Аннотация: Хелли Гардинер обращается к богачу Джейку Парришу за финансовой помощью для благотворительного приюта, в котором она работает. Могла ли она подумать, что ее помощь и участие нужны ему гораздо больше, чем ей благотворительные взносы…


---------------------------------------------


 Хизер Кэлмен
 Вчерашние розы



 Глава 1


  Сан-Франциско, 1865 год 
 Они называли его «Юный Мидас»…
 «Боже, — думала она, — а он действительно соответствует своему прозвищу». Никогда за время ее путешествий, а доктор Хелли Гардинер гордилась тем, что повидала мир, она не сталкивалась ни с чем подобным.
 «Дом?» — задавала она себе вопрос. Нет, это слово несколько неуместно по отношению к громадине, походившей на нормальное жилище не более чем лондонский Тауэр. Не то чтобы замкоподобная махина была полностью лишена привлекательности, но остроконечная, как шпиль, крыша и выступающие башенки напоминали нечто, что могло бы пригрезиться братьям Гримм в припадке гениального безумия.
 В отличие от простых, хотя и стилизованных под лондонские, зданий на Саут Парк-сквер, внушительная крепость, казалось, господствовала над остальными строениями, совершенно подавляя их. Хелли надеялась, что хозяин окажется не таким монстром, как его резиденция.
 Впервые за этот день оптимизм начал покидать девушку. Мрачный вид стоявшей перед ней громады, а также сознание того, что, если ей все-таки удастся проникнуть внутрь, она окажется отгороженной от всего мира сплошной высокой стеной, отнюдь не прибавляли ей уверенности. Совершенно ясно, что Джейк Парриш ревностно охранял себя от посторонних взоров.
 Но что было делать? Больница при Миссии отчаянно нуждалась в деньгах, и Хелли была уверена, что этот человек может ей помочь. Из бухгалтерских отчетов она узнала, что в прошлом мистер Парриш был щедр на пожертвования, а это весьма хороший признак.
 Сейчас ей был нужен совет относительно правильного распределения финансов, и в глубине души Хелли надеялась, что в этом он ей поможет. И, если они вместе составят план, как сделать их заведение самоокупаемым, она не будет зависеть ни от него самого, ни от весьма ненадежных доброжелателей. В последнее время жители Сан-Франциско не слишком склонны к благотворительности.
 Исключение — Джейк Парриш. Это обстоятельство, а также молва о том, что он превращает в золото все, за что берется, и привели Хелли сюда в надежде спасти больницу. Если ее попытка провалится, ей придется вернуться в Филадельфию и…
 Нет! Она просто не может допустить неудачи! Не замечая исходящего от металла холода, Хелли вцепилась в замысловатую кованую решетку, словно черпала из нее недостающую решимость.
 «Он всего лишь человек, — успокаивала себя Хелли. — Если он окажется высокомерным и преисполненным сознания собственной значимости — что ж, мне уже приходилось сталкиваться с подобными типами. Надо лишь улыбаться и делать вид, что не замечаешь его раскормленного лица и трясущегося живота».
 Нервно хохотнув при мысли о предстоящей встрече с самодовольным хозяином этого замка, Хелли укрепилась в своем решении и с силой дернула ворота, словно намеревалась взять их штурмом. Увы, они оказались запертыми.
 С озадаченным видом девушка посмотрела на часы. В записке Парриша указано четыре часа, сейчас — пять минут пятого. В растерянности она окинула взглядом чугунную решетку — что делать дальше? Лазание по стенам и пробивание в них брешей не входило в ее планы.
 Подавив раздражение, Хелли подождала у ворот, надеясь, что кто-нибудь ее впустит. Никого. Когда часы указали четверть пятого, терпение ее лопнуло.
 «Какая наглость! — ругнулась она про себя. — Как он смеет держать меня у ворот, словно нищенку!» С решимостью отчаяния девушка пошла вдоль стены в надежде найти другой вход. Надо попасть внутрь, даже если ради этого придется перелезать через ограду.
 Ее поиски были вознаграждены — Хелли нашла деревянные ворота для прислуги и тотчас же изо всех сил толкнула их. Тщетно. Чуть не плача от разочарования, она пнула их сильнее, но результат оказался тем же.
 «Прекрасно! Ну и что теперь?» Тяжело вздохнув, Хелли принялась исследовать ворота. Не так уж они высоки, да и поперечины достаточно широкие, на них можно удобно поставить ногу. Может быть…
 «О нет, Хелли! — строго сказала она себе. — Не собираешься же ты лезть через этот забор? Тебе следует вернуться домой и, как подобает истинной леди, отправить Его Королевскому Нахальству послание, намекнув на свое раздражение, а затем спокойно ждать, когда он милостиво соблаговолит пригласить тебя, после чего поблагодарить его за любезность»
 Хелли рассмеялась абсурдности своих рассуждений. Когда это в жизни она следовала правилам приличия? К черту церемонии! И, не дав себе времени передумать, она, задрав юбки, через минуту уже была на воротах.
 Взобравшись наверх и совсем было приготовившись перевалиться на другую сторону, Хелли вдруг похолодела от ужаса: а вдруг мистер Высочество и Могущество держит собак? Больших и страшных. При одной мысли о клыкастых, истекающих слюной псах ей со страху действительно почудился собачин лай.
 Застыв в ожидании кровавой сцепы, котируя, несомненно, ей грозит, посмей она только войти в это дьявольское логово, Хелли озабоченно огляделась — нет ли поблизости этих адских тварей. Нет, все тихо, спокойно, и только ветер чуть шелестит листвой эвкалипта.
 Чувствуя, что совершила большую глупость, позволив разыграться своему воображению, Хелли гордо расправила плечи в решимости добиться своей цели, по возможности сохранив при этом хотя бы какое-то подобие собственного достоинства.
 К несчастью, в результате ее движений неустойчивое равновесие нарушилось, и, покачнувшись, хватая воздух руками, девушка рухнула на какую-то сомнительную кучу.
 С минуту Хелли лежала неподвижно, приходя в себя. Затем, собравшись с духом, принялась ощупывать шею, нет ли каких-либо серьезных увечий. Все цело и невредимо. Хелли осторожно встала, произнеся в адрес обитателей дома несколько отнюдь не подходящих для леди эпитетов.
 Облегчение, которое Хелли вначале почувствовала, быстро сменилось унынием, когда она осознала, насколько пострадал ее внешний вид. На юбке выдран большой клок, и… не было ли пятна от травы на том месте, на котором она… хм… сидела?
 Хелли разочарованно вздохнула и отбросила спутавшиеся волосы с лица, но преуспела лишь в том, что при этом потеряла свои шпильки. «Отлично! Теперь ты выглядишь, словно портовая девка после ссоры в кабаке».
 Ну что ж, теперь этого уже не исправить. Она слишком много вытерпела, чтобы сейчас отступить. Обозвав себя круглой дурой, Хелли попыталась поднять волосы вверх и сложить их в некую бесформенную копну, закрепив остатками шпилек.
 «Во всем виноват мистер Джейк Парриш, — думала Хелли, без успеха пытаясь счистить пятна со своей юбки. — И если его оскорбит мой внешний вид, что ж, это будет очень плохо!» С этой обжигающей ее мыслью она рванулась через густую листву, твердо намереваясь добиться назначенной встречи.
 — Ты не звонить колокольчик! — воскликнул слуга-китайчонок.
 Хелли уставилась на человечка, выбитая из колеи его неожиданной грубостью.
 Стоявший в дверях, словно страж в цитадели, китайчонок пронизывал посетительницу угрожающим взглядом.
 — Как ты войти, если ты не звонить колокольчик?
 — Извините.
 Если бы Хелли не оторопела от столь непривычного приветствия, она бы, вероятно, рассмеялась. Очень уж не вязались негодующие взгляды и устрашающий тон с маленьким китайчонком, который был по крайней мере на голову ниже ее.
 В очередной раз удостоив ее долгим строгим взглядом, слуга закатил глаза к небу:
 — Колокольчик делать динь-динь. Человек приходить и открывать ворота. Все очень просто.
 Он говорил с гостьей почти оскорбительно, словно обращался к маленькой глупой девочке или полной идиотке.
 По мере того как до нее доходил смысл его слов, Хелли краснела от замешательства. Конечно же, там был колокольчик, И как же она не сообразила?
 — Что ты хотеть?
 — Я пришла навестить мистера Парриша. Если вы…
 — Нет навестить мистер Джейк! Его никто не навещать. — С этими словами китайченок попытался закрыть дверь, явно считая вопрос печатанным. — Теперь ты уходить!
 — Подождите! — в панике прокричала Хелли, напуганная тем, что ей не удастся поговорить с мистером Парришем. — Он назначил мне встречу.
 — Назначать? — Слуга с сомнением посмотрел на посетительницу.
 Не в силах подавить раздражение. Хелли резко ответила:
 — Да! Ты не понимать? Мистер Парриш записку писать — я приходить.
 Страж казался удивленным ее передразниванием.
 — Хозяин мне ничего не говорить.
 Вероятно, его удивление было недостаточно сильным, поскольку он продолжал настаивать:
 — Теперь ты уходить, после приходить. Китайчонок уже собирался захлопнуть перед девушкой дверь, но теперь Хелли разозлилась по-настоящему.
 — Нет! — Она вставила в проем ногу, мешая ему осуществить свое намерение. — Я доктор Хелли Гардинер. Мистер Парриш сказать мне быть здесь в четыре. Он меня приглашать. Ты понимать? Я много испытать, чтобы сюда попадать, и теперь я хотеть, чтобы он уважать договоренность.
 Китайчонок оставил наконец дверь в покое.
 — Ты — доктор?
 Хелли готова была поклясться, что заметила на его лице явное облегчение.
 — Да. Я же только что тебе сказала. Я доктор Хелли Гардинер.
 — Ты опоздать. Мистер Джейк очень дурной голова.
 — Я знаю, что опоздала. Я уже объясняла насчет ворот…
 — Да. Ты не…
 — …позвонить колокольчик, — с раздражением закончила pf него Хелли. — Ты мне уже говорил. Дурная голова? Ты хочешь сказать, что мистер Парриш страдает болезнью головы?
 Привратник посмотрел на гостью так, словно это именно ей следовало лечить голову. Тяжело вздохнув, он пригласил-таки ее войти.
 — Заходить, Хо Ян проводить тебя к мистер Джейк.
 Холл, в который ее провел Хо, оказался весьма впечатляющим как по площади, так и по интерьеру. Две выгнутые в виде подковы лестницы вели на второй этаж к балкону и были спроектированы так, чтобы привлекать взгляд к захватывающему дух великолепию фресок, украшающих высокий сводчатый потолок. Граненые хрустальные лампы в канделябрах высоко над головой схватывали калейдоскоп света, струящегося сквозь витражи окон, и отбрасывали на белые стены блики, играющие всеми цветами радуги.
 Оцепенев от увиденного, Хелли подумала, что все это больше подходит для музея или театра. Единственным, что здесь напоминало о домашнем уюте, был дорогой ковер в смешанных тонах голубого, розового, зеленого и цвета слоновой кости, который добавлял тепла полу из белого мрамора.
 — Кто это с тобой, Хо Ян? — раздался чей-то резкий голос, сразу же воскресивший своими тираническими нотками образ мисс Дайбелл, первой и самой ужасной гувернантки Хелли.
 Девушка повернула голову в полной уверенности, что увидит старую суровую зануду, вполне соответствующую своему голосу. Но, кроме нее с Хо Яном, единственным человеком в комнате оказалась женщина не только молодая, но и ангельски красивая. Несколько мгновений Хелли смотрела на нее, не веря своим глазам. Потом огляделась вокруг, словно ожидая, что истинная обладательница этого отвратительного голоса шагнет из тени и продолжит свою тираду.
 — Хо Ян! Когда я спрашиваю, то ожидаю ответа. Не ужели это так трудно понять?
 Женщина отвернулась от Хо Яна и окинула Хелли холодным взглядом своих зеленых глаз.
 — Что это за личность?
 Последнее слово незнакомка практически выплюнула. Столь неожиданная атака застигла Хелли врасплох. В какое-то мгновение она уже собралась было сказать этим людям, что она думает об их манерах, и удалиться искать другой способ спасти больницу, но вовремя вспомнила, что такового пока не было, а следовательно, гордыню свою пришлось несколько смирить.
 Женщины долго осматривали друг друга. Каждая оценивала соперницу, причем Хелли со стыдом осознавала свои недостатки. Перед ней была истинная леди, или, по крайней мере, так казалось на первый взгляд, и Хелли, которая лишь изредка, да и то мельком, пользовалась зеркалом, вдруг ощутила сожаление, что покрой ее платья для визитов был недостаточно модным, а волосы не вполне уложенными. Чего бы только она не отдала в этот момент, чтобы ее волосы сменили свой яркий цвет осенних листьев на более мягкий золотисто-коричневый или каштановый оттенок.
 С упавшим сердцем Хелли отметила, что ее противница безупречна. И в тот самый миг, когда она уже была готова выбросить белый флаг и признать свое поражение, иллюзия совершенства была разрушена окриком:
 — Кто ты и что тебе нужно?
 — Она — доктор! — храбро ответил Хо Ян, все еще обеспокоенный явным неудовольствием этой женщины. — Мистер Джейк посылать за доктор, — настаивал Хо.
 Женщина наградила его нескрываемым презрением.
 — Джейк послал за доктором Барнсом. Неужели она кажется тебе похожей на доктора Барнса?
 — Она сказать, что она доктор, — не сдавался китаец.
 Хелли уже совсем собралась вмешаться в их спор и объяснить цель своего прихода, но жестокое выражение глаз этой женщины предупредило ее, что попытка будет тщетной. «Но кто же эта злыдня? Может ли такая жалкая личность быть миссис Парриш?! Если это так, остается лишь пожалеть беднягу. Несомненно, „дурная голова“ означает „напившийся“. Конечно же, такая мегера кого угодно доведет до пьянства!»
 — И ты ей поверил? — возразила злыдня с неприятным смешком. — Сколько раз я тебе говорила: верь не всему, что тебе скажут.
 — Она сказать, что мистер Джейк назначать ей встречу.
 Его собеседница фыркнула в отнюдь не достойной для леди манере.
 — Очень в этом сомневаюсь. — Повернувшись к Хелли, она выпалила: — Понятия не имею, кто вы. И мне на это наплевать! Единственное, чего я хочу, — чтобы вы покинули этот дом.
 — Миссис Парриш… — начала Хелли.
 — Нет! — огрызнулась та, давая своим грубым тоном понять, что отказывается назвать свое имя.
 Однако ее ответ успокоил Хелли. Слава Богу за эту небольшую радость! Какими безнадежными были бы ее усилия, окажись эта мегера женой мистера Парриша. Несомненно, она из тех, кто держит мужа под каблуком и пилит до тех пор, пока бедняга не утратит способность принимать самостоятельно решения без высочайшего соизволения супруги.
 Итак, если она не жена, то кто же? Вероятно, любовница? Это хоть как-то объясняет ее враждебность при слове «жена». У Хелли было достаточно неприятных столкновений с любовницами своего любвеобильного отца, чтобы знать их реакцию на подобные замечания.
 От незнакомки не ускользнуло явное облегчение Хелли. Она скрестила руки на груди; настороженное выражение глаз маскировало жесткие черты ее лица.
 — Желательно быстро изложить, в чем состоит ваше дело. У меня мало времени и терпения для непрошеных визитеров.
 У Хелли на кончике языка вертелась сотня едких ответов, но она дипломатично подавила их и вежливо ответила:
 — Я не незваная гостья. Мистер Парриш действительно назначил мне встречу. Буду весьма признательна, если вы доложите обо мне.
 — Не могу представить, что за дело может быть у такого жалкого создания к Джейку. Очевидно, вы лжете о своем приглашении или оно было слишком не важным, ибо он мне о нем не упомянул. К тому же он нездоров и никого не принимает. Хо! — Она яростно обернулась и забормотала себе под нос: — Куда же он делся? Ничтожная китайская нехристь!
 Слуги нигде не было видно.
 «Жалкое создание? Вот уж нет!» — подумала Хелли. Она объяснит этой мегере, кто скрывается под «жалкой» внешностью! Посмотрев сверху вниз на свою противницу и приняв горделивую позу, которую она отработала на непокорных пациентах, Хелли холодно заявила:
 — Я не считаю себя обязанной объяснять вам свои намерения. И советую предоставить мистеру Парришу самому решать, что ему важно, а что нет. По вашему собственному признанию, вы не являетесь его женой, и, судя по явному недостатку элементарного воспитания, смею предположить, что вы и не его общественный секретарь, Если мистер Парриш действительно нездоров, тогда, как я полагаю, вы найдете более надежного врача, чем доктор Варне. Если здесь нет другого, то я, к вашему сведению, тоже доктор, причем с отличной репутацией, и с удовольствием осмотрю его.
 Женщина казалась напуганной таким неожиданным предложением, но, когда она собралась запротестовать, Хелли опередила ее и решительно заявила:
 — Послушайте, меня сюда пригласили, и, нравится вам или не нравится, я поговорю с мистером Парришем. Можете передать ему, что доктор Хелли Гардинер из больницы при Миссии прибыла и что он заставил меня достаточно долго ждать.
 Хелли была очень довольна, когда увидела, как побледнела при этих словах ее противница. «Боже, — подумала она, — вероятно, грубость — единственное, что понимают такие люди». И Хелли придала своему лицу самое решительное выражение, на которое была способна.
 — Так вы из Миссии?
 Хелли кивнула. Несомненно, она кое-чего добилась. Однако дальнейшее поведение женщины оказалось совсем не таким, какого Хелли ожидала. Еще минуту назад враждебно настроенная женщина теперь просто сгорала от ненависти.
 — Я так и знала! Вы одна из шпионок Лавинии Донахью! Пришли собирать гадкие сплетни, чтобы распространять их в своей группе реформаторов общества? Ну так вы напрасно тратите время. Если вы думаете…
 Пронзительный вопль прервал ее тираду, заставив обеих женщин застыть на месте. Хелли сразу же поняла, что кричащий испытывает не только боль, но и страх.
 Броска на лестницу обеспокоенный взгляд, незнакомка, казалось, вся как-то сжалась, и Хелли впервые заметила, как она молода. Ведь если отбросить этот изысканный наряд и тщательно уложенную прическу, она не более чем своенравная школьница, которой очень не помешала бы хорошая порка. Ей не могло быть больше восемнадцати-девятнадцати, хотя она вела себя здесь, как зрелая женщина.
 «Мистер Парриш, очевидно, предпочитает молоденьких», — кисло подумала Хелли. Борясь с отвращением, она вспомнила, зачем сюда пришла. Как врач, она дала клятву никогда не отвергать страдающих, поэтому сейчас ее долгом было быстро оказать помощь. Но, как только она открыла рот, чтобы предложить свои услуги, молодая особа возобновила спою атаку.
 — Неужели ваши люди мало навредили нашей семье? — В ее голосе послышались нотки нарастающего отчаяния. — Я была достаточно наивной в прошлом, чтобы поверить россказням о ваших благородных намерениях. Но теперь я знаю об этом лучше. Возвращайтесь к Лавинии и скажите, что я сделаю все, чтобы защитить брата от ее происков! Скажите ей…
 Снова раздался надрывный вопль, за которым последовали еще и еще, полностью лишившие противницу Хелли остатков былой уверенности.
 — Уйдите, — едва выдохнула молодая женщина. Казалось, она вот-вот заплачет, и, против своей воли, Хелли почувствовала к ней жалость и желание ее успокоить.
 — Я с удовольствием передала бы Лавинии ваше послание, если бы была с ней знакома. Но я всего неделю в этом городе и мало кого знаю. Однако я уверена, что не встречалась ни с кем, у кого было бы такое имя. Судя по тому, что вы о ней говорите, у нас с ней вряд ли много общего.
 Слова Хелли вовсе не успокоили хозяйку.
 Еще один вопль нарушил тишину, и обе женщины чуть не подскочили от неожиданности при сопроводившем его звуке бьющегося стекла. По щекам незнакомки покатились слезы, и она пыталась смахнуть их кулачком. Ребячливый жест совсем не вязался с ее потугами казаться взрослой. Неясные звуки спора наверху, казалось, взволновали ее еще больше, а когда он вдруг закончился громким хлопком двери, она крепко схватила Хелли за руку и потащила ее к выходу.
 — Послушайте, мисс! — Хелли нетерпеливо вырвала руку. — Вы ставите меня в неравное положение. На вашей стороне преимущество — вам известно мое имя, тогда как я нахожусь в полном неведении, кто вы.
 Резкий хохот заставил женщин прервать обмен сердитыми взглядами и перевести их на высокого темноволосого мужчину, который медленно спускался по лестнице.
 — Ты всегда ставишь противника в невыгодное положение. Разве не так, Пенелопа? — колко заметил вновь прибывший, остановившись внизу. Быстро осмотрев Хелли, он сухо добавил; — Мне кажется, я точно в таком же положении.
 — Кто вы такая?
 — И вы тоже решили, что я ваша противница?!
 Хелли совсем не нравилось, как он сверлил ее своим взглядом, и она была отнюдь не в восторге от его безупречной внешности. Мужчины с такими красивыми лицами склонны к эгоизму, тщеславию и, как она знала по собственному опыту, к жестокости, если бы не аура грубой мужской силы, Хелли назвала бы его красавчиком. Но она почувствовала за этой красивой внешностью опасность. Надо быть дурой, чтобы попасть в сети такого человека.
 А доктор Хелли Гардинер дурой не была. И уж точно не была такой, чтобы у нее голова пошла кругом от красивого лица и атлетической фигуры. Она знала, что может сделать с женщиной подобный мужчина. Именно такой тип превратил ее мать в жалкую тень.
 Хелли всегда думала, что ее отец — самый красивый мужчина на свете, но этот незнакомец явно превосходил его и поэтому был более опасен. Итак, его красивой внешности более чем достаточно, чтобы он стал ее противником.
 Видя, что Хелли остолбенела, за нее, словно бросая проклятие, ответила Пенелопа:
 — Она из Миссии.
 — А, это многое объясняет, — отозвался красавец, уставившись на испачканное, изодранное платье и спутанные волосы Хелли. — Что же вас привело сюда, леди Миссионерка? Пенелопа, несомненно, сообщила вам свое мнение об этом прославляющем Библию братстве.
 — Мне была назначена встреча с мистером Парришем, и если это вы, в чем я сильно сомневаюсь, то…
 — А почему вы в этом сомневаетесь? — лениво перебил незнакомец, и в его холодных глазах мелькнуло удивление.
 — Ну… всем известно, что мистер Парриш — гений.
 — Гений, вы говорите?
 — Да, и очень богат.
 — Несомненно.
 Хелли лихорадочно старалась что-нибудь придумать, чтобы стереть с его лица высокомерное выражение.
 — Насколько мне известно, он склонен к благотворительности и славится своей… добротой. Так что, простите, вы не можете быть мистером Парришем. Вряд ли вы обладаете хоть одним из перечисленных мною добродетелей!
 Его заявление о доброте Джейка Парриша было чистейшей выдумкой. Хелли ничего подобного о нем не слышала. Эта мысль пришла ей в голову как озарение. Она глянула на Джейка из-под опущенных ресниц, ожидая увидеть его пристыженным. А он, словно громом пораженный, вернул ей взгляд.
 «Добрый? — подумал он. — Надо отдать должное ее воображению… И богатый? С каких это пор богатство считается добродетелью? Удобство — да. Но добродетель?!» Он, откинув голову, расхохотался.
 Не обращая внимания на протестующий жест девушки, Джейк сказал ей:
 — Мне кажется, что вы в затруднительном положении. Я Джейк Парриш, и уже давно никто не добавляет доброту к списку моих добродетелей. Если теперь так говорят эти вороны в Миссии, то я должен напомнить, что ложь является грехом.
 При этих словах Хелли покраснела.
 «Ну вот, хорошенькое представление! Ты свое сделала! Сначала оскорбила его, потом солгала. Теперь он никогда тебе не поможет. Ни за что на свете! Придется действительно вернуться в Филадельфию… если только ты ничего не придумаешь… и быстро. А о возможности извиниться ты забыла?» Но одного взгляда на застывшие, жесткие черты его лица было достаточно, чтобы понять — умилостивить его можно, разве что ползая перед ним на коленях и отбивая поклоны лбом. Нет, будь все проклято! Она не падет так низко! Ну почему он не оказался маленькой напыщенной жабой, каким она его себе представляла?! Тогда бы она с ним справилась. И, не контролируя себя, она пробормотала:
 — Вы не такой, каким я вас себе представляла.
 — А каким вы меня представляли себе?
 — Не поощряй ее, Джейк! С минуты на минуту здесь будет доктор Барнс. И нам вовсе ни к чему, чтобы она совала нос в наши дела.
 Пенелопа бросила на брата многозначительный взгляд, и Джейк кивнул ей в знак согласия.
 — Ну, мисс… — бодро начал он.
 — Доктор, — поправила Хелли. — Я доктор Хелли Гардинер из миссионерской больницы. Вы назначили мне встречу на четыре часа.
 — Правда?
 Он вытащил из кармана часы и открыл крышку. Раздалась знакомая Хелли мелодия, но она не могла вспомнить, что это такое.
 — Вы опоздали.
 — Я знаю, но ворота были закрыты.
 Джейк снова захлопнул крышку.
 — Почему же вы не позвонили в колокольчик?
 Краска прилила к лицу девушки, и по состоянию ее одежды и растрепанному виду он вдруг понял, как она попала в дом. На губах у него появилась насмешливая улыбка, и он спросил с притворным недоумением:
 — Но если не через ворота, то как же вы вошли?
 — Я нашла черный ход, — ответила Хелли не моргнув глазом, но не в силах встретиться с его циничным взглядом. Она скорее умерла бы, чем согласилась признаться, что перелезла через забор.
 — Вам, наверное, пришлось немало потрудиться, чтобы увидеться со мной.
 Он особенно подчеркнул это «потрудиться» и, так как она не возражала, признался:
 — Честно говоря, я совсем забыл об этой встрече. Боюсь, вы зря потратили труд и время. Я не могу сегодня никого принять.
 — Я сказала ей, что ты болен, — заявила Пенелопа.
 — Правда? — Хелли скептически оглядела его с ног до головы и добавила: — На мой взгляд, мистер Парриш вполне здоров.
 — Видишь, сестрица, ты получила подтверждение от доктора. — И, смущенно улыбнувшись, он добавил на этот раз Хелли: — Я рад, что хоть кто-то в этом со мной согласен. Моя сверхзаботливая сестренка обращается со мной, как с инвалидом.
 Брошенный им на Пенелопу взгляд заставил последнюю бурно запротестовать:
 — Джейк! Ты же знаешь, что доктор Барнс говорит о твоей возбудимости.
 — Это только подтверждает мое мнение, что доктора — это шайка шарлатанов и мясников. Разве не так?
 — Я врач, и я не шарлатан и не мясник!
 — Нет, вы еще хуже, — хмыкнул он. — Вы старая дева, боящаяся своей женственности и сражающаяся с мужчинами, утверждающими обратное.
 Хелли побагровела от злости.
 — А вы типичный узколобый осел, если смогли в это поверить! — огрызнулась она и продолжала: — Если бы это было так, вы бы уже давно были усмирены женщиной, способной на нечто большее, чем тренькать на спинете, заниматься рукоделием и жеманно улыбаться всякий раз, как вы удостоите ее своим вниманием. Почему мужчины…
 Громкий вопль прервал ее.
 Пока крики продолжались, с лестницы сбежала высокая и тощая, как жердь, негритянка. Не обращая внимания на Хелли, она забормотала:
 — Миссус оченна плохо, ей-Богу, савершенна плохо! Я сделала все, что могла, но она не хочет иметь со мной делов. Она никаво к себе не подпускает. Миссус оченна скора надо будет докта. Я больше ничево не могу делать.
 — Черт подери! — проревел Джейк. — Хо Ян! Где черт носит твою желтую задницу…
 Китаец оказался прямо у него за спиной. Джейк так и сверлил его взглядом:
 — Где доктор Барнс? Я послал тебя за ним час назад! И помоги тебе Бог, Хо, если ты забыл его вызвать…
 — Хо сказать помощник доктора, — оправдываясь, прервал его слуга. — Он сказать, что доктор сразу же приходить. — Увидев выражение лица хозяина, китаец попятился к двери. — Хо пойти посмотреть, что его задержать.
 С этими словами он пулей вылетел за дверь, громко хлопнув ею напоследок.
 — Селина, сколько, как ты думаешь, осталось у нее времени? — обратился Джейк к негритянке.
 — Не знаю, масса Джейк. Она оченно больна. Права, не знаю, чево и делать.
 — Извините, — вклинилась Хелли. Все трое обернулись. Они явно забыли о ее присутствии. — Может быть, я могу помочь?
 Все смотрели на нее, как на невесть откуда взявшегося трехглавого дракона с копытами и двумя хвостами, а она, как ни в чем не бывало, продолжала:
 — У вас кто-то нуждается в медицинской помощи, а доктор Барнс не очень-то спешит. Может быть, я осмотрю пациента?
 Наступившую тишину нарушила Пенелопа:
 — Ни в коем случае! Доктор Барнс вот-вот появится. Мы его знаем и доверяем ему!
 — Вы уверены, что он придет? Господь знает, мне приходилось попадать в такие ситуации, когда даже сам президент Джонсон не смог бы заставить меня покинуть больного.
 — А вы действительно хороший врач? — спросил Джейк, с сомнением посмотрев на Хелли.
 Без малейшего колебания она ответила:
 — Да! — И это прозвучало убедительно.
 — Ну что ж, я склонен этому поверить.
 — Джейк! — провизжала Пенелопа, пытаясь перекрыть все голоса. — Не собираешься же ты нанять эту женщину? Я вовсе не уверена, что она не обманщица.
 «Обманщица! Шарлатанка! Мясник! Хватит! Благодарю покорно!» Она предложила им свои услуги, и они их отвергли.
 — Отлично! Я не вижу смысла продолжать встречу и возвращаюсь к себе. Оставляю вас на милость доктора Барнса, если, конечно, он появится.
 Хелли повернулась к двери, но на плечо ей легла тяжелая рука мистера Парриша. Он повернул ее к себе. Хелли готова была поклясться, что на его лице проскользнуло мимолетное выражение боли. Явно поморщившись при очередном душераздирающем вопле, он кивнул.
 Когда Пенелопа поняла намерение брата, лицо ее исказилось от ужаса.
 — Джейк! Если ты наймешь ее и что-нибудь случится, не твори, что я тебя не предупреждала!
 Она подняла юбки и взбежала по лестнице. Плечи ее подрагивали от беззвучных рыданий.
 — Вы сказали, что вы хороший врач и хотите помочь? Тогда мужайтесь, доктор Гардинер, вы наняты! — С этими словами он как клещами сжал ее плечо.




 Глава 2


 — Отлично, — заявила Хелли, принимая вызов. — Однако мне понадобятся для этого обе руки. Надеюсь, вы не будете постоянно нарушать мое кровообращение.
 Джейк был явно озадачен ее замечанием. Он совсем не обратил внимание, что сжимал руку девушки с такой силой, что у него самого вздулись вены. Извинившись, он разжал свою мертвую хватку и сменил ее на ласковое поглаживание. С возобновлением кровотока по руке Хелли разлилась горячая волна. Удивленная нежностью прикосновения Джейка, она посмотрела на него, и глаза их встретились. Хелли готова была поклясться, что увидела в них… доброту.
 «Галлюцинации — обычный признак травм головы», — отметила про себя Хелли, подумав, что, вероятно, пострадала при падении гораздо сильнее, чем ей показалось вначале. Ведь он сам признался, что доброта не входит в число его достоинств.
 — Док?
 При звуке его голоса Хелли чуть не подпрыгнула.
 — Надеюсь, я не повредил вашу руку?
 — Хм? О-о-о… нет.
 Когда она увидела, как Джейк ухмыльнулся, заметив ее замешательство, ей очень захотелось ударить его. Надменное животное! Какое удовольствие она получила бы, если б лицо Его Высочества Самовлюбленности превратилось в маску боли.
 — Вам помочь? — обратился к ней Джейк.
 — Да. Не будете ли вы так любезны прекратить это свое неумелое массирование? Может быть, мне следовало напомнить вам, что я не слабая молоденькая девица и не превращусь в пар и от более грубых прикосновений.
 Джейк резко выпустил ее руку.
 — «Да» на первый вопрос и «нет» на второй.
 К ужасу Хелли, он наклонился к ней и стал критически осматривать. Затем, словно придя к неутешительному выводу, Джейк кивнул и имел наглость рассмеяться.
 «Спесивый подонок! — У Хелли дернулась нога. — Теперь я точно знаю, куда я его лягну».
 Изогнув бровь в притворном удивлении, мистер Парриш с сарказмом проговорил:
 — Посмотрим: раз… два. Я насчитал две руки. Вы готовы приступить к своим обязанностям?
 Его красивое лицо казалось воплощением заботливости.
 — Конечно, я понимаю, что вы уже немолоды, и кровь у вас циркулирует не так, как прежде. Поэтому требуется больше времени…
 — Я в порядке, — резко ответила Хелли. — «Какая наглость говорить об ее возрасте! Боже правый! Ей ведь всего двадцать шесть, и пока что не нужен теплый шерстяной плед и клюка». Возмущенно хмыкнув, она добавила: — Если вы перестанете тратить мое время на комплименты, я буду рада приступить к своим обязанностям.
 На что Джейк только хмыкнул, явно не сомневаясь, что доктор последует за ним.
 «Наверно, у него что-то с носом», — не без злорадства подумала Хелли. Да и Пенелопа, кажется, сопит, совсем как ее брат. Вероятно, это семейный дефект. Ну что ж, она займется его исправлением.
 Хелли так погрузилась в размышления о предстоящем исправлении носа мистера Высочество и Могущество, что чуть не упала, наткнувшись на нечто твердое. Раздавшееся вслед за этим ругательство подсказало ей, что это «нечто» не что иное, как спина Джейка Парриша.
 В поисках опоры девушка инстинктивно вцепилась в него, но почти тотчас же поняла свою ошибку — он тоже отчаянно старался сохранить равновесие, не желая скатиться вниз и pyxнуть в холл совсем неподобающей грудой.
 К великому ее облегчению, мистер Парриш быстро совладал с ситуацией. Одной рукой он прижал Хелли к себе, а другой ухватился за дубовые перила, При этом девушка услышала, как что-то упало и скатилось вниз по лестнице.
 Хелли и Джейк застыли на месте: она вцепилась в него, а он покровительственно обнял гостью за талию, и оба пытались перевести дыхание. Благодаря общему чувству облегчения неприличность неуместной близости была забыта. Но только на мгновение.
 Почти сразу же Хелли явственно ощутила игру его мускулов — она была так плотно прижата к нему, что едва могла дышать.
 Ошеломленная столь необычным положением, девушка попыталась оторвать свое лицо от его плеча, в которое она с перепугу уткнулась. При этом она старалась не замечать исходящий от него запах чистого мужского тела.
 Затем Хелли посмотрела на своего спасителя. Произвело ли это прикосновение столь же электризующее действие и на него?
 На лице Джейка было странное выражение, словно он озабочен. Но причиной тому была явно не Хелли. Проглотив разочарование, девушка проследовала за его растерянным взглядом и увидела то, что упало с лестницы.
 Это была всего лишь палка из черного дерева с золотым набалдашником. Джейк тихо, но смачно выругался. Не обращая никакого внимания на вопросительный взгляд Хелли, он еще крепче ухватился за перила и смотрел на эту деревяшку так, будто она была спасательным кругом в штормящем океане.
 Выражение полной беспомощности на лице этого мужественного человека озадачило Хелли. Он казался совершенно потерянным и с ужасом оценивал расстояние до упавшей трости. И тут до Хелли дошла оглушившая ее истина: Джейк Парриш — калека.
 Но, Боже, ведь она врач! Почему же она не заметила столь очевидное увечье раньше?
 «Потому что была слишком сильно занята его красивым лицом», — напомнила себе Хелли.
 Не оглядываясь на девушку, Джейк сделал осторожный шаг вниз. Казалось, он боялся того, что может прочесть в ее глазах.
 Однако левая нога его подвела — он зашатался, с усилием сохранил равновесие и с шумом втянул в себя воздух.
 Хелли сразу же сообразила, что ему очень больно. Импульсивно она рванулась на помощь, но остановилась прежде, чем он успел это заметить. Можно только догадываться, сколь удручающим был подобный недостаток для такого гордого человека, как Джейк Парриш.
 Предложить ему помощь — значило только посыпать соль на рану, и, чтобы не задевать его самолюбия, Хелли притворилась, что не слышит тяжелого прерывистого дыхания Джейка, когда тот от боли схватился за бедро. Ей даже удалось перевести взгляд на побелевшие от напряжения костяшки вцепившихся в перила пальцев. Но, увидев на его лице невольную гримасу боли, Хелли поняла, что не может подвергнуть его еще большему унижению.
 Она громко вздохнула и проговорила;
 — Какая же я неуклюжая! Если не споткнусь о собственные ноги, то либо уроню, либо разобью что-нибудь. Мой отец обязательно сказал бы: «Прячьте все бьющееся! Перед вами самое неуклюжее существо на свете!»
 С этими словами девушка, словно старая, согбенная карга, проковыляла вниз по лестнице, подобрала палку и с веселым видом возвратила ее владельцу.
 Джейк впервые одарил Хелли искренней улыбкой, от чего у девушки захватило дух: она видела, что он потрясающе красив, но когда он так улыбался, то казался просто архангелом, сошедшим с церковного витража.
 — Ваш отец действительно так говорил? Хелли утвердительно кивнула.
 — Тогда у него совсем иное, чем у меня, представление о грациозности. — Джейк умело установил свою палку и, наклонив голову, продолжил: — Не поспешите ли вы за мной, доктор Гардинер? Мне кажется, пациент взывает к вашей помощи.
 Действительно, шум и грохот все не стихали, и он без дальнейших комментариев продолжил свой утомительный и осторожный подъем, предоставив Хелли следовать за ним.
 И хотя лестница была для Парриша истинной пыткой, ему удалось так ловко пройти через зал, что Хелли пришлось чуть не бежать за своим провожатым.
 Когда они завернули за угол, крики стали столь оглушительными, что Хелли с трудом подавила желание заткнуть уши руками.
 Она осмотрела коридор, в котором они остановились. По обеим его сторонам были комнаты, и сам он заканчивался стеклянными дверями, ведущими на просторный балкон. Сквозь ромбовидные стекла балкона весь коридор заливал теплый свет вечернего солнца. Хелли сочла бы все это очаровательным, если бы не душераздирающие вопли и вид тяжелых железных прутьев, запирающих двери.
 Девушка вопросительно посмотрела на Джейка Парриша. Ее интересовало не то, для чего они здесь нужны, это было ясно по диким, звериным крикам, но для кого?
 И, словно отвечая на невысказанный вопрос, Джейк распахнул одну из дверей, прервав череду почти нечеловеческих криков.
 — Доктор Гардинер, — произнес он бесцветным голосом, — позвольте представить вас моей очаровательной жене, Сирене.
 При приближении Хелли привязанная к железной кровати женщина сделала попытку разорвать свои путы. Несмотря на полумрак, было совершенно очевидно, что когда-то Сирена Парриш была чрезвычайно красивой женщиной. Следы ее былой красоты все еще были видны в золотистом мерцании волос и удивительном сиянии небесно-голубых глаз на белом как мел лице.
 Увидев рядом с мужем незнакомку, больная перестала кричать и тихо лежала в своей постели, хотя губы ее все еще тряслись. Она чем-то напомнила Хелли нимфу лунного света, испуганную неожиданным присутствием простых смертных.
 Наступившая тишина еще больше подчеркивала хруст битого стекла под ногами. Освободившись от чар этого феерического лица, Хелли с отвращением посмотрела на пол.
 Дорогой обюссонский ковер был испачкан отвратительными пятнами липкой жидкости, застывшей в осколках стеклянных бокалов. Некогда прекрасный паркетный пол выглядел так, будто его постоянно подвергали сильным ударам. Спартанская мебель привинчена к полу. Словом, комната несла как свидетельства недавнего конфликта, так и следы былых баталий.
 Хотя Сирена и располнела от беременности, ее маленькие руки и ноги указывали на то, что она хрупкая женщина, и непонятно было, как ей удалось учинить такой хаос. Но чем же иначе можно объяснить толстые кожаные ремни на ее щиколотках и запястьях?
 Какое-то мгновение Сирена с ангельским выражением обозревала Хелли.
 — Очень ради нас видеть, — проговорила она с южным акцентом. — Не позвонить ли Босуорту и заказать закуску? И конечно, лимонад, а также черничный пирог Мамми Селины.
 Поджав губы, она осмотрела Хелли с ног до головы и, улыбаясь, добавила:
 — О, я просто зеленею от зависти к вашему платью. Это одно из новых произведений месье Уорта?
 При этом замечании жены мистер Парриш громко заметил:
 — Как вы можете понять по этому комментарию, наша Сирена несколько склонна заблуждаться.
 Постукивание палки о деревянный пол предупредило Хелли о приближении Джейка. Почувствовав его за своей спиной, девушка уже собралась осведомиться о состоянии своей пациентки, но вдруг Джейк прошипел:
 — Чтоб им провалиться!
 Запальчивость, с которой он это произнес, заставила Хелли удивленно повернуть голову. К ее неудовольствию, лицо ее оказалось всего о нескольких сантиметрах от груди Джейка. Хелли Гардинер считалась высокой для женщины. Амазонкой, как говорил ее отец. Однако рядом с Джейком Парришем она чувствовала себя недоростком. Первый раз в жизни ей пришлось задрать голову, чтобы посмотреть в лицо собеседнику.
 Тут она увидела выражение такого гнева, что, будь он направлен на нее, она мгновенно была бы превращена в пепел.
 Хелли проследила за пылающим яростью взглядом. Он был обращен на привязанную женщину. Не винит же мистер Парриш это несчастное создание за ее болезнь?
 — Значит, доктор наконец прибыл, сэр? — поинтересовался голос с ирландским акцентом.
 От Хелли не ускользнуло, как больная вздрогнула при звуке хлопнувшей двери. К кровати с трудом подошла высокая костлявая женщина с метлой. Остановившись, она одарила Сирену злобным взглядом и едко заметила:
 — Ну, мы опять набезобразничали? Всегда создаете лишнюю работу и никогда не думаете о бедных людях, которым приходится все это убирать.
 Увидев эту женщину в изножье своей кровати, Сирена задрожала как осиновый лист и начала беззвучно шевелить губами. Вдруг она яростно заметалась из стороны в сторону, тело ее отчаянно изгибалось. Казалось, больная всеми силами старалась избежать ужасной пытки. Потом, тихо всхлипывая, словно испуганный ребенок, Сирена вскинула голову и уставилась на что-то позади Хелли. Встретившись с мужем взглядом, она вновь начала кричать.
 Никогда в жизни Хелли не слышала ничего столь душераздирающего. Истошные вопли леденили душу, и доктор лихорадочно пыталась догадаться, чем же они могли быть вызваны.
 — Опять воем, как пожарная сирена? — увещевала грозная уборщица свою подопечную, подвигаясь к ней. — Ты что, не можешь понять, что мешаешь мужу своими воплями? Не скажу, что и у меня хватает терпения тебя слушать.
 Сирена продолжала кричать, а костлявая женщина склонилась над ней:
 — Упорствуете? Ну что ж, я быстро прекращу эти глупости. Не будь я Меджи О'Ши.
 Молниеносным движением, которому мог бы позавидовать борец на ринге, она схватила Сирену за шею и грубо прижала ее голову к матрасу.
 Охваченная животным страхом, Сирена отчаянно сопротивлялась. Вынув из кармана передника грубый и не слишком чистый лоскут, Меджи бессердечно запихала его Сирене в рот. Хелли пришла в ужас от такого бесчеловечного обращения, но не успела она запротестовать, как мистер Парриш прорычал:
 — К-черту. Меджи! Я не потерплю таких злоупотреблений. Я ведь сказал вам, что вы ни при каких обстоятельствах не можете связывать мою жену.
 Отпихнув сиделку в сторону, Джейк с трудом встал рядом с Сиреной на колени.
 — А что же я, по-вашему, должна делать, сэр? — проговорила ирландка, и тон ее совершенно не вязался с вежливыми словами, которые она произносила.
 Джейк смерил сиделку взглядом, способным поставить на место даже самых строптивых мужчин.
 — Вы были предупреждены, что вам нельзя применять к своей подопечной никаких принудительных мер, — чуть не прорычал он и добавил: — Я точно помню условия нашего соглашения.
 — Прошу прощения, мистер Парриш, но какой опыт вы имеете в уходе за сумасшедшими, чтобы говорить так авторитетно?
 — Никакого. Но я на себе испытал ужас, когда меня связывали и против моей воли подвергали немыслимому обращению. Именно поэтому чувствую, что могу говорить об этом с высочайшей авторитетностью!
 За этими словами слышались такие боль и страдания, что у Хелли сердце разрывалось от желания его утешить. Пытаясь успокоить мистера Парриша. она положила руку ему на плечо.
 Тот весь напрягся, повернулся и испытующе посмотрел на Хелли. Но о ее глазах он не увидел жалости, а только сочувствие и понимание. Черты его едва заметно смягчились, и он слегка кивнул в знак признательности.
 Затем мистер Парриш снова обратился к ирландке:
 — Ну, говорите. — Взгляд его опять стал твердым как сталь. — Что вы можете сказать в свое оправдание?
 — Ничего. Я все сделала правильно и так, как надо. Мне не в чем оправдываться. И не перед кем! Чтобы вы знали. Никто не может сказать о Меджи О'Ши, что она не знает своего дела.
 — Что ж, теперь скажет! — почти рявкнул Джейк. — Вы уволены!
 — Вы скоро пожалеете о своем решении и тогда не ждите, что я так и прибегу к вам. Я рада уйти от этой психованной.
 С этими словами она покинула комнату, хлопнув напоследок дверью. Джейк проводил ее уход усталым вздохом. Когда дверь захлопнулась, он осторожно поднял голову жены. При его прикосновении больная начала сопротивляться, в глазах у нее был такой первобытный страх, что на мгновение Джейк остановился.
 — Все в порядке, — пробормотал он. — Ты же знаешь, что я никогда не сделаю тебе больно.
 Нежно удерживая подбородок жены, он вынул кляп у нее изо рта.
 Просияв на мгновение от благодарности, в следующую секунду Сирена злобно вцепилась зубами в ладонь мужа.
 От внезапной и очень сильной боли у Джейка перехватило дыхание. Он попытался освободить руку, но зубы Сирены слишком сильно вонзились в плоть, и его попытка только ухудшила дело. Из раны начала сочиться кровь, обильно стекая с губ больной. Увидев, что при этом она улыбается, Джейк оцепенел.
 Затем Сирена рассмеялась истерическим смехом поддельного веселья и умиротворенности, и он воспользовался этим чтобы освободиться.
 — Боже! — пробормотал Джейк и снова уставился на жену, чувствуя, как при виде смеющегося лица с обагренными кровью губами его начинает тошнить. Ему вспомнились слова, которые она сказала, провожая его на войну: «Вспомни мой смех, когда окровавленный будешь лежать на поле битвы. Я с радостью посмеюсь при известии о твоей смерти. Надеюсь, что перед этим ты испытаешь все муки ада!»
 Ее слова наполовину сбылись — он испытывал муки ада.
 Хелли взяла руку мистера Парриша и тщательно исследовала рану. Когда же она наконец подняла на него глаза, Джейк был потрясен глубиной сострадания, отразившегося в них. Давно уже никто не предлагал ему дара утешения, вот теперь его дает совершенно незнакомая женщина.
 — Неприятная рана, — прошептала Хелли. — Ее надо вычистить и зашить. Я всегда была осторожна с ранами от человеческих укусов. Они часто вызывают самые сильные инфекции. Пошлите кого-нибудь за моей сумкой, и я все сделаю должным образом.
 — Я переживал и гораздо худшие ранения, — возразил Джейк, отдергивая руку. — Не стоит беспокоиться.
 — Но она глубокая и может быть инфицирована. Если… Залп ругательств, выкрикнутых Сиреной, заглушил слова Хелли. Джейк был потрясен столь непристойными выражениями, но, совладав с собой, спокойно произнес:
 — Кажется, моя милая женушка работает над расширением своего лексикона.
 — Мистер Парриш, — начала Хелли, решительно игнорируя высказывания Сирены и собственное смущение от услышанного: — Что касается вашей руки…
 — Боже правый! — воскликнул Джейк, когда Сирена произнесла несколько слов, которые наверняка доктор Гардинер никогда раньше не слышала.
 — Понятия не имею, где она могла всего этого набраться! Послушайте, леди Миссионерка, я обещаю тщательно промыть руку и даже позволю Хо и Селине сделать мне перевязку, чтобы вы себя спокойнее чувствовали…
 — Боже! — резко вскрикнула Сирена, криво улыбаясь.
 — Боже?
 — Да, молитесь за свои грехи, если не хотите попасть в ад! Разве вы не видите, чем дьявол наградил меня? — И больная указала на свой живот.
 Джейк устало потер глаза неповрежденной рукой. Если и был человек, одержимый глубокой печалью, то это Джейк Парриш.
 — Она думает, что ее боль вызвана демонами ада. — Джейк произнес это улыбаясь, но при виде этой улыбки у Хелли сердце заныло от жалости. — Если учесть, что Сирена видит во мне воплощение дьявола, то она по-своему права. Во всяком случае, доктор Гардинер, моя жена уже несколько часов в родовых муках, и от вас зависит, чтобы она нормально разродилась.
 Джейк вышел из комнаты и закрыл дверь, отрезая от себя успокаивающий голос Хелли. Только теперь, прислонившись к стене коридора, он вдруг почувствовал, что слишком слаб, чтобы противостоять неодолимому отчаянию, которое преследует его с того злополучного дня все эти месяцы.
 — Безнадежно, — так сказали о состоянии его жены специалисты. Они имели в виду, что Сирена никогда уже не станет той разумной, веселой женщиной, какой была в начале их брака, и, разумеется, никогда не восстановит своего былого положения в обществе.
 Но для Джейка слово «безнадежно» имело совсем другой смысл. Оно выносило приговор, лишавший его надежды на мир и счастье. Впереди — лишь темное, наполненное ненавистью и одиночеством будущее. И, конечно, ребенок.
 О ребенке думать не хотелось. Отогнав мучительные мысли, он снова расправил плечи. Для других он по-прежнему останется человеком гордым и сильным — человеком, который имеет все.
 Его называли Мидасом, и только один Джейк знал, какая пустота находится за величием этого прозвища.




 Глава 3


 — Он так прекрасен, — шептала Сирена.
 Больная перестала бороться и лежала, словно тряпичная кукла, позволив Хелли сменить ей мокрую рубашку на сухую.
 Задача эта оказалась не особенно трудной. Не считая большого живота, Сирена оказалась почти так же бестелесна, как и мифическая нимфа, которую она напоминала.
 Уходя, мистер Парриш велел Хелли освободить Сирену от пут, за что с готовностью и принялась доктор. Однако, к ее разочарованию, узлы были слишком туго затянуты из-за того, что больная постоянно дергала за ремни, и Хелли потребовалось не менее получаса, чтобы справиться с ними.
 Возясь с узлами, Хелли старалась поддерживать видимость светской беседы, надеясь таким образом успокоить свою пациентку, но у нее не было никакого опыта в пустой болтовне, кроме того, она чувствовала себя на чужой территории весьма неуютно.
 К удивлению Хелли, все шло вполне сносно. Она говорила обо всем, начиная от современной музыки и кончая последними тенденциями моды. В один из моментов оживленной, хотя и несколько односторонней беседы, когда Хелли рассуждала о преимуществах маленьких кринолинов, Сирена удивила ее, кивнув в знак согласия.
 Больная оставалась послушной и, следуя указаниям доктора, даже позволила отнести себя в кресло.
 — Ну как? Так лучше? — поинтересовалась Хелли, не очень-то рассчитывая на ответ. Вопрос был задан скорее по привычке.
 С озабоченным видом Хелли направилась к постели. Одному Богу известно, как сделать так, чтобы Сирена поверила ей настолько, что позволила бы обследовать себя. Судя по стонам больной и их частоте, до родов может пройти еще несколько часов, и остается только молиться, чтобы Сирена оставалась спокойной и позволила сделать все, что требовалось.
 Некоторое время Сирена молчала и как загипнотизированная смотрела прямо перед собой, потом внезапно замотала головой и уставилась на Хелли.
 — Дьявол, — проговорила Сирена странным бесцветным голосом.
 — Извините? — Хелли, менявшая мокрые простыни, приостановилась. Ее возмутило то, что Сирену оставили лежать в промокшей от предродовых вод постели, и она старалась побыстрее исправить положение.
 — Вы знаете, он ведь прекрасен. Дьявол-то.
 — Дьявол? — Хелли поморщилась. — Прекрасен?
 И сразу же перед ее глазами возникло улыбающееся лицо Джейка Парриша, от которого дух захватывало. Джейк был частицей дьявола, и он был, несомненно, прекрасен.
 — Да, действительно прекрасен, — согласилась Хелли, полагая, что Сирена говорит о своем муже.
 Несколько секунд Сирена не мигая смотрела на нее, и у Хелли возникло жуткое ощущение, что она читает ее мысли.
 — Не обманывайтесь его красотой, — прошипела Сирена. — Некоторые его лица очень безобразны. И он может быть… жестоким. Таким я его ненавижу больше всего.
 Произнеся последние слова, она поежилась и задрожала.
 — Мне кажется, все мужчины время от времени склонны к плохому настроению, и, полагаю, большинство из них часто бывают жестокими. Так уж они устроены, — заметила Хелли. — Вы никогда не замечали, что мужчины не так сдержанны, как женщины?
 Игнорируя ее слова, Сирена мечтательно посмотрела в угол.
 — Но иногда он так нежен. Я люблю, когда он гладит меня… — тихо прошептала она. Затем издала серию слабых стонов, закрыла глаза и откинула голову. — Он мучает меня до тех пор, пока я не начну умолять его коснуться меня… здесь, — закончила она, прижав свою руку между ногами.
 Хелли была в шоке. Ничто в учебниках и медицинских пособиях не подготовило ее к подобного рода ситуациям.
 — А когда он наконец… овладевает мной… я не могу не кричать от удовольствия.
 Сирена явно была в экстазе. Хелли ответила на это сконфуженным недоумением. И что же ей теперь делать? Должна ли она игнорировать услышанное, притворяясь, что ничего не замечает? Или ей следует оставить Сирену?
 Однако Сирена сама спасла ее от необходимости принять решение. Издав несколько все более глубоких вздохов, закончившихся резким стоном, и раза два вздрогнув всем телом, женщина обмякла и застыла в неподвижности.
 «И что же ты теперь скажешь, мисс Всезнайка? — спросила себя Хелли и сама себе ответила: — Это та область, где моего образования явно недостаточно».
 Она украдкой взглянула на Сирену, на лице которой осталось выражение наивысшего экстаза. Роженица прерывисто дышала.
 «Вероятно, Джейк Парриш — отличный любовник?» — эта мысль глубоко волновала и смущала девушку.
 Хелли сделала попытку вернуться к своей задаче и пробормотала:
 — Сейчас я управлюсь с постелью, и вы там уютно расположетесь.
 Но Сирена, казалось, не слышала ее. Она смотрела в дальний темный угол комнаты и беззвучно открывала и закрывала рот.
 Со смертельно бледным лицом, прижавшаяся к спинке кресла, Сирена воплощала нескрываемый ужас. Хелли озадаченно проследила за направлением ее взгляда. Оказалось — всего лишь алая перчатка, едва ли способная вызвать такой испуг.
 С умоляющим выражением на лице, похныкивая. Сирена замотала головой. Затем внезапно, заставив Хелли подпрыгнуть от неожиданности, провопила:
 — Остановите его!
 Сделав неверное движение, больная потеряла равновесие и упала с кресла на пол. Она лежала, свернувшись в комочек, и дрожала, прижимая руки к груди, однако вопли продолжались:
 — Ради Бога! Не позволяйте ему снова бить меня! Теперь она выставила руки вперед, словно защищаясь от удара. Напуганная такими проявлениями ужаса, Хелли поспешила женщине на помощь. Она опустилась на колени и стала тихонько гладить ее по спине. Сирена дернулась словно от удара.
 — Я так старалась ему угодить, так старалась. Но когда я не смогла… Боже правый! Он так противен, когда бьет меня? — Она забилась еще глубже, продолжая извиваться в ответ на воображаемое нападение. — Не давайте ему бить меня!
 — Успокойтесь. Никто не собирается сделать вам больно, — пыталась убедить больную Хелли.
 По щекам Сирены катились слезы, а сама она зажала уши, словно боролась с неприятным шумом:
 — Ради Бога! Пусть он не говорит этих ужасных слов! Он знает, что я их не переношу!
 Хелли чувствовала себя абсолютно беспомощной. «Боже, что сделали с этой беднягой? И кто?»
 При всех его недостатках Джейк Парриш не казался человеком, способным плохо обращаться со своей женой. Весьма неохотно Хелли призналась себе, что была тронута его терпением — ведь он даже не повысил голоса, когда Сирена укусила его.
 Хелли была в затруднении. Может быть, Джейк Парриш разыгрывал такую терпимость ради нее? По опыту она знала, что, насколько это касается мужей, они, ягнята на людях, очень часто оказываются наедине со своими женами волками.
 Разве все в Филадельфии не восхищались Амбруазом Гардинером, преданным мужем и примерным отцом?! Хелли рано узнала, что внешность мужчины может быть обманчива, — ее отец был мастером притворяться и разыгрывать сцены. В волчьей стае он всегда был бы вожаком. Может быть, и Джейк Парриш тоже волк в овечьей шкуре?
 Сирена встала на четвереньки и, уставившись на Хелли сквозь гриву своих волос диким, звериным взглядом, простонала:
 — Я ведь говорила, что он не может получить удовлетворения, если я не плачу и не умоляю. Он стыдит меня, если не может…
 Она разрыдалась, Хелли попыталась поднять ее.
 — Сирена! Со мной ты в безопасности. Я не позволю ему сделать тебе больно. Никогда! Ты меня слышишь?
 Под руками Хелли женщина обмякла, и лишь тело ее сотрясалось от сдавленных рыданий.
 — Ну, ну, милая моя. Ты же хорошая девочка, и со мной ты в безопасности, — шептала Хелли.
 Внезапно Сирена поднялась с колен и, прорычав, как бешеное животное, с удивительной силой злобно отшвырнула Хелли к стене.
 Первый раз в жизни Хелли была благодарна кринолину и множеству нижних юбок — они защитили ее от сильного удара в спину и смягчили падение. Ошеломленная, она лежала, пытаясь прийти в себя.
 К счастью, ей это быстро удалось, и сот доктор уже склонилась над своей пациенткой, которая собиралась залезть под кровать. Ловким движением Хелли ухватила Сирену, стараясь не повредить ей живот.
 Как можно нежнее она перевернула сопротивляющуюся Сирену на спину и, игнорируя удары, обняла пациентку и крепко прижала к себе. Какое-то время они оставались в таком положении. Девушка успокаивала больную, баюкая ее, как маленького ребенка. Израсходовав свой гнев, Сирена затихла. Затем она вдруг подняла голову с мокрого плеча Хелли и вытерла лицо рукавом.
 — Боже! — прошептала больная с тоской в голосе. — Что я наделала?
 Выбравшись из объятий Хелли, Сирена уселась неподалеку от нее. Она обхватила живот руками, скрестила ноги и стала с любопытством рассматривать рыжеволосую незнакомку. Наконец она проговорила:
 — Извините, но, мне кажется, я с вами незнакома. — Покачав головой, она добавила: — Конечно, я думаю, что многих теперь не знаю.
 Хелли опешила. Если бы Сирена, должным образом ухоженная, подавала чай в своей гостиной, тон ее не мог быть более сердечным, а выражение лица более нормальным. Хелли улыбнулась и протянула руку:
 — Я — доктор Гардинер.
 — Очень рада. — Сирена пожала протянутую руку. — Леди — доктор? Только представьте себе! Никогда ничего подобного не слыхала. — Она испытующе посмотрела на Хелли. — А что? Кто-нибудь болен?
 Затем лицо ее затуманилось.
 — О, — вздохнула она. — Вероятно, Джейк. Он был так болен. Война и все такое, вы понимаете. Так он умирает?
 Хелли покачала головой и улыбнулась:
 — Ничего столь ужасного. Я здесь по счастливому случаю, чтобы помочь вам родить ребенка.
 Сирена посмотрела на свой живот, прикрытый мягкой рубахой.
 — Ребенок… Боюсь, я совсем об этом забыла, — прошептала она, и по щекам покатились слезы. — Мой бедный ребенок. Как я могла забыть о нем?
 — Теперь это не имеет значения. Вы только думайте о малютке, который хочет родиться. Вы позволите мне помочь вам?
 Сирена критически оглядела Хелли. Она казалась честной и доброй.
 — Думаю, да.
 — Вот и хорошо.
 Хелли с минуту колебалась, но затем осторожно продолжила:
 — Для того чтобы помочь вам, мне необходимо вас обследовать. Вы понимаете, что я имею в виду?
 Предложение Хелли, казалось, вызвало у Сирены панику.
 — Вы мне доверяете?
 Гнев на лице Сирены сменился нерешительностью, и наконец она утвердительно кивнула. Хелли вздохнула с облегчением:
 — Умничка! Я не хочу тебя обманывать и говорить, что ты родишь без боли. Нет, вероятно, будет достаточно больно, но я обещаю сделать все, чтобы облегчить тебе роды. Ты поняла?
 Сирена кивнула снова.
 — Отлично. Тогда ляг в постель — там тебе будет удобнее. Все будет хорошо.
 Когда они были уже у кровати, Сирена резко остановилась и ухватилась за Хелли.
 — Вы не позволите ему трогать меня, правда?
 — Кому? Мужу? — удивилась доктор. Сирена покачала головой.
 — Не только. Вообще мужчине! — В глазах ее вновь показалось безумие, а в голосе появились истерические нотки: — Обещайте, что не позволите ни одному мужчине трогать меня! Обещайте!
 — Никто, кроме меня, не будет тебя трогать, — воскликнула Хелли, пытаясь освободиться от вцепившейся в нее Сирены.
 Успокаивая свою пациентку, она улыбнулась, помогла ей лечь на кровать, а сама села рядом. Сирена вздохнула и закрыла глаза.
 Хелли в полном замешательстве смотрела на успокоившуюся женщину. «Боже, что все-таки произошло? Кто довел Сирену до такого состояния?»
 Вопреки самой себе Хелли подумала о Джейке Паррише и мысленно воскликнула; «Виновен в избиении жены. Виновен в неслыханных извращениях. Виновен!»
 Хотя умом она и осуждала этого человека во всех смертных грехах, сердце девушки красноречиво выступало в его защиту и каждым ударом утверждало его невиновность.
 После двух часов блаженной тишины шум возобновился. Джейк тяжело вздохнул и бросил на потолок мрачный взгляд, поморщившись от слишком хорошо знакомых ему криков жены. Судя по их высокому тону, доктор Гардинер чем-то рассердила Сирену и теперь подвергается одной из ее безобразных выходок.
 Джейк посмотрел на каминные часы. Если доктор Гардинер такая же, как и длинная вереница ее предшественников, то через несколько минут она прекратит свои старания и в ужасе убежит прочь.
 Джейк пожал плечами: «Что ж, по крайней мере, еще остается доктор Барнс». Затем одним глотком осушил стакан виски и постарался отключиться от шума. Пролежав прикованным к постели в армейском госпитале не один месяц, он развил чудесный талант мысленно блокировать бесчисленные стоны и рыдания соседей по палате, и именно этот талант постоянно использовал в последние недели.
 Теперь Джейк погрузился в целительную внутреннюю тишину своего сознания и несколько расслабился от тепла, которое писки разлило по всему его телу. От промозглого холодного тумана, поднимающегося с залива, у него невыносимо болела нога.
 Чертов Сан-Франциско и его проклятая погода! Май кончается, а тепло так и не наступает. Джейк взглянул на большой мраморный камин. Несмотря на пылающее в нем пламя, в комнате было холодно.
 Джейк внимательно осмотрел библиотеку. «Почему она меня больше не привлекает, как это было до войны?» — размышлял Парриш. Кроме воплей Сирены, к которым он уже привык, ничто, казалось, не изменилось. Он восстановил в памяти последние дни в поисках причины своего неясного беспокойства.
 Перед очагом стояла пара его любимых кожаных кресел. Сколько счастливых часов провел он в их уютной глубине, и не раз с Сиреной на коленях.
 Вдоль стен тянулись полки красного дерева со множеством книг. В отличие от многих модных библиотек богачей, здесь стояли тщательно отобранные тома. Многие были потрепаны от частого к ним обращения.
 Джейк сидел за внушительной овальной конторкой орехового дерева. За ней он принял не одну сотню решений, которые помогли ему получить миллионы долларов. Отсюда он не раз любовался через широкое французское окно тщательно подстриженной лужайкой. Джейк помнил, как счастливый смех Сирены, принимавшей своих подруг из Миссионерского общества, порой отвлекал его от серьезных мыслей.
 Теперь же он внимательно всматривался в свое отражение на хорошо отполированной поверхности дерева. Черты знакомы, а выражение — нет! Джейк склонился ниже. Неужели эти наполненные отчаянием глаза действительно его? И когда же он успел стать таким мрачным и таким одиноким?
 Джейк простонал и закрыл лицо руками. Нет, комната не изменилась, изменился он сам.
 — Мне кажется, тебе нужна компания, — раздался из дверей приятный мужской голос. — Полагаю, я прав, Джейк не удосужился обернуться на голос лучшего друга и давнего делового партнера.
 — Почему ты так думаешь, Сет Тайлер?
 — Считай, что я провидец. Цыганка с Дьюпон-стрит говорит, что я обладаю огромными способностями, — ответил Сет, комически изображая провидца. Когда же друг не клюнул на эту наживку, а все так же продолжал мрачно смотреть на огонь, Сет вздохнул и произнес: — Я наткнулся на твоего неисправимого китайца, который волочил огромную доктор скую сумку. Итак, сопоставив факты, я пришел к своему выводу. Не могу понять, почему ты его держишь. Ведь он — это постоянная угроза.
 — Он отпугивает подонков, — ответил Джейк, закрыл глаза и устало откинул голову на спинку кресла. Затем добавил: — По крайней мере как правило.
 Сет только засмеялся. Не смущаясь кислым настроением друга, он закрыл за собою дверь, подошел к буфету и начал исследовать содержимое граненых хрустальных графинов. После солидных размышлений Сет остановил свой выбор на кентуккском виски, к которому до его прихода успел изрядно приложиться хозяин дома. Затем без долгих церемоний он налил себе двойную порцию и, сделав пробный глоток, удовлетворенно ухмыльнулся.
 Вернувшись к другу, Сет устроился на мягком кожаном диване и удобно вытянул ноги. Так они молча сидели несколько минут: Джейк, подавленный воплями жены, и Сет, обдумывая, как бы вывести друга из уныния и отвлечь его от тяжких мыслей.
 Первым заговорил Сет:
 — Когда я наткнулся на Хо, он что-то бормотал о леди докторе.
 — Я нанял доктора, чтобы она помогла Сирене при родах, — ответил Джейк, не обращая внимания на удивленно вытаращенные глаза приятеля.
 — Судя по адскому шуму наверху, она преуспела ненамного больше, чем ее предшественники мужчины.
 У Сирены Парриш среди медицинской братии Сан-Франциско была весьма дурная слава. Она так яростно сопротивлялась всем попыткам врачей обследовать ее, что, за исключением напыщенного доктора Барнса, все остальные отказывались посетить ее второй раз.
 При очередном душераздирающем вопле Джейк заметил с горькой усмешкой:
 — Кажется, сегодня моя женушка в исключительно хорошей форме. Я ожидаю, что леди доктор вот-вот сбежит вниз по лестнице и исчезнет, спасаясь бегством.
 Открыв наконец глаза, Джейк рассеянно взглянул на друга и воскликнул:
 — Бог мой! Сет! Во что ты, черт возьми, вырядился?
 При виде ослепительного костюма Сета глаза у Джейка полезли на лоб. А тот посмотрел на свой модно сшитый ярко-синий сюртук и удивленно проговорил:
 — Тебе не нравится? Мне сказали, это последний крик лондонской моды.
 — И ты веришь? — с явным недоумением проговорил Джейк.
 В последнее время его друг начал напоминать павлина, но это было слишком даже для него. Началось все с волос. Несгибаемый отказ следовать опрятному стилю стрижки вылился в то, что теперь Сет носил густую львиную гриву, спадающую на его могучие плечи.
 Если бы не неоспоримая мужественность Сета и жесткий угрожающий блеск глаз, могли бы возникнуть вопросы о его сексуальной направленности. Тем не менее, несмотря на столь экстравагантную прическу и манеру одеваться, он оставался любимцем женщин.
 Однако Сету недоставало захватывающей дух красоты его друга. Зато он обладал той привлекательностью, которая заставляла сильнее биться не одно сердце.
 — Знаешь, тебе самому не мешало бы оживить свой гардероб более яркими красками, — дружелюбно предложил он Джейку, довольный тем, что отвлек друга от происходящего наверху. Решив, что сейчас весьма уместна добродушная шутка, он добавил: — Ты представить себе не можешь, как яркая одежда улучшает дурное настроение.
 — Не думаю, что брюки в красно-синюю клетку способны очень развеселить меня, — прорычал Джейк, с удивлением рассматривая наряд Сета.
 — Джейк, я знал, что к старости ты рискуешь стать занудой, но не думал, что ты такой узколобый. — Он критически осмотрел неяркий, но тем не менее отлично сшитый костюм Парриша и, поддразнивая, добавил: — У моего портного есть отличный отрез тонкого фиолетового сукна. Оно очень бы тебе пошло.
 — Фиолетовое сукно? Хм. А нет ли у него валансьенских кружев для оторочки?
 — На мой взгляд, лучше алансонские. Но, если ты настаиваешь на валансьенах…
 При мысли о мужественном Джейке Паррише, расхаживающем по Сан-Франциско в фиолетовом наряде с кружевными оторочками, Сет расплылся в широкой улыбке. Неожиданно к его веселью присоединился смех густого баритона, и он вдруг ощутил, как сильно ему не хватало юмора прежнего Джейка.
 — Неужели меня обманывает слух? — проговорил он, изображая притворное недоумение. — Возможно ли, чтобы суровый, мрачный Джейк Парриш засмеялся?
 Он оглядывал приятеля с напускной заботой и беспокойством.
 — Наверное, в прошлый раз мне надо было действовать полегче. На прошлой неделе я дал тебе пару мастерских ударов по голове. Вероятно, от них где-то треснул череп.
 Джейк улыбнулся дружеской подначке. Оба помнили, что до войны Джейк был неоспоримым чемпионом Олимпийского клуба, и Сет никогда и не помышлял скинуть его с этого трона.
 Но так было до ранения Джейка. Теперь всех его усилий едва хватало, чтобы удержаться на ногах. Где уж тут говорить о большем. Тем не менее добродушные подковырки Сета оказались столь заразительны, что Джейк снова рассмеялся:
 — Чтобы расколоть эту упрямую черепушку, нужно что-нибудь посильнее твоих жалких усилий. А если уж говорить о голове, то как ты себя чувствовал на следующее утро?
 — Просвещенным и озаренным.
 — Просвещенным? И что же это за озарения посетили тебя оттого, что тебе удалось наконец затащить сладостную Мери Эллен Палмер в свою постель? — поинтересовался Джейк.
 — Я понял, почему преподобный Хо Янг так настойчиво выступает с проповедями против алкоголя. Я чувствовал себя как в аду!
 От одного воспоминания об этом Сет поглядел на стакан в руке с гораздо меньшим энтузиазмом.
 — Слишком плохо. А то я уже собрался было услышать бестактные детали твоих любовных приключений с Мери Эллен.
 — А при чем тут Мери Эллен?
 — Но ведь ты же упоминал ее в тот вечер. — Джейк ехидно сверкнул глазами, увидев, как побледнел его друг. — Если говорить серьезно, ты не только упоминал ее. Мне помнится, ты собирался постучаться в ее дверь и вытащить ее из постели. Не думаю, что она стала бы слишком бурно протестовать. Кажется, она только и ждет такого случая. Всем известно, что она ни о чем больше не думает, как только о том, чтобы найти причину затащить тебя в свои брачные сети.
 Сет простонал;
 — Боже! Надеюсь, ты меня урезонил! Вот уж чего мне меньше всего надо, так это Мери Эллен, рыдающую об испорченных репутации и перспективах на брак.
 — Вроде той сцены, что она так драматично разыграла прошлым месяцем перед Фрэнком Уилсоном?
 — Или столь же душераздирающее представление для Майкла Смита месяцем раньше, — с усмешкой поддакнул Сет.
 — К счастью, ты был настолько пьян, что не смог бы затащить кого-либо в постель, включая себя самого. Последнее, что я видел, это, как тебя на ватных ногах отводили наверх твои многострадальные слуги.
 При воспоминании о том, как Сета, вопящего непристойные песни, волокли по лестнице, Джейк расплылся в улыбке.
 — Тогда поговорим об отравляющем влиянии бренди! — заявил Сет, поднимая шуточный тост. И продолжил: — А также об опьяняющих женщинах. А раз уж я о них вспомнил, то как там насчет леди доктора?
 Секунду Джейк тупо смотрел на приятеля. Как всегда, Сету удалось отвлечь его от проблем. У друга был огромный талант смешить его даже в самых плохих ситуациях. Джейк навеки останется у него о долгу за поддержку в те ужасные дни после ранения. Боль была такой сильной, что Джейку казалось, он не выдержит больше ни секунды. Однако Сет говорил или делал что-нибудь этакое и отвлекал его от страданий.
 — Ну? Скажи, она лакомый кусочек? — Сет озорно усмехнулся. — Может, ей стоит осмотреть твою ногу? Учитывая место, где расположен шрам, это будет забавным. Если подумать, то и у меня найдется несколько болячек…
 — Она из Миссии, — прервал его Джейк.
 Сет сразу же перестал усмехаться, и на лице у него появилось выражение шокированного восхищения.
 — Если в Сан-Франциско чего-то не хватало, чтобы сделать нашу жизнь адом, так только еще одного постного лица старой спасительницы душ.
 Джейк расхохотался:
 — Она одна из привержениц Давинии Лумис и, кажется, не отличается особой праведностью. Если тебя это беспокоит, она не тычет в Библию, не молится и не читает проповедей.
 — Но лицо у нее постное. Я прав? — настаивал Сет. Джейк уже собирался возразить, но не успел этого сделать, так как в комнату, словно бешеный слон, ворвалась Мамми Селина.
 — У нас трудности, маета Джейк. Огромадные трудности, — залепетала она, возбужденно теребя свой передник.
 — Ну, что на этот раз, Селина? Опять Хо стянул один из твоих амулетов вуду? — с притворной серьезностью спросил Джейк.
 Обычно «огромадные» неприятности Селины означали какие-то проделки Хо Яна.
 — Ничево подобнова. Это все докта Варне. Он указывает этой леди, что значит быть действительно докта. И эта посля таво, как она сделала так многа хорошева. Она заставила миссус все время быть тихой. Она причесала ей волосы и гаварила так, будто все в порядке А потом пришел этот докта Барнс и начал ее обвинять и скандалить. Миссус опять стала вопить и просить леди не оставлять ее. Тама сейчас многа спора! Леди назвала докта Барнса Шарлоттой Батчер. Он просто взбесился после этава.
 — Шарлоттой Батчер? — нахмурив лоб, спросил Джейк и засмеялся. — Уверен, что это было «шарлатан» и «мясник». — Он представил себе реакцию этого напыщенного индюка на такое заявление от женщины.
 Селина уперлась руками в свои костлявые бедра и строго посмотрела на хозяина:
 — Я так и сказала. Миз Пенелопа приказала леди докта уйти. Эта не справедлива к леди докта. Что вы об этом скажете, маета Джейк?
 Джейк вздохнул:
 — Полагаю, настало время подняться и продемонстрировать галантное спасение.
 — Ну, этого я уж никак не хочу упустить. Джейк Парриш спасает леди Миссионерку.
 — А кто говорит о леди Миссионерке? Если моя догадка верна — в спасении нуждается доктор Барнс.




 Глава 4


 — Оставайтесь на месте! Ни шагу дальше! — Хелли громко предупредила Меджи О'Ши, и та поспешно ретировалась, оставив на поле битвы метлу.
 — Это лишь подтверждает мою точку зрения, что женщинам для занятий медициной не хватает отваги, — сверкая глазами на своих помощников-практикантов, Клода и Бенедикта, заявил доктор Барнс.
 — Легко могу представить, какова эта точка у такого непредвзятого, прогрессивно мыслящего типа, как вы, — огрызнулась Хелли.
 Больше всего ее раздражало то, что он искренне рассматривал женщин как слабоумных детей и соответственно обращался с ними. Хелли становилось не по себе при мысли, какое медицинское обслуживание получит женщина, попадись она ему в лапы.
 Повернувшись, чтобы освободить руку от мертвой хватки Сирены, Хелли попыталась успокоить свою пациентку:
 — Все будет хорошо, дорогая. Тебе нечего бояться.
 Сирена была явно напугана появлением мужчин, и все попытки Хелли успокоить ее оканчивались неудачей. Всякий раз, как ей удавалось высвободиться, Сирена вцеплялась в нее снова.
 — Заставьте их уйти! — выкрикнула Сирена, поглядывая из-за плеча Хелли на коренастого краснолицего доктора и его помощников. Доктор Варне сверкал на роженицу глаза ми, и таящаяся в его взгляде угроза заставляла ее лишь тихо всхлипывать и прижиматься к Хелли.
 — Ты обещала, что не позволишь никому меня трогать, — по-детски лепетала она. — Ты обещала!
 — Успокойся, Сирена. Никто не собирается делать тебе больно.
 Почему эти идиоты не уйдут и не дадут ей делать свое дело? Безо всякого предупреждения Сирена испустила долгий, сдавленный вопль. Она отпустила Хелли, упала на колени и, схватившись за живот, запричитала:
 — Больно! Больно! Больно!
 — К черту, женщина! Разве вы не видите, что миссис Парриш вот-вот родит?
 Доктор Варне приказал своему помощнику схватить Сирену.
 — Какая проницательность! И как вам удалось это заметить? — съязвила Хелли. — Что это, вторая схватка за последние пять минут?
 С этими словами она огрела помощника доктора метлой по голове как раз в тот момент, когда он был почти рядом с Сиреной. Тот взвыл — палка вновь с грохотом опустилась на его череп. Мужчина прикрыл голову руками и скрючился под угрожающим взглядом Хелли.
 — Мистер Парриш нанял меня для помощи родам, и я собираюсь сейчас этим заняться, — заявила Хелли.
 — А я обслуживаю семью Парришей многие годы и, позвольте вам сказать, не намерен терпеть, пока возбужденная женщина с претензиями на врача убивает одну из моих лучших пациенток! Я ясно говорю?
 — Да, мне вполне ясно, что вы тупой, узколобый осел. Что же до претензий, то где вы получили медицинское образование, доктор Барнс? Интересно было бы мне узнать.
 Хелли нагнулась и погладила дрожащую Сирену.
 — А мне хотелось бы знать, где вы сами учились, что считаете себя врачом. Конечно, если вы вообще учились, — парировал Барнс.
 Хелли выдержала его язвительный взгляд и перечислила впечатляющий список европейских госпиталей, где она стажировалась после окончания женского медицинского колледжа в Пенсильвании.
 Когда она кончила, Барнс красный как рак молча уставился на нее. Под его роскошными седеющими бакенбардами колыхался двойной подбородок, а рот беззвучно открывался и закрывался, как у выброшенного на берег карпа. Сам же он воплощал собой разъяренное достоинство.
 С восхитительной скоростью восстановив самообладание, доктор Барнс несколько раз прочистил горло и желчно заметил:
 — Все это великолепно, однако всем известно, что женщины не способны долго удерживать знания. Боюсь, что ваши родители попусту потратили деньги. Лучше бы они вложили их в приданое. — И добавил с отвратительной улыбкой: — Даже самые нежеланные невесты становятся с большим приданым желанными.
 — Да. Но лишь для нежелательных мужчин, — не задумываясь, уточнила Хелли и попыталась снова уложить Сирену.
 А Сирена, словно у Хелли не было и без этого достаточно забот, решила не поддаваться ее уговорам и осталась стоять на четвереньках на полу.
 Хелли старалась ее уговорить:
 — Ну же, Сирена…
 — Больно! — завопила женщина и содрогнулась всем телом. Хелли сделала несколько спешных вычислений и пришла к выводу, что роды вот-вот начнутся.
 Черт подери! Надо как-то избавиться от этих мужланов. Только тогда она сможет успешно справиться со своей задачей.
 — Боже правый! — возопил доктор Варне, когда Сирена издала еще один вопль. — Я потратил достаточно драгоценного времени, пытаясь вразумить эту женщину. Клод! Бенедикт! Я хочу привязать миссис Парриш к кровати! Ну!
 Все трое ринулись к роженице. Хелли тотчас же отчаянно замахала метлой. Для начала она огрела Клода по затылку так, что он упал на колени. Затем ткнула доктора Барнса в его массивный живот, и толстяк сложился от боли вдвое. Хелли собралась приняться за Бенедикта, но было уже поздно.
 С проворностью, которой Хелли никак не ожидала, Бенедикт вырвал метлу из ее рук. Он кинул это оружие в сторону и стиснул Хелли в своих объятиях, лишив возможности не только двигаться, но и дышать.
 — Прекратите! Вы что, не видите, она до смерти напугана! — обратилась Хелли к доктору Барнсу.
 Он и его помощник Клод боролись с Сиреной, пытаясь ее усмирить.
 — Ты обещала! — кричала Сирена, храбро отбивая атаки мужчин. — Ты обещала, что не дашь им меня трогать! Обещала! Обещала!
 Ее отчаяние рвало у Хелли сердце и подстегивало продолжить битву и мщение. Хелли извивалась до тех пор, пока не смогла освободиться достаточно, чтобы дать своему захватчику пинка каблуком в самое болезненное место. Он взвыл так, что перекрыл все вопли Сирены, и тотчас отпустил свою пленницу. Потом, ухватившись за пораженное место, он сполз на пол.
 — Похоже на сцену в сумасшедшем доме, — прокомментировал Сет, наблюдая происходящее из дверей. — О! Какой у леди отличный левый! — с восхищением добавил он, видя, как Хелли здорово заехала Клоду в подбородок и сбила его с ног.
 Подошел Джейк. Он ошеломленно смотрел на хаос в комнате, и Сет пояснил:
 — Нам, вероятно, следует остановить эту маленькую озорницу прежде, чем она уничтожит цвет медицины Сан-Франциско.
 — Не думаю, что это будет большой потерей, — произнес Джейк. Лицо его напряглось от ярости, когда один из дородных практикантов схватил Хелли и попытался повалить ее на пол.
 Хелли ревела в отнюдь не благочестивом раже. Ей казалось, что она задохнется под тяжестью Бенедикта, и отчаянно пыталась освободиться. И вдруг — бремя поднялось и оставило ее. Хелли тяжело отдышалась, повернулась на спину и приготовилась к неминуемой контратаке.
 И тут она увидела Джейка Парриша, держащего усмиренного Бенедикта за шиворот, словно нашкодившего щенка. Хелли не знала, как ей реагировать на ярко одетого мужчину, который приговаривал:
 — Великолепный левый хук, милочка.
 С этими словами он заключил ее в свои объятия. Хелли только рот раскрыла от удивления, когда незнакомец схватил ее левую руку, поцеловал открытую ладонь и вздохнул:
 — Такая изящная ручка, а нанесла такой сокрушительный удар. Я просто поражен и очарован столь достойным и обаятельным соперником.
 Джейк насмешливо бросил:
 — Сет, отпусти доктора Гардинер и перестань молоть чепуху. — И, не удостоив незадачливого Бенедикта взглядом, он отшвырнул несчастного в сторону, словно тот был каким-то хламом.
 Молодой человек поднялся на ноги и мгновенно укрылся за доктором Барнсом, кипевшим от возмущения.
 Сет еще раз поцеловал Хелли руку и неохотно отпустил ее. Затем, бесстыдно подмигнув девушке напоследок, чем вызвал у нее неуверенную улыбку, направился к Джейку.
 Подождав, пока его друг прекратит свои дурачества, Парриш обрушился на скандалистов:
 — Что, черт возьми, означает этот бедлам? Противники стояли молча, взглядами обвиняя друг друга, но не желая говорить первыми. Затем их всех прорвало разом. Громко переругиваясь и отчаянно жестикулируя, каждая из враждующих сторон старалась возложить вину на противника.
 От внезапного шума Сирена захныкала, прижалась к матрасу и умоляюще посмотрела на Хелли. Затем она издала сдавленный крик и затряслась в судороге.
 Джейк по привычке рванулся к жене, но, увидев на лице Сирены выражение ужаса и неприязни, остановился на полушаге. Этот немой упрек только подлил масла в огонь. Пригвоздив доктора Барнса своим яростным взглядом, Джейк гаркнул:
 — Ну?
 — Я всего лишь пытался спасти вашу жену от этой истерички, — напыщенно заявил доктор Барнс.
 — А я старалась спасти ее от мясника и шарлатана, — возразила Хелли.
 — Шарлатан и мясник? Один из представителей благородной медицинской профессии? Вы, верно, шутите, — язвительно усмехнулся Джейк.
 Хелли буквально взорвалась. Почему он вечно передергивает ее слова? Выпрямившись во весь рост, она встретила взгляд Парриша и, не обращая внимания на его выпад, едко спросила:
 — А вы знаете, что этот мясник хотел сделать с вашей женой?
 — Это, должно быть, поучительно, — пробормотал Сет.
 — Он решил привязать миссис Парриш к кровати и подвергнуть ее серьезным повреждениям, вытаскивая младенца щипцами.
 На несколько секунд доктор Барнс оцепенел, но затем ответил:
 — Вполне приемлемое решение в данной ситуации. Как мы оба знаем… — Он на мгновение замолк и посмотрел на Джейка заговорщическим взглядом. — …миссис Парриш не способна следовать указаниям, и посему надо применять крайние меры.
 — Да уж, конечно! Почему бы вам не рассказать мистеру Парришу о ваших крайних мерах? Таких, например, как возможность размозжить новорожденному череп, если его голова окажется слишком большой для щипцов?
 — Боже правый! — прошептал Сет, с ужасом взирая на доктора Барнса.
 Джейк взглянул на доктора Барнса, и глаза его сузились. Мгновение он рассматривал его, а потом рявкнул:
 — Это правда?
 — Только в самом крайнем случае. Более чем вероятно, что щипцы подойдут. — Доктор Барнс одарил Хелли снисходительным взглядом.
 — И вы считаете необходимым привязать мою жену? При этом предположении Сирена заголосила, и Хелли уселась на краю кровати. Роженица с отчаянием прижалась к ней. Ее зубы громко стучали.
 Джейк видел, как Хелли обняла Сирену, нежно укачивая и что-то напевая на ухо. От этого ласкового обращения больная постепенно успокаивалась. Ясно, что она доверяла этому незнакомому доктору-миссионерке.
 И, как ни странно, он тоже. Оторвав взгляд от этой красноречивой сцены, Джейк снова повторил свой вопрос:
 — Ну, доктор Барнс? Повторяю, вы действительно считаете, что мою жену необходимо привязать?
 — Конечно. А как же, по-вашему, я удержу ее в нужном положении? — Уверенность его была непоколебима.
 — А что скажете вы, доктор Гардинер?
 Хелли встретила пылающий взгляд Джейка и твердо ответила:
 — Не вижу оснований, почему этот младенец не может быть принят, как и все остальные. Что касается привязывания Сирены, могу заметить, что до тех пор, пока этот шарлатан не потревожил нас, ваша жена прекрасно следовала моим инструкциям. И думаю, она будет выполнять их и впредь, когда этого мясника уберут с ее глаз.
 Парриш задумчиво погладил подбородок.
 — Джейк, тебе решать, что лучше для твоей жены. — Сет подошел к другу и ласково похлопал его по плечу. Только он знал, как трудно для Джейка такое решение, и понимал его боль и чувство вины.
 Джейк посмотрел на озабоченное лицо приятеля и перевел взгляд сначала на доктора Барнса, затем на жену. Чудо, но она слушалась свою новую врачевательницу.
 Пожав плечами, он сказал:
 — По-моему, моя жена сама сделала выбор.




 Глава 5


 В дверь библиотеки тихо постучали. Джейк оторвался от лежащих перед ним бумаг и быстро глянул на часы.
 Половина второго. Почти час прошел с того момента, как слабый крик возвестил о рождении ребенка. Большую часть этого времени Джейк читал один и тот же параграф, напряженно ожидая стука в дверь и страшась минуты, когда это произойдет.
 Всего час, а казалось, так было всегда. Он на секунду зажмурил глаза, пытаясь сбросить с себя давящее напряжение. Но этой ночью он так и не обрел душевный покой. Тысячи сожалений и упреков проносились бесконечным потоком в его сознании.
 Джейк заметил, что у него дрожат руки. Он сжал кулаки и отрывисто проговорил:
 — Да?
 Единственным ответом стал звук открывшейся двери, которая почти тотчас же тихо закрылась. Джейк притворился, что погружен в чтение и не замечает нежелательного посетителя. Послышался легкий шелест юбок и стук каблуков. Когда женщина шагнула на ковер и шаги стали глуше, Джейк понял: она совсем рядом. Но он поднял голову только тогда, когда она остановилась у его конторки.
 — Ну? — как-то сдавленно произнес он, не обращая внимания на небольшой сверток в руках Хелли.
 Затем он снова погрузился в бумаги. Такое равнодушие к своему первенцу сильно разочаровало Хелли. Ей всегда нравилось разделять радость новоиспеченных отцов в такие моменты. Ничто не доставляло ей такого удовлетворения своей профессией, как вид отца, с восхищением вглядывающегося в своего первого ребенка и часто с гордостью заявляющего, что у младенца его нос или глаза.
 Хелли тихо вздохнула. Конечно, этот случай вряд ли можно считать нормальным, да и Джейк Парриш не из тех, кто не умеет сдерживать своих чувств! К тому же уже поздно, и все они устали. От нее не ускользнули ни тени у него под глазами, ни опущенные от усталости плечи.
 Намереваясь сделать все возможное, чтобы исправить затруднительное положение, Хелли вымученно улыбнулась.
 — Я думала, вам будет интересно увидеть свою дочь, мистер Парриш, — проговорила она, надеясь, что голос ее звучит достаточно весело.
 — Хорошо, — коротко отрезал Джейк и мотнул головой. Он не взглянул на женщину с младенцем, пока она не встала прямо напротив него. Джейк вздохнул и отложил бумаги в сторону. Одним пальцем, словно боясь наткнуться на нечто неприятное, он откинул одеяльце и без всякого любопытства посмотрел на детское личико. При этом он не улыбнулся и черты его лица ничуть не смягчились. На его лице было только холодное равнодушие.
 Не проронив ни слова, Джейк отдернул руку и вернулся к своей работе.
 Внезапно Хелли почувствовала холодок, вспомнив о другом ребенке, не принятом своим отцом. Она никогда не забудет ужасной боли от случайно подслушанного разговора слуг, судачащих о бесчувственности, с которой отец отнесся к рождению своей дочери.
 — Бедная, бедная малютка! — повторяли они на все лады. — Ведь Амбруаз Гардинер за две недели не удосужился даже взглянуть на новорожденную! И так продолжалось бы и дальше, если бы он не был вынужден увидеть ее на крестинах.
 Конечно, как человек весьма чувствительный к мнению общества, Амбруаз в церкви разыграл роль гордого отца и даже держал дочь на руках во время приема, на котором провозглашал за ее здоровье многочисленные тосты.
 Но, как только гости разошлись, Гардинер передал малютку няньке и предупредил бедную женщину, что ее уволят, если он еще хотя бы раз увидит или услышит свое отродье.
 Хуже того, он ни разу не спросил о своей жене, лежащей почти при смерти в родовой горячке.
 Позже он грубо сетовал Хелли на несправедливость судьбы: почему его жена, Джорджина, не умерла при родах, прихватив Хелли с собой.
 Теперь Хелли смотрела на мистера Парриша, спокойно сидящего и пишущего с холодным лицом мраморного изваяния, и сердце ее заныло. А с болью пришла злость.
 — Неужели вас совсем не интересует, как себя чувствует ваша супруга?
 Джейк остановился на полуслове, поднял голову, чтобы встретиться с ее гневным взглядом, и спросил:
 — Ну, и как там моя жена?
 «Тебя это словно и не касается, подонок?» Внутри у Хелли все кипело от негодования. Подавив желание сказать ему несколько весьма нелестных слов, она все же не смогла сдержать упрека в голосе и ответила:
 — Роды были трудными. Конечно, я этого ожидала, учитывая плохое физическое состояние вашей супруги. Честно говоря, это чудо, что и роженица, и ребенок выжили. К концу миссис Парриш так ослабела, что едва смогла вытолкать плод на этот свет.
 Хелли снова глянула на бесчувственное лицо Джейка.
 — Ваша дочь была бездыханна и осталась жива только благодаря милости Божьей.
 Джейк посмотрел на младенца, покоящегося на руках Хелли. Наконец до него дошел смысл ее слов, и страх охватил Джейка. Стараясь говорить спокойно, он спросил:
 — Но теперь с ней все в порядке?
 — Не хочу вас обманывать. Девочка очень мала. Известны случаи, когда младенцы в таком состоянии выживают и впоследствии вырастают здоровыми. Но такое бывает очень редко. Надо только молиться, чтобы малютка оказалась счастливым исключением.
 — Вы, конечно, сделаете все возможное! — сказал он скорее тоном приказа, нежели просьбы.
 Хелли кивнула:
 — Разумеется. Я дала Селине указания и, с вашего разрешения, пришлю сиделку из Миссии.
 — Отлично. Делайте так, как сочтете нужным. — С этими словами Джейк взял перо и возобновил свои занятия.
 Однако Хелли проигнорировала жест, означающий, что их встреча окончена.
 — Я буду приходить ежедневно, чтобы наблюдать, как идут дела у новорожденной. А также и у миссис Парриш. Ваша жена потеряла крови больше, чем обычно. Однако, к счастью, признаков кровоизлияния нет. Она лишь крайне утомлена и, если не возникнет лихорадка, скоро войдет в норму.
 Джейк хмуро улыбнулся:
 — Войдет в норму? А вы не слишком оптимистичны, доктор Гардинер?
 — Вы знаете, что я имею в виду, — огрызнулась Хелли.
 — Правда? А я уж думал, что это еще одна попытка убедить меня в могуществе медицины.
 Хелли чуть не задохнулась от злости и, прежде чем успела подумать, выпалила:
 — Какой же вы бессердечный подонок! Вы знаете об этом?
 — Да! — как удар бича прозвучал ответ. Зеленые глаза горели холодным блеском, к которому примешивались янтарные искры.
 Устрашенная его видом, Хелли отвела взгляд.
 — Почему вы так злитесь, леди Миссионерка?
 Она покраснела до корней волос, и его усмешка стала шире. Именно в этот момент младенец начал кричать.
 — Ну вот. Она уже напоминает свою мать, — криво улыбаясь, проговорил Джейк. Хелли принялась качать девочку.
 — Смотрите, что вы наделали!
 — Что я наделал? Разве это я переваливаю малышку с руки на руку, словно она мешок с гнилой картошкой?
 Хелли взглянула на краснолицую кроху, которая действительно подвергалась достаточно суровому обращению. «Черт бы побрал этого Джейка Парриша!» Хелли прижала девочку к груди, нежно поглаживая ее, и зло посмотрела на своего нанимателя:
 — Вы со всеми так грубы, мистер Парриш?
 — Нет, только с вами.
 С интересом разглядывая ее лицо, которое теперь покрылось багровыми пятнами, он добавил:
 — Большинство женщин находят меня очаровательным. Но мы ведь уже установили, что вы не женщина, а доктор. Не так ли?
 — Не могу представить себе, чтобы женщина в здравом уме могла найти вас сколько-нибудь привлекательным.
 — В здравом уме? Интересный выбор выражения, — холодно заметил Джейк, постукивая пальцами по конторке.
 — Ну вот, вы опять намеренно передергиваете мои слова Боже! Вы можете свести с ума.
 — Возможно. И Сирена, по-видимому, живое тому доказательство.
 Не удостоив его последнее замечание ответом, Хелли повернулась и направилась к двери. Напоследок она бросила на Джейка взгляд, красноречиво говорящий о том, что она думает о его жестокосердном цинизме.
 — В чем дело, доктор Гардинер? Вы не собираетесь остаться и облегчить мой кошелек за ваши услуги?
 — Нет! — бросила Хелли через плечо. — Но я пришлю счет, и, поверьте мне, мистер Парриш, когда вы его увидите — держитесь! Он будет больше напоминать ограбление на большой дороге!
 С этими словами она так хлопнула дверью, что слегка заглушила его насмешливый хохот.
 — Разрази меня гром! Гром и молнии! — воскликнула Давиния Лумис, директриса Миссии для китаянок, когда Хелли закончила рассказ о своих приключениях в доме Парришей.
 — Я и не знала, что Сирена ожидала ребенка! Разумеется, когда дело идет о семейных тайнах, Пенелопа становится бешеной сторожевой собакой. Я представляю себе, как быстро она выставила бы тебя за дверь, если бы не вмешался Джейк. Вот чего я не могу понять, так это почему он вел себя как невоспитанный олух?
 Хелли пожала плечами и продолжила вынимать из медицинского шкафчика, стоящего в углу так называемой «операционной», различные коробки и бутылки. Инвентаризация запасов разочаровала ее и оказалась к тому же довольно грязной работой, за которой она провела лучшую часть утра. Настроение ее ухудшалось с каждым осмотренным ящиком.
 Как же они собираются пополнить запасы, чтобы привести больницу в рабочее состояние? Грязными пальцами она отвела с лица непокорную прядь и испачкала щеку.
 Сложив руки на коленях, директриса смотрела на Хелли. Все еще привлекательное, хотя и несколько увядшее лицо пожилой женщины выражало благородное негодование.
 — Ну уж попадись ты мне, Парриш. Я дам тебе Один-два урока благодарности. Может быть, достаточно пристыжу его в церкви в следующее воскресенье.
 Хелли рассмеялась:
 — Ну, если кто-то и сотворит такое чудо, то только вы.
 — Чудеса я оставлю Господу, — ханжески заявила Давиния. — Что же касается Джейка Парриша, то это совсем другое дело. Я знаю этого парня больше двенадцати лет и не собираюсь терпеть, пока он превратится в беспринципного язычника.
 Хелли с подозрением осматривала одну из особенно больших бутылей. Посмотрев ее на свет, она сморщилась в гримасе отвращения.
 — Боже правый! Неужели ваш прежний врач не знал, что пиявки бесполезны.
 Она выбросила бутыль в стоящий рядом бак для отходов и добавила:
 — Особенно мертвые.
 — У этого дурня были ослиные мозги. Он не только путал пиявок, но не отличал живого пациента от мертвого. Этот идиот уверял миссис Меримэн, что ее муж на пути к полному выздоровлению от апоплексии, совершенно не замечая, что он уже отвердел, как кочерга, и мертв, как майский жук в августе. Это дельце стоило нам лишения немалых пожертвований!
 — Где же вы раскопали такой блестящий образчик медика? — полюбопытствовала Хелли.
 — Но это же был один из протеже доктора Барнса.
 — Я могла бы и сама догадаться, — едва слышно засмеялась Хелли.
 Давиния с любопытством рассматривала свою подчиненную.
 — Большинство женщин находят его очаровательным, — проговорила она.
 — Доктора Барнса? Очаровательным? Ха! Вот уж не думаю.
 — Конечно, нет. Я говорю о Джейке Паррише.
 — Ах, о нем. Ну, он достаточно тщеславен, чтобы подходить для этого, — пробормотала Хелли, все еще потирая голову, которой стукнулась о полку от неожиданности предыдущего заявления Давинии.
 Она опять занялась инвентаризацией. Дела обстояли еще хуже, чем она думала.
 — Я нахожу его столь же привлекательным, как эпидемия сифилиса.
 Давиния разразилась раскатистым смехом:
 — Если бы это было правдой, то каждая вторая женщина в Сан-Франциско начиная с шести лет и до шестидесяти шести стремилась бы подцепить эту болезнь.
 — Полагаю, некоторые достаточно глупы, чтобы его красивая физиономия вскружила им голову, — попробовала позубоскалить Хелли.
 — Итак, это ты все-таки заметила? А ты случайно не рассмотрела его красивую задницу? Всегда стоит посмотреть…
 — Давиния! Неужели вы не знаете, что обсуждать мужскую анатомию неприлично. Особенно ниже пояса, — отчаянно краснея, воскликнула Хелли.
 — Черт подери, Хелли! Перестань каркать, как старая дева! Ты врач. Я полагаю, ты знаешь анатомию мужчины, включая и ниже пояса. Да и какой же это грех — восхищаться одним из наиболее интересных созданий Господа? Взять хотя бы для примера моего Джона, да упокоит Господь его душу. У него был один из красивейших задов…
 — Ради Бога, Давиния! — прошипела Хелли. — Я вовсе не намерена обсуждать задницу Джейка Парриша, равно как и другие интимные части его тела. Нет уж, увольте!
 Давиния раздраженно развела руками:
 — Ну хорошо. Если ты так чувствительна, сменим тему. Хотя мне это и очень не нравится. Беседа как раз начинала становиться интересной. Но хочу тебя предупредить — я всегда говорю все, что думаю, и безо всяких обиняков. Всегда недолюбливала тех, кто ходит вокруг да около. — Она подозрительно посмотрела на Хелли. — Надеюсь, ты не из таких.
 — Конечно, нет!
 Давиния с сомнением вздохнула:
 — Ну, если так, мы, вероятно, поладим.
 С полчаса женщины работали в дружелюбной тишине.
 — Давиния?
 Та подняла голову над старым шатким столом, который использовался для исследований.
 — Что случилось с Сиреной?
 Вопрос несколько секунд висел в воздухе, пока Давиния снимала с носа очки и медленно протирала стекла краем передника. Водрузив их обратно на переносицу, она наконец ответила:
 — Удивляюсь, почему ты не спросила об этом раньше.
 — Я надеялась, что обойдусь без этого. Устроившись поудобнее, Давиния задумчиво размышляла:
 — Мне кажется, как ее лечащий врач, ты имеешь право знать.
 Хелли уже собиралась опротестовать эту сомнительную честь, но Давиния остановила ее жестом руки:
 — Нет. Я знаю, что ты собираешься сказать. Все, что ты должна понять, это то, что Сирена выбрала тебя, а то, что хочет Сирена, Джейк, несомненно, ей предоставит.
 — Мистер Парриш не показался мне особо услужливым мужем. Во всяком случае, он не из тех, кто отходит от своих правил, чтобы удовлетворять прихоти жены, — недоверчиво заметила Хелли.
 — Ты говоришь так потому, что его не знаешь. Когда они были молодоженами, Джейк поклялся всем, кто хотел слушать, что никогда не откажет Сирене ни в чем.
 Давиния остановилась, чтобы похихикать:
 — Никогда в жизни не видела столь опьяненного любовью парня. Конечно, Сирена нравилась и всем остальным. Она была не только ангельски красива, но и обладала даром очаровывать всех, с кем встречалась. Джейк хвастал, что у его жены будет все самое лучшее.
 — Так что же случилось? — спросила Хелли, усаживаясь рядом с Давинней.
 — Джейк еще ни разу не сказал ей «нет». Хелли недоверчиво уставилась на собеседницу.
 — Не могу представить, как это могло довести ее до безумия!
 Давиния покачала головой:
 — О, Сирена не совсем безумна. Скорее, она… испорчена. — Увидев вопросительный взгляд Хелли, Давиния прошептала: — Опиум. Я слышала, что она пошла еще дальше и пристрастилась к морфину. Конечно, не следует верить слухам, а клан Парришей знаменит тем, что хорошо хранит свои тайны.
 Хелли нахмурилась.
 — Но почему Джейк не отговорил ее?
 — Он сказал ей «нет», когда она требовала, чтобы он сражался за Конфедерацию. Понимаешь, Хелли, Сирена происходит из старинной и могучей виргинской семьи. После того как северяне сровняли их дом с землей, ее родители оказались в страшной нужде. Им как-то удалось добраться до Сан-Франциско и отдаться на милость Джейка.
 — И Джейк отказал им?
 — Разумеется, нет! Он был очень щедр. К сожалению, они были озлоблены и забивали голову Сирены всякой чушью. Они так презирали Джейка за его поддержку северян, что настроили против него свою дочь. Сирена привыкла сетовать в Субботнем женском миссионерском обществе, что ее муж любит северян больше, чем свою собственную жену. Наконец дела пошли так плохо, что Джейк был вынужден отказать ее родителям от дома.
 Давиния на секунду прервалась, задумчиво глядя в пространство.
 — Как она его ненавидела за это! А когда он действительно вступил в армию северян, можешь себе представить, какой начался ад. Джейк мог легко пересидеть войну и вовсе не вступать в борьбу. Но у него были твердые убеждения, и он отказался отсиживаться, когда страна раскололась надвое. Сирена никогда ему этого не простила, и вскоре начались проблемы с ее здоровьем.
 Хелли почувствовала прилив печали. Великолепно, прямо как в сказке, начавшаяся жизнь Сирены и Джейка должна была иметь счастливый конец. Но все оказалось не так, и эта история только подтверждала уверенность Хелли, что «счастье навеки» — всего лишь миф.
 Она собиралась прокомментировать этот печальный факт, когда стук в дверь заставил обеих женщин вскочить на ноги.
 — Кто? — грубо закричала Давиния, отчаянно оправляя юбки на кринолине. Покончив с этим, она пробормотала себе под нос: — Терпеть не могу тех, кто околачивается около дверей.
 Дверь широко распахнулась, и вошел Джейк Парриш. Увидев растерянность женщин, он ухмыльнулся и заявил:
 — Не я буду, если это не Давиния Лумис и, как всегда, вежлива и гостеприимна. Домоуправительница сказала, что я найду вас здесь.
 — Ну вот, стоит помянуть черта, и он тут как тут! Уж не сам ли мистер Джейк Парриш пожаловал к нам! — смачно воскликнула Давиния.
 — А черт — это я? — смеясь, поинтересовался Джейк.
 — Не могу представить, кто еще мог в тебя вселиться, если ты так обошелся с доктором Гардинер.
 Давиния, уставив руки в боки, смотрела на Джейка, словно он был нашкодившим шестилетним ребенком, а не мужчиной тридцати трех лет.
 — Надеюсь, ты пришел извиниться перед ней. Джейк уставился на Хелли, которая хлопотала, убирая что-то на столе. Он снова улыбнулся, заметив пятно сажи у нее на носу, отчего она была похожа на трубочиста-переростка. В скрывающем ее от шеи и до щиколоток фартуке, измазанном в результате ее утренних трудов, она была воплощением оборванки. Но по какой-то непонятной причине он был ею очарован.
 — Ну, Джейк, мы ждем, — подгоняла Давиния, постукивая ногой.
 Джейк пожал плечами:
 — Хорошо, прошу меня извинить.
 От него не ускользнуло, как напряглась рука Хелли, сжимающая щетку, и она начала яростно тереть стол. Несомненно, она предпочла бы, чтобы это был не стол, а его шкура.
 — Ты бы хоть постарался сказать это более искренне. Ну, попробуй еще раз, или я прочту тебе лекцию о зле гордыни и высокомерия.
 Джейк театрально простонал, заставив Давинию невольно расхохотаться. Затем он пробормотал совсем как наказанный школьник:
 — Доктор Гардинер, пожалуйста, примите мои искренние извинения за мое поведение вчера ночью. Я вел себя, как вы не замедлили указать мне, совсем как бессердечный подонок.
 Со сдавленным стоном Хелли выронила щетку.
 — Бессердечный подонок? — захихикала Давиния, испытующе посмотрев на Хелли.
 — А что еще ждать от рыжей? — со сводящим с ума сарказмом съязвил Джейк.
 Хелли снова взялась за щетку. О, с каким удовольствием она швырнула бы ее в Его Высочество Самодовольство и посмотрела, какое отличное появилось пятно на его безупречном костюме!
 С притворным спокойствием Хелли спросила:
 — У вас есть какая-то цель для визита, мистер Парриш? Или вы проделали весь этот путь лишь затем, чтобы насмехаться надо мной?
 — Верно. Хотя я и весьма рад и доволен этим небольшим тет-а-тет, истинная причина моего визита — обсудить с вами некое деловое предложение. — Все это он произнес с широкой улыбкой.
 — Не могу представить, что бы это могло быть, — заметила Хелли.
 — Неужели? — Взгляд Джейка требовал от нее полного внимания. — Речь идет о моей жене и ребенке.
 — Боже! С ними ничего не случилось? — воскликнула Хелли.
 Ей уже мерещились картины одна страшнее другой.
 — Нет, конечно. Неужели вы думаете, что я не сказал бы об этом сразу же?
 — Да… безусловно, — облегченно вздохнула Хелли. — Так что же вы хотите?
 — Собственно, не я хочу, а моя жена хочет, а хочет она вас.
 — Черт возьми, Джейк, перестань говорить загадками и переходи к делу! — не выдержала Давиния, переводя взгляд с Джейка на Хелли и обратно. — Терпеть не могу, когда ходят вокруг да около и не могут сказать толком, что им надо.
 Джейк улыбнулся пылающей гневом Давинии:
 — Все очень просто, милая леди. Сирена отказывается подпускать к себе кого-либо, кроме доктора Гардинер. Достаточно удивительно, что она назвала доктора по имени. Итак, я хочу пригласить доктора Гардинер заботиться о моей жене до ее полного выздоровления после родов.
 — Я уже говорила, что буду присматривать за ней, — заметила Хелли, бросила щетку и вытерла руки о передник.
 Джейк покачал головой:
 — Этого недостаточно. Я предлагаю доктору Гардинер поселиться в нашем доме до окончания лечения. Селина утверждает, что у Сирены может развиться лихорадка, и есть незначительное кровотечение. Разумеется, моя жена не позволяет никому до нее дотрагиваться и постоянно зовет вас.
 Не успела Хелли открыть рот, как ответила Давиния;
 — И сколько же ты намерен платить доктору Гардинер за услуги?
 — Уверен, что вы назовете мне цену, — ответил Джейк с коротким смешком.
 — И ты не ошибся. Дай-ка подумать, — задумавшись, Давиния нахмурила лоб. Вдруг глаза ее просияли озарением. — Мы хотим, чтобы ты полностью оснастил нашу больницу оборудованием и медикаментами.
 — Давиния… — чуть не задохнулась Хелли.
 — Договорились, — согласился Джейк, не обращая внимания на протест Хелли. — Экипаж ждет у дверей. Доктор Гардинер может позже послать за своими вещами.
 — Не так быстро, молодой человек! — рыкнула старушка. — Я еще не закончила. Оборудования должно быть много, и оно должно быть лучшим.
 — Это все? — Глаза Джейка сверкнули изумлением, когда он увидел, что у Хелли открылся рот.
 — Я не хочу, чтобы мной торговали… Но Давиния оборвала ее:
 — И ежемесячное пожертвование на поддержание больницы. Хорошее пожертвование, я имею в виду.
 — У вас, вероятно, очень высокое мнение о цене доктора Гардинер, Давиния. Почему я должен платить так много?
 — Спрос и предложение, мой мальчик. Спрос и предложение. Ты сам учил меня этому.
 — Подождите минуточку! — запротестовала Хелли. — Я вовсе не собираюсь жить у Парришей. Как вы оба смеете предполагать такое! Я с удовольствием буду ежедневно посещать его жену и ребенка, но о том, чтобы жить там, не может быть и речи!
 Джейк хотел что-то сказать, но Давиния жестом остановила его. Он кивнул и улыбнулся, успокоенно опираясь на свою палку.
 Хелли вдруг вспомнила сказку о коте, который собирается съесть мышь, и, на ее несчастье, грызуном была она сама.
 — Ну, Хелли, что ты имеешь в виду под «не может быть»? Конечно же, может. Как ты могла отвергнуть такое щедрое предложение?
 — Давиния…
 — Подумай, Хелли! Без оборудования, нужных лекарств и денег больница обречена. Ты знаешь это не хуже меня. А без больницы где эти бедные китаянки смогут получить медицинскую помощь? В больницах для белых их не принимают Мне кажется, что как врач ты имеешь обязательства перед этими беднягами.
 Давиния скрестила руки и, постукивая ногой, ожидала ответа.
 — Наверное, есть и другой путь? Джейк немедленно покачал головой:
 — Нет. Другого нет. Моя жена нуждается в постоянном внимании и не принимает ничьих услуг, кроме ваших. Не забывайте также о малышке. Можете ли вы повернуться к ней спиной?
 — Да это же…
 — Шантаж? — услужливо подсказал Джейк, увидев, что она безоговорочно сдается. — Вы правы, доктор Гардинер. Шантаж чистейшей воды.




 Глава 6


 «Устрицы? Омлет с устрицами и беконом? И это на завтрак?» Хелли тяжело вздохнула. Подумать только! Она так голодна, что с потрохами съела бы этого жеребца Джейка Парриша, а они подают ей эту отвратительную стряпню.
 Она с подозрением поковырялась в тарелке. Неужели Джейку Парришу это может нравиться? Или это просто вид изысканной пытки?
 «Вероятно, последнее», — решила Хелли. Она не знала, что ест сам хозяин, так как за две недели пребывания в его доме он ни разу не удостоил ее совместной трапезой. Если подумать, она и не видела его раньше полудня или вообще до девяти вечера.
 «Ха! Он, наверное, из тех животных, которые куролесят всю ночь, а потом отсыпаются почти до вечера».
 Вдруг желудок Хелли заурчал, словно протестуя против такого с ним обращения. Чего бы она ни дала за обычные яйца, обычный бекон и толстый ломоть слегка поджаренного хлеба. В процессе фантазирования она добавила к списку также черничное варенье. Но это были лишь мечты!
 Поджав губы, Хелли сосредоточилась на угнетающей реальности. В этом огромном мавзолее она не только умирает от скуки, но еще и вынуждена голодать.
 И все это из-за Джейка Парриша! Хелли злобно ткнула в одну из устриц, хихикая от радости, так как представила себе, что это сердце мистера Высочество и Могущество.
 «Вот тебе, высокомерный щенок! Думаешь получить от меня все, что можно?»
 Звяк! Фарфоровая тарелка лязгнула под вилкой, а устрица выскользнула из нее на корсаж и оттуда рикошетом на колени.
 «О! Великолепно! Это, кажется, последнее чистое платье». Со стоном отчаяния Хелли провела пальцем по жирному следу на корсаже, но от этого положение стало еще хуже. Проклятие! А что сталось с ее юбкой? Она фыркнула подозрительно похоже на Джейка Парриша и отчаянно набросилась с салфеткой на nVnio.
 Хлоп! Локоть попал на вилку, которая лежала на краю тарелки.
 Плюх! Все содержимое тарелки вместе с ней самой полетело на яркий киддерминстерский ковер.
 — Черт! — выругалась Хелли, пытаясь поднять тарелку из-под Массивного дубового стола.
 Проклятие! Если бы ей удалось протянуть руку еще на дюйм…
 — Это называется «жаркое повешенного».
 Бух! Хелли вылезла из-под стола, потирая голову и бросая на Джейка гневные взгляды.
 — О чем вы говорите? — раздраженно пробормотала она, заметив, как в другом конце столовой появился Парриш, который улыбался ей своей сводящей с ума очаровательной улыбкой. Этот садистский ублюдок, вероятно, радуется ее затруднениям.
 — Блюдо, которым вы так усиленно наслаждались, называется «жаркое повешенного». Оно считается здесь, в Сан-Франциско, деликатесом.
 Пенелопа вертелась рядом с братом. От Хелли не ускользнул подбитый глаз и припухлая, словно от удара, губа Джейка. «Этот тип, вероятно, считает высшим развлечением драку в баре», — подумала девушка, наблюдая, как он сморщился, усаживаясь на стул и вытягивая больную ногу.
 — И вы, как мне кажется, считаете Сан-Франциско Меккой цивилизации.
 Джейк рассмеялся ее колкому замечанию.
 — Сан-Франциско — порочный господин, не знающий, куда девать свою непутевую энергию. В нем собралось много дюжин грешников, вполне созревших для вашего меча искупления.
 Пенелопа взяла салфетку и попыталась положить ее брату на колени.
 — Будь добра, сядь и перестань обращаться со мной как с инвалидом! — огрызнулся Джейк.
 Их глаза встретились: ее — хмурые и непокорные и его — пылающие сдерживаемым гневом. Скривив рот, Пенелопа села справа от Джейка. Он бросил ей последний предупреждающий взгляд и перенес все свое внимание на Хелли.
 — Хо надеялся, что вы оцените это самое знаменитое в нашем городе блюдо.
 — Знаменитое? — скептически поинтересовалась Хелли.
 — Что касается еды, то да. В сорок девятом году оно было популярным требованием пленных, обреченных на повешение.
 — Вероятно, потому, что, отведав «го, они сразу же хотели умереть, — скривившись, заметила она.
 Джейк засмеялся:
 — Не совсем. Истинной причиной был недостаток яиц. Требование этого омлета могло означать отсрочку казни на несколько месяцев, пока не достанут этот компонент. Видите, доктор Гардинер, даже в грубых условиях военного лагеря есть вещи, которыми нельзя пренебрегать. Последняя просьба осужденного на казнь — одна из них.
 Он прервался, чтобы кивнуть Хо Яну, который суетился, наливая мистеру Джейку чашку кофе.
 Хелли подождала, пока китаец закончит свою возню. «Почему все носятся с ним как с писаной торбой?» — подумала Хелли, прежде чем ответить:
 — Я бы предпочла быть повешенной быстро и без выкрутасов, чем тратить месяцы в ожидании этой гадости.
 Джейк усмехнулся и попробовал кофе, но тотчас отставил чашку в сторону. Горячая жидкость обожгла поврежденную губу.
 — Мне и самому оно никогда особенно не нравилось, хотя Сет его обожает.
 Пенелопа издала одно из знаменитых парришевских фырканий:
 — Я всегда думала, что в нем есть нечто преступное. Вот чего я не могу понять, так это почему ты остаешься другом такого неотесанного мужлана. Он явно не из нашего круга. — Переведя взгляд на Хелли, она добавила: — Тебя, кажется, так и тянет к самым сомнительным личностям.
 — Да? И к кому же, смею спросить? — Джейк одарил сестру таким взглядом, что Хелли мысленно возблагодарила Бога за то, что он достался не ей. Но Пенелопа уже давно привыкла к ним и только пожала плечами. Затем она ответила:
 — Ты прекрасно знаешь, кого я имею в виду.
 — Ты уверена? Ты просто сноб, Пенелопа.
 — Надо придерживаться собственных стандартов, — фыркнув в очередной раз, возразила Пенелопа.
 — Я обязан этому неотесанному мужлану жизнью и ногой. Если бы не Сет, я был бы, вероятно, зарыт под Фредериксбургом среди тысяч безымянных солдат. Гебе бы следовало об этом подумать прежде, чем заявлять о своих узколобых стандартах.
 Шумно играя ложечкой, Пенелопа вздохнула:
 — Право, Джейк, не вижу основания портить день спорами. Я знаю, что ты любишь Сета, и обещаю, что больше не скажу против него ни слова. — Она опустила глаза и пробормотала: — Просто я слишком люблю тебя и не могу удержаться, чтобы не защищать.
 — Я вряд ли нуждаюсь в защите и, уж конечно, не от девочки, едва вышедшей из школьного возраста. Ты говоришь, что хочешь мне добра. Отлично. Тогда перестань вмешиваться и мои дела. И на всякий случай запомни, я тоже люблю тебя.
 Хелли уставилась на свое запачканное платье, чувствуя, что невольно оказалась свидетельницей глубоко личной сцены между братом и сестрой. Затем она молча улыбнулась. Вот и изъян в безупречном облике Пенелопы: она обкусала все ногти на своих изящных пальчиках!
 — Что вы скажете, доктор Гардинер?
 Хелли вскинула голову и непонимающе посмотрела на Джейка. Он улыбнулся ее смущению.
 — Я только что предложил своей сестре найти какое-нибудь занятие, чтобы с пользой занять время. Мне кажется, она могла бы помочь вам в больнице при Миссии. Например, скатывать бинты или что-нибудь шить.
 Пенелопа чуть не задохнулась от отвращения и возмущения.
 — Ты знаешь, как я отношусь к Миссионерскому обществу! Я не намерена тратить свое время со стаей старых ханжеских ворон, скатывая бинты. Кроме того, тебе отлично известно, что шить я не умею.
 — Ну, может быть, доктор Гардинер научит тебя нескольким простым стежкам. Я полагаю, вы шьете?
 — Не одежду. Но могу отлично зашить рану. Шедевр рукоделия, если позволительно так сказать о себе. Возможно, скоро вы испытаете это на себе.
 Джейк побелел. Ее слова воскресили ужасные воспоминания о встрече с хирургической иглой. Скрипнув зубами, он пробормотал:
 — Молю Бога, чтобы я никогда не стал холстом для ваших творений.
 — Какая бестактная и неприятная беседа! — прокаркала Пенелопа. — Надеюсь, вы оба удовлетворены тем, что полностью лишили меня аппетита.
 И с мелодраматическим жестом она встала из-за стола.
 — Извините, — пробормотала Хелли, когда Пенелопа продефилировала через зал. — Не могу понять, что заставило меня сказать такую бестактность.
 — Не стоит извиняться. Моя сестра ничего не любит так, как предлог разыграть сцену. Сейчас она уютно устроится у себя в комнате и примется за шоколад и рулеты.
 Джейк благодарно кивнул Селине, которая поставила перед ним большое блюдо с гречневыми оладьями и поджаренной ветчиной.
 Божественные ароматы снова заставили Хелли вспомнить о голоде. Внезапно у нее проурчало в желудке, и она почувствовала, как краска заливает лицо. Джейк глянул в ее сторону и засмеялся:
 — Селина, мне кажется, желудок доктора Гардинер требует для себя несколько гречневых оладий.
 — Жаркое не пандравилось, леди докта? — Селина с любопытством посмотрела на Хелли, — Я гаваркла етому недостойному желтому, что оно леди не пандравится. Не беспокойтесь, миз. Мамми Селина принесет вам что-нибудь свое вкусненькое.
 Бросив победоносный взгляд на Хо Яна, снова хлопотавшего с чашкой кофе для Джейка, она подхватила злополучную тарелку и поспешила на кухню.
 Хо страдальчески вздохнул, возвел глаза к потолку и… высунул язык вслед уходящей Селине. Заметив, что Хелли с трудом сдерживает смех, он сразу же принял серьезный вид и отвесил поклон в ее сторону. Затем, кивнув в ответ на благодарность Джейка, с решительным выражением поспешил вдогонку за Селиной-До сидящих за столом долетели громкий треск и жаркий спор на кухне.
 — Из-за чего все-таки этот спор? — спросила Хелли, глядя на весело улыбающегося Джейка широко раскрытыми глазами.
 — Вы привыкнете к этому шуму. Хо и Селина постоянно соперничают в профессиональной области. Хо был у себя в стране лекарем, и, судя по всем отзывам, неплохим. А Селина — признанная мамбо, или жрица Вуду. Она весьма известна своей целительной силой. Естественно, они постоянно ссорятся из-за того, кто из них лучше врачует, и. Бог знает, может, мы вес время от времени опробываем на себе их сомнительные снадобья…
 Джейка на время прервал мелодичный смех Хелли.
 — Не могу себе представить, что они должны сделать с вами, — продолжал Джейк.
 — Они, несомненно, так же мало ценят мое умение, как и вы, — Веселье Хелли сразу же испарилось. — Оба постоянно меня критикуют и бомбардируют советами, как лучше ухаживать за вашими женой и дочерью.
 Джейк задумчиво посмотрел на Хелли и вздохнул:
 — Мы не слишком хорошо начали, и я прошу простить меня за это. Что же о сомнениях в ваших способностях, то я могу быть каким угодно и, как правило, не самым приятным, но я не дурак и не предпринял бы столько усилий и не пошел бы на такие расходы, если бы не был в вас уверен. Что бы там ни считали другие, я хочу для Сирены и ребенка только самого лучшего.
 — Я это поняла, — ласково ответила Хелли. — И мне кажется, вы заботитесь о них гораздо больше, но не хотите, чтобы об этом знали другие.
 Он громко рассмеялся:
 — Скажите лучше, что я серьезно отношусь к своим обязанностям. — Он глянул на открывающуюся дверь и добавил: — А вот и ваш завтрак.
 Хелли, закрыв глаза, блаженно вдыхала ароматы принесенного блюда. Желудок ее реагировал соответственно. Селина улыбнулась такому проявлению гастрономического экстаза, затем наклонила голову и беззвучно покинула комнату.
 — Доктор Гардинер?
 — А?
 — Почему вы не спрашивали меня о Сирене? — притворно безразлично, как бы между прочим, спросил Джейк.
 Хелли открыла глаза и, тщательно обдумывая каждое слово, ответила:
 — Давиния все рассказала мне о проблемах вашей жены.
 — Все? Очень сомневаюсь, — с горечью возразил Джейк.
 — Я знаю, что она пристрастилась к опиуму, и Давиния упоминала что-то о морфине, — пробормотала Хелли, притворяясь, что не замечает появления в глазах Джейка холодного блеска. — Не думаю, что она упустила что-нибудь существенное.
 — Вы действительно так считаете? — Он наклонился и рассматривал ее с каким-то странным выражением, потом спросил: — А не рассказала ли она случайно, что Сирена обезумела так, что пыталась покончить с собой, когда я вернулся с войны живой, едва живой?
 — Боже правый! Не-ет, — опешив, пролепетала Хелли.
 С коротким смешком Джейк откинулся назад:
 — Да. Она сказала, что скорее умрет, чем будет жить с человеком, который стал не только предателем, но и патетическим калекой.
 Он все еще видел Сирену, какой она была в тот день: нечесаной, похожей на злобного духа. Она стояла на верху лестницы и изливала свою злость странным, певучим голосом. Жестокие слова сильно ранили его, язвя до тех пор, пока он весь не превратился в одну кровоточащую рану. Но он помнит ее слезы, когда она упала на колени и запричитала: «Почему ты не умер? Боже! Почему ты не умер?» Это был смертельный удар. Ведь каждая слезинка Сирена была неопровержимым свидетельством ее неистребимой ненависти к мужу. И именно тогда он рыдал, оплакивая смерть своих несбывшихся чаяний.
 — Мистер Парриш… — прошептала Хелли, и слова ее утонули в гнетущей тишине. Она увидела, что лицо Джейка превратилось в маску разрывающей сердце агонии. Встретившись с ним глазами, она прочла в их бездонной глубине всепоглощающую печаль. Печаль, которую он изо всех сил старался заглушить, но от которой так и не мог убежать.
 Хелли отчаянно искала слова утешения, которые могли бы развеять это выражение безнадежности в его взгляде. Но ничто не приходило на ум, все было затоплено потоком неосознанных эмоций.
 Как ей хотелось обнять Джейка, прижать его лицо к своей груди и ласково укачивать, напевая столь нужные ему слова утешения! А когда боль наконец утихнет, он найдет покой в ее объятиях.
 Разумеется, Хелли не сделала ничего похожего, а просто тяжело сглотнула и с трудом пробормотала что-то невнятное, чего никто не мог разобрать.
 — Она выпила столько опия, что этого хватило бы, чтобы убить мужчину вдвое больше ее. До сих пор не знаю, откуда она его доставала. Я запер ее в комнате, надеялся, что она избавится от этой привычки. Боже! Каким же я был дураком! Я надеялся, что, если она отвыкнет от наркотика, все уладится. Я думал…
 Внезапно Джейк замолчал и закрыл лицо руками. Хелли протянула руку и после недолгого колебания погладила его шелковистые волосы. Джейк вздрогнул, но затем размяк от ее прикосновений.
 Не поднимая головы, он медленно продолжал:
 — Три дня она лежала неподвижно, почти не дыша. Несколько раз сердцебиение становилось столь слабым, что мы думали, она умерла. Она была такой холодной… такой холодной.
 — Чудо, что она вообще выжила, мистер Парриш, — прошептала Хелли, отрывая руку от головы Джейка.
 Он цинично посмотрел ей в глаза:
 — Если вы так представляете себе чудо, какой же чудовищной, по-вашему, должна быть трагедия.
 При этом неожиданном выпаде у Хелли от боли потемнели глаза, и Джейк тотчас пожалел о сказанном.
 — Извините, вы этого не заслужили. — Джейк вздохнул и потер лоб. Он чувствовал, будто голову его сжимал железный обруч. — Поймите, я прежде уже много раз слышал эти слова, и только для того, чтобы в следующую секунду услышать, что она уже не может поправиться и останется навсегда всего лишь мстительным ребенком. Не более того. — Его рот исказился в подобии улыбки. — Я понимаю, что поступил как подонок и не заслуживаю прощения, но все же надеюсь, что вы меня простите.
 Хелли импульсивно схватила его руку.
 — Мне нечего вам прощать, мистер Парриш.
 — Джейк. Пожалуйста, называйте меня Джейком. Мне хотелось бы стать вашим другом.
 — Мне тоже… Джейк. И, раз уж мы друзья, называйте меня Хелли.
 Джейк крепко пожал ей руку.
 — Очень рад с вами подружиться.
 — Опять очаровываешь женщин, Джейк? Вошедший в комнату Сет Тайлер с нескрываемым удивлением и интересом смотрел на их рукопожатие. Оба вздрогнули и тотчас разжали руки. Джейк раздраженно посмотрел на друга.
 — К твоему сведению, Сет, я и доктор Гардинер только что пришли к соглашению и скрепили его рукопожатием.
 — Так не прерывайтесь из-за меня, — весело проговорил Сет и плюхнулся на соседний с Хелли стул, С голодным одобрением осмотрев нетронутую тарелку Джейка, он проговорил: — Если у тебя нет желания есть эти оладьи, не подвинешь ли ты тарелку ко мне. Мой повар вечно либо недожарит, либо совсем сожжет то, что готовит.
 Добродушно усмехнувшись, Джейк подтолкнул тарелку Сету. Заметив удивление Хелли, он рассмеялся:
 — Вы ведь не хотите, чтобы Сет грыз мебель?
 — Я уже нацелился было на обеденный стол, но оладьи Селины мне больше по зубам. — Одарив Хелли белозубой улыбкой, он схватил вилку Джейка и начал с энтузиазмом уписывать селинины произведения.
 Несколько минут Джейк лениво наблюдал за приятелем.
 — Кто умер? — неожиданно осведомился он.
 Сет чуть не поперхнулся — рот у него был набит ветчиной. Лицо его побагровело так, что Хелли вскочила и начала отчаянно лупить его по спине.
 — Все-е в-в п-порядке, — сумел наконец выдавить он, пытаясь отделаться от ударов. — Достаточно! Со мной все в порядке. Спасибо! — Он посмотрел на Хелли, и в его взгляде было столько же боли, сколько и восхищения. — Ну и ударчик, милочка. Уверен, я неделю буду ходить в синяках. — С этими словами он быстро отхлебнул из чашки Джейка, затем с интересом посмотрел на друга и поинтересовался: — Итак, кто же умер?
 — Это я и хочу выяснить, увидев тебя в таком строгом наряде.
 Хелли обернулась и с сомнением осмотрела Сета. Действительно, он был одет в темно-серый костюм. Но, учитывая канареечно-желтые отвороты и такой же галстук, а также вышитые на талии фантастические создания, его наряд едва ли можно было принять за траурный.
 Сет возмутился бородатой шутке Джейка:
 — Стукните-ка его за меня, миленькая, раз у вас такой мощный удар. Вы окажете мне огромную услугу. — Он критически посмотрел на Джейка и затем, указав на него вилкой, заметил: — Надо целить ему в правый глаз. Мне кажется, я забыл о нем, когда занялся левым. Но поосторожнее со ртом, я был излишне груб. с ним вчера вечером. — Сет подмигнул Хелли: — Не скоро станешь целоваться, правда, Джейк?
 — К черту, Сет…
 — О! Какие выражения! Может, вы начнете все-таки со рта?
 — Это вы так отделали Джейка? — ужаснулась Хелли. — Что вас заставило сделать это?
 — Спорт! — в унисон ответили мужчины.
 Хелли сердито посмотрела на хохочущую парочку, словно они были поселковыми идиотами, которых застукали, когда они дразнили собаку шерифа. Затем она взорвалась:
 — Вы называете спортом расквасить лицо лучшего друга?
 — Ну, это не совсем так, хотя его смазливое личико временами и налетает на кулак.
 Джейк фыркнул в притворном возмущении:
 — Ты целил мне в живот, но оказался таким неуклюжим, что промахнулся. — Потерев губу при неприятном воспоминании, он пояснил: — Мы с Сетом иногда боксируем в клубе, и обычно, — он взглянул на неповрежденную физиономию друга, — этот идиот выглядит так же плохо или еще хуже, чем я.
 Хелли с сомнением переводила взгляд с одного на другого.
 — Это вряд ли честное соревнование, учитывая… — Она осеклась на полуслове, в неуверенности, можно ли напоминать о ноге Джейка.
 — Вы хотите сказать о ноге Джейка, — продолжил за нее Сет. — Не волнуйтесь. Если бы не наши боксерские схватки и утренние соревнования в гребле, Джейк все еще оставался бы исполненным к себе жалости калекой, который целыми днями прикован к постели.
 — Сет, — проревел Парриш, недовольный направлением, которое приняла беседа.
 — Наш Джейк был таким слабым и шатким. Никогда не забуду, как я вытащил его в бухту и заставил грести…
 — К черту, Сет! — угрожающе проскрежетал зубами хозяин дома. — Мне вовсе не нравится…
 Сет намеренно повернулся спиной к другу и сосредоточил свое внимание на Хелли.
 — Да. Он едва мог держать весло и весь дрожал от слабости. Ведь даже самых малых усилий было достаточно, чтобы он покрывался холодным потом.
 Джейк уже рычал и готов был в любой момент вцепиться в приятеля, но Сет упорно не замечал этого.
 — Я также узнал, как изобретателен Джейк на цветастые фразы.
 — Сет! — Джейк чуть не задохнулся от злости — Прекрати свои бестактные комментарии. Я хотел бы подписать бумаги, которые ты должен был принести. Ты не забыл про них?
 — Конечно, нет. Но у меня не было случая рассказать доктору Гардинер о том, как ты опрокинул из-за своей неуклюжести лодку и тебя пришлось спасать. Иначе ты бы утонул. — При этом воспоминании у Сета заблестели глаза. — Видели бы вы его тогда! Элегантного Джейка Парриша волокут, как утку, задом вверх, и он выглядит, как…
 — Хватит! — рявкнул красный как рак Джейк.
 — Жаль. Это одна из моих самых любимых историй. — Сет взял еще кусок ветчины. — Ну, теперь док — гражданка нашего города, и у меня будет масса времени и возможностей порассказать ей о твоих прошлых… хм… доблестях.
 — Уверен, это бесконечно обрадует доктора Гардинер. А теперь, если не возражаешь, я хотел бы посмотреть документы.
 Когда мужчины поднялись и направились в библиотеку, в столовую вошел возбужденный Хо Ян.
 — Мистер Кинг хотеть видеть мистер Джейк. У него очень дурной голова. Очень!
 Сет озабоченно глянул на Джейка:
 — Отец Сирены? Какого черта его сюда принесло?
 — Бог его знает, — прорычал Джейк, почувствовав холодок, пробежавший по спине. Сайрус Кинг мог значить только одно — неприятности. Поэтому Джейк только вздохнул: — Единственный способ узнать — это спросить, что он хочет.
 — Может, мне лучше пойти с тобой? — предложил Сет. Джейк улыбнулся ему в благодарность за поддержку, но отрицательно покачал головой:
 — Нет. Я справлялся с ним прежде. — Он встал и, с трудом балансируя на своей палке, разогнул больную ногу. — Только не приходите в панику, если услышите довольно громкую… беседу. Он чрезвычайно любит шуметь.
 Сет с сомнением посмотрел на друга и кивнул:
 — Тебе лучше знать.
 — Поскольку нам, очевидно, не удастся посмотреть эти документы сегодня утром, ты, может быть, захочешь показать их нашему адвокату и спросить его мнение насчет законности предполагаемой трансакции. Это сберегло бы нам время вечером… Конечно, если доктор Гардинер нам позволит, — закончил Джейк.
 Хелли согласно кивнула, хотя у нее было странное чувство разочарования.
 — Я уверена, что вы и мистер Тайлер…
 — Я Сет, миленькая, — прервал ее он. — Мистером Тайлером был мой отец.
 Она засмеялась его забавному объяснению:
 — А я Хелли.
 Джейк улыбнулся. Ему нравился ее чуть хрипловатый, искренне радостный смех, и он задержался у двери, чтобы посмотреть на девушку еще раз. Ему нравилось и то, как она выглядела, и он улыбнулся еще шире… пока не услышал слов Сета.
 — А теперь, когда мы познакомились ближе, я могу рассказать о том, как Джейк напился и решил спеть серенаду выжившей из ума старой миссис Вобли…
 Джейк взревел, шагнул за порог и с силой хлопнул дверью. Отчаянно сжав свою палку, он начал двигаться к гостиной.
 «Сайрус Кинг. Здесь. Беда». При одной этой мысли он весь напрягся.
 У дверей гостиной Джейк остановил горничную и попросил передать другим слугам, чтобы его не беспокоили. После чего он мысленно настроился отражать назревающий скандал.




 Глава 7


 На полу и стенах гостиной плясали лучи раннего солнца, придавая строгому официальному залу недостающее тепло. Шагающий из конца в конец человек испытывал все что угодно, но только не радость.
 Нет, чувства его были темпы и являли смесь горечи, гнева и всепожирающей ненависти. Направлены они были против того, кто лишил его любимой дочери и погубил ее.
 Джейк Парриш. Это имя стало для Сайруса Кинга проклятием, и он дал себе слово, что найдет способ втоптать своего могущественнейшего зятя в грязь, где ему и место.
 — Сайрус Кинг, — нарушил тишину леденящий голос. — Чем обязаны такой чести?
 Джейк Парриш был не в силах скрыть иронии. Он вошел в комнату и остановился у великолепного камина из белого мрамора.
 При звуках этого голоса голова Сайруса дернулась, а глаза сузились от злости.
 — Обойдемся без любезностей, Парриш, — прошипел тесть. Лицо его превратилось в злобную маску. — Ты отлично знаешь, что я пришел забрать дочь домой, где ее истинное место.
 Джейк прислонился к камину и резко хохотнул:
 — Неужели? И где же теперь этот дом? Последний раз, как я слышал, ты ночевал в промасленном мешке из-под рыбы и перебивался случайными заработками на верфи. Я уверен, что Сирена будет тебе очень благодарна, если ты лишишь ее всего этого. — Он жестом показал на роскошную обстановку. Затем продолжил: — И ввергнешь в условия, недостойные даже самых грубых личностей.
 — Роскошное окружение и богатство никогда не компенсировали вреда, который она получила по твоей милости.
 Сайрус весь дрожал от злости. Когда-то он был привлекательным, но годы полной невзгод жизни сделали свое, превратив его в морщинистого, злобного старика.
 — Черт! Когда я думаю о том, что ты сделал моей дочери, то, не будь я цивилизованным, давно бы убил тебя.
 — Единственное, что я сделал твоей дочери, это испортил ее, потакая всем ее экстравагантным причудам. Вероятно, именно этим я ее и погубил. Если бы я почаще говорил «нет», она бы узнала, что мир вертится не вокруг ее эгоистичных желаний, и распознала ту ложь, которую вы говорили, чтобы настроить против меня. — Подавшись вперед, Джейк сверлил тестя взглядом. — Скажи мне, Кинг, каково чувствовать, что ты испортил жизнь дочери?
 — Ты отлично знаешь, что я ничего такого не делал! Не пытайся свалить на меня свои собственные грехи. Я люблю Сирену, тогда как ты…
 — Нет, Сайрус, если ты хочешь кого-то винить в бедах дочери, вини себя. Это ты настраивал ее против меня, ты внушал ей недовольство нашим браком, и ты посеял семена, которые привели к попытке самоубийства.
 Джейк зло отчеканивал каждое слово. Сайрус Кинг сжал кулаки и словно выплюнул:
 — Будь ты проклят, Парриш! Когда же ты признаешь, что моя дочь вновь обрела рассудок, поняв, что не может больше жить с подлым янки! Твоя гордость не может допустить, что ты потерял жену, и поэтому ты уверяешь, что это не ты довел ее до безумия.
 Джейк смотрел на тестя как на клоуна — с удивлением и примесью жалости. Ну что ж, он сотрет выражение превосходства с его лица.
 — И чего ты добился! Посмотри на себя — ты не больше, чем жалкий калека. Моя дочь презирает тебя! Всем известно, что она скорее умрет, чем позволит тебе прикоснуться к ней. — Наклонившись вперед, Кинг злобно продолжил: — Холит слух, что Сирена поведала Давинии Донахью о том, будто ты вернулся с войны импотентом.
 Джейк презрительно фыркнул:
 — Всем известно, насколько ненадежным источником информации является Сирена. Учитывая младенца наверху и детской, надо признать, что либо твоя дочь лжет, либо у нее был любовник.
 Джейк с удовлетворением увидел, как багровое от злости лицо Сайруса превратилось и смертельно белую маску с вытаращенными глазами и раскрытым ртом. Он тщетно пытался заговорить. На лбу у него вздулись вены.
 Наконец он вскрикнул:
 — Младенец?
 — Да. Твоя дочь родила две недели назад. Девочку. Ее пока еще не назвали.
 В мгновение ока Сайрус оказался рядом с Джейком.
 — Похотливый подонок, — провизжал он, ударив Джейка по рту. Джейк был на несколько дюймов выше, но гнев придал Сайрусу необычную силу. Он вцепился в сюртук Джейка и толкнул его на камин. — Ты принудил ее! Ты изнасиловал мою дочь! Она никогда бы по своей воле не допустила тебя к себе! Никогда!
 Со страшной силой кулак тестя врезался Джейку в живот. Тот выронил палку, схватившись за больное место, и казался совершенно беспомощным.
 Считая, что победа близка, Сайрус потянул с камина тяжелую лиможскую вазу и уже собирался опустить ее на голову зятя, когда Джейк удивил его.
 Ловко ухватив тестя за руку, он безжалостно стал выкручивать ее, пока ваза не упала на пол. Затем развернул Сайруса к себе лицом и с силой ударил в челюсть.
 — Убирайся вон, Сайрус! Ну! Пока я не потерял голову и не убил тебя!
 Воя от боли, Сайрус пихнул Джейка коленом в пах. Джейк упал, но не отпустил противника. Оба катались по полу, сцепившись в неистовых объятиях, как пара влюбленных. В конце концов Джейк оказался сверху.
 Сайрус отчаянно боролся под тяжестью противника, В какой-то момент ему удалось высвободиться, и он с удовлетворением заметил, что Джейк все еще оглушен его болезненным ударом: лицо его побелело, со лба катился пот Кинг грубо перевернул Джейка на спину, собираясь привести его в состояние полной бесчувственности. Он уже занес кулак, когда был сбит на пол мощным ударом по затылку.
 Сайрус изумленно смотрел на разъяренную рыжеволосую фурию, атакующую его забавно отороченным розовым зонтом, словно это был карающий меч справедливости. Она снова занесла над ним свое оружие, но остановилась посмотреть на Джейка, который начал тихо смеяться.
 «Слава Богу, она на моей стороне», — глупо подумал Джейк. В ее руках тоненький зонтик казался смертоносным оружием. С развевающимися во все стороны рыжими полосами, стоя в полный рост, она казалась воплощением легендарной амазонки, способной сразить целую армию одноруких. Джейк сел, все еще держась за живот, и улыбнулся Хелли.
 — Джейк! О Боже! Посмотрите, что это животное сделало с вашей губой! — озабоченно воскликнула она.
 — Губой? — удивился Джейк, ерзая по полу. — Но у меня сейчас болит не она.
 — Не беспокойтесь. Сначала я разделаюсь с этой дрянью, — она кивнула в сторону поднимающегося на ноги Сайруса, — а затем займусь вашими ушибами. Слава Богу, Сирена настояла, чтобы я искала ее потерянный зонтик, а то я бы тут не оказалась.
 Джейк с невинным видом пожирал Хелли глазами и, издав притворный стон, проговорил:
 — Вы обещаете? Вы действительно посмотрите все мои ранения?
 — Разумеется, — спокойно ответила девушка. Она обернулась к Сайрусу и поэтому не заметила шаловливости во взгляде Джейка.
 — Так вот кто заменил мою дочь в твоей постели, Парриш? — прорычал Кинг, презрительно уставившись на Хелли.
 Хелли чуть не задохнулась и инстинктивно схватилась за зонтик.
 — Не слишком хорошим стал теперь твой вкус. Но ведь у такого типа, как ты, вряд ли есть большой выбор. — Кинг непристойно подмигнул Хелли: — Ну, по крайней мере, он не мешает вам спать по ночам, дамочка?
 Хелли в замешательстве вспыхнула, увидев его недвусмысленный жест. С яростным рыком Джейк пришпилил Сайруса к полу и как одержимый принялся наносить ему удар за ударом. Испуганные глаза и отчаянные попытки тестя увернуться только подливали масла в огонь.
 — Перестаньте, Джейк! Пожалуйста, перестаньте! Вы убьете его!
 Джейк резко остановился, как только просьбы Хелли дошли до его охваченного жаждой крови сознания. Он посмотрел на белое, как у призрака, лицо Хелли, на ее расширенные от ужаса глаза и отвел окровавленный кулак. Затем он перевел взгляд на разбитое лицо своего врага, который теперь лежал на полу как мешок.
 — Джейк, — пробормотала Хелли, и сердце ее сжалось при виде стыда и поражения, написанных на его лице. — Все в порядке. — Обхватив его за талию, Хелли подставила свое плечо. Он не протестовал, когда она усадила его в кресло. Затем она хмуро посмотрела на Сайруса и, презрительно фыркнув, поспешила к двери, решительно намереваясь приказать Хо Яну выбросить нежелательного визитера на улицу.
 Едва она распахнула дверь, как тотчас вошел Хо Ян, который явно подслушивал. Китаец с потрясающим апломбом раскланялся во все стороны.
 Хелли не могла не улыбнуться его наглости.
 — Хо Ян, не будете ли вы любезны проводить мистера Кинга за дверь? Мне кажется, он выразил желание выйти.
 Хелли и Хо повернулись и выжидающе посмотрели на Сайруса.
 Тот колебался, но затем кивнул, решив не возражать. Джейк наблюдал эту интермедию и улыбался про себя, испытывая огромное наслаждение при виде тестя, вынужденного подчиниться настоятельным указаниям Хелли.
 Леди Миссионерка, несомненно, мастерски справилась с этой задачей.
 — Не думай, что на этом все кончится, Парриш. Я вернусь за Сиреной, и в следующий раз не прячься за женские юбки, — бросил, уходя, Сайрус.
 — Будь благодарен юбке, не будь ее, я убил бы тебя.
 — Попомни мои слова, когда будешь ее задирать. В следующий раз это ты будешь в моей власти и ничто не помешает мне убить тебя.
 При этих словах Хо Ян дал Сайрусу Кингу хорошего пинка под зад, и, испустив вопль от боли, тот вылетел за дверь.
 — Что за ужасный человек! — прошептала Хелли, опускаясь на колени рядом с Джейком.
 — А еще говорят, что надо бояться свекровей, — слабо пошутил Джейк. Хелли задумчиво улыбнулась в ответ. Даже с подбитым глазом и распухшей губой он был удивительно красив.
 Как можно нежнее она вытерла кровь с его губ и с облегчением увидела, что рана перестала кровоточить. Бессознательно Хелли коснулась разрыва, и это прикосновение обожгло ей пальцы.
 «Боже! — подумала она, отдернув руку. — Его мужественная красота расслабляет меня, превращая в бездумную куклу».
 Хелли отвела взгляд. Нет, это нечестно. Как она сохранит разум, когда сюртук так плотно облегает его мощные плечи? Когда белизна белья оттеняет медвяный цвет его кожи? Это положительно греховно, и ей следует посетить несколько собраний преподобного Де Янга по спасению души, чтобы уйти с этого порочного пути.
 Взгляд Хелли опустился ниже, и от нее не ускользнуло, что безупречно сшитые штаны плотно прилегают к плоскому животу, а также подчеркивают его атлетические бедра. И совсем с недевичьим интересом она отмстила, что эта пригонка не оставляла ни малейшего сомнения в его мужественности.
 Хелли вдруг осознала, на чем сосредоточился ее взгляд, и быстро перевела его обратно на лицо. Заметив, что Джейк смотрит бесстрастно вежливо, она успокоилась. Слава Богу, Джейк не заметил ее чрезмерного энтузиазма в рассматривании его персоны. При воспоминании об этом тщательном исследовании она вспыхнула, и Джейк наградил ее озорной, чарующей улыбкой.
 — Вы закончили свое обследование, доктор? — спросил он, не оставляя никакого сомнения в том, что все видел. — И к какому же вы пришли выводу?
 Он наклонился вперед, словно подталкивая ее к ответу. Быстро собравшись с духом, Хелли ответила тоном, каким обычно говорила пациентам:
 — Я решила, что этот уродливый разрыв на губе надо должным образом обработать.
 — Губа? — В его зеленых глазах заплясали дразнящие огоньки. — И это все, что вы обнаружили после довольно долгого обозрения?
 — Я не позволяю себе говорить о других выводах без более тщательного осмотра, — чопорно возразила Хелли.
 Джейк посмотрел на нее с живым интересом:
 — Не могу похвастать, что мне когда-либо посчастливилось иметь привилегию быть осмотренным врачом-женщиной интимно или как-либо иначе. Эта идея вызывает интерес. Если подумать, то я получил от Сайруса Кинга несколько сильных ударов, которым не помешало бы ваше врачевание. — Он одарил Хелли озорной улыбкой. — Что-то не так, доктор? Вы боитесь интимного обследования мужчины? — с вызовом проговорил Джейк и добавил: — Или, может быть, вы не так опытны, как я полагал?
 — Конечно же, я и раньше обследовала мужчин достаточно интимно. Сотни раз! — Она лгала, подняв глаза к потолку и ожидая, не покарает ли ее оттуда молния. На самом же деле ее знакомство с анатомией мужского тела ограничивалось осмотром маленьких мальчиков и одного трупа весьма старого человека.
 Но так как Хелли была не из тех, кто отступает перед вызовом, то, не колеблясь, заявила:
 — Я даже препарировала несколько мужских трупов, и если это не интимное знание, то что же тогда?
 «Неужто!» — подумал Джейк, с трудом сдерживаясь, чтобы не рассмеяться наивности ее заявления.
 — Не думаю, что мне понадобится препарирование. Однако вы обещали позаботиться о моих ранениях, и я испытываю в этом необходимость.
 Джейк закрыл глаза и театрально простонал. Хелли вскочила на ноги и протянула руку к его лицу.
 — Если вы этого хотите, то мой долг облегчить ваши страдания.
 При этой напыщенной тираде Джейк чуть не рассмеялся во весь голос. Он открыл глаза и был пленен самыми очаровательными золотистыми глазами. Их цвет смутно напоминал ему солнце, отражающееся сквозь янтарь. Они были прекрасны своей экзотической миндалевидной формой и густыми, обрамляющими их черными ресницами. В них он увидел великодушие, врожденную доброту и сочувствие, которых так жаждал.
 Хелли заботливо обследовала потемневшую припухлость под глазом Джейка, но не смела встретиться с его испытующим взглядом, который чувствовала на себе.
 Наконец Джейк снова закрыл глаза. Его длинные ресницы скользнули по пальцам Хелли. Он едва заметно поморщился от ее осторожного прикосновения, и сердце Хелли преисполнилось сострадания.
 — Извините, — прошептала она. — Я не хотела сделать вам больно.
 — Но вы и не сделали, — вздохнул он и расслабился. Легко, словно перышко, Хелли скользнула пальцем по его лицу и с удивлением обнаружила шелковистость его кожи.
 — Джейк?
 — Хм?
 — Я никогда не сделаю вам больно.
 — Я знаю. — Джейк зарылся щекой в ее ладони в совсем детском знаке доверия, и у Хелли перехватило дыхание. В нем проявлялась такая ранимость, что ей захотелось обнять его и прижаться к нему лицом.
 Сильный, всемогущий Джейк Парриш вдруг приоткрыл в своей броне щелку, позволяя Хелли заглянуть в его нежную, ранимую душу, и она, откликнувшись на эту немую мольбу о ласке, нежно погладила его по щеке.
 Легкое прикосновение ее пальцев наполняло душу Джейка спокойствием, которого ему так недоставало в эти дни. Как естественно было опустить лицо в ее руки и почувствовать исходящее от них целительное тепло. Казалось, он всю жизнь ждал, что кто-то сможет успокоить смятение и хаос у него в душе и окутает его покровом спокойствия. Ведь прошла вечность с того времени, когда он в последний раз испытал это волшебное состояние.
 И, странно, эта незнакомая женщина распознала его жгучую жажду и одним лишь прикосновением руки заставила попять, что он теряет, лишая себя простого человеческого общения.
 Он еще раз посмотрел на Хелли. Ее и правда многие считали простушкой; крупные, выразительные черты лица, говорящие о силе ее характера, не вязались с модными теперь кукольными личиками. Но кожа была гладкой и безупречной.
 С обостренным интересом Джейк задержался на чувственном, многообещающем рте Хелли. Ему всегда нравились женщины с полными, сочными губами; это, как правило, говорило об их страстности.
 У Хелли Гардинер был именно такой рот. Он вызывал у Джейка жажду попробовать его своими губами и языком. Он представил себе эти поцелуи, и от этой картины почувствовал, как в его жилах закипает кровь.
 Дрожа от желания, Джейк заставил себя отвести взгляд от этих волнующих черт и встретился с мечтательно жаждущим взглядом Хелли. Да, он никогда не забудет этих удивительно выразительных глаз!
 «И все же многие считают ее лицо ничем не примечательным», — с удивлением подумал Джейк. Но если это так, то почему он, признанный знаток женской красоты, чувствовал такое желание освободить эти рыжие пряди из пучка, что носят старые девы, и дать им свободно спадать, обрамляя своим сиянием ее лицо? Почему ему так хочется посмотреть, что скрывается под этой уродливой, плохо пригнанной одеждой, чтобы узнать, является ли ее магия чем-то большим, чем прикосновение? И в особенности почему так хочется погрузиться в ее плоть и почувствовать ее тепло?
 Вдруг Джейк представил себе Хелли обнаженной и в своих объятиях, и его словно пронзил горячий нож. Она была прекрасна, окруженная блеском огненно-рыжих волос! А кожа, напоминающая своим цветом смесь персика со сливками! Джейк почти почувствовал, как его страждущая плоть погружается в самую сердцевину этого пламени, вынуждая ее знойное тело выгибаться, чтобы получить его всего, каждый его воспламеняющий дюйм.
 Эти видения были столь ярки и неожиданны, что он не смог подавить сотрясшего его стона.
 — Джейк?
 Услышав озабоченный голос Хелли, он открыл глаза.
 — У вас все в порядке? Вы словно горите, и… вид какой-то странный. — Она замолчала и отрогала его лоб. — Кажется, у вас небольшой жар. Надеюсь, это не начало лихорадки.
 — Жар? — пробормотал Джейк себе под нос. — По-моему, это недоразумение.
 — Извините? Что вы сказали?
 — Ничего! — выкрикнул Джейк гораздо громче, чем собирался. Неужели она не понимает, что сделала с ним? Он рассмеялся. Конечно же, нет. Она ведь миссионерка. Можно представить, что значит работать среди этих стыдливых ханжей и помешанных на Библии фанатичек.
 При взгляде на разрумянившееся лицо Хелли, Джейк вспомнил о желании, которое прочел в ее глазах. «Ну, может быть, и не таких уж стыдливых», — подумал он Конечно же, нет, если эта очевидная реакция на него являлась истинным выражением ее чувств. Что-то проклокотало у него в груди, когда он подумал, какова была бы эта реакция, прочитай Хелли его мысли.
 Тревога! Хелли была обеспокоена. Боже! Джейк сидит и смеется, как безумный, а ведь никто из них не сказал ничего даже отдаленно смешного. Вероятно, Сайрус Кинг повредил ему голову.
 Не думая ни о чем и лишь все сильнее беспокоясь о состоянии Джейка, Хелли вдруг запустила руки в его мягкие волосы и начала быстрыми движениями прощупывать его череп.
 От ее странного поведения смех Джейка застрял у него е глотке.
 — Что вы делаете? — Ищу шишку.
 — Какую шишку?
 — Ту, что вздулась над трещиной в черепе. Иначе я не могу объяснить, почему вы так непредсказуемо себя ведете.
 — Уф!
 — Вот! — победно воскликнула доктор, наткнувшись на шишку на затылке. — Нашла!
 — Мое поведение не имеет ничего общего с этой шишкой. — прорычал Джейк, с осуждающим взглядом отстраняя ее руку и потирая затылок.
 — Если с головой у вас все в порядке, то умоляю, объясните, в чем дело?
 — А вы действительно хотите это знать?
 — Разумеется! Я не могу поставить диагноз, если вы не скажете, где болит. А так как вы не хотите показать место, которое взывает у вас такое неудобство, мне остается только провести тщательное обследование.
 Осмотрев девушку с головы до ног и выдержав паузу, Джейк подчеркнуто медленно, чуть ли не по слогам проговорил:
 — Что ж, хотите, чтобы я снял штаны здесь или предпочитаете провести обследование у меня в комнате?
 Хелли посмотрела вниз, и глаза ее расширились: она увидела явные признаки его возбуждения.
 — Ну, доктор, что бы это могло быть? — Он лениво улыбнулся. Впервые с момента их знакомства эта женщина лишилась дара речи.
 «Думай, Хелли!» — приказала она себе, почти злясь, что вспыхнула и почувствовала напряжение внизу живота Хелли снова подняла глаза и увидела его улыбающееся лицо.
 «Ага! Он блефует, Так и должно быть. Он не спустит штаны просто так… должно быть?» Но осмелится ли она принять его вызов?
 — Отлично. Давайте прямо здесь.
 Джейк удивленно посмотрел на Хелли и озорно улыбнулся.
 — Как угодно, доктор. — Он уже собрался расстегнуть штаны.
 — Подождите! — «Черт бы его побрал! Отдать все козыри в его руки. О Боже! Что же теперь?»
 — В чем дело, доктор? Несомненно, женщина с вашим опытом не будет шокирована при виде голого мужчины.
 — Конечно, нет.
 «Ублюдок! Ты у меня дождешься». Она знает, как его усмирить! Она вспомнила женщину в медицинском колледже, которая была очень хорошенькой и постоянно сталкивалась с подобными случаями. Однажды они с Хелли придумали метод отбивать охоту у подобных типов.
 — Ну, доктор? — настаивал Джейк.
 — Я просто не хочу смущать вас раньше времени. Сейчас Хо Ян принесет лед. Конечно, если вы хотите раздеться прямо сейчас, то мне все равно.
 — Лед? — У Джейка подозрительно сузились глаза. Хелли решительно направилась к двери, словно и вправду собиралась позвать Хо Яна.
 — Да, лед. Если приложить к этому участку тела что-нибудь холодное, лучше всего лед, можно быстро избавиться от…
 При столь неожиданном предложении Джейк поежился и, к полному удовлетворению Хелли, отпрянул назад. Но затем расхохотался.
 — Что тут смешного?
 Хелли вовсе не рассчитывала на такую реакцию. Он должен был ужаснуться и поспешно ретироваться.
 — Лед? — снопа захохотал Джейк. — У вас, кажется, есть лекарства на все случаи жизни. Не так ли, доктор? Но в этом случае я могу предложить более интересное и приятное средство.
 — Я в этом не сомневаюсь. Но разве вы не знаете, что у вас на ладонях вырастет шерсть и вы свихнетесь, если будете злоупотреблять им? — отрезала Хелли, не понимая смысл его слов.
 Джейк умиротворенно заявил:
 — Позвольте заверить, что я вовсе не имел в виду самозлоупотребления. — Он встал, подошел к ней почти вплотную и промурлыкал: — Надо ли подробно объяснить, о чем я думал?
 У Хелли перехватило дыхание. Он был так близко, что она ощущала запах мыла и видела сеть мелких серых паутинок в зеленых глазах. Она ощутила на щеке его теплое дыхание, и напряжение внизу живота разлилось по всему телу ручейками тепла, вызывая такую лихорадку, что ей не хотелось ничего другого, как слиться с ним. Девушка покачнулась, и Джейк подхватил ее, чтобы та не упала, а Хелли уступила своим желаниям и прижалась к Джейку, опьяненная его близостью.
 Он обнял ее еще крепче и прижал к себе. Под тонкой тканью одежды Хелли почувствовала его всего.
 Мозг посылал угрожающие предупреждения, но предательское тело подчинялось только собственной воле и совершенно не слушалось велений разума. Ее пугали ошеломляющая мужественность Джейка, его гипнотизирующая чувственность и, больше всего, свой собственный неуправляемый ответ на его молчаливый плотский призыв. Да поможет ей Бог, она ничего не хотела больше, чем остаться в его объятиях и испытать удовольствия, на которые он намекал.
 Но Хелли не посмела — ведь это было бы безумием Разум наконец одолел ее пылкие желания. И когда Джейк наклонился, чтобы поцеловать девушку, она вдруг выпалила:
 — Селитра!
 Джейк остановился как вкопанный и уставился на ее разгоряченное лицо.
 — Что?
 Хелли перевела дух. Избегая его недоверчивого взгляда, она старалась выбраться из ослабевших объятий.
 — Селитра, — пробормотала она, устанавливая безопасную дистанцию и оправляя дрожащими руками юбку. — Мне надо сказать Хо Яну, чтобы он добавлял вам в еду селитры. Это решит все проблемы ваших неконтролируемых желаний
 У Джейка угрожающе сузились глаза.
 — Возможно, это и решит мои проблемы, доктор, — холодно проговорил он. — Но что вы намерены предпринять со своими?




 Глава 8


 — Здесь все кажется диким, почти заброшенным, — проговорила Хелли. остановившись вдохнуть аромат серебристо-розовой розы, Она была очень, рада, обнаружив на второй день своего пребывания в доме Парриша розарий. Он показался ей раем.
 Ей нравились огромные кусты и буйство красок всех мыслимых оттенков розового, красного, желтого и белого, ибо в отличие от обитателей дома розы так и лучились радостью. В своем неухоженном великолепии они разрастались, пока не заполнили каждый дюйм маленького участка.
 Стебли роз вились по аркам у нее над головой, по деревьям и изгородям и стелились ковром по земле, создавая волшебный сад фей.
 — А мне кажется, за розами нужен уход, — возразила Давиния, задумчиво обозревая окружающее ее буйство. — Не скажу, однако, что это меня удивляет. В конце концов, это сад Сирены… или по крайней мере был ее.
 — А какое это имеет значение, — хмыкнула Хелли. — Весь остальной сад буквально вылизан садовниками. Я порой боюсь гулять из страха что-нибудь нарушить в этом зеленом совершенстве.
 Нахмурившись, она нагнулась, чтобы вырвать сорняк, грозящий задушить миниатюрный розовый куст.
 — Часть тех же самых садовников могла бы решить и не очень сложную задачу: подрезать и обработать розы.
 — Наверное. Но они не станут подходить к ним без указаний Джейка или Сирены.
 Давиния вынула носовой платок и вытерла им каменную скамейку. Оглядев ее сквозь очки, она сочла скамейку чистой и плюхнулась с явным облегчением. Затем улыбнулась своей спутнице, которая рассматривала сорняки так, будто считала, что их можно истребить взглядом.
 — Понимаешь, Хелли. Сирена отказалась доверить уход за ними кому бы то ни было. И была в этом очень упряма. — Давиния подвинулась, чтобы дать место своей подруге. — Конечно, когда какой-нибудь куст становится чересчур высоким и разросшимся, Сирена просто беспомощно глядит на Джейка, и он приходит ей на помощь. Ему она доверяет.
 — Мне вес же как-то трудно представить себе Джейка Парриша, ползающего в грязи.
 — Разрази меня гром, — фыркнула Давиния, — Я видела Джейка грязным. И Сирену тоже. Никогда не забуду, как они лежали под кустами возле изгороди, и, судя по тому, какая спина была у Сирены, можно было догадаться, чем они занимались до моего прихода.
 При этом воспоминании старушка тихо засмеялась.
 — Не скажу, что очень бы протестовала, если бы увидела его голую спину. — Давиния вздохнула с явным сожалением. — Побьюсь об заклад, что ляжки у него, как у скакового жеребца, — гладкие и мускулистые. И, наверное, не волосатые. Терпеть не могу волосатых задниц.
 Хелли была в отчаянии. Когда Давиния садилась на своего конька, остановить ее могло только Божественное вмешательство. Она лениво размышляла о том, что бы сказала Давиния, узнан, как близка была Хелли к тому, чтобы увидеть Джейка обнаженным. Зная Давинию, надо полагать, она была бы разочарована, что Хелли не обследовала его и не дала ей подробного отчета относительно его волосатости.
 Хелли не могла не расхохотаться и, встретив вопросительный взгляд собеседницы, пояснила:
 — Боже упаси нас от волосатых задниц! Их громкий смех эхом разнесся по розарию.
 — Боже! Как мне вас недоставало! — проговорила Хелли, толкнув Давинию в бок. — Вы всегда поднимаете мне настроение.
 — Духовное просвещение — это мой долг, — важно проговорила Давиния, озорно подмигивая.
 — Просто не знаю, как бы я пережила последние недели без ваших с преподобным Мариусом Де Янгом визитов. Иногда мне так одиноко, что кричать хочется. Мне порой почти недостает Пенелопы с ее едкими замечаниями.
 Хелли вспомнила, как однажды за завтраком Пенелопа заявила, что не может терпеть «всякую шваль» в своем доме и собирается жить со своей сестрой в Нью-Йорке до тех пор, пока Хелли не покинет дом Парришей. Джейк тогда только пожал плечами и предложил проводить ее до гавани.
 При упоминании о сестре Джейка Давиния закатила глаза.
 — Испорченная девчонка. Джейку следовало бы почаще пороть ее. Этот парень становится мягкосердечен, когда дело касается его сестрицы.
 — Возможно, он слишком занят, чтобы замечать ее дурное поведение. Он редко бывает дома. Кроме как за завтраком и изредка за обедом его и не увидишь.
 Давиния погладила руку девушки.
 — Не бойся, мы с Мариусом не дадим тебе зачахнуть в одиночестве.
 — Кажется, Сирене нравится общество Мариуса…
 — Конечно, нравится. Ведь они привыкли друг к другу, — криво заметила Давиния.
 Прежде Сирена была не только главой Субботнего женского миссионерского общества. Она никогда не пропускала воскресных утренних заседаний Комитета помощи китайцам, пятничного кружка спасения заблудших душ и тому подобное. И уж конечно никогда не забывала ходить в церковь по воскресеньям. Проводила массу времени у проповедника дома, переписывая ноты и всякую там чепуху.
 — Сирена не только богата, красива и очаровательна. Она еще положительно святая, — сказала Хелли.
 Давиния засмеялась:
 — Святая? Вряд ли! Когда они с Джейком поженились, не было больших язычников, чем эта пара. Первые два года они вообще не посещали церковь. Я один раз попробовала заняться его душой, и этот красивый черт, одарив меня своей ангельской улыбкой, сказал, что они с женой нашли свой собственный путь на Небеса. Естественно, Сирена густо покраснела и смутилась, оставив очень мало сомнений, каким образом они туда попадали.
 При воспоминании о том, как Джейк прижимал ее к себе, у Хелли перехватило дыхание. Возникшее при этом чувство действительно было близко к религиозному экстазу, напомнившему ей о рае. Как ей хотелось отведать запретного плода и обрести рай в объятиях Джейка! На какое-то мгновение она позавидовала Сирене. Интересно, как это быть нежно любимой таким мужчиной, как Джейк?
 И, словно прочитав ее мысли, Давиния заметила:
 — Здесь каждый цветок — подарок Джейка Сирене. Его капитаны буквально прочесывали экзотические порты в поисках новых редких сортов роз. — Давиния сорвала странный бледно-зеленый цветок и протянула Хелли. — Эта прибыла из садов императоров Китая, Розовый Дамаск, которым ты любовалась перед этим, — из Тадж-Махала, из усыпальницы Мумтаз-Махал. Что может быть романтичнее?
 — Я не замечала в нем особой романтичности, — пробормотала Хелли, и в голосе промелькнуло удивление.
 — Это оттого, что ты не знала Джейка до войны, Видела бы ты, как вздыхали по нем дамы! Я слышала, что из-за этого эпизода в Тадж-Махале он чуть не попал в индийскую тюрьму. К счастью, его спасла Анна — это его сестра. Я никогда с ней не встречалась, но слышала, что она замужем за большим британским чиновником и он как раз в это время служил в Индии. Этому парню чертовски везло! Просто страшно подумать о том, что бы с ним могло случиться. Об этих неверных рассказывали жуткие истории.
 Хелли помахала Мариусу Де Янгу и Сирене.
 Та увидела Хелли и рванулась к ней, как щенок, обрадованный возвращением хозяина. В белом муслиновом платье с волосами, безыскусно схваченными голубой лентой, Сирена воплощала собой детскую невинность. Засунув в рот пален, она остановилась перед своей врачевательницей и широко раскрытыми глазами осматривала все вокруг. В правой руке она держала старую куклу с расколотой головой.
 — Ты довольна визитом. Сирена? — спросила Хелли.
 Сирена неопределенно кивнула головой и села у ног Хелли, полностью поглощенная своей игрушкой. Задрав колени и расставив ноги, она, казалось, была совершенно равнодушна к тому, что показывала неприлично много нижнего белья. Хелли смотрела, как ее пациентка кутала старую потрепанную куклу в дорогую кашемировую шаль, и с удивлением припомнила, что не в первый раз застает ее с этой грязной разбитой игрушкой.
 Кукла была безобразна: выпученные глаза, глупо улыбающийся аляповатый рот с ужасным оскалом. В довершение голова была совершенно голая. Видимо, парик потерялся.
 И все же в больном мозгу Сирены она отождествлялась с ее ребенком. Несчастная проявляла материнскую заботу, няньчась с ней. Хелли видела, как Сирена наблюдала за ней и кормилицей, когда они возились с младенцем, но ни разу не попыталась вступить в контакт со своей дочерью…
 Вдруг Хелли увидела, что Сирена расстегивает корсаж с явным намерением покормить свою куклу грудью.
 — Ты не думаешь, что лучше предложить ей подслащенную пустышку, — сказала Хелли, пока Мариус не мог еще этого слышать.
 Сирена серьезно посмотрела на нее, потом на куклу и подняла ее к уху, словно прислушиваясь к воображаемому голосу. Затем со вздохом кивнула в знак согласия и поцеловала уродливое лицо.
 — Ребенка с таким лицом может любить только мать, — изрекла Давиния.
 — Мне кажется, она похожа на отца, — задумчиво проговорила Сирена и поднесла куклу к Давинии, чтобы та могла получше ее рассмотреть. — Как вы думаете?
 Ошеломленные женщины обменялись взглядами.
 — Да, возможно, Джейк иногда улыбается так, особенно когда я напоминаю ему, что надо чаще посещать церковь, — согласилась Давиния.
 Сирена непонимающе уставилась на нее.
 — Как поживаешь, Мариус? — поинтересовалась старушка, когда священник остановился перед ней.
 Преподобный отец посмотрел на Сирену.
 — Отлично. Мы выпили чаю, и я дал Сирене урок возвращения к праведности. Расскажи им, чему ты научилась, дитя мое.
 Сирена посмотрела на Мариуса и, засунув кулак в рот, издала странный звук.
 — Я жду, Сирена, — певуче, но твердо проговорил преподобный отец. Мариус Де Янг гордился своим звучным, почти обольстительным голосом. Временами он говорил, что, если бы Бог не направил его на праведный путь, он мог бы сделать карьеру на сцене. Таким мыслям он предавался не часто и каждый раз всячески боролся с искушениями, потому что это было делом тщетным и суетным, а следовательно, греховным.
 — Ну же…
 Внезапно Сирена отняла руку ото рта и разразилась жаркими словами:
 — Я буду подчиняться слову Божию, как меня учит преподобный Де Янг, молить о прощении за мой ужасный грех попытки самоубийства и… — Она бросила на Мариуса отчаянный беспомощный взгляд.
 — И ты будешь?.. Что ты должна сделать еще? Конвульсивно сглотнув, Сирена неожиданно легкомысленно хихикнула:
 — Ой! Вспомнила! Чистить свой ум, думая праведно и обращая свои руки на добрые дела. — Она весело посмотрела на Мариуса, ожидая похвалы. Но он продолжал смотреть строго, и ее улыбка увяла.
 — Я ч-ч-что-нибудь э-э-эабыла? — со страхом спросила она.
 Все замерли, но отец Мариус вдруг улыбнулся.
 Хелли испытала неловкость, присутствуя при этом обмене репликами. По-видимому, Мариус — фанатик, А что она об этом знала? Преподобный отец был другом и многолетним духовным наставником Парришей. Несомненно, он знал, что делать, так как после его визитов Сирена становилась спокойнее.
 Нарушив мысли Хелли, Сирена вдруг начала напевать:
 — Есть человек кривой. Он по миле ходит кривой… Хелли повернула голову, следуя за взглядом Сирены, и увидела застывшего на дорожке Джейка, холодно смотревшего на жену.
 Встав с колен, Сирена ткнула пальцем в сторону мужа, повторяя:
 — Есть человечек кривой. Он по миле ходит кривой. Джимпи Джейк! Джимпи Джейк!
 — Ш-ш, Сирена, — шикнула на нее Хелли, посылая Джейку извиняющуюся улыбку. — Это зло, и я уверена, что преподобный Де Янг не одобрит такое поведение так же, как и я.
 Сирена сощурила глаза и рассматривала, как Джейк раскланивается с Мариусом.
 — Преподобный Де Янг учил меня, что лгать — это грех, — ответила она с хитрой улыбкой. — А правда в том, что мой муж импотент.
 — Сирена! — в унисон воскликнули Хелли, Давиния и Мариус. Все были в замешательстве от такой выходки.
 Сирена игнорировала всех. Она кивала, словно китайский болванчик, и злобно ухмылялась:
 — Джейк не мужчина. Он не может быть мужчиной. Он всего лишь патетический калека.
 Хелли уже наслушалась этих насмешек. Она поставила Сирену на ноги и встряхнула так, что у той застучали зубы, после чего тихо прошептала ей на ухо:
 — Прекрати сейчас же! Ты меня слышишь, Сирена? — Она еще раз встряхнула ее. — Я не потерплю такого поведения и, если ты не будешь вести себя прилично, запру тебя в комнате. Тебе ясно?
 Секунду Сирена смотрела на Хелли, словно не понимая, что она сделала не так. Затем медленно кивнула:
 — Хорошо, я… — Но внимание ее переключилось. Она вдруг увидела куклу, гротескно лежавшую у ее ног, нагнулась и, словно ничего не случилось, страстно прижала игрушку к своей груди.
 Хелли угрожающе смотрела на Сирену, но та блаженно не ведала о ее неудовольствии. Раздраженно вздохнув, Хелли посмотрела на Джейка и с облегчением отметила, что он решил игнорировать этот инцидент.
 С достоинством Джейк что-то шепнул Давинии на ухо, и та улыбнулась в ответ. Затем пожал Мариусу руку и снова что-то, тихо проговорил. Мариус кивнул в ответ и добродушно похлопал его по спине. Не говоря больше ни слова, Джейк повернулся и пошел по лужайке, не обращая никакого внимания на Хелли и Сирену.
 Несмотря на свою неуклюжую походку, он все равно оставался величественным. Все в нем говорило об успехе, о том, что с ним надо считаться, как с Мидасом. Но Хелли поражала не решительность и молчаливая сила, окружавшие его, словно рыцарские доспехи, а какая-то особенная грация движений.
 От странного чувства потери у Хелли перехватило дыхание. Вероятно, некогда Джейк Парриш танцевал так же легко, как лист, подхваченный осенним ветром. А теперь?
 — Давиния, вы не?.. — Хелли кивком указала на Сирену.
 Давиния понимающе улыбнулась и кивнула в знак согласия. Хелли поспешно пробормотала извинения Мариусу и поспешила за Джейком.
 — Джейк… Он никак не реагировал, когда она оказалась рядом с ним.
 — Извините. Я не ожидала, что ваша жена будет так вызывающе вести себя.
 Он все еще не подавал никаких признаков того, что слышал ее извинения.
 — Пожалуйста, — снова начала Хелли. Она просто не могла видеть хмурую маску на его лице. — Сирена не понимает, что говорит. Она не хотела…
 Джейк резко остановился и посмотрел на Хелли так, что бедняжке стало нехорошо. Когда он наконец ответил, голос его звучал мягко. Угрожающе мягко.
 — Прекрасная попытка, доктор. Но нам обоим известно, что Сирена прекрасно понимает, что говорит.
 Хелли в отчаянии сжала руки. Как ей хотелось найти слова, которые растопили бы стену льда между ними.
 — Давиния и Мариус знают, какой может быть Сирена. Я уверена, что они считают все это чепухой.
 Джейк отвернулся, тщательно стараясь не выдать своих чувств. У Хелли опустились руки.
 — Джейк…
 Он остановился, но не повернулся.
 — Я обещаю, что это не повторится, — прошептала Хелли. Она чувствовала всю глубину его гнева и унижения, но не знала, как ему помочь.
 Вдруг Джейк обернулся. Лицо его было явно насмешливым, он даже улыбался.
 — Будьте уверены, доктор Гардинер, я позабочусь, чтобы такое больше не повторялось.
 «Это никогда не повторится, — поклялся он себе, неподвижно стон в тенистой беседке розария. — Она никогда больше не бросит мне своих подлых обвинений и не напомнит о моем поражении как мужчины».
 Впервые после попытки самоубийства у Сирены появились признаки восстановления рассудка, Правда, ее просветление длилось совсем недолго, но в эти краткие мгновения она вспомнила то, что должна была забыть; то, что хотел забыть Джейк.
 К стыду Джейка, она помнила все ужасные детали их интимных отношений и, смеясь, напомнила ему унизительную неспособность удовлетворить и плотские желания обычным способом.
 Сирена была искусна в любви и проделывала с ним такое, что могло бы шокировать любого. Одно только воспоминание об этих мгновениях вызывало у Джейка неистовую страсть.
 Со стоном он скользнул рукой к источнику своего желания. Боль стала невыносимой.
 Бог его сохрани! Как же он ненавидел свои необузданные похотливые желания! Эта ненависть сжигала его душу, затуманивала сознание и завладевала его телом, заставляя совершать постыдные поступки.
 Со слезами на глазах Джейк удовлетворил свою насущную потребность. Как ни презирал он себя за это, но поделать с собой ничего не мог.
 Как раз, когда он уже собрался кончить, раздались приближающиеся шаги Сирены. Она несла с собой свою уродливую куклу и напевала что-то совершенно лишенное мелодии.
 Джейк остановился. Итак, он был прав — его жена снова обретала разум. Уже то, что она не забыла встретить его утром, устраняло сомнения и означало, что она становится опасной.
 Надо было заставить ее замолчать раз и навсегда. Как-то странно улыбаясь, он вынул руку из ширинки. Это по вине Сирены он пал так низко!
 Джейк отступил в скрывающую его тень беседки. Это не должно вновь повториться! Никогда.
 Вымучив приветливую улыбку, он тихо позвал жену. При звуке его голоса Сирена вздрогнула и с озабоченным видом повернулась в его сторону. При виде сардонического выражения лица Джейка ее проняла дрожь.
 Несмотря на предчувствие, она надела эту перчатку. Поношенная перчатка красного шелка с пуговицами из фальшивых бриллиантов ясно говорила, что она помнит.
 Джейк кивнул, медленно протянул руки, и ласковый тон его голоса заманил Сирену в его объятия.
 Она пошла за ним как агнец на заклание.
 Хелли всегда нравилось это время дня. Встающее солнце заглядывает в окна, отчасти обещая покой и мир, отчасти дразня тайнами грядущего дня.
 Наслаждаясь тишиной, она потянулась, как кошка на нагретой мостовой. Сирена вставала рано и редко оставляла свою врачевательницу в покое.
 Хелли нахмурилась. «Где же все-таки Сирена?» Она посмотрела на часы. Половина шестого. Обычно подопечная в это время уже начинает донимать ее своими требованиями. Но, пожалуй, неудивительно, что сегодня она долго спит. Эту ночь Сирена провела необычайно беспокойно.
 «Беспокойно?» — хмыкнула Хелли. Точнее сказать, драчливо-воинственно. Она отказалась от ужина и ванны и весьма противилась, когда Хелли пыталась уложить ее в постель. Ночь была долгой для всех. В конце концов, когда Сирена не спит — не спит никто.
 Хелли снова опустилась на матрас и натянула одеяло на голову. Хорошо бы еще поспать, пока Сирена нежится. Уютно устроившись, она закрыла глаза.
 Но несмотря на усталость, Хелли не могла уснуть. Истерическое поведение жены Джейка накануне беспокоило ее. Сирена никогда не взрывалась без причины. И какой бы глупой ни была эта причина, она никогда ее не скрывала.
 Так было до вчерашнего вечера. Как Хелли ни старалась, она никак не могла понять, чем было вызвано странное поведение Сирены.
 Хелли вновь мысленно проиграла события прошлого дня, но ничего не добилась. Не считая ужасной сцены в саду, все прошло достаточно благополучно. В какие-то моменты Сирена казалась разумной, и поведение ее было последовательным. К удовольствию доктора Гардинер, в последнее время таких моментов становилось все больше и больше.
 Так что же послужило поводом нервозности Сирены?.. Хелли прислушалась, не доносится ли каких-либо звуков из соседней комнаты.
 Там царила тишина. Наверное, ей все-таки придется навестить Сирену… просто чтобы удостовериться, что все в порядке. Такими рассуждениями Хелли успокаивала себя, выскальзывая из постели.
 Накинув халат, она прокралась к двери и осторожно открыла ее. Меньше всего Хелли хотелось тревожить свою пациентку, поэтому она как можно тише подошла к постели Сирены. Но…
 Постель оказалась пуста.
 — Сирена? — прошептала Хелли. Все еще не веря своим глазам она обвела взглядом все вокруг. В комнате никого не было. От страха у Хелли перехватило дыхание, сердце бешено колотилось. Она попробовала открыть входную дверь — та все еще была заперта, как и вчера вечером. Хелли протянула руку к шее. Там должна была висеть ленточка с ключом.
 Ее не было. Пока она спала, Сирене как-то удалось стянуть ключ, удрать и запереть за собой дверь. Тюремщик теперь превратился в заключенного.
 Страх перерастал в панику. Хелли колотила в дверь, призывая на помощь. Забыв про боль, она стучала и стучала в надежде, что кто-нибудь принесет ключ и освободит ее.
 И когда она уже была готова упасть от усталости, послышался звук поворачивающегося ключа.
 — Леди! Я никада в жисти не слыхала такого шума! — В комнату ввалилась Мамми Селина. Она уставилась на Хелли круглыми от удивления глазами. Хелли вцепилась в ее руку.
 — Селина! Вы видели Сирену?
 — Я никаво, кроме вас, не видела. — Когда до нее дошел смысл сказанного, она нахмурилась. — Вы грите мне, что миз Парриш потерялась?
 — Не потерялась. Я уверена, что она далеко не ушла.
 Селина кивнула:
 — Миз Парриш никада не выходит из дома, пака не выпьет своево шикалада. Помню, када…
 Но Хелли уже не слушала. Она почти сбежала в холл.
 — Сирена! — крикнула она на ходу. — Поищите в доме, а я посмотрю в саду. — И не дожидаясь ответа, Хелли вы бежала на улицу через черный ход.
 Тишина сада, нарушаемая только шелестом листьев эвкалипта, говорила сама за себя.
 — Сирена!
 Хелли начал охватывать ужас. А что, если Сирене как-то удалось покинуть усадьбу и теперь она в ночной рубашке слоняется по улицам?
 Хелли охватила дрожь. Последствия могут быть непредсказуемыми.
 — Сирена! — кричала она, огибая изгородь розария.
 В спешке Хелли поскользнулась на росистой траве и упала, больно ударившись, но тут же вскочила, едва замечая промокший халат и пятна, оставленные на нем травой. Влетев под цветочную арку, она с облегчением остановилась.
 — Джейк! — радостно воскликнула она, увидев фигуру, сидящую на корточках перед скамейкой, на которой она вчера сидела с Давинией.
 В ответ у него только немного напряглись плечи.
 — Джейк? — Она осеклась при виде его странного наряда. Рваные штаны, заправленные в высокие стоптанные сапоги, и старый матросский свитер, повидавший много на своем веку.
 — Джейк?
 Она начала беспокоиться, почему он не отвечает на ее настойчивые призывы, Хелли подошла ближе и остановилась в нескольких футах от него. И только теперь девушка увидела распростертое тело Сирены.
 С резким криком Джейк оторвал руки от горла жены.
 Хелли опустилась рядом с ним на колени и, онемев, смотрела на Сирену. Она лежала в разорванной ночной рубашке в какой-то неестественной позе. Посеревшее тело было бесстыдно выставлено напоказ. И, как кровь на слоновой кости, на ее откинутой левой руке пылала алая перчатка. Фальшивые бриллианты весело блестели в лучах восходящего солнца.
 Еще более ужасной картину делала лежащая в той же самом гротескной позе кукла с разбитым лицом.
 Трясущимися руками Хелли откинула с лица Сирены волосы и в ужасе увидела, что скрывалось под ними. Хелли закрыла глаза, но жуткое видение не исчезло: небесно-голубые глаза, невидяще устремленные на красоту утренних роз, и жемчужная кожа, некогда вызывавшая восторг поклонников, теперь обезображенная багровыми пятнами.
 Но больше всего поразили Хелли руки Джейка на шее Сирены. Они были неопровержимым свидетельством его вины.
 Хелли заплакала; она понимала, что, несмотря ни на что, она любит Джейка Парриша, и, да поможет им Бог, он только что убил свою жену!




 Глава 9


 — Вы думаете, что это я убил ее? — Он сказал это так спокойно, слова его прозвучали настолько бесчувственно, что Хелли перестала исследовать безжизненное тело и открыла от удивления рот.
 Джейк ждал ответа и смотрел на нее так, словно спросил, что она хочет к чаю: молоко или сахар.
 — А чему же я должна верить? — ответила она наконец. Лицо Джейка оставалось непроницаемым. Глаза превратились в маленькие щелочки.
 — И, действительно, чему же? Вы застали меня в саду, на месте преступления. Нетрудно догадаться, что пришло вам в голову, — холодно усмехаясь, процедил он сквозь зубы.
 — Я не знаю, что думать… что чувствовать, — просто и честно призналась Хелли. Внутренний голос подсказывал, чтобы она со всех ног бежала в полицию с криком: «Убийца!» И в то же время сердце билось надеждой на невиновность.
 — Джейка и заставляло ее остаться рядом и выяснить, что же случилось на самом деле.
 И впервые в жизни победили чувства.
 — Джейк? Это вы ее убили?
 Она взяла его за руку и почувствовала, как он весь напрягся, но страха в глазах не заметила. Наступила гнетущая тишина.
 — Нет.
 Он сверлил ее взглядом, и, когда она проникла в его туманную глубину, все сомнения рассеялись окончательно. В этом взгляде читалась боль несложившихся отношений с женщиной, которую он когда-то безумно любил. Он оплакивал жизнь, которую хотел, но не мог разделить с ней, и теперь все его мечты были похоронены с единственной эпитафией:
 Любовь, Надежда, Обещание.
 Хелли, сдержав рыдания, кивнула.
 — Вы мне верите? — спросил он тоном праздно любопытствующего, но каждая черточка его лица молила верить.
 — Да, — прошептала она в ответ.
 Джейк гипнотически смотрел в ее золотистые глаза и мрачно пытался найти в них признаки страха, которые сказали бы, что она лжет и на самом деле не верит. Он намеренно положил руку ей на горло там, где пульсировала артерия. Но Хелли спокойно посмотрела ему в глаза, и он улыбнулся, благодаря ее за доверие.
 — Хорошо, я рад, что вы мне верите.
 — А это имеет значение?
 — Да. — Джейк собирался еще что-то сказать, но вдруг передумал и со вздохом отпустил ее, после чего повернулся к распростертому телу Сирены и прикрыл его наготу.
 Ом поднял сжатую в кулак руку и осмотрел изломанные ногти, а потом очень осторожно попытался разжать ее пальцы. На ладони убитой лежала какая-то гнилая горошина.
 — Что это? — спросила Хелли.
 Джейк понюхал и с отвращением проговорил:
 — Сырой опии.
 С минуту он разглядывал наркотик. Затем передал его Хелли. Ей приходилось разводить в спирте мелкие коричневые гранулы опия, когда надо было приготовить лекарство. Опий может быть полезен при многих заболеваниях, но может и убить.
 Джейк смотрел на жену, пытаясь вспомнить то недавнее, что так дорого ему было: ее улыбку, ее нежные ласки, какие-то словечки.
 В его пылающем мозгу одна картина сменяла другую. Образы прошлого перемежались ужасными видениями, действующим лицом которых была его жена, переживающая последние предсмертные минуты.
 Сквозь пелену этого кошмара Джейк вдруг отчетливо увидел игру солнечных лучей в волосах Сирены, Это неожиданное проявление жизни настолько поразило его, что он упал на землю рядом со своей женой, уткнулся лицом в ее некогда чудесные волосы, желая только одного — вспомнить знакомый запах ее тела, ее голос, полный неги и желания.
 Все погибло! Ушли в небытие мечты Сирены о прекрасном будущем, его страстное желание возвратить их любовь. Осталось только одно — прощание со своей любовью, которую он думал лелеять вечно и которую он так давно потерял.
 Хелли ласково пожала его плечо, пытаясь хоть как-то помочь Джейку, сказать, что понимает его чувства. Но лицо его оставалось совершенно бесстрастным.
 Хелли очень хорошо знала, что означает это холодное, почти застывши выражение. Оно было очень похоже на ее собственное, когда она узнала о смерти своей матери.
 Ее мать, бедная нежная Джорджина, — единственный человек, который когда-либо заботился о Хелли. Они вместе боролись с одиночеством, навязанным им тираническим Амбруазом Гардинером, и сопротивлялись его жестокости благодаря взаимной любви.
 При воспоминании об отце у Хелли сжались кулаки. Она его ненавидела. И хотя Хелли знала, что ненависть — грех, она все же надеялась, что Бог простит ее. Ведь он наверняка знает, как трудно любить человека, лишившего ее дома, законного наследства и всего, что у нее было в жизни.
 Хелли глубоко сочувствовала Джейку, и Джейк, почувствовав, как она наклоняется к нему, обернулся. Он увидел ее, окруженную сиянием какой-то странной красоты.
 Хелли вдруг заключила Джейка в объятия и стала утешать как маленького ребенка, который ушибся. Сначала он был удивлен, но все же поддался теплу ее ласки.
 Она укачивала его, прижавшись щекой к волосам. Баюкала, поглаживала и, когда не хватало слов, просто молча держала в своих руках. Казалось, что время для них остановилось.
 Наконец Джейк высвободился из объятий Хелли и посмотрел на ее залитое слезами лицо. Он смахнул эти капельки печали, но их тотчас сменили новые. Он ласково улыбнулся девушке, и вдруг из ее груди вырвались рыдания.
 — Неужели тебе ее так жалко, Миссионерка? — прошептал Джейк, невольно обнимал прижавшуюся к нему девушку.
 Хелли кивнула. Постепенно рыдания перешли в икоту.
 — Я часто думала… что, если бы познакомилась с ней… раньше, то есть ты понимаешь, до того как мы могли бы стать с ней подругами. Иногда в моменты ее просветлений мы вместе смеялись и обсуждали все то, что женщины находят интересным. У меня никогда не было близкой подруги или друга, и это заставило меня понять, как хорошо, когда они у тебя есть.
 Джейк с удивлением посмотрел на Хелли. Она всегда казалась очень занятой и вполне довольной жизнью. Ему и в голову не приходило, что Хелли может быть одиноко.
 — В последнее время Сирена по-своему очень к тебе привязалась, и мне тоже кажется, что при других обстоятельствах вы с ней были бы неразлучными подругами. Я знаю, что она бы очень этим гордилась. Да и любой другой тоже.
 Хелли покачала головой.
 — Я никогда не умела заводить друзей.
 — Леди Миссионерка, я почту за счастье считаться вашим другом.
 — Правда? — спросила Хелли дрогнувшим голосом, отчаянно желая поверить его словам.
 — Правда, — улыбнувшись, заверил ее Джейк. Он был тронут немым призывом в ее взгляде.
 Хелли светилась такой благодарностью, что он не мог удержаться и крепче прижал девушку к себе.
 Какова же была ее жизнь, если так мало надо, чтобы доставить ей удовольствие?! Что ж, он будет ей другом, лучшим другом, и, черт возьми, она никогда об этом не пожалеет!
 — Джейк?
 —  — Да?..
 — Как вы думаете, кто убил Сирену?
 — Не знаю. Я и сам спрашиваю себя об этом.
 — Не могу представить, кому понадобилось убивать такую слабую и больную женщину. И зачем, если на то пошло?
 — Я уверен, что за время ее привязанности к наркотикам она вступала в контакт с весьма подозрительными личностями. Думаю, кто бы ее ни убил, он так или иначе связан с опиумом. Что может быть опаснее, чем быть во власти сумасшедшей?! Думаю, кто-то испугался, что она ненароком выдаст его. Однако я…
 — Боже! Сирена!
 При этом душераздирающем вопле Хелли и Джейк отпрянули друг от друга и, раскрыв рты, уставились на Сайруса Кинга, который стоял прямо за ними. Они так увлеклись разговором, что не заметили, как он подошел.
 — Мое дитя! Мое милое дитя! — Сайрус упал на колени и приподнял безжизненное тело дочери. В отчаянии он что-то шептал ей, похлопывал по спине и вел себя, будто она была восьмилетним ребенком, заболевшим скарлатиной. Его слезы капали на лицо Сирены, и казалось, что она плачет вместе с отцом.
 — Бедное мое дитя… Сирена…
 Вид поверженного горем отца Сирены сразил Хелли. То, что отец может так любить свою дочь, было для нее совершенно ново, Она рванулась выразить сочувствие, но Джейк схватил ее за плечо и предупреждающе покачал головой.
 Он первым положил руку на плечо Сайруса.
 — Кинг…
 — Будь ты проклят, Парриш! Ты лишен даже элементарного чувства приличия. Заниматься любовью со своей шлюхой над неостывшим трупом моей дочери… — Он злобно посмотрел на Хелли. — Ну, каково знать, что твой любовник — убийца?
 Хелли вздрогнула.
 — Убийц вешают. Видела когда-нибудь повешенного? — не унимался обезумевший от горя Сайрус.
 Хелли сдавленно всхлипнула. Не услышав ответа, Кинг издал звук, похожий на шипение змеи, и отвратительно захихикал.
 — Хватит, Кинг! — взорвался Джейк, с трудом сдерживаясь, чтобы не разделаться с тестем за то, что он усугублял и без того глубокие страдания Хелли.
 Но Сайрус как будто и не слышал Джейка.
 — Нет? Я ошибаюсь? Давайте, давайте, ведь вам отпущено мало времени, скоро этот ублюдок будет болтаться на перекладине, и тогда… прощай любовь!
 Он с удовлетворением отметил, что Хелли побледнела.
 — Интересно, будешь ли ты рыдать, когда его вздернут? Будешь ли ночами изнывать от желания к нему? Будешь ли жалеть, что приходится жить без него?
 Джейк схватил Сайруса за рубашку и рванул на себя так, что они оказались нос к носу. На Джейка пахнуло тошнотворным запахом пота, смешанного с чесноком и дешевым джином, Но он старался не обращать на это внимания.
 — Хватит, Кинг! Это касается только меня и тебя. Понятно!
 — Правда? А может быть, она твоя сообщница? — Сайрус вырвался и теперь стоял в нескольких футах от Джейка.
 — Ты прекрасно знаешь, что она не имеет к этому никакого отношения.
 Ярость, с какой зять произнес эти слова, не произвела на Сайруса никакого впечатления.
 — Хотел бы я знать, что ты здесь делаешь? И в это время? Тебя могут арестовать за нарушение неприкосновенности чужой собственности!
 Сайрус бросил на Джейка полный ненависти взгляд.
 — Я месяцами наблюдал за твоим домом… планируя, как спасти свое дитя. — Губы его скривились в усмешке. — Это было легкий делать. Я знал, что твой китайчонок каждый день отпирает черный ход в половине седьмого, а те, кто работает днем, приходят не раньше семи. Я также обнаружил, что все это время никого нет. Я собирался проскользнуть через заднюю дверь и выкрасть Сирену.
 Джейк старался сдерживаться:
 — Вполне возможно, что, учитывая ее состояние, она не узнала бы тебя. И что бы ты стал делать, если бы Сирена закричала от удивления и позвала меня и доктора Гардинер?
 Сайрус захохотал:
 — Я бы справился с вами обоими. — С этими словами он неожиданно выхватил пистолет из-под полы сюртука и приставил его к голове зятя. — Полезная штучка. Заставляет даже самых упрямых ублюдков, вроде тебя, призадуматься. Возможно, я убью тебя прямо сейчас и избавлю таким образом всех от массы хлопот. Сомневаюсь, что кто-нибудь станет осуждать отца за то, что он свершил правосудие над убийцей его дочери — Кинг зло ухмыльнулся; — Нет. Это слишком легкая смерть для тебя.
 Сайрус медленно опускал пистолет к животу Джейка. — Выстрел в голову вызывает быструю смерть, а я хочу видеть твои страдания, наблюдать, как ты корчишься у моих ног в агонии, моля, чтобы я прикончил тебя. Когда твои потроха будут изрешечены пулями, даже твоя докторша не сможет тебя спасти.
 Хелли чуть не задохнулась от угроз Сайруса. Боже правый! Она не может просто стоять и смотреть, как Джейка хладнокровно убивают. Если с ним что-нибудь случится… Нет! Даже подумать страшно.
 Хелли шагнула к мужчинам, стараясь быть ближе к Джейку, но он жестом остановил ее.
 — И кто же дает тебе право вершить правосудие? — Джейк храбро смотрел на тестя в ожидании ответа. — Разве проследить, как меня повесят, не дело судьи Дорпера? Или ты хочешь застрелить меня сейчас и потом болтаться вместо меня в петле за убийство невиновного? Я бы хорошенько подумал, Кинг. Неужели ты надеешься, что можешь убить человека, занимающего такое положение, как я, безнаказанно?
 Рука Сайруса дрогнула. Его раздирали противоречивые чувства. Сейчас ему хотелось только одного: продырявить своего врага и увидеть предсмертный страх в его глазах. Он отомстит за все зло, которое его бедная дочь вытерпела от этого подонка! Сайрус решился.
 — Мистер Джейк! Мистер Джейк! Полиция приходить! Очертя голову прямо через кусты к ним летел Хо Янг. Дальше все произошло молниеносно. Китаец бросается на Сайруса, звучит оглушительный выстрел, Джейк, Хо и Сайрус падают на землю почти одновременно. В эту же минуту их окружают неизвестно откуда взявшиеся полицейские.
 — Джейк! Боже мой! Джейк! — вопила Хелли, — Ради Бога, пропустите меня! Я доктор, дайте же мне пройти!
 Полицейские с недоумением переглядывались. Большинство из них и не слыхало о женщинах-врачах. Наконец тот, кто, по-видимому, был командиром, кивнул в знак согласия, и стена тел как по мановению волшебной палочки расступилась.
 Не обращая ни на кого внимания, Хелли бросилась к Джейку. Он лежал, скрючившись от боли. На свитере расплывалось красное пятно крови.
 — Джейк… — прошептала Хелли, нежно гладя его побелевшую щеку.
 К огромному ее облегчению, Джейк открыл глаза и даже пытался улыбнуться.
 — Не беспокойся, Джейк, я о тебе позабочусь. Все будет хорошо.
 Он взял ее руку, оставив кровавый след на пальцах.
 — Я не беспокоюсь, леди Миссионерка. Ты ведь со мной?!




 Глава 10


 — Хелли?
 На мгновение прекратив свое занятие, она встретилась с наполненным болью взглядом Джейка.
 — Я думала, ты без сознания, — пробормотала она.
 — К сожалению, нет. — Он попытался посмотреть, что делает Хелли, но, когда увидел рану, со стоном отвел взгляд.
 — Насколько она плоха? — спросил он наконец.
 — Думаю, что не так ужасна, как выглядит.
 — Но чувствую я себя прескверно.
 — Знаю.
 Хелли на минуту отложила ножницы и нежно, чтобы не причинить боли, сняла остатки свитера.
 Без сомнения, рана немаленькая. На боку вырван большой кусок мяса, и пуля оставила изрядную дыру. Слава Богу, кровотечение начало ослабевать.
 Хелли смочила тряпку чистой водой, отжала и промокнула рану. Теперь необходимо было снять с Джейка брюки. К сожалению, Хо не догадался этого сделать, когда стягивал с хозяина сапоги.
 — Черт, больно!
 — Извини.
 «О черт!» — выругалась про себя Хелли. Она послала Хо в больницу за хлороформом и, следовательно, раздеть Джейка она должна сама.
 Правда, полицейские, ожидавшие, когда они смогут допросить Джейка об убийстве Сирены, были рядом. Возможно, она уговорит одного из них раздеть раненого. Но, подумав, Хелли отказалась от этой мысли, И так уже они начали отпускать замечания относительно ее лекарских способностей, и такая просьба только укрепила бы их сомнения.
 Не может быть речи и о гробовщике. Будет плохим предзнаменованием, если он увидит Джейка.
 Так что же ей делать? Ответ напрашивался сам собой: если она хочет утвердиться как врач, ей надо оставить глупое жеманство относительно голого мужчины.
 Хелли откинула в сторону окровавленную простыню. Почему ее первым пациентом-мужчиной должен оказаться именно Джейк Парриш? Почему именно он?
 Борясь с нарастающей тревогой, Хелли принялась вынимать из сумки свои хирургические инструменты. Стоя к раненому спиной, она сказала, словно говорила такое тысячу раз:
 — Джейк, мне придется тебя раздеть.
 Хелли напряженно ждала ответа. Ей показалось, что вечность прошла, прежде чем он ответил:
 — Хорошо.
 Она облегченно вздохнула. Расположив инструменты в бювете, Хелли пошла к камину за котелком, который Селина предусмотрительно поставила на огонь. Необходимо было обдать инструменты кипятком.
 Повернувшись, Хелли увидела, что Джейк закрыл глаза и дышит спокойно, как будто спит. Она улыбнулась.
 Сейчас Джейк напоминал ей сказочного принца. Все в комнате светилось великолепием. Сделанная в восточном стиле кровать являла собой внушительный предмет интерьера из черного дерева и была богато инкрустирована золотом, а изголовье напоминало индийскую пагоду с охраняющими ее драконами.
 Вернувшись мыслями к больному, Хелли присела на край кровати и погладила Джейка по лицу.
 — Джейк?
 Он открыл глаза.
 — Я собираюсь тебя раздеть.
 Хелли старалась, чтобы голос звучал как можно увереннее. Пациент утвердительно кивнул и снова закрыл глаза. Она облегченно вздохнула. Возможно, все не так сложно, как она думала. С этой мыслью Хелли принялась расстегивать его брюки. Ее беспокоило тепло его тела, руки вдруг стали какими-то неуклюжими.
 Хелли казалось, что прошел целый час, прежде чем она разобралась со всеми застежками. Обнажив отвратительную на вил рану, Хелли промыла и обработала ее рваные края.
 Джейк весьма витиевато выругался.
 — Извини, — прошептала девушка. — Мне надо хорошенько все прочистить и посмотреть, не задела ли пуля какой-нибудь орган.
 — Очень приятно это слышать, — буркнул Джейк себе под нос.
 — Я знаю, что это больно, Джейк, и очень стараюсь быть осторожной. Скоро Хо принесет хлороформ, и тогда ты сможешь уснуть. А я…
 — Нет, — коротко отрезал он.
 — Что ты имеешь в виду под этим «нет»?
 — Я имею в виду хлороформ.
 — Пуля, кажется, прошла удачно, ничего не повредив, но в рану попали обрывки одежды. Надо их вытащить, а для этого, вероятно, придется сделать маленький надрез.
 — Нет.
 — Будь же благоразумен, Джейк. Зачем тебе… Он нетерпеливо приказал:
 — Перевяжи потуже и оставь как есть.
 — Отлично! Представляю, как ты будешь себя чувствовать через несколько дней, когда рана воспалится.
 От этой мысли Джейку стало дурно.
 «Прекрасно, — подумала она. — Еще немного, и он согласится на наркоз и проспит всю процедуру». Хелли подчеркнуто кивнула:
 — Можешь не сомневаться, она загноится. Конечно, если ты раньше не умрешь от потери крови.
 Джейк сжал ее руку, но Хелли безжалостно продолжила:
 — Более того, через несколько дней у тебя начнется лихорадка от заражения, и сил бороться с болезнью не будет. Тем более что ты потерял много крови. Так что, как ни смотри, надо чистить и зашивать. Вопрос только в том, как много ты хочешь страдать.
 Джейк со стоном прижал ладонь Хелли к глазам. Несколько мгновений он обдумывал ее слова.
 Боже! Он слишком хорошо знал ужас таких инфекций. Память мгновенно воскресила больничную койку, армейский хирургов, исследовавших его воспаленное бедро. Изматывающая лихорадка усиливала боль во сто крат. И наложение швов. Он просто позеленел при воспоминании о проходящей через края раны игле. Каждый следующий стяжок был болезненнее предыдущего.
 — Пожалуйста, Джейк. Позволь мне применить хлороформ. Я просто не могу так тебя мучить!
 Ее умоляющий голос вернул Джейка к действительности. Он слабо улыбнулся Хелли:
 — Я не уверен, что вынесу боль.
 Мистер Парриш прекрасно понимал, что доктор права. Требовалась должная обработка, и, как бы ему ни хотелось этого признавать, выбора не было. Оставалось надеяться, что у нее все это будет не таким болезненным, как у армейских хирургов. Он молил Бога, чтобы это оказалось так.
 Тяжело вздохнув, Джейк проговорил:
 — Твоя взяла. Делай что надо… только без хлороформа.
 — Но почему? Так ведь было бы легче для нас обоих.
 — Мне однажды дали хлороформ в армейском госпитале, и я чуть не умер. Помню лишь, что очнулся совершенно разбитым и услышал, как доктора что-то бормочут об отравлении хлороформом. С того дня они не рисковали применять его снова.
 От сострадания Хелли чуть не заревела. Бедный Джейк! Она даже представить не могла, сколько он выстрадал. И, понимая это, как она могла заставить его перенести еще одну пытку?
 И все же выбора у Хелли не было. Вдруг ее осенила идея: да нет же — выбор есть!
 — Я могу сделать инъекцию морфина, — прошептала она, глядя Джейку о глаза. — Это снимет боль.
 — Боже мой! Нет! Хелли схватила его руку.
 — Пожалуйста. Это единственный выход.
 — Нет. Я знаю, как легко попадаются в эту ловушку. Ты забыла, что стало с Сиреной?
 — Но это совсем другое. Один укол только поможет перенести боль. Я обещаю, что не причиню тебе вреда.
 Он упорно мотал головой, но Хелли продолжала настаивать;
 — Ты не похож на тех, кто становится жертвой наркотиков.
 — Прекрати, Хелли! Я как раз был одним из них! Как, ты думаешь, я пережил боль и ужас после ранения?
 Джейк сверлил Хелли глазами, ожидая, что она с отвращением отпрянет от него, и в то же время моля ее понять те страдания, которые довели его до этого.
 Хелли выдержала его взгляд. Ей было больно за него, и она прекрасно понимала, чего стоило Джейку такое признание.
 — Те дни уже в прошлом, и сейчас важно совершенно другое. Я сделаю все как можно быстрее. Обещаю.
 Джейк был испуган предстоящим испытанием и одновременно тронут ее глубоким сочувствием. Прижавшись щекой к ее ладони, он пробормотал:
 — Я тебе верю и обещаю во время этой пытки лежать тихо, как статуя.
 Он говорил серьезно. Джейк доверял ей и ради нее мог перенести все, что угодно.
 Хелли улыбнулась, довольная верой Джейка в ее врачебное искусство.
 — Я также обещаю не вопить больше трех раз, пока ты будешь меня зашивать.
 — Джейк. Какой ты молодец! — с облегчением улыбнулась Хелли, мысленно поздравляя себя с победой.
 Он слабо засмеялся:
 — Молодец, говоришь? А ты ведь еще не видела меня без брюк.
 При этих словах девушка покраснела как рак. Но теперь этот оттенок ее лица казался ему восхитительным. «И когда Хелли Гардинер стала такой красавицей?» — удивлялся он.
 — Джейк, ты озорник, — упрекнула она его. Тихонько, чтобы не причинить ему боли, Хелли пыталась стянуть брюки. В глаза бросились темные завитки, и Хелли вновь залилась ярким румянцем. Вдруг осознав, куда смотрит, она со стыдом и страхом поспешила перевести взгляд.
 «Почему у мужчин такие длинные ноги?» — Ругаясь про себя, она изо всех сил потянула брюки вниз.
 — Браво, леди Миссионерка. Все сделано почти не глядя. Джейку удалось даже засмеяться в ответ на ее смущение.
 Но тут же боль скрутила его.
 — Джейк?
 В ту же секунду Хелли наклонилась к нему и, стараясь его успокоить, бессознательно гладила шелковистый изгиб бедра. Она ждала, пока Джейк успокоится. Потом повернула его на спину и подоткнула подушку под голову.
 «Боже! Как он прекрасен!» — подумала Хелли, любуясь великолепием обнаженного тела.
 Он обладал шелковистой кожей цвета растопленного меда. У Джейка были мощные руки, невероятно широкие плечи и тонкая талия. А восхитительнее всего были длинные ноги и узкие бедра.
 Но вот Хелли нахмурилась — она увидела безобразный шрам, идущий по его левому бедру. Она с любопытством проследила его извилистый путь до места, где он заканчивался звездообразной впадиной, и выше…
 — Проводите одно из своих знаменитых интимных исследований? — поинтересовался Джейк.
 Хелли опять густо покраснела. Она поняла, насколько неприлично рассматривать некоторые части тела, и готова была провалиться сквозь землю. Схватив полотенце, она прикрыла своего пациента.
 Когда девушка приподнялась, Джейк схватил ее за руку, останавливая.
 — Послушайте, Хелли. Посмотрите на меня, — мягко скомандовал он.
 Чувствуя себя несчастной, она повиновалась. Однако Джейк смотрел совсем не зло и даже не насмешливо. Нет, взгляд его был почти нежным.
 — Все правильно. Пели вам хочется проводить свои интимные исследования, то знайте — мне это нравится. Вы всегда можете трогать то, что сейчас рассматривали.
 С трудом сглотнув, Хелли заставила себя оторваться от его глаз и пробормотала;
 — На мой взгляд, там все в порядке, и никаких дополнительных исследований не требуется, если только вы не чувствуете там боли.
 — Поверьте мне, леди Миссионерка, здесь порою болит, и довольно сильно.
 Хелли, отвернувшись, с особой тщательностью стала мыть руки, пока они не покраснели, после чего вынула инструменты из воды и разложила их на чистом полотенце. Затем еще раз осмотрела пациента.
 — Было бы очень хорошо, если бы вы лежали на левом боку. Джейк согласно кивнул:
 — Как прикажете, док.
 Хелли помогла ему повернуться на бок, чуть не чертыхнувшись, когда с него сползло полотенце и Джейк опять оказался совершенно голым. С важностью она вновь водрузила полотенце на место, затем, чтобы Джейк не ерзал, подоткнула ему одну подушку под поясницу, другую под живот и взяла довольно страшный на вид зонд и длинные узкие щипцы. От Хелли не ускользнул промелькнувший в глазах Джейка страх.
 — Скажите мне, когда я могу начинать, — прошептала Хелли и успокаивающе улыбнулась ему.
 Джейк вцепился в подушку и приготовился.
 — Начинайте!
 Когда она запустила зонд в самую середину раны, Джейк, тяжело вздохнув, спрятался лицом в подушку, но не проронил ни звука. Хелли чувствовала, каких сил стоило ему терпеть.
 — Ну вот! Кажется, все, — выдохнула Хелли, закрыв глаза и возблагодарив Бога за то, что почти покончила со своей трудной задачей. Так не хочется причинять Джейку боль.
 Хелли бросила инструменты в бювет и наклонилась, чтобы погладить его волосы. Дрожь у Джейка начинала утихать.
 — Милый… — Слово слетело прежде, чем она успела остановиться, но сейчас это ее не заботило.
 Джейк поднял голову, и Хелли увидела, что глаза его покраснели, а подушка стала сырой.
 — Мой бедный, бравый Джейк, — прошептала Хелли и нежно прижалась губами к его побелевшей щеке. Сердце ее сжималось от жалости к нему.
 Джейк медленно поворачивал голову, пока его губы почти не коснулись ее. «Милый». Как давно его так никто не называл… «Это же здорово! Хелли Гардинер просто чудо!»
 В этот момент губы их встретились, но не успела Хелли отреагировать, как Джейк вздохнул и опустился на подушку.
 — Что еще надо сделать? — тихо спросил он.
 Хелли смотрела на его красивое лицо и медлила с ответом.
 — Если я верно помню, вы, кажется, грозились превратить меня в холст для своего шедевра по шитью.
 «Один мимолетный поцелуй — и ты уже смущенная школьница. Отвлекись от Джейка Парриша и вернись к ране», — отчитала она себя.
 — Какой вы нетерпеливый! Вы так торопитесь быть зашитым? — Гримасы на его лице было достаточно, чтобы полностью развеять чары поцелуя. Хелли вынула из своей сумки бутылочку с темной жидкостью, затем толстую иглу с нитью. При виде их Джейк отвернулся. Он лежал, напряженно ожидая следующей, самой неприятной для него части пытки.
 Потом Джейк почувствовал, как прогнулась под Хелли кровать, как док открыла бутылочку и положила прохладную руку ему на грудь.
 — Тысяча чертей, Хелли! — оглушительно гаркнул Джейк. — Что это за чертовщина? Она обжигает!
 — Раствор йода, его использовали, еще когда я училась в Англии. Результаты были впечатляющими — практически ни одной инфицированной раны, обработанной подобным способом. Правда, мне самой приходится применять его впервые.
 — Превосходно! Я не только холст для вышивок, но еще и подопытный кролик.
 Хелли рассмеялась.
 — Помните о той роли, которую вы сыграете в пропагандировании достижений медицины.
 Джейк, хмыкнув, уткнулся в подушку и терпеливо ждал, пока она окончит обрабатывать нужный ей участок.
 Взявшись за иглу, Хелли услышала, как он пробормотал:
 — Раз.
 — Что? — спросила Хелли.
 — Я чертыхнулся только раз. У меня осталось в запасе еще два. И я намереваюсь их использовать.
 Так он и сделал. Причем очень громко. Но только дважды, как и обещал.
 Хелли ополоснула руки в тазике с мыльной водой и убрала свои инструменты. Бормотание Джейка ласкало ей слух, дразнило ее, подбивая пятнадцатый раз за последнюю четверть часа посмотреть на него. Одно это доставляло ей удовольствие.
 Что из того, что он очень бледен или что его лицо напряжено от боли? Все равно он самый красивый из всех, кого она когда-либо видела. Даже лежа на груде подушек, одетый в рубашку из бургундского бархата, он производил внушительное впечатление.
 Хелли смотрела, как Джейк с гримасой недовольства принимал очередную порцию снадобья «Нет дурная голова! Нет боль, которое приготовил и упрямо рекомендовал Хо, и улыбнулась. Одному Богу известно, что было в этой отвратительной мешанине, как и в мази, которую приготовила Селина. Хелли предупредила Джейка, когда эта парочка появилась у его постели, отчаянно споря между собой. Но он только улыбнулся и серьезно выслушал их аргументы о пользу предлагаемых лекарств.
 В какой-то момент дискуссия стала столь жаркой, что казалось, дело дойдет до потасовки. Джейк, как мудрый царь Соломон, уладил их спор, дипломатично согласившись испробовать оба средства. Для Хелли было очевидно, что слуги очень заботятся о своем хозяине, и в этом она была с ними полностью согласна.
 Вдруг Джейк улыбнулся ей. Хелли быстро отвернулась. Боже! Просто смешно. В последнее время она только и делает, что глазеет на Джейка.
 «Итак, она опять на меня смотрела?» — подумал Джейк, когда Хелли, покраснев, поспешно отвернулась. Казалось, ее лицо было постоянно красным и только временами меняло глубину оттенка без какого-либо шанса вернуться в нормальное состояние.
 Если она выглядит такой стесненной, то о чем же она думает? Может быть, о том, как купала его? От этой мысли Джейк почувствовал в крови жар более сильный, чем пламя, которое полыхало на щеках Хелли Гардинер. Ему очень понравилось, когда ее руки смывали все следы крови с его тела. Особенно когда она, откинув полотенце, мыла низ живота.
 Хелли намеренно игнорировала эту деталь, делая вид, что не замечает возникшего под ним бугорка. И все же Джейк поймал мимолетные взгляды, которые выдавали ее очевидный интерес. Если бы только кровь была чуть пониже…
 — Мистер Парриш? — Гробовщик мистер Фолсом с неуместно веселой физиономией уставился на Джейка.
 — Извините? — Джейк вновь перевел внимание на розовощекого служителя похоронных ритуалов, который изучал его с профессиональным интересом. Парриш чуть не рассмеялся. Возможно, он и выглядит умирающим на смертном одре, но какая-то часть его все же жива и, несомненно, подвижна.
 Мистер Фолсом почтительно склонил голову и прочистил горло:
 — Мы обсуждали гроб. Могу ли я предложить вам новый воздухонепроницаемый металлический? У меня есть очень миленькая модель, покрытая французским щелком с оторочкой. Воздухонепроницаемость очень важна.
 — Это, конечно, очень важно. — Джейк проглотил очередное пойло Хо. — Надеюсь, это лучшая модель.
 Гробовщик усиленно закивал.
 — Самая модная и дорогая, какая у нас есть, — широко улыбаясь, заверил он. — Конечно, если вы желаете белую атласную подкладку, это будет стоить больше… двадцать один доллар.
 — Пусть будет с атласом, я хочу для жены только самое лучшее.
 Джейк дал слово Сирене и не хотел отступать от своего обещания даже теперь.
 — Есть еще какие-то вопросы?
 Мистер Фолсом еще раз сверился со своим Списком и наконец покачал головой:
 — Нет. Вы сделали прекрасный выбор, мистер Парриш. Похороны будут самыми грандиозными, какие только видели в Сан-Франциско, Какая трогательная дань вашей супруге! Вы ее так любили!
 С внезапно пристыженным выражением лица от искреннего сочувствия, которое выказал гробовщик его покойной жене, Джейк уставился на мистера Фолсома. Не должен ли и он сам испытывать печаль или хотя бы нечто подобное? Ну хоть что-нибудь, помимо желания как можно скорее покончить с этим неприятным делом?
 После минутного колебания мистер Фолсом сочувственно пожал Джейку руку. Бедный мистер Парриш, он лежит здесь такой потерянный!
 — С вашего разрешения, я теперь отправлюсь к миссис Парриш и, обещаю вам, отнесусь к ней со всем вниманием.
 — Да, конечно. Кто-нибудь из слуг проводит вас в гостиную, где лежит моя жена. Сегодня вечером у нас будет прием.
 — Все будет готово, — заверил его гробовщик.
 — Благодарю.
 Услышав, как захлопнулась дверь, Джейк откинулся на подушку и закрыл глаза.
 — Джейк?
 — Я в порядке. Просто устал. Вы не впустите полицию?
 — Вы уверены, что готовы их принять?
 Хелли положила руку ему на лоб. Он был немного горячим, но этого и надо было ожидать после всего, что Джейк перенес. Она нежно провела пальцами по его щеке, позволив им задержаться дольше, чем необходимо. Ей нравилось ощущение его кожи, особенно гладкие контуры лица. Глядя на его спокойные черты, Хелли нахмурилась. Что будет, если он не докажет свою невиновность? Как она вынесет, если его посадят в тюрьму и она не сможет видеть его?
 — Джейк, я за вас боюсь. А что, если они сочтут вас виновным?
 Джейк повернулся к девушке и поцеловал ей руку.
 — Вы мне верите?
 — Вы же знаете, что да.
 — Тогда попросите их войти.
 Хелли повиновалась, но впустила только командира. Остальные остались в коридоре, и никто не высказал никаких возражений.
 — Офицер Дьюи Ригни, сэр, — представился вошедший, почтительно поклонившись.
 Джейк крепко пожал протянутую руку.
 — Садитесь, пожалуйста.
 Он подождал, пока полицейский усаживался на стуле, который недавно освободил гробовщик.
 — Полагаю, вы собираетесь допросить меня?
 — Да. Хм… простая формальность.
 Офицер Ригни был плотным, довольно грубым на вид мужчиной с коротко остриженными каштановыми волосами. Он вынул из кармана блокнот и огрызок карандаша.
 Хелли почувствовала себя защитницей и встала рядом. «Пусть только этот Ригни опробует нападать на моего пациента, я сразу же поставлю его на место».
 Но полицейский только раз глянул на нее и после не обращал на девушку никакого внимания.
 — Мистер Парриш, я слышал, что вы и ваша жена были несколько… хм… в разладе. Это правда?
 Джейк кивнул.
 — Хм… да. Ее отец, Сайрус Кинг, говорит, что вы относились к его дочери менее чем прохладно и иногда… хм… проявляли враждебность к нему самому. Это так?
 — Совершенно не так! — воскликнула Хелли, прежде чем Джейк успел что-либо ответить. — Как лечащий врач и компаньонка миссис Парриш, я могу констатировать, что мистер Парриш в высшей степени обходительно обращался со своей женой. Что же до Сайруса Кинга….
 Хелли фыркнула. Уголком глаза она увидела, как Джейк при этом звуке ухмыльнулся себе под нос.
 — …Этот человек неоднократно вламывался в дом и нападал на своего зятя. И… бедный мистер Парриш! Он еще так слаб от печального инцидента, который с ним произошел, когда он боролся за сохранение единства страны.
 Джейк и офицер Ригли в изумлении уставились на Хелли: полицейский — разинув рот, а Джейк — выгнув бровь от удивления.
 С выбившимися из тугих кос пучками волос и грязными туфлями, видневшимися из-под полы обрызганного кровью халата, она была похожа на разъяренного оборванца. Когда выстрелили в Джейка, Хелли была в таком неистовстве, что и не подумала переодеться.
 Дьюи Ригни пришел в себя. Он тактично отвернулся от неприлично одетой Хелли и обратился к Джейку:
 — Это… хм… правда, мистер Парриш?
 Джейк боролся с зевком.
 — Конечно, правда.
 Хелли видела, что у Джейка слипаются глаза. Он мотнул головой и снова открыл их. «Боже! Что Хо Ян дал ему?» Полицейский прочистил горло.
 — Хм… да. Конечно. — Он что-то записал в блокнот, послюнявил карандаш и вернулся к допрашиваемому; — А теперь, сэр, не могли бы вы рассказать, что случилось?
 — Он вывез дочку на прогулку, где и нашел свою жену уже мертвой. Понимаете, офицер Ригни, бедный ребенок провел беспокойную ночь, и мистер Парриш подумал, что свежий воздух будет девочке очень полезен. Джейк Парриш оказался любящим отцом.
 Услышав, что Джейк хмыкнул, Хелли бросила на него предупреждающий взгляд.
 — А вы что скажете, мистер Парриш? — Ригни строго глянул на Хелли, призывая к молчанию. Но это не сработало.
 — Ему нечего сказать. Он в состоянии шока, бедняга. Вы тоже на его месте вели бы себя так же. Представьте, в вас стреляет маньяк, а потом вы выдерживаете операцию без обезболивания.
 При этих словах Ригни заметно побледнел.
 — Хм… я не понял… — Несомненно.
 Хелли прищурилась.
 — Скажите, офицер Ригни, у вас есть дети?
 — Пятеро.
 — Тогда вам как отцу понятно, насколько тяжело, когда болеет ребенок. Мистер Парриш всю ночь укачивал дочку, никому не позволяя сменить себя. А теперь бедная крошка осталась без матери.
 «Какая драматичная лгунишка!» — думал Джейк зевая. Ведь она практически довела очерствевшего полицейского до слез. Следует напомнить своей леди Миссионерке, что ложь — это грех. Он снова зевнул и почувствовал, что глаза у него закрываются. Черт подери! Все как раз становится занимательным, а он не может даже бороться со сном.
 — Это правда, мистер Парриш?
 Полицейский смотрел на Джейка Парриша с уважением.
 — Конечно.
 — Хорошо.
 Ригни еще что-то нацарапал в своем блокноте и нахмурился.
 — Хм… извините, сэр. Но каким образом мистер Тайлер оказался с вами в момент, когда вы нашли свою жену? Когда он нас вызвал, то упоминал, что может свидетельствовать о вашей… хм… невиновности.
 — Мистер Тайлер? — Хелли осуждающе посмотрела на Джейка. Значит, Сет был с ним, и именно он послал за полицией. Вот почему он чуть не до дыр протоптал внизу ковер в холле. О черт! Почему Джейк не сказал ей о роли Сета Тайлера во всем этом деле?
 Джейк уставился на Ригни затуманенным взглядом зеленых глаз, и у Хелли перехватило дыхание. Бог знает, что он может сказать в таком состоянии.
 — Сет Тайлер любит детей, — ответил он наконец, закрывая глаза и устало потирая их. — Понимаете, мистер Тайлер — мой деловой партнер, к мы обычно встречаемся рано утром, чтобы спланировать день. Не исключается, что Сет сопровождает меня и дочурку на прогулку. Малышка, кажется, очарована им, как и все леди; хотя ей всего два месяца.
 — Хорошо. Очень хорошо!
 Полицейский захлопнул свой блокнот и засунул его обратно в карман.
 — Не вижу оснований продолжать… хм… допрос. Вашего и мистера Тайлера слова для меня вполне достаточно. — Он поднялся. — Хм… насчет Сайруса Кинга. Вы будете настаивать на возбуждении дела?
 Джейк тяжело вздохнул:
 — Нет. Просто подержите его денек у себя, это даст ему время собраться с мыслями.
 — Как пожелаете, — Офицер на прощание вежливо пожал Джейку руку. — Желаю вам хорошо отдохнуть, сэр. Извините, что пришлось допросить вас. Это… хм… обычная процедура, понимаете.
 — Разумеется, Благодарю, офицер Ригни. Вы будете держать меня в курсе относительно этого дела?
 — Само собой разумеется. — И, кивнув Хелли, он вышел. Хелли уставилась на сонного Джейка:
 — У вас было алиби?
 — Да. Мы с Сетом устроили состязания в гребле, и не меньше, как против судьи Дорнера и шефа полиции Делвина. К черту алиби, вы не согласны? — Джейк ухмыльнулся, как полоумный идиот. — Мы выиграли гонки.
 — Почему вы не сказали мне?
 — Но вы же не спрашивали. И, кроме того, я вряд ли был в состоянии это сделать, пока вы копались в моей ране.
 Хелли раздраженно фыркнула. Положительно фырканье входит у нее в привычку.
 — Вы могли остановить меня прежде, чем я завязла в своей лжи.
 — Верно, — подтвердил он и зевнул. — Но я не хотел, чтобы вы останавливались.
 — Радуетесь, что заставили леди Миссионерку лгать? — Она мягко оторвала его руку от раны и сжала в своей. — Я знаю, что она болит, но вы будете чувствовать себя еще хуже, если не перестанете ее трогать.
 — Хорошо, не буду. Но и не извинюсь, что заставил вас лгать. Я всегда боролся за других и пытался помочь тем, кто нуждался в моей помощи. И вот первый раз, когда кто-то решил сделать это ради меня. И, могу добавить, с блеском!
 — Джейк…
 В ответ раздался тихий храп. Хелли заботливо укрыла его одеялом и отвела волосы от лица. С минуту она рассматривала Джейка, запоминая каждую черточку его прекрасного облика. Во сне он выглядел почти ребячливо: длинные иссиня-черные ресницы и полуоткрытый рот.
 Хелли наклонилась и поцеловала его.
 — Я люблю тебя, Джейк Парриш, — лихорадочно прошептала она. — Я тебя люблю.
 И когда Хелли наконец на цыпочках вышла из комнаты, Джейк Парриш тихо улыбнулся.




 Глава 11


 Джейк проснулся от испуга. В камине громко треснуло полено. «Стрельба». С минуту он соображал, что случилось, пытаясь стряхнуть с себя остатки сна.
 «Пушки. Пожар. Ужас. Боль. Господи!» Он задыхается в пороховом дыму от тысяч ружей. Его оглушают крики умирающих. Все напоминает сцену из дантова ада. Горящие ветви дерева рухнули на сухую траву возле них. Пламя пожирало раненых солдат, и запах паленого мяса бил Джейку в нос. Он задыхался, его тошнило.
 «Надо бежать… выбраться отсюда». Джейк попытался шагнуть вперед, но ноги будто вросли в землю, отяжелели, как чугунные, да и руки безжизненно болтались по бокам. Повсюду царила смерть, а он не мог убежать.
 Джейк зарыдал, почувствовав под рукой кожаную обивку любимого кресла. Слава Богу! Всего лишь сон. Ему снова снилась Виргиния. Ад. Уилдернес. «Неужели эти кошмары никогда не кончатся?»
 Кошмары? Но эти картины всегда так реальны! И они так сильны, что часто преследуют его и днем. Память о них омрачает тепло утреннего солнца.
 «Прочь! Оставьте меня в покое!» — приказал Джейк призракам, и они отступили. Но покоя он не почувствовал.
 Откинув голову на спинку кресла и безвольно опустив руки, Джейк смотрел на камин и лениво размышлял, кто же развел огонь. Но кто бы это ни был, ему пришлось проникнуть в комнату тихо, как ночь.
 В дверь еле слышно постучали, и, чуть скрипнув, она открылась.
 — Джейк?
 В дверях стояла Хелли, держа полный поднос. Джейк видел, как она закусила губу. Несмотря на полумрак комнаты и солидное расстояние, он прочитал на ее лице озабоченность.
 Остановившись в дверях, Хелли ждала от Джейка какого-нибудь ободряющего знака, Но его не последовало. Тогда медленно, стараясь привыкнуть к полумраку, она подошла к Джейку посмотреть, уж не спит ли он.
 Джейк прислушивался к шуршанию ее юбок и, когда оно смолкло, понял, что Хелли уже рядом.
 — Все кончилось? — тихо спросил он, не отрывая глаз от камина.
 — Да. Ушли последние гости.
 — Хорошо.
 — Все говорят, что похороны были чудесными. Джейк хохотнул и недоверчиво посмотрел на нее.
 — Чудесными? Я как-то не заметил в смерти ничего чудесного.
 — Они же друзья, Джейк, и не имели в виду ничего плохого.
 Чувствуя себя весьма неуютно из-за его хмурого настроения, Хелли поспешила поставить поднос. Она этого ожидала.
 — Друзья? Черт побери! Да я половину из них и не видел никогда, — с возмущением воскликнул Джейк. — Большинство — собиратели сплетен или просто любопытные. Полагаю, что людям ничего не нравится больше, чем падение сильных мира сего. — У рта пролегли иронические складки. — Другие в лучшем случае знакомые. И, конечно же, есть такие, кто пришли поесть на дармовщинку.
 — Что и тебе не мешало бы сделать, — проговорила Хелли, указывая на поднос. Джейк даже не взглянул на него.
 — Селина сказала, что это твое любимое блюдо. Посмотри, она даже испекла ревеневый пирог. — И, чтобы запахи разбудили его аппетит, Хелли сунула принесенное ему под нос.
 Но Джейк только вздохнул и снова уставился на камин.
 Хелли нахмурилась, рассматривая его. Боже! Как ужасно он выглядит! Глаза словно утонули в двух темных ямах, и их дымчатая зелень являлась единственным цветным пятном на белой равнине лица. И хотя, как всегда, его наряд был безупречен, траур только подчеркивал нездоровый вид Джейка. Временами его лихорадило, и всякий раз, как он шевелился в кресле, лицо искажал спазм боли.
 Но больше всего Хелли беспокоила сквозящая в каждой его черте усталость. Она была не той, что возникает от недостатка сна или тяжелого рабочего дня. Нет. Это была усталость от ощущения глубокого поражения, которое возникает обычно у неудачников и тех, кого долго била и мучила жизнь.
 С гримасой отвращения Хелли отставила почти пустой графин с виски как можно дальше и даже на этом расстоянии чувствовала исходящий от Джейка запах спиртного. Она видела, что Джейк много пил с прошлого вечера, но упрекнуть его не могла.
 Всего через несколько часов после ранения Джейк настоял, чтобы его одели, и приветствовал бесконечную вереницу скорбящих визитеров. Он упорно отвергал ее просьбы отдохнуть и только морщился, когда она его туго перевязывала. К тому времени, когда пришел Хо, чтобы помочь ему одеться, Джейк так дрожал, что Хелли думала, он вот-вот упадет без сознания.
 И все же при появлении каждого нового соболезнующего Джейк вежливо вставал. Как преданный муж, он оставался рядом с гробом Сирены и согласно кивал всякий раз, когда кто-то говорил, как хорошо она выглядит.
 Когда исчез последний посетитель, Джейк удалился в библиотеку и не выходил оттуда до следующего утра.
 Почти чудо, что ему удалось выдержать долгую похоронную церемонию и проделать утомительный путь на кладбище. Еще удивительнее было то, что он не слег с лихорадкой от переутомления.
 Встав рядом с ним на колени в позе кающейся грешницы, Хелли пробормотала:
 — Ты заболеешь, если не отдохнешь. Почему ты не позволишь Хо уложить тебя в постель.
 — Со мной все в порядке.
 — Полупьян — возможно, но не здоров, — огрызнулась Хелли, когда Джейк налил себе еще. — Посмотри на себя! Ты же так дрожишь, что, наверно, не смог бы выйти из дома, даже если бы здесь был пожар.
 Джейк только хмыкнул и залпом осушил бокал.
 — Джейк, я понимаю, как тяжело терять любимого человека. После смерти матери я узнала, каким облегчением является возможность выговорить свою боль. Ты можешь высказать все это мне.
 Он холодно посмотрел на нее:
 — Тогда поговорим о том, как от твоей болтовни у меня в ушах звенит. Или, может, лучше о ране? Мне кажется, что мне о бок вставили горячую кочергу. Да и ноги у меня тоже болят, раз уж на то пошло. Ну, мы говорили о моей боли. Ты счастлива?
 — Ты же знаешь, что я имела в виду не это.
 Хелли уселась на корточки. «Как с ним трудно!»
 — Извини, что разочарую тебя. Но это единственная боль, которую я сейчас испытываю. Ты не этого ожидала? Ты жаждала душераздирающей исповеди убитого горем вдовца?
 — Я думала…
 Как он может сидеть с таким отсутствующим видом? Может быть, она ошиблась, и он вовсе не такой уж хороший человек? Не такая ли она дура, как ее мать, что влюбилась в красавца и наделила его всеми благородными чертами, которые вовсе не существовали в действительности? Эти невеселые мысли заставили сердце Хелли сжаться.
 — Я понимаю, что в последнее время у вас не все было ладно, но, по твоему собственному признанию, ты ее любил когда-то. К тому же я видела, как ты о ней заботился, и поэтому считала, что в глубине души ты скорбишь о ней.
 С быстротой молнии Джейк подскочил к Хелли и схватил ее за плечи. Со страшным ругательством из-за резкой боли в боку притянул девушку к себе.
 — К черту все это, Хелли! Неужели ты думаешь, что я стал бы терпеть всю эту свору стервятников, если бы мне было на нее совсем наплевать?
 Она молча покачала головой и отвернулась.
 — Смотри на меня, черт подери! — Джейк схватил ее за подбородок и повернул к себе. — Ты думаешь, я холодный, бессердечный ублюдок? Ну что ж, возможно, ты и права. Но прежде чем осуждать меня, послушай. Единственное, что я мог сделать в честь памяти Сирены, это проводить ее в последний путь.
 Джейк хмуро улыбнулся, когда Хелли притихла в его руках.
 — И не думай, что я не скорблю, — гаркнул он. — Возможно, намного сильнее, чем тебе кажется. Понимаешь, леди Миссионерка, из-за ее всепоглощающей ненависти и последующего отчуждения Сирена уже много лет мертва для меня. Уступая ее чувствам, я не имел другого выбора, как примириться с потерей любимой. Я уже давно это сделал. Так что бесполезно ждать слез теперь — они давно уже выплаканы.
 Джейк резко выпустил Хелли, и лицо его перекосилось от горечи. Она потирала свои помятые плечи и молча смотрела на пего. Он же снова палил себе и тотчас выпил, затем прорычал что-то нечленораздельное, разбил бокал о камин и закрыл лицо руками.
 Он долго сидел, не проронив ни звука, и плечи его сильно сотрясались.
 — Джейк? — прошептала Хелли. Она не могла понять, не плачет ли он. — Извини. Я не понимала.
 Когда Джейк поднял голову, в глазах его было такое уныние, что Хелли стало не по себе.
 — И сейчас еще не понимаешь. Как можешь ты, старая дева, знать, что значит потерять кого-то, с кем был интимно близок? — Губы Джейка сжались в узкую линию. — О, я говорю не только о плотской близости, — продолжал он хриплым голосом. — Хотя и она — чудо, когда делишь ее с любимым человеком. Нет, я говорю о свободе делиться своими самыми тайными мыслями, какими бы глупыми или фривольными они ни казались, и знать, что тебя поймут правильно. Это значит иметь того, кому можно поведать свои страхи, боль и разочарование, и знать, что тебя, несмотря ни на что, все еще любят. Это заботиться о ком-то больше, чем о себе самом, и знать, что она чувствует то же самое. Когда это теряешь, словно теряешь частицу самого себя.
 Он был прав. Хелли не совсем понимала природу его скорби, хотя и видела ее в каждой черточке усталого лица Джейка, слышала в тоне его слов. Хелли успокаивающе пожала ему руку, но Джейк не ответил. Он просто бесстрастно смотрел на девушку.
 — Я хочу понять, Джейк. Хочу знать, чтобы помочь тебе, — прошептала Хелли.
 — Почему?
 — Потому что я забочусь о тебе.
 — Почему? — Он подчеркнул это недоверчивой усмешкой.
 Хелли в десятый раз за последние двадцать минут отметила про себя, каким трудным был Джейк в последние двадцать четыре часа. Как врач, она по опыту знала, что часто люди выражают боль и скорбь через злость.
 «Это извиняет его плохое настроение», — терпеливо подумала она.
 — Помни, мы ведь друзья? А у меня еще так мало опыта дружбы. Но одно я знаю твердо — друзья заботятся друг о друге.
 — Отлично. Тогда найди мне другой бокал — я прикончу виски.
 — Как врач, я скажу «нет». Меньше всего тебе сейчас нужна выпивка. Тебе надо спать.
 — А почему ты думаешь, я хочу виски, док? Вероятно, если я достаточно напьюсь, то смогу спать.
 — И при этом еще больше заболеешь. — Она нахмурилась, увидев, как Джейк задрожал. — Боже! Посмотри, как тебя трясет. А лицо так и горит! На мой профессиональный взгляд, у тебя явные признаки лихорадки.
 Она протянула руку к его лбу, но Джейк отпрянул:
 — К черту, Хелли! Перестань соваться в мои дела. Я уже взрослый, и мне меньше всего нужна нянька. — И он так посмотрел на девушку, что от этого взгляда более малодушные замолчали бы.
 Но только не Хелли.
 — Могу себе представить, как ты о себе позаботишься. Еще несколько дней такой заботы — и надо будет посылать за мистером Фолсоном, чтобы подготовить следующего клиента!
 Джейк невесело засмеялся:
 — Скажи ему, что я предпочитаю простой сосновый. Никаких воздухонепроницаемых, покрытых шелком глупостей из металла для меня не надо.
 Терпение Хелли лопнуло:
 — К черту, Джейк! Это не смешно. Если бы ты не был таким упрямым ослом, то давно понял, что я хочу тебе помочь.
 — Вот и отлично! Тогда оставь меня одного.
 — Прекрасно! — фыркнула в ответ Хелли и поднялась. — Я уйду и понадоблюсь уже тогда, когда ты будешь прикован к постели. Подумай об этом. Есть несколько не традиционных способов лечения горячки, которые я хочу опробовать. Конечно же, они не из приятных, но зато, как мне говорили, эффективны. Когда понадоблюсь, ты можешь связаться со мной в Миссии. Надо бы перед отъездом осмотреть твою рану, но. Бог знает, мне не хочется снова копаться в ней. Так что с милостивого разрешения Вашего Высочества я упаковываюсь и сегодня вечером отбываю в Миссию.
 — Как вам будет угодно, доктор Гардинер. Можете сказать Хо, чтобы он приготовил экипаж.
 Хелли отвесила притворный поклон, словно поклонялась некоему божеству.
 — Ваше желание для меня — закон, Ваше Королевское Высокомерие.
 — И ничего не бойтесь, леди Миссионерка, — проговорил Джейк таким снисходительным тоном, что Хелли очень захотелось пнуть его ногой. — Утром я первым делом организую в банке фонд для вашей больницы. Вы, несомненно, его заслужили.
 — Я в этом уверена. И большой фонд, позвольте вам напомнить.
 И, задрав нос, Хелли повернулась к выходу.
 — О! — Она хлопнула себя по лбу, словно забыла спросить о чем-то. — Не сочтете ли вы, что я должна прислать из Миссии женщину, которая бы ухаживала за малышкой? Ей уже гораздо лучше, но она все еще нуждается в постоянном уходе. Кормилица просто из сил выбивается. Я могу рекомендовать несколько женщин, и все они будут благодарны за работу.
 — Мне наплевать. Делайте, как считаете нужным.
 Хелли почувствовала, как от такого заявления у нее зачесались руки. Она резко повернулась и, уперев руки в бок, выкрикнула:
 — Разумеется, вам плевать! Ребенок уже шесть недель как родился, а вы даже еще не назвали его.
 — Я полагал, что вы с Сиреной что-нибудь придумаете.
 — Сирена половину всего времени вообще не осознавала, что у нее есть ребенок, а я едва ли могу придумать имя. Вы, как вам хорошо известно, не часто спрашивали о своей дочери.
 Джейк безразлично пожал плечами.
 — Я предоставляю вам честь назвать ее по своему усмотрению. — Джейк закрыл глаза и откинулся в кресле, полагая вопрос решенным.
 Но Хелли вовсе не собиралась с ним соглашаться. Она смотрела на спокойное лицо Джейка, и злость ее возрастала с каждой минутой. Наконец она взорвалась:
 — Как можно быть таким бессердечным? Неужели вы так злы на Сирену, что вымещаете это на собственной дочери? И она должна будет всю жизнь нести бремя вашей горечи и неприязни? Ведь в ее жилах течет и ваша кровь, и, хотите вы или нет, она тоже будет носить фамилию Парриш. Бедная крошка осталась без матери, а теперь, вероятно, и без отца!
 — Она не моя, чтобы я называл ее, — пробормотал Джейк, прищурившись рассматривая Хелли.
 — Не будьте смешным. Как ее отец…
 — Проклятие! Вы меня не слушаете! Она не моя, и я ей не отец! — Теперь глаза его были широко открыты, и он зло смотрел на Хелли..
 «Она хочет ответа? Прекрасно. Она его получит и пожалеет, что спрашивала».
 — Я оставил Сан-Франциско в шестьдесят втором и вернулся только в январе этого года. Ребенок родился 21 августа. Вы, доктор Гардинер, я уверен, умеете считать.
 — Ну; ребенок при рождении был очень мал. Я думала, что это из-за плохого состояния Сирены, но, возможно, он просто недоношен.
 — Доношен или нет, но это не мой ребенок.
 Хелли уже открыла было рот, чтобы протестовать, но Джейк остановил ее жестом.
 — Это невозможно. Понимаете, доктор Гардинер, я уже годы не общался со своей женой. Она не выносила моих прикосновений и вообще всего, что связано со мной. И хотя я иногда бываю чуточку ублюдком, но я никогда не насилую женщину. — Джейк схватил трость и встал на ноги, проклиная свою слабость. — Конечно, когда она обнаружила, что забеременела, моя милая Сирена передумала и решила обольстить меня. А она это умела. Она ласкала и нежила меня, шептала страстные слова.
 Хелли выжала из себя ласковую нотку:
 — Ни к чему все это мне рассказывать. Ты переутомлен и не знаешь, что говоришь. Вероятно, лучше всего прекратить разговор. — Хелли старалась выдержать спокойный тон, но от услышанного краска бросилась ей в лицо.
 Видя, что Хелли собралась уйти, Джейк отбросил трость и схватил ее за руку. Затем грубо притянул ее к своей груди.
 — Я прекрасно знаю, что говорю. Ведь ты мне друг и претендуешь на понимание. Так вот — я просто выполняю это требование и ожидаю, что ты выслушаешь меня до последнего слова.
 Он притянул ее еще ближе, так что Хелли могла слышать биение его сердца.
 — Да, Сирена дразнила меня всеми способами, которым могли бы позавидовать самые опытные шлюхи. И все же, несмотря на все ее усилия, я не мог возбудиться. Бог знает, я старался, думая, что постель устранит барьеры между нами. Но однажды, почувствовал в ее дыхании запах опия, который смешивался с обычным для нее ароматом роз, я просто ничего не смог. Она ненавидела меня за это, и я…
 — Джейк, пожалуйста, не…
 — Черт возьми, теперь слушай! Я не слепой и видел, как ты на меня смотрела. Но прежде, чем ты усвоишь еще больше глупых романтических представлений обо мне, думаю, тебе надо знать правду — я не могу быть отцом.
 Хелли уставилась на него как громом пораженная.
 — Не представляю, как это может быть правдой. Я видела тебя голым и свидетельствовала твою… хм… реакцию. Допускаю, что я в этом не специалист, но, на мой взгляд, здесь у тебя все в порядке.
 — Вы действительно наивны, доктор Гардинер, Несмотря на свое медицинское образование.
 Его брови поднялись в сардоническом удивлении, и Джейк сухо засмеялся:
 — Однако вы правы относительно моей мощи. Неуспех в отцовстве идет не от недостатка занятий любовью, но от неспособности Сирены зачать. В споем высокомерии я просто решил, что Сирена бесплодна. Конечно же, поскольку я ее любил, то уверил себя, что это не имеет значения. Представляешь мой шок, когда я узнал, что она беременна от другого. Унижение, которое я испытал, открыв, что другой преуспел там, где я потерпел неудачу, было почти непереносимо. Понимаешь, дорогая моя, я был вынужден наконец увидеть постыдную правду, я всего лишь наполовину мужчина.
 Джейк вдруг выпустил Хелли. Он не мог больше переносить выражения жалости у нее в глазах и был рад царившей в комнате полутьме, которая скрывала его лицо. Он не хотел, чтобы она видела, какую боль причинила ему эта исповедь.
 Джейк ожидал, что Хелли убежит, как только он освободит ее из своих объятий. Но, как всегда, она поступила неожиданно и осталась рядом с ним. Когда же она незаметно вложила ему в руку трость, Джейк кивнул в знак признательности.
 — Джейк…
 Хелли остановилась, чтобы откашляться. Боже! Совсем недавно она впервые в своей медицинской практике лечила мужчину, причем голого мужчину. А теперь дошла до того, что обсуждает с ним такие проблемы! Да, за эти два дня она проделала огромный путь.
 — Это не такая уж редкость. Однажды мне довелось слышать разговор докторов-мужчин. И, хотя я не могу претендовать на то, что знаю ответы или лекарства от этого, тем не менее я считаю тебя самым мужественным из всех мужчин. Кроме того, я знаю случаи, когда отчаявшиеся мужчины становились все-таки отцами. Возможно, и ты сможешь стать отцом.
 — Вы закончили свою ободряющую лекцию, доктор Гардинер?
 — Да.
 — Хорошо. Тогда, пожалуйста, уйди и оставь меня одного. Хелли схватила его руку:
 — Почему ты не позволяешь помочь тебе?
 — Потому что я не нуждаюсь в твоей помощи.
 — Наоборот, тебе ока нужна больше, чем кому-либо. Ты просто слишком упрям, чтобы признать это!
 — Прекрати, Хелли! Если мне понадобится твой совет, и попрошу тебя об этом. А пока уйди и перестань вмешиваться в мои личные дела.
 — Джейк, пожалуйста…
 — Прочь!
 — Хорошо! Отлично! Купайся один в жалости к себе, Мне наплевать! Через час я покину этот дом и не потревожу тебя, чтобы сказать «до свидания».
 Хелли вышла и хлопнула за собой дверью. Несколько секунд Джейк стоял неподвижно, потом повернулся и окинул взглядом свою любимую библиотеку. Казалось, тепло покинуло ее вместе с Хелли. Со вздохом он поплелся к креслу.
 Да. За прошедшие недели она стала для него маяком надежды, светившим сквозь ужасное отчаяние и обещавшим радость, которую он давно считал утраченной навеки. Она снова научила его улыбаться и смеяться. Именно она заставляла его думать о лучшем.
 У Джейка что-то заныло в груди. Теперь Хелли уходит.
 Он выгнал ее!..
 «Но все к лучшему, — яростно убеждал он себя. — Она меня любит». Это неопровержимо.
 А Хелли заслуживает гораздо больше, чем он мог ей дать. Ей нужен мужчина, не отравленный горечью и недоверием. Тот, что никогда ее не разочарует. Не калека, а настоящий муж, способный подарить ей детей, которых она так хочет.
 Все к лучшему.
 В первый раз за этот день ему по-настоящему стало грустно.




 Глава 12


 Итак, он вернулся, думала Хелли, наблюдая, как Джейк что-то шептал на ухо Арабелле Данлоп. Арабелла считалась самой прелестной девушкой в Сан-Франциско, и по тому, как Джейк склонился к ней, он, казалось, был с этим согласен. Очевидно, трехмесячное отсутствие сделало сердце нежнее, ибо вдова Данлоп в равной мере была очарована великолепным Парришем.
 Когда Арабелла обняла Парриша за шею и лица их сблизились, в сердце Хелли закралось нечто весьма похожее на ревность. Арабелла со своей темной экзотической красотой и ослепительный, как никогда, Джейк являли собой потрясающую пару. От Хелли не ускользнуло, что несколько прохожих даже остановились поглазеть на них.
 Пара, казалось, была поглощена интимной дискуссией, пока Джейк не разразился смехом и кивнул. Взвизгнув от удовольствия, Арабелла встала на цыпочки и прильнула к его губам.
 «Она так и сияет, словно он только что обещал ей убить дракона», — заметила про себя Хелли. По непонятным причинам ее раздражали восторги Арабеллы. Хелли отвернулась, борясь с желанием дать этой парочке пинка под их ухоженные задницы. В конце концов, ее не касается, что делает этот Парриш.
 Но, как ни старалась Хелли, ей отчаянно хотелось смотреть на своего любимого… и желать при этом всех бед зловредной Арабелле.
 Не подозревая о том, что за ними так пристально наблюдают, Джейк взял Арабеллу под руку и отвел к стоящему у тротуара ландо. Когда он усаживал девушку в экипаж, Джейк увидел Хелли и помахал ей рукой.
 Хелли еле сдерживала свой гнев. Она проклята, несомненно проклята! Как же иначе объяснишь, что она постоянно влипает в неприятные ситуации? Пристыженная тем, что ее застали при подсматривании, она робко помахала в ответ и убежала.
 «Дура! — выругала она себя, остановившись довольно далеко, чтобы переложить я другую руку тяжелую медицинскую сумку. — Конечно, при его внешности и деньгах он может желать кого-нибудь вроде Арабеллы Данлоп. Неужели ты веришь, что Джейк действительно заинтересуется таким простеньким синим чулком с головой морковного цвета?»
 Очевидный ответ заставил ее сердце сжаться от боли. На углу Монтгомери-стрит Хелли остановилась передохнуть перед витриной модного магазина дамских шляпок.
 Она рассматривала образцы, но почти ничего не видела, так как мысли ее были далеко.
 Но вот ее внимание привлек блеск золотой бумаги. «Бумага для хлопьев золотого снега». Хелли почувствовала приступ ностальгии. Когда ей было пять лет, мама научила ее делать хлопья из такой золотой бумаги. И, хотя первые попытки были далеки от совершенства, мама называла их шедевром. С тех пор делать такие хлопья стало для нее веселой рождественской традицией.
 Хелли подавила слезы. Близилось Рождество, и никогда в жизни ей не было так одиноко.
 Вдруг ее горестные мысли прервали чьи-то уверенные шаги. Ей не надо было оборачиваться, чтобы узнать, кто это. Довольно долго они стояли молча, не шевелясь.
 — Мне нравится зеленая, — наконец сказал Джейк, нарушая неловкую тишину.
 — Извините?
 Хелли обернулась. Он выглядел восхитительно: более загорелым, чем она помнила, и более отдохнувшим.
 Джейк указал на веселенькую шляпку, богато украшенную лентами и перьями.
 — Я имею в виду шляпку.
 Хелли осмотрела его зеленый сюртук, потом шляпку и озорно ответила.
 — Она отлично подойдет к вашему сюртуку.
 На самом деле оттенок шляпки был мягче и больше соответствовал его глазам, но об этом Хелли предпочла умолчать. Джейк ухмыльнулся ее шутке.
 — Мне не хватало вас, леди Миссионерка, — пробормотал он, беря ее за руку. — Я никогда не смогу по достоинству отблагодарить вас за все, что вы сделали для Сирены… и меня. В ночь похорон я вел себя как неблагодарный… как подонок. Вы не заслужили такого грубого отношения, и я искренне сожалею.
 Хелли мягко улыбнулась его молящему выражению. Джейк казался очень неуверенным, словно сомневался, что она его простит. Хелли успокаивающе пожала ему руку.
 — Не надо извиняться. Вы очень устали, и к тому же вам было больно. Я понимаю.
 — Вы уверены? При виде меня вы бежали быстрее, чем генерал Ли от преследующего его призрака Линкольна. Я могу поклясться, что вы меня избегаете.
 — Это смешно. Просто я забыла кое-что сделать в больнице и поспешила вернуться.
 — Я несколько недель отсутствовал, но мне помнится, что больница находится в другой стороне.
 К его удовольствию, Хелли зарделась румянцем.
 Как раз в этот момент сильный порыв ветра заставил прохожих схватиться за шляпы. Огненно-рыжие пряди выбились Хелли на лоб, и Джейк не удержался от искушения заправить один непокорный локон под чепчик.
 — Мне кажется, я не перенесу, если вы будете на меня сердиться. Простите меня, — прошептал он срывающимся голосом.
 Интимность жеста и обольстительная глухость голоса застали Хелли врасплох, и несколько секунд она не могла ответить.
 — Я прощу вас, но только если вы извинитесь за то, что сбежали прежде, чем я смогла осмотреть вашу рану. Через два дня после похорон я пришла осмотреть вас, но Селина сказала, что вы уехали в Панама-Сити по делам. Меня преследовали всякие ужасные видения, что в рану попала инфекция или вы сорвали швы и изошли кровью.
 — Бедная леди Миссионерка, прошу прощения, что вызвал у вас столь ужасные мысли, хотя я доволен, что вы так обо мне заботитесь. Вы будете счастливы узнать, что применение тинктуры йода оказалось вполне успешным. Корабельный врач, который удалял швы, сказал, что они были самыми аккуратными, которые он когда-либо видел. Разумеется, он был несколько потрясен, узнав, что это работа прекрасной леди доктора.
 «Прекрасной. Джейк назвал меня прекрасной». Хелли была на седьмом небе от счастья.
 Теперь улыбнулся и Джейк:
 — Кажется, я прощен вами. Вопрос лишь в том, настолько ли, чтобы помочь мне в ужасной дилемме?
 — Какой дилемме?
 — Видите ли, мне надо выбрать рождественский подарок для одной молодой леди, к которой я в последнее время привязался.
 От недавней радости Хелли не осталось и следа.
 «Арабелла», — сразу же подумалось ей. Он говорит об этой красавице. При мысли об Арабелле в объятиях Джейка Хелли почувствовала боль. «Джейк любит Арабеллу».
 — Вероятно, Пенелопа лучше справилась бы с этой задачей. Я не слишком разбираюсь в том, что джентльмены должны дарить молодым леди, — с досадой сказала Хелли.
 — Пенелопа еще не вернулась из Нью-Йорка. Кроме того, эта леди особая, и здесь ваш совет будет вполне уместен.
 — Ну что ж, я попробую.
 Джейк удивился: Хелли выглядела так, словно только что проглотила ложку касторки. Странно, большинству женщин нравится помогать ему тратить свои деньги. Но Хелли Гардинер не похожа на других женщин, напомнил он себе.
 Джейк взял ее медицинскую сумку и другой рукой обнял девушку.
 — Магазин, который я имею в виду, прямо за углом. Хелли вздохнула и приспособила свой энергичный шаг к его более медленному.
 — Арабелла очень красива.
 — Да.
 — Я думаю, она как раз та женщина, на которой каждый мужчина мечтает жениться.
 Джейк хмыкнул.
 — С ее мужем случилась неприятная история, — настаивала Хелли. — Я слышала, он умер в ночь свадьбы. Конечно, ему было девяносто два года.
 — Бедняга.
 — Он оставил ее богатой.
 — Для нее вполне достаточно.
 Хелли, наклонив голову, искоса взглянула на Джейка. Казалось, он не был увлечен беседой. Удивленным — возможно, но не человеком, который обсуждает любовь своей жизни.
 Хелли так и подмывало прямо спросить Джейка, действительно ли он влюблен в прелестную Арабеллу. Но она сказала только:
 — Ее мать принадлежит королевской фамилии.
 — Потрясающе!
 Этот ужасный человек смеялся. Не в силах скрыть свое раздражение Хелли решила попробовать более прямой путь:
 — Вы и Арабелла… — но внезапно остановилась и с удивлением посмотрела на Джейка: — Джейк Парриш! Да ты же без трости!
 — У меня удачный день, — беззаботно проговорил он, хотя на самом деле страшно обрадовался ее реакции. Джейк остановился и пропустил Хелли вперед.
 — Я думаю, мы найдем здесь отличный подарок. Если, конечно, вы закончили свой отчет о достоинствах Арабеллы. — Он почти вслух рассмеялся, заметив, что Хелли покраснела. Отлично, это ей урок за то, что она вовлекла его в обсуждение весьма сомнительных преимуществ молодой вдовы.
 Джейк открыл Хелли дверь, и, оглядевшись, она в недоумении остановилась.
 — А сколько лет вашей леди?
 — Вполне взрослая девица. Завтра ей исполняется четыре месяца.
 Устроив ее медицинскую сумку на прилавке, Джейк снял перчатки и засунул их в карман.
 — И у нее есть привычка пускать слюни.
 Когда он снопа посмотрел на Хелли, глаза девушки лучились таким светом, что он не мог не улыбнуться. Все лицо ее было омыто счастьем, и сама она сияла, как свечка на рождественской елке. Джейк покачал головой и мысленно рассмеялся. Черт, он ведет себя как влюбленный юнец.
 Это был волшебный магазин, и Хелли сразу же поддалась его чарам. Полки были наполнены самыми разнообразными игрушками. Лица посетителей лучились радостью.
 Одна счастливая родительская пара просияла при виде, как подпрыгнул их сынишка, показывая на игрушечный пароходик. Отец двух девчушек благосклонно слушал, как дочери визжали от восторга, любуясь заводной обезьянкой, играющей на полынке.
 Хелли улыбнулась Джейку, который остановил свой выбор на кукле в модном французском платье. Он вопросительно посмотрел на девушку, и та с одобрением кивнула.
 Такая кукла, несомненно, завоюет сердце леди, но только через несколько лет: сейчас она слишком мала, чтобы ее оценить. А вот это будет как раз.
 Хелли взяла с полки мохерового слона и поднесла Джейку. Рассматривая его, Джейк задумчиво произнес:
 — Когда-нибудь я возьму ее в цирк и покажу настоящего. Теперь она моя, и я надеюсь, что она будет счастлива.
 — А как может быть иначе при таком отце? Джейк засмеялся:
 — Вы сменили свое мнение?
 — Как и вы. Ей наконец дали имя?
 — Ариель.
 — Мило, но необычно.
 — Когда я впервые взял ее на руки, мне подумалось, что она невесома, как дух:
 Хелли странно посмотрела на него. Джейк кивнул.
 — Когда мне было десять лет, наставник заставил меня прочитать шекспировские пьесы. Я ненавидел большинство из них, особенно романтические. Однако «Буря» мне понравилась. Я был в восторге от духов.
 Хелли рассмеялась:
 — Удивительный человек! Вы плавали ее по имени шекспировского духа!
 Ухмыльнувшись, Джейк посмотрел на слоника. Он представил себе похожую на эльфа Ариель, сжимающую ручонками игрушку и посасывающую мягкое ухо слоника. Хелли права — это то, что надо. Он повернулся, чтобы сказать об этом Хелли, но слова замерли у него в горле.
 Джейк Парриш был пленен. Увидев замысловато разрисованный кукольный театр, он нырнул за кулисы. Заинтригованная тем, что же могло так сильно привлечь его внимание, Хелли последовала за ним.
 Тяготеет ли Джейк к марионеткам или же его привлек стоящий за театром искусно вырезанный Ноев ковчег? Лишь застав его ползающим по полу с лицом потрясенного ребенка, она поняла: это поезд. Прекрасный во всех своих мельчайших деталях, он при помощи часового механизма бегал по тоненьким рельсам, изредка испуская гудок. Полированный латунный паровоз тащил цепочку вагончиков, а в окнах некоторых из них были даже видны пассажиры.
 Хелли тщательно подобрала юбки, чтобы не задеть поезд, и села рядом с Джейком на корточки.
 — Поезд? Я думала, вас больше должны интересовать пароходики.
 — У меня множество настоящих, и я играю с ними каждый день.
 Он поднял на Хелли глаза. Лицо его было совершенно серьезным.
 — Надо смотреть в будущее. Железные дороги. Когда-нибудь вы сможете проехать из Нью-Йорка в Калифорнию менее чем за две недели. Я в это верю и вкладываю в строительство железных дорог много денег.
 — Меньше чем за две недели? — воскликнула Хелли и принялась более тщательно рассматривать модель. — Просто восхитительно!
 — Да, восхитительно, — согласился Джейк.
 Затем, ухмыльнувшись, с озорным выражением он наклонился к Хелли и прошептал:
 — Веселого Рождества, леди Миссионерка.
 Она подняла голову, чтобы ответить, и их лица оказались совсем рядом.
 — Веселого Рождества, — повторил Джейк и заключил ее в свои объятия.
 От удовольствия Хелли чуть не лишилась дыхания. Глаза их встретились, и притягательная сила Джейка оказалась еще сильнее, чем тогда, раньше, а запах — еще более опьяняющим.
 Гипнотизируя свою пленницу зеленым взглядом, Джейк нежно обвел пальцами контур ее рта, и Хелли вдруг почувствовала прилив страсти.
 Она вздрогнула, уступив его гипнотическому прикосновению. Джейку нравилось ощущать Хелли в своих объятиях. Их тела подходили друг другу, как составные части головоломки. Сжав ее сильнее, Джейк прошептал:
 — Омела.
 Их уста слились в поцелуе. Никогда прежде Хелли даже не представляла, что целоваться так сладко.
 От ее столь бурной реакции у Джейка напряглись бедра. В жажде исследовать глубины ее рта он храбро раздвинул ее губы языком. Оба были в восторге. Хелли пылко приветствовала это вторжение и ответила тем же.
 Даже через юбки она ощущала его возбуждение. Она знала, что надо вырваться из его объятий, игнорировать поцелуи, но у нее не было на это сил, как и желания отрицать, что она его любит.
 Наконец Джейк оторвал свои губы, и, переполненные чувством, они молча смотрели друг на друга: оба слишком оглушенные, чтобы что-то говорить.
 — Сэр? Мадам? Чем могу быть полезен?
 Клерк вежливо улыбался. Он пришел в поисках марионеточного дракона, но вместо этого застал в театре обнимающуюся парочку. Джейк и Хелли в смущении смотрели на пришедшего, и Джейк осознавал, сколь неприлично выглядит его возбужденная плоть. Быстро переведя дыхание, он попробовал зажать ее руками, но стало еще хуже, и он испугался, что полностью утратит контроль над собой.
 — Мы берем слона, — сказал Джейк клерку, чтобы как-то сгладить положение, и кинул ему игрушку.
 Служитель привык к тому, что посетители часто приходили в магазин с ребятишками, которые создавали там беспорядок. Поэтому он ловко поймал слоника и с огромным апломбом проговорил:
 — И это все, сэр?
 — Мы возьмем все, что вы сочтете подходящим для четырехмесячного ребенка.
 Затем Джейк шепотом добавил Хелли на ухо:
 — Если вы не хотите меня обесчестить прямо сейчас, прошу вас не двигаться.
 У Хелли расширились глаза, и она замерла неподвижно как статуя. Джейк криво улыбнулся ей и снова обратился к служащему, который тактично рассматривал слоненка:
 — И поезд. Мы возьмем поезд. Затем он шепотом спросил у Хелли:
 — А что для вас, леди Миссионерка? Набор для химических экспериментов или латерна магику?
 Хелли, хихикнув, покачала головой. Разочарованно вздохнув, Джейк отпустил клерка. Как только последний отправился подбирать заказанные игрушки, он тут же прямо спросил ее:
 — Что бы вы хотели на Рождество, леди Миссионерка? «Тебя», — бесстыже подумала Хелли, но подавила свое желание и ответила:
 — Снега. Мне как-то не по себе на Рождество без снега.
 — Согласен. Я и сам еще никак не привыкну к мягкому климату Сан-Франциско.
 — А вы, Джейк? Что бы вы попросили у Сайта Клауса?
 Он немного подумал.
 — Ключ. Ключ к разгадке убийства Сирены. Я обдумываю ее смерть и так, и этак, но не вижу никакого смысла.
 — Понимаю. Мне она тоже кажется бессмысленной.
 Погруженные в свои мысли, они замолчали.
 Джейк попытался встать и сделал это не без труда. Когда он протянул руку Хелли, та скептически смотрела на растение.
 — Ах, негодник. Это же вовсе не омела, а всего-навсего обыкновенный падуб.
 Джейк преувеличенно скривился:
 — Правда? А мне казалось, что это омела. — Он наклонил голову и еще раз глянул на растение.
 — А знаете, леди Миссионерка, вы, кажется, правы. — И он снова поцеловал ее.
 Когда Джейк наконец отпустил девушку, Хелли спросила:
 — Почему вы это сделали?
 — Понимаете, так как это был поцелуй омелы, я забрал его обратно. — И, засмеявшись, он отвернулся к прилавку.
 Пока Джейк оплачивал покупки, Хелли прошла к выходу и стала осматривать весело оформленную дверь. Затем к ней присоединился Джейк с забытой медицинской сумкой под мышкой. Она обняла его так, что чуть не сшибла с ног, и громко чмокнула.
 Джейк расплылся от удовольствия и спросил:
 — И чем же я это заслужил?
 Хелли улыбнулась.
 — Вы стоите на нужном месте, мистер Парриш. Это — омела.
 — Сисси, мне надо, чтобы вы лежали спокойно, пока я осмотрю ваше горло, — попросила Хелли.
 Чтобы исследовать поврежденную кожу на шее, она откинула волосы рыдающей девушки. При легком прикосновении Хелли пострадавшая захныкала, как раненый щенок и, откинувшись на подушку, смотрела на свою спасительницу с явным отвращением.
 Хелли вздохнула. Она не могла винить девушку, которую били всю жизнь и которая была вынуждена терпеть боль от унижений. До сих пор она вела себя очень тихо.
 Хелли постаралась ее успокоить:
 — Я не хочу делать тебе больно. Мне надо только осмотреть твою шею. Но я не могу это сделать без твоей помощи.
 — Види сибя харашо и слушайся доктора, — бранила ее женщина, стоящая ни другую сторону кровати. Она была старше и одета во все черное. На ней была вдовья вуаль. Женщина нетерпеливо постукивала ногой и строго смотрела на скорчившуюся на постели фигурку.
 При ее словах у Сисси по щекам скатились крупные слезы, но она повиновалась. Лицо ее поверх густого слоя пудры и румян было вымазано углем. Под глазами темные, как синяки, пятна. На щеках размазанная ярко-красная помада, которой был также измазан подбородок.
 Но под всей этой краской Хелли заметила очень хорошенькую юную девушку. Даже слишком юную.
 — Сколько же тебе лет, дорогая? — спросила Хелли.
 — В прошлом месяце исполнилось пятнадцать.
 Всего пятнадцать, и уже зрелая проститутка. От этой мысли Хелли хотелось плакать. У себя дома в больнице она видела много таких созданий. Сифилис и разбитая жизнь — вот, что их ожидало. В двадцать пять они считались уже старухами.
 В то время как многие врачи отказывались лечить таких женщин, Хелли испытывала к ним сострадание. Она заботилась о них, тогда как другие закрывали на них глаза, благоволила им, тогда как другие проклинали. И, что важнее всего, никогда их не осуждала.
 У Хелли перехватило дыхание, когда она увидела, что же все-таки случилось с девушкой. «Боже! Кто-то пытался ее задушить!»
 Горло, словно зловещим ожерельем, было окружено черными, желтыми и багровыми пятнами.
 — Она будя жить, доктор? — поинтересовалась женщина в черном.
 Хелли кивнула:
 — Я зашью порез на голове. Рука, кажется, не сломана. К сожалению, с ребрами повезло меньше. Я думаю, что одна из них сломана. Она избита и испытала глубокий шок. Однако через несколько недель девушка полностью поправится.
 — Несколько недель? Здеся будет много разочарованных парией, Снеси — самая популярная девка в заведении. Она дествительна талантлива, если вы панимаетя, что я хотю сказать.
 Хелли ее отлично понимала, и ей стоило немало усилий, чтобы не покраснеть. Глядя на Короли Ля Флюм с ее тщательно зачесанными седыми волосами и в добротном черном платье, никто бы и не подумал, что она может быть хозяйкой борделя. Ведь она выглядела ничуть не порочнее какой-нибудь бабушки во время церковной службы.
 И все же что-то в том, как она смотрела на человека оценивающим взглядом серых глаз, почти не оставляло сомнений в скрывающейся за благодушной внешностью резкости ума, И сейчас эти оценивающие глаза пристально смотрели на Хелли.
 — Вы толька падумайтя, сколко мы потеряем! — воскликнула она. — Вы уверены, что Сисси нада несколько недель? В конце концов она работат на спине, вы же миня понимайте.
 — Хм, да. Я понимаю ее… хм… обязанности. Однако ребра должны быть перевязаны и требуют покоя, пока не заживут, если вы меня понимаете.
 На лицах Корали и Сисси отразилось явное разочарование. Хелли предложила:
 — Может быть, если она захочет, то сможет работать внизу за одним из игровых столов. Это ей не повредит, если она будет сидеть.
 При этом предложении лицо Корали просияло.
 — Отличная мысль, доктор. Парни будут смотреть на Сисси. Их так и будет подмывать, особля, когда они узнают, что не смогут ее заполучить и через недельку-другую будут готовы заплатить за нее вдвое больше.
 Сисси, улыбнувшись, кивнула в знак согласия. Ей явно это пришлось по душе.
 Мадам в предвкушении денег потирала руки.
 — Знанти, доктор, если вам когда-нибудь надоест возня в вашей грязной Миссии и вы зохотите чего-нибудь девствительно интересненького, приходитя поговорить к Корали Ля Флюм. Я уж найду применение такой смышленой девушке, как вы.
 — Буду иметь в виду.
 Хелли отмерила девушке немного настойки опия, и та ее покорно выпила. Поправляя простыни, Хелли спросила:
 — Кто это сделал, дорогая?
 — Не знаю. Я никогда не видела его лица. Хелли недоверчиво хмыкнула:
 — Как ты могла…
 — Странный тип, — прервала ее бандерша. — Никто из нас ево не видел. Он никогда не приходит сам, а присылает какого-нибудь грязного китайца, чтобы забрать девочек.
 — Но, несомненно, кто-то же видел его лицо? Я говорю, учитывая характер вашей деятельности.
 — Не. Он всегда ево закрывает.
 Корали несколько смущенно покачала головой и пояснила:
 — Многие мужчины любят целоваться, но он не из таких. Ему нужно все быстро и не раздевшимсь. Да что вы, он не позволит даже дотронуться до себя, если на девчонке не будет специальных перчаток. Из красного шелка с фальшивыми брильянтами, понимаетя?
 Это привлекло внимание Хелли.
 — Вы сказали — из красного шелка?
 Корали кивнула.
 — Причем с особыми пуговицами, — добавила она.
 — И девочки не возражали?
 С чуть заметной ухмылкой Корали пояснила:
 — Но он здорава платил, и канешна требовал, чтобы учитывали ево особыя вкусы.
 — Особые вкусы?
 — Канешна. Овродя порки, если вы понимаетя.
 Хелли отлично понимала, и ее от этого чуть не тошнило.
 Глядя на раскатываемый бинт, она воскликнула:
 — Как вы могли поощрять девочек в таком ужасном деле и с таким гнусным человеком?
 — В прошлом он был довольно безопасным. — Мадам пожала плечами. — К тому же девочкам он ндравился. Они говорили, что он культурный и с манерами настоящево джентльмена. Однажды Перл полураздела ево и говорит, что, исключая безобразный шрам, у нево харошсе тело.
 — Шрам? Где? — теперь уже Хелли слушала со всем вниманием. Она сложила инструменты и, нахмурившись, ожидала ответа.
 Бандерша подумала и покачала головой.
 — Я не помню, чтобы Перл упоминала где. Просто сказала, что он красный и извилистый.
 — Я могу поговорить с Перл?
 — Несколько недель назад она сбегла, и с тех пор о ней ни слуху ни духу. Я обращалася с ней, как с дочерью, а она сбежала, даже слова не сказав.
 — А есть кто-нибудь, кто мог бы о нем что-нибудь рассказать?
 От ее настойчивости у Корали в глазах появился огонек.
 — Вы, кажется, весьма заинтересованы энтим господином. Можно спросить почему?
 — Пару месяцев назад была убита моя подруга, и у нее на горле были совершенно такие же следы. На ней тоже была красная перчатка. — В голосе Хелли послышалось отчаяние. — Конечно, это может быть лишь совпадением. Вы говорили, что прежде он был совершенно безопасен? Почему же теперь он напал на Сисси?
 С постели послышались сдавленные рыдания.
 — Он ничего не мог и потому начал меня бить и ругать. Он говорил, что во всем виновата я. Заставил меня встать на колени и просить его.
 Хелли тотчас же припомнила слова Сирены:
 «Больше всего я ненавижу, когда он груб. Он не может получить удовлетворения, если я не плачу и не прошу его. Он обвиняет меня, если у него не получается…»
 — А когда у него все опало, он просто взбесился. — Сисси была на грани истерики. — Он схватил меня за шею и начал сжимать; пока я уже не стала задыхаться. Больше я ничего не помню.
 Девушка зарылась в подушку, плечи ее тряслись от рыданий.
 — Да, — закончила Корали, по-матерински ухаживая за Сисси. — Мы нашли бедняжку, лежащую на пороге полумертвой.
 — Вы сообщили в полицию?
 В ответ Корали только расхохоталась:
 — Полицию не интересует, что случается со шлюхами.
 — Что ж, зато меня интересует. И я вернусь сюда послезавтра, чтобы проверить Сисси. Если ей станет хуже — пошлите за мной в Миссию.
 Корали была явно потрясена словами Хелли.
 — Правда? И вы ничего не имеете против, если вас увидят в публичном доме?
 — Но я же здесь.
 — Да. Но, но я хочу сказать, доктора-мужчины ясно показывают, что не заинтересованы лечить шлюх, то есть они не одобряют наш бизнес.
 Корали цинично скривила рот.
 — Конечно же, они не брезгают нашими услугами…
 Хелли дружески пожала плечо мадам.
 — Я буду рада помочь вашим девочкам, чем смогу. Больные есть больные, что бы они ни делали. И не мне их судить.
 У Корали от благодарности сияли глаза.
 — Обещаю вам, вы не пожалеете. Я вам хорошо заплачу, и если кто-нибудь скажет о вас дурно, то мой вышибала хорошенько ево отделает.
 Хелли рассмеялась:
 — Я думаю, такая трепка не понадобится. Однако если вы захотите сделать пожертвование миссионерской больнице, мы будем более чем рады его принять. Но у меня к вам просьба.
 — Я вас слушаю, доктор.
 — Если вы что-нибудь услышите об этом странном человеке или найдете ключ к разгадке, кто это, вы дадите мне знать?
 Хелли покинула бордель, Она была возбуждена тем, что узнала от хозяйки этого заведения.
 Было 24 декабря, и она была влюблена. На губах ее все еще горели поцелуи Джейка.
 — Хо, хо, хо, Джейк Парриш, — засмеялась Хелли. — Возможно, ты получишь свой рождественский подарок.




 Глава 13


 Лицо в зеркале выглядело неважно. «Черт! А у этого Сета Тайлера отличный левый хук». Джейк потрогал синяк на левой скуле. Смотрелся он безобразно и сильно болел. И все же это пустяк по сравнению с тем, что пришлось вытерпеть от Сета за последние месяцы.
 Ухмыльнувшись своему отражению, Джейк с удовлетворением отметил, что ни под одним глазом нет фонаря. Совершенно ясно, что дни сокрушительных поражений уже позади, как и легкие победы Сета на боксерском ринге. Он мог бы даже побиться об заклад, что его друг получил утром несколько красочных отметок.
 Конечно, зная Сета Тайлера столь хорошо, Джейк не сомневался, что он повернет эти отметины в свою пользу. Скорее всего, в настоящий момент он лежит в объятиях одной из своих почитательниц и преувеличенно стонет, а молодая женщина делает ему примочки. Сету очень нравится, когда они за ним ухаживают, поэтому он уверяет, что даже хочет получить синяк, лишь бы можно было разыгрывать из себя раненого героя. Он утверждал, что ничего так не смягчает женские сердца и не заставляет быстрее полюбить, как нуждающийся в уходе мужчина.
 Вспомнив, как Хелли заботилась о нем после выстрела Сайруса, Джейк готов был согласиться с другом. И действительно, во время его недавней поездки в Панама-Сити он только об этом и думал.
 Мучимый болью и усталостью, он лежал в своем роскошном номере и страстно желал нежных прикосновений Хелли. Он согласился бы, чтобы она ковырялась в его ране, лишь бы была рядом.
 Покинув Сан-Франциско, Джейк понял, что нуждается в своем новом друге. До этого он и представить себе не мог, сколь сильна была эта потребность. Он беспокойно ворочался на огромной кровати, обзывая себя дураком и идиотом за то, что думал справиться с растущим чувством. Каждый момент он думал о Хелли и, даже когда спал, видел ее во сне. К тому времени, когда он достиг Эспинуолла, он уже знал правду — ему нужна леди Миссионерка.
 Все еще думая о Хелли, Джейк склонился к зеркалу: сможет ли он воспользоваться ушибами, чтобы позвать полюбившегося доктора?
 Кроме разбухшей скулы, у него еще была небольшая ссадина под глазом и разрыв в углу рта. Да и темная щетина отнюдь не красила его. А голова…
 Джейк простонал и потер виски. Черт! В голове стучало, словно кто-то использовал ее в качестве барабана. Честно говоря, Джейк не был уверен, обязан ли он этим Сету на ринге или бутылке, которую они после распили вместе. В последнем соревновании Сет тоже был победителем. Но, если ему не изменяет память, борьба была равной. В следующий раз он собирается победить.
 До войны победы на ринге и достижения в атлетике сделали Джейка легендой Олимпийского клуба. Никто, в том числе и Сет, не мог тягаться с его кошачьей ловкостью, и все признавали его превосходство. Джейк весьма гордился этой тяжело завоеванной репутацией.
 Но это было в прошлом. Война лишила его всего, оставив на память трагический сувенир в виде искалеченной ноги.
 Джейк горько улыбнулся своему отражению. Сколько раз он слышал, что ему повезло — ведь ему сохранили ногу. Были дни, когда нога не болела и Джейк ходил свободно, тогда он готов был с этим согласиться. Но в плохие дни, как, например, этот, когда он был фактически хромым, а неправильно залеченная рана нестерпимо болела, Джейк ставил это утверждение под большое сомнение.
 Когда же ему для сохранения равновесия пришлось ухватиться за край стола, настроение у него испортилось окончательно. Боже, как он ненавидел такие дни! И даже не столько из-за боли, сколько из-за бесящей его слабости. Ему было противно чувствовать себя беспомощным и обессиленным.
 Сейчас, когда Джейк, неуверенно держась на ногах, покачнулся, он решил, что день будет необычайно плохим и, черт возьми, он разделит его с кем-нибудь другим.
 — Хо Ян! Неси сюда свою подлую шкуру! Да поживее! — гаркнул он.
 «Куда девается этот китаец, когда он нужен? Вечно путается под ногами, пока не требуется, а когда…»
 — Хо! Где тебя черти носят? Погоди, доберусь я до тебя… От неожиданности Джейк чуть не онемел. Он в ярости, шатаясь, повернулся и почти налетел на Хо Яна, который невозмутимо стоял у него за спиной.
 — Где ты был? — сквозь зубы прошипел Джейк.
 Хо с притворным изумлением посмотрел на хозяина, и Джейк внезапно понял, какую смешную картину он собой представляет, стоя здесь совершенно голым и ругающим стоящего рядом китайчонка, который в два раза меньше его ростом.
 Раздраженно фыркнув, Джейк накинул на плечи изумрудно-зеленый в черную полоску халат. Он провел пятерней по мокрым волосам и еще раз обругал улыбающегося теперь китайчонка.
 — Почему ты не пришел, когда я тебя звал? И где, черт возьми, мой кофе? Прекрати это, Хо! Ты ведь знаешь, что утром я первым делом пью кофе, И не ухмыляйся как простачок. Надо заменить тебя ирландцем. Как раз вчера ко мне приходил одни и спрашивал работу, Он проявлял ко мне должное почтение. Гебе стоило бы у него поучиться!
 — Хо лучший слуга есть. Ирландец не есть годиться. У него голова еще дурней, чем у мистер Джейк. Вы хоп-хоп и убьете друг друга.
 Озорно ухмыляясь, китаец ждал ответа. Знакомый сценарий. Все это уже годами многократно повторялось. Хо привык к тирадам своего хозяина и постоянным угрозам заменить его ирландцем, так что теперь они не оказывали на него никакого действия. И все же дурная у Джейка голова или нет, но китаец не хотел работать ни у кого другого. С-того дня, когда Джейк Парриш спас его от суда Линча за преступление, в котором он был невиновен, Хо узнал, что, несмотря на любовь к нравоучениям и выговорам, мистер Парриш добр и обладает здравым суждением. И Хо Ян поклялся, что будет верен ему до гробовой доски.
 — Еще более дурная голова, говоришь? Я покажу тебе дурную голову, если сейчас же не будет кофе, — рыкнул Джейк, хотя настроение его и улучшилось.
 Хо скорбно закатил глаза и в притворном отчаянии тряс головой. С оскорбленным видом он жестом показал куда-то за хозяина.
 — У мистера Джейка совсем без причины дурной голова. Кофе на столе есть. Хо лучший слуга есть.
 И, действительно, на столике под сводчатым окном ожидал кофе и поднос с поджаренными тостами, а также утренний выпуск «Золотого Века».
 Джейк взял из рук слуги свою трость и опустился на стул у столика. Усилия вызвали боль в йоге. Чтобы смягчить боль, он потер бедро и вздохнул. «Да уж, денек и вправду хуже некуда», — подумал он, закрыв глаза.
 Джейк услышал, как Хо раскладывает принадлежности для бритья, и, открыв глаза, уставился на китайчонка.
 — Дурной голова? Что у тебя за дурацкий язык? И чему тебя учили в школе? — Он налил себе кофе. — Ты должен напомнить мне, чтобы я поговорил с преподобным Де Янгом. Мне просто противно думать, что все деньги, которые он выпрашивает у меня на школу, тратятся на такие шедевры, как «дурной голова»
 Джейк отхлебнул кофе и тотчас чертыхнулся — горячая жидкость обожгла ему губу. Он отставил чашку в сторону и снова глянул на хлопочущего китайца.
 — «Вспыльчивый», Хо.
 Слуга вопросительно посмотрел на хозяина.
 — «Вспыльчивый», «невоспитанный», «злобно настроенный», «легко поддающийся сменам настроения подонок». Все это правильно для «дурной голова». Тебе выбирать.
 Хо озорно улыбнулся:
 — Мистер Джейк — вспыльчивый подонок. О’кей. Хо не забывать. Мистер Джейк — невоспитанный, злобно настроенный подонок. Мистер Джейк доволен Хо?
 Китайчонок вопросительно уставился на хозяина.
 — «Доволен» вряд ли обычное слово для злобного и невоспитанного подонка. Однако я вижу, ты быстро схватил суть, и я рад, что мой слуга не полупридурок. Итак, отлично, урок окончен.
 Хо готовил ему ванну, а Джейк лениво просматривал газету. Однако сегодня «Золотой Век» не привлек его внимания, и мистер Парриш становился все нетерпеливее. Он барабанил пальцами по столу и думал, почему же задерживается Хо.
 Когда он наконец появился снова, Джейк открыл было рот, чтобы выразить свое неудовольствие, но слуга опередил его:
 — Леди к мистеру Джейку. Говорить, что срочно.
 На губах Джейка появилась сардоническая улыбка, и он удивленно поднял брови.
 — Срочно? Тогда зови леди сюда.
 Хо казался испуганным и поспешил поправить хозяина:
 — Нет! Не такая леди. С ней мистер Джейк надо встречаться одетым. Леди из Миссии.
 — Приятное дельце, — недовольно прорычал Джейк с гримасой отвращения. Должно быть, Лавиния Донахью — самая постная из всех миссионерских ворон, она к тому же, бесспорно, была самой большой сплетницей в городе. Лавиния грозилась нанести ему сегодня утром визит. И, уж конечно, она пытается спихнуть на его шею свою одутловатую дочь.
 Джейк простонал:
 — Скажи ей, что я болен, скажи, что хочешь, но ради Бога, избавься от нее! У меня и без этой гарпии голова раскалывается!
 — Хо пытался. Она не уходить. Говорит — это важно. Очень упорный леди.
 Хо крутил руки в явном затруднении.
 — Хорошо! — рявкнул Джейк. — Если она хочет ждать, пусть ждет. Ты сделал мне ванну? И пусть вода будет горячей — я собираюсь мокнуть долго.
 «Что его задерживает?» — удивлялась Хелли, ерзая на голубом диване. Прошло уже полтора часа, как Хо проводил ее в гостиную, и она начинала подумывать, а не скрыл ли китаец от хозяина ее приход.
 Хелли раздраженно вздохнула. Может быть, китайчонок вообще не доложил о ее приходе? Ведь он, кажется, не очень-то обрадовался, увидев ее. Она знала, что не в чести у него с того дня, когда Сайрус стрелял в Джейка и она отказала Хо Яну в лечении раны каким-то подозрительным порошком. Несомненно, она платит сейчас за его уязвленное самолюбие.
 И как раз, когда Хелли решила, что ждала уже достаточно, и собралась сама начать поиски, дверь открылась — в дверях стоял Джейк, одетый в серый утренний костюм. Он выглядел как юный Мидас. Щеки его порозовели, словно были только что выбриты, а все еще влажные волосы тщательно зачесаны назад. Она также с сочувствием отметила, что Джейк тяжело опирался на трость. Лицо его застыло в выражении дурного настроения… до того мгновения, когда он ее увидел.
 При виде Хелли Джейк тотчас заулыбался. Улыбка была искренней, и она сразу же забыла о своем раздражении и улыбнулась в ответ. Джейк рванулся к ней, и Хелли захотелось помочь ему как инвалиду, но она знала, что он сочтет это постыдным. И, хотя она не раз слышала его шутки о своем неуклюжем состоянии, в них всегда слышалась горечь. Именно в один из таких моментов Хелли поклялась себе никогда не усиливать его унижение и обращаться с ним как с человеком могучей силы и больших способностей, каким он, бесспорно, и был.
 Огромными усилиями воли Хелли заставила себя улыбаться, несмотря на явное выражение боли у него на лице, а когда он покачнулся, притворилась, что занята своей шляпкой.
 Джейк чертыхнулся себе под нос — еще шаг, и он растянулся бы носом на ковре. Он украдкой бросил взгляд на Хелли, думая, что та смотрит на него с жалостью, но, к своему удовлетворению, заметил, что она занята совсем другим. «Отлично». По крайней мере, в этот раз она не стала свидетельницей его неловкости и жалкого положения.
 Решительно собравшись, Джейк мысленно измерил расстояние между ними. Если немного повезет, он сможет добраться до одного из стульев, не ударив лицом в грязь. Госпожа Удача улыбнулась ему, и он наконец оказался рядом с Хелли, чтобы с радостью схватить ее руку.
 — Извините, что заставил вас ждать. Я думал, это Лавиния Донахью, и надеялся, что она уйдет, не дождавшись меня. — Джейк поднес ее руку к губам и поцеловал. — Но вас я рад видеть.
 Ликование охватило ее. Обольстительная нежность ласкающего взгляда почти лишала Хелли дыхания, и, когда она наконец заговорила, голос ее звучал странно хрипло.
 — Мне надо было повидать нас, Джейк. У меня важная новость.
 — Новость? — с преувеличенным разочарованием вздохнул Джейк, опускаясь в кресло напротив нее. — А я-то надеялся, что вы пришли по причине огромного желания снова заманить меня под омелу.
 Он осторожно с подавленным стоном вытянул перед собой больную ногу. Сегодня она отчаянно болела. Хелли почувствовала, как при этом провокационном заявлении у нее вспыхнуло лицо. Ей никогда еще не оказывали столь явного внимания, и она не имела понятия, как реагировать. Особенно на мужчину, который смотрел на нее с нескрываемым интересом.
 — Вы всегда приветствуете дам в такой манере? — только и смогла выдавить Хелли.
 — Только тех, что целовали меня под омелой.
 — О? И много их?
 — Пока одна, — прошептал Джейк, бросая на нее многозначительный взгляд.
 «Боже! Что же теперь?» — подумала Хелли, лихорадочно соображая, что ей сказать человеку, который, несомненно, был асом в любовных делах. К ее разочарованию, на ум ничего не приходило. Если бы в этот момент появился дьявол и предложил в обмен на ее душу блестящий ответ, Хелли, конечно, была бы обречена на вечное проклятие. Джейк озорно улыбнулся — он был очарован ее очевидным смущением.
 — Знаете, леди Миссионерка, у меня в гостиной висит отличная омела. Настоящая омела. Не хотите попробовать?
 — Вы бесстыдник, мистер Парриш.
 — Только когда дело касается вас.
 Джейк говорил непринужденно, однако ему страстно хотелось слиться с ней и устами. При мысли о Хелли Гардинер, тающей в его объятиях, по его чреслам разливался жар.
 Несколько секунд Хелли смотрела на Джейка, и этот жар в его взгляде словно расплавлял ее кости и превращал ее в медузу, которую она однажды видела в море. Помоги ей Боже! Ведь на самом деле она хотела лечь под омелу и предоставить себя Джейку в полное распоряжение. Она жаждала запустить свои пальцы в его волосы и ощутить сладость его поцелуев. От знакомого теперь напряжения внизу живота она беспокойно заерзала, испытывая не вполне еще осознаваемое томление.
 Стараясь игнорировать эти симптомы, Хелли принялась рыться в своем ридикюле и достала скомканную бумажку.
 — Веселого Рождества, мистер Парриш! — Затаив дыхание, Хелли протянула ее Джейку.
 Джейк бегло прочитал нацарапанный адрес и вопросительно выгнул бровь.
 — Вы предлагаете мне пригласить под омелу одну из девиц мадам Ля Флюм?
 — Нет-нет. Конечно, нет! Я только… — Она остановилась на половине фразы и, открыв рот, смотрела на Джейка. — А откуда вы знаете адрес мадам Ля Флюм?
 — Каждый мужчина Сан-Франциско в возрасте от шестнадцати до ста лет знает о мадам Ля Флюм.
 Хелли покраснела как рак. Она не могла этого оспаривать.
 — Не то чтобы это заведение было для меня особо привлекательно.
 — Неужели? А мне показалось, у вас… хм… весьма похотливый характер.
 — Только в отношении некой леди Миссионерки. Взгляд его был нежен, а цвет глаз напоминал весеннюю траву, затуманенную утренней росой. Хелли ошеломленно смотрела на Джейка. Какой интерес, помимо, возможно, дружбы, могла представлять для такого роскошного мужчины заурядная девица вроде нее? С его внешностью и деньгами он может иметь любую женщину, которую пожелает. Может ли он серьезно желать ее?
 Хелли чувствовала, как у нее перехватило дыхание, когда она отбросила это романтическое предположение. Конечно же, Джейк хочет не ее. Надо быть дурой, чтобы предположить такое. Он просто беспринципно наслаждается, играя ее чувствами.
 Когда Джейк наклонился и взял ее руку, она пробормотала:
 — Пожалуйста, не дразните меня, У меня нет опыта в таких разговорах, и поэтому я чувствую себя неловко.
 — А кто дразнит, леди Миссионерка? — серьезно ответил Джейк.
 Хелли молчала. Несколько секунд Джейк рассматривал девушку, пораженный ее внезапной холодностью. Возможно аи это? Неужели она действительно настолько неопытна с мужчинами, что почти невинные замечания смущают ее?
 Нет, он ни на миг этому не поверит. Как может такая интересная и энергичная женщина, как Хелли Гардинер, дожить до двадцати шести лет и ни разу не привлечь внимание ухажера? Это просто смешно.
 Джейк погладил мозолистые руки Хелли. Но, если это неправда, то что же заставляет ее делать такие заявления?
 Он вздрогнул — в душу ему закрался холодок и он мог поклясться, что услышал, как призрак Сирены прошептал ему на ухо ужасную правду: леди Миссионерку отталкивает от него искалеченная нога и исповедь о неспособности иметь детей. Теперь она не выносит его прикосновений. Эта мысль сильно ранила Джейка. Чертыхнувшись себе под нос, он выпустил ее руку.
 — Мне кажется, вы хотели сообщить мне какую-то новость, доктор Гардинер? — хрипловато проговорил он.
 Пораженная резким тоном, Хелли удивленно глянула на него. Лицо Джейка словно одеревенело, а взгляд стал непроницаемым. Озадаченная внезапной сменой его настроения, она закусила губу и отверзлась.
 — Разумеется. — И Хелли рассказала о своей встрече у мадам Ля Флюм, избегая при этом тяжелого взгляда Джейка.
 «Она не может даже смотреть на меня», — с горечью думал он, наблюдая, как взгляд Хелли останавливался на чем угодно, но не на нем. Неужели он мог так сильно ошибаться в ее реакции на его поцелуи? Неужели он так неправильно истолковал тепло, светящееся в ее глазах всякий раз, как она на него смотрела? Вдруг Джейк почувствовал, что ему необходимо взять ее голову в свои руки и заставить смотреть на него. Но хватит ли у него мужества услышать правду? Эта перспектива, как ни странно, пугала его больше, чем сотня новых стежков на его теле.
 Хелли закончила свое повествование и, ожидая ответа, посмотрела на Джейка. Он прикрыл глаза, казалось, раздумывая над ее словами.
 Наконец Джейк недоверчиво уточнил:
 — И вы думаете, что Сирена была связана с извращенцем?
 — Синяки на шее Сисси были идентичны с теми, что были у вашей жены, и к тому же перчатки из алого шелка с фальшивыми бриллиантами, — сказала Хелли, не обращая внимания на то, как Джейк смотрит на нее.
 А смотрел он так, словно она была особенно безмозглым шутом при дворе, а он — царственным божеством, которое собирается обезглавить ее за неудачную шутку.
 Хелли поджала губы, раздумывая, стоит ли упоминать о том, что сказала Сирена в день, когда родилась Ариель. Возможно, это убедит Джейка в ее подозрении или, по крайней мере, сотрет с его лица выражение превосходства.
 Но посмеет ли она? Хелли изучала холодное надменное лицо. Хотя при ней Джейк всегда был предупредителен с женой, она не знала, каковы были отношения супружеской пары наедине. Возможно?..
 «Нет!» Она решительно отбросила от себя мысль о Джейке, как о грубом муже. Конечно же, она должна была бы заметить свидетельства такого поведения.
 — Ну, леди Миссионерка? Это вся ваша догадка? — проговорил он скучающим тоном.
 Хелли уставилась на лежащий у нее на коленях ридикюль и пробормотала:
 — Не совсем.
 — Тогда скажите.
 — В тот день, когда родилась Ариель, Сирена упоминала о человеке, который ничего… ну, понимаете, не мог… пока она не просит и не плачет. Она утверждала, что он бьет ее, и казалась до смерти запуганной им.
 Откровение Хелли повисло в тишине, и она робко взглянула на Джейка, пытаясь определить его реакцию. Она увидела напряжение в каждой черточке его лица, и, когда их глаза встретились, выражение непримиримости заставило Хелли занервничать.
 Вопрос Джейка прозвучал как выстрел пистолета:
 — И вы верите, что Сирена говорила о своем любовнике?
 Хелли кивнула. Склонив голову набок, Джейк продолжал изучать девушку так, что Хелли показалось, будто он пытается прочесть ее мысли. Когда он заговорил, она была в этом уверена.
 — Скажите мне, доктор Гардинер, и, пожалуйста, правдиво. Вам в голову не закрадывалось сомнение, что я являюсь этим человеком? По моему собственному признанию вы знаете, что я был не способен выполнять свои мужские обязанности с Сиреной. И вы слышали, как я ругался, так что знаете, что я могу быть грубым.
 Хелли покачала головой и отвернулась.
 — Я никогда не думала…
 Джейк прервал ее прежде, чем она успела закончить:
 — Разумеется, думали, леди Миссионерка. И могу представить, что очень много. Иначе почему вы так неохотно сообщили мне о словах Сирены?
 Джейк заметил, как сжалась Хелли от этих слов. Черт бы ее побрал! Она считает его не только калекой-импотентом, но еще и неслыханным извращенцем. Эта мысль причинила ему боль и еще более испортила настроение. Так вот оно что. Если она решила, что он распутный негодяй, то он должен так и действовать.
 Джейк со сладострастной тщательностью осмотрел Хелли с ног до головы и, сосредоточившись на ее грудях, проговорил:
 — Есть тысячи видов страсти, доктор Гардинер. Некоторые из них весьма… скажем, необычны. Несомненно, даже вы это понимаете? — Вместо ответа она молча посмотрела на него, и Джейк продолжил: — Конечно, нет! Что может чопорная старая дева знать о таких вещах?
 Внезапность словесной атаки застала Хелли врасплох. Она только смотрела на него расширенными от возмущения глазами.
 Но Джейк явно проигнорировал ее недовольство и продолжил;
 — Надо ли мне рассказывать вам обо всех способах, которыми мужчины удовлетворяют свою плотскую страсть?
 Хелли тотчас же обрела дар речи.
 — Ни в коем случае! — огрызнулась она и, трясущимися от злости руками схватив шляпку и ридикюль, встала. — Если вы думаете, что я собираюсь сидеть здесь и выслушивать ваши грубости, то лучше позовите доктора Барнса, чтобы он обследовал вашу голову. Она пострадала от излишних ударов при боксировании. Не могу представить, что еще могло заставить вас действовать подобно неотесанному грубияну.
 Хелли высоко вздернула нос и гордо направилась к двери. Вдруг Джейк схватил ее за руку, быстро повернул к себе, и, прежде чем она успела высказать протест, в мгновение ока оказалась на коленях Джейка.
 — Вы не хотите слушать меня, леди Миссионерка? — прорычал он. — Ну что ж, тогда я лучше покажу вам.
 Испуганная не столько его словами, сколько тоном, которым они были произнесены, Хелли попыталась вывернуться.
 — Можете оставить свои грязные уроки для девочек мадам Ля Флюм, — прошипела она. — За двадцать долларов они, я уверена, будут счастливы стать вашими ученицами.
 Джейк притянул девушку ближе. Скривив губы в саркастической улыбке, он пробормотал:
 — Верно. Но я предпочел бы совсем не тренированную ученицу. Нет ничего более скучного, чем переучивать женщину, особенно когда ее привычки… уменьшают мое удовольствие.
 — Я собираюсь сделать больше, чем уменьшить ваше удовольствие, если вы меня сейчас же не отпустите! — огрызнулась Хелли и неловко ударила его в незащищенную часть живота.
 К ее разочарованию, Джейк только засмеялся. Наклонясь к ее уху, он прошептал:
 — Урок первый…
 Он медленно ласкал языком ее ухо. Тепло его дыхания вызвало дрожь где-то в позвоночнике Хелли, оно возбуждало ее чувства и пронзало все тело желанием. Она заставила себя стать неподатливой и противиться нежеланным ощущениям.
 Решительно мотнув головой в сторону от его обольщающего языка, Хелли процедила сквозь зубы:
 — К черту, мистер Парриш! Оставьте свои уроки для тех, кто ими интересуется!
 Она попыталась отодвинуться от него. Джейк сомкнул на ее бедрах хватку сильных, как клещи, рук и сжимал до тех пор, пока Хелли не затихла.
 — Не интересуетесь, леди Миссионерка? — промурлыкал он, опускаясь языком к шее.
 У Хелли вырвался сквозь зубы сдавленный вздох. Джейк засмеялся.
 — Не интересуетесь? — повторил он. — Ваша реакция на мои поцелуи говорит об обратном.
 И чтобы продемонстрировать это, он наклонился и начал пощипывать губами ее шею. По телу Хелли пробежала легкая дрожь.
 — Даже я знаю, что в Библии сказано: ложь — грех.
 — Но не столь тяжкий, как похоть, сладострастие и порок, — крикнула она, увертываясь от его соблазняющих губ и бросая на него убийственные взгляды.
 — Но также и не столь приятный, — Джейк, запустив руку в ее волосы, одну за другой вынул шпильки из тугого пучка.
 От его нежного прикосновения Хелли испытала еще один нежелательный прилив чего-то слишком опасно напоминающего желание. Джейк почувствовал, как Хелли задрожала под его руками, и кивнул:
 — Хорошо. Кажется, вы все понимаете. По-видимому, вы готовы ко второму уроку… попробуем что-нибудь более… дерзкое.
 Хелли отчаянно боролась с охватившей ее слабостью. Умение Джейка обольщать может быть столь сильным, но он узнает, что ее сопротивление еще сильнее!
 И, как храбрый Давид перед могучим Голиафом, она напыжилась и выкрикнула:
 — Вы — похотливый подонок! Как смеете…
 Но его губы заглушили ее протесты. Джейк жадно вторгался к ней в рот своим языком, сильными руками прижимая ее к себе, пока она не оказалась зажатой между его бедрами. Хелли тщетно пыталась вывернуться, и Джейк чувствовал тяжесть ее грудей. Он громко простонал от сильного мучения, которое немедленно воспалило его чресла. Черт! Его месть оказывается обоюдоострым оружием.
 Для Хелли сила его поцелуев была гораздо убедительнее, чем она могла себе представить. Это были не сладенькие, задабривающие поцелуйчики ее детских фантазий и не нежные, которыми они обменялись под омелой. Нет, это были требовательные поцелуи страстного мужчины, чьи неприкрытые желания раскаляли ее добела, и мужчины сильного, чей едва сдерживаемый контроль пугал ее так же сильно, как и влек к себе.
 «Нет! — убеждала она себя. — Ты не дашь Джейку Парришу удовлетворения, став одной из его легких побед. Ты соберешь жалкие остатки своих мозгов и покажешь, что его поцелуи не оказывают на тебя никакого влияния».
 И все же, когда его губы требовали ответа от ее, Хелли громко глотнула воздух, и жар его поцелуя заставил ее ум подчиниться предательской воле тела. В животе у нее развивалось болезненное желание, и Хелли не заметила, как начала отвечать ему. Что-то шевельнулось у нее внутри, и она почувствовала себя охваченной темной чувственностью. Со слабым стоном она невольно выгнулась навстречу его желанию.
 Джейку с каждой секундой все труднее было сдерживаться. Он резко оторвался от опьяняющего нектара ее губ. Вечный нескончаемый ад! Он хотел своими поцелуями наказать эту чванливую леди Миссионерку, но страдал сам.
 Обозвав себя похотливым дураком, Джейк сильно сжал бедра и вдавил свидетельство своего желания в ее нежные груди. Хелли испустила слабый стон и прильнула к нему, еще более распаляя его страсть.
 Доведенный до отчаяния своей настоятельной потребностью, Джейк одним плавным движением соскользнул со стула. Он упал перед ней на колени, так что их бедра соединились, а лицо Хелли прижалось к его груди.
 С хриплым криком Джейк поймал ее в стальную ловушку своих объятий и зарылся лицом и ямку у нее на шее, Он чувствовал, как ее пульс бьется в полной гармонии с его, и сходил с ума от настоятельности своего желания.
 Джейк осторожно опускал не сопротивляющуюся теперь Хелли на бело-голубой обюссонский ковер. Он широко раздвинул ее бедра, пожирая ее взглядом. У него захватило дух от заманчиво распутного зрелища, которое представляла собой распластанная перед ним фигура.
 В ярком осеннем изобилии золота волос, рассыпавшихся вокруг лица, и припухшими, покрасневшими от его поцелуев губами, Хелли Гардинер казалась воплощением прекрасной обольстительницы, которая преследовала его в снах. Джейк медленно восстановил дыхание.
 — Боже правый! Знаете, что вы сделали со мной, милейшая леди Миссионерка?
 Хелли только кивнула. Она была слишком вовлечена в водоворот своей собственной страсти, чтобы не признать его проблему. Да, она точно знала, что он чувствует. Так же, как она знала, что должна стараться контролировать бурную реакцию своего тела на томное пламя его прикосновений, знала, что должна оттолкнуть, его, убежать от свидетельства его страсти и испытывать стыд от того, что так легко попалась в его сети.
 И все же, когда Джейк покрыл ее податливое тело своим покоряющим, она не смогла не уступить напору собственных желаний.
 Дрожащими пальцами Джейк занялся пуговицами серого утреннего платья, однако страсть делала их какими-то неловкими, и он смог расстегнуть только три застежки.
 В порыве нетерпения он сильно потянул лиф, и пуговицы разлетелись во все стороны. Джейк с победным криком отбросил платье, но обнаружил рубашку, которая оказалась удивительно тонкой.
 Он ожидал увидеть одно из тех толстых фланелевых изделий, которые обожают пожилые женщины. А эта модная сорочка с красным кантиком была столь прозрачной, что он мог ясно видеть сквозь ткань ее набухшие коралловые соски. Один вид этих едва прикрытых бугорков заставил бедра Джейка напрячься, и он вдруг вспомнил, что уже три года, как у него не было женщины.
 Растерянная и испуганная страстью его взгляда, Хелли попыталась прикрыть грудь. Но прежде чем она успела схватить отброшенный лиф, Джейк ухватил ее руку и не дал ей этого сделать.
 — Не скрывай от меня свою грудь, — прошептал он, нежно проводя кончиком пальца по розовому соску. — Она прекрасна. «Ты сама прекрасна». — Джейк резко глотнул воздух только для того, чтобы тотчас со стоном его выдохнуть — под его прикосновением соски стали твердыми. Хелли зарыдала — жар его пальцев обжигал ее сквозь тонкую ткань. Да простит ее Бог! Ей почти до боли хотелось чувствовать его руки на своем обнаженном теле, и, не в силах больше контролировать себя, она простонала и выгнула спину, нетерпеливо вдавливая свою грудь в его ладонь.
 На Джейка это произвело эффект электрической искры. С рыданием он безжалостно разорвал тонкую рубашку, и теперь Хелли лежала совершенно обнаженная до талии, а он припал к ложбинке между ее грудей, и тело его отчаянно содрогалось в борьбе со стремительно надвигающимся оргазмом.
 «Черт возьми!» — выругался Джейк про себя. Если он не хочет оскандалиться, пролив свое семя, как неопытный юнец, ему надо оставить Хелли — и быстро! Никогда в жизни он так сильно не нуждался в женщине, как сейчас.
 Но именно теперь Хелли решила заключить его в свои объятия, а сама заколебалась в чувственном необузданном ритме. Когда ее бедра стали тереться о его охваченную огнем плоть, Джейк потерял над собой контроль.
 Через минуту он уже рыдал — от стыда и от удовольствия. Накал страсти начал уменьшаться, и теперь он лежал совершенно неподвижно.
 Голова Джейка покоилась на груди Хелли. Никогда в жизни он не чувствовал себя таким расстроенным и неудовлетворенным. Помимо очевидных ощущений прижатого к нему тела Хелли, он получил от своего оргазма удовольствия не больше, чем если бы вызвал его собственной рукой.
 — Джейк…
 Он не ответил. Хелли легонько взяла его за подбородок и повернула к себе. Каждая черточка его липа выражала непонятную ей унылость. Вид у Джейка был такой, словно с его лучшим другом только что стряслось несчастье.
 Хелли нежно погладила его щеку и спросила:
 — Что-нибудь не так?
 Он криво усмехнулся наивности ее вопроса: она мучила его и даже не осознает этого. С жестким смешком Джейк ответил:
 — Сдается мне, что в нашем маленьком эксперименте учитель — ты, а я — всего лишь ученик.
 Столкнувшись с ее непонимающим взглядом, он встал на колени и показал ей свою запачканную одежду.
 На мгновение у доктора расширились глаза.
 — Надо было сказать мне, что ты хочешь облегчиться, я подождала бы, пока ты посетишь другую комнату.
 На это Джейк разразился оглушительным хохотом:
 — Да, я нуждался в некоторого рода облегчении… и, могу добавить, я его получил… но оно не имеет никакого отношения к особой комнате.
 — О Боже! — воскликнула Хелли, покраснев до немыслимого оттенка, как только до нее дошел смысл его слов.
 Она была настолько потрясена, что продолжала полунагая неподвижно лежать под Джейком в позе, которую можно было описать лишь как развратную.
 Именно так ее и описывала потом Лавиния Донахью своим ханжам-старухам в Женском Миссионерском Обществе, ибо, не успело восклицание слететь с уст Хелли, как дверь распахнулась, и Хо объявил появление этой матроны.
 Воспользовавшись оплошностью китайца, Лавиния оттолкнула в сторону Хо Яна, раскрывшего от удивления рот, и влетела в комнату, ведя за собой дочь.
 При виде Джейка, оседлавшего Хелли, она остановилась как вкопанная. Охраняющим жестом Джейк прижал к себе Хелли, потерявшую дар речи, стараясь защитить ее лицо и грудь от пытливых взоров вторгшихся леди. Одарив Лавинню испепеляющим взглядом, Джейк гаркнул:
 — Что вам угодно, Лавиния Донахью?
 Несколько секунд Лавиния беззвучно шевелила губами.
 — Что-о! Он даже не считает нужным хотя бы сделать вид, что стыдится столь скандального поведения! Представьте себе, скачет на этой потаскушке, докторе Гардинер, в своей гостиной среди бела дня! Ни больше, ни меньше. Да он просто полный кретин! Что же до этой распутной девки, то она еще узнает, как погибла Иезавель. Я добьюсь, чтобы эту развратную особу изгнали из города!
 — Убирайтесь вон, Лавиния, — прорычал Джейк, крепче прижимая к себе плачущую Хелли. В данный момент ему ничего так не хотелось, как вытолкать коленом под зад эту старую, всюду сующую свой нос крысу и поцелуями осушить слезы своей возлюбленной. Но любое его движение означало бы только дальнейшее разоблачение скандального положения, чего, ради Хелли, он не мог допустить.
 У Лавинии, как у выброшенной на берег рыбы, открывался и закрывался рот, пока она придумывала ядовитый ответ. Но все что она смогла выдавить:
 — Отлично!.. Я… никогда!..
 На что Джейк ответил невеселым смехом.
 — Не смешите, Лавиния. — Взгляд его остановился на Эдит. — По крайней мере один раз вы познали плотскую любовь.




 Глава 14


 — Все лучше и лучше, — саркастически пробормотала Хелли, когда ей на голову упали первые крупные капли дождя.
 Она закатила глаза к небу, испустив страдальческий вздох. «Великолепно!» Кажется, там настроились на бурю, и, если быстро собирающиеся тучи не обманывают, ей следует поспешить, чтобы быть в Миссии до того, как она разразится.
 И, словно в подтверждение ее страхов, небо прорезал серебристый зигзаг молнии, за которым почти сразу же послышался оглушительный удар грома. Хелли вздрогнула. Боже! Она ничто не ненавидела так, как гром! За исключением, пожалуй, ветра, холодные порывы которого рвали сейчас ее распущенные волосы с такой силой, словно хотели снять скальп.
 Хелли остановилась на полушаге, чтобы в сотый раз откинуть с лица непокорные пряди волос. Заправляя за ухо самый неподатливый завиток, она увидела свое отражение в витрине магазина и, если бы она не чувствовала себя такой несчастной, наверняка рассмеялась бы.
 С развевающимися во все стороны волосами и красными от слез глазами она являла собой точную копию Медузы Горгоны. «Вряд ли такая женщина способна вызвать у мужчины безудержную страсть».
 И все же именно это произошло менее чем час назад. Хелли поежилась от постыдного воспоминания. На самом деле она вела себя так, в чем обвиняла ее Лавиния Донахью, и непростительно легко поддалась чарам Джейка Парриша. Подумать только, она позволила ласкать себя столь интимным образом…
 Хелли дрожала от холода и пыталась согреться, обнимая себя руками. Ветер насквозь пронизывал ее тонкую одежду. Она была так смущена и напугана случившимся, что убежала от Джейка без пальто, забыв у него в придачу ридикюль и шляпку.
 — Черт возьми! — выругалась она себе под нос, когда над ней раздался еще один раскат грома. В хорошеньком положении она оказалась!
 Конечно, она сама виновата, если промокнет до нитки и простудится, а потом и умереть недолго от воспаления легких. При этой трагической мысли Хелли чуть не расплакалась. Что сделает Джейк, когда услышит об этом? Будет ли он достаточно растроган, чтобы пролить слезу об ее безвременной кончине?
 Подобного рода мысли развились в ее воображении до мелодраматических высот. Ей уже рисовалась сентиментальная картина плачущего навзрыд Джейка Парриша в тот момент, когда она едва слышно произносит последние… хотя и храбрые… слова. Он будет качать ее в своих объятиях и упрашивать остаться жить и быть с ним навсегда. И тогда силой любви они вместе победят смерть.
 Хелли вздохнула, расставаясь со своими сладостными мечтами. Она решила, что слишком начиталась дешевых романов. Зная Джейка, она могла предположить, что он, вероятно, будет огорчен ее смертью — примерно так же, как смертью любимой собачки. Однако долго скорбеть о ней он не станет.
 С циничным смехом, заставившим нескольких прохожих обернуться и посмотреть ей вслед, Хелли напомнила себе, что мысль о смерти обладает для нее и данный момент определенным шармом. В конце концов, если она умрет, ей не придется сталкиваться с грязными обвинениями Лавинии Донахью.
 На этот раз она задрожала еще сильнее, но вовсе не от холода. Ее жизнь в Сан-Франциско была безнадежно испорчена. Лавиния нисколько не скрывала своей цели. Хотя… когда Джейк упомянул что-то о бумагах, которые он имел против банка мистера Донахью, она сразу же прикусила язык.
 После того, как вторгнувшиеся женщины были выставлены Хо Яном за дверь, Джейк обнял Хелли и заверил, что обо всем позаботится. Он сказал, чтобы она не беспокоилась. Он даже очень серьезно извинился за происшедшее. И все же Джейк не сказал, что любит ее, и не проявил ничего, кроме сожаления об этом странном эпизоде. Совершенно ясно, что для него это всего лишь случайный флирт, который плохо кончился.
 Для Хелли же это было подтверждением ее самых душераздирающих страхов: он просто играл на ее чувствах.
 Слишком униженная, чтобы смотреть на Джейка, Хелли высвободилась из его объятий и убежала. Из-за больной ноги он не смог встать, не говоря уже о том, чтобы преследовать ее, и вынужден был ограничиться тем, что кричал ей вслед. И к тому времени, когда она захлопнула за собой дверь, выражения его стали весьма красочными.
 Теперь, когда Хелли шла по улицам без пальто, без денег, чтобы нанять кеб, и все еще была в нескольких милях от Миссии, она ругала себя за глупое бегство. Конечно же, ей надо было взять свои вещи. Это было бы вполне разумно. Но рассудительность и благоразумие в такой ситуации…
 — Эй, деваха! Как насчет того, чтобы повеселиться?
 Грубый на вид парень, одетый как портовый грузчик, прислонился к двери, на которой было что-то написано по-китайски. Он не без интереса смотрел на Хелли, которая, не обращая ни на кого внимания, начала ускорять шаг.
 Но от него не так-то легко было отделаться. Парень оторвался от двери и устремился за девушкой.
 — К чему такая спешка, дорогуша? — пробасил он, пристраиваясь к Хелли и голодным взглядом осматривая ее тело.
 Кажется, у нее было нелегкое утро — волосы распущены и лиф наполовину сорван. Губы распухли и слегка в синяках, словно она целовалась до боли. В предвкушении удовольствия парень облизнул губы.
 — Я собирался подцепить желтенькую пташку. — Он кивнул на здание, у которого стоял до этого. — Но увидев тебя здесь, решил, что никогда не вредно полакомиться клубничкой. Как ты на это смотришь?
 Здоровяк откинулся назад и загоготал собственной шутке. Отсмеявшись, он обнаружил, что остался один.
 — Куда же она подевалась? — с удивлением пробормотал он, осматривая улицу.
 Никаких признаков рыжеволосой красотки. Он глянул назад на «Дом Золотой Добродетели», его любимый публичный дом, затем на «Пыльное Ущелье», любимое заведение, где можно промочить горло.
 Черт, еще нет и полудня! Слишком рано, чтобы напиться в стельку, но китайские шлюхи вдруг перестали его привлекать. Пожав плечами, он направился в салун.
 Только проскользнув в узкий проулок, Хелли осмелилась перевести дух. Боже! Она пела себя, как шлюха, не только с Джейком, но теперь смогла увлечь и такого мужлана. Докатилась! Хелли осторожно выглянула из своего укрытия и осмотрелась, нет ли поблизости знакомых лиц. С окончательно упавшим настроением она заметила, что улица наполнилась народом. Хелли отпрянула назад в тень, так как узнала двух знакомых из Ассеншн Таберпакл.
 Она громко простонала. В канун Рождества каждый добрый самаритянин в городе отправился с какой-нибудь благотворительной миссией. Как освобожденные от своих обязанностей на небесах ангелы, они поспешили распространять радость, кормить голодных и, конечно, спасать заблудшие души, что, несомненно, означало риск быть увиденной на улице в таком растрепанном виде. Этого надо было избежать.
 Хелли посмотрела на узкую дорожку перед собой. Возможно, если она будет держаться проулка, ей удастся…
 Еще одна капля дождя заставила ее решиться, и Хелли устремилась в сумрак кривой улочки. Будь, что будет. Она как-нибудь проберется сквозь лабиринт Чайн-тауна.
 Дрожа от холода, Хелли прошла несколько кварталов. Ветер свирепо метался между домами. И всюду царило зловоние от разлагающихся отходов.
 К тому времени, когда она достигла конца проулка, зловоние стало настолько непереносимым, что Хелли была вынуждена делать короткие, прерывистые вдохи. Так продолжалось, пока она не услышала хлюпанье под ногами, наступив на что-то скользкое. Хелли посмотрела себе под ноги, и ее чуть не стошнило.
 Она стояла на куче разложившихся рыбьих голов, покоящихся посреди того, что казалось рыбьими кишками.
 Это было слишком. Уж лучше риск скандала от того, что ее застанут в таком виде, чем подобные кошмары в проулках китайских кварталов! Она круто свернула налево по направлению к улице, подняв юбки и тщательно избегая зловонного месива под ногами.
 Ветер, как страстный поклонник, свернул вместе с нею и заключил Хелли в свои ледяные объятия. Она остановилась в арке между двумя зданиями. Склонясь к неровной поверхности обшитой дранкой стены, девушка сделала несколько глотков свежего холодного воздуха. И как раз, когда ее желудок начал приходить в норму и Хелли достаточно окрепла для того, чтобы выйти на всеобщее обозрение, кто-то наскочил на нее с такой силой, что чуть не сшиб с ног.
 Хелли изумленно уставилась на молоденькую китаянку. «Что это, черт возьми?»
 Схватившись за живот, девушка с трудом поднялась на ноги. Все еще корчась, видимо, от боли, она сделала несколько неуверенных шагов, издала резкий крик и рухнула на колени.
 — Вы поранились? — спросила Хелли, нагнувшись к скрючившейся китаянке.
 Незнакомка не ответила, и Хелли успокаивающе погладила ее по спине.
 — Я врач и, может быть, смогу вам помочь.
 — Ей потребуется доктор и даже очень, когда я с ней покончу, — ответил ей хорошо поставленный голос.
 На Хелли легла темная тень, когда в арке показался человек. Это был высокий мужчина, хорошо одетый и по тому, что ей удалось увидеть, не дурен собой. Не обращая внимания на Хелли, он направился к хныкающей китаянке.
 — Думала убежать? — крикнул он, рывком поднимая ее на ноги. — Бежать глупо. Я дорого заплатил за твою компанию и собираюсь полностью получить удовольствие с твоей помощью или без нее.
 Незнакомец притянул к себе девушку и ударил по щеке. Она издала сдавленный крик, в котором было в равной мере ужаса и боли, а мужчина удовлетворенно улыбнулся — ему понравился этот звук.
 — Так-то лучше, — победно засмеялся он, занося руку для другого удара, но прежде чем он успел его нанести, чья-то хватка остановила его. Он швырнул китаянку о стену и повернулся к помешавшему.
 Увидев взлохмаченную рыжую злючку, вцепившуюся в его локоть, он покраснел от злости. Она, казалось, не обращала никакого внимания на его гнев: в ее золотистых глазах разъяренной тигрицы читался явный вызов.
 Именно это отсутствие страха разозлило его сверх всякой меры. Когда Ник Конноли хмурится так, как сейчас, люди, особенно женщины, сразу же робеют. Наверное, этой надо будет преподать урок.
 С быстротой молнии он отделался от Хелли и сильно ударил ее по голове.
 — Я покажу тебе, как вмешиваться! — прошипел Ник, нанося следующую затрещину справа. Он захихикал, когда девушка подалась назад.
 Боль обожгла ухо Хелли так же, как и удар о стену спиной. Оглушенная, она сползла на землю, и все померкло перед глазами.
 Тошнотворное ощущение рыбьих кишок под руками вернуло ее к грубой реальности.
 — Кто ты такая? И что даст тебе право совать нос в мои дела? — проревел Ник, склоняясь над ней.
 Но Хелли была неспособна ответить. Она тяжело дышала, пока он не схватил ее за спадающие волосы и не потянул вверх, заставляя встать на ноги.
 — Отвечай!
 Стараясь высвободиться из его мертвой хватки, Хелли смогла лишь выдавить из себя:
 — Я из больницы при Миссии! Я доктор Хелли Гардинер.
 — Ангел-спаситель из Миссии, — промурлыкал Ник, внезапно прекращая свое нападение и подтягивая Хелли поближе, чтобы рассмотреть.
 Теперь в ее глазах был страх, и по щекам катились слезы. Как же он ненавидел всех этих так называемых правильных женщин! Он ненавидел их за то, что они избегали его, словно прокаженного, и переходили на другую сторону улицы, едва завидя. И все лишь потому, что он грубо обошелся с парой девиц, которые были под покровительством Общества.
 Черт! Опять шлюха! Каждый раз одно и то же, хотя эта высокая и могучая Давиния Лумис громко высказывала свое несогласие. Когда она публично провозгласила его угрозой обществу, она тем самым обеспечила, чтобы все приличные женщины обращались с ним как с изгоем.
 Поэтому он спал и во сне видел, как отомстит этим ханжам. И вот теперь ему подвернулся шанс. Уж он постарается использовать его наилучшим способом.
 — Ну, доктор Хелли Гардинер, — начал он притворно сердечным тоном, — полагаю, что моя партнерша не в состоянии выполнять свои обязанности… Он кивнул на неподвижную фигуру китаянки. — И это весьма меня огорчает, а я не из тех, кто легко переносит огорчения.
 Ник закрутил волосы Хелли вокруг своей руки и грубо отстранил ее назад. Затем он исследовал хорошо отманикюренным пальцем впадину между ее грудями и мечтательно пробормотал:
 — Полагаю, вы не хотите меня разочаровать, доктор?
 От этого прикосновения Хелли сжалась. А, когда он прижал ее своим телом к стене, она почувствовала запах его одеколона.
 — Мистер Конноли, — молила она, слабо пытаясь оттолкнуть его. — Я не…
 Одним резким движением он сорвал с нее остатки лифа и жадно смотрел на обнаженные груди, рыча при этом от удовольствия. Они были белыми и круглыми, с сосками, словно спелые вишни. Ник не мог противиться искушению нагнуться и слегка прикусить одну из них.
 От боли и злости Хелли подалась вперед, бросив на него весь свой жалкий вес. Неожиданность контратаки заставила Ника несколько отпрянуть, и он освободил зажатые между их телами руки Хелли.
 Хелли яростно вцепилась ему в лицо. Ник Конноли, отскочив в сторону, заревел, словно раненый койот, и закрыл лицо руками.
 Увидев кровь на пальцах, он взбесился и бросился за убегающей жертвой.
 Через мгновение Хелли уже была сбита с ног. Она упала на землю, а Ник — на нее.
 — Я покажу тебе, как царапать Ника Конноли! Ты еще пожалеешь, что такое пришло тебе в голову!
 Он запустил руку ей в волосы и издал крик индейца, собирающегося снять скальп, что заставило Хелли истошно закричать.
 — Заткнись, — прошипел он и оттянул ее голову, чтобы закатить звонкую пощечину.
 Почувствовав во рту тошнотворный вкус крови, Хелли зарыдала. Половина лица у нее онемела от сильного удара. Все это, вероятно, кошмар! Как такое могло с ней случиться? Но следующая затрещина убедила, что это не сон.
 Жалкий вид жертвы распалил страсть Ника. Пылающие щеки и струящаяся изо рта кровь доводили его до белого каления. Черт! Он уже предвкушал, как заставит ее долго-долго страдать. И все же, глядя на беспомощно лежащую под ним леди доктора с лицом, напоминающим залитую слезами маску ужаса, он почувствовал острую необходимость овладеть ею. Сейчас, и как можно быстрее. Прямо здесь, в пыльном проулке.
 Задыхаясь от желания, Ник повернул Хелли на спину, без труда одной рукой прижав ее кулаки к земле.
 Широко раздвинув ноги, стоя на коленях над ней, он прошипел:
 — Я хочу, чтобы ты орала, когда я заставлю тебя принять вот это…
 С этими словами он вдавил ей в живот свою плоть.
 Когда Ник нагнулся, чтобы задрать подол ее измазанной юбки, Хелли совершенно сникла. От страха, что он забьет ее до бесчувствия, она не смела ни шевельнуться, ни крикнуть. Ник тем временем прошелся рукой по ее бедру и остановился на завязках батистовых панталон. В этот критический момент в голову Хелли пришла отчаянная мысль.
 Грязно ругаясь. Ник наклонился, чтобы ослабить резинку, и при этом широко раздвинул ноги. Неясная надежда придала Хелли решимости, и, собравшись с силами, она со всего маху нанесла коленом удар ему в пах.
 Ник ужасно закричал от боли и скрючился рядом с Хелли. Она же с трудом сумела подняться на колени и посмотрела на китаянку, неподвижно лежащую после того, как Ник стукнул ее о стену, Ей надо помочь!
 Вдруг страшная слабость охватила Хелли и заставила ее согнуться пополам. Ее тошнило. Желудок был пуст, голова кружилась. Чтобы сохранить равновесие, она уткнулась лицом в ладони.
 В таком положении Хелли оставалась до тех пор, пока громкие угрозы Ника не проникли в ее сознание сквозь туман полузабытья. Шатаясь, как матрос, заложивший за воротник три пинты джина, Хелли неверной походкой направилась к концу проулка. Она почти уже достигла безопасной улицы, как ее сжали железные тиски. Девушку охватила паника. «О Боже! Что теперь?»
 Сдерживая рыдания, Хелли заставила себя сосредоточиться на ярких пуговицах человека в темной форме полицейского. Откинув назад голову, она довольно глупо смотрела на его хмурое, сердитое лицо. В нее понемногу проникало ощущение успокоенности, и, вздохнув, она рухнула ему на грудь.
 — Сколько раз я говорил вам, лепки, чтобы вы не высовывались на улицу? — выговаривал ин ей и вдруг встряхнул Хелли так, что она зашаталась. — Я не желаю, чтобы вы приставали к порядочным людям. Ты слышала? Ты посмотри на себя! Пьяна как сапожник! Я уже готов подумать…
 Но тираду полицейского прервал стон, переходящий в рыдания.
 — Что это? — задался вопросом полицейский, удивленно уставившись в темный проулок.
 Он грубо поволок Хелли за собой и остановился перед хнычащей фигурой на земле. Покосившись вниз на распростертого перед ним мужчину, он воскликнул:
 — Бог мой! Да это же Ник Конноли! Ник скорбно рыдал:
 — Я уже почти не мужчина. Эта шлюха ударила меня прямо в пах. — Он потирал ушибленное место и стонал от возобновившейся боли. — Нанял ее и ее подружку-китаянку, чтобы немного поразвлечься. И хорошо им заплатил за небольшое развлечение, но эти грязные девки попытались ограбить меня. Настало время, когда мужчина не может получить удовольствия, не рискуя жизнью.
 — Ложь! — воскликнула Хелли, грозя Нику Коннели кулаком. — Я не проститутка! Этот мерзавец, что хотел меня изнасиловать, пытается оправдаться.
 Офицер Тулли с сомнением рассматривал Хелли, оценивая ее растрепанную внешность. Затем он недоверчиво фыркнул:
 — Сдается мне, что только шлюхи знают, куда бить мужика, чтобы было всего больнее. Боже! — И он сочувственно кивнул Нику.
 — Что ты собираешься с этим делать, Тулли? — Ник смотрел на полицейского и изображал саму оскорбленную невинность. — Ведь не можешь же ты позволить ей грабить и. калечить честных людей?
 — Я стукнула его, потому что он собирался меня изнасиловать! — со злостью закричала Хелли. — Вначале я увидела, что он избивал эту девчонку. — Она указала на неподвижно лежащее в нескольких ярдах тело. — А когда я попыталась остановить этого негодяя, он принялся за меня. Разве вы не видите, что он лжет?
 — Я знаю Ника Конноли с забастовки… с сорок девятого года. За шестнадцать лет хорошо узнаешь человека, и мне никогда не приходилось сталкиваться с тем, чтобы он врал. Не вижу причины, чтобы он начал сейчас. Правда, Ник?
 Утвердительное постаныванис вполне его удовлетворило.
 — Он лжет, потому что виновен в нападении на двух невинных женщин! — прошипела Хелли, угрожающе сверкнув глазами на Ника.
 Тот, как-то странно вскрикнув, свернулся, словно для защиты, в клубок.
 — Хватит! — прорычал Тулли. — Пора вас, шлюх, проучить. Очень уж вы, на мой взгляд, осмелели. — Он грубо схватил «Хелли за руку и поволок ее на улицу. — Посмотрим, как ты заговоришь, просидев несколько дней в тюрьме на Бродвей-стрит!
 — Чертова китаеза! — прорычал полицейский, ощупывая рукой скудные остатки светлых волос. — Будешь знать, как бить мужиков в это место. Уж я тебе ручаюсь.
 Плюнув на пол, он бросил взгляд нескрываемого презрения на свернувшуюся на койке девчонку.
 — Если ты сейчас же не заткнешься, я уж тебе покажу, где раки зимуют! — И страж порядка угрожающе шагнул по направлению к арестованной.
 Но китаянка не замечала его присутствия, она была погружена в ад собственных мыслей и вопила, конвульсивно вцепившись в одеяло.
 С быстротой жалящей змеи полицейский впился пальцами в плечо китаянки, встряхнул ее и что-то прокричал по-китайски.
 — Нет! — выдохнула Хелли.
 Она попыталась соскочить с койки, но слабость опять охватила ее, голова закружилась, и док со стоном отпрянула назад.
 Полицейский прервался, чтобы усмиряюще посмотреть на Хелли, и снова принялся за визжащую в его руках китаянку.
 Еще раз тряханув ее, он продолжил свою обличительную речь, указуя перстом в направлении Хелли. Китаянка подняла голову, чтобы увидеть женщину с огненными волосами и испуганным взглядом, а затем с придушенным стоном рухнула на койку.
 Как бы то ни было, сказанное полицейским оказало свое действие, и несчастная, свернувшись в комочек, замолкла. На лице ее было написано душераздирающее отчаяние. Бросив на арестованную последний предупреждающий взгляд, полицейский произнес еще что-то по-китайски и оставил ее. Вероятно, он о достаточной мере выпустил свой пар. Затем он повернулся, чтобы уйти, но Хелли в отчаянии схватила его за рукав.
 — Подождите! — воскликнула она. — Вы не можете ее так оставить!
 Полицейский нетерпеливо вырвал руку и даже не удосужился взглянуть на девушку.
 — Не могу? — насмешливо проговорил он, — Ну что ж, посмотрим.
 — Нет! Пожалуйста.
 В голосе Хелли звучала настойчивость, заставившая его остановиться.
 — Разве вы не видите, что она была жестоко избита и нуждается в медицинской помощи?
 Полицейский переводил взгляд с одной женщины на другую и, казалось, обдумывал ее слова. Затем, пожав плечами, он открыл дверь камеры.
 — Вы что, глупы или слепы?
 Хелли с облегчением увидела, как решительность ее тона остановила полицейского. И хотя выражение столица не сулило ничего хорошего, она заставила себя высказать то, что думала:
 — Девушка должна быть помещена в больницу, а не в эту дыру.
 Полицейский прислонился к двери, погладил свои роскошные бакенбарды и уставился на Хелли.
 — Ну? И какую же больницу вы предлагаете? — промычал он. — Я что-то не припомню ни одной китайской.
 — Не предполагаете же вы, что женщине нужно отказать в медицинской помощи только потому, что она китаянка? — холодно отчеканила Хелли.
 — Я ничего не предполагаю. Я только говорю вам, что здесь нет ни одной белой больницы или врача, кто лечил бы китайцев.
 — Вы ошибаетесь.
 Они все еще вели молчаливую борьбу взглядами. Наконец с видом превосходства Хелли фыркнула и заявила:
 — Как ни странно, но я доктор и больнице при Миссии, и, если вы меня сейчас освободите, я смогу о ней позаботиться.
 — Отлично. Женщина-врач. — Он скептически хихикнул, словно она объявила, что собирается стать президентом Соединенных Штатов. — Ну, доктор, я предлагаю вам перестать скулить и заняться своей пациенткой.
 С этими словами он покинул камеру, хлопнув напоследок дверью.
 — Пожалуйста…
 Нетвердым шагом Хелли преодолела расстояние до двери и схватилась за прутья решетки, ища в них опору. Полицейский посмотрел на нее и нахмурился. Набравшись мужества, Хелли продолжила:
 — Пожалуйста, офицер…
 — Бредли, — подсказал он, подозрительно поглядывая на нее и постукивая по неплотно закрывшемуся замку.
 — Бредли, — как эхо подхватила Хелли. — Мне действительно надо забрать эту женщину в больницу. Вы же понимаете, что там у меня есть требуемое для этого случая оборудование. Вам надо лишь открыть дверь и дать мне возможность…
 — Вы никуда не пойдете…
 Полицейский прервался, удовлетворенно хмыкнув, так как замок наконец захлопнулся.
 — Ни одна из вас. По крайней мере без разрешения судьи Дорнера.
 — Тогда, ради Бoгa, позовите судью.
 Бредли вынул ключ, попробовал прочность замка и, убедившись в его надежности, ответил:
 — Вы увидитесь с судьей послезавтра. Он оставил четкое указание, чтобы его сегодня не тревожили. Кажется, он сегодня на большом рождественском приеме. А завтра Рождество, так что незачем беспокоить судью из-за пары шлюх.
 — Но девочка…
 — Судье плевать на шлюху-кнтаезу, так же как и на белую, если на то пошло.
 — Но…
 — Никаких «по». Послезавтра вы увидите судью. Решительно мотнув головой, Бредли повернулся и направился по коридору.
 — Подождите! — крикнула вслед ему Хелли достаточно громко, чтобы он остановился. — Не могли бы вы по крайней мере узнать, что с ней?
 Полицейский плюнул на пол.
 — Уж не думаете ли вы, что я ее буду лечить ради вас?
 — Но я слышала, как вы говорили по-китайски, и она, мне кажется, понимала вас.
 — О! Пару фраз о том о сем. Достаточно, чтобы получить желаемое.
 Он вызывающе подмигнул Хелли, отчего она в свою очередь извергла пару отборных слов.
 — И какие же это фразы, позвольте узнать?
 Хелли ненавидела себя за то, что спрашивает этого мужлана, но ей было интересно, что же вызвало выражение такого ужаса на лице китаянки.
 — Да просто я сказал, что, если она не перестанет вопить, я отдам ее вам. Ничто так не пугает китайских шлюх, как угроза быть переданными в Миссию.
 — Почему?
 Вопрос повис в воздухе, так как полицейский уже почти покинул коридор, весело насвистывая:
 — Желаю вам веселого Рождества!
 В последующие часы у Хелли не было племени задуматься над странными словами полицейского. Вторая половина дня прошла незаметно, и теперь уже догорали последние лучи заходящего солнца. В глубине тюрьмы кто-то распевал рождественские песенки, но даже это не вызывало у Хелли почти никакой реакции.
 Склонившись над затихшей девицей, Хелли попыталась прощупать на шее пульс. Ничего. Сдвинув пальцы ниже и затаив дыхание, она с облегчением услышала слабое неровное биение.
 Раненая потеряла много крови. Хелли глянула на одеяло, измазанное безобразными ржаво-красными пятнами, и начала массировать ей живот.
 Несколько часов назад, когда Бредли что-то сказал девчонке по-китайски, она отказывалась от помощи Хелли. Хелли же была так ошарашена враждебным недоверием в глазах китаянки, что просто молча смотрела, как та раскачивается на своей койке и что-то напевает себе жалобным голосом.
 Правда, иногда она оборачивалась к Хелли, и в глазах ее читался призыв. Док мысленно посылала благодарность Господу за опыт, приобретенный ею при санитарных обходах филадельфийских ночлежек. Они были порой утомительными и разочаровывающими, но научили ее обходить языковые барьеры и давать утешение тому, кто в этом нуждался. В конце концов, разве боль и страдания не одинаково угнетают людей с разным цветом кожи?
 Хелли осторожно повернула свою ладонь вверх и в бессловесном жесте предложила открытой рукой свою дружбу. Именно в этот момент боль с особой силой обрушилась на китаянку, и она судорожно схватила протянутую ей руку.
 Первые семена доверия были посеяны. Движения руки и ласковый тон дополнили те немногие слова, что девочка произнесла по-английски. Благодаря терпению Хелли смогла понять, что ее подопечную звали Туберозой; пожалуй, это были все сведения, которые удалось извлечь.
 С наступлением сумерек угасло и общение женщин. Тубероза теперь едва дышала, и также едва прослушивалось ее сердцебиение. Весь ужас заключался в том, что китаянка умирала, а она, Хелли, ничего не могла сделать.
 — Черт подери! — чертыхнулась Хелли, пытаясь стереть свои слезы. — Куда подевался этот негодный стражник?
 После того как Бредли принес жидкий суп и воду, к которым они не притронулись, никто не удосужился справиться о них.
 — Проклятие! Черт! Гром и молния! — Хелли рыдала и колотила кулаком по кирпичной степе. Руке было больно от этих ударов. Наваливалось отчаяние. Вдруг что-то внутри нее щелкнуло. Она схватила оловянную миску, вылила несъедобную бурду в помойное ведро и зашагала к двери.
 Набравшись духу, Хелли что было сил стала бить по решетке. Она колотила и колотила, нарушая тишину звоном металла, и чувствовала, как ударь! отзываются у нее в руке.
 — Да появитесь же вы наконец, забывшие Бога души! — орала она что есть мочи.
 Но услышав ясный спокойно отвечающий ей голос, вздрогнула и уронила плошку.
 — Надеюсь, я им еще не забыта и чувствую, что мне нужна его помощь.
 С этими словами перед Хелли нос к носу предстала Давиния.
 — Давиния! Слава Богу! — воскликнула Хелли, просовывая руку сквозь решетку.
 Нахмурившись, Давиния слегка потрогала синяк на щеке у Хелли.
 — Что случилось?
 — Эта шлюха ударила Ника Конноли по его мужскому достоинству и пыталась ограбить его. Говорят, что он навсегда стал калекой, — ответствовал офицер Бредли, следующий по пятам за старушкой и преподобным Де Янгом.
 — Честь ей и хвала за это! — подбодрила Давиния свою подругу и одобрительно похлопала ее по спине. — Уверена, что этот развратник получил по заслугам. Я бы и сама ему такое устроила, подвернись мне подходящий случай. Но «шлюха и воровка»! Ой ли, офицер Бредли! Я думаю, что даже вам известно, насколько можно доверять этому подонку Кон ноли.
 Долгим пронзительным взглядом она смотрела на полицейского:
 — Ну? И сколько же вы собираетесь стоять здесь, разинув рот, как дохлая рыба на рынке? Или вы отопрете эту дверь? Вы явно сделали ошибку.
 Бредли нервно смотрел то на повелительно говорящую Давинию Лумис, то на гневно пылающие щеки леди доктора.
 — Не могу, пока она не повидается с судьей.
 — Только послезавтра, — с несчастным видом вставила Хелли.
 — Но это же абсурд! — вмешался Мариус, присоединившись к женщинам в их словесной дуэли с полицейским.
 — Несомненно, бывают случаи, когда такое освобождение разрешено. Я могу ручаться за эту женщину и поверьте мне, она безупречна.
 — Правила есть правила, — возразил Бредли. — И я всегда следую им. Она никуда не пойдет.
 — Но девочка. — В отчаянии Хелли показала на распростертую на койке фигурку. — Она умирает. Освободите хотя бы ее. Она никому не может принести вреда.
 — Правила есть правила.
 — Гром и молния! — прорычала Давиния, возмущенно вздымая руки к небу. — Мариус?
 Она отвела проповедника в сторону, и они стали шепотом о чем-то совещаться. Через несколько минут Мариус повернулся и вышел.
 С видом выполненного долга Давиния обратилась к полицейскому.
 — Хорошо, Бредли, раз уж вы не можете отпустить доктора Гардинер, то по крайней мере пропустите меня к ней, чтобы я могла чем-нибудь помочь ей и ее пациентке. Вы знаете, что я говорю по-китайски?
 Бредли покачал головой.
 — Эта женщина опасна. После того, что она сделала с Ником… — При этой мысли он побледнел и замолчал.
 — Так как у меня нет этих легкоранимых частей тела, я, полагаю, буду в безопасности. — Давиния не без ехидства ухмыльнулась и добавила: — Если вы, конечно, не боитесь открыть дверь…
 Полицейский с видом оскорбленного достоинства вытянулся во весь рост.
 — Офицер Бредли боится? Женщины? Ха! Просто я хочу защитить вас, мэм. Однако если вы настаиваете на том, чтобы войти к арестованной, хорошо. Будь по-вашему. Но не говорите, что я вас не предупреждал.
 — Ну наконец-то, дорогая. — Давиния заключила Хелли в объятия и дружески похлопала по спине. — Ты сделала все, что могла.
 Хелли, сдерживая рыдания, покачала головой:
 — Н-н… но все это так жестоко! Я ми… не могла даже представить… кто-то сделал девочке насильственный а-а…борт и заставил ее обслуживать мужчин в тот же самый день!
 Прошло по крайней мере два часа с тех пор, как Давиния проникла в камеру и узнала страшную историю Туберозы.
 Оказалось, что юная проститутка, обнаружив свою беременность, доложила об этом хозяйке борделя. Хозяйка заставила ее сделать аборт, а через несколько часов появился Ник Конноли и потребовал свою любимую проститутку Туберозу. Когда же она стала возражать, мадам побоями принудила ее к послушанию и передала в грубые руки Ника, который уже воспользовался ею несколько раз перед тем, как она налетела на Хелли.
 Глядя на несчастную умершую девочку, покрытую перепачканным кровью одеялом, Хелли хлюпнула носом и проговорила:
 — Она так боялась меня. А я ведь только хотела помочь ей, но она не…
 — Я знаю, — прошептала Давиния, гладя Хелли по волосам.
 — Но почему?
 — Это ужасная ситуация. Хозяйки борделей рассказывают своим проституткам жуткие истории о леди из Миссии. Самая страшная из них, что мы варим молодых китаянок и едим их на обед. Идет слушок, что мы предпочитаем их раз варенными и, конечно же, выцарапываем им глаза и вырываем ногти, прежде чем закинуть их в котел.
 Хелли недоверчиво смотрела на Давинию.
 — Но не могут же они серить в такую чушь.
 — Представь себе, верят. А также в то, что мы заканчиваем спои каннибальские пиршества бокалом коньяка, смешанного с их кровью.
 Давиния сняла очки и протерла их подолом. Она нахмурилась, увидев особо неподатливое пятно.
 — Конечно же, когда они попадают ко мне в руки, я быстро отучаю их от этой чепухи.
 — А как же с теми, которые не попадают? Ведь таких много.
 Давиния со вздохом водрузила очки на переносицу.
 — Многие умирают. Другие прозябают в грязи. Мы делаем что можем, но…
 — … но этого недостаточно, — закончила Хелли.
 Давиния говорила правду, так как на каждую спасенную ими проститутку приходилась сотня выстрадавших ужасную судьбу.
 — Как я ненавижу этот город! — воскликнула Хелли. — Грубый и жестокий. Я не испытала в нем ничего, кроме неприятностей!
 — У тебя было плохое начало. Но, несомненно, если ты наберешься терпения, осе уладится.
 — Нет, мое терпение кончилось. Пожалуйста, простите меня, Давиния. Как только повидаюсь с судьей, я первым же пароходом уеду в Филадельфию. Здесь меня, кроме несчастий, ничего не ждет.
 — Что, доктор Гардинер все еще здесь?
 Обе женщины разом повернулись, и Хелли побелела, встретившись со сверкающим зеленым взглядом Джейка Парриша.




 Глава 15


 — Джейк Парриш! Вы не очень-то спешите, могу я заметить, — выбранила его Давиния, вскакивая на ноги.
 Джейк оторвал глаза от сидящей в тени Хелли и спокойно встретился с раздраженным взглядом Давинии.
 — Рад вас видеть, Давиния, — проговорил он, приподнимая шляпу в несколько насмешливом приветствии. — Но не очень спешу? Я получил ваше послание… — он сверился с часами, — ровно сорок две минуты назад и появился как только смог.
 Часы Джейка сыграли свою мелодию, и Хелли вспомнила «Приглашение к танцу». Когда же Джейк закрыл крышку и мелодия прелестного вальса смолкла, девушка почти опечалилась. Странно, она постоянно пыталась воскресить в памяти эту мелодию, и после стольких старании ей удалось это именно сейчас.
 — Тебе прекрасно известно, что я имею в виду под «поспешил», — отчитывала Давиния Джейка, словно он был малолеткой в ее воскресном классе по Библии. — Бедняжка находится в этой вонючей дыре уже много часов, и, насколько я понимаю, весь инцидент произошел по твоей вине. Я была шокирована, услышав кое-что о тебе.
 Джейк вопросительно посмотрел на Хелли, раздумывая, как много она рассказала старушке об их любовном приключении. Но рассерженная женщина не обращала на него никакого внимания и сосредоточенно, словно там можно было найти ответы на то, в чем заключается смысл жизни, изучала надписи на стенах. Джейк раздраженно хмыкнул и отвернулся.
 Он был дураком, когда считал, что Хелли нуждается в его помощи. А он-то рвался сюда как безумно влюбленный рыцарь, чтобы спасти свою прекрасную леди. Но леди вовсе и не жаждала спасения. Во всяком случае, от него.
 При этой мысли настроение Джейка крайне испортилось, и, сверля Давинию взглядом, он гаркнул:
 — Так в чем же заключается моя вина?
 — Сегодня меня посетила Лавиния и порассказала много нового о моральном облике нашего нового доктора. Она, я так поняла, заскочив сегодня утром к тебе домой по-соседски, застала вас с Хелли в довольно… как бы это сказать… неудачный момент.
 — Ну? — нетерпеливо перебил ее Джейк.
 — Ну и, если это не было бы для нее нежелательным развлечением, навязанным тобою, она никогда бы не стала бродить по улицам в таком непотребном виде.
 — Нежелательное развлечение? — пробормотал Джейк, делая Бредли нетерпеливый жест. — Интересная точка зрения.
 Хелли поежилась при таком отзыве о ее распутном поведении. Конечно же, он прав. Это вовсе не было для нее совсем нежелательным. Она отступила еще глубже в тень. Как она посмеет смотреть ему в глаза. Да никогда в жизни!
 Резко кивнув головой, Джейк скомандовал:
 — Откройте дверь!
 — Но, сэр…
 Кадык у полицейского начал отчаянно двигаться то вверх, то вниз, а сам он смотрел на могущественного мистера Парриша с отчаянием.
 — Открывайте!
 — Но…
 — Я, кажется, ясно сказал, офицер Бредли? — Джейк вопросительно выгнул бровь и посмотрел на него так, как ему удавалось усмирять даже самых строптивых. Бредли был настолько взволнован пронзительностью этих зеленых глаз, что чуть не задохнулся. Судя по слухам, ссориться с Джейком Парришем весьма неблагоразумно.
 Полицейский растерянно переводил взгляд с женщин в камере на стоящего перед ним мощно сложенного мужчину. Пожав плечами, он взялся за связку ключей. Кто-кто, а мистер Парриш, несомненно, может справиться с этой рыжей дьяволицей. К тому же этот человек всегда был сверхщедр на пожертвования в различные полицейские фонды, что в немалой степени повлияло на решение Бредли.
 Хелли молча наблюдала за этой перепалкой, скрывая лицо за плотным занавесом своих волос. «Не слишком ли эта противная жаба Бредли раболепствует перед Его Королевским Высочеством? И не стал ли воздух слишком плотным?» — думалось ей, и у нее чуть не перехватило дыхание, когда одетый в вечерний костюм Джейк направился к ней в камеру. От его присутствия и без того маленькое пространство сжалось до катастрофических размеров.
 На Давинию, однако, близость Джейка не оказала никакого воздействия. Уперев руки в бока и сверля его взглядом, она поинтересовалась:
 — Так что ты намерен предпринять в связи с этим фиаско, милейший мистер Парриш?
 — Сначала я должен узнать, что же все-таки случилось? И опершись на свою трость, он обратился к Хелли:
 — Объясните же мне, доктор Гардинер.
 Обуздав желание продемонстрировать, что именно привело ее к этому тупику, Хелли спокойно посмотрела на него и, пожав плечами, ответила:
 — Некий бедняга избил меня и пытался изнасиловать. Но, будучи отъявленной негодяйкой, я пыталась защититься. Право же, мистер Парриш, я стала ужасной преступницей и заслужила свое заключение.
 В мгновение ока Джейк покрыл разделяющее их расстояние. Свободной рукой он схватил Хелли за плечо и повернул к свету. Увидев синяки на лице, он выдохнул:
 — И это ему удалось?
 — Что касается побоев, то, как видите, он преуспел, — с горестной усмешкой сказала Хелли.
 — А если говорить об изнасиловании? Из глаз ее скатилось несколько слезинок.
 — В этом ему посчастливилось не больше, чем вам. Джейк поежился от прозвучавшей в ее словах нотки осуждения. Неужели она действительно так расценивает то, что случилось в гостиной? Попытка изнасилования? Он был готов поклясться, что до того, как эта ужасная пара Донахью ввязалась в их встречу, Хелли была воспламенена не менее его самого. Он был не прав относительно готовности, с которой она растаяла в его объятиях, и того, насколько охотно она возвращала его поцелуи? Неужели он так долго был без женщин, что перестал различать, охотно ли они ему уступают?
 Джейк нахмурился, поднял руку и смахнул с лица Хелли слезинку, потом легонько погладил синяк на щеке.
 — Я имел в виду акт любви, а не насилия, леди Миссионерка, — прошептал он. — Вероятно, я ошибался. Обещаю никогда больше не сосредоточивать на вас своего внимания. Вы простите меня?
 Хелли глубоко вздохнула, медленно взяла его руку, только что ласкавшую ей щеку, и начала ее гладить. Затем утвердительно кивнула.
 — Хелли…
 В голосе его чувствовались такие отчаяние и боль, что Хелли удивленно посмотрела на него. Когда их взгляды встретились, нежности в его взоре было достаточно, чтобы прорвать плотину, сдерживающую ее чувства. Хелли позволила им выплеснуться наружу и упала бы на колени, не подхвати ее Джейк, который прижал девушку к успокоительному теплу своей груди.
 Душераздирающие рыдания сотрясали Хелли, и слезы катились столь же обильно, как капли дождя на окно, а он все держал ее в своих объятиях. Почувствовав нежные поглаживания Джейка, Хелли зарылась лицом в его рубашку, не заботясь о том, что пачкает и мнет его безупречный наряд. Сейчас она жаждала одного: чтобы он, ее любимый, утешил ее.
 Не проронив ни звука, Джейк обнимал Хелли, мысленно обзывая себя последним дураком. Черт подери! Почему у него всегда неудачи с теми, кого он любит? Сначала с Сиреной, теперь с Хелли. Обе не нашли с ним ничего, кроме разочарований, обе поняли, что он не достоин их любви и не является полноценным мужчиной.
 Джейк обнял ее еще сильнее. Хуже всего, что ему не удается защитить их. При мысли о том подонке, который причинил ей боль и попытался…
 Со стоном Джейк зарылся в огненно рыжие волосы. Он непременно найдет обидчика, и этот мерзавец уже никогда не посмеет и пальцем ее тронуть. Он сделает все, чтобы никто никогда не посмел причинить ей боль. Сделает что угодно, только бы Хелли дала ему шанс оправдаться.
 — Верьте мне, Хелли. Ради Бога разрешите мне быть вашим защитником, — наконец выдавил он из себя.
 Но его мольбы, которые были едва громче вздоха, терялись в щемящих звуках ее отчаяния и таяли в воздухе неотвеченными.
 Постепенно буря слез у Хелли утихла. Поцеловав в голову, Джейк неохотно отпустил девушку, вложив ей в руку носовой платок.
 Перед тем как прижать его к носу и высморкаться, Хелли ответила ему дрожащей улыбкой благодарности. Все, кажется, улаживалось. Джейк здесь. Она нашла сухой кусочек платка и промокнула им слезы, рассеянно заметив на нем монограмму JVP. V? Она вздохнула и окончательно высморкалась. JVP — ее восхитительный Джейк. Она в безопасности. Джейк здесь.
 Хелли постепенно приходила в себя, и вниманием Джейка завладел Бредли, нервозно смотрящий на происходящее.
 Когда полицейский вошел в камеру, Джейк сквозь стиснутые зубы спросил:
 — В чем, собственно, обвиняется леди?
 Бредли ответил:
 — Воровка и шлюха, и к тому же опасная!
 Хелли мысленно простонала: «Ну вот. Все начинается сначала». У Джейка от злости потемнели глаза. Едва сдерживаясь, чтобы не схватить полицейского за грудки, принудив просить прощения, он прорычал:
 — И кто же выдвинул против нее эти гнусные обвинения?
 — Ник Конноли. — Бредли мотнул головой в сторону Хелли. — Она лягнула беднягу прямо в пах.
 Хелли возмущенно вскрикнула. Но прежде чем она успела запротестовать, Джейк прервал ее:
 — Прямо в пах, говорите вы?
 Не услышала ли она у него и голосе нотку удовлетворения? Хелли удивленно посмотрела на Джейка и увидела, что он с нежностью смотрит на нее.
 Покровительственно обняв девушку за талию, Джейк наклонился к ее уху и прошептал:
 — Отлично, леди Миссионерка. Надеюсь, вы лягнули его точно и сильно.
 Хелли крепче прижалась к нему и утвердительно кивнула. Бредли, от которого ускользнул этот обмен словами и жестами, замотав головой, проговорил:
 — Скажу по секрету. Ник действительно очень плох. Доктора говорят, что он вышел из строя надолго, если не на всю жизнь!
 — Трагедия, — проговорил Джейк, подмигивая Хелли. — Мне кажется, вам попалась отчаянная особа. А я-то и понятия не имел, что моя невеста имеет столь дикий характер.
 — Невеста! — хором вскричали Давиния и Бредли, тогда как Хелли только смотрела на него, разинув рот.
 Джейк нежно взял ее за подбородок и осторожно закрыл его.
 — Да. Не понимаю, почему мисс, или, точнее сказать, доктор Гардинер, не сообщила вам столь приятную новость. Видели бы вы лицо судьи Дорнера, когда я оповестил его об этом. Он так хотел встретиться сегодня с моей невестой на его рождественском вечере. — Джейк чуть нахмурился. — Представляю, что бы он сказал, если бы я сообщил ему, что невеста не может его посетить, так как его полицейские заперли ее в тюрьме.
 Бредли заметно побледнел.
 — Я и понятия не имел, что она выходит за вас замуж. Но понимаете, она ударила Ника…
 — Я уже слышал, куда она его ударила, — раздраженно прервал его Джейк. — Если у моей невесты ноги не как у мула, что явно, то весьма сомневаюсь, будто Ник едва жив и навеки искалечен.
 — Но Ник сказал, что она…
 — Шлюха? — проревел Джейк. Выражение его лица стало угрожающим. — Вы хотите сказать, что моя невеста — шлюха? Да, Бредли?
 Полицейский чуть не задохнулся и беспомощно развел руками:
 — Но…
 Джейк прервал его жестким, как удар хлыста, замечанием:
 — На вашем месте я был бы осторожнее, выдвигая подобные обвинения. Я становлюсь все более и более чувствительным ко всему, что касается доктора Гардинер, и нетерпеливым относительно этого эпизода. Ну хватит, я требую освободить девушку под мою ответственность.
 — Но ее нельзя отпустить, она должна предстать перед судьей.
 — Отлично. Тогда я вынужден вызвать судью Дорнера сюда.
 От этого предложения Бредли зашипел:
 — Н-н-но…
 — Судья очень хотел встретиться с моей, о да, он назвал ее «счастливейшей женщиной Сан-Франциско».
 Стоявшая немым свидетелем на протяжении всей этой сцены, Давиния Лумис вдруг нетерпеливо вступила в разговор:
 — Гром и молнии, Бредли! Не будь круглым идиотом. Мы все знаем, что эта женщина не шлюха, как знаем и то, кем может быть этот козел Ник Конноли.
 — Но…
 — Никаких но! — крикнула Давиния. — Подумай. Ты что, действительно, хочешь сообщить судье Дорнеру, что по ошибка арестовал нареченную Джейка Парриша?
 При этой мысли у Бредли опять заработал кадык, а лицо приобрело угрожающе красный оттенок.
 — Хорошо, учитывая, что мистер Парриш такой большой друг судьи Дорнера, я освобожу ее. Но только, если он обещает не выпускать ее из виду до того, как она побывает в суде.
 Джейк обласкал Хелли взглядом.
 — Это я вам обещаю. Я буду очень внимателен к доктору Гардинер.
 — Что же касается Ника Коннели…
 — Оставьте это мне, — бросил Джейк. — Будьте уверены, он свое получит сполна.
 Давиния усмехнулась, услышав в его голосе угрозу.
 — Ударом кулака по носу по крайней мере, — прошептала она Хелли на ухо. — Не хотела бы я быть на месте Ника Коннели, когда Джейк примется за него. У меня весьма не христианское чувство, что он получит то, что заслуживает!
 Когда экипаж Джейка остановился, Хелли нагнулась, чтобы выглянуть из окна. Наконец-то резиденция Миссии. Никогда это старое обшарпанное здание не было столь желанным, как в данный момент. Окна еще не были зашторены, и их теплый свет лился на улицу, отчего капельки дождя сверкали, как бриллианты.
 — Ну вот мы и дома, — проговорила Давиния, нарушая неловкую тишину, царившую большую часть дороги из тюрьмы. — Не знаю, как нам тебя благодарить, мой мальчик. Ты больше чем выполнил свой рождественский долг, заплатив за похороны несчастной китаянки.
 И, нагнувшись, Давиния с материнским одобрением погладила Джейка по щеке.
 — Вы же знаете, что я всегда рад помочь. Надо только попросить.
 — Ты согласна со мной, Хелли? Ты ведь всегда утверждала, что в Джейке Паррише есть что-то, кроме греховно красивого лица и миловидной задницы.
 — Давиния! — едва выдохнула Хелли, действительно шокированная упоминанием об этой части тела. Джейк же откинулся назад и залился неудержимым смехом.
 — Готова на Библии присягнуть, что это чистейшая правда, — настаивала старушка, озорно подмигивая Джейку. Он же только смеялся в ответ. — Никогда не терпела тех, кто всячески виляет вокруг таких общеизвестных фактов, как, например, то, что у Джейка отличная задница. Леди из Миссии время от времени детально обсуждают этот предмет, и мне помнится, что ты, Хелли, тоже принимала в этом участие.
 Хелли поглубже закуталась в пальто Джейка, которое он накинул ей на плечи. «Боже! Разверзни, пожалуйста, землю и дай мне провалиться…»
 Но, хотя земля под ногами осталась твердой и нерушимой, Господь, по-видимому, был в благодушном настроении, и Хелли была спасена от ответа кучером, который выбрал этот момент, чтобы открыть дверь.
 Схватив Джейка за руки, Давиния проговорила:
 — Ну, еще раз спасибо и счастливого Рождества. Можешь быть уверен, я включу тебя в мои сегодняшние молитвы. Человеческой душе никогда не повредит слишком много молитв, поданных за нее.
 Когда Давиния нырнула за дверцу экипажа, Джейк усмехнулся:
 — Уверен, что она помянет и мою задницу тоже. По-видимому, это одна из немногих привлекательных черт, которые у меня теперь остались. И — счастливого вам Рождества также.
 Хелли неуклюже снимала пальто, а Давиния помогала вознице. Избегая взгляда Джейка, Хелли пробормотала:
 — Благодарю. Вы были крайне добры.
 Сложив пальто, она протянула его Джейку и встала.
 — До встречи послезавтра и суде. Ровно в девять.
 — Ну уж нет. Помните, что вы у меня на поруках. Он ласково подтолкнул Хелли.
 — Пока вы не увидитесь с судьей Дорнером, вы будете у меня дома.
 — Вы серьезно? У меня пациенты, и утром у нас в Миссии празднество. Я обещала играть на фортепьяно.
 — Я не знал, что вы играете.
 — Играет — это сильно сказано, но, кроме нее, у нас никого нет, — вставила Давиния, заглядывая в экипаж. — Что это ты сболтнул насчет того, что Хелли останется у тебя в доме?
 — Она у меня на поруках до послезавтра. И как ее попечитель, я считаю, что она нуждается в еде, ванне и хорошем сне. Сомневаюсь, что она получит здесь последнее.
 Давиния обдумала его слова и пожала плечами.
 — Вероятно, ты прав. Несомненно, кто-нибудь пошлет за ней среди ночи, и она понесется спасать. К тому же мы не можем нарушать закон. Не так ли?
 — Я не могу… — начала было Хелли, но Джейк сразу же прервал ее.
 — Можете и поедете. Я законный попечитель и настаиваю, чтобы вы надели пальто, иначе получите воспаление легких. — Джейк оглядел девушку. — Ваш вид не захватывает дыхания, имейте это в виду.
 Хелли опустила глаза и в ужасе обнаружила, что было причиной таких его слов. Разорванный лиф обнажал большую часть груди. Накинув пальто, она бросила:
 — Перестаньте глазеть на меня, словно неоперившийся школьник! Если вы джентльмен, то отвели бы глаза.
 На губах Джейка появилась понимающая улыбка. Он рассмеялся, и от его смеха у Хелли по спине поползли мурашки.
 — Но я не школьник и в данной ситуации не джентльмен, а просто мужчина, который наслаждается красивой женщиной. Особенно когда она представляет взору такое.
 Возмущенно вздохнув, Хелли запахнула пальто поплотнее. Давиния снова просунула галопу в экипаж.
 — Уверена, что ты привезешь Хелли утром, чтобы она нам сыграла.
 — Уж этого я никак не упущу, — рассмеялся он, подавая сигнал кучеру. — Надеюсь, это будет занимательно.
 Набрав шаг, лошади дробно застучали копытами по мостовой. И только тогда едущие в экипаже заговорили снова.
 — Ну и как вам понравилась моя задница? — серьезно спросил Джейк.
 Хелли закатила глаза к небу. Неужели Джейку Парришу не о чем больше говорить, как на эту непристойную тему? И что должна она отвечать? Лгать бесполезно. Давиния уже дала понять, что она рассмотрела эту часть его тела. Так что пришлось сказать правду.
 — О-он-на очень мила.
 — С точки зрения врача пли женщины?
 Хелли раздраженно вздохнула. Она ведь ответила ему. Почему же он никак не может отказаться от продолжения обсуждения этой темы?
 — Как врача меня в первую очередь интересовало, на сколько она хороша для измерения температуры или возможности поставить клизму. Конечно, если у вас нет раздражения в этой области, что, несомненно, пришлось бы лечить. Я усидела, что лихорадки нет, и клизма не нужна, и вас не мучают фурункулы. Я не ошиблась?
 — Рад, что у меня еще осталось хоть что-то привлекательное, и вы не находите меня полностью отталкивающим.
 Хелли была потрясена его словами и еще больше горечью, с которой они были сказаны. Отталкивающим? О Боже! Неужели он не понимает, что она очарована каждой частичкой его тела?
 Док в замешательстве покачала головой.
 — Что, скажите на милость, заставляет вас думать, что я нахожу вас отталкивающим?
 — Но я же неглуп. Сегодня утром вы совершенно ясно показали, что ко мне чувствуете, Я достаточно повидал, чтобы знать, когда женщина меня не хочет.
 Ну вот, он наконец объяснился и чувствовал себя теперь так, словно кто-то ударил его в живот.
 — Н-не хочу вас? — Хелли сидела как громом пораженная. Как ему d голову могло прийти такое? Особенно сейчас, после всего, что было между ними. Неужели он не понимает, что больше всего на свете она хочет быть в его объятиях? Наверное, Джейк опять дразнит се?
 Взглянув на его лицо, хорошо освещенное фонарем экипажа, она увидела выражение непрекрытой ранимости и отчаянного желания и наконец поняла правду. Он ее хотел. Прекрасный Джейк Парриш жаждал простенькой Хелли Гардинер. Невероятно, но это так.
 — Джейк, я…
 Слова застряли у нее в горле. Как много ночей она лежала без сна, мучимая видениями его прекрасного лица! А когда она наконец засыпала, сколько раз в этих неспокойных снах она желала, чтобы Джейк любил ее так же сильно, как она его. Действительно, с тех пор как они встретились, ночью ли, днем ли, он постоянно занимал ее мысли. И теперь, когда эти мечты становились реальностью, она вдруг онемела, как дебютантка во время своего первого выхода в свет.
 Джейк со вздохом отвернулся, и лицо его оказалось в тени. Как хорошо, что Хелли столь деликатна.
 — Все верно, — наконец проговорил он, пытаясь спасти ее от замешательства опровержений, а себя от боли услышать горькую правду. — Я понимаю и не могу винить вас за то, что вы не хотели быть оседланной вздорным калекой. Женщина заслуживает полноценного мужчину, который смог бы предложить ей любовь, не измаранную горьким прошлым, и полный дом ребятишек, которых, вы знаете, я вам дать не могу.
 Тихое достоинство его голоса терзало Хелли душу. Как он не может понять, что все, чего она хочет, — это его. Наконец она обрела голос и выдохнула:
 — Джейк…
 — Нет. Ничего не говорите. Но помните, что я всегда буду ценить вашу дружбу и…
 Но прежде чем он закончил фразу, Хелли бросилась к нему через узкое пространство, разделявшее их, и обвила его шею руками. Не говоря ни слова, она приникла своими губами к его.
 — Я же люблю тебя, глупый ты человек. Люблю сильнее, чем могу выразить словами.
 Джейк со стоном обхватил ее вокруг талии и посадил себе на колени.
 — Но не так сильно, как я тебя, леди Миссионерка.
 И когда их взгляды встретились в неясном мерцании фонаря, он нашел спасение в любящей нежности ее глаз. Никогда еще в жизни он не был так полон надежды, и ее заронила в бесплодной пустыне его сердца Хелли Гардинер и ее любовь. Они были подобны теплому весеннему солнцу, побуждающему все вокруг расти и цвести. Снова после долгих месяцев простого существования Джейк позволил себе мечтать о счастливом будущем.
 — Я люблю тебя, — повторяла Хелли, гладя его лицо своей дрожащей ладонью.
 Она все еще никак не могла поверить. Он был действительно ее Джейком, которого она может любить и о ком может заботиться. Она может целовать его, когда ей заблагорассудится… как это было, например, сейчас.
 И, словно читая ее мысли, Джейк слился с ней устами, вызвав у нее легкую дрожь. Но на этот раз Хелли не ощущала ни вины, пи стыда за свое желание.
 Вместо этого она беззаботно возвратила его поцелуй, инстинктивно раздвинув губы навстречу его ищущему языку. По мере того как поцелуи проникали все дальше и дальше, она отвечала на них с возрастающей жадностью, которая соответствовала страсти, ошеломляющей ее чувства. Если бы она считала это греховным, то с радостью обрекла бы себя на вечную погибель.
 Джейк опустил Хелли на мягкое сиденье, прикрыл ее своим телом и только теперь прервал затяжной поцелуй. Хелли промурлыкала от разочарования, а он улыбнулся — его чопорная миссионерка оказывалась, к его великой радости, очень страстной.
 Приподнявшись на локте, Джейк разглядывал раскрасневшееся лицо Хелли и груди, едва прикрытые остатками лифа. Они вздымались при каждом вдохе и казались большими сочными персиками. Джейк невольно тотчас же прореагировал на это аппетитное зрелище.
 Он сдавленно простонал — вскоре его накопившаяся страсть станет его проклятием. С тех пор как он встретил Хелли Гардинер, этот участок его тела хронически воспламенялся. Вероятно, ему следует испытать ее знаменитое лечение льдом или лучше попробовать добавку селитры в пищу.
 Джейк заерзал на месте — брюки вдруг стали тесными, и эта проклятая штука испытывала боль. И, что еще хуже, она была словно динамитная шашка, а Хелли — зажженной спичкой. Одного прикосновения достаточно, чтобы эта штука взорвалась. Не очень-то приятно, особенно если учесть то, что произошло утром.
 Собрав последние остатки поли, которой было уже совсем мало, Джейк заставил себя оторваться от соблазнов обольстительного тела Хелли.
 «Боже! Уже одного этого достаточно, чтобы поставить под сомнение мое психическое здоровье», — думал он, вожделенно уставившись на свою спутницу. Хелли лежала во всем своем полунагом великолепии, а в глазах ее было столько соблазна и обещаний, что их хватило бы на совращение самого папы римского.
 Для такого же слабого человека, как Джейк Парриш, этого было больше чем достаточно. Дрожащими от вожделения руками он поспешно прикрыл грудь Хелли пальто.
 — Джейк, — прошептала она, неприятно пораженная внезапностью, с которой он отпрянул от нее.
 Неужели ее неопытность столь очевидна, а поцелуи холодны или лишены привлекательности, что он нашел ее действия неприятными? Ведь он единственный, с кем она когда-либо целовалась. По крайней мере так целовалась. А у него, конечно же, был огромный опыт.
 Склонив голову, чтобы скрыть свое разочарование, она пробормотала:
 — Извините, если я сделала что-нибудь не так.
 — Не так, леди Миссионерка? — Джейк обнял ее за талию и прижал к своей груди. — Ты сделала все слишком хорошо. Еще несколько минут — и мои брюки снова были бы запачканы, а мне и так пришлось долго объяснять Хо Яну, откуда это пятно.
 Хелли почувствовала, как у нее от интимности этой беседы зарделись щеки. Все так неприлично… и снова…
 Поцеловав девушку в макушку, Джейк прислонил голову к ее плечу и проворковал:
 — Неужели вы не знаете, что делаете с мужчинами, любимая? Наверняка у тебя были поклонники?
 — Нет.
 Джейк недоверчиво мотнул головой:
 — Ты просто меня дразнишь.
 — Конечно же, нет, — огрызнулась Хелли, указывая на себя рукой. — Ты только посмотри на меня!
 — Что я и делаю. — Теплый тон голоса не оставлял сомнения в значении его слов.
 — Тогда, если ты не видишь почему, я думаю, тебе следует завести очки.
 — С моим зрением все в порядке, леди Миссионерка. Это ты нуждаешься в очках, если не можешь рассмотреть себя в зеркале.
 Он взял ее за подбородок и, нахмурившись, спросил: — Что заставляет тебя думать, будто ты некрасива? Хелли хохотнула:
 — Я похожа на мать. Так говорили в Филадельфии все, а отец повторял, что никогда не видел такой бледной парочки, как я и моя мама.
 — Тогда твой отец либо слепой дурак, либо подонок, заслуживающий пули в лоб.
 Хелли пожала плечами и отвернулась. Но Джейк заставил ее снова повернуться к нему.
 — Ты никогда не рассказывала мне о своей семье.
 Хелли вздохнула:
 — А что рассказывать. Я единственный ребенок. Мать в прошлом году умерла от желтой лихорадки, а отец и сейчас живет в Филадельфии.
 — Что за человек твой отец, если он позволил тебе поехать в Сан-Фраициско без денег и без друзей?
 Хелли отвернулась. Как больно! Она впервые заговорила об этом с чужим человеком. Но ведь это Джейк Парриш — человек, которого она любит и надеется, что он поймет ее чувства.
 — Нет, он не слепой дурак. Он был рад избавиться от меня.
 Хелли старалась говорить спокойно, но ей не удавалось избежать горьких ноток.
 — Понимаешь ли, моя мама заразилась летом 1864-го. В то ужасное время умерли многие наши друзья и соседи. Я только окончила медицинский колледж и честно верила, что могу всех их спасти. Я считала, что могу сыграть роль Бога.
 Она прильнула к груди Джейка. Он услышал в ее словах боль и крепче прижал к себе девушку. Хелли же закрыла глаза и продолжала:
 — Все было ужасно… так много людей умерло. А в то время, что я помогала другим, мне сказали, что мама умерла совершенно одна. — Хелли всхлипнула. — И это было хуже всего, я должна была быть с ней. Никто не должен умирать в одиночестве.
 Ей было больно вспоминать смерть матери. Так больно, что она впервые говорила об этом кому-либо. Но лежа в его объятиях, Хелли нашла в себе силы высказать все, что накопилось у нее на душе. Она и сама не понимала почему, но была уверена, что Джейк поймет ее правильно.
 — Твоя мать, должно быть, была замечательной женщиной, если вырастила такую дочь, — тихо проговорил Джейк, поглаживая ее волосы.
 — Да. — Хелли хлюпнула носом и полезла за носовым платком, который ей дал Джейк. — Она не только была популярной в обществе, но и обладала деловой хваткой. Ведь, если бы… не ее здравый смысл, отец давно обанкротил бы Синклер-Майнз.
 — Синклер? — Джейк еще раз глянул на профиль Хелли. — Так твоя мать Джорджина Гардинер? Как это я раньше не заметил сходства.
 Хелли удивленно хмыкнула:
 — Так ты знал мою маму?
 — Я однажды с ней встречался. Это было десять лет назад, как раз, когда мои родители погибли при пожаре. Я был молод и напуган свалившейся на меня ответственностью за огромную империю Парришей и воспитание Пенелопы.
 Мне пришлось поехать в Филадельфию заключить контракт на железо для новой пароходной линии, которую планировал построить мой отец. Всем известно, что Синклер-Майнз имеет лучшие в стране сталелитейные заводы. Поэтому первым человеком, с которым я связался, была твоя мать.
 Услышав о смерти моих родителей, она взяла меня под свое крыло и носилась со мной как наседка. Очень похоже на то, что стремишься делать и ты.
 Хелли издала нечто среднее между смешком и рыданием:
 — Это потому, что она, сталкиваясь с красивыми мужчинами, была такой же, как и я, дурой.
 — Она называла меня хорошеньким, — подзадоривал ее Джейк, радуясь, что она наконец улыбнулась. — И даже пригласила на обед и хвасталась своей восхитительной дочерью. Когда она говорила о тебе, глаза у нее блестели, совсем как у тебя во время операции.
 — Или наложения швов, — ухмыльнулась о ответ Хелли, а Джейк притворно застонал от боли.
 — Но все же не столь сильно, — засмеялся он. — Как бы то ни было, когда она говорила, я позавидовал твоему отцу. Мне хотелось, чтобы она была не замужем, а я мог бы ухаживать за ней. В твоей маме было все: ум, чувствительность, доброта и красота. Так что в одном твой отец прав — ты похожа на свою невероятную мать.
 Хелли повернулась и теперь смотрела прямо на Джейка. Обвив его шею руками, она прошептала:
 — Знаешь, мистер Парриш? Я действительно тебя люблю.
 Джейк внезапно задохнулся.
 — Боже мой, Хелли! Ты пахнешь хуже, чем пристань в жаркий день, Откуда этот запах?
 Она? Дурно пахнет? Хелли была ошарашена и собиралась уже напомнить этому парню, что грубо говорить такие вещи, но вовремя вспомнила, что упала на груду сгнивших рыбьих кишок. Взглянув на себя, она заметила ужасные пятна на подоле юбки. Хелли нахмурилась. После того как она целый день дышала этим запахом, она привыкла к нему.
 Стараясь вырваться из его объятий, Хелли пробормотала:
 — А ты бы, интересно, как пах, угодив в гнилые рыбьи внутренности да еще когда нет возможности даже умыться?!
 Видя, как Джейк несколько раз глотнул чистого воздуха, она добавила себе под нос:
 — Конечно же, он чувствителен к запахам, ведь он даже не потеет.
 — Мне сдается, я очень здорово попотел сегодня утром. Или ты уже забыла нашу встречу в гостиной?
 — Разумеется, нет, — простонала Хелли. — Как, кажется мне, и Лавиния Донахью, а к настоящему времени и весь Сан-Франциско.
 — Сплетники быстро прикусят языки, как только Давининя проговорится, что ты моя невеста. Она почти такая же, как и ее сестрица, когда дело доходит до смачной сплетни.
 — Сестра?
 — Я говорю о Лавинии, хотя они и не афишируют, что они сестры. Плохая кровь.
 Хелли покачала головой:
 — Не могу сказать, что не одобряю Давинию. Она искоса взглянула на Джейка.
 — Но, Джейк, а что скажут люди, когда мы заявим, что свадьбы не будет.
 — А почему мы должны это делать?
 У Хелли на несколько секунд остановилось сердце.
 — Но не хочешь же ты сказать, что действительно собираешься на мне жениться?
 Джейк пожал плечами и лениво улыбнулся ей. Она просто не могла противостоять этой улыбке. Как бы она была рада выйти за него замуж и видеть его всю оставшуюся жизнь!
 Прикусив губу, Хелли осмелилась:
 — Просто в голове не укладывается, чего ради ты хочешь взять меня в жены? Ведь ты знаешь, что не обязан этого делать.
 — Знаю, леди Миссионерка, — промурлыкал Джейк. — Но уж так получилось, что мне нравится женщина, которая заставила меня попотеть.




 Глава 16


 Сильный раскат грома расколол тишину ночи.
 Хелли вцепилась в атласное одеяло. Она не боялась грозы, нет, не боялась, но…
 Она вздрагивала оттого, что стекла в окнах дребезжали при сильных порывах ветра. Была испугана. Да, это будет правильно.
 «Повтори себе много раз и поверишь», — говорил ей откуда-то из глубин подсознания внутренний голос.
 «Я верю!» Но весь этот внутренний спор рассыпался на кусочки, как только молнии озаряли комнату феерическим голубоватым светом.
 — О Боже! — едва выдохнула Хелли. Кажется, в комнате кто-то есть. Она всматривалась в угол, откуда Доносились неясные шорохи, но ничего не увидела сквозь маску темноты. Молнии следовали одна за другой, как и сопровождающие их раскаты грома. Хелли зажала уши. В тишине дома шум усиливался и резонировал в огромных коридорах.
 «Это звук распахиваемых врат Ада» Хелли забилась поглубже в постель. Именно в такие ночи ей вспоминалась сказочка отца, преследующая ее всю жизнь.
 Ей было всего пять лет, но, проживи она еще до ста пяти, ей никогда не забыть ужасной грозы той ночью. Ветер срывал крышу, окна дребезжали, то и дело кромешную тьму полуночного неба прорезали ослепительные молнии. А гром, о Боже! Гром был таким сильным, что Хелли была уверена — настал конец света.
 Напуганная буйством природы, Хелли, рыдая, бегала из комнаты в комнату в отчаянных поисках матери. Все напрасно — ее нигде не было.
 Наконец она ворвалась в кабинет отца, куда вход ей был строго запрещен. Там сидел отец. Он был один в полутьме, окруженный своей коллекцией древностей и редкостей. С нежностью, которой он никогда не проявлял к своей единственной дочери, Амбруаз ласкал распятие. Позднее Хелли узнала, что это был редкий образец, сохранившийся со времен испанской инквизиции.
 Одного вида босой, одетой в толстую фланелевую рубашку дочери было достаточно, чтобы красивое лицо Амбруаза превратилось в маску отвращения. Его взгляд не сулил ничего хорошего, напротив, он красноречиво говорил об ожидающем ее наказании за недозволенное вторжение.
 Только было он открыл рот, чтобы высказать свое неудовольствие, как раздался очередной раскат грома. Он был особенно сильным, и Хелли, зажав уши руками, закричала от страха.
 Тогда отец как-то странно улыбнулся и это напугало ее больше, чем любой его выговор. Подозвав дочь поближе, Амбруаз прошептал:
 — Ты слышишь их?
 Несмотря на полумрак и расстояние, девочка увидела странный особый блеск в янтарных глазах отца. Его необычное выражение пугало, и на мгновение она хотела убежать, но боязнь ослушаться остановила ее.
 Итак, она с трепетом в сердце шла к нему и замерла лишь тогда, когда он подал знак.
 Хелли стояла перед отцом и дрожала, а он поймал ее панический взгляд и снова прошипел:
 — Ты их слышишь?
 Хелли сглотнула и заставила себя прислушаться к грозе.
 — Я слышу ветер и гром, — осмелилась наконец ответить Хелли. — И дождь. Н-ни… чего больше.
 Амбруаз покачал головой, скривив губы в ухмылке.
 — Это ты слышишь буйство поборников дьявола. Безбожных существ, летающих на своих крыльях в грозе и хватающих неосторожные души. Особенно души глупых детей.
 Снова раздался раскат грома. Один из тех, когда кажется, что земля раскалывается пополам. Хелли захныкала от ужаса.
 Амбруаз рассмеялся, поддерживая ее страх. Лаская распятие, он прорычал:
 — Ты знаешь, что значат эти звуки?
 Хелли прикусила губу, чтобы не расплакаться снова, и покачала головой.
 — Это звук распахивающихся врат Ада.
 И словно а ответ на его слова ветер вцепился в окна кабинета подобно своре гоблинов, затевающих нечто недоброе.
 — Молись, Хелли Гардинер! — прорычал Амбруаз, тыча распятием ей в лицо. — Молись усердно, иначе демоны, имена которых мы не смеем произносить, наведут на тебя сглаз.
 Хелли смотрела на грубо вырезанное распятие. В теле и лице Христа было нечто кошмарное, пугающее ее почти так же, как ужасный рассказ отца.
 Загипнотизированная гротескностью изваяния, она не могла оторвать взгляд от этих глаз, лишенных зрачков, с мольбой устремленных к небу, и ужаса рта, застывшего в крике вечной агонии. Самым же отвратительным были ручейки крови, стекающие из-под тернового венца и выписанные яркой киноварью поверх чистой поверхности дерева.
 — Молись, пока твоя душа еще не потеряна навечно.
 Хелли забралась поглубже в защитный кокон одеяла и простыней. Годы вдруг понеслись вспять, и она почувствовала себя пятилетней девочкой и, вздрагивая, всматривалась в темные углы.
 Гаргойли с крыльями летучих мышей и кроваво-красными глазами… Вылетающие из темноты и высасывающие ее душу. Она почти ощущала на себе их острые, как ножи, когти…
 «Немедленно перестань, Хелли! Какая чушь! Ничего подобного не существует», — выговаривала она себе. Затем последовала вспышка молнии, сопровождающаяся оглушительным раскатом грома. Глотнув воздух, девушка нырнула с головой под одеяло. Не испуганная, нет, возможно, она была несколько встревожено.
 Думай о чем-нибудь другом. О чем угодно. О том, что успокаивает, заставляет чувствовать себя защищенной.
 Джейк. Ей надо думать о Джейке. Когда она в объятиях Джейка, она чувствует себя безопаснее, чем под защитой целой армии ангелов-хранителей. А звук его шепота, когда он уговаривал ее уснуть, более успокоителен, чем небесная колыбельная.
 Хелли высунула голову из-под одеяла и пристально посмотрела на камин. Давно ли Джейк ушел от нее? Когда она засыпала, огонь весело пылал в очаге, а Джейк примостился на кресле рядом с кроватью.
 А теперь же пламя превратилось в кучку догорающих угольков… а кресло было пусто, Хелли вздохнула. Она многое отдала бы, чтобы только ощутить успокаивающее тепло его близости, Джейк заставил ее чувствовать себя так, как никогда прежде. Особенной. Лелеемой. Любимой.
 Когда они прибыли из тюрьмы, Джейк позаботился обо всем и отдал слугам приказ, заставивший их засучить рукава. А когда все было выполнено, сам отвел ее в роскошные апартаменты и передал на заботливое попечение Селины.
 С этой минуты Хелли обхаживали со всех сторон. Нежась в горячей ванне, она чувствовала себя принцессой, а Селина расчесывала ее спутанные, только что вымытые волосы. Чистая и пахнущая лавандой, с тщательно заплетенными косами, она надела одну из ночных рубашек Джейка.
 И как раз в ту минуту, когда она укладывалась в постель с грелкой в ногах, снова появился Джейк. Он смотрел, как Селина готовится обработать избитое лицо Хелли, а затем взял у нее из рук тряпочку и отпустил кивком головы.
 Усевшись на краю кровати, он занялся этим сам, легонько смачивая синяки холодной водой. Его красивое лицо излучало такую нежность, что у Хелли перехватило дух. Закончив обработку очередного синяка и ушиба, он останавливался, чтобы поцеловать ее, и только затем переходил к следующему. Его поцелуи были действеннее любого бальзама.
 Вскоре вернулась Селина, неся поднос со всякими вкусностями. Когда же Джейк повязал Хелли салфетку и стал кормить ее, словно Ариель, Хелли попыталась возражать, а Селина восхищенно захихикала. Наконец Хелли уступила и, откинувшись на подушки, послушно съедала то, что он клал ей в рот. Поглощенная улыбками Джейка, Хелли совершенно не замечала ничего вокруг.
 Когда Селина наконец унесла поднос, Джейк пододвинул кресло к кровати и уселся, гладя ее волосы и уговаривая уснуть своим гипнотическим голосом. Она, вероятно, и проспала бы всю ночь, если бы не гром.
 Пытаясь заглушить ужасающий раскат, Хелли зажала уши руками. Но это не помогало. Боже! Как давно она не слышала и не видела ничего подобного! Она вспомнила, как пережила подобной силы ураган еще будучи совсем крошкой, тогда ее крики тонули в раскатах грома. Ей тогда было три года, всего три.
 «Ариель!» Хелли тотчас же села. А вдруг Ариель тоже напугана и сейчас плачет в своей колыбели и ее некому утешить? Мысль о бедном младенце, одиноком в своей детской комнате, была просто непереносима для Хелли.
 Схватив халат, который Джейк оставил на ее постели, она покинула убежище своих простыней. На минуту Хелли представила себя ребенком, которого под кроватью ожидает чудовище, готовое утащить ее в свое логово.
 Хелли рассмеялась. Что же особенного е этой грозе, снова превратившей ее в пятилетнюю девочку? Просовывая руки в халат, тот самый, в который она заворачивала раненого Джейка, она почувствовала терпкий мужской запах, исходящий от бархатных складок. Знакомый аромат действовал успокаивающе и придавал Хелли смелость преодолеть темные коридоры.
 Подойдя наконец к детской комнате, она услышала через приоткрытую дверь не крики напуганного ребенка, а успокаивающее бормотание. Облегченно вздохнув, она полностью открыла дверь.
 В качалке у камина сидел Джейк. Он вытянул больную ногу на низенький стульчик. А на руках у него мирно лежала Ариель.
 — …Понимаешь, ангелы очень любят играть в кегли. — Джейк помолчал, указывая на окно, где полуночное небо прорезала вспышка молнии. — Видишь этот серебряный свет? Это след, оставленный шаром ангела. Он пытался попасть в ряд звезд прямо над горизонтом.
 Джейк чуть повернул Ариель, чтобы она лучше видела звезды, но малышку больше интересовали узоры на его халате. Затем последовал неизбежный раскат грома. Хелли, отвлеченная рассказом Джейка, громко вскрикнула.
 Джейк обернулся на ее крик и улыбнулся, увидев в дверях Хелли, нервно теребившую свой халат. И это та самая женщина, которая бесстрашно атаковала Сайруса Кинга зонтиком и бросила вызов Нику Конноли? Неужели она боится грозы? Просто восхитительно, как, впрочем, и все в ней. Если бы у него в данный момент не были заняты руки, он бы, заключил ее в объятия и защитил от чудовищ.
 Все еще улыбаясь, Джейк кивнул ей. Хелли подбежала и опустилась рядом с ним на колени, Джейк успокаивающе пожал ей руку, чувствуя, как девушка дрожала. Он любовался ее лицом, озаренным теплым светом, шедшим от камина. Гипнотически глядя в ее испуганные глаза, Джейк продолжил свой рассказ:
 — Два — ноль в пользу ангелов, — прошептал он, кивнув в сторону окна и не на секунду не отрывая взгляда от Хелли. — Гром бывает, когда ангел попадает шаром по звезде.
 — А дождь? — спросила Хелли, опершись на его колено. — Что является причиной дождя?
 Джейк засмеялся:
 — Слезы, дорогая леди Миссионерка? Ангелы — ужасные плаксы, особенно когда проигрывают.
 Ариель, посасывая свой кулачок, в ответ только зевнула и прильнула к груди Джейка. Она смотрела на Хелли сонными глазами.
 — Как она похожа на Сирену, — проговорила Хелли, переводя взгляд с зеленых глаз Джейка на малютку.
 У Ариель были большие голубые глаза и волосы цвета льна. Да и вообще она была вылитая мать.
 — Слава Богу за эту маленькую милость, — прошептал он скорее себе, чем Хелли.
 «Да. Слава Богу», — про себя повторила она. Как ужасно было бы для Джейка, если бы чертами лица малютка напоминала постороннего мужчину. Каким болезненным было бы напоминание, что кто-то другой дал Сирене то, чего не мог дать он.
 Облокотившись на ручку кресла, Хелли наблюдала, как Джейк любовался Ариель, и улыбнулась его явной привязанности к малютке. Уткнувшись в большую отцовскую ладонь, как новорожденный котенок в грудь матери, Ариель еще раз зевнула и закрыла глазки.
 — Она была напугана грозой?
 — Не так сильно, как некоторые взрослые, — поддразнил ее Джейк.
 Хелли робко улыбнулась.
 — Я боялась, что шум напугает малышку, и пришла сюда, чтобы успокоить.
 — Скорее это она успокоит тебя, — полушутя ответил Джейк. — Я заметил, что ее присутствие действует на меня успокаивающе. В последнее время я с трудом засыпаю. И вот обнаружил, что мне помогает, когда я делюсь с ней своими проблемами. Ариель — отличная слушательница.
 — Но ей ведь всего четыре месяца.
 — Она единственная женщина, позволяющая мне тоже вставить свое слово.
 — Значит, ты проводил слишком много времени не с теми женщинами.
 — Это потому, что та, которая нужна, слишком усиленно избегала меня.
 Джейк провел пальцем по губам Хелли, и она легонько куснула его.
 — Можешь обсуждать со мной все, что тебе угодно. Обещаю быть такой же внимательной, как Ариель.
 — Абсолютно все? — вопросительно выгнул бровь Джейк.
 — Конечно же, в пределах разумного, несносный ты человек!
 — Жаль. — Джейк театрально вздохнул и заговорщически подмигнул уснувшей малышке, — Напомни мне о моих намерениях относительно некой леди Миссионерки.
 — Ты нахал, Джейк Парриш! — улыбнулась Хелли. — Но несмотря на грязные методы, заслуживаешь уважения. Я волновалась, что ты никогда не примешь малышку.
 Теперь настала очередь робеть Джейку.
 — Я вел себя как подонок, да?
 — Я, помнится, ясно дала тебе это понять.
 — Да уж, я тоже помню.
 — И что же заставило тебя передумать? Мягкая улыбка тронула его губы.
 — Помнишь, какой беспокойной она была в ночь после похорон Сирены?
 Хелли кивнула. В тот вечер, к отчаянию кормилицы и няньки, Ариель постоянно плакала. Док обследовала малютку, но ничего подозрительного не нашла, и это поставила ее в тупик.
 Прекрасно понимаю, что она чувствовала, — вздохнул Джейк. — Мне тоже было не по себе. Я был переутомлен. Рана болела, и больше всего на свете мне хотелось спать. Но об этом не могло быть и речи из-за ее постоянного крика.
 Джейк поймал сочувствующий взгляд Хелли.
 Нет, все было не совсем так. Еще больше, чем сна, он желал укрыться в объятиях Хелли Гардинер. И не детский крик не давал ему спать, а пустота, которую он ощущал после ее ухода.
 Джейк посмотрел на лежащего у него на руках ребенка, бессознательно теребя край детского одеяльца.
 — Крики продолжались часами. Наконец я из-за раздражения и отчаяния приказал принести ее ко мне в спальню. Я понятия не имел, что буду делать, но твердо знал, что сойду с ума, если она не замолчит. Помню, как смотрел на ее красное личико и думал, что она выглядит такой же потерянной, как и я. Она казалась такой беспомощной, что мне вдруг непреодолимо захотелось утешить ее. Я не знал, что делать, — ведь я никогда прежде не держал в руках ребенка. Поэтому я просто положил ее себе на грудь, сердце к сердцу и гладил по спинке. И, словно по волшебству, она затихла.
 Джейк улыбнулся воспоминанию.
 — Когда рыдания стихли, она начала тихонько икать, совсем как ты. Словом, не успел я опомниться, как мы оба заснули. Я уже много месяцев не спал так крепко. Биение другого сердца рядом с моим очень успокаивало.
 Хелли представила себе спящего Джейка с малюткой Ариель на груди. Эта картина вызвала желание обнять его и прижать к сердцу. Каким же он был одиноким, и как же она его любила!
 — Мне кажется, она чувствовала себя покинутой, — пробормотала Хелли. — Ты же заставил ее почувствовать себя в безопасности. Любая женщина чувствует себя так на твоей груди.
 — Но мне хотелось бы, чтобы там спала только одна, — провокационно промурлыкал Джейк.
 Знает ли он, насколько сильно искушает ее, когда смотрит подобным образом? Хелли покраснела и отвернулась. Боже! Как ей хотелось сказать «да» на его приглашение… уснуть, ощущая его кожу, которая согревает ее, и, проснувшись рядом с ним, увидеть его восхитительную улыбку.
 Запутавшись в своих собственных желаниях, Хелли перевела внимание на Ариель.
 — Она теперь крепко спит. Может, мне отнести ее в колыбель?
 Джейк согласно кивнул.
 — Обычно я обхожусь без посторонней помощи. Но сегодня… я рад, что ты здесь.
 Это была простая констатация факта, и на этот раз в ней отсутствовала горечь, обычно звучащая, когда он признавался в своем увечий.
 — Я тоже рада, — прошептала Хелли, беря малютку у него из рук.
 Поправляя ее одеяльце, Хелли улыбнулась. Как это похоже на Джейка — приобрести такую красивую и непрактичную вещь для младенца.
 Повернувшись от колыбели, Хелли почувствовала боль в сердце. Джейк с большим трудом вставал на ноги. Лицо его исказилось от раздражения, а качалка никоим образом не помогала подняться. Не говоря ни слова, Хелли протянула ему руку.
 Джейк очень тихо посмотрел на протянутую ладонь, затем на ее лицо, и Хелли поощрительно кивнула. После мимолетного колебания он ухватился за нее.
 Впервые Джейк охотно позволял это сделать другому, не боясь, что признает тем самым свою постыдную слабость. Хелли обняла его за талию и поддерживала, пока он устанавливал свою трость.
 Джейк отметил про себя, что ему нравится ее помощь. Нравится, как она обнимает его, как ее груди соприкасаются с его прикрытой шелком халата грудью, и больше всего, что она смотрит на него без намека на жалость. Единственное, что читалось у нее в глазах, была любовь.
 Стоя теперь твердо, он быстро наклонился и поцеловал Хелли в губы.
 — Благодарю.
 В дружеской тишине они проделали обратный путь по коридорам. Гроза стихла, и остался только шум барабанящего по окнам дождя. Где-то часы пробили полночь. Наступило Рождество.
 Расплывшись в улыбке, Хелли остановилась пожелать Джейку счастливого Рождества. Но когда она увидела выражение его лица, пожелание застряло у нее в горле. Это было лицо страдающего человека, который привык скрывать свою боль, и даже в такие моменты он изо всех сил старался не поддаться ей.
 — Джейк, позволь, я тебе помогу.
 — Я знаю, что двигаюсь медленнее, чем улитка по горячей смоле, но я вполне могу сопровождать тебя в твою спальню.
 Обняв девушку за плечи, он поддразнивая проговорил:
 — И к тому же кто-то ведь должен охранять тебя от привлеченных грозой призраков и гоблинов.
 — Я не сомневаюсь, что ты можешь проводить меня хоть до Тимбукту и обратно. Но ведь тебе плохо?
 — Со мной все в порядке.
 — Лжешь.
 Джейк пожал плечами:
 — Верно. Этот промозглый холод делает ногу негнущейся.
 — И она болит?
 — Дьявольски.
 Хелли уставилась на рисунок ковра.
 — В Европе для облегчения такой боли пользуются массажем и горячими припарками.
 — Правда?
 — Да.
 Хелли украдкой взглянула на него. Выражение его было непроницаемым. Прочистив горло, Хелли предложила:
 — Если хочешь, я тебе их сделаю.
 Теперь Джейк уставился на свою трость. Предложение было опасным. Неужели она не понимает, чем это может кончиться? Он тихо проговорил:
 — Ты вправду считаешь, что это разумно?
 — Я бы и не предложила, если бы не считала, что это поможет. Обещаю, что, когда я кончу свои манипуляции, ты и не вспомнишь о своей ноге.
 — В этом я не сомневаюсь ни минуты. По крайней мере в том, что не буду вспоминать о ноге.
 Джейк размышлял о том, умирал ли кто-нибудь от неудовлетворенности. Если нет, он будет в медицинских анналах числиться первым. Это, конечно же, если он допустит все эти процедуры. Но он этого не сделает.
 — Если ты позволишь уложить тебя в постель, я сбегаю на кухню и возьму все необходимое. Давай посмотрим…
 — Нет! — гаркнул вдруг Джейк. «Никогда. Скорее рак на горе свистнет».
 — Пожалуйста, Джейк, — умоляла она, крепче обхватывая его талию и стараясь остановить. — Позволь мне. Ты так много сделал для меня сегодня, и я хочу тебя отблагодарить.
 — Хелли… — начал было Джейк и посмотрел на нее. Она закусила губу. Глаза ее умоляли. Черт! Как он мог ей отказать? Для нее это слишком много значило! Джейк простонал. Дай ему, Боже, силы! Вероятно, рак все-таки свистнул.




 Глава 17


 За полчаса Хелли развела огонь в камине спальни, поставила котелок с водой и разложила все, что ей было нужно, на столике.
 Джейк наотрез отказался лечь в постель. Он расслабился в кресле напротив камина и протянул ногу на кушетку.
 — Неудивительно, что нога болит, — выговаривала ему Хелли, устраиваясь у него между коленями и откупоривая маленькую коричневую бутылочку. — Она здесь мерзнет. В такие ночи, как эта, ты должен быть уверен, что слуги разведут огонь в камине, а в постели будут горячие грелки.
 — Отлично, — пробормотал Джейк.
 Он закрыл глаза и тяжело сглотнул. Хелли начала поднимать полы его халата, чтобы добраться к поврежденной ноге. «Понимает» ли она, что под халатом я совершенно гол?» — раздумывал Джейк. Не то чтобы его беспокоило, что от этого пострадает его скромность, — просто его тревожило, что от прикосновения Хелли он начинал возбуждаться, и его смущал недостаточный контроль над собой. Джейк весь напрягся, когда док откинула халат почти до верха бедра. «Еще несколько сантиметров…» Затем он облегченно вздохнул. Хелли остановилась, и ткань прикрывала его стыд. Может быть, она ничего и не заметит.
 Хелли осмотрела весь шрам. «Неудивительно, что ему так больно», — думала она, и сердце ее наполнялось сочувствием. Рана была серьезной, а те, кто ее раньше лечил, довольно неумелы. Шрам шириной примерно в дюйма два и несколько дюймов в длину заканчивался наверху бедра. Хелли почувствовала, как он поежился, когда она коснулась рубца там, где разорванные мышцы были залечены над плохо сращенной костью.
 — Извини, Джейк, — прошептала она, больше из сострадания за то, что он перенес от рук армейских хирургов, чем за неудобства, которое он испытывал при ее исследованиях.
 Не глядя на Хелли, Джейк напряженно кивнул. Она не причинила ему боли, просто его охватила паника. Боже! Он ненавидел, когда трогают поврежденный участок. Даже теперь, спустя многие месяцы, прикосновения в том месте ассоциировались у него с болью.
 Джейк весь сжался, словно ожидал движения скальпеля, разрезающего его плоть. «Зонд. Сейчас они войдут глубоко в рану, скребя металлом по кости и не обращая внимания на его стоны». — Джейк простонал.
 Хелли увидела капельки пота, выступившие на побелевшем лице Джейка. Боже! Неужели дела обстоят хуже, чем она предполагала. Налив себе в ладонь, чтобы согреть, изрядное количество приготовленной Селиной мази, она тихо проговорила;
 — Попытайся расслабиться, милый. Скоро тебе станет легче.
 Хелли размазала маслянистую жидкость по ноге и начала массировать. Сначала очень легко, чуть касаясь, потом все усиливая давление. Хелли почувствовала, как напряженные мышцы начинают постепенно расслабляться. И, хотя Джейк не произносил ни звука и не открывал глаз, лицо его стало утрачивать выражение скованности.
 «Просто чудесно!» — думал Джейк, уступая успокаивающему ощущению теперь весьма энергичного массирования. Что бы там она ни использовала, но нога от трения согрелась и тепло проникло до самой кости, ослабляя застарелую боль. Впервые с тех пор, как был ранен, он чувствовал себя по-настоящему хорошо.
 Оба молчали: он — наслаждаясь тем, что исчезла боль, она — исследуя сложную конфигурацию его залеченной раны. Как раз когда Джейк почувствовал, что его покинули остатки напряжения, движения Хелли вдруг резко прекратились, и он заметил, что пальцы ее перешли на внутреннюю сторону бедра.
 — След от выстрела, — хрипло проговорил он, глядя на звездообразный шрам, который она изучала.
 — К счастью, стреляющий повстанец был плохо вооружен. Джейк вздохнул и откинулся назад, расслабившись, так как Хелли возобновила массаж.
 — Вероятно, это был бедный фермерский мальчишка, стянувший винтовку у своего деда. Если бы у него было современное ружье, я бы точно потерял ногу. По крайней мере, так сказали хирурги. Кость была сильно повреждена, и врачи хотели ампутировать ногу до бедра и на том покончить.
 Хелли с ужасом посмотрела на Джейка.
 — Они ампутировали бы ногу, даже не пытаясь ее спасти?
 — Когда раненых тысячи и сравнительно мало врачей, часто нет другого выхода. Делают то, что быстрее спасет жизнь пациента.
 Джейк открыл глаза и заставил себя посмотреть на искалеченную ногу. Он всегда избегал смотреть на нее, так как ненавидел воспоминания, которые вызывал у него этот шрам.
 Кроме Сета, присутствовавшего при его мучениях, он никогда ни с кем не говорил о своей ране. Было слишком больно вспоминать.
 Но сейчас Джейк чувствовал потребность рассказать все. Уж кто поймет, что он выстрадал, так это Хелли.
 — Я был напуган, — хрипло признался он, наблюдая, как ее руки плавно движутся по этому безобразному «сувениру» войны. — Помню, как я лежал один в темноте. Было холодно… Я боялся, что меня не найдут почти так же, как и того, что будет после того, как найдут.
 При этом воспоминании он крепко вцепился в ручки кресла.
 — Я бы умер необнаруженным, если бы Сет не был так настойчив в поисках. И хорошо, что я стонал, Сет нашел меня среди мертвых солдат.
 При мысли о ее любимом Джейке, лежащем на холодной земле раненным и одиноким, Хелли хотелось плакать. Чего бы она ни отдала, чтобы быть там и утешить его, спасти от кошмара таких воспоминаний и избавить от физических мучений.
 Она старалась не разрыдаться от его рассказа и невольно сжала руки на его бедре. Почувствовав, как Джейк при этом вздрогнул, Хелли бросила на него извиняющийся взгляд и возобновила более мягкое массирование.
 — Тебе повезло с другом, — пробормотала Хелли. Джейк нежно улыбнулся и кивнул.
 — Да, он даже настоял на своем присутствии при операции. Именно он настоял, чтобы они не делали ампутации. Мне говорили, что он убедил их вынуть пулю и залечить ногу, держа их под прицелом. За нарушение дисциплины его потом заставили закапывать отрезанные конечности рядом с медпалатками.
 — Рана должна была быть ужасной, — задумчиво сказала Хелли.
 — И стала еще ужаснее благодаря усилиям врачей, Джейк протянул руку и после секундного колебания потрогал бедро. Указав на широкий сморщенный участок, он пояснил:
 — Вот здесь кость вышла наружу. Они разрезали меня отсюда… — он указал рукой несколько дюймами ниже сморщенного участка, — …и до этого места, чтобы найти пулю и удалить осколки кости. — Джейк тяжело сглотнул, и по телу его прошла дрожь. Не о силах ее унять, он провел пальцем по всему шраму, — Несколько недель спустя они разрезали меня, чтобы удалить инфицированную кань и остатки раздробленной кости, которые они забыли в первый раз.
 Джейк помолчал, задумчиво поглаживая бедро.
 — Какой ужас! — пробормотала Хелли.
 Одна мысль, что ее Джейк был подвергнут такому варварству, была ей ненавистна.
 — Теперь понятно, почему ты считаешь всех докторов мясниками и шарлатанами.
 Не без труда он согласился:
 — Было ужасно. Они боялись дать мне хлороформ из-за того, что случилось в первый раз, и поэтому просто связали меня и оперировали без анестезии. Даже с морфином было так больно, что хотелось умереть.
 На мгновение Джейк закрыл глаза. Даже сейчас он почти чувствовал грубые пеньковые веревки, врезающиеся в запястья и лодыжки.
 — Джейк?!
 Хелли оторвала его руку от шрама и взяла в свою. Он отчаянно вцепился в нее. Лицо стало серым, как зола.
 — Тебе не стоило заводить этот ужасный разговор. Джейк открыл глаза и сосредоточился на расстроенном лице Хелли. Нежность, написанная на нем, и любящее тепло ее глаз остановили поток мрачных воспоминаний.
 — Нет, — прошептал он, благодарно сжимая ей руку. — Я хочу рассказать тебе.
 Хелли кивнула. Она понимала его потребность выговориться. Вероятно, если он высвободит болезненные воспоминания из своей души, то сможет по-настоящему исцелиться.
 — С тобой было все в порядке? Я хочу сказать, после того, как они убрали очаг инфекции?
 — Я бы не назвал это «все в порядке». Мне казалось, что я умер и попал в ад.
 — Неудивительно. Ты действительно прошел через ад. — Хелли поцеловала его руку. — Я только хочу узнать, что было дальше. Я слышала, что такие операции имеют лишь ограниченный успех.
 — Так и было. Они опять предложили ампутацию. На этот раз я почти согласился, так как чувствовал себя ужасно.
 — И что же ты сделал?
 — На мое счастье, в госпитале работала Селина. Она мыла полы и меняла постельное белье. Иногда она помогала купать солдат, и меня в том числе. — Джейк пожал плечами. — Как правило, люди очень хорошо узнают тебя, когда моют низ живота. По какой-то причине я ей понравился.
 Хелли чуть улыбнулась.
 — Полагаю, Селина не более равнодушна к твоей красивой внешности, чем мы, остальные бедные женщины.
 Первый раз после того, как он начал свой рассказ, Джейк засмеялся.
 — А ты не без перчика, доктор Гардинер. Вероятно, у Селины развилась страсть к моей заднице, как и у некой знакомой мне леди Миссионерки.
 Джейка развеселило ее замешательство.
 — Но как бы то ни было, она приготовила для меня особые снадобья и уговорила принимать их, даже если мне будет совсем худо. Эта ее забота спасла мне ногу… и, вероятно, жизнь. Оказывается, напрасно я недооценивал всякие зелья. Порой они действуют.
 Хелли кивнула, отметив про себя, что надо спросить у Селины, чем она лечила Джейка.
 — Понимаешь, что было хуже всего?
 Хелли покачала головой.
 — Одиночество. Сет наконец отбыл с армией. И, хотя ему удавалось иногда навещать меня, я редко с ним виделся. Были там, конечно, и другие раненые, с которыми можно было поговорить, но только Сет был способен меня рассмешить.
 — И сколько времени ты пробыл в госпитале?
 — Шесть месяцев. Большей частью прикованным к койке. Хотя последнее время я уже мог передвигаться на костылях. От нечего делать я исписал гору бумаги на послания Пенелопе и Сирене. Пенелопа оживленно отвечала, но Сирена… Как мне хотелось получить от нее хоть одно доброе слово.
 Его отчаяние ранило сердце Хелли. Она, заплакав, откинула голову и, встретив его взгляд, воскликнула:
 — Будь ты моим мужем, я сражалась бы со всей повстанческой армией, чтобы оказаться рядом с тобой.
 Схватив ее голову и глядя в горящие от чувств глаза, Джейк пробормотал:
 — Я верю тебе, леди Миссионерка. И да поможет Бог любому повстанцу, который попытается тебя остановить.
 С этими словами он прильнул к ней жарким поцелуем. Хелли ответила на него столь страстно, что Джейк простонал. Как же она его любит! Любит в нем все: поцелуи, запах, ощущение его кожи. Он для нее как сильнодействующий наркотик, и она жаждет его, как приверженец опия своей дозы. Хелли начала столь же страстно целовать его. Когда Джейк просунул свой горячий влажный язык в глубину ее рта, раздался стон. И, словно в ответ на этот первобытный зов, внизу ее живота возникла острая боль. Задыхаясь от неосознанной потребности, Хелли отчаянно хотела ее удовлетворить и прижала свое извивающееся тело к его ногам.
 Джейк чуть не задохнулся от эротического мучения. Боже правый! Она, словно лихорадка, питала жар его желаний до тех пор, пока он не был уверен, что остудить его можно только погрузившись в нежную плоть Хелли.
 Джейк притянул Хелли ближе. Губы ее горели от провоцирующего приглашения, которое он молил принять, и страсть, с которой она принимала cm поцелуи, делала желание обладать ею почти непереносимым.
 Забыв обо всем на свете, кроме его поцелуев, Хелли бессознательно провела рукой по его бедру. Она полностью потеряла над собой контроль и не заметила, когда ее пальцы оказались на темных завитках под его рубашкой.
 Теперь Джейк стонал от дикого желания. Он схватил Хелли за ягодицы и притянул ближе. Хелли задела рукой плоть Джейка, и это прикосновение пронзило его словно огнем. Джейк, тяжело, дыша, отупело смотрел на Хелли.
 — Смотри на меня, любимая, — приказал он и, схватив ее за плечи, лишил возможности двигаться.
 Хелли мотала головой, плакала и пыталась вырваться. Ей хотелось умереть. Умереть! Но так как она знала, что этого не случится, ей надо постараться удрать и спрятаться, как трусихе, которой она и была. Что он о ней подумает, если она будет ласкать его, как девица от Корали!
 Джейк притянул ее еще ближе и прошептал ей прямо в ухо:
 — Все в порядке. Ты можешь трогать там, когда захочешь. Мне это нравится.
 Она притихла от его слов. «Ему нравится». Хелли медленно повернула голову и украдкой взглянула на его лицо. Губы ласково улыбались, а глаза потемнели от… чего? Никогда еще никто на нее так не смотрел. Этот взгляд заставил ее затрепетать с головы до пят.
 Хелли робко прошептала:
 — Я… я н-никогда не трогала там раньше.
 — И, не считая меня, думаю, даже не видела. Хелли зарделась, как маковое поле.
 — В таком случае мне кажется, что ты сильно пренебрегала изучением анатомии. Возможно, ты не откажешься пронести интимное исследование на мне?
 Хелли сглотнула и уставилась вниз. Да, ей это интересно. Джейк снова взял ее за подбородок и заставил смотреть в глаза.
 — Тебе только нужно сказать «да»;
 Джейк надеялся, что на этот раз ему удастся держать себя в руках. По крайней мере, он постарается. Хотя… в своем ли он уме, когда делает такие предложения.
 Хелли в нерешительности поджала губы и вопросительно посмотрела в зеленые глаза.
 Джейк поощрительно кивнул.
 — Да, — почти беззвучно прошептала она.




 Глава 18


 Не отрывая глаз от Хелли, Джейк расслабил пояс, откинулся в кресле, и полы его халата разошлись. Он улыбнулся и снова кивнул.
 Хелли перевела взгляд на широкую мужскую грудь. Все эти месяцы, что прошли с тех пор, как она видела его голым, Хелли мечтала снова увидеть его великолепную фигуру. В конце концов она обругала себя и заставила выбросить эту глупость из головы. Считается, что никто из смертных не может быть совершенством.
 «Джейк может», — вздохнула она про себя, А ведь, кажется, она вовсе не сошла с ума. Он в точности такой, как был. Хелли выжидательно подняла руку и остановилась, прося взглядом разрешения потрогать.
 Джейк кивнул в знак согласия. Он закрыл глаза и откинул голову. Он ждал. «Свихнулся. Несомненно свихнулся, если по собственной воле решился подвергнуться этой пытке».
 Дрожащими руками Хелли проследила Koirryp сильной мускулатуры; на ощупь так же хорошо, как и на вид. Шелковистая кожа поверх гранита мышц и черные волоски, щекочущие пальцы. Хелли погладила его плоский сосок, напрягшийся под ее ладонью. При воспоминании о том, как он гладил ее чувствительный сосок, боль внизу живота усилилась, и она раздумывала, не заставляет ли она его ощущать то же самое.
 Когда Хелли решила посмотреть на него и спросить, она увидела, что Джейк, чуть прищурив глаза, наблюдает за ней, и губы его слегка раздвинуты немым стоном.
 Кое-как он смог кивнуть в ответ на ее вопросительный взгляд, «Своими прикосновениями она сводит с ума». Джейк покрепче сжал зубы и попытался думать о своих планах расширения пароходных операций в Панама-Сити. «Стоимость перевоза стройматериалов между»…
 Однако это не помогало, и он напряженно глотнул воздух. Черт! Все, что приходило ему в голову, это повалить соблазнительницу на коврик и вонзаться в ее плоть до тех пор, пока не получит долгожданного облегчения.
 «Он так хорошо сложен», — думала Хелли, совершенно не замечая настойчивой потребности Джейка. Она проследила пальцами от груди до слегка сужающейся талии, и пульс ее участился от созерцания этого мужского великолепия. Каждый мускул был словно вылеплен рукой великого мастера. Он был лучше, чем скульптуры, которые она видела в Европе, а ей говорили, что они представляют совершенство мужских форм.
 Хелли наклонилась над ним, чтобы откинуть полу халата и исследовать место выстрела. Джейк чуть подвинулся, чтобы ей было лучше видно. Рана была залечена хорошо, хотя шов все еще темнел розоватой полосой.
 Хелли импульсивно покрыла его поцелуями. Просто стыд, что повредили такой изумительный торс. Это как порча редких произведений искусства.
 От прикосновения теплых и мягких губ Хелли Джейк застонал. «Он умрет… взорвется от желания обладать ею!»
 Пульсирующая в паху боль была невыносима. Он не мог припомнить столь болезненного возбуждения и беспокойно ерзал, чувствуя, как ее руки двигались по его бедрам. А когда она вдруг изменила направление и двинулась внутрь к источнику его неприятностей, он чуть не взревел от острого желания.
 Кусая губы, она взглянула на его лицо и остолбенела, увидев, что оно превратилось в маску страдания.
 — Джейк? — озабоченно прошептала Хелли. Казалось, что он был в агонии. Джейк чуть приоткрыл глаза. Ровно настолько, чтобы разглядеть ее, и что-то хмыкнул. Она наклонилась так близко, что он чувствовал ее дыхание на своем члене. Боже! Теперь он понял, что значит слово «пытка». Хелли нахмурилась.
 — Тебе больно.
 — Боже правый, да!
 И боль стократно усиливалась с каждой секундой. Теперь руки ее были еще ближе от опасного места и продолжали приближаться. С губ его сорвался стон.
 — Бедняжка! Уж не ел ли ты сегодня рыбу за обедом? Сейчас вспышка отравлений плохой рыбой…
 Джейк прервал ее другим стоном:
 — Я не ел рыбу.
 Хелли продолжала смотреть на него, бессознательно накручивая на кончик пальца черные завитки. Джейк чуть не подпрыгнул от ее прикосновения и подавил ругательство. Вдруг к ней пришла догадка.
 — Тебя тревожат… хм… мужские части? Джейк поперхнулся и кивнул.
 Боже! Он, должно быть, очень болен. Лицо сильно покраснело, дыхание прерывисто, и у него, по-видимому, сильный жар. Хелли стала осматривать «воспаленную» плоть. Так вот, наверное, почему он так охотно согласился на обследование? Он просто очень стеснялся сказать ей об этом и предпочел сразу показать?
 Изучив все внимательнее, Хелли отчитала его:
 — Я понимаю, что обсуждать заболевания такого характера довольно затруднительно, но ты должен был хотя бы намекнуть, если это так болезненно.
 Хелли увидела, как при неудачной попытке подавить стон челюсть Джейка свел спазм. «Бедный, несчастный! Как он страдает!»
 Если бы Джейк не был погружен в пламя своей страсти, он наверняка рассмеялся бы. При всем своем образовании и опыте Хелли Гардинер все еще была невинна, Она честно верила, что он страдает от какого-то страшного недуга. Несомненно, она собирается предложить ему какое-то лечение.
 Джейк мысленно усмехнулся. «Если подумать, я мог бы использовать ее нежную заботу в этой области». С этой мыслью он издал патетический стон и очень жалобно посмотрел на доктора.
 Это подействовало как чары.
 — Джейк, милый, я знаю, что тебе больно, но мне надо узнать поподробнее, почему…
 Джейк только слабо простонал в ответ.
 — Бедняжка, — успокаивала его Хелли, приближая руку к источнику страдания. — Если буду осторожна, как ты думаешь, ты вынесешь прикосновение?
 Джейк издал звук, который был чем-то средним между стоном и радостным кудахтаньем.
 — Возможно, нет, но попробуй.
 — И давно это у тебя?
 Хелли осторожно обхватила восставшую плоть рукой и попыталась отодвинуть ее от живота. Исследуемая часть сильно пульсировала. Док слышала рыдания больного и видела, как весь он напрягся, но лежал неподвижно. «Какой он бравый!»
 Джейк выдохнул сквозь зубы:
 — С тех пор как встретил тебя. «И это не ложь».
 Хелли, кивнув, пробежалась по шелковистой красной головке. На этот раз Джейк взревел и сильно дернулся.
 — Извини, — пробормотала Хелли, лаская внутреннюю сторону бедра в попытке его успокоить.
 Однако он дернулся от ее руки и простонал.
 Теперь она была в полном замешательстве и спросила:
 — У тебя был ушиб или какое-нибудь другое повреждение? Я читала, что у мужчин они довольно часто встречаются при езде на лошади.
 Джейк притворился, что обдумывает ее вопрос. Затем вздохнул и ответил:
 — Нет.
 Хелли склонила голову набок и сосредоточенно сдвинула брови.
 — Существует еще несколько мужских проблем, о которых я читала. Возможно…
 Внезапно ее осенило:
 — Джейк Парриш! Ты, наверное, переусердствовал с девочками Корали, да?
 — Я ни с кем не усердствовал с тех пор, как началась война, — ответил Джейк, стараясь не улыбаться ее праведной мине. — Смею заверить, что у меня нет подобных заболеваний.
 Хелли была очень довольна этим ответом. Улыбаясь про себя, она быстро завершила свои исследования. После беглого осмотра мошонки и прощупывания живота она призналась:
 — Я не Могу понять, в чем дело. Кроме боли, все кажется вполне нормальным. По крайней мере, согласно с тем, что я читала. Конечно, поскольку я никогда не лечила эти органы, я не могу считать себя достаточно компетентной, чтобы что-то утверждать в этих вопросах.
 Хелли взглянула на пациента извиняющимся взглядом, ожидая увидеть немое отчаяние и презрение. Но он, напротив, смотрел на нее с полуулыбкой. Как типично — он улыбается, игнорируя такие мучения!
 Хелли ободряюще улыбнулась в ответ и заверила его:
 — Не волнуйся, милый, Я знаю врача-мужчину, который вполне квалифицированно лечит такие вещи. Я первым же делом приведу его утром осмотреть тебя, а пока натру тебя одной из обезболивающих мазей Селины. Или, если ты предпочитаешь, приложу мешочек со льдом.
 Тут уж Джейк не смог удержаться от смеха.
 — Меньше всего мне хочется, чтобы какой-то мужик копался там, а также, мне кажется, здесь вряд ли нужна мазь или мешок со льдом.
 Джейк сардонически улыбнулся, направив ее руку к своему затвердению.
 — Посмотри повнимательнее, доктор Гардинер. Я действительно в затруднении… от обычного простого приступа похоти. — Хелли попыталась выдернуть у него сбою руку, но Джейк крепко схватил ее за запястье и удерживал на месте. — Неужели тебе не известно, что при возбуждении с мужчинами такое случается?
 Хелли возмущенно посмотрела на него.
 — Я немного осведомлена о том, как работает мужской организм. И понимаю твое… хм… набухшее состояние. Но из того, что я читала, я поняла, что возбуждение приятно для мужчины, а отнюдь не болезненно.
 — Когда мужчина довольно долго отказывает себе в удовлетворении, как это и есть в моем случае, оно становится болезненным. А когда мною занимается прелестная женщина, положение становится еще хуже. Чертовски невыносимым.
 При этих словах Хелли вспыхнула как маков цвет. Боже! Все так неприлично.
 Захваченная своими размышлениями, Хелли продолжала, бездумно гладить греховное место, и Джейк со стоном выгнулся, отпустив ее руку. Неконтролируемая реакция заставила Хелли почувствовать себя могущественной… и желанной.
 Задумчиво положив руку на его бедро и не отводя взгляда от объекта напряжения, она прошептала:
 — И все мужчины… ну, скажем… такие большие? У Джейка скривился рот.
 — Конечно же, нет, — поддразнивая проговорил он. — Это только я так щедро одарен. Поистине гигант среди мужчин.
 — Д-да, я п-понимаю.
 Джейк смотрел на Хелли и думал, стоит ли, чтобы она верила его мужскому хвастовству. Но она так серьезно рассматривала его, словно он был неким редкостным экземпляром, Джейк смягчился. Посмеиваясь над ее очаровательной легковерностью, он признался:
 — Я тебя просто поддразнивал, леди Миссионерка. Хотя у меня и нет привычки изучать других мужчин, все же полагаю, что я вполне средний из них.
 — Ах мошенник! — Хелли игриво толкнула его под ребро.
 Джейк рассмеялся и попытался схватить ее руки, но она оказалась проворнее.
 — Спроси об этом любого, и он обязательно хоть чуть-чуть преувеличит.
 — Мужчины вообще ужасные лгуны! Все до последнего! Вы заслуживаете страдания от этого.
 Таким резюме Хелли закончила свою шутливую атаку. Теперь уже Джейк корчился от смеха. Он сполз с кресла и повалил Хелли на ковер. Изображая притворную жестокость, он повернул ее на спину. Она снова попыталась пырнуть его, но он легко схватил ее руки и придавил их к полу.
 Оседлав ее бедра, Джейк засмеялся:
 — Похоть — весьма-заразная болезнь. Я даже слышал, что она достигает размера эпидемий, причем как у мужчин, так и у женщин. Если подумать, то мне кажется, что ты тоже раскраснелась, доктор Гардинер. Не хочется ли тебе рассмотреть собственный недуг?
 Посмотрев на девушку, Джейк внезапно посерьезнел. Она лежала под ним и храбро улыбалась, так что он замычал от своей неисполненной потребности. Его леди Миссионерка, с ног до головы закутанная слоями ткани, с туго заплетенными в косы волосами, была более соблазнительна, чем обнаженная французская куртизанка. Она воспламеняла кровь, и желание обладать ею с каждым мгновением становилось все непреодолимее.
 — Вероятно, теперь моя очередь провести интимное обследование, чтобы проверить, не заразилась ли ты, — прошептал Джейк.
 Поцеловав Хелли, он почувствовал на ее губах тот же вкус сексуального голода. Ответный поцелуй был не менее страстным. Одним движением оторвавшись от очарования ее губ.
 Джейк приподнялся на одном локте. Она так красива и лежит здесь в такой обольстительной покорности! Бархатный халат распахнулся, и он мог видеть мягкие изгибы ее тела. У Джейка застучало в висках.
 — Скажи-ка мне, доктор Гардинер, — прохрипел он, — нет ли у тебя лихорадки в чреслах? Не испытываешь ли ты нечто вроде боли при моих прикосновениях? Ласках?
 Хелли захныкала. Как он мог проникнуть в ее самые тайные мысли, самые укромные уголки ее подсознания? Да, он был ее лихорадкой, и один его взгляд заставлял страдать порядочную женщину. Как ей хотелось, чтобы он ласкал ее, как ласкают любимую женщину.
 При одной мысли об этом у Хелли внутри проснулось нечто первобытное. О! Почувствовать тепло его тела на своем…
 Не в силах остановиться, Хелли скинула с него халат. Джейк подхватил его прежде, чем тот успел упасть на пол, и откинул в сторону.
 Он был великолепен в своей наготе: стройный, мускулистый и загорелый, с лицом, от которого захватывало дух. Хелли была очарована его мужской красотой, заворожена силой его призыва, и ей бесстыдно хотелось целовать каждый дюйм его тела.
 Она издала сдавленный стон. «Да смилуется Господь над моей грешной душой!» Но, чем дольше она смотрела, тем жарче становился этот первородный огонь. Джейк привлек Хелли к себе и простонал: — Бедная леди Миссионерка, сдается мне, что ты действительно заразилась похотью. Разумеется, это надо еще проверить. Потрогать тебя.
 Хелли выгнулась дугой. Ее сводили с ума как его слова, так и тепло его дыхания.
 — Я должен снять с тебя одежду и обследовать тебя повнимательнее. Можно, я буду исследовать тебя до тех пор, пока не доберусь до источника твоей боли?
 — Да, — выдохнула она так, словно умрет, если он сейчас не коснется ее.
 Он начал жарко целовать ее, и она взмолилась:
 — Ну пожалуйста, Джейк.
 Теперь она чуть не плакала, едва выдерживая это странное ощущение от жарких поцелуев на каждом обнажаемом кусочке тела.
 — Терпение — это добродетель, леди Миссионерка, — проговорил Джейк, продолжая раздевать ее со сводящей с ума медлительностью.
 При этом он не переставал покрывать ее поцелуями и дразнить ее соски. От сильного желания руки у Джейка стали неуклюжими, но ему все же удалось одним движением задрать ей юбку на бедра. Чтобы помочь ему, Хелли подняла руки, и он снял юбку через голову и нетерпеливо отбросил в сторону.
 Затем Джейк встал на колени и принялся рассматривать ее. Хелли действительно была хороша. В мерцании камина кожа ее отливала всеми оттенками розового жемчуга. Он расплел косы, и волосы рассыпались, словно нимб у мадонн Ренессанса.
 Джейк жадно пожирал глазами ее неприкрытое великолепие. Он всегда подозревал, что неуклюжие наряды Хелли скрывают женственные формы, но ему и во сне не снилось, что они будут столь великолепны. Он только изумленно втянул воздух.
 Хелли просто сводила его с ума! Ему потребовалось все самообладание, чтобы не кинуться на нее и быстро излить свое семя. Учитывая то, как она извивалась от его прикосновений, она и сама жаждала того же и вряд ли остановила бы его. Но она была девственницей, и воспользоваться ею подобным образом невозможно, для нее любовные утехи навсегда станут неприятны. Такое было бы непростительно, ибо в ней больше пыла и природной чувственности, чем во всех женщинах, вместе взятых, которых он когда-либо знал.
 — Пылает ли у тебя все внутри, дорогая Хелли? — Джейк наклонился, целуя ее пупок. Затем он начал медленно спускаться, пока не достиг треугольника завитков у слияния бедер.
 — Джейк! Что ты делаешь? — воскликнула Хелли, когда он раздвинул ей ноги.
 — Провожу интимное исследование.
 Он ввел пальцы в скользкую от вожделения плоть и почувствовал, как она напряглась от этого вторжения.
 — Д-джейк… — простонала она, невольно прижавшись к его руке. Конечно же, она должна была быть подавленной своим бесстыдством, но была не в состоянии отрицать отчаянную потребность там, где касалась его рука.
 — Ты тоже уже набухла, леди Миссионерка, — пробор мотал Джейк, поглаживая чувствительный участок.
 — Нет! Я… мне…
 — Больно?
 Джейк чувствовал, что за этой чопорной внешностью таится огромная страсть. Он только еще не понял глубины ее голода, как и не ожидал быстрой изменчивости ее реакций.
 — Успокоить тебя? Показать, как мужчина лечит женщину в подобных обстоятельствах?
 Вместо слов у Хелли дернулись бедра. «Да», — молило ее тело, и в ответ на его мольбу Джейк заменил пальцы губами и просунул язык в ее распаленную женственность. От этого Хелли то взлетала на небеса, то падала в бездну.
 По всему ее телу прокатывались волны удовольствия, и она тонула в экстазе облегчения. Наконец буря вожделения кончилась, и она могла лишь лежать в изнеможении, потрясенная силой этого освобождения.
 Почувствовав ее оргазм на своих губах, Джейк застонал. Боже правый! Как же она хороша! Волны ее удовольствия, вибрируя, отзывались во всем его теле, и, словно юнец, радостно предвкушающий свой первый сексуальный опыт, он почувствовал, как все в нем застыло в полной боевой готовности.
 — Теперь ты знаешь, как больно мне? — прохрипел Джейк.
 Гладя его напряженную плоть, Хелли вздохнула.
 — Тогда позволь мне принести тебе облегчение. Покажи мне, как женщина лечит мужчину, которого любит?
 Джейк раздвинул ей ноги и прошептал:
 — Откройся мне, дорогая.
 В ответ Хелли развела колени, как бутон розы раскрывает свои лепестки. Сначала Джейк просунул туда руку и почувствовал новый поток теплой влаги. Это было еще одним свидетельством ее желания.
 Тяжело дыша, Джейк пристроился у нее между ног.
 — Любимая, я постараюсь быть как можно нежнее, но все равно будет немного больно.
 — Я знаю, — едва слышно выдохнула Хелли.
 Поначалу все в ней напряглось от непривычного ощущения. Но постепенно она стала расслабляться. Задыхаясь от удовольствия, Хелли выгибалась, приглашая его проникать все глубже. Для нее это было удивительно приятно. Никогда в жизни она не догадалась бы, что все так получится. Ей хотелось вместить его всего без остатка.
 Наконец Джейк достиг хрупкого барьера ее девственности. Накрыв ей рот поцелуем, он прорвал эту тонкую преграду. Теперь он полностью погрузился в нее.
 — Извини, — пробормотал он, покрывая ее лицо поцелуями. — Расслабься. Боль скоро пройдет.
 Хелли заерзала, стараясь уменьшить свою боль. Ей казалось, что ее разорвали пополам. Уткнувшись лицом в его шею, она пробормотала:
 — Ты лжешь.
 — Как я могу лгать?
 — Ты действительно чересчур большой, иначе не было бы так больно.
 Тем не менее она провоцирующе качнула тазом, ей становилось лучше, хотя он все еще казался слишком большим. Джейк втянул воздух. Он был почти на пределе. Если бы она лежала спокойно.
 — Хелли, пожалуйста… не надо, — взмолился он.
 Ему хотелось, чтобы первый раз был бы чем-то особенным, совершенным. Он хотел, чтобы она получила удовольствие. «Проклятие!»
 Да, теперь боль начала исчезать. Хелли чувствовала его длину. Теперь ей это нравилось, и она опять начала извиваться. Прекрасно. Боль почти пропала и стала сменяться поднимающимся из каких-то неизведанных глубин удовольствием, — Ну же, Джейк, — шептала она, обхватив его крепкие ягодицы, — еще — пожалуйста…
 Это было уже слишком. Джейк издал вопль, который мог бы поднять весь дом, не будь стены столь толстыми. По лицу его катились слезы от необычайно сильного оргазма. Его била дрожь, и все чувства взорвались в экстазе, более сильном, чем он испытывал когда-либо ранее.
 Теперь тело его конвульсивно дергалось, и он, охваченный бурей облегчения, проникал в нее все глубже и глубже, едва слыша крики восторга, когда она соединилась с ним в раю.
 — Держи меня, — молил он. — Просто держи. Пожалуйста.
 И, когда она крепко обняла его, рыдая, зарылся лицом между ее грудей. Они лежали так долго: она нежно удерживала его, а он припал к ней, словно она была его спасением. Когда он наконец снова задышал ровно, Хелли поцеловала его и спросила:
 — С тобой все в порядке?
 Джейк поднял голову и посмотрел на нее.
 — А как ты?
 — Лучше не бывает.
 — Слава Богу, — проговорил он, облегченно вздохнув, и усадил Хелли. Сам он сидел очень тихо, уткнувшись лицом и колени и обхватив ноги руками. Хелли пристроилась сзади, охватив ногами его бедра, а руками грудь, она уткнулась подбородком в его плечо и словно слилась с ним в единое целое.
 Она пыталась его расшевелить, но Джейк оставался совершенно неподвижным.
 — Я сделала что-нибудь ужасное?
 — Боже правый! Конечно же, нет! Ты была великолепна. Восхитительна. Ужасен был я.
 — Не понимаю. — Вдруг в глазах ее блеснул огонек озарения: — Ты так переживаешь потому, что лишил меня девственности. Но я сама подарила ее тебе. Я же люблю тебя.
 Джейк вздрогнул. Никогда в жизни он не чувствовал себя столь недостойно. Что же с ним случилось за эти годы? Когда-то он считался неплохим любовником, всегда способным довести партнершу до полного удовлетворения прежде, чем получит его он сам. Но теперь от него прежнего осталась только тень, которая либо завершает все раньше времени, либо вообще ни на что не способна.
 Набравшись духа и глядя на огонь в камине, Джейк попытался объяснить:
 — Твой первый раз должен был быть замечательным. Запоминающимся. Мне следовало быть нежным и терпеливым, а не дурнем, который заканчивает все, едва успев начать.
 Хелли была ошеломлена.
 — Но все так и было, — честно заявила она. — Ты не мог сделать это нежнее и терпеливее.
 Джейк поднял голову и уставился на нее. Она смотрела вполне искренне. Покачав головой, он вздохнул:
 — Это потому, что ты не знаешь другого. Мужчина должен давать женщине удовольствие от своего тела.
 — Но ты его и дал.
 — Во всяком случае, без какого-то осознанного действия со своей стороны, — с горечью проговорил Джейк. — Со временем ты захочешь мужчину, который делает все это правильно.
 К тому времени она, наверное, возненавидит его за то, что он не может действовать, как полноценный мужчина.
 — Этот мужчина — ты. — Хелли усердно кивнула. — Понимаете, мистер Парриш, как ваш лечащий врач, я имею теорию относительно вашей так называемой проблемы.
 — Правда?
 — Да. По твоему собственному признанию, ты лишал себя сексуального удовлетворения слишком долго. Я читала статью о мужском воздержании в одном из своих журналов, где говорилось, что это весьма плохо сказывается на организме. Мужчина часто теряет контроль при малейшей провокации. Даже во сне. Тебе это было известно?
 Она говорила это так серьезно, что Джейк засмеялся.
 — Да, я знаю, что измарал в последнее время несколько простыней. Особенно когда мне снилась ты.
 — Вот об этом я и говорю, — с удовлетворением кивнула головой Хелли. — Мне кажется, что сегодня у тебя было достаточно провокаций. Если верить статье, в следующие разы у тебя все наладится.
 — Возможно.
 «Может быть, она и права. А если нет? Просто и думать об этом не хочется». Хелли коснулась его опавшей плоти, и она почти тот же час начала подниматься снова.
 — Есть только один способ проверить эту теорию, — поддразнивая прошептала она ему на ухо. — Это называется исследованиями, мистер Парриш. Не хочешь стать моим подопытным?
 — Весьма охотно, доктор Хелли Гардинер. Я вверяюсь вашему попечению и согласен пройти ваши опыты.
 Тщательными проверками доктор Гардинер доказала свою правоту.




 Глава 19


 Джейк не мог припомнить, когда он был так зол. «Черт бы подрал эту Хелли Гардинер!» — мысленно выругался он в сотый раз за это утро. Она позволила ему почувствовать вкус рая и накормить голодающего изысканным блюдом, которое он хотел бы получить еще много-много раз.
 «Черт бы ее подрал! Как она посмела улизнуть?» Но тем не менее она посмела. Когда Джейк проснулся с полностью возбужденным орудием любви, чтобы продолжить прерванное вчера вечером, он нашел, что в своей огромной кровати один. И, когда он узнал, что Хелли покинула дом на заре, настроение у него отнюдь не улучшилось.
 Сжав зубы, Джейк потребовал, чтобы ему привели лошадь. Отличная кобыла попробовала было протестовать против предложенного ей темпа, но затем смирилась.
 Джейк зверски смотрел на бедное животное. К несчастью, масть у нее была того же цвета, что и волосы у сбежавшей докторши. Джейк невесело рассмеялся. Да, но в отличие от своевольной леди Миссионерки, эта рыжуха была все же послушна. Чертыхаясь, Джейк завернул за угол в такой спешке, что чуть не опрокинул экипаж.
 «Неужели она сбежала из-за наших любовных утех», — размышлял он, перебирая в уме все приятные детали вчерашнего вечера.
 После весьма неважного старта все пошло довольно хорошо, и они повторили еще два раза. Если верить крикам экстаза, которые издавала мисс Гардинер, она получала от этого не меньшее удовольствие. И, хотя его изголодавшееся по близости тело могло продемонстрировать свои сексуальные возможности еще несколько раз, Джейк думал, что она уже устала. Поэтому, когда Хелли примостилась рядом с ним, он ограничился тем, что держал любимую о своих руках. В конце концов у него еще будет масса возможностей удовлетворить свои плотские потребности.
 По крайней мере, он так полагал. Из раздумий его вывел звук отчаянно звонящих колоколов. Пожар? Остановив лошадь, Джейк осмотрелся. Зловещие клубы дыма плыли огромными черными пятнами на чистой, омытой дождем лазури небес.
 «Пожар на краю Чайнтауна», — подумал Джейк, мысленно измеряя расстояние до грозных клубов. По спине у него поползли мурашки. Там располагалась резиденция Миссии. Здание находилось в старой части города и было построено из дешевого дерева.
 Огонь в этом районе мог распространяться от постройки к постройке быстрее телеграфных сообщений. Джейк дернул поводья и поехал быстрее. Конечно же, то, что пожар был в Чайнтауне, еще не значило, что миссионерская резиденция в опасности, но тем не менее он всячески подгонял лошадь.
 Свернув на Сакраменто-стрит, Джейк увидел вздымающиеся к небу оранжевые языки пламени, а глаза его начали слезиться от едкого дыма. Вся улица была забита пожарными машинами, и Джейк уже не мог ехать дальше. Он остановил лошадь и выпрыгнул из экипажа. Схватив какого-то парнишку за плечи, он спросил:
 — Где горит?
 — Кто-то подложил динамит под здание Миссии и взорвал этих пронырливых миссионерок к Господу Богу, Ба… бах! И для иллюстрации сказанного говорящий воздел руки к небу. Но прежде чем он успел разукрасить свой рассказ, его единственный слушатель уже пустился по направлению к пылающему аду.
 Отбросив хорошие манеры, Джейк прокладывал себе путь сквозь толпу, временами расталкивая всех локтями. С каждым шагом он чувствовал, как нарастает его паника, которая вот-вот прорвется сквозь видимое спокойствие. Никогда он не был так напуган… даже перед лицом собственной смерти. Теперь потеря Хелли… нет. Без ее любви жизнь превратится в цепь бессмысленных, ничего не значащих дней, месяцев, лет одиночества.
 «К черту! Нет! Ему этого уже достаточно!» Конечно же, Бог не может быть столь жестоким!
 Не слишком уверенный в Божьей милости, Джейк продолжал энергично прокладывать себе путь. Наконец он растолкал последних окружавших дом, и Миссия предстала перед ним в полный рост.
 Верхние этажи были охвачены пламенем, как и вся северная сторона, где находилась больница. Кругом валялись осколки оконного стекла. Весь второй этаж, казалось, стал оранжевым, и с него дождем сыпались угольки.
 Словно лунатик, Джейк шагнул в этот кошмар, не думая ни о чем, кроме того, что должен найти Хелли.
 Испуганные китаянки бегали взад-вперед и что-то лепетали пытавшимся успокоить их работникам Миссии. На южной стороне дома стоял пожарник с лестницей. Он вытаскивал девушку из горящего окна на втором этаже. Добровольцы тянули длинный шланг и передавали приказы от одного к другому, пытаясь перекричать рев пожара. На улице сновали женщины, но среди них не было Хелли.
 Джейк все время выкрикивал ее имя, прорываясь сквозь толпу перепуганных людей и их спасателей. Он тщетно высматривал в толпе огненные волосы. Несколько раз Джейк останавливался, чтобы спросить рабочих, не видели ли они Хелли, но те либо тупо смотрели и ответ не в силах что-либо сказать, либо отрицательно мотали головой.
 Вдруг он услышал, что кто-то зовет его по имени. Он тотчас же с надеждой повернулся на зов. К нему спешила Давиния Лумис.
 Обычно аккуратно одетая и причесанная, директриса Миссии выглядела неопрятной, как неприбранная кровать. Волосы спадали ей на лицо потными прядями, а платье было вымазано сажей.
 — Где Хелли? — закричал Джейк, бросившись ей навстречу.
 — Я думала, она у тебя.
 — Так она не возвращалась?
 У Джейка снова затеплилась надежда.
 — Не знаю, я с утра была на визитах.
 У Джейка опустились руки, и он разочарованно вздохнул. Давиния озадаченно почесала в затылке.
 — Ты говоришь, она сбежала? Странно. Хелли несвойственно вести себя столь безответственно. Вероятно… — Брови ее вдруг взметнулись вверх. — Джейк Парриш! Что ты с ней сделал на этот раз?
 Джейк нетерпеливо мотнул головой.
 — Потом. А сейчас надо узнать, видел ли кто, что она вернулась сюда.
 — Спросим Мариуса. Он был здесь все утро. — Давиния поправила очки на носу, чтобы вглядеться в окружающие ее лица.
 — Мери! — гаркнула она пробегавшей мимо молодой китаянке.
 Девушка резко остановилась, глядя на стоящего рядом с Давинией Лумис мужчину.
 — Ты не видела преподобного Де Янга?
 Китаянка покачала головой.
 — Все в порядке, миленькая, — успокоила ее Давиния. — Это мистер Парриш. Он ищет доктора Гардинер. Ты случайно ее не видела?
 Джейк с вымученной улыбкой кивнул девушке.
 — Докта велела Мери зажечь свет в гостиной. Докта… она пошла в большую дыру за сборником песнопении.
 Мери была очень довольна своим английским.
 — Большую дыру?
 Джейк посмотрел на Давинию, ожидая объяснений.
 — Подвал.
 Джейк чуть не завопил:
 — Когда вы в последний раз ее видели? Видели ли вы доктора Гардинер после того, как она спустилась в подвал.
 Мери склонила голову набок и озадаченно посмотрела на Давинию. Старушка терпеливо повторила вопрос по-китайски. В ответ девушка покачала головой и что-то пролепетала на своем языке.
 — Гром и молнии! Хелли не возвращалась из подвала! — Джейка охватило отчаяние. При мысли о леди Миссионерке, застрявшей в подвале и, возможно, получившей ранение, он чуть не потерял голову. Он поклялся оберегать ее, защищать…
 — Подвал. Где он? — прорычал Джейк, чуть не оторвав Давинии руку.
 — Это очень опасно. Пусть этим займутся пожарные. Подчеркивая каждое слово, Джейк процедил:
 — Прошу ответить на мой вопрос!
 Давиния чуть поколебалась, прежде чем ответить:
 — Через дверь внизу… ух! моя рука!.. под лестницей во входном холле. Подожди!
 Но, получив нужные ему сведения, Джейк был уже на полпути к холлу. Когда он исчез в открытой двери и был проглочен горячей стеной дыма, Давиния прошептала:
 — Пожалуйста, Боже, не допусти, чтобы с ним чего-нибудь случилось.
 Не думая ни о чем, кроме того, как найти Хелли, Джейк продвигался вперед. Пнув входную дверь, он столкнулся со стеной удушающего дыма, отчего в холле было темно, как в безлунную ночь. Жар был почти парализующим, и, глотнув воздуха, Джейк почувствовал, что ему обожгло легкие.
 С опаленной глоткой и слезящимися от дыма глазами Джейк смело начал свой путь вдоль стены под лестницей. Как слепой, вспоминающий любимое лицо, на ощупь, он обследовал самые малейшие неровности. Ничего.
 Джейк упал на четвереньки перед черным облачком, поднимающимся на пару футов над полом. К своему облегчению, он обнаружил, что доски пола холодные. Огонь еще не пробрался в погреб.
 «Но ненадолго», — предупредил он себя. Над головой слышалось потрескивание горящего потолка. Сквозь дым было видно, как пламя начало спускаться по стенам. Под давлением воздуха из узких коридоров с треском выскакивали двери.
 Паника въедалась в его чрево — в любую минуту двери могут рухнуть, все проходы окажутся в пламени и все отходы будут перекрыты. Все будет кончено.
 У Джейка кружилась голова, легкие изнывали от недостатка кислорода. Он пропел ладонью по стене. Где-то наверху с треском лопнуло стекло. Пора выбегать наружу.
 И тут его пальцы наткнулись на бортик, и он нащупал дверную раму. Из-за противоположной стены он слышал звук, похожий на торнадо. С каждой секундой он становился все сильнее. Джейк храбро принялся искать ручку. Если он не найдет ее быстро, этот звук будет последним, который он слышит. Он станет его похоронным звоном.
 Но, вероятно, ангел-хранитель сидел у него за плечами, и, как только он об этом подумал, рука наткнулась на шишечку ручки. С победным криком Джейк распахнул дверь.
 И только он, пошатываясь, вошел в проход, как противоположные двери с шумом влетели в коридор, и при оглушительном реве из комнат хлынули жаркие струи воздуха, погнавшие его вниз.
 Он опускался все ниже и ниже, беспомощно натыкаясь на стены и с трудом преодолевая каждый дюйм. Ему казалось, что его движение сменилось медленным падением, которое никогда не закончится. Наконец, спустясь, как ему казалось, на целую милю, он с громким стуком оказался на твердом полу подвала.
 Поморщившись от боли, Джейк перевернулся на спину и ощупал себя. Хотя руки и ноги казались целыми, он почувствовал кровь у виска.
 — Хелли? — прошептал он, стараясь подняться на колени. Но горло свело от дыма, и он издал только нечто напоминающее карканье. Голос его был едва слышен даже ему самому.
 Джейк попытался набрать воздуха и прочистить горло. От боли из глаз у него брызнули слезы. Казалось, вся грудь была забита угольной крошкой, и он мог только прерывисто глотать воздух. От этих глоточков все внутри горело, как от раскаленного железа.
 От недостатка кислорода кружилась голова, ему было плохо, из-за падения все тело нестерпимо болело, но Джейк усилием воли заставил себя подняться на ноги. Схватившись для опоры за бочку, он огляделся вокруг.
 Высоко на стене сквозь грязное окно лился скудный свет, и пожар казался легкой дымкой. Он был совершенно дезориентирован. Постепенно, однако, глаза начали привыкать к полутьме, и он стал различать детали окружающего.
 Погребок был небольшим, забитым бочками, банками и выброшенной мебелью. Джейк нервно взглянул на дверь. Пламя из коридора уже лизало верхние ступени лестницы. Еще немного, и оно ворвется сюда, превратив подвальчик в кипящий котел, из которого нет выхода.
 — Хелли, — прокричал Джейк и тотчас согнулся от страшного приступа кашля.
 Ответа не последовало. Джейк почувствовал облегчение. Спускаясь, он произвел достаточно шума, чтобы встревожить даже глухого, и, зная Хелли, он был уверен, что она рванулась бы к нему на помощь. Очевидно, что ее здесь нет.
 Хотя здравый смысл подсказывал ему, что надо выбираться, спасаясь, пока еще есть возможность, где-то в глубине сознания таилось гнетущее сомнение. «А что, если с Хелли что-то случилось и она не может ему ответить?»
 Представив себе беззащитно лежащую Хелли, вокруг которой бушует огонь, он разозлился достаточно, чтобы немедленно отправиться на ее поиски среди всего этого хлама и припасов.
 «Боже! Если бы только он не был так слаб и у него не кружилась бы голова». Джейк пытался всасывать воздух, но эти попытки вызывали нестерпимую боль в груди. «Если бы только не было так трудно дышать».
 Он услышал слабый стон. «Или ему это показалось?» Звук шел из дальнего угла.
 — Любимая? — прохрипел он задыхаясь и начал ползти на звук. Каждое движение давалось ему с трудом, словно он плыл против течения быстрой и бурной реки.
 Он услышал еще один стон, на этот раз более громкий.
 — Хелли?
 Голос его был так слаб, что он сомневался, слышала ли она его, Но чудо — она его услышала, как и он ее рыдание:
 — Я здесь.
 Голос, казалось, исходил из-за огромной бочки справа от него. Когда Джейк нагнулся в ту сторону, легкий шелест подтвердил его догадку. По-видимому, бочонок упал во время взрыва и теперь застрял между двумя грудами ящиков. Единственное, что можно было сделать, чтобы пробраться к Хелли, это отодвинуть его в сторону.
 Обхватив бочонок руками, Джейк попытался сдвинуть его и слышал, как Хелли навалилась на него с другой стороны, пытаясь помочь. Это заставило его улыбнуться. «Никакой паники или истерики. Леди Миссионерка — истинный борец».
 «Погибший борец, если он быстро не вызволит ее отсюда». Огонь был уже почти внизу лестницы, и через считанные минуты весь подвал превратится в пылающий ад.
 Собрав все свои силы, Джейк рванул бочонок. Бочонок откатился в сторону, а сам Джейк повалился на спину.
 Хелли с рыданием бросилась на волю. Последнее, что она запомнила, было то, что она наклонилась подобрать сборник рождественских гимнов. Потом от сильной боли все кануло во мрак. Тряся в недоумении головой, она подползла, чтобы проверить, кто этот грязный человек, неподвижно лежащий на полу.
 Лицо его было покрыто маской сажи и крови, глаза опухли. И все же она узнала любимое лицо Джейка.
 Д-джейк? — прорыдала она, не смея верить, что это он, и отчаянно желая, чтобы это было так.
 — Разобранный на части, — прохрипел он, переворачиваясь на живот и пытаясь встать на колени.
 Хелли, рыдая, бросилась ему в объятия. Держа Хелли в своих руках, Джейк почувствовал, как огромное облегчение растеклось по его телу. Его Хелли жива. «Но ненадолго», — напомнил он себе, глядя поверх ее головы на надвигающееся пламя, которое уже пожирало последние две ступеньки. Быстро собирался дым, и жара становилась нестерпимой.
 Джейк крепче сжал дрожащую Хелли и посмотрел вверх на окошечко. Это был единственный путь к спасению. И все же на войне он повидал достаточно пожаров, чтобы знать, что, открыв окно, он впустит кислород, который поддержит жаждущее его пламя. Но есть ли у них выбор?
 Неохотно он признал, что иного выхода не было. Поцеловав Хелли в губы, Джейк пробормотал:
 — Оставайся здесь, любимая.
 — Нет. Я пойду с тобой.
 — Я сейчас вернусь. Не думаешь же ты, что после всего того, что я проделал, чтобы найти тебя, я позволю тебе страдать?
 Хелли слабо улыбнулась:
 — Конечно, нет. Я просто беспокоюсь за тебя.
 — Я не допущу также, чтобы со мной что-нибудь случилось, леди Миссионерка. — Голос у него был хриплым и прерывался на каждом слове. — Я слишком надеюсь на то, что мне удастся наказать тебя за побег сегодня утром.
 И, не дав ей возможности ответить, он быстро завернул ее с ног до головы в кусок холста, оторванного от старого дивана.
 Стараясь по возможности быть подальше от огня, Джейк подполз поближе к окну. Здесь он схватил первый попавшийся ему твердый предмет, которым оказался белый алебастровый ангел со сломанным крылом. И, если цель Джейка была верной, он должен был принести им спасение.
 Подняв божьего посланца высоко над головой, Джейк прошептал:
 — Лети домой, ангел.
 И с этими словами он что было сил швырнул статую в окно. Услышав звон разбившегося стекла, Джейк откатился в дальний угол подпала.
 Получив добавочную порцию кислорода, жадное пламя в мгновение ока стало хватать все на своем пути. Заставив свое израненное тело двигаться, Джейк вернулся к Хелли. Она, отшвырнув холст, которым он ее накрыл, бросилась к нему в объятия. Схватив ее, Джейк прошептал:
 — Нам надо подползти к окну. Ты сможешь?
 Хелли утвердительно кивнула, и они вместе поползли к окну, старательно избегая пылающего хлама. Потолок над ними уже начинал коробиться, угрожая рухнуть в любое мгновение.
 Когда Они преодолели это небольшое расстояние, Джейк схватил Хелли и стал помогать ей встать на ноги, не очень уверенный, что кто-то из них в состоянии стоять. Но, на их счастье, они смогли это сделать.
 — Я собираюсь поднять тебя к окну, и ты в него выползешь, — скомандовал он, моля Бога, чтобы ему удалось это выполнить.
 — А как же ты? Я не оставлю тебя одного.
 — Ты меня любишь?
 — Больше всего на свете!
 — Хорошо, — пробормотал Джейк, прижимая и целуя Хелли. — Тогда делай, как я сказал.
 Ему кое-как удалось поднять ее и, когда она заколебалась, приказал:
 — Вылезай!
 К его облегчению, она повиновалась и исчезла в окне. Джейк почувствовал, как огонь опаляет ему спину. Он начал задыхаться от дыма, и ему казалось, что он тонет в черном иле Миссисипи.
 Все стало расплывчатым и неясным, но ему не надо было видеть языки пламени, чтобы знать, что они совсем рядом. Время катастрофически уходило.
 Наверху ревел пожар, но Джейк слышал, как Хелли выкрикивала его имя, и мог поклясться, что она плачет. Но важно было лишь то, что она в безопасности. Он спас ей жизнь.
 — Джейк! Джейк! — истошно вопила Хелли, пытаясь докричаться до него в окно. Он поднял к ней руки, и на мгновение их пальцы сцепились. Затем чьи-то сильные руки оттащили ее.
 Последнее, что видела Хелли, был Джейк, окруженный языками пламени. Он протягивал к ней руки, и, когда рухнул потолок, ей послышалось, что он сказал:
 — Я люблю тебя.
 Он сказал это как прощание.




 Глава 20


 — Джейк все еще там! — вопила Хелли, вырываясь из рук пожарника. Она пыталась высвободиться и побежать обратно к окну подвала, но ее держали очень крепко.
 — Послушайте.
 Пожарник крепко прижал ее к себе, полностью лишив возможности двигаться.
 — Начальник делает все, что возможно, чтобы спасти мистера Парриша. Не хватало только, чтобы в это вмешалась истеричка.
 — Я не истеричка! Хелли вросла в землю и отказывалась уходить.
 — И я не покину мистера Парриша, пока есть хоть какой-то шанс оказать ему помощь.
 — Вы окажете ему помощь, когда и если это потребуется. А до этого вы будете ждать в безопасности на улице вместе со всеми. — С этими словами он оторвал девушку от земли и перекинул через плечо.
 — Поставьте меня на землю! — орала Хелли, безуспешно пытаясь лягнуть его ногами.
 Когда Хелли держали на весу, кринолин у нее задрался кверху, и она попыталась его поправить, но добилась лишь того, что потеряла все шпильки.
 — Ну, пожалуйста, — начала она просить. — Пустите меня к нему.
 Затем голос отказал ей, и она смогла только шептать.
 — Как вы не понимаете, что я его люблю?
 Но ее пленитель оставался глух ко всем мольбам. Он направился к воротам, ведущим на улицу. Хелли в отчаянии пнула его коленом в ребро. Ей необходимо попасть к Джейку! Совершенно абсурдно она была уверена, что пока она с ним, ему не грозит никакая опасность. Взвыв от боли, пожарник прижал ноги своей жертвы к своей груди и тем пресек все ее попытки.
 «Помоги ему, Боже, — молила Хелли. — Пожалуйста. Я сделаю все, обещаю даже не наслаждаться его ласками. Конечно, если мы не поженимся. Все, только бы с ним ничего не случилось. И, пожалуйста…» Она прервала свою мольбу, чтобы ткнуть своего мучителя в затылок, но добилась лишь того, что сбила ему шлем набок, посадив себе синяк на кулаке. «Пожалуйста, заставь этого осла спустить меня на землю!»
 И, словно в ответ на ее молитвы, Хелли увидела Давинию, спешащую ей навстречу.
 — Хелли! Слава Всевышнему!
 Давиния распознала бы огненно-рыжую гриву своей подруги где угодно, даже на плече пожарника. Пристроившись сразу же за его спиной, она сосредоточенно осматривала зареванное лицо Хелли.
 — У тебя ничего не повреждено, дорогая моя?
 — Нет.
 Хелли забарабанила кулаками по спине пожарного.
 — А вот Джейк — да. И он все еще в ловушке подвала.
 Улучив момент, девушка смогла хорошенько ударить своего пленителя. Взвыв от боли, он опустил ее на засыпанную сажей улицу.
 — Гром и молнии!
 Давиния повернулась к обескураженному пожарнику, визжа, как сумасшедшая.
 — Чертов дурень. Не стой здесь раскрыв рот, словно рыба на крючке. Немедленно освободи мистера Парриша! — Она толкнула парня. — Ну же, пошел!
 Массируя себя чуть пониже спины, пожарник зло посмотрел на женщин и огрызнулся:
 — Начальник Киллиан и его люди делают все возможное, чтобы спасти этого джентльмена. — Он поправил свой шлем. — Пойду посмотрю, смогу ли я им чем-нибудь помочь… если… вы, леди, обещаете оставаться здесь.
 — Да иди же ты наконец!
 Однако с места он не сдвинулся. Давиния начала нервно постукивать ногой и заверила его:
 — Хорошо, мы обещаем.
 Бросив на женщин последний предупреждающий взгляд, пожарник поспешил назад к окну подвала. Хелли попыталась было последовать за ним, но Давиния поймала ее за руку.
 — Нет. Он прав — это слишком опасно. Хелли вырвалась.
 — Мне наплевать. Я нужна Джейку.
 — Нужна живая и невредимая.
 Хелли молча трясла головой, повернувшись лицом к аду, который был когда-то домом Миссии. Перед ее испуганными глазами объятое пламенем строение пошатнулось и провалилось. Падая, оно издало леденящий душу звук, подобный человеческому крику, которому вторил вопль Хелли. В темном от черного дыма небе закружились, как рой бабочек, яркие искры, опускаясь на тлеющие теперь остатки деревянных конструкций.
 Хелли оторопело опустилась на колени. Она снова и снова выкрикивала имя Джейка, затем смолкла — все кончено.
 Ее охватила невыразимая боль. «Ее Джейк погиб. Погребен под тоннами обуглившегося хлама». Никогда она не услышит его голоса, который становился таким теплым, когда он называл ос леди Миссионеркой; никогда не увидит его обворожительной улыбки; и, что хуже всего, никогда не познает больше той умиротворенности, которую она ощущала, находясь в его объятиях, успокоенная биением его сердца.
 Никогда она не познает любви так, как познала ее с Джейком Парришем.
 «Боже правый! Помоги мне!» Хелли согнулась, схватившись за живот, «Боже, как больно!» Агония была невыносима, горе — парализующим.
 Она почувствовала, как Давиния притянула ее к себе, и сквозь кровавый туман боли услышала ее голос. Хелли медленно подняла лицо и увидела, что ее подруга тоже плачет.
 Обе молча обнялись, разделяя общее горе. Одна скорбела по своему лучшему другу, другая по тому, кто был ей дороже всего на свете.
 Хелли закрыла глаза и, рыдая, уткнулась в плечо Давинии. В наполненной отчаянием темноте ее сознания всплывал образ Джейка таким, каким она запомнила его, покидая его постель.
 Он был так прекрасен в утреннем свете! Джейк лежал, как мирно спящий на боку ребенок, подложив руку под голову.
 Никогда ей не забыть его длинные ресницы и улыбающиеся губы, словно он видел особенно игривый сон.
 Среди ночи он сбросил с себя простыню и теперь лежал во всем великолепии своей наготы. Ей так хотелось его потрогать.
 Но ока была слишком большой трусихой, чтобы следовать велению своего сердца, и слишком смущена своим бесстыдством, чтобы встретить своего возлюбленного в утреннем свете. Поэтому она просто поцеловала его на прощание в щеку.
 Хелли издала сдавленный крик. «Она тогда не знала, что это будет прощанием навеки».
 — Ну, ну, Хелли, — прошептала Давиния, успокаивающе похлопывая ее по плечу. — Мы ведь не знаем наверняка, что они не спасли его. Может быть, с ним все в порядке.
 Сильно икая, Хелли подняла голову и посмотрела на Давинию. Она выглядела удручающе неубедительно.
 — Мэм?
 Обе женщины мгновенно повернулись.
 Это был коренастый пожарник, который оттащил Хелли от огня.
 — Джейк? Он…
 Хелли поперхнулась, не закончив вопроса. Ее слишком пугал ответ.
 — Он жив. Но… — Пожарник нервно вертел в руках свой шлем.
 — Где он? — Хелли вскочила.
 По виду этого пожарного совершенно ясно, что с ним случилось что-то страшное.
 — Отведите меня к нему.
 Пожарник кивнул, взял ее за руку и проводил к резиденции Миссии. Когда они вошли в задний дворик, Хелли увидела группку пожарников, стоящих вокруг человека, распростертого на простыне. Уже издали она узнала в нем Джейка. Хелли рванулась к нему, выкрикивая его имя. Секунды, потребовавшиеся, чтобы добежать, показались Хелли вечностью.
 — Джейк, дорогой, — прошептала она, опускаясь рядом с ним на колени.
 Было видно, что он сильно пострадал. Дыхание напоминало легкий прерывистый свист, и при каждом выдохе из носа и рта появлялась пенящаяся густая слизь. Лицо покрыто сажей и кровью. Глаза его опухли настолько, что не открывались, и он, по-видимому, был без сознания.
 Хелли вытерла удушающую слизь мягким уголком своей нижней юбки и была рада, что Джейк ее не видит, так как не могла остановить катящиеся по щекам слезы.
 Она тщательно старалась подавить захватывающую ее панику. Первым делом Хелли приложила пальцы к его шее, пытаясь нащупать пульс на сонной артерии. Он был ужасающе частым. Недобрый знак. До этого ей только раз попадался пациент в подобном состоянии — ребенок, попавший в пожар на фабрике. Это случилось в Филадельфии, когда она была студенткой.
 Ее наставник сказал, что у него обожжены дыхательные пути. Так было и у Джейка, и Хелли молила, чтобы он оказался счастливее.
 — Начальник Киллиан, мадам. К вашим услугам, — представился ей мужчина средних лет.
 Он опустился на колени рядом с Хелли.
 — Он наглотался дыма и был без сознания к тому времени, когда мы его вытащили, но мы добрались до него раньше, чем это сделал огонь. Его ожоги не должны быть слишком опасными.
 — Можем ли мы чем-нибудь помочь? Для мистера Парриша мы на все готовы.
 Это был спаситель Хелли. В быстро собирающейся толпе послышался одобрительный шепот. По-видимому, Джейк был весьма популярен у этих людей.
 — Нам надо доставить мистера Парриша домой, где я смогу должным образом его обработать, — сказала Хелли уверенно. — Только нести его надо в полусидячем положении, что немного облегчит ему дыхание.
 Мрачно кивнув, начальник Киллиан отдал распоряжения своим подчиненным. Один пошел за носилками, другой — за повозкой. Все были рады помочь.
 Двое пожарных осторожно подняли Джейку голову и плечи и положили их на колени Хелли, так что она могла следить за его дыханием. Она сидела, шепча ему на ухо слова любви, которые он не слышал. Хелли готовилась к величайшей битве в своей жизни.
 Противником будет смерть, и обе они будут оспаривать друг у друга жизнь Джейка.
 «Задыхаюсь… темно… холодно». Джейк пытался хоть что-нибудь увидеть сквозь клубящуюся черную мглу. Она была повсюду. Бесконечные тени окружали его, смыкались вокруг, душили. Он пытался дышать, заполнить лишенные кислорода легкие, но не мог — воздуха не было, только туман. Убийственно плотный, сырой туман, забивающийся глубоко внутрь его дыхательных путей. Закупоривающий их… душащий. От него болело в груди и жгло в горле.
 «Если он не убежит, то погибнет». Джейк отчаянно искал какую-нибудь маленькую точку света, которая помогла бы ему выбраться из гнетущего мрака туда, где свободно гуляет воздух, туда, где тепло.
 «Тепло?» С губ его сорвалось рыдание, когда в голове возникла ужасающая картина. Страшные воспоминания о жаре, дыме… и Хелли.
 «Пожар. — Он вспомнил о пожаре. — Хелли… славная, милая Хелли. Спаслась? Да. Но я в ловушке… там жарко. Испепеляюще. И больно». Тогда откуда такой холод? Почему он так дрожит? «Странно. Холодно, как в могиле. Могиле?»
 Паника» вязкая и липкая, парализовала все: движения, мысли, ощущения. Он хотел крикнуть и открыл рот. Ничего. Тишина.
 «Тихо, как в могиле». Они решили, что он умер? Похоронили его заживо? Или он действительно умер, и это смерть — великая пустота, лишенная неба и ада? Вечная тьма…
 Джейк снова попытался крикнуть. На этот раз о» услышал слабый хриплый крик. Свой крик. Нет, он не умер.
 «Меня похоронили живым». Он отчаянно старался пробить крышку гроба. «Надо выбраться. На воздух… к свету. Бежать». Но кулаки били в пустоту, в безвоздушное пространство.
 «Где же, черт возьми, он находится?» В ужасе он раскинул руки в поисках чего-нибудь твердого. Чего-нибудь знакомого. Опять ничего. Неизвестность и полнейшая дезориентация приводили его в бешенство.
 Несмотря на то что каждое движение заставляло кричать от боли и задыхаться, Джейк лихорадочно шарил руками.
 «Ему надо выбраться… прежде, чем он умрет». Он был чем-то обмотан по голому телу.
 «Опутан… чем-то холодным… сырым. Саваном?»
 Джейк вцепился в ткань. Она чуть отошла от его бедер. Он с отвращением попытался отодвинуться как можно дальше.
 Теперь он почувствовал, как кто-то схватил его за плечи. Джейк выгнул спину и попытался вырваться.
 — Все в порядке, любимый! — «Любимый?»
 Он слышал голос Хелли? Или все это только жестокая игра воображения?
 — X-х…ел-ли? — прошептал Джейк, отважно всматриваясь во мрак. «Боже! Сделай так, чтобы она была здесь».
 — Тише, любимый. Я с тобой.
 Джейк почувствовал щекой нечто холодное и шершавое.
 «Хелли!» Да он всегда и повсюду узнает ее мозолистую ладонь. Страх сменился успокоением, и он расслабился. «Теперь все будет хорошо. Хелли здесь».
 Сет со вздохом отпустил его плечи. «Боже! — думал он, когда Хелли снимала пропитанные мочой бинты с бедер друга. — Даже во время того ужасного кризиса, после ранения, Джейку не было так плохо». Это пугало Сета. Казалось, что он сойдет с ума, если чем-то не поможет Джейку:
 — Я могу что-нибудь сделать?
 — Свет, — проскрежетал в ответ Джейк. Ему хотелось увидеть Хелли.
 Она обменялась с Сетом озабоченным взглядом. Что сказать Джейку? Что от жары и дыма его веки так опухли, что глаза закрылись и она не обещает восстановления зрения даже после того, как припухлость сойдет? Хелли прочистила глаза, как только могла, но не согласилась приоткрыть веки, чтобы определить, повреждены ли они. Осталось только ждать.
 — Свет…
 Голос звучал как слабый стон. Затем Джейк поперхнулся: в горло попало что-то густое и мокрое. Он разразился болезненным приступом кашля.
 Хелли осторожно положила его голову себе на колени и держала, пока кашель не прекратился. Звук был такой, будто у него разрывалась грудь, а по сыпавшимся из глаз слезам она понимала, как Джейку больно.
 Стерев слизь из носа и рта, она с ужасом увидела в ней кровь.
 — Свет.
 Тяжело сглотнув, Хелли попыталась говорить как можно обнадеживающе:
 — У тебя так распухли веки, что глаза закрыты… это от жары и дыма. Через несколько дней все будет в порядке, милый.
 Она молила, чтобы это оказалось правдой. Джейк молча пытался осмыслить значение ее слов… и фальшиво бодрой нотки в ее голосе. Не услышал ли он, как у нее чуть не прервалось дыхание?
 «Странно. Когда слепнешь, любой незначительный оттенок голоса раскрывает стоящую за словами правду».
 Джейк почувствовал неприятное ощущение в животе. «Ослеп». Не потому ли Хелли говорит так озабоченно? Старается ли она понежнее сообщить ему об этом? С губ Джейка сорвалось рыдание. Уже одна мысль о том, что придется пробыть всю оставшуюся жизнь в таком беспомощном состоянии, приводила его в отчаяние.
 — С твоими глазами все будет в порядке. Я тебе обещаю.
 И, если Бог простит ее за ложь, так и будет. Хелли видела страх в каждой напряженной линии его тела, и не было ничего, что бы она не сказала или сделала, чтобы успокоить Джейка.
 — Ты веришь мне, дорогой? — прошептала она, нежно гладя его грудь.
 Джейк кивнул и затих.
 — Хорошо. Ты также вдыхал слишком много раскаленного воздуха и дыма, и у тебя отекли и забиты дыхательные пути, поэтому тебе так трудно дышать.
 Хелли замолчала, прерванная очередным приступом кашля.
 — Легкие слишком раздражены дымом и полны выделений. Я знаю, что это больно, но ты должен попытаться откашлять всю слизь. Ты сделаешь это ради меня?
 — Постараюсь.
 — Отлично.
 Ей оставалось только надеяться, что у него хватит на это сил. За долгие часы с тех пор, как они прибыли к нему домой, Хелли успела полностью обследовать Джейка. Он был весь в синяках, словно его сильно избили. На предплечьи, которым он выбил оконную раму, кровоточила глубокая рана.
 Хелли коснулась его забинтованной левой руки. Благодаря Сету Тайлеру она смогла правильно зашить его самые опасные раны.
 Хелли благодарно улыбнулась Сету, который встал рядом с Джейком на колени, рассказывая довольно скабрезную историю о проститутке и осле. Когда все будет позади, она спросит, где Сет нашел медицинскую сумку взамен ее сгоревшей. В конце концов, это все-таки рождественская ночь.
 — Хелли?
 — Я здесь, любимый.
 Хелли положила руку ему на щеку. Джейк, как котенок, уткнулся в нее. «По крайней мере, начальник Киллиан не ошибся насчет ожогов», — подумала Хелли, глядя на любимые черты. Лицо у Джейка было в таком состоянии, как если бы он сильно обгорел на солнце. Вероятно, ожоги доставляли сильную боль, но, если не возникнет инфекция, шрамов не останется.
 Хелли видела, как Джейк пытался улыбнуться в самом забавном моменте истории, которую рассказывал Сет. Боже правый! Как же она его любит! Он такой сильный, храбрый и мужественный. Видеть его столь ранимым было для Хелли невыносимо.
 Слезы навернулись у нее на глаза. Как сделать, чтобы ему стало лучше? К сожалению, она не многое может. Кроме молитвы.
 И менять простыни, что она и делала с помощью Сета. Когда постель была перестелена и Джейк был удобно пристроен на груде подушек, а на глаза ему положен холодный компресс, Хелли начала готовить для него ванну.
 Обмывая его интимные части, Хелли удивилась, с какой легкостью она это проделывала. Странно подумать, что всего два дня назад она так стеснялась его. Теперь все казалось совершенно естественным. Джейк явно не имел ничего против, так как после мимолетной напряженности при прикосновении мокрой тряпки расслабился и лежал смирно.
 — Нравится… когда ты трогаешь… здесь, — заявил Джейк. И так оно и было. Хотя он был так же не способен в этот момент на эрекцию, как и к полету на Луну. Тем не менее ему нравилось, что Хелли ухаживает за ним так интимно. Откровенность ее действий заставляла Джейка верить в ее любовь.
 Наткнувшись на зажатую между ног тряпочку, которой он прикрывался от глаз Хелли, она улыбнулась.
 — Да ты шалун, Джейк Парриш, — поддразнивала она его, заканчивая свою работу. И накрыв его наготу теплыми покрывалами, добавила: — Не сомневаюсь, что ты скоро вернешься к старому и обвинишь меня в совращении.
 — Никогда…
 Договорить ему не дал страшный приступ кашля. Боже, как больно! Он был уверен, что умрет, если ему не удастся глотнуть воздуха.
 Затем Джейк почувствовал, как Хелли взяла его за руку, и он ухватился за нее с отчаянием тонущего. Это прикосновение придавало ему силы, успокаивало его.
 Джейк слышал, как Хелли бормотала:
 — Я люблю тебя, люблю…
 Кашель наконец прекратился, Джейк лежал слабый и дрожащий, борясь за свое дыхание. Хелли была в ужасе. Кашель звучал хуже, намного хуже. Ее испугало клокотание в груди, отчего Джейк становился слабее. Стараясь побороть панику в голосе, Хелли прошептала:
 — Попытайся уснуть. Уже почти полночь. Тебе надо отдохнуть.
 — Останешься?
 Он задохнулся. Хелли сжала его руку.
 — Навечно, — поклялась она.
 Если бы только она могла обещать ему вечную жизнь.




 Глава 21


 На следующее утро стало ясно, что ранения Джейка были так серьезны, как Хелли и предполагала. За ночь состояние его ухудшилось, а к полудню температура начала повышаться с устрашающей быстротой.
 Каждые вдох и выдох вызывали у него приступ кашля, причиняя страшную боль, из-за которой он сгибался пополам. И, как у загнанной лошади, на ноздрях и на губах Джейка появлялась пенящаяся кровавая слизь.
 — Постарайся дышать медленно, дорогой, — уговаривала его Хелли, когда он забился в конвульсиях, издавая отчаянные задыхающиеся звуки.
 Она нежно гладила его грудь, и больной наконец успокоился.
 В своей слепоте Джейк был так беспомощен, так боялся остаться один! Всю ночь он отчаянно цеплялся за ее руку и панически стонал, если она хоть на мгновение нарушала этот контакт.
 Никогда еще за свою недолгую врачебную практику Хелли не чувствовала такого ужаса, наблюдая, как человек борется за жизнь.
 Незаметно лихорадка змеей прокралась Джейку в мозг, обвилась вокруг него и лишила последних остатков сознания. С горячкой пришло буйство.
 Стиснув зубы, Джейк тщетно пытался поразить кулаками темных призрачных противников, притаившихся в углах его лихорадочного мозга, извергая ругательства достаточно красочные, чтобы заставить покраснеть много чего понаслышавшегося Сета Тайлера.
 В один из моментов этой отчаянной битвы с демонами его сумеречного состояния Джейк свалился с кровати и ударился, раскрыв порез на виске. Чтобы держать его, пока Хелли обрабатывала рану, потребовалось шесть здоровых слуг-мужчин. Именно тогда Хелли и Сет неохотно согласились, что единственный способ избавить Джейка от подобных случаев — это привязать его к кровати.
 Связанный, Джейк начал паниковать и реагировал так, будто с ним случилось нечто еще худшее, чем смерть. Он дико извивался и старался освободиться от пут. Когда же он наконец рухнул на матрас, то дрожал так, что тряслась вея огромная кропать.
 Распластанный на кровати, обнаженный, кроме положенного между ногами полотенца, Джейк был сама беззащитность. Хелли пыталась успокоить его, нежно поглаживая щеку и грудь, но он только съеживался, и стоны его разрывали Хелли сердце. Он реагировал как человек, с которым дурно обошлись в прошлом, и он ожидает продолжения этого дурного обхождения. А ей оставалось только сидеть рядом и мучиться, глядя, как Джейк страдает.
 Неистовство его достигло устрашающих размеров, когда Хелли помогала ему справить нужду. Джейк хрипло орал и рвался из пут так, что на запястьях у него образовались темные рубцы. Спина выгибалась дугой, и слезы градом катились из-под повязок на глазах.
 — Все нормально, любимый.
 Хелли плакала, устрашенная его поведением. Пытаясь успокоить Джейка, она гладила его бедро, но ее ласки только еще больше раздражали больного.
 Улучивший немного времени для сна. Сет был разбужен криками Джейка и поспешил ему на помощь.
 — Мне кажется, у него что-то повреждено внутри, — воскликнула Хелли, взглянув на стоявшего рядом с ней взъерошенного Сета. — Я меняю ему тряпку между ног, а он кричит, словно его режут. Я не понимаю.
 Сет помолчал, обдумывая, как ему поступить. Джейк — человек гордый, и он не уверен, что ему хотелось бы, чтобы Хелли рассказали, как он страдал от рук армейских хирургов. Сет смотрел на корчащуюся на постели фигуру. Но как иначе он может объяснить его реакцию?
 Он глубоко вздохнул и решился:
 — Не знаю, что Джейк говорил вам о своей ноге, и говорил ли вообще, но…
 — Он рассказал, как вы не разрешили врачам ее ампутировать, — тихо перебила его Хелли. — Очень смело с вашей стороны.
 Сет горько улыбнулся:
 — Временами приходит мысль, не свалял ли я дурака, стараясь спасти ему ногу. Рана иногда сильно гноилась. Я и подумать не мог, что человек может выжить в таком состоянии. Сет перевел взгляд с Хелли на свои ботинки.
 — Могу только представить, какие муки ему пришлось пережить… — При воспоминании о пережитой его другом агонии у Сета пресекся голос. — Из-за того, что я не позволил им отрезать ногу, Джейка подвергли серии зверских операций и обработок. Они не давали ему хлороформа, потому что он чуть не умер, когда они применили его в первый раз. Так что они привязывали его к столу и делали операции без наркоза. Раза два у них не было морфина, чтобы смягчить его страдания. Человек послабее умер бы от болевого шока.
 Хелли смотрела на мечущегося на кровати и что-то бормочущего Джейка.
 — Бедненький мой.
 Хелли хотелось заплакать от жалости.
 Сет протянул руку и потрогал веревку на правом запястья Джейка.
 — Когда его связали, он был страшно напуган, что лежит беспомощным и полностью в их власти.
 — Он, вероятно, был очень слаб. Конечно же, они могли бы вместо этого его держать.
 — Они попытались, но боль взбесила Джейка настолько, что им это не удавалось. Даже сильно ослабев от раны, Джейк был слишком сильным для санитаров.
 Прошел остаток дня, и наступили сумерки. Джейк потерял сознание. К полуночи его дыхание превратилось в слабо сдавленное посвистывание, и губы приобрели синеватый оттенок, так хорошо знакомый Хелли. Джейк задыхался.
 Сердце Хелли упало. Если она сейчас же не облегчит ему дыхание, Джейк умрет. С таящимся в животе страхом Хелли разбудила Сета, который прикорнул на койке рядом с Джейком. — Сет, — тряхнула его Хелли.
 Годы, проведенные в армии, приучили Сета к чуткому сну, и он почти тотчас же проснулся, откинул свою спутанную гриву с глаз и уставился на Хелли. Отчаянное выражение на ее лице заставило его сжаться от страха.
 — Джейк? Он не…
 — Нет! — прервала его Хелли, не желая слышать страшного слова. Она чувствовала близкое присутствие смерти и суеверно думала, что, произнося это слово, можно было накликать ее на Джейка.
 Мотнув головой, она повторила:
 — Нет. Но будет, если мы ему не поможем. Мне надо… — Голос у нее осекся.
 — Хелли? — Сет схватил ее за руку. — Скажите, что вам нужно? Вы только скажите, я сделаю все.
 Хелли тяжело сглотнула:
 — Мне надо сделать надрез в его горле, чтобы помочь ему дышать. Мне нужна ваша помощь.
 Сет побелел от ее предложения.
 — А больше ничего нельзя придумать? — Он видел эту кровавую процедуру во время войны и слишком хорошо знал о возможных последствиях. Но одного взгляда на своего друга было достаточно, чтобы согласиться. Хелли права, другого не дано.
 Глядя, как Хелли быстро разложила свои хирургические инструменты, Сет спросил:
 — У вас есть все, что надо?
 — Вы должны рассказать мне как-нибудь, где вы раздобыли эту сумку. — При этом Хелли извлекла из нее несколько странных приборов и серебряную трубочку. — А что касается вашего вопроса, то да, в этой восхитительной сумке есть абсолютно все необходимое.
 — Отлично. Значит, надо полагать, доктор Варне не солгал. Хелли чуть не подпрыгнула.
 — Доктор Варне?
 Сет попробовал улыбнуться:
 — Почтенный доктор Барнс столь же неловок в картах, как и в медицине, и я просто взял ее за карточные долги. Он уверял меня, что это лучший медицинский набор во всем Сан-Франциско.
 — Вы просто восхитительны, Сет, и я найду способ отблагодарить вас за эту сумку.
 — Вы уже более чем отблагодарили меня тем, что сделали для Джейка.
 — Джейку повезло, что у него есть такой друг, как вы.
 — И еще больше в том, что его любит такая женщина, рак вы. — Он плутовато подмигнул. — Да, если бы Джейк не был моим лучшим другом, я бы немедленно начал волочиться за вами.
 — И если бы я не была так влюблена в Джейка, то, вероятно, бросилась бы к вашим ногам, — подмигнула ему в ответ Хелли.
 Затем она повернулась, чтобы отмерить в шприц добрую дозу морфина. Она знала, как бы противился этому Джейк, будь он в состоянии думать. Но и здесь у нее не было выбора. Ей надо было, чтобы он во время операции лежал спокойно, а так как он был вне себя, она не могла придумать ничего другого.
 — Прости меня, любовь моя, — пробормотала Хелли. себе под нос, делая ему укол.
 При введении иглы Джейк боролся с хваткой Сета, но вскоре, когда лекарство начало действовать, затих и расслабился. Хелли принялась за свою грязную работу.
 Брея Джейку шею, она чувствовала на себе взгляд Сета и знала, что он внутренне молит ее об успокоении и уверенности, но ей нечего было ему дать.
 — Вам придется держать ему голову, пока я работаю, — сказала Хелли, чтобы нарушить тишину. И, когда все было готово, подняла свой скальпель.
 Трепещущими руками она скользнула по нежной коже Джейка у основании горла. Он выглядел таким беспомощным в ожидании того, что могло оказаться фатальным порезом. «Чуть поколебавшись, Хелли положила скальпель.
 — Не могу, — выдохнула она. — Я боюсь. Сет отпустил голову Джейка и обнял Хелли. Гладя ей спину, он пробормотал:
 — Конечно же, вы сможете, Я в вас верю. И Джейк тоже. Вы и понятия не имеете, сколько часов он расхвали вал ваше удивительное медицинское умение. Он уже надоел этим всем своим друзьям.
 — Правда?
 — Чтоб мне провалиться, — побожился Сет, — Он даже говорил, что доверил бы вам свою жизнь. Мы все знаем, чего стоит такая рекомендация Джейка, учитывая его весьма невысокое мнение о медицинской профессии.
 — Но он, правда, говорил это?
 Глаза Хелли наполнились благодарностью к Сету.
 — Ей-богу, вот вам святой крест.
 С этими словами он вытащил носовой платок, который, как и полагалось у Сета, оказался оранжевым.
 — Он утверждал, что нет ничего, чтобы вы не могли сделать в том, что относится к врачеванию. Не хотите же вы, чтобы он оказался лжецом?
 Хелли вытерла глаза и высморкалась. Сет поднял скальпель и вручил его Хелли.
 — Ради Джейка докажите, что он прав.
 Хелли посмотрела на нож, потом на Сета. Он подмигнул ей, и это придало доктору необходимую сейчас смелость. На этот раз, когда она прижала сталь к горлу Джейка, руки ее нисколько не дрожали. Она действовала быстро, но осторожно и сделала все необходимые надрезы. Джейк, по-видимому, не ощущал боли, и она была этому чрезвычайно рада. Кроме сильного приступа кашля, когда она вставляла в надрезы загнутую серебряную трубочку, ничто не мешало Хелли проводить эту процедуру.
 Закрепив трубочку у него в горле, Хелли начала тяжелую работу по прочистке дыхательных путей. Задача была, неприятной и заставила Сета отвернуться, чтобы не стошнило. Но в желании спасти жизнь любимого Хелли презрела всякое отвращение.
 — Ну вот, какое-то время с ним будет все в порядке, — проговорила она. — Теперь только надо тщательно следить за ним. Надо регулярно отсасывать слизь и быть уверенными, что он не сдвинет трубку.
 Сет скорчил гримасу, увидев странный ручной насосик.
 — И как долго?
 — Если все пойдет хорошо, примерно день или около того. К тому времени отек дыхательных путей спадет и выделения прекратятся. Тогда можно будет удалить трубку.
 Она заметила, как Сет вздрогнул от отвращения, поглядев на насосик.
 Хелли понимала, чего это ему стоило, когда он предложил:
 — Если вы покажете мне, как это делается, я помогу вам откачивать.
 Хелли глубоко тронула его искренняя привязанность Джейку. Благодарно пожав ему руку, она прошептала:
 — Я вам уже говорила, Джейку повезло, что у него такой друг.
 — Это мне повезло. Я бы и сейчас был бы в сточной канаве, если бы не Джейк. Конечно, если бы не умер от пьянства и тяжелой жизни.
 Хелли рассмеялась. Сточная канава. Сет Тайлер? Но во всем Сан-Франциско не найти более элегантного мужчины. Исключая, конечно, Джейка. Гак она ему и сказала.
 — Вам надо было видеть меня лет десять назад, — рассмеялся Сет. — У меня не было и двух центов, чтобы позвенеть ими, И пахло от меня так, что леди, завидя меня, пере ходили на другую сторону улицы.
 — Вы, конечно, шутите, чтобы поддразнить меня!
 Но, взглянув на Сета, Хелли увидела, что он был совершенно серьезен. Она наклонилась, чтобы смочите растрескавшиеся губы Джейка кусочком льда, и спросила:
 — Как вы с ним встретились?
 — Это было в 57-м. Я разрабатывал заявку на серебряную руду в Маунт-Девидсоне и наткнулся, как я полагал, на весьма перспективную жилу. — Сет грустно улыбнулся. — У меня не было денег, чтобы разрабатывать эту заявку, и я обращался во все банки Вирджиния-Сити за займом. Разумеется, все они выпроваживали меня ни с чем. И так в поисках поддержки я вернулся в Сан-Франциско.
 Он замолчал, чтобы осмотреть лежащего на кровати.. — Никогда не забуду, как я первый раз увидел Джейка. Он выглядел, как юный принц. Когда он вошел, я был в банке, выклянчивая займ. Все сразу же обратили свое внимание на него и чуть не падали ниц, чтобы он их заметил. Мне тотчас грубо указали на дверь. В конце концов, мое присутствие могло оскорбить могущественного мистера Парриша. Помню, как я выкрикивал свое предложение, когда меня выталкивали на улицу. Сет вздохнул:
 — Как же я ненавидел Джейка Парриша в этот момент. Ненавидел за его деньги и положение, за власть, которой он обладал. Можете представить мое изумление, когда он вышел вслед за мной и предложил мне руку, чтобы подняться.
 — Он так сделал?
 — Да. Сначала я отказывался замечать его присутствие, продолжая ненавидеть. Но затем он сказал мне, что случайно подслушал мое предложение и может заинтересоваться в капиталовложении. Не обращая внимания на удивление прохожих, он поднял меня на ноги. Затем отвел в ресторан и по-настоящему накормил. Но самое лучшее — он действительно выслушал меня.
 Хелли улыбнулась при мысли об элегантно одетом Джейке, садящемся обедать с оборванцем Сетом.
 — И он вложил деньги?
 — Он сделал лучше. Он стал моим партнером. Я работал как вол, чтобы он никогда не пожалел о нашем сотрудничестве. Менее чем за год заявка принесла более миллиона долларов дохода. Он мог легко надуть меня, так как я не умел ни читать, ни писать и абсолютно не разбирался в законах. Но он этого не сделал. Джейк играл со мной честно, и так он делал всегда. Когда он узнал, что я не умею ни читать, ни писать, он сам научил меня этому. А когда я сказал ему, что хочу стать джентльменом, помог мне исправить манеры. Это он сделал меня тем, чем я стал теперь.
 «Как мило, что Джейк видит в человеке самое хорошее, что в нем есть», — думала Хелли. Не так ли он поступил и с нею? Заставил ее чувствовать себя чем-то особенным после того, как ей всю жизнь говорили, что она ничего не стоит? Взять простенькую старую деву и сделать ее красавицей? Холить и лелеять ее?
 И как она отплатила ему? Рыдание сдавило Хелли горло. Ведь она почти убила его.
 Джейк начал беспокойно шевелиться. Очевидно, трубка в горле метала ему. Сет осторожно поднял голову друга и поправил подушки, ощущая жар от лихорадки.
 — И знаете, что значило больше всего? Хелли покачала головой.
 — Что Джейк верил в меня. Он дал мне шанс показать себя. Понимаете, даже если я и не нажил бы на этой шахте состояния, все было бы хорошо. Он заставил меня поверить в себя.
 Всю ночь и следующий день Хелли хлопотала над Джейком. Он был в страшной лихорадке, и, хотя это разбивало ей сердце, Хелли была вынуждена держать его привязанным к кровати из страха, что он может вырвать трубку из горла.
 Когда Хелли сидела рядом с Джейком и прикладывала кусочки льда к его губам, чтобы тающие капли смачивали его пересохший язык, она уже начала отчаиваться, пройдет ли когда-нибудь его лихорадка.
 — Хелли.
 Это был вставший с тюфяка Сет.
 — Вам надо отдохнуть. Почему вы не хотите позволить мне посидеть немного вместо вас?
 Она действительно устала. Глаза чесались от недостатка сна, и все тело ломило от страшной усталости. Хелли убрала потные волосы Джейка с его бровей. Он беспокойно задвигался под ее прикосновением. Что, если Джейку станет хуже, пока она спит? Что, если он умрет, а ее с ним не будет?
 И, словно читая ее мысли, Сет успокоил ее:
 — Если что-нибудь изменится, я обещаю вас разбудить. Он подтолкнул Хелли к освободившемуся тюфяку.
 — Ну же.
 — Но…
 — Спите. Вы сами уже почти больны от усталости. — Он еще раз подтолкнул ее. — Считаю до пяти. Если вы не ляжете на тюфяк к тому времени, я сам отнесу вас на него. Раз…
 Конечно, он был прав. Ей нужен отдых. Может быть, несколько минут…
 — Два.
 Хелли вздохнула:
 — Только на полчаса и не секундой больше.
 — Хорошо. Три.
 Сет улыбнулся, глядя, как Хелли укладывалась. Отлично. Джейк никогда бы не простил ему, если бы он не присмотрел за ней.
 — Четыре и пять. Приятных снов.
 И они у нее были. Один, в котором Джейк держал ее в своих объятиях и обольщал как взглядом, так и ласками. Сердце ее сжималось от желания. О! Он выглядел таким красивым! Он улыбался своей особой улыбкой с ямочками на щеках, от чего в животе у Хелли вспыхивало пламя. И как раз, когда их уста готовы были слиться, она проснулась от грубой тряски.
 — Ради Бога! Хелли! Просыпайтесь! — Даже сквозь туман еще не полностью проснувшегося мозга Хелли услышала панику в голосе Сета. Когда она заставила отяжелевшие веки открыться, почувствовала, как он усаживает ее. — Хелли…
 Она уставилась на слезы, катящиеся по щекам Сета.
 — Джейк?
 Обхватив ее руками, Сет прорыдал:
 — Все кончено.




 Глава 22


 — Нет! — выкрикнула Хелли, беспомощно ударив кулаком Сету в грудь. — Вы обещали разбудить меня, если ему станет хуже.
 Она снова ударила его. На этот раз слабее. Сет даже не шелохнулся.
 — Почему вы не разбудили меня, черт возьми? Я даже не сказала ему «прощай!».
 Сет смотрел на удрученное лицо Хелли. Ее агония как в зеркале отражала его собственную.
 — Все случилось так быстро. Он только что лежал и бился в лихорадке и вдруг стих. Кожа стала липкой… холодной. Я не мог найти пульс.
 Хелли с рыданиями вырвалась из объятий Сета и бросилась к постели Джейка. Битва окончена. Победила смерть.
 Джейк был таким бледным. И таким красивым. Умиротворенным. У Хелли сердце сжалось в груди. Воспоминания. Вот и все, что, ей осталось от человека, который был ее жизнью.
 Опустившись перед ним на колени, она тихо, как молитву, шептала его имя. Дрожащими руками Хелли взяла стетоскоп и вставила в уши. Когда она прижимала другой конец к его груди, полоски щекотали ей пальцы, как в то рождественское утро, когда она ласкала Джейка.
 Затем рука ее замерла. Уж не чудится ли ей?
 — Сет! — вскрикнула она, чуть сдвигая стетоскоп и прислушиваясь.
 Да. Она слышит слабое, но устойчивое сердцебиение и ровное дыхание.
 — Сет! Джейк не умер, кончилась лихорадка!
 Джейк был так измотан болезнью, что не приходил в сознание до следующего вечера. Даже когда Сет и Хелли снимали с кровати пропитанные потом простыни и заворачивали его в согретые у огня одеяла.
 — Любимый, — прошептала Хелли, когда Джейк наконец шевельнулся.
 Он слабо натягивал свои путы, стараясь избавиться от них, и Хелли взяла его руку, чтобы прекратить эти попытки.
 — Ты слышишь меня? Джейк кивнул и сжал ее руку.
 — Я знаю, что тебе неудобно, но мне пришлось вскрыть тебе горло и вставить трубку, чтобы облегчить дыхание. Мы привязали тебя для того, чтобы защитить от себя самого. Из-за трубки ты не можешь говорить.
 Джейк снова рванулся из пут и мотнул головой.
 — Я развяжу тебя, но только если ты обещаешь вести себя тихо, пока я позабочусь о твоем горле. Теперь, когда ты в сознании, трубку надо вынуть и, если ты сможешь дышать нормально, зашить горло.
 Увидев, какую мину он скорчил при слове «зашить», Хелли замолчала. Джейк, несомненно, пришел в сознание.
 — Обещаешь?
 Немного поколебавшись, он кивнул. Сет и Хелли быстро развязали его. Когда Хелли откидывала веревки, Джейк попытался коснуться горла, словно хотел проверить трубку. Хелли поймала его руку, боясь, что он нечаянно может навредить себе. Она мягко направила его пальцы, позволяя обследовать этот участок и объясняя, что надо сделать.
 — Не хочешь инъекции морфина? Когда я выну трубку, будет больно.
 Джейк яростно замотал головой. Затем он потрогал бандаж на глазах.
 — Пару часов назад я нанесла на них мазь, и они должны быть закрыты до завтрашнего утра. Они все еще красные, но с ними будет все в порядке.
 По крайней мере, она на это надеялась. Пока Джейк лежал в ожидании, когда Хелли займется его горлом, Сет занимал его, рассказывая последние новости. Но, помимо голоса друга, Джейк слышал позвякивание металла о металл и плеск воды, которую Хелли наливала в тазик, моя свои инструменты.
 Чего бы он не отдал, чтобы лицезреть свою леди Миссионерку в этот момент. Он даже не возражал увидеть, как она протирает свою иглу, зная, для чего это делается.
 Когда Хелли наконец принялась за него, Джейк почти пожалел о своем решении не принимать морфин. Процедура была ужасна. Когда Хелли вынимала трубку из открытой раны, он мертвой хваткой вцепился в руку Сета. А когда Хелли закупорила разрез, чтобы убедиться, что он сможет дышать без трубки, Джейк был уверен, что задыхается.
 Как раз когда Джейк совсем уверился, что никогда больше не сможет дышать, он как-то умудрился стянуть через рот и нос большой глоток воздуха, за ним другой… третий.
 Сет и Хелли облегченно переглянулись. Слава Богу, дыхание нормализовалось. Все будет в порядке.
 С блаженным вздохом Хелли прислонилась к дверной рамс и позволила своим чувствам раствориться в море мелодичного спокойствия. Голос был исключительный. Божественный! Как голос ангела в небесном ликовании! Каждая нота чистая и сладкая.
 Одетая в дорожный костюм пыльно-розового цвета, с темными волосами, слегка подсвеченными вечерним солнцем, Пенелопа Парриш выглядела как ангел. Особенно, отметила Хелли, с лицом, преображенным любовью. Все в ее лице говорило, что она обожала своего брата. Хелли задержалась взглядом на лежащем на кровати Джейке. Потрясающе красив. Тщательно причесанные волосы блестели после мытья, Хо Ян сбрил щетину со щек. И хотя глаза Джейка были закрыты, Хелли знала, стоит ему их открыть, и он ее увидит.
 Когда отзвучали последние ноты колыбельной, Хелли захлопала в ладоши и воскликнула:
 — У тебя восхитительный голос! Я и понятия не имела, что ты так талантлива.
 Девушка повернула голову. Усидев стоящую в дверях Хелли, она натянуто кивнула.
 — Любимая? — Голос у Джейка все еще скрежетал, как наждачная бумага, хотя и стал за последнюю пару дней лучше.
 На губах появилась удовлетворенная улыбка, и он буквально пожирал глазами свою леди Миссионерку. Она была самой восхитительной женщиной, которую он когда-либо видел, несмотря на то что все еще носила безобразное платье, которое было на ней в тот день, когда он ее спас.
 Джейк эгоистично поблагодарил Господа за то, что он уничтожил все остальные платья Хелли, и мысленно отметил, что надо заказать ей новый гардероб. Наряды, которые будут выгодно подчеркивать ее изящную фигуру. Платья из лучших тканей, и обязательно прекрасное белье. При мысли о ее полных грудях, прикрытых тончайшим муслином, и длинных ногах в шелковых чулках на кружевных подвязках у Джейка затвердели бедра.
 Джейк засмеялся, почувствовав, как горячий нож вонзился ему в живот. Ему, право же, надо что-то делать со своими мозгами в отношении всего, что касается страсти. Лаская Хелли теплым взглядом, Джейк протянул ей руки.
 — И как себя чувствует мой пациент? — пробормотала Хелли, беря его руки и усаживаясь на краю кровати.
 Молниеносным движением Джейк повалил ее на себя и заключил в объятия.
 — Намного лучше, доктор.
 При этом он звонко и крепко ее поцеловал.
 — Джейк! — вскрикнула Хелли, вырываясь. — Что обо мне подумает твоя сестра!
 Она бросила на Пенелопу извиняющийся взгляд. Девушка смотрела на Хелли сузившимися глазами, и выражение ее ясно показывало весьма не лестное мнение. Презрительно фыркнув, она отвернулась.
 Хелли вздохнула. Визит Пенелопы в Нью-Йорк явно не улучшил ее отношения к ней.
 Не обращая внимания на явное неодобрение сестры, Джейк снова привлек Хелли к себе и громко поцеловал в ключицу.
 — Джейк! — взмолилась Хелли, покраснев как свекла. — Перестань! Ты еще слишком слаб для такого напряжения.
 — Хочешь провести интимное обследование, чтобы выяснить, насколько я болен? — спросил он с ухмылкой, выгнув бровь.
 При этом предложении Пенелопа побледнела.
 — Ты не можешь говорить серьезно, Джейк? — огрызнулась она, смерив Хелли своим зеленым взглядом с ног до головы. — Очевидно, лихорадка сказалась на твоем рассудке. В этом случае я немедленно пошлю Хо Яна за доктором Барнсом. В конце концов, доктор Варне — настоящий врач, а не что-то вроде… возвеличенной повитухи.
 От таких оскорбительных слов о ее медицинских способностях Хелли напряглась как кошка. Она уже открыла было рот, чтобы ответить, собираясь поставить эту избалованную девчонку на место, но Джейк твердо сказал:
 — Без смелости и блестящих медицинских способностей этой так называемой возвеличенной повитухи я задохнулся бы несколько дней назад, И только благодаря ее блестящему лечению, которое ты, как неблагодарный ребенок, хаешь, я сейчас перед тобой, а не на кладбище. Иначе ты не пела бы мне песенки, а стояла бы рядом с гробовщиками и бросала землю на мой гроб.
 Джейк крепче обнял Хелли за талию и, глядя на нее с нескрываемым восхищением, заявил:
 — И уж коли на то пошло, полагаю, что никто не заслуживает звания «доктор» больше, чем Хелли Гардинер, и нет другого доктора в мире, которому я бы добровольно доверил свою жизнь. Я обязан ей большим, чем могу оплатить, и горд, что я ее должник.
 Сердце Хелли наполнилось неистовой радостью. Вполне понятное нелестное мнение Джейка о врачах делало его похвалу еще более впечатляющей. А как он на псе смотрел! Никто никогда не смотрел на нее с такой нежной гордостью.
 При его словах Пенелопа покраснела, хотя, казалось, все еще была неуверена в медицинских способностях Хелли. Теребя оборку своего жакета, она пробормотала:
 — Пусть так, но и тогда все равно для женщины, не являющейся женой или матерью, неприлично видеть тебя неодетым.
 Джейк ухмыльнулся чопорному ответу сестры:
 — Возможно, это и неприлично, но я уверен, как дважды два четыре, что раздеваться перед прелестной женщиной гораздо приятнее, чем перед этим индюком, доктором Барнсом. Кроме того… — продолжил он, озорно подмигнув Хелли, — созерцать голого мужчину едва ли в новинку для доктора Гардинер. По ее собственному признанию, она видела их сотнями.
 Хелли внутренне простонала. Больной или не больной, он заслуживал пинка под зад за то, что дразнил ее ее же собственной ложью.
 — Сотнями? — Открыв рот, Пенелопа уставилась на Хелли с восхищенным ужасом. Она снова собиралась спросить о статистике, но затем быстро закрыла рот.
 — Сотнями, — подтвердил Джейк. — И, если ты не хочешь быть свидетельницей такого обследования, я полагаю, ты пас сейчас покинешь.
 Этой угрозы было достаточно, чтобы Пенелопа повернулась и направилась прочь из комнаты, кинув, однако, на прощание взгляд неодобрения.
 Когда дверь за ней захлопнулась, Хелли выскользнула из рук Джейка и открыла свою сумку.
 — Вы, мистер Парриш, греховодник, — побранила она Джейка.
 Она вышла за термометром, а, когда вернулась, Джейк схватил ее руку и сунул под простыню.
 — Хочешь посмотреть, каким греховодником я могу быть? О! Как он ее искушает! Ведь ей ничего так не хотелось, как разделить с ним его страсть и продемонстрировать, как сильно она его любит. Ио, конечно, она не могла этого сделать. Ведь она обещала Богу, что, если она спасет Джейка, никогда не будет заниматься этими любовными утехами ни с кем; кроме мужа. А так как они не женаты…
 Вырвав руку у Джейка, Хелли пробормотала:
 — Я обещала Богу, что никогда не буду предаваться плотским утехам.
 От удивления у Джейка отпала челюсть. Воспользовавшись моментом, Хелли сунула ему в рот термометр. Затем она крепко закрыла его; блокируя тем самым все протесты.
 В дверь постучали, и вошел Сет. При виде термометра во рту друга он остановился и с притворной невинностью спросил:
 — Скажите, Хелли, а что, эта штуковина так же хорошо действует и с этого конца тела?
 Джейк чуть не поперхнулся, и термометр неизбежно выпал бы у него изо рта, если бы у Хелли не было такой хорошей реакции.
 — Перестаньте дразнить Джейка, Сет! Вы же знаете, что он серьезно болен и еще слишком слаб, чтобы защищаться.
 С этими словами Хелли ободряюще потрепала Джейка по щеке и сунула термометр обратно в рот.
 — А, понимаю, он работает совершенно так же.
 От интереса у Сета блестели глаза.
 — Да.
 — Вы похлопали по щеке и просунули его в рот.
 — Сет! — выкрикнула Хелли, когда Джейк попытался выплюнуть термометр.
 Она прочно держала его на месте.
 — Все в порядке, любимый, это другой термометр, — успокаивала она его.
 — Правда, этот гораздо меньше, — поспешил на помощь Сет.
 — Сет, — проревела Хелли, когда Джейк снова выплюнул термометр и сердито уставился на нее.
 — Он был нисколько не больше.
 — О! И что же еще вы со мною делали, когда я был беспомощен и полностью в вашей власти?
 — Спасали тебе жизнь, неблагодарный! — рявкнула в ответ Хелли, пытаясь снова поставить ему градусник.
 Джейк упорно отказывался открывать рот.
 — Не подержать ли мне его, пока вы не вставите тот, другой?
 — Если он не будет слушаться, вполне возможно, придется к этому прибегнуть.
 — Ну уж нет, — промурлыкал Джейк, схватив Хелли за руку и притянув ее к себе. — Вы не доберетесь до моей задницы или какой-либо другой части тела, пока не расскажешь, что за обещание ты дала Богу.
 Хелли густо покраснела и глянула на Сета, который тактично углубился в принесенные бумаги.
 — Позже. Наедине.
 — Сейчас. Можешь прошептать детали мне на ухо.
 Их рты были в каких-то сантиметрах друг от друга. И Джейк собрал все самообладание, чтобы они не встретились.
 — Ведь шептать не запрещено?
 Придвинув рот вплотную к его уху, Хелли кое-как рассказала ему о своем обещании, От него приятно пахло мылом для бритья, и она едва удерживала нить своей мысли.
 Когда Хелли закончила свои объяснения, Джейк откинулся и хрипло рассмеялся.
 — Сет, — проскрежетал он.
 — Зови сюда судью Дорнера и преподобного Де Янга. Притащи, если потребуется. Они нужны мне через час.
 Сет уставился на Джейка, словно тот был не в своем уме.
 — Иди! Я собираюсь жениться на леди Миссионерке.
 — Джейк, — прошептала Хелли, когда Сет закрыл за собой дверь. — Ты ведь знаешь, что не обязан это делать.
 — Знаю. Но если ты меня хочешь, то я очень хочу на тебе жениться.
 Джейк легонько лизал ушную раковину Хелли, радуясь ее трепетной реакции.
 — Разве тебе, мисс Хелли Гардинер, не известно, что ты для меня все? Что я не хочу оставаться без тебя ни секунды? Ты согласна выйти за меня замуж, любимая?
 Хелли наморщила лоб, словно обдумывая его предложение.
 — Только, если ты скажешь мне, что означает «V». — И она указала на монограмму на наволочке.
 — Валентин, — проговорил он с болезненным выражением. — Моя мама была сентиментальной.
 — Но разве ты родился не в ноябре?
 — Девять месяцев спустя шестнадцатого, — ответил он с многозначительной улыбкой.
 — Я не понимаю… О!
 Она густо покраснела, когда до нее дошел смысл.
 — Абсолютно точно. Мои родители знали, как отпраздновать день святого Валентина. Не хотите ли справить его подобным образом, доктор Гардинер? В этом году и всех последующих?
 Хелли обняла его, притянула к себе и положила голову ему на грудь.
 — Я до боли хочу тебя! Да!
 — И все же не так сильно, как я тебя, — Джейк вздохнул и уткнулся в ее плечо. Они словно были созданы друг для друга. — Надеюсь, Сет поторопится. Я просто не хочу, чтобы ты нарушила свою клятву.
 В первый день 1866 года доктор Гардинер в своем плохоньком платьице стала миссис Джейк Парриш.




 Глава 23


 Хелли стояла в холодном вестибюле и снимала лайковые перчатки цвета шоколада. Она провела вечер, проверяя строительство новых резиденции Миссии и больницы, и составила в уме список оборудования и запасов, которые потребуются после завершения строительства.
 Верный своей щедрой натуре, Джейк предложил заново отстроить резиденцию, а также примыкающую к ней больницу на сорок коек. Он настоял, чтобы оба здания строились из лучших материалов и лучшими строителями. У Хелли от одной мысли о том, во что это обойдется, по спине поползли мурашки. Бережливая по природе, она часто пыталась подсказывать, как сэкономить деньги, но Джейк только пожимал плечами и заказывал сверхпрочные материалы, утверждая, что дополнительные расходы ничто по сравнению с безопасностью Хелли.
 Хелли чувствовала, что всякий раз, как она думает о своем замечательном муже, ее сердце просто распирает радость. Она счастливейшая женщина в мире, так как ей удалось выйти за Джейка Парриша. В отличие от большинства знакомых ей мужчин, которых хватил бы апоплексический удар при одной мысли, что их жены практикуют медицину, Джейк гордился ее достижениями и никогда не забывал представлять ее всем, как «моя жена, доктор Парриш». И, хотя Хелли часто отлучалась на неотложные вызовы, иногда за счет их общих семейных вечеров, она ни разу не слышала от Джейка жалобы.
 Чувствуя себя поистине благословенной, Хелли положила перчатки на столик и стала снимать шляпку, предварительно посмотревшись в зеркало.
 Нынешняя шляпка отличалась от ее прежней, как бабочка от моли. Сделанная из бархата цвета меди и богато украшенная лентами цвета какао и золота, она была прелестной. Хелли погладила мягкую ткань и только потом положила ее на перчатки. Это был образец изысканного вкуса Джейка, как и все в ее обширном новом гардеробе.
 Когда она впервые увидела потрясающий выбор платьев и различных дамских аксессуаров, которые заказал для нее Джейк, Хелли чуть не лишилась чувств. Положительно грешно то, как он ее балует. Говоря о греховности…
 В равной мере она лишилась дара речи от шока и удовольствия, когда развернула потрясающий набор тончайшего нижнего белья. Ее тот же час охватило желание, так как при этом Джейк прошептал ей на ухо предложение испытать ее новые приобретения и подвергнуть его интимному обследованию.
 Впоследствии, как только Хелли ощущала шелковистые ткани, ласкающие ее кожу, она вспоминала ласки Джейка в тот вечер.
 Хелли была так счастлива в своей новой жизни, что весело переименовала дом Парришей в Эдем, чем побудила Джейка предложить новое применение для яблок. К несчастью, как и Еву в том библейском саду, Хелли тоже преследовал змеи, который делал все, чтобы вытолкнуть ее оттуда на грешную землю.
 Имя у него было Пенелопа.
 Тяжело вздохнув, Хелли отвернулась от зеркала. После многочисленных нагоняев и серьезных лекций от Джейка Пенелопа больше открыто не высказывалась против своей невестки. По существу, если ее не спрашивали о Хелли, она о ней вообще не говорила. А в тех случаях, когда она была вынуждена отвечать, довольствовалась односложными ответами. Что же до ее отношений с братом, то они стали прохладными почти до отчужденности.
 Именно эта последняя перемена тревожила Хелли больше всего. Хотя Джейк никогда не обсуждал создавшееся положение, она ясно видела, что отчужденность сестры доставляет ему боль.
 При мысли о злобном поведении Пенелопы Хелли ощетинилась. Будь она проклята, если позволит этой избалованной девчонке причинять боль ее несравненному Джейку. Он заслуживает любви и уважения своей сестры, и она добьется, чтобы он их получил.
 Приняв такое решение, Хелли стала обдумывать конкретные действия, чтобы вернуть мир в дом Парришей. Сейчас же. Пока не будет слишком поздно и отношениям брата и сестры не будет нанесен непоправимый ущерб. Хелли сосредоточилась перед неприятной встречей и прошла из вестибюля в музыкальный зал.
 Больше всего на свете Пенелопа любила музыку и большую часть утра проводила за фортепьяно, упражняясь в пенни. Но сегодня комната был пуста.
 — Хо! — крикнула Хелли, выследив китайчонка в дальнем углу холла.
 Малыш с быстротой снежного кома появился рядом с ней. Отвесив Хелли почтительный поклон, он поинтересовался:
 — Хо нужен мисси Парриш? Хелли кивнула:
 — Ты не видел Пенелопу?
 Упоминания этого имени было достаточно, чтобы Хо принял выражение давно выстраданного мученичества. Он что-то пробормотал по-китайски и закатил глаза к небу.
 — Мисси Пенелопа у себя в комнате. Она сказать, что больной. — При этом китайчонок презрительно хмыкнул. — Хо сказать только, что у нее дурной голова. У нее уже неделю дурной голова. Всегда дурной голова.
 Хотя Хелли была слишком скрытна, чтобы высказывать свои мысли, про себя она согласилась, что последнее время Пенелопа страдала «дурной голова» больше, чем обычно. Она так часто ворчала, что лицо ее превратилось в маску постоянного неудовольствия.
 Хелли поблагодарила Хо и направилась к золовке, планируя по дороге свои действия. Если Пенелопа действительно больна, неплохо бы и осмотреть ее. Если нет и она просто дуется, как подозревает Хо Ян, то им предстоит давно просроченный разговор. С такой повесткой дня Хелли постучалась в дверь золовкиной спальни.
 — Что? — услышала она приглушенный ответ.
 — Хо сказал, что вы больны, — прокричала Хелли сквозь закрытую дверь. — Может быть, я могу помочь?
 Последовала долгая пауза, прежде чем Пенелопа наконец ответила:
 — Со мной все отлично. Уходите и оставьте меня в покое. Хелли улыбнулась. Ага! Итак, Хо оказался прав. Пенелопа изволит в очередной раз дуться. Ну раз так…
 — Нет. Я не уйду. Нам надо поговорить.
 Хелли показалось, что она уловила звук фырканья, но, учитывая толщину двери, она была не уверена. Однако следующие слова Пенелопы были слышны вполне отчетливо:
 — Мне нечего вам сказать ни сейчас, ни когда-либо!
 — Но зато у меня есть, и, хотите вы того или нет, вы меня выслушаете. У вас пять секунд, прежде чем я войду. Одна… — Хелли громко отсчитала все пять и распахнула дверь. Отделанная в бледно-голубых и лососево-розовых тонах спальня была воплощением девических грез. В центре комнаты под роскошным балдахином стояла кровать в стиле рококо, и на ней, завернувшись в парчовое покрывало, возлежала Пенелопа.
 Хелли остановилась в нескольких футах от постели. Ее удивил изможденный вид золовки. Наполовину скрытое пропитанными потом иссиня-черными волосами лицо было белым как мел и искажено болью. Зеленые глаза окружали серовато-пурпурные тени, а обычно розовые, чуть припухлые, сложенные бантиком губки вытянулись в узкую бесцветную линию.
 «Если это Пенелопа считает „отлично“, — подумала Хелли, — то просто страшно, что она имеет в виду под „больна“. Тут что-то не так. — Хелли вздохнула и направилась к кровати. — Нужно, чтобы пациентка доверяла тебе».
 При приближении Хелли дрожащая на кровати фигурка забралась еще глубже под покрывало. Уставившись на свою непрошеную гостью злым взглядом, Пенелопа прошипела:
 — Что вам угодно?
 Хелли постаралась взять примирительный тон;
 — Вы явно больны, и я хочу вам помочь, если вы мне позволите.
 Издав классическое парришевское фырканье, Пенелопа повернулась на бок спиной к претендентке-спасительнице. Она страдала от сильного приступа колик, а копающая золото ее брата новоиспеченная жена настаивает на том, что будет ее сиделкой.
 Пенелопа слабо простонала и скорчилась от внезапно пронзившей живот боли. Почему эта доктор Гардинер не может заниматься своими собственными делами и оставить ее страдать в покое? Вряд ли эта пакостная женщина действительно заботится о ней… или Джейке.
 Свернувшись в клубочек, Пенелопа прижала ноги к животу. Может быть, если она не будет обращать на нее внимания, она оставит свои претензии на добрую самаритянку и уйдет.
 Но Хелли вовсе не собиралась уходить. От нее не ускользнул сдавленный стон девушки, как и то, что она скорчилась от боли. Озабоченная, Хелли села на край кровати и осмотрела скрючившуюся под покрывалом Пенелопу. После небольшого колебания Хелли мягко положила руку на плечо золовки.
 — Если вы больны…
 — Я же сказала, что со мной все отлично, — огрызнулась Пенелопа, откатываясь от ее прикосновения. — Единственное, что я хочу, это чтобы вы оставили меня в покое.
 Хелли едва не улыбнулась на реакцию девушки. Как часто она слышала такие слова от Джейка. Упрямство — явно фамильная черта Парришей.
 — Как врач, я дала клятву помогать нуждающимся. Оставить вас одну в таком состоянии — значит нарушить эту клятву. А поскольку я никогда не нарушаю своего слова, то останусь с вами, пока вы не позволите помочь вам.
 В ответ Пенелопа только фыркнула еще раз.
 На этот раз Хелли улыбнулась. Девушка была Парриш до мозга костей. Придется долго повозиться, прежде чем удастся ее уломать. С этой мыслью Хелли устроилась поудобнее.
 Так они оставались с четверть часа: Пенелопа, попеременно то жалела себя, то мысленно посылала на голову Хелли самые разнообразные беды; Хелли же обдумывала, как ей лучше пробить оборонительную стену Пенелопы.
 Первой тишину нарушила Пенелопа. Перевернувшись на живот и подперев голову руками, она смотрела на невестку сквозь вуаль черных волос.
 — Зачем вы это делаете? — обвинительным тоном спросила она.
 Хелли спокойно встретила враждебный взгляд Пенелопы.
 — Я уже сказала вам. Я доктор, а дело доктора — лечить больных.
 — А также обращать внимание на тех, кто не хочет вашей помощи?
 Хелли пожала плечами.
 — По-разному.
 — И отчего это зависит?
 — От того, кто пациент. Если отказывающийся совсем чужой мне человек, я обязана уважать его волю и молиться о лучшем исходе. Однако, когда пациентка оказывается сестрой любимого мной человека, мой долг оказать ей помощь… независимо от того, насколько упряма и не склонна она к этому.
 В зеленых глазах Пенелопы появился недобрый огонек:
 — А когда вы решите, что больше не любите Джейка, будете ли вы считать своим долгом лечить меня? — Она беспокойно вертела прядь черных волос вокруг пальца. — Или вы притворитесь, что я не существую, как это сделала Сирена?
 Хелли уставилась на Пенелопу. Внезапно она поняла, в чем дело. Как она могла быть так слепа? Как она не догадалась, что, подобно Джейку, Пенелопа тоже получила шрамы от предательства Сирены. Как не поняла, что такое поведение девушки всего лишь попытка скрыть боль и страх?
 Глядя на свою золовку, одетую в одну ночную рубашку, с распущенными волосами, Хелли припомнила то, что упорно старалась забыть: Пенелопа еще почти ребенок. Ей всего лишь восемнадцать… она едва вышла из школы. И при всей своей молодости она уже повидала столько трагедий, сколько иным не доводится за целую жизнь. Неудивительно, что она так несчастна и недоверчива.
 Внезапно Хелли охватил приступ нежности и жалости. Она решила успокоить девушку. Наклонив голову набок и улыбаясь, она сказала:
 — Я никогда не перестану любить Джейка. Он для меня дороже жизни.
 Пенелопа перевела взгляд с Хелли на завиток волос, намотанный вокруг указательного пальца.
 — Сирена тоже утверждала, что любит его. Но по-настоящему она его не любила. Иначе она никогда не обращалась бы с ним так ужасно.
 Хелли покачала головой.
 — Я знаю, это трудно понять…
 Но прежде чем она успела закончить свое объяснение, Пенелопа перебила ее:
 — Это из-за нее он пошел на войну! — Лицо девушки исказилось от внезапной злобы. — Это из-за нее он был ранен! Она довела его своей ненавистью.
 Слезы брызнули у нее из глаз, и голос постепенно сошел на шепот:
 — Как она смеялась, когда получила телеграмму Сета, сообщающую об его увечьях. Она говорила, что надеется на его смерть. Я тогда ненавидела ее.
 Теперь уже Пенелопа ревела навзрыд. Хелли всем сердцем сочувствовала девушке. Она по своему искалеченному детству знала, что значит жить в доме, раздираемом супружескими баталиями. Знала, как примеры этой борьбы сказываются на восприятии ребенка и формируют его мироощущение. Более того, она знала, как эти примеры, хорошие или дурные, могут повлиять на всю жизнь.
 Голами наблюдая, как отец ранит мать своими злобными оскорблениями и изменами, Хелли выросла не доверяющей мужчинам. Очевидно, влияние Сирены в равной степени заставило Пенелопу не доверять остальным женщинам.
 Хелли нерешительно попробовала погладить напряженную спину девушки, и, хотя Пенелопа от этого стала еще более зажатой, все же не отпрянула от нее. Это была небольшая, но все же уступка.
 Продолжая гладить девушку, Хелли мысленно дала обет: любовью и пониманием Джейк доказал ей, что мужчинам можно доверять. Она должна применить тот же самый подход к Пенелопе и показать ей, что можно доверять другим женщинам. Хелли заявила:
 — Я не Сирена и скорее умру, чем принесу вред Джейку. Пенелопа пренебрежительно хмыкнула сквозь рыдания и оторвала зареванное лицо от рук, чтобы кинуть на Хелли презрительный взгляд.
 — А почему я должна вам верить?
 — Я прошу вас верить не моим словам, а судить по моим делам. Я прощу вас доверять своим глазам и ушам.
 И опять в ответ Пенелопа только хлюпнула носом. Не отрывая взгляда от лица Пенелопы, Хелли достала чистый носовой платок и предложила его девушке. — Ваш брат выглядит несчастным?
 Пенелопа задумчиво уставилась на отороченный кружевами платок. По правде говоря, она никогда не видела Джейка таким успокоенным и счастливым, каким он был после женитьбы на Хелли. Даже во время медового месяца с Сиреной. Она неохотно помотала головой и взяла предложенный платок. — Слышали ли вы, чтобы я поднимала на него голос или говорила что-нибудь неприятное?
 Пенелопа высморкалась. Эта женщина права. Даже когда они серьезно расходятся во мнениях, Хелли никогда не оскорбляет Джейка и не ранит его встречными обвинениями. Не остужает она его и оскорбительным молчанием, как это всегда делала Сирена. Нет, она рассудительно излагала свою точку зрения и затем выслушивала его. Независимо от того, кто побеждал в споре, эта пара всегда оказывалась в объятиях друг друга, воркуя как голубки.
 Пенелопа снова помотала головой.
 — И этого никогда не случится, — пообещала Хелли. — Пожалуйста, верьте мне, когда я говорю, что люблю и уважаю Джейка. Нет ничего, что я желала бы больше, чем провести остаток своей жизни, доказывая ему, как он мне дорог. Я знаю, вы оба пострадали от Сирены, но Джейк излечился и, если вы мне позволите, я буду рада стать вашим другом и помочь вам сделать то же самое.
 Хелли, затаив дыхание, ждала ответа. — Сирена обещала стать моим другом, — прохныкала Пенелопа и глотнула воздух, почувствовав особо сильную колику внизу живота. — Сначала я любила ее. Она была такой красивой и полна жизни. В ней было все, чем я не обладала. Когда Сирена узнала о моей любви к музыке, она брала меня в театр, и я была в курсе всех последних музыкальных новостей. А когда я сказала ей, что хочу когда-нибудь петь на сцене, она отнеслась к этому с пониманием.
 Хелли улыбнулась и взяла руку девушки.
 — Очень важно иметь кого-нибудь, с кем можно поделиться своими мечтами. Моя мама всегда верила в мое желание стать врачом, несмотря на то, что остальные члены семьи и друзья были шокированы этим. Без ее любви и поддержки я никогда не осмелилась бы поступить в медицинскую школу.
 — Сирена обычно говорила, что я все могу… пока она не перестала любить Джейка. Тогда она возненавидела и меня. Я пыталась снова понравиться ей, но она всем своим видом показывала, что меня больше не существует на земле. — У Пенелопы слегка дрожал голос. — Это моя вина, что все пошло не так. Если бы мне удалось сделать ее счастливой, ей никогда бы не понадобился опиум. Я думаю… — Пенелопа осеклась и не смогла продолжать.
 Хелли ободряюще пожала ей руку.
 — То, что случилось с Сиреной, не ваша вина. Сирена имела несчастье привыкнуть к опию. Я не могу объяснить, почему такое происходит или почему люди так себя ведут, но знаю, что это не чья-то вина.
 Уверенно встретив недоверчивый взгляд золовки, Хелли добавила:
 — Что же до того, что она ненавидела тебя, я знаю, что Сирена заботилась о тебе даже в конце своей жизни.
 — Правда? — Девушка слабо улыбнулась, и на лице ее появилась надежда.
 Хелли кивнула и улыбнулась в ответ:
 — В моменты просветлений она говорила о твоем удивительном голосе. Она так гордилась тобой! Она обычно говорила, что ее талантливая сестренка будет самой знаменитой певицей столетия.
 — Она так говорила? — Пенелопа удивленно подняла бровь.
 — И не раз.
 — Почему же она не говорила этого мне? Почему она позволила мне верить, что я нечто ужасное, недостойное ее Дружбы?
 — Потому, что она любила тебя и больше не считала себя достойной твоей дружбы.
 — Но почему? — Пенелопа казалась ошарашенной. — Я никогда ничем не показывала, что хочу прекратить нашу дружбу.
 Хелли покачала головой.
 — Сирена оттолкнула тебя потому, что не хотела, чтобы ты сталкивалась с порочностью ее пристрастия. Она знала, как вы ее обожаете и боялась, что вы можете пострадать из-за ее влияния. Она сделала это, потому что любила вас. — Хелли так нервничала, что перескакивала в обращении с «вы» на «ты».
 — Правда?
 — Могу побожиться.
 Пенелопа тяжело вдохнула и закрыла глаза, словно впитывая сказанное. А Хелли просто сидела рядом и все еще держала ее руку.
 Целительный бальзам был пролит на израненную душу девушки. Теперь благодаря времени, терпению и любви она исцелится. И, вероятно, придет день, когда она станет доверять людям, как и раньше.
 Помолчав немного, Хелли пробормотала:
 — Пенелопа?
 Девушка открыла глаза и посмотрела на сидящую рядом с ней невестку. Впервые после их знакомства в глазах ее не было настороженности.
 — Я слышала, как поет Дженни Линд. Ее голос не годится твоему в подметки.
 Пенелопа зарделась от удовольствия.
 — Честно?
 — Я никогда не лгу. Разве ты этого не знаешь? — Пенелопа покачала головой. — Я собираюсь сделать все, что в моих силах, чтобы помочь тебе осуществить свою мечту, как моя мать сделала это для меня.
 — И вы действительно верите, что это возможно? Я имею в виду пение на сцене.
 — С твоими красотой и талантом ты будешь звездой обоих континентов. — С этим заверением Хелли погладила Пенелопу по щеке и встала. — Теперь тебе необходимо отдохнуть. Если что-нибудь понадобится, я буду в библиотеке. Мне надо просмотреть план новой больницы.
 Но прежде чем Хелли отошла от постели золовки, Пенелопа положила руку ей на плечо.
 — Мне нужна ваша помощь. — Пенелопа, закусив губу, густо покраснела. Она нервно теребила бахрому покрывала и наконец призналась: — Я… У меня месячные…
 Хелли кивнула и снова села на край кровати.
 — У большинства женщин бывают с этим проблемы. А что не так?
 — Больно. — Пенелопа дрожащей рукой показала на низ живота. — Мне кажется, что у меня вываливаются внутренности… и болят бедра. Спина тоже.
 Она повернулась на бок и похлопала себя по пояснице.
 — Вот здесь.
 — Это у тебя впервые? — спросила Хелли, прикидывая в уме симптомы.
 — О нет. У меня началось это пять лет назад.
 Пенелопа мяла угол покрывала, не смея посмотреть Хелли в глаза.
 — Но не всегда так плохо, как сейчас.
 — А было ли когда-нибудь так плохо? — мягко спросила Хелли.
 — Иногда лучше, иногда хуже. Я говорила доктору Барнсу об этом два года назад. — Лицо у девушки стало угрожающе багровым. — Он настаивал на интимном обследовании. Это было ужасно. Никогда в жизни я не была так смущена.
 — Я понимаю. Все женщины испытывают неудобства при подобных обследованиях. Особенно в первый раз. И что же он сказал?
 — Что я совершенно здорова и просто все выдумываю. — Лицо у Пенелопы исказилось от презрения. — Но я не выдумываю! Мне действительно больно!
 — Я тебе верю, дорогая, — успокоила ее Хелли, мысленно проклиная доктора Барнса за такое пренебрежение к недугу пациентки. — И каждый врач, который мог так сказать, — просто бесчувственный дурень. У многих женщин бывают боли при месячных. Особенно у молодых. Это одно из не удобств того, что ты женщина. И хотя я сомневаюсь, что у тебя какое-то серьезное расстройство, мне надо обследовать тебя, чтобы убедиться в этом.
 При столь неожиданном предложении Пенелопа вспыхнула снова, и Хелли поспешила пояснить свои намерения:
 — Мне не надо проводить те исследования, что делал доктор Варне. По крайней мере, не сейчас. Все, что мне надо, — это прощупать твои живот и убедиться, что с ним все в порядке.
 Пенелопа нерешительно посмотрела на Хелли. Очевидно, то, что она увидела, успокоило ее, потому что девушка слабо улыбнулась и кивнула.
 Обычно Хелли рекомендовала для облегчения менструальных недомоганий слабую настойку опия. Но, зная вполне понятное отвращение Парришей к этому зелью, решила, что лучше дать состав Хо Яна «Нет дурной голова, нет боли». В конце концов, он творил чудеса, когда был ранен Джейк.
 Уговорив Пенелопу выпить китайский травяной настой, к которому для улучшения вкуса был добавлен мед, она положила ей на живот и под поясницу грелки, после чего заботливо укутала одеялами. Покончив с этим, Хелли села рядом и массировала плечи пациентки, пока та не уснула.
 Когда она, удовлетворенная магическим действием китайского снадобья, на цыпочках выходила из спальни, ее остановил сонный голос Пенелопы:
 — Хелли?
 — Да, дорогая?
 Хелли остановилась, сжимая дверную ручку.
 — А моя мечта? Хелли улыбнулась.
 — Ты имеешь в виду пение на сцене?
 — Ну… — Пенелопа зевнула. — …У меня на самом деле две мечты.
 — Хорошо. Когда ты поправишься, мы обсудим, как их осуществить.
 Пенелопа заерзала на кровати и снова зевнула.
 — Да и обсуждать нечего. Моя вторая мечта, как сделать Джейка счастливым. Вы уже это сделали. Спасибо.




 Глава 24


 — Что вы сказали, Джейк? — спросил судья Юстас Дорнер, отпивая глоток шампанского.
 Нет ответа.
 Судья молча рассмеялся. Этот парень, раскрыв рот, смотрел на свою молодую жену и не слышал ни слова из того, что ему говорят. Дорнер прочистил горло:
 — Джейк?
 Джейк неохотно оторвал взгляд от танцующих кадриль и снова посмотрел на судью.
 — Извини, Юстас.
 — Я спрашиваю, это ты отделал Ника Конноли? Он указывает пальцем на тебя и вопит о справедливости.
 — М-м-да, — проговорил Джейк и, как пчела к нектару, вернулся глазами к своей жене.
 Она просто прелестна сегодня! Обольстительна! Горничная, которую он нанял, сотворила с ее волосами чудо, отведя их от лица и расположив на затылке каскадом ярких локонов. А платье!..
 На мгновение Джейк пожалел, что выбрал для бала это платье. Сделанное из шелка цвета бронзы со вставками горящего золота, оно подчеркивало каждый изгиб ее тела.
 «Изгибы, которые этот молодой дурень Майкл Роббинз ощущал, видимо, слишком явно», — пронеслось у него в голове.
 — Не можешь ни на секунду оставить спою молодую женушку? Помню, когда я только поженился с Моуди, мне казалось, что мои мужские части тела навеки стали синие из-за постоянного желания.
 Это наблюдение привлекло внимание Джейка, и он густо покраснел. Что касается его самого, то у него они не то что посинели, а стали угрожающе темно-багровыми. Джейк снова перевел взгляд на Хелли.
 На этот раз она смотрела на мужа через плечо партнера. Когда Хелли поймала его голодный взгляд своим знойным, чресла Джейка обожгло сильное эротическое желание. Похитить бы ее, завести в какое-нибудь укромное местечко, задрать ей юбки и погрузить свою трепещущую плоть в ее гостеприимные складки!
 При этой мысли он чуть не простонал вслух. Зная свою страстную леди Миссионерку, он полагал, что она насладится этим impomptu rendezvous (импровизированное свидание (фр.)) не меньше его самого. Теперь он почувствовал себя поистине благословенным. Его жена не только красива, умна и добра, но еще и обладает редкой чувственностью, которая порабощает мужчин.
 Хелли улыбнулась мужу, охотно принимая чувственное обещание в его глазах. Боже! Она разгорячилась и теперь вся пылала, но причиной этого была вовсе не жара в комнате и не танец. В растерянности она сделала неверный шаг и наступила Майклу на ногу.
 Да поможет ей Бог! Она пылала, охваченная лихорадочным желанием почувствовать каждый дюйм его тела прижатым к ее, узнать трепет победы женщины, когда он признает свое поражение.
 Хелли жадно пробегала глазами по фигуре мужа, мысленно представляя себе то, что скрывалось под прекрасно сшитым костюмом. Даже спустя четыре месяца после их свадьбы она никак не могла поверить, что этот великолепный мужчина — ее муж.
 Она с гордостью отметила, что его темный вечерний наряд подчеркивал могучую фигуру, и, как обычно, его мужская красота низводила остальных мужчин до бледных теней. Несомненно, другие леди тоже обратили на него внимание, так как от Хелли не ускользнули похотливые взгляды, сопровождающие Джейка, когда он ходил по залу.
 «Особенно эта зловредная Арабелла Данлоп», — ревниво заметила Хелли. Джейк не отошел и двух шагов от судьи Дорнера, как она уже увязалась за ним, глядя на него своими темными глазами и шепча что-то на ухо. У Хелли руки так и чесались вцепиться ей в волосы.
 И как раз когда Хелли представила себе Арабеллу лысой, музыка прекратилась. Поблагодарив Хелли, очарованный Майкл Роббинз проводил ее из танцевального зала.
 — Вы это видели? — прошипела Миранда Уайли, кивнув своей тщательно причесанной светлой головкой на стоявших у противоположной стены Джейка и Арабеллу. — По-моему, они что-то очень оживленно обсуждают.
 Лавиния Донахью взглянула на парочку и фыркнула:
 — Не скажу, что это меня удивляет. Я знала, что Джейку Парришу очень скоро надоест его серенькая докторша. Говорят, что последнее время он зачастил к Арабелле. Меджи Кемп видела его не далее как вчера выходящим от нее, и выглядел он утомленным.
 Лавиння неодобрительно поджала губы.
 — Всем известно, что единственные упражнения, которые знает Арабелла, она выполняет в постели.
 Хелли стояла около этой группки незамеченной и слышала каждое слово. Сердце, казалось, застыло у нее в груди. Она посмотрела туда, где только что стояли Джейк и Арабелла, но они исчезли.
 — Да плюнь ты на этих старых кошек. — Это была Давиния, которая тоже слышала женскую болтовню. Она обняла Хелли и дружески пожала ей плечо, чтобы успокоить.
 — Моя сестрица и ее клан — злобные дуры. Они так завидуют чужому счастью, что у них от этого голова болит.
 Хелли с сомнением посмотрела на подругу.
 — Джейк и Арабелла довольно… дружески беседовали.
 — Дурные женщины всегда липнут к нему. Возможно, он просто хотел отвязаться от нее, как джентльмен.
 Увидев, что Хелли это не убедило, Давиния добавила:
 — Всем известно, что у Джейка была масса возможностей соединиться с Арабеллой, они знакомы уже много лет. Если бы ему хотелось отведать этого пирога, он бы это уже давно сделал. — Давиния озорно подмигнула: — Полагаю, он любит лакомства посвежее.
 Хелли слабо рассмеялась:
 — Возможно, вы и правы. Просто я слишком люблю Джейка, и мысль о том, что я могу его потерять, до смерти пугает меня.
 — Конечно, ты его любишь. Он совершеннее, чем девичья мечта. И всякий, у кого есть хоть какие-то мозги, видит, что он так же влюблен в тебя. Он глазел на тебя весь вечер, как медведь на бочонок меда, который недосягаем для него.
 — Правда?
 Хелли с надеждой посмотрела на Давинию.
 Давиния кивнула.
 — Кроме того, ты считаешь возможным сомневаться в Джейке только потому, что свора скучающих старух, не знающих, чем им заняться, кидает обвинения на ни в чем не повинных людей? Гром и молнии, Хелли! Вот уж не думала, что у тебя такие слабые мозги!
 Хелли вспыхнула, внезапно почувствовав, что мозги и впрямь ее подводят. Давиния права. Джейк и правда не давал ей повода в нем сомневаться.
 — Ты помнишь, чтобы я когда-нибудь ошибалась? Хелли отрицательно покачала головой.
 — Конечно, нет.
 Давиния потрепала ее по щеке.
 — Ничего не бойся. Твой муж знает, что он приобрел, и не собирается променять тебя на такую лошадку, как Арабелла. Джейк, возможно, упрям как мул, но он неглуп. Особенно в отношении женщин.
 Позади Хелли раздался удивленный смешок.
 — Приятно слышать, что я неглуп, хотя и упрям как мул. Джейк обнял Хелли и притянул к груди.
 — У меня уши горят, словно их надрали.
 — Так и должно быть, мальчик мой. Можно мне напомнить тебе, что ты теперь женатый человек и, как таковой, должен избегать ухаживаний Арабеллы? Это вызывает кривотолки.
 — Поверьте мне, Давиния, — промурлыкал Джейк, — я отлично помню, что женат. — Он слегка потерся свидетельством своего желания о Хелли. — И очень этим доволен.
 Казалось бы, от постоянных упражнений его пыл должен был поостыть, но Джейк был ненасытен. Даже сейчас, всего через несколько часов после того, как они провели много времени в любовных утехах, он жаждал Хелли вновь.
 — Что же касается Арабеллы, то, если бы моя прекрасная жена не флиртовала так со своими поклонниками и время от времени поглядывала на меня, Арабелла не чувствовала бы себя так свободно.
 Едва произнеся эти слова, он тотчас пожалел о сказанном, так как не смог скрыть ревнивых ноток в голосе.
 И так оно и было. Трудно стоять в стороне, зная, что не можешь танцевать со своей женой. Ему было больно смотреть, как другие держат в своих руках его Хелли, и видеть на ее лице удовольствие, которое он не мог с ней разделить. Но Джейку и в голову не приходило лишать ее чего-либо, что доставляет ей радость. Он устыдился своей ревности.
 — Извини, любимый, — прошептала Хелли. — Ты знаешь, что я не пренебрегу тобой ни за что на свете. Если бы моя воля, я бы не отпускала тебя от своей юбки.
 — Разумеется, ты не пренебрегаешь мною. Это все из-за того, что я слишком ревнив во всем, что касается тебя.
 Наклонившись к ней, Джейк прошептал на ушко:
 — Я бы с удовольствием оставался у этой самой юбки. Я бы предложил сшить нас…
 — Джейк!
 Хелли точно знала, что он собирается предложить, и покраснела, как гардины в бальном зале судьи Дорнера. Давиния весьма неблагообразно разинула рот на шаловливую парочку. Повезло же Хелли иметь такого страстного мужа! По тому, как этот шельмец смотрел на нее, было ясно, что Хелли нечего бояться ни Арабеллы, ни какой-либо другой женщины.
 А по лицам четы Парришей было видно, что их надо оставить одних.
 — Извините, — пробормотала Давиния, — мне надо поговорить с Мариусом.
 Джейк и Хелли вежливо кивнули.
 Как только старушка скрылась в толпе, Джейк утащил жену в пустынную библиотеку Дорнера. Не церемонясь, он впился в ее губы поцелуем и был, как всегда, оглушен страстностью ее ответа.
 Боже! Что она с ним делает! Ее дразнящий язык, проникающий в самые глубины его рта, вызывал у Джейка желание овладеть ею прямо здесь и сейчас, прижав ее к стене. Джейк испустил стон. Он никогда не сливался с ней стоя, и эта идея сводила его с ума.
 — Бедный, бедняжка мой, — пробормотала Хелли, прерывая поцелуй и смело опуская руку в его брюки. — Сдается мне, ты опять заразился похотью.
 При этом она поглаживала его плоть.
 — Хелли! Не… — простонал Джейк, чувствуя, что может в любой момент взорваться. Проклятье! Ведь она знает, как он возбуждается, когда она его так гладит. — Любимая…
 Хелли опустила руку ниже.
 — Ш-ш… — заглушила она его поцелуем. — Ты знаешь, что мне надо сделать интимное обследование, если я хочу облегчить твои страдания.
 Она слегка сжала его плоть.
 — Дорогой, тебе срочно нужна моя помощь.
 — Хелли!
 Его таз дернулся ей навстречу. У нее совсем нет стыда… и ему это нравится, но он чувствовал, что вот-вот потеряет контроль над собой.
 Они были так захвачены своей страстью, что не слышали, как открылась дверь.
 — Aга! Вот вы где!
 Это были Юстас и его жена Мод. Они стояли в двери и улыбались обнимающейся чете.
 — А мы удивлялись, куда это спрятались наши почетные гости. Давиния сказала, что видела, как вы шли в этом направлении.
 Чертыхнувшись про себя, Джейк притянул Хелли и тем самым скрыл, что ее рука все еще в его брюках.
 Мод зашла в комнату и уставилась на раскрасневшееся лицо Хелли.
 — У вас все в порядке, дорогая? Вы так и горите, — Она глянула на Джейка. — Вам не кажется, что у нее жар?
 — Несомненно, — согласился он, изучая лицо жены с притворной озабоченностью. — Она только что жаловалась, что ей жарко, даже очень жарко, и я…
 Джейк подпрыгнул, так как Хелли сильно сдавила его. Затем он снова прижал ее к сердцу.
 — Извините, я подумал, что моя женушка падает в обморок. Как я уже говорил. Хелли чуточку перегрелась и высказала желание уехать сегодня пораньше.
 Юстас присвистнул от восхищения.
 — Ей надо провести вечер в постели? Если подумать, то и ты, парень, тоже раскраснелся, и тебе тоже не помешало бы лечь в постель.
 И он многозначительно подмигнул своему другу.
 Джейк ухмыльнулся в ответ.
 От Мод совершенно ускользнул смысл сказанного. Встав на цыпочки, она потрогала лоб Джейка.
 — Надеюсь, это не грипп. Сейчас эпидемия, вы же знаете. Примите на всякий случай по ложке хинина.
 Едва Хелли открыла рот, чтобы успокоить хозяйку относительно своего здоровья, как Джейк ее опередил:
 — У нас нет ничего серьезного, что нельзя было бы вылечить одним вечером в постели. — Он лукаво улыбнулся. — Последнее время моя жена особенно подвержена этому недугу.
 — Последнее время да, — промурлыкала Хелли, держась за его плоть.
 Она удовлетворенно хмыкнула, когда Джейк чуть не взвыл. Она уж покажет ему, кто из них больше нуждается в лечении.
 — Ну что ж, тогда прощайте, — выпалил судья, с сочувствием посмотрев на страдальческое выражение лица Джейка. Парень был словно в адском огне. Он хмыкнул, припомнив, как чувствовал себя в молодости, когда его постоянно одолевали похотливые желания.
 — Уверен, что Моуди охотно будет компаньонкой Пенелопы на остаток вечера, а я лично прослежу, чтобы она прибыла домой в приличное время. Твоя сестрица буквально произвела фурор. Не стоит разочаровывать молодежь, позволив Пенелопе уехать вместе с вами.
 — Весьма великодушно с вашей стороны, Юстас.
 Джейк замолчал и взглянул на жену. Вот те на! Выражение у нее было чопорным, словно она находилась на воскресной мессе, хотя она при этом не прекращала развлекаться штуковиной у него в брюках.
 — Ах да, я думаю, мы уедем пораньше. Я чувствую острую необходимость лечь в постель.
 Джейк мысленно поклялся, что получит от жены компенсацию за ее немилосердное поддразнивание. И во время их недолгой поездки домой они поменялись местами. Теперь уже он терзал ее, удовлетворенно улыбаясь, когда она стонала от вожделения.
 — Джейк! — взмолилась Хелли, когда Джейк зашел в своем мучительстве слишком далеко.
 Наконец она не выдержала:
 — Ради Бога, милый, не откладывай. Прямо сейчас! Внутри живота горело желание, требующее немедленного осуществления. Хелли так и извивалась под его немилосердными пальцами.
 — Ну уж нет, милейшая леди Миссионерка, — засмеялся Джейк, наслаждаясь местью. — Ты сполна заплатишь мне за мои мучения перед Дорнерами.
 С ужасающей медлительностью он запустил пальцы в глубину ее тела и простонал вместе с ней, когда она выгнулась дугой и начала вращаться вокруг его пальцев. Ей было жарко, бедра раздирала потребность удовлетворения, а он положил большой палец на самое чувствительное место женщины.
 Джейк вновь и вновь доводил ее до грани оргазма только затем, чтобы оттолкнуть в последний момент. И когда экипаж со скрежетом остановился наконец перед их домом, Хелли была в состоянии такой всепожирающей страсти, что ей казалось, она умирает от жары. Отчаявшись облегчить свою пульсирующую боль между ногами, она терлась о пальцы Джейка и стонала в жажде получить освобождение.
 Услышав голоса слуг рядом с экипажем, Джейк поспешил оправить Хелли юбки. Она взвилась от разочарования.
 — Запомни, леди Миссионерка, терпение — это добродетель, — поддразнил он ее. — А добродетель всегда хорошо вознаграждается.
 «Вот плут, — думала Хелли, улыбаясь, когда открылась дверь экипажа. — Я преподам тебе урок терпения».
 Она ждала, что Джейк выйдет и подаст ей руку, а когда он сошел со ступенек, обольстительно пробормотала:
 — А теперь поймай меня, если хочешь вознаграждения.
 Она подобрала юбки и убежала в дом.
 Благодаря ежедневным массажам и притираниям Хелли нога Джейка была теперь гораздо крепче, но все же не настолько, чтобы он мог взбежать по лестнице. Так что ему пришлось преследовать жену в гораздо более медленном темпе. Тем не менее какое-то время ему удавалось преследовать ее.
 Подобно Ганэелю, отмечавшему свой путь через лес разбрасыванием крошек, Хелли по дороге расшвыривала свои одежки. Веер и перчатки в фойе, шаль на лестнице. По всему коридору были разбросаны туфли, чулки, нижние юбки и лифчик… и все это указывало дорогу в рай.
 Джейк расплылся в улыбке, подобрав на стыке коридоров сразу же после подъема на лестницу рубашку Хелли. Его леди Миссионерка и вправду была бесстыдной и в настоящий момент почти голой. За исключением… панталон. Которые лежали перед входом в спальную, смежную с его. Джейк со смехом поднял их и, размахивая ими как белым флагом своего поражения, распахнул дверь. — Любимая!..
 Тишина. Комната была пуста. Джейк ухмыльнулся и направился к дочери, ведущей в свою спальную. Он уже представлял себе леди Миссионерку обнаженной на бархатном покрывале, жаждущей встретить его и насладиться его страстью. И как раз в тот момент, когда он собирался уже открыть дверь смежной комнаты, обнаженная Хелли выскользнула из-за занавесей и набросилась на него. Смеясь, она начала срывать с Джейка одежды.
 Хелли снимала их одну за другой, шлепая его по рукам, когда он пытался помочь.
 — О нет. Сегодня ты мой подарок, и я хочу развернуть тебя сама.
 Сняв с его широких плеч рубашку, она остановилась, чтобы поцеловать шрам на горле, а затем спустилась ниже и начала лизать его соски, зная, как ему это нравится.
 Джейк простонал и вернул ей услугу, наслаждаясь тем, как ее соски твердели под его языком.
 — О нет, не надо! — выдохнула Хелли, когда его рука скользнула по ее талии, а затем стала чертить круги вокруг пупка.
 Хелли прижала руки Джейка к его бокам.
 — Не раньше, чем ты снимешь брюки и я смогу трогать тебя так же свободно.
 Опустившись перед ним на колени, Хелли начала очень медленно расстегивать его брюки. Когда последние крючки и пуговицы были расстегнуты, Джейк смог убедиться, что то, о чем они говорили с судьей Дорнером, оказалось правдой, и цвет у этих частей его тела действительно изменился. Он стал напоминать баклажан.
 «Интересно, ей так же больно?» — раздумывал Джейк. Хелли коснулась его возбужденной плоти, и разом все мысли исчезли из его головы. Осталась лишь настоятельная страсть.
 Затем Хелли наконец выпустила злосчастную штуку и тихо уселась полюбоваться красотой мужа.
 Но Джейк был в таком состоянии, что не мог уже ждать ни секунды и сорвал остатки одежды сам. Схватив смеющуюся жену в охапку, он повалил ее на застланную кружевами кровать. От покрывала донесся приятный аромат, который ни с чем нельзя было спутать.
 Розы. Словно кто-то вылил на него ушат холодной воды. Сирена всегда настаивала, чтобы простыни пересыпались лепестками роз. Очевидно, слуги все еще придерживались этого обычая.
 Джейк вздрогнул, услышав насмешливый голос Сирены, когда он лежал рядом с ней и был не способен выполнять свои мужские обязанности. «Импотент. Полумужчина».
 Дрожа всем телом, Джейк уткнулся лицом в груди Хелли и глубоко вдыхал запах женщины, отчаянно устраняя ощущение аромата роз.
 — Что случилось, милый? — прошептала Хелли, почувствовав, как его желание ослабевает.
 Джейк простонал и скатился с нее.
 Озадаченная, Хелли посмотрела на мужа. Он лежал на спине, закрыв глаза рукой, словно не мог встретиться с ней взглядом. В каждом его мускуле чувствовалась напряженность.
 — Ты не заболел? — спросила Хелли, озабоченная тем, как он дрожал.
 «Болен? Да. Душой». Джейк «чувствовал, как Хелли придвинулась к нему, посылая при этом еще одну порцию аромата роз. Он задыхался, чувствуя, как все опадает в руке Хелли.
 Сильно выругавшись, Джейк оттолкнул ее руку.
 — Не трогай меня, — прорычал он, поворачиваясь на бок и подтягивая колени к животу, чтобы скрыть qt нее свой стыд.
 Так его трогала Сирена, лежа на том самом месте, и, когда он не мог возбудиться, смеялась над ним. К его унижению, ее смех заставлял его плоть опадать еще больше. «Полумужчина, Импотент».
 А теперь то же самое случилось перед Хелли. Проклятая штука сморщилась у него между ног, как укрывающийся от возмездия трус. И все из-за запаха роз.
 — Джейк! — вскрикнула Хелли, напуганная его резкой реакцией на ее прикосновение. — Скажи, пожалуйста, что я не так сделала?
 Рыдание сдавило ей горло, и она отчаянно хотела все исправить. Она легла совсем рядом и заключила его в свои объятия.
 Джейк весь напрягся. Собирается ли Хелли снова добиться его желания. У Джейка на лбу выступил холодный пот, А если у него ничего не получится? Будет ли она тоже смеяться над ним?
 Но Хелли не пыталась ни уговаривать его, как это делала Сирена, ни потешаться над ним. Джейк медленно размяк от ее тепла.
 — Я люблю тебя, милый, — услышал он ее шепот.
 И Джейк знал, что это правда, так же, как он знал, что ей можно рассказать о Сирене и розах.
 — Извини, любимая, это не твоя вина, что я не Mory… — Он запнулся на этом слове, так трудно ему было говорить о своей неудаче.
 — Ш-ш… Джейк, — прошептала Хелли, уловив в его голосе боль. — Нам ничего не надо делать. Я счастлива просто потому, что у меня есть ты и я держу тебя в своих объятиях.
 Джейк взял руку Хелли и поцеловал ее.
 — Дорогая моя Хелли, я тоже счастлив быть в твоих объятиях. Но я хочу, чтобы ты кое-что поняла.
 Он отодвинулся от нее настолько, чтобы можно было смотреть ей в глаза. Нежность в ее взгляде призывала довериться ей.
 — Понимаешь, я хочу заняться с тобой любовью. Очень хочу, но не могу.
 У Хелли сердце кровью обливалось при виде на лице Джейка презрения к самому себе. Взяв рукой за подбородок, Хелли заставила Джейка смотреть на нее.
 — Возможно, ты просто устал, — мягко проговорила она. — И неудивительно, если учесть, сколько раз мы этим занимались в последние месяцы.
 — Нет. Дело не в том. — Джейк оглядел комнату. Все — от роз на обоях до роз на рисунке ковра — напоминало ему о Сирене и его стыде. Он покачал головой. — Эта комната. Запах роз. Они несут с собой воспоминания.
 Хелли крепче сжала Джейка в своих объятиях и внутренне обругала себя круглой дурой. О чем она думала, заманивая его сюда? Разумеется, Джейк не хочет заниматься любовью в старой спальне Сирены.
 — Я не подумала, когда привела тебя сюда, — прошептала она. — Извини, но я так многого о тебе не знаю, что вынуждена делать глупые ошибки.
 Джейк вывернулся из объятий Хелли и сел. Затем он пробормотал:
 — Не вини себя. Ты не совершила ничего, кроме того, что пыталась сделать мне приятное. И это тебе удалось.
 — Как это? — недоверчиво спросила Хелли, глядя в его зеленые глаза.
 Джейк поцеловал ее в нос.
 — Да просто тем, что ты — это ты. Тем, что ты милая и относишься ко мне с пониманием, а не смеешься над моей неудачей.
 — Я никогда не стала бы над этим смеяться! Не могу представить, чтобы кто-нибудь мог оказаться столь бесчувственным.
 — А Сирена именно так и делала и смеялась жестоко. Джейк перевел взгляд с Хелли на камин. Хелли иногда одевалась в этой комнате и всегда поддерживала здесь огонь.
 — Все случилось, когда я вернулся с войны. Понимаешь, Хелли, я ушел на воину не из-за возвышенной идеи или сгорая желанием отстаивать эту цель. Я просто трусливо бежал от Сирены. Я не мог перенести того, что она меня ненавидит.
 Джейк посмотрел на Хелли, которая не отрывала от него взгляда, желая быть уверенной в том, что она понимает, о чем он ей говорит.
 — Во время войны меня преследовала идея заставить Сирену вновь полюбить меня. Я так устал от всей этой ненависти и насилия, что все отдал бы, лишь бы восстановить мир в своей семье.
 Джейк немного помолчал, черпая силу из любящего взгляда Хелли.
 — Изо дня в день сталкиваясь со смертью, человек начинает ценить превыше всего любовь своей женщины, тишину и спокойствие дома. И именно эта вера удержала меня в живых, когда я был ранен. Понимаешь теперь, как я был доволен, когда Сирена попыталась меня соблазнить в первые дни моего возвращения.
 Джейк представил себе Сирену так живо, словно она стояла с ним рядом, В ту ночь она была обнаженной, если не считать серебристой вуали ее волос. Кожа у нее была смертельно бледной, как у призрака, и почти прозрачной, с едва видной сеточкой голубых вен.
 Джейк потряс головой, отгоняя незваное видение.
 — Когда она заманила меня сюда, отчаянно желая заняться со мной любовью, чтобы возложить чужого ребенка на меня, она натерлась розовым маслом, так как знала, как я его когда-то любил. Поначалу все шло хорошо… до того момента, когда она меня поцеловала. Вместо чистоты я почувствовал вкус опиума и сквозь аромат роз густой запах зелья, впитавшийся в ее кожу. Она, очевидно, приняла изрядную дозу, чтобы переварить мое прикосновение.
 Джейк крепче прижал Хелли к сердцу.
 — У меня все опало… и стало безжизненным, хотя она всячески старалась поднять мое желание. Когда она наконец решила воспользоваться ртом, зная, как мне это нравилось когда-то, стало еще хуже. Я ненавидел ее за это, ненавидел за ее настойчивость.
 На мгновение Джейк зарылся лицом в волосы Хелли. Полузадушенным голосом он признался:
 — Когда стало ясно, что ничего не получится, она стала насмехаться надо мной и называть меня импотентом и полумужчиной.
 С губ Джейка слетело рыдание:
 — Она была права, после того как у меня ничего не получилось, несмотря на все ее старания. Даже когда Сет отвел меня к Корали и угостил лучшей шлюхой. Я не осмелился попробовать еще раз после того, как у меня и с ней ничего не вышло. Я слишком боялся себя.
 — С этим все кончено, милый, — прошептала Хелли, целуя его грудь там, где билось сердце.
 Если бы Сирена была жива, Хелли задушила бы ее за причиненную Джейку боль.
 — Ты права. С этим покончено.
 Джейк потерся щекой о волосы Хелли. Сидя, он не ощущал больше запаха роз. А только Хелли. Свежую женственную Хелли.
 Успокоенный знакомым запахом, Джейк признался:
 — Все началось с самого первого момента, как я тебя встретил. Ты была честной и доброй, и я хотел тебя. Ты показала мне свою заботу, и я нуждался в тебе. А своей любовью ты исцелила раны моего стыда. Ты вернула мне мое мужское достоинство.
 — Я люблю тебя, Джейк Парриш, — прошептала Хелли. От его слов у нее чуть не перехватило дыхание. — И это теперь все, что имеет значение. У нас целая жизнь, чтобы создать наши собственные воспоминания, и я намереваюсь сделать их достойными и счастливыми.
 Джейк простонал и прижал ее к своей груди.
 — Боже правый! Я тоже люблю тебя!
 И в подтверждение своих слов он слился с ней в поцелуе. Хелли ответила ему тем же. И поцелуй ее был целителен. Он прогнал преследующий Джейка призрак Сирены, а вместе с ним и болезненные разрушительные воспоминания туда, где им и положено было быть, — в прошлое.
 Хелли скользнула рукой вниз. Джейк чуть не задохнулся — его чресла тотчас же пронзило пламя страсти.
 — Нет, Хелли, — пробормотал он, отталкивая ее и вставая с кровати. — Не здесь. Я хочу, чтобы наши новые воспоминания были свободны от призраков прошлого.
 Он подхватил Хелли на руки. Впервые после войны нога у него была достаточно крепка, чтобы позволить ему перенести любимую леди Миссионерку в свою постель.




 Глава 25


 Хелли сидела на полу, скрестив ноги, и тщательно разбирала нижний ящик туалетного столика Сирены. За месяцы, последовавшие после смерти первой миссис Парриш, никто не подумал разобрать ее личные вещи, и комната осталась практически нетронутой.
 Даже Хелли, которая пользовалась этой спальней, чтобы раздеться по возвращении домой со срочных ночных вызовов, никогда не задумывалась о Розовой комнате.
 Но так было до предыдущей ночи, когда она узнала, как дурно влияют на Джейка связанные с ней воспоминания. И рано утром, когда он наконец заснул, Хелли поклялась вымести боль прошлого и превратить эту украшенную розами комнату в гавань, где ее любовь обретет наконец мир и покой.
 Подняв последние пожитки Сирены, эти остатки потраченной впустую молодой жизни, Хелли поймала отблески жизни некогда счастливой беззаботной девушки.
 На первый взгляд незначительные вещицы, такие, как связки пожелтевших писем, обтрепанные танцевальные карточки и выцветшие ленты, красноречиво свидетельствовали о бережно хранимом прошлом. С волной нахлынувшей горечи Хелли подумала о том, как это должно быть, когда есть детство, воспоминания о котором стоит сохранять и лелеять.
 — Миссис Парриш?
 Хелли глянула на лакеев, которые привезли в комнату старую кровать на роликах и остановились в ожидании указаний.
 — Сюда. — Хелли указала на огромное окно-дверь в противоположной стене.
 Кровать Сирены стояла с другой стороны у камина, а Хелли хотелось, чтобы все в комнате выглядело по возможности иначе, чем прежде.
 Удовлетворенно кивнув, она быстро вынула остатки вещей из ящика. Когда-нибудь Ариель поинтересуется о матери, которую она никогда не видела, и эти мелочи смогут дать ей некоторое представление о Сирене.
 — Вы можете перенести этот туалетный столик на чердак, — сказала Хелли лакеям.
 Она попыталась закрыть ящик, но у нее ничего не получилось. Она толкнула его еще раз, но он все еще отказывался закрываться. Хелли раздраженно вздохнула и вынула его, чтобы найти, что же мешает. Шаря в глубине, она натолкнулась на что-то мягкое.
 Вынув находку, Хелли удивленно уставилась на нее. Это был завернутый в один из носовых платков Сирены пессарий. Хелли нахмурила лоб. Если Сирена пользовалась пессарием…
 Сердце ее наполнила бурная и ликующая радость. «Джейк не бесплоден. Сирена использовала это приспособление, чтобы предотвратить зачатие». Хелли поздравила себя. Она не могла дождаться, когда увидит его счастливое лицо при этой новости.
 Хотя Джейк редко говорил об этом, Хелли знала, как его ранит сознание собственной бесплодности. Однажды, когда Джейк и Хелли лежали в объятиях друг друга, они поделились своими сокровеннейшими желаниями. Джейк мечтал о многочисленной семье, и у Хелли сердце разрывалось, так как она знала, что это неосуществимо.
 В ту ночь она молилась о чуде — ребенке, который унаследовал бы его потрясающую внешность и его характер. И теперь, когда она обнаружила этот пессарий, у нее возникла надежда, что чудо, возможно, произойдет.
 Хелли со вздохом пощупала свой живот. Может быть, его ребенок уже там. Эта мысль наполнила ее желанием.
 Весь день и вечер Хелли трудилась, уничтожая следы пребывания Сирены и приспосабливая комнату к своим более простым вкусам.
 Найденная на чердаке мебель в стиле ампир была весьма популярна в начале века. Простая кровать красного дерева так же, как и остальные предметы, была отполирована Селиной и Хелли до зеркального блеска. Простенькие миткалевые занавески с сине-желтым рисунком сменили плиссированные розовые.
 Кровать теперь была накрыта заурядным покрывалом из желтого ситца. А на пол положили мягкий синий ковер с желтым узором. Эти цвета напоминали Хелли солнечные блики в заливе в весенний день.
 Когда она стояла, расставляя в вазе ромашки и ландыши, останавливаясь время от времени, чтобы удовлетворенно осмотреть результаты своего труда, дверь отворилась.
 Джейк замер в дверях, внимательно разглядывая каждую деталь преображенного интерьера, и с удовольствием отметил ее выбор. Это была мебель его матери, и, хотя Сирена отправила ее на чердак, объявив старомодной, она ему всегда нравилась. Джейк как будто видел свою красивую мать, поворачивающуюся к нему от туалетного зеркала и протягивающую навстречу руки.
 Джейк посмотрел туда, где стояла с охапкой цветов Хелли, и пробормотал:
 — Мне нравится.
 Нравилось ему и то, как выглядела сама Хелли. В приятном светло-зеленом платье из индийского хлопка, с зачесанными назад и перехваченными лентой в тон платья волосами, Хелли представляла самое восхитительное зрелище, которое ОН когда-либо видел.
 Их взгляды встретились, и они поспешили друг другу навстречу. Хотя нога у него все еще была не в порядке, Джейк теперь ходил с уверенностью, которой ему прежде не хватало.
 Джейк остановился перед Хелли, и она подумала, что никогда не видела, чтобы он выглядел так восхитительно. Он провел день на пристани, осматривая свои корабли, и лицо его приобрело легкий загар, который она находила неотразимым.
 Джейк нежно взял цветы из рук Хелли и вдохнул их аромат, пожирая одновременно жену взглядом.
 — Я слышал, что ландыши символизируют возврат к счастью, — тихо сказал Джейк. — И они очень подходят тебе, так как ты вернула мне счастье.
 Когда Джейк смотрел на жену, сердце его переполнялось счастьем. Она была для него всем, она заставляла его ждать нового дня и ценить ночи, которые до нее он так боялся и которые несли ему лишь кошмары. А теперь она превращала это унылое пристанище действительно в дом.
 Джейк нежно поцеловал ее.
 — Благодарю, — прошептал он, указывая на комнату.
 — Я рада, что ты одобряешь.
 Хелли прижалась к его груди. Он много ездил сегодня верхом, и Хелли чувствовала мускусный запах пота. Она глубоко вдыхала его, находя, что этот мужской запах столь же обольстителен, как и какое-нибудь средство для возбуждения.
 — Хочешь посмотреть, насколько я это одобряю? — засмеялся Джейк и начал расстегивать крючки на спине ее платья.
 Хелли взялась за его галстук и заявила:
 — Только если ты дашь мне показать, как я люблю тебя в свою очередь.
 — Ты это уже сделала, и теперь моя очередь платить долги, — возразил Джейк, помогая ей снять с него сюртук.
 Хелли шаловливо улыбнулась и стянула с него рубашку.
 — Я соберу долги попозже. А сейчас у меня другие планы, мистер Парриш.
 Она наклонилась и покрыла его поцелуями от шрама на горле до пупка, останавливаясь, только чтобы подразнить его соски зубами.
 Джейк со стоном развязал завязки ее рубашки.
 — Тебе хорошо? — пробормотал он, захватывая губами один сосок и обводя его языком. Он попеременно то посасывал его, то облизывал до тех пор, пока она не была совсем захвачена страстью.
 Хелли дрожала и прижималась тазом к бедрам Джейка. — Просто восхитительно! — с придыханием заявила она, почувствовав его желание.
 Постанывая от нарастающей страсти, Джейк одним движением расстегнул Хелли юбки. Они упали на ковер к ее ногам, а она осталась в одних почти прозрачных панталонах и шелковых чулках.
 — Джейк! — вскрикнула Хелли, когда он начал ласкать через тонкую ткань ее разгоряченную плоть.
 О! Как он ее дразнит, мучает.
 На губах Джейка появилась предвкушающая улыбка.
 — Тебе нравится, когда я трогаю здесь? — прошептал он, запустив пальцы во влажные складки ее женственности.
 — Да! — еле слышно простонала Хелли.
 Джейк гладил ее со сводящей с ума нежностью. Умелые руки порхали по самым чувствительным местам, пока она не начала стонать от настоятельной потребности.
 — Джейк! Мне надо…
 Хелли еще больше усилила темп вращения своих бедер вокруг его руки.
 — Скажи мне, чего тебе надо, леди Миссионерка, — промурлыкал Джейк.
 Боже! Как ему нравилось ощущать ее, такую нежную и податливую! Ему требовалась вся сила воли, чтобы тотчас не погрузиться в ее манящую плоть.
 — Рай! Возьми меня туда!
 Джейк подхватил Хелли на руки и отнес на кровать. На этот раз он победил последних демонов прошлого.
 — Хелли? — Джейк сонно открыл глаза. — Я уже не надеялся когда-нибудь получить подобное удовольствие. Но мне нравится, как это делаешь ты.
 — И мне нравится делать это тебе.
 Хелли посмотрела на мужа. Хоть это и кажется невероятным, но за месяцы после того, как они поженились, он еще более похорошел и расцвел.
 Она погладила его грудь, и он улыбнулся в ответ, прильнув к ней.
 Хелли удовлетворенно устроилась рядом.
 — Я родился в этой кровати. Она осталась от моей матери, — пояснил Джейк. — Эта мебель — одно из немногого, что осталось как память о ней. Мама отдала ее мне, когда я поехал в Калифорнию, сказав, что мне потребуется подходящая кровать, если я найду здесь себе невесту. Большинство наших памятных подарков сгорело при пожаре в Нью-Йорке. Во время этого пожара погибли и мои родители.
 Сердце Хелли наполнилось жалостью. Она знала, как тяжело все потерять, и сказала ему об этом.
 — Бедная леди Миссионерка, — пробормотал Джейк, целуя ее в затылок. — Ты действительно потеряла все, что напоминало тебе мать. У меня, по крайней мере, остались мебель матери и часы отца.
 — Музыкальные часы?
 — Да.
 Умиротворенно улыбаясь, Джейк прильнул щекой к волосам Хелли.
 — Во время своего свадебного путешествия в Вену родители были очарованы садами, где танцевали вальс. Они утверждали, что все ночи танцевали там под звездами. И их любимым вальсом был «Приглашение к танцам». Поэтому в первую годовщину свадьбы мать приобрела часы, которые играли эту мелодию. Она говорила, что всякий раз, когда отец открывал их, он напоминал ей об этом времени.
 — Они, вероятно, очень любили друг друга, — прошептала Хелли, глядя на красивое лицо мужа.
 Судя по выражению его лица, он был где-то далеко-далеко.
 — Да. У моих родителей был очень удачный брак. Отец часто открывал часы, и они танцевали под их мелодию. Помню, когда я подрос, я стал надеяться, что и мне удастся найти такое счастье с женщиной.
 Он посмотрел на вытянувшееся лицо Хелли.
 — И на этот раз, мне кажется, это удалось.
 — Мы вместе нашли нашу радость, — заявила Хелли, целуя его в губы.
 Когда Джейк возвращал поцелуй, его выражение стало нежнее.
 — А как насчет тебя, любимая? Уверен, что у тебя есть какие-то приятные воспоминания.
 Хелли вздрогнула и отвернулась от его жаждущего взгляда.
 — Очень мало. Всякий раз, как мама пыталась сделать мне что-нибудь особенное, отец разрушал это.
 — Не могу себе представить, что заставило твою мать выйти замуж за такое бесчувственное животное. Я помню ее как весьма разумную женщину.
 — Он был красив, а моя мать была неравнодушна к красивым мужчинам. И я предполагаю, он был довольно очарователен, пока ухаживал за ней. В конце концов, у него не было за душой ни гроша, а мать была богатой наследницей.
 Хелли вздохнула.
 — Он возненавидел меня с самого начала. Говорил, что у меня бледное лицо и он будет всю жизнь мучиться со мной. Он заставил меня чувствовать себя ничего не стоящей, недостойной любви, единственная причина, почему он позволил мне поступить в медицинскую школу, была в том, что это был шанс избавиться от меня.
 — Подлая тварь! У меня руки чешутся поехать в Филадельфию и свернуть ему шею.
 — Но он и есть подлая тварь. Однако он прав в том, что я некрасива. Я сама вижу это в зеркале.
 Джейк удивленно поднял брови.
 — И что же ты видишь?
 — У меня слишком длинный нос.
 — Смешно, — запротестовал Джейк. — Он как раз… — Джейк поцеловал ей нос, — …на три поцелуя. На мой взгляд, нос трехпоцелуйной длины — само совершенство.
 Хелли улыбнулась смешной реплике.
 — У меня слишком рыжие и курчавые волосы. Джейк провел по волосам рукой и серьезным взглядом окинул их.
 — Они напоминают мне осенние листья, теплые и трепещущие. К тому же… — он понюхал волосы, — они хороша пахнут.
 — Челюсти у меня чересчур квадратные.
 — Упрямые, возможно. Но я люблю женщин, у которых есть собственное мнение.
 — Рот у меня слишком широк.
 — У тебя восхитительный рот, и ты это совсем недавно доказала. И он очень красив и вкусен. Мне просто чертовски повезло, что у моей жены такой прекрасный рот.
 Хелли, смеясь, покачала головой:
 — Теперь-то уж я знаю, что ты дразнишь меня. Отличный рот, вот уж право!
 — Посмотри-ка на меня, любимая. Разве я не поразил тебя, как человек, настроенный на все самое наилучшее?
 Это правда, Джейк во всем придерживался высокого стандарта.
 — Да, но…
 — Никаких «но», — прервал ее Джейк. — Ты самая лучшая, и я счастлив, что ты у меня есть. Разве ты не знаешь, что у меня дух захватывает всякий раз, когда я на тебя смотрю? Что я поражен твоей красотой? Твоя доброта согревает меня, а твой разум радует. Ты самая достойная женщина в мире, и я рад, что ты моя жена.
 — Но не так сильно, как я тому, что ты мой муж, — прошептала Хелли, крепко обнимая Джейка. — Я почти рада, что мой отец оказался такой дрянью. Если бы он не притащил в дом моей матери любовницу, я никогда бы не ответила на объявление Давинии, а если бы я не приехала в Сан-Франциско, то никогда бы не встретила тебя. Не могу представить, что за жизнь у меня была бы без твоей любви.
 Джейк прижал Хелли к себе и поцеловал в макушку. Он довольно долго просто держал ее, радуясь близости. Джейк тоже не мог представить своей жизни без ее любви. Наконец он спросил:
 — Тебе хотелось бы что-нибудь получить из своего дома в Филадельфии? Есть что-нибудь особенное, оставшееся там?
 Обдумывая его вопрос, Хелли играла волосками на его груди.
 — Мое приданое, — ответила она наконец. — Сразу же, как мы поженились, я написала адвокату отца и сообщила ему об этом, потребовав свое приданое. — Хелли покачала головой. — Как раз сегодня утром я получила ответ. По-видимому, отец сказал ему, что меня убили здесь, в Сан-Франциско, и объявил Синклер-Майнз своей собственностью.
 — Синклер-Майнз — твое приданое? — чуть не задохнулся Джейк.
 Если это так, то он женился на очень богатой наследнице, Хелли кивнула.
 — И металлургические заводы тоже. Моя прапрабабушка Джейн Синклер, которая основала эти предприятия, установила, что они должны переходить в наследство только по женской линии. Она считала, что каждая женщина заслуживает иметь что-то свое, что обеспечивало бы ей ее независимость.
 — Она была свободомыслящей женщиной! — засмеялся Джейк.
 — Как и отличной прабабушкой. Как и все женщины в моем роду, — проказливо заявила Хелли. — И все мы любили эти рудники. Что же касается меня, то, поскольку мама умерла такой молодой, рудники и заводы должны были перейти ко мне после того, как я выйду замуж или достигну тридцати лет, в зависимости от того, что произойдет раньше. Все это указано в завещании. К несчастью, у моего отца были другие планы. Понимаешь, моя мама была, как и я, единственным ребенком и если бы я умерла, все досталось бы моему отцу. И так как никто не видел меня уже почти год, все поверили его утверждению.
 — Любимая, я рад был жениться на тебе с рудниками или без них.
 Это было правдой, так как Хелли являлась его самым большим сокровищем. Джейк пристально посмотрел в глаза жены. У них был цвет лучшего коньяка, только светящаяся в них любовь согревала его больше, чем этот вкуснейший напиток.
 — Денег у меня достаточно на нас обоих, и мне доставляет радость заботиться о тебе. Однако, учитывая, как много эти рудники значат для тебя, я позабочусь, чтобы ты получила свое наследство. Все эти деньги будут твоими, чтобы ты могла тратить их по своему разумению.
 — Я люблю тебя, Джейк Парриш! — воскликнула Хелли, покрывая его лицо поцелуями. — Спасибо! Эти рудники были о семье три поколения, и у меня сердце разрывалось от того, что они попадут в недостойные руки человека, которому на них наплевать.
 Джейк взял ее лицо в ладони и внимательно рассматривал его.
 — Извини, что я не могу дать тебе дочь, которая унаследовала бы их.
 — Как знать, может, тебе это и удастся.
 Джейк смотрел на нее с несчастным видом. Как ему хотелось, чтобы это оказалось правдой! Не проходило дня, когда бы он ни винил себя за то, что не может дать ей ребенка. Временами, когда он видел, как Хелли нянчилась с Ариель, он думал, честно ли он поступил, женившись на ней. Его глубоко ранило сознание того, чем она для него пожертвовала.
 С тяжелым вздохом Джейк отвернулся.
 — Ты ведь знаешь, что я не…
 — …Вполне возможно, что это не так, — прервала его Хелли.
 Глаза ее зажглись от приятного предчувствия. Она достала из-под подушки пессарий и объяснила его назначение.
 Джейк взял у нее противозачаточное средство и какое-то время рассматривал. В его душе боролись разные чувства. Грубо выругавшись, он отбросил пессарий прочь.
 — Будь она проклята! Все эти годы я ненавидел себя за свою неспособность, чувствуя, будто я кастрирован…
 Джейк вскочил с кровати и начал нервно ходить по комнате. Мускулы его ходили под кожей, как у беспокойной пантеры, готовой к прыжку.
 — Как же она ненавидела меня, — прорычал он. — И каким же я был дураком! Ведь когда-то я верил, что она любит меня и хочет от меня ребенка.
 Джейк саданул по мраморной плитке камина, больно разбив себе кулак. Глотнув воздуха, он зарылся лицом в ладонях.
 — Но она любила тебя, — прошептала Хелли, подходя к нему. Обняв его за талию и притянув к себе, она добавила: — Разве ты не понимаешь, как трудно тебя не любить?
 — Я вряд ли поверю, что все произошло от того; что я недостаточно откликался на ее любовь, — хмыкнул Джейк. — Ты не понимаешь, как подрывало мою веру в себя думать, что мое семя ни на что не годится? Что я почти что и не мужчина вовсе?
 — Бедняжка. Конечно же, это было ужасно, — успокаивала Хелли своего любимого, стараясь смягчить его гнев. — Но я не думаю, что она хотела предотвратить зачатие из злобы.
 Поначалу нет.
 — Правда? — снова фыркнул Джейк. — Так какова же твоя теория, скажи мне на милость.
 — Она боялась.
 — Чего, ради Бога?
 — Умереть при родах.
 Хелли почувствовала, что мускулы Джейка чуть расслабились. Она стала успокаивающе гладить его по спине.
 — Как-то во время своего очередного припадка безумия Сирена вновь почувствовала себя ребенком. Она свернулась в постели, плакала, прижимала руки к ушам и просила, чтобы я заставила ее мать прекратить вопли. Когда она вновь обрела разум, то объяснила, что ее мать умерла, пытаясь родить мертвого ребенка. И сказала также, что всегда боялась родов, так как думала, что тоже умрет от них.
 Джейк отошел от Хелли к окну. Он молча смотрел на удлиняющиеся тени ночи. Наконец он проговорил:
 — Если бы она только поведала мне свои страхи. Я бы понял. Я знал, как умерла ее мать, но когда я завел речь о том, что хочу ребенка, она, казалось, была этим довольна.
 — Мне кажется, она действительно хотела от тебя ребенка, но боялась. — Хелли снова подошла к мужу. Она взяла его руки и прошептала: — Возможно, со временем она и решилась бы зачать «ли, по крайней мере, созналась бы в своих страхах.
 Джейк пожал ее руки и, пристально глядя в глаза, спросил:
 — А у тебя нет таких страхов?
 — У меня только один страх, что ты как-нибудь меня разлюбишь.
 — Никогда! — запальчиво воскликнул Джейк.
 — Вот и отлично, — прошептала Хелли. — А я больше всего хочу дать тебе детей. Минимум дюжину, что поможет вдохнуть жизнь в этот огромный дом.
 — И я буду рад каждому из них, — рассмеялся Джейк, целуя ее в нос.
 Хелли оседлала его, обвила его шею руками и прошептала:
 — Я люблю тебя, Джейк.
 Джейк уставился в ее глаза, загипнотизированный чувством, которое таилось в их глубине.
 — А ты, несомненно, женщина моего сердца.
 Он жарко поцеловал ее.
 …Его ласки с каждым мгновением становились все настойчивее, движения более интимными и волнующими.
 — Что… ты уже снова хочешь меня? — страстно сама желая этого, прошептала Хелли.
 — Я думаю, нам следует поторопиться, если мы решили завести дюжину детей.




 Глава 26


 — Ясная, словно луна, яркая, словно солнце, — бормотал он, лениво пробегая глазами по обнаженному телу женщины. — Шея твоя, словно башня из кости слоновой. Глаза твои, словно пруды Хешбонские. Груди твои, словно юные близнецы косули, вскормленные среди лилий.
 Губы его изогнулись чувственной улыбкой. Опершись на венецианский туалетный столик, он перевел взгляд, созерцая округлый женский живот. Вдохновленный его совершенством, он поднял свой бокал и продолжал цитировать:
 — Пупок твой подобен кубку, который вина не хочет. Отхлебнув крепкого кларета, он опустил взгляд еще ниже, остановившись на сладострастном изгибе бедер и атласной их гладкости. Они тоже были безупречны.
 — Соединение бедер твоих подобно драгоценности, ограненной руками искусного мастера.
 Посредине спальной на полу лежала Арабелла Данлоп. Ее бледная, словно лунный свет кожа, мерцала как восковая поверхность только что распустившейся каллы. Она была прекрасна в смерти.
 Мужчина нервно постукивал пальцем по ножке бокала и, наклонив голову набок, критически обозревал свою последнюю жертву.
 С беззаботно раскинутыми стройными ногами к головой, покоящейся на черном шелке распущенных волос, она напоминала ему вырезанную из слоновой кости статуэтку, которую он однажды видел в китайской лавке. Та статуэтка увековечила образ чудесной женщины в интимно-соблазнительной позе.
 Одного воспоминания об этой вещице было достаточно, чтобы пульс его участился, а дыхание стало неровным. Милая бесстыдная Арабелла! Она была живым воплощением этой похотливо раскинувшейся леди из слоновой кости… такой распутной, такой изысканной в своей порочности. Соблазнительница с телом ангела и душой блудницы.
 «Не прельщайся красотой ее в сердце своем, — предостерег он себя, почувствовав жар в чреслах своих. — Ибо свершишь грех страшный против плоти своя».
 Издав мучительный стон, он оттолкнулся от туалетного столика и зашагал к распростертой на полу женщине. Все еще держа в руке бокал, он встал рядом с ней на колени. Какая жалость, что ему пришлось убить ее. Слегка дрожащей рукой и как бы даже печально он коснулся ее раскрытых губ.
 «Должна ли я прийти к тебе с плетью или с любовью?» — говорила она, поджимая свои розовые губки.
 Он опустил голову. Ответ всегда оставался неизменным. «Плеть на спину того, кто лишен понимания. Ты должен бить меня плетью и спасти душу мою от геенны огненной».
 Печаль душила его, словно засунутый в горло кулак, и забытый бокал выскользнул из ослабевших пальцев. Дорогое вино, цвета граната, расплескалось по дорогому ковру и соединилось с высыхающими каплями крови.
 Как ему будет не хватать ее ласк, не хватать ее одетых в красный шелк рук, приводящих его к конечному облегчению! В отличие от других женщин, с которыми он был, Арабелла понимала его особые потребности. Она понимала, что v вялость его плоти проистекает не от слабости желания, а от стыда и вины, которые он чувствует из-за своего плотского вожделения. И, что еще важнее, она понимала его нужду в наказании за слабость плоти.
 «Но мне надо было убить ее», — напомнил он себе. Ее смерть была последней жертвой в его крестовом походе, чтобы исправить ужасное зло, которое ему причинили. Скоро, очень скоро пробьет час его мщения. Воспоминания о своей неминуемой победе было достаточно, чтобы устранить жало сожалений. С почтительностью рыцаря, приносящего клятву верности своему сюзерену, он поднял одетую в алый шелк руку Арабеллы к губам и поцеловал ее ладонь, не обращая внимания на то, что ткань была липкой от его семени. Так он оставался довольно долго, зная, что он проскользнул в дом незамеченным, а слуги были приучены не вторгаться в святилище своей госпожи непрошеными.
 Только закончив шептать долгую молитву, он позволил ее руке упасть обратно на пол и встал. Затем, вдруг резко склонившись над безжизненным телом, одним движением сиял с нее шелковую перчатку.
 Она несла свидетельство его страсти и говорила о грехе. Она была мерзостью в глазах Бога и потому должна быть уничтожена.
 Покончив с этим, он покинул дом.
 Вечер был прекрасен: солнце ласковое, как беззаботная улыбка, и ветерок нежный, словно его вызывали крылья бабочки. Краски ярче, чем на палитре художника, окружали Хелли, создавая изумительно красивый коллаж.
 За прошедшие после их женитьбы месяцы Хелли с удовольствием восстанавливала розарий Сирены. И теперь в последний день мая любовалась достигнутыми успехами.
 Темно-розовые розы Свитбрайер приютились рядом с кремово-белыми Дамасками, а бледно-желтые Ииглиш Рэмблеры ниспадали каскадами цветов, создавая фон для алых китайских роз. Тут и там среди буйного изобилия ярких красок виднелись бледно-розовые Центифолии и редкой глубины, почти черные, пурпурные Моисеи.
 Выполов пару ползучих сорняков, Хелли занялась теперь укрощением розового куста, разросшегося так, что угрожал совершенно перекрыть садовую дорожку. Сегодня, однако, голова ее была занята вовсе не садоводством. Хелли думала о пациентке — сильно избитой и почти задушенной проститутке.
 Она лежала полумертвая с покалеченным до неузнаваемости лицом, и горло ее было в синяках. Все мелочи были абсолютно похожи на следы преступления в случае с Сиреной и Сисси.
 С содроганием Хелли отбросила непокорный куст в сторону. Больше всего ее потрясли перчатки на пострадавшей. Они были точной копией красных шелковых перчаток Сирены с фальшивыми бриллиантами-пуговицами на запястьях.
 Сисси также признала их, как те, что напавший на нее мужчина заставил надеть. Их признали и другие девочки, обслуживающие этого мерзкого душителя.
 Тем не менее о нем не было ни слуху ни духу с той ночи, как была избита Сисси, а полиция не занималась им, считая это проделками еще одного неудовлетворенного клиента. Однако, когда последняя жертва была обнаружена в респектабельной части города, лежащей полумертвой в сточной канаве, полиция была вынуждена наконец хоть как-то отреагировать.
 Джейк тоже обратил на это внимание. После того как ему рассказали о перчатках, он начал подозревать, как и Хелли, что убийца проституток разделался и с Сиреной.
 Его подозрения настолько усилились, что он стал сопровождать Хелли по вызовам в бордели, распрашивая бандерш и девиц в поисках хоть какой-то зацепки. Неудивительно, что женщины предпочитали говорить откровенней с красавцем Джейком Парришем, чем с полицией.
 Но несмотря на помощь проституток, Джейк все еще был ничуть не ближе к раскрытию убийцы Сирены, чем в момент ее смерти. Казалось, что между ней и двумя другими жертвами нет никакой связи.
 Поначалу Джейк думал, что причиной смерти Сирены могла быть приверженность ее к опиуму. Ведь кто-то же в конце концов привел ее к этому пороку. Джейк знал, что Сирена была поразительно наивна в том, что касается темных сторон жизни, и ее очень легко было сбить с истинного пути. Однако все, кто был близок к другим жертвам, упорно отрицали их пристрастие к этому зелью. Казалось, что, несмотря на их нереспектабельную профессию, подвергшиеся нападению проститутки были поразительно пристойными женщинами. Об обеих говорили, что они были трезвенницами и регулярно посещали церковные проповеди и исповедовались. Конечно, как отметила Корали Ля Флюм, их благочестие проистекало больше от приверженности к преподобному Де Янгу, чем от истинного желания нравственного возрождения.
 — Черт! — ругнулась Хелли, наколов палец розовым шипом.
 Чтобы облегчить боль, она начала сосать его, обозревая результаты своих трудов.
 — Хелли!
 Она обернулась и увидела идущую по дорожке Пенелопу, на руках у которой сидела смеющаяся Ариель. На обеих были соломенные шляпки, экстравагантно отороченные изобилием шелковых цветов. Джейк привез их в подарок на Майский День. По шляпке Хелли и Пенелопе и миниатюрную копию для Ариель.
 — Селина сказала, что ты хочешь поговорить со мной? Пенелопа чуточку запыхалась, так как бежала через широкую поляну.
 — Да, — ответила Хелли, беря у нее Ариель и опуская девочку на мягкую травку поиграть.
 — Я думала, тебе будет интересно услышать о моем утреннем медицинском визите.
 Пенелопа опустилась рядом с Ариель на траву.
 — Неужели еще одна проститутка? Мне бы хотелось, чтобы ты была разборчивее в своих визитах. Я опасаюсь, когда ты ходишь в эти ужасные места да еще в любое время суток.
 — Я нахожусь в безопасности, так как меня сопровождает Джейк или один из лакеев.
 Хелли улыбнулась, ее тронула забота девушки. За последние месяцы она привязалась к своей красивой золовке, и они стали хорошими друзьями. Из-за этой дружбы Пенелопа проявила интерес к новой резиденции Миссии, которую строил Джейк, и теперь тратила два вечера в неделю, обучая китаянок.
 — Я проверяла девочку, которая была избита два дня назад, — подумав, добавила Хелли. — Но она все еще без сознания.
 — Вероятно, ужасно вести такую жалкую и низкую жизнь, — пробормотала Пенелопа, осторожно отнимая у малышки колючую розу.
 Ариель пыталась засунуть ее в рот.
 Девчушка тотчас покраснела как рак, и губки ее начали кривиться от гнева. Она несколько раз беззвучно открывала и закрывала рот, а затем испустила истошный вопль.
 — Бедный Дух, — проговорила Пенелопа, похлопывая малютку по животику. — Наверное, ужасно иметь такую злую тетю.
 Пенелопа скорчила глупую физиономию и что-то прорычала, изображая злую тетю.
 Ариель удивленно уставилась на свою тетку, и ее крики срезу же стихли до слабых всхлипываний. Прорычав еще раз, Пенелопа наклонилась и стала целовать малышку, пока та не начала смеяться от удовольствия.
 — Видели бы сейчас принцессу П. ее поклонники, — раздался голос Джейка. Он остановился в ведущей в сад арке и смотрел на сестру.
 С трудом верилось, что эта очаровательная веселая девушка, резвящаяся с его дочуркой, та самая язвительная и ворчливая девица, которой она была всего четыре месяца назад. Казалось, в эти дни Пенелопа была впервые вполне счастлива, после того как погибли ее родители. Ее счастье, как и его собственное, расцвело под солнцем заботы Хелли.
 Заслышав голос отца, Ариель с восторгом протянула к нему свои ручонки. Она явно обожала Джейка, и он возвращал ей это чувство сторицей. Хелли улыбнулась, увидев, как Джейк зашагал к своей любимице.
 — Ну, что тут у нас? — воскликнул Джейк, уже через минуту подбрасывая малышку вверх.
 Джейк легко ловил малютку и держал ее высоко над головой, глядя на ее улыбающееся лицо с притворной подозрительностью.
 — Сдается мне, что я поймал местного духа!
 С этими словами он закружил ее, как летящую высоко в воздухе фею, вызывая у нее приступ неудержимого веселья. Это была одна из их любимых игр, от которой ни один из них не уставал.
 Наконец, усадив Ариель на руку, Джейк заявил:
 — Всем известно, что, если съесть волшебный сахар, — это обеспечит счастье на целый год.
 Он порылся в кармане и вытащил большую карамельку.
 — Джейк! — запротестовала Хелли, когда он попробовал сунуть конфету малышке в рот. — Ты испортишь ей зубы своими сладостями.
 — Все три, — хихикая, добавила Пенелопа, протягивая руки, чтобы забрать Ариель у брата.
 Шаловливо ухмыляясь, Джейк повернулся к жене и поцеловал ее в губы.
 — Ревнуешь? — поддразнил он, радуясь, как Хелли нахмурилась его побитому лицу.
 Он только что вернулся после бокса с Сетом и ожидал, что жена поднимет шум из-за появившихся синяков. Ее невинные осмотры всегда заканчивались интимными, которые он так любил.
 — Не бойся, у меня есть карамельки для всех моих девочек. Джейк игриво сунул карамельку в рот Хелли, а затем проделал то же самое с сестрой.
 — Ты в хорошем настроении, — заметила Пенелопа.
 — Учитывая подбитый глаз, начинающую опухать скулу и безобразный разрыв на нижней губе.
 — Это потому, что я выиграл боксерский матч, — пояснил Джейк, подняв Хелли в воздух.
 — Я мотал Сета с одного края ринга до другого! — кричал он, кружа свою жену.
 — Бедный Сет! — рассмеялась Хелли.
 Обвив шею Джейка, она нежно поцеловала его, стараясь не задеть поврежденную губу. Впервые с тех пор, как он был ранен, ему удалось одолеть Сета на ринге. Это действительно была сладкая победа.
 — И что чемпион хочет в награду? — прошептала она, глядя в сияющие зеленые глаза.
 — Наверное, попросит обследования? — прошептал Джейк.
 Значение этого предложения было весьма прозрачно.
 — Для тебя или для Сета? — захихикала Хелли. — Судя по твоим словам, ты оставил его весьма нуждающимся в медицинской помощи.
 — Сет найдет свою собственную леди доктора, — простонал Джейк ей на ухо. — Моя занята на остаток сегодняшнего вечера.
 Пенелопа прочистила горло и скромно напомнила парочке о своем присутствии. Джейк и Хелли постоянно обнимались и целовались, и хотя видеть, как эти двое самых любимых ею человека счастливы, согревало ей сердце, она находила их поведение несколько обескураживающим.
 — Джейк! — взмолилась Пенелопа, грозя брату пальцем. — Хелли хотела сказать мне что-то важное.
 — Ах да! Я и забыла. Я собиралась… Джейк! — подтвердила Хелли, отталкивая от талии шарящие руки мужа. — Да уймись ты! Мне надо рассказать Пенелопе о моем утреннем вызове.
 Джейк простонал:
 — Аппетитное предложение! Ничего не скажешь. У тебя была особенно восхитительная чистка раны? Или ты делала разрез пострадавшей?
 — Ни то, ни другое.
 Хелли рассмеялась и смачно шлепнула мужа. Он притворно подпрыгнул, изображая, что ему очень больно от этого удара. Хелли улыбнулась его ужимкам и вновь сосредоточила внимание на Пенелопе.
 — Кто-то оглушил мадам де Соненн, когда она репетировала для вечернего выступления. Она повредила лодыжку и, чтобы уберечь ее скромность, владелец театра пригласил меня.
 — Мадлен де Соненн? Певица? — Пенелопа чуть не задохнулась. Всемирно известная певица гастролирует о Сан-Франциско с музыкальной программой «Золотой мальчик». Пенелопа обожала эту певицу и дважды ходила на ее представление.
 — Она самая, — подтвердила Хелли, улыбаясь Пенелопе, которая стояла словно громом пораженная. — Она сказала мне, что от них уходит девушка, исполняющая роль ingenue. Она выходит замуж, и они срочно ищут ей замену. Я предложила тебя.
 У Пенелопы отвисла челюсть.
 — Меняла?..
 — Если ты заинтересовалась, она прослушает тебя завтра. И, если ей понравится, а я в этом уверена, она сама разучит с тобой эту роль.
 — Заинтересуюсь! — воскликнула Пднелопа, схватив Хелли за руку. — Конечно же, я заинтересуюсь! О, Хелли, как я люблю тебя! Ты слышишь, Джейк?
 — Разумеется, слышу, — рассмеялся Джейк.
 Он притворно зажал уши, показывая, как она орала, и пожал ей руку.
 — Я уже предвкушаю, как буду хвастаться своей сестрой, знаменитой певицей.
 Вдруг все заговорили разом, строя планы о будущем Пенелопы и раздумывая о величине грядущей славы. Даже Ариель приняла в этом участие, размахивая в воздухе своими крохотными кулачками.
 — Мистер Джейк! Мистер Джейк! Из-за угла буквально вылетел Хо Ян.
 — Приходить судейские… сказать… они взять мистер Джейк в тюрьму.
 Он с трудом остановился перед хозяином, задыхаясь от волнения.
 — Что за чертовщина, — взорвался Джейк, тряся головой под недоуменным вопросительным взглядом жены.
 Хо никак не мог восстановить дыхание и просто кивнул.
 — Милый?
 — Не беспокойся, — пробормотал Джейк, потрепав жену по щеке. — Это, должно быть, какая-то ошибка.
 Джейк снова обернулся к Хо и спросил:
 — Где полицейские сейчас?
 Запыхавшийся китаец появился как раз в то время, когда через небольшие садовые ворота входили четверо полицейских.
 — Мистер Парриш? — рявкнул немолодой офицер с брюшком и волосами цвета стали. — Мы пришли арестовать нас за убийство Арабеллы Данлоп.
 Хелли в шоке глотнула воздух, а Пенелопа уставилась на Джейка как громом пораженная. Хо Ян схватил захныкавшую Ариель и злобно поглядывал на полицейских.
 — На каком основании? — спросил Джейк.
 Он взял холодную руку Хелли в свою и успокаивающе пожал ее.
 — Вас видели сегодня утром покидающим дом Арабеллы Даилоп. Сегодня же утром она была задушена. Ее нашли на полу, совершенно обнаженной. — Полицейский хмыкнул: — Но вы же знаете подробности. По вашему виду ясно, что вам пришлось изрядно повоевать.
 — Смешно! — фыркнула Пенелопа, вставая рядом с братом, чтобы защитить его.
 Джейк, прищурившись, смотрел на полицейского.
 — И кто же меня обвиняет? — поинтересовался он. Офицер вынул блокнот и пролистал странички.
 — Вас видели два свидетеля: некий мистер Кинг и некая миссис Лавиния Донахью. Последняя утверждает, что вы были частым посетителем вдовы Данлоп.
 — Я был у Арабеллы сегодня утром, — признался Джейк.
 Ему стало больно, когда Хелли выдернула свою руку и отошла в сторону с убитым выражением лица. Он сделал шаг по направлению к ней:
 — Хелли…
 — Ага! — перебил его полицейский и дал сигнал остальным окружить его. — Итак, вы сознаетесь?
 Джейк заставил себя оторвать взгляд от Хелли и перевел его на полицейского.
 — Разумеется, я не убивал Арабеллу! Когда я ее покинул, она была жива и здорова. Это может подтвердить преподобный Де Янг. И можете спросить судью Дорнера, что я делал потом. Вы найдете его в спортивном клубе. Он выпивает там с Сетом Тайлером, тем самым, что так разу красил мое лицо.
 — Хорошо, а пока мы не поговорим с… — полицейский прервался, чтобы свериться с наскоро нацарапанными заметками, — преподобным Де Янгом, судьей Дорнером и Сетом Тейлором?
 — Тайлером.
 — Тайлером. — Полицейский сделал поправку в записях. — До тех пор пока мы не опросим этих людей, мы подержим вас в тюрьме.
 Он кивнул сопровождающим.
 Когда один из них защелкивал наручники, Джейк взглядом отыскал Хелли и молчаливо просил верить ему. Но она отвернулась и упорно смотрела в другую сторону.
 — Хелли? — прошептал он, внезапно испугавшись не обвинений, которые были против него выдвинуты, а того, что от него отвернулась жена. — Я…
 Слова Джейка оборвали полицейские, которые толкнули его к воротам. Однако он твердо стоял на своем и, повернувшись к охранникам, прорычал:
 — Ради Бога! Имейте совесть и позвольте мне попрощаться с женой.
 Полицейские посмотрели на своего старшего. Тот пожал плечами и кивнул.
 — Одну минуту.
 Хелли не пошевелилась, не проявила даже признаков того, что осознала его присутствие, когда он коснулся ее рукой.
 — Любимая, — прошептал Джейк. Он взял ее за подбородок.
 Хелли сосредоточила взгляд на наручниках, явно не желая смотреть ему в глаза. Она онемела, сердце ее перестало биться. «Джейк признал, что видел Арабеллу. Ее муж уже устал от нее». Она с плачем вырвалась из его рук.
 — Прекрасно, не смотри на меня.
 Джейк вздохнул. Он ненавидел слезы, катящиеся у нее по щекам, и презирал себя за то, что был их причиной.
 — Тогда, может быть, ты хоть выслушаешь меня? Уставившись на его ботинки, Хелли кивнула.
 — Хорошо, — пробормотал Джейк. — Хотя я и был у нее сегодня утром, а также несколько раз за последние пару месяцев, между нами ничего не было. Во всяком случае, того, о чем ты думаешь. Все было совершенно невинно. Я…
 Один из полицейских схватил Джейка за руку и сильно потянул.
 — Хватит. Пора идти.
 — Проклятие! Дайте докончить.
 — Тогда поторапливайтесь, — гаркнул старший. — Мы не можем ждать целый день, пока вы улаживаете дела со своей женушкой.
 Джейк освободил руку и, наклонившись к Хелли, прошептал:
 — Я люблю тебя. Неужели ты не понимаешь, что я ни когда не сделаю ничего, что могло бы поставить под угрозу наш брак? Я скорее убью себя, чем причиню тебе боль.
 Хелли молчала.
 — Любимая… — Джейк тяжело вздохнул. Слова его падали впустую. — Хорошо, если ты не хочешь слушать меня, спроси Сета или Мариуса, что я делал у Арабеллы. Они тебе все объяснят. Пожалуйста, сделай это. Я люблю тебя.
 Отчаянная мольба в его голосе разрывала Хелли сердце. Ей до смерти хотелось верить ему. С рыданием она на миг взглянула на Джейка, и глаза их встретились. Этого было достаточно, чтобы Хелли узнала правду. Джейк смотрел на нее с такой болью, таким отчаянием, что все ее сомнения мигом растаяли. Только истинно влюбленный мог быть так тяжело ранен отчуждением женщины, которую он любит.
 Когда Джейка выводили через садовые ворота, Хелли подхватила свои юбки и побежала рядом с ним. Она обвила шею мужа руками и воскликнула:
 — Я люблю тебя, милый.
 Она жарко и крепко поцеловала его, не обращая внимания на то, что разорванная губа заставила его поморщиться.
 — Я тоже очень люблю тебя. Вот и хорошо, — пробормотал Джейк с громадным облегчением и нежно поцеловал Хелли.
 — Хватит! — рявкнул один из полицейских, грубо отстраняя Хелли в сторону. Он толкнул арестованного так, что тот чуть не упал.
 При виде такого обращения со своим братом Пенелопа завизжала от злости и хлестко отбрила обидчика.
 — Я пойду с тобой! — сквозь хаос и сумятицу прокричала Хелли.
 Джейк, у которого нога от постоянных толчков полицейских начала сдавать, боролся теперь, чтобы сохранить равновесие. Он посмотрел на жену, и выражение упрямой решительности на ее лице заставило его улыбнуться. Как с ним может случиться что-то плохое, если Хелли на его стороне? Особенно когда она чертовски настроена бороться за него.
 Решительно мотнув головой, Джейк прокричал:
 — Нет. Найди Мариуса и приведи его в тюрьму. Затем он обернулся к китайцу, который бежал рядом с другой стороны.
 — Хо! Беги в клуб и позови судью Дорнера и Сета. Малыш качнул головой и помчался через лужайку с Ариель на руках.
 — Пенелопа?
 Пенелопа прервала перебранку с полицейским и взглянула на брата.
 — Скажи Селине, чтобы она испекла мне свой ревеневый пирог. Я невиновен и надеюсь поспеть к обеду.




 Глава 27


 Заходящее солнце светило сквозь витражи окон, развертывая полосы разноцветного света через кафедру Ассеншн Табернакла, Это была новая церковь, огромная по размерам и величественная в своем готическом блеске. Хелли посещала ее уже несколько месяцев, и каждый раз, когда она приходила сюда, у нее дух захватывало от великолепия этого сооружения.
 Но сегодня Хелли не удостоила окружающее даже взглядом.
 — Мариус!
 Она постучала в дверь его кабинета, прежде чем открыла ее и вошла. Как и остальная церковь, помещение было пусто. Еле сдерживая возмущение, Хелли подошла к конторке, надеясь понять, где бы мог находиться проповедник.
 По всей вероятности, он ушел в спешке. Бутылочка с чернилами была не закрыта, перо лежало рядом с рукописью, частично покрытой его аккуратным почерком. Хелли подняла бумагу и быстро пробежала написанное.
 «И слабый падет, и могучий будет унижен».
 Наброски проповеди. По-видимому, темой ее будет смирение. Пожав плечами, Хелли выронила страничку.
 Она с легким шелестом перелетела через край конторки и опустилась на ковер с другой стороны. Хелли нагнулась, чтобы подобрать листок, но ее широкая юбка вздулась сзади колоколом и опрокинула стоящую рядом с конторкой корзину для мусора.
 Бах! Хлоп! Мусор разлетелся повсюду. Проклиная непрактичность кринолинов, Хелли опустилась на колени и стала собирать мусор. Когда она клала обрывки бумаг обратно в корзину, из них выскользнул яркий кусок ткани. Хелли потянулась за ним и застыла. Рука ее повисла в воздухе.
 Это была… о Боже… алая шелковая перчатка, жесткая и потемневшая от засохшей крови. Хелли подняла ее дрожащей рукой, схватив двумя пальцами за неизмазанный кусочек. На запястье мерцали два фальшивых бриллианта, и Хелли видела маленькую дырочку в ткани там, где был оторван третий.
 Когда Хелли начала понимать, что это значит, она чуть не задохнулась от ужаса. Теперь все приобретало зловещий смысл. Общим для всех убитых женщин был их интерес к преподобному Де Янгу. Сирена и Арабелла обе проводили с ним много времени, возглавляя какой-нибудь комитет или создавая новый фонд, а проститутки открыто обожали его самого.
 Кому понадобилось обвинить Де Янга в убийстве женщин? Это оставалось для Хелли полной загадкой. Она покачала головой и поспешно сунула перчатку в свой ридикюль. Возможно, это выяснит полиция.
 Хелли собралась встать на ноги, но услышала скрип прямо позади себя, а за ним легкое шарканье. С замиранием сердца она обернулась, но прежде чем смогла распознать склонившуюся над ней темную фигуру, почувствовала внезапную боль в голове. Затем все потемнело.
 Когда Хелли снова пришла в сознание, она обнаружила, что лежит лицом вниз на твердом полу. Крепко связанные на спине руки онемели, и уголки рта болели от слишком тугого кляпа.
 Хелли со стопами перевернулась на бок и попыталась оглядеться. Кроме небольшого проблеска света под дверью кругом царила кромешная тьма. Повсюду знакомый мускусный запах, и, когда глаза свыклись с темнотой, она смогла различить вокруг себя груды каких-то плоских предметов, сложенных в штабеля.
 Хелли вздохнула. Она не имела представления о том, где находится. Все, что она знала, это — ей холодно, она не может пошевелиться, и у нее болят ноги. Постанывая, Хелли вытянула связанные ноги, чтобы уменьшить судороги. Но в результате она только обрушила один из штабелей.
 «Книги», — подумала она, морщась при падении на нее каждого нового тома. Она лежала полупогребенной под тем, что казалось ей целым литературным собранием Сан-Францисской библиотеки. Наконец она сообразила, где находится. Это маленькая комнатушка за алтарем, где хранятся запасные молитвенники и декорации для различных церковных праздников.
 — Хелли!
 При звуках едва доносящегося собственного имени у Хелли перехватило дыхание.
 — Хелли!
 На этот раз голос был громче и… ближе. Она негромко всхлипнула.
 — Хелли!
 «Джейк». Хелли облегченно вздохнула. Он как-то сам выбрался из тюрьмы и сообразил прийти за ней. Она отчаянно пыталась ответить ему, позвать, но кляп глушил ее голос.
 — Хелли?
 Голос Джейка, казалось, начал удаляться. «Она должна что-то сделать… дать ему знак… насторожить его».
 В панике Хелли толкнула ногой ближайший к ней штабель книг. Он обрушился, как Иерехонская стена, и падающие книги погребли ее под собой. Оглушенная их ушибами, Хелли не могла пошевельнуться. К тому же каждое движение вызывало нестерпимую боль. Она лежала и прислушивалась.
 Послышались шаги по алтарным ступенькам, затем скрип двери.
 — Любимая?
 Хелли из последних сил толкнула ногой упавшие на нее книги, за что была вознаграждена сильным стуком.
 — Отодвинься от двери и лежи на полу, я собираюсь выбить замок.
 Хелли постаралась сделать, как ей было велено. Она свернулась калачиком, тщательно прижимая подбородок к груди. Спустя время она услышала выстрел, и замок слетел.
 Навалившись на дверь всей тяжестью, Джейк влетел в комнатушку. В поисках жены он дико озирал небольшой чуланчик, и когда нашел ее, с губ его слетел крик боли и отчаяния.
 В полосе света, идущего из открытой двери, лежала его несчастная жена. Кроме длинных ярких волос и куска смятой юбки, она была почти полностью погребена под грудой книг. Джейк упал на колени и начал разгребать книги, боясь, что она сильно пострадала.
 — Любимая…
 Он нежно тронул ее плечо. К его радости, Хелли подняла голову и посмотрела на мужа. По лицу ее текли слезы.
 — Не плачь, леди Миссионерка. Я здесь.
 Джейк ловко вынул у нее изо рта грязную тряпку, откинул в сторону остатки требников и посадил Хелли к себе на колени.
 — Где болит?
 — Болит везде, — прошептала она. — Но со мной все в порядке.
 Джейк прижал жену к груди и простонал:
 — Боже! Я никогда не был так напуган, как вернувшись домой из тюрьмы и не найдя тебя там.
 — Но не так сильно, как я, когда тебя арестовали. Как ты выбрался из тюрьмы?
 — Повар Арабеллы сказал полиции, что разговаривал с ней вскоре после того, как я от нее ушел. Горничная это подтвердила. Им ничего не оставалось, как отпустить меня.
 Джейк перевернул Хелли на живот и начал развязывать веревки у нее на руках. Сначала они поддавались с трудом.
 — Когда я пришел домой, то застал там Корали Ля Флюм. Избитая проститутка пришла в сознание и смогла назвать того, кто на нее напал.
 Джейк наконец развязал последний узел.
 — Это был Мариус.
 Несколько секунд Хелли молчала, переваривая новости.
 — Я нашла вторую перчатку Арабеллы в мусорной корзине Мариуса, но, прежде чем я смогла отнести ее в полицию, кто-то ударил меня сзади по голове. — Она показала ему рану. — Я потеряла сознание. А когда пришла в себя, оказалась связанной в этом чулане.
 — Бедненькая ты моя, — прошептал Джейк, целуя ее лицо. — Хо и Корали пошли за полицией. После того, как ты с ними поговоришь, я намерен взять тебя домой, уложить в постель и приставить грелку к ногам.
 Теперь Джейк принялся развязывать ей ноги.
 — Я предпочла бы, чтобы меня согрел ты, — пробормотала Хелли и закрыла глаза.
 — Что я с радостью сделаю, — ответил он, снова привлекая ее к себе.
 Он наклонился к ней и жадно ее поцеловал, чувствуя облегчение, что она в безопасности и снова в его объятиях. Хелли с готовностью возвратила ему поцелуй, который, по ее мнению, был слишком краток.
 Нежно улыбаясь разочарованному виду жены, Джейк пояснил:
 — Мариус сбежал, и мне надо помочь полиции найти его. Я не хочу, чтобы у него был шанс еще раз навредить тебе.
 Хелли свернулась калачиком на коленях у Джейка и положила голову ему на плечо. Ей было тепло, и она чувствовала себя в безопасности рядом с этим сильным мужским телом.
 — Никто не может мне повредить, пока я в твоих объятиях. Она вздохнула и еще больше прижалась к Джейку.
 — Какое трогательное проявление веры, — заметил Мариус, направляя дуло пистолета на обнимающуюся пару.
 От него не ускользнуло то, как Джейк обнял жену. «Отлично. Значит, молва не врет. Джейк Парриш безумно влюблен в свою жену».
 Мариус удовлетворенно улыбнулся. «Для Джейка будет очень мучительно, просто убийственно видеть, как она умирает».
 — Откуда ты взялся, Де Янг? — огрызнулся Джейк, оглядываясь вокруг, чтобы найти свое оружие. — Я тщательно обыскал всю церковь.
 Проклятие! Он оставил свой пистолет у двери, когда нашел Хелли, и теперь до него нельзя было дотянуться.
 — Очевидно, недостаточно тщательно, — холодно возразил Мариус.
 — Но в чем дело, Мариус? — прошептала Хелли, уставившись на человека, которого всегда считала образцом порядочности и доброты. — Я думала, мы друзья.
 — Иногда друзья сходятся на узкой дорожке. Пытаясь приблизиться к своему пистолету, Джейк слегка сдвинул Хелли у себя на коленях. Ее объемистые юбки скрывали его движения, и он возблагодарил Господа за кринолины.
 — Чего ты хочешь, Де Янг? — прорычал Джейк, толкнув Хелли в бок. Она, кажется, поняла его намерение и двигалась соответственно.
 — И отдастся жизнь за жизнь, глаз за глаз, зуб за зуб, рука за руку, нога за ногу, пожаром за пожар, раной за рану…
 — Перестань говорить загадками.
 — Вряд ли это загадка. Но, конечно, если бы ты больше бывал в церкви и меньше принюхивался к юбкам доктора Гардинер, то сразу понял бы значение моих слов.
 Проповедник сделал шаг вперед.
 — Отгадка весьма проста: мщение. Я должен свалить тебя, наказать, заставить страдать за грехи твоей крови.
 — И что же такое я сделал, что заслужил наказание?
 — И падут на тебя грехи отца твоего, — процитировал Мариус, лениво постукивая по курку пистолета. — Разве ты не сын Рида Парриша?
 — А при чем здесь мой отец? — Под прикрытием юбок Джейк просунул руку, пытаясь достать свое оружие.
 — Твой отец… и мой тоже. Джейк был в замешательстве.
 Мариус рассмеялся шокированному выражению лица Джейка.
 — О да. Это правда… брат. Хотя отец никогда не признавал меня. Он даже не знал о моем существовании.
 Слова его так и сочились ядом.
 — В конце концов моя мать была всего лишь прислугой, а я не более чем неудачным результатом юношеской опрометчивости.
 Хелли открыла было рот, но тотчас закрыла его, почувствовав, как Джейк предупреждающе сжал ей руку. Ее приводило в ужас то, как Мариус размахивал перед ними пистолетом.
 — Наш дед послал своего похотливого отпрыска в большой тур по Европе. Таково было наказание за его неосмотрительность.
 Проповедник скрежетал зубами, красивое лицо его превратилось в маску горечи и злобы.
 — Что же касается моей матери, то ее просто вышвырнули, не дав даже рекомендации.
 Голос преподобного начал повышаться, приобретая те качества, которыми он пользовался во время своих самых вдохновенных проповедей.
 — Я родился в нью-йоркских трущобах от матери, которая была вынуждена заниматься проституцией, чтобы иметь кусок хлеба. Ты — в роскошном доме от матери из богатой семьи.
 Мариус с ненавистью рассматривал своего единокровного брата.
 — Я часто видел, как ты ездил в экипаже со своими родителями. Ты унаследовал красоту своей матери и высокомерие нашего отца. Как же я тебя ненавидел!
 Теперь голос его звучал мягко, пугающе мягко.
 — У могущественного наследника Парришей… сына того самого Парриша было все. Пока ты проводил юные годы в любви и холе, я жил в конуре, пытаясь стать невидимым, чтобы моя мать могла развлекать своих друзей. Вид матери, ублажающей этих мужиков, ее рук, вечно одетых в алые шелковые перчатки, неизгладимо врезался в мою память. Самые темные и мрачные сцены, наполненные ужасом и унижением, были заперты в ее самых глубочайших подвалах. Эти воспоминания были спрятаны и заперты, но не забыты. Они теснились в моем подсознании, как мой вечный стыд. К семи годам я знал все сексуальные извращения и даже частично испытал их на себе, поскольку не которые предпочитают молоденьких мальчиков.
 Хелли глотнула воздух:
 — И твоя мать разрешала им это?
 — Весьма охотно, — огрызнулся Мариус. — В конце концов цена за молоденького мальчишку намного превышала ту, что платили потасканным шлюхам. Денег, которые она получала от какого-нибудь старого распутника за то, что он меня использовал, хватало ей, чтобы целый месяц удовлетворять свое пристрастие к опиуму.
 Он перевел взгляд с исполненного состраданием лица Хелли на свой пистолет.
 — Когда мне было девять, мать была убита. Задушена неудовлетворенным посетителем. Я ничего не почувствовал, когда нашел ее, К восьми годам я привык бродить по городу, иногда по нескольку дней не бывая дома. Ее убили в самое жаркое время года, и она лежала уже несколько дней… — Мариус чуть не задохнулся при воспоминании о запахе разлагающегося тела. — Лицо матери раздулось до неузнаваемости, шелушащаяся кожа стала багрово-красной, на руках остались красные перчатки с фальшивыми бриллиантами. Это был подарок отца.
 «Это была его мать, и он ничего не чувствовал».
 — После смерти матери меня взял к себе единственный живой родственник, странствующий уличный проповедник по имени Урия Де Янг. Последующие восемь лет я таскался из города в город, проводя дни в слушании, как дядя проповедует нераскаявшимся грешникам геенну огненную и спасение. Я быстро усвоил, что слово «ад» — синоним ночи, ибо именно тогда Урия обратил внимание на спасение души племянника. Души настолько испачканной, что она была почти недоступна спасению из-за его незаконнорожденного происхождения.
 «Во грехе был зачат ты матерью твоей! И лишь, пострадав во плоти, избавишься от греха!»
 На теле моем до сих пор сохранились следы дядиной плетки. Когда мне исполнилось восемнадцать, я убил дядю и вернулся в Нью-Йорк. Именно тогда у меня появился интерес к мщению могущественному семейству Парришей, желание заставить их страдать, как страдал я. Особенно Джейка — их любимого сына.
 — Отлично, — огрызнулся Джейк. — Ты считаешь, что имеешь причины ненавидеть меня. — Он уже был близок к рукоятке пистолета. — Но зачем было убивать Сирену и Арабеллу?
 Он опять сделал движение, чтобы завладеть оружием, но на этот раз ему не удалось избежать шаркающего звука о пол. Этого было достаточно, чтобы привлечь внимание Мариуса.
 Со злобным криком он нажал курок. Звук выстрела потряс святилище, заглушив крик Джейка.
 — Джейк! — вскрикнула Хелли, почувствовав, как он дернулся от попавшей в него пули. С быстротой молнии Мариус схватил пистолет Джейка. Прежде, чем Хелли успела отреагировать, проповедник притянул ее к себе и лишил возможности двигаться, приставив пистолет Джейка к ее виску.
 — К. черту, Мариус! — заорал Джейк, хватаясь за плечо и стараясь встать на колени. К счастью, пуля лишь царапнула его. — Это дело касается только нас двоих, и Хелли тут ни при чем. Оставь ее.
 — Но она часть тебя, как были твои родители, как была Сирена.
 Проповедник склонил голову набок и спазматически похлопывал пальцем по курку.
 — Я никогда не собирался убивать тебя сразу. Это было бы слишком легким наказанием. Я хотел, чтобы ты помучился. Сначала я собирался лишить тебя друзей и семьи, а затем обесчестить. Я начал свою месть, убив твоих родителей… своего отца.
 Джейк почувствовал, будто ему вонзили кинжал и медленно, медленно поворачивают. Его милая мать и весельчак отец были убиты из-за неправильного понимания Мариусом мести.
 — Я воспользовался динамитом, чтобы сжечь Миссию. Хелли должна была погибнуть в пламени.
 Мариус посмотрел на женщину, которую держал в своих руках, и с сожалением покачал головой.
 — Мне очень жаль убивать вас, моя дорогая. Право же, я очень к вам привязался. Но вы сделали неверный выбор, полюбив Джейка и получив его взаимность, и поэтому должны умереть. Я даже стукнул вас по голове, чтобы быть уверенным, что вы не убежите. Я рассчитывал на героизм вашего возлюбленного.
 — Но вы могли убить всех в Миссии.
 — Все они шлюхи, — пожал плечами Мариус.
 — Как и те две, которых ты избил и оставил умирать? — спросил Джейк, пытаясь выиграть время, чтобы придумать хоть что-нибудь.
 Ему надо отобрать у Мариуса пистолет. Он знал, что у него очень легкий спуск и, учитывая манеру проповедника постукивать по курку пальцем, выстрел — секундное дело.
 Мариус холодно улыбнулся:
 — Сисси была дура. Она не знала, как удовлетворить мои, можно сказать, уникальные сексуальные вкусы, и должна была быть наказанной. Что касается другой, то она узнала мой голос и пыталась шантажировать. Жадная сучка сказала, что разболтает всем о моем пристрастии к алым перчаткам и… другим вещам, если я ей не заплачу. Ее я решил убить.
 — Алые перчатки? Такие, как были у Сирены и Арабеллы?
 Джейк тщательно присматривался к Мариусу. Возможно, он мог бы повалить этого подонка и вырвать у него Хелли, но он отбросил эту идею — Мариус слишком плотно держал палец на курке, чтобы можно было рисковать.
 — Ах да. Сладкая Арабелла. Вот она-то уж знала, как меня ублажить, как и всякого другого.
 На мгновение Мариус закрыл глаза, припоминая, как удивительно ловка она была в любовных вопросах.
 — Но ты-то об этом ничего не знаешь, так ведь?
 У Хелли сперло дыхание.
 — Это верно, дорогая моя.
 Проповедник кивнул.
 — Вашего мужа Арабелла учила танцевать. Он хотел сделать вам сюрприз.
 Сердце Хелли наполнилось нежностью, и вопреки тяжести ситуации она улыбнулась Джейку, мысленно говоря ему: «Я люблю тебя».
 Джейк кивнул, кончики его губ при виде ее молчаливого признания поднялись кверху. «Он тоже ее любит и так сильно, что не позволит, чтобы она умерла от рук Мариуса».
 — Мне очень жаль Арабеллу, — вздохнул проповедник и снова переключил внимание на Джейка. — Но разве трудно понять? Я должен был убить ее. Все знали, что ты ее посещаешь, и предположили, что у вас какая-то связь. Мне представилась прекрасная возможность унизить тебя. Я постарался придать всему вид любовной ссоры и того, что это ты убил ее. Тебя бы, несомненно, повесили. Какое удовольствие думать, что могущественный наследник Парришей придет к столь постыдному концу. — С противным смешком он еще крепче сжал Хелли. — А знаешь, что в моей мести доставило мне больше всего удовольствия? — Не получив ответа, он рассмеялся вновь. — Сделать Сирене ребенка. Во время одного из своих наркотических опьянений она призналась, как предотвращала зачатие твоего. Я знал, что ты считаешь свое семя бесплодным, а когда ты обнаружил, что она беременна от другого, наслаждался твоим унижением.
 — Будь ты проклят, Де Янг! — воскликнул Джейк, автоматически сжимая кулаки. Если бы не пистолет, приставленный к виску Хелли, он убил бы проповедника голыми руками. — Полагаю, это ты приучил Сирену к опиуму?
 — И к морфину тоже, — мерзко хихикнул Мариус. — Я приучил ее действовать, как самую низкую шлюху, чтобы зарабатывать свой опиум. Она стала большой энтузиасткой в удовлетворении моих особых потребностей.
 Джейк заметил, что увлекшись своим бахвальством, Мариус отвел дуло от головы Хелли.
 — Ты убил Сирену, — спокойным тоном констатировал Джейк. А сам весь напрягся, готовясь к прыжку.
 — Сначала я расстроил ее ум, а потом убил ее. В своем полоумном состоянии она становилась опасной. Слишком уж свободно она болтала. А теперь ты увидишь, как умрет Хелли.
 Со страшным воплем Джейк бросился вперед, заслонив собой жену. В ту секунду, когда она упала на пол, в церкви прогремел выстрел.
 — Джейк! — закричала Хелли.
 Кровь брызнула в разные стороны. Одним отчаянным движением Хелли перевернулась на спину и обнаружила, что лежит под Мариусом. Какое-то мгновение она смотрела на него, боясь пошевелиться. Потом где-то в глубине ее что-то щелкнуло, и она стала безумно вопить.
 Из раны, зияющей в центре лба проповедника, фонтаном била кровь. Ее потоки заливали белые осколки костей. Рот Мариуса сложился в искаженную улыбку и открывался, словно он пытался что-то сказать. Его исполненный злобой взгляд долго впивался в Хелли. Затем глаза его закатились, и тело с глухим стуком свалилось с нее к алтарным ступенькам.
 — Шш… любимая, — прошептал Джейк, привлекая Хелли к себе.
 Он морщился от боли в плече, но никакая боль не помешала бы ему освободить Хелли.
 Теперь он сосредоточил внимание на человеке, стоящем у основании ступенек. Он, казалось, застыл на месте, потом перевел исполненный грусти взгляд с трупа на Джейка. Оба молчали.
 «Глаза Сирены», — подумал Джейк, отмечая яркий небесно-голубой оттенок глаз этого человека. Бедная Сирена! Она была орудием мести Мариуса, жертвой, которую надо пожалеть и простить, А в своем сердце он давно уже это сделал.
 Джейк медленно кивнул в знак благодарности отцу Сирены.
 — Мы обязаны тебе жизнью, Кинг.
 — Вес эти месяцы я ненавидел тебя… вынашивая план, как больнее отомстить за смерть дочери. Я шел, чтобы убить тебя. И вот…
 С рыданием Сайрус бросил пистолет и закрыл лицо руками.
 — Боже правый! Я чуть не убил невинного человека.
 — Теперь все это в прошлом. Все кончено, — проговорил Джейк.
 Сайрус достал какую-то грубую тряпку и вытер глаза.
 — Да, кончено, — повторил он, скорбно качая головой. — Когда я думаю, как растратил последние годы… ненавидя тебя… и заставляя Сирену ненавидеть тоже.
 Сайрус перевел взгляд на проповедника.
 — Наверное, если бы я не настроил ее против тебя, она бы не стала жертвой Де Янга. Наверное…
 — Наверное, — мягко перебил его Джейк. — Тебе стоит начать жить сначала. Я это сделал.
 Джейк многозначительно кивнул на Хелли, которая деловито склонилась над его плечом.
 — Но как? Цель моей жизни была в заботе о Сирене. После того как она была задушена, этой целью стало убить тебя. А теперь у меня ничего не осталось.
 — У тебя есть внучка. Она очень похожа на Сирену.
 — Да. Я видел ее. — Взгляд у Сайруса стал отсутствующим. — Она прекрасна. Как бы мне хотелось понянчить ее у себя на коленях.
 — Так почему же нет?
 У Сайруса отвисла челюсть.
 — И ты мне позволишь?
 — Ариель просто ненасытна на внимание, — усмехнулся его зять. — Я уверен, что ей понравится, как ее нянчит дедушка. И, если ты мне позволишь, я помогу тебе начать новую жизнь. Я думаю, мы обязаны это сделать ради внучки и в память о Сирене.




 Эпилог


 — Мне ее будет не хватать, — проговорила Хелли, кивнув в сторону окруженной поклонниками Пенелопы. Как она и предсказывала, мадам де Соненн была очарована девушкой и дала ей роль в оперетте. В конце недели театральная труппа покидала Сан-Франциско, и в честь Пенелопы давали бал.
 — Сдается мне, что вы в этом не одиноки, — ответил Сет, хмуро поглядывая на сестру Джейка. — Она оставляет за собой целую гору разбитых сердец.
 — А как себя чувствует ваше сердце? — ласково осведомилась Хелли. От нее не ускользнуло, ни как Сет кружит вокруг дома Парришей, усиленно стараясь хоть мельком увидеть Пенелопу, ни то, как у него светлело лицо, когда она наконец появлялась.
 Это замечание заставило Сета оторвать взгляд от Пенелопы. Оробело усмехнувшись, он спросил:
 — Неужели так заметно?
 — Только для тех, кому это не безразлично. — Она засмеялась и ободряюще пожала ему руку. — Вы еще не говорили ей о своих чувствах?
 — Нет. Было бы нечестно обременять ее, особенно сейчас, перед такой дорогой.
 Он остановился, чтобы обругать какого-то юношу, схватившего руку смеющейся Пенелопы и игриво целующего ей ладонь. Ему потребовалось собрать всю волю, чтобы не сгробастать этого молоденького дурня и не скрутить ему шею или хотя бы не вытащить его на улицу и преподать урок хороших манер.
 «И когда я успел так влюбиться в сестру Джейка?» — спрашивал он себя, ибо Сет Тайлер впервые испытывал чувство ревности из-за женщины, и ему это не очень правилось.
 — Я поговорю с ней, когда она вернется из своего турне, — пообещал он скорее себе, чем Хелли.
 «Если она вернется домой», — подумала Хелли. Если можно верить мадам де Соненн, у Пенелопы на сцене блестящее будущее. В зависимости от ее успеха в первом турне могут пройти месяцы, а то и годы, прежде чем она вернется в Сан-Франциско.
 Сет и Хелли замолчали и стояли, глубоко погрузившись каждый в свои думы. Он размышлял, так ли сладки губы Пенелопы, какими они кажутся на вид. Она предвкушала, как сядет у ног Джейка, а он будет гладить ее волосы. Оба начали уставать от этого долгого вечера. Было уже далеко за полночь, и, слава Богу, бал подходил к концу.
 — Прекрасный прием, дорогая моя! — воскликнула Давиния, подойдя к ним.
 Она кивнула на Пенелопу.
 — Мне будет ее недоставать. Она стала весьма популярна в Миссии. — Старушка искоса понимающе посмотрела на Сета. — Но, полагаю, не мне одной. Да, Сет?
 Сет застонал:
 — Неужели это все заметили?
 Давиния скривилась, изображая, что усиленно обдумывает его вопрос.
 — Нет. Думаю, что старина Илайя Уинтроп ничего не заметил — он ведь глух и слеп.
 Сет залился густым румянцем, промямлил что-то о том, что ему надо выпить, и не очень твердо направился к буфету.
 — Красивый парень этот Сет, — задумчиво проговорила Давиния, бросая вдогонку взгляд на его зад. — Кто только придумал эти смокинги! Они слишком скрывают эту одну из привлекательнейших деталей мужчин.
 Старушка разочарованно вздохнула и снова перевела свое внимание на Хелли.
 — Не такой, как твой муж, но было бы нечестно сравнивать с ним других.
 Хелли глянула на Джейка, который разговаривал с несколькими своими деловыми партнерами. Давиния права, он невероятно красив. Настолько, что она чувствовала себя в сравнении с ним простушкой, как пава рядом с павлином.
 «Да. Но это мой павлин», — сказала она сама себе и озорно усмехнулась, оглядев свой дорогой наряд. Она уже заглядывала вперед, как повыдергать у него эти роскошные перья. И, словно почувствовав озорные мысли жены, Джейк посмотрел на Хелли. На мгновение их взгляды встретились, и его, пылающий, был полон чувственных обещаний. Губы его медленно сложились в улыбку, и, несмотря на большое расстояние, она почувствовала его магнетизм.
 Сердце ее бешено забилось, и одно созерцание мужа заставило Хелли мысленно сделать совсем не подходящее для леди замечание. Она раскрыла свой веер и начала отчаянно обмахиваться. Неужели в комнате вдруг стало так жарко?
 Прочистив горло, чтобы привлечь внимание Хелли, Давиния проговорила:
 — Через неделю, как предполагают, приедет новый проповедник в Ассеншн Табернакл. Привезет с собой жену и девять детей. Так что этот из солидных людей.
 — Хм… да.
 Хелли неохотно перевела взгляд с мужа на Давинию.
 — Хм… я слышала, его происхождение безупречно. Он потратил семь лет…
 Но ее подруга, казалось, больше не была заинтересована в обсуждении нового проповедника. Она смотрела куда-то через зал, и глаза у нее чуть не вылезли из орбит, а выражение стало мечтательным. Хелли с любопытством проследила за ее взглядом. Один из джентльменов наклонился, чтобы поднять перчатку леди, и это дало прекрасный обзор его округлых ягодиц.
 — Чертовски хорошая задница, — пробормотала сама себе Давиния.
 Сзади он напоминал ее покойного мужа Джона. Как ей его недоставало!
 Когда джентльмен выпрямился и вручил перчатку владелице, Хелли увидела, что это был Сайрус Кинг.
 — Вы помните отца Сирены? — спросила она, глядя на влюбленное выражение старушки.
 — Это Сайрус Кинг? — так громко воскликнула Давиния, что некоторые обернулись и уставились, кто на нее, кто на Кинга.
 — Гром и молнии! Вот уж никогда не подумала бы, что его можно так здорово очистить.
 Хелли согласно кивнула.
 — Теперь он служит у Джейка. Джейк говорит, что Кинг прекрасно разбирается в кораблях.
 Элегантно одетый, в вечернем костюме, Сайрус выглядел вполне впечатляюще.
 — Если не возражаешь, я, пожалуй, возобновлю свое знакомство с мистером Кингом.
 И когда старушка двинулась по направлению к неловко стоящему у стены Сайрусу, Хелли готова была поклясться, что слышала, как ее подруга пробормотала что-то насчет того, будто о благородстве мужчины можно судить по его заднице.
 «Возможно, в этом есть зерно истины», — шаловливо подумала Хелли. В конце концов, у Джейка действительно отличная задница и, несомненно, благородный характер. Улыбнувшись, Хелли посмотрела туда, где стоял ее муж.
 Он ушел. В поисках мужа Хелли осмотрела толпу, но его нигде не было видно. Оркестр начал играть последний танец вечера, вальс, и, услышав выбор, Хелли вздохнула.
 — Приглашение к танцу.
 — Миссис Парриш? Разрешите вас пригласить? Это был Тедди Каррузер.
 Хелли кивнула и подала ему руку.
 — Извините. — Джейк галантно отвесил поклон и взял у Тедди руку жены. — Мне кажется, этот танец мой.
 Тедди поклонился и, улыбаясь, отошел.
 — Ты уверен, дорогой? — прошептала Хелли, озабоченно глядя на красивое лицо мужа.
 — Как никогда, — ответил он, выводя ее на середину зала. Он собрался с духом. Сейчас или никогда.
 Первые его шаги были скованными и неуверенными. Раза два он споткнулся, но почувствовав успокаивающее рукопожатие Хелли, хотя и неохотно, но оторвал взгляд от своих ног и стал смотреть в ее глаза. В них было столько гордости и восхищения, что его неуверенность исчезла.
 — У тебя отлично получается, — проговорила она. Конечно, он был не самый ловкий партнер, и все же она не могла припомнить, чтобы когда-нибудь так наслаждалась танцем. Она бы с радостью танцевала с ним вечно.
 Чувствуя себя наконец раскованно и автоматически двигаясь в такт музыки, Джейк прошептал:
 — Я тебе не говорил, как ты сегодня красива?
 — Думаю, около сотни раз.
 — Тогда считай этот сто первым, — пробормотал он, крепче прижимая ее к себе.
 Хелли кинула на него из-под ресниц обольстительный взгляд.
 — Ты держишь меня слишком близко, — прошептала она. — Мы, наверное, выглядим весьма вызывающе.
 — Но не так скандально, как когда я оставляю тебя одну.
 Джейк пропустил пару шагов, целуя Хелли, и из-за этого следующие за ними танцоры чуть не налетели на них.
 — Какой ты шаловливый! — засмеялась Хелли, страстно отвечая на его поцелуи.
 — Я хочу как можно дольше сохранить эту шаловливость.
 — Что ты под этим подразумеваешь?
 Хорошо, я скажу, между медицинской практикой и управлением заводами у тебя почти не будет оставаться времени на меня.
 — Заводами? — Хелли остановилась на полушаге. — Так ты мне их вернул?
 Джейк кивнул.
 С криком восторга она начала покрывать его поцелуями.
 — Я люблю тебя, мистер Парриш!
 — Чего никак не скажешь о твоем отце, — рассмеялся Джейк, бросая извиняющийся взгляд танцующей за ними паре.
 Их внезапная остановка столкнула между собой несколько пар.
 — Он и его адвокат отчаянно сопротивлялись.
 — В этом я не сомневалась.
 Хелли, смеясь, снова поймала такт музыки, и они продолжили танец.
 — Не могу представить, как он сможет содержать всех своих красоток без доходов от этих заводов.
 — Ничего, придется удовлетвориться одной. Я сказал ему, как восхитительно посвятить себя одной-единственной женщине.
 — И эта единственная всегда найдет время для твоих проказ независимо» есть заводы или нет их, — прошептала Хелли, согретая искренностью его слов.
 Они молча сделали еще несколько кругов по залу.
 — Что? — засмеялся Джейк, увидев, что Хелли его внимательно рассматривает.
 — Да так. Просто я кое о чем задумалась.
 — Правда?
 — Да, — пробормотала Хелли, нахмурив брови в притворном недоумении.
 — Я размышляю, будет ли младенец, которого я ношу, мальчиком и унаследует красоту своего отца или девочкой, чтобы получить Сннклер-Майнз.
 Джейк остановился как вкопанный, впервые в жизни лишившись дара речи.
 — Ты хочешь сказать?.. — сумел выдавить он наконец. Голос его дрожал, он сделал шаг назад и посмотрел на все еще тонкую талию жены, совершенно не замечая, что они опять вызвали хаос среди танцующих.
 — Я хочу сказать, что ты станешь папой.
 — Т-ты… у-уверена?
 — Разве я не доктор?
 Джейк схватил Хелли и закружил ее.
 — У нас будет ребенок! — закричал он, забыв, где находится.
 Все столпились вокруг них. Аплодисменты и поздравления сыпались со всех сторон.
 — Когда? — уже шепотом спросил Джейк.
 — В декабре. Примерно к Рождеству, я полагаю.
 «Рождественский младенец. Его плоть и кровь».
 И, как вчерашние розы, последние его сомнения увяли и рассыпались, развеявшись, словно лепестки на осеннем ветру.
 Она дала ему любовь, а теперь еще и ребенка. Со слезами радости на глазах Джейк поднял жену на руки и прижал к себе.
 В сердце его расцветало, как бутон весной, неизвестное ему доселе спокойствие и удовлетворение.
 Его Хелли преподнесла ему великие дары. Прикосновения Мидаса стали поистине золотоносными.