Аннотация: Когда-то Меррик Маклахлан убедил юную леди Мэдлин бежать и обвенчаться с ним – а после с легкостью, как считает Мэдди, аннулировал брак.
 Прошли годы – и неожиданно судьба подарила Меррику и Мэдди новую встречу.
 Страсть, которая, казалось бы, давно утихла, вспыхивает в сердце Меррика с новой силой. Только как поверить в искренность человека, однажды предавшего любовь?


---------------------------------------------


 Лиз Карлайл
 Три маленьких секрета



 Пролог
 Дьявол шутить не любит


 Его нашли на конюшенном дворе. Еще не прокричал первый петух, в неподвижном воздухе стоял густой запах сена и лошадей, трава не просохла после вчерашнего дождя. Две светло-серые кареты с замазанными гербами и опущенными занавесками медленно ползли вниз по холму, как шарики ядовитой ртути.
 Он решил сэкономить шиллинг и сам запрячь лошадей. Он рассуждал как глупец. Его бдительность притупилась, а разум еще спал. Здравый смысл дурманили мысли о юной жене. Она не давала ему заснуть, пока не осталось никаких тайн, просьб, высказанных затаив дыхание, смеха, заглушённого складками старого одеяла.
 Потом она уснула, положив кулачок на подушку и закинув стройную ногу на его сторону постели жестом восхитительно новым и успокаивающе знакомым. Он не спал. Наверное, он уже тогда знал, что эти мгновения драгоценны.
 Поднявшись, он неотрывно смотрел на жену. Изящные розовые раковины ушей. Нежный изгиб красивой шеи. Маленькая грудь столь совершенна, что он удивлялся, как можно простым смертным любоваться ею. Потом он неохотно натянул брюки и пошел заниматься делом, чтобы сэкономить этот проклятый шиллинг. Видит Бог, даже такую мелочь они не могли себе позволить потратить.
 В конюшне было еще темно. Он зажег лампу и отыскал своих лошадей. Накормив, он тщательно вычистил их и принес воды из стоявшей во дворе бочки. В рутинных делах человек, только нащупывающий свой путь в жизни, находит успокоение. Покончив с этим, он снял с железного крюка сбрую.
 Чья-то тяжелая и холодная, как смерть, рука тронула его за плечо.
 Смерть, смерть…
 Говорят, когда приходит смерть, перед глазами у человека проходит вся жизнь. Перед его внутренним взором пронесся день его свадьбы. Так за окнами быстрого фаэтона мелькает сквозь деревья уютный сказочный домик.
 Бросив сбрую, он повернулся. Вот оно что. Эти серые с черным ливреи ему знакомы. Он увидел нескольких мужчин значительно крупнее того, кто стоял рядом.
 Чья-то рука потянула его из тени.
 – С тобой хотят поговорить. – Голос под стать руке, холоден, как смерть.
 Не похоже, что мужчины поджидали его ради пустой болтовни. Он сражался как лев. Но их было четверо против одного. Хоть он был сильным, привычным к тяжелому физическому труду человеком, им не потребовалось много времени, чтобы сорвать с него рубашку и избить до полусмерти. Он сумел вырваться и одного чуть не утопил в бочке с водой. Схватив другого, ударил его головой о дверцу кареты. Сломал нос третьему, с удовлетворением наблюдая, как пятна крови расплываются на красивой ливрее.
 Он, конечно, знал, что не одержит победы. И понимал, что они намерены убить его. Они повалили его, как свора собак оленя. Он валялся в грязи, выплевывая кровь и навоз. Подняв его, они начали все сначала.
 Он не помнил, как сбросил их. Не помнил, как в его руках оказались вилы. Он помнил только, как стальные зубья вошли в плоть другого человека. Как пронзительно закричала девушка, спрятавшаяся в тени. Она кричала… кричала…
 Полированная дверца кареты открылась, показалась нога в дорогом сапоге.
 В тишине прозвучал голос. Почти миролюбивый. Но черный хлыст, намотанный на руку Джессопа, противоречил его тону.
 Конечно, он бился как герой. Но приспешники Джессопа быстро скрутили его и крепко держали, пока новоиспеченный тесть четко и доходчиво объяснял, что его дочь переменила решение. Подкрепляя каждое слово ударом хлыста.
 Только когда он рухнул, Джессоп соизволил подойти ближе.
 – Надеюсь, теперь ты убедился, что моя дочь передумала насчет этой глупости в Гретна-Грин.
 Он не убедился. Его никогда не переубедить. С трудом приподняв голову, он повернулся к девушке, которая пряталась в тени.
 – Он лжет. – Слова душили его. – Скажи… что Джессоп…лжет.
 Горничная его жены, шумно вздохнув, наконец вышла из полумрака.
 – Увы, нет, месье, – ответила она, сжав перед грудью руки. – Миледи… она передумала. Она сказала, что она… tres desole… oui – очень сожалеет. Она… она тоскует по дому, месье. И tres jeune – очень молода, oui. Она хочет вернуться с отцом в Шеффилд.
 Вдруг с тошнотворной быстротой все всплыло у него в памяти. Ее бесконечные вопросы. Тревога. Мелочные заботы о деньгах, слугах, презрении общества…
 Неужели? Господи, неужели она передумала?
 Джессоп снова накрутил хлыст на руку. С самодовольной улыбкой он забрался в свою карету. Лакеи ушли, бросив в грязи жертву своей кровавой работы. Горничная, спрятавшись в тень, снова заплакала.
 Нет. Он не верит. Он никогда не поверит в это.
 Негодяй. Джессоп так не уйдет. Почти теряя сознание, он как-то ухитрился подняться на ноги и вложил всю ярость в удар по карете. Вместо того чтобы замедлить ход, кучер хлестнул лошадей и без малейших колебаний переехал рухнувшего под колеса несчастного.
 Он почувствовал адскую боль. Безвольное тело как мешок перекатывалось по булыжникам. Потом наступила страшная агония – хрустнула кость, разрывая плоть. Ему показалось, что череп раскололся о столб ворот. Потом он провалился в черноту. В блаженное забвение смерти… или что-то близкое к ней.




 Глава 1
 Деньги, как навоз, когда лежат кучей, не приносят пользы


 Шотландцы говорят, что история от пересказа ничего не теряет. Историю Меррика Маклахлана пересказывали тысячу раз. О нем говорили в гостиных и клубах, судачила на кухне прислуга. От сезона к сезону он становился все богаче и мрачнее. В расцвете жизни его считали настоящим Шейлоком, безжалостно взыскивающим то, что ему причитается.
 Те, кто связывался с Черным Маклахланом, вели дело честно и с трепетом. Некоторые при этом богатели, другие преуспевали меньше и оказывались несостоятельными должниками. Их истории тоже рассказывали, но уже в суде. Мисс Китти Коутс едва ли имела к этому отношение и даже не могла правильно написать слово «несостоятельный». Ее дела с Маклахланом были совершенно иного рода. И если и касалось финансов, то только в том, что Китти приходилось отдавать сводне значительную сумму.
 Сейчас, однако, Китти было о чем задуматься, кроме неудач в математике и правописании Клонившееся к закату солнце светило в окно импровизированной спальни Маклахлана, бросая узкие лезвия лучей на его обнаженные плечи и шрамы. Страшные белые рубцы крест-накрест пересекали твердые бицепсы и спину. Китти долго и с трудом привыкала к ним. Положив руки на мягкие завитки темных волос на его груди, она оседлала его.
 Часы в соседнем кабинете пробили пять. Тремя-четырьмя мощными толчками Маклахлан закончил свое дело, оттолкнул Китти и потер мускулистой рукой глаза. Намек был понятен.
 – Мы ведь еще не расстаемся, мистер Маклахлан? – Китти снова повернулась на живот и легко провела пальцем по кривому, как турецкая сабля, шраму, пересекавшему щеку мужчины. – Я могу задержаться, два фунта за целую ночь. – Теплый палец снова заскользил по его щеке. – И мы прекрасно проведем время.
 Отшвырнув простыни, Маклахлан снова оттолкнул ее и спрыгнул с узкой кровати.
 – Одевайся, Китти. – Его голос был бесстрастным. – Уходи сегодня по черной лестнице. Персонал еще работает.
 Она помрачнела, но ничего не сказала. Маклахлан стоял, стиснув зубы из-за боли в лодыжке. Он не двигался, пока не убедился, что может идти, не хромая, затем прошел в гардеробную и тщательно вымылся.
 Когда он вернулся за своей аккуратно сложенной одеждой, Китти уже натянула мятое красное платье. Ее брови напряженно сошлись на переносице, лицо было мрачным.
 – Мистер Маклахлан, сколько я сюда прихожу?
 Он подавил вздох раздражения.
 – Я не отмечал, Китти.
 – А я точно знаю, – капризно сказала она, – четыре месяца и две недели.
 – Я не знал, что ты сентиментальна. – Маклахлан был занят тем, что натягивал нижнее белье.
 – Каждый понедельник и четверг с первого февраля, – продолжала Китти. – И за все это время вы не сказали мне и десяти слов.
 – Я не думал, что ты добираешься сюда из Сахо ради ученой беседы, – ответил он, разворачивая брюки. – Я полагал, ты приходишь за деньгами.
 – Ну-ну, продолжайте! – Она схватила валявшиеся на полу чулки. – Воспользуйтесь умными словами, чтобы подразнить меня и выставить вон. Ложись, Китти! Наклонись, Китти! Уходи, Китти! У меня назначена встреча, Китти! Вы отвратительный, злой человек, Маклахлан.
 – Как я понимаю, я упал в твоих глазах, – заметил Маклахлан. – Если хочешь, скажи миссис Фарнем, чтобы она в четверг прислала кого-нибудь другого. – Не такую разговорчивую, про себя добавил он, заправляя рубашку в брюки.
 – Сказать-то я могу, но у Фарни я единственная рыжая, – предупредила Китти, резким рывком натягивая чулок. – Позвольте заметить, меня часто приглашают именно из-за цвета волос.
 – Мне любой цвет подойдет, – ответил он, разглядывая округлый зад Китти, когда она нагнулась за вторым чулком. – Меня это совершенно не интересует.
 У Китти будто что-то хрустнуло внутри. Резко выпрямившись, она швырнула чулок ему в лицо.
 – Тогда вам и дырка от сучка в трухлявом заборе подойдет, неблагодарный шотландец!
 Маклахлан пристально посмотрел на нее.
 – Да, это выход, причем более дешевый. – Маклахлан тоже начал подумывать об этом. Он деловой человек, ему сантименты не нужны. А заборы не разговаривают, не жалуются и не хнычут.
 Китти решительно сунула босую ногу в туфлю.
 – Хватит с меня вашего ворчания и механических движений! Вы никогда не спросите: «Как вы поживаете?» – Может быть, я и шлюха с Хеймаркета, но будь я проклята, если я…
 Десятифунтовая бумажка, которую Маклахлан сунул Китти в сжатый кулак, заставила ее замолчать. Она долго смотрела на банкноту, глотая слезы.
 Маклахлан слегка пожал ей руку.
 – Ты держалась восхитительно, Китти, – пробормотал он. – Дело не в том, что я неблагодарный. Но я не стремлюсь завязывать дружбу. Пусть миссис Фарнем пришлет в четверг кого-нибудь другого. Нам нужны перемены, и тебе, и мне.
 Презрительно фыркнув, Китти сунула деньги в вырез платья. Миссис Фарнем от этого ничего не получит. Пройдясь по мужчине взглядом от плеч до паха, Китти театрально вздохнула.
 – Боюсь, болеть будет не мое сердце, Маклахлан, – заметила Китти. – Но нечего вас жалеть. Несмотря на ваши таланты, вы этого не заслуживаете.
 Маклахлан завязывал широкий галстук.
 – Ты, без сомнения, права.
 Китти возмущенно фыркнула.
 – Отлично. В четверг я пришлю Бесс Бромли, пусть она вами займется. Она жестокая, эта девка с глазами кошки. Вы поладите, как огонь с маслом. – С этими словами Китти рывком открыла дверь, быстро пересекла смежный со спальней кабинет и исчезла в коридоре.
 Маклахлан долго стоял, глядя в темноту кабинета. Он понимал, что другой человек испытывал бы сожаление или даже чувство вины. Но только не он. Китти служила ему достаточно хорошо, напомнил себе Маклахлан, заканчивая одеваться. Она была чистенькой, вежливой и пунктуальной. Ее широкий круглый зад определенно навсегда останется в его памяти.
 Но это все, что он предпочитал помнить. Только первого апреля, спустя два месяца после ее первого визита, он потрудился узнать ее имя. До этого он просто приказывал гостье раздеться и лечь. Вернувшись за свой рабочий стол, Маклахлан вспомнил, что в особенно загруженные дни он даже не трудился раздеваться. Он просто расстегивал брюки, нагибал Китти над диваном в своем кабинете и возвращался к делам, удовлетворив вожделение.
 Нет, его это не волновало. Ни тогда, ни сейчас. Одного он жаждал больше всего на свете, больше плотских утех – безраздельного могущества. И жалобы Китти, как бы искренни они ни были, никогда не изменят двух главных и непреложных законов капитализма. Время – деньги. Деньги – это власть. Сейчас у него очень мало времени, а власти ему всегда не хватало.
 Развернув чертежи, Маклахлан нетерпеливо дернул шнурок звонка, вызывая клерка. Пора поговорить с агентами с Треднидл-стрит. Надо работать. За неделю Маклахлан рассчитывал выбить три участка под строительство, продать шесть домов, обанкротить не выполняющего обязательства торговца кирпичом, сровнять с землей соседнюю деревню. И все для того, чтобы построить целую улицу элегантных домов в георгианском стиле и заставить расточительных англичан расстаться со своими фунтами. Вот это ему действительно доставит удовольствие.
 Дом на Мортимер-стрит не походил на жилище богатого и влиятельного лорда, хотя улица находилась неподалеку от Мейфэр. Вопреки ожиданиям это не был широкий, с двойным фронтоном особняк, а обычный городской дом. Простой кирпичный фасад, внизу два окна и крыльцо, над ними четыре ничем ни примечательных этажа. Можно было предположить, что здесь поселился банкир, адвокат или процветающий торговец углем.
 Но тем не менее дом принадлежал влиятельному графу Трейхерну, солидному, рассудительному человеку, если такие встречаются среди аристократов. Говорили, лорд Трейхерн терпеть не мог глупости и больше всего ненавидел хитрые уловки.
 Но леди Бессетт, которая, дрожа, замерла у его двери, пришла повидать не графа. Она торопилась увидеться с гувернанткой – или, точнее, украсть гувернантку, если это окажется возможным.
 Деньги не имеют значения. И ее нервы тоже. Графиня была в отчаянии. Нащупав в сумочке маленький сверток, она проглотила ком в горле и поднялась по ступеням позвонить в колокольчик. Она молилась про себя, чтобы гувернантка еще работала здесь. Только когда дверь отворилась, леди Бессетт пришло в голову, что не слишком прилично интересоваться прислугой с парадного входа.
 Увы, было уже поздно. Высокий широкоплечий лакей смотрел ей прямо в лицо. Леди Бессетт нетвердой рукой подала ему свою карточку.
 – Графиня Бессетт к мадемуазель де Севере. Если это возможно.
 Лакей удивленно приподнял брови, но проводил графиню наверх и предложил присесть в маленькой, залитой солнцем гостиной.
 Комната была обставлена прекрасным французским антиквариатом. Стены обиты тисненой тканью цвета сливок, желтые чесучовые занавески спускались на роскошный обюссоновский ковер. Несмотря на встревоженное состояние, леди Бессетт нашла комнату прелестной и отметила про себя сочетание цветов. Завтра, если она переживет эту встречу, ей предстоит оформить покупку дома. Это будет ее первый дом в жизни – не мужа, отца или пасынка, а ее собственный. Ее. И она тоже устроит там желтую гостиную. Ведь это ее выбор, не так ли? Завтра же она поговорит с подрядчиком.
 Через несколько минут в комнату вошла высокая темноволосая женщина. Она выглядела настоящей француженкой, но была одета более элегантно, чем можно было ожидать от гувернантки. Ее поведение не было услужливым, а на лице застыло выражение добродушного любопытства. Не успев задуматься над этим, леди Бессетт вскочила с софы и бросилась через комнату.
 – Вы мадемуазель де Севере? – прошептала она, схватив женщину за руку.
 Губы женщины дрогнули.
 – Да, но…
 – Я хочу нанять вас, – перебила леди Бессетт. – Сейчас же. Назовите свою цену.
 Мадемуазель де Севере отпрянула.
 – Боюсь, вы ошиблись…
 – Я в отчаянном положении. – Леди Бессетт стиснула руку женщины. – У меня есть рекомендательное письмо от графини фон Ходенберг из Пассау. Она мне все рассказала. О вашей работе. Об учебе в Вене. Мой сын… Он очень болен. Я должна нанять вас, мадемуазель де Севере, должна. Я не знаю, куда еще обратиться.
 Женщина, ободряя, сжала ее руку.
 – Мне очень жаль, – сказала она со слабым французским акцентом. – Графиню фон Ходенберг неправильно информировали. Я не общалась с ней больше десяти лет.
 – Именно так она и сказала, – подтвердила леди Бессетт.
 – Как вы с ней познакомились?
 Леди Бессетт опустила взгляд к полу.
 – В замужестве я долго жила за границей, – пояснила она. – Наших мужей объединял интерес к древней истории. Кажется, впервые мы встретились в Афинах.
 – Как приятно, что она меня помнит.
 Леди Бессетт слабо улыбнулась.
 – Она знала только, что вы уехали в Лондон к Ратледжам, у которых ужасно болела маленькая девочка. Я с большим трудом отыскала эту семью. Лондон такой большой город. Я была в нем только раз в жизни.
 Мисс де Севере указала на пару кресел у камина. Стояла поздняя весна, огонь в нем не зажигали.
 – Пожалуйста, садитесь, леди Бессетт, – пригласила она. – Я попытаюсь объяснить вам свою ситуацию.
 В сердце леди Бессетт угасала надежда.
 – Вы… вы не сможете помочь нам?
 – Я пока не могу сказать, – ответила гувернантка. – Но определенно попытаюсь. Расскажите о ребенке. Сколько ему лет и какова причина болезни?
 Леди Бессетт подавила рыдание.
 – Джеффри двенадцать, – ответила она. – Он… на него порой находит, мадемуазель: он говорит бессмыслицу и не может объяснить почему. Временами он страдает от меланхолии. Он очень нервный ребенок.
 Мисс де Севере медленно покачала головой.
 – Что представляют собой его видения? Грезы? Галлюцинации? Он слышит голоса?
 – Я думаю, это грезы, – прошептала графиня. – Грезы наяву, а не во сне, если такое бывает. Но я не совсем уверена. Понимаете, Джеффри больше не хочет обсуждать это со мной. Он стал очень скрытным.
 – Мальчик все еще страдает от приступов? – спросила гувернантка. – Знаете, с возрастом у детей это часто проходит.
 – Стало только хуже, – ответила леди Бессетт. – Он такой странный. Я консультировалась с самыми известными врачами и френологами с Харли-стрит. Они сказали… О Господи! Они сказали, что у Джеффри скорее всего душевная болезнь… что, возможно, он потерял связь с реальностью и… и его надо изолировать.
 – Какой вздор! – возмутилась гувернантка. – Я бы изолировала кое-кого из преуспевающих докторов с Харли-стрит. А уж что бы я сделала с френологами, и говорить не хочу.
 – Вы… вы им не верите?
 – Крайне редко, – живо сказала женщина. – А в этом случае совершенно не верю. Двенадцатилетний ребенок еще недостаточно развит умственно и физически для такого страшного приговора. И если у него на голове странные шишки, то скорее всего это от игры в каштаны. Вероятно, ваш ребенок просто слишком чувствителен и артистичен.
 Леди Бессетт покачала головой.
 – Нет, – уверенно сказала она. – Хотя он прекрасно рисует. У него замечательные способности к математике и к наукам. Вот почему эти… эти приступы кажутся такими странными.
 – Значит, он не капризный ребенок?
 – Нисколько.
 – В остальном он совершенно здоров? Он учится? Он сообразительный мальчик?
 – Учитель Джеффа считает его талантливым.
 – У него была какая-нибудь детская травма?
 Какое-то мгновение леди Бессетт колебалась.
 – Нет… нет, травмы не было.
 Гувернантка снова подняла брови и собиралась, видимо, задать очередной вопрос. Но в этот момент в комнату вбежала прелестная светловолосая девушка в нарядном платье.
 – Мама, оно готово! – воскликнула она, вытягивая шею, чтобы разглядеть платье со спины. – Подол ровно подшит? Кажется, спина выглядит слишком…
 – Милая, у нас гости, – упрекнула гувернантка, которая, как теперь стало ясно, была вовсе не гувернанткой. – Познакомься с леди Бессетт. Леди Бессетт, это моя падчерица, леди Ариан Ратледж.
 Девочка густо покраснела.
 – Извините, мэм! – Присев в реверансе, она тут же вышла.
 – Позвольте, – пробормотала леди Бессетт, чувствуя, как запылали ее щеки. – Кто… я хочу сказать… это…
 – Это та самая дочь лорда Трейхерна, которая была ужасно больна, – ответила хозяйка. – Да, именно это я пыталась объяснить вам, леди Бессетт. Мы поженились, он и я. А Ариан теперь, как видите, совершенно нормальная девочка. У нас еще трое детей, поэтому у меня прибавилось работы, и некогда давать советы друзьям и родственникам.
 – Ох! – У леди Бессетт опустились руки. – Господи! Вы теперь леди Трейхерн! А я… я не знаю, что мне делать.
 Хозяйка дома, наклонившись, положила ладонь на руку леди Бессетт.
 – Вы еще так молоды, дорогая. Думаю, моложе меня.
 – Мне тридцать, – прошептала графиня, – но я чувствую себя так, будто вдвое старше. – По ее щекам покатились слезы.
 Леди Трейхерн подала ей свеженакрахмаленный носовой платок.
 – Тридцать – это немного, – продолжала она. – Не переживайте так из-за сына. Поверьте моему опыту, с возрастом у детей это проходит.
 – Вы думаете? – всхлипнула леди Бессетт. – Я так хочу в это верить. Джеффри – моя жизнь. Нас только двое, больше у нас с ним никого нет.
 – Понимаю, – сказала леди Трейхерн. – И надолго вы в Лондоне, дорогая?
 Леди Бессетт подняла на нее горестный взгляд.
 – Навсегда, – ответила она. – Я вдова, мой пасынок недавно женился. Завтра я заключаю договор на покупку дома поблизости.
 – Правда? – улыбнулась леди Трейхерн. – Как чудесно.
 – Наш сельский врач думает, что для Джеффа лучше быть поближе к Лондону. Он сказал, что не знает, что делать с мальчиком.
 Леди Трейхерн, успокаивая, похлопала ее по руке.
 – Вы должны как следует устроиться, милая, – посоветовала она. – А когда вы с этим управитесь, то обязательно приводите юного Джеффа на чай. И мы познакомимся.
 – Вы… вы нам поможете?
 – Я попытаюсь, – сказала леди Трейхерн. – Симптомы его состояния действительно загадочные, но я совершенно не убеждена, что это болезнь.
 – Правда? Слава Богу!
 – Даже если это и так, дорогая, в Лондоне есть несколько врачей, которые проявили внимание к работам ученых в Вене и Париже. В области душевных болезней – это называют психологией, – сделаны значительные открытия. Не все врачи самодовольные невежды, леди Бессетт.
 – Душевные болезни! – передернула плечами леди Бессетт. – Мне даже слышать о них невыносимо!
 – И забудьте об этом, – сказала леди Трейхерн. – А теперь выпьем кофе, и вы расскажете мне о своем новом доме. Где он находится?
 – Рядом с Челси, – тихо сказала леди Бессетт. – В деревне Уолем-Грин. Пока дом отделывают, я сняла там коттедж, но всего на несколько недель.
 – Значит, до города вам совсем недалеко, – сказала леди Трейхерн и, поднявшись, позвонила в колокольчик. – Признаюсь, в Лондоне у меня не много знакомых. И все же позвольте мне представить вас в обществе.
 Леди Бессетт почувствовала, как ее лицо снова вспыхнуло.
 – Я очень мало бывала в свете, – призналась она. – И почти никого не знаю.
 – Ну, моя дорогая, теперь вы знаете меня, – сказала хозяйка дома. – Так как насчет нового дома? Конечно, в нем есть все современные удобства? И вам предстоит купить массу мебели? Да это просто замечательно!




 Глава 2
 Лучше быть повешенным, чем неудачно жениться


 Звонари собора Святого Георгия на Ганновер-сквер уже прогуливались по галерее, когда в утреннем тумане появилась карета Маклахлана. Он коротко приказал кучеру ждать его у «Трех королей» и шагнул на тротуар. Позже тут будет оживленное движение, а Меррик не имел желания застрять здесь.
 Один из звонарей с любопытством украдкой взглянул на него. Другой растирал мозолистую руку, словно обдумывая предстоящее дело, пока третий громко жаловался на весеннюю сырость. Кто-то невидимый – мелькнули только рука и край церковного облачения – изнутри открыл дверь, и звонари исчезли в церкви. Было слышно, как они друг за другом поднимаются на колокольню.
 Маклахлан в душе поблагодарил их за сдержанность. Он не видел смысла в праздных разговорах с незнакомыми людьми. И не имел желания входить в церковь, пока в этом нет необходимости. Он неутомимо шагал взад и вперед по улице, любуясь классическими колоннами и витражами собора Святого Георгия. Его восхищение, лишенное всяких эмоций, было скорее беспристрастной оценкой профессионала. Во всяком случае, он никогда не пришел бы сюда по доброй воле да еще на венчание.
 Но сегодня день свадьбы его старшего брата. У Маклахлана не было выбора. Он повернулся и снова зашагал по тротуару. Черт возьми, Фиппс слишком туго завязал ему галстук. Маклахлан провел пальцем вдоль воротника, ослабляя узел.
 Движение по Сент-Джордж-стрит стало интенсивнее. Черт! Он не желал шагать тут, как зверь в клетке, но не мог заставить себя войти внутрь. Резко повернувшись, Маклахлан пошел по тенистой галерее, примыкающей к старому зданию. Он не в первый раз прятался в тени церкви Святого Георгия. Воздух здесь был пропитан запахом замшелых камней и сырой земли. Леденящим душу запахом склепов и подземелья. Здесь пахло могилой, в которой погребены надежды и мечтания.
 Не надо было сюда приходить. Он поднял глаза к солнцу, хаотичными пятнами пробивавшемуся сквозь зеленую листву, и зажмурился. Шум и грохот уличного движения постепенно стихли, потом совсем исчезли.
 – Поцелуй меня, Мэдди. – Его голос хрипло прозвучал во мраке.
 – Меррик! – Она застенчиво взглянула на него и положила руку ему на плечо. – Тетя станет браниться, если мы замешкаемся.
 Он приложил палец к ее губам.
 – Шшш, Мэдди. – Он обернулся. – Никто даже не заметил, что мы отстали.
 Он наклонился и легко провел губами по ее рту. От первого прикосновения поцелуй вспыхнул как пламя. Он притянул ее ближе. Его язык проник в ее рот, руки переплелись в страстном объятии.
 У него голова кружилась от ее запаха. Он чувствовал под пальцами шелк ее платья, выпуклость упругих ягодиц. Дыхание Мэдлин сбилось, превратившись в сладкие судорожные вздохи. У нее хватило здравого смысла оттолкнуть его.
 – Меррик, мы в церкви!
 Он улыбнулся.
 – Да, девочка моя, именно так, – согласился он. – Но в моих чувствах к тебе нет ничего грешного. Перед Богом они искренни и чисты.
 Опустив ресницы, она отвела взгляд, ее лицо порозовело. Он хотел снова поцеловать ее. Ему хотелось коснуться ее, коснуться так, как это делает мужчина, когда женщина жаждет отдаться ему. Но он не посмел рискнуть и сделать это здесь. Вместо этого он прижался к ней, виском к виску, и почувствовал, как расслабились ее плечи.
 – Мэдди, – прошептал он ей на ухо, притягивая к себе обеими руками.
 – Что?
 – Это тут венчаются высокородные жители Мейфэра вроде тебя?
 – Я не из Мейфэра, – в ответ прошептала она. – Да, именно тут.
 – Тогда я обвенчаюсь с тобой здесь, Мэдди, – поклялся он. Его голос дрожал от эмоций. – В конце сезона, на глазах у всей этой светской публики. Клянусь в этом перед Богом.
 – А нам… нам разрешат, Меррик?
 Он забыл, как она молода.
 – Они не смогут нас остановить, – отрезал он. – Никто, Мэдди, не остановит настоящую любовь.
 Сзади послышались тяжелые шаги тетушки.
 – Вот ты где! – Шаги стихли.
 Меррик обернулся к узкой дорожке, моргая от яркого утреннего света.
 – Все уже полчаса ждут! – почти прорычал сэр Аласдэр Маклахлан. – Ты наконец войдешь внутрь или нет?
 – Да, немного погодя.
 – Нет, сейчас, – отрезал жених. – Ты согласился на это, Меррик. Тебе нужно только постоять рядом со мной. Ничего страшного там не будет, это не зуб удалять.
 Медленно шагая вдоль церковной стены, Меррик собирался с мыслями, Он надеялся, что не выдал своего смятения.
 – Разумеется, ты прав, – сказал он, выходя из тени на солнце. – Прошу извинить. Я задумался.
 – Клянусь, твои мысли были там, где всегда, – сердито ответил брат, – в твоих проклятых конторских книгах.
 В это время мимо церковной колоннады проезжало открытое ландо. Резко свернув влево, экипаж остановился у обочины. Из него выбрался дородный джентльмен и, сжав руку в кулак, зашагал к братьям.
 – Черт побери, кто это? – едва слышно спросил Аласдэр.
 – Доброе утро, Чатли, – холодно приподнял шляпу Меррик.
 Казалось, мужчину вот-вот удар хватит.
 – Для вас-то оно доброе! – воинственно ответил он. – Само провидение привело меня сюда.
 – Я бы этого не сказал, – ответил Меррик. – Позвольте представить, мой брат, сэр Алас…
 – Не трудитесь, – огрызнулся пухлый джентльмен. – Вчера, Маклахлан, меня посетил один из ваших бандитов с Треднидл-стрит.
 – Вы хотите сказать, один из моих юристов из Сити? – приподнял бровь Меррик.
 – Называйте их как хотите, – отрезал мужчина. – Я все правильно понял, Маклахлан? Вы требуете возврата долга? И это после того, как мы обо всем договорились?
 Аласдэр сердито кашлянул, но Меррик продолжил разговор:
 – Вы согласились выплачивать ссуду раз в квартал, Чатли.
 – Боже милостивый! Так ведь на дворе только май!
 – Да, но ссуда была выдана 2 февраля, – возразил Меррик. – Платеж следовало произвести через девяносто дней.
 – Джентльмены, это так необходимо обсуждать сейчас? – прошипел Аласдэр. – Побойтесь Бога, мы стоим перед церковью.
 Мужчины даже не взглянули на него.
 – И ребенку известно, что квартальные платежи производятся 25 марта, 24 июня, 29 сентября и 25 декабря! – протестовал Чатли. – Значит, срок уплаты 24 июня.
 Меррик поднял брови.
 – Вот как? – пробормотал он. – Исходя из этого, я должен был получить первый платеж на Благовещение. Я начинаю думать, Чатли, что вы не читали договор. Смею вас заверить, уплатить надо было несколько недель назад.
 Чатли споткнулся.
 – Но… но мне нечем платить, Маклахлан! – тихо сказал он. – Вы хотите подмять под себя мой кирпичный завод, черт вас забери! Вы этого хотите? Этого?
 – Тогда я по крайней мере получу за свои хлопоты кирпичи, – парировал Меррик. – Если для того, чтобы закончить работу, мне понадобится этот чертов завод, так и будет.
 Аласдэр легонько тронул его за плечо.
 – В самом деле, Меррик, это уж чересчур буржуазно.
 – Да, это бизнес, – бросил он брату и снова повернулся к дородному джентльмену. – Чатли, вы задержали поставку на две недели. У меня простаивают три объекта. Я не могу строить без кирпича и не могу раздавать ссуды по доброте душевной…
 – Да у вас ее отродясь не было, – перебил его мужчина.
 – Вот именно, и вы хорошо делаете, что помните это, – заметил Меррик. – Ссуда выдана на усовершенствование производства, чтобы вы поставляли мне стройматериалы в срок. Сейчас мне нужен кирпич, Чатли, а у вас склад забит им. Я знаю, я сам вчера это видел.
 Чатли побагровел.
 – Но эта партия обещана Фортни!
 – Уговорите его подождать, черт побери! – сказал Меррик. – Фортни давал вам ссуду в десять тысяч фунтов? Думаю, нет. До свидания, Чатли. Я жду дюжину возов кирпича в Уолем-Грин до заката, а остальное – до конца недели.
 Чатли трясло от ярости, казалось, он вот-вот замертво рухнет на тротуар. Ни слова не говоря, он повернулся и сел в поджидавшее его ландо.
 – Ну спасибо тебе, Меррик, – холодно процедил сэр Аласдэр. – Спасибо, что сделал для меня этот день незабываемым.
 Меррик недоуменно посмотрел на брата и вспомнил, где находится. Собравшиеся гости столпились в противоположном конце галереи, отводя взгляды и тихо переговариваясь. Меррик сообразил, что они разобрали если не отдельные слова, то суть спора.
 Он почувствовал, что его лицо заливает жар. Брат жениха на пороге церкви втаптывает в грязь недалекого торговца! Другого от него и не ждали, такова уж его репутация.
 Обычно Меррику было на это наплевать. Но сегодня… Его брат в тридцать семь лет наконец нашел свое счастье и вот-вот пойдет к алтарю. Аласдэр встретил женщину своей мечты. В отличие от Меррика мечтам брата суждено сбыться. Но Меррик не намерен спотыкаться о дряхлые остатки своих несбывшихся надежд. Тем более время и место для этого сейчас совершенно не подходящие.
 Меррик нашел в себе силы обнять брата за плечи. Прежде он частенько завидовал беспечному, жизнерадостному нраву Аласдэра, его солнечной, золотистой красоте, но никогда не желал ему зла.
 – Прости, Аласдэр, – тихо сказал он. – Это действительно особенный день. Пойдем, закончим это дело и сделаем Эсме членом нашей семьи.
 Меррику предстояло отвести брата к алтарю. Из всех обязанностей, которых страшится человек, эта не самая тягостная. Церемония скоро подошла к концу, и обязанности Меррика закончились. Толпа высыпала из церкви под ликующий перезвон колоколов.
 С шумом, эхом отдающимся от кирпичных стен, гости отправились к Гросвенор-сквер, где в доме леди Таттон, одной из самых чинных и добропорядочных светских матрон, был устроен праздничный обед.
 В углу церкви Эсме догнала только что обретенного деверя. Она просто светилась от счастья.
 – Можно опереться на твою руку, Меррик? – спросила она. – Ведь теперь ты мой брат.
 Разумеется, Меррик согласился. Аласдэр принимал поздравления от своих беспутных друзей, пожимая им руки с тем ошеломленным выражением лица, которое свойственно новоиспеченным мужьям.
 – Надеюсь, ты немного задержишься у тети? – спросила Эсме.
 Меррик колебался.
 – Я не думал оставаться, – признался он. – Ты простишь меня?
 – Нет, – решительно ответила Эсме. – Где твоя карета? Почему ты должен идти?
 – У «Трех королей», – ответил Меррик. – У меня днем назначена встреча архитекторов. Персонал будет ждать меня.
 – До этого еще далеко, – сказала Эсме. – А если ты собрался идти к «Трем королям», то можешь пройти чуть дальше, Меррик, и выпить один бокал за наше счастье.
 Действительно, речь идет о такой малости.
 – Ты единственный родственник Аласдэра в Лондоне, – упрекнула Эсме. – Общество ждет твоего присутствия.
 Меррику было плевать на ожидания общества. Общество ничего не сделало для него и ничтожно мало – для его брата. Шотландский баронет со средним доходом не имел большого веса здесь, на юге, а его младший брат – и того меньше, особенно когда он посмел зарабатывать на жизнь. Аласдэр встретил Эсме и влюбился в нее исключительно по воле случая и к большому неудовольствию ее тетушки.
 «Никто, Мэдди, не остановит настоящую любовь…»
 Что ж, Меррик по крайней мере убедился в правоте этого утверждения. Аласдэр и Эсме безгранично любили друг друга. Никто не был способен отговорить их от этого брака. Этот союз навсегда, Меррик был в этом совершенно уверен. И ради своей новой сестры он заставил себя улыбнуться.
 – Так общество ждет? – сказал он. – Видит Бог, я не желаю никого разочаровывать.
 В зеленых глазах Эсме заплясали смешинки. Меррик искал подходящие слова, чтобы сказать что-нибудь приятное.
 – Думаю, ты ждешь не дождешься свадебного путешествия? Владения Аласдэра в это время года удивительно красивы.
 Эсме нежно улыбнулась.
 – Это будет возвращение домой, – мечтательно сказала она. – Я тосковала по Шотландии. Я только надеюсь… – Эсме замялась.
 – На что? – настаивал Меррик.
 – Я надеюсь, что твоя бабушка не будет чувствовать себя стесненной, – ответила она. – Я знаю, что замок Керр – ее владение. Аласдэр оставил дом, и она ведет его на свой вкус. Думаю, я сумею убедить ее, что ничего не нужно менять.
 – Тогда тебе нужно откровенно сказать об этом, – посоветовал Меррик. – Бабушка Макгрегор прямо высказывает, что у нее на уме, и ждет того же от других.
 – Кажется, это фамильная черта, – лукаво взглянула на него Эсме. – Послушай, Меррик, почему бы тебе не поехать с нами? В конце концов, ведь это дом и твоего детства.
 Меррик недоверчиво посмотрел на нее.
 – Поехать с вами в свадебное путешествие? Нет. Аласдэр мне за это спасибо не скажет.
 – Меррик, Аласдэр тебя любит, – тихо сказала Эсме. – Иногда он даже завидует тебе. Думаю, и ты порой завидуешь ему. Но ты его брат, ты для него целый мир.
 – Наше соперничество в прошлом, Эсме, – ответил он. – Мы совершенно разные люди, я смирился с этим. Но поехать с вами на север? Нет, думаю, не стоит.
 – Тогда приезжай позже, – настаивала она. – Мы останемся до осени, если не на целый год. Приезжай в любое время. Твоя бабушка будет так рада. Я буду рада.
 Похоже, это действительно так. Меррик не понимал симпатии Эсме. Прежде он был не слишком добр к девушке. У Эсме были причины не любить его.
 – Посмотрим, как пойдет дело, – солгал он, изобразив изящный поклон. – Благодарю вас за приглашение, леди Маклахлан.
 Эсме улыбнулась. Подошедший маркиз Девеллин схватил личико Эсме в свои огромные ладони и звучно расцеловал в обе щеки.
 – Девочка моя! – воскликнул он, толкнув Аласдэра локтем. – Бедняжка! Связалась с этим старым повесой! Сколько тебе лет? Семнадцать? А ему? Сорок пять, никак не меньше! Клянусь, судьба обошлась с тобой ужасно несправедливо.
 Щеки Эсме вспыхнули. Хотя она и не выглядела на свой возраст, ей было двадцать три. Девеллин прекрасно знал возраст жениха и невесты. Жена маркиза ворчала на мужа и причитала, сочувствуя Эсме.
 Меррик воспользовался суматохой и затерялся в толпе. Таков был его план. Когда Меррик прибыл в дом леди Таттон, там уже было множество гостей. Его окликнул один из малочисленных великосветских друзей, граф Уинвуд.
 – Где твоя прелестная жена? – спросил Меррик, проталкиваясь сквозь толпу.
 Лорд Уинвуд улыбнулся и кивком указал на лестницу.
 – Виви в самой гуще событий, – сказал он, – принимает почести от многочисленных обожателей.
 Меррик скривился.
 – Не хотел бы я жениться на знаменитом итальянском сопрано.
 Уинвуд покачал головой.
 – Я провел много лет, не будучи женатым на Виви, – ответил он. – Лучше ее слава, чем мои страдания. Кроме того, ты не хочешь жениться вообще, не важно, на знаменитой или нет… – Спохватившись, граф помрачнел. – Прости, дружище! – Он положил теплую ладонь на спину Меррику. – Послушай, можно поговорить о деле? Нам с Виви нужна твоя помощь.
 – Какого рода?
 – Нам необходим новый дом, – ответил Уинвуд. – Правду сказать, мы сейчас в очень стесненных обстоятельствах.
 – Ты хочешь уехать из Мейфэра? – удивился Меррик.
 – Ты же знаешь Виви! Ей наплевать на Мейфэр. Нам нужно пространство, и ради этого мы готовы уехать из города. Думаю, Уолем-Грин прекрасно подойдет. Ты ведь хочешь сровнять деревню с землей, – усмехнулся Уинвуд. – Будь добр, оставь пару гектаров для нас.
 Меррик натянуто улыбнулся.
 – Вопреки черным сплетням я сровняю с землей только то, что жители Уолем-Грин решили продать или сдать в аренду.
 – Да, но твои деньги такие заманчивые, – сказал Уинвуд, – их так много.
 – Я плачу настоящую цену, – пожал плечами Меррик. Уинвуд рассмеялся так громко, что на него обернулись.
 – Шотландец никогда не платит настоящую цену! – ответил он. – Ты сделаешь это, Меррик? Ты что-нибудь спроектируешь для нас? И построишь где-нибудь рядом с Челси?
 – Почему я, Куин? – мягко поинтересовался Меррик. – У меня в штате дюжина замечательных молодых архитекторов. За последние десять лет я редко брался за карандаш.
 – Нам нужно нечто особенное, – сказал Уинвуд. – А тебя называют не только финансовым, но архитектурным гением.
 – Да? – фыркнул Меррик. – И кто же?
 Уинвуд неловко пожал плечами.
 – Об этом говорят почетные знаки и награды, которыми увешаны три стены в твоем кабинете, – ответил он. – И всякие… всякие академические штуки из Университета Сент-Андруса, те, что развешаны между окнами.
 – Штуки? – поднял брови Меррик.
 – Послушай, я университетов не кончал, – проворчал Уинвуд, – и не знаю, как они называются. Сейчас мне нужен дом, огромный и высшего качества.
 – А как начет Кьюбитта? У его группы все еще есть пара свободных домов на Белгрейв-сквер.
 Уинвуд покачал головой.
 – Я облазил Белгрейвию вдоль и поперек. Это место мне не подходит. Все красиво, но выглядит так, будто кто-то хотел показать, что он прекрасный строитель. Руки архитектора там не чувствуется. Тебя считали гением уже тогда, когда ты еще не ничего построил, даже простой сторожевой будки. И бурно аплодировали твоим проектам.
 – Да, тому уже десять с половиной лет, – сказал Меррик. – В мире архитектурного дизайна, Уинвуд, нужно быть голодным художником, чтобы заслужить такие аплодисменты. Мысль о том, что однажды ты разбогатеешь, сама по себе уже достаточная награда.
 – В самом деле? – Тон Уинвуда смущал своей проницательностью.
 Меррик колебался лишь долю секунды.
 – Да, черт побери, это действительно так.
 – Понятно, – сказал лорд Уинвуд. – Тогда, может быть, ты позавтракаешь завтра со мной в «Гербе Уолема» и устроишь экскурсию по деревне?
 – Если желаешь, – небрежно повел плечом Меррик, – встретимся в начале второго. И, Уинвуд, если ты серьезно…
 – Да.
 – Тогда прихвати с собой банковский чек. Я, как ты сказал, шотландец.
 Уинвуд рассмеялся и растворился в толпе поклонников, окружавших его красавицу жену.




 Глава 3
 Не буди лихо, пока оно тихо


 Прожив неделю в прелестной деревне Уолем-Грин, леди Бессетт решила, что позднее утро ее любимое время. Повозки с сеном, подводы с кудахчущей домашней птицей, груженные овощами телеги с рассветом уезжали в Лондон, и в деревушке наступала блаженная тишина.
 В это чудесное утро графиня сидела в крошечном садике позади коттеджа и пила чай. Прикрыв глаза, она слушала птичьи трели. Пьянящий аромат весны витал в воздухе – запах свежевспаханной земли и полевых цветов. Казалось, она снова очутилась в Йоркшире.
 Леди Бессетт ужасно по нему скучала. Открыв глаза, она оглядела сад, обнесенный каменной оградой: кусты роз вьются по шпалерам, старые глицинии карабкаются по стене дома вокруг кухонного окна, аккуратная дорожка ведет к двери. Приехав в этот очаровательный уголок, графиня не позволяла себе думать о Йоркшире. И не вспоминала родные места, пока ей не пришлось объяснить свои обстоятельства леди Трейхерн.
 Правду сказать, долины Йоркшира стали ей домом лишь на четыре года. Но за это время графиня полюбила его необозримые плодородные просторы. Полюбила свободу, которую принесло ей вдовство. Леди Бессетт поселилась в поместье покойного мужа. Вновь обретенное чувство собственного достоинства медленно прорастало в ее душе, а Лоутон-Мэнор постепенно возвращался к жизни после долгих лет небрежения и отсутствия хозяина.
 Она полюбила Лоутон и его людей. Они будут скучать по ней, подумала графиня. Миссис Пендлтон откровенно плакала, когда Они с Джеффом садились в карету, направляясь в Лондон. Даже Симмз, старый дворецкий, дважды вытер нос. Да, они будут скучать по ней, молодая хозяйка им не понравится.
 Новый граф Бессетт, ее пасынок Алвин, выбрал себе жену сразу после совершеннолетия. К несчастью, его избранница оказалась из тех, кто слугам не нравится. Мисс Эдзелл, дочь соседа-сквайра, часто гостила в Лоутоне. Она в открытую охотилась за беднягой Алвином. И дала ясно понять, что в Лоутоне все изменится, когда она станет в нем хозяйкой.
 Алвина интересовали только фермерство и охота. Не злой, но немного глуповатый, он так отличался от своего целеустремленного и прямодушного отца, что их родство часто вызывало удивление.
 Алвин все детство провел в странствиях по Италии. Возможно, поэтому он решил пустить корни на родной земле. Он больше не хотел путешествий и приключений.
 – Зачем выбираться в Лондон на светский сезон, кузина Мэдлин, – говорил Алвин, – когда местная девушка меня вполне устраивает?
 И он женился на мисс Эдзелл. Мэдлин помогла миссис Пендлтон навести порядок после свадебного пиршества, потом поднялась к себе упаковать вещи.
 О, Алвин вовсе не просил ее уезжать. Он обожал ее. Они были родственниками, а когда ему исполнилось восемь лет, она стала ему мачехой. Алвин очень любил Джеффа и никогда не обижал мальчика.
 Но мисс Эдзелл обижала их обоих. По косым взглядам новой хозяйки Лоутон-Мэнор Мэдлин понимала, какие ветры скоро подуют. Кроме того, Джеффу нужно жить ближе к Лондону. Сельский доктор очень на этом настаивал. А она… Ей нужны перемены. Ей нужно отвлечься или увлечься. Чем-нибудь. Чем угодно, лишь бы вырваться из цепких лап хандры и уныния, которые долгие годы мучили ее.
 Хорошо это или плохо, теперь их домом стало предместье Лондона. После встречи с леди Трейхерн Мэдлин почувствовала себя немного лучше. Говорят, эта дама весьма сведуща в проблемах детского здоровья. В свое время ее называли волшебницей с континента.
 Из дома, потягиваясь на ходу, вышел Джефф. Казалось, мальчик рос не по дням, а по часам.
 – Доброе утро, мама, – сказал он, поцеловав ее в щеку. – Ты хорошо спала?
 – Прекрасно, дорогой, – ответила она. – Похоже, и ты отлично выспался.
 Джефф плюхнулся на соседнюю скамейку. Он действительно выглядит отдохнувшим, с облегчением отметила Мэдлин. Она подозревала, что приступы бессонницы, которой сын страдал с детства, одолевают его до сих пор, хотя в свои двенадцать он научился скрывать это.
 Клара, новая горничная, поспешно принесла завтрак, и Джефф с удовольствием занялся им. Господи, каким он становится красивым, подумала Мэдлин, глядя на сына. Он всего лишь на голову ниже ее, а у нее для женщины высокий рост. Но Джефф не унаследовал ее светлых волос. Мэдлин отвела взгляд и налила сыну чаю. – Я велела Элизе приготовить мои дорожные туфли, – сказала она. – Ты хочешь прогуляться?
 Глаза Джеффа радостно вспыхнули.
 – Да, очень. Я хочу посмотреть госпиталь в Челси, – сказал он, его юношеский голос сорвался от волнения. – И еще пройтись вдоль Темзы как можно дальше и посмотреть на большие торговые корабли.
 Мэдлин улыбнулась его воодушевлению.
 – Темза впадает в море, милый, – сказала она. – Корабли далеко внизу по течению. Лондон – большой город. Но мы можем взять карету.
 Джефф покачал головой.
 – Тогда сегодня только госпиталь, – сказал он. – Я хочу погулять вокруг него. Мистер Фрост говорит, что его построил сэр Кристофер Рен, как и собор Святого Павла.
 В главном лондонском соборе они уже побывали. Его великолепные нефы и парящие потолки привели мальчика в благоговейный трепет. Наставник Джеффа, мистер Фрост, увлекательно рассказывал ученику обо всех чудесах Лондона. Джефф упивался историей и архитектурой столицы.
 Мэдлин допила чай и поднялась.
 – Выходим через пятнадцать минут, – сказала она, направляясь к двери. – Ты успеешь?
 Оба привыкли к долгим пешим прогулкам по долинам Йоркшира. Экскурсия в Челси не сулила ничего сложного и необычного. Погода стояла отменная. Добрых два часа они наслаждались пейзажами, потом пошли обратно по Чейн-уок, любуясь Темзой и выстроившимися вдоль нее прекрасными домами.
 – Посмотри, мама, – сказал Джефф, когда они подошли к Окли-стрит. – Посмотри на эти кованые ворота. Мистер Фрост говорит, что дома в Челси знамениты своим кованым железом. Мы можем купить дом здесь? Я бы каждый день видел реку.
 Мэдлин рассмеялась.
 – Мы уже купили дом, Джефф, – ответила она. – Во всяком случае, заключили договор. И ты будешь видеть реку из своей комнаты.
 – Правда?
 – Могу показать тебе его сегодня, – предложила Мэдлин. – Я хочу оглядеться и подумать о цвете стен и занавесках.
 – Нет, мама, спасибо, – сморщил нос Джефф. Мэдлин снисходительно улыбнулась:
 – Отлично, тогда я покрашу твою комнату в красно-коричневый цвет. Или в цвет тыквы. Пора обедать. Как мы пойдем домой? Смотри, впереди Бофорт-стрит. Она приведет нас к Кингс-роуд. Это будет приятная прогулка.
 – Пусть будет так, – добродушно согласился Джефф. – Но поторопись, мама. Я уже проголодался.
 Рука об руку они пошли обратно, пару раз задержавшись у витрин магазинов и любуясь домами, которые привлекли внимание Джеффа. Они уже прошли половину улицы, когда Мэдлин почувствовала, что настроение сына изменилось. Рука мальчика выскользнула из ее ладони, болтовня стихла, шаг замедлился. Вдруг Джефф остановился на тротуаре, на лице застыло упрямое выражение. Мэдлин повернулась к сыну.
 – Что случилось Джефф?
 – Я хочу… хочу назад, мама.
 Мэдлин эти признаки были знакомы. Надвигался приступ. Господи, только не сейчас.
 – Джефф, нам нужно домой, – уговаривала она. – Пойдем. Мы перегородили тротуар.
 – Я не хочу идти! – крикнул мальчик. – Хочу назад.
 – Куда назад? – В ее голосе сквозило раздражение. Какой-то прохожий хмуро оглянулся на них через плечо.
 – Чертовы туристы, – проворчал он сквозь зубы. Джефф невидящим взглядом смотрел вперед. Мэдлин почувствовала, как страх сковал мальчика.
 – Назад… назад на Чейн-уок, – захныкал он – Назад к реке.
 – Джефф, милый, это неразумно.
 – Как хочешь, – мальчик стиснул челюсти, его лицо помрачнело, – но я дальше не пойду.
 – Тебе не нравится Бофорт-стрит? – раздраженно спросила Мэдлин. – Тогда как ты хочешь идти?
 – Откуда я знаю? – задыхаясь, ответил Джефф. – Только не сюда. Но я не знаю другой дороги. Пожалуйста, мама.
 Мальчик уставился на свои ботинки. Его била дрожь, руки сжались в кулаки, костяшки пальцев побелели.
 Мэдлин знала, что, если будет спорить с сыном, станет только хуже. Однажды, в последний год жизни в Италии, Джефф отказался подняться на паром, следовавший до Палермо. Мальчику было тогда семь лет. Вцепившись в перила трапа, он минут десять выкрикивал что-то бессвязное, слезы градом катились по его личику. У Мэдлин не хватило отваги ни оттащить сына прочь, ни втолкнуть его на паром.
 Не в первый раз она сдалась перед «приступом гнева», как называл припадки мальчика Бессетт. Теперь, оглядываясь назад, Мэдлин думала, что, возможно, совершила ошибку. Ее муж в этом не сомневался. Паром ушел без них. Всю дорогу до дома Джефф всхлипывал, сжавшись в комок на полу кареты и заткнув уши руками.
 Бессетт, конечно, пришел в ярость. На этот раз он настоял, чтобы Мэдлин наказала Джеффа. Иначе он сделает это сам, пригрозил муж. Скрепя сердце Мэдлин отхлестала сына прутом по икрам. Это было одно из самых отвратительных переживаний в ее жизни. Наказание не принесло ни капли пользы. Болезненное состояние и судороги Джеффа только усилились.
 – Так куда? – мягко спросила она. – Обратно, откуда мы пришли?
 Джефф молча кивнул, все еще не поднимая на нее глаз. Мэдлин взяла сына за руку и повела назад. Она буквально тащила мальчика за собой. От радужного настроения не осталось и следа. Мэдлин была рассержена и встревожена. Ей не нравилось видеть сына испуганным и неразумным.
 Она, подбадривая, сжала его руку, но Джефф не ответил. Мэдлин закусила губы, чтобы не расплакаться, и ускорила шаг.
 «Герб Уолема», старый трактир, построенный из камня цвета дождливого утра, примостился на самом берегу Темзы. В те славные дни, когда река была главной артерией Лондона, трактир стал излюбленным местом лодочников и парней с менее достойной репутацией. Теперь он превратился в заурядную сельскую таверну. Здесь собирались торговцы и фермеры, а не контрабандисты и разбойники с большой дороги.
 Меррик Маклахлан обычно встречался в этом трактире с каменщиками, плотниками, словом, с теми, кого не всегда удобно принять в лондонском офисе. А когда дело касалось его любимых объектов вроде Уолем-Грин, Меррик не нанимал даже простого землекопа, не поговорив с ним за пинтой портера или стаканчиком виски.
 Он стремился контролировать каждый этап строительства, от первой лопаты вынутой земли до возведения крыши, и не отдавал в подряд никакую работу, если этого можно было избежать. Даже производство кирпича попало в поле его зрения.
 Но вершина всех его забот – аренда и покупка земли, на которой он будет строить. Добиваясь своей цели, Меррик поил и угощал обедом инвесторов и банкиров с трех континентов. И порой якшался с аристократией, если этого невозможно было избежать.
 Слава Богу, это случалось крайне редко. Он не вращался в светских салонах. Великосветские дамы, казалось, боялись, что Меррик Маклахлан может принести на сапогах грязь или – Боже сохрани! – запах тяжело потрудившегося человека.
 В прохладном полумраке бара время тянулось медленно. Откинувшись в кресле, Меррик нетерпеливо барабанил пальцами по выщербленному столу. Он уже дважды отмахнулся от услуг официантки. Где Уинвуда черти носят? Меррик ненавидел всякую безответственность и считал опоздание худшим ее проявлением. Он возмутился, но тут же одернул себя. Уинвуд никогда не опаздывает.
 Во двор въехал экипаж. Поднявшись, Меррик увидел в окно, как Уинвуд выпрыгнул из парной двуколки, бросил монету кучеру и пошел к двери.
 – Ты опоздал, – сказа Меррик, когда его друг сел за стол. – Тебе никогда не говорили, что время – деньги?
 – Прости, пожалуйста. Будь другом, закажи бутылку бренди.
 Меррику показалось, что граф немного нездоров.
 – До этого еще далеко. – Но подозвав официантку, Меррик сделал заказ. – Ты в порядке?
 Он заметил, что кадык Уинвуда судорожно дернулся.
 – В относительном. Я стал свидетелем несчастного случая около Дрейтон-Гарденс. Какой-то безумец на фаэтоне переехал юную девушку. Она пыталась перейти улицу.
 – Боже милостивый! И что ты сделал?
 Лорд Уинвуд всматривался в полумрак комнаты.
 – Я выскочил и попытался помочь, – тихо сказал он, – но было уже поздно. Светлое голубое платье… кровь… все это ужасно. Кингс-роуд прямая как стрела, Меррик! Как можно быть таким легкомысленным?
 – Могу тебе объяснить, – скрипнул зубами Меррик. – Очередной знатный кучер из Мейфэра выехал развлечься.
 Уинвуд, перегнувшись через стол, пристально посмотрел на друга.
 – Теперь ты понимаешь, Меррик, почему я так забочусь о детях? Лондон становится слишком опасным.
 – Согласен. – Принесли бренди, и Меррик, наполнив бокалы, подвинул один Уинвуду. – Выпей. Это успокоит нервы.
 Уинвуд долго молчал.
 – Я хочу, чтобы ты построил нам большой дом, Меррик, – наконец сказал он. – Быстро построил. Дом, где дети могут видеть деревья и не попадут под почтовую карету. Место, где Виви было бы спокойно.
 – Твоя жена устала от своей карьеры?
 Уинвуд криво усмехнулся:
 – Нет, честно говоря, она устала от беременности, хотя оперные дела тоже выводят ее из себя.
 Меррик округлил глаза.
 – Поздравляю, дружище!
 – Мы, конечно, волнуемся, – продолжал Уинвуд. – Утренняя тошнота у нее почти прошла. Но это единственная радость. Ведущее сопрано на прошлой неделе закатила истерику и вернулась в Милан. У дублерши голосок как у маленькой девочки-хористки. И Виви боится, что теперь ей самой придется петь главную партию. Именно этого хочет синьор Бергонци.
 – Ах, Бергонци! – сказал Меррик. – Мне нравится твой новый тесть, Уинвуд. В нем любезность сочетается с беспощадностью.
 – Мне тоже он нравится, – ответил Уинвуд. – Но проблема частично заключается и в нем.
 – Да? Каким образом?
 – Ему нужно пространство, – ответил Уинвуд. – Музыкальные комнаты и гостиные. Фортепиано, и не одно! Меррик, этот человек набил мою курительную комнату виолончелями и альтами, а в кладовой стоит старый клавесин. Хуже того, классная комната буквально трещит по швам…
 – Классная комната? – перебил его Меррик. – Не знал, что она у тебя есть.
 – Раньше это была моя бильярдная, – хмуро признался Уинвуд. – И мне бы хотелось, чтобы она снова ею стала, хоть когда-нибудь.
 – Забудь об этом, старина. Такая же беда приключилась с Аласдэром.
 Уинвуда это не утешило.
 – Мама, Генри и моя сестра Элис с тремя детьми приехали на светский сезон, – продолжал он. – Элис просто огромная, говорят, на этот раз у нее близнецы. Меррик, я в отчаянии и ужасно тороплюсь. Ты не можешь просто сломать стену и соединить два соседних дома у реки? Я оба куплю.
 – Неплохое решение, – сказал Меррик. – Пойдем посмотрим. Ты, похоже, потерял аппетит.
 – А ты?
 – У меня его никогда не было, – признался Меррик. – Я никогда не ем днем.
 – Аласдэр говорит, что ты вовсе не ешь, если можешь пообедать у него, – улыбнулся Уинвуд. – Но теперь с этим будет трудно, ведь новобрачные отправились в Шотландию.
 – Я наконец построил себе дом, – напомнил ему Меррик. – И у меня есть слуги.
 – Ты построил дом и набил его своими работниками, – поправил Уинвуд. – А это нечто другое. У тебя даже нет столовой, насколько я видел.
 – Моим чертежникам и конструкторам нужно место, – оправдывался Меррик. – Я могу поесть и в своем кабинете. Так ты пойдешь смотреть эти чертовы дома или нет?
 Уинвуд замолчал, и они вышли.
 Прогулка вдоль реки была недолгой, легкий ветерок с Темзы прояснил Меррику голову. Солнце пригревало не по сезону жарко, и оба джентльмена были вынуждены распустить галстуки. Вскоре они добрались до строительной площадки, где шестеро взмокших мужчин рыли подвал. Рядом трое каменщиков скрепляли раствором фундамент второго дома, плотники возводили каркас третьего. За ними виднелось еще десять домов, близких к завершению.
 – Боже правый! – воскликнул, оглядываясь, Уинвуд. – Все это похоже на фабрику без стен. Только ты выпускаешь дома, а не чулки.
 – Именно так, – ответил Меррик. – В этом и заключается экономия или, вернее, прибыль. Ты желаешь угловой дом?
 – Да, я бы предпочел его.
 – Самый верхний уже продан, – сказал Меррик. – Розенберг на прошлой неделе отослал бумаги. Тебе придется подождать, когда закончат те два у подножия холма.
 У графа вытянулось лицо.
 – Проклятие! Верхний дом очень хорош.
 – Там ветер с реки, – предупредил Меррик. – Так что его дороже будет отопить. Кроме того, вдова из Йоркшира уже заключила договор.
 – Договор еще не право на собственность, – подмигнул Уинвуд. – Послушай, Меррик, мы старые друзья. Отопление меня не останавливает.
 – Ты говоришь как англичанин!
 – Ты даже не знаешь эту женщину. Что, если я заплачу цену, которая перебьет контракт?
 – Мое слово закон, – холодно ответил Меррик. – Выбирай другой дом. Или возвращайся в Белгрейвию и купи одно из чудовищных созданий Тома Кьюбитта. Я не обижусь.
 – Ты прав, – изобразил смущение Уинвуд. – Просто я очень хочу порадовать жену. Эти дома внизу замечательные. Но они стоят немного неровно. Один чуть выше, разве не так?
 – Да, и я этим воспользуюсь. Если объединить лестничным переходом общие комнаты, там будет двойное пространство, а личные покои наверху сохранят уединение. Я могу разместить музыкальные комнаты и гостиные Бергонци на одной стороне, а классные комнаты и детские – на другой. И даже устроить две столовые, если пожелаешь.
 – Звучит заманчиво. – Уинвуд потер подбородок. – А какие будут интерьеры? Я должен дать Виви полный отчет.
 – Я могу показать тебе дом на верху холма. – Меррик вытащил из кармана связку ключей. – Твои интерьеры, разумеется, будут спроектированы, учитывая потребности семьи. Но столярка, отделка, полы и потолки будут такие же, если ты не закажешь другого.
 Рабочих поблизости не было. Уинвуд и Меррик неторопливо поднимались на холм. Шум стройки постепенно стихал. Когда они подошли к крыльцу стоящего на холме дома, Меррик услышал доносящиеся изнутри удары.
 Уинвуд насмешливо взглянул на Меррика.
 – Там кто-то есть.
 – Черт возьми, никого там не должно быть! Вчера все покрасили в первый раз, и краска будет сутки сохнуть.
 Стук не стихал. Меррик повернул ключ в замке и вошел. Солнце лилось сквозь большие запертые окна, нагревая воздух, пропитанный невыносимым запахом краски. Вдвоем они пошли на шум, доносившийся из гостиной, и заглянули в приоткрытую дверь. Высокая, стройная женщина с белокурыми волосами, стоя к ним спиной, била ладонью по раме, пытаясь открыть окно.
 – Извини, – натянуто сказал Меррик Уинвуду. – Наверное, покупательница.
 – Я поднимусь наверх, – сказал Уинвуд, направляясь к лестнице, – хочу посмотреть спальни.
 – Черт возьми! – донеслось из гостиной. Меррик вошел в комнату.
 – Ради Бога, прекратите стучать по окну!
 Пронзительно вскрикнув, женщина прижала руку к груди.
 – О Господи! У меня чуть сердце не оборвалось.
 – Это был бы менее болезненный конец, чем смерть от потери крови.
 – Простите?
 Женщина отвернулась от окна. Глядя на пустые банки из-под краски, она отодвинула одну носком туфли. Меррик увидел лицо нежданной посетительницы, и у него перехватило дыхание.
 – Краска склеила рамы, – с трудом выговорил он. – Их нужно будет подрезать, мэм. Если вы будете стучать по оконному переплету, можете сильно пораниться.
 – Правда? – Ее брови высокомерно поднялись, и она снова посмотрела мимо него отсутствующим взглядом.
 Воздух застрял у него в легких. Боже милостивый! Нет. Нет, этого не может быть.
 Мысли Меррика были холодны как мрамор и не будили в нем никаких чувств. Должно быть, он ошибся. Вчерашняя свадьба, поездка в церковь – все это расстроило его ум.
 – Что ж, я запомню ваш блестящий совет, – наконец сказала она. – Эту комнату нужно обить желтым шелком, а не красить. – Она порывисто обвела комнату рукой. – Могу я надеяться, что вы из тех, кто может это организовать?
 – Да. – Меррик шагнул из тени на свет. – Я владелец этого дома.
 – Это ошибка. – Голос женщины звучал спокойно и уверенно. – Я заключила контракт на покупку дома в прошлую среду.
 – С моими юристами, – пояснил Меррик.
 Господи, определенно… определенно он ошибся. Впервые за много лет Меррик разнервничался и лишился присутствия духа.
 – Э-э… такие дела я поручаю фирме мистера Розенберга, – с трудом продолжил он. – Посмотрите внимательно договор. Вы увидите, что дом продает «Макгрегор и К°».
 Женщина повернулась и наконец взглянула ему прямо в лицо. Высокомерие мгновенно исчезло, сменившись ужасом дурного предчувствия. Возникла долгая неловкая пауза.
 – И вы… вы мистер Макгрегор? – едва дыша, спросила она.
 Это не случайный вопрос. В голосе женщины явно слышались мольба и желание избежать неизбежного. Ее зеленые глаза скользнули по шраму, пересекавшему его лицо. Она сомневалась. Но, видит Бог, у Меррика сомнений не было.
 – Вы… ваше лицо мне кажется знакомым. – Ее голос уже явно дрожал. – Я леди Бессетт. Скажите, мы… мы встречались?
 Господи помилуй! Встречались?! Тошнота подкатила у него к горлу. На лбу выступила испарина. Меррик открыл рот, не зная, что сказать. Уинвуд как раз спускался по лестнице.
 – Восемь спален! – Голос графа эхом отдавался в пустом доме – А в двух будет шестнадцать, я прав? – Он вошел в комнату и резко остановился. – Прошу извинить. – Уинвуд окинул взглядом женщину. – Моя новая соседка, как я понимаю? Умоляю, Меррик, представь меня ей.
 Меррик почувствовал, что его сковало оцепенение.
 – Да-да, конечно. – Он жестом указал на друга. – Позвольте представить вам, мэм, графа Уинвуда. Уинвуд, это… это… – Рука Меррика бессильно упала. – Это Мэдлин, Куин. Это… моя жена.
 Женщина издала странный сдавленный звук. Кровь отхлынула от ее лица. В слепом отчаянном жесте искала она опоры, но хватала рукой только воздух. Колени у нее подогнулись, и она рухнула без чувств. Шелк платья разлился по полу темно-зеленым озерцом.
 – Господи Иисусе! – прошептал Уинвуд. Встав на колени, он хлопал женщину по щеке. – Мэм! Что с вами, мэм? Вы в порядке?
 – Нет, она не в порядке, – сурово сказал Меррик. – Она не может дышать. Здесь душно. Наверное, ей сделалось дурно от запаха краски. Отойди. Надо дать ей воздуху.
 Меррик поднял Мэдлин на руки, словно она была невесомой. Несколько больших шагов, и они оказались на улице, под лучами ослепительного солнца.
 – Положи ее на травку! – посоветовал Уинвуд. – Боже мой, Меррик! Твоя жена? Я думал… думал, она умерла! Или уехала в Индию! Или что-нибудь подобное!
 – Думаю, в Рим, – ответил Меррик. – Оказывается, она вернулась.
 Он мягко опустил Мэдлин на куртину молодой травы. У него сердце готово было выскочить из груди. Вопросы лихорадочно проносились в уме. Уинвуд отчаянно пытался привести женщину в чувство. Меррик, не вставая с колен, одной уперся рукой в бедро и, словно в молитве, уронил голову на другую.
 Но теперь не о чем молиться.
 В свое время он молил Бога о том, чтобы больше никогда не встречаться с Мэдлин. Но Господь отказал ему в этой милости. Меррик стиснул пальцами переносицу, словно боль могла отогнать воспоминания.
 Мэдлин приподнялась на локтях.
 – Ну и ну! – бормотал Уинвуд. – Простите, мэм. Не хотел вас пугать. Как я понимаю, вы давно не видели Меррика? Это шок, я уверен. Да-да настоящий шок.
 – Заткнись, Куин, – сказал Меррик.
 – Да, конечно, – согласился граф. – Я слова не скажу. Вам двоим есть о чем поговорить. Мне… мне, наверное, лучше уйти? Или остаться? Нет, я понял! Наверное, миссис Маклахлан хочет, чтобы я поискал бренди?
 Дама в ответ на это сдавленно вскрикнула и прижала руку ко лбу.
 – Да заткнись же, Куин! – повторил Меррик.
 – Да-да, – округлил глаза Уинвуд.
 Мэдлин пыталась встать на ноги. Ее густые светлые волосы рассыпались по плечам.
 – Дайте мне подняться, – настаивала она. – Отойдите, ради Бога!
 – Я бы не советовал вам вставать, – предупредил Уинвуд. – У вас голова закружится.
 Но зеленые глаза Мэдлин смотрели только на Меррика и горели гневом.
 – Я не знаю, что это за шутки, – прошипела она, – но вы… вы мне не муж.
 – Сейчас не время обсуждать это, Мэдлин, – проворчал Меррик. – Позволь предложить мою карету и доставить тебя домой.
 Но Мэдлин уже отпрянула, ее лицо исказила маска ужаса.
 – Нет, – выдавила она. – Ни в коем случае. Вы… вы безумны. И жестоки. Очень жестоки. Вы всегда таким были. Мне довелось это испытать, вы же знаете. А теперь прочь от меня! Прочь! Слышите?
 Это было почти равносильно признанию, что она знакома с Мерриком. Повернувшись, женщина на нетвердых ногах пошла по тропинке.
 Джентльмены на почтительном расстоянии следовали за ней, только чтобы убедиться, что она в состоянии идти. Меррик больше не чувствовал себя джентльменом. Он чувствовал себя… выпотрошенным. Выпотрошенной рыбой, которую бросили на горячую сковороду. Только вместо огня его жгла бешеная ненависть его жены.
 Лорд Уинвуд смотрел ей вслед, прикрыв ладонью глаза от яркого солнца.
 – Знаешь, не думаю, что она тебя любит, старина, – сказал он, когда юбки Мэдлин, мелькнув, исчезли за углом.
 – И это объясняет ее тринадцатилетнее отсутствие, не так ли? – угрюмо сказал Меррик.
 – Более-менее, – согласился его друг. – Надеюсь, ты не станешь искать примирения?
 – Заткнись, Куин, – в очередной раз сказал Меррик. Уинвуд, казалось, не только не обиделся, он даже не слушал.
 – Скажи, Меррик, у тебя в столе еще осталось виски? – спросил он.
 – Конечно. Целая бутылка.
 Уинвуд опустил руку.
 – Это только начало, – сказал он и пошел вниз по холму. – Пойдем, дружище. Боюсь, виски сегодня нам очень понадобится.




 Глава 4
 Не женись на деньгах, взять взаймы гораздо дешевле


 Мэдлин в слепой панике мчалась по деревне. Домой. Скорее домой. Это безумие. Это невозможно! На следующем повороте она чуть не сшибла джентльмена, выходящего из табачной лавочки. Он испуганно отступил с тротуара на мостовую. Миссис Бек дружески окликнула ее из почты. Мэдлин посмотрела на нее пустым взглядом и побежала дальше.
 Домой. Домой! Глаза отчаянно искали нужную улицу. Увидев ее, Мэдлин свернула за угол. Крошечный коттедж стоял на краю лужайки, крепкий и надежный. Она мчалась к нему, как потом сообразила, с безумным видом. Подлетев к двери, Мэдлин дернула задвижку и метнулась внутрь, захлопнув за собой дверь. Ее прическа совершенно растрепалась, волосы упали на спину.
 Миссис Дрексел, ее новая экономка, шла через гостиную с подносом в руках.
 – Добрый день, миледи, – удивленно сказала она. – Что-нибудь случилось?
 – Элиза, – задыхаясь, проговорила Мэдлин. – Мне нужна Элиза. Где она?
 Экономка неуклюже присела в реверансе.
 – В кухне с Кларой. Я пришлю ее к вам.
 Мэдлин поднялась к себе в комнату и раздвинула шторы на окне, выходившем на лужайку. Ее глаза обшаривали пространство и ничего не находили. Как она глупа! Неужели она вообразила, что он последует за ней? Если он не потрудился сделать это за тринадцать лет, то с чего станет делать это сейчас?
 Наверное, она действительно сошла с ума. Меррик и мысли о нем наконец завершили свое черное дело и довели ее до безумия.
 – Что случилось, миледи? – тронула ее за плечо горничная.
 – Ох, Элиза! – Мэдлин отпустила занавески и прижала пальцы к губам. – О Господи! Это он.
 – Кто, миледи? – От руки Элизы, лежавшей на плече Мэдлин веяло теплом и покоем. – Не может быть, что все так плохо.
 – Может, – тихо и отчаянно вырвалось у Мэдлин. – Он… он вернулся. Спустя все эти годы вернулся.
 Элиза замерла.
 – Мистер Маклахлан? Вы о нем говорите?
 Мэдлин молча кивнула.
 – Пресвятая Дева, – прошептала горничная. Потом ободряюще обняла Мэдлин за плечи. – Миледи, может быть, вам показалось? Возможно, вы увидели… родственника. Кого-то похожего. Вы как-то говорили, что у него был брат.
 – Да, сэр Аласдэр. Но они совсем не похожи, – покачала головой Мэдлин.
 Присев на край кровати, разбитая и подавленная, Мэдлин в простых бесстрастных словах изложила историю служанке.
 – Похоже, он построил все эти прекрасные дома, – закончила она свой рассказ. – Или владеет компанией, которая их строит. Или что-то вроде этого. Кажется, он не возвращался в Шотландию.
 – Господи Иисусе! – воскликнула Элиза. – И он утверждает, что вы ему жена! Да как ему не стыдно!
 – Почему он так сказал, Элиза? – Мэдлин умоляюще смотрела на горничную. – Почему спустя все эти годы он говорит такие вещи?
 – Понятия не имею, – ответила служанка. – Наверное, он так считает.
 – Как он может? – вскрикнула Мэдлин. – Он… он хотел избавиться от меня. Ему нужны были только папины деньги. Нет, он меня никогда не любил. Ох, Элиза, это так жестоко! Я думала, что после смерти Бессетта буду жить в покое. Неужели я прошу слишком много, Элиза? Неужели?
 – Да, это жестоко, мэм. – Элиза, утешая, гладила руку Мэдлин. – Но возможно, это конец всему. Может быть, вы его больше никогда не увидите.
 – Я об этом Бога молю! – уронила руки Мэдлин. – Он выглядит… Ох, Элиза… он совсем другой. Такой мрачный. Почти демонический. У него длинные руки и такие холодные глаза. И этот шрам… Страшный… ужасный… я не могу этого объяснить. Он похож на себя… и в то же время совершенно другой.
 – Кажется, я понимаю, – ответила Элиза, – взбивая подушки. – Говорят, грешники никогда не стареют красиво.
 Мэдлин скептически посмотрела на нее.
 – Никогда такого не слышала.
 Элиза неубедительно улыбнулась и сменила тему:
 – Пока вас не было, заходила ваша новая знакомая, леди Трейхерн.
 – Правда? Я не ожидала.
 – Она приглашает вас в субботу на чай. И хочет, чтобы вы взяли с собой мистера Джеффри.
 – Подумать только! – Мэдлин прижала пальцы к вискам. – Джефф! Где он?
 – Он вышел около двух, миледи, – сказала Элиза. – Мальчик снова весел и спокоен. Вы… вы не возражаете?
 Мэдлин нашла в себе силы покачать головой.
 – Прогулки идут ему на пользу, – тихо сказала она. – Доктор Феллоуз говорит, что в его состоянии… в его настроении нехорошо все время сидеть, уткнувшись в книгу.
 – Да, ему всего двенадцать, хоть выглядит он старше, – заметила Элиза. – Никакой беды нет в том, что он пройдется по деревне.
 – Конечно, нет, – согласилась Мэдлин. – Элиза! Эта деревня! Этот дом! Как я смогу жить в нем, зная, что он здесь?
 Элиза снова погладила ее по руке.
 – Сомневаюсь, что он создаст проблемы, мэм. – Если бы он этого хотел, то давным-давно сделал бы это. И у вас не будет нужды видеться с ним. Ведь так, мэм?
 – Я… я не знаю, – призналась Мэдлин. – Деревня такая маленькая. Если он намерен направо и налево рассказывать, что я его жена, я просто этого не вынесу. Его нужно остановить. Наверное, мне завтра следует отправиться к мистеру Розенбергу и разорвать контракт. Может, нам лучше жить в Лондоне? Ты станешь возражать, Элиза?
 – Думаю, возражать будете вы, – мягко сказала горничная. – И вскоре рассердитесь на себя, что в очередной раз отказались от того, чего желали всем сердцем.
 Мрачная улыбка тронула губы Мэдлин.
 – Ты слишком хорошо меня знаешь, Элиза.
 – Я знаю вас достаточно хорошо, – согласилась служанка. – А теперь вам лучше прилечь и отдохнуть. У вас болит голова, это я тоже знаю. Я задерну шторы и положу вам на лоб холодный компресс. Вы скоро примете решение, и тогда горе мистеру Маклахлану.
 Мэдлин легла, но не дала воли слезам.
 – Я не позволю ему победить меня, Элиза, – поклялась она. – Я подавлена, но еще не проиграла.
 – Вот это на вас больше похоже, мэм, – ответила Элиза, задергивая шторы. – Правда на вашей стороне. Все дело в том, что вы скучаете по Лоутону, а у мистера Джеффри было тяжелое утро.
 – Но ведь я приду в себя, правда? – мрачно сказала Мэдлин. – Если он рассчитывает создать мне проблемы, то встретится не с робкой девочкой, какой я когда-то была. Я научилась выносливости и выдержке. И будь я проклята, если Меррик Маклахлан снова одержит надо мной верх. Этому не бывать.
 Элиза взялась за ручку двери.
 – Вы уверены, что хотите встретиться с мистером Розенбергом, мэм? – спросила она, оглянувшись.
 Мэдлин задумалась.
 – Пожалуй, нет, Элиза, – ответила Мэдлин. – Только в том случае, если мистер Розенберг может пролить свет на эту ситуацию. Есть серьезные вопросы, на которые я хочу получить ответ.
 Когда служанка вернулась с компрессом, Мэдлин, сбросив туфли, лежала на постели и безучастно смотрела в потолок, проигрывая в уме подробности утреннего несчастья. Она не вспоминала свой обморок, наоборот, в воображении она залепила Меррику звучную пощечину и высказала, как она ненавидела его все эти годы.
 Элиза принесла горячий чай. Мэдлин сразу поняла, что в него добавлен успокоительный отвар, но без лишних вопросов выпила всю чашку. После ужасных утренних событий она отдала себя в умелые руки Элизы. Горничная тщательно задергивала шторы, чтобы ни один солнечный лучик не проник в комнату. Мэдлин начала погружаться в забытье.
 Перед ее внутренним взором возник Меррик, такой, каким она видела его в юности простодушными и бесхитростными глазами. Она полюбила его с такой силой, о существовании которой даже не подозревала. Она считала его непобедимым и пылким. Талантливым и благородным. И опытным. Но он оказался таким же глупым и наивным, как она.
 Нет, Это неправильно. Мэдлин, стукнув рукой по подушке, попыталась рассуждать здраво. Меррик сыграл на ее наивности. Он лишь притворялся страстным и благородным. Разве не так говорил папа? Сонный туман начал сгущаться, Мэдлин уже с трудом отделяла пелену сладких воспоминаний от горькой правды.
 – Мэдди! – Теплые губы кузины Беки щекотали ей ухо. – Этот архитектор снова на тебя смотрит.
 Мэдлин выпрямилась, оторвавшись от яств пикника, и посмотрела вокруг. Вот он. Очень высокий смуглый молодой мужчина из прошлой ночи. Мэдлин видела его несколько вечеров подряд. Он смотрел на нее, как всегда, горячо, и его светло-голубые глаза горели огнем, который она уже начала узнавать. Ее пульс пустился в галоп. Мэдлин оперлась рукой о землю, словно стараясь набраться сил.
 – Он никто, Мэдлин! – прошипела кузина Имоджин. – Младший сын какого-то шотландского баронета, о котором никто не слышал, а его брат ужасный повеса. Умоляю, не смотри на него. Мама говорит, что он дерзкий и самонадеянный. И его ни в коем случае не следовало приглашать сюда.
 Беки рассмеялась над словами сестры.
 – Ты просто завидуешь, Имоджин, потому что вчера он не танцевал с тобой. А со мной танцевал, а с Мэдди – даже два раза!
 – Мэдди только школу окончила, – сморщила нос Имоджин. – Она ничего не понимает, но ты-то разбираешься. Говорю тебе, что этот мистер Маклахлан не джентльмен. Мама слышала, что он согласился спроектировать приморскую виллу для лорда Мортона. За деньги!
 – Да, и лорд Мортон с радостью ухватился за этот шанс. Ведь так? – возразила Беки низким, томным голосом. – Что касается меня, то я ухватилась бы за возможность снова потанцевать с ним. Говорят, он настоящий художник.
 – Он настоящий нищий, – фыркнула сестра.
 – Тогда он самый красивый нищий из всех, что я видела, – парировала Беки. – Думаю, мне понравилось бы жить с голодным художником. Это было бы так романтично…
 – В таком случае и тебе пришлось бы голодать. – Имоджин щелкнула пальцами, подчеркивая свои слова. – Папа лишил бы тебя денег.
 – Что ж, тогда тебе больше достанется. – Беки так резко повернулась к младшей кузине, что ее локоны взлетели в воздух. – Мэдди, ты можешь заполучить его! В конце концов, ты наследница.
 – Я… я не знаю. – Мэдлин не могла оторвать глаз от смуглого молодого мужчины. – Боюсь, папа откажет.
 – Конечно, откажет, – надменно сказала Имоджин. – Ты должна выйти за лорда Генри Уинтерза, все это знают.
 – А я не знаю, – тихо возразила Мэдлин.
 – Ох, Мэдди, не будь глупой гусыней, – теряя терпение, сказала Имоджин. – Как же дядя Ховард станет премьер-министром, если ты этого не сделаешь?
 – А при чем здесь я? – удивилась Мэдлин. – Не вижу никакой связи.
 – Эх ты, простофиля. Так делается политика, – вздохнула Имоджин. – Ты выйдешь за Генри, потом отец Генри и его коалиция консерваторов объединятся с друзьями дяди Ховарда, и тогда дядя получит большинство голосов…
 – Хватит, Имоджин. – Беки ущипнула сестру за руку. – Ты ошибаешься. Дядя никогда не станет использовать Мэдди.
 – Так устроен мир, – проворчала Имоджин. – Честно говоря, Беки, можно подумать, что ты такая же неопытная провинциалка, как Мэдлин.
 Но Мэдлин едва слышала перебранку сестер. Высокий мужчина, мистер Меррик Маклахлан шагал к ней, не отрывая от нее горящих глаз. Внутри у Мэдлин все сжалось, сердце запрыгало в груди. Она надеялась – да, надеялась, – что он снова попытается ее поцеловать.
 Он наклонился и подал руку, сильную и гибкую. Золотое кольцо поблескивало у него на мизинце.
 – Леди Мэдлин, – сказал он со слабым шотландским акцентом, – вы не прогуляетесь со мной по берегу?
 Мэдлин не могла дух перевести.
 – Я… я не… – Она замолчала и проглотила ком в горле. Мэдлин немного побаивалась этого мужчины. И еще больше боялась себя. – Да, мистер Маклахлан. С удовольствием.
 Мэдлин не стала искать тетю Эмму, хотя знала, что это полагается сделать. Она была почти уверена, что мистер Маклахлан из тех мужчин, которых тетя не одобряет.
 Не сказав ни слова, Меррик повел ее прямо к реке. Они шли довольно долго, пока звуки и краски пикника не исчезли за деревьями. Пока рододендроны не превратились в настоящие заросли. Пока говор реки не заглушил остальные звуки. Тогда Меррик остановил Мэдлин у высокого дерева. Его серьезные льдисто-голубые глаза долго изучали ее лицо, потом его ресницы дрогнули, и он наклонился к ее губам.
 Мэдлин почувствовала, что у нее подгибаются колени. Что-то восхитительное и грешное закружилось у нее внутри, как вчера вечером. Сейчас он целовал ее по-другому, приоткрыв ее губы, лаская медлительными движениями языка. Волшебные ощущения разливались по ее телу, зажигая огонь желания. Мэдлин задрожала и, положив руки ему на плечи, неохотно оттолкнула его.
 Оторвавшись от ее рта, Меррик отпрянул.
 – Нас могут заметить, – прошептала она. Его лихорадочный взгляд не отрывался от нее.
 – Да, но меня это не волнует, – хрипло ответил он. – А тебя?
 – Я… я не хочу злить отца, – ответила Мэдлин. – И такой поцелуй – это… неправильно, правда?
 – Вовсе нет, если мы любим друг друга, – прошептал он.
 – Но вы меня едва знаете.
 В глазах Меррика вспыхнули упрямые огоньки.
 – Я знаю тебя достаточно хорошо, – сказал он. – Достаточно, чтобы понять, что ты создана для меня и хочешь меня.
 – Вам не говорили, что вы чересчур самонадеянны, мистер Маклахлан?
 Легкая улыбка тронула его губы.
 – Ты считаешь, что я ошибаюсь, девочка? Скажи прямо, и я уйду.
 Мэдлин нерешительно облизала губы.
 – Нет. Нет, этого я сказать не могу.
 Они снова слились в поцелуе. Он стал глубже, настойчивее. Умелые руки Меррика прошлись по ее телу, превращая желание в пронзительную боль. Мэдлин горела, томилась и… и жаждала чего-то!
 Когда он остановился, она едва смогла перевести дыхание.
 – Мистер Маклахлан! – едва сумела выговорить она. – Вы позволяете себе… непозволительное.
 Меррик со всей серьезностью посмотрел на нее.
 – Да, но я это скоро исправлю, – поклялся он. – Я собираюсь жениться на тебе.
 Мэдлин попыталась укоризненно посмотреть на него.
 – Вы поразительно самоуверенны.
 – О нет, – возразил Меррик. – Я решительный.
 Мэдлин вскинула подбородок.
 – А если я не хочу выходить за вас замуж?
 – Да, возможно, не хочешь, – мягко согласился он. – Я не знаю красивых слов, чтобы очаровать тебя. У меня ничего нет, кроме пары крепких рук и таланта, но этого достаточно, чтобы у тебя была крыша над головой.
 Его искренность поразила Мэдлин.
 – И это все?
 Меррик пристально смотрел ей в глаза.
 – Да, все, – сказал он, крепче сжав ее плечи. – Этого хватит, чтобы завоевать тебя?
 Мэдлин застенчиво подняла на него глаза.
 – Я не совсем уверена, мистер Маклахлан, – поддразнила она. – Наверное, вам нужно снова поцеловать меня, чтобы помочь мне принять решение.
 Его глаза потеплели.
 – Черт с ним, с поцелуем, – улыбнулся он. – Я хочу тебя в своей постели.
 – Как я понимаю, это очередное ваше достоинство, – прошептала Мэдлин. – Или талант?
 – Дерзкая девчонка! – пробормотал Меррик, прижимая ее к груди. – Пусти меня к себе под одеяло и сама узнаешь.
 – Я… я не посмею.
 Его взгляд стал решительным.
 – Посмеешь. Сегодня вечером, – сказал он, – я буду под твоим окном.
 – О Господи! – зажмурилась Мэдлин. – Отец вас убьет.
 – Тогда я умру счастливым человеком, – торжественно объявил Меррик. – Мы можем просто поговорить, Мэдди, если это все, что ты хочешь.
 Боже правый, Мэдлин хотела не только этого.
 – Мы не станем разговаривать, – прошептала она. – Ведь у нас все серьезно, правда? Даже я это понимаю.
 Меррик сильнее прижал ее к себе.
 – Я брошу в окно камешек. Ты впустишь меня, милая?
 Мэдлин проглотила ком в горле и почти против воли кивнула. Его рот снова припал к ее губам, бросая в дрожь и лишая равновесия…
 – Так кто же она, Меррик? – спустя пару часов спросил Уинвуд. Закинув ноги на письменный стол Меррика, он вертел в руках стаканчик крепкого виски. – Или, вернее, была? Я никогда о ней не слышал.
 Меррик, поднявшись из-за стола, подошел к буфету. Для родственников и близких друзей его опрометчивый юношеский брак не был тайной. Но, по молчаливому согласию, о нем никогда не говорили.
 Сейчас Меррик не особенно хотел распространяться об этом. Но Уинвуд оказался в неловком положении, став свидетелем неожиданной встречи. Он не знал, кто такая Мэдлин. Уинвуд на несколько лет моложе Меррика. К тому времени, когда он стал вращаться в свете, сплетни постепенно утихли. Меррик не желал поднимать эту тему. Праздная болтовня – коварная штука. Она может непредсказуемым образом повлиять на бизнес.
 – Ты уклоняешься от ответа, дружище? – Голос Уинвуда вернул его к действительности. – Можешь послать меня к дьяволу. Мои чувства от этого не пострадают.
 Меррик выдернул пробку из бутылки.
 – Мэдлин Ховард, – бесстрастно ответил он, наполняя свой стакан. – Она дочь графа Джессопа, точнее, была.
 Уинвуд нахмурился, потом лицо его прояснилось.
 – Дочь старого солдафона-консерватора? – спросил он. – Которого звали Меч Шеффилда?
 – Да, потому что он всегда рубил сплеча, – ответил Меррик.
 – Не могу похвастаться, что следил за политическими интригами, – признался Уинвуд, – но это имя известно даже мне. Насколько я слышал, Джессоп – отвратительный тип. Теперь уж он умер?
 – Умер несколько лет назад во сне.
 Хотя этот негодяй заслуживал худшей смерти! Сев в кресло, Меррик медленно потягивал виски. Очень медленно. Ни леди Мэдлин Ховард, ни ее напыщенный папаша не стоили бутылки доброго выдержанного виски, которую пришлось открыть. По совести говоря, она даже не стоила гнева и вожделения, которые сжигали ему нутро уже два часа. Но он покончил с этим, как отрывают голову змее, чтобы не укусила.
 Сейчас Меррик не чувствовал ничего, кроме медленно растекающегося по жилам огня, зажженного виски, и нетерпеливого желания заняться чем-нибудь – следующей встречей, новым проектом, чем угодно, что могло отвлечь его от самого себя, увести в мир практичности и рациональности. Но он не мог выставить друга за дверь сейчас, когда они практически дошли до дела.
 – Как я понимаю, о твоем браке с ней мало кто знает? – продолжал осторожно расспрашивать Уинвуд.
 Меррик, глядя в пространство, кивнул.
 – Мы сбежали, – ответил он, – под конец ее первого светского сезона. Аласдэр никогда не рассказывал тебе эту историю?
 – Нет. А разве он должен был это делать?
 Меррик горько усмехнулся:
 – Это было так романтично. Я стащил у Аласдэра двуколку, и мы помчались в Гретна-Грин с тридцатью фунтами в кармане.
 – Черт возьми! – Каблуки Уинвуда стукнули об пол. – Никогда не встречал никого, кому бы это удалось. Господи, да как ты это сделал?
 От отчаяния. От страсти. Чувствуя, что дьявол дышит в спину.
 – Обычным способом, – усмехнулся Меррик. – Записочки, переданные через лакея и служанку. Пара чемоданов. Лестница у окна. И конечно, побег в полночь. Какое же тайное бегство без этого романтического времени?
 Уинвуд улыбнулся:
 – И старик вас не поймал?
 – Не сразу.
 – И что тогда?
 Меррик приподнял бровь. Хоть они и друзья, разговор зашел слишком далеко.
 – Послушай, Куинтин, – проворчал он. – Старые сплетни в карман не положишь. Ты собираешься покупать дом?
 Уинвуд странно посмотрел на него.
 – Ну, если ты…
 Резкий стук в дверь прервал его слова. Вошел Фиппс, дворецкий и по совместительству камердинер Меррика.
 – Пришла мисс Бромли. Ей назначена встреча в четыре.
 За спиной Фиппса стояла женщина. Она с головы до ног была одета в черный шелк. Черная, украшенная бусинками вуаль, скрывала глаза. На запястье висела маленькая сумочка, обширное декольте выставляло на показ пышную грудь. Мисс Бромли определенно пришла не затем, чтобы обсуждать покупку дома.
 Подняв брови, Уинвуд бросил на Меррика оценивающий взгляд и поднялся на ноги.
 – Я зайду завтра, – тихо сказал он. – Не буду мешать твоей… твоей встрече, старина.
 Меррик небрежно повел плечом и допил виски.
 – Задержись, если хочешь, – пробормотал он. – Я сегодня великодушен.
 В глазах Уинвуда вспыхнула тревога.
 – Я с этим завязал, дружище. – Он со стуком поставил стакан на стол. – Я лучше пойду. Поговорю с женой и зайду завтра, хорошо?
 Фиппс уже исчез. Мисс Бромли насмешливо смотрела вслед Уинвуду, тонкие губы большого рта сложились в странную полуулыбку.
 – Ваш друг недавно женился? – Голос у нее был низкий и хрипловатый.
 Меррик не ответил.
 – Вы от миссис Фарнем?
 – Я Бесс, – сказала она, поднимая вуаль и открывая пару темных холодных глаз.
 Отлично, подумал Меррик. Душевного тепла ему сейчас не надо. Он был очень рад, что избавился от Китти с ее простодушной, почти детской улыбкой.
 Заперев дверь кабинета, Меррик прошел в смежную комнату, которую он превратил в спальню, чтобы быть как можно ближе к работе. Женщина последовала за ним.
 Встав у окна и скрестив на груди руки, Меррик разглядывал мисс Бромли. Он совершенно забыл, что сегодня четверг. Новая посланница миссис Фарнем была красива мрачной, чувственной красотой. Временами ему такие женщины нравились. Но сегодня его подмывало отправить визитершу обратно. Он был не в настроении заниматься ею.
 Или все-таки в настроении?
 Меррик снова подумал о Мэдлин, о том, каким ударом было увидеть ее после стольких пустых лет. А чего он ожидал? За тринадцать лет он не получил от этой женщины даже намека на раскаяние и сожаление. Черный гнев вновь вспыхнул в нем, опаляя беспощадным пламенем.
 Бесс Бромли, казалось, почувствовала его ярость. Она понимающе посмотрела на Меррика, ее темные глаза блеснули.
 Она была на добрых шесть дюймов ниже Мэдлин, с волосами цвета воронова крыла и большим тонкогубым ртом. Трудно найти больший контраст со светлыми локонами и пухлыми губами его жены. Это к лучшему. Действительно к лучшему. После пережитой трагедии Меррик перестал спать с длинноногими блондинками.
 Бесс Бромли бросила шляпку с вуалью в кресло и швырнула сумочку на узкую, грубо застланную койку, служившую ему кроватью. Сумочка со стуком упала на бок. Замочек открылся, и тонкий кожаный хлыст черной змеей развернулся на покрывале. В сумке Бесс были и другие предметы. Наметанный взгляд Меррика отметил это. Он не дурак и знает инструменты ее ремесла.
 Словно провоцируя его, Бесс шагнула ближе. Обхватив Меррика за шею, она прижалась грудью к его торсу и положила ладонь ему на затылок. Ее взгляд прошелся по шраму на его лице, ресницы затрепетали и опустились.
 – Бедняжка Китти! – хрипло прошептала она. – Она не знала, как обходиться с таким мужчиной, как вы.
 – Китти прекрасно справлялась со своим делом.
 Деликатно, как бабочка крылышком. Бесс Бромли провела языком по его шраму сверху вниз.
 – Китти решила, что вам нравится погрубее, Маклахлан, – пробормотала она. – Скажите, она права?
 – Временами, – признался Меррик.
 Без предупреждения Бесс прижалась горячими губами к его горлу и впилась зубами в кожу. У Меррика перехватило дыхание от боли, но он не дрогнул.
 – А ты, дорогуша? – прошептал он, схватив ее за ягодицы и прижимая к себе. – Ты любишь погрубее?
 Она не ответила, но задрожала в его объятиях.
 Рука Меррика словно по собственной воле опустилась на плечо Бесс, рванув ткань платья. Затрещал шелк, поползли стежки швов. А почему бы и нет? Меррику хотелось сбросить душившую его мрачную энергию, крушить все вокруг. Если одна недосягаема, почему бы не заменить ее другой?
 Под платьем Бесс не было ни рубашки, ни, похоже, панталон. Пышная грудь выпрыгивала из черного корсета, покрой которого давно вышел из моды, а тугая шнуровка стесняла дыхание.
 Казалось, Бесс корсет совсем не мешал. Под взглядом Меррика ее соски напряглись и отвердели. Круги вокруг сосков были большие и темные. Меррик отвел взгляд. Ему хотелось, чтобы грудь была меньше, светлее. Чтобы под кожей проступали голубые жилки и он водил по ним пальцем. Он хотел, чтобы на месте Бесс была другая женщина.
 Меррик резко отстранил ее.
 – Снимай одежду, – процедил он сквозь зубы, – и ложись на кровать.
 – А если я не захочу? – с вызовом прошептала Бесс, блеснув глазами. – Что, если вам придется меня заставить?
 Насмешливая улыбка искривила его губы.
 – Твоим черным хлыстом? – сказал он. – Ты этого хочешь?
 Взявшись за рукоятку, Бесс медленно провела кожаным жалом по ладони, испытывая почти эротическое удовольствие от каждого бугорка и изгиба тугого жгута.
 – Китти говорила, у вас есть шрамы, – послышался хриплый шепот. – Много. Глубокие.
 – Китти слишком много болтает.
 Бесс облизала нижнюю губу.
 – Снимите одежду. – Ее глаза горели желанием. – Мне нравятся мужчины с отметинами. Покажите мне, мистер Маклахлан, сколько вы выдержите.
 Столько, сколько тебе и не снилось, подумал Меррик. Но будь он проклят, если станет обсуждать это с ней.
 – Думаю, милая, ты забыла, кто здесь хозяин.
 Бесс шагнула к нему и презрительно скривила ярко накрашенные губы.
 – Вы слишком долго имели дело с мягкой, уступчивой Китти. Я знаю ваш тип. И знаю, что вам нужно. Я чувствую запах ярости, исходящий от вас.
 Схватив за руку, Меррик дернул Бесс к себе и впился в ее губы. Не выпуская хлыста, она просунула язык в его рот, потом укусила за нижнюю губу.
 Гнев ударил Меррику в голову.
 – Ах ты, дрянь!
 Ее глаза опасно сверкнули.
 – Это жестоко, правда? – сказала она. – Вы сердитесь.
 Маклахлан осторожно провел тыльной стороной ладони по кровоточащей губе и отступил.
 – Черт побери, ты права, я зол.
 Бесс фыркнула.
 – Вы злились уже тогда, когда я вошла в комнату, – ответила она. – Я просто дала вам возможность разрядиться.
 – Замолчи. – Меррик сбросил сумку на пол. Эта девка ближе к истине, чем он хотел признать. – Замолчи и раздевайся. Я хочу быстрого секса. А потом уходи.
 Бесс Бромли медленно спустила рукав черного безвкусного платья, открывая плечо и грудь, высоко поднятую туго затянутым корсетом. Когда она повернулась спиной, Меррик заметил, что корсет зашнурован тонким кожаным ремнем. Под платьем у Бесс не было ничего, кроме черных чулок, туго охватывающих молочно-белые бедра. Контраст был поразительным. Эротичным.
 Повернувшись, Бесс соблазнительно улыбнулась.
 – Я была очень жестока, – повторила она.
 Она поставила одно колено на кровать, потом на четвереньках забралась на покрывало.
 – Я разозлила вас, – продолжала Бесс, ложась на живот.
 – Я начинаю думать, что ты ненормальная, – пробурчал Меррик.
 – Возможно. – Ее взгляд метнулся к хлысту, извивавшемуся на ковре. Влажный язык снова прошелся по губам. – Ну же, мистер Маклахлан, поиграйте со мной в мою игру. Воздайте мне по заслугам, – предложила она. – Вам это понравится.
 – Понравится?
 Бесс сунула руку себе под живот и скользнула ниже.
 – Да, – выдохнула она, прикрыв глаза. – Я вас знаю. Идите же. Отделайте меня… О-о…
 Бесс наполовину убедила его. Возможно, это то, что ему нужно. Наверное, демоны, которые временами одолевали его, снова вырвались на свободу. Но хлыст… Никогда.
 Бесс корчилась и извивалась на кровати. Против его воли, руки расстегнули пуговицы брюк. Черт бы побрал его жену, эту вероломную дрянь! В одно мгновение Меррик рухнул на кровать и навалился на Бесс, раздвигая ее ноги коленом. Он вошел в нее грубым резким движением, сжав руками ее ягодицы, не позволяя избежать его вторжения.
 Широко распахнув глаза, Бесс потрясенно вскрикнула.
 Меррик не останавливался. Он отдался во власть терзавших его демонов. Долго он утолял свой гнев. Ногти Бесс впивались в подушку, она задыхалась под ним. Как в тумане слышал Меррик ее крики и мольбы о большем.
 Меррик угодил Бесс. Судороги экстаза сотрясали ее. Наконец она, последний раз вздрогнув, обмякла на постели. Меррик почувствовал, что приближается к финалу. Потом наступило оцепенение, физическое опустошение и черная бессмысленная пустота. На несколько мгновений пресыщенность тела заслонила муки души. Меррик сделал еще один выпад и почувствовал, что падает.




 Глава 5
 Чужая душа – потемки


 Поездка в деловую часть Лондона заняла почти два часа. Карета медленно ползла вперед в плотном потоке экипажей. Мэдлин, чинно положив руки на колени, старалась сохранять терпение. Похоже, пешком она бы добралась быстрее. Надо было нанять маленький юркий экипаж, как это делают в столице. Но покойный отец внушил Мэдлин, что происхождение и богатство накладывают определенную ответственность. Она должна сознавать это и свято блюсти правила этикета, особенно когда наносит визиты.
 Мэдлин удивилась, получив утром приглашение от мистера Розенберга. Последние три дня она ломала голову, стоит ли посетить его контору и если да, то как это сделать, чтобы не вызвать у него подозрений. У нее самой подозрений было предостаточно. Но Розенберг перехватил инициативу. Его письмо принес во время завтрака одетый в ливрею посланник. Письмо было исключительно вежливым, почти льстивым. Мэдлин сгорала от любопытства.
 Время от времени она вытягивала шею, вглядываясь в череду экипажей, словно пытаясь взглядом раздвинуть поток уличного движения. Она искала указатель «Флит-стрит». Мэдлин никогда не слышала этого названия, поскольку ездила в восточную часть Лондона всего один раз – подписать контракт на покупку дома. За всю свою жизнь Мэдлин провела в столице только три месяца. Это было в юности. Она не выезжала за пределы Мейфэр и совершенно не знала многолюдного города.
 Тогда, тринадцать лет назад, ей позволяли посещать только дорогие магазины на Бонд-стрит. Мэдлин всегда очаровывали узкие и кривые улочки. Но отец и тетя Эмма постоянно твердили, что неприлично появляться в менее фешенебельных местах, чем амфитеатр Эстли, и в районах восточнее книжного магазина Хатчарда на Пиккадилли.
 В юридической конторе на Треднидл-стрит Мэдлин встретил молодой подобострастный клерк. Усадив ее, он поспешил наверх за хозяином. Мистер Розенберг тепло приветствовал посетительницу и тут же послал за кофе.
 Мэдлин задала несколько надуманных вопросов о новом доме, на которые Розенберг ответил с преувеличенной вежливостью.
 – Мой служащий все подготовил, – сказал он, когда Мэдлин умолкла, и подвинул к ней толстую пачку кремовой бумаги. – Хотелось бы, чтобы вы сразу с этим ознакомились. Как видите, продавец уже поставил свою подпись. Осталось подписать вам, вот здесь, справа.
 Розенберг указал на нижнюю часть последней страницы. Там стояло незнакомое Мэдлин имя.
 – А кто этот мистер… мистер Эванз?
 – О, это пустая формальность, – махнул рукой Розенберг. – Эванз занимается текущими делами. Он имеет полномочия подписывать документы и договоры.
 – Вы хотите сказать, как простой клерк? – свела брови на переносице Мэдлин.
 Розенберг рассмеялся.
 – Да, но клерк очень высокого ранга, – ответил он. – Ведь речь идет об огромной и чрезвычайно прибыльной компании, деловые интересы которой охватывают весь Лондон.
 – Но ведь компания, которая построила мой дом, полностью принадлежит мистеру Маклахлану? – невинно взмахнула ресницами Мэдлин. – Мне именно так говорили.
 Розенберг немного смутился.
 – Да. Конечно.
 Мэдлин это «конечно» было совершенно непонятно, но она улыбнулась самой приятной светской улыбкой.
 – Мистер Розенберг, вы ответите мне на последний вопрос?
 – Постараюсь.
 Мэдлин решила притвориться простодушной и выяснить то, что ей не терпелось узнать.
 – Признаюсь, меня одолевает любопытство, – сказала она. – Как мистер Маклахлан начал свой успешный бизнес?
 – Я не понял ваш вопрос, леди Бессетт, – нахмурился Розенберг.
 – Одни наследуют семейный бизнес, – продолжала Мэдлин, – у других уходит на создание собственного дела два или три десятилетия. А мистер Маклахлан стремительно обогатился. Не могу не удивляться, как столь молодой человек быстро достиг такого успеха.
 Мистер Розенберг вежливо кивнул:
 – Да, мистер Маклахлан очень молод, а его… как бы это сказать… честолюбие не вызывает сомнений. Думаю, я понял ваш вопрос, леди Бессетт. Мистер Маклахлан начал так же скромно, как многие другие. Он взял ссуду у родственника.
 – Ссуду? – недоверчивым эхом повторила Мэдлин. – Он так это называет?
 Снова вежливый кивок.
 – Мистер Маклахлан этого не скрывает и не запрещает говорить об этом, – продолжал юрист. – Бабушка по материнской линии финансировала его первые опыты. Отсюда и название фирмы.
 – Название?
 – «Макгрегор», – сказал Розенберг. – «Макгрегор и К°».
 – Он назвал свое дело в честь бабушки?
 Розенберг странно посмотрел на нее.
 – Вы настроены скептически, леди Бессетт, – заметил он. – У вас есть причины не верить мне?
 Мэдлин быстро покачала головой:
 – Нет. – Она схватила со стола бумаги. – Я просто любопытствую.
 Откинувшись на спинку кресла, мистер Розенберг сложил руки на солидном брюшке.
 – Приятно было познакомиться с вами, леди Бессетт, – сказал он. – Я уверен, новый дом вам понравится. Позвольте заранее поздравить вас, если наши пути больше не пересекутся.
 Мэдлин ничего не поняла.
 – Я уверена, что понравится, – согласилась она, грациозно поднимаясь. – Но слова хороши, когда их подтверждают делом. Я сразу же пришлю вам банковский чек.
 – Чек? – удивился Розенберг. Мэдлин опустила глаза на бумаги.
 – Ведь это мой экземпляр договора? И теперь мне нужно в течение двух недель оплатить счет и получить право на собственность?
 Розенберг медленно покачал головой.
 – Нет, – спокойно сказал он. – Нет, леди Бессетт. То, что вы держите в руках, и есть право на собственность.
 – Но… но я заплатила вам только аванс, 10 процентов, – возразила Мэдлин.
 – Эту сумму уже перевели обратно в ваш банк, – сказал Розенберг. – Этим документом мистер Маклахлан передает вам полное право на недвижимость без всяких условий.
 Мэдлин рухнула в кресло. Голова у нее пошла кругом.
 – Он… он… что он сделал?
 Розенберга такой поворот событий смущал не меньше, чем Мэдлин.
 – Мистер Маклахлан сказал, что по некоторым обстоятельствам ему неудобно брать от вас деньги, – попытался объяснить юрист. – Он сказал… сказал, что вы поймете… что у вас есть какие-то отношения или что-то в этом роде.
 – Что он сказал? – едва сдерживаясь, спросила Мэдлин. – Да он сумасшедший!
 Розенберг немного отодвинулся.
 – Так вы не родственники?
 Гнев пламенем охватил Мэдлин.
 – Ни в коей мере! – воскликнула она, бросив документ на стол. – Я… Да я едва знаю этого человека! Он не мог думать… не мог же он поверить… О Господи! Что он выдумал?
 – Не могу сказать, мэм, – развел руками Розенберг. – Я ничего не знаю об этом деле. Я всего лишь исполняю указания. Если проблема действительно существует, вам нужно обсуждать ее с самим мистером Маклахланом.
 – Вы правы! – резко сказала Мэдлин и схватила со стола документ. – Я так и сделаю.
 Темноволосый мальчик снова здесь, заметил Меррик. На этот раз он сидел на каменной бровке колодца. Несколько месяцев назад здесь по указанию Меррика снесли старый коттедж и коровник, чтобы освободить площадку для строительства новых домов. Но колодец Меррик велел оставить. Каменщикам нужна вода, чтобы месить раствор.
 Мальчик появился тут неделю назад. Засунув руки в карманы пальто, он плелся по тропинке к реке, то и дело поддевая камешки носком ботинка. Котлован у подножия холма привлек его внимание, и он слишком близко подошел к краю.
 Меррик послал одного из плотников, старого седого Хортона, сказать мальчишке, чтобы убирался. Строительство – вещь опасная и этим часто привлекает детей и скучающих молодых дам.
 Но мальчишка не послушался. Пригревало солнышко. Меррик, сбросив сюртук и закатав рукава рубашки, увлекся работой. Заметив незваного гостя, он с раздражением задумался, что делать. После предупреждения мальчик держался поодаль. Правду сказать, там, где он сейчас сидел, для него было мало риска. Но он приходил на стройку не реже Меррика и молча смотрел издали.
 «Наверное, нужно самому прогнать юнца», – подумал Меррик. Вдруг мальчик, откинув голову, что-то поднес к глазам. Солнце ярко блеснуло на предмете, который он держал в руках.
 Заинтригованный, Меррик вышел на дорогу. Любопытство толкало его вперед к старому колодцу, прятавшемуся в зарослях сорняков. Подойдя ближе, Меррик увидел в руках мальчика дамский театральный бинокль. На лице мальчишки было восторженное выражение. Что-то в кровельных работах так увлекло его, что он, казалось, не заметил появления Меррика.
 – Эта высокая конструкция называется подъемный механизм, – тихо сказал Меррик.
 Мальчик сразу же опустил бинокль.
 – Здравствуйте, – сказал он и слез с колодца. – Я только смотрю. Честное слово. Я близко не подхожу.
 – Я это заметил, – сказал Меррик.
 Он совершенно забыл, что собирался прогнать мальчишку. Заложив руки за спину, Меррик разглядывал мальчика. Высокий и стройный, он казался почти юношей, но мягкая округлость лица выдавала детский возраст. Пожалуй, мальчику не больше двенадцати, а может быть, и того меньше. Меррик не разбирался в детях. У Эсме, жены Аласдэра, была двухлетняя сестра Сорча, решительная особа, норовившая укусить любого. Меррик всячески ее избегал.
 Этот мальчик совсем не походил на вздорную двухлетнюю девчонку. Меррика он… почти заинтересовал. Его зеленые глаза смотрели не по годам серьезно, напоминая Меррику самого себя в таком возрасте.
 – Подъемник – это система блоков, – пояснил Меррик, указав на конструкцию. – А этот вращающийся механизм – лебедка. Видишь, вон там? Она помогает нам поднимать шифер на крышу. Ты когда-нибудь видел это вблизи?
 Мальчик покачал головой:
 – Только на рисунках. Греческие храмы строили с помощью системы блоков. Папа говорил, что так поднимали колонны портиков, другим способом этого невозможно сделать.
 – Твой папа совершенно прав, – сказал Меррик. Он заметил на каменной ограде колодца маленький альбом. – А что у тебя там? Рисунки? Надеюсь, ты не украл мои строительные секреты?
 В глазах мальчика вспыхнула тревога.
 – Н-нет, сэр, – ответил он. – Я кое-что зарисовал, но красть не собирался.
 – Ну-ну, я пошутил, – сказал Меррик. – Но подозреваю, дружище, что ты у кого-то стащил этот театральный бинокль.
 Залившись краской, мальчик опустил голову.
 – И кому же он принадлежит? – поинтересовался Меррик.
 – Моей… моей маме, – промямлил мальчик, не отрывая глаз от пыльных ботинок. – Но я его не стащил, а просто взял на время.
 Вот оно что. Проблемы с мамашей Меррика не интересовали, чтобы сменить тему, он взял альбом.
 – Можно мне посмотреть?
 – Н-нет, сэр, – резко вскинул голову мальчик. – Не надо. Там нет ничего интересного, правда. Так, наброски.
 Меррик, улыбнувшись, открыл альбом. С изумлением он медленно переворачивал страницы. Это были недетские забавы, которые он ожидал увидеть, а хорошо проработанные архитектурные эскизы и наброски фасадов. У молодых архитекторов, работающих в его фирме, порой выходило хуже, признал Меррик. Некоторые рисунки по-настоящему хороши. Был тут весьма похожий портрет Ридли. Главный каменщик ловко подбросил кирпич. Можно было разглядеть узловатые пальцы Ридли, шероховатые края кирпича и даже раствор, готовый свалиться с мастерка.
 На другом рисунке Меррик увидел себя – широко расставив ноги, он балансировал на высокой балке. Меррик хорошо помнил тот день. Три или четыре дня назад он вскарабкался на крышу, где устанавливали стропила. Он сделал это только для того, чтобы рабочие поняли, что он способен подняться наверх – по крайней мере в сухую погоду, когда нога не беспокоит его, – и проверить их работу. О его недомоганиях никто не догадывался. Меррик хотел, чтобы все знали, что от него не укроется самая малейшая погрешность даже на высоте семидесяти футов над землей.
 На рисунке Меррик жестом указывал плотнику на соединение стропил. Его лицо было изображено в профиль, взгляд холоден и суров. Меррик тогда не заметил мальчика и надеялся, что тот не слышал его весьма колоритных высказываний и указаний.
 На последней странице альбома была изображена поднимающаяся по холму улица. Некоторые дома и крыши отличались от реальных. Мальчик внес в типовые дома разнообразие: крыша с коньком на одном, причудливые фронтоны на другом, французская мансарда на третьем.
 – Как я вижу, мои крыши тебе не нравятся, – сказал Меррик, пряча улыбку.
 Мальчик поднял одно плечо.
 – Если бы строил я, то сделал бы так, – ответил он. – Мне бы не хотелось, чтобы дома были совершенно одинаковыми.
 – Но эта одинаковость дает хорошую экономию, – объяснил Меррик. – Это позволяет нам разумно использовать дорогую землю и закупать материалы большими партиями. Цена много значит даже для богатых людей.
 – Правда? – Мальчик, казалось, удивился.
 – Да, и если ты собираешься стать архитектором, то, пожалуйста, помни об этом. Выпускники университетов зачастую витают в облаках.
 Мальчик рассмеялся, и на мгновение серьезное выражение исчезло с его лица.
 – Как тебя зовут? – спросил Меррик.
 – Джефф, – ответил мальчик. – Джеффри Арчард.
 – А я мистер Маклахлан, – подал ему руку Меррик.
 – Вы строите что-нибудь, кроме домов? – снова став серьезным, посмотрел на него мальчик.
 Меррик поднял брови.
 – Моя компания строит дороги и кладет тротуары, – сказал он. – Я занимаюсь производством медных труб, а недавно завладел кирпичным заводом. Я могу продолжить, но ты ведь не это имел в виду?
 Мальчик покачал головой:
 – Нет, я хотел сказать, вы строите что-нибудь другое? Церкви, банки или… или, может быть, дворцы?
 Меррик улыбнулся.
 – Нет, ни одного дворца я не построил, – признался он. – Но когда я был молодым, то проектировал ратуши и множество красивых домов в провинции. Некоторые из них были большие, как дворцы.
 Лицо мальчика вдруг побледнело. Казалось, он уже ничего не слышал. Живые зеленые глаза померкли, взгляд стал пустым. Меррик испугался, что у него эпилептический припадок.
 – Джеффри! – Он легонько тронул мальчика за плечо. – Что случилось, Джеффри?
 Проглотив ком в горле, мальчик поднял глаза. Странные чувства отразились на его лице. Страх? Вина?
 – Подъемник, сэр, – хрипло сказал он. – Канат… Один блок… Он… падает.
 – Что? – Меррик присел и смотрел мальчику в глаза. – Джеффри, что ты хочешь сказать?
 Мальчик прошмыгнул мимо него и подбежал к краю, не отрывая глаз от стройки.
 – Падает! – повторил он. – Люди… Скажите людям, чтобы они сейчас же отошли!
 Догнав мальчика, Меррик схватил его за плечи и повернул лицом к себе.
 – Джеффри, что ты говоришь? Откуда ты знаешь?
 Брови мальчика сошлись на переносице.
 – Я… я видел это в бинокль! – крикнул он. – Я забыл. Забыл сказать. Пожалуйста! Пожалуйста!!! Прикажите им уйти!
 Меррик больше не раздумывал. Он бросился через дорогу, на ходу отдавая приказ прорабу:
 – Келли, быстро в сторону! Очистить площадку! Мигом! Келли посмотрел на Меррика как на безумного, но он привык слепо подчиняться хозяину. Оттолкнув рабочего от подъемника, прораб приказал всем отойти. Через мгновение на стройплощадке словно ад разверзся. Скрежет цепей и металла разрезал воздух, потом послышался треск. Контейнер с шифером на высоте пятьдесят футов дернулся раз, другой и рухнул вниз, задев край крыши. Шифер, медные водосливы, обрывки канатов и цепей, куски карниза и балки смертоносным градом сыпались вниз, словно земля содрогнулась от землетрясения.
 У Меррика сердце готово было выскочить из груди. Он подбежал к Келли.
 – Боже милостивый! – прошептал прораб, крестясь дрожащей рукой.
 Меррик сжал его плечо.
 – Все живы?
 Келли быстро взглянул на кучку сгрудившихся людей.
 – Да, все. – В его голосе сквозило облегчение. – Господи! Что случилось?
 – Что-то испортилось в механизме, – сказал Меррик, кивнув в сторону свободного участка. – Мальчик увидел это в театральный бинокль.
 Келли беспомощно смотрел на него.
 – Значит, мальчишка? – тронул Меррика за плечо старый плотник Хортон. – А мы думали, мистер Маклахлан, что вы велели его прогнать! – Он то ли хрипло рассмеялся, то ли зашелся в чахоточном кашле, Меррик никогда не мог этого определить.
 Наверху с белыми как мел лицами застыли кровельщики. У подъемника собрались рабочие. Сняв шапки, они смотрели на кучу щебня так, словно под ней лежал один из их товарищей. Но никто не пострадал. И за это надо благодарить мальчика.
 Меррик пошел обратно к старому колодцу, но мальчик уже ушел.
 Один из мужчин, копавших соседний котлован, поднял голову.
 – Вон он, сэр, – сказал рабочий. – Побелел как полотно и быстро пошел к деревне.
 – Вижу, – ответил Меррик. – Спасибо.
 И все-таки он пошел к старому колодцу. Несколько минут он просто стоял там, глядя в его глубину и задумчиво потирая переносицу. Да, он благодарен мальчику. Но почему мальчишка так долго молчал? Судя по его панике, он понимал значение того, что заметил.
 Со вздохом Меррик повернулся, собираясь уйти, но носок его сапога уперся во что-то твердое. Среди листьев щавеля лежал театральный бинокль. Поддавшись порыву, Меррик наклонился и поднял его. Бинокль дорогой, решил он, покачивая его на руке. Ради интереса он поднес его к глазам и повернулся к стройке. Он разглядывал толпу, узнавая каждого из рабочих. Но увидеть с такого расстояния перетершийся канат на подъемнике… Нет, это невозможно.
 Меррик опустил бинокль. У мальчишки отличное зрение, неохотно признал он. На него самого в тридцать пять лет временами нападал, как ему казалось, недуг, свойственный пожилому возрасту, и Меррик купил себе очки.
 Вернувшись на место происшествия, он велел Уолтерзу опустить подъемник и осмотреть его. Меррик прекрасно знал, кому поручить дело. Трое мужчин уже разбирали обломки шифера, проверяя, что из них можно использовать. Наверху болталась доска карниза. Скорее всего до наступления темноты ее заменят.
 Больше здесь нечего делать, решил Меррик. Это был опасный сигнал, но теперь пора двигаться дальше. Им с Эванзом предстоит встреча с дельцом из Гринвича, занимающимся земельными участками. Время и морской прилив – не говоря уже о бизнесе – никого не ждут.




 Глава 6
 Не миновать после затишья бури


 Кучеру Мэдлин дважды пришлось останавливаться и спрашивать дорогу к конторе мистера Маклахлана. Наконец они подъехали к большому внушительному зданию, расположенному на противоположном конце деревни. Оно походило на увеличенную копию ее будущего дома.
 Внутри пахло чернилами и почему-то свежими досками. Из комнаты в комнату, вверх и вниз по широкой лестнице сновали клерки и копировщики. Никому не было дела до Мэдлин. И никто не мог ей помочь. Мистер Маклахлан не имеет привычки разговаривать с покупателями. Этим занимается Розенберг.
 В конце концов человек похожий на дворецкого, решил провести Мэдлин наверх, в кабинет мистера Маклахлана. Она поднялась вслед за ним на два пролета лестницы. В каждом углу, в каждой нише работали люди. За досками на высоких табуретах сидели чертежники. Другие склонились над большими столами, заваленными бухгалтерскими книгами. В одном из коридоров лежали некрашеные вырезанные зубцами доски, рядом стояла корзина с деталями отделки. Все это казалось Мэдлин странным. Она никогда в жизни не видела ничего подобного.
 Ее оставили ждать в большом кабинете. Стены были обшиты деревянными панелями, гармонировавшими с прекрасной мебелью красного дерева и таким же письменным столом огромных размеров. Стоявшие у стены напольные часы в высоком инкрустированном футляре действовали на нервы монотонным тиканьем.
 Не в состоянии от волнения усидеть на месте, Мэдлин вскочила с кресла и прошлась по комнате, разглядывая книжные полки и живопись. Картины большей частью были очень старые и очень красивые. Итальянские и голландские, решила она. На буфете на тяжелом серебряном подносе стоял искрящийся графин, украшенный уникальной резьбой, в окружении шести таких же стаканов. Без сомнения, хрусталь с острова Мурано. Мэдлин горько скривила рот. Меррик всегда отличался безупречным вкусом и теперь, похоже, мог позволить себе самое лучшее.
 Слева от стола была узкая дверь. Поддавшись порыву, Мэдлин открыла ее и заглянула внутрь. В теплом воздухе витал пьянящий мужской запах. Опустив ресницы, Мэдлин глубоко вздохнула, отдаваясь во власть нахлынувших воспоминаний. Запах каштана и чего-то еще, резкого и пряного, дразнил ее ноздри. И за всем этим – едва уловимый аромат, присущий только Меррику. Мэдлин мгновенно узнала его. Узнала теперь, как узнавала всегда. О, как жестока память, она жалит как острие кинжала.
 Мэдлин охватило искушение подойти к узкой кровати, откинуть покрывала и вдохнуть аромат простыни. Этот запах она тоже хорошо помнила. От воспоминаний кровь бросилась ей в лицо. Рассердившись на себя, Мэдлин захлопнула дверь и прислонилась к ней спиной, прижав руки к теплому дереву.
 В этот неподходящий момент без всякого предупреждения вошел Меррик, и у нее перехватило дыхание. Он не сразу заметил Мэдлин. Подойдя к столу, он бросил на него набитый бумагами черный портфель. Задумавшись, Меррик провел по волосам красивой рукой с длинными пальцами. Неизменное кольцо-печатка блеснуло в лучах солнца, пробивавшихся сквозь окно.
 Мэдлин кашлянула, и Меррик тут же повернул голову. Она не могла понять выражения его лица. Что это? Облегчение? Радость? Но что бы это ни было, оно быстро сменилось мрачным взглядом.
 – Мэдлин, – тихо сказал Меррик. – Ради всего святого, что это значит?
 Она спокойно положила на стол договор, который дал ей Розенберг.
 – Действительно, что это значит? – пробормотала она. – Ваш мистер Розенберг дал мне это сегодня.
 Меррик поднял красивую бровь.
 – Он заслуживает полного доверия.
 От его холодного высокомерия Мэдлин затрясло.
 – Как вы смеете, мистер Маклахлан? – Ее голос дрожал от ярости. – Как вы смеете вмешиваться в мои личные дела? Заберите это назад. Я этого не приму, слышите?
 Меррик имел наглость улыбнуться, но глаза его оставались холодными.
 – Мистер Маклахлан? Вот как? – сказал он. – Как же так, Мэдлин?! Мы одни. Можешь оставить свои хитрости.
 – Теперь вы для меня никто! – выпалила она. – У вас нет права рассказывать посторонним, что вы имеете ко мне отношение.
 – Я твой муж, – парировал Меррик. – Хотя я не упомянул об этом факте Розенбергу. И пока мы женаты, закон требует, чтобы я обеспечивал тебя, хочу я этого или нет.
 – Вы мне не муж! – крикнула Мэдлин. – Мой муж умер, слышите? Прекратите мучить меня.
 Обойдя стол, Меррик остановился перед ней.
 – Ты понятия не имеешь, что такое настоящие мучения, Мэдлин. – Голос его был пугающе спокойным. – Кем бы ни приходился тебе лорд Бессетт, он, несомненно, тебе не муж.
 У Мэдлин задрожали руки. Меррик стоял слишком близко. Его мужская сила и красота всегда ошеломляли ее.
 – Мы совершили ошибку, Меррик, – прошептала она. – Поторопились, сделали глупость и потом пожалели об этом. Пожалуйста, пусть это останется в прошлом. Мне теперь надо думать о ребенке.
 Его красивый рот скривился в презрительной усмешке.
 – Ты стыдишься меня, Мэдлин? – спросил он. – Ты стала старше и быстро поумнела, не так ли? Сколько ты жалела, что связала свою судьбу с нищим шотландцем? Дней десять?
 – Да как ты смеешь?! – Мэдлин сообразила, что изо всех сил размахнулась, только когда Меррик схватил ее за запястье.
 Он резко дернул ее, почти прижав к себе, и она почувствовала жар его тела.
 – Смею, мадам, – процедил он сквозь зубы, почти касаясь губами ее рта. – Я заплатил за это кровью своего сердца.
 – Какого сердца? – вскрикнула Мэдлин. – У тебя его нет!
 Меррик прижал ее к себе, грудь в грудь.
 – Да, я это слышал, – ответил он, ухватившись рукой за ее юбки, словно собирался задрать их. – Но у меня есть жена. Благодари Бога, моя дорогая, что я не затащил тебя в спальню. Я бы дал выход своим тринадцатилетним страданиям между твоих длинных прелестных ног.
 – Только попробуй! – прошипела Мэдлин. – Я закричу! Меня весь дом услышит.
 – Пожалуйста, никто на это и внимания не обратит, у них есть дела поважнее.
 Посмотрев на Меррика, Мэдлин проглотила ком в горле. Господи, он говорит правду. Его голубые глаза горели, ноздри раздувались, дыхание стало хриплым. Символ неопровержимого мужского возбуждения, прижатый к ее животу, становился все крепче.
 – Да, Мэдлин, я хочу тебя, – признался Меррик. – Тебе это приятно? Ты счастлива, что я еще страдаю? Что скажешь, дорогая? В постель или нет? Обычно ты умоляла меня об этом. Разве не помнишь?
 Мэдлин зажмурилась. Боже, правый, она помнила. Вводя ее в еще большее искушение, Меррик провел рукой по ее бедру, медленно и неумолимо зажигая огонь желания. Она чувствовала сквозь плотную ткань его брюк напрягшееся мужское естество, силу его рук, жажду в его прикосновениях… В какое-то безумное мгновение Мэдлин готова была решиться.
 Нет! Нельзя совершить новую глупость.
 – Убери руки, Меррик, – прошептала она. – Я не твоя.
 Он посмотрел на нее с еще большим презрением и оттолкнул.
 – Я не взял бы тебя, даже если бы на земле других женщин не осталось, – сказал он. – Я бы не доставил тебе удовольствия, вероломная змея.
 Мэдлин отшатнулась. Ей казалось, что она теряет разум.
 – Я не хочу тебя, – проговорила она, убеждая саму себя. – Не хочу. Ты больше мне не муж.
 Меррик небрежно поднял одно плечо.
 – Я никогда не опровергал твою ложь и впредь не буду. Но знай, Мэдлин, ты моя жена. Перед Богом и перед лицом закона ты моя жена и всегда ею будешь.
 Ее глаза были прикованы к его красивому, презрительно скривившемуся рту.
 – Это ты воспользовался законом, когда тебе это было выгодно! – парировала она. – И быстро отверг меня, когда появилась возможность получить прибыль.
 Меррик медленно повернулся к ней, его лицо было непроницаемым.
 – Я никогда не отвергал тебя, Мэдлин, – хрипло сказал он. – Никогда. О чем ты говоришь?
 Мэдлин неуверенно заморгала.
 – Об… об аннуляции брака, – сказала она. – О деньгах. О моем приданом.
 – Не было никакой аннуляции, – медленно покачал головой Меррик. – Я знать ничего не знаю ни о каких деньгах.
 – Ложь! – Сердце молотом застучало в груди Мэдлин. Меррик снова отступил назад.
 – Да, ложь, – сказал он. – Я в этом не сомневаюсь. Но бьюсь об заклад, это ложь твоего отца, а не моя.
 Если он лжец, то хороший. Мэдлин почувствовала, что земля угодит у нее из-под ног.
 – Тогда скажи мне… – Она с хрипом втянула воздух. – Ты утверждаешь, что не расторгал наш брак?
 Меррик изумленно смотрел на нее.
 – Как я мог это сделать? – спросил он. – Мэдлин, мы дали клятву. Мы скрепили ее нашими телами. Вспомни, ты уже не была девственницей! Какие у нас могли быть причины для аннуляции брака? Похоже, кто-то из нас сошел с ума…
 – Я начинаю думать, что ты. – Мэдлин в отчаянии покачала головой. – Я тебе не верю.
 – А я не верю тебе! – отрезал Меррик. – Расторгнуть брак после того, что мы вместе совершили? Какой безмозглый болван поверит, что это возможно? Ты считаешь меня круглым дураком?
 Боже, он говорит так убедительно! Кровь отхлынула от лица Мэдлин. У камина стоял кожаный диван. Ухватившись за спинку, она сделала несколько шагов. Сильная рука Меррика поддержала ее, не давая споткнуться, и Мэдлин опустилась на сиденье.
 Господи! Боже правый! Не может этого быть… Комната вдруг поплыла у нее перед глазами, и Мэдлин провалилась в темноту. Опустившись на колено, Меррик мягко растирал ей руку. Мэдлин почувствовала, как его гнев сменился другими эмоциями.
 – Мэдлин, что он тебе сказал? – Казалось, Меррик давился словами. – Что Джессоп сказал тебе обо мне?
 Мэдлин невидящим взглядом смотрела в стену.
 – Я их видела, – опустошенно сказала она. – Я… я видела бумаги. Твою подпись.
 – Какие бумаги? – Меррик взял ее лицо в свои ладони и повернул к себе. – Какие бумаги, Мэдлин?
 – Аннуляцию, – сказала она. – Две или три страницы… с печатью, свернутые в трубку и перевязанные лентой. И ты подписал их, Меррик. Папа мне показывал.
 Прищурившись, он покачал головой.
 – Мэдлин, как выглядит моя подпись?
 – Я… я не помню.
 – Ты не можешь ее помнить, потому что видела ее только раз, – ответил Меррик, – когда я подписывал регистрацию брака в Гретна-Грин. Ты смотрела на мою руку? Ты это помнишь?
 Мэдлин проглотила ком в горле.
 – Нет… не помню, – призналась она. – Я… я так волновалась. Разве мы что-то подписывали? Думаю, должны были. Но папа сказал, что брак расторгнут. Он сказал, что ты этого хотел.
 Меррик сжал ее руки:
 – А ты этого хотела, Мэдлин?
 Она молча кивнула, слезы стояли в ее глазах.
 – Я совершила ошибку, Меррик – прошептала она. – Мне было всего семнадцать. Я не знала, как устроен мир.
 Силы оставили Меррика. Он снова почувствовал себя выпотрошенным, опустошенным. Вероломство Джессопа его не удивило. Он познал нрав отца Мэдлин на собственной шкуре. Но Меррика всегда поражало полное отсутствие решительности у Мэдлин. Он никогда не думал, что жизнь и родные Мэдлин будут ласковы к ним. А она верила в это? Очевидно, да. Во всяком случае, она не была готова плечом к плечу с ним преодолевать тяготы жизни.
 – Мы все еще женаты, Мэдлин, – сказал он тусклым голосом. Казалось, слова шли из глубин усталого сердца. – И останемся супругами до смерти.
 – Не говори так! – воскликнула она. – Я этого не вынесу! Я отказалась от всего, Меррик. Моя жизнь… все эти годы… ради чего?
 Он попытался снова взять ее за руку, но Мэдлин оттолкнула его.
 – Нет! – сказала она. – Я… у меня ребенок, Меррик. Он – единственное, ради чего я живу. Он для меня все. Не может быть… нет, я не никогда поверю, что я… я прелюбодейка! Ты об этом говоришь?
 – Успокойся, Мэдлин.
 – Нет, не могу. Это злодеяние. Ты говоришь, что мой отец… что он солгал мне. Я тебе не верю. Я не твоя жена. Я скорее умру.
 – Не важно, веришь ты мне или нет, Мэдлин, – печально сказал Меррик. – Это ничего не изменит.
 – Это все меняет. – Ее голос срывался, лицо исказило отчаяние. – Папа сказал, что заплатил тебе. Заплатил, чтобы ты исчез. Он сказал, что отдал тебе мое приданое. Тридцать тысяч фунтов. Столько ты запросил, чтобы избавиться от меня. Ты хотел заниматься бизнесом, Меррик, и нашел способ сделать это.
 Меррик встал и зашагал по комнате. Сейчас с Мэдлин бесполезно говорить. Нет смысла спорить с ней или сообщать о лжи ее отца. Меррик теперь ничего не чувствовал. Ни боли, ни ярости, ни праведного гнева. Сердце застыло в груди холодным камнем. Это лучше, чем раздирающее тело вожделение, охватившее его при виде Мэдлин, решил он.
 Одно неопровержимо ясно. Не важно, любила Мэдлин тогда его или нет, сейчас он ее испугал.
 – Прости, Мэдлин, – бесцветным тоном сказал Меррик. – Лучше бы нам никогда не встречаться. Жизнь была бы не такой пустой. Лучше бы ты не возвращалась в Лондон. Но расторжения брака не было, Мэдлин. И денег не было. Когда ты придешь в себя, то поймешь, что это правда.
 – О Господи! – Мэдлин зажмурила глаза. – Джеффри!
 – Джеффри?
 – Мой сын, – прошептала она.
 Боже милостивый! Мальчик у колодца?
 – Пожалуйста, Меррик, – умоляла она, – больше никому не говори об этом. Я не вынесу, если люди назовут его…
 – Не посмеют, – резко перебил ее Меррик. – Люди никак его не назовут, Мэдлин. Неужели ты думаешь, что я стану перетряхивать наше грязное белье в Мейфэре? Ты полагаешь, что я только и ждал все эти годы, пока ты жила с другим мужчиной и называла его мужем, чтобы теперь устроить скандал? Ты думаешь, я горжусь тем, чем обернулась моя женитьба?
 – Ты… ты теперь богат, – прошептала Мэдлин, – и можешь развестись со мной, если все, что ты сказал, правда.
 – Не на этом свете, моя дорогая, – резко ответил Меррик. – Ты до могилы будешь мечтать об этом.
 – Я… я этого не хочу! – воскликнула она.
 – Да, не хочешь, – согласился он. – Это мерзкий публичный процесс, и он погубит репутацию твоего сына.
 – Я всего лишь хочу дожить жизнь спокойно, – сказала Мэдлин.
 – Это, мадам, я могу вам пообещать, – ответил Меррик. – Я не имею желания нарушать ваш покой или снова видеть вас. Ты умерла для меня, Мэдлин. Умерла в тот день, когда вскарабкалась в карету своего отца и бросила меня на произвол судьбы.
 Мэдлин вздрогнула от его слов, но не возразила.
 – Очень хорошо, – сказала она. – Пожалуйста, забери свой дом.
 – Нет. Этого я не сделаю.
 Меррик понимал, что поступает неразумно. Да, мужчина обязан обеспечить жене крышу над головой независимо от того, какова эта жена и что она сделала. Но почему он вообразил, что, если навяжет Мэдлин дом, она станет ему ближе? При чем тут буква закона? Мэдлин ему не принадлежит, этого никогда не будет.
 – Я не бедная женщина, Меррик, – прошептала Мэдлин. – Но я почти всю жизнь прожила под властью сначала одного, потом другого мужчины. За исключением последних четырех летя никогда не выбирала ничего для себя – кроме случайной покупки отреза на платье. За меня всегда решали другие, что мне нужно, а что – нет, и я не могла возразить. Ты представляешь себе, что это за жизнь?
 Честно говоря, Меррик не представлял. Но какое это имеет теперь значение? Мэдлин его ненавидит, он питает к ней отвращение. Ее тогдашнее бездействие неотступно преследовало его в мыслях.
 Он откашлялся.
 – Тогда семь тысяч фунтов.
 – Не поняла.
 – Цена дома, – сказал Меррик. – Если ты по-прежнему хочешь приобрести его. И еще, Мэдлин…
 – Да?
 Он не взглянул на нее и не подошел. Теперь Меррик был осторожен.
 – Пожалуйста, больше не приходи сюда. Веди дела с Розенбергом.
 – Прекрасно, – прошептала она и открыла дверь. Замок едва слышно щелкнул. Мэдлин замерла на пороге, судорожно вздохнув.
 С незнакомым приступом страха Меррик повернулся в кресле. В коридоре стояла Бесс Бромли. Ее пышная грудь белым пятном выделялась в полумраке коридора. Рядом с Бесс стоял пунцовый Фиппс. Он, очевидно, забыл, что проводил в кабинет хозяина Мэдлин.
 С мрачным видом Мэдлин прошмыгнула мимо и исчезла. Бесс издали уставилась на Меррика жарким жадным взглядом. У него засосало под ложечкой, во рту появился привкус горечи.
 – Прошу извинить, мистер Маклахлан, – выдавил Фиппс. – Сегодня такой напряженный день. К вам мисс Бромли.
 Меррик рывком открыл верхний ящик стола и вынул из него лист бумаги.
 – Услуги мисс Бромли сегодня не требуются, Фиппс, – проговорил он. – Когда будет нужно, я пошлю за ней. Будьте любезны, проводите ее.
 Сев в карету, Мэдлин разразилась слезами. Злость, обида, унижение захлестывали ее. С нее довольно боли. Тем более по этому поводу! Еще недавно она думала, что обрела покой, если не счастье. И вдруг – голословные утверждения Меррика, столь нелепые, что их невозможно принять на веру.
 Оказывается, ничто не изменилось. Один взгляд на Меррика и тринадцать лет спустя повергал ее в шок. Их случайная встреча на прошлой неделе не в счет, тогда момент был совершенно фантастический. А эта женщина у дверей его кабинета! Боже! От ее взгляда у Мэдлин по спине побежал холодок. Пустые глаза, лишенные всяких чувств. Цель этой особы совершенно ясна.
 Карета катила прочь, упряжь громко позвякивала на ходу. Только сейчас Мэдлин позволила себе роскошь полностью предаться горю. Плечи ее затряслись. Закрыв лицо носовым платком, она всхлипнула, а потом зарыдала так, как когда-то в юности. Она не плакала добрых тринадцать лет. С тех пор, как потеряла Меррика, вернее, с тех пор, как потеряла мужчину, которого любила.
 На следующее утро после венчания в Гретна-Грин приехал папа и сказал что Меррик совсем не такой, как она о нем думает. И представил ей доказательства. Спустя много лет Мэдлин не понимала, где заканчивалась видимость и начинался настоящий Меррик. Он стал для нее незнакомцем. И в то же время остался прежним – человеком, знавшим себе цену. А его знаменитая уверенность в себе? Именно из-за этого Мэдлин в семнадцать лет без памяти влюбилась в него, ей всегда недоставало этого качества.
 Она боялась выезжать в свет и умоляла отца оставить ее в Шеффилде еще на год. Тетя Эмма присоединилась к ее просьбам. Мэдлин всю свою жизнь провела в провинции, ни разу никуда не выезжала, предупреждала отца тетя Эмма. У девушки нет матери, которая могла бы посвятить ее в то, как и чем живет высший свет. Ей всего несколько дней назад исполнилось семнадцать. Но отец ничего не желал слушать. Потрепав дочь по голове, как своего любимого спаниеля, он объявил, что уверен в ней и будет ею гордиться.
 Уверенность отца оказалась преждевременной. Не прошло и половины сезона, как леди Мэдлин Ховард по уши влюбилась в молодого человека, не имеющего веса в обществе. Она впервые увидела его через полтора месяца после окончания школьного курса. Тетя Эмма взяла ее на бал, который давали герцог и герцогиня Форн. Если это не любовь с первого взгляда, значит, это было наваждение. Герцог, покровитель искусств и любитель классической архитектуры, задумал построить новый загородный дом. Встретившись с десятком маститых архитекторов, он выбрал молодого Меррика Маклахлана.
 Имя Меррика тогда было у всех на устах. Он стоял в углу, бесстрастно разглядывая гостей поверх бокала с шампанским. Бал явно не производил на него впечатления. Меррик откровенно скучал. Это придавало его поразительной красоте особый шарм. Он явился на бал с братом, сэром Аласдэром, известным прожигателем жизни. Но никто не принял бы Меррика за повесу или за бездельника, каковых на балу было большинство. Меррик демонстративно сторонился всех.
 Они с Мэдлин обменялись несколькими долгими взглядами. Меррик даже не потрудился скрыть свой интерес к ней, и Мэдлин это польстило. Несколько дней после бала она думала только о высоком мужчине с густыми черными волосами и пристальным взглядом льдисто-голубых глаз. Ей казалось, что его глаза цветом напоминают ледники, которых она, разумеется, никогда в жизни не видела. Правду сказать, она в жизни не видела почти ничего, кроме обширного папиного поместья.
 После того вечера Меррик начал появляться на многочисленных светских мероприятиях, хотя по его виду нельзя было сказать, что это доставляло ему удовольствие. Но титул брата и покровительство герцога дали ему пропуск в высший свет и сделали относительно приемлемым гостем. Тете Эмме и папе это не нравилось. Хоть у сэра Аласдэра и громадное состояние, но это не «старые деньги», предупреждали папа и тетя. Оно нажито игрой и другими низкими делами. А младший братец еще хуже. Он зарабатывает на жизнь, подчеркивала тетя Эмма, презрительно поджав губы.
 Мэдлин это не останавливало. Она искала любую возможность встретиться с Мерриком. Сейчас, спустя тринадцать лет, Мэдлин не понимала, откуда брала смелость. Тем временем папа поощрял ухаживания юного лорда Генри Уинтерза, милого увальня, который постоянно наступал ей на ноги в танцах.
 Сильное недовольство папы не смогло повлиять на нее. К концу сезона Меррик убедил ее, что у них только один выход. И Мэдлин просто покорилась ходу событий. Она любила Меррика. Со всем пылом юности ее тело и душа сразу отозвались на его прикосновения. Мэдлин страстно желала их тогда. К ее вечному неудовольствию, это страстное желание не утихает и теперь, оно никогда не утихнет.
 Потом все кончилось. Папа приехал в Шотландию, чтобы забрать ее домой и заплатить Меррику деньги, которые ему отчаянно нужны. Мэдлин отправили в родовое гнездо зализывать раны и вытирать слезы. Папа поехал в Лондон, чтобы выяснить, насколько пострадала репутация дочери. Оказалось, не слишком. Меррик был такой незначительной фигурой, что никто не заметил его исчезновения. Тетя Эмма, разумеется, тоже приняла меры: леди Мэдлин хандрит и отправилась в провинцию отдохнуть. Она вернется в Лондон в следующем сезоне.
 Мэдлин надеялась на чудо и вопреки всему ждала, что Меррик приедет за ней в Шеффилд. Шли недели, но от него не было вестей. О возвращении в свет не могло быть и речи. Вместо этого папа выдал ее за лорда Бессетта, известного знатока древностей, кузена покойной матери Мэдлин. Бессетт, который был в два с лишним раза старше Мэдлин, собирался с восьмилетним сыном в длительную экспедицию на континент и с готовностью согласился. Помощница в экспедиции пригодится, а у него нет времени вращаться в свете и искать подходящую жену. Для Мэдлин поездка на континент обернулась восемью годами утомительных скитаний по Италии. Она заставляла себя быть послушной долгу женой.
 А теперь Меррик утверждает, что они все еще женаты? Чем тогда были ее одинокие годы за границей? Дурной шуткой? Ложью? Напрасной жертвой? Этого не может быть! От этой мысли слезы хлынули с новой силой… Карета резко свернула у сельской почты. Мэдлин изо всех сил старалась взять себя в руки, но у нее было мало надежды, что она сумеет обмануть Элизу.
 Она сразу поняла, что что-то случилось. Встретив Мэдлин на пороге, горничная, казалось, не заметила ее заплаканного лица. Элиза буквально ломала руки.
 Мэдлин охватила паника.
 – В чем дело, Элиза? – спросила она, бросив шаль на кресло. – Что случилось?
 – Джеффри, миледи, – проговорила служанка.
 – О Господи! – Мэдлин выронила документы и сумочку. Монеты и ключи рассыпались по полу. – Что с ним? Он ушибся?
 – Нет, мэм, – покачала головой Элиза. – Но он пришел сегодня с прогулки в странном состоянии. Сразу поднялся к себе в комнату и запер дверь. Я не тревожила его, миледи, но…
 Без лишних слов Мэдлин бросилась наверх по узкой лестнице и постучала в дверь. Никакого ответа.
 – Джефф, это мама. Открой, пожалуйста. В ответ тишина.
 – Джеффри! – чуть повысила голос Мэдлин. – Ты меня пугаешь. Открой дверь.
 Элиза тронула ее за плечо.
 – Может быть, он заболел, мэм?
 У Мэдлин затряслись руки.
 – Возьми ключи у миссис Дрексел. Быстро, Элиза.
 Служанка через минуту вернулась, зажав в руке нужный ключ, остальные позвякивали на большом медном кольце. Мэдлин быстро отперла дверь и вошла. Услышав, как щелкнул замок, Джеффри поднял голову от подушки и со страхом посмотрел на мать. В его глазах стояли слезы.
 Господи! Что это за жизнь? Оба в слезах! А ей совсем недавно казалось, что они вот-вот обретут покой и счастье. Мэдлин присела на край кровати рядом с сыном.
 – Что случилось, Джеффри? – спросила она, погладив его по густым темным волосам. – Ты плакал. Что произошло?
 В ответ он зарылся лицом в подушку и всхлипнул.
 – Уходи, мама, – сказал он. – Оставь меня одного.
 – Нет, – твердо возразила Мэдлин, – не сейчас.
 – Уходи! – Мальчик одновременно походил на рассерженного юношу и испуганного ребенка. – Сейчас же уходи! Ты меня слышишь?
 – Джеффри, мальчик мой! – прошептала Мэдлин. – Почему ты не хочешь сказать, что случилось? М не так больно видеть тебя расстроенным.
 – Я не хотел обидеть тебя, мама. – Теперь Джефф зарыдал всерьез. – Не хотел. Я… Прости меня. По… пожалуйста, не волнуйся. Пожалуйста, мама, не надо меня ненавидеть.
 – Джеффри, я никогда не смогу возненавидеть тебя! – Она наклонилась и поцеловала его в мокрую щеку. – Милый, ты для меня вся жизнь. Что бы ты ни сделал, это не заставит меня ненавидеть тебя.
 – Ты не знаешь, мама! – крикнул он. – Не знаешь. Есть вещи… ужасные… я только…
 Его голос сорвался. Мэдлин снова погладила сына по волосам, как делала, когда он был совсем маленьким. Это всегда успокаивало его, но сегодня, похоже, не приносило облегчения.
 – Чего я не знаю, Джеффри? – тихо спросила Мэдлин. – О чем ты говоришь? Сегодня что-нибудь случилось?
 Джефф покачал головой, темные волосы разметались по подушке.
 – Я… я просто урод. Вот что случилось! Пожалуйста, оставь меня одного!
 – Джеффри! – с мягким упреком сказала Мэдлин. – Я просила тебя не говорить так. Ты… ты очень талантливый.
 Рыдания Джеффа стихли, он постепенно успокаивался. Мэдлин знала, что оставалось только ждать. Она гладила сына, волосам. Сердце у нее разрывалось от горя.
 – Мама, – наконец прошептал Джефф. – Ты думаешь, плохие события происходят по каким-то причинам?
 – Не могу сказать, – ответила она. – Это очень сложный вопрос. Какие события?
 – Не знаю. – Он замолчал. – Как ты думаешь… мы можем… Что-то плохое может происходить из-за нас? Или это Бог позволяет ему произойти?
 – Думаю, плохое может случиться по нашей вине, милый, если мы принимаем неправильные решения, – сказала Мэдлин. Она понимала, что говорит не то. Ей отчаянно хотелось знать, что сын имеет в виду.
 Джеффри, повернувшись, смотрел в потолок.
 – Я хочу сказать, мама, если мы о ком-то плохо думаем, даже не умышленно, а потом кто-то из-за этого страдает, это наша вина? И мы за это отправимся в ад?
 – Джеффри, плохие мысли не могут причинить страданий другим.
 Мальчик долго молчал, его взгляд стал рассеянным.
 – Но ты этого не знаешь, мама – наконец сказал он. – Никто не может знать всего. Правда?
 Мэдлин взяла его руки в свои и крепко сжала.
 – Джефф, я знаю, – решительно сказала она. – Твои плохие мысли не могут совершить ничего дурного. Это… – Она готова была произнести слово «глупость», но знала, что расстроит сына. – Это дело Бога, – продолжила она.
 – Так говорит мистер Фрост.
 Мэдлин тыльной стороной ладони провела по горячей щеке Джеффа.
 – Твой учитель – человек образованный и здравомыслящий, – сказала она. – Тебе нужно слушать его, Джефф, и поговорить с ним, если ты не можешь поговорить со мной.
 Мальчик с сожалением посмотрел на нее.
 – Не в этом дело, мама, – ответил он. – Просто… просто ты моя мать. Ты должна любить меня, правда?
 Мэдлин задумалась над этим вопросом. А ее родители любили? Матери она лишилась, когда ей не исполнилось и двух лет. Отец был важным и занятым человеком. Его политические амбиции часто держали отца вдали от дома. Видеть его месяц на Рождество да ждать, что он потреплет ее по голове, как любимого спаниеля, – вот и все на что могла рассчитывать Мэдлин. До рождения Джеффри она думала, что этого достаточно. Только став матерью, она узнала, что значит всепоглощающая любовь к ребенку.
 Мэдлин мягко наклонилась и прижалась щекой к щеке сына.
 – Не знаю, Джеффри, должна ли я любить тебя, – наконец сказала она. – Я только знаю, что люблю тебя всей душой и так будет всегда.
 Услышав это, мальчик облегченно вздохнул.
 – Я рад, мама, – помолчав, сказал он. – И рад, что именно ты моя мама, а не кто-нибудь другой.
 У Мэдлин вырвался нервный смешок.
 – Какой ты смешной, Джефф, – ответила она. – Только я могла быть твоей мамой.
 Она обняла его. Джефф передернул плечами, потом долго лежал молча.
 – Мама, – наконец окликнул он.
 – Да, Джефф?
 – Как ты думаешь, у миссис Дрексел остался кусочек вчерашнего лимонного бисквита?
 – Наверное, да, – сказала Мэдлин.
 Она знала, что мрачное настроение сына миновало и, как бы она ни просила, Джефф больше ничего не скажет. Мэдлин встала и повела его вниз в кухню.




 Глава 7
 Огонь и воду не удержишь


 Было холодно. Темно и холодно. Ветер ножом пронзал долины.
 Но он достиг своей цели. Он чувствовал это, хотя ничего не видел, кроме тусклого света лампы. Он шел против ветра, распрямив плечи, и дорога казалась вечностью.
 Он поднялся по ступенькам, осторожно переставляя больную ногу. Медлительность была уверткой. Боль, отвлекая, сейчас почти успокаивала. Стук дверного молотка эхом отдавался в пустоте. Потом массивная дверь заскрипела, и появилась полоска света. Показалась какая-то тень. На старом, иссушенном временем лице блеснули глаза. Лампа дрожала в поднятой руке.
 – Что надо?
 Он сунул ногу в приоткрывшуюся щель.
 – Скажи хозяину, что я пришел за женой. Я не уйду без нее.
 – Что вы сказали? – Лампа поднялась чуть выше. – Что нужно?
 – Джессопа, – скрипнул он зубами. – Черт возьми, скажи ему, что я здесь.
 Дверь прижала его ногу.
 – Хозяин уехал в Лондон, – произнес надтреснутый голос. – Дом закрыт, вы, что, не видите?
 – Тогда леди Мэдлин! Приведи ее сюда.
 – Что? Кого?
 – Мэдлин! – крикнул он. – Я хочу видеть Мэдлин.
 – Тоже уехала, – ответил скрипучий голос. – За границу, с Бессеттом. Дом заперт. Уберите ногу от двери.
 Лампа покачнулась, бросая на ступени крыльца жуткие тени.
 – Бессетт? – спросил он. – Кто, черт возьми, этот Бессетт?
 – Он ее муж.
 – Нет! Подождите! – Тяжелая дверь тисками сжала его. Господи, они снова хотят раздробить ему ногу? – Нет! Мы… мы поженились в июле. Я ее муж.
 Невидимый сторож покачал головой:
 – Вы не поняли, сэр? Она вышла замуж на Михайлов день. И уехала.
 – Нет! Нет! – Он пытался вырвать ногу из тисков двери. – Ради Бога, приведите ее сюда! Она моя жена! Моя!
 – Нам об этом ничего неизвестно, – проскрипел голос. – А теперь доброй ночи, сэр.
 – Нет! – Полоска света сузилась, дверь закрывалась, снова выворачивая ему ногу. – Нет! Нет! Откройте дверь!
 – Сэр! Сэр! – откуда-то издалека окликал его голос. Боль не отступала.
 Меррик вскинулся, но враг, если таковой и был, исчез.
 – Сэр! Ваша больная нога! Лежите спокойно!
 Вздрогнув от боли, Меррик проснулся. Что-то держало его. Веревки? Нет, слава Богу, простыни! Они саваном обвились вокруг него. А нога застряла между столбиками в изножье кровати и опасно вывернулась.
 – Вы славно сражались, – пробормотал Фиппс, – распутывая простыни и освобождая хозяина из плена. – Ваши демоны, должно быть, получили сегодня хорошую трепку.
 – Проклятая нога! – проворчал Меррик. – Что случилось?
 – Обычный ночной кошмар, – ответил Фиппс, все еще склоняясь над спинкой кровати. – Вот так! Вы могли вывихнуть ногу. Осторожнее, сэр. Теперь все в порядке.
 Меррик подтянулся на руках и сел. Кровь снова побежала по стиснутым сосудам, отдаваясь болью в мышцах. На мгновение он прикрыл глаза, стараясь взять себя в руки и выровнять дыхание, все еще быстрое и хриплое.
 От ночного столика донеслось позвякивание фарфора и серебра. Фиппс готовил кофе. Он был мастер притворяться, что ничего не произошло. Не важно, как хозяин провел ночь и насколько скверное у него настроение, Фиппс этого просто не замечал.
 – Мистер Эванз хочет сегодня обязательно встретиться с вами, сэр, – сказал Фиппс, помешивая ложечкой крепкий черный напиток. – Что-то о банковских ставках. А клерк, занимающийся проектом склада, принес чертежи.
 Меррик сумел улыбнуться.
 – Пора за работу. Говорят, лентяи – слуги дьявола. Правда, Фиппс?
 Фиппс скупо улыбнулся и подал ему чашку.
 – Кстати, о дьяволе. Мистер Чатли прислал очередную порцию своих гневных протестов. Я положил их вместе с остальной почтой.
 – Я начинаю думать, что он сумасшедший, – проворчал Меррик. – От его проклятого кирпичного завода больше хлопот, чем пользы.
 – Вероятно, вы правы, сэр, – сказал Фиппс. – Сэр Эдгар Ригг и его инвесторы хотят встретиться с вами за ленчем у Миварта, сэр, – продолжал он. Это касается Хэмпстеда. Заказать отдельный кабинет?
 – Да. – Меррик откашлялся. – Спасибо, Фиппс. За все.
 – Ну что вы, сэр. – Фиппс направился к окну раздвинуть шторы. – Надеюсь, вы не забыли, что в пять часов у вас встреча с лордом Трейхерном?
 – Он из Корнуолла? – спросил Меррик.
 – Думаю, из Глостершира, – ответил Фиппс, доставая из туалетного столика бритву и помазок. – Хотя титул шотландский.
 – Не люблю я инвесторов голубых кровей, – проворчал Меррик. – И чего им не живется на ренту? Но все же придется встретиться с этим типом, коль у него есть склонность к нашему делу.
 – Он уже сколотил состояние на банковских операциях, – сообщил Фиппс. – Сомневаюсь, что его отпугнет риск, связанный с недвижимостью. Эванз говорит, что он не боится закатать рукава и как следует поработать.
 Это заинтересовало Меррика.
 – У него есть владения на побережье?
 – Около Лайм-Риджис, – ответил Фиппс. – Лучше поговорите о деталях с Эванзом. Он уверен, что тут можно сделать хорошие деньги.
 Умываясь и одеваясь, Меррик обдумывал этот вариант. Он не любил работать с партнерами и предпочитал единолично руководить делом. Но через несколько месяцев он выжмет из Уолем-Грин всю прибыль. И если не сможет получить земельный участок в Хэмпстеде по сходной цене…
 Ему нужно строить, черт побери, и нужно контролировать все детали процесса. «Нужно», пожалуй, неверное слово. Он знал, что на доходы своей строительной фирмы может жить, как султан, и больше в жизни палец о палец не ударить. Или вернуться к положению классического архитектора. Эту роль общество больше приемлет. Меррика мнение общества не волновало. Строительство приносило ему успех, а с ним приходили финансовая мощь и независимость. Теперь в его жизни не осталось других желаний и амбиций.
 Но чтобы строить с размахом, нужна земля. Много земли. И граф Трейхерн, похоже, ею владеет. Меррик вздохнул. Еще один день придется провести вдали от стройплощадки.
 За неделю Мэдлин так и не решила, как поступить. Она с сыном трижды посещала леди Трейхерн. Джефф начал понимать, что интерес к нему графини – не простое любопытство. Как-то днем леди Трейхерн пожелала прогуляться с мальчиком по саду. Джефф оставался спокойным и учтивым. Лучшего – или более нормального – поведения Мэдлин и желать не могла.
 Дела, касающиеся дома, доставляли больше хлопот. Она не расплатилась за свое новое жилище, но и не вернула договор Розенбергу. У нее было такое ощущение, что ее жизнь балансирует на краю и за следующим поворотом грядут важные перемены. Совсем не этого она хотела. Мэдлин предпочитала жизнь обычную, размеренную, предсказуемую, от которой почти цепенеет мозг. Она не хотела вспоминать острую боль юношеской любви. И больше не желала вздрагивать от прикосновений мужчины – любого, кроме этого.
 То, что сказал ей Меррик, ужасно. Мэдлин хотелось отмахнуться от этих мыслей, но они не давали ей покоя. Она давно примирилась с предательством Меррика. Двуличие более подходящее слово. Предательство предполагает перемену чувств. Отец доказал ей, что чувств никогда не было. Меррик никогда ее не любил. Хотя в те времена она была уверена и в любви Меррика, и в своей любви.
 Мэдлин была не в силах снова пережить случившееся. Ей хотелось обратиться за советом к кому-то мудрому и здравомыслящему, но, кроме леди Трейхерн, которая занялась Джеффом, она никого не знала. К тому же, утверждения Меррика столь чудовищны, что Мэдлин не могла ни с кем говорить об этом, даже с Элизой.
 Надо бы обратиться к юристу или к специалисту, разбирающемуся в церковных делах. Такие люди могут знать, как относиться к голословным утверждениям Меррика. Как найти такого человека? Такого, которому можно доверять? А вдруг простой вопрос всколыхнет старые сплетни? Отец замял эти пересуды давно и довольно успешно. А если окажется, что ее первый брак не расторгнут и она не имела права снова выходить замуж? Что будет с Джеффри?
 Мэдлин проснулась с тревожными мыслями. Это уже стало привычкой. Но в это чудесное весеннее утро она решила сделать первый шаг. Пока Элиза суетилась, прибирая маленькую спальню, Мэдлин с чашкой шоколада села за письменный стол и вынула лист бумаги.
 – Я пишу кузену Джералду в Шеффилд. – Джералд унаследовал титул ее отца и был теперь графом Джессопом. – Ты хочешь послать письмо домой? – сказала она горничной.
 – Спасибо, миледи, – ответила Элиза, расправляя простыни. – Если вы не торопитесь, я черкну пару строк тете Эстер.
 Мэдлин подняла голову от письма и улыбнулась.
 – Похоже, ты не очень тоскуешь по дому, – задумчиво произнесла она. – А ведь ты давно со мной путешествуешь.
 – Но я посмотрела мир, мэм, – возразила Элиза. – И видела, как растет мистер Джеффри. Это редкое удовольствие.
 Семья Элизы долгие годы служила Джессопам. Тетя Эстер начинала няней Мэдлин, а Элизу в одиннадцать лет взяли в дом белошвейкой. Несколько лет спустя старый граф Джессоп назначил Элизу компаньонкой дочери, когда Мэдлин отправилась за границу уже как леди Бессетт. Прежняя горничная была уволена без рекомендаций за пособничество побегу влюбленных.
 Новую горничную Мэдлин поначалу не жаловала. Если на то пошло, Мэдлин ничего не хотела – ни новой служанки, ни выходить замуж за Бессетта, ни ехать за границу. Она боялась будущего и, как теперь понимала, была полностью подавлена. Но отца Мэдлин не волновали ее желания. Взяв ремень, на котором правил бритву, Джессоп звучно хлестнул Мэдлин по ногам. И посоветовал Бессетту поступать так же, если жена станет своевольничать.
 Мэдлин не своевольничала. Она скоро поняла, как ей повезло, что Бессетт согласился жениться на ней. Он объяснил Мэдлин, что поступил так ради ее покойной матери, которой приходился кровным родственником. Требования Бессетта к жене были просты, их было всего три. Во-первых, не мешать ему во время изысканий. Во-вторых, не подпускать к нему детей. И наконец, согревать его постель, когда он того пожелает, что, слава Богу, случалось нечасто. Бессетт жил прошлым, страсти и реалии современного мира были для него досадной помехой.
 – Я рада, Элиза, что все эти годы ты была со мной, – продолжала Мэдлин. – Но если ты захочешь вернуться в Шеффилд, я тебя пойму. Я знаю, что кузен Джералд найдет для тебя место.
 – И для вас тоже, мэм, – ответила Элиза. – Если вам и мистеру Джеффри плохо здесь, вы всегда можете вернуться домой, правда?
 Улыбка Мэдлин погасла.
 – Думаю, нет.
 Последние недели в отчем доме были так ужасны, что тринадцать прошедших лет не заглушили боль. И если Джералд даст ей кров… Нет, она не вернется туда даже ради того, чтобы избежать встреч с Мерриком.
 Мэдлин торопливо закончила письмо.
 – Я прошу прислать кое-что из папиных вещей, Элиза, – сказала она. – Джералду, похоже, придется отправить сюда повозку. Ты хочешь получить что-нибудь из дома?
 – Нет, миледи, спасибо. – Горничная, тщательно расправлявшая вещи хозяйки, вдруг замерла. – Какие вещи, мэм? Вы не сердитесь, что я спрашиваю?
 – Что ты сказала? – задумчиво подняла на нее глаза Мэдлин.
 – Какие вещи вы хотите получить, мэм, если для них понадобится целая повозка?
 Мэдлин невидящим взглядом смотрела в окно.
 – Папины документы, письма, календари, личные бумаги, – ответила она. – Словом, все то, от чего Джералд рад будет избавиться. Мне давно надо было забрать их.
 – Ох! – вырвалось у Элизы.
 Повернувшись, Мэдлин увидела, что горничная по-прежнему расправляет пару чулок.
 – Что-то не так, Элиза?
 – Н-нет, миледи, – подняла округлившиеся глаза служанка. – Просто… просто я задумалась.
 – О чем, Элиза?
 – Вы помните, мэм, девушку, которая работала у вас до меня? – спросила Элиза. – Француженку?
 – Флоретту?
 Мэдлин давно о ней не вспоминала. А сегодня почему-то дважды подумала о бывшей горничной. Это уж чересчур. Мэдлин всегда чувствовала себя виноватой, что поставила Флоретту в затруднительное положение. Увольнение без рекомендаций! Худшей судьбы для прислуги не придумаешь.
 – Она ведь вернулась во Францию? – спросила Элиза. – После того как мы уехали в Рим, мэм, тетя Эстер упоминала, что Флоретта прислала пару писем. Или кто-то написал за нее.
 – Она писала? – удивилась Мэдлин. – Кому?
 – Хозяину, миледи, – порозовев, ответила Элиза. – Пожалуйста, не думайте, что тетя Эстер сплетничала, но ей это показалось очень странным. Письма пришли издалека.
 – Но мой отец выгнал ее, – сказала Мэдлин. – Почему уволенная служанка писала ему?
 – Не могу сказать, миледи, – ответила Элиза. – Возможно, вы найдете ответ в бумагах, если их получите.
 Мэдлин недоверчиво посмотрела на горничную:
 – Элиза, ты от меня что-то скрываешь?
 – Мне нечего вам сказать, мэм, – пылко возразила горничная. – Но когда люди ищут, случается, они находят. Вы… вы уверены, что готовы найти?
 Мэдлин опустила взгляд на сложенное письмо.
 – Меня сейчас беспокоит не судьба Флоретты, – спокойно сказала она. – Мне нужно найти кое-какие бумаги. И я надеюсь, что найду их в папиных вещах.
 – Бумаги, мэм? – Элиза расправила складки на пеньюаре Мэдлин и повесила его в шкаф. – Какого рода бумаги?
 Мэдлин почувствовала, как у нее запылали щеки.
 – Официальный документ об аннуляции брака, – тихо призналась она. – Документ, который положил конец моему браку с мистером Маклахланом.
 – А-а-а… – протянула Элиза, – понятно. – И снова занялась гардеробом хозяйки.
 Она по очереди вынимала из шкафа платья, пристально осматривала и вешала обратно, но у Мэдлин было такое чувство, что Элиза их просто не видит.
 – Вы с мистером Джеффри идете на чай к леди Трейхерн? – спросила горничная.
 – Да, а потом вместе погуляем в Гайд-парке.
 – Какое платье вы хотите надеть, мэм?
 – Думаю, темно-синее, шелковое, – сказала Мэдлин, поднимаясь из-за стола.
 Она подошла к туалетному столику и начала расчесывать волосы. Обычно Элиза тут же бросалась помочь ей, но сегодня горничная этого не сделала. Она переставляла обувь Мэдлин на нижней полке шкафа. Вздрогнув, Мэдлин задумалась. Что сегодня нашло на Элизу? Похоже, мысли горничной блуждали где-то далеко.
 Леди Трейхерн уверяла, что пять часов вечера – прекрасное время для прогулки в. Гайд-парке. Можно и себя показать, и на других посмотреть. В этот священный час все, кто хоть что-то представлял собой в свете, катались здесь в своих модных фаэтонах или томно прогуливались, изображая отчаянную скуку.
 – Но мы с Джеффом никого не знаем в Лондоне, – возражала Мэдлин, когда они вышли на Оксфорд-стрит. – С нами вам действительно будет скучно.
 Леди Трейхерн звонко рассмеялась и взяла Мэдлин под руку.
 – Зовите меня Хелен, дорогая, – сказала она. – Мы идем не себя показать, а тихо понаблюдать за юным Джеффри и мило поболтать, правда?
 Джефф шел немного впереди, взяв под руку леди Ариан Ратледж. Стройная и легкая, Ариан казалась сказочным эльфом. Со спины их можно было принять за молодую пару, пока Джефф не обернулся и детская округлость черт не выдала его возраст. Тем не менее у Джеффа и Ариан завязалась дружба. Они играли в шахматы, в карты, обменивались книгами. Падчерице до слез скучно в городе, объяснила Хелен, а ее сводные братья и сестрички еще слишком малы, чтобы составить ей компанию. Общение с Джеффом доставляет ей удовольствие.
 – Она умоляла разрешить ей выезжать в этом году, – призналась Хелен. – Но муж и слышать об этом не хочет. Он заявил, что, возможно, и в следующем году этого не позволит. Ариан считает его жестоким.
 – Нет, ваш муж очень мудрый человек, – порывисто возразила Мэдлин. – Не позволяйте падчерице переубедить его.
 Хелен искоса посмотрела на собеседницу.
 – Вы так думаете?
 – Семнадцать лет – это так мало. Будет гораздо лучше, если Ариан еще пару лет проведет под семейным кровом. Ей нужно время, чтобы повзрослеть, узнать, как устроен мир. Тогда у нее будет меньше шансов… совершить глупость, – не смогла сдержать горячности Мэдлин.
 – Звучит так, будто вы судите по собственному опыту, – многозначительно посмотрела на нее Хелен. – Нет-нет! Не надо ничего рассказывать! Я сама в семнадцать была поразительно глупа.
 – Думаю, все же не так, как я, – тихо сказала Мэдлин. Хелен снова рассмеялась, но на этот раз в ее звонком смехе слышалась горечь.
 – Милая, я скорее умру, чем расскажу вам, что я совершила, – пробормотала она. – Достаточно сказать, что я по уши влюбилась в совершенно неподходящего человека.
 – Я тоже, – призналась Мэдлин.
 – Но в конце концов мне очень повезло, – повела плечом Хелен. – И все обернулось к лучшему. А как у вас, дорогая? Все наладилось?
 Вспыхнув, Мэдлин покачала головой.
 – Нет, – созналась она. – Хотя все могло кончиться и хуже. Поэтому временами я… я виню себя за меланхолию Джеффа и его недомогания.
 – Но почему?
 Мэдлин отвела взгляд.
 – Месяцы беременности не были для меня счастливыми. Я… я плохо себя чувствовала, была совершенно одинока и подавлена. Думаю, что мое… мое горе повлияло на ребенка. Говорят, такое случается.
 – Чепуха! – энергично возразила Хелен. – Дитя в утробе не может пострадать от чужих настроений и чувств. Умоляю, оставьте эти мысли. Вы не поможете Джеффри, если поддадитесь этим старым басням. Вы должны верить в науку.
 – Вы такая здравомыслящая, уверенная. Как мне хочется быть такой же! – сказала Мэдлин.
 Хелен снова небрежно повела плечом.
 – Мудрость приходит с годами, дорогая, – сказала она. – Но они, к сожалению, оставляют свои отметины. Порой я задумываюсь, стоит ли овчинка выделки.
 – Вам не дашь больше тридцати, – честно сказала Мэдлин.
 – Давайте не будем обсуждать разрушительное воздействие времени, – улыбнулась Хелен, – а поговорим о юном Джеффе. Как он?
 Мэдлин уже рассказывала Хелен о том, как Джеффри заперся у себя в комнате. Но все миновало, и теперь он пребывал в хорошем настроении.
 Джефф и Ариан остановились около мужчины с маленькой обезьянкой. На обезьянке был красный жилет, за кусочки фруктов она проделывала разные трюки.
 – Он производит впечатление совершенно нормального, счастливого подростка, – задумчиво посмотрела на мальчика Хелен. – Должна сказать вам, дорогая, за то время, что я за ним наблюдаю, он показался мне очень разумным и здравомыслящим мальчиком.
 – Рада слышать, – ответила Мэдлин.
 – Это не комплимент, дорогая, – заверила Хелен.
 Какое-то время они молча шли рядом. Мэдлин не знала, что еще сказать. Показались Камберлендские ворота Гайд-парка. Леди Ариан и Джефф заторопились вперед. Хелен, однако, чуть нахмурив брови, замедлила шаг.
 – Наверное, вы ждете от меня каких-то особенных слов о Джеффе, Мэдлин, – наконец заговорила она. – Мне очень хочется помочь вам, но не думаю, что мое мнение о вашем сыне переменится.
 – Вы не видите в нем ничего болезненного? – Голос Мэдлин был полон надежды.
 – Нет. Он смышленый, живой мальчик, – с явными художественными наклонностями. Джефф вежлив и, пожалуй, даже чересчур взрослый для своего возраста. Не думаю, что ваш сын страдает чем-то, хоть отдаленно напоминающим душевную болезнь.
 – Правда?
 – Да, – медленно сказала Хелен. – И в этом случае остается только одна… странная… возможность.
 Мэдлин остановилась.
 – И что это может быть?
 – Его вымыслы небеспочвенны, – подняла красивые плечи Хелен. – Что говорил Гамлет Горацио, дорогая?
 – Он… он сказал… – рылась в памяти Мэдлин, – «есть многое на свете, друг Горацио…»
 – «…что и не снилось нашим мудрецам», – закончила Хелен. – Да-да, именно так. Возможно, дорогая, всего лишь возможно, что существует что-то неведомое нам.
 Мэдлин с сомнением посмотрела на спутницу:
 – Не могу представить, что это может быть.
 – И я тоже, – ответила Хелен, погрузившись в свои мысли. – Но я собираюсь подумать над этим. Очень серьезно подумать.




 Глава 8
 Познай себя, и тогда тебя ни с кем не перепутают


 Встреча с лордом Трейхерном затянулась. Меррик прибыл на Мортимер-стрит точно в пять, но у графа было много вопросов. Трейхерн воспользовался возможностью изучить характер партнера, сообразил Меррик.
 Владения графа были обширны. Он имел в собственности двадцать незастроенных участков неподалеку от Кенсингтона и хотел сдать их в аренду на 99 лет. Трейхерн оказался дотошным и проницательным бизнесменом. Его лондонский дом не слепил нарочитой демонстрацией богатства, это говорило о многом. Меррик не раз убеждался, что, когда доходит до дела, у экстравагантных английских аристократов за пышным фасадом нет ничего, кроме толстой пачки писем от кредиторов.
 – Прежде чем мы перейдем к сути дела, я хочу затронуть один маленький вопрос, – сказал Трейхерн после получасовой беседы. – Я предпочитаю вести бизнес надежным способом.
 – Надежным способом? – нахмурившись, повторил Меррик. – И что же это за способ, Трейхерн?
 Граф откашлялся.
 – Позвольте мне быть откровенным, – решительным тоном сказал он. – Я люблю, когда дело делается честно и прямо. Не признаю действий за спиной у партнера и не давлю на него своими деньгами. У вас специфическая репутация, мистер Маклахлан.
 – Да, – ответил Меррик, – но бесчестным и двуличным меня не считают.
 Трейхерн натянуто улыбнулся.
 – Вы правы, – согласился он. – И все же в ваш адрес высказывают обвинения.
 – А что касается запугивания и устрашения, – невозмутимо продолжал Меррик, – то они, как и красота, всего лишь застилают глаза зрителям. – Некомпетентность я считаю гораздо худшим оскорблением.
 Трейхерн вертел в руках перо.
 – Вы выдающийся человек, Маклахлан, – его голос теперь смягчился, – и, думаю, циничный. С этим ничего не поделаешь, вероятно, для этого есть веские причины, но не позволяйте цинизму взять верх над вами.
 Меррик задавался вопросом, о чем Трейхерн ведет речь. Граф явно не наивен.
 – Натуры, склонные к благотворительности, никогда не сколачивают состояния, Трейхерн, – ответил он. – Я достиг успеха, потому что отделил сантименты от здравого смысла. Я руковожу бизнесом, а не богадельней. И если мои методы вас не устраивают, говорите прямо, и мы расстанемся.
 – Ценю ваш честный ответ, – сказал граф, вынимая из стола бухгалтерскую книгу в кожаном переплете. – Тогда перейдем к цифрам и посмотрим, как мы поладим.
 Меррик откинулся на спинку кресла и принял предложенный бокал бренди. Он уважал прямоту хозяина дома, хотя некоторые высказывания его задели. Но Трейхерн, похоже, изложив свое кредо, готов был двигаться дальше. Вскоре письменный стол был завален картами, планами, расчетами, в которые оба ушли с головой.
 И хозяин дома, и визитер удивились, когда часы пробили шесть.
 Трейхерн начал складывать бумаги.
 – Я совсем забыл о времени, – с досадой сказал он. – А мы еще не поговорили об участках на побережье Дорсета.
 Меррик выпрямился и отставил пустой бокал.
 – Мне бы хотелось обсудить эту тему. Если сейчас это невозможно, я могу прийти завтра.
 – Я пообещал жене провести завтрашний день с ней. – Лицо графа осветилось улыбкой. – Завтра день рождения ее любимой старой няни, и мы на весь день уезжаем в Хэмпстед. Послушайте, а что, если мы закончим после обеда? Вы можете остаться, Маклахлан? Переодеваться не нужно. Будут только жена и дочь.
 – У меня прекрасная идея, Мэдлин, – сказала Хелен, когда все четверо возвращались назад по Мортимер-стрит. – Почему бы вам с Джеффом не пообедать с нами? Никого, кроме мужа и Ариан, не будет.
 – Да, пожалуйста! – тронула Мэдлин за руку падчерица Хелен. – Нам здесь ужасно скучно, ведь нас только трое.
 Мэдлин переглянулась с сыном. Глаза мальчика сияли. Прекрасный день подходил к концу, воздух наполнялся вечерней влагой.
 – Джеффу только двенадцать, – неуверенно сказала Мэдлин.
 Хелен нахмурилось.
 – Дорогая, ведь он не все время проводит в классной комнате?
 У Мэдлин загорелись щеки.
 – В последнее время он там совсем не бывает, – ответила она. – Наставник Джеффа уехал в Норфолк, к родным. Стыжусь признаться, оставшись вдвоем, мы обедаем на кухне.
 – Отлично! – воскликнула Хелен. – Значит, договорились! Миссис Тринкл сказала, что повариха утром много всего наготовила. Ариан, будь умницей, поторопись и предупреди, что нас за обедом будет пятеро.
 Обрадованная Ариан поспешила выполнить просьбу мачехи.
 – Когда будет готов ваш новый дом, Мэдлин? – продолжила Хелен. – Это ведь не займет много времени?
 – Я… я точно не знаю, – сказала Мэдлин.
 Честно говоря, уже можно переезжать, но она так и не решила, что делать. Она заранее полюбила этот дом, возлагала на него столько надежд. Но жить так близко к Меррику… Мэдлин не думала, что сможет это вынести.
 Когда они подошли к крыльцу, на ступени упали первые капли дождя. Мэдлин увидела, что на пороге, широко распахнув дверь, стоит красивый мужчина с сединой в волосах. Это был граф собственной персоной. Рост и величественная осанка не позволяли ни с кем его спутать.
 – У нас хорошая новость, милый, – сказала Хелен, – поднявшись по ступенькам. – Леди Бессетт и ее сын пообедают с нами.
 Лорд Трейхерн махнул рукой по направлению к желтой гостиной.
 – Какой приятный сюрприз, – сказал он. – А у меня тоже гость. Позвольте вас познакомить.
 – Надеюсь, мы не помешали? – сказала Мэдлин.
 – Чепуха, – ответил Трейхерн.
 Все отправились в гостиную. У камина стоял высокий худой мужчина, небрежно поставив ногу на решетку. Он поднял глаза от бокала бренди И пронзил Мэдлин взглядом льдисто-голубых глаз, как это случилось в тот роковой вечер на балу у леди Форн.
 Этот взгляд был подобен физическому удару под ложечку. Ошеломленная Мэдлин, споткнувшись о роскошный обюссонский ковер, в последний момент удержала равновесие.
 Трейхерн, казалось, не заметил ее неловкости.
 – Леди Бессетт, позвольте представить вам мистера Меррика Маклахлана.
 Меррик, отставив бокал в сторону, поклонился.
 – Мы хорошо знакомы, – сказал он тягучим, почти двусмысленным тоном. – Добрый вечер, Мэдлин.
 Мэдлин не могла обрести голос, воздух застрял у нее в легких.
 Хелен уже подумала, не совершила ли ошибку.
 – Так вы знакомы? – с нарочитой живостью воскликнула она. – Это замечательно!
 Только Джефф, казалось, понимал, что к чему.
 – Рабочие мистера Маклахлана строят для мамы дом, – сказал мальчик. – У меня будет новый стол для рисования. Из моей классной комнаты будет видно реку.
 Хозяева дома тут же вздохнули с облегчением.
 – Ах дом! – воскликнул граф.
 – Да, конечно! – поддержала его супруга. – Предмет мечтаний Мэдлин. Какое удивительное совпадение.
 – Это действительно дом вашей мечты, Мэдлин? – мягко спросил Меррик. – Я не знал. Постараюсь довести его до совершенства.
 Мэдлин раздосадовало, что его голос и взгляд по-прежнему трогают ее. Она злилась, что при одном взгляде на Меррика по ее телу разливается жар. К тому же все, кроме Джеффа, заметили, что Меррик назвал ее по имени.
 – Мне… мне действительно очень нравится этот дом, – наконец сумела сказать она, неубедительно всплеснув руками.
 Меррик улыбнулся, но улыбка не коснулась его глаз. Он удивил Мэдлин, переключив внимание на ее сына.
 – Здравствуй, Джефф, – сказал он. – Что-то тебя давно не видно.
 – Я… я был занят, – сказал мальчик, уставясь на носки ботинок.
 – Рисованием?
 Холодок страха пробежал у Мэдлин по спине. Меррик склонил голову набок, словно пытаясь заглянуть мальчику в глаза. Господи, что происходит?
 – Джеффри! – неожиданно резко сказала она. – Ты не можешь знать мистера Маклахлана. Я хочу сказать… Или ты с ним знаком?
 Меррик подошел ближе.
 – Я видел его в деревне, – ответил он за мальчика. – Джефф гулял неподалеку от стройплощадки, рисовал эскизы.
 – Джеффри! – У Мэдлин сердце подкатило к горлу. – Ты… ты не должен этого делать. Я запрещаю.
 – Запрещаете? – Голос Меррика на октаву понизился. Могу я поинтересоваться, по какой причине?
 – Это небезопасно, – вспыхнув, ответила Мэдлин. – Не думаю, что вам нравится, когда дети болтаются по стройплощадке, где столько опасности… и неожиданностей.
 – Позвольте успокоить вас, мэм, – ответил Меррик. – Джефф держится на разумном расстоянии. Уверяю вас, он в полной безопасности. Строительство всегда привлекает одаренных молодых людей. И если вы запретите эти прогулки, боюсь, стройплощадка станет для него еще интереснее.
 Лорд Трейхерн откашлялся.
 – Веский довод, – сказал он. – Запретный плод и все такое. Позвольте предложить вам бокал вина, леди Бессетт.
 – Да, у нас есть мадера и французский вермут, – торопливо добавила Хелен. – Ариан, милая, попроси принести лимонад.
 – Конечно, мама. – Леди Ариан дернула за шнурок звонка. – Миссис Тринкл чудесно его готовит. Ты не возражаешь, Джефф?
 – Нет, – повел плечами мальчик. Мэдлин сконфуженно посмотрела на Хелен.
 – Я бы выпила бокал вермута.
 Хозяйка дома, отойдя к буфету, неторопливо наливала вино. Нервы у Мэдлин были так напряжены, что она готова была выхватить у Хелен графин.
 Меррик Маклахлан все еще смотрел на нее, его взгляд был твердым и мрачным. Он походил на роскошного черного кота, готового к прыжку. Вдруг что-то в нем смягчилось, мышцы расслабились. Меррик принялся покачиваться на каблуках.
 – «Макгрегор и К°» в следующем году закончит работу в Уолем-Грин, – снова заговорил он. – И тогда, Джефф, тебе придется искать другие развлечения.
 У Мэдлин на кончике языка вертелся упрек, но что-то во взгляде серебристо-голубых глаз Меррика приводило ее в смущение. Она давно запретила Джеффу гулять возле стройки. Их стычка расстроила Трейхернов.
 Хозяйка дома подала Мэдлин бокал вина.
 – Спасибо, – кивнула она.
 – Это мое любимое, – сказала Хелен.
 – У лорда Трейхерна есть участок земли неподалеку от Кенсингтона, – сказал Меррик, повернувшись к мальчику. – Если мы сойдемся в цене, я смогу построить там несколько домов. И не однотипных, а таких, как на твоих рисунках.
 – Совершенно верно, – кивнул Трейхерн. – Не все хотят жить в Лондоне, в городской тесноте. Людям хочется простора, а Кенсингтон пока напоминает буколическую деревню.
 – Ох, недолго так будет, милый! – рассмеялась Хелен. – Налить вам еще бренди?
 – А какие будут крыши? – спросил Джефф, когда Хелен занялась бокалами мужчин. – Мне нравятся мансарды.
 – Правда, Джефф? – повернулась к мальчику хозяйка дома. – Знаешь, они французские. Я тоже француженка.
 – Да, французские, – важно согласился ее муж. – Именно поэтому они никогда не привьются в Лондоне и вообще по эту сторону пролива.
 – Ma foi [1] . Какая глупость! – ответила Хелен, вытаскивая пробку из графина. – Англичане любят французское вино, французскую кухню, французские моды. Почему бы им не полюбить наши крыши?
 Меррик улыбнулся:
 – Англичане признают только крутые крыши, хотя в этом нет никакого смысла, миледи. И легко от своих привычек не откажутся.
 – Вы ведь шотландец? – сказала Хелен, подавая ему бокал.
 – До мозга костей, мэм.
 – И немного подтруниваете над англичанами? – лукаво улыбнулась хозяйка дома.
 Меррик ответил ей улыбкой, и на этот раз его глаза потеплели.
 – Пожалуй, да. Самую малость.
 Но Джефф задал новый вопрос, спросив о фундаментах, и мужчины вновь увлеклись строительной темой. Ариан расстроилась. Она рассчитывала на компанию юного приятеля, но он прислушивался к скучным мужским разговорам. Хелен, извиняясь, взглянула на Мэдлин и завела беседу о фасоне платья, которое понравилось Ариан в парке.
 – Думаю, этот оттенок зеленого удивительно подойдет к твоим волосам, милая, – сказала она падчерице и повернулась к Мэдлин: – Не пройтись ли нам завтра втроем по магазинам?
 – С удовольствием, – ответила Мэдлин, слушая вполуха. Краем глаза она постоянно следила за Джеффом. Ее удивляли энергичные, уверенные манеры сына. По лицу мальчика было видно, что тема разговора захватила его, и это очень тревожило Мэдлин. Она не одобряла страсти сына к техническому рисованию и архитектурным эскизам. Рисовал Джефф великолепно, птицы и цветы у него выходили как живые. Но эта тема мало его привлекала, хоть Мэдлин и настраивала сына больше уделять внимания красотам природы.
 Скоро всех пригласили к столу. Обед был простым и в то же время изысканным. Джентльмены продолжали беседовать о земельных участках и строительстве. Джефф слушал их с широко распахнутыми глазами.
 Меррик был явно в своей стихии. От смеха в уголках глаз побежали морщинки. Мэдлин задумалась, когда он успел так похудеть и закалиться. Ее заинтересовало, откуда у него этот ужасный шрам – не тонкий след острого жала рапиры, а скорее последствие портовой драки.
 Но шрам не умалял его мрачной красоты. Юношеский пыл давно исчез с его лица, сменившись суровостью, пресыщенностью и искушенностью. Меррик рассказывал какую-то историю, энергично жестикулируя пустым бокалом. Он, казалось, совершенно не замечал присутствия Мэдлин, оно его нисколько не волновало.
 Как Мэдлин хотелось быть такой же! Как ей хотелось, чтобы при взгляде на Меррика не болело сердце от нахлынувших сладких воспоминаний! Снова и снова задавала она себе вопросы, которые много лет оставались без ответа. Жалеет ли Меррик о том, что произошло между ними много лет назад? Он действительно намеревался стать ее мужем? Или неожиданный визит папы в Гретна-Грин дал ему возможность выпутаться и в то же время получить желаемое? Это был единственный вопрос, который она хотела задать Меррику. Вероятно, она это сделает. Соберет все свое мужество и спросит.
 Мэдлин все еще помнила звуки и запахи гостиницы в Гретна-Грин, даже скрип старых половиц навечно отпечатался в ее памяти. У нее до сих пор стояло перед глазами письмо, которое отец с презрением бросил на узкую шаткую кровать. Он считал ее дурой и откровенно сказал об этом. Она поддалась на старую, как мир, уловку, убеждал ее отец. Единственная надежда нищего юнца – это жениться на деньгах.
 – Откуда ты это взял? – Она, давясь слезами, читала бумагу.
 – Я за него заплатил! – рявкнул отец. – И очень дорого!
 Письмо было адресовано знаменитому архитектору Уилкерсону, который открывал новую фирму по проектированию и строительству крупных зданий по всему Лондону. Меррика приглашали вступить в дело, но участие в таком бизнесе – дорогое удовольствие. Каждый партнер должен внести большую сумму денег. Меррик в письме сообщал, что заплатит в начале августа.
 Они поженились двадцать второго июля. Меррик хорошо рассчитал свою игру. Неудивительно, что в то утро он с первыми лучами солнца пошел запрягать лошадей. Правда, которую открыл ей отец, не слишком задела Мэдлин. То, что Меррик женился на ней из-за денег, не уменьшило страстного желания быть с ним.
 – Ничего не потеряно, Мэдлин. – Не обращая внимания на протесты дочери, отец велел слугам упаковывать ее вещи. – Я замял это дело, хотя оно дорого мне обошлось. Я, как это ни горько, отдал Маклахлану проклятые тридцать тысяч фунтов. В ответ он согласился на аннуляцию.
 – Ан…аннуляцию? – рыдала Мэдлин. – Что это?
 – Это не твоего ума дело, детка, – отрезал отец. – А теперь, ради Бога, прекрати причитать и одевайся. Я заберу тебя обратно в Шеффилд. Лорд Генри Уинтерз приедет в Лондон к весне. Слава Богу, еще не поздно спасти положение.
 Но Мэдлин сопротивлялась, думая, что Меррик вернется. Ждала, что он, негодуя, ворвется в комнату и заявит, что все это ложь. Но он не вернулся. Наверное, стыд, что его купили, удерживал его. В конце концов отец приказал слугам вынести Мэдлин из комнаты, где она в последний раз видела своего мужа. С тех пор прошло тринадцать лет. Две недели назад она снова увидела его.
 И теперь живет в полумиле от него. От своего мужа! Господи, неужели это правда?
 Но разве это имеет значение? Ужас положения состоял в том, что, несмотря на все, произошедшее с ней за долгие годы, для Мэдлин Меррик всегда оставался мужем. Ее внутренняя жизнь остановилась в Гретна-Грин, в тот чудесный день, суливший только радость. До сих пор – как это глупо! – Мэдлин любила только Меррика и тосковала о страсти, которую познала в его объятиях. Даже теперь от простого взгляда на него у нее перехватывало дыхание и щемило сердце. Но его предательство ядом отравляло ей душу. Мэдлин пыталась отогнать гнев и обиду, посвятив себя ребенку и рутинным каждодневным делам.
 Меррик через стол смотрел на нее. Его взгляд был мрачным и требовательным. У Мэдлин воздух застрял в легких. Она не сводила с Меррика глаз, забыв, что они в комнате не одни. Время словно повернулось вспять, и дверь в прошлое распахнулась. Дверь, которую она держала наглухо запертой все долгие одинокие годы! О Господи! Только этого еще не хватало!
 Мэдлин смотрела на Меррика, не сознавая неловкости положения, пока Хелен не вернула ее к реальности.
 – Хотите сыра? – спросила она, подавая блюдо. – Он просто замечательный.
 У Мэдлин так дрожали руки, что она не отваживалась поднять свой бокал. О том, чтобы удержать блюдо, и речи быть не могло.
 – Нет, спасибо.
 Хелен отставила блюдо.
 – Не лучше ли нам перейти в желтую гостиную и оставить джентльменов наедине с портвейном?
 – Думаю, это разумно, – с трудом выговорила Мэдлин. Усилием воли отогнав воспоминания, она поднялась и позвала Джеффа. Мальчик надул губы, но не перечил. Обрадованная Ариан поспешила в гостиную.
 – Мама, – сказала она, когда дамы принялись за кофе, – я хочу показать Джеффу карты таро. Можно?
 Хелен эта затея не слишком понравилась.
 – Не нужно, Ариан, – сказала она, наливая Мэдлин кофе. – Почему бы вам не поиграть в триктрак или в шахматы?
 – Фи! – воскликнула девушка. – Нам эти игры надоели. Почему нельзя показать Джеффу таро? Тетя Кэтрин дала мне карты, чтобы я могла попрактиковаться.
 – Это карты для предсказания судьбы, – смущенно посмотрела на Мэдлин хозяйка дома. – Моя золовка Кэтрин привезла их из Тосканы.
 – В Италии я однажды видела женщину, которая знала толк в таких вещах, – ответила Мэдлин. – Порой это смущает. Но я уверена, что таро – совершенно безвредная забава.
 Поджав губы, Хелен натянуто кивнула падчерице:
 – Хорошо, но помните, что это всего лишь игра.
 Обрадовавшись, Ариан подбежала к книжным полкам и вынула из полированной шкатулки колоду карт.
 – Сначала я предскажу судьбу Джеффу, – сказала она, вытаскивая на середину комнаты маленький карточный столик. – Бабушка София научила меня раскладывать карты.
 – София – свекровь Кэтрин, – объяснила Хелен гостье, пока Джефф помогал Ариан разложить столик. – Довольно бойкая и своеобразная старушка. Мой муж считает ее совершенно сумасшедшей.
 Мэдлин была заинтригована.
 – А что думает по этому поводу Кэтрин?
 Хелен отвела взгляд.
 – Моя золовка верит, что свекровь обладает сверхъестественными способностями, – сказала она. – Признаюсь, проницательность старой дамы иногда просто пугает.
 И Хелен перевела разговор на магазины, которые стоит посетить завтра. Леди Ариан тем временем попросила Джеффа снять карты. Мэдлин краем глаза заметила, как девушка раскладывает их горизонтальными рядами. Скоро вся поверхность столика была занята. Потом Ариан начала переворачивать карты, но Мэдлин не могла уловить принципа. Карты были ярко раскрашены и снабжены надписями на иностранном языке.
 – Эта карта говорит, что ты недавно приехал из дальних мест, – авторитетно сказала Ариан.
 – Ты и так это знала! – возмутился Джефф. Хелен спрятала веселую улыбку.
 – Тихо! – нахмурилась девушка. – Скоро ты снова уедешь…
 – Но я только что приехал, – перебил ее Джефф.
 – …тебя ждут приключения… и ты многому научишься, – продолжала Ариан. – Ой! Я поняла… ты уедешь в университет.
 Джефф улыбнулся.
 – Конечно, когда-нибудь уеду, – ответил он. – А что еще я сделаю?
 Пожав плечами, леди Ариан продолжила рассказ, постепенно переворачивая карты:
 – Видишь сурового всадника? Это il Cavaliere di Anfore – Рыцарь Чаш. Должно быть, это твой брат, лорд Бессетт. Он очень беспокоится о тебе и готов оказать тебе материальную и духовную поддержку.
 Джефф насмешливо посмотрел на Ариан.
 – Алвин рыжий, – сказал он. – У него огненная шевелюра. А этот всадник черноволосый. Кроме того, Алвин никогда в жизни ни о чем не беспокоился.
 – Не глупи, Джефф, – отмахнулась девушка, – это всего лишь символы.
 Чем больше дразнил мальчик новоявленную гадалку, тем цветистее становился ее рассказ. Были в нем сокровища, путешествия в дальние страны, похищения, пираты и разбойники с большой дороги. Леди Ариан продолжала рассказ, а Мэдлин повернулась к хозяйке дома.
 – Ваша дочь, кажется, увлеклась, – прошептала она. – Как она очаровательна.
 Хелен небрежно повела плечом.
 – Ариан наблюдала за бабушкой Софией, но точно не знает, что значат карты. Хотя я рада, что детям это развлечение доставляет радость.
 – А теперь я расскажу свою собственную судьбу, – объявила Ариан.
 – Разве так можно? – упрекнул ее Джефф. – Правила этого не запрещают?
 Покачав головой, Ариан смешала карты и снова начала их раскладывать.
 Хелен вернулась к предстоявшим завтра визитам в магазины. Казалось, ее волновало только то, что Ариан совершенно необходимо новое зеленое платье. Мэдлин вежливо отвечала, но что-то в поведении Джеффа настораживало ее.
 Мальчик сильно побледнел и больше не поддразнивал Ариан. Он словно в трансе смотрел на девушку. Мэдлин почувствовала неладное.
 – В любом случае ждем вас на обед на следующей неделе. – Голос Хелен едва проникал в ее сознание. – Вы полюбите мою свояченицу Фредерику. Как вы думаете, стоит пригласить мистера Маклахлана? Он необыкновенно красив.
 Взгляд Джеффа стал отстраненным. Вдруг мальчик схватил Ариан за руку. Девушка удивленно посмотрела на него и попыталась высвободиться. Мэдлин едва сдерживалась, чтобы не броситься к ним через комнату.
 – Мэдлин, – чуть повысила голос хозяйка дома. – Дорогая, так вы считаете его красивым или нет?
 Мэдлин резко повернулась.
 – Я… простите, Хелен, кого?
 – Мистера Маклахлана, милочка! – весло рассмеялась Хелен. – И не притворяйтесь, что вы не слышали моих слов. Он весь вечер с вас глаз не сводил, да и вы не лучше.
 Внезапный шум заставил дам повернуться к карточному столику.
 – Но это мой отец! – резко проговорила Ариан. – Ri di Mazze – Король Жезлов. Моя главная фигура. Им не может быть никто другой.
 Джефф отбросил руку девушки, словно она жгла огнем.
 – Но твой отец… – Мальчик, казалось, начал задыхаться. – Твой отец… этого не может быть. Он… он умер.
 – Умер? – Ариан вскочила, задев столик. – Джеффри Арчард! Что ты говоришь?! Какой кошмар!
 Джефф с ошеломленным видом заморгал.
 – Я… я… Простите! – сказал он. – Что я наделал… Ариан, сядь, пожалуйста. Я не хотел… я хотел…
 – Я слышала, что ты сказал, Джеффри! – уперла руки в бока девушка. – Слово не воробей, вылетит – не поймаешь. В жизни не видела таких отвратительных мальчишек!
 Мэдлин, вскочив, торопливо подошла к столику.
 – Простите, леди Ариан. – Она наклонилась собрать карты с пола. – Джефф не хотел… Что бы он ни сказал, он так не думает. Его мысли где-то блуждали. Ведь так, милый?
 – Мои мысли где-то блуждали, – механически повторил мальчик. – Ох, Ариан, пожалуйста, не сердись на меня. Я забыл, где я и что мы делаем. Я… я схватил тебя за руку. Прости, на меня иногда находит.
 Мэдлин положила карты на стол и оглянулась, ища поддержки у Хелен. Но та, смертельно побледнев, смотрела на Джеффри так, словно у него выросли рога, а из ноздрей вырывалось пламя. Ариан бросила карты назад в шкатулку.
 – Простите нас, Хелен, – вернулась к софе Мэдлин. – Джефф еще совсем мальчик. Он просто хотел пошутить и сделал это скверно.
 Хелен, казалось, вышла из оцепенения.
 – Я… Да-да, конечно, дорогая, – сказала она, заставив себя улыбнуться. – Он всего лишь ребенок. Что могут знать дети? Ариан, милая, не люблю я эти карты.
 Девушка зло посмотрела на Джеффа.
 – В картах нет ничего плохого, – раздраженно сказала она. Хелен подняла брови.
 – Я сказала, поиграйте в триктрак, – строгим тоном повторила она. – Эти карты… Они расстроили Джеффа. И меня. Будь хорошей хозяйкой, займи гостя.
 Ариан опустила голову.
 – Извини, Джефф, – сказала она. – Я… я знаю, что ты просто дразнился.
 – Да, но я делал это скверно, – пробормотал мальчик. – Это не смешно, я знаю. Не понимаю, что на меня нашло.
 Ариан, казалось, смягчилась и пошла за фишками для триктрака. Мэдлин все еще стояла у карточного столика, стараясь держать себя в руках и не удариться в панику.
 – Пожалуй, нам пора идти, Хелен, – сказала она. – Мы провели чудесный день и вечер с вами. Но думаю, мы все устали. Джеффри уж точно.
 Джефф с раскаянием посмотрел на мать.
 – Мама права, – тихо сказал он. – Я немного устал.
 Хелен улыбнулась и грациозно поднялась с софы.
 – Я все понимаю. – Подойдя, она поцеловала Мэдлин в щеку. – Я попрощаюсь за вас с мужем и мистером Маклахланом. Не могу понять, что они до сих пор делают в столовой.
 – Скорее всего прячутся от нас, – уныло улыбнулась Мэдлин.
 Она взглядом извинилась перед хозяйкой дома и была вознаграждена искренними объятиями.
 В этот момент дверь в гостиную отворилась.
 – Мы бессовестные грубияны. Нет нам прощения! – экспансивно воздел руки граф. – Мы заговорились о делах и не заметили, как пролетело время. Леди Бессетт, только не говорите, что уже уходите. Еще рано.
 Мэдлин старалась смотреть на графа, а не на Меррика. Он, однако, без всякого стеснения открыто смотрел прямо на нее.
 – Боюсь, Джеффри надо отдохнуть, милорд, – с трудом сумела выговорить Мэдлин. – Мы и так слишком долго злоупотребляем вашим гостеприимством.
 – Пожалуй, и мне пора, Трейхерн, – шагнул вперед Меррик.
 Запротестовав из вежливости, граф уступил желаниям гостей и приказал подать кареты. Беседа не клеилась. Вскоре лакей доложил, что экипажи ждут.
 Хелен простилась с гостями наверху. У входной двери Меррик подал Мэдлин руку, но она притворилась, что не заметила этого. К досаде Мэдлин, Меррик положил теплую тяжелую руку ей на талию, помогая спуститься по мокрым от дождя ступеням крыльца. Этот жест остался незамеченным. Трейхерн уже стоял на тротуаре, отдавая команды кучерам. Дождь перестал, но булыжники были мокрыми. «Хорошо бы скорее оказаться дома», – подумала Мэдлин. Нужно отбросить сентиментальные мысли о прошлом и думать только о том, что происходит здесь и сейчас. Она должна сосредоточиться на Джеффри и постараться решить, как помочь сыну. Его сегодняшняя выходка переходит всякие границы.
 Вдруг Джефф потянул ее за рукав каким-то беззащитным, детским жестом. Взглянув на сына, Мэдлин увидела, что его глаза округлились, кровь снова отхлынула от лица.
 О Господи! Только не это.
 – Мама, – сказал Джефф, – мистеру Маклахлану нужно возвращаться в Уолем-Грин вместе с нами.
 Меррик, опираясь на трость с золотым набалдашником, наклонился заглянуть ей в глаза и дерзко приподнял бровь. Мэдлин отвела взгляд.
 – Не говори глупостей, Джефф. У мистера Маклахлана есть карета.
 – Но… но я думаю, нам троим следует поехать вместе! – резко сказал мальчик. – Я… я хочу поговорить с ним. Я… я хочу у него кое-что спросить. О строительстве.
 – О строительстве? – эхом повторила Мэдлин.
 – У вашего сына пытливый ум, миледи, – сказал лорд Трейхерн.
 – Хочу спросить, – с отчаянием повторил мальчик. – И я хочу… хочу кое-что построить.
 – Что? – машинально спросила Мэдлин. Джефф облизал губы.
 – Ветряную мельницу. Такую, как мы видели в Скарборо. Мистер Маклахлан, вы когда-нибудь видели ветряную мельницу? Они такие забавные.
 – Видел несколько раз на востоке Англии, но в Шотландии они редкость, – ответил Маклахлан. – Да, они действительно очень симпатичные.
 – Можно, мама? Ну пожалуйста, – захныкал мальчик. – Можно он поедет в нашей карете?
 Вдруг Мэдлин поняла, в чем дело. Джефф боялся, что она по дороге домой станет бранить его за выходку. Она действительно так бы и сделала. И Джефф решил, что сможет избежать выговора, если в карете будет посторонний.
 Меррик наклонился так близко, что задел ее плечом. Этот самонадеянный тип наслаждается ее смущением, подумала Мэдлин.
 – Буду счастлив сопроводить вас, леди Бессетт, – сказал он, почти касаясь губами ее уха. – Не нужно разочаровывать ребенка.
 Мэдлин вздрогнула. Запах Меррика дразнил ей ноздри, как и в тот день, когда она несколько дней назад по глупости заглянула в его спальню. Вдруг перед ее внутренним взором возникли их сплетенные тела, и жаркое, плотское ощущение горячего мужского тела охватило ее.
 Лорд Трейхерн неловко кашлянул, прерывая затянувшуюся паузу.
 – Послать карету мистера Маклахлана вперед, мэм?
 Мэдлин заставила себя улыбнуться:
 – Да, милорд. Благодарю вас.
 Граф, подойдя к лошадям, дал указание кучеру. Тот странно посмотрел на Меррика, щелкнул кнутом, и карета под цокот копыт и позвякивание упряжи покатилась вперед. Теперь у Мэдлин не осталось возможности отделаться от неожиданного попутчика.
 Ловким движением Меррик распахнул дверцу кареты и подал затянутую в элегантную перчатку руку.
 – Прошу вас, миледи.




 Глава 9
 Беда приходит неслышно


 Меррик едва скрывал усмешку, когда Мэдлин, высокомерно взглянув на него, неохотно оперлась на его руку, чтобы подняться в карету. Разумеется, он презирал эту женщину, но был не прочь помучить ее. И согласился на скандальное предложение мальчишки отчасти ради того, чтобы позлить Мэдлин. Но когда она наклонилась и синий шелк платья обрисовал ее упругие ягодицы, у Меррика пересохло во рту. Похоже, совместная поездка станет наказанием не только для Мэдлин.
 Черт побери, она его жена. Жена, которую он никогда не забывал и к которой не мог прикоснуться. Тринадцать лет он терпел эту муку. Жизнь его была разбита. Неужели из этой ловушки нет выхода и ему придется ждать, пока один из них не умрет?
 Но Мэдлин ведь не ждала. Она легла в постель с другим мужчиной. Ее путаные оправдания и разговоры об аннуляции брака – отвратительные выдумки женщины, охваченной внезапным чувством вины. Собственное положение вдруг показалось Меррику еще невыносимее.
 Трейхерн деликатно кашлянул у него за спиной. Меррик сообразил, что замешкался.
 Он забрался вслед за мальчиком в карету – добротную отполированную четырехместную коляску – и устроился на свободном сиденье спиной к кучеру, положив трость себе на колени. Мэдлин сидела напротив, почти касаясь его. Карета резко дернулась и покатила по мостовой.
 Повисла оглушительная тишина, которую нарушал только скрип колес да стук копыт по булыжнику. Мальчик беспокойно ерзал и выглядывал в окно, не замечая присутствия взрослых. Меррик намеренно поймал взгляд Мэдлин. Ему было интересно, о чем она думает. Свои мысли он, к несчастью, прекрасно знал.
 – Странно, – произнес он низким спокойным голосом, – порой одно мгновение вдруг переносит человека в другое время и в другое место, в прошлое. Чаще всего такое случается совершенно неожиданно.
 – Бывает, – пожала плечами Мэдлин. Меррик молча улыбнулся.
 – Есть в этом почти летнем дожде что-то романтическое, правда? – пробормотал он. – Я вспоминаю похожую поездку: дождливый день, ранний вечер, мокрые булыжники блестят в свете ламп.
 – На моей памяти сотни таких путешествий. Это Англия. Дожди у нас не редкость.
 – Я и про себя могу так сказать, – ответил Меррик. – Но та поездка была незабываемой, леди Бессетт. Видите ли, атмосфера тогда была точно такая, как сейчас. Этот запах, витающий в воздухе… Скажите, миледи, что у вас за духи? Они просто прелестны. Кажется, с нотой жасмина? Да, тогда воздух был напоен именно таким ароматом.
 Мэдлин сердито посмотрела на него, но не стала от этого менее прекрасной.
 Меррик улыбнулся и нанес удар под дых:
 – Скажите, леди Бессетт, вы когда-нибудь ездили к северу от Пенрита через Райскую долину?
 Мэдлин заметно побледнела.
 Разумеется, она ездила этой дорогой – с ним. Тринадцать лет назад, полные страсти и пыла, они мчались в Гретна-Грин. Прикрыв глаза, Меррик вспоминал. Господи, они были без ума друг от друга. Мимолетное прикосновение, случайный взгляд – и нетерпение и страсть вспыхивали с такой силой, будто от заветной цели влюбленных отделяли недели, а не часы.
 – Райская долина, – задумчиво и печально повторил он. – Она заставляет человека вспомнить о грехе, об искушении. Разве не так?
 Лучше их бегство не опишешь. Целый день они мчались к границе с Шотландией, и с каждой милей желание обвенчаться с Мэдлин становилось все нестерпимее. Меррик гнал лошадей вперед, в наступающий вечер. Горничная Мэдлин, съежившись в углу кареты, всхлипывала, пряча лицо за полями капора. Это вошло у девушки в привычку. Мэдлин, встревожившись, положила руку ему на бедро.
 Сейчас Меррик уже не помнил, что тогда взволновало ее. Может быть, сгущающаяся темнота или крутой поворот дороги? Он помнил лишь, что в ответ, ободряя, поцеловал Мэдлин и накрыл ладонью ее руку. В его быстром легком поцелуе было нечто большее, чем простое утешение. Он уже знал, что Мэдлин ненасытная любовница. Ее рука поднялась чуть выше, ногти сильнее впились в его бедро.
 В ответ Меррик обнял невесту, притянув к себе. И как это часто случалось, страсть вырвалась из-под контроля. Мэдлин, забыв о своих тревогах, окинула возлюбленного горячим взглядом. Ее ловкие пальчики, скользнув вверх по его бедру, легко поглаживали явное свидетельство его возбуждения. Меррик мгновенно свернул с дороги.
 Послышался шелест шелка. Мэдлин вернула его к реальности, расправляя складки на платье.
 Меррик резко кашлянул.
 – С тем отрезком дороги связаны мои самые нежные воспоминания об Англии, – вполголоса сказал он. – Там множество мест, проезжая мимо которых всякий раз восхищаешься – как это назвать? – скажем, красотами природы.
 – В самом деле? – холодно ответила Мэдлин. – Не припоминаю.
 Но она все помнила. Меррик видел это по ее вспыхнувшим глазам. В ту ночь их тоже обдавало жаром, но совершенно по иной причине. Они углубились в заброшенное пастбище, чтобы найти хоть какое-то уединение. Им надо было торопиться. Опасность погони подгоняла их, риск приводил в лихорадочное возбуждение. Лунный свет, казалось, вливался в их жилы настоящим афродизиаком. Впрочем, пылкие влюбленные в нем совершенно не нуждались.
 Над головой у них были только звезды. Трясущимися руками Меррик раздел Мэдлин и расстелил на сочной траве старое шерстяное одеяло.
 – В Камберленде густые травы, – пробормотал он.
 – Да, – натянуто ответила Мэдлин. – Наверное, потому, что здесь часто бывают дожди.
 В ту ночь погода Меррика не волновала. Земля была твердой, трава влажной. Оберегая Мэдлин, он сел и, обняв ее за тонкую талию, потянул к себе. Мэдлин засмеялась, пытаясь удержать равновесие. Приподняв, Меррик усадил ее на себя. Глаза Мэдлин распахнулись от удивления и удовольствия. Быстро освоив новую позицию, она упивалась своей новой властью. Сжимая мышцы вокруг его мужского естества, Мэдлин медленно поднималась вверх, огненной лентой растягивая наслаждение, потом резко опускалась. Даже теперь, спустя долгие горькие годы, у Меррика перед глазами все еще стояла та лунная ночь, маленькие округлые груди Мэдлин с задорно торчащими вверх розовыми сосками, ее милое лицо, искаженное экстазом.
 «Ее грудь теперь стала пышнее», – подумал Меррик, глядя на вырез корсажа. К собственной досаде он не мог отделаться от вопроса, какая она теперь. Соски все такие же нежные и розовые? Как ее грудь ляжет в его ладонь? Она по-прежнему будет сводить его с ума? Боже, это уже произошло.
 – Знаете, леди Бессетт, в Камбрии случаются знойные вечера, – проговорил он. – От одних воспоминаний меня обдало жаром.
 Задохнувшись от возмущения, Мэдлин ничего не ответила. Меррик сам не понимал, почему взялся мучить ее… или себя. Но в ту, давно минувшую, ночь мучительницей была она.
 Снова и снова поднимала она свои мускулистые молочно-белые бедра, доводя его до предела, и держала на краю бездны, пока наконец сама не достигла кульминации. Вскрикнув, Мэдлин запрокинула голову и прошлась руками по собственному телу, лаская себя и сгорая от страсти. Его охватило странное, почти греховное чувство. На мгновение ему показалось, что он подглядывает. Извергаясь в Мэдлин со всем жаром юности, Меррик был твердо уверен, что он счастливейший человек на земле.
 Меррик наклонился вперед в тесном пространстве кареты.
 – То была незабываемая поездка. Могу со всей определенностью сказать вам, леди Бессетт, редко я получал большее удовольствие, – пробормотал он. – Округлые возвышенности, холмы, скрытые сокровища. Откровенное плодородие ландшафта. Можно было просто протянуть руку и… дотронуться до этого.
 Мэдлин так резко отпрянула, что чуть не ударилась головой.
 Меррик широко улыбнулся.
 – Простите, у меня голова разболелась. Вы не возражаете?
 – Против чего? – заботливо спросил Меррик. – Помолчать? Вовсе нет, дорогая. Я буду молча перебирать в уме мельчайшие подробности того путешествия. В воображении.
 – Как вы великодушны, – сухо сказала Мэдлин. Кровь прилила к ее лицу. Почувствовав это, Мэдлин отвернулась, ее надменный профиль четко вырисовывался на фоне окна в неверном свете лампы. Совершенная красота. И совершенная жестокость. Временами Меррик считал Мэдлин воплощением того и другого одновременно. И черт побери, даже зная ее сущность, он все еще пылал к ней страстью.
 Меррик скользнул взглядом по ее простому, но отлично скроенному платью. Он в своей жизни достаточно купил дамских нарядов, чтобы знать, что такая элегантность дорого стоит. Ее украшения тоже были не из дешевых. Покойный лорд Бессетт, кажется, хорошо обеспечил свою вдову.
 Но возможно, Мэдлин живет не на деньги мужа, подумал Меррик, когда карета сделала первый поворот. Наверное, это средства негодяя Джессопа. Или богатство перешло к ней от матери. Мэдлин была единственной наследницей своих родителей. Меррик узнал об этом слишком поздно, уже потеряв голову от любви к этой девушке.
 Но что это изменило? Он не выбирал, в кого влюбиться, любовь сама выбрала ему невесту. Ситуация сложилась весьма щекотливая. Он был слишком молод и слишком беден, чтобы содержать жену, а она… Она была просто очень молода. Как многие девушки ее положения и возраста, Мэдлин влюбилась в само понятие любви. Во всяком случае, к такому выводу Меррик пришел за долгие годы размышлений. После скучной жизни в провинции она приехала в Лондон, готовая к драматическому повороту судьбы. Мэдлин хотела быть покоренной, завоеванной. И он глупо попался на это.
 Меррик почти с благодарностью посмотрел на сына Мэдлин, когда тот заговорил, возвращая взрослых к реальной жизни.
 – Мама, ты на меня сердишься? – неуверенно сказал мальчик, глядя на мать.
 Меррик заметил, как руки Мэдлин сжались в кулаки.
 – Джеффри, я не сержусь, – сказала она. – Не сержусь. Но нельзя говорить такие нелепости. Откуда ты взял эту глупость?
 Меррику было любопытно, о чем они говорят, но это его не касалось. Мэдлин, казалось, забыла о его присутствии, а мальчик буквально корчился на сиденье.
 – Не знаю! – вскрикнул он. – Это… это просто пришло мне в голову и все. Я посмотрел на карты, а потом… ее рука… она уже была в моей. И тогда слова сами собой вырвались.
 На лице Мэдлин отразилось раздражение.
 – Милый, не нужно произносить вслух всякую чепуху, которая приходит тебе в голову, – упрекнула она сына. – Я много раз просила тебя оставить эту привычку.
 – Это не привычка, – возразил мальчик.
 – Хорошо, как ты это назовешь?
 – Не знаю, – прошептал Джеффри. – Я это ненавижу. Ненавижу себя. Я хочу, чтобы Бог это остановил.
 – Думаю, что на один вечер самобичевания достаточно, Джеффри, – вмешался Меррик. – Я не знаю, в чем твоя вина…
 – Да, не знаете! – резко перебила его Мэдлин.
 – …но поскольку вынужден выслушивать ее последствия, – продолжал Меррик, – мой долг сказать тебе, Джефф, что мужчина не погрязает в жалости к самому себе. Если он совершил оплошность, то посылает хозяевам дома письмо с извинениями.
 Глаза Мэдлин блеснули злым огнем, но мальчик задумался.
 – Я… я так и сделаю, – ответил он, в его голосе звучала слабая надежда. – Думаете, это поможет?
 – Не могу сказать, – ответил Меррик. – Но это не имеет значения. Мужчина должен исполнить свой долг, несмотря ни на что.
 – В самом деле, мистер Маклахлан? – В тоне Мэдлин слышалась язвительность. – К сожалению, мало мужчин придерживаются этих взглядов. Очень мило с вашей стороны объяснить, как следует поступать.
 – Раздражение вам не к лицу, дорогая, – с подтекстом сказал Меррик.
 Правда заключалась в том, что ей все к лицу. Даже в тусклом неровном свете лампы глаза Мэдлин сияли. Она сидела, надменно выпрямившись и упрямо расправив плечи. Сейчас перед ним женщина, которую он любит, мелькнуло у него в голове. Это была его Мэдлин, а не ее нынешняя холодная, бессердечная копия.
 Да, в красоте ей не откажешь. Мэдлин всегда кружила головы. Но за последние тринадцать лет к ее широко распахнутым глазам и игривому обаянию добавилась роскошь зрелой женщины. От ее белокурых волос и живых зеленых глаз перехватывало дыхание. Точеный носик чуть вздернут, а губы словно припухли, особенно нижняя. Ее кожа цвета густого молока по-прежнему безукоризненна. Северная принцесса – так однажды про себя назвал ее Меррик. Это было очень подходящее определение.
 Как обычно, Мэдлин держалась так, будто не ведала о своей красоте. Меррик задумался, почему она так поступает. Вероятно, она очень умна, решил он. Мэдлин взглянула на него, когда они свернули у Гайд-парка, и Меррик увидел, что ее глаза все еще горят от гнева. С чего он к ней прицепился? Он с легкостью мог притвориться, что едва знает эту женщину. Вместо этого он объявил, что давно с ней знаком, а его взгляд, вероятно, сказал еще больше.
 Тот факт, что его утверждения, высказанные или невысказанные, были правдивы, его не извинял. Когда-то Меррик знал Мэдлин как себя, во всяком случае, он в это верил. По крайней мере он знал ее тело, каждый дюйм, каждый укромный уголок. Даже теперь его мужское естество оживало при мыслях о ее стройных бедрах. Меррику это совершенно не нравилось.
 Почему он решил воскресить в памяти эти картины? Невинность теперь не казалась ему сексуально привлекательной. Чем искушеннее были женщины, с которыми он имел дело, тем большее удовлетворение он получал. Пожалуй, ему нужно завести любовницу. Постарше и поопытнее. Может быть, не такую развращенную, как Бесс Бромли, но умелую. Темноволосую женщину с пышными формами, достаточно безнравственную, чтобы удовлетворять первобытный инстинкт мужчины без лишних вопросов и разговоров. Миссис Фарнем знает его вкус. Он попросит ее подобрать кого-нибудь.
 «Черт возьми, хоть бы мальчишка заговорил», – подумал Меррик. Но Джефф, казалось, забыл, что в карете гость. Взгляд мальчика стал отстраненным, лицо – вялым и рассеянным. Он съежился в углу, прижавшись к боковой стенке. Мальчишка устал, с детьми часто такое бывает, решил Меррик.
 Он снова посмотрел на Мэдлин. Ее гнев сменился стремлением уберечь ребенка. Она поглаживала Джеффа по волосам извечным материнским жестом. Сына она любит, решил Меррик. Хотя бы в этом случае Мэдлин способна на настоящую любовь. Это лучше, чем ничего.
 Он хочет ее.
 Эта мысль опять пришла к Меррику, непрошеная и пугающая. Господи! Мэдлин теперь холодна как лед. В лучшем случае она окажется изнеженной, избалованной богатой дамой. В-худшем – расчетливой дрянью. Меррик, не отрываясь, смотрел, как ее рука скользит по густым волосам сына, и готов был отдать многое, чтобы в последний раз овладеть Мэдлин. Погрузиться в эту прекрасную кремовую плоть и упиваться ею, пока демоны не оставят его.
 Меррика огорчала разыгравшаяся фантазия. К чему эти мысли? Все это уже было. Раз пятнадцать или двадцать. Но тогда, тринадцать лет назад, все было правильно.
 Тогда его намерения были благородны. С того момента, как Меррик впервые увидел Мэдлин, он знал, что женится на ней. Или погубит себя, пытаясь это сделать. В отчаянном желании завладеть ею он действовал безрассудно и глупо. Любовь лишила его разума, подвигнула на опрометчивый поступок. Но того, что сделано, назад не воротишь. Если бы Мэдлин в действительности оказалась такой, как он себе вообразил, никто бы не смог им помешать.
 Что ж, Джессоп открыл ему глаза. Такого объяснения Меррик и представить себе не мог. Разбитое сердце – это одно. Сломанная нога, раздробленный череп и выбитое из сустава бедро – совсем другое. Под градом ударов он провалился в небытие. Лучше бы он умер. Но он выжил, а когда пришел в себя, боль стала заживо пожирать его.
 Должно быть, Меррик засмотрелся на нее. Мэдлин взглянула на него, почти не скрывая насмешливого сожаления.
 – Боюсь, ваша жертва была напрасной, мистер Маклахлан, – сказала она тихим грудным голом. – Похоже, мой сын заснул.
 Мальчик не спал. На его лице застыло странное выражение, он с изумлением уставился в пол кареты. Меррик видел это, но не потрудился поправить Мэдлин. Он почти ничего не знал о ветряных мельницах и еще меньше желал обсуждать их сейчас. Мальчик ему нравился, но Меррику было не до разговоров. Напрягшееся мужское естество пульсировало, настойчиво напоминая о себе. К вспыхнувшему желанию примешивались горечь и жалость к себе.
 Меррик оторвал взгляд от Мэдлин и стал смотреть в окно, за которым проплывали последние дома Белгрейвии. Мужчина не должен погрязнуть в жалости к себе. Дождь начался снова, капли алмазами вспыхивали в свете уличных фонарей. По тротуару спешили хорошо одетые люди под большими черными зонтами. Были среди них и смеющиеся парочки, и угрюмые одиночки. Вот так делится мир, подумал Меррик. Он знал, к какой категории принадлежит сам.
 Карета приближалась к деревне. Дорога, огороженная каменной стеной, была почти пуста. Челси, где еще сохранился сельский пейзаж, совсем недалеко. Дождь усилился и ручьями стекал по окнам кареты, отделяя их от остального мира и создавая ложное ощущение интимности. Мэдлин от этого сделалось немного неловко, и она кашлянула.
 Вдруг снаружи донесся какой-то звук, и карета резко дернулась влево.
 – Господи! – подскочила на сиденье Мэдлин. – Разбойники?
 – Чепуха! – ответил Меррик – Только не в Уолем-Грин.
 Но карета сбавила ход, кучер что-то говорил, успокаивая лошадей. Меррик повернулся на сиденье посмотреть, что происходит. Его карета, ехавшая впереди, остановилась. Путь ей преграждало перегородившее дорогу открытое ландо.
 – Похоже, впереди авария, – сказал он. – Какой болван ездит в дождь в открытом ландо?
 Но он не заметил ни опрокинувшейся кареты, ни даже захромавшей лошади. Карета Мэдлин тоже остановилась. Меррик схватил шляпу и нетерпеливо открыл дверь.
 – Нет! – вдруг резко крикнул мальчик. – Вам нельзя! Закройте дверь!
 Ужас в его голосе был таким неподдельным, что Меррик подчинился. За окнами кареты встревоженными голосами перекликались кучера. Мэдлин рылась под сиденьем.
 – Вот, – сказала она, вытащив что-то громоздкое и длинное.
 – Господи! – воскликнул Меррик, отталкивая пистолет. – Он заряжен?
 – Одинокой женщине приходится заботиться о собственной безопасности.
 У Меррика не было времени спорить. Кучер Мэдлин слез с козел.
 – Ну-ну, сэр! – крикнул он. – Не трогайте это! Опустите, я сказал!
 – Черт, что происходит? – Меррик снова потянулся к двери, но пальцы Джеффри с недетской силой стиснули его запястье.
 – Останьтесь с нами, – прошептал мальчик. – Пожалуйста, сэр, Вы должны!
 Шум перекрыли чьи-то пьяные крики.
 – Выходи, Маклахлан! – вопил какой-то мужчина. – Вылезай из своей лощеной кареты и готовься предстать перед Создателем, шотландский мерзавец!
 Вдруг до Меррика дошло, что происходит.
 – Господи! – воскликнул он. – Неужели это Чатли?
 Мэдлин наклонилась ближе.
 – Кто?
 – Человек, который не желает мне добра, – скривился Меррик.
 – Могу себе представить! – поджала губы Мэдлин. А мужчина все бушевал.
 – Выходи, я сказал! – твердил он. – Я тебя проучу, грабитель! На этот раз один из нас отсюда не уйдет!
 – Карета пуста, сэр, – крикнул с козел Граймз. – Дайте нам дорогу.
 – Дорогу?! – взревел Чатли. – Я тебе покажу дорогу! В ад!
 – Граймз! – крикнул Меррик.
 Пьяный безумец приехал сюда вовсе не затем, чтобы убить его кучера. Схватив пистолет Мэдлин, Меррик выпрыгнул из кареты, осторожно ступая на больную ногу.
 – Прочь отсюда, Граймз! Живо!
 Граймзу два раза повторять было не надо. Он уже мчался к густой изгороди, бросив карету. Дверца, распахнувшись, болталась на петлях. Меррик почти поравнялся со своей каретой, когда грянул выстрел. Леденящий душу крик Джеффри разрезал воздух. Тут же разразился хаос. Дико заржав, лошади Мэдлин бросились в сторону, карета накренилась. Меррик услышал бешеный стук копыт и скрип дерева, но не обернулся. Чатли безумен. Он намерен кого-то убить. Меррик поймал болтающуюся на ветру дверцу кареты, поднял оружие и шагнул внутрь.
 Чатли выполнил свое намерение.
 Он лежал на сиденье, сжимая в руке пистолет. Красное пятно проступало сквозь сюртук и расплывалось по белоснежной рубашке. Глаза были открыты, из горла вырывался ужасные булькающие звуки. Затем рука его разжалась, пистолет ударился об пол кареты и отлетел на блестящие от дождя булыжники мостовой.
 Меррик прижал руку к шее Чатли, нащупывая пульс, и повернулся окликнуть Мэдлин. Только сейчас он увидел, что ее карета почти завалилась на бок. Каменная стена не давала ей упасть. Дышло было свернуто на сторону. Граймз и кучер Мэдлин пытались успокоить лошадей.
 Меррик бросился к ним. Дверца кареты была приоткрыта. Мэдлин, стоя на коленях, держала на руках сына. На лбу у него была ссадина, глаза закрыты.
 – О Господи! – Схватив мальчика, Меррик осторожно вынул его из кареты, положил на булыжную мостовую и быстро осмотрел.
 – Джефф! – вскрикнула Мэдлин, выбравшись вслед за ними. – Джефф, скажи что-нибудь!
 Мальчик от удара потерял сознание.
 – Пульс ровный, – сказал Меррик, быстро расстегнув одежду мальчика. – Ему нужен свежий воздух.
 Через несколько секунд Джефф слабо застонал. Мэдлин стояла рядом с ним – на коленях, дождь и слезы текли по ее лицу.
 – Это твоя вина! – крикнула она, сжимая руки в кулаки, словно для удара. – Твоя вина, Меррик! Твоя! Слышишь?!
 – Да, моя, – печально согласился он. – Джефф! Джефф, ты меня слышишь?
 Подоспевший Граймз наклонился над мальчиком.
 – Бедный парень! – сказал он. – Получил удар по голове?
 – Да, и судя по всему, сильный, – ответил Меррик. – Но постепенно приходит в себя.
 – А что с тем типом? – Граймз кивнул головой в сторону кареты Меррика.
 – Он уже никогда в себя не придет, – мрачно сказал Меррик. – Нужно найти доктора, Граймз, и деревенского констебля, если удастся. Имя погибшего – Чатли. Джим Чатли из Камден-Таун. У него… у него там семья.
 – Слушаюсь, сэр.
 Граймз ушел. Меррик провел тыльной стороной ладони по щеке Джеффа. Мальчик был без сознания меньше минуты, но это показалось вечностью.
 Джефф тихо всхлипнул, его ресницы дрогнули. Меррика залила волна облегчения.
 – Мама? – Голос Джеффа едва пробивался сквозь усилившийся дождь. – Мама, что…
 Мэдлин склонилась над сыном.
 – Я здесь, Джеффри! – крикнула она. – Мама здесь! Боже, благодарю тебя!
 – Отодвинься, Мэдлин, – сказал Меррик, осторожно поднимаясь с мальчиком на руках.
 – Что ты делаешь? – вскочила на ноги Мэдлин. – Куда ты его несешь?
 – Домой. Нужно обработать рану. Не хватало еще, чтобы, лежа под дождем, мальчик схватил пневмонию. Нам тут делать нечего. Об остальном позаботятся кучера.
 Мэдлин почти бежала за ним. Ее голос дрожал от едва сдерживаемой ярости.
 – Из-за тебя нас могли убить! – выпалила она. – Если Джеффри серьезно ранен, Меррик, я тебе этого никогда не прощу.
 – Ты никогда мне ничего не прощала, Мэдлин, – скрипнул зубами Меррик. – Так что ты меня не удивила. Сказано в Писании: «Может ли барс переменить пятна свои?»
 – Ты… ты невыносимый осел! – сказала она. – Вы оба ненормальные. Ты и этот… этот безумец! Кто он? Как ты допустил, чтобы такое произошло с Джеффом?
 Меррик воздержался от напоминания, что именно мальчик настоял на совместной поездке, хотя этот факт не ускользнул от него. Как бы ни терзало Меррика чувство вины перед вдовой Чатли, странное поведение Джеффа на Мортимер-стрит не выходило у него из головы.
 – Где сворачивать? – решительно спросил он, когда они вышли на главную дорогу. От сырости травмированное бедро страшно разболелось.
 – Немного дальше, – указала Мэдлин. – Сразу за почтой, и потом до конца лужайки.
 – Я сам могу идти, сэр, – сказал Джефф, уткнувшись носом в сюртук Меррика. – Пожалуйста, отпустите меня.
 – Нет! – твердо ответила ему мать. – Джеффри, ты ранен. И чуть не погиб.
 – Не драматизируй ситуацию, Мэдлин, – сказал Меррик. – У мальчика и без того бойкое воображение. Если тебе хочется кого-нибудь пожалеть, то подумай о детях Чатли.
 Мэдлин ускорила шаг, стараясь не отстать.
 – Да, у бедняги их, наверное, целая дюжина, – ответила она. – Что ты совершил такого, Меррик, что он желал тебе смерти?
 – Он не первый, – сквозь зубы ответил Меррик. – И оказался менее удачлив, чем предыдущие.
 – Да, ты теперь хромаешь. – Ее слова прозвучали напоминанием.
 – Поверь, Мэдлин, я прекрасно это знаю, – ответил он. – Твой коттедж в самом конце улицы? Будь любезна, достань ключ.
 – Почему ты на меня сердишься? – пробормотала она, роясь в промокшей сумочке. – Это мистер Чатли хотел застрелить тебя, а не я.
 – Ты уверена в этом, дорогая?
 – Абсолютно. – Мэдлин наконец вытащила ключи. – Если бы я намеревалась убить тебя, Меррик, я бы не промахнулась.
 Он хотел было высказать сомнение, что она способна кого-нибудь убить, но промолчал. Учитывая нынешнее состояние Мэдлин, Меррик не был в этом так уж уверен.
 Сегодня она была совсем другой. Будто прежняя Мэдлин вернулась к жизни. Нет, не юная девушка с лучистыми глазами, на которой он когда-то женился, а повзрослевшая, решительная, находчивая, прямодушная женщина. Когда-то он думал, что Мэдлин такой станет.
 У Макгрегоров и Маклахланов слабых женщин в роду не было. Их женщины качали колыбель, вели хозяйство, следили за возделанными полями – и все это без лишних жалоб. Они были опорой семьи, Меррик знал, что подобная жена дорогого стоит, и видел зада тки этих качеств в юной Мэдлин. Он не надеялся, что его жизнь будет легкой, и считал, что ему повезло встретить женщину, которая плечом к плечу пойдет с ним навстречу трудностям. Эти надежды делали малодушное предательство Мэдлин еще невыносимее.
 Они подошли к коттеджу. Мэдлин вставила ключ в замок, но дверь распахнулась прежде, чем она успела повернуть его. В дверях с лампой в руке стояла служанка, а позади нее аккуратно одетый молодой мужчина.
 Мэдлин кинулась вперед.
 – Элиза! – воскликнула она. – Мистер Фрост! Слава Богу, вы вернулись. С Джеффри случилось несчастье.
 Почувствовав смущение мальчика, Меррик поставил его на ноги, но крепко придерживал за локоть.
 – Наша карета чуть не перевернулась, – сказал мальчик. – Я ударился головой, но теперь все в порядке.
 Молодой мужчина шагнул вперед осмотреть ушиб.
 – Да. Сильный удар, дружище, – сказал он чуть ли не с восхищением. – Будто тебя крокетным молотком ударили.
 – Здравствуйте, мистер Фрост. – Вид у мальчика был печальный и почему-то виноватый. – Я даже ничего не почувствовал.
 – Потому что ты потерял сознание, – сказала Мэдлин и, поджав губы, отошла в сторону снять промокшую мантилью.
 Мужчина шагнул вперед и протянул руку.
 – Джейкоб Фрост, – представился он. – Я наставник Джеффа.
 – Маклахлан, – пожал ему руку Меррик. – Меррик Маклахлан.
 От него не укрылся судорожный вздох служанки. Меррик заметил, что девушка смотрит на него почти с ненавистью.
 – Мы пройдем в гостиную, Элиза. Нужно зажечь все лампы, – сказала Мэдлин совершенно спокойным голосом. – Я хочу внимательнее осмотреть Джеффа.
 – Мама! – позвал мальчик. – Можно я не пойду наверх? Я… я так устал.
 Мэдлин, успокаивая сына, кивнула.
 – Элиза, будь добра, попроси Клару приготовить кофе, прежде чем она ляжет. И пожалуйста, отнеси просушить пальто мистера Маклахлана.
 Меррик охотно сбросил намокшее пальто. Окинув незваного гостя сердитым взглядом, служанка исчезла. Мэдлин повела всех в гостиную. Учитель Джеффа начал зажигать лампы.
 – Спасибо, мистер Фрост, – сказала Мэдлин, усаживаясь в большое старомодное кресло. – Как ваши родные? Все хорошо?
 – Да, миледи, спасибо. – Он поставил свечу на стол. – Ну, посмотрим, как выглядит шишка.
 – Ужасно. – Мэдлин притянула Джеффа к себе и осторожно отвела со лба волосы. – И так будет несколько дней. Хорошо, что не надо накладывать швы.
 Мистер Фрост присел на корточки рядом с креслом Мэдлин.
 – Я привез из Норфолка маминых конфет, Джефф. Когда ты будешь себя лучше чувствовать, мы ими займемся.
 – Мне уже лучше, – возразил мальчик, но на его лице по-прежнему оставалось странное выражение.
 Мэдлин взяла руки сына в свои.
 – Но ты ведь замерз. Наверное, тебе нужно принять горячую ванну.
 – Я просто устал, мама, – покачал головой Джефф. – И хочу снять мокрую одежду.
 От двери послышался слабый стук. В гостиную вошла невысокая полная экономка с подносом в руках. Поставив его на стол, она присела в реверансе.
 – Что-нибудь еще, миледи?
 Мэдлин вздохнула, плечи ее поникли, словно силы вдруг покинули ее.
 – Нет, Клара, спасибо, – сказала она. – Ложитесь. Уже поздно.
 Облегченно вздохнув, экономка тут же ушла. Мистер Фрост снова поднялся.
 – Я отведу Джеффа наверх, мэм? – предложил он. – Покажу ему свои путевые зарисовки. А когда он уснет, я смогу лечь у него в комнате на кушетке.
 Мэдлин с благодарной улыбкой посмотрела на учителя.
 – Вы очень добры, мистер Фрост. Думаю, так и надо сделать.
 На пороге Джефф замялся и повернулся к Меррику.
 – Спасибо, что принесли меня, сэр, – тихо сказал он. – Мне очень жаль, что тот мужчина умер. Правда жаль.
 У Меррика перехватило горло.
 – Мне тоже жаль, Джефф, – признался он. – Я хотел бы… хотел бы, чтобы получилось иначе.
 Меррик действительно этого хотел. Он не мог выбросить из головы мысли о семье Чатли. Меррик имел полное право конфисковать его кирпичный завод, так все поступают, но он ни разу не задумался о родных Чатли. Ни разу, пока бедняга не испустил дух у него на глазах. Но от этих мыслей его родным мало проку. Жалость в тарелку не положишь и крыши над головой из нее не сделаешь.
 Забыв, где находится, Меррик наклонил голову, до боли сжал переносицу обдумывая решение. Завтра он отправит Розенберга в Камден-таун оформить вдове ежегодную ренту. Он не жалел, что отобрал у Чатли кирпичный завод. Совсем не жалел. Дело есть дело, а пристрастие Чатли к бутылке сделало его никудышным бизнесменом. Но вероятно, ради его семьи можно было пойти на компромисс. Возможно, это предотвратило бы самоубийство.
 Меррик даже не заметил, что Мэдлин подошла к нему, пока не почувствовал запах бренди. Он вскинул голову. Мэдлин держала два бокала и один протягивала ему.
 – Я решила, что нужно что-то покрепче кофе, – сказала она. – Я хочу знать об этом человеке, Меррик. Как ты с ним познакомился?
 Меррик взял бокал и задумчиво отхлебнул.
 – Я дал ему ссуду на развитие кирпичного завода. Но он не заплатил мне и не поставил кирпич. Поэтому я потребовал возврата ссуды.
 – Ты отобрал у него завод?
 – У меня стройки в Уоппинге, Саутуорке и Уолеме чуть не остановились из-за нехватки кирпича, – сухо сказал Меррик. – Это бизнес, Мэдлин.
 – Это ты не мне должен объяснять, – она прошлась по комнате, вертя в руке бокал, – а вдове Чатли.
 – Черт возьми, ты думаешь, что я этого не понимаю, Мэдлин? Думаешь, мне нравится то, что пришлось сделать?
 Прищурившись, Мэдлин посмотрела на него.
 – Вполне возможно.
 Меррик глубоко вздохнул, не зная, что ответить. Его спас внезапный стук в дверь. Мэдлин изумленно раскрыла глаза.
 – Я открою. – Меррик уже торопился в коридор.
 – Нет, ты этого не сделаешь. – Мэдлин отставила бокал. – Похоже, ты забыл, чей это дом.
 Остановившись на пороге гостиной, Меррик повернулся к ней.
 – Это ты забыла английские законы, дорогая, – сказал он. – Юридически это мой дом.
 – Прости, что?
 – Ты моя жена, Мэдлин, – скрипнул зубами Меррик. – Закон наделяет меня всем, что ты имеешь, создаешь или берешь в аренду, пока смерть не разлучит нас. А как ты сегодня увидела, меня чрезвычайно трудно убить.
 – Да ты сумасшедший! – воскликнула Мэдлин. – Ты мне никто.
 – К несчастью для нас обоих, я твой муж, Мэдлин, – ответил он. – И могу это доказать. Неужели ты считаешь, я настолько глуп, что выбросил брачное свидетельство?
 – Ты… ты до сих пор хранишь его? – прошептала Мэдлин. – И теперь угрожаешь мне? Какой ты подлый!
 Стук повторился, уже настойчивее. Меррик устало вздохнул.
 – Ради Бога, сядь, Мэдлин! – сказал он. – Уверяю тебя, это всего лишь местный констебль. Ты хочешь быть замешанной в этой грязной истории? Если так, то пожалуйста, милая. Я пойду за своим пальто.
 Мэдлин отпрянула. Она явно не желала вновь пережить кошмар этой ночи в присутствии полицейского. Сердито взглянув на Меррика, она вернулась в кресло.




 Глава 10
 Гордость – плохой помощник


 Меррик узнал стоящего на пороге констебля. Это молодой Уэйд, его отец хозяин мясной лавки в Уолем-Грин.
 – Добрый вечер, мистер Маклахлан, – вежливо притронулся к краю шляпы Уэйд. – Мистер Граймз сказал, что здесь живут замешанные в инциденте леди и юноша.
 – Да, леди Бессетт и ее сын, – спокойно ответил Меррик. – Но мальчик уже в постели, а ее сиятельство в расстроенных чувствах. Думаю, это понятно. Почему бы вам не зайти завтра ко мне в контору? Я вам все объясню.
 – Но они же свидетели, – настаивал констебль. – Хотя дело, кажется, совершенно ясное. Этот Чатли напился и пытался убить вас. Разве не так?
 – Ничего подобного! – возразил Меррик.
 – Значит, ваши слуги напутали? – поднял брови Уэйд.
 – У меня не было времени объяснять им суть дела, – мягко сказал Меррик. – Мистер Чатли был моим деловым партнером. Узнав мою карету, он всего лишь хотел поговорить со мной.
 – Понятно, – проворчал констебль. – Он подстерегал вашу карету, чтобы поболтать и пожелать доброй ночи.
 – Именно так, – подтвердил Меррик. – Думаю, Чатли поскользнулся, пытаясь забраться в мою карету. Он не знал, что я возвращаюсь домой в чужой.
 – А как получилось, что у него с собой был заряженный пистолет?
 – Глупо, правда? – заметил Меррик. – Увы, бедняга Чатли панически боялся разбойников. Он часто брал с собой оружие, особенно по ночам.
 – Разбойники? – недоверчиво повторил констебль. – В Уолем-Грин? Только не в нашем веке, сэр. А ваши слуги уверяют, что он застрелился в пьяном отчаянии, оттого что его жертва ускользнула.
 – В самом деле? – изобразил удивление Меррик.
 – Да, – непримиримо сказал констебль. – Именно так.
 Что ж, другого выхода не остается. Меррик обнял констебля за плечо.
 – Мистер Уэйд, это действительно так, – тихо сказал он. – Бедняга мертв, но у него осталась семья, вдова. Кого мы накажем, если раскопаем эту неприятную историю? Какая версия событий больше утешит его родных?
 Уэйд колебался лишь минуту. Печальный сценарий мгновенно промелькнул в его уме. Позор самоубийства, да еще в состоянии опьянения. Постыдные похороны за кладбищенской оградой. Бумажная волокита. Сплетни. И в результате бедность вдовы и детей.
 Сдвинув шляпу, Уэйд поскреб голову.
 – Да, похоже, вы правы, сэр, – наконец сказал он. – Наверное, вам нужно поговорить со слугами и объяснить, как обстоит дело.
 Меррик похлопал его по плечу.
 – Уверю вас, Уэйд, они больше ни слова не скажут. Приносите завтра ваши бумаги, и я подпишу все, что пожелаете.
 Поклонившись, констебль скрылся в ночи. Меррик вернулся в гостиную и увидел, что Мэдлин шагает по комнате, все еще сжимая в руке бокал бренди. Она отпила уже добрую половину. Странно. Мэдлин никогда не была любительницей выпить.
 Она через плечо странно взглянула на него.
 – Ты законченный лжец, Меррик, – холодно сказала она. – Судя по всему, у тебя богатый опыт.
 Меррик одарил ее скупой улыбкой.
 – Это скорее ты поднаторела во лжи, моя дорогая, – сказал он. – Ты поняла, что должна сказать твоему кучеру?
 – Думаю, соображу, – отрезала Мэдлин. Она долго молча смотрела на него поверх бокала. – Ты изменился, Меррик. А может быть, и нет. Я никогда тебя толком не знала.
 – Меня нынешнего ты определенно не знаешь, Мэдлин, – ответил он. – И не дави на меня своими моральными принципами, дорогая. Особенно после того, что ты совершила за все эти годы.
 – Не начинай опять эту чепуху, – предупредила Мэдлин. – С меня хватит.
 – Помилуй, я пришел сюда не затем, чтобы браниться с тобой. По мне, лучше бы ты осталась в Афинах, Швейцарии, на Борнео, или где ты скрывалась все эти годы.
 Отвернувшись, Мэдлин почти рухнула в кресло.
 – Мы жили в Неаполе. Но я уже четыре года как вернулась в Англию, Меррик. Удивляюсь, что ты не приехал в Йоркшир, если намерен превратить мою жизнь в ад.
 – Да и ты могла разыскать меня, Мэдлин, – вполголоса сказал он. – Ты никогда обо мне не вспоминала? Ты хоть раз задумалась, жив ли я?
 В ответ на это Мэдлин рассмеялась, но смех был безрадостный.
 – О, ты очень живучий, Меррик, – сказала она. – Ты сильный, уверенный, высокомерный и самонадеянный. В свое время я была слишком глупа и находила эти качества соблазнительными.
 Меррик улыбнулся, но это была горькая улыбка. Много лет назад он едва не умер от побоев приспешников ее отца. Джессоп пообещал ему медленную и мучительную смерть. Но не за то, что он соблазнил его обожаемую дочь, это Меррик мог бы понять. Нет, Джессоп пришел в ярость из-за того, что нищий безвестный шотландец посмел посягнуть на его политические амбиции.
 Пять недель Меррик провалялся на постоялом дворе без сознания. Никто не знал, кто он, откуда и как разыскать его родных. А когда он наконец очнулся, его терзала такая боль, что лучше бы и не приходить в себя.
 Но Мэдлин, вероятно, ничего не знала об этом. В отчаянных письмах он сообщил лишь, что ранен и приедет за ней, как только поправится. Или она знала все, но ее не волновала его судьба?
 Нет. Не может быть. Мэдлин могла оказаться вероломной, но жестокой она никогда не была. Скорее всего она так и не увидела его писем и не распознала подлинную сущность своего отца.
 Что ж, не его забота выводить ее из заблуждения и лишать иллюзий, решил Меррик.
 Голос Мэдлин вернул его к настоящему.
 – Ты везучий, Меррик, – тихо сказала она. – Этот безумец не сумел убить тебя.
 Пока Мэдлин не напомнила об этом, возможная встреча со смертью не приходила Меррику в голову. Его ум был занят раной Джеффа и семьей Чатли. Но в одном Мэдлин совершенно права. Если бы Джефф не упросил его поехать с ними, Меррик оказался бы в своей карете один. Чатли не раз видели на дороге в Уолем, бедняга явно караулил Меррика.
 – Чатли не убил меня, Мэдлин, по той же причине, по которой не мог руководить своим кирпичным заводом, – холодно сказал Меррик. – Он был алкоголиком.
 Ее лицо помрачнело.
 – В тебе нет ни капли жалости – сказала Мэдлин. – Если то, что говорят о твоей деловой хватке, правда, Чатли не первая твоя жертва. Ты бессердечный, Меррик. И вот результат.
 – Дорогая, ты рассуждаешь, как человек, который знает, что такое бессердечность. – Меррик допил последний глоток бренди и отставил бокал. – Ты не любишь никого, кроме себя и этого мальчика. Видит Бог, меня ты никогда не любила. Твоя клятва оказалась пустыми словами.
 – Так, значит, это я во всем виновата?! – крикнула Мэдлин.
 – Хватит, Мэдлин! – поморщился Меррик. – Ради Бога, прекрати. Да, я сожалею о смерти этого человека. Да, я поступил бы по-другому, если бы мог начать это дело сначала. Да, я бессердечный. Потому что много лет назад кое-кто вырвал у меня сердце. Но я несу полную ответственность за свои ошибки, мадам, и хотел бы, чтобы вы поступали так же.
 – Боже милостивый! – Мэдлин спрятала лицо в ладонях. – Вероятно, ты прав. Наверное, мы до сих пор женаты. Мы ругаемся как супруги.
 Меррик скептически посмотрел на нее.
 – Так вот как ты представляешь себе брак? – спросил он. – По-твоему, супружеская жизнь – это постоянные ссоры и беспрестанные попытки причинить друг другу боль? Значит, это нравилось лорду Бессетту? Мне действительно интересно узнать, в чем состояла его привлекательность.
 Мэдлин смотрела на Меррика, опасаясь, не сошла ли она с ума. Она хотела ответить ему. Действительно хотела. Но это безумие. Привлекательность Бессетта? Да как он смеет?!
 Привлекательность состояла в том, что Бессетт оказался единственным мужчиной, согласившимся жениться на ней. Семнадцатилетней женщине с ребенком под сердцем нужен был муж. Сказав «да» у алтаря, она вскоре оказалась далеко от неласкового родного дома, от горьких воспоминаний, от отца.
 Да, Мэдлин хотела бросить правду в лицо Меррику. Но вместо этого она поднялась и подошла к графину с бренди. Поставив свой бокал, она с ужасом сообразила, что давится слезами. Весь ее позор, горести и ошибки вновь обрушились на нее. Она даже не поняла, что Меррик стоит рядом с ней, пока он не тронул ее за локоть.
 Мэдлин повернулась к нему и тут же пожалела об этом. Его глаза потемнели от вырвавшихся из-под оков эмоций, но это не был гнев. И не сочувствие. Она все еще раздумывала, почему у нее подкашиваются ноги, когда он положил ладони на ее руки и наклонился к ее рту.
 Мэдлин намеревалась оттолкнуть его. Она действительно собиралась это сделать и уже решительно уперлась ладонями в его грудь. Но ее пальцы, вероломно отказываясь подчиняться рассудку, гладили дорогую шерсть его сюртука. Губы Меррика коснулись ее рта. Горе и одиночество измучили ее. Когда Меррик притянул ее к себе, Мэдлин не сопротивлялась. Его рука, сильная и теплая, легла между ее лопаток, потом скользнула выше. Его пальцы запутались в ее волосах.
 Меррик прижимал ее к себе почти отчаянно, и Мэдлин в глупом порыве припала к его сильной крепкой груди. Ее руки проникли под его сюртук и обвили узкую талию. Меррик издал мягкий звук, и без дальнейшего ободрения Мэдлин приоткрыла рот.
 Она знала, что это безумие, понимала, что пожалеет об этом. Воспоминания о жарких поцелуях обрушились на нее. Меррик медленно проник языком в ее рот. Ее голова закружилась от запаха разгневанного возбужденного мужчины. Мэдлин отвечала на его поцелуи пылко и открыто, без намека на колебания и сомнения. Привстав на цыпочки, она отвечала на каждую ласку его языка. У него был привкус вина, дыма и чего-то особенного, присущего только ему одному и сладостно знакомого. Чего-то неподвластного времени, незабываемого.
 Позвякивание стекла привело ее в чувство. Прижавшись к буфету, они чуть не перебили посуду. Меррик оторвался от ее рта.
 – О Господи! – прошептал он, словно во власти грез. – Мэдди!
 Поймав его взгляд, Мэдлин оттолкнула Меррика. Он не сопротивлялся и, не глядя на нее, тут же отошел к окну. Лишь мгновение назад жар его тела согревал Мэдлин, теперь ее сковал мертвящий холод. Она чувствовала себя опустошенной. Обманутой. И злилась на себя.
 – Я никогда не мог видеть твоей печали, Мэдди, – тихо сказал Меррик. Он все еще стоял к ней спиной, стиснув за спиной руки, словно успокаивая себя.
 Она поднесла руку к своим припухшим губам.
 – Так… вот что это было? – сказала она. – Просто жалость?
 Меррик покачал головой.
 – Нет, это была… глупость, – признался он. – Я не мог с этим справиться. Порой, думая о тебе, Мэдди, о том, что когда-то связывало нас, я… я просто…
 Он надолго умолк. Мэдлин не шевелилась. Она не смела даже вздохнуть, сама не зная почему.
 Меррик нарушил тишину, резко кашлянув.
 – Прости, Мэдлин, – сказал он. – Это неразумно для нас обоих.
 Мэдлин невесело рассмеялась.
 – Сдержанность никогда не была нашей сильной стороной, – призналась она. – Особенно когда мы… О Боже… теперь это не имеет значения!
 – Мы говорили о лорде Бессетте, – напомнил Меррик и снова откашлялся. – Мэдлин, он был жесток с тобой? Ты знаешь, я этого никогда не желал.
 Оба, казалось, делали вид, что ничего не произошло. Наверное, это к лучшему.
 – Он не был жестоким, – сказала Мэдлин, наполняя свой бокал. Глоток бренди ей сейчас был просто необходим. – Бессетт на свой лад любил меня.
 – И каков же этот лад? – раздраженно поинтересовался Меррик.
 Мэдлин пожала плечами.
 – Он… он относился ко мне как к любимой родственнице, – неуверенно ответила она, – каковой я на самом деле и была.
 – Он думал, ты станешь ему женой.
 Мэдлин, не глядя, поставила графин.
 – Я и была ею, – слабым голосом ответила она. – Но мы… мы к тому же приходились друг другу родственниками. Разве ты не знал?
 – Нет. – Меррик медленно отвернулся от окна и взглянул ей в лицо. – Не знал.
 Мэдлин провела рукой по щеке, стирая влагу.
 – Они с моей матерью были очень близки, – сказала она. – Бессетт не такой, как отец. Я всегда это знала. Я думала, он хотел… увезти меня. К тому же его сыну Алвину нужна была мать. Он был хорошим мальчиком. Я его очень любила.
 – Ох, Мэдлин, – сказал Меррик почти с упреком. – Похоже, это было жалкое существование.
 Она посмотрела на него с болью в глазах.
 – Нет, не жалкое, а безопасное, – возразила она. – Немного скучное, но я не жалею об этом.
 – Ты отвернулась от меня, Мэдлин, ради безопасной и скучной жизни? – В голосе Меррика сквозила недоверчивость. – Никогда не думал, что ты такое малодушное создание!
 – Я ни от кого не отворачивалась, – честно ответила Мэдлин. – Ты взял папины деньги и аннулировал наш брак.
 – Мэдлин! Ты хоть знала, что такое аннуляция брака? – упрекнул ее Меррик.
 Она опустила голову.
 – Н-нет, тогда – нет.
 Мэдлин не знала этого тогда и совершенно не представляла себе эту процедуру теперь. Она провела большую часть супружеской жизни вдали от мира, в маленьких отдаленных поселениях. Возвратившись в имение Бессетта в Йоркшире, она хотела было проконсультироваться с адвокатом, как делаются такие дела, но пришла в замешательство. Что дадут эти поиски? Меррик исчез. Джефф считается сыном Бессетта. Он Арчард. Мэдлин дала ему девичью фамилию своей матери. Это благородное имя норманны принесли в Англию много веков назад.
 – Аннуляции брака трудно добиться, – продолжал Меррик. – Оснований для этой юридической процедуры мало, требования закона очень строги.
 – Не знаю, как отец их получил, но он показывал мне бумаги, – настаивала Мэдлин, недоумевая, почему они опять обсуждают эту тему. – От тебя не было никаких известий, Меррик. Поэтому я вышла замуж за Бессетта. Я хотела уехать. Я думала, путешествовать по Европе – это настоящее приключение.
 – От меня не было никаких известий, – эхом повторил Меррик и принялся медленно шагать по комнате. – Ты знала, что твой отец не одобряет наши отношения. Тебе никогда не приходило в голову, что у моего молчания может быть веская причина? Тебя это не насторожило?
 Закусив нижнюю губу, Мэдлин ничего не ответила. Тогда она не могла позволить себе роскошь предугадывать поступки отца и его мотивы. К тому же у нее были собственные резоны. Отец знал о ее беременности. Его грандиозный план снова вывезти Мэдлин в Лондон на ярмарку невест безнадежно рухнул. И дочь больше не представляла для него никакого интереса. Тогда отец нашел самый подходящий способ избавиться от нее, отправив подальше от Англии и от своей драгоценной карьеры.
 Меррик казался для нее потерянным, и Мэдлин могла думать только о его ребенке, о том, чтобы любой ценой сохранить дитя. Этой ценой стало замужество.
 Мэдлин горевала о своих утратах тогда, но спустя тринадцать лет скорбела о них не меньше. Время изменило Меррика. Но реакция ее тела на этого мужчину, на его запах, прикосновение, на его чувственный голос со слабым шотландским акцентом и низкой хрипотцой осталась прежней. Это надо преодолеть. Надо быть сильной женщиной.
 Отодвинувшись от буфета, Мэдлин подошла к окну.
 – Теперь это не имеет значения, – после долгого молчания ответила она, раздвигая шторы и вглядываясь в темноту ночи. – Я верю тому, что сказал отец.
 Почувствовав жар склонившегося над ней Меррика, Мэдлин подняла глаза и увидела его отражение в оконном стекле.
 – Похоже, тебя было легко переубедить, – укорил он. – Ты сомневалась в нашем союзе, Мэдлин. Не отрицай этого.
 – Буду отрицать! – сердито сказала она.
 – Ты потеряла уверенность задолго до того, как мы достигли Шотландии, – усмехнулся Меррик. – Ты без умолку говорила. Где мы будем жить? Как станем платить по счетам? Сможем ли нанять слуг? Будут ли друзья навещать нас? Вопросы сыпались у тебя с языка, как горох из дырявого мешка.
 – Конечно, я задавала вопросы! – возмутилась Мэдлин. – Но вопросы не означают сомнения. Мне было семнадцать, Меррик. Я совершенно не знала жизни.
 – Ты выбрала для вопросов подходящее время, – сквозь зубы ответил Меррик. – Они одолели тебя на полдороге между Йорком и Дарлингтоном, когда было уже поздно возвращаться.
 Мэдлин резко обернулась и увидела, что он стоит совсем рядом.
 – Да, Меррик, было уже поздно поворачивать назад! – прошептала она, выдержав его сердитый взгляд. – Я отдалась тебе за несколько недель до нашего бегства. Даже если бы я и хотела вернуться, то не могла этого сделать.
 Лицо Меррика исказилось, словно от боли.
 – Не понимаю, что гнало тебя в Гретна-Грин, – сказал он, взяв Мэдлин за плечи. – Два месяца спустя ты пожелала покинуть Англию с другим мужчиной.
 Опустив голову, Мэдлин ничего не ответила. Она не смела сказать Меррику правду. Одному Богу известно, что он тогда сделает. Мэдлин начинала опасаться, что он полусумасшедший, хоть и прекрасен в своем безумии.
 Страсть, поглощавшую все его существо, которую теперь Меррик вкладывал в свои творения, Мэдлин давно знала. Но сегодня, пожалуй, неподходящее время дать ей выход.
 Вдруг она вспомнила женщину, которую заметила у дверей его кабинета. Хоть Мэдлин тогда была в расстроенных чувствах и торопливо прошла мимо, профессия посетительницы не вызвала у нее сомнений.
 – А как насчет тебя, Меррик? – тихо спросила Мэдлин. – Вряд ли ты вел монашескую жизнь. Знаешь, я видела ее. Эту… эту шлюху у дверей твоего кабинета.
 – Да, я не жил как монах, – признался он. – У меня есть потребности, Мэдлин.
 – Да, – проронила она. – Я помню.
 Она действительно помнила. Это невозможно забыть. Меррик сильнее сжал ее плечи.
 – И если я время от времени утолял жажду с женщинами определенного сорта, меня надо проклинать за это?
 Мэдлин твердо выдержала взгляд светло-голубых глаз.
 – Не мне судить тебя. – Мэдлин действительно так считала. – Наши пути разошлись. Мы теперь чужие друг другу. Но эта женщина… она кажется опасной… развращенной…
 Меррик отвел взгляд.
 – Наверное, в ней есть и то, и другое, – раздраженно сказал он. – Вероятно, она преступила тонкую грань… Я не знаю, как это назвать. Нам не нужно говорить с тобой о таких вещах, Мэдлин.
 – Она… она доставляла тебе удовольствие? Делала то, что тебе приятно? Ты счастлив с ней?
 Мэдлин легко коснулась его лица и повернула к себе. «Скажи что-нибудь, – безмолвно молила она. – Скажи что-нибудь такое, что отвратит меня от тебя и погасит желание».
 Меррик закрыл глаза, кадык дернулся на его шее.
 – Я… я не знаю, – сказал он таким тоном, как говорят на исповеди. – Это не имеет никакого отношения к счастью. Я имел дело не с одной подобной женщиной. И пожалуй, не знаю, что такое удовольствие.
 – И я тоже, – прошептала Мэдлин.
 Сильные руки Меррика сжимали ее плечи, но она вдруг почувствовала себя еще более одинокой, чем обычно. Нигде нет приюта ее сердцу, ее сиротливой душе. Кем бы ни был для нее в свое время Меррик, он уже не тот. Нового Меррика Мэдлин не знала. И все же в нем осталось много от юноши, которого она когда-то любила. Это злило ее и в то же время, искушало, вселяя глупую надежду остаться рядом с ним.
 После смерти Бессетта Мэдлин очень изменилась. Она превратилась в сильную сдержанную женщину. Впервые за тринадцать тягостных лет, отделявших ее от бурного романа с Мерриком, она чувствовала себя… почти довольной жизнью. Только страх за Джеффри не позволял ей говорить о безоблачном счастье. Не нужно было возвращаться. Не нужно. Она уже не та бесхарактерная девочка, которую отец силой привез в Шеффилд, а потом отправил на континент.
 Она приехала сюда с надеждой на спокойную жизнь, но встреча с Мерриком снова все погубила. Страстное желание и острая тоска ножом пронзали ей сердце. Его глаза… Его прикосновение… Только ради Джеффри можно вытерпеть эту муку. Но здесь ему нет помощи. Мэдлин в этом была теперь совершенно уверена.
 Жар по-прежнему разливался по ее телу, хотя Меррик едва касался ее. Мэдлин слегка отстранилась. Он отпустил ее, глядя на нее чуть ли не с тревогой.
 – Тебе пора, – тихо сказала она. – Уже поздно.
 Меррик криво улыбнулся.
 – Да, я рано встаю, – ответил он. – Надо грабить деревни и разорять бизнесменов.
 Мэдлин оторвала от него взгляд и, чтобы согреться, обхватила себя за плечи, там, где недавно лежали его руки.
 – Не шути так, Меррик, – прошептала она. – Пожалуйста, не со мной. Я хочу помнить тебя таким, каким когда-то обожала.
 – Я тот же, Мэдлин, – сказал он. – Поверь, я не изменился.
 – Не изменился? – тихо сказала она. – Значит, мне тогда повезло.
 – Наверное.
 Оставив Меррика у окна в гостиной, Мэдлин пошла за его пальто. Когда она вернулась, он уже взялся за дверную ручку.
 Мэдлин перекинула пальто ему через руку.
 – Я хотела поговорить с тобой, – неловко сказала она. – Я решила… – Она проглотила ком в горле. – Я решила отказаться от дома. Я совершила ошибку, приехав в Лондон.
 Меррик пристально посмотрел на нее. Его прозрачные голубые глаза были холодны и мерцали, как лед.
 – Это правда?
 Мэдлин кивнула, сжав руки, но, сообразив, как по-детски выглядит этот жест, уронила их.
 – Я поняла, что совсем не люблю Лондон, – сказала она, направившись к письменному столу в углу комнаты. – Джефф скоро отправится в университет. Я… мы… мы решили переехать в Кембридж, чтобы я могла быть рядом с ним.
 Мэдлин рылась в ящике, пока не нашла то, что искала.
 – Это бумаги Розенберга, – сказала она. – Будь добр, передай их ему. Или… или просто сожги их. Я не подписывала их и не платила денег. Ты ведь не станешь связывать меня контрактом?
 Меррик покачал головой. Огонь потух в его глазах.
 – Только сердце может привязать человека, Мэдди, – сказал он. – К дому. Или к чему-то важному. Кусок бумаги с подписью этого не решит.
 Она опустила глаза в пол.
 – Значит… мы… значит, тогда все кончено?
 Меррик кивнул.
 – Да, Мэдлин, – ответил он. – Все кончено.
 Сунув бумаги в карман, он снял шляпу с крючка. Мэдлин распахнула дверь, и он без единого слова, прихрамывая, ушел в ночь. Она смотрела ему вслед, пока дождь не промочил ей подол платья. Пока ее лицо не стало мокрым от слез.
 Меррик Маклахлан никогда не оглядывался.




 Глава 11
 Каждому может попасться плохая жена, да минует нас чаша сия


 – Тебе повезло, дружище, – сказал Меррик лорду Уинвуду, когда они на следующей неделе встретились за кружкой эля. – Если ты хочешь купить пару домов на холме, то могу тебя порадовать.
 – Вероломство не в твоем стиле, старина, – недоверчиво посмотрел на него граф. – Ты разорвал контракт с твоей… твоей… ну ты знаешь, о ком я говорю?
 – Нет. – Спрятав горькую усмешку, Меррик тыльной стороной ладони отодвинул кружку. – Эта особа передумала. Я заверил ее, что не буду настаивать на выполнении условий контракта.
 – Что творится! Черный Маклахлан махнул рукой на деньги и занялся благотворительностью?! – Отодвинувшись от стола, граф демонстративно разглядывал выложенный плиткой пол. – Хочу убедиться, что земля не разверзлась, дабы поглотить нас обоих.
 – Напрасно смотришь, я не в убытке. Я собираюсь продать этот дом и соседний с ним тебе, Куин. За дополнительную плату мои рабочие установят все новшества, необходимые твоей растущей семье.
 Уинвуд улыбнулся.
 – По этому поводу стоит заказать еще пару кружечек, – сказал он, махнув рукой официантке. – Виви будет в восторге. Как ты думаешь, мы успеем переехать до рождения ребенка?
 – Полагаю, сможете, – бесстрастно ответил Меррик – Дай подумать. Вы поженились в середине января. Так что же получается? Это счастливое событие произойдет во второй половине октября?
 В глазах графа вспыхнула досада.
 – Ханжа! – возмутился он. – Ты еще хуже старых сплетниц из Бакингемшира.
 – Понятно, – протянул Меррик, – дитя намерено появиться на свет несколько раньше. И когда же это случится? Я всего лишь хочу знать, насколько поторапливать плотников.
 – Думаю, в конце сентября. – Щеки Уинвуда чуть порозовели. – Когда бы это ни случилось, я этого жду не дождусь. И будь прокляты все кумушки-сплетнцы.
 – К сентябрю я успею, – сказал Меррик, когда официантка поставила на стол две полные кружки. – Хотя сжатые сроки могут повысить цену.
 Рот Уинвуда скривился в усмешке.
 – Похоже, мужчина всегда расплачивается за удовольствия.
 – Судя по моему опыту, да, – попытался засмеяться Меррик.
 Уинвуд вдруг стал серьезным.
 – Что произошло, Меррик? – тихо спросил он. – Я имею в виду Мэдлин.
 Меррик откашлялся.
 – Дама передумала…
 – Уже не в первый раз, не так ли? – мрачно перебил его Уинвуд. – Признаюсь, она не произвела на меня впечатления непостоянной особы. И не похожа на женщину, способную чем-нибудь удивить.
 – Возможно, – буркнул Меррик. Уинвуда возмутило равнодушие друга.
 – Что она себе думает? – спросил он, чуть отодвинувшись от стола. – Она воображает, что может вернуться в Лондон, когда ей вздумается, и остаться безнаказанной?
 – Верное предположение, – заметил Меррик – Я действительно не собираюсь призывать ее к ответу. Да и что можно сделать, даже если бы я этого хотел?
 Глаза Уинвуда вспыхнули от негодования.
 – Подай на нее в суд и добейся восстановления супружеских прав! – сказал он. – Женщины так и поступают.
 – Да, если их бросили, оставив без средств. Что им еще остается делать? – возразил Меррик.
 – Ты тоже оказался в весьма сомнительной ситуации, – не уступал Уинвуд. – Ее долги – это твои долги. Ее контракты и обязательства лягут на тебя. Юридически даже ее ребенок – твой. Подумай о финансовой ответственности. А если она узнает, как ты разбогател, и вспомнит, что ты ей муж?
 – Я не приму ее.
 – Да, но тебе придется принять ответственность за ее расходы, – предупредил граф. – Ты обязан обставить ей дом. Тебе еще повезло, что не придется платить за этот чертов особняк, который ты сам построил.
 – Куин, ты хоть сам слышишь, что говоришь? – спросил Меррик. – Похоже, ты так и не решил, чего хочешь добиться: освободить меня от этой женщины или прселить ее под моей крышей. Будь добр, давай оставим эту тему. Я не хочу эту женщину, и она не хочет меня. Никаких долгов и прочих проблем не будет.
 – Тогда ты более доверчив, чем я.
 – Я никому не доверяю, – мрачно сказал Меррик. – Мэдлин думает, что наш брак аннулирован.
 – Что?
 – Она уверяет, что отец показал ей какие-то бумаги о признании нашего брака недействительным.
 – Но… но ведь это невозможно.
 – Да, – согласился Меррик. – Скорее всего это подлая уловка Джессопа. Во всяком случае, Мэдлин не чувствует себя двоемужницей. Мне на это наплевать. Не понимаю, в чем проблема? Кому от этого хуже?
 Лорд Уинвуд долго не сводил с друга скептического взгляда.
 – Что касается «мне наплевать», старина, в это плохо верится, хоть ты и стараешься меня в этом убедить.
 – Когда-то я безумно влюбился, Куин, – спокойно сказал Меррик. – И дорого заплатил за это. Кроме того, я действительно не желаю обсуждать эту тему.
 – Беда в том, – продолжал граф, – что ты не можешь двинуться ни вперед, ни назад. Ты оказался в ловушке. Будь все по-другому, ты давно мог бы жениться, у тебя бы уже была семья.
 – Это слова новоиспеченного мужа, – фыркнул Меррик. – Посмотрим, что ты скажешь через десять лет!
 Уинвуд не обиделся.
 – Через десять, двадцать и даже через пятьдесят лет я скажу тебе то же самое, для меня ничто не изменится, – ответил он. – Поверь, так бывает.
 Как странно слышать эти слова от другого. Меррик однажды сказал нечто похожее Аласдэру, когда брат пытался отговорить его от Мэдлин. Как и Уинвуд, Меррик просто знал: Мэдлин единственная, она создана для него. Она ею была и такой остается. Познав ее, Меррик понимал, что другой жены у него не будет.
 Он не так глуп, как его друг. В свое время Куин, обманув себя, решил, что все женщины одинаковы. А в сердце Меррика, там, где когда-то жила любовь к Мэдлин, зияла рана. Ее ничем не залечишь. Попытаться закрыть ее, это все равно, что решить пресловутую задачу квадратуры круга. Место Мэдлин никто в его сердце не займет. Он больше не любил ее, но не мог полюбить и другую женщину. Меррик чувствовал это инстинктом, который никогда его не подводил. С уходом Мэдлин умерла большая часть его души. Вероятно, лучшая часть.
 В одном из своих бредовых посланий Чатли назвал его бездушным негодяем. Оскорбление не слишком задело Меррика. Он действительно чувствовал себя лишенным души. И знал, что единственный способ выжить – это иметь дело с бездушными женщинами, подобными ему самому. С женщинами, которых не смущала мрачная пропасть в его сердце. Именно поэтому Меррик был рад избавиться от Китти Коутс. Она была доброй и почему-то казалась ему наивной, хотя он и не мог этого объяснить.
 Уинвуд, вытащив серебряную спичечницу, нервным движением то открывал, то закрывал коробочку.
 – Я снова об этом задумался, Меррик, – странным тоном начал он. – О нашем прошлом.
 – О прошлом? – недовольно проворчал Меррик. – Господи помилуй, этого еще не хватало.
 – Я имею в виду недавнее прошлое, – внес ясность Уинвуд. – Помнишь, мы в сентябре были на боксерском матче в Суррее, и цыганка предсказала нам судьбу?
 – Ничего подобного она не делала, – ответил Меррик – Она взяла наши денежки и наболтала кучу всякого вздора.
 – Да, я тоже так думал, – задумчиво продолжал Уинвуд. – Помнишь, цыганка сказала мне, что я погубил свою жизнь безрассудными действиями? И еще она сказала, что я… я причинил горе и должен искупить его, если хочу счастья. Я думаю, Меррик, она говорила о том, как я обошелся с Виви.
 – Что же тут удивительного, дружище? Там, где замешаны женщины, без опрометчивых поступков не обходится.
 Куин тихо выругался.
 – Нет, Меррик, я серьезно, – настаивал он. – Я низко поступал с ней все эти годы. Действительно дурно. Отвратительно. Я не хотел бы вдаваться в подробности…
 – Да уж, пощади, – перебил его Меррик. – Переходи к сути.
 – Хорошо, ты помнишь, как цыганка сказала, что мы тратим жизнь впустую? – спросил Куин. – Да, мы с Аласдэром действительно прожигали жизнь вполне сознательно и получали от этого огромное удовольствие. Но ты? О тебе я такого никогда не думал.
 – Какого «такого»? – начал терять терпение Меррик. Куин нахмурил брови.
 – Я думал, ты делаешь грандиозное дело. Но что, если это всего лишь способ уйти от жизни? Цыганка сказала, что ты великий художник, но чрезмерная гордость и горечь сердца ожесточили тебя.
 – Ну спасибо, преподобный Уинвуд! – огрызнулся Меррик. – Мне только лекций о праведной жизни не хватало. – Отодвинув стул, он встал. – А теперь извини, мне пора в Уоппинг, надо заканчивать склады. Или это тоже плод моей гордыни?
 – Есть много способов тратить жизнь понапрасну, Меррик, – обиделся Уинвуд. – Сядь, ради Бога.
 Ради дружбы Меррик уступил.
 – Куин, я совершенно не помню, что эта женщина мне наговорила, – примирительным тоном признался он, – но вряд ли ее слова имеют отношение к реальности.
 – Думаешь, только ты способен видеть и слышать? – наклонился через стол Уинвуд. – Ты не допускаешь мысли, что возможно – всего лишь, возможно! – существует нечто, что мы не способны постичь? И существуют люди, которые… которые знают то, что скрыто от остальных?
 Меррик смутился. «Все дело в шотландском воспитании», – подумал он. Его растили на суровых принципах упорного труда, прагматизма и бережливости. И в то же время, все вокруг было пропитано волшебством. Познания шотландских горцев порой не имели ничего общего с миром банальной реальности. Его бабушка Макгрегор была примером такой странной двойственности. Но он не собирался обсуждать способности бабушки с Куином.
 – Не знаю, Куин, – наконец сказал Меррик. – Эти рассуждения не для моего ума. Я простой человек. Я строю дома и верю только в кирпич, железо и прочную древесину. На этом стоит мой мир.
 Куин, сдаваясь, откинулся в кресле.
 – И все равно, Меррик, ты должен задуматься о гордыне, – предупредил он, поднимаясь из-за стола. – По крайней мере спроси самого себя, есть ли у твоей гордости пределы. Или она забирает у тебя все лучшее, заслонив то, что так нужно твоей… твоей душе. Я… я не претендую на то, что знаю твою сущность, но, пожалуйста, подумай об этом.
 Кивнув, Меррик обнял друга за плечо.
 – Не скрою, такой совет нужен любому, – согласился он. – Да, Куин. Я попробую сделать то, о чем ты просишь. Я попытаюсь задуматься об этом. Спасибо тебе.
 Куин скептически фыркнул и бросил на стол несколько монет.
 – Как я понимаю, надо мной смеются, – проворчал он. – Что ж, пойдем. Прогуляйся со мной к Уолему, обсудим более увлекательные темы – потолки и стеновые покрытия.
 Мэдлин в саду пыталась укротить буйные побеги розы, упорно не желавшей цепляться за шпалерную решетку. От неожиданного стука в дверь Мэдлин вздрогнула и, уколовшись о шипы, вскрикнула. Обмотав палец уголком фартука, она заспешила к дому. Миссис Дрексел вот-вот уйдет к мяснику, а Клара сегодня полдня свободна, так что встретить гостей некому.
 Мэдлин с удивлением увидела на пороге своего дома леди Трейхерн в красной амазонке. Конюх держал под уздцы пару серых лошадей.
 – Хелен! – воскликнула Мэдлин, сбрасывая фартук. – Вот нечаянная радость!
 Визит леди Трейхерн на самом деле принес ей облегчение и удовольствие. С того злополучного обеда на Мортимер-стрит Мэдлин не имела известий от новой приятельницы.
 Графиня чуть зарумянилась.
 – Я подумала, что если буду проезжать мимо около четырех, то сумею уговорить вас с Джеффом угостить меня чаем.
 – Жаль, Джеффа нет дома – сказала Мэдлин.
 – Отлично. – Леди Трейхерн уже снимала шляпку. – Тогда мы сможем вдоволь посплетничать.
 Рассмеявшись, Мэдлин дала указания конюху, и он увел лошадей.
 – Располагайтесь, а я найду Элизу и велю подать нам чай.
 Когда Мэдлин вернулась, Хелен бесцельно бродила в гостиной около груды книг и бумаг.
 – Это очень похоже на кабинет моего деверя Бентли, – лукаво сказала она. – Что тут произошло? Чей-то письменный стол взорвался?
 – Это личные бумаги моего отца, – покраснела Мэдлин. – Несколько дней назад из Шеффилда прислали целую повозку. Я подумала, что пришло время в них разобраться.
 Хелен сочувственно улыбнулась.
 – Ох, какая нудная работа. Вещи моей матери все еще лежат в сундуке в Хэмпстеде. Давно ваш отец умер?
 – Несколько лет назад, – ответила Мэдлин. Странно, но она не испытывала большого горя. – Он умер, когда я жила за границей, а муж – вскоре после нашего возвращения.
 – Как это печально, дорогая, – с еще большим сочувствием посмотрела на подругу Хелен.
 – Всю свою взрослую жизнь я провела на континенте. Джефф никогда не встречался с дедом. – Мэдлин торопливо сняла стопку бумаг с ближайшего кресла и положила на письменный стол. – Садитесь. Это кресло самое удобное.
 Хелен с благодарной улыбкой села.
 – Какой уютный коттедж, – сказала она, снимая перчатки. – Он был меблирован?
 – В основном да. Мебель немного потертая, – призналась Мэдлин, – но вполне подходящая.
 – О, тогда вам придется немало поездить по магазинам, чтобы обставить новый дом, – улыбнулась Хелен. – У мебельщиков можно провести целую вечность.
 Мэдлин села в кресло.
 – Я передумала, Хелен, – спокойно сказала она. – Мне совсем не нужен этот дом. Не думаю, что мы надолго задержимся в Лондоне.
 – Но почему, Мэдлин? – удивилась гостья. – Я решила, что вы окончательно здесь устроились.
 Пожав плечами, Мэдлин отвела взгляд.
 – Не вижу теперь в этом особого смысла, – сказала она. – Вы сказали, что здесь для Джеффа помощи не найти, а это была единственная причина переезда в Лондон.
 – Значит, вы будете жить с пасынком? Или с кузеном, лордом Джессопом? – нахмурилась Хелен. – Думаю, милая, в любом случае вы будете несчастливы. Вы еще очень молоды.
 – Наверное, я поеду в Кембридж, – неуверенно сказала Мэдлин. – Или… или куплю домик у моря. Я всегда хотела жить у моря.
 – Как жаль так быстро терять только что обретенного друга, – печально сказала Хелен. – Но правду сказать, мой муж ненавидит Лондон, и мы сами живем здесь лишь несколько недель в году. Я знаю! – вдруг воскликнула она. – Лайм-Риджис!
 – Лайм-Риджис? – переспросила Мэдлин. – Я слышала, там очень красиво.
 – Мой муж и мистер Маклахлан собираются построить там новые дома. Кажется, к концу года. Я уверена, мистер Маклахлан построит вам именно то, что вы пожелаете.
 Мэдлин почувствована, как у нее загорелось лицо.
 – Нет, – твердо сказала она. – Я так не думаю.
 – Ох, милая! – состроила гримаску Хелен.
 – Что?
 – Мой муж опасается, что мистер Маклахлан был дерзок с вами в прошлую среду у нас в доме, – призналась леди Трейхерн. – У него сложилось впечатление, что наш гость навязался вам в попутчики.
 – Вовсе нет, – мягко возразила Мэдлин, сама не понимая, почему защищает Меррика. – Его пригласил Джефф.
 – Понятно, – успокоилась Хелен. – Моего мужа это убедит. Знаете, милая, репутацию мистера Маклахлана, учитывая его мрачную красоту, нельзя назвать безупречной.
 – В самом деле? – притворно удивилась Мэдлин. – Его считают волокитой?
 Хелен фыркнула от смеха.
 – Его интересы не распространяются на благородных дам, – сказала она, – причем к большому их огорчению.
 – Вот как? – сказала Мэдлин. – Значит, в обществе к нему двойственное отношение?
 – Когда-то так и было, – ответила Хелен. – Наверное, ярые ревнители правил этикета до сих пор его порицают. Но женщины любят опасных и мрачных мужчин. И порой любят тем больше, чем сомнительнее репутация мужчины, особенно если у него есть деньги. Маклахлан теперь богат, как Крёз. А в свете нет лучшего бальзама на сердце, чем свежеотчеканенные монеты.
 – Похоже, вы много о нем знаете.
 – Мой муж взял себе за правило узнавать о человеке, прежде чем начать с ним дело, – призналась гостья. – Мистер Маклахлан водит компанию с женщинами, о которых в приличном обществе не говорят. Надеюсь, вы меня понимаете?
 – Я знаю о существовании таких женщин, но у нас в Йоркшире их мало.
 – Вы поразительно искренни, – рассмеялась Хелен.
 – Иногда мне хочется быть другой, – призналась Мэдлин. – А как мистер Маклахлан ведет дела? Его считают бесчестным?
 – Нет, вовсе нет, – покачала головой Хелен. – Его в равной мере ненавидят и обожают. Говорят, он много запрашивает за свою работу и считает каждый фартинг. Он известен тем, что крушит своих конкурентов. Я знаю, что он заправляет огромным владением здесь, в Лондоне, и имеет деловые интересы по всему городу.
 – Правда? – Такого Мэдлин не слышала. – И какого сорта?
 Хелен неуверенно заморгала.
 – Муж говорит, что он строит дороги, тротуары, мосты, – ответила она. – И склады, некоторые из них – его собственные. В прошлом году он купил долю в концерне, который начал строительство железных дорог. Мой деверь Бентли уверяет, что за железными дорогами будущее и тот, кто вложит в них средства, быстро разбогатеет.
 – Но мистер Маклахлан и так богат.
 – Да, но он явно не собирается почивать на лаврах. – Хелен странно посмотрела на Мэдлин. – Но хватит о нем. Лучше скажите, дорогая, как Джеффри.
 – Он сам не свой, – сникла Мэдлин. – Его наставник вернулся, и это немного помогло. Но у Джеффа снова приступ меланхолии, к на этот раз очень тяжелый. У мальчика такой вид, будто он совсем не спит.
 – Боже мой! – воскликнула Хелен. – Надеюсь, он уже не тревожится из-за глупой ссоры с Ариан?
 – Совсем немного, – потупилась Мэдлин. – Было бы гораздо лучше, если бы он больше переживал по этому поводу.
 – Не будьте слишком строги к сыну, – слабо улыбнулась Хелен. – Мне интересно, Мэдлин, что вы обо всем этом думаете? Как ему это в голову пришло? Я действительно хотела бы знать, почему он так сказал.
 – Понятия не имею, – пожала плечами Мэдлин. – И думаю, Джефф – тоже. К сожалению, он уже не в первый раз неожиданно выпаливает странные фразы. Порой он… он просто выдумывает. На него будто что-то находит. Я это вижу по его лицу. Но чем чаще это происходит, тем более скрытным он становится. И все-таки я считаю, что Джефф ужасно обидел леди Ариан.
 Хелен явно успокоилась.
 – Это не имеет значения, – сказала она. – Но что же его тревожит, если не ссора с Ариан?
 – Думаю, его больше волнует смерть бедного мистера Чатли, – созналась Мэдлин. – Джефф очень тяжело это перенес.
 – Какой ужас! – прижала руку к груди Хелен. – А кто такой мистер Чатли?
 Мэдлин посмотрела на гостью с легким недоумением. Но с другой стороны, откуда Хелен знать о самоубийстве Чатли? Меррик предотвратил сплетни и пересуды, ловко превратив скандал в несчастный случай. Да, произошла трагедия, но такая, о которой и пару строк в газетах не напишут. Скрыв истинные намерения Чатли, Мэдлин изложила историю так, как Меррик представил ее констеблю Уэйду.
 Хелен немного побледнела.
 – Как страшно! – проговорила она. – Надеюсь, бедный Джеффри ничего не видел?
 – Нет, наши лошади испугались выстрела и понесли, – покачала головой Мэдлин. – Джефф ударился головой и потерял сознание.
 – Какой кошмар! И что же вы сделали?
 – Мистер Маклахлан любезно принес его к нам домой.
 Хелен слабо улыбнулась:
 – В самом деле? Очень мило с его стороны.
 – Да.
 Вошла Элиза с чаем и блюдом бисквитов. Мэдлин была рада отвлечься от разговора. Дамы занялись чашками, в комнате воцарилась тишина. Но вскоре на губах Хелен мелькнула озорная улыбка, которую Мэдлин уже научилась узнавать.
 – Надеюсь, дорогая, вы не забыли, что во вторник у нас небольшая вечеринка? – спросила гостья, взяв с блюда пару бисквитов. – О, миндальные! Мои любимые!
 – Простите, что? – тихо переспросила Мэдлин. – Вечеринка?
 Глаза Хелен весело блеснули.
 – Да, день рождения Ариан, – сказала она. – Я говорила об этом в среду.
 – Ах да!
 – На самом деле до дня рождения еще несколько недель, – продолжала Хелен. – Но девочка умоляла устроить праздник, пока мы в городе. Она еще не выезжает, и я уверила мужа, что все будет очень скромно. Только семья и несколько близких друзей. Обед и, возможно, танцы. И пожалуйста, не говорите, что передумали.
 Мэдлин не припоминала, чтобы ее звали на праздник и что она приняла приглашение. Но она в тот вечер была так поглощена происшествием у карточного стола, что могла согласиться на что угодно.
 – Конечно, я приду, – сказал она.
 – Вам это пойдет на пользу, – сказала Хелен. – Даже если вы решите оставить Лондон, дорогая, вам все равно необходимо выезжать. Я знаю, вы сочтете, что я забегаю вперед, но в вашем возрасте нужно думать о новом замужестве.
 – Нет! – в панике воскликнула Мэдлин.
 – Никогда не говорите никогда, дорогая!
 – Нет, – повторила Мэдлин. – Не сомневаюсь, что вы желаете мне добра, но я не могу выйти замуж.
 – Как так? – с упреком посмотрела на нее Хелен. – Да быть того не может! Какое опрометчивое решение. Никто не знает, когда подвернется подходящий муж. Дайте подумать, кто из наших знакомых не женат.
 – Нет! – в третий раз воскликнула Мэдлин. – Умоляю вас, не делайте этого. – Она неловко отставила чашку, плеснув горячий чай себе на запястье.
 Вскочив с кресла, Хелен схватила полотенце.
 – Ох, Мэдлин! Бедняжка! Простите, я не хотела вас огорчить, – сказала она, промокая подруге руку и манжету.
 – Все… все в порядке, – пробормотала Мэдлин. – Просто я… просто чашка немного накренилась.
 – А это?! – Хелен повернула руку Мэдлин. – Тут кровь.
 – Ничего страшного, я укололась о стебель розы. Хелен мягко согнула ей пальцы и похлопала по сомкнутому кулаку.
 – Какой у вас сегодня трудный день, – сказала она с лукавинкой в голосе. – Сначала розовый куст доставил вам неприятности, потом подруга. Дорогая, я не хотела вмешиваться в ваши дела и не буду делать это впредь.
 – Я… я не расстроилась, – сказала Мэдлин, с ужасом почувствовав, что по лицу потекли слезы.
 – Что я наделала! – опустилась рядом с ней на колени Хелен.
 – Все хорошо, – проговорила Мэдлин, пытаясь справиться со слезами. – Просто… просто неделя была тяжелой. Вы здесь ни при чем, Хелен.
 – Не надо было мне совать нос ваши дела, – сказала леди Трейхерн, протягивая Мэдлин платок. – Простите, дорогая. Жаль, что вы так расстроились. Вы можете сказать, что случилось?
 – Вы только что поклялись не вмешиваться в мои дела, – ухитрилась рассмеяться Мэдлин.
 – Совершенно верно. Я постараюсь. – Прикусив нижнюю губу, Хелен вернулась в кресло. – Наверное, мне пора уйти и больше не докучать вам.
 – Нет-нет, останьтесь. – Мэдлин вытерла нос и отложила платок. – Поговорим о более приятных вещах. Какое платье мне надеть на праздник леди Ариан? У меня есть шелковое темно-зеленое, которое я надевала на помолвку Алвина. Правда, у него немного спущены плечи. Этот фасон подойдет?
 – Замечательно! – сказала Хелен. – Вы будет чудесно выглядеть в темно-зеленом.
 Разговор перешел к светским темам, и Мэдлин немного успокоилась. Хелен говорила лишь о том, как пройдет праздник падчерицы, и огорчение Мэдлин понемногу улеглось. Она сегодня сама себя не узнавала. Она никогда не была слезливой, особенно с тех пор, как потеряла Меррика. Ей было не о чем плакать. Так почему слезы вернулись теперь?
 Все дело в разговорах Хелен о повторном браке. Они неожиданно перепугали Мэдлин. Но она ответила на вопрос абсолютно честно. Она не может снова выйти замуж. Никогда не сможет. Два дня она как безумная, рылась в бумагах отца, но того, что она искала, там не было. Кузен Джералд прислал ей восемь ящиков с документами, календарями и письмами. Три были набиты личными бумагами, содержимое пяти касалось работы отца в правительстве. Мэдлин тщательно пересмотрела все, что лежало в меньших ящиках. Но в бумагах не было и намека на ее брак, приданое, выплаченную Меррику сумму или аннуляцию. Ничего. Даже ее имя упоминалось крайне редко.
 Никакого следа не осталось от ее замужества. Горькая правда, на которую Мэдлин закрывала глаза всю сознательную жизнь, снова жестоко напомнила о себе. Отец едва замечал существование дочери, она была безликой пешкой в его игре.
 Хелен кашлянула, возвращая Мэдлин к реальности.
 – Если вы будете в темно-зеленом, я надену пурпурное. Вы белокурая, а у меня волосы цвета воронова крыла. Мы составим прекрасную пару, правда?
 – Правда, – выдавила улыбку Мэдлин. – С удовольствием жду этого вечера. Не хотите еще бисквитов, Хелен?




 Глава 12
 Не зная броду, не суйся в воду


 Фиппс в последний раз расправил лацканы на сюртуке хозяина.
 – Вот так! – удовлетворенно сказал он^ – Вы прекрасно выглядите, сэр!
 Глядя в трюмо, Меррик изучал свое отражение и не видел ничего, кроме шрама. Тонкой бледной змеей он полз по скуле, спускался на шею и прятался за накрахмаленным белым воротничком сорочки. Черный вечерний костюм особенно подчеркивал его.
 – Ну и дурак я, что согласился! Как ты считаешь, Фиппс?
 – Дураки богатыми не бывают, – пробормотал Фиппс, расправляя хозяину узел галстука.
 – Тоже мне повод! – ворчал Меррик. – День рождения какой-то девчонки, которая еще учиться не закончила!
 – Да, нудное дело, – согласился Фиппс. – Но не забывайте, кто ее отец. Там наверняка появятся несколько банкиров. Кроме того, это неофициальный прием.
 – Черт возьми, нету меня привычки к таким мероприятиям, официальные они или нет. – Меррик провел пальцем по шее, ослабляя тугой воротник. – Но когда человек, глядя тебе в глаза, просит приехать, трудно найти отговорку.
 Фиппс, наклонившись, прошелся фланелью по вечерним туфлям Меррика.
 – Но ведь они довольно приятная семья, сэр?
 – Приятнее и быть не может, – фыркнул Меррик. – Прямо-таки радость и сладость. Можно подумать, что лорд и леди Трейхерн никогда дурного слова друг другу не сказали.
 Фиппс, склонив голову набок, любовался плодами рук своих.
 – Может быть, и не сказали, – согласился он. – В идеале все браки должны быть такими. А с другой стороны, зачем вообще жениться?
 Меррик саркастически хмыкнул.
 – Твоя наивность поражает, старина. Эти люди женятся из династических соображений.
 – Некоторые – да. – Фиппс проверил серебряный портсигар и положил его в карман Меррику. – Но, насколько я слышал, лорд Трейхерн к ним не относится.
 Меррик от удивления округлил глаза. Трейхерн производил впечатление человека чрезвычайно практичного.
 – Брак по любви?
 – Да, именно так.
 – Откуда ты это знаешь? – не скрывал скепсиса Меррик.
 – Из сплетен слуг, – едва заметно улыбнулся Фиппс. – Это самый надежный источник информации. Экономка Трейхернов, миссис Тринкл, приходится сводной сестрой миссис Барни, матери нашей Агнес.
 – Агнес?
 – Агнес Барни, которая работает у нас на кухне, сэр.
 – Ах да, такая худенькая и шустрая, – припомнил Меррик.
 – Да, она прекрасно работает, – заметил Фиппс. – Так вот, Агнес говорила, что ее тетя Тринкл уверяет, что у лорда и леди Трейхерн скандальное прошлое.
 – Прошлое? – усмехнулся Меррик.
 – Дело касается юношеской любви, – внес ясность Фиппс. – Его возлюбленная была бедной француженкой со скромным положением в обществе. Поэтому семья графа разлучила их. Девушку отправили в Швейцарию гувернанткой. Граф женился на деньгах, но этот союз не принес безоблачного счастья. Говорят, жена была… – Фиппс вдруг закашлялся. – Словом, ее верность была сомнительной, сэр, если вы понимаете, что я имею в виду.
 – Да, имею слабое представление.
 Фиппс натянуто улыбнулся.
 – Во всяком случае, она умерла, и Трейхерн в конце концов женился на своей первой любви.
 – Фиппс, давай лучше вернемся к его женитьбе на деньгах.
 – Ну и циничный вы человек, сэр! – поднял бровь Фиппс.
 – Красивые сказки о романтической любви очень милы, Фиппс, – сказал Меррик, снова потянув за воротник. – Но кто-то должен платить мяснику. Любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда. И женщины прекрасно это понимают. Вероятно, леди Трейхерн была достаточно умна, чтобы дождаться своего часа.
 – Наверное, сэр, – вздохнул Фиппс, изображая смирение, и вручил хозяину кошелек и карманные часы. – Можно подавать карету?
 – Хороший ход. Это единственный способ победить в нашем споре, Фиппс, – улыбнулся Меррик. – Что ж, отправляй меня в ад, который зовется светским обществом.
 Когда Меррик подъехал к дому Трейхернов, вдоль Мортимер-стрит растянулась процессия из восьми карет. Нечего сказать! Семья и близкие друзья! Все это похоже на небольшое столпотворение. С нарастающим чувством досады Меррик повернулся к окну, подыскивая уважительный повод уехать. К сожалению, небеса не разверзлись, и земля не задрожала. Конечно, выход всегда есть. Можно вытащить пистолет и от досады застрелиться, как бедняга Чатли. Настроение Меррика портилось с каждой минутой.
 Вереница карет пришла в движение, и к входной двери подкатил очередной экипаж. Этого еще не хватало! В воздухе мелькнули пышные юбки, открывая точеные лодыжки, но подол темно-зеленого платья тут же опустился. Кажется, пора вытаскивать пистолет.
 Меррик внутренним чутьем узнал карету. И щиколотки. Она мало изменилась. Леди Бессетт подала руку лакею Трейхерна с грацией оперной дивы. Ее светлые волосы, уложенные в элегантную, но не по моде свободную прическу, сияли в солнечных лучах как живое пламя.
 Двигаясь словно во сне, Мэдлин подняла на лакея глаза и улыбнулась. Кашемировая шаль в тон платью соскользнула с плеча, на запястье висела элегантная сумочка. Все повернулись в ее сторону. Меррика это не удивило. Мэдлин и в тридцать была совершенна. Она недолго принадлежала ему. И подарила ему три восхитительных месяца подлинного восторга именно тогда, когда он не верил, что эйфория существует. Меррик до сих пор в это не верил. Оглядываясь назад, он считал этот эпизод в своей жизни почти фантастическим.
 Лорд Трейхерн торопливо спускался по ступенькам, чтобы лично приветствовать гостью. Взяв Мэдлин под руку, граф проводил ее в дом. Меррик откинулся на спинку сиденья. Он испытывал не восхищение, а гнев. Не праведное негодование, но обиду. Черт возьми, можно было бы догадаться, что эту женщину пригласят. Вероятно, подсознательно он на это и рассчитывал.
 Нет. Это неправда. Кроме того, у него достаточно воли, чтобы контролировать собственные реакции. Если для дела выгодно быть с этой дамой вежливым, он так и поступит. Когда речь идет о серьезных проектах и хороших деньгах, Меррик Маклахлан с самим дьяволом поужинает, если это понадобится.
 С другой стороны, он ничем не связан и может позволить себе уйти. Ему не нужны деньги Трейхерна и его земли. Жизнь коротка, на его век хватит. Меррик резко постучал в крышу кареты.
 Лакей спрыгнул вниз и открыл дверцу.
 – Да, сэр?
 Меррик открыл было рот, потом снова закрыл его. Какое-то мгновение он колебался. В его душе шла борьба. Хорошие манеры схватились с мизантропией и скоро прижали ее к земле.
 – Ничего, – буркнул он. – Нет, погодите. Помогите мне выйти и отправляйтесь в «Синие столбы».
 – Да, сэр.
 Выбравшись из кареты, Меррик вытащил из кармана несколько монет. – Поужинайте с Граймзом, – сказал он. – Я не намерен надолго задерживаться.
 Лакей живо сунул деньги в карман. Поворот событий его не удивил. Он знал склонность хозяина быстро исчезать с подобных мероприятий. Вынув из кареты трость, Меррик пошел к дому Трейхернов.
 Граф с женой любезно приветствовали его. Дочь – Арабелл, или Мэрианн, или Мэрибелл, Меррик никак не мог вспомнить ее имя – присела в реверансе. Склонившись к ее руке, Меррик поздравил девушку с семнадцатилетием. Она застенчиво зарумянилась, а он почувствовал себя не то что Мафусаилом, а даже его дедушкой.
 Меррик быстро отошел, размышляя об инфантильности современной молодежи. Потом вспомнил, что приблизительно в этом возрасте Мэдлин согласилась выйти за него замуж. Оглянувшись, он снова посмотрел на виновницу торжества. Боже, да она совсем ребенок. И в ней есть отдаленное сходство с Мэдлин. Дочь Трейхернов – очаровательное создание: высокая, стройная, с волосами цвета спелой пшеницы и хорошеньким личиком. Полная нижняя губа придавала девушке чувственный и в то же время невинный вид. Настоящая приманка для холостяков. Но она слишком молода для замужества. В семнадцать лет не понять, что брак – это не только радость, но долг и ответственность. Юности неведомо, какие проблемы, обязанности и тяготы несет с собой взрослая жизнь.
 Так почему он ждал этого понимания от Мэдлин?
 Но поздно ее оправдывать. Она вышла за него замуж, произнесла клятву верности. И… отреклась от него без размышлений.
 Арабелл-Мэрибелл заметила, что он смотрит на нее, и покраснела еще сильнее. Потом, погрозив ему пальчиком, хихикнула. Боже милостивый! Пора найти укромный уголок и провести время в мужской компании.
 Гостей оказалось не слишком много. Атмосфера была непринужденной, никто не придерживался церемоний. Трейхерн умен, решил Меррик. Он вводит дочь в общество постепенно, а не бросает ее сразу в пекло, на всеобщее обозрение, устроив для дебютантки пышный бал.
 Слуги бесшумно сновали среди гостей с серебряными подносами, уставленными бокалами с шерри и оршадом. Меррик знал почти всех присутствующих, но ни с кем не был близко знаком.
 – Маклахлан! – Кто-то дружески хлопнул его по плечу. – Рад видеть вас в добром здравии.
 Обернувшись, Меррик увидел сияющую улыбку одного из директоров банка.
 – Спасибо, сэр. И вам того же желаю, – любезно ответил он, напомнив себе, что только из-за этого сюда и приехал.
 Начались ничего не значащие разговоры, которые принято вести в светском обществе. Пока Меррик прогуливался по гостиной, его дважды спросили о возрасте и здоровье королевы Аделаиды [2] . Она определенно не беременна, отвечал он. Трижды поинтересовались, согласится ли палата лордов на избирательную реформу. Она определенно это сделает, вынес вердикт Меррик. Пять раз задали вопрос о погоде. В зависимости от того, кто спрашивал, погода в его ответах становилась то чудесной, то сырой, то слишком жаркой. Болтая о подобных пустяках и маневрируя между гостями, Меррик старался держаться подальше от Мэдлин. Ему это удавалось, пока всех не пригласили к столу. И тут выяснилось, что леди Трейхерн усадила их рядом.
 Похоже, для Мэдлин это было неожиданностью. Вежливо поклонившись, Меррик отодвинул ее стул.
 – Добрый вечер, леди Бессетт.
 – Мистер Маклахлан? – пробормотала она. – Вот так сюрприз.
 – Не пронзайте мне взглядом, дорогая, – вполголоса сказал он. – Я в гости не напрашивался. А вы?
 Ничего не ответив, она чуть отстранилась и села. Аромат ее духов легким облаком окутал его. Запах жасмина и чего-то еще, болезненно знакомого.
 Темно-зеленый шелк подчеркивал цвет ее вспыхнувших глаз и оттенял светлую кожу. Покрой платья по лондонским меркам не был смелым, но открывал округлость плеч и тонкие ключицы.
 Меррик заставил себя перевести взгляд на других гостей, рассаживающихся за столом. Обед был не слишком официальным, за столом то и дело раздавался смех. Над виновницей торжества добродушно подшучивали. Меррик наконец вспомнил ее имя. Ариан. Больше всех поддразнивал ее красивый молодой мужчина, назвавшиеся ее дядюшкой. Это был брат Трейхерна. Его глаза светились озорством, девушки его явно обожали.
 Меррик и Мэдлин сидели неподалеку от леди Трейхерн. Она не позволяла гостям скучать и беседовала со всеми сидящими поблизости. Ее супруг был более сдержан, но и он прекрасно справлялся с обязанностями хозяина дома. Время от времени он через стол настороженно поглядывал на Меррика. Казалось, лорда Трейхерна что-то тревожило. Черт бы побрал это светское общество! Меррик начинал чувствовать себя нежеланным гостем.
 Мэдлин беседовала с мужчиной, сидевшим справа от нее. Ее белокурые волосы вились на затылке. На точеной шее не было никаких украшений, даже скромной нитки жемчуга. Да она в них и не нуждалась. Меррик не мог отвести глаз. Когда-то нежная голубая жилка так притягивала его взгляд, что он готов был смотреть целый вечер. Он хорошо знал, что, коснувшись губами изгиба шеи, мужчина получает в награду легкую дрожь восторга.
 Он всегда воображал, что Мэдлин сильно изменится. Солнце Италии состарит ее, годы супружества оставят морщины на лбу и печальные складки у рта. Ничего этого не произошло. Ничего, за исключением крошечных морщинок у глаз и легкого скептицизма во взгляде. Мэдлин была все та же. И к собственному огорчению, Меррик по-прежнему считал ее прекрасной.
 Она, должно быть, почувствовала его горячий взгляд и обернулась. Ее глаза враждебно блеснули. Меррик отвел взгляд. А потом и вовсе повернулся к ней спиной. Этого не следовало делать. Хорошие манеры, будь они прокляты, обязывали его занимать соседку, сидящую справа. Гости болтали, как старые друзья. Может быть, и им с Мэдлин это удастся?
 – Как ваш сын, леди Бессетт? – спросил Меррик, когда лакеи разносили очередное блюдо. – Он поправился? Как он себя чувствует?
 – Вы очень любезны – Ее голос был столь холоден, словно они совершенно незнакомы. – Относительно хорошо.
 – «Относительно хорошо» жалкая характеристика для такого способного и энергичного мальчика, как Джефф, – возразил Меррик.
 – Я не знала, что вы интересуетесь детьми, мистер Маклахлан.
 – Я интересуюсь Джеффом, – заставил себя вежливо ответить Меррик. – Он необыкновенный мальчик.
 Мэдлин с расширившимися глазами повернулась к нему.
 – Необыкновенный? – эхом повторила она. – Что вы хотите этим сказать?
 – Он очень любознательный. У него прекрасные способности к рисованию. Для своего возраста он очень смышленый. Кстати, сколько ему лет? Кажется, он этого мне не сказал.
 Какое-то время Мэдлин смотрела сквозь него, дрожа от негодования.
 – Будьте добры… – Она поперхнулась, быстро заморгала и начала снова: – Будьте добры, отодвиньте свой стул, мистер Маклахлан. Вы мне подол платья прижали.
 – В самом деле? – Меррик машинально приподнял стул и чуть отодвинулся в сторону.
 Мэдлин тут же отвернулась и возобновила разговор с джентльменом, сидевшим по правую руку от нее. Меррику оставалось только снова смотреть на изгиб ее шеи.
 Но и он был не промах и тут же завязал разговор с сидевшей слева темноглазой и темноволосой красавицей Фредерикой Ратледж, женой брата Трейхерна. Она происходила из семьи художников и прекрасно разбиралась в искусстве. Они дружески болтали о недавней выставке в Королевской академии искусств, о параллелях между живописью и архитектурой. К удивлению Меррика, беседа доставила ему истинное удовольствие.
 Леди Трейхерн тем временем поздравляла одного из пожилых гостей с предстоящей свадьбой сына.
 – Молодой семье понадобится новый дом, мистер Уагстафф, – поплыл над столом мелодичный голос хозяйки дома. – Если так, вам нужно поговорить с мистером Маклахланом. Говорят, у него в Уолеме прекрасные особняки.
 – Вы слишком добры, мэм, – вежливо улыбнулся Меррик. – Это просто хорошие городские дома, а не особняки.
 – По счастью, у невестки в приданом есть дом, – ответил дородный джентльмен, преуспевающий страховщик, с которым Меррик был шапочно знаком. – Но работа Маклахлана нам всем известна. Вряд ли кто-то может сделать лучше.
 – Надеюсь, никто, мистер Уагстафф, – слабо улыбнулся Меррик. – От этого зависит мой бизнес.
 – Хорошая позиция! – изрек страховщик и переключил внимание на Мэдлин. – Кстати, леди Бессетт, ваше лицо мне знакомо. Мы раньше встречались?
 – Не думаю, мистер Уагстафф.
 – Кто ваши родители, дорогая? – нахмурился полный джентльмен. – Отчаянно пытаюсь вас вспомнить.
 Мэдлин вздрогнула.
 – Мой отец – Джессоп, из Шеффилда, – наконец сказала она. – А мать из семьи Арчардов из Западного Йоркшира.
 – Ну да, конечно, конечно! – Уагстафф вилкой указал на Мэдлин. – Я помню, как ваша матушка дебютировала в свете в 1797 году. Ну и хорошенькая она была! Я вспомнил вас, дорогая, потому что вы поразительно на нее похожи.
 – Спасибо, сэр, – спокойно ответила Мэдлин. – Для меня это высокая похвала.
 На лице Уагстаффа появилось плутоватое выражение. Внешне Мэдлин держалась спокойно, но Меррик чувствовал ее нарастающую тревогу. Он и сам забеспокоился. Не нравился ему такой поворот событий. Этот Уагстафф… старый шутник.
 – Да, мисс Арчард была прелестной девушкой, – продолжал джентльмен. Я еще помню… – его вилка нацелилась на Меррика, потом снова на Мэдлин. – Помню, что вы двое…
 Меррик решил покончить с этим раз и навсегда.
 – Что мы двое, Уагстафф?
 Дородный страховщик расплылся в широкой улыбке.
 – Вижу, я попал в точку, Маклахлан, – лукаво сказал он. – Как я припоминаю, когда-то о вас и этой прекрасной особе сплетничали несколько недель. И по всему Лондону заключали пари.
 – Какие пари, мистер Уагстафф? – с невинным видом поинтересовалась виновница торжества.
 – Ариан! – одернула падчерицу леди Трейхерн.
 К изумлению Меррика, рука Мэдлин легла на его ногу, впиваясь ногтями в ткань. А Уагстафф по-прежнему сиял дурацкой улыбкой.
 – Леди Ариан, тогда спорили, выйдет ли юная леди Мэдлин за подающего большие надежды шотландца, – вилка повернулась к Меррику – или за Генри, сына лорда Уинтерза.
 Меррик накрыл ладонью руку Мэдлин и, подбадривая, тихонько пожал.
 – А вы на кого поставили, Уагстафф? – холодно спросил он.
 Тон вопроса заставил бы покраснеть любого, но страховщик, как и большинство полных людей, и без того был краснолицым.
 – Я… я поставил на сына Уинтерза, – признался он. – Не думал, что вы одолеете дистанцию, Маклахлан.
 – Значит, мы все трое проиграли. – Тон Меррика сделался ледяным. – Юная леди оказалась на редкость мудрой. Она покинула Лондон и вышла замуж в родных краях, где люди более разумны.
 Рука Мэдлин расслабилась и соскользнула с его бедра, оставив лишь теплый след.
 – Что ж, поболтать о прежних временах всегда приятно, – вмешалась леди Трейхерн. – Кто хочет крем-брюле?
 – Карамельный крем, мама, – поправила ее Ариан.
 – Да-да, конечно, – не умолкала хозяйка дома. – У нас большой выбор. Кухарка сначала готовила его на водяной бане, а потом колдовала над ним в горячей жаровне. Есть с апельсином, лимоном, миндалем и даже с корицей и тыквой.
 – С тыквой, – быстро проговорила Мэдлин. – Я хотела бы с тыквой.
 «А я хотел бы выпить, – подумал Меррик. – Чего-нибудь покрепче».
 Поскольку предстояли танцы, джентльмены, лишенные традиционного послеобеденного портвейна, проследовали за дамами в гостиную, смежную с небольшим бальным залом. Миссис Ратледж сидела за роялем. Молодежь собралась вокруг нее, перебирая ноты и высказывая пожелания.
 Скоро танцы были уже в самом разгаре. Воспользовавшись подвернувшейся возможностью, Меррик выскользнул в прохладную темноту. На узкой террасе вдоль всего дома не горело ни одной лампы. Только свет, лившийся сквозь распахнутые французские двери, освещал ему путь. У колонны стояли пальмы в кадках. Устроившись в укромном уголке, Меррик вытащил сигару. Спичка вспыхнула с первого раза. Сквозь раскрытую дверь доносились веселый смех и звуки рояля. Лакеи разносили шампанское. Меррик не был поклонником этого напитка. Он бы с удовольствием пропустил стаканчик доброго шотландского виски. Он все еще чувствовал, как рука Мэдлин сжимала его бедро. Помнил, как жар ее ладони согревал его кожу сквозь ткань брюк.
 Прикрыв глаза, Меррик вспоминал. Лучше бы она не поворачивалась к нему в трудную минуту. И ему не стоило бросаться к ней на помощь. Но у джентльмена в таких обстоятельствах нет выбора. Не оставалось ничего другого, как оборвать Уагстаффа и дать понять, что его шутки и намеки неуместны.
 Но слово не воробей, и Мэдлин теперь придется удовлетворять праздное любопытство, по крайней мере хозяйки дома. От Меррика не укрылся ни вздох леди Трейхерн, ни ее округлившиеся глаза.
 Его размышления прервал раздавшийся у окна резкий возглас.
 – Бентли! Ты мне руку поранишь!
 На террасе появилась леди Трейхерн. Деверь вывел ее из бального зала, решительно взяв за руку выше локтя.
 – Хелен, – вполголоса сказал Ратледж, – мне нужно поговорить с тобой наедине.
 – О чем, Бентли? У меня гости.
 Пара остановилась с другой стороны колонны, укрывшись за деревьями в кадках. Все еще погруженный в размышления, Меррик ничем не выдал своего присутствия, хотя по правилам этикета это полагалось сделать.
 – Я слышал, ходят разговоры, Хелен, – послышался мрачный шепот, – разговоры о Томасе Лоу. Спустя столько лет?!
 – Твой брат преувеличивает, – уверяла леди Трейхерн. – Тут и говорить не о чем. Этот мальчик, Арчард, просто дразнил Ариан. Он ничего не знает о Лоу.
 – Черт побери, мне его слова известны, – ответил брат Трейхерна. – Мальчишка не мог это выдумать, Хелен, он где-то это слышал. Значит, кто-то распускает сплетни, опасные сплетни, и мы должны положить этому конец. Наверное, проболтался кто-то из слуг. Кто приехал с тобой из Глостершира?
 – Никто, – резко ответила леди Трейхерн. – Никто, кроме гувернантки, да и она пробыла с нами только полгода. И пожалуйста, выражайся повежливее!
 – Извини, – бросил Ратледж, – но, думаю, мое волнение понятно. Откуда взялся этот мальчишка? Сколько ему лет?
 – Он из Йоркшира и приехал в Лондон в прошлом месяце. Ему только двенадцать, большую часть жизни он провел за границей. Поверь мне, это всего лишь детская выдумка. Мальчик известен своими… странными высказываниями. И если ты хочешь раздуть скандал, то ничего хорошего этим не добьешься, станет только хуже.
 – Черт возьми! – Ратледж ударил кулаком в стену. – Бедная Ариан! Этот негодяй Лоу заслуживал медленной и мучительной смерти. Если бы я мог снова выстрелить в него, то целился бы гораздо ниже.
 Меррик услышал достаточно. Ему все эти драматические подробности ни к чему. Он не понимал, о чем идет речь, но хорошо знал человеческую натуру. Ратледж в бешенстве.
 Но они обсуждали Джеффа! Меррику совсем не нравилось, что у мальчика могут возникнуть неприятности. С другой стороны, это не его дело. В последний раз затянувшись, Меррик крадучись сошел вниз, отошел подальше, громко откашлялся и швырнул окурок на траву. Затем зашагал к террасе, насвистывая «Боже, храни короля» и производя как можно больше шума. Словом, он делал все, чтобы обратить на себя внимание, разве что только не упал с края террасы в кусты.
 Подойдя к леди Трейхерн, Меррик изобразил удивление и энергично пожал руку ее деверю, словно только что встретил этого джентльмена.
 – Рад вас видеть, мистер Ратледж.
 Улыбнувшись, леди Трейхерн сказала несколько пустых фраз о погоде. Казалось, неожиданное появление мистера Маклахлана совершенно не помешало хозяйке дома и ее деверю. Вскоре Меррик поклонился графине и ушел. Под сверкающей люстрой кружилось несколько пар. Кое-кто из танцоров запыхался, другие весело смеялись.
 Мэдлин в одиночестве брела к роялю. Меррик легко тронул ее за руку. Она обернулась, ее лицо дрогнуло. Миссис Ратледж заиграла вальс.
 – Потанцуй со мной, – сказал он. Она заколебалась.
 – Поздно, Мэдлин. – Меррик взял ее за руку. – Тайное стало явным.
 – Да. И чья это вина? – спросила она, следуя за ним в центр зала.
 – Уж поверь, не моя, – скрипнул зубами Меррик. – Это ты решила вернуться в Лондон после долгих лет отсутствия.
 – Понятно. А ты, значит, решил покончить с этим?
 – Мэдлин, высказывания и поступки расчетливой бабенки тебе не идут, – ответил Меррик, притягивая ее к себе. – Знай я, что тебя пригласили, ноги бы моей тут не было. Но я этого не знал. Черт бы побрал этого Уагстаффа! Если мы станем шарахаться друг от друга, то вызовем еще больше разговоров. Так что давай относиться друг к другу с банальной вежливостью.
 Он почувствовал, что Мэдлин сдалась. Какое-то время они вальсировали молча. Шелк ее платья задевал его при каждом повороте. Давно уже он не танцевал, подумал Меррик. Он не помнил ни одну из своих партнерш, кроме Мэдлин. Ее маленькая теплая рука лежала в его ладони, запах жасмина дразнил ноздри.
 Сам не понимая почему, Меррик хотел продолжить разговор, начатый на прошлой неделе. Он хотел спросить Мэдлин, почему она с такой легкостью отреклась от него. Когда он взглянул на нее, острая тоска сжала его сердце, захлестывая чувством утраты. Он хотел притянуть Мэдлин к себе и, вместо того чтобы чинно держать за талию, самому прижаться к ней. Это было не физическое влечение, как могло показаться на первый взгляд. В этом порыве было нечто большее. Его душа и тело вспоминали о том сладком коротком времени, когда юные влюбленные были одним существом.
 Прошло долгих тринадцать лет. Только себе Меррик мог признаться, что тосковал по Мэдлин. Тосковал даже теперь, зная, что нынешняя Мэдлин не та женщина, которую он когда-то любил. Он тосковал по девушке, которой она когда-то была, а не по светской даме, какой она стала. Он тосковал по надежде на счастливую жизнь с верной и стойкой подругой. И даже за эту маленькую слабость он презирал себя. Нужно найти способ пережить это, покончить с этим раз и навсегда, иначе боль заживо сожжет его.
 Усилием воли Меррик отстранил эти мысли и вернулся к тому, что тревожило его сейчас.
 – Мне нужно поговорить с тобой, Мэдлин, – сказал он, почти касаясь губами ее уха. – О Джеффри.
 Она, вздрогнув, рванулась в сторону. Только рука Меррика, лежавшая на ее талии, удержала Мэдлин от бегства.
 – Меррик, я не желаю обсуждать с тобой моего сына, – ответила она. – Будь любезен, оставь нас в покое.
 Он не обратил внимания на ее слова.
 – Мэдлин, что Джефф сказал дочке Трейхернов?
 В лице Мэдлин что-то дрогнуло. Когда Меррик в очередной раз повернул ее в танце, она с тревогой взглянула на него.
 – О чем ты говоришь?
 – Сам не знаю, – признался Меррик. – Но мне неприятно, что Джефф попал в беду.
 – В беду?
 Мэдлин сильнее сжала его руку, и он скорее почувствовал, чем увидел, что она споткнулась. Притянув ее к себе, Меррик поддержал ее.
 – Прости, – сказал он, когда она снова обрела равновесие. – Наверное, я преувеличиваю. Я случайно слышал обрывок разговора между леди Трейхерн и братом ее мужа. Ратледж, похоже, очень взволнован тем, что Джефф сказал девчонке. Будь я проклят, если понимаю, в чем дело и почему он так встревожился. Но он… он просто взбешен. Поэтому я всего лишь интересуюсь, что было сказано.
 Мэдлин на минуту стихла.
 – Мэдди, я не причиню мальчику ни малейшего вреда, – наконец сказал Меррик. – Ты права, это не моя забота. Просто подумай над тем, что я сказал, и поступай, как сочтешь нужным. Если он дразнит девушку, заставь его прекратить глупые шутки.
 – Нет, не в этом дело, – выдавила Мэдлин. – Джефф никогда никого не станет мучить. Он очень чувствительный.
 – Я знаю это, Мэдлин.
 Она неуверенно облизала губы.
 – Проблема в том, – сказала она, – что Джеффри не совсем… не совсем здоров.
 – Что? – Меррику мальчишка показался здоровым как бык. – Мэдлин, с Джеффом все в порядке.
 – Его недомогание из тех, что не сразу бросаются в глаза, – возразила она.
 – Мэдлин, не вбивай эти мысли в голову мальчику.
 Она прикусила губу, ее глаза наполнились болью.
 – Тебе этого не понять!
 – С чего ты взяла? Позволь уж мне решать.
 – Мне ты такой возможности в свое время не дал, – возмущенно ответила Мэдлин. – Я хорошая мать, Меррик, и знаю своего сына. Я всю свою жизнь посвятила ему. И вижу, что дело плохо и становится еще хуже.
 – Прости. Ты права. Я едва знаком с мальчиком. Расскажи, что тебя беспокоит.
 Упрямая решимость ее взгляда сменилась неуверенностью.
 – Просто у Джеффа богатое воображение. Иногда он говорит странности. – Мэдлин побледнела. – И страдает от приступов меланхолии, часто очень жестоких. Вот почему мы вернулись в Лондон. Я приехала сюда не затем, чтобы ссориться с тобой, Меррик. Я никогда не думала, что мы когда-нибудь встретимся. Мне нужно было найти помощь для сына, но… но в этом я потерпела неудачу.
 Меррик стиснул зубы. Более неподходящего момента для боли в бедренном суставе трудно было подобрать. Но боковые па в вальсе сделали свое черное дело. Бедро жгло огнем. Мэдлин заметила заминку.
 – Меррик, – резко спросила она, – что случилось?
 – Мне нужно остановиться, – сквозь зубы выговорил он, хотя слова были уже излишни.
 Взяв Мэдлин под руку, Меррик отвел ее в сторону.
 – Нам надо поговорить наедине. Но не в бальном зале.
 Она согласилась. Наверное, потому что была в крайнем отчаянии.
 – В желтой гостиной?
 Меррик прикрыл глаза от очередного приступа боли и покачал головой:
 – Только не по лестнице.
 Кивнув, Мэдлин вышла из зала. Меррик последовал за ней, стараясь не хромать. За лестницей была маленькая дверь. Мэдлин распахнула ее. Комната походила на кладовую. Вдоль двух стен стояли буфеты, а посередине простой стол и четыре крепких стула. Окон не было. На столе в подсвечнике горели свечи, а на стойке стояла уже вымытая и вытертая посуда.
 Мэдлин отодвинула два стула.
 – Думаю, тебе лучше сесть.
 Меррик не спорил. Опершись на стол ладонью, он опустился на стул. Облегчение наступило немедленно. Мэдлин повернула в замке ключ, потом села рядом. Они сидели лицом к лицу. В узкой комнате их колени почти соприкасались.
 – Нога меня редко подводит, – извиняясь, сказал он. – Но иногда так прихватывает, что сил нет.
 – Ты нечасто танцуешь. – Это был не вопрос, а утверждение.
 – Это заметно? – мрачно улыбнулся Меррик. – Почти никогда. Мой образ жизни этого не требует.
 Мэдлин печально смотрела на него..
 – Какая у тебя жизнь, Меррик? Прости, не могу удержаться от любопытства.
 Он немного помолчал.
 – Такая, к какой я всегда стремился, – наконец ответил он. – Жизнь, полная работы и исполнения своего долга, а не светских увеселений. Они случаются крайне редко.
 – Понятно. – Мэдлин замолчала, надеясь, что он продолжит, но этого не произошло.
 Нервно оглядевшись, она сжала руки на коленях.
 – Наверное, нам не следовало сюда приходить.
 – Мы уже не невинные крошки, Мэдлин, – заметил Меррик. – И потом, что могут сделать, если нас застанут? Заставят пожениться?
 У нее вырвался безрадостный смешок. В маленькой комнате повисла тяжелая тишина.
 – Ты хотел спросить о Джеффе, – наконец заговорила Мэдлин. – Прости, я была резка, но сказала тебе все, что знаю. Я думаю, чем скорее мы уедем из Лондона, тем лучше ему будет. Наверное, ему полезнее жить в тихой провинции.
 – Что ты имела в виду, когда сказала «меланхолия»? – мягко поинтересовался Меррик. – В определенном возрасте мальчики часто страдают от перепадов настроения, ты ведь знаешь.
 Мэдлин не уклонялась от его взгляда. Ее глаза были широко распахнуты и смотрели простодушно.
 – Я знаю это, Меррик. Но его печаль выходит за обычные рамки. Это трудно объяснить. Кажется, он считает себя виноватым. Иногда – во всем на свете.
 Меррик молча барабанил пальцами по столу.
 – Приведи пример, – наконец сказал он. Мэдлин отвела взгляд.
 – Ну… хотя бы этот несчастный мистер Чатли, – сказала она. – Джефф вбил себе в голову, что каким-то образом виноват в его смерти.
 – Господи! – воскликнул Меррик. – А он-то здесь при чем? Если уж на то пошло, Джефф спас меня от пули.
 – Именно это я пытаюсь ему втолковать, – согласилась Мэдлин. – Но он и слушать ничего не хочет и твердит, что чувствует свою ответственность. Я знаю, как работает его мысль. Я много раз это видела. И он… он плачет. Часто, хотя и пытается скрыть это. Ты знаешь, Меррик, как унизительно плакать для двенадцатилетнего мальчика? Эта слабость его убивает.
 Меррик ничего не сказал. Он хорошо знал, каково плакать двадцатидвухлетнему мужчине. И не спешил бы позорить бедного Джеффа. Мальчик скоро узнает, что слезы не приносят успокоения и облегчения.
 – Он… он по кому-нибудь тоскует? – спросил Меррик. – По отцу, например?
 Поколебавшись, Мэдлин покачала головой. Светлый локон выбился из прически и скользнул по ее плечу.
 – Они были не слишком близки, – сказала она, все еще сжимая руки на коленях. – Мой покойный муж целиком отдавался своим изысканиям. Джефф и его сводный брат Алвин обожали друг друга, но и в Йоркшире приступы меланхолии повторялись. Первые признаки болезни появились в Италии, когда он был еще маленьким мальчиком. Я всегда знала, что Джефф… другой. Я думала… надеялась, что с возрастом это пройдет. Но увы, стало только хуже.
 Меррик был в замешательстве. Он ей верил. Мэдлин могла избаловать мальчика, но то, что она рассказывала, на изнеженность не спишешь.
 – Джефф не произвел на меня впечатления чересчур эмоционального ребенка, – заметил Меррик.
 Но что он знал? За свои тридцать пять лет он не имел дела с детьми.
 – Так что он сказал девочке?
 Мэдлин слабо пожала плечами.
 – Право, это пустяки, – ответила она. – Думаю, он хотел ее… подразнить. Они раскладывали карты, и Джефф сболтнул что-то о том, что ее отец… умер. Я уверена, он хотел пошутить, но на этот раз шутка не удалась. Он с тех пор очень расстроен.
 – Дети порой делают странные заявления, – сказал Меррик. – Мы с Аласдэром частенько мололи всякую чушь, находя свои высказывания очень забавными, а наша мать не видела в них ничего смешного.
 Нога перестала ныть, но в сердце поселилась странная боль. Меррик сочувствовал Мэдлин. Несмотря на тяжесть минувших лет, на то, что она бросила его, казалось, он больше не мог держать на нее зла. И уж конечно, не желал бед мальчику. Джефф ему очень понравился. У них были одинаковые интересы. Прежде он никогда не находил детей привлекательными.
 Меррик взял руки Мэдлин в свои и подался вперед.
 – Мне очень жаль, Мэдди, – сказал он. – Я никогда не пожелаю тебе зла. Было время, когда я думал, что меня это утешит. Но теперь, увидев тебя, я не нахожу в этом никакой радости. И не знаю, как помочь мальчику. Если ты что-нибудь придумаешь… дай мне знать.
 – Ничего я не придумала, – печально сказала Мэдлин. – Джефф – не твоя забота.
 Меррик сдержанно улыбнулся:
 – Все равно, если что, только скажи.
 Мэдлин сжала губы, стараясь не расплакаться. У Меррика сердце разрывалось. Пора выбираться отсюда, из этой крошечной комнаты, пока он не совершил какую-нибудь непоправимую глупость. Если Джефф не его забота, то, видит Бог, Мэдлин – тем более. Меррик встал, все еще держа ее за руки, и потянул за собой.
 – Думаю, мне пора возвращаться домой, Меррик, – сказала она. – Я найду Хелен и извинюсь.
 – Я тоже долго не задержусь. Мне здесь нечего делать.
 Он снова сжал ее руки и отпустил их. Мэдлин пошла по узкому проходу между буфетами. Меррик бездумно тронул ее за плечо.
 Она встретилась с ним глазами. Время на мгновение замерло… и пошло вспять. Меррик как-то ухитрился обрести голос.
 – Мэдди, я… – Он замолк, покачал головой и начал с начала. – Мэдди, лучше бы ты не возвращалась.
 Она смотрела на него, подавленная и ужасно одинокая. Огоньки свечей золотили фарфоровую белизну ее кожи.
 – Я… лучше бы мне сегодня не видеть твоей доброты, – уныло ответила Мэдлин. – Почему-то… почему-то издали тебя легче ненавидеть, Меррик.
 – Черт побери! – пробормотал он.
 Странная мысль вдруг промелькнула в его голове: пусть весь мир разлетится на куски, лишь бы прекратить эту муку. Бесхитростный взгляд Мэдлин не отрывался от его лица.
 – Господи, что мы натворили, Меррик.
 Помимо своей воли он шагнул ближе. В крохотной комнате их разделяли считанные сантиметры. В ее широко распахнутых глазах были боль, сожаление и что-то еще, чего он не мог назвать. К своему ужасу, Меррик почувствовал, что снова хочет поцеловать Мэдлин, и понимал, что она не будет сопротивляться.
 Господи, как скверно, как жестоко воспользоваться ее горем. Но Меррик никогда не отличался гуманностью. Он провел по ее лицу рукой в нежной голодной ласке. Мэдлин опустила ресницы. Издав слабый стон, она отвернулась.
 – Не надо, – прошептала она, касаясь губами его ладони. – Ох, Меррик, пожалуйста.
 Что, пожалуйста? Меррик знал, что пожалеет об этом. Но его терзало острое желание узнать, каково прикоснуться к ней снова. Боль, обида, вожделение уже охватили его, побеждая здравомыслие. Подчинившись им, он наклонился и мягко коснулся губами ее рта.
 Это все равно что опрокинуть масляную лампу на угасающие угли. Пламя вспыхнуло, разгораясь и поглощая их обоих. Ее нежный рот, казалось, припух от его поцелуев.
 Его губы и руки были жадными и настойчивыми. У Мэдлин вырвался голодный, отчаянный стон.
 Меррик боялся заговорить. Боялся оторваться от ее рта из страха, что у кого-нибудь из них возобладает здравый смысл. Его поцелуй стал настойчивее, Меррик мягко пытался приоткрыть ее губы. Всхлипнув, Мэдлин запрокинула голову, открываясь навстречу ему. Его горячий язык скользнул в глубь ее рта, не давая пощады, предупреждая о намерениях. Но Мэдлин не отпрянула. Тринадцать пустых лет сгорали в пламени страсти.
 Меррик продолжал ласку, проникая в глубины, которые так хорошо знал. Задрожав от вожделения, Мэдлин без колебаний прижалась к нему.
 В своих мечтах он целовал ее яростно, словно бешеной атакой мог избавиться от терзавших его долгие годы демонов. Реальный поцелуй, хоть и пылкий, горчил сожалением и печалью. Взяв лицо Мэдлин в свои ладони, Меррик снова поцеловал ее, вспоминая горячую поспешность юношеской любви.
 Не открывая глаз, Мэдлин с нарастающей жаждой отвечала на поцелуи. Она изголодалась по ним. Меррик чувствовал это и торопил ее. Прижавшись к нему, Мэдлин скользнула рукой под его сюртук, потом под жилет, пока Меррик не почувствовал жар ее ладони сквозь тонкое полотно сорочки.
 – Мэдди, – прошептал он, целуя ее щеку. Мэдлин вцепилась в лацкан его сюртука.
 – Ничего не говори. Только… О Господи! Только не останавливайся!
 Меррик взял ее грудь в чашу ладони и легко коснулся сквозь шелк чувствительного пика. Стон восторга, вырвавшийся у Мэдлин, прозвучал для него победными фанфарами. Проклиная судьбу и свою слабость, Мэдлин все сильнее прижималась к Меррику. Он спустил платье с ее плеча, открыв выпуклость груди, столь совершенной, что у него, как у юнца, подкашивались колени. Розовые сладостные бутоны были все еще скрыты от его глаз. Меррик потянул платье вниз и был вознагражден.
 Когда он припал ртом к ее груди, у Мэдлин вырвался крик восторга.
 – О Господи! – прошептала она.
 Кровь бросилась Меррику в голову и в пах. Под его губами ее соски отвердели, как драгоценные жемчужины. Он снова и снова втягивал в рот кремовую плоть. Мэдлин привалилась к стене, отдавая себя Меррику. Это была полная капитуляция.
 Меррик намеревался дать Мэдлин все, о чем она молила. Здесь и сейчас, в этой тесной комнате, и плевать на последствия. Его рука обхватила ее упругие ягодицы, лаская их сквозь скользкий шелк платья. Мэдлин ответила требовательным возгласом. В ответ он чуть приподнял ее и прижал к себе, позволяя ощутить свое желание.
 Ее голова запрокинулась, рот приоткрылся, дыхание стало частым и прерывистым.
 – О Меррик! – шептала она. – Меррик, пожалуйста.
 Он почувствовал, как обмякло ее тело, уступая его напору. Мэдлин содрогалась от желания, капитулируя перед собственным вожделением. Чопорная дама, безупречная Мэдлин даже не подала виду, что отступает. В этом отношении она не изменилась. Мэдлин всегда желала его, по крайней мере физически, и никогда не притворялась, что это не так.
 Сквозь туман страсти, застилавший здравый ум, Меррик пытался проанализировать происходящее. Мэдлин – вдова. Ей, должно быть, одиноко. Но она его никогда не простит.
 А если он не овладеет ею сейчас, он никогда не простит этого себе.
 Всякий раз, оказываясь рядом с Мэдлин, он терял терпение и самоконтроль. В свое время это привело их в Гретна-Грин. Меррик не хотел торопливого соития, но именно об этом молило сейчас его тело. Пусть так и будет.
 В каждом жесте Мэдлин сквозила безмолвная мольба о продолжении. Здравый смысл окончательно оставил Меррика. Приподняв юбки, он резким движением дернул вниз ее панталоны.
 Мэдлин дрогнула в его объятиях, когда его рука коснулась ее обнаженных ягодиц.
 – О Боже! – прошептала она. – Что мы делаем?
 – Боюсь, именно то, что намеревались, – пробормотал Меррик, прижимаясь ртом к изгибу ее шеи.
 Мэдлин знала, что должна отказать ему, но уже не могла вспомнить почему. Ее тело так долго тосковало по его ласкам. Она хотела уступить острому желанию, успокоить ту сладкую тягучую боль, которая разливалась внизу живота. Руки Меррика были горячими и жадными. Уронив голову ему на плечо, Мэдлин жадно целовала его шею.
 Запах разгоряченного мужского тела и одеколона с древесной нотой окутал ее дурманящим облаком, лишая ощущения реальности. Послышался треск ткани. Только безумная станет так рисковать, мелькнуло у нее в голове. Но этот риск, казалось, подбадривал Мэдлин и гнал вперед. Риск скандала. Риск, что их застанут. И наверное, риск снова потерять свое сердце.
 Обхватив ладонями голову Меррика, Мэдлин целовала его шею, подбородок, скулы. Лишь хриплое дыхание Меррика нарушало тишину комнаты. Его теплые ловкие пальцы, пройдясь по ее животу, спустились ниже, заставляя ее задохнуться, потом заскользили по развилке бедер, с мягкой лаской пробираясь глубже. Его горячее дыхание касалось ее шеи.
 Она должна заняться с ним любовью. Этого шанса она не упустит.
 Мэдлин распутным движением сжала его руку бедрами. Меррик замедлил ласки, словно лишая ее удовольствия, и снова припал губами к ее груди.
 – О-о-о! – выдохнула Мэдлин.
 Это была мольба. И полная капитуляция.
 Меррик с новой настойчивостью вернулся к ее рту. Его руки словно в приступе отчаяния ласкали ее тело, пока он снова и снова целовал ее. Потом он прошелся ртом по ее шее, чуть надавливая зубами на нежную кожу. Мэдлин услышала собственный стон, моливший о чем-то сладком, навеки врезавшемся в память.
 Меррик потянул ее от стены к столу. Колеблющиеся огоньки свечей погружали комнату в золотистый колдовской туман, который увлекал их все дальше.
 Мэдлин снова просунула руки под сюртук Меррика и провела ладонями по сильным мышцам спины. Жар его тела, мужской запах опьяняли ее.
 «Ты снова совершаешь глупость», – попыталась урезонить себя Мэдлин. Пальцы Меррика тем временем пробирались все глубже, касаясь самых чувствительных мест и заставляя Мэдлин трепетать.
 «Ему только одно нужно». Но эта мысль не отпугнула Мэдлин. Она хотела того же.
 Ноздри Меррика широко раздувались. Ее грудь была во власти его рук. Он то гладил ее, то чуть пощипывал болезненно напрягшиеся соски. Света от настенного канделябра было достаточно, чтобы разглядеть, как горят его глаза.
 – Мэдлин! – хрипло сказал он. – Мэдди…
 Легко приподняв Мэдлин, Меррик посадил ее на стол. Встав между ее ног, он запустил руку под юбки, не сводя глаз с ее лица, шеи, нагой груди. Стол был холодным и твердым. Но Мэдлин, сгорая от лихорадочного возбуждения, едва замечала это.
 – О Меррик! – Запрокинув голову, она стукнулась затылком о стол. Ее тело выгибалось под его рукой. – Меррик, пожалуйста. Пожалуйста!
 – Что «пожалуйста»? – Задыхаясь, он давился словами. – Скажи мне.
 Подтянувшись, Мэдлин устремилась к нему. Меррик снова уложил ее на стол и жадно поцеловал.
 – Что? Чего ты хочешь, Мэдди?
 – Тебя. Во мне. – Ее руки потянулись к его брюкам, лаская налившуюся плоть, обещавшую неземное блаженство. – Сейчас.
 Застонав, Меррик приник к ней. Нащупав пуговицы, Мэдлин начала торопливо расстегивать их. Одну, другую, третью… Его возбужденное мужское естество поднимало тонкую ткань белья. Мэдлин потянулась, чтобы взять его в руки.
 Оторвавшись от ее губ, Меррик отстранился.
 – Ты не пожалеешь об этом? – хрипло спросил он. – Не станешь меня проклинать?
 Мэдлин покачала головой, ее густые волосы рассыпались по столу.
 – Нет, – прошептала она. – Пожалуйста! Только один раз.
 Опираясь на одну руку, Меррик приподнялся и вытащил из брюк рубашку. Мэдлин увидела набухшее, готовое к сражению копье. Боже, она совсем забыла, как щедро одарила Меррика природа. Упершись одной ногой в стол, другой Мэдлин обхватила Меррика за талию и притянула к себе.
 Разгоряченная пульсирующая плоть коснулась ее влажного от желания лона. Ее бедра жадно поднялись навстречу ему. Еще одно движение, и он окажется внутри. Какое блаженство слиться с ним. Какое счастье отказаться подчиняться здравому смыслу.
 Мэдлин мгновенно притянула Меррика к себе, сливая их тела воедино, цепляясь за него горячими жадными руками. Все страсти, что она душила в себе долгих тринадцать лет, прорвав преграды, вырвались на свободу. Крик первобытного желания сорвался с ее губ.
 – Дальше, – умоляла она. – Меррик, дальше..
 Он с триумфальным возгласом двинулся вперед. Мэдлин всем телом вздрогнула от внезапного вторжения, которое тут же обернулось сладкой мукой, и подалась вперед, ему навстречу.
 – Мэдди! – прошептал Меррик, упираясь ладонями в стол.
 Он то медленно входил в нее, то отступал. Каждое его прикосновение было для Мэдлин, что искра для высохшей щепки. Два-три движения – и она уже извивалась и стонала под ним. Меррик погрузился в нее, наполняя собой ее изголодавшееся лоно, как всегда совершенный и виртуозный.
 Вдруг все его мышцы окаменели, лицо застыло в напряжении. Чуть отстранившись, Меррик глубоко вошел в нее, с последним выпадом вливая в нее семя. Мир будто раскололся вокруг Мэдлин, перед глазами запрыгали огненные точки. Ее словно взрывной волной подбросило к вершине наслаждения. Меррик закрыл ей рот поцелуем, заглушая крик кульминации.
 Когда Мэдлин пришла в себя, Меррик все еще склонялся над ней, крепко прижимая к себе. Он снова поцеловал ее, словно ему было невыносимо трудно отпустить ее. Они долго молча цеплялись друг за друга.
 – Господи! – только и вымолвил Меррик, когда его дыхание выровнялось.
 Мэдлин смутно сознавала, что когда здравый смысл вернется к ней, она пожалеет о случившемся. Но сейчас, именно сейчас, игра стоила свеч.
 Когда Меррик наконец отстранился, его взгляд был мрачным.
 – Мэдди, нам долго придется притворяться, что этого не произошло.
 Мэдлин не знала, что сказать. До нее медленно начинало доходить, какому риску они себя подвергали. Ухватившись за рукав платья, она потянула его на плечо.
 – Это всего лишь один-единственный раз, Меррик, – напомнила она. – Ведь так… так мы договорились? Я… я скоро уеду, и тогда мы снова сможем все забыть. Если захотим, то забудем и этот случай.
 Меррик помог Мэдлин слезть со стола и поправить одежду.
 – Будет лучше, – он не хотел смотреть ей в глаза, – будет лучше, если мы подумаем об этом завтра.
 Мэдлин почувствовала, что краснеет.
 – Как ты думаешь, нас хватились?
 – Очень может быть, – пожал плечами Меррик. – Думаю, тебе лучше вернуться в бальный зал без меня.
 У Мэдлин хватило здравомыслия согласно кивнуть. Она смотрела, как он методично заправляет рубашку в брюки.
 – Мы сумасшедшие, Меррик? – прошептала она. – И ничему за все эти годы не научились?
 Опустив руки, он отошел в сторону.
 – О, я многому научился. – Наклонившись, Меррик поднял ее шаль. – На, накинь. Иди дальше без меня.
 «Иди дальше без меня».
 Господи, разве не так она поступала тринадцать лет? И это не принесло ей радости. А от быстрого, отчаянного слияния их душ и тел ее сердце воспарило в облака.
 Мэдлин трясущимися руками накинула шаль на плечи. У Меррика был такой вид, будто он злился на себя и на нее тоже.
 Что ж, если она и совершила ошибку, то не жалела об этом. Воспоминания будут долго согревать ее.
 В последний раз оглянувшись, Мэдлин вышла из комнаты.




 Глава 13
 Поспешность – плохой советчик


 Меррик выждал в сумрачной комнате целых десять минут. Этого времени Мэдлин хватит, чтобы извиниться и уехать. Только один раз. Господи, он больше этого не вынесет. Меррик молил Бога о том, чтобы никогда не видеть ее. Мэдлин сказала, что собирается уехать из Лондона. Слава Богу! Не надо этому мешать.
 Но сейчас Меррику было невыносимо об этом думать. Их поспешное, опасное, глупое, терзавшее душу соитие подарило ему такое наслаждение, которого не могла дать даже самая искушенная в плотских утехах жрица любви. Казалось, ожили его старые грезы. Или… какое-то их подобие. Совершенно обессиленный, Меррик прислонился к стене, давая отдых больному бедру. Ослепляющая страсть стихла, и мышечный спазм снова вернулся, хотя на этот раз не такой сильный. Выждав, когда сможет идти, не хромая, Меррик вышел из маленькой комнаты, плотно закрыв за собой дверь.
 В бальном зале все еще играла музыка. Леди Ариан танцевала со своим дядей, сердитым джентльменом, которого Меррик раньше видел на террасе.
 – Bon soir, мистер Маклахлан, – произнес за его спиной мелодичный голос. – Вы удивительный человек.
 Меррик оглянулся. Леди Трейхерн многозначительно смотрела на него. Выражение ее лица было простодушным, но от него не укрылась настороженность во взгляде.
 – Сомневаюсь, что во мне есть что-либо удивительное, мэм, – возразил он. – Я именно такой, каким кажусь на первый взгляд.
 Леди Трейхерн легонько стукнула его веером по руке.
 – Да, но ваше прошлое… – тихо сказала она. – Кстати, – возможно, вам это интересно, – Мэдлин уехала.
 – Это меня не касается, – отрезал Меррик.
 – Разве? – спросила леди Трейхерн. – А мне любопытна история вашей юношеской любви.
 Подняв брови, Меррик мрачно посмотрел на хозяйку дома.
 – Тогда вам лучше поинтересоваться об этом у леди Бессетт, мэм.
 – Вы само благоразумие и осторожность, – оценивающе взглянула на него леди Трейхерн, резко захлопнув веер. – Это ценные качества. Пойдемте, мистер Маклахлан, прогуляемся по залу. Я хочу кое-что с вами обсудить.
 Меррик хотел было отказаться. Сейчас ему не до светской болтовни. Но он был здесь гостем. Возблагодарив Бога, что мышечный спазм прошел, он неохотно подал даме руку.
 Леди Трейхерн улыбнулась.
 – Кстати, я давно хотела спросить вас о вашем чудесном перстне, – тихо проговорила она. – На нем изображение святого апостола Фомы, не так ли?
 – Да, он покровитель строителей. – Меррик шевельнул пальцем, и витиевато украшенное кольцо блеснуло в отблесках света. – Это семейная реликвия, оставшаяся от давным-давно умершего предка-католика.
 – Так вы папист, мистер Маклахлан? – улыбнулась леди Трейхерн.
 – Нет. Но если бы я был католиком, то не стыдился бы этого.
 Леди Трейхерн с одобрением посмотрела на него.
 – Мой отец был католиком, – заметила она. – Как жаль, что он не носил символа своего святого покровителя. Возможно, это спасло бы его от гильотины.
 – Я вам сочувствую, – пробормотал Меррик. Она склонила голову.
 – Надеюсь, святой Фома надежно вас оберегает?
 – Да.
 Графиня беспечно болтала, пока они не подошли к высоким французским дверям. Тут хозяйка дома повернулась к Меррику и окинула его странным взглядом.
 – Вы должны простить моего деверя, мистер Маклахлан, – без всякой связи с предыдущим сказала леди Трейхерн. – У него эмоции часто побеждают здравый смысл.
 – Мистер Ратледж производит впечатление приятного человека, мэм, – с удивлением посмотрел на нее Меррик. – Я с ним не ссорился.
 – Увы, Бентли порой говорит тогда, когда надо слушать, – продолжила странную речь хозяйка дома. – Я сама говорю мало, а вижу гораздо больше.
 Меррик был не в настроении играть в шарады.
 – Говорите прямо, леди Трейхерн.
 – Я слишком поздно сообразила, что вы на террасе, – немного покраснев, сказала сна. – Бентли застал меня врасплох.
 Пришла очередь смутиться Меррику: джентльмену в подобных случаях полагается сразу обозначить свое присутствие.
 – Простите, – неловко поклонился он, – я углубился в свои мысли.
 – И надеялись, что мы уйдем и оставим вас в покое, – весело сказала леди Трейхерн. – Но мы этого не сделали, и теперь я оказалась в весьма щекотливом положении, мистер Маклахлан.
 – И в чем оно заключается?
 Леди Трейхерн небрежно повела плечом. Но за беспечным жестом последовали серьезные слова:
 – Я теперь в вашей власти. Вы узнали информацию такого рода, что если ее повторить, она причинит горе очень юной и ни в чем не повинной особе.
 – Вашей падчерице, как я понимаю.
 – Да, падчерице. – В глазах леди Трейхерн была мольба.
 – Тогда вам повезло, мадам, – Меррик. – Я не имею привычки причинять детям зла.
 – Вы должны понять, – настаивала леди Трейхерн. – Она хорошая девочка. Я люблю ее так же, как своих троих детей, и в определенном смысле даже больше. У Ариан было трагическое детство. Я надеялась, что беда миновала. Теперь все зависит от вас.
 – От меня? – отступил Меррик. – Это тяжелая ноша.
 Леди Трейхерн поджала губы и покачала головой:
 – Вы меня неправильно поняли. Я только хочу сказать, что ее будущее счастье зависит от вашей сдержанности.
 Рот Меррика скривился в горькой улыбке.
 – Мэм, говорят, я – воплощение сдержанности, – ответил он. – И потом мне некогда сплетничать. У меня своих проблем хватает.
 – Могу я взять с вас слово, что вы сохраните услышанное в строжайшей тайне? – с вымученной улыбкой спросила хозяйка дома. – Простите. Я понимаю, что не имею права этого требовать, но…
 – Не нужно больше говорить об этом, – сказал Меррик. – Умоляю, выбросите это из головы. Я уже все забыл.
 Улыбка леди Трейхерн потеплела. Самое подходящее время, чтобы уехать. Поцеловав руку хозяйке дома, Меррик откланялся.
 Когда Мэдлин приехала домой, часы в холле пробили половину одиннадцатого. Отдав мантилью открывшей дверь Кларе, она прошла в гостиную налить бокал вина и разобраться в эмоциях, не отпускавших ее после бурной любовной сцены с Мерриком. Но ей не удалось побыть в одиночестве. У окна сидел мистер Фрост с зачитанным томом в руках.
 Увидев Мэдлин, он тут же поднялся.
 – Добрый вечер, миледи.
 – Добрый вечер, мистер Фрост, – ответила Мэдлин. – Сидите-сидите. Хотите вина?
 – Спасибо, с удовольствием. А вы рано вернулись.
 – Да. И рада этому. – Мэдлин подала ему бокал и села рядом. – Скажите, как сегодня Джеффри?
 Мистер Фрост отложил книгу.
 – Сам не свой, – сказал он. – Признаюсь, мальчик меня немного тревожит, мэм.
 Мэдлин печально кивнула.
 – Он действительно подавлен и впал в уныние, – ответила она. – Так плохо никогда не было.
 – Пожалуй, вы правы, – согласился Фрост. – Позвольте спросить, миледи, о том человеке, который застрелился. Джеффри знал его?
 Мэдлин беспомощно махнула рукой.
 – Насколько я знаю, нет. Откуда он мог его знать?
 – Я тоже так думаю, – сказал мистер Фрост. – И все же мальчик сильно горюет. Он даже сказал, что в тот вечер ему следовало что-нибудь предпринять. Но что он мог сделать? Я не мог ничего придумать, а когда спросил его, Джефф мне не ответил.
 Мэдлин какое-то время сидела молча. Озабоченность мистера Фроста совпадала с ее собственной, окончательно лишая покоя. Глубокое отчаяние Джеффа и события сегодняшнего вечера делали отъезд из Лондона необходимым и безотлагательным.
 Мэдлин с резким стуком поставила бокал.
 – Мне кажется, мистер Фрост, от возвращения в Лондон Джеффри больше вреда, чем пользы, – созналась она. – Здесь слишком много всего.
 – Чего много? – смущенно переспросил Фрост.
 – Я путано выражаюсь, да? – Мэдлин тряхнула головой, словно пытаясь привести в порядок мысли. – Просто… порой мне кажется, что здесь слишком много людей и чересчур активная жизнь. Это… все как-то повлияло на Джеффа. В этом есть какой-то смысл?
 – В его страхах мало смысла, – ответил учитель. – Но думаю, решив покинуть Лондон, вы поступаете правильно.
 – Наверное, смена обстановки пойдет мальчику на пользу, – тихо сказала она. – Вы поедете с нами, мистер Фрост? Полагаю, нам нужно переехать в Кембридж.
 – Кембридж – мое самое любимое место на всем свете, мэм. Я с удовольствием поеду с вами. Боюсь только, как бы проблемы Джеффа не последовали за нами.
 Допив вино, мистер Фрост вышел.
 Сжимая двумя руками бокал, Мэдлин удрученно оглядела кипы бумаг. Ей предстояла долгая ночь. Она знала, что не сомкнет глаз, и решила разобрать очередной ящик с документами отца.
 Нужно найти хоть что-нибудь, связанное с расторжением ее первого брака. Она должна найти документ. Сомнения закрались в ее душу, а тело явно вырвалось из-под контроля. Это еще одна причина не ложиться сегодня. Грезы о Меррике, лихорадочные буйные фантазии всегда мучили ее. В этих видениях она снова была семнадцатилетней девушкой, полной необузданной страсти. Меррик! В мечтах он приходил к ней, в ее одинокую постель, под покровом тени и тайны. Но теперь это был не пылкий юноша, а взрослый мужчина.
 Это пугало больше всего. Мэдлин твердила себе, что он уже не тот, в кого она влюбилась в юности, но сама не верила в это. Его сегодняшние прикосновения распалили ее до безумия, как это случалось в далекой юности. В сумраке тесной комнаты к ней вернулись раскованность, непосредственность, откровенность. Она позволила ему такое, что сейчас заставляло ее краснеть от стыда. Даже теперь ее тело все еще ломило от его резких голодных движений.
 Господи! Только бы найти бумаги, которые показывал ей отец! Если она сможет доказать себе, что все кончено – кончено много лет назад, – ей будет гораздо легче.
 Мэдлин занялась личными документами отца. Тщательные поиски не дали никаких результатов. Но еще ничего не потеряно. Возможно, отец относил ее неудачное замужество к своим политическим делам. Наверное, она была для него лишь пешкой в сложной игре, и отец рассчитывал выдать ее замуж ради заключения политического альянса. Кузина Имоджин однажды именно так и сказала.
 С тяжелым сердцем Мэдлин поднялась наверх переодеться и отослать Элизу. Нет никакого смысла страдать от бессонной ночи вдвоем.
 Меррик провел в доме лорда Трейхерна четыре часа и, только выйдя на улицу, вспомнил, что отпустил карету. Мысли его были заняты Мэдлин. Он пошел пешком к «Синим столбам», молясь про себя, чтобы Граймз и лакей были трезвыми. Только сейчас он начал понимать, о чем так беспокоилась леди Трейхерн.
 Томас Лоу. Имя незнакомое, но кем бы бедняга ни был, судя по всему, он мертв.
 «Если бы я мог выстрелить в него снова, я бы целился гораздо ниже», – сказал деверь леди Трейхерн. Очень интересно. У мистера Ратледжа такой нрав, что он вполне способен застрелить человека, хоть в упор, хоть в спину. Но какое отношение имеет смерть человека по фамилии Лоу к Ариан? Меррик никак не мог уловить связи, его занимали совсем другие мысли.
 Протолкавшись сквозь толпу, вывалившую из «Синих столбов», и не увидев в баре Граймза, Меррик бросил монету проходящему мимо слуге.
 – Они закруглились, хозяин, – сказал парень, пряча деньги, – и, судя по всему, спят.
 Меррик сообразил, что его кучер и слуга забрались в карету и храпят на весь двор. От сильного стука они выбрались наружу, с обиженным видом стряхивая сон. Слава Богу, оба были трезвы.
 – Домой, Граймз, – приказал Меррик, вскарабкавшись в карету.
 Поездка по западному Лондону прошла без приключений. На этот раз никто не пытался застрелить его. Наконец добравшись домой, Меррик поднялся в свой кабинет, сдернул с шеи галстук и налил стаканчик виски. Решив, что этого мало, он налил еще и рухнул в любимое кресло. Расстегнув жилет и сбросив вечерние туфли, он положил ноги на стол.
 Что за мысль засела у него в голове? И какое отношение она имеет к Ариан? Или к Джеффу? И, если на то пошло, к Мэдлин? Что-то тут есть. Есть! Прежде всего что сказал Джефф девушке?
 Что ее отец умер. Звучит ужасно, и, главное, сказано это было без всякой причины. Мэдлин надеялась, что это всего лишь неудачная шутка. Леди Трейхерн уверяла, что Джефф известен своими странными высказываниями. Брат Трейхерна стрелял в человека по имени Томас Лоу. И явно убил. И теперь Ратледжи тревожатся о сплетнях. Похоже, эти проблемы им уже знакомы.
 В путанице мыслей истина никак не давалась Меррику и, дразня, все время ускользала от него.
 По привычке Меррик начал рассматривать ситуацию со всех сторон, выстраивая логические цепочки. Первый брак Трейхерна, по общему мнению, был неудачным. По осторожному выражению Фиппса, верность жены была сомнительной. Другими словами, она была неверна мужу. В этом мрачном свете опасения леди Трейхерн начинали приобретать смысл. Судя по всему, таинственный мистер Лоу получил пулю не без причины. И дочь Трейхерна, возможно, его дочь. Ее сиятельству это известно. Разумеется, знает об этом и сам граф, и его брат, и, возможно, кто-то из слуг. А леди Ариан явно не в курсе дела.
 Черт! Сплетни на эту тему погубят будущее девушки, не говоря уже о том, что разобьют ей сердце. Неудивительно, что ее родственники всеми силами стараются скрыть страшную правду. И вдруг маленький Джефф неожиданно объявляет ее бедной Ариан.
 Но эти рассуждения не приблизили Меррика к истине.
 Вошел Фиппс.
 – Добрый вечер, сэр. Желаете переодеться?
 – Нет. – Меррик неуклюже отставил стакан. – Я сегодня в самом мрачном настроении, старина. Так что напьюсь вдрызг и лягу спать, не раздеваясь.
 – Хорошо, сэр, – сказал Фиппс, подходя к письменному столу. – Я помечу это карандашом в вашем календаре. Кстати, вам пакет. Мистер Харбери лично его доставил.
 – Харбери? Вот это скорость.
 Вынув маленький кожаный футляр, Фиппс открыл его и размашистым жестом подал хозяину.
 – Ваши новые очки, сэр, – объявил он. – Возможно, они помогут вам в вашем преклонном возрасте.
 – Ты становишься дерзким, Фиппс, – проворчал Меррик, расправляя странную конструкцию из проволоки и стекол.
 Он осторожно водрузил очки на нос и заправил дужки за уши. Ничто не изменилось.
 – Черт возьми, все выглядит так же! – сказал Меррик. – Я заплатил за это хорошие деньги?
 – Да уж, сэр.
 – И какая, черт побери, от них польза?
 – Думаю, небольшая, – ответил Фиппс. – Линзы очень тонкие. Харбери сказал, что вам очки совершенно не нужны. Но вы уверяли, что плохо видите.
 Меррик сердито посмотрел на камердинера.
 – Дай мне книгу.
 Фиппс взял со стола справочник по дорожному строительству. Меррик повернул фитиль лампы и раскрыл книгу. Буквы казались ему такими же маленькими, как и без очков.
 – Черт! – выругался он, резко захлопнув книгу. – С чего я взял, что мне нужны очки?
 – Теряюсь в догадках, – через плечо бросил Фиппс. – Харбери уверяет, что у вас зрение, как у юноши.
 Пройдя в спальню, слуга разобрал постель и, несмотря на угрозы Меррика спать одетым, вынул ночную сорочку. Меррик сложил хрупкую на вид конструкцию и убрал очки в кожаный футляр. Чтобы не звать Фиппса, он поднялся и пошел к письменному столу убрать их с глаз долой.
 Выдвинув ящик, он увидел театральный бинокль. Меррик давно намеревался вернуть его, но Джефф перестал приходить к заброшенному колодцу. Взяв бинокль, Меррик рассматривал его. Между окулярами застрял засохший стебель щавеля. Вытащив травинку, Меррик взвесил бинокль на ладони.
 В тот день Джефф сказал, что увидел соскользнувший с блока трос в бинокль матери. Потом заявил, что уже видел это и забыл. Смысла в его словах было немного, но Меррик принял их на веру. Позже, найдя в траве бинокль, Меррик разглядывал в него сцену аварии…
 Все это очень странно.
 Теперь, когда вожделение оставило его, многое казалось Меррику странным и бессмысленным. Мысли его переключились на самоубийство Чатли. Меррик вспомнил, как мальчик умолял его поехать в их карете, потом схватил его за руку, когда он попытался выйти. Тут все и произошло.
 «Спасибо, что принесли меня, сэр. Мне очень жаль, что тот мужчина умер».
 Это были последние слова Джеффа перед тем, как он отправился в постель. Тогда что-то подхлестнуло любопытство Меррика, но они с Мэдлин ссорились, и ему было не до мелочей. Взяв стакан, Меррик одним глотком допил виски. Черт, почему ему раньше это в голову не пришло? Простое предложение имеет колоссальное значение. «Мне очень жаль, что тот мужчина умер».
 Меррик запустил пальцы в волосы. Да, был выстрел. Лошади шарахнулись к каменной ограде. Но к тому времени, когда обнаружили тело Чатли, Джефф был уже без сознания. Меррик принес мальчика домой. Мэдлин следовала за ним по пятам. Он помнил каждое слово, которое они в сердцах с казал и друг другу. Но они ни разу не упомянули о том, что кто-то убит.
 Меррик был в этом совершенно уверен. Он был крайне осторожен в словах. Детей в таком возрасте надо оберегать от мрачных сторон жизни. Но Меррик начинал опасаться, что Джефф знал о мире гораздо больше, чем хотелось бы.
 Страх холодной змеей пополз у него по спине. Правда, похоже, окажется более страшной, чем можно предположить. Нет. Нет, это невозможно. Куин отравил ему душу болтовней о предсказаниях цыганки.
 Но Мэдлин сегодня вечером сказала, что всегда знала, что Джефф «другой», не такой как все. Где он слышал это раньше?
 «Ты знаешь, Меррик, как унизительно плакать для двенадцатилетнего мальчика?»
 Черт возьми! Сегодня вечером он пожалел Мэдлин. Но теперь его сочувствию и состраданию настал конец. Господи! Бедный, бедный мальчик! Дважды он спрашивал Мэдлин о возрасте сына. И дважды она переводила разговор на другую тему. Он не обратил на это внимания и продолжал пустую светскую беседу. Теперь он начал понимать суть дела.
 Бабушка Макгрегор называла это «шотландским даром» Но это не подарок судьбы, а проклятие. Оно погубит мальчику жизнь. Черт бы побрал Мэдлин Ховард! От внезапно открывшейся истины у Меррика голова пошла кругом. Как он раньше не догадался? Все признаки налицо. Господи, он только что снова занимался с ней любовью! И едва удержался, чтобы не упасть на одно колено и не поклясться в неумирающей…
 Дрожащими руками Меррик задвинул ящик и бросил бинокль в карман. Сунул ноги в туфли.
 В дверях спальни появился Фиппс.
 – Вы уходите, сэр?
 – Ты совершенно прав, ухожу! – прорычал Меррик. – Я собираюсь прогуляться по деревне и вытрясти душу из леди Бессетт. Можешь записать это в моем календаре.
 – Хорошо, сэр.
 Меррик рывком распахнул дверь и остановился.
 – Чернилами, Фиппс. Самыми черными.




 Глава 14
 У лжи короткие ноги


 Мэдлин разобрала первый ящик с документами. От тихого стука в дверь она чуть не подпрыгнула в кресле. Кто это? Уже за полночь! Как настоящая провинциалка, она пошла открывать, хотя была в домашнем халате и с распущенными волосами. Мэдлин тут же поняла свою ошибку.
 На пороге стоял Меррик Маклахлан. Вид у него был такой, будто он только что вырвался из глубин ада: волосы растрепаны, голубые глаза потемнели от гнева. Меррик был без перчаток, ворот рубашки распахнут, жилет расстегнут. Сначала Мэдлин подумала, что он пьян. Но когда Меррик с силой ударил по двери, его рука не дрожала. Дверь беззвучно повернулась на петлях, и он без приглашения вошел в дом.
 Мэдлин изумленно смотрела на него.
 – Ты знаешь, который час?
 – Да. Полночь, колдовское время, – повернул к ней безумный взгляд Меррик. – Крошечная брешь между жизнью и смертью, когда призраки бродят среди живых и могилы раскрывают свои тайны.
 Мэдлин подозрительно посмотрела на него.
 – Ты пьян, Меррик, – сказала она. – Пожалуйста, иди домой.
 Он ринулся к ней, словно хищник к жертве. От него пахло виски, но глаза были трезвыми. Взволнованная Мэдлин отступила на шаг, но Меррик схватил ее за волосы. Намотав пряди на кулак, он притянул Мэдлин ближе.
 – Скажи, Мэдлин, а у тебя есть тайна? – наклонившись, прошептал он ей в ухо.
 – Я… я не понимаю, о чем ты говоришь, – испугалась она.
 Меррик притянул ее ближе.
 – А ты попробуй понять, – проговорил он ужасающе спокойным голосом. – Поделись своими секретами, милая женушка. Ведь признание облегчает душу.
 Наверху мелькнула какая-то тень.
 – Что-нибудь нужно, миледи? – наклонилась над перилами лестницы служанка.
 – Отправляйтесь к себе и занимайтесь своими делами! – рявкнул Меррик, чуть отстранившись от Мэдлин.
 – Все… все в порядке, Элиза. – Голос Мэдлин был на удивление твердым. – Ложитесь. Я скоро приду.
 Тень заколебалась, потом исчезла.
 – Пожалуйста, отпусти мои волосы, – холодно сказала Мэдлин. – Ради Бога, сядь и объясни, зачем ты пришел.
 – Жизни не хватит, чтобы все рассказать, Мэдди, – сквозь зубы пробормотал ей в ухо Меррик. – И приятного в этом рассказе не будет, дорогая. – Но, к удивлению Мэдлин, он отпустил ее.
 Мэдлин отступила. Его презрительная насмешка страшила больше, чем угрюмый голос.
 – Это касается того, что произошло сегодня вечером?
 Меррик фыркнул, его гримаса стала еще презрительнее.
 Мэдлин охватило дурное предчувствие. Проглотив ком в горле, она сделала еще шаг назад.
 – Когда ты намеревалась рассказать мне, Мэдди? – Впервые в его голосе послышались горькие нотки. – Позволь мне самому ответить на этот вопрос. Никогда. Когда-нибудь. Ты ведь рассчитывала, что я сойду в могилу в полном неведении, не так ли? Ты хотела, чтобы я никогда не узнал, что мальчик – мой.
 Боже милостивый! Самый страшный ее ночной кошмар обернулся явью. Мэдлин не оставалось ничего другого, как изворачиваться.
 – Ты ненормальный, – сказала она. – Что дает тебе право являться в мой дом среди ночи и учинять скандал?
 Горько усмехнувшись, Меррик вытащил из кармана кожаный бумажник.
 – Вот это.
 Меррик вынул потертый на сгибах лист бумаги с пожелтевшими краями и развернул, показав Мэдлин ее имя, написанное размашистым почерком.
 Она, прикрыв глаза, покачала головой.
 – Это всего лишь кусок бумаги, Меррик.
 – Если ты так считаешь, моя дорогая, пора тебе брать уроки английской юриспруденции.
 Меррик был абсолютно серьезен. У Мэдлин мелькнула мысль выхватить у него бумагу и сжечь на свече. Наверное, она выдала свои намерения. Меррик отдернул бумагу и мрачно засмеялся.
 – Нет, Мэдди. – Он убрал листок в бумажник. – Я не затем хранил этот документ долгих тринадцать лет.
 – Это всего лишь кусок бумаги, – снова повторила Мэдлин. – Он ничего не значит. Между нами все кончено.
 – Ты готова поклясться в этом, дорогая? – прорычал Меррик. – Тогда давай завтра пойдем в суд по гражданским делам и узнаем, что думают на этот счет ученые юристы. И заодно выясним, какова кара за двоемужие. Кажется, ссылка на каторгу. Я слышал, что в Новом Южном Уэльсе в Австралии сейчас прекрасная погода.
 – Негодяй! – прошипела Мэдлин. – Если есть Бог на небесах, ты проиграешь, Меррик.
 – Ты ничего не поняла. – Его голос был пугающе спокойным, даже мягким. – Мне нечего терять. Я уже все потерял, Мэдлин. Ты все забрала у меня, безжалостно и беспощадно.
 Она сжала рот в тонкую линию, собирая волю в кулак.
 – Наш брак признан недействительным, Меррик.
 – Ты опять за свое? – Он махнул рукой в сторону разбросанных бумаг. – Кстати, ты нашла эту фальшивку? Искусную подделку, которой твой отец заманил тебя в западню? В Ист-Энде такое сфабрикуют за пару пенни, если тебе это неизвестно.
 – Прекрати, Меррик, – отрезала она. – Замолчи и убирайся.
 Вместо этого он отправился к буфету и налил себе бренди.
 – Знаешь, Мэдди, что меня интересует? – Его рука твердо держала графин. – Мне интересно, что Джессоп сказал лорду Бессетту. Бедняга знал, что ты уже замужем? Ведал ли он, что ему придется нести бремя, которое оставил другой мужчина?
 – Ты не успокоишься, пока не доведешь меня до безумия, – прошептала Мэдлин, схватившись за голову. – Да, Бессетт все знал. Ему показали те же бумаги, что и мне. И он знал, Меррик, что я беременна.
 – И тем не менее женился на тебе? – фыркнул Меррик.
 – Да, – спокойно ответила Мэдлин. – Тем не менее он женился на мне. Потому что он любил меня больше, чем ты. Где ты был, Меррик, когда меня три месяца подряд тошнило по утрам? Когда я два дня мучилась родами? Где ты был, когда Джефф учился ходить, упал и пробил губу? Когда пони сбросил его, и пришлось накладывать шесть швов?
 – Ты бессердечная дрянь.
 Мэдлин пропустила его слова мимо ушей.
 – Да, Бессетт не был мужчиной мой мечты, – прошипела она. – Но он был со мной и делал все то, чего я ждала от тебя.
 – Ты бросила меня, Мэдди.
 – Меня увезли, Меррик! – крикнула она. – Это большая разница. Что мне было делать? Мой отец сказал, что ты взял деньги. Ты этого не опровергал. Ты даже не сказал «прощай»! Я два с половиной месяца томилась в Шеффилде, моля Бога, чтобы ты передумал и вернулся ко мне. Но ты так и не пришел, Меррик. Не пришел! А мне нужен был муж. И мне несказанно повезло, что Бессетт женился на мне.
 – О, это новый поворот в старой истории, – прищурился Меррик. – Я не мог приехать за тобой, Мэдлин. Я был ранен. И написал тебе об этом, как только смог.
 – У меня сердце кровью обливается! – с сарказмом сказала Мэдлин. – Я не получала от тебя писем. Но какое это теперь имеет значение, Меррик? Мы провели врозь тринадцать лет. В сущности, мы едва знали друг друга.
 – Я знал свое сердце, – глухо сказал он. – И думал, что знаю твое.
 – Да, ты его не знал, – отрезала Мэдлин. – А теперь, будь любезен, уходи из моего дома, Меррик. У меня своя жизнь. У меня ребенок, который нездоров и которому я нужна.
 Меррик залпом выпил половину бокала.
 – Какое совпадение! – сказал он. – И у меня такой же ребенок.
 – Нет, – прошептала Мэдлин, с нарастающим ужасом глядя на него. – Нет, Меррик. Нет. Ты не можешь этого сделать. Я… я уеду отсюда, слышишь? Уеду далеко, где никто меня не найдет.
 – Прекрасная идея, – холодно сказал Меррик. – Именно об этом я и хотел поговорить. Тебе лучше упаковать вещи, дорогая. Мы с Джеффом уезжаем завтра в десять.
 – Уезжаете?! – выпалила она. – Господи, ты действительно сумасшедший! Мальчик и шагу не сделает с тобой из этого дома.
 – Ну-ну, Мэдлин! – насмешливо сказал Меррик. – Разве я не объяснял тебе, что это мой дом?
 – Убирайся к дьяволу, самонадеянный осел!
 – Если ты не веришь мне, милая, посоветуйся с хорошим юристом, – пожал плечами Меррик. – И умоляю, не забудь упомянуть досадную мелочь, что мы муж и жена. И если юрист не даром ест свой хлеб и знает свое дело, он сообщит тебе неприятные новости. А именно: твои долги – мои, твой дом – мой, твой ребенок – мой. Короче говоря, Мэдлин, ты – моя, хотя это меня глубоко огорчает. И если ты будешь умницей, дорогуша, я не стану просить суд карать тебя.
 Мэдлин, бросившись к нему, звучно хлестнула по щеке. Она слепо молотила его, пока Меррик не схватил ее за запястье, дернув к себе.
 – А ты все еще дикая кошка, Мэдлин, несмотря на все светские манеры, – сказал он. – Пожалуй, я не стану поднимать вопрос о двоемужии и буду только настаивать на супружеских правах, полагающихся мне по закону.
 Хватая ртом воздух, Мэдлин пыталась ударить Меррика коленом, но он держал ее на расстоянии и лишь насмешливо поднял бровь.
 – Надеюсь, дорогая, всякий раз, пытаясь нанести удар, ты отираешься о меня совершенно неумышленно, – пророкотал он. – Но я не стану требовать, чтобы ты приготовила мне постель. Наоборот, я окажу тебе любезность и уйду – на время. Завтра в десять я приду за мальчиком. Ты вольна ехать с нами или остаться.
 – Значит, молва не лжет! Ты действительно очень жестокий, Меррик! – сквозь слезы воскликнула Мэдлин. – Меррик! Подумай о Джеффе! Что с ним станет?!
 – Именно о нем я и думаю, – отчеканил Меррик, притянув Мэдлин к себе, так что они оказались лицом к лицу. – Мальчик в тяжелейшем эмоциональном состоянии. И благодарить за это надо его мать.
 – Как ты смеешь обвинять меня! И куда ты собираешься его везти?
 – В Шотландию, – коротко ответил Меррик. – Туда, где о нем должным образом позаботятся родственники. Кровные родственники, Мэдлин. Думаешь, только твой ребенок обладает ясновидением?
 – Чем? – недоверчиво посмотрела на него Мэдлин.
 – Ясновидением, – повторил Меррик. – Это дар. Способность предвидеть то, что произойдет. Называй это как хочешь.
 – Ты действительно сумасшедший, – прошептала Мэдлин, пытаясь отстраниться. – Ты сам не понимаешь, что говоришь. На дворе девятнадцатый век, а не мрачное Средневековье.
 – Мэдди, мальчик не такой, как другие. Только глупец может этого не заметить, – спокойно ответил Меррик. – Собери вещи к десяти утра, и мы втроем мирно уедем. Если ты станешь действовать неразумно, в одиннадцатая вызову мирового судью. Так что выбирай.
 – Чтоб тебе в аду гореть! – отпрянула Мэдлин. Пожав плечами, Меррик снова налил себе бренди.
 – Значит, в десять, – сказал он, направившись к двери с бокалом в руке. – Тогда до завтра.
 Мэдлин приросла к полу и только моргала.
 – Ты наглец, Меррик, – наконец проговорила она. – Зачем ты взял мой бокал? Это свадебный подарок!
 Меррик поднял бокал в прощальном жесте.
 – Самое время им воспользоваться, ты не находишь? Твое здоровье, Мэдди!
 Все-таки он пьян, решила Мэдлин. Присев на край кровати, она просидела так до рассвета. Небо постепенно окрашивалось в розовые тона. Меррик пьян, протрезвев, он передумает. И явно смутится. Возможно, он даже не вспомнит, что наговорил ей, и вряд ли пожелает обременять себя ребенком.
 Подумать только, в Шотландию! Меррик Маклахлан не станет делать ничего подобного. Мэдлин чуть не до рассвета обсуждала с Элизой эту возможность. Горничная навела ее на здравые мысли. Такой педант, как Меррик, не оставит свой бизнес. Он слишком любит богатство и власть.
 Поэтому Мэдлин не стала упаковывать вещи. И ничего не сказала Джеффу. Она вообще ничего не сделала, даже не оделась. Мэдлин по-прежнему сидела на кровати, прислушиваясь к звукам просыпающегося дома. Скрипнула задняя дверь. Слуги вынесли золу и принесли новую порцию угля. Распахнули шторы и подняли вверх подвижные рамы.
 Хлопали крышки мусорных ящиков, повозка уличного торговца прогрохотала по булыжникам. Над комнатой Мэдлин послышался шум, это поднялся мистер Фрост. Он разбудит Джеффа, и они вместе спустятся к завтраку.
 Начинается обычный день. Обычный. И Меррик Маклахлан не придет, чтобы снова искалечить ей жизнь.
 Мэдлин сообразила, что плачет. До сих пор она не могла прийти в себя после того, что совершила в доме Трейхернов. Но к этому добавилась новая беда. Вполне вероятно, что Меррик выполнит свою угрозу. Господи, помоги! Почему она не смирила гордыню и не посоветовалась с юристами? Но какая от этого польза? Тогда неприятности раньше обрушились бы на нее. Мэдлин так стиснула руки, что пальцы побелели.
 В комнату вошла Элиза.
 – Вам нужно одеться, миледи, – нахмурилась она. – Вы же не хотите, чтобы он увидел вас в таком виде, если придет. Правда, лично я в это не верю.
 Мэдлин, кивнув, умылась и оделась. Вскоре она услышала, как мистер Фрост и Джефф поднимаются в мансарду, где была устроена импровизированная классная комната. Велев Кларе принести кофе, Мэдлин вернулась в гостиную, к бесплодным доселе поискам.
 Ласковое солнце заливало комнату, но день не сулил никаких надежд. Усевшись за стол, Мэдлин делала вид, что просматривает бумаги, но на самом деле прислушивалась к мерному ходу часов, неумолимо отсчитывающих минуты.
 Четверть десятого Мэдлин услышала стук копыт. Судя по всему, это большая дорожная карета. Вскочив, Мэдлин бросилась к окну, уже зная, что там увидит. Сердце готово было выскочить у нее из груди. Из отполированной красной кареты выходил Меррик Маклахлан. Такого большого и элегантного экипажа Мэдлин никогда не видела. Подняв трость с золотым набалдашником, Меррик громко постучал в дверь коттеджа.
 Мэдлин открыла сама. Меррик был немногословен:
 – Ты готова? Что-то непохоже.
 – Поверить не могу, что ты говорил серьезно, – сказала она. – Ты… ты был пьян, Меррик. Наверное, мы оба наговорили, чего не следовало. Но пожалуйста, оставь Джеффа в покое.
 – Я знаю, ты не веришь в это, Мэдлин. – Меррик вошел в дом и снял элегантную шляпу. – Но меня это совершенно не волнует. Я думаю о Джеффе.
 Мэдлин пошла за ним в комнату.
 – Как? – прошептала она. – Как ты можешь ему помочь? Мальчик думает, что Бессетт его отец, и считает Алвина братом. А теперь в довершение всех его бед ты хочешь сказать Джеффу, что все в его жизни ложь? Умоляю, Меррик, скажи, какая в этом для мальчика польза? И если это действительно поможет, я охотно поеду.
 Меррик медленно снял перчатку и отложил ее в сторону.
 – Мальчик мой, Мэдлин. – В его голосе была печаль. – Он имеет право знать свое подлинное происхождение.
 – Ты больше думаешь о себе и о том, как наказать меня.
 Меррик рывком сдернул вторую перчатку.
 – Черт возьми! Как, по-твоему, сейчас чувствует себя мальчик, Мэдди? – требовательно спросил он. – Он считает себя уродом. Злой шуткой природы, а не обычным ребенком.
 Урод. Мэдлин поежилась от страха. Джефф не раз употреблял это слово применительно к себе.
 – Что изменится в Шотландии, Меррик? – прошептала она. – Что? Скажи мне.
 Снова взяв перчатки, он пристально рассматривал швы.
 – В Шотландии он не будет в этом одинок, – наконец ответил Меррик. – И не будет чувствовать себя уродом. Джефф приноровится к своему дару, хотя бы немного. В его возрасте это самое главное. Как ты думаешь, Мэдди, почему я уверен, что мальчик – мой?
 – Я… – начала Мэдлин и запнулась – Я не знаю.
 – Это проклятие нашего рода, – тихо сказал Меррик. – Или, если хочешь, благословение. Этим даром обладают моя бабушка, двоюродный дед, троюродный брат. И дюжина других предков.
 – И… и ты тоже?
 – Ты в это веришь? – сказал Меррик ровным голосом.
 – Нет.
 – Я никогда не думал об этом, – пожал он плечами. – Видит Бог, у меня другой талант. Но в Шотландии такой дар считается не то чтобы обычным, но… им обладают многие.
 – Все равно не понимаю, как это поможет Джеффу, – прошептала Мэдлин. – Весь его мир перевернется с ног на голову.
 – Нет, это твой мир перевернется, – возразил Меррик. – Муж, которого тебе удобно было забыть, вдруг появился из небытия. Мне тоже будет нелегко. Для меня уехать из Лондона – все равно что пожертвовать половиной своего дела. Но Джефф впервые в жизни почувствует себя нормальным.
 – О Господи! Не могу в это поверить! – провела рукой по лбу Мэдлин.
 – Мэдди, кто-то должен помочь мальчику, – взял ее за плечи Меррик. – Ты? Думаю, ты сама понимаешь, что тебе это не по силам. Видит Бог, я справлюсь с этим не лучше. Но моя бабушка Макгрегор вполне способна это сделать.
 Мэдлин заломила руки. В словах Меррика была ужасная правда. Джефф действительно странный, необычный ребенок. Она всегда знала это. И Джефф знает, что он не такой, как другие, и это постепенно убивает его.
 – Чем она поможет Джеффу, Меррик? – прошептала Мэдлин. – Твоя бабушка сможет избавить его от этого дара?
 – Не думаю, – покачал головой Меррик. – Но кто-то должен объяснить мальчику, что знать будущее и нести ответственность за него – это совершенно разные вещи. Кто-то должен объяснить, что видеть грядущее вовсе не значит иметь возможность его изменить или хотя бы пытаться это сделать. И кто-то должен научить его, как справляться с видениями, внезапно обрушивающимися на него. Можно только догадываться, как мальчик измучился за все эти годы.
 Мэдлин медленно опустила глаза. Господи! Похоже, Меррик говорит хоть и ужасную, но правду. Он прав, она не знает, что делать, и никогда этого не знала. Шотландский дар. Мэдлин все еще не готова была признать, что он существует. Но если он есть и если ничто не может помочь…
 – Надолго? – прошептала она. – Надолго мы уедем?
 – Не могу сказать, – признался Меррик. – На несколько недель.
 – А его уроки? Джефф не может бросить занятия, – схватилась за голову Мэдлин.
 – Фрост должен поехать с нами, – перебил ее Меррик. – Ничего другого не остается.
 – Ты оставляешь мне небольшой выбор, – тихо сказала Мэдлин.
 – Совсем никакого, – мрачно ответил Меррик. – Потому что выбора нет у Джеффа. Другого способа помочь мальчику у меня нет. Ты лишила меня права помогать собственному ребенку, которое имеет любой нормальный родитель.
 Мэдлин спокойно выдержала его взгляд.
 – Я поеду, – согласилась она. – Поеду только для того, чтобы помочь сыну. Но поеду при одном условии.
 – И что это за условие? – прищурился Меррик.
 – Докажи, что все это ради помощи Джеффу, а не для того, чтобы наказать меня, – сказала Мэдлин. – Не говори ему правду о Бессетте.
 Меррик полоснул ее мрачным взглядом.
 – Ты хочешь сказать: правду обо мне, – поправил он. – Ты не желаешь, чтобы мальчик знал, что я его отец.
 Мэдлин кивнула.
 – Я не прошу тебя дружить с ним или проводить с ним время. Я только прошу – во всяком случае, пока – не смущать его душу.
 Меррик сжал губы в тонкую линию, словно сдерживая горькие слова, готовые сорваться с языка.
 – Не могу обещать, – наконец сказал он. – Вряд ли это возможно. Когда мы приедем в Аграйллшир, возникнут вопросы, Мэдди. Возможно, даже пойдут разговоры.
 Мэдлин подошла к окну. Мысль о том, что придется уступить Меррику, уязвляла ее гордость. Еще мучительнее сотни миль проехать в его обществе. Но разве у нее есть выбор? Мэдлин не думала о судебном разбирательстве. Не стыдилась того, что сделала минувшим вечером. Меррик предложил хоть и призрачный, но способ помочь Джеффу.
 – Я поеду, – тихо сказала она, сникнув. – Но не из-за того, что боюсь тебя, Меррик. Как ни странно звучит твоя идея, лучшей у меня нет. Вообще никакой нет.
 – Что ж, по крайней мере ты честна, Мэдлин, – сурово заключил Меррик. – А теперь собирайся. Нас ждет долгий путь.




 Глава 15
 От судьбы не уйдешь


 Путешествие на север выдалось не из приятных. Почти неделю стояла ветреная мокрая погода, даже мощеные дороги затопило грязью. Мэдлин, вглядываясь в мелькавшие за окном залитые дождем пейзажи, задавалась вопросом, не потеряла ли она разум. Время тянулось мучительно медленно. Тяжелее всего было видеть маленькие гостиницы, в которых они с Мерриком останавливались во время их романтического побега, чтобы заняться любовью. Каждый перекресток, каждая деревня воскрешали в памяти радужные надежды, которые сулили те давние дни.
 Мэдлин в очередной раз искоса взглянула на Меррика, за время поездки это вошло у нее в привычку. Черная прядь падала ему на лицо, бросая тень на глаза и почти скрывая шрам. Хоть шрам и притягивал взгляд Мэдлин, волновало ее совсем другое. Надменность и властность Меррика не давали ей покоя. Резкие слова, которые он бросил ей, явившись к ней в дом после праздника у Трейхернов, все еще звенели у нее в ушах. Наверное, ей повезло, что их безрассудный брак распался, едва начавшись. Возможно, то, что она оплакивала долгие тринадцать лет, не стоило слез. Мэдлин надеялась, что Меррик не возобновит свои угрозы. В тот вечер он был ослеплен гневом и сам не понимал, что говорит. К разговору о Джеффе это не относится. По отношению к сыну Меррик выполнит свои намерения. Мэдлин была в этом уверена.
 Все, что произошло между ними за последнее время, оскорбительно и унизительно. Особенно пугало ее то, что они совершили в доме лорда Трейхерна. Даже сейчас при мысли об этом у Мэдлин пылало лицо.
 Но почему? Она молодая женщина. Что страшного в том, что у нее есть физиологические потребности? Или для одиноких это грех? Ужасная правда заключалась в том, что их поступок не был грехом даже перед Богом. Мэдлин все больше уверялась в мысли, что они по-прежнему муж и жена. Всю неделю пути обдумывала она этот вопрос и скрепя сердце пришла к выводу, что отец солгал ей об аннуляции брака. Он намеревался выдать ее замуж в соответствии со своими политическими амбициями.
 Это безумие. Его планы так и не осуществились. Но почему отец продолжал обманывать ее? Почему, узнав, что она беременна, не отправил ее к Меррику? Она бы, смирив гордыню, охотно вернулась к нему. Почему отец заставил ее покинуть Англию? Беременная, она была бесполезна отцу в его политических играх. Неужели его ненависть к Меррику зашла столь далеко? Наверное, так и было.
 Мэдлин с тех пор повзрослела и поумнела. Глядя в лицо суровой реальности, она понимала, что Меррик сказал правду. Что ей теперь делать? Кто она? Не жена. Не вдова. Наверное, даже не леди Бессетт. Блудница? Двоемужница? Что будет с Джеффом? Мэдлин молилась про себя, чтобы Меррик сохранил их тайну, поскольку понятия не имела, как объяснить сыну сомнительную ситуацию.
 Когда Мэдлин начала подозревать, что отец солгал ей, она хотела было набраться мужества и рассказать Меррику о Джеффе. Может быть, Меррик простил бы ее. Но она так и не отважилась это сделать. Теперь он ее никогда не простит. А ведь они женаты. Они останутся мужем и женой, пока кто-нибудь из них не умрет. И ни один из них не сможет изменить свою жизнь, даже если того пожелает.
 Леди Мэдлин Маклахлан!
 Господи! Через столько лет!
 Он, должно быть, почувствовал ее горячий взгляд. Оторвавшись от толстой тетради, Меррик мрачно посмотрел на нее. Надо отдать ему должное, он старался скрыть свою злость от Джеффа и мистера Фроста. Закусив губу, Мэдлин отвернулась. Вероятно, она не заслуживала даже банальной вежливости. Она больше ни в чем не была уверена.
 Они отправились в путешествие в двух каретах. Меррик, Мэдлин, Джефф и мистер Фрост разместились в большой карете Меррика. Элиза, камердинер Меррика и его конюх следовали за ними в ландо Мэдлин. Мэдлин частенько намеревалась поменяться местами с Фиппсом, но не решалась оставить Джеффа.
 Не то чтобы Мэдлин не доверяла Меррику. Несмотря на его угрозы, она верила, что он действует в интересах мальчика. Но она мать. Она так долго опекала сына, следила за малейшими изменениями его настроения, что не могла расстаться с ним. В глубине ее души гнездился страх, что Меррик прав. Вероятно, подавленное состояние Джеффа и его странные заявления – это ее вина.
 В первые дни путешествия мистер Фрост предпринимал доблестные попытки продолжить занятия с Джеффом. Они взяли с собой тетради и книги. Но ухабы на дорогах мешали урокам, а меняющийся пейзаж за окном постоянно отвлекал мальчика. Его вопросам не было конца. Когда показались долины Йоркшира, Джефф начал узнавать знакомые места.
 – Посмотрите! – кричал он, указывая за окно. – Мама! Мистер Фрост! Это дорога на Рипон! И на Лоутон!
 Сдвинув очки на кончик носа, мистер Фрост вглядывался в дорожный указатель.
 – Действительно так, Джефф.
 – Лоутон? – переспросил Меррик.
 – Да, мы там жили, – с жаром ответил Джефф. – До того как переехали в Уолем.
 Меррик вопросительно посмотрел на Мэдлин.
 – Лоутон-Мэнор – поместье моего покойного мужа, – спокойно пояснила она. – Теперь оно принадлежит Алвину, брату Джеффа.
 – Понятно, – протянул Меррик. – Если Джефф хочет, мы можем ненадолго там остановиться. – Было заметно, что это предложение далось ему с трудом.
 – Нет, – быстро ответила Мэдлин. – Нам нужно спешить.
 Джефф приуныл. Мэдлин понимала разочарование сына, но не знала, как объяснить Алвину присутствие Меррика и причину путешествия. И уж тем более не желала объясняться с новой леди Бессетт.
 – Лоутон довольно далеко от нашего пути, сэр, – сказал Меррику мистер Фрост. – Джефф навестит своего брата в другой раз.
 Наклонившись; учитель похлопал Джеффа по колену и, чтобы отвлечь, вытащил из кожаной сумки «Историю Англии».
 – Что вы сейчас изучаете? – спросил Меррик, скользнув взглядом по раскрытой книге.
 – Восстание якобитов, – смутившись, ответил мистер Фрост. – Похоже, это были добрые времена.
 – Гм, эти два понятия редко встречаются в одном предложении, – сказал Меррик.
 – Простите, сэр? – Мистер Фрост нервно заморгал.
 – «Якобиты» и «добрые времена», – слабо улыбнувшись, пояснил Меррик. – В истории им не по пути.
 Джефф засмеялся, а на лице наставника появилось неловкое выражение.
 – Как я понимаю, сэр, ваши родственники участвовали в восстании.
 Услышав это, Джефф с горящими глазами подался вперед.
 – Правда, сэр?
 – Да, было дело, – кивнул Меррик. – Мой дед, да и другие родственники, главным образом католики, поскольку мы происходим из северной части долины реки Тей, поучаствовали в этом деле. Но семья резко разделилась по политическим и религиозным мотивам.
 – Понятно, – подтолкнул очки на переносицу мистер Фрост. – Как я понимаю, семейный разлад не был чем-то особенным.
 – В Шотландии это дело обычное, – пробормотал Меррик.
 – Ваш дед участвовал в восстании, сэр? – горячо спросил Джефф. – Он погиб в Каллоденском сражении, сражаясь с Камберлендом?
 Вытащив карманные часы, Меррик принялся полировать их носовым платком.
 – Нет, дед дожил до весьма почтенного возраста, – ответил он. – Потому что воевал вместе с Камберлендом, а не против него.
 – Правда? – Мистер Фрост, казалось, успокоился. – Вашей семье очень повезло.
 – Повезло тем, кто поддерживал короля, – ответил Меррик. – Но, как я уже сказал, большинство родных занимало другую позицию, и они погибли.
 – Как все это печально, – проговорил Джефф. – Ваш дед очень переживал?
 – Ты даже не можешь представить себе как, – ответил Меррик. – Временами он испытывал настоящие страдания.
 – Почему, сэр? – задумчиво нахмурился Джефф. Меррик наконец сунул часы в жилетный карман и убрал платок.
 – Я объясню тебе, Джефф, – сказал он с видом человека, только что принявшего серьезное решение. – Понимаешь, дед знал то, что многим было неведомо: якобиты потерпят поражение. Долгими месяцами он пытался убедить в этом родственников, но не слишком преуспел. А когда случилось худшее, у него возникло чувство, что он предал их.
 Глаза Джеффа сделались огромными, мистер Фрост подался вперед.
 – Ваш дед не мог знать наверняка, сэр, – возразил учитель. – Ему не в чем было себя винить.
 – Он знал, – склонив голову набок, утвердительно сказал Меррик. – Понимаете, у него был дар, но ему никто не верил.
 – Дар? – смутился Фрост.
 – Или, если хотите, проклятие. – Меррик повернулся к Джеффу. – Ты знаешь миф о Кассандре?
 Мальчик покачал головой.
 – Кассандра была дочерью царя Трои, – пояснил мистер Фрост, странно взглянув на Меррика. – Аполлон влюбился в нее и дал ей пророческий дар. Но когда она отвергла его ухаживания, Аполлон проклял ее и обрек на то, что никто не станет верить ее предсказаниям.
 С лица Джеффа вдруг сбежали все краски жизни.
 – Ч-что стало с Кассандрой дальше?
 Сурово взглянув на Меррика, Мэдлин обняла сын…
 – Ничего, – резко сказала она. – Хотя жизнь у нее не удалась.
 – Совершенно верно, – тусклым голосом подтвердил Меррик. – Совсем не удалась.
 Джефф по-прежнему был бледен. У мистера Фроста вырвался нервный смешок.
 – Но вы ведь в это не верите… Не верите, сэр?
 Меррик приподнял красивую бровь.
 – Вы так полагаете?
 – Но предвидеть будущее… – покраснел мистер Фрост.
 – В Шотландии это обычное дело.
 – Но… но вы же ученый человек, сэр.
 – Вот именно, – согласился Меррик. – Поэтому-то я и считаю, что этому явлению есть разумное объяснение. Когда-то люди думали, что земля плоская, Фрост. И никто из нас ничего не знал о гравитации, пока знаменитое яблоко не стукнуло беднягу Ньютона по голове.
 – Да, это справедливо, – обдумывая слова Меррика, произнес Фрост. – У вас есть какая-нибудь теория на этот счет, сэр?
 Меррик задумчиво смотрел в окно.
 – Я думаю, что ясновидение сродни интуиции, – ответил он.
 – Мама говорит, что у нее есть женская интуиция, – приободрился Джефф.
 – Да, женщины одарены этим больше, чем мужчины, – согласился Меррик. – Дар ясновидения напоминает сильно развитую и обостренную интуицию. Но у всех, обладающих им, он проявляется по-разному. Некоторым будущее является в сновидениях и грезах, причем в абстрактной форме. Другие говорят, что «нутром» чувствуют грядущие события. У третьих возникают озарения.
 – Похоже, вы серьезно занимались этой проблемой, – окончательно успокаиваясь, заметил Фрост. – А вы лично знаете кого-нибудь с таким даром, мистер Маклахлан?
 – Очень хорошо знаю. Им обладает моя бабушка. Но она не любит говорить на эту тему. Вы скоро поймете, что настоящие ясновидящие о своем даре не распространяются. Если человек повесил вывеску и за пару пенсов предсказывает будущее, гадая на кофейной гуще, можете не сомневаться, что это шарлатан.
 Джефф слушал с раскрытым ртом. Меррик потрепал его по колену, повторив жест мистера Фроста.
 – Хватит на сегодня. Молодому человеку надо заниматься.
 Карета, однако, замедлила ход.
 – Судя по всему, мы приехали в Бедейл, – сказал Меррик, выглянув в окно. – Похоже, дождь усиливается. Лучше нам остановиться здесь.
 Придорожная гостиница оказалась весьма приличной. Меррик распорядился подать обед в отдельную гостиную. Розовощекая служанка принесла бобовый суп, баранину, жареного мерлана, но у Мэдлин не было аппетита. После обеда Джефф захотел прогуляться. День был базарный, и, хотя торговля давно завершилась, город еще шумел.
 – Прогулка пойдет нам на пользу, – поднялся Меррик. – Вперед, Джефф.
 Мэдлин повернула к лестнице.
 – Ты не пойдешь с нами, мама? – замялся Джефф.
 – Пожалуй, нет, – сказала она, взявшись за перила.
 – Мы недолго. – Меррик с непроницаемым видом подал ей руку.
 С явным нежеланием Мэдлин взяла его под руку, и они отправились на прогулку. Угроза дождя, казалось, миновала. Мистер Фрост и Джефф шли быстрым шагом, изредка останавливаясь у витрин закрытых магазинов. Меррик, наоборот, предпочитал не торопиться. За всю поездку они впервые остались наедине.
 – Ты ничего не ела, – пробормотал Меррик. – Тебе не понравилось?
 – Я не голодна, – ответила Мэдлин.
 – Ты похудела, – заметил он, искоса взглянув на нее. – Тебе это не идет.
 – Тебе не говорили, Меррик, что ты очень властный человек и вмешиваешься не в свои дела? – спросила она, стараясь подавить возмущение. – Не волнуйся, меня не унесет ветром, как бы тебе этого ни хотелось.
 Не ответив на едкое замечание, Меррик положил ладонь на ее руку. Это привело Мэдлин в еще большее раздражение.
 – Не годится мальчику видеть тебя в смятении. Он заметил, что ты не ешь и погружена в себя.
 – Ради Бога, прекрати, Меррик. Вовсе я не в смятении. К тому же дети подобных вещей не замечают.
 – А Джефф замечает, – предупредил Меррик. – Поверь, Мэдлин, мы понятия не имеем, что он в действительности знает. Умоляю, будь осторожна.
 – Как я вижу, ты уверовал в эту чепуху о ясновидении, – насмешливо сказала она. – Пожалуйста, больше не рассказывай Джеффу ужасную историю Кассандры.
 – Это знаменитый миф, – возразил Меррик.
 – Это полная чушь! – отрезала Мэдлин. – Бедную женщину похитили, взяли в рабство, сделали игрушкой мужчин, потом убили. Не думаю, что Джеффа воодушевит ее история.
 – Бедная женщина? – имел дерзость усмехнуться Меррик. – Ты только что утверждала, что Кассандра вымысел. И тем не менее готова встать на ее защиту.
 Он прав, сдержала горькую усмешку Мэдлин.
 – В любом случае это трагическая история, – наконец ответила она. – Я понимаю, что ты старался успокоить Джеффа, и благодарна тебе за это. Но нельзя ли выбирать истории повеселее?
 Меррик задумался.
 – Я мог бы рассказать ему о своем покойном дяде, который использовал свой дар, чтобы плутовать в кости, – предложил Меррик. – Он пережил четырех жен и умер толстым, богатым и счастливым в девяносто два года. Насколько мне известно, в рабство он не попадал и сексуальной игрушкой не был, хотя вряд ли против этого возражал бы.
 Мэдлин засмеялась, с опозданием прижав пальцы к губам.
 – Ты выдумываешь, – проговорила она.
 – С годами тебя труднее становится развеселить, дорогая, – заметил Меррик. – Похоже, тебе ни одна из моих историй не нравится. Да, я все выдумал.
 – Я не старая, – возразила Мэдлин. – Мне только тридцать.
 – Шестого марта тебе будет тридцать один, – поддразнивал Меррик. – Так что ты не юна.
 – Думаю, пора нам вернуться к разговору о здоровье, – язвительно сказала Мэдлин, – это более подходящая тема для твоих тридцати шести лет.
 Хотя ее ответ прозвучал беззаботно, Мэдлин едва скрывала волнение. Она не могла поверить, что этот мужчина еще помнит день ее рождения. Какое-то время они шли молча.
 – Я никогда не был силен в ухаживании, Мэдлин, – ни с того ни с сего вдруг сказал Меррик. – И всегда… всегда удивлялся, что ты во мне нашла.
 – Ты был слишком умен и нетерпелив для искусства обольщения, – ответила Мэдлин. – Думаю, мне понравилась твоя уверенность в себе.
 – Уверенность в себе или самоуверенность? – вскинул бровь Меррик.
 Мэдлин поджала губы.
 – Тогда это казалось уверенностью.
 – А теперь?
 Мэдлин поежилась от внезапно налетевшего холодного ветерка.
 – Не спрашивай меня об этом сейчас, Меррик. Теперь я с трудом могу разобраться в себе. И совершенно не знаю тебя.
 Он больше не задавал вопросов. Мэдлин чувствовала, что Меррик задумался, но над чем – не могла предположить. Во всяком случае, они вполне способны прогуляться вместе и поговорить друг с другом как родственники. Мэдлин казалось, что это уже прогресс.
 Но так ли это на самом деле? Она все еще держала его под руку, чувствуя жар сильного тела. Искоса поглядывая на Меррика, Мэдлин думала о том, что она потеряла. Каково было прожить с ним все эти годы, наблюдать, как молодой красавец архитектор превращается в блестящего и безжалостного бизнесмена? Могла ли она смягчить его характер? Повлиять на него? Спасти от самого себя?
 Возможно, их совместная жизнь была бы не так уж плоха. Были бы в ней и мгновения счастья. Вдруг внутренним взором Мэдлин увидела себя распростертой под Мерриком. Господи, то, что они сделали… противозаконно, грешно. Но принесло такое удовлетворение! В маленькой тесной комнате Меррик подарил ей такое наслаждение, какого она не знала раньше.
 В юности Меррик был нежным и заботливым любовником. В тот вечер у Трейхернов в их любовной схватке не было нежности. Годами сдерживаемые эмоции вырвались на свободу огненным вихрем страсти.
 Мэдлин снова вздрогнула.
 Остановившись, Меррик обнял ее за плечи.
 – Ты замерзла, Мэдди?
 «Мэдди».
 Мэдлин не хотелось, чтобы он ее так называл. Всякий раз, когда он это делал, ее решимость таяла, как снег под солнцем.
 – Немного холодно. Это все мое истощение, – неловко пошутила она.
 Меррик взглянул на нее с неясной полуулыбкой. Обогнув рыночную площадь, они пошли по тихой милой улочке. Мистер Фрост и Джефф, опередив их, рассматривали местную церковь.
 – Вы не проводите ее сиятельство в гостиницу, Фрост? – окликнул учителя Меррик. – Мы с Джеффом еще немного погуляем. Я хочу поговорить с ним.
 Мэдлин переводила взгляд с Меррика на сына. Она не хотела оставлять их одних.
 – У этой церкви необычная архитектура, – сказал Меррик мальчику. – Поскольку ты этим интересуешься, мы можем войти внутрь.
 Глаза Джеффа вспыхнули, но Мэдлин все еще колебалась. Как поступить? Теперь она не знала правильного ответа на этот вопрос.
 – Конечно, – наконец сказала она, подавая руку мистеру Фросту. – Вы ведь недолго?
 – Недолго, – торжественно пообещал Меррик.
 – Загляни ко мне, Джефф, когда вернешься, – с теплой улыбкой повернулась к сыну Мэдлин. – Подоткнешь мне одеяло.
 Мальчик рассмеялся, и она отвернулась. Очень трудно позволить кому-то войти в жизнь Джеффа, но это нужно сделать. Не из-за угроз Меррика, ради сына. Мэдлин все отчетливее понимала, что это правильный ход. Она пошла к гостинице с мистером Фростом, полная решимости не оборачиваться.
 Меррик взглянул на мальчика. Джефф с восторгом рассматривал церковь в надвигающихся сумерках.
 – Красиво, Джефф, правда? Церковь Святого Григория относится к позднему Средневековью, но в сводах нефов сохранились некоторые черты романского стиля. Поторопимся и посмотрим, пока не стемнело. Я покажу тебе, как отличить элементы римской архитектуры.
 Церковь была пуста. Они прошлись вдоль нефа. Меррик указывал на самые старые части здания, подлинные детали, конструктивные особенности и древние арки.
 – А теперь посмотрим на колокольню, – продолжил Меррик, когда они вышли на улицу. – Это редкий тип. Ты можешь объяснить почему?
 Мальчик прищурился.
 – Здание больше походит на крепость, чем на церковь.
 Меррик вдруг почувствовал прилив незнакомой радости.
 – Совершенно верно, Джефф, – сказал он. – Колокольню специально укрепили для боевых действий.
 Глаза мальчика снова округлились от удивления.
 – Правда, сэр?
 – Да. В середине четырнадцатого века, – ответил Меррик. – Видишь ли, до буйных злых шотландцев отсюда недалеко. Думаю, добрые горожане Бедейла боялись их, поэтому и построили укрепление на случай вторжения.
 Мальчик развеселился.
 – Ты можешь смеяться, – сказал Меррик, когда они направились к гостинице, – но мы, шотландцы, до сих пор остались смелыми и мужественными. Англичане не зря нас боялись.
 – Шотландцы все-таки взяли Бедейл, сэр? – впился в него взглядом Джефф.
 – Насколько я знаю, нет, – покачав головой, признался Меррик. – Хотя много раз подходили к городу.
 Какое-то время они шли молча.
 – Что ты думаешь о моем деде, Джефф? – спросил Меррик умышленно беззаботным тоном.
 – Печальная история. – Мальчик остановился и. носком ботинка откинул с дороги камешек. – Не понимаю, почему его никто не слушал.
 Меррик положил руку Джеффу на плечо.
 – Так устроен мир. Люди настороженно и недоверчиво относятся к тому, что выше их понимания, Я бы сказал, что это своеобразная форма… невежества.
 Джефф смотрел на него, нахмурив брови.
 – Но люди верят в Бога, – сказал он. – А Бог тоже… за пределами нашего понимания. Ведь так?
 Меррик кивнул:
 – Да, но есть Библия и священники, чтобы наставить людей на путь истинный. Ты читал Ветхий Завет, Джефф?
 Мальчик смутился.
 – Кое-что, – ответил он. – Мама меня заставляет.
 – И правильно делает. – Они свернули к рыночной площади. – Ты знаешь Книгу Пророка Иоиля? В ней написаны поразительные вещи.
 – Какие?
 – Некоторые верят, что там написано о таких людях, как мой дед.
 Возникла долгая напряженная пауза.
 – Что там сказано, сэр? – наконец спросил Джефф. Меррик постарался вспомнить текст дословно.
 – «Излию от Духа Моего на всякую плоть, – процитировал он, – и будут пророчествовать сыны ваши и дочери ваши; старцам вашим будут сниться сны, и юноши ваши будут видеть видения».
 Джефф замер посреди рыночной площади.
 – Там правда так написано, сэр?
 Меррик кивнул:
 – Я читал это много раз.
 Мальчик задумчиво смотрел себе под ноги. Меррик положил ему руку на плечо.
 – Джефф, если… если ты что-нибудь захочешь узнать, надеюсь, ты спросишь у меня, – сказал он. – Запомни это, хорошо? Ты можешь поговорить со мной, все мне рассказать и попросить о чем угодно. Я никогда не посмеюсь над тобой и не отмахнусь от твоих проблем.
 Джефф заморгал, потом кивнул.
 – Спасибо, сэр, – сказал он. – Я это запомню.
 – Хватит на сегодня серьезных разговоров, – улыбнулся Меррик. – Не годится перегружать юную голову слишком серьезными мыслями, так?
 – Да, у меня голова немного кружится, – признался Джефф.
 – Тогда в гостиницу, – дружески похлопал мальчика по спине Меррик. – Завтра тоже будет день. Долгий день.




 Глава 16
 Тайное всегда становится явным


 В четверг они доехали до поворота на Гретна-Грин. Мэдлин за добрых двадцать миль начала всматриваться в дорожные указатели, молясь про себя, чтобы они проехали мимо. Погода прекрасная, никакой необходимости останавливаться нет. Они подъезжали все ближе, но Мэдлин не узнавала дороги, похоже, они направились в объезд маленькой деревни.
 Успокоившись, она залюбовалась мелькавшим за окном пейзажем.
 Вдруг Меррик, откашлявшись, резко стукнул в потолок. Кучер придержал лошадей, слуга спрыгнул вниз. Меррик, приоткрыл дверцу кареты, впуская внутрь яркий солнечный свет.
 – Сворачивайте в Гретна-Грин, – приказал он. – Мы там остановимся на ночь.
 – На ночь? – эхом повторила Мэдлин, когда дверца закрылась. – Но сейчас только половина четвертого. Почему нам не ехать дальше, пока не стемнеет?
 – Мне нужно написать несколько деловых писем, – с решительным видом сказал Меррик. – Я хочу написать их засветло, в спокойной обстановке.
 Вскоре карета уже катила по деревне. С тяжелым сердцем Мэдлин смотрела на знаменитую старую кузницу, в которой по традиции заключались браки. Места, где они с Мерриком много лет назад произнесли торопливую клятву верности, глубоко взволновали Мэдлин, хоть она и не подавала виду. Если не считать свежей побелки, кузница почти не изменилась. Деревня осталась такой же маленькой, и выбор мест для ночлега по-прежнему был ограничен.
 К неудовольствию Мэдлин, Меррик остановил карету у той же самой гостиницы, где они провели свою роковую брачную ночь. Приказав кучеру позаботиться о лошадях, Меррик уверенно вошел в дом, как в свой собственный.
 Хозяин приветствовал его по имени, спросил о здоровье, о делах. Меррик любезно ответил. Если визит в старую гостиницу и волновал его, по нему это было незаметно. Наверное, он много раз останавливался здесь во время поездок из родового гнезда в Лондон.
 Мэдлин, как обычно, настояла на том, что сама оплатит свое проживание и зарегистрируется под собственным именем. Как только ее чемодан принесли в комнату, она тут же вытащила из него шаль.
 – Вы уходите, мэм? – взглянула на нее Элиза.
 – Да, прогуляюсь, – ответила Мэдлин. – Хочу подышать свежим воздухом.
 Элиза скептически посмотрела на нее.
 – Мне проводить вас?
 Мэдлин покачала головой. Она не хотела, чтобы кто-нибудь, даже Элиза, знал о том, какая она на самом деле сентиментальная дурочка.
 – Нет, спасибо. Я ненадолго. А ты разбери вещи и отдыхай.
 В холле никого не было. Только полная женщина в сером саржевом платье и белом чепце щеткой стряхивала с ламп невидимую пыль. Вежливо кивнув, Мэдлин выскользнула за дверь. Охваченная тревогой, она со странной решимостью направилась к своей цели. Мэдлин действительно сердилась на Меррика за остановку здесь. Вполне можно было пересечь реку Сарк и остановиться в одной из новых гостиниц на главной дороге.
 Ирония событий не укрылась от нее. Во время ее первого рокового путешествия в Гретна-Грин она ни разу не усомнилась в мудрости Меррика. Равно как не жалела о своем импульсивном решении бежать с ним. Надежда и радость пели тогда в ее сердце. Теперь в ее душе осталось только сомнение. Тогда они были очень молоды, и весь мир, казалось, ополчился против них. Теперь мир к ней равнодушен, а монотонное однообразие жизни отняло все надежды и радости.
 Отец утверждал, что заплатил Меррику тридцать тысяч фунтов, вспоминала Мэдлин, шагая по узкой улочке. Она больше в это не верила. Розенберг сказал, что Меррик начал свой бизнес с помощью бабушки, той самой женщины, к которой они сейчас едут. Узнать правду будет легко.
 Впереди показалась кузница. Слышались удары молота о горячий металл. Мэдлин сама не понимала, почему оказалась здесь. Наверное, после пережитого горя она хотела оживить в памяти краткие мгновения утраченного счастья. Глубоко вздохнув, Мэдлин пропустила повозку и решительно пересекла улицу.
 На вымощенном булыжником дворе кузницы стояла, опираясь на дышло, сломанная двуколка. Лежавшая под старой железной скамейкой собака сонно тявкнула, заметив Мэдлин. Слабый ветерок принес едкий запах горячей золы и угля. Входная дверь была хорошо заметна. Мэдлин без размышлений, шагнула внутрь.
 Закрыв за собой дверь, она повернулась и… едва не потеряла сознание.
 У грубо отесанной стойки, знакомым жестом заложив руки за спину, стоял Меррик. В маленькой комнате он казался огромным. Повернувшись, он поднял бровь.
 – Что-нибудь ищешь, Мэдлин?
 Застыв у двери, она открыла рот, не в силах произнести ни. Жар кузнечного горна вдруг сделался почти невыносимым. Мэдлин надеялась, что ее глупый поступок останется между ними, но, увы, этого не случилось. За стойкой появился плотный лысый мужчина в кожаном жилете.
 – Вот она, сэр, – сказал он, шлепнув на стойку толстую книгу в кожаном переплете. – Здесь все, начиная с 1818 года. Так какой месяц, говорите?
 Меррик вытянул руку, словно приглашая Мэдлин подойти ближе.
 – Это было в июле, дорогая? – спросил он. – Кажется, двадцать четвертого.
 – Двадцать второго, – поправила Мэдлин, шагнув вперед.
 Глаза Меррика удовлетворенно блеснули.
 – Совершенно верно, милая! – сказал он. – Я просто хотел проверить, помнишь ли ты.
 Мэдлин сердито прищурилась.
 Не обращая внимания на возникшее напряжение, мужчина улыбнулся.
 – Только счастливый муж помнит годовщину свадьбы! – заметил он, подмигнув Мэдлин, и открыл книгу.
 – О, я эту дату никогда не забывал, – сухо ответил Меррик. – Всегда отмечал этот день и выпивал рюмочку, две… или двадцать.
 Мужчина с любопытством взглянул на него и снова занялся книгой.
 – Июль, июль, июль, – бормотал он, листая страницы мясистыми пальцами. – Скучный месяц. Мистер и миссис Маклахлан, говорите?
 Улыбнувшись Мэдлин, Меррик обнял ее за талию и притянул ближе.
 – Да, пока смерть не разлучит нас, – сказал он. Прочистив горло, мужчина снова принялся перелистывать страницы взад и вперед.
 – Значит, двадцать второе? – сказал он. – А может, это было в июне? Июнь очень модный месяц для свадеб!
 – Нет, – покачал головой Меррик.
 Мэдлин не понравилось смущенное выражение, появившееся на лице лысого мужчины.
 – Это было двадцать второго, – повторила она и, наклонившись вперед, заметила, что книга раскрыта на августе. – Переверните страницы назад.
 Мужчина так и сделал, потом беспомощно посмотрел на них.
 – Нет тут никаких Маклахланов. Нив июне, ни в июле, ни в августе.
 Лицо Меррика вытянулось, руки опустились.
 – Не может быть, – мрачно сказал он. – Дайте мне книгу. – Он сердито перелистал страницы.
 Мэдлин подняла глаза на лысого мужчину.
 – Должен быть другой реестр.
 – Нет, мэм. – Мужчина нервно вытер ладони о жилет. – Может, вы поженились в ратуше? Одно время они занимались нашим делом.
 Мэдлин изумленно оглядела помещение.
 – Нет, это было здесь, – настаивала она. – Я хорошо это помню.
 Мужчина развел руками и попытался улыбнуться.
 – Если он это помнит, вы это помните, разве остальное имеет значение?
 Меррик перегнулся через стойку, словно собирался вытащить беднягу оттуда.
 – Можете назвать меня сентиментальным, – сердито проворчал он, – но я хочу увидеть эту запись.
 Мужчина благоразумно отошел подальше.
 – Конечно! Конечно! – проговорил он. – Бывают и ошибки. У вас сохранилось брачное свидетельство, сэр? Если так, все в порядке. Пока у вас есть соответствующая бумага, ваш союз совершенно законен, не важно, записано ваше имя в книгу или нет.
 Мэдлин схватила книгу. Меррик вытащил из кармана свидетельство о браке и помахал им перед лысым мужчиной. Спор становился все горячее, Мэдлин в тревоге перелистывала страницы.
 – Это очень странно, – вдруг сказала она. Замолчав, мужчины уставились на нее. Мэдлин указала на книгу:
 – С пятого по двадцать первое июля заключено одиннадцать браков, – сказала она. – Потом до десятого августа – ни одного.
 Мужчины, не понимая, посмотрели на нее.
 – Вам это не кажется подозрительным? – подняла брови Мэдлин. – Или вы оба намерены ссориться до тех пор, пока нужные имена таинственным образом не появятся на странице?
 Меррик схватил книгу. Лысый мужчина, заглянув в нее, почесал голову.
 – Да, это странно, – согласился он.
 – Где тот парень, что писал это? – потребовал ответа Меррик, постучав пальцем по брачному свидетельству. – Жив? Или умер?
 – Умер, – мрачно ответил мужчина и, подойдя к двери, позвал: – Эзикьел! Иди сюда, Эзикьел! – крикнул он в темноту.
 Меррик и Мэдлин с тревогой переглянулись. Но появившийся в дверях мужчина, был слишком молод, чтобы оказаться тем, кто поженил их. Окинув незнакомцев тяжелым взглядом, он апатично жевал зеленое яблоко.
 – Это Эзикьел. – Лысый мужчина обнял парня за плечо. – На вашей бумаге подпись его отца. У Эзикьела поразительная память на даты и числа. Может быть, он что-нибудь вспомнит.
 Проглотив кусок яблока, Эзикьел кивнул.
 – Они поженились здесь в восемнадцатом году, – объяснил лысый. – Ты помнишь июль 1818 года, Эзикьел?
 Парень заморгал и снова медленно кивнул.
 – Тридцать дней в сентябре, – пробубнил он монотонным голосом – В апреле, июне и ноябре. В остальных месяцах тридцать один день.
 – Мы говорим об июле! – резко сказал Меррик. Мэдлин, успокаивая, положила ладонь на его руку. Она поняла, что парень умственно отсталый, хотя это не сразу бросалось в глаза.
 – Да, об июле 1818 года, Эзикьел, – спокойно сказала она. – В реестре что-то пропущено.
 Кивнув, Эзикьел снова начал свой речитатив:
 – В сентябре тридцать дней. – На этот раз Меррик, сдержав нетерпение, не перебивал парня. – За исключением февраля, в котором только двадцать восемь дней, а в високосные годы – двадцать девять.
 – Совершенно верно, Эзикьел, – сказала Мэдлин. Он слабо улыбнулся. Потом наклонился над страницей.
 Его брови сошлись на переносице, Эзикьел что-то бормотал про себя, водя указательным пальцем по странице.
 Лицо лысого мужчины приняло усталое выражение. Он совершенно не понимал, какое значение имеет запись в реестре, если факт брака, похоже, никто не оспаривает. Мэдлин это тоже удивляло. Она вышла замуж за Меррика здесь, и ей не нужны были никакие записи, подтверждающие это. Не нужны даже после того рокового дня, случившегося тринадцать лет назад. Она уже сама не понимала, почему час назад отчаянно хотела увидеть эту запись.
 – Маклахлан, – вздернув голову, вдруг сказал Эзикьел. – Двадцать второе июля. Капстоун, двадцать третье июля. Мартин, двадцать шестое июля. Андерз, двадцать девятое июля.
 Меррик остановил его, мягко положив ладонь на руку Эзикьела.
 – Что вы читаете? – спросил он. Эзикьел указал на переплет.
 – Страница пропала, – сказал он. – Одна страница. Десять имен. Викерз, тридцатое июля. Элдервуд, третье августа. Пикеринг, пятое августа.
 – Спасибо, Эзикьел, – остановил его лысый мужчина и повернулся к Меррику. – Он может повторять это целый день. Бедняга запоминал все это для развлечения.
 – И сделал очень полезное дело, – сказал Меррик, – поскольку вы оказались безответственными и потеряли страницу.
 – Не потеряли, – яростно покачал головой Эзикьел. – Не потеряли. Флора взяла ее.
 – Флора? – недоуменно посмотрел на Эзикьела лысый. – Кто это?
 Эзикьел снова заморгал.
 – Папина подруга, – сказал он. – Она говорила… так странно. И дала деньги. Английские деньги. За страницу. И она его поцеловала. Шестнадцать гиней, три фунта и четыре шиллинга.
 Меррик недоверчиво повернулся к лысому.
 – Да ведь это двадцать фунтов.
 Мэдлин, наклонившись, рассматривала книгу.
 – Вот! – прошептал Эзикьел, указывая на разворот. – У Флоры была бритва. Видите?
 – Спасибо, Эзикьел, – погладила его по руке Мэдлин. – Вы нам очень помогли.
 Отвернувшись от лысого, который явно терял терпение, Меррик пожал Эзикьелу руку.
 – Да, большое спасибо, – сказал он. – Наверное, вам нужно снова вписать эти имена?
 Эзикьел кивнул.
 – Хорошо, – сказал он и исчез в темном помещении.
 – Беда в том, – сказал лысый, – что он не может писать. Ни числа, ни слова. Он немного умеет читать, все помнит, но даже своего имени написать не может.
 Меррик с раздражением посмотрел на него.
 – Но вы-то, черт побери, можете написать? Неужели бедняга должен все делать сам?
 Взяв Меррика под руку, Мэдлин вывела его из кузницы.
 – Мы так ничего и добились, – проворчал Меррик. – Страница растворилась в воздухе.
 – Скорее, осела в чьем-то кармане, – криво усмехнулась Мэдлин. – Судя по датам, она исчезла через две недели после нашей свадьбы.
 – Что ты хочешь этим сказать? – мрачно посмотрел на нее Меррик. – Что твой драгоценный папочка не имеет к этому никакого отношения?
 – Ясно одно: кто-то очень хотел, чтобы факт брака трудно было доказать, – холодно сказала Мэдлин. – И готов был за это заплатить. На странице записано десять пар. Учитывая, что дело происходило в Гретна-Грин, ее мог украсть любой из возмущенных родителей.
 – Рискну предположить, что знаю, кто это был! – фыркнул Меррик.
 Мэдлин не поднимала глаз от булыжников.
 – Я не защищаю отца, Меррик, – мягко сказала она. – Как ни тяжело мне думать, что он способен на такое, я должна признать, что это вполне возможно. Думаешь, я этого не понимаю?
 Глядя в пространство, Меррик провел рукой по волосам. Неизменный перстень блеснул на мизинце.
 – Теперь я не знаю, что думать.
 – Скорее всего отец не делал этого лично, – продолжала Мэдлин, – но вполне возможно, кому-то за это заплатил. Думаю, так и было.
 Мэдлин хорошо понимала, кому заплатили. Но сначала ей надо было поговорить с Элизой.
 Меррик все еще стоял во дворе кузницы.
 – Прости, Мэдди, – наконец сказал он. – Прости, что тебе пришлось узнать правду об отце.
 – И ты меня прости, – спокойно сказала она. – Если не возражаешь, я больше не хочу говорить на эту тему.
 – Хорошо, – коротко ответил он.
 Мэдлин заставила себя улыбнуться и взяла Меррика под руку.
 – Пойдем, Меррик. Пора возвращаться. Он заколебался.
 – Ты торопишься?
 – Я – нет, – холодно ответила она. – Это тебе нужно написать деловые письма.
 Они молча пошли к старой гостинице. Шаги Меррика, обычно быстрые от нетерпения, вдруг замедлились, словно он боялся возвращения. Он погрузился в размышления, но Мэдлин боялась спросить, о чем он думает.
 В холле за столом сидел хозяин и разбирал почту. Меррик потянул Мэдлин в маленькую гостиную рядом с баром. Обе комнаты были пусты, если не считать мальчика, убиравшего со стола.
 – Ты устала, – заметил Меррик. – Я велю подать чай.
 Мэдлин действительно устала, устала от событий дня и немного – от повелительного тона Меррика. Она повесила шаль на спинку кресла у маленького стола. Чай сейчас совсем не помешает. Мальчик уже скрылся в кухне с подносом грязной посуды. Меррик отправился на поиски слуг. Вскоре он вернулся, отодвинул кресло и взглядом велел ей сесть.
 Мэдлин не спорила. Голова у нее шла кругом. Они ухитрились беззаботно болтать о пустяках, пока не подали чай. Налив две чашки, Мэдлин глубоко задумалась.
 Меррик рассматривал ее сквозь завесу темных ресниц.
 – Тебе не хотелось заезжать в Гретна-Грин, Мэдди? – мягко спросил он. – Вспомнить эту милую деревушку?
 Она покачала головой:
 – Я бы предпочла проехать мимо.
 – И все-таки ты пришла в кузницу. – В его голосе слышался легкий вызов.
 Мэдлин повела плечом.
 – Я хотела… – Она замолкла, подбирая слова. – Я хотела увидеть наши имена в книге, Меррик. Думаю… думаю, я просто стремилась что-то доказать себе. Разве это не понятно? Ты можешь постичь желание что-то увидеть и боязнь испытать при этом боль?
 – Да. – Он не спускал с нее глаз. – Еще как могу.
 Мэдлин наклонилась над столом.
 – Не могу сказать, что верила всем утверждениям отца, Меррик, – прошептала она. – Но, не найдя документа об аннуляции брака, начинаешь задумываться, существуют ли другие документы. Такие, от которых зависит жизнь. Господи, я никогда не думала…
 Меррик с жаром сжал ее руку, лежавшую на столе.
 – И я никогда не думал, Мэдди, что ты поверишь в такие россказни обо мне, – отрезал он. – Что я аннулировал наш брак… или женился на тебе из-за денег. Как ты могла такое подумать? Как?
 – Отец показал мне бумаги, – покачала головой Мэдлин. – На вид они были настоящие. Но сначала… сначала было письмо. Совсем о нем забыла. – Она отвела взгляд, не в силах поднять глаз на Меррика.
 – Письмо? – после некоторого молчания повторил он. У Мэдлин задрожали руки.
 – Возможно, тебя удивляет, почему я так легко поверила, что мой отец подкупил кого-то вырезать страницы из регистра, – сказала она. – Но он делал подобное и раньше.
 – Мэдди, о чем ты говоришь?
 – Я знаю о твоем письме одному лондонскому архитектору, – прошептала она. – Отец привез его тогда в Гретна-Грин. Он заплатил, чтобы письмо украли из конторы мистера Уилкерсона.
 – Уилкерсона? – искренне удивился Меррик. – Я за много лет послал ему кучу писем, но ни одно из них не стоило и шиллинга.
 – Это было твое первое письмо, – сказала Мэдлин. – То, в котором ты обещал заплатить тридцать тысяч фунтов за половину его дела. Ты писал, что заплатишь ему в августе, как только получишь деньги.
 – Боже правый! И что за бизнес предлагал мне Уилкерсон за такую круглую сумму?
 – Архитектурную фирму, разве не так? – недоуменно посмотрела на него Мэдлин.
 – Мэдди, если у архитектора есть тридцать тысяч фунтов, ему не нужно работать.
 Мэдлин снова покачала головой.
 – Отец сказал, что тебе нужно много денег, – стояла на своем она. – Он говорил – о Господи, я ничего в этом не понимаю! – что-то о поручительских бондах или о страховке, потому что тебе поручат дорогие проекты.
 – Отчасти это правда, – спокойно согласился Меррик, но его лицо потемнело от гнева. – Новый бизнес требует от человека денег, но гораздо меньших. Я пообещал Уилкерсону три тысячи фунтов, которые уже занял у бабушки.
 – Три?
 – Да, и если ты видела письмо, в котором написано «тридцать», поверь мне, твой отец его немного подправил.
 Глаза Меррика вспыхнули гневом.
 – Отец уверял, что ты именно поэтому женился на мне, Меррик, – продолжала настаивать Мэдлин. Предчувствие непоправимой беды охватило ее, но она отбросила его. – У тебя появился шанс открыть свою фирму, дело, о котором ты мечтал, и для этого тебе понадобились мои деньги.
 – Тридцать тысяч фунтов, Мэдди? – недоверчиво переспросил Меррик. – И ты в это веришь? Ну и глупая же ты гусы…
 Не соображая, что делает, Мэдлин схватила свою чашку и плеснула чай ему в лицо. Не сказав ни слова, Меррик изумленно посмотрел на нее, потом вытащил платок и вытер лицо.
 – Знаю, мне нужно извиниться за свой поступок, – прошипела Мэдлин, – но я не стану этого делать. Я ждала этого момента тринадцать лет. И если ты еще раз назовешь меня глупой гусыней, то получишь нечто похуже остывшего чая.
 Меррик брезгливо отбросил платок.
 – Позволь мне изменить формулировку, – сухо сказал он. – Нет. Знаешь, Мэдди, давай оставим эту тему. – Отодвинув кресло, Меррик встал. – Я до смерти устал, пытаясь докопаться до истины.
 Мэдлин тоже отодвинула кресло.
 – Значит, с тебя хватит? – с вызовом сказала она. – Тогда отправляй меня обратно в Лондон! Ты теперь для меня ничего не значишь, Меррик Маклахлан. Я хочу домой.
 Упершись ладонями в стол, Меррик наклонился к ней.
 – Отправляйся куда хочешь, ехидна! – прорычал он. – Скатертью дорога! Вот Бог, а вот порог!
 К досаде Мэдлин, слезы брызнули у нее из глаз.
 – Я не могу уйти! – воскликнула она. – Ты и эта чертова бумага держите меня в заложниках! Мне еще повезло, что ты не проявляешь ко мне внимания, как угрожал!
 – А ты этого хочешь! – Его светлые голубые глаза теперь горели огнем, шотландский акцент с каждой минутой становился заметнее. – Слушай меня, женщина, слушай внимательно! Я не приму тебя, даже если ты нагой будешь валяться у меня в ногах. Ты для меня ничто. Черт с ней, с этой бумагой, убирайся домой. Мальчик со мной в безопасности, и ты отлично это знаешь!
 – Не знаю! – солгала Мэдлин. – Откуда мне это знать? Разве ты заботился обо мне, Меррик?
 Он буквально задрожал от гнева.
 – Продолжай, ведьма! – рявкнул он. – Выворачивай мне душу! Я верну мальчика ко Дню всех святых, так что садись на свое помело и отправляйся ко всем чертям.
 – День всех святых! – крикнула Мэдлин. – Но… но до него еще несколько месяцев.
 – Четыре, – согласился Меррик. – Но поскольку ты наслаждалась компанией сына долгих двенадцать лет, я не думаю, что требую слишком многого.
 Мэдлин, дрожа от негодования, искала, чем бы еще запустить Меррику в лицо. Вдруг гнетущую тишину нарушило сдавленное хихиканье. Быстро обернувшись, она краем глаза увидела мелькнувший белый фартук. Рыжеволосый мальчишка, прислуживающий на кухне, исчез за углом.
 Стыд и смятение охватили Мэдлин. Пошатнувшись, она снова опустилась в кресло.
 Меррика, похоже, это не волновало. Ударом ноги задвинув свое кресло под стол, он вышел из комнаты. Как только его шаги затихли, Мэдлин уронила лицо на руки.
 Господи! Что она наделала? Черт бы побрал Меррика Маклахлана с его буйным нравом и гордыней! И ее тоже! Ужасная правда заключалась в том, что Мэдлин злилась не на Меррика. На себя! Она действительно была тогда глупой гусыней. И к тому же слабой и бесхарактерной. Она отказалась от своего счастья.
 Когда отец насильно увез ее в Шеффилд, лондонская жизнь, жизнь с Мерриком показалась ей туманной грезой. Отвага, которая подвигла ее бежать с возлюбленным, явно исчезла. Без Меррика Мэдлин упала духом. Она впала в оцепенение, столь мрачное и безнадежное, что казалось, легче спать и плакать, чем подняться и делать что-нибудь со своей бедой.
 Почему она попросту не уехала? Почему не попыталась найти Меррика и узнать правду от него? Она могла… что-нибудь продать. Драгоценности? Наряды? Могла украсть лошадь из конюшни и уехать в Лондон. Могла кому-нибудь написать, например тетушке в Лондон, и умолять о помощи.
 Но она ничего этого не сделала. Она поддалась на уговоры отца, поверила, что она Меррику не нужна. Позволила убедить себя, что в глубине души сама это знала. Она вела себя как ребенок, беспрекословно доверившись отцу, потому что выросла с мыслью, что он желает ей только добра. Его ложь, как теперь понимала Мэдлин, никому не принесла пользы.
 Да, Меррик тоже виноват. Но это она погубила свою семью. И ребенка.
 Да, такова ужасная правда. Мэдлин прижала ладони к глазам. С какой стороны ни посмотри, она кругом виновата. Чем дальше они ехали, тем сильнее ныло у нее сердце.
 Тяжело вздохнув, Мэдлин поднялась, взяла со спинки кресла шаль и пошла наверх. Завтра предстоит тяжелый день, и во многом она сама это спровоцировала. Но Мэдлин не собиралась поворачивать назад. Какая бы судьба ни ждала ее, она соберет все силы и на этот раз посмотрит ей в глаза. Она больше не отступит, хотя едва понимает, за что борется.




 Глава 17
 Где нет надежды, сердце гибнет


 На следующее утро Мэдлин спустилась вниз рано, в слабой надежде разминуться с Мерриком. Скоро она окажется в замкнутом пространстве кареты, где некуда будет деться от его тяжелого мрачного взгляда. Эта мука продлится до конца дня. Накануне, слава Богу, Меррик отсутствовал за обедом. И кажется, никто не знал, куда и зачем он пошел.
 Хозяина в холле не было. Его место занимала невысокая полная женщина в накрахмаленном чепце, которую Мэдлин видела вчера.
 – Доброе утро, мэм, – сказала женщина, взглянув на нее поверх очков. – Сегодня чудесный день для путешествия. Вы собираетесь ехать?
 – К сожалению, надо, – ответила Мэдлин, вытаскивая кошелек. – Я леди Бессетт. Могу я расплатиться?
 – Да, конечно. – Женщина вытащила толстую бухгалтерскую книгу.
 Мэдлин отсчитывала деньги, когда услышала на лестнице тяжелые шаги. Повернувшись, она увидела Меррика. Спустившись, он пошел к входной двери. Лицо его было мрачным, мышцы под элегантным сюртуком и бриджами по-кошачьи напряжены. Он не повернулся и не удостоил Мэдлин даже краткого приветствия, хотя не мог не заметить ее присутствия.
 Женщина за столом наблюдала за Мэдлин, не сводящей глаз с Меррика, потом деликатно кашлянула.
 – Жалко, правда, – понизив голос, сказала она. – Такой красивый джентльмен.
 – Простите, – повернулась к ней Мэдлин. – Почему жалко?
 – Такой ужасный шрам! – ответила женщина. – Вы его, конечно, заметили?
 У Мэдлин на кончике языка вертелся отрицательный ответ. Она действительно больше не замечала шрама.
 Женщина за столом явно не поняла, что Меррик и Мэдлин приехали вместе.
 – Как я понимаю, он ваш постоянный гость? – тихо спросила Мэдлин.
 – Да, у него дело в Лондоне, но пару раз в год он ездит к семье в Аргайлл.
 Должно быть, в нее дьявол вселился. Только этим Мэдлин объясняла себе свои дальнейшие расспросы.
 – К семье, говорите? – спросила она, взяв сдачу. – Так он женат?
 Закрыв книгу, женщина покачала головой;
 – Теперь нет, насколько я знаю. Но когда-то был женат. Именно поэтому он сюда приезжает, во всяком случае, так говорит мой брат.
 – Ваш брат?
 – Он хозяин гостиницы, – пояснила женщина. – Я сама здесь всего несколько лет. Переехала сюда из Пертшира, когда овдовела.
 Повернувшись к окну, Мэдлин наблюдала, как Меррик инструктирует кучеров и осматривает карету.
 – Так он женился в Гретна-Грин? – изобразив недоумение, пробормотала она. – Дурное начало.
 – Так и есть, – подняв бровь, кивнула женщина. – Даже если хотя бы половина этой истории – правда.
 – Так был скандал? – повернулась к столу Мэдлин. Женщина повела глазами. Ей явно хотелось посплетничать.
 – Да, жена исчезла! – прошептала она. – Юная девушка, англичанка, как и вы. Он-то, конечно, не англичанин. Папаша девушки явился сюда, отомстил ему и увез дочь. – Перегнувшись через стол, женщина прошептала. – И ее больше никогда не видели!
 – Не видели? – прижала руку к сердцу Мэдлин. – Не может быть.
 Поджав губы, женщина покачала головой.
 – Уж поверьте, мэм, с тех пор их вместе ни разу не видели.
 – Верю, – сказала Мэдлин. – Я знаю очень похожую ситуацию.
 Женщина понимающе прищурилась.
 – Правда? – спросила она. – Это похоже на романы, которые продают на Принс-стрит.
 – А отец… этот ужасный похититель… как его звали?
 Женщина снова покачала головой:
 – Этого так и не узнали. Он приложил к этому немало сил. Гербы на обеих каретах были замазаны. С ним приехали четверо слуг, настоящие головорезы. Они вихрем ворвались в деревню. А когда умчались, кровавый след еще долго тянулся за ними. Говорят, чуть ли не полдороги до Карлайла.
 Земля ушла у Мэдлин из-под ног. Она начала припоминать свое возвращение домой: шепот, недомолвки, незнакомые слуги, которых она больше никогда не видела, отставшая карета.
 – Какой ужас! – прошептала она, уставившись на книгу в кожаном переплете.
 – Да, но парень почти расквитался. Говорят, тот, другой, наверняка умер.
 – Расквитался? Что вы хотите этим сказать?
 – Маклахлан прошил ему брюхо вилами, – прошептала женщина, потом тихо покачала головой. – Тогда-то у него и появился шрам. Один из негодяев раскроил ему лицо от виска до подбородка.
 Мэдлин вздрогнула, а женщина продолжала смаковать подробности:
 – Все это случилось у конюшни, миледи. Мой брат говорил, что когда подобрал парня, тот был при смерти. Бедняга несколько недель лежал здесь без сознания, его раны гноились и не заживали. Даже вызвали священника из Глазго, чтобы соборовать его.
 – Соборовать? – прошептала Мэдлин. – Но… но он же не католик.
 Женщина странно посмотрела на нее и занялась счетом.
 – Я хочу сказать, он не похож на католика, – продолжила Мэдлин, вытаскивая монету.
 – У него на руке было кольцо, – пожала плечами женщина. – Он его до сих пор носит на мизинце. Золотое, на нем вырезаны какие-то латинские слова, поэтому решили, что это какие-то папистские писания. Мой брат, человек мягкосердечный, послал за священником, тем более что раненый едва дышал. Даже прислуга его бросила. Ужас стиснул Мэдлин горло.
 «Я был ранен, – говорил Меррик. – И написал тебе, как только смог».
 Господи! Это надо было понимать буквально!
 – Они….они его избили?
 – До смерти, – печально ответила женщина. – Послушать моего брата, так это просто ужас. Он вызвал судью. Но что можно было сделать? Тот мужчина в карете с замазанными гербами богач, а у парня гроша за душой не было. Кто будет ради такого стараться?
 За окном конюх придерживал бьющего копытом гнедого. Потрепав лошадь по шее, Меррик пошел прочь, на ходу отдавая последние наставления. Через минуту он войдет в дом.
 У Мэдлин подкосились ноги. Повернувшись к столу, она сжала руку женщины.
 – Прислуга, – отрывисто сказала она. – Вы упомянули прислугу. Кто это был?
 Женщина отпрянула.
 – Думаю, горничная юной леди, – сказала она. – Мой брат говорит, от нее не было никакой помощи. Она твердила, что ничего не знает о бедняге и о том, где искать его родных.
 – Господи! – Сунув кошелек в сумочку, Мэдлин в отчаянии огляделась. – Какой ужас. Простите… Мне пора идти. Спасибо вам за… за доброту. Вы даже не можете себе представить, как я вам благодарна.
 Пробормотав еще какую-то чепуху, Мэдлин метнулась к лестнице. Едва она повернула за угол, как Меррик рывком открыл входную дверь.
 Пятнадцать минут спустя на неслушающихся ногах Мэдлин спустилась вниз с Джеффом и мистером Фростом. Мальчик весело болтал о предстоящем путешествии. Хотя мысли Мэдлин были полностью заняты Мерриком, от нее не укрылось, что мальчик в последние дни казался уравновешенным и счастливым. Мистер Фрост тоже успокоился. На его лице больше не появлялось тревожное выражение.
 Они вместе вышли во двор, залитый солнцем. Гнедой по-прежнему тревожно фыркал и бил копытом. Из-за кареты появился Меррик. Мэдлин только сейчас сообразила, что его одежда – бриджи и высокие гессенские сапоги – предназначена для поездки верхом, а не в карете.
 – Доброе утро, сэр, – сказал мистер Фрост. – Какая красивая лошадь.
 – Спасибо, – ответил Меррик, взгляд его был не столько мрачным, сколько усталым. – Это недавнее приобретение.
 – Он ваш, сэр? – с удивлением спросил Джефф.
 – Да, Джефф, теперь он мой. – Меррик посмотрел на мальчика, и что-то похожее на сожаление промелькнуло на его лице. – Я решил приехать в замок Керр раньше вас, чтобы моя бабушка приготовилась встретить тебя.
 У Мэдлин упало сердце.
 Значит, Меррик не желает ехать вместе с ней. Ей надо бы радоваться. Радоваться тому, что его настойчивый обвиняющий взгляд не будет преследовать ее. Тогда почему у нее заныла душа? Почему она боится, что между ними возникла новая непреодолимая пропасть? Вчера ей казалось, что ее вспышка гнева оправдана. Сегодня все предстало в новом свете.
 Мэдлин открыла было рот, чтобы попросить Меррика подождать, хотела извиниться. Но между ними столько невысказанного, что в этой пустой формальности не было смысла. Меррик почти с надеждой скользнул по ней взглядом, но Мэдлин промолчала. Он отвернулся.
 Отдав последние распоряжения кучеру, Меррик сунул ногу в стремя и легко вскочил в седло.
 – Фиппс позаботится о вас, – сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь. – Ему известны все лучшие гостиницы, а Граймз знает дорогу как свои пять пальцев. Надеюсь, погода будет хорошая.
 – До свидания, сэр, – едва слышно сказал Джефф.
 – До свидания, – вторил ему мистер Фрост. Джефф с наставником помахали Меррику. Притронувшись к полям шляпы, он дал коню шпоры и умчался.
 Джефф с безутешным видом забрался в карету. Мистер Фрост последовал за ним.
 – Не волнуйся, Джефф. У нас масса дел.
 Джефф кивнул, но не поднимал взгляда от своих ботинок. Мэдлин наклонилась, чтобы заглянуть сыну в глаза и отвела с его лба упавшую прядь.
 – Ты скучаешь по мистеру Маклахлану, Джефф?
 Все еще глядя в пол кареты, Джефф кивнул.
 – Он интересный, – сказал мальчик. – И я хотел… хотел кое-что у него спросить. Он сказал, что я могу… могу спросить его, если у меня есть вопросы.
 – Конечно, можешь. – Подавленность мальчика привела Мэдлин в еще большее уныние. – Что ты хотел спросить, милый?
 – Не знаю, – промямлил мальчик, втянув в голову в плечи. – Я уже забыл.
 Граймз окликнул кучера Мэдлин. Щелкнул хлыст, и кареты двинулись в путь. В последний момент Мэдлин оглянулась на маленькую гостиницу, скрывшуюся в клубах пыли. Счастливое избавление, подумала она.
 Но никакого избавления Мэдлин не почувствовала. У нее было такое ощущение, что она оставляет что-то очень важное. Наверное, все дело в этой гостинице, деревне. Здесь ее брак, полный радужных надежд, быстро обернулся горем. От нового визита сюда ее нервы до крайности расстроились. В памяти всплыло слишком много того, что Мэдлин не хотела вспоминать. Жгучий стыд терзал ее.
 Почему она тринадцать лет взваливала всю вину на Меррика, хотя, как выяснилось, виновны оба? Каков бы ни был его грех, Меррик не бросил ее в гостинице. Если предыдущие пять дней пути не убедили Мэдлин в этом, то сестра хозяина гостиницы с лихвой сделала это. Ужасная правда сначала довела Мэдлин до дурноты, потом разозлила. Ее отец едва не убил Меррика. За что? Из гордости? От возмущения? Мэдлин вдруг обрадовалась, что отец ее уже умер.
 Теперь ей оставалось только догадываться, что еще скрыл от нее Меррик. Или он тоже ищет, чем объяснить их беду?




 Глава 18
 Робким сердцем расположение мудрой женщины не завоюешь


 После отъезда Меррика из Гретна-Грин прошло три дня. Сэр Аласдэр стоял в юго-восточной сторожевой башне замка. Скрестив на груди руки, он вглядывался в даль. Ветерок играл распахнутым воротом его сорочки. Внизу мерцали под солнцем воды озера. На дороге не видно ни одной кареты, никто не собирался тревожить недавно обретенное семейное счастье сэра Аласдэра. Но один гость уже приехал, и сэр Аласдэр не слишком этому обрадовался.
 – Скажи, Меррик, – в очередной раз спросил он брата, – с чего ты решил, что приехать сюда – хорошая идея?
 Меррик, упершись руками в каменную кладку, подставил голову ветру, надеясь прояснить мысли.
 – Я хотел, чтобы мальчик увидел Шотландию, – расплывчато ответил он, – познакомился с бабушкой Макгрегор и… с тобой, конечно.
 – Конечно, – сухо повторил Аласдэр.
 Возникла долгая пауза. Тишину нарушал только шелест волн да шум ветра.
 – Аласдэр, у него есть дар, – спокойно сказал Меррик, – и он не знает причины.
 – Черт! – воскликнул Аласдэр. – Дар?! Ты уверен, Меррик?
 – Уверен, – мрачно ответил брат. Аласдэр тихо присвистнул.
 – Черт побери! Бабушка знает?
 – Я ей пока не говорил. – Меррик так вцепился в камни стены, что костяшки пальцев побелели. – Думаю, это не нужно.
 – Да, она сама это поймет, – согласился Аласдэр. – Но мальчишка до сих пор не знает, что он твой сын. И если ты согласился с ужасными требованиями этой женщины, мальчик может никогда этого не узнать. Тогда в чем смысл?
 – Он это узнает, – скрипнул зубами Меррик. – Наверное, узнает.
 Похожий на златокудрого бога Аласдэр, скептически вскинув брови, повернулся к брату:
 – Ты все еще под каблуком у этой дамы, братец. Мне это не нравится.
 Меррик оттолкнулся от стены.
 – Черт возьми, я думал, нам здесь будут рады, – проворчал он. – Надеялся, что могу рассчитывать на поддержку родных. Ты хочешь, чтобы мы уехали, Аласдэр? Если так, скажи. Завтра мы уже будем на пути в Глазго.
 Аласдэр укоризненно посмотрел на брата.
 – Ты знаешь, что я не хочу твоего отъезда, – ответил он. – И не хочу, чтобы ты снова страдал. Думаешь, нам все эти годы легко было видеть, как горе снедает тебя? И теперь, зная, что эта женщина сделала с ребенком… с нашей кровью…
 Меррик сжал руки в кулаки.
 – Она была очень молода, Аласдэр, – спокойно сказал он. – Отец обманул ее и сыграл на ее чувстве долга. Мы оба были неописуемо глупы.
 – Судя по ее поступкам, эта особа хитра и коварна, только ты этого не понял, – ответил брат. – Она двенадцать лет морочила голову твоему ребенку и всем остальным, скрывала брак с тобой, словно стыдилась нашего рода.
 – Когда тебе это нужно, Аласдэр, ты умеешь изобразить надменного шотландского лэрда, – угрюмо произнес Меррик. – Можно подумать, ты посвятил последние пятнадцать лет жизни тому, чтобы вознести наше родовое имя на недосягаемые высоты.
 – Что изменилось? – смутившись, спросил Аласдэр. – Леди прибывает в объятия давно отринутой семьи, и что дальше? Все простить?
 – Да, наверное. Пора это сделать, – ответил Меррик. – Во мне больше нет вражды, брат. Но Мэдлин приезжает сюда не в качестве моей жены.
 Аласдэр долго молчал.
 – Значит, надежды на примирение нет? – наконец спросил он.
 – Нет. Она меня не любит. Да и я стал ожесточеннее и мудрее.
 – Тогда эта горечь обречет тебя на одинокую жизнь, – заметил Аласдэр. – Вспомни любимую присказку бабушки: «На ошибках учатся».
 Меррик снова уперся ладонями в стену сторожевой башни.
 – Что ты от меня хочешь? – огрызнулся он. – Две минуты назад ты уверял, что я пригрел на своей груди змею. Теперь ты желаешь нашего примирения.
 Аласдэр задумался.
 – Я бы предпочел, чтобы эта женщина исчезла с лица земли, – после долгой паузы ответил он. – И чтобы ты снова женился. Но это невозможно. Ни один из нас не сможет столкнуть ее с башни. Если только у Эсме хватит пыла на героический поступок, – неловко пошутил Аласдэр. – Остается думать о ребенке.
 – Именно это я и делаю, – развел руками Меррик. – Мальчик из рода Маклахланов. Он имеет право на свою семью.
 – И на своего отца, – сказал Аласдэр. – Да, ты делаешь все, что можешь. Я это знаю. Просто я был потрясен, увидев тебя вчера на мосту.
 – Эсме пригласила меня, – спокойно ответил Меррик. – В день свадьбы.
 Аласдэр посмотрел на брата удивленно, но без всякого неудовольствия.
 – Надеюсь, она сделала это от души, – продолжал Меррик. – И не возражает против нашего вторжения.
 – Это твой дом, Меррик, – со всей искренностью сказал Аласдэр. – Мы все тебе рады.
 – Сорча не рада, – криво улыбнулся Меррик. – Эта маленькая чертовка укусила меня вчера, когда я ее поднял.
 – Вот негодница! – возмутился Аласдэр. – Я думал, мы отучили ее от этой дурной привычки.
 – Желаю удачи, старина. Мне повезло, что Джеффу уже двенадцать.
 – Сорча и в двадцать лет будет кусаться, – проворчал Аласдэр. – Но бабушка Макгрегор вне себя от радости, что ты вернулся. Похоже, ты отнял у меня роль блудного сына.
 Меррик заметил на дороге, идущей по берегу озера, клубы пыли.
 – Это они! – дружески хлопнул брата по плечу Аласдэр. – Поторопись, а я спущусь и подготовлю всех.
 Меррик едва слышал, как позади него скрипнула древняя деревянная дверь. Он не отрывал глаз от дороги. Его мысли вернулись к Мэдлин. Удивительно, что после их разговора в гостинице Гретна-Грин она не повернула назад.
 Разумеется, все началось вполне невинно. Сначала он был ошеломлен, потом ему стало приятно, что она пришла в кузницу. Мэдлин с девичьей грацией придерживала на груди шаль, щеки ее раскраснелись от быстрой ходьбы, глаза широко распахнуты. Меррику на мгновение показалось, что тринадцати горьких лет не было.
 Но их сентиментальная встреча обернулась скандалом. Слова, которые он бросил Мэдлин при расставании, были грубы и беспощадны. И она нанесла ответный удар. Мэдлин хотела ранить его, и это ей удалось. От ее жестоких слов Меррика с новой силой охватило ощущение потери, испытанное в юности, от которого он никогда не мог до конца отделаться.
 И теперь, три дня спустя, он не мог отогнать боль, которая туманом застилала его будущее. Впервые Меррик несказанно обрадовался тому, что не обладает даром бабушки. Знай он свое будущее, это отравило бы ему остаток дней. Меррик начинал опасаться, что вся его дальнейшая жизнь пройдет так, как предыдущие тринадцать лет. И те несколько недель, когда он снова позволил надежде поселиться в его сердце, станут единственным исключением.
 Аласдэр прав. У него не будет настоящей жизни, не будет рядом человека, с которым можно разделить все ее тяготы. Не будет собственной семьи. В лучшем случае только привязанность Джеффа, если ее удастся завоевать, борясь с собственной женой.
 Теперь Меррик жалел, очень жалел, что пригрозил Мэдлин судом. И особенно жалел о том, что упомянул о своих супружеских правах. Если оставить юридическую сторону вопроса, моральных прав у него нет никаких. Он скорее до конца своих дней откажется от женщин, чем добьется Мэдлин силой. В тот вечер в нем говорили гнев, подогретый виски, и вновь вспыхнувшее вожделение. Меррик давно раскаивался и сожалел о случившемся.
 Наверное, ему больше подходят женщины вроде Бесс Бромли, которые ценят только удовольствия и лишенный душевных порывов секс за деньги. Эти женщины столь отличались от его жены, что физическая близость с ними не навевала никаких воспоминаний. Меррик не обладал ангельской красотой и красноречием брата. Его душу окутывал мрак, который он не мог объяснить даже себе. И только с Мэдлин это темное облако, казалось, немного рассеялось. Все началось в маленькой кладовой Трейхернов. Господи, этого наслаждения, этой неописуемой радости достаточно, чтобы человек снова и снова совершал глупости. Но, поступив вопреки доводам рассудка, Меррик понес жестокое наказание: день за днем сидел он напротив Мэдлин в тесном пространстве кареты. Ночь за ночью рисовал в своем воображении, что она делает за плотно закрытой дверью спальни. Каждый вечер, проходя по коридору мимо ее покоев, он не раз останавливался, чтобы постучать, но менял свое решение.
 Теперь он изо всех сил старался не думать о вечере у Трейхернов. Это было трудно. Очень трудно. Слишком долго Мэдлин была для него всего лишь фантазией, но в отличие от подобных грез реальность превзошла мечты. Меррик до сих пор вздрагивал, вспоминая тот вечер.
 Первая карета, его карета, которая везла его сына и жену, обогнула озеро. Скоро ее колеса застучат по высокому мосту. Каменистый мыс, вдававшийся в озеро, воинственные предки Меррика превратили в настоящую крепость, неприступную для врагов. Сейчас самой большой опасностью – опасностью для его сердца – была Мэдлин. Но для нее поднимут решетку крепостных ворот и позволят беспрепятственно въехать в замок.
 Меррика охватило чувство, похожее на панику. В городе говорили, что Черный Маклахлан никого и ничего не боится. Но он вдруг разнервничался от перспективы снова увидеть свою давно потерянную жену. Находиться рядом с ней – самое рискованное дело в его жизни. Меррик был известен тем, что, не задумываясь, мог потратить полмиллиона фунтов и без колебаний сносил целые деревни. Но маленькая женщина приводила его в трепет.
 Теперь уже ничего не поправишь. Ведь он сам заставил Мэдлин приехать сюда. Меррик рывком открыл тяжелую деревянную дверь и пошел вниз по винтовой лестнице.
 Он нашел бабушку в башенной комнате, которую она давно превратила в свою гостиную и кабинет. Пожилая дама энергично шагнула ему навстречу.
 – Она приехала, мальчик мой, – сказала бабушка, поправив ему распахнутый ворот рубашки. – Ты не хочешь надеть галстук?
 Меррик покачал головой.
 Положив ему руку на грудь, бабушка вопросительно посмотрела на внука.
 – Ты этого хочешь, Меррик? – мягко спросила она. Нежно сжав ее пальцы, Меррик поднес ее руку к губам.
 – Сам не знаю, бабушка:
 – Ну, в это я не верю, – решительно возразила она. – А что ты хочешь от меня, мальчик? Я еще до твоего приезда знала, что ты тут появишься и приедешь с какой-то целью.
 Внук оценивающе смотрел на нее.
 – Все дело в мальчике, – наконец ответил он. – Ты поймешь, когда его увидишь.
 Поджав губы, бабушка кивнула и взяла его под руку.
 – Тогда пойдем.
 Последние четверть мили Мэдлин, не отрываясь, смотрела в окно кареты. Такой красоты она и вообразить себе не могла. Перед ними расстилалось голубое озеро. Словно небеса застыли в объятиях зеленых гор. Когда Мэдлин увидела замок, у нее захватило дух. Издали казалось, что массивное серое сооружение плывет по озеру. Зыбкое отражение стен и башен серебрилось в прозрачной воде.
 Карета свернула влево. Джефф открыл рот от изумления, когда перед их взором во всей красе предстал мост. Это походило на сказку, его высокие полукруглые арки парили над водой.
 – Восхитительно, – прошептал мистер Фрост. Карета резко свернула на мост.
 – Посмотрите! – воскликнул Джефф. – Мы едем прямо над водой!
 Колеса все громче стучали по булыжникам, и вот уже дом появился перед ними. Замок нельзя было назвать большим, но он гордо возвышался над каменной скалой, окруженный шестиметровыми стенами. Решетка между двумя башнями, охранявшими вход в замок, поднялась, и карета въехала под арку. Массивные деревянные ворота распахнулись.
 На широких каменных ступенях, ведущих во внутренний двор, стоял сэр Аласдэр. Мэдлин сразу узнала его. Годы мало изменили его божественную красоту. Он держал на руках маленькую девочку. Рядом с ним стояла миниатюрная женщина. Через плечо у нее перекинут изумрудно-зеленый шарф.
 Под руку с пожилой дамой появился Меррик. Женщина была высокой и стройной, годы не согнули ее плечи. Серебряные волосы собраны в узел на затылке. Так же как и у молодой, через плечо перекинут легкий шерстяной шарф, но кроваво-красный.
 Без сомнения, это бабушка. Увидев ее строгое лицо, Мэдлин вздрогнула. Эта женщина может заглянуть в будущее? В сердце человека? Какая чепуха! Но с другой стороны, если это чепуха, тогда она напрасно потащила Джеффа в далекое путешествие.
 Слуг не было видно. Сэр Аласдэр помог гостям выйти из кареты. Когда он подал руку Мэдлин, глаза их встретились.
 – Добро пожаловать в замок Керр, миледи, – холодно сказал он. – Будьте как дома.
 Его тон противоречил вежливым словам.
 Меррик разговаривал с Фиппсом о багаже. Мэдлин заметила, что его тяжелые густые волосы цвета воронова крыла слишком отросли. Одетый так, как одеваются в шотландской провинции, он казался совсем другим. Под простым жилетом полотняная рубашка с распахнутым воротом. В бриджах и высоких коричневых сапогах Меррик выглядел настоящим шотландским лэрдом.
 Фиппс, получив указания, ушел. Подойдя, Меррик заговорил сначала с Джеффом, потом с остальными, представив гостей жене Аласдэра. Юная леди выглядела значительно моложе мужа и тоже была шотландкой. Ее звали Эсме, и Мэдлин с удивлением узнала, что они поженились всего несколько недель назад.
 Но все было забыто, когда вперед выступила старая дама. Вблизи леди Эннис Макгрегор казалась еще более величественной и непреклонной. Не обращая внимания на остальных, включая собственных внуков, она направилась прямо к Джеффу, словно ее магнитом тянуло к нему, и легко склонилась над ним.
 – Ведь это он? – спросила она, глядя мальчику прямо в глаза.
 Меррик подошел к ним.
 – Бабушка, это Джефф, – сказал он. – Джеффри Арчард, сын ее сиятельства.
 Старая, женщина погладила мальчика по щеке, ее глаза вспыхнули.
 – Sac trom air a'chois chaoil! – прошептала она.
 – Бабушка, мы не слишком сильны в гэльском. – Меррик нервно кашлянул.
 Все еще поглаживая Джеффа по щеке, леди Эннис повернулась к внуку.
 – Тяжелый груз для хрупких плеч, – проговорила она. Меррик и Мэдлин переглянулись. Старая дама выпрямилась.
 – Он пойдет со мной, – твердо сказала леди Эннис, взяв Джеффа за руку. – Аласдэр, пригласи гостей к чаю.
 Мэдлин вопросительно посмотрела на Меррика. Он чуть наклонил голову. Конечно, Меррик прав. Джеффу никакой беды не будет, если он пойдет со старой дамой. Они уже скрылись в замке, когда жена Аласдэра легко тронула Мэдлин за руку.
 – Хотите умыться и переодеться с дороги, миледи? – любезно спросила она. – Я с удовольствием провожу вас в ваши апартаменты.
 Мэдлин оглянулась. Фиппс и Элиза занялись багажом.
 – Да, спасибо. – Она повернулась к леди Маклахлан. – С удовольствием.
 Молодая женщина повела ее в дом.
 – Надеюсь, вы станете называть меня Эсме, – сказала жена Аласдэра и пошла вверх по лестнице.
 – Очень приятно. Я Мэдлин, – назвалась гостья. Они сворачивали из одного коридора в другой, и Мэдлин скоро перестала ориентироваться в пространстве.
 – Вы не знаете, куда леди Эннис повела моего сына?
 – Скорее всего наверх в башенную комнату. Там ее кабинет и гостиная.
 – Это далеко? – спросила Мэдлин, стараясь скрыть тревогу. – Или дом просто огромный, или я совсем запуталась.
 – Вы заблуждаетесь, – улыбнулась ей через плечо Эсме. – По английским понятиям замок маленький, но сложно устроен. В нем есть лестница, которая ведет в никуда, а за некоторыми дверями нет ничего, кроме стен.
 Они вошли в длинную комнату, увешанную портретами.
 – Никогда не видела столько камня в одном месте. – Мэдлин была просто ошеломлена.
 Как и весь замок, портретная галерея, включая высокий сводчатый потолок, была высечена из гранита.
 – Настоящее Средневековье, правда? – рассмеялась Эсме. – Раньше здесь размещалась вооруженная стража, а теперь этот зал превратился в гостиную. С пятнадцатого века помещение мало изменилось. Маклахланы никогда не тратили средств на украшательство.
 И все-таки у дома был свой шарм. Шотландский шарм, решила Мэдлин. Будь это английский дом, стены давно бы оштукатурили и покрыли деревянными панелями. Но тут Мэдлин не видела ни росписей, ни пилястров, ни зеркал, ни следов позолоты. Если бы не изысканные турецкие ковры и все еще не потерявшие красок гобелены, можно было бы подумать, что замок почти четыреста лет был необитаем.
 Пройдя через зал, они снова подошли к лестнице и вскоре оказались в коротком, выложенном каменными плитами коридоре. Дорогу освещали свечи, горевшие в настенных канделябрах. Остановившись у низкой двери, Эсме подняла кованую задвижку и толкнула дверь бедром.
 – Дом старый, – извиняясь, сказала она, когда послышался громкий скрип.
 Комната была небольшая, но просто восхитительная. В полукруглой спальне стояла старинная кровать, покрытая стеганым покрывалом. Четыре деревянных столбика поддерживали легкий шерстяной балдахин. На стене висели гобелены. У полукруглой стены, под окном стоял диван, покрытый вышитым покрывалом. Судя по всему, окно было пробито недавно.
 Мэдлин подошла к окну и раздвинула шторы. Эффект был потрясающий. Казалось, комната парит над водой.
 – Изумительно, правда? – тронула ее за локоть Эсме.
 – Никогда такого не видела, – призналась Мэдлин.
 Сверху можно было окинуть взглядом все озеро. Оно казалось правильным овалом, в центре которого возвышался каменистый остров, поросший деревьями.
 Мэдлин смотрела на мерцающую воду, потом неохотно отвернулась от окна. Эсме пристально смотрела на нее.
 – Что-нибудь не так? – спросила гостья.
 Хозяйка дома покачала головой, словно стряхивая грезы.
 – Нет, простите, – сказала она со слабым акцентом шотландских горцев. – Вы должны меня извинить. Просто… так странно, что вы приехали. До вчерашнего дня я даже не подозревала, что… что у Меррика была жена.
 Мэдлин открыла было рот, чтобы возразить, что она не его жена, что их союз давно распался. Но она больше не была в этом уверена ни с юридической, ни, что касается ее, с эмоциональной точки зрения.
 Стук в дверь удержал ее от глупых высказываний. Слуга в шерстяных бриджах и длинном кожаном жилете принес воду. Вслед за ним пошла Элиза с двумя чемоданами.
 – Я вас оставлю, – сказала от двери Эсме. – Увидимся внизу. Чувствуйте себя как дома.
 Обед в тот вечер подали в шесть. Мэдлин оказалась в щекотливом положении. Сорча, двухлетняя сестра Эсме, была слишком мала, чтобы составить компанию Джеффу. И леди Эннис распорядилась, чтобы сын Мэдлин обедал вместе со взрослыми. Испугавшись новых лиц, мальчик говорил мало. Меррик тоже был молчалив, но Мэдлин не раз ловила на себе его взгляд. Аласдэр был, как всегда, обаятелен и непринужденно беседовал с мистером Фростом. Леди Эннис, казалось, заняла выжидательную позицию и походила на коршуна, высматривающего жертву.
 Мэдлин задумалась, как Меррик объяснил родным ее неожиданный визит. Конечно, все присутствующие, кроме Джеффа и его наставника, знали, что Мэдлин когда-то была женой Меррика. Сэр Аласдэр прекрасно об этом осведомлен. Несмотря на разницу в темпераменте и внешности, братья всегда были близки, и Аласдэр явно винит в разрыве Мэдлин.
 После обеда вся семья собралась в гостиной за картами. Леди Эннис, сославшись на преклонный возраст, под руку с Мерриком удалилась к себе. Мистер Фрост, Эсме, Аласдэр и Джефф составили партию в вист, а Мэдлин отошла к окну.
 Солнце садилось за озером, окрашивая воду в пурпур. Мэдлин вдруг отхватило желание выйти из дома. Ей захотелось прокатиться на лодке, поплавать или просто пройтись вдоль берега, чтобы быть ближе к этой захватывающей красоте, к поднимавшимся вдали аметистовым горам. Она наклонилась вперед и задела рукой стекло, словно пытаясь потрогать простиравшийся за окном сказочный пейзаж.
 – Это Бен-Доначен, – послышался за ее спиной тихий голос.
 Мэдлин вздрогнула. Меррик вернулся в гостиную.
 – Красиво, правда? – Он наклонился, положив руку на подлокотник ее кресла.
 Мэдлин неуверенно посмотрела на Меррика, но, не увидев в его взгляде враждебности, успокоилась.
 – А это? – Она указала на следующую вершину.
 – Бен-Юнэйч. – Незнакомые названия музыкой слетали с его губ.
 – А дальше?
 – Бен-Ларахан.
 – Бен-Ларахан, – эхом повторила Мэдлин, но в ее устах слова звучали не так поэтично. – Какие красивые названия. А что за этими горами?
 Сев в соседнее кресло, Меррик подпер рукой подбородок.
 – Еще горы, – произнес он таким тоном, будто это был не ответ, а вопрос. – Лох-Этайв, Лох-Линн, и так до острова Малл.
 Очарованная Мэдлин наклонилась ближе.
 – А это озеро? – нежным шепотом спросила она. – Как оно называется?
 – Лох-Орчи, по сравнению с другими озерами это просто пруд.
 – Оно восхитительное, – ответила Мэдлин. – Здесь все восхитительное. Твоему брату очень повезло.
 – Да, – с задумчивой улыбкой согласился Меррик. – Надеюсь, он наконец начал это понимать.
 – Он раньше так не считал? – вопросительно взглянула на Меррика Мэдлин.
 Лицо Меррика стало серьезным.
 – Думаю, он был ослеплен городскими удовольствиями. И управлять замком пришлось нашей бабушке, правда, она против этого не возражала.
 За карточным столом раздались взрывы смеха. Мэдлин увидела, как сэр Аласдэр подбросил свои карты и они рассыпались по ковру. Джефф победно взмахнул рукой. Мэдлин про себя улыбнулась Мальчик радовался новым привилегиям общения со взрослыми. Но правду сказать, он давно выглядел старше своих лет.
 Меррик, тронув ее за локоть, вернул к реальности.
 – Бабушка хочет тебя видеть, – сказал он. – Я провожу тебя к ней?
 – Да, конечно. – Мэдлин охватила тревога. Меррик поднялся и вывел Мэдлин из комнаты. На этот раз они прошли коротким путем. Поднявшись по винтовой лестнице, Меррик остановился у низкой двери и тихо постучал.
 Услышав ответ, он открыл дверь и пропустил вперед Мэдлин, задержавшись на пороге. Леди Эннис Макгрегор сидела у камина в резном кресле. Огонь лениво лизал поленья.
 – Входите, дорогая, – поманила она к себе Мэдлин. – Надеюсь, вы не возражаете против зажженного камина. Знаете ли, возраст сказывается.
 Меррик шагнул в коридор.
 – Пожалуйста, не уходи, Меррик, – сказала бабушка. – Я и с тобой хочу поговорить.
 Он неохотно подчинился и, пригнувшись, вошел в низкую дверь. Встав у камина, Меррик скрестил на груди руки знакомым Мэдлин жестом.
 Леди Эннис повернулась к Мэдлин.
 – С большим опозданием приветствую вас в замке Керр, дорогая, – сказала она. – Я надеялась познакомиться с вами гораздо раньше.
 Это был упрек, прикрытый безукоризненной вежливостью. Мэдлин заставила себя улыбнуться.
 – Спасибо, леди Эннис. У вас чудесный дом.
 Леди Эннис постукивала пальцами по подлокотнику кресла, который своим изгибом напоминал Мэдлин клыки хищника.
 – Юный Джеффри замечательный мальчик, – наконец сказала бабушка Меррика. – Увы, он часто был несчастным.
 – Он вам рассказал об этом?
 – Немного, – ответила старая дама, – хотя в этом не было необходимости. Груз, который лежит на его плечах, очень велик.
 – Значит, вы в это верите? – спросила Мэдлин. – В ясновидение, о котором говорил Меррик?
 – Да. – Взгляд леди Эннис неожиданно смягчился. – Я сталкивалась с этим очень часто и очень долго. Это в крови и у Макгрегоров, и у Маклахланов.
 – Все мы тут друг другу родственники, – рассмеялся Меррик.
 – Да, мы такие, – царственно качнула головой старая дама.
 Мэдлин не сумела скрыть своего скептицизма:
 – Так вы можете… заглянуть будущее? Когда захотите?..
 – Вы заблуждаетесь, моя дорогая, – покачала головой леди Эннис. – Мы не цыгане, которые, глядя в хрустальный шар, болтают чепуху. Речь о другом. Сказано в Библии: «Вам дано знать тайны Царствия Божия, а прочим в притчах; так что они видя не видят и слыша не разумеют». И таких, которые не разумеют, много, милая.
 – Я пытаюсь понять, – сказала Мэдлин. – Вы хотите сказать, что он может… предсказывать будущее? Что он может читать мысли?
 – Нет, дорогая, – покачала головой леди Эннис. – Временами у него бывают отрывочные видения того, что произойдет. Он может тонко чувствовать характер людей, их эмоции, то, о чем умалчивают. Но это ничего общего не имеет с чтением мыслей.
 – Тогда что это? – спросила Мэдлин. – Я действительно хочу понять.
 Старая дама, прищурившись, откинулась в кресле.
 – Леди Бессетт, как вы узнаете, что в комнате холодно? Объясните мне.
 Мэдлин открыла было рот, потом закрыла его, совершенно сбитая с толку.
 – Ну… я чувствую холод. Кожей.
 – Да? А что такое холод?
 – Это… это ощущение прохлады.
 – Достаточно, – подняла палец леди Эннис. – А если я не способна чувствовать ни жару, ни холод? Ведь тогда ваши объяснения для меня бессмысленны? То, что чувствует Джеффри, так же трудно объяснить. Такой человек узнает информацию не зрением, обонянием, осязанием или слухом, а другим способом. И если вы не обладаете таким даром, то у вас нет слов, чтобы объяснить это.
 Теперь Мэдлин не просто смутилась, она была подавлена. Она хотела во всем разобраться, ей нужно было поговорить с ребенком о том, что она считала ужасным несчастьем, болезнью. Но теперь начинала понимать, что это невозможно.
 – А у вас… у вас есть для этого слова, леди Эннис?
 – Да, – выпрямилась в кресле старая дама.
 Мэдлин печально посмотрела на нее. Долгими часами во время путешествия в Шотландию Мэдлин вспоминала детство Джеффа. Внезапные вспышки нервозности. Беспочвенные на первый взгляд страхи. Странные высказывания. Мэдлин не нравились утверждения Меррика, но она очень опасалась, что он окажется прав. И как ни чужды были ей его выводы, только они могли полностью объяснить прошлое.
 – Мне горько признать, леди Эннис, – сказала она, – что мой ребенок… мой ребенок не такой, как все. Но Меррик объяснил мне это, и я начинаю ему верить.
 Подавшись вперед, старая леди положила узловатую руку на запястье внука.
 – В остальном ваш ребенок ничем не отличается от других. – Впервые в голосе леди Эннис прозвучали успокаивающие нотки. – Не сомневайтесь в этом, милая.
 Мэдлин слабо кивнула.
 – Что происходит с Джеффом, когда… когда у него бывают видения?
 Бабушка Меррика снова забарабанила пальцами по подлокотнику кресла.
 – Это просветление сознания, – ответила она. – Иногда преднамеренное, иногда случайное. Этот дар может проявляться в разных формах. Вещие сны, например, многим снятся. Но часто люди не могут их вспомнить или разгадать их символику.
 – У Джеффа все гораздо сложнее, чем просто сны, – покачала головой Мэдлин. – Кажется, он боится, что его видения провоцируют события.
 Леди Эннис медленно кивнула:
 – Да, у мальчика серьезный ум, но он не умеет его контролировать. Ему кажется, что кто-то поднял занавес, а потом резко его опустил, не оставляя времени на размышления. И у мальчика складывается впечатление, что он не контролирует свои мысли.
 – Разве можно контролировать такие мысли?
 – Многие это умеют, и Джефф тоже научится. Он ведь поживет в замке Керр?
 – Да. – Мэдлин неуверенно посмотрела на Меррика. – Он здесь останется.
 На лице старой дамы появилось довольное выражение.
 – Я ему помогу. Вам не нужно больше об этом беспокоиться, дорогая.
 Подобные фразы часто звучат высокомерно и самонадеянно, но в устах леди Эннис слова были на удивление убедительными. Мэдлин задумалась: или она совсем потеряла разум, или таинственный замок повлиял на ее способность рассуждать здраво. Но впервые в ее сердце затеплилась робкая надежда.
 – Могу я спросить, леди Эннис, как вы заговорили об этом с Джеффом?
 Снова царственный наклон головы.
 – Я спросила у мальчика, знает ли он, зачем мой внук привез его сюда. Он ответил, что не знает. Тогда я ему объяснила, и достаточно откровенно.
 Мэдлин охватила тревога. Должно быть, это отразилось у нее на лице.
 – Я не сказала ему о родителях. Это не мой секрет, а ваш. – Леди Эннис взглянула на Мэдлин, потом повернулась к Меррику: – И твой.
 Мэдлин промолчала.
 Старая леди снова подалась вперед, схватившись за резные подлокотники.
 – Я вам прямо скажу, в этом деле есть три маленьких секрета. – Ее голос звучал строго. – Не только правда о Джеффе, но и то, что вы оба скрываете в своих отравленных гордыней сердцах.
 Мэдлин потупилась.
 – Сейчас нас волнует только Джефф, – тихо сказала она. – Я хочу сделать для него все, что нужно.
 – Думаю, вы знаете, что ему необходимо, дорогая, – твердо сказала бабушка Меррика. – И уверена, что вы это сделаете.
 – Хватит, бабушка, – шагнул вперед Меррик. – Мы с Мэдлин уже договорились, как поступить в этом случае.
 – Этот случай затянулся на тринадцать лет, – сердито сверкнула глазами леди Эннис. – Ваш долг мужа и жены давно разобраться с тем безобразием, в которое превратился ваш брак, и заняться ребенком. Если бы вы сделали это с самого начала, то мальчик не оказался бы в столь плачевном состоянии.
 – Этому помешали определенные обстоятельства, – помрачнел Меррик.
 – Нет, высокомерие и гордыня, – отрезала леди Эннис. – Я уже тебе однажды говорила: жена для мужчины и собственность, и долг. И если ее отобрали у него, он разыскивает ее и возвращает в свой дом. Корабли отправляются отсюда в Италию каждый день. Разве не так?
 Старая дама повернулась к изумленно смотревшей на нее Мэдлин.
 – А что касается вас, милая, если вы были достаточно взрослой, чтобы произнести клятву верности перед Богом, то надо было ее соблюдать. Нужно было слушать мужа и не обращать внимания на уговоры других.
 – Жизнь не так проста, бабушка, – холодно заметил Меррик.
 – Да, – язвительно ответила леди Эннис. – Tis a sair fetch!
 Мэдлин взглянула на Меррика.
 – Что она сказала? Я… я не поняла.
 – Что жизнь трудная штука, – ответил Меррик. – Бабушка сказала это с сарказмом.
 – Да уж, будьте уверены! – проворчала старая дама. – Я вышла замуж в шестнадцать, но знала свой долг и исполнила его.
 Мэдлин опустила глаза на дрожащие руки. Она быстро положила ладони на колени. Старая дама говорила сурово, но Мэдлин понимала, что она права. Вероятно, все действительно очень просто: надо исполнять свой долг.
 Меррик явно не считал жизнь простой. Он подошел к креслу Мэдлин.
 – Леди Бессетт хочет перед сном поговорить с сыном, – холодно сказал он. – Я провожу ее вниз.
 Волна облегчения захлестнула Мэдлин. Она поднялась.
 – Я понимаю, леди Эннис, что мы с Мерриком совершили ошибки, – спокойно сказала она. – Но жизнь продолжается, и… обстоятельства меняются. Никто из нас не желает зла нашему сыну.
 – О, в этом я не сомневаюсь, – подняла на нее глаза леди Эннис, потом перевела взгляд на внука. На ее лице появилось усталое выражение. – Приводите мальчика ко мне каждое утро. Любопытным отвечайте, что я учу его гэльскому языку. Кстати, я действительно этого хочу, поскольку ни один из моих внуков не соизволил его выучить.
 Услышав это, Меррик смягчился. Наклонившись, он поцеловал бабушку в сморщенную щеку.
 – Доброй ночи, бабушка, – спокойно сказал он. – Спасибо за желание помочь Джеффу.
 – Не за что меня благодарить, – вскинула голову леди Эннис. – Он мне родная кровь. Это мой долг.
 Они вышли из комнаты, которая показалась Мэдлин логовом дракона, и пошли вниз по лестнице. Меррик двигался с кошачьей грацией. Никто из них ни проронил ни слова. Спустившись, Меррик подал Мэдлин руку, помогая сойти с последних ступеней.
 Его взгляд задержался на ее лице.
 – Моя бабушка остра на язык, – наконец сказал он. – Надеюсь, она тебя не обидела, Мэдди.
 Мэдди. Ей не хотелось, чтобы он называл ее так.
 – Леди Эннис ничего, кроме правды, не сказала, – нашлась Мэдлин.
 – Да, – печально сказал Меррик, – наверное.
 Они молча вошли в гостиную. Над словами леди Эннис, казалось, можно размышлять всю жизнь. В гостиной снова слышались взрывы смеха. Сэр Аласдэр, когда-то заядлый игрок, снова потерпел поражение от жены и недавно обретенного племянника.
 – Да, мои лучшие дни явно миновали, – пожаловался он. – Проиграл паре новичков!
 С задумчивой улыбкой Эсме взяла мужу под руку.
 – Твои лучшие дни миновали лет десять назад, и ты прекрасно это знаешь.
 – Ох, как жестока молодость! – подмигнул Аласдэр. – Что ж, пора вести дряхлого старичка в постельку.
 Мэдлин и Джефф, пожелав им доброй ночи, поднялись в спальню мальчика. Задернув шторы, Мэдлин приготовила сыну ночную сорочку и зубную щетку.
 – Тебе понравился разговор с леди Эннис? – мимоходом спросила она.
 Растянувшись на кровати, Джефф прикрыл глаза рукой.
 – Пожалуй.
 Присев рядом, Мэдлин отвела руку Джеффа от лица.
 – Где мой сыночек прячется? – шутливо спросила она. – Ах вот он!
 – Ну, мама, – смутился Джефф. – Это так глупо.
 – Посмотри на меня, Джефф, – взяла сына за подбородок Мэдлин. – Она тебе понравилась?
 Джефф кивнул, и его волосы разметались по шерстяному покрывалу.
 Мэдлин немного помолчала.
 – Как это произошло? – наконец спросила она. – Ты… узнал что-нибудь интересное? Она сказала что-нибудь неуместное?
 Джефф покачал головой.
 – Я ей понравился, – сказал он. – Мы говорили о… о многом.
 – Тебе лучше? – с надеждой спросила Мэдлин.
 – Думаю, да.
 Мэдлин сжала его руку.
 – Я тоже сегодня была у леди Эннис, – после долгой паузы сказала она. – Я поднялась к ней, пока ты играл в карты. Она хотела поговорить со мной.
 Глаза мальчика округлились.
 – Мне она тоже очень понравилась, – улыбнулась Мэдлин. – Мы долго разговаривали. И она… она сказала мне все. Все, Джефф. Я имею в виду – о тебе.
 Мальчик отвел взгляд и быстро заморгал.
 – Все хорошо, Джефф. – Она погладила сына по руке. – Ты… ты особенный.
 – Я не хочу быть особенным, мама, – прошептал он. – Я хочу быть обыкновенным.
 Мэдлин сильнее сжала руку сына.
 – Не думаю, что это возможно, Джефф, – ответила она. – На это есть причины. Это твоя судьба. Здесь, в Шотландии, с твоими… твоими… с этими людьми ты не будешь… чувствовать себя другим.
 Джефф не сводил глаз с матери, словно пытался прочитать ее мысли. Вероятно, в какой-то мере это ему удалось.
 – Я такой, как леди Эннис, правда? – глухим голосом спросил он. – У меня есть… дар. Мы поэтому сюда приехали?
 Мэдлин кивнула:
 – Да, у тебя есть дар. И тебе больше не надо скрывать это от меня. Договорились? Я всегда буду тебя любить и всегда буду твоей мамой. Если тебя что-то встревожит, ты можешь поговорить со мной. Или с леди Эннис. Или… или с мистером Маклахланом.
 Ничего не сказав, мальчик осторожно посмотрел на нее.
 – Джефф, – начала Мэдлин, но голос у нее сорвался. – Джефф, у меня тоже есть тайна.
 – Я знаю, – спокойно сказал мальчик.
 На мгновение Мэдлин подумала, что старая дама солгала ей.
 – Тебе сказала леди Эннис, Джефф?
 Сын посмотрел на нее немного презрительно.
 – Я не знаю, мама, в чем заключается твой секрет. Я просто знаю, что он у тебя есть. И он имеет какое-то отношение ко мне. Леди Эннис мне этого не говорила. Я давно это знал. Это… это что-нибудь плохое обо мне, мама?
 У Мэдлин вырвался короткий, почти истерический смешок. Она машинально еще сильнее сжала руку сына.
 – Ох, милый, – выдохнула она. – Это давно тебя беспокоит?
 Джефф медленно кивнул.
 – Ты мне все сосуды пережала, мама. Может быть, лучше тебе отпустить мою руку и рассказать свой секрет?
 У Мэдлин по щекам покатились слезы.
 – Лучше? – переспросила она, стирая их тыльной стороной ладони. – Да, я должна это сделать.
 Джефф угрюмо посмотрел на нее.
 – Мне в следующем году будет тринадцать, мама, – спокойно сказал он. – Есть вещи, которые юноше следует знать. Так говорит мистер Фрост.
 – И он совершенно прав, – согласилась Мэдлин. – Тебе следовало знать это с рождения. И то, что тебе это неизвестно, – моя вина. Потому что мой секрет касается твоего отца.
 – Бессетта? – мягко спросил Джефф.
 – Нет, милый, – покачала головой Мэдлин. – Бессетт был очень добрый человек и на свой лад любил тебя, хотя не всегда показывал это. Но… но Бессетт не твой отец.
 – Не отец? – Эта мысль явно не приходила мальчику в голову.
 – Нет, Джефф. – Мэдлин собирала силы, чтобы рассказать историю до конца. – Понимаешь, я до этого была замужем за одним человеком. За… за мистером Маклахланом. Когда-то он был моим мужем. И он – твой отец.
 Глаза мальчика стали совсем круглыми. Он ничего не сказал, и от этого Мэдлин стало еще хуже.
 – Ох, Джефф, ты не представляешь, как я мучилась! – воскликнула она, стряхивая слезы. – Я и хотела сказать тебе об этом, и боялась. А теперь… теперь, милый, это будет наш с тобой общий секрет. Ты сможешь когда-нибудь простить меня?
 На лице Джеффа появилось выражение облегчения.
 – Мистер Маклахлан, – задумчиво произнес он. – А он… он знает? Поэтому мы приехали сюда, в замок Керр?
 – Да, мальчик мой, поэтому, – поцеловала сына в щеку Мэдлин. – Потому что леди Эннис твоя прабабушка. У тебя с ней особенная связь, и тебе нужно это знать. Она поможет тебе там, где не могу помочь я и даже мистер… даже твой отец. Вот почему мы задержимся здесь на какое-то время.
 Джефф притих.
 – Не думаю, что тебе нужно прощение, мама, – наконец сказал он. – Но… но тогда Алвин больше мне не брат?
 Мэдлин отбросила с его лба темную прядь.
 – В твоем сердце Алвин всегда останется тебе братом, и это самое главное.
 Джефф задумчиво нахмурился.
 «Господи, – взмолилась про себя Мэдлин, – помоги мне ответить на трудный вопрос».
 – Я не понимаю, мама, – сказал мальчик. – Если мистер Маклахлан когда-то женился на тебе, почему он больше тебе не муж?
 Мэдлин перестала всхлипывать и распрямила плечи.
 – Потому что я совершила ужасную ошибку, Джефф, – призналась она. – Много лет назад, еще до твоего рождения я позволила другим людям оговорить его.
 – Каким другим людям?
 Мэдлин прикрыла глаза. Даже сейчас ей было тяжело дурно говорить об отце.
 – Членам моей семьи, – уклончиво ответила она. – Я была молода, слабовольна и позволила им убедить себя, что он… что твой отец меня не любит и мне лучше расстаться с ним. Давай оставим сейчас эту тему. Обещаю, когда ты станешь старше, мы снова поговорим об этом.
 – Хорошо, – сел на кровати Джефф. – Мама, мистер Маклахлан считает меня ненормальным? Он хотел бы, чтобы я был… обычным?
 – Джефф! – Мэдлин порывисто расцеловала сына. – Для него ты совершенно нормальный. И он очень гордится тобой. Мы оба тобой гордимся.
 Джефф, казалось, раздумывал над ее словами.
 – Мне очень нравится мистер Маклахлан, – сказал он. – Он знает столько всего интересного. – Как ты думаешь, он не будет возражать, если я стану его сыном?
 – Нет, Джефф. – Мэдлин взяла руки мальчика в свои. – Если уж на то пошло, он считает, что это я виновата…
 Услышав стук в дверь, Мэдлин едва не подпрыгнула. Меррик просунул голову в комнату. На его лице промелькнуло неловкое выражение.
 – Прошу извинить, – сказал он. – Я зашел пожелать Джеффу спокойной ночи.
 – Да-да, конечно. – Снова поцеловав сына в щеку, Мэдлин поднялась с кровати. – Я вас оставлю. Спокойной ночи, милый. Пожалуйста, не забудь почистить зубы.
 Меррик неохотно вошел и замялся. Когда Мэдлин проходила мимо него, он поймал ее за руку.
 – Ты плакала. – Это было утверждение, а не вопрос. У Мэдлин снова вырвался нервный смешок, она провела по щеке тыльной стороной ладони.
 – Совсем немного. – Она опустила голову. – Меррик, я… я сделала, что ты хотел. Я рассказала ему.
 Изумление застыло на лице Меррика. Вырвав руку, Мэдлин бросилась вон из комнаты. Она чувствовала на себе взгляд Меррика, но не отважилась обернуться, опасаясь того, что может сказать или сделать.




 Глава 19
 Грамм любви перевесит пуды законов


 Мэдлин торопливо шла по коридору к своей спальне. Когда она открыла дверь, Элиза все еще разбирала багаж. Ночная сорочка и пеньюар Мэдлин уже лежали на кровати. Горничная выкладывала содержимое дорожного несессера на изящный туалетный столик.
 – Добрый вечер, мэм. – Элиза подняла глаза на хозяйку, и ее улыбка тотчас исчезла. – Что случилось, миледи?
 Взглянув на постель, Мэдлин перевела взгляд на открытый гардероб.
 – Я сделала это, Элиза, – сказала Мэдлин, вынимая из шкафа накидку. – Я сказала Джеффу правду.
 – Какую именно правду, мэм? – потупилась горничная. Мэдлин глубоко вздохнула.
 – Что мистер Маклахлан его отец.
 За все годы, проведенные вместе, они с Элизой никогда не говорили на эту тему. Все и так было ясно: здоровый мальчик весом три с половиной килограмма родился через полгода после свадьбы.
 – Как я понимаю, Элиза, ты давно знаешь правду, – продолжала Мэдлин, повесив накидку на руку. – Теперь ее знает и Джефф. Ты не думаешь, что он имеет право знать своего отца?
 – Да, наверное, – наконец подняла глаза Элиза. – Но разве мистер Маклахлан заслуживает сына?
 Мэдлин неловко повела плечами.
 – Думаю, да, Элиза, – тихо сказала она. – Много лет назад, оставив его, я совершила большую ошибку.
 – Вы сделали это не по своей воле, – вспылила горничная. – Кому, как не мне, знать, что вы тогда слегли от горя и не могли ни есть, ни спать. Это просто удивительно, что вы доносили ребенка. И почему он не приехал за вами, если действительно хотел быть вам мужем?
 От слов Элизы в памяти Мэдлин снова всплыли те ужасные дни.
 – Он не мог приехать за мной, Элиза, – прошептала она. – Он… он был ранен. Я выяснила, что к этому причастен мой отец.
 – Ранен? – скептически переспросила горничная.
 – Да, и очень тяжело. Я начинаю думать, что отец… решил сделать меня молодой вдовой. Я еще не знаю всех подробностей, но намерена как можно скорее докопаться до истины. Когда мистер Маклахлан поправился, он… он не стал разыскивать меня. Это все его гордость.
 Элиза отвела взгляд и принялась рассматривать лежащий на кресле открытый несессер.
 – Я его никогда не любила, мэм, – тихо призналась она. – В деревне его звали гордецом и поговаривали, что он банкротит людей для забавы. Во всяком случае, миссис Дрексел слышала нечто подобное. Еще говорят, что он богат, как Крез, и половина аристократии у него в долгах. Все живут в страхе, что он потребует возврата денег и тогда у них, простите за выражение, даже ночного горшка не останется.
 – Действительно не останется, – с грустной улыбкой согласилась Мэдлин. – Возможно, ему просто завидуют?
 Элиза пристыженно взглянула на хозяйку.
 – Я тоже об этом подумала, – призналась она, – поскольку мистер Фиппс отзывался о нем очень хорошо.
 – В самом деле?
 Элиза кивнула:
 – Да, он сказал, что мистер Маклахлан суровый человек с тяжелым характером, но честный. Безупречно честный. Он благородно поступает с теми, кто работает на него, но беспощаден к любому, кто встает у него на пути. – Подняв глаза, горничная поймала взгляд Мэдлин. – Это главное, правда, мэм? То, что он честный человек. Думаю, он будет мальчику хорошим отцом.
 – Я в этом уверена, Элиза, – сумела утвердительно кивнуть Мэдлин. – Я бы никогда не рискнула счастьем Джеффа. Не беспокойся о том, что станут говорить. А пока я хочу погулять у этого чудесного озера. Иначе я сойду с ума. А ты поднимайся к себе и ложись.
 – Хорошо, мэм, – присела в реверансе Элиза. – Будьте осторожны, мэм.
 – Спасибо, – кивнула Мэдлин. – Луна светит ярко. И я буду очень осторожна.
 Служанка пошла к двери, но Мэдлин остановила ее:
 – Последний вопрос, Элиза.
 – Да, мэм.
 – Несколько недель назад ты упомянула о Флоретте. Ты… ты что-то знаешь и скрываешь это от меня?
 В глазах Элизы вспыхнула тревога.
 – Нет, мэм. Я сказала все, что знаю… знаю достоверно.
 – А недостоверно? – прищурила глаза Мэдлин.
 – Поговаривали, что она писала хозяину, мэм. Тетя Эстер рассказывала, что он, получив письмо, выходил из себя.
 – Как часто она писала? – требовательно спросила Мэдлин. – И куда?
 – Не знаю, мэм, – покачала головой горничная. – Думаю, в Лондон. Тетя Эстер говорила, что мистер Траут, лондонский дворецкий, рассказывал, как, получив письмо, хозяин становился мрачнее тучи и несколько дней был в дурном настроении.
 – Понятно.
 – И еще, мэм, тетя Эстер почему-то вбила себе в голову, что хозяин посылал Флоретте деньги. С чего тетя это взяла, не знаю, но она не из тех, кто выдумывает.
 – Кажется, я знаю причину, – нахмурилась Мэдлин. – Думаю, Флоретта помогала моему отцу, а потом… шантажировала его.
 – Шантажировала, мэм? – Казалось, это Элизу не удивило.
 Мэдлин задумалась. Она едва знала Флоретту. Ее наняли вскоре после приезда в Лондон. На этом настоял отец, утверждая, что француженка научит его дочь тонкостям стиля.
 Мэдлин не думала, что Флоретта с самого начала шпионила за ней. Девушка была верной помощницей хозяйке в романе с Мерриком. Но под страхом увольнения без рекомендаций подчинилась лорду Джессопу и выполняла все его указания.
 – Элиза, ты слышала, чтобы кто-нибудь называл Флоретту Флорой?
 – Нет, мэм, – покачала головой горничная. Но ведь это одно и то же? Одно имя французское, другое английское.
 – Да, – кивнула Мэдлин. – Думаю, Флоретта осталась в Гретна-Грин. Когда я спросила о ней, отец ответил, что уволил ее. Наверное, он солгал. Он… он оставил ее шпионить за мистером Маклахланом и… делать прочие гадости.
 – В этом я не сомневаюсь, – проворчала Элиза. – Эта девица всегда только о себе думала.
 – Я не нашла в папином архиве никаких писем от Флоретты, – задумчиво продолжала Мэдлин. – Не нашла ничего, касающегося меня и моей… странной ситуации.
 – Простите, мэм, но если вы не нашли в его архиве документов, значит, кто-то их уничтожил.
 – Боюсь, ты права, – слабо улыбнулась Мэдлин. – Спасибо за откровенность.
 Взяв накидку, Мэдлин извилистыми коридорами замка вышла во внутренний двор. Дверь была отперта, каменные плиты залиты лунным светом. Скоро Мэдлин уже шла вдоль берега, оглядываясь на замок.
 Покои леди Эннис в башне было легко узнать. Свет все еще горел в узких высоких окнах. Свою комнату и спальню Джеффа Мэдлин нашла не столь уверенно. С той стороны замка света не было. Она на минуту задумалась, где находится спальня Меррика. Но ведь это не ее дело? Она давно потеряла право знать подробности его жизни.
 Накинув на плечи легкую накидку, Мэдлин спустилась к воде. Настроение у нее было тревожное и подавленное. О сне и речи быть не может. Лучше подышать прохладным ночным воздухом и постараться успокоиться. Мэдлин понимала, что ее отношения с Мерриком, по всей вероятности, непоправимо испорчены. Оставалось только надеяться, что она не причинила вреда Джеффу. С опозданием Мэдлин подумала, что неразумно оставлять мальчика наедине с отцом. Ее слова произвели на двенадцатилетнего ребенка эффект разорвавшейся бомбы, а она оставила его одного разбираться с последствиями.
 Нет, все не так страшно. Меррик знает, что сказать Джеффу. Каким бы он ни был мужем, он, похоже, хороший отец. Мэдлин чувствовала это материнским инстинктом. Возможно, он не любит мальчика такой безумной любовью, как она, но дорожит им. Мэдлин не могла этого не уважать. Меррик отложил в сторону самое главное в своей жизни – обожаемый бизнес, – чтобы отправиться с ребенком в долгое путешествие. Любому человеку это не просто, и Мэдлин чувствовала, что Меррику это далось тяжелее, чем другим.
 Она стояла почти напротив маленького острова. В призрачном лунном свете все казалось волшебным. Тропинка вела наверх, к сараю, где хранились лодки. От него к самой воде тянулись мостки на высоких шатких на вид сваях. Когда Мэдлин ступила на причал, он оказался на удивление прочным. Она осторожно прошла до конца и уселась на самом краю причала, залитого лунным светом. Уронив голову на колени, Мэдлин зарыдала как ребенок.
 Захлебываясь слезами, она пыталась разобраться, о чем горюет. Впервые за долгие годы у нее появилась надежда на счастье Джеффа. Все здесь по-доброму относились к ней, даже сэр Аласдэр. Меррик корректен и вежлив, он защищал ее в разговоре с бабушкой. Ничего плохого не произошло. В ее жизни случалось – и, надо признать, довольно часто – гораздо худшее.
 Мэдлин начинала понимать, что в жизни Джеффа должно быть место Меррику. Ей придется постоянно встречаться с этим человеком. Одиночество и горе нахлынули на нее с новой силой. Господи, что она наделала? И есть ли хоть какая-нибудь возможность исправить это?
 Добрых десять минут Мэдлин давала волю слезам, потом заставила себя успокоиться. Этому способу выживать она научилась много лет назад: сначала как следует выплакаться, а потом встать и заняться житейскими делами. От безответной любви еще никто не умер. Она больше двенадцати лет прожила в таком состоянии. Достав платок, Мэдлин тщательно вытерла слезы и наклонилась зачерпнуть воды, чтобы умыться. Вода оказалась на удивление холодной и приятно остужала ее пылавшие щеки.
 Слабый звук вернул ее к реальности. Оглянувшись, Мэдлин увидела привязанный внизу плот. Покачиваясь на волнах, он стукался о сваю. Склонив голову набок, Мэдлин разглядывала плот. Вдоль одного борта были привязаны два длинных шеста. Куда на нем можно уплыть? Мэдлин подняла голову и осмотрелась.
 На остров.
 Наверное, там устраивают пикники. Мэдлин решила было добраться до острова, но быстро оставила эту затею. Она не знает, как управлять плотом. И скорее всего будет всю ночь дрейфовать по озеру или утонет, пытаясь выбраться на берег. И что тогда будет с Джеффом? Он окажется с новым отцом и без матери. Истерически рассмеявшись, Мэдлин зажала рот рукой.
 И тут она увидела свет. Не мерцающую лунную дорожку на воде, а желтоватый огонек лампы у сарая.
 – Мэдлин? – донесся из мрака шепот Меррика. – Мэдлин! Что ты тут делаешь?
 Обернувшись, она проворно одернула юбки.
 – Могу задать тебе тот же вопрос, – ответила она, когда Меррик подошел ближе.
 – Мы с Джеффом видели, как ты вышла, – пояснил он, повесив фонарь на столбик. – Я забеспокоился. Озеро опаснее, чем кажется.
 – Значит, у меня за спиной двое шпионов?
 Меррик задумчиво улыбнулся, не глядя ей в глаза.
 – Мы стояли у окна, изучая ночное небо, – спокойно ответил он.
 – У Джеффа огромный интерес к астрономии, – с улыбкой предупредила Мэдлин. – Если ты знаешь хоть какие-нибудь созвездия, он тебя вопросами замучит.
 – Я мало что мог показать ему сегодня, – признался Меррик, опустившись рядом с Мэдлин на одно колено. – Лунный свет мешает.
 – Скоро полнолуние? – взглянула на небо Мэдлин.
 Пожав плечами, Меррик положил руку на бедро, обтянутое прекрасно скроенными брюками, которые он надел к обеду.
 – Да, через день или два. – Меррик взглянул на луну, прищурившись так, будто смотрел на солнце.
 – Как Джефф? – торопливо спросила Мэдлин, чтобы нарушить затянувшееся молчание.
 – Довольно хорошо. Немного смущен и устал от долгой дороги.
 – Он не… Не знаю, как сказать! Он не сердится на меня?
 Меррик покачал головой:
 – Он воспринимает превратности судьбы так же, как моя бабушка. Таких людей ничто не способно изумить. Это… часть их сути.
 Мэдлин вздохнула.
 – По его словам, Джефф давно знал, что я от него что-то скрываю, – призналась она. – И что это касается его. Он боялся, вдруг «это что-то плохое».
 – Такие люди сразу чувствуют нечестность, – сказал Меррик. – Прости… Я неудачно подобрал слово. Они чувствуют скрытность, полуправду. Они… Они знают суть вещей. Говорю тебе, Мэдлин, это может быть опасно.
 – Когда ты говоришь «они», то имеешь в виду таких людей, как леди Эннис и Джефф? Два месяца назад ты бы меня в этом не убедил.
 – А теперь?
 Она взглянула ему в лицо, залитое лунным светом. Меррик все еще не поднимал глаз.
 – Я… я верю, – прошептала она. – Верю во многое, о чем раньше даже не подозревала.
 Наконец Меррик взглянул ей в лицо.
 – Моя бабушка права, Мэдди? – Его голос охрип от эмоций. – Скажи мне. Мне надо… было приехать за тобой?
 – В Италию? – округлила глаза Мэдлин.
 – На край света, – ответил он. – Вслед за тобой.
 – Меррик, – покачала головой Мэдлин, – назад ничего не воротишь. Что сделано, то сделано. Жизнь продолжается.
 – Мэдди, это расхожее клише. Мне нужно было приехать за тобой? Ты бы приехала домой со мной? Скажи. Мне нужно это знать.
 Мэдлин, как семнадцатилетняя девушка, обхватила колени руками.
 – Ох, Меррик, – прошептала она. – Я не знаю. Я тогда была совершенно сбита с толку и совсем запуталась.
 Правда, однако, заключалась в том, что это ей следовало поехать за ним. На край света. Но что толку теперь от этой правды? В душе Мэдлин не было места горечи и ненависти. Мэдлин не хотела, чтобы Меррик терзался от резких слов леди Эннис.
 Он открыто взглянул на нее, его глаза потемнели от горя, но в них не было раскаяния.
 – Мне было бы гораздо легче, Мэдди, если бы я мог во всем обвинить тебя.
 – А мне как быть? – покачала головой Мэдлин. – Леди Эннис слов на ветер не бросает. Я нарушила свою клятву? Не знаю. Думаю, у меня не было другого выбора, кроме как выйти замуж за лорда Бессетта и уехать.
 – Но почему, Мэдди? – На этот раз в словах Меррика не было гнева. – Почему… не было выбора?
 – Я его не видела, – прошептала она. – Я не прошу тебя, Меррик, простить меня. Если ты хочешь погрузиться в свой гнев, закутаться в него, как в саван, – боюсь, именно так ты и поступил в свое время, – то это не мое дело. Но теперь ты станешь частью жизни Джеффа, и я… я уверена, что для него так будет лучше. Ради благополучия моего ребенка я пожертвую всем, Меррик, даже собственным душевным покоем.
 – Что ты сказала, Мэдди? – с мольбой посмотрел на нее Меррик.
 – Меррик, мне тогда было всего семнадцать, – прошептала она. – Я совсем не знала жизни. И была – во всяком случае, я так думала – узницей в доме отца. Он силой привез меня назад, В Шотландию, с намерением выдать замуж в соответствии со своими политическими амбициями.
 – Ох, Мэдди!
 – А потом я узнала, что беременна, – продолжала Мэдлин, взяв Меррика за запястье. – Ты представляешь мой страх за будущего ребенка? Два месяца от тебя не было вестей. Мои письма в Лондон оставались без ответа. Теперь я сомневаюсь, что они покидали отцовский дом.
 – Боже милостивый!
 – Бессетт предложил мне выход из положения и свою фамилию моему ребенку. Что еще мне оставалось делать? Я не такая храбрая, как хотелось бы твоей бабушке. Кто-то может назвать меня бесхребетной. Но я говорила тогда и повторю теперь: нет такой жертвы, на какую бы я не пошла ради моего ребенка. Брак с Бессеттом и был для меня такой жертвой.
 – А теперь такой жертвой являюсь я? – хрипло спросил Меррик. – Ты так ненавидишь меня, что хотела бы никогда меня больше не встречать, Мэдди? Тебе тяжко видеть меня у своего порога?
 Она покачала головой:
 – Нам нужно найти выход.
 – Хорошо, – мягко согласился Меррик. – Но где он, этот выход? Кто я? Давно потерянный родственник? Крестный мальчика? Какую ложь мы расскажем обществу, Мэдди?
 – Общество может катиться ко всем чертям, – ответила Мэдлин. – Меррик, почему ты не рассказал мне, что сделал с тобой мой отец?
 Он безучастно посмотрел на нее.
 – Этот шрам – его рук дело, – твердо сказала Мэдлин. – Он сделал это и гораздо худшее. Я все знаю, женщина в гостинице мне рассказала.
 Меррик едва слышно пробормотал проклятие и застыл. Казалось, его молчание длилось целую вечность.
 «Черт бы его побрал», – подумала Мэдлин. Она готова была сидеть тут до рассвета, лишь бы получить ответ от этого мужчины.
 – Не знаю, Мэдди, – наконец ответил Меррик. – Какое это теперь имеет значение? Я решил, что ты действовала заодно с твоим отцом. Что ты не желаешь слышать о нем ничего дурного. Возможно, во мне говорили – как это бабушка назвала? – высокомерие и гордыня. Или, может быть, гнев тугим саваном опутал меня, как сказала ты.
 – Может быть, – пробормотала Мэдлин. – Я любила своего отца, Меррик. Я до последнего верила, что он желает мне только добра и думает о моих интересах. Но… но ведь он этого не делал?
 Меррик прокашлялся.
 – Я был не бог весть какое сокровище, Мэдди, – признался он. – Наверное, он считал, что ты могла выбрать лучшего и к тому же богатого мужчину.
 – Твое великодушие пугает, – сухо сказала Мэдлин. – Но не думаю, что позволительно было избить тебя до полусмерти. Теперь мы оба знаем, что отец выдал бы меня за черта, если бы это послужило его интересам.
 Меррик сжал руки в кулаки.
 – Черт возьми, Мэдди, ты понимаешь, что всего этого можно было бы избежать, если бы я сделал одно простое дело?
 – Какое?
 – Если бы я сообщил Аласдэру о наших планах, – мрачно ответил Меррик. – Надо было попросить у него карету и сказать, что мы собираемся пожениться. Но впервые в жизни мне хотелось казаться отъявленным повесой. Я хотел быть… ну, не знаю… таким, как Аласдэр, наверное. Поэтому я украл его карету и выдумал это романтическое приключение.
 – Меррик!
 Он смотрел на нее почти сконфуженно.
 – Скажи я ему все, Мэдди, и он бросился бы искать меня. Он приехал бы в Гретна-Грин, увидел, куда ветер дует, и остановил бы твоего отца. Но я никому ничего не сказал. Да, наверное, бабушка насчет гордыни права.
 – Они оставили тебя тяжелораненого.
 – Они бросили меня полумертвого, – мрачно уточнил Меррик. – Именно этого они и добивались. Но я ничего не помню, Мэдди. Единственное четкое воспоминание – я бреду к дому твоего отца, едва соображая от настойки опия, облегчающей боль.
 – Пешком? – Если Меррик когда-то и был в Шеффилде, Мэдлин впервые об этом слышала.
 – Думаю, я приехал верхом, – признался Меррик. – Нога у меня еще не совсем зажила, и бедро адски болело. Но в памяти почему-то отложилось, что я шел пешком.
 – Я ничего об этом не знала.
 Он небрежно пожал плечами, словно это не имело никакого значения.
 – Все равно из этого ничего хорошего не получилось. Мне сказали, что твой отец уехал, а ты две недели назад вышла замуж.
 – Господи! – Теперь Мэдлин все стало ясно. Две недели? – Меррик ты помнишь мою горничную?
 – Флоретту? – с любопытством спросил он. – Ее забудешь, как же.
 – Думаю, она была папиной шпионкой. Он оставил ее в Гретна-Грин.
 – Ждать моих похорон, – мрачно сказал Меррик. – Она клялась мне, что ты передумала, Мэдди. Она привела твоего отца в конюшню и… и сказала, что твои чувства изменились.
 – Господи! – снова повторила Мэдлин. – Это она вырезала страницу из регистра. Теперь я в этом уверена. Имена очень похожие. Флора. Флоретта. Должно быть, отец ей платил.
 Какое-то время они сидели молча. Мэдлин обдумывала страшную правду. Да, многие люди ополчились против них. Но в глубине души Мэдлин верила, что настоящая любовь всегда побеждает. И если этого не произошло, значит, любовь была ненастоящей. Или у нее не было сил и отваги, чтобы завоевать такую любовь.
 – Теперь это все история, правда? – тихо сказала она. – С тех пор прошло много времени, целая жизнь.
 Повернувшись, Меррик посмотрел на нее.
 – Да, – наконец сказал он. – Целая жизнь.
 Мэдлин расправила юбки, намереваясь подняться и вернуться в замок.
 – Я рада, что мы поговорили, – сказала она. – История от этого не стала менее трагической, но мы разобрались со старыми призраками, мучившими нас, и отправили их на покой.
 – Я тоже рад, – бесцветным голосом ответил Меррик. Пора сменить тему. Она останется матерью Джеффа и, если это возможно, станет другом Меррику.
 – Скажи, что это за маленький остров? – деланно-беззаботным тоном сказала Мэдлин, указав во мрак.
 – Это маленький остров.
 – Ты шутник, – заставила себя рассмеяться Мэдлин. – Туда можно добраться? На этой маленькой барже?
 Меррик перегнулся через помост.
 – Я бы это баржей не назвал. Это всего лишь плот, предназначенный для летних развлечений. Да, на нем можно добраться до острова или просто прокатиться по озеру.
 – Отвези меня туда, – порывисто сказала Мэдлин, вскочив на ноги.
 – Сейчас? – Меррик посмотрел на нее как на сумасшедшую. – В темноте?
 – И вовсе не темно. – Она протянула ему руку. – Луна такая яркая, что звезд не разглядеть. Ты сам это говорил.
 С мрачным видом Меррик поднялся на ноги. Посмотрев на плот, он пожал плечами.
 – Ты умеешь плавать?
 – Вполне прилично, – ответила она. – А барахтаться в воде и звать на помощь – еще лучше.
 – Что ж, этого достаточно.
 Он действительно собирается это сделать? Мэдлин охватило необъяснимое ликование.
 Ухватившись за сваю, Меррик с кошачьей грацией спустился на плот, просевший под его весом. Осторожно балансируя и опираясь на здоровую ногу, Меррик подал руку Мэдлин.
 Ступить на шаткий плот было немного страшновато. Но она сама об этом просила. Поэтому, подобрав юбки, Мэдлин шагнула вниз. Меррик сильной рукой обхватил ее за талию и осторожно опустил на середину плота. Громко вскрикнув, Мэдлин быстро зажала рот ладошкой.
 В мерцающем свете лампы она увидела в глазах Меррика смешинки.
 – Ты всех перебудишь, Мэдди, – сказал он. – Нас бросятся спасать. А я не сумею объяснить, как двое взрослых здравомыслящих людей дошли до такой глупости.
 – Жизни без опасностей не бывает, – глядя Меррику в глаза, пробормотала Мэдлин. – Когда ты в последний раз совершал безрассудные поступки?
 – Тому уже… – он на мгновение задумался, – двенадцать лет, одиннадцать месяцев и… и два дня.
 – Ты говоришь о том дне, когда мы сбежали из Лондона в Гретна-Грин, – тихо сказала она.
 От этой мысли у нее упало сердце. Но Меррик, наверное, сказал правду. Вероятно, это последний его импульсивный и безрассудный поступок. Во всяком случае, ему так кажется.
 – Как ты думаешь, плот не перевернется? – смущенно закашлявшись, спросила она.
 – Это невозможно, – ответил Меррик, снова взяв ее за руку. – Садись в центре, и ты не почувствуешь крена.
 Мэдлин села.
 – А ты?
 – О, я вполне справлюсь. – Встав на колени, Меррик отвязал веревку. – Я с детства этим занимался. Куда миледи желает? На остров?
 – Да, я хочу его увидеть.
 Взяв в руки шест, Меррик оттолкнулся от берега.
 – Эта штуковина действительно достает до дна? – с сомнением спросила Мэдлин.
 – Далеко не везде, – рассмеялся Меррик. – Мы в неглубокой части озера, а в это время года тут совсем мелко.
 Успокоившись, Мэдлин уперлась руками в плот и откинулась назад. Ночное небо проплывало над ней, слышался мерный плеск воды под шестом. Плот казался удивительно надежным и спокойным местом.
 – Течение ведет к берегу, – сказал Меррик. – Я выгребу на глубину. А потом, надеюсь, мы будем просто дрейфовать по озеру.
 Оба замолчали. Слабое течение в лунном свете было хорошо заметно. Сильными движениями Меррик вел плот вперед. Напряжение притупило чувство приличия. Когда до острова оставалось несколько ярдов, Меррик отложил шест и снял сюртук. Мускусный запах с пряным оттенком тут же облаком окутал Мэдлин.
 – Ты поменял одеколон, – машинально сказала она. Меррик замер, потом обернулся к ней.
 – Разве?
 Мэдлин подняла на него глаза.
 – Да, я заметила это в тот вечер у… – Смущенная тем, что произошло в доме лорда Трейхерна, она замолчала.
 – Понятно, – сухо сказал Меррик, снова берясь за шест. – Я ведь тебе солгал.
 – Солгал?
 Он больше не смотрел на Мэдлин.
 – Когда ты спросила о моем последнем безрассудном поступке.
 Мэдлин задумалась, потом, опершись на локоть, прямо посмотрела на него.
 – Меррик, ты никогда не совершал безрассудств, если в этом не была замешана я?
 – Нет, – задумчиво ответил он. – Нет, Мэдлин.
 Сильные мускулы его спины напрягались в такт ударам шеста. Плот плавно скользил по воде.
 Мэдлин не сводила глаз с его белой сорочки.
 – Во всяком случае, – наконец продолжила она, – у твоего прежнего одеколона был цитрусовый запах. А этот… – Она принюхалась почти демонстративно. – Древесный запах с нотой мускатного ореха.
 – Это Фиппс купил, – рассмеялся Меррик. – Уверяю тебя, я над подобными вещами не задумываюсь.
 Меррик всем своим существом ощущал присутствие Мэдлин. Его мало удивил тот факт, что она помнит запах его прежнего одеколона. Он чувствовал, что она не сводит с него глаз, и задавался вопросом, о чем она думает. Об их отчаянном любовном соитии в кладовой Трейхернов? Меррик был в этом почти уверен. Воспоминания об этом должны быть смехотворны, и все же это было не так.
 Выкинув из головы эти мысли, Меррик погрузил шест в воду, с трудом доставая до дна. Мэдлин удивила его сегодня своей откровенностью с Джеффри. Меррик готов был к перепалке на эту тему. По натуре он не был вздорным и сварливым человеком, а там, где замешана Мэдлин, любой диалог, независимо от его эмоциональности и резкости, лучше, чем ничего.
 Но на этот раз гроза миновала. Мэдлин сказала, что готова пожертвовать всем ради счастья сына. Меррик не собирался лишать ее душевного покоя. Насколько он понимал, покоя в жизни Мэдлин было немного. Чего он хотел, так это… как-то исправить то, что они совершили. Он хотел… ее.
 Осталась на это хоть какая-то надежда? Меррик горько жалел о жестоких словах, брошенных несколько дней назад в гостинице Гретна-Грин. Он назвал Мэдлин глупой гусыней, ехидной и, кажется, еще хуже. Ярость от подлости ее отца, от того, что Мэдлин усомнилась в подлинных намерениях своего избранника, затмила ему рассудок. Хуже этого была только его выходка в Уолем-Грин, когда размахивая свидетельством о браке, он грозил осуществить свои супружеские права.
 – Мы далеко зашли? – прервал его размышления нежный голос Мэдлин.
 «Она даже не представляет себе, насколько далеко».
 – Да, тут очень глубоко.
 – Шест, наверное, уже до дна не достает.
 Меррик сообразил, что, стоя на краю плота, все еще крепко сжимает в руках шест.
 – Нет, но мы скоро подойдем к острову, и снова будет мелко.
 – Меррик, положи шест и посиди со мной немного.
 – Ты не хочешь, чтобы я вел плот вперед? – посмотрел он на Мэдлин.
 – Нет, лучше посиди со мной, – ответила она. – Посмотрим, куда нас занесет.
 Меррик чуть не рассмеялся в голос. Он считал, что человек всегда сам выбирает себе путь. А Мэдлин предлагала отдаться воле волн. Меррик опасался, что в ее просьбе есть скрытый смысл, но не мог уловить его. Положив шест, Меррик крепко привязал его к плоту, потом сел рядом с Мэдлин. Странная тишина окутала их.
 Мэдлин снова откинулась назад, опираясь на ладони. Из-под юбок показались изящные скрещенные лодыжки. Такое впечатление, что Мэдлин отдыхала на травке на пикнике. Последовав ее примеру, Меррик расстелил сюртук и устроился на нем, опираясь на локоть. Когда плот резко дернулся, Меррик, не удержав равновесия, навалился на Мэдлин.
 Вскрикнув, Мэдлин обхватила его за талию.
 – Черт! – Меррик сквозь упавшие на глаза волосы, увидел нависшую над ними ветку дерева. – Мы приплыли на твой маленький остров, Мэдди.
 Распростертая под ним, Мэдлин заливалась смехом. Собираясь подняться, Меррик взглянул на нее и совершил ошибку. Все произошло само собой. Ее улыбка вдруг стала совершенно иной. Он внезапно увидел соблазнительный изгиб ее бедра, вздымающуюся грудь, едва прикрытую вечерним платьем с большим декольте.
 Мэдлин не делала попыток освободиться. И перестала смеяться. Ее взгляд не отрывался от его лица. Вопреки здравому смыслу Меррик провел рукой по ее щеке.
 – О Господи! – прошептал он.
 Ее взгляд смягчился. Мэдлин проглотила ком в горле. Меррик нерешительно поцеловал ее.
 – Мэдди, – прошептал он, касаясь ее губ.
 Вздохнув, она провела рукой по его спине, теснее прижимая к себе. Меррик обнял ее и снова поцеловал. Ее губы были теплыми и податливыми, влекущими и стосковавшимися по ласке. Он припал к ее губам с нежностью, которой не знал последние тринадцать лет. Запрокинув голову, Мэдлин таяла в его объятиях.
 Он проник языком в сладостные глубины ее рта. Глаза его закрылись, и суетный мир исчез. Их поцелуй длился, казалось, целую вечность. Мэдлин потянула вниз галстук Меррика, открывая шею.
 Он взял ее лицо в свои руки. Ее гибкие пальцы проворно вытаскивали из брюк его рубашку. И все это время она страстно целовала его. Их губы встречались снова и снова. Ее рот уже немного припух, а глаза все еще были полны жажды.
 Меррик чуть отстранился.
 – Мэдди, мы…
 – Шшш… – Она потянулась к нему, легко коснувшись губами его рта. – Ничего не говори. Продолжай. Просто…
 – Плыви по течению? – договорил он. – И увидим, куда мы приплывем?
 – Я знаю свою цель, – прошептала она. – По крайней мере на сегодня, если ты будешь вместе со мной.
 Меррик снова поцеловал ее, на этот раз жарко и нетерпеливо. Плот мягко покачивался на волнах. Задыхаясь, они смотрели друг на друга, словно опасаясь, что волшебство закончится и течение вынесет их на прочную землю.
 – Раздень меня, – прошептала она.
 Меррик недоверчиво посмотрел на нее, но надежда уже вспыхнула в его сердце.
 – Сейчас? – Его голос звучал тихо, но на удивление твердо. – Здесь, под открытым небом?
 – Да, под луной, – решительно посмотрела на него Мэдлин. – Сними с меня все, до последнего лоскутка. Медленно, как ты умеешь. Я хочу снова почувствовать твои прикосновения. Понять… изменилась ли я на твой взгляд.
 – Ты ничуть не изменилась, Мэдди. – Он легко провел пальцем по ее щеке. – И никогда не изменишься.
 – Я стала старше, – отвела взгляд Мэдлин. – Родила ребенка, поправилась. Но надеюсь, луна окрасит все это романтическим светом.
 – Ты превратилась из девочки в женщину, – сказал Меррик, потянувшись к ее накидке.
 Он понял, что сделает все, о чем она попросит. Он разденет ее под луной. Это безумие. Пожалеет ли он об этом? Наверное. Но воспользуется даже малейшей возможностью снова целовать и любить ее, пока она не застонет от наслаждения. И если они переполошат всех обитателей замка, так тому и быть.
 Отложив в сторону накидку, он потянул вниз рукав платья, целуя ее плечо, постепенно освобождавшееся из плена ткани. Дрожа от удовольствия, Мэдлин провела ладонями по его спине. Если она и нащупала шрамы сквозь сорочку, то не подала виду.
 – Сними это, – попросила она, потянув рубашку вверх.
 Не поднимая глаз, Меррик выполнил ее просьбу и через голову стащил сорочку. Задохнувшись от восторга, Мэдлин гладила его широкую грудь.
 – Ты… великолепен, – шептала она. – И ты… ты не тот юноша, за которого я вышла замуж.
 – Не тот?
 – Определенно нет. – Мэдлин села и, положив руки ему на плечи, целовала его шею. – Нет, – проговорила она между поцелуями. – Тот был красивым юношей-горцем, а ты потрясающий мужчина.
 – А ты их много видела? – наклонив голову, посмотрел на нее Меррик.
 – Сотни. – Мэдлин целовала его плечи, грудь, руки. – Ты представляешь, сколько статуй нагих мужчин в Риме? В Неаполе? В Париже?
 – Наверное… сотни.
 – И ни один тебе в подметки не годится, – сказала она и провела языком по его соску.
 – Правда?
 Рассмеявшись, Мэдлин кивнула.
 – Отец когда-то предупреждал, что от тяжелой работы у тебя появятся мозоли и огрубеет кожа, но он забыл упомянуть о… достоинствах.
 Меррик был высоким, физически крепким мужчиной в самом расцвете сил, но никогда не считал свое тело красивым. И Мэдлин так решит, увидев при ярком свете его спину.
 Она ласково провела ладонями по его ребрам.
 – Мэдди, – настойчиво прошептал он. – Мэдди, милая, не так уж я и красив… местами.
 – Ты глотаешь окончания.
 – Что?
 – Окончания, – повторила Мэдлин. – Я всегда знаю, когда ты расстроен. У тебя появляется шотландский акцент.
 – Так я шотландец, – улыбнулся Меррик.
 Мэдлин смотрела на него глазами, полными желания. И в то же время в них плясали веселые огоньки. Ему всегда нравилось, что ее одновременно обуревают самые разные эмоции.
 – Что ты считаешь в себе некрасивым? – Мэдлин скользнула взглядом по его паху. – Тут, я уверена, ничто не изменилось.
 – Да, там все в порядке, – признался Меррик. – Но спина… она выглядит гораздо хуже, чем лицо.
 – Повернись.
 Черт возьми, он настоящий осел! Но все же Меррик сделал то, что она просила. Возникла долгая мучительная пауза, которая, казалось, длилась целую вечность.
 Потом Мэдлин уткнулась губами ему в шею.
 – Меррик, – прошептала она, – у меня… у меня нет слов.
 У него вырвался саркастический смешок. Но Мэдлин больше ничего не сказала. Она прижалась грудью к его спине.
 – По-прежнему прекрасен, – пробормотала она, покрывая его шею, плечи, изувеченную спину поцелуями, легкими и нежными, как прикосновение крылышка бабочки. Ее руки тем временем скользили по выпуклым мышцам его груди.
 Мэдлин поднялась позади него на колени. Ее ловкие пальцы нашли его соски, губы дразнили мочку его уха. Потом Мэдлин медленно втянула мочку в рот, поразительно имитируя другое эротическое действие.
 – Мэдди!
 Меррик вырвался из ее объятий и повернулся. Дрожащими руками он одну за другой расстегивал пуговицы ее платья, потом отчаянным движением сдернул его. Не торопись, приказал себе Меррик. А теперь медленнее.
 Ее набухшие соски задорно проступали сквозь тонкое полотно сорочки. Наклонив голову, Меррик ласкал их губами, пока ткань не стала влажной. Он поднял взгляд. И то, что открылось его глазам, покорило его. Стоя на коленях, он раздел Мэдлин слишком поспешно и не так грациозно, как хотел, потом уложил на груду одежды.
 – Мэдди! Ты выглядишь божественно.
 Серебристый свет луны заливал ее. Мэдлин почти застенчиво прикрыла глаза. Его тело мгновенно отозвалось на ее красоту. Мэдлин не скрывала своих намерений. Сбросив сапоги, Меррик начал расстегивать пуговицы.
 Мэдлин не спускала с него взгляда, в ее глазах светился огонь желания, который ни с чем нельзя было перепутать. Она резко села и потянулась к его брюкам. Молча расстегнув последнюю пуговицу, Мэдлин провела рукой по его животу и скользнула ниже. Этот жест показался Меррику скромным по сравнению с повадками женщин, с которыми он привык иметь дело. Но у него вдруг почему-то перехватило дыхание.
 Мэдлин потянула ткань вниз, выпуская на свободу его взметнувшееся мужское естество. Откинувшись назад, Меррик отдался ее ласкам. Движения ее пальцев становились все настойчивее. Вскоре она уже поглаживала его мощное копье, а другой рукой скользнула еще ниже.
 Застонав, он схватил ее за запястье.
 – Мэдди, милая, нужно остановиться! – едва выговорил он сквозь зубы.
 Мэдлин ничего не ответила, но ее рука замерла. Меррик почувствовал, как ее губы прошлись по его ключице. Мэдлин, поднявшись на колени, балансировала в такт легким движениям плота. Меррик вздрогнул, когда она чуть прикусила его сосок, потом проложила дорожку поцелуев по животу, спускаясь все ниже. И наконец коснулась губами его разгоряченной плоти. Все его тело содрогалось от наслаждения.
 Когда-то она уже делала это. Много лет назад. Тогда он и стыдился, и испытывал восторг. Дней через десять после бегства из Лондона они провели ночь в чудесной маленькой гостинице недалеко от Пенрита. Обед подали им в номер. Наверное, вина было чересчур много. Вскоре Мэдлин уже умоляла научить ее более изощренным любовным ласкам. Он снисходительно уступил ее просьбам. И позволил ей делать то… чего не ждут от благородных леди.
 Но Мэдлин оказалась прилежной ученицей. И до сих пор не забыла те уроки. Она медленно провела языком по взметнувшемуся копью.
 – Меррик, – пробормотала она, почти не отрывая губ от горячей плоти. – Ты помнишь? Можно мне сделать это?
 – Помню. – Он снова схватил ее за запястье.
 Мэдлин смотрела на него широко распахнутыми глазами, в которых отражались лунный свети почти детская наивность. Меррик не мог сказать «да». Но видит Бог, он не мог ответить «нет». Улыбнувшись, Мэдлин опустила голову. Ее губы коснулись пурпурной головки, и у него задрожали колени. Положив руку в развилку его бедер, Мэдлин так подалась вперед, что Меррику видны были ее соблазнительные ягодицы. Она медленно вбирала в себя его плоть. Плот покачивался на воде, проседая все ниже. Все сильнее приближая его к безумию.
 Закинув руку за голову, Меррик ухватился за низкий борт. Мэдлин без устали двигалась над ним, пробуя на вкус. От каждого ее движения по его телу пробегала сладостная дрожь. Когда с его губ сорвался нечеловеческий стон, Мэдлин лишь усилила ласку. Теперь на помощь ее губам пришли руки.
 – Ох, Мэдди! – запрокинув голову, сквозь стиснутые зубы выдохнул Меррик.
 Она на мгновение заколебалась.
 – Мне остано…
 – Нет, – перебил он. – Нет… пока нет.
 Меррик взял Мэдлин за плечи, словно чтобы поддержать и придать ей сил. Сильные мышцы от напряжения набухли на его руках.
 Мэдлин мягко оттолкнула его и продолжила сладкую муку. Каждое ее движение приносило ему невероятное наслаждение. Первобытное вожделение вспыхнуло в его крови, ударило в голову. Открыв глаза, Меррик с благоговейным трепетом смотрел, как ее пухлые губы ласкают его мужское достоинство, с наслаждением поглощая его.
 Меррик запустил пальцы в ее разметавшиеся волосы. Хотел ли он остановить Мэдлин или просить о продолжении, он и сам не мог сказать. Ему приходилось прикладывать все большие усилия, чтобы сдерживаться.
 – Довольно, любимая, – едва выговорил он. – Перестань. Теперь действительно пора.
 Мэдлин распрямилась, не отнимая рук. Меррик порывисто прижал ее к себе и поцеловал.
 – Ложись, Мэдлин, – прошептал он. – Позволь мне любить тебя.
 Нет. Что за абсурдная просьба. Он всегда ее любил. И никогда не перестанет.
 В глазах Мэдлин вспыхнули радость и сомнение. Не веря своему счастью, она откинулась назад. Скомкав одежду, Меррик подсунул ей под голову импровизированную подушку. Лунный свет омывал Мэдлин, восхитительную и целомудренную. Ее полная упругая грудь тяжело вздымалась, розовые соски бутонами выделялись на алебастровой коже. Она само совершенство, эта женщина. Его жена. Сбросив остатки одежды, Меррик кинулся к ней почти как хищник.
 Припав к ее губам, он проник языком в глубь ее рта. Первые ласки сулили грядущие наслаждения. Потом он ласкал ртом ее соски, заставляя Мэдлин выгибаться и вскрикивать. Задыхаясь, она все теснее прижимала его к себе. Освободившись от ее объятий, Меррик положил руки ей на грудь. Он покрывал поцелуями каждый дюйм ее тела, спускаясь все ниже. Раздвинув нежные завитки, окружавшие ее лоно, он скользнул языком глубже. Ее соски уже отвердели под его умелыми пальцами, а набухший бутон в средоточии ее женственности давно стосковался по ласке. Меррик чуть касался его, растягивая сладкую муку, пока Мэдлин не застонала.
 – О-о-о! – вырвалось у нее, когда его руки уверенно легли на внутреннюю поверхность ее бедер.
 Меррик подался вперед, шире раскрывая ее ноги.
 – Мэдлин, – пробормотал он, – ты само совершенство.
 Она ничего не ответила, но краем глаза Меррик заметил, как ее рука судорожно вцепилась в расстеленную на плоту накидку. Не переставая ласкать ее бедра, он припал жадным ртом к ее лону. С ее губ слетел новый стон удовольствия, и Меррик скользнул пальцем во влажные глубины. Радость и удовлетворение охватили его, когда он увидел, что Мэдлин всем телом подалась навстречу его ласке.
 Он снова коснулся чувствительного бутона языком. Мэдлин вскрикнула. На этот раз это был крик кульминации и восторга. По ее телу прошла сладкая судорога. Меррик не прерывал ласки, пока воздух не огласился бессвязными возгласами. С последним его движением Мэдлин выкрикнула его имя. Один раз. Другой. Потом застыла под ним. Меррик положил голову на бедро Мэдлин. Странно, но ему хотелось плакать.
 Он этого не сделал. Приподнявшись над ней, он вошел в нее одним сильным движением. Ее истосковавшееся лоно сомкнулось вокруг его мужского достоинства. Меррик снова и снова поднимался над ней. Наконец настал миг полного слияния, удивительного единения, о котором он так долго грезил.
 Мэдлин цеплялась за его плечи, жадно торопя вперед, и выгибалась ему навстречу, боясь упустить хоть миг наслаждения. Его имя снова и снова слетало с ее губ. В каждом сдавленном вскрике, в каждом вздохе слышалась мольба. Первозданная радость обладания и красота Мэдлин слились воедино, озарив его душу волшебным светом. Запрокинув голову, Меррик беззвучно открывал рот, не скрывая восторга.
 Потом они лежали, прижавшись друг к другу, пресыщенные и усталые. Меррик на ощупь нашел свой сюртук и прикрыл Мэдлин. Улыбнувшись, она уткнулась носом в складки ткани и с удовольствием втянула в себя воздух.
 – Мне всегда нравился твой запах, – прошептала она, не открывая глаз. – Думаю, это первое, что я в тебе заметила.
 Меррик повернув голову, взглянул на Мэдлин.
 – Вот как? – проворчал он. – Запах? А не ум и обаяние?
 Мэдлин рассмеялась и открыла глаза.
 – У тебя есть и ум, и шарм. Почему ты всегда подшучиваешь над собой, Меррик? Знаешь, далеко не все считают Аласдэра очаровательным.
 Улыбнувшись, он прижал ее к себе.
 Наверное, Мэдлин права. Долгие годы он не мог отделаться от мысли, что Аласдэр не наделал бы глупостей и не упустил бы ее. Женщины никогда не бросали Аласдэра. Наоборот, они слетались к нему как бабочки на огонек. Аласдэр нашел бы способ очаровать Мэдлин, ее отца и всех родственников, близких и дальних.
 Но прочь размышления. И ему наконец выпали мгновения блаженства, хоть и быстротечные. Меррик хотел удержать их. Мэдлин, подвинувшись ближе, прижалась щекой к его груди. Это было настоящее счастье, нечто большее, чем любовное слияние. Плот медленно несло течением вокруг острова, вдоль его берега скрытого тенью деревьев. Откинув голову, Меррик смотрел в ночное небо. Волшебный сверкающий шар луны висел над ними. Воздух был прохладным, слабый запах, исходивший от воды, кружил голову. Глаза Меррика сами собой закрылись, и он погрузился в блаженный покой.
 Вдруг над озером раздался голос Аласдэра:
 – Леди Бессетт! Леди Бессетт! Где вы?
 – О Господи!
 Мэдлин с видом школьницы, застигнутой за проказой, резко поднялась на колени. Плот опасно накренился. Схватив сорочку, Мэдлин быстро натянула ее. Меррик приложил палец к губам, но голос Аласдэра становился все тревожнее.
 – Леди Бессетт! – звал он. – Мэдлин? Вы где? У вас все в порядке?
 У нее был вид испуганной лани.
 – Да, все нормально, – отозвалась она, схватив панталоны. – У нас… у нас все в порядке.
 Меррик уже надел брюки.
 – У нас все нормально, Аласдэр. Мы… просто катаемся по озеру.
 – А-а-а… – Хоть Аласдэр произнес это тихо, его недоверчивый голос разнесся над водой.
 Мэдлин проворно рылась в куче одежды, отыскивая свои туфли и платье. Схватив ее чулки, панталоны, свой галстук, еще какие-то мелочи, Меррик свернул их и сунул за пояс брюк. Потом надел рубашку, сюртук и отвязал шест. Мэдлин быстро привела себя в надлежащий вид. Но Меррик опасался, что Аласдэра не проведешь. Он медленно правил к берегу, пока Мэдлин поправляла прическу. Когда они подплыли к причалу, Аласдэр все еще потрясенно всматривался в даль, сжимая в руке что-то белое.
 – Сэр Аласдэр! – беззаботно воскликнула Мэдлин, когда плот уткнулся в сваю. – Вы нас так напугали!
 Аласдэр подал ей руку, помогая выбраться на помост. Меррик принялся привязывать плот к свае, сердито поглядывая на брата. Черт бы его побрал! Вечно Аласдэр лезет не в свое дело.
 Но Аласдэр смотрел только на Мэдлин.
 – Я услышал шум на озере, – с досадой сказал он. – Какой-то… крик. Поэтому я прошелся по берегу. А когда пришел сюда, увидел на причале вот это.
 Он держал в руке дамский носовой платок, мокрый и помятый. Но даже в тусклом свете лампы Меррик заметил изящную букву «М», вышитую в уголке.
 – Спасибо, сэр Аласдэр, – схватила платок Мэдлин. – Я совсем не хотела вас беспокоить.
 Сунув ноги в сапоги, Меррик взобрался на причал. Взглянув на его заправленные в сапоги брюки, Аласдэр усмехнулся.
 – Ты снова выглядишь четырнадцатилетним подростком, дружище. Все еще играешь в короля пиратов?
 – Да, что-то вроде этого, – мрачно буркнул Меррик.
 – Так я помешал? – наконец сообразил брат.
 – Вовсе нет, – торопливо заверила его Мэдлин. – Мы уже возвращались. И чересчур громко смеялись. Извините.
 – Смеялись? Да, конечно. – Аласдэр кивнул, стараясь сдержать расползающиеся в улыбке губы. – Озеро очень красиво в лунную ночь, леди Бессетт, не правда ли?
 – Оно восхитительно, – живо отозвалась Мэдлин. – Спасибо за чудесную экскурсию, Меррик.
 – Не за что.
 – Пора спать, – притворно зевнула Мэдлин. – Меррик?
 – Я не устал, – ответил он. – Но все же пойдем. Возьми мой фонарь.
 По ее лицу скользнуло неуверенное выражение. Меррик видел ее желание задержаться, и ему было наплевать, что подумает Аласдэр. Но для Мэдлин благоприличия превыше всего.
 – Я вижу в темноте как кошка, леди Бессетт. – Аласдэр подал ей руку, и они медленно пошли по причалу.
 Прислонившись к свае, Меррик мрачно смотрел им вслед, пока они не скрылись во тьме. Черт бы побрал его братца! Надо же было ему сюда явиться! Хотя, нужно признать, опасения Аласдэра были небеспочвенны. Озеро очень опасно для тех, кто не знаком с его тайнами. Но Меррика не покидало ощущение, что они с Мэдлин были очень близки к… к чему-то. К взаимопониманию? К компромиссу? Он не был в этом уверен. Но не сомневался в том, что она желала его так же, как он – ее. И черт побери, они супруги. У него есть право…
 Нет. У него нет никаких прав. Это не Мэдди, а его собственная гордыня обманула его много лет назад. Его бабушка совершенно права. В чем бы ни заключались ошибки Мэдлин, он обязан был помнить, как она молода и неопытна. Меррик вспомнил леди Ариан Ратледж. В свои семнадцать лет она сущий ребенок, и Мэдлин тогда мало чем от нее отличалась. Что дальше? Он будет вечно наказывать Мэдлин за ее решение? Осталось ли от их брака что-нибудь, кроме клочка бумаги?
 Что ждет его в будущем? Бесконечная череда женщин, подобных Бесс Бромли? Адский пламень и холодный мрак? Или безмятежность и благоденствие? Радость? Боль? Мог ли столь измученный, исстрадавшийся человек обрести чистую любовь?
 С Мэдлин – мог. Теперь Меррик был в этом уверен. Но он вспомнил старую поговорку своей бабушки. Он всегда считал эту фразу пустой банальностью. «Иногда нужно расстаться с тем, что любишь». Теперь эта мысль не казалась избитой. Взяв фонарь, Меррик пошел к замку.
 Пятнадцать минут спустя он стоял у двери Мэдлин. Тихо постучав, он нетерпеливо ждал. Мэдлин открыла дверь в пеньюаре и с распущенными по плечам светлыми волосами.
 – Меррик! – Ее зеленые глаза радостно блеснули.
 С трудом улыбнувшись, он подал ей отделанные кружевом панталоны и аккуратно сложенные чулки.
 – Думаю, нехорошо, если Фиппс завтра на это наткнется.
 Покраснев, Мэдлин взяла сверток.
 – Можно мне войти, Мэдлин? Мне нужно еще кое-что тебе отдать… вернее, доказать.
 – Да, конечно. – Удивленно подняв брови, Мэдлин шире распахнула дверь.
 Как странно снова видеть ее в пеньюаре. Распущенные волосы падают почти до талии, босые ноги трогательно выглядывают из-под белой кружевной отделки на подоле. Меррик отвел взгляд. Еще будет время полюбоваться этим, если ему очень повезет. Меррик вдруг понял, что чувствовал Аласдэр, поставив на одну карту все свое состояние. Только сейчас на карту поставлено гораздо большее – вся жизнь.
 На туалетном столике горела масляная лампа. Меррик вынул бумажник и вытащил из него драгоценный листок.
 – Меррик?! – Мэдлин подошла вслед за ним к столику. – Что… что ты делаешь?
 В последний раз взмолившись про себя, Меррик свернул бумагу в трубочку и бросил в стеклянную колбу.
 – О Господи! Меррик! – Рука Мэдлин метнулась к лампе. Ухватив за запястье, Меррик удержал Мэдлин, чтобы она не обожглась в порыве глупой отваги и великодушия.
 Оба молча смотрели, как пламя тихо лизнуло уголки брачного свидетельства, потом охватило весь листок. Через несколько мгновений все было кончено. Вокруг фитиля лежала только щепотка золы, да стекло немного потемнело от копоти.
 С округлившимися глазами Мэдлин прижала ладонь к губам.
 – Меррик! – прошептала она. – Боже мой! Зачем ты это сделал? И почему именно сейчас, спустя столько лет?
 Меррик смотрел на то, что осталось от его брачных уз. Горстка пепла. Что ж, наверное, ничего другого и не было, и не могло быть. Его игра проиграна, и надо жить с этим, у него в рукаве больше нет козырного туза.
 Он поднял глаза от лампы и встретился взглядом с женщиной, которая когда-то была его женой.
 – Я хранил этот документ не в качестве улики, Мэдди, – сказал он, – а потому что это все, что у меня осталось. Теперь ничего нет. Нет наших имен в брачном регистре. Мистера и миссис Маклахлан больше нет.
 – Ч-что ты сказал? – побледнела Мэдлин.
 – Что я больше не связан с тобой, – спокойно ответил Меррик, – а ты – со мной.
 – Но я… я думала…
 Меррик пронзил ее взглядом прозрачных, как льдинки, голубых глаз.
 – Что ты думала, Мэдди? – прошептал он. – Когда я тринадцать лет назад произнес клятву, то дал ее на всю жизнь. Я думал, что мы всегда будем вместе, в горе и в радости.
 – Я тоже в это верила, – в отчаянии покачала головой Мэдлин.
 Меррик положил ей руку на плечо.
 – Ты была молода, очень молода и ничего не знала о горестях жизни. А я знал, Мэдди. Я хорошо это знал, поскольку у меня никогда не было покровителей и заступников. Но я был горд, и этот грех отягощал мою душу и усложнял жизнь. А теперь от всего осталась только щепотка золы, завтра слуги Аласдэра выбросят ее. Все кончено, Мэдди. Мы сами это выбрали.
 – Меррик, я не знаю… не знаю, что сказать, – потрясенно смотрела на него Мэдлин.
 Он кивнул.
 – Подумай над этим, Мэдди. И ради Бога, не позволяй тому, что произошло сегодня между нами, затуманить тебе разум. Это твой второй шанс. Ты свободная женщина. Ты вольна выйти замуж за кого хочешь, жить, где захочешь и как пожелаешь. Я ни к чему не могу тебя принудить.
 – А… а как же Джефф?
 – Бумага сгорела, Мэдди, – покачал головой Меррик. – Как сложатся мои с Джеффом отношения, зависит только от нас с ним.
 Прижав руку к сердцу, Мэдлин замерла у туалетного столика. Меррик быстро вышел и закрыл за собой дверь, чтобы не совершить какой-нибудь глупости.




 Глава 20
 Устами младенца глаголет истина


 На следующее утро, спустившись к завтраку, Мэдлин увидела за столом только Аласдэра и его жену. Они радушно приветствовали гостью, но от Мэдлин не укрылось, что брат Меррика искоса поглядывает на нее. Похоже, сэр Аласдэр сожалел о своей поздней прогулке у озера.
 Для всех было бы лучше, если бы ей с Мерриком позволили наедине довершить начатое, думала Мэдлин. Как закончить это теперь? Чем? Мэдлин этого не знала. Однако вмешательство брата как-то изменило настроение Меррика. У Мэдлин ныло сердце от потери брачного свидетельства. Что Меррик хотел этим доказать?
 Казалось, ей следовало бы вздохнуть с облегчением. Без этого клочка бумаги Меррик ничего не сможет от нее потребовать. Но почему ее охватила невыразимая печаль?
 Эсме прошла вокруг стола, наливая кофе, и Мэдлин мало-помалу сосредоточилась на еде. Все трое беспечно болтали о погоде, о сельской ярмарке, которая состоится через две недели, о постоянных заботах, которых требует старый замок.
 – Меррик опять этим занялся? – спросила Эсме. – Все еще осматривает дамбу?
 – Да. – Сэр Аласдэр отставил чашку и промокнул губы салфеткой. – Поговорка «Лентяи помогают дьяволу» к моему брату не относится. Похоже, мы его до обеда не увидим.
 Закончив завтрак, Мэдлин отправилась за Джеффом, чтобы отвести его к леди Эннис. Горничная убирала остатки завтрака в импровизированной классной комнате. Мистер Фрост, который утром был свободен, выразил желание прогуляться в деревню, расположенную в трех милях от замка.
 Джефф пребывал в странном, приподнятом настроений.
 – Ты рад, что поведешь утро с леди Эннис? – спросила его Мэдлин.
 – Мама, я так волнуюсь, – ответил мальчик. – У меня целая сотня вопросов. Как ты думаешь, леди Эннис не будет возражать?
 – На сегодня хватит и десятка вопросов, – рассмеялась Мэдлин. – Но думаю, цель нашего визита сюда и состоит в том, чтобы ты задал вопросы, которые тебя тревожат. Все вопросы.
 У двери Мэдлин остановилась и поправила мальчику сюртучок.
 – Ты выглядишь очень прилежным учеником, Джефф.
 К ее изумлению, сын порывисто обнял ее за шею, чего не делал с детства.
 – Сегодня замечательный день, мама. – Лицо мальчика сияло от счастья. – Я это точно знаю. Моя жизнь вот-вот переменится раз и навсегда, и скоро все будет прекрасно!
 Мэдлин охватила внезапная радость. Неужели она до сих пор не понимала, как много значат для Джеффа визиты к прабабушке? Вчера он казался радостным и довольным. Но сегодня его охватила настоящая эйфория, это не было преувеличением. Джефф действительно выглядел совсем другим. Поблагодарив в душе Меррика за то, что он привез их сюда, Мэдлин тихонько постучала в дверь.
 Когда Джефф скрылся в башенной комнате, Мэдлин неприкаянно побрела назад. Как только сын ушел, ее радужные надежды немного померкли. Удрученная, она решила прогуляться по берегу. Ей хотелось увидеть озеро при свете дня, словно это помогло бы ей ясно оценить то, что произошло прошлой ночью.
 У лодочного сарая Мэдлин задержалась. Старый плот по-прежнему был привязан к свае. От одного его вида у Мэдлин защемило сердце. Их столько тут объединило, ее и Меррика. Одна ночь откровенности одолела долгие годы сомнений. Одна ночь любви вновь распалила огонь, который никогда не затухал. В этом Мэдлин теперь была уверена.
 К ее досаде, слезы снова навернулись ей на глаза. Торопливо смахнув их, она решительно зашагала вперед.
 Вскоре она уже шла по каменному мосту, ее настроение немного улучшилось, внезапный прилив жалости к себе быстро улетучился. На полпути она встретила сэра Аласдэра. Не похоже, что он бесцельно бродит здесь.
 – Доброе утро, леди Бессетт. Вы, как я вижу, наслаждаетесь воздухом горной Шотландии.
 – Да, у вас тут чудесно, сэр Аласдэр. Ваш дом просто замечательный.
 – Можно пройтись вместе с вами? – протянул ей руку Аласдэр. – Признаюсь, я вас тут поджидал.
 Мэдлин не оставалось ничего другого, как опереться на предложенную руку.
 Они медленно пошли дальше. Время от времени Аласдэр останавливался показать то, что, по его мнению, могло заинтересовать гостью. Луг пестрел полевыми цветами. То там, то здесь вспархивали бабочки и кружились мотыльки. В отдалении виднелись заросли вереска, покрытые розовато-сиреневой дымкой цветов. Аласдэр что-то говорил, но Мэдлин слушала его вполуха.
 Наконец он заметил ее равнодушие.
 – Я должен извиниться перед вами, леди Бессетт, – наконец сказал Аласдэр. – Мое вмешательство вчера было неуместным.
 – Вовсе нет, – искоса взглянула на него Мэдлин. – Но теперь это не имеет значения.
 Аласдэр с недоумением посмотрел на нее.
 – А мой брат думает, что имеет, – сказал он. – Можете не сомневаться.
 – Он так и сказал?
 – В этом нет необходимости, – ответил Аласдэр. – Черный Маклахлан умеет все сказать взглядом.
 Мэдлин взглянула на него со странной полуулыбкой.
 – Он Черный, а вы? Светлый?
 – Да, что-то вроде этого, – рассмеялся Аласдэр. Какое-то время они шли молча.
 – Я вам не слишком нравлюсь, сэр Аласдэр? – наконец нарушила молчание Мэдлин. – Мне очень жаль, что пришлось приехать сюда и нарушить ваш покой во время медового месяца. В свою защиту могу сказать только то, что на этой поездке настоял ваш брат.
 – Да, меня ваш визит удивил, – задумчиво ответил Аласдэр. – Не могу сказать, что вы мне не нравитесь, дорогая. Но мне решительно не нравится та жизнь, которая на долгие годы стала уделом моего брата.
 – И вы считаете, что это произошло по моей вине, – закончила его мысль Мэдлин.
 Аласдэр удивил ее, положив свою ладонь на ее руку.
 – Думаю, все не без греха. И вы, и Меррик совершили ошибку. Но, оглядываясь назад, я пришел к выводу, что и мы, его родные, тоже причастны к этому своим равнодушием. Мы могли бы повлиять на вашего отца, но даже не попытались.
 Мэдлин горько усмехнулась:
 – Как говорят у вас в Шотландии? «Не трать слов попусту?» Эта поговорка здесь очень подходит, поскольку в разговоре с моим отцом вы действительно потратили бы слова напрасно.
 – Вполне возможно, – пожал плечами сэр Аласдэр.
 – В любом случае, – продолжала Мэдлин, – вы можете обрести душевный покой. Меррик нашел способ положить конец нашему браку раз и навсегда.
 – Да? – поднял красивую бровь сэр Аласдэр. – Интересно какой?
 – Не знаю, говорил ли он вам, что запись о нашем бракосочетании в реестре Гретна-Грин уничтожена, – начала Мэдлин. – Это произошло вскоре после свадьбы и, как я полагаю, было делом рук моего отца. А прошлой ночью Меррик… – Она всхлипнула.
 – Продолжайте, – сжал ее руку сэр Аласдэр.
 – Прошлой ночью, после… после того, как вы проводили меня в замок, он пришел ко мне в спальню и… и сжег свидетельство о браке.
 – Черт! Сжег?
 – Он… он бросил бумагу в лампу, – уже навзрыд плакала Мэдлин, – и не позволил мне вытащить ее.
 Она рассказала всю историю, передав слова Меррика.
 Наконец Мэдлин перестала всхлипывать. Сэр Аласдэр, немного успокоившись, снова медленно повел ее вперед.
 – Теперь вы вольны выйти замуж за кого пожелаете, – сказал он. – И Меррик – тоже. Это же замечательно!
 Мэдлин кивнула.
 – Уже не существует никаких свидетельств, что когда-то мы были женаты, – печально сказала она. – Все, кто знал об этом, умерли или исчезли. Все записи уничтожены. И… и больше никакая тень не ляжет на вашу семью. Надеюсь, вы довольны.
 – Да уж. – К ее удивлению, сэр Аласдэр усмехнулся. – Доброе имя семьи всегда было моей первостепенной заботой, – с иронией произнес он. – Поинтересуйтесь об этом у повес и легкомысленных дам, с которыми я обычно проводил время.
 – Пожалуйста, не смейтесь надо мной, сэр Аласдэр. Я говорю совершенно серьезно.
 Он снова странно взглянул на нее.
 – Почему бы вам не попытаться надавить на него? – предложил сэр Аласдэр. – Знаете, вы могли бы в этом преуспеть.
 Мэдлин побледнела.
 – После того, что Меррику довелось испытать? – в ужасе спросила она. – Я не стану этого делать.
 – Что ж, все хорошо, что хорошо кончается, – кивнул сэр Аласдэр. – Если только… – Недоговорив, он снова поднял бровь.
 – Что «если»?
 – Если только один из вас не хочет сохранить этот брак.
 Мэдлин молча смотрела на него.
 – Или оба, – продолжал сэр Аласдэр. – Но теперь вы окажетесь в крайне неловком положении. Вам придется перестать шипеть друг на друга, как рассерженные коты. Придется ухаживать, соблазнять друг друга. Наконец, придется сделать предложение.
 – Предложение? – Мэдлин заморгала, стараясь обрести здравый смысл.
 Сэр Аласдэр кивнул так, словно речь шла о пустяках.
 – Да, предложение, – сказал он. – Кому-то из вас придется признаться, что он мечтает об этом браке. Исходя из собственного опыта, я очень рекомендую брачные узы. В конце концов, вы еще слишком молоды, чтобы вдовствовать, дорогая.
 – Но… но разве я вдова? – проронила Мэдлин.
 – Лично мне так кажется, – повел плечом сэр Аласдэр. – Вам решать, как вы проведете остаток своих дней. Но предостерегаю вас, поступите мудро. Брак – это навсегда, знаете ли.
 Легкая ирония его слов не ускользнула от нее. У Мэдлин вдруг перехватило дыхание. Все ее надежды и мечты, запертые под спудом, вырвались на свободу. И все они были связаны с Мерриком. Так было всегда.
 Сэр Аласдэр хрипло откашлялся.
 – Во всяком случае, дорогая, – сказал он, – всему свету будет казаться вполне естественным, что мой брат привез свою избранницу в родовое гнездо, чтобы обвенчаться в сельской церкви по специальной лицензии. Мы с Эсме всем разболтаем об этой радости. Свадебные колокола будут звонить три дня.
 Мэдлин все еще хватала ртом воздух.
 – Сэр Аласдэр, это совершенно невероятная идея.
 – Это всего лишь информация к размышлению, – заметил он. – Но вам нужно спешить. Судьба любит энергичных. А 22 июля удачный день. Я хочу сказать, для свадьбы. Если вы поторопитесь с этим вопросом, то вполне можете успеть.
 Мэдлин шумно втянула в легкие воздух.
 – Сэр Аласдэр, где…
 – За главной дорогой, – перебил он, указав на рощицу у замка. – Там есть тропинка, которая ведет к старому амбару. В лощине под ним мы устроили дамбу.
 – Спасибо. Большое спасибо. – Поднявшись на цыпочки, Мэдлин порывисто поцеловала его в безупречно выбритую щеку. – Мне пойти туда, как вы думаете?
 – Думать не мое дело, дорогая, – ответил сэр Аласдэр. – Мое достоинство – это смазливая внешность. Спросите у любого, кто меня знает.
 Но Мэдлин уже не слышала его. Она размашисто шагала вперед, сердце ее готово было выскочить из груди. Неужели судьба дала ей второй шанс? В этом не будет уверенности, пока она не соберет в кулак все свое мужество и не спросит об этом.
 Возможно, и правда еще не поздно. Мэдлин готова была отдать все, за исключением своего ребенка, за малейшую возможность счастья, которое она так глупо погубила.
 Она вспомнила, что Меррик однажды сказал ей. «Только сердце может привязать человека, Мэдди. К дому. К чему-нибудь действительно важному. Кусок бумаги тут ничего не значит».
 Он прав. Бумага ничего не значит. А Меррик… он значит для нее все на свете.
 Не больше пяти минут ей понадобилось, чтобы найти лощину, покрытую зеленым ковром травы. У пастбища она увидела стену и кучу камней, ждущих своего часа, а за ними высокую широкоплечую фигуру с узкой талией.
 Мэдлин поспешила вниз.
 Меррик, взмахивая кувалдой, обтесывал камни так же аккуратно, как режут хлеб. В утреннем свете его нагая спина казалась сильной и мощной. Рубашка висела рядом на кусте. Меррик повернулся, чтобы положить камень в стену, и, должно быть, заметил Мэдлин. Она бросилась бежать, как девчонка, и когда добралась до стены, едва дышала.
 Распрямившись, Меррик посмотрел на нее и отложил кувалду.
 – Доброе утро, Мэдлин, – сказал он, вытирая со лба испарину. – Ты так торопилась. Надеюсь, ничего не случилось?
 Она покачала головой, пытаясь перевести дух.
 – Нет, просто я хотела спросить… – неловко начала она. – Я хотела знать, Меррик, могу ли я… хочешь ли ты… Нет, все не то.
 Он с улыбкой оперся локтем на стену и наклонился вперед.
 – Вот уж не знал, что ты такая косноязычная, Мэдлин.
 Смутившись, она улыбнулась в ответ и вдруг почувствовала себя так, как в тот день на пикнике, когда Меррик увел ее от ссорящихся кузин и навеки похитил ее сердце.
 – Я хочу знать, Меррик… можно… можно мне завести роман с тобой? Ты ведь теперь свободен.
 Рассмеявшись, он обошел стену.
 – Не знаю, милая. – Скрестив на груди руки, он уперся каблуком сапога в стену. – У тебя благородные намерения?
 Мэдлин сцепила за спиной руки.
 – Не особенно, – призналась она. – Они более или менее похожи на то, что случилось вчера ночью.
 Улыбка Меррика стала еще шире. От его красоты у нее дух захватывало. Сильные мышцы покрыты испариной от напряженной работы. Темные завитки волос сбегали по груди к впалому животу и скрывались за поясом рабочих брюк. Прищурив серебристо-голубые глаза, Меррик смотрел на нее.
 – Я рабочий человек, Мэдди, – сказал он, словно предупреждая ее. – Во мне мало приятного. У меня всю жизнь будут мозолистые руки и грубая кожа.
 – Я… я с этим уже знакома, – сказала она. – А если мне захочется красоты, я смогу пофлиртовать с твоим братом.
 В ответ Меррик расхохотался. Потом настал момент серьезных слов.
 – Меррик! – начала крутить пальцы Мэдлин. – Я хотела… я не хотела, чтобы ты сжег эту бумагу.
 – Нашего брака не было, Мэдлин, – печально покачал головой Меррик. – Какой смысл цепляться за то, что в реальности не существовало?
 Мэдлин закусила губы.
 – Меррик, я солгала, – сказала она. – Я не хочу романа с тобой.
 – Не хочешь? – помрачнел он.
 – Нет, хотя сделала бы это, если бы понадобилось проявить себя…
 Снова прищуренный оценивающий взгляд.
 – Тогда чего ты хочешь, Мэдлин?
 – Я хочу… хочу выйти за тебя замуж, – прошептала она. – Я… прошу тебя, Меррик, жениться на мне. Стать моим мужем. Отцом Джеффу, усыновить его и дать фамилию, которую он должен был носить. Я прошу тебя навсегда соединить наши жизни. И если ты сделаешь это, я всегда буду тебе хорошей женой. Я никогда не дрогну и не отступлюсь от тебя.
 Меррик раскинул руки, и Мэдлин бросилась к нему в объятия, прижавшись к его сильной груди.
 – Ты уверена? Подумай, Мэдди, – сказал он, – касаясь губами ее волос. – Не связывай себя с таким упрямым и гордым человеком, как я. Ты очень красива. Не торопись, обдумай, чего ты хочешь. Что бы это ни было, не сомневаюсь, ты своего добьешься.
 – Я уверена! – воскликнула она. – Я тринадцать лет думала над этим. Я никого не любила, кроме тебя, Меррик, и никогда не полюблю. Ты…ты мне нужен. И Джеффу тоже. Если ты хочешь подождать, я согласна. Я подожду еще тринадцать лет.
 – Шшш… Мэдди. – Он поцеловал ее долгим многообещающим поцелуем. – И я любил только тебя, – сказал он, наконец оторвавшись от ее губ. – Да, я женюсь на тебе, Мэдди. Хоть завтра. Тебе нужно только назвать день.
 – Двадцать второго июля, – быстро сказала она. – В сельской церкви.
 Подняв брови, Меррик взглянул на нее, его светло-голубые глаза вспыхнули.
 – Значит, двадцать второго?
 Мэдлин печально посмотрела на него.
 – Если мы выберем другой день, Меррик, я никогда с этим не смирюсь, – сказала она. – Я всегда считала двадцать второе июля днем своей свадьбы. И, сгорела бумага или нет, всегда буду добавлять тринадцать лет ко всякой годовщине, которую мы будем отмечать.
 Меррик снова поцеловал ее, решительно и крепко.
 – Значит, двадцать второго, любимая, – сказал он. – Но впереди еще почти две недели. Что мы будем делать?
 Мэдлин скользнула взглядом по его обнаженному торсу, потом посмотрела на купу деревьев.
 – Что говорит прекрасная шотландская поговорка, Меррик? «Не теряй времени, будь счастлив, пока жив, в могиле еще належишься».
 – Хорошо сказано, – согласился Меррик. – Это одна из любимых бабушкиных поговорок.
 Мэдлин посмотрела ему в глаза и улыбнулась.
 – У меня такое чувство, что я долго была мертвой, – сказала она без горя и отчаяния. – А теперь я хочу, чтобы ты отвел меня в тень тех деревьев и сделал очень, очень счастливой.