах этой поездки и о том, состоялась ли она.
 Следовало еще разобраться с бумагами. Джил наконец перешла к большим конвертам из грубой бумаги. Взяв первый, туго набитый, она вытряхнула его содержимое на ковер рядом с собой.
 Первое, что она увидела, были паспорта родителей. Сердце Джил неистово забилось.
 Она открыла оба, сначала Ширли, затем Джека. Наконец у нее были их фотографии. На глазах Джил выступили слезы.
 — О Господи! — только и сказала она. С болью в сердце Джил осознала, что похожа на отца. А мать такая же красивая, какой она только что ее вспомнила.
 Джил вдруг схватила паспорт отца. Открыла его в конце и увидела въездную визу в Великобританию за 1970 год. В паспорте матери стояла такая же. Они посетили эту страну за год до ее, Джил, рождения.
 Ей очень хотелось бы узнать, где именно в Англии они побывали во время этого путешествия.
 Затем она увидела несколько дипломов Джека, включая и диплом юридической школы. Нашла его свидетельство о рождении, он родился 24 ноября 1936 года. Перерыв все бумаги, Джил нашла и свидетельство о рождении своей матери, которая оказалась на десять лет моложе отца.
 Найдя свидетельство о браке, Джил с удивлением узнала, что они зарегистрировались у судьи, а не обвенчались в церкви. Стояли подписи двух свидетелей, кажется, Тимми О'Лири и Ханны Эймс.
 Убедившись, что конверт пуст, Джил открыла второй. Оттуда выпали пачка фотографий и какие-то бумаги.
 Джил поняла, что бумаги — это письма, а на фотографиях запечатлены родители вместе с ней. Здесь же было несколько ее снимков в младенческом возрасте. На всех фотографиях родители выглядели счастливыми, они, вне всякого сомнения, любили друг друга. Слезы опять заволокли глаза Джил.
 Потрясенная, она просмотрела еще четыре-пять семейных фотографий, осознав, что наконец-то нашла недостающее звено своего прошлого, которое будет лелеять всю оставшуюся жизнь. И затем в руках у нее оказалась свадебная фотография родителей.
 Позади ее отца и матери, сияющих и держащихся за руки, полукругом располагались гости в вечерних нарядах. Все они стояли на ступеньках, видимо, административного здания. Джил на мгновение залюбовалась матерью в белом платье и отцом в белом смокинге. Она тут же узнала родителей матери, стоявших как раз за Ширли, но молодой человек рядом с отцом и молодая женщина рядом с матерью были ей незнакомы. Очевидно, это были шафер и подружка невесты.
 Джил пристально вгляделась в одинокого немолодого мужчину с седыми волосами, который стоял к ее отцу ближе всех. Тоже в белом смокинге, с красной гвоздикой в петлице. Он показался ей знакомым, хотя она никогда прежде его не видела.
 Кто он? Почему кажется знакомым?
 Джил перевернула фотографию и прочла: «День нашей свадьбы, 1 октября 1969 года, мы с Джеком, Тимми и Ханна, мама, папа и Питер».
 Питер. Вскочив, Джил еще внимательнее вгляделась в снимок, рассматривая отца Джека, Питера Галлахера. Джил так и не поняла, почему он кажется ей знакомым, может, она видела его совсем маленькой, и его образ запечатлелся глубоко в ее сознании.
 Джил опустилась на пол, размышляя о своих открытиях. Что-то тревожило ее. Чего-то здесь не хватало. Она еще раз внимательно перебрала все бумаги и фотографии и поняла: среди снимков и документов не было ничего, связанного с семьей Джека, кроме его отца на единственной фотографии — свадебной. И это было более чем странно.
 Зияющая пустота.
 Но что это значит?
 Неужели Джек не любил отца? Или они поссорились? Или он избегал чего-то в своем прошлом? Может, что-то скрывал?
 Джил ни о чем понятия не имела. Она взяла письма своей матери — и еще одна часть головоломки встала на место.
 Открывая дверь в квартиру, Джил услышала музыку — звучал один из ее компакт-дисков. Сначала она испуганно замерла. Неужели она оставила плейер включенным? Нет, она точно помнила, что это не так.
 В следующий миг Джил поняла, что это Кейси вошла к ней, поскольку имела запасной ключ и иногда им пользовалась. Джил совсем забыла о подруге за событиями и тревогами последних дней.
 Прошлой ночью она, несмотря на таблетки, не спала, думая об одном из писем Ширли своей матери.
 Джил узнала, зачем ее родители ездили в Англию. В тот год Питер умер от сердечного приступа, и его смерть потрясла их. Ему было всего шестьдесят два, и все считали, что он здоров как бык. Но отец и сын были не очень-то близки, и Джек, судя по словам Ширли, винил себя в отчужденности между ними и даже в безвременной смерти отца.
 На поездке настоял Джек, он хотел увидеть страну, где родился его отец. Ее родители провели в Йоркшире три недели, путешествуя по сельской местности как туристы. Джек испытывал скорбь, вину и смущение. Питер родился в Йоркшире, и Джек полагал, хотя не знал точно, что его отец родился в самом Йорке. В конце письма Ширли выражала радость по поводу того, что они возвращаются домой и что она наконец забеременела.
 Джил быстро прикинула, и получилось, что Питер родился в 1908 году. В год исчезновения Кейт.
 Это тоже могло быть совпадением, но по коже Джил побежали мурашки.
 Кейси мерила комнату шагами. Увидев Джил, она остановилась.
 — Как я рада, что ты вернулась! Нам надо поговорить, Джил. Ты знаешь, что оставила дверь незапертой?
 Джил не поверила своим ушам.
 — Ты шутишь.
 — Нет, не шучу. — Кейси подошла ближе. На ней был крохотный розовый топ и юбка с набивным узором. Длинные светлые волосы заплетены в косу. — Джил, ты жутко выглядишь!
 — Спасибо, — сказала Джил. Они с Кейси никак не могли встретиться со дня ее возвращения. Оставляли друг другу сообщения на автоответчике, горя желанием обо всем поговорить. — Я не верю, что оставила дверь открытой.
 — Может, это из-за лекарства.
 Джил внезапно почувствовала облегчение.
 — Наверное.
 — Ах ты, бедняжка! — Кейси порывисто обняла подругу, крепко прижала к себе. — Дорого далась тебе эта Британия.
 — Да уж.
 — Джил, но неужели ты снова собираешься туда? Я правильно поняла твое последнее сообщение?
 — Да. Мне нужна твоя помощь, Кейси. Я должна сдать эту квартиру. У меня почти нет денег.
 — Ты не можешь ехать туда. Я всерьез волнуюсь за тебя, Джил.
 — Почему? Что еще ты видела?
 — Это был всего лишь сон, Джиллиан, но такой ужасный.
 Джил было расслабилась, но Кейси продолжила:
 — Я видела во сне ту женщину, Кейт Галлахер. Она была заперта, Джиллиан. — И Кейси заплакала.
 — Почему ты плачешь? — прошептала Джил.
 — В темноте ей было так страшно, ужасно страшно. Но потом… — Кейси замолчала.
 — Что потом? — резко спросила Джил.
 Кейси помотала головой.
 — Не знаю. Это был просто сон. Я понимаю, о чем ты думаешь, но я ничего не предсказывала по снам. — Они переглянулись. — По крайней мере, — шепотом добавила Кейси, — до этого времени.
 По спине Джил пробежал холодок. Поколебавшись, она спросила:
 — Как она выглядела? В твоем сне.
 Кейси вытерла глаза.
 — Она была молодой и красивой.
 — И?
 — Не знаю.
 И Джил опять вздохнула было с облегчением, когда Кейси добавила:
 — У нее были красивые волосы. Длинные, рыжие и кудрявые.
 Сердце Джил неистово забилось.
 — Да, точно. Откуда ты узнала? Разве я тебе говорила?
 — Не помню.
 Кейси пошла налить себе воды. Джил тоже направилась к стойке, отделявшей кухонный уголок от комнаты. Кажется, она не описывала Кейси внешность Кейт.
 — Кейт написала Энн, своей лучшей подруге — и бабушке Хэла, — несколько писем. Я хочу найти эти письма. Уверена, Хэл спрятал их где-то у себя в квартире.
 — У тебя же есть от нее ключ.
 — Больше нет. Пару дней назад я пошла туда и натолкнулась там на Томаса. Он попросил у меня ключ, и мне пришлось отдать. — Джил помолчала, глядя на стойку, выложенную веселой желтой плиткой. — Может, удастся подобрать ключ?
 — Но это же противозаконно, Джиллиан!
 — Конечно. Но Томас живет в гостинице, а не в квартире. Он меня не поймает.
 — По-моему, это не самая лучшая идея. — Кейси побледнела. — Джил, умоляю, не лети в Лондон. — Она схватила подругу за руку. — Я была не до конца честна с тобой.
 Глаза Джил расширились — Кейси была неспособна на обман.
 — Что ты хочешь этим сказать?
 — Я видела нечто ужасное! — воскликнула Кейси, цепляясь за ее руку. — Заклинаю тебя, не лети в Лондон!
 — Что? Что ты видела?
 Кейси отпустила ее руку.
 — Во сне, Джиллиан, Кейт превратилась в тебя.
 Кейт превратилась в тебя.
 Эти слова неотступно преследовали Джил, пока она отпирала дверь в квартиру Хэла ключом, взятым у коменданта. Джил сказала, что забыла свой ключ дома, и он ей поверил. Кейси не знала, что означает этот сон. Но сказала, что сон был темным, полным теней, напугал ее и до сих пор пугает. Кейси была убеждена, что Кейт испытывала настоящий страх и взывала к ней и к Джил через время и пространство.
 Джил вошла в квартиру с тяжелым сердцем. Она не знала, что и думать. Конечно, это всего лишь сон. Но Кейси была так расстроена. Джил никогда не видела ее в таком состоянии.
 День близился к вечеру, собирался дождь, и Джил включила в гостиной свет. В то же мгновение из спальни Хэла вышел мужчина.
 Джил вскрикнула.
 Мужчина вздрогнул от неожиданности.
 — Джил? — Алекс Престон широко раскрыл глаза и поднял брови.
 Джил приложила ладонь к колотящемуся сердцу и тут же заметила, что на Алексе только потертые джинсы. Волосы влажные. Обнаженный торс. Он явно только что вышел из душа.
 — Здравствуйте, Джил, — сказал он, подходя ближе.
 Джил поняла, что неприлично пялится на него, осознала, что вторично без приглашения явилась в квартиру Шелдонов — и ее поймали на этом. Алекс улыбнулся.
 — Я не ожидал гостей.
 — Простите.
 Гибкое тело Алекса все состояло из мышц. Без одежды он казался более худощавым.
 — Я не знала, что вы здесь. Я…
 — Это очевидно. Я только что вошел. — Небрежно, одним плечом, он прислонился к стене. — Как вы вошли? О! Позвольте мне угадать. Ключ вам дал Хэл.
 Джил не могла собраться с мыслями и сообразить, что делать.
 — Кажется, у меня неприятности, — наконец сказала она.
 — Правда?
 Алекс, видимо, не рассердился, его ничуть не взволновала их встреча. В Лондоне он держал себя не слишком дружелюбно, но сейчас все в нем — от позы до выражения лица — говорило о полной расслабленности.
 «Что ему сказать? — подумала Джил. — Ведь он все передаст Томасу. Но можно попытаться выгадать для себя какое-то время в этой квартире».
 — Пару дней назад я видела Томаса, — проговорила она.
 — Да?
 — Мне надо было попросить у него разрешения прийти сюда и забрать несколько моих фотографий, сделанных Хэлом. Но я не хотела его беспокоить и просто пришла. Я не сообразила, что вы можете быть здесь. Простите, что потревожила. — Собственная ложь была Джил не по нутру.
 — И где вы видели Томаса? — Судя по всему, Алекс понял, что она сочиняет.
 — Здесь, — натянуто улыбнулась Джил.
 Он пожал плечами.
 — Что ж. Действуйте. Ищите фотографии. Это будет нашей маленькой тайной. — Он задержал ее взгляд своим. И больше уже не улыбался. — Я не скажу.
 — Почему?
 — Потому что я не помешан на контроле, как он. Потому что я пытаюсь быть добрым. По-моему, нам всем уже и так порядочно досталось.
 Джил устыдилась своей лжи, но делать было нечего. Времени у нее было немного. Куда же Хэл спрятал эти письма? Она подошла к книжному шкафу и, взяв стопку книг в твердом переплете, начала открывать их.
 — Почему вы ищете фотографии в книгах, Джил? — спросил Алекс.
 Она подскочила как ужаленная и повернулась.
 — Я…
 Он взял книгу у нее из рук.
 — Что вы ищете?
 Ей ничего не приходило на ум.
 — Может, я могу помочь. Видимо, это очень важно для вас, иначе вы не пришли бы сюда.
 Лицо Джил исказилось.
 — Я боюсь довериться вам. Вы на их стороне.
 — И почему появились эти стороны?
 — Потому что я убила Хэла. Потому что я «золотоискательница». — Джил встретилась с ним взглядом.
 Она отошла и опустилась в кресло. Алекс поставил книги на полку.
 — Я знаю, что вы любили его. Томас со временем успокоится. Никто не волен изменить прошлое, жизнь в прошлом только причиняет боль. Нужно жить дальше.
 — Это нелегко.
 — Жизнь вообще нелегкая штука, Джил, и те, кто утверждает обратное, либо дураки, либо лжецы.
 Она слегка улыбнулась.
 — Гладко говорите.
 Алекс поклонился.
 — Хотите правду? Я гладко говорю. Но гораздо лучше считаю.
 Она снова улыбнулась, чуть шире.
 — Кстати, как вы себя чувствуете? — как бы невзначай поинтересовался он.
 Джил удивилась. Какое ему дело?
 — Да ничего.
 — А выглядите не очень.
 — Я принимаю лекарство, но мне это не слишком нравится.
 — Может, сейчас и надо. А вы не хотите поехать отдохнуть куда-нибудь?
 — Я не могу. — Она беспомощно пожала плечами, ей не хотелось раскрываться перед ним. Джил даже пожалела, что он выказывает столько сочувствия. — Ничего.
 — Может, вам все же куда-нибудь съездить?
 Джил вздохнула.
 — Я возвращаюсь в Лондон.
 В его глазах мелькнуло удивление.
 — У одной моей приятельницы два кота, за которыми надо присматривать, и поскольку я потеряла работу, это показалось мне неплохой идеей. — Джил замолчала, чтобы не рассказать больше. Ей почему-то казалось, что надо держать свои планы в тайне. — Я не могу здесь оставаться.
 — Понимаю. — Алекс помолчал. — Но все же, что вы ищете?
 Смена темы оказалась кстати. Джил колебалась. Ей больше не хотелось лгать. Кроме того, она имела полное право попытаться найти своих предков.
 — Письма. — Джил посмотрела на него. Их взгляды скрестились. — Кейт писала Энн письма. Мне нужно найти их.
 — Значит, вы по-прежнему ищете Кейт Галлахер. Почему?
 Джил медлила с ответом. Ей хотелось рассказать ему все без утайки. Это удивляло ее: ведь он не был ни другом, ни доверенным лицом. Алекс — Шелдон, хоть и с фамилией Престон.
 — Вы надеетесь найти родню, да?
 Джил вздрогнула.
 — Это так ужасно? — наконец спросила она. — В отличие от вас у меня нет семьи. Когда умерла ваша мать, вас взяли к себе Шелдоны. Когда погибли мои родители, меня взяла к себе тетка, ненавидевшая ответственность, которую несла. Что плохого в том, что я пытаюсь найти потрясающую женщину, которая таинственным образом исчезла и оказалась моей родственницей?
 — Все это очень понятно, — спокойно сказал Алекс. — Вам предстоит большая работа, Джил. И вы это знаете.
 — Да, знаю.
 Он улыбнулся и пожал плечами.
 — Тогда — приступим.
 Джил поднялась.
 — Вы собираетесь мне помогать?
 — Мне нужно убить час времени до следующей встречи. Почему бы и нет?
 — Спасибо, — ответила Джил, еще не до конца уверенная, что стоит за его готовностью помочь. Сначала извинялась Лорен, потом Томас, теперь Алекс ведет себя доброжелательно. Может, это заговор.
 Mo все это не важно. Важна лишь Кейт Галлахер. Джил подошла к книжному шкафу. Пока она снова принялась за книги, Алекс скрылся в спальне, видимо, для того, чтобы одеться, и вышел оттуда в белой футболке.
 — Джил. — Он взял ее за руку, когда она потянулась к очередной книге. — Давайте взглянем на вещи реально. Если у Хэла были старые, ценные письма, он сделал бы копии. Оригиналы, без сомнения, хранятся в сейфе, в банке. Ну а копии, — Алекс улыбнулся и за руку потянул Джил в кабинет, — должны храниться в компьютере.
 Компьютер уже работал, и Алекс включил в комнате верхний свет.
 — Вы что, все время работаете? — спросила она, увидев на экране какой-то финансовый отчет — китайская грамота для нее.
 — Я люблю свою работу. — Алекс уселся перед компьютером. — Сюда меня привел небольшой кризис. Уже завтра я надеюсь улететь первым рейсом.
 Он вышел из своего файла и, щелкнув «мышью», вывел на экран другую программу. Сразу же появился перечень сотни файлов.
 — Это не может принадлежать Хэлу, — в растерянности выдохнула Джил.
 — Бывая в Нью-Йорке, я останавливаюсь здесь. — Алекс улыбнулся — экрану, а не ей.
 Джил вдруг вспомнила все те дни, когда Хэл, ничего не объясняя, выражал желание остаться у нее. Он никогда не рассказывал о компании и об Алексе и Томасе в этой связи. Просто предлагал пойти в какой-нибудь ресторан, а потом к ней.
 Алекс обернулся, чтобы увидеть ее лицо.
 — Что случилось?
 Он очень тонко чувствовал. Джил стало нехорошо.
 — Каждый раз, когда Хэл оставался у меня, вы или Томас были в Нью-Йорке, но он ни разу не назвал мне истинную причину.
 — Насколько хорошо вы знали Хэла.
 Джил вздохнула: Томас прав, она почти совсем не знала его.
 — Послушайте, Хэл не имел в виду ничего плохого. Просто он был из тех людей, которые всегда хотят сделать приятное, поэтому он и не говорил вам ничего, что могло бы вас огорчить. — Алекс еще раз внимательно посмотрел на Джил и вернулся к экрану. — Я ищу по именам — Галлахер, Кейт и так далее.
 Джил кивнула. И без всяких предисловий сказала ему в спину:
 — Хэл сказал, что это его квартира. Он солгал.
 Пальцы Алекса замерли на клавиатуре. Он снова посмотрел на нее.
 — Мне жаль.
 — Я просто не понимаю.
 — Я же сказал, Хэл любил делать приятное. Он говорил вам то, что вы хотели слышать.
 Джил почти пожалела, что пришла сюда и встретила Алекса Престона. Алекс утверждал, будто Хэл говорил, что любит, только потому, что она хотела это слышать?
 Ей захотелось плакать. Хэл говорил, что любит ее, а сам любил Маризу. Еще одна ложь.
 Ложь, которую не прощают.
 А потом — Кейт.
 — Вы как?
 — Мне безразлично, чья это квартира, — сказала Джил.
 Он по-прежнему смотрел на экран.
 — Ничего, — наконец произнес Алекс. Потом добавил: — Подождите-ка. Может, Хэл спрятал где-то эти файлы. — И начал быстро пощелкивать клавишами.
 — Ловко у вас получается, — заметила Джил, стоя позади Алекса и глядя на экран поверх его плеча.
 — Вот, так и есть. Эврика. Gallagher1.doc, Gallagher2.doc, Gallagher3.doc.
 — Боже мой! — воскликнула возбужденная Джил. — Это, должно быть, письма.
 Алекс обернулся к ней.
 — Если только он не вел досье на вас.
 Джил вздрогнула, а потом поняла, что Алекс шутит.
 — Это не смешно.
 — Извините.
 — Ну давайте, скорее открывайте первый, — нетерпеливо попросила Джил.
 — Не могу, — отозвался Алекс.
 — Почему?
 — Нужен пароль. — Он продолжал печатать. Джил смотрела, как он набирает: Галлахер, Кейт, Джил, Хэл. Он попробовал даже Энн, Коллинзуорт, Бенсонхерст. Экран не реагировал.
 Они потратили еще полчаса, пробуя каждое слово, которое приходило им в голову в связи с семьей или Хэлом.
 — Постойте-ка, — вдруг проговорила Джил, и ее глаза расширились. — Когда мы с Лорен были в Аксбридж-холле, она сказала, что в детстве у Хэла и Томаса был тайный язык. Они произносили слова задом наперед! Попробуйте Тйек!
 — Кейт задом наперед. Ладно. — Ничего не изменилось. — Еще какие предложения? — спросил он.
 И когда Джил уже собралась предложить написать в обратном порядке свою фамилию, он быстро набрал Р-Е-Х-А-Л-Л-А-Г.
 Экран тотчас же заполнился текстом. Джил, не сознавая, что делает, почти парализованная от возбуждения, схватила Алекса за плечо и наклонилась вперед, вглядываясь в экран.
 — Это письмо, — сообщил он. — Датировано десятым января 1908 года. Я распечатаю его.
 Но Джил не двинулась.
 — Подождите, — прошептала она, накрывая руку Алекса своей. По спине у нее побежали мурашки, когда она прочла вслух: — «Дорогая Энн».
 В следующей строчке говорилось: «Мне страшно. Я очень боюсь за свою жизнь».




 Часть вторая
 «ИМПЕРАТРИЦА»



 Глава 7


 «Дорогая Энн!
 Мне страшно. Я очень боюсь за свою жизнь.
 Дражайшая моя подруга, я знаю, как хорошо ты меня понимаешь, и тебе известна моя склонность к мелодраме. Я не хочу тебя встревожить, Энн. Но в данном случае я не преувеличиваю. Я так одинока, мне так страшно и некому довериться. Я доверяю тебе правду.
 Я не вернулась домой. Я не в Нью-Йорке. Я снимаю милый сельский домик недалеко от Робин-Гуд-Бэй. Дело в том, дорогая моя подруга, и я уверена, ты простишь обман, который стоил мне столько боли, что у меня не было выхода, кроме как уехать из города. У меня будет ребенок, Энн.
 Прошу тебя, не презирай меня! И не спрашивай, как имя моего возлюбленного. Я не могу его назвать. В этот деликатный момент это было бы ошибкой. Могу сказать только, что он из очень хорошей и очень старой семьи и что мы обязательно поженимся.
 Не думай обо мне плохо, Энн. Временами мне хотелось больше походить на тебя — быть истинной леди, которая никогда и не помыслит о подобной связи. Но я не похожа на тебя. Моя ирландская и американская кровь быстро бежит в моих жилах. Жизнь всегда казалась мне такой огромной и полной сокровищ. И я всю жизнь ждала именно этого человека. Он — мой рыцарь без страха и упрека, Энн.
 И он не бросил меня. А одна я потому, что он сейчас за границей, такова воля его отца. И мне очень-очень одиноко. У меня есть служанки, но они такие мрачные, что я скорее стану разговаривать сама с собой, чем поделюсь с ними своими страхами. Деревню я, разумеется, не посещаю. Там, наверное, ходят обо мне самые невероятные сплетни. Мы пустили слух, что я скорбящая вдова. Это была его идея, и мне кажется, она идеальна. Он и сам идеальный.
 Да, дорогая Энн, я улыбаюсь.
 Мой врач говорит, что я рожу к маю. Он не опасается осложнений, так как у меня широкий таз, а это благоприятно для вынашивания и родов. Рожать я собираюсь в лучшей детской больнице, не хочу отдавать себя в руки деревенской повитухи! Но все равно мне страшно, потому что столько женщин умирает при родах. Помнишь леди Кэсуэлл, умершую прошлым летом? А ведь ей тоже говорили, что нет никаких причин для опасений! А вдруг я умру, производя на свет нашего ребенка?
 Что, если Господь накажет меня за мои грехи? И не только за любовь вне брака, но и за все мое прошлое безрассудство?
 И что самое страшное, я не чувствую раскаяния! И Он, конечно, знает об этом!
 Разве ты можешь обвинить меня, дорогая Энн, в том, что мне страшно? Как бы я хотела, чтобы ты была рядом.
 Я пытаюсь быть сильной, но ведь мне всего восемнадцать. Я так мало видела в жизни, я еще столько хочу успеть — путешествовать по свету, знакомиться с людьми, читать книги, обсуждать новые идеи, ходить на балы, вырастить этого ребенка и стать женой этого человека. Я молюсь об этом.
 Не упрекай меня, когда мы встретимся вновь. Я собираюсь вернуться в город после рождения ребенка. А поскольку я поклялась на Библии, что никому не выдам своего местонахождения, то не могу дать тебе свой адрес. Молись за меня, Энн. Зная это, я многое выдержу, твоя любовь поддержит меня.
 Я скучаю по тебе.
 С любовью и верностью, любящая и преданная, самая искренняя, твоя лучшая подруга

    Кейт».

 Прочитав письмо, Джил долго не могла прийти в себя. Она как наяву видела Кейт, с наметившимся животом, в белом платье в цветочек — юная женщина сидит за письменным столом в слабо освещенной комнате в сельском коттедже и пишет лучшей подруге это письмо.
 — Джил? Джил, что с вами?
 Голос Алекса грубой реальностью ворвался в ее грезы. Она вдруг осознала, что сильно навалилась на него, опираясь одной рукой на стол. Их взгляды встретились. Джил не сразу вернулась из прошлого в настоящее.
 Алекс развернулся на стуле, чтобы лучше видеть Джил.
 — Вы хорошо себя чувствуете?
 Джил почувствовала, что дрожит.
 — Бедная Кейт!
 — Да, сильное письмо. На меня оно тоже произвело впечатление.
 Он повернулся к компьютеру и щелкнул «мышью». Заурчал принтер.
 Джил по-прежнему думала о письме. Кейт уехала в деревню, чтобы родить, сняла домик где-то у Робин-Гуд-Бэй, где бы это ни было. Врач сказал, что ребенок родится в мае.
 — В мае 1908 года Кейт Галлахер родила ребенка, — проговорила Джил. Ее дед Питер родился в 1908 году, в Йоркшире. Совпадение?
 — Да, так говорится в письме. — Алекс поднялся от компьютера. — Вы белая как привидение. Вам нужно выпить воды, а лучше вина.
 Джил не ответила, ее мысли бежали дальше. Вышла ли Кейт замуж? Был ли ребенок мальчиком? А вдруг Кейт — не просто предок Джил? Что, если она ее прабабушка?
 Но у нее нет доказательств, а шансов — один на миллион.
 — Джил? Где вы блуждаете?
 При звуке голоса Алекса Джил вздрогнула. Он стоял так близко от нее, что их колени соприкасались. Она не слышала, как Алекс подошел к ней. Он держал Джил за плечи, пристально всматриваясь в ее лицо.
 Она отодвинулась. Ей не хотелось физического контакта.
 — Все в порядке. Мне просто очень жаль ее. Интересно, женился ли он на ней?
 Алекс одарил ее странным взглядом.
 — Что означает этот взгляд? — спросила Джил, идя вслед за ним из кабинета на кухню.
 — Если этот парень подчинился приказу родителей и оставил восемнадцатилетнюю девушку в деревне, чтобы она родила его ребенка одна, он не собирался на ней жениться. — Алекс достал из холодильника бутылку белого вина. — Этот парень был трусом. И дерьмом.
 Джил смотрела, как он открывает бутылку, думая о письме Кейт.
 — Вы несправедливы. В те времена долг перед родителями соблюдался неукоснительно. И нужно было их разрешение на брак.
 — Милая, я мужчина. Времена, может, и меняются, но не правила. Любовь, честь, честность — эти чувства не зависят от времени. Мужчина или честен, или нет. Это одна из сторон жизни, где есть только две краски — белая и черная.
 Джил во все глаза смотрела на Алекса, впервые с того момента, как они обнаружили письмо Кейт, а может, вообще за все время их знакомства. Необычный человек — сам всего достиг, добился успеха, очень умный, но вместе с тем тонко чувствующий и проницательный. Не побоится схватиться с акулами бизнеса, иначе откуда такая сила, которую он излучает. И в то же время знает, что такое этика. Или это просто так кажется.
 — Вы интересный человек, — сказала Джил.
 — Одна из моих подружек считает меня скучным.
 — И на что же она жаловалась? — улыбнулась Джил. — Что вы слишком много работаете или что не хотите жениться?
 Он улыбнулся.
 — Соображаете. На то и на другое.
 Джил поняла, что ей хорошо с ним, и, пораженная, отвернулась. Она не хотела, чтобы ей было хорошо — ни с ним, ни с любым другим мужчиной. Сейчас она ищет правду о Кейт Галлахер, а не дружбу Алекса, особенно если это приведет к тому же, к чему привело с Хэлом. Такое не должно повториться.
 — О чем вы сейчас думаете? — спросил Алекс, подавая ей бокал вина.
 Джил вздрогнула. К счастью, он не умеет читать мысли.
 — О письме.
 Алекс потягивал вино, облокотившись на кухонную стойку. Он обладает своим, особым магнетизмом, поняла Джил. Алекс не похож на кинозвезду, как Томас. Когда он входит в комнату, головы не поворачиваются разом в его сторону. Но через несколько минут все женщины, без сомнения, начинают интересоваться, кто он и чем занимается.
 — Вы слишком пристально смотрите на меня, — заметил Алекс.
 — Я думаю.
 — О Кейт?
 — Да. — Какая ложь. Джил отвела глаза. То, что здесь происходит, недостойно. Хэл только что умер. Она ни на мгновение не хочет находить Алекса интересным или привлекательным.
 — Вам слишком тяжело пришлось, но нужно немного отпустить тормоза, Джил.
 От его тона она дернулась и встретилась с ним взглядом. Алекс догадался, что она думает о нем. Догадался, вероятно, и о том, что Джил находит его привлекательным. Он улыбался ей, но не насмешливо. Джил не знала, что означает эта улыбка. Но она затронула и его голубые глаза. Добрая, спокойная, искренняя улыбка.
 — Почему мне надо отпустить тормоза? Чтобы вы могли за мной приударить?
 — А вы этого хотите?
 — Нет! — Джил сказала правду.
 Алекс пристально смотрел на нее. По его лицу ничего нельзя было прочитать. Стало тихо, их словно укрыла черная грозовая туча.
 — Прошу прощения. — Джил отвернулась. Он добр к ней, а она просто сука. Что это с ней творится?
 — Ничего. Я понимаю. — Его голос был спокоен. Джил подняла глаза и подумала, что разозлила его.
 — Вам нужно от всего отвлечься, — твердо сказал Алекс. — Допивайте вино, и я отвезу вас домой.
 Джил ничего так не желала, как покинуть эту квартиру.
 — А как же файлы?
 — Я распечатаю для вас все остальные и скопирую их на дискету. — Он посмотрел на часы. — Но позже, когда вернусь со своей встречи.
 Джил знала, что Алекс выполнит обещание, но предложила:
 — Я могу сделать это сама, пока вы одеваетесь. Могу даже остаться, если вы, конечно, не возражаете.
 Он улыбнулся.
 — Вы отправляетесь домой, пока не упали в обморок. Я оденусь через две минуты, водитель подбросит меня во «Времена года», а потом отвезет вас домой.
 — Люсинде Бек, директору Аксбридж-холла, тоже нужны эти письма. Они очень важны, Алекс.
 — Вы уже второй раз это говорите. — Он поставил стакан. — Доверьтесь мне, Джил.
 Алекс пошел в спальню. Джил слышала, как он насвистывает, одеваясь. Довериться ему будет ошибкой. Она доверяла Хэлу, и вот что из этого вышло. Джил прошла в кабинет, взяла из принтера единственный листок, села и начала перечитывать письмо. В комнату вошел Алекс.
 — Вы готовы?
 Джил опять так погрузилась в послание Кейт, что забыла, где находится… даже кто она такая.
 — Вы очень бледны, Джил.
 Она встретилась с ним взглядом.
 — Вы когда-нибудь слышали о Робин-Гуд-Бэй? — спросила она.
 — Вообще-то слышал. До него рукой подать от нашего летнего дома в Йоркшире.
 Телефонный звонок вырвал Джил из глубокого сна.
 Она застонала и потянулась за часами. Солнце едва взошло, небо было темно-серым. На подсвеченном циферблате значилось шесть тридцать. Внезапно Джил совершенно очнулась. Кто может звонить ей в такой час?
 — Алло?
 — Джил, извините, что разбудил вас в такой час. Это я, Алекс.
 Удивленная, она села в кровати.
 — Алекс, что случилось? Еще ни свет ни заря.
 — Знаю. Я возвращаюсь в Лондон и хотел дозвониться вам до объявления посадки.
 Внезапно Джил поняла, что он звонит из-за писем.
 — Вы нашли что-то в письмах Кейт? — Джил охватило дурное предчувствие.
 — Не знаю, как и сказать. Они исчезли.
 — Что?!
 — Когда вчера вечером я вернулся домой, в квартире не было света. Сначала я подумал, что полетели пробки. А я оставил компьютер включенным. Половина жесткого диска исчезла. Видимо, был скачок напряжения. Мне очень жаль.
 Джил невидящим взглядом уставилась на желтую стену.
 — И эти файлы исчезли? — Она не верила своим ушам.
 — Я должен был позвонить вам, чтобы вы не думали, будто я забыл про вас. Я не забыл. Я расстроен так же, как и вы.
 Внезапно она разозлилась — на себя, на Алекса. Петом успокоилась. Алекс не виноват. Такое случается.
 — А вы уверены, что они стерлись? Может, пригласить специалиста?
 — Я специалист, Джил. Я просидел всю ночь, пытаясь отыскать эти файлы. Они пропали.
 Джил от огорчения даже не могла говорить.
 — Объявили мой рейс, — сказал Алекс. — Сегодня днем я буду у себя в офисе, если понадоблюсь.
 Глаза Джил наполнились слезами. А вдруг они так никогда и не восстановят эти письма? Нет. Джил отвергла такую возможность. Она найдет подлинники писем. Хэл не мог их уничтожить.
 Алекс тем временем говорил:
 — Когда вы думаете приехать в Лондон?
 — Как только смогу. Кейси обещала найти мне жильца.
 — Отлично, — торопливо сказал Алекс. — Позвоните мне, когда будете знать точно.
 Джил уже не слышала его. Автоматически пожелала счастливого пути и повесила трубку.
 Откинувшись на подушки, она полежала какое-то время, поглаживая прыгнувшего к ней на кровать кота.
 Джил поверила Алексу, когда он пообещал сделать копии писем. Но теперь она подумала, что напрасно поверила его рассказу о пропавших файлах, не расспросила подробнее. Но, с другой стороны, зачем ему уничтожать письма, представляющие ценность для его семьи… и для нее.
 И все же, что, если Алекс солгал? Что, если он сам уничтожил эти письма?


Брайтон, 23 июня 1906 года

 — Мама, по-моему, все эти люди ужасно скучные, — сказала Кейт.
 Мэри Галлахер ахнула и побледнела. Они с дочерью прогуливались по променаду параллельно пляжу. Ветер трепал их длинные юбки, зонтики и ридикюли. Затейливые шляпы надежно укрывали их лица от солнца. Народу на променаде было много. Это были пары, юные леди с компаньонками, матери и дочери, дети под присмотром нянек. Гуляли здесь и щеголевато одетые молодые люди, многие из которых посматривали на Мэри и ее красавицу дочь.
 — Кейт! Как ты можешь говорить подобные вещи?
 — Но это правда! Дома мы по крайней мере гуляли бы не одни. Там много таких, как мы. А эти британцы такие… сдержанные, — ответила Кейт, не обращая внимания на новый возглас ужаса своей матери. Ей было не впервой шокировать мать: сколько себя помнила, она постоянно это делала. — Новые деньги умеют повеселиться, — заявила Кейт.
 Мэри застонала и достала из сумочки носовой платок.
 — Не называй англичан так, как ты их только что назвала, они никогда нас не примут, если услышат подобное. И никогда не называй нас новыми. Ты знаешь, что я имею в виду!
 Кейт засмеялась:
 — Но ведь это правда!
 И тут ее улыбка погасла. Она увидела очень красивого джентльмена, лет на десять старше ее. Он стоял у телескопа, обращенного к морю. Но смотрел не в телескоп, а на нее, Кейт. Девушка подумала, давно ли он приехал в Брайтон, потому что за десять дней, проведенные здесь, не видела его. Теперь он уже почти открыто рассматривал Кейт.
 Сердце ее сжалось, и она вдруг смутилась, сама не зная отчего. Но он, без сомнения, был потрясающим мужчиной.
 Они уже прошли мимо, и Кейт глянула на него через плечо.
 Он дотронулся до своей шляпы, ослепительно улыбнувшись.
 Не в силах скрыть удовольствие Кейт улыбнулась в ответ. Интересно, кто это?
 — Ты флиртуешь? — Пораженная Мэри оглянулась.
 — Конечно, мама. А что в этом плохого?
 Мэри пришла в ужас. Это была пухлая женщина, очень светлокожая, голубоглазая и с золотистыми локонами.
 — Веди себя как следует. Ты не найдешь мужа, если будешь вести себя как простолюдинка.
 — Если бы папа был жив, — пробормотала Кейт, но Мэри ее не услышала.
 Питеру Галлахеру всегда нравилась дерзость дочери, но ведь он и сам был дерзким человеком и ни в грош не ставил мнение о себе снобов Старого Света. Питер сделал себе состояние на резине и зарождающейся автомобильной промышленности, поэтому мог не заботиться о том, что думают о нем другие. Он умер в прошлом году, оставив большую часть состояния Кейт в виде акций компании и недвижимости и приличную пенсию ее матери. Мэри ни в чем не будет нуждаться до конца жизни. Кейт же была наследницей.
 В Нью-Йорке Питер отверг с десяток претендентов на руку его дочери — Кейт было всего пятнадцать. Но он все же интересовался ее мнением, и она с ним соглашалась. Кейт знала, что, будь отец жив, он никогда не позволил бы выдать дочь замуж против ее воли.
 И еще Питер хотел, чтобы она поехала в Англию.
 — Во мне течет ирландская кровь, — сказал он ей как-то раз. — Когда я был мальчишкой, британцы плевали в мою сторону, потому что я мел там улицы. А теперь моя малышка выйдет замуж за одного из них.
 Грустно было вспоминать об отце.
 — Пойдем к морю, — внезапно попросила Кейт. — Снимем туфли и пройдемся по воде.
 — Мы же не в купальных костюмах, и в любом случае уже слишком поздно для купаний. Посмотри, все уже уходят.
 — Ну да, сейчас ты скажешь, что нам пора идти переодеваться к ужину.
 — Конечно, дорогая.
 — И нас ждет ужасный вечер. Все эти жирные дамы будут пялиться на нас так, будто мы свалились с луны.
 — Кейт, перестань!
 — Мама, они же ненавидят нас. Мы для них не более чем дикари, пещерные жители. — Кейт театрально передернулась. — Но ведь я не британка, мама. И наши деньги действительно новые. И все это знают.
 — Не употребляй это слово! Оно такое… грубое.
 — Какое слово? Британцы или новые? Ладно, я иду на пляж, а ты как хочешь. — Подобрав юбки так, что стали видны икры, Кейт побежала по пандусу.
 — Кейт! Вернись! Ты вся будешь в песке!
 Девушка, смеясь, бежала по пляжу. Она нарочно игнорировала мать, боясь превратиться в ее подобие. Кейт ни на кого не обращала внимания, а между тем дамы и господа таращились на бегущую девушку.
 Господи, какие же они все скучные!
 Как можно так жить? Строго по правилам, опасаясь того, что подумают другие.
 Белая соломенная шляпа наконец слетела с головы. Кейт сложила зонтик, подняла шляпу и сунула ее под мышку. Длинные волосы девушки, рыжие и кудрявые, выбились из прически, но Кейт было на это наплевать. Она тряхнула головой, освобождая их окончательно, и побежала к воде. Крохотные камешки тут же набились в туфли. Волны катились к ней. Кейт подождала до последнего, а потом отбежала назад. Лайковые туфельки чудесным образом остались сухими.
 Кейт смеялась, чувствуя себя счастливой и веселой. Если она поведет себя умно, то насладится летом и избежит помолвки с нудным британцем. Кейт снова ждала набегающей волны, но в этот момент шестое чувство заставило Кейт обернуться и посмотреть, но не на мать, которая ждала ее на деревянной скамье. На краю променада стоял тот потрясающий темноволосый джентльмен, облокотясь на кованую ограду и глядя в ее сторону.
 Сердце Кейт на мгновение замерло. У нее перехватило дыхание, и она отвернулась, но поздно — пенный прибой накрыл ее туфли и намочил подол. Щеки девушки запылали.
 Он наблюдал за ней, сомнения в этом не было.
 Кейт улыбнулась, разулась и подумала, что, может быть, пребывание в Брайтоне окажется не таким уж скучным. Она снова оглянулась на джентльмена, он стоял там же.
 Кейт еще поиграла с прибоем, все время сознавая, что он смотрит на нее. Наконец она бросила взгляд на мать. Та энергично махала ей рукой. Кейт знала, чего она хочет, но не двинулась с места. Незнакомец медленно уходил, собираясь пересечь Кингз-роуд. Неужели он наблюдал за ней все это время? Кейт улыбнулась.
 Зная, что мать уже, наверное, кричит на нее, девушка со вздохом подобрала свои вещи и медленно двинулась к променаду. Оттуда уходила последняя группа гуляющих, но одна юная леди в огромной белой шляпе и прелестном белом платье отстала от друзей. Сжимая зонтик, она глядела на Кейт. Кроме них, на пляже уже почти никого не осталось. Было позднее, чем полагала Кейт.
 Они наверняка опоздают на ужин, и все будут перешептываться у них за спиной. Кейт вздохнула.
 Она побрела по крупному песку. Юная леди уже совсем отстала от своих, и Кейт увидела, что она примерно ее возраста, то есть шестнадцати лет, волосы у нее темные, глаза голубые, кожа светлая. Взгляды девушек встретились.
 Кейт улыбнулась.
 — Разве у вас нет купального костюма? — спросила ее новая знакомая.
 — Конечно, есть, но к чему надевать его в это время?
 — Вы, вероятно, загубили ваше платье.
 Кейт оглядела себя и беспечно рассмеялась:
 — Да я его никогда особенно и не любила.
 Девушка тоже засмеялась:
 — Вы — американка.
 — А вы — бри… англичанка, — быстро отозвалась Кейт.
 Темноволосая девушка улыбнулась.
 — В этом нет ничего удивительного. Мы же в Брайтоне. — У нее был выговор, присущий представителям высшего общества Англии.
 — Я здесь с матерью. Мы отдыхаем, — объяснила Кейт.
 Девушка помедлила, потом пошла, приноравливаясь к шагу Кейт.
 — Как мило. А раньше вы бывали в Брайтоне?
 — Никогда. — Кейт улыбнулась. — Мама хочет, чтобы я нашла себе здесь мужа, за этим мы и приехали.
 Девушка, казалось, удивилась.
 — Мы все рано или поздно выйдем замуж.
 — А почему? — засмеялась Кейт. — Потому что так велят нам наши родители?
 — Мы обязательно должны выйти замуж, родить детей, — твердо заявила девушка.
 — Какие старомодные взгляды, — беззлобно заметила Кейт. — Вы же не одна из этих титулованных бри… англичанок? Обычно именно они живут под таким давлением.
 — Вообще-то я леди Энн Бенсонхерст, и полагаю, вы правы, некоторое давление существует.
 — Ну а я мисс Кейт Галлахер. — Кейт протянула руку, сознавая, что ведет себя вызывающе, по-мужски.
 Энн, помедлив, пожала ей руку и слегка улыбнулась:
 — Очень приятно.
 Они прошли еще немного, и Кейт спросила:
 — А долго вы пробудете в Брайтоне?
 — Несколько дней. У меня столько дел в Лондоне. В этом сезоне я впервые выхожу в свет. — Энн улыбнулась, явно радуясь своему счастью.
 — Как мило, — отозвалась Кейт, жалея ее. Энн и глазом не успеет моргнуть, как ее обручат и даже не спросят, хочет ли она этого.
 — А вот я выйду замуж, — заявила Кейт, — только по любви, даже если мне придется ждать десять лет.
 Энн покачала головой.
 — Должно быть, вы очень храбрая. Потому что никто не женится по любви.
 Кейт засмеялась:
 — Я не желаю поступать, как другие. Ведь жизнь слишком коротка, чтобы ограничивать ее глупыми, бессмысленными правилами. У вас есть машина?
 Энн захлопала глазами.
 — Нет. Но у моего соседа есть. Я, правда, с ним не знакома. То есть я знаю, что он наследник Коллинзуортов, его коттедж рядом с нашим. А автомобиль у него действительно красивый.
 — Попросите его как-нибудь покатать вас, а лучше всего — научить водить.
 Энн была ошарашена.
 — Я никогда не смогу попросить джентльмена, тем более самого завидного жениха, покатать меня. А вы умеете водить машину?
 — Да, — похвасталась Кейт. — Отец научил меня, когда мне было четырнадцать. Я хороший водитель, только вот мама не позволяет мне ездить, говорит, что женщине это не подобает. Но ничего, я скоро куплю себе машину, «паккард».
 Эми молчала, широко раскрыв глаза. Они уже почти дошли до променада.
 — Я никогда не слышала, чтобы женщина водила автомобиль, мисс Галлахер.
 — Называй меня Кейт. Я не против.
 Девушки остановились в нескольких шагах от Мэри.
 — Это твоя компаньонка?
 Кейт вздохнула.
 — Да, — проговорила она, — именно компаньонка. Вообще-то, — уточнила она, — это моя мать. И у нее, по-моему, сейчас будет удар.
 — Да уж, ты вся в песке — лицо, волосы. — Энн улыбнулась. Потом ее улыбка погасла — к ним спешила женщина. — Это моя старшая сестра, леди Фелдстон. Кажется, она меня ищет.
 — Надеюсь, у тебя не будет неприятностей.
 Энн порозовела.
 — Конечно, нет. Кейт, не хочешь ли вместе со своей мамой прийти к нам на ужин? Там соберется большое общество. Человек двадцать. Было бы очень мило.
 — С удовольствием, — не раздумывая ответила Кейт. — Значит, до ужина.
 Когда Энн ушла, Кейт рассказала матери о приглашении на ужин, и та пришла в полный восторг.
 — Кейт! Бенсонхерсты — это старая, влиятельная семья! Если мы с ними сблизимся, твой выход в свет все-таки состоится!
 Кейт с жалостью посмотрела на мать, такую ограниченную в своих взглядах.
 — Давай лучше помечтаем о приятном вечере, а не о моем сезоне.
 — Интересно, — пробормотала Мэри, не обращая внимания на слова дочери, — есть ли у нее брат или кузен…
 Кейт уже не слушала мать. Она вспомнила о красивом незнакомце, и по спине у нее пробежал холодок. Кейт не могла выбросить этого мужчину из головы. И странно, при мысли о нем возникало и какое-то пугающее чувство. Кейт не могла понять, что означают ее странные ощущения. Она никогда раньше не испытывала ничего подобного.
 Но одно Кейт знала точно: что снова увидит его — и скоро.

 Глава 8

 Джил вышла из такси и оглядела улицу Лексам-виллаз, где жил Аллен Генри Барроуз. Весь квартал представлял из себя ряд соединенных между собой викторианских одноквартирных домов, оштукатуренных, белых, отделенных от улицы коваными оградами. Резиденция Барроуза — номер двенадцатый по Лексам-виллаз — находилась на углу. Небольшая, вымощенная камнем дорожка вела к входу. По обе стороны от нее цвели фиолетовые анютины глазки. Перед домом были два крохотных лоскутка газона и два старых тенистых дерева. Вид был очаровательный.
 — Помочь вам с багажом, мадам? — спросил водитель, доставший из багажника три сумки Джил.
 — О, спасибо, — сказала она.
 «Это так по-британски», — подумала Джил и, вместо того чтобы идти за водителем к синевато-серой двери, обогнула дом с северной стороны.
 К своему удовольствию, она обнаружила за домом цветущий сад, полный тюльпанов и желтых нарциссов, азалий и гортензий. Такие же сады располагались позади всех домов.
 Джил поспешно вернулась к парадной двери, расплатилась с водителем, дав ему чаевые на американский манер и услышав в ответ слова благодарности. Она вошла в дом.
 В прихожей было темно, прямо перед ней узкая лестница с блестящими деревянными перилами вела наверх. Стены были оклеены кремовыми обоями. Деревянные полы натерты воском и отполированы. С того места, где стояла Джил, ей хорошо была видна гостиная. Там лежало несколько ковриков, прямо на нее смотрел кирпичный камин. Обитый плюшем диван был слишком громоздкий, как и два таких же кресла. Кофейный столик был явно антикварный, как и зеркало, висящее на одной из стен. Джил улыбнулась.
 Она подошла к окну и раздвинула тяжелые шторы из белого муслина. Небо прояснялось. Выглядывало солнце. Девушка открыла все окна, впустив невероятно свежий, чистый и очень сладкий воздух. Она чувствовала запах садовых цветов и травы, влажной после недавнего дождя.
 На дереве под окном запела птица. Джил высунулась и увидела малиновку. Та, словно почувствовав ее присутствие, запела громче. Джил снова улыбнулась.
 Со времени смерти Хэла у нее никогда не было так легко на сердце. Чтобы сдать свою нью-йоркскую квартиру, Джил понадобился месяц. За это время она несколько раз посетила публичную библиотеку в поисках каких-нибудь сведений о собственном деде или о Кейт, но нашла только информацию о резиновом магнате Питере Галлахере, который умер в 1905 году, оставив жену Мэри и дочь Кэтрин Аделайн. Джил не знала точно, был ли он отцом ее Кейт. Однако жили они по весьма фешенебельному адресу — дом 12 на Вашингтон-сквер.
 Правда, совпадали имена — ее деда и умершего Галлахера, но может, это ничего и не значило.
 Пройдя на кухню, Джил нашла там записку от Аллена Генри Барроуза с приветствием ей и инструкциями, как кормить двух кошек — леди Элеонору и сэра Джона. И снова Джил улыбнулась.
 Она услышала в гостиной шаги. Подумала, что это Люсинда, которой она сообщила о своем прибытии, девушка поспешила в комнату. И замерла, увидев там Алекса Престона.
 Он улыбнулся:
 — Дверь была распахнута. Звонка здесь нет, я постучал, но вы не услышали.
 — Откуда вы узнали, что я здесь? — Она не сообщила ему, что летит в Лондон, они вообще не разговаривали после того звонка о пропавших файлах. Джил так и не примирилась со случившимся. Кроме того, она узнала, что такие сбои с напряжением крайне редки. Но с другой стороны, ей сказали, что это иногда случается.
 — Я узнал от Люсинды. — Улыбка Алекса померкла — он почувствовал, что ему здесь не рады.
 — Я не знала, что вы знакомы с Люсиндой.
 — Пару недель назад она устроила мне экскурсию по Аксбридж-холлу.
 Джил заметила, что под мышкой он держит завернутую в бумагу бутылку. Видимо, это было вино, предназначенное для нее.
 Перехватив взгляд Джил, Алекс протянул ей бутылку.
 — Шампанское. Маленький подарок на новоселье. Надеюсь, вы не против.
 — Спасибо. — Она поставила бутылку на кофейный столик.
 Зачем он пришел? Зачем принес эту бутылку? Предложение мира? Но они вроде уже заключили его? Хочет приударить за ней?
 — А я не знала, что вы тоже сдвинуты на истории.
 — Вообще-то нет.
 — Тогда зачем вы ездили в Аксбридж-холл?
 Он подошел ближе.
 — Может, Кейт и меня зацепила. — Помолчал. — Вы все еще хотите ее найти?
 — Да. — «Даже больше, чем прежде», — добавила она про себя.
 — И все еще злитесь на меня за те письма?
 — Нет, не злюсь.
 — Я понял это по вашему голосу в то утро. И даже сейчас я вижу, что вы сомневаетесь во мне.
 — Я не знаю, зачем вы пришли. Мы все же не друзья.
 — А может, все же друзья?
 Джил вспыхнула и отвернулась.
 — Может, жизнь слишком коротка, чтобы играть в игры.
 — Это верно. — Алекс сунул руки в карманы брюк. — Я приехал, чтобы сказать вам: добро пожаловать в Лондон — и, если хотите, помочь вам найти Кейт.
 Джил осторожно кивнула. Тоненький голосок внутри убеждал: почему бы и нет? Почему не стать друзьями? Почему он не может помочь? Почему не принять эту помощь? Он умен, и у него большие возможности. Может, ей стоит его испытать?
 — Вы так пристально смотрите на меня. У меня что, выросла еще одна голова?
 Джил очнулась.
 — Просто не могу вас разгадать.
 — Да что тут разгадывать. Парень-трудяга из Бруклина, пересаженный в Лондон.
 Джил улыбнулась:
 — Точно. — Они оба понимали, что он скромничает, — Вы выглядите лучше, — заметил Алекс.
 — Да. Мне пришлось тяжело, но я научилась с этим жить. Я пытаюсь не думать о Хэле так много, как раньше.
 — Вы сильная женщина. По-моему, между нами есть что-то общее.
 — Ну конечно, вы — богатый и преуспевающий, а я сижу на мели, ношу из-за своей профессии только растоптанные туфли и делаю покупки в магазинах подержанных вещей.
 Он широко улыбнулся.
 — Ну ладно, ладно. У нас есть кое-что общее. Как ваши дядя и тетя?
 — Ничего. Спасибо. Маргарет держат на сердечных лекарствах, и я беспокоюсь за нее. А Уильям постоянно чувствует усталость и жалуется на нее, но он бросился в пучину нескольких новых проектов для компании и занял тем самым свой мозг.
 — А Томас и Лорен?
 — Томас работает как проклятый. Лорен по-прежнему скорбит.
 — А вы?
 — Мне бы хотелось, чтобы он был более честным с вами и Маризой. А еще — чтобы он смог прожить свою жизнь.
 — Думаю, нам всем хотелось бы, чтобы Хэл был сейчас с нами. В конце концов я во всем бы разобралась. Да, конечно, я была наивна, но я не дура.
 — Это точно, — согласился Алекс. — Я кое-что вам принес.
 Она уже заметила мягкий черный «дипломат» на полу рядом с ее сумками. Алекс достал из него коричневый конверт и передал Джил.
 — Откройте.
 Джил подчинилась, сгорая от любопытства. Ее глаза расширились, когда она увидела название газеты — «Тайме», датированной 21 января 1909 года. «Пропала американская наследница», — прочла она. Это была копия газетной статьи.
 Джил охватило возбуждение. Она быстро просмотрела следующий листок — копию другой статьи, на этот раз из «Трибюн». «С исчезновением наследницы Галлахеров дело нечисто», — снова прочитала она заголовок. Третья статья была из нью-йоркской «Уорлд» от 28 сентября 1909 года. Заголовок гласил: «Исчезновение Кейт Галлахер остается неразрешимой загадкой».
 — Дело так и не было раскрыто, — заметил Алекс. — Но его сдали в архив осенью 1909 года, когда были проверены все возможные ниточки. Люсинда Бек права. Кейт Галлахер просто растворилась в воздухе.
 — Где вы нашли эти статьи?
 — Я люблю бродить по Интернету.
 — Но зачем? К чему все эти хлопоты?
 — Может, я хотел помочь вам… после того как подвел с письмами.
 Он не улыбался, его взгляд был как будто очень искренним. Джил затаила дыхание.
 Алекс снял напряжение, сказав:
 — Садитесь и почитайте, а я поставлю воду и приготовлю чай.
 Джил кивнула и, усевшись на диван, начала читать. Заявление о пропаже дочери написала ее мать Мэри Галлахер 2 января 1909 года. В статье говорилось, что Кейт — дочь покойного Питера Галлахера из Нью-Йорка. Значит, это тот самый Питер Галлахер, с Вашингтон-сквер.
 Последний раз Кейт видели на вечере в честь дня рождения Энн Бенсонхерст. Это торжество состоялось в субботу, 17 октября, в Бенсонхерсте.
 — Ее мать утверждала, что Кейт никогда не исчезла бы по своей воле, — сказал, входя в комнату, Алекс.
 — Я тоже так думаю.
 — Видимо, она родила ребенка или потеряла его и вернулась в Лондон, чтобы исчезнуть.
 Джил еще не думала об этом.
 — Вы правы. — И добавила после паузы: — Знаете, я считаю, что она моя прабабка. С каждым днем я верю в это все больше и больше.
 — Почему?
 — Я узнала, что мой дед, Питер Галлахер, умер в 1970 году в возрасте шестидесяти двух лет. Это значит, что родился он в 1908-м, в тот год, когда родила своего ребенка Кейт.
 — Это интересно. А как вы узнали?
 — Из письма моей мамы, которое она написала своей матери. — Джил оживленно улыбнулась. — Мой дед тоже родился в Йоркшире, может, даже в Йорке.
 — Но у нас нет доказательств. И мы не знаем, остался ли ребенок Кейт в живых. Сама она — да, но сколько детей умирали совсем крошками.
 — Я понимаю. Но что же, по-вашему, случилось?
 — Представления не имею.
 — А мне кажется, она убежала со своим возлюбленным.
 — Чтобы счастливо жить с ним до конца своих дней? — Голубые глаза Алекса пытливо смотрели на Джил.
 — Да.
 — В жизни очень редко истории заканчиваются счастливо, как в сказке, — возразил Алекс.
 — Верно. — Джил сразу же подумала о себе и Хэле, и Алекс понял это по выражению ее лица.
 — Простите. Я пришел не для того, чтобы огорчить вас, я пришел всего лишь предложить свою помощь.
 Джил колебалась, страшась посмотреть ему в глаза.
 — Я хочу пережить все, что связано с Хэлом. Правда. Но мне очень трудно. Я просыпаюсь ночью, и моя первая мысль — как мне его не хватает. Но потом я вспоминаю все и больше не тоскую по нему. Совсем не тоскую. И это ужасно.
 Выражение его лица смягчилось.
 — Понимаю. Но у вас нет выбора, Джил. Вы должны отпустить его. Вы должны оставить все это.
 Она пристально посмотрела на него. Алекс не знает. Он и представить себе не может, в каком она состоянии. И никто не узнает, пока его так не обманет тот, кого он любил.
 — Что такое? — спросил Алекс.
 — Я не все вам рассказала. Но есть кое-что, о чем я никому не рассказывала.
 Джил замолчала, потому что в мозгу у нее зазвенели предостерегающие колокольчики, однако она уже не могла удержаться.
 Алекс терпеливо ждал.
 — Когда Хэл умирал, он сказал, что любит меня, но назвал меня Кейт.
 Глаза Алекса слегка расширились.
 — Может, вы ослышались.
 — Нет. Не ослышалась. Он сказал: «Я люблю тебя, Кейт». И теперь я предполагаю, что он подумал, будто я — Кейт Галлахер!
 Алекс молча смотрел на нее.

 Глава 9



10 сентября 1906 года


 «Дорогой Дневник, я познакомилась с необыкновенной женщиной. Ее зовут Кейт Галлахер. Я познакомилась с ней в Брайтоне. Она приехала в Англию вместе со своей матерью, надеясь найти себе титулованного мужа. Она сама так и сказала. И в этом вся Кейт. Она смелая и откровенная, иногда до безрассудства. Я никогда раньше не встречала таких, как она, ни мужчин, ни женщин.
 Находиться рядом с Кейт — все равно что оказаться в центре смерча. Конечно, я никогда не видела смерча, только читала, но по-моему, он очень похож на Кейт. Она и минуты не может посидеть спокойно, так и сыплет разными идеями. Некоторые из них весьма нетрадиционны, если не сказать больше. Она надеется выйти замуж по любви! И ожидает, что я сделаю то же самое! Я пыталась сказать ей о долге перед семьей, но она даже не пыталась меня понять. Но, видимо, именно это меня и привлекает в Кейт. И она настолько мне нравится, что я хотела бы когда-нибудь стать такой же смелой, как она.
 Я в первый раз в жизни вышла из себя. Я решила, что мама должна пригласить Кейт и ее мать пожить у нас в Бенсонхерсте на время сезона. Мама пришла в ужас. Она не любит Кейт, и я ее понимаю, мама боится, что Кейт дурно на меня повлияет. Я кричала и плакала несколько часов, пока папа не пожаловался, а он никогда этого не делает, и не сказал маме, чтобы она мне уступила. Я безумно счастлива. Это будет лучший сезон, какой может пожелать для себя леди. Рядом с Кейт скучать не придется.
 Правда, дорогой Дневник, я несколько озабочена тем, что мамины подруги тоже не любят Кейт. Я несколько раз случайно слышала, что они называют ее отребьем. Я также опасаюсь, что поклонники Кейт ухаживают за ней не с самыми честными намерениями. Я не упоминала, что джентльмены слетаются к ней, как пчелы на мед? Она только улыбнется — и они бегут к ней. У нынешних поклонников Кейт репутация ужасная. Она — сама наследница, но это не оправдывает ее безрассудного поведения. Боюсь, что она выберет себе худшего из мужей — охотника за состоянием. И это разобьет сердце моей дорогой Кейт.
 Я должна идти. Сегодня Кейт с матерью приезжают в Бенсонхерст, чтобы погостить у нас».

 Прижимая к себе одной рукой небольшой пакет с продуктами, Джил пыталась другой рукой открыть дверь. Толкнув дверь бедром и войдя в дом, она услышала, как что-то упало на пол.
 Встревоженная, Джил замерла. Сначала она подумала, что к ней кто-то забрался, но в следующую секунду из гостиной вылетела в холл одна из кошек. С темпераментными сиамцами Аллена Барроуза ей еще предстояло подружиться.
 — Джил?
 Девушка повернулась на голос Люсинды.
 — Доброе утро, — сказала она, глядя на женщину, идущую по дорожке, выложенной камнем.
 Люсинда широко улыбнулась.
 — Вчера я приехала домой поздно и побоялась потревожить тебя. Но сегодня увидела, что ты уже вышла, и решила зайти поздороваться.
 — Очень рада. Входи.
 Люсинда прошла на кухню.
 — Как тебе здесь нравится?
 — Я просто в восторге, — ответила Джил. — Могла Кейт жить в подобном доме в 1906 году?
 — Думаю, Кейт жила в гораздо более благоустроенном доме и, уж конечно, в более престижном районе, например, в Мэйфере. Не забывай, она гостила в Бенсонхерсте.
 — Знаю. Но это было до того, как Кейт уехала в деревню, чтобы родить. Потом она вернулась в Лондон, была на дне рождения Энн. У меня только растворимый кофе, ничего?
 — Ничего. Я пришла в такое возбуждение, когда ты переправила мне по факсу это письмо.
 — А в Аксбридж-холле есть какие-нибудь записи? Можно с уверенностью предположить, что Кейт снова гостила в Бенсонхерсте, когда вернулась в Лондон после родов?
 — Я очень хорошо знаю все эти записи, моя дорогая. Кейт больше ни разу не гостила здесь после своего первого визита в 1906 году. — Люсинда прямо посмотрела на Джил. — Если существовал даже намек на слух, что у Кейт был ребенок, ее не слишком-то привечали в обществе.
 — Жаль, что мы не нашли писем. Вернувшись в Нью-Йорк, я еще раз поищу в той квартире. Но они могут храниться где-то и в доме Шелдонов в Лондоне. Там для них самое место.
 — По крайней мере мы теперь знаем, что письма действительно существуют. — Взгляд Люсинды засверкал.
 — Сегодня вечером Алекс заедет за мной. Он хочет помочь мне поискать их в доме на Кенсингтон-Пэлэс-Гарденз.
 Люсинда внимательно посмотрела на нее.
 — Он кажется очень приятным человеком. И с такой готовностью помогает.
 — Не знаю, что и думать о нем. — И нерешительно спросила: — Люсинда, как ты думаешь, мог он сам уничтожить эти файлы?
 — Зачем ему это делать? — удивилась Люсинда.
 — Он мог прочесть их и найти там что-то, бросающее тень на семью Коллинзуортов. И хотя фамилия Алекса Престон, он все же член этой семьи. Он мог захотеть оградить ее.
 Люсинда помолчала.
 — Надеюсь, ты ошибаешься, Джил. Не думаю, что Алекс мог уничтожить письма, представляющие для этой семьи историческую ценность.
 — Может, я и ошибаюсь, но есть еще одна возможность.
 — Какая же?
 Джил встретилась взглядом с Люсиндой.
 — Не исключено, что их уничтожил Томас. Уж он-то точно не потерпит, чтобы скелет из его шкафа вытащили на свет Божий.
 Джил стояла у окна, глядя на улицу и поджидая Алекса. Он запаздывал уже на четверть часа.
 Она поиграла с кошками, чтобы скоротать время, но они еще дичились и пытались оцарапать ее. Да и она сама еще толком не разобралась, кто из них кто.
 На улице послышался шум мощного двигателя.
 Джил вернулась к окну и раздвинула занавески. Ее глаза расширились, когда она увидела Алекса выходящим из шикарного, обтекаемой формы спортивного автомобиля серебристого цвета. Заметив ее, он улыбнулся.
 Джил вспыхнула и отошла от окна, задернув занавески. Хоть бы он не подумал, что она подглядывает из-за шторы, как школьница перед своим первым свиданием.
 Джил надела черную кожаную куртку, подхватила сумку и открыла дверь, прежде чем он постучал, столкнувшись с ним лицом к лицу.
 — Извините, что опоздал. Дела в конторе. — Алекс улыбнулся.
 — Ничего. Спасибо, что везете меня к Шелдонам. — Джил заперла дверь.
 Подойдя к машине, Алекс открыл для Джил дверцу, и она, скользнув на белое кожаное сиденье, начала разглядывать салон. Алекс включил зажигание, включился CD-плейер, зазвучала классическая музыка.
 Они тронулись, и Джил, спросив, какой марки машина, и получив ответ — «ламборгини», не удержалась от колкости:
 — Да уж, мальчики и их игрушки.
 Алекс лишь довольно улыбнулся.
 Джил стала смотреть в окно, потому что ей не хотелось задерживаться взглядом на Алексе, на его уверенных руках, лежавших на руле в кожаной оплетке. Он управлялся с этим стремительным чудовищем, как она со своими балетными туфлями, — легко. Алекс интересный человек. Пытается ли он очаровать ее? И почему согласился помочь чуть ли не с обыском в доме своих дяди и тети? Можно ли ему доверять?
 — Я сегодня ездила к Дженет Уиткомб, — сказала Джил после непродолжительного молчания.
 Не отрывая взгляда от дороги, он спросил:
 — И что же?
 — Она приняла меня за одну из своих внучек. Мы долго говорили, я ничего не поняла, а она надавала мне кучу советов. — Джил вздохнула.
 — Она всегда в таком состоянии? — спросил Алекс.
 — Медсестра сказала, что в иные дни ее сознание полностью проясняется. Мне позволили заехать в любое время. Я дала свой телефон, чтобы она позвонила мне, когда у Дженет будет хороший день.
 — И что вы ожидаете узнать?
 — Что ей сказала Энн.
 — Надеюсь, она вспомнит.
 — Я тоже.
 Через несколько минут Алекс уже подъезжал к дому Шелдонов. Джил взглянула на внушительное здание и содрогнулась.
 — Боже, какое же оно огромное! Нам понадобится несколько месяцев, чтобы все здесь осмотреть.
 — Придется раскинуть мозгами, постараться думать, как думал Хэл.
 — Дома есть кто-нибудь? — спросила Джил, когда они вышли из машины.
 — Сомневаюсь. — Они поднялись по ступенькам, и Алекс открыл дверь своим ключом. — Обычно Уильям и Маргарет ездили куда-нибудь ужинать или принимали гостей у себя. Но после смерти Хэла они остаются в своих комнатах.
 — А Томас?
 — Не знаю.
 — Хорошо бы его не было.
 — Вряд ли он здесь. Ну что ж, начнем с комнаты Хэла?
 Джил согласилась, и они поднялись наверх. Войдя в комнату, Алекс включил свет. Джил огляделась. Здесь, казалось, ничего не изменилось с той ночи.
 — Начнем. — Алекс подошел к кровати, опустился перед ней на колени, приподнял край покрывала и заглянул под кровать.
 Джил улыбнулась, а может, и хихикнула, потому что Алекс посмотрел на нее.
 — Что в этом смешного?
 — Да вряд ли письма вековой давности будут хранить под кроватью.
 — Мужчина на все способен, — пошутил он.
 «Видимо, Алекс все же пытается за мной ухаживать, — подумала Джил. — Это плохо».
 — И что вы думали там найти?
 — Он мог положить письма в коробку или сумку и запихнуть под кровать.
 Алекс сел на кровать и начал просматривать содержимое ящичков ночного столика.
 Джил взглянула в ту сторону и замерла. Фотографии Энн и Кейт на ночном столике не было.
 — Что такое? — спросил Алекс, когда она подбежала к столику.
 — Не верю своим глазам. — Она посмотрела на Алекса. — Та чудесная фотография пропала.
 — Куда она могла пропасть? Наверное, ее взял кто-то из семьи? — Он внимательно посмотрел на Джил. — Я спрошу Лорен и Томаса. — И, помолчав, добавил: — Ладно, давайте искать письма.
 Джил занялась книгами, но мысли ее упрямо обращались к мужчине, находившемуся в этой комнате. Джил уже жалела, что попросила его помочь ей. Из-за Алекса задача стала труднее. Он отвлекает ее.
 Закончив с книгами, Джил обернулась и увидела, что Алекс занят одеждой Хэла. Сев на пол, она стала просматривать ящики под книжными полками. Оглянулась опять. На этот раз Алекс тоже обернулся, и они встретились взглядами. Но никто из них не улыбнулся.
 Джил отвернулась, чувствуя себя еще неувереннее, чем раньше.
 Боже, а что, если она позволит ему приударить за ней? Может, он и есть тот незнакомец без лица?
 Ящики оказались пустыми.
 Джил ненавидела себя за эти мысли, стыдилась себя, но как было бы хорошо хоть на одну ночь оказаться в объятиях сильных мужских рук. Кого она дурачит? Она никогда ни с кем не оставалась всего на одну ночь. Хэл был ее вторым мужчиной. Первым ее другом был танцовщик, они прожили вместе почти четыре года и были тогда еще совсем детьми.
 Она чувствовала себя более чем обескураженной.
 — Алекс! — Джил встала с пола, когда он повернулся. — Может, на сегодня хватит?
 Его взгляд медленно скользил по ее лицу.
 — Ладно. Пойдем выпьем? Судя по вашему виду, вам не помешает.
 Джил стиснула зубы.
 — Не думаю.
 Она поступит разумно, не совершит необдуманного поступка. Ни этим вечером, ни завтра, ни вообще когда-нибудь.
 — Что здесь происходит?
 Вздрогнув, Джил повернулась на незнакомый голос с английским акцентом. Мать Хэла, Маргарет Шелдон, графиня Коллинзуорт, широко раскрыв глаза, стояла на пороге в красном кашемировом халате. У Джил екнуло в груди. Вечер неожиданно изменился, и совсем не в лучшую сторону.

 Глава 10

 Джил стояла не шевелясь.
 Алекс подошел к тетке.
 — Тетя Маргарет, мы не хотели вас напугать.
 Маргарет явно готовилась ко сну. Она перевела взгляд с Алекса на Джил.
 — Я не понимаю. — Выдавила улыбку. — Простите меня. Я ужасно груба. Вы — Джиллиан Галлахер.
 Джил шагнула вперед, чувствуя себя чрезвычайно неловко и понимая, что она — последний человек, кого хотела бы видеть Маргарет.
 — Да. Мы не хотели мешать вам, леди Шелдон. Простите, если мы напугали вас.
 — Вообще-то вы должны обращаться к моей тете «леди Коллинзуорт», — тихо подсказал Алекс. — Шелдон это фамилия, а титул — Коллинзуорт.
 Джил кивнула и еще больше залилась краской.
 — Вы не помешали. Я просто удивилась, когда услышала шум в этой комнате. — Маргарет умолкла и обвела взглядом комнату сына, словно ожидая, что он сейчас выйдет из какого-нибудь угла.
 — Мы надеялись найти очень важные письма, — смущенно объяснила Джил. — Хэл куда-то спрятал их перед смертью. Мне так жаль. — Ей хотелось рассказать про письма, сказать, что она любила Хэла и не хотела его убить. Ей хотелось вымолить у этой женщины прощение.
 — Письма? — Маргарет была бледна, голубые глаза увлажнились. Она повернулась к племяннику. — Я с удовольствием выслушаю объяснения в другой раз, Алекс. Я очень устала.
 — Хорошо, мэм, — сказал он.
 — Мне кажется, что вам с мисс Галлахер не стоит рыться в вещах Хэла, когда его… — Она замолчала, по ее щекам полились слезы. — Когда его здесь нет, — слабо прошептала она.
 Джил хотелось броситься к этой женщине, утешить ее. Но она не двинулась. У нее на глазах тоже выступили слезы.
 Алекс шагнул к Маргарет и поддержал ее.
 — Позвольте мне проводить вас в вашу комнату. Я все объясню завтра. Где дядя Уильям? — мягко спросил он.
 — В библиотеке. Пытается читать, — ответила она, когда Алекс повел ее к двери.
 Глянув через плечо, он сказал Джил:
 — Встретимся внизу.
 Этим вечером поиски точно закончились.
 — Я сначала приберу здесь. — Джил чувствовала, что самым чудовищным образом вторглась в горе Маргарет. — Еще раз прошу меня простить, леди Коллинзуорт.
 Маргарет повернулась и кивнула Джил, попытавшись даже улыбнуться, но улыбка вышла дрожащая и вымученная. Они ушли. Джил быстро начала убирать вещи Хэла. Нужно держаться подальше от этого дома и от семьи Хэла. Возможно, Алекс — исключение, но, учитывая ее внезапный интерес к нему, может быть, и нет.
 Через несколько минут Джил уже спешила вниз с мыслью, как раздобыть такси и вернуться в свой уютный домик. Она выпьет и свернется клубочком вместе с кошками. И постарается забыть об этом вечере.
 В холле она остановилась, увидев в гостиной Томаса. Наливая себе выпить, он стоял спиной к Джил, но, должно быть, почувствовал ее присутствие и обернулся. Его янтарные глаза расширились.
 Она облизнула пересохшие губы, но не смогла издать ни звука.
 Томас пошел к ней со скотчем в руках.
 — Здравствуйте, Джил.
 Она проглотила комок в горле.
 — Здравствуйте, Томас. Как ваши дела?
 Он улыбнулся:
 — Отлично. А что вы тут делаете?
 — Меня привез сюда Алекс. Мы ищем письма, которые Кейт написала вашей бабушке Энн, перед тем как исчезнуть.
 Молчание.
 — Понятно. Все еще гоняетесь за призраками?
 — Да.
 — Заходите. — Он жестом пригласил ее в гостиную. — Выпьете что-нибудь?
 Джил удивилась.
 — Может, я подожду Алекса в холле?
 — Я не кусаюсь. — Томас снова чуть улыбнулся ей.
 — Хорошо, — уступила Джил.
 — Что вам налить? Скотч? Джин? Водка?
 — Вина, наверное.
 — Красного или белого?
 — Какое есть.
 — И то, и другое.
 — Белого.
 Томас подошел к одному из шкафчиков и открыл дверцу. Там оказался встроенный холодильник. Достав оттуда бутылку белого вина, он открыл ее и наполнил бокал для Джил. Девушка сделала глоток. Вино было холодным и потрясающе вкусным.
 Сделав еще глоток, Джил посмотрела в сторону холла и чуть не выронила бокал — в гостиную входила Лорен. Да уж, день не задался, так не задался.
 Если Лорен и удивилась, то виду не подала. Она улыбнулась и пожала Джил руку.
 — Алекс сказал, что вы вернулись в Лондон. Устроились?
 — Да, спасибо.
 Джил заметила, что даже в джинсах Лорен смотрелась богатой и элегантной. Но выглядела хуже Томаса, под глазами залегли круги, за время, прошедшее с их последней встречи, она похудела.
 — Где вы остановились? — спросила Лорен, словно они были подругами.
 Джил сказала, и они немного поговорили о Кенсингтоне и о том, как Джил повезло, что она так быстро нашла славную квартирку.
 Внезапно вмешался Томас.
 — Я стал сентиментальным. Я так понял, что вы не нашли то, что искали? — обратился он к Джил.
 Она вздрогнула, вспомнив о письмах. Что ж, их существование больше не было тайной.
 — Нет, не нашли.
 — О каких письмах вы говорите? — спросила Лорен.
 — Джил все еще интересуется той женщиной — Кейт Галлахер. По всей видимости, Кейт написала нашей бабушке несколько писем.
 Лорен посмотрела на Джил.
 — Но почему?
 — Я думаю, Кейт может быть моей прабабкой, — не сразу ответила Джил.
 — Я помню, вы уже говорили об этом. По-моему, это довольно спорный и сложный вопрос, Джил.
 — Знаю. — Она посмотрела на дверь. Где же Алекс?
 — Еще вина? — спросила Лорен.
 Джил покачала головой:
 — Нет, спасибо. Как только Алекс придет, он отвезет меня домой.
 — Вы приехали с Алексом? — удивилась Лорен.
 — Да. Какой у него автомобиль! — с восхищением сказала она, надеясь увести разговор от Кейт Галлахер.
 — У него очень красивая машина, — согласилась Лорен. — Но он мог с таким же успехом наклеить себе на лоб декларацию о доходах. И вот теперь все достойные и не очень достойные женщины в городе гоняются за ним, как только видят его в этом автомобиле.
 Джил поняла, куда клонит Лорен.
 — Я не гоняюсь за Алексом Престоном, — спокойно отозвалась она.
 Лорен промолчала.
 — Как у меня горят уши, — сказал, входя в комнату, Алекс.
 Налив себе водки, он спросил:
 — Никто из вас не брал из комнаты Хэла фотографию Энн и Кейт?
 Томас, казалось, вздрогнул.
 — Какую фотографию?
 Внимательно посмотрев на кузена, Алекс повторил вопрос.
 — Зачем мне эта фотография? Простите за грубость, но у меня нет времени гоняться за призраками. Я интересуюсь настоящим и будущим, а не прошлым.
 — Я никогда даже не видела этой фотографии, — сказала Лорен. — Да какая разница, что с ней случилось? Может, ее убрала мама.
 Джил облизнула губы.
 — Эта фотография ценна для меня как семейная.
 — Только если Кейт ваша родственница, — с нажимом проговорил Томас.
 — Между прочим, Кейт забеременела, когда гостила в доме Энн, — сообщил Алекс.
 Томас чуть не выронил стакан.
 — О чем это ты?
 Взгляды мужчин скрестились, и Джил испугалась.
 — Алекс, уже поздно. Может, поедем?
 — Выпейте еще вина, Джил. Мне казалось, вы хотите получить ответы на кое-какие вопросы.
 — Даже если эта Кейт Галлахер забеременела, когда гостила у моей бабушки, какое и к чему это имеет отношение? — осведомился раздраженный Томас.
 Алекс, напротив, совершенно спокойный, улыбнулся Джил:
 — Не хотите поделиться своей теорией?
 Джил вздохнула.
 — Может быть, Энн была ее сообщницей в этом романе или посредницей. Кто знает? Может, Энн пострадала в связи с этой историей. На какое-то время. Потом Кейт исчезла. Убежала ли она или случилось что-то ужасное, но Энн имела к этому отношение, потому что они были хорошими подругами. Странно, что никто в семье ничего об этом не знает. — Джил оглядела три обращенных к ней лица. — Для всех, связанных с этим романом, это был жуткий скандал. Это одна из тех легенд, которые передают из поколения в поколение.
 Ее слова были встречены гробовой тишиной. Наконец заговорил Томас:
 — Прошу прощения, мне жаль разочаровывать вас, но эта легенда, как вы ее назвали, не из тех, что передают из поколения в поколение в нашей семье.
 — Моя бабушка была благородной женщиной, ее высоко ценили в обществе, — твердо заявила Лорен. — И даже если она в совсем еще юном возрасте была в чем-то посредницей, то какое это имеет значение сейчас или имело тогда? Выйдя замуж за моего деда, она стала виконтессой Бракстон. — Лорен посмотрела на Алекса. — Энн была сестрой твоей прабабушки, Алекс, — пояснила она.
 — Знаю, — отозвался он.
 Томас повернулся к Джил.
 — У вас есть какая-то причина, по которой вы хотите вытащить на свет скандал, касающийся нашей семьи?
 — Нет. Я и так уже перед вами виновата. И надеюсь, что никакого скандала не было. По-моему, Кейт убежала со своим возлюбленным и ребенком, чтобы счастливо прожить с ними до конца своих дней.
 Лорен посмотрела на нее так, словно Джил говорила по-китайски. Томас глотнул еще скотча. Алекс отрезал:
 — Сказки.
 Томас посмотрел на часы.
 — У меня еще несколько деловых звонков. — Он обратился к Джил: — Заходите как-нибудь ко мне в офис. Мы вместе пообедаем. — Внезапно он улыбнулся. — Приношу извинения за маленькую семейную размолвку.
 Джил слабо улыбнулась.
 — Хорошо. — Ее охватило недоумение. Ему что-то от нее нужно? Разумеется, Томас ищет ее общества не потому, что хочет подружиться с ней.
 — Томас, — окликнул кузена Алекс, и тот остановился.
 — Да?
 Алекс подошел к двоюродному брату.
 — Ты уничтожил эти файлы?
 Джил чуть не упала в обморок. Взгляд Томаса стал ледяным.
 — Нет. А ты?
 Алекс стиснул зубы.
 — Нет.
 Они пристально посмотрели друг на друга, потом Томас вышел из комнаты.
 Ее квартира находилась в десяти минутах езды от особняка Шелдонов, но на дороге случилась авария — перевернулся фургон, — и они застряли в транспортной пробке. Джил сидела, застыв от напряжения. Невиновен ли Алекс? Или он спросил Томаса о файлах, чтобы ввести ее в заблуждение?
 Кто-то уничтожил файлы, но кто из них — она не знала.
 Джил начинала подозревать, что виной всему Томас. Он как будто не знал о письмах до того, как она рассказала ему о них сегодня вечером. Но сразу же понял, о каких файлах идет речь. Девушка поежилась.
 — Холодно?
 Джил посмотрела на сидевшего совсем близко Алекса, и внезапно ей стало тесно в просторном салоне автомобиля. Она хотела ехать на такси, но Алекс не позволил, заявив, что непременно сам доставит ее домой.
 Джил напомнила себе, что за ним бегают десятки, если не сотни женщин. Напомнила, что Хэл умер лишь чуть больше месяца назад. И что она не должна поддаваться слабости.
 Но в его сильных руках Джил могла бы на несколько часов забыть обо всех своих страхах и сомнениях.
 Она внезапно заметила, что Алекс смотрит на нее.
 — Почему вы так на меня смотрите?
 — Вы знаете почему.
 — Не понимаю, о чем вы говорите.
 — Не надо бояться. Почему мое присутствие заставляет вас нервничать?
 — Может, потому, что я почти не знаю вас и не могу решить, доверять вам или нет.
 — Мне кажется, есть еще одна причина, по которой вы так дергаетесь. — Он повернулся, чтобы лучше видеть ее.
 Она подняла брови.
 — И что же это?
 Он улыбнулся.
 — Я мужчина, вы женщина. Инь и ян. Старо как мир.
 Джил сделала глубокий вдох.
 — Да я и глазом не моргнула бы, будь вы хоть Полом Ньюменом. Вы что, хотите сказать, что между нами есть какое-то притяжение? — Она будет все отрицать до посинения. Она не примет необдуманного решения.
 Алекс бросил на нее недоверчивый взгляд.
 — А я бы сказал, что есть. Я бы сказал, что сейчас здесь все насыщено разрядами инь и ян. — Он снова улыбнулся.
 — Я любила Хэла, — возразила Джил.
 — Хэл умер. Из мертвых плохие любовники.
 — Любовники? Как это мы уже добрались до любовников?
 — Не знаю. Может, я все-таки умею читать мысли.
 Джил потянулась к ручке дверцы.
 — Я пойду пешком.
 Алекс ухватился за ручку.
 — Я хочу дать вам совет, — очень тихо сказал он.
 — Я ничего не хочу слышать.
 — И все равно я его дам. — Алекс встретился с ней взглядам. Как обычно, он был более чем проницательным. — Время — занятная штука. Иногда какой-то шанс дается нам только раз. Храбрый знает, когда ловить момент.
 — Я не храбрая.
 — Нет? Ерунда, Джил.
 Джил посмотрела на него. Он ошибается, она не храбрая. Алекс так отличался от Хэла, а она боится одной ночи с ним, боится большего, боится привязаться, довериться и снова получить удар.
 — К черту, — едва не плача выдохнула Джил. — Можно мне выйти из машины?
 — Не волнуйтесь, я отвезу вас домой, и вы спокойно ляжете в свою одинокую постель, если хотите этого.
 — Именно этого я и хочу.
 — Да? — Он скептически улыбнулся.
 Джил оттолкнула его руку, и он убрал ее.
 — Разумеется, — мягко проговорил Алекс, когда усилиями двух полицейских движение наконец возобновилось, — это один из тех моментов в жизни, когда возможности не ограничены. Если вы понимаете, о чем я.
 Джил повернулась, чтобы поймать его взгляд.
 — Я не ваш тип.
 Он рассмеялся:
 — Это точно!
 Алекс сосредоточил внимание на дороге. Со страхом и странным ожиданием Джил поняла, что они уже недалеко от Лексам-виллаз. О Боже, ну зачем он говорил с такой убежденностью?
 Автомобиль плавно обогнул угол и подъехал к тротуару напротив входа в ее дом. Негромко урчал мотор; Алекс заглушил его и повернулся к Джил.
 Она тоже повернулась к нему и внимательно на него посмотрела.
 Никто из них не двинулся.

 Глава 11

 Вокруг стояла черная ночь. Джил не дышала и не шевелилась. Алекс тоже.
 «И что теперь? — думала Джил. — Стоит мне… или не стоит? Почему я все время внутренне так терзаюсь?»
 — Джил.
 Ей пришлось взглянуть на него. В его голосе прозвучал полувопрос-полупросьба.
 — Мне надо идти, — быстро сказала она, а потом, не думая, наклонилась к Алексу и поцеловала его в щеку.
 Не просто коснулась, а ласково дотронулась до уже чуть шершавой от щетины щеки.
 Пахло от него изумительно.
 Джил отстранилась, выбралась из машины и побежала по тротуару к дорожке, ведущей к ее дому, так, словно на ней горела одежда.
 Возясь с ключами, она услышала, что мотор «ламборгини» заработал, но Алекс не уехал, пока Джил не вошла в дом.
 Она прижалась лбом к гладкому дереву двери. Зачем она это сделала? Как дура, полным ходом посылает ложные сигналы и напрашивается на неприятности.
 Но что еще хуже, квартира казалась ей не просто пустой. Одинокой.
 Следующее утро было светлым и ясным. Джил с аппетитом позавтракала, стараясь не вспоминать о прошедшем вечере и думая о том, как ей продолжить поиски Кейт Галлахер.
 Зазвонил телефон. Джил не представляла, кто мог ей звонить, и вздрогнула, услышав голос Уильяма Шелдона. Вежливо и сдержанно, но довольно жестко он попросил ее больше не предпринимать никаких поисков в его доме, так как это плохо отражается на здоровье леди Коллинзуорт.
 Джил снова ощутила укол совести, извинилась со всей искренностью и, разумеется, пообещала выполнить просьбу Уильяма.
 Не успела она повесить трубку, как телефон зазвонил вновь.
 Перед ней встало лицо Алекса, и она быстро сняла трубку.
 — Алло?
 — Джиллиан, с тобой все в порядке? — воскликнула Кейси.
 — Да. А что случилось, Кейси? Как Иезекииль?
 — Иезекииль шипит на бедного Хирона, а потом прыгает куда-нибудь повыше, где Хирон не может до него добраться.
 Джил с облегчением рассмеялась, представив, как ее кот играет с маленьким псом. Но тут же помрачнела.
 — Значит, ты не из-за него звонишь?
 — Тебе нужно поставить автоответчик, вчера я несколько раз пыталась до тебя дозвониться.
 — А что случилось?
 — Джиллиан, я звонила, потому что вчера утром кто-то побывал в твоей квартире.
 — Что?! — воскликнула потрясенная Джил.
 — Я вывела Хирона на прогулку и, когда возвращалась, увидела, как этот парень выходит из твоей студии. Это был не тот парень, которому ты ее сдала. Я сделала вид, что ничего не заметила, и вошла к себе, но как только он ушел, побежала вниз и разглядела, что он уехал на «БМВ». Я запомнила часть номера, Джил. Потом поднялась к тебе. Как будто ничего не тронуто, — закончила Кейси.
 — Может, это друг Джо. — Так звали снявшего ее студию молодого человека.
 — Джил, я поговорила с Джо. Он расстроился. Сказал, что ключи есть только у него. Этот парень точно что-то искал у тебя.
 — Но какой смысл ко мне вламываться? Ничего стоящего у меня нет, ты же знаешь. И у Джо денег не густо. — Джо был пробивающим себе дорогу актером, а следовательно, работал официантом.
 — Он действовал отмычкой. Замок даже не поцарапан. — По тону Кейси Джил поняла, что та хочет сообщить что-то еще.
 Потом Джил замерла. Она вспомнила, что Алекс как-то сказал, что умеет открывать замки. Но он же в Лондоне. В Лондоне?
 — А когда это случилось?
 — Вчера утром в половине восьмого.
 Здесь это половина первого дня. Это был не Алекс. Если только он не сел на первый рейс и не вернулся тут же обратно… как раз чтобы помочь ей обыскать дом Шелдонов.
 — Может, кто-то вошел ко мне по ошибке? Этот парень не был похож на наркомана? Всякое бывает. Ты позвонила в полицию?
 — Да, мне сказали, чтобы я пришла и оставила заявление. Но я плохо его разглядела, он наклонил голову и надвинул на глаза шляпу. Среднего роста и телосложения, темно-каштановые волосы, кажется. И вполне трезвый, тут я уверена.
 — Странно, — пробормотала Джил.
 — Джил, это не был грабитель. Это имеет отношение к твоим поискам.
 Джил застыла.
 — К моим поискам?
 — Но ты же ищешь правду о Кейт Галлахер.
 — Вообще-то да. А откуда ты знаешь, что этот человек имеет отношение к моим поискам?
 — Я чувствую, Джил. Это было так странно. Едва я увидела его, как подумала о ней. Не о тебе — о ней.
 Джил молчала, ее озабоченность нарастала, хотя она пыталась отмахнуться от сказанного Кейси, как от чепухи. Но не могла.
 — А снов ты никаких больше не видела?
 — Нет. Но я разложила на тебя карты.
 — И что ты хочешь мне сказать?
 — Это мужчина, Джил. Эта карта все время выходит. Король мечей, перевернутый. И он стоит на твоем пути. Кроме того, он выходит с кармической картой и с «Влюбленными».
 — Кейси, я не собираюсь крутить романы, — отрезала Джил. И тут же подумала об Алексе.
 — «Влюбленные» тоже кармическая карта. Она означает, что когда-то в другой жизни у тебя была любовь всей твоей жизни. Разумеется, и в этой жизни ты встретишь мужчину…
 — Кейси, — оборвала ее Джил, не желая больше ничего слушать.
 Но Кейси еще не закончила.
 — Он очень умен, Джил. Умен и силен, могуществен, все, что он делает, он делает лучше всех. Возможно, он — воздушный знак. Или в его гороскопе много планет стоят в воздушных знаках.
 — Кейси, хватит!
 — Мне кажется, ты уже познакомилась с ним, а если нет, то скоро познакомишься. Скоро. Тебе не избежать его, и это меня тревожит.
 — Почему?
 — С ним что-то не так, он нечестен с тобой, он не может быть с тобой честным. И ты не должна ему доверять. Джил, не доверяй ему. Иначе случится что-то ужасное, я видела это в картах, я и сама чувствую это. Джил, тебе лучше вернуться домой!
 В голосе Кейси звучала паника. Джил помолчала, потом произнесла:
 — Я не могу вернуться домой. Пока не могу.
 Джил толчком бедра распахнула дверь, потому что в руках держала два пакета — в одном были продукты, в другом автоответчик последней модели фирмы «Сони», который она купила после разговора с Кейси. Девушка улыбнулась леди Элеоноре, которая сидела на диване в гостиной и не мигая смотрела на Джил. Другой серебристый комочек умчался на кухню, а там, наверное, выскочил в сад.
 Улыбнувшись сиамской кошке, Джил сказала ей: «Привет», — разобрала продукты, а потом занялась автоответчиком — подсоединила его к телефону и записала приветствие. Закончив, позвонила Люсинде.
 — Ну, как твои дела, Джил? — спросила ее директор Аксбридж-холла.
 — Кажется, я зашла в тупик. — Джил сообщила Люсинде о звонке Уильяма. — А я так рассчитывала на дом Шел-донов в поиске писем.
 Люсинда посочувствовала ей и спросила, что она собирается делать дальше.
 — Я собираюсь в Йоркшир. Там родился мой дед, и в любом случае Кейт жила рядом с Робин-Гуд-Бэй, когда была. беременна. Хочу найти больницы, которые уже действовали в 1908 году. Может, в одной из них Кейт и рожала. Я отыщу хоть какой-то ее след, клянусь, и след Питера тоже. Ведь писем я могу уже и не найти. Их уничтожил или Алекс, или Томас, но наверняка сделав при этом для себя копию.
 — Жаль, что я не могу с тобой поехать, — сказала Люсинда. — Может, ты даже найдешь дом, в котором она жила. Как все это волнует, Джил.
 — Вот бы мне осмотреть и владения Коллинзуортов! Ведь Кейт связана с Энн.
 — Боюсь, лорд Коллинзуорт не захочет этого, моя дорогая. В отличие от Аксбридж-холла это частный дом.
 — Ладно, я что-нибудь придумаю. — Помолчав, Джил добавила: — Люсинда, я не все тебе рассказала. Кроме меня об этом знает только один человек. — Она уже жалела, что рассказала Алексу о последних словах Хэла.
 — И что же это такое?
 Поколебавшись, Джил все же поведала Люсинде, что перед смертью Хэл обратился к Кейт.
 — Я точно слышала это имя. Я могу только предполагать, что он хотел что-то сказать мне про Кейт Галлахер.
 Люсинда молчала.
 — Люсинда?
 — У меня даже мурашки побежали, Джил. Не знаю, что и думать. Знаешь, Хэл действительно проводил много времени в Йоркшире, иногда ездил туда на несколько дней.
 — Люсинда, я отправлюсь туда. Ты присмотришь за кошками? Я уеду всего на пару дней.
 — Конечно, дорогая.
 Повесив трубку, Джил задумалась. Если король мечей — Алекс, то обращаться к нему за советом и помощью неразумно. Интересно, как бы он поступил на ее месте.
 — Этот дурацкий король, наверное, Томас, — пробормотала Джил, глядя на телефон. — И потом, может, Кейси ошибается. Вдруг она не так истолковала карты?
 Алекс не шел у нее из головы. Конечно, она не была влюблена в него. Даже отдаленно. Он красивый и жутко умный, умереть не встать. Джил подумала, что Алекс великолепен и в постели.
 Зазвонил телефон, оторвав ее от опасных мыслей. Это был Алекс. Джил сжала трубку, почти не веря своим ушам.
 — Привет, — сказал он. — Как поживают кошки?
 — Кошки? — удивилась она. Может, у них телепатическая связь? Потрясающе!
 — Леди Элеонора и сэр Джон.
 Джил подавила улыбку.
 — Леди Э. разминается. Сэр Джон прячется в саду.
 — Извините за вчерашнее, меня немного занесло. Чем мне загладить вину?
 — Да нет, все было по делу. — Помолчав, Джил сообщила ему о звонке Уильяма.
 — Это все я виноват. Мы там были как два слона в посудной лавке. Но послушайте. Мы ведь можем вообще никогда не найти эти письма. Надо действовать по-другому.
 Он сказал «мы». Его голос звучал искренне. Нет, он не лгал, утверждая, что не уничтожал файлы. Надо быстро решать, довериться ему или нет.
 Голос Алекса ворвался в ее мысли:
 — Вот я и хочу предложить отвезти вас в Йоркшир. Мы знаем, где приблизительно жила Кейт во время беременности. Подходящих домов не так уже много. А у местных жителей память долгая. В каждой деревне есть свои привидения и легенды. Один Бог знает, что мы там можем накопать.
 — Я опередила вас: уже попросила Люсинду присмотреть за кошками.
 — Потрясающая голова, — пробормотал Алекс, и в его голосе послышались такие бархатистые нотки, что вопрос о постели полностью завладел мыслями Джил.
 — Когда вы хотите ехать? — спросил Алекс. — Давайте в четверг в полдень. До Йорка добрых шесть часов езды и еще четыре до Стэнсмора. Только мы должны отправиться назад поздно вечером в воскресенье или рано утром в понедельник.
 Джил захлестнули самые разные чувства.
 — Вам не обязательно везти меня. Я могу взять напрокат машину.
 — И снова во что-нибудь врежетесь? Нет уж. Вас повезу я. И в поместье, таким образом, вы попадете без проблем — я позвоню экономке и сообщу, что мы едем.
 — Спасибо, Алекс.
 — Ну что вы, рад помочь. — Он помолчал. — Джил, один совет.
 — Какой?
 — Не говорите никому, куда мы едем и зачем.
 Джил потеряла дар речи.
 — До полудня в четверг, — добавил Алекс.
 Положив трубку, Джил еще долго смотрела на аппарат. Почему Алекс просил соблюдать секретность?
 Почему подумал, что есть что-то, что нужно скрывать?
 Интересно, может, Алекс знает что-то, чего не знает она?

 Глава 12

 Следующие два дня Джил провела в Аксбридж-холле. Люсинда предоставила ей возможность беспрепятственно осмотреть большую часть георгианского поместья, включая чердаки и архивы. Исключение составили только личные комнаты нынешних членов семьи Шелдонов.
 В спальне Энн не нашлось никаких ключей к прошлому. Уже давно все ящики пустовали, в них не было ни писем, ни записок, ни памяток, ни дневника. Джил была очень разочарована.
 В остальных комнатах, открытых для публики, ее ожидало то же самое — пустые ящики и шкафы.
 Архивы, запертые в подвале, тоже не оправдали ожиданий Джил. Она надеялась найти огромный сундук с сокровищами в виде документов, но прочла все за полдня. Большую часть записей, касавшихся прихода и расхода, рождений, браков и смертей предыдущих поколений Шелдонов Джил пропустила.
 Самым интересным ее открытием стало то, что Эдвард Шелдон, девятый виконт, отец Уильяма, имел обыкновение посылать письменные инструкции прислуге и членам семьи. Тут были записки с указаниями кузнецу и садовнику, лакею, экономке и дворецкому; своим сыновьям, Хэролду и Уильяму, и дочери Саре он тоже посылал подобные записки.
 Джил даже не знала, что у Эдварда и Энн был еще один сын, не говоря уже о дочери. Но в 1932 году Эдвард направил Саре краткое послание, в котором сообщал дочери о ее помолвке и приказывал готовиться к свадьбе. Он также приложил список указаний — кому она должна нанести визит, куда сходить и что сделать до свадьбы.
 Было несколько писем к Уильяму, пока он учился в Итоне, и к Хэролду, учившемуся в Итоне и Кембридже. Джил поразилась их сдержанности и холодности. В них были наставления, как себя вести и что и когда делать. Затем в руки Джил попало письмо, датированное 1941 годом. Очевидно, Хэролд был летчиком королевских ВВС. Отец гордился, что его сын с честью выполняет свой долг, верен стране и народу, и посылал благословения — свое и материнское.
 Джил невольно заинтересовалась, когда же умер Хэролд.
 Были также краткие записки к Энн. И во всех содержались лишь безликие указания. Эдвард просил ее наблюдать за повой каменной кладкой в Стзнсморе, за посадкой нового сада в Лондоне, сообщал о доставке племенного жеребца, об увольнении псаря. Просил ее встретиться с его банкиром, так как не мог вернуться в город, и обсудить «вопрос о железной дороге». Таких записок было несколько десятков. Самая ранняя из них датировалась 1916 годом. К этому времени, насколько могла судить Джил, они были женаты уже лет шесть-семь.
 Все эти послания смутили Джил. Ни в одном из них не было ничего личного. Пожалуй, самым неформальным было письмо Хэролду во время Второй мировой войны. Но и оно было ужасно холодным и сдержанным. И Джил задумалась: действительно ли Эдвард был таким холодным, отстраненным и автократичным, как казалось?
 В четверг Джил приготовилась к приезду Алекса задолго до полудня. Поэтому, услышав звук мощного мотора «ламборгини», она подхватила сумку, накинула куртку и направилась к двери. В этот момент зазвонил телефон и включился автоответчик.
 — Мисс Галлахер, это Бет Хароуэй из дома для престарелых «Филдинг-парк». Я надеялась застать вас, потому что…
 Джил бросилась к телефону и схватила трубку.
 — Бет! Это я, Джил! — задыхаясь, крикнула она.
 — Я помню, вы просили, чтобы я сообщила вам. Так вот, у Дженет Уиткомб сегодня очень хороший день. Сознание полностью прояснилось, — сказала молодая медсестра. — На вашем месте я бы немедленно приехала, чтобы поговорить с ней.
 Увидев, что Алекс вошел и уже берет ее сумку, Джил ответила:
 — Мы скоро будем. Спасибо.
 Сообщив Алексу про хороший день у Дженет Уиткомб, она попросила его заехать к ней.
 — Я должна поговорить с ней, пока старуха в полном сознании.
 — Это весьма интересно, — улыбнулся ей Алекс.
 Когда они уселись в машину и Алекс включил зажигание, зазвонил его мобильный телефон. Алекс коротко поговорил с кем-то, сказав, что устал и решил отдохнуть до понедельника, что он еще не решил, куда поедет, но, наверное, на север, и что его мобильник всегда при нем.
 — Кто это был? — спросила Джил.
 — Томас. Я отменил встречу с ним, назначенную сегодня на вечер, и он хотел узнать почему.
 — Вы ничего ему не сказали, — с удивлением констатировала она.
 — Верно.
 Джил глянула в окно. Они ехали по Оксфорд-стрит, направляясь на запад. К чему вся эта секретность? Может, Алекс знает, что это Томас стер те файлы?
 Неужели именно Томасу она не должна доверять?
 Кто больше всех хочет защитить семью от пресловутого скелета в шкафу, в данном случае от Кейт Галлахер? Мотивы Томаса очевидны, мотивы Алекса не так явны, хотя он много трудился, чтобы завоевать свое место в этой семье.
 — Почему вы помогаете мне? — напрямик спросила Джил.
 Он помолчал. Потом сказал, не отрывая взгляда от дороги:
 — Вам действительно нужно спрашивать?
 Джил не ответила, вспомнив тот вечер, и быстро сменила тему:
 — В Йорке нам надо заехать в одну больницу. В 1908 году это была детская больница Йорка, женщины рожали там детей.
 Алекс улыбнулся:
 — Что ж, давайте сосредоточимся на Кейт.
 — Миссис Уиткомб, дорогая, к вам посетители.
 Бет Хароуэй, пышная блондинка лет за тридцать, подвела Алекса и Джил к скамейке в парке, окружавшем дом для престарелых, большое каменное здание, построенное не менее столетия назад. Бет улыбалась и держалась бодро. По голубому небу бежали кучевые облака, сияло солнце. Одни обитатели этого приятного на вид заведения сидели на скамейках или в инвалидных креслах, другие прогуливались по дорожкам. Но Джил видела перед собой только худенькую, совершенно седую даму, которая сидела на зеленой скамейке, завернувшись в плед из верблюжьей шерсти.
 — Это Джил Галлахер из Америки и ее друг Алекс Престон, — бодро продолжила Бет, дотрагиваясь до плеча Дженет. — Я ненадолго покину вас, дорогая. Вам что-нибудь нужно?
 Дженет Уиткомб покачала головой, разглядывая Джил и Алекса голубыми глазами, гораздо более внимательно, чем в прошлый раз.
 — Что ж, здравствуйте, — тихо проговорила она. — Не часто ко мне приходят гости, которых я не знаю, тем более из Америки. — Она улыбнулась.
 — Надеюсь, мы не очень вас потревожили? — спросила Джил.
 — Ну что вы, в такой-то день! — воскликнула старая леди.
 — Это вам. — Джил протянула старухе букет лилий.
 Дженет глубоко вдохнула аромат цветов.
 — Мои любимые. Муж обычно всегда дарил мне лилии. Он умер довольно молодым, в пятьдесят два.
 — Очень жаль, — тихо промолвила Джил. — Позволите мне присесть?
 — Пожалуйста. — Дженет похлопала рядом с собой по скамейке. — А этот красивый молодой человек ваш сердечный друг?
 Джил твердо ответила:
 — Алекс просто друг.
 — Только потому, что моего мнения никто не спрашивает, — в первый раз подал голос Алекс и подмигнул Дженет.
 — Вы оба такие милые, — сказала старуха и посмотрела на Джил. — Вы — прекрасная пара.
 Джил улыбнулась.
 — Миссис Уиткомб, я историк-любитель и хотела бы задать вам несколько вопросов об Энн Шелдон, покойной графине Коллинзуорт.
 Дженет выпрямилась.
 — Она была незаурядной хозяйкой. Я с удовольствием работала для нее в Аксбридж-холле. Мы встречались несколько раз. Она была истинной леди. Вы знаете, что она никогда не выходила на улицу без шляпы и перчаток?
 — Нет, не знала, — ответила Джил. — Она когда-нибудь рассказывала вам о своем прошлом? Энн была лучшей подругой одной женщины, возможно, моей прабабки. Им тогда было по шестнадцать, семнадцать лет, до ее брака с Эдвардом Шелдоном.
 Дженет всем телом повернулась к Джил и внимательно, без улыбки, посмотрела на нее.
 — Вы говорите о той молодой женщине, Кейт Галлахер?
 У Джил перехватило дыхание, она бросила взгляд на Алекса, потом снова посмотрела на Дженет.
 — Да, о ней, миссис Уиткомб. Я пытаюсь узнать, что случилось с Кейт. Вы знаете, что она исчезла в 1908 году. Бесследно. Больше ее никогда не видели.
 — Да, так считают, — сказала Дженет.
 — Считают?
 — В Аксбридж-холле. Вы, должно быть, видели медальон. — Джил кивнула. — А портрет видели? На котором они изображены все трое?
 — Какой портрет? — Джил ухватилась за скамейку.
 — В холле. Портрет Энн, Кейт и Эдварда. Девушки сидят на банкетке перед роялем, а Эдвард стоит рядом с ним. Девушки в облаках муслина, Эдвард в бриджах и куртке для верховой езды. Я уверена, что портрет был написан в деревне.
 — В Стэнсморе? — спросила Джил.
 — Конечно, моя дорогая, а где же еще?
 — Я не помню такого портрета в Аксбридж-холле, — тихо сказал Алекс.
 Джил облизнула губы.
 — Дженет, я осмотрела каждый уголок в Аксбридж-холле. Люсинда Бек — моя приятельница. Там нет такого портрета.
 — Должен быть, если только его не убрали.
 — Может, его кто-то все же убрал.
 — Не при мне, — сказала Дженет.
 Джил кивнула и спросила:
 — Что вы можете рассказать про Кейт и Энн?
 — Боюсь, очень немногое. Я знаю то, что известно всему свету. Девушки были друзьями, и когда Кейт впервые приехала в Лондон, они с матерью были гостями Энн. Потом Кейт исчезла.
 — Миссис Уиткомб, вы помните день, когда Аксбридж-холл открывали для посетителей и Энн приехала, чтобы осмотреть его и дать свое разрешение?
 Дженет посмотрела ей прямо в глаза.
 — Я никогда не забуду этот день.
 — Люсинда сказала, что Энн очень расстроилась, когда зашла в свою девичью спальню. Она плакала.
 — Она страшно расстроилась, — прошептала Дженет. — Не сразу. Ей очень понравилось обновленное здание. Но едва мы вошли в ее комнату, с леди Энн что-то случилось. Она переменилась в лице. Я подумала, что ей нехорошо, но она отмахнулась от моего предположения, указала на окно и сказала, что ее подруга, ее лучшая подруга, вылезала из этого окна по ночам на свидания со своим любовником.
 — Она сказала вам, кто был ее любовником? Сказала, что случилось с Кейт?
 Дженет тяжело вздохнула и плотнее завернулась в плед.
 — Энн ничего не сказала о судьбе Кейт. Она заплакала. Я очень испугалась, не знала, что делать. Побежала вниз за чашкой чая. Когда я вернулась, Энн стояла у открытого окна. В первый момент я даже испугалась, не собирается ли она выброситься из него. Но потом Энн заговорила каким-то чужим голосом. Я никогда не забуду ее слов: «В то время я не знала, что ее любовником был Эдвард, мой Эдвард».
 Джил в шоке смотрела на нее.
 — Потом она взяла чай, выпила его, как будто ничего не произошло, поблагодарила меня за труды и ушла. Мы встречались еще несколько раз, но эта тема никогда больше не поднималась. Вот и все, что я знаю.
 Джил по-прежнему молчала, не в состоянии справиться с шоком.
 — Что ж, — нарушил молчание Алекс, — если Эдвард был любовником Кейт, это многое объясняет.
 Джил молча посмотрела на него, не понимая, что он имеет в виду.


1 октября 1906 года

 Кейт и Энн сидели рядом в карете, запряженной шестеркой черных лошадей. Девушки крепко держались за руки, пока их экипаж катил по булыжной мостовой. Был дивный вечер, в сине-черном небе мерцали звезды, вдоль бульвара сияли электрические фонари. Карета въехала на подъездную дорожку перед огромным каменным особняком, залитым светом. На дорожке уже стояло с десяток других экипажей и автомобилей, все ждали своей очереди подъехать к парадному входу и высадить своих пассажиров.
 Кейт и Энн встретились взглядами.
 — Сейчас состоится наш выход в свет, — шепнула Кейт, крепче стиснув пальцы Энн.
 — Я так счастлива, — прошептала Энн. — Это начало, дорогая моя Кейт, начало всей нашей будущей жизни.
 — Как ты романтична, — улыбнулась Кейт. — Я чувствую то же самое.
 — Девочки! Разве я постоянно не напоминаю вам, что перешептываться в высшей степени неприлично? — подала голос с сиденья напротив леди Бенсонхерст. — Я не потерплю такого поведения на балу. Надеюсь, вы всегда будете вести себя так, как подобает истинным леди. — И сердито посмотрела на Кейт.
 Кейт в серебристо-голубом атласном платье слишком уж безмятежно посмотрела на леди Бенсонхерст.
 — Прошу прощения, миледи. Мы умираем от желания произвести на всех присутствующих наилучшее впечатление.
 Леди Бенсонхерст возмущенно вздернула подбородок и отвернулась к окну. Мэри бросила на дочь встревоженный взгляд.
 — Прошу тебя, — одними губами сказала она. — Прошу тебя, Кейт, умоляю.
 Кейт раздраженно закрыла веер, потом сообразила, что подошла их очередь высаживаться, и снова встретилась взглядом с Энн. Ее весь день неотступно преследовало чувство, что сегодня вечером случится что-то необыкновенное, волшебное. Кейт понятия не имела, что это может быть, но с самого утра, едва открыла глаза, была как на иголках.
 Вся группа, включая и лорда Бенсонхерста, ехавшего вместе с ними в карете, но не обращавшего ни малейшего внимания на то и дело возникающее в этой маленькой группе напряжение, медленно поднялась по ступеням и вошла в дом. Дамы отдали накидки слугам, отец Энн оставил в гардеробе шляпу и трость. После этого они двинулись к бальной зале. Девушек переполняло волнение. Энн оглянулась на Кейт. Во взгляде ее читались испуг и возбуждение, и Кейт подумала, что никогда еще ее подруга не была такой хорошенькой. Она подняла большой палец.
 — Кейт, — прошептала Мэри, хватая дочь за руку, — прекрати.
 Объявили Бенсонхерстов. Кейт посмотрела на свою постоянно озабоченную мать и пожалела, что этим вечером с ними нет отца. «Он бы гордился мной, — с улыбкой подумала Кейт. — Он бы только посмеялся над этим грубым жестом».
 — Миссис Питер Галлахер из Нью-Йорка, вдова покойного Питера Галлахера, с дочерью, мисс Кейт Аделайн Галлахер.
 Кейт с матерью стали спускаться по ступенькам в бальную залу. Перед ними открылось помещение, полное гостей, стоявших группами, потягивавших шампанское, беседующих с друзьями и знакомыми. Кейт высоко держала голову, но прекрасно сознавала, что на них оборачиваются, а дамы и господа внимательно рассматривают их. Девушка улыбнулась. И в самом деле волшебный вечер, она нигде не хотела бы оказаться — только здесь.
 Позади объявили следующих гостей, а Кейт с матерью были уже почти у подножия лестницы. Взгляд Кейт упал на высокого темноволосого джентльмена, и ее улыбка исчезла, глаза расширились. Он пристально смотрел на нее, и его глаза казались серебристыми.
 Кейт тотчас же узнала его. Это был тот джентльмен из Брайтона, который смотрел, как она играет с волнами. Сердце Кейт забилось с неистовой силой. Она не могла отвести глаз от этого мужчины и не видела, заметила ли мать ее реакцию на незнакомца.
 Кто он?
 Джентльмен едва заметно улыбнулся ей и поклонился — весьма заметно.
 Кейт, едва дыша, улыбнулась в ответ.
 Они с матерью присоединились к кружку Бенсонхерстов — к нескольким парам, которых Кейт встречала на других собраниях. Леди Бенсонхерст повернулась к ней спиной, но это ее не волновало. Кейт знала, что мать Энн презирает ее и считает едва ли многим лучше уличного отребья. Она сама тоже презирала мать Энн, потому что та была хуже чем ведьма. Она была абсолютной сукой.
 Кейт глянула через плечо. Незнакомец по-прежнему смотрел на нее, и так же пристально. Кейт послала ему быструю ответную улыбку. Проклятие! Она флиртует, но как неуклюже. Надо взять себя в руки, пока он не счел ее идиоткой.
 Кейт повернулась к Энн.
 — Дорогая, я иду в дамскую комнату.
 — Сейчас? Но ведь мы только что приехали. Тебе нехорошо, Кейт? — встревожилась Энн.
 — Да нет, что ты, — сказала Кейт. Слова о незнакомце вертелись у нее на кончике языка, но что-то удержало ее. — Я вернусь через минуту.
 Она сжала руку подруги и быстро, совсем не подобающим для истинной леди шагом вышла из залы. В примыкавшем к ней коридоре Кейт остановилась и несколько раз глубоко вздохнула, чтобы овладеть собой. Необходимо узнать, кто этот человек.
 — Могу я чем-нибудь помочь?
 Кейт застыла, услышав за своей спиной низкий голос с правильным выговором. Она поняла, кто это, хотя они никогда раньше не разговаривали, и медленно повернулась.
 Кейт посмотрела в самые поразительные на свете глаза янтарного цвета, обрамленные длинными ресницами. Никто из них не улыбнулся.
 В молчании прошла томительная минута.
 Незнакомец словно вернулся к жизни.
 — Прошу прощения. — Он коротко улыбнулся и поклонился. — Мы незнакомы, а я веду себя как последний осел.
 Кейт засмеялась:
 — Вряд ли это возможно, сэр.
 — Да? — Он не отводил взгляда от ее лица. — Уверяю вас, это так. Обычно я в карман за словом не лезу, но ваша красота лишила меня дара речи.
 — Вы слишком любезны, — отозвалась Кейт.
 Он снова поклонился.
 — Я лорд Бракстон.
 Кейт протянула руку.
 — Кейт Галлахер, милорд.
 — Кейт. Ваше имя очень вам идет.
 Кейт улыбнулась:
 — Это самое обычное имя.
 — Но в его обладательнице нет ничего обычного.
 — Спасибо, я принимаю это как комплимент, имеющий тем большую ценность, что он исходит от такой персоны.
 Его улыбка померкла.
 — Значит, эта персона, как видно, необычна для вас?
 Кейт не верила своим ушам.
 — Да, — слегка охрипшим голосом произнесла она, — очень необычна.
 — Весьма польщен. Мне кажется, мисс Галлахер, что мы уже обратили друг на друга внимание.
 — Да, — прямодушно ответила Кейт, — в Брайтоне.
 Бракстон внимательно посмотрел на нее и, помолчав, спросил:
 — Вы знаете, сколь многие дамы притворились бы, что не помнят того дня?
 — Но я не похожа на других дам, как вы только что заметили.
 — Да, вы отличаетесь от других, я понял это в тот самый миг, когда увидел, как вы играете с волнами, похожая на греческую богиню.
 Кейт покраснела и против обыкновения не могла найти подходящий ответ.
 — Вы сравниваете меня с бессмертными, милорд?
 — Да, и ничуть не сожалею о том.
 «Уж кто может сравниться с мифологическим божеством, так это он сам», — подумала Кейт.
 — Вы прекрасны, когда краснеете. — Внезапно Бракстон взял ее затянутую в перчатку руку и поднес к губам. Сердце Кейт перевернулось в груди, и она почувствовала, как ослабли у нее колени. Он снова встретился с ней взглядом. — Я очень дерзок и сознаю это. Когда я могу пригласить вас на автомобильную прогулку в парк?
 — Завтра? — с замиранием сердца спросила Кейт.
 — Завтра просто идеально. А сегодня вы потанцуете со мной?
 — Да, — глядя ему прямо в глаза, ответила Кейт. — Я ничего так не хочу, как этого.
 Они улыбались друг другу. Кейт не знала, сколько они так простояли, пока Бракстон держал ее ладонь в своих. Внезапно она осознала, что они не одни. Дамы и господа, идущие в холл, выворачивали шеи, чтобы получше их рассмотреть.
 — На нас обращают внимание, — наконец с неудовольствием заметил Бракстон.
 — На меня постоянно обращают внимание.
 — Разумеется. Вас трудно не заметить, моя драгоценная леди.
 От его ласковых слов ее сердце подпрыгнуло, потом стало падать. Кейт посмотрела на прекрасное лицо, в блестящие глаза и, пораженная, подумала: «Господи, я влюбилась!»
 — Вы хорошо себя чувствуете? — спросил он.
 Кейт только что влюбилась. Она смотрела на него не в силах произнести ни слова.
 — Да, — прошептала Кейт, — я хорошо себя чувствую.
 Бракстон улыбнулся и крепко сжал ее ладонь.
 — Нам следует вернуться в залу, пока о нас не начали судачить.
 — Да, — согласилась Кейт, мечтавшая простоять с ним в этом коридоре всю ночь. Его прикосновение к ее локтю было легким, но Кейт оно показалось собственническим. Бракстон проводил ее в залу.
 — Значит, до танца, — сказал он.
 — До танца, — ответила Кейт, зная, что ожидание будет бесконечным.
 Бракстон поклонился ей и направился к группе эффектного вида джентльменов своего возраста. Кейт увидела Энн, стоявшую с другими девушками, но даже с места не сдвинулась, только смотрела вслед лорду Бракстону. О Господи! Она никогда не думала, что такие чувства возможны. Кейт словно парила в облаках. Она была так счастлива и так возбуждена, что едва стояла на ногах. Господи, Боже мой!
 — Так, теперь понятно, кто ей приглянулся.
 Кейт привыкла, что ее обсуждают прямо у нее за спиной, и притом достаточно громко. Она замерла, собираясь отойти.
 — У нее нет ни малейшей надежды заполучить наследника Коллинзуортов. Эдвард Шелдон никогда не пойдет на мезальянс, а если бы и захотел, отец никогда ему не позволит.
 Кейт развернулась и оказалась лицом к лицу с двумя пухлыми матронами в бриллиантовых диадемах.
 — Кто такой Коллинзуорт? — властно спросила она, борясь с охватившей ее внезапно паникой.
 — Коллинзуорт? — улыбнулась ей седая дама. — Это один из самых богатых графов в этой стране, милочка. А его сын, Эдвард Шелдон, виконт Бракстон, — его наследник. Разве вас не представили друг другу?
 Кейт, ничего не видя, смотрела на нее. Сердце колотилось оглушительно. Виконт Бракстон, наследник Коллинзуортов, самый богатый граф в этой стране. Нет. Все будет хорошо, потому что Кейт верит в настоящую любовь и она нашла то, чего ждала всю жизнь.
 Кейт повернулась.
 Эдвард смотрел на нее, явно чувствуя что-то неладное. Его взгляд был озабоченным, вопросительным.
 Ради самой жизни Кейт не могла улыбнуться. И не могла отступить назад от того обрыва, на краю которого оказалась. Ей подсказывало это ее сердце.

 Глава 13

 Они приехали в Йорк ко времени вечернего чая и остановились перекусить у одного из пабов.
 Когда официантка принесла им сандвичи, лепешки, джемы и чай и они утолили первый голод, Джил спросила, что означала фраза Алекса в доме для престарелых — что если любовником Кейт был Эдвард, это многое объясняет.
 Он внимательно посмотрел на нее.
 — Если у Кейт родился ребенок — и выжил — и если этот ребенок был сыном Эдварда и вашим дедом, тогда вы правнучка Эдварда Шелдона.
 Джил уставилась на него, потеряв дар речи.
 — Разумеется, пока мы ничего не можем утверждать, у нас нет доказательств.
 Джил молчала как громом пораженная. Неужели Эдвард ее прадед? А вдруг Дженет ошиблась? И не бросить ли сейчас все эти поиски? Ей вдруг стало страшно. Но теперь она тем более не могла оставить поиски Кейт Галлахер. Потому что с ней случилось что-то ужасное.
 — В таком случае мы двоюродные брат и сестра? — спросила Джил.
 — Нет. — Живой взгляд голубых глаз встретился с ее глазами. — Я никак не связан с Эдвардом. Энн была моей двоюродной бабушкой. Но вот Томасу и Лорен вы в этом случае будете приходиться очень отдаленной родственницей. — Алекс отвел глаза и взял лепешку. — Хэлу тоже.
 — Не знаю, что и думать, — вымолвила наконец Джил.
 Алекс сжал ее ладонь.
 — Джил, у нас нет доказательств, что отцом вашего деда был Эдвард. Если Кейт была пылкой женщиной, то могла иметь нескольких мужчин. Может, у нее вообще не было никаких мужчин. Все это рассказы с чужих слов и домыслы.
 — Но ведь она исчезла.
 — Да, — мрачно подтвердил Алекс.
 Джил смотрела на блюдо с маленькими чайными сандвичами и думала о Кейт. Шестое чувство подсказывало ей, что Кейт — ее прабабка. И между прибытием Кейт в Англию и ее исчезновением прошло совсем немного времени. Значит, если Эдвард был любовником Кейт, то отцом ребенка мог быть только он. Но что же случилось с матерью и ребенком?
 — Джил, с вами все в порядке?
 — Не знаю. — Она помолчала. — Алекс, я хочу узнать, когда состоялась помолвка Энн и Эдварда.
 — Во всяком случае, не до октября 1908 года, иначе об этом упомянули бы в газетной заметке о дне рождения Энн.
 — И тогда в последний раз видели Кейт.
 — Я захватил с собой свой ноутбук и с удовольствием покажу вам, как пользоваться Интернетом. Так что можете хоть всю ночь сидеть и копаться в архивных файлах.
 Алекс подал знак, чтобы принесли счет.
 — А пока мы можем съездить в больницу.
 Фамилия Престон оказалась весьма известной в этих краях, и им без труда удалось получить разрешение администратора больницы на поиски сведений об одной из пациенток, рожавшей в 1908 году.
 — Поскольку пациентка, записи о которой вы хотите найти, уже, без сомнения, давно умерла, ничьих прав мы не нарушим, — полушутя сказал администратор. — Более того, я сам провожу вас вниз, в подвал, где хранятся наши архивы.
 Спустя час они действительно кое-что нашли. Алекс вытащил из архивного ящика очень старую папку.
 — Вот. Здесь указана пациентка по имени Кэтрин Галлахер, Джил. Она поступила 9 мая 1908 года. — Алекс пере-листнул несколько страниц и вынул свидетельство о рождении. — Питер Галлахер, родился 10 мая, отец неизвестен, мать Кэтрин Аделайн Галлахер.
 Дрожа от волнения, Джил схватила свидетельство.
 — Мы не знаем, что это наша Кейт, но если это так, то у нее родился сын, названный Питером! — И, помолчав, воскликнула: — Это точно наша Кейт! Она названа сына в честь своего умершего отца!
 — Успокойтесь. Может, и так. Ага, вот счет.
 Джил застыла.
 — Кто оплатил счет? — почти выкрикнула она, ухватившись за сильную мускулистую руку.
 Алекс улыбнулся ей.
 — Именно это мне и нравится в вас — светлая голова. Вот. Возьмите. Сможете разобрать эту подпись?
 Джил вгляделась в истончившийся пожелтевший листок бумаги. Сумма за услуги составила пятьдесят пять фунтов с мелочью. На квитанции стоял штамп «уплачено», а внизу справа — подпись. Почти ничего нельзя было разобрать.
 — Подписано не «Эдвард Шелдон» и даже не «виконт Бракстон», — разочарованно и в то же время с облегчением протянула Джил.
 Алекс всмотрелся в листок через ее плечо.
 — По-моему, имя — Джонатан. Может, взять лупу?
 — Вы правы — Джонатан. А фамилия, по-моему, Барклай. — Проклятие!
 — Успокойтесь. Вы что думаете, Эдвард явился бы сюда собственной персоной, заплатил и поставил на чеке свое настоящее имя?
 У Джил заблестели глаза.
 — Нужна графологическая экспертиза.
 — Согласен. Но в любом случае мы кое-что нашли. Если это почерк Эдварда, просто подписавшегося другим именем, то мы можем спокойно признать, что это наша Кейт.
 Воспрявшая духом Джил кивнула.
 — Спасибо вам, Алекс, — сказала она. Но что-то тревожило ее, не давало покоя. Слышала ли она имя Джонатан Барклай раньше? Оно казалось ей знакомым.
 — Ну что ж, делаем копии и едем в поместье.
 Джил кивнула и поспешила отойти от него. Как и рука Алекса, его тело было сильным и теплым. Он был стройным и мускулистым. И сейчас было совсем не время думать об этом.
 Но он тоже внимательно и пытливо смотрел на нее, и в глазах его Джил прочла вопрос. Она очень хорошо знала, что это за вопрос.
 Джил знала, что нужно отвести взгляд и быстренько возвести между ними стену. Но она не сделала этого. Не смогла.
 Джил лежала в горячей ванне и не хотела оттуда выходить.
 Они приехали в Стэнсмор час назад. Поместье, казалось, сошло со страниц готического романа. Дом — похожее на замок сооружение из красно-коричневого камня — стоял на огромном склоне, где не росло ни единого дерева, задним фасадом к скалам и морю. В центральной части крыши были пробиты бойницы, две круглые башни высились по краям длинного прямоугольного здания. От сельского дома Джил ожидала чего-то попроще и была застигнута врасплох, когда навстречу вышли экономка и с десяток слуг, встретивших ее и Алекса поклонами, реверансами и словами: «Добрый день, сэр. Добрый день, мадам».
 Наконец Джил вышла из ванны и тут же поежилась от холода — включить небольшой обогреватель она не догадалась. Наскоро вытершись, Джил завернулась в махровый халат.
 Раздался стук в дверь. Джил открыла, ожидая увидеть Алекса. Это и был он — в джинсах и желтом шерстяном свитере. Волосы у него были влажные, он явно тоже принял ванну.
 — Извините, я думал, вы уже готовы.
 — Ничего страшного.
 — Я буду ждать внизу, в библиотеке. Там уютнее, чем в гостиной. Как насчет бокала красного вина? У нас здесь хороший винный погреб.
 — Звучит заманчиво, — улыбнувшись, ответила Джил, подумав, что ограничится лишь одним бокалом и сосредоточится на Кейт. — Алекс, захватите свой ноутбук.
 — Хотите начать прямо сегодня?
 — Почему бы и нет?
 Его взгляд переместился на ее губы.
 Джил больше не улыбалась.
 — Жду вас внизу, — сказал он и пошел по длинному пустому коридору.
 Джил смотрела ему вслед и думала о том, что ей совсем не нравится происходящее. Джил разочаровало, что Алекс не попытался поцеловать ее, дотронуться до нее. И она строго сказала себе, что просто устала, что ее тревожит тайна, окружающая Кейт. Однако Джил тут же призналась себе, что она не до такой степени идиотка, чтобы верить собственной лжи.
 Алекс отпустил прислугу и сам принес в библиотеку поднос с двумя стаканами великолепного портвейна, двумя чашками кофе без кофеина и двумя огромными кусками яблочного пирога.
 — Какой ужин! Я просто объелась. Можно, я заберу пирог наверх, вдруг мне захочется перекусить среди ночи?
 — Отличная мысль. — Алекс осторожно поставил поднос на резной кофейный столик. Потом принес ноутбук, положил его рядом и включил. Джил замерла в ожидании. Блаженное состояние, вызванное едой и вином, улетучилось.
 Пальцы Алекса летали над клавиатурой.
 — Сейчас мы найдем то, что нам нужно.
 Он все время говорил «мы». Джил взяла кофе. Пить ей больше не следует, она уже и так выпила, а они в этом огромном доме одни и его комната напротив ее.
 «Это мужчина. Ты не должна ему доверять, иначе случится что-то ужасное».
 Но может, Кейси все же ошиблась? Не карты, а она, толковательница?
 — Вот, это «Трибюн», — сказал Алекс, прерывая ее мысли. — Так вы можете просматривать страницу за страницей.
 — Я хочу узнать, когда поженились Энн и Эдвард. — Джил тут же позабыла про Алекса и свои терзания — настолько ее завораживала жизнь Кейт.
 В быстро найденном объявлении о предстоящей свадьбе Энн Бенсонхерст и Эдварда Шелдона говорилось, что свадьба назначена на субботу, 18 августа 1909 года.
 — Интересно, перенесли они дату, когда Кейт исчезла, или нет?
 — А когда было дано объявление?
 — Седьмого февраля — через четыре месяца после дня рождения Энн и исчезновения Кейт.
 Она просматривала страницы.
 — Вот, они поженились восемнадцатого августа, — нашла нужную запись Джил.
 — Значит, они не перенесли свадьбу, — констатировал Алекс.
 Внезапно Джил захотелось отключиться от всего этого, не думать о том, что Эдвард, возможно, ухаживал за Энн и забавлялся с Кейт. И даже когда она родила ему ребенка — сына, — не женился на ней, а когда она исчезла, просто стал мужем другой женщины.
 — Давайте закончим на сегодня. Мне что-то нехорошо, — сказала она.
 — Ладно, — согласился Алекс, и его пальцы снова замелькали над клавиатурой.
 — Что вы делаете?
 — Создаю папку «Галлахер». Вот этот файл называется «Свадьба Энн».
 Он выключил компьютер, закрыл его и поднялся.
 — Оставьте поднос, утром тут все уберут, — проговорил Алекс, заметив движение Джил. — Только не забудьте свой пирог. — Он улыбнулся.
 Они поднялись наверх и остановились перед дверью Джил. Смешавшись, она пробормотала:
 — Спокойной ночи.
 Он не двинулся с места.
 Сердце у Джил забилось быстрее. Она хотела его. Ей было страшно.
 Внезапно Алекс поднял подбородок Джил и коснулся ее губ. Раз, другой, третий. Она почувствовала исходившее от него напряжение.
 Алекс отступил.
 — Доброй ночи.
 Мгновение спустя он уже вошел в свою комнату, плотно закрыв за собой дверь.
 Джил смотрела на до блеска отполированную дверь. Ее трясло.
 Мрачная — от разочарования? — она вошла в свою комнату и, закрыв дверь, привалилась к ней. Сколько Джил простояла вот так, держа тарелку с пирогом, она не знала. Алекс не вернулся, и она подумала, что будь он лжецом, то не ограничился бы поцелуем, а затащил бы ее в постель.
 Джил легла, и когда наконец уснула, во сне ее преследовал образ Алекса, а не Кейт.
 Но не очень долго.
 Она до боли отчетливо видела лицо Кейт.
 Темные глаза расширены, красивое лицо побледнело, родинка кажется почти черной. Волосы свободно рассыпались по плечам, кудри перепутались. Кейт не мигая смотрела на нее огромными глазами.
 Джил перевернулась во сне, на каком-то уровне подсознания понимая, что это всего лишь сон. Но Кейт была в беде. Ее неотрывный взгляд был полон… чего? Тревоги? Мольбы? Страха?
 Джил застонала.
 Кейт посмотрела на нее и заговорила.
 Джил напряглась. Кейт говорила горячо, ее губы двигались быстро, но Джил ничего не слышала. Ясно было только одно: она в отчаянии, напугана, кого-то о чем-то умоляет. Но Джил не слышала ни единого слова, ни единого звука. Ей захотелось проснуться. Происходило что-то ужасное, и она не хотела увидеть это во сне, не хотела знать.
 И вдруг лицо Кейт исчезло. Перед Джил выросла стена из огромных серо-черных камней, высившаяся перед ней так близко, что если бы она дотронулась до каменных плит, то почувствовала бы их грубую, шершавую поверхность…
 Джил коснулась влажной, зернистой земли.
 Ее пальцы погрузились в землю, а не в камень, и она, вздрогнув, захотела отступить, опустить руки, но вместо этого земля заполнила ее ладони, комья налипли между пальцами, земля набилась под ногти. «Нет!» — в ужасе подумала Джил, но вместо того, чтобы отступить, все глубже и глубже погружала руки в землю, ощущая нараставший в душе страх.
 «Нет, — опять отчаянно подумала Джил, — я не хочу этого делать!»
 Сколько же здесь земли! Она посмотрела на руки, перепачканные темно-коричневой землей, и вдруг заметила кровь, кровь повсюду…
 Потом Джил увидела башню — квадратное каменное сооружение, высившееся среди разросшихся деревьев на фоне тусклого серого неба и пенящегося моря.
 «Мне надо отсюда выбраться», — лихорадочно думала Джил. Но когда она попыталась встать с кровати, ее пальцы вонзились в землю, и когда она посмотрела вниз, то увидела кровь, а когда затем подняла глаза, то увидела непроницаемые каменные стены.
 Джил села.
 Какое-то мгновение она не понимала, где находится, еще не вполне придя в себя после сюрреалистичного сна. Джил осознала, что ее пальцы цепляются не за землю, а за простыни.
 Она судорожно глотнула воздуха. Никогда Джил не видела таких жутких снов, настолько ужасающе реальных. Но ведь это был всего лишь сои.
 Он не мог быть ничем другим.
 Но Джил так ясно видела искаженное отчаянием и страхом лицо Кейт! Она никогда его не забудет. И вдруг вспомнила сон Кейси.
 «Кейт превратилась в тебя».
 Что имела в виду Кейси?
 Джил посмотрела на часы. Было пять утра. Она поняла, что уже не заснет. Она найдет кухню и сварит себе чашку кофе, после того как примет душ и переоденется. Джил боялась спать, боялась того, что может увидеть во сне.

 Глава 14

 После завтрака Алекс предложил проехать по окрестностям, и они взяли принадлежащий поместью «лендровер». Накануне, когда они направлялись в Стэнсмор, он, указав на одну из отходивших в сторону дорог, сказал, что в той стороне лежит Робин-Гуд-Бэй. Туда они сейчас и держали путь.
 Они ехали быстро, и вот уже пейзаж за окном сменился, появились деревья, трава и бурьян, полевые цветы.
 Алекс кивнул на несколько коттеджей и ферм, видных с дороги. Они принадлежали арендаторам, которые, как правило, жили на землях поместья из поколения в поколение.
 — Каковы размеры поместья? — спросила Джил.
 — Около тысячи акров. Раньше оно было больше, но добрых две трети уже давно проданы.
 Джил вдруг увидела в окне нечто, от чего ее сердце чуть не остановилось.
 — О Боже! — воскликнула она и так резко схватила Алекса за руку, что машина выехала на встречную полосу. По счастью, машин на дороге не было.
 — Джил!
 Но она, ничего не слыша, глядела в окно и дрожала.
 — Остановитесь. Нам надо выйти. — Этого не может быть.
 — Да в чем дело? У вас такой вид, будто вы увидели привидение, — заметил Алекс, выравнивая машину.
 — Может, и увидела. Эта башня. — Джил не могла оторвать от нее глаз. — Я хочу ее осмотреть.
 Алекс в недоумении уставился на девушку. Наконец она объяснила:
 — Я видела эту башню сегодня во сне. Мне снился кошмар. Про Кейт.
 — Я буду счастлив подвезти вас к ней, Джил, но должен заметить, что в Англии сотни, если не тысячи таких башен.
 — Все равно я хочу увидеть ее.
 — Хорошо, только давайте подъедем поближе.
 На маленьком указателе слева значилось «Коукс-Уэй». Алекс свернул на узкую дорогу. Они ехали по ухабам, и под сенью густых деревьев показался маленький, сложенный из камня коттедж. Двухэтажный, с высокой наклонной крышей и двумя каменными трубами. Все окна были заколочены.
 Алекс остановил машину перед коттеджем.
 Башня стояла в сотне ярдов за домом, ее резкие очертания четко выделялись на фоне искривленных деревьев, сквозь которые просматривалось серо-стальное, с пенными бурунами море. Башня, почти превратившаяся в руины, была точно такой, какую Джил видела во сне. В этом она не сомневалась. Вернувшись домой, она первым делом позвонит Кейси.
 Алекс между тем рассказывал, что башня уже давно разрушилась, что еще детьми они играли здесь с Томасом и Хэлом.
 — Мы все еще находимся во владениях Коллинзуортов? — спросила Джил.
 — Да.
 Джил выбралась из машины, миновала груды камней и обошла башню. Все четыре стены были на месте, вместо окон — узкие прорези, на месте двери — черный проем.
 Джил вошла внутрь, и ее сразу же охватило ощущение, что она уже это видела и чувствовала — нехватку воздуха, сырость и холод.
 Все это было во сне, и на ее месте была Кейт. Джил пошатнулась.
 Вошедший в этот момент в башню Алекс поддержал ее за локоть.
 Внезапно Джил как живую увидела Кейт, тяжело дышащую, охваченную ужасом, в грязи и в крови, растрепанные волосы в беспорядке падают на плечи. И затем она закричала…
 — Я задыхаюсь. — Вырвавшись из рук Алекса, Джил выскочила на улицу.
 Что это такое с ней? Галлюцинации? Грезы наяву?
 Но сердце подсказывало ей, что с Кейт случилось что-то ужасное. И может быть, именно здесь.
 Про щекам Джил катились слезы.
 Вдруг она вспомнила слова Кейси: «Кейт превратилась в тебя».
 И внезапно все стало на свои места. Кейт не исчезла, ее постигла трагедия. И та же трагедия обрушится на Джил.
 — Джил? — Рука Алекса сомкнулась на ее предплечье, и. девушка дернулась. — Что происходит? Что с вами?
 — Я… я еще не готова об этом говорить, — Ладно. — Он внимательно посмотрел на нее. — Давайте поедем дальше.
 Джил кивнула и пошла за ним к машине.
 — Может, нам сделать перерыв в охоте за Кейт? — предложил Алекс. — Вы столько перенесли за последнее время, что можете заболеть.
 — Нет! — Джил страшилась того, что ждало ее в будущем, но хотела докопаться до истины. Она с изумлением поняла, что хочет справедливости для Кейт.
 Сейчас они стояли рядом с коттеджем.
 — Алекс, а кто здесь жил? — спросила Джил.
 — Сколько себя помню, здесь никто не жил. Кажется, со времен последней войны.
 — Как по-вашему, это можно назвать усадьбой?
 — Не знаю. К чему вы клоните?
 Джил увидела, что он улыбается.
 — Кейт жила в усадьбе недалеко от Робин-Гуд-Бэй. Разве он не рядом?
 — Рядом. Меньше трех миль отсюда, прямо на восток. Поблизости есть еще две старые усадьбы, — добавил он. — Вы хотите войти внутрь?
 Джил кивнула. Кейт и Эдвард были любовниками. Доказательств у нее не было, только туманные воспоминания старой дамы, но в глубине души Джил была уверена, что это правда. И где же удобнее всего Эдварду было прятать свою любовницу, как не в уединенном коттедже в своих владениях?
 Пока Алекс пошел к машине за инструментом, которым можно было бы отодрать доски от двери, Джил заглянула в окно, но не увидела там ничего, кроме укрытой чехлами мебели, и направилась к задней части дома. На двери висел замок. Она попробовала, прочно ли он держится. Прочно. И тут Джил вдруг словно почувствовала на себе чей-то взгляд. У нее зашевелились волосы на затылке. Она осторожно оглянулась — запущенный газон, несколько деревьев во дворе, каменная стена. Никого нигде не было, но странное ощущение осталось.
 Более того, оно усилилось.
 Как будто кто-то подглядывал за ними… за ней.
 Джил решила вернуться на переднее крыльцо к Алексу. Она шла торопливо, оглядываясь через плечо, и споткнулась.
 Посмотрев под ноги, увидела крышку люка, ведущего в земляной погреб. Крышка так заросла травой и сорняками, что почти не была заметна.
 Джил побежала к фасаду коттеджа и успела как раз вовремя — Алекс вытащил последний гвоздь.
 Она не сказала Алексу о своих ощущениях. Может, какой-то деревенский подросток не нашел ничего лучше, как подглядывать и подслушивать.
 Они вошли в дом. Алекс втянул носом воздух.
 — Странно.
 — Что странно? — Джил ничего не чувствовала.
 — Ничего, — отозвался он.
 Но войдя на кухню, они остолбенели. На столе стояла коробка кукурузных хлопьев.
 — То-то и странно, — сказал Алекс. — Этот дом пахнет не так, как место, где уже много лет никто не живет.
 — Может, сюда каким-то образом забрел бездомный? — предположила Джил, абсолютно уверенная, что это не так.
 — А как он мог сюда забраться?
 — Может, через окно?
 — Да, надо будет проверить перед уходом.
 — Давайте поднимемся наверх.
 Проходя через гостиную, Алекс присел перед камином.
 — Растопка, — объявил он. — И зола. — Алекс выпрямился. — Кто-то расположился здесь как дома. Придется проверить, не сдали ли этот дом какому-нибудь чудаку.
 Они молча поднялись на второй этаж. Первой шла Джил. Не колеблясь, она прошла в конец коридора, несказанно удивив Алекса.
 — Вы знаете что-то, чего не знаю я? — спросил он.
 — А разве вы не заметили окна на этой стороне дома?
 Последняя дверь была открыта. Две другие, мимо которых они прошли, — закрыты.
 Не зная, чего ожидать, Джил помедлила на пороге. Односпальная кровать под балдахином. Белые хлопчатобумажные простыни накрыты голубым покрывалом. На ночном столике электрическая лампа. Рядом стеклянная пепельница, а на полу электрообогреватель.
 Взгляд Джил скользнул дальше. Бюро у противоположной стены, на нем зеркало. Возраст бюро с зеркалом и кровати, может, и насчитывал сто лет, но предметы на бюро, простыни, покрывало и обогреватель явно были современными.
 Джил увидела стопку журналов. Сердце у нее остановилось. Сверху лежал экземпляр «Фотографии сегодня», и она сразу же узнала его.
 — Здесь жил Хэл, — сказал Алекс, тоже заметив журнал. — Я уже заглянул в ванную комнату. Там полотенца, мыло, крем для бритья, бритва.
 Джил не шелохнулась. Хэл жил здесь, вероятно, как раз перед тем, как познакомился с ней. И это место связано с Кейт. Почему Хэл жил здесь? Или теперь нелепо об этом думать?
 Он жил здесь из-за Кейт. Джил чувствовала это.
 Потрясенная, она села на кровать. Какие еще открытая о мужчине, которого она любила, приготовила ей судьба?
 Неужели Хэл был с ней только из-за того, что она — праправнучка Кейт?
 Алекс подошел к бюро и стал выдвигать ящики, они были пусты. Потом стал перекладывать журналы, и его руки замерли. Джил увидела, что под стопкой лежит конверт из плотной бумаги.
 Ею овладело дурное предчувствие.
 Алекс открыл конверт и вытащил оттуда черно-белые снимки большого формата. Даже не видя их, Джил поняла, что сделал их Хэл.
 Алекс стал перебирать фотографии, задержался на второй, потом быстро досмотрел все до конца.
 — Что там такое? — спросила Джил.
 Он посмотрел на нее.
 — Вот. — И подал Джил пачку снимков.
 Джил взглянула на фото и чуть не лишилась чувств, потому что смотрела она на Кейт, обнаженную и очень красивую, свернувшуюся клубочком в кресле.
 Но Хэл не мог фотографировать Кейт!
 Джил осознала, что смотрит на себя, а не на Кейт.
 Она тут же вспомнила этот сеанс съемок, руки у нее задрожали, щеки запылали огнем.
 Джил смотрела на себя и видела, как, мастерски использовав свет и тени, Хэл превратил ее в Кейт.
 Трясущимися руками она перебирала пачку фотографий. На одной из них Джил стояла у окна, откидывая рукой волосы. Свет заливал обращенную к окну часть тела. Здесь Джил совсем не походила на Кейт — стройная, с четко проступающими мышцами, женщина с телом танцовщицы. Лицо Джил исказилось, и она прижала пачку к себе.
 Сердце колотилось как безумное, но она все же посмотрела на Алекса.
 — Да, Хэл был очень талантлив. Но мы и так это знали.
 — Вы покраснели. — Затем нарочито небрежно добавила: — Вы же видели обнаженных женщин.
 — Не вас. — Их взгляды встретились.
 Джил встала, взяла конверт и засунула туда фотографии.
 — Вы часто для него позировали?
 — Иногда. — Джил сунула фотографии в пакет и положила его на бюро. — Вообще-то да. Но не всегда обнаженной.
 — Между прочим, вы великолепно смотритесь.
 Типично мужское замечание, но Джил не винила Алекса. Она не могла даже ответить. В голове у нее образовалась пустота, чувства атрофировались.
 — Ладно, — сказал Алекс. — Думаю, конверт вам лучше хранить у себя. Как насчет ленча? Не знаю, что мы ищем, но кое-что точно нашли. — И не дожидаясь Джил, вышел из комнаты.
 Джил смотрела ему вслед. Она не сразу сдвинулась с места. Хэл любил Кейт. Джил была в этом уверена.
 Джил брела по неглубоким лужам в парке позади Стэнс-мора. Мысли крутились вокруг фотографий. Она больше ни о чем не могла думать, не в состоянии была ничем заняться.
 Хэл сфотографировал ее так, чтобы она выглядела в точности как Кейт. Ее лицо стало круглее, тело более роскошным, волосы казались длинными и кудрявыми. О Господи!
 Кусочки головоломки вставали на свои места, и вырисовывающаяся картина совсем не нравилась Джил.
 Хэл, Кейт и она сама — казалось, они образовали классический любовный треугольник. Может, Хэл даже специально нашел ее из-за Кейт. Жуткая мысль.
 Но по крайней мере Алекс не заметил сходства. Это почему-то порадовало Джил.
 Она гуляла уже давно и не заметила, что повис густой туман. Девушка остановилась и оглянулась назад. Ничего не было видно, ни башен, ни печных труб. дома.
 Джил уже собралась идти по дорожке назад, когда что-то привлекло ее внимание. Туман завихрился и чуть поднялся. Подальше, впереди, Джил различила очертания часовни. Она вспомнила ее. Когда несколько часов назад они с Алексом вернулись в дом, Джил заметила ее с дороги. Интересно, конечно, осмотреть часовню, но нужно возвращаться, пока она не заблудилась.
 Туман продолжал подниматься, и не успела Джил повернуться, как увидела прямо перед собой несколько могильных плит. Каким-то образом она набрела на кладбище.
 Еще раз поглядев в сторону едва видной часовни, Джил попыталась определить, в какой стороне Стэнсмор. Кажется, строго на север от часовни.
 Джил решительно направилась вперед. В следующее мгновение она зацепилась за что-то ногой и упала.
 Камень впился ей в бедро. Она скатилась с него и села на мокрую траву, чувствуя, что замерзает, и думая о синяках, которые обязательно проступят на ноге. Затем посмотрела на камень, о который споткнулась.
 Он зарос сорняками, но ошибки быть не могло — это был надгробный камень.
 Боже! Она упала на могилу! К несчастью это или к чему-то еще?
 Джил хотела встать, потому что ее зубы уже начали выбивать дробь, но вместо этого принялась очищать камень от травы.
 Камень был серо-черный. Как те, из которых была сложена башня.
 По спине Джил пробежал холодок.
 Выдергивая траву, она почувствовала под пальцами неровности… на камне была выбита надпись. Джил наклонилась над камнем. У нее перехватило дыхание.
 Она так и замерла, стоя на четвереньках. Джил смотрела на расплывавшиеся перед глазами слова, и сердце ее билось часто и глухо.
 «Кэтрин Аделайн Галлахер, — гласила надпись. — 10 июня 1890 — 12 января 1909».




 Часть третья
 БАШНЯ



 Глава 15

 Джил в шоке смотрела на надгробный камень — Кейт не просто исчезла в 1908 году, вскоре после этого она умерла, и вот неопровержимое тому доказательство.
 Что же случилось? И почему?
 Джил вытерла слезы. Хэл умер, сказав, что любит Кейт. Так случайной ли была их встреча? Может, увидев ее, он был поражен ее сходством с Кейт? А может, сознательно выследил Джил и познакомился с ней? А вдруг Хэл сблизился с ней только потому, что знал, она — правнучка Кейт?
 Конечно, знал.
 — Джил? Что случилось?
 Она узнала голос Алекса и услышала, как чавкают по влажной траве его ноги.
 Подойдя, Алекс поднял Джил, развернул к себе и обнял.
 Джил не шевелилась. Не могла. И не только потому, что была сражена своим открытием, но и потому, что в его руках ей было уютно и безопасно.
 Наконец она с неохотой высвободилась и отступила на шаг. Повернулась и дрожащей рукой указала на камень:
 — Смотрите.
 В руках у Алекса был фонарик, и он посветил им в направлении, указанном Джил. Прочел надпись и, помолчав, сказал:
 — Что ж, по крайней мере это опровергает нашу теорию о том, что Кейт сбежала с кем-то и счастливо жила с ним до конца своих дней.
 Джил кивнула.
 — Она умерла, и кто-то знал точную дату. И похоронил ее. Похоронил рядом со Стэнсмором. Мы должны выяснить, что случилось и кто это сделал!
 Алекс молчал.
 — Я не рассказала вам свой сон, — продолжила Джил. — Кейт была в ужасе, ее где-то заперли, может, в той башне, она вся была в грязи, грязь под ногтями, и там было столько крови! Я видела ее, Алекс.
 — Это был всего лишь сон. Я беспокоюсь за вас. Нужно на несколько дней прекратить поиски. Вам необходимо отдохнуть, Джил, пока вы не свалитесь. — Помолчав, он добавил: — Что же все-таки вы хотите найти?
 — Что за вопрос! Кейт — моя прабабка, и кто-то ее убил!
 — Мы не знаем, что она ваша прабабка, и не знаем, что ее кто-то убил. — Его глаза сверкнули.
 — Значит, вы уже против меня?
 — Я никогда не пойду против вас, Джил, но как вы намерены все это закончить?
 — Мне нужно узнать правду. Узнать, что случилось с Кейт и почему. И что стало с ее ребенком, Питером, который, возможно, мой дед. Он не умер в младенчестве. И если ваша семья замешана в этом, значит, так тому и быть. Немного шума в газетах. Они это переживут.
 — Мои дядя и тетя только что потеряли сына. Им сейчас не нужны неприятности.
 Джил поняла, что он сохранит верность Шелдонам, ибо считает их своей семьей. Но теперь и у нее была семья. У нее была Кейт, и Кейт в ней нуждалась.
 — Я не отступлю, Алекс, — наконец сказала она. — Не могу. И с вашей стороны нечестно просить меня об этом сейчас, когда мы столько узнали и столько поставлено на карту.
 И, повернувшись, Джил пошла прочь.
 — Что поставлено на карту? — спросил Алекс.
 — Правда, — бросила она через плечо. Джил не остановилась. И Алекс не сделал попытки остановить ее.
 Несколько часов спустя Джил сидела на краю постели, уставившись на включенный кем-то электрообогреватель. Она надела серые спортивные штаны и белую футболку — ее обычная экипировка на случай холодной погоды. Спать ей не хотелось, хотя Джил была совершенно измучена.
 Они с Алексом поужинали почти в молчании, незаметно выпив при этом две бутылки вина: изумительного красного — «Шато Марго» 1982 года — и бархатистого на вкус «Шато Лафита» 1961 года.
 Потом все так же молча они поднялись наверх и, сухо пожелав друг другу спокойной ночи, скрылись каждый в своей комнате.
 Несмотря ни на что, Джил ожидала какого-то шага с его стороны, хотя бы поцелуя на прощание. Но ничего не произошло. И вот теперь она сидела, не в силах уснуть, и мысли ее снова вернулись к Кейт.
 Бедная, бедная Кейт! Что же с ней случилось? Почему? Кто виновен в ее смерти?
 Кейт было всего восемнадцать, поэтому логично предположить, что ее убили. Особенно помня тот ужас, который она испытывала, ее мольбы о пощаде во сне Джил.
 Неужели ее убил Эдвард?
 Это самое жуткое из всех возможных предположений, но пылкая и мужественная Кейт недолго мирилась бы с положением любовницы. Она боролась бы за свою любовь. И никогда не приняла бы ухода Эдварда к другой женщине.
 И эта другая женщина была ее лучшая подруга.
 Да, Кейт не смирилась бы с таким предательством.
 Джил напомнила себе, что ей еще нужно провести экспертизу почерков. Джонатан Барклай. Это имя снова показалось ей знакомым. Где она могла его встретить?
 Девушка пожалела, что у нее нет снотворного. Может, спуститься вниз и выпить еще?
 Она осторожно открыла дверь и выскользнула в коридор. Дверь Алекса была закрыта. Джил спустилась вниз, направилась в библиотеку и замерла. Дверь в библиотеку была открыта, и там горел свет.
 Алекс сидел на диване, держа в руке бокал бренди и глядя в камин, хотя и не развел в нем огонь.
 Видимо, почувствовав присутствие Джил, он повернулся.
 — Вы тоже?
 — Мне страшно засыпать.
 — Почему?
 — Боюсь снова увидеть во сне Кейт — в ужасе, умоляющую пощадить ее.
 — Вы просто немыслимо устали… и одержимы.
 — Сколько раз повторять, я не одержима. Но день сегодня действительно был тяжелый.
 Алекс встал, подошел к столику с напитками и налил бренди для Джил. Взяв у него бокал, Джил подумала о том, как было бы хорошо снова очутиться в объятиях Алекса, уткнуться лицом в мягкий шерстяной свитер и забыть обо всех своих страхах и сомнениях.
 Она встретилась с ним взглядом и поняла, что он опять читает ее мысли.
 — Вы не облегчаете мне задачу. — Джил прочистила горло. — Вы хотите подняться наверх?
 — Наверх?
 Джил не верила своим ушам. Он же умен и проницателен. Алекс понимает, что она имеет в виду. Он не идиот, но ведет себя как круглый дурак.
 — Вы отвергаете меня? — Джил попыталась улыбнуться.
 — А ты понимаешь, что делаешь?
 — Разумеется. Я уже большая девочка.
 — Ты сейчас — как натянутая струна, сплошной комок нервов и очень-очень уязвима.
 Джил поняла, что Алекс отвергает ее, и попятилась — потрясенная, обиженная, растерянная.
 — Ты не хочешь меня?
 — Я хочу тебя. И гораздо больше, чем несколько дней назад. Но ты не хочешь меня.
 — Ошибаешься.
 — Ты нравишься мне, Джил. Но я же вижу тебя насквозь. Тебе не нужна связь на одну ночь. Одному Богу известно, что с тобой будет наутро. Ты не готова к этому. Ты не готова для меня.
 В глубине души Джил понимала, что он прав, но боль от этого не уменьшалась.
 — Джил, — уже мягче сказал Алекс, — я стараюсь не обидеть тебя. Но не могу воспользоваться обстоятельствами.
 — Боже! — воскликнула Джил. — Кажется, я выставила себя полной дурой! — Она выдавила улыбку. — Спокойной ночи.
 — Нет, Джил, подожди. Ты не…
 Но Джил выскочила из комнаты.

 Глава 16

 Джил через три ступеньки взлетела на второй этаж и только тогда поняла, что Алекс бросился за ней вдогонку — он схватил ее за руку, остановил.
 — Джил, подожди. Мы не должны вот так закончить этот вечер.
 — Приношу тебе свои извинения, — снова попыталась улыбнуться Джил. — Я действительно устала, потеряла ориентацию. Я никогда раньше не приставала к парню.
 Он улыбнулся:
 — Мне не нужны извинения. Мы взрослые люди. Нас тянет друг к другу. Это жизнь. Просто в нашем случае все сложнее, чем обычно.
 Их разделяли считанные дюймы, она ощущала жар, исходивший от его тела. Джил знала, почему это сложно для нее, но почему это сложно для него?
 Они стояли молча, не двигаясь. Потом лицо Алекса исказилось, и он убрал руки с плеч Джил.
 — Мне все это не нравится.
 — Что именно?
 — Когда я наедине с женщиной, которая мне нравится, я хочу, чтобы все шло естественным путем. Но ты прошла через ад, ты одержима Кейт. Ты не совсем здорова, и я переживаю за тебя.
 Она физически ощутила его терзания — Алекс решал, преодолеть разделяющее их расстояние или отодвинуться от нее. И Джил, не раздумывая, шагнула к нему, закрыла глаза и прижалась щекой к его груди.
 Алекс обнял Джил и зарылся лицом в ее волосы.
 — Как хорошо от тебя пахнет, — прошептал он, и, прежде чем Джил осознала его слова, Алекс приподнял ее лицо и их губы встретились.
 Одно нежное прикосновение, второе… Сердце Джил колотилось о ребра.
 Он оторвался от Джил и посмотрел ей в глаза.
 — Завтра кто-то будет очень сожалеть об этом.
 Но не успела Джил согласиться, Алекс поцеловал ее, настойчиво раздвинув губы, и внезапно она оказалась у него на руках, а он плечом распахнул дверь в ее комнату.
 Еще через мгновение она уже лежала на спине на кровати, а он накрыл ее своим телом. Их губы слились, Поцелуй вышел из-под контроля. Никто так не целовал Джил прежде, в ее затуманенном сознании мелькнула мысль, что он действительно хочет ее, что никто никогда не хотел ее так страстно. Даже Хэл.
 Их языки встретились. Рука Алекса скользнула под спортивные брюки, под тонкие трусики.
 Джил чуть не задохнулась от наслаждения, когда его пальцы коснулись ее самых интимных мест.
 Джил притянула к себе голову Алекса и поцеловала его, вся дрожа. И подумала: «Я не могу ждать».
 — Можешь, — хрипло сказал он.
 Джил поняла, что произнесла это вслух, их взгляды встретились — его голубые глаза посветлели и горели огнем. Пальцем он коснулся ее клитора. Джил не могла даже двинуться, только глубоко дышала от неистового возбуждения. Алекс улыбнулся Джил, не отрывая взгляда от ее лица, следя за ее реакцией.
 Внезапно он убрал руку и прижал ладонь Джил к набухшему пенису, угрожавшему прорвать застежку джинсов. Джил рванула «молнию».
 — Сейчас, скорее! — услышала она свой крик.
 Алекс сорвал с нее брюки вместе с трусиками. Джил закончила с застежкой и стащила с него джинсы. Она потянулась вперед и языком коснулась вздымающейся хлопчатобумажной ткани его трусов, сдерживавших набухший пенис, желая дотронуться до него языком.
 Он стянул трусы и приблизил к ее лицу то, что она хотела получить, — и Джил попробовала его, ощутив соль, пот и запах спермы. Внутри ее что-то взорвалось, и Джил заплакала — но не от боли, а от желания.
 — Господи!
 Алекс раздвинул ее ноги и толчком вошел в нее. Мгновенно ее внутренние мышцы сократились, плотно обхватив его плоть.
 Она никогда не достигала оргазма так быстро и все еще содрогалась в конвульсиях, когда Алекс вышел из нее, поднял ее бедра, и его язык принялся за работу у нее между ног. Вдогонку за первым ее сотряс еще один оргазм.
 Джил не могла двинуться, и не потому, что он сжимал ее бедра мертвой хваткой.
 Она охнула, когда Алекс снова лег на нее.
 Джил еще не отошла от второго оргазма, а Алекс уже был в ней, и, изумленная, она поняла, что в ней снова нарастает желание, которое никуда не исчезало. Он начал двигаться.
 Джил схватила его за плечи так крепко, словно цеплялась за жизнь. А может, так оно и было. Алекс так и не снял шерстяного свитера, уже промокшего насквозь. Внезапно он притянул ее к себе еще ближе, стараясь проникнуть в нее как можно глубже, и снова Джил взлетела на вершину блаженства.
 — Перевернись, — потребовал он.
 Джил хотелось убить его за то, что он оставил ее, но Алекс уже снова был в ней, посылая мощные толчки. Краем сознания Джил слышала свои крики, слышала его дыхание сзади, чувствовала его усилия, еще и еще, и наконец он заставил ее распластаться и упал сверху.
 Алекс лежал совсем неподвижно. Джил слышала громкие удары своего сердца. Ее сознание прояснилось, и первое, о чем она подумала, что укрыта его таким теплым телом и что он обнимает ее, обхватив ладонями ее груди. Джил улыбнулась, и Алекс скатился с нее.
 — Тебе не было больно? — прошептал он.
 — Нет.
 Алекс посмотрел на нее, и она увидела, что он улыбается улыбкой сексуально удовлетворенного мужчины. Он обнял ее и привлек к себе. Джил заснула первой.
 Джил остановилась на пороге утренней комнаты. Погруженный в газету, Алекс не заметил ее. Сердце у нее работало, как автомобильный мотор, включенный на полную мощность, а сама Джил была сплошным комком нервов.
 Как она могла переспать с ним? Он не любит ее, она не любит его. Как могут два практически чужих человека испытать вдвоем такую безумную, грубую страсть?
 Прошедшая ночь была огромной ошибкой. Но Боже мой, она думает о новой ночи в объятиях Алекса. Что же ей делать?
 В этот момент Алекс заметил ее. Он вскочил, чуть не опрокинув стул и расплескав на скатерть кофе из своей чашки.
 Он нервничает, потому что тоже сожалеет о случившемся? И может, она все же небезразлична ему, хоть немного?
 — Привет, — нервно выговорила Джил. — Доброе утро.
 — Доброе утро, — ответил он стоя, пока она шла к столу.
 Алекс налил ей кофе. Этот жест вдруг обрел огромное значение. Сколько мужчин в этот день делали то же самое? О Боже! Если бы вернуть все назад. Если бы они оставались просто друзьями.
 — Спасибо, — сказала Джил. — Какой сегодня солнечный день. — Щеки у нее запылали.
 Он смотрел на нее так, словно она говорила по-китайски. Наконец вымолвил:
 — Да.
 Джил пила кофе, опустив глаза. Интересно, надо ли обсуждать то, что случилось этой ночью, или они просто сделают вид, что ничего не было? Алекс пришел ей на помощь.
 — Что у нас сегодня на повестке дня? — спросил он и принялся за яичницу.
 С облегчением и вместе с тем разочарованная, Джил взяла лепешку с изюмом.
 — Часовня.
 — Я так и думал. Отвезу тебя туда после завтрака.
 Джил остро чувствовала неловкость, возникшее между ними напряжение.
 — Если хочешь, я могу съездить сама.
 — Я тебя отвезу, — твердо сказал он. — Просто я устал. — И бросил на Джил многозначительный взгляд, от которого она покраснела. — Я по-прежнему хочу, чтобы ты немного отдохнула от своих поисков.
 — Я не могу. По крайней мере сейчас. Мы в Йоркшире, а когда я еще смогу сюда выбраться.
 — Да, ты права. — Он немного помолчал. — И кроме того, должен признать, мне тоже любопытно, что случилось с твоей прабабушкой, Джил.
 Их взгляды встретились, и вдруг, совершенно непонятно почему, Джил ощутила — что-то не так. Алекс лгал ей. Она почувствовала это.
 Алекс и Джил вышли из машины и направились к старой каменной церкви. Она стояла близко от дороги, за каменной стеной, в окружении красивого зеленого газона, живой изгороди из розовых кустов и старых дубов. Чуть подальше располагался каменный коттедж викария, отделенный от церкви вымощенной камнем дорожкой и еще более густой живой изгородью.
 Войдя внутрь, Джил живо представила себе, как сюда приходила Кейт — молиться и надеяться.
 — Чем могу служить? — К ним шел викарий в темном костюме с белым пасторским воротником.
 — Викарий Хьюит? — спросил Алекс, выступая вперед и протягивая руку. — Я — Алекс Престон, племянник лорда Коллиизуорта. Я звонил несколько минут назад.
 Мужчины поздоровались, Алекс представил Джил, объяснил, что привело их в часовню, и Хьюит отвел их в маленькую комнату в задней части церкви, где хранились все церковные записи. Там он нашел требуемый том и положил его на старый поцарапанный стол в центре комнаты.
 — Все, кто умер в 1909 году и был похоронен на этом кладбище, зарегистрированы здесь. Разумеется, в хронологическом порядке, — добавил он.
 Алекс поблагодарил викария, и они с Джил склонились над пожелтевшими страницами. 17 мая 1908 года умер и в тот же день был похоронен мужчина по имени Джордж Томпсон. Затем шла дата 30 сентября 1908 года. Потом 3 декабря того же года. После этого пошел 1909 год.
 У Джил сильнее забилось сердце. Ведя пальцем, она уткнулась в первую дату этого года — 21 мая. 12 января 1909 года отмечено не было. Кэтрин Аделайн Галлахер не значилась в этой книге.
 — Должно быть, это ошибка, — сказал Джил. — Давай вернемся назад.
 Они перелистнули несколько страниц и наткнулись па 1907 год. Внимательно просмотрели все записи до 1909 года. Кэтрин Аделайн Галлахер нигде не была отмечена; совершенно ясно, что на кладбище церкви Хинтон-Вэйл не было погребения женщины с таким именем.
 Джил и Алекс обменялись взглядами.
 — Странно, — сказала она.
 Он не ответил.
 — Кто-то похоронил ее, но в большой тайне.
 — Похоже, в этом все дело. Полиция ничего не смогла найти. Кейт, конечно же, похоронили тайно. Вопрос — почему? Кто-то пошел на большой риск, похоронив ее здесь.
 — Да. — Джил сжала кулаки. — Без сомнения, Кейт похоронил ее же убийца, что говорит о теплых чувствах к ней с его стороны.
 — Кого ты обвиняешь?
 — Смотри сам: Эдвард обманул Кейт и женился на Энн. Думаю, что Кейт причиняла ему беспокойство, вряд ли она была готова спокойно уйти в тень и позволить ему жениться на ее лучшей подруге.
 — Джил, притормози. Может, она умерла при родах. Может, она снова забеременела. Такого рода скандалы тоже скрывали. Ты все подгоняешь под свою версию. Ну что ты надеешься найти? Кейт умерла девяносто лет назад. Ты уже не можешь изменить то, что с ней случилось.
 — Мне кажется, твоя семья знает об этом гораздо больше, чем говорит.
 — В самом деле?
 Джил внимательно посмотрела на Алекса. Теперь она уже не видела в нем мужчину, в объятиях которого лежала прошлой ночью. Теперь они словно стояли по разные стороны баррикад.
 — Давай вернемся в дом, — сказала наконец Джил. — В старых поместьях, как это, должны храниться бухгалтерские книги. Найдем подпись Эдварда, и первым делом в понедельник я сравню ее с подписью Барклая. И если они окажутся одинаковыми, Алекс, тогда у меня будет доказательство, что Эдвард был любовником Кейт и у них был сын.
 — Хорошо, — согласился Алекс.
 — Умеешь же ты испортить настроение.
 Он улыбнулся.
 — Кто-то же должен держать тебя в узде, малыш, иначе одному Богу известно, что ты натворишь. — Алекс сказал это почти с обожанием.
 Алекс аккуратно вырвал из огромного гроссбуха страницу. Сложил и передал Джил.
 — Надеюсь, никто этого не заметит. — Джил оглянулась через плечо на открытую дверь кабинета, куда по возвращении из церкви ее привел Алекс.
 — Сомневаюсь, что сюда заходит кто-нибудь, кроме служанки, которая здесь прибирает. — Алекс вернул том на полку, где стоял с десяток других таких же томов. Записи поместья восходили к 1495 году, и на Джил это произвело впечатление.
 — Ну что, готов к походу на чердак? — бодро поинтересовалась она.
 — Хочешь подняться на чердак? Сегодня? — Солнце сияло так ярко, что казалось, они находились во Флориде. — Ты еще не видела Робин-Гуд-Бэй. А пообедать мы могли бы в пабе.
 — Поедим позже. — Джил улыбнулась. — Алекс, все отправляют старый хлам на чердаки. У меня даже не хватает воображения представить, что можно найти у вас на чердаке. Мы не можем уехать, не исследовав его.
 — Иди за мной, — вздохнул Алекс. По дороге на самый верх он рассказал, что детьми они часто забирались в Стэнс-море на чердак. — И когда нас там заставали, то всегда ругали.
 Когда они наконец оказались на чердаке, Джил подумала: и месяца не хватит, чтобы осмотреть все хранившиеся здесь сундуки, ящики и коробки, но, вздохнув, направилась к дорожным сундукам, окованным латунью и поставленным один на другой.
 Алекс помог стащить самый верхний, затем следующий; порывшись в них и не найдя ничего, кроме старой женской одежды годов сороковых или пятидесятых, они перешли к стоявшим дальше коробкам. За этими коробками, завернутый в полотно и прислоненный к стене, стоял какой-то большой плоский предмет. Заинтересовавшись, Джил вытащила его и сняла ткань. И по спине у нее пробежал холодок.
 Перед ней была картина — портрет в натуральную величину. Невозможно было ошибиться в том, кто был изображен на этой картине. Солнечным днем в саду среди тюльпанов сидела Кейт. Она была потрясающе красива.
 — Алекс! Посмотри, что я нашла!
 — Вижу, — только и сказал он, подойдя сзади.
 Глядя на Кейт, Джил внезапно поняла, какое чувственное у нее лицо. Глаза потемнели, манят к себе, рот приоткрыт, словно она только что сделала вдох или вот-вот заговорит. Кейт была полностью одета, но впечатление картина производила далеко не невинное.
 И Джил вдруг вспомнила себя на фотографии, сделанной Хэлом. На том снимке у нее было точно такое же выражение лица.
 — Я видел этот портрет раньше, — тихо проговорил Алекс.
 Джил вздрогнула.
 — Что?
 — В детстве мы частенько забирались сюда. В тот день, когда мы нашли этот портрет, мы были здесь все четверо: я, Томас, Лорен и Хэл.
 У Джил заныло сердце.
 — Хэл видел ее.
 Алекс кивнул.
 — И что потом?
 — Ничего. Пришла экономка, отругала нас. Конец истории.
 — А Хэл тогда в первый раз увидел Кейт?
 — Не знаю.
 Алекс лгал. Джил облизнула пересохшие губы.
 — И как Хэл отреагировал на картину?
 — Не помню. Я умираю от голода.
 «Он переменил тему, значит, что-то знает и не говорит», — подумала Джил.
 — Одержимость Хэла началась в тот день, да?
 — Понятия не имею. Ты закончила допрос?
 — Это не допрос. Я просто удивлена, что ты ни разу не упомянул об этом портрете.
 — Я забыл о нем.
 — Понятно, — отозвалась Джил. Может, Алекс и правда забыл о нем. — Дай я еще загляну в коробки, и пойдем.
 — Тебе не надоело?
 — Нет.
 Она направилась к картонным коробкам, размышляя, кто спрятал картину. Потом он поняла, почему ее спрятали. Кейт умерла, и все, связанное с этим делом, должно было исчезнуть. Разумеется, кто-то из членов семьи спрятал портрет, иначе он висел бы где-нибудь, например, в Аксбридж-холле, и все спрашивали бы о Кейт, не давая похоронить эту тайну.
 В желудке у Джил заурчало. Не обратив на это внимания, она с мрачной миной открыла уже шестую коробку. В ней хранилась стеклянная посуда. Она уже собиралась закрыть ее и сказать Алексу, что готова идти, когда посмотрела на бокалы для вина, отделенные друг от друга картонными перегородками. Неизвестно зачем, но не в силах отделаться от мысли, что кто-то желает непременно скрыть правду о Кейт, Джил вынула четыре бокала, затем еще четыре. Ниже лежали восемь бокалов для коньяка. Она вынула и их. Дно коробки было выстлано кусками газет.
 — Что ты делаешь? — полюбопытствовал, подойдя к ней Алекс. — В сундуке одежда — детская одежда.
 — Не знаю, — ответила Джил, собираясь вернуть бокалы на место. — Я уже тоже созрела для ленча.
 Джил еще раз заглянула в пустую коробку, где не осталось ничего, кроме обрывков бумаги. Ни о чем не думая, она вытащила и их, под ними ничего не было. Чувствуя себя последней дурой, она посмотрела на обрывки в руке и замерла. Она поняла, что куски газеты были вовсе не рваными, хотя и разной формы. Она смотрела на аккуратно вырезанные из разных газет статьи. На верхней она заметила дату — 1909 год.
 Теперь уже Джил не сомневалась, что это не совпадение.
 Она разгладила кусок газеты — это была целая статья в четыре абзаца. Небольшой, но набранный жирным шрифтом заголовок гласил: «Поиск наследницы Галлахеров заканчивается». Статья от 15 сентября 1909 года.
 Едва дыша, Джил просмотрела другие вырезки. Все они касались исчезновения и поисков Кейт.
 — Алекс! На дне коробки лежали вырезки из газет, посвященные исчезновению Кейт! — хрипло закричала Джил, разглаживая куски газетной бумаги. И тут в мозгу у нее что-то щелкнуло — эти вырезки тоже спрятали.
 Еще один заголовок попался ей на глаза, дата — 15 января 1909 года. «Закрытые свидетельские показания лучшей подруги не дали ключа к разгадке тайны Кейт Галлахер».
 Алекс присел рядом с ней на корточки.
 — Так, так, — сказал он. — Кто-то собирал сувениры.
 Джил встретилась с ним взглядом.
 — Вопрос — кто?


1 июня 1907 года

 Над лужайкой разносился смех, сливаясь с веселыми криками играющих детей и лаем собак.
 — Какая идиллия, — вздохнула Кейт, обращаясь к Энн.
 Девушки стояли неподалеку от темного, мерцающего пруда, по нему плыла стая уток, за которыми следовала пара роскошных лебедей. На другой стороне пруда стоял Суинтон-холл, охотничий домик лорда Уиллоу. Домик этот был старым шотландским замком, квадратным, массивным, со старинными парапетами, над которыми на фоне ярко-голубого неба развевались флаги с гербами Уиллоу — синие с золотом. С десяток дам и джентльменов и несколько детей, помимо двух подруг, принимали участие в пикнике.
 — Я всегда как-то по-особому любила Шотландию, — с улыбкой заметила Энн. Обе в белых шелковых платьях, с желтой отделкой — у Кейт и зеленой — у Энн, девушки, взявшись за руки, гуляли вокруг пруда. — Я всегда хотела, чтобы отец купил дом где-нибудь на севере, но он отказывается. По-моему, отец — единственный англичанин, который презирает охоту.
 — И это очень странно, — засмеялась Кейт.
 — Энн!
 Кейт замерла при звуке пронзительного голоса леди Бенсонхерст. Девушки обернулись, причем Энн с такой же неохотой, как и Кейт.
 Почтенная леди подошла к ним в сопровождении красивой дамы лет сорока, которую Кейт презирала не меньше, чем мать Энн. Леди Сесилия Уиндэм улыбнулась Энн и посмотрела сквозь Кейт, словно той вообще не существовало. Кейт знала, баронесса не любила ее, потому что в присутствии Кейт лишалась внимания представителей мужского пола, к которому так привыкла.
 — Энн, мы с Сесилией едем в деревню, чтобы купить те восхитительные колокольчики, которые мы видели два дня назад. Хочешь поехать с нами? — Леди Бенсонхерст улыбнулась дочери, намеренно игнорируя Кейт.
 Энн посмотрела на подругу.
 Та послала ей выразительный взгляд.
 — О, прошу прощения, ты тоже можешь присоединиться к нам, Кейт, — сказала леди Бенсонхерст.
 — Я, пожалуй, пас. — Кейт сознательно использовала фразу, которую джентльмены произносят при игре в покер.
 Леди Бенсонхерст узнала жаргон и разозлилась.
 — Прошу тебя говорить по-английски как подобает, дорогая Кейт.
 — Но я ведь не настоящая англичанка, — ответила Кейт, невинно распахнув глаза.
 Мать Энн обратилась к дочери:
 — Ты поедешь с нами. Кейт может делать что пожелает. — Она повернулась и пошла прочь, слегка переваливаясь, как те утки, что сейчас стремительно плыли к противоположному берегу пруда. Леди Сесилия последовала за ней.
 — Я не хочу ехать в город, — простонала Энн.
 Но Кейт замерла, не слыша слов лучшей подруги, ее сердце внезапно сжалось. К участникам пикника только что подъехал на великолепном жеребце лорд Бракстон, явно прибывший из Лондона. Она не знала, что он тоже приглашен сюда. О Боже! Кейт едва дышала, ее охватил восторг, она не знала, что делать!
 Кейт не видела его несколько месяцев. Сразу после рождественских каникул отец послал его в Чарлстон, где семья имела собственность.
 — Кейт? Тебе нехорошо?
 Эдвард, сидя в седле, разговаривал с мужчинами, о которых, как знала Кейт, слыла самая дурная слава. Она не могла отвести от него глаз. И вдруг он посмотрел в сторону Кейт и увидел ее. Их взгляды встретились.
 Она отвела глаза.
 После встречи на балу у Фэрчайлдов Эдвард дважды — до своего отъезда в Америку — навещал ее в Лондоне. Один раз они катались в парке, а в другой — съездили на ярмарку под Лондоном, в небольшой городок Хэмпстед. Оба раза они великолепно провели время, только встречи заканчивались слишком быстро в отличие от последовавших затем семи месяцев разлуки. Время никогда не тянулось так медленно.
 За эти месяцы Кейт узнала, что ему двадцать шесть лет, что каждая девушка его круга мечтает заполучить Эдварда в мужья. Что он, видимо, не спешит жениться. Что Эдвард ни за кем ни разу серьезно не ухаживал. И что до отъезда из страны никого, кроме нее, не навещал.
 — Кейт! Это же лорд Бракстон! — тихо воскликнула пораженная Энн.
 Кейт проследила за взглядом подруги и увидела, что Эдвард спешился и направляется к ним.
 — И в самом деле, — улыбнулась Кейт. Не зная, что делать, она нервно крутила руки.
 Эдвард остановился перед девушками и поклонился.
 — Дамы. — Его взгляд остановился на Энн. — Леди Бенсонхерст, если не ошибаюсь?
 Когда он заезжал за Кейт, Энн оба раза не было дома. И теперь она опустила глаза и протянула руку.
 — Нас не представляли должным образом, — скромно пробормотала Энн.
 — Счастлива это сделать, — сказала Кейт, обмениваясь с Эдвардом взглядом. — Виконт Бракстон, моя дорогая подруга леди Энн.
 Он склонился над рукой Энн, потом над рукой Кейт. Кажется, бесконечно долго сжимая ее ладонь, Эдвард с улыбкой сказал:
 — Вы обе так милы. — И смотрел при этом в глаза Кейт, даже не взглянув на Энн. — Когда вы приехали в охотничий домик лорда Уиллоу?
 — Только позавчера, — ответила Кейт, стараясь говорить спокойно. — И проведем здесь еще неделю.
 — Как мне повезло, я тоже пробуду здесь целую неделю.
 Сердце Кейт подпрыгнуло.
 — Чудесно, — прошептала она. — Я не слышала, что вы вернулись, милорд.
 — Я вернулся лишь несколько дней назад, — также негромко проговорил он, не отводя от нее глаз.
 Кейт тоже не могла оторвать от него взгляда. Они оба пробудут здесь целую неделю. Какое блаженство! Это будет началом, началом чего-то волшебного, вечного. Она представила себя в его объятиях, целующим ее.
 — Энн! Мы уезжаем!
 — Боюсь, я должна идти. — Энн улыбнулась Эдварду и присела в реверансе. — Рада была с вами познакомиться, лорд Бракстон.
 — Я очень рад знакомству, — сказал он с поклоном.
 Они оба смотрели на поспешно уходившую Энн, видели, как она забирается в экипаж вместе с матерью и Сесилией. Когда экипаж тронулся, Кейт осознала, что женщины внимательно посмотрели на них с Эдвардом, а потом склонили друг к другу головы. И Кейт знала, что они обсуждают ее и ее шансы поймать самого завидного холостяка Англии и отметают такую возможность, как смехотворную.
 — Они просто ведьмы, — сказала она.
 — Прошу прощения?
 В ужасе от того, что произнесла вслух то, что произносить не полагается, Кейт подняла взгляд на Эдварда, увидела в его глазах улыбку и тоже засмеялась.
 — Они говорят обо мне у меня за спиной. Я ирландка, я американка, я не достойна находиться в их обществе, — без всякой горечи сказала она. — Лучше бы судачили открыто, я бы больше их уважала. Какие они ограниченные.
 — Лицемерие — ужасная вещь, — согласился Эдвард.
 — Но мне даже жаль леди Бенсонхерст. Несмотря на свое богатство и положение, она очень несчастна.
 — Вы необыкновенно проницательны.
 — Я просто знаю, что у ее мужа есть любовница — французская актриса.
 — Я этого не говорил.
 — Я прочла это по вашим глазам. Так что какие радости могут быть у леди Бенсонхерст? Занималась бы себе покупками, это единственное, что она может взять от жизни.
 — Да, — согласился Эдвард. — Многие женщины были бы счастливы такой судьбой — титулованный муж, который живет своей жизнью, ничем ее не беспокоя и давая полную свободу опустошать магазины. — Его взгляд стал пытливым.
 — Нет! Меня магазины не волнуют, и я надеюсь, что мой муж будет так же влюблен в меня, как я в него.
 — Однажды, прекрасная Кейт, ваше желание, без сомнения, осуществится. Но ведь у нас еще есть долг, который мы должны выполнить. Мы обладаем титулами и обязаны передать их по наследству. Погуляйте со мной, Кейт, — попросил Эдвард, протягивая ей руку, — рядом с вами я чувствую себя так, словно выбрался из душного чулана и оказался на морском берегу.
 — Да вы поэт, сэр. — Кейт засмеялась, и они отошли от пруда.
 — Вряд ли. Ваша красота сковывает мой язык. — Они шли по узкой тропинке, уводящей их к другой поляне.
 Кейт покраснела.
 — Вы преувеличиваете, милорд. Не забывайте, что у меня слишком острый язык, слишком темные веснушки и нос слишком римский. Едва ли у меня модная внешность.
 Когда лужайка осталась позади и участники пикника скрылись из виду, Эдвард остановился, остановилась и Кейт. Перед ними открывалась зеленая долина, пересеченная каменными изгородями. Далее высились холмы, покрытые фиолетовым утесником. Небо было изумительного голубого цвета, солнце сияло над ними, теплое и яркое.
 — Я нахожу ваши веснушки очаровательными, ваш нос красивым, а если бы вы выбирали слова, то навеяли бы на меня скуку, как большинство дебютанток. Так это бывало раньше.
 Несколько минут прошли в молчании. Наконец Кейт спросила:
 — И что, за все эти годы ни одна женщина ни привлекла вашего внимания, не завоевала вашего сердца?
 — Разве вы не слышали, дорогая Кейт, что у меня холодное сердце, что я отъявленный повеса, что я женюсь только если мой отец шантажом принудит меня к этому или вырвет обещание, лежа на смертном одре?
 — О вас такое говорят? — искренне удивилась Кейт.
 — Да. Моя репутация настолько черна, что ни одна женщина не может чувствовать себя в безопасности в моем обществе. — Его золотистые глаза посмотрели на нее. — Я пугаю вас, Кейт?
 — Нет. Вы не можете меня напугать. Вы можете только заинтриговать меня.
 — А вы интригуете меня. С того самого момента, как я вас увидел. Вы ни на кого не похожи и гордитесь этим. Возможно, это самое чудесное, что в вас есть.
 — Вы смущаете меня.
 — Не думаю. Я скучал о вас, Кейт. Я не думал ни о чем, кроме нашей встречи.
 — Я тоже скучала о вас, милорд, — прошептала она. — И тоже, к своему стыду, ни о чем другом не думала.
 Мгновение спустя Кейт оказалась в его объятиях, его губы прижались к ее губам. Кейт вернула поцелуй. Почувствовав, как напряглось его тело, она поняла, что перешла все границы. Но потом Эдвард крепче обнял Кейт, и все ее сомнения улетучились. Она приоткрыла губы, ее пальцы впились в крепкие плечи. Поцелуй длился целую вечность. Но когда он окончился, показалось, что прошло всего несколько секунд.
 Опустив руки, Эдвард отступил от нее.
 — Ни одна женщина не производила на меня такого впечатления, как вы, — произнес он после недолгого молчания. — Я неотступно думаю о вас день и ночь. Мы больше не должны оставаться наедине.
 — Почему? — испуганно вскрикнула она.
 — Разве вы не понимаете, как это опасно? Мы оба уже очернены сплетнями. Если нас застанут в компрометирующем положении, вы погибнете, моя дорогая.
 «Тогда женись на мне», — подумала Кейт, но вслух этого не сказала.
 — Мне наплевать на сплетни. Для меня важны только вы.
 Он не сдвинулся с места.
 — Вы женщина огромного мужества. Вы тоже важны для меня. Но наши страсти захлестывают нас, они могут далеко завлечь нас. Нужно соблюдать осторожность.
 — Зачем? Что хорошего в осторожности? Разве она несет радость, любовь, счастье? Разве мы должны прожить наши жизни так, как леди Бенсонхерст? — воскликнула Кейт. — Так мы найдем только несчастье. А с вами, милорд, я обрела счастье. Не просите меня расстаться с ним из-за нескольких злых, ревнивых старух с ядовитыми языками, которые находят удовольствие, принося другим неприятности.
 Эдвард снова обнял ее.
 — Я не хочу причинить вам боль.
 Кейт отстранилась, чтобы увидеть его лицо.
 — Как вы можете причинить мне боль, милорд?
 — Мой отец намерен женить меня на достойной английской леди. У него есть целый список безупречных невест. Я на волосок от того, чтобы полюбить вас, Кейт. Может быть, я уже люблю вас. — Он погладил ее по голове. — Это будет ужасной ошибкой. Ужасной ошибкой для нас обоих.
 Кейт отодвинулась от него.
 — Любовь, если она настоящая, смелая и сильная, никогда не станет ошибкой.
 — Вы очень романтичны.
 — Да. А вы всегда подчиняетесь воле отца?
 — Я его наследник. У меня есть долг перед ним, перед титулом.
 Кейт ничего на это не сказала. Радость в ее душе смешалась с отчаянием. Как он может думать о таких вещах, когда вот-вот полюбит ее?
 — Я не могу попрощаться с вами, когда мы только в самом начале, — сказала она.
 Эдвард слабо улыбнулся.
 — А разве я говорил о прощании? Я не способен расстаться с вами, Кейт. Возможно, именно это и пугает меня.
 — А меня это не пугает, — тихо сказала она, снова приходя в радостное возбуждение.
 Его глаза потемнели, и он снова привлек Кейт к себе. На этот раз поцелуй был настолько неистовым, что они упали на колени в траву и оставались так, сплетенные в тесном объятии, пока солнце не заволокло облаком и упавшая на них тень не привела их в чувство.
 Позднее, ночью, Кейт, лежа в постели в своей комнате, смотрела в потолок и думала о том, что отец Эдварда может и не одобрить выбор сына. Но это не остановит ее на пути к осуществлению своей мечты. Кейт в этом не сомневалась. Настоящая любовь, такая, как у них, гораздо могущественнее какого-то семидесятилетнего старика, которому следовало умереть еще лет десять назад.
 Кейт уснула с улыбкой на лице, и ей снилось будущее, которое принадлежало им с Эдвардом.

 Глава 17

 Она увидела всех троих — Энн, Эдварда и Кейт.
 Джил беспокойно повернулась в постели, картины и звуки званого ужина стали более живыми и ясными, и наконец она разглядела все четко, в фокусе. Джил знала, что спит и видит сон — и не хотела его видеть. Даже во сне ее тело напряглось.
 «Но ведь это же всего лишь званый ужин», — подумала она. Несколько десятков мужчин и женщин, великолепно одетых, дамы сверкают драгоценностями. Смех сливается с негромкой приятной беседой, со звоном бокалов.
 Кейт была потрясающе красива. Кружевное платье цвета бронзы оставляло открытыми ее плечи и в значительной мере грудь. Кудрявые волосы укрощены и подобраны бриллиантовыми заколками в виде бабочек. На шее золотой медальон. Джил моментально узнала его, и ее напряжение и страх возросли. Она помнила, что внутри его два изумительных портрета — Кейт и Энн.
 Эдвард сидел напротив Кейт, рядом с Энн. Он улыбался, глядя на Кейт.
 Джил не могла ясно разглядеть Энн. Платье на ней было, кажется, бледно-голубое. Темные волосы завиты и распущены. Но лицо оставалось не в фокусе. Рядом с Эдвардом Энн как-то терялась среди других гостей, простая и невыразительная, словно тень самой себя.
 Эдвард поймал взгляд Кейт, поднял бокал, словно в молчаливом приветствии.
 Кейт подавила улыбку, опустила глаза.
 Энн наблюдала за ними.
 Джил повернулась на спину, желая проснуться. Она не хотела знать, что будет дальше. Кейт была счастлива, Эдвард — тоже. Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой.
 Энн, Эдвард, Кейт. Теперь эти трое стояли у каменной балюстрады, недалеко от фонтана. Эдвард сказал что-то забавное, Кейт рассмеялась низко, хрипловато, смех Энн оказался неожиданно резким, высоким.
 «Я должна проснуться, пока не случится что-то ужасное», — подумала Джил, цепляясь за кровать, холодную и влажную.
 Почему она холодная и влажная?
 Страх Джил нарастал, она замерзала.
 Энн извинилась и отошла.
 Джил ощущала свое присутствие там. И не могла двинуться. Она смотрела, как Энн уходит с террасы — той изящной походкой, которой ее учили, должно быть, с пеленок, — желая увидеть лицо этой девушки — и не желая. И опять Джил не разглядела выражения лица Энн. Она все время оказывалась к ней спиной. Была ли она растеряна? Обижена? Зла? Или в этот момент еще не обращала внимания на роман, разворачивавшийся у нее под самым носом?
 Была ли она счастлива за Кейт?
 Кейт и Эдвард смотрели ей вслед. Затем Эдвард прикоснулся к обнаженному плечу Кейт. Она повернулась к нему, подняв лицо, ее глаза светились любовью.
 Перед Джил выросла каменная стена.
 Нет! Она попыталась закричать, стена была так близко, что Джил могла дотронуться до нее, попыталась оттолкнуть стену, но безуспешно. Она была холодной и шершавой на ощупь.
 Нет! Джил захотела проснуться.
 Стена нависла над ней.
 Лицо Кейт мелькнуло перед ее взором. Освещенное любовью и радостью. На шее, на бархатной ленте, висит медальон.
 И в следующее мгновение образ изменился. Лицо Кейт исказил страх. Фарфоровая кожа оказалась запятнанной слезами и грязью. Глаза расширены и полны отчаяния, она тянется к ней, тянется, держа что-то в руках…
 Джил с криком села.
 Мгновение она не понимала, где находится. Потом оперлась руками на поверхность под собой, и только тогда остатки сна окончательно улетучились — пальцы Джил погрузились в холодную, влажную землю.
 Задохнувшись от ужаса, она обнаружила, что сидит на земле, на улице, серый свет зари пробивается сквозь сумрак ночи. Джил лихорадочно осмотрелась.
 От земли поднимался туман, но она разглядела каменные стены дома ярдах в пятидесяти от того места, где сидела. Она во сне вышла из дома!
 Джил в изумлении осмотрела себя. На ней была ее обычная экипировка для прохладных ночей — белая футболка и тренировочные трикотажные брюки. Вся одежда промокла насквозь, было ужасно холодно. Джил, дрожа, поднялась, отбросила волосы с лица.
 Зубы у нее стучали. Она никогда раньше не ходила во сне и не знала, что и думать.
 Джил побежала к дому. Нашла на террасе открытое французское окно, которое вело в музыкальную комнату, — не через него ли она вышла наружу? И как долго пробыла на улице? Джил ничего не помнила.
 Она остановилась. В ее мозгу всплывали обрывки сна. Она вспомнила, что видела не только Кейт, но и Эдварда и Энн. Джил была сбита с толку. Почему Эдвард не приснился ей холодным и хитрым повесой, недоступным Кейт? К несчастью, он оказался довольно приятным, но ведь это был всего лишь сон.
 Внезапно Джил вспомнила последнюю, жуткую часть своего сна. Кейт, отчаянно тянущуюся к чему-то, к кому-то, держащую что-то в руке. Если она хотела что-то кому-то отдать, то кому? И что она держала в руках?
 Джил стало нехорошо, она испугалась, что ее сейчас вырвет. Джил немного подождала, и когда желудок успокоился, повернулась и закрыла окно-дверь на террасу. И при этом увидела себя в зеркале, висевшем на одной из стен. Джил вздрогнула.
 Потом, трепеща, снова взглянула на свое отражение.
 Но на какое-то мгновение увидела там Кейт.
 Не такую, как на званом вечере, в вечернем платье, но такую, как в башне, лицо бледное и грязное, волосы спутаны, вьются вокруг лица.
 Джил медленно подошла к зеркалу, помедлила, боясь снова посмотреть на себя.
 Но все же сделала это. Ее лицо было бледным как простыня. Запачканным грязью. Волосы спутанными прядями падали вдоль лица. Глаза огромные и в этом свете казались черными. И из-за бледности кожи родинка особенно ярко выделялась на лице.
 Она выглядела в точности как Кейт. Светлая, с кудрявыми волосами, чувственная, напуганная. Страх охватил Джил. Она развернулась, чтобы убежать.
 Алекс схватил ее за плечи.
 — Боже милостивый! Что с тобой случилось?
 Джил стояла в ванной комнате, завернувшись в толстый махровый халат, и смотрела в зеркало на свое бледное лицо. Она никогда раньше не ходила во сне. Что с ней происходит?
 Ей не хотелось покидать это убежище. В ее спальне находился Алекс, и она слышала, как он с кем-то разговаривает — по телефону или со служанкой.
 Но она не могла оставаться в ванной до бесконечности. Только бы перестали крутиться в мозгу образы этого ужасного сна.
 Джил вышла. Ходивший по комнате Алекс остановился при виде ее.
 — Иди сюда, сядь у огня, пока не подхватила воспаление легких.
 Он подвинул огромное кресло, и она опустилась в него. Для себя Алекс придвинул обитый шелком пуфик. Джил сидела, глядя на пляшущие языки пламени.
 — Джил. — Он взял ее руки в свои. Она встретилась с ним взглядом. — Ты подорвешь здоровье, если будешь продолжать в том же духе. Остановись.
 — Я и сама не понимаю, что случилось. Я ходила во сне. Такого со мной никогда не было. Мне страшно.
 — Тебе нечего бояться, это всего лишь сон. А как только мы вернемся в Лондон, я отведу тебя к своему врачу. Он прекрасный человек и отличный специалист.
 — Алекс, я уже так близко, я чувствую это. У меня такое ощущение, что все ключи уже у меня в руках, но я просто этого не знаю, я что-то проглядела.
 — Ты слышала хоть слово из того, что я тебе только что сказал?
 Их прервал стук в дверь. Алекс открыл, и в комнату вошла молоденькая служанка, за ней следовала еще одна, они принесли подносы, нагруженные чаем, кофе, лепешками, фруктами и несколькими тарелками с крышками. Джил почувствовала запах яичницы с беконом и горячей овсяной каши с корицей. Но аппетита у нее не было.
 — Сэр? Я принесла достаточно для двоих. Накрыть на стол? — Служанке было не больше шестнадцати, она улыбалась ему.
 — Да, пожалуйста, Роза, это будет очень кстати.
 Роза и ее подружка оказались очень ловкими. Не прошло и минуты, как они уже закрыли за собой дверь.
 — Что ты не договариваешь? — спросил Алекс, остановившись перед Джил.
 Она подняла глаза.
 — Я снова видела ее, но на этот раз она была с Эдвардом и Энн.
 — И что?
 — Ничего! — крикнула Джил. Ее затрясло — от внутреннего холода, который не изгнать никаким горячим душем. — Сон был такой живой, такой яркий, словно я сама была там, Алекс! И я ясно видела, что Эдвард и Кейт любят друг друга. Он не убивал ее. Он безумно любил Кейт.
 Алекс молчал.
 — А вот Энн я разглядеть не могла, — сказала Джил, вставая. — Она была там, но я видела ее не в фокусе. Не могла разглядеть ее лица. И если с Кейт и Эдвардом все ясно — они были счастливы, — то Энн осталась загадкой.
 — Джил, это был всего лишь сон. — Алекс обнял ее за талию.
 — Он был слишком ярким, чтобы быть просто сном! — воскликнула Джил. — Я схожу с ума, да? Это все Кейт. Она рядом со мной, она меня преследует, потому что хочет, чтобы я установила истину.
 — Ты не сходишь с ума. Ты просто очень устала за последнее время, на тебя столько всего обрушилось. Это всего лишь сон. Ты постоянно думаешь о Кейт и поэтому видишь ее во сне. Но она умерла, она не преследует тебя.
 — Я хочу поверить тебе. Но не верю, не могу.
 Алекс взял ее за руку и повел к столу.
 — У меня появилась отличная идея. Почему бы тебе не поехать на недельку к морю? Ты же знаешь, здесь столько милых курортов. Может, мне удастся выкроить немного времени, и я приеду к тебе.
 — Давай смотреть правде в глаза, — устало сказала Джил. — На самом деле ты хочешь, чтобы я вернулась домой. Отдохнуть.
 Он напрягся.
 — И что в этом плохого? Ты мне не безразлична, я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.
 — Твоя семья покрывает смерть Кейт, — вымолвила Джил. — Твоя семья, Алекс.
 — Нет никаких доказательств, — спокойно возразил он. — Ты цепляешься за сны, Джил, потому что тебе плохо, ты одинока и отчаянно хочешь обзавестись семьей.
 Она с ужасом подумала, что он прав и видит ее насквозь, но не сдалась.
 — А если я найду доказательство?
 — Если ты найдешь доказательство, я захочу на него взглянуть.
 — Ты будешь первым, — бросила Джил и отвернулась. Ее сумка лежала в другом кресле, ближе к кровати. Она подошла и достала свадебную фотографию своих родителей в окружении их родителей, шафера и подружки невесты. Да, конечно, ей так хочется иметь семью, настоящую семью.
 — Что это? — спросил, подойдя, Алекс.
 Джил передала ему фотографию.
 — Мои родители, шафер, подружка невесты, родители мамы и Питер.
 Глаза Алекса расширились, он уставился на снимок.
 — Что такое? — спросила Джил.
 — Ничего. — Алекс вернул ей фотографию.
 Джил снова посмотрела на фотографию — на Питера.
 — Господи Боже мой! — выдохнула она. — Теперь я поняла, почему он показался мне знакомым. Он просто выглядит, как постаревший Эдвард с того портрета в Аксбридж-холле — посмотри! — И в ее словах прозвучал вызов.
 Алекс встретился с ней взглядом. Казалось, он сопротивляется.
 — Да, — наконец согласился Алекс.


1 декабря 1907 года

 «Дорогой Дневник, я знаю, что не писала несколько месяцев, но за это время столько всего произошло, что я даже не знаю, с чего начать! Я так скучаю по Кейт, что просто не знаю, куда себя деть! Но каким-то непостижимым образом я рада, что она уехала. Кейт в такой спешке отправилась в Нью-Йорк, что я даже не знаю, что случилось. Но мама, разумеется, довольна, что она уехала. Мне кажется, мама знает о романе Кейт… но я забегаю вперед.
 Как все это странно! Я помню, как до отъезда Кейт мы ходили с ней вместе на все приемы и праздники и никто не замечал меня, все обращали внимание на Кейт. И как теперь все изменилось. Меня сразу же везде замечают. Мама говорит, что Кейт оказывала ужасно плохое влияние на мою жизнь, лишала меня многих возможностей. И я начинаю верить, что она права.
 Да, мне надо успокоиться, хотя это легче сказать, чем сделать! И пожалуй, надо написать Кейт о своих успехах, не рассказывая ей всей правды, конечно.
 И мне начинает казаться, что я смогу выйти замуж не только ради положения, но и по любви.
 Как бы порадовалась этим моим мыслям Кейт. Прошедшие несколько месяцев, которые я провела с ней, были самыми чудесными в моей жизни. Кейт была и остается моей лучшей подругой. Иногда я скучаю по ней так, что хочется плакать. Но потом я вспоминаю о своей популярности, и грусть отступает. Мама постоянно говорит мне, что, останься Кейт здесь, она привлекала бы самых лучших поклонников.
 Поэтому все же хорошо, что Кейт уехала. Если я знала о ее романе (который она отрицает), то и остальные, без сомнения, это подозревали. Я уверена, что мама точно знала. Кейт такая упрямая. Она ничего не слушала, каждый раз выбираясь на простынях из окна моей спальни, только клялась, что их свидания носят невинный характер. Вряд ли. Я слишком хорошо знаю Кейт. Разве не она все время говорила мне, что нужно жить в настоящем, потому что будущее может никогда не наступить?
 Меня преследуют мысли о ее романе. Я постоянно представляю себе Кейт в объятиях незнакомца. (Потому что она отказалась назвать мне его имя.) Да, я восхищаюсь ею, потому что сама на такое никогда бы не решилась.
 Но кто же все-таки похитил сердце моей дорогой Кейт? Я пришла к выводу, что он женат. Потому что если нет, то этот человек открыто стал бы за ней ухаживать. Или он настолько родовит, что никогда не смотрел на Кейт как на возможную невесту.
 И вот теперь я перехожу к самой волнующей части своего повествования. Я встретила мужчину. Дорогой Дневник, он самый очаровательный, красивый и умный джентльмен и затмевает собой всех равных себе. Когда он входит в комнату, я больше никого не вижу — словно он один. Я познакомилась с ним прошлым летом, когда гостила у лорда Уиллоу в его охотничьем домике. Его зовут Эдвард Шелдон, он наследник графа Коллинзуорта. Я влюбилась, дорогой Дневник!
 Я уже намекнула папе о своем интересе. О, как вспомню его взгляд! Я слышала, как мама и леди Сесилия обсуждали возможность такого союза.
 Он не ухаживает за мной. Но он вообще ни за кем не ухаживает. Говорят, он повеса, не желает остепениться, по крайней мере пока жив старый граф. Еще ходят слухи, что его сердце похищено какой-то особой низкого происхождения, возможно, французской актрисой, которой никогда не стать его женой. И вот поэтому он всегда такой отчужденный, держится в стороне от всех.
 Тогда, в Суинтон-холле мне показалось, что он интересуется Кейт. Должна признать, что я уже тогда была покорена им, но Кейт была рядом, и меня в ее тени никто не замечал, я даже не имела возможности поговорить с ним с глазу на глаз. Признаюсь, я ревновала, когда видела его флирт с Кейт. Но какой бы интерес они друг к другу ни питали, это существовало только в моем воображении, или каждый из них нашел себе другую привязанность. После той недели в Суинтон-холле я много раз видела их вместе, в одном помещении. И они никогда даже не смотрели друг на друга. Если они флиртовали, этот флирт ограничился той неделей у лорда Уиллоу.
 Я рада. Я люблю Кейт и хочу, чтобы она удачно вышла замуж (ей следует найти себе мужа-американца, из нуворишей), а я выйду замуж за лорда Бракстона. Я люблю Эдварда и стану его женой, рожу ему детей, стану управлять его домами и поместьями. И в один прекрасный день буду графиней Коллинзуорт. Это я себе пообещала. И у меня нет в этом сомнений.
 Завтра мама позволила мне пойти на один маленький рождественский вечер. Там будет и Эдвард. Не могу дождаться».

 Глава 18

 Джил вошла в дом. Он был таким уютным и гостеприимным. Она слышала, как снаружи отъехал на своем серебристом чудовище Алекс. Она порадовалась, что вернулась. Йоркшир преподнес ей совсем не то, что она ожидала. Джил поежилась, вспомнив обо всем, что узнала там.
 А здесь, на ступеньках ведущей наверх лестницы, сидела и намывала свои бархатистые лапки леди Элеонора.
 — Привет, леди Э., — тихо сказала девушка.
 Кошка мяукнула.
 Поставив сумки, Джил пошла к телефону и набрала номер своей соседки. Ей хотелось поскорее раскрыть тайну Кейт, не отвлекаясь на личные чувства.
 — Ну как тебе показался Йоркшир? — спросила Лю-синда, после того как они обменялись приветствиями.
 — Я столько там обнаружила, — ответила Джил и без околичностей спросила: — Ты знаешь какого-нибудь эксперта по почеркам, который может сделать для меня сравнительный анализ? Быстро?
 — Вообще-то да. Я ведь много работаю с музеями, у меня налажены связи с самыми разными специалистами — по произведениям искусства, старым письмам и подобным вещам. — Люсинда продиктовала ей номер некоего Артура Кингстона, контора которого находилась в Чипсайде. — А зачем тебе эксперт по почеркам, Джил?
 Джил рассказала о находке в больнице, про свидетельство о рождении, о счете, подписанном Джонатаном Барклаем.
 — Ну что ж, — проговорила Люсинда, — ты действительно собрала интересные материалы. А как тебе Стэнсмор?
 — Милое место, — сказала Джил. — Люсинда, мы нашли могилу Кейт.
 Последовала короткая пауза — Люсинда была поражена.
 — Вы — что?!
 Джил рассказала о маленьком, едва заметном надгробном камне и выбитой на нем дате.
 — Я потрясена, — отозвалась Люсинда. — Не знаю, что и думать.
 — Люсинда, а Хэл любил Кейт?
 Возглас удивления.
 — Не знаю, дорогая. Пожалуй, это было бы несколько странно, тебе не кажется?
 — Пожалуй, да, — вздохнула Джил. — Но мне по-прежнему нужны доказательства, что Кейт — моя прабабка. Если подписи совпадут, значит, Эдвард Коллинзуорт был отцом того ребенка.
 Люсинда умолкла.
 — Люсинда? Ты меня слышишь?
 — Ты уверена, Джил?
 — Да. — Она уже хотела развить эту тему, как вдруг услышала щелчок телефона. — Люсинда, поговорим позже, ладно? Мне звонит кто-то еще.
 — Конечно, дорогая.
 Джил уже хотела нажать на рычаг.
 — Люсинда, ты дружна с Шелдонами?
 — Прошу прощения?
 — Я увидела — или мне показалось — один из их автомобилей под окнами. Но мне никто не позвонил. Может, это к тебе приехали?
 — Дорогая, я обожаю эту семью, но я всего лишь служащая на зарплате. Вряд ли граф заехал бы ко мне с визитом.
 Джил поблагодарила ее и попрощалась. Но в ту секунду, как она положила трубку — звонивший ей человек уже отключился, — что-то щелкнуло у нее в мозгу. Джил застыла. Она не спрашивала у Люсинды, не заехал ли к ней Уильям. Она просто спросила Люсинду об отношениях с этой семьей.
 Джил готова была заложить последний цент, что к Люсинде только что заезжал граф. Только вот непонятно — зачем?
 Джил проснулась, как от толчка, ее разбудил непонятный звук. Какое-то мгновение она не могла понять, где находится, потом вспомнила, что уснула на диване прямо в гостиной.
 Раздался кошачий вопль.
 Джил вскочила и, взмахнув рукой, чтобы удержать со сна равновесие, столкнула лампу с соседнего столика. Та, похоже, разлетелась вдребезги. Девушка выругалась, потому что лампа была фарфоровой и старинной. Включив свет, она с облегчением вздохнула — лампа оказалась цела; какое счастье, ведь склеить ее было бы невозможно.
 Непонятно, с чего в такой час на заднем дворе так кричала кошка. Правда, у соседей был щенок немецкой овчарки, который часто срывался с цепи и гонял ее сиамцев, но в этот час? И что там делают кошки?
 Джил внезапно почувствовала голод и позвонила, чтобы ей привезли пиццу.
 Потом прошла на кухню, зажгла свет там и на заднем крыльце. Открыла дверь в сад и позвала:
 — Леди Э.! Сэр Джон!
 Она оглядела двор: ни собаки, ни кошек не было видно. Пожав плечами, Джил вернулась в кухню и достала из холодильника кока-колу. Она осмотрит двор утром, когда будет светло.
 В этот момент раздался стук в переднюю дверь, у Джил зашевелились на голове волосы. Она подскочила на месте, от страха сердце у нее ушло в пятки. Потом Джил сказала себе, что это скорее всего привезли пиццу.
 Стук повторился, на этот раз настойчивее. Джил поспешила через гостиную в прихожую.
 — Кто там?
 — Пицца.
 Джил с облегчением открыла дверь. Веснушчатый паренек стоял, держа в одной руке коробку, а другой указывая куда-то влево.
 — Мисс, — сказал он.
 Джил глянула туда.
 — У вас на крыльце мертвая кошка, мисс.
 Пока он произносил эти слова, Джил увидела обезглавленную кошку, лежавшую в луже ярко-красной крови.
 Это была леди Э.
 Джил закричала.

 Глава 19

 Она бросилась в дом, прямиком в гостевую ванную комнату, где ее жестоко вырвало.
 — Мисс! Заплатите за пиццу!
 Джил оторвала туалетной бумаги, вытерлась, не в силах думать ни о чем, кроме обезглавленной кошки. Леди Э. была мертва.
 Ее снова вырвало.
 Снаружи посыльный барабанил в дверь.
 Джил выбралась из ванной комнаты. В шоке, растерянная, она ничего не соображала. Потом бросилась в кухню. Боже, где же ее записная книжка?
 Бегом вернулась в прихожую — ее сумка лежала здесь, где она ее и оставила, войдя в дом. В окно она увидела, что паренек с пиццей уже садится в свой «рено». Джил достала книжку, и тут ее снова замутило. Леди Э. мертва. На самом деле.
 Кто-то обезглавил ее.
 Вернувшись в гостиную, Джил трясущимися руками набрала номер Алекса.
 Он сразу же снял трубку — она позвонила ему по частной линии, прямо в офис.
 — Престон.
 — Алекс, она мертва, кто-то отрубил ей голову, — задыхаясь, выдавила Джил.
 — Господи, Джил! Кто умер?
 — Леди Э.! Одна из сиамских кошек. Ей отрубили голову и оставили на крыльце. О Господи, меня сейчас опять вырвет.
 Джил выронила трубку и бросилась в ванную, где ее снова стошнило.
 Наконец она выпрямилась. Ее немилосердно трясло.
 Кто-то поймал леди Э. и убил, пока Джил спала или когда она проснулась. Прямо здесь, под окнами.
 А вдруг этот человек по-прежнему бродит вокруг дома?
 Джил побежала к входной двери и заперла ее на засов. Прислушалась, ничего не услышала, кроме частых гудков из брошенной трубки — Алекс уже отключился.
 Слезы потекли по ее лицу. Бедная леди Э. Зачем кому-то понадобилось делать это? Зачем?
 И вдруг Джил поняла зачем. Это не чья-то мерзкая шутка. Нет.
 Тут она вспомнила, что оставила открытой заднюю дверь. Пока Джил открывала посыльному, кто угодно мог забраться в дом. Она прислушалась снова, но ничего не услышала, кроме своего дыхания и проклятых телефонных гудков.
 Осторожно заглянув в кухню, где, похоже, было пусто, она вошла туда, закрыла распахнутую дверь и заперла ее.
 И в этот момент Джил услышала визг автомобильных покрышек и рев мотора. Она не двинулась.
 Леди Э. была предупреждением, Джил была уверена в этом. Кто мог оставить это предупреждение?
 Кто-то, кто не хотел, чтобы она определила убийцу Кейт. Один из Шелдонов… или даже Алекс Престон.
 — Джил! Джил! — Алекс несколько раз громко постучал во входную дверь. — Господи!
 Джил задрожала. Алекс лоялен к Шелдонам, но он никогда не зайдет так далеко. И потом, он был у себя в офисе, когда она позвонила. Но ведь у него есть мобильный телефон, он мог ответить ей откуда угодно.
 Или нанять кого-нибудь для выполнения грязной работы.
 Послышался звон разбившегося стекла.
 Джил вскрикнула.
 Слышны были шаги Алекса, он обходил первый этаж, вошел в кухню, Джил сделала шаг назад и уперлась спиной в дверь, которую заперла несколько минут назад.
 — Слава Богу, ты цела! — Он шагнул к ней.
 Но она отпрянула.
 Его глаза расширились.
 — Джил?
 — Кто-то убил кошку!
 — Я понял, все в порядке.
 — Нет, не в порядке. Кто ее убил?
 — Да откуда мне знать?
 — Это не хулиган.
 Алекс удивленно смотрел на нее.
 — Это было предупреждение.
 — Предупреждение, — повторил Алекс, словно не понимая.
 Джил кивнула и расплакалась. Внезапно он обнял ее и притянул к себе.
 — Ты вся дрожишь. Ты как натянутая струна. Милая моя! Это чья-то гадкая выходка. Ну, не плачь. Разве ты не знаешь, что мы, настоящие мачо, перед этим теряемся?
 Она улыбнулась, не отрывая лица от его рубашки.
 Алекс крепче обнял ее.
 — О черт! Ситуация вышла из-под контроля…
 О чем это он? Может, она ослышалась? Может, Алекс имеет в виду ее слезы? В любом случае с ее стороны это паранойя думать, будто он имеет какое-то отношение к убийству кошки.
 — Кто-то хочет, чтобы я вернулась домой, — наконец подняла голову Джил. — Из-за Кейт. И ты прекрасно это понимаешь.
 — Ну, не знаю. — Алекс вгляделся в ее лицо, и она заметила мелькнувшую в его глазах злость. Он зол на нее? Или думает, что кто-то из его семьи причастен к этому? Непонятно.
 — Позволь, я позвоню, — сказал Алекс. — Нужно вызвать человека, чтобы он убрал на крыльце, закажем еду, да и выпить не помешает. Тебе нужно успокоительное?
 — Нет.
 — Ладно. — Он улыбнулся ей. — Ты храбрая девочка. — И погладил Джил по щеке.
 Его прикосновение принесло покой. Джил смутилась.
 — Я не хочу оставаться одна, — осторожно сказала она.
 — Конечно. Я останусь. На диване, — добавил он, поймав ее взгляд.
 Джил кивнула.
 — Леди Э. — И замолчала, у нее сжалось горло. — Мы почти стали друзьями.
 — Знаю, — тихо сказал он. — Знаю.
 На следующее утро Джил нашла Алекса в гостиной, сгорбившегося над ноутбуком. Было всего полвосьмого. Из кухни доносился аромат свежего кофе и лился яркий солнечный свет. День обещал быть ясным.
 Джил рассматривала Алекса — он сидел к ней спиной и был настолько поглощен работой, что не услышал, как она вошла.
 — Доброе утро, — наконец сказала Джил.
 Вздрогнув, он обернулся.
 — Ты меня напугала. — Алекс внимательно посмотрел на нее. — Как спалось?
 — Мучили кошмары. — Джил прошла к кофеварке и налила себе кружку кофе — Как здорово иметь тебя под рукой. Сэр Галахад, который всегда готовит свежий кофе. — И она отсалютовала ему кружкой.
 — Некоторые из нас, холостяков, даже умеют жарить яичницу, — улыбнулся Алекс. — У меня в девять встреча, так что скоро я уже побегу. — Помолчал. — Как ты?
 — Нормально, — солгала Джил и, тоже помолчав, спросила: — Кто убил кошку? Томас? Лорен? Ты сам?
 — Да, ты не ходишь вокруг да около. — Алекс выключил компьютер и закрыл его.
 «Интересно, — подумала Джил, — что там было? Почему он не хотел, чтобы я это увидела?»
 — Тогда почему ты не позвонил в полицию?
 — Уже позвонил. Дежурный полицейский приезжал ночью, я дал показания, а к тебе детектив зайдет сегодня.
 Этот раунд она проиграла.
 — Надеюсь, ты прав.
 — Конечно, я прав. Джил, ты просто не в себе, сходи к врачу, про которого я тебе говорил. Тебе нужно остановиться, ты не в состоянии мыслить ясно.
 — Ты хочешь, чтобы я все бросила и уехала? Теперь, когда я так близка к правде о Кейт и о твоей семье? — Джил разозлилась.
 — Черт побери, Джил! Да нет никакого заговора, а то, что случилось с Кейт девяносто лет назад, — дело прошлое. Ты не можешь вернуть ее. Если ее убили, ты не можешь наказать убийцу. Остановись, пока не сошла с ума сама и. не свела всех остальных!
 — Не могу. Мне нужно узнать, что случилось с Кейт. И мне кажется, я уже знаю. Ее убил Эдвард, потому что она стояла на пути его брака с Энн.
 — Ты мастерица делать поспешные выводы. Твой второй приезд в Лондон был ошибкой.
 — Нет. Кейт нуждается во мне, она ждет, что я раскрою тайну. Я не уеду, пока все не закончится.
 Они не отрываясь смотрели друг на друга.
 — Ладно, — наконец сказал Алекс. — Мне пора. Позвоню тебе позже. И подумай о визите к врачу. Ты можешь поделиться с ним всем, что у тебя наболело.
 Внезапно он шагнул к ней и поцеловал в щеку. Потом стремительно вышел из кухни.
 Джил села к столу, глянула на визитную карточку, которую ей дал Алекс, но вчитываться не стала. Она услышала, как за окном пробудился к жизни «ламборгини».
 Что-то страшное случилось с Кейт, и теперь, девяносто лет спустя, ей ясно дают понять, чтобы она свернула свою деятельность.


27 апреля 1908 года

 — Он здесь? Он здесь? — воскликнула Кейт, подобрав юбки и подбегая к окну. Огромный живот мешал ей прижаться к стеклу, чтобы посмотреть вниз, во двор.
 — Мадам, — сказала позади нее экономка. — Прошу вас. Не напрягайте так свои силы, вам осталось всего две недели до родов.
 Кейт не обратила на ее слова никакого внимания, узнав экипаж, свернувший на дорожку, ведущую к коттеджу.
 — Это Эдвард!
 И мимо всегда суровой мисс Беннет бросилась к двери и выбежала из комнаты.
 Он обещал, что ничто не помешает ему присутствовать при рождении их ребенка. Но его отец заболел, находясь на юге Франции, и вызвал Эдварда к себе. Это было больше двух месяцев назад. Кейт сама уговорила его ехать, потому что понимала: если старый граф умрет, а Эдварда рядом не будет, то потом он никогда себе этого не простит. Эдвард твердо придерживался вопросов долга и чести.
 Кейт, задыхаясь, сбежала по лестнице, распахнула дверь и выскочила на крыльцо.
 По кирпичной дорожке к ней шел Эдвард. Увидев ее, он остановился.
 — Эдвард, — прошептала она, ухватившись за дверь. Ноги у нее внезапно подогнулись, сердце неистово забилось.
 — Боже, Кейт!
 Эдвард подбежал к ней, и в следующий миг она оказалась в его объятиях, их губы слились в поцелуе, и казалось, так должно быть всегда.
 Он оторвался от нее.
 — Как же я скучал по тебе… какая ты красивая!
 И Эдвард снова припал поцелуем к ее губам.
 На этот раз от него отстранилась Кейт.
 — Я уже думала, что ты не вернешься вовремя!
 Его глаза потемнели.
 — Ничто не задержало бы меня, даже мерзкое поведение этого гадкого старика!
 Кейт замерла. Он всегда с таким почтением и уважением говорил об отце.
 — Дорогой?
 Он через силу улыбнулся.
 — Прости. Идем в дом. Нам нужно многое обсудить.
 Они вошли внутрь. Мисс Беннет стояла недалеко от входа и кивнула Эдварду.
 — Милорд, — сказала она, подходя, чтобы взять у него шляпу и перчатки. — Как прошло путешествие?
 — Очень хорошо, спасибо, мисс Беннет. — Эдвард коротко улыбнулся и снова перевел потеплевший взгляд на Кейт. — Пожалуйста, оставьте нас наедине.
 Кейт залилась румянцем. И когда мисс Беннет исчезла, Эдвард увлек Кейт в гостиную — и в свои объятия. Они бесконечно долго целовались.
 — Я совершенно бесстыжая, — прошептала Кейт. — Я думаю о том, как хорошо было бы подняться наверх.
 Он с недоверием и ужасом уставился на нее.
 — Но у тебя же вот-вот родится ребенок!
 — Знаю, — потупилась Кейт.
 Эдвард наконец устроился в большом кресле. Кейт налила ему бренди.
 — И о каком же мерзком поведении ты говорил? — со страхом спросила она.
 Эдвард сделал глоток.
 — Мой отец солгал. Он не заболел. Он вызвал меня только для того, чтобы разлучить нас. Я сказал ему о ребенке, Кейт, но даже это не поколебало его. Он по-прежнему не разрешает нам пожениться.
 — Понимаю. Он никогда не изменит своего мнения в отношении меня.
 — Ну и пусть. Меня больше не волнует, что он лишит меня всего. Пусть мой брат наследует этот проклятый титул! У меня есть ты. Я решил. Мы поженимся немедленно, и так и будет.
 Не веря своим ушам, Кейт смотрела на него.
 — О, Эдвард!..
 Ее любовь к нему не знала границ, но она понимала, чего ему стоит это решение.
 — Нуждаться мы не будем, Кейт. Слава Богу, у тебя есть деньги. — Он улыбнулся, но мрачно. — Может, мы даже переедем в Америку.
 — Эдвард, — со слезами на глазах заговорила Кейт, — ты помнишь тот день, когда показывал мне Аксбридж-холл? Ты рассказывал мне о титуле, который со временем перейдет к тебе. Говорил о тех обязанностях, о том долге, который есть у каждого человека твоего положения. Рассказывал обо всех ваших владениях, о законах, над которыми твой отец работает в палате лордов. Ты говорил об ответственности перед своим народом. Я уже тогда любила тебя, Эдвард, но в тот день поняла, что значат для тебя твое наследие, твои обязанности, твоя ответственность. И в тот день я гордилась тобой, и моя любовь укрепилась окончательно.
 — Мне не нравится то, что ты говоришь.
 — Твой брат Генри — повеса! — воскликнула Кейт.
 Эдвард пожал плечами, как будто ему было все равно. Но Кейт знала, что это не так.
 — Он промотает все ваше состояние, до последнего пенни! Я не могу выйти за тебя, Эдвард.
 Их взгляды встретились. По щекам ее текли слезы.
 Он был потрясен.
 — Прошу тебя, пойми, — прошептала Кейт. — Я не могу отнять у тебя твою жизнь.
 — Моя жизнь — ты, и я тебя не отдам.
 — Я никогда не говорила, что ты должен меня отдать, потому что и я тебя не отдам. Но если мы поженимся, то в конце концов ты возненавидишь меня за то, что я украла у тебя твое право наследования.
 — Нет.
 — Ну а как тебе это? Я ведь тоже не смогу жить в мире с собой, зная, что отняла у тебя.
 — О, Кейт! — Эдвард сел рядом и обнял ее. — Только ты можешь отвергнуть меня, только у тебя хватит мужества и любви так поступить.
 — Потому что я очень сильно тебя люблю.
 — Не плачь, моя хорошая. Я ни на ком не женюсь. Ты подаришь мне наследника, милая.
 — Да, — сказала Кейт, пытаясь избавиться от всех страхов, — я подарю тебе наследника, и возможно, скорее, чем ты думаешь.
 Он растерянно посмотрел на нее.
 — Врач говорит, что теперь я могу родить в любой момент.
 — Я так рад… и мне так страшно! — воскликнул Эдвард, обнимая Кейт.
 И она тоже обняла его, молясь про себя, чтобы их ребенок оказался мальчиком. Возможно, это была их единственная надежда.

 Глава 20

 Джил вышла из дома и запирала входную дверь, когда перед ее воротами остановился коричневый «мерседес». Она сразу же узнала его. Джил собралась к эксперту по почеркам, Артуру Кингстону, и теперь медленно направлялась к ограде. Шофер в темной фуражке остался на месте, а из машины вышел Томас и улыбнулся ей.
 Джил остановилась на полпути, не в состоянии улыбнуться в ответ. Зачем он приехал?
 — Здравствуйте, Джил. Как вы? Алекс позвонил мне ночью и рассказал о том, что случилось с кошкой мистера Барроуза. — Его лицо выражало искреннее участие.
 — Привет.
 — Я бы позвонил еще ночью, но Алекс сказал, что вы уже уснули.
 — Спасибо. Сегодня мне немного лучше. Ужасное происшествие. — Джил шагнула на тротуар и пошла, Томас шагал рядом, приноравливаясь к ней.
 — Вы уже разговаривали с полицией? — спросил он и огляделся. — Такое милое место. Кто бы это ни совершил, он заслуживает наказания.
 — Да, детектив заезжал. — Джил не собиралась ничего рассказывать Томасу. Они остановились около «мерседеса». — Позвольте узнать, чем вызван ваш визит? — спросила она.
 — Я звонил сегодня утром, но не смог дозвониться, что-то с вашим аппаратом. Я подумал, что мы могли бы пообедать вместе.
 Джил в недоумении уставилась на него.
 — Не могу, — сказала она наконец. — У меня назначена встреча. — Джил улыбнулась, пытаясь угадать, что ему надо. — Как-нибудь в другой раз.
 Томас, казалось, смирился.
 — Куда вы едете? Я подвезу вас.
 — Не беспокойтесь, я доеду на метро.
 Искорка раздражения промелькнула в глазах Томаса.
 — Вообще-то я хотел поговорить с вами, но предпочел бы сделать это не на улице.
 Джил замерла.
 — Да нет, ничего.
 — Я недавно беседовал с Алексом. — Томас смотрел ей прямо в глаза. — Он рассказал мне о вашей поездке в Стэнсмор.
 — И что он вам сказал?
 — Что вы еще больше, чем прежде, убеждены, что Кейт Галлахер ваша прабабушка. — Томас улыбнулся, словно это забавляло его. — Разумеется, у вас нет никаких доказательств.
 — Я уверена, что мы родственницы. Так же как уверена в том, что ее убили.
 — Это ужасное обвинение.
 Джил сложила руки на груди.
 — Мне очень жаль, Томас, если мои поиски правды об исчезновении Кейт, если мои ужасные обвинения тревожат вас и вашу семью.
 Он внимательно посмотрел на нее.
 — У вас есть какая-то причина мешать с грязью имя нашей семьи?
 — Значит, вы понимаете, что ваша семья имеет отношение к этой трагедии?
 — Я понимаю, что моя бабушка и Кейт были лучшими подругами.
 Или он ничего не знал, или был потрясающим актером.
 — Кейт была любовницей Эдварда, Томас. И у нее был внебрачный сын.
 — Какая чепуха! — Его щеки залила краска. — Мой дед, вероятно, содержал любовницу или двух — в то время так делали многие мужчины, — но я сомневаюсь, что у него был роман с лучшей подругой жены. Конечно, я не знал его, но знаю о нем. Он был выдающимся человеком и прекрасно управлял своими владениями. Немыслимо, чтобы он состоял в связи с этой вашей Кейт Галлахер.
 — Значит, вы приехали поговорить о Кейт Галлахер?
 — Между прочим, Алекс посоветовал мне сделать вам предложение. Что бы вы там ни накопали про Кейт Галлахер, это может нанести ущерб нашей семье. Чтобы избежать этого, я предлагаю вам два миллиона американских долларов, Джил, наличными. — Томас улыбнулся.
 Джил остолбенела.
 — Что?!
 — Забудьте о Кейт Галлахер и поезжайте домой. Она уже давно умерла. Я переведу деньги на любой счет по вашему выбору. — Он снова улыбнулся.
 Томас хочет от нее откупиться. Откупиться, заткнуть рот, отослать домой.
 — Это вы убили кошку? — прошептала Джил.
 — Прошу прощения?
 — Это вы убили леди Э.? — выкрикнула она, когда до нее наконец дошли его слова: «Алекс посоветовал мне сделать вам предложение». В самом деле?
 — Леди Э.? Это кошка?
 — Вы прекрасно знаете, что это кошка, не так ли? — Джил сжала кулаки, стук сердца отдавался у нее в ушах. Алекс хочет от нее откупиться? Этого не может быть.
 — Давайте кое-что проясним, Джил. — Теперь разозлился и Томас. — Моя семья не совершает таких отвратительных поступков, как обезглавливание домашних животных. Нам незачем опускаться до такого. И мой дед был выдающимся человеком. И вряд ли спал бы с лучшей подругой своей жены. Я советую вам держать ваше мнение при себе.
 Джил задрожала.
 — Мне не нужны ваши деньги. — И все же решила уточнить: — Значит, Алекс предложил вам откупиться от меня?
 — Да. Алекс, вне всякого сомнения, верен мне и моей семье, и вы должны иметь об этом ясное представление. Не заблуждайтесь на его счет. Он так же хочет покончить с этим, как и я. Сколько я должен заплатить, чтобы вы прекратили ваше расследование и отправились домой?
 Джил не находила слов. Конечно, именно это посоветовал бы Алекс, блестящий, умный Алекс.
 Как она могла ему доверять? Но это было в последний раз. Она вспомнила предостережение Кейси, та была права.
 — Мне не нужны ваши деньги, — едва слышно проговорила она. — Мне нужна правда, справедливость.
 — Справедливость, — эхом отозвался Томас, словно никогда не слышал этого слова.
 Джил повернулась и торопливо пошла по улице, почти побежала. Ей нужно было уйти от него. От них от всех. И только добравшись до угла, она поняла, что плачет и поэтому ничего перед собой не видит.
 Джил сидела одна в маленьком темном пабе на углу какой-то улицы в Сохо. Она только что выпила третью пинту эля. Всю свою взрослую жизнь Джил терпеть не могла эль, но теперь, кажется, начала входить во вкус.
 Алексу не следовало доверять. Кейси была права.
 Значит, ей нужна новая ниточка. В этой головоломке было много фрагментов, но один Джил просмотрела.
 Мариза должна была знать об одержимости Хэла Кейт.
 У Маризы могут быть ответы, которые ищет Джил.
 Четыре седана и лимузин, припаркованные на подъездной дорожке у дома Шелдонов, смутили Джил. Она позвонила Маризе и выяснила, что этим вечером та будет у Шелдонов. Джил прикинула, что гостей как минимум восемь, а она полагала, что Мариза будет у Шелдонов одна.
 Но отступать было поздно. Такси уже отъехало, а охранник в будке узнал ее и махнул рукой, чтобы она проходила.
 Дверь ей открыл дворецкий. Джил вошла в холл, и мужество снова покинуло ее.
 В открытые двери гостиной она увидела человек сорок гостей — потрясающе нарядных и элегантных дам и мужчин в смокингах; женщины сверкали драгоценностями — бриллиантами, изумрудами и сапфирами. Многие из гостей держали изящные фужеры с шампанским, официанты в белых куртках разносили закуски на серебряных подносах.
 Ей здесь нет места. И никогда не было, а особенно сейчас, этим вечером.
 Кто-то из знакомых слуг обратился к ней, предлагая взять ее куртку.
 — Вообще-то я надеялась поговорить с Маризой Сатклифф, — сказала Джил.
 Слуга понял, что она не приглашена, и несколько растерялся.
 В этот момент в холл вышла Маргарет в изумительном брючном костюме, на лацкане ее пиджака сияла бриллиантами и жемчугом булавка.
 — Мисс Галлахер.
 — Графиня.
 Женщины смотрели друг на друга с одинаковым удивлением.
 Первой, улыбнувшись, заговорила Маргарет:
 — Как мило, что вы пришли. Я не думала, что вы поддерживаете мистера Блэра. Прошу вас, угощайтесь шампанским. Или, если предпочитаете, более крепкими напитками.
 — Леди Коллинзуорт, меня не приглашали, — проговорила Джил. И в этот момент поверх плеча графини встретилась взглядом с Алексом. Конечно, как же ему не быть в числе приглашенных. — Я надеялась поговорить с Маризой.
 — Понятно. Что ж, проходите, я полагаю, Мариза поговорит с вами.
 Извинившись перед гостями, в холл вышел Алекс.
 — Тетя, вы прекрасно выглядите. — Он поцеловал графиню в щеку.
 Она улыбнулась ему мягко и ласково, как сыну.
 — Спасибо, мой милый. Погоди. — И поправила ему галстук. — Мисс Галлахер хочет поговорить с Маризой, Алекс. Я предложила ей войти и выпить с нами шампанского.
 Алекс посмотрел на Джил ничего не выражающим взглядом.
 — Почему ты здесь? С тобой все в порядке?
 — Я не знала, что здесь прием. — Она с трудом улыбнулась, не желая показывать, что знает о его предложении.
 — Тетя сказала, что ты ищешь Маризу. Зачем?
 — Вероятно, она знает об одержимости Хэла Кейт.
 — Джил, сейчас не время и не место.
 — Когда дело доходит до жизни, Алекс, никогда нет подходящего времени и места, не так ли? Кстати, это ты сказал, что жизнь несправедлива, помнишь?
 Алекс опешил.
 — Эй. — Он тронул ее за плечо. — Что случилось?
 Джил отстранилась, пока еще не потеряла контроль над собой.
 — Ничего. — Быстрый взгляд сказал ей, что Мариза, стоявшая вместе с Лорен, заметила ее. — Я, пожалуй, выпью шампанского.
 Алекс схватил ее за локоть.
 — Не злоупотребляй гостеприимством, — тихо предупредил он, а потом спросил: — Ты пила, Джил?
 Но не успела она ответить, как откуда ни возьмись появился Томас и направился к ним. Выражение его лица было непроницаемым.
 — Здравствуйте, Джил, — холодно сказал он.
 — Здравствуйте, — так же холодно ответила она.
 — Я не знал, что Алекс пригласил вас на наш вечер по сбору средств.
 — Да будет тебе, — отозвался Алекс и, все еще держа Джил за локоть, провел мимо Томаса. Она не понимала Алекса. Сейчас он вел себя как ее союзник.
 Но он ей не союзник. Она не должна снова ошибиться.
 Алекс сделал знак официанту, и спустя мгновение в руках у Джил оказался бокал шампанского. Ничего лучше она в своей жизни не пила. Сделав еще глоток, Джил огляделась. На нее выжидательно смотрела Мариза. Но рядом с ней стояла Лорен в простом и элегантном черном платье. Мариза отделилась от группы гостей и подошла к Джил. Они некоторое время смотрели друг на друга.
 — Вы хотели поговорить со мной? — сдержанно поинтересовалась Мариза.
 — Да. Это важно. Мы можем отойти в сторону?
 Мариза помедлила, но кивнула и жестом предложила девушке указывать дорогу.
 Джил открыла дверь на террасу и вышла на воздух. Обернувшись, она увидела позади себя залитую светом комнату. Кое-кто из гостей смотрел им вслед.
 — Мы создаем неудобства, — озабоченно сказала Мариза. — Этот вечер и так достаточно сложен, но его нельзя было перенести.
 — Я не задержу вас.
 — О чем вы хотели поговорить со мной?
 — Он ведь любил Кейт, да? — без предисловий спросила Джил.
 Фарфоровая кожа Маризы побледнела.
 — Прошу вас, Мариза, пожалуйста. Хэл был одержим ею, да?
 — Да! Только он не любил ее. Он восхищался ею, как мужчины восхищаются Мэрилин Монро.
 — Хэл знал правду о Кейт? Он знал правду обо мне?
 — Вы похожи на нее, — помолчав, ответила Мариза. — Я заметила это еще тогда, в церкви. Хэл знал, кто вы такая. Он поехал в Нью-Йорк, чтобы найти вас, а заодно сбежать от меня.
 — Понятно, — отозвалась Джил. — Он выследил меня.
 — Я ее ненавидела! — вдруг выкрикнула Мариза.
 — Кейт?
 Заплакав, Мариза кивнула.
 — Ее призрак всегда стоял между нами. Как я могла с ней состязаться? Хэл считал ее совершенством. Он был одержим. Он говорил, что нет, но лгал сам себе.
 — Понимаю, — прошептала Джил. Ей хотелось утешить несчастную женщину, но она не знала, как это сделать. — Хэл говорил вам, кто убил Кейт?
 Глаза Маризы расширились:
 — Нет, не говорил. — Глянув через плечо, она сказала: — Мне холодно. Я возвращаюсь в дом. — И, не дожидаясь ответа Джил, торопливо покинула террасу.
 Джил недолго оставалась одна. К ней уже направлялся Алекс.
 — Ну как ты? — спросил он.
 — Нормально.
 — Что сказала Мариза?
 — Что Хэл знал правду о Кейт.
 Алекс недоверчиво посмотрел на нее. Джил пожала плечами и вошла в гостиную. Мимо проходил официант, и она взяла с подноса бокал шампанского. Алекс за ее спиной спросил:
 — Может, ты немного притормозишь с шампанским?
 Она одарила его холодным взглядом.
 — Значит, ты хочешь, чтобы Томас от меня откупился.
 Вздернув подбородок, он молча смотрел на нее.
 — Возражения будут? — Она грубила и знала это.
 — Постой, Джил, ты торопишься с выводами, это несправедливо.
 — Жизнь вообще несправедлива.
 — Я не желаю видеть, как ты разрушаешь эту семью с-помощью старого скандала, который не имеет практически никакого отношения к настоящему.
 — Если мою прабабку убили, это имеет отношение к настоящему, — сказала Джил. Краем глаза она видела, что несколько человек услышали ее слова. И среди них — Лорен.
 — Того, кто это сделал, едва ли можно привлечь к суду. Говори потише, пожалуйста.
 — Ты очень умен Алекс, но, должно быть, считаешь меня дурой.
 — Вообще-то я считаю тебя очень толковой особой. И еще мне кажется, что ты хочешь вступить в борьбу со мной. Но я этого не допущу.
 Он взял ее за руку, намереваясь то ли проводить, то ли силой вытащить из комнаты. Джил сбросила его руку.
 — Кейт умерла, и ее сын ничего не получил. Ее сын… мой дед. Что случилось с Питером? И куда делось его состояние? Кто-то украл его, не так ли? — горячо воскликнула Джил.
 — Никто ничего не крал! Ты этого хочешь — своей доли наследства? — резко спросил Алекс.
 — Ты знаешь, чего я хочу. Правды! Эдвард убил мою прабабку, а это означает, что Шелдон, человек голубых кровей, оказался хладнокровным убийцей. Преступление же эта семья покрывает уже девяносто лет! — крикнула Джил.
 — Потише, — бросил Алекс. — Это страшное обвинение, и ты это знаешь.
 — Так ты посоветовал, — начала Джил, не обращая внимания на то, что говорили в комнате только они и что все головы были повернуты в их сторону, — или не посоветовал Томасу, чтобы он откупился от меня?
 В какой-то момент Джил показалось, что Алекс станет все отрицать. Но он этого не сделал.
 — Посоветовал.
 — Ясно.
 Джил увидела, что к ним идет бледная Лорен.
 — Что она говорит?
 — Все в порядке, я справлюсь. — Алекс взял Джил за локоть. — Я сейчас отвезу Джил домой.
 — Ничего подобного. Я возьму такси. — Она попыталась вырваться, но ей это не удалось.
 — Джил. — Лорен с испугом смотрела на нее. — Что вы говорите? Что мой дед кого-то убил? Вы с ума сошли?
 — Ваш дед Эдвард был любовником моей прабабки, — резко ответила Джил. — Кейт Галлахер была его любовницей, у них был ребенок… И Эдвард убил ее, хладнокровно убил!
 У Лорен перехватило дыхание.
 — Я этому не верю. Вы сошли с ума! Что вам от нас нужно? Зачем вы это делаете?
 Джил не успела ответить, потому что к ним подошел Томас, лицо у него покраснело, глаза метали молнии.
 — Это в высшей степени безответственные обвинения. Мы не потерпим шантажа, мисс Галлахер. И я не позволю вам чернить репутацию моей семьи подобным образом. Убери ее отсюда, Алекс. Мои адвокаты свяжутся с ней завтра утром.
 Алекс сжал локоть Джил.
 «Адвокаты, — подумала она. — Это значит, что Томас подаст на меня в суд за клевету?»
 — Вы лжете! — воскликнула Лорен.
 — Нет, — покачала головой Джил. — Кейт не исчезла. Она умерла. Я нашла ее могилу. Она умерла через семь месяцев после рождения сына Эдварда. И вскоре после этого — через восемь месяцев — Эдвард женился на вашей бабке. Поступок вашей семьи вызывает у меня отвращение, — крикнула в ответ Джил.
 — Джил. — Голос Алекса прозвучал как удар хлыста. — Я отвезу тебя домой. Ты злишься, ты в растерянности и не в состоянии мыслить ясно. Идем. Ты уже устроила достаточно громкую сцену и завтра сможешь официально извиниться перед семьей, до того как Томас подаст на тебя в суд.
 — Пусти меня, — сказала Джил.
 Она вырвала руку и выбежала из комнаты, ни на кого не глядя.
 Серебристое чудовище остановилось у кромки тротуара. Джил не шевельнулась на своем сиденье. За все двадцать минут, что прошли с их ухода из дома Шелдонов, Алекс не проронил ни слова. Более того, он даже ни разу не посмотрел на нее. Джил сидела, злясь на себя за свою несдержанность. Зачем она так по-дурацки себя вела? Теперь она никогда не узнает правды. Теперь ее намерения известны всем.
 — Мы приехали. — Алекс выключил зажигание.
 — Я сожалею, — быстро сказала Джил. — Я извинюсь. Спасибо, что подвез. — Она открыла дверцу и выскочила из машины.
 — Обсудим все утром, — не взглянув на нее, ответил Алекс.
 — Да.
 Она захлопнула дверцу, и мотор «ламборгини» тут же ожил, машина отъехала.
 Джил глянула в сторону своего дома. Уходя, она не включила свет, и теперь дом стоял абсолютно темный, укрытый тенями.
 Джил стало страшно входить туда.
 Она посмотрела на соседний дом, где жила Люсинда. Освещенный, он источал тепло и уют, манил к себе. Джил зашагала по кирпичной дорожке.
 Люсинда сразу же открыла дверь, улыбнулась.
 — Здравствуй, Джил.
 Затем лицо у нее вытянулось.
 — Что такое? — встревожилась Джил, уже понимая, что произошло что-то ужасное.
 — Умерла Дженет Уиткомб.
 Джил в недоумении уставилась на Люсинду.
 — А как это случилось? — выдохнула она.
 — Сегодня утром она упала и ударилась головой, — объяснила Люсинда. — Но заходи же, Джил. Что это я заставляю тебя стоять в дверях в такой прохладный вечер!
 Джил вошла в яркую прихожую Люсинды.
 — Значит, это был несчастный случай, — проговорила она. — Дженет была очень старой. Ей было за восемьдесят.
 — Ей было как раз восемьдесят, — подтвердила Люсинда. — Сделать чаю?
 Джил не ответила. Старики очень часто падают и умирают. В этом нет ничего необычного. Тогда почему она так расстроилась?
 Был ли это несчастный случай?
 — Джил? Что с тобой? Ты такая бледная.
 — Просто выпила лишнего. — Джил пыталась отмести подозрения. — Для своих лет Дженет казалась очень здоровой, энергичной женщиной.
 Люсинда моргнула, ее глаза за большими очками расширились.
 — Ты же не думаешь?.. — У нее перехватило дыхание. — Джил, Дженет упала. Все очень просто.
 — Люсинда, у меня нет сил, я, пожалуй, пойду к себе.
 — Ты точно не хочешь посидеть, выпить чаю?
 Джил отказалась. На крыльце Люсинды она снова посмотрела на свой дом, и снова внутри у нее шевельнулся страх.
 — О, не будь же дурой, — громко приказала она себе и двинулась вперед.
 Однако, когда Джил попыталась открыть дверь, из-за дрожи в руках это удалось ей не сразу. Наконец дверь открылась. Джил вошла в дом, включила свет и застыла на месте.
 Кто-то обыскал ее квартиру. Содержимое ящиков было вывернуто на пол, подушки софы распороты и разбросаны по комнате, а дверцы шкафа широко распахнуты.
 Вскрикнув, Джил попятилась. Затем ее взгляд метнулся назад, к шкафу — к его широко распахнутым дверцам. Они покачивались.
 Кто бы это ни сделал, он сделал это совсем недавно.
 Джил повернулась и побежала.

 Глава 21



15 сентября 1908 года

 Не в силах сдержать волнение, Кейт подалась вперед. Бенсонхерст-холл появился перед ней в конце квартала. Экипаж быстро подкатил к каменному особняку с готическими шпилями и неоклассическими колоннами. Кейт откинулась на бархатных подушках и, сияя, стиснула затянутые в перчатки руки. Как давно она не видела Энн!
 Экипаж остановился перед парадным входом. Не дожидаясь, пока лакей откроет дверцу, Кейт распахнула ее сама. Лакей подошел, чтобы помочь ей выйти. Кейт, родившая четыре месяца назад, округлилась, стала, как она сама себя называла, толстой матроной, но Эдвард не далее как прошлой ночью сказал ей, что фигура у нее восхитительная.
 Она поднялась по ступенькам и постучала в дверь. Открыл ей дворецкий. Кейт прекрасно его помнила и широко улыбнулась ему.
 — Здравствуйте, Дженсон.
 — Мисс Галлахер! — Невысокий лысый дворецкий просиял. — Признаться, очень приятно снова видеть вас!
 — Я тоже очень рада, — сказала Кейт, и ее глаза внезапно увлажнились. На нее нахлынули воспоминания — как она познакомилась с Энн на пляже в Брайтоне, и тогда же они с Эдвардом увидели друг друга. Потом неделя в Суинтон-холле. Каким же странным образом их роман с Эдвардом переплелся с жизнью Энн. Кейт обвела глазами холл — здесь все осталось по-прежнему. — А моя дорогая подруга дома?
 — Я скажу леди Энн, что вы здесь. — Дженсон поклонился. — Не подождете ли в салоне?
 — Конечно.
 Кейт, улыбаясь, ходила по знакомой комнате с розовыми стенами.
 — Какой сюрприз.
 Кейт насторожилась при звуке не слишком любезного голоса леди Бенсонхерст.
 — Здравствуйте, миледи. Как приятно видеть вас снова. — Кейт тоже не улыбнулась.
 Леди Бенсонхерст в салон не вошла. Ее взгляд скользнул по округлившейся фигуре Кейт, задержался на налившейся груди, сильнее обозначившихся изгибах бедер, на чуть выступающем животе. Кейт с ужасом заподозрила: леди Бенсонхерст знает о том, что она родила ребенка. Но это невозможно. Об этом не знал никто, кроме двух простоватых служанок, мисс Беннет, Эдварда и, разумеется, его отца. И Энн. Она написала Энн зимой, от отчаяния, страха и одиночества.
 — Я думала, вы вернулись в Нью-Йорк.
 — Да. Но теперь вернулась в Лондон. По правде говоря, я стала настоящей англофилкой.
 — Понятно. — На лице леди Бенсонхерст не мелькнуло и тени улыбки. — Вы теряете свою потрясающую фигуру, моя дорогая.
 — Боюсь, слишком много жирной пищи. — Кейт тоже не улыбнулась.
 — Хм. Моей дочери нет дома…
 Но тут, быстро идя по коридору, появилась Энн.
 — Кейт! — Ее лицо просияло.
 — Энн! — Кейт улыбнулась навстречу идущей к ней милой подруге. Она ожидала, что они обнимутся, но, к ее удивлению, Энн, протянув руки вперед, всего лишь взяла ее ладони в свои и сжала их, поцеловав Кейт в щеку.
 — Как чудесно, что ты приехала, — сказала Энн.
 Кейт немного растерялась. Энн переменилась непонятным образом, и трудно было сказать, в чем именно это выражалось — стала более уверенной, менее покорной, более грациозной… и более сдержанной.
 — Я скучала по тебе, моя дорогая. Ты выглядишь прекрасно, Энн. — И это была правда. Она никогда не была так мила. Ее лицо лучилось счастьем.
 Щеки Энн порозовели.
 — Нам нужно так много рассказать друг другу. — Ее взгляд тоже отметил потяжелевшую фигуру Кейт. Энн повернулась. — Мама, если ты не возражаешь?
 Леди Бенсонхерст наконец улыбнулась, хоть и несколько напряженно.
 — Только помни, Энн, что мы сегодня едем на званый вечер в Аксбридж-холл, и тебе скоро уже нужно одеваться. — Она кивнула Кейт и ушла.
 Кейт застыла. Она огорчилась, подумав, что ее не только не пригласили на вечер в Аксбридж-холл, но и никогда не пригласят. Интересно, будет ли на этом вечере Эдвард?
 — Ну, как ты? — спросила Энн, когда они сели на обитый бархатом диванчик.
 Отбросив ревность, как нечто смешное, Кейт коснулась руки подруги.
 — Я так счастлива, что ты и представить себе не можешь.
 — Я получила твое последнее письмо. И рада, что ты благополучно родила, Кейт. Как малыш? Я когда-нибудь увижу его? — Голос Энн упал до шепота.
 Кейт засияла.
 — Он — средоточие радости. О, Энн! Я дважды люблю — своего сына и его отца. Я счастливейшая из женщин.
 Энн с недоумением посмотрела на нее.
 — Но он же не женится на тебе, Кейт, — наконец негромко проговорила она. — Я беспокоюсь о тебе, дорогая. Он уже давно должен был на тебе жениться.
 — Ах, Энн, мы вместе почти год и испытали наши чувства. Он предложил мне стать его женой. Но тогда он пойдет против воли своего отца и тот лишит его титула. Я не хочу так с ним поступить.
 Глаза Энн расширились.
 — Как жаль, что ты не говоришь, кто этот человек! Я все время ломаю над этим голову, пытаясь догадаться, кто бы это мог быть.
 Кейт колебалась и чуть было не выложила правду, но момент безрассудства прошел, и она похлопала Энн по руке.
 — Когда-нибудь ты узнаешь правду. Но сейчас положение очень деликатное, и нам лучше держать его имя в секрете. Боюсь, тогда его отец предаст наши отношения огласке. Я лучше промолчу. Ну, расскажи мне, как ты? Какой потрясающей новостью ты хочешь со мной поделиться? — оживленно спросила Кейт.
 — Кейт, ты и вообразить не можешь, каким чудесным был прошедший год. Я теперь весьма популярна. Конечно, я очень богата, но все равно, так приятно пользоваться всеобщим вниманием. Мне с трудом верится, что два года назад, когда мы встретились, я была такой застенчивой и неуверенной в себе.
 Кейт улыбнулась раскрасневшейся девушке, которая никогда не была так оживленна и мила.
 — Ты повзрослела, моя дорогая. Я так счастлива за тебя. И я хочу, чтобы ты нашла себе не только мужа, но и любовь.
 Энн улыбнулась.
 — Я нашла.
 — Прошу прощения? — Кейт подумала, что ослышалась.
 Энн смотрела на нее сияющими глазами, стиснув руки.
 — Я люблю, Кейт, самого чудесного, самого элегантного, очаровательного и удивительно красивого человека! Он один из первых холостяков в этой стране, и наши семьи уже обо всем договорились!
 — О, Энн, почему же ты мне сразу не сказала! — радостно воскликнула Кейт.
 Энн пожала плечами и таинственно улыбнулась.
 — Иногда лучшее стоит приберечь напоследок.
 — Ну, не томи же меня! Кто этот рыцарь без страха и упрека?
 Энн засмеялась.
 — О, он действительно рыцарь, Кейт, и я уверена, ты со мной согласишься, потому что встречалась с ним в прошлом году. Это лорд Бракстон, наследник Коллинзуортов.
 Кейт ахнула. Сердце стремительно, с тошнотворной скоростью полетело вниз.
 И какой-то частью сознания она поняла, что это начало конца.
 Джил добежала до двери Люсинды и забарабанила в нее.
 — Джил? — Люсинда появилась почти моментально. — Дорогая, что такое? Что случилось?
 Пока, стуча зубами, Джил объясняла, в голову ей пришла мысль, что это мог быть Алекс, отъехавший на пару кварталов, а потом вернувшийся. Но потом тряхнула головой — какая глупость! Все это было проделано, пока она была с Алексом, потому что никому не под силу совершить такое всего за несколько минут, проведенных ею у Люсинды. Но ведь Алекс, или Томас, или Уильям могли нанять кого-нибудь.
 — Входи, Джил, — говорила встревоженная Люсинда. — Ты уверена, что дом обыскали? — Она заперла за ними дверь.
 — В гостиной все перевернуто вверх дном. Подушки распороты! — воскликнула Джил.
 — Боже мой! В этом квартале!
 Джил прошла в комнату и села на диван.
 — Это один из них, из Коллинзуортов. Они думают, что мне нужна часть их состояния. Или не хотят, чтобы всплыла история Кейт и Эдварда.
 — Джил, мне кажется, никто в этой семье не станет вести себя подобным образом. По-моему, тебе следует позвонить в полицию.
 — А что скажет полиция? Мне не поверят, решат, что у меня с головой не в порядке. И потом, Шелдоны — уважаемая фамилия, запятнанной из всего этого выйду я, а не они.
 — Дорогая, Коллинзуорты — столпы общества. Все графы были выдающимися людьми. Они занимались законотворчеством, благотворительностью. Общество по традиции ожидает от графов Коллинзуортов альтруизма.
 — Я ничего такого не знала. А Эдвард Шелдон тоже был таким?
 Глаза Люсинды засветились.
 — Между прочим, моя дорогая, он посвятил свою жизнь модернизации своих поместий. Он также всегда поддерживал реформы в области труда и занятости.
 Джил хотелось выцарапать ей глаза.
 — Да, не похоже, чтобы такой человек мог убить свою любовницу, но внешность обманчива.
 — Джил, Эдвард никогда никого не убивал, — твердо заявила Люсинда. — Я считаю, что тебе нужно позвонить в полицию. Может быть, стоит позвонить и мистеру Престону.
 — Нет! Только не ему. И полицию вызывать нет смысла. Поверь мне. — Ее снова затрясло.
 — О, Джил! Сначала кошка, теперь это. Ужасно! — Люсинда пристально посмотрела на Джил. — Но мистер Престон джентльмен. Уж он-то не имеет к этому никакого отношения.
 — Не знаю. Я ему доверяла. Он мне нравился. Не знаю, что и думать. — По ее лицу покатились слезы. — Я никому не могу доверять!
 — Бедняжка. — Сев рядом с девушкой, Люсинда обняла ее за плечи. — Давай я все же приготовлю чай и сандвичи. Тебе нужно поесть.
 Но Джил не слышала ее. Она вдруг вспомнила о сэре Джоне. А вдруг его постигла участь леди Э.? Она вскочила.
 — Джил?
 — Я должна найти сэра Джона. У тебя есть какое-нибудь оружие?
 Люсинда захлопала глазами.
 — Ну хорошо, а фонарик?
 Люсинда кивнула и исчезла в кухне.
 Джил вышла в прихожую и непроизвольно глянула на себя в зеркало: бледное лицо, растрепанные волосы, в глазах — ужас. И именно это больше всего не понравилось Джил. Потому что такой ужас был в глазах Кейт в ее снах.
 Вернулась с фонариком Люсинда.
 — Я иду с тобой, — решительно заявила она.
 На сердце у Джил потеплело.
 — Спасибо, — прошептала она.
 Они пересекли пространство между двумя домами в темноте, слабо светя фонариком только себе под ноги. Джил велела себе не трусить, говоря, что взломщик уже давно ушел. Но все равно было страшно, и больше всего она боялась увидеть сэра Джона лежащим без головы в луже крови.
 Женщины поднялись на крыльцо и остановились перед дверью. Джил попросила Люсинду посветить на крыльцо, и та поняла. Но нигде поблизости никаких обезглавленных кошек не было. Джил перевела дух и открыла дверь. Они вошли.
 — О Боже! — тихо вымолвила Люсинда, увидев разгром в гостиной.
 Джил прошла на кухню. Ее тоже обыскали. Все шкафы и ящики были открыты, их содержимое разбросано по полу. Линолеум был усеян битым фарфором и стеклом. Под ногами поскрипывали рассыпанный сахар, кофе, крупы.
 Люсинда мрачно огляделась.
 — Может, кот наверху?
 — Надеюсь. По крайней мере тот, кто это сделал, давно ушел. И еще — он был очень зол, иначе зачем бить посуду.
 — Да, — согласилась Люсинда.
 Джил посмотрела на нее, и ей стало жалко эту не очень молодую женщину.
 — Люсинда, тебе больше не обязательно оставаться здесь. Теперь уже все в порядке, я справлюсь одна.
 — Нет-нет, я не оставлю тебя одну в такой момент. — Люсинда была бледна, ее глаза за стеклами очков в черепаховой оправе расширились.
 Они вместе поднялись наверх, громко призывая сэра Джона. Пять минут спустя растерянные женщины стояли на верхней площадке лестницы.
 — Он убежал, — сказала Джил. — Исчез.
 — Уверена, что с ним ничего не случилось. Он, конечно, испугался, ну и спрятался куда-нибудь.
 — Надеюсь, что так.
 — Ты должна переночевать у меня, дорогая, — предложила Люсинда, нервно оглядываясь.
 — Спасибо.
 Когда они шли к дому Люсинды, та спросила, что Джил намерена делать дальше.
 — Не знаю. Но оставаться здесь мне что-то не очень хочется. Может, я на несколько дней съезжу в Йоркшир. — Перед глазами у нее встали образ Кейт, башня, фотографии, которые она нашла в коттедже. Хэл неспроста туда ездил. Может, ответы там?
 — Ты хочешь просто отдохнуть в деревне или продолжишь поиски? — спросила Люсинда.
 — Продолжу поиски. Мне нужно убедительное доказательство того, что Кейт была моей прабабкой, что Эдвард был отцом моего деда, что он убил Кейт. — Она помолчала. — А если он не убивал Кейт, я хочу узнать, кто это сделал.
 — И ты думаешь найти ответы в Йоркшире? — Люсинда открыла дверь.
 — Да, но только понятия не имею, как мне теперь попасть в Стэнсмор или в коттедж. Прислуга меня знает. Ну да ладно, что-нибудь придумаю.
 — Джил? Ты не возражаешь, если я съезжу с тобой? Наверное, мне удастся взять несколько выходных. Я бы с удовольствием взглянула на портрет Кейт.
 — Это было бы просто здорово! Компания мне не помешает. Поедем на машине?
 — К сожалению, моя «хонда» не выдержит такого путешествия.
 — Я возьму машину напрокат, — с энтузиазмом предложила Джил. — Завтра же.
 Джил помедлила, прежде чем выйти из взятого напрокат автомобиля — синей «тойоты». Перед воротами Люсинды разговаривал с хозяйкой Алекс. Стоя спиной, он не видел Джил.
 Джил захлопнула дверцу и заперла ее, чувствуя, как колотится сердце. Она не хотела его видеть. И о чем могут говорить эти двое?
 Она доверяла Люсинде и знала, что та ни слова не скажет о запланированной ими на завтрашнее утро поездке в Йоркшир. Но что, если она рассказывает ему о том, что случилось в доме Джил вчера вечером? Просто потому, что, по ее мнению, рассказав об этом Алексу, она поможет Джил?
 В этот момент Алекс обернулся. Их взгляды встретились.
 Джил не шелохнулась. Они смотрели друг на друга, и она вспоминала все — как он обнял ее у могилы Кейт, как спокойно управлялся с «ламборгини» своими сильными руками, как со всем справлялся — уверенно и успешно. Она вспомнила их единственную ночь страсти и то, как он спал на диване в гостиной в ночь, когда убили леди Э.
 Джил закрыла глаза и напомнила себе, что Алекс хотел от нее откупиться. Это был факт, и с этим приходилось считаться.
 Алекс сказал что-то Люсинде и направился к Джил. Его взгляд не отрывался от ее лица.
 — Привет.
 Джил холодно кивнула. Накануне вечером он пришел в ярость из-за ее поведения, а сегодня казался таким же, как обычно.
 — Люсинда рассказала мне, что случилось вчера вечером. Почему ты мне не позвонила? Почему не позвонила в полицию?
 — Такая мысль пришла мне в голову, однако я подумала, что кто-то сделал мне еще одно предупреждение.
 — Идем в дом, — помолчав, сказал Алекс. — Я хочу обо всем с тобой поговорить.
 — По-моему, это еще одно предупреждение, как бедная леди Э.
 — Надеюсь, нет. — Его глаза потемнели.
 Джил пожала плечами и пошла к воротам. С утра она уже навела в доме порядок, так что могла впустить любого гостя. Но не успела Джил открыть ворота, как увидела на крыльце сэра Джона. Он сидел и внимательно смотрел на нее.
 — Сэр Джон! — воскликнула она, не веря своим глазам.
 Отперев ворота, Джил бросилась по дорожке, но тут же замедлила шаги, боясь спугнуть кота. Но сэр Джон не двинулся. Никого в своей жизни Джил не была так рада видеть. Она села рядом с ним на ступеньки.
 — Ты цел и невредим, — прошептала Джил, переполненная облегчением.
 К ее изумлению, кот встал, подошел к ней и прижался гибким телом к ее руке.
 Джил погладила его, и он выгнул под ладонью спину.
 — С тобой и правда все в порядке, — прошептала она сквозь слезы.
 Джил продолжала гладить сэра Джона, когда на них упала тень. Это подошел Алекс. Она подняла на него глаза.
 Он протянул ей руку.
 Джил смотрела на эту руку, на широкую ладонь с длинными, ловкими пальцами; это была сильная рука. Джил колебалась.
 — Джил.
 Она подала ему руку, и Алекс поднял ее на ноги. Джил попыталась отнять руку, но в следующую секунду оказалась в его объятиях.
 — Я не допущу, чтобы с тобой что-нибудь случилось, — прошептал он. — Мне это не нравится, Джил. Мне не нравится, что происходит с тобой… с нами.
 Джил застыла. Как хорошо стоять вот так, в его руках, прижатой к его груди, сердце к сердцу. Тело Джил начало откликаться, несмотря на все ее сомнения. «О Боже, — взмолилась она про себя, — что я делаю?»
 — Нас нет, — прошептала она.
 — Нет? — Он взглянул на нее.
 — Нет, — твердо ответила она.
 — Тогда что это была за ночь?
 — Это была ночь секса. — Она высвободилась из его объятий и отступила.
 У него раздулись ноздри.
 — Верно. — И в одном этом слове прозвучали и неверие, и сарказм.
 — Что ты здесь делаешь? — спросила Джил.
 Он схватил ее за плечи, чтобы заглянуть в глаза.
 — Вчера я сказал тебе, что сегодня мы поговорим. Слава Богу, что я приехал. Ты ведь не собиралась мне звонить?
 — Нет.
 — Может, ты и права, что не позвонила в полицию, но мне ты должна была позвонить.
 И в этот момент она поняла, что часть ее существа рада его приезду, так же, как была рада, когда он приехал в ночь убийства леди Э.
 — Мне страшно, — вырвалось у нее.
 — Знаю. — Алекс коснулся ее лица. — Доверься мне. Я не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось.
 Джил закрыла глаза. Ей нужна была его сила, но она не Хотела нуждаться в нем. Особенно потому, что это могло оказаться иллюзией.
 — Алекс, я в полной растерянности, — прошептала она.
 — Конечно. — Он снова обнял ее и притянул к себе. — Обещай мне, Джил, что если с тобой когда-нибудь случится что-то подобное, я узнаю об этом первым.
 — Хорошо, — почти не думая, согласилась она и прижалась щекой к его груди. Разве это так плохо — найти утешение в объятиях Алекса? Даже если совсем ненадолго?
 Он погладил ее по голове.
 — Как мне убедить тебя отказаться от подозрений насчет Эдварда?
 — Я должна узнать, кто убил Кейт.
 — Разумеется, должна. Я тоже хочу это узнать. Но только не надо, чтобы об этом знала моя семья. И газеты. Ты на грани срыва, Джил. По-моему, тебе надо сходить к врачу.
 — Я подумаю об этом. — И она отважилась взглянуть ему в глаза, дрожа — но не от страха.
 — Хорошо. — Алекс не отпускал ее взгляда. — Ты такая красивая, — прошептал он.
 Сердце Джил замерло. Она узнала этот взгляд Алекса.
 Но что хуже всего, она узнала реакцию своего тела, трепет желания. «Это может оказаться огромной ошибкой», — подумала Джил. Но несмотря на страхи, сомнения и подозрения, ее безумно влекло к нему, настолько, что она могла забыть об осторожности. Джил вынуждена продолжить то, что они начали в Стэнсморе. Что, если она все-таки может ему доверять? Что, если для них это — начало? Она никогда не узнает, если не рискнет.
 Ее руки обвились вокруг его талии.
 Он поцеловал Джил, взяв ее лицо в ладони. Она почти забыла, насколько восхитительны его поцелуи. Почти, но не совсем.
 Его поцелуй стал настойчивее. Только его губы и ее, его тело и ее.
 Она не двигалась, потому что не могла. Прошла вечность.
 Ее рука скользнула вверх, она запустила пальцы в его волосы. Джил знала, где хочет оказаться. В его постели, под ним, ноги раскинуты, и он внутри ее, глубоко.
 Она никого и никогда так не хотела.
 Алекс. Высокий, стройный, темноволосый, в кашемировом свитере и потертых джинсах.
 Его губы и язык становились все настойчивее, бедром он раздвинул ей ноги.
 Руки Джил переместились ему на плечи, но не для того, чтобы оттолкнуть. Обнять крепче.
 Он оторвался от нее.
 — Господи!
 — Пойдем наверх, — хрипло сказала Джил. — И тогда мы позаботимся о завтрашнем дне.
 Джил проснулась одна.
 Ее маленький будильник пропищал настойчиво, раздражающе. Она хотела было опять провалиться в сон, настолько была истощена, но воспоминание о ласках Алекса заставило ее моментально прийти в себя. Джил не двигалась, вспоминая прикосновения его рук, вкус губ, языка, мощное, всепоглощающее ощущение, когда он находился в ней, то, как он наклонялся между ее ног и лизал ее так, что она едва не лишалась чувств. Этой ночью они спали мало.
 Джил отключила будильник. Она сообразила, что у Алекса на восемь назначена встреча за завтраком. Сейчас было семь.
 А они с Люсиндой должны выехать в Йоркшир в девять.
 Джил села в постели. Как все перепуталось. Она мрачно посмотрела на пустующую половину кровати. Ей казалось, что ее секс с Хэлом превзойти невозможно. Она ошибалась.
 Джил почувствовала себя несчастной. Она встала, натянула джинсы и белую футболку. Она любила Хэла, даже если это было только с ее стороны, даже если это было ошибкой. Алекса она не любила. И не понимала, как они могли достичь такой страсти прошлой ночью.
 Джил остановилась перед зеркалом, увидела свои припухшие губы, и на глаза у нее навернулись слезы.
 — Господи, что же мне делать? — спросила она свое отражение.
 Ответ пришел немедленно. Узнай правду. Голос Кейт — пугающе громкий и ясный — в ее мозгу.
 Джил услышала какой-то шум внизу. Она помедлила в нерешительности. Если бы он уехал не попрощавшись, Джил огорчилась бы, но и вздохнула бы с облегчением. Если Алекс внизу — какая-то часть ее порадуется, другая — придет в растерянность. Джил поняла, что очутилась между молотом и наковальней. Босая, она медленно спустилась вниз.
 Алекс был на кухне с мобильным телефоном в руке. В кофеварке готовился свежий кофе. Бодрящий, густой аромат наполнял помещение.
 Он увидел ее и замолчал на полуслове. Их взгляды встретились.
 Алекс улыбнулся и сказал в трубку:
 — Хорошо. Спасибо. Пока. — И отключил телефон.
 Его глаза светились теплом.
 — Доброе утро, — осторожно сказала Джил.
 Он продолжал улыбаться.
 — Доброе.
 Она прошла к кофеварке, налила две кружки кофе.
 — Я не забыла, что ты мастер по приготовлению этого напитка. — Ей хотелось улыбнуться ему, но разум не позволил ей этого сделать.
 — Надеюсь, ты помнишь не только это, — тихо проговорил он.
 Ее щеки вспыхнули.
 — Прошлая ночь была великолепной.
 Он по-прежнему смотрел на нее, но улыбка угасла.
 — Да. С тобой все хорошо?
 Джил отвела взгляд.
 — Да.
 Алекс какое-то время молчал, потом сказал:
 — Мне надо бежать. Я забыл в офисе один важный документ, так что даже не смогу выпить с тобой кофе.
 — Ничего. — Ей хотелось, чтобы он ушел, чтобы она в одиночестве подумала, что теперь делать.
 Алекс остановился рядом с ней, внимательно посмотрел.
 — Я позвоню тебе позже. — Он коснулся большим пальцем ее подбородка.
 — Хорошо. — Джил не сказала, что позже она будет на пути в Йоркшир, в Стэнсмор.
 Он поцеловал ее в щеку без улыбки, почти мрачно и, может, даже обиженно и вышел из кухни. Джил смотрела ему вслед.
 Когда за ним захлопнулась входная дверь, она опустилась на стул, несчастная как никогда.
 Но долго горевать было некогда, следовало собираться в дорогу.
 Джил поднялась наверх, приняла душ, оделась, уложила вещи. Без четверти девять она была готова и вынесла сумку на улицу, к автомобилю.
 Не успела она поднять крышку багажника, как из своего дома вышла Люсинда, тоже с сумкой в руках. Женщины поздоровались, Джил уложила сумку приятельницы и закрыла багажник.
 — Я поведу? — спросила Люсинда. — Или лучше ты? Я очень хорошо указываю дорогу, — улыбнулась она.
 Взглянув на старшую женщину, Джил решила, что, учитывая разницу в возрасте, возьмет на себя как можно больше вождения.
 — Я поведу первые два часа, а потом мы поменяемся.
 — Спасибо, дорогая, — бодро откликнулась Люсинда, садясь на место пассажира. — На самом деле я неважно вожу, когда много транспорта.
 Джил села в машину. И скоро они уже ехали по шоссе А40 на скорости добрых сорок миль в час. Движение было умеренным. Джил подумала, что вместе с ясным днем это хороший знак.
 Мысли об Алексе вышли на первый план. Она попыталась отогнать их, но безуспешно.
 — Впереди светофор, — подсказала Люсинда.
 Джил уже заметила, что машины впереди остановились на красный свет, и нажала на тормоз. К ее неподдельному изумлению, «тойота» не замедлила движение.
 Джил нажала на тормоз еще раз, как следует, но машина продолжала мчаться вперед.
 Джил жала на тормоз, поняв в это единственное мгновение ужаса, что тормозов у них нет. Тормоза отказали.
 Это с ней уже было. Они мчались вперед… и на них надвигалось огромное дерево… доля секунды перед жестоким, страшным столкновением.
 — Джил?! Тормози! — закричала Люсинда, а они неслись к остановившимся у перекрестка машинам.
 — Не могу! — крикнула Джил, давя на тормоз. Пот лился по ней ручьями. — Тормоз не работает!
 До красного автомобиля перед ними оставалось совсем немного. «Тойота» мчалась вперед. Бампер красной машины надвигался на них. Секунда до столкновения…
 Люсинда закричала.




 Часть четвертая
 СУД



 Глава 22



15 сентября 1908 года

 Ей было плохо. Борясь с приступом тошноты, Кейт сидела в своем экипаже, который несся по улице.
 Она закрыла полные слез глаза. Разве она не знала, что однажды Эдварда заставят жениться на ком-нибудь? Но, Боже Всемогущий, неужели это должна быть Энн? Ее самая лучшая подруга?
 Это, вероятно, ошибка, чудовищная ошибка. Она припомнила, что, кажется, не видела на руке Энн кольца, значит, он за ней не ухаживает, и пока они не помолвлены официально. Но отец Эдварда мог действовать и через его голову.
 Экипаж замедлил ход, и, теперь уже разъяренная, Кейт чуть не закричала на кучера, требуя ответа, почему он не выполняет ее приказа, когда вдруг поняла, что они въехали на подъездную дорожку Аксбридж-холла. Ей стало страшно.
 Она только раз была в фамильном доме Эдварда, когда он устроил для нее «экскурсию» по нему. Вскоре после этого граф запретил Эдварду ухаживать за Кейт, не говоря уже о том, чтобы жениться, и их роман превратился в тайную связь.
 — Мисс? — Дверцу экипажа открыл слуга.
 Кейт оперлась на его руку и сошла на землю.
 — Чем могу служить? — спросил ее другой лакей у парадной двери.
 Дрожащей рукой Кейт вынула из сумочки визитную карточку.
 — Лорд Бракстон дома? — спросила она.
 — Я посмотрю. — Лакей взял маленький кусочек картона.
 — Он дома? — собрав все силы, твердо спросила Кейт.
 Глаза слуги блеснули.
 — Не думаю. Я передам ему вашу карточку, мисс Галлахер. Уверен, лорд ответит на ваш визит.
 Кейт повела себя неслыханно. Она мимо слуги вошла в выложенный мрамором вестибюль.
 — Пожалуйста, доложите лорду Бракстону, что я должна поговорить с ним сейчас же. Дело огромной важности.
 Ливрейный лакей смотрел на нее широко раскрытыми от изумления глазами. Кейт знала, что самым непростительным образом нарушила этикет. Но ей было наплевать.
 — Очень хорошо… — начала она, когда резкий женский голос с аристократическим выговором спросил:
 — Фордем, что здесь происходит?
 Кейт задрожала, потому что в вестибюль вошла графиня Коллинзуорт. Ее юбки из органзы вздымались и опадали.
 — Мисс Галлахер с визитом к виконту. — Лакей поклонился.
 Графиня была красивой, элегантной женщиной, очень богатой и очень надменной. Кейт была ей представлена — они виделись всего один раз, — и графиня сразу же отмела ее как незначительную особу. И вот теперь она пристально смотрела на нее проницательным взглядом темно-карих глаз, составлявших поразительный контраст с ее светлыми волосами.
 — Мы знакомы, миледи, — присела в реверансе Кейт. — Прошу простить мою дерзость, но я должна видеть вашего сына.
 Внимательно посмотрев на нее, графиня кивнула лакею.
 — Пошлите за его светлостью. Только дайте нам пять минут, Фордем, — добавила она вслед ему, когда он уже поднимался по лестнице. — Идемте со мной. — Это прозвучало как приказ.
 Кейт повиновалась. Они прошли по коридору и оказались в комнате, в центре которой стоял рояль, а рядом арфа. Перед ними полукругом были расставлены стулья. Должно быть, это была музыкальная комната.
 Женщины сели. Кейт приготовилась выслушать нравоучение по поводу своих манер в лучшем случае. Она могла только догадываться, знает ли жена графа о ней и Эдварде.
 — Вы проявили огромное мужество, придя сюда. — Графиня не сводила глаз с гостьи.
 — У меня не было выбора.
 — У всех есть выбор, мисс Галлахер, — возразила графиня. — И вы решили добиваться моего сына.
 — По правде говоря, миледи, и я не хочу проявить неуважение, но это ваш сын добился меня.
 — Насколько мне известно, у вас большое состояние.
 — Да. Очень большое, — подтвердила Кейт.
 Графиня кивнула.
 — Кажется, мой муж навел справки о наследниках и тому подобных вещах. Это говорит в вашу пользу.
 Кейт растерянно моргнула. Она ожидала оскорблений, но в последних словах не было ничего такого.
 — Как вы понимаете, состояние Эдварда меня не интересует.
 — Я бы не хотела переходить к теме о том, что вас интересует. Я только должна сказать вам, что мой муж никогда не согласится на этот брак, у него другие планы в отношении сына, и будет лучше для вас и для Эдварда расстаться сейчас, пока ситуация не стала совсем неловкой.
 У Кейт чуть не сорвалось с языка, что ситуация и без того уже весьма неловкая — не только потому, что они любят друг друга, но и потому, что у них уже есть ребенок.
 — Мне известно, чего желаете вы с графом, — наконец сказала Кейт.
 Графиня смотрела на нее, не отводя взгляда. Устрашающая женщина — не хотела бы Кейт оказаться ее врагом. Наконец графиня поднялась.
 — Я только хочу, чтобы Эдвард занял подобающее ему место в обществе и был счастлив. — Она слабо улыбнулась, но ее взгляд оставался таким же пронизывающим. — Ведь этого хочет любая мать, не так ли?
 Кейт медленно встала.
 — Да. — Стук сердца отдавался в ее ушах. — Да. — Неужели графиня все же знает о маленьком Питере?
 — Прошу вас, не осложняйте это, — сказала графиня. — Ради общего блага.
 Дверь открылась. Кейт стремительно повернулась. На пороге комнаты стоял Эдвард, растерянно глядя на двух женщин. Потом их взгляды встретились.
 — Эдвард, — прошептала Кейт, ее сердце сжалось от немыслимой любви. Она знала, что все это чудовищное недоразумение. Иначе и быть не может. Он не мог предать ее, тайком обручившись с Энн.
 Эдвард перевел взгляд на мать.
 — Мадам! Что здесь происходит, могу я узнать?
 Графиня подошла к сыну.
 — К тебе пришли с визитом. Пожалуйста, не забывай, что наши гости прибудут в семь часов.
 Она поцеловала его в щеку и вышла, тихо притворив за собой дверь.
 Кейт смотрела на Эдварда, ошеломленная, охваченная страхом. Он быстро подошел к ней. Лицо его выражало озабоченность.
 — Кейт? Что такое? Что случилось? Господи, что-то с Питером? — Эдвард схватил ее за плечи.
 — С нашим сыном все в порядке.
 — Слава Богу! — Внезапно Эдвард насторожился. — Как ты могла прийти сюда? Вот так? Что сказала тебе моя мать?
 — Она хочет, чтобы я оставила тебя, — прошептала Кейт. — Это было бы так удобно.
 Эдвард застонал.
 — Я не знал, что она в курсе дела. Мать никогда и виду не подавала. Я не хотел тревожить ее.
 — Я только что была у Энн.
 Он замер.
 — У твоей невесты! — Слова вырвались помимо воли Кейт. — Ты помнишь ее, не так ли?
 Его глаза потемнели.
 — Вряд ли ее можно назвать моей невестой.
 Кейт смотрела на него, колеблясь между надеждой и безнадежностью. Но Эдвард действительно рассердился.
 — Она сказала, что вы поженитесь, — проговорила Кейт. — Она утверждает, что вы помолвлены, Эдвард.
 — Кейт! И ты поверила ей? — Он порывисто схватил ее за руки. — Я не собираюсь жениться на Энн. — Внезапно Эдвард обнял ее. — Я люблю тебя и хочу жениться на тебе. Два месяца назад я уже это предлагал. Или ты забыла? Мое предложение остается в силе. — Он смотрел на нее блестящими от волнения глазами.
 Эдвард не собирается жениться на Энн. У Кейт от облегчения подкосились ноги.
 — Но я не могу выйти за тебя, потому что тогда ты потеряешь все, — прошептала Кейт, цепляясь за его руки. — Энн считает, что вы поженитесь, Эдвард. Вы обручены?
 — Я прекрасно знаю, что Бенсонхерст и Коллинзуорт договорились об этом союзе, но не я. Боже всемогущий! Да я и подумать не могу о браке с другой женщиной, особенно с твоей лучшей подругой. Мы не помолвлены. Хотя, полагаю, мой отец и ее семья считают это дело решенным.
 — О Боже! — дрожа, воскликнула Кейт. — Я могу примириться с положением твоей любовницы, Эдвард, с тем, что у тебя будет жена, другая жизнь — вот до какого бесстыдства я дошла в своей любви, — но только не с Энн. С ней никогда. Я признаюсь, мне очень страшно.
 Он крепко обнял ее.
 — Не волнуйся за нас, дорогая. Позволь позаботиться обо всем мне, дай мне все устроить. Ты теперь мать и должна заботиться о нашем сыне. — Эдвард нежно поцеловал ее в щеку.
 Кейт ищущим взглядом смотрела ему в лицо.
 — Я так беспокоюсь за Энн. Она любит тебя, Эдвард, — как я могу ее винить? Мне кажется, я должна сказать ей правду. До того, как станет слишком поздно, до того, как она полюбит тебя так же сильно, как я. Я не хочу, чтобы у нее разбилось сердце, Эдвард.
 — Нет. Ничего подобного ты не сделаешь, — резко возразил он. — Я запрещаю тебе, Кейт, говорить с ней о нас. Слышишь?
 Эдвард никогда не говорил с ней таким тоном. Кейт опешила.
 — Да. Я слышу тебя. Ты выразился очень ясно.
 — Прошу прощения за мой тон. Но ситуация и без того уже очень сложная. Мне нелегко каждый день вести сражение с Коллинзуортом. Но, — мрачно улыбнулся Эдвард, — отец не заставит меня пойти к алтарю.
 — Еще как заставит. Разве ты не понимаешь?
 Он замер.
 — Нет. Не заставит. Я предпочитаю все потерять. Если Коллинзуорт вздумает снова шантажировать меня, ему это не удастся. Я уйду — помяни мое слово, Кейт, — навсегда.
 — Боже, что я наделала! — воскликнула она. — Отец шантажирует сына. Между вами встали угрозы, злоба и даже ненависть. Я по твоим глазам вижу, что ты ненавидишь его! — Как могла их любовь дойти до такого?
 Эдвард крепко обнял Кейт.
 — Я ничего не хочу менять, потому что у меня есть ты.
 Но она не успокоилась. Ей было страшно.
 Джил переключила скорость и резко вывернула руль, чтобы обойти справа две стоящие машины. Завизжали покрышки, крыло ее автомобиля чиркнуло по заднему бамперу красного автомобиля, «тойота» подпрыгнула, посыпались искры. Джил заметила в своем зеркале отражение побелевшего лица одного из водителей.
 Перед ней через перекресток ехали в двух направлениях машины. Встречного транспорта не было — из-за красного света. Джил продолжала жать на тормоз, но безрезультатно — «тойота» катилась по инерции, а спидометр не показывал снижения скорости. Ладони Джил, сжимавшие руль, вымокли. Она прерывисто вздохнула. Навстречу ей с перекрестка повернул голубой седан. Чтобы избежать лобового столкновения, Джил крутанула руль резко вправо.
 «Тойота» развернулась почти на триста шестьдесят градусов. Люсинда снова закричала.
 Когда «тойота» крутанулась, все поплыло перед глазами — голубой седан, деревья, дорожное ограждение, огни светофора. На них надвигался телеграфный столб. Темное, почти черное дерево, все ближе и ближе. И Джил подумала: «О Господи, опять, только не это!»
 Левым крылом «тойота» задела столб, и машину отбросило на металлическое ограждение, на другую сторону дороги.
 Голова Джил мотнулась вперед, и девушка уткнулась в надувную предохранительную подушку. И внезапно все стихло.
 Джил смотрела перед собой через уцелевшее стекло на серые прутья ограждения, за которыми была лужайка, кирпичная стена, а за ней — симпатичный деревянный домик. Ее сердце снова забилось. Она жадно глотнула воздуха. «Тойота» очень сильно пострадала спереди, врезавшись прямо в ограду. Джил сжимала руль так, что онемели пальцы. Ее начало трясти. Дышать было по-прежнему трудно, она никак не могла набрать в легкие достаточно воздуха.
 В мозгу билась единственная мысль: «Это случилось опять».
 Перед ней встало окровавленное лицо Хэла, вспомнились его слова о любви к Кейт…
 Послышался вой сирен.
 — Люсинда, — прошептала Джил. Если с ней что-то случилось, она никогда себе этого не простит. — Люсинда!
 — Джил, — выдохнула та. Лицо у нее было серо-зеленым, но взгляд встретился с глазами Джил, очки куда-то исчезли.
 Сирены звучали все громче.
 — Ты цела? — спросила Джил. Казалось, Люсинда не пострадала, только под глазом появился синяк.
 Люсинда не ответила. Джил увидела, что ее лицо еще больше посерело, голова откинулась назад, и она потеряла сознание.
 Перепуганная Джил кое-как отцепила ремень безопасности, отпихнула надувную подушку и выбралась из машины. Краем глаза она заметила спешивших к ней полицейских, на крыше их машины мелькали огни.
 — Скорей! — крикнула она, размахивая руками. — Здесь на переднем сиденье женщина без сознания!
 Потрясенная Джил смотрела, как один из полицейских схватился за рацию, а второй побежал к той стороне машины, где сидела Люсинда. Будто сквозь туман, Джил увидела, как полицейский наклонился к машине, где все еще находилась Люсинда. Реальность стала распадаться на куски, Джил ощущала себя сторонним наблюдателем. Колени у нее подогнулись, и она опустилась на землю.
 У них отказали тормоза. Они чуть не погибли.
 Кто-то чуть не убил их.
 Раздался вой сирены приближавшейся машины «скорой помощи».
 — Мисс?
 Джил не могла поднять глаза, она почти не слышала полицейского позади себя. Джил подтянула дрожащие ноги к груди. Больше она не верила в случайности.
 Леди Э. мертва. Ее квартиру обыскали. И теперь вот это.
 Кто-то ответствен за испорченные тормоза. И кто бы он ни был, ему было все равно, погибнет Джил или нет.
 Или может, он — или она — действительно хотел, чтобы она погибла.
 — Мисс, вы не ранены?
 Джил наконец подняла глаза на стоявшего перед ней полицейского. Ее все еще трясло. «Скорая» остановилась рядом с полицейской машиной. Джил как во сне смотрела на выскочивших медиков, которые с носилками побежали к «тойоте».
 Она обратилась к полицейскому;
 — С ней все в порядке?
 — Не знаю. Ее вынимают из машины.
 Джил встала, цепляясь за руку полицейского. Люсинду укладывали на носилки. Девушка, спотыкаясь, побежала туда.
 — Как она?
 — Как будто ничего не сломано. Низкое кровяное давление, пульс ровный. Похоже, она просто потеряла сознание. Вот, уже приходит в себя.
 Подавив крик, Джил смотрела, как дрогнули и затрепетали веки Люсинды, когда носилки ставили в машину. Джил закрыла руками глаза и расплакалась.
 — Мисс! — Это был полицейский. — Вас мы тоже отвезем в больницу.
 Джил кивнула, не отрывая ладоней от лица. С Люсин-дой все в порядке. Слава Богу!
 И внезапно на нее накатилась слепая ярость.
 Того, кто это сделал, надо остановить.
 А вот ее никто не остановит.
 Джил осознала, что смотрит прямо на полицейского, и, видимо, на ее лице была написана такая злость, что он растерялся.
 Она глубоко вздохнула. Полиции нельзя говорить ничего, что может возыметь какие-то последствия.
 — Тормоза не работали.
 Подошедший к ним второй полицейский мрачно сказал:
 — Я знаю. Я посмотрел, пока врачи вытаскивали вашу подругу. Шланг был перерезан. У вас вытекла тормозная жидкость, мисс.
 Джил уставилась на него. Это явно было сделано намеренно. Но кем?
 И вдруг она вспомнила, как Алекс и Люсинда стояли на улице перед домом Люсинды вчера днем. Алекс, который провел всю ночь с ней.
 Алекс, который мог тихонько выбраться из постели в любой момент, пока она спала.
 Джил проснулась от криков чаек. Мягкое, окутанное дымкой солнце прокралось в большую бело-желтую комнату, где она спала. Моргнув, девушка осознала, что лежит на кровати под балдахином, обвела взглядом стены, оклеенные ворсистыми обоями, увидела серое утреннее небо за окном и замерла. Она приехала в Стэнсмор перепуганная и измученная, добравшись до Йорка на поезде, а потом взяв такси. Проведя после аварии целых два часа в полицейском участке, оттуда Джил прямиком отправилась на Пэддингтонский вокзал, не обращая внимания на возражения Люсинды. Та чувствовала себя нормально, и ее вскоре отпустили из больницы. Она отделалась несколькими синяками и ушибами. Джил не хотела откладывать отъезд из Лондона ни на один день, преисполнившись решимости ехать на север. Она боялась оставаться в городе.
 Когда прошлым вечером, в половине двенадцатого, такси высадило Джил возле дома, экономка тепло приветствовала ее, как старого друга семьи или ожидаемого гостя. Джил немедленно провели в ее комнату.
 Она полежала еще минуту. Сон был блаженством, благословением. Она так устала, что не видела снов, ни о Кейт, ни о том, что кто-то желает ее смерти.
 Мысли об Алексе причиняли боль.
 Боже, и она еще спала с ним!
 Люсинда, как оказалось, рассказала Алексу об их планах. Но Джил не желала даже думать о причастности Алекса к смерти леди Э. И к испорченным тормозам. Она предположила, что Алекс тут же сообщил эту информацию Томасу, и Томас сам перерезал шланг. Джил надеялась, что это так, но не была уверена.
 Девушка села в кровати. Она оставила окно открытым, и сейчас в комнате стало прохладно. Она встала и закрыла окно. Глядя на окутанные туманом болота, Джил размышляла о том, что кто-то пытается ее убить, и все указывает на Алекса.
 Она умылась и быстро надела джинсы и ботинки. Потом, стараясь не смотреть на дверь комнаты, где несколько дней назад жил Алекс, вышла в коридор и спустилась в столовую. Налила себе кофе и, пройдя по дому, оказалась в маленьком кабинете, где они с Алексом просматривали гроссбухи поместья.
 Выглянув в коридор и убедившись, что там никого нет, Джил осторожно закрыла дверь, но не заперла ее. Включила лампу и слегка раздвинула шторы. Сквозь эту щелку она увидела скалы, далекую полоску пляжа и море. По пляжу кто-то гулял — маленькая фигурка, над головой которой вились чайки. Она отвернулась от захватывающего вида и плотно задернула шторы. Сердце колотилось, в голове проносились тысячи заготовленных объяснений на случай, если ее застанут здесь. Джил сняла с полки тома за годы короткой жизни Кейт и начала просматривать их, страница за страницей. Каждые пять минут она поднимала голову и прислушивалась, не идет ли кто.
 Расслабиться Джил не могла. Задача казалась невероятно объемной, записей было бесчисленное множество, регистрировалось все, вплоть до мельчайшей покупки для кухни. А что, если есть запись, касающаяся пребывания Кейт в детской больнице Йорка?
 Оживившись, Джил пролистала страницы за май 1908 года. Ничего. Девушка помрачнела. Возможно, она тратит время впустую.
 Затем Джил осознала, что смотрит на страницу, где были записаны выплаты жалованья служащим за декабрь. В глаза ей бросилась фамилия Барклай. Джил оцепенела.
 Некто Джонатан Барклай получил десять фунтов в качестве подарка к Рождеству. Барклай, подписавший счет за пребывание Кейт в больнице, состоял на службе в этой семье.
 Дрожа от возбуждения, Джил сообразила, что рядом с именем каждого служащего был указан род его занятий — экономка, дворецкий и тому подобное. Рядом с фамилией Барклая такой записи не было. Это насторожило Джил. Но самое главное — Барклай существовал и теперь не было никаких сомнений в его связи с этой семьей!
 Джил вернулась назад на год, просматривая строчки в поисках его имени. Оно не появлялось.
 Тогда она вернулась в май 1908 года и нашла запись, которую искала. Покупка, сделанная для лорда Бракстона в середине месяца, на сумму семь фунтов пять шиллингов, однако в отличие от других записей здесь не было указано, что это за покупка. Но какое это имеет значение? Кейт только что родила Питера — и вот доказательство, что Эдвард был здесь, в Стэнсморе, всего в нескольких милях от больницы.
 Джил все ближе подбиралась к правде. И не сомневалась в этом. Правда находилась в Йоркшире. Она перелист-нула еще несколько страниц назад. Ее глаза расширились при виде записи от 22 апреля: «Лорд Бракстон прибыл в шесть часов вечера с мистером Барклаем на неопределенный срок».
 — Боже мой! — прошептала Джил, а потом улыбнулась. Вот доказательства, которые она искала. Возможно, Барклай был его дворецким, лакеем или секретарем. Она никогда не узнает этого. Но он работал на Эдварда, ибо получил праздничные премиальные, — и они оба с Эдвардом были в деревне, когда родила Кейт. Тогда Барклай оплатил и подписал счет в больнице.
 Пожалев, что у нее нет под рукой ксерокса, Джил помедлила, оглянулась на окно, увидела, что шторы по-прежнему плотно задернуты — и вырвала страницу. Затем, чувствуя себя преступницей, вырвала и страницу с премиальными. Торопливо сложила листки и сунула их в карман джинсов. Потом закрыла толстый том и убрала его на место.
 Оказавшись в городе, она сделает копии и отправит по факсу Люсинде — с инструкцией немедленно передать все это в газеты и в полицию, если с ней что-нибудь случится.
 Джил вышла из кабинета, плотно закрыла дверь и постояла, прислушиваясь. Ничьих шагов она не услышала. Видимо, никто не знал, где она провела последний час. Джил с облегчением поспешила назад, в центральную часть дома.
 Она собиралась вернуться наверх, в свою комнату. Но двери библиотеки были распахнуты. Джил остановилась, ее чувства обострились. Девушку охватило дурное предчувствие, хотя для этого не было никаких причин — в доме царила тишина.
 Волосы на затылке у Джил зашевелились.
 Стало трудно дышать.
 Джил тихонько подошла к дверям в библиотеку. Нет. Этого не может быть. Она замерла на полпути.
 На ручке покрытого чехлом кресла она увидела канареечно-желтый кашемировый свитер.
 Затем ее взгляд переместился на маленький серый ноутбук на столике рядом с диваном.
 Алекс был здесь.


5 октября 1908 года

 — Я так рада, что ты пришла, — улыбнулась Энн.
 Было не по сезону тепло, и молодые женщины гуляли по лужайке вокруг дома Фэрчайлдов. Празднование дня рождения младшей дочери хозяев было в самом разгаре. Примерно через час гости переместятся в дом, начнется ужин, а за ним последуют бесконечные танцы.
 — Спасибо, что пригласила меня, — тихо ответила Кейт.
 Она пребывала в состоянии тревоги и депрессии. Хотя Кейт каждый день видела Эдварда и он, как обычно, был ласков и нежен, ей были известны все слухи. Выходила ли Кейт погулять или пройтись по магазинам, она постоянно сталкивалась со знакомыми дамами. И все говорили о приближающейся помолвке. То, что Эдвард отказывался жениться на блестящей невесте — ибо Энн была самой богатой наследницей, — свидетельствовало: он влюблен в свою последнюю любовницу, кто бы она ни была.
 Кейт перестала выходить из дома — все это было слишком больно. Ее мучила бессонница, и она потеряла свой всегда хороший аппетит. Кейт боялась чего-то худшего и не знала, что делать.
 Она возненавидела графа Коллинзуорта.
 — Кейт! Почему ты такая подавленная? Я никогда тебя такой не видела. И каждый раз, когда я посылаю тебе записку с приглашением покататься вместе или выпить чаю, ты отказываешься. — Энн остановилась и пристально смотрела на нее. — Ты избегаешь меня? Только это и приходит мне в голову.
 Кейт с трудом улыбнулась.
 — Дорогая, я никогда бы не стала тебя избегать. — Однако она избегала Энн. Избегала свою лучшую подругу больше, чем кого-либо другого.
 — Мисс Галлахер! Я слышал, что вы вернулись, как приятно видеть вас снова! — услышали они полный энтузиазма молодой голос.
 Кейт обернулась и увидела кланявшегося ей привлекательного рыжего мужчину.
 — Лорд Уэстон, я тоже рада вас видеть.
 Он радостно улыбался ей, а потом увидел Энн. Поклонился и ей, но тут же снова обратился к Кейт.
 — Как вы жили этот последний год? — поинтересовался Уэстон.
 Кейт уже собиралась ответить, но заметила почти снисходительный взгляд, которым Энн смерила лорда Уэстона. Кейт в недоумении уставилась на подругу. И дело было не только в выражении лица, Энн держалась так, словно была выше всех остальных. Это была не та Энн, которую Кейт так хорошо знала и горячо любила.
 Уэстон снова обратился к Кейт:
 — Вы потанцуете со мной сегодня?
 Кейт хотела ответить и опять осеклась, осознав, что Энн смотрит на них со странной, застывшей улыбкой. Однако замерла Кейт не от этого. Отделенный от них собравшимися, на другой стороне лужайки стоял Эдвард, глядя на нее, Кейт.
 — Боюсь, в последнее время я не слишком хорошо себя чувствую, — тихо обратилась Кейт к молодому человеку. Ее сердце забилось чаще при виде Эдварда. — Может быть, в другой раз?
 Лорд Уэстон огорчился, но, поклонившись, отошел.
 Кейт даже не посмотрела ему вслед. Она тут же нашла глазами Эдварда, и на этот раз их взгляды встретились.
 Он едва заметно улыбнулся ей.
 Сердце Кейт подпрыгнуло. Эдвард что-то хотел сказать ей взглядом, догадалась она, но что именно, не поняла. Она улыбнулась ему в ответ.
 И в этот момент все ее страхи и тревоги исчезли. Кейт так любила его, что думала только о том, как ей повезло, что она нашла такую любовь. Не важно, что она навсегда может остаться всего лишь его любовницей.
 И тут она осознала, что Энн стоит рядом. Когда Эдвард отвернулся, Кейт метнула взгляд на подругу. Потрясенная Энн смотрела вслед уходившему Эдварду широко раскрытыми глазами. И только тогда, как он скрылся из виду, растворившись в толпе, она повернулась к Кейт.
 На ее лице читалось недоверие и, возможно, горечь обвинения.
 И лицо Энн больше не было привлекательным — оно сделалось жестким и холодным, пугающим.
 И тут же это выражение исчезло, сменившись улыбкой. Энн сказала:
 — О, смотри, вон леди Уинфри. Мы еще с ней не здоровались. Пойдем, Кейт, поболтаем с ней, она всегда такая забавная.
 Сердце Кейт колотилось. Неужели ей всего лишь привиделось это ужасное выражение лица Энн? Эдвард запретил ей говорить подруге правду. Но она вот-вот догадается… или уже догадалась? Кейт облизнула губы. Внутренний голос убеждал ее попридержать язык.
 — Энн, подожди.
 Энн остановилась, медленно повернулась. Ее лицо стало каким-то чужим, похожим на маску.
 Кейт схватила ее за руку.
 — Мы должны поговорить.
 Она больше не сможет жить в мире с собой, если не скажет Энн правду. Кейт потянула подругу за собой, мимо самой оживленной части лужайки. Они остановились под сенью двух раскидистых вязов, одни, вдали от чужих ушей.
 — О чем? — Энн отступила, когда Кейт выпустила ее руку. Ее ровный тон разительно отличался от напряженного, решительного и бледного лица.
 Кейт, едва дыша, сглотнула комок в горле. Ей было страшно.
 — Не знаю, как и начать.
 Энн не мигая смотрела на нее.
 — Ты хочешь что-то мне сообщить. Что же?
 — Эдвард — мой любовник. Эдвард — отец моего ребенка.
 Энн молча смотрела на нее. Для Кейт это было самое невыносимое молчание за всю ее жизнь. Затем Энн улыбнулась, чуть подняв верхнюю губу.
 — Я не верю тебе. Ты шутишь.
 — Я люблю его! Я полюбила его, как только увидела, больше полутора лет назад. И Эдвард любит меня. Любит нашего сына. О, Энн! Я никогда не думала, что ты тоже полюбишь его! Я избегаю тебя, потому что у меня разрывается сердце!
 Энн продолжала пристально смотреть на Кейт. Но ее жалкая улыбка исчезла. Опять воцарилось молчание.
 — Нет, — наконец сказала она. — Нет. — Так Энн могла отказываться от шляпки в магазине.
 — Энн, ты моя самая дорогая подруга. Я никому не пожелала бы попасть в такое положение, а уж тебе тем более Но мы с ним уже вместе. Мы собираемся пожениться. Я мать его ребенка! — воскликнула Кейт. — Ты, конечно, понимаешь, что должна найти себе другого жениха!
 — Замолчи! — крикнула Энн. Ее глаза сверкнули. Голос повысился. — Сейчас же замолчи. Не продолжай. Ты достаточно сделала.
 У Кейт перехватило дыхание.
 — У меня такое впечатление, — негромко, напряженно проговорила Энн, — что ты не желаешь мне счастья.
 — Ну что ты!
 — Мне кажется, что ты строишь козни за моей спиной!
 Потрясенная Кейт не нашлась что ответить.
 — Это решено! — громко крикнула Энн. — Контракты подписываются. Мы скоро назначим день свадьбы. Он должен стать — и станет — моим мужем, и ты не можешь этого у меня отнять, Кейт! — В ее резком тоне сквозило предостережение.
 — Энн… я — мать его сына! — в отчаянии проговорила Кейт.
 Но Энн, в глазах которой блестели слезы, бросила на нее полный злобы взгляд, повернулась и поспешила прочь.
 Кейт привалилась к дереву.

 Глава 23

 Дверь его комнаты была открыта. Но в комнате его не было, в этом Джил была уверена. И где Алекс, она понятия не имела. Джил закрылась у себя в комнате, пытаясь рассуждать спокойно. Зачем Алекс поехал за ней в Стэнсмор? А в том, что поехал за ней, не было никаких сомнений. Потому что не смог причинить ей достаточно вреда или даже убить ее?
 Приехал ли Алекс для того, чтобы помешать ей узнать правду? И если так, то как далеко он зайдет?
 Мысли путались. Даже вспоминая обо всех случаях доброты Алекса, даже думая о том, что любой из этой семьи мог убить леди Э. и повредить тормоза, Джил убеждала себя, что это не Алекс. Может, он, напротив, стремится защитить Джил от тех, кто хочет ее запугать?
 Дрожа как осиновый лист, девушка подглядывала в щелку двери. Она должна узнать, на чьей стороне Алекс. То, что он пытался откупиться от нее, не означает, что он убийца. Надо обыскать его вещи. Или даже заглянуть в компьютер. Но ноутбук остался в библиотеке. Отчасти Джил испытала облегчение. Шарить в его комнате ей совсем не хотелось.
 Но все же она собралась с духом и подбежала к двери Алекса, толкнула ее, и та медленно открылась. Джил быстро оглядела комнату — заправленная кровать, мебель и ноутбук на столе. Девушка замерла, не веря своей удаче. На полу у стола чернел какой-то предмет.
 Джил скользнула в комнату. Сердце колотилось с такой неистовой силой, что она едва дышала. Джил открыла компьютер и включила его. Дожидаясь, пока маленький экран засветится, наклонилась и рассмотрела черный предмет — это оказался портативный принтер. Она огляделась, ища «дипломат» Алекса, и вот еще удача — там оказался соединительный кабель. Возвращаясь к столу, она бросила взгляд в окно и увидела Алекса. Он стоял на краю бассейна. Вот он нырнул и поплыл к дальнему краю.
 Надеясь, что плавать Алекс будет долго, Джил вернулась к компьютеру. Он уже требовал от нее пароль. «Думай, — приказала себе Джил. — Думай! Люди обычно используют привычные слова, те, что имеют для них какое-то значение. Думай!» Она перепробовала имена всех членов его семьи. Потом с замиранием сердца напечатала свое, ожидая, что экран оживет заставкой Windows. Ничего не произошло.
 У нее упало сердце. Она была так уверена — и проиграла.
 «Думай!» Алекс — «Коллинзуорт групп», Бруклин, Прин-стон, кашемир, джинсы, «ламборгини»…
 Джил сделала вдох и набрала «Ламб».
 На экране появилась заставка Windows.
 — Так тебе и надо, — жестко сказала она и глянула в окно. Алекс разрезал воду уверенными красивыми движениями опытного пловца.
 Джил перешла к поиску. Она набрала «Галлахер» и дала команду искать по всему жесткому диску.
 Ее словно парализовало, когда на экране появились данные. В шоке и растерянности смотрела Джил на перечень документов под именем «Галлахер». Она помнила тот файл, что Алекс тогда создал для нее и назвал «Свадьба Энн», но не это сейчас искала. Первые четыре были названы «JGallagher.doc», с датами, и первая из них была 13 апреля 1999 года — на следующий день после смерти Хэла.
 Совершенно ясно, что это она — JGallagher.
 Последний файл был датирован вчерашним днем.
 Были здесь и три файла, названные «KGallagher.doc».
 Джил затрясло. Разум отказывался служить ей. В голове не осталось ни одной мысли. Только одно слово — нет.
 Этого не может быть.
 Она не в силах узнать то, что боялась узнать все это время.
 Джил вдруг захотелось, чтобы ничего этого не было — чтобы она не видела перед собой экран этого проклятого компьютера, полное и убедительное доказательство его предательства.
 Он сохранил файлы. Алекс имел файлы на нее. Файлы на Кейт.
 Было трудно дышать, двигаться, думать. Джил открыла первый файл со своим именем, самый старый. Это был отчет.
 Новый удар. Отчет на бланке детективного агентства «Периополис» в Нью-Йорке. Джил просмотрела первый абзац и поняла, что предметом тщательного частного расследования была она — еще до знакомства с ней Алекса, на следующий день после смерти Хэла.
 — Негодяй, — прошептала она; в грудь ей словно вонзили нож.
 Джил встала. Алекс все еще плавал.
 Она взяла соединительный кабель. Руки дрожали так, что Джил не сразу удалось подсоединить принтер. Лихорадочно огляделась. Бумага. Ей нужна бумага.
 На столе у окна лежала пачка. Джил схватила несколько листков, торопливо отпрянув от окна, чтобы ее случайно не заметил Алекс. Сунула бумагу в принтер, и хотя ей не особенно был нужен отчет о самой себе, нажала на клавишу «печать». Принтер ожил. Она стояла и смотрела в окно. Алекс встал в бассейне, надевая очки. Собирается выходить?
 — Проклятие!
 Она выдернула два листа из принтера, открыла следующий файл на себя и, не глядя на экран, отправила на распечатку и его. И снова посмотрела в окно.
 Алекс стоял, потягиваясь, по пояс в воде.
 — Боже мой, Боже! — шептала Джил, присев рядом с принтером. — Быстрее, быстрее. — Она замерла, заметив имя Макфи. Что здесь делает этот врач? Она помнила его имя по визитке, данной ей Алексом.
 Она переместилась к экрану. Это оказался медицинский отчет, но его предметом были ДНК. ДНК?
 Джил обеими руками схватила ноутбук, «…нет никаких сомнений в том, что Джил Галлахер — родственница. Образцы ДНК, взятые из ее волос и крови Уильяма, свидетельствуют…»
 Джил села на корточки. Потрясенная, она была не в состоянии думать.
 Затем пришло осознание. Эдвард — ее прадед.
 Кейт — прабабка.
 Но радости не было, только полное смятение.
 И Алекс мог закончить свой заплыв в любой момент.
 Джил отправила на распечатку следующий файл и подбежала к окну. Он выходил из бассейна!
 — Нет! — вскрикнула Джил, бросаясь к компьютеру. Она вырвала из принтера очередные листки и открыла первый файл на Кейт Галлахер. И сразу же узнала его.
 Это было письмо, которое Кейт написала Энн и которое они с Алексом нашли в компьютере в квартире на Пятой авеню. Джил не удивилась. Но сила затопившей ее горечи поразила девушку. Он больше чем негодяй. В ее словаре не было слова, чтобы достойно заклеймить его.
 Джил открыла следующее письмо, отправила его на распечатку.
 У нее стучали зубы, в комнате стало странно холодно. Джил было холодно. Она чувствовала себя замерзшей, больной, преданной. Когда принтер зажужжал, Джил метнулась к двери, приоткрыла ее, прислушалась. Никого. Господи! Сколько Алексу надо времени, чтобы подняться наверх?
 У нее всего несколько минут, пока он не придет и не застанет ее здесь.
 И что тогда?
 На улице стоит «лендровер», ключи от него под резиновым ковриком под ногами. Она сбежит на этой машине.
 Но ей нужны два последних документа на Кейт Гал-лахер, и Джил понимала, что времени распечатать их у нее нет.
 Принтер умолк. Джил выхватила из него страницу и сунула в карман джинсов, к остальным. Рывком вытащила соединительный кабель и спрятала в «дипломат», явно слыша шаги внизу. Увидела открытый компьютер и чистую бумагу в поддоне принтера, опустила крышку, выхватила бумагу, кинулась к двери, прислушалась. Алекс поднимался по лестнице.
 Джил молнией метнулась в свою комнату и заперла за собой дверь.
 Алекс прямиком направился в ванную комнату, включил душ. Настроил его на максимально горячую воду, и комната сразу же начала заполняться паром. Алекс скинул махровый халат и плавки, встал под душ и закрыл глаза, подставив тело под хлесткие струи горячей воды. Но она не ослабила сковывавшее его напряжение.
 Это было невыносимо.
 Минут через десять он выключил воду и удалился из душа. Вытерся, избегая смотреть на свое отражение в зеркале, не в силах взглянуть себе в глаза. Обнаженный, вышел из ванной комнаты за трусами, который оставил на кровати. Натягивая их, ощутил какую-то тревогу.
 Обладающий острым инстинктом охотника, Алекс застыл, не взяв джинсы. Внимательно прислушался к окружавшей его тишине.
 Но в комнате было не совсем тихо. Капала вода в душе. Он оставил приоткрытым окно, и шнур от жалюзи бился о стену.
 Алекс осмотрелся. Ни один из этих звуков не заинтересовал его.
 Взгляд остановился на ноутбуке, он был закрыт. Мгновение спустя Алекс открыл крышку, но он был выключен и в любом случае не гудел.
 Его взгляд упал на портативный принтер. Индикатор включения в сеть горел.
 На скулах его заиграли желваки.
 — Проклятие! — сказал он.
 Накинув красный анорак, Джил мчалась, по лужайке к «лендроверу». Тяжело дыша, она остановилась около черной машины, распахнула дверь, порылась под ковриком, куда в их прошлый приезд Алекс прятал ключи. Нашла их.
 Джил тряслась, задыхающаяся и напуганная. Алекс один из них, это он, — отдавалось в ее мозгу, как заклинание. Письма, файлы, ложь. Давно ли он знает правду о том, что она правнучка Кейт и Эдварда? Надо исчезнуть отсюда. Прямо сейчас.
 Джил сунула ключ в замок зажигания, оглянулась, ожидая увидеть бегущего к ней Алекса. Но никого не было. Тяжелая входная дверь оставалась закрытой. Мотор заработал слишком громко. Джил взмолилась, чтобы Алекс все еще был в душе — она слышала шум воды, когда вышла в коридор, — включила первую, затем вторую скорость и двинулась вперед, только гравий полетел из-под колес «лендровера».
 И в тот момент, когда Джил добралась до конца дорожки, навстречу ей въехал большой коричневый «мерседес».
 Джил крутанула руль влево, чтобы избежать столкновения, и промчалась мимо седана. При этом она успела разглядеть водителя и пассажира. Несмотря на шляпу, Джил безошибочно узнала Уильяма — он сидел за рулем. Женщина рядом с ним на пассажирском сиденье, с волосами, накрытыми шарфом, — это Маргарет.
 Сжигая покрышки, Джил свернула на узкую прибрежную дорогу, сердце неприятно повернулось в груди, превратившись в тугой узел. Уильям и Маргарет в Стэнсморе — какая-то бессмыслица. Несколько раз посмотрев в зеркало заднего вида, Джил нажала на газ. Она крепко сжимала вспотевшими руками руль, сердце в груди стучало как барабан, «лендровер» подпрыгивал на ухабах и рытвинах. Алексу понадобится не много времени, чтобы обнаружить вторжение в его компьютер, а также то, что она уехала.
 Джил не знала, что делать. Она хотела отослать по факсу Люеинде все документы, сунутые в карман джинсов, но боялась остановиться в деревне, боялась потерять драгоценные несколько минут преимущества перед Алексом. Машина мчалась по холмистой, извилистой дороге. Наползал туман, но Джил не удалось включить «дворники».
 Периодически она замечала слева от дороги проблески покрытой рябью серой воды Северного моря. Джил сообразила, что находится недалеко от коттеджа, где жила, скрываясь, Кейт.
 Впереди нее сквозь пелену тумана, на фоне влажной травы и деревьев, прорвались зернистые сероватые надгробные камни.
 Часовня! Она отправит все из кабинета викария.
 Джил надавила на педаль газа. Слишком резко повернула руль, чтобы напрямик, через луг, въехать на дорожку, ведущую к часовне. Ударила по тормозам. «Лендровер» остановился, взметнув фонтанчики гравия. Уже на бегу к старой каменной церкви Джил подумала, не теряет ли она свою маленькую, но такую ценную фору.
 Свет горел — добрый знак. Она распахнула старую, поцарапанную деревянную дверь и оказалась в проходе между рядами. Часовня была укрыта тенями — день поворачивал к вечеру, и в любой момент мог начаться дождь.
 — Викарий? Викарий Хьюит? — дрожащим, срывающимся голосом позвала Джил.
 Он появился из тени в дальнем конце прохода. Медленно подошел к ней. Джил не видела выражения его лица из-за полумрака, но внезапно на ум пришла парализующая мысль — викарий ждал ее. Но нет, это было невозможно, она действительно сходит с ума.
 — Мисс Галлахер?
 — Мне нужна ваша помощь. — Джил стиснула руки. — Мне нужен ваш факс, а вы, пожалуйста, посторожите меня! — По ее щекам побежали слезы.
 — Посторожить? — переспросил викарий, останавливаясь перед девушкой.
 — Меня преследуют, — прошептала Джил. — Я в беде. Можно отправить документы по факсу прямо сейчас? — Она бросилась мимо викария в его кабинет.
 — Мисс Галлахер. Вам нехорошо. Позвольте я отведу вас к себе домой, вы выпьете горячего чаю и все мне объясните.
 Бежавшая по проходу Джил покачала головой.
 — Может, вы отправите эти факсы для меня. — Она так и видела Алекса за рулем «ламборгини» всего в нескольких минутах езды отсюда.
 — Боюсь, вы не поняли. У меня нет факса.
 Джил остановилась как вкопанная, не сразу осмыслив услышанное, и тут до нее донесся самый страшный звук в ее жизни — знакомое мощное урчание. Перед часовней остановилась машина Алекса.
 Джил замерла.
 В следующую секунду она подняла глаза и встретилась взглядом с викарием.
 — Не говорите ему, что я здесь! — И, вбежав в его кабинет, выскочила через заднюю дверь.
 Викарий не двинулся. Мгновение спустя церковная дверь открылась и вошел Алекс, снимая солнцезащитные очки с желтоватыми стеклами. Начался дождь, и его потертая коричневая кожаная куртка была покрыта каплями влаги.
 — Добрый день, мистер Престон, — сказал викарий. И указал направление. — Она побежала туда.
 Алекс кивнул.

 Глава 24



17 октября 1908 года

 Меньше всего на свете она хотела находиться сейчас в Бенсонхерсте.
 Кейт стояла на лестничной площадке перед бальной залой, глядя вниз, на толпу. После того ужасного разговора у Фэрчайлдов полторы недели назад она ни разу не видела Энн. Все это время Кейт не могла ни спать, ни есть. Большую часть времени она проводила с Питером, прижимая его к груди, стараясь не поддаваться гневу и отчаянию и жуткому ощущению надвигающейся гибели.
 Кейт ухватилась за перила, чтобы устоять на ногах. Утром она съела сухой тост, и сейчас на нее навалилась слабость. Жаль, что не поела как следует. Но в этом было и преимущество — Кейт смогла надеть свое самое эффектное бальное платье — из черного кружева, открытое, которое носила до беременности. Она заявляла о себе. Она знала, что красива и желанна, и сегодня вечером ни у кого не появится другой мысли.
 Кейт оделась так из-за Энн, теперь, когда они стали соперницами.
 Зала уже заполнилась гостями. Кейт опоздала. Она увидела Энн с родителями в самом центре огромного помещения. Энн выглядела очаровательно в платье из бледно-розовой тафты. Кроме того, как поняла Кейт, на ней были самые дорогие украшения Бенсонхерстов. Бриллианты сверкали у Энн в ушах, обвивали шею. Их было, пожалуй, слишком много. На Кейт не было никаких украшений, кроме медальона на черной бархатной ленте. Это был особый медальон, два года назад Энн подарила его Кейт на Рождество. Внутри были портреты их обеих. В тот праздничный день они поклялись навсегда остаться лучшими подругами.
 Затем Кейт увидела, что рядом с Энн и ее родителями стоит граф Коллинзуорт с женой, и застыла. Все они заметили ее.
 Кейт медленно спустилась по ступенькам, запрещая себе дрожать. Длинный, украшенный фестонами шлейф тянулся за ней. Кейт казалось, что все смотрят на нее как на незваную гостью… или падшую женщину. Но не могла же Энн выдать ее тайну — ее и Эдварда — всему свету. И потом, она была приглашена накануне того рокового дня — праздника у Фэрчайлдов.
 Направляясь к Энн, Кейт думала: где же Эдвард? Видимо, он еще не приехал.
 Она ни словом не обмолвилась ему о том, что произошло. Не посмела.
 Кейт остановилась перед Энн и ее родными.
 — С днем рождения, — сказала она, любезно улыбнувшись. Сердце билось в горле, нервы были напряжены до предела.
 Энн не улыбнулась в ответ. Она смотрела на Кейт так, словно та была чудовищем с двумя головами.
 «Боже, меня сейчас вырвет», — подумала Кейт. Но, улыбаясь, поцеловала Энн в щеку. Энн не сказала ни слова. Ее лицо напоминало застывшую маску. Глаза, напротив, были полны презрения.
 Кейт повернулась так резко, что чуть не потеряла равновесие. И наткнулась взглядом на леди Бенсонхерст. Та смотрела на нее с таким осуждением, что Кейт поняла — мать Энн обо всем знает. И слова вежливого приветствия застыли у Кейт на губах. Мать Энн знает. Энн рассказала ей об Эдварде и Питере.
 Кейт охватил ужас.
 Она перевела взгляд на лорда Коллинзуорта и его жену. Его холодный вид был ничуть не приветливее, чем у леди Бенсонхерст. Единственным человеком, казалось, хоть отчасти сочувствовавшим ей, была графиня. Она улыбнулась едва заметно, но вполне явственно.
 Но это уже не имело значения. Кейт пришла из гордости. Кроме того, она пришла заявить свои права, даже если бы одна Энн знала, в чем дело. Кейт сделала реверанс, пробормотала какие-то приветственные слова, не слыша себя, и пошла прочь.
 Ей отчаянно не хватало воздуха.
 Поспешно пробираясь сквозь толпу, она наконец увидела Эдварда. Он смотрел на нее. Но Кейт не могла остановиться. Ей действительно было дурно. Она пробежала мимо изумленных гостей и через открытые двери выскочила на террасу позади дома. И там, в уголке, перегнулась через балюстраду, и ее вырвало, хотя желудок был почти пуст. Ничего хуже придумать было нельзя.
 — Кейт!
 «Только не сейчас», — подумала она, цепляясь за каменное ограждение.
 Кейт почувствовала ладони Эдварда на своих плечах.
 — Ты больна! Когда ты заболела?
 Кейт не обернулась. В небе, усыпанном звездами, висела полная луна — очень необычное зрелище.
 — Совсем недавно, — ответила она с неподдельной и горькой иронией.
 Эдвард крепче сжал ее плечи и развернул к себе.
 — Всю эту неделю ты ведешь себя как-то странно. Избегаешь меня, насколько может избегать мужчину женщина, делящая с ним постель. Что ты от меня скрываешь?
 Кейт посмотрела в любимое лицо, увидела его пытливый взгляд и чуть не выпалила правду.
 Раздался голос Энн:
 — Эдвард, Кейт больна, пожалуйста, не смущай ее. Позволь мне остаться с ней, в такой момент женщины должны быть одни.
 Поверх плеча Эдварда Кейт увидела Энн. Ее глаза блестели слишком ярко, выражение лица было необычно сдержанным. И Кейт стало страшно, безумно страшно остаться с ней наедине.
 Эдвард отошел.
 — Разумеется. Я ни в коем случае не желал бы смутить даму.
 Он поклонился и, прежде чем уйти, наконец улыбнулся Энн, правда, скованно.
 Кейт чуть не позвала его назад.
 Лицо Энн тут же изменилось.
 — Да как ты посмела сюда прийти! — негромко воскликнула она. — Да как ты посмела переступить порог моего дома!
 — Энн… — начала Кейт, испугавшись силы ее гнева. Она ожидала горечи, возможно, злости, но не ярости и неистовства.
 — Нет! Ты должна уйти, немедленно, пока не унизила меня в мой день рождения! — Глаза Энн неестественно сверкали, на щеках проступили розовые пятна.
 Кейт попятилась.
 — Энн, я пришла не для того, чтобы унизить тебя. Несмотря ни на что, мы по-прежнему подруги, я действительно тебя люблю…
 — Тогда зачем ты пришла? Чтобы поздравить меня с помолвкой с твоим любовником?
 Кейт вздрогнула.
 — Убирайся, — проскрежетала Энн, сжав кулаки. — Убирайся и никогда не появляйся здесь!
 Кейт казалось, будто ей в сердце воткнули нож. Как это могло случиться? Как может Энн так презирать ее? Мгновение Кейт колебалась, отчаянно подыскивая слова, которые могли бы восстановить их дружбу, но ничего не приходило на ум. Она сдалась. И, подобрав юбки, бросилась прочь. И Кейт казалось, что она бежит слишком медленно.
 Когда Джил выбежала из церкви через заднюю дверь, пошел дождь. Краем глаза она увидела стоящий на подъездной дорожке «лендровер». Проклятие! Викарий, может, и солжет, но Алекс сразу понял, что она здесь. Ужас сковал ее, сдавил грудь, мешая дышать, но она побежала по лугу.
 Ей показалось, что она слышит сзади его шаги.
 Джил добежала до каменной ограды, шедшей параллельно дороге. Не колеблясь, она перелезла через нее и спрыгнула по другую сторону, приземлившись на четвереньки. В ладони впились камни и корни деревьев. Джил вскочила на ноги. Не хватало воздуха, она вся обливалась потом.
 Джил бросила взгляд назад, но дождь уже шел стеной, и она не увидела, приближается Алекс или нет.
 Не важно. Она знала, что он здесь. Она чувствовала его позади себя.
 Так ли это было с Кейт? Она тоже убегала от Эдварда?
 Внезапно Джил услышала звук мотора.
 Она поспешила к дороге, напрягая слух, но сначала ничего не могла разобрать из-за неистового стука сердца и своего резкого, прерывистого дыхания. Потом она услышала его — теперь уже громче, — ошибки быть не могло. Автомобиль ехал с севера, оттуда, откуда только что приехала она сама.
 Джил быстро обернулась, но Алекса не увидела. Дрожа всем телом, она ждала, пока не увидела прорезающий полумрак свет фар. Девушка начала изо всех сил размахивать руками, не решаясь крикнуть. Приближался маленький автомобиль. Джил хотела было выпрыгнуть на дорогу перед ним, но он шел на хорошей скорости, и она побоялась попасть под колеса. Джил прыгала на месте, отчаянно размахивая руками, по ее лицу бежали слезы, и она молилась, чтобы машина остановилась, чтобы водитель подобрал ее и увез в безопасное место. Машина проехала мимо.
 Боже! Не долго думая Джил перебежала через дорогу, перелезла через другую стену и оказалась на кладбище.
 Коттедж. Она может спрятаться там — это недалеко.
 Джил бежала через лабиринт надгробных камней в тумане, поднимавшемся от земли, скользя на пропитавшейся водой земле и траве, уклоняясь от теней, которые оказывались разросшимися деревьями и кустами, бросая быстрые взгляды через плечо. И вдруг она услышала его.
 Джил обернулась, замерла, но теперь слышала только шум дождя и ветра. Она повернулась, побежала — и земля ушла у нее из-под ног.
 Джил упала, больно ударившись, в большую яму.
 Она приземлилась на ягодицы и ладони, и на мгновение у нее перехватило дыхание. В следующий миг, когда влажная земля осыпалась под ее пальцами, по телу Джил пробежал холодок. Она упала в могилу.
 Джил вскочила на ноги, боясь, что Алекс теперь поймает ее — и что он тогда сделает? К счастью, ее глаза находились на уровне края могилы — она оказалась не такой глубокой, как показалось Джил. Страх придал девушке силы, которых она никогда не подозревала в себе. Подтянувшись и упираясь ногами в отвесные стены, она выбралась наружу.
 Оказавшись на твердой земле, Джил легла на живот, тяжело дыша и хватая воздух ртом. Но времени терять было нельзя. Она встала и увидела, что лежала на свежевырытой земле. Ее взгляд упал на маленький, едва видный надгробный камень.
 Джил всмотрелась в него и застыла. В следующую секунду она упала на колени, склонившись над крохотным могильным камнем, который отмечал могилу Кейт.
 Джил замерла. Могилу Кейт разрыли.
 Кто-то осквернил могилу Кейт.
 Но осквернение ли это?
 — Джил!
 Она задохнулась, услышав крик Алекса.
 — Джил! Джил! Где ты?
 Он был не так уж близко. Дальше, чем она думала, может, через дорогу. Но Алекс, большой и сильный, в мгновение ока покроет разделяющее их расстояние.
 — Джил!
 Она побежала и выбралась с кладбища. Увидела перед собой дом и две трубы в темноте. Сам он казался мрачной тенью. Над головой ударил гром. Джил наконец остановилась, без сил прислонившись к искривленному дереву. Лил дождь. Она снова услышала зовущий ее голос Алекса.
 Джил заплакала. Неужели это он разрыл могилу? И зачем? Чтобы получить еще образцы ДНК? Или чтобы узнать правду о том, как умерла Кейт?
 Вдали, над морем, небо разорвала молния.
 Джил замерла, увидев, что молния озарила все окрестности, и поняв, что сама она находится практически на виду. Заметил ли ее Алекс? Внезапно ей захотелось, чтобы Алекс снова позвал ее. Тогда она могла бы определить, где он находится. Но со стороны дороги и кладбища больше не донеслось никаких звуков. Только рокот дальнего грома, барабанная дробь дождя и завывание ветра.
 Молния снова прорезала ночное небо, гром ударил прямо над головой.
 Джил увидела его. Неподвижная крепкая фигура среди качающихся деревьев, которые отмечали границу между землями коттеджа и кладбища. Девушка повернулась и побежала.
 Она бежала, как спринтер, из-под ног летели вода и грязь. Наконец она добралась до разросшегося кустарника, окружавшего дом, и до самого дома.
 Он казался разрушенным, пустым, погруженным в раздумья. Джил подумала, не спрятаться ли внутри, но побоялась оказаться в западне. Кроме того, разве не здесь в первую очередь станет искать ее Алекс?
 — Джил! Это я, Алекс! Джил! Подожди!
 Она не поверила своим ушам. Ведь только что он, казалось, был далеко позади и слева, а сейчас его голос звучал впереди и справа. Но это же невозможно!
 Никто не может бегать так быстро.
 Не раздумывая Джил бросилась за дом. Впереди чернели изломанные очертания башни.
 — Джил! Остановись!
 Она спрячется в башне или попытается спуститься по скале к морю.
 Ей негде укрыться. Алекс видел ее, он поймает ее в любой момент.
 Джил бежала прямо к башне. В отчаянии она нагнулась и нашарила большой острый камень. Выпрямилась.
 — Джил, — сказал Алекс, выходя к ней из пролома в стене.


18 октября 1908 года

 Было почти три часа. Кейт мерила шагами переднюю своего дома, ломая руки и пытаясь убедить себя, что все обойдется, стараясь не бояться. Но виски ломило от нестерпимой боли — и все было не так.
 Прошлым вечером Эдвард не вернулся домой, это означало, что он слишком задержался на дне рождения, а этим утром Кейт получила от Энн письмо.
 Боль так сдавила голову, что Кейт вскрикнула и опустилась на стул. Когда боль утихла, она вытащила из кармана пальто это письмо и трясущимися руками развернула, чтобы перечесть в четвертый раз.

 «Дорогая Кейт!
 Я должна извиниться перед тобой. Я никогда не вела себя так, как прошлым вечером, и очень сожалею об этом. В свое оправдание могу только сказать, что из-за необычной ситуации, в которой мы обе оказались, меня просто захлестнули чувства.
 Кейт, весь вечер я думала об ужасном повороте судьбы. Мы должны встретиться и обсудить, что делать дальше. Так как мы, без сомнения, разумные женщины и добрые подруги, то найдем приемлемое для нас обеих решение этой проблемы. Я хотела бы заехать за тобой в три часа. Прошу тебя встретиться со мной, чтобы мы уладили это дело раз и навсегда.

    Искренне всегда твоя подруга Энн».

 Кейт смотрела на аккуратно написанные строки. Что-то было не так. Но что именно, она уловить не могла.
 Кейт сложила письмо и сунула его в карман, нервно взглянув на часы на мраморном столике. Без десяти три. Может, ее тревожит не только то, что Энн хочет с ней встретиться, но и то, что собирается заехать за ней. В этом нет никакого смысла. Куда Энн хочет отправиться? Почему не поговорить спокойно в уединении дома Кейт?
 И весь тон письма странно не соответствовал полным ненависти словам Энн, которые она произносила вчера вечером.
 Может, это ловушка?
 Кейт вскрикнула и прикрыла рот ладонью. Она сходит с ума. Ну какая тут может быть ловушка? Просто Энн все обдумала и сожалеет. И возможно, действительно хочет найти выход из создавшегося положения. Надо этому верить.
 И Кейт отчаянно хотела в это поверить.
 — Мадам. — К ней подошла няня Питера, держа на руках спеленутого и завернутого для выхода на улицу младенца. — Мы готовы. — Кейт не смогла улыбнуться, как обычно. Во взгляде француженки сквозили озабоченность и беспокойство.
 — Дайте мне его подержать, — прошептала Кейт. Ей вдруг подумалось, что она никогда больше не увидит своего сына. Но это же абсурд. Она поедет с Энн и к ужину вернется.
 Кейт прижала Питера к груди. Покачала на руках, глядя в ангельское личико уснувшего малыша. В нем уже ясно проступали черты его отца. Как она была счастлива этим!
 Наконец Кейт вернула ребенка Мадлен.
 — Мадам. Долго ли нам оставаться у графини?
 Кейт посмотрела на нее. Правильно ли она поступает, отсылая Питера к графине? Это побуждение возникло у нее сразу же после прочтения письма Энн. В доме Кол-линзуортов Питер будет в безопасности. В этом Кейт не сомневалась.
 — Пока я не вернусь, — проговорила Кейт. — Я буду к ужину.
 Кейт и сама не знала, почему решила отправить Питера к его бабке. Она уверяла себя, что графиня полюбит малыша и изменит свое мнение в отношении брака Кейт и Эдварда. Возможно, графиня — ее последняя надежда.
 — В таком случае приятного дня, — сказала Мадлен.
 Повинуясь порыву, Кейт поцеловала ее в щеку, потом поцеловала Питера. Он проснулся и сонно улыбнулся ей. Глаза у него были ярко-голубые.
 Кейт охватила паника. Но она помахала им на прощание, а потом стояла в дверях, смотрела, как уезжает их маленький экипаж. По ее лицу катились слезы.
 Едва дыша, Кейт ждала Энн. Сначала она услышала стук копыт и шум колес. Закрытый экипаж Бенсонхерстов проехал по улице и остановился у дома Кейт. Собрав все свое мужество и говоря себе, что она всего лишь глупая гусыня, молодая женщина направилась к экипажу. Они уладят это дело раз и навсегда.
 Слуга открыл для нее дверцу экипажа. Кейт остановилась, увидев, что рядом с Энн сидит леди Бенсонхерст.
 Охваченная страхом, Кейт медлила.
 — Садись же, Кейт, — сказала Энн, и ее голос, слишком высокий и напряженный, прозвучал странно.
 Кейт готова была отказаться, ей хотелось побежать и укрыться в доме. Но она не могла продолжать так жить, боясь неизвестности. Кейт села в экипаж.
 Дверца закрылась.
 Пока кучер трогался с места, Кейт смотрела на мать Энн, ожидая жестокой, полной ненависти отповеди. К ее удивлению, леди Бенсонхерст была бледна, сидела не шевелясь и крепко сцепив руки на коленях. Она казалась озабоченной и как будто чего-то боялась. Более того, казалось, она желала бы быть где угодно, но только не здесь, в экипаже с Кейт. И леди Бенсонхерст избегала встречаться с Кейт взглядом.
 — Очень хорошо, — промолвила Энн, вытащив из сумочки маленький пистолет и направив его на Кейт.
 У Кейт замерло сердце. В одно мгновение вся ее жизнь промелькнула перед ней.
 — Энн!
 — Не волнуйся. Я не собираюсь в тебя стрелять. Мама, свяжи ей руки.
 Не веря своим глазам, Кейт смотрела, как леди Бенсонхерст вытаскивает из-за спины веревку.
 — Энн! Ты сошла с ума! Что ты делаешь? — закричала Кейт.
 — Веди себя тихо, — сказала Энн. — Я похищаю тебя, Кейт. Понимаешь, ты сейчас исчезаешь — из моей жизни и из жизни Эдварда — навсегда.

 Глава 25



20 октября 1908 года

 Хотя ее связали, как преступницу, да так, что онемели кисти и ступни, Кейт в конце концов уснула, просто потому что измучилась. Она проснулась от звука отпираемой дверцы экипажа. Ее встретили гнетущие сумерки. Затем появились Энн и леди Бенсонхерст, угрожающие, напряженные.
 Кейт замерла, встретившись взглядом с Энн.
 — Где мы?
 Они ехали со вчерашнего дня, без единой остановки, только отпустили кучера у придорожной гостиницы. С того момента экипажем управляла Энн, и леди Бенсонхерст предпочла сидеть рядом с ней. Кейт предполагала, хотя окна были зашторены, что ехали они на север.
 Энн чуть улыбнулась.
 — Выходи.
 Напряжение Кейт нарастало. Ей не понравилась улыбка превосходства на лице Энн. И глаза ее блестели так ярко, что делалось не по себе. Ее подруга повредилась рассудком — другого объяснения ее поведению не было.
 — Энн, я хочу поговорить с тобой, — начала Кейт.
 Энн подняла пистолет.
 — Мама, развяжи ей ноги, чтобы она могла идти.
 Одним движением маленького ножа леди Бенсонхерст удалось сделать то, чего всю ночь пыталась добиться Кейт, и теперь ее израненные пальцы кровоточили. В ногах моментально возобновилось кровообращение. Эффект оказался таким сильным, что Кейт вскрикнула.
 Энн спустила предохранитель.
 — Я сказала, выходи, Кейт.
 Пришлось подчиниться. Ей удалось встать, но ее шатало, и она не могла ни за что ухватиться, поскольку руки были связаны. Энн схватила ее за локоть и грубо вытащила из экипажа и толкнула вперед.
 Кейт ахнула. Она стояла перед своим коттеджем в Коукс-Уэй. Но дом был заперт. Там теперь никто не жил. Эдвард сказал, что никогда не сдаст это место.
 — Что мы здесь делаем? — вскрикнула Кейт.
 Энн еще раз толкнула ее с какой-то нечеловеческой силой.
 — Ты что, считаешь меня полной дурой, Кейт? Думаешь, если рассказала мне о ребенке, я не смогу разузнать о твоей жизни все до мельчайших подробностей? — Она коротко засмеялась. — Недавно я выяснила, что на время беременности Эдвард поселил тебя здесь. Какая ирония, ты не находишь? Ты исчезнешь здесь, под самым его носом, в том месте, где он никогда не догадается тебя искать. Я потратила много дней, чтобы решить, где тебя спрятать!
 Кейт, отказавшись идти вперед, повернулась к Энн.
 — Я не стану этого делать. Энн, разве ты не понимаешь, что не сможешь таким образом построить свое будущее с Эдвардом? Ты не можешь построить жизнь на лжи, а уж тем более на убийстве! — Она повернулась к матери Энн, Та стояла у экипажа, не глядя на них. — Леди Бенсонхерст! Прошу вас, остановите свою дочь, пока она не совершила страшного и подлого преступления!
 Леди Бенсонхерст посмотрела на Кейт. Она была белая как полотно, глаза расширены, под глазами залегли темные круги. Кейт надеялась увидеть проявление силы духа. Но увидела только покорность.
 — Иди, — проскрежетала Энн, толкая Кейт, но не к дому.
 Впереди была башня.
 Кейт похолодела.
 Она всегда ненавидела эту башню. И никогда не заходила в нее. Эдвард постоянно подшучивал над ней по этому поводу. Кейт затрясло — до судорог.
 — Пожалуйста, не делай этого, — прошептала она, стуча зубами.
 Энн снова грубо подтолкнула ее. Тяжелая деревянная дверь была открыта. Кейт остановилась. Она не войдет туда — не сможет. В башне, поняла Кейт, она найдет свою смерть.
 — Входи! — Энн втолкнула ее внутрь.
 В башне было холодно, сыро и душно. Сначала Кейт ничего не различала, потом глаза привыкли к темноте. Крыша местами отсутствовала, и высоко, слишком высоко, чтобы добраться до них, вывалилось несколько камней. «Если бы пониже, — в отчаянии подумала Кейт, — я протиснулась бы и вырвалась на свободу».
 Свобода. Будет ли она когда-нибудь снова свободна?
 — Где Питер? — прорезал мрачную тьму и пугающую тишину башни голос Энн.
 Кейт стремительно обернулась.
 — Дома.
 — Ты лжешь. Я вижу это по твоим глазам. Я не позволю твоему ублюдку соперничать с моим сыном.
 Кейт тяжело дышала, стены давили на нее.
 — Мне здесь не нравится. Не оставляй меня здесь. Я не могу дышать!
 — Тогда ты умрешь — не так ли? — от удушья, — холодно бросила Энн. — Может, устроим обмен? Тебя — на Питера?
 Кейт посмотрела на нее.
 — Откуда в тебе столько ненависти? Я любила тебя как сестру. И клянусь, если ты дотронешься до Питера, то заплатишь за это! Эдвард об этом позаботится! Энн, остановись, пожалуйста, подумай, что ты делаешь! Отпусти меня, и обещаю: никто никогда не узнает, что случилось за эти два дня.
 Энн так же пристально посмотрела на нее.
 — Это ты сошла с ума, Кейт. Решила разрушить мою жизнь, мою мечту, мою любовь. Ничего. Я найду Питера так же, как я узнала, что во время беременности ты была здесь, а не в Нью-Йорке. — Энн повернулась, чтобы уйти.
 Кейт затрясло сильнее.
 — Пожалуйста, развяжи меня.
 Она побежала за Энн, но, споткнувшись, упала. У нее вырвалось рыдание. Ужас и безнадежность происходящего наконец охватили ее. Кейт подняла глаза. Энн стояла в дверном проеме.
 — Разве ты не помнишь Рождество два года назад? — Кейт заплакала. — Мы поклялись навсегда быть лучшими подругами. Ты подарила мне медальон.
 Энн, не мигая, смотрела на нее.
 — Конечно, помню. Это было до того, как ты меня предала.
 Кейт лежала на земляном полу. Их взгляды встретились. И тут к горлу подступила тошнота. Кейт попыталась подавить приступ, но безуспешно. Ее вырвало.
 — Ты носишь еще одного ублюдка, Кейт? — Холодный, отчужденный голос Энн резанул несчастную Кейт как ножом.
 И в этот момент она пожалела, но слишком поздно, что не рассказала Эдварду о своем столкновении с Энн.
 — Да, — прошептала Кейт, не поднимая глаз. — Сжалься надо мной.
 Дверь захлопнулась. Кейт услышала, как в замке повернулся ключ. Она повалилась на землю, сырую землю, которая теперь была ее матрасом и подушкой.
 — Пожалуйста, Эдвард, пожалуйста, найди меня, — простонала Кейт.
 Но она знала, что Энн права. Он никогда не догадается, что надо искать ее у себя под носом.
 Сердце Джил колотилось с такой силой, что она едва дышала и опасалась потерять сознание. Джил попятилась, сжимая за спиной камень.
 Алекс смотрел на Джил, направив свет фонарика ей в лицо.
 Джил не видела выражения его лица, свет слепил ее. Сердце ухнуло куда-то вниз. Вот оно, поняла она. Конец пути, самая последняя остановка.
 В мозгу промелькнул калейдоскоп образов — они с Алексом любовники, друзья, враги.
 Джил сделала еще шаг назад. «Ночной кошмар, — подумала она, — стал явью».
 — Джил. — Алекс опустил фонарик, и внезапно она увидела его глаза, светлые и неестественно яркие в темноте башни. — Ты чересчур храбрая, это тебе не на пользу.
 Джил крепче сжала камень. Что проку отвечать. Интересно, обыщет ли он ее, чтобы отобрать доказательства, которые она украла из его компьютера, прежде чем сделать с ней то, что задумал.
 — И слишком сообразительная, — мрачно, со вздохом добавил Алекс и шагнул к ней.
 — Алекс, не подходи ко мне, — предостерегла Джил, дрожа и пятясь. Ее спина уперлась в стену. Она в отчаянии смотрела перед собой — ей ни за что не проскочить мимо него.
 Он остановился на полпути.
 — Джил. Тебе незачем было убегать, даже если ты и украла мои файлы. Я хочу объяснить. Но не здесь, не под дождем.
 Джил громко, неровно дышала. По виску сползала струйка пота, пот скопился в ложбинке между грудей. Снаружи вспыхнула молния, ударил гром.
 — И куда же ты хочешь пойти, Алекс? На скалы? Чтобы я упала и разбилась? Это было бы очень удобно, не так ли? — Последние слова застряли у нее в горле.
 Луч света метнулся, и она на мгновение увидела его изумленные глаза.
 — Ты с ума сошла? Кейт Галлахер все же довела тебя до безумия? Джил, я пытаюсь остановить тебя, чтобы ты не причинила себе боли, — горячо сказал он.
 Джил подумала, что это ловушка. Но похоже, оружия у него не было. Она подавила смущение.
 — Не понимаю, как я вообще могла доверять тебе. — Горечь прозвучала в ее словах, эхом отразившихся от стен башни.
 Он не ответил. Внезапно воцарилась тяжелая тишина. Глаз Алекса Джил не видела, только смутные очертания фигуры. Она была расплывчатой, пугающей. Стук дождя заполнил тишину ночи.
 — Джил, — начал он, и в этот момент снаружи послышался шум автомобиля. Алекс повернул голову. Машина остановилась, мотор заглох. Джил замерла. Вот сейчас она может бросить в него камнем. Он повернулся к ней спиной… это ее шанс. Отключить его, может, даже убить, и убежать без оглядки.
 Она не пошевелилась.
 Она не могла поднять камень.
 — Кто это может быть? — резко спросил Алекс.
 Хлопнула дверца автомобиля.
 — Твой помощник? — с сарказмом спросила Джил, хотя испугалась… потому что в его голосе прозвучала тревога.
 — Отойди в сторону, — приказал Алекс.
 Джил не подчинилась. Кто-то шел к усадьбе, свет фонаря подрагивал в его руках. Джил вдруг вспомнила об Уильяме и Маргарет в «мерседесе», о викарии Хьюите. «Может, кто-то из них вызвал полицию?» — с надеждой подумала она.
 Алекс поспешно подошел к ней.
 Джил дернулась, когда он обхватил ее руками. Встретившись с ним взглядом, она решила: «Сейчас он задушит меня». Однако Алекс прижал ее к стене и выключил фонарик.
 — Ни звука, — выдохнул он ей на ухо.
 Он сжал Джил как в тисках. Она стояла растерянная и обескураженная, и пот тек по ее телу ручьями. Джил охватило облегчение. Алекс прячет ее, а не губит, но почему? И от кого они прячутся? И все же — Алекс хороший или плохой мальчик? А этот человек снаружи, он знает, что они в башне, а не в доме? Может, позвать на помощь?
 Словно прочитав ее мысли, Алекс шепнул ей прямо в ухо:
 — Ш-ш-ш.
 И этот звук предостерегал. Их взгляды встретились. Джил кивнула.
 Совершает ли она ошибку, станет ясно — рано или поздно.
 Минуты тянулись бесконечно. Болезненный кусочек вечности. И внезапно яркий свет залил внутренность башни, ослепив их.
 — Как занятно, — произнес знакомый женский голос.
 Джил вздрогнула при звуке голоса Люсинды. На мгновение она опешила. А затем крикнула:
 — Люсинда, мне нужна помощь!
 — Мистер Престон, пожалуйста, отойдите от Джил, — последовал спокойный ответ Люсинды.
 Джил не поняла. Алекс продолжал прижимать ее к стене, он даже не шевельнулся. Потом посветил фонариком на Люсинду.
 Ее лицо было похоже на маску.
 И затем Джил увидела в руке Люсинды большой револьвер, направленный на них.


23 октября 1908 года

 Она умрет.
 Кейт лежала, свернувшись на влажной холодной земле, дрожащая и слишком слабая, чтобы двигаться. Три, четыре, пять дней прошло с тех пор, как Энн заперла ее в башне. Сначала Кейт пыталась вести счет дням по восходам и заходам солнца. Сначала она еще надеялась. Кричала и звала на помощь, пока не сорвала голос. Пересохшее горло саднило и болело. Но никто не услышал ее криков, никто не пришел на помощь. Выбраться из башни Кейт не могла, дверь была надежно заперта. Надежда умерла.
 И она умрет точно так же.
 Потому что Энн оставила ее умирать — без пищи, без воды.
 У Кейт начались схватки, не в первый раз. Она едва могла двинуться, все мышцы ослабли. Кейт застонала, боль была невыносимой. В конце концов Кейт закричала.
 Когда спазм прошел, Кейт почувствовала струйку теплой крови между ног, и слезы потекли по ее лицу. Она вцепилась во влажную землю под собой, но это не принесло никакого облегчения.
 Она теряла ребенка Эдварда, как и свою жизнь. Как же она тосковала по нему! Ищет ли он ее? Или, узнав, что Кейт прислала своего сына к его матери, решил, что она бросила его?
 Она никогда больше не увидит его. Сознавать это было больно.
 Она больше никогда не увидит своего сына. Сознавать это было мучительно.
 И снова по ее щекам покатились тихие соленые слезы.
 Раздался громкий щелчок, нарушивший тишину башни и болезненный покой, овладевший ее мыслями.
 Кейт открыла глаза.
 С участившимся сердцебиением она смотрела и не верила, что дверь медленно открывается. Кейт замерла, ожидая увидеть Энн.
 Но вошел незнакомый ей крупный мужчина в грубой одежде, с ведром и свертком, и уставился на нее.
 Вода! Должно быть, он принес воду. Может, она все-таки не умрет!
 Кейт захотелось сесть. Но она могла только лежать и смотреть.
 Он поставил ведро у двери, там же положил сверток в коричневой бумаге.
 «Подождите». Кейт поняла, что не смогла произнести этого вслух, и безуспешно попыталась облизнуть губы.
 — Подождите!
 Но ее возглас был хриплым, тихим и неразборчивым.
 Он повернулся и вышел.
 Ключ снова громко повернулся в замке.
 Надежды Кейт рухнули. Он оставил ее умирать. Ей хотелось кричать, звать его, колотить по земле, плакать. Но она ничего этого не сделала. Кейт настолько ослабла, что не могла даже шевельнуться. Она лежала, тяжело дыша и борясь с приступом тошноты и боли.
 Затем она подумала, что он принес воду. Она не умрет.
 Собрав все свои силы, она начала бесконечный, болезненный путь к ведру с водой. Ей много раз пришлось останавливаться, чтобы отдышаться. Сердце билось с такой пугающей быстротой, что Кейт боялась, что оно не выдержит. Она была так слаба. Она никогда не испытывала такой слабости. И это пугало.
 Наконец Кейт добралась до ведра. В воде плавала чашка. Кейт никогда еще не испытывала такой жажды. Она дала ей силы сесть и дотянуться до чашки. Половина воды пролилась на подбородок и грудь.
 И тут она остановилась.
 Ее разум, который работал теперь совсем по-другому, пришел к ужасному заключению. Она провела в башне несколько дней, может быть, неделю. А что, если этот мужчина вернется только через неделю? Она должна экономить воду. Кейт выпустила чашку из рук, и та упала в ведро. Жуткое уныние, как тяжелая кольчуга, сковало Кейт.
 До нее донесся запах еды. Во рту образовалась слюна, и Кейт разорвала бумагу. В свертке был черствый хлеб и старый сыр. Роскошное зрелище. Она впилась в хлеб, оторвала кусок сыра, но сделала лишь несколько глотков. Потом повалилась на пол, смертельно измученная, ни к чему больше не способная.
 Наступила ночь.
 Она уснула.
 Когда Кейт открыла глаза, ей показалось, что она чувствует себя чуть лучше. Сквозь прорехи в крыше она увидела небо в бриллиантовой россыпи звезд и месяц. Ее снова охватила горькая печаль, и Кейт заплакала, тоскуя о тех, кого любила, по ком отчаянно скучала и кого могла уже никогда не увидеть. Она слишком молода, чтобы умирать, Боже милосердный!
 Может, она все же останется в живых. Если Господь пошлет ей чудо. Но если жить ей не суждено, она должна кое-что сделать.
 Это не должно сойти Энн с рук.
 Кейт сняла с шеи медальон. Задача казалась невыполнимой, пальцы отказывались слушаться, и когда она сделала это, ей пришлось несколько минут отдыхать. А потом она начала новый долгий путь — поползла к ближайшей стене. Снова и снова останавливаясь для отдыха. Кейт добиралась туда целую вечность. Ей потребовалось не просто усилие, а непреклонная решимость. Но это было еще не все. Цепляясь за камни стены, она села. Окровавленные ладони и пальцы онемели.
 И с помощью медальона она начала выцарапывать на камне свое послание.
 Послание для того, кто найдет его и прочтет, все равно для кого.

 Глава 26

 — Это шутка? — спросила Джил, и ее замутило от страха. Она поняла, что это не шутка. Об этом свидетельствовало выражение лица Люсинды — и револьвер в ее руке.
 Алекс крепче сжал запястье Джил, предупреждая, чтобы она молчала.
 — Мне не нравятся шутки, они — пустая трата времени и такие американские, — с отвращением бросила Лю-синда. — Стыдитесь, мистер Престон, — добавила она. — Позволить ей опорочить доброе имя Коллинзуортов!
 Джил смотрела и не верила.
 — Люсинда, что ты делаешь?
 Но она поняла. Боже, она поняла! Что там говорил Томас? Что Люсинда так же верна их семье, как любой из Коллинзуортов? Люсинда, которая уже больше двадцати лет является директором Аксбридж-холла. Люсинда, которая больше любого другого знает о Кейт, Энн и Эдварде.
 Люсинда, которая была подругой Джил.
 Или казалась ее подругой.
 Снаружи у нее есть сообщник, сообразила Джил. Если только Люсинде не было все равно, жить или умереть, значит, кто-то другой повредил тормоза. Но был ли это Алекс? И снова Джил вспомнила, что Уильям здесь, в этом доме. Или со своей женой, или он приехал с Люсиндой, а она по ошибке приняла ее за Маргарет.
 — Я делаю то, что не удалось мистеру Престону, моя дорогая. Я собираюсь помешать тебе погубить семью Коллинзуортов, — проговорила Люсинда. — Последние двадцать пять лет жизни я посвятила этой семье. Я посвятила эти годы его светлости. То, что ты делаешь, недопустимо — уничтожаешь выдающегося человека и его семью, пятнаешь их бессмертие. — Ее взгляд был тверд. — Мистер Престон, мне очень жаль, что вы здесь. Но так уже получилось, и пусть возобладает высшее добро. Пожалуйста, отойдите от Джил.
 Алекс не двинулся.
 — Люсинда, Джил не собирается никого уничтожать, — возразил Алекс. — Отдайте мне оружие, пока никто не пострадал и вас не обвинили в преднамеренном преступлении. — Он говорил уверенно, властно. — Мы оба знаем, что это не вы перерезали тормозной шланг. Дело и без того уже зашло слишком далеко. Не надо заводить его еще дальше. Мне кажется, с помощью небольшого компромисса мы сможем достичь удовлетворяющего всех исхода.
 — Она зашла слишком далеко, мистер Престон, — безжизненно произнесла похожая на статую Люсинда. Револьвер в ее руке не дрогнул даже самую малость, и это еще больше напугало Джил. — Я надеялась, что вы с Томасом отговорите ее от поисков, но вам это не удалось. Если бы я знала, чем все обернется, когда познакомилась с Джил, я бы никогда с ней не подружилась. — Люсинда посмотрела на Джил. — Просто поразительно. Когда я впервые увидела тебя, мне показалось, будто я вижу привидение. Я тут же заметила связь между тобой и Кейт. Как и все, полагаю. И я подумала — слава Богу, Энн не дожила до этого дня. Она, наверное, переворачивается в гробу, зная, что ты была с ее внуком, зная, что ты приехала сюда, зная, чего ты ищешь.
 Я чудовищно ошиблась, предположив, что ты уедешь, узнав, что Кейт твоя прабабка — а это так, моя дорогая. Ее сын, Питер, презирал эту семью. Энн ненавидела его. Когда ему исполнилось восемнадцать, он сбежал в Ныо-Йорк, оставив здесь небольшое наследство и все свое огромное состояние. Я не представляла, что ты так невероятно упряма.
 — Люсинда, отдайте мне оружие, — потребовал Алекс. — Джил никого не хочет уничтожить.
 Джил схватила Алекса за руку.
 — Значит, Питер воспитывался в этой семье?
 — Не совсем. Первые несколько лет он провел в Стэнсморе, за ним был самый лучший уход, какой мог обеспечить Эдвард. Как только Питер подрос, его отправили в Итон. Вряд ли он страдал. Правда, Энн запретила ему появляться в своих домах, включая Аксбридж-холл и дом на Кенсингтон-Пэлэс-Гарденз. Но разве ее можно винить?
 Информации было слишком много, Джил не успевала переваривать ее.
 — А откуда ты узнала, что Кейт моя прабабка?
 Люсинда улыбнулась.
 — Энн вела дневник. Всю свою жизнь. Он очень откровенен. Когда Питер убежал, сердце Эдварда опять разбилось. Как же злилась Энн! Не из-за того, что сбежал Питер — это ее порадовало, а из-за того, что Эдвард в отчаянии. Он нанял сыщиков, чтобы найти сына — против желания Энн. Уверена, что Эдвард знал, где находится Питер, и не сомневаюсь, что он несколько раз пытался связаться с ним. — Люсинда пожала плечами. — Но Питер не хотел иметь ничего общего с этой семьей.
 Джил не находила слов.
 — Мистер Престон, отойдите. Я не хочу ранить вас.
 Алекс не пошевелился.
 — Отдайте мне оружие. — Шагнув вперед, он протянул руку.
 Люеинда навела револьвер на него, и Джил вскрикнула от страха. Не за себя — за Алекса.
 — Подозреваю, что вы от нее без ума, мистер Престон. Но увы, другого выхода нет. И в конце концов, я убеждена, вы придете к такому же выводу.
 — Люеинда, — быстро заговорила Джил, — отдай Алексу револьвер. Я знаю, ты никому не хочешь причинить вреда. За последние сто лет было достаточно скандалов и лжи, не так ли?
 — Любой скандал, который может вспыхнуть, останется лежать у моих ног, — равнодушно отозвалась Люеинда.
 — Ты же не хочешь пожертвовать собой! — воскликнула Джил.
 — Надеюсь, Уильям урезонит мистера Престона.
 — Мой дядя не станет оправдывать убийство. Люсинда, пока вы не преступили закон, отдайте мне револьвер. — Алекс сделал еще шаг вперед.
 Люеинда направила оружие на него.
 — Стой на месте.
 — Алекс! — крикнула Джил, испугавшись, что именно этот момент он выбрал для того, чтобы показать себя героем и оправдаться перед ней.
 Но он остановился. Улыбаясь, хотя и напряженно, повторил:
 — Мой дядя этого не одобрит. Тебе это не сойдет с рук. — И спокойно добавил: — Сейчас 1999 год, а не 1909.
 — Несправедливость — это жизненный факт. Разве смерть Кейт тому не доказательство? — ответила Люеинда. Джил прижала ладонь к тяжело бившемуся сердцу.
 — Ее убили? Кто-то недавно раскопал ее могилу. Это была ты? Ты надеешься скрыть доказательства?
 Брови Люсинды удивленно взлетели.
 — Вероятно, это был мистер Престон.
 Джил перевела взгляд на Алекса.
 — Джил, я решил эксгумировать тело. Но тела там не было, гроба тоже, ничего. Эта могила — фальшивая. Ее никогда в ней не хоронили.
 — Не понимаю, — проговорила пораженная Джил.
 — Эта могила — отвлекающий маневр, но не пойму зачем.
 — Где же Кейт? — спросила Джил у Люсинды.
 Люеинда и глазом не моргнула.
 — Не знаю.
 — Это Эдвард убил Кейт?
 — Нет, — твердо ответила женщина. — Эдвард не убивал ее. Он любил Кейт. Разве ты не знаешь, что после ее исчезновения он уже никогда не был прежним? Эдвард горевал о Кейт до конца своих дней. Призрак Кейт стоял между ним и Энн всю его жизнь.
 — Тогда кто? — медленно проговорила Джил. Ей стало нехорошо. Лучшие подруги — и злейшие враги. По телу побежали мурашки, волосы на голове зашевелились. Она поняла. — Это была Энн. Ее убила Энн и из чувства вины или по какой-то другой причине положила там этот камень.
 — Кто убил Кейт и почему, это тайна, моя дорогая, которая ушла в могилу вместе с Кейт. Там она и останется… ради общего блага. Пожалуйста, отойдите в сторону, мистер Престон. Хотя я очень хорошо стреляю, в людей мне стрелять не доводилось, так что я могу ранить вас, а мне этого не хотелось бы.
 — С места не сойду, — бросил Алекс.
 Вот теперь Джил охватил настоящий ужас.
 — Вы меня недооцениваете, — сказала Люсинда. — Видите ли, я не могу позволить, чтобы Уильям пострадал больше, чем это уже случилось.
 Она еще не закончила, когда Алекс прыгнул вперед, на нее. Раздался выстрел, оглушительный взрыв, его звук потряс все четыре стены башни.
 — Алекс! — закричала Джил, увидев, что он упал.
 Она бросилась перед ним на колени, склонилась над ним, взяла его лицо в ладони. Его глаза были закрыты, лицо посерело. На рубашке расплывалось белое пятно, и Джил подумала: «Боже, опять! Только не это!» Она обняла Алекса.
 — Не умирай!
 — Джил, пожалуйста, встань.
 Джил замерла при звуке холодного голоса Люсинды. Подняла глаза.
 Та продолжала целиться в Джил.
 — Очень жаль, — сказала Люсинда. — Мистер Престон мне нравился.
 Джил не успела подумать. Она сгребла горсть грязи и изо всех сил швырнула в Люсинду. Та вскрикнула от удивления и инстинктивно дернулась назад. Джил бросилась на нее, но Люсинда была большой, сильной, тренированной женщиной, поэтому отмахнулась от Джил, как от мухи. Девушка отлетела и упала навзничь на жесткий земляной пол. Искры брызнули у нее из глаз.
 Когда зрение прояснилось, она увидела, что Люсинда уже нависла над ней. Разъяренная, она целилась прямо в голову Джил.
 Просветление было поразительным. В это мгновение Джил поняла, какой была дурой, что хоть на миг усомнилась в Алексе. В мозгу молнией промелькнули воспоминания, надежды и горькие сожаления, что все это кончится таким образом.
 Она слишком молода, чтобы умирать.
 Сзади на Люсинду надвинулась тень. Алекс.
 Джил, должно быть, издала возглас удивления, потому что Люсинда развернулась в тот момент, когда Алекс на нее бросился. Он врезался в нее как таран. Под мощным ударом Люсинда попятилась и ударилась о стену. Они боролись за оружие, и мгновение спустя раздался еще один оглушительный выстрел.
 Они вместе упали на землю.
 — Нет! — закричала, вскакивая, Джил. Она оттащила Алекса от Люсинды. Тяжесть его тела была неподъемной. Ее ужас нарастал.
 — Алекс, — прошептала она, обнимая его.
 Его ресницы дрогнули, глаза открылись.
 — Слава Богу, — заплакала Джил.
 — Люсинда, — выговорил он.
 Джил метнула взгляд на женщину, которая лежала на спине, глядя наверх широко открытыми и ничего не видящими глазами. Посереди груди у нее краснела огромная дыра.
 — Кажется, она умерла, — прошептала пораженная Джил.
 Она посмотрела на мужчину в своих объятиях и увидела, что он закрыл глаза.
 — Не смей умирать! — закричала Джил и крепким поцелуем прижалась к его голове.
 — Даже и не подумаю, — отозвался он.


12 января 1909 года

 Воды!
 Кейт была в отчаянии.
 Уже много дней никто не приносил ей ни воды, ни пищи. Как будто все забыли о ней.
 Она умирала и знала это. Именно этого с самого начала и хотела Энн, чтобы получить Эдварда. Мысли мешались в голове Кейт. Что подумал Эдвард? Искал ли он ее? Заботится ли графиня о Питере? Питер! Сердце Кейт пронзила боль, когда она подумала о том, что никогда не увидит своего малыша. В ней вспыхнул и гнев, но слабый, и страх перед надвигавшейся смертью сменил его.
 Кейт не хотела умирать.
 Ей было всего восемнадцать лет.
 Она хотела жить.
 Энн. Ее образ постоянно был рядом, преследовал Кейт, но она представала перед ней не той застенчивой и робкой девушкой, боявшейся быть беспечной, какой она ее когда-то знала, а жестоким, хладнокровным чудовищем. Энн, которая клялась вечно любить Кейт и так предала ее. Поженились ли Энн и Эдвард? Кейт не представляла, сколько времени прошло со дня ее заточения. Ясно, Энн хотела, чтобы она умирала долго, очень долго.
 Потом пошел снег, большие влажные снежинки падали сквозь дыры в крыше и опускались на темную землю, завораживая Кейт.
 Кейт хотела уснуть. Замерзшая и измученная, она уже не испытывала голода — только жажду. Ее клонило в сон. Но Кейт боялась уснуть, опасаясь, что больше не проснется. Плыть в море своих мыслей, сменяющихся стремительным калейдоскопом, было легче и безопаснее.
 Временами Кейт видела Эдварда так ясно, что казалось, он рядом и она сейчас до него дотянется. Она видела его в. домашней куртке, в гостиной, с Питером на коленях. Он улыбался их сыну, а потом смотрел через комнату на нее, и его улыбка теплела. Эта улыбка предназначалась только Кейт, улыбка, которой мужчина одаривает любимую женщину…
 Уголком сознания Кейт понимала, что это галлюцинации. Но не хотела, чтобы они прекращались.
 Появилась Энн. Холодная, полная ненависти, злобы.
 Кейт хотела, чтобы она ушла. Кейт мечтала остаться вместе с Эдвардом и их сыном, не сталкиваться с хладнокровной убийцей.
 Свет, яркий, белый, заструился сквозь крышу башни.
 Удивленная Кейт заморгала. Она продрогла до костей и была в полном изнеможении. Но внезапно холод отступил, исчезла усталость. Свет был не только ярким, он нес тепло, освещая внутренность башни, лаская Кейт. Неужели это солнце появилось в этот серый и мрачный зимний день? Он был таким ярким, таким ясным, таким чистым! Кейт улыбнулась. На нее вдруг снизошел покой.
 Щелк.
 Кейт растерялась. Звук потревожил ее, свет стал меркнуть. Щелк.
 Она попыталась вернуться к действительности. В-замке поворачивался ключ, и башня снова стала сырой и холодной. Было так темно, что Кейт почти ничего не видела. Дрожа, Кейт смотрела, как дверь открывается и в башню входит Энн.
 Она уже не предполагала увидеть Энн. Может, это тоже галлюцинация?
 — Помоги мне, — прошептала Кейт, но тут же поняла, что слишком слаба, чтобы говорить. Эти слова она произнесла мысленно.
 — Здравствуй, Кейт. — Энн подошла ближе, встала над Кейт, всмотрелась в нее. — Ты еще жива?
 Кейт облизнула губы. Или попыталась сделать это, но язык не повиновался ей.
 — Энн. Прошу тебя.
 Она не хочет умирать. Не может! Она нужна Эдварду и Питеру!
 — Ты еще жива. — Энн присела на корточки, заглянула Кейт в лицо. — Ты больше не красавица, Кейт. Ты просто уродина.
 Как может в Энн таиться столько ненависти и злобы?
 — Помоги, — прошептала Кейт — или только попыталась.
 — Эдвард думает, что ты бросила его. Полагает, что ты сбежала… с другим мужчиной. — Энн засмеялась. — Забавно, правда?
 Кейт зажмурила глаза, внезапно осознав, что сжимает в руке медальон. Он был ее последней надеждой. Может, если она отдаст его Энн, та очнется от своего безумия. Вспомнит об их дружбе. Сжалится над ней.
 Но Кейт не смогла поднять руку и отдать медальон Энн. Она не могла даже пошевелить рукой.
 — Где Питер? Где он? Он исчез, Кейт. Я хочу знать, где он! — крикнула Энн, выпрямляясь и злобно глядя на Кейт.
 Кейт закрыла глаза, пытаясь собраться с силами, чтобы отдать Энн медальон. Питер. Он в безопасности. А Энн все равно убьет ее. Внезапно к ней пришла решимость. Она открыла глаза. Встретилась взглядом с Энн. И сказала, тихо, но ясно:
 — У графини.
 Глаза Энн расширились.
 — Ты сучка! Ты умная, сообразительная сучка! Ты думаешь терзать меня и из могилы, да?
 Энн в ярости принялась ходить по башне.
 Кейт вытянулась без сил. Произнесенные слова дались ей слишком дорого.
 — Мы с Эдвардом назначили день свадьбы. На август. И я не стану воспитывать твоего щенка, — бросила Энн.
 Кейт посмотрела на нее. И случилось что-то странное. Серые тени в башне начали рассеиваться, потому что снаружи опять заструился яркий, чистый свет. Он окутал Кейт. Она медленно исчезала, растворяясь в коридоре ослепительного света.
 Кейт улыбнулась. Она уплывала, ощущая покой. Смерть, поняла она, совсем не страшная. Она несет мир и покой.
 Почему она так боялась умереть?
 Энн смотрела на нее.
 — Почему ты улыбаешься? Что тут смешного? Что ты знаешь, чего не знаю я?
 Поскольку Кейт не ответила, а, продолжая улыбаться, закрыла глаза, Энн пнула ее носком ботинка. Никакой реакции.
 — Я не позволю, чтобы ты посмеялась последней, и я не стану воспитывать твоего щенка.
 Она наклонилась и схватила Кейт за руки, собираясь тащить ее, потом остановилась. Разжала стиснутую ладонь Кейт, очень холодную, словно она уже умерла. В ней был медальон.
 Энн сразу же узнала его. Первым побуждением было отбросить медальон в сторону. Но вместо этого она открыла его и увидела портреты двух очень юных, очень наивных улыбающихся девушек — лучших подруг.
 Потрясенная, Энн захлопнула его и опустила за корсет, под платье, под пальто, что были на ней. Затем отказалась от жалости и сожалений. Умерла ли Кейт?
 Энн встала на колени и поднесла к ее носу ладонь. Кажется, она дышала, но едва заметно.
 Энн вытащила Кейт из башни. Шел легкий снег.
 Задыхаясь, Энн волокла ее к дому, теперь заколоченному. Обогнув дом, она наконец остановилась и выпустила Кейт. Если она еще не умерла, то скоро уже точно умрет. Энн еще раз внимательно посмотрела на нее при дневном свете. Кейт была не только безобразно уродлива, но похожа на труп. Теперь она не показалась бы Эдварду красивой и очаровательной.
 Двери земляного погреба были открыты. Энн не колебалась. Она столкнула Кейт вниз и услышала, как с глухим стуком упало на земляной пол ее тело.
 Она закрыла двери и навесила на них замок. Потом пошла через дорогу к церкви, где оставила на дорожке свой экипаж.
 А в глубоком земляном погребе настала полная тьма.


15 января 1909 года

 «Дорогой Дневник, я уже давно не писала. Я только что вернулась после еще одной поездки в Стэнсмор. Последней и окончательной, надеюсь. Потому что я ни за что не позволю Эдварду ездить туда, когда мы поженимся. Там нас будут окружать слишком неприятные для нас обоих воспоминания.
 Дело сделано. Кейт мертва. Я сама об этом позаботилась.
 Мы с мамой никогда не обсуждаем нашу тайну. Это и к лучшему, потому что говорить особенно не о чем. Кажется, я внушаю маме ужас, но с этим ничего не могу поделать. Думаю, она никогда до конца не верила, что я стану следующей графиней Коллинзуорт. У меня же не было ни малейшего сомнения.
 Свадьба назначена на август. Весь Лондон говорит об этом, называя наш брак величайшим союзом всех времен. Я так волнуюсь. Едва могу дождаться».

 Глава 27

 Джил выключила мотор, но оставила гореть фары. Они светили прямо на парадную дверь и огромные, черные окна первого этажа. Весь каменный дом казался погруженным во тьму, что было очень странно и внушало беспокойство. На ночь свет всегда оставляли включенным. Где прислуга? И разве Уильям, а с ним, возможно, и Маргарет не в доме?
 Алекс сидел рядом с ней на пассажирском сиденье, откинув голову назад и закрыв глаза. Близилась полночь. Джил еще никогда не была так измучена, но мысль о сне даже не посещала ее. Люсинда умерла, ее отвезли в морг в Скарбо-ро. Она приехала к коттеджу на «мерседесе» Шелдонов, потому что автомобиль все еще стоял там, перед домом. Огнестрельную рану Алекса обработали в больнице Скар-боро. И он, и Джил дали показания полиции.
 Джил посмотрела на Алекса, ей было страшно войти в дом. К ее удивлению, Алекс открыл глаза и слабо улыбнулся ей. А она думала, что он крепко спит.
 Выглядел он ужасно. Лицо было призрачно-серым, под глазами залегли черные круги, не говоря уже о щетине. Правое плечо перебинтовано, рука на перевязи. На рубашке и брюках запеклась кровь.
 — Ты похож на наркодилера, — попыталась пошутить Джил. Что ей на самом деле хотелось сделать, так это обнять Алекса и поплакать в его объятиях. Не из-за себя — из-за него.
 Он засмеялся. Коротко, но искренне. Затем посерьезнел.
 — Жуткая боль. Таблетка больше не действует.
 Джил состроила гримаску.
 — Надо было принять две.
 — Это следует обдумать. — Он вгляделся в парадную дверь.
 «Интересно, что ждет нас внутри?» — подумала Джил.
 Внезапно Алекс открыл дверцу левой рукой — пуля попала в правое плечо, и теперь эта рука бездействовала.
 — Идем.
 Страх охватил ее. Джкл потушила фары и вышла из машины, захлопнув и свою и его дверцы. Она думала только о том, что Уильям в доме, вероятно, один. Джил почти не сомневалась, что его пассажиром была Люсинда, а не Маргарет, хотя, может, она не разглядела в машине третьего человека — на заднем сиденье. Но делает ли это Уильяма сообщником Люсинды? Мысли путались.
 — Дай я тебе помогу. — Джил взяла Алекса за левую руку, чтобы он мог опереться на нее. Они пошли к дому.
 — Ты не сказала полиции о кошке, обыске и тормозах.
 Сердце Джил болезненно сжалось.
 — Не сказала.
 — Ты заявила, что Люсинда напала на тебя из-за твоих исследований жизни Кейт.
 — Я помню, что сказала, — напряженно отозвалась Джил. Они остановились перед дверью, их взгляды встретились. — Поначалу Люсинда мне помогала, но когда начали вылезать неприглядные вещи, она стала неуправляемой. Безумной.
 — Черт! — ругнулся Алекс.
 — Прости меня, Алекс! — воскликнула Джил. — Это все я виновата.
 Он бросил на нее взгляд, полный боли и злости, и, решившись, вошел в дом своего дяди.
 В холле царила непроглядная тьма. Дождь давно прекратился, из-за густых облаков выглядывало несколько звездочек, по комнате плясали тени. В огромном помещении было болезненно тихо. Напряжение Джил нарастало.
 Больше всего ей хотелось, чтобы Уильям и Маргарет оказались непричастны к запугиванию, к покушениям на ее жизнь.
 Алекс нащупал на стене выключатель — и свет залил холл.
 Джил вздрогнула. Уильям сидел на одном из обитых бархатом стульев, что выстроились вдоль дальней стены, не двигаясь, с выражением полного отчаяния на лице.
 — Дядя Уильям.
 Он посмотрел на них и медленно поднялся. Сразу стало заметно, что он стар. Руки у него дрожали.
 — Люсинда. Где она? Боже милосердный, она так давно ушла! — Его взгляд переметнулся с Алекса на Джил и обратно.
 Он любил ее. Потрясенная Джил смотрела на заплакавшего Уильяма.
 И внезапно она начала понимать.
 Алекс подошел к дяде, обнял здоровой рукой, умоляя его сесть. Уильям, уже не стесняясь, плакал открыто. Джил терзалась в догадках. Маргарет, такая элегантная, такая красивая, — как такое могло случиться? Но с другой стороны, любовь странная и непонятная вещь.
 Потом она подумала об Эдварде и Кейт. Неужели это судьба мужчин из рода Коллинзуортов — любить женщин, на которых они не могут жениться?
 — Дядя Уильям, случилось нечто ужасное, — проговорил Алекс.
 — Она умерла, да?
 Алекс вздохнул.
 Джил заметила: Уильям даже не спросил, что с Алексом. Боль пронзила ее.
 — Да, — пояснил Алекс. — Это был несчастный случай. У нее был револьвер. Он выстрелил. — Алекс закрыл глаза.
 Уильям заплакал как ребенок.
 Джил пыталась анализировать. Если Уильям любил Лю-синду, тогда он ни за что не повредил бы тормоза. Ее охватило облегчение, и она шагнула вперед, желая сказать Алексу, что сообщником Люсинды был не Уильям, когда граф заговорил:
 — Я не знаю, как все это получилось, не знаю!
 Джил остановилась.
 — Уильям, — с трудом, словно от боли, начал Алекс. — Пожалуйста. Не говори ничего. Ни слова. Тебе нужен адвокат.
 — Алекс, — попыталась вставить Джил.
 Но Уильям покачал головой.
 — Я потерял женщину, которую любил. Женщину, которую любил больше тридцати лет. Мы никому не хотели причинить вреда. Мы только хотели, чтобы девушка уехала домой, прежде чем узнает правду о моей матери. — Он говорил жалобно, с мольбой, глядя теперь на Джил. — Моя мать сказала нам правду о том, что сделала с Кейт. Она умирала и не могла вынести своей вины. Но Люсинда просила меня не волноваться. Она все время это повторяла. Она уверяла, что обо всем позаботится!
 — Боже мой! — в ужасе воскликнул Алекс, так крепко стиснув руки Уильяма в своих ладонях, что побелели суставы, а лицо стало мертвенно-бледным: ему нельзя было шевелить правой рукой. — Пожалуйста. Не говори ничего. Не признавайся. Умоляю тебя. Я прослежу, чтобы у тебя были лучшие защитники в стране.
 Но Уильям пристально смотрел на Джил.
 — Я знал, — веско сказал он, — что в тот день, когда Хэл нашел вас, начались наши неприятности. Что вы сделаете? — спросил Уильям. — Я погиб. Хэл умер. Люсинда… — Он замолчал, не в силах продолжать, по его лицу снова заструились слезы.
 — Простите, — прошептала Джил. — Я хотела узнать одно — правда ли, что Кейт моя прабабушка, и убежала ли она, чтобы до конца своих дней жить счастливо. Я понятия не имела, что Эдвард был любовником Кейт и что ее убили. Простите меня. — Джил поняла, что тоже плачет.
 — Я не хотел никому причинить вреда, — прошептал Уильям. — Я думал, что тормоза откажут прямо у дома. — Внезапно он зажмурился, слезы побежали по щекам. — Я не знал, что Люсинда будет в этой машине вместе с вами. Мне очень жаль.
 У Джил замерло сердце.
 — Уильям! — властно воскликнул Алекс.
 Но Уильям никого уже не слушал. Он встал, держась неуверенно и дрожа всем телом.
 — Существует траст. Мой отец оставил траст для Питера. Он очень любил его. Полагаю, что наследство Кейт было частным образом поделено между моим отцом и матерью. Траст, который он учредил, принадлежит Питеру и его наследникам навечно. Он ваш. Эдвард хотел, чтобы вы его получили. — Уильям прерывисто вздохнул. — Мне нужно было с самого начала действовать честно. Но Томас сказал, что вы уедете. Люсинда говорила то же самое. — Он опять заплакал. — Траст ваш. Теперь вы уедете домой? — прошептал он.
 Последний вопрос Уильям задал с недоумением ребенка. Джил кивнула. Слезы текли по ее щекам. Она увидела, что Алекс пристально смотрит на нее, и подумала, что он, наверное, теперь ненавидит ее как никогда. Обретя голос, Джил сказала:
 — Алекс, отведи дядю наверх, дай ему снотворное и уложи в постель.
 Он смотрел на нее с напряженным лицом. Не ответил, прошел в ближайшую комнату и снял телефонную трубку. Но номера не набрал. Стоял, закрыв глаза, поникнув.
 Джил подбежала к нему, выхватила трубку и положила на место.
 — Кому ты звонишь?
 Алекс не взглянул на нее.
 — В полицию.
 Сжав зубы, Джил вырвала телефонный шнур из розетки.
 — Отведи Уильяма наверх, дай ему снотворное и уложи спать. Понял?
 Он медленно повернулся к ней, их взгляды встретились.
 Джил смотрела не отрываясь. Его взгляд стал вопросительным.
 — Это наша тайна, — сказала она. — И я обещаю, что никому не скажу.
 Несмотря на усталость, Джил не спалось.
 Джил не могла не думать об Уильяме и Люсинде, об их романе, продолжавшемся тридцать лет, об Алексе, несчастном Алексе за закрытыми дверями его спальни.
 Джил больше не могла сдерживать себя. Она выскользнула из своей комнаты, в толстых носках, футболке и спортивных штанах, тихонько постучала в его дверь и открыла ее.
 На ночном столике горела лампа. Он не спал, сидел в кровати, подоткнув под спину одеяла, обнаженный по пояс, если не считать повязки, и лицо его было ужасающе бледным. Алекс смотрел на камин в стене напротив. Огня там не было.
 — Можно войти? — тихо спросила Джил. Ее сердце сжалось при виде его. И в этот момент она поняла, как бесконечно он ей дорог. И подумала: сможет ли прожить без него? Джил стало не по себе, она поразилась, наполнилась восторгом, испугалась — все сразу.
 Алекс повернул голову и почти улыбнулся ей.
 — Конечно.
 Джил помедлила, так как заметила, что он плачет. Глаза и нос покраснели.
 Сердце Джил растаяло. Она бросилась к Алексу, села рядом с ним, обняла и прижала к груди, как маленького ребенка.
 — Прости меня, — шептала она, нежно качая его.
 — Да, — хрипло, со слезами в голосе отозвался он. — Ты меня тоже.
 Джил не выпускала его из объятий. Он не двигался. Она наклонилась и поцеловала его в макушку. Волосы у него были густые и волнистые. От Алекса так хорошо пахло смесью талька и мускуса, и на какое-то мгновение ее охватило такое острое желание, что она изумилась. Но проигнорировала его. Алекс был так неподвижен, что Джил подумала, не уснул ли он внезапно, прямо в ее объятиях.
 Но в следующий миг он поднял голову, безуспешно попытался улыбнуться, и в глазах заблестели слезы.
 — О, Алекс! — прошептала Джил.
 Левой рукой он пригнул ее голову. Их губы встретились, едва-едва, нежно соприкоснувшись.
 Джил пристроилась на кровати так, чтобы их лица оказались на одном уровне, и их губы снова коснулись друг друга, в душе у нее чередовались печаль и радость. Алекс лег на спину, и Джил осторожно, чтобы не задеть рану, устроилась на нем. Сквозь все разделявшие их простыни она почувствовала его эрекцию. Их взгляды встретились.
 — Останься со мной на ночь, — попросил он. — Пожалуйста.
 — Я тоже этого хочу, — ответила Джил. — Ты тоже мне нужен.
 Она наклонилась к его губам. На этот раз они поцеловались крепче, их желание нарастало. Ладонь Алекса скользнула в ее брюки, по голым ягодицам, дальше, дальше.
 Джил сорвала с него разделявшие их простыни и одеяла; он здоровой рукой стянул с нее брюки. Джил избавилась от них, и их губы снова сомкнулись, нетерпеливо и решительно.
 И вот она уже на нем, принимает его в себя, ощущает внутри себя его толчки. Они двигались как одно существо, с отчаянием, со слезами… пока Джил не выкрикнула его имя, потеряв над собой контроль, охваченная безумной любовью, улетающая в бескрайнюю Вселенную. Следом наступил его оргазм, жаркий и влажный, глубоко внутри ее, и ее имя рыданием сорвалось с его губ.
 Потом он заснул.
 А Джил тихонько вернулась в свою комнату.
 Утро было холодным и сырым, небо затянули облака, на появление солнца надежды почти не было. Джил стояла и смотрела на поместье и башню за ним под прохладой бриза. Серо-стальные волны были видны между деревьями вдоль края скалы.
 Кейт томилась в этой башне. Джил была в этом уверена. Ее заперли там и там же похоронили. Но это уже не важно. Больше не важно.
 Потому что Джил уезжала домой.
 Она достаточно сделала.
 Она пошла за дом, опустив голову, со слезами на глазах, стараясь не думать об Алексе и терпя жалкое поражение. Потом вытерла рукавом слезы. Теперь уже поздно осознавать, что она каким-то образом влюбилась в него. Поздно менять прошлое. Джил не может вернуть обратно то зло, которое причинила его семье. Ничто не вернет к жизни Люсинду. И Кейт не дождется справедливости.
 Джил по-прежнему не могла до конца осознать, что прошлой ночью Люсинда убила бы ее без всякого сожаления.
 Она остановилась перед башней. По спине у нее пробежал холодок. Самый вид этой башни был ненавистен Джил. Она сомневалась, что у нее хватит мужества войти внутрь. Это была обитель смерти. Сначала Кейт, затем Люсинда, и Боже мой, если бы не Алекс, то вчера вечером в морг Скар-боро отвезли бы и ее.
 — Привет.
 Джил застыла при звуке голоса Алекса, прозвучавшего у нее за спиной. Она не слышала, как он подошел. Джил медленно повернулась и встретилась взглядом с его ярко-голубыми глазами. Они смотрели пристально. Сам он выглядел все еще ужасно.
 Алекс не улыбнулся.
 — Ты сбежала от меня ночью.
 Она проглотила комок в горле.
 — Я боялась задеть во сне твое плечо. — Это была ложь. И Джил знала, что Алекс знает это. Она боялась проснуться рядом с ним, боялась того, что случится — или не случится — потом.
 Он ничего не сказал.
 — Тебе, наверное, лучше отдохнуть, — нервно проговорила она. Алекс по-прежнему был бледен. Он забыл побриться, и вид у него был почти зловещий. Но его мягкий взгляд делал лицо добрым.
 — Я чувствую себя прекрасно, — сказал Алекс. — Ну… — он коротко улыбнулся, — относительно.
 — Прости меня, — горячо заговорила Джил, думая об Уильяме, оплакивающем свою любовницу, и о Маргарет, которая, должно быть, все знала и страдала. — Я никогда не хотела сделать больно ни тебе, ни твоей семье. Я ничего такого не хотела.
 — Знаю. Я тоже не хотел причинить тебе боль, Джил. Пожалуйста, постарайся понять, поверить в это, — горячо заверил он ее.
 Она смотрела на него, и сердце ее сжималось от боли. Оки находились в точке, откуда уже нет возврата назад. Наконец, после всех изгибов и поворотов, которые Джил совершила в поисках Кейт Галлахер, они оказались в единственном месте во времени. Здесь дорога разветвлялась. Их дороги разойдутся — или нет.
 — Ты лгал мне, Алекс. Ты украл те письма.
 — Да. И совсем не рад этому.
 Ей хотелось верить ему.
 — Я был между молотом и наковальней. Пытаясь сбить тебя с пути и защитить свою семью, я сам тем временем завяз в этом по уши. — Алекс усмехнулся. — У жизни всегда есть в запасе сюрпризы, верно?
 Джил кивнула, страшась теперь будущего. Будущего в одиночестве, в Нью-Йорке. Будущего без Алекса.
 — Кейт когда-нибудь писала, что боится за свою жизнь? Указывала на кого-нибудь?
 — Нет. Я отдам тебе письма. Ах да, они же у тебя есть. — Он тяжело вздохнул.
 — А ты вообще-то собирался сказать мне о результатах анализа ДНК?
 — Да. Милая, я должен был точно знать, что ты правнучка Эдварда и Кейт. События вышли из-под контроля. После леди Э. я испугался. — Алекс посмотрел ей в глаза. — Я до смерти перепугался за тебя и боялся узнать, кто стоит за этим.
 — Поэтому ты надеялся откупиться от меня и отправить домой.
 — Траст Питера принадлежит тебе.
 — Я затеяла все это не ради того, чтобы заявить права на наследство Кейт. — Джил глубоко вздохнула. — Уильям наполовину мой дядя. Томас и Лорен — двоюродные брат и сестра. — Осознавалось это с трудом.
 — Понимаю. — Его взгляд устремился на башню. — Я ценю то, что ты сделала прошлой ночью.
 Джил кивнула и поежилась. Она вспомнила Люсинду, лежащую с широко раскрытыми невидящими глазами.
 — Думаю, Уильям действительно не хотел сделать мне ничего плохого. По-моему, его сбила с толку Люсинда.
 — Надеюсь, ты права. — Выражение лица Алекса изменилось, его исказил гнев. — Я знаю, что ты права! Уильям сказал, что это она убила леди Э. Он сказал, что представить себе не мог, что она пойдет на такое. Уильям плакал, Джил. Думаю, у нее помутился рассудок, и он чувствует, что его предали, как и нас.
 — С ним все будет в порядке?
 — Не знаю. Он уже немолод, а со вчерашнего дня постарел еще больше, не говоря уж о смерти Хэла.
 Джил закрыла глаза и поежилась, но не от холода.
 — Все знали, да? Про одержимость Хэла Кейт? И все узнали меня в ту же минуту, как я вошла?
 — Да. Узнали. И я узнал. Прости. Мы все были так напуганы, Джил. Боялись тебя и того, что ты хотела и могла сделать.
 — Что ж, я ничего не делаю. Энн убила Кейт, она сама призналась в этом Уильяму. Но мы никогда не узнаем, где Кейт и как она умерла. Впрочем, может, это и к лучшему.
 — Я не об этом, — сказал Алекс.
 — Я и сама не знаю, о чем я, — опустив голову, сказала Джил.
 — Ты осознаешь, что чувствуешь к нам?
 — Что?
 Алекс печально улыбнулся.
 Она ухватилась за его левый рукав.
 — Вчера ты спас мне жизнь.
 — И я бы снова это сделал. Я сделал бы это тысячу раз. Вот как много ты для меня теперь значишь.
 Джил потеряла дар речи. Но способен ли он действительно простить ее за то зло, которое она причинила его семье? И если да, то будет ли это от всего сердца? Могут ли два человека перешагнуть через прошлое, полное лжи?
 — Джил, спасибо тебе за прошлую ночь. Я говорю не о том, что ты не позволила мне позвонить в полицию. Джил закусила губу, чтобы не разрыдаться, и кивнула.
 — Эй. — Здоровой рукой он обнял ее и прижал к себе. — Все образуется.
 Она подняла глаза и увидела в его взгляде обещание.
 — Надеюсь, ты прав.
 Алекс склонил голову набок.
 — Может, осмотрим здесь все напоследок?
 Джил вздрогнула.
 — Что ты имеешь в виду?
 — Она крепко зацепила и меня. Я хочу знать, что случилось. Даже если я осмелюсь спросить, а я не осмелюсь, едва ли Уильям скажет мне, как все было на самом деле.
 — Она в башне. — Джил засунула руки глубоко в карманы анорака. — Я уверена.
 Алекс кивнул.
 Алекс стоял рядом с Джил, пока два садовника копали земляной пол разрушенной башни. Пыль и камни отлетали от их лопат.
 — Интересно, права ли ты. Может, именно поэтому, когда я был мальчишкой, местные жители говорили, что в башне водится привидение.
 — Это местное предание?
 — Да.
 Джил прислонилась к каменной стене, глядя, как двое мужчин — стэнсморских работников — настойчиво пытаются найти могилу внутри башни. Они уже углубились на несколько футов, но ничего не нашли. Джил начала терять уверенность.
 Может, так и следовало, чтобы Кейт пропала навсегда.
 Может, Джил выпустила на свет то, что никогда и не надо было выпускать.
 — Милорд, — обратился к Алексу один из садовников. — Ничего тут нет, только земля да камни.
 Алекс шагнул вперед, осмотрелся.
 — Похоже, он прав, Джил, они забрались довольно глубоко. Она не может быть здесь похоронена.
 Джил вошла в башню, встала рядом с двумя вспотевшими садовниками. Странное отчаяние охватило ее.
 — Она должна быть здесь, Алекс. Где же ей еще быть? — Но Джил понимала, что он прав. Кейт здесь не было. К этому времени они уже что-нибудь да нашли бы.
 — Может, ее сбросили со скалы.
 Сама эта мысль внушила Джил отвращение. Вскоре садовники ушли. Дав им несколько фунтов, Алекс попросил, чтобы они называли его «мистер Престон», а не «милорд». Он подошел и встал рядом с Джил внутри разрушенной башни.
 — Думаю, это с самого начала было пустой затеей, — сказала Джил.
 — Нет. Она была необыкновенной женщиной и твоей прабабкой. Может, именно это мы и должны были узнать. — Алекс обнял ее за плечи.
 — Ты начинаешь говорить возвышенно, — чуть улыбнулась Джил. С досады она пнула землю и проследила взглядом за покатившимся камешком. Он ударился о стену напротив.
 Там, в нижней части стены, что-то было. Джил подалась вперед и вперила взгляд в каменную серую стену. Испугавшись, что это ей только кажется, она подбежала туда, упала на колени и стала всматриваться. Сердце стучало как бешеное, пока Джил разглядывала то, что казалось буквой, и думала: «Этого не может быть».
 — Джил?
 Она даже не услышала его. Джил смахнула пыль с шершавого камня, и из-под годами оседавшей пыли и грязи появилась криво нацарапанная буква «М». Пораженная, Джил обеими руками принялась очищать весь этот участок, торопливо, с расширившимися глазами, не веря тому, что видит, — под ее пальцами начали появляться буква за буквой.
 — О Господи! — воскликнула она. — Алекс, иди сюда! Это послание… от Кейт!

 Глава 28



6 октября 1909 года

 Стоял солнечный день ранней осени. Он должен был быть мрачным и серым. Потому что приезд в Коукс-Уэй причинил ужасную боль. Эдвард понимал, что ему не следовало сюда приезжать.
 — Папа.
 Почти полуторагодовалый сын Эдварда извивался у него на руках, стараясь высвободиться. Он осторожно поставил Питера на землю. Рыжеволосый малыш покачнулся и, сияя, посмотрел на отца, не сумевшего улыбнуться в ответ. Эдвард направился к заколоченному коттеджу. Внезапно на глазах его выступили слезы.
 Печаль никуда не ушла. Печаль, гнев, растерянность и жалость к себе.
 Иногда он обо всем забывал, с тем чтобы потом вдруг с новой, сокрушительной силой все вспомнить.
 Как сейчас.
 Он вытер рукавом слезы, взял себя в руки и пошел за сыном. Он не был в Стэнсморе больше года, но дела поместья потребовали его присутствия, и граф настоял на том, чтобы Эдвард поехал. Но ведь он ожидал этого: печали, тоски, воспоминаний о Кейт. Чего Эдвард не ожидал, так это того, что Энн пожелала его сопровождать, и того, что печаль окажется такой сильной, воспоминания такими настойчивыми, более ясными, чем прежде.
 Питер проследовал мимо дома и теперь устремился к башне.
 — Питер! Нет! — позвал его Эдвард, ускорив шаги.
 Но Питер, очень веселый мальчик, только засмеялся и побежал быстрее, размахивая руками как ветряная мельница. С головы у него слетела шапочка. Эдвард пожалел, что не может улыбнуться проделкам ребенка. Он разучился улыбаться. Эдвард не улыбался целую вечность. Он смотрел, как его сын покачнулся. Вот сейчас Питер упадет. И не успел Эдвард до конца додумать эту мысль, как мальчик упал лицом в траву.
 Эдвард тут же подбежал к нему и подхватил на руки. Но Питер улыбнулся широкой и довольной улыбкой.
 — Бежать, бежать! — закричал он, энергично крутясь. — Питер хочет бежать!
 Он был совсем как Кейт, которая подчинялась только своей воле, наслаждаясь каждым моментом, дарованным ей жизнью. Кейт исчезла без следа, возможно, оставила его ради другого мужчины.
 Эдвард неловко погладил Питера по голове, почти не видя его. Проклятие, как же может человек жить, не зная, что случилось на самом деле?
 Ему пришлось отпустить слишком энергичного ребенка, а сделав это, пристально следить за его передвижениями. До сего дня надоедливая, раздражающая Эдварда жена, которая совершенно не интересовала его, утверждала, что Кейт убежала с любовником. Вначале, когда Эдвард был потрясен, разгневан, чувствовал себя преданным, ему легко было поверить Энн. Злость побудила Эдварда жениться. Но теперь он сожалел об этом.
 Неужели Кейт убежала с другим мужчиной? Его сердце крикнуло ему: «Нет!» Но, Боже правый, он не знает, что подумать.
 И никогда не узнает. И видимо, с этим придется как-то смириться.
 За прошедший год Эдвард только и думал о ее исчезновении, мысли ходили по кругу. Убежала ли Кейт с другим? Или ее постигла какая-то страшная трагедия? Или она решила пожертвовать собой и не стоять на его пути к титулу и наследству, которыми он был готов пренебречь ради нее?
 В конце концов Эдвард решил, что Кейт стала жертвой каких-то трагических обстоятельств. Потому что перед тем как исчезнуть, она оставила Питера его матери. Таким образом, исчезновение выглядело добровольным поступком с ее стороны, продуманным добровольным поступком.
 Внезапно Эдвард увидел, что Питер собирается войти в башню. В башню, всегда пугавшую Кейт. Охваченный необъяснимым страхом, почти ужасом, Эдвард бросился к сыну.
 — Питер! Нет! Не заходи туда! — закричал он.
 Но Питер уже исчез в развалинах.
 Эдвард ворвался в башню и увидел, что Питер мирно сидит на земле и лепит из грязи пирожки. Эдвард закрыл глаза и почувствовал, что весь дрожит.
 Его реакция была абсурдной. Он не мог понять, в чем дело.
 Вдруг Питер поднялся и заковылял к стене, лепеча что-то на своем, детском языке. Какое-то мгновение Эдвард смотрел на Питера, который внезапно так напомнил ему Кейт. И также внезапно Эдвард поежился и осторожно осмотрел башню с таким ощущением, что он здесь не один. Словно за ним наблюдают.
 Но никого не было.
 Продрогший, встревоженный, он наконец понял, почему Кейт не любила эту башню. Эдвард подошел к Питеру, взял его на руки и быстро вышел из башни. Снаружи дышать ему стало легче, и он опустил Питера на землю. Если что-то случится с сыном, он этого не переживет.
 И вдруг Эдварда настигло осознание того, что из-за горя и растерянности он не только запустил дела в поместье, но упускает и своего сына.
 Эдвард стоял как громом пораженный.
 Мальчик между тем пошел исследовать лежавшую на земле ветку дерева. И тут же заинтересовался муравейником.
 Эдвард смотрел перед собой: жизнь проходила, каждое ее прекрасное или горькое мгновение. Он чувствовал себя столетним старцем, а ему еще не было и тридцати. Молодой мужчина с маленьким сыном, и молодой женой, и состоянием, которым нужно управлять. У него есть обязанности, а последний год Эдвард полностью ими пренебрегал.
 — Папа, папа, смотри, смотри, — радостно щебетал Питер, указывая на муравьев.
 — Да, вижу, — тихо отозвался Эдвард. Может, он и не сможет проявлять свою любовь, как раньше, но есть и другие способы позаботиться о семье. — Питер, пора домой. У меня еще много дел.
 Долг. Удивительно успокаивающая мысль, и Эдвард цеплялся за нее до конца своей жизни.
  МЕНЯ УБИЛА ЭНН 
  СПАСИ ГОСПОДИ ЕЕ ДУШУ 
 — Боже мой! — прошептала Джил, Алекс присел рядом с ней, светя фонариком. — «Меня убила Энн. Спаси Господи ее душу». — По телу Джил побежали мурашки. Она встретилась взглядом с Алексом.
 — Иисусе! — тихо произнес он.
 Джил выпрямилась, стук сердца гулко отдавался в ушах.
 — Она была здесь. Она здесь умерла. И написала это перед смертью. Боже. — Джил представила себе Кейт, в грязи и в крови, перепуганную, молящую о пощаде. На глазах у нее выступили слезы.
 Алекс обнял ее, и Джил, не раздумывая, прижалась к нему.
 — Интересно, тогда это стало бы достаточным основанием, чтобы привлечь к суду?
 Они посмотрели друг на друга.
 — Энн была безумна, — наконец промолвила Джил.
 — Это еще мягко сказано, — отозвался Алекс.
 — И похоронена Кейт не здесь. И в могиле ее не было. Должно быть, тот камень положила Энн, как ты думаешь?
 — Если только у нее не было сообщника.
 Глаза Джил расширились.
 — Сообщника? — воскликнула она.
 — Милая, я не хочу тебя пугать. Но как Энн могла затащить Кейт сюда? Может, это был наемный кучер, но одной ей было не справиться. Идем.
 Джил закусила губу.
 — Она заслуживает достойных похорон.
 — Мы никогда не найдем ее тела, Джил.
 Ей ни за что не хотелось смириться с этим. Джил вышла наружу. Туман рассеялся. Солнце пыталось пробиться сквозь толщу облаков. Над головой кружила чайка.
 «Вероятно, Алекс прав, — мрачно подумала она, невидящим взглядом уставясь на дом. — Кейт убила ее лучшая подруга, она умерла в башне, но одному Богу известно, где она сейчас. Печально. Кейт заслужила настоящие похороны, настоящую могилу».
 Джил остановилась, глубоко погруженная в свою печаль. Ее обдувал ветерок с моря, и пряди волос щекотали затылок. Внезапно Джил почувствовала какое-то стеснение. Как будто за ней кто-то наблюдал.
 Она замерла. Ощущение, что на нее устремлен чей-то взгляд, усилилось. Она посмотрела на дом, на подъездную дорожку, на дорогу. Впереди, у кладбища, серебрятся корой и шумят бледными листьями деревья. Никого нигде не было.
 «Опять у меня разгулялось воображение», — подумала Джил. Но теперь уже все ее тело покалывало иголочками, у нее перехватило дыхание. Она резко обернулась, чтобы посмотреть, не смотрит ли кто сзади. Это был Алекс.
 — У тебя такой вид, будто ты увидела привидение, — пошутил он.
 — У меня такое чувство, будто за мной следят.
 Их взгляды скрестились.
 — Кейт?
 — Может быть.
 Алекс кивнул.
 — Думаю, нам пора, Джил.
 — Да, — согласилась она.
 — Ты готова вернуться в город?
 Джил оглянулась — на башню, на дом, потом посмотрела на Алекса. Он прав. Они никогда не найдут Кейт, но они нашли правду. И этого достаточно — пришло время оставить это.
 Джил посмотрела ему прямо в глаза.
 — Мне лучше поехать поездом? Чтобы ты мог отвезти Уильяма?
 — А ты не против? — спросил он. — Мне действительно нужно сейчас о нем позаботиться.
 И внезапно Джил снова почувствовала себя изгоем — даже с Алексом. Но она и была им, не так ли? Она через силу улыбнулась.
 — Ничуть. Мне нужно подумать, и эта поездка даст мне такую возможность. — Она быстро направилась к «лендро-веру», не дожидаясь Алекса.
 Но не прошла и нескольких шагов, как он схватил ее за руку.
 — О чем это ты хочешь подумать, Джил? — очень тихо спросил Алекс, проникая взглядом в ее глаза.
 Джил ответила таким же прямым взглядом. Может ли она решиться быть честной? А как же иначе? Ведь столько поставлено на карту! Она облизнула губы, осторожно подбирая слова…
 — Думаю, мне нужно подумать о возвращении домой и на работу, — проговорила она. Однако на самом деле ей нужно подумать о своем будущем, о нем.
 Его лицо застыло.
 — А что насчет нас?
 У Джил перехватило дыхание.
 — Я не знаю, есть ли это «мы», — наконец ответила она.
 — Если нет «нас», тогда я не знаю, что вообще есть.
 Ее сердце забилось быстрее. Алекс сказал «нас». И это значит, что он тоже думает об их отношениях. Но Джил было так страшно.
 — Может, нам обоим надо хорошенько подумать, Алекс.
 — С чего это ты вдруг стала такая осторожная?
 Джил колебалась.
 — Хорошо. Ты мне не безразличен. Я признаю это. Возможно, даже очень. Но Боже, посмотри, что случилось! Это всегда будет между нами.
 — Почему? — спросил он.
 Она улыбнулась.
 — Ты умеешь быть лаконичным, Алекс. Разве ты не считаешь, что нагромождения лжи разделяют нас?
 — Мне кажется, что это сблизит нас, если ты этого хочешь.
 Джил замерла. Прошло несколько долгих мгновений.
 — Я боюсь, — наконец сказала она. — Я боюсь снова столкнуться с болью.
 — Может, я тоже боюсь. Может, я никогда не испытывал ничего подобного и не знаю, что делать, когда делать или даже — как.
 Джил посмотрела в его мягкие голубые глаза и поняла, что он боится так же, как и она.
 — Хрустальных шаров нет, — прошептала она.
 — Может, мы найдем один для себя.
 Джил улыбнулась.
 — Знаешь, раз уж ты такой романтик, можешь считать, что это Кейт свела нас вместе.
 — Я считаю, что отчасти она действительно свела нас, — сказал Алекс и покраснел.
 Да, поиск прабабки и вправду привел ее к Алексу.
 — Может, мы наконец разорвем этот порочный для мужчин Коллинзуортов круг, когда они влюбляются в недоступных для них женщин.
 Алекс посмотрел на нее.
 — Я не хочу, чтобы ты уезжала в Нью-Йорк, Джил.
 Она вздохнула.
 — Я не хочу возвращаться.
 Он улыбнулся и коснулся ее щеки.
 — По-моему, у тебя есть еще два месяца до возвращения Барроуза.
 — Да. — Джил понимала, к чему он клонит. За два месяца она успеет найти другую квартиру. — Но у меня же нет ни гроша, ты помнишь?
 Алекс рассмеялся.
 — Что в этом смешного?
 Он смеялся до слез.
 — Траст, — сказал Алекс. — Мне неловко тебе напоминать, Джил, но ты теперь наследница.
 Джил уставилась на него. Потом медленно улыбнулась.
 — Боже мой, а я думала, что никогда не доживу до того дня, когда смогу платить за квартиру вперед. — Она вдруг начала осознавать, что означает финансовая свобода. — Господи, да я даже смогу купить квартиру.
 Он снова тепло засмеялся, обнимая ее одной рукой.
 — Конечно, сможешь. Но, по-моему, тебе следует подождать. — Его взгляд стал пытливым. — Чтобы увидеть, что случится. С нами.
 С нами. Ей так нравилось, как он это произносит, звук этих слов на его губах.
 — Хорошо. Я не стану торопиться.
 Алекс скептически поднял брови.
 — Тогда почему бы нам не начать со старомодного свидания за ужином? Скажем, сегодня вечером?
 Ее захлестнуло тепло.
 — Звучит очень заманчиво, Алекс.
 Он улыбнулся и сделал жест в сторону машины.
 Джил и Алекс обошли дом рука об руку, молча, и не обратили внимания на едва заметную крышку земляного погреба у них под ногами.
 А за ними, может быть, стояла среди низкорослых деревьев освещенная солнцем и морем Кейт и смотрела на них. И когда кучевые облака сместились и между ними открылось небо, солнце засияло горячее и ярче, омывая своим светом скалы. Кейт повернулась, поблекла, становясь все менее различимой, а потом медленно пошла прочь, мимо скал, вдоль моря, пока не осталось ничего, кроме старой разрушенной башни, в которой когда-то жили призраки.