Аннотация: Драгоценная статуэтка крылатого коня Пегаса имеет странную власть над людьми. За обладание ею сражались короли, ради нее совершались предательства, гибли города. Ее таинственной властью соединились судьбы отважного воина Лиона Андреаса, чья семья издревле владела этим сокровищем, и юной рабыни-воровки Санчии из Флоренции, которую Лион купил, чтобы выкрасть похищенную у него статуэтку. За это он готов вернуть ей свободу – но страсть, слишком сильная и неистовая, чтобы ей противостоять, бросила их в объятия друг друга. В борьбе с препятствиями, стоящими между ними, и могущественными врагами, жаждущими мести, расцвела и окрепла их любовь.


---------------------------------------------


 Айрис ДЖОАНСЕН
 ТЕРПКИЙ ВКУС СТРАСТИ



 1




3 марта 1503 года.



Флоренция, Италия

 – Держите воровку! Хватайте ее! Меня обокрали!
 Санчия вихрем пронеслась по Меркато Веккио, миновала церковь и бросилась бежать вниз по улице, расталкивая изможденных бродяг, которые рылись в мусорных отбросах, вываленных на мостовую. Она ловко нырнула под широко расставленные руки сапожника в кожаном фартуке, и тот сумел ухватить лишь край грубой вязаной шали. Резким движением она выдернула шаль из его рук и побежала дальше.
 Купец, погнавшийся за ней, был грузным и толстым, но бежал удивительно легко, и расстояние между ними неумолимо сокращалось. Сердце Санчии исступленно забилось в груди, ужас охватил ее.
 Сейчас ее поймают. Отрубят руки. Бросят в тюрьму на съедение крысам.
 Острая мучительная боль вспыхнула в левом боку. Она продолжала бежать.
 «Что теперь будет с Пьеро? – мелькнуло у нее в голове. – Другие постарше, они придумают что-нибудь. А Пьеро всего шесть лет. И столько всякого может случиться с ребенком, если он останется один на улице…»
 – Хватайте ее, болваны! Эта девка украла мой кошелек.
 «О боже!» – ужаснулась Санчия. Как близко его голос. Как он быстро бежит, несмотря на свое жирное брюхо. Она обогнула тележки с рыбой, повернула за угол Канто ди Ваккеречия и сломя голову понеслась вниз к узкому переулку, черной щелью зиявшему между ювелирной лавкой и аптекой.
 Тьма сразу обступила их. В городе только начало смеркаться, здесь, в узком переулке, – уже ночь. В двух шагах от нее сверкнули злобные блестящие глазки.
 Крысы! Целый выводок! Она невольно отпрянула.
 Камни под подошвами ее башмаков были скользкими от отбросов, сваленных торговцами. Ей нечего бояться крыс, пока они пируют на мусорной куче. В тесном проулке стоял густой и сильный запах разлагающейся еды. Санчия сглотнула, пытаясь подавить приступ тошноты, вызванный не столько зловонием, сколько чувством ужаса.
 Голос купца слышался где-то в отдалении. Куда они свернули? Кажется, ей удалось оторваться от преследователей, когда она нырнула в эту узкую расщелину между домами! Дыхание было прерывистым и болезненно затрудненным. Она попыталась задержать выдох, но не смогла. Боже! Что, если они услышат ее?
 Она на ощупь двинулась к ювелирной лавке. Пальцы ее коснулись гладких камней стены.
 Холод мокрой, липкой от грязи стены проникал сквозь одежду. Тело словно налилось свинцом, а кровь застыла в жилах.
 Внезапно она с необычайной остротой ощутила ладонями шершавую поверхность стены, и это принесло ей некоторое облегчение. А что бы она делала без рук? Как бы она жила? Как бы им всем жилось?
 – Сюда, слепая дура!
 Санчия замерла от страха. Но этот голос был ей слишком хорошо знаком, и в сердце вспыхнула надежда. Узкая дверь аптекарской лавки приоткрылась, и на пороге появилась (даже в темноте она узнала) изящная, щеголеватая фигура Каприно.
 Она стремительно преодолела несколько шагов, разделявших их, и протиснулась внутрь. Пока она обводила быстрым взглядом помещение, ученик аптекаря внимательно разглядывал ее.
 – Это надежный человек, – успокоил ее Каприно. – Он работает на меня.
 «Яд, – подумала Санчия с легкой дрожью, – или, возможно, тот самый белый порошок, который он дает своим проституткам».
 Каприно прикрыл дверь и требовательно протянул руку:
 – Кошелек!
 Нащупав под шалью мягкий кожаный мешочек, она кинула его в раскрытую ладонь и прижалась спиной к двери. Ее колени дрожали, так сильно, что она едва держалась на ногах.
 – Ты сегодня очень неповоротлива! – грубо бросил Каприно. – Мне надо было позволить этому жирному дураку схватить тебя. Смотри, в следующий раз я так и сделаю!
 Санчия с трудом перевела дыхание, стараясь, чтобы голос ее звучал ровно.
 – Другого раза не будет. Я никогда не пойду больше на это.
 – Пойдешь! – холодно ответил Каприно. – Ты сопротивляешься сейчас, но это пройдет. Ты забудешь про страх, когда тебе не на что будет купить хлеба. Ты не всегда такая неуклюжая и еще не раз сможешь проявить свою изумительную ловкость.
 – Я попытаюсь найти что-нибудь другое, – Санчия крепко обхватила себя руками. – Должно же найтись еще что-нибудь, кроме этого.
 – Ты так не думала, когда пришла ко мне, – Каприно открыл дверь. – Я не могу больше тратить время на тебя. У меня важное дело с Джулией. Постой здесь еще немного, а потом можешь идти к своему Джованни.
 Дверь резко захлопнулась за ним. «Он не выдал мне положенной доли из кошелька, – вяло подумала она. – При каждом удобном случае Каприно готов прикарманить даже эти жалкие крохи. Придется завтра разыскивать его и требовать свою часть. Вот тогда-то, наконец, ей удастся поесть. Каприно прав в том, что голод может и святого толкнуть на воровство».
 Но что хуже? Голод или отрубленные руки?
 Холодная волна ужаса снова окатила ее, когда ей вспомнилось случившееся. Два месяца назад она видела, как из тюрьмы Станке на улицу выбросили вора. Вместо рук у него торчали кровавые обрубки. С тех пор панический страх не покидал ее ни днем, ни ночью, преследуя даже во сне. Она снова и снова пыталась найти другой способ заработать деньги, чтобы прокормить себя и ребятишек, но все ее упорные старания не увенчались ничем. Другого пути у нее не было и вряд ли когда-нибудь появится.
 Она вновь будет вынуждена идти воровать, как и предсказывал Каприно. Он ошибался лишь в одном. Тот страх, в плену которого она сейчас находилась, – не минутная слабость.
 Она знала – этот ужас будет преследовать ее всегда.


* * *

 – Добрый вечер, благородные мессеры, чту за честь приветствовать вас. Я Гвидо Каприно. – Каприно стоял на пороге и, явно стараясь понравиться, вежливо улыбался двум мужчинам, сидящим за отполированным большим столом. – Очаровательная донна Джулия пригласила меня сюда, и я буду счастлив услужить вам. – Продолжая приветливо улыбаться, он в то же время внимательно разглядывал своих собеседников.
 «Старший из них, конечно же, и есть Лоренцо Вазаро», – решил Каприно, разглядывая высокие скулы и глубоко посаженные глаза, взгляд которых рассеянно скользил сейчас по записке Джулии.
 Интуиция Каприно позволяла ему почувствовать смутную опасность, исходившую от этого человека. Он был сухощав, безупречно элегантен в своем темном наряде и, несомненно, более опасен, чем его спутник.
 Каприно оглядел второго и еле заметно поморщился – такие люди с первого взгляда внушали ему антипатию. Хотя непредвзятому наблюдателю Лионелло Андреас мог бы показаться привлекательным. Он был воплощением мужественности. Шести футов росту, он отличался столь мощным сложением, что даже самая богатая одежда не могла бы придать ему изысканности и элегантности. Сейчас на нем были лишь серые штаны и белая рубашка – именно таким представлял его себе Каприно: воин-варвар, скорее отважный, чем умный. При нем не было никакого оружия, даже кинжала. Андреас был правителем Мандары. Но, сравнивая его с Вазаро, Каприно готов был держать пари, в чьих руках на самом деле находилась власть.
 – Входите, мессер Каприно, – Андреас поставил серебряный кубок перед собой на стол и взмахом руки указал на мягкое кресло перед окном. – Садитесь.
 «Высокомерный ублюдок, он даже не подумал встать, чтобы оказать мне внимание», – подумал Каприно, в то время как вежливая улыбка не сходила с его губ. Он пересек комнату, чтобы занять указанное ему место. Без сомнения, Андреас специально вел себя так небрежно, желая подчеркнуть разницу в их положении. Не мешало бы проучить его за это.
 Лоренцо Вазаро поднялся и неслышным шагом прошел к противоположной от окна стене. Он скрестил руки на груди и выжидательно посмотрел на Каприно.
 Оказавшись зажатым с двух сторон, Каприно по достоинству оценил ловкость этого маневра и решил начать переговоры. Он повернулся к Андреасу:
 – Я всегда готов услужить друзьям донны Джулии. Каковы ваши желания?
 – Мне нужен вор, – Андреас откинулся на спинку кресла и, прищурившись, принялся изучать собеседника.
 Каприно спокойно выдержал его взгляд, продолжая все так же улыбаться:
 – Мне доставит большое удовольствие найти для вас лучшего вора во Флоренции, ваша светлость. Уточните только, должен ли он быть просто вором или обладать еще какими-нибудь талантами? Быть может, вам требуются услуги наемного убийцы? У меня есть несколько подопечных, которые отличаются способностями в этом деле, правда, ни один из них не может сравниться с мессером Вазаро.
 Андреас напрягся:
 – Так ты знаешь Вазаро?
 – Как же я могу не знать его? – Каприно оставался сидеть в кресле, одна его рука покоилась на украшенной драгоценностями рукоятке кинжала. – Он, как яркая звезда на небесном своде, ослепляет всякого, кто смотрит на него. Разве это удивительно, что я узнал его?
 – Ты слышал, Лоренцо? – Андреас кинул удивленный взгляд на Вазаро, который продолжал смотреть на Каприно без всякого выражения. – Звезда – подумать только! Нет ли у тебя желания поблагодарить господина за любезность?
 – В этом нет нужды, – быстро заметил Каприно. – Просто я воздал должное тому, кто этого заслуживает. Было крайне глупо с моей стороны предполагать, что вы можете нуждаться в наемном убийце, когда у вас в услужении есть мессер Вазаро. А почему вам…
 – Как ты совершенно верно заметил, мне не нужен наемный убийца, – Андреас сделал нетерпеливый жест. – Мне нужен вор, стремительный и уверенный, как стрела, выпущенная из лука рукой мастера, и с пальцами такими же легкими, как крылья бабочки.
 – Во Флоренции много воров, – сказал Каприно раздумчиво. – И некоторые из них удостоились чести обучаться лично у меня.
 – Мне известно об этом. – Губы Андреаса изогнулись в циничной усмешке. – Нет сомнений и в том, что ты был домашним учителем и для тех, кто занимается тем же, чем когда-то занимался Лоренцо.
 Каприно усмехнулся.
 – Таких у меня было немного: один или два. Но найти по-настоящему талантливого наемного убийцу очень трудно – это редкий дар. Вор – другое дело. Это намного легче. Не столь выгодно, правда, но… – Он перевел разговор:
 – Как скоро вам понадобится вор, мессер Андреас?
 Андреас помолчал.
 – Ты знаешь и меня? – вкрадчиво спросил он. – Мое имя тоже светит, как звезда на небосклоне?
 Рука Каприно невольно сжала рукоятку кинжала. На лбу выступили капельки пота, когда он осознал, что допустил промах. Он всем телом ощущал опасность, исходящую от этих двоих. Глупая ошибка. Как он знал по своему опыту, воины, особенно кондотьеры, не отличались излишней утонченностью, которая больше всего привлекала Каприно. Но его первое впечатление об Андреасе как о грубом варваре оказалось ошибочным. В блестящих темных глазах повелителя Мандары светился ум, и как противник он мог быть очень опасен.
 Каприно нервно облизал пересохшие губы.
 – Отава о вас распространилась по всей Италии, мой господин. Знаменитые кондотьеры, подобные вам, должны ожидать, что их узнают и… – Каприно оборвал фразу. – Я не имел понятия о том, что ваш приезд должен остаться в тайне. Если вы хотите и дальше быть неузнанным, то это значит, что я никогда не видел вас в лицо, никогда не слышал звука вашего голоса, и даже имя ваше мне не знакомо.
 – А кто назвал тебе мое имя? – шелковым голосом спросил Андреас. – И по какому поводу? Я просил Джулию никому во Флоренции не говорить о моем приезде.
 – Но вы же понимаете, насколько беззаботными могут быть женщины, ваша светлость. Когда мадонна Джулия пригласила меня сюда, она назвала только ваше имя, и более ничего, но мне было достаточно и этого. Клянусь в этом, господин Андреас. Разве мадонна Джулия послала бы за мной, если бы я не умел хранить секреты?
 – Что ты об этом думаешь, Лоренцо? – спросил Андреас, не отводя взгляда от лица Каприно.
 Голос Вазаро был хриплым и таким же скрипучим, как деревянный фоб, который тащат по мостовой.
 – Он предаст, как только ему заплатят за это достаточно высокую цену. Может, стоит избавиться от него? – Лоренцо говорил таким небрежным тоном, словно речь шла о том, следует ли вылить остатки вина из кубка Андреаса.
 Каприно выпрямился в кресле, приготовившись к прыжку и держась за кинжал так, чтобы его можно было тут же пустить в ход…
 – Пожалуй, не стоит, – сказал Андреас. – Он знает не так много, чтобы навредить, а мне кажется, что будет слишком хлопотно искать другого подходящего человека.
 – Мудрое решение, – Каприно почувствовал, что опасность миновала. – Надо всегда думать о будущем. Итак, вернемся к нашему разговору о воре.
 – Как раз сейчас я обдумывал, какими качествами он должен обладать, – продолжал Андреас, глядя на свои тяжелые кожаные перчатки, лежащие на столе. – Он должен принадлежать мне.
 – Принадлежать? Как это?
 Длинные, крепкие пальцы Андреаса принялись теребить перчатку:
 – Он должен принадлежать мне телом и душой. Я не смогу позволить ему вернуться к тебе, чтобы ты продал мои секреты за более высокую цену. Я мог бы убрать его после того, как он выполнит задание, но мне не по нраву столь варварские методы. Я не привык так расплачиваться за хорошую работу.
 Каприно в задумчивости переводил взгляд с одного на другого. Человек, которому не по нраву варварские методы, не стал бы держать при себе много лет наемного убийцу. Вазаро поступил служить к Андреасу, когда кондотьер был еще семнадцатилетним юношей. Принадлежит ли Вазаро ему душой и телом, как он требует этого от вора? Что за отношения связывают демона и сатану?
 – Такого человека не так легко найти. Как я смогу…
 – Ты должен знать как, – Андреас вытащил кошелек из-за пояса и положил его на стол. – Используй все что угодно: алчность, страх, женщин. Мы все знаем, на что покупаются люди. Используй это.
 Каприно открыл мешочек и пересчитал дукаты:
 – Хорошая цена.
 – Слишком велика для мелкого вора, как ты понимаешь, но достаточна для того, кто должен стать моей душой.
 Каприно улыбнулся:
 – Уверен, что вы будете полностью удовлетворены. – Он помолчал. – Я могу взять это? – спросил он, закладывая кошелек за пояс. – Весьма горд тем, что именно мне вы доверили выполнение этого задания.
 – Я не могу доверить тебе ничего, Каприно. Я знаю, где искать тебя, если ты попытаешься скрыться от меня. Когда ты пришлешь мне вора, за которого я заплатил?
 – Не уверен, что… – Каприно встал и направился к двери. – Полагаю, что…
 – Завтра, – тон Андреаса не изменился, но в его улыбке появился опасный оттенок жестокости. – Не позже трех. Я нетерпеливый человек. – Он испытующе посмотрел на Каприно. – Ты уже кого-то имеешь в виду. Приведи его ко мне.
 – Но, мессер, я должен подумать хорошенько и взвесить все, – начал Каприно, но замолчал. «Как мог этот сукин сын так сразу раскусить меня?» – Вообще-то, я и в самом деле держу на примете кое-кого, кто мог бы справиться с вашим заданием, но есть некоторые сложности.
 – Это твое дело – преодолеть их.
 – Мне может понадобиться больше дукатов, чем содержится в этом кошельке, чтобы сделать это.
 Губы Андреаса сжались:
 – Я вовсе не собираюсь стать легкой добычей для удовлетворения чьей-то алчности. Неплохо было бы тебе не забывать об этом.
 Каприно чуть прикрыл веки, скрывая выражение глаз.
 – А я не хочу разориться, выполняя ваше задание. Я стою того, что запрашиваю.
 – Если я сейчас всажу ему кинжал между лопаток, завтра на улицах Флоренции появится другой Каприно, – произнес Вазаро, почти не меняя тона. – Но, может быть, он будет не таким жадным, Лион.
 Каприно почувствовал, как по телу прошла легкая дрожь, но продолжал держать себя в руках. Он кивнул:
 – Завтра, или послезавтра, или еще через день. Я не так глуп, чтобы считать, что незаменим. Но ваша светлость нетерпелив в исполнении своего желания, а я тот самый человек, который может помочь тотчас.
 Андреас молчал некоторое время, в течение которого страх не покидал Каприно. Затем кондотьер нетерпеливо взмахнул рукой:
 – Я хочу увидеть твоего негодяя с ловкими пальцами. Завтра.
 – Но это очень скоро. Я не могу… – Каприно снова остановился. Не стоило искушать судьбу еще,раз. – Как ваша светлость прикажет. Я переверну небо и землю, чтобы найти то, что вы желаете.
 – Я буду на пьяцца Сан-Микеле завтра в два часа с другим кошельком, в котором будет ровно столько же дукатов, сколько ты уже получил, – произнес Андреас. – Если твой вор сможет вытащить их у меня – кошелек твой. Если нет… – Он усмехнулся. – Это может обернуться для тебя не самым счастливым образом. Столь несчастливым, что тебя могут выудить из вод Арно. – Взмахом руки он отпустил Каприно. – Спокойной ночи. Лоренцо, нет ли у тебя желания проводить господина до дома?
 – Это не так далеко. Мой дом рядом с площадью. – Каприно быстро прошел к двери. – Спокойной ночи, господа. До завтра.
 Андреас насмешливо улыбнулся:
 – Составь ему компанию, Лоренцо. Улицы этого города слишком опасны для человека с кошельком, полным дукатов.
 «Андреас играет со мной», – понял Каприно и почувствовал прилив бешенства. У двери он обернулся, улыбаясь сквозь стиснутые зубы:
 – Вы проверяете, боюсь ли я мессера Лоренцо? Да, боюсь. Я не очень отважный человек. И не надо быть храбрецом, чтобы справиться с таким, как я. Так что нетрудно представить, кто задает тон сегодня ночью.
 Дверь с коротким стуком захлопнулась. Вздох облегчения вырвался из груди Каприно, и напряжение постепенно оставило его.
 Он расправил короткий алый плащ, загнул бархатный берет так, как ему больше всего нравилось, и начал спускаться по лестнице. Его внимание привлекла картина, висевшая внизу, – Венера во всей ее обнаженной красоте. Он окинул ее оценивающим взглядом. Живопись была свежей и выполнена на заказ, но Венера не отличалась особенной красотой – обстоятельство, которое не очень удивило его. Джулия никому и ничему в своем доме не позволяла затмевать ее собственное очарование.
 – Добрый вечер, Каприно, – Джулия Марцо, ласково улыбаясь, встречала его у подножия лестницы. – Все в порядке?
 Каприно откинул угол плаща, показывая кошелек за поясом.
 Она протянула вперед руку с открытой ладонью:
 – Одно удовольствие работать с тобой.
 – Завтра, – сказал он, пытаясь обойти ее.
 – Сейчас, – ее улыбка не дрогнула. – Иначе я скажу господину Андреасу, что ты и не собираешься выполнять свое обещание насчет вора и что ты со всех ног спешишь к городским воротам, чтобы удрать. Сомневаюсь, что в таком случае эти дукаты принесут тебе счастье.
 Он остановился и взглянул на нее. Он был уверен, что Джулия слышала каждое слово, сказанное в комнате Андреаса. Не только ее сверкающая красота послужила причиной того, что она так высоко поднялась от проститутки в одном из его многочисленных борделей до владелицы собственного. Джулия обладала железной хваткой и всегда умела добиться своего. Он неохотно развязал кошелек и выдавил из него пять дукатов в открытую ладонь.
 – В один прекрасный день, когда я потеряю терпение, я прикажу притащить тебя ко мне, – тихо произнес он со скрытой угрозой в голосе, – раздену донага, выставлю в одном из переулков и буду предлагать твою аппетитную плоть всем проходящим мимо. Как ты думаешь, твой любезный господин будет продолжать любить тебя после нескольких недель такого использования?
 – Тебе не стоит начинать войну со мной, – усмехнулась она. – Тебе не справиться, Каприно. У меня очень много влиятельных покровителей во Флоренции.
 – Как это животное наверху? – Каприно кивнул головой в сторону двери, из которой только что вышел. – У Андреаса нет власти здесь, во Флоренции. Он может править только в Мандаре.
 – Пока, – в голосе Джулии звучала уверенность. – Лион может править везде, где угодно. Такие мужчины, как он, – редкость.
 Каприно пристально взглянул на нее:
 – Святая мадонна, что я слышу?! Ты увлечена? Будь осторожней – в любовной войне нельзя выпускать оружия. Проститутка не имеет права увлекаться, она должна увлекать.
 – Он увлечен мною, – ответила она живо. – Два года он приезжает и останавливается только в моем доме. И никогда он не просит никакой другой женщины, только меня. – Встретив удивленный взгляд Каприно, она попыталась пожать плечами с безразличным видом:
 – Дело не в этом…
 – Я думаю, что это имеет значение для тебя. – Он изучающе посмотрел на нее. – И я пытаюсь понять, почему? У тебя неповторимый вкус. А этот человек кажется мне отвратительным.
 – Не тебе судить! Ты слишком увлекаешься хорошенькими мальчиками, чтобы оценить привлекательность настоящего мужчины, такого, как Лион.
 Он заложил кошелек за пояс и насмешливо ответил:
 – Он слишком груб, на мой изысканный вкус. Солдаты всегда так неотесаны. Но вот тебе еще пять дукатов, если ты сумеешь выведать, зачем нашему храброму кондотьеру понадобились услуга вора.
 Взгляд Джулии вернулся к двери наверху.
 – Я попытаюсь разузнать что-нибудь. Но он не из тех людей, которые распускают язык с женщинами.
 – Даже с прекрасной Джулией? – Он помолчал. – Семь дукатов. – И, открыв дверь, вышел на улицу.
 «Это был хороший вечер и хорошие сделки, – подумал он удовлетворенно. – Если прикинуть как следует, то на этом деле можно заработать еще кучу монет».
 Каприно повернул за угол и вместо того, чтобы двигаться к собственному дому на площади, направился к Виа Калимала, к печатной лавке Джованни Баллано.


* * *

 – Ты слишком быстро заплатил ему, – сказал Вазаро, как только закрылась дверь за спиной Каприно. – Я мог бы убедить его взять поменьше.
 Лион скривил губы:
 – Если Каприно приведет того, кто мне нужен, – это будет нашей самой выгодной сделкой.
 Лоренцо в раздумье покачал головой:
 – Ты веришь, что все получится так, как задумано?
 – Верю, – Лион вытянул ноги, положив их на край стола. – Мы уедем послезавтра в Солинари.
 – При условии, что вор, которого найдет Каприно, выдержит маленький экзамен.
 – Если нет, я отдам Каприно в твое полное распоряжение.
 Призрачная улыбка скользнула по губам Лоренцо:
 – Вряд ли ты сделаешь это.
 Лион вскинул брови:
 – По-твоему, я слишком добр, чтобы вверить Каприно твоему попечению?
 – Думаю, ты предпочтешь наказать его сам. – Взгляд Лоренцо встретился со взглядом Лиона. – Почему ты продолжаешь упорствовать, желая спасти мою душу, хотя я давным-давно потерял ее? Если быть точным, еще ребенком, когда мне было одиннадцать лет. Тогда я впервые убил человека. А что ты делал, когда тебе исполнилось одиннадцать, Лион?
 – Я следовал за стягом моего отца, наблюдая за тем, как его воины захватывают и грабят города. Впервые я убил человека, когда мне исполнилось тринадцать. – Он помолчал. – Но я не считаю, что погубил свою душу.
 – Да, но ты совершал убийства во имя славы и чести, – возразил Лоренцо. – А у наемников нет славы.
 – Убийство есть убийство.
 – Если ты на самом деле так считал, ты бы велел мне пойти за Каприно.
 – Возможно, я так и сделаю, – Лион улыбнулся.
 – Нет. Сделав это, ты должен будешь погрузиться в мир Каприно. И мой.
 – Это не твой мир. Теперь твой мир – это Мандара.
 – Потому что ты так приказываешь?
 – Потому что ты заслужил место в этом мире тринадцать лет назад.
 – Ножом наемного убийцы?
 – Который спас мне жизнь и отомстил за моего отца.
 – Слава и честь. – В скрипучем голосе Лоренцо прозвучала насмешка. – Ты заметил, как движется твоя мысль? Но боюсь, ты совершаешь серьезную ошибку. Тебе каким-то образом удалось сохранить идеалы давно прошедших дней. Однако рыцарство никогда не сможет восторжествовать в той стране, где процветаем я и Каприно.
 – Рыцарство? Мой бог! Ты с ума сошел, Лоренцо. Нет большего реалиста, чем я. Если и остался на свете хоть один рыцарь, то это скорее мой брат Марко.
 – Я согласен с тем, что твой брат до отвращения честен и благороден, но подозреваю, что и ты заразился той же болезнью.
 Лион собирался ответить, но Лоренцо остановил его движением руки:
 – Возможно, ты и в самом деле не исповедуешь никаких принципов, но зато обладаешь даром убеждения и умением привлечь к себе сердца. Вспомни, как в свое время ты уговорил меня принять твою сторону. И теперь у меня уже нет никакого желания возвращаться к тому, чтобы резать глотки самым известным богачам Неаполя.
 – Многих из них просто необходимо было убрать.
 – А я никогда не интересовался, заслуживали они этого или нет, – Лоренцо едва заметно улыбнулся – Убийство есть убийство.
 – Ради все святых, Лоренцо, перестань обращать мои же слова против меня. Почему ты не хочешь согласиться с тем, что теперь ты совсем не тот, каким был прежде.
 – Я был, есть и буду самим собой, и ничто не в силах изменить меня.
 – Боже! – Лион шумно выдохнул – И кто же ты есть, черт возьми твою сомневающуюся душу?
 Внезапно улыбка осветила узкое лицо Лоренцо:
 – Говорю тебе, у меня нет души. Я многого добился, но лишь одно для меня действительно важно.
 – И что это?
 – Я друг Лионелло Андреаса, – мягко ответил Лоренцо. Лион посмотрел на него с изумлением.
 – У меня такое ощущение, что ты опять издеваешься надо мной.
 Лоренцо нахмурился.
 – Конечно, – сказал он едко. – Как может человек, не имеющий души, знать о том, что такое дружба? Я вполне понимаю твои сомнения, ведь я достаточно предусмотрителен, хорошо изучил тебя за последние тринадцать лет.
 Лион снова тихо вздохнул:
 – Лоренцо, когда-нибудь я…
 – Мой господин, время уже позднее, – улыбающаяся Джулия Марцо появилась в дверях. – Если ты позволишь, я покажу мессеру Вазаро его комнату. Нужен ли ему кто-нибудь для времяпрепровождения? У меня есть сладкая маленькая сицилианская девочка, которая способна доставить много удовольствия.
 Лион вопросительно взглянул на друга.
 Лоренцо покачал головой:
 – Не сегодня.
 – Нельзя пропускать ни одной ночи, – наставительно сказал Лион. – Я боюсь, что ты начинаешь склоняться к монашеству. Раньше ты себя так не вел.
 – Я уже старый человек. Мне сорок четыре года. Возможно, я начинаю терять свою мужскую силу, – уклончиво сказал Лоренцо, поворачиваясь к двери. – Книги меня больше возбуждают, чем эти пылающие цветы. Только не думай, что я каким-то образом собираюсь мешать тебе проказничать в саду Венеры.
 – Напрасно ты лишаешь себя такого удовольствия, – Лион перевел взгляд с обнаженных плеч Джулии на ее полные груди. – Впрочем, дело твое. Приятных снов, Лоренцо.
 Когда Джулия вернулась несколько минут спустя, Лион все еще сидел на прежнем месте и в прежней позе: ноги закинуты на стол, взгляд неподвижно замер на кубке с вином.
 – Странный человек этот Вазаро. – Джулия закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. – Ты не боишься считать его своим другом? Каприно сказал, что Вазаро…
 – Не хуже любого из нас, – перебил ее Лион. – Мы живем во времена насилия, когда мужчина должен быть жестоким, чтобы выжить и сохранить то, что принадлежит ему.
 – Или забрать то, что принадлежит другому, – продолжала Джулия. – Именно для этого тебе и нужен вор?
 Его взгляд задержался на ее лице:
 – Я не люблю, когда мне задают вопросы, Джулия. – Он улыбнулся. – Твои прелестные губки предназначены совсем для другого. Сними одежду, дорогая.
 При этих словах Джулия почувствовала, как у нее внутри все сжалось. Она задышала чаще и задрожала, но ничуть не удивилась своей реакции. Так у нее было всегда с Лионом, начиная с первого же его визита – два года назад. Каприно был прав, уверяя, что Лион вовсе не красавец. Кое-кто мог бы даже назвать его уродливым. Черты его лица были словно высечены из камня, причем скорее смелыми ударами топора, чем осторожными движениями резчика. У Него были широкие скулы, черные брови сходились над темными, как ночь, глазами, в которых очень редко можно было прочесть какие-либо чувства, кроме настороженности и цинизма. Его губы были хорошей формы, но они скрывали в себе намек на чувственность и жестокость. Темные волосы оставались всегда примятыми, как в те времена, когда он носил солдатский шлем. Движения его тела, хоть и гибкого, были полностью лишены утонченности и фации.
 Несмотря на то, что он лежал в ленивой и расслабленной позе, свободная рубашка не могла скрыть его мускулистые плечи, а под серыми штанами обрисовывались мощные, словно стволы дерева, бедра и крепкие икры.
 «Сила», – осознала с удивлением Джулия. Не только физическая мощь, которой был наделен Лион Андреас, и не только власть, принадлежавшая ему, но и присущая ему внутренняя сила и энергия отличали его от других мужчин, во всяком случае от тех, которых она встречала раньше. Его интерес к жизни, к тому, что происходило вокруг, был таким сильным, его переходы от одной крайности к другой, от добра ко злу столь стремительны, как ни у кого из тех, кого ей доводилось знать.
 – Мое нетерпение достигло предела. Мне что, уже надо просить?
 – Ты никогда не просишь. – Она прошла через всю комнату к нему, расстегивая на ходу жемчужную повязку, придерживавшую ее пышные волосы. – Ты только берешь и берешь. – Она положила жемчуг на стол за его спиной. Ее ладонь прошлась по его бедрам, и она почувствовала, как мускулы напряглись при ее прикосновении. – До тех пор, пока я не смогу шевельнуть и мизинчиком.
 – Это слишком жестоко. – Он поднял ее ладонь со своих бедер и прижал ее к губам. – Меня удивляет, что ты все еще хочешь меня, несмотря на то, что я так дурно обращаюсь с тобой. – Его язык скользнул по чувствительным местам ее ладони. – Ты всегда пахнешь розами. Когда я вдали от тебя, я всегда вспоминаю…
 – Когда ты находишься между ног твоей очередной проститутки? Ты приезжаешь во Флоренцию только два или три раза в год. Кто дарит тебе радость, когда нет меня?
 Он поднял темные, чуть сузившиеся глаза.
 – Возможно, подобно Лоренцо, я нахожу утешение в Плутархе и Аристотеле.
 Она через силу улыбнулась.
 – Кто угодно, но только не ты. Ты слишком страстный. Сомневаюсь, что ты можешь обойтись без женщины даже неделю. Ты держишь проститутку в Мандаре, чтобы она обслуживала тебя? Я знаю, что… – Она остановилась, почувствовав, как он зубами сжал ее ладонь как раз настолько, чтобы, не причинив боли, вызвать дрожь возбуждения.
 Большая рука Лиона бережно закрыла ей рот.
 – Пусть в моей жизни существуют другие женщины, какое это имеет значение? – Его пальцы скользнули по впадине, где быстро билось ее сердце. – Я ведь никогда не спрашиваю тебя, скольких мужчин ты обслужила, пока меня не было здесь. – Пальцы Лиона нежно ласкали ее грудь, открывавшуюся в вырезе платья. – Самое важное, что мы сейчас вместе. – Внезапно он резким движением придвинулся к ней, прижался губами к ее упругому соску, иона почувствовала, как его теплый язык бережно скользнул по разбухшему бугорку.
 – Лион, – она прижалась к нему, ее пальцы скользнули по его волосам, – я хочу поехать с тобой в Мандару.
 Он быстро поднял голову, его глаза ответили: «Нет».
 Глупо было обращаться с такой просьбой. Это вырвалось у нее невольно, ведь она заранее знала, что ее слова вызовут лишь недовольство. Джулия догадывалась, что каким-то образом это связано с весьма ревнивой женщиной. Лион никогда не брал ее в Мандару. Он даже никогда не заговаривал с ней о той, другой жизни, за пределами этого города.
 – Я пошутила, – сказала она быстро и дразняще провела высокой грудью по его губам. – С какой стати мне терять Флоренцию, где мне так хорошо живется? Здесь у меня есть все, что я захочу: деньги, драгоценности. А мужчины, в общем, мало отличаются друг от друга.
 – Да, это верно. – Лион расслабился. – Зато Джулия одна, – сказал он нежно. – Божественная Джулия. – Он поднял ее на руки и понес на кровать. – Пьянящая Джулия.
 Она видела, как нарастает его возбуждение. Мужская плоть затвердела и выпирала из туго облегающих его штанов. Ответное возбуждение охватило и ее:
 – Пьянящая?
 – И сегодня я настроился проверить твою нежность. – Лион улыбнулся, сидя на кровати, вытянул ноги и посадил ее на колени перед собой. – Ведь ты собираешься быть пьянящей и сегодняшней ночью, не так ли, дорогая?
 Сегодняшней ночью, завтра, может, еще несколько дней. И никогда больше. Но какое это имеет значение, раз он сейчас рядом. Ее рука двигалась медленно, лаская его сильное тело, сквозь упавшие"на лицо пряди волос она с нежностью смотрела на него. Он задыхался от возбуждения, чувства переполняли его, и это давало ей ощущение власти. В таких случаях Лион становился диким, сильным и страстным, как сатир, и таким же ненасытным. А Джулия теряла голову от любви.
 – Да, – прошептала она. – Я собираюсь быть пьянящей, мой дорогой.


* * *

 – Мне кажется, что ты не совсем понимаешь, моя очаровательная Санчия, – нежно произнес Каприно. – У тебя нет выбора. Ты должна пойти на площадь и освободить господина от его кошелька. Затем ты принесешь кошелек мне, и тогда я поверю, что ты заслуживаешь вознаграждения. Ты сделаешь это, или тебе уже никогда не будет позволено украсть ни одного кошелька во Флоренции.
 – Но почему я? – растерянно спросила Санчия. – Я тебе уже говорила сегодня, что не хочу…
 – Это особое задание.
 – И так сразу я не могу… – Она прервала сама себя на полуслове, увидев, как изменился его взгляд. Санчия быстро взглянула на дверь лавки в нише, за ее спиной. Джованни не должен был знать, что она встречалась с Каприно. Только благодаря тому, что Джованни приступил к третьему кувшину с вином за сегодняшний вечер и, к счастью, не мог заметить ее отсутствия, она и смогла незаметно выскользнуть за дверь, когда появился Каприно.
 – Ты же знаешь, я не могу оставить лавку днем. Джованни начнет спрашивать.
 – А ты солги, – усмехнулся Каприно. – Тебе это доводилось делать и раньше.
 – Я очень редко обманываю его, – ответила Санчия. Иногда, для спасения, она была вынуждена лгать. Но Санчия убедилась, что ложь, приправленная правдой, выглядит намного убедительнее. – К этому способу нельзя прибегать до бесконечности. Только в особых случаях.
 – Это и есть тот самый особый случай. Вспомни, как три года назад ты сама пришла ко мне и умоляла взять тебя на Обучение. Только от доброты сердца я согласился и сделал тебя лучшей воровкой во всей Флоренции. А что я прошу взамен? Ничего.
 – Две трети от каждого украденного кошелька ты считаешь ничем?
 – Я бы мог потребовать все, а прошу всего лишь несколько дукатов.
 «Ты не просишь, ты просто забираешь их», – подумала Санчия устало. У нее не было другого выбора. Приходилось уступать его требованиям. Во Флоренции не было ни одной проститутки, ни одного вора и убийцы, которые бы не платили дань Каприно.
 – Я никогда не пыталась ничего утаить, Каприно.
 – Я знаю. Такой честный ребенок! Это согревает мое сердце. – Он приблизился к ней еще на один шаг. – А как поживают три твоих маленьких друга? Я слышал, что Бартоломео достиг большого мастерства, помогая тебе в лавке Джованни. Сколько ему сейчас лет?
 – Десять, – ответила она с беспокойством.
 – А Элизабет? Я видел ее несколько дней назад. Какая милая девушка: золотые волосы и белая нежная кожа. Ей, должно быть, уже исполнилось пятнадцать?
 – Четырнадцать, – возразила Санчия.
 – Достаточно взрослая, – произнес Каприно. – Корда ты собираешься отправить ее ко мне? Это лучшая дорога, которую она может выбрать в жизни, ничего более подходящего ты для нее все равно не найдешь.
 Панический ужас, охвативший Санчию, сменился гневом:
 – Держись от нее подальше, Каприно.
 – Что я вижу? Сколько огня, сколько страсти! – Он внимательно оглядел Санчию. – Ты выглядишь весьма недурно. Немного краски на щеки, чуть-чуть нарастить мяса на твоих костях, и я мог бы воспользоваться и твоими услугами тоже. – С недовольной гримасой он поднес щеголеватый кружевной платок к носу. – Только сначала тебя надо выкупать как следует и побрызгать благовониями.
 – Ты уже и так пользуешься моими услугами. – Ее ресницы скрыли выражение глаз. – Я ворую для тебя.
 – Только для того, чтобы прокормить свой выводок, который тебе так дорог.
 – Тебе тоже вполне хватает.
 – Ты же знаешь, что мне никогда не хватает. Я очень жадный человек. Неужели ты не поняла этого до сих пор, Санчия? – Он нежно улыбнулся. – Отдай мне Элизабет, и я буду делиться с тобой дукатами, которые получу за нее. Я даже, может быть, смогу уговорить Джулию Марцо взять ее к себе. Твоя Элизабет станет любовницей богатого и знатного господина. Прекрасная еда, хорошее окружение…
 – Нет, – повторила Санчия, но, увидев, что брови Каприно нахмурились, попыталась успокоить его:
 – Еще нет. Может быть, на будущий год.
 – Почему не теперь? – в голосе Каприно прозвучала легкая угроза. – Меня огорчает, что ты проявляешь такую неблагодарность в ответ на мою доброту. Сначала ты отказываешься оказать мне небольшую услугу и пойти завтра на площадь, теперь ты пытаешься спрятать от меня эту сладкую девочку и вступаешь в бесполезные пререкания.
 – Я украду кошелек, – перебила его Санчия. И, увидев удовлетворение, проскользнувшее по лицу Каприно, с отчаянием подумала, что он снова добился того, чего хотел. Ему всякий раз удавалось заставить Санчию идти воровать, угрожая тем, что он приберет Элизабет к своим рукам. А что еще она могла предпринять? Каприно всегда получал, что ему нужно, – либо обманом, либо силой, либо коварством. «И пока что он пускал в ход только угрозы», – подумала она с облегчением.
 – Но почему тебе нужен именно этот кошелек? А если я увижу более легкую добычу?
 Каприно покачал головой.
 – Это будет тот человек, на которого я тебе укажу. А почему – для тебя не имеет значения. – Он повернулся, чтобы уйти. – Итак, на площади, в два часа. Не опаздывай. – Он посмотрел на нее через плечо. – Если я не получу кошелек… я потребую… компенсацию. Ты поняла, Санчия?
 – Поняла, – дрожь прошла по ее телу, когда она встретила его взгляд. – Ты получишь кошелек.
 – Вот это другое дело. Люблю послушных девочек!
 Через секунду его фигуру поглотила тьма. Только после этого Санчия, наконец, перевела дыхание.
 Боже! Как она сражалась! Но при этом она понимала, что Каприно лишь на какое-то время оставил в покое Элизабет, на которую имел определенные виды. Ничто не в состоянии помешать этому человеку добиться своего, особенно если речь идет о будущих доходах. Единственное, что она может, – оттянуть неизбежное еще на некоторое время.
 Она стояла, глядя в темноту, в которой исчез Каприно, и ее одолевали невеселые мысли. Что-то надо было придумать с Элизабет, которая становилась слишком миловидной, чтобы Санчия была в состоянии защитить ее. В последнее время она часто ловила взгляды, которые бросал на девушку старый Джованни. В них таилось то же вожделение, которое обрушилось в свое время на мать Санчии. Вскоре он наверняка покусится и на Элизабет, если до того времени ее не утащит в один из своих борделей Каприно. Существовал только один способ разрешить опасения Санчии, но он требовал столько дукатов, сколько она не могла заработать, получая свою долю из кошельков, которые передавала Каприно. Возможно, если бы она находила способы почаще отлучаться из лавки…
 Она вздрогнула от грохота упавшего горшка. Вслед за грохотом послышался рев Джованни:
 – Санчия! Где тебя дьявол носит?
 Она тотчас же взяла себя в руки и распахнула дверь:
 – Я только вышла подышать воздухом. Здесь так… – не договорив, она с ужасом и отчаянием посмотрела на разгром, учиненный в комнате. Разбитый кувшин лежал на письменном столе, и Джованни тщетно пытался рукавом промокнуть красное вино, которое пролилось на два пергаментных листа, лежавших перед ним.
 – Нет! – Санчия бросилась бегом через всю комнату и взглянула на первый лист. Он был безнадежно испорчен, чернила расплылись по пергаменту. Она осторожно передвинула его, чтобы вытащить нижний. На том еще кое-что можно было разобрать. Хотя вино просочилось и на него.
 – Ты все испортил!
 – Исправишь! – пробормотал Джованни, покачивая седой всклокоченной головой. – Я должен отнести работу только завтра после обеда. – Он повернулся и пошел нетвердым шагом в комнату, находившуюся в задней части лавки. – Спать… А ты пока исправь все.
 «Да, я смогу исправить, – подумала Санчия с привычным раздражением, – но ведь на это уйдет ночь и все утро завтрашнего дня. Надо поблагодарить всех святых, что Бартоломео аккуратно уносил в кабинет каждый лист, как только заканчивал переписывать его, иначе бы не миновать беды!» Он только что закончил два последних листа, оставив их, чтобы перечитать завтра с утра. Несчастье могло быть еще худшим. Мессер Рудольфе хоть и купец, но много занимается наукой, и он разгневался бы, увидев, что оригинал «Convivio» загублен. Он все еще придерживался старой манеры и снимал копии для своей библиотеки, не обращаясь к помощи замечательных печатных станков. Ему по-прежнему нравилось давать заказы на переписывание полюбившихся книг, как это было принято в среде образованных людей. И теперь ей предстояло не только переписать страницы, принадлежавшие Рудольфо, но и начать новые, которые она приготовила для сегодняшней ночи. Она и Бартоломео для ускорения дела разделили работу пополам и выполняли каждый свою часть. Сегодня ночью ей предстоит выполнить точную копию оригинала.
 – Я сейчас вытру стол.
 Санчия повернулась и увидела Пьеро, появившегося в дверях маленькой кладовки. Он прикрывал глаза тыльной стороной ладони и выглядел таким трогательно взъерошенным и пушистым, что казался еще меньше своих лет. Она почувствовала прилив нежности, и внезапно мир перестал видеться таким ужасным и отвратительным. Конечно, в жизни много грязи, много всего безобразного. Но ведь это не все. В этом мире еще существовали дети, подобные Пьеро, и замечательные слова в свитках, что она переписывала, и, возможно, множество других чудесных вещей, о которых она не имела представления и о которых даже не слышала.
 – Возвращайся на свой соломенный тюфяк и спи, – сказала она нежно. – Я справлюсь сама.
 Он покачал головкой и принялся собирать осколки глиняного горшка. Его маленькое крепкое тельце чуть покачивалось. «Он еще не проснулся как следует», – тепло подумала Санчия, зная, что он упрямо будет стараться помочь ей. Да, в этом мире существовали такие вещи, о которых люди, подобные Каприно и Джованни, не имели представления: дружба и любовь.
 – Я разбужу Бартоломео. – Пьеро понес черепки от горшка к плетеной корзине в другом конце комнаты. – Ему уже пора садиться переписывать.
 Санчия покачала головой:
 – Бартоломео лег всего час назад.
 – А ты вообще еще не ложилась, – ответил Пьеро. – Я разбужу его. – И он исчез в каморке, где спали все четверо.
 Минуту спустя Санчия услышала сонное ворчание Бартоломео и голосок Пьеро:
 – Нет, я все равно не дам тебе спать. Надо помочь Санчии.
 Санчия улыбнулась. Несмотря на свой возраст, Пьеро никогда не отступал от того, что наметил сделать. Ее улыбка поблекла, когда она вспомнила, что Пьеро удалось выжить только благодаря своему упорству, когда мать бросила его прямо на улице и ушла в один из борделей Каприно. Наверное, с неделю Пьеро жил как маленький зверек, пока Санчия не наткнулась на него на пьяцца дель Синьориа. Это произошло два года назад.
 Позевывающий Бартоломео появился в дверях:
 – Санчия! Я не… – но увидев, что произошло, он сразу же проснулся:
 – Боже, тебе удалось спасти хоть что-нибудь?
 Санчия покачала головой:
 – Оба листа придется переписывать.
 Бартоломео посмотрел на дверь, которая вела в комнату Джованни. Оттуда раздавался храп.
 – В третий раз за месяц. Вскоре ни один человек не решится дать ему заказ. Мессер Арколо выполняет работу лучше и не пьет, как свинья. – Его взгляд с гордостью перешел на печатный станок, который, словно огромный деревянный кузнечик, возвышался в комнате. – Джованни не способен научиться управляться со станком. Для него это бесполезная трата времени.
 – Зато ты стал настоящим мастером в этом деле, – с восхищением заметила Санчия. – Дни и ночи напролет ты проводишь за этим станком, и он послушен тебе, как живое существо.
 Пьеро дернул Бартоломео за шерстяную рубашку:
 – Садись, пиши.
 – Да перестань же теребить меня, – Бартоломео, нахмурившись, взглянул на Пьеро. – Могу я по крайней мере умыться, чтобы окончательно прогнать сон?
 Пьеро покачал головой:
 – Санчии нужна помощь. Она устала. Ей надо немного поспать.
 – Боюсь, что поспать мне сегодня не удастся. – Она протянула Бартоломео один лист, на котором хоть и с трудом, но можно было разобрать буквы. – Если ты возьмешься его переписывать, то я начну другой, чтобы успеть закончить к утру.
 Бартоломео быстро кивнул, взглянув на лист. Его сонливость мгновенно исчезла, а глаза вспыхнули от удовольствия, стоило ему представить себе, как он возьмет в руки тонко очиненное перо и начнет выводить изящные буквы.
 – Да, я успею сделать это, – пробормотал он, мысленно уже погрузившись в работу и едва замечая окружающее.
 Пьеро к этому времени закончил вытирать стол и двинулся по комнате, приводя все в порядок.
 Санчия прошла в кабинет, вытащила из стопки один лист роскошного пергамента, вернулась к письменному столу и села. Взглянув на испорченный текст, она тотчас же отодвинула его. Это не поможет. Буквы, размытые вином, слились в одно пятно. Какое счастье, что неделю назад, когда Джованни получил новый заказ, она успела прочитать рукопись. Это был третий «Convivio» за этот год, который им давали для переписывания. Но в последнем экземпляре она заметила некоторые отличия от первых двух. Свой трактат Рудольфе получил от монахов францисканского монастыря, и переписчик, который снимал копию с работы Данте, самонадеянно выпустил несколько предложений и дописал другие. Было бы глупо думать, что такой образованный человек, как мессер Рудольфе, не вчитывался в листы, прежде чем решился переписывать их. Видимо, у него были веские основания сохранить все, как есть.
 Пьеро протопал по полу, сел у кресла и приник головой к ее коленям. Санчия рассеянным движением взъерошила ему волосы, пытаясь избавиться от беспокойных мыслей.
 Что, если она не выполнит работу вовремя? Что, если она вообще не сможет ничего вспомнить? Девушка сделала глубокий вдох и постаралась успокоиться. С чего это она взяла, что память подведет ее? Еще совсем маленькой она была способна запоминать все увиденное до мельчайших деталей. Безусловно, ее способность не могла исчезнуть ни с того ни с сего именно сейчас, когда это так нужно. Господь не всегда милостив, но и не настолько жесток, чтобы отобрать свой драгоценный дар.
 Санчия закрыла глаза и расслабилась, ощущая, как память возвращает увиденное. И это произошло. Лист появился перед ней со всеми умышленными неточностями. «Надо вознести благодарность Святой Деве Марии», – подумала Санчия с облегчением.
 Ее губы приоткрылись, и перо быстро побежало по пергаменту.




 2


 – Ты опоздала! – укоризненно сказал Каприно, стоявший в тени аркады, которая окружала площадь. – Я велел тебе прийти в два часа.
 – Теперь уже ничего не изменишь, – задыхаясь, проговорила Санчия. – Произошло непредвиденное, и мы должны были кое-что доделать. Мы закончили только час назад, а потом мне пришлось ждать, когда Джованни уйдет, чтобы взять…
 Каприно нетерпеливым движением руки прервал поток слов.
 – Вон он! – И кивком головы указал в сторону толпы на площади. – Высокий мужчина в бархатном плаще винного цвета, который слушает бродячего рассказчика.
 Санчия проследовала взглядом в ту сторону, куда указывал Каприно, к мужчине, стоявшему у помоста. «Не просто высокий, а огромный, настоящий гигант», – подумала она мрачно.
 Надменность в манере держаться и уверенность в себе обличали в нем человека, привыкшего к беспрекословному подчинению и готового жестоко наказать провинившегося. Если ему удастся схватить ее, расправа будет короткой и жесткой, мелькнуло в голове у Санчии. Однако она слишком устала, чтобы беспокоиться об этом. Санчия не спала уже почти двое суток, и сейчас ей хотелось только одного: поскорее справиться с порученным делом. Леденящий страх не сковывал сегодня ее движений, и ей было даже приятно думать о том, что этот надменный незнакомец в богатой одежде лишится своих дукатов.
 – Пора, – Каприно легонько подтолкнул ее.
 Она накинула шаль на голову, прикрывая лицо, и заторопилась к помосту, сидя на котором Лука Брезаль рассказывал истории, аккомпанируя себе на лире. Она уже слышала Луку и не считала его талантливым рассказчиком. Она бы предпочла, чтобы на его месте сейчас был Пико Фаллоне. Пико сумел бы сильнее увлечь слушателей своим рассказом, и это облегчило бы ей задачу – как можно ближе подобраться к гиганту и запустить руку ему под плащ.
 Капля дождя ударила ее по лицу, и она подняла глаза к внезапно потемневшему небу. «Нет, только не сейчас», – взмолилась она. Если дождь пойдет всерьез, люди, толпящиеся на площади, побегут в укрытие, и тогда ей придется следовать за незнакомцем в бархатном плаще до тех пор, пока она не сумеет незаметно вытащить кошелек.
 Другая капля попала на руку, и Санчия встревоженно взглянула на гиганта. Его внимание пока еще было обращено на рассказчика. Но кто знает, как долго он собирался задерживаться на одном месте. Она ускорила шаги и как тень растворилась в толпе, окружавшей настил.


* * *

 В ноздри Лиону ударил отвратительный запах.
 «Чеснок, – подумал он, – протухшая рыба и еще какая-то дрянь».
 Он осмотрел толпу, пытаясь определить, откуда исходит эта вонь. Всех мужчин, окружавших помост, он уже изучил, стараясь угадать, кого из них подослал Каприно. Из вновь подошедших была только тоненькая женщина, одетая в поношенное серое платье. Такая же потрепанная шерстяная шаль покрывала ей голову. Она уже уходила прочь, торопливыми шагами пересекая площадь. С ее исчезновением уменьшился и запах, так что Лион смог перевести дыхание. Боже! С него достаточно! Он не собирался больше стоять под дождем и ждать, когда Каприно представит ему своего ловкого вора.
 – Дело сделано, – проговорил Лоренцо, стоявший неподалеку от Лиона. Он наблюдал за происходящим со стороны, прячась в толпе. И добавил чуть громче:
 – Самая лучшая кража их тех, которые мне когда-либо доводилось видеть.
 – Что? – Лион, нахмурившись, посмотрел на него. – Не было никакой… – Он оборвал фразу на полуслове, когда взглянул на пояс. Кошелек исчез. Только несколько ниточек осталось висеть на том месте, где он находился. – Иисусе! – его взгляд обежал площадь. – Кто?
 – Хорошенькая женщина, которая выглядела как нищенка и пахла, словно разложившийся труп. – Лоренцо кивнул в сторону аркады. – Она исчезла за этими колоннами, и, держу пари, ты сможешь обнаружить там и притаившегося Каприно, который пересчитывает сейчас твои дукаты.
 Лион двинулся к колоннам.
 – Женщина! – пробормотал он. – Я не ожидал, что может появиться женщина. Как она выглядит?
 Лоренцо зашагал рядом с ним:
 – Очень хорошенькая.
 – Женщина… Интересно придумано. Охрана во дворце тоже не подумает, что им следует опасаться женщины.
 – Особенно такой, которая пахнет, как протухшая форель. Сомневаюсь, что такая смогла бы соблазнить даже торговца рыбой.
 – Дело теперь выглядит гораздо проще, чем… – Лион замолчал, поскольку Каприно вышел из-за колонны и двинулся им навстречу.
 С самодовольной улыбкой на губах Каприно держал кошелек Лиона.
 – Вы удовлетворены?
 – Где эта женщина? – Лион заглянул в тень аркады.
 – Ушла. Я позволил Санчии вернуться в лавку, чтобы иметь возможность выслушать ваше решение. Не было смысла задерживать ее. Если вы сочтете, что женщина не подходит для вашей работы…
 – Она, может быть, и отвечает требованиям, – медленно произнес Лион, – если она при этом достаточно послушна.
 Веки Каприно опустились, чтобы скрыть внезапный блеск, мелькнувший в глазах:
 – Как вы могли бы и сами убедиться, женщины всегда достаточно послушны. Неужели вы думаете, что я забыл о втором условии? Санчия – рабыня, какой была и ее мать. Вы можете выкупить ее и заставить делать все, что пожелаете. – Он победно улыбнулся. – И она никогда не доставит вам беспокойства тем, что убежит назад, чтобы пожаловаться кому-то или поведать о ваших делах.
 – Невольница, – повторил Лион. В его родном городе рабство было запрещено, но здесь, как и в других местах Италии, имелось много рабов, привезенных из Турции, Испании и с Балкан. – Она у тебя в услужении?
 Каприно покачал головой:
 – Она принадлежит Джованни Баллано, который держит книгопечатную лавку на Виз Калимала.
 – И который к тому же посылает ее воровать для него?
 Каприно снова отрицательно покачал головой:
 – Он ничего не знает об этом. Джованни – безмозглый пьяница, который вскоре потеряет и свою лавку, и всю свою собственность. Ему необходима помощь Санчии, но дайте ему кувшин хорошего вина и несколько дукатов, и вы сможете уговорить его уступить ее вам.
 – Еще золота? – сухо переспросил Лион. – Эта воровка обойдется мне недешево.
 – Я нашел то, что вы просили, – ответил Каприно, – и на этом моя миссия закончена. Вряд ли вы можете ожидать, что я выложу свои деньги за эту девчонку. – Внезапно какая-то мысль промелькнула в его глазах. – Тем не менее по доброте сердечной я готов вернуть половину дукатов из этого кошелька, если вы купите Санчию.
 Глаза Лиона сузились:
 – В самом деле? Откуда такая щедрость? С чего это тебе так захотелось, чтобы мы купили эту маленькую воровку?
 – Меня бы вполне устроило, если бы вы увезли ее подальше от Флоренции. У меня тоже есть свои собственные секреты, мой господин. Так вы согласны?
 Лион посмотрел на него долгим взглядом, потом медленно произнес:
 – Если Баллано согласится продать ее нам, я беру твою воровку. – Он взял кошелек из рук Каприно. – Приходи к Джулии завтра утром, и я верну тебе половину золота.
 – Вы не доверяете мне?
 Губы Лиона скривились в циничной усмешке:
 – Доверять? Тебе? – И повернувшись, он зашагал через площадь.
 Лоренцо последовал за ним.
 – Ты собираешься повидаться с Баллано прямо сейчас?
 Лион кивнул:
 – Мы и так потеряли слишком много времени напрасно. Я хочу быть в Солинари в четверг.
 – Ты думаешь, что Дамари может перевезти статуэтку?
 – Кто знает, что надумает этот ублюдок! Он редко делает что-нибудь без особых на то оснований.
 – Он ненавидит тебя, – заметил Лоренцо. – И что бы ты ни делал, это вызывает у него зависть.
 – Он все равно ничего не добьется. Танцующий Ветер – мой, и я никому не позволю отбирать у меня то, что принадлежит мне по праву.
 Лоренцо остановился у небольшой траттории, расположенной за аркадой.
 – Я подожду тебя здесь. – Он удобно устроился за столом и принялся перелистывать маленький томик, который вынул из складок плаща. – Ты слишком злишься из-за всей этой истории, и у меня нет никакого желания наблюдать за тем, как ты будешь торговаться с лавочником.
 – Я понимаю тебя, – иронически согласился Лион. – Приятнее проводить время в обществе древних философов.
 – Совершенно верно, – Лоренцо уткнулся в книгу. – Во всяком случае, философия древних – это то, что занимает меня уже много лет. А ты ступай и заверши свою сделку.
 Лион покачал головой, и слабая улыбка появилась у него на губах:
 – Как прикажешь. – Он повернулся и пошел прочь по направлению к Виз Калимала.


* * *

 Дождь усилился, когда Санчия вернулась в лавку.
 Беспокойно нахмуренные брови Элизабет, которая встретила Санчию в дверях, портили обычно безмятежно прекрасное лицо девушки.
 – Джованни еще не вернулся. – Она увлекла Санчию внутрь. – Ты промокла насквозь. Простудишься. Выпей немного вина, чтобы согреться.
 Санчия покачала головой:
 – Не сейчас. Я хочу спать. – Она тяжело прошла через всю лавку к дверям кладовки, прилегла на соломенный тюфяк и натянула на себя ветхое стеганое одеяло.
 – Разбуди меня, когда появится Джованни. А где Пьеро и Бартоломео?
 – Джованни послал их в винную лавку еще за одним кувшином.
 Элизабет заботливо принялась подтыкать одеяло вокруг Санчии.
 – Спи. Я попытаюсь задержать Джованни, пока ты не проснешься.
 Веки Санчии стали такими тяжелыми, что, казалось, ничто на свете не заставит ее вновь поднять их. Ей необходимо поспать, хотя бы недолго, пусть несколько драгоценных минут.
 Конечно, Элизабет будет охранять ее сон, но девочка такая мягкая и добрая, разве она сможет удержать Джованни, когда он придет будить Санчию. Если мессеру Рудольфе понравится то, как она выполнила работу, Джованни уже сейчас принесет новые листы и засадит их всех за переписку.
 "Мессер Рудольфе, конечно же, останется доволен, – подумала она с легкой гордостью. – И я, и Бартоломео самым замечательным образом скопировали «Convivio».
 В самом деле, это прекрасная работа…
 – Нет, ее нельзя будить. Зачем вам нужна Санчия? – Панические нотки в голосе Элизабет сразу развеяли тяжелое облако сна, в который уже начала погружаться Санчия.
 «Что-то случилось», – подумала она сквозь дремоту, пытаясь сбросить с себя оцепенение. Это удалось ей с большим трудом. В конце концов она заставила себя приоткрыть глаза и взглянуть на человека, стоявшего в дверях.
 Сверкающие темные глаза смотрели на нее. Лицо будто вырублено из твердого камня, как статуя Лоренцо Медичи на площади. Площадь! Ужас вытеснил остатки сна из ее головы. Это был он – незнакомец с площади.
 Санчия выпрямилась, стараясь не поддаваться панике, хотя сердце готово было выскочить из груди. Громадная фигура полностью закрывала входную дверь, казалось, мужчина занял все пространство и без того небольшой темной комнаты. Он стоял, грозный и неумолимый, подобно древнему божеству, и не сводил с нее пристального взора.
 Жесткая улыбка появилась на его губах:
 – Вижу, что ты узнала меня. Похоже, кража моего кошелька не слишком отяготила твою совесть. Ты спишь так же спокойно, как ребенок на руках у матери. Что, после каждого удачного дельца ты ложишься вздремнуть?
 Элизабет, стоявшая где-то за спиной гиганта, испуганно охнула. А Санчия не могла ни вздохнуть, ни вымолвить слова, ни шевельнуться. Она только смотрела на него.
 Он нахмурился:
 – Отвечай мне!
 – Я не… – она с трудом перевела дыхание. – Вы собираетесь отправить меня в тюрьму?
 – А разве это не то, чего заслуживают все воры?
 Элизабет всхлипнула:
 – Санчия, я говорила, чтобы он не входил. Я говорила ему…
 Но мужчина не обращал внимания на Элизабет: его взгляд не отрывался от лица Санчии.
 – Разве Стинке не то место, где тебе полагается быть? – повторил он свой вопрос.
 – Да, это место для воров. – Она заставила себя выдержать его взгляд. – Но у меня нет кошелька, и, если вы отправите меня туда, вам не удастся вернуть золото назад, они всего лишь отрубят мне руки… – Она остановилась, потому что от ужаса у нее пересохло в горле. Кровавое видение на миг снова явилось перед глазами, и только через некоторое время она смогла продолжать:
 – Если вы отпустите меня, я найду способ возместить ущерб. Обещаю вам, господин.
 – Обещание воровки?
 – Я сдержу слово.
 – Воровка, но не лгунья – такого еще не встречал!
 – Нет, отчего же! Мне приходится и лгать, – честно призналась она. – Но только в тех случаях, когда это необходимо. Иной раз лучше соврать, чем допустить, чтобы у кого-то были неприятности. Но я никогда не нарушаю данного слова.
 – Не обижайте ее, – снова всхлипнула Элизабет. – Не обижайте.
 – Перестаньте хныкать, – раздраженно бросил через плечо мужчина. – Если и стоит кому-нибудь плакать, то ей.
 – Санчия никогда не плачет, – прошептала Элизабет.
 – Санчия, а дальше как? – Он снова повернулся к девушке, по-прежнему неподвижно сидящей на соломенной подстилке. – Как твое полное имя?
 – Только Санчия. – Она быстрым движением провела кончиком языка по губам. – Другого у меня нет.
 Он насмешливо поклонился:
 – Лионелло Андреас, моя прославленная воровка. Думается, самой судьбой нам предназначено встретиться. Встань и позволь мне взглянуть на тебя.
 Она поднялась и поплотнее закуталась в шаль, пытаясь укрыться от пристального взгляда, который скользнул по ее телу
 – Подойди!
 Она сделала один нерешительный шаг по направлению к нему, затем другой.
 – Стой! – Он удержал ее, вытянув руки, и гримаса отвращения появилась на лице:
 – Ты что, никогда не моешься?
 – Моюсь, господин. – Ее глаза на тонком лице казались просто громадными. – Пожалуйста, поверьте мне. Я верну деньги.
 – Я верю только нескольким людям в этом мире, и ни один из них не относится к числу воров. – Он снова окинул ее внимательным взглядом:
 – Боже, какая ты тощая, словно изголодавшаяся кошка. Разве Баллано никогда не кормит тебя?
 – Вы знакомы с Джованни? – с удивлением спросила Санчия.
 – Еще не имел удовольствия. Где он?
 – Он скоро вернется, – вмешалась Элизабет. – Не могли бы вы уйти до его прихода?
 – Элизабет! – Санчия попыталась подавить нетерпение. – Почему бы тебе не остаться за дверью и не проследить, когда появится Джованни, пока я поговорю с его милостью?
 – Хорошо, Санчия, – Элизабет с сомнением посмотрела на Андреаса и вышла из комнаты.
 – Мозгов у нее, как у цыпленка, – резко заметил Лион. – Боже, как я ненавижу хныкающих женщин.
 – Ей всего лишь четырнадцать лет, – вступилась Санчия. – И она вовсе не глупа. Вы просто испугали ее.
 Взгляд Лиона остановился на ее лице:
 – Но не тебя.
 Она покачала головой:
 – И меня тоже, – И, помолчав, добавила:
 – Но страх не поможет и не спасет. Как вы только что сказали, рыдания и плач только еще больше сердят мужчин.
 – Ты знаешь это по собственному опыту? – спросил он, по-прежнему не отрывая глаз от ее лица.
 – Мужчины не терпят слез. Вид плачущей женщины способен вывести их из себя, как это только что произошло с вами, мой господин. – Она выпрямилась и посмотрела на него. – Что я должна сделать, чтобы убедить вас не отправлять меня в тюрьму?
 – А что ты можешь сделать? – спросил он с любопытством.
 – Все что угодно, – прошептала она. – Я не могу оставлять их одних. У них нет никого, кроме меня.
 – Кого это – «их»? – Вопрос был задан без всякого интереса, в то время как он продолжал изучающе рассматривать ее. «Иисусе! Женщина действительно выглядит как тощая кошка», – подумал он, отметив, как в нем вспыхивает беспричинное раздражение. Санчия была не намного старше, чем хныкающая девчонка за дверью. Тоненькая и с такими же, как у котенка, тоненькими косточками. Ее острое личико тоже чем-то напоминало кошачью мордочку – из-за высоких скул, оливковой кожи и широко расставленных огромных глаз. Странные глаза. Золотисто-янтарного цвета, они были необычайно привлекательны даже сейчас, несмотря на затаившийся ужас. Ее орехового цвета волосы выглядели так, словно их кромсали тупыми ножницами, пока они не стали короче, чем у его пажа Николо. От дождя волосы слиплись, и мокрые прядки обрамляли ее личико.
 – Кто это те, о ком ты должна заботиться?
 – Пьеро, Бартоломее, Элизабет.
 – Он идет! – послышался испуганный голос за дверью. – Санчия, сделай что-нибудь!
 Санчия побледнела.
 – Пожалуйста, уходите. Прошу вас, господин.
 – Ты боишься этого Джованни?
 – Не из-за себя. Я нужна ему, поэтому все, что он может со мной сделать, это сильно поколотить. Но дети… Разозлившись, он может выгнать их из дома, и они пропадут.
 – Тысяча извинений, что заставил вас ждать, мой господин, – раздался голос Джованни. – Чем могу служить вам?
 Санчия затаила дыхание. Вот он, решающий миг. Удалось ли ей смягчить Андреаса? Его лицо было непроницаемо, а глаза по-прежнему испытующе устремлены на нее.
 Он оторвал наконец взгляд от ее лица и обернулся к подошедшему хозяину:
 – Синьор Баллано, я Лионелло Андреас, и я пришел попросить вас об одной услуге.
 – Какое-то задание? – Джованни отодвинул Элизабет и вошел в лавку. – Я могу и переписать рукопись, могу и напечатать ее. Моя работа славится по всей Флоренции. – Джованни указал рукой на печатный станок в комнате. – Это лучший станок во всей Италии, и я…
 – Мне ничего не надо перепечатывать, – перебил его Лион. – Мне нужен слуга, а я слышал, что у вас имеется невольница, которая вполне отвечает моим требованиям. – Он отступил в сторону и указал на Санчию, застывшую от неожиданности. – Я дам вам за нее двадцать пять дукатов.
 – За Санчию? – Глаза Джованни широко раскрылись от удивления. – Вы хотите купить Санчию?
 – А почему бы и нет? Она молодая, выглядит здоровой и сильной. Она может служить много лет. Вот отчего я предлагаю вам за нее такие большие деньги. Я думаю, сделка устроит нас обоих.
 – Двадцать пять дукатов, – повторил Джованни. Он покачал головой, пытаясь понять. – За Санчию?
 – Это согласие? – осведомился Лион. – У вас есть ее бумаги?
 – В сундуке в другой комнате. Вексель о продаже ее матери с ребенком. – Внезапно лицо Джованни озарилось хитрой усмешкой. – Но этого недостаточно. А как я буду продолжать мое дело? Я много лет учил ее мастерству переписчика и тому, как надо управляться со станком. Теперь вы хотите забрать ее у меня всего лишь за двадцать пять дукатов.
 «Боже! Этот еще более жаден, чем Каприно», – подумал Лион с отвращением.
 – Двадцати пяти дукатов более чем достаточно.
 – За обычную рабыню – возможно. Но Санчия не простой переписчик – это настоящий талант. – Джованни выразительно помолчал. – Она запоминает все. Стоит ей только взглянуть на манускрипт, как она сможет тотчас наизусть пересказать его.
 – Хороший трюк, но для меня это не представляет никакой ценности, – нетерпеливо произнес Лион. – Хотите вы ее продать или нет?
 Джованни принялся быстро прикидывать:
 – Она достаточно молода, чтобы родить вам ребенка. Это тоже чего-нибудь да стоит.
 – Я покупаю ее не для того, чтобы она заняла место в моей постели. Она не настолько привлекательна, чтобы заинтересовать меня с этой стороны.
 Джованни взглянул на Санчию и вынужден был согласиться.
 – В самом деле, но женщина есть женщина, и когда у мужчины кипит горячая кровь…
 – Я устал торговаться. – Лион потянулся к пояску и вытащил кошелек. – Пятьдесят дукатов. Не более. Согласны?
 Джованни жадным взглядом окинул кошелек:
 – Это очень мало. Она много работала и… – Он остановился, встретив взгляд Лиона, и невольно отступил на шаг. – Я согласен, мой господин.
 – Нет!
 Санчии удалось наконец стряхнуть с себя то мертвое оцепенение, в котором она пребывала последние минуты. Она как во сне прислушивалась к голосам мужчин, ведущих из-за нее торг, не в силах поверить происходящему. Лишь последние слова Джованни вернули ее к действительности.
 – Не делай этого! Я не могу уйти!
 – Тихо! Ты же знаешь, сколько времени потребуется мне, чтобы заработать пятьдесят дукатов.
 – Я не могу оставить их! – Она в исступлении схватила Джованни за руку:
 – Ты не должен поступать так. Это жестоко!
 Джованни ударил ее, и Санчия отлетела в сторону.
 – Санчия! – Элизабет бросилась к ней, слезы катились по ее щекам. – О, Санчия!
 Джованни быстро повернулся к Лиону:
 – Вообще-то она не всегда такая своенравная. Немного поколотите ее для начала да и потом не давайте спуска – и будет как шелковая.
 Лицо Лиона окаменело, когда он увидел, как синяк расплылся на виске Санчии.
 – Не смей притрагиваться к ней больше. Она принадлежит мне, и я буду учить ее так, как считаю нужным.
 – Я не пойду с ним. – Глаза Санчии метали молнии. – Это несправедливо. Я хорошо служила тебе, болван!
 Джованни сделал к ней шаг:
 – Замолчи, или я…
 – Не смей дотрагиваться до нее, – в голосе Лиона послышались те же непреклонные нотки, – или, клянусь всеми святыми, ты пожалеешь об этом…
 Джованни остановился и глубоко вздохнул:
 – Она станет более послушной, когда рядом не будет этих беспризорников. Я и так слишком долго терпел их в своем доме.
 – Они не стоили тебе ничего! – Голос Санчии окреп:
 – Я сама кормила их. И заботилась о них.
 – Санчия, не надо, – прошептала Элизабет.
 – Почему? – Глаза Санчии сверкали отвагой, рожденной отчаянием. – Что он может сделать хуже того, что уже сделал? Он жадный дурак, который не способен думать ни о чем, кроме вина.
 – Ее бумаги и вексель о покупке, – быстро сказал Лион. «Разъярившийся котенок неожиданно выпустил коготки, – отметил он с раздражением. – Она может довести Баллано до такого бешенства, что он откажется продать ее, лишь бы доставить себе удовольствие отколотить ее как следует». – У меня больше нет времени.
 Джованни бросил злобный взгляд на Санчию, затем прошел к письменному столу и нацарапал несколько строчек на пергаменте.
 – Вот вексель о покупке рабыни. Теперь она ваша. – Он повернулся и шагнул к двери, ведущей в комнату. – Я сейчас достану ее бумаги из сундука.
 Элизабет слабо всхлипнула, Санчия инстинктивным движением потянулась к ней, чтобы успокоить девушку:
 – Все будет хорошо. Я найду способ позаботиться о вас. – В ее голосе прозвучала уверенность.
 Лион изучающе смотрел на Санчию. Ярость, озарявшая ее лицо, внезапно исчезла, что дало ему пищу для размышлений. Если он и дальше позволит ей выказывать такое открытое неповиновение, сделка может не состояться. Но, может быть, девчонка именно этого и добивается?
 – Я вижу, Санчия, ты очень ловко умеешь обращаться со своим хозяином, – сказал он вкрадчиво. – Признайся, что ты лишь притворялась разъяренной, чтобы добиться желаемого. А что ты будешь делать теперь, когда твой трюк не удался?
 Она покачала головой.
 – Я не притворялась. Я на самом деле рассердилась. Но я никогда не дала бы волю своему гневу, если бы не надеялась, что это может удержать Джованни от мысли продать меня.
 – Опасная затея. Он мог бы прибить тебя.
 – Побои проходят. А убивать он бы не стал, пока я ему нужна. Он дурак, но, не сумасшедший.
 – Кажется, ты хорошо его изучила. Но ты еще не знаешь меня. Я не дурак, Санчия.
 – Это я поняла сразу, – обреченно вздохнула она.
 – Вот они, – Джованни спешил к ним, сжимая в руках обтрепанный кожаный рулон. Он вручил сверток Лиону и получил взамен кошелек с дукатами.
 – Я купил обеих у испанца, который уверял меня, что они из очень хорошей семьи. Вы сделали прекрасную покупку.
 – Во всяком случае, любопытную, – резко ответил Лион. – Собирай свои вещички, Санчия. Мы уходим отсюда.
 За нее быстро ответил Джованни:
 – Здесь нет ничего, что бы она могла взять. У рабов нет собственности.
 Санчия прижала дрожащие пальцы к вискам, пытаясь придумать что-нибудь.
 – Я не могу уйти. Здесь Элизабет.
 Взгляд Джованни переметнулся на Элизабет.
 – Тебе нечего беспокоиться о ней. Я найду ей дело. Она будет убирать лавку. Мне нужен кто-нибудь, кто…
 – Нет, – отрезала Санчия, – здесь она не останется.
 – А куда ей деваться? – спросил Джованни. – Я дам ей крышу над головой и еду. Она не может требовать большего. Я могу также оставить Бартоломео, но Пьеро пусть убирается. Он слишком мал, чтобы помогать мне.
 – Никто из них больше не останется у тебя. – Санчия повернулась к Элизабет:
 – Найди Бартоломео и Пьеро, и ждите меня на площади.
 Элизабет с некоторым сомнением посмотрела на нее.
 – Быстрей! – Санчия легонько подтолкнула ее к двери. – Все будет хорошо.
 – Стой! – приказал Джованни. – Ты должна слушаться меня, Элизабет!
 Девушка посмотрела на него со страхом и выскользнула из лавки.
 – Они сдохнут с голода на улице, упрямая сука! – заревел разъяренный Джованни.
 – Не сдохнут. Я сделаю все, чтобы они не голодали, – решительно заявила Санчия. – И я больше не позволю тебе использовать их. Я знаю, что случится с ними, если они останутся здесь. Бартоломео превратится в такого же раба, как я, а Элизабет окажется в твоей постели. Но ты скорее сгоришь в аду, чем я позволю этому случиться. – Она повернулась к Лиону:
 – Мы можем идти теперь.
 – Благодарю, – ирония прозвучала в его голосе. – Но разреши напомнить тебе о том, что это ты принадлежишь мне, а не я тебе. – И он прошел следом за ней на улицу.
 – Нет необходимости напоминать мне об этом. – Она поплотнее завернулась в шаль не столько для того, чтобы защититься от холода, сколько для того, чтобы скрыть бушевавшие в ней чувства, которые не могли остудить даже холодные струи дождя. «У меня остался только один шанс, – подумала она устало. – Но для этого мне надо узнать как можно больше об этом человеке». – Почему вы купили меня?
 – Потому что ты можешь понадобиться мне. А может быть, потому, что это мой каприз.
 Она покачала головой:
 – Вы не похожи на того, кто действует под влиянием минутного порыва. Не думаю, что вы вообще что-либо делаете, не обдумав и не взвесив все, как следует.
 – Ты так легко разобралась в моем характере? – мягко спросил Лион. – С твоей стороны было бы умнее скрывать свои способности.
 – Я должна понять вас. – Она повернулась и взглянула на него. Безнадежность звучала в ее голосе. – Я пытаюсь разобраться, кто вы есть и что хотите получить от меня. И тогда я смогу найти способ… – Она помолчала. – Вы рассердились за то, что я обокрала вас? И купили меня для того, чтобы пытать, когда захочется?
 Его губы изогнулись в снисходительной усмешке:
 – Я не очень люблю пытать детей.
 – Я не ребенок. Мне уже шестнадцать лет.
 Искорка смеха сверкнула в его глазах:
 – В таком случае я, может быть, переменю свои намерения, и мне придется порыться в своих кладовых, чтобы найти подходящие щипцы для пыток, когда мы приедем в Мандару.
 – Мы покинем Флоренцию… – Она нахмурилась. – Это совершенно все меняет.
 – Примите мои глубочайшие извинения. Будьте добры и далее сообщать мне, когда мои планы не устраивают вас. – Саркастическое выражение его лица быстро сменилось жестким и требовательным. – Мы уедем из Флоренции завтра утром. И я советую тебе не выказывать своего неповиновения, свидетелем которого я был сегодня в доме твоего прежнего владельца.
 – Вы не Джованни, – ее голос и взгляд оставались отстраненными. – Но я должна понять, чего вы хотите от меня.
 – Это очень просто. Мне нужен раб, который будет подчиняться мне и выполнять все требования, не задавая вопросов. Для чего еще я могу купить тебя?
 – Я не стану убивать по вашему приказанию.
 Он вскинул брови:
 – Если это единственная оговорка, то я смогу выполнить ее.
 Она немного расслабилась и после короткой паузы произнесла:
 – Я хочу заключить с вами сделку.
 – Во Флоренции масса людей мечтали бы заключить со мной сделку, – сухо ответил он. – Теперь я вижу, почему этот город считается столицей торговли. Но мне кажется, ты опять забываешь, кто из нас диктует условия. Я уже заплатил пятьдесят дукатов за то, что теперь, без всяких сомнений, принадлежит мне.
 – И вам бы не хотелось потерять эти деньги, не так ли? – Она в волнении облизала пересохшие губы. – Если вы дадите мне семьдесят пять дукатов, обещаю, что не убегу от вас и вы получите то, что искали. Я буду выполнять все, что вы прикажете, о чем бы вы ни попросили.
 Лион замедлил шаг:
 – Ты угрожаешь? Да знаешь ли ты, какому наказанию подвергаются убежавшие рабы?
 – Да, – ответила она внешне безразличным тоном, в то время как сердце ее отчаянно билось. – Но я все равно сделаю это, потому что не могу бросить Элизабет и других детей без моей помощи.
 Он посмотрел на нее таким долгим взглядом, что она почувствовала, как на лбу выступил пот. Видит бог, она рисковала сейчас всем, но это был ее единственный шанс! Еще там, на площади, едва увидев его, она поняла, как опасен этот человек.
 – Что ты собираешься делать с деньгами? – спросил он.
 – Десять дукатов для Бартоломео, чтобы он мог пойти учеником к мессеру Арколо в его печатную лавку. Арколо честный и справедливый, и у него нет сына, который мог бы продолжить его дело. Он даст Бартоломео возможность стать не просто учеником, когда поймет, какой это прекрасный работник. Пятьдесят дукатов для Элизабет. Алессандро Бенедетто, сын булочника, охотно взял бы ее в жены, но его отец не даст разрешения до тех пор, пока она не принесет приданое.
 – А ей нравится этот мальчик?
 Санчия кивнула:
 – Элизабет по натуре очень мягкая и нежная. Пока их с Алессандро связывает лишь взаимная симпатия, но со временем она полюбит его еще больше. В конце концов, таким образом она спасется от Джованни и Каприно.
 Взгляд Лиона стал внимательнее:
 – Каприно?
 – Да, он давно уже хочет забрать ее в один из своих борделей. До сих пор я соглашалась выполнять все его приказания, лишь бы он оставил в покое Элизабет. А теперь…
 – Понимаю, – губы Лиона сжались. – Этот Каприно – настоящий шакал.
 – Вы знаете его?
 – Начинаю узнавать лучше с каждой минутой.
 – Он не должен заполучить Элизабет. Она не проживет в его борделе больше года. – Санчия замолчала, пытаясь справиться с волнением, затем продолжала:
 – Пятнадцать дукатов для Пьеро. Элизабет позаботится о нем, но я не могу просить семью Алессандро взять его, не заплатив ничего и никак не возместив убытки.
 – Значит, еще и приданое для Пьеро, – пробормотал Лион. – Я начинаю чувствовать себя чем-то вроде свахи.
 – Это не деньги для богатого человека, – настойчиво продолжала она. – Зато все они будут в безопасности.
 – И у тебя не будет необходимости сбегать?
 Она серьезно кивнула:
 – Я уже говорила вам, что умею держать свои обещания. Я сделаю все, что вы захотите, если только вы поможете им.
 Он пристально вглядывался в ее лицо:
 – Полное повиновение без всяких оговорок?
 Она кивнула.
 – Абсолютная преданность все то время, что ты будешь принадлежать мне?
 – Да.
 Мрачная улыбка тронула губы Лиона:
 – Семьдесят пять дукатов – вот нынешняя цена души на рынке.
 Он помолчал несколько секунд, видимо, принимая какое-то решение, потом перевел взгляд на площадь.
 – Ты получишь свои семьдесят пять дукатов.
 От неожиданности у Санчии все поплыло перед глазами:
 – Сию минуту?
 – А почему бы и нет? – Он кивнул стройному элегантному мужчине, сидевшему за столом в тени аркады. – Уверен, что мой друг Лоренцо будет рад пойти с тобой и пристроить твой выводок на новые места. У него такая мягкая натура.
 Глаза Санчии широко распахнулись:
 – Вы насмехаетесь надо мною!
 Она сразу поняла, что в человеке, сидевшем за столом над открытой книгой, не было и намека на мягкость. Темные каштановые волосы с сединой на висках, слишком длинный нос и очень смуглая кожа. Резкие черты лица и глубоко запавшие глаза вызвали у нее смутное воспоминание о фра Савонароле Савонарола Джироламо (1452-1498) – настоятель монастыря доминиканцев во Флоренции. Выступал против тирании Медичи, обличал папство, призывая церковь к аскетизму. В 1497 г. отлучен от церкви, в 1498 г. казнен.>, которого сожгли на пьяцца дель Синьориа, когда она была еще ребенком.
 Мужчина неожиданно поднял голову и посмотрел в их сторону. Санчия напряглась. Серые глаза мужчины не горели фанатичным огнем, как у того монаха, но в них светилось не больше человеческого чувства, чем в звездах на ночном небе. Он захлопнул книгу и, когда они приблизились, холодным оценивающим взглядом посмотрел на Санчию:
 – Моложе, чем мне показалось. Ну что, она подошла?
 – Более чем, – усмехнувшись, ответил Лион. – Но она обошлась мне очень дорого. Если мы в ближайшее время не покинем Флоренцию, мне придется продать Мандару, чтобы заплатить за нее.
 Лоренцо встал и насмешливо поклонился:
 – Лоренцо Вазаро к вашим услугам, донна Санчия.
 Озорное выражение пробежало по лицу Лиона:
 – И в самом деле, ты должен ей послужить. Как любезно с твоей стороны предложить это.
 – Вон они! – Санчия увидела, что Элизабет, Бартоломео и Пьеро пересекают площадь. – Я пойду и все объясню им. – Она рванулась к детям, и ее слова растворились в шуме толпы.
 Взгляд Лоренцо последовал за Санчией через площадь. Она подошла к детям и начала им что-то быстро говорить с большой настойчивостью.
 – Не собираешься ли ты, чего доброго, купить и остальных беспризорников?
 – Нет, разумеется. Но заметь любопытную вещь: у нашей Санчии, оказывается, очень сильное материнское начало. Она ни за что не соглашалась покинуть город, пока не пристроит своих подопечных. Иди с ней и уладь эти дела, можешь тратить столько, сколько сочтешь нужным. – Он нахмурился:
 – И дай ей что-нибудь поесть. Она едва держится на ногах.
 Лоренцо удивили непривычно мягкие нотки в голосе друга:
 – Наша Санчия… – вот как ты заговорил!
 Лион пожал плечами:
 – Наша, моя – какая разница! Мне кажется, ей надо дать передохнуть и успокоиться, перед тем как мы двинемся в Солинари.
 – Очень убедительно, – задумчиво промолвил Лоренцо. – Я смотрю, ты стараешься избавить свою рабыню от волнений и тревог.
 – Ты находишь это странным? – вопросом на вопрос ответил Лион. – За золото не всегда можно курить все, что мы хотим, а мне потребуется ее полная преданность.
 – И ты собираешься позаботиться о трех ребятишках, купив за это то, что тебе нужно?
 Взгляд Лиона оставался прикованным к Санчии.
 Она опустилась на колени на мостовую рядом с маленьким мальчиком и что-то убедительно говорила ему. Весь ее вид, поза, движения излучали такую жаркую любовь, что Лион больше не мог смотреть в ту сторону.
 – Да, – сказал он, – этим я куплю себе то, что хочу.




 3


 – Куда мы идем? – спросила Санчия, пытаясь не отставать от широко шагавшего Лоренцо.
 – В дом к Джулии Марцо, – ответил он, – Мы останавливаемся у нее, когда бываем во Флоренции.
 – Я слышала об этой женщине. Она известная куртизанка, и у нее много богатых любовников. Значит, мой новый господин очень богат. Должно быть, так, иначе он был бы не в состоянии столько заплатить за меня. Он упоминал о каком-то месте, которое называется Мандара. Мы поедем именно туда, когда оставим Флоренцию? Я никогда не бывала за пределами Флоренции с тех пор, как мы приехали сюда. Когда мне исполнилось три года, нас с матерью продали Джованни, и мы…
 – Хватит, – перебил ее Лоренцо. – Ты можешь хоть немного помолчать? Ты говоришь без умолку с той самой минуты, как мы вышли из булочной.
 – Я всегда разговариваю, когда мне страшно. – Санчия тревожно улыбнулась. – А мне очень страшно сейчас. Меня ждет что-то неизвестное, пугающее…
 – Ты ничего не боялась, когда торговалась с булочником о приданом для своей хорошенькой Элизабет.
 – Это совсем другое. Мессер Бенедетто хорошо знает, какого рода сделку он заключает, принимая Элизабет в свой дом. Товар у него пользуется спросом, дела идут хорошо, и он хочет найти для Алессандро подходящую пару. Я беспокоилась, что, если он не будет удовлетворен приданым Элизабет, он откажется взять Пьеро. – Она повернулась и взглянула на него:
 – Хорошо, что ты был там. Ты помог уладить все быстрее, чем я надеялась.
 – Я? – Он вскинул брови. – Но я не произнес ни слова.
 – Да, конечно. Но это не имело значения. Он чувствовал себя неловко в твоем присутствии, и ему хотелось, чтобы ты поскорее ушел. Думаю, что многие люди испытывают смущение и страх, когда ты рядом.
 – Тем не менее тебе, по-видимому, я не кажусь таким уж страшным, – произнес Лоренцо сухо. – Скажи, а тебе никто не говорил о том, что в твоем возрасте пора уже научиться скрывать свои мысли и быть сдержаннее? К примеру, многим мужчинам не понравилось бы, если бы им так прямо сообщили о том пугающем впечатлении, которое они производят.
 Она с удивлением посмотрела на него:
 – Но ведь тебя это не волнует? Мнение окружающих не имеет для тебя никакого значения.
 – Ты довольно проницательна, – он глянул ей в лицо, – и хорошо разбираешься в людях. Я заметил это, еще когда ты беседовала с мессером Арколо, а затем с Бенедетто. Ты угадываешь их желания и намерения и используешь так, как тебе нужно.
 – Это необходимо, – просто ответила она. – Иногда ум – единственное оружие, которое мы имеем. Разве ты так не считаешь, мессер Лоренцо?
 – Да. – Он немного помолчал. – Но я бы тебе не советовал пытаться управлять Лионом так, как ты это делала с булочником. Это опасно.
 – И не собираюсь. Я дала ему обещание, – она попыталась улыбнуться. – Но я бы почувствовала себя чуть лучше, если бы ты мне рассказал немного о господине Андреасе. Я никогда никому не принадлежала, кроме Джованни, а это совсем другое, чем чувствовать себя настоящим рабом.
 – В самом деле? Потому что он был так добр к тебе?
 Она покачала головой:
 – О нет! Джованни слишком эгоистичен, чтобы быть добрым к кому-нибудь. Он любит только себя, а до остальных ему нет дела. Когда я была ребенком, я негодовала, но потом поняла, что он просто глупый человек, и мне стало легче. – Она пожала плечами. – Все, к чему он стремился, – это чтобы ему самому было хорошо. Я избавила его от всех забот и дома, и в лавке, и этого было достаточно, чтобы он оставил меня в покое.
 – Что-то мне с трудом верится, что он таков, каким ты его описываешь, – пробормотал Лоренцо. – Согласись, что подобрать с улицы трех ребятишек было не так уж эгоистично с его стороны.
 – Я убедила его, что ему это очень выгодно, – ответила Санчия. – Бартоломео и Элизабет – брат и сестра, и жили дверь в дверь с лавкой Джованни. Когда их родители умерли три года назад от лихорадки, у них не оказалось родных, которые могли бы помочь им, и я не позволила, чтобы их выбросили на улицу. Мне удалось внушить Джованни, насколько он выиграет, взяв их к себе. Он получит сразу трех рабов вместо одного и при этом не заплатит за них ни единого дуката. Я обещала, что они не доставят ему никакого беспокойства и что я буду делить с ними свою еду.
 – Вижу, что ты сдержала слово. От тебя остались только кожа да кости.
 Она поморщилась:
 – Еды и в самом деле было слишком мало, а когда у нас появился еще и Пьеро, я поняла: надо что-то делать. Я принадлежала Джованни, поэтому не имела права работать ни на кого другого, кроме него. А всякий раз, когда я просила у него денег, он грозился выбросить детишек на улицу.
 – И ты начала воровать, – без всякого выражения сказал Лоренцо. – Твое милосердие могло стоить тебе жизни.
 – Знаю, – кивнула она, – но это нельзя назвать милосердием. Это было нужно мне самой.
 Они вышли на Понте Веккис, вдоль которого тянулись лавки преуспевающих купцов, торгующих шелками и драгоценностями. Но Санчия не замечала их. Она смотрела в мутные воды Арно.
 – Они стали моей семьей. Мне было так одиноко до того, как они появились. И поэтому я снова и снова шла воровать, хотя так и не сумела преодолеть свой страх.
 – И вот теперь ты опять осталась одна.
 – Нет ничего вечного, – заметила она философски. – Мне все равно надо было пристроить любым способом Элизабет. Она стала слишком хорошенькой – это опасно для женщины. Джованни пил все больше и больше, его дела шли все хуже, а это означало, что и Бартоломео тоже надо было найти другое место.
 – А Пьеро?
 – Пьеро… – печально повторила она. – Надеюсь, что мне все-таки удастся взять Пьеро через некоторое время. – Она покачала головой и замолчала, пытаясь удержать набегавшие на глаза слезы. Как это глупо – плакать сейчас, когда ей удавалось сдерживаться так долго. Элизабет – та плакала по любому поводу, но Санчия видела, что и на глазах Бартоломео показались слезы, когда они уходили, оставив его в лавке мессера Арколо. А вот Пьеро не плакал. Он только смотрел на нее своими пронзительно синими глазами и сжимал ее руку так крепко, что у Санчии защемило сердце.
 – Элизабет позаботится о Пьеро. Она очень нежная и любящая. – Голос Санчии дрогнул, и она сделала глубокий вдох. – Всем им теперь будет намного лучше, чем было у Джованни.
 – А как ты? – Лоренцо следил за выражением ее лица. – Тебе тоже будет лучше, как ты думаешь?
 – Не знаю. – Она прямо посмотрела на него. – Тебе это лучше знать.
 – Я затрудняюсь ответить. – Едва уловимая улыбка тронула его губы. – У Лиона до сих пор не было рабов. И это очень интересно – наблюдать, как он поведет себя в новой для него роли.
 От Санчии не укрылись нотки оживления, прозвучавшие в обычно бесстрастном голосе Лоренцо.
 – Тебе доставляет удовольствие наблюдать за людьми со стороны, не так ли? Словно они лишь пешки в твоей игре. – Она помолчала немного и затем спросила:
 – Если у него до сих пор не было рабов, зачем он купил меня?
 – Думаю, будет лучше, если об этом ты поговоришь с ним самим.
 – А разве тебе не интересно было бы увидеть мою реакцию на свои слова? – лукаво улыбнулась Санчия. – Могу поспорить, что она тебя не разочарует.
 Лоренцо с изумлением уставился на девушку.
 – Ты, кажется, пытаешься нащупать мое слабое место и сыграть на этом? Учти, это примерно также безопасно, как прогуливаться по краю пропасти…
 – Извини. – Живое выражение ее лица изменилось, стало видно, что она осунулась и побледнела и вдруг сразу напомнила усталого ребенка. – Боюсь, что это моя вторая натура. Но я хотела только… – После некоторого молчания она призналась:
 – Я боюсь. Он пугает меня.
 – Ты боишься Лиона? А где же был твой страх, когда ты так решительно убеждала его помочь своим маленьким друзьям.
 – У меня не было другого выхода. – Она облизнула пересохшие губы. – При нем у меня возникает такое чувство… – Она замолчала, подбирая нужные слова. – Как в последний момент, когда я протягиваю руку за кошельком. Страх, трепет, но в то же время и возбуждение.
 – Хм. Интересно.
 – Помоги мне! – Ее пальцы вцепились в шерстяную шаль на груди. – Я никогда не чувствовала сбоя беспомощной с Джованни, но испытываю это в присутствии господина Андреаса.
 – Почему я должен помогать тебе? Лион мне друг, а ты для меня никто, – произнес он без всякого выражения.
 Но Санчия упорно не хотела отступать – она привыкла бороться до конца.
 – Не вижу причины, почему бы тебе не помочь мне. Разве только тебе будет забавно наблюдать, как я, точно пугливая мышка, буду бегать взад и вперед, выполняя приказания господина Андреаса.
 Внезапно он усмехнулся.
 – Тебя можно назвать кем угодно, но только не пугливой мышкой. – Он помолчал. – Лион великодушен. Служи ему хорошо, и у него не будет повода плохо с тобой обращаться.
 Санчия почувствовала облегчение, обнаружив маленькую трещину в стене, которой Лоренцо Вазаро окружал себя, чтобы держаться в отдалении от всех.
 – Он ведет себя как очень важный господин. Он очень богат?
 Лоренцо помолчал некоторое время, и она уже решила, что он не хочет отвечать.
 – Он – правитель города-республики Мандары. И, конечно, довольно богат. Но у него только один город. Его отец был кондотьером, и Андреас вырос, следуя за ним. Лоренцо Медичи <Медичи Лоренцо (по прозвищу Великолепный) – правитель Флоренции с 1469 г.>отдал его отцу Мандару как плату за то, что он вел войну с одним из его противников.
 – Где находится Мандара?
 – На юге. Между Флоренцией и Пизой.
 – И теперь господин Андреас – правитель города?
 Лоренцо кивнул:
 – С тех пор как отец умер, около тринадцати лет назад. Лион продолжал дело отца и возглавлял армию до тех пор, пока не надумал распустить всех и не вернулся в Мандару. – Вазаро вопросительно взглянул на нее:
 – Ну что? Этих сведений хватит для того, чтобы уменьшить твои опасения?
 – Нет, – ответила Санчия. – Но ведь ты не передумаешь и не станешь рассказывать, зачем господин Андреас купил меня?
 Лоренцо ничего не ответил.
 – А может, все-таки расскажешь?
 – Ты напрасно теряешь… – он оборвал себя на полуслове и резко остановился. – Санта Мария, что это?
 Они пересекали Меркато Нуово, где банкиры с книгами счетов и толстыми кошельками сидели за столами, покрытыми зеленым сукном. Однако внимание Вазаро привлекли не банкиры, а толстый мужчина, которого окружила толпа смеющихся зрителей.
 – Или я ошибаюсь, или с этого жирного борова собираются содрать кожу.
 – Да это всего лишь банкрот, – ответила Санчия равнодушно. – В порядке компенсации его бьют по заду.
 – Как это унизительно, – пробормотал Лоренцо. Но вот губы его внезапно раздвинулись в улыбке:
 – Надо предупредить Лиона, какое наказание ждет его в вашем великолепном городе, если, как он опасается, ты окажешься слишком разорительной для его кошелька.
 Но Санчия не оставляла попыток раздобыть интересующие ее сведения.
 – Я спрашиваю не о чем-то значительном. Мне необходимо только знать…
 – Тихо! – Лоренцо скрестил на груди руки и ускорил шаг. – Меня не интересуют твои возражения и объяснения. Позволь мне немного побыть в благословенном молчании.
 Некоторое время они шли молча, пока Лоренцо не произнес:
 – Дом Джулии за углом. – Он бросил на Санчию взгляд. – Но боюсь, что она не разрешит тебе пройти через парадный вход. Мне известно, насколько донна Джулия заботится о том, какое впечатление производит ее дом.
 Санчия нахмурилась:
 – Я не собираюсь воровать в ее доме.
 – В данном случае речь не об этом. – Он сморщил нос. – Просто тебе нужно как следует выкупаться.
 – Я чистая. Я мылась только сегодня утром. Это… – Она замолчала, так как они повернули за угол, и ее глаза широко распахнулись от удивления при виде двухэтажного дома. – Действительно, какой великолепный дом. Он выглядит таким же прекрасным и большим, как дворец. Его владелица, наверное, купается в роскоши. Скажи, тебе не кажется странным, что мужчины готовы столь дорого платить за такое короткое удовольствие – обладать женщиной? По-моему, это просто глупо.
 Его губы изогнула улыбка:
 – Я не нахожу в этом ничего удивительного. Хотя, впрочем, я тоже отношусь к таким глупым мужчинам.
 Она повернулась и испытующе посмотрела на него. Его манеры были так холодны, что ей было почти невозможно представить его развлекающимся с одной из девиц в этом роскошном доме.
 – Ты действительно…
 – Думаю, ты задала достаточно вопросов, – перебил он ее и, взяв за локоть, повел к украшенной двери главного входа. Посмотрев, как Санчия открывает дверь, он все-таки пробормотал ответ:
 – При случае я тоже делаю это.


* * *

 – Если ты хочешь, чтобы твоя маленькая рабыня получила разрешение провести здесь ночь, тебе нужно пойти к Джулии и объясниться с ней. – Лоренцо стоял на пороге комнаты Лиона. Тот вежливо прикрыл зевок своей большой крепкой ладонью. – Я рассадил весь выводок Санчии по новым гнездышкам, но я отказываюсь вставать между спорящими женщинами.
 – Где она? – Лион поднялся и быстро двинулся к двери. События этого дня не изменили его планов относительно Санчии.
 – В комнате Джулии, – Лоренцо спустился следом за ним в зал. – Мы не успели даже миновать вестибюль, как появилась оскорбленная Джулия и налетела на твою маленькую Санчию… – он помолчал, прежде чем подобрал подходящее выражение, – …из-за необычного аромата. Она позвала прислугу, и те потащили девчонку в ее комнату, чтобы выкупать.
 – В чем Санчия и в самом деле весьма нуждается.
 – Но что она решительно отказывается сделать. Когда я оставил их, Санчию с трудом удерживали две служанки, а Джулия в это время раздевала ее. – Лоренцо открыл дверь комнаты. – О! Я вижу, они уже затолкали ее в бочку. Какое достижение!
 – Почему вы не хотите выслушать, глупые женщины! Меня не нужно мыть! – послышался голос Санчии. В нем звучала сила и решительность, как в те минуты, когда она разговаривала с Джованни.
 Лион шагнул в комнату и резко остановился:
 – Господи! Что здесь творится?
 Одежда лежала разбросанной по комнате так, словно ее разнесло порывом ветра. Волосы Джулии растрепались и падали на плечи, жемчужная повязка разорвалась и жемчужины раскатились по полу. Корсаж ее сине-голубого платья был разорван в трех местах и залит водой, выплеснувшейся и на пол, и на Джулию, и на двух служанок, державших отбивающуюся Санчию в кадке, пока Джулия пыталась отмыть ее.
 Вдруг взгляд Санчии упал на Лиона, и она тотчас перестала отбиваться:
 – Они не слушают меня. Я пыталась объяснить им, что этого не надо делать.
 – Она воняет, – процедила Джулия сквозь стиснутые зубы. – Лоренцо сообщил мне, что этот дьяволенок принадлежит тебе, но я не позволю держать ее в моем доме, пока от нее исходит такое зловоние. – Джулия погрузила мочалку в воду и принялась тереть шею Санчии.
 – Ты делаешь мне больно! – Янтарные глаза Санчии устремились на Джулию. – И это совершенно ни к чему. Я чистая!
 – Она и в самом деле кажется чистой, – с удивлением ответил Лион.
 Золотистая кожа Санчии мерцала из-под воды. Раздетая, она не производила впечатления такой уж тощей, какой представлялась в платье.
 – Прикажите ей, чтобы она выслушала меня. – Санчия замолчала, встретив взгляд Лиона. Ее глаза широко распахнулись, и она уже не могла отвести от него взгляда, пока стыдливый румянец не выступил на скулах. Наконец она судорожно сглотнула и перевела дыхание. – Пожалуйста, мой господин, скажите ей, чтобы она остановилась.
 Лион смотрел на нее, не произнося ни слова.
 – Пожалуйста, мой господин! – Янтарные глаза Санчии умоляюще смотрели на него.
 – Мне нравятся женщины, которые говорят «пожалуйста».
 В его мягком голосе слышалось скрытое напряжение, и это заставило Джулию обернуться и взглянуть на него через плечо:
 – Лион, не мешай. Это необходимо.
 – Ее тело выглядит достаточно чистым для меня.
 Он уселся в мягкое кресло, расположенное в нескольких ярдах от кадки, и скрестил перед собой ноги. Его напряженный взгляд вернулся к бледно-розовым соскам, которые проглядывали из-под воды, доходящей как раз до грудей.
 Даже бог любви – Эрос – не в состоянии был сотворить соски более возбуждающей формы и столь поразительно чувственные.
 – Не стоит царапать и скрести эту изумительную кожу, если нет необходимости, Джулия.
 – Но вонь…
 – Это мои волосы, – бросила Санчия раздраженно. – Если бы меня выслушали, я бы все объяснила. Каждое утро после купания я втираю в них смесь. Это пахнут волосы, и мыть нужно именно их.
 Джулия присела и посмотрела с недоумением на Санчию:
 – Ты втираешь в волосы мазь с таким ужасным запахом?
 Санчия кивнула:
 – С двенадцати лет. Чеснок, рыбий жир и…
 Джулия вскинула руки:
 – Можешь не продолжать. И знать не хочу.
 – А я хочу, – сказал Лоренцо с порога. – По-моему, это просто очаровательно!
 Взгляд Лиона остановился на лице девушки:
 – Меня не столько интересует смесь сама по себе, сколько причина, по которой ее использовали.
 – У Джованни было очень острое обоняние, – ответила Санчия просто. – Когда мама была жива, она ежедневно принимала ванну и душилась. И тогда он хватал ее обнаженную, ставил на колени на пол лавки и брал ее так, как кобели берут сук на улицах. После того как мама умерла, я знала, что как только стану постарше, Джованни попытается точно так же пользоваться и мною.
 – И ты выбрала исключительно мощное средство защиты! – довольно посмеиваясь, сказал Лоренцо.
 Но Лиону это вовсе не показалось забавным.
 Его внезапно захлестнули самые противоречивые чувства, и он не в силах был совладать с ними. Гнев и жалость боролись в нем с чувством вины, вызванным тем видением, что предстало перед его глазами. Это был образ Санчии, стоявшей на коленях на полу: она глядела через плечо огромными янтарными глазами, и ее розовый язычок в волнении пробегал по губам.
 Вожделение вспыхнуло в нем, горячая волна поднялась снизу, и в этот момент он осознал, что мужчина в его воображении, мужчина, которого она готовилась принять в свое лоно, – не был Джованни Баллано. Это был он сам.
 Лион резко поднялся:
 – Вымойте ей волосы, – пробормотал он и уже на выходе добавил:
 – А затем приведите ее ко мне в комнату.
 Лоренцо прошел следом за Лионом через зал, вошел к нему в комнату, проследовал к столу и налил красного вина из серебряного кувшина в два кубка.
 – Выпей немного. – Он протянул кубок, и взгляд его насмешливо скользнул по возбужденному лицу Лиона. – Думаю, тебе надо остудиться.
 – И для этого ты заманил меня в комнату Джулии? – Лион сел в большое кресло у окна. – В какую игру ты играешь сейчас, Лоренцо?
 – Не понимаю, что ты имеешь в виду? – Взгляд Лоренцо выглядел таким невинным. – Твой маленький найденыш весьма интересовался тем, кто ты и что ты есть, и я подумал, что будет весьма любезно с моей стороны, если я сведу вас двоих в такой ситуации, где обнаружатся естественные чувства, – он улыбнулся, – которые и в самом деле имели место. Я и не думал, что Санчия так соблазнительна. У нее действительно изысканная грудь.
 – Да! – Рука Лиона вздрогнула под тяжестью бокала, когда ему вспомнилось тело Санчии, проглядывающее из клубов пара в мутной воде. – Но я купил ее не для того, чтобы она заняла место в моей постели.
 – Знаю. И это делает ситуацию еще более интригующей. – Лоренцо опустился на вышитую подушку кресла перед столом и поднес кубок к губам. – Мне кажется, вашим отношениям суждено развиваться, и скоро я стану свидетелем интереснейших событий.
 – Вот как? Ты хочешь бесстрастно наблюдать, как извиваются два червяка, наколотые тобой на булавку? – сухо бросил Лион. – Боюсь, что мы не сможем доставить тебе того удовольствия, на которое ты рассчитываешь. Не понимаю, почему ты так уверен, что Санчия окажется в постели иной, чем те женщины, с которыми я имел дело раньше и которым, признаться, потерял счет.
 – Да, но тут есть большая разница. Санчия – твоя собственность. Она принадлежит тебе. – Лоренцо с удовольствием следил за лицом Лиона. – А я не знаю большего собственника в мире, чем ты. Посмотри, ведь ты готов перевернуть небо и землю, лишь бы заполучить назад Танцующий Ветер. А это всего лишь статуэтка.
 Пальцы Лиона, сжимающие кубок, дрогнули:
 – Это больше, чем статуэтка
 – Для твоей семьи – может быть, – кивнул Лоренцо. – И ты считаешь ее чем-то вроде священной реликвии, которая охраняет и помогает тебе. А для меня это не более чем красивая безделушка, обладание которой к тому же может грозить бедой.
 – Санчия не Танцующий Ветер…
 – Нет, но она стала твоей собственностью и возбуждает те же самые инстинкты. – Лоренцо отпил вина, улыбаясь Лиону поверх кубка. – Как ты думаешь, что случится, когда ты возьмешь ее в Мандару?
 – Я не собираюсь брать ее в Мандару. Лоренцо вскинул брови:
 – Она сказала, что ты обещал взять ее с собой.
 – Это было до того, как я… – Лион помедлил, его темные брови грозно нахмурились, и он глотнул вина.
 – До того, как ты решил взять ее к себе в постель?
 Лион встретил его взгляд:
 – Да. – Чувство, которое охватило его при виде обнаженной Санчии, снова вернулось к нему. – А почему нет? Как ты сам сказал – она принадлежит мне.
 – В самом деле, нет никаких причин для того, чтобы ты отказал себе в этом. – Лоренцо глянул в рубиновую сердцевину кубка. – Вполне одобряю твое решение.
 – Что немедленно вызывает во мне чувство настороженности. Почему тебе так хочется, чтобы Санчия стала моей наложницей?
 – Я восхищаюсь ею.
 Лион посмотрел на него с удивлением.
 Странно было слышать от обычно скептически настроенного Лоренцо слово «восхищаюсь», тем более применительно к женщине.
 Лоренцо заметил его реакцию:
 – Нет, я неточно выразился. Просто она напомнила мне меня самого в те времена, когда я рос на улицах Неаполя. Она сражается любым оружием, чтобы защититься, и хватается за новое, когда старое отказывается служить. – Он усмехнулся:
 – Жаль, что у нее такое мягкое сердце. Это слабость, которая погубит ее.
 – И по той причине, что ты восхищаешься ею, ты хочешь уложить ее ко мне в постель?
 – Это дает ей оружие. У нее сейчас нет ничего против тебя. Этот ребенок наивно верит в то, что данное обещание необходимо сдержать. Ты, наверное, считаешь, что она познала в жизни больше, чем это есть на самом деле.
 – Ей ни к чему оружие, – нетерпеливо прервал его Лион. – Я не собираюсь быть с ней жестоким.
 – Нет, она будет вынуждена вооружиться, – Лоренцо задумчиво водил пальцем по краю кубка, – когда ты возьмешь ее в Мандару.
 Лион фыркнул:
 – Я не собираюсь брать ее с собой в Мандару.
 – Ты возьмешь Санчию. Потому что она принадлежит тебе.
 – Но, боже, ты же знаешь, что я никогда…
 – В этот раз ты захочешь, – оборвал его Лоренцо, отрывая взгляд от кубка. – Я заглядываю вперед, чтобы угадать, что из этого получится.
 – Потому что ты получаешь удовольствие, наблюдая за поворотами нашей жизни, за тем, как беспорядочно переплетаются нити наших судеб?
 Лицо Лоренцо на миг стало серьезным.
 – Нет, потому что это глупость покидать Мандару так надолго. Это время, когда меняется ход событий.
 – Не вмешивайся, Лоренцо, это мой собственный выбор.
 Насмешливое выражение вновь вернулось на лицо Лоренцо:
 – Я просто уже не могу этого выносить. Все это тошнотворное рыцарство и благородная сдержанность… Я чуть не заболел во время нашего последнего пребывания в Мандаре.
 – Какая жалость. Но, боюсь, тебе придется смириться. Я не беру наложниц в свой дом.
 – Посмотрим. – Лоренцо допил последний глоток, поставил кубок на стол и встал:
 – А теперь я желаю тебе доброй ночи. Расскажешь мне утром, какое удовольствие тебе доставила Санчия. – Он двинулся к двери. – Как ты считаешь, она девственница? Эта мысль не приходила мне в голову до тех пор, пока она не поведала о своих необыкновенных духах. – Его серые глаза отразили блеск серебряных подсвечников, когда он обернулся к Лиону. – Как это великолепно, если так оно и окажется. Целовать ее губы, не знавшие прикосновения мужчины, войти в ее лоно, услышав первый вскрик пробуждающейся страсти. И это сделает ее твоей собственностью более чем что-либо другое, не так ли?
 Лоренцо остановился возле открытой двери и на мгновение умолк.
 – Ах, Санчия, как ты прекрасно выглядишь! И запах! Входи, Лион ждет тебя. – Он пошире распахнул дверь и отступил в сторону.
 Санчия и Джулия вошли в комнату и остановились у двери. Резким движением Джулия указала на Санчию:
 – Ну что, так она тебе нравится больше?
 Лион медленно обвел взглядом маленькую фигурку Санчии. Ему было ясно, что Джулия недовольна вторжением незнакомки и тем, что сама она теряет права на Лиона. Может быть, именно поэтому она дала Санчии самое скромное платье из всех, что имелись у нее в доме. Простое бархатное платье, которое надели на Санчию, было богатого коричневого оттенка, но без всяких отделок и украшений. Тесные рукава доходили до запястий, от низкого выреза каре до самого пола падали прямые складки. Но скромное по цвету платье еще более подчеркивало оливковый цвет кожи Санчии, придавая ему золотистый оттенок, а вырез открывал изящные линии шеи и соблазнительные маленькие холмики ее грудей.
 И Лион, глядя на золотистое тело и на эту грудь, вдруг почувствовал такое напряжение мужской плоти, которое перешло почти в боль.
 – Да, нравится.
 – Мне пришлось трижды менять воду, чтобы уничтожить наконец-то этот запах в волосах. – Губы Джулии сжались, когда она заметила, каким взглядом Лион смотрит на Санчию. – Судя по всему, ты не захочешь прийти ко мне этой ночью?
 – Нет.
 Джулия повернулась так резко, что ее бархатная голубая накидка вихрем взлетела за спиной:
 – Ты сумасшедший. Уж если тебе захотелось чего-то другого, я могла бы предложить тебе десяток женщин на выбор, куда более привлекательных, чем эта… этот ребенок! – И дверь за ней захлопнулась.
 – Мне она не понравилась, – произнесла Санчия прямо.
 – Тогда уверен, тебя не огорчит, если я скажу, что она питает к тебе те же самые чувства. – Взгляд Лиона скользнул по нежному изгибу шеи. – У тебя волосы еще не высохли.
 – Не понимаю, зачем им все это понадобилось. Она и эти две женщины чуть не задушили меня, досуха вытирая полотенцами.
 Цвет ее волос вовсе не был тускло-каштановым, как ему сначала показалось. Смесь, которую она втирала в волосы, не только гасила похоть в мужчинах, но и приглушала яркий блеск ее волос. Теперь, несмотря на остатки влаги, они сверкали золотисто-рыжеватыми бликами, отражая пламя свечи.
 – Подойди поближе и позволь мне получше рассмотреть тебя.
 Она помедлила и осторожно шагнула к нему. Она двигалась с природной грацией, плечи откинуты назад, спина прямая. «Но в ее позе и в том, как она шагнула вперед, что-то напоминающее солдат, идущих в сражение», – подумал он вдруг.
 Она остановилась перед ним.
 – Ты знаешь, что она права. – Ее голос звучал безжизненно. – Я не очень привлекательная. Слишком худая, и у меня не такая белая и приятная кожа, как у Элизабет или Джулии Марцо. Я не доставлю тебе удовольствия.
 Лион откинулся на спинку кресла:
 – Ошибаешься. Как я уже сказал Джулии – ты мне очень нравишься. – Его взгляд опять прошелся по смуглым плечам. – И мне нравится цвет твоей кожи. Он напоминает золото… – Лион остановился, догадавшись, что хочет сравнить ее с Танцующим Ветром. И, осознав это, он испытал потрясение. Должно быть, именно замечание Лоренцо и вызвало это сравнение. Танцующий Ветер. Санчия.
 Он поднес кубок к губам:
 – Ты знаешь, почему ты здесь?
 – Да, – она облизнула губы. – Я догадалась, когда увидела твой взгляд во время купания. Точно так же Джованни смотрел на мою мать. Ты пожелал мое тело.
 Сравнение вызвало в нем гнев.
 – Я не Баллано, – резко произнес он.
 – Ты приказал выкупать меня, надушить… – Она судорожно вздохнула:
 – Ты хочешь, чтобы я сняла платье и встала на колени?
 – Нет! – Ответная реакция удивила его самого. – Есть более приятные способы взять женщину.
 – Но мысль об этом все же вызывает у тебя возбуждение, – сказала Санчия. – Я видела, что ты…
 – Ты слишком много замечаешь… – Какая-то мысль задела его:
 – Похоже, ты нарочно упомянула имя Баллано, зная, что сравнение с ним мне неприятно. Лоренцо был прав, говоря, что ты используешь любое оружие, какое попадется под руку.
 – Я не пытаюсь бороться с тобой. Я же сказала, что сделаю так, как ты пожелаешь.
 – Но я бы предпочел, чтобы ты желала этого не меньше, чем я. Обещаю, что сделаю все, чтобы так было, ну а до тех пор не стану принуждать тебя к близости.
 – Разве для мужчины желание женщины имеет какое-нибудь значение? – удивленно спросила Санчия.
 – Для меня имеет значение… – в его тоне послышалось раздражение. – Бог знает почему, но это так. – Он взял ее за руку и заставил опуститься на колени перед своим креслом. – Возможно, я тысячу раз пожалею о своем опрометчивом обещании, прежде чем оно исполнится. А теперь посмотри на меня.
 У нее перехватило дыхание, когда она покорно вскинула глаза и увидела, как он смотрит на нее. Его глаза потемнели, стали глубокими и выразительными, линия губ приобрела необыкновенную чувственность.
 – Что ты видишь?
 – Ты желаешь меня.
 – Да. – Его большие руки легли на ее тоненькие плечики. – И когда бы я ни посмотрел на тебя таким образом, это будет означать, что я мысленно представляю, как я беру тебя. – Твердая ладонь прошла по вырезу ее платья.
 Ее кожа была на ощупь такой же бархатно-мягкой и теплой, какой казалась. Он почувствовал, как в нем вновь вспыхнул огонь желания.
 – Но я могу прикасаться к тебе так, как мне захочется. – Он спустил платье на плече. – И я буду обнажать тебя, как только захочу увидеть раздетой. И буду ласкать твое тело, как только захочу. Независимо от того, где мы будем находиться и кто будет рядом.
 Она смотрела на него как завороженная, и лишь тоненькая пульсирующая жилка на шее показывала, как отчаянно бьется ее сердце.
 – Ты девственница?
 Она облизнула пересохшие губы:
 – Да.
 – Хорошо. – Он почувствовал какое-то примитивное чувство удовлетворения оттого, что Лоренцо оказался прав. – Какое счастье, что твоя смесь, из чего бы ты там ее ни делала, была такой противной.
 – Это рыбий жир, чеснок и цыплячьи… – Она оборвала фразу, потому что он скользнул по лифу ее платья, тяжелая ладонь легла на ее грудь, а пальцы коснулись соска. Теперь он мог слышать тяжелые удары ее сердца. Она закрыла глаза:
 – Тебе это не интересно. Ты думаешь о другом.
 – Мне гораздо больше хочется узнать, почему так сладко дрожит твоя грудь.
 – Разве? Не знаю. Может быть, я заболела. Мне что-то не по себе.
 – Ты не больна. – Его пальцы осторожно и бережно поглаживали маленькие холмики ее грудей, как будто ласкали нежного пушистого зверька. – Ты всегда будешь испытывать то же самое, когда я буду прикасаться к тебе.
 Глаза Санчии широко раскрылись, краска прилила к лицу. Она опустила глаза к его руке, гладившей грудь:
 – Это доставляет тебе удовольствие?
 – Да. Такое же большое, как и тебе.
 – Это не доставляет мне удовольствия. Мне просто стало жарко, и я…
 Лион нежно сжал ее грудь, а его большой палец прошелся по розовому соску.
 – И мне тоже. С этого начинается удовольствие. – Его большой и указательный пальцы обхватили розовый бутон соска. «Как он набухнет, когда я возьму его в рот и коснусь языком и зубами», – промелькнуло у него в голове. И эта мысль заставила его пальцы невольно сжаться сильнее.
 Дрожь прошла по ее телу, и она прямо посмотрела ему в глаза.
 Его пальцы тотчас же разжались.
 – Прости, я нечаянно. Мне не хотелось причинять тебе боль.
 – Мне не больно. Только это очень странно.
 Лион смотрел на нее сверху вниз. Он понимал, что зашел достаточно далеко. «Не так далеко, как мне бы хотелось, – подумал он с сожалением, – но если сейчас я не оставлю ее, то все мои обещания разлетятся прахом».
 Боже, почему он должен отпустить ее, когда его сжигает желание оказаться внутри ее сладостного напряженного тела. Ну и что из того, что она пока не готова принять его, он будет нежен и… Его губы сжались, когда он понял, что лжет сам себе. Он слишком возбужден и не сможет контролировать себя, когда окажется между ее бедер. Он ворвется и будет двигаться и вонзаться в нее с диким безумным вожделением, и тогда она решит, что он ничем не отличается от грязного пса Баллано.
 Невольно сравнение с Баллано заставило его немедленно опустить руку.
 – Поднимись, – сказал он хриплым голосом. Розовые пятна вспыхнули на ее щеках. Она в замешательстве посмотрела на него. – Поднимись. Хватит, – его губы изогнула улыбка. – На сегодня.
 Она поднялась и отступила на шаг:
 – Ты не собираешься больше трогать меня?
 Он встал и направился к двери:
 – Раздевайся и ложись спать.
 – Где?
 Он жестом указал на постель.
 – Ты что же, думаешь, что я уложу тебя на подстилку на полу, как это делал Баллано?
 – Но ведь это твоя постель, – в замешательстве проговорила она.
 – Тем более у тебя есть причины занять ее. Моя кровать, моя рабыня. Лоренцо сказал, что я очень заботливый. Если это так, значит, я должен получить удовольствие, видя тебя в своей постели, когда я вернусь.
 – А куда ты уходишь?
 – В комнату Джулии. – Улыбка Лиона приобрела жесткость. – Мне сейчас очень нужна женщина, и Джулия подходит мне больше всего. В отличие от тебя, она знает, как получать и доставлять удовольствие. Ее не беспокоит, чем вызвано мое возбуждение, коли оно способно доставить ей удовольствие. Она должна быть весьма благодарна тебе.
 – Я так не думаю, – Санчия нахмурилась. – И возможно, она всего лишь притворяется, что получает удовольствие. Я слышала, что все проститутки так делают.
 Он внимательно посмотрел на нее. Ему никогда не приходило в голову, что такое возможно. Может быть, и в самом деле Джулия только…
 И тут Санчия рассмеялась.
 «Боже, этот маленький дьяволенок подначивает меня», – вдруг осознал он с удивлением. И если сначала в выражении ее лица все еще оставались следы угодливой готовности, то теперь оно светилось озорством. Смех ее был так заразителен, что невольная улыбка заиграла и на его губах.
 – Я спрошу ее, – он встретил взгляд Санчии. – Если ты, в свою очередь, спросишь себя, не притворяешься ли и ты?
 Она перестала смеяться, длинные ресницы опустились, скрывая глаза:
 – Я же сказала вам…
 – Что это не доставляет тебе удовольствия, – закончил он за нее. – Сегодня ночью, когда ты будешь лежать в этой постели одна, вспоминая мои прикосновения, спроси себя – а так ли это? – Его голос стал низким и чувственно мягким. – И лежа здесь, знай, что я мог бы тебе доставить большее удовольствие, чем то, которое я доставлю Джулии. Спокойной ночи, Санчия. – И дверь с тяжелым стуком захлопнулась за ним.


* * *

 Некоторое время Санчия с удивлением, не веря себе, смотрела на дверь. Что за странный человек этот Лион. Он хотел взять ее тем же самым диким способом, каким Джованни брал ее мать. Его взгляд яснее ясного выдавал его желание, когда он смотрел на нее во время купания. Почему же он тогда не сделал этого? Женщина – всегда добыча для мужчины, независимо от того, является ли она свободной или рабыней. Иногда ей даже казалось, что участь рабыни немного лучше. Рабыня, о которой заботятся, как о собственности, хоть получает еду и кусок одеяла, чтобы покрывать свое тело. Свободная женщина, если она хорошенькая, вынуждена идти в один из борделей Каприно. А безобразная умирает от голода на улице.
 Когда сегодня днем она открыла глаза в своей каморке и увидела синьора Андреаса, стоящего в дверях, она испытала такой ужас, какого еще не знала до сих пор. И не только потому, что испугалась заслуженного наказания, но еще и потому, что этот человек был для нее загадкой. Она почувствовала лишь невероятную силу, исходившую от него, но не могла понять, на что эта сила направлена. Его намерения и его поступки оставались для нее непонятны – это и вызывало страх. Она всегда была убеждена в том, что понять – значит победить, а порой – просто выжить. Непонимание рождало чувство беспомощности.
 Очень медленно она принялась стягивать платье, которое так недавно на нее надели. Ее взгляд все еще оставался прикованным к двери. «Что он будет делать, когда вернется?» – подумала она. Сказанные им слова можно трактовать и так и эдак. Она не собиралась бросать ему вызов, как, судя по его поведению, он, видимо, подумал. Было ли это связано с тем, что она девственница? Как странно, ведь для нее самой это значило так мало.
 Она знала, что неминуемо потеряет девственность, – это мог сделать и Джованни, и любой другой мужчина, схвативший ее где-нибудь на улице. Это могло случиться несколько месяцев назад, когда в нее вцепился какой-то моряк, столь распалившийся, что ему уже было не до запахов, которые исходят от женщины. Она поняла, что напрасно тратит силы на бессмысленные вопли. Насилие творилось так часто в этих переулках, что крики вызвали бы только недоуменно приподнятые брови и желание поскорее убраться с места происшествия. Только короткий и жесткий удар в сокровенное место дал ей возможность вырваться из его лап.
 Сама потеря девственности представлялась ей не столь важной, но ее возмущала несправедливость того, что это могло случиться без ее согласия. А вообще-то ей казалось, что значение девственности всегда несколько преувеличивается. Она еще могла понять, когда речь шла о невинности девушки, вступающей в брак, или о верности в супружеской жизни. Муж должен быть уверен, что родившийся ребенок – от него.
 Когда же мужчине нужно было лишь удовлетворить свое желание, какая разница – будет ли он у нее первым или нет.
 Поэтому ее удивило такое явное удовольствие на лице Андреаса, когда он услышал о ее девственности. Горячая волна захлестнула ее при этом воспоминании.
 Прикосновения его рук вызывали очень странное ощущение, что-то среднее между болью и потребностью испытывать эту боль.
 Потребность? Она покачала головой и, сняв платье, стянула с себя рубашку, заботливо сложив их на кресле у стола. Почему именно это слово пришло на ум? Потребность – это то, что связано с едой, с отдыхом, со словами любви, о которых писали в книгах, но какое это имеет отношение к его рукам на ее теле? Должно быть, усталость – причина ее полной неспособности рассуждать разумно.
 Она приподняла бархатное покрывало и скользнула под него. Как жаль, что она так устала и не может полностью насладиться мягкостью матраса и чистым смолистым ароматом, запахом душистого лавра, который исходил от постельного белья. Она никогда до сих пор не спала в настоящей кровати и жалела, что не в состоянии как следует насладиться этим. Она была убеждена, что надо получать как можно больше удовольствия от того, что тебе выпало в данную минуту, потому что следующая уже может и не наступить вовсе. Даже в самые трудные минуты жизни она старалась вызвать в памяти воспоминания о чем-то хорошем и красивом, и тогда вдруг оказывалось, что ситуация не так безнадежна и что она в состоянии справиться с трудностями.
 Сон стремительно овладевал ею. Уже засыпая, она подумала, что надо встать и задуть свечу, чтобы синьор Андреас не подумал, что она невнимательна и беззаботна…




 4


 Боже, что творится с ним? Что произошло? Лион растерянно смотрел на Санчию, и каждый мускул его тела был словно налит свинцом.
 В роскошных золотисто-каштановых волосах девушки отражались блики от догорающей свечи, и такие же блики играли на ее гладких, словно шелк, смуглых плечах, выглядывавших из-под покрывала. Она лежала свернувшись на своей половине кровати: щека на подушке, розовые губы чуть приоткрыты.
 Почему он не может просто овладеть ею, освободившись наконец от распирающего его желания? Она его собственность. Она дала обещание подчиняться ему во всем. Она обязана отдать ему себя без всяких объяснении с его стороны.
 Отдать… Его вдруг покоробило это слово, потому что вызывало воспоминание о многих городах, которые вынуждены были сдаваться, уступая силе его меча. Насилие и грабеж в той или иной форме следовали после этого.
 «Грабеж и насилие – награда армии победителей», – так учил его отец, и Лион вырос с убеждением в правильности подобного утверждения. Несмотря на иронические выпады Лоренцо, он продолжал считать, что рыцарство существует только для дураков.
 И все же он не хотел, чтобы Санчия отдавала ему себя только потому, что он был ее хозяином и у нее не было выбора.
 Святая Дева! Что случилось с ним? Он не смог вызвать в себе желания к Джулии, после того как покинул Санчию. Собственное бессилие ошеломило и оскорбило его. Он бросился из ее покоев, охваченный тем же чувством неудовлетворенного голода, который привел его к Джулии и который она оказалась не в силах утолить. Только Санчия была способна погасить бушующее в нем пламя.
 Он резким движением сдернул покрывало, чтобы увидеть ее всю – от светящихся волос до кончиков маленьких ног. Она лежала на белой постели, как сверкающая бабочка: золотистое тело… шелковистые волосы. Почему ему теперь кажется в тысячу раз более привлекательной и возбуждающей ее тонкость и хрупкость, чем чувственная красота Джулии? До сих пор он отдавал предпочтение женщинам с пышными формами…
 Нет. Санчия гораздо красивее.
 Кровь пульсировала в его жилах, давление плоти становилось столь сильным, что его невозможно было превозмочь. Еще минута, и уже не будет выбора – он не сможет сдержаться.
 Он наклонился, вглядываясь в розовые бутоны сосков. Ее грудь была воистину изумительной. Даже мысль о том, что он коснется ее, заставила его сердце с силой забиться в груди.
 Он закажет для нее такое платье, которое подчеркнет красоту ее груди и…
 Санчия пошевелилась, вздохнула и перевернулась на спину.
 Господи! Какая же она маленькая. Она выглядит как дитя, несмотря на свои соблазнительные груди и волнистые мягкие волосы, укрывающие ее лоно.
 «Но Санчия не ребенок», – быстро напомнил он себе. Она сказала, что ей исполнилось шестнадцать лет, а многих женщин выдавали замуж уже в четырнадцать. Его мать родила его, когда ей исполнилось пятнадцать. Чувство вины вызывал не возраст девушки. И не только угрызения совести заставляли его сдерживать себя. Все дело – в ее беспомощности.
 Санчия пробормотала что-то неразборчивое сквозь сон.
 Взгляд Лиона перешел на ее лицо. Длинные ресницы бросали тень на щеки. Но он увидел и другую тень. И вдруг догадался, что это синяк от удара, который нанес ей Джованни. Он вспомнил, как откинулась голова Санчии от сильного толчка, и вспышка гнева пронзила его. Как посмело это животное дотронуться до того, что принадлежало ему? Неужели он не видел, какая она тоненькая и какая беспомощная? Как ее легко обидеть! Будь удар чуть сильнее, он вообще мог убить ее или…
 Нет, ради бога, ему не следует думать о том, как уязвима она, а только о том, как он желает ее. Он умышленно постарался снова вызвать то ощущение, которое охватило его при виде обнаженного тела, когда он сорвал покрывало.
 Сияющая бабочка, нежная и бархатистая… Но бабочки – самые хрупкие из всех божьих творений. Красоту бабочки способно уничтожить одно-единственное неосторожное движение мужской руки.
 И он не Джованни.
 Он подождет до тех пор, пока она не оправится от истощения и не будет чувствовать себя в безопасности рядом с ним.
 К тому же не следует забывать, что его в первую очередь интересуют ее способности воровки. Она добудет то, что ему так необходимо, и то неиспытанное еще чувственное наслаждение, которое она получит от него, будет для нее дополнительной платой.
 А пока он будет ждать.
 Лион бережно расправил покрывало, укрыв Санчию до подбородка, повернулся и загасил свечу.
 Но он не устоит, если останется в этой постели. Или даже в этой комнате. Молча он двинулся к двери, обдумывая, что делать дальше. Возвращаться к Джулии не стоит. Он оставил ее в ярости. И в столь поздний час остается только одно место, куда он может прийти.
 Он представил себе вскинувшиеся от изумления брови Лоренцо и его ехидную усмешку, когда он увидит Лиона на пороге своей комнаты. Несомненно, Лоренцо получит массу удовольствия от сложившейся нелепой ситуации.


* * *

 – Просыпайся! – Джулия грубо тряхнула Санчию за плечи. – Вставай! Они ждут тебя внизу.
 Санчия открыла сонные глаза и увидела над собой покрасневшее лицо Джулии Марцо.
 «Джулия снова разгневалась, – подумала Санчия смутно, сквозь нерассеявшийся туман сна, – точно так же, как вчера, когда оставила меня здесь наедине с Лионом».
 – Я проснулась. – Она села на постели и прищурилась, так как солнечные лучи уже пробивались сквозь окно, заливая комнату своим блеском. – Который час?
 – Около восьми.
 Восемь часов! Санчия не могла вспомнить дня, когда бы она встала так поздно. Она вскочила с постели, бросилась к одежде, которую оставила в кресле вчера вечером.
 – Я не собиралась спать так долго. Господин Андреас недоволен мной?
 – Спроси его об этом сама! – Джулия направилась к двери. – Он не из тех мужчин, которые любят ждать. – И, обернувшись через плечо, уже у самой двери она бросила:
 – На столе вино и фрукты. Быстро поешь и порадуй господина Андреаса, спустившись вниз через десять минут.
 – Пять, – Санчия поспешно одевалась. – Мне не нужна еда. Мессер Лоренцо вчера купил мне хлеб и фрукты. Я могу…
 – Поешь, – прекрасные черты лица Джулии портило суровое, жесткое выражение. – Лион попросил меня проследить за тем, чтоб ты не постилась перед отъездом. Ему не хочется снова огорчаться из-за тебя. – Джулия злобно улыбнулась:
 – Или ты считаешь, что о тебе будут более внимательно заботиться после вчерашней ночи? Я говорила Лиону, что он не получит удовольствия от тебя.
 Санчия в замешательстве смотрела на Джулию. Та, словно оса, пыталась ужалить ее обидными словами, но они ничуть не задевали девушку. «Почему она так злится? – подумала Санчия в недоумении. – Ведь в конце концов Лион провел ночь именно с ней?»
 – Что касается удовольствия, то я ему твердила то же самое, – примиряющим тоном сказала Санчия. – Но он, кажется, не поверил мне.
 Рука Джулии стиснула ручку двери:
 – Какая наглость!
 – Нет, я не имела в виду…
 – Ты будешь приятна ему всего несколько недель, а потом ему надоест спать с девчонкой, у которой мяса на костях не больше, чем у тощей курицы. – Голубые глаза Джулии сверкнули гневом:
 – И тогда он вернется ко мне, вернется во Флоренцию. Ты никогда не сможешь удержать его!
 – Но ведь он удерживает меня. Ты забываешь, что я его собственность.
 По какой-то причине ее ответ привел Джулию в еще большее раздражение. Она стремительно выскочила из комнаты, напоследок хлопнув дверью.
 Санчия вздрогнула от резкого звука, затем сунула ноги в туфли и, закончив шнуровать лиф, бросила задумчивый взгляд на яблоки и чашку с вином, которые стояли на столе. Настоящие яблоки! Она попробовала одно несколько лет назад, но эти, несомненно, выглядели более спелыми и сочными. Может быть, откусить кусочек? Вздохнув, она направилась к двери. Она рискует вызвать гнев Лиона, если задержится. Правда, Джулия утверждала обратное, но ведь эта женщина явно желала ей зла.
 Санчия замешкалась на верхних ступеньках лестницы, когда услышала знакомые голоса. Каприно стоял в зале и разговаривал с Лионом. Ее пальцы вцепились в мраморные перила. Но растерянность быстро прошла, и девушка сумела овладеть собой. У нее нет оснований бояться Каприно. Ему не добраться до нее и до Элизабет тоже. Придя к этой мысли, она спокойно начала спускаться по лестнице.
 Каприно поднял глаза и увидел ее, когда ей оставалось сделать три последних шага.
 – О! Санчия, какое волшебное превращение! – Его взгляд с удивлением прошелся по ней. – Никак не думал, что, отмывшись, ты будешь выглядеть так хорошо, иначе бы я десять раз подумал, прежде чем делать такой подарок твоему господину. – Каприно держал в руках знакомый ей кожаный кошелек и нагло улыбался. – Что ж, придется мне удовлетвориться маленькой Элизабет. Думаю, что я нанесу визит Джованни после того, как пожелаю тебе доброго пути.
 Санчия вернула ему улыбку.
 – Уверена, что Джованни будет счастлив повидать тебя. Я всегда знала, что у вас много общего. Однако Элизабет там больше нет.
 Каприно в изумлении уставился на нее:
 – А где же она?
 – У мессера Бенедетто и его доброй жены. Прежде чем покинуть Элизабет, я подумала о том, чтобы обеспечить ее будущее. – В улыбке Санчии сквозила неприкрытая насмешка. – Думаю, ты одобришь мое решение. Я все время помнила о твоем намерении забрать ее к себе. В этом месяце она выйдет замуж за Алессандро.
 – Замуж?! Но она не сможет! – Каприно глянул на Лиона:
 – Меня обманули. Денег, которые я получил за Санчию, недостаточно…
 – Этого было достаточно две минуты назад, – ледяным тоном произнес Лион. – Сделка остается сделкой, Каприно.
 – Да, но я тогда считал, что… – Каприно оборвал себя, встретив взгляд Лиона. Он замолчал, с трудом подавив вспышку гнева, и обернулся к Санчии:
 – Думаешь, что обманула меня?
 – Я не собиралась обманывать тебя. Просто я постаралась защитить Элизабет.
 – От меня?
 – От тебя и от кого бы то ни было еще. – Она прямо взглянула на него:
 – Но от тебя, конечно, прежде всего.
 – Можешь не беспокоиться. Твоя Элизабет больше не важна для меня. – Голос Каприно приобрел пугающую мягкость. – Но ты и твое будущее представляют для меня большой интерес, Санчия. Я не люблю, когда меня оставляют в дураках
 Холодок страха пробежал по ее телу.
 «Ему не добраться ни до Элизабет, ни до меня», – убеждала она себя, чувствуя, что его угроза далеко не пустая.
 – Тебе не узнать, каким будет мое будущее. Я покидаю Флоренцию.
 – Я умею ждать. Я умею терпеливо ждать.
 – Прощай, Каприно. – Лион жестом указал на дверь:
 – Все наши дела уже закончены.
 – До свидания, ваша светлость. – Его голос уже не выражал ничего, кроме вежливости. – Надеюсь, что вы будете довольны покупкой. Может быть, Санчия сможет добыть вам то, чего вы ищете.
 Уже с порога он обернулся и, усмехнувшись, добавил:
 – Только я бы посоветовал вам поторопиться – юные девочки ее типа, как хрупкий цветок, могут осыпаться в одну ночь. – И, не дав им ответить, притворил за собой дверь.
 Напряжение тотчас спало. Санчия глубоко вздохнула, оторвала, наконец, от перил онемевшие пальцы и шагнула вниз.
 – Прошу прошения, мой господин. Я проспала, но я уже готова.
 Взгляд Лиона скользнул от двери к ее лицу:
 – Ты поняла, что он угрожал тебе?
 Она кивнула:
 – Он очень опасный человек.
 – И ты обращаешь на его угрозу столько же внимания, как если бы он пообещал сделать тебе подарок, а не лишить жизни?
 – А что тут можно сделать? Наверное, он попытается убить меня, и может быть, ему это удастся. – Она серьезно посмотрела на Лиона. – Но он добьется своего скорее, если я буду отравлять себе каждую минуту жизни, с беспокойством и страхом думая о нем.
 – Интересная философия. – Он внимательно посмотрел на нее. – Ты защищаешь настоящее и не волнуешься о будущем?
 – Все, что у меня есть, – это настоящее. Будущее раба зависит от воли хозяина.
 От того, с каким интересом он смотрел на нее, и от самого его близкого присутствия Санчия почувствовала тяжелое стеснение в груди. Он был такой огромный. Он возвышался над ней, как башня. И его простая дорожная одежда – черные кожаные штаны, красновато-коричневая замшевая куртка, тяжелые сапоги – все это только подчеркивало мощь и силу его тела.
 – Мне тоже кажется, что надо как можно полнее воспринимать каждую минуту нашей жизни, – мягко сказал Лион, натягивая кожаные перчатки. – Скажи мне, ты скучала без меня ночью в постели?
 Стеснение в груди стало еще более мучительным, она с трудом могла перевести дыхание.
 – Как я могла скучать, ведь я никогда не спала с вами. Я заснула и не просыпалась до тех пор, пока Джулия не разбудила меня.
 – Тебе придется научиться хоть немного хитрить. Мужчины нуждаются в приятной для себя лжи. – Веселый блеск сверкнул в его темных глазах. – Это искусство обязательно для всех моих рабов.
 – Но мессер Лоренцо сказал, что у вас нет рабов, кроме меня.
 Он легко взмахнул рукой:
 – Ну так что? И одного вполне достаточно для того, чтобы устанавливать определенные правила поведения.
 «Он подшучивает надо мной», – поняла Санчия с удивлением. Она видела его вчера в разных состояниях: он был то гневным, то подозрительным, то задумчивым, то страстным. А теперь он предстал перед ней полный энергии и жизнерадостного веселья.
 – Вы сегодня счастливы?
 – Наверное, я очень рад, что мы трогаемся в путь. Терпеть не могу ждать. – Он дотронулся до ее щеки. – Запомни это, Санчия.
 Грубая кожа его перчатки прикоснулась к ее нежному лицу, но она вдруг представила себе, как тепла его рука под этой жесткой перчаткой, и жаркая волна прокатилась по всему телу. Невольно она отступила на шаг.
 – Запомню. – Она облизнула вдруг сразу ставшие сухими губы. – А что задерживало вас во Флоренции? Чего вы ждали?
 – Только тебя, Санчия. – Он повернулся к двери. – Нам нужна была ты.
 – Я? – Она растерянно посмотрела на него. – Но… – Теперь только ей стала ясна причина столь раннего появления Каприно в этом доме. – Он сказал, что продал меня вам. И площадь…
 – Проверка твоего мастерства, которое ты весьма убедительно доказала. – Лион открыл дверь. – Ступай. Лоренцо ждет снаружи с лошадьми. Я приобрел кое-что из одежды для тебя у одной из здешних женщин. Все уже уложено и приторочено к седлу твоей лошади. – Он нахмурился:
 – Надеюсь, что нам удалось добыть самую спокойную кобылу для тебя. Ты ведь никогда не ездила верхом?
 – Нет. – Она снова подошла к нему ближе, глядя ему прямо в глаза. – Кража. Вот для чего я вам нужна. – Наконец-то ей стал ясен смысл его поступков, она не блуждала больше в темноте неведения.
 – Когда я покупал тебя у Джованни, я был уверен, что покупаю только для этого. – Он тоже смотрел ей в лицо. – Такое впечатление, что ты обрадовалась. А мне-то казалось, что тебе не очень нравилось вытаскивать кошельки.
 – Нет, конечно. Мне всегда было очень страшно воровать. Но теперь, когда я знаю, какую ценность представляю для вас, я чувствую себя лучше.
 – И, следовательно, теперь ты попытаешься найти мое слабое место, чтобы вертеть мною, как ты вертела Джованни? Она подняла глаза и беспомощно посмотрела на него.
 – Только, ради бога, не смотри на меня так: я не собираюсь бить тебя. – Он как-то растерянно улыбнулся. – Не пытайся управлять мной. Все равно ты выполнишь то, что мне нужно.
 – Я ведь уже дала вам обещание повиноваться во всем.
 В эту минуту она выглядела такой беззащитной, что у Лиона дрогнуло сердце. Такая хрупкая и беспомощная и в то же время готовая так отважно сражаться за свое достоинство в этом жестоком мире. Лиону вдруг захотелось уберечь ее от грядущих опасностей.
 – Только одна кража, – сказал он коротко. – Вот и все, что тебе предстоит. После того как мы закончим это дело в Солинари, тебе больше никогда не придется воровать. Я найду тебе лучшее…
 – Лион, мой дорогой. – Джулия спускалась по лестнице с сияющей улыбкой на лице. – Неужели ты не собираешься зайти ко мне, чтобы сказать «до свидания»?
 – Мне показалось, что мы сказали друг другу «до свидания» этой ночью, – ответил Лион, – и ты, кажется, пожелала мне очень счастливой дороги в… – он насмешливо посмотрел на нее, – такое очень жаркое местечко с не очень хорошим климатом.
 Джулия усмехнулась:
 – Я рассердилась. Ты же знаешь, какая я вспыльчивая. Прости меня, дорогой, я так жалею о тех словах. Подойди, я хочу, чтобы мы расстались друзьями. – Она бросила на Санчию недовольный взгляд. – У нас с тобой все было так хорошо до нее. Не приводи ее больше сюда!
 – Я не терплю ультиматумов, Джулия. – Рука Лиона сжала запястье Санчии, которая попыталась двинуться к двери. – А еще я не выношу разъяренных женщин. Не думаю, что я вернусь в твой дом.
 – Но, Лион, я не имела в виду… – Джулия замолчала, потому что дверь закрылась за ними.
 Руки Джулии медленно сжались в кулаки. Теперь ей уже никогда не вернуть его. Она понимала, что зря дала волю своей ярости этой ночью, но она была просто не в состоянии удержаться от презрительных слов в его адрес. И все из-за ревности. Боже, ну как она могла приревновать его к этой костлявой девчонке? Но с другой стороны, это очень хорошо, что все так случилось, – по крайней мере она избавилась от своего наваждения, от этой безумной привязанности к Лиону. Каприно прав. Женщина, занимающаяся таким ремеслом, как она, должна уметь контролировать ситуацию. Деньги важнее удовольствия… и даже такого удовольствия, которое она получала от Лиона.
 Она стала медленно подниматься по лестнице. Досада и ревность переполняли ее.
 Лион, уезжая, не расплатился с ней. Он остался ей должен за долгие часы, что она служила ему в постели, и он заплатит ей этот долг. Она возместит ущерб сегодня же вечером, сообщив Каприно интересующие его сведения. Он пообещал ей семь дукатов, если она сможет выведать, для чего Лиону понадобилась Санчия и что ему надо выкрасть. Этого ей не удалось узнать, но зато ей удалось ясно расслышать название места, куда они направляются, – это стоит пяти дукатов.
 Солинари. Название звучит как-то уж очень знакомо. Только она никак не могла вспомнить, в связи с чем она когда-то слышала его?


* * *

 – А где находится Солинари? – спросила Санчия, когда Лион помог ей забраться на гнедую кобылу. Она вцепилась в поводья, стараясь не думать о том, как высоко она сидит над землей.
 – Это дворец, который расположен не так далеко от Пизы.
 – А что мне там надо украсть?
 – Ключ.
 – Ключ к чему?
 – К двери, – Лион вскочил на своего жеребца.
 – О! – Санчия помолчала немного. – А что за дверью?
 Она услышала сзади протяжный стон, который издал Лоренцо, взбираясь на коня.
 – Ты очень любопытна, – едко ответил Лион.
 – Но мне же хочется узнать хоть что-то… А что, мои слова…
 – Боже! Оставь в конце концов свои расспросы!
 – Мне кажется, что она имеет право на них, – Лоренцо снова застонал.
 – Ты же знаешь, что я придаю весьма мало значения тому, что ты говоришь, Лоренцо, – бросил через плечо Лион.
 – Что весьма удобно.
 – Вы должны сказать, что вам нравится, а что нет, чтобы я могла угождать вам, – быстро сказала Санчия. – Все это так ново для меня. У меня не было другого хозяина, кроме Баллано, и я…
 – Я больше ничего не желаю слушать про этого человека, – отрезал Лион, трогая своего жеребца Таброна. – Я нахожу любое сравнение меня с ним оскорбительным.
 – Уверен, что Лион позволит тебе узнать, каким образом угождать ему и доставлять удовольствие, – пробормотал Лоренцо, – когда он наберется храбрости.
 Лион свирепо посмотрел на него:
 – Самое большое удовольствие я получу, обломав палку о твою голову.
 Лоренцо усмехнулся:
 – Какая жестокость! Какое варварство! Что о тебе подумает молодежь?
 – Лоренцо, перестань! – Лион повернулся к Санчии:
 – Ты сможешь задать мне свои вопросы сегодня вечером, когда мы остановимся на постоялом дворе «Два меча». А теперь я спешу.
 Он пустил Таброна рысью вперед.
 – Присматривай за ней, – бросил он через плечо. И вскоре уже был почти в самом конце улицы. Санчия нахмурилась:
 – Я чем-то рассердила его.
 Лоренцо покачал головой:
 – Он просто нервничает. – Подъехав к Санчии, он взял поводья из ее рук. – Однако мне тоже не следовало поддевать его таким образом. Кажется, нам предстоит довольно трудное и долгое путешествие. Лион обожает ездить верхом и совершенно не в состоянии понять тех, кто с удовольствием предпочел бы путешествовать не на четырех, а на двух ногах. – Он скривился, пустив своего коня и кобылу Санчии в том же направлении, в котором скрылся Лион. – Боже, до чего я ненавижу даже запах этих животных.


* * *

 Путешествие оказалось именном таким, как предсказывал Лоренцо, и Санчия была совершенно измучена, когда они наконец остановились у гостиницы «Два меча». Раз сто она собиралась попросить Лоренцо остановиться и дать ей возможность передохнуть и столько же раз она сжимала губы, продолжая хранить молчание. Всю дорогу было не до расспросов, и она почти не имела возможности говорить с Лионом. Большую часть пути он проделал, опережая их чуть ли не на четверть мили.
 Маленький постоялый двор был чистым, и огонь уже горел в камине в общей комнате. Аппетитный запах жареного мяса заставил ноздри Санчии дрогнуть. Миловидная девушка поворачивала мясо на вертеле.
 Хозяин гостиницы с широкой белозубой улыбкой на угловатом лице приветствовал их.
 – Добро пожаловать, синьор. Большая радость снова видеть вас под нашим кровом. Как надолго вы собираетесь остановиться?
 – Мы уедем завтра утром, Антонио, – Лион стянул свои кожаные рукавицы и сунул их за пояс. – Пригляди за нашими лошадьми и приготовь нам горячей воды для умывания.
 – Сейчас, ваша светлость. Я попрошу моего сына позаботиться о лошадях.
 Хозяин гостиницы прищелкнул пальцами, и девушка, оставив вертел, поспешила к ним с легкой улыбкой на губах.
 – Согрей воды и принеси ее синьору Андреасу и его спутникам, Летиция. – Его взгляд упал на Санчию, и он нахмурился:
 – Вы же знаете, что у нас только две комнаты, мой господин. Может быть, донна…
 – Она займет мою постель, – перебил его Лион. – Пусть Летиция принесет нам тотчас же вина и ужин после того, как мы вымоемся.
 Санчия успела заметить легкое разочарование, промелькнувшее на лице девушки, прежде чем она поспешно вышла за хозяином постоялого двора.
 Лоренцо уже поднялся по ступенькам:
 – Я собираюсь растянуться и дать отдых своим ноющим костям. Когда служанка принесет еду, позовите меня. – Он скривился, глядя на них сверху вниз. – Ты не знаешь, Лион, какого дьявола я позволяю тебе усаживать меня на этих проклятых животных?
 – Потому что ты слишком ленив, чтобы идти пешком, – сухо ответил Лион. – И к тому же ты волновался, что кое-что упустишь, если останешься в Мандаре.
 – Все было гораздо проще и удобнее до того, как ты вздумал спасать меня от моей не праведной жизни. – Лоренцо открыл дверь, стоя уже на верхней ступеньке. – Я так хорошо чувствовал себя в Неаполе, где мне не приходилось бегать с места на место, беспокоя свои кости и нанося непоправимый вред своему здоровью. – Он оглянулся через плечо. – И, кстати, тебе бы стоило побеспокоиться о своей маленькой невольнице: еще немного, и она потеряет сознание от усталости.
 Лион быстро взглянул на Санчию.
 – Я не устала, – быстро сказала она. – Ну, может быть, совсем немножко. – Она попыталась удержаться, чтобы не качнуться. – Ведь я никогда до сих пор не ездила на лошадях, и солнце…
 – Боже! – Лион схватил ее за руку и повел вверх по ступенькам. – Почему ты не попросила меня остановиться?
 – Но вы сказали, что нужно спешить.
 – И ты позволила бы мне ехать до тех пор, пока не свалилась с лошади? – Лион прошел мимо двери, за которой скрылся Лоренцо, и почти втащил ее в небольшую спальную комнату. – Лежи и отдыхай, пока Летиция не принесет вина.
 – Но я не хочу ложиться. Я не больна.
 Он поднял ее на руки и положил на кровать.
 – А тебе и не следует болеть. У меня нет времени нянчиться с тобой.
 Призрачная улыбка коснулась ее губ, когда она вдруг представила себе Лионелло Андреаса в роли сиделки. Он был такой большой, его сила была такой несокрушимой, что она вообще никак не могла связать его с тем, что имело отношение к болезни.
 – Я сумею справиться с любой болезнью, лишь бы не причинять вам беспокойства.
 – Ты смеешься надо мной?
 Ее ресницы опустились, чтобы скрыть лукавое выражение глаз:
 – Я бы не посмела, мой господин.
 – Еще как посмела бы. – Он постоял некоторое время, глядя на нее сверху вниз, а потом вдруг резко повернулся:
 – Отдыхай. А я пройду в комнату Лоренцо и дам ему повод почесать свой язык. К его насмешкам я больше привык, чем к твоим.
 Санчия приподнялась на локте:
 – Насмешки? Я просто пошутила. Но если вам не нравится, когда я смеюсь, вы скажите мне, и я… Он поднял руку:
 – Ты можешь быть не такой услужливой? Я не такой уж важный и вполне могу посмеяться над собой. – Вдруг легкая улыбка согрела жесткие черты его лица. – И к тому же я всегда знаю, чем ответить.
 Дверь за ним захлопнулась, прежде чем она сумела что-либо сказать.
 Она некоторое время смотрела ему вслед, а потом легла на подушку и закрыла глаза. «Но до чего же трудно понять этого человека, – подумала она устало. – Сколько грубой силы таится в нем. Он может быть и жесток, и нежен. А его руки так бережно касались меня… И какая красивая у него улыбка!»




 5


 – Я с ужасом думаю, что на рассвете мне вновь придется садиться в седло и продолжать это чудовищное путешествие. А чтобы завтра не свалиться с коня, думаю, мне следует хорошенько отдохнуть, поэтому желаю вам доброй ночи. – Лоренцо отодвинул кресло и встал. Тонкая насмешливая улыбка заиграла на его губах, когда он остановил свой взгляд на Санчии, сидевшей перед камином. – Самой доброй ночи. Стоит ли мне попросить Летицию убрать остатки роскошного ужина, чтобы она не побеспокоила вас… позже?
 – Я уберу сама, – Санчия вскочила, готовая приняться за любое дело, лишь бы снять напряжение, постепенно возраставшее за столом. – Не стоит беспокоить ее из-за этого, мессер Лоренцо. Я буду рада…
 – Сядь, Санчия, – голос Лиона, сидящего в кресле, оставался столь же ленивым, как и его поза. – Скажи, чтобы Летиция пришла и все убрала, Лоренцо.
 – Но я могу… – Санчия замолчала, встретив взгляд Лиона. У нее перехватило дыхание, и комната показалась ей тесной и душной.
 Она быстро села на прежнее место, на табурет перед камином, и принялась следить за игрой света в бокале, наполненном вином.
 Лоренцо кивнул, направляясь к двери:
 – Увидимся на рассвете.
 Молчание, повисшее в комнате после того, как за ним захлопнулась дверь, нарушало только потрескивание оливковых ветвей, горевших в камине. Санчия ощущала взгляд Лиона на своем лице, но не в силах была поднять глаза и посмотреть на него.
 Волнение нарастало, стеснение в груди мешало ей вздохнуть. Почему он молчит? Она решилась сама нарушить затянувшуюся паузу:
 – Позвольте мне прислуживать вам. Это моя обязанность.
 – Я купил тебя не для того, чтобы ты прислуживала мне за столом. Твое время придет.
 Ее взгляд безотчетно упал на кровать, стоявшую в комнате.
 Он усмехнулся:
 – Вообще-то, я покупал тебя и не для этого. Разве только в качестве изысканной добавки – как удовольствие для нас двоих.
 – Не для двоих, а для… – она замолчала. Было бы глупо злить его сейчас, когда он пришел в такое хорошее расположение духа. Таким она его еще не видела. Именно сейчас он мог бы ответить на те вопросы, которые не давали ей покоя. – А что находится за той дверью, мой господин? За той, ключ к которой я должна украсть.
 – Почему это так важно для тебя?
 – Потому что моя жизнь теперь связана с вашей, и я хочу получше узнать вас, – просто сказала она. – Вы очень богатый человек. Зачем вам еще что-то воровать?
 Лион цинично улыбнулся:
 – Моя дорогая Санчия, разве ты не знаешь, что для некоторых людей никогда не бывает достаточно того, что они имеют.
 – Да. – Ее брови слегка нахмурились:
 – Но мне кажется, что вы не относитесь к такому типу людей.
 – Правильно, но зато Франсиско Дамари относится к ним. – Деревянное кресло заскрипело, когда Лион откинулся и вытянул ноги перед собой. Взгляд его устремился на огонь. – Он обладает огромной властью в Италии, но его честолюбие ненасытно – он мечтает править всем миром. – Губы Лиона сжались. – Только напрасно он надеется, что Танцующий Ветер поможет ему добиться цели.
 – Танцующий Ветер?
 – Это статуэтка, которая принадлежит нашей семье. – В свете огня лицо его казалось мягче и привлекательнее, но голос оставался по-прежнему резким. – Пока я ездил во Францию, где вел переговоры о приобретении судоверфи, он подкупил одного из моих слуг, человека по имени Джузеппе, и тот украл для него статуэтку. Теперь он держит ее в своем дворце в Солинари.
 – Откуда вы знаете?
 – Лоренцо и я изловили Джузеппе и задали ему довольно много вопросов, относящихся к этому делу. Он был рад все рассказать… в конечном счете.
 Санчия вздрогнула и отвела взгляд от его лица, ставшего вдруг грозным и жестоким.
 – Если статуэтка ваша, то что вам мешает привести солдат и отвоевать ее силой? Лоренцо сказал, что вы были кондотьером.
 – Возможно, к этому и придется прибегнуть. Но, к сожалению, я распустил свой отряд два года назад, и потребуется много времени, чтобы собрать новый. К тому же открытое нападение на Дамари может грозить бедой моему городу: он захочет отомстить и призовет на помощь всесильного Борджиа. Мандара хорошо защищена, но не так могущественна, чтобы противостоять их совместному натиску.
 – Борджиа? – Ее глаза широко раскрылись.
 – Ты, конечно же, слышала о нем как о прославленном герцоге Валентине? – Лион усмехнулся:
 – Разумеется. По всей Италии известно имя великого Чезаре.
 – Да, я слышала о нем. Кто во Флоренции не знает этого имени! Его алчность не имеет границ, а после того, как ему удалось подавить восстание в Романье, само имя его вызывает трепет. Говорят, что он жаждет управлять всей Италией. Но кто такой Дамари?
 – Дамари – один из кондотьеров, выступающих под знаменами Борджиа. У них одна цель и одинаковые методы ее достижения.
 Санчии не надо было спрашивать о том, что это за методы. Бессмысленно убитые женщины и дети, души невинно загубленных людей – кровавый след тянулся за полководцем Борджиа и уже переходил в легенды.
 – Тогда почему бы вам не предоставить им возможность завладеть статуэткой и не купить себе другую?
 – Второй такой нет во всем мире. Это часть моей семейной истории. – Его голос задрожал от волнения. – Мы хранили его, а он охранял нас.
 – Не понимаю.
 – А тебе и не надо понимать. Все, что тебе придется сделать, – это войти во дворец, украсть ключ у офицера гвардии и принести его мне.
 – Звучит очень просто.
 Лион сцепил руки за спинкой кресла:
 – А мы так и сделаем, чтобы это было просто. С тобой ничего не случится. Я обещаю.
 – Надеюсь, что вы окажетесь правы. Мне бы очень не хотелось встречаться с таким человеком, как Дамари. Для таких, как он, жизнь какой-то рабыни представляет не больше ценности, чем глоток холодной воды. – Она пожала плечами. – Исключая, конечно, те моменты, когда они испытывают жажду.
 – Делай то, что я скажу, и ты даже не увидишь Дамари. Мы подкупили людей, чтобы проникнуть во дворец, и заплатили за то, чтобы узнать, где находится сокровищница.
 – И вы уверены, что Дамари по-прежнему держит Танцующий Ветер там?
 Лион криво усмехнулся:
 – О да! Для Дамари Танцующий Ветер представляет особую ценность.
 – Почему? – Санчия сделала последний глоток вина, прежде чем поставить кубок на деревянный стол. – Вы сказали, что это ваша семейная реликвия, но почему он так важен для других?
 – Во-первых, потому что статуэтка принадлежит мне, – зло бросил Лион. – И он знает, что я захочу вернуть ее назад.
 – Но почему Борджиа непременно начнет защищать Дамари?
 – Ненасытная алчность – фамильная черта всех Борджиа. Отец Чезаре – папа римский Александр VI – прибирает к рукам все старинные ценные вещи. Его сокровищница постоянно пополняется награбленными редкостями, которые сын привозит ему из захваченных городов. И пока Чезаре продолжает посылать ему эти сокровища, Александр будет защищать своего сына и выдавать ему деньги из папской казны для оплаты расходов на военные кампании.
 – Танцующий Ветер тоже древность?
 Лион усмехнулся не без удивления, словно это было само собой разумеющимся.
 – Да, глубокая древность. Дамари надеется, что такой подарок может соблазнить папу и Чезаре и они в награду дадут ему титул герцога.
 – Но они, конечно же, не пойдут на это? – возмущенно воскликнула Санчия.
 – Почему бы и нет? Александр довольно суеверен, а про Танцующий Ветер ходит много легенд.
 – Какие легенды?
 Лион усмехнулся.
 – Власть. Предания гласят, что Танцующий Ветер приносит удачу и победу тому, кто владеет им.
 – А сами вы верите в это? Он помолчал немного.
 – Не знаю. Уже много лет жизнь нашей семьи тесно переплетена с его судьбой. Но если статуэтка и обладает какой-то силой и властью, мы никогда не пытались использовать ее.
 – Почему?
 – Для нас это не просто талисман, – ответил Лион. – Танцующий Ветер – член нашей семьи. А мы, Андреасы, не любим использовать друг друга для каких бы то ни было целей.
 Она покачала головой:
 – Но герцогство за статуэтку…
 – А что означает титул герцога в Италии? – Он презрительно пожал плечами. – Чезаре пытается собрать города-государства в одну свою корзину. Но это не так просто. Страну раздирают смуты, внутренние и внешние: Генуя и Милан отошли, Неаполь поделен между Францией и Испанией, Флоренция тоже находится под каблуком чужеземцев. Все остальные части Италии пытаются ускользнуть из-под метлы папы и Рима, а также Чезаре, который пытается создать свою империю. В то время как другие государства Европы объединились и организовали сильное национальное войско, мы все еще обходимся наемниками, которые готовы верно служить любому, кто заплатит более высокую цену. Неудивительно, если Борджиа полагает, что Италия создана для того, чтобы он ее захватил и прибрал к своим рукам.
 Его голос оставался совершенно спокойным, что удивило ее после того страстного волнения, с которым он говорил о семейной реликвии, о Танцующем Ветре.
 – А вас это не беспокоит? Это и ваша страна, в конце концов. Вам не важна ее судьба?
 Он покачал головой:
 – Моя страна – Мандара. Меня не интересует, что происходит в других частях Италии до тех пор, пока я и мои люди могут оставаться в стороне от всех этих потасовок. – Он склонил голову и с любопытством посмотрел на нее:
 – А что, разве тебе не все равно, где жить?
 Она помолчала.
 – Раб не имеет родины, как мне кажется. Но мне почему-то хотелось бы принадлежать какой-то стране. Мне, наверное, было бы как-то теплее.
 Он пристально посмотрел ей в лицо:
 – Ты принимаешь свое положение раба так смиренно?
 – К сожалению, я не знаю ничего другого.
 – А ведь у тебя есть мужество. Я думаю…
 Она вопросительно посмотрела на него.
 – Я бы этого так не оставил, – энергично произнес он. – Убил бы кого-нибудь или убежал в те края, где я стал бы свободным. Разве тебе никогда не хотелось совершить что-нибудь подобное?
 – Пожалуй, я особенно не задумывалась об этом. В то время, когда я была еще ребенком, моя мать твердила мне, что я должна смириться со своим положением и единственное, что в моих силах, – это улучшить его своим поведением. – Она робко улыбнулась:
 – На самом деле я не очень смелая. Жизнь день за днем приносила столько трудностей, что мне просто не хватало времени думать о таких вещах, как свобода и справедливость.
 – Но мысль об этом все-таки приходила тебе в голову, – заметил он проницательно. – Джованни был не прав… О боже! О чем это я говорю! Еще чуть-чуть, и мне удастся убедить тебя убежать. – Он поднялся. – Не вздумай делать этого. Клянусь, что отыщу тебя и примерно накажу. И не принимай слишком всерьез мои последние рассуждения. Я просто засмотрелся на игру огня в камине, да еще эти твои глаза, покорно устремленные на меня… Твоя мать права. Смирись с тем, что ты моя, и оставайся моей.
 – Но я ведь и не спорю, мой господин, – в голосе Санчии звучало легкое удивление. – Куда вы идете?
 – Посмотреть на лошадей. – Он уже стоял в дверях. – Сын хозяина – изрядный бездельник. В прошлый раз, когда я останавливался у них, он так испугался Таброна, что даже не расседлал его.
 – И вы собираетесь сами позаботиться о нем?
 – От лошади очень часто может зависеть жизнь и смерть человека. Поэтому за ней требуется тщательный уход. – Он нахмурился:
 – Чему ты улыбаешься?
 – Просто так, мой господин.
 – Просто так? Должно быть, я произвожу впечатление весьма слабовольного человека, – произнес он с мягкой угрозой. – Сначала Лоренцо. Теперь ты. Пора положить этому конец. – Он помолчал. – Я поступил весьма глупо, не взяв того, что должен был взять в самом начале. И больше я не стану ждать. Когда я вернусь, я хочу, чтобы ты сидела на этом же самом стуле, но чтобы на тебе не было ничего, кроме отблесков пламени от камина. Ты поняла?
 – Да. – И снова воздух в комнате сгустился, как перед бурей. Она облизнула пересохшие губы. – Я поняла, мой господин.
 – Хорошо.
 Дверь с коротким стуком захлопнулась за ним.


* * *

 Как только Лион вошел в комнату, Санчия тотчас быстро проговорила:
 – Приходила Летиция, собрала остатки ужина и принесла свежего вина. А как Таброн?
 Она сидела, нервно сцепив руки на коленях, устремив взгляд на огонь:
 – Мы тронемся в Солинари завтра или останемся до следующего…
 – Встань. Я хочу взглянуть на тебя.
 Санчия помедлила и затем очень тихо встала. Она повернулась лицом к Лиону, но все еще не могла поднять на него глаза:
 – Вы уже видели меня. В кадке. Больше смотреть не на что.
 – Я не согласен. – Его взгляд пробежал по ее обнаженному телу, по мягким нежным завиткам, скрывающим ее лоно. – Здесь всегда есть на что смотреть и чем наслаждаться.
 Горячая волна прокатилась по телу Санчии, и, конечно же, она была вызвана теплом от горящего камина. Ногти впились в ладони – с такой силой она сжала кулаки. Острая боль заставила напрячься каждый мускул.
 – Мне встать на колени на пол?
 – Нет. – Бесстрастность его голоса показалась ей столь неожиданной, что она подняла глаза, и у нее перехватило дыхание.
 Потемневшие глаза Лиона горели бешеным огнем, железные мускулы напряглись, казалось, он готов наброситься на нее, смять, подчинить своей воле.
 – Сколько раз я должен повторять тебе, что я не Джованни?! – Он шагнул вперед, и Санчия ощутила жар, исходивший от его огромного могучего тела. И еще она вдруг уловила удивительный запах – мыла и кожи, присущий только ему. – Меня зовут Лион. Повтори.
 Он был так близко, совсем рядом. Душная, тяжелая волна окатила ее, перед глазами все поплыло, и она еле удержалась на ногах.
 – Лион, – проговорила она вздрагивающими губами. – Мой господин.
 – Просто Лион. – И он прикоснулся к ее шее рукой в кожаной перчатке.
 Девушка глубоко вздохнула, и дрожь прошла по ее телу. Он внимательно посмотрел на нее.
 – Кожа перчатки холодная, – быстро сказала она, придумывая самое невероятное оправдание, чтобы объяснить приступ слабости, охвативший ее.
 – В самом деле? – Он понимающе улыбнулся:
 – Значит, мы сейчас сделаем что-нибудь, чтобы согреть их. К сожалению, я не доверяю себе и не могу обойтись без них. – Он повернулся к огню и подержал перчатки над пламенем. – Как ты думаешь, что мне пришло в голову, когда я вошел в комнату и увидел тебя обнаженной у камина?
 Ее взгляд беспомощно следил за тяжелыми, грубыми перчатками, которые он согревал над огнем. Они доходили ему почти до локтей, и языки пламени окружили каждый палец голубовато-оранжевым ореолом.
 – Не знаю, мой гос… Лион.
 – Я подумал, что это перст судьбы указал мне на лавку Джованни.
 «Это был не перст судьбы, а Каприно», – подумала она, но эта мысль исчезла, не задержавшись в ее сознании, потому что он продолжал:
 – И мне хочется, чтобы так было всегда. Мне хочется, чтобы пламя освещало твое тело и твои волосы, пока ты ждешь, когда я войду. – Его взгляд задержался на дровах, сложенных у камина. – Войду в тебя.
 Санчию охватило смятение, мысли лихорадочно заметались. Она вдруг почувствовала уязвимость своего обнаженного тела рядом с одетым Лионом, от которого исходила такая сила, что ее не могли скрыть никакие покровы.
 И средоточием этой власти и силы казались ей его руки в тяжелых кожаных перчатках, которые он держал над огнем…
 – Ты очень маленькая. – Его глаза все еще не отрывались от огня. – И сначала тебе будет больно.
 Она промолчала. Она знала с самого начала, что он возьмет ее и это положит конец тому неопределенному раздражающему чувству, что возникло между ними. Надо сделать еще один вдох, но она боялась, что даже это крошечное усилие разрушит остатки ее самообладания.
 – Я изо всех сил буду стараться действовать медленно, но… – Он оборвал фразу и некоторое время молчал, прежде чем смог продолжить:
 – Но мое желание очень сильно. Иной раз оно способно привести меня в состояние сумасшествия. Не отталкивай меня, или я могу причинить тебе боль. Мне не хочется, чтобы это случилось.
 – Я не буду оказывать сопротивления. Руки Лиона медленно сжались в кулаки:
 – Я знаю. Ты подчинишься, потому что ты моя собственность. – Его улыбка стала жесткой. – А почему нет? Это закон нашего мира. – Руки в перчатках снова коснулись ее. – Почему ты дрожишь? Кожа уже не холодная. Я уверен в этом, Санчия. – В отблесках пламени тяжелая, грубая кожа перчаток казалась особенно соблазнительной на ее смуглом теле.
 Лион начал осторожно и нежно поглаживать ее грудь и бедра.
 – Даже мои руки согрелись, – сказал он мягко. – Но я еще не решаюсь снимать перчатки. Твоя тонкая бархатистая кожа настолько возбуждает меня, что если я коснусь ее, то не смогу сдержать желания и немедленно возьму тебя. Будет лучше, если я не фазу сделаю это. – Его левая рука соскользнула к ее животу, коснулась завитков волос, скрывавших лоно, и принялась медленно двигаться взад и вперед. – Какое нежное гнездышко. – Его голос стал хриплым, ноздри вздрагивали. – Я хочу войти в тебя и ощутить, как завитки коснутся моего тела. Раздвинь ноги, Санчия.
 Дрожь охватила ее с такой силой, что она не могла двинуться. Его прикосновения вызывали какое-то новое пугающее ощущение в ее лоне.
 – Санчия, – под мягкостью его голоса таился приказ. И она повиновалась ему, как завороженная следя за движениями руки в кожаной перчатке. – Шире!
 Она подняла глаза и вдруг с изумлением увидела, с какой страшной силой пульсирует жилка у него на шее.
 – Вот так. Очень хорошо. А теперь стой спокойно.
 Его рука двинулась дальше меж ее ног, и она ощутила тепло и мягкость двигавшихся ладоней. И к чему бы они ни прикасались, тотчас возникало все тоже странное ощущение, которое напоминало боль.
 Она закрыла глаза, не в силах справиться с этим новым чувством, захлестнувшим ее всю.
 – Это… больно.
 – Нет. – Его руки касались ее, сжимали, гладили. – Это не боль, Санчия. Это потребность. – Его голос стал совсем тихим. – Это желание.
 – Я так не думаю. – Она в отчаянии оперлась на его плечи.
 Он застыл:
 – Не прикасайся ко мне!
 Она тотчас отдернула руки:
 – Прошу прощения, мой господин, я не хотела…
 – Лион, – выдавил он сквозь стиснутые зубы. – Если ты прикоснешься ко мне, то это может ускорить… Я не смогу удержаться, если ты… – Он поднял ее на руки и понес на кровать. – Ты поймешь, Санчия, что желание и страсть – это самые прекрасные и неутолимые чувства.
 Он ласкал ее лоно, слегка поглаживая и нажимая на самые чувствительные места.
 Ее глаза широко распахнулись, она издала короткий вскрик. Огромной темной тенью он навис над ней, его лицо стало напряженным, губы раскрылись, он тяжело дышал, словно ему не хватало воздуха. И вдруг лицо превратилось в маску дьявола, поскольку огонь камина освещал только одну его половину, оставляя другую во мраке.
 Темнота. Пламя. Страсть.
 Желание оказалось более неутолимым, чем она предполагала. И вынести это не было никакой возможности. Не отдавая себе отчета, она сделала попытку сжать ноги.
 – Не делай этого! – Вот и второй палец скользнул в ее лоно, в темную глубину, где вспыхивала сладостная мучительная боль. – Скажи мне, что ты чувствуешь?
 Кожаные перчатки давили, пальцы заполняли ее, и всепожирающий огонь разрастался, усиливаясь с каждой секундой.
 – Я… не могу. – Она с трудом переводила дыхание, невольно изгибаясь так, чтобы он мог продвинуться еще глубже. – Пожалуйста, мой господин…
 – Что ты чувствуешь? – требовательно спросил он. Ее голова откинулась назад, и все тело напряглось.
 – Жар… – ногти вцепились в покрывало. – Тяжесть. Кожа перчаток…
 – А желание? – Он двигался медленно, затем быстрее, потом снова медленно. – Тебе хочется этого?
 – Да, – прошептала она. И удивилась тому, что в состоянии говорить.
 – Тебе приятно?
 – Да, мне кажется, да.
 – Хорошо. – Он убрал руки и отступил от кровати. – Надеюсь, что вскоре ты будешь уверена в этом. Я не могу больше медлить. – Он стащил кожаные перчатки, отбросил их в сторону. – Санта Мария, как я хочу почувствовать тебя. – Он коснулся ее грудей, длинные пальцы пробежали по ее телу с мягкостью и нежностью. Дрожь волной прошла по телу Лиона. – Я же говорил тебе, – прошептал он. – Я так и знал. – Его рука накрыла ее грудь, и хотя она была такой же тяжелой, как и перчатка, все равно это было совершенно иное ощущение: теплое тело, наполненное трепетом жизни. – Твоя кожа не похожа ни на что на свете. Она приводит меня в… – Он откинул голову назад и несколько раз глубоко вздохнул, переводя дыхание. – Я покажу тебе, до какого состояния она доводит меня. – Он приподнял ее, усаживая на кровати, и начал срывать с себя одежду.
 Санчия следила за ним в испуганном недоумении:
 – Вы хотите раздеться?
 Он старался не глядеть на нее:
 – И как можно быстрее.
 – Джованни никогда не раздевался, когда брал мою… – Она оборвала фразу под его бешеным взглядом. – Я не могу не сравнивать вас. Прежде он был моим хозяином. Теперь вы мой хозяин. И я не настолько хорошо знаю вас… – Она замолчала, и ее глаза расширились от ужаса, когда она увидела его мужское естество, освободившееся от стягивающей его одежды. Она невольно провела языком по пересохшим губам. Нет, теперь он ничем не напоминал Джованни. Обнаженный Лион, казалось, весь состоял из железных мускулов. Темный треугольник волос опускался вниз, образуя нечто наподобие буквы "у", переходил в другой темный треугольник, окружавший его мужскую плоть. Там, где у Джованни свисали мягкие жирные складки, сухую кожу Лиона натягивали тугие мышцы, а в том месте, где у Джованни было нечто…
 – Ты видишь? – мягко спросил Лион, проследив за ее взглядом. – Вот что ты делаешь со мной. Смотреть на тебя, касаться тебя…
 – Я вижу… – Она не могла отвести взгляда от его огромной напрягшейся плоти. – Но ты не поместишься. – Санчия и сама удивилась, как легко слово «ты» слетело у нее с языка.
 Он усмехнулся:
 – Очень даже помещусь. Женское тело удивительно приспособлено для этого. И после первого раза это не причинит тебе никакой боли.
 Сомнения все сильнее одолевали ее, но она успокаивала себя тем, что все равно ничего уже нельзя сделать и что глупо бояться той боли, которая еще не наступила. К тому же сладостное ощущение, возникшее у нее внутри, не проходило. Страх отступил, оставив место только любопытству и возбуждению.
 – Ты выглядишь… очень сильным…
 – Я обратил внимание, что ты не захотела сказать «красивым». – Он отбросил одежду в сторону и шагнул вперед. – Я знаю, что безобразен. Но, как ты верно заметила, я силен, как бык, и собираюсь устроить с тобой поединок.
 – Но ты вовсе не безобразен…
 Он цинично улыбнулся:
 – Быстро же ты обучилась искусству любовной игры. Но приятные слова бесполезны, когда имеешь возможность каждое утро взглянуть в зеркало.
 «Он не верит мне», – поняла вдруг Санчия.
 – Нет, в самом деле, я не… – Она замолчала, увидев его обнаженное тело совсем рядом. Он сел на кровать лицом к ней и нежно привлек к себе.
 Но взгляд его темных глаз был суров:
 – Мне не хочется причинять тебе боль, но придется это сделать. С той самой первой минуты, как я увидел тебя, я понял, что ты должна быть моей.
 – Нет, вовсе не в первый момент, а только тогда, когда увидел в кадке и понял, что я не так безобразна, как показалось тебе вначале.
 – Боже, ты собираешься постоянно спорить со мной? Мне больше нравится, когда ты издаешь другие звуки – стоны и вскрики.
 «Значит, мне придется хранить молчание. Чего же он ждет?» – удивлялась она. Она ощущала, какое невыносимое напряжение переполняет его тело, и в то же время как будто что-то удерживало его от последнего шага.
 – Не смотри на меня так! – Он встряхнул ее. – Я не хочу, чтобы тебе было больно, черт возьми. Это не доставит мне удовольствия, но я должен переступить… – Он толкнул ее на спину и лег меж ее ног. – Только одно движение, и все будет кончено. – Он закрыл ей рот ладонью. – Только одно движение…
 Он глубоко вздохнул и двинулся вперед.
 Боль. Жар. Мягкий свет. Ее крик был несколько приглушен его ладонью, но глаза оставались широко открытыми от пережитого потрясения.
 – Закрой глаза, – приказал он, осторожно продвигаясь еще глубже по узкому проходу. – Не смотри на меня.
 Она опустила веки и погрузилась в темноту. Боль отступила и растаяла в каком-то невероятном ощущении наполненности. Словно она давным-давно что-то потеряла, а теперь нашла.
 Она ощущала, как волосы Лиона прикасаются к ее телу, и слышала его тяжелое прерывистое дыхание.
 Он замер, до конца заполнив ее, и уже не двигался.
 – Все, – сказал он. – Удивительно, но ты приняла меня полностью. Я был уверен, что так и получится. Ты такая маленькая, но… – Его пальцы вновь принялись давить на ту заветную точку, которую он нашел перед этим. Дрожь снова пронзила ее, и она почувствовала, как ее мускулы напряглись. До сих пор она только ощущала, как Лион пронизывал ее, и она только принимала его, а теперь ей захотелось чего-то еще.
 – Мне можно… двигаться?
 – Тогда я уже не смогу остановиться. – Его голос был каким-то отрешенным. – Я попытаюсь кончить быстрее, но не могу тебе обещать.
 – Я просто хотела… – Она замолчала, потому что он опять вошел в нее. Снова острое чувство удовлетворения охватило ее. «Так вот что имел в виду Лион, говоря об удовольствии», – подумала она ошеломленно. Он вдруг начал двигаться в каком-то диком, неистовом ритме. Ей хотелось открыть глаза и посмотреть на его лицо – получает ли и он такое же наслаждение, как она сама.
 Его прерывистое дыхание, похожее на редкие всхлипы, содрогание его огромного тела переполняло ее возбуждением. Это было так, словно он питал ее и насыщался сам.
 – Прими, – пробормотал Лион. – Помоги мне, я хочу всю тебя.
 «Он говорит, словно находится в агонии, – подумала она, испытывая к нему нечто похожее на материнскую нежность. – Каково это, переживать такое страшное напряжение?» Она обхватила его и услышала низкий хриплый стон:
 – Милая… вот так. Держи меня. Еще чуть-чуть…
 Она попыталась сдержать его, но он пришел в неистовство, вдавливая ее в кровать с неимоверной силой. И она вдруг ощутила, как что-то разрастается в ней, становясь все сильнее с каждой секундой.
 Горячее течение подхватило ее и слилось с неудержимым потоком чувств Лиона, превратившись в одну реку, которая стремительно несла ее, пытаясь достичь… достичь чего?
 И она узнала!
 Это был экстаз, ураганом обрушившийся на нее. Ошеломленная, она лежала в сладостной истоме, не в силах шевельнуться.
 Тишину в комнате нарушал только треск горевших в камине дров и тяжелое дыхание Лиона рядом с нею.
 – А теперь мне можно открыть глаза?
 От неожиданности он вздрогнул и пробормотал что-то невнятное.
 – Конечно, а какого дьявола ты не можешь открыть их? – сердито спросил он.
 Она открыла глаза и увидела, что он направился к умывальнику. Она медленно села и слабо вздохнула. Он опять рассердился. Почему?
 – Ведь ты сам сказал мне, чтобы я не смотрела на тебя.
 – Это из-за того, что мне не хотелось видеть твое… – Он оборвал себя и, опустив в воду кусок ткани, отжал его. – Я совсем не имел в виду, что ты должна все время держать их закрытыми. Неужели ты не понимаешь?
 – Я не очень хорошо знаю тебя и не всегда могу понять, чего ты хочешь, – ответила она просто. – Я подумала, может быть, тебе больше понравится, если я не буду смотреть на тебя.
 Ничего не ответив, он вернулся к кровати, неся в руках влажное полотно, затем сел и положил прохладную ткань ей между ног. Его взгляд не отрывался от пятен крови на простыне:
 – Тебе все еще больно?
 – Совсем немного. – Она усмехнулась:
 – Я думала, что будет гораздо больнее. Ты прав – женское тело очень приспособлено для этого.
 – Да. – Его рука двигалась с нежностью, и она почувствовала тепло его ладоней на теле, несмотря на прохладную ткань. – Я не знал более приспособленного тела, чем твое. Ты такая маленькая, как ребенок, и в то же время там ты уже настоящая женщина. – Он неожиданно отшвырнул полотно, положил ее на спину и встал. – Спи. Я не хочу снова брать тебя сегодня.
 Она с удивлением посмотрела на него:
 – А я и не думала, что ты будешь. Джованни никогда не брал мою мать больше, чем раз в день.
 – Боюсь, что твоя участь окажется не такой легкой, как у твоей матери. – Он повернулся к ней спиной и уставился в огонь. – Я тебе уже говорил, что я другой человек.
 «Да, это так», – подумала она сонно. Беря ее, он будет доставлять ей удовольствие, пока она останется его любовницей, – и это ее обрадовало. Возможно, со временем она научится лучше исполнять свои обязанности, как когда-то смогла усовершенствовать свое мастерство, выполняя задания Джованни. Это очень важно – гордиться хорошо исполненной работой.
 Дремота уже окутывала ее, но она еще смогла разомкнуть губы и спросить его:
 – Я не разочаровала тебя?
 Он помолчал некоторое время, глядя на огонь. А когда он заговорил, его голос был приглушенным:
 – Нет, ты не разочаровала меня.
 – Я научусь делать это лучше. – Ее глаза закрылись, она повернулась на бок и свернулась клубочком на своей стороне кровати. – Я очень быстро учусь всему. Покажи мне, и я найду способ, как доставлять тебе удовольствие. Покажи мне…
 И она погрузилась в сон. Лиону даже не нужно было поворачивать голову, чтобы убедиться в этом. Их сердца продолжали биться в унисон, он настолько проникся ее ощущениями, что мог с точностью до секунды угадать, когда она скользнула из реальности в глубины сна. Почему же до сих пор у него никогда не возникало такой настроенности на волну другой женщины? И каким-то необъяснимым образом он даже почувствовал ее боль, как свою собственную, когда он разрывал девственную плеву. Он почувствовал тогда, как она расслабляется, а затем ее первые слабые ответы на его порыв. Все было так, словно он на какое-то время принял ее в самого себя. Святая Мария, это какое-то сумасшествие!
 «Покажи мне», – сказала она. Его губы изогнула невеселая улыбка, когда он вспомнил ее просьбу. О господи, до чего же ему хотелось показать ей все способы, которыми мужчина может брать женщину. Уже сейчас он был готов войти в это узкое пространство, чтобы не покидать его никогда. Он с отчаянием понял, что желает разбудить ее и снова протиснуться меж ее ног. «Нет ничего, чтобы могло помешать этому, – говорил он себе. – Она готова доставлять ему удовольствие, и она не будет отказывать, если он пожелает повторить все снова. В конце концов она служит ему».
 Он подошел к кровати и осторожно лег рядом с Санчией, стараясь не беспокоить ее. Возможно, боль, которую она почувствовала, к утру пройдет.
 Лежа рядом с ней с налившимся тяжестью мужским естеством, с напряженными мускулами, он представлял, каким образом возьмет ее завтра.
 И еще он очень хорошо знал, что не сможет заснуть сегодняшней ночью.


* * *

 – Солинари… – Каприно нахмурил брови, вспоминая. – Ты уверена, что он произнес «Солинари»?
 – Уверена, – Джулия открыла крышку изысканной шкатулки и положила на ее бархатное дно пять дукатов. – Я редко ошибаюсь, если мне платят.
 – Ты слишком медлила, прежде чем сообщила мне. Боюсь, что я буду не в состоянии использовать эти сведения. Она подняла на него глаза:
 – Я была занята.
 – Или беспокоилась о своем бывшем любовнике? – нежным, как шелк, голосом предположил Каприно. – Ты не хотела упускать дукаты, но в то же время оставляла шанс и для Андреаса, не так ли, Джулия?
 – Я была занята, – повторила она. – А ты знаешь, кто правитель Солинари?
 – Да, и тебе это имя тоже должно быть знакомо. Это Франсиско Дамари. У нас была с ним небольшая сделка около года назад.
 – Да, я помню его. – Джулия поморщилась. – Если бы я знала, что речь идет о Дамари, я бы держала свои сведения при себе. Этот человек доставил мне массу неприятностей. Ты обещал, что он вернет Лоретту через шесть недель. И что же?
 – Несчастный случай, – усмехнулся Каприно. – Ты же знаешь, что мы в известной степени рисковали, отсылая ее, но он так хорошо заплатил, что ты не захотела упускать такую возможность.
 – Почему же ты не выбрал никого из своих шлюх? Или тебе не нужны деньга?
 – Мои женщины недостаточно хороши для Дамари. Как большинство наемников, которые вышли из низов, он желает получать все самое лучшее. Он был бы разочарован, если бы я отправил ему кого-нибудь из своих девиц. И к тому же я не знал никого, кто был бы более подготовлен, чем твоя Лоретта. Обычно женщины плохо переносят боль.
 – Он поступил не правильно, убив ее. Как ты сказал, она была самой лучшей, и теперь мне некем заменить ее. – Джулия сделала нетерпеливый жест. – Но, боюсь, твой Дамари не возместит мне этот убыток. Солинари – это то место, куда ты отправил ее? Я помню, что уже где-то слышала это слово.
 Каприно кивнул:
 – Солинари – его дворец, но он также бывает время от времени и в Пизе. Вопрос в том, где теперь его искать. – Он подумал немного. – Я отправлю Сантини с сообщением сначала во дворец, а если Дамари там не окажется, пусть едет в Пизу.
 Она удивленно посмотрела на него:
 – С сообщением? Но зачем ты ввязываешься в это дело, если тебе не заплатят за него?
 – Это ты виновата, Джулия. Ты не оставила мне времени на переговоры. – Недовольство проскользнуло в голосе Каприно. – И я не собираюсь спускать тебе это.
 – Если ты ничего не получишь, зачем же тебе беспокоиться из-за послания?
 – Нет, кое-что я получу. Дамари станет моим должником, а это очень ценно – оказать услугу такому человеку, который все время поднимается по ступеням власти.
 Джулия рассмеялась:
 – Ты думаешь, Дамари запомнит это?
 – Возможно. – Он улыбнулся. – Но если даже и не запомнит, я выиграю уже от того, что он схватит Санчию. И ты тоже, Джулия, выиграешь. Ходят слухи, что тебе весьма не понравилась моя маленькая воровка, из-за которой ты потеряла такого замечательного любовника. Как ты думаешь, что сделает Дамари, когда она попадет ему в лапы?
 Джулия очень хорошо знала, как поступают мужчины типа Дамари с теми женщинами, которые их рассердили. И на долю секунды ей стало жаль эту девчонку – собственность Лиона. Она не желала ей смерти. Но Джулия никогда не позволяла эмоциям взять верх над рассудком.
 – А ты будешь доволен, если Дамари расправится с Санчией? Ты так ненавидишь ее?
 – Ненавижу? – Он посмотрел на нее с удивлением. – Она не заслуживает моей ненависти, но ее надо наказать для примера. Если слух о том, как она обвела меня вокруг пальца, распространится, это может побудить других на нечто подобное. Я не Дамари, который любит наказание ради самого наказания. На мой взгляд, это бессмысленно, если не преследует определенной цели. – Он повернулся к двери. – Желаю тебе неудачной ночи, Джулия, и мужчину с такими же наклонностями, как Дамари. Я весьма недоволен твоим промедлением.
 – К сожалению, придется разочаровать тебя: мужчина, который сегодня займет место в моей постели, чрезвычайно нежен и трепещет от каждого взмаха моих ресниц. – Она улыбнулась, поднимаясь. – И утром он подарит мне такие драгоценности, при виде которых ты бы задрожал, как уличный бродяга перед лавкой булочника.
 – Что выгодно отличает его от Андреаса, – Каприно открыл дверь. – Какая удача для тебя.
 Проводив Каприно, она постояла немного, зябко поводя плечами. Этот хитрый сводник прав – ей действительно повезло, что она избавилась от навязчивой страсти к Лиону Андреасу.
 Быстро подойдя к шелковому шнурку, она дернула его, вызывая горничную, чтобы та провела мессера Гондольфо в ее комнату.




 6


 – Нет! – Санчия вздрогнула и резко села на постели, отталкивая руками что-то невидимое:
 – Боже! Нет, я не…
 – Санта Мария! Что с тобой? – Лион приподнялся на локте и хмуро посмотрел на нее:
 – Ты больна?
 Санчия дико озиралась кругом. Комната была чистой и опрятной, а не темной и душной. Она подняла руки, и страшная слабость пронзила ее:
 – Они все еще здесь?
 – Кто?
 – Мои руки. – Она вытянула их перед собой и пошевелила пальцами:
 – А я уже думала, что их нет. Я думала, что меня бросили в Стинке и отрубили мне руки.
 – Сон. – Голос Лиона был грубоватым, но успокаивающим:
 – Ложись и спи.
 – Сон, – повторила она. Конечно же, она должна лечь, но страх снова пережить кошмарное видение преследовал ее. Она легла, утешаясь тем, что Лион лежит рядом. Как странно быть в постели рядом с обнаженным мужчиной. Наверное, со временем она привыкнет к этому. Если у нее будет на это время. Кто знает, как надолго она понадобится Лиону? Ничто не постоянно в этом мире.
 – Тебе часто снилось, что тебе отрубают руки? – спросил Лион низким голосом.
 – Да, я же тебе говорила, что я не очень-то храбрая.
 Он молчал так долго, что ей показалось, он уже заснул.
 – Сон ничего не доказывает. И это не трусость – понимать всю опасность предстоящего. Это очень разумно.
 Она рассмеялась неуверенно:
 – Значит, я умнее, чем кажусь. Я всегда боялась. Но особенно после того, как видела того вора, которого бросили в Стинке, его руки – такие бледные, окровавленные. Они еще шевелили пальцами, словно хотели за что-то ухватиться…
 – С тобой такого не случится.
 – Надеюсь, – прошептала она.
 – Не бойся. Мне нужен ключ, но с тобой ничего не произойдет, – в его голосе послышались резкие ноты.
 «Он опять рассердился, – подумала Санчия. – Наверное, я помешала ему спать».
 – Прошу прощения, я разбудила вас, мой господин.
 – Лион.
 – Я забыла. – О боже, как нетерпеливо он вздохнул. Лучше уж вернуться в то жуткое сновидение, где ее ждало наказание, чем снова увидеть его разгневанное и недовольное лицо. – Я постараюсь запомнить. Извини меня… Лион.
 Вместо ответа он пробормотал какое-то проклятье.
 Она долго еще не могла заснуть, чувствуя, что Лион лежит рядом, все такой же рассерженный и напряженный. В конце концов сон сморил ее.


* * *

 – Чему ты улыбаешься? – мрачно спросил Лион, обращаясь к Лоренцо, который подсаживал Санчию на лошадь.
 – А почему бы мне не улыбаться? – спросил Лоренцо невинным голосом. – Такое светлое, ясное угре; и я так хорошо выспался. Чем же ты недоволен? Тем, что не можешь сказать того же про себя? Но я уверен, ты с лихвой возместил недостаток сна чем-то другим.
 Лион ничего не ответил, вскочил в седло, пришпорил жеребца и через секунду был уже далеко от постоялого двора.
 – Кажется, сегодня будет такой же трудный день, как и вчера, – заметил Лоренцо. – А я-то надеялся"что, как только Лион утолит свое желание, будет немного легче. – Он при-чмокнул, трогаясь с места. – Вперед, Санчия, иначе он проделает половину пути до Солинари, прежде чем мы догоним его.
 Санчия пустила кобылу легкой рысью:
 – А как ты угадал… – Она замолчала. – Ты, должно быть, очень хорошо его знаешь.
 – Достаточно, чтобы понять, что его нетерпение достигло предела, когда я покинул вас вчера вечером. – Лоренцо внимательно посмотрел на нее. – Желание очень сильно привязывает мужчину к женщине, и тебе надо сделать так, чтобы эти узы потуже затянулись, – это убережет тебя в Мандаре.
 – Убережет?
 Тонкая улыбка коснулась его губ:


* * *

 – Дело в том, что там очень сложная обстановка. Госпожа Катерина будет не в восторге от твоего появления. Санчия насторожилась:
 – Катерина?
 – Госпожа Катерина Андреас, мать Лиона. Когда она бывает чем-то недовольна, она становится неукротимой.
 – О! – вздохнула Санчия.
 – Значит, мне надо искать способ угодить и ей тоже? Он усмехнулся:
 – Госпожа Катерина очень своенравная и решительная. Существует рассказ о том, как она защитила Мандару, когда Лион и его отец сражались в Тоскане. Кондотьер Николино решил, что Мандара представляет собой богатую добычу, и осадил город. Катерина собрала отряд, который мог бы отбить атаку, затем послала лазутчиков в лагерь неприятеля. Они захватили Николино и притащили его в Мандару. Тогда Катерина встала перед нападающими и приказала помощнику Николино дать приказ об отступлении. Иначе она повесит их вожака. К сожалению, он не поверил, что женщина в состоянии выполнить эту угрозу, и не послушал ее.
 – И что произошло?
 – Она повесила Николино. А затем его тело на веревке вывесили на стене крепости перед глазами нападавших. На следующее утро осада была снята.
 Холодный комок подкатил к горлу Санчии. Мало того, что она должна угождать Лиону, теперь ей еще придется придумывать способы, как умилостивить его воинственную мать.
 – Она, наверно, очень сильная?
 – Да. – Лоренцо взглянул на нее:
 – Но у тебя тоже есть сила. Она будет уважать тебя больше, если ты не позволишь ей ездить на себе. – Он улыбнулся:
 – А если позволишь, то тебя затопчут.
 – Я не допущу, чтобы меня растоптали. – Она решительно вскинула голову. – Скажи, Лоренцо, по каким-то своим причинам тебе хочется, чтобы я сразилась с нею?
 Лоренцо промолчал.
 – А ты поможешь мне в этом?
 – Нет, я только расставляю фигуры на шахматной доске, но я не вмешиваюсь в игру.
 – Никогда?
 Он встретил ее взгляд:
 – Никогда.
 Санчия сжала поводья. Она почувствовала себя такой одинокой:
 – Но он может не взять меня в Мандару. Он был так сердит на меня сегодня утром.
 – Это не гнев. Скоро ты научишься разбираться в нем получше. – Лоренцо бросил взгляд на Лиона, который ехал в нескольких десятках ярдов впереди. – Его терзает тот же недуг, что и вчера. И это вовсе не конь рвется вперед.
 – Ты имеешь в виду…
 – Именно так, дорогая Санчия, – тон Лоренцо стал несколько бодрее, и он пустил коня чуть быстрее, – что внушает мне надежду на скорый отдых еще до того, как мы приедем в Солинари.


* * *

 По узенькой тропинке, которая петляла по лесу, они выехали на небольшую полянку.
 Сначала Лион проехал дальше вперед, а потом вдруг развернул Таброна и галопом подскакал к ним.
 – Мы остановимся здесь, пока жара не спадет, – коротко бросил он.
 – А я что-то даже и не заметил, что сегодня жарко, – пробормотал Лоренцо. – Но я согласен с любыми условиями, лишь бы получить возможность сползти с этого животного.
 Лион, не обращая внимания на его замечание, спешился и подошел к Санчии:
 – Слезай! – Его большие руки схватили ее за запястья. – Поторопись!
 Его угрожающий тон сначала удивил ее, но потом она увидела его лицо и все поняла. Лоренцо был прав: не гнев гнал его вперед. Лицо Лиона приняло то же самое выражение неутолимого голода и желания, которое она видела у него прошлой ночью.
 Приподняв, он быстро снял ее с седла. Руки Лиона обжигали ее тело сквозь ткань платья, в его объятиях она чувствовала себя обнаженной.
 – Ты хочешь…
 – Не бойся. – Его голос стал хриплым. – И не болтай. Просто дай мне то, что мне надо. – И он сдернул платье с ее плеч.
 Его голова припала к ее груди, и он взял в рот один из сосков, отчего она вдруг сразу ослабела, потом другой, ритмично прижимая его зубами и языком, отпуская и снова втягивая в себя. И та же самая горячая волна, что пронизывала ее прошлой ночью, снова поднялась где-то в глубине ее лона. Ее глаза закрылись, и голова откинулась назад, так что оказалась прямо на уровне седла.
 – Здесь? Но мессер Лоренцо…
 – Он вежливо отвернется, – пробормотал Лион, подняв голову. Краска прилила к его щекам, и его ноздри вздрагивали при каждом вдохе. – И будет более чем доволен. – Он взял ее за руку и потащил прочь от лошадей, в глубину леса.
 – Куда мы идем? – Она пыталась бежать рядом с ним.
 – Не очень далеко.
 Он остановился в нескольких ярдах от тропинки и привалил ее к стволу дерева.
 Грубая кора ощущалась сквозь мягкий бархат ее платья, до нее доносился острый запах земли и листьев, а также запах его кожаной куртки.
 Его пальцы возились под курткой, в том месте, где находились завязки на штанах, пока, наконец, он не освободил распиравшее его мужское естество, которое с силой высвободилось из тесных пут.
 – Не сопротивляйся, – приказал он, поднимая платье и нижнюю юбку к талии. – Делай то, что я буду говорить. – Его ладони обхватили ее ягодицы, так что он приподнял ее и придвинул прямо к своему телу. – Обхвати меня ногами.
 Она обвила его ногами.
 – Я и не собиралась сопротивляться… – и тут же замолчала, встретив его тяжелый взгляд. Ее голова откинулась к стволу, и она ощутила каждый дюйм его горячей плоти.
 Он вскрикнул и замер на мгновение, войдя в нее. Его лицо выражало наслаждение, казавшееся почти непереносимым.
 – Боже! Да… да! – И затем он начал двигаться, с силой входя и выходя из нее, и эта сила пронизывала ее с ног до головы. Ее плечи вдавливались в шершавый ствол дерева при каждом новом толчке его огненной плоти.
 Санчию почти пугала жестокость его желания, но страха перед самим Лионом она уже не испытывала. Она поверила, что он не собирался причинять ей боль, он просто пытался каждым движением утолить свой голод, о котором предостерегал ее.
 – Дай, – пробормотал он, – скорее. Дай!
 «Он хочет не только мое тело, он желает, чтобы я ответила ему так же, как ответила прошлой ночью», – поняла она.
 Пошире раздвинув ее нежные лепестки, он коснулся их сердцевины большим и указательным пальцами, осторожно сжимая ее. Санчия вскрикнула и выгнулась дугой навстречу ему.
 – Сейчас, – прохрипел он, – сейчас же! – Он сделал глубокий вдох.
 И она дала ему то, к чему он так неудержимо стремился. Лепестки ее раскрылись сами собой, принимая волны могучего прилива, накатывающиеся одна задругой.
 – Вот так, – прошептал он, и его горячая щека легла на ее висок. – Это то, чего я хотел.
 «Он доволен мной, – подумала Санчия. – Наконец-то доволен». Какое это счастье – ощущать неслыханное удовольствие самой и в то же время давать наслаждение другому.
 Лион неловко погладил ее волосы, крепко прижимая к себе девушку, даже сейчас не желая оставлять то, что ему принадлежало.


* * *

 Чуть погодя он медленно отступил, неохотно выпуская ее из объятий.
 – Я не хотел быть грубым. Но я слишком долго ждал, – сказал он и затем, чуть поколебавшись, добавил, как бы сожалея о том, что вздумал извиняться:
 – Когда я желаю тебя, ты должна тотчас принимать меня. Возможно, будут такие же случаи, как сегодня. И я не смогу ждать, пока рядом окажется кровать.
 – Я поняла.
 – Хорошо. – Он повернулся:
 – Здесь рядом ручей – приведи себя в порядок, и затем мы снова тронемся в путь. Я хочу приехать в Солинари до захода солнца.
 Лоренцо сидел, лениво прислонившись к дереву неподалеку от тропинки, и поднял голову, увидев, как они выходят из леса.
 – Уже? Кажется, было жарче, чем мне казалось, мой друг. Я-то надеялся на более длительный отдых. – Он поднялся на ноги, тщательно отряхивая свою серую бархатную куртку. – Правда, есть надежда, что мы еще сделаем короткий привал попозже. – Лукавое выражение мелькнуло в его глазах. – Сегодня и в самом деле жаркий день.
 – Мы не будем останавливаться до тех пор, пока не приедем в Солинари. – Лион вскочил на жеребца, и они двинулись в путь.
 – А вот теперь он сердит, – заметил Лоренцо, помогая Санчии сесть на лошадь.
 Но когда ее взгляд с тревогой скользнул по его лицу, он покачал головой:
 – Не на тебя. На себя. За то, что позволил себе – пусть ненадолго – отвлечься от главной цели – добыть Танцующий Ветер. Такой гордый человек, как он, не прощает собственных слабостей. Он не любит зависеть от чего бы то ни было, даже от своих потребностей. Но лично я вижу в этом хорошее предзнаменование.
 – Почему?
 Он задержал на ней взгляд, как бы прикидывая, стоит ли отвечать.
 – Потому что чувство ответственности Лиона сродни рабству. Он пленник собственных убеждений. Его забота распространяется не только на Танцующий Ветер, но и на все, что является частью его мира, с которым он связан тесными узами. Для меня это не удивительно. Отец внушал ему эту мысль еще тогда, когда он был ребенком. И, кстати, статуэтка – символ этих крепких уз.
 – Узы? Но он правитель. Ответственность не есть узы.
 – Для некоторых – это то же самое. – Лоренцо усмехнулся. – Мой совет – постарайся вызвать в нем как можно более сильное желание. Это очень важно для вас обоих.
 – Я не имею представления, как пробуждать в нем желание. – Щеки Санчии полыхнули жаром. – И я не знаю, стоит ли заставлять его забывать об ответственности. Ведь на самом деле, это…
 Лоренцо со стоном взгромоздился на лошадь:
 – Санта Мария! Еще один строитель храмов чести и славы. Я думал, в тебе больше чувства. – Он покачал головой:
 – Впрочем, возможно, именно это и привлекает его к тебе. Подобное тянется к подобному.
 Санчия недоверчиво посмотрела на него:
 – У нас с ним нет ничего общего.
 – Есть. Но ты, Санчия, в чем-то похожа и на меня. И очень интересно, какая же сторона твоего характера возьмет верх. – Он оглядел ее оценивающим взглядом. – Власть обладает огромной силой. Я могу подсказать, как наилучшим образом использовать его страсть, чтобы занять главное место в его сердце. Я думаю, для Лиона это будет лучше, чем вечно потакать своему безмерному честолюбию.
 – Я не имею над ним никакой власти.
 – Продолжай сохранять эту веру, и ты еще больше укрепишь свое влияние на него.
 – Ты заботишься о нем. – Мысль о том, что такой человек, как Лоренцо, проявляет о ком-то заботу, удивила ее. – Почему?
 – Кто знает! – Его улыбка оставалась насмешливой. – Быть может, потому, что если бы обстоятельства сложились иначе, я был бы таким же, как и он. А может быть, потому, что он напоминает мне сына, которого я мог бы родить. – Он задумался. – Что заставляет людей испытывать те или иные чувства? Жизнь полна странных, неожиданных проявлений, полных тайн и загадок. Что и делает ее терпимой. – И копыта его лошади, которую он пустил вперед, быстрее застучали по дороге.
 Уже ближе к вечеру они приехали в маленький деревянный дом, стоявший на берегу голубого озера.
 – Все, дальше мы не поедем, – сказал Лион, взяв под уздцы Таброна. – Деревня отсюда недалеко, и Солинари находится как раз за ней. Я не хочу, чтобы весть о нашем прибытии достигла дворца. Поэтому подождем, когда Марко приедет к нам. Владелец дома, с которым я уже переговорил, приготовит все необходимое на ночь.
 – А кто это – Марко? – спросила Санчия.
 – Мой брат. – Лион спрыгнул с коня, пересек двор и вошел в дом.
 «Еще один сюрприз. Я и в самом деле совершенно ничего не знала о Лионелло Андреасе, – подумала Санчия. – Интересно, его брат такой же неистовый, как Лион и его мать, которая родила их обоих? Вполне вероятно». И ей вдруг показалась такой милой и родной ее Флоренция, в которой она, по крайней мере, знала, какие опасности ее поджидают.
 – Марко не похож на Лиона, – ответил Лоренцо так, словно прочел ее мысли. Он спешился и помог ей проделать то же самое. – Ты будешь очарована им. Как и большинство женщин.
 – Ей нет необходимости очаровываться им, – Лион как раз вышел из дома и остановился около них. – Я не собираюсь делить ее с ним.
 – Как жестоко с твоей стороны, – сказал Лоренцо. – Почему ты так жадничаешь в случае с Санчией, когда…
 – Дом выглядит довольно чистым, – перебил его Лион. – Я заплатил владельцу за ночь, и он, и его жена уйдут ночевать в другое место в нескольких милях отсюда. Хозяин дома сходит в деревню и привезет послание Марко, пока женщины приготовят нам воду для купания.
 – Великолепно, – согласился Лоренцо. – И поскольку тебе так нравятся эти четырехногие твари, я думаю, ты не будешь ничего иметь против, если я оставлю заодно и свою лошадь на твое попечение, а сам немного отдохну. – И, не дожидаясь ответа, Лоренцо направился к домику.
 Лион криво усмехнулся, провожая его взглядом:
 – Не будем его разочаровывать. – Он взял поводья и направился к небольшой конюшне. – В домике всего одна комната, и мы не сможем побыть одни, пока не покинем Солинари. – Он обернулся:
 – Ты чего стоишь? Идем со мной в конюшню.
 Она наконец поняла и поспешила за ним.
 – Ты снова хочешь меня?
 – Если мы найдем охапку сена или какую-нибудь попону, не испачкаемся навозом.
 Он открыл дверь маленькой конюшни, ввел коней внутрь и привязал их к коновязи.
 – В конце концов, мы можем воспользоваться и яслями. – Он вдруг резко повернулся к ней. – Все это не имеет никакого значения. Ничего не имеет значения, кроме одного. – Он вытянул руки, провел по ее плечам, и она всем телом ощутила дрожь этих горячих рук. Его взгляд снова пробежал по конюшне в яростном нетерпении, пока он не заметил небольшую охапку сена за яслями. – Я болен тобой. Ты нужна мне сейчас, немедленно. – Он донес ее до охапки сена и поставил на колени. – Помоги мне! – Его голос стал низким, полным силы, желания и даже гнева:
 – Останови это безумие!
 Он поднял ей платье и взял ее даже с большим неистовством, чем раньше, и достиг пика быстрее, увлекая ее за собой в водоворот болезненного наслаждения.
 Они лежали рядом, с трудом приходя в себя после обрушившегося на них яростного шквала.
 – Ненавижу! – Лион закрыл рукой глаза и говорил сквозь стиснутые зубы. – Ненавижу эту проклятую слабость. Это невозможно вынести!
 – Ненавидишь? – удивленно прошептала Санчия. – Но зачем тогда ты занимаешься этим?
 Он ничего не ответил, и она продолжала неуверенно:
 – А что, со мной у тебя это происходит по-другому, чем с Джулией Марцо?
 Он отнял руку от лица, и его потемневшие глаза сверкнули негодованием и обидой:
 – Конечно, она делает все значительно лучше. Думаешь, я бы тут хлопотал с тобой, будь она рядом? – Его улыбка стала жесткой.
 Санчия почувствовала странный укол в груди, который заставил ее на время забыть обо всем:
 – Мне очень жаль, что я не могу угодить тебе. Но может быть, если ты объяснишь, что я делаю неверно…
 – Что ты делаешь неверно? – Его голос неожиданно стал грубым, он вскочил на ноги и принялся расседлывать Таброна. – Неверно то, что твои объятия так нежны, что твои соски такие розовые, твоя кожа такая мягкая… – Он сорвал седло с жеребца и бросил его на пол. – Ты все время стоишь у меня перед глазами. Я хочу тебя, хочу и не могу насытиться. – Он стоял позади нее, отвернувшись. – Сними одежду.
 Она замерла в недоумении.
 – Встань и сними одежду!
 Она вскочила и торопливо стянула платье, рубашку и нижнюю юбку.
 – Подойди.
 Он повернулся и, не отрываясь, смотрел на нее, взглядом лаская каждый нежный изгиб ее тела, проникая, казалось, в самые сокровенные места.
 – Моя, – сказал он хрипло. Его ноздри вздрогнули. – Каждый кусочек твоего тела – мой. И настолько долго, насколько я пожелаю держать тебя. Ты поняла?
 Она быстро кивнула.
 Его руки коснулись ее груди:
 – Мое. Никто не касался тебя. И ты не должна никому позволять касаться этого. – Пальцы прошли сквозь мягкие завитки, скрывающие манящую глубину ее лона. – Никогда. Ты не смеешь даже улыбнуться другому мужчине до тех пор, пока я не прикажу этого. – Его голос был полон такой яростной страсти, что она не смела пошевельнуться и только беспомощно смотрела на него. – Повторяй же: я принадлежу тебе.
 – Я… принадлежу тебе.
 – Ни один мужчина никогда не прикоснется ко мне, кроме тебя.
 – Ни один мужчина никогда не прикоснется ко мне, кроме тебя.
 Его взгляд выразил что-то похожее на удовлетворение. Затем он отнял руки и отвернулся:
 – Теперь одевайся и иди в дом.
 Отойдя от него, она начала одеваться и робко предложила:
 – Я бы могла помочь тебе управиться с лошадьми.
 – Иди в дом!
 Она прошла по земляному полу к двери и обернулась, перед тем как выйти. Лион стоял неподвижно, безжизненно опустив руки.
 – Я на самом деле больше не боюсь тебя. Это было только вначале, но теперь я знаю, что ты не хочешь причинить мне вреда.
 Он не ответил. Его мысли были уже где-то далеко.
 – Мне необходимо заполучить Танцующий Ветер.
 – Я знаю, что ты должен сделать это. – Удивленная неожиданной переменой темы разговора, она добавила:
 – Я добуду тебе ключ. Я обещала, и я сдержу слово. Когда мне надо отправиться во дворец?
 – Сегодня, если Марко привезет те сведения, которые нам нужны.
 Она была ошеломлена:
 – Так скоро?
 – Да. – Он принялся расседлывать ее кобылу. – Иди и попроси Лоренцо, чтобы тебе приготовили воду для купания, и смени платье до того, как вернется Марко.
 «Не для того, чтобы доставить удовольствие Лиону, а для того, чтобы идти во дворец», – подумала она обреченно.
 – Поспеши!
 Санчия повернулась и быстро пошла от конюшни к дому.


* * *

 Марко Андреас въехал во двор домика в тот самый момент, когда последние лучи закатного солнца упали на зеркальную гладь озера. Он остановился и некоторое время не мог оторвать взгляда от завораживающей красоты. Невольная улыбка озарила его прекрасные черты.
 – Ну, что ты скажешь об этом Аполлоне? – спросил у Санчии Лоренцо, пока они смотрели, как Лион идет через двор навстречу брату.
 Санчия посмотрела на молодого человека, радостно засмеявшегося при виде Лиона, и тоже улыбнулась.
 – Он один из блестящих молодых людей.
 – Что ты имеешь в виду?
 – Ты знаешь сам – таких людей можно увидеть беззаботно гуляющими по улицам, они всегда кажутся счастливыми и полными жизни, носят красивую одежду, играют на мандолине, поют серенады для своих возлюбленных. Они обычно рисуют, или лепят, или пишут поэмы…
 Лоренцо вскинул брови:
 – Ну, а какое любимое занятие Марко, как ты считаешь?
 Она внимательно оглядела Марко Андреаса, который что-то серьезно обсуждал с Лионом. Марко очень мало напоминал своего брата. Он был на несколько лет младше его и отличался классической красотой, вызывавшей в памяти скульптуры Микеланджело. Светло-каштановые вьющиеся волосы спускались на плечи, карие глаза мягко светились радостью и теплотой в отличие от сверкающих холодных глаз брата, черных, как эбеновое дерево. Подумав немного, Санчия ответила:
 – Он живописец.
 – Как ты пришла к такому заключению?
 – Он мечтательно смотрел на заход солнца и улыбался. Скульптор больше обращает внимания на форму, на объем предметов и скорее всего не обратил бы внимания на то, как отражаются лучи солнца в озере. Поэт бы нахмурился, подыскивая слова, чтобы передать увиденное. А у синьора Марко красота окружающего запечатлелась в глазах, и требуется всего лишь перенести это на холст.
 Лоренцо засмеялся. Лион и Марко повернулись и посмотрели на него вопросительно.
 Лоренцо кивнул Марко, его губы изогнулись в приветливой улыбке:
 – Добрый вечер, Марко.
 Марко улыбнулся в ответ:
 – Ты кажешься таким счастливым, что встретил меня. Чем это я так обрадовал тебя?
 – Как я могу не ликовать при виде такого блестящего молодого человека? – Лоренцо повернулся к Санчии. – Он и в самом деле художник, и хотя не играет на мандолине, у него приятный тенор. Скажи мне, Марко, тебе когда-нибудь случалось исполнять серенады?
 Марко поморщился:
 – Тебе не удастся подколоть меня, Лоренцо. Ты считаешь, что я уже ни для чего другого не гожусь, как только служить объектом для твоих шуток!
 – Не клевещи на меня. Я только устроил Санчии небольшое испытание на проверку твоего характера. Она нашла, что ты очень привлекателен.
 – В самом деле? – настороженно спросил Лион, и его взгляд остановился на ее лице.
 – В этом не было ничего особенного, – быстро проговорила она. – Просто мессер Лоренцо спросил меня… Это была шутливая загадка, игра.
 – Загадка, которую ты должна была разрешить? – в голосе Лиона послышалась язвительность. – И каким же образом, хотел бы я знать?
 Марко бросил быстрый взгляд на своего брата, шагнул вперед и учтиво поклонился:
 – Я счастлив, что вы нашли меня интересным, мадонна Санчия. Хотя, зная Лоренцо, я уверен, что его слова нельзя принимать всерьез. Ему доставляет удовольствие ставить людей в неловкое положение. Не так ли, Лион?
 – Иногда.
 – По большей части, – возразил Марко и быстро продолжал:
 – Лион рассказал мне, что вы согласились принять участие в возвращении Танцующего Ветра. Вы очень добры, что не отказываетесь помочь нам. Но когда вы увидите, что эта статуэтка – само совершенство, вы поймете, почему такой недостойный человек, как Дамари, просто не имеет права обладать ею.
 – Доброта тут ни при чем. У нее просто нет другого выхода. Санчия сделает то, что пообещала сделать. – Лион взял под уздцы коня Марко и двинулся к конюшне. – Иди в дом. Я присоединюсь к вам, как только расседлаю коня и напою его.
 – Я сам сделаю это, – запротестовал Марко.
 Лион ничего не ответил ему, ведя жеребца на поводу.
 Марко вытянул губы и слегка присвистнул:
 – Лион пришел не в лучшее расположение духа. Думаю, что это связано с сегодняшним делом. И ему было бы спокойнее, если бы он сам отправился за ключом, чем ждать, когда его принесете вы, мадонна Санчия.
 – Просто Санчия, – поправила она. – Конечно, очень приятно, когда к тебе обращаются, словно ты настоящая знатная дама, но это как-то смущает и сковывает меня. Зовите лучше просто Санчия.
 Марко мягко улыбнулся:
 – Это доставит мне еще большее удовольствие. Прекрасное имя для такой же прекрасной дамы. Ты тоже можешь называть меня просто Марко. – И он жестом попросил ее пройти вперед в дом. – Мы должны сделать все необходимое, чтобы сегодня ночью с тобой ничего не случилось.
 Он произнес эти слова с такой теплотой, словно внезапно лучи солнца коснулись Санчии. Она вернула ему улыбку, чувствуя прилив уверенности.
 – Лион сказал, что мне ничто не угрожает.
 Марко вскинул брови:
 – Надеюсь, что это так. Но это не очень легко.
 – У тебя есть какие-то новые сведения? – спросил Лоренцо, идущий следом за ними.
 Марко кивнул и вытащил из-под плаща свернутый пергамент, который был у него за поясом:
 – Мне удалось подкупить старого Витторио, и он нарисовал нам план лабиринта. Он работал садовником во дворце еще до того, как Дамари купил его. Витторио страшно не понравился его новый хозяин. К тому же ему весьма пригодятся полученные им дукаты, чтобы выкупить дом сына в Генуе, и он поступил очень мудро, покинув Солинари сегодняшним утром, пока Дамари все еще остается в Пизе.
 – Дамари еще нет? – спросил Лион от дверей. Марко развернул пергамент и разложил его на деревянном столе, который стоял в центре комнаты.
 – Он уже два дня как уехал в Пизу и должен там пробыть до начала следующей недели. – Его взгляд скользнул от пергамента к лицу Лиона. – По словам Витторио, капитан охранников проговорился, что хозяин Солинари уехал для встречи с герцогом Валентино.
 – Борджиа? – уточнил Лион. – Тогда у нас совсем мало времени.
 Марко усмехнулся:
 – Может быть, даже меньше, чем мы думали. Борджиа не любит праздных рассуждений, он предпочитает действовать. Его руки по локоть в крови после восстания в Романье, а несколько месяцев назад, когда в Чезене возникли беспорядки, он, не задумываясь, казнил своего друга де Ларкаса и украсил его головой пику перед дворцом.
 – И все же Борджиа никогда не упустит того, что само плывет ему в руки. – Лион склонился над чертежом. – А что здесь?
 – План подземного лабиринта во дворце.
 – Становится темно и не очень хорошо видно. Кто-нибудь, зажгите свечи.
 Санчия поспешила выполнить приказание и поставила толстую сальную свечу на стол.
 Неверный пляшущий свет осветил лист пергамента с грубовато нанесенной серией штрихов.
 – Но это совершенно не похоже на карту, – сказала она удивленно.
 Марко печально вздохнул:
 – Витторио не очень хороший чертежник. Надеюсь, хотя бы достаточно точный. – Его тонкий указательный палец остановился у самой длинной черты в верхней части чертежа. – Это дворец. – Затем он проследовал по ряду отметок, образующих квадрат в центре рисунка. – А это и есть сам лабиринт, расположенный в саду дворца. – Он показал на квадратик в самом центре лабиринта. – Здесь сокровищница, где Дамари держит награбленные богатства. У лабиринта всего два выхода. Каждый охраняют два человека.
 – Очень умно. – Лоренцо подошел ближе к столу. – И даже если кто-то одолеет охранников с одной стороны, то без карты вор потеряет дорогу и не доберется до сокровищницы или заблудится на обратном пути с добычей в руках.
 – Очевидно, Дамари меняет охранников через определенные промежутки времени, – предположил Лион.
 – Через каждые тридцать минут, – подтвердил Марко. – Обычно Дамари держит в комнате для охранников по крайней мере человек пятьдесят. На этот раз пятнадцать из них он взял с собой в Пизу.
 – Тридцать пять против трех, – заметил Лион сухо. – Будем надеяться, что сможем достаточно быстро миновать лабиринт и успеем вернуться к назначенному сроку.
 – Так это то место, куда я должна пройти? – Санчия указала на квадратик в центре лабиринта. – Сокровищница? Марко покачал головой:
 – Нет, тебе следует всего лишь подойти к южному входу лабиринта. У Родриго Эстебана, капитана охранников, есть ключ от сокровищницы, который он носит на кольце за поясом. – Он сунул руку под плащ и, вытащив большой железный ключ, вручил его Санчии. – Он выглядит точно так же, как тот, настоящий. Тебе надо взять ключ от сокровищницы и заменить его этим ключом, но так осторожно, чтобы Эстебан ничего не заметил.
 – Есть ли другие ключи на кольце? – спросила Санчия.
 – Еще два. Один от темницы и один от ворот железной изгороди, которая окружает дворец. Вокруг дворца растет кустарник и есть небольшая роща, в которой можно спрятаться, и можешь не беспокоиться насчет ворот. Витторио дал мне ключи и от ворот тоже. Мы можем отпереть их и пройти, чтобы дать взятку солдатам, которые стоят там.
 Санчия невидящим взглядом смотрела на железный ключ в руках.
 – Что-то не так? – насторожился Лион.
 – Другие ключи. Мне ведь надо не просто снять один ключ и заменить его. Два оставшихся могут зазвенеть, и я не знаю, смогу ли…
 – Сможешь, – сказал Лион. – Ты должна это сделать.
 – Лион, ради бога, если она говорит, что не сможет… – Марко нахмурился:
 – Я почему-то не подумал о том, что они могут зазвенеть.
 – Дукаты тоже звенят в кошельке, однако она освободила меня от него без единого звука, – выражение лица Лиона было непреклонным. – Она просто будет осторожнее. Ты сделаешь это, Санчия!
 Она сглотнула комок и быстро кивнула:
 – Да, сделаю.
 Улыбка осветила лицо Лиона:
 – Через несколько часов все будет кончено, и ты вручишь мне ключ. Мы обставим все таким образом, чтобы обезопасить тебя как можно лучше. Мы подкупили трех шлюх из деревни, которые отвлекут охранников от входа в лабиринт и постараются заставить их забыть обо всем на свете.
 – А этих стражников не удивит, что девицы решили сами прийти во дворец?
 – Может быть, и удивит, но вряд ли удержит от того, чтобы воспользоваться их услугами, – сухо ответил Лоренцо. – Очень мало кто из мужчин способен пошевелить мозгами, когда хорошенькая шлюха раздвигает перед ним ноги.
 Лион кивнул:
 – Ты пройдешь вместе с женщинами, сделав вид, что ты одна из них, и постараешься незаметно снять ключи.
 – Очень хорошо, – сказала она слабым голосом. Он нахмурился.
 – Все будет в порядке, уверяю тебя.
 Она попыталась улыбнуться:
 – Ты попробуешь сегодня же ночью выкрасть статуэтку, когда получишь ключ?
 – Нет, на следующую ночь.
 – Все ясно. – Ее пальцы так крепко сжали железный ключ, что зубцы головки врезались в ладони. – Не мощи бы мы пойти во дворец прямо сейчас? Мне не хочется раздумывать. Мне хочется поскорее сделать это.
 Самые разные чувства промелькнули на лице Лиона, когда он смотрел на нее:
 – Да. – И он тотчас отвернулся:
 – Мы можем трогаться немедленно. Марко отправится в деревню и приведет женщин. Мы встретимся у ворот во дворец через час. – Он повернулся к Лоренцо. – Марко сказал мне, что неподалеку от дворца есть роща, хорошо, если бы ты пошел туда и ждал нас с лошадьми.
 – Великолепно. Я предпочитаю роль пассивного наблюдателя. Хотя существуют и более завлекательные компании, где бы можно было провести сегодняшний вечер.
 Лион протянул руку к Санчии, и снова необыкновенная улыбка осветила и смягчила его жесткие черты:
 – Пойдем, любимая.
 «Любимая». Это слово эхом отдалось в ее сердце, теплая волна благодарности поднялась в душе. Еще никто до сих пор не обращался к ней с такой любовью и нежностью, и необыкновенное воодушевление вспыхнуло в ней. Она шагнула вперед и вложила свою руку в его ладонь.
 – Идем.
 Мягко и бережно Лион сжал ее маленькую тонкую руку. И в эту минуту отступил страх, ее уже ничто не могло испугать. Он сказал «любимая», поклялся ей, что с ней ничего не случится, и держал ее руку в своей так, словно между ними возникли какие-то новые отношения.
 И она последовала за ним.




 7


 – Так ты уверяешь, что Танцующий Ветер существует на самом деле.
 Чезаре Борджиа поднял к губам украшенный великолепной резьбой кубок. Его взгляд рассеянно остановился на изысканном гобелене приглушенных тонов с изображением сцены охоты богини Венеры, рядом с дверью, которая вела в лоджию.
 – Я слышал, каким образом Танцующий Ветер оказался в Италии, но думал, что это всего лишь досужие россказни. Ты ведь не пытаешься пересказывать этот вздор, мой друг?
 Легкомысленный, даже игривый тон Борджиа не мог обмануть его собеседника, Дамари слишком хорошо знал коварный характер герцога, его внезапные переходы от смеха к приступам, гнева, от улыбки к жестокости.
 – Он существует на самом деле, и он находится у меня.
 На лице Борджиа промелькнуло некоторое подобие интереса:
 – Здесь, в Пизе?
 Дамари покачал головой:
 – В надежном месте. Так что его никому не удастся выкрасть, мой господин.
 – Правильно. – Борджиа отпил вино. Его взгляд все еще оставался прикованным к гобелену. – А как ты докажешь подлинность этой вещицы?
 – Второго такого шедевра в мире не существует. И. вы поймете это, когда взглянете на нее. Ей нет равных. – Дамари выпрямился в своем кресле и быстро заговорил:
 – Подумайте, мой господин. Вы же знаете легенды о Танцующем Ветре. Подумайте о той власти, которую он может дать вам.
 – Да, да, конечно, я слышал, что Святой Грааль, на поиски которого отправлялись рыцари Круглого стола, на самом деле не чаша, а статуэтка золотокрылого Пегаса, которую Александр Великий привез из Персии. – Чезаре перевел взгляд на лицо Дамари. – О Танцующем Ветре сложены сотни легенд, но ни одной из них я не верю. – Он улыбнулся. – И ты, безусловно, тоже. Никакой талисман не в силах дать нам то, что мы хотим. Меч в этом случае более убедителен.
 – Но ваш отец верит в талисманы, – настаивал Дамари. – И французский король Людовик тоже. А вам даже и не надо верить, потому что власть придет к вам сама по себе.
 Борджиа рассмеялся, и на какой-то миг на его обезображенном язвами лице промелькнуло выражение, напоминавшее о том, каким был этот человек много лет назад, до того как сифилис оставил на нем свою страшную печать.
 – Не думаешь ли ты провести меня?
 – Никто не посмеет обмануть вас, мой господин. Ваш ум так быстр, что его не проведешь.
 – Красивыми словами меня не подкупишь. Мы с тобой в этом слишком похожи. – Борджиа поставил кубок рядом со своими перчатками на стол венецианской работы. – Если Андреасы владели Танцующим Ветром, почему никто ничего не знал об этом? Ведь это должно было быть предметом особой гордости.
 Дамари пожал плечами:
 – Андреас глупец. Танцующий Ветер появился в их семье около ста лет назад, они считали себя хранителями статуэтки и скрывали ее в башне замка. Даже самых близких друзей никогда не приглашали посмотреть на это чудо.
 – Тогда каким образом ты узнал о нем?
 – Я родился в Мандаре и служил офицером под началом Лионелло, а перед этим – у его отца. Я слушал, наблюдал, выведывал, поскольку не собирался всегда оставаться наемником. И решил, что когда покину Мандару, то непременно завладею Танцующим Ветром.
 – Весьма похвальное желание. – Чезаре улыбнулся:
 – Судя по всему, служба под началом Андреаса тебя не очень привлекала?
 От Борджиа не укрылась та затаенная злоба в голосе Дамари, с которой он упоминал имя своего бывшего хозяина. Прославленный полководец был к тому же хитрым дипломатом: обладая острым взглядом, он ловко умел обращать полученные сведения себе на пользу.
 – Лионелло не понравились мои методы, когда я начал служить у него после смерти его отца. Он собирался держать меня простым солдатом до конца моих дней. Но он ошибался. С самого детства я знал, что меня ждут великие дела.
 – Он, несомненно, ошибся в тебе. Ты не похож на обычного солдата, – сказал Чезаре и добавил как бы между прочим:
 – Хотя ты, кажется, не из знатного рода?
 «Привычный прием Борджиа, – подумал Дамари, – пряник, а потом резкий удар хлыста». Он постарался подавить вспыхнувший в нем гнев и сказал:
 – Человек таков, каким он создает себя сам, ваша светлость. Вам ведь тоже не сразу удалось добиться шапки кардинала. А с Танцующим Ветром в руках вы получите все, к чему стремитесь. Если его святейшество откажется дать вам войско, отвезите статуэтку во Францию. Король Людовик, без сомнения, захочет стать счастливым обладателем этого талисмана, в благодарность он поддержит вас, и объединенными усилиями вы сумеете поставить на колени Испанию, или Флоренцию, или даже Рим.
 – Рим? – Взгляд Борджиа остановился на лице Дамари. – Что ты несешь? Ты считаешь, что я способен напасть на город, где правит мой отец?
 – Отчего же нет, если это позволит вам создать столь же обширную империю, какой владел некогда Карл Великий.
 Борджиа нахмурился:
 – Ты слишком далеко заходишь, Дамари.
 – Люди нашего типа никогда не заходят слишком далеко, мой господин. Они просто ставят себе цель и идут к ней.
 Борджиа взглянул на него и затем снова рассмеялся:
 – Ты прав, Дамари. Нет ограничений для человека с таким желудком, который в состоянии переварить все, что проглотил. – Он поднялся и бережно поправил на груди украшенный драгоценными камнями орден Святого Михаила, выгодно оттенявший темный бархат его костюма. – Я обдумаю твое предложение относительно Танцующего Ветра.
 Дамари встал.
 – Не затягивайте с этим.
 – О, как ты нетерпелив. – Улыбка сошла с лица Борджиа. – Только не вздумай совершить ошибку и предложить Танцующий Ветер другому покупателю, Дамари. Это будет не очень умно с твоей стороны.
 Дамари поклонился:
 – Когда я могу ожидать ответа?
 – Вскоре. Мне надо написать отцу и спросить, что он думает об этом. Кто знает! Может быть, его вовсе не заинтересует твоя статуэтка.
 – Возможно. – Дамари переменил тему:
 – Не желаете ли отужинать со мной, а затем отведать мою маленькую турецкую девочку, которую недавно приобрел? Она очень красива и весьма искусна.
 – Думаю, что нет, – Борджиа начал надевать черную бархатную маску, без которой редко показывался на людях в последнее время. Он помолчал, улыбка скривила его губы, когда он посмотрел на маску в своих руках. – Возможно, мы не так уж и похожи, как я подумал, Дамари. Например, ты не так тщеславен, как я. У тебя лицо изрыто шрамами и весьма непривлекательно, но ты не пытаешься спрятать его от других.
 – Я привык к моим рубцам, поскольку переболел сифилисом еще в детстве, когда был маленьким ребенком.
 – А я все еще болею. Французская болезнь. – Борджиа внезапно откинул голову и расхохотался. – Я подхватил ее от маленькой сицилийской девочки, еще более пленительной, чем твоя турчаночка, которую ты так любезно предлагаешь мне. Все эти суки заслуживают проклятья.
 – Что ж, значит, мы с вами братья по несчастью, – заметил Дамари. – Вы уверены, что вам не хочется остаться и испробовать Зарину? Ей всего четырнадцать, и она созрела, как персик на ветке.
 – Твои маленькие красотки лишены души и к тому же часто носят отпечатки на теле. Я найду где-нибудь в другом месте более подходящую для меня женщину. – Борджиа поправил маску на лице и двинулся к двери. Его движения были полны грации и изящества. – Тебе следует поучиться искусству обуздывать себя.
 – Зачем? – улыбнулся Дамари. – Разве мы не пришли к согласию в том, что люди нашего типа не должны ни в чем отказывать себе? Это весьма возбуждает.
 – Ты во всяком случае так считаешь. – Борджиа помолчал, стоя в дверях. – Запомни, тебе не следует ничего предпринимать, пока не получишь ответа от меня. Доброй ночи, Дамари.
 Вежливость требовала, чтобы Дамари проводил гостя до главного выхода, но он уже решил про себя, что поступит вопреки этикету. Борджиа должен уже сейчас принимать его как равного, а не как лакея, ползающего на коленях.
 – Доброй ночи, мой господин.
 Борджиа помедлил, а затем громко захлопнул за собой дверь.


* * *

 Дамари удовлетворенно улыбнулся и прошел в лоджию, чтобы посмотреть оттуда на ночное небо. Все складывалось необыкновенно удачно. Ясно было, что Чезаре уже сейчас хотел заполучить статуэтку, не дожидаясь, пока папа Александр благословит его на это. Возможно, Дамари удастся даже выпросить у папы нечто большее, чем просто титул герцога. Какой триумвират они образуют тогда! Ни одна страна и ни одна армия не смогут противостоять им. Разумеется, триумвират не вечен, один человек неизбежно забирает власть в свои руки. И почему бы этим человеком не стать ему? Как он уже говорил Борджиа, с самого детства он знал, что его ждут великие дела. Как далеко он уже успел продвинуться! Он владеет прекрасным дворцом, маленьким, но элегантным домиком в Пизе, и его сокровищница набита богатствами, которые он держит в тайне от жадного папы.
 И теперь он завладел Танцующим Ветром.
 – Мой господин, гонец из Флоренции желает видеть вас.
 Дамари, нахмурившись, повернулся к стоявшему перед ним слуге:
 – Как его зовут?
 – Томмазо Сантини.
 – Я не знаю никакого Сантини.
 – Он сказал, что у него послание от Гвидо Каприно.
 – Каприно! – пробормотал Дамари. И вдруг в его памяти возникло воспоминание о мягкой белой коже и испуганных голубых глазах. Лоретта! Мысль о проститутке вызвала острый укол наслаждения. Может быть, Каприно отыскал подходящий товар, чтобы предложить ему?
 – Присылай сюда Сантини. Я хочу узнать, с чем он прибыл.


* * *

 – Я отправил других женщин в сад, – прошептал Марко, когда Лион и Санчия подошли к воротам. – А это Мария. Она говорит, что Родриго уже наведывался к ней в деревню. Думаю, что его легче будет вывести из игры, если он увидит знакомое лицо.
 Темноволосая женщина стояла у ворот и заговорщически улыбалась:
 – За такую сумму я готова вывести из игры самого сатану, а уж Родриго всегда оставался мною довольным. – И она показала кувшин с вином, который прихватила с собой. – Так что не беспокойтесь.
 – Постарайся убедить его в том, что ты богиня любви. Твое задание – отвлекать его от Санчии и занять его так, чтобы он уже ни на что не обращал внимания. – Лион повернулся к Санчии. – Ты знаешь, куда идти?
 – Южная часть лабиринта. – Санчия облизнула губы кончиком языка, вглядываясь в высокие железные ворота. Она ясно различила сквозь живую изгородь остролиста высокие зубцы крепости. Лабиринт был очень большим и тянулся по крайней мере на три сотни футов в длину и двадцать футов в ширину. Одни только зубцы вздымались на высоту более девяти футов.
 – Кажется, мне надо идти сию минуту. – Она взглянула на Лиона, но выражение его лица нельзя было разглядеть в лунном свете. Санчия открыла ворота. – Вы будете здесь? Вы не оставите меня?
 – Мы будем здесь. – Руки Лиона вцепились в один из железных засовов. – Мы не двинемся с места, пока ты не вернешься.
 Она глубоко вздохнула, повернулась и пошла за Марией ко входу в лабиринт.


* * *

 Лион смотрел ей вслед, пока она не исчезла за кустарником.
 – Она отважна и решительна, – сказал Марко, переводя взгляд на Лиона.
 – Да.
 Марко постоял в задумчивости:
 – Мне все это не очень нравится, Лион. Посылать женщину в опасное место, пока мы спокойно стоим здесь…
 – Я думаю о том же самом, – жестким тоном отозвался Лион, – но ведь только она сможет добыть ключ, который даст нам возможность пройти в лабиринт и забрать Танцующий Ветер.
 Марко замолчал, и минуты потекли в напряженном ожидании.
 – Она окажет нам огромную услугу. Как ты отблагодаришь ее, если она принесет ключ?
 – Что ты имеешь в виду?
 – Ты сказал мне, что она рабыня. Ты дашь ей свободу? Мне кажется…
 – Нет!
 Удивленный непреклонностью, прозвучавшей в голосе Лиона, Марко спросил:
 – Почему? Тебе ведь не по душе рабство. И ты всегда отказывался покупать рабов, когда жил в Мандаре. Естественно, что… – промелькнувшая догадка заставила его оборвать фразу. – Ты делил с ней ложе?
 – Что, это так удивительно?
 – Нет, – Марко с нарастающим беспокойством изучал выражение лица своего брата. Для него не было тайной, что Лион вел отнюдь не монашеский образ жизни за пределами Мандары, и он знал многих женщин, с которыми Лион проводил ночи. Все они без исключения были хорошо осведомлены о способах, которыми могли доставить чувственное удовольствие. Куртизанки, изучившие способы соблазнения, перезрелые вдовы и те женщины, для которых постельные удовольствия становились основной целью… Среди них не было ни одной столь же уязвимой и юной, как Санчия. И никогда еще мысль о разлуке с любой из них не вызывала у Лиона столь яростного сопротивления.
 – А ты не… – Марко замолчал. Нет, об этом он не имеет права спрашивать. Вопрос прозвучал иначе:
 – Ты не собираешься взять ее в Мандару?
 – Нет.
 Марко вздохнул с облегчением, но его тут же начали терзать угрызения совести:
 – Это совсем не потому, что я не хочу, Лион. Просто…
 – Знаю. – Беспокойный взгляд Лиона скользнул по лицу брата. – Не беспокойся, ничего не изменится, Марко.
 Но Марко чувствовал, что уже очень многое изменилось с того момента, как Лион уехал во Флоренцию искать нужного им человека. Тем не менее он предпочел принять слова Лиона как должное:
 – Можно купить Санчии хороший дом в Пизе. Как только ты закончишь переговоры о судоверфи, ты сможешь больше времени проводить в Пизе, чем в Мандаре. Это станет и решением…
 – Вполне может так получиться, что, когда нам удастся вернуть Танцующий Ветер, у нас появятся новые проблемы. – Взгляд Лиона снова обратился к крепости:
 – Как бы то ни было, Танцующий Ветер сейчас – самое главное.


* * *

 Поддельный ключ занял место настоящего. Теперь Санчии оставалось только вернуть кольцо с ключами назад, на пояс Родриго.
 Только? Страх охватил ее при мысли, что ей придется покинуть сравнительно безопасное место в кустарнике и снова вернуться ко входу в подземелье. Она была необыкновенно счастлива, что ей удалось так быстро и тихо забрать кольцо с ключами и унести его в кусты, чтобы совершить подмену. Родриго тогда слишком занялся Марией, которая, поддразнивая, тащила его в подземелье, что облегчило Санчии задачу. Но было бы безумием верить в то, что так же легко удастся вернуть ключи на место.
 Короткий смешок за кустами проститутки прервал ее колебания, и она шагнула к подземелью, где увидела второго охранника, навалившегося на подругу Марии – женщину с крашеными рыжими волосами. Бессмысленно ждать неизвестно чего в кустах. Родриго все еще в подземелье. Ей не остается ничего другого, как последовать туда. Она обернула складками платья кольцо с ключами, закрепив его у пояса, потуже завернулась в плащ и шагнула из тени кустарника в полосу лунного света…
 – Хо, вот ты где! – Родриго Эстебан вывалился из лабиринта с кувшином вина, который вручила ему Мария.
 Санчия замерла. Успел ли он обнаружить, что ключи пропали?
 Родриго поднес кувшин к губам, сделал большой глоток, прежде чем отбросить его, и сказал:
 – Не убегай. Меня хватит на вас обеих. Я испанец, и мужчины у нас крепкие и сильные, как быки. – Он сделал приглашающий жест в сторону подземелья. – Я оставил твою подружку такой усталой, что она не может сдвинуть ноги.
 Санчия быстро опустила ресницы, чтобы скрыть выражение глаз.
 – Я ждала. – И шагнула к нему. – Я не хотела отвлекать тебя.
 – А я как раз не против, чтобы ты немножко отвлекла меня. Мне всегда нравились рыжеволосые. – И он шагнул к ней навстречу:
 – Покажи мне свои груди. Я хочу сравнить тебя с Марией. – Он не стал дожидаться, когда она послушается его, а схватил за ворот платья и грубо рванул, обнажая грудь.
 – Красивая, небольшая, но красивая… – Его темная голова склонилась, и мокрый рот впился в левую грудь.
 Какое насилие! Какое унижение! От него воняло чесноком, вином, и его зубы причиняли ей боль. Отвращение подкатило к горлу Санчии, так что руки сами собой сжались в кулаки, чтобы оттолкнуть его.
 Но она подавила все мысли и чувства, сосредоточившись на главном. Кольцо с ключами. Ей надо вернуть ключи на место. Руки двигались сами собой, умело закрепляя кольцо на поясе Родриго, а он так и не заметил ничего. Самозабвенно причмокивая, он издавал какие-то животные звуки и шептал гнусные обещания. «Надо благодарить судьбу, что он так пьян и так увлекся мной», – уговаривала себя Санчия.
 Но она не испытывала благодарности, одно лишь отвращение.
 Кольцо с ключами заняло свое место на поясе. Она сделала все, что требовалось. Теперь можно вернуться к Лиону. Боже, ну где же Мария?
 Оторвавшись от ее груди, Родриго поднял голову.
 – Идем. – Он схватил ее за руку и потащил в подземелье.
 – Ты ляжешь рядом с той шлюхой, чтобы я мог брать то одну, то другую…
 – Родриго, куда ты делся? – Мария выглянула из подземелья, ее лиф все еще оставался расшнурованным, большие белые груди возбуждающе сияли в лунном свете. Губы ее были капризно надуты. – Я только на секунду прикрыла глаза, а ты уже взгромоздился на другую. Выгони ее.
 Родриго огрызнулся:
 – Две лучше, чем одна.
 Мария двинулась к ним. Ее груди соблазнительно вздрагивали. Остановившись перед ним, она сказала:
 – Ты не прав. Меня более чем достаточно. – Она улыбалась, рука ее уже шарила в штанах Родриго. Он коротко выдохнул и выпустил запястье Санчии.
 – Ты уверял меня, что ты – настоящий бык. Теперь покажи мне свои… – поддразнивая его, Мария отступила.
 – Жди здесь, – бросил Родриго через плечо и быстро двинулся за Марией. – Чуть позже я… – конец фразы затерялся в подземелье, куда его быстро увлекала Мария.
 Санчия побежала.
 Холодный ветер бил ей в лицо, когда она неслась по траве, ее губы шептали благодарственную молитву. Оставалось каких-то несколько ярдов.


* * *

 Лион открыл ворота, пристально глядя ей в лицо. Она торопливо вышла и только тогда вручила ему ключ.
 – Вот то, что ты хотел.
 – Все прошло хорошо? – спросил Марко. Санчия натянула плащ, потуже запахивая его на груди, пряча порванное платье:
 – Все хорошо.
 Безжалостный изучающий взгляд Лиона впился в ее лицо, и ей показалось, что он видит отпечаток насилия, который она сама ощущала на своем теле. Затем, к ее облегчению, он повернулся и направился к месту, где Лоренцо сторожил лошадей.
 – Возвращаемся назад, – коротко скомандовал он.
 Всю обратную дорогу Марко ликовал. Лоренцо оставался по-прежнему насмешливо-сдержанным.
 Только Лион хранил мрачное молчание.
 «Он догадался, – с испугом думала Санчия. – Как бы там ни было, но он догадался, что я нарушила обещание и позволила, чтобы другой мужчина коснулся меня». Она могла понять это по тому, как он смотрел на нее, по тому, с какой силой его руки сжимали поводья, и по тому, как крепко были сжаты его губы.
 Когда они въехали во двор, Лион спешился, подошел к Санчии и снял ее с лошади. Его взгляд следил за ней с исступленным напряжением:
 – Кто? – спросил он.
 Она почувствовала, как волна страха поднимается в ней:
 – Родриго. Я не могла…
 Он отвернулся, его рука с такой силой сжала ее запястье, что на нем должны были остаться синяки. Он повел ее в сторону амбара.
 – Отведите лошадей в конюшню, – хрипло бросил он через плечо Лоренцо и Марко. – Я потом позабочусь о них.
 В амбаре было темно и страшно, слышались какие-то странные шорохи и звуки. Ее сердце билось так громко, что Лион должен был слышать удары.
 Его черный силуэт возник в проеме, заслоняя бледное ночное небо. Он закрыл за собой дверь, и наступила полная тьма.
 – Родриго? – Его грубый голос прерывался. – А кто еще?
 – Никто, – проговорила она. – Я никак не могла помешать этому. Мне надо было повесить кольцо с ключом на место, а Мария исчезла куда-то, и не оставалось ничего другого…
 – И ты раздвинула ноги и приняла его в себя. – Его рука тяжело легла на ее плечо и встряхнула. – Ты позволила ему лечь и…
 – Нет. Он только дотронулся до меня ртом и руками и больше ничего. Пришла Мария и увела его.
 Лион немного успокоился.
 – Ты говоришь правду?
 Санчия торопливо кивнула, но потом поняла, что он не видит в темноте.
 – Клянусь, мой господин.
 – Боже! Тогда какого дьявола ты выглядишь такой виноватой?
 – Но ведь я и в самом деле виновата. Ты приказал, чтобы никто не смел прикоснуться ко мне. А он трогал меня. – Ее передернуло. – Это было так мерзко! Такая гадость!
 Лион помолчал. Его тяжелая рука продолжала с силой давить ей на плечо. Наконец он убрал ее, и Санчия услышала его удаляющиеся шаги.
 – Мой господин?
 – Я зажгу фонарь.
 Свеча вспыхнула, озарив его жесткие грубые черты. Он поставил фонарь на земляной пол:
 – Где он дотронулся до тебя?
 Она показала на грудь.
 Он подошел к ней, распахнул плащ и увидел разорванный лиф платья. Его лицо окаменело.
 – Он причинил тебе боль?
 – Совсем немного. Я прошу прощения, мой господин.
 – Боже, почему ты просишь прощения? Это я виноват, я сам отправил тебя к этим подонкам. – Его голос смягчился. Губы чуть тронула улыбка. – Ты удивляешься, что я так смотрю на тебя? Я пользуюсь теми редкими сказочными минутами, что выпадают нам. К сожалению, с того момента, как я узнал тебя, мои понятия о справедливости вытеснило желание. – Его ладонь мягко легла ей на грудь. – Бедная Санчия, с тех пор как ты покинула Джованни, у тебя не выдалось ни одного легкого дня!
 Его голос зазвучал так ласково, что у нее перехватило дыхание.
 Но более ничего не последовало. Он убрал руку и отступил.
 – Ты не запачкана, – сказал он спокойно. – Ты как чистая прозрачная река, которая несла свои воды мимо грязных берегов. Теперь ты достигла моря, и грязь больше не коснется тебя. – Он посмотрел ей в глаза. – И опасность больше не коснется тебя. Ты исполнила то, что могла сделать для нас, и сделала хорошо. Больше я тебя ни о чем не попрошу.
 – Ты не сердишься на меня?
 – Нет. – Он посмотрел на нее без улыбки, перед тем как повернуться и уйти. – Я не сержусь на тебя. Но мне надо вернуться в дом. Теперь, имея ключ, мы исполним задуманное завтрашней ночью. – Он нахмурился. – Мне необходимо снова посмотреть карту, чтобы разобраться в ней получше. Чертеж Витторио не очень хороший, он не дает возможности представить, где расположены ходы лабиринта. Из-за этого могут возникнуть сложности. – Он задержался в дверях. – Приведи себя в порядок и приходи. Мне не хочется, чтобы Марко и Лоренцо глазели на твою прекрасную грудь.
 – Лоренцо уже видел меня раздетой.
 – Больше этого не повторится. Теперь все будет иначе.
 – Иначе?
 Но Лион уже вышел и быстро зашагал к дому.
 Санчия попыталась как могла привести в порядок платье, но ей очень не хватало иголки с ниткой. Возможно, то и другое есть в доме. Она только поплотнее закуталась в плащ и задумчиво посмотрела на мерцающие окна. «Иначе». Что имел в виду Лион, говоря это? Ничто не могло столь резко отличаться от ее прежней жизни, чем эти последние дни, проведенные вместе с ним. И все же он собирается еще что-то изменить.
 Раньше она не боялась перемен, но теперь при мысли о чем-то новом, что может войти в ее жизнь, она испытала странное чувство. Что это было – страх? А может быть, первый проблеск надежды?
 – С тобой все в порядке?
 Санчия повернулась и увидела Марко, стоявшего в нескольких шагах от двери, ведущей в амбар.
 – Это господин Андреас послал тебя за мной? В этом не было необходимости, я уже иду.
 Марко покачал головой:
 – Лион изучает карту лабиринта. Я воспользовался удобным случаем. – Он помолчал и прибавил:
 – Мне показалось, что он сердит на тебя.
 – Теперь уже нет.
 Марко облегченно вздохнул:
 – Я не был уверен. Мне не всегда удается понять Лиона.
 «Поэтому он и пришел к амбару, чтобы убедиться, не обидел ли меня Лион», – поняла Санчия, чувствуя прилив благодарности.
 – Хотя сразу видно, что вы очень привязаны друг к другу, – сказала она.
 – Мы братья, – просто ответил он. – Мы по-разному думаем и действуем по-разному, но связь остается.
 – Но если даже ты не всегда его понимаешь, то представь, как же трудно мне, – пожаловалась Санчия. – У него такой изменчивый нрав. И объясни, почему вы оба готовы рисковать жизнью ради статуэтки? Лион сказал, что Танцующий Ветер – член вашей семьи. Но я не могу понять, как о куске металла можно думать и говорить, будто о живом существе?
 – Это только потому, что ты никогда не видела Танцующий Ветер, – мягко ответил Марко. – В первый раз, когда я увидел его в детстве, я решил, что он живой. Я был так поражен, что не мог отвести взгляд, не мог перевести дыхание. – Он подошел и поднял фонарь с пола. – Пойдем в дом, я могу понадобиться Лиону.
 – А как выглядит Танцующий Ветер?
 Марко взял Санчию под руку:
 – Слова бессильны передать его волшебную красоту. Можно, конечно, сказать, что это украшенная драгоценными камнями золотая статуэтка Пегаса, крылатого коня богов. Высотой он достигает всего восемнадцати дюймов и не больше четырнадцати в ширину. И крылья. – Он взмахнул рукой в воздухе, как бы пытаясь передать летящее движение коня. Облака, по которым скачет Пегас…
 – Скачет, а не летит?
 Марко кивнул:
 – Конь несется, как ветер. Его крылья скрещены за спиной. Ветер играет гривой. Губы слегка приоткрыты. В огромных миндалевидных глазах сияют изумруды. Только его левое заднее копыто касается облаков, которые служат подставкой для статуэтки, так что создается впечатление, будто Танцующий Ветер и в самом деле несется по воздуху.
 – По описанию очень красиво.
 – Он и в самом деле прекрасен. На него больно смотреть.
 Голос Марко звучал задумчиво, и Санчию поразило печальное выражение его лица.
 – Лион сказал, что статуэтка очень древняя и что о ней сложено много легенд. Сколько ей лет?
 Юноша пожал плечами:
 – Кто знает!
 – А сколько лет она хранится у вас?
 Лицо Марко прояснилось. Карие глаза взглянули на нее с лукавством:
 – Ты не поверишь. Мы – очень древний род.
 Санчия усмехнулась:
 – Вы происходили от Адама и Евы?
 – Как и все мы…
 – Расскажи. Ты о чем-то думал, когда я…
 – О Древней Греции. О начале всего. Слышала ли ты когда-нибудь о Трое?
 Она нахмурилась:
 – Да, от рассказчиков, которые выступают на площади, и еще… как-то Джованни принес один манускрипт… – Она замолчала. Вряд ли его могло заинтересовать что-либо из ее прошлого. – Троя?
 Марко улыбнулся:
 – Согласно преданиям, которые передавались из поколения в поколение в нашей семье, Андрос впервые получил Танцующий Ветер в Трое.
 – Андрос? – повторила Санчия задумчиво. – Ты хотел сказать – Андреас.
 – Имена меняются в течение столетий. Мы не совсем уверены, действительно ли его имя было Андрос. Говорится также, что он был родом из Шарданы и очень мало рассказывал о себе.
 – Я никогда не слышала о людях родом из Шарданы. – Она недоверчиво посмотрела на него. – Ты подшучиваешь надо мной, не так ли? И выдумал эту историю для того, чтобы наказать меня за любопытство?
 Он покачал головой:
 – Я рассказываю тебе то, что слышал сам.
 – Троя никогда не существовала. Я слышала «Илиаду», но всегда думала, что это миф, легенда.
 – Александр Великий считал, что Троя существовала, и Юлий Цезарь тоже. Многие ученые мужи верят, что Гомер просто пересказал то, что слышал от других рассказчиков, и таким образом это все дошло и до наших дней.
 – И ты сам тоже считаешь, что «Илиада» – правда?
 – Не имею представления. История, как и имена, со временем искажается. И те рассказы, которые услышал я, во многом не совпадают с тем, что утверждает Гомер.
 – А какие рассказы ты слышал?
 – Ты все равно ничему не поверишь. – Он повернулся, вглядываясь в зеркальную гладь озера. – Но я расскажу тебе, если хочешь. Андрос был из Шарданы и как все они – моряком. Они много плавали и много воевали, тщательно скрывая свое местонахождение. И у них были основания для этого. Они нападали и грабили города в Персии, Греции, Египте, и там возникли легенды о великолепном городе, где хранится много похищенных сокровищ со всего мира. Все города рано или поздно подвергались нападению и ограблению, а Шардана оставалась нетронутой.
 – Они были морскими разбойниками?
 Марко кивнул и продолжал:
 – Однажды корабль Андроса во время бури разбило о камни, ч его выбросило на берег неподалеку от Трои. Андроса и его спутников схватили. Его товарищей принесли в жертву богу Посейдону, а вот Андроса троянцы решили оставить в живых, чтобы под пытками выведать, где находится его родина. – В голосе Марко звучало осуждение. – Должно быть, троянцы тоже были не прочь поживиться сокровищами Шарданы. Андрос отказался сообщить, где искать его город, и должен был умереть под ударами кнута, если бы Агамемнон не выбрал именно этот момент, чтобы напасть на Трою. И Троя была разрушена.
 Она нахмурилась:
 – Но я слышала, что Троянская война длилась многие годы, разве не так?
 – Так повествует Гомер. По нашей версии, прошло меньше года, и Троя пала. Когда началась война, Андроса отдали Парадигнесу – брату правителя города, чтобы дать ему возможность прийти в себя, а затем, дождавшись более благоприятного момента, снова подвергнуть пыткам и вытянуть из него все, что их интересовало. Но эти два человека за месяцы осады подружились, и после того, как Траянор открыл ворота, они…
 – Подожди! – Санчия схватила его за руку. – Кто такой Траянор и почему он открыл ворота города?
 – Траянор – один из воинов-защитников города. И открыл он ворота по самой простой и древней из причин. Его подкупили. Когда отряд троянцев вышел, чтобы отбить атаку, Траянора взяли в плен. Он пробыл в лагере греков около недели, а потом сбежал и вернулся в Трою. Однажды ночью, через несколько дней после возвращения, он открыл западные ворота, и греки ворвались в город. В конце концов их удалось снова оттеснить, но троянцы потеряли очень много своих воинов, и к тому же грекам удалось поджечь ворота при отступлении. Изменника Траянора правитель города приказал разрубить на куски, а затем сжечь на площади. – Марко помолчал. – В доме Траянора и был найден Танцующий Ветер.
 – Плата за предательство!
 Марко кивнул:
 – Правитель города отдал скульптуру Парадигнесу и приказал расплавить ее так, чтобы от нее остался только слиток золота.
 – Но он не сделал этого.
 – Он любил все прекрасное и не смог заставить себя уничтожить такой шедевр. Но ему не хотелось, чтобы это сокровище вернулось назад к грекам, ведь он понимал, что рано или поздно они захватят город, это лишь вопрос времени. – Он улыбнулся Санчии:
 – Как ты думаешь, что он сделал? Он отдал статуэтку Андросу. И показал ему путь из города. Говорят, что когда Троя была снова восстановлена, там обнаружили подземный ход, ведущий из города к холмам. Парадигнес показал Андросу вход в туннель и пожелал ему и Ясинте…
 – Ясинге?
 – В некоторых версиях говорится о том, что Андрос вышел из Трои не один, а вместе с женщиной. Парадигнес не хотел, чтобы она стала добычей греков.
 – Это была жена Парадигнеса?
 – У него не было жены.
 Глаза Санчии широко раскрылись.
 – Елена… – прошептала она.
 – Нигде не упоминается о том, что эту женщину звали Еленой. Только Ясинтой. – Марко улыбнулся. – Но я нашел перевод этого слова. Ясинта означает «Прекраснейшая».
 – И они оба покинули Трою, унося с собой Танцующий Ветер? Куда же они направились?
 – На юг. По направлению к Египту. Легенды повествуют о том, что они вдвоем стояли на холме, когда запылала Троя.
 – Значит, они ушли в ту ночь, когда троянцы затащили в город деревянного коня?
 Марко усмехнулся и покачал головой.
 – Это опять же по словам Гомера. Но если верить преданиям, никакого деревянного коня не существовало. Был только Танцующий Ветер. Танцующий Ветер – скульптура столь прекрасная, что некто согласился предать свой дом, свой народ, чтобы только завладеть ею. Ее волшебное очарование породило легенды, дошедшие до нас сквозь тысячелетия.
 – И ты веришь, что все это было на самом деле?
 – Иногда. То, что ворота Трои оказались открытыми в результате подкупа и предательства, не менее убедительно, чем то, что Троя пала из-за какой-то глупой выдумки с деревянным конем.
 – Да, похоже на правду, – медленно произнесла Санчия. – А как, по-твоему, Танцующий Ветер оказался в руках у греков?
 – Перед смертью Траянор сообщил, что, как рассказывали греки, два пастуха нашли скульптуру в горах, недалеко от Микен, во время страшной бури и принесли ее Агамемнону. Они уверяли, что она появилась при ударе молний.
 – Чепуха.
 – Легенда. И такая же невероятная, как и множество других легенд, связанных с Танцующим Ветром.
 Но Санчия слишком устала, чтобы слушать дальше. Танцующий Ветер и без того раздразнил ее воображение и своей историей, и сам по себе. Она ясно представляла себе сияющую золотом скульптуру в темноте сокровищницы, терпеливо ждущую, когда придет Лион и освободит ее. И он, забыв о подстерегающей его опасности, готов спешить на ее молчаливый призыв.
 Глупости! Что за мысли приходят ей в голову! Ведь она и в глаза не видела эту статуэтку. Просто она слишком возбуждена и еще не отошла от того ужаса, который пережила сегодня вечером.
 Санчия заставила себя улыбнуться.
 – Очень интересные истории, хотя и совершенно невероятные. Ты гораздо более искусный рассказчик, чем Пико Фаллоне, который выступает на площади во Флоренции. – Она обернулась к своему собеседнику. – Но не думаешь же ты, что я поверю всем этим небылицам?
 Марко понимающе посмотрел на нее:
 – Конечно, нет. Ты умная и весьма тонко чувствующая женщина. Почему ты должна верить сказкам? Я рассказал тебе это просто потому, что ты сама попросила меня.
 – Я очень любопытная, – Санчия быстро открыла дверь и шагнула через порог. – Но я, конечно, понимаю, что ничего такого на самом деле случиться не могло.


* * *

 – Нам потребуется гораздо больше, чем тридцать минут, чтобы пройти по лабиринту до сокровищницы, найти Танцующий Ветер, а затем вернуться назад к выходу. – Лион провел пальцем по чертежу. – И в таком случае смена караула обнаружит, что мы проникли внутрь, и нас будут поджидать с двух сторон.
 Марко придвинулся ближе к столу:
 – Святая Мария, ты прав. Нам придется останавливаться каждую минуту и сверяться с картой, правильно ли мы идем. – Он поморщился:
 – Как странно. Этот лабиринт выглядит как проход сквозь ад.
 – Поэтому-то Дамари так спокоен, – заметил Лион.
 – Я пойду с вами и буду ждать в кустарнике, недалеко от лабиринта. Когда появится смена, я уберу ее, – предложил Лоренцо.
 Лион взвесил его слова:
 – Мне не нравится, что лошади останутся без присмотра. И к тому же это даст нам всего дополнительные пять или десять минут. Ведь все равно кто-то спохватится, что сменные не пришли, и захочет посмотреть, что случилось с ними. Не думаю, что это поможет нам.
 Лоренцо пожал плечами:
 – А есть другое решение?
 «Мне незачем вступать в разговор», – подумала Санчия. Она сидела у огня, в волнении стиснув руки и напряженно прислушиваясь. Они и не спрашивают ее ни о чем. Лион сказал, что она не должна больше беспокоиться из-за Танцующего Ветра. Она поступит очень глупо, если снова вернется во дворец, ведь Лион сам сказал, что ей уже не надо помогать им.
 – Выхода нет, – мрачно проговорил Лион.
 Она продолжала хранить молчание. Лион сказал, что больше не будет подвергать ее опасности.
 Но она обещала ему быть верной, а не только послушной. А о какой же верности может идти речь, если она промолчит в эту минуту?
 – Итак, ты с Марко идешь в лабиринт, а я остаюсь и беру на себя караульных, – подвел итог Лоренцо. – Марко будет нести фонарь, а ты будешь сверяться с картой.
 – И будем надеяться, что не заблудимся в этом проклятом лабиринте, – печально проговорил Марко. – Иначе нам придется прокладывать себе путь мечом, прорубаясь сквозь плетеные перегородки.
 – Эти перегородки четырех футов толщины. А в некоторых местах, по краям, они такие толстые, – что тебе придется рубить их полдня, пока ты продерешься к выходу, – усмехнулся Лион. – Если, конечно, мы угадаем, в каком направлении рубить. Мы ведь…
 – Я могу провести вас по лабиринту.
 Все трое повернулись в сторону Санчии.
 «Святой Иисусе, что она такое говорит?!» – удивилась Санчия, медленно разжимая сцепленные руки и разглаживая ладонями платье на коленях. Она встала.
 – Я могу провести вас в сокровищницу и вернуться к выходу меньше чем за тридцать минут.
 Марко покачал головой:
 – Я знаю, ты хочешь нам помочь, Санчия, но этот лабиринт как преисподняя. Ни один…
 – Я могу. – Она подошла к ним и взглянула на чертеж. – Я могу идти, не останавливаясь, не сверяясь ежеминутно с картой, и не потеряю дорогу. Я буду совершенно точно знать каждую минуту, в каком месте мы находимся.
 – Удивительно, – произнес Лоренцо, – и просто невероятно.
 – Нет, это правда. – Она закрыла глаза, и чертеж предстал перед ней во всех деталях. – Когда вы входите в лабиринт, надо повернуть направо, пройти два прохода и повернуть налево, пройти дальше мимо трех переходов и повернуть снова налево, затем…
 – Достаточно, – произнес Лион.
 Она открыла глаза и увидела, как он смотрит на нее с нежной улыбкой на губах.
 – Похоже, Джованни даже не представлял твоей истинной стоимости.
 Она покачала головой:
 – Я помню все. С самого детства мне достаточно было одного взгляда, чтобы запомнить увиденное навсегда.
 – Это и в самом деле великолепное качество и, кажется, весьма удачное для нас. – Он помолчал. – Если, конечно, ты решишь идти с нами.
 – Решу? Ты не приказываешь мне?
 – Я уже говорил, что тебе не придется больше идти во дворец. Я не могу нарушить обещание.
 Лоренцо насмешливо приложил руку к уху:
 – Ого, что я слышу? Я не предполагал, что моя победа окажется такой быстрой, но я уже слышу звуки фанфар!
 – Успокойся, Лоренцо. – Лион не отводил взгляда от лица Санчии. – Я не хочу настаивать на том, чтобы ты пошла снами.
 – Но я нужна вам.
 – Конечно, ты нужна нам. – Он улыбнулся той своей редкой улыбкой, которая согревала и успокаивала ее душу, обещая что-то прекрасное и неизведанное в будущем. Это всего лишь улыбка, подумала она в замешательстве, и не надо обманывать себя и давать разгореться в сердце огоньку надежды. Она не поддастся обаянию его улыбки и скажет, что ни за что не совершит это безумие – никогда не вернется вновь в тот страшный дворец.
 – Я пойду, – прошептала она. – И я проведу вас через лабиринт.




 8


 Легкая дрожь пробежала по телу Санчии, когда она посмотрела на крепость через железные ворота. Высокая зубчатая башня вздымалась вверх, и Санчия со страхом подумала, что им предстоит проникнуть туда.
 – Я по-прежнему считаю, что нам не стоит идти через южный вход, – прошептал Марко. – Почему бы не пройти через северный, где нет офицера в охране?
 – Нет! – Лион не смотрел на него, когда открывали двери. – Мы пройдем через южный вход.
 – Но мы…
 – Мне нужен Родриго, – угрожающе произнес Лион. – Дай мне минут пять, а затем можешь идти вместе с Санчией. – И он нырнул в тень кустов, окружавших ворота.
 Ледяной ужас сковал тело девушки. Она поплотнее укуталась в плащ и продолжала смотреть на крепость. Смерть. Родриго Эстебан умрет через несколько минут от руки Лиона.
 – Пора, – Марко взял ее за руку и вежливо пропустил вперед. – Быстрее, Санчия.
 Ни единого звука не издал ни Родриго, ни кто-либо из его солдат. Лион вышел из лабиринта, вытер клинок о траву, прежде чем опустить его в ножны. Слезы, стоявшие в глазах Санчии, мешали ей рассмотреть темное влажное пятно на траве.
 – Я оттащил их в сторону, – жестко произнес Лион. – Будьте внимательнее, не споткнитесь о них. – Он вновь скрылся в лабиринте.
 Марко зажег свечу в фонаре, как только они, присоединившись к Лиону, оказались под защитой ограды.
 Родриго Эстебан и охранники лежали на спине, и их мертвые глаза обращены были к черному небесному своду.
 Санчия сглотнула подкативший к горлу комок и быстро прошла мимо них:
 – Сюда.
 Она смотрела прямо перед собой и, быстро миновав переход, свернула направо.
 После нескольких поворотов и переходов Марко с сомнением спросил:
 – Ты уверена, что мы идем правильно, Санчия? Мне кажется, что мы кружимся на месте. Санчия покачала головой:
 – Еще два поворота, и мы достигнем сокровищницы. – И вдруг ужасная мысль пронзила ее:
 – Если, конечно, карта верна. А что, если Витторио в чем-то ошибся? – Она повернула еще один раз и почувствовала легкую слабость в теле.
 Небольшое деревянное сооружение без окон появилось перед ними.
 – Вот она!
 – У нас мало времени. – Лион быстро двинулся вперед и вставил ключ в замок. Дверь бесшумно отворилась. – Через десять минут мы должны быть у ворот. Свет, Марко.
 Санчия ждала снаружи, а Лион и Марко исчезли в сокровищнице. Теперь, когда она осталась одна, ее охватил такой страх, что она едва могла дышать. Казалось, даже воздух вибрирует от ощущения надвигающейся опасности.
 Марко появился через несколько минут с сияющими глазами:
 – Мы нашли его! Он там, Санчия! Лион шел за ним и нес деревянный ящик.
 – Если учесть, сколько беспокойства мы испытали, я был бы несколько разочарован, если бы его там не оказалось, – заметил он сухо. – Веди нас назад, Санчия.
 Она кивнула, ее взгляд задержался на ящике. Танцующий Ветер покоился там, внутри. Как странно! Этот небольшой предмет, на первый взгляд не представляющий собой ничего особенного, дорог Лиону настолько, что он, не задумываясь, идет на смертельный риск, лишь бы добыть его.
 Не теряя времени, они двинулись в обратном направлении к южному входу. Какая она глупая, внушала себе Санчия, что позволила страху сковать все чувства ледяным панцирем. Она повернула направо, затем налево, ускоряя шаги. Все идет хорошо. Лион нашел, что искал. Они успеют выйти до того, как появится смена караула.
 Снова поворот направо, налево, опять налево. Высокие стены лабиринта давили ее. Она почти бежала, в висках стучало.
 – Выход впереди, справа, – кинула она через плечо Лиону и Марко. – Еще один поворот, и мы…
 Звон и блеск мечей в лунном свете!
 Она резко остановилась, глаза ее расширились от ужаса: нет, только не это!
 Узкий проход впереди закрывал мужчина в военной одежде такого же желто-белого цвета, как у Родриго и его охранников.
 Санчия услышала изумленный голос Лиона:
 – Дамари!
 – Приветствую тебя, Лион. – Мужчина, стоявший впереди солдат, шагнул вперед. – Какое удовольствие видеть вас всех в моем дворце в таком двусмысленном положении. Надеюсь, вы вернете Танцующий Ветер и сдадитесь?
 – Нет.
 – Я так и думал. – Дамари сделал еще один шаг вперед, и на него упал свет от фонаря, который держал в руках Марко.
 Вид этого человека поразил Санчию. Ниже среднего роста, с чрезмерно развитым торсом – грудь его напоминала бочонок – и короткими, кривыми ногами, в неверном свете фонарей он производил невероятное, гротескное впечатление, как персонаж какой-то страшной сказки. Но когда она встретилась с его глазами цвета спитого чая и они сверкнули злобным огнем, она поняла, что душа его еще более отвратительна, чем его тело. Только жажда насилия светилась в них.
 – Я как раз и надеялся, что вы так легко не сдадитесь, – весело произнес Дамари. – Вот почему я позволил вам зайти в лабиринт и захватить то, к чему вы так страстно стремились, вместо того чтобы остановить еще при входе. Я знал, что вы будете ожесточеннее сопротивляться, имея в руках Танцующий Ветер. Когда победа уже близка, от нее так трудно отказаться.
 – Ловушка, – бесстрастно произнес Лион. – Ты знал, что мы здесь.
 Дамари кивнул:
 – Мне очень приятно было прочесть послание, в котором говорилось, что вы собираетесь посетить мой дворец, а я даже не знал, что ты вернулся из Франции, и обсуждал как раз, куда передать статуэтку, когда прошлой ночью ко мне в Пизу пришло это сообщение.
 – Зачем же позволил Санчии украсть ключ у Родриго?
 – А мне было интересно узнать, вправду ли она такая ловкая воровка, или же Родриго проявит необходимую осторожность. Я был недоволен Родриго. – Он усмехнулся. – Поэтому я назначил его дежурить сегодня ночью.
 – Зная, что я убью его?
 – Достойная плата за глупость, так ведь? – Его взгляд пробежал по Санчии. – А это твой маленький умненький воришка? Подари ее мне, Лион.
 – Кто отправил послание?
 – Гвидо Каприно. – Отвратительная ухмылка заиграла на губах Дамари. – В качестве платы он попросил только одного – чтобы я использовал твою маленькую рабыню таким образом, который обычно доставляет мне наибольшее удовольствие.
 Марко тихо выругался.
 – Тебя это огорчает, Марко? – спросил Дамари. – Впрочем, ты всегда принимал близко к сердцу все, что касалось дам. Лион и я более выдержанны. Нам не нравится, когда что-то стоит на пути и мешает заполучить желаемое. – Его взгляд вернулся к Санчии. – Не так ли, Лион?
 – Но я защищаю свою собственность. – Лион крепче взялся за ящик. – Ты знаешь, что я никогда не позволю тебе взять Танцующий Ветер.
 – Я заберу его точно так же, как я заберу у тебя все, Лион. После того, как поиграю с тобой. А потом я, может быть, даже отпущу тебя, чтобы ты смог оплакать свои потери.
 – А сейчас ты собираешься сыграть?
 – Конечно. – Улыбка Дамари стала шире, когда его бледные глаза вернулись к фигуре Лиона. – Разве не ясно? Мне доставит удовольствие наблюдать за тем, как ты будешь извиваться на крючке. Но мне, кажется, придется кое-что подробнее объяснить. Десять человек заблокировали этот проход и столько же – другой. – Он поднял руку в перчатке. – Ловушка захлопнулась. Независимо от того, собираетесь ли вы сдаваться или бежать.
 – Бежать? Но куда? – осторожно спросил Лион. – Тебе хочется прогнать нас по всему лабиринту?
 – Как ты быстро все схватываешь. Я знаю его как свои пять пальцев, а вы, даже имея чертежи, которые вам начертил какой-то предатель из моих людей, вскоре запутаетесь. Это еще возможно – разобраться, куда идти, если ты ощущаешь себя в относительной безопасности. А вы каждую минуту будете знать, что мы идем за вами по пятам или ждем за следующим поворотом. Как ты думаешь, насколько быстро я смогу схватить вас? Через пятнадцать минут? Через час?
 Лион изучающе смотрел в лицо Дамари:
 – Похоже, ты уже играл в эту игру?
 – Только в особых случаях. Для практики, но так, чтобы игра не приелась мне. Знаешь ли ты, почему я купил этот ничем не примечательный дворец? Только из-за лабиринта. Я немедленно угадал, какие возможности он в себе таит.
 Дамари опустил меч в ножны.
 – Итак, что ты решил: сдача или лабиринт? Мне бы хотелось, чтобы вы выбрали лабиринт. Я даже дам вам минут пять, чтобы вы могли начать.
 – Не стану разочаровывать тебя. Лабиринт. Лион повернулся и устремился в проход, из которого они только что вышли, увлекая Санчию за собой.
 Марко поспешил за ними, и они сделали первый поворот.
 – Боже, Лион! Зачем ты позволил ему играть с нами, ведь мы…
 Лион оборвал возглас брата:
 – Дамари был прав, уверяя, что в лабиринте, когда за тобой гонятся, нельзя воспользоваться картой. Но он ничего не знал о способностях Санчии. – Он кивнул в сторону девушки. – Веди нас в западную часть, быстрее.
 Санчия не стала терять времени на вопросы. Она повернула в нужную сторону, и смертельная гонка по лабиринту началась.
 – Ваши пять минут истекают, – голос Дамари послышался из-за плетеной изгороди, – слышишь ты меня, Лион? Я иду за вами.
 Сердце Санчии ухнуло вниз, и она начала бормотать молитву, успокаивая дыхание. А что, если ее испуг помешает ей вспомнить дорогу?
 Нет, сейчас должна появиться длинная перегородка прямо перед ними.
 – Вот она, – прошептала она. – Но здесь нет прохода, почему?
 – Южный и северный проходы охраняют солдаты. – Лион поставил ношу, вытащил меч и принялся рубить живую изгородь. – Но Дамари не сказал, что с этой стороны тоже есть стража. Если мы пройдем здесь, у нас есть шанс ускользнуть через кустарник у ворот.
 Марко вытащил меч и присоединился к Лиону, разрубая переплетенные ветви.
 – Теперь ворота охраняются.
 – Нам пока имеет смысл беспокоиться только о том, как бы выбраться из лабиринта. Боже, это все равно что рубить камень.
 Санчия стояла, наблюдая за тем, как мужчины прокладывают путь сквозь живую стену. Как медленно! Она уже слышала приближающийся голос Дамари. Еще немного, и он увидит их.
 – Возьми фонарь и встань в конце прохода, Санчия, – Лион не смотрел на нее, нанося по изгороди очередной мощный удар. – Если увидишь или услышишь, что Дамари приближается, беги к нам, и мы оставим попытки пройти через эту стену и попробуем пробиться через восточный вход.
 – Да, мой господин. – Она схватила фонарь и пробежала несколько ярдов вперед, к концу прохода, бесконечно радуясь тому, что может хоть чем-то быть полезной.
 Удары мечей о ветви казались оглушительными даже здесь, где она стояла. Конечно же, Дамари тоже может услышать их, если он не очень далеко.
 А он оказался даже ближе, чем она думала. Голос Дамари раздался не далее чем за два перехода от них:
 – Ты еще не потерялся, Лион? Или ты уже в шоке от страха?
 Горло Санчии как клещами сжало. Ее охватил ужас. Она обернулась к Лиону и Марко. Они были слишком заняты, чтобы понять, насколько близко преследователи.
 – Мы скоро закончим, – сказал ей мягко Лион, словно отвечая на ее безмолвный вопрос. – Дамари?
 Она поняла, что он не слышит голоса Дамари из-за ударов меча по изгороди.
 – Он приближается.
 Лион пробормотал ругательства и принялся с еще большим ожесточением рубить изгородь.
 – Ваша светлость, Танцующий Ветер, наверно, очень сильно мешает вам убегать от меня, – насмешливо выкрикнул Дамари. – Вскоре вы будете счастливы бросить его только для того, чтобы сохранить еще немного сил для последнего пробега.
 Всего один переход отделял их, поняла Санчия. Ей надо возвращаться к Лиону и Марко. Им пора немедленно уходить!
 Но Дамари через две минуты будет здесь и, увидев искалеченную изгородь, несомненно догадается, что теперь они попытаются таким же образом пробиться через восточный вход. Там-то он их и настигнет. Нет, надо придумать что-то другое.
 А что, если она попытается отвлечь Дамари?
 Санчия закрыла глаза и представила себе те переходы, по которым можно было бы обойти лабиринт по кругу. Два поворота направо, и она окажется на этой самой тропинке, что привела их к сокровищнице, а затем она опять проделает тот путь, которым они шли вместе, пока не присоединится к Лиону и Марко. Она только покажет Дамари кончик своего платья, за которым он и погонится, или же свет фонаря, исчезающий в переходе, и он будет думать, что все трое идут вместе.
 Она услышала бряцанье оружия в проходе, поперечном тому, где она стояла. Если это делать, то надо делать сейчас. Рука, державшая фонарь, дрогнула, и она сделала глубокий вдох. В следующую секунду Санчия пронеслась наперерез Дамари и его солдатам.
 Один из стражников издал короткий крик, увидев ее, а довольный Дамари глухо засмеялся.
 Им удалось прорубить лаз около трех футов в высоту и двух в ширину, но этого было вполне достаточно, чтобы протиснуться наружу.


* * *

 Лион вложил меч в ножны, наклонился, поднял ящик и мягко окликнул через плечо:
 – Санчия! – И, уже начав продираться к выходу, обернулся к Марко:
 – Подожди Санчию, я пройду первым, чтобы посмотреть, нет ли здесь охранников – Выбравшись до половины, он нетерпеливо бросил:
 – Только поскорее! Не задерживайтесь!
 Он слышал шаги Марко, удалявшегося по проходу в сторону Санчии, а затем острые сучья вцепились ему в куртку, царапая тело, как зубья пилы. Наконец он пробрался сквозь изгородь и выпрямился. Кажется, им повезло. Как он и надеялся. Дамари сосредоточил все свои силы на двух других входах. И, хотя он слышал голоса солдат за углом, эта часть оставалась свободной. Он поднял ящик, быстро пробежал к кустам, окаймлявшим изгородь, и под их прикрытием пробрался к воротам. Там, где кустарник кончался, он замедлил шаги. Если ворота не заперты, это означает, что охранники появятся с минуты на минуту.
 – Напомни мне обучить тебя продираться сквозь заросли и при этом не издавать звуков подобно беременной ослице, –. услышал он голос Лоренцо, выглянувшего из кустов.
 – Охрана? – прошептал Лион.
 – Мертва. Позади меня, в кустах. Когда появились три охранника Дамари и начали прочесывать кустарник и рощу, я подумал, что это весьма некстати для нас. После того как с ними было покончено, я решил подойти и посмотреть, не нужно ли помочь вам. А где остальные?
 – Идут за мной. Я уже слышу их, – Лион обернулся. Лоренцо поморщился.
 – Они шумят еще больше, чем ты. Стой, надо проверить, не окажется ли это кто-нибудь из охранников Дамари. – И он раздвинул кусты.
 Секунду спустя Марко продрался сквозь заросли и жадно вдохнул воздух:
 – Боже, Лион, ее там не оказалось. Она исчезла. Думаю, что…
 – Что ты говоришь? Санчия стояла в нескольких шагах от нас. – Он схватил Марко за плечо так, что у того затрещали кости. – Какого дьявола…
 – Они схватили ее.
 – Ты не можешь знать этого наверняка, – Лион развернулся и двинулся к лабиринту. – Ты бросил ее, будь ты проклят.
 Лоренцо встал у него на пути:
 – Послушай, Лион!
 – Он бросил ее в лабиринте одну, – голос Лиона дрожал от негодования. – Сукин сын, почему ты не искал ее?!
 – Она закричала, – просто сказал Марко. – Я собирался пойти поискать ее, когда услышал ее крик. Дамари схватил ее, Лион. Что ж, по-твоему, я должен был стоять и ждать, когда они и меня тоже схватят? Я бы не смог помочь ей, если бы меня тоже посадили в темницу.
 – И ты не поможешь Санчии, если позволишь Дамари схватить и тебя тоже, – добавил Лоренцо. – Сейчас ты ничего не сможешь сделать, чтобы освободить ее.
 На совершенно белом лице глаза Лиона горели бешеным огнем.
 – Я пообещал, что с ней ничего не случится. И вы уговариваете меня бросить ее? – в ярости зарычал он.
 – Мы говорим, что ты должен выждать и помочь ей чуть позже, – стараясь сохранять спокойствие, сказал Лоренцо. – Подумай, Лион. Ты не очень хорошо соображаешь сейчас.
 Но он не желал ничего слушать, одна лишь мысль билась у него в голове: она в лапах Дамари! Она кричала!
 – Я обещал ей! – упрямо твердил он.
 – И ты выполнишь свое обещание, – продолжал уговаривать его Лоренцо. – Но ты не сможешь этого сделать, если позволишь Дамари засадить тебя в темницу.
 Лион понимал, что они правы. Он не сможет помочь Санчии сейчас и только подвергнет опасности Марко и Лоренцо, если и дальше будет медлить. Но, боже, ей нужна его помощь, а он не в состоянии ничего предпринять. И во всем виноват он сам, а не Марко.
 – Дамари не станет убивать ее сразу. Мы оба с тобой прекрасно знаем, какое наслаждение он получает, мучая свою жертву. У нас есть время. Вернись в Мандару и собери побольше людей.
 «Да, – подумал Лион, – Дамари не убьет ее тотчас. Он будет убивать ее медленно, как можно медленнее, выпивая каждую каплю боли и страдания, смакуя удовольствие от пытки». Ненависть, жалость, гнев, горечь – все смешалось в его душе. Он развернулся и пошел к воротам.
 – Мандара далеко. Мы поедем в Пизу. Идемте. Санчия кричала!


* * *

 Дамари ударил Санчию с такой силой, что она упала.
 – Не смей даже пикнуть больше! Я знаю, что ты таким образом хочешь предупредить их. – Стоя над ней, Дамари улыбался. – Но это уже не игра, в которую мы до сих пор играли. А теперь говори, где они?
 – Не знаю, – Санчия с усилием приподняла голову. – Мы разделились.
 – Не верю, – медленно проговорил Дамари. – Теперь, задним числом, я понимаю, почему ты не очень быстро бежала. Мы раза два видели тебя, прежде чем сумели схватить. Значит, ты просто уводила нас от них, не так ли? – Его лицо, покрытое рябью оспин, скривила улыбка. – Какая необыкновенная преданность. Это он приказал тебе обмануть нас? Как великодушно с его стороны, ведь он прекрасно знал, что мы все равно схватим тебя.
 Санчия покачала головой, пытаясь привести мысли в порядок. Ум мутился от страха и боли.
 – Нет, мы разделились, – повторила она хрипло. Он наклонился, без всякого усилия поднял ее и поставил на ноги.
 – Не лги мне! – Его голос стал угрожающе мягким. – Я все равно найду его, ты же знаешь. Это удивительно, что мы до сих пор не обнаружили их. Никогда еще мне не требовалось так много времени, – он злобно улыбнулся. – Но удача всегда была на стороне этого негодяя. Говори, где ты оставила их?
 – Не знаю. Мы разделились, и я потеряла их из виду. Страшная боль обрушилась на нее, когда Дамари ударил ее по другой щеке.
 – Говори! – голос его стал еще более мягким. – Они пошли вперед, к северному входу?
 Лабиринт поплыл перед глазами Санчии, закручиваясь вокруг нее все быстрее и быстрее, втягивая ее в свою глубину.
 – Я не знаю.
 Он ударил опять.
 – Мы разделились, и я заблудилась. Я не знаю, где… – упрямо повторяла она.
 Боль взорвалась опять, и она погрузилась в тьму забытья…


* * *

 – А теперь очнись! Я становлюсь нетерпеливым. Ты и так находилась без сознания большую часть ночи.
 Санчия медленно открыла глаза и увидела Дамари, сверлившего ее взглядом.
 – Очень хорошо. А то я начал бояться, что тебя надолго не хватит. – Он взмахнул рукой. – Впрочем, все равно я отправил людей за фра Луисом и пока не в состоянии начать.
 – Начать? – прошептала Санчия. Она попыталась сесть, но вдруг с ужасом осознала, что не может двигаться.
 Она была уже не в лабиринте. Она плашмя лежала на какой-то твердой поверхности, а ее колени, запястья и плечи туго перехватывала веревка, не давая пошевелиться. Санчия с отчаянием попыталась приподнять голову, но смогла увидеть только деревянный стол, к которому ее привязали. Факел в вытянутой руке Дамари освещал его лицо.
 – Где я?
 – В подземной темнице. – Дамари сделал несколько шагов от стола и закрепил факел в железной скобе на стене. – Там, где и положено находиться ворам.
 Она ощутила пронизывающий холод подземелья. Запах влажной земли, смешанный с вонью гниющей соломы, ударил в ноздри.
 – Я очень зол на тебя, знаешь ли. – Дамари вернулся и встал рядом с нею. – Я лишился не только Танцующего Ветра, но и возможности отплатить Андреасу. Люди, посланные за ними вдогонку, вернулись ни с чем. Все, что у меня осталось, – это рабыня, в обмен на которую ничего не получишь. Лиону, конечно же, нет дела до того, останешься ли ты в живых или умрешь, иначе бы он не послал тебя увести нас. – Он нахмурился. – Мой любимый лабиринт теперь тоже не существует. Потребуются годы, чтобы перепланировать его и вырастить новые перегородки.
 «Кажется, его больше расстроило то, что повреждены переходы в живой изгороди, чем потеря Лиона и Марко», – подумала она с изумлением.
 – Ты лжешь. Они не могли бросить меня.
 – Все еще веришь в их благородство? Но тем не менее это так – они бросили тебя. А чего же ты еще ждала? Ты собственность, но куда менее ценная, чем Танцующий Ветер. Как ты могла бы заметить, статуэтку Лион из рук не выпускал. Ты, наверно, надеешься, что он захочет вернуть тебя?
 Лион обещал, что с ней ничего не случится, и он сдержит свое слово. Вера в то, что он вернется за ней, была единственным, что не давало ей погрузиться в бездну ужаса и отчаяния.
 Дамари тщательно пригладил волосы на висках:
 – Бедная маленькая девочка. Тебе ведь очень страшно, правда?
 По выражению его лица она угадала, насколько ему было бы приятно увидеть ее страх.
 Она ничего не ответила.
 – Конечно же, тебе страшно. – Его ноготь слегка скользнул по щеке девушки, оставляя болезненный след. Малейшее прикосновение отзывалось болью в ее измученном теле.
 – Я верну Танцующий Ветер назад и уничтожу Андреаса. Это всего лишь вопрос времени. – Его палец продолжал двигаться по ее лицу, острый ноготь с силой вдавливался в нежную кожу. – Но чтобы набраться терпения, я должен получить кое-какое удовлетворение.
 С беспомощным отчаянием она вглядывалась в лицо своего мучителя. Лион обещал, что ей ничего не грозит, Лион обещал…
 – Я всегда считал, что наказание должно соответствовать преступлению. Несколько месяцев назад я заполучил одну шлюху от Джулии Марцо сюда, во дворец. Сначала боль доставляла ей удовольствие. Но, увы, ее хватило ненадолго. Это была хорошенькая, маленькая проститутка, не способная терпеть больше, чем легонькие уколы шипов. Ты можешь представить, насколько меня разочаровало это, учитывая сумму, которую я заплатил за нее?! – Его указательный палец скользнул к ее губам. – Поэтому я решил, что имею право получить настоящую компенсацию. Ты знаешь, что я сделал?
 Санчия не могла вымолвить ни слова. Ее горло перехватило от ужаса, когда она встретила змеиный взгляд его бледных глаз.
 – Я раздел ее донага и послал в лабиринт. А следом за ней я отправил двенадцать моих охранников. Естественно, они получили вознаграждение, когда догнали ее. – Он ухмыльнулся:
 – Она умерла.
 Чудовище! Санчия могла представить себе ужас бедной, испуганной женщины, которая бежала, пока ее не схватили грубые животные, жаждущие насилия.
 – Смерть, достойная шлюхи, так ведь? Но ты не проститутка, ты воровка. – Он дотронулся до ее левой руки и поиграл пальцами. – Напомни, какое наказание ждет вора, Санчия?
 Парализованная ужасом, она не могла произнести ни слова.
 – Ему отрезают руки, не так ли? – спросил он вкрадчиво. – Думаю, что мы начнем с пальцев. Один за другим. – Он отбросил ее руку. – И у меня есть очень умелый напарник, который знает, как это делается. Я встретил фра Луиса, когда воевал в Испании, и убедил его поехать со мной. Королева Изабелла высоко ценила его как мастера пыток, но он понял, что я предоставлю гораздо больше простора его изощренной фантазии, и предпочел служить у меня.
 Ей отрубят руки. Ночной кошмар возвращается. Нет! Это реальность. Ужасная, невыносимая реальность.
 Она услышала скрип отворяемой двери. Дамари поднял глаза:
 – А вот и фра Луис. – И, обращаясь к вошедшему, нетерпеливо произнес:
 – Она очнулась. Мы можем начать.
 Санчия инстинктивно попыталась вырваться из пут, державших ее, когда фра Луис подошел к столу и встал за Дамари. Он был одет в темный монашеский балахон, подчеркивавший его болезненную полноту. На одутловатом лице с полными губами холодно светились тусклые зеленые глаза.
 – Приветствую тебя, дитя мое, – глухой голос фра Луиса гулко отозвался в помещении. – Мой господин Дамари сообщил мне о твоих прегрешениях, и теперь ты должна понести наказание.
 Санчия содрогнулась и закрыла глаза.
 Так и должно было случиться. Она осталась одна и не может ничего сделать, чтобы прекратить мучения. Ей отрежут руки.
 Лион предал ее.




 9


 Левая рука заныла, и это привело ее в чувство. «Должно быть, рана снова открылась, – равнодушно, как будто речь шла о ком-то другом, подумала Санчия. – Надо попытаться остановить кровь». Она повернулась, затем медленно, осторожно приподнялась и села.
 Тяжело дыша и чувствуя слабость, она оперлась спиной о влажную стену темницы. Какое это имеет значение? Вскоре они снова придут за ней, и все начнется с самого начала.
 Но это имело значение.
 Это несправедливо, что она должна так страдать. Вспыхнувший гнев оттеснил замершие от отчаяния чувства. Что она делала? Она повиновалась, как полагается повиноваться рабыне. И ее использовали точно так же, как используют рабов.
 Таракан прополз по шее и по волосам. Она машинально тряхнула головой, чтобы согнать его.
 Грязь, боль, насекомые и… предательство:
 Обещание, данное рабыне, можно и не держать. Оно ничего не значит, даже меньше чем ничего.
 Она напряглась, каждый мускул ее тела окаменел. Шлепки сандалии фра Луиса послышались на ступеньках лестницы. Он отнесет ее в комнату, привяжет к столу, закрепив руку. Он склонится над ней и посмотрит холодным, бесчувственным взглядом… и все начнется сначала.
 И Дамари будет стоять рядом и пить ее боль, жадно ловя каждую судорогу, каждый вскрик, он будет гладить ее волосы и шептать о том, какая новая боль ее ожидает. И во всем этом нет ни единой капли справедливости, подумала она с нарастающим гневом. Она не позволит мучить себя. Она больше не будет подчиняться чужой воле, раз это несет ей одни страдания.
 Дверь, скрипнув, отворилась, и на пороге возник черный силуэт фра Луиса, окруженный мерцающим светом факелов, закрепленных на стенах темницы.
 Санчия приказала себе подняться. Она будет бороться. И как только к ней пришла решимость, страх покинул ее.
 – Ты готова, дитя мое?
 Она неуклюже поднялась, опираясь о стену только правой рукой, изо всех сил сдерживая желание кинуться на него и ударить кулаком в мучнистое бледное лицо.
 Прошлой ночью она так и поступила, и они пришли к выводу, что ей придется расплатиться и за это тоже.
 Но однажды она все равно найдет способ убежать. Она убежит от своих мучителей и от тех, кто отдал ее им в руки.
 Больше она не будет принадлежать никому.
 Фра Луис вытянул руку:
 – Идем, господин Дамари ждет. Он предложил, чтобы сегодня утром мы занялись твоим большим пальцем.


* * *

 – О боже!
 Это был голос Лиона и в то же время не Лиона – хриплый и какой-то надтреснутый.
 Но с какой стати здесь может оказаться Лион, если он убежал, оставив ее в лапах Дамари? Санчия пыталась вынырнуть из темных глубин беспамятства, в которое она погрузилась, ища спасения от пыток, но барьер между нею и окружающим миром оказался слишком плотным, ей не по силам было преодолеть его. Она боялась пошевелиться – иначе боль вернется опять. Боль, которая настигала ее везде, преследуя даже в бреду. А еще смрад, сырость, крысы… Ей нельзя открывать глаза, иначе этот кошмар вновь обрушится на нее. Пусть лучше длится сон.
 – Иисусе, – теперь это был голос Лоренцо. – Нечего стоять и смотреть на нее. Действуй, Лион! Нам надо вынести ее до того момента, как Дамари вернется с подкреплением.
 – Ты только посмотри на нее, – прошептал Лион.
 – Она не умерла, а ты выглядишь еще хуже, – нетерпеливо произнес Лоренцо. – Выноси ее быстрее из этого ада, и там посмотрим, что они с ней сделали.
 «Что-то ужасное», – хотелось ей сказать им. Эта жестокость и безжалостность сожгла ее душу, она перестала быть той Санчией, которой была раньше, – теперь вместо нее появился кто-то другой. Но во сне незачем говорить…
 Ее бережно подняли. Странно. Ни один из ее предыдущих снов не представлялся таким реальным. И запах. Кожи и мыла.
 Тот особенный мужской запах, который принадлежал только Лиону. Может быть, это и в самом деле не только сон? Она шевельнулась и попыталась поднять голову.
 – Не двигайся. Теперь ты в безопасности, – голос Лиона стал еще более отчетливым, а его слова еще более разборчивыми. – Мы увезем тебя отсюда.
 Ей захотелось раздвинуть завесу мрака и убедиться, в самом ли деле перед ней Лион. И она поняла, что ее воля способна превозмочь слабость измученного тела. Надо только сосредоточить всю энергию на одном усилии. И глаза – очень медленно – открылись и сфокусировались на лице, склонившемся над ней.
 Прямо на нее смотрели темные сверкающие глаза. Глаза Лиона.
 – Ты… ты нарушил обещание.
 Лицо его передернулось, как от боли.
 – Я знаю. – Его руки обняли ее. – Но теперь я здесь, и я позабочусь о тебе. Я всегда буду заботиться о тебе. Она покачала головой:
 – Слишком поздно. – И еще до того, как ее глаза снова закрылись, она услышала его тяжелый, прерывистый вздох.


* * *

 Тюремная камера двигалась, вздрагивала, падала.
 Еще один кошмар. Санчия тихо застонала и попыталась потеснее прижаться к стене, чтобы удержаться от падения безумно раскачивающейся темницы.
 – Не пугайся, – послышался голос Лоренцо. – Это всего лишь небольшой шторм. Ничего страшного.
 – Шторм – это буря, так ведь? Как может быть шторм в тюрьме?
 Санчия открыла глаза и увидела Лоренцо, который полулежал в кресле, его ноги, переброшенные через подлокотник, раскачивались.
 – О, ты очнулась. Великолепно. Мне хочется поговорить с тобой. Ты слишком долго оставалась такой вялой и скучной и не реагировала на окружающих. Но Лион настаивал, чтобы я сидел около тебя и ждал, когда ты придешь в себя. Ну, как ты?
 Значит, это не тюрьма и все-таки не сон? Комната и в самом деле бешено раскачивалась. Она попыталась сесть.
 – Что случи…
 – Лежи спокойно! – с раздражением произнес Лоренцо. – У меня нет желания прыгать по комнате и ловить тебя, если ты упадешь с кровати. Когда штормит – как я уже неоднократно убеждался, – для меня самое лучшее – прилепиться к одному месту и не двигаться. Это защищает от бесконечного количества унижений.
 – Так мы в море? – Глаза Санчии недоверчиво распахнулись.
 – Мы на корабле Лиона под названием «Танцор». И плывем в Геную.
 – Генуя, – повторила она, с трудом пытаясь осмыслить происходящее. – Но каким образом… –Девушка в изумлении покачала головой и тут же пожалела об этом, так как комната закружилась, завертелась, и она снова откинулась на подушку. – Я ведь была в темнице!
 – Около трех дней, – подтвердил Лоренцо, и мрачная тень набежала на его лицо. – Все это время Лион рычал, как лев, наверное, чтобы оправдать свое имя.
 Она должна была находиться в темнице гораздо дольше, чем три дня. Тараканы, грязь, привязанные руки…
 – Нет, гораздо дольше!
 – Перестань дрожать, – нахмурился Лоренцо. – Все прошло. Лион сделал все, чтобы вырвать тебя у Дамари.
 Но ничего не прошло. И теперь уже никогда не пройдет.
 И все же, как ему удалось освободить ее?
 Лоренцо, будто отвечая на ее невысказанный вопрос, продолжал:
 – Он прискакал в Пизу, собрал наемников, вернулся назад и напал на дворец. Дамари понял, что ему не устоять, и ускользнул вместе с фра Луисом. – Он нетерпеливо взмахнул рукой:
 – Что очень жаль. Когда Лион увидел, что они сделали с тобой, он пришел в такую ярость, что, попадись оба негодяя ему в руки, он устроил бы им публичную казнь. И он доберется до них, вот увидишь.
 Санчия закрыла глаза, пытаясь понять, о чем он говорит, преодолевая гулкое эхо в ушах.
 – Вы застали Дамари врасплох. Он не думал, что вы вернетесь за мной. Он уверял, что я навсегда останусь в его темнице.
 – Гнусный мерзавец! Ты, конечно, сказала ему, что он лжет?
 – Нет. – Она открыла глаза. – Потому что он говорил правду. Я осталась там навсегда.
 Лоренцо замолчал, внимательно вглядываясь в ее лицо.
 – Так могло показаться, но на самом деле это продолжалось всего три дня.
 Санчия упрямо покачала головой, но она слишком устала, чтобы спорить, поэтому спросила только:
 – А почему мы на корабле?
 – Дамари удалось собрать мощное подкрепление, и его наемники находились всего лишь в двенадцати милях от дворца. Поэтому мы не могли оставаться в Солинари, а отправились в Пизу, чтобы тебя осмотрел лекарь. Он сказал, что ты слишком слаба для путешествия по земле. Тогда Лион отправил Марко домой с Танцующим Ветром, чтобы он собрал в Мандаре войско на тот случай, если Дамари решится напасть на город. А мы отправились морем в Геную. Ему хочется устроить тебя поудобнее, в безопасном месте, прежде чем вернуться в Мандару.
 – А что, он считает, что Мандара в опасности?
 Лоренцо пожал плечами:
 – Сейчас скорее нет. Дамари достаточно хитер, чтобы не нападать на такой сильный город, как Мандара, с той армией, которая у него есть. Но он заручится поддержкой Борджиа – у того достаточно людей и оружия. Дамари выберет более удобный для себя момент, чтобы обрушиться на Мандару и разгромить ее.
 Наемники, нападения, Борджиа… Она слишком разбита и слишком слаба, чтобы думать о таких вещах. Ей хотелось только одного – закрыть глаза и спать до тех пор, пока она не выздоровеет и снова будет в состоянии воспринимать мир. Санчия закрыла глаза.
 – А тебе не хочется ничего узнать о Лионе?
 – Нет.
 – А о твоей руке?
 Она открыла глаза и посмотрела на перевязанную левую руку. В те последние часы мучений она пыталась представить, что рука не принадлежит ей, что эта боль не имеет к ней никакого отношения. Наверное, она и сейчас еще не избавилась от этого чувства.
 – Больше не болит.
 – Но заболит, если ты попытаешься двигать ею. Врач поместил раздробленные пальцы в лубок и вправил остальные. – Он помолчал. – Ты не могла бы рассказать мне, что с тобой делал Дамари?
 – Ты не видел, что…
 – Большой палец и три остальных восстановятся. Но мизинец был раздроблен в трех местах, кости выступили из мяса, и врач сказал, что, к сожалению, ты вряд ли сможешь когда-либо им пользоваться.
 – Молоток, – без всякого выражения произнесла она. – Столько крови вытекло… – Глаза ее закрылись. – Я хочу спать.
 – Тогда я сейчас поднимусь на палубу и скажу Лиону, что ты очнулась. После того как ты поспишь, я помогу тебе искупаться и одеться. Лион закупил несколько платьев и красивые шали у жены нашего управляющего судоверфью, прежде чем мы покинули Пизу, но они не такие элегантные, как те, которыми тебя снабдила Джулия.
 Она услышала скрип его кресла, когда он вставал, затем неуверенные шаги и поняла, каких усилий стоило ему добраться до двери в этой ходившей ходуном каюте.
 – Знай, что сегодня ты открыла глаза в новом для себя, светлом и радостном мире, – сказал он тихо. – Вся твоя жизнь пойдет теперь по-другому. Помни об этом и будь благодарной, Санчия.
 Она ничего не ответила, и дверь закрылась за ним.


* * *

 – Она пришла в себя.
 Лион быстро повернулся и взглянул на Лоренцо, цепляющегося за поручни, чтобы пройти вперед к корме по скользкой от дождя палубе:
 – И я надеюсь, что ты оценишь те невероятные и малоприятные усилия, которые я приложил для того, чтобы сообщить тебе этот факт.
 Руки Лиона лежали на штурвале:
 – Она… в порядке?
 – Если ты имеешь в виду, не преуспел ли Дамари в своих попытках свести ее с ума, то могу тебя успокоить – у него ничего не вышло. – Лоренцо запахнулся в свой короткий плащ, пытаясь защититься от холодного, сплошного дождя. – Не думаю, чтобы он был в состоянии сломить ее.
 Лицо Лиона оставалось страшной маской:
 – Но он достаточно постарался, черт возьми. Она что-нибудь говорила об этом?
 – Почти ничего. – Но поскольку Лион продолжал смотреть на него, добавил:
 – Она сказала несколько слов про молоток.
 Лион вздрогнул, будто удар молотка пришелся по нему самому.
 – Подержи штурвал, – бросил он моряку, стоявшему рядом с ним, и пошел следом за Лоренцо, устремив неподвижный взгляд прямо перед собой и не обращая внимания на волны, перекатывавшиеся по палубе. – Я скоро доберусь до него.
 – За три дня доскакать до Пизы, собрать наемников и атаковать дворец – это почти чудо.
 Лион сжал поручни побелевшими пальцами:
 – Я не должен был ждать. Я должен был придумать другой способ.
 – Сколько раз можно повторять одно и то же. Другого способа не существовало.
 Лион и сам знал это, но он не мог забыть тот страшный миг, когда они нашли Санчию, лежащую без сознания на полу темницы. Она выглядела такой… сломленной.
 И затем он увидел ее руку.
 – Я убью Дамари!
 – Я так и предполагал. Думаю, что ты никому не позволишь выполнить это вместо тебя?
 – Нет, – ответил Лион, отпуская поручни. – Пойдем к Санчии.
 – Кажется, она снова уснула.
 – Я подожду, пока она проснется. – Ему нужно было как можно скорее увидеть ее, чтобы убедиться, что она уже не тот бледный, измученный ребенок, которого они принесли на борт «Танцора» два дня назад.
 – Лион!
 Он обернулся.
 – Она не сошла с ума, – Лоренцо помедлил, прежде чем закончить:
 – Но она стала другой.
 – Какой?
 – Не могу сказать пока.
 – Ради всех святых, ответь, что ты имеешь в виду?
 – Думаю, что… – Лоренцо замолчал опять, размышляя. – Мне кажется, она стала сильнее, чем прежде. И непреклоннее. Как будто приняла какое-то важное для себя решение. Ведь ей действительно нужно было собрать все силы, чтобы… – Он передернул плечами. – Впрочем, может, я ошибаюсь. Суди сам.
 – Ты не оставляешь мне выбора, – Лион спустился по ступенькам и вошел в каюту.


* * *

 Через несколько секунд он уже стоял у кровати, глядя на бледное, осунувшееся личико. Сильной? Если кто и сошел с ума, так это Лоренцо. Санчия выглядела еще более хрупкой и нежной, чем всегда, как тоненький стебелек, склоненный к земле ударами бури. Ярость опять пронзила его, когда взгляд упал на забинтованную руку. Дамари! Боже, до чего же ему хотелось заполучить этого ублюдка.
 Веки Санчии дрогнули, словно она почувствовала, что на нее смотрят. Внезапно глаза широко раскрылись. Взгляд настороженный, но без всяких признаков страха.
 Лион застыл в напряжении, пытаясь скрыть охватившие его чувства. Она молча смотрела на него, "и Лиону вдруг стало не по себе. Он шагнул к постели и прикоснулся к ее щеке.
 – Лоренцо сказал, что тебе уже лучше.
 – Да.
 – Скоро ты совсем поправишься.
 Ни слова в ответ.
 Он нежно погладил ее волосы:
 – Я могу что-нибудь сделать для тебя? Ты хочешь пить?
 – Нет… – Ее глаза без всякого выражения скользнули по нему. – Ты совсем промок.
 – Дождь идет.
 – Наверно, это глупо – выходить в море в такую погоду?
 – У нас не было другого выхода. Шторм не очень сильный, но все же небезопасный. Этот корабль строили два года, и меня не привлекает мысль, что мы окажемся на дне только из-за того, что я отошел от руля.
 – Понимаю. – Она помолчала немного. – Тогда зачем ты здесь?
 Прямота, с которой был задан вопрос, еще больше уколола его, чем ее взгляд.
 – Мне нужно было убедиться, что тебе уже лучше.
 – Я не хочу, чтобы ты оставался здесь. Ты не мог бы уйти?
 На какое-то время он потерял дар речи от удивления, а потом улыбнулся:
 – А что ты сделаешь, если я не уйду?
 – Ничего. – Санчия закрыла глаза. – Я еще слишком слаба, чтобы бороться с тобой… Пока.
 «Последние слова несут в себе оттенок угрозы, – понял Лион. – Санчия, всегда такая робкая, угрожает? Всегда готовая услужить – так смела?»
 – А позже?
 – Позже, – ее глаза оставались закрытыми, – я заключу с тобой сделку, Лион.
 Она уже не обращалась к нему со словами «мой господин», как прежде, но – «Лион». Это то самое обращение, которого он требовал от нее. Но теперь она назвала его по имени, не колеблясь и без всякого смущения. Она обращалась к нему и вела себя с ним так, словно была женщиной из знатного дома.
 Он демонстративно повернулся и сел в кресло у стены.
 – Я останусь. Я могу тебе понадобиться.
 – Ты мне не понадобишься. Ты мне никогда не понадобишься. – И она так же демонстративно повернулась на бок. – Но если хочешь, можешь оставаться. Твое присутствие или отсутствие ничего не значат для меня.
 Она закрылась от него. Она ушла туда, куда он не может пойти за нею, – острая боль при мысли об этом пронзила его. Ничто не могло бы более ясно подтвердить ее изменившееся отношение к нему, чем ледяное равнодушие последних слов. Но разве для него было неожиданностью то, что она во всем случившемся обвиняла только его? Он и сам ощущал тяжесть вины на своих плечах. И она права в своем гневе, она так много страдала, что заслужила право ожидать терпения с его стороны.
 – Мне хочется побыть с тобой, – сказал он мягко. – Я посижу рядом, Санчия.
 Молчание было ответом, и он понял, что она ушла еще дальше от него, в глубокий сон.


* * *

 – Я вывел Санчию на палубу подышать свежим воздухом. Но, Лион, я ведь не нянька, – добавил Лоренцо уныло. – Хотя тот, кто увидел бы, как я купаю, одеваю и ухаживаю за ней эти дни, составил бы обо мне совсем другое представление. Если уж ты собрался так баловать ее, тебе следовало бы нанять служанку, прежде чем мы покинули Пизу. – Он помолчал. – Или делать это самому. Ты ни разу не спустился в каюту с того дня, как она пришла в себя.
 – Ты же знаешь, что у нас не было времени нанять кого-нибудь, пока мы в спешке убегали от Дамари.
 – Я заметил, что ты ответил только на первую часть моего вопроса. Почему ты избегаешь ее?
 – Она сама не хочет видеть меня. – Лион крепко сжал штурвал. – И показывает это слишком явно.
 – И ты спокойно соглашаешься с этим и прячешься от нее, чем причиняешь ей еще большее огорчение.
 – Но она больна, дьявол тебя возьми!
 – Уже нет. – Лоренцо посмотрел на Санчию, стоявшую у поручней в нескольких ярдах от них. Яркое послеполуденное солнце пронизывало ее волосы, окружая голову сияющим нимбом. Она подняла лицо вверх, словно впитывала в себя и жар солнца, и свежесть ветра. – За эти дни она поправилась, окрепла и уже далеко не так слаба. Взгляни сам!
 Лион быстро глянул в сторону девушки и затем перевел взгляд на друга:
 – Ради всех святых, перестань подстрекать меня. Почему тебе так хочется затащить ее ко мне в постель, несмотря на то, что она еще не очень хорошо себя чувствует?
 – Разве я хочу чего-то плохого? – невинным тоном спросил Лоренцо. – Разве это не твои собственные мысли? Санчия очень переменилась, мы оба это заметили. Признайся Лион, разве тебе не приходило в голову, что она будет еще лучше в постели, чем прежде? То же самое нежное тело, но теперь оно стало чуть-чуть другим. У тебя такой пытливый ум. Разве тебе не интересно узнать, какого рода изменения произошли?
 Лион отвернулся:
 – Нет. Я не думал об этом.
 – Ложь, – Лоренцо усмехнулся. – Когда ты вернешься в Мандару, тебе придется исповедаться в своем грехе. Как ты думаешь, Санчии понравится Мандара?
 – Ей не представится случай судить о Мандаре. Она останется в Генуе, и ты хорошо это знаешь.
 – Мы приедем в Геную завтра после обеда?
 Губы Лиона скривились.
 – Боишься, что тебе не хватит времени?
 – Конечно, времени у меня маловато, но я постараюсь с толком использовать его. Раз уж ты решил продемонстрировать небывалую твердость и упрямство, я тоже перестану быть мягким и уступчивым.
 – Ты? Мягким?
 Лоренцо не обратил внимания на сарказм, прозвучавший в голосе Лиона:
 – Больше я не буду оказывать Санчии никаких услуг, пока мы находимся на корабле. Она принадлежит тебе, и ты сам должен о ней заботиться. – Он нахмурился:
 – В том числе и менять бинты. Из-за твоей идиотской щепетильности всякий раз, глядя на ее руку, я испытываю чувство вины.
 Он отвернулся:
 – Смотри, снова задул ветер, а Санчия не захватила шаль. Она простудится.
 – Но Санчия вовсе не так уж слаба, – с иронией повторил Лион недавнюю фразу друга.
 Лоренцо озабоченно покачал головой:
 – А может, она более истощена, чем я думал? Как я могу судить – ведь я не врач.
 И он устремил взор на море, задумчиво любуясь игрой волн и не обращая больше внимания ни на Лиона, ни на Санчию.
 Лион еще минут пятнадцать постоял, а потом внезапно попросил моряка, находившегося неподалеку:
 – Подержи штурвал, – и прошел мимо ухмылявшегося Лоренцо вниз по ступенькам на палубу, к тому месту, где стояла Санчия.
 – Ветер переменился. Тебе пора возвращаться в каюту, – сказал он тихо.
 – Сейчас. – Она посмотрела на него:
 – Мне нравится здесь. Мне кажется, я могла бы стоять так целую вечность. А что там, за горизонтом?
 Он бросил взгляд туда, где море сливалось с небом:
 – Это зависит от того, насколько далеко ты заплывешь. Многие до сих пор верят, что тех, кто доберется до края земли, сожрут поджидающие там драконы.
 – Сказки, которыми пугают детей, – сказала она нетерпеливо. – Я слышала рассказы о великих путешественниках, которые отправлялись очень далеко и открывали чудесные сокровища.
 – Земли, где есть золото и серебро, окружают леса, полные опасностей. – Он помолчал. – И драконы.
 – Христофор Колумб не встретил ни одного дракона. – Она посмотрела на него, нахмурившись:
 – Мне кажется, что ты на самом деле не веришь во все эти ужасы.
 – Я верю, что неосторожных путешественников могут подстерегать самые разные ловушки, когда они отправляются в неизведанные плавания. И к этому надо быть готовым. – Он мягко улыбнулся:
 – Ведь драконы бывают всякие.
 – Но тебя не останавливает страх перед неизвестным, когда ты отправляешься в путь?
 – Нет.
 – Меня бы тоже это не остановило. Наверное, там так много прекрасного, – ее голос дрогнул от волнения. Страстное желание осветило лицо девушки, придавая ему необычное выражение, и глаза ее наполнились силой и энергией.
 Удивленный, Лион смотрел на нее. Она не просто пришла в себя, как говорил Лоренцо. Такое впечатление, что она до сих пор спала и наконец проснулась.
 – Разве ты не видишь? Горизонт обещает так много всего!
 Нежность стеснила его грудь. Ту же самую жажду открытий он испытал два года назад, когда стоял в одном из доков Венеции и вдруг понял, насколько бессмысленно прошли прежние годы его жизни.
 – Да. Вижу. Бесконечность обещаний. – Мне хочется увидеть все те земли, которые видел Колумб, и еще больше.
 Он снисходительно улыбнулся:
 – Возможно, однажды я возьму тебя в такое путешествие, и мы найдем… – Он осекся, заметив, как изменилось ее лицо: взгляд снова стал замкнутым и отчужденным. Она ушла в себя. Мучительное чувство потери вызвало в нем неожиданный гнев:
 – О чем это я говорю! Путешествия и открытия не для женщин! – Он помолчал, стараясь успокоиться. – Но если ты будешь более покладистой и послушной, может быть, я привезу тебе оттуда чудесные подарки.
 Она ничего не ответила. Ее взгляд оставался устремленным к горизонту.
 – Почему ты молчишь? – Его голос стал насмешливым:
 – Ты знаешь, что я прав. Женщинам не место в больших плаваниях. Они должны оставаться дома, ткать ковры и…
 – А где их место? – Санчия повернулась к нему:
 – В постели мужчины, ожидая его семя? Или в темнице, ожидая наказания?
 У него было такое чувство, словно она дала ему пощечину, и это отрезвило его: на смену гнева пришло болезненное чувство вины.
 – Санчия! Я бы ни за что не оставил тебя в лабиринте, если бы знал, что тебе грозит опасность. Я не знал, что Дамари так близко.
 – Потому что я не дала вам узнать об этом. Потому что я оказалась такой глупой, что решила увести их подальше, чтобы дать вам всем шанс выбраться оттуда.
 Лион посмотрел на нее недоверчиво:
 – Ты увела его?! – Он схватил ее за плечи:
 – Ты сошла с ума! Почему ты не дала знать? Я бы…
 – Ты бы не смог ничего сделать, – Санчия освободилась и отступила назад. – И я знала это, потому и увела Дамари. Я собиралась вернуться другой дорогой, чтобы потом присоединиться к вам. Но Дамари догнал меня. – Она посмотрела ему в глаза:
 – И ты бросил меня.
 – Санчия… – Лион не знал, что ответить. Что он мог возразить, если все сказанное ею было правдой? – В тот момент я не видел другого выхода. Если бы схватили всех нас, мы бы просто погибли.
 – Не надо объяснять мне очевидные вещи, я не столь наивна, чтобы не понимать этого. Сначала я действительно верила, что ты вот-вот придешь и освободишь меня, – она глубоко вздохнула. – Но время шло, и я поняла, что помощи ждать неоткуда. И тогда я собрала все свои силы, всю волю, чтобы отчаяние и ярость не разрушили меня. В какой-то момент мне показалось, что пламя гнева может сжечь меня изнутри, что ненависть поглотит меня.
 Острое чувство жалости вновь пронзило Лиона, когда он посмотрел на ее забинтованную руку.
 – Я чувствовал то же самое.
 – Да, ты испытывал гнев, но ты не можешь по-настоящему представить, что я чувствовала в темнице. – Она отвернулась, глядя вдаль, и каждая линия ее вытянувшегося в струнку тела выражала непреклонную решимость. – Потому что ты никогда не ощущал себя столь беспомощным и беззащитным. Вы бросили меня, но я понимала, что это частично и моя вина, поскольку я решила увести Дамари, не предупредив об этом вас. Я знала, что ты попытаешься сдержать свое слово. – Она горько улыбнулась. – Даже если это слово, данное рабыне.
 – Я сделал все возможное, чтобы спасти тебя.
 – Что ж, в конце концов я сама пошла на это. И не нарушенное обещание так ожесточило меня.
 Внимательный взгляд не отрывался от ее лица.
 – То, из-за чего я решилась идти в лабиринт.
 Он усмехнулся:
 – Но ты сама захотела. Я не заставлял тебя.
 – А ты знаешь, почему я на это решилась? – Она посмотрела ему прямо в глаза:
 – Из-за того, что ты улыбнулся мне тогда. Я была так благодарна тебе за нежность и ласковое обещание, что пошла бы куда угодно, только бы продлить то новое и прекрасное, что возникло между нами, – в ее голосе звучала горечь. – И мне кажется, что ты догадывался об этом и специально пустил в ход все свое обаяние.
 Его губы сжались:
 – Ты считаешь, что я настолько безжалостен?
 – Да. – Она медленно подняла на него глаза:
 – Думаю, что ты готов был на все, лишь бы вернуть Танцующий Ветер. В сравнении с ним я не представляла для тебя такой ценности. Я всего лишь рабыня, которую можно использовать. – Она усмехнулась:
 – Хотя вполне возможно, что ты даже и не думал об этом.
 Права ли она? Ему и в самом деле настолько хотелось вернуть Танцующий Ветер, что он готов был принять ее помощь. И не пытался ли он своим вниманием и добротой вынудить ее пойти на это, в то время как обещание, данное ей, не позволило ему приказывать?! Если это так, значит, его вина значительно более велика, чем даже он думал.
 – Ты очень нужна мне.
 – Зачем? Теперь, когда у тебя есть Танцующий Ветер, тебе уже не нужен вор. Или ты собираешься использовать мое тело, превратив меня в шлюху для своего удовольствия?
 Ее слова больно задели его:
 – Шлюхам платят. А я не собираюсь платить тебе за услуги. Вы оба – и ты, и Джованни – получили от меня достаточно. – Он язвительно улыбнулся:
 – А почему бы теперь мне не использовать тебя? Похоже, у тебя это не вызвало отвращения. Наоборот, это доставило тебе удовольствие, и очень большое, насколько я могу судить.
 Ее щеки предательски вспыхнули:
 – Да, ты заставил меня пережить удовольствие… – Она замолчала, подбирая слова:
 – Но это было фальшивое удовольствие, оно не принесло мне настоящей радости, ведь я лишь подчинялась тебе. Ты брал мое тело, потому что считал его своей собственностью. – Внезапно глаза ее сверкнули холодной яростью:
 – Но оно не принадлежит тебе. И я не принадлежу тебе.
 Лион растерялся. Он ожидал чего угодно, но только не такой вспышки ненависти. И он сказал первое, что пришло в голову:
 – У меня есть вексель о покупке, который удостоверяет это.
 – А меня не интересует, что говорится в вашем документе о покупке. Это не правильно, когда один человек имеет право купить другого. Так не должно быть. Всю свою жизнь я считала, что буду рабыней, потому что моя мать уверяла, что по-другому и не может быть. Она твердила мне, что я навсегда останусь невольницей и что Джованни имеет право делать с нами все что угодно, потому что он купил нас. Но она была не права, и Джованни был не прав, и ты тоже не прав. В темнице у Дамари я поняла, что ни один человек не имеет прав на меня и не может заставить меня делать то, что он хочет, только из-за того, что у него есть какой-то клочок бумаги. – Она глубоко вздохнула и продолжала с гневом:
 – Отныне я не твоя рабыня и не буду выполнять твоих приказов.
 Он помолчал.
 – И все-таки ты моя, – голос его звучал мягко, но непреклонно. – Ты можешь думать, что я настоящее дьявольское отродье, но, к сожалению, ты принадлежишь этому дьяволу во плоти, и я не потерплю неповиновения.
 – А мне все равно.
 – У тебя короткая память. Ты дала мне обещание верности.
 – Не потому, что ты купил меня, а потому, что ты помог Элизабет и другим детишкам. Я заплатила свой долг в подземелье Дамари. – Она взмахнула забинтованной рукой. – Ты получил Танцующий Ветер, и я единственная, кто заплатил за это в полной мере. Теперь мы в расчете, Лион.
 Он отвел взгляд от ее руки и посмотрел вдаль:
 – Может быть, в твоих глазах, но не в глазах закона.
 – В глубине души ты согласен со мной, – уверенно произнесла она. – Ты знаешь, что я выплатила свой долг. Почему ты не желаешь признать это?
 – Я признаю. Твой долг выплачен, – ответил он спокойно. – Но документ о покупке остался.
 – Тогда порви его. Освободи меня.
 Он покачал головой:
 – Я не считаю нужным делать это.
 – Но это же несправедливо! – горячо воскликнула она. – Ведь должна же в этом мире быть хотя бы капля справедливости, иначе ничто не имеет смысла.
 – Тебе кажется, что тебе нужна свобода. Но подумай. Как моя рабыня, ты находишься под моей защитой. Для одинокой женщины жизнь очень нелегка.
 – Знаю. Раньше я тоже часто думала, что жизнь рабыни иногда даже счастливее, чем жизнь свободной женщины. Но это неверно. – Она шагнула к нему ближе:
 – Свободная женщина имеет право выбора. А я нет. Все, что я перенесла в темнице Дамари, произошло из-за того, что я твоя рабыня и делала то, чего хотел ты. Но больше такое не повторится. Если мне когда-нибудь вновь придется так страдать, это будет мой собственный выбор. Я больше не желаю оставаться под твоим покровительством.
 – Как мне ни жаль, но тебе все-таки придется остаться у меня.
 – Ты не хочешь дать мне свободу, даже несмотря на то, что понимаешь всю несправедливость этого?
 Он насмешливо улыбнулся ей:
 – Откуда мне знать, что правильно, а что нет? Что есть зло? Разве это справедливо – лишать меня моей собственности? И не будет ли неверным шагом лишить тебя моего покровительства, когда Дамари только и ждет, как бы заполучить тебя в свои руки. – Насмешливую улыбку сменила мрачная непреклонность. – Не пытайся учить меня тому, что правильно, а что нет, Санчия. Прав тот, у кого власть и сила.
 – Значит, я должна найти способ достичь власти, если я больше не желаю принадлежать тебе. – Она неподвижным взглядом смотрела на него. – Больше я не позволю тебе использовать ни мое тело, ни мой ум. Тебе придется понять, что я отныне не собираюсь ни оказывать тебе услуг, ни доставлять удовольствие.
 – Можешь не доставлять. Как твой хозяин, я буду просто брать то, что мне нужно. – Он помолчал. – Если захочу. Однако незачем спешить. Я дам тебе возможность привыкнуть ко мне снова, прежде чем возьму тебя в постель.
 Она взглянула на него, не веря своим ушам:
 – Разве ты не понял? Я больше не буду служить тебе.
 – Я уже слышал это. – Он повернулся и направился к мостику. – Но тебе не удастся вывести меня из себя. Ты столько сделала для меня, что имеешь право высказать парочку грубостей.
 – Я имею право на свободу.
 – Тогда ты будешь разочарована: ты ее не получишь. Ступай в каюту. Я не желаю, чтобы ты простудилась и слегла.
 – Ты не желаешь…
 – Да, я не желаю этого, – повторил он спокойно и начал подниматься на корму. – Ты можешь считать, что я такое же чудовище, как Дамари, и что держу тебя в плену. Но ты очень дорога мне.
 – Как собственность? – язвительно спросила она.
 – Как… Санчия.
 Она взглянула на него, удивленная нежностью, прозвучавшей в его голосе. Лион подошел к моряку и занял его место у штурвала. Тогда Санчия быстро отвернулась и принялась смотреть на море.


* * *

 – Такое впечатление, что она осталась не очень довольна вашим разговором, – заметил Лоренцо, который стоял, облокотившись о поручни. – Что ты сказал ей?
 – Она настаивает на том, чтобы я дал ей свободу. Она заявила, что больше не является моей рабыней, и требует, чтобы я порвал вексель.
 – Хмм. Меня это не удивляет. – Лоренцо нахмурился:
 – Хотя должен с сожалением отметить, что она надумала бороться за свою свободу в очень нелегкое для нас время. Я бы предпочел, чтобы она оставалась такой же послушной, как прежде, и охотно торопилась выполнить каждое твое требование. Думаю, что ты не дашь ей того, что она просила?
 Пальцы Лиона стиснули штурвал:
 – Нет, не дам.
 – Ну что ж. Ты еще не совсем погряз в пучине добродетели.
 – Она моя, – жестко сказал Лион. – И она не имеет права покидать меня. Она… – Слова Санчии больно задели его. Она уверяла, что он не имеет права держать ее у себя. Но она не права. Даже если бы бумаги и не существовало, мужчина имеет право брать то, что он завоевал, что оказалось в его власти и продолжает принадлежать ему. Так было всегда и так будет продолжаться вечно. И к тому же ей будет гораздо лучше с ним, чем без него. Тысячи неожиданностей всякого рода подстерегают одинокую женщину в мире, где есть такие люди, как Каприно, Дамари и Борджиа.
 И Лионелло Андреас.
 Он быстро отбросил внезапно явившуюся неприятную мысль. Нет, он не угрожает Санчии ничем. Он будет заботиться о ней. Он одарит ее замечательными подарками, заполнит ее жизнь радостью и удовольствиями.
 А еще он будет заполнять ее тело, ее маленькое шелковое лоно до тех пор, пока наконец не насытится ею.
 Что же в этом дурного? Она должна будет изучить все способы, которыми можно получить удовольствие друг от друга.
 Санчия очень способная ученица – он не мог ошибиться в том отклике, который ощутил в ее теле.
 – Значит, ты возьмешь ее в постель сегодня? – словно читая его мысли, спросил Лоренцо. – Она уже вполне поправилась. Взгляни на нее: цветет как роза.
 Ему не надо было вновь глядеть на Санчию, чтобы вспомнить ее ясную сверкающую красоту, ее яркий румянец на пылающих от гнева щеках. Он ощутил боль в чреслах, представив себе, как она стояла перед ним в конюшне совершенно нагая и испуганно смотрела на него своими огромными глазищами. И ему снова захотелось увидеть ее такой, снова войти в нее, услышать ее легкий вскрик…
 Но теперь она будет защищаться. Она не испугается и будет отбиваться, если он пожелает взять свое силой. Неважно, какой ценой, но она все равно не даст ему то, чего он жаждет. И если он хочет добиться своего, ему придется причинить ей боль.
 – Она все равно доставит тебе удовольствие, – продолжал Лоренцо. – Раньше тебя не останавливало то, что она не разделяет твоих чувств, ведь ты был с ней совершенно необузданным до того, как она попала в темницу к Дамари.
 Да, он не сдерживал тогда своей яростной страсти. Но сейчас при воспоминании об этом он почувствовал сожаление и раскаяние. Он и тогда чувствовал то же самое, но вожделение оказывалось сильнее. И все равно он не отпустит ее, он слишком нуждается в ней.
 – Да, она доставит мне удовольствие. Насильственное удовольствие.
 Всплывшие в памяти слова Санчии как ножом ранили его. Насилие означает боль, а ему больше не хочется причинять ей боли, когда она столько вытерпела ради его спасения.
 – Не сегодня ночью. Хотя я знаю, что разочарую тебя, но не будет большой беды, если я проявлю некоторое терпение.
 Лоренцо начал было что-то говорить, но подумал немного и закончил просто:
 – Ты, конечно же, прав. Не стоит применять насилие. Во всяком случае, постарайся воздержаться так долго, как можешь. Уверен, что практика воздержания окажет чудодейственное влияние на формирование твоего характера. Не так ли, Лион?
 Он не стал дожидаться ответа, а прошел к ступенькам и спустился на палубу. Довольная улыбка играла на его губах.




 10


 Кошмар снова настиг ее этой ночью.
 Санчия лежала в темноте, уговаривая сердце прекратить бешеную скачку. Это всего лишь ужасный сон, повторяла она себе снова и снова. Она уже не в темнице, она на корабле Лиона, в ста милях от Солинари. Это всего лишь сон.
 Но ничего не помогало. Стены каюты как будто все теснее сдвигались над ней с каждым ее новым вдохом. Надо выйти, поняла она.
 Она поднялась и с неистовой поспешностью начала одеваться. Она выйдет на палубу, взглянет на море, вдохнет острый, чистый воздух и начнет думать о том, что там, за горизонтом. Свобода и необыкновенные приключения.
 И, может быть, она освободится от кошмара.
 Несколькими минутами позже она стояла у поручней, глядя на бегущую по волнам лунную дорожку.
 Да, вот что ей нужно. Она чувствовала, как спокойствие возвращается к ней, вытесняя смятение и воспоминания о том, чего ей никак не удавалось забыть.
 – Что ты здесь делаешь? Ты знаешь, что уже полночь? Продолжаешь доказывать свою самостоятельность или нарочно хочешь заболеть?
 Чувство безмятежного спокойствия улетучилось, когда она услышала голос Лиона. Боже! Она не хочет видеть его здесь. Она так жаждала мира, а он несет одно беспокойство.
 – Я прихватила шаль. – Она поплотнее завернулась в толстую ткань. – Я скоро уйду.
 Он двинулся к ней и остановился возле поручней.
 – Сейчас же!
 – Нет! – возмущенно сказала она, но затем попыталась смягчить резкость своего тона. Ни к чему ссориться сейчас. Мир. Спокойствие. – Я не могу заснуть. Оставь меня, обещаю, что через час я спущусь вниз.
 – Торгуешься? – В голосе его прозвучало удивление. – Должно быть, ты все еще больна и поэтому так вызывающе вела себя после обеда. – Он внезапно нахмурился:
 – Почему ты не можешь заснуть? У тебя болит рука? Лоренцо говорил мне, что она уже начинает проходить.
 – Нет, не рука. Ей с каждым днем все лучше. Мне просто неспокойно…
 Она чувствовала его взгляд на лице.
 – Кошмары?
 – Какое это имеет значение? Уходи. Ты беспокоишь меня.
 – И ты беспокоишь меня тоже. – Его тон оставался бесстрастным. – Тот же самый кошмар о воре, которого выбросили из Стинке?
 – Нет, не совсем тот.
 – Тогда что…
 – Почему ты не оставишь меня в покое? – Она повернулась лицом к нему. – Мне приснилось, что я в темнице у Да-мари, а не в Стинке. Мне приснилось, что вместо молотка появился меч и фра Луис отрубает мне пальцы один за другим. То, что они и собирались сделать, как ты знаешь. Но сначала им хотелось дать мне возможность представить, как это будет происходить, подумать об этом, поэтому они играли со мной. Они притащили деревянную колоду, положили руку и…
 – Довольно! – Внезапно она оказалась в его объятиях, ее щека прижималась к коже его куртки. Его сильный голос дрожал, когда он попытался успокоить ее:
 – Не говори об этом. Не думай об этом.
 – А. после того, как они заканчивали, они отправляли меня в темницу на несколько часов, чтобы я могла вспоминать и думать о том, что ждет меня в следующий раз.
 – Я сказал – нет! – Ладонь Лиона закрыла ей рот:
 – Я больше не могу слышать. Забудь об этом.
 Она покачала головой, освобождаясь от его руки:
 – Такое невозможно забыть. Не получается. Я помню все, и, когда я отказываюсь думать об этом днем, оно возвращается ко мне ночью. – Она горько улыбнулась:
 – Но я больше не буду говорить, если это слишком мучительно для тебя.
 – Да, это мучительно, потому что я сам ощущаю всю боль… – Лион посмотрел на нее, его темные глаза сверкнули в лунном свете. – Расскажи мне, – вдруг приказал он. – Все. С первого момента, когда они схватили тебя, и до того момента, как я пришел. Все, что они делали с тобой. Все, что ты чувствовала.
 – Зачем? Ты же сказал, что не хочешь слушать.
 – Боже милосердный, конечно, не хочу. Но я должен. Ты из-за меня оказалась там, и я не могу оставлять тебя одну с этим.
 – Но это не очень приятно.
 – Рассказывай.
 И она начала говорить, сначала с паузами, а затем все с большей энергией, освобождая свою память от груза мучительных воспоминаний.
 Он слушал почти без всякого выражения, не отрывая от нее взгляда. Принимая все.
 В конце концов слова истощились, и она начала говорить все медленнее и медленнее, а затем и вовсе замолчала.
 – Это все? – Голос его оставался напряженным. Она отрывисто кивнула:
 – Все, – и отвернулась от него. Ей стало легче, вдруг поняла она с удивлением. Каким-то непостижимым образом Лион снял с нее тяжкое бремя пережитых наяву кошмаров, переложив его на себя.
 – Поблагодари всех святых, что все уже позади! – Он судорожно привлек ее к себе, зарывшись лицом в густые волосы девушки. Его грудь тяжело вздымалась, как после быстрого бега, но ей было удивительно хорошо в его объятиях. – До чего же тяжело мне было это слушать!
 Как странно, она услышала свой собственный слабый смех.
 – А мне рассказывать. – Смех принес облегчение, и все, что было связано с Дамари, вдруг отступило.
 – Знаю, – сказал он тихо, чуть отодвинув ее от себя и вглядываясь в ее лицо. – Видишь сама, это не должно случиться снова. Ты принадлежишь мне, и я должен защищать…
 – Я не принадлежу тебе, – и уже произнеся это, она вдруг осознала, что чувствует еще большую связь с ним, чем в тот момент, когда принимала его в свое тело. В панике она отступила на шаг. – Я не принадлежу никому, только самой себе. Я хочу…
 Его рука мягко закрыла ей рот:
 – Не будем говорить об этом сейчас. Разве ты не можешь постоять спокойно?
 Она возмущенно дернула головой, пытаясь освободиться.
 – У меня нет выбора, когда ты закрываешь мне рот своей лапищей, – сказала она резко. – Если тебе не нравится слушать, что я говорю, оставь меня.
 Он стоял, сердито глядя на нее:
 – Но мне не хочется оставлять тебя.
 К своему удивлению, Санчия почувствовала, что и ей не хочется оставаться одной, без него. Его присутствие давало ей глубокое чувство покоя. И все же последнее слово должно было быть за ней:
 – Ты не запретишь мне говорить, когда я этого хочу.
 Хмурое лицо Лиона прояснилось, в глазах мелькнула усмешка.
 – А я только и делаю, что слушаю тебя с той минуты, как ты появилась на палубе. – Он взял ее за локоть. – Идем.
 Она попыталась освободиться:
 – Куда ты ведешь меня?
 – Сюда. – Он остановился у ступенек, которые вели на корму. – Садись. – Его улыбка напоминала улыбку напроказившего мальчишки. – А ты уж решила, что я тащу тебя в постель? Мне хочется показать тебе, насколько терпеливым я могу быть. Так что сейчас ты в полной безопасности. – Он кивнул, указывая на моряка, стоявшего у штурвала в нескольких ярдах от них. – Поскольку у меня нет желания делить тебя с ним, было бы слишком жестоко с моей стороны делать это у него на глазах.
 Она с изумлением посмотрела на него:
 – А тебе приходилось делить женщин с другими мужчинами?
 Он усмехнулся:
 – Много раз. Вокруг военных лагерей не так много доступных женщин.
 Непонимание отразилось на ее лице, и его собственное выражение стало более жестким, когда он опустился рядом с ней:
 – Да, я имел дело с проститутками, и убивал, и брал женщин силой. – Он увидел, как она напряглась, и продолжал:
 – А как ты представляешь себе жизнь наемника? Я не благородный рыцарь, как Марко. Я всего лишь грубый солдат. Когда мы захватывали город, женщины тоже становились частью добычи.
 – Но так не должно быть! – произнесла она. – Что ты чувствовал, когда делал это?
 – Ты сама видела, каким я становлюсь, когда мне нужна женщина. – Он помолчал немного, глядя куда-то в сторону. – Но вообще-то только однажды я взял женщину против ее желания. Мне было четырнадцать лет, и я был опьянен властью и победой. Это была жена купца, я нашел ее спрятавшейся в лавке. И подумал: а почему бы и нет? Никто больше не колебался, беря то, что принадлежало ему по праву. Я видел, как мой отец обращается с женщинами, не особенно заботясь о том, нравится им это или нет. – Он помедлил, а потом нехотя закончил:
 – Но мне это не доставило удовольствия. Ее глаза оставались пустыми, и она плакала. Я не мог утешить ее. Я держал ее около себя, пока наемники не покинули город, и дал денег, когда мы расстались. Я больше не позволил никому дотронуться до нее, но… – Он замолчал, а затем повторил:
 – Мне это не понравилось.
 Санчия промолчала.
 Он порывисто обернулся к ней:
 – Я не оправдываюсь. Я тот, кто я есть, и делаю то, что мне свойственно. Может, я излишне груб и не терплю неповиновения, но зато я держу свое слово и всегда возвращаю то, что беру, будь то добро или зло. Ты должна принимать меня таким, какой я есть.
 Ее поразила неожиданная страстность его слов.
 – Почему ты все это рассказал мне? – спросила она. Противоречивые чувства отразились на его лице.
 – Не знаю. – Он растерянно усмехнулся:
 – Ты действуешь на меня странным образом. Лоренцо сказал, что я испытываю сильную потребность исповедаться. Возможно, мне хочется, чтобы ты отпустила мне грехи и простила то, чего невозможно простить.
 Некоторое время оба молчали.
 – Тебе не очень нравится быть воином? – спросила она наконец.
 Он пожал плечами:
 – Я не знаю ничего другого с детства. И считаю это вполне нормальным. Отец был доволен мной.
 – Но тебе это было не по душе? – настаивала она. – Именно поэтому ты распустил своих кондотьеров и принялся строить корабли?
 – Море всегда было в крови у наших предков. Но потом, когда они перебрались из Персии в Италию около ста лет назад, им пришлось уйти с побережья в глубь материка. – Он поднял голову. – Мы не земледельцы по натуре и поэтому не очень преуспевали. Вот почему мой прадед взял в руки меч. Война сделала для него больше, чем плуг. И мы разбогатели.
 – Тем не менее ты больше не хочешь воевать?
 – Наша семья занимает теперь достаточно высокое положение и не нуждается в деньгах. К тому же мне надоело иметь дело с алчными правителями, которые покупают мою жизнь, заставляя сражаться вместо себя, а потом присваивают большую часть добытого мной.
 Он прислонился спиной к ступеньке, его взгляд был обращен к наполненным ветром парусам:
 – Однажды я оказался на судоверфи в Венеции и наблюдал за тем, как в порт вошел корабль с Мадагаскара. Утро я провел, вымогая остаток своего вознаграждения, а затем меня чуть не до смерти укачало на «Серениссиме». – Он улыбнулся, вспоминая. – Ветер надул паруса, я почувствовал запах моря и корабельного груза, и вдруг я узнал… – Он замолчал и повернулся к ней:
 – Как ты считаешь, ты уже сможешь заснуть?
 – Кажется, нет, – она помолчала. Ее глаза не отрывались от него:
 – Узнал что?
 Он поднялся и помог подняться ей:
 – Я узнал, что настало время вернуться к морю, которому мы принадлежим.
 – Но почему кораблестроение? Почему не путешествия?
 Он покачал головой:
 – Мы достаточно наговорились. Иди спать.
 Острое чувство разочарования охватило Санчию. Впервые с того дня, как они встретились, Лион раскрылся перед ней как-то по-особенному. Он стал ближе и понятнее ей. Она сумела заглянуть в его жизнь и узнать, что волновало и мучило его. И ей не хотелось, чтобы этот мимолетный проблеск откровенности и понимания снова угас:
 – Я все равно не усну сейчас.
 – И я тоже, – проговорил он. – Но мое тело уже не подчиняется мне, и если ты не хочешь утолить мое желание, уходи. – Он улыбнулся ее удивлению:
 – Или ты считаешь, что я больше не испытываю жадной потребности в тебе? Это чувство всегда со мной, когда ты рядом. И тебе следует принимать это тоже.
 – Я должна принимать только то, что хочу принять…
 – Я могу сделать так, чтобы ты захотела «принять» меня, – в его голосе зазвучала страсть.
 Она подняла глаза, чувствуя, как теплая волна поднимается от бедер вверх. Нет, она не допустит, чтобы все начиналось сначала, иначе ее чувство к нему вспыхнет с новой силой и она опять окажется связанной по рукам и ногам.
 – Я не хочу этого, – твердо сказала она. – Отпусти меня, Лион.
 – Нет. – Его лицо вновь стало жестким и беспощадным.
 Почему она сразу же не ушла в свою каюту, зачем позволила Лиону раскрыть перед ней душу? Впервые он говорил с ней на равных, и его доверие глубоко тронуло Санчию, укрепило возникшую между ними близость. Теперь ей будет гораздо труднее расстаться с ним.
 А это необходимо сделать, если она хочет быть свободной.
 – Я не останусь в Генуе. Я убегу от тебя.
 Он усмехнулся.
 – Не глупи. Там ты будешь в безопасности. Дамари не станет беспокоить свою особу, отправляясь в такое далекое путешествие из-за тебя, и я, по крайней мере, буду знать, что тебе ничего не грозит в мое отсутствие.
 – А когда вернешься, ты вновь предъявишь свои права на меня? – в голосе Санчии звучала горечь. – Если тебе нужна проститутка – возвращайся к Джулии Марцо и освободи меня.
 – Я уже говорил: нет!
 – Тогда придется посылать кого-нибудь в погоню за мной. Когда ты вернешься, меня там не будет. – Она умоляюще посмотрела на него:
 – Почему ты отказываешься дать мне свободу? Ты ведь говорил, что сам не смог бы вынести рабства и сбежал бы.
 Он усмехнулся:
 – Ты знаешь, какому наказанию я имею право подвергнуть сбежавшего раба?
 – Ты думаешь, меня испугает наказание? – Она горько улыбнулась. – Я научилась отключаться от боли. Дамари – великолепный учитель. – Она покачала головой:
 – И ты не сможешь наказать меня.
 – Ты весьма самоуверенна.
 – Да, поэтому не угрожай мне тем, чего ты не в состоянии выполнить, Лион. Больше я не боюсь тебя.
 Выражение лица Лиона было одновременно и гневным, и огорченным.
 – Что ж, придется кое-что изменить в моих планах. – Он резко развернулся и быстрыми шагами пересек палубу. – Ты приносишь слишком много беспокойства.
 И, обращаясь к рулевому у штурвала, он приказал:
 – Поворачивай, черт возьми, мы не едем в Геную. Мы возвращаемся в Пизу.
 – Пиза? – Санчия уставилась на него с неменьшим изумлением, чем рулевой, который, впрочем, поспешил исполнить приказ Лиона. – Но нам остался всего день пути до Генуи.
 – Зачем мне Генуя, если ты уверяешь, что сбежишь, как только я уеду оттуда. – Его губы сжались. – Я беру тебя с собой.
 – В Пизу?
 – В Пизе мы пробудем недолго: там у меня дела в доках. Но я тороплюсь в Мандару. Мне нужно проверить, собирает ли Дамари силы для нападения на город.
 – Лоренцо говорил, что этого скорее всего не произойдет.
 – Мандара принадлежит мне. И я должен быть уверен в ее безопасности.
 – Так значит, ты берешь меня с собой?
 – У меня нет другого выбора.
 Яркий лунный свет упал на его лицо, и Санчию поразило угрюмое и печальное выражение, застывшее на нем.
 – Да, – повторил Лион. – Я беру тебя в Мандару.


* * *

 – А вот и Мандара, Санчия! – Лоренцо натянул поводья. Его взгляд был устремлен на стены города, уже видневшиеся вдали. Он привстал. В его обычно бесстрастном голосе чувствовалось волнение. – И не так далеко, как кажется. Мы будем там минут через тридцать.
 Лион вначале оставил без внимания его слова, а затем все-таки бросил через плечо:
 – Я вижу, ты ждешь этого с радостью.
 – Да, в самом деле, я доволен. – Впервые насмешка исчезла из голоса Лоренцо. – Правда, я не совсем уверен, можно ли назвать мое чувство радостью. – Он пожал плечами. – На свете существует так много слов, которые не имеют для меня никакого значения.
 С вершины небольшого холма Санчия окинула восхищенным взглядом открывшиеся перед ней зубчатые стены, башни, дворцы и дальше к северу окаймлявшие город виноградники. Ее внимание привлек старинный замок, возвышающийся в самом центре города. Не отдавая себе в этом отчета, она натянула узду, и кобыла протестующе помотала головой. Санчия заставила себя расслабиться. Не стоит впадать в панику при одной мысли о встрече с матерью Лиона. Вряд ли эта женщина может быть так опасна для нее. К тому же Лион решил, что Санчия будет жить не в замке, а поселится отдельно, в маленьком домике в городе. Госпоже Катерине, конечно же, сразу станет ясно, что Санчия не занимает такое уж большое место в жизни Лиона. А может быть, мать Лиона вообще не обратит на нее внимания, успокаивала себя девушка.
 А она тем временем придумает способ, как бежать из Мандары. Правда, город окружают высокие каменные стены. Ей не удалось бежать от Лиона, пока они находились в Пизе, но, может быть, это окажется еще труднее теперь, когда они въедут в его собственные владения.
 – Оставь эти мысли, Санчия.
 Повернувшись, она увидела, что Лион смотрит на нее:
 – Тебе не убежать из Мандары.
 – Ошибаешься. Я найду способ. – Взгляд Санчии снова задержался на замке. – Ты забыл, что я очень ловкая воровка. Тебе будет очень трудно держать меня взаперти.
 – Мне незачем запирать тебя. Ключи здесь не требуются. Ты скоро увидишь ров и подвесной мост, а ворота города охраняют люди, преданные мне. – Он довольно улыбнулся. – И я уж постараюсь объяснить всем охранникам, что кастрирую их, если они позволят тебе хоть на шаг выйти за ворота Мандары.
 – Думаю, это звучит более чем убедительно, – примиряюще заметил Лоренцо. – Лион прав. Оставь эти мысли, Санчия.
 Она промолчала в ответ, пуская лошадь вниз по склону к расположенному вдали городу.
 Ворота Мандары распахнулись, когда они находились еще довольно далеко, и два всадника выехали оттуда. Один из них на темно-сером скакуне тотчас вырвался вперед и поскакал к ним быстрым галопом.
 – Похоже, что нам оказывают большую честь, – пробормотал Лоренцо. – Сама госпожа Катерина.
 Санчия снова напряглась, вглядываясь в приближающуюся к ним всадницу. С такого расстояния было трудно различить черты ее лица, но горделивая посадка и уверенные манеры не оставляли никаких сомнений в том, что это знатная синьора и притом великолепная наездница. Ее высокую стройную фигуру окутывал алый бархатный плащ.
 – Приободрись, Санчия, – взгляд Лоренцо не отрывался от приближающейся всадницы. – По счастью, она оставила свою булаву дома.
 – Санчии незачем бодриться, – ответил за девушку Лион, посылая Таброна на несколько шагов вперед. – Моя мать не причинит ей никакого вреда.
 Лоренцо насмешливо фыркнул, но не прибавил ни слова.
 Катерина Андреас осадила своего серого жеребца в нескольких ярдах от ожидавшего ее Лиона, и Санчия невольно сжалась. Она поняла, что матери Андреаса ни к чему носить оружие – она и без того могла заставить кого угодно дрогнуть и отступить.
 Лицо Катерины было решительным и энергичным. Высокие скулы, удлиненный твердый подбородок и черные густые брови свидетельствовали о мужской силе. Она была красива суровой красотой женщины-воительницы. Но ее стройная фигура, сверкающие глаза, блестящие черные волосы, чуть тронутые сединой, подчеркивали ее женственность и обаяние.
 Ее пронзительный взгляд остановился на лице Лиона:
 – У тебя все в порядке?
 Лион кивнул и спросил в свою очередь:
 – Дамари?
 – Пока он еще не двинулся к Мандаре, – ответила она. – Трусливый шакал не решается на это. Он предпочитает подкупать других для выполнения своих подлых планов. Марко послал людей в Пизу, и мы получили от них сведения, что после твоего отплытия в Геную Дамари отправился к Борджиа, – внезапно ее глаза сверкнули веселым блеском, – без сомнения, извиниться за то, что не смог выполнить обещанное. Мне бы очень хотелось оказаться там в тот момент, когда он будет объяснять своему хозяину, каким образом ему не удалось удержать Танцующий Ветер, когда на него напали только трое мужчин.
 – И одна женщина, – мягко добавил Лоренцо. Катерина перевела на него взгляд и произнесла церемонно:
 – Рада приветствовать тебя, Лоренцо.
 Он наклонил голову и ответил с едва заметной иронией:
 – Добрый день, моя госпожа.
 После этого Катерина повернулась к Санчии:
 – Так ты и есть та самая рабыня Санчия?
 Санчия выпрямилась:
 – Я Санчия. И я больше не рабыня.
 Катерина посмотрела на Лиона:
 – Ты освободил ее? Марко сказал, что ты не собирался делать этого.
 – Я не освобождал ее, – ответил Лион сухо. – Она воображает, что если слова произнесены – они становятся действительностью.
 – Долг выплачен, – продолжила Санчия, – я свободна.
 – Зачем она здесь? – спросила Катерина у Лиона. – Ты ведь собирался оставить ее в Генуе? Так мне говорил Марко.
 – Она здесь, и давай закончим с этим, – резко оборвал ее Лион. – Нет никакой разницы, где она будет находиться.
 Катерина внимательно посмотрела на него:
 – Ты не собираешься везти ее в замок?
 Лион покачал головой:
 – Она останется в городе.
 – Почему бы тебе не оказать ей честь и не принять как гостью в своем доме, – заметил Лоренцо. – Думаю, Лион не посмеет возразить тебе, он такой послушный сын.
 – Нет! – сказал Лион. – Не вмешивайся в это, Лоренцо. Это тебя не касается.
 – Наш мессер Вазаро редко упускает любой повод, о котором он считает нужным порассуждать, – и Катерина с опасной вкрадчивостью спросила:
 – Это твои проделки, Лоренцо?
 Лоренцо лишь улыбнулся ей в ответ.
 – Ну что ж, – Катерина повернулась к Лиону. – Отблагодари ее за услугу, освободи, дай денег на дорогу и отпусти – ей не место в Мандаре.
 – Ее место там, где выберу я, – ответил Лион. – Все останется так, как я решил, мама.
 – Но я не… – Она замолчала, заслышав стук копыт приближающейся лошади. – Мы вернемся к этому позже. На этом наш разговор не окончен.
 – А мы и не думали, что все так закончится, – заметил Лоренцо.
 Катерина бросила на него убийственный взгляд и развернула лошадь, чтобы встретить подъехавшую всадницу.
 – Ты не торопишься, Бьянка. Тебе стоило приложить чуть больше усилий, а то Лион подумает, что ты не очень рада видеть его.
 – Я всегда счастлива видеть Лиона, что ему хорошо известно, – с безмятежным спокойствием ответила женщина, которую назвали Бьянкой. – Ты же знаешь, что я не такая хорошая наездница, как ты, и не могу мчаться сломя голову. – Она тепло улыбнулась Лиону, взгляд ее темно-голубых глаз был нежен и приветлив:
 – Добро пожаловать в Мандару, мой господин. Мы рады приветствовать тебя.
 Эта была, несомненно, самая красивая из всех женщин, которых когда-либо видела Санчия. Солнечные лучи играли в ее белокурых волосах, развевающихся под светло-коричневой тесьмой, повязанной вокруг головы, и подчеркивали прекрасные черты лица, напоминающие Афродиту. Нет, не Афродиту, поправила себя Санчия. Лицо этой женщины слишком невинно, чтобы можно было сравнить ее с богиней любви. Весь ее облик светился такой детской чистотой, что она скорее напоминала Психею.
 – Я тоже рад приветствовать тебя, Бьянка, – Лион нежно улыбнулся. – Ты еще больше расцвела, и твоя красота стала еще совершеннее с тех пор, как я видел тебя в последний раз.
 – О, ничего удивительного. Марко заставляет меня часами позировать ему в саду, среди роз. На прошлой неделе я даже устала от этого.
 – Марко следует быть более внимательным.
 – Но теперь Марко не придется заботиться о ней, когда ты дома, Лион, – резко заметила Катерина. – Ты можешь делать это сам.
 – Ты не собираешься представить Санчию Бьянке, Лион? – перебил их Лоренцо. – Где же твое воспитание?
 – Это и есть Санчия? – Улыбка озарила лицо Бьянки. – Марко мне рассказывал, какую ты проявила смелость, помогая им вернуть Танцующий Ветер. Я горжусь, что познакомилась с тобой. Уверена, что мы подружимся.
 Санчия почувствовала, что оттаивает под теплыми лучами улыбки Бьянки. Своей мягкостью и чистотой эта девушка напомнила ей Элизабет.
 – Я еще более счастлива познакомиться с вами, синьора.
 – Но вас не представили друг другу, – вступил в разговор Лоренцо. – Что же, по-видимому, именно мне выпала эта счастливая обязанность. Санчия, позволь представить тебе синьору Бьянку. – Он помолчал. – Жену Лиона.
 Почему эти слова так ошеломили ее? То, что никто до сих пор ни разу не упомянул о жене Лиона, вовсе не значило, что он не женат. Она поспешила выдавить из себя улыбку, чтобы скрыть изумление, которое, как она знала, отразилось на ее лице, и, склонив голову, прошептала:
 – Моя госпожа.
 – Бьянка. – Жена Лиона снова ответила ей улыбкой. – Ты должна называть меня Бьянкой.
 – Бьянка, – повторила Санчия, все еще оставаясь каком-то оцепенении. Она не смотрела на Лиона, боясь, что в ее глазах он прочтет страдание, которое причинило ей это неожиданное известие.
 Санчия чувствовала, что ее предали, и боль от этого оказалась даже сильнее, чем тогда в темнице, когда она думала, что Лион бросил ее.
 Ей почему-то казалось, что Лион принадлежит ей. Какая глупость с ее стороны, у нее не было никаких прав на подобные чувства. В конце концов, какое ей дело до того, есть у Лиона жена или нет!
 – А я буду называть тебя Санчия. – Бьянка повернулась к Катерине. – Позвольте ей поселиться в комнате рядом с моей? Я буду очень рада…
 – Она рабыня, Бьянка, – оборвала ее Катерина.
 – До сих пор? – морщинка появилась меж великолепных бровей Бьянки. – Но я считаю, что Лион должен решить все формальности с ее освобождением. Он всегда был против рабства. – Она повернулась к Лиону:
 – Разве не так?
 Лицо Лиона ничего не выражало.
 – Как ты только что сказала, вопрос заключается в кое-каких формальностях. Но не будем обсуждать этого сейчас. Санчия не поедет в замок.
 Бьянка начала было возражать, но Лион поднял руку, призывая ее к молчанию:
 – Возможно, чуть позже. Санчия очень измучена и нуждается в покое. Я снял для нее дом на площади, где она сможет отдохнуть и набраться сил.
 Брови Бьянки расправились, когда ее взгляд упал на забинтованную руку Санчии.
 – Понимаю, – произнесла она участливо. – Ты прав, мой господин. Ей нужно побыть одной, чтобы обратиться к богу и попросить его вернуть ей здоровье. – Она кивнула:
 – Я тоже буду молиться об этом, Санчия. Мы должны поскорее взять тебя в замок.
 – Благодарю, – едва слышно ответила Санчия.
 – Я пришлю тебе подушки и покрывала, – продолжала Бьянка. – И служанку тоже. Что ты думаешь, Лион?
 – Я сам найму служанку, – ответил Лион. – Не беспокойся об этом, Бьянка. Я отвечаю за Санчию, и я позабочусь о том, чтобы ей было удобно.
 – Мне кажется, что Бьянка не считает это тяжелой обязанностью, – заметил Лоренцо. – Сострадание – вот к чему призывает бог, не так ли, моя Дорогая?
 – Лион прав, Бьянка, – вмешалась Катерина, не глядя на Лоренцо. – Не стоит спорить с ним.
 – Спорить с ним? – глаза Бьянки округлились от удивления. – Я вовсе не спорила с ним. Надеюсь, ты, мой господин, понимаешь, что я просто…
 – Знаю, знаю, – уже нетерпеливо перебил ее Лион. – Слова моей матери, пожалуй, слишком уж категоричны. Но тебе придется согласиться с моим решением на этот раз.
 – Конечно же, мой господин. Как ты пожелаешь, – сказала Бьянка с облегчением. – А можно я буду посылать ей что-нибудь самое вкусное с нашей кухни?
 – Посылай все, что захочешь, – процедил Лион сквозь зубы и тронул Таброна шпорами, – теперь, может быть, мы закончим эту болтовню и двинемся к городу? Мне надо задать Марко несколько вопросов о Дамари и поговорить с охраной у ворот.


* * *

 Выкрашенный белой краской домик, к которому направился Лион, был маленьким, но очень милым, с окнами, где цвела красная герань, и с балконом, выходившим на площадь.
 – Я знаю этот дом, – медленно проговорила Катерина. Ее взгляд скользнул по занавескам, закрывавшим балконную дверь, и она повернулась к Лиону.
 Лион ответил спокойно:
 – У меня не было времени найти другое место. Либо этот дом, либо замок.
 – Я не оспариваю твой выбор. Это место кажется мне весьма подходящим.
 – Мама, я не выбирал его. Я…
 – Я не собираюсь больше задерживаться здесь. Думаю, что у тебя есть ключ?
 – С того времени, как дом опустел, ключ хранится у владельца соседней лавки.
 – Значит, нет никаких оснований для беспокойства. Идем, Бьянка, нам надо поторопиться, чтобы проверить, все ли готово к ужину.
 Катерина развернула жеребца и двинулась вперед. Бьянка присоединилась к ней.
 Лион с облегчением вздохнул и обернулся к Лоренцо:
 – Ты сможешь взять ключ и устроить Санчию перед тем, как отправиться в замок? Мне необходимо объясниться с матерью.
 Лоренцо кивнул, глядя на вытянутую, как струна, спину Катерины:
 – Судя по всему, дом принадлежал твоему отцу, и он использовал его для совершенно определенных целей?
 Лион сокрушенно вздохнул:
 – Боже, зачем она выехала встречать меня? Она не должна была знать, что Санчия поселится здесь.
 – Ты хотел спрятать меня? – спросила Санчия прямо. – Если мое присутствие представляет неудобства, у тебя есть самый простой выход.
 Лион посмотрел на нее тяжелым взглядом:
 – Не серди меня, Санчия. Мне хватает трудностей и без твоих уколов.
 Лоренцо все еще смотрел вслед Катерине.
 – Да, поезжай следом за ней и успокой ее. Мне кажется, она нуждается в том, чтобы ты сказал ей несколько добрых слов. – Он повернулся и улыбнулся Санчии:
 – Мы прекрасно справимся и без тебя.
 – Очень хорошо справимся, – повторила Санчия выразительно.
 Лион мрачно посмотрел на нее, развернул коня и поспешил за Катериной и Бьянкой.
 Лоренцо привязал лошадей к кованой изгороди, которая окружала дом:
 – Подожди здесь, а я схожу за ключом.
 Он вернулся через несколько минут не только с ключом, но и с пухленькой миловидной молодой женщиной, солнечную улыбку которой сдерживало только замораживающее присутствие Лоренцо:
 – Это Роза Ланцио. Она младшая дочь владельца лавки, где торгуют шелком. Они живут в соседнем доме. Роза будет прислуживать тебе.
 Молодая женщина пробормотала что-то неразборчивое и бросила на Санчию быстрый взгляд.
 Санчия некоторое время неподвижно смотрела на нее. Это было совершенно невероятно: ей, рабыне, получить кого-то в услужение.
 – Мне не нужна служанка.
 – Очевидно, Лион думает иначе. – Лоренцо отпер дверь, открыл ее и повел носом:
 – Войди одна, Роза. Комнаты надо проветрить и заново вымыть.
 Роза бросила на него испуганный взгляд и молча скользнула внутрь.
 – По крайней мере, она не болтлива. – Он взглянул на Санчию:
 – Терпеть не могу разговорчивых женщин. Но о тебе этого не скажешь. Ты, кажется, не промолвила ни словечка с того момента, как я познакомил тебя с Бьянкой.
 – Я… удивилась.
 – Это было видно. – Лоренцо улыбнулся:
 – Бьянка – невинное дитя и так же добра, как и прелестна.
 – Да.
 – Ты заметила, как терпелив и внимателен к ней Лион?
 Санчия почувствовала, как боль снова пронзила ее:
 – Что же необычного в том, что мужчина так внимателен к своей жене? Он, должно быть, очень сильно ее любит?
 – О да, все любят Бьянку.
 Санчия повернулась к нему лицом:
 – Почему вы оба не хотели, чтобы я знала о ней до тех пор, пока не приехала сюда?
 – Разумеется, я считал, что лучше держать тебя в неведении так долго, как только возможно.
 – Лучше для кого?
 – Для всех. Скоро ты сама все поймешь. – Он внимательно оглядел ее:
 – Думаю, что тебе будет чем заняться это время.
 – Я здесь не для того, чтобы вникать в семейные дела господина Андреаса.
 – Боюсь, что придется. Лион примет все необходимые меры для того, чтобы ты никуда не делась. Не для того он выдержал такой трудный разговор с матерью, чтобы обнаружить, что ты выпорхнула отсюда. – Он улыбнулся:
 – Почему бы тебе пока не насладиться всем этим? Хороший дом, все в нем приготовлено для тебя, ничего не надо делать, только отдыхать. Завтра мы заглянем в лавки и закажем такие изысканные наряды, что Джулия Марцо будет скрипеть зубами от зависти. Тебя это не соблазняет?
 – Нет.
 Лоренцо нахмурился, но потом лицо его просияло:
 – Кажется, я упустил из виду, что ты не похожа на других женщин. Я знаю, чем развлечь тебя. Книги. Я принесу несколько книг из замка, пока мы не приобретем тебе собственные. У нас очень умелый молодой переписчик в Мандаре, который выполняет на заказ любую работу быстро и красиво. Ты сможешь выбрать сама, что захочешь и что тебе понравится.
 – Книги? – Санчия не смогла сдержать радости. Ее собственные книги! Волшебные слова, которые до сих пор хранились только у нее в памяти, будут написаны на пергаменте, и она в любой момент сможет взять их в руки, полюбоваться, и, главное, они останутся у нее навсегда.
 – Выполненные на прекрасном пергаменте, – продолжал он, соблазняя ее. – С золотым обрезом.
 Санчия внезапно улыбнулась:
 – Ты змей-искуситель, Лоренцо, посланец самого сатаны,
 Он кивнул:
 – Это то, что я постоянно твержу Лиону, а он не желает верить. Итак, мы возьмем книги и…
 – Если даже я соглашусь взять книги, это не означает, что они удержат меня от побега, – сказала она быстро. – Мне хочется быть честной с тобой.
 – Благодарю за предупреждение, – Лоренцо насмешливо поклонился. – А теперь пойдем в тратторию на той стороне площади, закажем вина и сыра, пока Роза будет убирать твой новый дом. Не могу терпеть этого запаха.
 – Это не мой дом, – сказала Санчия, шагая за ним следом.
 – Он может стать твоим, если только ты перестанешь твердить о побеге, а подумаешь о том, как бы доставить удовольствие Лиону.
 Санчия поджала губы:
 – У него есть для этого жена.
 – В самом деле, прелестная, нежная Бьянка.
 Санчия некоторое время шла молча, прежде чем спросила:
 – А давно они поженились?
 Лоренцо кивнул:
 – Еще до того, как я встретился с Лионом. Кажется, ему было шестнадцать, а Бьянке четырнадцать. Она из семьи Гарлондо, это одно из самых знатных семейств в Мандаре. Свадьбу устроил отец Лиона, и, по обычаю, они даже не видели друг друга до того, как был подписан контракт.
 – У них есть дети?
 – Нет. – Лоренцо многозначительно улыбнулся. – Какая жалость. Нет наследника для Мандары. Но Бьянка слишком красива для того, чтобы вынашивать детей, не так ли? – Его взгляд неожиданно остановился на лице Санчии:
 – Скажи мне, какое первое впечатление возникло у тебя, когда ты увидела ее?
 – Психея, – ответила она, не задумываясь. Он изучающе смотрел на нее некоторое время, а затем усмехнулся:
 – Ты не перестаешь изумлять меня. Какое интересное сравнение.
 Они подошли к траттории, и он отодвинул для нее стул, а затем щелкнул пальцами, призывая слугу.
 – Вино здесь великолепное, гораздо лучше, чем во Флоренции. Мандара славится своими виноградниками. – Он сел на стул напротив нее. – А теперь поговорим о более приятных вещах. Какого рода книги ты хочешь заказать?




 11


 Огонь смоляных факелов, закрепленных на стенах прямо перед входом в замок Мандары, бросал оранжево-красные отблески на темные волосы Лиона. Он вышел из полосы света, поспешив через двор к Лоренцо.
 – Боже, как ты долго! – Лион подхватил поводья, помогая Лоренцо спешиться. – Как она устроилась?
 – Настолько хорошо, насколько она позволила себя устроить. Ты уже поговорил с Марко?
 – Да, Дамари связался с Борджиа. Он поехал в Чезену прямо из Пизы.
 – И это означает, что ты не сможешь напасть на него до тех пор, пока Борджиа сам не двинется на Мандару. Тебе придется проявить терпение.
 – Мне не нравится «проявлять терпение». Ты прав, пока мне не добраться до Дамари. Зато я в состоянии отдать должное Каприно. Завтра я еду во Флоренцию.
 – Значит, сегодня ночью ты пойдешь к Санчии?
 – Нет. – Лион повернулся и направился ко входу в замок. – Не сегодня.
 – О, я понимаю. Ты желаешь провести вечер в объятиях твоей прелестной жены.
 – Лоренцо, однажды я… – Лион замолчал. – Ты уже добился, чего хотел, но тебе нужна полная победа.
 Лоренцо проследовал за ним в большой зал:
 – Но ведь это будет и твоя собственная победа. И это будет прекрасно.
 Он начал подниматься вверх по дубовой лестнице:
 – Но я восхищаюсь самим собой. Как ловко мне удалось обойти самые острые углы! Даже господь бог решил отдохнуть на седьмой день. Думаю, что я вполне заслужил свой отдых. Я собираюсь провести несколько часов перед сном, путешествуя с Данте в ад. Он не очень-то ясно представляет себе, как выглядит ад, но меня успокаивает мысль, что кто-то верит, будто царство ада отличается от того мира, который мы творим сами. Это сохраняет некоторое равновесие во Вселенной.
 – Приятного сна, Лоренцо.
 Лоренцо обернулся к нему, и едва уловимая улыбка появилась на его лице:
 – Спасибо, мой друг, желаю и тебе того же. И, быть может, сон разрешит твои сомнения. Ответ прост, если только ты захочешь принять его. – Он продолжал подниматься по ступенькам в комнату, которая принадлежала ему уже тринадцать лет с тех пор, как он встретил Лиона.


* * *

 Не прошло и двух часов после этого разговора, как дверь в спальне Лоренцо распахнулась, и Катерина Андреас твердым шагом вошла к нему. На ней было великолепное голубое бархатное платье, отделанное по вырезу сапфирами в серебряной оправе. Гребни, тоже украшенные сапфирами, удерживали тяжелые блестящие волосы, собранные на затылке.
 «Вот как! Сама грозная и прекрасная хозяйка замка почтила меня своим посещением», – пряча усмешку, подумал Лоренцо, откидываясь на спинку кресла.
 – Это твоя работа, не так ли? – Она захлопнула за собой дверь. – До сих пор Лион никогда не привозил с собой женщин в Мандару. Я не желаю терпеть этого. И не потерплю! Ты слышишь меня, Лоренцо?
 – Добрый вечер, моя госпожа. Надеюсь, вы приятно провели время в кругу семьи? К сожалению, не мог присоединиться к домашней трапезе, потому что мы с Санчией поужинали хлебом и сыром в траттории. Санчия осталась довольна. Но ведь она не привыкла к другой еде. – Он взглянул на Катерину с упреком. – Тебе не кажется, что бедную девочку было бы лучше поместить в замке?
 – Нет. Устраивайте ей какую угодно жизнь за пределами Мандары. Лион и без того проводит очень мало времени здесь. И я не желаю, чтобы он нарушал свой долг.
 – Долг? Ах да, супружеский долг! Ему надо сделать все, чтобы прелестная Бьянка забеременела. Не кажется ли тебе, что, учитывая склонность Лиона к подобным занятиям, у него должно быть к настоящему моменту не менее дюжины отпрысков.
 – Перестань забавляться, Лоренцо. Мне нужен внук, а Мандара должна получить наследника. Глупо так долго тянуть с этим.
 – То же самое я не устаю твердить Лиону. Это слишком затянулось. – Он покачал головой:
 – И ты знаешь, что он не прикоснется к Бьянке. Он воспринимает ее как свою сестру.
 – Это надо изменить. – Катерина подошла на два шага ближе, сверля его взглядом. – Бьянка очень красива.
 – Но она глупа.
 – Она нежная и послушная.
 – Она дитя.
 – Ей столько же, сколько и Лиону, и она гораздо старше, чем эта рыжеволосая уродка, которую ты заставил Лиона привезти сюда.
 – Насчет возраста – верно. Но прошлая жизнь дала Санчии ту зрелость, которой Бьянке никогда не достичь. Ты знаешь это так же хорошо, как и я. – Он встретил ее взгляд:
 – И я не принуждал Лиона брать Санчию сюда. Ты знаешь своего сына и хорошо представляешь, насколько трудно было бы его убедить. Обстоятельства вынудили его привезти ее сюда.
 – Но не без твоей помощи?
 – Сознаюсь, я приложил к этому максимум усилий. Санчия соответствует всем требованиям Лиона. Она храбрая и умная, и думаю, что она подходит ему…
 – Святая Мария, надеюсь, ты не будешь уверять меня в том, что он влюбился в нее? – Катерина с изумлением воззрилась на него. – Уж не потерял ли ты рассудок? Страсть, возможно, но он не так глуп, чтобы путать похоть с тем бессмысленным чувством, которое воспевают трубадуры.
 – Нет, он не так глуп. – Лоренцо улыбнулся. – И мы оба знаем, что любовь – слово, предназначенное лишь для дураков и детей. Но ему не причинит вреда обладание женщиной, которая предлагает ему для наслаждения не только тело, но и ум.
 – Пусть наслаждается тем и другим, – продолжала Катерина, – но не здесь. Мне нужен наследник для Мандары.
 – Ты можешь снова выйти замуж. Ты достаточно молода, чтобы родить другого сына.
 Она отвернулась:
 – Мне слишком нравится моя нынешняя жизнь, чтобы я согласилась снова назвать какого-то мужчину своим господином. А если он будет к тому же претендовать на власть в Мандаре, это неизбежно вызовет распри между ним и Лионом.
 – Лиону не нужна Мандара. Он служит ей, потому что это его дом. Но душа его принадлежит судоверфи в Пизе.
 – Это только причуда. Она ему надоест, и он вернется в Мандару.
 – Ошибаешься. Он нашел то, что приносит ему счастье, и теперь он станет наезжать в Мандару только по великой необходимости. Это тебе нужна Мандара, а не Лиону. Он не желает продолжать династию.
 – Мне не нужна династия. Я хочу лишь сохранить то, что создала здесь. – Ее темные глаза пристально смотрели на Лоренцо:
 – Кто, как ты считаешь, охранял и оберегал Мандару, пока мой муж и Лион сражались в битвах? Карло забрал у меня Лиона, когда он был еще ребенком. А Марко всегда отдавался душой живописи и музыке. У меня нет… – Она замолчала, потом с усилием докончила:
 – Мандара – мое дитя. И я должна продолжить свое дело.
 – Тогда ты должна кое в чем пересмотреть свои взгляды.
 – Так ты не желаешь помочь мне?
 – А ты просишь о помощи?
 Она гордо вскинула подбородок:
 – Нет.
 – Очень хорошо. Мне было бы неприятно отказывать такой знатной госпоже. Кстати, это платье просто великолепно. Означает ли это, что ты надела его для визита ко мне?
 – Да.
 – Ты добилась желаемого. Я просто ошеломлен и потрясен.
 – Лжец. – Она минуту смотрела на него молча. – В таком случае, не собираешься ли попросить меня снять его и лечь с тобой в постель?
 – Нет.
 – Хорошо, тогда я задам вопрос иначе: хотелось бы тебе лечь со мною?
 – О да! – Теплая улыбка смягчила его обычно непроницаемое лицо. – Да, дорогая Катерина, это самое сильное мое желание.
 – Почему ты никогда не приходишь ко мне сам? – Катерина с кошачьей грацией потерлась щекой о плечо Лоренцо, – Почему всегда я должна приходить к тебе в комнату и умолять, чтобы ты взял меня?
 Лоренцо нежно перебирал ее шелковые волосы:
 – Ты знатная дама. И я не хочу, чтобы слуги трепали твое имя. – Его указательный палец медленно прошелся по линии ее бровей. – И еще потому, что мое самолюбие весьма уязвимо. А что, если я попрошу тебя об этом, а ты откажешь? Меня это весьма огорчит.
 – Я должна была бы знать, что твой острый язычок никогда не доставит мне удовольствия. – Она повернулась и с улыбкой посмотрела на него:
 – Если бы некоторые другие части твоего тела не доставляли мне такого удовольствия, моя гордость никогда бы не позволила мне прийти к тебе.
 – Какая непристойность. – Он приподнял голову и поцеловал ее в губы. – Разве может владелица такого замка вести себя подобным образом?
 Она усмехнулась и увернулась от него:
 – Это не непристойность. Если я и прихожу к тебе, это не означает, что я снизойду до любого, кто попросит меня об этом.
 – Я этого и не говорил, – пробормотал Лоренцо. – Я шучу. Ты чем-то обеспокоена?
 – Да. – Она помолчала немного, глядя в темноту. – Это из-за того домика,
 – Я так и подумал.
 – Этот дом Карло держал для своих любовниц, о которых я не должна была знать. – Ее голос стал жестким. – Но как я могла не знать о них? Столько было желающих сообщать мне о каждой новой женщине Карло. – Она помолчала, потом с горечью продолжала:
 – Между нами никогда не было сильного чувства. Но я была его женой, и он должен был уважать мою гордость.
 «Да, гордость этой женщины и сила ее духа должны вызывать восхищение», – подумал Лоренцо.
 – Ты не любила его? Она покачала головой:
 – Сначала он разбудил во мне страсть. Но после рождения детей, когда он получил желаемых наследников, Карло больше не приходил ко мне. Он уставал от одной женщины и жаждал разнообразия.
 – Глупец!
 – Меня это не волновало. Я никогда не была столь наивна, чтобы полагаться на его верность. Мужчины непостоянны по натуре.
 – Как это мудро – понимать и принимать наши ошибки. – По ее напряженной позе Лоренцо почувствовал, что память о прошлом по-прежнему вызывает у нее боль, хотя она пытается скрыть ее равнодушными словами. Лоренцо притянул ее к себе. – Ты не могла бы повернуться? У тебя такая восхитительная ямочка между лопатками, которая необыкновенно привлекает меня.
 Она повернулась на бок с усмешкой:
 – Приятно слышать.
 – У тебя восхитительные плечи. – Он прижался губами к ее правому плечу, потом медленно скользнул вниз, осыпая нежными поцелуями ее тело. – И я оказался прав. Насчет ложбинки. Но продолжай, ты рассказывала мне про этого идиота Карло. Хотя не понимаю, к чему нам вспоминать этого ограниченного парня. Я даже сожалею, что помог Лиону убрать его убийцу. Он, несомненно, заслужил нож в спину. Надеюсь, ты не собиралась хранить ему верность?
 Она нахмурилась:
 – К чему это ты? И вообще, почему я должна была хранить ему верность, когда он мне постоянно изменял?
 – Конечно, нет. Но вдруг бы тебе это пришло в голову? Ты из тех редких натур, которые считают, что должны соблюдать данную клятву.
 Она помолчала немного и сказала с вызовом:
 – Я имела полное право завести себе любовника, который доставил бы мне удовольствие. Но я не встретила ни одного, кто бы мог пробудить во мне желание.
 – До того момента, как твой муж умер и уже можно было не нарушать клятву?
 Она вдруг рассмеялась беспомощно и повернулась лицом к нему:
 – Да, негодяй. Но, пожалуйста, не тешь себя мыслями о том, что ты оказался единственным, кто разделил со мной ложе после смерти Карло.
 Выражение его лица вдруг стало необыкновенно серьезным:
 – Ты проявила удивительное великодушие, предложив мне свою любовь три года назад. Ведь твой муж умер очень давно. Я был бы рад, если бы у тебя были любовники, которые доставляли тебе удовольствие до того, как появился я. – Его длинные пальцы нежно погладили ее щеку:
 – Ты заслужила это, Катерина. – Но вот серьезное выражение его лица сменила улыбка:
 – Точно так же, как и я. – Его рука скользнула от лица к шее, и пальцы его были мягкими, как шелк. – И я часто обдумываю, каким образом мы еще можем насладиться.
 Она неуверенно кивнула:
 – В самом деле?
 – Я как раз размышляю над твоим замечанием относительно моего острого языка, который почему-то не доставляет тебе удовольствия. – Пальцы дошли до кончиков грудей. – Нам надо найти способ, который исправил бы это, Катерина.


* * *

 – Тебе пора уходить, – мягко сказал Лоренцо. – Уже светает, и слуги скоро начнут сновать взад и вперед.
 – Ну и что из этого? – Катерина сонно посмотрела на него. – Меня совершенно не волнует, что обо мне станут говорить.
 – Но меня волнует. Пора идти.
 Она поморщилась, села, затем выбралась из постели и начала одеваться.
 – Ты знаешь, что я все еще сержусь на тебя из-за всей этой истории?
 – Конечно, знаю.
 – И что я попытаюсь переменить все на свой лад?
 – Разумеется, попытаешься.
 Катерина отбросила волосы назад и заколола их сапфировым гребнем.
 – Почему ты не хочешь согласиться с тем, что я права? Бьянка и Лион поладят друг с другом. У них появятся общие интересы, дети и знакомые. Нет ничего важнее на свете, чем семейная жизнь. И для Лиона это лучший из всех возможных вариантов. – Она надела бархатную накидку поверх платья. – Мы оба с тобой прекрасно понимаем, что ты упрямишься назло, только чтобы досадить мне.
 – Правда?
 Катерина прошла к двери.
 – Не вставай у меня на пути, Лоренцо. – Она обернулась. – Чему ты улыбаешься?
 – Мне доставляет удовольствие смотреть на столь очаровательную синьору, особенно прекрасную в гневе. Собираешься ли ты снова нанести мне визит этой ночью?
 Ее взгляд остановился на его лице.
 – Ты просишь меня об этом?
 – Нет.
 – Тогда не приду. – Она воинственно посмотрела на него.
 Он молчал.
 – Может, и приду, – сказала она, – если решу, что это мне нужно. – И она захлопнула дверь.


* * *

 Лоренцо тотчас закрыл глаза, стараясь вернуть последнее видение. Сильная, деятельная Катерина. И более беззащитная и слабая, чем ей хотелось бы быть.
 Но ему не следует думать о ней.
 Он старался не думать о Катерине, когда ее не было рядом, потому что внутреннее напряжение становилось невыносимым. Лоренцо открыл глаза и задумчиво посмотрел на пламя свечи. Он уже не мог заснуть, но у него не было желания снова отправляться за Данте в ад.
 Он скинул покрывало и встал с постели. Одевшись, Лоренцо тихонько вышел из комнаты и отправился прогуляться по дворцу. Часа через два он, усталый, вернулся к себе и мгновенно уснул.
 Он сдержал данное самому себе обещание не думать о Катерине.


* * *

 – Санчия.
 Она с легким вскриком приподнялась с постели и тревожно оглядела комнату.
 – О боже, это всего лишь я. Не думал, что так испугаю тебя.
 Голос Лиона.
 Его мощная фигура вырисовывалась в перламутровом утреннем свете, который просачивался сквозь балконную дверь.
 Минутное облегчение прошло, и она вновь насторожилась.
 – Что ты делаешь здесь?
 – Собираюсь ехать во Флоренцию. Я только хотел убедиться, что тебе здесь хорошо.
 Голос его звучал нерешительно, он не делал попыток приблизиться к ней, и Санчия немного успокоилась.
 – Я вернусь через неделю. Лоренцо позаботится о тебе, пока меня не будет, и проследит, чтобы у тебя все было.
 – Мне не нужно никого, кто бы заботился обо мне, и будь уверен, что я использую всякую возможность, чтобы к твоему возвращению меня здесь не оказалось. – Она натянула покрывало до подбородка. В ее голосе звучала враждебность:
 – С какой стати мне будет здесь хорошо? Ты поместил меня в этом хорошеньком домике, обитом гобеленами и украшенном старинным серебром. Ты приставил ко мне служанку, чтобы она выполняла мои поручения. А платой за все это будет то, что я встану на колени и позволю тебе войти в меня, как Джованни делал это с моей матерью. Какой счастливой я должна быть при этом!
 – Мысль о том, как ты стоишь на коленях, принесла бы мне большое удовлетворение, – грубо заметил Лион.
 – А я не хочу вставать на колени. Иди домой к бедной женщине, которую ты называешь своей женой. Она будет рада выполнить каждое твое желание.
 Он усмехнулся:
 – У нас с Бьянкой совсем другие отношения, не такие, как между тобой и мной. И не будем говорить о ней.
 – Почему же нет? Она очень добрая и милая. Как тебе не стыдно было так унизить ее, привезя меня сюда?
 – У меня не было другого выхода.
 – У тебя есть другой выход. Позволь мне уйти. Неужели ты думаешь, я не понимаю, каким образом мужчины вашего семейства использовали этот домик? Я не невинное дитя, как твоя Бьянка. Я поняла, что имел в виду Лоренцо. Твой отец держал здесь своих любовниц, и теперь ты хочешь сделать то же самое. Но я не твоя любовница и не буду…
 – Замолчи. – Он вдруг встал на колени у ее кровати. – Прекрати, прошу тебя. – Он схватил ее за плечи, и тяжелое тепло его ладоней вызвало в ней ответную дрожь. – Ты не моя любовница. Ты моя… – Он замолчал.
 – Кто? Твоя рабыня?
 – Боже, не знаю, – прошептал он. – Я ничего не знаю. Но мне просто необходимо, чтобы ты была рядом. Думаю, что я не смог бы тебя оставить в Генуе, даже если бы ты не грозилась убежать. – Его руки еще крепче сжали ее нежные плечи. – Позволь мне взглянуть на тебя. Господи! Кажется, прошла вечность с тех пор, как я любовался тобой!
 У нее перехватило дыхание, и теплая волна прошла по телу.
 – Нет.
 – Да. – Он сорвал с нее покрывало и отшвырнул его прочь. – Ты помнишь, в конюшне, когда я вошел в тебя и…
 – Я ударю тебя. – Она чувствовала, как ее груди словно тяжелеют под его взглядом, а соски набухли и начали вздрагивать. Нет, она не должна поддаваться этому чувству. Быть добровольной рабой страсти гораздо хуже, чем просто принадлежать своему господину по праву собственности. – Оставь меня, Лион.
 – Сейчас. – Его голова медленно склонилась к ее груди. – Посмотри, как они созрели. Они словно бутоны. Они жаждут прикосновения. – Его губы коснулись ее левой груди, и он медленно втянул сосок, а затем чуть-чуть сжал его.
 Она коротко вскрикнула, рванулась, но ее удержали руки, лежащие на плечах.
 Его губы двинулись к правой груди, проделывая с ней то же самое. Его голова двигалась, его губы ласкали ее.
 – Моя.
 – Нет.
 Он прижался лицом к ее груди и страстно прошептал:
 – Да. – Его рука двинулась по ее телу и скользнула меж бедер точно так же, как тогда, на конюшне. – Навсегда.
 Санчия закрыла глаза, знакомый жар начал разливаться по телу. Его твердая теплая рука вошла в нее, начала поглаживать, тереть – медленно, настойчиво.
 – Не делай этого. Я не хочу. – И добавила, запинаясь:
 – Ты… унижаешь меня.
 Рука замерла. Она слышала лишь тяжелое дыхание Лиона. И вдруг он резко выпустил ее.
 Она открыла глаза и увидела, что он поднялся на ноги – громадная тень в предутренних сумерках. Неслышным шагом он прошел к двери и сурово бросил через плечо:
 – Укройся.
 Она натянула на себя покрывало, не отрывая недоуменного взгляда от его широкой спины. Он желал ее. И она была уверена, что он не обратит никакого внимания на ее слова и возьмет свое. Почему же он не сделал этого?
 – Моя мать непременно появится здесь и попытается убедить тебя уехать. – Он открыл дверь. – У нее есть свои собственные причины для этого. Пусть ее слова не задевают тебя. Я поговорю с ней обо всем, когда вернусь.
 – Это вполне естественно, она хочет защитить Бьянку. Его губы изогнулись в циничной усмешке:
 – Единственное, что она хочет защитить, – это Мандара. – Он повернулся к двери. – Я не собираюсь сражаться с ней: это моя мать, и ей выпала трудная жизнь. – Он повернулся, посмотрел на нее:
 – Не хочешь ли ты пожелать мне доброго пути?
 – Ты не нуждаешься в моих добрых пожеланиях.
 Он моргнул растерянно, а затем усмехнулся:
 – Ты права. До сих пор я прекрасно обходился без них. – Он повернулся. – До свидания, Санчия.
 Пренебрежительность его тона больно задела Санчию. Ее руки вцепились в покрывало, чтобы удержать слова, которых он ждал от нее. Но они все равно пришли:
 – Счастливого пути, Лион.
 Он остановился, еще мгновение помедлил в проеме двери, а затем быстро закрыл ее за собой.
 Санчия снова легла на подушку и стала смотреть на дверь, ведущую на балкон. Ее груди все еще были налиты тяжестью, соски ныли Святая Мария, она не хотела ощущать огня желания, вспыхнувшего в ней. Такое же непрошеное ощущение, как и нежность, которую она испытала к нему. Такое же непрошеное, как и внезапный порыв позвать его назад.
 Святой Иисусе, до чего же ей хотелось позвать его назад!


* * *

 Холодный и сырой ветер дунул в лицо Лиону, когда он выехал за ворота города, пуская Таброна галопом вперед. Ему необходим был этот холод и быстрая езда. Невидящим взглядом он смотрел на небо, которое из перламутрового стало бледно-розовым.
 Почему он остановился? Хотела она того или нет, но тело ее откликнулось на его, зов, и он очень скоро сумел бы сломить ее сопротивление.
 Почему он не сделал этого?
 Никогда еще ни к одной женщине он не испытывал таких чувств, какие вызывала в нем сейчас Санчия: одновременно страстное желание и странную щемящую нежность.
 Это безумие, говорил себе Лион. Он должен найти способ избавиться от наваждения и вновь стать самим собой. И как можно скорее.


* * *

 – Так у тебя больше нет Танцующего Ветра? – мягко переспросил Борджиа. – Мне казалось, я весьма доходчиво объяснил тебе, что его не стоит предлагать другому покупателю. Мой отец выказал большой интерес… такой интерес, что даже собрался в Чезену, чтобы посмотреть на него. Мне бы не хотелось огорчать его.
 – Не надо огорчать его, ваша светлость, – быстро проговорил Дамари. – Если вы напишете ему и попросите отложить поездку на некоторое время, уверен, что мы сможем вернуть Танцующий Ветер.
 – Мы? – Борджиа улыбнулся. – Ты надеешься на мою помощь? Если я тебе помогу, то это можно будет считать платой за статуэтку. Это то, чего ты хотел?
 Дамари почувствовал разочарование и гнев, поднявшиеся в нем, но вынужден был сдержать себя:
 – Андреас смог заполучить его назад не только из-за моей оплошности – он использовал предательство и подкуп. По полученным мною сведениям, Лион и Марко уже должны были прибыть в Мандару. Моя армия невелика, а город хорошо укреплен. Если бы вы позволили воспользоваться силами вашего войска, находящегося в Чезене…
 – Мой бог! Не сошел ли ты с ума? Меня окружают бунтовщики и недовольные в Романье. Ты хочешь, чтобы я отправил с тобой свои войска, в то время как восставшие могут захватить меня еще до того, как ты вернешься. – Борджиа покачал головой:
 – Ты сам предложил мне эту сделку. Я выполнил все условия в оговоренные сроки. Отец согласился в обмен на статуэтку дать тебе титул герцога.
 Глаза Дамари вспыхнули от радости:
 – Его святейшество согласился?
 – Говорю тебе, что он выразил большой интерес. – Борджиа улыбнулся. – Но если ты не доставишь мне Танцующий Ветер, боюсь, мне придется взяться за дело самому. После того, как восстание в Романье будет подавлено, я подготовлюсь к нападению на Мандару.
 – Нет! – быстро проговорил Дамари. – Статуэтка моя.
 – Тогда принеси ее.
 – Мне нужно время, чтобы обдумать план.
 – Хорошо, я напишу отцу, чтобы он пока отложил поездку. Через пять недель я сам еду в Рим, и либо у меня в руках
 Будет Танцующий Ветер, либо ты поедешь со мной и лично дашь объяснения отцу. Скажи мне, Дамари, ты бывал когда-нибудь в Риме?
 Дамари покачал головой:
 – Я еще не имел чести испытать это удовольствие.
 – Великолепный город с удивительной рекой, которая протекает по нему. Возможно, ты слышал, что моего дорогого брата нашли в реке Тибр со множеством ножевых ран на теле. Никто даже не слышал ни того, как на него напали, ни того, как бросили в реку, – настолько мало внимания обращают на подобные вещи в Риме. Это обычное дело там. – Он помолчал. – Я достаточно ясно выразился?
 – Вы всегда выражаетесь очень ясно, мой господин.
 Борджиа с презрением отвернулся:
 – Можешь идти, Дамари.
 С ним обращались, как с самым ничтожным слугой, Дамари почувствовал, как яд и желчь разливаются по телу, но заставил себя вежливо поклониться:
 – Будьте уверены, я найду способ вернуть Танцующий Ветер так, чтобы не доставлять вам беспокойства. Прошу прощения за то, что осмелился обратиться к вам за помощью, мой господин. Моя просьба была вызвана лишь тем, что мне не хотелось огорчать его святейшество.
 – Ты получишь прощение, когда я заполучу Танцующий Ветер. Я жду тебя здесь через пять недель.
 – Я буду вовремя. – Дамари, подобострастно поклонившись, вышел.
 Он все еще оставался натянутым как струна, когда закрыл за собой дверь, и поэтому постоял немного, чтобы охладить кипевшие в груди чувства.
 Совсем недавно он был тем, кто диктовал условия и Борджиа, и самому папе, и вот он снова всего лишь слуга, а желанный титул герцога вновь уплывал у него из рук. Пусть так, но надежда не потеряна. Он вернет себе власть и положение, как только получит Танцующий Ветер. Больше ему не придется кланяться и унижаться перед Борджиа, выполняя все его желания.
 Но как заполучить статуэтку?
 Подкуп удался один раз. Но теперь весьма сомнительно, чтобы Андреас позволил даже наиболее преданным и верным слугам приблизиться к статуэтке. Еще более глупо отправлять свою маленькую наемную армию против Мандары в тщетной надежде, что удача повернется к нему лицом. Андреас хороший военачальник, и Мандара так надежно защищена, что ей даже не требуется многочисленного войска для обороны.
 Не подкуп. Не сила. Два способа исключаются – и это означает, что ему надо набраться терпения и подождать.
 А между тем его шпион проникнет в город, а может, даже и в замок, и предоставит ему необходимые сведения до того, как истечет срок в пять недель, назначенный Борджиа. И вот тогда он призовет на помощь всю свою хитрость, изобретательность и воображение.
 Дамари спустился по каменным ступенькам во двор, где слуга держал в поводу его лошадь. Взлетев в седло, он заметил, что небо обложили свинцовые тучи, поднялся ветер – предвестник бури. Он непременно промокнет, прежде чем доберется до какого-нибудь убежища, но ни за что не вернется назад к Борджиа, чтобы переждать непогоду в его дворце.
 Дамари поднял голову и улыбнулся, когда влажный ветер коснулся его лица. Ничего, что ему придется мчаться сквозь бурю. Гораздо важнее, чтобы шторм обрушился и на Мандару, тогда он будет заклинать силы небесные послать молнию в Лиона Андреаса и его мать.
 И в маленькую рабыню Санчию.
 Ясно, что она очень нужна Андреасу, если он собрал наемников и напал на дворец в Солинари, чтобы спасти ее.
 Несомненно, в его будущих планах этой девчонке следует отвести особое место.




 12


 – Больше я ничего не желаю смотреть и выбирать, – твердо заявила Санчия, выходя из лавки кожевника.
 Увидев решительное выражение ее лица, Лоренцо кивнул:
 – Очень хорошо. Мы уже накупили много прекрасных тканей. У швеи есть твоя мерка, и она сможет выполнить работу и без тебя. Хотя мне твое поведение не совсем понятно.
 Ты не выказываешь никакого воодушевления, а я-то считал, что поскольку ничего этого у тебя раньше не было…
 – Мне и не нужно столько всего! – равнодушно ответила она. – И с моей стороны было бы глупо привыкать к дорогим вещам, если они все равно никогда не станут моими.
 – Зачем же так думать? Они станут твоими, если ты захочешь.
 Она покачала головой и двинулась через площадь к дому:
 – Я не задержусь здесь настолько, чтобы успеть переменить свои привычки.
 – Почему нет? Мандара – великолепный город. Посмотри, сколько прекрасных зданий выстроил Лион на деньги от налогов. Законы Мандары строги, но справедливы, Катерина позаботилась о том, чтобы бедные люди имели еду, а больные уход. – Он улыбнулся:
 – Почему ты хочешь вернуться во Флоренцию, когда Мандара может дать тебе так много?
 – Может быть, я поеду и не во Флоренцию. Я сама не знаю, куда я хочу. Но я не собираюсь оставаться здесь. – Она встретила его взгляд:
 – И ты знаешь почему, Лоренцо.
 – Никто из нас по-настоящему не свободен, Санчия.
 – А я могу доказать, что ты ошибаешься. Мне не довелось изведать ничего, кроме рабства и зависимости. Теперь я хочу испытать, что такое свобода. Когда я в первый раз пришла в себя на корабле, мне было все так ясно, я чувствовала в себе достаточно сил и мужества, чтобы изменить мир. – Она устало покачала головой. – А теперь поняла, что это все равно что родиться заново и начать все сначала.
 – Я бы на твоем месте подождал, пока Лион освободит тебя, прежде чем пускаться в рискованные предприятия только для того, чтобы изведать неизведанное.
 – Ты же видел, что он не хочет. Значит, мне предстоит самой добиваться свободы… – Она помолчала. – Зачем Лион отправился во Флоренцию?
 – А ты не догадываешься?
 – Каприно?
 Лоренцо кивнул:
 – Он пока не может добраться до Дамари, но зато Каприно он не спустит ничего.
 Она поежилась:
 – Это очень опасный человек.
 – Лион тоже, – спокойно заметил Лоренцо. – Он расправится с негодяем без всяких затруднений. Если бы я думал иначе, то отправился бы вместе с ним, так что не беспокойся.
 Санчия быстро отвела взгляд;
 – Почему я должна беспокоиться?
 – Спроси об этом у себя. И ответ должно подсказать тебе твое… – Он замолчал и затем улыбнулся. – Кажется, к тебе посетители.
 Санчия посмотрела в ту же сторону, куда устремлен был взгляд Лоренцо, и увидела двух лошадей, привязанных к железной ограде.
 – Госпожа Катерина?
 – Уверен, что тебе не избежать встречи с ней, но сейчас это не ее лошадь. Если я не ошибаюсь, к тебе приехали Марко и Бьянка.
 Санчия вздрогнула. Святая Мария, она не желает больше видеть жену Лиона. Одна только мысль о Бьянке принесла волну каких-то неясных чувств, смутной вины, боли и тревоги.
 – Что ей надо здесь?
 – Она выполняет долг милосердия, без сомнения. – Лоренцо взял Санчию под руку и повел ее вперед по тенистому саду. – Я рад, что они надумали появиться здесь. Уверен, что тебя очень воодушевит эта встреча.
 – Воодушевит? – недоумевая переспросила Санчия. Лоренцо открыл дверь и отстранился, пропуская ее вперед.
 – У тебя проницательный взгляд, может быть, он подскажет тебе кое-что.
 – Санчия! – Бьянка шагнула вперед, улыбка осветила ее лицо. – Ты, наверное, не ожидала, что мы приедем так скоро. Я хочу пойти сегодня утром в церковь и воспользовалась удобным моментом, чтобы занести тебе очень хорошую настойку из трав.
 – Да, конечно, я не ждала сегодня гостей. – Санчия попыталась улыбнуться. – Но я уже хорошо себя чувствую, и рука почти зажила, так что в лекарствах нет необходимости.
 – Не говори так, Санчия, – произнес вошедший Марко. – Ей доставляет огромное удовольствие составлять напитки ужасного вкуса для тех, кто снисходит до того, чтобы глотать их.
 – У настойки совсем не ужасный вкус, – запротестовала Бьянка. – Я добавила для сладости меда. Ты очень недобрый, Марко.
 Марко улыбнулся:
 – Зато твоей доброты хватает на всех. – Он повернулся к Санчии. – Ты и в самом деле выглядишь хорошо. Думаю, что тебе скоро не понадобятся снадобья.
 Красота Марко снова поразила ее, когда он шагнул вперед и поклонился. Одетый в светло-голубую бархатную куртку и светло-голубые с белыми полосками штаны, он тотчас внес в гостиную атмосферу элегантности и фации.
 – Несомненно, ты не помнишь нашей последней встречи в Солинари, – сказал он спокойно. – Однако я не забуду ее никогда. Ты проявила большое мужество, Санчия, и мне очень жаль, что тебе пришлось страдать из-за нас.
 Она покачала головой:
 – Ты переоцениваешь меня. Просто я должна была выдержать все, чтобы не дать Дамари возможности торжествовать. Но я не люблю вспоминать о прошлом. Угостила ли вас Роза вином, пока нас не было? Я не разбираюсь в винах, но Лоренцо вчера принес кувшин вина и уверяет, что это самый лучший сорт.
 Марко покачал головой:
 – Мы только по пути заехали к тебе и не можем задерживаться. Бьянка пробудет в церкви на исповеди около часа. – Он посмотрел на девушку влюбленным взглядом. – Ей надо сбросить целую гору своих грехов и совершенно очиститься.
 – Было бы неплохо, если бы и ты исповедовался. Тебя переполняет грех гордыни. Разве не ты уверял меня позавчера, что твоя последняя работа – самая лучшая?
 – Я горжусь не своим мастерством, а прекрасной моделью, – ответил он мягко. – Красавицей Бьянкой.
 Бьянка ответила ему улыбкой:
 – Ты дразнишь меня. Это твоя картина прекрасна. – Она отвела от него взгляд и повернулась к Санчии:
 – Ты должна непременно посмотреть работы Марко. Он великолепный мастер.
 – Я предвкушаю это удовольствие, – рассеянно ответила Санчия, гладя на Бьянку и Марко. Они были как два сияющих ребенка, переполненных радостью жизни и друг другом. – Вы уверены, что не хотите остаться и выпить бокал вина?
 – Нет, мне надо вернуться в замок. Сегодня день посещения больных. – Она мягко улыбнулась:
 – Всего доброго, Санчия. Пей мое снадобье, и ты очень скоро сможешь приехать к нам, чтобы посмотреть прекрасные работы Марко.
 Они направились к выходу, но вдруг Марко остановился и попросил Лоренцо:
 – Не можешь ли ты проводить Бьянку? Мне бы хотелось перемолвиться с Санчией несколькими словами.
 – С удовольствием. – Лоренцо открыл дверь и поклонился Бьянке. – Если я окажу ей услугу, может быть, она будет столь добра, что помолится за отпущение моих грехов.
 – Бог прощает всех, – сказала Бьянка. – Пойди сам к священнику и попроси его об этом.
 – Мне кажется, что бог с большей готовностью выслушает молитвы прекрасной Бьянки. В конце концов, именно он является творцом хорошего вкуса.
 Марко повернулся к Санчии, как только за ними закрылась дверь.
 – Ты не собираешься остаться в Мандаре?
 – Нет, я постараюсь покинуть ее как можно быстрее.
 Марко кивнул:
 – Это самое лучшее, что можно придумать. Если я чем-то могу помочь тебе, пожалуйста, обращайся ко мне.
 – Я попрошу твоей помощи, если в этом появится необходимость.
 – Ты понимаешь, я не хочу лишать тебя удобств и покоя, но Бьянка ничего не подозревает.
 – Понимаю. – Она тепло улыбнулась ему:
 – И мне не хочется огорчать ее. Поверь мне, Марко.
 – Я верю тебе. – Он поклонился и шагнул к двери. – Спасибо тебе, Санчия.
 Через несколько минут в зал вернулся Лоренцо и направился прямо к ней.
 – Он просил тебя уехать?
 – Только если я сама решу это сделать. – Она прямо посмотрела на него:
 – Он хочет уберечь ее от боли и позора. – Она помолчала:
 – Он любит ее?
 – Да.
 – Они такая красивая пара.
 – Такие же чистые, как два солнечных луча. – Он улыбнулся. – И очень сильно привязаны друг к другу.
 Санчия отвела взгляд:
 – Она тоже любит его?
 – Да. Настолько сильно, насколько она вообще может любить мужчину. Бьянка не признается в этом даже самой себе, потому что это грех. Но она любит Марко с того самого дня, когда впервые появилась в замке как невеста Лиона. Они сразу влюбились друг в друга и всегда были вместе, поскольку Лион и отец постоянно отсутствовали, воюя во главе своей наемной армии.
 – А Лион знает?
 – Как только вернулся с войны домой и увидел их вместе. Они были такими же, как только что.
 – Это его рассердило?
 – Нет, опечалило. Он любит Марко.
 Она видела, как привязаны друг к другу два брата. Но не могла поверить, что Лион не пришел в ярость оттого, что кто-то посягнул на его собственность.
 – Но Бьянка его жена. Он не мог…
 – Психея, – перебил ее Лоренцо. – Ты сама сказала, что этот образ возник перед тобой, как только ты увидела ее. Чистое дитя. Как ты считаешь, Психея может делить ложе с мужчиной? Бьянка не подходит Лиону, как только женщина может не подходить мужчине. Если бы она не была дочерью знатного человека, ее бы следовало отправить в монастырь. Восхищение Марко устраивает ее в полной мере. Он ее Купидон, и любовь их чистая, божественная.
 – Я больше не желаю ничего слышать, – она облизнула губы. – Все это совершенно не касается меня.
 – Нет, ты хочешь услышать как можно больше, потому что Лион не относится к числу святых, которым поклоняется Бьянка. Он мой друг, и я устал смотреть, как он отдает все, не получая ничего. Бьянка не только Психея. Это ребенок, который никогда не станет взрослым. Что-то в этом не так… Ей исполнилось четырнадцать, когда ее просватали. И сначала Лион принимал ее детскость как нечто само собой разумеющееся. Но она не менялась. Она ребенок, играющий во взрослую женщину в выдуманном ею мире. Лион дал Марко все возможности, чтобы тот наставил ему рога в течение первого же года, и был бы счастлив, если бы ребенок Марко стал наследником Мандары. Но потом он понял, что Бьянка не примет Марко как любовника. Она целомудренна, как ребенок, и не знает, что такое страсть. А Марко полон такой возвышенной любви, что никогда не прикоснется к ней. – Лоренцо помолчал. – Невероятно, но Лион специально надолго уезжал, оставляя их вдвоем в Мандаре. А они в его отсутствие играли и резвились, как дети.
 – Возможно, они все будут счастливы, если все останется, как есть?
 – Я был бы не против оставить все как есть, если бы госпожа Катерина не решила нарушить равновесие. При всяком удобном случае она находит поводы, чтобы задержать Лиона в Мандаре. Ей нужен наследник, и она достаточно умна, чтобы понимать: Марко никогда не наставит Лиону рога. Это значит, что Лион должен уложить Бьянку в постель и исполнить долг перед Мандарой. – Он направился к двери. – В одном я согласен с Катериной – наступит момент, когда все может измениться. Но не так, как задумала она. Лион наконец скинет это ярмо.
 – Каким образом?
 – Благодаря тебе. Благодаря вашей любви, которая нарушает все планы Катерины и освобождает Лиона от обязанностей перед Мандарой. Лион был так щепетилен, что никогда ни одну женщину не привозил в Мандару из боязни оскорбить Бьянку. Теперь все изменилось. Донна Катерина сразу поняла, что твое присутствие нарушает установившееся равновесие.
 – Это ничего не значит. – Санчия, встав, посмотрела на него:
 – Ты хочешь, чтобы я снова стала пешкой в чьей-то игре?
 – Да, – ответил он спокойно. – Но ты станешь прекраснейшей из пешек. И если ты подаришь Лиону ребенка, ты больше ни в чем не будешь нуждаться.
 – Ребенка?
 – А ты не думала об этом? Вполне вероятно, что ты его уже носишь.
 – Нет, я не могла…
 У нее еще не подошли сроки, но сама мысль о такой возможности ошеломила Санчию. Раньше у нее не было времени задуматься об этом – слишком много событий произошло за последние дни.
 – И если ты еще его не носишь, то я надеюсь, это скоро случится, – добавил Лоренцо. – И ребенок будет принадлежать Лиону так же, как ты принадлежишь ему.
 – Нет, ребенок раба – свободен.
 – Может быть, во Флоренции. Но во всех других городах ребенок так же принадлежит хозяину, как и его мать. – Он помолчал. – Пока ты не сможешь убедить Лиона дать ребенку свободу. Не думаю, что ты способна покинуть дитя и убежать к той призрачной свободе, которая так тебя манит. Кстати, ты можешь пригласить своих маленьких друзей из Флоренции сюда. Я знаю, что ты очень привязана к ним.
 Нет, конечно же, она не в состоянии будет покинуть своего ребенка. А как она сумеет ухаживать за ним, если сама будет скрываться как беглая рабыня? А если она заболеет? Она видела не раз, какой печальной была судьба детей, оказавшихся на улице. Ужас охватил ее.
 – У меня нет ребенка и никогда не будет. – Она смахнула слезу, навернувшуюся на глаза. – Я убегу и…
 – Я бы немного подождал на твоем месте. Может быть, уже поздно.
 – Как ты жесток, – прошептала она.
 – Нет, – в его глазах промелькнуло теплое чувство. – Но ты должна смотреть правде в глаза. Мы все не имеем того, чего хотим. Мы должны выбирать. Я выбрал Лиона.
 Она глубоко вздохнула:
 – А я нет.
 – Посмотрим, – улыбнулся он и направился к выходу. – Думаю, тебе лучше какое-то время побыть в одиночестве и поразмыслить над тем, что я сказал. – Он открыл дверь. – Счастливо, Санчия.
 Она невидящим взглядом долго смотрела ему вслед, а затем повернулась и медленным тяжелым шагом прошла в гостиную. Ребенок? Почему она никогда не задумывалась о ребенке? Если она носит его под сердцем, Лион никогда не оставит ее в покое. Нет, господь бог не может проявить такого жестокосердия. Ей лишь надо набраться терпения и убедиться, что Лоренцо не прав.


* * *

 Как Лоренцо и предполагал, донна Катерина навестила Санчию чуть позже – после обеда, ее провела в гостиную возбужденная и испуганная Роза.
 Санчия поднялась, закрыв книгу, которую дал ей Лоренцо, и решительно улыбнулась:
 – Вы оказали мне честь, моя госпожа.
 – Да. – Катерина критическим взглядом обвела комнату, оценивая изящные гобелены на стенах, узор на витражном окне в глубокой нише и дубовый полированный секретер. Ее внимание привлек огромный аметист, украшающий серебряный кувшин на роскошном венецианском столе.
 – Мебель очень хорошая. Тебе должно быть здесь удобно. – Она повернулась к Санчии:
 – Но как бы там ни было, а тебе придется уехать. Я не хочу, чтобы ты оставалась в Мандаре.
 Представляя себе заранее эту встречу, Санчия думала, что будет испытывать неловкость в присутствии матери Лиона, но, к своему удивлению, обнаружила, что сохраняет полное спокойствие и уверенность в себе.
 – А я и не намеревалась оставаться здесь, – ответила она так же бесстрастно. – Как только мне позволят уехать, я не премину сделать это. Вы забываете, что у меня нет права выбора.
 Катерина посмотрела ей прямо в лицо:
 – Но ты заявила, что добьешься свободы, несмотря на то, хочет того мой сын или нет.
 – Да. – Она попыталась проглотить комок, застрявший в горле. – Но есть одно обстоятельство, которое может помешать моему намерению немедленно покинуть Мандару.
 – Что же это? – язвительно спросила Катерина. – Тебе слишком нравится жизнь в этом милом домике, где Лион тешит тебя, покупая платья и украшения? Но этого не будет. Я не позволю.
 – Нет, – прервала ее тираду Санчия. – Мне ничего не нужно. – Она перевела дыхание. – Хотя нет. Это было бы не правдой. Глупо уверять, что мне не нужны такие вещи. Конечно, они мне по душе. Но этого недостаточно для… – она замолчала и затем продолжила:
 – Вы можете не беспокоиться – я не останусь здесь. Дайте мне только немного времени, и я обещаю покинуть Мандару.
 – А что, если я не дам его?
 – Тогда я обойдусь без вашего разрешения.
 Удивленный взгляд Катерины сменился невольным уважением:
 – Ты весьма дерзкая рабыня.
 – Я не дерзкая, я решительная. – Санчия печально улыбнулась. – Рабу не позволяется первое, но он не смог бы выжить без второго.
 – В самом деле, – Катерина опять изучающе оглядела Санчию, – но то же самое может сказать и жена.
 – У меня нет опыта, который позволил бы судить о том, насколько верны ваши слова.
 – А у меня есть, – Катерина стремительно повернулась к двери, взмахнув шелковыми юбками. – Я не очень удовлетворена результатом разговора, но я, конечно же, не буду добиваться от тебя дальнейших признаний. Я не настолько глупа, чтобы зря сотрясать воздух. Постараюсь сохранить перемирие на то время, пока это тебе необходимо, – Она бросила взгляд на Санчию через плечо. – Но если ты не покинешь город через две недели, можешь быть уверена, что я кое-что предприму. Клянусь.
 Она не стала ждать ответа и величественно выплыла из комнаты.
 Санчия облегченно вздохнула, чувствуя, как напряжение медленно отпускает ее. Нелегко было ей встретить высокомерную мать Лиона лицом к лицу как равную, в то время как все прежние привычки заставляли ее угождать даже лавочникам. В новой для нее жизни, в которую ее вовлекли помимо собственной воли, Санчию подстерегали бесчисленные ситуации, где она могла бы растеряться, не зная, как себя вести. И сегодня она выдержала одну из самых сложных битв.
 У нее вовсе не было желания оказаться втянутой в мучительные отношения семьи Андреасов. Выступать же против такой женщины, как Катерина, – значило наживать себе злейшего врага. В то же время необузданный характер Лиона и холодные глаза Лоренцо не оставляли сомнений в том, как они поступают с теми, кто идет наперекор их желаниям.
 Боже, как ей смертельно надоело быть лишь пешкой в чужой игре. И больше всего Санчия боялась, что ребенок вновь сделает ее пленницей Лиона.


* * *

 – Мне она понравилась. – Катерина, стыдливо набросив на обнаженное тело накидку, выскользнула из постели и, подойдя к небольшому столику, наполнила вином высокий резной бокал. – Она не глупая…
 – И сильная, – Лоренцо сел и прислонился спиной к изголовью кровати из красного дерева. – Я так и думал, что ты оценишь Санчию.
 – Но это ничего не значит на самом деле. Она должна покинуть Мандару. – Катерина поднесла бокал к губам и улыбнулась:
 – Она пообещала мне, что уедет так скоро, как это будет возможно.
 – Значит, она выполнит обещание. Санчия, как я убедился, чрезвычайно правдива.
 Катерина внимательно посмотрела на него:
 – Она сказала, что ей необходимо время: похоже, тут дело не обошлось без твоего вмешательства.
 – Ты так считаешь?
 Катерина сделала еще один глоток:
 – Лоренцо, ты плетешь какие-то интриги. – И, протянув ему бокал, она присела на кровать. – Будь я поумнее, я бы налила в этот бокал настой болиголова, а не лучшее вино.
 – Ты достаточно умна. – Лоренцо отпил вино. – И болиголов относится к тем видам ядов, которые мне не стоит никакого труда распознать. Если ты надумаешь убить меня, тебе придется проявить больше тонкости и хитрости, Катерина. В конце концов, ведь я мастер в этом виде искусства.
 Катерина попыталась скрыть удивление. За все годы их знакомства Лоренцо ни разу не упомянул о своем прежнем занятии.
 – Яды?
 Он пожал плечами:
 – Иногда. Это чище, чем другие способы, и относительно безопаснее. Однако сейчас в Италии развелось много невежественных и неумелых отравителей. Неудивительно, что знатные люди заводят специалистов, которые различают все это на вкус.
 – Но ты-то не невежественный.
 Он посмотрел на нее ясным и холодным, как отполированный камень, взглядом.
 – Я ангел смерти, моя дорогая Катерина, я весьма искусен в этом.
 Она натянула на себя одеяло, пытаясь справиться с внезапно охватившим ее ознобом.
 – Но ты ведь больше не убиваешь по заказу. И очень давно покончил с этим.
 – Ошибаешься. Мы всегда остаемся теми, кто мы есть, независимо от того, как меняются обстоятельства. Если ты потеряешь все, ты все равно останешься знатной дамой. Если я даже стану самим папой, я все равно останусь убийцей.
 – Чепуха.
 Его длинные гибкие пальцы, казалось, изучали узоры на серебряном бокале.
 – Это правда. Почему ты такая воинственная? Разве это не связано с тем, что ты делишь ложе с убийцей? Конечно, убийцей, который переменился, но…
 – Почему ты заговорил об этом, – перебила она его живо. – Кем ты был до того, как пришел в Мандару, не имеет для меня значения. Важно то, что ты делаешь в этой постели.
 – Для многих женщин имело значение, что я делал. И это наполняло их ужасом. – Он улыбнулся:
 – А других – вожделением. Не так много женщин могут похвастаться, что имели связь с ангелом смерти. Когда ты в первый раз пришла ко мне в постель, я подумал, что, возможно, ты относишься к последнему типу женщин. И должен признаться, что разочарован, так как зря восхищался твоей храбростью.
 – Так вот почему ты принял меня?
 – Я всего лишь мужчина, а ты очень красива.
 – Совсем не красива. У меня лошадиное лицо и высокая мужская фигура.
 – Если сила и храбрость имеют воплощение в определенной форме, то нет никого более красивого на земле, чем ты, Катерина.
 Она почувствовала себя неловко из-за его неожиданной серьезности:
 – Меня привлекают к тебе не такие низменные чувства, как тех женщин. Ты умный, властный и ты восхищаешься мной – именно это вызывает во мне желание. Вот почему я прихожу к тебе. И ни по какой другой причине.
 – Есть еще одна.
 Она нахмурилась, недоумевая:
 – Какая?
 – Таким образом я перестаю представлять угрозу для тебя и для Мандары.
 Внезапно она наклонилась и прижалась к его лбу:
 – Да, почему-то с тобой я чувствую себя в безопасности, как ни с одним другим мужчиной, Лоренцо. Интересно, почему?
 – Меня это удивляет еще больше. То, что ты без колебаний доверилась мне. Ни один человек не чувствовал себя в безопасности рядом со мной уже тогда, когда я был подростком.
 – Придвинься поближе, я замерзла. – Она взяла кубок из его рук и поставила на пол. – Давай снова ляжем в постель.
 Она свернулась калачиком спиной к нему и, глядя в огонь, мерцающий в камине, спросила:
 – Сколько тебе было лет тогда?
 – Когда я стал ангелом смерти? Одиннадцать. Но мне бы не удалось достичь такого высокого мастерства, если бы я не посвятил многие годы упорным занятиям. Сначала я был довольно неуклюжим.
 – Меня не интересуют приемы твоего мастерства, – нетерпеливо перебила она. – Меня интересует, почему ты выбрал такое занятие?
 – Жадность.
 – Не верю.
 – Но это правда. Впрочем, за исключением самого первого случая.
 – И кто был этим первым?
 – Вито Мартинадо. Но не вздумай спрашивать имена тех, кого я убил впоследствии, я все равно их не помню.
 – А кто был этот Вито Мартинадо?
 – Капитан торгового судна, очень неприятный человек. Он отдавал предпочтение молоденьким мальчикам. Поймав меня в доке, этот подонок затащил в свою комнату в гостинице и держал там неделю или около того.
 – Для чего?
 – Разве ты не понимаешь? Для того же, для чего и другие перед этим хватали меня. Когда мальчишка остается один на улицах Неаполя – он сразу становится добычей этих омерзительных типов. Если повезет, то тебя накормят и даже приоденут, пока не найдут другого мальчика для забавы.
 Его бесстрастный тон задел Катерину сильнее, чем если бы в нем слышался гнев или мука. Она почувствовала, как ее горло перехватило, словно от боли.
 – Этот бравый капитан, как и наш приятель Дамари, был садист. Ему нравилось истязать меня.
 – И ты не мог убежать?
 – Он держал дверь комнаты на запоре, потому что понял, какую необыкновенную ценность я для него представляю. – Рука Лоренцо очень нежно начала гладить ее шею. – У тебя восхитительная шея. Длинная и грациозная…
 – И ты убил его, чтобы вырваться на свободу?
 – Его судно направлялось в Бомбей, и он решил взять меня с собой в это путешествие. Меня это решение по многим причинам совершенно не устраивало. Я отказался. Мы начали драться. Я схватил нож и вонзил ему в сердце. – Он поцеловал ее за ухом:
 – Твои волосы пахнут цветами.
 – Только сегодня я вымыла их. И тебя не наказали за это?
 – В Неаполе? Убийство – самое обычное дело на улицах этого великолепного города. – Он втянул в себя воздух:
 – Лаванда?
 – Да, – она с трудом сглотнула. – А что ты делал потом?
 – К сожалению, у меня выработалось необыкновенное отвращение к прикосновениям чужого тела за то время, пока я у него находился, но есть-то надо было. И я решил, что поскольку все равно загубил свою бессмертную душу и все равно попаду в ад, то надо как-то использовать это получше. Убийство было к тому же самым прибыльным занятием в Неаполе. Меня посвятили в секреты мастерства: мое дело требовало знания и образования. – Его пальцы двигались по ее подбородку. – У лаванды очень хороший запах, но мне кажется, что тебе больше подошли бы духи из Аравии: в них есть экзотика и зрелость… – Он замолчал. – Слезы?
 – Дымоход очень плохо почистили. И дым ест глаза…
 Его пальцы с нежностью прошлись по ее щеке:
 – Да, должно быть, так. Ты не настолько чувствительна, чтобы лить слезы по такому негодяю, как я.
 – Не настолько.
 – И я надеюсь, тебе не придет в голову испытывать сочувствие к мальчику, который умер много лет назад.
 – Нет. – Она помолчала немного. – Но умер ли он, Лоренцо?
 – Да, жизненный опыт не дается даром. Спроси Санчию. Она прошла в Солинари через то же пламя, что и я. Но она сумела возродиться. Я нет. Должно быть, я слишком приземлен и не могу восстать как феникс из пепла. Пламя опалило мою душу и оставило там выжженную пустыню. И с каждым годом эта пустота все больше и больше разрасталась так, что я даже удивлялся тому, как люди еще видят меня – превратившегося в ничто.
 Его пальцы осторожно коснулись ее влажных ресниц:
 – Ты тоже страдала слишком много, Катерина, и ты понимаешь, что, как бы мы ни старались, нам никогда не удастся заполнить эту пустоту.
 Было ли это предупреждение или мольба о понимании? Катерина не осмеливалась взглянуть в глаза Лоренцо, боясь, что он прочтет в них то, что ей хотелось скрыть.
 – Да, я понимаю. – Еще одна слеза медленно скатилась по ее щеке:
 – Как я тебе уже говорила, это всего лишь дым…




 13


 Лион вернулся в Мандару спустя семь дней.
 Санчия сидела на балконе, наслаждаясь послеобеденным солнцем, когда увидела Таброна, медленно направлявшегося по извилистым улицам к ее двору. Она перевела взгляд с лошади на хозяина и ощутила такой прилив чувств, что у нее закружилась голова. Это нельзя было назвать радостью. Боже милосердный, нет, это была не просто радость. Это безмерная тяжесть свалилась с ее души – Каприно не причинил вреда Лиону.
 Как будто почувствовав на себе ее взгляд, Лион вскинул голову и придержал Таброна. По его лицу довольно долго нельзя было угадать, что он чувствует.
 – Я привез тебе подарок, – он кивнул на кого-то, кто ехал за ним. – Один бог знает, почему он так нужен тебе. Это такой же упрямец, как и мул, на котором он едет. Он не давал мне ни отдыха, ни даже маленькой передышки, не позволял останавливаться, чтобы поесть или поспать, – так торопился к тебе
 Взгляд Санчии обратился к маленькой фигурке на муле, который шел за Таброном.
 – Пьеро? – прошептала она, не веря своим глазам. – Пьеро! – Она стремительно бросилась вниз, к входной двери.
 Когда она подбежала к воротам, Пьеро уже вертелся на спине мула, пытаясь сползти с него.
 – Постой! – сказал Лион, успевший спешиться. – Я вез тебя так далеко не для того, чтобы ты разбил свою упрямую голову о камни! – Он снял Пьеро с седла и опустил на землю. – Что же за подарок, если он разобьется?
 Пьеро кинулся в объятия Санчии и сжал ее изо всех сил:
 – Санчия, я хочу остаться, – сказал он с тем решительным выражением, которое она так хорошо знала. – Я собираюсь остаться с тобой.
 – Говорю тебе, что это тот еще упрямец. – Лион мягко улыбнулся, наблюдая за ними. – У него мертвая хватка, он вцепился в тебя так же, как в мула, который вез его из Флоренции.
 – Пьеро! – Слезы бежали по щекам Санчии, а руки ласково гладили пушистые волосы мальчика.
 Прижав к себе маленькое, но крепкое тельце малыша, она посмотрела поверх его головы:
 – Но почему?
 – Ты любишь его. Разве этого не достаточно?
 Она попыталась что-то проговорить, но он опередил ее:
 – Элизабет уже обручилась и выглядит вполне довольной. Бартоломео горит желанием стать лучшим печатником во Флоренции, и его хозяин весьма им доволен.
 – Ты ходил повидать их? – удивилась она. Он кивнул.
 – Я знал, что ты захочешь узнать об их судьбе. И когда я закончил свои дела, у меня еще осталось время навести о них справки.
 – Каприно…
 – Я вижу, Лоренцо сказал тебе? – усмехнулся Лион. – Каприно больше никого не побеспокоит. Как я уже сказал, это дело закончено.
 Это означало, что Каприно мертв. Стольким годам страха пришел конец. Странно, но известие не принесло чувства облегчения, только невероятную усталость.
 – Он предал нас, – взгляд Лиона остановился на ее лице. – И заслужил смерть. Он такой же негодяй, как и Дамари.
 – Что случилось в Солинари – уже позади. Сначала я была полна желанием отомстить. А теперь хочу только одного – забыть обо всем.
 – Я не столь мягкая натура. На добро я отвечаю добром, а на зло – злом. С Солинари будет покончено, когда все, кто должен ответить за случившееся с тобой, получат по заслугам. – Он вскочил на Таброна. – Я приду сегодня вечером. Мне надо обсудить кое-что. – Он тронул коня и повел мула за собой на поводу. – А ты получше накорми малыша. Он, по-моему, не съел ни кусочка с тех пор, как мы выехали.
 – Конечно, – ее голос все еще дрожал от слез. – Лион!
 Он оглянулся и увидел две маленькие фигурки, стоящие рядом.
 – Почему?
 – Солинари! – кратко ответил он и двинулся по улице в сторону замка.


* * *

 – Санчия, – Пьеро отступил на шаг, освобождаясь из ее рук. – Я остаюсь, Санчия. Он сказал, что я могу остаться, но даже если бы он не разрешил, я бы все равно не ушел отсюда. Я больше не вернусь к Элизабет.
 – Тсс! Все хорошо! – Она прижала ладонь к его щеке. Она уже начала забывать, какой мягкой может быть детская кожа. – Тебе не придется возвращаться. Но будет ли тебе так спокойно здесь, как ты думаешь? Ты хорошо выглядишь, – она усмехнулась, – сразу видно, что жил у булочника – стал толстеньким, как поросенок.
 Он тоже усмехнулся, не сводя с нее глаз:
 – Я не ихний. Я твой. Я все время говорил им об этом, когда они меня спрашивали.
 – Лион?
 – Синьор Андреас спрашивал меня, хочу ли я поехать к тебе. Он сказал, что ты очень скучаешь и чувствуешь себя одинокой без меня. Ты правда была одинока?
 – Да. – Только сейчас Санчия поняла, какая пустота окружала ее до тех пор, пока она не увидела Пьеро верхом на муле. – Мне очень не хватало тебя.
 – Потому что я твой, я принадлежу тебе, и мы должны быть вместе. Я говорил это синьору Андреасу, – сказал он спокойно.
 – А что он ответил? – Она ласково взъерошила волосы Пьеро.
 – Он ответил, что понимает меня и что мне надо поехать с ним в Мандару.
 «Да, Лион хорошо разбирается в том, что касается собственности – владения и обладания», – подумала она без горечи. При виде Пьеро она почувствовала такой прилив благодарности к Лиону, что у нее в душе не осталось места для обиды. Если Лион хочет что-то взять у нее, то он и возвращает сторицей.
 – И ты поехал в Мандару. И так спешил, что не разрешал синьору Андреасу останавливаться на отдых, потому что боялся – вдруг он отправит мула обратно во Флоренцию.
 Рот Пьеро слегка приоткрылся от удивления:
 – Я хотел увидеть тебя.
 – А я рада, что ты так торопился ко мне. А теперь пойдем в дом, я приготовлю тебе кое-что поесть и отмою от дорожной пыли.
 Он отступил назад, глядя вслед Лиону, который уже исчез вдали.
 – Пьеро! Пойдем!
 – Он понял, Санчия. Я не думал, что он сможет понять, но он понял.
 Она кивнула. В душе Санчии царило смятение. Она хотела бы вернуть прежнее чувство ожесточенности, которое давало ей силы сопротивляться обаянию Лиона, но вдруг обнаружила, что полностью безоружна.
 – Знаю, Пьеро.
 Повернувшись, она повела его к двери.
 – Думаю, что тебе понравится здесь больше, чем в доме булочника.


* * *

 – Господин Андреас! – воскликнула Роза и поспешно выбежала из гостиной.
 Лион нахмурился, глядя ей вслед:
 – Что это с девушкой? Она смотрит на меня, словно я черт с рогами.
 – Она очень робкая. – Санчия встала. – Тебе стоило бы посмотреть, как она глядит на Лоренцо.
 – Так вот почему он нанял ее прислуживать тебе. Это напоминает ему о том страхе, в котором он держал когда-то всех.
 – Да, Лоренцо может напугать любого, – вздрогнув, сказала Санчия, вспоминая их последний разговор. – Он опасный человек.
 Лион внимательно посмотрел на нее:
 – Я слышу нотки горечи в твоем голосе – правильно ли я угадал? Что Лоренцо сделал, пока меня не было?
 – Ничего. Он был предельно внимателен все эти дни: спрашивал, какие книги из твоей библиотеки принести, и учил тем вещам, которые, по его мнению, мне пригодятся.
 – Каким?
 – Как вести себя правильно за столом, как танцевать павану и мореску, как отличать хорошее вино от плохого. – Она спокойно посмотрела на Лиона. – Он учил меня всему, что, как ему казалось, может подготовить меня для жизни в твоем доме в качестве твоей любовницы.
 – И ты принимала уроки.
 – Знания никому еще не вредили. – Она помолчала. – Даже если кажется, что они никогда не пригодятся.
 Его губы дрогнули, но он сдержал улыбку и сменил тон:
 – Мать говорила мне, что нанесла тебе визит.
 – Да, сказала, что не хочет видеть меня здесь. – Она улыбнулась:
 – Я ответила, что тоже не хочу оставаться. В конце концов мы сошлись на том, что я покину этот дом так скоро, как это будет возможно.
 – Ты думаешь, что сумеешь досадить мне своим неповиновением? Но в мои намерения не входит оставлять тебя здесь. Мы вернемся в Пизу на следующей неделе. – Он помолчал. – Если ты примешь мое предложение.
 Она усмехнулась:
 – Предложение?
 – Я много думал всю дорогу и… Я чувствую к тебе нечто большее, чем это было свойственно мне. Это не только страсть, это… – он помолчал, подыскивая нужное слово, – другое чувство. Я не верил, что могу испытывать подобное… – Он помолчал опять и затем продолжил с силой:
 – Послушай. Я говорю, сам не знаю о чем. Довольно. В общем, я хочу, чтобы ты жила со мной в одном доме и спала в моей постели не только сейчас, но и в будущем. Хочу, чтобы ты родила мне детей. Взамен я дам тебе свободу, честь и уважение. Что ты ответишь на это?
 Ошеломленная, она смотрела на него:
 – Я не знаю, что сказать.
 Он неожиданно улыбнулся:
 – Значит, да. Это хорошая сделка, и тебе не найти ничего лучше. Я достаточно здоров и могу дать тебе все, что ты хочешь. А мне нужно только то, что я уже сказал.
 – А как же Бьянка?
 Его лицо приняло замкнутое выражение.
 – При чем тут Бьянка? Она останется в Мандаре, а мы будем жить в Пизе.
 – А твоя мать? Лоренцо сказал мне, чего она хочет.
 – В конце концов она откажется от своих честолюбивых притязаний.
 – Или ты со временем переменишь свои желания?
 – Святая Мария, у меня нет желания насильно тащить Бьянку в постель. – Он цинично улыбнулся:
 – Я почувствовал большое облегчение, когда обнаружил, что Бьянка вскружила голову Марко. Это развязало мне руки: я позволил ей идти своей дорогой, а сам пошел своей.
 – Однажды ты переменишь свои намерения и решишь, что мать права.
 – Не переменю.
 – Откуда тебе знать? Все меняется. Месяц назад я была рабыней в лавке Джованни. Сегодня я живу в прекрасном доме и господин Андреас хочет сделать меня своей любовницей. – Ее голос дрогнул:
 – В следующий месяц или год ты решишь, что тебе нужен законный наследник для Мандары, и вернешься к своей жене. А что станет со мной? Или ты вдруг соскучишься, и твое «чувство» исчезнет. Ты заберешь моих детей, а меня отправишь к другому мужчине! – Она вздрогнула. – Не думаю, что жизнь с тобой в качестве любовницы понравится мне больше, чем жизнь рабыни.
 – Ты мне не надоешь.
 – Как ты можешь быть уверенным в этом? Ты не знаешь меня, ты знаешь только мое тело. И ты все еще остаешься чужим и непонятным для меня. Я в самом деле знаю о тебе немногим больше, чем в тот момент, когда ты впервые появился в лавке Джованни.
 Он фыркнул:
 – Ты хочешь сказать, что отказываешь мне? Может быть, ты собираешься выйти замуж за другого человека, который даст тебе возможность занять достойное положение?
 – Я не думала о замужестве. Кто женится на мне? Я не девственница, и к тому же существуют женщины намного красивее меня. – Она облизнула пересохшие губы. – Но в том, что ты предлагаешь, слишком много риска. Я отдаю все, а ты можешь покинуть меня хоть завтра. И этот страх за себя и за детей будет сопровождать меня всю жизнь. – Она отвернулась. – К тому же мне нравится Бьянка, и мне не хочется обижать ее.
 – Боже мой, и ты тоже! Все пытаются уберечь Бьянку: Марко, моя мать и теперь ты!
 – И ты. Иначе зачем тогда предлагать мне покинуть Мандару?
 Он нетерпеливо дернул плечом:
 – Хорошо, допустим, я и в самом деле не хочу обижать ее. Господь бог свидетель, что в течение тринадцати лет я никогда не привозил сюда женщин, чтобы ей не пришлось испытывать стыд. Я видел, как страдала моя мать от похождений отца. Но господи боже мой, – его голос задрожал от страстного желания, – я хочу быть с тобой, и я буду с тобой, Санчия.
 Она молча покачала головой.
 Глаза Лиона сверкнули гневом:
 – Я так хочу. Ты заявила, что не знаешь меня. Что ж, позволь мне рассказать о себе. Я предан своим друзьям. Я не устаю от тех людей или тех вещей, которые мне понравились и которые я ценю. Но ты не веришь мне, и, похоже, я должен продемонстрировать тебе и всю глубину своего чувства, и твердость, и постоянство. Как жаль, что я вынужден был сделать тебя просто пленницей в этом доме, вместо того чтобы убеждать тем способом, который считаю верным.
 – Каким?
 – Тем же самым способом, каким мужчины убеждают женщин. – Он шагнул ближе, вытянул руку и мягким движением накрыл ее грудь.
 Она коротко вздохнула и почувствовала, как порозовели ее щеки.
 Он улыбнулся:
 – Я попросил Лоренцо остаться в замке и пришел сам. Мне тоже хочется дать тебе несколько уроков.
 – Но ты не изменишь мои мысли. – Она старалась не замечать, как рука Лиона гладит ее соски через материю. И еще она изо всех сил надеялась, что ее тело не будет отзываться на его мягкий призыв. – Я собиралась прогуляться с Пьеро по городу.
 – Утром. А после обеда я пришлю грума взять его покататься. У нас есть маленький пони под седлом. Это для него лучше, чем мул. – Он требовательно посмотрел на нее:
 – И отошли Розу. Я не хочу, чтобы кто-то был в доме, когда я приду.
 – Нет, я…
 – Если она останется здесь, я отошлю ее сам, – прервал он. – Не спорь со мной, Санчия. Я не переменю своих намерений ни из-за Пьеро, ни из-за Розы, ни из-за кого бы то ни было. – Его пальцы мягко сжали ее грудь, а потом он медленно, словно нехотя, отнял руку и отошел.
 – Жди! – Лион отвернулся и пошел к двери. Но внезапно остановился и прямо посмотрел ей в лицо:
 – Ты сказала, что я не застану тебя здесь к моему возвращению. Я спрашивал у командира охраны. Он ответил, что ты не делала попыток бежать. Почему?
 – Может быть, я ждала удобного момента, – ответила она уклончиво.
 Он покачал головой:
 – У тебя было достаточно времени. И ты не из тех людей, кто выжидает удобного случая. Ты их создаешь сама.
 – Мне надо было проверить… – Она замолчала. – Какое это имеет значение? Я все равно не переменила своих намерений. Я все еще собираюсь оставить Мандару.
 – Проверить что?
 – Лоренцо высказал предположение, что я уже могла зачать ребенка. И я должна была проверить – вдруг он прав.
 Лион застыл.
 – Ребенок… – Его лицо смягчилось:
 – И что же?..
 – Я еще не знаю.
 – Тогда все станет по-иному, не так ли? – спросил он задумчиво. – Беременной женщине не просто придется одной в этом мире. – Он вдруг улыбнулся. – Лоренцо поступил очень верно.
 – Я не верю, что зачала, – ответила она упрямо. – И если даже это и так, я должна как можно лучше продумать свой побег, чтобы спасти ребенка.
 Он покачал головой:
 – Подумай, Санчия. Если ты носишь моего ребенка, это многое меняет. И это значит для меня гораздо больше, чем ты думаешь. – Он широко улыбнулся, повернулся к двери:
 – До завтра.


* * *

 Когда Санчия на другой день открыла дверь, она увидела, что Лион надел ту же самую вишневого цвета бархатную куртку, в которой он был в первую их встречу на площади во Флоренции. И в ее душе невольно снова возникли те же ощущения, которые она пережила тогда: силу и значительность Лиона и ее собственный страх,
 – Ты отослала служанку? – спросил он быстро, входя в гостиную.
 – Да. Но только потому, что знала… Что ты принес? – Она вдруг увидела, что он держит под мышкой два больших пергаментных свитка.
 Один из них он бросил на стол и принялся разворачивать второй.
 – Сядь на пол.
 – Что?
 – Сядь на пол. – Он опустился на ковер и принялся заботливо разглаживать лист руками. – Как я могу учить тебя, если тебе не будет видно то, о чем я рассказываю?
 Она придвинулась ближе и внимательно посмотрела на пергаментный свиток.
 Лион полностью раскатал его, взял Санчию за запястья и потянул к себе так, что она вынуждена была встать на колени рядом с ним.
 – Это корабль, подобный «Танцору», на котором ты плыла в Геную. Я назвал его «Танцор Катерины». Он будет намного больше первого.
 Она с удивлением рассматривала изогнутые линии, подробные расчеты и размеры, написанные на пергаменте.
 – Это корабль?
 – Чертеж корабля. Строительство в Пизе только начинается. Сейчас. – Он указал на одно из отверстий корабля на рисунке. – Здесь должны располагаться гребцы. Ты видишь, что это трирема – это означает, что каждая лавка будет занята тремя гребцами. И у каждого из них будет свое весло.
 – На том корабле не было гребцов.
 – Потому что то было парусное судно, а не галера. Я отдаю им предпочтение, но многие купцы доверяют свои товары только галерам, считая их более надежными в далеких плаваниях. Галера следует по ветру, когда идет от одного порта к другому, а гребцы в это время отдыхают. Но есть моменты, когда без них просто не обойтись. Галера может не приближаться к опасным берегам и может огибать рифы, чтобы выйти в открытое море. Она более маневренна, чем… – Он остановился, взглянув на нее и заметив выражение ее лица. – Что тебе не нравится? Ты не понимаешь, о чем идет речь?
 – Я понимаю, о чем ты говоришь. Но я не понимаю, зачем ты все это рассказываешь?
 – Ты заявила, что не знаешь меня. – Он встретил ее взгляд. – Это тоже моя жизнь. Думаю, что тебе лучше изучить эту ее сторону, прежде чем узнаешь другие. Можешь останавливать меня, если я буду говорить слишком быстро. Боюсь, что я весьма нетерпелив.
 – Так вот какие уроки ты имел в виду! А я думала…
 – Именно! – Насмешливая улыбка скользнула по его губам:
 – Я решил, что разумнее начать с кораблей. Конечно, это доставит тебе не так много удовольствия, но в какой-то степени развлечет. Я думаю, у меня хватит терпения довести твое обучение до конца. – Он посмотрел на пергамент. – Три сорта дерева используются для строительства кораблей. Дуб – для корпуса, шпангоутов, для кормы и для настила. Ствол лиственницы – для внутренних креплений, сосна – для мачты и перекладины. Я собирался сначала привезти дубы из Тревизы, но тамошние леса истощились, и я решил отправиться на поиски куда-нибудь подальше. Возможно, в долине По еще есть нетронутые…
 – Мне не нужны уроки кораблестроения для того, чтобы понять, кто ты есть, – перебила она его. – У меня уже голова кружится от твоих мачт, перекладин и трирем.
 Он посмотрел на нее:
 – А что в таком случае ты хочешь узнать? Скажи, и я попытаюсь ответить.
 Санчия вспомнила их разговор на корабле по пути в Геную:
 – Но почему кораблестроение? Почему не путешествия, как это делал мессер Колумб?
 – Кто-то же должен строить корабли для такого рода путешествий. Надежные корабли, крепкие. Корабли, которые могут выдержать дальнее плавание и вернуться назад. Мне хочется добиться этого. – И, сворачивая пергамент, он добавил:
 – С детства я знал только разрушение. И вот теперь впервые я почувствовал, что такое созидание. И это понравилось мне гораздо больше.
 Ему это не просто нравится, поняла Санчия. Это было сильное, глубокое чувство, потому что до сих пор она не видела такого выражения на его лице.
 – Но ты говоришь, как купец или перевозчик товаров, но не как исследователь.
 – Но именно торговля толкает к открытию нового. Разве королева Изабелла дала бы Колумбу корабли, если бы она не считала, что эта поездка обогатит ее? Звон монет привлекает так же, как песня сирен. И я не так глуп, чтобы искать извинения для себя. Надо уравновешивать и ту, и другую сторону. – Он улыбнулся:
 – Как видишь, я весьма расчетливый человек. – Он снял со стола второй свиток и развернул его на полу. – Это чертеж быстроходного корабля, который я строю в Марселе.
 Она вспомнила, что он говорил о своей поездке во Францию, во время которой и украли Танцующий Ветер.
 – А зачем ты купил верфь так далеко?
 – Местные власти любят чинить всякого рода препятствия: гильдия, например, заботится только о том, чтобы ее члены получали разного рода преимущества, для них снижаются и налоги. А я хочу нанимать лучших кораблестроителей, которые умеют строить то, что мне надо. И работа французских мастеров мне нравится больше, чем работников в Пизе.
 Санчия улыбнулась. Лион так увлекся описанием строительства, сбора и оснащения кораблей, что совсем забыл, кто перед ним.
 – И еще ты должна понять разницу в боевой оснастке. Галеон строится таким образом, чтобы лучше отражать нападение. Корабль быстроходный должен атаковать сам. Тебе надо взвесить все «за» и «против» и выбрать то, что тебя больше устраивает.
 – Я попытаюсь, – сказала она торжественным голосом. – Если бы у меня было достаточно дукатов, я бы выстроила и тот и другой.
 Он посмотрел на нее с улыбкой:
 – Ты смеешься надо мной. Я к этому привык. Лоренцо тоже считает мое увлечение забавой.
 Но это было не увлечение. Это была страсть. И она вдруг перестала удивляться тому, что он все это рассказывает ей, а почувствовала благодарность за то, что он поделился с нею своими планами.
 – Мне это кажется интересным, но, конечно же, многого я не понимаю. Ты хочешь, чтобы за один день я выучилась всему тому, чему ты учился два года.
 Он кивнул:
 – Говорю тебе – я очень нетерпеливый человек.
 – Я заметила, что это тебе свойственно.
 Он нахмурился и вдруг улыбнулся:
 – Ты опять смеешься надо мной. Я не видел тебя такой со времени Солинари.
 «Он прав», – подумала она с удивлением.
 – Как-то ты сказала, что угрозы Каприно не могут помешать тебе наслаждаться радостью жизни, – сказал Лион мягко. – Так не позволяй и Дамари влиять на твою жизнь. Не дай ему одержать такую победу.
 Она смотрела на него некоторое время и вдруг улыбнулась ясной улыбкой:
 – Нет, не позволю. Я не допущу, чтобы этот ублюдок отнял у меня больше, чем он уже сделал. – Она посмотрела на чертеж корабля. – А теперь объясни мне, почему его формы настолько отличаются от линий галеры.
 Лион на короткое время задержал взгляд на ее лице, а затем они оба повернулись к пергаменту, и он начал отвечать то на один, то на другой ее вопрос.


* * *

 Лион оставался в доме до конца дня. Но ни разу он не позволил себе прикоснуться к ней. Когда вернулся Пьеро, он поговорил несколько минут с мальчиком и собрался уходить.
 – Твои чертежи, – напомнила ему Санчия, поднимаясь и принимаясь сворачивать свитки.
 – Убери их куда-нибудь. Хоть вон туда, – Лион кивнул в сторону полированного дубового секретера. – Я завтра вернусь.
 Она улыбнулась:
 – Ты опять собираешься мучить меня проблемами кораблестроения?
 – Нет, завтра я принесу кое-что еще, чтобы показать тебе.
 И он ушел.
 Санчия терялась в догадках. Какие же открытия ждут ее завтра, что еще он позволит ей узнать о себе? Теперь ей стало намного легче с ним, чем раньше, и еще сильнее хотелось увидеть его снова.
 – Можно я унесу их, Санчия? – спросил Пьеро, увидев свитки у нее в руках.
 – Что? – Она рассеянно улыбнулась ему:
 – Нет, я сама. – Она подошла к секретеру, открыла и уложила чертежи во внутренний ящик. Эти свитки хранили не только расчеты и чертежи. В них заключались мечты Лиона. А мечты надо особенно оберегать в этом мире, где так мало что удается исполнить. Она минуту постояла в задумчивости, потом повернулась к Пьеро:
 – Тебе понравилось кататься? Где ты был?


* * *

 С первого взгляда она узнала ящик из красного дерева, который принес Лион.
 – Танцующий Ветер, – прошептала она. Он кивнул, закрыв дверь, внес ящик в гостиную и поставил на стол, после чего снял крышку.
 – Ты столько сделала для его спасения. Думаю, ты заслужила удовольствие полюбоваться им. – Он достал золотую статуэтку и осторожно поставил на стол. – Танцующий Ветер!
 Теперь Санчия поняла, почему Марко подумал, что фигурка живая, когда ребенком впервые увидел ее. Мускулы крылатого коня, казалось, играли под сияющим блеском золота. Он манил, притягивал, вызывая неодолимое желание прикоснуться к нему. Его изумрудные глаза сияли, постоянно меняя выражение.
 Санчия в полном молчании смотрела на Танцующий Ветер, потом подошла поближе и осторожно прикоснулась к основанию статуэтки.
 – Что это за надпись? – спросила она. Лион пожал плечами:
 – Особенные древние письмена. В преданиях говорится, что вместе с фигуркой имелась еще и глиняная табличка с непонятными знаками, а когда табличка разбилась, кто-то из моих предков, желая сохранить на память эти письмена, перенес их на основание статуэтки.
 – А о чем здесь говорится?
 – Никто не знает и, наверное, никогда не узнает. – Лион с благоговением прикоснулся к выточенному крылу:
 – Возможно, он сам не хочет, чтобы мы знали это.
 Лион опять говорил о коне как о живом существе, и прикосновение его тоже было очень бережным. Санчия любовалась захватывающей дух красотой, но к ее восхищению примешивалось и какое-то другое чувство. Ей казалось, что изумрудные глаза смотрят прямо на нее.
 Лион обернулся к ней:
 – Что-то не так?
 – Наверное, он напомнил мне Солинари. Мне почему-то не по себе, когда я смотрю на него. – Она с трудом перевела дыхание. – Ты не мог бы снова убрать его в ящик.
 Лион удивленно посмотрел на нее:
 – Конечно, я не думал, что…
 – Что это? – Пьеро стоял в дверях, с изумлением глядя на золотую фигурку:
 – Можно мне посмотреть?
 Лион кивнул:
 – Это статуэтка коня, которая называется Танцующий Ветер.
 – А почему она так называется?
 – Потому что это волшебный конь, который танцует с ветром в облаках. Санчия считает его более опасным, чем твой пони.
 – А чем он пугает тебя? – Пьеро прошел ближе к столу и серьезно посмотрел на фигуру коня.
 Изумрудные глаза Танцующего Ветра и голубые глаза мальчика находились на одном уровне. И у Санчии возникло невероятное ощущение, что они изучающе смотрят друг на друга.
 – Он не страшный. Посмотри, он улыбается.
 Санчия подумала, что чуть раздвинутые губы Пегаса можно и в самом деле принять за улыбку.
 – А ты не собирался покататься сегодня после обеда?
 Пьеро кивнул, его взгляд все еще не мог оторваться от фигуры Танцующего Ветра.
 – Я как раз пришел сказать тебе об этом. Донато ждет меня снаружи. – Его указательный палец быстро пробежал по играющим мускулам коня. – Он мне нравится. Мы возьмем его?
 – Нет, – сказала она быстро. – Он принадлежит господину Андреасу.
 Пьеро посмотрел на нее с удивлением.
 – Он пугает тебя. Но почему? Он красивый, Санчия, и он улыбается.
 Санчия кивнула:
 – Да, он очень красивый. Но почему бы тебе не поспешить? Ты заставляешь Донато ждать, а сегодня очень жарко. Пьеро медленно двинулся к двери:
 – Сегодня мы собираемся съездить посмотреть на виноградники. До свидания, господин Андреас. – Он помолчал, бросив последний взгляд на фигуру коня, потом повернулся и вышел.
 – Детям всегда нравится Танцующий Ветер. По себе знаю. – Лион завернул статуэтку и заботливо уложил ее в обитый бархатом ящик. – Время сотрет из твоей памяти Солинари, Санчия.
 Она попыталась улыбнуться и отвела взгляд от ящика на столе.
 – Все и так уже выветрилось. – Она отвернулась. – Не хочешь ли ты малмсеи? Роза оставила целый кувшин… – Санчия замолчала, почувствовав прикосновение его руки на своем плече.
 – Я не хочу малмсеи. – Его голос стал глубоким. – Я жалею, что принес Пегаса и что он так напугал тебя. Он всегда был частью моей жизни, и я подумал, что это будет прекрасно, если я поделюсь с тобой и этим, – он помолчал, – как я хочу разделить с тобой всю свою жизнь. – Он откинул назад ее волосы и легонько поцеловал за ухом:
 – Твоя кожа напоминает мне Танцующий Ветер. Золото, блеск… драгоценный блеск. Увидев тебя в первый раз обнаженной у Джулии, я сразу подумал про Танцующий Ветер.
 – Давай не будем говорить о том времени. – Она быстро отступила от него:
 – Я убрала твои чертежи, которые ты оставил у меня в прошлый раз. Принести их?
 – Нет. Почему ты бежишь от меня?
 – Я не бегу от тебя… Просто я… – Дрожь прошла по ее телу, когда она почувствовала, как его рука легла на плечо. – Пожалуйста, не прикасайся ко мне.
 – Почему? Мне нравится…
 Она улыбнулась, но в улыбке сквозила горечь:
 – Ты так же говорил о строительстве кораблей.
 – Это не одно и то же. – Его рука скользнула по ее шее. Большой палец медленно, чувственно двигался по затылку. – Повернись, Санчия. Мне хочется видеть твое лицо, чтобы проникнуть в твои мысли.
 – Не стоит делать этого. – Ее голос дрожал. – Я говорила тебе – ты не сможешь изменить моего решения. Я не поеду в Пизу. – Она замолчала, почувствовав его губы на своей шее. Чувство, вызывающее в ней такую бурю, было сильнее ее. Он сжал ее в своих объятиях, и жар его желания захватил ее. Она попыталась отстраниться:
 – Это ошибка.
 – Нет. – Он повернул ее к себе, глядя на вспыхнувшие щеки и на дрожащие губы. – Ты даже не представляешь, насколько ты близка к тому, в чем я пытаюсь тебя убедить. – Он вдруг отпустил ее и отступил назад. – Ты играешь в шахматы?
 Некоторое время она не могла вымолвить ни слова от удивления. Какой неожиданный переход!
 – Нет, ты же знаешь, что у меня не было возможности изучить эту игру.
 Он усмехнулся:
 – И я тоже не знал ее до появления Лоренцо в моей жизни. Он обожает одерживать надо мной победы на доске. Думаю, что со временем я буду терпеть поражения и от тебя. Завтра я научу тебя правилам этой игры. – Он повернулся и взял ящик, в котором находился Танцующий Ветер. – В шахматах одинаково интересна тактика как нападения, так и зашиты. Уверен, что ты найдешь это весьма полезным для себя.


* * *

 – Нападение.
 Лион передвинул фигуру рыцаря из эбенового дерева, и его взгляд встретил взгляд Санчии.
 Она попыталась взять себя в руки и сосредоточиться на игре:
 – Не верю, что я когда-нибудь полюблю шахматы. Я все время только обороняюсь.
 – Это потому, что ты очень рассеянна. – Лион откинулся на спинку кресла и улыбнулся:
 – Почему, хотелось бы мне знать?
 Эта дьявольская усмешка! Он же прекрасно знает, почему она не может сосредоточиться. Всю эту неделю, когда Лион приходил к ней, происходило одно и то же. Он едва касался ее, но их неодолимо тянуло друг к другу, и воспоминания о том, что было между ними раньше, только усиливали их взаимное влечение.
 И сейчас он наверняка догадывается о том, что творится в ее душе. Санчия поняла, что должна либо сдаться, либо положить всему этому конец.
 – Довольно! – Она отодвинула кресло и встала. – Совершенно ясно, что мне незачем играть. Тебе лучше пойти к Лоренцо и продолжить партию с ним.
 Он поднял на нее глаза:
 – Но Лоренцо, без сомнения, обыграет меня. Там мне придется перейти к обороне. – Его лицо озарилось лукавой улыбкой. – Разве тебе не жаль меня? Ведь любому мужчине необходимо одерживать победы хотя бы на одном из полей сражений.
 Сдерживаясь, чтобы не улыбнуться в ответ, Санчия быстро отвела от него взгляд. С какого момента она поняла, что лицо Лиона не жесткое и не бесстрастное, что это всего лишь маска, за которой он прячет свои истинные чувства? Теперь она уже научилась узнавать его настроения, переменчивые, как приливы и отливы. Он мог быть гневным и нежным, веселым и рассудительным, его глаза то вспыхивали жадным интересом, то лучились озорством.
 Санчия одернула себя. К чему эти рассуждения? Если она не хочет вновь поддаться магическому обаянию этого человека, ей надо держать себя в руках.
 – Но только не на этом поле. – Она повернулась и отошла от него подальше.
 Он не шелохнулся в своем кресле, но напряжение не отпускало ее.
 – Я решила, что тебе не стоит больше бывать у меня.
 – В самом деле? А я не согласен. – Он потянулся вперед, снял с доски фигурку нефритовой королевы и бережно сжал ее сильными, крепкими пальцами. – Почему ты никогда не носишь зеленое? Тебе должен очень идти этот цвет. – Его большой палец скользил вверх-вниз, поглаживая плавные изгибы шахматной фигуры. – Платье цвета нефрита.
 Ее взгляд невольно следил за его пальцами. Их прикосновение к королеве было легким, нежным и чувственным. Она вдруг почувствовала с удивлением, что ее грудь отвердела, соски напряглись и ощутили материю нижней рубашки. Она быстро отвела взгляд в сторону от доски и скрестила руки на груди:
 – Лоренцо выбрал легкий зеленый бархат и приказал сшить платье. Но оно такое нарядное, что его нельзя надевать каждый день. Я говорила ему, что не буду надевать такое платье, но он не захотел слушать меня.
 – Это вина Лоренцо. – Лион взглянул на шахматную фигуру в своей руке. – Ты знаешь, – продолжал он, – некоторые знатные люди играют в шахматы с живыми человеческими фигурами. И тогда парк превращается в гигантскую шахматную доску. Это очень красивое зрелище.
 – Я слышала кое-какие рассказы об этом.
 – Ты могла бы быть восхитительной королевой.
 Ее взгляд снова нечаянно упал на фигурку в его руке, и щеки Санчии вспыхнули.
 – Ты ошибаешься. Во мне нет ничего королевского. Эта роль подошла бы скорее госпоже Катерине.
 Указательный палец Лиона обводил теперь корону на голове королевы.
 – Да, правда, мастер, который изготавливал фигуры на заказ, использовал мою мать как модель. Но есть и другие виды величия. – И он опустил нефритовую королеву на доску.
 Санчия почувствовала облегчение, когда он выпустил фигурку из рук.
 – Идея такой игры меня почему-то очень привлекает. – Лион улыбнулся ей с другого конца комнаты:
 – Думаю, что мы скоро сыграем в нее.
 – Меня здесь не будет. Можешь предаваться этим играм с кем-нибудь другим. Я не собираюсь потворствовать твоим фантазиям.
 – Нет?
 – Говорю тебе, я не останусь здесь. Я лишь ждала подтверждения, что не зачала ребенка.
 – И теперь ты получила его?
 – Да, три дня назад я убедилась, что тревога была напрасной.
 – А я весьма разочарован. Я надеялся, что будет ребенок. – Он задумчиво посмотрел на нее. – Почему ты не сказала мне об этом раньше?
 – Не хотела. А какое это имеет значение?
 – Быть может, это означает, что тебе нравилось, как мы приводим время, и не хотелось ничего менять?
 – Нет, – пальцы Санчии нервно пробежали по волосам, – впрочем, да. Это не было мне неприятно, но…
 – Ты хочешь сказать, что мне удалось понравиться тебе?
 Она молча смотрела, как он встал, обошел стол, направляясь к ней.
 – Мы делили с тобой и смех, и мысли в эти последние дни, – Лион остановился, внимательно глядя на нее. – Надеюсь, что ты обнаружила во мне кое-что, кроме того, что вызывает у тебя страх.
 – Я не боюсь тебя.
 – Тогда почему же ты всячески отгораживаешься от меня? – Он нежно разжал ее руки, стиснутые на груди, и опустил вниз. Это движение тотчас отозвалось в ней. – Раньше я не беспокоился, любят ли меня женщины, но теперь мне совершенно необходимо, чтобы ты полюбила меня. – Он помолчал. – По крайней мере, я больше не неприятен тебе?
 – Мы провели вместе много приятных часов. И я нахожу тебя чрезвычайно… любезным.
 Его руки скользнули вверх к ее плечам:
 – Санчия, скажи мне правду.
 Девушка беспомощно посмотрела на него. Если она признается ему в своих чувствах, это сделает ее такой уязвимой, что она не сможет больше защититься от него. Поэтому она ответила уклончиво:
 – У тебя много качеств, которые мне нравятся.
 Его лицо просияло, он нагнулся к ней и быстро, крепко поцеловал. А затем убрал руки с плеч и отступил назад.
 – И это все Ты видишь, каким я стал покорным? Скоро я буду трепетать при одном движении твоих ресниц и сочинять в их честь сонеты, как настоящий придворный.
 Покорным? Она вспомнила, как чувственно его пальцы гладили шахматную королеву. Он жесткий, влюбчивый, страстный и навсегда останется таким, как бы он ни пытался усмирить себя.
 – Что-то я не замечала особой покорности в последнее время.
 – Как? Разве ты не заметила, какими нежными были наши отношения? Надеюсь, Мы и впредь будем радоваться тем часам, что проводим вне постели, точно так же, как и тем, что проводим в ней. – В его глазах неожиданно вспыхнули искорки:
 – Хотя тут, пожалуй, есть некоторое преувеличение… стоило бы сказать – почти также.
 Она покачала головой.
 – Боже, какая же ты упрямая. Мне не следовало привозить сюда Пьеро. Это он передал тебе свое упрямство.
 Он произнес эти слова очень мягко, но они взволновали ее.
 – Ты не отошлешь его назад?
 Его улыбка фазу погасла:
 – Ты и в самом деле еще не узнала меня так, как я надеялся. Я не отбираю подарки назад, потому что нельзя забрать то, что даешь.
 В его голосе звучала обида. Первым ее порывом было исправить свою ошибку, вернуть то доверие, которое возникло в последнее время между ними, но она и так слишком поддалась ему.
 – Я люблю его.
 – Счастливый мальчик. Я уже сбился с ног, пытаясь найти способ добиться твоей любви, а ему это дается так легко. – Он усмехнулся:
 – Что ж, во всяком случае в последнее время я получил несколько уроков великого искусства терпения. – Он повернулся к двери. – Но эта добродетель не в моем характере, и должен сказать, что я уже начинаю злиться. Зачем ты вновь заговорила о своем намерении убежать? Похоже, что мне придется вернуться к тактике нападения.
 – Нападения?
 – Нападение и защита… Самая старая игра на земле. Игра, в которую мы играли всю эту неделю. – Он пристально посмотрел на нее:
 – Но все игры рано или поздно кончаются, Санчия. Почему бы не положить ей конец немедленно и сберечь время и усилия? Если ты не сделаешь это сейчас, то сделаешь завтра, или на следующей неделе, или через месяц. – Его голос понизился, приобрел убедительные интонации:
 – Я тебе нравлюсь. Ты желаешь меня. Почему бы тебе и в самом деле не жить со мной? В этом нет никакого позора. Я убью на месте всякого, кто посмеет оскорбить тебя. У тебя любящее сердце, но если даже ты не сумеешь полюбить меня так, как мне хотелось бы, я уверен, что ты глубоко и нежно будешь любить наших будущих детей. – Взгляд Лиона скользнул по ее телу. – Моя мать уверяла меня, что это неестественно – не желать иметь наследника. Но до сих пор меня и в самом деле не волновали мысли о детях. – Он помолчал. – А теперь мне очень захотелось иметь от тебя ребенка.
 Она с трудом проглотила застрявший в горле комок:
 – Нет.
 – Да, – сказал он мягко. – Я окружу тебя и ребенка любовью и заботой. Ты тоже хочешь иметь ребенка, Санчия. Позволь мне дать тебе то, чего ты сама хочешь.
 Его слова опьяняли ее, завораживали, лишая способности сопротивляться, и она смогла только слабо покачать головой:
 – Слишком опасно доверяться таким чувствам.
 – Но ведь ты понимаешь, что чем лучше ты меня узнаешь, тем меньше становится опасность. А я не собираюсь отступать, когда подошел к цели так близко. – Он улыбнулся:
 – Однажды ночью ты позволишь мне прийти к тебе в постель, и я уже никогда не покину ее. – Он прощально склонил голову:
 – Спокойной ночи, любимая.
 Любимая. Это слово он произнес лишь однажды перед тем, как вовлечь ее в пучину опасности.
 И теперь он снова подталкивает ее к бездне, и она не в состоянии остановить его. Потому что Лион придает этой опасности заманчивый и привлекательный вид.
 И она вдруг четко осознала: Лион прав. Однажды вечером она уступит его настоятельным требованиям под натиском собственных нахлынувших чувств, и он окажется в ее постели.
 Быстро отвернувшись от двери, она посмотрела на шахматную доску. Сердце билось гулко и тяжело. Она ощущала, что он держит ее крепче и жестче, чем держал ту шахматную королеву.
 Этого не должно случиться! Но как противостоять – ведь она его собственность, пленница в этом доме. Ее схватят, как только она сделает первую же попытку.
 Но выжидать удобного момента – это значит позволить опасности подступить вплотную к ней и в конце концов заставить сдаться, уступить собственной слабости.
 Нет! Не такая уж она наивная девчонка, чтобы поддаться своему чувству или же искушению Лиона. Она шагнула ближе к столу, взяла в руки фигурку рыцаря, которым Лион начинал игру. Пришло время прервать забавы и подумать о том, как спасти себя.
 Ставя рыцаря на место, она вскинула брови:
 – Нападение?!




 14


 – Зачем ты пришла? – Катерина Андреас откинулась на спинку стоящего перед камином кресла, похожего на трон. – Ты ведь знаешь, что тебе не место в замке. Я не хочу видеть тебя здесь.
 – И у меня тоже нет ни малейшего желания находиться в вашем доме. Мы уже обсуждали это. – Санчия холодно посмотрела на мать Лиона. – Но я решилась потревожить вас ночью по весьма важному делу. Мне необходимо немедленно покинуть Мандару. Могли бы вы помочь мне в этом?
 Катерина смерила ее настороженным взглядом.
 – Зачем тебе нужна моя помощь?
 Санчия засмеялась:
 – А как вы думаете? Я – рабыня вашего сына, и он не позволяет мне уехать. Вы должны мне помочь.
 Губы Катерины изогнула улыбка.
 – Разве ты не можешь выпросить у него свободу, когда он лежит в твоей постели? Я слышала, что мужчины в такие моменты становятся слабыми и уступчивыми.
 – Он не ложился в мою постель, – ответила Санчия и добавила:
 – Пока.
 Проблеск интереса мелькнул в глазах Катерины.
 – Он уходил каждый день после обеда и возвращался за полночь, и ты уверяешь, что между вами ничего не было?
 – Пока нет, – повторила Санчия. – Но не хочу обманывать, он… возбуждает меня. Если я не уеду сейчас, я не уверена, что захочу уехать потом.
 – Вижу. – Катерина изучающе посмотрела на Санчию. – Надо сделать так, чтобы у Лиона больше не было возможности «возбуждать» тебя.
 – Но как это сделать? Лион приказал всем стражникам не пропускать меня через ворота.
 – Он дал такой приказ? – удивилась Катерина. – Значит, он твердо решил не отпускать тебя.
 – А вы можете отменить его приказ?
 – Нет, – отрезала Катерина. – Лион – правитель Мандары. В его отсутствие я могу отдавать приказы начальнику гвардии, но когда он находится в замке, это невозможно.
 – Тогда можете ли вы найти способ помочь мне ускользнуть из города неузнанной?
 – Это возможно. – Катерина нахмурилась. – Но требуется время, чтобы продумать, как это сделать. Несколько дней. Может быть, неделя.
 – Нет, это слишком долго. Не позже завтрашнего дня! – воскликнула Санчия.
 – Я сказала, что это невозможно. Ты должна… – Она замолчала, заметив отчаяние на лице Санчии. – Ах да, он возбуждает тебя. Неужели ты не сможешь устоять перед ним еще несколько дней?
 – Не знаю, – прошептала Санчия.
 – Дай мне подумать. – Катерина откинула голову на спинку кресла. – Садись. Возможно, вместе мы сможем найти приемлемое решение.
 Санчия села на указанный Катериной стул и положила руки на колени. Ее поза выражала смиренное ожидание, но, как ни странно, она совершенно не ощущала себя униженной. Молчание объединило их, и она почувствовала какую-то ниточку, протянувшуюся между ними.
 – Я придумала. – Катерина выпрямилась, ее глаза сверкнули. – Это решение устроит нас обеих и к тому же обернет слова мессера Лоренцо против него же.
 Санчия в недоумении вскинула брови. Она не могла понять, при чем тут Лоренцо, и, подавшись вперед, стала внимательно вслушиваться в то, что говорит Катерина.


* * *

 – Лион!
 Он обернулся, услышав голос матери. Катерина стремительно спускалась к нему по лестнице.
 – Не уходи сегодня. Мне хочется, чтобы ты поужинал с нами. – Катерина остановилась на последней ступеньке, слегка касаясь пальцами лестничных перил. – У нас гости, и будет не очень вежливо, если ты не появишься перед ними.
 – Гости? – удивился Лион.
 – Человек десять или около того. Мессер Гвидо Ральцо и фра ди Врезано, Лукреция Монтанья и ее дочь Мона, мессер Делла Роза и его сын, который как раз только что вернулся из университета Феррары.
 Лион подозрительно прищурился:
 – К чему это, мама? Ты всегда находила весьма мало удовольствия от такого рода приемов. Я даже не помню, когда ты в последний раз приглашала кого-нибудь поужинать с нами.
 – А сегодня пригласила. – Катерина чуть улыбнулась. – Это мой долг перед гражданами Мандары. И твой долг тоже, Лион.
 – Мне надо идти.
 – Да, я знаю. Но мы так мало виделись с тобой после твоего приезда. – Ее тон стал чуть резче:
 – Разве это так трудно – посидеть один раз за столом вместе с матерью?
 Лион помедлил в нерешительности.
 – Если бы ты дала мне знать, что пригласила половину города Мандары, я…
 – Десяток гостей – не половина города, – улыбнулась Катерина. – Но я собираюсь устроить большой праздник, на который приглашу в пять раз больше народу. Поскольку теперь я предупредила тебя, надеюсь, ты придешь.
 – Посмотрим.
 – Посмотрим. – Катерина прошла вперед и с чувством положила ему руку на плечо. – Но я думаю, что ты выполнишь свой долг перед гостями. Я прошу тебя не о такой уж большой услуге, Лион.
 Выражение его лица смягчилось, когда он посмотрел на мать.
 – Да, ты просишь о такой малости. И ты управляешь Мандарой значительно лучше, чем я.
 – Чепуха. Я просто занимаю твое место в то время, пока ты находишься в отъезде. Когда кончится твое увлечение строительством кораблей и ты вернешься туда, где тебе надлежит быть, тогда ты сам решишь, что дальше делать с Мандарой.
 – Но зачем надо что-то усовершенствовать, Катерина? – вступил в разговор Лоренцо, появившийся на ступеньке. – Мандара поистине процветает благодаря твоему великодушному правлению.
 – Но время от времени великодушие меня покидает. – В голосе Катерины слышалось недовольство. – И именно сейчас – один из таких моментов, мессер Вазаро.
 – Уверен, прекрасная синьора, что скоро вы снова вернетесь в свое обычное доброе расположение духа. – Лоренцо насмешливо поклонился ей. – Ступай, Лион. В обществе таких изысканных гостей тебе совершенно нечего делать.
 – Нет. – Катерина стиснула зубы. – В конце концов, останься хотя бы на ужин, Лион. Не знаю, смогу ли я объяснить твое отсутствие за столом.
 Лоренцо с удивлением посмотрел на нее:
 – Почему ты так настаиваешь?
 – Я остаюсь, – нетерпеливо перебил его Лион. – Но после ужина я сразу же уйду.
 – Если захочешь. – Катерина крепко взяла его за руку. – Так замечательно, что ты побудешь с нами. Хоть немного… Спасибо, Лион.
 – Как правильно сказал Лоренцо, ни один человек за столом не заметил бы, есть я или нет, но если это доставит тебе удовольствие… – начал Лион.
 Радостный смех рассыпался трелью у них над головой. Лион поднял глаза и увидел Бьянку, спускающуюся к ним по лестнице.
 – О, Лион, разве это не чудесно, – воскликнула она. – Мы так замечательно проведем время!
 – Великолепно!
 Взгляд Лиона проследовал дальше, и он замер от неожиданности. Вслед за Бьянкой спускалась Санчия.
 Остановившись на ступеньках, она медленно подняла глаза и посмотрела на ошеломленного Лиона.
 – Мой господин! – Она кивнула ему и повернулась к Бьянке, которая обвила ее руками с большой нежностью. Лоренцо еле слышно выругался.
 – Разве это не чудесный сюрприз для тебя, Лион? – Бьянка быстро увлекла Санчию вниз по ступенькам. – Катерина поместила Санчию в моей гардеробной, так что я могу присматривать за ней, пока она полностью не придет в себя, а комната маленького Пьеро – следующая за моей. Мы с Санчией наконец-то сможем наговориться обо всем и подумаем, чем ей заниматься после обеда.
 – Хороший сюрприз, – ответил Лион, внимательно глядя в лицо Санчии. – Я весьма удивлен.
 Санчия вернула ему взгляд:
 – Как я могла отказать твоей матери в ответ на ее приглашение?
 – И в самом деле, как! – вступил Лоренцо. – Мы только что обсуждали, какой… неотразимой может быть госпожа Катерина.
 – Наступило время, когда Санчии лучше быть среди людей, которые могут о ней позаботиться. – Катерина шагнула вперед и мягко взяла поврежденную руку Санчии в свою. – Уединение хорошая вещь, но ей будет лучше здесь, в замке. Я сообщу гостям, что у нас молодая родственница по имени Санчия Сальмона. Не забывай об этом, хорошо, Лион? Теперь пройдем, дорогая, я представлю тебя нашим гостям. Я отправила их полюбоваться садом, он сейчас в полном цвету. Гордость моего сада – это розы.
 – Я провожу Санчию, мама. – Лицо Лиона приняло совершенно бесстрастное выражение. Он шагнул вперед. – Мне придется выполнить свой долг перед гостьей.
 – И я присоединюсь к вам, – улыбнулась Бьянка. – Я покажу Санчии дерево, под которым Марко сделал мой портрет.
 – Да, конечно. Покажи Санчии все, Бьянка, – поддержала ее Катерина. – Мы хотим, чтобы она знала, как мы рады видеть ее здесь.
 Лион метнул на мать ледяной взгляд:
 – Ну что ж, идем, Бьянка.


* * *

 Улыбка скользнула по губам Катерины, когда она посмотрела вслед удаляющейся троице.
 – Смелый ход, – услышала она голос Лоренцо рядом с собой.
 – Ты же сам предлагал, чтобы я пригласила ее в замок, помнишь?
 – Это я говорил раньше, чтобы досадить тебе, – скривился он. – Такого поворота я не ожидал.
 – И я тоже. До тех пор, пока она не пришла ко мне.
 – Санчия пришла к тебе? Интересно. Как я могу предположить – это полное соглашение?
 – Да.
 – Ты знаешь, конечно же, что в этом решении есть элемент риска? Санчия теперь находится в опасной близости от Лиона.
 – Она будет в окружении Бьянки, Марко и дюжины гостей.
 – Ты хочешь сказать, что гости останутся в замке?
 – Возможно. – Катерина невинным взглядом посмотрела на него:
 – Почему я не могу отпраздновать возвращение Лиона с несколькими друзьями?
 – А других причин у тебя нет?
 – Может быть… – Она усмехнулась, поддразнивая. – Может, это заставит тебя рассердиться на меня? Или разочароваться во мне?
 – Я не разочаруюсь. И подниму бокал за твой ум и находчивость. – Он шагнул к ней. – Меня всегда восхищает то, каким образом ты умеешь поворачивать ситуацию так, как считаешь нужным. Но с годами ты становишься все мягче и уступчивее.
 – Ты находишь, что я стала более уступчивой? – с улыбкой заметила Катерина. – Я думаю, мы найдем время обсудить этот вопрос позже.
 – Всегда рад случаю обсудить что-нибудь наедине со столь прекрасной синьорой.
 Она помолчала, остановившись у двери, ведущей в сад.
 – Ты в самом деле не сердишься на меня?
 Он улыбнулся:
 – Боюсь разочаровать тебя, но я более чем доволен. Ты же понимаешь, что это всего лишь временная отсрочка, она ничего не сможет изменить.
 – Может, и очень многое, – возразила Катерина. Он покачал головой:
 – Их тянет друг к другу, и страсть все равно найдет выход. Ты создала некоторые затруднения для проявления страсти, но и усилила ее в тысячу раз. Такова природа человека.
 – Я сделала невозможным ее проявление.
 Он усмехнулся:
 – В любом случае, я жду интересных перемен в ближайшем будущем. Хотя Лион, конечно же, весьма недоволен случившимся.
 – А Санчия довольна.
 – Возможно, ей лишь так кажется. Ее истинное желание – ответить на призыв Лиона, на его чувство. Такова природа женщины – желать продления рода.
 – Что ты можешь знать о природе женщины? Мы не особенно жаждем нянчить детей и позволять мужчинам все, что…
 – Моя дорогая госпожа, пожалуйста, избавь меня от своих лекций. Я не имел в виду тебя, всем известно, что ты – женщина необыкновенная. – Он почтительно поклонился. – А теперь позволь мне присоединиться к гостям и предоставить тебе возможность исполнять роль вежливой хозяйки. Я слишком надолго задержал тебя здесь. – И, не дав ей возможности ответить, он снова поклонился и направился к группе гостей, стоявших у великолепного фонтана в центре сада.


* * *

 Катерина некоторое время смотрела ему вслед, охваченная странным чувством. Казалось, сад наполнился переливами радужного света, и она ясно различала каждую краску, каждый оттенок. Почему-то в присутствии Лоренцо мир преображался, и сама она чувствовала себя умнее, красивее, обаятельнее – женщиной в полном смысле слова. Может быть, потому что видела себя его глазами.
 Глупости, убеждала себя Катерина. Она и в самом деле красива, умна и неотразима. Она вполне способна сама осознавать свои достоинства и не нуждается в том, чтобы видеть себя глазами мужчины.
 С чувством облегчения она отвернулась от Лоренцо и прошла к дереву, где Лион и Санчия наблюдали за тем, как Марко раскачивает увитые цветами качели, подвешенные к дубовой ветке в нескольких ярдах от них.
 – И что же, интересно знать, ты здесь делаешь? – спросил Лион, упорно стараясь не встречаться взглядом с Санчией.
 – Наслаждаюсь лучами солнца, – ответила она, тоже не глядя на него.
 – Наслаждайся ими на балконе своего дома на площади.
 – Здесь – совсем другое дело.
 – Санчия, я не… – Он глубоко вздохнул, пытаясь сохранить спокойствие. – Я не хочу, чтобы ты была здесь.
 – А я хочу, и твоя мать хочет. Даже Бьянка хочет видеть меня здесь.
 Он помолчал. Когда же он заговорил, в его тоне послышался холод:
 – Ты надеешься защититься от меня?
 – Так будет лучше. Говорю тебе…
 – Мне надоело слушать то, что ты говоришь, – перебил он. – Я дал тебе достаточно времени… Но больше не дам. Теперь все пойдет так, как хочу я. – Он развернулся на пятках и пошел навстречу матери.
 Сухо кивнув, он собирался пройти мимо, но она остановила его, взяв за руку.
 – Так будет лучше, Лион, – сказала она спокойно.
 – Только что я слышал эти же слова от Санчии. – Лион двинулся дальше, так что рука матери скользнула по его рукаву. – Вы удивительно легко сговорились.
 – Но, Лион, как ты не хочешь понять…
 – Это ты не хочешь понять, что мне нужно. – В его голосе звучал еле сдерживаемый гнев. – Твои навязчивые идеи ослепили тебя. Да, ослепили – это самое подходящее выражение, поскольку ты не желаешь видеть, что ты натворила сегодня. – Он помолчал. – Тринадцать лет я всячески пытался уберечь Бьянку и тебя, но теперь с этим покончено. Я не желаю, чтобы мной управляли – ни ты, ни Санчия.
 Катерина бросила быстрый взгляд на парочку гостей, остановившихся в восхищении перед розой в нескольких ярдах от них.
 – Тсс, нас могут услышать.
 – Пусть слушают. Меня это не волнует.
 – А как же Бьянка?
 – Ты сама поставила Бьянку в такое положение, взяв Санчию из дома на площади и поместив в комнате по соседству с моей любимой женой. Ты пытаешься управлять событиями, держа нас под неусыпным наблюдением. – Он перевел дыхание. – Но, клянусь господом богом, тебе это не удастся.
 – Бьянка счастлива видеть тебя здесь.


* * *

 Санчия оторвала взгляд от уходившего Лиона и увидела Марко, направляющегося к ней. Бьянка все еще оставалась на качелях, задумчиво глядя вверх на ветви дерева. Марко оглянулся на нее через плечо и улыбнулся.
 – Ты проявила бы большое великодушие, если бы не огорчила ее ничем.
 Санчия внимательно посмотрела на Марко:
 – Мне надо поговорить с тобой. Я обещала покинуть Мандару, и мое желание остается неизменным. Позволь мне объяснить почему…
 – В этом нет необходимости, мне и так все ясно. Ты пришла сюда, чтобы укрыться от Лиона, а не для того, чтобы преследовать его. – Он поморщился. – Хотя мать и Лион считают меня мечтателем, я не дурак. И ты можешь находиться здесь сколь угодно долго, если не сделаешь ничего, что заденет Бьянку.
 – Ты так оберегаешь ее…
 Марко покачал головой:
 – В этом нет ничего удивительного. Бьянка – это лучшее из того, что есть в моей жизни. Она видит меня таким, каким я хочу быть. На самом деле я совсем не такой талантливый художник, а в сравнении с да Винчи или Боттичелли просто бездарен. Но я усердно работаю и совершенствую свое мастерство. Возможно, однажды… – Он усмехнулся. – Но даже если я никогда не достигну вершин вдохновения, я все равно останусь для Бьянки самым лучшим. Так же, как и она всегда будет всем самым дорогим и прекрасным для меня.
 Санчия молчала. Марко взглянул на нее и продолжал:
 – Да, я знаю, она навсегда останется ребенком, прекрасным простодушным ребенком. – Он задумался, подбирая слова. – Когда она впервые приехала в Мандару, я понял, что передо мной самая удивительная, самая нежная девушка во всей Италии. Она словно коснулась моего сердца, и с тех пор всегда, когда она рядом, мне кажется, что я переживаю то же самое весеннее чувство.
 – Она так прелестна.
 – Да. – Его взгляд вернулся к Бьянке. – Когда я понял, что она никогда не изменится и никогда не станет женщиной, которая могла бы ответить на мое чувство… – Он махнул рукой. – Ты понимаешь, что я никогда не позволю себе ничего такого, что может задеть моего брата, но оставалась еще маленькая надежда. А потом исчезла и она. Это было очень трудное для меня время.
 Санчия, не выдержав, шагнула к нему:
 – Тебе не нужно говорить мне об этом, Марко.
 – Да, я знаю. Но ты мне нравишься, и я не хочу, чтобы ты думала, будто я из прихоти выгоняю тебя отсюда. Больше мы не будем говорить на эту тему. – Он обернулся к Бьянке. – Она заскучала, мне пора возвращаться.
 – Марко, – Санчия запнулась. – Ты сказал, что это было очень нелегко для тебя. Но тогда почему ты остался здесь с ней?
 – Ты не понимаешь, Санчия. Для меня слишком поздно что-либо менять. – В его улыбке сквозила светлая печаль. – Я знаю, что лето никогда не наступит, но не всякий человек имеет возможность любоваться вечной весной.
 Санчия смотрела, как уходит Марко, вслушивалась в смех Бьянки, которым она приветствовала его. Мягкие лучи солнца пробивались сквозь крону дуба, окружая их головы светлым сиянием, когда Марко оттянул увитые розами качели, а затем осторожно, но сильно толкнул их вперед, так что Бьянка оторвалась от земли и взлетела вверх, к небесам.


* * *

 – Послание? – Борджиа резко повернулся к Дамари. – Зачем мне писать что-то отцу?
 – Простая предосторожность. – Дамари угодливо улыбнулся. – Я надеюсь, что мне удастся вернуть Танцующий Ветер, не прибегая ни к чьей помощи, но мне все же хотелось бы заручиться одобрением его святейшества. Если методы, к которым мы собираемся прибегнуть, станут известны, боюсь, это может вызвать недовольство среди населения. Конечно, воины вроде нас с вами привыкли пренебрегать мнением толпы, но папа обязан думать о своем положении.
 – Я очень тронут твоей заботой о репутации моего отца и надеюсь, что ты будешь осторожен. – Борджиа опустился в кресло и с сардонической усмешкой посмотрел на Дамари. – Однако он может претендовать на некоторое вознаграждение, если мы получим выигрыш. Так о чем же будет это послание?
 – Все говорит за то, что наиболее подходящие условия сложились в маленькой деревушке Фонтана…
 Дамари начал говорить быстро, убежденно, излагая свой план ясными, четкими фразами. Через несколько минут он умолк, ожидая ответа.
 Борджиа молчал, по-видимому, обдумывая услышанное. Потом он медленно кивнул:
 – Это должно помочь нам добиться цели. Однако здесь есть опасность для тебя.
 – Все же надо использовать эту возможность. Я уже говорил, что верю в свою счастливую звезду.
 – Тебе надо продумать все получше, прежде чем играть с судьбой таким образом. Хотя вполне возможно, все случится так, как ты задумал.
 – В этом я не сомневаюсь. – Дамари постарался сдержать напряжение. – Конечно, если вы решите, что это слишком опасно для вас или его святейшества, я положусь на ваше суждение. Но я уверен, что смогу сделать это!
 – Более всего меня восхищает смелость плана, – одобрительно сказал Борджиа. – Я напишу отцу и изложу ему суть интриги…
 – Немедленно? Здесь самое главное – время.
 – Сейчас же. – Борджиа поднялся и потянулся к шнурку звонка. – Я пошлю послание и прикажу гонцу дождаться ответа. Ты на это время останешься здесь, в Чезене.
 – И вы думаете, он даст благословение?
 Борджиа улыбнулся:
 – Когда мне чего-то хочется, я бываю очень настойчивым.
 Дамари успокоился: Борджиа готов рискнуть, так ему хочется заполучить статуэтку, а все знают, как сильно его влияние на отца.
 – Может быть, имеет смысл подчеркнуть легендарную силу, которой наделен Танцующий Ветер?
 – Нет нужды подхлестывать отца. Он уже и так загорелся желанием заполучить его. Он уверен, что наша судьба связана с Танцующим Ветром. – Борджиа сел за конторку и вытащил лист прекрасного пергамента из среднего ящика. – Я составлю письмо несколько иначе. Отец – старый человек, и в его годы нельзя сильно волноваться. Поэтому надо подчеркнуть, что твой план полностью исключает какую-либо опасность для него. Кроме того, твой план не полон. Я хочу добавить от себя кое-что, что может доставить удовольствие мне и моему отцу. – Он достал гусиное перо и окунул его в ониксовую чернильницу. – В одном ты прав. Если об участии его святейшества в этом деле с Мандарой станет известно, его могут изгнать из Ватикана. – Он начал писать. – Поэтому ни одна живая душа не должна узнать о том, что произошло в действительности.
 На звонок явился слуга, и Борджиа сказал, не глядя на него:
 – Мне нужен гонец, чтобы доставить послание его святейшеству.
 Дамари отошел в сторону и, скрестив руки на груди, с довольной улыбкой наблюдал за Борджиа. Это и в самом деле блестящий план, который может принести ему полное удовлетворение. Как жаль, что надо ждать ответа от старого негодяя из Рима. Он был готов начать действовать немедленно, не ставя в известность Борджиа, но потом передумал. И отца, и сына необходимо вовлечь в исполнение задуманного.
 – Ты весьма доволен собой. – Борджиа посмотрел на него с легкой усмешкой. – И не зря. Даже я не смог бы придумать более хитрый план.
 – Слишком высокая оценка, ваше преосвященство.
 – Но верная. – Борджиа опять начал писать. – Этой зимой у меня гостил один флорентиец – вот он в полной мере мог бы отдать должное твоей изобретательности. В следующий раз напомни мне познакомить тебя с ним. Это некий мессер Макиавелли <Макиавелли Никколо (1469-1527) – итальянский политик, историк, сторонник сильной государственной власти Его имя стало нарицательным для определения политического деятеля, не гнушающегося никакими средствами для достижения цели>.


* * *

 Лион снова наблюдал за ней.
 Искоса глянув в его сторону, Санчия отвернулась и с улыбкой обратилась к юному Делла Розе:
 – Я никогда не видела такого волшебства. – Она указала на высокий зал, канделябры, уставленные сотнями свечей, богато одетых гостей и слуг в ливреях, снующих взад, и вперед с серебряными кубками. – Так много света, цветов. И музыка…
 – Вы говорите так, словно никогда не участвовали ни в каком празднестве, – ответил Бернардо Делла Роза. – Это верно, что госпожа Катерина накрыла великолепный стол, но я видел более изысканную еду в Ферраре, да и музыка весьма навязчива.
 – Для меня это все чудесно, – ответила Санчия просто. – Вы правы, я никогда не была на таких праздниках. Прошедшая неделя похожа на чудесный сон. – Она закинула голову и, поднося кубок к губам, радостно засмеялась. – И я думаю, что вы обманываете, когда говорите, что музыка не очень хорошая. Даже небесные музыканты не могли бы играть нежнее.
 Бернардо в смущении посмотрел на ее светящееся радостью лицо и согласился:
 – Возможно, я слишком придирчив. В Ферраре музыканты…
 – Не хочу ничего слушать о Ферраре. Мне хочется думать только о Мандаре и о музыке… – Она быстро поставила пустой кубок на поднос подоспевшего слуги. – Павана. Проводите меня, Бернардо. Мне хочется танцевать.
 – Вам все время хочется танцевать. – Но он тем не менее поставил свой кубок на стол и взял ее за руку. – Наверное, вы сейчас скажете мне, что никогда не танцевали до приезда в Мандару? Должно быть, вы вели очень замкнутый образ жизни во Флоренции. Вы, наверное, из монастыря?
 – Почти. – Она представила, что бы сказал Бернардо, услышь он правду. Должно быть, на его лице появилась бы гримаса отвращения. Санчия Сальмона, дочь родственников блестящей донны Катерины, весьма удобный объект для ухаживания и легкого флирта – в отличие от рабыни-воровки Санчии, которая тут же была бы отвергнута. Но сегодня ей не хотелось думать о грустном. После того как она покинет Мандару, у нее уже никогда не будет возможности очутиться среди такого богатства и великолепия, так что надо наслаждаться каждым мигом.
 Они присоединились к танцующим и начали двигаться по залу в медленном ритме паваны. Это был не самый любимый из ее танцев, но музыка лилась, завораживая и опьяняя, и Бернардо Делла Роза смотрел на нее так, словно видел перед собой красавицу.
 Но вот кавалеры поменялись местами, и перед Санчией возник улыбающийся Лоренцо.
 – Ты выглядишь сегодня восхитительно. Настоящая Цирцея. Тебе всегда надо носить зеленое.
 – Никогда не видела тебя танцующим, Лоренцо. – Она мельком взглянула на свое нефритово-зеленое бархатное платье с атласной отделкой, которая отражала золото свечей. – Тебе бы следовало узнать это платье. Это ведь ты выбирал материю и давал все указания швее. Разве ты не помнишь тот первый день в Мандаре?
 – Результаты превысили ожидания. Ты в этом платье как зеленый мерцающий огонек, что заманивает путника в чащу леса. – Он помолчал. – Но я бы на твоем месте постарался чуть пригасить улыбку, обращенную к юному Делла Розе. Мне не нравится выражение на лице Лиона.
 – Но мне так весело с Бернардо. Он такой забавный. Никогда прежде мне не представлялся случай потанцевать или сыграть в какую-нибудь игру. – Она легко взмахнула рукой:
 – Не мешай, Лоренцо! Я так счастлива сегодня.
 – Не знаю, почему я так хлопочу о твоем спасении. Меня вполне устраивает, что Лион теряет терпение в той игре, которую вы вели целую неделю. – Он коснулся носком пола, осторожно переступил и повел ее вперед с безупречной грацией. – Но чувствую, что мне почему-то не хочется, чтобы свершилось насилие. Разве это не странно?
 – Очень странно. – Она бросила короткий взгляд в угол, где стоял Лион. Кто-то подошел к нему, и он больше не смотрел на нее. Напряжение сразу спало, и она даже рассердилась на себя. Лион ничего не может сделать ей, только наблюдать издали. Так продолжалось всю неделю с того момента, как она оказалась в замке. Катерина постоянно окружала ее людьми, так что она ни на миг не оставалась одна, и даже до дверей комнаты Бьянки ее кто-нибудь провожал.
 – Не стоит волноваться, Лион не… – Санчия замолчала, так как Лион поднял глаза и посмотрел на нее. Краска прилила к ее щекам, и она отвела взор.
 – Вот видишь? – мягко спросил Лоренцо. – Не зли его больше, или он что-нибудь выкинет. – Он улыбнулся. – Но, возможно, ты этого и добиваешься, кокетничая с Делла Розой. Может быть, тебе надоело обходиться без забавы, которой он научил тебя.
 – Нет. – Она принужденно улыбнулась. – Я не скучаю по нему. Ах, уходи, Лоренцо. Сегодня я хочу быть счастливой и беспокоиться не больше, чем эти хорошенькие девушки, сидящие рядком у камина и беззаботно смеющиеся над каждым словом.
 – Как скажешь. – Он улыбнулся. – Но ты не похожа на них. И недельки через две тебе надоест этот маскарад. Ты слишком долго имела дело с действительностью, чтобы увлечься мишурой.
 Но вот музыка на миг смолкла, пары вновь поменялись, и Лоренцо удалился, уступив место Бернардо.
 Слова Лоренцо не выходили у Санчии из головы. Но он не прав. Она совсем не хочет, чтобы Лион приближался к ней, и, конечно, то, что она испытывает, не связано с желанием. Наоборот, все это время она старалась забыть Лиона, изгладить из памяти воспоминания о тех удивительных часах, что они провели вместе. И кажется, ей это удалось. Скоро ей будет вообще не важно, обращает он на нее внимание или нет.
 Музыканты умолкли, и она с улыбкой повернулась к Бернардо:
 – Это великолепно. А теперь не попросить ли их сыграть мореску? Павана уж слишком плавный танец.
 Бернардо кивнул и двинулся через зал к музыкантам, сидящим на галерее.
 – Постой, – сказал Лион, вдруг оказавшийся рядом с ним. – Потанцуете попозже. Пора садиться за ужин. – Он насмешливо улыбнулся. – Не стоит нарушать порядок праздника, который задумала моя мать. Уверен, что в ее планах – нечто необыкновенное.
 Бернардо нахмурился:
 – Но ничего не объявлено…
 – Сейчас будет. – Лион сделал знак рукой слуге, и тот немедленно ударил в гонг. Он повернулся к Санчии:
 – Позволь мне проводить тебя на твое место.
 – Она пообещала эту честь мне, мой господин, – быстро сказал Бернардо.
 Лион не обратил никакого внимания на его слова, взял Санчию под руку и повел к столу.
 – Но господин Андреас, я получил… – Бернардо запнулся, когда Лион, обернувшись, посмотрел на него ледяным взглядом, и уже чуть медленнее закончил:
 – Я только думал, что не стоит лишать вашу прелестную жену почетного сопровождения.
 – У моей жены есть сопровождающий, а у мадонны Санчии, как вы видите, повреждена рука. – Он повернулся к Санчии, посмотрел на нее сверху вниз и добавил вкрадчиво:
 – Как хозяин дома, я чувствую, что мой долг во всем помогать бедняжке.
 – Мне не нужна помощь. – Санчия попыталась высвободить руку. – Я научилась справляться со своей неловкостью.
 – Видишь, как она протестует? – Лион усмехнулся. – Какая независимая синьора. Она старается, не говоря никому ни слова, побороть свою слабость. Но я и в самом деле не могу позволить ей так затруднять себя.
 Он усадил Санчию в кресло за длинным столом и сел рядом, а затем движением руки сделал Бернардо знак удалиться:
 – Приятного аппетита, Делла Роза.
 Бернардо остановился в нерешительности, затем прошел к дальнему концу стола и сел в кресло.
 – Ты зашел слишком далеко, – процедила Санчия сквозь зубы. – Хочешь вызвать скандал? Что подумают остальные гости?
 – Что я вежливый хозяин и забочусь о нашей молодой родственнице. Что они еще могут подумать? Бьянка не обращает на меня внимания.
 Санчия оглянулась в ту сторону, где Бьянка и Марко увлеченно беседовали, полностью поглощенные друг другом.
 – А твоя мать?
 Лион посмотрел через стол на Катерину и встретил ее пристальный взгляд легкой улыбкой.
 – Она сделает вид, что ничего не заметила, и гости последуют ее примеру. В конце концов, она должна была ожидать чего-нибудь подобного после этой недели. – Он повернулся, опустил руки в чащу с розовой водой, предложенную слугой, и вытер их льняным полотенцем, протянутым другим слугой. – Как и ты, Санчия.
 – Я никак не думала… – Санчия оборвала фразу. Под его пристальным взглядом она не могла солгать. Все время, пока длился праздник, ей хотелось, чтобы он подошел к ней, она ждала этого, и ожидание становилось нестерпимым. И все же она пыталась сопротивляться из последних сил. – У меня было так мало времени думать о тебе.
 – Потому что ты забавлялась с этим глупым Делла Розой. – Он опустил веки, скрывая опасный блеск глаз, так как в это время подошедший слуга поставил между ними серебряное блюдо с супом. – Ты находишь его приятным?
 – Он достаточно красив, – ответила Санчия вызывающе. – И у него приятный голос. Он собирается чуть позже спеть нам что-нибудь.
 – Образованный, красивый и талантливый. – Лион рассеянно зачерпнул суп. – И похоже, он совершенно очарован тобой. Скажи мне, тебе нужен муж, Санчия?
 – Ты же знаешь, что он никогда не женится на мне.
 – Я в этом не уверен. Моя мать была бы рада выдать тебя замуж, я убежден, что она способна выступить в роли свахи и даже пожертвовать кое-какими своими драгоценностями ради такого дела.
 Санчия недоверчиво рассмеялась:
 – Ты шутишь!
 – Нет, но я рад, что эта идея рассмешила тебя. – Он улыбнулся. – Потому что я сомневаюсь, дошел ли бы твой жених живым до часовни.
 Она вздохнула и крепче сжала ложку.
 – Но если бы он все-таки успел довести тебя до часовни, он стал бы рогоносцем еще до наступления ночи. Поэтому на твоем месте я не стал бы лелеять мысли о замужестве. – Он помолчал. – Ты ничего не ешь. Попробуй хотя бы суп. Это очень вкусно.
 Она машинально поднесла ложку ко рту, но не почувствовала вкуса еды.
 – Ты молчишь? Отчего же? Ты болтала без умолку с этим надутым петухом.
 – Зачем ты делаешь это? – прошептала она. – Зачем тебе надо непременно причинить мне боль?
 – А тебе не приходило в голову, что мне тоже может быть больно? – Он говорил тихо, но в голосе его слышалось бешенство. – Не говори мне о боли.
 – Ты вынуждаешь меня обратиться к твоей матери.
 – Я не вынуждаю. – Его пальцы сжались в кулак. – Было бы большой нелепостью с моей стороны выказывать в обращении с тобой вежливость и воспитанность. Всю свою жизнь я знал только одно: силу и награду, которую приносит сила. С тобой мне захотелось познать другое. Я хотел увидеть, как в тебе пробуждается желание.
 Она не знала, что ответить. Чувство вины, страх перед будущим, нежность и властное желание – все это разом нахлынуло на нее. Еле слышно она ответила:
 – Опасно питать чувства к тому, кто имеет над тобой власть.
 – Но еще более опасно дразнить того, кто имеет над тобой власть. – Он медленно разжал кулак и посмотрел на лежащую на колене руку Санчии. – Как красиво разукрашена твоя повязка. Похоже, что Бьянка позаботилась о ней.
 – Да, это сделала она. Взяла палочки из слоновой кости от старого веера и послала Марко к швее за лоскутами бархата, из которого сшито мое платье. А затем завязала маленькие бантики из полосок материи. Она очень добра.
 – О да! Они оба очень добры. Доедай суп. Сейчас будет вторая перемена.
 – Я доела. – Она молча смотрела, как ловко одни слуги собрали приборы для супа, в то время как другие уже выстроились в зале, держа наготове блюда с разложенными на них кусками мяса.
 Перемены следовали одна за другой. Вначале это был жареный кабан, обложенный яблоками и розами, за ним принесли павлина и под конец – башню из пирожных, напоминавшую замок Мандары вместе с его башнями и маленьким садом. Появление этого лакомства встретили оживленными восклицаниями и аплодисментами.
 В то же время другие слуги сновали вокруг стола, предлагая миски с розовой водой для омовения рук, и разливали вино.
 По обычаю, на двух человек ставилась одна доска с приборами. И в какой-то момент Санчия растерялась, глядя на многочисленные ложки и ножи, лежащие между ней и Лионом. Она начала искать нужный нож, но Лион остановил ее.
 – Будет быстрее, если я покормлю тебя, – сказал он, держа в руках маленький кусочек хлеба. – Открой рот.
 И она вдруг с удивлением обнаружила, что послушно открывает рот и берет губами хлеб и кусочки мяса, и его горячие пальцы нежно касаются ее губ. Лион вкладывал в свои действия глубокий смысл, а ей хотелось как можно скорее покончить с этим.
 – Съешь еще.
 Он положил ей на язык кусочек мяса и чувственным движением провел большим пальцем по ее нижней губе. Санчия непроизвольно отдернула голову:
 – Достаточно. Я больше не могу.
 – Думаю, что сможешь. – Он улыбнулся ей. – Я во всяком случае собираюсь продолжать.
 Он взял гроздь винограда, отделил одну веточку и поднес к ее губам.
 – Немного сладкого, душистого, – его взгляд скользнул по низкому вырезу ее платья, – и спелого.
 Душистый сок винограда разлился у нее во рту. Вдруг словно искра пробежала между ними, и она с отчаянием почувствовала, как мягкая нижняя рубашка трет ставшие чувствительными соски ее грудей.
 Санчия опустила глаза к столу, но и это тоже было ошибкой. Его большая рука все еще держала виноградную гроздь, и в памяти неожиданно всплыло воспоминание о том, как эти сильные пальцы играли нефритовой фигуркой королевы, и еще более раннее – о вытянутых над огнем руках в кожаных рукавицах, в нетерпении сдергивающих с нее платье, чтобы прикоснуться к ее груди.
 – У тебя горят щеки, – с улыбкой заметил Лион. – Тебе стало тепло, дорогая?
 Ей стало не просто тепло. Она чувствовала себя так, словно кровь расплавленным свинцом побежала по телу. Она быстро подняла кубок и сделала большой глоток.
 – Да, сегодня жаркий вечер, и он будет еще жарче. Еще винограда?
 – Нет, спасибо. – Она поставила кубок, и слуга немедленно наполнил его опять. – Не пора ли снова начать танцы? Похоже, мы засиделись за столом.
 – Да, похоже, что засиделись. Если мы вскоре не выйдем из-за стола, то я, кажется, отыщу кое-что удивительное. Ты догадываешься, что я имею в виду? – Его рука исчезла под тяжелой тканью, покрывающей стол, и сжала ее ногу.
 Она замерла, еле переводя дыхание и испуганно глядя на него. Лицо Лиона сохраняло бесстрастное выражение, лишь пульсирующая жилка на виске выдавала его возбуждение.
 Жар его ладоней проникал сквозь бархат и атлас, и ее губы невольно задрожали. А когда она попыталась взять в руки кубок с вином – дрожала и ее рука.
 – Немедленно прекрати, – прошипела она сквозь зубы.
 – Почему? Это доставляет тебе удовольствие. Ты дрожишь, как маленькая птица. Я хочу поднять нижнюю юбку и дотронуться до тела – такого нежного, и до мягких волос, прикрывающих твое лоно. Никто ничего не заметит. Стол закрывает руку. Я могу доставить тебе и еще большее удовольствие. – Его ладонь медленно двинулась вверх, потом вниз. – Ты хочешь этого.
 – Нет, – с трудом выдавила она.
 – А я думаю, что да. Надеюсь, ты постараешься не закричать, когда достигнешь вершины. – Его ноздри трепетали, и кровь прилила к щекам. – Почему мне надо убирать руку, если это доставляет тебе удовольствие? Раздвинь ноги, дорогая, и я…
 – Мореска! – Леди Катерина встала, и вслед за ней поднялись музыканты и остальные гости. – Посмотрим, сможем ли мы двигаться после такой обильной еды и питья.
 Предложение встретили смехом и возгласами. И тут же дикая, напряженная мелодия морески выплеснулась с галереи.
 Бернардо неожиданно снова оказался рядом:
 – Позвольте проводить вас в зал, мадонна Санчия?
 Рука Лиона еще крепче сжала ее ногу, как бы требуя, чтобы она ответила «нет».
 – Я люблю мореску. Разве я вам не говорила?
 Рука Лиона соскользнула с ее бедра, и он откинулся на спинку кресла.
 Санчия тотчас встала, обогнула стол и прошла вдоль длинных лавок к настилу для танцев. Она снова в плену. Или она позволила, чтобы ее захватили в плен? Она бросила быстрый взгляд Лион, развалившись, сидел за столом, глядя на нее темными, горящими глазами. Черный бархат его куртки отсвечивал зловещим блеском, однако лицо его оставалось спокойным и высокомерным, словно все происходило в точности так, как он того желал.
 Бернардо взял четыре браслета с бубенчиками с подноса у стоявшего слуги и надел сначала на ее запястья, а потом на свои. Зал тотчас наполнился веселыми звуками бубенчиков и тамбуринов, замелькали танцующие пары, послышался громкий смех. Но вот танец кончился.
 Бернардо присоединился к мужчинам в другом конце комнаты, а Санчия заняла место среди женщин. Бьянка возбужденно смеялась, даже темные глаза Катерины пылали воодушевлением. Она поправила браслеты на запястьях, одернула бархатную накидку и дала знак музыкантам начать все с самого начала.
 Санчия подняла руки над головой, и бубенчики на запястьях отозвались на ее движение. И она вдруг поняла, что тоже смеется тем же возбужденным смехом, что и Бьянка. Нет, не так. Ее возбуждение было вызвано не только танцем, но и тем, какими глазами смотрел на нее Лион, тем, как кровь струилась по жилам, заставляя ее кружиться еще быстрее. Факелы на стенах сливались в единый оранжевый круг, а звон бубенчиков и тамбуринов эхом отзывался не только в ушах, но и во всем теле.
 Возбуждение нарастало с каждой секундой, когда танцующие взялись за руки и пошли по кругу все быстрее и быстрее, затем разделились, и каждый закружился сам по себе. Санчия уже не различала лиц вокруг себя, перед глазами все мелькало, мужчины и женщины в зале представлялись ей полосками алого, голубого, фиолетового и золотого цветов.
 Вдруг чья-то рука схватила ее, вытащила из танцующей толпы за каменную колонну.
 – Что? – Она подняла глаза и увидела лицо Лиона над собой. – Нет, я не хочу…
 Но его губы уже прижались к ее губам, его язык проникал все глубже. Сильное тело прижимало ее к колонне, и она чувствовала напряжение его мускулов, его восставшую плоть. Он взглянул на нее:
 – Вот то, чего ты хочешь! – Он снова прижал ее к себе. – Не так ли, Санчия?
 Волна жара окатила ее. Ни единой мысли не осталось в голове. Бубенчики, тамбурины, музыка – и кипящая в этом же ритме кровь.
 – Кто-нибудь увидит…
 – Все танцуют. – Его поцелуи оставляли горячие следы на висках и щеках. – Никто не увидит нас здесь. Открой рот.
 Она даже не осознавала, что подчинилась ему, пока его язык не заполнил ее рот, играя ее языком.
 – Я хотел сделать это еще за столом, – проговорил он. – Именно так я собирался накормить тебя.
 Санчия едва держалась на ногах, охваченная вспыхнувшим помимо ее воли желанием. Он угадал это:
 – Идем со мной. Ты нужна мне. И я дам тебе то, чего мы оба хотим. – Он увлек ее к двери.
 Она знала, что не должна идти, но у нее уже не было сил сопротивляться, и единственное, что она смогла вымолвить, это то, что их будут искать.
 – Мореска длится бесконечно, ты же знаешь. – Они уже оказались в коридоре, он увлекал ее все дальше за собой. – Но даже если они и потеряют нас, что же тут такого? Они подозревали, что Марко был любовником Бьянки все эти годы. И сочтут, что это вполне естественно, если и я получу свои радости. – Он поднял ее на руки и начал подниматься по ступенькам. – Это естественно, Санчия. Естественно, красиво и правильно. Разве ты так не думаешь?
 Она больше не хотела думать ни о чем. Голова кружилась так, словно она все еще продолжала танцевать. Сердце билось в груди с такой силой, что, казалось, вот-вот вырвется на свободу. Это сумасшествие – так поддаваться ему и беспомощно лежать в его руках.
 Но она не беспомощна. Она в состоянии сопротивляться, если захочет.
 И вдруг она поняла в отчаянии, что сегодня уже не захочет сопротивляться.
 Она пробормотала его имя и закрыла глаза, уткнувшись в черный бархат его куртки.




 15


 – Ты разыскиваешь кого-то, моя госпожа? Могу ли я предложить тебе свою ничтожную помощь?
 Катерина метнула гневный взгляд на Лоренцо:
 – Ты прекрасно знаешь, кого я высматриваю, дьявол! Где они?
 – Лион и Санчия? Не имею понятия. В замке сотня комнат. Где-то в одной из них. Думаю, что им ничто не угрожает и незачем их беспокоить. Лион – твой сын и, конечно, принял все необходимые меры предосторожности.
 Руки Катерины сжались в кулаки:
 – Ты видел, как они покинули зал?
 Лоренцо кивнул:
 – Краем глаза, когда с трудом смог оторвать взгляд от тебя. Кстати, ты танцуешь мореску великолепно. Каждое движение полно такой…
 – Мне не следовало танцевать. Мне надо было оставаться все время настороже. Я видела, что происходит между ними…
 – Ты в самом деле веришь, что смогла бы остановить Лиона? Ты была уверена, что он не решится ни на какие действия? Но мы оба знали, что это всего лишь вопрос времени. И вот он разорвал цепь, которой ты опутала его. – Он мягко улыбнулся. – И тебе не остается ничего другого, как продолжать в том же духе: танцуй, улыбайся и делай всех нас счастливыми.
 Она посмотрела на него настороженно.
 – Счастливыми?
 Он и сам удивился тем словам, что вырвались у него против воли.
 – Я так сказал? Как пошло и вульгарно. – Но, подумав немного, добавил:
 – Хотя, возможно, это именно то самое чувство, которое я испытывал, глядя на тебя сегодня вечером.
 Она подозрительно нахмурилась:
 – Ты пытаешься отвлечь меня?
 – Разве я когда-нибудь лгал тебе?
 – Нет, – ответила она медленно. – Никогда.
 – И теперь не собираюсь тем более. – Он повернулся. – Мне хочется пройтись по твоему чудесному саду. Может быть, ты проводишь меня или предпочитаешь носиться по замку, отворяя одну комнату за другой и разыскивая их? Это не очень-то деликатно, и думаю, такой гордой женщине, как ты, не пристало заниматься подобными делами.
 Она помедлила, оглядывая ряд комнат.
 – Гостям не стоит терять тебя из виду. Пусть льется музыка и вино. А мне хотелось, чтобы ты присоединилась ко мне, Катерина! – Он повернулся и пошел прочь, тут же затерявшись в толпе.
 Катерина постояла некоторое время. В зале неожиданно стало слишком жарко, музыка казалась слишком громкой, а гости – скучными и назойливыми.
 До сих пор Лоренцо никогда не признавался, что ее присутствие важно для него.
 Катерина медленно двинулась по залу, кивая и улыбаясь гостям и направляясь в сад, где ее ждал Лоренцо.


* * *

 Лион опустил Санчию на пол, чтобы открыть дверь. Он прерывисто дышал, грудь его тяжело вздымалась.
 – Боже, мне кажется, что у меня сейчас разорвется сердце. Ты тяжелее, чем кажешься.
 Она взглянула на него с удивлением, а потом рассмеялась – так прямо, без всяких ухищрений, мог высказаться только Лион.
 – Тебе незачем было тащить меня всю эту тысячу ступеней. Мы, должно быть, забрались куда-то на самый верх.
 – Да. – Он повернулся и запер дверь. – Это башня, где мы держим Танцующий Ветер. – Он повернулся к ней. – И я боялся, что если заставлю тебя подниматься так высоко вверх, ты можешь передумать. – Он подошел к камину и положил приготовленные поленья. – У тебя есть еще несколько минут, чтобы все как следует обдумать.
 Дерево вспыхнуло, пламя отбросило тени, подчеркивая жесткую лепку его лица и блеск темных глаз.
 Она глубоко вздохнула.
 – Я не способна сейчас ни о чем думать.
 – Этого я и добивался. – Он встал и подошел к ней. – Я просто хотел убедиться, что ты все еще принадлежишь мне.
 Она поспешно отступила:
 – Нет, Лион!
 – Да. – Он взял ее лицо в свои руки. – Доверься мне, дорогая.
 В его глазах играли отблески огня, и под его властным взглядом она вновь ощутила свою беспомощность.
 – У меня кружится голова. Наверно, я выпила слишком много вина.
 – Говорят, что истина в вине. – Его губы коснулись ее виска. – Прислушайся к себе, Санчия.
 Но было ли истиной то, что она чувствовала? Хаос и смятение. В ушах стоял звон, как во время исполнения морески.
 – Мне нравится твое платье. Я знал, что тебе очень пойдет этот цвет. – Он отодвинул ее от себя и отступил на шаг. – Нефритовая королева, не пора ли начать нашу игру?
 – Но ты всегда выигрываешь!
 – Только не в этот раз. – Он снял черную бархатную куртку и отбросил ее в сторону. – Сегодня мы выиграем оба. Ты помнишь, как тогда, в конюшне, я попросил тебя раздеться?
 Ее грудь стеснило от волнения:
 – Да.
 – Ты была испугана. – Он снял прекрасную белую рубашку и бросил ее поверх куртки. Он стоял перед ней только в серых штанах и высоких черных сапогах, мягкая кожа которых подчеркивала стройную линию его ног. – Мне это понравилось. Я хочу, чтобы твой страх никогда не давал тебе забыть о том, что ты принадлежишь мне.
 Темные волосы у него на груди казались такими мягкими и волнистыми, что кончики ее пальцев начало покалывать.
 Ей так хотелось прикоснуться к нему, пробежать пальцами по волнистым волосам, ощутить сильные мускулы на его груди и плечах.
 Он снял сапоги и начал развязывать завязки на штанах.
 – Сейчас ты не выглядишь испуганной.
 Но она испугалась. Даже больше, чем тогда, в конюшне, когда выполняла все его приказы. Потому что вдруг осознала, что он не будет больше приказывать ей. И то, что она станет делать, будет сделано ею по собственному желанию.
 Теперь он стоял перед ней совершенно обнаженный.
 – Иди ко мне, дорогая.
 Но она двинулась не сразу. Ее взгляд скользнул по его груди, вздрагивающим от напряжения мускулам, а затем еще ниже…
 – Смелей! – Лион стоял, слегка расставив ноги, и тяжело дышал. – Нападай, Санчия. Я совершенно беззащитен перед тобой.
 – Но не безоружен, – пробормотала она, не отрывая от него взгляда.
 – Тогда позволь мне вложить оружие в ножны. – Его глаза наполнились смехом. – Ты это имела в виду? Примешь меня? – Он протянул к ней руку:
 – Дорогая!
 Она шагнула вперед, затем сделала еще один шаг и внезапно оказалась прямо перед ним.
 Он взял ее правую руку и медленно поднес к губам, покрывая ладонь поцелуями и не отрывая от нее взгляда.
 – Вам мат, нефритовая королева, не так ли? – Он провел ее рукой по своей груди, и она услышала, как бьется его сердце у нее под ладонью.
 – Я принадлежу тебе, – произнес он мягко. – Скажи это.
 Ее глаза распахнулись:
 – Что?
 – Это правда, ты знаешь. Я принадлежу тебе, также, как ты принадлежишь мне. Скажи это.
 – Ты… принадлежишь мне.
 – Навсегда.
 Она молча смотрела на него.
 Он прижал ее ладонь еще теснее. И удары его сердца непостижимым образом совпадали с ударами ее сердца.
 – Навсегда, Санчия.
 – Этого не может быть.
 – Мы поговорим об этом позже. – Он провел ее рукой по своему телу, опуская все ниже и ниже, пока она не коснулась воплощения его мужского достоинства. Он продолжал держать ее руку, и дрожь прошла по его телу. – Боже, я больше не могу ждать. Ты примешь меня?
 Его лицо исказилось, как от боли, и Санчия ощутила такой прилив желания, который смел последние преграды. Почему она медлит, ведь, уже покинув зал, она знала, что не в силах будет совладать с собой.
 – Думаю, что я… должна.
 – Слава всем святым! – Он отодвинул ее руку и шагнул ближе так, что ее одежда коснулась его обнаженного тела. – Сними побыстрее платье или, клянусь, я сорву его сам и возьму тебя так же, как тогда в конюшне. Боже! Чего бы я только не отдал за кровать в эту минуту!
 Она оглянулась, с изумлением обнаружив, что в комнате не было мебели, только ковер перед камином.
 – Поспеши, я не могу больше ждать, иначе руки у меня будут дрожать так сильно, что я стану неуклюжим.
 Непослушными пальцами она сумела расстегнуть платье и сбросить его с себя. Она уже собиралась снять туфли, когда почувствовала, как Лион, обхватив за талию, приподнимает ее над полом.
 – Обними меня, – пробормотал он, – своими ногами.
 Она обвила его, касаясь ногами бедер, в то время как он вошел в нее с неистовой силой. Ее голова запрокинулась, и она коротко вскрикнула. Какое острое чувство заполненности!
 Его руки обхватили ее ягодицы и прижимали к себе, заставляя принимать все глубже и глубже, всего полностью, без остатка.
 Ей показалось, что он бормочет что-то едва слышно. Молитва… Проклятье… Она не могла разобрать, что это было.
 – Сожми! – Он стоял, замерев, с закрытыми глазами, и только ноздри его вздрагивали. – Плотнее.
 – Больше не могу. – Она попыталась выполнить его просьбу и услышала стон, вырвавшийся из его груди.
 Затем он опустился коленями на пол и осторожно положил ее на ковер. Он то погружался, то выходил из ее тела, подчиняя ее своему простому, но мощному ритму.
 Заполненность. Единение. Санчия прикусила губу, чтобы сдержать крик, рвущийся после каждого толчка, который волной прокатывался сквозь нее.
 – Санчия! – Его мужская плоть двигалась вперед и назад все с большей силой, толчки становились все короче и отрывистее:
 – Позволь… я отдам… Пожалуйста…
 Он умоляет ее, этот гордый и неистовый человек просит ее согласия. Это поразило Санчию.
 – Дай… мне… – Ее слова были слабее шепота, так как бедра внезапно напряглись. – Дай! – Она выгнулась от удовольствия, судорогой пронзившего ее.
 Он прижал ее к себе еще теснее, сметая последние преграды, еще несколько движений – и вот вершина!
 Двигаясь вперед и назад, он тяжело дышал, шепча ей на ухо слова любви. Его губы двигались по ее шее, лицу, покрывая их легкими поцелуями.
 – Санчия, разве я не говорил тебе? Как мы можем жить без этого?
 И в какой-то момент она подумала, что он прав. Она больше не сможет жить без этого. Она была частью его. Он был частью ее. Счастье… обладание… желание… Ничего не было более естественного, чем принимать Лиона в себя, ощущать его руки на своем обнаженном теле, его губы на своих губах.
 Он поднял голову.
 – Спасибо тебе, дорогая. – Его голос был серьезным. Она прижалась щекой к его груди, а его пальцы блуждали в ее волосах.
 – Почему ты молчишь?
 – Не знаю, что сказать. Я слишком переполнена… – Она замолчала, чувствуя, как задрожала его грудь от еле слышного смеха, и сообразила, что его позабавила игра слов… – И в этом смысле тоже.
 Он чуть шевельнулся:
 – Если ты думаешь, что на этом все кончится, то ты ошибаешься. Я ждал так долго и тащил тебя так высоко в небеса не для того, чтобы так быстро удовлетвориться. – Он отодвинул ее от себя и улыбнулся с неожиданной нежностью:
 – Думаю, что эта игра понравится тебе больше, чем игра в шахматы. Мы примем другую позу. Существует много способов, которые нам надо испробовать.
 – Пока нет. Я не представляю, как я смогу еще раз пережить это.
 – А я представляю. – Его рука обхватила ее грудь. – Твое опьянение не прошло? Но это не вино. Я обольщаю тебя. Думаю, что это удается мне очень хорошо, хотя никогда раньше мне не приходилось обольщать женщин. По натуре я слишком груб и прям, чтобы соблазнять их. И я бы никогда не добился успеха, если бы ты не хотела меня так же, как я тебя. – Его рука скользнула вниз и коснулась ее лона. – Ты веришь, что мы могли зачать ребенка? – Он мягко засмеялся. – Чувствуешь, как я возбудился? Только при мысли о ребенке, которого я могу… – Он замолчал, почувствовав, как ее дыхание прервалось. – Санчия?
 – Я не думала о ребенке. Я не должна была – Ужас снова поднимался со дна ее души. – Как я могла совершить такую глупость! – Она принялась отбиваться, но он крепко держал ее в своих объятиях. – Позволь мне уйти, Лион.
 – Нет. – Его голос окреп. – Ты хочешь быть со мной. – Его рука легла На ее лоно, и он начал медленно и настойчиво поглаживать треугольник мягких волос. – И тебе хочется иметь от меня ребенка. Я не насиловал тебя, ты приняла меня по своему желанию.
 – Ребенок будет незаконнорожденным, а я стану проституткой. С самой первой минуты своей жизни я жила во мраке. И теперь ты хочешь, чтобы я до конца своих дней оставалась погруженной в этот мрак? – Она сделала еще одну попытку освободиться. – Я не хочу этого. Я не позволю тебе…
 – Ты думаешь, я бы не женился на тебе, если бы мог? – В голосе Лиона звучала печаль. – Ты что же, хочешь, чтобы я убил Бьянку – ведь только тогда я смогу взять тебя в жены?
 Ее глаза широко распахнулись от ужаса.
 – Нет, я не думала об этом.
 – Брачные узы невозможно разорвать. Бог свидетель – я хотел бы. – Его глаза засверкали. – Я не могу сделать тебя своей женой. Я могу только дать тебе свою любовь.
 – Любовь? – прошептала она.
 – Должно быть, это и есть любовь. Ты заполнила мою жизнь без остатка, ты нужна мне каждый час, каждый миг – что же это, как не любовь?
 – Но ты не говорил, что любишь меня.
 – Слова даются мне с большим трудом. – Его руки с силой сжали ее плечи. – Никогда прежде я не произносил слово «любовь». И никогда прежде не испытывал ничего подобного. Это чувство перевернуло мою душу, оно заставляет меня страдать.
 – Это не похоже на любовь.
 Он пристально посмотрел на нее.
 – Это странное чувство заставляет меня причинять тебе боль. И в то же время выполнять твои прихоти, защищать и оберегать тебя. – Он медленно приподнял ее над собой. – Оно заставляет желать, чтобы ты желала меня. Я знаю, что могу вызвать в тебе ответное желание, но… Почему ты слушаешь и молчишь?
 – Я смущена. Никогда не представляла, что ты произнесешь такие слова.
 – И я никогда не представлял, что скажу их. – Он прямо посмотрел на нее. – А ты не любишь меня?
 – Не знаю. – Она покачала головой. – Надеюсь, что нет.
 Боль мелькнула в его глазах.
 – По крайней мере, ты честна, – горько усмехнулся он. – Тогда все зависит от того, смогу ли я вызвать в тебе достаточную страсть. Большего не могу требовать. Страсть или ребенок в твоем теле. – Он повернулся к огню.
 Она быстро начала одеваться из боязни, что он остановит ее.
 – Ты так спешишь. – Он оглянулся через плечо. – Думаешь, что я запру тебя в башне и буду тешить себя?
 – Конечно, нет. – Ее дрожащие пальцы безуспешно пытались привести в порядок прическу. – Я все равно нахожусь в тюрьме. Тебе незачем менять одну клетку на другую. – Она направилась к двери.
 – В конце концов, я заперт вместе с тобой.
 Она повернула ключ и открыла дверь:
 – Такой глупости ты не совершишь, потому что слишком ценишь свою независимость и свободу.
 – Санчия.
 Она остановилась, не глядя на него.
 – Ты ведь поверила мне, когда я сказал, что люблю тебя.
 – Не знаю. – Одна мысль не давала ей покоя:
 – Скажи мне, ведь, помимо всего прочего, ты завлек меня сюда сейчас в надежде на то, что я сумею зачать ребенка?
 – А как ты думаешь?
 – Мне кажется, что ты преследовал именно эту цель.
 – Ты хочешь сказать, что я обманывал тебя? – В его голосе зазвучал гнев. – Может быть, я безжалостен, даже жесток, но ты знаешь, я не терплю обмана.
 Санчия вдруг поняла, что за его грубостью, которой он прикрывался, как панцирем, скрывается боль, и это пробудило в ней ответную боль, столь острую, что она, сама того не осознавая, шагнула к нему.
 – Я знаю, что ты честный человек, я не хотела… – Она устало покачала головой. – Все дело во мне. Я оказалась не такой сильной, как представляла раньше, и это пугает меня. – Она выпрямилась и напряженно посмотрела на него:
 – Но больше это не повторится. Теперь я вооружена.
 – Это случится опять, – сказал он спокойно. – Опять и опять. Я поймаю тебя в саду. И уложу в любой свободной комнате, где есть кровать, ковер или кушетка. И так будет продолжаться до тех пор, пока ты не привыкнешь к этому, как к еде, питью и сну. До тех пор, пока мне не станет ясно, что ты готова уехать вместе со мной.
 «Этот человек действительно добьется всего, чего хочет», – в отчаянии подумала Санчия. Пробормотав что-то неразборчивое, она резко выбежала из комнаты и стала быстро спускаться вниз по винтовой лестнице.
 Остановившись на площадке первого пролета, она прислонилась щекой к холодному камню стены. Ей не хотелось снова возвращаться в зал и видеть Катерину и Бьянку. Она предала их обеих. И предала себя.
 Она вновь начала спускаться, теперь уже медленнее, чувствуя, как слезы бегут по ее щекам. Добраться незамеченной до комнаты Бьянки и упасть на кровать! Ей хотелось заснуть и не думать о Лионе, о том, каким было его лицо, когда он признался, что любит ее, и о том, как забилось ее сердце при этих словах. Между ними не может быть любви. Разве любовь не приносит в первую очередь радость? Марко и Бьянка любят друг друга, и их лица сияют от счастья. И если бы она любила Лиона, она должна была бы испытывать то же самое.
 Слезы не переставая струились из ее глаз, и она замедлила шаги у двери, ведущей в комнату Бьянки. Она совсем забыла про горничную Бьянки – Анну, которая ждет свою хозяйку. Санчии не хотелось вызывать любопытство Анны, поскольку та непременно сообщит своей хозяйке о том, что она плакала.
 Санчия повернулась и побежала мимо зала в комнату, которую занимал Пьеро, – дверь к нему оставалась незапертой, и она незаметно проскользнула туда. Огонь в камине уже догорел, и оранжево-красные угли освещали комнату. Белокурая головка Пьеро светилась в полумраке на подушке, и Санчии показалось, будто прохладная успокаивающая рука легла на грудь.
 Вот любовь без боли, любовь, которая сохраняет и честь, и независимость. Всепоглощающее чувство. Она приблизилась к кроватке и посмотрела на Пьеро. Его длинные ресницы лежали полукругом, и он казался таким маленьким и беззащитным, что у Санчии защемило сердце.
 Как будто услышав ее мысли, Пьеро открыл глаза и посмотрел на нее:
 – Санчия.
 – Тсс. Все хорошо. Я пришла убедиться, что ты спишь. – Она поплотнее подоткнула одеяло. – Это был чудесный вечер. Я все расскажу тебе завтра утром.
 Он приподнялся на локте.
 – Почему же ты плачешь?
 Быстро вытерев слезы тыльной стороной ладони, она беззаботно ответила:
 – Просто так. Я немного устала.
 – Ты никогда не плакала от усталости. У тебя болит рука?
 – Нет, на следующей неделе я сниму повязку, и все будет хорошо. – Она встала и поправила волосы. – Спи. Я посижу здесь немного.
 Внимательно посмотрев на нее, он покачал головой.
 – Приляг. Я хочу, чтобы ты обняла меня, пока не засну снова. Пожалуйста, Санчия.
 Она помедлила, а затем прилегла рядом с ним.
 – Почему ты хочешь, чтобы я обняла тебя? Ты боишься темноты?
 – Конечно, лет. Я не боюсь ничего… – произнес он упрямо. – Просто я подумал, что это будет… хорошо. – Он обвил ее ручонками и крепко прижал к себе. – Спокойной ночи, Санчия.
 – Спокойной ночи, Пьеро, – прошептала она. Ее горло сжалось так, что она едва смогла выговорить эти слова. Конечно же, она прилегла не для того, чтобы успокоить его, а для того, чтобы получить успокоение. Пьеро, со свойственной ему с самого детства чуткостью, угадал ее боль и смятение и попытался утешить тем способом, который знал. И ее сердце стало биться спокойнее, как только она прижала к себе теплое маленькое тельце Пьеро.
 Да, это единственная любовь, которая нужна ей в жизни.


* * *

 – Ты превратила свой сад в райские кущи. – Лоренцо восхищенно любовался розами самых разных цветов и оттенков, мимо которых они медленно шли, направляясь к деревьям в глубине сада. – Мне всегда нравился твой цветник.
 – Райские кущи… хорошее выражение ты выбрал. Около тридцати лет я обретаю покой и забвение в этом уголке сада. – Катерина вслед за Лоренцо обвела взглядом цветник. – Когда я невестой появилась здесь, земля вокруг замка заросла непроходимым кустарником. – Она помолчала, прикоснувшись к лепестку полностью распустившейся дамасской розы, а потом продолжала:
 – И замок был такой же неухоженный, как и земля вокруг него. Отец Карло жил без жены около десяти лет, и слуги обленились без хозяина. Здесь было как в свинарнике. Но я взялась за работу и вскоре привела все в порядок, s
 – Да, это вполне в твоем характере. – Лоренцо улыбнулся ей. – Представляю, как ты носилась по замку с метлой в одной руке и с кнутом – в другой.
 Она покачала головой:
 – Я не была раньше такой, какой стала сейчас. Мне едва исполнилось тринадцать лет, когда меня отдали за Карло замуж, и мой дом сильно отличался от Мандары.
 – Чем?
 – Спокойствием, порядком. Моя мать никогда не довела бы дом до такого запустения, какой я обнаружила в Мандаре. Она бы упала в обморок, если бы увидела здешнюю кухню.
 Лоренцо усмехнулся:
 – Ты хочешь, чтобы я пожалел тринадцатилетнюю невесту? Но ты не твоя мать. Если бы ты сама не захотела переменить все, ты бы уехала и нашла что-нибудь другое.
 – Какой ты жестокосердный. – Она внезапно засмеялась:
 – Но ты прав. Уже тогда я не находила себе места, если у меня не было достойного занятия. Я помню, как, встав на колени, копалась в земле, расчищала от сорняков место для моих цветов. Забыв про гнев и сожаление, про одиночество, я поила и кормила этот сад. Это совершенно удивительное ощущение, когда видишь, как что-то растет.
 – Но ты еще созидала красоту.
 – И как удивительно меняется равнодушная природа, когда начинаешь лелеять ее. Если мы дарим любовь и заботу, она возвращается к нам цветением. – На миг она задумалась. – И затем однажды мы оглядываемся вокруг и видим красоту, рождению которой мы способствовали сами, и начинаем любить это еще больше. Разве это не удивительно, Лоренцо?
 – Это путь, которым природа вынуждает нас выполнять ее волю. То же самое и дети. Они причиняют массу беспокойства своим родителям, но все искупается той радостью, которую приносит нам их присутствие. Ведь каждый ребенок прекрасен и неповторим.
 – Лион был в детстве очень упрямым, зато Марко напоминал ангела.
 – Но ты отдаешь предпочтение Лиону.
 – Я этого не сказала, – быстро промолвила она. Некоторое время они шли молча. – Лион был так похож на меня. Нетерпеливый, дикий, любознательный. И конечно, он был мне ближе.
 – Вполне естественно. Вы и теперь очень похожи. Она покачала головой.
 – Мы слишком долго находились вдали друг от друга. – Она присела на мраморную скамью под сенью дерева. – Лиону исполнилось семь лет, когда Карло настоял на том, чтобы взять его в поход. Он едва вышел из детского возраста, но Карло считал, что Лион должен учиться военному искусству как можно раньше. Точно так же поступил в свое время и отец Карло. Я протестовала, но это было бесполезно.
 – И что ты сделала?
 – Начала расчищать еще один невозделанный участок в саду. – Она указала налево, туда, где цвели темно-красные розы. – Я копалась в земле с утра до вечера два месяца подряд, и все то время, пока я разрыхляла землю, я представляла, что это сердце Карло. Когда он вернулся назад весной, он сказал, что нашел женщину, которая готова окружить мужчину вниманием и заботой вместо того, чтобы вмешиваться в его дела.
 Лоренцо засмеялся и сел рядом с ней на скамью.
 – Боже, до чего же он был туп.
 Она посмотрела на мраморный фонтан в центре сада:
 – Марко украсил этот фонтан, когда ему исполнилось пятнадцать. Он был… – Она остановилась и уронила руку на колено:
 – С чего это я так разболталась о цветах и фонтанах? Мне надо что-то делать. Лион там…
 – Моя дорогая Катерина, судя по тому, как воспламенился Лион, когда тащил Санчию из зала, можно быть уверенным, что все уже свершилось. Он еще более страстная натура, чем его мать. Что это за приятный звон?
 Она опустила глаза к запястью.
 – Я забыла снять мои браслеты с бубенчиками. – И она стянула с руки браслет, который отозвался нежным серебристым звоном. Зажав бубенчики в нервных, тонких пальцах, она покачала рукой, рассеянно прислушиваясь к их нежному звучанию и думая о своем. – Не слишком ли легко я сдалась?
 – Ты все равно ничего не смогла бы сделать. Завтра ты начнешь снова строить планы, как их разлучить.
 – Да, но, может быть, я сумею предпринять что-нибудь еще сегодня. Не знаю, почему мне так не хватает решительности? Наверное, я старею, Лоренцо?
 – Нет, Катерина, ни один из нас не может сказать, что он моложе тебя.
 – У меня седина в волосах.
 – Зато душа осталась по-прежнему юной.
 – Мне кажется, что я увидела первую морщину у рта этим утром, когда посмотрела в зеркало.
 – Не может быть. Это трещина на зеркале.
 Она помолчала, а потом вдруг рассмеялась:
 – Какую приятную ложь ты пытаешься внушить мне, а сам уверял, что говоришь всегда только правду.
 – Я и говорю правду. Разве твой сад менее прекрасен сейчас, чем в первый год цветения тридцать лет назад? – Он покачал головой. – Он изменился, укоренился, разросся. Его укрощали холодные зимы и твои собственные руки, но каждая весна была новой. И ты похожа на свой сад, Катерина. – Он посмотрел на кусты роз. – Возможно, ты и есть сад.
 Она посмотрела на него с удивлением, а затем снова перевела взгляд на бубенчики.
 – Ты и вправду очень необычный человек. Ты сравнил меня не просто с розой, а с целым садом.
 – И с землей, которая питает его, и с колючей оградой, которая защищает его.
 – Лоренцо, я… – Она замолчала и покачала головой. – Я ценю нашу дружбу.
 – Дружба – замечательная вещь.
 – И это так приятно – сидеть здесь в саду с тобой…
 – Тебя никто не заставляет вести со мной светский разговор. Я всего лишь Лоренцо. Сиди спокойно и наслаждайся этим вечером.
 Она кивнула и закинула голову, чтобы посмотреть на звездное небо. Как много звезд, дрожащих и мигающих, словно они светят из другого, более беспокойного мира. Но ничего не может случиться сегодня ночью в этом саду. Здесь только Лоренцо, луна и запах роз. И серебристая музыка бубенчиков, которые отзывались на легкое движение ее пальцев.


* * *

 – Вам надо отправить меня отсюда, – сказала Санчия, входя в комнату Катерины на следующее утро. – Сейчас. Сегодня же.
 Катерина холодно посмотрела на нее и положила гусиное перо в чернильницу из слоновой кости.
 – Не уверена, что ты не переменишь своего намерения. Ты не проявила никакого желания остановить Лиона вчера вечером.
 Краска прилила к щекам Санчии.
 – Я совершила ошибку. Я ведь говорила, что он… Вот почему я должна уехать сейчас, чтобы это больше не повторилось. Вы обещали найти способ вывезти меня из города. Вот уже неделя, как я в замке. И теперь нам надо обсудить, каким образом я и Пьеро можем выехать.
 Катерина медленно кивнула:
 – Послезавтра караван купца мессера Каландо отправляется в Венецию, чтобы продать вино с наших виноградников. Я извещу людей и попробую вывезти тебя из города с ними. Однако караван двигается слишком медленно, и Лион сумеет догнать вас. Поэтому тебе придется вместе с Пьеро на время отделиться и где-нибудь спрятаться, пока Лион не прекратит поисков. А затем ты сможешь снова присоединиться к людям мессера Каландо до того, как они прибудут в Венецию. – Она помолчала, – Ты можешь оставить Пьеро здесь. Я очень привязалась к нему за эту неделю.
 – Он не останется. Пьеро сказал, что мы принадлежим друг другу, – ответила Санчия. – Но если я пойму, что не смогу обеспечить ему нормальную жизнь, я отправлю его назад, несмотря на его возражения. Это очень великодушно – предложить ему кров.
 – Дело не в великодушии. – Катерина поднялась и захлопнула книгу. – Но я предложила оставить его здесь, потому что люблю детей. – Она встретила взгляд Санчии. – Я бы пригласила остаться и тебя, если бы обстоятельства сложились по-другому.
 Санчия в изумлении посмотрела на мать Лиона и хотела что-то ответить, но в этот момент Катерина открыла ящик комода и вытащила кошелек из мягкой кожи.
 – Здесь сто дукатов и рубиновые подвески, которые в десять раз дороже. Это поддержит вас, пока ты не найдешь себе какое-нибудь занятие. – Она протянула кошелек:
 – Возьми его. Надеюсь, ты не думала, что я собираюсь отпустить тебя в неизвестность, где тебе придется воровать или просить милостыню!
 Санчия поднялась и машинально взяла кошелек.
 – Спасибо. Я верну деньги, как только я…
 – Это подарок, а не заем. – Катерина нахмурилась. – И прояви деликатность – прими его, не заставляя меня больше говорить об этом.
 Она обошла конторку и направилась к двери.
 – Приступай к сборам. Сегодня вечером я отправлю твои вещи мессеру Каландо. – Она открыла дверь и постояла, пропуская Санчию вперед. – Ты приняла мудрое решение, так будет лучше для всех нас.
 – Знаю. – Санчия сделала несколько шагов к выходу, но Катерина остановила ее, взяв за руку. – Если у тебя будут какие-нибудь затруднения, напиши мне. Я чувствую себя виноватой, отсылая тебя…
 Санчия тепло улыбнулась.
 – Это мой выбор. И вашей вины в этом нет.
 Катерина внимательно посмотрела на нее, и почему-то в памяти Санчии всплыли синие глаза Пьеро. Неужели грозная Катерина способна испытывать нечто вроде любви?
 – Благодарю вас за помощь и очень сожалею, если причинила вам беспокойство или боль. До свидания, госпожа Катерина.
 – Еще нет. Ты не сможешь уехать до послезавтрашней ночи. – Катерина помедлила. – Сегодня у меня день посещения больных. Может быть, ты отложишь сбор вещей и присоединишься ко мне? – И быстро добавила:
 – Это позволит тебе держаться подальше от Лиона.
 – Я буду рада пойти с вами. – Санчия снова почувствовала, как между ними протянулась тонкая ниточка взаимной симпатии. – Если не помешаю.
 – Если бы я считала, что ты помешаешь, я бы не пригласила тебя, – жестко ответила Катерина. – Я жду тебя во дворе, когда колокол ударит половину первого. – Она отпустила руку Санчии. – Смотри, чтобы мне не пришлось тебя ждать.
 Дверь захлопнулась, Санчия повернулась и быстро пошла в зал. Она понимала мать Лиона еще меньше чем его самого, но они оба завораживали ее. И будет совсем неплохо получить возможность чуть получше узнать Катерину в этот последний день пребывания в Мандаре. К сожалению, никого из них она больше не увидит.
 Не увидеть больше Лиона? Она вздрогнула и глубоко вздохнула, пытаясь погасить чувство отчаяния. Лион никогда не откажется от своего, а у нее не хватит сил противостоять ему, если она останется в Мандаре.
 Да, она и Пьеро должны покинуть город. И сделать это надо как можно быстрее.




 16


 В полдень Пьеро исчез.
 Санчия, Катерина и Бьянка вернулись в замок уже в сумерках. Роза ждала их во дворе.
 – Это не моя вина, – сразу же начала она, увидев Санчию. – Это конюх должен был присматривать за мальчиком. Я ведь не могла бежать за ними рысью.
 У Санчии упало сердце.
 – Пьеро! – Она соскочила с лошади и подбежала к Розе. – О чем ты говоришь? Что случилось с Пьеро?
 – Это не моя вина. Я всегда следила за ним, как ястреб. Вы знаете это, мадонна Санчия. – Слезы бежали по щекам служанки. – Этот глупый Донато, который…
 Санчия схватила Розу за плечи и встряхнула ее.
 – Перестань причитать и скажи толком, что случилось с Пьеро?
 – Не знаю, – пытаясь сдержать рыдания, проговорила Роза. – Он уехал кататься с Донато, и этот нерасторопный увалень потерял его. Ему надо было получше присматривать за мальчиком. Если бы я была с ними, я бы…
 – Как он потерял его? – Санчия снова встряхнула ее. – Пьеро не дурачок. Он не мог заблудиться. Как давно это случилось?
 – С самого обеда, – ответила Роза. – Донато сказал мне, что они катались в винограднике, и вдруг Пьеро пропал.
 – С самого обеда? Почему же никто не послал за мной?
 – Конечно, это следовало сделать с самого начала, – поддержала ее Катерина. – И почему никто не сообщил господину Андреасу, что мальчик пропал?
 Испуганная Роза покачала головой.
 – Донато въехал во двор всего лишь минут за пять до вашего возвращения. Он обыскал весь город в поисках мальчика, надеясь найти его до ночи и вернуться в замок вместе с ним. Как только он появился, я отправила его разыскивать господина Андреаса и сообщить ему, что Пьеро потерялся.
 – Конечно же, с Пьеро ничего не случится, – успокаивающе произнесла Бьянка. – В конце концов, он всего лишь ребенок. Может быть, он заблудился. Или что-нибудь привлекло его внимание, и он ушел дальше, чем следовало. Со мной так часто бывало.
 – Пьеро никогда не сделал бы ничего подобного. – Санчия бессильно опустила руки. – Он никогда…
 – Мы найдем его, Санчия. – Лион спускался по ступенькам, надевая кожаные перчатки. Он отдал короткую команду Донато и своему отряду, и те в два ряда двинулись со двора. Лион повернулся к Бьянке:
 – Найди Марко, скажи ему, пусть идет в конюшню. Я видел его в последний раз в саду, он рисовал.
 Бьянка кивнула и побежала в сад.
 – Санчия права – Пьеро очень чуткий мальчик, – заметила Катерина. – Почему же этот болван конюх не нашел его?
 – Скоро мы все выясним, – сказал Лоренцо, присоединяясь к Лиону. – Люди в городе знают, что Пьеро находится под покровительством семьи Андреасов, и не захотят причинить ему вреда.
 – Как ты можешь быть в этом уверен? С маленьким ребенком на улицах столько всякого может произойти! – сердито воскликнула Санчия. – Ты знаешь это, Лоренцо.
 – Да, – ответил Лоренцо мягко. – Всякие гнусные вещи могут случиться. Но улицы Мандары безопаснее, чем улицы Неаполя или Флоренции. Поверь мне, Санчия.
 Санчия повернулась к Лиону:
 – Я хочу поехать с вами. Возможно, что-то испугало Пьеро, и он боится ответить на зов. Он знает мой голос и выйдет ко мне.
 Лион кивнул.
 – Едем. – Он поднял Санчию, подсаживая на лошадь, и вручил ей поводья. А потом пристально посмотрел ей в глаза:
 – Мы найдем его, Санчия. Обещаю. Мы будем искать его, пока не отыщем.
 – Он такой маленький. – Санчия моргнула, смахивая слезы. – Его надо непременно найти. Он такой маленький, и я так люблю его.
 – Я знаю. – Лион быстрым, коротким движением накрыл ее руку, потом повернулся и пошел в сторону конюшни.


* * *

 Они не нашли никаких следов Пьеро, хотя искали всю ночь. Утром они вернулись в город и обыскали дома и лавки от подвалов до чердаков.
 Пьеро нигде не было.
 После обеда Лион поскакал во главе отряда за город, чтобы осмотреть окрестности Мандары. Все было напрасно.
 Пьеро не нашли и там.
 Прошло четыре дня, и Лион добрался уже до соседних деревень и затем до монастыря францисканских монахов, который располагался в восьми часах езды от города.


* * *

 – Тебе надо поспать хоть немного, – настойчиво повторила Катерина, когда они с Санчией стояли возле каменного парапета, глядя на расстилавшийся передними город. – Ты не отдыхала с того самого момента, как исчез мальчик. Заболев, ты не вернешь Пьеро.
 Взгляд Санчии не отрывался от виноградников, расположенных к северу от города. Она поднесла руку к вискам.
 – Я не помню, обыскивали ли они виноградники?
 – На второй же день, – ответила Катерина. – Даже в чанах искали.
 Санчия вздрогнула.
 – Он умер, да? Он умер, иначе его уже нашли бы.
 – Чепуха. Если бы он в самом деле умер, вот тогда его наверняка бы уже нашли. И то, что мы пока не можем отыскать его, ничего не доказывает, – спокойно добавила Катерина.
 – Верно. Они бы нашли его те… – Санчия не могла выговорить этого слова. Ее руки вцепились в каменную ограду в тщетной попытке справиться с охватившим ее отчаянием. – Бьянка сказала мне, что все время молится о нем. Я тоже попыталась молиться, но я не уверена, что бог послушает меня. Я нарушала столько его заповедей. Я воровала и лгала, – ее голос понизился до шепота, – и я прелюбодействовала.
 – И у меня никогда не было уверенности, что бог услышит меня. Кажется, он предоставил людям самим решать свои проблемы и сосредоточился только на тех, кого уже нет с нами. Это, может быть, выглядит не очень справедливо, но не нам спорить с ним. – Катерина поплотнее завернулась в свой алый плащ. – Становится холодно, и солнце уже садится. Пойдем и поужинаем вместе. Тебе не стоит здесь оставаться. Лион вернется тогда, когда вернется, и не раньше.
 – Я вскоре присоединюсь к вам. – Санчия повернулась и снова принялась вглядываться в виноградники. Вдруг она вздрогнула:
 – Кто-то едет?
 Катерина посмотрела туда, куда указывала Санчия. Далеко впереди на дороге клубилась пыль, вылетая из-под копыт скачущей во весь опор лошади.
 – Да, кажется, какой-то всадник.
 – Лион! – Санчия повернулась и побежала к двери, ведущей на лестницу.
 – Он еще очень далеко, – попыталась остановить ее Катерина. – Успокойся. Ты не успеешь ничего узнать, если упадешь с лестницы и сломаешь себе шею.
 – Я буду осторожна. – Слова Санчии растаяли в отдалении. Не держась за перила, она побежала вниз по крутой лестнице.


* * *

 Примерно через час Лион въехал во двор. Санчия выбежала ему навстречу, пытаясь по его лицу угадать, какие новости он привез.
 – Пьеро?
 Лион улыбнулся.
 – Мы нашли его. С ним все в порядке, Санчия.
 Санчия покачнулась и вцепилась в седло Таброна.
 – Где?
 – Он вскоре будет здесь. Я прискакал пораньше, чтобы сказать тебе. – Лион спрыгнул с жеребца и обнял Санчию за плечи, привлекая к себе. – Марко везет его. Пьеро больше не хотел ехать в повозке, на которой мы нашли его. Поэтому Марко посадил его к себе.
 – Вы нашли его в монастыре?
 Лион покачал головой.
 – В трех милях отсюда. Мы возвращались из монастыря, когда увидели повозку, которая тащилась по обочине дороги. Пьеро лежал в ней на груде одеял. У него были связаны руки и ноги и завязаны глаза.
 – Связаны руки и ноги? – Она запнулась. – Но кто мог это сделать?
 – Бог его знает. – Взгляд Лиона стал жестким. – Но я постараюсь все выяснить.
 Только сейчас Санчия заметила, как осунулось лицо Лиона и какие темные круги залегли у него под глазами. Все эти пять дней он почти не спал, так же как и она. Санчия шагнула к нему и нерешительно провела по его щеке.
 – Тебе надо отдохнуть. Ты так устал.
 – Теперь я могу отдохнуть. Малыш…
 – Санчия!
 Она подняла глаза и увидела въезжающих во двор всадников. Из-за спины Марко, крепко вцепившись руками в седло, выглядывала маленькая хрупкая фигурка.
 – Пьеро! – Она пронеслась по двору навстречу им.
 Пьеро отпустил Марко и мягко соскользнул с лошади в объятия Санчии.
 – Я вернулся. – Его руки так крепко обняли ее, что у нее перехватило дыхание. – Они хотели увезти меня, но я вернулся, Санчия!
 – Где ты был? – Ее руки беспокойно пробежали по нему. – С тобой все в порядке? – спросила она, смеясь и плача. – Ой, до чего же ты ужасно пахнешь. И откуда взялось это отвратительное тряпье?
 – Не знаю. – Руки Пьеро с любовью гладили ее волосы. – Я ничего не знаю. Я ходил по винограднику, и кто-то ударил меня по голове… – Он отступил на шаг и серьезно посмотрел на нее. – Я ничего не видел, когда проснулся. Я подумал, что ослеп. Но затем услышал, как они говорят о повязке, и понял…
 – Великий боже! Да ты посмотри, на кого он похож. – Катерина спустилась по ступенькам во двор. – Сначала его надо выкупать и накормить, а уж потом задавайте ему вопросы.
 – Хорошая мысль, – поддержал Марко. – Искупайте и меня тоже. Я весь пропитался запахом Пьеро, пока он прижимался ко мне. А где Бьянка?
 – Молится в часовне. – Санчия взяла руку Пьеро и нежно прижала к себе. – Почему же ты не идешь сказать ей, что Пьеро нашелся?
 – Как раз это я и собирался сделать. – Он спешился и передал поводья подоспевшему конюху. – Пусть она узнает, что ее молитвы принесли плоды.
 – Какое похвальное усердие! – хмыкнул Лоренцо.
 Марко молча улыбнулся и двинулся к часовне.
 И в этот момент во двор въехала небольшая повозка, которую тащила за собой косматая лошадь, за ней следовали восемь всадников из отряда Лиона. Санчия смотрела на повозку, в то время как рука ее сжимала руку Пьеро. Зачем его связали и оставили в повозке? И еще более непонятно, зачем его вообще схватили?
 – Купаться, – твердо приказала Катерина и, встав на колени, крепко прижала к себе Пьеро, а затем чуть-чуть отодвинула его от себя. – Роза будет очень рада увидеть тебя. Она плакала и причитала с той самой минуты, как ты исчез, молодой мессер Пьеро. Пойдем же скорее!
 Санчия помедлила, глядя на утомленное, уставшее лицо Лиона.
 – Спасибо, – прошептала она. – Я всегда буду помнить… – Ее голос дрогнул, она повернулась и заспешила следом за Пьеро и Катериной. Позже будет время сказать Лиону, как много для нее значит возвращение Пьеро.


* * *

 – Мне надо поговорить с тобой. – Лион стоял в дверях комнаты Пьеро. Он был полностью одет, на нем были даже плащ и перчатки.
 Санчия поспешно встала с кресла, придвинутого к кровати мальчика, и быстро подошла к нему.
 – Что случилось? – прошептала она.
 – Я отправляюсь в Пизу с отрядом. – Он поманил ее в коридор и плотно притворил дверь. – Минуту назад прибыл гонец от Базала, моего управляющего на верфи.
 – И что за вести он привез?
 – Дамари сжег мои корабли.
 – Нет! – Она схватила его за руки, глаза ее наполнились слезами. Ничего удивительного, что лицо Лиона пересекали страдальческие складки. Дамари знал, что делал, когда наносил такой удар.
 – Все?
 – Все четыре, – ответил он хрипло.
 – А Базал точно знает, кто виновник пожара?
 – Дамари сделал все необходимое, чтобы у Базала не осталось никаких сомнений на этот счет. Он хвастался, что вернется и подожжет уже всю верфь. – Лицо Лиона исказила гримаса ненависти. – Может быть, в этот момент он уже осуществляет свою угрозу.
 – А если да?
 – Я догоню его и уничтожу этого ублюдка. – Он помолчал. – Ты побудешь здесь до моего возвращения?
 Санчия помедлила, понимая, что это не вопрос, а просьба. Ее сердце рванулось навстречу к нему. Он пять дней без устали разыскивал Пьеро, а теперь на него обрушилась еще одна беда. В этот момент она готова была пообещать ему все что угодно.
 – Я буду здесь.
 – Хорошо. – Он повернулся, но задержался еще немного и спросил:
 – Как малыш?
 – Он сильно устал. Однако дети быстро восстанавливают свои силы, и я уверена, что, выспавшись, он к утру будет чувствовать себя хорошо. – Она нахмурилась. – Но я не понимаю одного, Лион. Кто украл Пьеро? В этом нет никакого смысла.
 – Что он рассказал тебе?
 – Только то, что у него были все время завязаны глаза. Он не слышал ничего, что могло бы подсказать ему, где он находится или кто с ним рядом. Судя по всему, большую часть времени его держали в комнате и выводили наружу только раз или два.
 – Это все, что он знает?
 – Он сказал, что слышал тяжелое дыхание, стоны… – Она развела руками:
 – Может быть, утром ему удастся припомнить побольше…
 – Возможно. А теперь иди сама поспи немного. От того, что ты будешь сидеть и смотреть, как он спит, лучше не станет.
 – Ты прав, но мне не хочется оставлять его даже на время сна – ведь он только что вернулся.
 – Марко и весь отряд остаются в Мандаре. Им отдан приказ присматривать за вами. Они не позволят, чтобы что-нибудь случилось с Пьеро. – Его рука нежно коснулась ее. – Я вернусь ровно через две недели, даже если мне придется гнаться за Дамари вплоть до самого его логова.
 – Сначала Танцующий Ветер. Теперь корабли. Почему Дамари так ненавидит тебя?
 Его губы сжались.
 – Потому, что я есть я – сын своего отца и правитель Мандары. И потому, что он есть он. Его мать одно время жила в хорошеньком домике на площади, который тебе известен.
 Санчия вскинула голову, широко раскрыв в изумлении глаза.
 – Так он твой брат?
 – Боже, нет, конечно. Его мать была замужем за владельцем лавки, потом овдовела, а когда Дамари исполнилось два года, она стала любовницей моего отца. Это была грубая и вульгарная женщина, но она сумела удержать отца подле себя дольше, чем другие. – Он помрачнел. – Она везде хвасталась их связью, и эти годы были очень трудными для матери. Дамари исполнилось семь лет, когда отец в конце концов ушел от нее, к радости моей матери, и выслал их обоих из Мандары. Но Дамари вернулся, когда ему исполнилось двенадцать, и попросился на службу к отцу.
 – И ему хочется завладеть всем, что принадлежит тебе.
 – Но он не получит ничего. – Лион повернулся. – До свидания, Санчия.
 – Лион! – Ей не хотелось расставаться с ним. Почему в памяти возникло лицо Дамари, когда он стоял над ней в темнице? Насилие. Зло. Смерть.
 Он вопросительно посмотрел на нее. Что бы она сейчас ни сказала, Лион все равно будет преследовать Дамари, поняла Санчия.
 – Храни тебя бог, – прошептала она. Ясная улыбка озарила лицо Лиона, и он пошел по коридору к выходу из замка.


* * *

 – Как Пьеро? – спросила Катерина у Санчии, входя в зал на следующее утро.
 – Все еще спит. Я подумала, что, наверное, стоит похлопать его по щекам и разбудить, чтобы он позавтракал в постели.
 – Да, пусть проснется. – Катерина помедлила. – Ты знаешь, что Лион уехал ночью в Пизу?
 – Дамари, – кивнула головой Санчия.
 – Я не хотела, чтобы это произошло. – Катерина нахмурилась. – Конечно, я была против строительства кораблей, но чтобы они были уничтожены рукой этого ублюдка?
 – Разумеется. И Лион, конечно же, понимает это, – ответила Санчия. – Он знает, что в трудную минуту вы поддержите его.
 Брови Катерины расправились.
 – Ты права, Лион не так глуп, чтобы поверить в то, что я могу желать ему вреда. – Она взяла яблоко с блюда и положила на поднос вместе с ломтями дыни. – Отнеси малышу. Я навещу его чуть позже, посмотрю, как он, и задам ему несколько вопросов. Нам надо распутать этот узел.
 Она и в самом деле выполнила обещание, заглянула вскоре в комнату Пьеро.
 – Все еще спит? – Она с улыбкой вошла в комнату и направилась к постели.
 – Нет! – Санчия преградила ей дорогу. – Не подходите близко.
 Катерина резко остановилась.
 – Что случилось? – Взгляд ее пробежал по потному лицу и блестящим глазам мальчика. – Малыш болен?
 Санчия коротко кивнула:
 – Одеяла из повозки, в которой Лион нашел его, что вы сделали с ними?
 Катерина нахмурилась:
 – Я отправила вечером слугу распределить их по семьям бедняков. Они все из хорошей шерсти и… Но почему ты спрашиваешь?
 – Пьеро пожаловался, что его левая рука нарывает. – Голос Санчии стал глухим, но каждое слою звучало отчетливо. Она приподняла руку мальчика чуть повыше.
 – Матерь божия!
 Красный гнойный нарыв размером с куриное яйцо вспух под мышкой Пьеро.
 – Пить. – Пьеро выдернул руку и перевернулся на бок. – Санчия, пить.
 – Уходите, дорогая. – Санчия повернулась к двери. – Я приду через минуту.
 Катерина прошла в зал, а следом за ней появилась Санчия и спросила, глядя ей прямо в лицо:
 – Это то, о чем я думаю?
 – Не уверена, – медленно произнесла Катерина. – Я не видела никого, кто бы болел этим. Я была ребенком, когда чума пришла во Флоренцию в 1470 году, но она, благодарение богу, не дошла до Мандары.
 – А я слышала рассказы о ней. – Голос Санчии дрогнул. – Именно так она и начинается.
 – Иногда. Иногда бывает и без нарыва. – Катерина медленно повернулась… Слишком медленно для человека, чьи движения были обычно столь стремительны и уверенны. – Мне надо… кое-что сделать.
 – Что? – спросила Санчия. – Что вы можете сделать?
 – Надо отправить кого-нибудь собрать одеяла. Нет, я сделаю это сама. Возможно, еще не поздно.
 – Я слышала о том, что ее разносит ветер… прикосновение к одежде… – Глаза Санчии раскрылись от ужаса. – Лохмотья, которые мы сняли с Пьеро. Я отправила Розу сжечь их. Она тоже в опасности.
 – Роза, Марко, Бьянка, а также ты и я, – пробормотала Катерина. – Мы все прикасались к Пьеро. Может быть, и Лион. Разве можно угадать, кто избежит этого?
 Санчия закрыла глаза и прислонилась спиной к двери.
 – Надо молить бога, чтобы мы ошибались.
 – Скоро мы узнаем это. Чума не замедлит показать себя.


* * *

 Роза заболела ночью и умерла на следующий день.
 Никто в замке, кроме нее, больше не заболел, и ни о каких признаках эпидемии в городе тоже не было слышно.
 Катерина вошла в комнату Пьеро, чтобы сообщить Санчии об этом. Она постояла около кровати, глядя на мальчика:
 – Как он?
 – Не знаю. – Санчия устало покачала головой. – Он очень мучается. Просыпается и засыпает, снова просыпается.
 – Он борется. В народе говорят, что чума имеет две головы. Та, которая сопровождается нарывами, может быть и не смертельна.
 Две головы. Санчия вспомнила виденный когда-то в книге рисунок страшного двухголового чудовища – Медузы, скрывающейся в засаде и поджидающей неосторожных путников.
 – Я приготовлю новую припарку для нарывов. – Катерина собралась уходить. – А потом вернусь и посижу, чтобы ты могла отдохнуть.
 – Нет, – Санчия села в кресло у кровати, – он чувствует, когда меня здесь нет, и становится более беспокойным.
 – Тебе надо… – Катерина замолчала. – Если передумаешь, дай мне знать.
 Когда она вышла из комнаты, Санчия откинулась головой на высокую спинку кресла. Если она даже и передумает, то ей просто некого будет послать к Катерине. Никто из слуг и близко не подходит к комнате.
 – Санчия.
 Она взглянула на Пьеро. Его губы приоткрылись, и он посмотрел на нее горящими голубым огнем глазами.
 – Еще попить, мой любимый?
 Он покачал головой.
 – Я болен, да? – спросил он хрипло. – Сильно болен?
 Она кивнула.
 Он упрямо вздернул подбородок:
 – Я не умру. Ты увидишь, я не умру.
 – Конечно, нет. – Она улыбнулась. – Ты очень сильный и не позволишь болезни справиться с тобой.
 – Ты поможешь мне? Ляг рядом и обними меня, тогда мне будет легче.
 – Конечно, мой хороший. – Она встала с кресла и легла около него на кровати. Горло ее сжалось, когда она почувствовала, как его руки обвились вокруг нее с той же любовью и желанием защитить ее, как в ту ночь, когда она приходила к нему накануне его исчезновения.
 – Я не хочу оставлять тебя, – пробормотал он с закрытыми глазами. – Я знаю, что нужен тебе.
 – Ты всегда будешь рядом со мной. – Ее голос прервался. – Ты мне очень-очень нужен.
 – Я не умру…


* * *

 Пьеро умер шесть часов спустя, после таких мучений, что Санчия почувствовала почти облегчение, ибо смерть избавила его от них.
 Катерина была рядом до конца, и именно она закрыла синие глаза и вывела оцепеневшую от горя Санчию из комнаты.
 – Поплачь, если можешь. Иногда это помогает. Санчия покачала головой.
 – Тогда займись делом. Обмой его, подготовь к похоронам и отнеси в часовню. Несколько часов назад я попросила плотников сколотить гробы. Я подумала, что они могут нам понадобиться. – Она помолчала. – Когда закончишь, приходи в комнату Марко. Это то, о чем я боялась тебе сказать.
 – Марко? – немеющим языком повторила Санчия.
 Катерина кивнула:
 – Марко заболел. Ты ему нужна. Мы ему обе нужны.
 – Чума?
 – Да! Мы не такие счастливые, как я надеялась. И скорее всего, в самое ближайшее время она свалит кого-нибудь еще. – Катерина повернулась, и ее голос упал:
 – Мне надо идти к сыну. Приходи, когда сможешь. Ты сейчас очень нужна нам и, возможно, будешь нужна еще долго.
 Когда Санчия отнесла тело Пьеро в часовню и вошла в комнату Марко, там уже находилась Бьянка. В своем желтом шелковом платье она напоминала яркий весенний цветок. Бьянка настояла на том, что останется в кресле у постели Марко, несмотря на все их возражения.
 В какой-то момент Марко, придя в себя, попросил Катерину увести Бьянку.
 – Она не понимает, – прошептал он. – Она не знает, насколько это… – и, не договорив, потерял сознание.
 – Бьянка, пойди в сад, – мягко предложила Катерина. – Санчия и я сделаем все необходимое для Марко.
 Бьянка покачала головой и крепче сжала руки юноши.
 – Мы будем очень заботливо ухаживать за ним. – Санчия взяла Бьянку за плечи. – Я обещаю тебе, дорогая.
 – Но почему я должна идти в сад? – Бьянка с удивлением посмотрела на Санчию. – Там же нет Марко. Я не хочу идти без него.
 И Санчия вдруг вспомнила, как Бьянка и Марко смеялись, раскачиваясь на увитых цветами качелях.
 – Марко болен, – твердо произнесла Бьянка. – Я останусь с ним, пока ему не станет лучше.
 – Но он может не… – По необычно серьезному лицу Бьянки, по тому, как она смотрела на Марко, Санчия поняла: Бьянка знает. Они все ошиблись, считая ее наивной девочкой, ничего не ведающей о правде жизни. Она не только понимала все, что происходит, но и готова была принять свою судьбу.
 И как раз в эту секунду Марко открыл глаза. Бьянка наклонилась к нему.
 – Они хотят, чтобы я ушла в сад. Разве это не глупо? – она улыбнулась ему. – Мы сможем пойти в сад в следующий раз, когда ты поправишься и сможешь снова рисовать меня. Ты говорил, что мечтаешь нарисовать меня на качелях, помнишь?
 – Да. – Они встретились взглядом. – И это будет так прекрасно.
 – А сейчас мы будем сидеть здесь и думать о цветах и о твоем любимом фонтане, так ведь? – Ее ладонь нежно легла на его горячий лоб. – Как сегодня жарко. Попытайся думать о воде, которая течет в фонтане, и о запахе роз.
 – Попытаюсь.
 – И мы будем сидеть там на скамье у фонтана и смотреть на серебряные струи, и ты опять будешь дразнить меня.
 – Вместе…
 – О да. Мы навсегда останемся вместе. Господь добр. Он никогда не разлучит нас.
 Марк закрыл глаза.
 – Вместе.


* * *

 Они и были вместе, когда спустя четыре часа Марко умер. Катерина подошла и мягко разжала руки Бьянки, все еще не выпускавшей холодные пальцы Марко.
 – Уведи ее к себе, Санчия. – Катерина только на миг закрыла глаза и тотчас же открыла их, уже твердым голосом закончив:
 – Я останусь здесь и подготовлю моего сына.
 Бьянка согласно кивнула:
 – Да, теперь я могу уйти. – Она поднялась и посмотрела в лицо умершего. – До свидания, Марко.
 Она не прощалась с ним. Так говорят, когда собираются встретиться снова. Санчия с трудом сдерлвала слезы, когда, обняв Бьянку, она помогла ей дойти до дверей. Она ожидала увидеть на лице молодой женщины печаль и горечь, но Бьянка оставалась спокойной.
 – Санчия, нужно послать за священником.
 – Мы послали за ним несколько часов назад. Но он не пришел, – ответила Санчия и мягко добавила:
 – Марко был хорошим человеком. Бог примет его и без последнего причастия.
 – Бог уже принял его, – сказала Бьянка. – Но священник нужен мне. Я хочу исповедаться перед смертью. Санчия в ужасе посмотрела на нее:
 – Бьянка, что ты…
 – Мне не по себе. Я сказала Марко правду. Бог добр. – И Бьянка улыбнулась своей светлой улыбкой. – Мы будем вместе.
 Санчия обвила плечи Бьянки.
 – Если ты сляжешь, то я обязательно сама схожу за священником.


* * *

 Бьянка потеряла сознание, как только дошла до своей комнаты, и пролежала два дня, пока и ее не унес монстр, напавший на Мандару, – страшная двухголовая Медуза.
 Это и в самом деле было чудовище – злобное, безжалостное, несущее смерть. Она хватала всех подряд – женщин и детей, слуг и солдат. За три дня почти половину обитателей замка унесла чума. Болезнь вышла и за пределы замка, и отчаяние охватило жителей города.
 Когда наступил час смерти Бьянки, Санчия послала за Катериной.
 – Господи милосердный, – сказала Катерина, когда она открыла дверь и ужасное зловоние обрушилось на нее. – Смилуйся над нами, господи!
 – Мне нужна вода. Слуги приносили мне кувшин с водой через каждые несколько часов и ставили его у дверей. Но с прошлой ночи они уже не приходят. – Санчия слегка прикоснулась влажным полотенцем к темным пятнам на теле Бьянки. – Мне хочется, чтобы она опять стала красивой, но как это можно сделать без воды?
 – Ее гнойники прорвались, – медленно произнесла Катерина. – Большинство умирало до того, как это происходило.
 – Мне нужна вода.
 – Здесь нет воды. Колодец в городе засорился, и я разрешила всем приходить в замок и брать воду из наших бочек. Теперь и они опустели тоже. – Катерина осторожно закрыла рот Бьянки, который оставался широко открытым в безмолвном крике. – Нам надо взять повозку и съездить на виноградники – там тоже есть колодец.
 – Я хочу умыть ее. Она всегда была такой красивой.
 – Тсс. Я помогу тебе. – Катерина забрала полотенце у Санчии. – Это слишком маленькое. Я принесу простыню и посмотрю, не осталась ли в какой-нибудь спальной комнате вода. – Она повернулась и вышла, чтобы вскоре вернуться назад.
 – Она просила священника, – сказала Санчия задумчиво, когда они вымыли Бьянку, покрытую ужасными нарывами. – Я не стала говорить, что священник либо сбежал, либо спрятался. Я обманула ее. Когда ей стало так плохо, что она уже не могла ничего различать, я сделала вид, что пришел священник, и приняла у нее исповедь сама. Я поступила не правильно, госпожа Катерина?
 – Просто Катерина. – Мать Лиона покачала головой. – Я бы сделала то же самое. Бог слишком занят, принимая нас к себе, так что ему уже не до таких мелочей. – Она повернулась к Санчии. – Помоги мне сделать для нее гроб. Плотник, что делал гробы, сбежал, и здесь нет никого, кто бы мог мне помочь. Ты понимаешь хоть что-нибудь в плотницком деле?
 Санчия отрицательно покачала головой.
 – Я тоже никогда не пробовала, но, наверно, это не так уж трудно, если даже неграмотные мастеровые могли справиться с таким делом. – Катерина упрямо вздернула подбородок. – Смерть все равно должна быть достойной. Мы не имеем права сваливать умерших в кучу или бросать их где попало: на ступеньках или даже в сточных канавах, как это делают обезумевшие горожане.
 – Такое творится в городе?
 Катерина кивнула.
 – Люди потеряли рассудок. Одни воют и рыдают, другие напиваются и грабят. – Она выпрямилась. – Мне нужны нитки и иголки. Я хочу сшить ей саван из простыни. Потом мы попробуем сколотить фоб. А где Анна? Она могла бы нам помочь.
 Санчия попыталась восстановить в памяти те последние часы, что она провела у постели Бьянки, но вспомнила только, что служанка ни разу не появлялась с тех пор, как Бьянка потеряла сознание.
 – Думаю, что она тоже сбежала. Она испугалась.
 – Мы все боимся. – Катерина направилась к двери. – Наверное, нам надо отнести Бьянку в часовню, и, может быть, лучше сколотить гроб прямо там. – Она открыла дверь и вышла.
 Санчия села в кресло за кроватью и закрыла глаза. Пожалуйста, боже, ты уже забрал невинность, свет и красоту. Пожалуйста, остановись!
 – Ты заболела? – услышала она резкий голос Катерины.
 – Нет. – Санчия открыла глаза и увидела Катерину с корзиной для шитья в руках. – Я только хотела немного отдохнуть.
 – Потом у нас будет сколько угодно времени для отдыха. – Катерина прошла вперед и поставила корзину на кровать. – Помоги мне обернуть ее простыней.


* * *

 Было уже темно, когда они уложили Бьянку в плохо сколоченный гроб в часовне.
 – Идем, нам незачем здесь оставаться. Их больше нет с нами. Разве ты не чувствуешь этого? – Катерина подтолкнула Санчию к выходу из часовни и дальше – вниз, во двор. Ни одного горящего факела во мраке.
 Вокруг было пусто и тихо. Ни звука шагов на вымощенном булыжником дворе.
 Санчия провела рукой по волосам.
 – Может быть, я слишком устала, чтобы что-нибудь чувствовать.
 Катерина кивнула:
 – Нам надо отдохнуть. – Ее рука легла на плечо Санчии. – Но сначала пойдем со мной.
 Санчия двинулась следом за Катериной к замку, поднялась по ступенькам и собиралась уже пройти к себе в спальню, но Катерина вдруг остановила ее перед дверью, ведущей на башню.
 – Катерина!
 – Идем.
 Санчия прошла за ней по винтовой лестнице, миновала комнату, куда Лион принес ее на руках в тот вечер. Теперь ей показалось, что это случилось так давно. Они остановились у двери в самой верхней части башни.
 Катерина отперла дверь и пропустила Санчию вперед.
 Это была комната, где хранился Танцующий Ветер.
 Статуэтка теперь стояла на пьедестале. В лунном свете глаза Пегаса казались живыми, наполненными таинственным сиянием. Он словно притягивал их своим загадочным взглядом.
 Санчия невольно отпрянула назад.
 – Я не хочу оставаться здесь.
 – Пожалуйста, будь добра. Мне нужен кто-нибудь. Я постараюсь не очень долго. – Голос Катерины дрогнул. – Я хочу сказать «прости» моему сыну. У меня не было до этого времени. Марко любил эту комнату.
 Санчия почувствовала, как откликнулась ее душа на слова Катерины. Им обеим пришлось на время забыть о печали, чтобы помочь тем, кто еще оставался в живых. А теперь настало время сказать последнее «прости» мертвым.
 – Конечно. – Она закрыла дверь. – Мы останемся здесь так долго, как ты захочешь.
 – Сядь и отдохни. – Катерина указала на кресло, стоявшее в комнате. А сама она опустилась на ковер и прислонилась к стене, – Мне хочется посидеть здесь. Ты обращала внимание на то, что дети никогда не садятся в кресло и всегда стараются сесть на пол? Я принесла Марко сюда, когда он был совсем маленьким ребенком, чтобы он посмотрел на Танцующий Ветер. И мы сидели здесь, на полу, с ним вдвоем около часа, болтая и играя.
 Санчия села возле Катерины.
 – Знаю. Пьеро всегда садился на пол рядом с моим стулом, когда я переписывала что-нибудь. И я могла опускать руку и ерошить его волосы. – Она замолчала, чтобы успокоиться. – Его легкие волосы у меня под пальцами были как весенний ветерок.
 – А у Марко кожа напоминала лепестки роз, когда я прижималась к нему щекой.
 – Я дразнила Пьеро лягушонком – у него был такой смешной резкий голосок.
 – Пальцы Марко вечно были перепачканы красками, когда он шел обедать.
 – Пьеро был ужасно упрямый.
 – Марко был такой мягкий.
 В комнате на какое-то время повисло молчание.
 Катерина прервала его:
 – Помню, как Марко долго смотрел на статуэтку, а затем заставлял меня рассказывать ему разные истории про Танцующий Ветер, которые я слышала от его отца Карло. Столько всяких историй. Боясь, что позабуду все, я записала их на пергаменте и переплела в книгу.
 – И дала ее Марко.
 Катерина покачала головой:
 – Она находится вместе с другими бумагами у Лиона на верфи. А Марко больше не возвращался в эту комнату. Он увлекся живописью, и Танцующий Ветер уже приносил ему не радость, а боль.
 – Почему?
 – Однажды я спросила его об этом. Он сказал, что прекрасно знает, что никогда не сможет создать ничего столь же совершенного по красоте и силе. И понимание своей беспомощности наполняло его печалью. – Катерина помолчала, глядя на статуэтку. – Это вызывало печаль и у меня. Я знала, что потеряю его, как и Лиона, когда он подрастет. Больше никогда Марко не был моим, таким, как в те годы, когда мы проводили долгие часы в этой комнате.
 Катерина замолчала, печально глядя в темноту. В комнате стало тихо. Санчии хотелось хоть немного облегчить скорбь Катерины, но она понимала, что слова утешения бесполезны.
 – Мне кажется, Марко очень любил тебя. У него было такое нежное сердце.
 – Да, но больше всех на свете он любил Бьянку. Мне не следовало пытаться разлучить их. Но я думала, что так будет лучше для всех. – Катерина закрыла глаза. – Теперь я не знаю, права ли была. Все так перепуталось.
 – Да, все перепуталось.
 Санчия вышла из состояния оцепенения и накрыла руку Катерины своей. Катерина вздохнула. И на какой-то миг Санчии показалось, что она поступила слишком опрометчиво – лучше ей убрать руку. Но Катерина снова откинулась на каменную стену, и ее пальцы сжали в ответ пальцы Санчии.
 – Это такой эгоизм оплакивать сына, когда столько людей умерло. Но страдание невыносимо… – Она помолчала, и ее голос задрожал от боли:
 – Марко!
 Санчия почувствовала слезы на своих щеках, ее собственная боль слилась с болью Катерины. Ее плечи задрожали, и она зарыдала, сотрясаясь всем телом, оплакивая сразу всех – Пьеро, Бьянку, Марко… и всех тех людей в городе, чьих имен она даже не знала.


* * *

 На следующее утро, когда измученные Катерина и Санчия покинули комнату в башне, где хранился Танцующий Ветер, они снова встретились лицом к лицу с чудовищем, несущим смерть.
 Сначала они решили съездить за водой на виноградники, запрягли лошадь в повозку, и Катерина повела ее через город.
 Мандара замерла. Копыта лошади гулко стучали по мостовой, а повозка скрипела, двигаясь по узким пустынным улочкам, ведущим к воротам.
 Всюду сновали крысы и метались хищные птицы. Санчия увидела трупы людей, сваленные в кучу в сточных канавах или лежащие на ступеньках, как это описывала Катерина.
 Ворота города уже не охранялись и стояли широко распахнутыми. Они прошли по мосту и повернули к северу, на дорогу, ведущую к виноградникам, когда до них донесся стук копыт одинокого всадника.
 – И этот сбежал, – сказала Санчия, когда они приблизились к винодельне. – Сколько мужчин работало на винном дворе?
 – Один или два в это время года. Конечно, во время сбора винограда их бывало намного больше. – Катерина направила лошадь с повозкой к стойлу у стены и громко окликнула:
 – Эй, есть кто? Леонардо!
 Ни звука в ответ. Катерина усмехнулась:
 – Похоже, нам никто не поможет. – Она спрыгнула с повозки. – Я надеялась, что нам повезет больше. Сами мы сможем заполнить только маленькие бочонки. – Она прошла к виноградникам. – Я буду подкатывать бочонки, а ты тяни воду из колодца и наполняй их.
 Поднимать бадью с водой оказалось не так уж трудно после того, как Санчия вошла в нужный ритм. Трудности начинались тогда, когда бадья оказывалась наверху и ее надо было вытягивать через край. Но тяжелее всего было закатывать бочонок на повозку – это оказалось почти непосильным делом для Санчии и Катерины. Пот струился у них по лицам, и темные круги обозначились под мышками, когда они загрузили последний бочонок.
 Катерина вытянулась на повозке, дыхание ее было прерывистым.
 – Боже, как я рада, что это кончилось. Я никогда не думала, что вода может быть такой… А что с твоей рукой? Она кровоточит!
 Санчия опустила глаза: из небольшого пореза на правой ладони капала кровь.
 – Не знаю. Должно быть, порезалась об один из ободов на бочонке. А может быть, это просто заноза. Пустяки. Катерина нахмурилась.
 – Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что это пустяки? – Она наклонилась, подняла юбку и начала отрывать кусок от нижней рубашки. – Я видела, как от такой же занозы слег здоровый, сильный мужчина. Ты что – хочешь лечь на смертное ложе, глупая?.. – Она взглянула на Санчию в изумлении.
 Санчия смеялась. Она так смеялась, что у нее едва хватало сил держаться за повозку, чтобы не упасть на землю.
 – Катерина, ты не можешь… – Смех продолжал рваться из ее груди.
 – Не вижу ничего забавного.
 – Катерина, во имя господа бога, если я и лягу на свое смертное ложе, то уж, конечно, не от занозы! Ведь вокруг чума!
 Катерина усмехнулась.
 – Что ж, я рада, что ты отнеслась к этому с юмором, – сдержанно сказала она, но уже в следующую секунду неудержимо рассмеялась вместе с Санчией, и слезы побежали по ее щекам. – Я не подумала. – Она покачала головой. – Заноза, Святая Мария, маленькая заноза…
 – Мы не должны смеяться, – остановила себя Санчия. – В этом нет ничего смешного. Но почему-то меня душит смех.
 – Однажды Лоренцо говорил о том, как природа умеет сопротивляться. – Катерина вытерла щеки тыльной стороной ладони. – Возможно, смех – это тот способ, которым наша природа пытается сохранить в нас здоровое начало, когда вокруг так много ужасного. – Она покачала головой. – Как бы там ни было, мне от этого стало значительно легче. А теперь дай мне все-таки твою руку и позволь завязать ее. Уж если тебя не убила чума, то было бы большой глупостью позволить, чтобы это сделала маленькая заноза.
 Санчия протянула руку и терпеливо ждала, когда Катерина вытащит занозу и перевяжет рану.
 – Я подумала, Санчия, что тебе лучше не возвращаться в город, – сказала вдруг Катерина, низко наклонившись, чтобы завязать узелок на повязке. – Ты можешь спастись здесь, вдали от города. Это ведь не твой дом. У тебя нет никакой ответственности перед Мандарой.
 – Но я нужна тебе.
 – Да, ты нужна мне, – сказала Катерина тихо. – И бог знает, как я не хочу, чтобы ты ушла. Мне легче с тобой.
 Санчия кивнула, взволнованная. Женщина, стоявшая перед ней, была уже не той элегантно одетой, с королевской осанкой правительницей Мандары. Янтарного цвета шелковое платье Катерины перепачкалось, лицо покрыли глубокие морщины усталости и печали. Но еще никогда Катерина не выглядела столь величественной, как в эту минуту.
 – И мне легче с тобой. Это означает, что мы должны оставаться вместе. – Она мягко обняла Катерину за плечи. – А сейчас нам пора идти.
 – Да, пора идти. Тем, кто остался в городе, нужна вода.
 – А где мы поставим ее?
 – На ступеньках собора. Мы возьмем в замок только два бочонка, а остальные оставим им.
 – Может быть, ее надо поделить?
 – А кто будет делить? Священник сбежал, а нам надо ухаживать за больными. – Катерина подошла к повозке. – Мы будем ездить каждый день и привозить свежую воду. – Она устроилась на место кучера. – До тех пор, пока колодец не пересохнет или не загрязнится. Но меня не удивит, если это произойдет очень скоро. Кажется, божья благодать оставила Мандару.


* * *

 В эти дни жизнь Санчии происходила в каком-то водовороте однообразных тяжких дел – подвозка воды, обмывание мертвых, изготовление гробов.
 И ей казалось, что все это будет продолжаться бесконечно.
 Только один человек выздоровел на ее глазах после болезни, остальных косила беспощадная смерть. Она была всюду, и Санчия знала, что скоро ужасная Медуза доберется и до нее.
 Если уж такие невинные дети, как Пьеро и Бьянка, ушли из жизни, нет сомнения, что такой грешнице, как она, пощады не будет.


* * *

 – Я ходила на площадь, чтобы разыскать лекаря для юного Донато. Но все напрасно. – Катерина усталыми шагами вошла во двор и опустилась на колени рядом с Санчией перед телом конюха, умершего минуту назад. – Позволь мне помочь тебе с этим. – Она начала обмывать тело. – Как странно, что мы уже давно не чувствуем зловония, – безразлично произнесла она и подняла глаза. – Лекарь убежал из города.
 – Он все равно бы не помог. – Санчия пожала плечами. – Но его это тоже вряд ли спасет. – Она взглянула на Катерину. – Мы ведь все обречены, не так ли?
 – Возможно, но меня возмущает, что этот сукин сын даже не попытался оказать болезни сопротивления, а просто сбежал. – Она бросила мокрую тряпку обратно в таз с водой. Все, кто еще способен был двигаться, сбежали, – оставив своих мертвых и умирающих. Город пуст.
 Санчия растянула чистую простыню над телом Донато. Она считала, что должна прочесть над ним молитву, но не могла вымолвить ни слова.
 – Кое-кто из больных вскарабкался по ступенькам собора и лежит там, умоляя господа бога и всех святых о помощи. Сомневаюсь, что бог ответит на это. Может быть, ты сходишь, посмотришь их?
 – Я одна?
 Катерина кивнула:
 – Вскоре я не смогу помогать тебе.
 Санчия вздрогнула, ее взгляд пробежал по лицу Катерины. А она-то считала, что ее сердце уже окаменело после всех тех ужасов, что довелось пережить. Оказывается, она ошибалась.
 – Когда?
 – Когда я заметила маленький нарыв под мышкой? Прошлой ночью.
 Но и эти два дня Катерина продолжала делать свое дело, поддерживаемая, возможно, лишь одной силой духа. Только сейчас, глядя ей в лицо, Санчия впервые заметила пот, струившийся по ее щекам. И болезненную складку вокруг губ.
 – Я не пойду, я не хочу оставлять тебя.
 – А я и не думала, что ты уйдешь. – Улыбка внезапно осветила лицо Катерины. – Сначала я хотела послать тебя к тем, кто больше нуждается в помощи, но потом я поняла, что заслужила право провести последние минуты рядом с близким мне человеком. У меня нет желания умирать одной в окружении четырех стен. – С той же ясной улыбкой она дотронулась до руки Санчии. – Не пройдешь ли ты со мной в мой сад… друг мой?
 Санчия медленно поднялась и взяла Катерину под руку. Бережно и нежно поддерживала она ее, пока они шли сквозь залитый солнцем розовый сад Катерины.


* * *

 – Почему он не приехал снова? – проговорил Лион, глядя на обугленный скелет «Танцора», стоящий в доке. – Он заявил, что вернется поджечь верфь. Почему же он не появился, как обещал?
 Лоренцо пожал плечами:
 – Возможно, Борджиа щелкнул пальцами, и он тотчас помчался к нему. Дамари достаточно умен, чтобы отложить в сторону свои личные антипатии, если того требует ситуация.
 – А может быть, он хочет заманить меня в Солинари, где подготовил какую-то ловушку?
 – Базала сказал, что, когда он напал на верфь, с ним была лишь небольшая группа людей. Не думаешь ли ты, что он собирает силы…
 – Мне все это не нравится, – решительно произнес Лион. – Все вместе. Что-то тут не так.
 Лоренцо вновь окинул взглядом черные остовы сгоревших кораблей и мрачное, суровое лицо друга.
 – Дамари знал, куда нанести самый чувствительный удар. Он рассчитывает на то, что ты придешь в ярость и потеряешь способность здраво рассуждать.
 Руки Лиона натянули поводья.
 – Допустим, ты прав, и это сделано для того, чтобы побольше задеть меня, – сказал он хрипло. – Но я не понимаю одного…
 Лоренцо вопросительно посмотрел на нега
 – Почему он не поджег корабли и верфь в тот день, когда появился здесь и обнаружил, что я отплыл на «Танцоре» в Геную? Это был такой удобный случай. Почему он замахнулся тогда, а ударить решился только сейчас?
 – Он хотел уничтожить и «Танцора»?
 Лион покачал головой:
 – Я так не думаю.
 – Значит, нам имеет смысл ехать в Солинари и на месте разобраться, что к чему.
 Лион молча смотрел на «Танцора».
 – А что, если замысел Дамари заключался в том, чтобы увести нас прочь от Мандары? Лоренцо недоверчиво фыркнул:
 – Думаешь, он мог получить разрешение и поддержку Борджиа и напасть на город?
 – Не знаю, что он задумал, но дело представляется мне весьма странным. – И Лион вдруг резко повернулся к своему отряду:
 – На коней! Мы возвращаемся в Мандару!




 17


 Санчия сидела на ступеньках часовни, прислонившись головой к каменной стене, когда Дамари въехал во двор.
 Закатное солнце освещало его сзади, и сначала была видна только его коренастая темная фигура в кроваво-красном ореоле. Затем, когда он подъехал ближе, она узнала его. Но ничуть не удивилась. Его появление здесь, среди смерти и ужаса, казалось вполне естественным.
 – А, Санчия! Как приятно увидеть тебя. – Дамари осторожно объехал ее. – Надеюсь, ты извинишь меня, что я не могу подойти поближе. Это всего лишь мудрая предосторожность. Скажи, ты уже заболела?
 – Возможно. – Санчия слабо покачала головой. – Я не знаю.
 – А госпожа Катерина?
 – Умерла. Вчера. – Она помолчала. – Думаю, что это было вчера. Они все умерли. Марко, Бьянка… Пьеро.
 Он кивнул:
 – Прекрасно. На это я и рассчитывал. А теперь, если ты не возражаешь, я закончу свои дела в замке. Я скоро вернусь к тебе.
 Миновав двор, он быстро поднялся по ступенькам и вошел в замок.
 Санчия вновь откинулась назад, прислонившись спиной к нагретому камню. Скоро она спустится на площадь и посмотрит, остался ли в городе кто-нибудь живой. Но пока ей не хочется двигаться, ей так удобно сидеть здесь, у часовни. Она не чувствовала себя одинокой рядом с Катериной и Пьеро.
 – Очнись и пожелай мне счастливого пути, Санчия.
 Она открыла глаза и увидела Дамари, который приторачивал знакомый ей ящик из красного дерева к седлу своего жеребца. Танцующий Ветер!
 – Видишь, он опять у меня. Я говорил тебе, что получу его назад.
 Торжествующий вид Дамари удивил ее. Неужели он не понимает, как мало значит сейчас эта статуэтка, чтобы ее потеря могла кого-то взволновать.
 – Ты не верила мне, не так ли? – Он взглянул на нее, завязывая веревку. – Я в самом деле очень рад, что ты увидела мой триумф. Я боялся, что здесь не останется никого в живых, кто бы мог восхититься моей находчивостью.
 – Никого нет в живых.
 – Да и ты полуживая. Так и должно было случиться. – Он улыбнулся. – Скажи мне, мальчик умер сразу? Думаю, он был болен, когда мои люди положили его в повозку.
 Пьеро. Он говорил о Пьеро.
 – Не сразу. – Она попыталась сосредоточиться на том, что он говорил. – Это ты выкрал Пьеро?
 – Один из моих наемников, естественно. Это и в самом деле был великолепный план. Я узнал, что чума вспыхнула в одной из моих прибрежных деревушек неподалеку от Солинари, и было нетрудно занести ее сюда. И кто мог бы подойти для этой цели лучше, чем ребенок, которого ты прижимала к груди? Мой осведомитель рассказывал мне, что вы вдвоем переселились в замок. Оставалось только выкрасть ребенка, увезти его из города и перевезти в Фонтану. Мы продержали его в зараженном доме около двух дней, чтобы быть уверенными, что он тоже заболел.
 Это и в самом деле был Дамари – такое же чудовище, как сама смерть. Его ужасные слова как будто разбудили ее, помогли стряхнуть апатию и слабость. Она выпрямилась:
 – Кто ты – человек или дьявол? Неужели существо, рожденное женщиной, может творить подобное зло?
 – Это было необходимо, чтобы выполнить замысел как можно быстрее и лучше. – Дамари спокойно продолжал:
 – Я вернулся в Пизу, чтобы устроить пожар на верфи Андреаса и выманить его и добрую половину его людей из Мандары. Затем я послал своих людей с повозкой и приказал оставить ее в нескольких милях от города. Когда чума дала знать о себе, я отправил один из своих отрядов сюда, чтобы они не дали выйти тем, кто хотел бежать из города.
 – Не дали выйти?
 – Конечно. Болезнь не должна была распространиться. Борджиа и его святейшество очень боялись, что поднимется большой шум, если эпидемия вырвется за пределы города. – Он улыбнулся. – Я убедил их, что этого не произойдет. Засел в горах, и когда трусливые крысы выскальзывали из города, их встречал мой заградительный отряд. Мы уничтожали их стрелами. Я очень старался держать моих людей на безопасном расстоянии. А тех, кто вынужден был близко подходить к зараженным, я тоже уничтожал.
 – Но ты здесь.
 – О, я не боюсь заразы. – Он указал на свое покрытое рубцами лицо. – Если бы я должен был умереть от какой-нибудь болезни, то оспа уже забрала бы меня, когда я был ребенком и эта сука Катерина убедила мужа выслать меня и мою мать из Мандары в зараженную оспой деревню. Нет. Я рожден для великих дел. Возглавлять армию, созидать империю.
 Санчия покачала головой.
 – Ты умрешь здесь, как и все остальные. Все умерли здесь.
 На какой-то момент ее уверенный тон заставил Дамари перемениться в лице:
 – Только не я. Меня ждет другая судьба. – Он завязал последний узел и вскочил в седло. – Ты еще не чувствуешь запаха дыма?
 – Нет.
 – А я чувствую. – Он поднял голову и принюхался. – Я поджег замок и сад. А мои люди поджигают город. Еще одна предосторожность его святейшества. Он особенно настаивал на этом. Естественно, мы сожгли и деревушку Фонтану после того, как взяли мальчика из зараженного дома.
 – Лион…
 – Ты удивляешься, почему я позволил Лиону Андреасу уехать, несмотря на то, что он может распространить болезнь? – Он усмехнулся. – Риск, конечно, имелся. Но мне необходимо было выманить его отряд, чтобы я мог войти в замок без сопротивления. Если бы он заразил кого-нибудь чумой, то мы бы пустили слух, будто он бежал из города, боясь заболеть, и это его вина, что болезнь обрушилась на ничего не подозревающих людей. – Дамари улыбнулся. – А теперь я вернусь в Солинари, и Лион наверняка попадется в расставленную мной ловушку.
 Он глянул на нее сверху, и огонек удовольствия загорелся в его тусклых глазах.
 – Я в самом деле был бы рад взять тебя с собой. У меня осталось в памяти, как хорошо мы проводили время в моей тюрьме. Не часто удается встретить женщину такую храбрую и такую стойкую. Но, к сожалению, я должен лишить себя этого удовольствия. Борджиа будет недоволен, если узнает, что я оставил в живых хоть кого-то из тех, кто случайно узнал об участии его и его отца в этом деле.
 – Ты собираешься убить меня?
 – Я уже убил тебя, – ответил Дамари. – Через несколько часов все будет кончено. Прощай, Санчия. Если тебе повезет, то огонь оборвет твою жизнь раньше, чем это сделает чума. Я слышал, что это весьма мучительная смерть.
 – Да. – Она снова закрыла глаза, пытаясь отогнать от себя страшные воспоминания. – Да, это очень больно.
 Она услышала, как застучали копыта коня по мостовой, когда Дамари выехал со двора. И через несколько минут первый легкий запах гари коснулся ее ноздрей.


* * *

 Они обнаружили первые три трупа в семи милях от Мандары.
 Лион посмотрел на скрюченный в судорогах труп ребенка лет восьми, лежащий на дороге. Стрела пронзила его тоненькую шейку и впилась в деревянное колесо повозки, стоящей рядом.
 Лоренцо застыл возле него.
 – Мужчина, женщина и двое детей лежат дальше на дороге.
 – Стрелы!
 Лоренцо кивнул:
 – Повозка забита мебелью и домашним скарбом. Похоже, что все складывали в страшной спешке, как попало. Они, очевидно, покидали город, не думая уже о том, что придется вернуться.
 – И остались лежать на дороге мертвыми. – Лион отвернулся от ребенка, пригвожденного стрелой к колесу. – Ничего не взято. Почему же их убили?
 – Приказать похоронить их?
 – Нет! – Лион выпрямился в седле. – Позже. Нам сначала надо понять, почему они бежали из Мандары. Скорее!
 Спустя милю они обнаружили еще два трупа, потом опять целую семью. После этого Лион перестал считать мертвецов, что в беспорядке лежали на дороге, и только непрестанно понукал коней.
 Сначала они увидели зарево в ночном небе, потом взметнувшиеся ввысь языки пламени.
 Лион первым добрался до вершины холма и застыл пораженный, не в силах оторвать взгляда от зловещей мрачной красоты, открывшейся ему.
 – Мандара! – Лоренцо, окаменев, смотрел на пылающий в отдалении город.
 Лион слышал, как что-то в ужасе пробормотал мужчина, ехавший за ним. В этом аду у них остались жены, друзья, близкие. Также как у него: Санчия, мать, Марко, Бьянка…
 – Катерина! – хрипло произнес Лоренцо. – Их захватили в плен!
 Лион почувствовал прилив надежды. Лоренцо прав. Никого из них нет в горящем городе. Он рванулся вперед и пустил Таброна в бешеный галоп.
 – Лион, – закричал Лоренцо, пытаясь перекричать стук копыт. – Если это Дамари, то где же гвардия?
 Та же самая мысль уже мелькнула и у Лиона. С этих холмов поджигатели и атакующие были бы хорошо видны. Но не было ничего. Ни армии. Ни лошадей. Ни катапульт. Ничего.
 Ничего, только Мандара, объятая пламенем.


* * *

 Лион увидел Санчию, когда они были в трех милях от города.
 Она медленно брела, не глядя на дорогу. И если бы ее силуэт не вырисовывался так четко на фоне горящей Мандары, всадники растоптали бы ее.
 – Санчия! – Лион поднял руку, останавливая отряд. – Боже, что здесь происходит?
 Казалось, она не слышала его. Она продолжала путь. И глаза ее смотрели в какую-то невидимую точку впереди. Коричневое бархатное платье было порвано, перепачкано, волосы растрепались и покрылись сажей и пеплом.
 – Санчия, – Лион спешился и двинулся ей навстречу. – Что с тобой?
 Она продолжала идти вперед.
 Лион встал перед ней и схватил ее за плечи:
 – Санта Мария! Отвечай мне. Что с тобой? Ее невидящий взгляд в конце концов остановился на его лице.
 – Лион? – прошептала она. – Я думала, что ты умер. Я думала, что все умерли, кроме Дамари. Знаешь, это несправедливо, что он остался в живых. Ему нельзя позволить жить, если все в этом мире мертвы.
 – Не все, Санчия. Ты ведь жива.
 Она с удивлением посмотрела на него:
 – Нет, и я тоже. Дамари убил меня, точно так же, как и всех остальных. Катерину, Марко, Пьеро, Бьянку…
 Судорога прошла по лицу Лиона, когда он посмотрел поверх ее головы на Маццару.
 – Все умерли?
 – Конечно, – ответила она, удивляясь тому, что он спрашивает. – Все мертвы.
 Он почувствовал, как слезы навернулись ему на глаза.
 – Ты не умерла, Санчия. Мы оба живы.
 – Да, это правда, ты живой. – Она неожиданно вздрогнула, ее глаза расширились от ужаса. – Нет!
 Она вырвалась из его рук и отскочила назад.
 – Не прикасайся ко мне! Ты с ума сошел? Чума…
 Лион похолодел.
 – Чума? Ты же сказала – Дамари, Санчия!
 Но она повернулась и, как ветер, помчалась назад, к Мандаре. Накидка, изорванная в лохмотья, развевалась за ее спиной, как крылья.
 Лион бросился за ней.
 – Боже, Санчия, остановись! Никто не собирается причинить тебе вреда. – Он схватил ее за плечи. – Санчия, любимая…
 – Ты не понимаешь. – Она принялась отбиваться. – Не дотрагивайся до меня. Это смертельно. Я не хочу убивать тебя. Позволь мне уйти.
 Слезы, которые он теперь не сдерживал, побежали по лицу Лиона:
 – Любимая, но… – Он привлек ее к себе и принялся гладить испачканные сажей волосы. – Шшшш…
 Она внезапно приникла к нему:
 – Слишком поздно. Ты прикоснулся ко мне. Даже Дамари побоялся коснуться меня. Медуза…
 Он подхватил ее, когда она качнулась и начала падать, теряя сознание.


* * *

 Горький запах дыма исчез. Теперь воздух был пропитан ароматом сухого дерева и перебродивших фруктов.
 Санчия почувствовала приятную прохладу на коже. Она открыла глаза и увидела склонившегося над ней Лиона, который умывал ее. В комнате царил полумрак, только слабый свет струился из двух маленьких окошек над ними.
 Сияющая пыль кружилась в солнечных лучах, пробивающихся сквозь щели, и она смотрела на них как завороженная.
 Два танцующих солнечных луча…
 Так говорил Лоренцо о Бьянке и Марко. Но танец окончился, и те двое неподвижно лежат теперь рядом в маленькой часовне на холме.
 Но откуда здесь часовня? Может быть, камни не поддались пламени, охватившему Мандару?
 – Огонь! – Из ее груди рвался отчаянный крик, но горло пересохло, и лишь слабый хриплый шепот донесся до Лиона.
 – Огня больше нет, – сказал он спокойно. – Ты уже не в Мандаре.
 – А где?
 – Мы на виноградниках. В винодельне. – Он провел влажным обрывком ткани по ее вискам. – Ты помнишь, где она находилась?
 – Да. – Санчия огляделась и увидела тень, падавшую от деревянного чана, и дубовые бочонки в углу. Она вздрогнула, вдруг заметив, что лежит совершенно раздетая. – Накрой меня. Так холодно здесь.
 Лион укрыл ее одеялом. И она с удивлением увидела, что на нем тоже нет никакой одежды. Странно!
 – Ты узнаешь, кто я?
 – Лион.
 Облегчение промелькнуло в его глазах.
 – А что случилось с Мандарой, помнишь?
 Как она могла забыть? Как можно что-нибудь забыть?
 – Чума. – Она вдруг вскочила, осознав все. – Уходи от меня! – И попыталась отодвинуться подальше. – Чума!
 – Успокойся. Я здесь с тобой уже больше недели, – сказал он мягко. – Если бы я заразился, то уже был бы болен.
 Она посмотрела на него и вздохнула.
 – Неделю? – И закрыла глаза. – Боже мой, зачем? Ты ведь мог…
 – А почему ты оставалась в Мандаре заботиться о тех, кого я любил?
 – Мне надо было быть там.
 – А мне надо было быть здесь. Посмотри внимательно на меня, Санчия. Похож ли я на больного?
 Она открыла глаза. Он выглядел сильным и энергичным, несмотря на усталость и печаль, которые застыли на его лице.
 – Иной раз болезнь протекает не обычным путем.
 – А иной раз люди и вообще не заболевают. Были ли в Мандаре те, кто не заразился?
 – Кажется, были. – Она покачала головой в сомнении. – Одни заболевали быстрее, другим требовалось больше времени. Я не знаю, остался ли в городе кто-нибудь живой.
 – Надеюсь, что кому-то все же посчастливилось выжить, если только он не сгорел в огне. Огонь!
 – Дамари и его наемники подожгли город. Я видела, как он сделал это, но я не могла даже двинуться с места. А затем я подумала, что если Дамари останется в живых, то он снова повторит то же самое где-нибудь в другом месте. Нельзя позволить ему творить такие чудовищные преступления. Так много смертей… Я тебе рассказывала о Пьеро?
 – Да, ты рассказала обо всем. – Глаза Лиона ярко сверкнули в полумраке. – В беспамятстве ты говорила, говорила, вырывалась, пыталась убежать, плакала – вела себя как сумасшедшая.
 – А может быть, я и вправду сошла с ума…
 – Нет, – сказал он с силой. – Ты должна сохранить свою душу и свой разум. Ты – единственное, что у меня осталось. Я не смогу потерять еще и тебя. Слышишь? Ты должна выстоять!
 Страсть и сила, прозвучавшие в его голосе, почти убедили ее в том, что он сможет уберечь их обоих от помешательства и смерти. Бедный Лион! Он потерял все: семью, свои корабли, свой дом. Она не должна увеличивать список его потерь, если это в ее силах.
 В те последние дни в Мандаре, когда на ее глазах смерть уносила близких и она не в силах была им помочь, Санчии казалось, что она никогда уже не будет прежней, что душа ее омертвела и не способна чувствовать. Но вот сейчас слова Лиона вновь пробудили в ней желание жить.
 – А почему мы без одежды?
 – Я сжег всю твою одежду и то, что было на мне при нашей встрече.
 Когда она, недоумевая, взглянула на него, он усмехнулся:
 – Кажется, это была удачная мысль. Я ведь ничего не знаю о чуме и не знаю, как с ней бороться. – Он помолчал. – Я выкупал тебя и сам мылся горячей водой каждый день. И кажется, я принял все нужные меры предосторожности. Когда ты потеряла сознание, я приказал Лоренцо и остальным не подходить близко к нам и отнес тебя сюда. Они расположились рядом с виноградниками. Лоренцо приходит каждый день и приносит свежую еду и воду, оставляя все это у дверей. – Лион кивнул на стопу одеял у стены. – Я прокипятил их и выжарил на солнце. Если хочешь, я переделаю любое из них так, чтобы ты могла его надеть.
 – Чуть позже. – Она не чувствовала никакого неудобства от того, что и она, и Лион сидели обнаженными. За прошедшую неделю она потеряла нечто большее, чем чувство стыдливости. – Как долго мы будем оставаться здесь?
 – Еще неделю. Если после этого ни один из нас не заболеет, это будет означать, что ты уже не можешь никого заразить.
 – Разумно. – Она посмотрела на него и вдруг почувствовала, как ее охватывает дрожь. Может быть, чудовище и пощадит ее.
 Но какая несправедливость! Оно уже уничтожило невинность, доброту, стойкость.
 – Катерина!.. – Санчия зарыдала. – Прости меня. Я знаю, как тяжело тебе говорить о ней. Она твоя мать, и она…
 – Успокойся. – Он с нежностью прижал ее к себе, его пальцы пробежали по ее волосам. – Я знаю, она была не очень добра к тебе. Ей надо было…
 – Нет, ты ничего не понимаешь, – прошептала Санчия. – Я полюбила ее. Мы очень сблизились с ней в последние дни, и мне так трудно было терять ее, почти так же, как и Пьеро.
 – Как бы мне хотелось попрощаться с ними, – хрипло сказал Лион. – Я должен был сказать им всем «прости». Если бы я знал…
 Санчия почувствовала, как что-то теплое капнуло ей на висок. «Если бы…» Извечные слова сожаления. Если бы можно было что-то исправить… Катерина что-то говорила о сожалении, и эти слова Санчия должна была передать Лиону и Лоренцо. Но не сейчас. Боль еще так свежа. Потом будет достаточно времени.
 Боже мой, она уже способна думать о будущем? Эта мысль поразила ее. Кажется, она и в самом деле поверила, что Лион каким-то чудом спасет их обоих.
 Но лучше не лелеять никаких надежд, потому что Медуза может выждать и напасть сзади, дав им только краткую передышку.
 Санчия не позволит себе успокоиться до тех пор, пока не убедится окончательно, что чудовище прошло мимо.
 Поздней ночью они сидели перед маленьким костерком, который разжег Лион в центре винодельни. Лион накинул на нее одно из одеял, чтобы защитить от холода, его рука лежала на ее плече, и в душе Санчии росло чувство покоя и умиротворенности.
 Не отрывая взгляда от огня, она произнесла задумчиво:
 – Я люблю тебя, ты знаешь об этом?
 Его рука дрогнула, и он крепче прижал ее к себе.
 – Нет, не знаю.
 – Я поняла это в тот самый миг, когда подумала, что ты можешь заразиться чумой. До того момента я не знала, что люблю тебя, потому что моя любовь отличалась от той, про которую я читала и какой я ее себе представляла. – Она напряженно смотрела на пламя. – Это совсем не то нежное, светлое чувство, которое Данте испытывал к Беатриче, так ведь?
 – Да.
 – Оно потрясает душу, причиняет боль, заставляет испытывать вожделение, а затем нежность. Но все равно это любовь. Когда-то я думала, что она должна быть… – она остановилась, задумавшись, – прекрасной!
 – Может быть, она прекрасна у тех людей, у которых жизнь проходит иначе, чем у нас.
 – Возможно.
 Они сидели некоторое время, храня молчание.
 – Я подумала, что это очень важно, чтобы ты узнал о моей любви до того, как мы умрем, – произнесла она. – А мы, наверное, должны умереть.
 – Мы не имеем на это права.
 – Как странно. – Она положила голову ему на грудь и закрыла глаза. – Я даже не очень часто вспоминала о тебе, пока мы с Катериной ухаживали за умирающими в Мандаре. У меня не было на это времени. – Она помолчала. – Но в те мгновения, когда я думала о тебе, я думала с любовью. Я хочу, чтобы ты это знал.
 – Я знаю. – Голос Лиона дрогнул, он еще крепче прижал ее к себе. – Я знаю, Санчия.
 – Хорошо. – Она открыла глаза и задумчиво посмотрела на пламя костра. – И все же как бы мне хотелось, чтобы и наша любовь стала прекрасной.


* * *

 Через неделю Санчия и Лион вышли из полутемной винодельни на солнце.
 Лоренцо ожидал их с двумя оседланными лошадьми, держа поводья в одной руке, а стопку одежды для Лиона – в другой. Взглянув на Санчию, он улыбнулся:
 – О, как ты… интересно выглядишь! – Взгляд его пробежал сначала по ее волосам, потом по серому одеялу, в котором Лион проделал дырку, чтобы она могла надевать его через голову. – Твой наряд напоминает одеяние варваров, особенно в сочетании с распущенными рыжими волосами. Ты не находишь, Лион? Да, она вполне подошла бы в супруги Аттиле – предводителю гуннов.
 Она с удивлением смотрела на Лоренцо. Он остался таким же, каким был. Все в мире изменилось за это время… кроме Лоренцо.
 – Почему ты так смотришь на меня? – спросил он насмешливо. – Неужели у тебя настолько притупилось чувство юмора, что ты не в состоянии дать мне надлежащего отпора! Или я должен делать скидку на те тяжелые испытания, что выпали на твою долю? Надеюсь, однако, что твоя апатия продлится недолго, иначе я лишу тебя своей компании. Ты знаешь, как я ненавижу скуку.
 Он повернулся к Лиону, который сбросил одеяло и быстро надевал на себя то, что принес ему Лоренцо.
 – Я распустил твой отряд, а воинов направил в Пизу: там они должны найти управляющего, который по моему указанию выдаст полагающуюся им сумму. Может быть, они смогут начать новую жизнь где-нибудь еще. – Его взгляд перешел к обугленным стенам Мандары. – Здесь у них нет никакого будущего, и они тебе не скоро понадобятся.
 Лион кивнул:
 – Ты правильно сделал. – Он сунул ноги в сапоги. – Нашел ли ты кого-нибудь, кто спасся от огня?
 – Только небольшую горстку людей. Мы устроили их в поле в нескольких милях отсюда, и пока никаких признаков заболевания не заметно, – Лоренцо добавил, поеживаясь:
 – А мы провели большую часть времени, хороня у подножия холмов тела тех, кто остался лежать на дороге. Восемьдесят семь человек.
 – Население Мандары составляло около тысячи, – сказал Лион, – Дамари собрал слишком большую дань.
 – Что будем делать теперь? – спросил Лоренцо. – Я совершенно истощил свое терпение, ожидая, пока вы, подобно Лазарю, восстанете из могилы. Что дальше? Дамари?
 – Пока нет. Мы едем в Пизу. Но сначала мне надо посмотреть на тех, кто спасся, и узнать, как у них идут дела. – Лион пришпорил Таброна.
 «Он снова чувствует свою ответственность, – подумала Санчия. – Мандары больше не существует, но остались люди, которые нуждаются в его помощи».
 – Можно я поеду с вами?
 Лион покачал головой:
 – Посиди на солнце и отдохни. Мы скоро вернемся.
 – Последние две недели я только и делала, что отдыхала.
 – Жди нас здесь. Таким образом ты избавишь меня от лишнего беспокойства. Лоренцо сказал, что они пока не заболели. Я не буду подходить к ним близко, а ты не должна приближаться даже на милю к ним.
 Санчия кивнула, соглашаясь. Лион все равно не придал бы значения ее возражениям. Да и у нее самой не было никакого желания видеть беженцев из Мандары, чтобы не будить память о случившемся.
 – Хорошо, я останусь здесь.
 – Санта Мария, какая покладистость! – Лоренцо сел верхом на лошадь. – А где твой боевой дух, твоя колкость и резкость? Какое разочарование. И ты тоже, Лион! Ты ведешь себя так, словно вы уже лет десять женаты.
 Взгляд Санчии встретился со взглядом Лиона, и улыбка тронула ее губы. Странным образом интуиция Лоренцо не обманула его. За эти недели изоляции, полные печали и страха ожидания, они находили утешение и успокоение только друг в друге и так сроднились, будто прожили вместе долгие годы.
 Словно прочитаете мысли, Лион кивнул ободряюще:
 – Мы скоро вернемся. – И вскочил в седло. Санчия присела на скамью у двери винодельни"закрыла глаза, подставляя лицо лучам солнца, ласкающим ее кожу. Воздух был чист и свеж, и ощущение мира и покоя снова пробуждалось в ней. И вместе с ними пришло убеждение, что чума их миновала. Медуза и в самом деле прошла мимо.
 Лион вернулся один спустя два часа. Когда она спросила, куда делся Лоренцо, Лион только пожал плечами.
 – Он поехал в Мандару. Один бог знает зачем. Там нет ничего, кроме пепла и развалин. Он сказал, что это его каприз – еще раз взглянуть на город перед отъездом.
 – Каприз? – Санчия повернулась в сторону Мандары. Неужели кто-то может испытывать желание вернуться на пепелище? Но затем она вдруг поняла, почему Лоренцо захотелось побыть там.
 – Мне тоже надо побывать в городе. Ты отвезешь меня?
 – Нет! – Лион взглянул на нее с изумлением. – Ради всех святых! Ты с ума сошла! Неужели тебе мало того, что ты пережила там!
 – Это не сумасшествие. И не каприз, – печально сказала она. – Мне обязательно надо туда. Теперь опасности уже нет. Даже чума не смогла бы выдержать этого пожара.
 – И все равно полной уверенности нет.
 – Это миновало нас, Лион. – Она улыбнулась. – Я это очень ясно чувствую.
 – Если ты поедешь, то поеду и я.
 – Нет! – Она протянула к нему руки, и он, наклонившись, поднял ее и посадил впереди себя в седло. – Ты довезешь меня до того места, где были городские ворота. И подождешь меня там, как я ждала тебя здесь.


* * *

 Лоренцо смотрел на обугленный черный сад, где некогда цвели розы. Санчия еще издали увидела его.
 Она не могла унять дрожь, оглядывая то, что осталось от сада.
 Разрушения в городе, когда она проезжала мимо домов, привели ее в ужас, но вид почерневшего сада еще больше потряс ее. Там, где недавно все дышало красотой, теперь торчали обугленные кусты. Дивный фонтан и мраморные скамьи – все искорежил огонь. И теперь уже никак нельзя было угадать в почерневшем обломке дерева, рухнувшем на поломанную скамью, ту самую изогнутую ветвь, на которой висели качели, увитые гирляндами цветов. Санчия вспомнила, как вспыхивали под лучами солнца белокурые волосы Бьянки, как радостно смеялся тогда Марко, и сердце ее сжалось от боли.
 Лоренцо не обернулся в ее сторону.
 – Я не хочу, чтобы ты была здесь.
 – Она хотела этого, – спокойно ответила Санчия. – Она назвала меня своим другом и, подав руку, попросила, чтобы я пошла вместе с нею в сад, потому что не хотела умирать в одиночестве. Я взяла ее за руку, и мы стояли здесь вместе и разговаривали до тех пор, пока она была в состоянии говорить. Но и когда ей стало совсем плохо, она крепко сжимала мою руку до самого последнего мгновения. Я зашила ее в простыню и отнесла в часовню, где лежали остальные. Я сделала ей гроб своими собственными руками. Она…
 – Замолчи. Я не хочу слышать об этом, – сказал Лоренцо хрипло. – Оставь меня.
 – Я не могу оставить тебя. То, что она сказала мне в этом саду, имеет значение для всех нас. Она сказала, что не жалеет ни о чем. Она только хотела бы, чтобы у нее было время для того, чтобы заботиться о близких ей людях, так же как она заботилась о своем саде, и понимать, и ценить их, как она любила и понимала розы.
 – Это все, что она сказала?
 – Нет, она много говорила, но почти все – о том же. Жить в саду, среди роз, жить полной жизнью, не бояться сорняков… – Она помолчала. – И еще она сказала одну вещь. Но значительно позже, когда боль вгрызалась в нее и она уже больше не думала о том, что говорит. Она сказала: «Я люблю тебя, Лоренцо».
 Он вздрогнул, как если бы она ударила его.
 – Она была необыкновенная женщина и очень хороший мой друг. – Его голос дрогнул. – Естественно, тебе не надо повторять ее слов, потому что ты, наверное, не правильно поняла их.
 – Тебе уже не надо защищать ее, Лоренцо, – мягко сказала Санчия. – И тем более от меня. Я даже Лиону не рассказала об этом, но ты имеешь право знать. Потому что я знаю: ты тоже один из этих садов Катерины. Сад, который она не успела возделать и заполнить цветами.
 Он молчал, глядя на обугленные кусты роз.
 – Это была нелегкая смерть?
 – Нет, ни один из них не умер легкой смертью.
 Руки Лоренцо вдруг сжали поводья.
 – Она была… – Когда он заговорил опять, его голос стал таким тихим, что ей пришлось напрягать слух:
 – Я думал, что пуст внутри, но, оказывается, все это время она была там и заполняла эту пустоту.
 – Она останется с нами до тех пор, пока мы будем помнить ее.
 – Да… – Лоренцо повернул лошадь.
 И Санчия вдруг почувствовала прилив жалости, увидев его незащищенное лицо – лицо, на котором не было привычной насмешливой маски.
 – Но в этом саду ее больше нет. А я думал, что, может быть, она еще здесь.
 Санчия повернула Таброна, следуя за ним. Но он вдруг снова остановился, натянув поводья, и резко оглянулся через плечо. Потом повернул голову в другую сторону и снова прислушался.
 – Что там? – недоумевающе спросила Санчия.
 – Ничего! – Его взгляд не отрывался от черной ветки дерева. – Мне показалось, что я что-то слышу.
 – Что?
 – Звон бубенчиков. – Он повернулся, они поехали прочь. – Должно быть, это ветер шевельнул обугленные кусты, хотя могу поклясться, что я слышал именно звон бубенчиков…




 18


 – Я тебе очень сочувствую, Лион, – печально произнесла Санчия, глядя на обуглившийся остов «Танцора» и на останки трех других кораблей, все еще стоявших в доке. Вид этого безжалостного разрушения наполнил ее тем же чувством горечи, что она испытала, проезжая по улицам сожженной Мандары. – Хоть что-нибудь удалось спасти?
 – Как видишь, верфь все еще действует. Но нет кораблей у причалов! Потребуется не меньше двух лет, чтобы выстроить хотя бы один. Но у меня нет денег и нет ничего, что я мог бы продать. Все надо начинать с самого начала. – Он тронул Таброна и посмотрел на Санчию:
 – И к тому же я не уверен, что теперь у меня будет лежать к этому сердце.
 – У тебя лежит к этому сердце, – вступил в разговор Лоренцо. – Раны оставляют следы, но не меняют в нас главного – Он поморщился. – Взять, допустим, меня. Я человек решительный, и характер у меня довольно скверный. Например, сейчас я очень раздражен. Мне не нравятся порядки на твоей верфи, Лион. Где твой управляющий? Где кораблестроители? Неудивительно, что Дамари тут все разрушил, раз мы можем въехать в док средь бела дня даже незамеченными.
 – Я нанял Базала, потому что он был самым лучшим кораблестроителем. Но он не воин, Лоренцо. Сейчас еще рано, и он, возможно, спит. – Лион кивнул на маленький кирпичный домик, стоявший в некотором отдалении. – Почему бы тебе не сходить и не разбудить его?
 – Я так и собирался сделать. – Лоренцо направился к дому. – Что мне больше всего необходимо – так это горячая вода для мытья.
 Лион повернулся, чтобы снова взглянуть на «Танцора», и произнес неуверенно, обращаясь к Санчии:
 – Теперь я не многое могу тебе предложить. Все, что было у меня в Мандаре, уничтожено. Мое единственное достояние – судоверфь в Марселе, но она, скорее всего, еще долго не будет приносить никакого дохода. Я могу предложить тебе только крышу над головой и самую простую еду.
 Санчия посмотрела на него так, словно не верила своим ушам.
 – Боже, Лион. У меня никогда ничего не было. Крыша над головой – это все, что мне нужно. Я с самого начала знала, что жизнь, которую я попробовала в Мандаре, никогда не могла бы стать моей.
 – Она будет твоей. – Лион решительно повернулся к ней. – В один прекрасный день я выстрою для тебя замок еще более восхитительный, чем Мандара, ты будешь править в нем, как королева.
 – Как Катерина? – Санчия покачала головой. – Это не та жизнь, которая мне нужна, и не та жизнь, к которой стремилась она, – по крайней мере, в конце. – Болезненная судорога прошла по лицу Лиона при мысли о смерти матери.
 – А чего же хочешь ты?
 – Работы. Мира. Детей. – Санчия вытерла слезы, навернувшиеся на глаза. – Да, детей. Думаю, что у нас будет сын, такой, как Пьеро.
 Лион нежно прикоснулся к ее щеке пальцем.
 – Лоренцо прав. Раны заживают, любимая.
 – Я знаю. Мои уже почти зажили. – Ее губы задрожали, когда она попыталась улыбнуться. – Пройдет еще немного времени, и останутся только шрамы. Спасибо за то, что ты так добр ко мне.
 – Добр. – Он нахмурился. – Неужели ты думаешь, что я позволю себе хоть чем-то обидеть тебя после всего, что ты пережила?
 – Нет, просто я хотела…
 Он прервал ее:
 – Я не думаю, что нас ждет легкая жизнь: придется много работать в первые годы. И если на то будет божья воля, у нас появятся дети, которые потребуют заботы и ухода. Я не могу обещать тебе мира и спокойствия. Ты знаешь, я нетерпелив и привык настаивать на своем. – Лион приложил палец к губам Санчии, когда она попыталась что-то произнести. – Поэтому не отказывайся от замка, Санчия. Если ты не захочешь управлять им, предоставь это нашим детям.
 Она внимательно посмотрела ему в лицо. Он тоже выздоравливал, но, быть может, ему было даже труднее, чем ей. Он потерял не только дорогих его сердцу людей, но и все, что создавал своими руками многие годы. Она слишком хорошо помнила, какой гордостью и счастьем блистали его глаза, когда он рассказывал ей о той радости созидания, которую испытывает после стольких лет, отданных разрушению. Теперь ему предстоит строить все заново.
 – Кажется, это и в самом деле хорошая мысль. Я хочу, чтобы ты выстроил замок. – Она немного подумала. – И конюшню, в которой будут чудесные лошади, и площадь в городе, и…
 – Стоп. – Он слабо улыбнулся. – Тебе придется нарожать мне много сыновей, чтобы они могли помогать мне в работе на верфи, и когда она начнет процветать, я смогу выполнить твои пожелания.
 Она вернула ему улыбку.
 – Вот этого я и хочу. Один будет хозяином в замке. Другого отправим исследовать новые земли, третий будет помогать тебе в делах. Я думаю, нам надо завести не меньше пяти, если только это не слишком затруднит тебя. Мы тогда…
 – Господин Андреас, вы окажете мне честь своим посещением. – Базала спешил ему навстречу с приветливой улыбкой на тонком, умном лице. – Позвольте мне выразить сожаление о ваших потерях. Бог не очень добр к вам в последнее время. Когда ваши люди принесли сюда весть о пожаре в Мандаре… – Он покачал головой. – Какой удар для вас, мой господин.
 Лион кивнул.
 – Ты снабдил их той суммой, о которой просил Лоренцо?
 – Да, но в казне теперь уже совсем немного. – Базала помедлил:
 – А что вы решили делать с тем, что осталось здесь? Не хочу торопить вас, но гильдия настаивает, чтобы я или освободил ее членов, или же дал им работу.
 – Поговорим об этом чуть позже. – Лион указал на Санчию:
 – Ты помнишь мадонну Санчию? Как видишь, она опять нуждается в одежде. Может быть, твоя добрейшая жена подберет ей что-нибудь подходящее?
 – Думаю, что мы найдем кое-что.
 – Это будет очень великодушно с ее стороны, – сказала Санчия. – Я знаю, что ваша жена снабдила меня двумя платьями, когда мы отплыли в Геную. Я очень сожалею, что была больна и не могла отблагодарить ее за щедрость.
 – Она будет рада помочь, ведь господин Андреас всегда был так великодушен. В прошлый раз он отдал за них втрое больше их настоящей стоимости. – Базала оглядел Санчию. – Можно мне сообщить вам, что вы выглядите более здоровой, чем тогда? Вы были такой бледной и слабой, что я боялся, сможете ли вы перенести путешествие и не умрете ли раньше, чем прибудете в Геную. Ваша рука уже здорова?
 – Да, все зажило, кроме одного пальца, который так и не двигается.
 – Но, должно быть, это была долгая и ужасная болезнь, если ваши прекрасные волосы побелели. Точно так же произошло и с моей кузиной, которая…
 – Побелели?
 – Мадонне Санчии нужны горячая вода и отдых, – прервал его Лион. Положив руку на плечо Санчии, он слегка подтолкнул ее вперед. – Пожалуйста, поскорее, мессер Базала.
 – Конечно, конечно. Проходите сюда. Я думаю, что моя жена уже вскипятила воды для вас и для мессера Лоренцо. – Управляющий поспешил провести их к дому.
 – Побелели? – переспросила снова удивленная Санчия. – Но что он имел в виду?
 – Не имеет значения, моя любимая. Это делает тебя еще красивее.
 Они вошли в дом, и Санчию встретила приветливая и уверенная в себе жена управляющего Лиза. И только когда Лиза Базала провела Санчию в маленькую комнатку, где она могла вымыться, и ушла на кухню нагреть еще воды, Санчия получила ответ на свой вопрос.
 Она остановилась перед высоким овальным зеркалом и с удивлением посмотрела на свое отражение. На нее глянуло хорошо знакомое ей лицо – смуглое, худощавое, серьезное. Но вот волосы! Она откинула с левого виска серебристую прядь, выделяющуюся на ее темных волосах цвета ореха.
 Медуза все-таки коснулась ее.
 – Ты еще более прекрасна, чем прежде. – Лион стоял в дверях за ее спиной.
 – Почему ты не говорил мне?
 – Женщины иногда очень странно реагируют на такие мелочи. Я не хотел беспокоить тебя. Это неважно.
 Она дотронулась до сверкающей серебристой полоски.
 – Еще один шрам.
 – Нет. – Он наклонился и нежно коснулся губами ее виска. – Награда за храбрость. – И вышел, оставив ее рассматривать знакомую незнакомку.


* * *

 Через два часа, войдя в комнату, она застала Лиона и Лоренцо о чем-то оживленно беседующими. Впрочем, они тотчас замолчали, увидев ее.
 – Этот голубой цвет тебе очень к лицу, но мне, признаться, жаль твоего варварского одеяния, – произнес Лоренцо, поднимаясь. – Это платье слишком обычное, не так ли?
 – Базала и его жена скоро вернутся, и мы пообедаем, – сказал Лион. – Я отправил их выполнить кое-какие поручения. Лиза зайдет в мастерскую, чтобы заказать туфли для тебя.
 Санчия подошла и остановилась перед ним.
 – Эти «поручения» означают, что ты заказал ей выбрать что-нибудь в самой лучшей лавке Марселя? Лион усмехнулся:
 – А если и так?
 – Я не поеду. – Она вытянула руку, останавливая его возражения. – Ты думаешь, я так наивна и не угадаю твои намерения? Вы собираетесь исключить меня из своих замыслов и держать меня там, где я буду в безопасности, пока вы поедете к Дамари. Надо быть слепой и глухой, чтобы не заметить, как вы шептались и переговаривались, пока мы ехали сюда.
 – Мы не хотели волновать тебя, – заметил Лион. – Ты ведь мечтаешь о спокойствии.
 – Сначала надо заслужить это спокойствие.
 – Санта Мария, кто заслужил его больше, чем ты? После всего, что ты пережила в Мандаре, ты имеешь право на мир и покой.
 – Нет. Пока Дамари жив.
 – Лоренцо и я собираемся…
 – Нет. – Санчия подняла голову. – После Солинари я хотела только одного – забыть, что Дамари сделал со мной, но после того, что случилось с Мандарой, не может быть места ни прощению, ни забвению.
 – Боже, Санчия. Я не хочу снова вовлекать тебя ни в какие дела с этим ублюдком.
 – Тогда я обойдусь без твоего разрешения, – горячо произнесла она. – Ты забываешь, что я была там. И всю свою жизнь я буду нести груз этих воспоминаний. Но должна быть справедливость. Я хочу видеть его мучения в тот момент, когда возмездие настигнет его. Это чудовище заслуживает страшной смерти. Ты хоть представляешь, что он сделал с Пьеро? Ему было всего шесть лет и…
 – Тсс, любимая, мы знаем, мы все знаем.
 – И Катерина, она так не хотела умирать. Ни один из них не хотел умирать.
 – Она права, – вступил Лоренцо. – Мы должны включить ее в наши планы, Лион.
 – И подвергнуть ее опасности? Ты видел, что случилось с ней в Солинари. Но тогда у нас были деньги, которые помогли нам вызволить ее. Теперь у нас только наш ум и находчивость против Дамари и его наемников.
 – Тем более нам нельзя отказываться ни от какой помощи, которую нам предлагают. – Лоренцо подошел к окну и остановился, глядя на остовы сожженных кораблей. – Если ты не хочешь взять Санчию, то ее возьму я.
 Лион сделал протестующее движение.
 – Какого черта, Лоренцо? А что, если… – Он оборвал себя, словно боясь высказать леденящие душу мысли.
 – Что, если ты потеряешь ее тоже? Не беспокойся. Ты так околдован Санчией, что скорее всего бросишься, презрев опасность, на ее защиту и погибнешь сам. И тогда уже не будут иметь значения все эти глупые «если».
 Санчия рассеянно посмотрела на Лоренцо и вдруг засмеялась. Смех был тихий, робкий, но все же это был смех, и она почувствовала, как самым неожиданным образом распускается тугой узел гнева и горечи, скопившихся в ней.
 – Это и есть тот необыкновенный ход мысли, которого я ожидала от тебя, Лоренцо.
 – Я всегда очень логично мыслю.
 – Мне это не нравится. – Лион покачал головой. – Я не могу включить в эту операцию ни одного из вас.
 – Ты бы поступил весьма разумно, если бы уступил и согласился, Санчия тебе может очень пригодиться. – Лоренцо отвернулся от окна. – Потому что я не в состоянии помочь тебе с Дамари.
 Взгляд Лиона задержался на нем.
 – Это твое право, разумеется.
 – Думаешь, я хочу увильнуть? – Лоренцо покачал головой. – Ты говоришь только о Дамари и забываешь, что он был способен выполнить задуманное лишь с разрешения и при поддержке Борджиа и папы. Дамари был мечом, но направлял его Борджиа. На мой взгляд, Чезаре и Александр раздували огонь и направляли пламя.
 – Разумеется, они и подкладывали ветки в огонь.
 – Укрепляя свою власть, Борджиа применял методы угроз и насилия, чтобы держать города в повиновении. Он использовал Дамари для того, чтобы разрушить Мандару, которая держалась независимо. А кто может поручиться, что Борджиа снова не распространит чуму, если возникнет такая нужда?
 – Боже! – прошептала Санчия.
 – Именно так. Если справедливость должна восторжествовать, то по отношению ко всем троим. – Лоренцо улыбнулся. – И я наиболее подходящая фигура для выполнения главной части задания. Я стану вершителем правосудия в доме Борджиа.
 Санчия и Лион смотрели на него с удивлением.
 – Ты хочешь убить папу? – прошептала Санчия.
 – А ты не веришь, что он заслужил это? Он, который всю жизнь жаждал только власти? Он, купивший папство кровью и золотом?! На его руках кровь бесчисленного множества невинных людей.
 – Ни один человек не скажет, что мир станет хуже без него. – Лион помедлил. – Но ведь это невозможно. Это просто немыслимо. Оба Борджиа постоянно окружены охраной. Как ты собираешься выполнить задуманное?
 – Пока не представляю. Но что-то обязательно придумаю. – Лоренцо помолчал. – В одном вы можете не сомневаться – их смерть окажется нелегкой.
 «Он спрашивал, легко ли умерла Катерина, – вспомнила Санчия, – и я ответила тогда, что в Мандаре не было тех, чью смерть можно было бы назвать легкой».
 – Итак, Дамари мой, – подвел черту Лион.
 – И Санчии. Не будь эгоистом, Лион. – Лоренцо повернулся к двери. – Я направляюсь в Чезену, чтобы навести там кое-какие справки о герцоге Валентино. Я вернусь через несколько дней. Ты еще будешь здесь?
 Лион кивнул:
 – Я решил продать верфь Базала и оставить себе только одну – в Марселе. Мне понадобится время, чтобы завершить сделку и передать все дела.
 Санчия с удивлением посмотрела на нега:
 – Ты собираешься покинуть Италию?
 – Мы вместе уедем отсюда. Здесь у нас уже ничего не осталось. Я как-то говорил тебе, что Мандара – моя страна. – Он пожал плечами. – А теперь Мандары больше нет.
 Лоренцо кивнул:
 – Все осталось в прошлом. – И добавил, открывая дверь:
 – Но о наших планах мы поговорим подробнее, когда я вернусь.


* * *

 Лоренцо вернулся к вечеру, как и обещал.
 – Борджиа отбыл в Рим, – сообщил он. – И отбыл фазу после того, как его посетил Дамари. Говорят, что он находился в отличном расположении духа. А это означает, что он отправился к отцу не с пустыми руками. Он повез в подарок Танцующий Ветер.
 – А Дамари? – спросил Лион.
 – Он собирается вернуться в Солинари, чтобы подготовить ловушку для Лиона, – с горечью напомнила Санчия.
 – Но он не задержится там надолго. Его станет беспокоить мысль, почему я не напал на Солинари, не заразился ли я и не стал ли источником болезни, чтобы в этом случае переложить вину на меня. Скорее всего, он первым делом приедет в Пизу. – Лион нахмурился. – И приведет с собой достаточно людей, чтобы быть уверенным, что нам не выстоять под натиском его сил.
 – Поэтому я считаю, что наступило время разработать наш план, – сказал Лоренцо с мягкой улыбкой. Лион кивнул:
 – И привести его в исполнение.


* * *

 На следующее утро Лоренцо покинул Пизу и отправился в Рим.
 А еще через несколько дней Лион и Санчия отбыли во Флоренцию.
 Странное чувство охватило Санчию, когда она вновь увидела ворота Сан-Фриано, через которые они проезжали так много месяцев назад. «Нет, на самом деле вовсе не так давно», – с удивлением подумала она. Они выехали из Флоренции в начале марта, а сейчас всего лишь конец июля. А такое впечатление, что целая жизнь прошла с того момента, как Лион пришел в лавку Джованни за испуганным, встревоженным ребенком.
 Она вспоминала об этой девочке так, словно это был кто-то другой, а не она сама. Что же, так оно и было на самом деле.
 – Ты что-то притихла, – спросил Лион. – Устала? Постоянная опека Лиона в последнее время начала тяготить Санчию. Он относился к ней как к слабому беззащитному ребенку, а она чувствовала себя окрепшей и готовой к борьбе.
 – Я думала о том, как много всего случилось с того момента, как я покинула Флоренцию. Теперь я совсем другой человек.
 Он искоса посмотрел на нее.
 – А кто бы не изменился после тех мук, которые я принес тебе.
 – Ты не принес мне никаких мук.
 – Но я ничего не сделал, чтобы избавить тебя от них. Я виноват более других.
 Санчия понимала, что Лион хочет уберечь ее теперь от любого рода волнений, потому что чувствует себя виноватым. Поэтому он и ведет себя с ней не как с женщиной, которую желает, а так, словно уже при жизни причислил ее к лику святых.
 – Кто может знать, какого рода муки пережила бы я, если бы осталась здесь, – произнесла она мягко. – Все могло бы оказаться гораздо хуже. Нет места на земле, где бы нас ждал полный покой.
 – Если бы я не забрал тебя, ты бы не узнала, кто такой Дамари.
 – Но в моей жизни существовал Каприно.
 – Это не одно и то же.
 Боже, какой же он упрямый! Очевидно, здесь нужны не только слова, чтобы он наконец перестал так думать?!
 – Ты считаешь, что Джулия поможет нам? – произнесла Санчия.
 – Вскоре мы узнаем об этом. Ее дом… – Он замолчал, задержав дыхание, словно его ударили.
 Санчия беспокойно посмотрела на него:
 – Что такое?
 – Ничего. Просто забыл про эти двери. – Лион остановился, глядя на великолепные бронзовые двери Флорентийского собора. Его глаза внезапно подозрительно заблестели – Райские ворота Гиберти <Гиберти Лоренцо (ок. 1381-1455) – итальянский скульптор и ювелир>. – Когда Марко и я были мальчишками, отец всегда брал нас с собой во Флоренцию, навещая Лоренцо ди Медичи. Отец настаивал на том, чтобы я, как старший, шел с ним во дворец и принимал участие в его делах. А Марко он позволял свободно гулять по городу. И Марко это больше всего нравилось. Великолепные палаццо, статуи, фрески знаменитых мастеров в соборах – все приводило его в восхищение-. Часто он замирал перед какой-нибудь картиной, не в силах отвести от нее взор. – Лион замолчал, пытаясь справиться с волнением. – Но больше всего на свете он любил эти бронзовые двери. Он вскакивал до рассвета, чтобы увидеть, как первые лучи солнца освещают их. Однажды он сказал мне: «Лион, если бы я мог создать нечто столько же прекрасное, как эти двери, я бы ничего больше не попросил у бога. Я бы стоял весь день снаружи и спрашивал всех прохожих, видели ли они их? В самом ли деле они рассмотрели их?» Санчия почувствовала, как слезы подступили к ее глазам.
 – Я настолько привыкла пробегать мимо собора, что перестала замечать их.
 – Но не Марко. Прекрасные вещи всегда будто заново восхищали его. – Он покачал головой. – Большинство из нас перестает видеть прекрасное в привычном. И только утратив это, мы понимаем, чего лишились. Но уже слишком поздно!
 – Это правда. – Санчии очень хотелось утешить его, отвлечь от нахлынувших на него печальных воспоминаний, но она понимала, что это не в ее силах. – И все-таки, может быть, наша память способна продлить…
 – Этого мало. – Его руки сжали поводья. – Я хочу вернуть его! Я хочу вернуть их всех, Санчия!
 Он отвернулся, пряча от нее свое искаженное болью лицо.
 – Я веду себя очень глупо, – сказал он горько после некоторого молчания. В его голосе звучала горечь. – Я не ребенок, чтобы плакать из-за того, что лежит за пределами моих возможностей. – Он внимательно посмотрел на нее. – Я огорчил тебя?
 – Огорчил меня? – Как он может так говорить? Это был один из тех редких моментов, когда Лион открылся перед ней в своей незащищенности, и она ощутила его боль как свою. – Это ты огорчен.
 – Чепуха! Со мной все в порядке. – И он пустил Таброна вперед. – Едем. Дом Джулии на следующей улице.
 Джулия Марцо внимательно просматривала книгу счетов, когда горничная ввела Лиона и Санчию в ее комнату.
 – Какой сюрприз, что я снова вижу тебя, Лион. Я была уверена, что ты уехал с намерением больше никогда не появляться здесь. – Она переводила взгляд с Санчии на Лиона. – Как я вижу, ты все еще со своей маленькой рабыней. Доставляет ли она тебе удовольствие?
 – Больше, чем я ей. – Он мягко усадил Санчию в кресло у двери. – Садись, любимая. Пока Джулия будет демонстрировать свою вежливость, нам надо устроиться настолько удобно, насколько это возможно.
 – А разве ты когда-нибудь поступал иначе? – сухо спросила Джулия. – Насколько я помню, ты всегда делал так, как тебе нравилось. – Она помолчала. – Например, когда ты расправился с Каприно.
 – Разве его смерть огорчила тебя?
 Она покачала головой.
 – По правде говоря, я должна сказать тебе спасибо. Многое из того, что было в руках Каприно, теперь перешло ко мне. Будучи женщиной, я не в состоянии занять его место, но все же теперь я имею гораздо большую власть, чем в те дни, когда мы в последний раз виделись с тобой.
 – Я весьма доволен как твоим успехом, так и тем маленьким вкладом, который мне удалось внести в это дело. – В тоне Лиона прозвучала насмешка. – Хотя, должен признаться, был момент, когда я еле удержался от искушения свернуть твою хорошенькую шейку, как я сделал это с Каприно.
 Джулия перевела дыхание, и ее взгляд остановился на шнурке от колокольчика. Но все-таки она заставила себя улыбнуться:
 – Почему же тебе захотелось сделать это?
 – У Каприно была только одна возможность узнать про намеченную нами поездку в Солинари. Естественно, я задал ему несколько вопросов о том, откуда он получил нужные сведения. – Лион улыбнулся. – Я не поспешил после этого к тебе, Джулия, лишь по одной причине: мне надо винить только себя самого в излишней болтливости. И к тому же Каприно упомянул о том, как ты старалась придержать сведения до того момента, пока не сочла, что они уже ему не пригодятся. Его злоба на тебя была так велика, что я вынужден был поверить ему.
 Джулия с облегчением вздохнула.
 – Мне не хотелось причинять тебе вреда. Это была всего лишь возможность заработать.
 – А ты в самом деле очень деловая женщина, не так ли? – Лион шагнул к ней поближе. – Вот почему я здесь. У меня есть к тебе предложение.
 В глазах Джулии сверкнула искра заинтересованности.
 – Всегда готова выслушать любое предложение, если оно может пригодиться.
 – Оно тебя весьма заинтересует. Я хочу, чтобы ты заманила Дамари во Флоренцию. Санчия сказала, что одно время ты вела с ним дела.
 – Всего лишь однажды. – Джулия изменилась в лице. – Однако я действовала через Каприно.
 – Но он знает твое имя?
 – Конечно, все знают мой дом. Он запрашивал у Каприно женщину с определенными наклонностями.
 – А знаешь ли ты, что он сделал с ней? – с нажимом спросила Санчия.
 – Это меня не касается, – быстро ответила Джулия. – Девушка могла и не ехать. Но она почему-то была исполнена счастливых предвкушений.
 – Если бы она знала, что ее ждет, – покачала головой Санчия. – Этот человек – чудовище.
 – Это меня не касается, – повторила Джулия и добавила чуть тише:
 – Я не думала, что он убьет ее. Он обманул меня.
 Санчия смотрела на нее недоверчиво и открыла было рот, чтобы заговорить, но Лион быстро оборвал ее:
 – Мы хотим, чтобы ты отправила послание Дамари о том, что у тебя находятся Лионелло Андреас и его рабыня Санчия. Ты напишешь, что мы прибыли во Флоренцию и попросили принять нас. А также о том, что ты услышала о его намерении дорого заплатить тому, кто поможет схватить его злейшего врага – Лиона Андреаса.
 – А почему ты приехал ко мне, а не в Мандару?
 – Мандары больше не существует.
 – В самом деле? – Джулия удивилась. – Похоже, что у тебя гораздо больше причин для мести, чем я думала. А он тоже жаждет встретиться с тобой? Ты уверен, что, получив мое послание, он сразу же примчится сюда?
 – Несомненно.
 – И как много ты собираешься заплатить мне за помощь?
 – Пять сотен дукатов.
 – Этого недостаточно. Риск слишком велик.
 – Он того стоит. И больше я не дам.
 – Мне надо подумать. – Джулия встала. – Приходи завтра.
 – Твой ответ мне нужен сейчас, – отрезал Лион. – И я получу его немедленно.
 Джулия нежно улыбнулась.
 – Ты, как всегда, нетерпелив. – И, сдвинув брови, нахмурилась, раздумывая. – Хорошо, считай, что сделка состоялась.
 – Тогда мы поговорим о подробностях попозже. – Лион помог Санчии встать. – У нас нет места, где мы могли бы остановиться до приезда Дамари. Ты не выделишь для нас две комнаты?
 – Две? – улыбка осветила лицо Джулии. – Если ты просишь две комнаты, значит, она не доставляет тебе такого удовольствия, о котором ты говорил. Я предупреждала тебя об этом.
 – Санчия болела. – Лион повернулся к двери. – И еще не пришла в себя. Так ты дашь нам приют?
 – Конечно. С большим удовольствием. – Джулия грациозно прошла к двери. – Может быть, это и лучше, если ты будешь находиться у меня на виду. Думаю, что небезопасно дразнить Дамари, показав ему приманку, а потом не иметь возможности предъявить ее.
 – Твое дело только предложить, а не предъявить, – с внезапной резкостью ответил Лион.
 Джулия оглянулась на него с сияющей улыбкой:
 – Поменьше яда, любимый. Идите сюда. Ты, естественно, займешь ту же комнату, в которой располагался раньше. А для девочки мы найдем что-нибудь подходящее.
 – Я вовсе не больна, – прошипела Санчия, обращаясь к Лиону, пока они шли за Джулией. – Мне уже лучше. Почему ты сказал ей…
 Джулия остановилась перед дверью и быстро повернулась к ним:
 – Это для тебя, Санчия. – Она открыла дверь. – Я отдала распоряжение, чтобы слуги приготовили горячей воды в кадке для купания. – И ехидно добавила:
 – Этот лошадиный запах напомнил мне немного тот «аромат», который ты издавала, когда появилась здесь в первый раз. Надеюсь, ты преодолела свое отвращение к воде и мылу.
 Санчия прикусила губу, чтобы удержать готовый сорваться с языка ответ. Нельзя позволять себе сердиться на эту женщину. Лион говорил, что им нужна Джулия.
 – Спасибо, мне нравится купаться.
 – Я тебе нужен? – спросил Лион, нахмурившись, глядя на нее.
 – Нет, не нужен. Я и в самом деле хорошо себя чувствую. – Санчия вошла в комнату, заперла за собой дверь и тотчас услышала, как рассмеялась Джулия.
 Этой женщине явно доставляет удовольствие насмехаться над ней! Но Санчия не позволит, чтобы мелкие уколы Джулии и ее язвительные намеки разрушили с таким трудом обретенное спокойствие. Ведь раньше злые слова Джулии совершенно не задевали ее. Почему?
 Ответ пришел сам собой – раньше она не знала, что любит Лиона.
 Она не знала того горячего болезненного удовольствия, которое он давал ей, с неистовством входя в нее и подчиняя ее своей страсти.
 Санта Мария, ее тело оживает и наполняется желанием при одной только мысли об этом.
 Но вместе с желанием пришла и ревность – чувство, прежде незнакомое ей. Ревность к тем часам, которые Лион провел в постели Джулии. Зависть к ее красоте и умению доставлять мужчине удовольствие. Ясно, что Джулия все еще хочет привлечь его к себе. Она не делала явных предложений, но намеки ее оставались достаточно прозрачными. Как отнесется к этому Лион?
 У него не было других женщин с тех пор, как он взял Санчию в башне замка той ночью. И никто лучше Санчии не знал, насколько сильным может быть его желание. Пережитые испытания опустошили их обоих, не оставив ничего, кроме нежности и стремления к покою. Но чувства возрождаются вновь, она знает это по самой себе.
 Вдруг Джулии удастся, воспользовавшись благоприятным моментом, вызвать у Лиона желание и пробудить в нем страсть?
 Нет! Эта мысль причинила ей боль. Санчия внезапно осознала, что, пройдя через столько ужасов, она хочет вновь наслаждаться жизнью, хочет зачать ребенка, хочет любить и быть любимой.
 Если уж Медуза оставила ее в живых, если все святые вступились за нее, она будет жить полной жизнью и возделывать свой розовый сад, как учила ее Катерина.




 19


 – Простите, мессер, вы, кажется, сдаете комнату?
 – А мне кажется, что вы ошиблись дверью. – У Луиджи Сарпони было изрезанное глубокими морщинами лицо, тяжелый подбородок и грозный взгляд, призванный запугать и обескуражить спрашивающего. – Я не сдаю комнату, но если бы сдавал, то она бы вам не подошла. Мой дом не для таких, как вы. Поищите где-нибудь в другом месте. Здесь множество квартир сдаются на лето. Рим в это время года – не самое здоровое место для жизни.
 – А разве ты не Луиджи Сарпони?
 – Тот самый.
 – Разве ты не работал на кухне его святейшества, пока не ушел оттуда три года назад?
 Луиджи, недоумевая, кивнул:
 – Работал.
 – Значит, ты тот самый человек, с которым мне непременно надо поговорить. Позволь представиться. Я Лоренцо Вазаро. – Лоренцо сделал шаг вперед, и огонь свечи, стоявшей в подсвечнике на столе, осветил его лицо.
 Луиджи невольно отступил назад.
 – У нас есть что обсудить. – Лоренцо улыбнулся. – И после того, как мы все обсудим, ты найдешь-таки комнату для меня.
 – Ты говоришь загадками. – Луиджи Сарпони налил вина в деревянную кружку Лоренцо и в свою собственную, прежде чем сесть за покрытый зарубками стол. – Чего ты хочешь от меня?
 – Только того, чего ты хочешь сам. – Лоренцо наклонился вперед. Огонек сальной свечи осветил его худое лицо с высокими скулами и отразился в холодных, как лед, глазах. – То, чего ты хотел все эти три года.
 – И чего же я хотел?
 – Смерти Борджиа.
 Сарпони окаменел. Его взгляд замер на неподвижном лице Лоренцо.
 – Тебе дали неверные сведения.
 – Я прекрасно понимаю, что ты не кричишь об этом на каждом перекрестке. В противном случае, я бы не обратился к тебе. – Лоренцо улыбнулся. – Впрочем, если я ошибаюсь, и тебе этот разговор неинтересен, я не буду утомлять тебя. Стоит ли мне покинуть твой дом?
 Сарпони уставился неподвижным взглядом в кружку.
 – Почему ты пришел ко мне?
 – Я задал кое-каким людям вопросы весьма отвлеченного характера. Но все-таки я получил ответы, которые заинтересовали меня.
 – Вижу, каким образом ты добивался этого, – угрюмо произнес Сарпони. – И после того, как ты уходил, эти люди крестились, вознося молитвы всем святым о том, чтобы ты больше не появлялся у них.
 – Именно так. – Лоренцо усмехнулся. – Но ты не боишься меня, так ведь, Луиджи? Не думаю, во всяком случае. Я слышал, что ты угрюмый старик со скверным характером, который не боится ни бога, ни дьявола.
 Сарпони поднес кружку ко рту.
 – Ни бог, ни дьявол не сделают больше того, что они уже сделали.
 – Который из них отнял у тебя сына, Луиджи? – мягко спросил Лоренцо.
 Сарпони помолчал, сделал большой глоток и поставил пустую кружку на стол.
 – Дьявол. – Он поднял глаза и встретился взглядом с Лоренцо. – Что ты узнал о моем Марио?
 – Узнал, что однажды ночью на него напали бандиты, которые шныряют по улицам Рима. Они изувечили и убили его, просто так, для забавы, а вскоре после его смерти ты отказался от своего места второго повара на кухне его святейшества и перешел на менее доходное место на кухню мессера Обано. У тебя не было причин покидать Ватикан, если, конечно, мессер Обано не предложил тебе более жирный кусок.
 – Но ты не поверил в это?
 Лоренцо покачал головой:
 – Ходит слух, что Чезаре Борджиа приказал своим бандитам убить твоего сына. Конечно, все эти россказни Борджиа и его гвардия распускают сами, стараясь поселить страх в жителях Рима.
 – Это не россказни, – хрипло ответил Сарпони. – Это правда. Что для великого Борджиа значит смерть какого-то мальчика, если на его руках кровь тысяч? Герцог и его отец заодно. Александр сидит на своем папском троне, и мы целуем ему ноги, а он позволяет своему сыночку выделывать самые жестокие штучки, и… – Он перевел дыхание. – Марио был совсем не похож на меня. Он был веселым и жизнерадостным и встречал людей добрым словом и ласковой улыбкой. Марио пошел в ученики к сапожнику. Я говорил ему, что лучше бы он стал поваром, как я, а он отвечал, что пока люди вынуждены ходить пешком, у него всегда будет кусок хлеба…
 – Ты уверен, что именно Борджиа убил его?
 – На него напали неподалеку от нашего дома, и, когда его принесли сюда, он был еще жив. Ему нанесли восемь ударов мечом, но он не умер. – Луиджи смотрел на мерцающее пламя свечи. – Они играли с ним, чувствуя себя совершенно безнаказанными, потому что на них были маски.
 – Но он все-таки узнал Борджиа?
 – Он узнал его орден. Плащ Борджиа распахнулся, и Марио увидел орден Святого Михаила, которым французский король наградил герцога. Валентино весьма гордится им и никогда не снимает.
 – Но ты никому ничего не сказал.
 Луиджи скривил губы.
 – А кому я мог поведать о случившемся? Его святейшеству или, может быть, Микелотто Корелла, любимому наемному убийце герцога? И чего бы я добился? Меня бы просто сбросили в Тибр. Но я больше не желал служить у этой змеи в Ватикане и у его гнусного отпрыска. – Он перевел взгляд на Лоренцо. – Теперь ты меня убьешь?
 – Зачем бы мне это делать?
 Луиджи усмехнулся:
 – Сдается мне, что ты один из наемных убийц Борджиа, который решил поиграть со мной, прежде чем закончить дело.
 – Но ты все равно решился все рассказать мне?
 – Жизнь больше не доставляет мне радости. У меня нет жены, и мой сын мертв. – Он потер шею. – Я работаю, прихожу домой, сплю. Мне не за что цепляться в этой жизни.
 – Тебя я не собираюсь убивать.
 Проблеск интереса мелькнул в темных глазах Луиджи, когда он услышал последнюю фразу Лоренцо.
 – Значит, Борджиа, какого из них?
 – Обоих. – Лоренцо улыбнулся. – С твоей помощью. Как ты считаешь, этот план хоть в какой-то степени способен заинтересовать тебя?
 – Возможно, – осторожно заметил Луиджи. – Но как их можно убить? Оба ходят только в окружении охранников.
 – Речь идет не о том, чтобы воткнуть им нож между ребер.
 – Яд? В Ватикане нет специального человека, пробующего блюда, но только потому, что в этом нет необходимости. Один из охранников постоянно дежурит на кухне во время приготовления еды и сопровождает слуг в обеденный зал.
 – Хм-м. Я не знал об этом. Это, конечно, усложняет дело.
 – Усложняет? – Луиджи коротко засмеялся. – Охранники не спускали с нас глаз. Это просто невозможно.
 – Борджиа должны умереть в течение этого месяца. Луиджи хотел было что-то возразить, но замолчал и изучающе посмотрел на Лоренцо.
 – Странно, но я верю тебе.
 – Так ты поможешь мне?
 Луиджи помедлил.
 – Ты хочешь, чтобы я снова вернулся на прежнюю работу к его святейшеству?
 Лоренцо кивнул.
 – И помог бы мне заполучить работу помощника повара. Я узнал, что герцог обедает с его святейшеством каждый день с тех пор, как приехал из Романьи.
 – Говорят, сифилис так обезобразил его, что он не желает показываться на глаза посторонним. – Луиджи покачал головой. – Ты не похож на кухонного слугу.
 – Ты поможешь мне перенять нужные манеры, чтобы я стал на него похож.
 Луиджи критически осмотрел его.
 – Может быть, если ты не будешь смотреть прямо. Твои глаза выдают тебя.
 – Я попытаюсь скрыть выражение глаз.
 – И ты слишком чистый. У тебя должны быть чистыми только руки. Но если испачкать лицо и волосы – будет уже получше. – Он насмешливо улыбнулся. – И больше не мойся. Ты слишком хорошо пахнешь.
 Лоренцо взглянул на неряшливо торчащие волосы Луиджи.
 – Думаю, что ты самый большой авторитет в том, что касается чистоты. Я отдаю себя полностью в твое распоряжение. – Лоренцо помедлил. – Ты согласен?
 Луиджи медленно кивнул:
 – Согласен.


* * *

 – Ты прекрасна! – сказал Лион, когда Санчия открыла двери в ответ на его стук. Санчия усмехнулась:
 – Иными словами – я больше не пахну лошадью.
 – Я подумал, что ты была бы рада побывать сегодня вечером у Элизабет и Бартоломео. А затем мы поужинаем в таверне на площади. Это приятнее, чем ужинать здесь.
 Санчия встрепенулась:
 – Правда? Я собиралась навестить их завтра, но буду рада увидеться с ними прямо сейчас.
 – И они хотят видеть тебя.
 Ее улыбка угасла.
 – Мне придется рассказать им про Пьеро.
 – Я уже заходил к ним на несколько минут, чтобы предупредить о твоем приезде. И я сказал им о смерти Пьеро.
 Санчия почувствовала прилив благодарности за его предусмотрительную заботливость. А Лион обнял ее за плечи и провел через прихожую.
 – Ты устала, обопрись на мою руку.
 И снова Санчия с беспокойством отметила, что он обращается с ней так, словно она такой же беспомощный ребенок, как Бьянка. Пора положить этому конец.


* * *

 Побывав у Элизабет и Бартоломео, они медленно шли по вечерним улицам. Санчия снова начала благодарить Лиона за помощь и поддержку, но в ее тоне он уловил затаенную грусть.
 – Что-то не так? – Его встревоженный взгляд остановился на ней. – Ты выглядела такой счастливой, пока мы разговаривали с новобрачными, а теперь, похоже, ты… – он задумался, подбирая слова, – впала в меланхолию.
 – Ничего особенного. – Она почувствовала, как у нее на глаза навертываются слезы, и сморгнула их. – Это глупо с моей стороны, но я вдруг почувствовала, что я… осталась одна. Элизабет и Бартоломео так счастливы и так поглощены своей собственной жизнью. Они больше не нуждаются во мне, так ведь?
 – А разве ты не стремилась именно к этому?
 – Да, конечно. Поэтому я и говорю тебе, что я очень глупая. – Она ускорила шаг, не глядя на него. – Может быть, потому, что я чувствую, что потеряла их, как потеряла и Пьеро.
 – Санчия. – Рука Лиона легла на ее плечи. – Ты не одинока, пока у тебя есть я.
 Она сглотнула комок в горле. Снова он проявляет такую нежность и мягкость, словно она беспомощный инвалид, который нуждается в постоянной заботе. «А может быть, он именно такой и видит меня», – подумала Санчия с ужасом. Что, если он больше никогда не будет испытывать к ней страсть и желание, а только вину и ответственность?
 И вдруг она поняла, как ей надо вести себя с ним.
 – Ты прав. Я не одинока. У меня есть ты и Лоренцо. – Она пошла быстрее. – Нет, на самом деле у меня нет и Лоренцо. Никто теперь не имеет никаких прав на него. Исключая, может быть, тебя. Как ты думаешь, каково ему в Риме? Мне кажется…
 – Тебя волнует что-то, связанное не только с Элизабет и Бартоломео. Я заметил это с того времени, как мы приехали в дом Джулии. Если тебе не хочется участвовать в этом деле, ты только скажи мне, и я разработаю другой план.
 – Я ничего не хочу менять. Почему ты упорно думаешь, что я боюсь? Я не боюсь Дамари.
 – Тогда чего же ты боишься?
 – Ничего. – Она вырвалась из его рук и заспешила вперед. – И я не голодна. Думаю, мне лучше вернуться в дом и лечь в постель. Иди в таверну без меня.
 – Тебе надо поесть. Ты не брала ничего в рот с тех пор, как…
 – Я не голодна… – И она побежала, лавируя в толпе, как она делала, когда занималась воровством на этих самых улицах.
 – Санчия!
 Она не обратила внимания на крик Лиона и продолжала бежать. Она слышала сзади его шаги, но он не мог схватить ее до тех пор, пока она не добежала до ступенек, ведущих на второй этаж в доме Джулии.
 Снова его рука легла ей на плечо, он повернул ее к себе лицом.
 – Скажи, ради бога, что с тобой? Ты больна?
 – Нет, я не больна! – Она вырвалась и побежала вверх по ступенькам. – Я не ослабла и не боюсь. – Она спешила по коридору в его комнату. – И я не хрупкая ваза и не разобьюсь, даже если ты мне скажешь какую-нибудь грубость.
 Он снова схватил ее, пытаясь удержать.
 – Объясни же, наконец, в чем дело? – Его глаза сверкнули гневом, и он, крепко взяв ее под руку, провел через холл, открыл дверь своей комнаты и втолкнул внутрь. – Я не заслужил такого отношения, Санчия. – Он запер дверь. – Я знаю, что ты теперь так уязвима, но…
 – Я не уязвима, – процедила она сквозь зубы. – Сколько я могу повторять это! Но, может быть, тебе просто удобнее думать именно так, может быть, это лишь отговорка, чтобы избегать меня и проводить время с Джулией…
 – Мне не нужна Джулия в моей постели! – выкрикнул он.
 – Почему же? Ты как-то сказал мне, что не притронешься ко мне, если она есть рядом.
 – Я солгал тогда. Я разозлился на себя и на тебя, что ты возбудила меня до такой степени.
 – Зато теперь я не возбуждаю в тебе ничего, кроме жалости или снисходительности. Так отчего бы тебе снова на пригласить к себе в постель Джулию?
 Он схватил ее за шею так, словно хотел задушить.
 – Так это и есть награда за мое терпение? Ты не возбуждаешь меня? Матерь божия! Там, в винодельне, когда ты лежала такая беспомощная и металась в бреду, мое тело жаждало тебя. А потом те две недели, проведенные бок о бок, пока ты выздоравливала, – ты думаешь, они дались мне легко? – Он сжал ее в объятиях, а ее руки скользнули по его бедрам. – Я так зол на тебя, что готов ударить, но я все равно жажду тебя. – Он прижал ее к себе, и она почувствовала, как восстала его мужская плоть. – Посмотри сама, разве ты не возбуждаешь меня, Санчия?
 Но дожидаться ответа он уже не стал. Подняв на руки, он отнес ее на кровать.
 – Мне не нужна Джулия. Мне нужна только ты.
 Он бросил ее на постель, задрал платье и нижнюю юбку, потом рванул завязки на своих штанах, освобождая мужскую плоть, и, не медля больше, стремительно вошел в нее.
 – Разве это не означает, что я желал тебя каждую секунду?
 Он брал ее с неистовой силой, пытаясь проникнуть как можно глубже.
 Она вскрикнула и, вытянув руки вперед в безотчетном движении, схватила его за плечи.
 Он замер.
 – Тебе больно? – Его пальцы скользнули вниз, поглаживая и возбуждая ее. – Тебе в самом деле больно, ответь же, черт возьми?
 – Нет, – прошептала она, – только…
 – Тогда прими меня!
 Ритм его движений был диким, неистовым, иногда даже грубым и жестоким от накопившейся страсти. Ее голова откинулась назад и уперлась в подушку. Она пыталась удержаться от крика, рвавшегося из груди из-за почти непереносимого напряжения каждого мускула, каждой клеточки ее тела. Ее начала бить дрожь. Он тоже дрожал, как сквозь туман, отметила она. Дыхание его стало хриплым, грудь вздымалась, словно он бежал куда-то. Его сильная шея напряглась так же, как напряглось и все тело, словно его пронзила стрела.
 – Санчия, я больше не смогу удержать…
 Как будто взрыв огромной силы потряс ее тело. А потом наступила слабость.
 Чуть позже она почувствовала, как он встал и заботливо поправил юбку, но она все еще была не в силах открыть глаза. Что-то холодное и металлическое коснулось ее губ.
 – Выпей. Это поможет тебе прийти в себя.
 Открыв глаза, она увидела его сидящим на краю постели рядом с ней и поняла по выражению его лица, что он все еще сердит на нее. Она приподнялась на локте и взяла кубок.
 – Мне незачем приходить в себя.
 Он смотрел на нее, хмуро сдвинув брови.
 – Ты разозлила меня.
 – Вижу. Куда только девались твои мягкость и деликатность!
 – Ты сама виновата, – гневно ответил он. – Нельзя дразнить меня таким образом. Ты ведь знаешь меня. И я не могу быть другим.
 Она отпила еще один глоток.
 – Помнится, ты как-то сказал мне, что я должна принимать тебя в любое время, как только ты захочешь. В конце концов, на этот раз ты не прижимал меня к стволу дерева.
 Он с яростью взглянул на нее:
 – Полагаю, что теперь ты вновь попытаешься сбежать от меня. Но я не позволю. Ты должна стать моей женой. Мы обвенчаемся немедленно. И если ты не будешь злить меня, я постараюсь быть нежен с тобой.
 – Обвенчаемся?
 – А чему ты удивляешься? Я и раньше говорил тебе, что с радостью женился бы на тебе, если бы мог. Ведь мы даже говорили о детях.
 Она покачала головой:
 – Я никогда не думала о том, чтобы выйти за тебя замуж. Это звучит так странно. Он нахмурился.
 – У тебя было время привыкнуть к этой мысли. Знай, что я все равно не позволю тебе уйти.
 – Да. Я знаю. – Она с нежной лукавой улыбкой посмотрела на него из-под полуопущенных век.
 – Так ты согласна? – неуверенно спросил он. – Ты не сердишься на меня?
 – Что толку? Ты ведь все равно не переменишься. – Она помолчала. – И слава богу.
 Его взгляд остановился на ее лице.
 – Ты ничего не имеешь против моей грубости?
 Она покачала головой:
 – Это часть тебя. И я не могу отделить грубость от нежности. Я не могу сказать: «Да, я люблю эту сторону Лиона Андреаса, но не люблю другую». Я люблю тебя целиком.
 Медленная улыбка осветила его лицо.
 – В самом деле?
 – В самом деле, – произнесла она мягко. – Мне нравится и твоя страстность, и мягкость, и упрямство, и… Что ты делаешь?
 – Раздеваю тебя. – Он радостно засмеялся. – Я хочу показать тебе всю силу своей страсти. Мы отдохнем попозже. – Он встретил ее взгляд. – Но сейчас у нас есть время, и я хочу также показать тебе, каким я умею быть нежным. – Он усмехнулся. – Если смогу.
 И смех Санчии слился со смехом Лиона, когда она упала на спину, принимая его в свои объятья и в свое тело.
 – Почему ты сделала это? – Пальцы Лиона очень мягко перебирали серебристую прядь на ее виске. – Я не дурак. Я понял, что ты нарочно рассердила меня, когда я всего лишь хотел показать, что могу быть уважительным по отношению к тебе.
 – Мне хотелось снова вернуть тебя, а я знала только один способ, как этого добиться: возвратиться к началу нашего пути с тобой. – Она помолчала. – Я до сих пор не всегда понимаю тебя. Ты бываешь таким разным…
 – Многие женщины приветствуют разнообразие. Почему оно тебя пугает?
 Она засмеялась неуверенно и прижалась губами к его плечу.
 – Я рабыня. С рабами не обращаются так нежно и в таких деликатных выражениях. Это тревожило меня. – Она помолчала. – Я даже подумала, может быть, ты всего лишь считаешь своим долгом заботиться обо мне только из-за того, что я заботилась о твоих близких в Мандаре.
 – Не долг – любовь. Я горжусь тобой и тем, что ты делала в Мандаре, но я полюбил тебя задолго до этого. – Он помолчал. – Ты пойдешь венчаться?
 Она приподняла голову, взглянув на него в изумлении:
 – Конечно. Я говорила тебе.
 – И как можно скорее. У нас есть время до приезда Дамари. Завтра мы пойдем в церковь и все устроим.
 Она пристально посмотрела на него. Его лицо было строго и серьезно.
 – Почему ты так торопишься?
 – Я хочу, чтобы ты стала моей женой. Разве этой причины недостаточно?
 «И он хочет, чтобы я находилась под защитой его имени, если они не смогут убить Дамари, – подумала она, холодея. – Он хочет спасти меня, если смерть заберет его». Она с нежностью прильнула щекой к его груди.
 – Это веская причина, – прошептала она. – Я тоже хочу почувствовать, что ты мой. Давай завтра же пойдем к священнику.


* * *

 – Что мы здесь делаем? – раздраженно спросил Луиджи у Лоренцо. – Солнце слишком сильно разогрело деревья. Мне не нравится вся эта зелень и свежий воздух.
 – Ты не любишь ничего, что нельзя положить в котел или горшок, – ответил Лоренцо с отсутствующим видом, приглядываясь к кустарнику и деревьям, росшим по обеим сторонам тропинки. – Меня удивляет то, что ты вообще смог зачать сына. Ты не любишь ни мужчин, ни женщин, ни животных.
 – Однажды я готовил сидр и так напробовался его, что посудомойка на кухне показалась мне такой же аппетитной, как глазированный поросенок с яблоками во рту. Она родила мне Марио девять месяцев спустя. Стать отцом в моем возрасте! – Луиджи покачал головой. – Я так рассвирепел, увидев младенца, что пережарил гуся, которого готовил в этот момент.
 – Какая очаровательная любовная история. Она возбуждает не только чувства, но и аппетит. Я уверен, что из тебя вышел прекрасный отец.
 – Старался, как мог, – ответил Луиджи хмуро. – Со временем мне даже… понравилось это.
 Лоренцо бросил на него короткий взгляд.
 – Сколько лет исполнилось мальчику, когда его убили?
 – Семнадцать. – Луиджи некоторое время шел молча. – Вчера я разговаривал с Симонедо о тебе.
 – Несравненный кухонных дел мастер! Что он думает о моей работе?
 – Он считает, что ты немного придурковат, говорит, ты скользишь по кухне, как змея, и не произносишь ни слова.
 – Да, ты просил меня не смотреть ни на кого. Я подумал, что лучше и не говорить. Луиджи хмыкнул.
 – Ты не согласен?
 – Может быть. У тебя язык такой же ядовитый, как жало у скорпиона. Симонедо сказал, что ты очень усердный, и очень благодарил за рекомендацию. А что ты думаешь об охраннике, который смотрит за приготовлением еды?
 – Весьма наблюдательная личность.
 Луиджи кивнул.
 – У Ларабы глаза, как у сокола. Оба Борджиа слишком часто сами прибегали к яду, чтобы выбрать неподходящего человека. И нужна необыкновенная ловкость, чтобы всыпать яд в присутствии Ларабы.
 – Согласен. – Лоренцо остановился, глядя на высокий куст, усыпанный нежными бледно-розовыми цветами. – Разве это не хороший знак, Луиджи? Я не думал, что обнаружу такую красоту в окрестностях Рима. В моем родном Неаполе ты мог бы увидеть такие кусты повсюду, они росли и в нашем саду. О, как это было замечательно – видеть первые весенние цветы. Дай мне топорик.
 Луиджи нахмурился, вручая Лоренцо топорик.
 – И все равно я не понимаю, зачем я его тащил?
 – Все очень разумно. Ты здоров, как бык, и сил у тебя столько же. Зачем мне нагружать себя, когда ты более подходишь для этого?
 – И теперь ты собираешься заставить меня выкапывать этот дурацкий куст? Клянусь, я не позволю тебе посадить его в моем маленьком саду. Он только для моих специй.
 – Луиджи, я и в самом деле не собираюсь заставлять тебя делить со мной участок. – Лоренцо быстро отрубил несколько веток с куста. – Но подумай, что лучше? Красота цветения для глаз или травы и овощи для желудка?
 – То, что для желудка. Ты не посмеешь высадить свои глупые цветы на моем участке.
 Лоренцо вернул Луиджи топорик.
 – Очень хорошо. – Он собрал охапку веток. – Обещаю тебе, что я найду для них какое-нибудь другое применение.


* * *

 – Я отправила послание Дамари, – сказала Джулия, как только Лион отпер дверь в ответ на ее стук. – Сантини вручит ему мое письмо, Каприно уже пользовался однажды услугами этого человека. Дамари узнает его и, возможно, почувствует больше доверия. – Она улыбнулась. – Сантини один из тех, кто мне достался по наследству от Каприно. Он трезво мыслит и держит обещания настолько, насколько это возможно, если, конечно, цена подкупа не окажется очень уж большой.
 – Такова природа человека, – спокойно заметил Лион. – Подкуп или угроза одинаково действенны для того, чтобы быть уверенным в преданности.
 Улыбка Джулии погасла.
 – Что ты имеешь в виду? Ты угрожаешь мне?
 – Только если это понадобится.
 Взгляд Джулии скользнул за его спину к Санчии, которая все еще лежала в постели. Она поджала губы.
 – Вижу, что вам больше не нужна вторая комната.
 – Нет. – Лион помолчал. – Сегодня мы идем к священнику. Мы собираемся обвенчаться.
 – Обвенчаться? – Джулия широко раскрыла глаза. – Ты решил жениться на этой девчонке? Но зачем… – Она быстро взяла себя в руки. – Ну что ж, делай так, как считаешь нужным. – Она отвернулась. – Я скажу тебе, когда получу ответ от Дамари.


* * *

 – Ты собираешься завалить своими прутиками и веточками весь пол? – недовольно ворчал Луиджи. – Я их все выброшу, учти!
 – Мой дорогой Луиджи! Я прекрасно знаю, что ты не потерпишь ничего чистого в своем хлеву, кроме горшков и сковородок, – произнес в ответ Лоренцо, продолжая обдирать ножом листья копьевидной формы с ветки, что держал между колен. – И я уверен, что ты не будешь очень возражать, если я добавлю немного мусора к тому, что у тебя уже есть.
 – Я не просил тебя убирать здесь, – ответил Луиджи. – Марио содержал дом в чистоте. Я пытался объяснить ему, что это вредно для здоровья, но он смеялся и говорил мне: «Папа, твоя прекрасная еда будет иметь ужасный вкус, если туда попадет пыль. Давай один вечер проведем за уборкой и чисткой всего в доме».
 – И ты, конечно, ничего не убирал со дня его смерти. – Лоренцо оторвал тонкий розовый лепесток и прилепил его Луиджи на щеку. – Благодарность за то, что приютил меня здесь. Теперь я стал тем, на кого ты можешь изливать всю свою желчь.
 – Мне не нравится, что ты живешь здесь. Почему мне это должно нравиться?
 Луиджи отлепил лепесток и понюхал его.
 – Ты не такой хороший спутник, как мой Марио. Ты понапрасну тратишь мои деньги, сжигая свечи, чтобы читать свои ученые книжки, и все время насмехаешься надо мной.
 – Но я также ем твою изысканную стряпню, и с большим толком. Такое теперь не часто встретишь.
 – Это верно, – согласился Луиджи угрюмо. – Ты не дурак в том, что касается важных вещей в жизни. Может быть, только поэтому я и терплю тебя.
 – Возможно. – Лоренцо отложил оголенную ветку в сторону. – Подай мне еще одну.
 Луиджи швырнул ему ветку через стол.
 – Но я больше не пойду с тобой гулять в лес. Я мог бы провести утро за более важным занятием.
 – Я понял, что это большое одолжение с твоей стороны.
 – И для чего, спрашивается? – Луиджи встал и начал собирать разбросанные ветки и листья. – Чтобы ты имел возможность немного постругать? – Он отнес пучок веток к очагу и свалил их на камни.
 – Что ты делаешь? – примиряющим тоном спросил Лоренцо.
 – Разумеется, я не собираюсь убирать за тобой, – быстро сказал Луиджи. – Сам собирай свой мусор. Я просто подумал, что это избавит меня от необходимости тащить дрова вечером.
 – Очень практично! – Лоренцо склонился над веткой, которую зажимал меж колен, срезая еще один прутик. – Но если бы я был на твоем месте, я бы не стал этого делать.
 – Почему?
 – Потому что, если ты ударишь кремнем по этим веткам, – Лоренцо отрезал еще один цветущий побег, – через несколько часов мы оба, несомненно, умрем.


* * *

 – Ты дрожишь. – Рука Лиона сжала руку Санчии, когда они поднимались по ступенькам собора. – Здесь-то тебе нечего бояться. – Он улыбнулся. – По сравнению с чумой замужество не такая уж страшная вещь.
 – Это не страх. – Санчия облизнула губы. – Не знаю, почему я чувствую себя так неловко.
 – Ты довольна тем, что выходишь замуж? Она покачала головой:
 – Это неподходящее слово. Я счастлива, что выхожу за тебя замуж. Я люблю тебя. Я всегда буду любить тебя; Лион. Он наклонился и коснулся губами ее виска.
 – И я всегда буду любить тебя. Они вошли в высокие двери собора.
 – Подожди тут. Я поговорю со священником. – Он огляделся и прошел вперед.
 Санчия смотрела, как он идет по мраморному полу к алтарю. Ее Лион – воплощение силы, энергии и страсти. Она даже не мечтала о такой любви – огромной и всепоглощающей.
 Почему же тогда ей так тревожно при мысли о том, что их жизни будут теперь связаны навеки?
 Возможно, потому что она читала слишком много историй о возвышенной любви знатных дам и их галантных кавалеров, а ее собственное чувство было так не похоже на то, что описывалось в книгах. И все же ее любовь стала для нее теперь самым главным на свете.
 Солнечный луч пробился через витражи окон и окрасил радужными цветами фигуру Лиона и мантию священника.
 Запах цветов, мирра и горящих свечей достиг Санчии, опьяняя ее крепким благоуханным ароматом.
 Лион повернулся и протянул ей руку.
 Глядя ему прямо в глаза, она двинулась навстречу.
 Внезапно он улыбнулся ей, и она почувствовала воодушевление и радость. Мерцающий свет, лившийся из окон собора, окружал ее, и она вдруг почувствовала, что вся переполнена этим сияющим светом.
 Боже, это так просто. Почему же она не понимала раньше того, что так ясно сейчас?
 Любовь, как жизнь, состоит из плоскогорий и долин, безмятежного молчания и звуков рожка. Боль и смятение тоже необходимы… как же тогда еще можно узнать неповторимость такого вот момента, как этот?
 Величественность такого мига.




 20


 – Почему ты выбрала для встречи именно это место? – Дамари испытующе смотрел на Джулию. – Почему не в собственном доме?
 – Это довольно приятная гостиница, и она находится на достаточно безопасном расстоянии от Флоренции. – Джулия отвернулась от окна, через которое она осматривала двор и конюшню. – Вижу, что ты привел людей из своего отряда. Я надеялась, что так оно и будет.
 – Теперь уж я не выпущу Андреаса и его женщину из рук.
 – Ты не можешь выпустить того, чего у тебя нет. – Джулия помедлила. – Пока еще нет.
 – Я схвачу их.
 – Если заплатишь достаточно высокую цену. – Она проследила взглядом за идущим по двору мужчиной. – Ты не сможешь удержать их такими силами. У меня хватит денег на то, чтобы собрать отряд в три раза больший, чем твой.
 – У тебя? Обычной проститутки?
 – Разве ты не узнал Сантини? Это только один из тех, кого я получила в наследство от Каприно. Вскоре я стану одной из самых могущественных женщин во Флоренции.
 Каприно был не глуп, и я многому научилась у него за последние годы.
 – Я не заключаю договоров с женщинами.
 – Знаю. Ты предпочитаешь издеваться над ними. – Она усмехнулась. – Я никогда не прощу тебе Лоретту. И это только вынуждает меня повысить цену.
 Дамари помедлил.
 – Они уже у тебя? Это правда?
 – Они в моих руках. Лион пришел попросить меня о помощи, чтобы завлечь тебя в свои сети. Они предложили мне пять сотен дукатов. Я попыталась объяснить ему, что эта сумма меня не удовлетворит. Но Лион оказался настолько глуп, что поверил мне, когда я в конце концов согласилась.
 – А какая сумма тебя удовлетворит?
 – Пятнадцать сотен дукатов.
 – Ерунда! Тебе хватит и половины.
 Она покачала головой.
 – Если ты хочешь заполучить Андреаса и его шлюху, ты заплатишь столько, сколько я требую.
 Дамари начал закипать от нарастающего в нем гнева. Жадная сука!
 – Где они?
 – Далеко от тебя. – Она улыбнулась. – Но не от меня.
 Дамари сжал кулаки.
 – Я заплачу тысячу дукатов? Грязная тварь!
 – Не переношу оскорблений. Теперь цена поднимается еще выше. Шестнадцать сотен дукатов.
 – Ты, сука, не можешь… – Дамари, угадав по выражению ее лица, чем это кончится, попытался обуздать свой гнев. – Я заплачу столько, сколько ты просишь.
 – Прекрасно.
 – Но я не захватил такой большой суммы с собой. Тебе придется подождать. Когда я вернусь в Солинари, я вышлю тебе долг.
 Она засмеялась, удивляясь тому, что он считает ее такой наивной.
 – И ты думаешь, я тебе поверю?! Можешь возвращаться к себе в Солинари, но без того, за чем приехал.
 – Говорю тебе, что у меня нет такой суммы с собой.
 – Тогда мы что-нибудь придумаем. – Она помолчала немного. – Я привезу их к тебе в Солинари и поменяю на дукаты.
 – А как ты захватишь их? Андреас не дурак.
 – Но верит мне. – И добавила:
 – С некоторыми оговорками, конечно. Просто мужчине трудно поверить, что женщина, которая дарила ему удовольствие, способна предать его.
 – Мне нужна и его женщина тоже. Не хочу, чтобы меня надували, если уж я плачу такую цену.
 – И женщину тоже, – согласилась Джулия. – Господь знает, насколько она мне не нравится.
 – Каким образом ты сумеешь схватить их?
 – Я хозяйка особого заведения и знакома со многими снадобьями и порошками, которые делают женщин в моем доме более уступчивыми. Чуть побольше доза – и Лион с его маленькой рабыней проспят всю дорогу до Солинари. – Она вскинула брови. – В конце концов я могу сама убить их. Мне все равно.
 – Нет, – ответил Дамари. – Они мне нужны живые.
 – Я так и подумала. Хорошо, вскоре я доставлю обоих в Солинари, как ты хотел.
 Дамари почувствовал острый приступ радости, который вытеснил его гнев и недовольство, вызванные поведением высокомерной проститутки. Возможно, потаскушка будет весьма удивлена тем, что ее ждет, когда она въедет в ворота Солинари. У нее железный стержень внутри, и нетрудно представить, какое наслаждение можно получить, сломав его.
 – Когда?
 – Дай мне день или два, чтобы притупить их бдительность, и затем я подсыплю снотворный порошок им в вино. – Она двинулась к двери. – Это произойдет быстро, поскольку они ждут меня с известием о твоем приезде.
 – Через неделю?
 Она кивнула, открывая дверь.
 – Если все пойдет, как задумано, можешь ожидать, что тебе вручат их в первый же день следующей недели.


* * *

 – А почему бы не сложить ветки в их спальне, – спросил Луиджи, – если ты говоришь, что дым может убить их?
 – Это не слишком надежный способ, – ответил Лоренцо. – Сейчас август. Огонь в камине зажигают не так часто. Может оказаться, что придется ждать несколько недель. К тому же дымоход может быть чистым и хорошо вытягивать дым. Может оказаться, что они не подойдут слишком близко к камину. И получится, что в результате они всего лишь заболеют. Нет, лучше всего использовать ветки для обжаривания мяса на вертеле. Яд пропитает еду во время приготовления.
 Луиджи наклонился, поднял одну из веточек и поглядел на нее с изумлением.
 – А что же это за куст такой, что несет смерть и в то же время цветет такими красивыми цветами?
 – Олеандр, – улыбнулся ему в ответ Лоренцо. – Очень полезное растение. У него нет ничего, что бы не несло смерть. Один лист способен убить мужчину. Даже пыльца этого «красивого» цветка может отправить человека в могилу.
 – Ты уверен, что они получат достаточную порцию яда в мясе и в то же время на вкус не почувствуют его?
 – Нет, не уверен, но это самый лучший шанс. – Лоренцо поднес кружку к губам и посмотрел поверх нее на Луиджи:
 – Ты хорошо запомнил, что надо делать?
 – Я не глупец. Мы достаточно говорили об этом. – Луиджи спокойно кивнул. – Я принесу ветви на кухню завтра утром.
 – Но сегодня ты должен проследить, чтобы дымоход на кухне был хорошо прочищен, – угрюмо добавил Лоренцо, – иначе мы с тобой оба умрем раньше, чем его святейшество, пока будем готовить жаркое.
 – Ты же знаешь, что обычно посудомойка насаживает мясо на вертел и крутит его,
 – Завтра этим займусь я. Придумай новый соус, которым ты будешь поливать мясо, и убеди Симонедо, что ты не можешь поручить девушке-посудомойке такое важное задание. Это даст тебе возможность держать всех остальных в отдалении от плиты. Нельзя допустить, чтобы кто-нибудь надышался дымом и заболел, пока мы будем жарить мясо. Тотчас же, как только блюдо будет готово, сошлись на плохое самочувствие и уходи из кухни. Я ускользну сразу после того, как жаркое унесут, и присоединюсь к тебе. Будь готов немедленно покинуть Рим.
 – Новый соус нельзя подготовить за ночь, – хмуро ответил Луиджи, из всей длинной речи Лоренцо выделяя то, что было наиболее важным для него. – Это требует времени и много усилий, прежде чем правильная смесь будет составлена в правильных пропорциях. Любой, кто хоть чуть-чуть разбирается в поварском деле, знает, что невозможно приготовить соус…
 – Может быть, для обычного повара – да. Но ты утверждал, что у тебя талант, что у тебя особый дар.
 – Ты и сам знаешь, что я превосходный повар.
 – Тогда докажи это. Новый соус к завтрашнему утру.
 Луиджи нахмурился:
 – Ты считаешь себя очень умным. Но я отказываюсь осквернять себя таким грехом и профанировать свое искусство. Мы убьем их на следующей неделе.
 Лоренцо покачал головой.
 – Все знают, что Чезаре пытается вытянуть из отца средства для новой военной кампании. На следующей неделе его может не оказаться в Риме.
 – Но я не могу составить… – Луиджи нахмурился. – Мед. Возможно, надо использовать мед, положив в него немного корицы…
 Лоренцо удовлетворенно улыбнулся, вытянул ноги и откинулся на спинку кресла.


* * *

 – Почему Джулия стала так добра ко мне? – спросила Санчия, покружившись перед Лионом. – Посмотри на это платье. Должно быть, это самое лучшее из ее гардероба. А она не просто отдала его мне, но и попросила служанку переделать его по моей фигуре. Тебе не кажется это странным?
 – Очень хорошее платье. И мне нравится отделка из голубых лент. Наверное, белое ей идет не так, как тебе.
 – Она хороша в любом наряде. – Санчия скорчила гримасу. – И не уверяй меня, что ты этого не замечал.
 – Я обращаю внимание только на красоту моей собственной жены, как и полагается настоящему женатому мужчине. – Озорная усмешка сверкнула в его темных глазах. – Хотя я предпочитаю видеть тебя без платья. И в таком случае Джулия не столько добра к тебе, как жестока ко мне. – Он наклонил голову в одну сторону, затем в другую, оценивающе глядя на новый наряд. – Нет, пожалуй, оно слишком свободное. Отошли платье назад, и мы…
 Раздался стук в дверь, они оба повернулись и увидели на пороге Джулию. Она внесла серебряный поднос, на котором стояло три дорогих кубка, и улыбнулась, грациозно двинувшись к ним.
 – Это платье очень к лицу тебе, а мне оно не так уж нравилось. – Она поставила поднос на стол и протянула два кубка Лиону и Санчии. – Это вино из Мандары, которое ты в прошлый раз привез мне, Лион. Тебе эти вина всегда нравились больше, чем все другие. – Она подняла свой кубок. – Выпей, – мягко сказала она, и обворожительная улыбка еще более подчеркнула ее красоту. – А затем я перескажу тебе приятные известия, которые я получила от нашего друга Дамари.


* * *

 Проклятый трубочист не прочистил дымоход как следует!
 Боже, только минуту назад пламя так хорошо занялось, а теперь кухня заполнена едва уловимым запахом дыма.
 Лоренцо отвернул лицо от вертела, на котором жарилось обмазанное медом и корицей мясо, и сделал глубокий вдох. А затем, удерживая в легких этот воздух, снова повернулся к очагу и наклонился пониже, чтобы взглянуть, чем забит дымоход.
 – Как жаркое?
 Лоренцо повернулся лицом к главному повару Симонедо, который, нахмурившись, нетерпеливо смотрел на него. Лоренцо поспешно отвел глаза и пробормотал:
 – Уже почти готово, осталось несколько минут, но дымоход…
 – Что? Говори разборчивее, болван.
 – Дымоход не вычищен.
 – Наверное, еще один голубь. – Симонедо отвернулся от Лоренцо. – Здесь, на трубе, гнездо, и сегодня тоже, как и в прошлый раз, видимо, свалился голубь. Завтра пошлем трубочиста. Залей пламя водой, когда жаркое будет готово.
 – Голубь! Матерь божия, голубь!
 Лоренцо мрачно усмехнулся и сел перед очагом, заботливо прикрывая кухню от дыма и стараясь пореже дышать.
 Боже, если дым так и будет тянуться из очага, то не только ягненок сегодня к вечеру будет готов.


* * *

 Неуверенный, слабый стук был едва слышен. Луиджи открыл дверь и увидел на ступеньках Лоренцо.
 – Санта Мария, ты чего стучишься? С той самой ночи, когда ты ворвался в мою жизнь, это первое проявление вежливости с твоей стороны. Что случилось, ты должен был вернуться еще час назад. Все прошло хорошо? – Он мрачно усмехнулся. – Мой соус просто великолепен. Жаль, что герцог и его святейшество не смогут оценить его в полной мере. – Он помолчал. – Хотелось бы мне остаться и послушать, как они будут кричать. Ну что же ты стоишь? Входи, я приготовил стаканчик вина для тебя, выпей и расскажи мне, как Чезаре захлебывался в собственной желчи. Ты не позволил мне остаться, а сам задержался, так ведь? Это очень похоже на тебя – отказать мне в удовольствии и все получить самому.
 – Я не оставался.
 – Где же ты был.
 – Я… заблудился.
 – Заблудился? Как ты мог… – Луиджи замолчал, протянул руки и втащил Лоренцо в комнату, поближе к свету. Слабый огонек свечи отразился в огромных расширенных зрачках Лоренцо. – Что с тобой?
 – Голубь. Ну разве не забавно? Голубь застрял в дымоходе. Я предусмотрел все, но…
 – Почему ты не отошел и не придумал какой-нибудь причины, чтобы залить пламя?
 – Мы так близко подошли к цели…
 – Идиот, глупец! – Темные глаза Луиджи сверкнули в пламени свечи. – Ты приказал мне все закончить и уйти из кухни на тот случай, если что-нибудь пойдет не так, а сам остался. У тебя мозги, как у осла, а чувств не больше, чем у безголового цыпленка.
 – Мне в самом деле хочется, чтобы ты прекратил… оскорблять меня. – Лоренцо качнулся, его глаза закрылись. – Я не уверен, что это самые подходящие выражения, которые хотел бы слышать, – его колени подогнулись, – умирающий человек.


* * *

 – Мадонна Джулия Марцо у ворот с повозкой, мой господин.
 Дамари почувствовал прилив возбуждения.
 – Я жду! – Он поднялся и жестом указал на дверь. – Приведи ее.
 – Она в сопровождении мужчин.
 – Что?
 – Она сказала, что не войдет в твои ворота без своих защитников.
 – Сколько с ней человек?
 – Пятнадцать.
 Эта тварь оказалась хитрее, чем он рассчитывал. Пятнадцать человек не представляют угрозы дворцу, но это означало, что ему придется отпустить ее в целости и сохранности назад во Флоренцию.
 Идя по саду к воротам, Дамари злобно ругался сквозь стиснутые зубы. Взгляд его невольно отметил количество факелов, которые держали солдаты за воротами.
 Он остановился у входа и крикнул:
 – Ты привезла то, что обещала?
 Джулия Марцо направила свою лошадь вперед и улыбнулась. Ее лицо освещал свет факелов.
 – В повозке. Посмотри сам.
 – Посмотрю. Отведи своих солдат в сторону. – Он повернулся к начальнику своего отряда:
 – Открой ворота. Четверо из вас будут сопровождать меня.
 Через минуту он уже стоял на коленях на сене, которое устилало дно повозки, и смотрел на Лионелло Андреаса и на Санчию. Казалось, они все еще находятся в глубоком сне, но он решил убедиться.
 Он размахнулся и со всей силы ударил Санчию по левой щеке.
 Она не издала ни звука.
 – Доволен? – Джулия подъехала ближе. – Эти порошки не подвели меня. А теперь – мои деньги.
 – Входи и получи их. – Он улыбнулся. – Но, естественно, я не позволю тебе вводить с собою солдат.
 – Тогда я не позволю тебе забрать товар. – Она поджала губы. – Я и так достаточно намучилась, доставляя их сюда. Не зли меня, пожалуйста. Наверное, самое лучшее, если я расторгну наш договор и вернусь вместе с ними во Флоренцию. Мне кажется, Лион был прав, оценивая твою жизнь в пять сотен дукатов.
 – Нет! – Дамари спрыгнул с повозки. – Открывайте ворота, – приказал он солдатам. – В один прекрасный день, мадонна Джулия, я получу большое удовольствие, познакомив тебя с моим другом фра Луисом. Кстати, он сейчас во дворце и ожидает приезда Андреаса и Санчии. Как жаль, что ты не можешь присоединиться к нашей компании.
 Повозка и всадники въехали в ворота.
 Дамари подошел поближе и стал рассматривать лицо Андреаса.
 – Они лежат уж слишком спокойно. Ты ведь не убила их? Я хотел получить их живы…
 Кончик меча уткнулся в его шею.
 Темные, горящие глаза Андреаса смотрели, как кровь хлынула из раны. Как мог этот сукин сын так молниеносно выхватить меч из сена и ударить его? Рука Дамари инстинктивно потянулась к ножнам.
 – Оставь его, – холодно сказал Андреас. – Иначе я с огромным удовольствием перережу тебе глотку.
 – Ко мне! – вскрикнул Дамари. – Вы, идиоты! Ко мне!
 – Их сейчас связывают, – ответил Лион. – Это был мой первый приказ людям Джулии. Как только мы миновали ворота, твои охранники были обезоружены.
 Дамари прохрипел:
 – Глупец! Во дворце много солдат. Ты не сможешь справиться с ними со всеми. Нас больше, чем вас.
 – Ты скоро убедишься, что ошибаешься. – Андреас сделал знак – и один из солдат немедленно подъехал к открытым воротам с факелом в руках. Три раза огненная дуга осветила небо.
 – Там, среди деревьев, семьдесят семь солдат ждут нашего сигнала. Они сейчас прибудут сюда. Ненависть их настолько сильна, что они с удовольствием проткнут тебя мечами и получат свою долю, разграбив дворец. И никто из них не будет терять время понапрасну.
 Санчия выпрыгнула из повозки и встала за Лионом. Выражение ее глаз было жестоким и холодным, кровоподтек разлился по всей левой стороне лица.
 – Добрый вечер, Дамари. Ты говорил, что хотел бы провести побольше времени в моем обществе. И я решила, что лучше места для этого, чем Солинари, не найдешь.
 – Ты выглядишь весьма довольной собой, – проворчал Дамари. – Должен отметить твою стойкость. Ты даже глазом не моргнула, когда я ударил тебя.
 – Я ожидала этого. – Санчия спокойно посмотрела на него. – И должна поблагодарить тебя. Это ты научил меня стойкости.
 – И буду учить дальше. Фра Луис ждет тебя в темнице. Ты помнишь фра Луиса?
 – Помню. – Санчия удивленно покачала головой. – Неужели ты еще не понял, что все закончилось? Ты должен умереть, Дамари.
 Он высокомерно усмехнулся:
 – Мне не суждено умереть от руки таких ничтожных людишек, как вы. У меня великое предназначение. Я последую за Борджиа и достигну вершин власти – предела своих мечтаний. Мои солдаты вскоре вырвутся из дворца и освободят меня.
 – Похоже, что они не очень спешат.
 – Давайте заканчивать со всем этим. – Джулия подъехала к ним. – Мне не по вкусу насилие.
 – Сука, ты предала меня. – Лицо Дамари исказилось от гнева. – Мы заключили договор, а ты предала меня.
 – Точно так же, как и ты намеревался предать меня, – сказала Джулия. – По правде говоря, я уже собиралась поладить с тобой, но потом вдруг подумала, а почему я должна получить всего шестнадцать сотен дукатов, когда твой дворец стоит гораздо больше? – Она подала знак, полдюжины солдат спешились. – В лабиринт! Будьте осторожны, там стража!
 Она наблюдала, как ее люди вытащили мечи и бегом направились к южному входу в лабиринт.
 Джулия снова повернулась к Дамари:
 – Санчия нарисовала им подробный чертеж, а у Лиона все еще оставался ключ от сокровищницы. У нас даже есть повозка, на которой можно увезти все твои сокровища. Вопрос был только в том, откуда взять солдат для этой операции. К счастью, четыре дня назад я узнала, что мессер Гондольфо больше не нуждается в услугах своих наемников. – Она насмешливо улыбнулась:
 – Мой господин Дамари.
 – Ты надеешься получить мои дукаты. Но ты не добьешься ничего – только погостишь у меня в темнице.
 – Я получу половину сокровищницы. – Джулия помолчала и добавила:
 – Но не только желание заполучить твои богатства заставило меня присоединиться к ним. Была еще одна причина.
 – Просто ты дура, как и положено проституткам. Она покачала головой.
 – Лоретта. Каприно как-то сказал мне, что нельзя оставлять безнаказанным того, кто плохо ведет дела. – Она подняла голову и улыбнулась опять, увидев остальных солдат, идущих по дороге к открытым воротам. – Ты оскорблял меня, но после того, как эти люди расскажут о том, что здесь произошло, никто уже не осмелится оскорбить меня подобным образом.
 – Хватит болтовни, – нетерпеливо сказал Лион. Он подозвал капитана подошедшего отряда. – Свяжите всех наемников Дамари и обыщите дворец. – Он повернулся к Дамари:
 – А ты пойдешь вместе с нами в лабиринт и подождешь, пока твои богатства вытащат из сокровищницы.


* * *

 Час спустя весь дворец обыскали и повозку загрузили живописными холстами, большими мешочками с дукатами, украшениями, золотой посудой.
 Дамари с беспомощной злобой наблюдал, как сокровище за сокровищем проносили мимо него.
 – То, что вы делаете, – ошибка. Я получу все это назад, как я получил Танцующий Ветер. – Он ехидно улыбнулся. – Твой талисман ушел от тебя навсегда, Андреас. Он покоится в частной сокровищнице папы и останется там.
 – Я бы на твоем месте не был так уверен. Скоро Танцующий Ветер вернется в мою семью.
 – Ба! Он ушел навсегда. Вот увидишь.
 – Возможно, но ты-то этого точно не увидишь, – вступила в разговор Санчия. – Сними-ка одежду.
 Дамари уставился на нее:
 – Что?
 Она направила факел в его сторону.
 – Одежду. Сними ее. Всю до последней нитки.
 – Ни за что!
 Она шагнула ближе.
 – Если ты откажешься, солдаты поджарят тебя! – Она поднесла горящий факел прямо к его лицу.
 Он отступил на шаг, но тут же почувствовал, как ему в спину уткнулся меч Андреаса.
 – Ублюдок. – Меч Андреаса прошел сквозь куртку, рубашку, и боль пронзила Дамари.
 Он начал раздеваться, срывая с себя то одно, то другое, сопровождая свои движения проклятиями. Наконец он встал совершенно обнаженный.
 – Осветите северный вход лабиринта, – приказал Лион через плечо.
 Дамари увидел, как один из солдат, который сопровождал повозку, взял факел у своего напарника и побежал к указанному ему входу в лабиринт.
 – Теперь, – сказал Лион спокойно, – ступай в лабиринт, Дамари. Ты вряд ли будешь возражать против того, чтобы умереть там. Насколько я помню, это то место, где ты получал наибольшее удовлетворение.
 – Ты собираешься дать мне шанс и прогнать по лабиринту?
 – О, нет. – Лион покачал головой. – Тебя прогонит по лабиринту огонь. В последний месяц было так мало дождей. Изгородь сразу схватится пламенем… И оно очень быстро распространится, Дамари. Я уже приказал поджечь северный вход. А этот мы подожжем сразу же, как только ты войдешь в него. – Он кивнул на открытые ворота южного входа.
 – Если только я войду.
 – Выбирай. Меч или лабиринт. Не правда ли, тебе это очень знакомо? Я предпочел бы, чтобы ты выбрал лабиринт. Это, разумеется, будет справедливо. – Выражение лица Лиона стало жестким. – Я получу удовольствие, наблюдая за тем, как ты сгоришь, точно так же, как ты наслаждался пожаром в Мандаре.
 – Может быть, пламя пощадит тебя – для твоего великого предназначения, – с горькой усмешкой сказала Санчия. – Как ты пощадил людей Мандары, как ты пощадил бедную Лоретту.
 – Оно не коснется меня. Ты думаешь, что взяла верх? – Дамари покачал головой и, повернувшись, пошел к входу. – Вскоре я увижу всех вас мертвыми.
 Войдя в лабиринт, он почувствовал запах дыма и услышал, как за спиной трещат сучья кустарника, охваченные пламенем. Он увидел языки огня, взвившиеся к ночному небу. Северный вход уже пылал. Дамари инстинктивно бросился бежать. Острые шипы вонзились в его обнаженную плоть, когда он наткнулся на изгородь. Он спасется. Он должен спастись. Ему предназначено великое будущее.
 Эти дураки забыли, что существует еще один выход, кроме того, который они подожгли. Та перегородка, через которую сбежали Андреас и его брат, все еще оставалась незаделанной. Он проберется через нее и нырнет в кустарник.
 Дыхание обжигало легкие, пока он мчался по лабиринту. Проклятый дым становился все гуще, заставлял слезиться глаза и кашлять.
 Но совсем рядом, впереди, должна быть та самая дыра в изгороди!
 Он рванулся вперед и начал протискиваться сквозь колючки, которые вонзались ему в ноги, в ягодицы, в самые сокровенные части тела. Он убьет их за то, что они причинили ему такую боль. Он убьет их всех!
 – Нет, Дамари!
 Он поднял глаза и замер, не чувствуя боли от вонзившихся в тело шипов.
 Санчия стояла у входа с факелом в руке. Выражение лица ее было строгим и неумолимым, когда она медленно покачала головой.
 – В мире должна быть справедливость. – Она подожгла ветви сверху. – Пьеро. – Она поднесла факел слева. – Бьян-ка. – Она коснулась колючек с правой стороны. – Марко. – И наконец она опустила факел вниз. – Катерина.
 – Нет! – Дамари услышал собственный крик, когда отскочил от лизнувших его языков огня.
 Эта женщина стояла за огненным кругом, трепещущая и смутная в своем белом платье, как фигура на камее.
 – И еще, – сказала она спокойно. Она ткнула факелом в центр огненного круга. – Мандара.
 Ветви вспыхнули, высоко вверх взметнув языки пламени.
 И вдруг Дамари понял, что он умрет. Нет, этого не может быть! Он бросился бежать от пылающей изгороди по коридору, пытаясь разглядеть что-нибудь сквозь густой дым.
 Здесь должен быть выход. И тут Дамари услышал собственный крик.
 Горящие кусты окружали его все теснее, огонь подбирался все ближе, еще ближе. Он повернул за угол.
 Другая стена пламени.
 Не имеет значения, как быстро он будет бежать. Он не сможет вырваться отсюда. Огонь жег ему спину, он закинул от боли голову и завыл. Теперь остальные части его тела загорелись с такой же легкостью, как и деревянная изгородь.
 Нет, не может быть. Ему предназначен великий удел…


* * *

 Лоренцо открыл глаза и увидел над собой хмурое лицо Луиджи. Он попытался облизнуть сухие губы.
 – Судя по всему, я еще не распрощался с этой грешной землей, поскольку ты не очень-то напоминаешь ангела.
 – А почему ты убежден, что заслужил райские кущи?
 – Разве убийство двух дьявольских созданий не заслуживает такой награды?
 Луиджи покачал головой. Лоренцо изменился в лице:
 – Они не умерли?
 – Ну, нельзя сказать, что тебе совсем не повезло. Папа, возможно, в эту минуту уже умер. Говорят, что он заказал отслужить пышную вечернюю службу сегодня. – Луиджи поднес кружку с вином к губам Лоренцо и дал ему отпить глоток. – И Чезаре, наверное, скоро сдохнет. Слуги уверяли, что он съел не так много жаркого, как его отец, но все равно лежит больной в своих покоях.
 – Как давно это произошло?
 – Ты проболел пять дней.
 – И мы все это время оставались в доме? – Глаза Лоренцо не отрывались от лица Луиджи. – Я ведь велел тебе немедленно покинуть Рим.
 – А что прикажешь делать с человеком, который был настолько глуп, что отравился сам?
 – Ты остался, чтобы ухаживать за мной?
 – Я остался потому, что не было никакой нужды убегать из города. Это дурачье убеждено, что его святейшество и Чезаре заболели той же самой лихорадкой, которая подкосила половину жителей Рима. – Он ухмыльнулся:
 – Я же тебе говорил при нашей первой встрече, что Рим летом – не самое лучшее место.
 Лоренцо слабо рассмеялся.
 – И никто не обратил внимания на то, что оба заболели одновременно?
 Луиджи пожал плечами:
 – Там было еще несколько человек, которые отведали яд, но они упоминали о званом обеде, состоявшемся пятого августа, на котором Александр и его сын угощали вином кардинала Адриано Корнето. Говорят, что Борджиа хотел отравить Корнето, но перепутал кубки. Корнето тоже заболел.
 – Даже я не умею смешивать яды, которые способны замедлить или оттянуть свое действие хотя бы на две недели. – Лоренцо помедлил. – Хотя, поскольку Чезаре все еще жив, может быть, мне придется подумать о таком зелье.
 – Лучше подумай о том, как бы поспать и проснуться здоровым.
 – Такое впечатление, что ты беспокоишься обо мне.
 – Меня совершенно не волнует, умрешь ты или останешься жить, – Луиджи дал ему глотнуть еще вина, а затем вытер ему губы на удивление чистой тряпицей. – Зачем мне это нужно? Я и так устал выносить за тобой нечистоты и слушать твои стоны. Кто это Катерина?
 Лоренцо молчал.
 – Ну и не отвечай. Словно мне и в самом деле хочется узнать что-нибудь о тебе. – Луиджи поставил кружку на пол и встал. – Спи, а если захочешь пить, можешь достать ее сам.
 – Луиджи…
 Луиджи повернулся к нему.
 – Я… благодарен тебе.
 Луиджи быстро отвел взгляд.
 – Мне гораздо проще и легче избавиться от тебя, если ты встанешь на ноги, чем вытаскивать твой негнущийся труп за дверь.
 – Я тебе когда-нибудь говорил, насколько ты красноречив? – Лоренцо закрыл глаза и повернулся на бок. – Я немного посплю. Но ты разбуди меня через несколько часов. Мне еще кое-что необходимо сделать.
 – Ты не сможешь ничего сделать. Ты слаб, как умирающий от голода котенок.
 – Какое точное сравнение. – Лоренцо не открывал глаз. – Если я сам буду не в состоянии выполнить это дело, ты должен помочь мне. Разбуди меня…


* * *

 – Держи фонарь повыше. В переулке темно, как в аду. Ты что, собираешься привести меня к Тибру и столкнуть? – Луиджи покрепче прижал к себе худое тело Лоренцо. – Я знаю, что ты за себя не боишься. Ты-то, может, и выплывешь. Говорят, дьявол своих охраняет.
 – Мой дорогой Луиджи! И без того унизительно, когда тебя тащат, как ребенка, а ты не можешь шевельнуть ни рукой, ни ногой. Как далеко нам еще идти до Ватикана?
 – Еще чуть-чуть, – пропыхтел Луиджи. – И ты тяжелее, чем ребенок. Ты весишь примерно столько же, сколько весит ливрея слуги или кусок мяса перед тем, как его должны отбить и…
 – Стоп. – Лоренцо поморщился. – Ты, конечно, получаешь удовольствие от моего несчастного положения, но, пожалуйста, избавь меня от сравнений с твоими блюдами. – Он внимательно вглядывался в темноту, но не видел ничего за светлым кругом, который отбрасывал фонарь, кроме клубов тумана, поднимавшегося от реки. – Если ты собираешься продолжать в том же духе, то я, пожалуй, лишу тебя удовольствия наблюдать за мной с чувством превосходства и пойду сам.
 – И тут же свалишься, как куча тряпья, что и произошло, когда ты попытался выбраться из постели.
 – Я могу переставлять ноги. – Он остановился и, когда Луиджи фыркнул, добавил:
 – Немного. Я все еще не в состоянии избавиться от ощущения, что мое тело состоит из какой-то мягкой пасты. Уверен, что ты найдешь подходящее сравнение для… О! Вот он.
 Луиджи остановился.
 – Это глупая затея. Нам нечего делать здесь в такое время ночи. И охрана, не раздумывая, разобьет наши головы, как арбузы, своими алебардами. Позволь мне отвести тебя назад домой.
 – После того, как я так терпеливо сносил все оскорбления, которые ты обрушил на мою голову? Нет, мы обязательно пойдем туда. – Лоренцо помолчал. – Или я пойду сам. Не думаю, что ситуация сейчас так опасна, как тебе это представляется, но если хочешь, оставь меня, и я пойду один.
 Луиджи, двигаясь к воротам, бормотал проклятья:
 – У тебя мозгов, как у павлина. Папа может лежать при смерти, но он все еще остается папой. Ватикан охраняется лучше, чем все дворцы Италии, а караульные Чезаре стеной стоят вокруг него, пока он лежит больной и беспомощный. Убить его все равно не представится никакой возможности.
 – А я не собираюсь убивать его. Мне надо совсем другое.
 – Тогда, ради всех святых, объясни, зачем мы здесь?
 – У папы есть то, что мне нужно, и сейчас самое лучшее время проникнуть в его сокровищницу.
 – Теперь ты собрался ограбить папскую сокровищницу? – Луиджи покачал головой:
 – Боже, ты хоть представляешь, насколько это трудно?
 – Ничего трудного, если только мы правильно рассчитаем время. – Лоренцо обвел взглядом темный двор. – Я верю, что это получится. Где караульные, Луиджи? Где те силы, что охраняют его святейшество?
 Луиджи нахмурился, оглядывая пустой двор.
 – Не знаю.
 – Все, как я и предполагал: смятение, беспорядок и суматоха. Когда рушатся великие дома – это влечет за собой хаос. и ужас. Веди меня в дом Борджиа, Луиджи.
 – В его личные апартаменты?
 – Нам надо убедиться, действительно ли папа умер. Чезаре не начнет действовать, пока остается хоть один шанс на то, что отец выживет.
 – Чезаре лежит больной в кровати и так же слаб, как и ты.
 – Но я здесь. Думаешь, Чезаре менее упорен, чем я? Если его самого не будет, то его охранники окружат комнату папы, как стервятники.
 Луиджи продолжал бормотать проклятия, пока они не оказались у парадных ворот дворца Борджиа.
 И как только они вошли, сразу же стали слышны и грохот, и смех, и чьи-то громкие голоса.
 – Судя по тому, что происходит, можно сказать, что Александр умер, – отметил Лоренцо. – Посади меня в это кресло, пойди к спальной комнате и постарайся что-нибудь разузнать у этих бедняг, ухаживающих за его святейшеством. Без сомнения, они обезумели от горя – мне не приходилось еще видеть такого веселья при таких печальных обстоятельствах.
 Луиджи усадил его в кресло с высокой спинкой, на которое указал Лоренцо.
 – С тобой все будет хорошо?
 – Конечно. Я буду сидеть здесь и наслаждаться фресками Пинтуриккьо <Пинтуриккьо (ок. 1454-1513) – итальянский живописец, расписывал апартаменты Борджиа в Ватикане.>. Я слышал, что это и в самом деле лучшее из всего, что он сделал.
 – Фрески? Ты собираешься рассматривать картинки, когда личная гвардия папы может войти сюда в любую минуту и отрубить нам головы?
 – А что же здесь еще делать? – Лоренцо вытянулся в кресле. – Мне кажется, что можно найти кого-нибудь из гвардейцев в комнате папы, но я весьма сомневаюсь, что они охраняют его. – Он поставил фонарь на стол около себя и наклонил голову, критическим взглядом пробегая по фрескам на стене. – Я слышал, что Александр позировал для этой вот фигуры Воскресения. Как ты думаешь, Пинтуриккьо ухватил сходство?
 Лоренцо улыбнулся, глядя, как Луиджи, воздев руки, развернулся и большими шагами направился вон из комнаты.
 Он вернулся минут пять спустя.
 – Папа мертв, и его лакеи обыскивают комнату. Церемониймейстер – единственный представитель власти – не может остановить их. Он говорит, что все, кто находится сегодня в Ватикане, словно сошли с ума. Они пытаются ухватить все самое ценное, что только могут, пока известие о смерти Александра еще не распространилось. – Он покачал головой. – Микелотто Корелла тридцать минут назад потребовал ключи от папской сокровищницы в пользу Чезаре.
 – Тогда мы пришли вовремя. – Лоренцо выпрямился в кресле. – В любом случае, нам пора возобновить наше продвижение к заветному месту.
 – Больше всего я боялся, что ты именно это и скажешь. Ты нездоров, так ведь? Корелла – наемный убийца Борджиа, его защитник, и он выполнит приказ Чезаре без всяких размышлений! Молва утверждает, что он задушил гарротой <Гаррота – обруч, стягиваемый винтом, – орудие пытки.>второго мужа мадонны Лукреции, когда тот лежал беспомощный в постели.
 – Мне всегда не нравились душители. Они лишены воображения и полета фантазии и способны только применять грубую физическую силу. Я уверен, что мы перехитрим этого тупицу. – Лоренцо встал и покачнулся. – Идем!
 – Ты собираешься победить Кореллу, когда стоишь и качаешься, как лакей, нализавшийся хозяйским вином? – Луиджи вздохнул и обнял Лоренцо за плечи. – Сумасшедший.
 Двери сокровищницы были широко распахнуты. К ней тянулся поток людей в одеждах алого и желтого цветов – цветов дома Борджиа. Они выносили оттуда серебряные и золотые блюда, большие мешки.
 – Говорю тебе, что это сумасшествие, – прошептал Луиджи, усадив Лоренцо в темном коридоре, за поворотом в большой зал. – Их слишком много.
 – Мне нужен только один, – с отсутствующим видом произнес Лоренцо, внимательно глядя за угол. – Кажется, этот охранник вполне соответствует моему росту и сложению. И за ним никого нет. – Он кивнул на мужчину, идущего в их сторону. – Приготовься схватить мешок, который он тащит. В нем, может быть, полно дукатов, и нам не стоит ронять его, чтобы они не раскатились по полу.
 – Почему мы…
 Когда охранник поравнялся с ними, Лоренцо неслышно шагнул и, схватив его сзади за шею, быстро затащил за угол. Удар был смертельно точен. Жертва не издала ни единого звука, когда кинжал пронзил сердце.
 Луиджи подхватил мешок, который выпал из рук умершего.
 – Бесподобно. Вот ты какой мастер! Каким великолепным мясником ты мог бы стать.
 – Оттащи его в комнату и раздень. – Лоренцо снова вытянулся, прислонившись к стене. – Быстрей!
 Десять минут спустя с помощью Луиджи Лоренцо натянул форму охранника, а Луиджи спрятал голый труп в оконном проеме.
 – Что теперь? – прошептал Луиджи.
 – А теперь я пойду в сокровищницу и получу награду, за которой пришел. – Лоренцо улыбнулся. – А ты стой здесь, мой друг.
 – Но ты не можешь идти, ты же еле держишься на ногах.
 – Корелла очень спешит, он зажег всего несколько факелов. В зале полумрак, так что никто не заметит, качаюсь я или нет.
 – Когда ты войдешь в помещение, Корелла увидит, что ты не из его людей, и прикончит тебя.
 – В таком случае тебе не придется беспокоиться и тащить меня назад. – Лоренцо шагнул в зал. – Стой здесь. Если я не появлюсь через десять минут, уходи из Ватикана без меня.
 – Так и сделаю. – Луиджи фыркнул. – Неужели же я буду подвергать свою жизнь опасности из-за сумасшедшего? Через минуту после того, как ты двинешься к сокровищнице, я уйду отсюда.
 Сокровищница, казалось, была от них так же далеко, как ад от рая… Еще один караульный вышел из нее, покачиваясь под тяжестью огромных золотых блюд.
 Лоренцо предусмотрительно отвернулся, но солдат прошел мимо, даже не глянув в его сторону.
 Лоренцо с трудом двинулся вперед. Пол качался у него под ногами, каждый шаг отнимал тающие силы, и к тому моменту, когда он дошел до двери, его колени дрожали так, что он почти не мог передвигаться.
 – Это должно быть где-то здесь. Его сиятельство просил, чтобы мы обязательно принесли это к нему. – Рослый могучий мужчина пересек комнату, отодвинув в сторону мешок, полный драгоценностей. – Ищите лучше – это всего лишь простой ящик из красного дерева.
 «Корелла», – подумал Лоренцо, отметив беспощадное выражение на лице наемного убийцы.
 Он встал поглубже в тень слева от двери и склонился над стопками блюд и мешками, как это делали другие охранники. Перед глазами у него все поплыло, и, чтобы не упасть, он в отчаянии ухватился за огромный сундук.
 – Вот он! – Корелла указал на ящик из красного дерева, выглядывавший из-за пятифутовой золотой вазы, на которой был выдавлен рисунок Тайной Вечери. – Берите его!
 Лоренцо выпрямился и быстро шагнул вперед, но невысокого роста коренастый солдат тоже направился к ящику с противоположной стороны комнаты.
 «Матерь божия!» – подумал Лоренцо. Он едва мог идти, а теперь ему приходится пускаться бегом.
 Лоренцо первым схватил ящик, повернулся и направился к двери.
 – Подожди!
 Лоренцо замер, оставаясь стоять спиной к Корелле.
 – Будет лучше, если мы набьем его доверху дукатами. Нам уже пора заканчивать. Открой его и посмотри, есть ли там место.
 Лоренцо поставил ящик на пол, откинул крючок и поднял крышку. Изумрудные глаза Танцующего Ветра сверкнули, словно недовольные этой задержкой.
 – Тут нет места, – сказал он хрипло. Его пальцы дрожали. Он закрыл крышку, взял ящик и опять направился к двери.
 – Что, он такой тяжелый? Если уронишь, я тебе уши обрежу, болван.
 – Тяжелый, – пробормотал Лоренцо и выскользнул из комнаты. Испарина выступила у него на лбу, он почувствовал, как горечь подступила к горлу. Несколько шагов, остававшихся до поворота, показались ему целой милей.
 Он не в состоянии пройти ее.
 Он просто не может.
 И все же он сделал это. Кто-то дернул его за угол коридора, и ящик выпал из рук.
 – Санта Мария, какой ты упрямец! – Луиджи схватил ящик и потащил Лоренцо подальше от зала. – Почему ты не можешь оставить это? Или ты задался целью превратить мою жизнь в еще больший кошмар, чем она есть?
 – Ты сказал, что уйдешь отсюда.
 – Я решил, что мне можно и не спешить. Мне надо было как следует отдохнуть после того, как я протащил твое тощее тело через весь Рим.
 – Вижу. – Лоренцо улыбнулся. – Какая удача для меня. Не мог бы ты обнять меня чуть пониже, а то ты сдавил мне ребра. Меня никогда не прижимали к себе так тесно мужчины с тех пор, как кончилось мое детство в Неаполе. Ты уверен, что у тебя нет никакой склонности к мужскому полу?
 – За такое оскорбление я могу бросить тебя, и ты растянешься, как тряпка, у моих ног, – проворчал Луиджи и тут же быстро добавил:
 – И я бы сделал это, но мне потом придется снова поднимать тебя, чтобы не оставлять здесь, потому что кто-нибудь вспомнит, что именно я рекомендовал тебя на кухню к папе, и тогда я обязательно закончу свою жизнь в тюрьме Святого Ангела. Ты думаешь, это то, чего мне больше всего хочется?
 – Конечно, нет. – Влажный ночной воздух освежил лицо Лоренцо, и он глубоко вздохнул, когда они покинули пределы дворца. – Такой ошибки в своих рассуждениях я бы не допустил.
 – Хорошо. – Могучие руки Луиджи обнимали Лоренцо, поддерживая его на весу. – Только тупица станет беспокоиться о том, что случится с сумасшедшим, который рисковал свернуть себе шею, лишь бы только стащить какую-то ерунду из папских сокровищ. Что такое в этом ящике, если ты готов был расплатиться за это жизнью?
 Лоренцо прямо перед собой увидел темные, блестящие воды Тибра, и восторг охватил его, когда он наконец поверил, что никаких признаков погони позади нет.
 Боже милостивый! Они сделали это.
 – Это подарок. Особенный подарок для очень хорошего друга.




 21




15 декабря 1503 года Низа

 – Думаешь, он придет? – Санчия, перегнувшись через перила, беспокойно вглядывалась в толпу, что мельтешила на пристани. – Время отправляться, а его все нет.
 Лион заботливо накинул капюшон темно-зеленого плаща поверх золотисто-каштановых волос Санчии.
 – Лоренцо всегда выполняет свои обещания. Он будет здесь.
 – А что, если… Вот он! – указала она на знакомую элегантную фигуру, легко пробиравшуюся в толпе. – Он хорошо выглядит. А я боялась, что болезнь все еще не оставила его.
 – Тебя сегодня что-то все беспокоит, – успокаивающим тоном заметил Лион. – Еще месяц назад он написал, что уже поправился.
 – Тогда зачем он оставался в Риме? Александр умер, а Лоренцо даже не мог приблизиться к Борджиа, который удвоил число своих охранников. Я решила, что он все еще болеет и не хочет волновать нас… Он что-то несет. – Глаза Санчии широко раскрылись, когда она разглядела ящик из красного дерева. – Боже мой! Это же…
 – Танцующий Ветер. – Лицо Лиона озарила восторженная улыбка. – Санта Мария, он забрал Танцующий Ветер!
 Вспыхнувшие в памяти картины больно отозвались в сердце Санчии. Тюрьма в Солинари. Серьезные, восторженные глаза Пьеро, когда он смотрел на статуэтку в комнате маленького дома на площади. Безмолвный взгляд Пегаса, устремленный на двух женщин, оплакивающих своих умерших. Дамари, приторачивающий ящик к седлу, – одна волна ужаса захлестывала другую.
 Руки Санчии вцепились в деревянные перила с такой силой, что даже костяшки пальцев побелели.
 – Как ему это удалось? – Лион повернулся и заглянул ей в лицо:
 – Что такое? Тебе нехорошо?
 – Нет! – Она попыталась улыбнуться. – Он вызвал столько воспоминаний. Мандара…
 Лион бережно, но твердо накрыл ее руку своей.
 – Мандары больше нет. Мы начинаем новую жизнь, любимая. И память со временем потускнеет.
 – Боже, они женаты уже целых четыре месяца и все еще держатся за руки и воркуют, как голубки.
 Они повернулись навстречу Лоренцо, поднимавшемуся по сходням.
 – Этого довольно, чтобы привести меня в содрогание. – Он подошел к ним с улыбкой на лице. – Или, как выразился бы мой друг Луиджи, меня тошнит.
 – Как ты себя чувствуешь? – спросила Санчия. Лоренцо поставил ящик с Танцующим Ветром на палубу.
 – Очень хорошо. – Его взгляд остановился на ее лице. – А ты, моя дорогая Санчия, расцвела.
 – Я жду ребенка, – ответила она просто.
 – Прекрасно. С этого и начинается возрождение. – Он повернулся к Лиону:
 – Я принес тебе подарок.
 – Вижу. – Лион схватил его за плечи. – Матерь божия, никто на земле не сумел бы вернуть его.
 – В ту ночь, когда Александр умирал, я пришел в Ватикан. – Лоренцо усмехнулся. – Вернее, Луиджи под руки привел меня во дворец, поскольку сам я был не в состоянии идти. Не успел Александр испустить дух, как Микелотто Корелла от имени своего хозяина потребовал ключи от сокровищницы папы. Он вынес оттуда сотни тысяч дукатов, золотые блюда, картины. Сам Борджиа был слишком слаб, чтобы присутствовать при этом. Я знал, что он в первую очередь позаботится о том, чтобы заполучить Танцующий Ветер. Но пока Корелла тащил из сокровищницы все, что можно было вытащить, я опередил их. – Довольная улыбка тронула губы Лоренцо. – Мне приятно представлять себе лицо Борджиа в тот момент, когда он узнает, что статуэтка уплыла у него из-под носа.
 – Думаю, что Корелла вовремя позаботился о своем хозяине, – сухо заметил Лион. – Говорят, Борджиа считает каждую монету с тех пор, как приток денег от папы кончился. Я слышал, он делал отчаянные попытки удержать власть, даже задумал заключить соглашение с новым папой Юлием.
 Лоренцо кивнул.
 – Я с большим интересом наблюдаю за тем, как началось его падение. Ты знаешь, что Юлий заключил Борджиа в тюрьму и держал его там до тех пор, пока тот не дал обещания, что будет подчиняться всем его приказам и не покинет Романью.
 – Думаешь, он сдержит свое слово?
 – Не знаю. Но в любом случае это не означает, что Борджиа сдался окончательно. Это человек с дьявольским честолюбием и железной волей. Необходимо приложить много усилий, чтобы сломать железо, но теперь у меня есть время. Я сотру его с лица земли. – Лоренцо помолчал. – Я пришел попрощаться.
 Лион нахмурился.
 – Мы были уверены, что ты поедешь с нами. Ты передумал?
 – Борджиа все еще жив.
 – Но ведь ты говоришь, что он утратил власть.
 – Он еще не уничтожен. – Лоренцо встретил взгляд Лиона. – Смерть Дамари тоже была слишком легкой.
 – Уверяю тебя, что он так не думал.
 – У него не было времени увидеть, как все, что он строил своими руками много лет, рухнуло у него на глазах. Я хочу убедиться, что Борджиа будет ощущать каждый миг своего падения в пропасть.
 – Куда ты направляешься? В Рим?
 – Возможно. – Лоренцо посмотрел вниз, на толпу. – Хотя я почему-то подумываю о возвращении в Мандару.
 – В Мандару? – Санчия с изумлением смотрела на него. – Но там уже ничего нет.
 – Виноградники еще остались, и виноградари тоже Я выстрою себе маленький домик.
 Лион покачал головой:
 – Ты? В деревне?
 – Там больше порядка и гармонии, что теперь так привлекает меня. Эта работа всегда приносит плоды, если усердно трудишься. – Лоренцо медленно повернулся. – Виноградники – самое подходящее место для человека, который собирается наблюдать и ждать урожая.
 – Подожди. – Лион поднял ящик с палубы. – Возьми его с собой.
 Санчия вздрогнула:
 – Лион!
 Лоренцо обернулся к нему:
 – Ты не хочешь его брать?
 – Конечно, хочет! – Санчия попыталась справиться с собой. – Он любит Танцующий Ветер.
 – Но еще больше я люблю свою жену.
 – Это член твоей семьи, – сказала Санчия. – Так ты говорил мне. – Она глубоко вздохнула. – Я не позволю тебе отказываться от него.
 Легкая улыбка появилась на его лице.
 – Я сделал свой выбор, Санчия. Мне очень хотелось, чтобы ты испытывала к нему те же самые чувства, что и я. Но ты не смогла. – Он помолчал. – И я не хочу, чтобы он всегда был рядом и напоминал тебе о случившемся. Однажды ты упрекнула меня в том, что чувство, которое я испытываю к нему, сильнее и глубже моего чувства к тебе. Возможно, тогда это было правдой, но теперь ты не сможешь сказать этого.
 – Но это была шутка. Я могу…
 – Помолчи, моя любимая. – Его рука коснулась серебряной пряди на ее виске. – Это след. Это отметка о том времени. Существует легенда, что Танцующий Ветер всегда возвращается в нашу семью. Теперь он вернулся, но не по моей воле. – Лион обратился к Лоренцо:
 – Танцующий Ветер твой, если ты захочешь принять его.
 – Я хочу.
 – Я сомневался в этом. – Лион улыбнулся. – Помнишь, ты когда-то говорил, что веришь в существование сирен, которые завлекают мужчин своим чарующим пением, а потом убивают их, и что Танцующий Ветер – это и есть такой прекрасный, но гибельный соблазн. После Мандары, мне казалось, твое убеждение должно еще более укрепиться.
 – Кое-что изменилось в моем сознании. – Лоренцо задумчиво посмотрел на палубу. – Это неверно, что Танцующий Ветер стал причиной гибели Мандары. Только жадность и зависть людей погубили ее, неуемная жажда власти Дамари и Борджиа и алчность Александра. Втроем они могли покорить всю Европу. Но неким таинственным образом Танцующий Ветер спутал их планы. – Он наклонился и поднял ящик. – Обещаю, что найду для него наилучшее применение.
 – Лоренцо! – Лион порывисто шагнул к другу. – Едем с нами.
 Лоренцо покачал головой:
 – Я вам не нужен. Возможно, когда-нибудь я приеду навестить вас, чтобы убедиться, как я счастлив, что не связал себя семейными узами.
 – Мы всегда будем тебе рады. – Голос Лиона напрягся. – Всегда.
 – Лион, ты становишься слезливым, – насмешливо заметил Лоренцо. – Придется мне удалиться как можно скорее, пока ты не оросил слезами мне грудь и…
 – Я бы так и поступил, если бы только это убедило тебя поехать с нами, – просто ответил Лион. Улыбка сползла с лица Лоренцо.
 – Это запрещенный удар… Ты… лишаешь меня мужества.
 – Я очень тебя люблю.
 – Еще один запрещенный удар. – Внезапная теплая улыбка осветила лицо Лоренцо. – Счастливого пути, друзья. – Он повернулся и направился прочь от них.
 – Останови его. – Санчия вцепилась в плечо Лиона. – Не позволяй ему уйти вот так.
 – Я не могу остановить его. – Лион печально смотрел, как Лоренцо шагает по сходням. – Он сделал свой выбор.
 – А ты слишком горд, чтобы разубедить его. – В голосе Санчии прозвучала горечь. – Ты любишь его. Он принадлежит тебе. Ты и так потерял слишком многих близких тебе людей, чтобы лишиться еще и Лоренцо.
 – Это другое. У него есть право самому принимать решение.
 – Это другое только потому, что ты имеешь возможность позвать его назад. – Она взглянула на его упрямое лицо и продолжала:
 – Если ты не хочешь сделать этого, я сделаю это сама. – Она шагнула вперед. – Лоренцо!
 Он обернулся.
 – Если ты не можешь ехать сейчас, пообещай нам, что приедешь, когда завершишь задуманное.
 – Возможно… – Он снова повернулся, чтобы продолжить путь.
 – Нет, не так. Ты нужен нам. Лион задумал выстроить мне замок. Ты знаешь, у меня нет навыка вести хозяйство. Ты должен научить меня.
 – Ты сама научишься. – Он продолжал уходить от них.
 – И там будет самый лучший розовый сад во всей Франции. Мне нужна твоя помощь в планировке сада.
 Его шаги чуть замедлились, но он упрямо шел вперед.
 – Если у нас родится мальчик, мы назовем его Лоренцо.
 – Бог поможет ему.
 – Нет, ты должен помочь ему.
 Лоренцо уже сделал шаг, чтобы ступить со сходней на пристань.
 – А если девочка – мы назовем ее Катерина.
 Он замер, его спина внезапно напряглась. А потом он повернулся к ним.
 – Ах, Санчия. Я всегда говорил, что ты очень способная ученица.
 Его взгляд потеплел, и снова ниточка протянулась между ними. Потом Лоренцо повернулся и шагнул на пристань, чтобы через минуту затеряться в толпе.
 – Лион, – прошептала Санчия, – увидим ли мы его когда-нибудь снова?
 Лион обнял ее и привлек к себе.
 – Не знаю. – Губы его нежно коснулись ее виска. – Но ты сделала все, что могла.
 – Потому что я тоже люблю его.
 Они стояли, глядя вниз на толпу, в надежде, что Лоренцо еще передумает и вернется или хотя бы оглянется на них в последний раз. Они продолжали смотреть даже тогда, когда подняли сходни… даже когда корабль уже вышел в открытое море.
 – Холодный ветер, – заметил Лион, – тебе лучше пойти в каюту.
 «Да, похолодало», – подумала она. Небо стало таким же серым, как и море, колючий ветер бил в лицо. Не очень обещающее начало для путешествия.
 – Чуть позже. Мне хочется стоять здесь до тех пор, пока я не потеряю землю из виду. Как странно – ведь может так случиться, что я никогда не вернусь сюда.
 – Тебя огорчает эта мысль?
 – Нет, – она помедлила, – или – да. Не знаю. – Она снова прижалась к нему, чувствуя себя увереннее и спокойнее в его объятиях. – Мои чувства меняются каждую минуту. Только одно останется неизменным. Мне хочется быть с тобой. А все остальное пусть будет как будет.
 Прибрежная полоса уже едва различалась вдали, и Санчия напрягла зрение, чтобы не потерять ее из виду. Вскоре земля исчезнет, и они отправятся в неизвестность – туда, где драконы подстерегают неосторожных путешественников, как говорил Лион той ночью, когда они плыли в Геную.
 Но они с Лионом оказались достаточно сильны, чтобы противостоять драконам, которые опалили их своим пламенем. И если впереди их ждет новая борьба, вместе они сумеют выстоять и победить.
 – Ты что-то притихла, дорогая, – сказал Лион. – О чем ты думаешь?
 – О драконах. – Она выпрямилась и расправила плечи, заметив улыбку в его глазах. – И о прекрасной любви.
  ЭПИЛОГ 
  Бутоны 
 12 апреля 1504 года главные силы Борджиа в Романье были остановлены папой Юлием, а самого его заключили в темницу. Многие считали, что герцога Валентино немедленно освободит его давний друг и соратник по военным походам французский король Людовик XII, но по каким-то таинственным причинам вместо этого Борджиа был переведен в Неаполь, где 26 мая был передан в руки испанцев. Прямо из Неаполя морем его доставили в темницу города Севильи, а позже заключили в тюремную башню Медины дель Кампо в Кастилии.
  23 октября 1504 года Винодельня, Мандара 
 – В конюшне тебя дожидается гонец с посланием, – недовольно сказал Луиджи. – Боюсь, это означает, что наш обед остынет.
 – Не обязательно. – Лоренцо отодвинул скамейку от стола и прошел к выходу.
 – Не собираюсь разогревать его снова, – пробурчал Луиджи. – Я вылью его свиньям.
 – У нас нет свиней. – Лоренцо закрыл за собой дверь.
 – А чья вина? Сколько раз мне повторять, что надо завести свиней? Как я могу приготовить свиные отбивные, если у нас нет свиней? Из-за твоей неприхотливости я скоро совершенно утрачу свое мастерство.
 Лоренцо спустился по ступенькам домика и заметил гонца – веснушчатого подростка, почти мальчика, со свернутым пергаментом в руках.
 – Спешивайся и зайди внутрь, чтобы отдохнуть.
 Мальчик покачал головой:
 – Мне приказано забрать ответ немедленно, мессер.
 Лоренцо сорвал печать и развернул послание. Оно состояло всего лишь из одной строчки: «Достаточно?»
 – Я сейчас вернусь. – Лоренцо повернулся и вошел в дом. Положив письмо на стол, он быстро приписал внизу:
 «Еще нет».
 Вернувшись, он вручил гонцу пергамент и, не дожидаясь, когда тот тронется в обратный путь, скрылся в доме.
  Цветы 
 После смерти королевы Изабеллы испанский король Фердинанд решил освободить Борджиа и назначить его военачальником над всеми войсками в Италии. Однако судьба опять повернулась к Борджиа спиной. Темница Медины дель Кампо, где он томился в заключении, находилась во владениях дочери Фердинанда – Хуаны. У нее не было никаких причин не возвращать пленника, но она почему-то заупрямилась. В ответ на просьбы Фердинанда она твердила, что Чезаре виновен в смерти ее родственников – брата и кузена. В результате 4 сентября 1506 года Фердинанд отказался от своих попыток освободить Борджиа и отплыл в Неаполь без него.
  15 октября 1506 года Винодельня, Мандара 
 Гонец, который вручил Лоренцо послание на этот раз, был уже не мальчик, а мужчина в расцвете лет. Он принял приглашение и выпил кубок вина из подвала Луиджи, пока Лоренцо срывал печать и просматривал сообщение.
 – Подожди здесь. – Лоренцо прошел в дом и сел за стол. Текст нового послания ничем не отличался от прежнего:
 «Достаточно?»
 Ответ Лоренцо написал под этими же строчками, как и в прошлый раз. Он состоял из одной строчки:
 «Еще нет».
 Вернувшись в конюшню, он отдал послание гонцу, облаченному в ливрею, и отправил его обратно.
  Плоды 
 Через шесть недель после того, как Фердинанд высадился в Неаполе, Чезаре Борджиа сумел сбежать из Медины дель Кампо в Памшюну, столицу Наварры. Король Наварры, брат жены Борджиа, встретил родственника с восторгом, предполагая, что военный гений Чезаре поможет ему исполнить его мечты. Король пообещал снарядить для него войско. Но в казне Наварры не было денег, и Борджиа попросил свою сестру Лукрецию, оставшуюся в Италии, чтобы она продала его драгоценности из семейной сокровищницы и выслала ему три тысячи дукатов для его спасения. Посланника, по приказу папы Юлия, арестовали.
 Тогда Борджиа написал королю Франции Людовику XII, чтобы тот вернул ему свой долг в тысячу дукатов и выплатил доход от собственных владений Валентино. Людовик не только не выплатил указанную сумму, но и отказал Валентино в праве на собственность, направив против него свои войска.
 К марту 1507 года, когда Чезаре Борджиа исполнился тридцать один год, он оказался без денег, без власти и без своих земель. И к тому же его терзал вернувшийся к нему и прогрессирующий с каждым днем сифилис. Вскоре после получения известия о потере своего герцогства Чезаре по приказу короля
 Наварры был послан во главе отряда наемников для защиты гарнизона в Виане. Однажды, услышав сигнал тревоги, возвещавший о том, что на гарнизон напали, Чезаре выпрыгнул из постели, оделся и, не отдавая никаких распоряжений своим людям, вскочил на лошадь и один поскакал к городским воротам. Очевидцы предполагают, что Борджиа охватил припадок безумия. Он прискакал один во вражеский лагерь и атаковал его с дикими криками и проклятиями. Позже солдаты нашли голый обезображенный труп Борджиа – ему были нанесены двадцать три кровавые раны.
  7 апреля 1507 года Винодельня, Мандара 
 «Сколько можно ждать? Чего ты хочешь еще? Разве этого недостаточно?»
 Лоренцо перевел взгляд е лежащего перед ним письма на окно, через которое он мог видеть обугленные стены Мандары. Затем, с удовлетворенной улыбкой на губах, он обмакнул перо в чернильницу и вывел одно-единственное слово под полученным посланием:
 «Достаточно».
  21 мая 1507 года Бурж, Франция 
 Лоренцо шел по длинному, ярко освещенному коридору, любуясь великолепными живописными полотнами на стенах. Паж в ливрее остановился и произнес, обернувшись:
 – Пожалуйста, монсеньор Вазаро. Его величество очень тревожится.
 Лоренцо кивнул, но его лицо оставалось таким же невозмутимым.
 – Я вижу, здесь много прекрасных работ. Они принадлежат руке да Винчи?
 Паж кивнул:
 – Его величество чрезвычайно восхищен монсеньером да Винчи. Однако в покоях Его величества есть и много других замечательных вещей.
 Паж открыл высокие, красивые двери в конце коридора.
 – Монсеньор Вазаро, Ваше величество.
 Король Людовик поспешил ему навстречу.
 – Мой дорогой Вазаро, наконец-то! Твой час настал. – Он пристально взглянул на ящик из красного дерева в руках Лоренцо. – Это он?
 Лоренцо кивнул и, подойдя к столику из каррарского мрамора, поставил на него свою ношу.
 – Да. – Он открыл крышку и поднял ее. – Как я и обещал.
 Он начал вынимать Танцующий Ветер, но Людовик опередил его:
 – Нет, позволь мне.
 С необыкновенными предосторожностями король вынул золотого Пегаса из его бархатного гнезда.
 – О, это и в самом деле изысканная вещь. Она превосходит все мои ожидания. Признаться, я боялся, что нетерпение может сыграть со мной злую шутку. – И он обиженно посмотрел на Лоренцо:
 – Твое упорство в этой истории не очень нравилось мне. Три года – слишком большой срок для ожидания
 – И для меня тоже, Ваше величество. – Лоренцо улыбнулся. – Но сделка есть сделка.
 – Но ты мог бы проявить уступчивость, – заметил Людовик недовольно. – Я сделал то, о чем ты просил. Я отказал Борджиа в своей помощи и передал его в руки испанцев. Этого было вполне достаточно для тебя.
 Лоренцо промолчал.
 – А ты хоть представляешь, насколько трудно было для меня заслать своего человека в Кастилию и заставить его так искусно манипулировать Хуаной, чтобы вызвать ее неприязнь к Борджиа. Женщины такие непостоянные существа.
 – Но ваш человек в конце концов сумел выполнить задание.
 – Потому что я пригрозил, что отрублю ему голову, если он не добьется цели. – Людовик перенес Танцующий Ветер в другой конец комнаты и поставил на черную мраморную подставку. Отступив назад, он изучающе посмотрел на статуэтку. – Я заказал эту подставку еще два года назад специально для Танцующего Ветра. Как ты ее находишь?
 – Великолепно. У вас изысканный вкус, Ваше величество.
 Людовик молчал некоторое время, разглядывая статуэтку.
 – Ты знаешь, солдаты, которые видели, как Борджиа выехал из Вианы, считают, что он ехал навстречу своей смерти.
 – Он закрыл себе дорогу на небеса тем, что не сделал этого значительно раньше.
 – Ты рассчитывал, что его душа попадет в ад, если тело останется не погребенным в могиле?
 Лоренцо не ответил ничего.
 – Когда он впервые появился у меня при дворе, я подумал, что это один из самых обаятельных и самых блестящих людей, которых я когда-либо видел. – Взгляд Людовика остановился на Танцующем Ветре. – Но он все равно погиб бы, даже если бы я не принял твоих предложений, не так ли?
 – Скорее всего, но может быть, не так удачно, как я хотел.
 – Ты страшный человек. – Людовик скривился. – И такой же опасный, как толедский клинок Мне бы хотелось, чтобы ты вошел в мою свиту. Что ты скажешь о том, чтобы занять место при дворе?
 Лоренцо покачал головой:
 – Мне пришло в голову навестить моего старого друга в Марселе. У него только что родился ребенок.
 – Мальчик?
 Лоренцо покачал головой:
 – Девочка. Ее назвали Катериной, как и ее бабушку, и говорят, что она чрезвычайно похожа на нее.
 – Какая жалость, что не мальчик. Должно быть, родители очень огорчены.
 Лоренцо улыбнулся.
 – Боюсь, что нет.
 – Ты оставляешь свои виноградники?
 – Кажется, я уже собрал весь урожай. Теперь, возможно, я начну выращивать розы.
 – Ты будешь разочарован. Цветы приносят небольшой доход.
 – Посмотрим
 Людовик отступил еще на несколько шагов и нахмурился, рассматривая статуэтку.
 – Он не так хорошо смотрится на этой подставке, как мне казалось. Эта не подходит ему. – Он еще некоторое время помолчал, прежде чем проговорил, как бы защищаясь:
 – Я сделал все, чтобы уничтожить Борджиа. Но это только потому, что Танцующий Ветер должен находиться здесь, при королевском дворе Франции. Все эти итальянские города-государства приходят в упадок, а Франция начинает сиять, подобно лучам восходящего солнца. Танцующий Ветер должен принадлежать такому государству. Ты согласен, Вазаро?
 Лоренцо посмотрел на статуэтку, и лукавая улыбка появилась на его губах.
 – Да, Ваше величество, я верю, что Франция сейчас самое подходящее место для Танцующего Ветра.
 Яркие лучи пробились сквозь окно и окружили Танцующий Ветер радужным сиянием, его изумрудные глаза засверкали необыкновенным живым огнем, и на какое-то мгновение показалось, будто Танцующий Ветер улыбается