Аннотация: Решение принято! Мэтт и Брук заключают брак по расчету. Но постепенно «деловые» отношения перерастают в сильное и глубокое чувство, которое они тщательно скрывают от самих себя. Как бы то ни было, все хорошо, что хорошо кончается.


---------------------------------------------


 Лианна Уилсон
 Третий поцелуй



 Глава 1


 — Ты когда-нибудь думала, насколько проще была бы твоя жизнь, если бы ты встретила прекрасного принца? — спросила Пегги, едва волочившая от усталости ноги.
 — Нет, — без колебаний ответила Брук Уотсон. Но мне бы здорово пригодилась прекрасная фея.
 Не для того, чтобы найти мужа — о, нет. Чтобы решить проблемы маленьких пациентов. Как давно определила Брук, мужчины только усложняют ее жизнь.
 За время работы детским психологом ей довелось увидеть множество распавшихся семей. Многие матери коллекционировали мужей с той же страстью, с какой их дети собирали карточки покемонов.
 — Если бы фея помогла оплатить счета… Ой, смотри! Еще одна распродажа! — воскликнула Пегги, затормозив у очередного магазина, старейшего в Сан-Антонио.
 Род Каттеров, основателей магазина, был весьма старинным, а его продолжатель и наследник регулярно появлялся в разделах светской хроники и экономики еженедельной газеты. Только как же его зовут? Брук попыталась вспомнить, но не смогла. В конце концов, у нее есть дела поважнее, чем забивать себе голову именами всяких там красавцев с многомиллионным состоянием.
 — Последняя остановка, — объявила она, проходя за подругой в дверь, похожую на люк самолета. Потом мне нужно домой.
 — А работа?
 Но помогать детям, нуждающимся в заботе и поддержке, не работа. Это образ жизни.
 Какая-то женщина проскочила за спиной Брук, попутно ткнув ее острым локтем. Девушка испуганно дернулась и решила, что, скорее всего, причина суматохи в идущей распродаже.
 — Может быть, ты сможешь купить новые джинсы, — протянула Пегги.
 — А чем плохи мои? — озадачилась Брук, разглядывая свои, правда изрядно поношенные. У некоторых ее маленьких друзей не было даже таких. Я их ношу всего пару лет.
 Брук прошла под рекламным плакатом, и тут в ее уши ворвался ужасающий шум, сравнимый лишь с воем сирен. Продавцы, наряженные в костюмы, изображающие сардины, хлопали, не жалея ладоней. Девушка затравленно оглянулась и увидела множество желтых и красных шаров, взмывающих к потолку. На каждом из них была разноцветная ленточка. Праздничная мишура, слепившая глаза, украшала окна и стены. Вокруг рассыпались тонны конфетти.
 Что это, вечеринка? В честь высокого гостя, вошедшего сразу после нее? Наверное, кого-нибудь очень известного, может быть, самого президента «Каттер Энтерпрайзиз».
 Брук повернулась, внимательно изучила толпу на предмет содержания в ней знаменитости, но никого не узнала. Впрочем, какая разница. К тому же ей пора домой, а Пегги нигде не видно.
 Да нет, вот же она. Просто широко разинутый от радости рот несколько исказил черты Пегги и затруднил процесс узнавания.
 — Ты сделала это! — визжала Пегги. — Именно ты!!!
 — Что я? — поинтересовалась Брук. Неужели ее решили обвинить в воровстве? Но с точки зрения здравого смысла ей даже некуда запихнуть награбленное. — Что я сделала?
 Подобно Красному морю перед Моисеем, толпа людей расступилась перед девушкой, открыв ее взгляду высокого мужчину в ковбойской шляпе, надвинутой на глубоко посаженные голубые глаза. В ту же секунду она узнала знаменитого Каттера. Тот частенько мелькал в телепрограммах, еженедельных газетах и журналах. Гордость семейства Каттеров, президент их огромной корпорации, прекрасный принц Сан-Антонио, о котором мечтает каждая женщина.
 Кроме Брук, разумеется.
 Хотя и она отметила, что в жизни принц выглядит гораздо более мужественным и сексуальным, чем на фотографиях. Он генерировал энергию, подобно электростанции. Привлекал всеобщее внимание.
 Кроме Брук, разумеется.
 Она ощутила на себе пристальный взгляд мужчины и осознала, что тот уверенным шагом направляется в ее сторону, сняв широкоплую шляпу, открыв взгляду густые вьющиеся волосы и протягивая ей — ей! — руку.
 — Добро пожаловать в наш магазин! — Голос мужчины был глубок и насыщен, как и его карманы. — Я Мэтт Каттер.
 Оглушенная музыкой и нереальностью происходящего, Брук машинально потрясла предложенную ей конечность. И замерла от тепла широкой ладони, силы крепких длинных пальцев… Каждый нерв в ее теле напрягся, чувства обострились, а всеобщий хаос, крики и шум воспринимались как будто через слой ваты. И бешено заколотилось сердце, потому что рубашка и джинсы очень выгодно обрисовывали широкие плечи, подтянутый живот, длинные накачанные ноги представителя этой славной династии. Наметанным взглядом Брук сразу определила, что джинсы так хорошо подчеркивают достоинства своего обладателя только благодаря некоторой изношенности.
 При помощи недюжинного усилия воли Брук наконец смогла изъять свою руку, после чего попыталась отрешиться от происходящего. Этим психологическим приемом ей частенько приходилось пользоваться па работе — бравируя своими проблемами, ребята могли наговорить кучу неприятных вещей.
 — Скажите, а вы всех покупателей встречаете с такой радостью? — поинтересовалась Брук.
 — Ну, не всегда, — ухмыльнулся Мэтт, с готовностью отреагировав на шутку. Бедная Брук, увидев веселые искорки в его глазах, почувствовала, как почва снова уплывает у нее из-под ног. В конце концов, в чем дело? Она взрослый человек, который в состоянии держать себя в руках! Наверное, виновата летняя полуденная жара. Или орущая и беснующаяся толпа вокруг. — Но мы решили сделать исключение. Специально для вас.
 То, каким образом Мэтт протянул последние слова, заставило сердце Брук провалиться в левую пятку. Ей сразу же захотелось поверить, что ждали ее. Только ее.
 Ты должна покончить с этим спектаклем!
 Обязательно должна!
 Брук потрясла головой, чтобы избавиться от наваждения. С этими чарами можно справиться ведь справлялась же она как-то с прочими мужчинами па своем жизненном пути! Прекрасные принцы бывают только в сказках, а мечты о них — удел одиноких, отчаявшихся женщин. У нее же еще есть силы бороться.
 Да и вряд ли прекрасный принц наденет ковбойскую шляпу…
 — Вы наш миллионный покупатель, — объявил Мэтт, сверкая белозубой улыбкой. — Примите мои поздравления.
 — Но я же ничего не покупала, — запротестовала Брук, мечтая лишь о прекрасной фее, которая поможет ей внезапно раствориться в воздухе. Всеобщее внимание заставляло ее чувствовать себя крайне неловко. Мог ли сам Мэтт выбрать миллионного покупателя? Брук с негодованием отвергла эту возможность.
 — Вам и не нужно, — терпеливо разъяснял Мэтт. Вы миллионный покупатель нашего магазина.
 Девушка почувствовала, как лицо заливает краска, совсем как в подростковом возрасте, когда мать ходила с ней на все экзамены. Она предпочитала спокойную размеренную жизнь этому хаосу.
 Казалось, все разглядывают ее и завидуют. Брук поежилась. Недвусмысленные взгляды в сторону президента компании яснее ясного выражали отношение толпы к победительнице. Брук решила игнорировать злобные взгляды и сосредоточиться на волнующих глазах Мэтта.
 — Но все-таки покупатель, — настаивала она, покупает, а я…
 — Нет, — отрубил Мэтт.
 Его близость щекотала ее и без того напряженные нервы.
 — Почему вы не хотите выбрать кого-нибудь еще?
 В воздух сразу же взметнулись десятки рук, привлекая внимание Мэтта. Брук услышала, как окружавшие их женщины вопили:
 — Выбери меня! Выбери меня! Меня!
 — Это вы, — покачал головой Мэтт.
 — Но я не хочу!
 — Никто из нас не свободен в выборе, — философски подытожил Мэтт, а у Брук мелькнуло подозрение, что он-то как раз и мог выбрать любого человека. Кого угодно. А Брук не относилась к числу женщин, способных украсить собой обложку модного журнала. Она была слишком… простой. И вместе с тем очень загадочной.
 — Твоя мать будет прыгать от радости, — трясла ее за руку Пегги.
 Брук попыталась представить эти акробатические упражнения, но пришла к выводу, что ее мать может порадовать лишь перспектива грядущего замужества дочери.
 — Единственная новость, способная заставить мою мать возликовать, — известие о том, что я нашла себе мужа. У вас, кстати, не продаются женихи? — обернулась она к Мэтту.
 — Предлагаются только в качестве приложения к ожидающимся призам, — обнадежил, он, беря девушку под руку.
 Брук почувствовала, как ее захлестнула горячая волна — как если бы она вышла на улицу в полуденный зной. Чувствуя его тело с великолепно развитой мускулатурой, она начала ощущать себя невероятно женственной. Но сразу прогнала эти мысли прочь, жалея, что не может последовать за ними: крепкая рука Мэтта не позволяла ей сделать даже шаг в сторону.
 — Не спорьте, — прошептал Мэтт, лучезарно улыбаясь наседавшим репортерам и выталкивая ее из толпы. — Вы победитель.
 Но Брук не хотела быть победителем: она ни в чем не нуждалась. В отличие от других людей, не имеющих даже предметов первой необходимости.
 И лица обездоленных детей, бывших предметом ее забот в течение долгих лет, вихрем пронеслись в памяти.
 — Вперед, — Мэтт не слушал никаких аргументов, но руку Брук держал очень крепко: как если бы она могла вырваться (вообще-то могла) и убежать (а это вряд ли).
 Тут девушку одолела злость: может, обладатель несметных богатств и дьявольски красив, сексуален (наверное, этот список можно продолжать до бесконечности), но он положительно самый большой хам из всех, с кем ей приходилось сталкиваться в жизни.
 — Добрый день! — Мэтт говорил в микрофон, и его голос разносился по всему магазину, очаровывая женщин. — Мы с радостью сообщаем, что сегодня к нам зашел миллионный покупатель! — Когда возбуждение в толпе пошло на убыль, а цветные шары совсем ослепили Брук, он продолжил: Итак, ваше имя…
 Толпа напряглась. По правде сказать, Брук сначала хотела представиться другим именем — ну, хотя бы Пегги. Она не могла даже вообразить, как будет смотреть в глаза своим юным пациентам… Их психолог попал на страницы газет! Но будучи по природе патологически честной, взяла микрофон и просто сказала:
 — Брук. Брук Уотсон.
 — Отлично, Брук, — объявил Мэтт Каттер, обнимая девушку за талию, что заставило ее затрепетать. — Сегодня ваш счастливый день.
 Наверное, у доброй феи выдался тяжелый день, и она совсем запуталась.
 Мэтт Каттер никогда не встречал более невыносимой женщины!
 Да, конечно, у нее потрясающие карие глаза и формы, которые могут довести среднестатистического американца до сердечного приступа. Но какая женщина в состоянии отказать ему, Мэтту, что бы он ни предлагал? А уж тем более подарки! Он ожидал потоков слез, сентиментальных изъявлений благодарности, но никак не того жесткого сопротивления, какое оказала ему Брук.
 — Я действительно не могу принять это, — повторила Брук и опасливо отступила от микрофона.
 Мэтт нахмурился. Наверное, она чего-то недопоняла.
 — Вы получаете право выбирать любые джинсы в этом магазине в течение всей своей жизни.
 — Мне не нужны другие джинсы, я вполне довольна теми, что у меня есть.
 По правде сказать, джинсы, что сейчас повторяли изгибы ее соблазнительного тела, были очень и очень недурны. Мэтт еще раз окинул взглядом хрупкую, но упрямую брюнетку.
 — Но они же не вечные.
 — Они гораздо прочнее многих вещей.
 Что, черт побери, она имеет в виду?
 — Послушайте, — предложила вдруг Брук, — если вам так нужно сделать этот королевский подарок, я покажу человека, который примет его с благодарностью.
 Она обвела взглядом толпу. Практически все в ней скакали и орали, стараясь привлечь внимание девушки. И тогда Брук улыбнулась — совсем как в первый раз, когда Мэтт встретил ее в дверях магазина. Странные мурашки пробежали по его позвоночнику.
 — Пожизненное право на приобретение джинсов, — говорила Брук, пока Мэтт скрипел зубами от злости, — достается вон той женщине напротив.
 Пегги Симмонс.
 Какая-то рыжая тетка издала победный клич, вскинула руки вверх, подобно Майку Тайсону, одержавшему очередную нелегкую победу на ринге, и закрутилась в бешеном танце.
 И что ему теперь делать? Брук отказалась от подарка с такой легкостью, будто ей предложили рваные и изрядно поношенные штаны из секонд-хенда. Что с ней? Ведь любая женщина просто мечтает о тряпках! Или она просто не уважает данный вид одежды, и столько джинсов ей ни к чему? Прекрасно. Тогда она не сможет отказаться от следующего приза.
 — Очень благородно с вашей стороны, — сказал Мэтт в микрофон и повернулся к жадно внимавшим репортерам. Представление, которое устроила Брук, попадет на первые полосы газет, и популярность фирмы еще больше возрастет. — Итак, перед тем, как вручить вам следующий приз, я прошу вас присесть.
 — Но я пе…
 — Садитесь! — рявкнул он.
 Брук от удивления захлопнула рот и молча уставилась на мужчину.
 Кажется, это единственно верная форма обращения с женщинами. Он мягко взял ее за руку (хотя больше хотел сгрести в охапку: эта девушка извлекала на свет божий все его неандертальские инстинкты).
 — Поверьте, это не займет много времени. Я не обижу вас, — мягко прошептал Мэтт ей в самое ухо. Обещаю.
 — Я вас не боюсь.
 Мэтт скрипнул зубами и подошел ближе, отрезая Брук пути к отступлению.
 — Очень мудро, мисс Уотсон.
 — Доктор. Доктор Уотсон, — поправила она тоном, приведшим его нервы в очень расстроенное состояние.
 Ну и ну! В этой женщине было множество черт, которые Мэтту катастрофически не нравились. Но другие — сочные розовые губы, вызов в темных глазах и даже манера задирать упрямый подбородок пришлись ему по душе. Особенно понравилось то, что Брук твердо стоит на своем. Сотни женщин, в отличие от нее, расшиблись бы в лепешку, лишь бы доставить удовольствие несравненному Мэтту Каттеру.
 Наверное, именно эта черта столь сильно его заинтриговала — хотя и порядком вывела из себя.
 Они стояли лицом к лицу — ее бурно вздымавшаяся грудь почти касалась его тела. В попытках проигнорировать не совсем желательный отклик организма, Мэтт сделал шаг вперед, и Брук отступила: сделала назад шаг, другой, и в результате практически шлепнулась на сиденье заботливо подставленного стула.
 — Отлично. — Он сделал глубокий вдох. Оказывается, когда Брук находится от него хотя бы на расстоянии вытянутой руки, дышать становится гораздо легче. Но позволить ей сбежать нельзя, по крайней мере, пока он не закончит церемонию — не вручит все подарки, предназначенные миллионному посетителю. Положив руку па плечо девушке, Мэтт кивнул своим ассистентам.
 — Итак, — начал он, одаривая Брук убийственным по своей силе взглядом, — доктор Уотсон, для нашего миллионного посетителя мы приготовили еще один приз — пару ботинок, выполненных по специальному заказу!
 Толпа восторженно заревела. Приободрившись, Мэтт присел на корточки возле стула, ловко стащил теннисную туфлю с ноги Брук и, не глядя, отшвырнул в сторону. Услышав глухой стук, Брук очнулась и завопила:
 — Эй! Верните мою обувь!
 Попыталась было встать, чтобы найти тапок но куда там! Мэтт крепко держал ее за руки. А он-то уже было стал забывать, что это такое: спорить с темпераментной женщиной. Хотя из этого спора он намеревался выйти абсолютным победителем.
 — Я собираюсь предложить вам кое-что получше, чем эти развалившиеся туфли, — втолковывал Мэтт, предусмотрительно отложив микрофон подальше: репортерам совсем не обязательно быть в курсе их милой содержательной беседы. Затем поставил ее ступню себе па бедро.
 Глаза Брук расширились. Мэтт весь обливался потом. Казалось, их захлестнула волна жаркого воздуха. (Или это воображение сыграло злую шутку? А может, жар софитов так подействовал? Да и толпа подступила слишком близко…) Дотрагиваться до девушки было явной ошибкой.
 Она попыталась выдернуть ступню, но Мэтт легко воспрепятствовал этому, почувствовав, как в жилах забурлила кровь. Как же ей удается так легко вызывать у пего желание?
 — Мне нравятся мои вещи, — процедила Брук. Отпустите ногу.
 — Я только собираюсь узнать размер.
 — Узнайте у кого-нибудь еще. Дайте…
 — Нет, — буркнул Мэтт.
 Он, ну почему кто-нибудь другой не мог стать миллионным посетителем? Брук еще раз попыталась отвоевать конечность, но потерпела поражение. Она поморщилась, и Мэтту внезапно стало неловко: девушка ведь ни в чем не виновата! Он обхватил маленькую ступню двумя руками и начал легонько массировать, растирать подъем. Через топкие спортивные носки ощущалось тепло хрупкого тела. Мало-помалу Брук расслабилась, хотя в мозгу еще изредка вспыхивал сигнал тревоги.
 — Извините. — Мэтт фактически заставил себя прекратить массаж и приступить к продолжению церемонии. — Это займет всего лишь минуту.
 Брук выпрямилась, услышав жесткие инструкции, и вздрогнула, когда холодный металл коснулся ноги: между своим бедром и ступней девушки Мэтт просунул измерительную линейку. Должна же эта железная штука хоть чуть-чуть остудить его гиперактивное либидо!
 — Полный шестой, но ступня очень узкая, объявил наконец Мэтт, продолжая производить вычисления. Дотронувшись до икры девушки, он почувствовал, как та дрожит. Брук в очередной раз попыталась выдернуть ногу, но Мэтт был тверд, как скала.
 — Ваши ботинки будут готовы через шесть недель, мисс…. то есть доктор. Какой цвет вы предпочитаете? Белый, чтобы сочетался с халатом?
 — Я не ношу белый халат.
 — Вы профессор? — поднял бровь Мэтт.
 — Психолог.
 — Тогда как насчет черного, напоминающего о заблудших душах?
 — В том числе вашей? Отпустите же мою ногу!
 Храбрая девчонка! Мэтт улыбнулся, наслаждаясь огнем, бушевавшим в ее глазах, внезапно выпустил ногу и выпрямился.
 Откровенно говоря, он опасался говорить об основной части подарка, но пути к отступлению не было. Все уже приготовили, и было слишком поздно менять сценарий. Чувствуя себя Наполеоном при Ватерлоо, Мэтт потянул к себе микрофон.
 — А сейчас, леди и джентльмены, а также присутствующие здесь доктора, — объявил он, обернувшись к Брук, которая радостно шнуровала вновь обретенную обувку, — мы предлагаем вашему вниманию главный приз!
 Он полез в карман и выудил оттуда связку ключей.
 — Автомобиль с откидным верхом!
 Толпа застонала. Брук в это время завершила свой туалет, ее губы подрагивали, а глаза испытующе смотрели в лицо Мэтта.
 — Она не хочет! — одновременно закричали несколько человек. — Отдай его мне!
 — Как насчет меня, дорогуша? — орал какой-то мужик сзади. — У меня не будет ни одного вечера без свидания!
 У Мэтта сузились глаза. Он положил ключи в ладонь Брук и сжал ей пальцы.
 — Машина ваша. Я понятно говорю?
 Она внимательно смотрела в лицо человека, делавшего поистине королевский подарок. Мэтт, в свою очередь, чувствовал какое-то странное томление в груди.
 — Могу я вместо этой машины попросить фургон? — застенчиво спросила Брук.
 Ее вопрос поставил Мэтта в тупик. Неужели после этих событий в девице проснулась жадность?
 — Что?
 — Фургон. Знаете, с открывающимися с двух сторон дверьми.
 — Но зачем? — еще больше озадачился Мэтт.
 Брук наклонилась поближе к микрофону.
 — Мне на самом деле пригодился бы фургон. Я смогла бы перевозить сирот по городу.
 Толпа затихла, руки, протянутые в алчном порыве, нерешительно опустились.
 — Сирот? — переспросил Мэтт.
 — Да. У нас нет транспортного средства, позволяющего отвозить ребят к доктору или на какую-нибудь встречу. Так что если вы не возражаете…
 Брук протянула ключи обратно. Разве можно было в этом случае сказать «нет»?
 Раздались неуверенные хлопки, и уже через несколько секунд вся толпа аплодировала. Отношение Мэтта к этой вздорной девице кардинально изменилось: скажите на милость, сколько человек, получив выигрышный билет, вспомнит о сиротах?
 Не так уж и много. Он решительно кивнул.
 — Мы будем рады помочь сиротам.
 Брук улыбнулась, и ее милая улыбка смогла пробиться через стену цинизма, окружавшего его сердце. Эта женщина смущала, волновала, поражала. И доставляла кучу неприятностей.
 — Что мне нужно сделать? — спросила Брук. По счастью, ее голос не достиг микрофона.
 Что сделать? Может, он ошибается, ведь так хочется встретить человека, у которого бы не загорались глаза при мысли, что можно потребовать с владельца многомиллионного состояния.
 — А что вы хотите?
 — А что это за плакат за окном, на котором что-то говорится о миллионе пенни?
 Он совсем забыл. Эта девушка внесла такую сумятицу в мысли и чувства, что он совсем забыл…
 — Вы примете это?
 — Как вы догадались?




 Глава 2


 Хватит на сегодня празднований!
 И Брук Уотсон, вернее доктора Брук Уотсон…
 Мэтт стремительными шагами пересекал больничный коридор, напрочь выкинув из головы мысли о полном провале идеи с миллионным посетителем. Сейчас его занимали гораздо более важные проблемы.
 Больничные запахи неприятно поразили обоняние, когда Мэтт проходил мимо поста медсестер.
 Но в памяти все еще оставался запах Брук — запах чистоты, солнца и мыла, заставлявший думать о ее длинных, стройных, обтянутых джинсами ногах.
 Да что же с ним такое?
 Постаравшись придать лицу как можно более беззаботное выражение, Мэтт распахнул дверь палаты с номером 507 и тепло улыбнулся хрупкой пожилой женщине, лежавшей па больничной койке.
 — Привет, дорогая.
 Она отвернулась от телевизора и посмотрела в сторону двери, с явным усилием сфокусировав взгляд па посетителе. На лице женщины засияла счастливая улыбка.
 — Как все прошло? — спросила она, протягивая руки к Мэтту. — Я хочу услышать подробности.
 — В свое время, — ответил тот, присаживаясь на стоящий у кровати стул, взял протянутую руку и поцеловал. — Как ты сегодня, бабуль? Хоть немного легче?
 — Чувствую себя решетом.
 — Много уколов?
 — Пустая трата времени. Ничего нельзя сделать со старостью. Рано или поздно приходит время, когда душа уже не хочет задерживаться в изрядно поношенном теле.
 Мэтт почувствовал боль от собственного бессилия.
 — Не говори так, бабуль. Ты так же молода, как и…
 — Старая калоша? Не обманывай себя, Мэтт, дорогой. Мое время вышло. И я с этим уже смирилась. — Старушка ободряюще сжала его ладонь. Единственное, о чем я жалею, — что не увижу тебя женатым и счастливым.
 М-да, послушать бабушку, так семейная жизнь сплошное удовольствие. У него-то свои взгляды на этот счет.
 — Я и сейчас счастлив, бабуль, — попытался Мэтт продолжить беседу. — Мне хорошо одному. (От этих слов у нее на лбу залегла глубокая складка.) — Не нужно так переживать. Как только ты почувствуешь себя лучше, сразу начнешь знакомить меня с племянницами и внучками своих старых друзей. — Дело в том, что бабушка уже много лет безуспешно играла роль свахи. Честно говоря, в нескольких случаях Мэтту стоило большого количества нервных клеток уберечься от матримониальных посягательств особо прытких девиц. — Да я могу всем на удивление жениться в один из ближайших дней.
 — Ты просто дразнишь меня.
 Бабушка была права. Он на самом деле совсем не искал жену, хотя против брака ничего не имел. Просто очень хотелось встретить женщину, которой нужны были бы не его материальные возможности, а его скромная персона. Желание это выглядело нереальным, потому что все знакомые женщины с большой теплотой отзывались о его состоянии.
 Элиза Лоис Каттер легонько сжала его руку.
 — Ты несчастлив, Мэтт. Поверь мне, когда ты найдешь настоящую любовь, какая была у нас с твоим дедушкой, ты поймешь, насколько это важно. Душа твоя останется вечно молодой. И есть причина, по которой я не боюсь умирать. Там я снова встречу твоего деда. Моего дорогого, любимого мужа.
 — Не говори так…
 — Ладно, — вздохнула Элиза, — расскажи, как прошло празднество.
 Мэтт подавил вздох и прикинул, как получше преподнести то, о чем бабуля мечтала долгое время. При таком пессимистичном настроении и желании умереть рассказ, по меньшей мере, должен быть красочным и ободряющим.
 — О, это было больше, чем просто праздник, вдохновенно начал излагать Мэтт. — Она…
 — Кто она?
 — Миллионный покупатель. Невыносимая девица, поверь, уж я-то знаю многих женщин. Она отказалась от призов.
 — Совсем отказалась?
 — Право на приобретение джинсов уступила подруге, — мрачно перечислял Мэтт, — а вместо легкового автомобиля попросила фургон, чтобы перевозить сирот. Ты можешь в это поверить?
 — Кажется, она интересная женщина. И очень храбрая, — задумчиво протянула Элиза, разглаживая складку на белоснежной больничной простыне. — Невыносимая, говоришь? Припоминаю, что твой дедушка то же сказал обо мне в день, когда мы в первый раз встретились. Я рассказывала тебе об этом, дорогой?
 — Раз или два, — улыбнулся Мэтт.
 — Ты просто не любишь перемены, — втолковывала Элиза, сжимая ладонь внука. — А невыносимая, как ты говоришь, девица сможет не только привлечь внимание к магазину, но и расшевелить людей. Пускай они хоть немного задумаются о судьбе сирот.
 Если кто и понимал, что такое щедрость, так это Мэтт. И научился он ей от бабушки с дедушкой. В то время как родители наживали несметные капиталы, Элиза и Линк Каттер не гнались за большими деньгами, предпочитая им духовные ценности. Они научили Мэтта совершенно иначе смотреть на вещи.
 И потряс его не альтруизм Брук, а ее упорное нежелание подчиняться придуманному им плану.
 И Мэтт решил сыграть роль адвоката дьявола.
 Это может выглядеть так, будто женщине не нравятся наши товары. В результате уровень продаж может упасть, — думал он.
 Но доводам не хватало убедительности — они были просто выдуманы, чтобы избавиться от очарования этой женщины. Чрезмерного очарования.
 Чрезмерной чувственности, которая особенно ощущалась при беседе один на один. Мэтт даже думать не хотел о том, как близко он стоял и как легко было бы дотянуться до ее волнующих, чувственных губ. Какие бы получились скандальные снимки!
 — Как она собирается распорядиться деньгами? спросила Элиза.
 — А?
 — Ну, та невыносимая девица, — повторила она, хитро поглядывая на внука, — что она собирается делать с деньгами?
 При помощи глубокого вдоха Мэтт смог отвлечься от неприличных мыслей.
 — Она собирается пожертвовать деньги местной школе.
 Мэтт бы начал презирать Брук, попроси та больше денег. Но девушка не пожелала оставить себе даже предложенную сумму. Единственное, о чем она попросила, — отдать деньги нуждающимся детям. Но почему ему так хотелось презирать Брук? Мэтт запретил себе даже думать об этом, решив в случае невыполнения замысла искупить вину каким-нибудь особо жестоким наказанием.
 — Лично мне эта «невыносимая девица» кажется очень благородной и заботливой, — прошептала Элиза. — Она настоящая женщина. И вряд ли невыносимая.
 Тогда как насчет чокнутой и неприступной гордячки? Мэтт попытался воссоздать в памяти образ Брук, и ни одно из предыдущих определений даже не возникло у него в голове. Только красивая, чувственная, сексуальная.
 — Как она выглядит?
 — Что? — неожиданный вопрос оторвал Мэтта от его размышлений.
 В глазах Элизы зажегся веселый огонек. Мэтт взмолился о том, чтобы огонек этот теплился как можно дольше, а желание жить никогда бы не покидало его любимую бабулю.
 — Так как она выглядит?
 — Я точно не помню, бабуль.
 Элиза нахмурилась, и Мэтт тут же забеспокоился:
 — Что случилось? Ты плохо себя почувствовала?
 Позвать медсестру?
 — Не стоит, дорогой. Со мной все в порядке. Разумеется, насколько может быть в порядке в стенах данного заведения. Мне так хочется, чтобы ты наконец нашел себе женщину… добрую и решительную… ну, совсем как победительница. И чтобы она смогла расшевелить тебя.
 — Бабуль!
 Элиза мягко покачала головой, откинулась на подушки и устало прикрыла глаза. На сухих руках, безвольно лежавших поверх одеяла, вздулись синие вены, и Мэтт в очередной раз почувствовал болезненный укол в сердце.
 — В один прекрасный день ты найдешь ее. И я могу лишь молиться о том, чтобы увидеть твою избранницу.
 — Успокойся, тебе нельзя волноваться, — произнес Мэтт, целуя морщинистую щеку. — Я приду завтра. Непременно позвони, если что-нибудь понадобится.
 Элиза кивнула, не открывая глаз. Мэтт вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь, но еще постоял, прислушиваясь к мерному дыханию засыпавшей женщины. Бабушка — это все, что у него есть. Элиза любила его и воспитывала, тогда как родители, мотаясь по свету, были слишком заняты, чтобы уделить хоть чуточку внимания подрастающему сыну. Бабушка заботилась о нем. А теперь он ничего, абсолютно ничего не может для нее сделать.
 Так уж и ничего?
 Почему бы не сделать ее мечты явью? В голове Мэтта начал созревать план. Действительно, почему пет? Он сделает для бабушки только одну вещь, а ведь она, когда у деда не было времени, посещала с ним все баскетбольные матчи, теннисные турниры и соревнования по гольфу. Только одно маленькое исключение… И совсем недолго, пока…
 На этом месте Мэтт оборвал себя. Он не мог даже допустить мысли, что бабушка умрет. И он был готов положить все силы на то, чтобы сделать старую, больную женщину хоть немного счастливой.
 Хочет увидеть его избранницу? Пожалуйста. Он найдет себе невесту. Разумеется, временную.
 Но кого?
 Внезапно Мэтт ясно осознал, кто будет его невестой, так же ясно, как видел косые солнечные лучи, причудливо расчертившие линолеум на больничном полу. И он не упустит эту возможность. У него нет на это времени.
 «Единственная новость, способная заставить мою мать возликовать, — известие о том, что я нашла себе мужа», — всплыли у него в памяти слова Брук.
 Разумеется. Только она.
 У нее тоже есть свой стимул.
 И Брук не станет, в отличие от других женщин, запускать свою жадную лапку в его кошелек. Она, скорее всего, по окончании фарса просто вернет ему кольцо, как сегодня вернула призы.
 Отличный план.
 — Почему бы нам не прочитать эту книгу вместе, Джеффри? — старалась тем временем ободрить пятилетнего молчуна Брук.
 Он всегда держал голову опущенной, не поднимал глаз и совсем не разговаривал. Прядь темных волос упала на лоб мальчика, и Брук ласковым движением отвела ее. Хорошо хоть он перестал вздрагивать от ее прикосновений.
 — Это одна из моих любимых. Ты раньше ее читал? — Брук продолжала болтать, стараясь отогнать от себя мысль, что беседует со стенкой. Но не останавливалась. Взяла книгу, раскрыла, продемонстрировала яркие страницы. Если бы Джеффри хотя бы поднял глаза на эти красочные картинки, изображавшие праздничный карнавал и клоунов.
 Брук едва дошла до второй страницы, как на разворот книги упала тень. Со вздохом она остановилась. Неужели пора?
 Приготовившись увидеть миссис Моррис, управлявшую сиротским приютом, Брук улыбнулась.
 И едва сдержала крик, узнав посетителя.
 — Что вам нужно?
 Мэтт Каттер одарил ее обольстительной улыбкой, на которую наверняка слетались женщины, подобно мотылькам, спешащим опалить свои крылья. Брук запретила себе смотреть на его обтянутый белой рубашкой торс, мускулистые ноги и…
 — Я пришел вас навестить.
 Глубокий низкий голос заставил Брук вздрогнуть. Она спешно захлопнула книгу. Что ему еще нужно? Она и так натерпелась за последний день, когда все друзья и сослуживцы кинулись узнавать подробности. И это все по его вине! От таких мужчин можно ждать только неприятностей.
 — Как вы меня нашли?
 — Кстати, место, куда вы ходите по понедельникам, средам и пятницам, не декрет?
 — Нет, но…
 — Вот и славно. Вашей подруге не попадет, — обрадовался Мэтт и сел верхом на маленький стульчик, показавшийся под ним совсем игрушечным.
 Он вытянул вперед длинные ноги, продемонстрировав подошвы неприлично дорогих ботинок.
 Внутри Брук клокотало возмущение. Да как он посмел прийти к ней на работу?!
 — У меня сейчас занятия.
 — Привет, ковбой, — повернулся Мэтт к Джеффри. — Как твои дела?
 Маленький мальчик смотрел на Мэтта, как на ожившего героя романа Майна Рида.
 По Мэтт не был героем романа, всего лишь скромным собственником сети магазинов, раскинувшейся по всей стране. Он занимался розничной торговлей одеждой, обувью, продуктами питания и маслом. Мэтт продавал и покупал компании с такой же легкостью, с какой люди берут книги в библиотеке. А женщин, судя по заголовкам газет, он менял еще чаще, чем нижнее белье.
 Но с маленьким осиротевшим мальчиком он вел себя совсем иначе.
 — Извини, что прерываю, но мне бы хотелось поговорить с доктором Уотсон. Всего на минуту.
 Мальчик едва заметно кивнул. Ну и ну! Сердце Брук чуть не выскочило из груди. Невероятно! Она работала с Джеффри вот уже в течение шести месяцев, и все безрезультатно, никакой реакции с его стороны. Многие ее коллеги давно бы сдались. Но в комнату ввалился Мэтт Каттер, и дело сдвинулось с мертвой точки. Ребенок вряд ли был смущен, не говоря уже о каких-то более сильных негативных эмоциях. И что за парень этот известный ковбой? Неужели прекрасный принц в залихватски сдвинутой на затылок шляпе?
 Женщины рядом с Мэттом вели себя просто неприлично: вились вокруг него, старались ублажить, покупали газеты, журналы, ждали новостей по телевизору с его участием. Но она-то не относится к числу поклонниц Мэтта Великолепного.
 Наверное поэтому небольшой прогресс в работе с Джеффри ее скорее разозлил, чем обрадовал.
 — Что вы читаете? — спросил Мэтт, перевернув лежавшую на коленях у Брук книгу к себе и дотрагиваясь при этом до ее бедра. Словно электрический заряд пробежал по телу женщины. — Хмм. Выглядит интересной. Но карнавалы и цирки предназначены маленьким детишкам, а не взрослым парням. Как ты, Джеффри.
 Волна протеста поднялась внутри Брук, особенно после того, как она заметила расширившиеся глаза Джеффри.
 — У меня дома есть одна книга, — продолжал Мэтт, — и держу пари, она тебе понравится. Она о ковбоях и лошадях. Хочешь, я буду иногда приносить ее?
 И снова едва заметный кивок.
 Пораженная Брук смотрела, как много успел сделать Мэтт за несколько минут своего пребывания здесь. Она была раздражена и сбита с толку, но вместе с тем восхищена и удивлена. Появился прогресс, появилась надежда. Интересно, как это Мэтту удалось?..
 Бросив взгляд в сторону миссис Моррис, питавшей пристрастие к ярким стеганым жилетам, которая уже маячила в дверях комнаты, Брук наклонилась к мальчику.
 — Сейчас я должна идти, Джеффри, но обещаю вернуться через день. Хорошо? — Никакого ответа.
 Стараясь сохранить полученный результат, Брук слегка дотронулась до плеча ребенка. — Я принесу тебе книжку про ковбоев, если хочешь.
 Брук выпрямилась, недвусмысленно давая понять Мэтту, что пора и честь знать. Подхватив портфель и книжку, она попрощалась с Джеффри.
 Заметив, что многоуважаемый господин президент двинулся за ней, Брук гадала, что бы сделал Мэтт с сиротским приютом: купил бы и организовал поле для гольфа? У важных людей всегда свои планы.
 Обернувшись, чтобы еще раз ободряюще посмотреть на своего маленького пациента, Брук заметила, как Мэтт плетется за ней и с нескрываемым удовольствием поглядывает на… некоторые прелести. Вместо раздражения, девушка почувствовала законную гордость: как же, сам Мэтт Каттер, предпочитающий актрис и моделей, то есть женщин с потрясающими внешними данными, обратил свой благосклонный взор в ее сторону.
 Женское тщеславие было удовлетворено читающимся в глазах Мэтта желанием, но на этом все закончилось. Потому что сама Брук не только не хотела Мэтта, по и, пожалуй, испытывала к нему антипатию.
 — До свидания, доктор Уотсон, — сказала миссис Моррис. — Увидимся в среду.
 — Да-да, конечно. — Усилием воли Брук сосредоточилась на том, что ей говорят. — Если будут какие-то изменения у Джеффри или вдруг понадобится моя помощь, сразу звоните.
 — Разумеется. До свидания, мистер Каттер.
 Ждем вас в любое время.
 Мэтт остановился и трепетно пожал руку пожилой женщине. Брук изо всех сил старалась удержаться в рамках приличий и не глазеть в их сторону. Затем он небрежно кивнул секретарше и одарил своей знаменитой улыбкой таращившихся в его сторону, как будто им больше нечем было заняться, женщин.
 — Приятно было увидеться, дамы, — махнул он им рукой.
 Приятно? Совсем нет. Как ему удалось очаровать целый приют? Брук толкнула дверь и вышла под палящее солнце. Переступив через бордюр, они направились к парковке. Убедившись, что приличное расстояние отделяет их от здания, Брук возмущенно заявила:
 — Да что вы о себе думаете? Прервали занятие, вмешались в…
 — Минуточку, — защищаясь, поднял руку Мэтт. Миссис Моррис уверила меня, что время занятия истекло. И она уже шла за Джеффри — хотела отвести его в класс. Я просто вошел первым. — Мэтт ухмыльнулся, но Брук стояла твердо, как скала. И даже еще больше рассвирепела. — Какая милая дама эта миссис Моррис, — продолжал заливаться соловьем Мэтт, то ли не замечая настроения Брук, то ли сознательно его игнорируя. — Была настолько любезна, что даже показала, где вас искать, и объяснила, что мое вторжение не навредит, ведь Джеффри никак не реагирует на внешние раздражители. Глубокая морщина прорезала его лоб. — А что случилось с этим парнем?
 — Во-первых, неэтично разглашать тайны своих пациентов. Во-вторых, это не ваше дело. — Брук скрестила руки на груди. Техасское солнце нещадно пекло, и по ее спине потекла струйка пота. Или это Мэтт виноват?.. — Да, кстати, раз уж вы здесь.
 Насчет этих проклятых башмаков…
 — Эй, Золушка, полегче. Сегодня я не принес ни хрустальных туфелек, ни модных ботинок — вообще никаких призов. Но, чтобы добиться вашей улыбки, я готов поискать. — Подтверждая свои слова, Мэтт похлопал по карманам. — Ничего нет, но в следующий раз обязательно прихвачу дюжину роз.
 Определенно, Брук не хотела от этого мужчины ни роз, ни других подарков.
 — Объясните, пожалуйста, одну вещь. Ради чего вы здесь? — Она ждала. Он смотрел. Не просто смотрел, а ласкал взглядом, заставляя Брук чувствовать себя свободной и желанной. Она таяла под его взглядом, ощущая невероятное возбуждение. Почему она не почувствовала себя оскорбленной? И не отвесила обидчику звонкую оплеуху? И думала только о прикосновении этих твердых мужских губ? Брук должна бежать от этого мужчины, и чем быстрее, тем лучше. — Ну? — Брук переминалась с ноги на ногу.
 Под ставшим вдруг ледяным взглядом Брук чувствовала себя как на рентгене. Было ужасно неловко.
 — Как насчет спокойного местечка, где мы сможем поговорить с глазу на глаз? — спросил Мэтт.
 — А как насчет объяснений сегодняшнего вторжения? Мы будем стоять па жаре, пока вы вразумительно не растолкуете конечной цели ваших действий.
 — Могу предложить что-то более комфортное.
 — Например, ваш дом? — съязвила Брук, чувствуя себя мухой, которую зазывает в гости гостеприимный паук.
 Уголки его губ дернулись, в глазах появилась смешинка, отчего девушке стало еще неуютней.
 — Ну, если вы так на этом настаиваете…
 Брук задрала подбородок.
 — У меня нет ни времени, ни желания стоять здесь и развлекать вас разговорами о погоде и прочей ерунде. Или говорите, или я попрошу меня извинить. Она демонстративно посмотрела на часы. — У меня назначена еще одна встреча.
 — Поверьте, я здесь не для того, чтобы болтать о погоде. — Взгляд Мэтта вновь яснее ясного говорил о его намерениях. Он обжигал и вселял в Брук беспокойство.
 — Тогда для чего, мистер Каттер?
 — Мэтт.
 Но Брук не хотела думать об этом мужчине иначе, как о мистере Каттере.
 — Мистер Каттер, из-за вас я опоздаю.
 — Конечно, — протянул Мэтт, засунув пальцы за ремень и заставив Брук постыдным образом глазеть, как изгибается молния па его джинсах, подчеркивая некоторые особенности мужской анатомии. Да она просто потеряла разум! — Я приношу свои извинения за то, что так грубо нарушил ваши планы. Я могу вам позвонить и предложить…
 — Я не хочу, чтобы вы звонили. Пожалуйста, не надо…
 — Вы не оставили мне выбора, — резко бросил Мэтт. — Какую вы предпочитаете свадьбу?
 Брук явственно ощутила, как на нее опрокинули ведро ледяной воды.
 — Что?
 — Не настоящий брак. По расчету. Временно.
 Брови Брук поползли вверх, но зато она смогла водрузить на место отвалившуюся челюсть.
 — Это нужно понимать как предложение руки и сердца?
 — Возможно.
 Брук энергично встряхнула головой, чтобы несколько облегчить работу мысли. Наверное, она ослышалась. Но в любом случае у нее абсолютно нет времени для участия в этом дурацком спектакле.
 — У меня нет времени па ерунду. — Брук решительно направилась к своей машине. — До свидания, мистер Каттер.
 — Подождите, — устремился за ней Мэтт. — Выслушайте до конца.
 — Зачем?
 — Это очень важно.
 Брук улыбнулась, будучи не в состоянии поверить в такой поворот судьбы (или внезапно развившуюся у нее болезнь, сопровождаемую галлюцинациями). Сам Мэтт Каттер просит ее о чем-то?
 — Ладно, мистер, я вас слушаю. Вы решили пожертвовать сиротскому приюту миллион долларов?
 — Если это заставит вас согласиться — да.
 — Вы серьезно? — удивилась Брук.
 — Абсолютно, — подтвердил Мэтт, сдвигая шляпу па затылок.
 Ох, если бы его слышали мама или Пегги… Что бы они посоветовали? «Хватай его в охапку и никогда не отпускай»?
 Да что же здесь происходит? Похоже на сказочную историю или воплотившиеся в жизнь необузданные фантазии. Но не Брук. Скорее ее матери.
 Или Пегги.
 Почему-то Брук не могла оборвать этот разговор и отвернуться, дав достойный ответ. Она могла только глупо смотреть па мужчину, захваченная врасплох, ошеломленная, потрясенная.
 — Вы опоздаете на свою встречу, доктор.
 — Да… точно, — очнулась от транса Брук, доплелась до своего серого «форда», начала было шарить по карманам в поисках ключей, но вовремя вспомнила, что оставила окно в машине открытым, чтобы жаркое техасское солнце не превратило салон в мини-крематорий. Открыв дверь, она скользнула на противное горячее сиденье. Как истинный джентльмен, Мэтт захлопнул дверь, наклонился к окну и улыбнулся так, что у Брук перехватило дыхание:
 — Подумайте об этом леди. Я буду рядом.




 Глава 3


 Рядом. В голове Брук билась только одна мысль — о близости Мэтта. О его прикосновении.
 Стоп. Он же никогда до нее не дотрагивался!
 Ах нет, дотрагивался. При первой встрече Мэтт снимал мерку с ее ноги. От воспоминаний о массаже ступни Брук разом стало трудно дышать и неудобно сидеть. Нет-нет, оборвала она приятные мысли, это были прикосновения исключительно на деловой основе, ничего личного. Вот это правильно!
 — Ты решила? — Фелиция Уотсон Хоулбрук Роберте Эванс и прочая, и прочая, сидя в кресле, небрежно потягивала белое вино.
 Погруженная в раздумья Брук не сразу поняла, чего от нее хотят. Решила что? Выходить ли за Мэтта Каттера? Ну, не стоит серьезно думать над его предложением. Наверное, реализуя какой-то план, Мэтт немного отклонился от заданного пути или в одночасье сошел с ума. И ему нужна не невеста, а курс психотерапии. Вообще-то Брук еще не встречала мужчины, не нуждающегося в курсе лечения у психотерапевта.
 — Брук?
 — А?
 — Обед, — Фелиция постучала наманикюренными ногтями по кожаной обложке меню. — Ты что-нибудь выбрала? — (Например, Мэтта Каттера? Хорошенькое дельце. Мать и Пегги уже потеряли всякую надежду выдать Брук замуж.) — Ты изучаешь меню уже добрый час. Пора определиться.
 Вообще-то Брук не прочитала ни одной строчки.
 — А ты что выбрала, мам?
 — Я буду рыбу.
 — Звучит неплохо, — согласилась Брук, не имея особого желания есть вообще.
 Сделав заказ, Фелиция откинулась в кресле и адресовала дочери один из своих взглядов.
 — Итак, как ты провела пятницу?
 Так, насколько Брук знала свою мамочку, это не праздный вопрос. Фелиция никогда не задавала необдуманных вопросов: каждый ее шаг был точно просчитан. Некоторое время назад она всерьез обеспокоилась дальнейшей судьбой дочери, поэтому теперь активно выступала в роли свахи.
 — Вероятно, работала, — сообщила Брук, обводя взглядом шикарный ресторан. Дорогая одежда посетителей и уровень обслуживания подтверждали статус этого заведения. Мысли ее внезапно повернули в другое русло. Чем сейчас заняты ребята из приюта? Уже пора ужинать. По понедельникам в их меню входили сосиски, фасоль, вишневое желе и чипсы.
 Едва заметная морщинка залегла между тщательно выщипанными, подкрашенными бровями Фелиции. Ее четвертый муж расстался со многими тысячами долларов, чтобы избавить супругу от этих досадных напоминаний о возрасте. Но Фелиция никогда не беспокоилась о деньгах. С капиталами многочисленных мужей она могла позволить себе вести безбедное существование. Последним приобретением светской львицы стал огромный особняк, стоимость которого превышала миллион долларов. Мелочи, вроде бриллиантов, «мерседесов» (и, что скрывать, — пластических операций), Фелиция даже не вносила в графу расходов.
 — Ты не должна упускать этот шанс.
 — Кого теперь, мама? — вяло спросила девушка, уже предчувствуя намечающуюся экзекуцию.
 — Прекрасного мужчину, которого я встретила в магазине нижнего белья.
 — В каком?
 — А какая, собственно, разница?
 — А такая, что мужчина, отправившийся в магазин только за нижним бельем, почти наверняка испытывает затруднения в определенной сфере.
 — Брук!
 Брук пила воду и жалела, что не заказала чего-нибудь покрепче. Вечер обещал быть долгим.
 — Мама, я уже много раз говорила, что не намерена посвящать себя поискам мужа.
 — Ерунда. Ты должна. А он просто душка. Проводил меня до машины, донес пакеты с покупками.
 Брук, едва сдерживаясь, старательно намазывала маслом булочку. Когда-то давно она совершила ошибку, поддавшись на уговоры матери, и отправилась на свидание с одним из кандидатов. С тех пор Фелиция при каждом разговоре вворачивает:
 «Ах, если бы ты дала Стерлингу хоть один шанс…»
 — Да, и теперь я понимаю, почему ты не намерена. — Фелиция покрутила сережку и убедилась, что все бриллианты чистой воды на месте. — Особенно после прошедших выходных.
 В голове Брук прозвучал сигнал тревоги. Только не это. Мама знает.
 — Не могу поверить, что ты, вернувшись домой, сразу же мне не позвонила. Я узнаю о жизни собственной дочери от посторонних людей. Мне позвонила Лиз после десятичасовых новостей. Разумеется, я ответила, что это не могла быть моя дочь. Что тебе делать в таком магазине? Но она была непреклонна. Потом, немного поразмыслив, я поняла, что ты пошла в магазин не за джинсами или ботинками. Ты искала мужчину. — Фелиция победно улыбнулась, поделившись столь важным умозаключением, и отпила еще вина. — Мэтт Каттер. Теперь он попался. Я обязательно расскажу в клубе, как моя дочь смогла поймать самого богатого холостяка в Техасе. Все умрут от зависти. — (Брук молчала, будучи не состоянии выдавить из себя хоть слово.) — Теперь попятно, — продолжала разглагольствовать Фелиция, — почему ты не желала встречаться с мужчинами, которых выбрала твоя мать. Ты ведь и сама смогла найти недурного кандидата. — Она поставила локти на стол, нарушив одно из незыблемых правил в своей жизни, и наклонилась поближе к Брук. — Расскажи о Мэтте, возбужденно потребовала она.
 — Да с чего ты взяла, что я его поймала? Или могу это сделать? — возмутилась Брук (почти искренне).
 — Детка, ты можешь получить любого мужчину.
 Пора тебе это осознать.
 — Если загоню его в ловушку?
 — Ловушка, — усмехнулась Фелиция, — это твоя внешность. Просто покажи мужчине свое желание доставить ему удовольствие. Хоть раз в жизни оденься так, чтобы вызвать у мужчины желание.
 — Знаешь, мама, многие женщины живут вовсе не для того, чтобы развлекать мужчин и доставлять им удовольствие.
 Взмахом руки Фелиция отмела возражения Брук, сочтя ее точку зрения вульгарной и недостойной внимания.
 — Расскажи мне о Мэтте Каттере. Или он предпочитает, чтобы его называли Мэтью?
 — Нечего рассказывать, — вздохнула Брук, в очередной раз подумав о его предложении. По некоторым очень веским причинам она не торопилась делиться с матерью этой новостью. Пикантные подробности сразу бы стали известны в радиусе 500 миль . — Хотя выглядит он потрясающе. К тому же учтив и галантен.
 — И богат, ты хочешь сказать, — продолжила Фелиция, для которой главным достоинством мужчины были его деньги. Что самое странное, она никогда не была удовлетворена. Чем больше у нее было денег, тем больше ей их хотелось. — И будет прекрасным мужем, — добавила она, втыкая вилку в жалкие листики салата, слегка сдобренные маслом (дама всегда крайне трепетно относилась к объему своей талии). — Вы прекрасная пара.
 — Почему ты так говоришь? — не выдержала Брук. По ее мнению, они с Мэттом были абсолютными противоположностями: люди из разных социальных слоев, преследующие различные цели в жизни, встретившиеся исключительно по воле случая. И эта встреча совершенно ничего не значит.
 Интересно, а почему у тебя сердце замирает при каждой мысли о нем?
 Не правда!
 Правда-правда.
 Фелиция отложила вилку в сторону и наградила дочь взглядом, означавшим «а теперь послушайте меня, юная леди!».
 — Ты должна уйти с работы.
 Брук в ужасе смотрела на мать.
 — Но почему? Я люблю свою работу. Это не просто работа, это моя жизнь. Моя страсть. Мое предназначение, в конце концов.
 Фелиция выглядела так, словно только что отобедала блюдом из тараканов.
 — Страсть хороша для фильмов и романов. Мне неприятно думать, что каждый раз ты отправляешься в это унылое место, чтобы решать проблемы сопливых ребятишек.
 — Ты имеешь в виду больницу и сиротский приют?
 — Именно. Ты становишься мрачной и угрюмой.
 Поверь, никому не нужна угрюмая жена.
 Брук вытаращила глаза. Интересно, Мэтт рассуждает таким же образом? Но он смотрел на Джеффри с сочувствием, на его лице не отразилось ничего негативного. А позже он с большим участием расспрашивал ее о маленьких пациентах.
 Более того, Мэтт пообещал пожертвовать миллион долларов приюту, если Брук согласится выйти за него, точнее, поучаствовать во временном проекте. Неужели деньги для него так мало значат, что он готов рассыпать их вокруг, как конфетти?
 Или для него это способ облегчить совесть?
 Но все это неважно. Брук сомневалась, что она еще когда-нибудь увидит Мэтта, хотя он и обещал быть поблизости. Подобные ему мужчины дают обещания так же, как другие люди варят кофе, — совсем не задумываясь над своими действиями. Так что его обещание стоит столько же, сколько и предложение о замужестве, — ровным счетом ничего.
 — Мама, не очень увлекайся. Я не уверена, что еще хоть раз увижу мистера Каттера. — Брук была абсолютно уверена в том, что говорит.
 — Почему нет? Поверь, в богатого мужчину можно влюбиться даже еще быстрее, чем в бедного.
 — И очень быстро разлюбить, не так ли? — чуть не заскрипела зубами Брук. — Да я вообще не хочу влюбляться.
 — Ерунда. Ты не понимаешь, от чего отказываешься, — пояснила Фелиция, покрутив вокруг пальца новое обручальное кольцо. — Браки заключаются на небесах.
 — А, наверное поэтому ты столько раз разводилась!
 — Ну… — поджала губы Фелиция.
 — Прости, мам. Я не хотела тебя обижать. Но пойми, я не хочу выходить замуж, тем более за Мэтта Каттера.
 Лгунья!
 — К вам пришли, доктор Уотсон. — Голос Дженнифер по интеркому звучал, как всегда, официально.
 Брук внимательно изучила поверхность стола.
 — Я что-то не вижу папки с историей болезни этого пациента. Можешь сначала принести ее?
 — Это новенький, — объяснила Дженнифер.
 Брук не любила начинать встречу, как следует не подготовившись.
 — Сначала мне нужна папка. Как его имя?
 — Мэтью Каттер.
 Сердце Брук на мгновение остановилось, а затем бешено застучало. Что он здесь делает? Принес ботинки? Или пришел еще раз сделать предложение?
 Да нет, покачала головой Брук. Скорее всего, они просто не поняли друг друга. И Мэтт хочет стать ее мужем — неважно, временным или постоянным, — не больше, чем она его женой.
 Вот так неприятность.
 Головная боль и куча проблем.
 Брук поднялась с места и подошла к двери: при такой работе очень важно иметь отдельное помещение. Она не знала, что за игру затеял Мэтт, но играть в нее в любом случае не собиралась. Перед тем, как взяться за ручку, она еще раз себя осмотрела и попыталась придать лоск костюму при помощи единственного средства, имеющегося в распоряжении, — собственных рук.
 Ох, ну почему она не послушала Фелицию и не купила пару приличных туфель! Ведь сейчас придется сидеть, поджав ноги под стул. А на что похожи ее руки! Можно подумать, что она подрабатывает посудомойкой в какой-нибудь китайской забегаловке А что с макияжем? Брук помнила, что успела с утра подмазать губы (стоя в пробке), но это все.
 Милочка, ты спятила? Ведешь себя так, будто собралась на встречу с Прекрасным Принцем!
 Если быть точной — с королем. Обувной промышленности.
 Кем бы он ни был, это самый красивый мужчина из тех, что видела в своей жизни Брук.
 О чем ты думаешь?
 А проблема в том и заключается, что она не думает. Она реагирует, как озабоченная девочка-подросток, взволнованная возможностью встречи с Рикки Мартином. О том, что сделает эта озабоченная девочка, увидев Рикки в пределах досягаемости, Брук даже боялась подумать. Поэтому решила избавить окружающих от эпатажной сцены, проведя некоторые аналогии. Она высунула голову за дверь и позвала:
 — Дженнифер. Избавься от него…
 И тут же осеклась. Чуть в стороне стоял Мэтт и довольно ухмылялся. Проклятье!
 — Интересно… — снисходительно протянул он. — И по какой такой причине вы спешите от меня избавиться? — Через приоткрытую дверь он ловко проскользнул внутрь кабинета и с видом праведного негодования начал излагать следующие мысли:
 — Я же действую, как и было обговорено. Не изменил ваших планов — потому что заранее попросил аудиенции через секретаршу. И, — он выразительно посмотрел на часы, напомнив этим Брук сцену недельной давности на парковке у сиротского приюта, — следующий час принадлежит мне.
 Брук поперхнулась. Целый час наедине с Мэттом Каттером! Сердце опять бешено заколотилось, и она обхватила себя руками в надежде, что так его слышно не будет. Возмутительно, что присутствие обыкновенного мужчины так разлагающе на нее действует.
 — Чего вы хотите?
 Мэтт лениво привалился спиной к предусмотрительно закрытой двери.
 — Мне кажется, этот вопрос был решен еще во время прошлой встречи. Я хочу… то есть нуждаюсь в вас.
 .Желудок Брук сжался и стремительно ринулся вниз. Она не могла себе даже представить всей серьезности положения. И уж тем более предположить свою чрезмерно бурную реакцию. О, черт.
 Мэтт перегнулся через стол.
 — Позвольте мне объяснить. — Превосходно. Мало того, что он отгородил Брук от внешнего мира свои телом, так еще и собирается обсуждать ее дальнейшее существование, как будто это обычная деловая сделка. — Когда мы впервые встретились, вы что-то обронили о тайных мечтах вашей матушки — пресловутой женитьбе. Это позволило мне предположить, что брак поможет вам решить, по крайней мере, одну проблему.
 — А вы что, сваха? Брак не деловое соглашение.
 И не решит он моих проблем, скорее только создаст новые.
 И она совсем не хочет замуж за Мэтта. Замуж нет, а вот временное соглашение — может быть, и да.
 — Мы заключим фиктивный брак.
 Брук не могла поверить, что она спокойно, рассудительно говорит с этим мужчиной о возможном браке. Наверное, совсем разум потеряла на работе.
 Чтобы почувствовать себя уверенней, она решила взять принятый между врачом и пациентом тон.
 Все, Мэтт не привлекательный мужчина, а обычный парень, пришедший на прием к психологу.
 — Почему вы хотите жениться, мистер Каттер?
 — Мэтт. А я и не хочу. Просто предлагаю заключить обоюдовыгодную сделку.
 — У вас есть какое-то предубеждение против брака?
 — Вовсе нет. Если я встречу нужную женщину в нужное время, непременно сделаю ей предложение. Но в настоящее время я не могу себе этого позволить. Самая главная женщина в моей жизни будет… — словно тень легла на мужественное лицо Мэтта. Голубые глаза потемнели от сдерживаемой боли.
 — Ревновать? — подсказала Брук.
 — Будет счастлива. Это ее последнее желание.
 Девушка почувствовала неловкость. Кажется, Мэтт Каттер куда лучше, чем она думала. Брук всегда гордилась своим умением распознавать даже малейшую ложь. Мэтт не обманывал и нисколько не преувеличивал, и это делало ему честь. Брук инстинктивно почувствовала, что предмет их разговора имеет для него большое значение.
 — Кто же она?
 — Моя бабушка. — Мэтт отвел взгляд, чтобы скрыть таившуюся в нем боль. Ни к чему афишировать свою уязвимость.
 Когда он снова поднял голову, то уже превратился во всем известного Мэтта Каттера — решительного, волевого, сильного человека. Но и доли секунды хватило, чтобы Брук пожелала никогда больше не видеть его в таком состоянии.
 — Она умирает. — Несмотря на кажущуюся твердость, в голосе Мэтта прозвучала нотка отчаяния.
 — Из-за чего?
 — Из-за всего и ничего. Ей восемьдесят восемь, поэтому особый диагноз не требуется. Она просто тает на глазах.
 Брук понимающе кивнула.
 — Что говорят врачи?
 Дернувшийся уголок рта лучше всяких слов сказал Брук, что это самая больная тема.
 — Что она может умереть ночью. Или в следующем месяце.
 — Или в следующем году?
 — Маловероятно. Моя бабушка очень решительная женщина. Она уже готова к смерти и вряд ли станет ее откладывать.
 Брук вцепилась руками в стул. Несомненно, его аргументы были убедительны, а поступок благороден. Но стоит ли ей соглашаться на это абсурдное предложение?
 — Но почему я?
 — А почему нет?
 — Это не ответ.
 Мэтт обогнул стол и рывком поднял Брук на ноги. Прежде чем она успела вымолвить хоть слово, он обнял и прижал ее к себе. Волна возбуждения накрыла Брук, лишив всякой воли и заставив подчиняться только желаниям тела. В голове была только одна мысль — о сильном теле Мэтта. Наверное, она такая же сумасшедшая, как и он.
 — Ты желанна. Сексуальна. Успешна.
 Протест замер в горле Брук. Ее частенько описывали как интеллигентную, разумную девушку, ну и немного симпатичную. И она совершенно обоснованно гордилась этими качествами. Так почему же слова Мэтта заставили ее покраснеть, как школьницу?!
 Он слегка дотронулся до нежной кожи ее лица, пропустил сквозь пальцы тяжелые пряди волос.
 Брук едва не застонала. Ну почему ей так хочется верить каждому произнесенному им слову?! Почему ей так хочется, чтобы их губы соприкоснулись?
 И почему, почему ему так нравится ее мучить?
 Можно было бы просто поговорить об условиях соглашения, не прибегая к таким интимным и выбивающим из колеи методам воздействия.
 Мэтт положил руки ей па плечи и, слегка подтолкнув, усадил на стул. Склонившись прямо к лицу и глядя в глаза Брук, он прошептал:
 — А еще умна и добра. Я думаю, ты поймешь мои затруднения.
 Брук с шумом выдохнула. У нее начиналась головная боль. Кажется, врожденная интеллигентность сослужит ей плохую службу.
 Мэтт сделал шаг назад и присел па краешек стола.
 — Кстати, наша сделка будет работать и на тебя.
 Брук не могла не согласиться с этим утверждением, хотя озвучивать свои мысли не стала. Уже в течение недели Фелиция пребывала в состоянии экстаза, совершенно избавив дочь от очередных «интересных» знакомств. Нет, Брук очень любила свою мать, но сватовство ее терпела с трудом. А тут намечаются несколько месяцев, а может быть, даже и лет спокойной жизни. Тишина и покой. Просто божественно.
 Ой, как интересно получается. Стоит только посмотреть на проблему с точки зрения Мэтта, как та становится легко решаемой. Что-то сомнительно…
 — А откуда тебе известно, что будет работать на меня? Ты же ничего обо мне не знаешь. — Брук решила, что после случившегося продолжать говорить «вы» просто смешно.
 — Не совсем так. Я знаю, ты альтруистка, совсем не жадная до денег. — Мэтт ухмыльнулся. — По крайней мере, для себя.
 Он полез в карман и достал связку ключей.
 — Фургон для дамы. Это вместо твоего автомобиля, помнишь? Ты просила фургон… Вот он.
 — Для тебя это так просто?!
 — Деньги имеют свои плюсы.
 И минусы тоже Брук схватила ключи. Почему она чувствует себя так, будто только что продала душу дьяволу?
 Ведь Мэтт мог превратить обмен машины в шоу, сделав его достоянием общественности. Его имиджу это пошло бы только на пользу. Но он не сделал.
 — Спасибо, — просто сказала Брук. — Дети из приюта тоже благодарят тебя.
 — Не стоит. — Он приподнял ее подбородок. — В тебе есть восхитительная черта — ты не думаешь о себе. Деньги интересуют тебя только как способ улучшить качество жизни несчастных, обездоленных детей. Поэтому я предлагаю тебе то, что не предложу ни одной из знакомых женщин.
 — Стать миссис Мэтью Каттер?
 — Получить доступ к моему банковскому счету.
 — Звучит так себе.
 — Так уж устроен мир. Но ты можешь измениться, и все же я надеюсь, что ты вернешь обручальное кольцо с такой же легкостью, как и призы в магазине.
 Брук ослепительно улыбнулась.
 — Вот теперь я поняла.
 — Так ты согласна?
 — А сколько это может продлиться?
 — До… — голос Мэтта предательски задрожал, и он не смог выговорить до конца фразу. — Месяц.
 Может, и два. Как получится.
 В этот момент Брук мучилась сомнениями, задавать ли ей еще один вопрос. В данной ситуации он выглядел бы, мягко говоря, некрасивым. Но, подумав о Джеффри и других детях из приюта, решилась:
 — А ты серьезно говорил о пожертвовании для приюта в случае моего согласия?
 — Если это останется между нами.
 — Тогда заметано. — Брук протянула руку, дабы скрепить только что заключенную сделку, в глубине души надеясь, что не совершает роковой ошибки.
 Мэтт крепко сжал ее руку и вдруг дернул на себя. Не ожидавшая ничего подобного, Брук налетела на него всем телом. Как громом пораженная она приоткрыла рот, чем и воспользовался Мэтт, впившийся в ее губы жадным поцелуем.
 Его тело было твердым, как камень. Брук чувствовала теплые и мягкие прикосновения его губ и таяла под ласками его сильных рук. Что ей оставалось делать, кроме как обнять Мэтта и теснее прижаться к желанному телу?!
 Но Мэтт прекратил поцелуй прежде, чем она успела полностью им насладиться (что весьма обидно), и ухмыльнулся, ускорив пульс Брук до ста ударов в минуту.
 — Деловые соглашения скрепляются рукопожатием. Временные — вроде нашего — исключительно поцелуями.




 Глава 4


 — А ты уверен, что нам необходимо делать это прямо сейчас? — озабоченно спросила Брук.
 — Да, — коротко бросил Мэтт.
 Он молился, чтобы Брук не изменила своего решения. Прошло уже около суток с момента, как она дала согласие.
 Ммм, какое это было согласие и какой поцелуй… До сих пор его тело с готовностью отзывалось на воспоминания об этом судьбоносном моменте. А с чего вдруг ему приспичило целоваться?
 А с того, что…
 Иногда хочется поцеловать женщину.
 А вчера ему хотелось поцеловать Брук.
 Ничего особенного. Зов природы, так сказать.
 Кроме того, у Брук тело богини. Увидев ее ноги, Синди Кроуфорд опухла бы от зависти. Мужчинам легче — они просто теряют дар речи.
 Да, но его это не оправдывает. Мэтт Каттер, как-никак. Устоявшийся образ плейбоя. Ну да, он встречался с моделями и актрисульками, у которых полное отсутствие мозгов компенсировалось весьма внушительным бюстом. Но Брук… Мысли о ее чувственных губах крутились в голове Мэтта, пока он стремительно покидал здание своего офиса.
 Ему ничего не остается, кроме как погасить бушующий в жилах огонь и забыть вкус поцелуя этой женщины. Мэтт мельком глянул на Брук, усаживающуюся на переднее сиденье его спортивного автомобиля. Забыть?! Сварить суп из дверной ручки можно, а вот забыть подобные ощущения — вряд ли.
 Он просто должен помнить, что соглашение временное Потом все вернется на круги своя. Вообще у Мэтта было жесткое правило: не встречаться с одной женщиной больше шести педель. В противном случае дама забывалась и порола всякую чушь о свадебном торжестве, кольцах и почему-то общем счете.
 — О, черт, — ругнулся он и ударил кулаком по рулю. — Я забыл про обручальное кольцо.
 А ведь он никогда не забывал деталей. Это все растлевающее влияние Брук. А может, и не ее. Ситуация с бабушкой тоже не способствует четкой работе мысли.
 — Не беспокойся, пожалуйста. Я не ношу драгоценностей, — объяснила девушка и приподняла волосы, чтобы продемонстрировать маленькие изящные ушки. — Кроме вот этих сережек. Но это особый случай.
 В простых бриллиантовых сережках было больше вкуса, чем во всех драгоценностях, что дарил Мэтт своим любовницам.
 — Почему же?
 Брук отвернулась к окну.
 — Потому что это подарок.
 Интересно, от кого? Старого друга? Любовника? Бывшего мужа? Внутри что-то болезненно перевернулось. И что он так распереживался? Брук ему интересна только как одна из заключивших соглашение сторон. Ее миссия — скрасить последние дни старой женщины. И Мэтт не будет прояснять этот вопрос!
 — Неужели ты не будешь носить обручальное кольцо, если действительно выйдешь замуж?
 — Наверное, нет.
 Нельзя сказать, что Мэтта сильно удивило ее безразличие к драгоценностям. Брук отказалась от спортивной машины и денег так легко и непринужденно, словно выбросила позавчерашнюю овсянку.
 Приглядевшись внимательнее к своей спутнице, Мэтт внезапно осознал, что ей и не нужны ни драгоценности, ни косметика, призванные украшать женщину. У Брук уже завершенный образ.
 — Так как насчет обручального кольца? Неужели ты не хочешь похвастаться перед подругами? Или отвадить нежелательных кавалеров?
 Брук уставилась на него с таким видом, будто услышала несусветную глупость.
 — Если я буду когда-нибудь давать обещание, мне не нужно будет кольцо, чтобы помнить о нем.
 Все остальное не имеет значения.
 Мэтт от удивления даже не нашелся, что сказать. Все, абсолютно все женщины мечтают о кольце с бриллиантом величиной с хороший булыжник.
 Их цель — заставить подруг рыдать от зависти. И все мужья подтвердят этот факт. Единственное известное ему исключение, которое, как говорят, лишь подтверждает правило, — его горячо любимая бабуля. Неужто и Брук каким-то чудом попала в эту закрытую женскую категорию?!
 — Почему мы не можем подождать хотя бы неделю, прежде чем делать объявление? — спросила она, избавляя этим Мэтта от тягостных раздумий.
 Правой рукой девушка держалась за ручку двери, заставляя своего спутника мучительно переживать о возможном бегстве на первой же остановке у светофора.
 — У нас нет педели. Бабушка серьезно больна. Я делаю это для нее, ты помнишь? Выполняю последнее желание умирающей.
 Брук согласно кивнула и заметно приуныла.
 Расправив несуществующие морщинки на одежде, Брук положила руку па бедро, словно пытаясь изгладить память о его прикосновениях. Переключая передачу, Мэтт заметил ее движение. Ему пришлось приложить немало усилий, чтобы выкинуть из головы мечты о стройных ногах девушки.
 — Что случилось? — спросил он, увидев ее колебания.
 — Мы не готовы. Понимаешь, мы даже не придумали историю нашего знакомства, которая заинтересует всех любопытных.
 — Да что их может заинтересовать?! В нашем знакомстве не было ничего криминального. Увидели, понравились друг другу.
 — Как мы встретились, как полюбили друг друга, когда все это произошло… — монотонно перечисляла Брук.
 — Мы познакомились в магазине, когда ты стала миллионным покупателем. Я рассказывал бабушке, что ты…
 Остановись, парень!
 — Что?
 — Ничего особенного. — Мэтт ухмыльнулся, вспомнив, как Брук легко разрушила его теорию о страсти женщин к покупкам. — Просто сказал, что ты отказалась от всех призов.
 — Не от всех, — озорно возразила Брук. — Когда я получу мои модные ботинки?
 — Расслабься, Золушка. Очень скоро.
 На ее гладком лбу опять появилась морщинка.
 — Так что с нашим знакомством?
 Мэтт коротко кивнул.
 — Мы снова встретились, когда я подогнал фургон к воротам сиротского приюта. И мы влюбились друг в друга.
 — Что, так быстро?
 — А долго ли, умеючи? Пожалуйста, успокойся и не усложняй ситуацию.
 Брук с шумом выдохнула.
 — Но ситуация действительно сложная! Ты не можешь все предугадать, потому что любовь связана с эмоциями.
 — Не совсем так, — поправил Мэтт, вспоминая, что нечто похожее говорила ему и бабушка. Но любовь и брак он всегда рассматривал как ограничение личной свободы, поэтому изо всех сил избегал и того, и другого. На мгновение их взгляды пересеклись, и нервы Мэтта напряглись до предела. Он старательно прокашлялся и принялся внимательно изучать дорогу. Не Брук. Не ее стройные ноги или завораживающие глаза и чувственные губы, а куда менее интересное дорожное покрытие.
 — Не напрягайся, — проговорил Мэтт. Насколько его голос был спокоен и тверд, настолько он был выведен из равновесия. — Люди пожмут плечами и скажут, что я наконец попался.
 — Ты?! Попался?! — начала заикаться от возмущения Брук. — То есть ты хочешь сказать, люди решат, будто я заманила тебя в ловушку.
 Выражение лица Брук заставило Мэтта немного изменить показания.
 — Я, наверное, не совсем корректно выразился.
 — Это уж точно! Я не преследовала тебя. Ты не мог попасться, потому что я не ставила капканов!
 — Брось, это же все игра. Маскарад. Можно даже сказать, что ты отвергала меня из-за денег.
 — И тогда все точно скажут, что я лицемерка, простонала Брук.
 — Нет, я скажу, что ты даже не хотела со мной встречаться, но благодаря своему шарму и необыкновенному обаянию я смог добиться твоего расположения.
 Мэтт адресовал Брук лучшую из арсенала своих улыбок. Она в ответ смерила его взглядом, помолчала, повздыхала и заявила:
 — Ладно. Надеюсь, все будет в порядке.
 А вот у Мэтта все было как раз не в порядке.
 Всю поездку он пытался поддерживать умный разговор, вставлял, как ему казалось, вполне адекватные замечания, но боялся пошевелиться, чтобы не выдать своего возбуждения. Нужно сосредоточиться на вождении, мысленно твердил себе всеми уважаемый мистер Каттер. В конце концов, это просто деловые отношения. Однако от этого самовнушения было мало пользы.
 — Подожди! — завопила Брук, вцепившись в сиденье. — А для кого мы придумываем романтическую историю? Не только для бабушки, правда? Наверняка будет еще твоя семья?
 — Возможно, — не стал спорить Мэтт.
 — Кто-то еще? — не отставал упрямый психоаналитик.
 — Ну, я вообще-то парень известный. Пресса…
 — Пресса? — побелевшими губами прошептала Брук.
 — Ты знаешь, эти журналисты такие забавные.
 Говорят, я увеличиваю им тиражи в несколько раз.
 — О, боже, — застонала Брук и обхватила голову руками. — А нельзя переиграть ситуацию, пока не поздно?
 — Уже поздно. Мы приехали.
 Мэтт ловко припарковал машину и повернул ключ в замке зажигания. Он сидел совсем рядом с Брук и не мог понять, радоваться или ужасаться такой близости. Да, это так волнующе ощущать аромат ее тела, похожий на морской бриз, по вместе с тем и очень тяжело. Пожалуй, на случай поездок с Брук в гараж стоит поставить микроавтобус: тогда они смогут держаться друг от друга на безопасном расстоянии.
 — Послушай, — успокаивающе проговорил Мэтт (успокаивал он больше себя). — У пас все получится. Это временное соглашение, и я сделаю все, что смогу…
 — Ты уже сделал достаточно. — Брук сурово смотрела на пего. — Я о том поцелуе.
 — Да… — протянул Мэтт с подходящей к случаю интонацией, но изрядно напрягся. — И что ты думаешь? Нужно попробовать еще разок?
 — Нет. Нет-нет, — испуганно пролепетала девушка, практически вывалившись из окна «мерседеса». — Это не совсем то, что я хотела сказать.
 Мэтт скрестил руки на груди в ожидании чертовски интересного разговора.
 — А что же ты хотела сказать?
 — Ничего.
 — Скажи пожалуйста, а этот поцелуй тебя ни капельки не взволновал? — продолжал выспрашивать Мэтт, потому что его в Брук волновало все. Подтверждение тому — его поведение в приюте, когда он буквально накинулся на бедную девушку.
 — Я понимаю, — излагала виновница его мучений, старательно отводя взгляд, — что нам придется целоваться, так сказать, по долгу службы. Рано или поздно.
 — Логично, — заметил Мэтт. И вместе с тем неразумно. По крайней мере для него поцелуи будут равноценны медленному четвертованию. Но отказываться… — А что, у тебя есть какие-то проблемы?
 Тебе неприятно?
 Прозвучало достаточно абсурдно. Раньше жалоб на его умение обращаться с женщинами не поступало. Но Брук?..
 — Нет… это…
 Мэтт заметил, как горячий румянец начал заливать ее нежные щечки. Просто потрясающе — ему еще не попадались женщины, способные покраснеть хотя бы для виду. А может быть, этот поцелуй очень сильно взволновал Брук? Интересно. Очень интересно.
 Прекрати, Каттер, это уже глупо. Не увлекайся. Помни, что это лишь временное соглашение.
 — Три. — Голос Брук прекратил увещевания внутреннего голоса Мэтта.
 — Что «три»? — не понял он.
 — Я предлагаю, раз уж нам необходимо целоваться, ввести ограничения. Мы будем целоваться только три раза.
 — Всего три?!
 — Точно. — Ее лицо выглядело умиротворенным: похоже, Брук пришла к согласию с собой (в отличие от Мэтта). — Только в случае крайней необходимости. И только на людях.
 — Не думаю, что эти правила необходимы и вряд ли реализуемы.
 — А я думаю, — задрала свой маленький подбородок вверх Брук.
 — Что мы ответим, если нам станут кричать «Горько!»? Извините, ребята, но мы уже исчерпали свой запас поцелуев?
 У Брук от удивления даже рот приоткрылся.
 — Конечно нет, — возмутилась она. — Правило трех поцелуев нужно нам, чтобы…
 — Держать себя в руках? — ухмыльнулся Мэтт.
 — Да.
 — Отлично. — Мэтт гладил Брук по щеке и с удовлетворением думал, что они будут целоваться еще. А правило — что ж, правила создаются для того, чтобы их нарушать.
 С ярко выраженным чувством недовольства собой (из-за собственной реакции на Мэтта и потери контроля над ситуацией) Брук вылезла из машины и поспешила к воротам клиники. Ее нервы были напряжены до предела, кожа — словно наэлектризована. Как же вести себя с Мэттом? Вернее, как держать, себя в руках и не поддаваться чарам этого парня?
 В вестибюле клиники Брук была поражена тем, как все на них глазели. Хотя нет, не совсем так. Если на кого и глазели, так это на Мэтта. Женщины смотрели на него, как на греческого бога. А он обычный мужчина из плоти и крови. И все!
 Но какой мужчина… И как он целуется!
 Прекрати, Брук. Не сходи из-за него с ума. Это был всего лишь поцелуй. Забудь.
 Но почему-то девушка не была уверена, что сможет загнать подобное воспоминание в самый дальний уголок своего сознания. Особенно, если и в дальнейшем придется развлекать публику. От постижения собственного бессилия Брук закатила глаза.
 Возьми себя в руки, девочка. Забудь о нем.
 После завершения спектакля каждый их них опять пойдет своим путем. Мэтт продолжит менять женщин, как перчатки, она же вернется к любимой работе и замкнется в себе. Но никогда не забудет Мэтта. Он не похож ни на одного из тех, кого встречала Брук. Мэтт встречался с женщинами, но не принадлежал ни одной из них. Его недоступность была залогом успеха.
 — Вот мы и пришли, — провозгласил он, взяв девушку за руку.
 Реакция на его теплое прикосновение была мгновенной и неоднозначной. С одной стороны, расслабляющей (вопросы, изводившие Брук, немедленно покинули ее сознание), с другой — тонизирующей (участился пульс, сбилось дыхание). О, небеса! На что она согласилась? Уже на пороге комнаты Брук сообразила, что за все время знакомства Мэтт ни разу не держал ее за руку. Было в этом что-то интимное… Такой жест мог означать только одно: ему требуется поддержка.
 Брук слегка сжала его пальцы и ободряюще улыбнулась. Напряжение спало, и Мэтт растянул рот до ушей так, что Брук не выдержала и отвернулась.
 В комнате она увидела лежащую на больничной койке старую женщину с абсолютно белыми волосами и кожей тонкой, как пергамент. Голубые глаза совсем как у Мэтта — радостно засияли, как только заметили посетителей.
 — Привет, дорогая, — сказал Мэтт, направляясь к койке.
 Брук почувствовала, как у нее засосало под ложечкой. Как она будет врать такой пожилой женщине? Тем более тающей на глазах?
 — А это кто? — требовательно спросила больная, и Брук поразилась, с каким напором был задан вопрос. Пожалуй, она недооценила старушку. В этом чахлом теле еще достаточно воли, чтобы управлять армией.
 — Брук Уотсон. — Девушка протянула руку.. Приятно с вами познакомиться.
 — А я, как вы догадались, Элиза Каттер, — дотрагиваясь до руки Брук, представилась старая женщина. — Уверена, вы обо мне неоднократно слышали.
 Ее кожа была совсем холодной на ощупь, горячим был взгляд, которым Элиза наградила любимого внука.
 — Мэтт, мне совестно.
 — Что случилось? — присел он на краешек кровати.
 — Я говорила тебе, что ухожу. Проблема не в моей голове. Мое тело подводит меня: я слабею. Пора тебе посмотреть фактам в лицо.
 Мэтт схватился за голову и расхохотался.
 — Как ты, догадалась, что Брук психолог?
 — Мне» восемьдесят восемь лет, — гордо объявила Элиза, будто возраст все объяснял.
 Брук оставалось только переводить взгляд с одного на другую.
 — Я пришла сюда не как профессионал, миссис Каттер.
 — Да? — удивленно спросила Элиза, взглянув на Мэтта.
 — Это правда. — Я привел сюда Брук не для того, чтобы уговаривать тебя прожить хотя бы на один день больше, чем ты хочешь. Мне понадобилось много времени, чтобы смириться с твоим решением. Поэтому больше на подобные темы разговаривать мы не будем.
 — Хорошо. — Элиза скрестила руки на груди. — А зачем тогда здесь психолог, если не для изучения моего душевного здоровья?
 — Вообще-то Брук детский психолог, — разъяснил Мэтт, обнимая Брук за талию и властно притягивая к себе.
 Сердце у нее бешено застучало. Их взгляды встретились, и Брук осознала, что сейчас должно произойти. Мэтт ее поцелует. Никаких сомнений.
 Брук затрепетала и, изо всех сил пытаясь предотвратить непоправимое, уперлась кулачками в грудь Мэтта. Бесполезно: расстояние между ними все сокращалось, и наконец их губы соприкоснулись.
 — Один, — шепнул Мэтт, прежде чем отодвинуться на безопасное расстояние. Затем он посмотрел на бабушку с таким видом, будто подобный интим никоим образом не должен сказываться на его душевном равновесии.
 В это время Брук тщетно пыталась справиться с обуревавшими ее эмоциями. Поджилки тряслись, язык словно отсох, по всему телу пробегала дрожь.
 В общем, самочувствие, как если бы она полезла чинить проводку, предварительно как следует окропив ее водой.
 — Бабуля, — принялся объяснять свое развратное поведение Мэтт. — Брук — наша миллионная покупательница.
 — Неужели? — поперхнулась Элиза и внимательно посмотрела в лицо девушке.
 — Да, — подтвердила Брук и принялась старательно улыбаться.
 Внезапно Элиза счастливо рассмеялась. К ее лицу прилила кровь, и она вдруг перестала походить на живого призрака.
 — Так-так, — проговорила Элиза, внимательнейшим образом изучая Брук. — Вот она какая, невыносимая особа. Мэтт, ты вроде говорил, что не можешь вспомнить, как выглядит миллионный покупатель. Если это правда, то я, пожалуй, тебя переживу.
 Мэтт подмигнул Брук.
 — Это был способ самозащиты.
 — Ты считаешь ее красивой?
 — О да, — откликнулся Мэтт, для убедительности целуя нежную щечку Брук. — Два.
 Брук почувствовала, как ее сердце ухнуло куда-то вниз. Кажется, Мэтт собрался довести ее до нервного срыва, самым возмутительным образом нарушая только что установленные правила.
 Она отпихнула наглеца и глубоко вдохнула, чтобы успокоить расшалившиеся нервишки.
 — Мне не послышалось, ты называл меня невыносимой особой?
 — Помимо прочего.
 — В таком случае я требую сатисфакции.
 — В любое время, доктор. В любое время, — расплылся в ухмылке Мэт.
 Элиза откинулась на взбитые подушки и со вздохом прикрыла глаза.
 — В чем дело, бабушка? — воскликнул Мэтт, и тревога исказила его черты.
 — Ничего особенного, дорогой.
 — Ты устала?
 Элиза покачала головой.
 — Я просто прочитала короткую молитву.
 — С чего это? — напрягся Мэтт.
 — Ты привел сюда молодую девушку не для того, чтобы провести курс терапии, — размышляла она. — Для чего же?
 — У меня ведь никогда не было от тебя секретов, бабушка. — Мэтт старательно откашлялся перед обнародованием важной новости. — Мы с Брук собираемся пожениться.
 — Я так и думала, — всплеснула руками Элиза. Слава богу!
 Мэтт прижал к себе Брук так, что расстояние между ними составляло всего ничего.
 — Три, — прошептал он, прежде чем впиться в ее губы жадным поцелуем.
 Брук стало очень жарко. В данных обстоятельствах она должна была бы безумно разозлиться на Мэтта, но почему-то не злилась. Должна была бы его оттолкнуть, но не оттолкнула. Наоборот, хотела прижаться еще крепче, от поцелуев перейти к более конкретным действиям. Поцелуи Мэтта не раздражали, а заставляли желать большего!
 О, боже! Сколько еще она выдержит? И сколько ей придется приложить усилий, чтобы вытеснить из памяти жаркие объятия этого мужчины?




 Глава 5


 — Сюда, милая. — У Элизы был ярко выраженный техасский акцент.
 Приглашение пришлось весьма кстати. Оно позволило Брук высвободиться из объятий, лишавших ее воли и разума. Она сделала шаг вперед, надеясь, что не свалится на пол, став посмешищем, казалось, ее ноги превратились в желе.
 Пытаясь вернуть себе способность логически мыслить, Брук начала прикидывать, почему Элиза с такой легкостью восприняла известие о грядущей свадьбе. Она не задала ни одного вопроса о скоропалительности брака, не поинтересовалась прошлым избранницы. Чувствуя себя в крайней степени неловко, Брук приблизилась к больничной койке.
 Элиза Каттер слишком долго жила на белом свете, чтобы поверить в такую красивую сказочку. Или все-таки поверила? Наверное, она слишком хотела увидеть жену и детей внука и не могла критически отнестись к предлагаемой легенде. Внезапно Брук стало так стыдно за вранье, что она не могла решиться посмотреть в глаза пожилой женщине.
 — Добро пожаловать в нашу семью, дорогая! Элиза взяла Брук за руку и слегка коснулась ее щеки губами. — Мои поздравления. Надеюсь, вы понимаете, какого прекрасного мужа обрели. — (Брук не обрела мужа, а что до качеств Мэтта, то они еще под вопросом.) — Думаю, вы будете жить счастливо, совсем как мы с Липком. Мы прожили более пятидесяти лет вместе. И я за вас безумно рада. Элиза заговорщически подмигнула Брук. — Вижу, мой внук вас обожает. Мой Линк так же обнимал и целовал меня. И мы никогда не могли нарадоваться друг на друга.
 Брук захлестнули эмоции, которых она не ждала, но тем не менее не могла отрицать. Ее мать никогда не говорила ни об одном из своих мужей с такой нежностью. Кажется, только отец Брук понимал Фелицию, но и его любовь понемногу изжила себя. Что до Фелиции — для нее вообще мужчины были временной опорой, пока не появится другая, более надежная.
 Но откровения Элизы Каттер вселяли небольшую надежду. А вдруг настоящая любовь действительно существует?
 Брук запретила себе думать о подобных вещах.
 Не нужно проецировать прекрасные чувства между Элизой и ее мужем на них с Мэттом. Только не Мэтт. И не его поцелуи.
 Краем глаза она заметила, что Мэтт изучающе смотрит на нее. Его взгляд был суров и непреклонен. Стушевавшись, Брук отступила назад, не давая ему ни малейшего шанса на новые поцелуи. Ее нервная система и так истощена.
 — Мэтт, — сказала она, — поцелуй бабушку.
 — Подойди, малыш. — Элиза порывисто обняла внука. — Ты сделал старушку счастливой. Я буду за вас молиться.
 Высвободившись из объятий бабушки, Мэтт аккуратно уложил ее в постель, одними губами прошептав Брук:
 — Спасибо.
 И снова девушку терзали сомнения. Правильно ли они поступают? Сама она никогда не обманывала пациентов, даже чтобы подбодрить. А может, в данном случае ложь уместна — старая женщина умрет счастливой?
 Бабушка Мэтта выглядит очень довольной. Известие о предстоящей свадьбе зажгло огонек в ее глазах и заставило забыть о болях, терзающих измученное тело.
 Но как сама Брук сможет жить с таким грузом на сердце? И сможет ли она уйти от Мэтта, не испытывая разочарования из-за несбывшихся надежд? На какой-то момент Брук позволила себе пожелать, чтобы все происходящее оказалось правдой.
 Элиза не скрывала слез счастья.
 — У нас мало времени, — сказала она. — Уже все должно быть распланировано.
 — Бабуль, не беспокойся, пожалуйста. Просто порадуйся за пас. Мы не спешим.
 — Не спешите?! — возмутилась та. — Я еще помню, как нетерпеливы влюбленные. Мы с дедушкой никак не могли дождаться дня свадьбы. Правда, это было в те дни, когда молодые люди не могли разделить постель, если не состояли в законном браке.
 — Бабушка!
 Брук залилась краской. Она даже не хочет думать, как это — быть влюбленной в Мэтта. Хватит с нее и поцелуев, которые просто невозможно выкинуть из головы. Брук хорошо понимала: доведись им когда-нибудь влюбиться друг в друга, мучиться придется именно ей.
 — Что «бабушка»? — поджала губы Элиза.
 Не в силах отвернуться, Брук таяла под ласкающим взглядом Мэтта. Этот мужчина смог разбудить в ней такие эмоции и ощущения, о наличии которых у себя Брук даже не подозревала, а посвященные им сцены в любовных романах считала досужим вымыслом авторов. Это совершенно сбивало ее с толку.
 Хотя они не были влюблены друг в друга, Брук чувствовала, как неудержимо ее тянет к Мэтту. Может быть, это просто симпатия и уважение, вызванные его благородным порывом. А может, и физическое влечение, разбуженное его ласками.
 — Но я ничего не поняла про свадьбу, — заявила Элиза. — И хочу, чтобы вы стали семьей, пока не пришло мое время. — Она старательно расправила край простыни. — Итак, какую вы назначили дату?
 — Какую дату? — не понял Мэтт.
 — Хороший вопрос, мой мальчик. Дату свадьбы.
 Мэтт испуганно смотрел на Брук.
 — Э… дорогая… Мы ведь еще не выбрали дату, верно?
 — Нет, — растерянно подтвердила Брук.
 — Ну, если вы до сих пор не назначили дату из-за своего разгильдяйства, ничто не мешает вам сделать это прямо сейчас, да? — Элиза довольно потирала руки. — Как насчет воскресенья ровно через месяц?
 — А, ну… — проблеял в ответ счастливый жених.
 — Через месяц? — повторила Брук, опасаясь, что все верно расслышала. Она обернулась к Мэтту в поисках поддержки, но совершенно напрасно. Тот стоял, будучи не в состоянии вымолвить хоть слово. В конце концов они собрались с духом и, фальшиво улыбаясь, в одни голос заявили:
 — Нет никакой нужды планировать все сейчас.
 — Есть.
 — Но нужно еще подумать о… — Брук пошарила в закоулках памяти, пытаясь найти сколько-нибудь убедительные аргументы. А о чем вообще должны думать невесты? К сожалению, перед глазами был только пример Фелиции. — Нам еще нужно зарезервировать место, да, милый? — повернулась она к Мэтту.
 — Конечно. И напечатать приглашения, — сориентировавшись, добавил он.
 Они синхронно закивали, и Брук почувствовала удовлетворение от того, как славно, оказывается, работать в паре.
 — Ерунда. — Взмахом руки Элиза отмела все придуманные с титаническими усилиями отговорки. Вы можете пожениться хоть в сарае. Мы с дедушкой, когда женились, видели только друг друга. Место не имеет никакого значения.
 Ну как с этим поспоришь? А если попытаться, Элиза может заподозрить, что они не влюблены друг в друга, хотя изо всех сил стараются изобразить Ромео и Джульетту.
 — И если будут какие-то трудности, можно организовать свадьбу дома. У нас много места и будет полно желающих помочь, — радовалась Элиза тому, как здорово разрешила проблемы молодежи.
 — Н-но… — попытался высказаться Мэтт.
 — А торт? — завопила Брук, вспомнив еще один свадебный атрибут. — А еда для гостей? Уверена, у поставщиков уже все расписано на месяцы вперед.
 — Мы наймем повара. Андре обязательно согласится нам помочь.
 Черт. Брук стиснула зубы. Наверняка Элиза Каттер готовилась к свадьбе Мэтта последние десять лет. Иначе откуда она знает все тонкости?
 — Уверен, Брук захочет венчаться в каком-то особенном платье, — подключился к беседе Мэтт.
 — Да, — подтвердила Брук, чувствуя, как ее тело покидает энергия. Решила подумать над тем, какое платье хочет. Естественно, самое простое. Но элегантное. В общем, самое обычное.
 Нет, нет и еще раз нет. Она не хочет видеть себя в роли невесты. Даже временно. Всю свою жизнь Брук посвятила тому, чтобы избегать подобных ситуаций и мужчин. Не прошло и недели, как она встретила Мэтта, и вот, пожалуйста, — уже начались разговоры о венчании и свадебном платье.
 — Ты можешь надеть чье-либо платье, — предложила Элиза. — У твоей матери осталось свадебное платье?
 — Думаю, что-то около дюжины, — ответила девушка и представила себе, как идет к алтарю в подвенечном платье… А у алтаря стоит Мэтт. Черт, да что с ней?
 — Эврика! — воскликнула Элиза. — Не будет никаких проблем. Считайте, все улажено. — Она протянула руки насупившимся нареченным, и на мгновение все трое стали единым целым. — Не беспокойтесь ни о чем. Я помогу разобраться со всеми незначительными деталями.
 — Но…
 — Бабушка…
 — Ой, мои дорогие. Я не стану мешать невесте.
 Все решения она будет принимать сама. Я буду просто помощником.
 — Организатором, — смеясь, поправил Мэтт.
 Раздираемая сомнениями Брук лишь молча смотрела на них.
 — Отлично, — хлопнула в ладоши Элиза. — Позвоните доктору. Я ухожу из клиники: не могу валяться в постели, когда мой внук женится.
 — Почему ты ничего не сделал? — возмутилась Брук, как только вышла из ступора.
 Ее тон задел Мэтта. А что, по ее разумению, нужно было сделать? Дать старой женщине надежду, а потом одним махом разбить ей сердце?
 — А ты?
 — А что я должна была сделать?
 — Я не знаю. Сказать, что ты не готова. Что хочешь эксклюзивное платье, а мы еще не закупили шелкопрядов, поэтому нет ткани. Ты могла сказать все что угодно, но доложила о наличии дюжины свадебных платьев твоей матери. — (Брук молча хлопала ресницами.) — Неужели твоя мать выходила замуж двенадцать раз? — дошло вдруг до Мэтта.
 — Что-то в этом роде. Я уже сбилась со счета. Брук покачала головой. — Но дело не в этом. Почему ты не сказал, что город сгорел, и нам негде жениться? Ты даже не старался что-то придумать!
 — Я не хотел разочаровывать бабушку. — Мэтт почувствовал, как тоска сжала его сердце. — Она выглядела такой счастливой.
 Брук поджала губы.
 — Ты должен был сказать.
 — То есть ты предлагаешь разбить ей сердце?
 Они замолчали. Брук считала, что следует немедленно искать выход из затруднительной ситуации, а Мэтт явно не разделял ее точку зрения. Все мысли Мэтта направлены на то, как скрасить последние часы бабушки на земле, и он всерьез не воспринимает тот факт, что Элиза приложит максимум усилий, чтобы свадьба состоялась, что она собирается присутствовать на торжестве, предварительно выступив в роли организатора.
 И теперь они должны готовиться к свадьбе. И теперь Мэтт должен жениться на ней!
 Но и Мэтт в этот момент обливался холодным потом. Ничто в жизни не заставляло его так нервничать: ни рискованные сделки на миллионы долларов, ни пресс-конференции с акулами, маскирующимися под репортеров, ни заседания совета директоров. Что с ним, черт побери, происходит?
 — Мы просто должны это сделать, — заявил жених непреклонно, хотя его нервы были натянуты до предела.
 — Что? — вздрогнула Брук, которая усиленно разглядывала медсестер, спускавшихся рядом с ними на эскалаторе.
 — На нас смотрят, — предостерег Мэтт.
 — Да пусть хоть кино снимают, — взвилась Брук. Мы не поженимся.
 — Но…
 Не собираясь больше слушать никаких доводов, Брук облюбовала симпатичную дверь и ловко в нее выскользнула, предпочитая уход по-английски.
 Уже на улице она почувствовала стальную хватку Мэтта на своем плече.
 — Это ты так считаешь, — протянул он. Лучи солнца слепили, из-за жары рубашка намертво приклеилась к спине. Хотя сложно определить, что стало причиной этого физиологического явления: жара, предполагаемая женитьба или возможный отказ Брук.
 — Мы не можем… Я не согласна.
 Ради здоровья своей бабушки Мэтт должен в кратчайшие сроки повлиять на сознание Брук.
 — Что случилось? Думаешь, ты останешься со мной на всю жизнь?
 — Меня пугают временные браки. Я мечтаю остаться с кем-то на всю жизнь.
 — Почему? — нахмурился Мэтт. — Из-за твоей матери?
 — Мы немного отклонились от темы, — поспешила заметить Брук. — Наша свадьба… или ее отсутствие — вот предмет беседы. — Она скрестила руки на груди, пытаясь таким образом защититься от внешнего мира. — Так что мы теперь будем делать?
 — Заключим брак. Временный. Позже расторгнем его. После…
 — Нет, нет и еще раз нет. Я не собираюсь повторять ошибки своей матери.
 Непреклонность в ее голосе одновременно восхищала Мэтта и выводила из себя. По крайней мере, она серьезно относится к браку. Насколько он знал, другие женщины влюбляются в деньги, но выходят замуж за человека с верой, что любовь к нему придет несколько позже. Но насколько же невыносима эта девица!
 Хотя и чересчур ранима — с такими-то установками. Он может, совсем того не желая, легко разочаровать или обидеть ее.
 — Мы не сможем оставаться мужем и женой.
 — Конечно нет.
 Ее мгновенная реакция разозлила Мэтта. И он не удосужился проанализировать почему. Сейчас это неважно. Ясно одно: Брук на самом деле не хочет выходить за него замуж. И он не готов к браку, поскольку до сих пор предпочитал вести холостяцкий образ жизни.
 Но почему же тогда он сейчас чувствует себя самым одиноким в мире человеком?
 — И что ты предлагаешь? — решил поинтересоваться Мэтт, поскольку сам был не в состоянии предложить хотя бы одну здравую идею.
 — Нам нужно разойтись.
 Мэтт нахмурился: он не любил выслушивать подобные признания. Но сейчас Брук могла ответить только так.
 — И как это повлияет на мою бабушку?
 — Никак. Она любит тебя и хочет, чтобы ты был счастлив в браке. Возможно, мечты о твоей свадьбе отвлекают ее от тягостных дум. Но если у Элизы возникнет хотя бы тень сомнения в правильности твоего выбора — будь уверен, свадьба не состоится.
 Да, вообще-то звучит разумно. Или нет? Напряжение росло, сомнения роились в голове Мэтта.
 — А что, если она снова начнет говорить о смерти?
 — Значит, ей нужна помощь психиатра. Ты же сам видел изменения в настроении, стоило Элизе узнать о готовящейся свадьбе. Будь она при смерти, наши новости не оказали бы такого целебного эффекта.
 — Но как я могу быть в этом уверен, — простонал Мэтт. Он не в силах был рисковать такой тонкой материей, как здоровье горячо любимой бабушки.
 К тому же мысль о том, что придется расстаться с Брук, не приносила радости. — Меня все равно очень беспокоит ее здоровье. А вдруг случится рецидив?
 — Поговори с лечащим врачом.
 — Обязательно, — пообещал Мэтт и приободрился — у него появилась идея! — Знаешь, а нам все-таки придется продолжить игру.
 — Это почему же?
 — Бабушка на пути к выздоровлению. Нужно ей хоть чуть-чуть помочь. — Вот достойная причина, причем не касающаяся их личных отношений. Как только бабуля почувствует себя лучше, мы объявим о расторжении помолвки и пойдем каждый своим путем. — Но это будет позже. Гораздо позже.
 — Я не знаю, — попробовала Брук увильнуть от прямого ответа. — Рано или поздно придется это прекратить.
 Нужно прекратить думать о поцелуях Брук, и Мэтт решил, что начнет работать над собой с настоящего момента. Ее поцелуи приводят к непредсказуемым последствиям.
 — Да. Рано или поздно. Но мы выберем подходящее время. — Но когда еще оно наступит! — А пока начнем готовиться к свадьбе.
 — Я не знаю, — прищурилась Брук.
 Стараясь учесть интересы всех сторон (то есть свои и Элизы), Мэтт решил пустить в ход тяжелую артиллерию:
 — Подумай сама: скоро всем станет ясно, что мы друг другу катастрофически не подходим, слишком разные люди. Тогда и расстанемся, имея для того достаточные основания.
 — Да, наверное, это сработает.
 — Естественно, — ухмыльнулся Мэтт, мысленно благодаря свой дар убеждения. Хорошо уже, что Брук не пытается сбежать.
 Внезапно она отскочила в сторону.
 — Даже не думай.
 — О чем? — растерявшись, спросил Мэтт.
 — О том, чтобы скрепить сделку поцелуем.
 — Не буду даже и мечтать. — Будет, конечно. Хотя им действительно лучше не прикасаться друг к другу. — Норма на сегодня уже ведь выполнена.
 — Не могу поверить, что мы делаем это, — прошептала девушка.
 — Я тоже. — Мэтт положил руку ей на плечо. — Волнуешься?
 — Еще как, — нервно выдохнула Брук.
 Вне стен больничной палаты Элиза светилась, как неоновая вывеска над казино. Энергия била из нее ключом.
 — Прекрасно. Организация свадебного торжества — ни с чем не сравнимое удовольствие. Помню, как Линк и я начали думать о нашей свадьбе. Самые волнующие мгновения в нашей жизни. Для вас они должны стать такими же.
 Брук, честно говоря, в этом сомневалась. Во время подготовки к свадьбе как раз станут заметны их с Мэттом разногласия. В том, что они будут, Брук не сомневалась: жених и невеста — абсолютные противоположности.
 Вот Мэтт — на редкость упертый тип. С каким удовольствием он нарушает правила, разрабатываемые Брук для их же удобства! Взять хотя бы правило трех поцелуев! И к свадьбе он относится слишком легкомысленно. Брук решила больше ему, не доверять.
 — Как вы себя чувствуете, Элиза? — нарушила она тишину, царившую в салоне машины, от одного вида которой ее любимая мама умерла бы от зависти.
 — Я почувствовала себя живой, как только покинула клинику, — разъяснила та. Определенно эта дама умела настоять на своем — позвала врача, потребовала немедленной выписки, домой попала уже во второй половине дня. На следующее утро Элиза позвонила внуку и потребовала начать поиск подходящего места для торжества.
 — Обязательно, слышишь, обязательно скажи нам, если устанешь, — повторял Мэтт, словно взял на себя обязанности врача.
 — Не нужно беспокоиться, — подмигнула Элиза. Лучше постарайся угодить невесте.
 Мэтт сидел между двумя женщинами в обычных брюках цвета хаки и белой рубашке. Смокинг он не надел, чтобы не привлекать к своей персоне нежелательного внимания, и Брук не целовал, хотя привлечь се внимание желал бы.
 В салоне машины Мэтт откинулся назад так, что его теплое дыхание коснулось щеки Брук, когда он прошептал:
 — Мне начинает правиться. А тебе?
 Если совсем начистоту, Брук совсем не хотелось заканчивать этот спектакль, хотя притворяться было ужасно противно. Она с детства ненавидела ложь. Но поцелуи Мэтта — все равно, что огонь для бабочки. Сопротивление бесполезно, хотя печальный финал предрешен.
 Конечно, ее поведение легко объяснимо с физиологической точки зрения. Мэтт привлекателен, сексуален и фантастически целуется. Хотя опыт Брук в сексуальном плане не позволял ей делать далеко идущие выводы, что-то подсказывало: в любовных сражениях Мэтту нет равных.
 Пытаясь обуздать свои фантазии, девушка в очередной раз напомнила себе, что в ее жизни не было и нет места мужчинам. Один Мэтт сумел нахально изменить планы на жизнь. Фелиция будет безумно рада — он удовлетворяет всем ее требованиям. Ее, но не Брук.
 Если сама она когда-нибудь решит связать себя узами брака или любовными отношениями, то уж точно выберет мужчину, на которого можно положиться. Мэтт Каттер к таким мужчинам не относится. Каждую неделю газеты печатали фотографии неотразимого Мэтта с очередной длинноногой красоткой. А Брук не хочет украсить собой его послужной список!
 Тряхнув головой, чтобы привести мысли в порядок, Брук откинулась на спинку сиденья и посмотрела на Элизу. Даже легкое прикосновение теплой руки Мэтта к ее плечу помогло успокоить расшалившиеся нервы.
 — А куда мы едем?
 — Думаю, мы должны взглянуть на одну прелестную церковь на окраине Сан-Антонио, раз уж вы оба настаиваете на скромной церемонии. — Элиза тепло улыбнулась, явно одобряя это решение.
 По странному стечению обстоятельств в вопросе о размахе церемонии они пришли к согласию.
 Брук объяснила, что хочет маленький праздник для членов семьи и самых близких друзей. Заговорщически улыбнувшись, Элиза сказала:
 — Восхитительно! Мэтт, ты же всегда хотел именно такую свадьбу!
 Мэтт был вынужден признать правдивость данного замечания. Но споры из-за церкви не смолкали.
 Прислонившись к окну, Элиза провожала взглядом остающиеся далеко позади жилые кварталы.
 — Это не займет много времени, — со вздохом проговорила она.
 Брук последовала ее примеру и посмотрела в окно. Деревья были большой редкостью в этой части страны, собственно, как и прочая зелень. Но низкого кустарника было много, а это уже создавало впечатление необузданности дикой природы.
 Брук любила Техас, наслаждалась жарой, многих утомлявшей, и восхищалась его культурным наследием.
 Через тридцать минут они петляли по узкой пыльной дороге, высматривая в гуще кактусов и полыни нужное место. Только свернув к какой-то пещере, машина остановилась. Шофер открыл дверь и подал руку Элизе, затем Брук.
 Полуденное солнце зверски палило, его лучи раскалили песок под ногами, когда-то осмелившаяся вырасти трава пожухла. Суровая красота пустыни и нежно-голубое небо над головой потрясли девушку до слез.
 Вход в пещеру был увит бугенвиллеями с яркими розовыми и желтыми цветами. Все вместе создавало впечатление первозданности и нетронутости, будто эта церквушка каким-то загадочным образом избежала влияния времени.
 — Словно попали в восемнадцатый век, — мечтательно заметила Элиза, как только смогла преодолеть препятствия на пути в церковь в виде булыжников. Мэтт взял ее под руку, чтобы помочь идти, а заодно и быть уверенным, что любимая бабушка не оступится. Его внимательность растрогала Брук, лишний раз подтвердив ее опасения, что Мэтт — самый заботливый и самый лучший мужчина на свете, — Индейцы говорили, что это мистическое мест то. Я бы назвала его магическим, — Элиза тяжело дышала, но Брук была уверена, что виной тому нахлынувшие эмоции, а не физическая усталость. Испанцы оставили его вскоре после того, как построили. А строили на совесть — церковь смогла пережить многие набеги. Сейчас она является собственностью Исторического общества.
 С помощью Мэтта Элиза ступила внутрь, и они скрылись в темноте. Брук шагнула за ними, зябко поежившись: там было достаточно прохладно.
 — Потрясающе!
 — Точно, — кивнула Элиза. — А ты что думаешь, Мэтт?
 Его молчание заставило девушку напрячься вот и еще одна прекрасная возможность для ссоры.
 Зная Мэтта, можно было не сомневаться: сейчас он начнет спорить. Но почему-то не начал. Мэтт молчал, наморщив лоб.
 — Что случилось? — решила подзадорить его Брук. — Совсем не нравится, да?
 — Я этого не говорил.
 От этих слов Брук прошиб холодный пот. Пользуясь тем, что Элиза повернулась к ним спиной, следовательно, увидеть предстоящую пантомиму не сможет, Брук энергично пихнула Мэтта в бок.
 Добившись его внимания, она начала яростно вращать глазами, напоминая о разработанном плане, согласно которому Мэтт должен был спорить, кричать и бунтовать, всячески препятствуя церемонии бракосочетания.
 — Э… не думаю, что нам удастся арендовать эту церковь. Она, наверное, заказана уже лет на пятьдесят вперед.
 — Я позабочусь об этом, — обнадежила Элиза, сверкая глазами. — Если вы хотите.
 Мэтт глянул на Брук.
 — Что скажешь, дорогая?
 А что она может сказать? Что была не в себе, когда согласилась на участие в этом дурацком фарсе?
 — Э…я…
 — Лишилась дара речи? — понимающе протянула Элиза. — Совсем как мы с Линком, когда впервые увидели это место.
 Внезапно Брук пронзила догадка.
 — Вы здесь венчались, да?
 — Пятьдесят восемь лет назад, — приосанилась женщина. Она сделала шаг в сторону и подтолкнула молодых людей друг к другу.
 Их руки машинально соединились, и Брук ощутила, как по ее телу разливается тепло.
 — Надеюсь, вы будете жить вместе долго и счастливо, — словно молитву, прошептала Элиза.
 — Мы скоро поженимся, — осознала Брук.
 А Мэтт, вместо того чтобы держаться на расстоянии, наклонился к ее лицу.
 — Обязательно.
 — Итак… — не терпелось Элизе.
 — Что такое? — поинтересовался заботливый внук.
 В это время сердце у Брук колотилось так, что почти покинуло пределы грудной клетки. Она и рада была бы успокоиться, но не могла. Черт, ей так хотелось поцелуев Мэтта.
 — Ты что, не собираешься поцеловать будущую невесту? — возмутилась Элиза.
 Адресовав Брук взгляд, оповещающий о безвыходности ее положения, Мэтт наклонился, его теплое дыхание коснулось ее губ, заставив потянуться навстречу. С ней явно что-то не так: пульс слишком учащен.
 Брук решила пока не противиться его действиям (честно говоря, и своим желаниям тоже). Поэтому она закрыла глаза и чуть приоткрыла рот.
 — Нет. — Голос Мэтта звучал так, будто он только что принял какое-то неприятное решение. Одно простое слово заставило Брук замереть. Она распахнула глаза и встретила его горячий взгляд. В эту секунду ей хотелось сгореть от стыда или, в крайнем случае, провалиться сквозь землю. Нет? Нет!
 Что он этим хочет сказать? — Нет, — повторил Мэтт. Я не хочу тебя целовать. Во всяком случае, не сейчас.




 Глава 6


 — Нет? — недоуменно переспросила Элиза.
 Брук обиженно хмурилась. Ее расстроенный вид заставил Мэтта пожалеть о и без того нелегко давшемся решении.
 Она вывернулась из кольца его объятий.
 — Нет?
 От этого тона Мэтту захотелось удавиться. Черт побери, она говорила так, будто сама хотела целоваться! Приоткрытые губы, закрытые глаза яснее ясного оповещали о желании девушки.
 Именно поэтому он отказался.
 — Нет, — старательно себя убеждая, повторил Мэтт.
 Он не перестал желать этой женщины (нездоровое желание, надо отметить). А это мешало сохранять нормальные партнерские отношения и придерживаться определенной дистанции. Только дистанция могла удержать либидо Мэтта под контролем.
 Поссориться, чтобы сорвать церемонию, так как оба были под впечатлением от церкви, они не смогли, кроме того, в ней венчалась Элиза, а это тоже налагало определенный отпечаток на их поведение.
 М-да, Мэтт даже представить не мог, что их вкусы хоть в чем-то совпадут!
 Чувство вины, питаемое расстроенными взглядами женщин, ужасно на него давило. Брук скрестила руки на груди, мягкая ткань натянулась, продемонстрировав Мэтту прелести, от которых он отказался. Интересно, она сильно обиделась? И бабушка очень уж осуждающе смотрит. Кажется, ему придется объяснить причины, по которым он отказался целовать невесту.
 — Ух… Я не думаю, что мы с Брук должны целоваться.
 — Никогда? — решила уточнить Элиза, подумав о том, как она отстала от жизни.
 Ох, да что с ним делает эта девушка. Сначала она устанавливает всякие правила, потом всем своим видом демонстрирует готовность к поцелуям.
 Не подумать ли ей о том, что у мужчин нервы тоже не железные?
 Расслабься, Каттер. Она просто хочет оставаться в образе. Ведет себя как настоящая невеста.
 — Я тут… — сумел найти в закоулках своей памяти одно связное предложение Мэтт. — Я не думаю, что мы должны целоваться, делая такое важное дело.
 Губы у Брук дрогнули. Ее начал забавлять этот спектакль.
 — Я не думаю, то Всевышний имеет что-то против поцелуев.
 — Конечно, нет! — вскричала Элиза. — Даже наоборот, поощряет их!
 Мэтт чувствовал, как буквально убегают полные напряжения секунды. Женщины ждали продолжения объяснений.
 — Я имею в виду… Это священное место.
 Кивком головы он указал на алтарь и покрепче сжал зубы. Очень уж хотелось целовать Брук долго-долго, наслаждаясь ее маленьким острым язычком и мягкими губами. Только вдвоем.
 — Можно только один раз. В день нашей свадьбы, — продолжил он, отчаянно нуждаясь в глотке воздуха.
 — Как мило, — отреагировала Элиза, скрывая разочарование за дружеской улыбкой. — Это будет волшебный момент. Ты большой романтик, мой дорогой.
 Но Мэтт понимал, что к чему. Не будет никакой свадьбы. Не будет никаких поцелуев, никакой романтики. И медового месяца тоже не будет.
 О, черт.
 — Слава богу, — вздохнула Брук, когда они наконец отвезли Элизу домой.
 — Что такое? — переспросил Мэтт.
 Они стояли на стоянке возле дома бабушки, изображая влюбленных, нуждающихся в нежном прощании. Из окна верхнего этажа за ними наблюдала Элиза, умиляясь воркованию двух голубков. Именно этому наблюдению Брук приписала то, что до сих пор стоит напротив Мэтта, а не несется на огромной скорости прочь от этого соблазна.
 Под лучами яркого солнца его светлые волосы отливали золотом, голубые глаза искрились. Брук почти ощущала, как плавится ее тело, причем непонятно, из-за жары или близости этого бравого парня.
 И почему именно она должна затевать разговор, хотя могла бы просто попрощаться и уехать?! Но остался один нерешенный вопрос: как они выйдут из этой неприятной ситуации?
 Брук слегка пожала плечами.
 — Неужели ты романтик? А может, отчаянный? робко предположила она, все еще выискивая причины, по которым Мэтт отказался ее целовать.
 — Что ты имеешь в виду?
 — То, что ты отчаянно выискивал причины, по которым меня можно было бы не целовать. — Брук не стала задавать прямой вопрос, почему Мэтт не воспользовался удобным случаем. Ей должно было быть все равно. Но не было.
 — А ты не знала, что отчаяние — это основа всех изобретений?
 Брук совсем приуныла из-за его уклончивых ответов. Но нерешенные вопросы продолжали терзать еще больше.
 Кем ей приходится Мэтт Каттер? Неужто он всего лишь человек с большими деньгами, выразивший желание облагодетельствовать сирот на миллион долларов? Почему она не может спокойно доиграть свою роль, взять деньги и исчезнуть из его жизни?
 Внезапно ее пронзила мысль, что говорить «до свидания» Мэтту совсем не хочется. По крайней мере, не сейчас. Он значит гораздо больше, чем щедрый даритель, и уж тем более человек, который заставит Фелицию на время забросить работу свахи.
 Так. Кажется, Брук начинает вести себя как девочка, которая не может справиться со своими гормонами: в течение дня все ее мысли крутились вокруг единственного объекта. Она просто не может быть влюблена. Мэтт ее заинтриговал, и все. И он никогда не будет вести себя, как герой ее грез. Да, он добр к своей бабушке. Заботлив. В глубине души романтик.
 Более того, он сексуален, загадочен. А ей интересны такие люди — это издержки профессии. Но Брук не влюблена в Мэтта!
 Интересно, сколько еще продлится этот спектакль. Брук надеялась на скорейшее его завершение: ведь так она сможет побыстрее вычеркнуть из своей памяти Мэтта Каттера и его полные страсти поцелуи (хотя подозревала, что такое возможно только при полной амнезии).
 Наклонившись вперед, Мэтт кончиками пальцев дотронулся до руки Брук.
 — Я понял, что ты не хочешь моих поцелуев. Я прислушивался к твоим желаниям.
 — Ох…
 Конечно. Вот черт!
 — Ты когда-нибудь сможешь изменить свое мнение? — спросил Мэтт, ив его глазах читалось разочарование.
 — Изменить мнение? — эхом откликнулась Брук, завороженная его прикосновениями и мечтающая о крепких объятиях и страстных поцелуях.
 — О моих поцелуях. — Его губы скривились в вызывающей усмешке. — Ты же сейчас хочешь моих поцелуев, ведь так?
 Брук как будто опрокинули на голову ведро холодной воды.
 — Что? Я? Конечно нет!
 Она заставила себя отодвинуться, открыла дверцу машины и уселась на раскаленное сиденье, показавшееся куском льда по сравнению с чувствами, бушевавшими у нее в груди.
 — Я должна ехать.
 — Вперед, док, — кивнул Мэтт. — Обещаю поцеловать тебя позже. Потому что ты сама этого хочешь.
 Его усмешка исчезла, как только машина Брук скрылась за поворотом. Создается впечатление, будто его тянут за язык, заставляя поддразнивать Брук. И все бы ничего, но разговоры на определенные темы и самому Мэтту причиняют по сути физическую боль.
 Ни одна женщина ранее не вызывала у него таких противоречивых чувств. И, наверное, больше никакая не вызовет. Он должен вычеркнуть Брук из своей жизни, а мысли о ней — из своей головы. Поэтому нужно как можно быстрее заканчивать этот маленький спектакль, пока не стало слишком поздно.
 Еще неделю назад он владел ситуацией: поговорил с лечащим врачом Элизы, ошарашенным таким внезапным выздоровлением и всплеском энергии. Правда, врачи предупредили, что возможен рецидив. Такое состояние может быть просто временным улучшением, за которым последует стремительное ухудшение и — тут сердце Мэтта болезненно сжималось — конец.
 Что же ему делать? Мэтт размышлял, закидывая ноги на стол и попивая свой утренний кофе. Он начал приходить в офис раньше обычного, потому что только в офисе мог контролировать себя и не думать о Брук, ее поцелуях, ее стройном теле.
 Венчаться они не могут. Разойтись — тоже. Так что же делать?
 Мэтт даже не способен заставить себя держаться от нее подальше. Они, правда, не разговаривали с того дня, когда ездили смотреть церковь. Брук ему не звонила. Она наверняка надеется, что Мэтт забыл о ее существовании. А это вовсе не так!
 И Элиза каждый день преследует его, напоминая о встречах с поставщиками провизии, цветов, фотографами. Милый любительский спектакль уже обошелся Мэтту в небольшое состояние, и это еще не предел. Но если это сделает бабушку счастливой — ради бога. Он готов отдать последнее пенни, чтобы скрасить все то время, что она еще проведет на земле.
 В приемной раздались голоса. Мэтт взглянул на часы — так и есть, начался рабочий день, офис уже заполнился служащими. Ему тоже хорошо бы сосредоточиться на работе, но что-то не получается.
 Мозг отказывается повиноваться.
 — Это должно прекратиться, — раздался за спиной голос Брук.
 Его сердце совершило головокружительный кульбит, но Мэтт приписал его внезапному появлению Брук в офисе. Конечно же, он не скучал последние дни. И остался совершенно равнодушным к тому, как бирюзовый костюм подчеркивает мягкие изгибы ее тела.
 — Прости, ты о чем?
 Брук швырнула ему на стол газету, затем другую, третью… Сначала внимание Мэтта привлекли заголовки. Потом он увидел черно-белые фотографии, на которых они целуются на стоянке возле ее машины. Трясущимися руками развернув одну из газет, Брук продемонстрировала ему статью о помолвке.
 — Неужели тебя волнуют сплетни?
 Девушка нахмурилась, ее губы задрожали. Мэтт почувствовал необъяснимое желание сгрести ее в охапку и целовать до тех пор, пока не исчезнут эти маленькие сердитые морщинки на лбу. Хотя Брук может разозлиться еще больше.
 — Я хочу прекратить этот балаган. — Ее голос был тверд.
 — Мы не можем, — заявил Мэтт, думая о здоровье бабушки, а вовсе не о зовущих губах Брук. — Не сейчас.
 — Послушай! — вскричала она. — Я не изъявляла готовности на брак с тобой. Я лишь согласилась сыграть роль невесты. На короткое время. Подумай, сколько времени уже прошло.
 — Отлично. Бросай меня. — Мэтт рывком встал из-за стола. — Давай. Сделай это прямо сейчас.
 — Сейчас? — растерянно заморгала Брук.
 — Но ты же этого хочешь?
 — Да. Но в свое время.
 — Почему? — напрягся Мэтт, приготовившись выслушать причины, побуждающие Брук к разрыву их договора.
 — Думаю, лучше сделать это при свидетелях.
 Тогда это будет выглядеть более правдоподобно.
 Мэтт кивнул.
 — Пожалуй. И бабушка должна присутствовать.
 Тогда она сможет сделать напрашивающиеся выводы — что мы на самом деле не можем быть парой.
 — Отлично, значит, вопрос решен. И когда мы встретимся с твоей бабушкой?
 — В субботу. — Мэтт скрестил руки на груди, мучаясь от боли предстоящего разрыва и волнений за здоровье бабушки. — Бабуля хочет, чтобы мы запечатлели исторический момент и пригласила фотографа.
 — Отлично, там и увидимся. — Брук развернулась и направилась к двери. Но Мэтт остановил ее, схватив за руку. По их телам будто пробежал электрический разряд.
 — А из-за чего мы начнем ссору?
 — Причина — любая. Ты захочешь цветную фотографию, я — черно-белую. Ты скажешь «здравствуй», я — «прощай».
 — Если ты захочешь целоваться, я буду против.
 — Точно.
 Его взгляд остановился на мягких губах Брук.
 Он-то наверняка знал, что никогда не откажется целовать ее. Какая нелепость! И он все еще надеется, что подвернется счастливая возможность. Вскоре.
 Пока не наступит суббота и планируемая ссора не положит конец всему.
 — И когда ты собиралась нам рассказать? — выпытывала Пегги, подпрыгивая от нетерпения. Вместе с Фелицией они поджидали Брук у входа в дом.
 Загнанная в угол девушка умоляюще посмотрела на своих потенциальных истязательниц.
 — Знаете, я сама еще хотела убедиться в том, что не сплю. Уж очень нереальными выглядят последние события.
 А они и есть нереальные!
 — Так то, что напечатано в газетах, — правда? уточнила Фелиция. Первый раз в жизни Брук видела свою мать настолько озабоченной — губы сурово сжаты, между бровями в ниточку залегла — о, ужас! — едва заметная морщинка. Фелиция выглядела, как преступник в зале суда, ожидающий вынесения приговора. — Ты собираешься выйти замуж за Мэтта Каттера?
 — Ну..
 Пегги ринулась вперед и заключила подругу в мощные объятия.
 — Я так рада! Мои поздравления!
 — Это самый волнующий день в моей жизни, — театрально вскричала Фелиция, простирая руки (на безымянном пальце сверкнуло последнее обручальное кольцо с неприлично большим бриллиантом).
 — И в моей, — всхлипнула Пегги, продолжая душить Брук в объятиях.
 Той стало очень стыдно за свое откровенное вранье. Конечно, впоследствии она найдет массу причин для оправдания, но все-таки Брук хотелось, чтобы ни мать, ни Пегги ничего не знали о предполагаемой «свадьбе». А потом, улучив подходящий момент, она бы внятно объяснила причины, вынудившие согласится на подобный спектакль. Но, к сожалению, такой расклад был уже невозможен.
 Пегги продолжала изливать свои восторги:
 — Если уж он выбрал не меня, то единственно правильный в этом случае вариант — ты.
 — О, Пег!
 По губам Фелиции скользнула тонкая улыбка.
 — Я начала мечтать об этом дне с того самого момента, как узнала, что беременна.
 — Мама… — округлила глаза Брук и попыталась выглядеть так, как подобает счастливым невестам.
 Мэтт Каттер — ее будущий муж. Боже правый!
 Фелиция нежно коснулась щеки дочери.
 — Ты будешь самой прекрасной невестой, дорогая.
 Слезы стыда жгли глаза девушки. Почему она должна проходить через этот кошмар?! В изложении Мэтта спектакль выглядел простым одпоактным действом, в которое не включалось позорное вранье собственной матери.
 — Мам…
 — Нельзя терять ни секунды. В газетах напечатано, что церемония состоится через три недели. Фелиция выглядела как полководец накануне решающего сражения. — Это так?
 Брук, окончательно подавленная, только кивнула.
 — О чем вы только думали? — обрушилась на нее мать. — Чтобы подготовиться к свадьбе, нужно никак не меньше девяти месяцев.
 — Ты в последний раз ограничилась недельной подготовкой, — вяло отбивалась Брук.
 — Это потому, что у меня богатый опыт. Я знаю все тонкости и детали организации свадебных торжеств. О твоей свадьбе должен говорить весь город, да что там — вся страна, весь мир! — Фелиция едва удерживалась, чтобы не сплясать зажигательную джигу прямо на кухонном столе Брук. — Подумать только, за кого выходит моя дочь! Все знакомые лопнут от зависти!
 Увидев, как оживилась мать, уже погрузившаяся в какие-то расчеты, Брук почувствовала что-то вроде щелчка внутри — чувство вины внезапно исчезло. Она задавалась только одним вопросом: почему мысль о предстоящем разрыве причиняет ей боль, хотя она сама настаивала на его осуществлении в максимально сжатые сроки.
 — А где твое обручальное кольцо? — опомнилась Фелиция.
 — У меня его нет.
 — Как это нет? — посуровела мать. — Только не говори, что Каттер не мог позволить себе покупку обручального кольца для невесты. Обязательно скажи ему… Нет, лучше я дам указания своему ювелиру…
 — Мама!
 — Никаких «мама»! Он поработает над твоим кольцом. Милая, твоим рукам позавидуют королевы. Им подобает соответствующее украшение — думаю, камень в пять-шесть каратов, окруженный дюжиной маленьких бриллиантов.
 — Мы не хотели ничего экстравагантного, — запротестовала Брук.
 — Ерунда. Каждая невеста мечтает о кольце с хорошим камнем.
 — Но не размером с постамент! — воскликнула она, поймав себя на мысли, что очень хочет носить кольцо Мэтта. Но не хочет выходить замуж. Или хочет? Кажется, Брук совсем запуталась. — Мама, мы договорились, что не будем тратить мешок денег на кольцо, которое я не буду носить.
 Фелиция внимательно посмотрела на дочь, понимая, что и раньше замечала в ней признаки прогрессирующего слабоумия.
 — Как это ты не будешь носить обручальное кольцо?
 — Не буду… — вздохнула Брук.
 И чего она так беспокоится? Все равно Фелиция не поймет… А вот Мэтт понял и не спорил. Но его позиция вполне объяснима — сэкономил кучу денег.
 Хотя в скаредности Мэтта упрекнуть трудно взять хотя бы его предложение пожертвовать сиротскому приюту миллион долларов!
 — Ладно, потом обсудим. А вы уже выбрали место для проведения церемонии?
 Брук кивнула, получая удовольствие от того, как разрушает планы матери на грандиозную свадьбу.
 — Да. И по счастливой случайности это место еще не занято.
 — И где оно? — спросила Пегги, копаясь в холодильнике в поисках диетической колы. Нашла, протянула одну Брук. Фелиция от своей отказалась.
 — Такое событие заслуживает шампанского, пояснила она.
 А Брук вполне устроила кола: яркие камни слепят, от шампанского болит голова — в общем, светский образ жизни кажется ей достаточно утомительным. Поставив пустую банку на стол, она удовлетворила любопытство лучшей подруги:
 — Мы присмотрели прелестную маленькую церквушку…
 — Что? — вздрогнула Фелиция. — Ты будешь венчаться не в кафедральном соборе? И, кстати, мы не должны ограничивать себя Сан-Антонио. Вполне можно съездить в Лондон. Или в Париж.
 — Или на Гавайи, — поддержала Пегги.
 — Или в Танзанию, — развеселилась Брук.
 Но Фелиция совсем не собиралась радоваться нелепым шуткам, когда речь идет о чести семьи.
 — Постарайся быть серьезной, Брук. У нас нет времени. Представь себе, какую церемонию можно устроить в «Уолдорф Астории»!
 — Нет.
 — Как насчет церемонии на пляже? — спросила Пегги, все еще не желая расставаться с мечтой о Гавайях.
 — Нам нравится Техас, — оставалась непреклонной Брук. — Здесь всегда жила семья Каттеров.
 — Безусловно, ты права, — кивнула дочери Фелиция. — Это убедительная причина. К тому же пресса может поднять на смех вашу церемонию, если она состоится где-то еще.
 — Именно. Поэтому мы женимся в Сан-Антонио. Правда, за пределами города.
 — Где? — на диво слаженным дуэтом воскликнули Фелиция и Пегги.
 — Это прекрасное место, — совершенно искренне сказала Брук и осеклась. По спине побежали мурашки: случилось то, чего она больше всего опасалась. Выдумка настолько переплелась с действительностью, что стало невозможно воспринимать одно отдельно от другого. Она ведет себя так, будто и в самом деле выходит за Мэтта!
 — То есть в старой, грязной, полуразрушенной церкви, — разочарованно протянула Фелиция.
 — Брук, — серьезно начала Пегги. — Ты, конечно, попросишь меня быть подружкой невесты?
 — Разумеется, — изобразила энтузиазм Брук. Ты согласна?
 — Я думала, ты никогда не попросишь! — завизжала Пегги, кидаясь ей на шею. — Подумать только, ты нашла своего прекрасного принца!
 Это вряд ли. Да, Мэтт богат, как сказочный принц. Он убийственно красив и сексуален. Но он не для нее. А она не для него.
 Они просто помогают друг другу решить кое-какие личные проблемы, на которых и нужно сейчас сосредоточиться. А не мечтать о Мэтте Каттере.




 Глава 7


 — Вот что, мне не нравится твой наряд, — с порога вместо приветствия заявил Мэтт.
 Как ему хотелось любоваться красотой Брук, облаченной в бордовый шелковый костюм, гладить ее сверкающие волосы, целовать мягкие губы, скользить руками по соблазнительным изгибам тела. Эта женщина по вкусу похожа на экзотичное вино — сладкое, чуть теплое, с пряным привкусом…
 — Да? — переспросила Брук, вернув его в реальность.
 По идее, они должны были продолжить спор, но Мэтт не мог удержать нить разговора.
 — Что?
 — Помнишь?.. Вчера… — Брук отвернулась от Элизы и заговорщически ему подмигнула, намекая на разработанный вчера план, по которому они должны были начать ссору из-за пустяка и, разругавшись насмерть, разорвать помолвку. Но почему-то складывалось впечатление, что они заранее ни о чем не договаривались.
 — Не припомню…
 — А должен бы. — Брук разгладила тонкую ткань костюма на бедрах, от чего Мэтт испытал некоторое неудобство. — Я показала тебе этот наряд, ты его одобрил. Сказал, что будет великолепно выглядеть, особенно с твоим синим галстуком.
 В самом деле, их одежда хорошо смотрится. И сами они неплохо сработались.
 Искра промелькнула, когда они поцеловались.
 И вместо того чтобы поссориться, молодые люди пребывали в полном согласии. Но это ни о чем не говорило — разве что об их несобранности. Зачем было разрабатывать план, если заранее знаешь, что не сможешь его выполнить?
 — И у нас нет времени, чтобы переодеться, — в ужасе воскликнула Элиза. — Фотограф уже ждет.
 Быстрее!
 И она поспешила в свое самое любимое место в доме — библиотеку. Мэтт мог поклясться, что в воздухе до сих пор витает запах табака деда, хотя тот скончался более года назад. Линкольн Каттер сиживал почти все вечера в этой комнате. Теперь так делает бабушка в память о своем горячо любимом муже. Она частенько проводила в библиотеке целый день, предаваясь воспоминаниям и разбирая старые фотографии.
 — Что ты делаешь? — яростно прошептал Мэтт в самое ухо девушке.
 — Готовлюсь к фотосессии, — беззаботно прощебетала Брук, беря Мэтта за руку.
 Разумеется, он не купился на этот ответ. Чует его сердце, что-то обязательно должно случиться!
 Слегка нахмурившись, Мэтт приобнял девушку и жадно вдохнул нежный аромат ее кожи. Внезапно его осенило:
 — Минуточку, я вчера ничего не видел…
 — Мэтт, — прервала Элиза их жаркие перешептывания, — садись в дедушкино кожаное кресло. А Брук пусть сядет на подлокотник.
 В это время молодой фотограф изо всех сил пыхтел над камерой. Стоя между двумя зажженными лампами он совершал некие вращательные движения, судя по которым можно было только догадываться о его профессии. Мэтт, смекнувший, что парень легкой рукой собирается засветить всю пленку, вызвался быть его ассистентом. Он пожаловался на жару, свет, слепящий глаза его драгоценной невесты, и путем невероятных усилий добился перемены места дислокации. Если Элиза хотела настоящего шоу со свадебной кутерьмой и неразберихой, можно не сомневаться, — она его получила.
 — Филипп, — попыталась она привлечь внимание юного дарования. — Это мой внук Мэтт и его невеста Брук.
 Поставив камеру на штатив, фотограф непринужденной походкой направился в сторону Брук, причем сделал это таким образом, будто не знакомился со своими работодателями, а представлял последнюю коллекцию Версаче.
 — Примите мои искренние поздравления.
 Мэтт коротко кивнул.
 — Я не думаю, что это займет много времени, наконец объявил Филипп, — тем более что модель просто обворожительна.
 Мэтт почувствовал глухое раздражение и по-свойски обнял Брук за талию.
 — Спасибо, — застенчиво поблагодарила та.
 — Вы знаете, — не унимался Филипп, — я разработал собственную теорию любви.
 Ох, милый! Мэтт горестно улыбнулся.
 — Занимайте свои места! — победно воскликнула Элиза, крутившая головой во все стороны, чтобы поймать Мэтта и Брук на чем-то, более подобающем жениху и невесте.
 — Убежден, что люди, внезапно влюбляющиеся друг в друга, имеют схожие черты.
 — Это… — нахмурился Мэтт.
 — Очень интересно, — успела толкнуть его локтем под ребра Брук.
 Элиза всматривалась в лица молодых людей и кивала головой, очевидно, в такт своим мыслям.
 — Посмотрите на их подбородки, — взывал Филипп, рисуя в воздухе нечто, смахивающее на Триумфальную арку.
 — О, да, — прослезилась Элиза. — Твердый. Совсем как у деда.
 Мэтт упал в кресло, кожаное сиденье под грузом его тела жалобно пискнуло. Он себя чувствовал лотом па аукционе: слишком внимательно изучались его стати.
 — И форма носа!
 — И брови! — восклицала Элиза, будто Брук и Мэтт были удачными продуктами генной инженерии.
 — Получится очень интересная фотография, пробормотал себе под нос Филипп, делая еще один шаг назад.
 — И прекрасная семейная пара. Дорогие мои, вас ждет счастливая жизнь — совсем как у нас с Линком.
 От этого замечания Мэтт поежился. Честное слово, он еще слишком молод, чтобы жениться, а уж тем более на Брук. Она ведь невыносима, и точка! Но он понимал, что сам себе лжет. Брук чувственная, волнующая и загадочная женщина. И глупо было бы отрицать, что раздражение не единственная реакция Мэтта на ее присутствие.
 — Ну же, Мэтт, обнимите любимую покрепче, уговаривал Филипп.
 — Наверное, ей лучше сесть ко мне па колени, протянул Мэтт, впрочем, чувствуя дискомфорт даже от мысли о такой близости.
 — Хмм, — призадумался Филипп, запустив обе руки в голову. — Что вы об этом думаете, Элиза?
 — Думаю, здесь нужно спросить мнение Брук.
 Вот он, шанс высказать свое мнение и спровоцировать ссору, которая должна непременно привести к разрыву. Брук обернулась и увидела, как Мэтт с премерзкой усмешкой выжидающе на нее смотрит.
 — Звучит прекрасно, — улыбнулась она.
 О, нет. Это не правильный ответ.
 Брук скользнула на колени «жениха». У того давление сразу подскочило на пять пунктов.
 — Что ты делаешь? — прошептал он.
 — Наслаждаюсь своим положением, — прошептала Брук и томно положила голову ему на плечо.
 Сквозь легкую ткань Мэтт чувствовал ее упругие бедра и очень нервничал. На душе было тяжело, а в брюках — тесно.
 — Нет-нет, положите руку невесте на колено, заявил Филипп и с помощью некоторых физических усилий претворил свою задумку в жизнь, впрочем, Мэтт тут же, словно ошпаренный, отдернул руку Ему не нужна помощь, Чтобы дотронуться до своей невесты! Наоборот, ему требуется приложить максимум усилий, чтобы удержать себя в руках и не наброситься на Брук подобно лесному зверю.
 — Правда, так лучше, чем в официальной обстановке? — сиял от сознания собственного профессионализма Филипп.
 Какая же это пытка, провались все пропадом!
 Но слишком сладкая, чтобы хватило силы воли ее прекратить.
 — Брук, дорогая, но-ги! — капризничал фотограф. Нет, милочка, не так. Обнимите Мэтта. Так, отлично.
 Нужно показать ваше красивое…
 — Обручального кольца нет, — пояснила Элиза, болезненно сморщившись.
 — Но скоро будет, правда, милый? — приобняла Мэтта Брук. Милый? Его нервы натянулись, как струны на гитаре. Что она вытворяет? — Мы собирались сегодня днем заглянуть в магазин, — бодро рассказывала Брук.
 — Да? — почувствовав, что теряет контроль над ситуацией, Мэтт также решил высказаться. — Но мы не можем. Я должен работать.
 — Что?
 — Я должен работать.
 — Ерунда, — оборвала его бабушка. — Нет ничего важнее твоей свадьбы и, соответственно, покупки кольца для твоей невесты. Для этого у тебя всегда должно найтись время.
 Элиза подмигнула растерявшейся Брук.
 — Итак, дорогая, куда вы пойдете?
 — Вообще-то мама порекомендовала мне своего ювелира.
 — Своего ювелира? — поперхнулся Мэтт. — У нее что, есть собственный ювелир?
 — Невозможно выйти замуж двенадцать раз и не обзавестись собственным ювелиром, — спокойно пояснила девушка.
 Филипп приподнял ее подбородок и отступил назад.
 — Я должен видеть в ваших глазах море любви.
 Любви? Мэтт почувствовал себя объектом насмешки. Да он в жизни не поверит женщине, так умело играющей на его нервах! И что еще она задумала?!
 — Вот! Вот оно! — бесновался Филипп. — Замрите!
 Он спешно протер объектив камеры и отступил назад.
 — Улыбайтесь, улыбайтесь так, будто весь мир принадлежит вам!
 Когда по губам Брук, подобно солнечному зайчику, скользнула тонкая улыбка и осветила ее лицо, Мэтт почувствовал нечто сродни физической боли.
 Интересно, почему одна-единственная улыбка переворачивает его душу? Что с ним происходит? А с ней? Каттер, возьми себя в руки!
 — Мэтт! — воскликнула Элиза. — Ты выглядишь каким-то злым. Совсем не похож на счастливого жениха.
 А он и был зол. На Брук. Но прежде всего на себя за этот дурацкий спектакль.
 Брук кончиками пальцев попыталась разгладить морщину, прорезавшую его лоб.
 — Что случилось, дорогой?
 Дорогой? Да, она неплохо вжилась в роль. Неужели шанс получить обручальное кольцо… статус его жены положительно повлиял на ее актерские способности? Неприятно. Но об этом стоит забыть.
 — Ничего. Давайте быстрее покончим с фотографиями.
 Брук посмотрела в камеру и лучезарно улыбнулась.
 — Отлично.
 Сделав около дюжины снимков, Филипп решил внести в процесс фотосъемки некоторое разнообразие.
 — А теперь один поцелуй — но настоящий, чтобы линзы в камере запотели.
 Это должна была быть реплика Мэтта! А Брук должна была бы отчаянно протестовать. Он испытывал невероятное удовольствие, поддразнивая ее, заставляя переступать установленные границы. И теперь, так и не осознав возможной опасности, Мэтт прошептал:
 — Давай, дорогая. Поцелуй меня.
 — Конечно, любовь моя, — откликнулась Брук, перед тем как их губы соприкоснулись.
 Последняя осознанная мысль Мэтта — радость, что он сидит. Нахлынувшая волна эмоций просто свалила бы его на пол. Не было времени понять, что делает Брук. И почему она не спорит. И какого черта целует его, как влюбленная невеста. И почему он всем этим наслаждается!
 — Спасибо, Филипп, — поблагодарил Мэтт фотографа, провожая его до двери.
 Рядом, положив руку ему на локоть, стояла Брук, играя роль его спутницы жизни. Мэтт до сих пор не мог опомниться, поэтому ругал себя на все лады. Он же не школьник, чтобы так реагировать на женское тело. Или на него повлиял отказ Брук от своих же собственных правил?
 — Был рад помочь. Думаю, снимки будут готовы через пару дней.
 — Пожалуйста, поторопитесь, — попросила Элиза. — До свадьбы осталось не так много времени.
 Мэтт в этот момент слышал, как тикают часы, отсчитывая секунды до его каз… то есть свадьбы.
 Осталось всего ничего до того, как ему придется произнести слова «да, беру». Вопрос в том, произнесет ли их Брук?..
 Она с поразительным мастерством смогла истощить до предела его нервную систему. Один взгляд душа выворачивается на изнанку, один поцелуй — теряется способность к мышлению. Ни одна женщина так на него не действовала. Может, не стоит расходиться?..
 Боже, о чем он думает? Наверное, тяга к Брук объясняется бессознательной мольбой о профессиональной помощи. Он же просто сбрендил.
 Скрип тормозов прервал тягостные размышления Мэтта. На подъездной дорожке стоял коричневый пикап службы доставки, а в дверь звонил молодой парень с алой розой.
 — Для… — он заглянул в карточку, миссис Элизы Каттер.
 — Спасибо.
 Голос Элизы дрожал. Она взяла стянутый белой атласной лентой цветок и вдохнула его аромат.
 — Я устала, так что пойду прилягу.
 — С тобой все в порядке? — забеспокоился Мэтт.
 — Конечно. Просто я стара.
 — Подожди, я помогу тебе подняться.
 — Все в порядке, — отвергла его помощь Элиза, хотя плечи старой женщины выдавали ее усталость. — Оставайся здесь. Уверена, что двум голубкам найдется, о чем поворковать.
 О чем им ворковать?! Ах нет, найдется. Им нужно прояснить кое-какие моменты, желательно наедине.
 Но прежде чем потолковать с красоткой и выяснить причины, спровоцировавшие такое поведение, Мэтт должен был кое-что сделать. Как только Элиза исчезла из поля зрения, он рывком притянул к себе девушку. Его тело напряглось, мысли смешались.
 — Что ты…
 — Я хотел спросить о том же, — рявкнул Мэтт и, совсем не собираясь этого делать, завладел ее губами. От удивления Брук открыла рот (что, собственно, и требовалось) и уперлась руками ему в грудь.
 Но Мэтт настойчиво целовал ее, причем так, как хотел. Что не доказывало состояния влюбленности между участниками физиологического акта. Просто ему так хотелось. Объяснить свое желание Мэтт не мог, хотя был готов поклясться, что вкус поцелуев Брук он будет помнить до конца жизни.
 И он бы не разозлился на Брук, вздумай та дать ему пощечину. Наверное, он ее заслужил. Какое бы наказание ни придумала ему девушка, стерпел бы любое, потому что заслуживал.
 Никогда раньше не прикасался Мэтт к таким мягким и сочным губам. Ее губы манили, а руки обнимали. Вместо того чтобы оттолкнуть наглеца, девушка прижимала его все ближе.
 Поцелуй был жарким, горячим, страстным.
 Брук обвила руками его шею и прижималась к разгоряченному мужскому телу. Мэтт наслаждался божественными изгибами, буквально чувствуя каждый удар ее сердца. Страсть затуманила мозг, лишила воли. Мэтт был близок к распаду. Пора было прекращать это издевательство. И вместо того чтобы заняться любовью с девушкой — прямо здесь, на коврике у двери, — Мэтт с силой оторвался от ее губ и предусмотрительно сделал шаг назад. Подумал.
 И отступил еще па два.
 — Что, черт возьми, ты делаешь? — завопил он, давая выход накопившемуся раздражению.
 Брук внимательно посмотрела на мужчину, в объятиях которого она только что таяла, как мороженое в жаркий день. Этот взгляд был очень похож на нож гильотины. Она скрестила руки на груди и объяснила:
 — Я поцеловала тебя. А ты?
 — Я имею в виду раньше, на съемках. Почему ты тогда меня поцеловала?
 — А зачем ты целовал меня сейчас?
 Вообще-то Мэтт не мог ответить на этот вопрос. Смутившись, он вспомнил, что лучшая защита — это нападение, и попытался вызвать в себе чувство злости.
 — Мы договорились, что будем ссориться. Но ты была до отвращения покладистой. Почему?
 — Не понимаю, о чем ты, — улыбнулась Брук.
 — Черта с два не понимаешь!
 — Нас могут услышать, — предостерегла его Брук.
 — Отлично. Мы же решили расстаться, забыла? Мэтт скрестил руки на груди, пытаясь сдержать обуревавшую его злость. Причины этой злости установить было в высшей степени затруднительно: может, неподчинение Брук его воле, а может, дают о себе знать неудовлетворенные желания. — Ты что, не помнишь, о чем мы говорили в офисе неделю назад? Ты же сама настаивала на разрыве!
 — А ты говорил, как скажется наш разрыв на твоей бабушке. — Брук приблизилась к Мэтту. — А еще она может наблюдать за нами в эту самую минуту.
 — Моя бабушка не из тех, кто любит подглядывать! — возмутился он. — Кроме того, она думает, что мы…
 — Что?
 — Ну, ты знаешь.
 И он знает. Но не хочет думать об этом. Потому что вообрази он сцену любви с Брук — и инфаркт обеспечен.
 — Целуемся? — предположила девушка.
 — Что-то в этом роде, — согласился Мэтт, размышляя, хочет ли Брук лечь с ним в постель. Думает ли она о нем так же, как он о ней. С несколько перепутавшимися мыслями Мэтт вернулся к обсуждению первоначального плана. — Я предоставил тебе прекрасную возможность начать спор, а ты даже не захотела ею воспользоваться.
 — Я передумала.
 У Мэтта от негодования чуть пар из ушей не пошел. Но он сам виноват, так ему и надо. Если он давал женщине хотя бы маленькую поблажку, она начинала демонстрировать хватку бультерьера. К сожалению, Брук не стала исключением. А он уже начинал верить, что интересен ей (а вовсе даже не его деньги).
 — Почему?
 — Мы не можем сейчас расстаться, — вздернула подбородок Брук.
 — Ты с ума сошла?
 — Еще нет, — улыбнулась Брук, заставив Мэтта вспотеть от напряжения.
 — У нас был план…
 — Я помню. Но происходящее затрагивает и меня.
 Вот оно в чем дело! Очевидно, Брук хочет урвать куш побольше, в том числе и для себя. Мэтт нахмурился.
 — И чего ты хочешь?
 — Мира.
 Он вздрогнул. Неужто с ним?
 — Ладно.
 — Моя мать мечтает о дне, когда единственная дочь выйдет замуж. Ко дню разрыва она должна уверовать, что я в депрессии.
 — А притвориться ты не можешь?
 — Еще нужно, чтобы ты произвел на нее впечатление.
 — Извини?
 — Ей очень нравится мысль, что ты вскоре станешь ее зятем. Раньше она пыталась познакомить меня с сыновьями своих приятельниц. После известия о нашей помолвке она здорово подняла планку, и больше никто не будет соответствовать установленным стандартам.
 — Ты мне льстишь, — усмехнулся Мэтт.
 — Я этого не хотела.
 — Продолжай в том же духе, и уже я буду инициатором разрыва, — обиделся он.
 — Послушай, — нахмурилась Брук, — ты привлекательный и сексуальный мужчина, но таких сотни.
 — Тогда каким ты хочешь видеть своего мужа?
 — Не я, а моя мать, — поправила она. — Я не ищу ни мужа, ни любовных связей.
 — Ладно, какого мужа ищет для тебя мать?
 — Богатого. Приблизительно с твоим уровнем доходов.
 Проклятые деньги. Все к ним сводится.
 — Ты права.
 В первое время Мэтт замечал, что губы Брук кривятся от отвращения, стоит ей заговорить о деньгах. Его это и восхищало, и злило.
 — Нужно убедить мою мать, что купаться в роскоши я буду только с тобой.
 Уязвленный до глубины души Мэтт чуть ли не закричал:
 — Так вот что важно твоей матери! Деньги? А как насчет счастья любимой дочери с любимым человеком?
 — Ее обычная присказка: «Богатого полюбить легче, чем бедного».
 Что-то в ее интонации, в выражении глаз подсказало Мэтту, о чем мечтает сама Брук… Неужели они стремятся к одному и тому же — встретить человека, которому было бы наплевать на деньги?
 — Но сама ты в это не веришь, правда?
 — Я не могу сказать, что верю в любовь.
 Мэтт испытывал нестерпимое желание сжать в объятиях хрупкую фигурку. Поцелуями он изгнал бы страхи из сердца Брук, показал бы, насколько может быть сильна его любовь. Мэтт всегда верил в любовь, и это заслуга Элизы. Собственным примером она показала внуку, что любовь — это бесценный дар судьбы. К несчастью, Мэтту еще не довелось получить этого подарка. Но он знал, что рано или поздно встретит свою женщину.
 Может ли быть этой женщиной Брук?
 Неожиданно возникший вопрос ошеломил его.
 Да, ему правится Брук, но любовь…
 — Твоя бабушка любила твоего деда, ведь так? спросила Брук. Ее голос сел от обуревавших девушку эмоций.
 — И до сих пор любит, — подтвердил Мэтт, вспомнив необыкновенную близость двух уже пожилых людей. К сожалению, чувства его родителей были направлены только на презренный металл.
 — А твой дед любил жену? — задала Брук на первый взгляд глупый вопрос.
 — Да.
 — Откуда ты знаешь?
 Прозвучавший совсем по-детски вопрос тронул его до глубины души. Мэтту захотелось показать девушке, какой бывает любовь, основываясь на своем опыте и опыте бабушки.
 — Их поступки говорили о любви.
 — Легко говорить слова, — серьезно кивнула Брук. — Тяжело их доказывать.
 — Ты права. Дед боготворил бабушку, был готов целовать землю под ее ногами. Конечно, она получала все, что хотела, но именно маленькие подарки лучше всяких слов говорили о его любви. Например, каждую пятницу бабушка получала от него розу.
 — Зачем?
 — Чтобы напомнить ей о своей любви. Когда они только поженились, денег на цветы не было, поэтому дед воровал их в парке. Роза по пятницам стала традицией, продолжающейся даже после его смерти.
 — Ты хочешь сказать, что Элиза получает розу до сих пор? — недоверчиво покачала головой Брук.
 — Да. Дед договорился с цветочником. Но до самой смерти он дарил цветы сам. Что бы ни случилось, он приносил розу, а с ней — маленькую записку со словами любви. Впрочем, бабушка тоже любила писать записки. Она подкладывала их в книги, которые читал дед, в его портфель.
 — Как трогательно. — Глаза Брук увлажнились.
 — Я знаю. И хочу подобного со своей женой.
 Брук смотрела во все глаза: складывалось впечатление, что Мэтт заглянул в ее душу.
 — Так ты хочешь жениться?
 Мэтт кивнул, чувствуя, как в горле застрял комок. Он никогда всерьез не задумывался о браке до этого дурацкого спектакля. Но теперь явно ощущал какую-то болезненную пустоту в своей жизни.
 — Когда-нибудь. А ты нет?
 — Не очень.
 — Из-за матери? — спросил он, зачарованный этой обворожительной женщиной с печалью в глазах.
 — Скорее из-за отца.
 — Как это?
 — Моя мать, — тяжело вздохнув, принялась объяснять Брук, — ведет себя как беззаботная пчелка, перелетающая от одного цветка к другому в поисках большего количества пыльцы. Точнее, денег.
 Но отец разглядел в ней женщину своей мечты. И без памяти влюбился. Она же, пресытившись семейной жизнью, ушла, забрав меня с собой. Это сломило отца. Не думаю, что он когда-то сможет оправиться.
 — Ты не хочешь быть уязвимой, да?
 — Да, — пожала плечами девушка.
 — Но это не значит, что ты не веришь в любовь.
 Это значит, что ты не позволяешь себе любить.
 Их взгляды встретились.
 — Совершенно верно.




 Глава 8


 Утром в понедельник Брук, так и не отдохнув за выходные, вошла в сиротский приют, зажав неизменный портфель под мышкой. Мысли о Мэтте, их разговоре о любви и поцелуе преследовали ее весь уик-энд. Но памятуя о разбитом сердце отца, Брук не хотела поддаваться чувствам — они делают человека слишком уязвимым. Вот так, в тягостных раздумьях, девушка и провела две бессонные ночи.
 Очень не хотелось признавать этот факт, но между ней и Мэттом уже возникли какие-то отношения. Брук изо всех сил сопротивлялась своему влечению, старалась убедить себя, что Мэтт плейбой, дамский угодник и вообще развратный тип.
 Он жил тем, что отвергала сама Брук. Деньги. Престиж. Власть. Но внезапно она прозрела. Брук не хотела испытывать никаких чувств к Мэтту, но испытывала. Он заставлял ее думать, мечтать, желать. Она поверила в любовь, избавившись от старых страхов.
 После развода родителей Брук пришлось учиться радоваться даже минутной встрече с отцом.
 Вместо того чтобы обрести покой и утешение, занимаясь воспитанием ребенка, отец замкнулся и полностью ушел в себя. Он говорил, что ему слишком больно видеть дочь.
 Мечтая об отце, Брук надеялась, что следующий муж Фелиции уделит ей хоть немного внимания, чего тот, однако, не сделал. Как не сделали и другие мужья — никто не хотел возиться с чужим ребенком. Брук перестала пытаться, перестала верить, перестала любить. Она оградила себя от ненужных страданий, но и разучилась мечтать.
 Пытаясь выкинуть из головы назойливые мысли о любви и счастливой семейной жизни, Брук сконцентрировалась на работе. Она допоздна сидела, размышляя о способах лечения маленького Джеффри. И теперь, входя в комнату, была полна решимости помочь ему. Но, войдя, замерла, будто натолкнулась на стену.
 — Что ты здесь делаешь? — прошипела Брук.
 Мэтт посмотрел поверх головы ребенка и ухмыльнулся. Они с Джеффри сидели на полу, а вокруг были разбросаны кусочки головоломки. Рядом лежала собака. Выглядели они, как двое обычных детей, увлеченных игрушками. Джеффри явно расслабился и был погружен в свое занятие. Что говорить о Мэтте? Он выглядел как всегда, то есть сногсшибательно. Взъерошенные волосы, горящие глаза — есть чем залюбоваться.
 — Мы тебя ждали, — объявил Мэтт, поглаживая Лабрадора.
 Брук смолчала. Выплескивать свое раздражение при ребенке — не лучший способ найти к нему подход. Растянув губы в улыбке, она сделала несколько шагов, при каждом из которых немилосердно скрипел старый пол.
 — Привет, Джеффри.
 Мальчик даже не поднял головы, продолжая выискивать подходящий кусок головоломки. Но собака поднялась и медленно направилась к Брук, чтобы обнюхать и по мере возможности обслюнявить ее ботинки и колени. Джеффри взглядом проследил за псом.
 Потрепав собаку по голове, Брук решила продолжить знакомство:
 — Ты кто?
 — Доджер, — пояснил Мэтт. — Он мой.
 — У тебя есть собака?
 — А ты что-то имеешь против?
 Джеффри внимательно смотрел на взрослых, удивленно приподняв бровки.
 — Да нет, конечно. Я просто подумала…
 — Что? — надавил Мэтт. Он наблюдал, как Доджер подбежал к окну и начал изучать птиц, ковыряющихся в земле в поисках аппетитного червяка или зернышка. Джеффри устремился за собакой головоломка была временно забыта.
 — Я даже подумать не могла, что у тебя есть собака, — прошептала она, пока ребенок не мог их слышать.
 — Это почему же? — спросил Мэтт, под тяжелым взглядом которого Брук совсем стушевалась.
 — Ну… не знаю. — Она пожала плечами. — Ты такой аккуратный, ухоженный…
 — Хочешь увидеть меня утром? — ухмыльнулся Мэтт. — Я буду взъерошенным и неприглядным.
 Брук совсем не понравилось, когда она почувствовала, что содержимое желудка настойчиво просится наружу. Не будет она отвечать на наглые вопросы Мэтта! Раздражение и еще какие-то чувства (признаваться в которых девушка не хотела даже себе) заставили ее сердце биться чаще.
 — А что ты здесь, собственно, делаешь?
 — Он принес мне книгу, — неожиданно ответил Джеффри, шлепаясь прямо в кучу паззлов.
 — ???
 Но ни мальчик, ни мужчина не пожелали ответить на ее молчаливый вопрос.
 — Как твои дела, Джеффри? — бодро начала Брук, решив направить разговор в нужное русло.
 — Я принес обещанную книжку про ковбоев, вмешался Мэтт и выудил из-за спины детскую книжку, зачитанную практически до дыр. Ему пришлось не один час провести в библиотеке деда, чтобы найти любимую книгу детства.
 Внезапно Брук увидела его маленьким мальчиком — этаким сорвиголовой с торчащими волосами и вечно разбитыми коленками, который умилительно просит: «Бабушка, пожалуйста, прочитай еще разок». Волна нежности захлестнула ее, и Брук покачала головой, чтобы стряхнуть наваждение.
 — Я хотел встретиться с тобой и поговорить. До встречи с ювелиром и твоей матерью.
 — Э… — Интересно, о чем же им говорить? Обговорить сумму — максимум того, что Мэтт готов потратить на кольцо? — Сначала я должна позаниматься с Джеффри.
 — Я нашел ее, Мэтт! — раздался ликующий вопль мальчика, но стоило ему поймать взгляд Брук, улыбка сразу же исчезла с детского личика.
 Подобно свившейся в кольцо ядовитой змее, ревность развернулась в ней. Да кто он такой?! Почему, почему она так долго не могла найти контакта с ребенком, а Мэтт сделал это с первой встречи?
 — Отлично, ковбой, — ползал по комнате в поисках своих ковбойских сапог Мэтт. — А теперь я пойду, чтобы вы с доктором могли пообщаться.
 — Останься, пожалуйста, — попросила Брук, чем дико себя удивила. Что она сказала? О чем только что попросила? Хотя, если честно, ее просьба единственный выход из сложившейся ситуации. Вы двое уже спелись, как я погляжу.
 — Конечно, — мгновенно отреагировал Мэтт. Но ты должна присоединиться к нашей сидячей команде.
 Вздохнув, Брук поставила портфель на пол и аккуратно опустилась на коврик. Чувствуя себя неуклюжей коровой, Брук вытянула ноги, отчаянно про себя ругаясь. Ее рабочая одежда не совсем подходила для такого рода забав. Доджер был не согласен. Он рухнул рядом с Брук, положив свою тяжелую голову ей на бедро.
 — Ты, — начал Мэтт, стаскивая с ее ноги один ботинок, затем второй, — не находишь, что так гораздо удобнее?
 Брук отшвырнула ботинки и подумала, что, возможно, была слишком официальна с Джеффри, что чуть было не привело к трагедии.
 — Правда, лучше?
 Конечно, лучше. Разве неудобно сидеть в кондиционированном помещении, вытянув ноги? Но воспоминания о том, как Мэтт массировал ее ступню, разжигали внутри огонь. Брук постаралась проигнорировать свои возмутительные реакции и инстинктивно подтянула ноги поближе.
 И вместо Джеффри она должна быть более официальна с Мэттом. Никаких массажей. Никаких поцелуев. Вот только что-то очень тоскливо от такого решения.
 — Я слышал, что сегодня вечером состоится игра в бейсбол. Ты играешь? — обратился Мэтт к Джеффри, делая вид, что более озабочен поиском нужного куска головоломки, чем своим вопросом.
 Мальчик сосредоточенно изучал рисунок на коробке, однако по его лицу пробежала тень.
 — Нет.
 — Почему же?
 Брук решила молчать, как если бы превратилась в неодушевленный предмет.
 — Я не слишком хороший игрок. Плохо ловлю мячи.
 — Да? А как отбиваешь?
 — Как и ловлю.
 — Может, я смогу дать тебе несколько уроков?
 — Вряд ли это поможет.
 — Вообще-то я в свое время считался королем бейсбола, — обиделся Мэтт.
 — Правда? — поднял голову Джеффри.
 — Конечно. Я даже начал играть за «Техасских рейнджеров». Но дедушке нужно было помочь с компанией.
 На лице Джеффри появилось выражение благоговейного трепета.
 А Брук была изрядно удивлена. Мэтт бросил любимый бейсбол ради семьи?! И ведь он не жаловался, просто констатировал факт.
 — Ты научишь меня отбивать мячи? — спросил Джеффри дрожащим от нетерпения голоском.
 — Еще бы! — Мэтт подмигнул Брук. — Будешь подавать нам мячи, док?
 — Я не умею.
 — Это совсем не сложно, — подмигнул он уже Джеффри. Взгляд его говорил: «Ох, уж эти девчонки !»
 — Ты должен показать мне, как это делается. Иначе придется Доджеру взять на себя нелегкое бремя, добавила она, почесывая у собаки за ушами.
 — Тогда пошли, — крикнул Джеффри и пулей вылетел за дверь. Собака помчалась за ним.
 Натягивая обувку и собирая необходимое для игры снаряжение, Брук наблюдала, как Мэтт с Джеффри уже исследуют площадку для игры, а Доджер неутомимо обнюхивает кусты за ее пределами.
 На территории приюта было несколько спортивных площадок: для футбола, баскетбола и бейсбола. Мэтт помахал Брук и увлек мальчика на площадку, чтобы обучить его искусству броска.
 Солнце играло в его волосах, уже изрядно выгоревших под его жаркими лучами, а теплый ветерок растрепал их, словно пальцы любовницы. Брук испытала острое желание откинуть упавшую прядь волос с его высокого лба. Но воздержалась. И сконцентрировалась па своем маленьком пациенте.
 Сначала они играли с воображаемым мячом.
 Мэтт продемонстрировал несколько приемов, как лучше следует кидать и отбивать мяч. Его терпение и мягкость к мальчику, в общем-то не имевшему никакого к нему отношения, растрогали Брук. Она почувствовала, как в центре ее внимания упорно оказывается жених, а вовсе не пациент.
 Минуточку! Фиктивный жених.
 — А вы на самом деле женитесь? — спросил Джеффри, возвращая девушку в реальный мир. От радости она чуть не подпрыгнула: Джеффри обратился к ней! Раньше он на присутствие Брук никак не реагировал! Если быть невестой Мэтта почетно в глазах Джеффри, Брук ею будет! Нельзя позволить ребенку опять потерять связь с внешним миром.
 Но что ей говорить?!
 Внезапно лучи солнца показались Брук слишком жаркими, а одежда — неудобной.
 — Ну… мы… — Она обернулась к Мэтту в поисках поддержки.
 — Да, — подтвердил он.
 Брук возмущенно на него посмотрела. Она ненавидела ложь и никогда не лгала пациентам. До сегодняшнего дня, конечно. Хотя, если разобраться, это же не она — это Мэтт солгал.
 — А зачем?
 Мэтт и Брук переглянулись. Действительно, зачем? Хватит ли у них смелости сказать ребенку, что они любят друг друга?
 — Ну… мы… — в свою очередь завел Мэтт.
 — Я так понимаю, что вы любите друг друга? деловито уточнил Джеффри.
 — Точно, — с облегчением выдохнул Мэтт.
 Любят? Брук была шокирована. Да, какие-то чувства были, возможно, самые сильные из всех, что ей приходилось испытывать. Но любовь? Это просто смешно!
 — А вы целуетесь? — продолжал приставать любознательный ребенок.
 — Конечно, — был вынужден признаться обескураженный Мэтт к вящему удовольствию Брук.
 Избегая его взгляда, она полностью посвятила себя оттиранию пятен с ботинок.
 — А вы…
 — Джеффри, — строго сказал Мэтт, — настоящий джентльмен никогда…
 — Я просто хотел спросить, будете ли вы заводить детей?
 — Детей? — переспросила Брук. Единственное, о чем она мечтала в этой жизни, — стать матерью целой кучи ребятишек. — Будем. Правда?
 — Точно, — согласился Мэтт с подозрительной покладистостью.
 По коже девушки побежали мурашки, как только она вспомнила предложение Мэтта увидеть его утром. Она уже представила себе, как Мэтт играет с их сыном. Нет, нет. С его сыном. Сердце бешено заколотилось. О чем она, собственно, думает?
 — Мы очень хотим детей, — объяснил Мэтт и тщательно откашлялся. — Ты когда-нибудь был на свадьбе, Джеффри?
 Брук внимательно вслушивалась в разговор, в который раз отмечая про себя талант Мэтта находить общий язык с детьми. Большинство людей совершенно не умеют этого делать. Одни снисходят до разговора, другие сюсюкают, задавая глупые вопросы, типа «Когда ты женишься?». А дети, между прочим, очень чутко улавливают подобное отношение и сразу распознают притворство. Собственно говоря, Джеффри сделал правильный выбор.
 А сама Брук?
 Верит ли она этому мужчине? Ее рука судорожно сжала бейсбольную перчатку. На доверии строятся многие отношения, и именно от него будет многое зависеть в данной ситуации.
 Брук старалась держаться невозмутимо, слушая ответы ребенка, чтобы его ненароком не вспугнуть.
 Сейчас его непринужденная болтовня могла рассказать о характере больше, чем все документы, тщательно собираемые персоналом сиротского приюта вот уже в течение полугода. И то, что ее сердце сейчас колотится, как у колибри, совсем не имеет отношения к Мэтту и тому, как под его тонкой футболкой бугрятся мышцы во время подач.
 — Один, — Джеффри покрепче сжал биту, готовясь к судьбоносному удару. Он как следует размахнулся, чтобы отбить мяч Мэтта, но не удержал биту. Та шлепнулась наземь, подняв целое облако пыли. Мальчик закашлялся.
 — Ничего, попробуем еще раз, — ободрил его Мэтт и взмахнул рукой, готовясь к следующей подаче.
 Джеффри зажмурился и ударил вслепую, чтобы больше не видеть своих промахов.
 Мэтт прищелкнул языком, имитируя звук удара, и закричал, упорно вглядываясь в небо:
 — Вон он! Смотри!
 — Правда? — недоверчиво переспросил Джеффри, открывая глаза.
 — Беги! — Мэтт сложил руки у рта и начал изображать ревущую от восторга толпу на стадионе.
 Джеффри застенчиво улыбнулся и побежал на базу, изо всех сил помогая себе руками. Мэтт уже был спортивным комментатором:
 — Обратите внимание на Джеффри Думаса! Это лучший игрок команды рейнджеров, уже одержавшей несколько побед!
 Улыбаясь во весь рот, Джеффри бежал на базу, поднимая за собой облако красной пыли. Мэтт, не спеша, трусил за ним, изо всех сил подбадривая.
 Уже прибежав, он потрепал мальчика по плечу, отдавая должное его старательности. Вдвоем они повернулись к Брук, которая почувствовала себя лишней на этом празднике жизни.
 — А кто еще женился? — вернулся к прерванному разговору Мэтт.
 — Мама, — тяжело вздохнул Джеффри.
 Брук из истории болезни знала, что мать мальчика еще раз вышла замуж после развода с его отцом. Именно этот факт привлек ее внимание и заставил сочувствовать ребенку. Сколько раз сама Брук переживала подобное? Но, будучи борцом по натуре, она никогда не сдавалась.
 — Это должно было случиться, — кивнул Мэтт.
 — Да, — отвернулся Джеффри, стряхивая пыль со своих кроссовок.
 — Ладно, попробуем еще разок, — сказал Мэтт и, прежде чем запять место подающего, выпихнул Брук в дальнюю часть поля.
 — Но… — ей бы хотелось продолжить разговор, получить кое-какую информацию, надеясь ею воспользоваться в процессе психологической реабилитации.
 — Нужно, док, нужно, — не дал ей возразить Мэтт. Терпение — Она едва услышала его шепот. — Помни, мальчику нужно терпение. Не нажимай на него.
 Но не Джеффри был сейчас ее головной болью.
 Интересно, сколько им еще понадобится времени, чтобы объявить о расторжении помолвки?
 — Спасибо. — Брук схватилась за дверцу двухместного спортивного автомобиля, впившись ногтями в кожаную обивку. Ветер свистел в ушах, а поездка напоминала спуск на американских горках.
 Мэтт вел машину, двигаясь скупо, точно и аккуратно и заставляя Брук проводить аналогии между искусством вождения и искусством любви (кажется, горячий воздух в салоне отрицательно сказался на ее умственных способностях).
 — За что? — уточнил он, сосредоточенно глядя в зеркало заднего вида — у магазина, где была назначена встреча с ювелиром, нельзя было припарковать и велосипед.»
 — Ты смог найти общий язык с Джеффри. — Голос Брук дрогнул.
 — Он хороший парень.
 — Может быть, тебе стоит посещать все сеансы?
 Что думаешь?
 — Если это поможет.
 Такой ответ здорово порадовал девушку. Никакого фальшивого сострадания. И никаких пустых. отговорок, вроде: «Извините, я слишком занят на работе».
 — Так о чем ты хотел со мной поговорить? — начала выспрашивать Брук, надеясь найти условия, при соблюдении которых ей удалось бы развить антипатию к Мэтту.
 — Ни о чем. Просто хотел объяснить.
 — Свой визит к Джеффри?
 — Нет. — Их взгляды на мгновение встретились. К тебе.
 — О… — только и сумела выдавить из себя Брук. Зачем?
 — Ты всегда стараешься докопаться до истины? подивился Мэтт.
 — Конечно, — кивнула Брук. Но вот думать, почему у нее так учащается пульс от одного взгляда на Мэтта, ей совсем не хотелось. «Поверь, милая, лучше тебе об этом не думать», — советовал ей доброжелательно настроенный внутренний голос.
 — Лучше не надо. — Он выключил зажигание. Только не здесь. Только не сейчас.
 — Твоя мама — это действительно что-то, — сделал вывод Мэтт, поигрывая черной бархатной коробочкой, в которой тихо и мирно лежало кольцо стоимостью в несколько тихоокеанских островов.
 — Да уж, единственная и неповторимая, — вяло согласилась девушка, едва переставляя ноги по направлению к машине.
 Мэтта безмерно удивило, как Брук покорно таскалась за матерью, рассматривая выбранные той кольца, хотя он готов был дать голову на отсечение, что ни одно из них не пришлось девушке по вкусу.
 Удивительно, но Мэтт уже твердо знал, что Брук предпочитает простые и элегантные вещи, хотя знакомы они были не так давно, следовательно, о вкусах друг друга знали очень мало. Фелиция, само собой, была дочери полной противоположностью.
 — Она мне нравится, — прошептал Мэтт, вдвойне обрадованный тем, что существует женщина, способная не травмировать его нервную систему.
 — Правда? — прошелестела в ответ Брук. — А уж как она тобой восхищается! Но думаю, она уже свела тебя с ума своими бесконечными вопросами.
 — Вполне естественно для женщины — знать как можно больше о мужчине, за которого выходит замуж ее дочь. От отца я бы ожидал худшего.
 — Ну… Отец отреагирует исключительно отрицательно. То есть, я хочу сказать, он бы отреагировал отрицательно, если бы мы женились. А мы этого не делаем.
 — Официально — делаем, — ухмыльнулся Мэтт. Во всяком случае, пока что-нибудь не случится.
 — Ты о чем?
 Поняв мысль Мэтта, она заметно заскучала.
 Брук и думать забыла об этом. Все помыслы и желания сводились к одному: их губы соприкасаются, тела дрожат от вспышек страсти.
 — А, ну да. Разрыв, которым мы должны заняться в ближайшее время.
 Сжав зубы, Мэтт кивнул.
 — Теперь я понимаю твое желание немного отдохнуть от мамы, сватающей всяких бесхозных холостяков. — Да Мэтт и сам был не против отдыха от Фелиции. Мысль о том, что возле Брук крутятся богатенькие маменькины сынки, заставляла его скрежетать зубами. Никто не может быть с ней (кроме него, разумеется)! — Вы совсем не похожи. Наверное, и мужчины вам нравятся абсолютно разные?
 Зачем он спрашивает о таких вещах? Чтобы Брук заметила его интерес к ней?
 — Абсолютно.
 Этот ответ неприятно кольнул его. Значит, если Мэтт нравится Фелиции, он автоматически переносится в категорию неугодных для Брук мужчин.
 — А почему твой отец будет так болезненно реагировать на нашу свадьбу, если мы, конечно, поженимся?
 — Мы не виделись много лет. Собственно говоря, я и разговаривала с ним последний раз несколько лет назад.
 — Это твое решение?
 — Его. Он никогда не интересовался мной, как и мамон К тому же я всегда болезненно напоминала ему о неудавшейся любви.
 Мэтт поморщился.
 Несчастное выражение на лице девушки заставило его извиниться.
 — Прости, я не хотел тебя обидеть. Но он же должен был принимать участие в воспитании собственного ребенка?!
 — А как насчет твоих родителей? — ввернула Брук, стремясь увести разговор от себя. — Ты никогда о них не говоришь.
 Мэтт помолчал, понимая, что его рассказ только усугубит тягостную атмосферу, воцарившуюся после излияний Брук.
 — О, они всегда были слишком заняты, чтобы уделить внимание собственному ребенку. Меня растили бабушка с дедом. Отец с матерью постоянно путешествовали.
 — По делам компании?
 — Для собственного удовольствия. Но я уверен, они приедут на свадьбу, если мы все-таки соберемся пожениться. — Мэтт потер шею, стараясь снять появившееся напряжение. — А как удается твоей матери так легко относиться к бракам?
 — Ну, не так уж и легко. Каждый раз она уверена, что этот — точно последний. — Брук задумчиво поковыряла дверцу. — Я полагаю, что каждый раз маму одолевают исключительно благие намерения.
 Но у нее нет терпения строить семейную жизнь, поэтому отношения быстро заканчиваются.
 — И что дальше?
 — Каждый раз мама старается выбрать мужа, в чем-то превосходящего предыдущего. В красоте.
 Галантности. Обходительности. Богатстве, в конце концов.
 — Так все сводится к деньгам? — Мэтт массировал шею, уже не надеясь, что тянущая боль, появившаяся после многочасового бдения в ювелирном, когда-нибудь пройдет. Он, конечно, мог предположить некую слабость Фелиции к деньгам и общественному признанию. Взять хотя бы ее знания о бриллиантах — Мэтт им здорово подивился. И о будущем зяте она знала гораздо больше, чем публиковалось на страницах местных газет. Но Мэтт с легкостью пережил допрос этой дамы — его внимание было приковано к Брук он никак не мог понять, что означает выражение ее лица. — И она вместо служебной взбирается вверх по матримониальной лестнице?
 — Если тебе будет угодно так выразиться.
 — А ты? Ты совсем не заботишься о том, чтобы выгодно выйти замуж? — спросил он, ощутив приступ раздражения (совершенно беспричинный, следует отметить). Более того, Мэтт начал слишком трепетно относиться ко всему, что каким-либо образом затрагивало Брук. Он скрестил руки на груди. По некоторым бредовым причинам ему очень хотелось услышать положительный ответ.
 Очень хотелось.
 — Деньги меня не интересуют.
 — А что интересует?
 — Я хочу помогать другим людям.
 Мэтт вздохнул. Еще Брук не хотела заводить романов, о чем честно предупредила с самого начала.
 Тогда при чем здесь, спрашивается, сам Мэтт?
 — Как тебе удалось стать настолько непохожей на собственную мать?
 Девушка зябко передернула плечами. Стороннему наблюдателю могло показаться, что температура воздуха упала до нуля после того, как солнце скрылось за облаком. Похоже, сами психологи и психоаналитики без восторга относятся к пребыванию па пресловутой кожаной кушетке.
 — Это не так сложно, — слабо улыбнулась Брук.
 — Женщине?! Равнодушно относиться к деньгам?! — возмутился Мэтт.
 — А что в этом особенного?
 — Видишь ли, — осторожно начал он, — женщины, с которыми я встречался, интересовались исключительно состоянием моего банковского счета и толщиной бумажника.
 — Как-то с трудом верится…
 Мэтт напрягся. Неужели он может встречаться только с патологически жадными женщинами?!
 — Что ты этим хочешь сказать?
 — Ну… Деньги не самая твоя сильная сторона.
 На уязвленное самолюбие Мэтта словно пролился исцеляющий бальзам. Не то чтобы его раньше не хвалили и не отвешивали комплиментов по поводу фантастической сексуальности и неординарных способностей, но ему и в голову не могло прийти, что Брук обратит на это внимание.
 — В самом деле? — улыбаясь во весь рот, он шагнул вперед. — А что еще?
 Брук, вздыхая, озиралась по сторонам. В конце концов посмотрела па Мэтта и объявила:
 — Ты отличный парень.
 Какой-какой? Отличный? Что это может значить? Во всяком случае, не плохой. Но не это интересовало Мэтта. Очень хотелось знать, на какие еще его выдающиеся достоинства может обратить внимание девушка. Мэтт задумался и вернулся в исходное положение.
 — Я думал, женщины любят плохих парней.
 Брук потопталась на месте, но ковырять дверь больше не решилась: вряд ли Мэтт обрадуется ущербу, нанесенному его драгоценной машине.
 — Это все выдумки.
 — Для кого?
 — Для психоаналитиков, испытывающих недостаток в клиентах.
 — О да! — расхохотался Мэтт. — Ладно, проехали.
 А что еще я могу предложить женщине, кроме денег и того, что можно на них купить?
 — Ну, — Брук огляделась по сторонам, будто в салоне автомобиля мог сидеть вражеский агент, тщательно записывающий каждое их слово, и тихо проговорила:
 — Ты хорошо выглядишь.
 Ее смущение позабавило мужчину.
 — Неужели? Значит, ты думаешь, что я симпатичный парень?
 Пытаясь защититься, Брук обхватила себя руками.
 — Что я думаю, не имеет никакого значения.
 Просто так написано во всех журналах. Полагаю, ты не сверкал бы на всех обложках, если бы не увеличивал число покупательниц.
 — Ой-ой! — Мэтт ощутил то же, что и рыболов, подсекающий огромного окуня. — А еще?
 — Это все.
 Мэтт шагнул вперед, и теперь их разделяло расстояние всего лишь в несколько дюймов.
 — Скажи, а мои поцелуи тебя возбуждают?
 — Мэтт! — поперхнулась Брук. — Я действительно… — Она взглянула на часы. — Ой, мне пора бежать.
 — Ты не ответила па мой вопрос.
 — Да, но…
 — Значит, — он довольно ухмыльнулся, — все-таки возбуждают.
 — Я этого не говорила.
 — А тебе и не нужно. Я помню, как ты дрожала в моих объятиях.
 — Ничего подобного! — выкрикнула до глубины души уязвленная девушка.
 — А еще, — Мэтт погладил ее тонкую руку, — ты сама меня целовала.
 — Я объясню…
 — Непременно, — согласился он, подхватывая Брук под руку.
 Кровь бросилась ей в лицо. Это все из-за жаркого южного солнца. Если так и дальше пойдет, придется менять место проживания: уж слишком часто начала краснеть Брук. Она отскочила назад и попыталась глубоко вдохнуть.
 — Мы еще не решили, каким образом разорвем помолвку.
 Мэтт внимательно смотрел на ее губы, взвешивая все «за» и «против» поцелуя. И «за» каким-то загадочным образом при всех раскладах оказывалось больше. Вот только в голове крутился один противный назойливый вопрос: «Почему?». Почему ему так хочется целовать Брук? Что это значит?
 И как с этим бороться (если нужно, конечно)?
 Голос, озвучивающий мужское эго, утверждал, что целоваться можно, это ничего не значит. Другой голос (ох, как бы не заболеть шизофренией.
 Уже и голоса внутренние начал слышать…) утверждал, что очень даже значит. Влечение к Брук не просто зов природы. За его желаниями таятся куда более серьезные чувства. Но опасения не позволяли желаниям реализоваться.
 Мэтт засунул руки в карманы (чтобы подавить хватательный рефлекс) и мрачно согласился:
 — Точно. Не решили.
 — Думаю, мы должны поругаться в присутствии моей мамы и твоей бабушки.
 Вот этот вариант самый приемлемый. И нужно приступить к его воплощению немедленно. Пока Мэтт не увяз по уши. И не купил кольцо, которое позаимствовал на время у друга-ювелира.
 — Ладно.
 — Они обе увидят, насколько мы не подходим друг другу. Нам не придется ничего объяснять. Ты согласен?
 — Конечно. Почему бы нам не встретиться за ужином в пятницу? Тогда и будем дело делать.
 Осталась одна маленькая деталь — выяснить, как именно делается это дело. Черт, он же ни в чем сейчас не уверен. И меньше всего — в чувствах, испытываемых к Брук. И тем более в необходимости грядущего расставания.
 Но Мэтт совсем не представлял, как предотвратить разрыв.




 Глава 9


 — Волнуетесь?
 Брук посмотрела па Мэтта, и ее тело мгновенно отреагировало самым предательским образом Только с помощью фантастического усилия воли она смогла переключить внимание на Элизу, которая любезно согласилась присутствовать на практически семейном обеде.
 Элиза ждала ответа, ее вилка, с которой грозил свалиться лист салата, застыла в воздухе.
 — А, вы о свадьбе, — наконец смогла выдавить из себя Брук, отчаянно боровшаяся с неприятным ощущением в желудке.
 — О чем же еще? — округлила глаза старушка.
 — Что такое? — встряла Фелиция, искренне полагавшая, что любая беседа без ее участия может считаться несостоявшейся. Уловив суть разговора, она переглянулась с Элизой, и обе дамы снисходительной улыбнулись. — Конечно волнуется. Все невесты волнуются. Это хороший признак.
 Вот интересно, а откуда Фелиция может знать, какой знак хороший, а какой нет? Основой всех ее браков были страсть и деньги. Слова «пока смерть не разлучит вас» на всех ее бракосочетаниях были неактуальны.
 А может, привлекательность Мэтта в том, что с самого начала была создана интрига? Точно! Такое вопиющее сексуальное желание разрушительно по отношению к нормальным человеческим отношениям, тем более что Брук крайне пренебрежительно относилась ко всем предостерегающим сигналам, что посылал ее истощенный, измученный мозг.
 — Итак, — терпеливо повторила Элиза раз, наверное, в пятидесятый, — вы волнуетесь?
 — О… — закатила глаза Брук.
 — Бабуль, если только чуть-чуть, — успокаивающе положил руку на плечо невесте Мэтт. — Правильно, милая?
 — Абсолютно, — засияла в ответ девушка.
 Конечно пет. Вообще ей всегда очень хотелось соглашаться с тем, что говорит Мэтт, но, повинуясь силе собственного интеллекта, Брук воздерживалась от этого опрометчивого шага. Но сейчас, когда теплая сильная рука поглаживала ее шею, Брук позорно капитулировала. То есть согласилась.
 — Фи, — поморщилась Элиза. — Совершенно не из-за чего нервничать. Мы уже позаботились обо всех мелочах. Вам остается наблюдать за шоу и наслаждаться своим положением.
 Как точно подмечено!
 — Уверена, организатор торжества и поставщики все сделают в лучшем виде, — поспешила согласиться с пей Фелиция.
 Брук лихорадочно искала причину, чтобы начать ссору с женихом и обозначить их разрыв. Как назло, ссориться было совершенно не из-за чего. И Мэтт сейчас выглядел до отвращения сексуально!
 Да что там, он всегда выглядел сексуально, особенно в джинсах и этой проклятой шляпе. Брук злобно посмотрела в его сторону, призывая думать и действовать, чтобы вытащить их, в конце концов, из этой неразберихи!
 Мэтт едва заметно кивнул в ответ, давая попять, что призыв уловил и действовать будет. Брук может расслабиться. Он, кстати сказать, жениться хочет ничуть не больше, чем она — выходить замуж.
 — Брук может нервничать, — передумала вдруг Фелиция и пригубила вино. — Все-таки свадьба очень ответственный шаг в жизни женщины. Я и сама каждый раз очень нервничаю.
 — Приятно слышать, — пробормотала Брук.
 — У тебя есть какие-то сомнения, дорогая? приподняла бровь ее мать.
 — Сомнения…
 Вот спасибо маме! Удружила! Сейчас будут.
 — Все дело в том…
 — О, милая, — вздохнула Элиза. Она схватилась за грудь, смахнув со стола вилку, и побледнела, как полотно. Только щеки горели лихорадочным румянцем, создавая жуткий контраст.
 — Бабушка! Ты хорошо себя чувствуешь?! — насмерть перепугался Мэтт.
 — У вас ведь нет сомнений, правда? — едва прошелестела старушка.
 — У нас недавно была серьезная ссора, — решила настаивать на своем Брук. В паре же должен быть лидер?!
 — Ничего подобного, — возмутился Мэтт, в упор глядя на девушку. Та явственно ощутила запах свежевскопанной земельки. Затем он повернулся к бабушке и с милейшей улыбкой доверительно сообщил:
 — У Брук сегодня проблемы… Ну, вы понимаете…
 — Нет!!!
 — Значит, вы не передумали жениться?
 — Да пет, конечно.
 Мэтт не очень уютно себя чувствовал. Он отдавал себе отчет в том, каким тяжелым будет известие о расторжении его помолвки для Элизы. Но с этим фарсом давно пора покончить!
 Как славно, что у бабушки так быстро прошел приступ. Вон и цвет лица нормальный, руки потеплели, с аппетитом салатик навернула. Практичная Брук назвала бы ее приступ попыткой манипуляции, но что она понимает в болезнях пожилых людей!
 — Ссоры хороши тем, — мечтательно заметила Фелиция, словно не заметив происходящего, — что за ними всегда следует примирение. А моменты примирения едва ли не самая приятная часть брака…
 Мэтт ухмыльнулся и потерся о щеку Брук. Его горячее дыхание обожгло, мягкие губы пощекотали кожу. Девушка напряглась. Но про себя решила не поддаваться его провокациям. Если получится, конечно.
 Она пожала плечами. Определенно, этот спектакль следует прекратить. И лучше всего прямо сейчас!
 — Это правда, — согласился Мэтт, — нет ничего лучше примирения. Верно, милая?
 — Мэтт… — предостерегла его девушка, пытаясь увернуться от нежных ласк, будоражащих кровь.
 — Ох, — объявила умирающим голосом Элиза. Не знаю, как я буду жить, если вы отмените свадьбу.
 Чуть не плача, Брук смотрела на все еще жениха. «Ну, пожалуйста, — мысленно молила она, только не это. Мы должны расстаться!»
 — Не волнуйся, — успокоил Элизу внук. Для Брук его слова были так же приятны и успокоительны, как атомный взрыв на соседней улице. Рассвирепев, она пнула его под столом. Может, только пинки оказывают положительное влияние на этого пария?
 В ответ Мэтт взял ее руку и нежно пожал.
 Что он задумал? Неужели будет тянуть до дня бракосочетания? Брук почувствовала, как ее уже мутит от волнения. И самое отвратительное заключается в том, что она сама не знает, чего хочет.
 Да провались все пропадом! Я хочу свободы. Или нет ?..
 — Я не знаю, как ты… — начала она, окончательно и бесповоротно решив покончить со враньем, но…
 — И я никогда не был так счастлив, — поспешил перебить ее Мэтт, наградив жарким поцелуем.
 Гадкий тип! Он совсем не помогает. Мало того, что она и так сама не своя из-за близости его тела, этот пакостник еще больше усугубляет ситуацию.
 Изловчась, Брук что было сил двинула его каблуком.
 — 0-о-ох! — завопил Мэтт. — Ox, — уже спокойней повторил он, все еще морщась от боли, — мы просто не можем столько ждать. Я чувствую, нет, я просто уверен, что мы должны пожениться немедленно.
 — Вот это разумно, — с облегчением вздохнула милая старушка и откинулась на спинку стула.
 Брук яростно комкала лежащую у нее на коленях льняную салфетку, вязала из нее узлы, представляя ее на шее у коварного Мэтта. Что он за околесицу песет? Нужно заткнуть его поцелуем.
 Нет. Это она неверно думает. Не нужно поцелуев.
 Хотя им придется поцеловаться еще разок. Уж она-то поцелует… Научит хорошим манерам…Отобьет всякую охоту валять с ней дурака.
 Жутко ныла нога. Интересно, что о себе думает эта девица?! Он что, родную бабушку должен до сердечного приступа довести, да?
 Да и обед затянулся, невыносимо раздражая Мэтта. Больше всего на свете ему хотелось остаться наедине с Брук, прикасаться к ее нежной коже, целовать мягкие губы, ласкать тонкую шею. Он едва не застонал, думая о ее стройном теле. Что происходит? Он ведет себя так, будто и в самом деле хочет удержать возле себя эту вздорную девицу.
 Неужели хочет? Наверное, обед был не очень…
 Когда подали основное блюдо и дамы рассеянно ковырялись в креветках, Мэтт, подобно бойскауту, старался держаться от Брук на некотором расстоянии. А это было невероятно сложно. Пытаясь воткнуть вилку в бифштекс, он непременно дотрагивался до локтя Брук. Ее бедро постоянно находилось в опасной близости от его. Разумеется, ненамеренно.
 Слава богу, обед закончился.
 Ой, нет. Бабуля возжелала десерт.
 Заказав любимые ею кофе и мороженое, Элиза извинилась и отправилась пудрить носик. Мэтт остался наедине с фальшивой невестой и, возможно, будущей тещей. Прекрасная возможность.
 — У вас и правда все в порядке? — спросила Фелиция, проницательно глядя на молодых людей.
 Давай, Каттер!
 — Скажу вам правду, — начал Мэтт, пряча под стул израненные конечности, — у нас сейчас трудный период.
 — Конечно, трудный, — приподняла брови Фелиция. — вам же нужно проверить свои чувства.
 — Я думаю, вы меня поймете, — глубокомысленно кивал головой Мэтт, — но у Брук очень непростой характер.
 — Что?! — завопила Брук, подпрыгнув на стуле. Ничего подобного.
 Привычным движением она ткнула Мэтта локтем под ребра.
 — Да, — не стала спорить Фелиция, постукивая акриловыми ногтями по поверхности стола, и внезапно наябедничала:
 — Она никогда не умела играть с другими детьми.
 — Не правда!
 Мэтт расплылся в довольной улыбке. Кажется, это обещает быть забавным.
 — Очень сложно поддерживать хорошие отношения, — плакался он, — когда другая сторона никак не хочет идти на компромисс.
 — Подожди минутку… — ощетинилась Брук, уже готовая в драке защищать собственные интересы.
 — Ну, милая, это же чистая правда, — перебил Мэтт, заметив в ее лице надвигающуюся грозу. Разогнать бы эти тучи поцелуями… — Я счастлив, что мы смогли угодить тебе с кольцом, — одновременно борясь со смехом и желанием, продолжал он. Уверяю, я буду выполнять каждое твое желание. Мэтт подмигнул Фелиции, жадно ловившей каждое его слово. — А во время медового месяца… Думаю, поедем в Грецию. Хотя, по правде сказать, с тобой я готов ехать хоть в Антарктиду.
 — Как романтично, — вздохнула Фелиция. — Греция! Я ездила туда — дай бог памяти — в свой четвертый медовый месяц.
 Брук почувствовала, как ее глаза медленно вылезают из орбит и она становится похожей на глубоководного краба. Салфетка под столом уже была изодрана в клочья.
 — Мэтт, есть какие-то проблемы?
 Мэтт тянул время и сосредоточенно возил ложкой по тарелке.
 — Все в порядке, — наседала Фелиция, — нам можно сказать. Не хочется, чтобы вы чувствовали себя загнанным в угол.
 Другими словами, Фелиция заставит дочь искать компромиссы? Интересно…
 Он тяжело вздохнул.
 — На самом деле ничего не могу сказать. Но хотелось бы вдвоем решить, где мы будем жить по окончании медового месяца.
 Мэтт посмотрел па «фиктивную» тещу, ожидая поддержки с ее стороны.
 — Вы же не собираетесь уезжать из Сан-Антонио?
 — Вроде бы нет.
 Брук ущипнула его за ногу. Мэтт начинал сомневаться, что девушка осознает производимый ее прикосновениями эффект. Чувствуя малейший контакт, Мэтт начинал пылать от желания.
 Накрыв ее руку своей, дабы быть уверенным, что в течение беседы она не нанесет вреда куда более важным частям его тела, Мэтт коварно добавил:
 — Брук хочет жить в своей квартирке.
 — Что?! — Фелиция изумленно уставилась на дочь. Ее губы кривились в отчаянии. — Но почему?
 — Ну… — глубокомысленно начала явно не подготовившаяся к такому повороту событий девушка, я не знаю. Мне это кажется правильным.
 — Да? — деланно удивился Мэтт. — А мне ты говорила совсем другое.
 Ее смущение переросло в дикую злость.
 Мэтт сиял, как начищенная монета.
 — Ты же сказала, что тебе неинтересны вещи, которые я могу купить. Ты хочешь, чтобы мы жили как обычные люди. На твою зарплату.
 — Да, — нахмурилась Брук. — Мне нравится так жить. И это мой дом.
 — Милочка, — содрогнулась ее мать, — тебе нужен собственный дом. В котором вы смогли бы жить и растить детей. Думаю, Мэтт с удовольствием построит для вас дом.
 — Мама, я не хочу дом. Его слишком тяжело содержать.
 — Но, дорогая, — схватилась за голову мать, — не думаю, что Мэтт заставит тебя натирать полы и полировать перила.
 — Мама…
 — Знаешь, детка, тебе нужно сходить к психоаналитику перед свадьбой. Можешь к моему.
 — Мама, я психолог.
 — Но детский. К тому же тебе нужна профессиональная помощь.
 Откинувшись на спинку стула, Мэтт развлекался, наблюдая, как Брук кипит от злости.
 — Я просто хочу помочь. Вам же нужны нормальные отношения?
 — Ну… — мямлила Брук. «Помоги!» — молил ее взгляд, обращенный к Мэтту.
 Каждый сам за себя, малышка! Он скрестил руки на груди. Видишь, как тяжело разочаровываться в тех, кого любишь? Кстати, ты же хочешь нормальных отношений, а?
 Мэтт был уверен, что слышит, как Брук скрипит зубами.
 — Да, мама, — выдавила она, — конечно нужны.
 — О чем ты только думал? — возмущалась Брук.
 — А что такое? !
 Брук в отчаянии всплеснула руками.
 — Как ты мог? Мы же договорились!
 Они прогуливались по набережной. Фелиция решила, что молодым необходимо предпринять романтическую прогулку, дабы успокоить расшалившиеся нервы и все-таки прийти к компромиссу. Но романтическая прогулка с Мэттом — последнее, о чем мечтала в этой жизни Брук. Но что она могла поделать? Отказаться? Только не в этой ситуации.
 На душе было противно. В желудке — тяжело.
 Нервы, решила девушка. Хоть она и не невеста, но нервничает порядочно.
 И виноват не Мэтт, во всяком случае, не его неотразимая сексуальность. Она не может испытывать чувства к мужчине, который оказывает такое давление, а затем нежно целует.
 О, нет! Колени у Брук противно задрожали.
 Все-таки ей нужны эти проклятые поцелуи. Ей нужен Мэтт. Внутренний голос — противный, но правдивый, — подсказывал, что больше всего на свете ей хочется пойти под венец с этим мужчиной.
 Кажется, ей и правда нужно записаться на прием к психоаналитику…
 — Предполагается, что мы скоро поженимся!
 — Через неделю, если быть точным, — подтвердил Мэтт.
 Брук в ярости схватила его за грудки и попыталась встряхнуть (разумеется, легче было бы сдвинуть с места бульдозер). Насыпь надежно защищала их от посторонних взглядов, поэтому Брук, не сдержавшись, закричала:
 — Что ты делаешь?!
 — Ничего.
 — Заметно, — прищурилась она, пытаясь разглядеть в его глазах хотя бы намек на дальнейшие действия. Но ответ был так же далек, как и звезды, уже загоравшиеся на темпом небосклоне.
 [Внезапно они заметили парочку, также облюбовавшую укромное местечко. Мужчина стоял спиной к насыпи и обнимал прильнувшую к его груди женщину. Они страстно целовались. Их неприкрытое желание потрясло Брук. Ей хотелось именно этого, причем с Мэттом! И не только этого. Она понимала, что у них были реальные шансы заняться любовью, но не только плотская страсть привлекала девушку. Она мечтала о надежных отношениях.
 — Вот, что ты предлагаешь, — протянул Мэтт, притягивая ее к себе. Отвернувшись от пары, не прекращающей целоваться, он насмешливо переспросил:
 — Так ты этого хочешь?
 — Я…
 Да, черт побери! Нет! Скажи «нет»! Давай, говори быстрее!
 Но уже было слишком поздно. Мэтт завладел ее губами, ее дыханием, да в общем-то и жизнью тоже. Его поцелуй был глубок, эротичен и вызвал у Брук бурю эмоций, не поддающихся определению.
 Она могла его оттолкнуть. И это было бы правильным решением. Но вместо того чтобы оттолкнуть Мэтта, Брук обвила руками его шею. Бороться с собой не было сил. В этом поцелуе она отдавала себя, чувствуя, как с этого момента их сердца начинают биться в унисон.
 Внезапно Мэтт оттолкнул девушку. Со смятенными чувствами, еще не отдавая себе отчета в происходящем, Брук смотрела на него во все глаза.
 — Ты же не хочешь жениться. — Ее голос дрожал. Ведь так?
 Ее душа переполнялась эмоциями. Неужели придется выдержать этот фарс до конца? Сумасшествие какое-то.
 — Послушай, — севшим голосом остановил ее Мэтт. — Я понимаю, о чем ты думаешь.
 — Да? Сомневаюсь.
 Как он может знать? У них нет ничего общего, и вряд ли они любят друг друга. Или любят? Он вообще может любить?
 Безумные мысли роились в голове девушки.
 Она и сама не была уверена в существовании любви, а уж тем более любви до гроба. Наверное, в связи с изменением гормонального фона она очень, гм… восприимчива.
 Неужели невозможно взаимное чувство? Преданность? Верность?
 Брук терзалась сомнениями. Ей приходилось видеть только неразделенные чувства и неудачные браки, разбивавшие сердца и калечившие судьбы людей. С ней этого не должно произойти.
 — Ну, чего ты от меня ждешь?
 — Извини? — Она отпрянула, обиженная резкостью его тона.
 — Я знаю, ты злишься. А что я мог сделать? Разбить бабушке сердце? Снова уложить ее на больничную койку? Или еще хуже?
 — Нет, конечно. — Брук прекрасно понимала, почему Мэтт отказался разыграть ссору, запланированную на сегодняшний вечер. Но что-то не давало покоя, подсказывая: у Мэтта могли быть известные ему одному причины не выполнять условий соглашения. — А тебе никогда не приходило в голову, что Элиза сама периодически разыгрывает спектакли?
 — Ты что! У нее сердечная недостаточность.
 Врачи говорят, волнения ей абсолютно противопоказаны.
 — И что ты будешь делать? Женишься на мне? Потому что твоей бабушке противопоказаны волнения?
 Пойми, мы живем в реальном мире! Оградить человека от потрясений практически невозможно!
 — Но… — Мэтт засунул руки в карманы, — мы же можем делать это медленнее?
 — Куда медленнее? Свадьба назначена на следующую неделю! Если так дело пойдет, нам придется поссориться во время медового месяца. К тому же, что за околесицу ты нес о моей несговорчивости? Я нормальный человек, и если нужно уступить — уступлю!
 Уголок его рта подозрительно дернулся, обратив на себя внимание Брук и напомнив ей, какими нежными и чувственными могут быть губы этого мужчины.
 — Я полагаю, нам остается поссориться прямо во время церемонии.
 — Каким образом?
 — Когда спросят, есть ли у кого возражения против нашего брака, выйдет девушка и скажет, что она влюблена в тебя и ждет ребенка.
 — Гениально! Газетчикам будет о чем писать еще лет десять! Ладно, не беспокойся, я сам все устрою.
 — Как?
 — Я же мастер импровизации. Тебе понравилась сегодняшняя?
 — Она была просто отвратительна!
 — Это ты так думаешь, — ободрил Мэтт и, развернувшись на каблуках, пошел вдоль берега.
 Лунный свет отражался в темных водах реки.
 Беспросветная тьма очень точно передавала его внутренне состояние. Но ведь Брук не могла оставить последнее слово за ним! Она бросилась вдогонку и, конечно, отдавила Мэтту его многострадальную ногу, которую пинала в течение целого вечера.
 — Так что?
 — Ты понимаешь? Люди, которые тебя любят, переживают за наши отношения!
 — Понимаю, — с горечью сказала Брук. О, она понимала гораздо больше.
 Ее очень трогала забота Фелиции, и девушка понимала, что расшибется в лепешку, лишь бы доставить матери удовольствие. Доказывая собственную самостоятельность и отвергая помощь единственно близкого человека, Брук забывала, что Фелиция любит ее. Да, в чем-то мать эгоистка, навязывающая собственные представления о жизни, но узы, связывающие мать с ребенком, неразрывны.
 Об этом нельзя забывать.
 Когда они с Мэттом объявят о расторжении помолвки, он вычеркнет ее из своей жизни. Вне всякого сомнения. И в глазах матери она будет виновницей разрыва. Отношения могут испортиться.
 Брук чувствовала себя выжатой, как лимон. В голове стучала только одна мысль: «Придется выйти замуж за Мэтта». В противном случае она поссорится с матерью. И угораздило же ее стать жертвой собственного спектакля…




 Глава 10


 Отправляясь с утра в приют, Брук раздумывала о тяготах мирской жизни. Мэтт заполнил ее целиком, и пет теперь места па земле, которое не напоминало бы о нем. Ох, не появлялся бы он сегодня в приюте, дал бы ей время прийти в себя.
 Въезжая на стоянку, Брук вся извертелась, но его спортивного автомобиля так и не увидела. Но странное дело, вместо того чтобы испытать душевный подъем, она почувствовала горечь разочарования. Не осталось ни злости, ни обиды. Только отчаяние…
 Что скрывать, ей очень правится Мэтт. Пожалуй, можно сказать, она его чуть-чуть любит. Ой, ну ладно, влюблена по уши. И это совсем не радует, потому что вряд ли Мэтт сможет ответить на ее бескорыстное чувство. Он сотни раз говорил, что не хочет жениться, а уж тем более влюбляться.
 Мэтт не верит в любовь (так же как не верила она).
 Много лет назад Брук поклялась, что не позволит разбить себе сердце. Не хотела быть похожей на отца, для которого разрыв с женщиной оказался сильнейшим ударом. Но что такое подобные обещания? Пустой звук, не более. Она уже больна любовью и знает, что в день, когда они с Мэттом расстанутся, ее сердце разорвется.
 Вздохнув, она переложила портфель в левую руку и потянула на себя дверь. Было подозрительно тихо: ни звук телевизоров, ни детский смех, ни возня малышей не доносились до ее слуха. Только гудели кондиционеры. Неужели что-то случилось?
 Не успев испугаться, Брук увидела Джеффри.
 Он сидел на столе, болтая ногами и покачивая как всегда взъерошенной головой. Но, обратила внимание девушка, он расправил плечи и поднял голову.
 В глазах был живой блеск.
 — Привет, Джеффри! А где все?
 Мальчик в ответ слегка пожал плечами.
 — Пойдем заниматься?
 Вместо ответа он соскользнул со стола. Хоть Джеффри и не говорил, но, без сомнения, был настроен куда более дружелюбно, чем обычно. Как же Брук хотелось, чтобы пришел Мэтт!
 — Ты выглядишь взволнованным, — заметила она, подходя ближе к мальчику. — Сегодня случилось что-то особенное?
 Еще одно пожатие плечами.
 — Миссис Моррис сказала, что тебя должны навестить в пятницу. Ты поэтому так волнуешься?
 На этот раз Джеффри как-то иначе пожал плечами. Присмотревшись, Брук увидела, как его обычно плотно сжатые губы дрогнули и расползаются в улыбке. Мальчику просто нужна семья, меланхолично подумала Брук. В этом его сложно упрекнуть. Дай бог!
 — А почему мы бы нам не заняться головоломкой, — предложила Брук, распахивая дверь в комнату. — Кстати, ты можешь называть меня…
 — Сюрприз! — прокричали десятки голосов.
 Девушка увидела радостно визжащих детей — ее бывших и нынешних пациентов и смущенных воспитателей, хлопающих в ладоши с отменным усердием.
 — Что это? — спросила она, заикаясь.
 — Вечеринка, — подсказал недогадливому психологу Джеффри.
 — А ты конечно, все знал?
 Мальчик кивнул. И улыбнулся, как не улыбался с момента своего появления в приюте. Брук от избытка чувств была готова заплакать.
 Затем она увидела Мэтта. Он стоял возле стены вместе с бабушкой, Фелицией и Пегги. Мэтт медленно приблизился к Брук, у которой сердце начало стучать, как у колибри — 600 ударов в минуту.
 — Ты удивлена?
 — Еще как! А что сейчас будет?
 Вперед выступила миссис Моррис, олицетворяющая собой администрацию приюта.
 — Дети, — смущенно откашлявшись, объявила она, — желают устроить вам свадебный душ.
 — Душ? Но…
 Мэтт ласково обнял ее, лишив способности говорить.
 — Правда, чудесно?
 — Восхитительно!
 Он подвел ее к столу, украшенному воздушными шарами и заваленному подарками. Ноги Брук подкосились — в центре стола возвышался свадебный торт с белыми сахарными цветами. Дети восторженно скакали вокруг стола, производя столько шума, что возникал вопрос: как они сумели молча высидеть столько времени, готовя сюрприз?
 — Мы не можем им позволить, — прошептала она Мэтту.
 — Еще как можем.
 Такое отношение вывело ее из себя. О чем он только думает?! Это же не миллионеры, которые могут позволить себе пустить па ветер кучу денег, это — сиротский приют. И дети, которые верят в реальность происходящего. Они ждут свадебного торжества! А его не будет.
 — Мэтт, мы должны сказать правду. Так больше не может продолжаться.
 — Все будет в порядке, — тихо, чтобы его слова не донеслись ни до чьих ушей, убеждал Мэтт. — Я обо всем позабочусь.
 К сожалению, обо всем он позаботиться не мог, а меньше всего — о ее разбитом сердце. Деньги решают не все.
 Чувство вины захлестнуло Брук. Одно дело, когда Мэтт тратит тысячи долларов на свадьбу, которая никогда не состоится. Другое дело — сиротский приют, всегда нуждающийся в деньгах из-за скудости выделяемых государством средств. Из-за нее у детей и воспитателей будут проблемы! Слезы жгли ей глаза. Нельзя продолжать этот спектакль.
 — Мои искренние поздравления! — разволновалась миссис Моррис, обнимая кучу маленьких ребятишек. — Мы за вас очень счастливы.
 — Спасибо, — горячо поблагодарил Мэтт.
 Брук запретила себе мечтать о настоящей свадьбе с Мэттом. Она современная женщина, психолог, в конце концов, а не какая-нибудь доисторическая Золушка!
 — Миссис Моррис, боюсь…
 Мэтт рванул ее к себе с такой силой, что Брук не смогла даже сделать вдох. Ощутив твердость его широкой груди, она потеряла способность думать.
 Высказывание осталось незаконченным.
 — Дети вам кое-что приготовили! — Миссис Моррис протянула им упакованную в фольгу коробку, на которой была по меньшей мере сотня поздравительных надписей.
 — Сохраните тесьму от подарков, сделанных до свадьбы… — предложила Фелиция, подбираясь к столу.
 — Для чего? — удивился Мэтт.
 — Неважно, — оборвала его Брук. — Мы не можем этого принять.
 — Подумай, пожалуйста, как это отразится на детях.
 — Но…
 — Так зачем нужна тесьма? — допытывался Мэтт, разрывая ее сильными пальцами.
 Брук представила себе, как эти руки скользят по ее телу… По спине пробежала струйка пота, и она пришла в себя.
 — Из них мы сделаем букет для репетиции и будем па нем гадать, — загадочно сказала Фелиция.
 Заинтригованный рассказом будущей тещи Мэтт протянул ей уже сорванную ленту.
 — Каждая разорванная лента, — продолжала та, поглаживая копчиками пальцев место разрыва, предвещает ребенка. Внука. Хоть я пока не готова становиться бабушкой.
 А Брук, между прочим, еще не готова становиться мамой. Дети вокруг хихикали, Мэтт гордо улыбался, будто уже выступил в роли отца, а Брук краснела, как первоклассница.
 Мэтт взял коробку и продолжил обдирать фольгу — Не волнуйся, — ободрил он невесту, — с детьми мы подождем до свадьбы.
 Их взгляды встретились, и перед девушкой предстала такая картина: Мэтт держит на руках их первенца, его движения преисполнены нежности и любви… Так. Пора определиться в своих желаниях.
 Что ей нужно? Муж? Семья? Дети?
 — А что с детьми? — Голос Брук дрожал. — Я имею в виду, с детьми из приюта.
 — Они получат деньги назад. Причем с процентами. Ты еще помнишь условия нашей сделки?
 Как она могла забыть? Определенно, присутствие Мэтта отрицательно сказывается на ее умственных способностях.
 Мэтт снял крышку с коробки и зашуршал оберточной бумагой. Дети забавно вытянули шеи, заглядывая внутрь, как если бы не знали, что там лежит. У Брук дыхание замерло в груди.
 — О боже! — ахнула она, когда Мэтт осторожно вытащил стеганое одеяло, сшитое из крошечных кусочков материи. Все они были тщательно подогнаны друг к другу заботливыми детскими руками.
 На одних были вышиты свадебные колокола, на других — свечи и цветы. И каждая вышивка была подписана.
 — Как вы это сделали?
 — Не будем скрывать, это было нелегко. У нас же многие считают вышивание занятием для девчонок, так? — Миссис Моррис грозно посмотрела на толпившихся ребят. — Но все хотели принять участие в изготовлении подарка для вас.
 — Это чудесно, — проговорила Брук, не стыдясь катящихся по ее щекам слез.
 — Оно объединит вас, — подмигнула Элиза, окончательно смутив девушку.
 Они не могут принять подарок, но не могут и вернуть его без того, чтобы не причинить детям боль. А Брук не может выйти замуж, только чтобы порадовать их.
 Л вдруг этот брак даст ей все, о чем она когда-либо мечтала? Голова просто взрывалась от боли.
 Что же теперь делать?
 — Вы можете поцеловать невесту. — Священник посмотрел поверх очков на брачащихся, а его брови через всю плешь уехали па затылок.
 — Что, прямо сейчас? — перепугался Мэтт.
 — Вообще-то сейчас репетиция, — хмыкнул священник. — Так что давайте, тренируйтесь.
 А ему, между прочим, не нужна тренировка.
 Чтобы целовать Брук, нужно просто следовать велениям своего сердца. Их поцелуи всегда такие жаркие, возбуждающие…
 — Я бы предпочла более страстного зятя, — буркнула Фелиция, чем вызвала хихиканье в рядах приглашенных.
 Какие все умные! Он и так едва сдерживается.
 Разве можно с такой невестой ограничиться одним поцелуем?
 — Никаких поцелуев, — категорически заявила Брук и, защищаясь, выставила руки вперед. Ее глаза расширились от испуга. Могла ли она на расстоянии почувствовать возбуждение Мэтта, услышать его учащенный пульс?
 А ему внезапно захотелось выскочить вон, аккуратно прикрыв дверь с другой стороны. Первый раз в жизни Мэтт Каттер спасовал. Ни одна женщина не имела над ним власти, и ни за одну женщину он не боялся, как за Брук. При этом он безумно хотел остаться и не репетировать, а просто взять и жениться на этой девушке.
 Это все сказка, Каттер! Твои чувства выдуманы тобой же. Хватит валять дурака.
 Но как же хотелось сделать сказку явью, сказать «да» и, схватив в охапку вздорную любимую спорщицу, отправиться с ней в свадебное путешествие!
 Раньше мысль о женитьбе и не приходила в голову Мэтта. Все равно женщина вышла бы не за Мэтта Каттера, а за то, что он собой олицетворяет — красивую и безбедную жизнь.
 Брук совсем не похожа на других женщин. Интересно, она может не думать о деньгах? Может любить его таким, каков он есть?
 Мэтт долго шел к пониманию своих чувств. Отпираться больше пет смысла. Да, он любит Брук Уотсои любовью всепоглощающей, пылкой и нежной. Он хочет жить с ней долго и счастливо, спать в одной постели, растить детей, а потом умереть в один день. Но как быть?.. Брук совсем не приемлет его образа жизни, отвергает деньги и, наверное… его самого?
 — Ты не хочешь поцеловать Мэтта? — В голосе Фелиции звучал священный ужас.
 Мэтт заранее знал ответ. Чувствовал его — как чувствовал колебания Брук.
 Подавив желание уберечь любимую от ненужных нервных встрясок, он решил немного подождать ее ответа. Может, так она приоткроет завесу тайн и позволит разгадать ее чувства?
 — Ну… — запнулась Брук, — я…
 Ее взгляд завораживал Мэтта. Что-то изменилось в их сознании, и между молодыми людьми промелькнула искра понимания.
 Брук очень хотела поцеловать Мэтта. Ну, совсем как он хотел целовать ее. Но не сейчас. Не здесь. В гораздо более тихой и интимной обстановке.
 — Спасибо, мы подождем. — Брук все-таки опустила руки и сделала шаг в сторону. — Не при таком скоплении народа.
 — Ой, какая застенчивая невеста, — умилилась Элиза. — Такая редкость в наши дни. Но завтра вы должны будете поцеловать жениха. Чтобы все гости от зависти попадали.
 Священник засунул очки в карман и немного покашлял, чтобы привлечь к себе внимание.
 — Завтра после поцелуя все будут приглашены на праздник.
 Взмахнув рукой, он показал направление, двигаясь в соответствии с которым можно будет на этот праздник попасть (немного позднее там будет проведена репетиция торжественной части ужина).
 Стоя рядом с Брук, Мэтт чувствовал, что они похожи па двух сахарных кукол, которыми обычно украшают свадебный торт. И что им теперь делать?
 Расходиться по домам? Заманчивое предложение.
 Но только до тех пор, пока Брук не взяла его за руку. Мэтт почувствовал близость ее стройного тела, сердце забилось быстрее. Возможно, стоит доиграть спектакль до конца. А может, и превратить его в настоящую свадьбу.
 — Затем вы возьмете букет, — продолжил священник, махнув рукой.
 Фелиция протянула дочери букет из белых и розовых лепт, которыми были упакованы подарки в приюте.
 — А я расправлю шлейф платья, — задыхалась от восторга Пегги. — Не волнуйся, я не позволю тебе упасть.
 — Это радует, — пробубнила себе под нос счастливая невеста.
 — А затем, — излагал священник, — когда невеста будет готова, я объявлю вас мистером и миссис Мэтью Каттер.
 Брук гордо расправила плечи и объявила:
 — К вашему сведению, я доктор.
 — О, да. Так объявлять мистера и доктора Мэтью Каттер?
 — Милая, а может, завтра ты побудешь миссис? попыталась уговорить строптивую дочь Фелиция.
 — И забыть о стольких годах обучения? Забыть всех моих пациентов? Кроме того, я не уверена, что возьму имя Мэтта.
 Слова Брук произвели эффект разорвавшейся бомбы. В комнате воцарилась зловещая тишина.
 «Приехали», — тоскливо подумал Мэтт. Сейчас правда всплывет наружу, но, удивительное дело: он боялся не скандала. Он боялся потерять Брук.
 — Значит?.. — протянул священник, вопросительно глядя на Мэтта.
 А тот не мог ни о чем думать, только любовался солнечным лучиком, запутавшимся в волосах Брук, ее бархатными глазами и чувственным изгибом маленького рта. Хотелось приникнуть к этому источнику наслаждения на всю жизнь… А если получится, то и дольше.
 — Это позор! — подытожила Элиза.
 — Брук, — из последних сил увещевала Фелиция дочь, — ну подумай, что ты говоришь. Как будет выглядеть, если ты откажешься от фамилии мужа?
 Это скандал.
 — Ничего подобного! Я профессионал. Я работала как проклятая, чтобы заслужить свое имя. И, черт побери, мне оно правится!
 — Ерунда, — донеслось до ушей Мэтта чье-то высказывание.
 Он сжал руки в кулаки. Минутку. Брук ведь делает все, чтобы спровоцировать ссору и объявить о разрыве. А он как раз этого хочет, ведь так?
 Конечно, да. Конечно, нет.
 Мэтт понимал, что Брук начинает сжигать мосты. По правде говоря, ему плевать, какое она возьмет имя, да хоть переименуется в Альберту. Конечно, для супружеской пары проще путешествовать под одной фамилией, по…
 Минуту. Они не супружеская пара. И он не хочет, чтобы их отношения закончились, к тому же таким пошлым способом.
 Брук сделала шаг назад и вздернула упрямый подбородок.
 — Для тебя это проблема? Если я не возьму твое имя?
 — Нет.
 Она вцепилась в его руку.
 — Хотя да. — Ой, да что он говорит?
 — Ты шовинист.
 Может быть, но сейчас причина в другом. Мэтт изо всех Сил тянул время, пытаясь найти пути к спасению Он был готов согласиться со всем, что говори г Брук. Если ей вздумается утверждать, что их планету посещают маленькие зеленые человечки, Мэтт в первую голову ринется это доказывать.
 — Я всегда гордилась именем, что мы носили, Элиза потрясала сжатой в кулак рукой, выпрямившись во все свои полтора метра роста. — Любой мужчина хочет, чтобы жена взяла его фамилию, и Мэтт не исключение. Это естественно.
 — Ничего подобного, — сопротивлялась Брук. — Я Брук Уотсон на протяжении многих лет. Я не хочу отказываться от всего, чего добилась в этой жизни.
 — Ты и не откажешься, — запальчиво крикнула Фелиция. — Мэтт, что ты думаешь?
 — Я не знаю, — признался Мэтт и на всякий случай спрятал руки в карманы, чтобы не применить в споре с Брук более веские аргументы.
 — Итак, решай. Ты сможешь смириться?
 — Я не знаю, — повторил Мэтт. — Но мне это не нравится.
 Как не нравится и то, что его бросает то в жар, то в холод, что он впадает то в ярость, то в апатию.
 Вряд ли это влияние Брук. Скорее всего, простуда.
 — Тебе не нравится? — торжествующе провозгласила Брук, пытаясь по выражению его лица прочитать мысли.
 Так. Это следует немедленно прекратить. Мэтт решился:
 — Женщина должна носить фамилию мужа. Я всегда мечтал, чтобы в телефонном справочнике значились мистер и миссис Каттер.
 — Именно, — кивала Элиза. — Подумайте, насколько вы упростите задачу людей, посылающих вам приглашения и поздравления.
 Брук выпучила глаза.
 — Какая разница? Я приняла решение.
 — Мы приняли решение, — поправил ее Мэтт. — Я хочу, чтобы мы были парой, а не соседями, когда у каждого своя жизнь.
 — Быть парой не значит лишиться своей индивидуальности.
 Началось. Вот теперь — самое время. Просто скажи, Каттер.
 Но слова застряли у него в горле.
 — Может, вы это обсудите в узком кругу? — робко предложил священник.
 — Отлично, — коротко кивнула Брук.
 Мэтт окинул взглядом маленькую группу собравшихся людей.
 — Вы пас извините? Всего несколько минут.
 Через несколько секунд церковь опустела. Но Элиза и Фелиция остались.
 — Милая, сходи к моему психоаналитику. Возможно, он подскажет тебе, как идти на компромисс. Что за глупую ссору ты затеяла?
 — Не нужно.
 — Послушай, Мэтт прав. С тобой невыносимо тяжело. Или надо делать, как ты хочешь, или никак. В браке так не бывает.
 — Тебе видней, правда, мама?
 Фелиция поморщилась и вышла на улицу.
 — Думаю, вам есть о чем поговорить. — Элиза, тяжело вздохнув, последовала за ней.
 — Точно, — прищурилась Брук. — Поговорим. Мы можем объявить о том, что свадьба не состоится.
 Это единственный пункт соглашения, по которому у нас полное согласие. Итак, свадьба отменяется.
 — Это будет ужасно.
 — Для кого?
 — Для бабушки. Для твоей матери.
 — Думаю, никому не интересны причины нашего разрыва, а уж тем более глупо это или нет.
 — Поверь, интересны. Ну, ладно, — пожал плечами Мэтт. — Тогда кто скажет? Ты?
 — Ой, нет. Ты.
 — Нет. Я не смогу объяснить бабушке, почему.
 Ты это сделаешь.
 — Я не могу! — истерически выкрикнула Брук.
 У Мэтта появилась тень надежды. Может, она все-таки не захочет?
 — Моя мать никогда не поймет, почему я решила бросить самого богатого мужчину в Техасе. Давай, ты меня бросишь?
 — А это разобьет сердце моей бабушке. Даже не проси.
 И мое тоже.
 — Знаешь, я начинаю думать, что ты не хочешь…
 Брук осеклась, услышав звонок, избавивший Мэтта от дальнейших объяснений того, в чем он и сам не мог разобраться.
 — Что это?
 — Пейджер. — Она нажала кнопку. — Это из приюта. Я должна позвонить.
 Мэтт протянул сотовый, прежде чем Брук успела выскочить за дверь в поисках телефона.
 — Это доктор Уотсон, — представилась она и замолчала, очевидно, ожидая, пока переключат на нужного человека. — Да, миссис Моррис? Я получила ваше сообщение. Что случилось?.. Это срочно, — закончив разговор, объяснила она Мэтту. — Ты извинишься за меня?
 — В чем дело?
 — Джеффри, — коротко бросила Брук, хватая портфель со скамьи. — Я нужна ему.
 — Я поеду с тобой.




 Глава 11


 Коротко извинившись перед приглашенными, Мэтт и Брук уже через полчаса подъезжали к стоянке возле приюта. Красный свет на светофорах во время гонки чуть ли не доводил Брук до слез.
 Мэтт проявлял чудеса изворотливости, периодически пристраиваясь в хвост полицейским машинам.
 Выскочив из машины, она бегом понеслась к дверям здания, а влетев внутрь, увидела, как зевает на посту дежурный воспитатель. Приглушенный свет создавал впечатление нереальности происходящего. Не переводя дыхания, Брук рванулась к миссис Моррис.
 — Что случилось?
 — Уже все в порядке, — с облегчением выдохнула женщина. У нее был очень утомленный вид.
 — А где Джеффри?
 — Им занимаются врачи.
 — Он заболел? — допытывалась Брук, чувствуя, как ее начинает трясти.
 — Он в порядке. Это просто мера предосторожности. Вечером Джеффри спрыгнул с забора.
 — С забора? — ужаснулся Мэтт. — Да он высотой добрых десять футов!
 Миссис Моррис кивнула. Было видно, что она сильно переживает.
 — Я могу поговорить с ним? — быстро спросила Брук.
 — Для этого я вас и вызвала. Не могу понять, почему он это сделал.
 — Сегодня Джеффри должна была навестить одна супружеская пара, — пояснила Брук Мэтту.
 — Да, они хотели взять ребенка, и им нравится Джеффри, то есть нравился. — Миссис Моррис озабоченно нахмурилась.
 — Правда? — Новость удивила Брук. Она не думала, что кто-то захочет усыновить психически неполноценного ребенка.
 — Непонятно, почему он прыгнул. Конечно, мальчику нужна семья. Ему плохо в приюте. Но сегодня, услышав о вечернем происшествии, эти люди позвонили и объяснили, что не хотят брать ребенка с суицидальными наклонностями.
 — У Джеффри нет таких наклонностей. Он просто маленький мальчик, которому пришлось многое вынести! — возмутилась Брук. — И мы должны ему помочь!
 Мэтт успокаивающе сжал ее руку.
 — Ребенку не нужна любая семья. Он хочет вернуться в свою.
 — Возможно, — согласилась Брук, прижимая руку к губам. — Но думаю, о причинах лучше всего спросить самого Джеффри.
 — Согласен. Пойдем.
 Взявшись за руки, они вошли в комнату.
 У телевизора, работавшего целый день, выключили звук, поэтому было непривычно тихо. На экране кадры сменяли один другой, не привлекая ничьего внимания. На полу валялся забытый медвежонок.
 Оглядевшись, Брук поняла, что случилось.
 Мальчик почувствовал себя слишком одиноким, и, отчаявшись, пошел па крайние меры.
 Джеффри сидел за маленьким столиком в углу, повесив голову. Стоящий рядом врач убирал в сумку пластиковый контейнер с лекарствами. Увидев вошедших, он пояснил:
 — Все в порядке, только несколько ушибов и ссадин. — Закончив собираться, он потрепал Джеффри по плечу и попрощался. — Пока, Джеффри. В следующий раз будь аккуратнее.
 Мэтт первым приблизился к маленькой фигурке, съежившейся в темноте.
 — Привет, ковбой. Могу я присесть?
 Неопределенное пожатие плечами.
 Брук подошла поближе и заметила огромный кровоподтек на лице ребенка.
 — Ну и синяк, — сочувственно произнесла она. Очень больно?
 Джеффри едва заметно кивнул.
 — Хочешь, я принесу лед?
 Мальчик отрицательно помотал головой.
 Брук села на миниатюрный стульчик напротив Мэтта.
 — Ты в порядке, парень? — спросил тот, слегка подталкивая Джеффри плечом.
 Мальчик па мгновение поднял глаза.
 — Почему вы сюда пришли?
 Вопрос удивил Брук. В его тоне не чувствовалось никакого возмущения, только удивление. Она решила ждать, пока ответит Мэтт.
 — Мы беспокоимся о тебе, вот почему. А ты нас здорово напугал.
 — Почему?
 — Мы волнуемся, Джеффри, — подтвердила Брук.
 Мальчик промолчал.
 — Скажи, на что похоже стоять на такой высоте? спросил Мэтт. — Я бы не смог: живот заболел бы от страха.
 — Я тоже испугался.
 — Да ну! — деланно удивился Мэтт, разглядывая через окно высоченный забор. — Я бы здорово перетрусил.
 — Ты же ничего не боишься!
 — Кто тебе сказал? Я боюсь пчел, ненавижу их укусы.
 — Правда? — у Джеффри просветлел взгляд.
 — А я боюсь лечить зубы, — подтвердила уязвимость взрослых Брук.
 Переглянувшись, мужики кивнули. Еще бы! Все боятся!
 — А еще я боюсь быть один, — тихо сказал Мэтт.
 Севший голос выдавал его волнение.
 Брук смотрела во все глаза: не было дня, когда бы Мэтт ее не удивил. Нельзя было и представить, глядя на фотографии в глянцевых журналах и слушая интервью с всесильным Мэттом, что он боится одиночества. Интуиция подсказывала, что Мэтт так заинтересован в судьбе мальчика, потому что чувствует схожесть их судеб. Честность мужчины впечатляла, и Брук, слушая его взволнованный голос, находила ответы на многие мучившие ее вопросы.
 Джеффри тоже удивленно смотрел на большого и сильного мужчину.
 — И ты?
 — А как ты думаешь?! Я всегда ненавидел оставаться в доме один.
 — Твои родители тоже тебя оставили?
 — Не совсем так, как тебя. Но оставили одного.
 Джеффри подался вперед, заинтересованный рассказом.
 — Как?
 — Они надолго уезжали.
 — В отпуск?
 — И по делам, и в отпуск.
 — Да, но они приезжали на твой день рождения и Рождество. — В голосе мальчика звучало недоверие.
 — Не всегда. Но когда приезжали, ясно давали попять, что им не нравится быть дома и проводить время со мной. — Боль, читаемую в глазах Мэтта, Брук ощутила как свою.
 Она всегда воспринимала его как плейбоя, богатого парня, у которого в жизни не было абсолютно никаких забот. А теперь перед глазами ясно вырисовывался образ маленького мальчика, караулившего у холодного окна в доме бабушки момент возвращения родителей.
 — Мои родители тоже меня не хотели, — уныло признался Джеффри, крутивший на пальце старый шнурок от ботинка. — Папа бросил маму до того, как я родился. А мама бросила меня здесь.
 — Возможно, она тебя очень любит, но не может заботиться о тебе, — предположил Мэтт.
 — Нет. Она всегда говорила, что я доставляю ей слишком много хлопот.
 — Идиотка!
 Глаза Джеффри расширились, но он молча пожал плечами. Тишина не прерывалась, пока Брук не сказала:
 — Та милая пара, что тебя навещала, хочет, чтобы ты жил с ними.
 — Нет, — покачал головой мальчик, — они хотят собственного ребенка, но она не может забеременеть. Они хотят не меня, а какой-то заменитель.
 Брук была готова разрыдаться, слыша подобные речи из уст маленького мальчика, обделенного любовью и лаской. Больше всего на свете ей хотелось схватить Джеффри на руки и прижать тщедушное тельце к себе. Брук безумно хотела дать мальчику семью, но не имела и своей.
 Глядя на детские страдания, она прозрела. То, о чем только и стоит мечтать в этой жизни, — семья.
 Обычная семья, где люди, любя, заботятся друг о друге. Но Брук поскорее загнала эту мысль в самый дальний уголок своего подсознания.
 Она относится к Мэтту с большим уважением, потому что он абсолютно не похож на нарисованный газетчиками образ. Для Мэтта семья — это святое. Он способен на глубокое, сильное чувство. Он нежный и страстный любовник. Если Прекрасный Принц существует, то искать его следует в Сан-Антонио среди мужчин, носящих ковбойскую шляпу.
 Неудивительно, что Брук не хочется прекращать их отношения. Неудивительно, что ей хочется замуж за Мэтта. Жалко только, что вряд ли он когда-нибудь сможет разделить ее чувство. А она, прекрасно понимая, что будет мучиться от неразделенного чувства, все-таки медленно и неотвратимо влюблялась в него. И уже не представляла себе, как можно без него жить.
 «Ты же ничего не боишься!» Восклицание Джеффри звучало в ушах Мэтта еще долгое время.
 Три часа они находились в приюте, играли, разговаривали, помогая мальчику разобраться со своими проблемами.
 Так уж и ничего, с горечью думал Мэтт. Он боялся не только одиночества, гораздо страшнее быть отвергнутым. Деньги помогали ему преодолевать многие трудности, в особенности с женщинами.
 Но Мэтт отвергал их всех, будучи уверенным в том, что от него хотят лишь денег. До сих пор это срабатывало.
 Но Брук…
 — Джеффри, — начал Мэтт, вкладывая последний недостающий фрагмент в головоломку, — я надеюсь, ты придешь завтра на нашу свадьбу?
 — Конечно!
 — Что?! — Сложно кричать шепотом, но у Брук, кажется, получилось. — Что ты делаешь?
 — То, что давно требовалось сделать.
 Если он и дальше будет позволять Брук делать все, что ей заблагорассудится, он потеряет лучшее из всего, что имел в жизни.
 — Я не приду, если вы не хотите меня видеть. Опустив голову, Джеффри складывал головоломку в коробку.
 — Нет, — спокойным голосом принялась объяснять Брук, — я хочу, чтобы ты был. Но..
 — Без проблем. Я понимаю.
 — Нет, не понимаешь. — Она выдохнула, чувствуя, как сердце пронзает боль. — Мы можем объяснить ситуацию прямо сейчас?
 — Что объяснить? — начал злиться Мэтт.
 — Ты не мог бы оставить нас на несколько минут, Джеффри?
 — Вы будете драться?
 — Драться? — повторила Брук, глядя так, будто собиралась стереть Мэтта в порошок. — Не беспокойся, милый. Все будет в порядке.
 — Все нормально, Джеффри, — проговорил Мэтт, с ужасом понимая, что оттолкнул Брук. Она уже отвернулась от него. А он хочет просить ее руки. Но, черт побери, как это сделать? Он посмотрел на часы. — Уже поздно. Брук надо выспаться, чтобы хорошо выглядеть на собственной свадьбе.
 — Мэтт…
 — Ты же собираешься выйти за меня завтра?
 Да, не слишком романтичное приглашение. Но он же не готовился! И никогда не делал предложение женщинам, тем более похожим на Брук. То есть любимым. Если она скажет «нет»…
 — Что ты говоришь?
 — О вашей свадьбе, — встрял Джеффри, не знавший сути дела. — Мэтт хочет быть уверенным, что вы завтра придете. Вы придете, доктор Уотсон?
 Странный блеск в глазах Брук дал Мэтту понять, какая неразбериха творится в ее голове. Он понял, что ее терзают сомнения, одолевают эмоции. Он хотел бы помочь, но не мог.
 Мэтт был благодарен судьбе за встречу с этой удивительной девушкой, которая заставила его изменить свои взгляды на жизнь. Брук научила его не стыдиться своих чувств, показала, что любовь — проявление не слабости, но силы духа человека.
 Свою жизнь Брук посвятила детям. Что сделал он? Строил империю. Но за деньги нельзя купить простые человеческие отношения. Все золото мира не стоит счастливого детского смеха. Мэтту нужна семья, нужна Брук. Осталось только убедить ее в своей любви.
 К сожалению, и ее жизнь повернулась так, что Брук щедро дарит свою любовь, но боится принять чужую. И она боится быть отвергнутой. Сейчас настал момент, когда нужно раскрыть свое сердце для любви, и Мэтт это сделает.
 Джеффри зевнул.
 — Я устал и хочу спать.
 — Тогда иди и ложись, — предложил Мэтт. — Завтра будет тяжелый день. Я заеду за тобой в десять, а затем ты поможешь мне собраться, ладно?
 — Мэтт! — топнула ногой Брук. — Мы должны поговорить.
 — О чем? — поинтересовался он, обнимая девушку Джеффри поплелся к выходу.
 — Увидимся завтра.
 — Спокойной ночи!
 — Обещаешь до завтра никаких глупостей не делать?
 — Да Простите, что я вас напугал. Больше так делать не буду.
 — Хорошо, — с облегчением вздохнула Брук. Помни, если что-то понадобится, ты всегда можешь позвонить одному из пас.
 После того как мальчик вышел из комнаты и прикрыл за собой дверь, Брук повернулась к Мэтту — Что ты делаешь?! Как мы завтра будем объяснять, почему не состоялась свадьба?
 — Я не буду объяснять.
 — Как это?
 — Потому, что свадьба состоится. Конечно, если ты согласишься выйти за меня замуж.




 Глава 12


 — Ты спятил? — поинтересовалась Брук, глядя на Мэтта, как на восьмое чудо света. Казалось, что больше, чем его внезапное предложение, на этом свете ее удивить ничто не может.
 Ведь это было предложение, правильно? Самое что ни на есть настоящее. Или ей показалось? Вокруг возникла какая-то нереальная тишина, и слышны были только гулкие удары ее сердца.
 — Ты просишь выйти за тебя? — недоверчиво уточнила она. — На самом деле? Пока смерть не разлучит нас? Жить как муж и жена, а не только порадовать родственников? Но…
 — Да. — Мэтт оттолкнул миниатюрный столик и взял руку Брук. — Хочешь, я встану на колени?
 Смутившись, она смогла только покачать головой.
 Зачем он рушит ее планы? Брук стоило столько сил подготовить себя к разрыву. Зачем он волнует ее сердце?
 Ответ прост. Это же Мэтт. Его отличительная особенность — менять все, к чему прикасается, в том числе и им же самим установленные правила.
 Ошеломленная, Брук сидела, боясь даже пошевелиться.
 — Послушай, — начал Мэтт, — я не умею говорить красивые слова. Наверное, я и веду себя не правильно. Но правда в том, что я… люблю тебя.
 Его лоб прорезала глубокая морщина, глаза потемнели от сдерживаемых чувств.
 Любовь. Интересно, он понимает, что любовь это не просто слова, это прежде всего поступки по отношению к человеку, которого любишь?
 — Ты любишь меня? — с трудом выговорила Брук, у которой потемнело в глазах.
 — А ты сможешь меня полюбить?
 — Я… я не знаю. — Брук колотила нервная дрожь, и она обхватила себя руками в попытке успокоиться.
 Почему она не сказала, что уже любит? Почему эти простые слова так трудно выговорить? Неужели Брук — истинная дочь своей матери, поэтому собирается ждать кого-нибудь получше и побогаче?
 Кто же может быть лучше Мэтта?! Скажи, Брук!
 Скажи, пока не поздно!
 — Спасибо за честность, — криво усмехнулся Мэтт и отвернулся.
 Такой несчастной Брук не чувствовала себя даже в детстве, когда отец не хотел с ней встречаться.
 — Мэтт…
 Все нормально. Когда-то я думал, что буду выглядеть глупо, предлагая свою любовь женщине.
 Но не теперь. Даже если ты не можешь ответить на мое чувство, просто позволь любить тебя.
 — Это слишком неожиданно. Я слишком растеряна.
 — Как и я. Но теперь все встало на свои места. Мэтт совсем сгорбился. — Кажется, я тебя испугал.
 Тебе действительно требуется время. Но запомни: завтра я буду ждать тебя у алтаря.
 Он развернулся и вышел, оставив Брук в темноте наедине с тягостными думами и болью, терзавшей ее сердце.
 — Ты еще не одета! — объявила Фелиция, ворвавшись с утра пораньше в квартиру дочери и смерив презрительным взглядом древнюю футболку, служившую той ночным одеянием. Она выгрузила бутылку шампанского и аккуратно села на стул, чтобы, не дай бог, не помять сшитое на заказ платье для матери невесты. — Как тебе маникюр? — вопросила она, сунув Брук под нос руку с устрашающе длинными ногтями. — Розовая страсть.
 — По-моему, обычный розовый, — вяло ответила та.
 — Откроем шампанское? Твою свадьбу нужно отметить, можно даже начать пораньше.
 Брук прошлепала на кухню и села за стол. В этой позе она провела всю ночь: потягивая кофе и чувствуя себя слишком усталой, слишком разбитой, чтобы решить возникшую проблему.
 — Что случилось? — вздернула Фелиция брови. Ты чем-то расстроена?
 — Думаю, ты догадываешься, чем именно.
 — Мэтт тебя бросил? Ты прогнала его?
 — Не совсем. Он хочет на мне жениться!
 Фелиция растерянно сморгнула.
 — А в чем проблема?
 Тяжело вздохнув, Брук начала размышлять, в каком виде лучше преподнести матери эту историю. Пожалуй, в литературно обработанном.
 — Он изменил правила.
 — Я пока не слышу ничего ужасного. — Дама заметно расслабилась, убедившись, что ей не грозит перспектива потери знаменитого зятя. — Кроме того, очевидно, что он любит тебя, а ты — его.
 — Откуда ты знаешь?
 — Ты так часто повторяла, что у меня богатый опыт… Так вот, это правда. Ваш брак с Мэттом будет удачным, поверь.
 — О, мама.. — Брук вздохнула в очередной раз и схватилась за голову. — Я не знаю. Я не уверена.
 — Уверена-уверена. Если бы ты его не любила, неужели стала бы переживать о его чувствах?
 — Может быть. Но я волнуюсь за Мэтта.
 Фелиция округлила глаза.
 — Ради бога! Я вижу, как вы смотрите друг на друга. Вы идеальная пара!
 Неужели все разглядели чувство Мэтта, а сама Брук — нет?
 Хватит прятаться! Ты же любишь его! Что с тобой происходит?
 Брук сама не знала. Но страх лишил ее сил действовать.
 — Что ты теряешь? — наседала мать. — Независимость? Дом? Свободу?
 Мое сердце.
 Пытаясь согреться, Брук обеими руками обхватила чашку с кофе.
 — Но…
 — Что еще? Позволь мне задать вопрос. Ты ведешь себя так, потому что боишься стать похожей на меня?
 — Нет, я боюсь, что Мэтт станет. А вдруг ему надоест семейная жизнь? Что если это не любовь, а вспышка страсти? Он раньше избавлялся от женщин с такой же легкостью, с какой выкидывал обертку от жвачки.
 — Неужели ты веришь глупым сплетням? — потрепала ее по руке Фелиция. Во взгляде ее сквозили мудрость и понимание. — Или это отговорка?
 — То есть?
 — Не думаю, что причина твоих страхов в моем поведении. Скорее, твоего отца.
 Брук скрестила руки на груди.
 — Ты не понимаешь, о чем говоришь.
 — Ну, милая, если у тебя есть диплом, а у других нет, совсем не обязательно, что ты умнее.
 — Продолжай.
 — Твой отец… — Фелиция чуть помедлила, — никогда не говорил слов «Я люблю тебя». К несчастью, ты в него.
 По спине девушки потекла струйка пота.
 — Я… я смогу.
 — Когда?
 — Да когда угодно! Что, по-твоему, я делаю три дня в неделю в сиротском приюте? Если бы я не любила своих пациентов, не волновалась о них, я бы не смогла им помочь!
 — Предположим, ты хороший психолог. Но это не делает тебя хорошей любовницей.
 — Прости?
 — Любовница может сказать: «Я люблю тебя». А ты — нет. Со своим аналитическим умом ты не можешь расслабиться и позволить мужчине занять какое-то место в твоем сердце.
 — А почему, миссис Всезнайка, я так себя веду?
 — Из-за отца.
 — Мама, помилуй, я с ним практически не виделась. Он же боялся даже подумать о тебе. Ты бросила его, обнаружив где-то более перспективного кандидата.
 — Это не так.
 — Ой, мама, пожалуйста, у меня же есть глаза. Я помню, что случилось.
 — Это тебе так кажется. Я любила твоего отца.
 Очень сильно. Но он не смог ответить на мое чувство, и я ушла. Это раз. Два — он изменял мне.
 — Что? Ты никогда не говорила…
 — Разумеется, не говорила. Я не хотела настраивать тебя против отца в частности и мужчин в целом. У нас не было семьи задолго до того, как я начала паковать чемоданы.
 Брук чувствовала себя так, будто ей дали пощечину. Неужели мать скрыла от нее правду, чтобы уберечь от ненужных, с ее точки зрения, потрясений?
 — Почему ты никогда мне не говорила?
 — Я не хотела тебя травмировать. К тому же ты была слишком молода, чтобы понять.
 Как же быть? С Мэттом можно было не беспокоиться о возможных изменах: он не похож ни на ее отца, ни па мать. Он не боится открыть свою душу, довериться. Для пего семья не перевалочный пункт, где можно отдышаться перед поиском следующей половины. У Брук перед глазами стояла Элиза, ради которой Мэтт расшибался в лепешку, лишь бы доставить бабушке удовольствие.
 — Что будешь делать?
 — Не знаю. Я должна подумать.
 — Не думай слишком долго, — предостерегла Фелиция. — А то можешь упустить единственный в жизни шанс.
 — В чем дело? — допрашивала внука Элиза.
 Мэтт положил в карман сотовый и похлопал Джеффри по плечу. Мальчик должен был быть шафером, поэтому очень волновался.
 — Все нормально.
 — Ты хотя бы сегодня можешь не думать о работе? — проворчала Элиза. — Совсем как дедушка.
 Она даже порозовела от возмущения. Мэтт впервые услышал, как она после смерти Линка пожаловалась на него. Добрый знак: может быть, бабушка перестанет жить в мире воспоминаний.
 — Звучит как комплимент, — хмыкнул Мэтт.
 — В жизни есть вещи поважнее работы. Твой дедушка понял это, когда было слишком поздно. Я не хочу, чтобы история повторилась. Ради всего святого, ты сегодня женишься!
 — Этот звонок не относился к работе, — пояснил Мэтт, глядя на часы.
 — Да? А был похож на рабочий.
 — Я консультировался с адвокатом по частному вопросу.
 — Мэтью Линкольн Каттер! — Элиза всплеснула руками. — Ты заключил брачное соглашение?
 — Не беспокойся, нет. Кстати, уже слишком поздно. — Он осмотрелся, но увидел только друзей и родственников, в волнении ожидавших начала торжества. Как и он. — Брук приехала?
 — Нет. Но не переживай. Она приедет. Наверное, застряла в пробке. Я настаивала, чтобы Брук взяла лимузин.
 — Брук ненавидит лимузины. — Улыбка осветила лицо Мэтта, стоило ему вспомнить об особенностях характера Брук. С каждой секундой он нервничал все больше.
 А если Брук его не любит? Мэтт предусмотрел все варианты, кроме этого, пришедшего в голову, когда все уже ждали прибытия невесты.
 — Бабушка, я думаю, ты должна знать одну вещь.
 — Ерунда. Даже если вы поссорились прошлой ночью, я знаю, что вы любите друг друга.
 — Ты так считаешь?
 — И не волнуйся, хотя глупо просить тебя об этом. Все женихи волнуются.
 Элиза чмокнула внука в щеку и направилась к своему месту. У Мэтта сжалось сердце, когда он увидел, как прямо старается держаться бабушка.
 — Не волнуйтесь, — подергал его за рукав Джеффри. — Я знаю, доктор Уотсон придет.
 — Я надеюсь, ковбой, я надеюсь.
 — Приехала! — раздался крик.
 Заиграл свадебный марш, все замерли в ожидании. А Мэтт стоял у алтаря, так и не успев спросить, любит ли его Брук.
 Девушка грациозно шла по проходу, придерживая шлейф платья. Ее лицо было скрыто фатой, но Мэтт знал, что Брук смотрит на него.
 Мэтта лихорадило. О чем думает Брук? Он не мог увидеть выражения ее лица из-за чертовой фаты. Зачем она пришла? Порадовать маму? Обрадовать газетчиков, сбежав из-под венца? Или… она его любит?
 Церемония проходила как во сне. Стоя у алтаря, Мэтт краем глаза наблюдал за Брук, любуясь ее гордым профилем и поражаясь спокойному, даже отрешенному выражению лица девушки. Как узнать, она пришла затем, чтобы быть с ним или заключить перемирие с меркантильной мамой?
 Мэтту чудилось, что его сердце стучит так громко, что заглушает слова священника. Он не мог сосредоточиться. Мысли путались, в голове возникало множество вопросов. Это настоящая церемония или дурацкий спектакль? Они женятся или не женятся? Навсегда или на несколько месяцев?
 — Берешь ли ты, Мэтью Каттер, эту женщину в законные жены? В горе и в радости… долетели до Мэтта слова священника.
 Повернувшись к Брук, Мэтт взял обе ее руки в свои. Нет ни тени сомнения, он безумно любит Брук. И сказав «да» первым, докажет это чувство.
 — Да. Беру Он ждал любого знака, любого, по которому можно было бы понять чувства Брук, по она лишь прикрыла глаза, словно не участвуя в происходящем.
 Священник посмотрел на Брук.
 — Берешь ли ты, Брук Уотсон, этого мужчину в законные мужья?
 Мэтт вздрогнул. А если она скажет «нет»? Если убежит? Уйдет из его жизни?
 Он не может этого допустить.
 — Подождите! — крикнул он, разворачивая Брук лицом к себе. Слезы, блестевшие в глазах девушки, поразили Мэтта. «Господи, только не это», — молился он. Если Брук уйдет, он не сможет жить дальше.
 — Я люблю тебя, — прошептал он. — Для тебя это что-то значит?
 — Да. — Маленькая слезинка скатилась по бледной щеке.
 — Тогда скажи. Ты любишь меня? Выйдешь за меня?
 — Да.
 Невероятно, как одно простое слово может изменить судьбу человека. Мэтт замер, не веря своим ушам. Он жадно всматривался в лицо любимой искал подтверждения ее словам. По губам Брук скользнула робкая улыбка, и Мэтт, не удержавшись, поцеловал их.
 Он жадно обнимал девушку, боялся отпустить а вдруг исчезнет? Их объятие было настолько тесным, что влюбленные чувствовали биение сердца друг друга.
 — Подождите, — прервал их священник, положив руку на плечо Мэтта. — Еще рано целоваться. Невеста должна сказать «да».
 С трудом оторвавшись от Брук, Мэтт пристально на нее смотрел.
 — Да, бер… — прошептала Брук.
 Не дождавшись окончания фразы, Мэтт опять приник к ее губам.
 — Да подождите! — крикнул священник.
 — Что такое? — приподнял голову Мэтт.
 — Я хотел предложить вам поцеловать невесту.
 Улыбаясь своей невесте — уже жене, радуясь счастью, что ждало их в будущем, Мэтт прошептал:
 — Слишком поздно.
 В его объятиях Брук поняла, что сделала единственно правильный выбор. Ни с кем она не будет счастлива, кроме Мэтта. Он — любовь всей ее жизни.
 — Пока я не объявил вас мужем и женой, — откашлялся священник, — вы не можете считаться таковыми.
 — Ну!..
 — Властью, данной мне Богом, объявляю вас мужем и женой. Хочу…
 — Предложить мне поцеловать невесту? — ухмыльнулся Мэтт.
 По рядам прокатился смешок.
 — Вы уже неоднократно это сделали. Хочу представить вам мистера и миссис Каттер.
 — Ты возьмешь мою фамилию?
 — Я буду счастлива.
 — Вот и хорошо, — обрадовался Мэтт, награждая Брук еще одним поцелуем. Развернувшись к гостям, он заявил:
 — А теперь я хочу сделать одно объявление.
 — Мы этого не планировали, — разволновался священник.
 — Мы больше, чем молодожены. — Мэтт повысил голос, чтобы его мог слышать каждый. — Мы семья. И родители. Если, конечно, этот парень согласится нас взять.
 — Здорово, — ухмыльнулся Джеффри, — Спасибо, — прошептала Брук.
 — Это тебе спасибо, милая.
 Они долго стояли, обнявшись, не в силах справиться с переполнявшими их эмоциями. Счастье стало достойной наградой людям, не побоявшимся открыть свое сердце любви.