Аннотация: Загадочный русский князь, о котором в лондонском свете ходили самые скандальные слухи, пробудил интерес и любопытство в блестящей молодой журналистке Кэролайн Браун, готовой устроить рискованный маскарад, лишь бы поближе подобраться к намеченной жертве. Так началась история любви двух честолюбивых и одиноких людей, история гордости и непонимания, невероятных и опасных приключений, обманов, интриг и жгучей, безумной страсти, святой и негасимой…


---------------------------------------------


 Бренда Джойс
 Великолепие



 Пролог


  Найтсбридж, 1799 год 
 Родители ссорились.
 Ссорились ее мама и папа.
 По щекам Кэролайн потекли слезы. Затаив дыхание и дрожа от страха, она обвила ручонками тощие колени, прижала их к груди и прислушалась к тому, что происходит в родительской спальне. Раньше родители никогда не ссорились. А сейчас кричали друг на друга так громко, что девочка, скорчившаяся на кровати, слышала каждое слово. Родительскую спальню отделял от комнаты Кэролайн узкий коридор, а дверь ее комнаты была открыта, потому что девочка не любила оставаться одна в темноте. Но сейчас ей даже хотелось бы, чтобы дверь была закрыта, лишь бы не слышать их.
 — Почему ты не разрешаешь мне поехать к ней? — кричала мама. — Что плохого, если я попытаюсь?
 — Ты написала ей два письма, а в ответ не получила ни слова, — громко возразил отец.
 Маргарет, мама Кэролайн, заплакала.
 — О Господи! — взмолился отец. — Прошу тебя, Мэг, не плачь. Я люблю тебя, и мне невыносимо видеть, как ты страдаешь.
 Они замолчали.
 Кэролайн, всхлипывая, сползла с кровати. Придерживая подол ситцевой ночной сорочки, она пошла босиком по холодному, как лед, полу и выглянула в коридор. Если сейчас появиться перед родителями, они, наверное, перестанут ссориться и все снова будет в порядке. Дверь их спальни была приоткрыта, и Кэролайн заглянула в щелку.
 Отец крепко обнимал мать, а та тихо плакала у него на груди. Он нежно гладил ее белокурые волосы, заплетенные на ночь в длинную косу. Увидев привычную картину, Кэролайн успокоилась и хотела подойти к ним, но тут мама снова заговорила, и девочка замерла.
 — Позволь мне хотя бы попытаться, Джордж, пока мы не потеряли все. — Маргарет подняла голову. — Ведь она все-таки моя мать.
 — Я предпочту потерять все, чем принять от нее милостыню… и выслушивать оскорбления.
 — Если бы она узнала тебя получше, то полюбила бы, как я. — Сквозь слезы, застилавшие ей глаза, Маргарет посмотрела на мужа.
 — Она возненавидела меня с того момента, как узнала о нас, а это произошло много лет назад. Посмотри правде в глаза, Мэг. На твои письма она не отвечала. Из-за меня она не желает иметь ничего общего ни с тобой, ни с нашей дочерью.
 — Но этот чиновник не шутил! Если мы не уплатим долги, они пустят с молотка и этот дом, и магазин! Что нам тогда делать? — в отчаянии воскликнула Маргарет.
 — Я мог бы найти работу во Франции. Или, возможно, в Стокгольме, а то и в Копенгагене… В Санкт-Петербурге тоже работает множество иностранцев. Я мог бы снова давать уроки дворянским детям, как это было, когда мы с тобой встретились. — На лице Джорджа промелькнула и тут же погасла улыбка
 — Во Франции? — ужаснулась Маргарет. — Да там же в самом разгаре революция! В Стокгольме? В России?
 — А что мне делать, если мы потеряем наш книжный магазин? Куда податься? По милости твоей матери я больше не могу работать учителем в этой стране. Для меня здесь все двери закрыты. — Джордж присел рядом с женой на край кровати. — Господи, я испортил тебе жизнь!
 — Ничего подобного! — с жаром возразила Маргарет, крепко обнимая его. — Я люблю тебя. Всегда любила и всегда буду любить. Я не представляю себе жизни без тебя, и мне все равно, как мы живем, лишь бы все были вместе — ты, я и наша дочь. Главное, чтобы у нас была крыша над головой и какая-то еда. — Она улыбнулась, глаза ее блестели.
 — Нам придется съехать отсюда. Если мы не уплатим хозяину долг, он отберет у нас дом и все имущество. Маргарет вскочила.
 — Ты должен позволить мне поехать к матери. Мы ее плоть и кровь. За шесть лет я ни разу ни о чем не просила мать. Позволь мне теперь обратиться к ней за помощью.
 Джордж молчал. Внезапно он заметил в дверях испуганную и заплаканную мордашку дочери.
 — Кэролайн! — Бросившись к ней, Джордж схватил ее на руки. Пятилетняя девочка была легкой, как перышко. — Тебе не спится? — Отец поцеловал ее в щечку.
 Кэролайн покачала головой. Все происходящее ей явно не нравилось.
 — Почему мама плачет? Из-за тебя? Почему не позволяешь ей поехать туда, куда она хочет? Джордж побледнел.
 — Дорогая, мы с мамой всего лишь не сошлись во мнениях. Иногда и у людей, очень любящих друг друга, случаются разногласия. Иногда даже полезно обменяться мнениями. А маму твою я люблю больше всего на свете — не считая тебя, конечно. — Джордж снова поцеловал дочь в щечку, но чувствовалось, что он встревожен.
 Маргарет подошла к ним и погладила белокурую головку дочери.
 — Папа прав. Мы просто обсуждали возможность одной поездки. Уверена, что папа отпустит меня в Мидлендс. И я возьму с собой тебя, Кэролайн.
 Они выехали из дома до рассвета. Снегопад продолжался уже несколько дней. Весь Эссекс был покрыт снежным покрывалом, дороги замело. Пруды и озера замерзли, деревья и кустарники согнулись под тяжестью снега. Их почтовый дилижанс время от времени останавливался, и всех пассажиров просили выйти и общими усилиями вытолкнуть застрявший в сугробах экипаж. Потом Кэролайн и ее мать, замерзшие и дрожащие, снова садились на свои места, и дилижанс снова пускался в путь.
 Кэролайн проголодалась, устала и озябла, хотя под тяжелым шерстяным пальто на ней было множество теплых вещей.
 С ними вместе на местах, расположенных снаружи, позади кучера, ехали еще двое пассажиров. Видимо, они не могли заплатить за места внутри экипажа. Хотя для тепла Кэролайн и ее матери подложили под ноги горячие кирпичи, завернутые в полотенца, в экипаже было очень холодно, и девочка с нетерпением ждала, когда они наконец доберутся до места назначения. Маргарет тоже дрожала от холода.
 — Мы почти приехали. — Маргарет прижала к себе Кэролайн, чтобы хоть немного согреть ее своим теплом. Она улыбнулась дочери посиневшими от холода губами. — Видишь, это Совиная гора. Когда я была чуть постарше тебя, я каталась здесь на пони. По другую сторону холма есть небольшое озеро. Летом мы с сестрой Джорджией устраивали там пикники. Это было так весело!
 — Мне нравится тетя Джорджия, — отозвалась Кэролайн. — Почему она больше не бывает у нас?
 Маргарет улыбнулась и отвела глаза, Кэролайн заметила, что на глазах у нее блеснули слезы.
 — Она вышла замуж и теперь очень занята, — ответила Маргарет таким тоном, что Кэролайн поняла: разговаривать на эту тему она не хочет.
 Дилижанс, запряженный четверкой усталых гнедых лошадей, остановился.
 — Вот мы и приехали, — сказала Маргарет.
 Кэролайн таращила глаза, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть сквозь падающий снег. С одной стороны дороги виднелась деревянная изгородь, а за ней — заснеженное поле и пригнувшиеся под тяжестью снега деревья.
 — Приехали? А где же Мидлендс?
 — В конце вот этой дорожки. Боюсь, нам придется пройтись пешком. — Мать снова улыбнулась дочери ободряющей улыбкой.
 Кучер помог Маргарет выйти из экипажа, потом снял Кэролайн и поставил рядом с матерью.
 Рослый кучер в тяжелом пальто и огромном шарфе поглядел на Маргарет с сочувствием.
 — Надеюсь, мэм, вам не слишком далеко идти.
 — Мы справимся, но спасибо вам за доброту. — Маргарет вложила шиллинг в ладонь кучера. — К сожалению, не могу дать больше.
 — Я не возьму это у вас, мэм. — Кучер вернул монету. — Купите-ка лучше еды дочурке.
 Маргарет держала Кэролайн за руку, и они, стоя рядом, наблюдали, как кучер взобрался на облучок, дернул вожжи, и усталые лошади тронулись. Дилижанс, удаляясь, становился все меньше и меньше, пока не превратился в темную точку на фоне окружающей снежной белизны.
 Теперь Кэролайн разглядела дорожку, вившуюся по заснеженному полю по другую сторону изгороди. Но никакого дома она не видела.
 — А где же дом бабушки? — спросила Кэролайн, когда она и мать, взявшись за руки, пошли по дорожке.
 — До него еще примерно одна миля. Но ведь идти лучше, чем сидеть, не так ли? Давай-ка споем песенку.
 Кэролайн действительно понравилось идти, потому что ей стало теплее. А вот у мамы губы были такие же синие.
 — Как ты, мама?
 — Все хорошо.
 Кэролайн успокоилась, улыбнулась, и они, запев смешную песенку, пошли дальше по дорожке.
 Увидев за поворотом дом, Кэролайн широко раскрыла глаза от удивления. Дом бабушки, похожий на огромный замок, из светло-серого тесаного камня, представлял собой не очень высокий прямоугольник с двумя высокими внушительными башнями с каждой стороны. Перед парадным входом, к которому вела широкая пологая лестница, был фонтан, окруженный низким, аккуратно подстриженным кустарником. Такая же живая изгородь шла вдоль фасада.
 — Мама, — прошептала Кэролайн, цепляясь за руку Маргарет, — бабушка, наверное, очень богата?
 — Она виконтесса, Кэролайн. — Голос матери дрогнул.
 — Но в таком доме может жить только король! Маргарет заставила себя улыбнуться.
 — Да, дом производит большое впечатление, но не такой уж он великолепный. Ты просто не видела дома, в которых живет знать.
 — Но ты выросла здесь? — спросила ошеломленная Кэролайн.
 — Здесь мы проводили лето… и приезжали сюда на Рождество.
 Девочка, недоумевая, почему у матери дрожит голос, взглянула на нее. Маргарет была очень бледна. Кэролайн еще крепче ухватилась за ее руку. Мама явно нервничала… и вид у нее был очень печальный.
 — Идем, — сказала Маргарет. Обогнув фонтан, не работающий в зимнее время, они поднялись на вымощенную брусчаткой площадку перед главным входом, которая была тщательно очищена от снега. Маргарет позвонила у массивной парадной двери. Колокольчик отозвался громким звоном.
 Самоуверенный лакей в ливрее открыл дверь и вопросительно взглянул на них.
 — Здравствуй, Картер. Мама дома?
 Холодное безразличие лакея сменилось неподдельным изумлением.
 — Леди Маргарет? — воскликнул он.
 — Да, — улыбнулась Маргарет. — А это моя дочь Кэролайн. — Она положила руку на плечо девочки. Кэролайн не верила своим ушам: она никогда еще не слышала, чтобы ее маму называли леди Маргарет.
 — Входите. Сегодня так холодно! — Лакей озадаченно поглядел во двор, ожидая увидеть их экипаж.
 — Почтовый дилижанс довез нас до поворота, — объяснила Маргарет, входя вместе с дочерью в просторный холл с мраморным полом.
 Прижавшись к матери и не выпуская ее руку, Кэролайн с любопытством огляделась. Прямо напротив входа вела наверх широкая лестница с коваными перилами. Ступени были покрыты красной ковровой дорожкой. Неужели здесь жила мама? Может, тогда она была принцессой?
 — Вы шли пешком от большой дороги? В такую погоду? — удивился Картер.
 В холле появился еще один слуга в черном костюме. Маргарет радостно улыбнулась.
 — Здравствуй, Уинслоу!
 — Леди Маргарет! — Дворецкий бросился к гостье, словно желая обнять ее, однако остановился и опустил руки. — Как приятно снова видеть вас, миледи! Очень приятно!
 Маргарет поцеловала его в щеку.
 — Я тоже очень рада видеть тебя, Уинслоу. Это моя дочь Кэролайн. — Маргарет чуть подтолкнула девочку вперед. Уинслоу просиял.
 — Если позволите заметить, миледи, малютка как две капли воды похожа на вас.
 — Уинслоу, леди Маргарет и ее дочь шли пешком от большой дороги, — неодобрительно вставил Картер.
 — Позвольте, я помогу вам раздеться и сразу же принесу горячий чай, — засуетился Уинслоу.
 — Прежде чем предлагать нам чаю, скажи моей матери, что мы здесь. — Маргарет нахмурилась.
 Дворецкий пристально посмотрел на нее, но на его непроницаемом лице не дрогнул ни один мускул.
 — Она ведь дома, не так ли?
 — Да, ее милость дома. — Дворецкий отвел взгляд. — Я сейчас доложу. — Поклонившись, он торопливо удалился.
 Маргарет стиснула руку дочери. Она была явно обеспокоена.
 — Не волнуйся, мама, — шепнула ей Кэролайн. — Все будет хорошо. — Девочке до сих пор не верилось, что все это происходит на самом деле. Неужели ее мама выросла здесь, в этом доме, похожем на замок? И правда ли, что она — леди Маргарет, а не миссис Браун?
 Маргарет наклонилась и поцеловала дочь.
 — Я люблю тебя, — шепнула она.
 — Я тоже люблю тебя, мама.
 Маргарет насторожилась и побледнела, услышав звук шагов в коридоре.
 К ним легкой походкой приближалась стройная седовласая дама с упрямым выражением красивого лица. Юбка ее светло-зеленого платья колыхалась при ходьбе. Увидев нежданных гостей, она остановилась. Мать и дочь пристально взглянули друг на друга. Кэролайн испуганно переводила взгляд с одной на другую. Старая леди явно сердилась. Глаза ее были холодны как лед. А Маргарет не могла скрыть испуга.
 — Здравствуй, мама, — едва слышно сказала она. Виконтесса подошла ближе.
 — Что ты здесь делаешь? — Она перевела взгляд на Кэролайн и внимательно оглядела ее с ног до головы, отчего девочка почувствовала себя неловко, потом снова посмотрела на Маргарет. — Разве ты не сказала мне, что ноги твоей больше здесь не будет?
 — С тех пор прошло шесть лет… — Маргарет потупила взгляд.
 — Вот как? Значит, ты изменила решение? Ушла от него? Маргарет страдальчески поморщилась.
 — Мои чувства не изменились. Но я надеялась, что ты смягчилась. Ты получила мои письма?
 — Да, — бросила леди Стаффорд, и это короткое слово прозвучало резко и бескомпромиссно. Она снова посмотрела на дочь и на внучку. По выражению ее лица было трудно понять, о чем она думает. — Ты привезла девочку с собой в надежде смягчить мое сердце?
 — Признаться, да. — Маргарет чуть не плакала.
 — Ну что ж, твой замысел не удался, — заявила виконтесса. — Ты сделала свой выбор, Маргарет, много лет назад. А теперь прости.
 — Мама, мы выехали до рассвета, чтобы увидеться с тобой. Не можем ли мы хотя бы спокойно поговорить? Кэролайн пока останется здесь с Уинслоу.
 — Нам не о чем говорить, — резко оборвала ее виконтесса, — если только ты не образумилась и не вернулась домой насовсем.
 — Но как же мне вернуться домой? — воскликнула ошеломленная Маргарет. — Я ведь не ребенок, а жена и мать. — Она облизнула пересохшие губы. — Мама, нам нужна твоя помощь, — прошептала она. — Мы в безвыходном положении.
 Кэролайн прижалась к матери. На какое-то мгновение ей показалось, что вдовствующая виконтесса Стаффордская готова смягчиться. Но лицо той вновь стало безжалостным.
 — Ты всегда можешь вернуться домой, несмотря на все, что натворила. — С этими словами виконтесса пошла прочь.
 — Если не ради меня, то сделай это хоть ради Кэролайн, твоей внучки! — крикнула ей вслед Маргарет. Но леди Стаффорд даже не обернулась.
 Увидев, что Маргарет беззвучно плачет, Кэролайн обняла ее.
 — Не плачь, мама. — Девочка сама едва сдерживала слезы. Маргарет присела на корточки перед дочерью и поцеловала ее.
 — Понимаю, тебе трудно в это поверить, но она любит нас. Любит.
 Кэролайн, конечно, не поверила этому. Она прильнула к матери, чувствуя себя защищенной в ее объятиях, несмотря на все неприятные события.
 — Мы вернемся домой? — спросила она. Больше всего сейчас ей хотелось поскорее уйти из этого дома.
 — Да, — ответила Маргарет и снова расплакалась.




 ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
 ВЕЛИКОЛЕПНЫЙ КНЯЗЬ



 Глава 1

  Лондон, лето 1812 года 
 Толпа гостей теряла терпение. Дамы в бриллиантах, украшавших их шеи, уши и прически, перешептывались, прикрываясь веерами, которые они держали в затянутых в перчатки руках. Мужчины переминались с ноги на ногу, тихо переговаривались, покашливали. Атласные лацканы их черных фраков поблескивали в свете множества свечей, горевших в огромных позолоченных канделябрах. В приглашениях указывалось, что праздник начнется в девять вечера, а сейчас было уже четверть десятого. Полторы тысячи гостей собрались в роскошной лондонской резиденции принца-регента. В столь переполненном бальном зале нельзя было рассчитывать на танцы. Наконец иссяк даже тонкий ручеек припозднившихся гостей. Дорога от Пэлл-Мэлл до Сент-Джеймского дворца была забита четырехместными ландо, фаэтонами и городскими экипажами. Ливрейные лакеи, грумы, кучеры в париках, застыв в ожидании, вытягивали шеи, чтобы ничего не упустить. На площади перед входом в резиденцию неподвижно, как статуи, стояли королевские гвардейцы, готовые дать залп из пятидесяти ружей. Гости, а среди них и Бурбоны, члены французской королевской семьи в изгнании, едва скрывали нетерпение. Принц-регент любил эффектно обставить свое появление на публике. Кажется, на сей раз это ему тоже удастся.
 — Вы что-то расстроены, ваше сиятельство, или просто устали ждать? — спросила пикантная рыжеволосая леди.
 Высокий светловолосый офицер в темно-зеленом мундире с бронзовыми пуговицами, золотыми эполетами и множеством орденов на груди обернулся и тотчас склонился к ручке обратившейся к нему дамы.
 — Леди Кэррэдин, вы напугали меня, — тихо сказал он на безукоризненном английском языке с едва заметным иностранным акцентом.
 — Вот как? — усмехнулась она. — Сомневаюсь, что вас кто-нибудь способен напугать, князь Северьянов.
 Николай Иванович Северьянов, мужчина более шести футов ростом, возвышался над толпой и над миниатюрной рыжеволосой дамой. Мундир сидел как влитой на его стройной широкоплечей фигуре. Офицер пристально смотрел на собеседницу неотразимым взглядом янтарных глаз.
 — Я ничем не отличаюсь от других. — Он едва заметно улыбнулся краешком губ. — Несмотря на небылицы, которые пишут обо мне в ваших газетах.
 — Неужели вы читаете сплетни в «Светской хронике»? — Леди Кэррэдин улыбнулась подкрашенными губками.
 — Только в случае крайней необходимости.
 — Вы знакомы с Чарльзом Коппервиллом? — спросила она, обмахиваясь веером. — Кажется, он знает вас очень хорошо.
 — Если мы с ним и встречались, то он не назвал себя, хотя я с удовольствием познакомился бы с ним, причем как можно скорее.
 — Мне страшно за беднягу Коппервилла, — театральным шепотом проговорила леди Кэррэдин. — Возможно, ему придется отказаться от колких высказываний, которые он отпускал насчет вас, вашей миссии и вашей страны.
 Северьянов промолчал. Не исключено, что его предки в подобном случае сочли бы необходимым защитить свою честь, и тогда оскорбителю наверняка пришлось бы не сладко, но Северьянов отнесся к словам собеседницы равнодушно. Он привык к тому, что его появление в обществе, высказывания, связи мгновенно порождают слухи и сплетни. Особенно наглядно это проявлялось на родине, где каждое слово, каждый шаг и чуть ли не каждая потаенная мысль членов семьи Северьяновых и их дальних родственников давали пищу самым фантастическим небылицам. В Англии Северьянов находился по делу государственной важности. Эта страна и Россия находились в состоянии войны с момента подписания в году Тильзитского договора. В Лондоне князя приняли без особого энтузиазма, поэтому сейчас он предпочел бы обойтись без ядовитых статеек какого-то писаки Коппервилла, лишь подливавших масла в огонь и разжигавших враждебное отношение к нему. Царь Александр крайне нуждался в союзе с Британией, поскольку Наполеон, вволю потешившись над Европой, вторгся теперь на территорию России. Александр, всецело полагаясь на Северьянова, своего давнего и близкого друга, направил его в Лондон с весьма деликатной миссией — наладить отношения между странами.
 — Конечно, — продолжала между тем известная светская красавица, — трудно представить себе, что вам небезразличен слух, пущенный о вас каким-то Коппервиллом или кем-то еще…
 Северьянов понимал, что леди Кэррэдин имеет в виду недавно появившиеся в печати грязные инсинуации о нем. Газеты утверждали, будто лорд Кэррэдин пришел в ярость, узнав, что супруга наставляет ему рога с «наглым иностранцем», которому он якобы даже угрожал в «Уайт-клубе», старейшем лондонском клубе консерваторов. Северьянов отнесся к утро-зам с полным равнодушием. Страдавшему ожирением лорду Кэррэдину перевалило за шестьдесят, и, по словам супруги, он давно был полным импотентом. Едва ли лорд решился бы осуществить какой-либо акт возмездия.
 — То, что думают обо мне другие, интересует меня куда меньше, чем ваше мнение, леди Кэррэдин, — сказал Северьянов. Любезности и комплименты привычно слетали с его языка. Леди Кэррэдин была очень хороша собой, а он вырос в среде, где с дамами обращались с особой галантностью.
 — Прошлой ночью вы были восхитительны, — шепнула она. Князь чуть заметно поклонился.
 — Так же, как и вы. — Этот ответ ни к чему не обязывал. Вообще-то Северьянов почти не помнил подробностей их свиданий ни прошлой ночью, ни позапрошлой… Он напряженно размышлял о невероятном упрямстве лорда Каслеро и о необходимости преодолеть его. Рано или поздно ему это удастся, и он, выполнив свою миссию, вернется к себе в армию. Но время поджимало. Два дня назад французы взяли Вильно. Александр, не послушав своих советников, принял на себя командование всеми действующими армиями и приказал войскам отступать. Вильно практически сдали без боя.
 — Могу ли я надеяться, что вы придете ко мне и сегодня? — промурлыкала леди Кэррэдин.
 Северьянов помедлил в нерешительности и хотел было ответить отказом, но тут поверх голов собравшихся гостей заметил на верхней площадке лестницы, ведущей в бальный зал, только что прибывших даму и кавалера. Те на мгновение остановились, прежде чем спуститься. Северьянов застыл в напряжении, напрочь забыв о леди Кэррэдин.
 Она проследила за его взглядом. Может, это появился принц-регент, решив наконец осчастливить собравшихся своим присутствием? Но когда леди Кэррэдин разглядела тех, чье появление так поразило князя, оживленная улыбка сразу же исчезла с ее миловидного лица.
 Взгляд Северьянова был прикован к черноволосой красавице, стоявшей на верхней площадке пологой лестницы. Сердце у него учащенно забилось. Он не верил своим глазам. На ней было серебристое платье с таким глубоким декольте, что оно, в сущности, выставляло на всеобщее обозрение все ее прелести. С тем же успехом она могла появиться голой. Хотя она была стройна и изящна, ее округлившийся животик сразу бросался в глаза. Северьянов застыл от изумления. Только этого не хватало!
 — Вижу, вы потрясены, — сдержанно заметила леди Кэррэдин, — и понимаю почему. Она необычайно красива.
 Князь, кажется, даже не услышал ее слов. О Господи, она беременна! Эта женщина дерзко пренебрегла его требованием, а кроме того, последовала за ним в Лондон! Он не знал, что более поразило его.
 Но от леди Кэррэдин было не так-то просто отделаться.
 — Вы знаете эту даму, ваше сиятельство? — спросила она с натянутой улыбкой. — Я ее никогда прежде не видела, а уж мне-то все здесь знакомы. Она, очевидно, из провинции или приехала из-за границы. — Ненатурально рассмеявшись, леди Кэррэдин украдкой взглянула на князя. — Нет, пожалуй, на деревенскую мышку она не похожа.
 Князь почувствовал, что лицо у него одеревенело так, словно на нем плотная маска из папье-маше.
 — Это моя жена.
 Леди Кэррэдин вздрогнула.
 — Я, конечно, подозревала, что вы женаты, как и все прочие. Но не предполагала, что она приехала с вами в Лондон. Северьянов тоже не предполагал этого.
 — Извините. — Поклонившись, он стал пробираться сквозь толпу.
 Она заметила князя и, подняв узкую ручку в перчатке, помахала ему. Потом оперлась на руку своего кавалера, Михаила Федоровского, стройного молодого человека, тотчас залившегося краской.
 Князь ждал, когда они спустятся по лестнице, чувствуя, что становится объектом всеобщего внимания. Он и без того возбуждал любопытство окружающих и замечал, что люди разглядывают его и перешептываются. Подобная неучтивость раздражала Северьянова, но он привык к этому. Князь подумал, что не пройдет и четверти часа, как Мари-Элен узнают и языки сплетников заработают с бешеной скоростью. Он заранее знал, о чем они подумают и что скажут. Мари-Элен считали одной из самых удивительных красавиц в Европе, и Северьянов не раз слышал, что их называют прекрасной супружеской парой. Князю вдруг вспомнилась их дочь Катя, и, как всегда, при мысли о ней ему стало очень грустно.
 — Ники, я очень рада видеть тебя, дорогой! — воскликнула Мари-Элен. Она чмокнула мужа в щеку, прижавшись на мгновение к его рукаву обнаженной грудью. Глаза у нее были такие же черные, как волосы, и это оттеняло безупречно чистую и светлую кожу. Головку Мари-Элен украшала бриллиантовая тиара, а запястья — браслеты с рубинами и бриллиантами.
 — Мы только что прибыли, — сказала она. Ее кавалер счел за лучшее ретироваться, чтобы позволить супругам поговорить наедине.
 Князь пристально взглянул на нее.
 — Разве я не оставил тебя в Санкт-Петербурге? Разве я недостаточно понятно объяснил тебе, что еду за границу по делу государственной важности, а не ради развлечений?
 — Не сердись. — Мари-Элен взяла его за руку. — Я понимаю, почему ты решил не брать меня с собой в Лондон. Но Катя места себе не находила с тех пор, как ты уехал!
 — О чем ты? — встревожился князь.
 — Когда ты уехал, она проплакала всю ночь, и никому, даже Лизе, не удавалось ее успокоить. Лиза была старой, полуслепой нянюшкой. Я объяснила, что ты отправился не в армию, но Катя, кажется, не поверила. Ты же знаешь, какая она упрямая, Ники. Девочка перестала есть. Я очень испугалась, — щебетала Мари-Элен, глядя на него правдивым взглядом.
 На самом деле едва ли что-нибудь могло испугать Мари-Элен. И князь это знал. Знал он и то, что дочь — его самое уязвимое место, так сказать, ахиллесова пята. Видит Бог, Северьянов мог справиться с любой, даже самой сложной ситуацией, но совершенно терялся, если страдала Катя. Княжне это тоже было хорошо известно.
 — Как ты попала сюда? — спросил он. Жена одарила его ослепительной улыбкой.
 — Александр отправил нас на своем корабле.
 «Следовало бы самому догадаться», — подумал он. Александр благоволил к Мари-Элен, как и к нему, а они с ним дружили с самой юности. Царь с присущим ему энтузиазмом сам устроил его женитьбу, руководствуясь и романтическими идеалами, заслуживающими лучшего применения, и суровым политическим расчетом. Мари-Элен была не только немецкой принцессой, но и кузиной царицы.
 — Письмо Александра к тебе я оставила на столе в библиотеке, — сказала Мари-Элен. — Не сердись на меня, Ники. Надеюсь, я чем-нибудь помогу тебе здесь.
 — Возможно.
 Князь скользнул взглядом по толпе гостей. Он отлично сознавал, что его жена, эгоистичная и избалованная, всеми правдами и не правдами привыкла добиваться того, чего хотела. Ей так хотелось отправиться с ним в Лондон, словно эта поездка была развлечением, вроде воскресного пикника. Князя крайне раздражало, когда Мари-Элен для достижения своих целей пользовалась его отношением к Кате. Но сейчас он и сам ужасно скучал по дочери, не зная, сколько еще продлятся эти проклятые переговоры. Хотя Северьянов поставил условие, чтобы его немедленно отозвали из Лондона после подписания договора, все могло затянуться на несколько месяцев.
 — Желаю тебе приятно провести вечер, Ники. — Мари-Элен улыбнулась, тряхнула черноволосой головкой и откинула пальчиками упавший на лицо локон театральным жестом, приводившим в восторг мужчин. — И не забудь оставить за мной один танец, — добавила она.
 Отвернувшись от него, Мари-Элен подошла к Федоровскому, и они смешались с толпой гостей.
 Снаружи донесся залп из пятидесяти ружей. Прозвучали фанфары. Прибыл принц-регент.
 — Рада, что ты пришел, — сказала она.
 — Я тоже.
 Князь почти не слушал ее. Он даже не взглянул на нее, пока одевался. Леди Кэррэдин лежала на кровати в сбившемся и мятом розовом бальном платье. Жемчужное колье соскользнуло чуть набок. Застегивая брюки, князь услышал, как она поднялась и оправила свой туалет. Его мысли уже были заняты другим.
 Сейчас он не желал, чтобы Мари-Элен привлекала всеобщее внимание, порхая по Лондону так, будто город принадлежал ей. Она привыкла быть в центре внимания, хотя много раз обещала мужу вести себя более осмотрительно. Хотя каждый из них уже много лет жил своей жизнью, в Лондоне, возможно, было бы целесообразнее делать вид, будто их связывают традиционные супружеские отношения. Ведь когда светловолосый русский князь и прекрасная немецкая принцесса появлялись вместе, это располагало к ним общественное мнение. Люди полагали, что такие браки заключаются на небесах самим Господом Богом если только не с легкой руки царя, наместника Бога на земле. Если бы удалось хоть немного растопить сердца британцев, до сих пор относившихся к князю весьма прохладно, это, несомненно, способствовало бы успеху его миссии. По сей день высшая знать Англии проявляла к князю настороженное любопытство, а благожелательность даже нескольких высокопоставленных особ наверняка помогла бы ему растопить ледяную холодность и упрямство лорда Каслеро.
 Северьянов догадывался, что кто-то в правительстве всеми силами старается сорвать переговоры. Так подсказывала ему интуиция. Правда, еще предстояло выяснить, кто именно стоит за этим — мужчина или женщина.
 Его жена беременна, и этого уже не скроешь. А эти британцы, черт бы их побрал, свято блюдут традиции. Так что Мари-Элен скорее поставит под угрозу успех его миссии, чем поможет выполнить ее. Он сердито передернул плечами, надевая мундир с золотыми эполетами.
 — Николас? Что-то не так? — спросила леди Кэррэдин, спуская ножки с кровати.
 — Мне пора. Уже поздно. — Это была чистая правда. Такие любовные свидания требовали особых мер предосторожности.
 — Неужели ты уйдешь сейчас?
 — Увы, я должен уйти и уйду. — Князь потянулся за шпагой.
 — Весь вечер твои мысли были не со мной. — Леди Кэррэдин говорила спокойно, но в глазах была обида.
 — Прости, я думаю об очень серьезных делах.
 — Когда… — Она замешкалась. — Теперь, когда приехала твоя жена, увижу ли я тебя снова?
 Князь не выносил сцен и не видел необходимости снова встречаться с леди Кэррэдин.
 — Едва ли.
 Она надула губки. Потом подошла к нему и обняла.
 — Позволь мне приласкать тебя в последний раз.
 — Не нужно. — Князь отвел ее руки.
 — Тогда обещай, что мы еще увидимся. — Ее карие глаза вглядывались в него. — А может, я тебе чем-то не угодила?
 — Конечно, нет, Марсия. Мне очень жаль, что разочаровал тебя. Но ведь мы не давали друг другу никаких обещаний?
 Присев на краешек кровати, она смотрела, как князь идет к двери.
 — Значит, то, что о тебе говорят все, правда… Что ты жесток с женщинами, эгоистичен и не способен любить? Князь остановился.
 — Если бы ты спросила, романтик ли я, я ответил бы «нет». Я реалист, Марсия.
 — Ты когда-нибудь любил женщину, Николас? Или хотя бы пытался любить?
 Что за абсурдный вопрос!
 — Какое отношение имеет любовь к нескольким ночам, которые мы провели вместе? Разве я когда-нибудь говорил о любви? Мы взрослые люди и отвечаем за свои поступки. Нам было хорошо вместе — вот и все.
 — Нет. — Марсия разгладила скомканную перчатку. — Ты не давал мне обещаний, но ты умеешь
 Добиваться своего, Николас, и бываешь неотразим, если захочешь. Я понимала, что могу влюбиться в тебя, и знала также, что ты причинишь мне боль. — Она страдальчески поморщилась. — Но я полюбила тебя.
 Он едва сдержал раздражение.
 — Мне очень жаль.
 — Жаль… — эхом повторила она. — Это из-за нее? Из-за твоей жены? Ты любишь ее? Конечно, она очень красива… А что за мужчина был с ней?
 Князь не собирался говорить ей о том, что не любит и никогда не любил жену, а мужчина, сопровождавший Мари-Элен, скорее всего ее последний любовник…
 — Ты вторгаешься в область личных отношений, Марсия, — холодно бросил он.
 — Ты сейчас идешь к ней? Князь поклонился.
 — Не провожай меня. Она бросилась к нему.
 — Прости меня.
 Он пожал плечами, выскользнул в коридор, освещенный канделябрами, и спустился по лестнице, сопровождаемый неодобрительными взглядами предков Кэррэдинов, глядевших на него с портретов. Князь и сам был недоволен собой. Вечер оставил неприятный осадок, хотя он затруднялся объяснить причину этого. Ему было не по себе, а ведь князь был не из тех, кто придает значение предчувствиям.
 Черная с золотом карета князя, украшенная фамильным гербом Северьяновых, ждала его в квартале отсюда, поскольку он предпочел бы скрыть от посторонних, что побывал в особняке лорда Кэррэдина. Не успел князь сделать несколько шагов, как к нему бросился его проворный и щеголеватый слуга.
 — Ваше сиятельство, слава Богу, что это вы. Я жду вас уже полчаса, но не решался послать за вами.
 Николас понял: произошло что-то из ряда вон выходящее. Возможно, он опоздал, и Наполеон уже занял Санкт-Петербург или Москву?
 — Что случилось? — спросил князь, ускоряя шаг.
 Вместе со слугой он поспешил к карете, запряженной шестеркой лошадей.
 — Это касается княгини, — говорил следовавший за ним по пятам слуга. — У нее начались роды. Два часа назад. Николас замер от неожиданности.
 — Но до срока еще около четырех месяцев.
 — Да, но ребенок умер, и, по словам доктора, ваша жена Тоже может умереть этой ночью. Николас не двигался.
 — Ваше сиятельство, позвольте я налью вам выпить. В карете есть водка. — Жак тронул руку князя, словно опасаясь, что тот может упасть.
 Северьянов пристально взглянул на него. Жак, должно быть, обо всем догадывается.
 — Жаль, что ребенок умер, но это не мой ребенок. — В этом князь не сомневался, поскольку за пять лет ни разу не спал с Мари-Элен.
 Жак кивнул.
 — Да, милорд. Я так и думал.
 Но Николас уже не слышал его. Мысли князя лихорадочно работали. Мари-Элен может умереть, а она, несмотря на все свои недостатки, мать Кати.
 — О Господи! — встрепенулся он вдруг. — Едем скорее!

 Глава 2

 «Книжная лавка Брауна. Редкие букинистические издания» располагалась среди целого ряда других магазинов на тихой зеленой улочке, заканчивающейся тупиком, в двух кварталах от Бонд-стрит. В это раннее весеннее утро еще не пробило и девяти часов. Почти безоблачное, ясное синее небо предвещало хороший день. Над лавкой, на подоконнике второго этажа, чирикала птичка, сидя на цветочном ящике. Подоконники слева и справа от лавки уже пестрели веселыми весенними цветами. Дородная женщина, жена владельца булочной, подметала тротуар перед входом в свою лавку. Кэролайн приветливо помахала ей рукой и улыбнулась птичке, которая, увидев ее, перестала чирикать и застыла в ожидании.
 — Доброе утро, птичка, — улыбнулась Кэролайн. — Сегодня чудесная погода, правда?
 Птичка запрыгала вдоль ящика и выжидательно посмотрела на нее круглыми глазами.
 Кэролайн сунула руку в карман фартука, надетого поверх выгоревшего синего платья в полоску, извлекла пригоршню черствых корочек и раскрошила их под деревом.
 — Приятного аппетита, птичка, — сказала она и, откинув крючки, открыла ставни на больших окнах отцовской лавки. На витрине были выставлены две географические карты: одна вековой давности, а другая — новенькая. Потом Кэролайн вернулась в лавку, глубоко и с удовольствием вдохнув знакомый запах книжной лавки — запах кожаных переплетов и старой бумаги, не менее приятный для нее, чем ароматы весеннего утра.
 Солнечные лучи уже пробивались в темноватую двухэтажную лавку, тесно уставленную стеллажами. Лавка была домом Кэролайн. Она и родилась здесь, в спальне на втором этаже. Сегодня ей не хватало отца. Он уехал почти две недели назад, и теперь девушка с минуты на минуту ждала его возвращения. Отец отправился в Копенгаген к своему клиенту, чтобы отвезти ему одну редкую средневековую рукопись. Кэролайн предпочла бы, чтобы он поручил доставку курьеру, хотя отлично знала, как ценны старинные рукописи, и понимала, почему отец не хотел доверить такое дело кому-то другому. Джордж Браун был для нее всем. Мать Кэролайн умерла, когда девочке едва исполнилось шесть лет, а родственников по линии матери она не считала членами своей семьи. Они много лет назад отреклись от Маргарет Оусли Браун и не желали знать Кэролайн с самого ее рождения. Вдовствующая виконтесса Стаффордская так и не простила старшей дочери того, что та вышла замуж за простолюдина. Для нее не имело ни малейшего значения, что они любили друг друга.
 Когда Джордж уезжал надолго, Кэролайн чувствовала одиночество, ведь отец и книги были лучшими ее друзьями. Друзей-сверстников у Кэролайн не было. Где сейчас найдешь девушку такого же возраста, которая читала бы Дэвида Хьюма, Адама Смита, Платона? Кэролайн поглощала все, что попадалось под руку: от трактата о происхождении человечества лорда Монбоддо до поэм Вальтера Скотта. В том, что она стала «синим чулком», был виноват ее отец.
 Джордж не раз рассказывал дочери, что Маргарет очень любила читать.
 Кэролайн улыбнулась, вспомнив горячие споры с отцом не только о прочитанных книгах, но и о политике, науке, философии и даже об астрономии. «Интересно, что сказал бы отец о посланце русского царя, недавно прибывшем в Лондон?» — почему-то подумала Кэролайн.
 Сегодня ее ждало множество дел. Для начала она проверила, есть ли в кассовом ящичке разменная монета для сдачи покупателям, если, конечно, они появятся в магазине. Торговля в последнее время шла вяло, так что, вполне возможно, покупателей вообще не будет. Страна испытывала экономические проблемы, отчасти связанные с войной на континенте. Кэролайн вздохнула, взяла щетку для сметания пыли и подумала, что им еще повезло: они пока не обанкротились. Но не успела она приступить к уборке, как над входной дверью звякнул колокольчик. Девушка оглянулась с улыбкой. В дверях стоял хорошо одетый молодой человек.
 — Доброе утро, лорд Энтони, — сказала Кэролайн, забыв положить на место щетку. Он шагнул к ней.
 — Чудесный денек, мисс Браун. — Молодой человек не спускал с нее глаз.
 — Только не говорите, что уже прочли трактат по метафизике сэра Уильяма Гамильтона, купленный вами вчера!
 Он очаровательно улыбнулся. Этот весьма привлекательный юноша среднего роста был в модном костюме отличного покроя. Недавно Энтони случайно упомянул о том, что он — младший сын лорда. Кэролайн знала, что его отец занимает высокий пост в министерстве иностранных дел и работает в тесном контакте с лордом Каслеро.
 — Признаюсь: я не читал его. Просто проходил мимо и подумал, не купить ли здесь подарок для сестры. Она, видите ли, любит читать.
 — Вот как? Что именно: романы или стихи? А может, ее интересует философия?
 Энтони подошел еще ближе, не спуская с Кэролайн синих глаз.
 — Не подберете ли сами что-нибудь приятное для девушки примерно вашего возраста?
 — Современные девушки в основном покупают у нас романы, милорд. А я сама предпочитаю сочинения Джереми Бентама, весьма просвещенного мыслителя. Но, конечно, время от времени с удовольствием читаю стихи. Ваша сестра уже читала «Чайлд Гарольда» лорда Байрона? Поэма вышла в свет несколько месяцев назад.
 — Не знаю. Мисс Браун, позвольте мне кое-что сказать вам.
 Кэролайн стояла на стремянке спиной к нему и доставала с книжной полки последнее произведение Байрона, пленившее все общество. Она прихватила еще и томик Бентама, чтобы показать его Энтони Дэвисону.
 — Пожалуйста. — Кэролайн взглянула на него через плечо.
 — Сегодня утром вы необычайно хороши.
 От неожиданности девушка чуть не свалилась со стремянки. Уж не смеется ли он над ней? Старенькое, выгоревшее платье Кэролайн давно вышло из моды. Белокурые волнистые волосы с платиновым оттенком доходили до плеч — она сама подстригала их каждые два месяца. Кэролайн была высокой и несколько худощавой, что тоже шло вразрез с модой, а длинные ноги иногда заставляли ее чувствовать себя неуклюжей. Но юноша смотрел очень серьезно и уже не улыбался.
 — У вас удивительно красивые зеленые глаза, — тихо добавил Энтони, густо покраснев.
 — Приятно слышать. — Кэролайн улыбнулась. «Энтони говорит комплименты из любезности», — подумала она. Вынув из тесного ряда книг томик Бентама, Кэролайн добавила его к уже отобранным книгам. — Вот, посмотрите еще и это, если не возражаете.
 Энтони взял в руки стопку книг, даже не взглянув на них.
 — Позвольте, я помогу вам сойти со стремянки. Боюсь, как бы вы не упали.
 — Стремянка — мой второй дом, — усмехнулась Кэролайн и легко спрыгнула на пол. — Ну вот, теперь выбор за вами. Перелистайте хотя бы несколько страниц.
 — Если вы рекомендуете, я возьму все, — заявил он. Девушка удивленно взглянула на него. Глаза у нее не были темно-зелеными, как изумруд, но и не походили на блекло-зеленый мох. Кэролайн считала, что они неопределенно-зеленого цвета.
 Дэвисон последовал за девушкой к конторке. Когда она записывала покупку в конторскую книгу, снова звякнул колокольчик над входной дверью.
 — Сию минуту освобожусь! — крикнула Кэролайн, не отрывая глаз от бумаги.
 — И это все, на что я могу рассчитывать, вернувшись домой? — воскликнул Джордж Браун.
 Кэролайн оглянулась и, увидев отца, просияла:
 — Папа! Ты вернулся? Цел и невредим? Какая радость! — Стрелой промчавшись мимо Энтони, она бросилась в объятия отца. — Все прошло благополучно?
 — Вполне. Кажется, я помешал. — Джордж опустил на пол саквояж.
 Энтони Дэвисон покраснел.
 — Рад познакомиться с вами, сэр. Вы, должно быть, мистер Браун, владелец этой лавки?
 — Верно. Я и владелец и отец Кэролайн. — Джордж доброжелательно взглянул на юношу и протянул ему руку. — Вижу, вы увлекаетесь беллетристикой?
 Энтони посмотрел на два томика, которые дала ему Кэролайн. Один роман назывался «Любовь утраченная, любовь обретенная».
 — Нет-нет, — с усмешкой возразил он. — Эти книги предназначены для моей сестры.
 Джордж с трудом удержался от улыбки.
 — Понятно. — Он посмотрел на дочь любящим взглядом. — Уж не навязываешь ли ты покупателям свои вкусы? Кэролайн вспыхнула.
 — Не удержалась. Лорд Энтони читает сейчас Гамильтона. Возможно, он захочет потом почитать Бентама?
 — Не исключено.
 — Вчера по рекомендации вашей дочери я купил здесь Гамильтона, — пробормотал Дэвисон.
 — Вот как? А сегодня, случайно проходя мимо, решили сделать еще одну покупку — для сестры? — Джордж усмехнулся. Ситуация явно забавляла его.
 — Именно так, — признался Энтони.
 — Так я выпишу вам счет? — спросила Кэролайн.
 — Да, прошу вас. — Энтони последовал за ней к кассе.
 Когда он расплатился, Кэролайн упаковала его книги и перевязала розовой ленточкой. Потом проводила покупателя до двери и пожелала ему всего хорошего. После его ухода в лавке воцарилось молчание.
 — Похоже, что ты покорила еще одно сердце, — заметил Джордж.
 — Ну, папа… — смутилась Кэролайн. — Он просто покупал подарок для своей сестры.
 — Думаю, у него и сестры-то нет, дорогая.
 — Папа, ты снова все не так понимаешь…
 — Неужели? И сколько же раз за время моего отсутствия этот юноша покупал здесь книги?
 — Не знаю. Не считала. Наверное, раз пять или шесть за последнюю неделю. Джордж рассмеялся:
 — Вот ты и попалась! Не бывать тебе никогда адвокатом. Кэролайн присела на стремянку.
 — Да разве женщине кто-нибудь позволит стать адвокатом? — удрученно проговорила она.
 — Если на свете будет больше таких женщин, как ты, все может измениться. — Джордж с обожанием посмотрел на дочь. — С каких это пор правила, установленные мужчинами, мешают тебе идти к цели?
 Отец и дочь переглянулись.
 — Как хорошо ты меня понимаешь, — вздохнула девушка.
 — А как поживает Чарльз Коппервилл ? — спросил Джордж.
 — Отлично, — усмехнулась Кэролайн и вдруг серьезно попросила:
 — А теперь расскажи мне, что нового на континенте. — Великая армия овладела Вильно, судя по всему, без единого выстрела, — сказал Джордж так небрежно, словно они говорили о погоде.
 — Что же случилось? — насторожилась Кэролайн.
 — Похоже, русские бросили город на произвол судьбы. — Отец похлопал ее по плечу. — Царь Александр не справляется с ролью командующего действующей армией. Он глубоко заблуждается по поводу своих способностей.
 — Можно было надеяться, что он извлечет урок из сражения под Аустерлицем, не говоря уже об Эйлау и Фридленде, — проговорила Кэролайн. — Его трудно назвать хорошим командующим. Как по-твоему, что произойдет, папа?
 — Не знаю. А как дела у нас в стране?
 — Как обычно. На севере восстание луддитов. Цены на пшеницу продолжают расти. Люди страдают от голода и страха.
 — Неужели ты оправдываешь уничтожение частной собственности неуправляемой толпой? — спросил Джордж.
 — Конечно же, нет, папа, но я сочувствую тем, кому нечем кормить голодные семьи, потому что труд их слишком низко оплачивается.
 Джордж одобрительно улыбнулся дочери.
 — Принц-регент устроил вчера грандиозное празднество. Возможно, через полгода мы узнаем, что оно обошлось казне в десять тысяч фунтов. Присутствовали Бурбоны. Он пригласил гостей к девяти, а сам появился с опозданием на полчаса. Бальный зал переполнен. Полдюжины дам упали в обморок, и их пришлось вынести на воздух. — Кэролайн презрительно усмехнулась. — Однако нашлось немало молодых повес, вызвавшихся не только вынести дам на воздух, но и распустить шнуровки на их корсетах — в порядке оказания первой медицинской помощи.
 Джордж покачал головой.
 — Там был и русский князь, специальный посланник царя Северьянов. Что ты о нем думаешь, отец?
 — По правде говоря, я о нем совсем не думал. Говорят, он отличный боевой командир. Князь из богатой и очень родовитой семьи. У него есть брат, кажется, младший. И это почти все, что я знаю о нем. Говорят, он пытается содействовать заключению союза между нашими странами.
 — Он безнравственный человек. Джордж внимательно взглянул на нее.
 — Ты знаешь его? Кэролайн покраснела.
 — Папа, это безнравственный, пресыщенный человек! Он провел в Лондоне не более двух недель, но, по слухам, уже завел интрижки с несколькими весьма известными дамами, притом замужними!
 — Полагаешь, его поведение отличается от образа жизни других распутников?
 — Дарнелли и Шедоу, наши соотечественники, столь же аморальны, — решительно заявила Кэролайн. — Я никого из них не оправдываю!
 — Кажется, твое перо нашло новую цель, — серьезно заметил Джордж. — Но будь очень осторожна, дорогая. Играя с огнем, рискуешь обжечься.
 Кэролайн встала, почувствовав, как по телу пробежала будоражащая волна предвкушения.
 — Советуешь мне не метить так высоко? Выбрать что-нибудь попроще?
 — Судя по всему, князь — человек опытный, ветеран многих сражений. Я слышал, что он очень умен и столь же бессердечен. Северьянов может оказаться серьезным противником, дорогая.
 Кэролайн тряхнула головой.
 — Меня в нем интересует одно — и это не имеет отношения к переговорам с Каслеро! Подозреваю — нет, даже уверена! — что он еще один из никчемных приятелей царя и находится здесь с единственной целью — отдохнуть от пребывания в действующей армии… Возможно, князь просто трус! Меня это не удивило бы. Наверное, он относится к своей миссии как к увеселительной прогулке. Подумай сам, разве не приятнее посетить прием в Карлтон-Хаус, чем быть под артиллерийским обстрелом? Убеждена, теперь мы ни за что не подпишем договор с Россией. Да и зачем? Только потому, что мы им нужны? Неужели нам недостаточно Тильзита?
 — С каких это пор тебя так волнуют наши отношения с Россией? — задумчиво осведомился Джордж. Кэролайн вспыхнула.
 — Если бы я считала, что ему можно доверять, то не стала бы возражать с такой горячностью. — Кэролайн направилась к лестнице, ведущей в жилую часть дома.
 Джордж задумчиво проводил ее взглядом.
 — Дорогая, ты, наверное, хотела сказать «им можно доверять»?
 Девушка остановилась, положив руку на гладкие деревянные перила.
 — Да, именно это я и хотела сказать.
 Кэролайн ушла, а Джордж еще долго смотрел ей вслед.
 — Хотел бы я знать, — вслух проговорил он, — что происходило здесь в мое отсутствие…
 Поднявшись к себе, Кэролайн села за массивный письменный стол, взяла в руки перо и возбужденно начала рисовать. Несколько точных штрихов — и на бумаге появилась карикатура: два молодых щеголя, выносящие двух потерявших сознание дам, которые в театральных позах расположились в их объятиях. Возле других двух дам, лежащих на полу, суетились двое повес с похотливыми глазами. С одной из дам уже сняли туфельки, юбка, задранная выше колен, обнажала округлые икры и щиколотки. У другой дамы были расстегнуты все пуговки на лифе, и груди почти вываливались из декольте.
 Кэролайн подула на рисунок, чтобы поскорее высохли чернила, и быстро написала несколько слов от лица одного из светских повес: «Блеск! Вот это веселье так веселье! Старичку принцу следовало бы почаще опаздывать!»
 Улыбнувшись, девушка отложила карикатуру. Рискованная затея с переодеванием в мужской костюм, которую она предприняла вчера вечером, с лихвой оправдала себя. Потом ее улыбка угасла. В памяти возник смутный образ. Кэролайн никогда не видела князя, но много слышала о нем с тех пор, как он прибыл в Лондон. Да и кто о нем не слышал? Северьянов уже успел покорить и разбить десятки женских сердец — как в Лондоне, так и во всей стране. Говорили, что он холоден как лед, когда это ему нужно, но вместе с тем способен растопить любое сердце. Даже принц-регент почти заискивал перед ним. Возможно, перед его чарами устоял лишь лорд Каслеро.
 Кэролайн слышала, что князь высок, белокур и очень красив. Она не сомневалась, что рассказы о его физическом обаянии сильно преувеличены. Так бывало всегда. Если верить слухам, несколько дам сомлели, когда их знакомили с ним. При мысли об этом Кэролайн насмешливо фыркнула.
 Однако поскольку она ни разу не видела князя собственными глазами, то и карикатуру на него нарисовать не могла Это положение следовало поскорее исправить. Она улыбнулась.
 Обмакнув перо в чернила, девушка поставила дату в верхнем углу страницы и написала:
 «Великосветские лицемеры».
 Среди пятнадцати сотен гостей, приглашенных на недавно устроенное принцем-регентом экстравагантное празднество для коего потребовалось не менее шестидесяти пяти тысяч свечей, сто пятьдесят банкетных столов и полторы тысячи стульев, а также три тысячи двести восемьдесят три человека прислуги, был один весьма примечательный иностранец. Все приглашенные и не приглашенные, с нетерпением ожидающие появления этой заметки, видимо, считают этого человека эталоном нравственности. О, если бы стены Карлтон-Хаус могли говорить! К счастью, не все, в отличие от них, столь ревностно хранят молчание! Речь идет не о французе, как можно бы было подумать, а о князе С., который прибыл сюда с собственным эскортом в огромной черной карете с фамильным гербом. Его всегда сопровождают слуга-француз и взвод вооруженных казаков. Хотя праздник продолжался до рассвета, С. уехал неслыханно рано: в час ночи! Что же, как не чары несравненной леди К., заставило его решиться на столь удивительный поступок? Правда, лорд К. тоже присутствовал в Кпрлтон-Хаус, однако его внимание было полностью поглощено портвейном и сигарами. И даже если бы не это, он все равно сделал бы вид, что увлечен портвейном и сигарами. Да-да, лорд К. ни в коем случае не осмелился бы обратить внимание ни на что другое. И все прошло бы, как обычно, без особых осложнений, если бы не появление на празднике одной княгини, по слухам, совершенно неожиданное для князя. Предполагалось, что княгиня находится в С. — П. Она, разумеется, тоже прибыла с эскортом. Все заметили, что прекрасная фигура княгини явно округлилась за последнее время. Интересно, кого она ждет?
 Кэролайн наконец перевела дыхание и поставила точку. Сердце у нее учащенно билось, и смутный образ все еще маячил в ее воображении. Она хорошо представляла себе четкие линии славянского лица с высокими скулами. Девушка вспомнила отцовское предостережение, но постаралась забыть о нем. Великосветское общество продолжало жить своей особой жизнью, как будто и не полегли на полях сражений сотни тысяч солдат разных национальностей на континенте, как будто британские военнопленные не умирали голодной смертью во французских тюрьмах, как будто все беспорядки в Англии, вызванные войной, происходили на другой планете! Похоже, до людских страданий никому нет дела! Кэролайн не могла примириться с этим.
 Какое счастье, что ее мать полюбила Джорджа Брауна и порвала с бездушным и самодовольным аристократическим обществом! Да, отец — простолюдин, к тому же небогатый, зато у него есть идеалы. И Маргарет полюбила его не за титул и не за богатство.
 Кэролайн встала и подошла к столику возле кровати. Взяв в руки небольшой портрет, на котором Маргарет держала на руках малютку дочь, девушка вгляделась в лицо матери. Как красива была Маргарет! Ее зеленые глаза излучали доброту и нежность.
 Она умерла вскоре после их возвращения из той ужасной поездки к леди Стаффорд в Мидлендс. Кэролайн на всю жизнь запомнила, как обожаемая мать укладывала ее в постельку и укрывала одеялом. Она помнила нежную улыбку Маргарет и прикосновение ее губ к своей щеке. И голос, тихо произносивший: «Я люблю тебя». Кэролайн сказала тогда в ответ: «Я тоже люблю тебя, мама», и Маргарет, погасив свечу, ушла. А наутро ее уже не было в живых.
 Кэролайн поставила портрет на место. Она старалась не вспоминать то утро. Даже сейчас, по прошествии тринадцати лет, у нее защемило сердце и на глазах выступили слезы. Наверное, если по-настоящему любишь человека, никогда не смиришься с его утратой.
 Мать умерла от воспаления легких. Говорили, будто болезнь запущена, потому что она, наверное, уже давно чувствовала недомогание, но не жаловалась.
 Девушка утерла слезы, усилием воли прогнав воспоминание об убитом горем отце, и снова вернулась за письменный стол.
 Князь Николас Северьянов, вне всякого сомнения, заслуживает того, чтобы стать мишенью ее острого пера. Он такой же если не хуже!, как все распутники, щеголи и лицемеры из числа ее соотечественников. Если князь, находясь в Лондоне с миссией государственной важности, вступает в связь то с одной, то с другой дамой, не обращая внимания на появление в городе беременной жены, его необходимо вывести на чистую воду. Это вопрос принципа. К тому же Кэролайн искренне сочувствовала княгине Северьяновой. Какою быть замужем за подобным негодяем! Для себя Кэролайн давно решила, что не выйдет замуж до тех пор, пока не встретит такого же высоконравственного человека, как ее отец, конечно, при условии, что они полюбят друг друга необыкновенной, возвышенной любовью.
 Она последний раз обмакнула в чернильницу перо и размашисто подписалась под статьей: «Чарльз Коппервилл».

 Глава 3

 Он знал, что это снится ему. Однако сон казался совершенно реальным. Этот сон всегда сопровождался щемящей болью, предвещающей несчастье. И неизменно лежал снег. За окном все было белым-бело, поэтому не удавалось ничего разглядеть. А снег все шел и шел.
 Князь понимал, что если не проснется, произойдет что-то ужасное.
 Но проснуться не мот. Он стоял у окна в своем поместье под Тверью и пристально вглядывался в белую метель. В камине гудел огонь, и князь слышал ее голос — сначала резкий и сердитый, потом печальный и наконец испуганный, плачущий.
 — Ваше сиятельство, — окликнул его мужской голос.
 Николас предвидел это заранее. Он не вздрогнул от неожиданности, поскольку ждал этого, и оглянулся. В дверях стоял молодой слуга — здоровый, рослый парень. Позади него виднелось лицо Мари-Элен — очень бледное в лунном свете. Черные глаза ее были влажны от слез.
 — Ники, — пробормотала она, — не слушай его, это все не правда.
 Нет, это правда. Князь это давно чувствовал, но не хотел знать — ни сейчас, ни потом. Он попытался сказать Петру, своему слуге, чтобы тот убрался вон, но язык не слушался его. Князю отчаянно хотелось увидеть Катю, прижать ее к себе и держать так, будто тогда он не потерял бы ее.
 — Ваше сиятельство, мы должны обсудить с вами одно важное дело, — сказал паренек, переминаясь с ноги на ногу.
 Мари-Элен вскрикнула и бросилась бежать.
 Важное дело. Да уж, дело важное, ничего не скажешь. Румяное лицо слуги раскраснелось и напряглось, и он, запинаясь и мямля, начал говорить о самом дорогом в жизни Николаса существе — о его дочери Кате. Сердце князя сжалось от острой боли, в глазах потемнело.
 Катя! Что с ней? Где его дочь?
 Боль сменилась паникой. Паникой и ужасом. Катя исчезла, исчезла навсегда, он не мог найти ее. Теперь князь бежал полем, утопая в снегу, борясь с ветром, продираясь сквозь какие-то заросли, и громко звал ее. Но она исчезла. Снег доходил ему до колен, слезы жгли глаза, замерзая на щеках. Катя не откликалась.
 — Ваше сиятельство!
 Сон изменился. Кто-то звал его. Но ведь конец у этого сна совсем другой! Сон всегда завершался тем, что князь лежит на снегу, понимая, что дочь потеряна навсегда. Он неожиданно просыпался с мокрым от слез лицом.
 — Ваше сиятельство! — снова услышал князь, и кто-то постучал в дверь. Громко и настойчиво. Но Николас был не в силах пошевелиться. Не совсем проснувшись, он пытался вспомнить, что должно произойти во сне дальше…
 — Князь!
 Николас насторожился. Глаза его открылись, и он на мгновение растерялся, не сразу поняв, где находится. Князю казалось, что он в своем поместье под Тверью, и причиной тому проклятый сон. Николас сел и сразу же понял, что он не в поместье под Тверью и не в роскошном особняке в Санкт-Петербурге, где родилась Катя, а прежде — он сам и его младший брат Алекс. Нет, он сидел на обитом малиновой парчой диване в небольшой, обшитой деревянными панелями библиотеке недавно арендованного им дома в Лондоне. Сквозь незашторенные окна виднелась пышная зелень сада под ясным синим небом.
 Он в Лондоне.
 Николас вытер увлажнившийся лоб и слезы на щеках. Сердце у него гулко колотилось. Он уснул на диване дома на Мейфэр, который снял три недели назад, приехав в Лондон. Хотя стук в дверь продолжался, князю не сразу удалось стряхнуть с себя сон. Наконец, овладев собой, он напомнил себе, что не стоит размышлять о прошлом, поскольку его нельзя изменить.
 Холодная логика не раз выручала его, когда приходилось принимать решения в сложных ситуациях на войне, но сейчас она не помогла ему освободиться от мучительной тяжести на сердце. Князь лишь благодарил Господа, что это всего-навсего сон и на самом деле Катя не потерялась в снежном буране. Он постарался забыть и о Петре. Слуга сейчас жил в свое удовольствие где-то в Мурманске, неплохо заработав на шантаже.
 — Ваше сиятельство?
 Дверь приоткрылась, и в комнату заглянула Тэйчили, гувернантка дочери. Князя охватило недоброе предчувствие. Мари-Элен лежала наверху при смерти, окруженная врачами и сиделками. На рассвете у нее случился выкидыш. Ребенок от другого мужчины. Николас взглянул на часы: уже больше девяти. Он заснул совсем недавно.
 — Папа? — нерешительно окликнул его детский голосок.
 Николас вскочил, теперь уже вполне оправившись от сна. Когда ночью он вернулся домой, Катя спала. Мари-Элен была без сознания: она потеряла много крови. Врачи делали все возможное, чтобы спасти ее жизнь. Православный священник, живший при русском посольстве, уже причастил и исповедал ее.
 Увидев на пороге свою шестилетнюю дочь, Николас заставил себя улыбнуться. У него замерло сердце, как замирало всякий раз, когда он видел ее.
 — Входи, — сказал князь.
 Девочка была худенькая, с прозрачной, как фарфор, кожей, черными глазами и гладкими черными волосами. Когда-нибудь она станет копией красавицы матери. Катя смотрела на него огромными глазами, слишком серьезными для ребенка ее возраста.
 Позади девочки стояла ее гувернантка, высокая дама в очках со строгим выражением лица.
 — Ваше сиятельство, — сказала она, — я просила княжну не беспокоить вас.
 — Моя дочь никогда не беспокоит меня, — улыбнулся он. — Входи, Катюша.
 Ему хотелось броситься к Кате и схватить ее на руки. Но князь не посмел этого сделать. Мари-Элен приложила много усилий, чтобы возвести между ними стену, и преуспела в этом.
 Катя вошла в комнату и закрыла за собой дверь. Тэйчили осталась в коридоре.
 — Надеюсь, я не потревожила тебя? — серьезно спросила девочка.
 — Думаю, нам надо поговорить, — отозвался князь. Она кивнула. Взгляд больших черных глаз сосредоточился на его лице.
 — Иди сюда, — сказал он. — Садись рядом, душенька. Катя в красивом белом платьице, отделанном лентами и кружевами, подошла ближе и расположилась в одном из двух массивных кресел, стоявших перед письменным столом. Николас снова опустился на диван. Катино личико не выражало никаких эмоций.
 — Твоя мама очень больна, — начал Николас.
 — Она умирает, — сдержанно уточнила девочка.
 Николас заглянул ей в глаза, но так и не понял, что она чувствует. Поразительно, что столь юное существо так тщательно скрывает свои эмоции!
 — Кажется, это так. Но еще есть надежда. Мы с тобой должны вместе помолиться за нее.
 Катя молча кивнула.
 Они опустились на колени и склонили головы. Князь чувствовал себя лицемером, но понимал, что делает это ради ребенка. Он не часто прибегал к молитвам, хотя считал себя верующим человеком. Николас видел много умирающих, поэтому не верил, что молитва творит чудеса.
 — Отец Небесный, — тихо начал он, — мы оба просим тебя сохранить жизнь моей жены, Катиной матери. Пусть она останется жить. — Князь перекрестился. — Аминь. — Потом взглянул на склоненную головку Кати. — Ты хочешь что-нибудь добавить?
 Катя подняла к нему побледневшее личико. В глазах ни слезинки, губы стиснуты. Она кивнула.
 Как он утешит Катю, если Мари-Элен умрет? Ее едва ли можно назвать хорошей матерью. При каждом удобном случае Мари-Элен, не терзаясь угрызениями совести, оставляла Катю в Твери под присмотром гувернантки и нянюшек, а сама бросалась в вихрь развлечений, порхала из Москвы в Санкт-Петербург, потом оказывалась где-нибудь в Вене, Праге или Риме. Николас не раз заставал Катю у окна, терпеливо ожидавшую возвращения матери.
 Но и самой дурной матерью ее не назовешь. Возвращаясь домой, она привозила множество немыслимых подарков и оживленно рассказывала дочери забавные истории о своих приключениях в разных странах. Николас знал, что Катя обожает ее.
 — Милостивый Боженька, — тихо проговорила девочка, — не дай моей маме умереть… Пожалуйста! Она такая молодая, такая красивая, и я знаю, что она очень любит меня… и папу тоже. Обещаю сделать все, что ты пожелаешь, Боженька, только пусть мама останется жива. Аминь.
 — Аминь, — эхом повторил Николас, едва сдержав слезы.
 Он помог дочери подняться. Ему было бы легче утешить умирающего от ран солдата на поле боя, чем собственную дочь, не проронившую ни слезинки.
 Николас погладил худенькое плечико Кати.
 — Не бойся.
 Девочка поежилась от прикосновения и отвела взгляд:
 — Может, я больше никогда не увижу ее…
 — Если мама попадет на небеса, ты когда-нибудь встретишься там с ней. Только не следует торговаться с Богом, Катя. В следующий раз пообещай ему сделать что-нибудь хорошее не в обмен на жизнь твоей мамы, а просто так.
 Она печально кивнула. Князь улыбнулся, но улыбка получилась вымученной.
 — Думаю, нам надо подняться наверх и узнать, как чувствует себя мама. Возможно, доктора позволят нам зайти к ней. — Николас понимал, что необходимо проявить осторожность. Ведь если Мари-Элен умерла, пусть лучше она останется в памяти Кати веселой, красивой и живой.
 Они молча вышли из комнаты. Наверху стояла мертвая тишина. Дверь в комнату Мари-Элен была закрыта. Князю вспомнилась ночь, когда родилась Катя.
 — Подожди здесь, — сказал он и вошел в комнату. Доктора и сиделки обернулись. Один из врачей подошел к нему.
 — Княгиня только что пришла в себя, ваше сиятельство.
 Николас взглянул в бледное, безжизненное лицо жены, которая казалась очень маленькой на массивной кровати с пологом. Хорошо еще, что белье на постели постоянно меняли, и простыни были белоснежными.
 — Ей лучше? — спросил он. Князь от души надеялся, что Мари-Элен придет в сознание. Ему очень хотелось, чтобы Катя попрощалась с матерью. — Есть ли надежда, что она выживет, доктор?
 — Нам удалось остановить кровотечение. Но княгиня потеряла слишком много крови. — Доктор-англичанин развел руками. — Я глубоко сожалею, князь. Если хотите поговорить с ней, мы постараемся привести ее в чувство.
 — Я хочу позвать сюда дочь, — сказал Николас, — но боюсь травмировать ребенка. — Советую вам привести девочку сейчас.
 Николас, не отрывавший глаз от Мари-Элен, заметил, что у нее дрогнули ресницы. Он замер. Ее глаза медленно открылись, и взгляд сфокусировался на нем.
 Князь подошел к ней.
 — Мне очень жаль, — искренне сказал он. Жена взглянула на него, и ее губы сложились в подобие прежней улыбки.
 — Тебе действительно жаль меня, Ники? Ты обрадуешься, когда я умру, — устало и с горечью возразила она.
 — Мне очень жаль, — твердо повторил князь. — И я не стану радоваться. Катя хочет видеть тебя.
 Мари-Элен шевельнулась. Казалось, она попыталась пожать плечами и показать тем самым, что ей безразлично, увидит ли она дочь. Потрясенный князь решил, что ему это померещилось.
 — Мари-Элен, ты очень больна, возможно, даже умрешь. Неужели ты не хочешь увидеть Катю? Княгиня судорожно глотнула воздух.
 — Ты любишь ее, не так ли? — наконец проговорила она. — Хотя все эти годы опасался… Ты любишь ее безумно, но никогда не любил меня.
 Пораженный ее словами, князь не нашелся, что ответить. Умирая, жена признается в том, что ревновала его к собственной дочери! Невероятно!
 — Знаешь ли ты, сколько мужчин любили меня? — глухо пробормотала она. — Меня. Только меня. И до сих пор я желанна для них. По прошествии многих лет. Они пошли бы на преступление, лишь бы вернуть меня. — Мари-Элен сверлила его взглядом лихорадочно блестевших черных глаз.
 — Неужели ты полагаешь, что я ничего не знал о твоих победах? — напряженно отозвался князь, невольно вспомнив о проклятом слуге. Петр, по всей вероятности, был отцом Кати.
 — Меня любит даже Александр, — прошептала княгиня. — Он сам говорил мне. — Она замолчала, так и не сказав то, что хотела сказать: «Меня любят все, только не ты».
 Князь наконец обрел дар речи.
 — Зачем говорить об этом сейчас? Наш брак заключен не по любви — да и кто в наше время женится по любви? — Он направился к двери, чтобы позвать Катю.
 — Будь ты проклят, Николас! Будь ты трижды проклят! — крикнула она ему вслед.
 Князь замер на месте, ошеломленный ее гневом и ненавистью. Ведь это жена предала его, это он имеет право ненавидеть ее! Оглянувшись, Николас жестом приказал одному из слуг впустить Катю.
 Девочка осторожно вошла в комнату, вглядываясь широко раскрытыми глазками в фигурку на постели. Николас сразу же подошел к Кате, готовый защитить ее от чего-то, чего он и сам не постигал.
 — Мама? — прошептала она.
 Мари-Элен, кажется, не услышала ее, наверное, снова впав в забытье. Катя вскрикнула, бросилась к матери, обняла ее ручонками и спрятала лицо у нее на груди.
 Николас почувствовал, как у него по щеке поползла слеза. Мари-Элен умерла… а Катя — не его дочь. Она не принадлежала ему даже в первые месяцы жизни, еще до того, как он узнал страшную правду.
 Катя плакала.
 И Николас тоже.
 Он проводил девочку в ее комнату.
 — Мама очень больна, Катя. Нам остается только молиться.
 Николас чувствовал себя непривычно беспомощным, не знал, чем утешить ребенка, кроме молитв, в чудодейственную силу которых сам не верил.
 Катя молча посмотрела на него сухими, спокойными и серьезными глазами.
 — Мама любит тебя, — сказал князь. — Я тоже.
 Личико девочки сморщилось.
 «К черту молитвы», — подумал князь и, опустившись на колени, обнял Катю, чтобы она могла выплакаться на его груди. Но девочка не заплакала.
 Он погладил ее по головке.
 — Я знаю, что тебе страшно, и хотел бы прогнать твой страх, но не могу, потому что не такой уж я всесильный. Катя подняла к нему бледное личико.
 — Ты веришь в чудеса?
 — Верю, — солгал он.
 Катя удовлетворенно кивнула.
 — Чем тебе хотелось бы сегодня заняться? — спросил князь, с трудом подавив желание ласково погладить ее по щечке.
 — У меня сегодня уроки, папа.
 — Я поговорю с синьором Раффальди. Сегодня не будет уроков. Ты можешь заняться чем хочешь. Даже пойти в цирк, — сказал он, надеясь увидеть ее улыбку.
 Катя вежливо ответила:
 — Если не возражаешь, папа, я останусь дома и почитаю.
 Князь внимательно посмотрел на красивую, сдержанную девочку, которая не была его дочерью. Почему она всегда такая замкнутая? Полная противоположность своей неизменно оживленной и общительной матери… Теперь князь знал, что сдержанность Катя унаследовала не от него…
 — Как хочешь, — наконец отозвался он, — но помни, Катя, если тебе захочется заняться чем-то другим, я позволяю тебе это сделать. — Однако князь знал, что Катя не переменит своего решения.
 Он прикоснулся рукой к ее щеке. Ему показалось, что в уголке ее глаза блеснула слезинка. Подойдя к двери, князь позвал Лизу, нянюшку, которая была при Кате со дня ее рождения и в свое время нянчившая и его. Теперь она совсем состарилась и почти ослепла. Но иногда смотрела на князя таким проницательным взглядом, будто умела читать мысли и знала все его секреты.
 — Я позабочусь о девочке, ваше сиятельство, не беспокойтесь, — сказала Лиза.
 — Спасибо. — Князь испытал огромное облегчение.
 И тут старуха произнесла слова, сильно озадачившие его:
 — Княгиня спит, милорд, и уже вне опасности. Господь решил, что она будет жить.

 Глава 4

 Кэролайн ощущала неловкость, но это не имело никакого отношения к тому, что она была в мужском платье.
 Девушка сидела скорчившись в кустах перед кирпичным особняком на Мейфэр, который арендовал Северьянов. Ее коротко подстриженные волосы были гладко зачесаны за уши и прикрыты треуголкой, к подбородку приклеена жиденькая эспаньолка. На ней были сюртук, жилет, сорочка, панталоны, чулки и штиблеты с пряжками. Кэролайн не впервые переодевалась в мужской костюм — только так ей удавалось разузнать о тех, о ком она писала в своей сатирической рубрике в «Морнинг кроникл». Как ни печально, но приходилось признать, что мужчинам куда легче получить нужную информацию, чем женщинам.
 Девушка привыкла своими силами выяснять подробности образа жизни людей, которых намеревалась разоблачать, однако сейчас, спрятавшись за кустами перед домом Северьянова, она испытывала странную неуверенность, неловкость и ощущение опасности, хотя последнее было, конечно, полным абсурдом. И все же сердце у Кэролайн неистово колотилось, и ее не покидало смутное предчувствие чего-то не вполне определенного.
 Она не знала даже, дома ли Северьянов. Только предполагала, что дома, поскольку было утро. Возможно, он снова провел всю ночь до рассвета у леди Кэррэдин. При воспоминании о том, как вызывающе безнравственно вел себя князь на глазах у беременной жены, сердцебиение у нее снова участилось. Два дня назад Кэролайн, переодевшись лакеем, «присутствовала» на балу у принца-регента. Поразительно, сколько сплетен ходит между слугами и какую ценную информацию эти сплетни предоставляют!
 Девушка не спускала глаз с двери особняка, надеясь, что Северьянов появится с минуты на минуту, возможно, пожелав прокатиться по Гайд-парку. Она намеревалась тщательно изучить его распорядок дня и привычки, ибо твердо решила включить князя в круг лиц, которым не давала спуску в своей сатирической рубрике. На ее взгляд, Северьянов был особенно ярким образцом высокомерного аристократа. Безнравственность именно таких особ вознамерилась обличить Кэролайн. Она вела эту рубрику уже полтора года. Поначалу сатирические заметки девушка писала с единственной целью — позабавить себя и своего отца. Джорджу ее статейки показались такими проницательными и остроумными, что он посоветовал дочери предложить их нескольким газетам. В «Морнинг кроникл» с радостью ухватились за ее опусы и снисходительно отнеслись даже к тому, что они написаны женщиной. Правда, редактор поставил одно условие: никто не должен узнать, что автор — женщина, а Кэролайн, в свою очередь, просила не разглашать ее имени.
 Интересно, что сказала бы ее бабушка-виконтесса, если бы узнала, как безжалостно бичует Кэролайн пороки ее класса? Но девушку побуждали к работе вовсе не злоба и ненависть. Она стремилась показать падение нравов в среде родовитой знати, считающей себя выше всего общества. Кэролайн хотела пристыдить тех, кто этого заслуживает, надеясь, что в них проснется совесть. Возможно, тогда мужчины, подобные Северьянову, и такие дамы, как леди Кэррэдин, будут меньше думать о собственных удовольствиях и больше о том, чтобы помочь обделенным судьбой.
 Кэролайн всегда носила с собой небольшую записную книжку и сейчас достала ее и написала вверху чистой страницы: «Распорядок дня С.». Потом, немного подумав, добавила: «Окружающая обстановка, персональные и другие сведения». Тут она ощутила, как по спине пробежал холодок.
 Дверь открылась, и послышались мужские голоса. Увидев двух мужчин, тихо разговаривавших друг с другом, Кэролайн застыла в ожидании. Мужчины приближались. Одним из них был, судя по всему, Северьянов: высокий, красивый, бронзовый от загара — кто же, как не он? Она затаила дыхание и боялась пошевелиться.
 Князь остановился неподалеку от ее укрытия. Волосы его — русые, чуть золотистые — были чуть длиннее, чем того требовала мода. Он был не в военном мундире, а в батистовой сорочке, светлом камзоле и серых брюках. Очень высокий рост, широкие плечи, узкие бедра и длинные ноги подтверждали слухи о его привлекательности. Однако в этом человеке было нечто большее, чем физическое обаяние. Каждое движение князя свидетельствовало о том, что он рожден для власти и богатства. Чувство превосходства и уверенность в себе сразу бросались в глаза. Да, князь, несомненно, знал, кто он такой и зачем живет на свете.
 Кэролайн, дрожа от нервного напряжения, снова взглянула на его невероятно привлекательное лицо. На этот раз она внимательно разглядела каждую черту: темные, резко очерченные брови, высокие, четко обрисованные скулы, твердую линию подбородка и прямой аристократический нос. Даже на таком расстоянии девушка заметила суровые складки возле чувственных губ.
 Да, он буквально излучал силу и чувственность. Впервые в жизни Кэролайн осознала, что теряет способность ясно мыслить. Она на мгновение закрыла глаза. А овладев собой, вспомнила предостережения отца, но почему-то на этот раз она решила пренебречь ими.
 Девушка снова взглянула на дорожку: двое мужчин остановились, разговаривая. Кэролайн стало жарко, она глубоко вдохнула воздух. Записная книжка валялась на земле; она и не заметила, как ее обронила. Подняв записную книжку, Кэролайн начала торопливо делать зарисовки — сначала князя, потом его собеседника, похожего на льва. Несколько четких штрихов — и готово! Вот стоит он, возвышаясь над приземистым, коренастым джентльменом, небрежно причесанный, как будто не занимался собой после вчерашних похождений, в помятом камзоле и в сорочке с расстегнутыми верхними пуговицами. Кэролайн изобразила сорочку расстегнутой аж до самого пояса. Поза князя получилась подчеркнуто небрежной, усмешка на чувственных губах слишком дерзкой. Рисуя второго джентльмена, Кэролайн вдруг догадалась, что это врач, потому что в руках он держал докторский чемоданчик. Покраснев от усилий, Кэролайн закрыла записную книжку и убрала ее. Девушка вся дрожала.
 Северьянов пошел провожать доктора и теперь с каждым шагом подходил все ближе к ее убежищу. Кэролайн впервые испугалась, что ее обнаружат. Затаив дыхание, она не сводила глаз с мужчин.
 Северьянов и доктор приблизились.
 — Вы будете щедро вознаграждены за все, что сделали, доктор, — сказал Северьянов глуховатым голосом.
 — Ваше сиятельство, я пришлю вам немалый счет за свои услуги.
 — Нет, вы заслуживаете особого вознаграждения, — твердо заявил князь.
 — Спасибо, ваше сиятельство. Я очень рад, что она осталась жива.
 Миновав укрытие Кэролайн, мужчины остановились в конце дорожки у обочины тротуара. Из-за угла дома показался экипаж, вызванный, очевидно, для доктора.
 — Я тоже рад. Не знаю, как и благодарить вас за спасение ее жизни. — Лицо у князя было усталое и печальное. Кэролайн насторожилась. Интересно, чья это жизнь была под угрозой? Неужели речь шла о его жене?
 — Я почти ничего не сделал, — возразил доктор. — Ваша жена сильнее, чем кажется.
 Кэролайн встрепенулась. «Его жена чуть не умерла?» — подумала она. Однако сейчас для размышлений был самый неподходящий момент, потому что Северьянов стоял совсем рядом с ней и глядел в ее сторону. Девушка судорожно глотнула воздух. Она не могла не признать, что он самый красивый мужчина из всех, кого ей случалось видеть. Только теперь Кэролайн поняла, почему дамы лишались чувств, когда их знакомили с князем. Она и сама была близка к обмороку.
 Внезапно Северьянов перевел взгляд на кусты, за которыми скрывалась девушка. Кэролайн хотела наклониться пониже, но побоялась, как бы он не заметил движения, а потому лишь затаила дыхание и молила Бога, чтобы ее не обнаружили.
 У обочины тротуара, где задержались мужчины, остановилась большая карета с фамильным гербом на дверце: красный волк с обнаженными в оскале клыками над скрещенными серебряными мечами и надпись золотыми буквами по-латыни «Мое собственное» на красном поле. «Что за высокомерный девиз!» — подумала Кэролайн. Два ливрейных лакея открыли перед доктором дверцу кареты и помогли ему сесть. Карета, запряженная шестеркой лошадей, тронулась с места. Северьянов посмотрел вслед удаляющейся карете, стоя спиной к Кэролайн, потом неожиданно резко обернулся и взглянул прямо на кусты. При мысли, что он обнаружит ее, у Кэролайн душа ушла в пятки. Но князь, наклонив голову, решительным шагом направился по дорожке к дому. Он вошел, и дверь плотно закрылась за ним.
 Кэролайн, взмокшая от пота, с бешено бьющимся сердцем, села на землю и закрыла глаза, стараясь овладеть собой. Она и не представляла, что внешность этого человека произведет на нее такое впечатление. Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, девушка наконец овладела собой. Тут она напомнила себе, что Северьянов, этот безнравственный человек, наделен качествами, ненавистными ей как в мужчинах, так и в женщинах. Кэролайн немного успокоилась. Да, князь напоминает древнеримского бога войны, сошедшего на землю, чтобы защитить слабых, бедных и униженных, чтобы покарать зло и установить справедливость, но ей-то известно, каков он на самом деле! Сколь обманчива внешность!
 Его бедная жена чуть не умерла? Разве можно уйти отсюда, не разузнав обо всем подробнее? Не выяснив, что же все-таки произошло прошлой ночью?
 Кэролайн задумчиво поглядела в сторону дома, пытаясь сообразить, каким образом пересечь газон так, чтобы не попасться на глаза ни слугам, ни хозяину.
 Николас с пером в руке склонился над письменным столом. За закрытой дверью библиотеки ждал курьер, который отвезет его послание Александру, находившемуся сейчас в действующей армии, в расположении новой ставки в Дриссе. Барклай был в Первой армии, и Николас знал, что, если бы его не отправили в Лондон, когда началось нашествие, он тоже был бы там вместе со своим батальоном.
 Князь вздохнул и отложил перо. Слишком многое мешало ему сосредоточиться, тем более что он не имел никаких хороших вестей для царя. Николас, весьма расстроенный тем, что пока не добился ничего, не хотел сообщать царю, насколько трудными оказались переговоры. Слухи, ходившие о баснословном упрямстве Каслеро, полностью оправдались. Но и Николасу упорства не занимать. Если есть хоть малейшая надежда на подписание официального договора, который поло-: жил бы конец состоянию войны между их двумя странами и обеспечил бы России небольшую финансовую поддержку, он ее не упустит. Однако пока князю так и не удалось узнать, кто именно в британском правительстве упорно противодействует подписанию этого договора.
 Наконец князь написал короткое письмо, предупредив Александра, чтобы он не слишком рассчитывал на успешное завершение переговоров в ближайшее время, и в очередной раз обратился к царю с просьбой позволить ему вернуться в действующую армию под командованием Барклая. Когда Николас ставил подпись под посланием, кто-то, не постучавшись, открыл дверь. Князь оглянулся, готовый сделать строгое внушение тому, кто нарушил его уединение.
 В дверях, улыбаясь, стоял высокий темноволосый мужчина. Одежда его была помята и покрыта дорожной пылью и грязью.
 — Привет, Ники. Я помешал тебе? Князь вскочил, пересек комнату и обнял своего младшего брата.
 — Алекс? Вот так сюрприз! Я думал, что ты в Вене, играешь в кошки-мышки с Габсбургами.
 Было бы правильнее сказать «в кошки-собаки». Смуглое лицо Алекса озарилось белозубой улыбкой.
 — Я свою работу сделал. Мы получили от Австрии кое-какие, пусть даже незначительные, гарантии. И я попросил предоставить мне краткосрочный отпуск. Давненько не гулял я по Оксфорд-стрит!
 Николас усмехнулся.
 — Ты не бывал в Лондоне с детских лет.
 — Верно. — Алекс, войдя в комнату, снял с головы шляпу с узкими полями и швырнул ее на диван. Как и вся его одежда, шляпа была забрызгана дорожной грязью. — По правде говоря, я подумал, что могу тебе здесь пригодиться.
 — Сейчас мне необходимо узнать, кто в правительстве Каслеро так отчаянно противодействует подписанию этого договора. А какие гарантии дали австрийцы?
 — Они не станут особенно рьяно помогать Наполеону, вторгшемуся в нашу страну. — Алекс уселся на диван и с наслаждением вытянул длинные ноги. — Однако австрийцы не намерены объявлять войну Бонапарту, потому что по-прежнему боятся его.
 Николас воздержался от комментариев — могло быть и хуже. Подойдя к буфету, он налил две стопки водки и протянул одну из них брату. Алекс сразу осушил полстопки. Николас отхлебнул глоток и сказал:
 — Мари-Элен здесь. Она привезла с собой Катю. На красивом лице Алекса появилась неприязненная гримаса.
 — Представляю, как ты обрадовался ее появлению! Наверное, тебе следует узнать последние сплетни о твоей жене.
 Николас снова отхлебнул водки и почувствовал, как горячая волна разлилась внутри.
 — Я не обращаю внимания на сплетни. И тебе не советую.
 — Обычно мне тоже безразлично злословие. Но на сей раз это важно, Ники.
 — О чем же говорят теперь?
 — Говорят, что отец ребенка, которого она носит, — Воронский.
 Николас с деланным равнодушием поднялся и поставил стопку на стол.
 — Ты не стал бы передавать мне эту сплетню, если бы сам не верил ей.
 — Ты слишком снисходителен к жене.
 — У нее много проблем.
 — Но каков Воронский? Наш кузен и наш друг? Может, у него тоже проблемы? И они оправдывают его предательство по отношению к тебе? — возмущенно воскликнул Алекс.
 Николас молчал. Ему вспомнилось детство в Санкт-Петербурге, когда он, брат и кузен были неразлучны. Хотя Саша Воронский знал, что у Николаса с Мари-Элен нет ничего общего, кроме имени и дочери, его поступок, если подтвердятся слухи, настоящее предательство. Николаса охватил гнев.
 — Почему бы не спросить у нее? — язвительно заметил Алекс. — Она, конечно, пустит в ход свои обычные уловки, мило расплачется, будет все отрицать и уверять, что любит
 Только тебя,
 — Я спрошу у Саши, — сдержанно сказал Николас.
 — А что потом?
 — Отошлю жену в Тверь на всю зиму. И на весну. И на следующее лето.
 — Неплохая мысль. — Алекс встал с дивана. — Я знаю, что Катя любит ее, но твоя жена опасна. Лично мне кажется, что она выбрала Воронского намеренно, поскольку понимала, что, если ты узнаешь, это причинит тебе боль.
 — По-твоему, я расстроен? — холодно осведомился Николас. — Нет, я зол. Мари-Элен вольна выбирать кого угодно себе в любовники, но только не из числа моих друзей и родственников.
 — Она хочет причинить тебе боль, Ники. Я вижу это по ее глазам. Отошли ее лучше в Сибирь. Тверь слишком близко от Москвы. И пусть она живет там, пока не станет седой старухой.
 — Алекс, я ценю твою заботу, но у тебя нет детей и ты кое-чего не понимаешь. Катя обожает мать. Что-бы не причинять страданий Кате, я не наказываю Мари-Элен… Ведь на самом деле она и сама не более чем эгоистичный, своенравный ребенок.
 — Слава Богу, что царю не пришло в голову женить и меня! — воскликнул Алекс, направляясь к буфету, чтобы снова наполнить свою стопку. — Если я когда-нибудь решусь на такой шаг, то хочу быть уверенным в том, что всегда смогу развестись и за это меня не сошлют в Сибирь и не подвергнут пыткам. Да, развод — это выход.
 — Спасибо, что напомнил о выходе, — сказал Николас. На самом деле он никогда не думал о разводе, да и зачем бы? Брак не ограничивал его личную свободу и был таким же, как и большинство других браков. В политическом же отношении этот брак устраивал всех, в том числе и самого Николаса. В отличие от многих мужчин Николас не жаждал иметь сына, считая своей наследницей Катю. Он вздохнул. — Прошлой ночью у жены случился выкидыш, и сама она чуть не умерла.
 Алекс смутился.
 — Прости, что я тут так разболтался.
 — Не извиняйся. Ты всегда презирал Мари-Элен, и на твоем месте я, наверное, относился бы к ней так же. — Николас украдкой взглянул на брата. — Она потеряла много крови, но, видимо, будет жить. Слава Богу, — добавил он, думая не о Мари-Элен, а о Кате.
 — Жаль, — отозвался Алекс.
 — Я беспокоюсь о Кате, Алекс, — признался Николас, расхаживая по комнате.
 Алекс подошел к брату и положил руку ему на плечо.
 — Прости, я не подумал. Бедняжка Катя. Она, наверное, расстроена? Где она? Я хочу видеть ее.
 — Она наверху с Лизой, — сказал Николас и задумался. Интересно, что на самом деле известно Алексу? Пять лет назад, когда Николас начал подробно расследовать похождения Мари-Элен в прошлом и настоящем, до Алекса, несомненно, доходили кое-какие слухи, но сам Николас, как человек чрезвычайно сдержанный, ни словом не обмолвился ни брату, ни кому-либо другому о том, что Катя, возможно, не его дочь. И даже сейчас он не мог заставить себя поделиться своими подозрениями даже с близким человеком.
 Николас подошел к раскрытому окну.
 — Как по-твоему, Катя — счастливый ребенок?
 — Не знаю, что и сказать, Ники. Она очень замкнутый ребенок.
 — Мне кажется, она несчастлива, но я не знаю причины. Я стараюсь почаще бывать дома. К тому же, несомненно, я более любящий отец, чем многие мои знакомые, совершенно игнорирующие своих детей, особенно дочерей. Мари-Элен не отличается от других мамаш, интересующихся приемами, драгоценностями и любовниками несравненно больше, чем собственными детьми. Может, мое беспокойство излишне?
 — Не знаю. У меня нет опыта. Ты по крайней мере по-настоящему любишь свою дочь.
 — Что ты имеешь в виду? — резко спросил Николас. Алекс вспыхнул.
 — Не знаю. Лучше поднимусь наверх. А что, если позднее нам с тобой выпить и прогуляться по городу? — задержавшись в дверях, с улыбкой предложил Алекс.
 — Что ж… возможно.
 Сейчас Николас не имел желания ни бражничать, ни развлекаться с женщинами. Но что хотел сказать Алекс? Неужели то, что Мари-Элен не любит свою дочь? Николас не мог поверить этому. Он задумался, глядя в окно.
 — Ладно, оставляю тебя любоваться пейзажем. Увидимся позже, большой братец.
 — Знаешь, а вокруг дома, пожалуй, рыщет шпион, — заметил Николас так небрежно, словно говорил о погоде.
 — Шутишь?
 Николас повернулся к брату.
 — Ничуть. Это молодой паренек. Он уже давно крутится здесь и что-то вынюхивает. Вот я и думаю, как мне поступить: разделаться с ним сейчас или немного позднее. После событий прошлой ночи у меня нет настроения играть в такие игры. — Николас был бы и в самом деле не прочь схватить шпиона за тощую шею и трясти его, пока не скажет, что здесь вынюхивает. Но опыт и хитрость побуждали его воздержаться от крайних мер. Николас решил сам поиграть со шпионом в кошки-мышки. — Пожалуй, сначала просмотрю утренние газеты и позавтракаю, а потом разберусь с этим соглядатаем.
 — Ладно, делай как знаешь. А я тем временем поднимусь к племяннице. — Алекс улыбнулся и быстро вышел.
 Николас, чуть помедлив, последовал за ним. Едва он открыл дверь библиотеки, как перед ним появился Жак.
 — Ваше сиятельство, завтрак подан. — Расторопный француз-слуга, похоже, умел читать мысли хозяина. — Я приготовил вам свежую одежду. Не хотите ли перед завтраком принять ванну? — Он деликатно откашлялся. — Сейчас уже довольно поздно, а вы сегодня обедаете с лордом Стюартом Дэвисоном, ваше сиятельство.
 Николас не забыл об этом. Дэвисон — сотрудник министерства иностранных дел, работал в тесном контакте с Каслеро. Князь уже встречался с этим человеком, на словах полностью поддерживавшим подписание договора между двумя странами, но Николасу показалось, что он себе на уме.
 — Я приму ванну, — сказал он. — Кстати, Жак, у меня есть для тебя одно поручение. Купи котенка.
 — Для княжны Катрин? — улыбнулся Жак.
 — Да. Найди такого, чтобы она полюбила его… с хорошим характером. Я хочу сегодня вечером сделать ей подарок.
 — Как прикажете, ваше сиятельство.
 Николас отправился в малую столовую — уютную комнату с обтянутыми веселенькой тканью в цветочек стенами. Впрочем, на вкус князя, эта ткань придавала комнате слишком легкомысленный вид. Он вообще не очень любил этот городской особняк, даже отдаленно не походивший на те великолепные дома, которые принадлежали ему в России. Уж не говоря о фамильном особняке в Санкт-Петербурге, роскошном новом дворце, недавно построенном князем в Москве, и поместье под Тверью — огромной усадьбе его далеких предков.
 Дом в Лондоне Николас арендовал, а прислугу привез сюда из России. Он не доверил бы свою кухню английскому повару, который мог бы отравить его, польстившись на хорошие деньги. Европейский континент был охвачен войной, союзы заключались и распадались, и тайные агенты развивали бурную деятельность в каждом крупном городе. Николас, просматривая газеты, рассеянно отправлял в рот кусочки жареной вырезки с гарниром из красной капусты. Он развернул «Морнинг кроникл», и в этот момент спиной почувствовал на себе чей-то взгляд.
 Он насторожился и разозлился: неужели даже позавтракать не дадут спокойно? Наверное, шпион пробрался к окну и подсматривает за ним. У него возникло искушение сию же минуту расправиться с наглым соглядатаем.
 Но, подумав, Николас решил сделать вид, что не замечает шпиона, и продолжал просматривать газету. Неожиданно он замер, увидев в газете свое имя.
 Отложив нож и вилку, князь взглянул на заголовок статьи: «Великосветские лицемеры».
 — Что за чертовщина? — воскликнул он и начал внимательно читать статью, вникая в каждое слово.
 Его охватила ярость.
 Чарльз Коппервилл! Этот сукин сын слишком наивен и романтичен, но Николас был либералом и до сих пор даже соглашался с некоторыми его высказываниями. Он даже с удовольствием читал кое-что из опусов Коппервилла, особенно один, где тот высмеивал двух весьма авторитетных лордов за неблаговидные интриги в парламенте, причем изображал обоих как тщеславных, самонадеянных болванов. Но в последнее время — черт бы побрал этого парня! — Коппервилл избрал мишенью Николаса, постоянно так или иначе задевая его. А это уже совсем другое дело.
 Это не сойдет ему с рук.
 Интересно, знаком ли он с этим писакой? Может, Коппервилл — псевдоним и этот человек — его старый приятель?
 Николас даже вздрогнул от гнева. Коппервилл изобразил его пресыщенным, безнравственным распутником, тогда как Мари-Элен представил невинной жертвой.
 — Черт побери! — прорычал Николас, скомкал газету и, отшвырнув ее, выскочил из-за стола.
 Круто повернувшись к окну, он оказался лицом к лицу с белокурым молодым человеком с жиденькой бородкой, в треуголке, небрежно сдвинутой набок. Их разделяло только оконное стекло.
 Николас на мгновение замер от неожиданности. Юный шпион побелел от испуга, а глаза его буквально вылезли из орбит.
 Князь вдруг недобро усмехнулся. Ко всем чертям игру в кошки-мышки! С него довольно! Шпион присел и исчез из виду.
 Николас, рассвирепев, выругался и решительно бросился к окну.

 Глава 5

 Князь распахнул окно. Шпион сломя голову удирал по газону. Перекинув ногу через подоконник и согнувшись, Николас попытался протиснуться в окно. Не спуская глаз с улепетывающего шпиона, он выругался, ибо понял, что пролезть сквозь окно ему не удастся, князь был для этого слишком крупным и высоким. Он помедлил, скорчившись на подоконнике, и вдруг с удивлением прищурился. Ему привиделось нечто невероятное. Николас не верил своим глазам. Не может быть!
 Он спрыгнул с подоконника и, промчавшись по коридору, выскочил через черный ход. Обогнув угол, князь оказался возле фасада, откуда как на ладони была видна вся улица. Его противник бежал теперь по другой стороне улицы. Николас подбоченившись смотрел ему вслед. Его не одурачишь!
 Маленький шпион, как ни абсурдно, был не мужчиной, а женщиной.
 Это так позабавило князя, что он, рассмеявшись, застегнул камзол. Мгновение спустя Николас пересек улицу и подозвал наемный экипаж.
 Кэролайн, едва переводя дух, влетела в магазин. Отец, занимавшийся с покупателями, взглянул на запыхавшуюся дочь, и глаза его округлились. Кэролайн узнала клиента, пожилого джентльмена, большого любителя готических романов. Повернувшись к мужчинам спиной, она сделала вид, что разглядывает корешки книг на одной из полок, и дрожащей рукой начала перелистывать томик Чосера.
 Ну и ну, еле ноги унесла!
 Девушка все еще не пришла в себя от потрясения, которое испытала, столкнувшись лицом к лицу с Северьяновым. Ведь их разделяло одно лишь оконное стекло! Она не могла забыть его разгневанное лицо и не сомневалась, что если бы замешкалась и не успела удрать, князь разбил бы стекло, и тогда ей не поздоровилось бы.
 Одежда на Кэролайн промокла от пота. Ей пришлось пробежать несколько кварталов, прежде чем она наняла кеб и доехала до дома. У нее до сих пор дрожали колени.
 Если бы Северьянов поймал ее, то был бы вправе привлечь к суду за нарушение границ частных владений. Вообще-то в подобных переделках Кэролайн еще не бывала. Но и шпионить за частной жизнью объектов своих обличительных статей ей еще не случалось.
 Звякнул колокольчик над входной дверью. Кэролайн обернулась и равнодушным взглядом проводила уходившего из лавки мистера Эймса. Как только за ним закрылась дверь, она увидела, с каким изумлением взирает на нее отец.
 — Ты не поверишь тому, что со мной произошло! — воскликнула девушка.
 Джордж подошел к ней.
 — У тебя эспаньолка съехала набок.
 Кэролайн провела рукой по своей накладной бородке и поняла, что с одной стороны она отклеилась. Девушка покраснела. Неудивительно, что прохожие так странно поглядывали на нее!
 — В следующий раз приклей ненадежнее, — насмешливо посоветовал Джордж.
 Кэролайн вздохнула и, сняв бородку, сунула ее в карман коричневого сюртука.
 — Прошлой ночью его жена чуть не умерла.
 — Чья жена? — удивился Джордж, поправляя сбившуюся набок треуголку дочери.
 — Жена Северьянова, — нетерпеливо пояснила Кэролайн, еще не оправившаяся вполне. Она представила себе вчерашнюю сцену: князь приезжает домой после любовных утех и обнаруживает, что его жена при смерти. Интересно, ощутил ли он угрызения совести? Наверное, князя мучило раскаяние, ведь его жена потеряла ребенка. Их ребенка. Однако не очень-то похоже, что он убит горем. Князь завтракал как ни в чем не бывало. Неужели он такой бесчувственный чурбан? Девушка даже передернулась от возмущения. В памяти возникло его красивое, смуглое от загара лицо. Уж лучше бы оно было обезображено шрамами или изрыто оспой!
 — Так вот куда ты ходила! — нахмурившись проговорил Джордж. — Кэролайн, прошу тебя, не преследуй этого русского. Оставь его в покое.
 Девушка смутилась. Отец говорил непривычно резким тоном. Хотя Кэролайн едва исполнилось восемнадцать лет, Джордж всегда уважал независимость ее суждений и обращался с дочерью как со взрослым человеком. Он никогда не поучал Кэролайн, даже в детстве, и позволял ей сделать собственный выбор. Но сейчас его слова поразительно напоминали приказ.
 — Почему я должна оставить его в покое? Он воплощает в себе все то, против чего я борюсь: безнравственность, экстравагантность, самодовольство, потворство собственным прихотям и тиранию. Подумай сам, папа: в России существует крепостное право!
 Джордж вздохнул.
 — Разве в этом виноват Северьянов?
 — Но он соучастник этого, — упрямо заявила Кэролайн. — Я не могу уважать человека, который является в нашу страну в разгар войны с официальной миссией, но ведет себя как безответственный повеса, так, будто в мире ничего страшного и не происходит. Согласись, он должен был бы подавать пример и нам, и своему народу. А вместо этого предается разгулу всю ночь напролет, когда его жена лежит на смертном одре.
 — Не все люди так высоконравственны, как ты, — улыбнулся Джордж. — Вижу, у меня нет шанса победить тебя в этом споре. Не решаюсь даже спросить, как ты узнала о его жене. И все же надеюсь, что ты не станешь писать о княгине в своей колонке.
 — Конечно, не стану. Это был бы удар ниже пояса, однако уповаю на то, что этому человеку стыдно за свое поведение. — Кэролайн ступила на лестницу. — Хотя сильно сомневаюсь, что он когда-нибудь задумывается о своих поступках. Пойду-ка я к себе и переоденусь.
 — Хорошая мысль. А мне надо уйти по делам.
 Кэролайн кивнула и, быстро поднявшись по лестнице, вошла в свою комнату. Сняв с себя мужскую одежду, она аккуратно повесила ее. Надев сорочку, панталончики и светло-голубое платье с широким поясом под грудью, девушка несколькими взмахами щетки расчесала белокурые волосы. Мысли ее то и дело возвращались к Северьянову. На лице Кэролайн заиграла улыбка: так или иначе, утро у нее оказалось весьма удачным.
 Разве можно оставить его в покое? Если князь будет по-прежнему давать пищу для ее сатирической рубрики, она, как и подобает уважающему себя журналисту, воспользуется этим материалом. Ведь цель статей Коппервилла в том, чтобы показать лицемерие общества и, если получится, заставить хотя бы некоторых из его представителей задуматься над своим поведением.
 Интересно, будет ли князь на ужине с танцами у Шеффилдов, который должен состояться через несколько дней? Хотя намечается не бал, приглашено не менее сотни гостей, поскольку праздник был посвящен пятидесятипятилетию лорда Шеффилда. Кэролайн задумалась о том, кого туда пригласят. Она знала, что там наверняка будет принц-регент. О каждом шаге этого человека ей сообщал один из его слуг, с которым она завела дружбу. Съедутся на вечер, видимо, также лидеры партии тори, включая Ливерпула. Поэтому если Северьянов и не получил приглашения, то сам напомнит о себе. Кэролайн не сомневалась: леди Шеффилд ни при каких обстоятельствах не исключит из списка приглашенных никого из членов королевской семьи, тем более этого красивого русского князя. Девушка отметила в своем дневнике, что на этом приеме ей необходимо присутствовать. Нельзя же упустить такой случай!
 Взглянув на себя в зеркало, стоявшее на небольшом бюро, она скорчила гримасу своему отражению. Щеки у нее все еще горели, глаза лихорадочно блестели. Кэролайн вдруг представила себе зал, освещенный десятками канделябров, пары, вальсирующие по паркету под звуки скрытого от глаз оркестра, слуг, снующих между гостями и разносящих прохладительные напитки… И Северьянова, на голову возвышающегося над толпой и надменно наблюдающего за танцующими. Ей совсем не хотелось снова переодеваться лакеем и наблюдать за происходящим, стоя в толпе слуг за дверью.
 Но хватит ли у нее смелости? Сможет ли она дерзко присвоить себе чужой титул, чтобы получить доступ на праздник и увидеть все происходящее, так сказать, изнутри? Удастся ли избежать разоблачения? Ведь ее могут выдворить оттуда с позором! Правда, попав туда, Кэролайн затеряется в толпе, и никому до нее не будет дела.
 Сердце у девушки учащенно забилось. Почему бы не попытаться? Ведь проникнув на праздник, она получит обширнейшую информацию! И не только о Северьянове!
 Взбудораженная своей затеей, Кэролайн спустилась вниз. Джордж, собираясь уходить, уже надевал сюртук и цилиндр.
 — Вернусь часа через два, — сказал он, взяв с конторки связку книг.
 Кэролайн кивнула. Покупателей в лавке не было, и она проводила отца до двери. Потом, подойдя к конторке, девушка проверила выручку за утро. Увы, была продана всего одна книга. Кэролайн немного огорчилась, но быстро прогнала грустные мысли. Она редко впадала в уныние, ибо была по природе оптимисткой. Долго тянулась зима, и весна слишком медленно вступала в свои права, но Кэролайн знала, что скоро наступит лето и торговля оживится. Обязательно. Война сильно подорвала торговлю, как и все прочее. От инфляции, нехватки товаров, безработицы страдали все, кроме богачей. Не хотелось думать об этом, но с каждым месяцем становилось все труднее платить за аренду, да и государственные налоги превращались в тяжкое бремя. Девушка благодарила судьбу за то, что статьи Коппервилла с самого начала пользовались успехом у читателей. Ее работа в газете приносила маленький доход, но для них с отцом он был существенным подспорьем.
 Услышав, как звякнул колокольчик, Кэролайн отложила бухгалтерскую книгу и с улыбкой подняла глаза на посетителя. И тут у нее перехватило дыхание.
 В дверях стоял князь Северьянов. Его высокая, внушительная фигура заполняла собой дверной проем, заслоняя проникавший снаружи солнечный свет.
 Кэролайн, не веря своим глазам, оцепенела от удивления. Северьянов пристально посмотрел на нее, и на губах его заиграла улыбка. Он вошел в лавку, и дверь закрылась за ним.
 Кэролайн вздрогнула. Мозг ее лихорадочно работал. Князь знает. Знает, что она, переодевшись в мужскую одежду, шпионила за ним…
 Но Северьянов ни в чем не обвинял ее. С щеголеватой ленцой он подошел ближе и, остановившись перед конторкой, медленно обвел взглядом Кэролайн от макушки белокурой головки до грудей, то есть внимательно осмотрел все, что открывалось взгляду, поскольку ошеломленная девушка так и не встала из-за конторки
 — Добрый день, — сказал Северьянов с едва уловимым славянским акцентом, придающим особый шарм его безупречному английскому языку.
 Кэролайн открыла рот, чтобы ответить, но язык не повиновался ей. Он не мог не догадаться. Его приход — не простое совпадение. Но ведь она не заметила, чтобы ее преследовали… Правда, Кэролайн ни разу не оглянулась.
 Князь сделал шаг вперед, не сводя глаз с ее лица. Взгляд его дольше, чем следует, задержался на губах Кэролайн, и она почувствовала, как вспыхнули ее щеки. Неужели он выследил ее?
 Князь снова улыбнулся своей диковатой улыбкой, от которой у Кэролайн замерло сердце.
 — Мне говорили, будто это лучшая книжная лавка в Лондоне и что именно сюда следует обратиться, если нужен редкий манускрипт.
 Девушка облизнула пересохшие губы, выругав себя за то, что так встревожилась.
 — Добрый день, — наконец ответила она. — А что именно вы хотели бы найти? — Кэролайн показалось, что ее охрипший голос звучит, как карканье вороны.
 Князь стоял очень близко, и девушка, чтобы взглянуть ему в глаза, задрала голову. Сердце у нее продолжало бешено колотиться. Он был в военном мундире. Его грудь украшали ордена и медали. Ей стало страшно. Опасность исходила от этого великолепного, сильного тела, но особенно пугала в нем бьющая через край дерзкая чувственность, заметная и в обжигающем взгляде янтарно-золотистых глаз, и в изгибе полных губ, и даже в ямочке на подбородке.
 Кэролайн боялась потерять сознание. Нельзя допустить, чтобы он действовал на нее таким образом! Не уподобляться же безмозглым дамочкам, млеющим от его взгляда. Она крепкий орешек и по праву гордится своим здравомыслием.
 — Я ищу трактат Питера Абеляра в подлиннике и «Энциклопедию» Бартоломью. — Северьянов не сводил с нее пристального взгляда.
 — Простите, я задумалась, — встрепенулась Кэролайн. Князь начал повторять сказанное, но девушка прервала его:
 — Подлинный текст трактата Абеляра написан по-латыни.
 — Я это знаю, — улыбнулся он.
 Кивнув, Кэролайн взяла перо и записала заказ. «Хоть бы князь не заметил, как дрожит у меня рука. Вот как? Он знает латынь? И интересуется философским учением о диалектике?» — удивленно подумала она.
 — Этот трактат очень нелегко отыскать. — Кэролайн встретилась с ним взглядом. — Абеляр писал в XI веке.
 — Вы хорошо образованы, — заметил русский. — Для женщины.
 Кэролайн насторожилась. Может, в его словах есть какой-то подтекст?
 — Я читала Абеляра. — Слова ее прозвучали с вызовом, хотя она не желала этого. — Я прочла его, когда мне было одиннадцать лет.
 Если князь и удивился, то не показал виду.
 — В подлиннике или в переводе? — уточнил он. Кэролайн вздернула подбородок.
 — В подлиннике. — Девушка умолчала о том, что читала и перевод.
 — Поразительно. — Его глуховатый голос звучал чуть-чуть интимно. — Редко встретишь женщину, свободно читающую по-латыни.
 — Я и по-французски свободно говорю, — пролепетала Кэролайн, завороженная его гипнотизирующим взглядом. Князь удивленно приподнял бровь.
 — Вы владеете языком, на котором говорят при дворе русского царя! Занятно. Может, вы и Бартоломью читали?
 — Читала.
 Он оперся руками на конторку, еще больше приблизившись к девушке. Их лица оказались в нескольких дюймах друг от друга, и она чувствовала жар, исходивший от его мощного тела.
 — Кто руководил вашим образованием?
 Щеки Кэролайн полыхали жарким пламенем. Наверное, в магазине слишком душно.
 — Отец, — ответила она.
 — Мистер Браун?
 — Да.
 Его взгляд снова медленно скользнул по ее лицу, оголенной шее — слава Богу, что на ней платье с глухим воротом! — и по груди.
 — Когда я смогу встретиться с мистером Брауном и узнать, может ли он выполнить мой заказ?
 — Он вернется через несколько часов, — пробормотала Кэролайн.
 Значит, Северьянов придет еще раз? Это странно обрадовало и вместе с тем испугало ее.
 Сунув руку в потайной карман, князь извлек белую визитную карточку и протянул девушке.
 — Здесь указано, где меня можно найти, — чуть улыбнувшись сказал он. — На всякий случай.
 Их пальцы соприкоснулись. Кэролайн вздрогнула. Уж не насмехается ли князь над ней? Может, это намек на то, что ему все известно о ее рискованной проделке этим утром? Не предполагает же он, что Кэролайн сама пожелает увидеться с ним?
 — Спасибо. — Даже не взглянув на визитку, она сунула ее в ящик конторки. — Если повезет, мы, возможно, найдем для вас Бартоломью. — Кэролайн показалось, что князь видит ее насквозь и читает все мысли.
 — Меня больше интересует Абеляр, — небрежно заметил Северьянов. — В любом случае передайте мистеру Брауну, что я надеюсь на его помощь. Если он выполнит этот заказ, я снова воспользуюсь его услугами.
 — Не беспокойтесь, я все передам.
 Губы Северьянова снова тронула улыбка. Кэролайн ожидала, что он откланяется. Но князь вместо этого неожиданно взял ее руки и, склонившись, поднес к губам.
 Она вздрогнула от неожиданности. Северьянов выпрямился — ей показалось, что в его глазах мелькнула озорная искорка — и, поклонившись, вышел из лавки.
 У Кэролайн подкосились ноги, и она опустилась на пол возле конторки.

 Глава 6

 Отец возвратился домой раньше, чем она ожидала. Кэролайн уже пришла в себя после встречи с Северьяновым. Девушка так и не поняла, выследил ли он ее, когда она бежала от его дома. Если да, то осмелится ли она проникнуть на вечер к Шеффилдам в следующий вторник? Однако это был единственный способ проверить, знает ли князь о ее затее с переодеванием.
 Кэролайн охватили страх и радостное возбуждение. Хорошо, что хотя бы Коппервилл ничем не рискует. Он должен сохранить инкогнито во что бы то ни стало.
 Вспомнив о своей сатирической рубрике, девушка поежилась. Интересно, видел ли он ее статью? Но может, князь вообще не читает «Морнинг кроникл»? Правда, она не сомневалась, что в конце концов кто-нибудь обязательно скажет ему об этом. Слава Богу, князь не подозревает, что она и есть Коппервилл!
 — Как успехи в лавке? — спросил Джордж, снимая сюртук.
 — Заходил мистер Хенсон и купил роман «Чувство и чувствительность», автор которого предпочел не раскрывать своего имени.
 Кэролайн передала отцу записку с заказами Северьянова. Он прочел ее и покачал головой.
 — Неужели кому-то нужен Абеляр в подлиннике? Невероятно! — Джордж удовлетворенно улыбнулся.
 — Невероятно или маловероятно?
 — И то и другое. — Джордж положил записку на стол. — Вот Бартоломью я, пожалуй, найду. Я видел эту книгу в Праге, в доме одного клиента. Если за книгу готовы заплатить хорошую цену, я, вероятно, заполучу ее. Но кто же сделал такие заказы?
 — Ни за что не угадаешь. Не кто иной, как известный русский князь Северьянов!
 Джордж насторожился.
 — Он был здесь?
 — Папа, в чем дело? — спросила девушка, озадаченная его реакцией.
 — Кэролайн, ты написала о нем под псевдонимом «Коппервилл», статья опубликована сегодня утром в газете, и этот человек неожиданно появился в нашей лавке. Разве это не повод для беспокойства? О том, что под именем Коппервилла скрываешься ты, известно только твоему редактору да мне.
 Кэролайн немного смутилась.
 — Что в этом странного? У нас книжная лавка, а ему понадобились редкие книги. Князь не мог соотнести меня с Коппервиллом. Наверное, он еще не прочитал эту статью, возможно, даже не знает о ней. Однако не исключено, что князь выследил меня сегодня утром.
 — Это мне не нравится! Раньше ты никогда не заходила так далеко в своих затеях.
 — Но князь не обвинил меня ни в том, что я нарушила границы его частных владений, ни в чем-либо другом, — задумчиво возразила Кэролайн. — Если даже он понял, чем я занималась, то почему-то помалкивал об этом.
 — Этот человек прибыл сюда, чтобы договориться о союзе между нашими странами, Кэролайн. Он русский князь, полковник и близкий друг императора Александра, — строго заметил Джордж.
 Кэролайн нахмурилась.
 — К чему ты клонишь, папа?
 — По-моему, в своих обличительных статьях ты заходишь слишком далеко. До последнего времени ты писала об экстравагантных вкусах и недозволенных поступках представителей высшего света, но никогда еще не избирала своей мишенью государственного деятеля такого масштаба. Ты совершаешь ошибку и можешь навлечь на себя неприятности, Кэролайн, потому что вмешиваешься в дела государственной важности, тем более в военное время.
 Теперь Кэролайн по-настоящему встревожилась. Что правда, то правда, уже несколько лет назад ужесточились законы, ограничивающие свободу слова, особенно по части политики. Однако едва ли кто-то вздумает обвинить ее во вмешательстве в процесс переговоров о заключении союза только на том основании, что она, уличив Северьянова в безнравственном поведении, дискредитировала его в глазах общества. Но Кэролайн понимала причину тревоги отца: ему страшно, когда она рискует, и Джордж хочет оградить ее от неприятностей. Возможно, ей действительно следует проявлять большую осторожность. Кэролайн смутилась. Отец ужасно расстроился бы, узнав, что она затевает. Он никогда ничего не запрещал ей, но, несомненно, будет волноваться и переживать за нее. Поэтому девушка решила утаить от отца, что все-таки попытается проникнуть на праздник к Шеффилдам.
 Николас остановился на лестничной площадке третьего этажа своего особняка и прислушался. Здесь находилась детская и классная комната, где Катя ежедневно занималась со своим учителем Раффальди. Здесь же располагались комнаты ее гувернантки и нянюшки Лизы, хотя Николас был уверен, что нянюшка спала на тюфяке в спальне Кати, как делала всю жизнь, где бы они ни жили.
 Он напряг слух, но не услышал ни детского визга, ни смеха, ни тихого пения, ни оживленных разговоров, ни даже звуков клавесина или фортепьяно, на которых Катя так хорошо играла. Тяжело вздохнув, князь свернул в коридор.
 Дверь классной комнаты была приоткрыта, и Николас увидел Катю. Она сидела за столом, склонившись над книгой. Раффальди сидел напротив нее, перед ним лежала раскрытая тетрадь: он проверял Катину работу.
 Гувернантке Тэйчили, по мнению Николаса, полностью лишенной человеческого тепла и сострадания, по настоянию Мари-Элен доверили воспитание Кати. Сейчас в классной комнате ее не было. Николас постучал в створку двери.
 — Можно прервать вас?
 Раффальди встал. Катя подняла голову от книги.
 — Ваше сиятельство, — смуглый итальянец поклонился, — смею доложить, что ваша дочь сделала всего одну ошибку в сочинении.
 — Рад это слышать. — Николас не сводил глаз с Кати. — На какую же тему было сочинение?
 — Катя, скажи своему отцу, о чем ты писала, — улыбнулся итальянец.
 — Об императрице Екатерине.
 — Вот как? Серьезная тема, — сказал Николас. — Что же ты о ней написала?
 — Она была великой правительницей, потому что стремилась сделать Россию лучше, — серьезно ответила Катя. — Екатерина расширила границы России и хотела, чтобы все чувствовали ответственность за своих крепостных. Она мечтала, чтобы миром правили природа и разум.
 — Я поражен.
 — Спасибо, папа. — Катя опустила глаза и, кажется, немного покраснела.
 «Надеюсь, это оттого, что ей приятна похвала», — подумал князь.
 — Не хотите ли почитать ее сочинение? — спросил окрыленный успехами ученицы Раффальди.
 — Обязательно, но не сейчас. Мне нужно поговорить с дочерью наедине.
 Итальянец поспешно вышел.
 Николас подошел к Кате. Она сидела не двигаясь и смотрела на него. Он уселся на маленький стул напротив нее, чувствуя себя ужасно крупным и неуклюжим.
 — Тебе понравился мой подарок? — спросил князь.
 — Да, спасибо, папа.
 Ему очень хотелось бы, чтобы девочка вскочила и, забыв о сдержанности, бросилась ему на шею.
 — Ты мне покажешь его? — Князь обвел глазами классную комнату, но котенка не обнаружил.
 — Покажу. Но мадам Тэйчили сказала, что я должна держать его в своей комнате.
 — Принеси его. Это котик?
 Катя кивнула и вышла. Вскоре она вернулась, держа на руках белый пушистый шарик с голубыми глазами. Девочка остановилась перед Николасом и с самым серьезным видом протянула ему котенка.
 — Хочешь подержать его?
 — Нет, спасибо. — Николас, однако, погладил котенка за ухом. Котенок замурлыкал.
 Катя не отрываясь смотрела на отца.
 — Как ты назвала его?
 — Александром.
 Николас чуть не рассмеялся.
 — Ты назвала его в честь царя?
 — Нет, в честь дяди Алекса.
 — Мой брат будет польщен. — Князь чуть не расхохотался.
 — Он сказал, что мне надо завести Александру брата и назвать его Николасом, — бесстрастным тоном сообщила Катя.
 — Полагаю, одного котенка достаточно. Хочешь поговорить о том, что случилось сегодня утром?
 Катя, опустив глаза, молча гладила котенка.
 — Я только что разговаривал с доктором. Твоя мама вне опасности. Она будет жить.
 Катя молчала. Тишину нарушало лишь мурлыканье котенка
 — Она еще слаба, — продолжал Николас, теряя надежду вызвать ребенка на разговор. — Ты сможешь не заходить к ней до завтра, чтобы не тревожить ее?
 Не дождавшись ответа, князь повторил вопрос.
 — Да. — Катя уткнулась в шерстку котенка.
 — А может, навестишь маму вместе со мной сегодня? — спросил Николас, забыв о логике.
 Девочка подняла на него черные глаза.
 — Я подожду, как ты просил меня, папа.
 Князь кивнул и поднялся. Так было всегда: все его слова и чувства натыкались на глухую стену.
 — Рад, что тебе понравился Александр, — сказал он. В комнату вошла Тэйчили.
 — Ваше сиятельство, — деловым тоном проговорила она, — у Кати сейчас урок музыки.
 У девочки вытянулось личико.
 — И пожалуйста, отнеси котенка на место. — Тэйчили нахмурилась.
 — Наверное, следует сделать так, как говорит мадам Тэйчили, — вставил Николас. — Поиграешь с Александром после уроков.
 — Хорошо, папа.
 Он и гувернантка проводили взглядом Катю, которая вышла из комнаты, прижимая к груди персидского котенка.
 — Она, кажется, еще более подавлена, чем обычно, — заметил князь.
 — Не думаю, — возразила Тэйчили. — Катя — серьезный ребенок, и в этом нет ничего страшного.
 — Она что-нибудь говорила о матери?
 — Нет. Катя даже не упоминала о княгине.
 — Скажите повару, чтобы приготовил на десерт ее любимое сладкое блюдо, — чуть помедлив, попросил Николас.
 — Вы избалуете дочь, потакая ей, ваше сиятельство.
 — Это мое право, — бросил князь и вышел из комнаты.
 Он спустился на второй этаж совершенно расстроенный. Видно, Катина гувернантка слишком толстокожа. Ведь даже дураку видно, что после того как с ее матерью случилась беда, Катя еще больше замкнулась в себе.
 Дверь в апартаменты княгини была закрыта. Не заметив двух побледневших от испуга служанок, Николас миновал гостиную и вошел в спальню. Комната была ярко освещена, в камине пылал огонь. Он и сам не знал, что ожидал увидеть, но Мари-Элен полулежала на широкой кровати, откинувшись на огромные подушки. Темные круги под глазами были особенно заметны на ее бледном лице. На столике рядом с кроватью стоял поднос с завтраком, к которому она почти не притронулась, и узкий бокал, наполовину наполненный шампанским. Кто-то прислал Мари-Элен большой букет роз, и они стояли повсюду: на столике возле кровати, на крышке бюро, на подоконнике. Цветов было слишком много, и они раздражали. Воронский остался в России — по крайней мере так думал Николас, — так что розы прислал, видимо, какой-то другой любовник.
 — Здравствуй, Ники, — сказала Мари-Элен слабым голосом. — Не хочешь ли выпить со мной шампанского?
 Князь сжал кулаки. Целый день он старался не думать о событиях этого утра.
 — Рад, что ты в безопасности, но для шампанского еще слишком рано.
 Она пристально посмотрела на него.
 — Прошу тебя, не сердись на меня, Ники. Я так слаба. Удивительно, что осталась в живых. — По ее щекам покатились слезы. Из всех женщин, каких знал Николас, только Мари-Элен не дурнела, когда плакала.
 — Если ты так тяжело больна, тебе лучше воздержаться от шампанского.
 Она робко улыбнулась ему.
 — Кажется, ты рассердился на меня, Ники. Но я умирала и не понимала, что говорю. — Мари-Элен попыталась сесть, но это ей не удалось.
 Князю стало жаль жену. Он подошел ближе и помог ей.
 — Спасибо. — Она хотела взять его за руку, но князь чуть отодвинулся.
 Он скрестил руки на груди.
 — Откуда эти розы? От Саши?
 Мари-Элен широко распахнула глаза и побледнела еще больше.
 — Ну? Я жду ответа, — неприязненно бросил Николас.
 — Они от поклонника — от анонимного поклонника, — ответила она. — Вон там лежит карточка.
 Князь подошел к бюро и взял в руки карточку. На ней было написано: «Настоящей красавице — преданный слуга». Он отшвырнул карточку, посмотрел ей в глаза и тихо сказал:
 — Ты зашла слишком далеко, Мари-Элен.
 — Не понимаю, о чем ты! Князь сверлил жену взглядом.
 — Как только поправишься, тебя отправят в Тверь под вооруженной охраной, где ты и останешься… на неопределенное время.
 Глаза ее округлились, ноздри затрепетали.
 — Ты не можешь насильно заточить меня там!
 — Я уже сказал: ты зашла слишком далеко. А Катя останется здесь, со мной.
 — Это не правда!
 — Что — не правда, Мари-Элен?
 — То, что ты думаешь. — Она тяжело дышала.
 — Едва ли ты знаешь, что я думаю. — Князь направился к двери.
 — Ники! Ты злишься… но что такого я сделала? Ты не можешь отослать меня отсюда! Александр этого не допустит! Он обернулся.
 — Царь и мой друг. Едва ли он одобрит все твои поступки. Мари-Элен явно испугалась.
 — Но ведь ты не расскажешь ему этот вздор… о Кате?
 — Я предпочел бы не говорить.
 Она помедлила. Князь видел, что жена лихорадочно обдумывает ситуацию.
 — Ты никогда не сделаешь этого. Ты слишком любишь ее. Ты никогда не опозоришь Катю таким образом, Ники.
 Она права, но Александру можно довериться, он сохранит тайну. Зная это, Николас усмехнулся.
 — Если ты… — Мари-Элен задыхалась. — Я расскажу обо всем Кате… и ты потеряешь ее навсегда… уж я позабочусь об этом!
 — Кажется, ты действительно вздумала воевать со мной? Слезы снова хлынули из ее глаз. Она откинулась на подушки. Николас вышел из комнаты.
 Князь нашел брата в библиотеке. Тот налил две стопки водки и одну из них подал брату. Николаса очень встревожило поведение жены и ее угрозы. Впрочем, своим поведением он тоже был недоволен, но разве у него оставался выбор? Соблазнив Сашу, Мари-Элен зашла слишком далеко. Такого удара ниже пояса князь не мог простить.
 Правда, Саша всегда отличался слабостью к женщинам, особенно красивым и соблазнительным, вроде Мари-Элен. Однако это не оправдывало ни его, ни ее. Наверное, когда-нибудь острая боль от предательства пройдет. В конце концов он позволит жене вернуться домой. Князь надеялся, что к тому времени она станет умнее и осмотрительнее. Но близкие отношения с Сашей уже никогда не восстановятся, хотя Николасу было жаль терять друга.
 Он задумчиво сделал глоток водки. Его мысли неожиданно изменили направление. Ему вспомнилась белокурая Кэролайн Браун — ее имя князь узнал у соседки, — и губы его тронула улыбка. Неужели она, всерьез вознамерившись перехитрить его, ведет какую-то свою, непонятную пока игру? Николасу не хотелось бы этого — всяческих интриг предостаточно и дома. Однако эта девушка не похожа на тех, кто играет в игры — шпионские или другие, а он неплохо разбирался в людях.
 Николас взглянул на брата:
 — Шпион, которого я обнаружил утром, оказался женщиной. Причем явно не профессионалкой.
 Алекс, собиравшийся сесть в обитое золотистой парчой кресло, замер на месте. Потом лицо его осветилось белозубой улыбкой, и он опустился в кресло, вытянув длинные ноги.
 — В таком случае тебе нечего беспокоиться.
 Николас присел на краешек письменного стола, вытянув такие же длинные, как у брата, ноги, и начал размышлять вслух о загадочной Кэролайн Браун.
 — Рыскала, видишь ли, вокруг моего дома и удрала, когда ее застукали за этим занятием! Почему бы ей не подождать какого-нибудь празднества и не попытаться соблазнить меня? Она даже не оглянулась и не посмотрела, не преследую ли я ее…
 Представив себе, как соблазняет его Кэролайн, князь усмехнулся. Уж очень забавной показалась ему эта картина. Кэролайн явно не роковая женщина, хотя, как ни странно, весьма привлекательная.
 — Бедная овечка, — сказал Алекс с притворной озабоченностью. — Надеюсь, она по крайней мере не дурнушка.
 — Если тебе нравятся коротко подстриженные белокурые кудряшки, юный возраст и довольно худенькая фигурка, то ее, наверное, можно назвать миловидной.
 Николас был уверен, что Кэролайн никогда и никого еще не соблазнила. Это и простаку ясно. Почему-то этот вывод доставил ему удовольствие, и он подумал о Мари-Элен, столь искушенной в любовных играх. А эта девушка еще и Абеляра прочла в одиннадцать лет! Князь терялся в догадках.
 — Что до меня, так я предпочитаю рыженьких и полногрудых, — заметил Алекс.
 Николас удивленно посмотрел на него. Любовница брата была такой же белокурой, как и Кэролайн Браун, и довольно миниатюрной.
 — Теоретически, — поспешно добавил Алекс.
 — Интересно, почему британцы направили такую невинную овечку следить за мной? — вслух размышлял Николас. — Любопытно, участвует ли в этой игре ее отец? Он книготорговец. Возможно, я установлю слежку за ними обоими.
 Алекс положил ногу на ногу.
 — Если шпионке поручили выведать государственные тайны, чтобы повлиять на нашу позицию в переговорах, она наверняка в самое ближайшее время попытается затащить тебя в постель. Надеюсь, ты готов к такому повороту событий, — Алекс с трудом сдерживал смех.
 — А если я соблазню ее, чтобы выведать государственные тайны? — усмехнулся Николас. Такой вариант казался ему весьма привлекательным.
 — Это было бы забавно, — отозвался Алекс.
 — Пожалуй.
 Николас поставил стопку на стол. Ему не терпелось снова увидеть Кэролайн. Если девушка явится переодетой, он тут же разоблачит ее. А если нет, возможно, попробует соблазнить. Как бы то ни было, но князь почувствовал, что давненько не ждал так напряженно встречи с женщиной.
 Бедняжка Кэролайн Браун! У нее нет ни малейшего шанса устоять перед ним. Слишком неравны силы.

 Глава 7

 Кэролайн решила обойтись без эспаньолки. Если бородка отклеится, она будет сразу же разоблачена. Надо, пожалуй, загримироваться, иначе Северьянов узнает ее.
 Кэролайн подтемнила пудрой лицо и руки, раздобыла рыжеватый мужской парик, надела очки в роговой оправе и сменила простенький коричневый сюртук на вечерний из темно-синего бархата. Теперь она была уверена, что даже родной отец не узнал бы ее.
 Девушка вышла из наемной двуколки, остановившейся в ряду других экипажей, в которых то и дело подъезжали приглашенные на праздник к Шеффилдам. Ее план состоял в том, чтобы присоединиться к какой-нибудь группе гостей и вместе с ними незаметно проскользнуть в величественный особняк. Кэролайн присматривалась к парам, поднимавшимся по каменным ступеням к гостеприимно распахнутым входным дверям. Особняк, ярко освещенный сверху донизу, напоминал ей фонари из тыквы с прорезанными отверстиями, которые зажигают в канун Дня всех святых. Внезапно внимание девушки привлек громкий смех.
 Из открытого экипажа вышли пятеро молодых людей во фраках и атласных панталонах. Это были, несомненно, гости, причем не только возбужденные и шумливые, но, видимо, изрядно подвыпившие. Кэролайн сложила пальцы крестом. Вот он, ее шанс! В этот момент подъехала большая черная карета Северьянова и остановилась рядом с экипажем молодых людей.
 Карета отличалась от всех других. На боковой дверце красовался герб с изображением оскалившегося красного волка, а кроме того, ее сопровождал эскорт из дюжины конных казаков. У Кэролайн екнуло сердце.
 Шумная компания остановилась в нескольких ярдах от девушки. Двое молодых людей азартно спорили по поводу скачек. Третий сказал:
 — А вот и Северьянов пожаловал!
 Рыжеволосый молодой человек шутливо ткнул в бок приятеля:
 — Видел вчера его жену? Боже мой, я отдал бы правую руку за то, чтобы провести хотя бы один вечер с такой женщиной.
 Кэролайн, услышав последнее замечание, пришла в смятение. Наблюдая за каретой русского, она увидела, как ливрейный лакей открыл дверцу. Значит, княгиня необычайно красива? Девушка решила собрать побольше информации. Случайно подслушав этот разговор, она подумала, что такой честолюбивый человек, как Северьянов, не женился бы на обыкновенной женщине, а только на экзотической красавице.
 Кэролайн застыла в напряженном ожидании. Между тем из кареты вышли двое мужчин. На темноволосого она не обратила внимания, потому что во все глаза уставилась на Северьянова.
 Он был снова в своем мундире с золотыми эполетами и орденами и без головного убора. Густые золотистые волосы поблескивали в свете уличных фонарей. Мимо Кэролайн прошли две дамы. Их сопровождали кавалеры, но они как по команде повернули головы в сторону князя. Одна из них начала театрально обмахиваться веером.
 Северьянов быстро прошел мимо шумной компании мужчин. Дам он словно и не замечал. Его взгляд скользнул по Кэролайн. Она не успела наклонить голову, и их глаза на мгновение встретились.
 Князь, кажется, удивился. У Кэролайн пересохло в горле. «Он узнал меня», — подумала она.
 Но он сразу же отвел взгляд и стал подниматься по ступеням. Его лицо выражало презрение и скуку, поэтому девушка решила, что ошиблась. Северьянов ни разу не оглянулся.
 Компания молодых людей тоже двинулась к дверям особняка, и Кэролайн присоединилась к ней. Один из них вдруг спросил у приятелей, что они думают о статье «Великосветские лицемеры». Девушка навострила уши.
 — Отличная статейка, — сказал молодой блондин с бакенбардами. — Говорят, у княгини прошлой ночью случился выкидыш. Может, это предзнаменование?
 — Я слышал, что Северьянов, прочитав статью, метал громы и молнии и грозился убить автора. На месте этого Коппервилла я бы давным-давно сбежал куда-нибудь, возможно, в Париж.
 — Писать портрет Наполеона? — фыркнул кто-то из его спутников.
 Кэролайн, опустив голову, следовала за рыжеволосым. О статьях Коппервилла говорили часто. Сейчас девушке было жаль Северьянова. Впрочем, его поведение предосудительно, и не следует забывать об этом. Наконец оказавшись в холле, Кэролайн подумала, что если Северьянов, придя в книжную лавку, узнал ее, то непременно подойдет к ней здесь.
 Слуги приняли у гостей трости и головные уборы. На Кэролайн никто даже не взглянул.
 Это приободрило девушку, но тут она заметила, что один из молодых людей бросил на нее странный взгляд. Поспешив отделиться от компании, она спустилась в бальный зал.
 Слава Богу, все получилось!
 Кэролайн быстро затерялась в толпе нарядных, оживленных гостей. Теперь-то уж никто не разоблачит ее.
 Прошло около часа. Кэролайн уже теряла терпение. Она прошлась по залу, взглянула на столы, накрытые для ужина в саду, на открытом воздухе. Она прислушивалась к обрывкам разговоров, жалея о том, что не захватила с собой записную книжку, куда могла бы внести кое-какие наблюдения. Впрочем, пока Кэролайн не услышала никаких сенсационных сплетен, которые дали бы ей материал для очередной статьи. А главное, она не видела Северьянова. Куда же он исчез?
 Кэролайн вздохнула, взяла со стола кусочек пирога с изюмом и, отойдя в уголок, оглядела нарядную толпу. Если бы она появилась здесь не с определенной целью, ей стало бы очень скучно. Будь Кэролайн знатной светской дамой, она тоже не испытала бы удовольствия. Ей вспомнилась мать, добровольно отказавшаяся от подобной жизни. Маргарет не раз говорила дочери, что каждый обязан помогать тем, кому не повезло в жизни. Хотя они были небогаты, Маргарет всегда находила несколько монеток, чтобы подать нищему. Раз в неделю она ходила помогать больным в больницу св. Иоанна.
 Почему знатные люди так серьезно относятся ко всякой чепухе? Почему не посвящают свое время благотворительности и другим важным делам? Мужчины по крайней мере собираются группами и обсуждают войну на континенте и внутреннюю политику. Но дамы, кажется, не интересуются ничем, кроме нарядов, драгоценностей и, конечно, мужчин!
 Беседуя, дамы довольно часто упоминали имя Северьянова.
 Они обожали его. Кэролайн услышала столько красочных эпитетов, описывающих его внешность, что поняла: многие гостьи без ума от него и надеются, пустив в ход свои чары, добиться его расположения. Это вызвало у Кэролайн неприятное чувство. Кстати, леди Кэррэдин тоже была здесь — вызывающе красивая, в платье с глубоким декольте, почти не прикрывавшим ее роскошного бюста. Под платьем, видимо, не было ничего, и оно бесстыдно обрисовывало каждый изгиб ее соблазнительной фигуры. «Видно, ему нравится именно такой тип женщин», — подумала ничуть не удивленная этим Кэролайн.
 Она повернулась и украдкой взяла с буфетной стойки пирожное, не обратив внимания на неодобрительный взгляд лакея, который это заметил. Для ужина было еще слишком рано. Моментально прикончив фруктовое пирожное, девушка облизнула пальцы. Пора действовать!
 Она провела здесь уже около часа, а Северьянов как сквозь землю провалился. Кэролайн подозревала, что он удалился с кем-нибудь из пэров для частной беседы. А вдруг князь воспользовался удобным случаем, чтобы уломать несговорчивого Ливерпула? Ей хотелось бы стать мухой и незаметно пробраться туда, где они беседуют. Она снова окинула взглядом толпу гостей и убедилась, что Северьянова нет. Где же он?
 Потеряв терпение, Кэролайн вышла из бального зала. В комнате, в конце коридора, одни мужчины играли в бильярд, другие сидели за карточным столом и играли в вист. Массивные дубовые двери напротив были плотно закрыты. Взглянув на них, Кэролайн улыбнулась. Наверное, там библиотека. Самое подходящее место для частной беседы. Но нельзя же подслушивать, прижавшись ухом к стене! Или можно?
 Оглянувшись, девушка поняла, что в комнате напротив никто не обращает на нее внимания, а в коридоре нет ни души. Она приложила ухо к двери и напрягла слух. За дверью царила полная тишина.
 Но Кэролайн не собиралась сдаваться. Ровным шагом она пересекла бальный зал, где начались танцы, и вышла на террасу, огибающую дом по периметру. Какая-то обнимающаяся парочка замерла. Потом мужчина бросил на Кэролайн настороженный взгляд и еще теснее прижал к себе даму.
 Девушка ускорила шаг. Этот джентльмен нарушал правила приличия. Ее, конечно, это не касается, но она сама никогда не оказалась бы в подобной ситуации. Однажды, когда Кэролайн было четырнадцать лет, ее поцеловал один приятель. Его мокрые губы не доставили ей никакого удовольствия.
 Кэролайн поравнялась с библиотекой и, вспомнив о своей цели, заглянула туда через окно. Ее ждало разочарование. В комнате было темно и пусто.
 Сунув руки в карманы бархатного сюртука, она задумчиво смотрела в пустую комнату. Где же князь?
 — Уверен, вы не грабитель. — Чей-то баритон прозвучал возле ее уха. — Грабитель проявил бы больше здравого смысла.
 Кэролайн сразу узнала этот низкий, бархатистый голос с едва уловимым славянским акцентом. Она замерла, не веря своим ушам, но тотчас обернулась.
 Крупная фигура Северьянова была отчетливо видна на фоне темного неба, освещенного серпом луны. Пристально глядя в глаза Кэролайн, он сделал глоток шампанского из высокого бокала и медленно обвел ее взглядом, словно какую-то диковинку.
 «Неужели он выслеживал меня? Не может быть!» Кэролайн изо всех сил старалась взять себя в руки.
 — Извините, не понял…
 — Вас, наверное, интересуют книги? — спросил князь, не сделав акцента на слове «книги».
 Неужели он все понял? Или его замечание — лишь случайное совпадение? Ведь книги есть во всех библиотеках!
 Охрипшим от волнения голосом Кэролайн ответила:
 — Книги? Да, я хотел войти в библиотеку, но, разумеется, не для того, чтобы украсть книгу…
 Девушке не удавалось собраться с мыслями.
 — Если вам угодно войти в библиотеку, почему вы не воспользовались дверью? — осведомился князь.
 Лицо его было в тени, но Кэролайн показалось, что он усмехается.
 Лихорадочно думая о том, как объяснить свое странное поведение, девушка пыталась понять, узнал ли ее Северьянов в этом маскарадном костюме. Мучительные размышления Кэролайн внезапно прервал страстный женский возглас в другом конце террасы.
 Девушка невольно залилась краской.
 Но больше до нее не донеслось ни звука. Любовной парочки она тоже не видела.
 Кэролайн чувствовала, что Северьянов сверлит ее глазами. Сердце у нее неистово колотилось, а язык не повиновался ей.
 На губах князя мелькнула улыбка.
 — Кажется, у кого-то любовное свидание.
 Этот человек, судя по всему, ничуть не смутился. Кэролайн догадывалась, что надо нарушить тягостное молчание, но ничего не могла придумать.
 — Любовные утехи приносят наслаждение обоим партнерам, не правда ли? — продолжал Северьянов.
 Наверное, следует с ним согласиться. Слава Богу, что сейчас темно и князь не заметит, как она покраснела.
 — Да. Я твердо убежден в этом. Кстати, вам приходилось читать «Чувство и чувствительность»? — Она тут же пожалела о своих опрометчивых словах. Ведь Северьянов должен принимать ее за мужчину! Необходимо исправить ситуацию немедленно, иначе он обо всем догадается.
 — Нет, даже не слышал об этой книге. — Северьянов едва сдержал смех.
 — Моя сестра в восторге от этого романа, — быстро пробормотала Кэролайн.
 — Да. Любовь манит людей с тех самых пор, как Адам нашел Еву.
 — Верно, — выдохнула Кэролайн.
 — Может, войдем внутрь и предоставим наших Адама и Еву земным утехам? — Северьянов кивнул в сторону невидимой парочки.
 — Хорошая мысль. — Кэролайн круто повернулась и от смущения чуть не врезалась в стекло.
 Князь тихо рассмеялся и положил руку на ее плечо.
 — Не стоит бить стекла. Мы не взломщики. Дверь слева от вас.
 Кэролайн позволила ему подтолкнуть себя в нужном направлении. Он убрал руку, но плечо горело от его прикосновения. Более того, горело все ее тело. Кэролайн дрожала. И черт побери, голова отказывалась работать!
 Князь распахнул перед ней дверь.
 Кэролайн вошла в темную библиотеку, и князь, следовавший за ней, закрыл дверь. Обстановка становилась слишком интимной. Девушка растерялась, опасаясь, что князь позволит себе вольности, если догадается, кто она такая.
 Он тихо приблизился сзади, задев ее в темноте то ли рукой, то ли бедром. От него исходил крепкий, экзотический запах кожи, табака и восточных пряностей.
 — Удивительно, что эта парочка не обосновалась в библиотеке, — заметил князь.
 При этих словах Кэролайн вдруг пожалела, что она в мужском костюме. Девушка боялась пошевелиться.
 — Кстати, я старый друг семейства Шеффилдов, — пояснил он. — А вот и лампа.
 Глаза Кэролайн уже привыкли к темноте. Она увидела, как князь наклонился над письменным столом, зажег фитиль небольшой настольной лампы и водрузил на место абажур. Выпрямившись, Северьянов улыбнулся девушке и небрежно присел на край стола.
 — Итак, друг мой, если вы не грабитель, то скажите, чем занимались здесь несколько минут назад?
 — Я поджидал здесь… одного приятеля.
 — Приятеля или приятельницу? — уточнил он.
 Неужели князь играет с ней? Или она не правильно толкует его слова, потому что чувствует свою вину? Все же Северьянов, наверное, принял ее за молодого человека, иначе, несомненно, вывел бы на чистую воду.
 — Приятельницу, — ответила Кэролайн.
 — Ну конечно. Как глупо, что я об этом спросил. Значит, вы назначили любовное свидание? — Его золотистые глаза лучились смехом. Он явно забавлялся ситуацией.
 Кэролайн было так жарко, что даже стекла очков запотели. Но она не посмела их снять.
 — Мои надежды не оправдались, — сказала она. Северьянов улыбнулся и отхлебнул шампанского.
 — По-моему, вы слишком молоды… чтобы иметь любовницу.
 Кэролайн с трудом проглотила комок в горле.
 — Мне уже восемнадцать.
 — Я не дал бы вам больше четырнадцати. Простите, не хотел вас обидеть. Ну, в восемнадцать самое время резвиться в сене с полногрудыми деревенскими девчонками. — Его зубы блеснули в улыбке. — С вами уже случалось такое?
 — Разумеется, — кивнула Кэролайн.
 — Она привлекательная?
 — Очень. — Кэролайн задыхалась. Она не понимала, к чему клонит князь, но не сомневалась, что у него есть какая-то цель.
 — Попробую угадать. Она блондинка с нежным цветом лица и голубыми… нет, зелеными глазами.
 — Нет, она белокурая с янтарными глазами.
 — Похоже, она обманула вас, — усмехнулся Северьянов.
 — Выходит, так.
 Кэролайн приказала себе сохранять хладнокровие. Князь выигрывал каждый раунд, но не по ее вине. Причин было много: он застал ее врасплох, а его чувственный взгляд говорил, что ему хотелось бы вести себя так же вызывающе, как парочка на террасе. Но Кэролайн, наверное, просто вообразила, что за аристократической внешностью князя скрывается страстная натура.
 Он поставил на стол пустой бокал.
 — Я бы с удовольствием выпил чего-нибудь покрепче. — Северьянов, пристально и странно посмотрев на девушку, направился к бару. Кэролайн увидела, как он откупорил бутылку с напитком янтарного цвета, и замерла от страха, когда князь наполнил два бокала.
 — К сожалению, Шеффилд не ценит хорошую русскую водку. — Князь протянул девушке бокал. — Чиэрио [1]  , как говорят в вашей стране.
 — Чиэрио, — отозвалась Кэролайн. Вынужденная последовать примеру князя, она закашлялась.
 Он тотчас подошел к ней, взял у нее бокал и хлопал по спине до тех пор, пока кашель не прекратился. Переведя дыхание, она взглянула на него полными слез глазами и, встретившись с его внимательным взглядом, остро ощутила, что князь все еще держит ладонь на ее спине. Взгляд его проникал в душу, завлекал, что-то обещал и был невероятно мужским.
 У Кэролайн екнуло сердце.
 Северьянов опустил руку, чуть отодвинулся и взял со стола бокал, а когда повернулся к ней, взгляд его снова стал бесстрастным. Но Кэролайн никак не могла прийти в себя. Неужели ей это не показалось? Что означает его чувственный взгляд? Может, князь любит не только женщин, но и мальчиков? Ведь он поверил, что перед ним юноша? А если не поверил, почему не разоблачил ее? У Кэролайн мелькнула безумная мысль: уж не признаться ли во всем самой?
 — Так, значит, вам восемнадцать лет? Когда вы пьете, друг мой, отхлебывайте осторожно, понемногу, — посоветовал Северьянов.
 Кэролайн кивнула и сделала небольшой глоток. Виски обожгло ей горло и желудок. Более того, затуманило мозг. Опустив глаза, девушка украдкой взглянула на его крепкие бедра и заметное утолщение под панталонами. Напряжение в теле несколько спало, Кэролайн стало тепло, и у нее появилось какое-то приятное ощущение. Девушка почему-то вдруг вспомнила парочку на террасе, причем вместо незнакомого мужчины она видела сейчас Северьянова. Чтобы прогнать видение, Кэролайн сделала еще глоток.
 — Не понимаю, что со мной приключилось. Наверное, напиток попал не в то горло.
 — Возможно, — согласился Северьянов. — Это нередко случается с молодыми, неопытными людьми.
 — Вы насмехаетесь надо мной?
 — Неужели вам так показалось?
 Кэролайн с удивлением заметила, что выпила уже поле-вину бокала.
 — Да, показалось. Вы, видимо, вообще свысока относитесь к людям. Интересно, почему? Он усмехнулся.
 — На вашем месте я пил бы помедленнее. Так как же вас зовут?
 | Она чуть не ответила: «Кэролайн». Слово едва не сорвалось с языка, но, к счастью, девушка вовремя вспомнила, где г находится и в каком обличье.
 — Меня зовут Чарльз Брайтон.
 — Брайтон? Гм-м, вы не родственник Эдмонта Брайтона, этого хитрого старого лиса, который несколько лет назад так ловко обставил Питта, пойдя на дерзкий риск в торговле с Дальним Востоком?
 Кэролайн растерянно заморгала. Ни о чем подобном она и не подозревала.
 — Он приходится мне… двоюродным дедушкой.
 — Рад слышать. Полагаю, вам будет приятно узнать, что ваш двоюродный дедушка тоже здесь.
 — Мой двоюродный дедушка нездоров и последние несколько месяцев живет в деревне. Северьянов улыбнулся.
 — Мне приходилось с ним встречаться, а сегодня я видел его здесь, мой друг. Очевидно, с момента вашей последней встречи его здоровье улучшилось. Может, вы с ним не ладите?
 — Он не одобрял мое поведение, и мы не виделись несколько лет. Мне тогда было пятнадцать лет, и теперь он едва ли узнает меня.
 — Уверен, что не узнает.
 Уж не ослышалась ли она? Но Северьянов с самым невозмутимым видом продолжал потягивать виски.
 — А как ваше имя, милорд? Вы забыли представиться.
 — Вот как? Мне показалось, что вы уже знаете, кто я такой.
 — Не имею ни малейшего понятия, — заявила Кэролайн. Он встал и поклонился.
 — Князь Николай Северьянов к вашим услугам, мой юный друг.
 — Вот как? Значит, вы и есть тот самый русский, специальный посланник царя? — Кэролайн снова отхлебнула виски. Ситуация ей нравилась. — Скажите, ваше сиятельство, удалось ли вам продвинуться в переговорах с Каслеро?
 Он холодно улыбнулся.
 — Каждый обмен мнениями — это шаг вперед, не так ли?
 — Мы не очень-то верим в то, что ваш царь может быть надежным союзником в сложившихся обстоятельствах. Думаю, как только исчезнет необходимость в дружбе с нами, он снова заключит союз с Бонапартом. — Кэролайн улыбнулась. — Полагаю также, что вы нуждаетесь в нас гораздо больше, чем мы в вас.
 — Что ж, вы рассуждаете, как большинство ваших соотечественников. А вот я скажу вам, что наш император извлек урок из своих ошибок и стал теперь решительным противником Наполеона.
 — Обо всем судят по результатам, или, как говорят у нас, чтобы узнать, каков пудинг, надо его отведать, — язвительно заметила Кэролайн.
 — Мои соотечественники сочли бы подобное недоверие излишним. Но я согласен: чтобы узнать, каков пудинг, надо отведать его. Весьма мудрая пословица. Но, возможно, следует выяснить, из чего состоит этот пудинг? — Князь явно увлекся разговором.
 — Первая составная часть — Тильзит, — заявила Кэролайн, потягивая виски.
 — Да, у вас, британцев, длинная память. Но зачем исключать другие составные части? Эйлау, Фридленд, Йену? Даже, если угодно, Саламанку?
 — Согласен, у нас общая цель — противостоять Наполеону. Но здесь возникает вопрос о доверии. Если Наполеон уступит вашему царю в вопросе о торговле и тарифах, едва ли Александр поспешит поставить свою подпись под договором с ним.
 Глаза князя расширились от удивления.
 — Ну и ну, а вы, оказывается, весьма неплохо разбираетесь в международной политике.
 Это была похвала. Он отдал должное ее уму. Кэролайн покраснела от удовольствия.
 — Скажите, ваше сиятельство, почему мы должны помогать вам в войне? — спросила она.
 — Почему-то часто забывают о том, что когда война закончится и армию Наполеона разгромят, на континенте будет очень много работы. Наши страны справятся с ней легче, если между нами установятся более доверительные отношения и если мы разделим не только славу, но и общую боль. Иначе послевоенные годы обернутся бедой: государства начнут драться между собой, деля военные трофеи.
 — Мы не хотим участвовать в вашей войне. У нас достаточно проблем на Пиренейском полуострове. Россия — огромная страна, слишком большая, чтобы вмешиваться в ее дела. Если же Наполеон изменит ее границы, нам угрожают экономические и политические изменения.
 — Границы России не изменятся. Александр не заключит с Наполеоном мир, пока хоть один вражеский солдат останется на нашей земле.
 Кэролайн надеялась, что патриотически настроенный князь прав. Хорошо еще, что она вовремя спохватилась и не упомянула про Вильно, которое бросили на растерзание полчищам врага, причем сам царь был во главе отступавшей армии.
 — Да, лучше бы Наполеон не менял границ ни вашей, ни какой-либо другой страны. — Кэролайн вздохнула. — Когда же закончится эта война? Мы уже потеряли так много людей.
 — Война закончится, когда великая армия будет разбита, и ни минутой раньше. В осуществлении этого и состоит наша общая цель. — Его взгляд стал мягче. — Вы тоже потеряли друзей или родственников… Чарльз?
 — Мне повезло, я никого не потерял. Но видел своими глазами, какие страдания принесла война Британии. У нас столько голодных детей, столько семей, оставшихся без крова! — Кэролайн опечалилась. — А вы?
 — Я потерял много друзей и родственников. — Князь осушил свой бокал. — Ну что ж. — Он взял ее за плечо. — Может, вернемся к гостям? И поищем вашу приятельницу? Мне хотелось бы познакомиться с этой леди. Возможно, я помог бы вам остаться с ней с глазу на глаз.
 Кэролайн пришла в замешательство. Князь слишком быстро сменил тему разговора, она не успела перестроиться.
 Он обнял ее одной рукой и легонько прижал к бедру.
 — Надеюсь, вы не опьянели, мой юный друг. До конца праздника еще далеко.
 — Ничуть. — Кэролайн стало трудно дышать, потому что к ней прижималось его сильное, горячее тело, и внизу ее живота как-то странно пульсировало.
 Все еще обнимая Кэролайн, князь взглянул на нее и улыбнулся.
 — Вот и хорошо, — сказал он, — потому что я собирался предложить вам продолжить развлечения после бала — Глаза его поблескивали.
 Кэролайн не верила своим ушам. Значит, их встреча на этом не закончится… Но она не могла возражать ему, да и не хотела.
 — С удовольствием присоединюсь к вам позднее.
 — Решено. Уедем отсюда в полночь. — Северьянов остановился перед дверью библиотеки. Его рука не позволяла ей двинуться.
 Жар его тела, запах, притягательная мужская сила сводили Кэролайн с ума. Вдруг взгляд князя стал напряженным. Девушке показалось, что он сейчас поцелует ее. Мгновение тянулось бесконечно долго. Мгновение ожидания, предвкушения, безумного желания.
 Но Северьянов опустил руку и открыл дверь. На них неожиданно обрушился оглушительный шум — смех, разговоры, звуки оркестра. Но в коридоре, как ни странно, не было ни души.
 — Думаю, мы, пожалуй, развлечемся в борделе. Что вы на это скажете, Чарльз?
 Встретившись с его загадочным взглядом, Кэролайн утратила дар речи.

 Глава 8

 Кэролайн в сопровождении Северьянова вошла в бальный зал. Его слова все еще звучали в ее ушах. Неужели он сказал это серьезно? Она бросила на него озадаченный взгляд.
 — Там вы быстро забудете о подружке, обманувшей вас. — Он улыбнулся.
 У нее заколотилось сердце. Значит, он не шутил?
 — Ники! Я искал тебя повсюду! — прокартавил вдруг мужской голос.
 Перед ними появился темноволосый красавец, очень похожий на Северьянова. Он только что оставил рыжеволосую даму с роскошными формами. «Ага, значит, это его брат», — подумала Кэролайн.
 — Где ты был? — спросил красавец.
 — Мы выпили с моим юным другом, — ответил Северьянов. — Алекс, познакомься с юным Брайтоном. Чарльз, это мой брат Александр.
 Алекс так сверлил ее взглядом, что Кэролайн почувствовала себя неловко.
 — Рад познакомиться с вами, сэр. — Она протянула ему руку.
 Алекс неуверенно взял ее руку, искоса взглянув на Николаса.
 — Рад был побеседовать с вами, — обратилась Кэролайн к Северьянову.
 — Я тоже, — улыбнулся он. — Значит, встретимся в полночь.
 Кэролайн, вся вспыхнув, кивнула и быстро затерялась в толпе гостей.
 — Ну и ну, — промолвил Алекс, глядя ей вслед. — Ты что, спятил? Или пристрастился к мальчикам? Николас расхохотался.
 — Брайтон — женщина, — пояснил он.
 — Не тот ли это шпион, которого ты спугнул вчера утром? — прищурившись, поинтересовался Апекс.
 — Он самый, вернее, она, и зовут ее Кэролайн Браун. Неужели девушка всерьез надеялась обмануть меня своим дурацким маскарадным костюмом? Я вполне способен отличить мужчину от женщины. Я узнал ее еще на улице, как только подъехал к особняку Шеффилдов. — Князь снова расхохотался.
 — Тебя, кажется, забавляет эта история… А знаешь ли ты, что она затевает?
 — Пока нет, но твердо намерен узнать. — Николас отыскал взглядом в толпе Кэролайн. Она стояла, прислонившись к колонне, и делала вид, что наблюдает за танцующими. — Ей что-то от меня нужно. Но зачем ей понадобилось переодеваться? Она с большим успехом достигла бы своей цели, оставаясь женщиной.
 Не успел его брат ответить, как Николас заприметил в толпе леди Кэррэдин в чересчур откровенном наряде, подчеркивающем соблазнительные формы.
 — Николас! — воскликнула она, протягивая ему руку. — Как я рада вас видеть!
 Князь склонился к ее руке, изобразив удовольствие, которого отнюдь не испытывал.
 Когда часы пробили полночь, Кэролайн вышла в холл.
 Весь вечер она ломала голову над тем, что затевает князь. И чем больше об этом думала, тем яснее осознавала, что не имеет права отказываться от такой уникальной возможности. А может, она не могла отказаться от общества Северьянова?
 Кэролайн старалась рассуждать логически. Какой женщине выпадает шанс увидеть собственными глазами бордель изнутри? Такую возможность нельзя отвергать хотя бы из чистого любопытства. А уж для Коппервилла это имеет особое значение. Кэролайн полагала, что за одну эту ночь соберет материал, которого хватит на дюжину хороших статей.
 Девушка сгорала от нетерпения, но все-таки побаивалась. А вдруг она окажется в такой ситуации, когда придется заняться любовью с проституткой? Ведь ее считают мужчиной! В таком случае ей не избежать разоблачения.
 Что ж, тогда она скажется больной и удерет оттуда. Однако до этого критического момента ей удастся увидеть и услышать многое! Наконец Кэролайн увидела Северьянова. Он вышел из бального зала и направился к ней. Она почувствовала себя беспомощной, как кролик перед удавом.
 — А-а, вот и вы! — сказал князь. — Не забыли о нашей встрече? — Он подмигнул Кэролайн.
 — С нетерпением жду продолжения вечера. — Девушке стало еще страшнее.
 Северьянов легонько хлопнул ее по спине.
 — Я тоже. Нет ничего приятнее, чем завершить вечер таким образом, верно? — Он снова подмигнул.
 Кэролайн не ответила, потому что его рука оставалась на ее спине, пока они не вышли из особняка. Его прикосновение волновало девушку. Она никогда еще не реагировала на мужское прикосновение подобным образом. Наконец князь убрал руку и сбежал по ступеням. Ей почему-то стало жаль, что он убрал руку, хотя вместе с тем она испытывала облегчение. Неужели Северьянов имел в виду то, о чем она подумала? Что приятнее всего завершить вечер, занимаясь любовью? Сердцебиение у нее усилилось.
 Их ждала великолепная карета Северьянова. Конные казаки застыли в ожидании как статуи. Лакей бросился открывать перед ними дверцу.
 — После вас, друг мой. — Северьянов пропустил ее вперед.
 Кэролайн, поставив ногу на ступеньку, ощутила его взгляд на своей спине. И тут она обомлела от удивления. Сиденья были обиты великолепным пурпурным бархатом с золотой бахромой. На одном из сидений в углу лежала свернутая меховая полость. Кэролайн вспомнила мать и бабушку. Маргарет могла бы иметь все это, однако предпочла роскоши истинную любовь. Вместе с тем Кэролайн подумала о том, что у жизни высшего света есть и привлекательные стороны. Дело, конечно, не только в том, что богатство открывает доступ ко всем благам; оно освобождает от постоянных забот о хлебе насущном. Она потрогала мех.
 — Это русский соболь, — тихо сказал князь, и девушка ощутила его дыхание. Стремительно повернув голову, она увидела Северьянова совсем близко. Их взгляды встретились. Глаза его блестели. Смущенная, Кэролайн откинулась на спинку сиденья. В карете ей вдруг показалось слишком тесно.
 — На моей родине долгие холодные зимы. Князь расположился напротив нее и вытянул свои длинные ноги. Их колени соприкоснулись. Кэролайн обдало жаром.
 — Вы отыскали свою приятельницу? — спросил он.
 — Да.
 — Почему же она не пришла на свидание вовремя? — осведомился князь, явно забавляясь.
 — Передумала.
 — Женщины так непостоянны. И ужасные обманщицы.
 — Не слишком ли вы обобщаете? — возразила Кэролайн.
 Если бы Брайтон существовал на самом деле, он, возможно, согласился бы с Северьяновым. Но ей хотелось защитить представительниц своего пола. Однако слова князя напомнили Кэролайн, что она и сама обманщица.
 — Позвольте не согласиться с вами. На основании собственного богатого опыта я пришел к выводу, что представительницы прекрасного пола весьма непостоянны… и склонны вводить в заблуждение, как это и случилось сегодня с вами.
 Кэролайн улыбнулась.
 — Мужчины тоже бывают непостоянны. Возьмем, к примеру, меня. Мое сердце разбито, однако я уже готов утешиться с другой.
 — Так вот каковы ваши намерения! — Князь улыбнулся. Она вспыхнула.
 — Да.
 — Я не назвал бы это непостоянством, да и обманщиком вас не считаю. — Северьянов пристально посмотрел на девушку.
 — Пожалуй, вы правы. — Кэролайн отвела взгляд.
 — Хотя, с другой стороны, ваше поведение может ввести в заблуждение, — заметил князь. — Если, конечно, вы были влюблены в свою подружку.
 — Нет, больше не влюблен.
 — Весьма разумно. Гораздо лучше сразу забыть о прошлом и переключиться на что-то другое, чем безнадежно пытаться удержать ускользнувшее, как это делают глупые романтики.
 Взглянув в его неотразимые золотистые глаза, Кэролайн подумала о леди Кэррэдин и о многих других женщинах, которых князь, вероятно, покорил. Но она не станет его жертвой — ни сейчас, ни потом.
 — Вы совершенно правы. — Кэролайн обрадовалась тому, что разговор переключился на другую тему. Но нельзя же пропустить мимо ушей выпады князя! — Вы не любите женщин, сэр?
 Он рассмеялся.
 — Напротив.
 — Мне известно, что вы ловелас, но я не это имел в виду. Я обнаружил, что некоторые мужчины, весьма склонные к интригам, совсем не любят женщин. Вы согласны?
 — Это очень меткое наблюдение для такого юного человека, как вы… — Наклонившись, Северьянов достал из шкафчика под сиденьем фляжку в кожаном чехле. — Не выпьете ли со мной водки, мой друг? — Он протянул Кэролайн фляжку.
 — Я… — Она не знала, как отказаться, но не хотела затуманивать голову алкоголем.
 — Понимаю Боитесь, что это повлияет на мужскую потенцию. Лично у меня такой проблемы никогда не возникало. — Князь, запрокинув голову, сделал большой глоток из фляжки, потом сунул ее в карман мундира.
 — Простите?.. — осторожно начала Кэролайн.
 — Вы отказываетесь от водки, опасаясь, что это помешает вам заниматься любовью с женщиной, не так ли? Такое случается со многими мужчинами. Однако этого не следует стесняться.
 Кэролайн мучительно покраснела.
 — А теперь, — продолжал князь, — я отвечу на ваш вопрос. Нельзя сказать, что я не люблю женщин. Мне не по душе только нечестные и непостоянные. Терпеть не могу, когда меня обманывают.
 Кэролайн облизнула пересохшие губы.
 — Я тоже не люблю нечестность, — пробормотала она и тут же пожалела о своих словах.
 — Вот как? Значит, у нас с вами очень много общего. Кэролайн на мгновение закрыла глаза. Похоже, она угодила в западню.
 — Скажите, а вы не замечали, что даже в самые лучшие моменты женщин почти невозможно понять? — спросил Северьянов.
 — Да, порой женщин трудно понять
 — Они говорят одно, а делают другое. Или делают что-то, а потом это оказывается сплошным притворством.
 — Что вы имеете в виду?
 — А то, что женщины довольно часто вводят нас в заблуждение, и мужчины теряются, не зная, чего они хотят и даже кто они такие на самом деле, — пояснил князь.
 Кэролайн стало трудно дышать. Неужели он сейчас разоблачит ее? Но зачем в таком случае Северьянов так долго ждал?
 — Забавно. У меня несколько сестер, и все они говорят о мужчинах почти то же самое, — тихо промолвила Кэролайн
 — Вот как? Они говорят это о нас!
 — Они обвиняют нас в лицемерии и считают нас обманщиками. Им кажется, что мы говорим одно, а делаем другое. Сестры не понимают, почему мужчина клянется женщине в вечной любви, а через пару часов утешается с другой женщиной.
 Он чуть заметно улыбнулся.
 — Честность. Нам, кажется, никак не удается уйти от этой темы. Клясться в вечной любви может либо болван, либо лжец, потому что такой любви не существует.
 — Вы циник.
 — Верно. А вы, я уверен, неисправимый оптимист.
 — И горжусь этим.
 — Не сомневаюсь.
 — Князь, с тех пор как вы прибыли в этот город, у вас были связи с несколькими женщинами. Это ли не яркий пример нечестности, типичной для мужчин!
 — И почему же моя личная жизнь является образцом нечестности?
 — Ну, скажем, у вас есть жена. — Кэролайн смутилась.
 — Каждый из нас живет своей жизнью, — спокойно заметил князь, — как и многие другие супружеские пары. Ни моя жена, ни я не ждем и не требуем друг от друга супружеской верности. По правде говоря, я назвал бы наши отношения абсолютно честными. Согласны?
 — Пожалуй, — осторожно обронила Кэролайн. — Если я оскорбил вас…
 — Ваши слова ничуть не оскорбили меня. Мое поведение нельзя назвать необычным. А если оно в чем-то непорядочно, то это относится и к поведению моей жены. Так живет значительная часть высшего общества.
 — Если в комнате множество людей и каждый из них лжет, это вовсе не означает, что так следует делать всем.
 — Вы стоите за верность? — усмехнулся князь.
 — Да. Я считаю, что если двое людей связаны брачными узами, они должны сохранять супружескую верность.
 — Это слова настоящего романтика. По-моему, именно женщины, как правило, ждут выполнения обязательств и верности.
 — Еще одно широкое обобщение!
 — Полагаю, вы очень любите своих сестер, если столь твердо защищаете женщин.
 — А у вас нет горячо любимых сестер? — спросила Кэролайн.
 — Ни одной.
 — Значит, вы никогда не клялись в вечной любви ни одной женщине?
 — Никогда, — решительно ответил князь.
 Кэролайн подумала о его жене, которая, как утверждали, была поразительно красива. А ведь она только что потеряла ребенка… Но если каждый из них живет своей жизнью, возможно, это даже не его ребенок? Туг было над чем задуматься.
 — Даже жене?
 Князь холодно посмотрел на Кэролайн.
 — Я не болван и не лжец, друг мой. Поэтому никогда не обещал своей жене ничего такого, чего не мог дать.
 Услышав раздражение в его тоне, девушка поежилась.
 — Извините, это, конечно, не мое дело. Просто… Северьянов молчал, глубоко задумавшись.
 Кэролайн пожалела, что затронула эту тему, и потупила взгляд. Однако стало ясно: князь не любит свою жену. Однако, по его собственному признанию, он циник, а к тому же имеет репутацию человека бессердечного по отношению к женщинам.
 — Мы почти приехали, — внезапно нарушил молчание Северьянов.
 Кэролайн вздрогнула и испуганно посмотрела на него:
 — В бордель?
 — Разве не туда мы направлялись? Или вы передумали? Может, загрустили о своей подружке?
 О Господи, о чем он говорит? Ее одолевали сомнения. Кэролайн лихорадочно взвешивала все «за» и «против» этой затеи. Неужели она действительно войдет в бордель в мужском костюме? Но разве это опасно, если действовать с умом и осторожностью?
 Князь слегка сжал ее колено.
 — Вы когда-нибудь бывали в борделе, Чарльз? Она растерялась.
 — Нет. — В этой ситуации признание было лучшим выходом.
 — Об этом я не подумал. Но вам нечего бояться.
 — Я и не боюсь, — солгала Кэролайн. В этот момент карета остановилась. Сердце у нее ушло в пятки.
 — Там очень красивые женщины, — тихо сказал он. — Вы ведь любите женщин, не так ли… Чарльз?
 Их взгляды встретились. Если признаться ему во всем… так только сейчас. Кэролайн представила, как срывает с себя очки и выкладывает ему всю правду. Но вместо этого она погладила меховую полость.
 — Чарльз, почему бы нам не поговорить откровенно, отбросив глупое притворство?
 Князь знает. Он обо всем давно догадался. Ей не удалось провести его. Кэролайн, кивнула, метнув на него растерянный взгляд.
 Северьянов потрепал ее по колену.
 — Уверен, вы никогда еще не были близки с женщиной. И сомневаюсь, что вам восемнадцать лет. Но этого нечего стыдиться.
 Кэролайн замерла. Его рука лежала на ее колене, взгляд князя потеплел. Ей стало трудно дышать.
 Князь улыбнулся.
 — Первый раз может быть страшновато. По крайней мере мне так говорили. Но у меня есть предложение.
 — Какое? — прошептала она.
 — Ничего не планируйте. Просто идемте со мной.
 — С вами?
 — Да. Так делают довольно часто. — Он распахнул дверцу кареты.
 Что делают довольно часто? Неужели князь предлагает заняться любовью с ним? Знает он правду или нет?
 — О чем вы?
 — Все очень просто. Я буду заниматься любовью с женщиной, а вы — наблюдать. Кое-чему научитесь. Это я вам обещаю.

 Глава 9

 Кэролайн одолевали сомнения. Не слишком ли далеко она зашла? Князь предложил ей наблюдать, как он будет заниматься любовью с проституткой? Она не решалась выйти из кареты.
 Северьянов подал Кэролайн руку.
 — Идете?
 Девушка, вздрогнув, последовала за ним. Бордель помещался в ничем не привлекательном кирпичном доме. Она быстро огляделась, пытаясь определить, где они находятся.
 — Там, за церковью, Деланси-сквер, не так ли? — спросила Кэролайн дрожащим голосом. Она представила Северьянова в постели с какой-то женщиной и себя, наблюдающую за ними с близкого расстояния.
 Нет, она никогда не согласится на это!
 — Да, — ответил Северьянов и постучал. Дверь сразу же распахнулась. Кэролайн и сама не знала, что ожидала увидеть — может, обнаженную женщину? — но им открыл привратник вполне приличного вида.
 — Что желаете, сэр? — обратился он к князю.
 — Передайте мадам Рассел, что ее спрашивает князь Северьянов.
 Привратник поклонился и исчез. Кэролайн взглянула на князя, и тот улыбнулся ей. Кэролайн подумала, что сделал бы Северьянов, если бы она сейчас повернулась и бросилась бежать. Но это было бы глупо! Ведь ей никогда уже не представится возможность попасть в бордель.
 Вернулся портье и предложил Кэролайн и Северьянову следовать за ним. Их попросили подождать в холле, убранство которого не отличалось простотой: паркетные полы, красные ковры, стены, обтянутые цветастой тканью. Наверх вела лестница с красной ковровой дорожкой посередине, и Кэролайн с отвращением представила себе, что находится на втором этаже.
 — Мадам сейчас выйдет. — К ним подошел слуга. — Не соблаговолите ли подождать в гостиной?
 — Мы, пожалуй, подождем в другом месте. Моему юному другу надо выпить что-нибудь прохладительное.
 Северьянов обнял Кэролайн за плечи и решительно повел ее по коридору. Проходя мимо гостиной, Кэролайн вытянула шею и заглянула туда. Там сидели джентльмены и очень привлекательные женщины. Кэролайн замедлила шаг, стараясь разглядеть все.
 Северьянов удивленно приподнял брови.
 — Вы предпочитаете гостиную?
 Кэролайн не ответила, ибо в одном из мужчин узнала сэра Томаса Вудхэвена, известного члена парламента, горячего сторонника всяческих реформ, действующего в интересах малоимущей части населения. Недавно он выступил в защиту прав детей, труд которых использовался на шахтах. Кэролайн замерла от удивления. Вудхэвен — и вдруг в борделе! Разочарованная и рассерженная, она не верила своим глазам. Он всегда так восхищал ее! А оказался обманщиком!
 Северьянов решительно взял девушку за предплечье, однако она успела увидеть и других джентльменов. Впрочем, никого из них она не знала. Женщины были в весьма откровенных нарядах, но выглядели не более вызывающе, чем дамы на балу у Шеффилдов.
 — Идемте же! — сказал Северьянов.
 Кэролайн кивнула, и он повел ее по коридору в самый дальний салон, ничем не отличавшийся от подобных салонов в любом мужском клубе. В комнате, обшитой деревянными панелями, стояло несколько небольших столиков, в мраморном камине ярко горел огонь, Кэролайн села за столик вместе с князем и окинула взглядом уютную комнату в надежде увидеть знакомые лица. Вдруг она оживилась.
 — Это не лорд Дэвисон? Один из заместителей Каслеро? Северьянов откинулся на спинку стула.
 — Он самый. — Князь пристально взглянул на Кэролайн.
 Дэвисон заметил их и издали кивнул князю.
 «Интересно, знает ли Энтони, что его отец — завсегдатай борделя?» — подумала девушка. А Северьянов еще считает женщин непостоянными и лицемерными!
 — Я видел в гостиной сэра Томаса Вудхэвена, — заметила она.
 — Вас, наверное, это шокировало?
 — Он не раз говорил — причем с большой убежденностью! — о падении нравственных принципов в нашей стране. Вудхэвен публично призывал бороться с пороками, разъедающими общество, к числу которых, несомненно, относятся и утехи в борделе! — Ее глаза сверкнули. — Для меня он был своего рода героем.
 — Сожалею, что вам пришлось снять розовые очки, — усмехнулся Северьянов. — Безгрешных людей нет, Чарльз. Боюсь, ваши иллюзии чреваты большими разочарованиями.
 — А что здесь делает Стюарт Дэвисон?
 Князь подозвал лакея и заказал два бокала портвейна.
 — Полагаю, то же самое, что собираемся делать и мы, — ответил Северьянов.
 Их взгляды встретились, и Кэролайн буквально утонула в его глазах. Запретные эротические сцены снова замелькали в ее воображении: Северьянов, страстно обнимающий женщину. Потом вдруг на месте незнакомой женщины оказалась она сама,
 — Впечатлений, полученных здесь, вы не забудете никогда, — тихо проговорил князь.
 Кэролайн, пораженная его словами, постаралась утихомирить свое разыгравшееся воображение. Она ни за что не станет наблюдательницей, как бы ни было велико искушение. — Князь, — пробормотала Кэролайн, — я понимаю ваши намерения, и мне это… интересно. Но я не желаю видеть, чем вы будете заниматься с одной из этих женщин. Это од грешно.
 — Неужели вам не претит ханжеская мораль? Такому просвещенному молодому человеку, как вы?
 — С моими моральными принципами все в порядке. Я придерживаюсь нормы, а вот вы — нет! Он рассмеялся.
 — Князь, я говорю серьезно. То, что вы предлагаете мне, гадко.
 — Ничуть, юный Чарльз, это практикуется постоянно. Здесь даже есть специальные комнаты с зеркалами, сквозь которые можно видеть все из смежной комнаты. Они-то и предназначены для созерцания эротических сцен.
 — Неужели?!
 — Да, — весьма удовлетворенно подтвердил он.
 Кэролайн охватило смятение. Она не может, не должна соглашаться!
 Северьянов внезапно поднялся и обнял несколько поблекшую, но все еще миловидную блондинку в элегантном шелковом платье лавандового цвета. В ушах и на груди у нее сверкали бриллианты.
 — Как поживаешь, Клэр? — спросил он с улыбкой.
 — Ники, ты? Какая приятная неожиданность! — воскликнула та и бросила взгляд на Кэролайн. — Мы не виделись несколько лет, дорогой мой, — сказала Клэр Рассел.
 — Да, давненько. — Князь внимательно оглядел Клэр. — Ты прекрасна, как всегда. Она усмехнулась.
 — Полно тебе, я стала на десять лет старше, а вот ты почти не изменился. Даже если бы мне не сказали, что ты здесь, я узнала бы тебя сразу.
 — Позволь представить тебе моего юного друга Чарльза Брайтона. — Князь обернулся к Кэролайн. — Брайтон, это мадам Клэр Рассел.
 Девушка вскочила, избегая встречаться с испытующим взглядом женщины.
 — Рад познакомиться, — пробормотала она.
 Глаза у Клэр были слишком умными, слишком проницательными, и Кэролайн испугалась, что мадам Рассел не обманет ее маскарадный костюм. И что означают столь теплые отношения между князем и этой женщиной? Может, у них когда-то была любовная связь? Кэролайн вполне допускала это. Она сразу заметила, что Клэр Рассел из тех женщин, чья красота не меркнет с годами. Кэролайн ощутила укол ревности.
 Но с какой стати ей ревновать Северьянова?
 — Чарльз, я должен поговорить с Клэр с глазу на глаз. — Князь ласково взглянул на раскрасневшуюся девушку. — Я объясню ей нашу маленькую проблему.
 Кэролайн, снова сев за стол, украдкой наблюдала за ними. Она не слышала, о чем они говорили. Несомненно, князь сообщил Клэр о неопытности Чарльза и о твердом решении поделиться с ним своим опытом. Хватит ли у нее смелости опуститься до греховного созерцания эротических сцен? Хватит ли сил наблюдать, как Северьянов занимается любовью с другой женщиной?
 Что за мысли? Уж не спятила ли она?
 Лакей поставил на стол два бокала портвейна. Кэролайн сразу взяла один и сделала большой глоток сладкого густого вина. Она почувствовала на себе напряженный взгляд Северьянова. Тот, разговаривая с белокурой женщиной, смотрел на свою спутницу. Кэролайн тоже уставилась на него. От портвейна ей стало тепло, и сердце забилось ровнее. Плечи, которые сводило от напряжения, тоже понемногу расслабились. Девушка сделала еще глоток. Кэролайн поняла теперь, что ей невероятно повезло. Она попала туда, где бывают только богатые и влиятельные люди. Кэролайн вообще-то знала, что происходит между мужчиной и женщиной, но, разумеется, без подробностей. Впрочем, что греха таить, она иногда размышляла об этом в последнее время. А теперь ей неожиданно представилась возможность увидеть своими глазами, как делает это настоящий знаток. Не упускать же такой шанс!
 Потягивая вино, Кэролайн размышляла о том, что, возможно, сама никогда не полюбит, а стало быть, никогда не испытает ничего подобного. Может, это единственный случай все доподлинно выяснить.
 Девушка улыбнулась. Только теперь, поразмыслив как следует, она осознала, что ей здорово повезло. «Проведу там несколько минут, — решила Кэролайн, — только чтобы понять, в чем суть дела». В салоне стало слишком жарко.
 Северьянов вернулся к столу, но не сел. Мадам Рассел ушла.
 — Хотите допить вино или поднимемся наверх? — спросил он. Глаза его блестели.
 — Наверх? Уже? Так скоро? — Кэролайн стиснула бокал.
 — Я договорился обо всем. Мадам Рассел предложила Викторию. Та обожает пользоваться комнатой с зеркалами и устраивает из этого настоящее шоу для зрителей, находящихся в соседней комнате. Вам нечего бояться, Чарльз, — шепнул он. — А может, предпочитаете уйти? Мой кучер отвезет вас домой.
 Кэролайн почему-то было трудно думать, но она уже приняла решение и не собиралась уезжать. Она вскочила.
 — Я готов.
 — Заинтересовались? — Князь обнял ее за плечи. — Возможно, вам не следовало так быстро пить портвейн. Он довольно крепок.
 — Я также трезв, как и вы, — сказала Кэролайн, хотя чувствовала, что немного опьянела.
 — Может, оно и лучше, ведь вы так застенчивы.
 Наверное, князь прав. Кэролайн последовала за ним вдоль коридора и вверх по лестнице. Он по-прежнему обнимал ее. Рука князя, теплая и сильная, заставляла девушку ощущать его близость. Это доставляло ей удовольствие. Конечно, с его стороны это всего лишь дружеский жест, проявление мужской солидарности. При ходьбе бедро князя соприкасалось с ее бедром. Рука его еще крепче обняла ее.
 Голова у Кэролайн слегка кружилась, мысли разбредались. Ей то и дело приходилось напоминать себе, что она не женщина. Но ведь князь уверен, что она — Брайтон. И они с ним в борделе, где он с минуты на минуту начнет заниматься любовью с другой женщиной. Кэролайн вдруг почувствовала, что ей не терпится увидеть это.
 На втором этаже, по обе стороны коридора, были закрыты все двери, кроме одной. Они помедлили на пороге. Кэролайн вдруг испугалась того, что должно произойти. Перед зеркалом расчесывала щеткой густые, иссиня-черные волосы одна из самых изящных женщин, каких она видела. На ней был нежно-розовый атласный халатик. Она опустила щетку и оглядела Северьянова и Кэролайн.
 — Здравствуй, Виктория, — деловито начал Северьянов. — Это мой юный друг Чарльз. Меня можешь называть Николасом.
 У Кэролайн перехватило дыхание. Не лучше ли уйти, пока не поздно?
 Виктория, улыбнувшись гостям, подошла к ним. Ее массивная грудь колыхалась под атласным халатиком, сквозь который проступали соски. Кэролайн мучительно покраснела, поняв, что под халатиком на женщине ничего нет. Впрочем, не ждать же от подобных женщин скромности.
 — Добрый вечер, джентльмены, — прозвучал детский голосок. Виктория устремила на них бирюзовые невинные глаза.
 Кэролайн подивилась, как не соответствует это роскошно развитое женское тело детскому выражению лица. Из-за этого Виктория выглядела не старше пятнадцати.
 — Клер сказала, что ты красавец и очень понравишься мне. — Виктория робко улыбнулась. — А еще она сказала, что ты настоящий князь!
 — Верно. Может, проводим Чарльза в соседнюю комнату? Он глядел не на Викторию, а на Кэролайн. Его рука все еще лежала на ее талии.
 — Вы готовы, Чарльз?
 Несмотря на ужасное напряжение, Кэролайн хотелось кое-что узнать о Виктории. Нравится ли ей быть проституткой? Сколько лет этой женщине на самом деле? Не жестоко ли обращаются с ней клиенты?
 Виктория подошла ближе, и халатик распахнулся на ее груди. Вспыхнув, девушка взглянула на Северьянова и увидела, что он наблюдал за ней своими спокойными янтарными глазами.
 Она вдруг забыла о том, что в комнате находится еще одна женщина. Северьянов, наверное, тоже забыл о ней. Во всяком случае, глаза его блестели так ярко, что Кэролайн окончательно потеряла покой. Девушке вдруг показалось, что он вот-вот протянет руки и обнимет ее.
 Но тут Виктория разрушила магию момента.
 — Вы уверены, что хотите только наблюдать, Чарльз? — спросила она с милой улыбкой. — Может, останетесь с нами? Я уже пробовала делать это втроем. — Она облизнула очаровательные губки розовым язычком. Кэролайн как завороженная уставилась на нее.
 — Чарльз? Не хотите ли присоединиться к нам? — спросил Северьянов.
 — Нет! Уж лучше… я буду наблюдать, — ответила Кэролайн, уже сомневаясь, что у нее хватит смелости пройти через все это.
 Виктория улыбнулась и, прошуршав шелком халатика, быстро вышла в коридор. Кэролайн последовала было за ней, но Северьянов, схватив за запястье, удержал ее.
 Глаза его блестели, но во взгляде было что-то странное.
 — Я не имел права затевать все это. — Взгляд князя скользнул по ее лицу и задержался на губах. Сердце Кэролайн неистово забилось. — Я чувствую себя дьяволом, который решил совратить невинного младенца. Наверное, нам лучше уехать и поразвлечься где-нибудь в другом месте.
 Кэролайн тяжело дышала. Она смотрела на его губы, и ей вдруг захотелось прикоснуться к ним, попробовать, каковы они на вкус. Испуганная, она сказала себе, что сейчас не время желать Северьянова. К тому же такой тип мужчин ей никогда не нравился. Да и сам он наверняка хочет эту красивую, похожую на ребенка проститутку.
 — Я предпочла бы уехать, — призналась она, — хотя, возможно, у меня никогда больше не будет подобного шанса. — Она слишком поздно сообразила, что говорит как Кэролайн.
 Князь молча уставился на нее.
 На пороге снова появилась Виктория.
 — Чем вы тут заняты? — недовольно спросила она. Северьянов, казалось, не слышал ее.
 — Вам очень хочется остаться… и наблюдать за мной? — обратился он к Кэролайн.
 Она задрожала. Ну и вопрос!
 — Не знаю, — прошептала она. — Мне было бы очень… любопытно.
 Князь не отпустил ее руку. Глаза его потемнели. Указав на дверь, он сказал:
 — После вас… Чарльз.
 Кэролайн последовала за Викторией в смежную комнату, меблированную как спальня. Однако постель была развернута к стене, а не к камину. Сквозь окно в стене девушка видела соседнюю комнату, где проститутке предстояло обслуживать князя. Между тем Северьянов подошел и встал за спиной Кэролайн — так близко, что она ощутила жар его тела. Она не шелохнулась,
 — В этой комнате окно служит зеркалом, — шепнул князь, и Кэролайн ощутила его дыхание на своем ухе.
 Она замерла, прислушиваясь к удивительным ощущениям в своем теле.
 Северьянов положил ладони ей на плечи. Кэролайн покачнулась назад и прижалась к его сильному торсу.
 — Будете наблюдать за мной отсюда, — тихо сказал он. Кэролайн затрепетала.
 — Умно устроено, не правда ли? — рассмеялась Виктория.
 Кэролайн молча кивнула. Северьянов отступил в сторону. Она украдкой взглянула на него. В нем чувствовалось внутреннее напряжение, причины которого Кэролайн не понимала.
 Виктория подошла к Северьянову и, прижавшись к нему, заглянула в глаза. Ее халатик распахнулся, открыв обнаженную грудь. Кэролайн закусила губу.
 — Начнем, сэр? — Виктория кокетливо улыбнулась. Князь даже не пошевелился. Похоже, он вообще не замечал эту женщину.
 — Решайте, Чарльз, — сказал Северьянов.
 Кэролайн сжала кулачки, не зная, что делать. Она растерялась, но при этом испытывала странное возбуждение. Ее взгляд медленно скользнул по лицу князя и вновь задержался на губах.
 — Чего вы оба ждете? — Виктория уже начинала сердиться. — Может, я вам вообще не нужна? — Ее рука кругообразными движениями поглаживала его живот. — Если он хочет наблюдать, пусть наблюдает. А мы с тобой пойдем, а? — Виктория теряла терпение. Ее рука опускалась все ниже и ниже, скользя по мундиру и направляясь к тому месту, где полы раздвигались над брюками.
 Кэролайн заметила там внушительных размеров бугор.
 — Идем, — шепнула князю Виктория. Ее пальцы бесстыдно прошлись по его плоти. Кэролайн затаила дыхание. Северьянов схватил Викторию за руку.
 — Боюсь, мы зашли слишком далеко, — твердо сказал он.
 Кэролайн чуть не рухнула в ближайшее кресло. Князь прервал игру, а она все еще находилась под впечатлением того, как рука проститутки прикасается к символу его мужского достоинства.
 Виктория рассердилась. Северьянов решительно увел проститутку в ее комнату. Халатик Виктории совсем распахнулся. Кэролайн пыталась понять, интересует ли князя проститутка, но никакого интереса не замечала. Лицо его выражало только раздражение. Увидев, что он уходит из комнаты проститутки, она отвернулась.
 Кэролайн чувствовала себя так, словно только что чудом избежала серьезной опасности.
 — Идемте! — резко сказал Северьянов, появляясь в дверях. Лицо его было напряжено, зубы стиснуты.
 Кэролайн мрачно кивнула, думая о том, что затея провалилась, и стараясь не вспоминать свои недавние впечатления. Она старалась идти размашистым шагом. Князь следовал за ней. К несчастью, спускаясь по лестнице, они столкнулись лицом к лицу с мадам Рассел, а Кэролайн хотелось поскорее выбраться из борделя.
 Клэр удивленно подняла светлые брови.
 — Что-нибудь не так, Чарльз?
 — Уже поздно. Я должен идти. Я… плохо чувствую себя.
 — Вы очень бледны. И кажется, расстроены. — Клэр обменялась взглядом с Северьяновым. — Могу ли я чем-нибудь помочь? Не выпьете ли бренди?
 — Нет, спасибо.
 Северьянов крепко взял Кэролайн за руку.
 — Спасибо, Клэр, — сказал он. — Надеюсь, мы еще увидимся.
 Он решительно вывел Кэролайн из борделя. Она с удовольствием вдохнула свежий воздух. Интересно, остался бы он с проституткой, если бы ее не было с ним? Она покраснела. Эта мысль разозлила ее. Возмутительно, что у нее возникают подобные эмоции. Сейчас ей меньше всего хотелось оказаться в карете Северьянова. Она все еще ощущала его дыхание на своем ухе, его теплые ладони на своих плечах и его сильное тело. И, сама того не желая, Кэролайн все еще видела молочно-белую ручку Виктории, игриво поглаживающую его символ мужественности.
 — Чарльз?
 Кэролайн, встретившись взглядом с князем, потупилась.
 — Я возьму наемный экипаж.
 — Вам не найти наемного экипажа в такое время. — Кивком головы князь указал на ливрейных лакеев, застывших в ожидании возле распахнутой дверцы его кареты. — Садитесь, Чарльз.
 Кэролайн, еще раз вдохнув прохладный ночной воздух, нырнула в карету. Он вошел следом за ней, и карета слегка осела под его весом. Князь расположился напротив Кэролайн. Она не поднимала глаз и поглаживала полость из собольего меха.
 — Чарльз? Вы, кажется, очень взволнованы, — заметил Северьянов.
 — Ничуть. — Она заставила себя улыбнуться. Кэролайн была не только взволнована, но и возбуждена, более того, ощущала что-то странное и доселе неведомое внизу живота.
 Наконец их взгляды встретились. Его глаза завораживающе блестели.
 — Да, вечер взволновал и меня, — признался князь.
 О чем это он? Разве нельзя говорить проще и понятнее? Кэролайн нестерпимо захотелось, чтобы князь наклонился и поцеловал ее, она мечтала ощутить на своих губах его губы и прижаться к нему. Почему она не может позволить себе такую же дерзость, как Виктория?
 Внезапно князь поднял руку.
 Кэролайн отпрянула, испугавшись, что он сейчас ласково погладит ее по щеке. Она на мгновение забыла, что переодета в мужскую одежду и зовут ее Брайтон.
 Но Северьянов не прикоснулся к ее щеке, а снял с нее очки.
 — Стекла запотели, — сказал он и, достав носовой платок, начал протирать их, не спуская с нее взгляда. Потом князь водрузил очки на нос. — Позвольте отвезти вас домой.

 Глава 10

 — Куда вас доставить? — спросил Николас, как только карета двинулась.
 — Я остановился в гостинице, — ответила Кэролайн, избегая его взгляда. Она назвала ему место в двух кварталах от отцовской лавки.
 Николас внимательно смотрел на девушку. Он намеревался поиграть с ней как кошка с мышью, чтобы проучить за вранье с переодеванием. Ему хотелось посмотреть, далеко ли зайдет Кэролайн. Князь был уверен, что она признается в обмане еще до того, как они поднимутся по лестнице. Но девушка не сделала этого. Она, помалкивая, играла свою роль. В конце концов не выдержал он, Николас. А Кэролайн взяла над ним верх в этом раунде.
 Интересно, что она сделала бы, если бы он у нее на глазах овладел проституткой? Князь украдкой взглянул на ее раскрасневшееся лицо. Осталась бы Кэролайн там? Наблюдала бы за ними? Его это, пожалуй, не очень удивило бы.
 Конечно, князю пришлось выйти из игры. Совершенно очевидно, что Кэролайн — наивная девушка, такая же наивная, как и ее любительская шпионская деятельность.
 — Почему вы так пристально смотрите на меня, — резко спросила она, — может, у меня выросли рога?
 Северьянов действительно слишком упорно смотрел на нее. Даже с безобразным гримом и в очках она выглядела очень привлекательно: полные свежие губы и очаровательный носик, огромные ярко-зеленые глаза.
 Весьма опытный князь прекрасно понимал, что в борделе его возбудила отнюдь не проститутка. Как же быть дальше? Мысль соблазнить невинную девушку, даже если она сама затеяла с ним опасные игры, претила ему. Князю никогда не приходило в голову вступить в подобную связь. Но сейчас он вдруг представил себе страстную любовную интрижку с Кэролайн. Проблема в том, что Кэролайн слишком романтична и не переживет неизбежного конца мимолетной связи. Князь знал это так же точно, как и то, что солнце восходит на востоке.
 — Вы не сказали почти ни слова с тех пор, как мы уехали от мадам Рассел.
 — О чем говорить? — Кэролайн взглянула на него.
 — Вы что-то раскраснелись, вам жарко? — тихо спросил князь, словно не догадываясь о причине.
 — Нельзя ли открыть окно?
 — Надеюсь, вы извлекли пользу из этого вечера?
 — Да, — промолвила она.
 Князь понимал, что каждый человек должен когда-нибудь повзрослеть. Но ему все же не хотелось быть первым, кто рассеет ее романтические иллюзии.
 — Возможно, — он наклонился вперед, — вы когда-нибудь сами вернетесь в заведение мадам Рассел. Уверен, Клэр с радостью примет вас в любое время…
 Ее глаза под запотевшими стеклами очков испуганно расширились.
 — Возможно.
 Князь едва удержался от смеха, представив себе эту картину.
 — Похоже, вы с мадам Рассел — близкие друзья, — неожиданно сказала она.
 — Так и есть. Много лет назад она содержала такое же заведение в Париже. Мой отец возил нас с братом туда, когда мы были зелеными юнцами.
 — И с тех пор вы сохранили теплое отношение к ней? Девушка, кажется, ревнует? Как ни странно, князю это понравилось.
 — Она необыкновенная женщина — искренняя, без всякого притворства.
 — Князь, вы все же не слишком высокого мнения о женщинах.
 — Очень немногие женщины заслуживают высокого мнения, и это понятно. Большинству от меня что-то нужно, и они стараются добиться своего, не стесняясь в методах.
 — Могу себе представить, — пробормотала она, краснея. Князь взглянул на ее поникшую головку. Девушка чертовски наивна! Она не может быть политическим агентом. Теперь он был уверен в этом. Затея с переодеванием, вероятно, вызвана какими-то другими причинами. Возможно, ее толкнуло на это непреодолимое любопытство. Большинство женщин не стремятся расширить свой кругозор и идут по проторенной дорожке: выходят замуж по расчету, рожают детей и, не зная забот, кружатся в вихре светских развлечений. В отличие от них Кэролайн, несомненно, интеллектуалка, она образованна, начитанна и, по молодости, легкомысленно пренебрегает условностями. Подумать только, читала Абеляра! Князь до сих пор не оправился от удивления.
 — Говорят, — Кэролайн так и не поднимала глаз, — где бы вы ни появились, после вас остаются разбитые сердца.
 У него дрогнуло сердце.
 — Это вздор.
 — Вот как?
 — Если я и разбил чье-то сердце, мне об этом ничего не известно.
 — Я так и думал, — безрадостно заметила Кэролайн.
 И тут их глаза встретились. Девушка вдруг показалась ему такой хрупкой и уязвимой, такой невинной и наивной и вместе с тем такой женственной и соблазнительной, несмотря на безобразный маскарадный костюм! И так же неожиданно князя охватило страстное желание обладать ею, послав ко всем чертям возможные последствия. Он отвел взгляд, надеясь, что это мимолетное помрачение рассудка пройдет.
 — Мы приехали.
 Карета остановилась. Снаружи послышались шаги лакеев, спешащих распахнуть дверцу.
 Она не сразу поднялась, и несколько мгновений они молча смотрели в глаза друг другу.
 — Вечер был очень… интересный, — сказала Кэролайн. Князь промолчал.
 — Доброй ночи, Северьянов. — Выходя из кареты, девушка оглянулась.
 — Буду рад снова увидеться с вами, Чарльз, — сказал князь. И это была чистая правда.
 Он подал знак кучеру, и карета тронулась. Князь не оглянулся, хотя это стоило ему больших усилий. Николасу стало грустно.
 Несколько часов спустя Николас остановился возле лавки Брауна. Стояло солнечное утро. Не удержавшись от соблазна, он появился здесь, ибо догадывался, что после прошлой ночи Кэролайн едва ли ожидает его.
 Князь толкнул дверь, и над ней звякнул колокольчик. За конторкой сидел коренастый седеющий мужчина и что-то писал. Кэролайн не было видно, но ведь еще не пробило и десяти, а прошлой ночью она вернулась домой почти в два часа.
 Увидев князя, пожилой джентльмен улыбнулся. Николас решил, что это, наверное, и есть Джордж Браун, но не нашел особого сходства между отцом и дочерью. Он остановился перед конторкой.
 — Доброе утро. Вы, полагаю, Джордж Браун? Джордж закрыл бухгалтерскую книгу и сунул ее в ящик под конторкой.
 — Да, это я, — ответил он с несколько натянутой улыбкой. — Мы с вами знакомы, сэр?
 — Разрешите представиться: я — князь Николай Северьянов. — Николас заметил, что в глазах хозяина лавки промелькнуло беспокойство. Интересно, что его встревожило?
 — Ну как же, как же. На днях моя дочь получила от вас заказ. — Джордж отвернулся и, взяв в руки стопку листков, начал внимательно просматривать их.
 Заметив, что у него слегка дрожат руки, Николас задумался. Что-то произошло, но что? Проще всего, конечно, предположить, что Джордж принимает участие в затеях дочери. Однако вчера князь пришел к выводу, что переодевание Кэролайн не имеет ничего общего с войной или слежкой. Так что Джорджу наверняка ничего не известно о недавнем приключении Николаса с его дочерью.
 — Меня интересует «Так и не так» Абеляра в оригинале. — Николас украдкой взглянул на ведущую наверх лестницу. — А также энциклопедия Бартоломью.
 — Да, теперь я вспомнил. — Джордж отложил листки. — Абеляра, боюсь, не удастся найти. Я связался со своими клиентами и на континенте, и здесь, в Англии. А Бартоломью я видел в Праге. Надеюсь, книгу можно будет купить, если заплатить за нее хорошую цену.
 — Какую же? — спросил Николас.
 — Возможно, тысячу фунтов. Князь кивнул.
 — Сообщите вашему клиенту, что я согласен. Даже готов, если надо, увеличить сумму вдвое.
 Джордж широко раскрыл глаза.
 Скрипнула половица, и мужчины одновременно взглянули на лестницу. Держась за перила, к ним спускалась Кэролайн. Николас тотчас же забыл и о Джордже, и о заказе.
 Он во все глаза смотрел на нее. Она была в светло-голубом муслиновом платье с длинными рукавами и высоким воротником, простеньком и очень женственном — в отличие от маскарадного костюма. Князь понимал, что она не просто хорошенькая, а красивая, очень красивая, и у него защемило сердце.
 Девушка, заметив его напряженный взгляд, растерялась. На ее нежной, как тонкий английский фарфор, коже не осталось следов грима. Вместо Чарльза появилась прелестная молодая женщина с огромными зелеными глазами и белокурыми волосами.
 — Доброе утро, Кэролайн, — сказал Джордж.
 Девушка подошла к мужчинам и на мгновение встретилась взглядом с Николасом. Щечки ее вспыхнули. Может, ей вспомнилось все, что произошло прошлой ночью? Уж ему-то точно вспомнилось.
 — Извини, папа, я проспала. — Кэролайн поцеловала отца в щеку. Потом взглянула на Николаса и слегка присела в реверансе. — Князь Северьянов, рада видеть вас. — Она была явно испугана и от этого показалась ему совершенно беззащитной.
 Он склонился к ее руке.
 — Разве я мог не прийти? Сегодня меня привело сюда не только желание заполучить редкие книги, — тихо сказал князь. Девушка покраснела еще сильнее.
 — Мы обсуждали заказы князя, — вмешался Джордж, переводя встревоженный взгляд с Кэролайн на Николаса. — И только что заключили сделку. Я сказал князю, что он может заплатить за Бартоломью не вперед, а после получения книги. — Это был намек на то, что князю пора уходить.
 Но Николас сделал вид, что не понял намека, и раскрыл бумажник.
 — Позвольте мне внести аванс для оплаты наших будущих сделок. — Он обернулся к Кэролайн и больше не обращал внимания на Джорджа, как будто того и не было в комнате. — Мисс Браун, не поможете ли мне выбрать книгу для моей сестры?
 Кэролайн удивленно улыбнулась. Николас ответил ей любезной улыбкой. Вчера он сказал Чарльзу, что у него нет сестер, но ведь предполагается, что Кэролайн об этом не знает.
 — С удовольствием, — наконец ответила она. — Что любит читать ваша сестра? — Голос ее слегка дрожал, но тон был язвительным.
 — Она весьма романтична. Может, что-нибудь из поэзии? Любовная лирика? Все женщины мечтают о любви.
 Кэролайн закусила губку. Уж не вспомнила ли она их вчерашний разговор? Как и предполагал князь, девушка проглотила наживку.
 — Любовь — важная часть жизни как для мужчин, так и для женщин, ваше сиятельство. Не согласны?
 — Думаю, — возразил князь, забавляясь разговором, — для женщин любовь гораздо важнее, чем для мужчин. К примеру, женщины стремятся выйти замуж по любви. А по-моему, это нелепая фантазия.
 — Я не считаю это стремление нелепым. Мои родители, например, вступили в брак по любви. — Кэролайн гордо вздернула подбородок.
 — Вы защищаете женскую точку зрения, Кэролайн.
 — Мой отец тоже женился по любви. — Она обратилась к Джорджу:
 — Не так ли, папа?
 — Конечно, я любил твою мать, Кэролайн.
 Кэролайн взглянула на князя.
 Джордж все-таки не сказал, что женился по любви, но Николас не стал заострять на этом внимание.
 — А вы, мисс Браун? Вы тоже надеетесь выйти замуж по любви?
 Не успела удивленная девушка ответить, вмешался Джордж:
 — Кэролайн, у меня назначена встреча на одиннадцать тридцать.
 — Значит, тебе пора идти, — отозвалась она с явным облегчением. — А мне, очевидно, придется поискать что-нибудь из романтической поэзии для сестры князя.
 Николас с нетерпением ожидал, когда же наконец уйдет Джордж.
 — У меня есть еще несколько минут. — Джордж с опаской взглянул на князя.
 — Не задерживайтесь из-за меня, — невозмутимо промолвил Николас.
 Джордж промолчал, а Кэролайн нахмурила лобик.
 — Отец задерживается вовсе не из-за вас. Не беспокойся, папа. Ступай.
 Она подошла к полкам и взяла один из томов.
 — Это Вордсворт. У нас богатый выбор поэтов. Есть Томас Мор, Байрон и множество других. Расскажите немного о своей сестре…
 — А кого из поэтов любите вы? — спросил Николас. — Думаю, сестре понравится то, что вы посоветуете. — Он улыбнулся. — Но вы так и не ответили на мой вопрос: надеетесь ли выйти замуж по любви?
 — Вообще-то я не уверена, что когда-нибудь выйду замуж.
 — Вот как? — усомнился князь.
 — Вы насмехаетесь, а я говорю искренне.
 — Но вы красивая женщина. Умная и образованная… Хотя и слишком романтически настроены. Трудно представить, что вы останетесь старой девой.
 — Как решу, так и будет.
 — Но вы только что сказали, что любовь — важная часть жизни. Неужели вы намеренно лишите себя столь важной части?
 — Любовь не возникает по мановению волшебной палочки. Не вижу необходимости связывать себя на всю жизнь с каким-нибудь болваном с низменными инстинктами, который навяжет мне роль, играть которую я не желаю. Я просвещенная женщина и обязана многое сделать в жизни. — Она улыбнулась так, будто считала, что дала исчерпывающее объяснение.
 Может, девушка намекала на то, что его низменные инстинкты проявились вчера вечером? Вполне возможно.
 — Вы убедили меня. Но что, если вас сразит наповал любовь с первого взгляда?
 Она испуганно взглянула на князя.
 — Не знаю.
 — А я знаю, — усмехнулся он. — Вы броситесь в объятия этого героя с такой страстью, какую до сих пор отдавали своим книгам.
 Князь ничуть не сомневался в этом, хотя уже немного ревновал Кэролайн к мужчине, который когда-нибудь завоюет ее сердце.
 — Не понимаю, о чем вы говорите. — Девушка покраснела. — Мы, кажется, искали томик стихов для вашей сестры?
 — Да. Так что же вы сами любите?
 Она замялась.
 — Вы что-то скрываете? — спросил Николас.
 — Вы большой знаток человеческой природы, не так ли? Ну так вот: я больше всего люблю сонеты Шекспира.
 — Шекспир? Мне не следует удивляться. Вы очень непредсказуемы, мисс Браун. Значит, Шекспир. — Он покачал головой. — И это говорит женщина, читавшая Абеляра и Бентама?
 — Человеческая натура многогранна, ваше сиятельство, — язвительно заметила Кэролайн.
 Николас прислонился к книжной полке. Эпизоды прошлой ночи вихрем пронеслись у него в голове. Он знал, что девушка вспоминает о том же.
 — Найдите мне Шекспира, — попросил князь.
 Она кивнула, поставила на место Вордсворта и взяла сонеты.
 — Надеюсь, вашей сестре это понравится. — Кэролайн протянула ему книгу. Их взгляды встретились.
 — По правде говоря, я собираюсь прочесть ее сам. — Николас не сводил с нее глаз.
 Сзади раздалось покашливание. Кэролайн вздрогнула. Николас оглянулся. Джордж стоял в сюртуке и шляпе.
 — Мне пора, — сказал он. Ему явно не хотелось оставлять их наедине. — Вам выписать счет за вашу покупку? — спросил Джордж у Николаса.
 — Я еще не все купил. — Князь любезно улыбнулся.
 — Я вернусь часа через полтора. — Джордж кивнул.
 — Не беспокойся, папа. — Кэролайн поцеловала его в щеку. Она проводила отца взглядом и, едва за ним закрылась дверь, с улыбкой обратилась к Николасу:
 — Что-нибудь еще?
 — Признаться, то, о чем я хотел бы попросить, не имеет отношения ни к поэзии, ни к книгам. Она замерла.
 — Я понимаю, сейчас вы заняты в лавке, но, возможно, позднее позволите мне пригласить вас прокатиться в парке? Скажем, завтра в три часа?
 Кэролайн удивленно взглянула на него.
 — Я… я не знаю.
 — Прошу вас, не огорчайте меня отказом. — Князь приложил руку к сердцу.
 Она судорожно глотнула воздух.
 — Я не понимаю… ваших намерений.
 — Все очень просто. Я надеюсь закрепить нашу дружбу — и только.
 — А вдруг это не понравится вашей жене?
 — Такое невинное знакомство? Едва ли. Но, может быть, вы боитесь?
 Кэролайн вздернула подбородок:
 — Не такая уж я кроткая овечка, ваше сиятельство.
 Николас усмехнулся.
 — Слава Богу, значит, вы мне не откажете?
 — Вам когда-нибудь отказывали, ваше сиятельство?
 — Нет.
 — Я так и думала. Значит, это будет впервые.
 — Но мы могли бы поговорить о Бентаме, если угодно.
 Она рассмеялась.
 — Как офицер и как джентльмен, клянусь вернуть вас домой в целости и сохранности. Если вы боитесь этого. Глаза ее сверкнули.
 — Разве я сказала, что боюсь, ваше сиятельство?
 — Мне так показалось.
 — Ну что ж, я давненько не каталась по парку. Значит, в три часа? Тогда до завтра. Князь поклонился.
 — Буду с нетерпением ждать нашей встречи.

 Глава 11

 «НОЧНЫЕ БАБОЧКИ»
 Насколько популярен этот бордель среди самых модных на сегодняшний день заведений подобного рода? Ответ на этот вопрос таков: весьма популярен, потому что даже в будни, около полуночи, не менее дюжины джентльменов посетили один ничем не примечательный кирпичный дом неподалеку от Деланси-сквер, владелица которого старается всячески угодить своим клиентам. Женщины там подобраны со знанием дела и способны удовлетворить даже самые экстравагантные желания джентльменов. В данной статье речь идет только о тех джентльменах, которые развлекались в гостиных, и репортер не знает, сколько их находилось в это время за закрытыми дверями отдельных кабинетов в обществе жриц любви. Но как объяснить появление там члена палаты общин, сэра Т.В. ? Быть может, сэр В. расследовал вопрос о запретной любви, готовясь выступить в палате общин и обличить пороки, разъедающие общество? А не стоит ли вспомнить старую пословицу о тех, кто больше всех протестует?… Увы, этот достойный член парламента был не единственным там титулованным лицом и членом правительства. Один из членов кабинета Ливерпула тоже не слишком любит сидеть дома в полуночный час. Возможно, заведение мадам особенно притягательное место сбора наиболее знаменитых или, напротив, бесславных членов нашего общества. Так или иначе, в комнаты, расположенные наверху, проследовал один сановный иностранец, а он ни много ни мало имеет княжеский титул.
 Николас в изумлении глянул на статью Коппервилла. Он вернулся домой переодеться после ленча, собираясь после этого заехать за Кэролайн. Князь лихорадочно обдумывал ситуацию. Возможно ли такое? Неужели эта девушка, выдававшая себя за Чарльза Брайтона, подписывается именем Чарльза Коппервилла?
 Полный абсурд!
 Но, с другой стороны, это объясняло многое.
 Значит, она очень быстро написала статью и вчера отнесла ее в редакцию «Кроникл». Итак, Кэролайн сочинила свой сатирический опус после их визита к Клэр. Князь задумчиво уставился на письменный стол. Он не верил в совпадение. А что, если Коппервилл находился у Клэр в то же самое время, когда они с Кэролайн были там? Возможно, но маловероятно.
 Скорее всего маленькая Кэролайн Браун и есть Чарльз
 Коппервилл.
 Князь расхохотался до слез.
 Черт возьми! Ему следовало догадаться с самого начала, что Коппервилл — женщина, но он объяснил наивность и романтизм сатирика его молодостью, а не принадлежностью к слабому полу. Ну что ж, теперь Николас знал, причина и в том и в другом. Он покачал головой, все еще не оправившись от удивления. И вдруг ему стала понятна причина переодевания Кэролайн в мужскую одежду: да это же ее метод сбора материала для сатирической колонки! Разумеется, она не политический шпион. Как же ей добывать информацию, если она не пэр? Конечно, Кэролайн — это Коппервилл. У них совершенно одинаковые взгляды!
 Наконец-то князь понял все. Как глупо, что он не догадался об этом сразу. Кэролайн, умная, хорошо начитанная, полная энтузиазма, романтизма и оптимизма, бросила вызов обществу, стараясь перевернуть все вверх дном. Девушка привела его в восхищение.
 Теперь князь понял, зачем она переодевалась в мужской костюм и почему тайно наблюдала за его домом. Она следила за ним не потому, что он посланник русского царя, нет, ее цель в другом — собрать материал для статей.
 Впрочем, это не объясняло настороженности ее отца, явно что-то скрывавшего. Николас не сомневался, что тот по уши увяз в каких-то неприятных делах, видимо, далеко не таких невинных, как занятия Кэролайн.
 Сложив руки за спиной, Николас долго шагал из угла в угол библиотеки. Но как она умна и скрытна!
 Однако не умнее, решил он, чем «один сановный иностранец».
 Кэролайн решила не надевать нарядное платье, не украшать волосы ленточкой, а уж тем более, избави Бог, не подкрашивать губы. Она не какая-нибудь тщеславная дурочка, чтобы вести себя подобным образом.
 Зачем князь пригласил ее прокатиться по парку? Ведь это тот самый мужчина, который прошлой ночью привез ее в бордель, где, судя по всему, бывал не впервые. Этот мужчина имел любовную связь с восхитительной леди Кэррэдин. И к тому же был женат, как говорят, на одной из самых красивых женщин. Что же означает его приглашение?
 Значит, князь просто-напросто распутник. А она женщина. И хотя он обещал вернуть ее домой целой и невредимой, несомненно, намерен поразвлечься с ней. Согласившись поехать с ним на прогулку, она подвергает себя опасности. Это совершенно очевидно.
 Кэролайн взглянула на стенные часы в своей комнате: уже три. Взяв синюю шаль, она спустилась вниз. Девушка не могла не принять его вызов: князь скоро поймет, что она не отличается от женщин, с которыми он обычно имел дело.
 Кэролайн уже предупредила отца, что у нее на вторую половину дня назначены кое-какие дела. Джордж сидел за конторкой и читал. Роман Вильяма Коббетта лежал в сторонке, а отец развернул номер «Морнинг кроникл». У нее екнуло сердце. Она, конечно, рисковала, написав о борделе, но устоять было трудно: очень уж удобный подвернулся случай. Кэролайн была готова еще раз встретиться с Северьяновым в обличье Брайтона. Возможно, он догадается, что Брайтон и Коппервилл — одно и то же лицо, но она скажет князю, будто Коппервилл случайно оказался в борделе в тот же самый вечер. Пусть он подозревает, теряется в догадках, но Кэролайн ни в чем не признается. Перед схваткой с князем ее охватило нервное возбуждение, и она улыбнулась, весьма довольная собой. Северьянов умен, несомненно, но ведь и она не глупа!
 Джордж оторвался от газеты и, нахмурившись, взглянул на нее.
 — Как тебе пришло в голову написать такое, Кэролайн? Она бросила испуганный взгляд на дверь, но Северьянов еще не появился.
 — У меня есть свои источники информации, папа. — Девушка весело улыбнулась.
 Джордж сверлил ее испытующим взглядом.
 — Если ты действительно побывала в подобном заведении, переодевшись в мужской костюм, то я должен положить этому конец.
 Кэролайн обняла отца за плечи.
 — Папа, ты ведь знаешь, журналист не может раскрывать свои источники информации!
 — Признайся, ты была там. Кэролайн, ты зашла слишком далеко!
 Она вспыхнула.
 — Папа, неужели тебе не понравилась статья? Он тяжело вздохнул.
 — Скажи, а Вудхэвен действительно был там?
 Кэролайн кивнула.
 — Просто не верится! Какое лицемерие! А кто же второй джентльмен — член кабинета Ливерпула?
 — Пожалуй, я оставлю эту информацию при себе, а ты подумай и попробуй догадаться.
 — Ты ведешь себя неосмотрительно, Кэролайн.
 Девушка снова взглянула на дверь.
 — Вообще-то это был старший Дэвисон, — шепнула она.
 — Подумать только! Вот уж действительно, никогда не угадаешь, что у человека на уме!
 — Меня тоже это удивило.
 Джордж покачал головой.
 — Чудесная погода для прогулки. Куда ты идешь, дорогая? Только не говори мне, что продолжаешь расследование.
 — Меня пригласили покататься по парку.
 — С молодым Дэвисоном? — оживился Джордж. В этот момент над дверью звякнул колокольчик. У Кэролайн радостно забилось сердце. Но она вздрогнула от неожиданности, увидев на пороге Энтони Дэвисона.
 — Нет, не с ним, — торопливо сказала она отцу.
 — Не понимаю, — пробормотал озадаченный Джордж.
 — Я еду с Северьяновым.
 Джордж не скрыл изумления. Кэролайн видела, что он не одобряет этого и сейчас начнет возражать. Она быстро направилась к молодому Дэвисону. В руках у того был букет цветов.
 — Здравствуйте, лорд Энтони.
 — Здравствуйте, мистер Браун. Мисс Браун, а это для вас. — Он не сводил с девушки голубых глаз.
 Кэролайн не ожидала цветов, но и не слишком удивилась. Вообще-то ее мысли были поглощены предстоящей прогулкой в парке.
 — Спасибо. — Она взяла лилии. — Вы очень любезны, Я сейчас принесу вазу.
 Снова звякнул колокольчик над дверью.
 Кэролайн замерла, увидев входящего в лавку князя Северьянова. Сквозь распахнутую дверь она заметила небольшой кабриолет, рассчитанный на двоих пассажиров. В сравнении с его черной лакированной каретой с гербами кабриолет казался слишком маленьким и интимно-уютным.
 Девушка вновь вспомнила их ночное приключение и то, в каком напряжении она провела весь тот вечер. Но тут же объяснила это тем, что опасалась разоблачения,
 Северьянов подошел к ней. У Кэролайн замерло сердце. Даже в костюме для прогулки и высоких гессенских ботфортах он был потрясающе красив.
 — Добрый день, мисс Браун. — Князь слегка поклонился, но не взял ее руку. В глазах его вспыхнули веселые искорки. — Здравствуйте, мистер Браун, — сказал Северьянов. Посмотрев на Энтони Дэвисона, он обратился к Кэролайн:
 — Если вы сожмете букет чуть сильнее, стебли сломаются.
 Кэролайн залилась краской.
 — Я собиралась поставить их в вазу. — Она взглянула на Энтони и заметила, что тот очень смущен.
 — Приятный знак внимания, — обратился князь к Энтони. — Кажется, я не имел удовольствия познакомиться с вами. Князь Николай Северьянов, к вашим услугам.
 — Энтони Дэвисон. — Молодой человек поклонился. — Мы с вами встречались несколько раз на приемах, ваше сиятельство, но не были представлены друг другу.
 — Весьма польщен. — Северьянов улыбнулся холодно и чуть насмешливо.
 Кэролайн ощутила неловкость. Эти мужчины казались соперниками, что, конечно, полный абсурд.
 — Я вернусь сию минуту. — Девушка направилась в кухню, налила воду в фарфоровую вазу и поставила в нее лилии. Ее охватило смятение. «Успокойся, — приказала она себе. — Он обычный мужчина, хотя и поразительно красивый, но при этом совершенно испорченный и без всяких моральных принципов. К тому же завсегдатай борделей!»
 — Ты что, разговариваешь сама с собой? — удивился Джордж, войдя в кухню.
 — Ты застал меня врасплох, — весело отозвалась Кэролайн.
 — Едешь кататься с ним?
 — Да.
 — Я не одобряю этого, Кэролайн.
 — Почему?
 — Он играет с тобой. Ты сама говорила, что князь — безнравственный человек, распутник. Он хочет тебя использовать и причинит тебе боль.
 Кэролайн задумалась. Она только что пришла к тем же выводам. У князя нет честных намерений по отношению к ней. Правда, девушка и сама не знала, что имеет в виду под честными намерениями. Князь — мерзавец. Он использует женщин, ходит к проституткам, пренебрегает женой. Отец, конечно, высказался о нем слишком резко. Но Кэролайн понимала, что он, пожалуй, прав. Северьянов хочет овладеть ею, и больше ничего.
 Кэролайн стало трудно дышать. Надо взять себя в руки, ведь она — благоразумная женщина. Нет, наверное, недостаточно благоразумная, ведь ее охватило искушение принять его ухаживания. Кэролайн вздохнула.
 — Ты, конечно, прав… — сказала она отцу, напомнив себе, что страсти ее не волнуют. И с чего только они возникают? Нет, ей понятна лишь настоящая любовь — такая, какая связывала ее отца с матерью. Правда, это редко встречается.
 — Хорошо, — улыбнулся Джордж. — Рад, что ты образумилась. Хочешь, я сам скажу Северьянову, что ты занята и не сможешь поехать с ним на прогулку?
 — Папа, это было бы неучтиво. Я уже обещала. А кроме того, надеюсь узнать что-нибудь полезное для своей очередной статьи.
 — Кэролайн, я никогда тебе ничего не запрещал! — воскликнул Джордж.
 Она вздернула подбородок.
 — В таком случае не делай этого и сейчас. Мне восемнадцать лет. По закону я несовершеннолетняя, но мы с тобой знаем, что я — взрослая и здравомыслящая женщина. Тебе известно, что я разбираюсь в людях. А если он допустит вольности, я дам ему отпор. Впрочем, князь не из тех, кто принуждает женщин к чему-либо дурному, папа.
 — Я верю тебе и всегда верил, но не полагаюсь на порядочность князя.
 Кэролайн махнула рукой.
 — Вздор! Тебе не о чем беспокоиться. — В тот момент она была в этом уверена.
 Северьянов, поддерживая Кэролайн под локоть, подсадил ее в кабриолет. Ей хотелось бы, чтобы его прикосновения не действовали на нее так сильно. Он опустился на сиденье рядом с девушкой, прикасаясь к ней крепким бедром, улыбнулся и взял в руки вожжи.
 Вспомнив предостережения отца, Кэролайн немного отодвинулась от него и увидела Энтони Дэвисона. Тот смотрел на них с порога книжной лавки в полном смятении. Ей стало жаль его. Она улыбнулась ему и помахала рукой. Кабриолет тронулся. Девушку качнуло к Северьянову.
 — Бедняга! Ваш поклонник очень огорчен, что вы уезжаете со мной, — заметил князь.
 — Он вовсе не мой поклонник. — Кэролайн поняла, что бесполезно отодвигаться от него.
 Северьянов сидел в непринужденной позе, будто править лошадьми не стоило ему ни малейших усилий. Он небрежно вытянул ногу, и эта нога то и дело прикасалась к девушке.
 — Вот как? Значит, каждый покупатель приносит вам цветы?
 Кэролайн покраснела.
 — У меня, кажется, слишком много клиентов, которые покупают книги для своих сестер.
 — Весьма странно.
 И тут Кэролайн вздрогнула от неожиданности, увидев на сиденье свернутую газету. Князь перехватил ее взгляд.
 — Наверное, вы всегда в курсе всех событий, — сказал он.
 Кэролайн надеялась, что эта газета не «Морнинг кроникл». Она решила до последнего вздоха не признаваться, что Брайтон и есть Коппервилл. Вспомнив, что сейчас она Кэролайн, девушка чуть не вскрикнула от радости. Значит, сегодня разоблачение ей не грозит!
 — Стараюсь быть в курсе. — Кэролайн прочитывала хотя бы одну газету ежедневно. Иначе ей не удалось бы поддерживать свою репутацию.
 — Гм-м. Какая же газета вам по вкусу?
 — «Таймс».
 — Вот как? — удивился князь. — Никогда бы не подумал. «Таймс» — весьма консервативная газета. Ею руководят тори и читают ее тоже тори. А вы, полагаю, сторонница вигов.
 Конечно, она была сторонницей вигов.
 — Я читаю «Таймс», поскольку считаю необходимым знать, что думает, говорит и собирается предпринять оппозиция.
 Князь бросил на нее восхищенный взгляд. Однако Кэролайн заподозрила, что он играет с ней как кошка с мышонком.
 — Весьма разумно, — заметил Северьянов.
 И тут девушка весьма отчетливо уловила в его взгляде нечто мефистофельское. Он что-то знает, но помалкивает! Они въехали в парк. Вообще-то Кэролайн терпеть не могла «Таймс», а передовицы частенько выводили ее из себя.
 — А я предпочитаю «Морнинг кроникл», — вдруг сообщил князь.
 У нее екнуло сердце. В этот момент они свернули на широкую дорогу, по которой двигались вереницы карет, колясок, ландо и фаэтонов, а также всадники, прогуливающиеся парами и поодиночке. Дорожку по обе стороны окаймляли высокие дубы с густыми кронами. Полянки покрывала зеленая трава, усеянная веселыми маргаритками.
 Неужели князь на что-то намекает? Он не может связать ее с Коппервиллом, если только не знает, что она — Брайтон. Но ведь если бы Северьянов знал это, он никогда не повез бы ее в бордель — этот человек не способен на такой безответственный, аморальный поступок.
 — А я думала, что вы предпочитаете «Таймс», — сказала Кэролайн, размышляя, прочел ли он «Ночные бабочки».
 — В «Кроникл» печатают много забавного, — отозвался Николас. — Кстати, я захватил с собой последний номер. Если хотите, можете взглянуть.
 Кэролайн, насторожившись, сделала попытку сменить тему:
 — Когда вы успеваете читать? Наверное, у вас, как у посланца царя, очень много дел? Он усмехнулся.
 — Я из тех, кто мало спит, но, несмотря на это, чувствую себя отлично. Каждое утро, чем бы я ни занимался накануне, я встаю около шести, выпиваю чашку чая, при этом бегло просматриваю газеты, затем еду прогуляться верхом. А во время завтрака читаю газеты более основательно.
 Теперь Кэролайн не сомневалась, что князь прочел статью Коппервилла в сегодняшнем номере «Кроникл».
 — Завидую вашей жизнестойкости. — Она улыбнулась.
 — Ну и словечки вы выбираете! — Князь искоса взглянул на нее.
 — Не понимаю, какие именно.
 Он улыбнулся ей, но ответить не успел, потому что с ним поздоровался ехавший навстречу всадник.
 — Добрый день, ваше сиятельство. — Дородный, коренастый джентльмен прикоснулся к полям шляпы и беззастенчиво впился взглядом в Кэролайн.
 — Добрый день, — ответил Северьянов.
 — Он хотел бы знать, кто я такая, — заметила Кэролайн.
 — Да, просто умирает от любопытства. — Ситуация явно забавляла Северьянова.
 Кэролайн вдруг подумала, что князь, как и она, насмешливо относится к некоторым причудам светского общества.
 Вслед за всадником двигалось открытое ландо с кучером на козлах. В нем сидели две элегантные, привлекательные леди. Обе они во все глаза уставились на Северьянова и Кэролайн.
 — Добрый день, ваше сиятельство, — улыбаясь прощебетали дамы, когда их коляска поравнялась с кабриолетом Северьянова. Одна из них кокетливо помахала ему затянутой в перчатку ручкой.
 — Добрый день, — с улыбкой ответил князь.
 Вторая дама, миловидная пухленькая брюнетка, хихикнула и покраснела. А первая, вытянув шею, уставилась на Кэролайн.
 — Все теряются в догадках, с кем вы гуляете, — заметила девушка.
 — Вечером для сплетников найдется работа. Они выскажут самые невероятные предположения по поводу моей спутницы.
 — Наверное, знать всегда проявляет интерес к тому, с кем… путаются люди их круга?
 — Вы, однако, мастер выбирать образные словечки, — удивился князь.
 — О чем вы?
 Северьянов не ответил на вопрос.
 — У членов царской семьи положение еще хуже. Мне, например, нельзя проспать утром, иначе какой-нибудь дотошный газетчик сообщит всем, что я при смерти.
 — Вы не преувеличиваете?
 — Ничуть. Но мы, Северьяновы, привыкли быть в центре внимания: за нами следят, пристают с вопросами, нас выслеживают и без конца сплетничают о нас. Это проза придворной жизни. Надо только не терять чувства юмора. Думаю, у большинства подобных людей жизнь слишком бесцветна, поэтому они так болезненно интересуются подробностями моей.
 Смущенной Кэролайн хотелось немедленно опровергнуть его предположение, заявить, что она живет полной жизнью. А следила за ним вовсе не потому, что ей скучно.
 — Неудивительно, что обычный человек смотрит снизу вверх на такого вельможу, как вы. Однако это не означает, что наша жизнь пуста и неинтересна. Просто мы проявляем естественное любопытство к жизни знатных людей.
 — Неужели? А вот вам я интересен, Кэролайн? — вкрадчиво спросил князь.
 Она покраснела и опустила глаза, чтобы не встречаться с его проницательным взглядом.
 — Конечно, интересны. Я никогда прежде не видела так близко русского князя и вот теперь катаюсь с ним в парке, будто мы старые друзья! — Он молчал. — Ну, может, не как старые друзья, а как новые.
 — Опыт подсказывает мне, что дружба между мужчиной и женщиной — явление необычное.
 — Мой опыт говорит о другом, — поспешно возразила девушка.
 Князь усмехнулся.
 — Уверен, у вас богатый опыт. Скажите, Кэролайн, много ли у вас друзей-мужчин? Я говорю о платонических отношениях.
 — Мало. Мой самый большой друг — мой отец.
 Князь кивнул.
 — Понятно. Значит, сдаетесь?
 — Нет! — воскликнула Кэролайн, но, услышав добродушный смех князя, успокоилась и почувствовала, что ей хорошо с ним.
 — Наверное, всех удивляет, что вы пригласили дочь книготорговца прокатиться по парку? Он пожал плечами.
 — Вполне возможно, но я всегда делаю то, что мне нравится.
 Слова его звучали весьма высокомерно. Чуть повернув голову, Кэролайн внимательно посмотрела на профиль князя. Нетрудно догадаться, почему женщины без ума от него. Он иностранец, и уже это необычно. Князь принадлежит к царской семье, что будоражит воображение. А еще он сильный, самоуверенный и откровенно чувственный. Но она не станет одной из многих жертв его обаяния. Проще, конечно, было бы, если бы князь был не так привлекателен.
 — Сегодняшний номер «Кроникл» особенно интересен, — вдруг сказал Северьянов. — Вы еще не читали?
 Кэролайн насторожилась.
 — Нет.
 — Нет? Уж не проспали ли вы сегодня? — Князь украдкой поглядывал на нее. — Значит, вы не прочли одну из самых забавных статей.
 «Он не может знать, что я — Коппервилл, — успокаивала себя Кэролайн. — Хотя его слова звучат весьма подозрительно».
 — Вы побледнели, мисс Браун. Что-то не так? — Не дождавшись ответа, князь свернул с дороги. Кабриолет пересек зеленую лужайку, окаймленную дубами, и остановился в отдалении от дороги. — Кэролайн?
 — Все хорошо. — Она успела овладеть собой, но теперь тревога ее усилилась, потому что они остались наедине. Князь бросил вожжи и обнял девушку за плечи.
 — Вы плохо выглядите. Похоже, что-то вас напугало. Я этому причиной? — Взгляд его был загадочен.
 Кэролайн, прижатая к его боку, испытывала самые разнообразные ощущения: силу его руки, обнимающей ее за плечи, едва уловимый аромат одеколона — свежий и приятный, с оттенком корицы. Лицо князя она видела совсем близко, в нескольких дюймах от себя. И тут Кэролайн отчетливо вспомнила мрачные предостережения отца и свои собственные подозрения относительно намерений князя
 — Я чем-то напугал вас? — тихо спросил он.
 Сердце у Кэролайн учащенно забилось. Ей стало жарко. В голове царила сумятица. Она понимала, что следует возмутиться, потребовать, чтобы он убрал руку и немедленно вернулся на дорогу. Но ведь ничего плохого не случится, если он поцелует ее? Всего один раз! За всю свою жизнь она целовалась лишь однажды и удовольствия не испытала.
 Кэролайн облизнула губы.
 — Нет, я не испугалась. Просто сегодня забыла поесть. — Она понимала, что теперь нужно попросить князя отвезти ее домой.
 Он смотрел на нее напряженным взглядом и молчал. Кэролайн судорожно глотнула воздух. Она не дурочка и прекрасно понимала, что князь собирается поцеловать ее — если его не остановить. Но в этот момент ей почему-то было безразлично, сколько побед над женщинами он одержал и не ведет ли она себя так же, как его безмозглые любовницы.
 — Мне было бы очень жаль, если бы наша прогулка закончилась так быстро, — признался князь.
 Слова его настораживали, но Кэролайн не придала этому значения. Взгляд князя ласкал ее лицо.
 — Меня, конечно, порочат сплетни незнакомых мне людей, но я вовсе не бесчувственный мерзавец. — Князь убрал руку с ее плеча, взял вожжи и направил лошадь к дороге.
 Кэролайн все еще едва дышала. Она была глубоко разочарована, и это поразило и озадачило ее. Князь не поцеловал ее! Девушка снова вспомнила предостережения отца. Нет, Джордж не прав. Северьянову сейчас представилась отличная возможность воспользоваться ее слабостью, а он даже не попытался ничего сделать. От дороги их отделял только ряд деревьев.
 — Подождите, пожалуйста, — попросила Кэролайн.
 Князь тут же остановил кабриолет и, не выпуская из рук вожжи, напряженно посмотрел на девушку.
 И Кэролайн поняла, ему тоже не по себе. Глаза князя выражали откровенное желание. Она понимала, что сама напрашивается на неприятности. Но уже не могла остановиться.
 К тому же ей не удастся уже встретиться с ним в обличье Брайтона. И кто знает, когда она снова увидит его? И увидит ли вообще?
 — О чем вы думаете, Кэролайн?
 Она вздрогнула. Как поступит князь, если она скажет ему правду?
 — Меня поцеловали однажды, когда мне было четырнадцать лет, — пробормотала Кэролайн. — Это было… это было отвратительно.
 Ошеломленный, князь уставился на нее.
 — С тех пор поцелуи меня не интересовали. — Кэролайн потупилась, не в силах выносить его пытливый взгляд.
 — А теперь? — спросил он, ожидая продолжения.
 — Теперь я… — Она глубоко вздохнула. — Теперь я, кажется, снова заинтересовалась этим. — Кэролайн наконец осмелилась посмотреть на него.
 Их взгляды встретились. Но князь уже не улыбался, от насмешливой снисходительности не осталось и следа.
 — Весьма польщен. — Он перехватил вожжи.
 Сейчас, когда Кэролайн видела его длинные пальцы, сильные руки, у нее гулко билось сердце. Она вспомнила, как пальцы красивой проститутки скользили по символу его мужского достоинства.
 — Кэролайн? — Князь нежно коснулся ее подбородка. — Удивительно, что такая красивая и любознательная женщина, как вы, ни разу не целовалась с тех пор.
 Его губы были так близко! Она ощутила свежее и чистое дыхание Северьянова.
 — Я считала все это нелепым и смешным. Князь слегка улыбнулся.
 — Вот как? Надеюсь, когда мы проведем эксперимент, вы перестанете считать это смешным.
 Его пристальный взгляд проникал ей в душу. Он взял ее за плечи и притянул поближе к себе, так что их губы соприкоснулись. Прикосновение длилось менее секунды. Потом князь завладел ее губами требовательно, но не грубо и не причиняя боли, только заставляя Кэролайн раскрыть рот. Девушка оказалась прижатой к его крепкому, мощному телу, а его рот — ненасытный, опытный — продолжал жадно терзать ее губы.
 Теперь она поняла, что такое страсть: это был бушующий пожар тела и души. Кэролайн вцепилась в его плечи и изо всех сил прижала князя к себе. Она отвечала на его поцелуи — сначала робко, потом все смелее и смелее. Их языки соприкоснулись.
 Кэролайн, вдруг оказавшись у него на коленях, ощутила что-то твердое, ее плечи вжались в жесткое кожаное сиденье. Губы князя лихорадочно прошлись по ее шее и вернулись назад. Кэролайн застонала. Она закрыла глаза и задохнулась от страсти. Князь же, отбросив ее шаль, начал ласкать груди сквозь тонкое муслиновое платье.
 У девушки перехватило дыхание, а соски затвердели под его пальцами.
 — О Господи! — услышала она свой возглас.
 Князь замер, прижавшись лицом к ее щеке. Потом поднял голову.
 Их взгляды встретились.
 Кэролайн, залившись краской, посмотрела наверх и увидела ясное синее небо, а в нем полосатый воздушный шар с несколькими пассажирами. Боже! А она в экипаже Северьянова… лежит на спине… в общественном парке. И, более того, не хочет, чтобы это кончалось.
 Нет, страсть никак нельзя назвать смешной.
 Князь пригладил свои густые золотистые волосы. Потом помог Кэролайн сесть. Молча взяв вожжи, он натянул их.
 Кэролайн закуталась в шаль. Кабриолет двинулся. Что же ей делать теперь? Все тело девушки горело в предвкушении того, что не могло и не должно было произойти. Почему князь молчит? Но что ему сказать? Ведь она сама спровоцировала его. И вела себя столь же предосудительно, как и другие любовницы князя!
 Кабриолет выехал на дорогу, теперь, к счастью, пустую.
 — Н-да, — бодро начала Кэролайн, — это было не смешно. Князь искоса взглянул на нее. Девушке показалось, что он взволнован и рассержен.
 — Нет, — сказал князь, — это не смешно.

 Глава 12

 Мари-Элен чувствовала себя гораздо лучше и выглядела теперь почти как прежде.
 Она улыбнулась своему отражению в зеркале, только что осмотрев себя критическим оком, дабы убедиться, что морщинки или другие признаки старения не появились после болезни. Нет, ее красота не пострадала, хотя Мари-Элен все еще была бледна и не вполне окрепла. Несмотря на полуденное время, шею ее украшали жемчуга и бриллианты. Однако племянница кронпринца Баден-Бадена и супруга князя Северьянова позволяла себе пренебрегать условностями и руководствоваться лишь собственными желаниями.
 Она вышла из спальни, оставив двух горничных убирать наряды, которые примеряла капризная княгиня, чтобы выбрать туалет на сегодняшний день. Уже из коридора Мари-Элен услышала голосок Кати, повторяющей вслух спряжение латинских глаголов.
 Мари-Элен, улыбаясь, вошла в классную комнату. Катя замолчала и внимательно посмотрела на мать. Синьор Раффальди от неожиданности выронил из рук книгу. Тэйчили, что-то писавшая, сидя за детским столиком, захлопнула записную книжку и напряженно вытянулась на стуле. — Доброе утро, — бодрым голосом проговорила Мари-Элен. — Синьор, — обратилась она к нему и вы, мадам Тэйчили, — Мари-Элен взглянула на гувернантку, — почему вы ведете себя так, будто я впервые зашла в детскую? — Не дожидаясь ответа, княгиня взглянула на дочь:
 — Дорогая! Подойди и поцелуй мамочку.
 Катя послушно подошла к ней и обняла мать худенькими ручками. Мари-Элен наклонилась к девочке и поцеловала ее в щеку.
 — Ты прекрасно читаешь по-латыни, дорогая. Надеюсь, княжна прилежно занимается, синьор?
 Все еще не оправившись от смущения, учитель сделал шаг вперед.
 — Катя преуспевает по всем предметам, княгиня. — Он поклонился.
 — Я горжусь тобой. — Мари-Элен улыбнулась Кате.
 — Спасибо, мама. — Девочка не сводила с нее глаз.
 — Мне пришла в голову чудесная мысль. Почему бы нам с тобой не прокатиться по парку? Как ты на это смотришь, Катя?
 — С удовольствием, — ответила девочка, бросив взгляд на гувернантку и учителя.
 — После обеда у Кати урок танцев, княгиня, — заметила Тэйчили,
 — Так скажите учителю танцев, что Катя сегодня пропустит урок, — надменно отозвалась Мари-Элен. — Вы, Тэйчили, разумеется, будете нас сопровождать.
 Гувернантка поклонилась.
 — Жду тебя в три часа. — Мари-Элен взглянула на дочь.
 — Я буду готова, мама,
 Княжна вышла из классной комнаты. Спускаясь по лестнице, она уже не улыбалась. Мари-Элен ругала себя за то, что наговорила глупостей, решив, что умирает.
 Остановившись перед зеркалом в коридоре нижнего этажа, она пощипала щеки, чтобы порозовели, и поправила декольте. Пригладив локоны, Мари-Элен снова улыбнулась, намеренно приняв неуверенный и трогательный вид. Потом глубоко вздохнула — для храбрости. С Николасом всегда было непросто. Но именно поэтому он все еще волновал ее после многих лет супружества и оставался для княгини одним из самых привлекательных мужчин на свете. Однако временами Николас бывал совершенно невыносим.
 Дверь в библиотеку была приоткрыта. Князь сидел за письменным столом. Рядом с ним, небрежно устроившись на краешке стола, находился Алекс. Братья о чем-то тихо разговаривали. Заметив Мари-Элен, Николас замолчал.
 — Можно поговорить с тобой, Николас? — с улыбкой спросила она, словно не замечая Алекса.
 Скрестив руки на груди, Николас откинулся на спинку стула и пристально взглянул на жену своими золотистыми глазами.
 — Входи.
 Мари-Элен подошла к столу, мимоходом взглянув на Алекса. Тот даже не пытался скрывать свое неприязненное отношение к ней. Он окинул княгиню пренебрежительным взглядом, всем своим видом показывая, что она его не интересует. Но Мари-Элен знала, что Алекс, как и все мужчины, находит ее привлекательной.
 — Я, пожалуй, пойду. — Алекс даже не поздоровался с ней. — Доброго тебе дня, Ники.
 Алекс удалился, а Николас не спеша встал и прошел мимо жены, стоявшей перед письменным столом. Она умышленно не села на стул, желая, чтобы муж как следует разглядел ее почти прозрачное платье. Как большинство светских модниц, княгиня не надевала под платье ничего, кроме тончайшей сорочки. Шелк абрикосового цвета обрисовывал каждый изгиб ее тела. И, право сказать, там было на что полюбоваться.
 Николас закрыл дверь и повернулся к жене.
 — О чем ты хочешь поговорить?
 Ее почти обнаженная грудь приподнялась, когда она вздохнула.
 — Николас, ты, кажется, сердишься. Но у тебя было время понять, что все эти глупые слухи — вздор?
 Он промолчал. Его взгляд был холоден, лицо непроницаемо.
 Мари-Элен, улыбнувшись, коснулась его руки.
 — Я никогда так не поступила бы… я никогда не стала бы любовницей твоего лучшего друга. Князь отстранил ее руку.
 — Ты пришла сюда для этого? Намереваясь убедить меня, что не соблазняла моего кузена? — Он покачал головой. — Если это все — уходи. У меня сегодня очень много дел.
 Ее охватила злость, но она сдержалась.
 — Ты так рассердился. — Княгиня снова коснулась его руки. — Я тебя не виню. Каково услышать весь этот абсурд! Но, Ники, ты не знаешь, как чувствует себя человек, находясь на краю могилы!
 — Твоя игра на меня не действует, Мари-Элен.
 — Я не притворяюсь. Мне было страшно. — Глаза ее наполнились слезами. — Я молода и не хотела умирать. И я боялась молиться Богу, который знает о моих грехах, Ники. Я должна исправиться, чтобы не гореть в аду!
 — В таком случае тебе следовало держаться подальше от Саши.
 У нее замерло сердце.
 — Ники, сколько раз повторять тебе, что Саша — всего лишь друг, причем в большей степени твой, а не мой. Так не может дальше продолжаться, Ники. — Она схватила его за руки. — Я сожалею о своем поведении в прошлом… обо всех своих поступках.
 Он спокойно высвободился.
 — Я это знаю. Именно поэтому ты отправишься в Тверь.
 — Нет! Ты не можешь отослать меня туда! Я ненавижу деревню!
 — Я дал тебе полную свободу, но ты ведешь себя вызывающе. И этого я не могу допустить. — Николас отвернулся.
 Мари-Элен лихорадочно обдумывала ситуацию. Переведя дух, она снова пошла в наступление:
 — А как же Катя? Как ты объяснишь ей свой поступок?
 — Это мое дело. — Он даже не взглянул на нее.
 — Но я — ее мать. Это касается и меня. А если я объясню ей… — осторожно пригрозила Мари-Элен.
 — Ты мне угрожаешь?
 — Конечно, нет, Ники! Я чуть не умерла. И теперь я уже не та. Я люблю Катю… и мне не хватает тебя. Князь насторожился.
 — Что тебе нужно, Мари-Элен? Выкладывай.
 — Почему ты не веришь мне? Я умирала и думала только о тебе и о ней, Ники.
 — Надеюсь, что это так. У тебя будет время поразмыслить о своем прошлом и будущем… в Твери. А теперь извини меня. — Он отвернулся.
 — Не будь таким холодным и жестоким, Ники! Я еще не вполне оправилась после болезни! Я обещаю хорошо вести себя и быть для Кати любящей матерью. — Она забежала вперед и преградила мужу путь. — Я готова быть хорошей женой тебе, если позволишь.
 Князь усмехнулся:
 — Ясно. Ты наконец поняла, что у меня кончилось терпение, и испугалась. Испугалась настолько, что решила предложить мне себя. Ничего не выйдет, Мари-Элен. У меня нет ни малейшего желания ложиться с тобой в постель.
 Задрожав, она облизнула пересохшие губы. Князь видел кончик ее розового язычка.
 — Прошу тебя, Ники, давай начнем все сначала. Он прищурился.
 — Умоляю! — Княгиня прижалась к нему и, приподнявшись на цыпочки, приложилась к его щеке влажными губами. — Я хочу, чтобы ты вернулся ко мне. Ведь нам когда-то было хорошо вместе.
 Николас отстранил от себя жену.
 — Даже не пытайся, — резко бросил он. — Я не Саша! Чуть изменив положение, Мари-Элен призывно потерлась о бедро мужа.
 Он отвернулся и, взяв со стола папку, открыл ее.
 — У меня на сегодня назначены встречи, — бросил князь. Мари-Элен не могла поверить, что муж отказывается от нее.
 — Ты обманываешь себя. Я видела твой взгляд. Ты все еще хочешь меня. Несмотря ни на что.
 Он не ответил, поглощенный чтением какой-то бумаги.
 — Катя расстроится, если ты отошлешь меня отсюда. Каково ей будет узнать, что по твоей милости я в деревне?
 — Всего хорошего, Мари-Элен, — сказал Николас и вышел из библиотеки.
 Кэролайн всю ночь не сомкнула глаз, не в силах забыть потрясший все ее существо поцелуй Северьянова в парке. Поглощенная своими мыслями, она спустилась вниз. В книжной лавке было еще довольно темно; бледные лучи утреннего солнца робко пробивались сквозь щели еще не открытых ставен. Отец хлопотал на кухне возле плиты. Он уже поставил на огонь чайник и теперь нарезал аппетитными ломтями еще теплый хлеб с хрустящей корочкой. На кухонном столе их ждали свежие газеты.
 — Извини, папа, я снова проспала, — сказала Кэролайн. Он протянул ей чашку крепкого чая,
 — Я беспокоюсь за тебя. — Джордж вгляделся в нее.
 — Нет никаких причин для беспокойства, — заверила его Кэролайн. Заглянув в ледничок, она достала остатки жареного цыпленка и нарезала его.
 — Ты чем-то встревожена? — спросил Джордж, расставляя тарелки.
 Девушка поставила на стол цыпленка и горшочек со сливочным маслом. Потом села и заставила себя улыбнуться.
 — Абсолютно ничем.
 — Я знаю, это Северьянов. Кэролайн затаила дыхание.
 — Ты вчера не сказала мне ни слова, когда вернулась из парка. Уж я тебя знаю. Ты чего-то недоговариваешь.
 — Не о чем рассказывать, — равнодушно отозвалась Кэролайн. Не правда, ей было о чем рассказать, потому что против своей воли и вопреки здравому смыслу она переживала серьезное увлечение Северьяновым, этим надменным аристократом, воплощением всего того, что она жаждала исправить. Более того, Кэролайн привело в ужас собственное поведение и охватившее ее желание. Девушку безумно влекло к князю. К несчастью, он оказался интересным собеседником, и ей было приятно его общество. Пропади все пропадом, как же выбросить его из головы?
 Но Кэролайн понимала, что отцу говорить об этом нельзя. Он расстроится — и не без причины. Нет, Джордж не должен ничего знать.
 Кэролайн вздохнула. Она даже смущения особого не испытывала. Отхлебывая чай, девушка начала просматривать «Морнинг кроникл». Отец ел и читал передовицу в «Геральд». Кэролайн перевернула первую страницу и чуть не свалилась со стула.
 Должно быть, она охнула от неожиданности, потому что Джордж удивленно взглянул на нее.
 — Что с тобой? Ты как будто увидела привидение! Кэролайн молча уставилась в газету, не веря своим глазам. Статья, озаглавленная «Свидания в публичных местах и прочий вздор, или Частная жизнь великосветских знаменитостей», была подписана Чарльзом Коппервиллом.
 У нее перехватило дыхание. Она не писала этой статьи! Кто-то воспользовался ее колонкой и именем!
 Кэролайн, так и не оправившись от потрясения, начала читать:
 Как странно, что правилами приличия и этикета пренебрегают именно те, кто должен соблюдать их строже, чем все прочие люди. Некий пребывающий в нашей стране сановный иностранец вновь обратил на себя внимание, потому что воспользовался общественным парком для любовного свидания, презрев все нравственные устои общества! Вчера вечером его видели там в весьма интимной позе с одной молодой дамой, личность которой установить не удалось. Многочисленные свидетели этого происшествия утверждают, что это миловидная блондинка. Но кто она такая, никому не известно, поскольку раньше ее никто нигде не встречал. Уж не волшебник ли этот князь ? Может, стоит ему щелкнуть пальцами, и миловидные блондинки материализуются из воздуха? Поговаривают, что эта весьма образованная молодая леди не принадлежит к светскому обществу. И тут возникает вопрос: где князь ее отыскал?
 — Кэролайн? — услышала она голос Джорджа. — Что ты читаешь? Что там написано?
 Девушка смотрела на отца, не понимая, о чем он спрашивает. Кто-то присвоил ее колонку. Кто-то написал о ней и Северьянове. Но с какой целью?
 — Кэролайн? — снова проговорил Джордж.
 Она закрыла газету и улыбнулась отцу. Сердце у нее гулко билось. Статья написана в ее стиле! Черт побери, кто же воспользовался ее колонкой и именем? Кто?
 Наверняка не Северьянов.
 Нет, только не он.
 Князь сделал бы это лишь в том случае, если бы знал, что она и есть Коппервилл, что невозможно. Ведь после появления статьи «Ночные бабочки» он думал, что Коппервилл — это Брайтон, а не она, Кэролайн.
 Девушка терялась в догадках. Но нужно было что-то ответить отцу.
 — Я только что вспомнила, что обещала редактору новую статью в завтрашний номер, — деловито сообщила она.
 — Но на этой неделе ты уже отнесла ему две статьи, — заметил Джордж.
 — Он хочет, чтобы статьи Коппервилла появлялись как можно чаще.
 — Прекрасная новость. Ты мне об этом не говорила. Сядь и доешь свой завтрак, а потом иди наверх и пиши.
 — Я не могу есть. Поем, когда что-нибудь напишу, — бодро сказала Кэролайн и, взяв газету, выбежала из кухни. Джордж озадаченно посмотрел ей вслед.
 Через некоторое время Кэролайн снова спустилась вниз, чувствуя, что чудом избежала серьезных осложнений. Она спрятала газету у себя в спальне, надеясь, что рассеянный отец забудет про нее. Кэролайн твердо решила разгадать мучившую ее загадку. Прежде всего она пойдет к редактору и спросит, кто принес эту статью. Девушка не сомневалась, что доставил ее какой-нибудь слуга. Ладно, она попросит мистера Тафта впредь принимать статьи только из ее рук.
 У Кэролайн замерло сердце. Как она смеет подозревать Северьянова? Это абсурд. Но он очень умен.
 И если эту статью написал князь, стало быть, он все знает и играет с ней в кошки-мышки.
 Кэролайн охватил страх и радостное возбуждение. Она попыталась сосредоточиться на работе в лавке, где предполагалось произвести учет, но мысли ее были далеко. Подозревает ли Северьянов, что Кэролайн, Брайтон и Коппервилл — одно и то же лицо? А может, он давно знает это? Девушка вздрогнула. Похоже, так оно и есть. Но зачем князь позволял ей продолжать начатую игру? А может, статья написана кем-то другим?
 Кэролайн хотелось немедленно спросить обо всем Северьянова, но так, чтобы не раскрывать полностью свою затею — на тот случай, если появлению в газете этой статьи найдется какое-нибудь другое объяснение. Однако прощупать его следует. Для этого нужно лишь найти какой-нибудь предлог для встречи с ним. Она улыбнулась. А что, если зайти к нему домой якобы для того, чтобы предложить еще одну книгу для его сестры?
 Звякнул звонок над входной дверью. Кэролайн так и подскочила на стуле, ожидая увидеть Северьянова. Но в лавку, улыбаясь, вошел Энтони Дэвисон. На сей раз без букета Кэролайн покраснела. Она горячо надеялась, что Энтони не читал статьи Коппервилла в утренней газете. Правда, ее писал совсем не Коппервилл! Но даже если Энтони и прочитал статью, едва ли он заподозрил, что Кэролайн — та женщина, которую видели в объятиях Северьянова.
 — Добрый день, мисс Браун. Вы сегодня очаровательны, как всегда.
 У Кэролайн немного отлегло от сердца.
 — Спасибо. Но уверена, вы не успели прочитать все, что накупили здесь за последние несколько дней. — Она улыбнулась, немного поддразнивая его.
 — Вы правы, я действительно не успел все прочитать… — Энтони покраснел еще сильнее. Потом, набравшись храбрости, сказал:
 — Сегодня дают великолепную оперу, а у меня случайно билеты в ложу. Не присоединитесь ли ко мне?
 Кэролайн поразилась: вчера приглашение на прогулку в парке — от русского князя, а сегодня — приглашение в оперу от лорда?
 — Очень странно, — обронила она вслух.
 — Странно? — удивился Энтони.
 — Извините меня, Энтони. Я с удовольствием побываю в опере. — Там Кэролайн была всего один раз лет в тринадцать и, конечно, вместе с Джорджем. Она до сих пор помнила, какое получила тогда удовольствие.
 — Значит, я заеду за вами в половине восьмого, — обрадовался Энтони.
 — Договорились. — Кэролайн задумалась о том, найдется ли у нее подходящее для такого случая вечернее платье.
 Снова звякнул звонок, и она опять застыла в ожидании.
 В магазин вошел ее кузен Томас Оусли.
 Она не виделась с ним более года. У Кэролайн тоскливо заныло сердце. Этого следовало ожидать: раз в год Томас навещал ее. Он всегда приезжал в это время, потому что через неделю день рождения их бабушки. Но Томас не собирался приглашать ее на праздник. Кэролайн никогда не приглашали в Мидлендс — ни до, ни после безвременной смерти Маргарет.
 Томас направился к ней, и девушка улыбнулась. Он был лет на шесть старше ее — крепкий, щеголеватый и очень довольный своей внешностью. Томас всегда одевался по последней моде, и Кэролайн, окинув его взглядом, увидела камзол цвета бордо с бархатными лацканами, галстук из золотого фуляра, жилет из серебристой с золотом парчи и светло-коричневые брюки. На голове Томаса красовался цилиндр, в руке он держал трость с перламутровым набалдашником, на пальцах было несколько колец. Губы его сложились в улыбку, хотя темные глаза не улыбались.
 — Здравствуй, Кэролайн.
 Он был единственным ребенком старшей сестры ее матери и наследником всего состояния. Кэролайн довольно плохо знала Томаса, потому что их пути редко пересекались. До того как умерла мать, сестры несколько раз встречались украдкой и познакомили своих детей вопреки запрету Эдит Оусли. Томас еще в детстве был задавалой и грубияном, при всяком удобном случае дергал Кэролайн за волосы, подбрасывал червяков в ее чай и без конца напоминал ей, что она живет в каморке над жалкой книжной лавкой и что ее отец — простолюдин. По мнению Кэролайн, он с тех пор изменился. В его присутствии она чувствовала напряжение.
 — Здравствуй, Томас.
 Кэролайн заметила смятение Энтони. Никак нельзя допустить, чтобы он подумал, будто надменный, самодовольный Томас — ее поклонник. Поэтому Кэролайн представила молодых людей друг другу.
 — Энтони, познакомьтесь с моим кузеном Томасом Оусли, лордом Стаффордом. Томас, позволь представить тебе лорда Энтони Дэвисона.
 Томас поклонился так небрежно, что это выглядело вызывающе. Но ведь Энтони — всего лишь младший сын герцога, и Томас куда выше его в сословной иерархии.
 — Значит, вы Оусли? — Удивленный Энтони обратился к Кэролайн.
 Томас рассмеялся.
 — Она — Браун, Дэвисон.
 Энтони насторожился. Кэролайн, коснувшись его руки, пояснила:
 — Наши матери были сестрами.
 — В таком случае, — наморщив лоб, проговорил Энтони, — вы — внучка леди Эдит Оусли! — Верно, — ответила Кэролайн.
 — У бабушки день рождения — семьдесят пять лет. Мы устраиваем в Мидлендсе большой праздник. — Томас улыбнулся. Кэролайн опустила голову.
 — Да, я хорошо помню о бабушкином дне рождения. Разве я хоть раз о нем забывала?
 — Я, пожалуй, куплю ей книгу. А ты не хочешь передать со мной подарок? — предложил Томас.
 — Нет, спасибо. Я отправлю ей подарок по почте, как всегда.
 Кэролайн действительно всегда посылала бабушке подарки, хотя никогда не получала от нее ни слова благодарности за это.
 — Какого рода книгу ты намерен купить?
 — Я сам посмотрю. — Томас был явно доволен собой.
 Когда он начал осматривать стеллажи, Кэролайн отвернулась. Она знала по опыту, что Томас обязательно устроит грандиозное шоу, делая вид, будто ему ничего не нравится, и лишь после этого что-нибудь неохотно купит.
 — Увидимся в половине восьмого, — тихо напомнил Энтони.
 — Непременно, — отозвалась Кэролайн, заметив сочувствие в его голубых глазах.
 Он прикоснулся к полям шляпы и вышел из лавки.
 — Он за тобой ухаживает? — громко осведомился Томас, удивленно подняв брови. — Не могу поверить!
 — Мне все равно, чему ты веришь, — заметила Кэролайн, все более раздражаясь.
 — Ты похожа на своего отца. В этом все дело, — заявил он.
 — Не понимаю, о чем ты. Мой отец — замечательный человек.
 — Твой отец соблазнил твою мать и заставил ее бежать с ним, надеясь получить целое состояние в приданое. — Томас явно начинал злиться.
 — Это ложь, и я даже не считаю нужным отвечать тебе. Если хочешь купить что-нибудь, покупай. А если нет — уходи. — Кэролайн старалась говорить спокойно, но руки ее невольно сжались в кулаки.
 — Ладно. Если не желаешь меня обслуживать, тебе же хуже. — Томас повернулся и вышел из лавки.
 Кэролайн, вспомнив детство, показала ему вслед язык. Но ей хотелось плакать. Она никогда не понимала, почему бабушка ненавидит ее.

 Глава 13

 Кэролайн с отчаянно бьющимся сердцем остановилась перед кирпичным особняком Северьянова, понимая, что его может даже не оказаться дома. Она сложила крестиком пальцы на правой руке. В левой девушка держала книгу, завернутую в подарочную бумагу. Собравшись с духом, она направилась к двери.
 До нее вдруг дошло, что если Северьянова нет, то его жена, возможно, дома. Кэролайн боялась встретиться с этой женщиной и хотела взглянуть на нее, поскольку много слышала о ней. Набравшись смелости, девушка взялась за тяжелый бронзовый дверной молоток.
 Перед ней появился ливрейный лакей. Кэролайн представилась и спросила, дома ли князь Северьянов. Ей казалось, будто она отправляется в логово льва.
 — Сожалею, но его сиятельства нет дома, — сказал лакей.
 Кэролайн немного расстроилась, но вместе с тем испытала облегчение. Пока она размышляла, не оставить ли книгу и записку лакею, что дало бы повод князю зайти и поблагодарить ее за любезность, в холле появился темноволосый мужчина. Он надел на ходу элегантный камзол. Кэролайн сразу же узнала брата Северьянова, с которым познакомилась на балу у Шеффилдов. Конечно, Алекс не мог узнать Кэролайн, поскольку ему представили ее как Брайтона.
 Он остановился, так и не застегнув свой синий шерстяной камзол, прищурился и пристально взглянул на Кэролайн. Она поняла, что перед ней еще один опасный повеса. Алекс одарил ее белозубой улыбкой.
 — Добрый день. — Он склонил голову. В его улыбке было что-то диковатое. — Кажется, мы не знакомы. Значит, вы пришли к моему брату. — Алекс говорил тихим, вкрадчивым тоном.
 Он все знает. Алекс понял, что она — влюбленная идиотка. Кэролайн покраснела.
 — Я принесла книгу для сестры князя. — Она покраснела еще сильнее, вспомнив, что у Северьянова нет никакой сестры. Алекс удивленно приподнял брови.
 — Понятно. Входите, пожалуйста. — Отстранивлакея, он сам закрыл дверь за Кэролайн.
 — Северьянов… то есть князь… я хочу сказать, его сиятельство заходил вчера в книжную лавку, чтобы купить книгу в подарок сестре. — Она взглянула на Алекса, ожидая услышать, что у них нет сестры, но тот молчал. — Князь купил томик стихов и один роман. А сегодня утром я вспомнила еще об одной книге, которая доставила бы удовольствие вашей сестре. И захватила ее с собой. Это «Квентин Дорвард» сэра Вальтера Скотта. Книга вышла несколько лет назад, но читается с увлечением.
 Алекс улыбнулся.
 — Как любезно, что вы проделали такой путь, чтобы доставить книгу. Наша сестра будет в восторге, мисс?.. — Он вопросительно взглянул на девушку.
 — Мисс Кэролайн Браун, — поспешно представилась она.
 — Входите же, прошу вас. Не хотите ли выпить что-нибудь прохладительное? Мой брат будет дома с минуты на минуту.
 Алекс весьма решительно взял Кэролайн под руку и повел по коридору. Мгновение спустя они уже находились в элегантной гостиной.
 — По правде говоря, Ники рассказывал мне о лавке вашего отца.
 — Вот как?
 На лице Алекса снова появилась диковатая улыбка.
 — На брата произвело впечатление все, что он там увидел. — В тоне Алекса явно прозвучал намек. Глаза его лукаво сверкнули.
 Кэролайн насторожилась. Похоже, младший братец тоже играет с ней? Он произнес это так, будто именно она произвела большое впечатление на Северьянова.
 Услышав шорох, Кэролайн оглянулась. Мимо промчался и исчез комочек белого пушистого меха. Алекс, тоже заметив его, усмехнулся.
 — Тэйчили хватит апоплексический удар.
 Кэролайн не решилась спросить, кто такая Тэйчили.
 — Это котенок? Персидский?
 — Кажется, да.
 Кэролайн направилась к дивану, под которым спрятался котенок, и наклонилась.
 — Иди сюда, кисонька, — ласково позвала она. — Кис-кис-кис.
 Из-под дивана показалась пушистая белая головка с огромными голубыми глазами и большими ушами. Кэролайн улыбнулась котенку и замерла, услышав за спиной мужское покашливание.
 Котенок сразу исчез, а девушка затаила дыхание. Потом быстро вскочила на ноги и чуть не потеряла равновесие. Николас Северьянов поддержал ее.
 От неожиданности Кэролайн онемела.
 Князь смотрел на нее своими золотистыми глазами и улыбался такой же, как у брата, диковатой улыбкой.
 — Мисс Браун? Какой приятный сюрприз!
 Покрасневшая Кэролайн внимательно взглянула на него. Если даже он знал, что она и Брайтон, и Коппервилл, то ничем не выдал себя. Девушка облизнула пересохшие губы.
 — Я принесла еще одну книгу для вашей сестры.
 — Я так и понял.
 Кэролайн показалось, что князь рад видеть ее, но вместе с тем его забавляет истинная причина визита.
 Она отвела от него взгляд. Он явно вернулся с прогулки верхом. На нем были облегающие замшевые бриджи, высокие сапоги, шелковая сорочка и твидовая куртка для верховой езды, небрежно распахнутая на груди. Несколько пуговиц сорочки тоже были расстегнуты. Кэролайн заметила темно-золотистые волосы на его широкой, мускулистой груди.
 Кэролайн вспомнила их долгий жаркий поцелуй, ощущение прижавшегося к ней сильного тела, вкус его губ.
 — Это, кажется, «Квентин Дорвард» сэра Вальтера Скотта, — заметил Алекс.
 — Очень любезно, что вы об этом подумали. — В голосе Северьянова послышались такие чувственные нотки, что Кэролайн снова взглянула на него.
 — Ваша сестра здесь? Мне хотелось бы познакомиться с ней, — проговорила девушка.
 — Боюсь, это невозможно. Моя сестра сейчас в Санкт-Петербурге. Но уверен, у вас еще будет время познакомиться с ней.
 — Сомневаюсь, что в ближайшем будущем побываю в России. — Кэролайн усмехнулась. — Для англичанки это едва ли осуществимо.
 — Думаю, для такой умницы, как вы, осуществимо все. А. если мои переговоры закончатся удачно, тогда все затруднения исчезнут. — Северьянов указал на диван. — Прошу вас, располагайтесь. Надеюсь, вы не прошли пешком весь путь от отцовской лавки?
 Кэролайн опустилась на мягкий диван. Северьянов стоял перед ней.
 — Большую часть пути я проехала в наемном экипаже и прошла пешком лишь несколько кварталов. — Неужели князь действительно считает ее умницей и восхищается этим? Сбитая с толку, Кэролайн решила пересмотреть отношение к этому человеку.
 В этот момент Алекс встретился взглядом с девушкой и подмигнул ей.
 — Мне нужно кое-чем заняться, — сказал он и вышел из комнаты.
 — Мой брат не слишком тщательно выбирает выражения, — заметил Северьянов.
 — А может, напротив, тщательно выбирает их? — предположила Кэролайн.
 — А вы все так же остроумны и наблюдательны, — проговорил князь.
 Кэролайн мучительно стеснялась, но скрывала это.
 — Боюсь, вы преувеличиваете мои достоинства. — Она нервничала оттого, что он стоит так близко. — Не знаю, есть ли у меня способности, которые вы мне приписываете, но в одном уверена: вашему брату нравится быть в центре внимания.
 — Мне тоже.
 — Это фамильная черта семейства Северьяновых?
 — Как и наша страстность, — улыбнулся он. — Как же по-вашему, о чем идет речь: о лести или об излишней пылкости изложения мыслей?
 — Полагаю, и о том, и о другом.
 — Верно, все мужчины Северьяновы любят говорить комплименты дамам, за которыми намерены поухаживать, и тогда уж их пылкость безудержна.
 Неужели князь серьезен? Не ухаживает ли он за ней?
 — У нас здесь немало и своих пылких великосветских краснобаев, — отозвалась Кэролайн. — Люди, принадлежащие к самым высшим кругам общества, по природе своей высокомерны и склонны к позерству.
 — Согласен, — сказал князь, к ее удивлению. — Но неужели вы пришли сюда только затем, чтобы обсудить наши фамильные особенности, Кэролайн?
 Девушка судорожно глотнула воздух. Ее имя прозвучало в его устах как звуки лютни. А она пришла, чтобы узнать, известна ли ему правда о ней.
 — Я хотела передать вам книгу. Читая утром газету, я вдруг подумала, что мне следовало еще вчера предложить вам «Квентина Дорварда». — Кэролайн пристально наблюдала за князем.
 Выражение его лица не изменилось. Он не клюнул на ее приманку.
 — Значит, вы сегодня утром думали обо мне. — Его слова казались не вопросом, а утверждением.
 Кэролайн так и не нашлась, что ответить.
 — Но вы думали о моей сестре, а не о нашем маленьком эксперименте.
 Она молчала, пытаясь собраться с мыслями.
 — Ваше сиятельство, вы, наверное, считаете меня развязной, — начала она, но князь перебил ее:
 — Вовсе нет. — Он сунул руки в карманы и пристально посмотрел на девушку.
 Она поднялась. Внезапно расхрабрившись, Кэролайн спросила:
 — В таком случае что вы обо мне думаете?
 — Думаю, вы чрезвычайно умны, находчивы, любознательны и вы не обманщица и не притворщица. Полагаю, вы не солгали бы, даже если бы от этого зависела ваша жизнь.
 Кэролайн онемела. Неужели князь намекает на ее обман? Или действительно говорит искренно, так и не разгадав ее затею с переодеванием? Она явилась сюда прозондировать почву, но так и не пришла ни к какому выводу. Узнала лишь, что князь, кажется, не думает о ней плохо, несмотря на ее вчерашнее поведение. Даже, пожалуй, наоборот.
 — Вы позволите мне отвезти вас домой?
 Кэролайн растерялась. Принять или не принять его предложение? Может, на этот раз он собирается соблазнить ее? Устоит ли она, да и хочет ли этого? В глубине души Кэролайн сознавала, что совсем не хочет отказывать ему.
 — Катя! — услышала она странно-напряженный голос Северьянова.
 Кэролайн проследила глазами за его взглядом и крайне удивилась, увидев маленькую девочку с поразительно белой кожей и черными как смоль волосами. Девочка нерешительно остановилась в дверях. Выражение ее лица было слишком серьезным для такого маленького ребенка. Она не улыбалась. Кэролайн вдруг показалось, что девочка испугана.
 Взглянув на Северьянова, она удивилась еще больше. Он улыбался девочке, но совсем не так, как ей.
 — Входи же, Катя. Извини, я не заметил тебя там. Познакомься с мисс Кэролайн Браун.
 Девочка подошла и, опустив глазки, присела в реверансе.
 — Это моя дочь, — сказал Северьянов. Кэролайн заметила, что девочка — настоящая красавица, ничуть не похожа на Северьянова.
 — Вы, кажется, удивлены? — Князь пожал плечами. — Почему же вас удивляет, что у меня есть дочь?
 — Я как-то не представляла вас в роли отца, — неуверенно отозвалась Кэролайн и снова перевела взгляд на дочь князя.
 Девочка наверняка похожа на мать. Кэролайн немного огорчилась, получив подтверждение тому, что жена князя — красавица. Но почему ребенок испуган? Неужели девочка боится отца? Ей стало жаль малышку. Хотя Кэролайн понимала, что Северьянов распутник, она почему-то не думала, что он плохой отец. Скорее, наоборот.
 — Здравствуй. — Она улыбнулась Кате. — Если хочешь, зови меня Кэролайн. Так зовут меня все мои друзья. — Девушка наклонилась и таинственным шепотом спросила. — Ты, наверное, ищешь своего котенка?
 У Кати загорелись глазенки.
 — Вы видели его?
 — Конечно. Очень красивый котенок. Как его зовут?
 — Александр.
 — Ты назвала его в честь царя? Катя покачала головой:
 — Нет, в честь Алекса.
 — Понятно. Ты очень польстила дяде. — Кэролайн подмигнула. — Котенок под диваном, по крайней мере последний раз я видела его там.
 Она оглянулась на Северьянова. Он смотрел на них обеих серьезно и напряженно. Заметив взгляд Кэролайн, князь сразу же улыбнулся своей обычной обаятельной улыбкой.
 Что-то здесь было явно не так, и это очень тревожило девушку. Она опустилась на колени рядом с Катей и заглянула под диван.
 — Я вижу его! — весело воскликнула Кэролайн.
 — Алекс, — звала Катя, — Алекс, иди сюда.
 — Попробуй позвать его «кис-кис-кис». Кошки любят мягкие шипящие звуки, — посоветовала Кэролайн.
 Катя удивленно посмотрела на нее, потом взглянула через плечо на отца. Кэролайн тоже оглянулась, внезапно осознав все неприличие своей позы. Она сконфуженно улыбнулась.
 — Все в порядке, — сказал Северьянов дочери.
 — Что здесь, позвольте узнать, происходит? — раздался вдруг женский голос.
 Кэролайн замерла, подумав, что это Мари-Элен. Но, увидев высокую, тощую женщину средних лет в пенсне, которая, стоя в дверях, всем своим видом выражала крайнее неодобрение, она поняла, что это не мать Кати.
 — Ваше сиятельство, — воскликнула женщина, — Катя готовила задание по арифметике, но не успела я оглянуться, как ее и след простыл!
 — Успокойтесь, Тэйчили, — сказал Северьянов, — как видите, Катя ищет котенка.
 — Котенок может подождать, — презрительно фыркнула Тэйчили. — Синьор Раффальди там с ума сходит от беспокойства.
 Кэролайн взглянула на Катю. Девочка удрученно молчала. В ее глазах стояли слезы, но, кроме Кэролайн, их никто не видел, поскольку они обе все еще оставались на полу. У Кэролайн защемило сердце от жалости. Катя начала в отчаянии звать котенка.
 Кэролайн положила руку на плечо девочки.
 — Не беспокойся, мы найдем Александра и вернем его на место.
 Катя бросила на нее умоляющий взгляд и, наклонившись, снова позвала:
 — Кисонька!
 Кэролайн не понимала, что происходит, но знала: ребенку причиняют боль. Да, очевидно, здесь все гораздо сложнее, чем поиски сбежавшего котенка.
 — Ваше сиятельство, Катя заканчивает занятия в четыре часа. Не отложить ли поиски котенка до тех пор?
 Тэйчили говорила властным тоном, и Кэролайн сразу невзлюбила ее.
 — Котенок под диваном, — заметил Северьянов. — Ничего не случится, если Катя задержится еще на несколько минут.
 Тэйчили вспыхнула от возмущения.
 Кэролайн поднялась, оправила юбку и чуть-чуть отодвинула диван от стены.
 — Позвольте, я сделаю это сам. — Князь направился к ней. — Леди не подобает передвигать мебель.
 — Этой леди подобает, — возразила Кэролайн.
 — Мне не следовало бы удивляться, — тихо ответил князь.
 Они еще немного отодвинули диван. Катя радостно ахнула, когда из-под дивана выскочил котенок и пронесся через всю комнату. Катя, испуганно взглянув на отца, потом на гувернантку, бросилась вслед за котенком.
 Николас видел, как котенок прыгнул в кресло, а оттуда — на стол, где стояли хрупкие фарфоровые вазы. Он улыбнулся, заметив, как встревожилась Кэролайн. Когда котенок промчался мимо вазы и табакерки, Тэйчили вскрикнула. Князь взглянул на гувернантку с явной неприязнью.
 Каким-то чудом ни одна вещица не упала на пол. И туг Кате удалось поймать котенка. Она взяла его на руки и, крепко прижав к груди, зарылась лицом в его шерстку.
 Князь, видя, что Катя расстроена, хотел было ее утешить, но его опередила Кэролайн. Она быстро подошла к девочке и, улыбаясь, погладила ее по головке, чем снова удивила Николаса.
 — Ты, наверное, очень испугалась, когда котенок потерялся в таком большом доме? — спросила она.
 — Он мой самый лучший друг. — Катя просияла.
 — Понимаю. Кошки очень умные, он не потеряется. Где ты его кормишь?
 — Он ест на кухне.
 — Хочешь, я поделюсь с тобой одним секретом? Я знаю, что надо сделать, чтобы котенок, даже если потеряется, всегда возвращался к тебе.
 Катя энергично кивнула.
 Николас внимательно наблюдал за дочерью и Кэролайн.
 — С этого момента ты должна кормить его в своей комнате. Тогда он будет считать, что там его дом. Катя взглянула на Кэролайн.
 — Мне не позволят.
 — Уверена, если ты попросишь папу, — Кэролайн обернулась к Николасу, — он разрешит тебе кормить Александра в твоей комнате.
 Князь растерялся. Кэролайн проявила такую искреннюю доброту, так сопереживала Кате. Он никогда не подумал бы, что эта остроумная девушка, столь ловко меняющая свое обличье, сумеет найти общий язык с ребенком, да еще так быстро.
 Катя молчала.
 — Ну что скажете, ваше сиятельство?
 — Я слышал, — отозвался князь, внезапно осененный этой мыслью — фантастической и вместе с тем привлекательной. — Конечно, Катя, корми котенка в своей комнате.
 У Кати загорелись глазенки. И впервые с тех пор, как вошла в гостиную, девочка улыбнулась. Князь внимательно вглядывался в лицо дочери, крепко прижимающей к себе котенка.
 — Но это нелепость! — воскликнула Тэйчили. — Ваше сиятельство, подумайте, ведь пища будет разбросана по всему полу .. и насекомые! Я настаиваю, ваше сиятельство…
 — У нас полон дом слуг, — решительно возразил Николас. — Александр будет есть в Катиной комнате, если так хочет сама девочка.
 Тэйчили, покраснев от ярости, промолчала.
 — А теперь, Катя, тебе пора вернуться в классную комнату, — ласково сказал князь. Девочка кивнула.
 — Спасибо, папа, — сказала она. Потом, взглянув на Кэролайн, улыбнулась. — Спасибо, мисс Браун, за то, что помогли отыскать Алекса.
 — Я очень рада, что помогла тебе. — Кэролайн почесала котенка за ушком. — У тебя очень красивый друг, Катя. Девочка снова улыбнулась. — Мисс Катя! — раздался голос Тэйчили. Улыбка исчезла с лица девочки. Она, не оглянувшись, вышла вслед за Тэйчили из гостиной. В комнате сразу стало слишком тихо.
 Николас пристально смотрел на Кэролайн. Да, она полна неожиданностей. Но теперь вдруг многое изменилось. И ему стало не по себе.
 — Удивительно красивый ребенок, — задумчиво проговорила девушка. Чувствовалось, что она хотела бы сказать что-то еще.
 — Да, и вы были очень добры к ней. Спасибо.
 — Меня незачем благодарить.
 — Напротив. — Князь опустил глаза. Если бы только Кэролайн знала, какое впечатление произвела на него эта короткая встреча.
 — Не понимаю.
 — Конечно, не понимаете. — Он помедлил. — Уже вечереет. Позвольте мне позаботиться о том, чтобы вас доставили домой в целости и сохранности.
 — Я могу нанять кеб. — Кэролайн смутилась.
 — Нет, я отправлю вас домой в своем экипаже. Он еще стоит перед домом. Я проводил бы вас сам, но вспомнил об одной незначительной встрече, которую не могу пропустить. — Князь солгал.
 Но теперь он хотел тщательно обдумать то, что собирался сделать, и прикинуть, как это отзовется на всех остальных.
 Кэролайн, кажется, была разочарована. Она натянуто улыбнулась:
 — Провожать меня нет необходимости.
 Николас молча смотрел на нее и сосредоточенно размышлял о том, что Кэролайн могла бы стать превосходной компаньонкой для его дочери. Да, превосходной компаньонкой.
 Но следует ли ему так осложнять свою жизнь?

 Глава 14

 — Не понимаю. — Джеймс Тафт сидел за своим письменным столом в офисе «Морнинг кроникл». В комнате было множество письменных столов и печатной аппаратуры, представлявшей собой последние достижения технической мысли, импортированные из Германии. Один из новых паровых печатных станков работал, и Кэролайн, несмотря на всю важность дела, которое привело ее сюда, остановилась и с восхищением наблюдала за его работой. Как хорошо, что благодаря всем этим новым изобретениям газету не придется больше набирать и печатать вручную!
 Кэролайн предстала перед Тафтом, толстым, приземистым мужчиной с пышными седыми бакенбардами.
 — Я хотела бы знать, кто принес вам последнюю статью Коппервилла.
 Тафт с недоумением посмотрел на нее.
 — Странная просьба. Принес какой-то паренек и сказал, что ты куда-то спешила и не могла доставить ее сама. — Тафт откинулся на спинку массивного дубового кресла. — Что ты так волнуешься, Кэролайн? Статья получилась интересная. Мои читатели от нее в восторге. Князь Северьянов — увлекательная тема, потому что он иностранец и принадлежит к членам царской семьи. Продолжай писать о нем.
 Кэролайн натянуто улыбнулась. Ее больше не тянуло писать о Северьянове.
 — Вы не заметили чего-нибудь необычного в этом пареньке? Он пришел пешком? Не стояла ли у дверей большая карета?
 На огромных окнах цельного стекла все жалюзи были обычно подняты. Сейчас, например, Кэролайн хорошо видела всю оживленную улицу перед зданием. По тротуарам спешили прохожие, по мостовой в обе стороны двигались разнообразные транспортные средства — экипажи, почтовые кареты и тяжелые груженые подводы.
 — Откуда мне знать, пешком ли он пришел? — удивился Тафт.
 Кэролайн поняла, что так ничего не добьется.
 — Но, может, вы заметили у входа большую черную лакированную карету, запряженную шестеркой вороных коней?
 — Черная карета, запряженная шестеркой вороных? — Тафт фыркнул. — Успокойся, Кэролайн, статью доставил уличный мальчишка. А теперь, если не хочешь рассказать, в чем дело, позволь мне заняться работой.
 — Спасибо, мистер Тафт. Я забегу к вам через несколько дней. — Кэролайн направилась к двери, но, оглянувшись, добавила:
 — В дальнейшем я никому не буду поручать доставку своих статей, так что не принимайте их ни от кого, кроме меня самой.
 Тафт оторвался от работы и пристально посмотрел на девушку.
 — Кажется, я наконец понял. Ты хочешь сказать, что это не твоя статья?
 — Ничего подобного!
 Кэролайн надела свой самый элегантный туалет — белое муслиновое платье в бирюзовый цветочек, с широким зеленым поясом под грудью. Короткие рукава и декольте заставили ее надеть поверх него светлую кашемировую накидку, принадлежавшую Маргарет. Девушка украсила волосы атласной лентой более темного зеленого оттенка. Жемчужное колье и серьги также принадлежали ее матери. Заехавший за ней в книжную лавку Энтони всю дорогу бросал на Кэролайн восхищенные взгляды.
 Неподалеку от здания оперы они оказались в хвосте других экипажей, медленно двигавшихся к входу. Кэролайн наблюдала, как из экипажей высаживались люди в великолепных вечерних туалетах, здоровались, обменивались друг с другом несколькими словами и поднимались по пологой лестнице к широким дверям. Ей хотелось бы поскорее взять в руки перо открыть записную книжку. Конечно, она ничего не захватила с собой, поскольку все это попросту не уместилось бы в крошечном изящном ридикюле, тоже принадлежавшем Маргарет.
 — Это лорд Вильям Дарроу? — спросила Кэролайн. Энтони выглянул из окошка.
 — Да, это он. А почему вы спрашиваете?
 — Кто это с ним? — Почтенный Дарроу шел рядом с очень молодым человеком, наверное, не старше Кэролайн.
 — Это его сын.
 — Но это не Фред Дарроу, Энтони. Единственному сыну и наследнику Дарроу по меньшей мере пятьдесят пять лет.
 Энтони покраснел.
 — Это Джон Льюис.
 — Внебрачный ребенок?
 Энтони кивнул, стесняясь говорить на эту тему со своей спутницей. Кэролайн, задав еще несколько вопросов, узнала, что у Дарроу трое незаконнорожденных детей. У пэров это было весьма распространенным явлением.
 — Наша очередь подошла, — с явным облегчением сказал молодой человек.
 Он помог Кэролайн выйти из экипажа. Ей было жаль, что она привела Энтони в смущение своими вопросами. Не удержавшись, Кэролайн сравнила его с Северьяновым. Князя позабавило бы ее любопытство, и он сообщил бы ей всю известную ему информацию. Кэролайн в этом не сомневалась.
 Они поднялись по широкой лестнице. Кэролайн вспоминала сегодняшний визит к Северьянову. Она думала о нем, о его дочери, о котенке и об этой противной Тэйчили. Но больше всего, конечно, о князе и о его дочери. Ей было жаль их. Девушке хотелось помочь им.
 Фойе оперного театра с белыми мраморными колоннами заполнила оживленная публика. Энтони крепко держал Кэролайн под руку. Они то и дело останавливались, отвечая на приветствия его знакомых. Кэролайн не обращала внимания на любопытные взгляды, поглощенная наблюдением за публикой. Кое-кого она узнавала; эти люди не раз становились мишенями для сатирического пера Коппервилла. Она увидела отца Энтони, тихо беседующего с одним из лидеров партии вигов. Любопытно, о чем они беседуют? Девушка заметила печально известную леди Хэмптон, имевшую шесть детей от разных отцов по крайней мере так утверждали. Она беззастенчиво флиртовала с молодым щеголеватым лордом Монро.
 И вдруг Кэролайн увидела Северьянова.
 Она оглянулась, желая убедиться, что это ей не почудилось. Но князь, а это был он, на голову возвышался над толпой. Она сразу узнала его безупречный профиль и копну золотисто-русых волос, хотя не могла разглядеть, с кем князь разговаривает. Энтони потянул ее вперед, и она вошла в зал.
 Молодые люди расположились в ложе, где сидели еще три пары.
 — Вам понравится опера, — шепнул девушке Энтони. — Говорят, Джузеппе Майоне превосходен.
 Она пропустила его слова мимо ушей, так как в соседнюю ложу вошел Северьянов. Он был один. Заметив это, Кэролайн испытала неимоверное облегчение.
 — Северьянов появился, — сказал Энтони.
 Кэролайн осознала, что слишком пристально глядит па князя и что Энтони заметил это. Она покраснела.
 — Князь часто покупает книги в вашей лавке? — спросил Энтони.
 — Нет, — поспешно ответила Кэролайн, продолжая украдкой наблюдать за князем, который разговаривал с соседом. Она еще никогда не видела его во фраке. Он был так красив, что дух захватывало. — Князь попросил отца раздобыть для него два редких издания. — Девушка взглянула на Энтони.
 — Понятно. — Энтони явно огорчился.
 Внезапно в той же ложе появилась дама в серебристом вечернем туалете, и Кэролайн во все глаза уставилась на нее. Северьянов встал. Дама поцеловала его в щеку, прижавшись к нему всем телом. Кэролайн замерла. Дама с иссиня-черными волосами и бледной кожей цвета слоновой кости была довольно миниатюрна, но необычайно соблазнительна. Модное платье из почти прозрачного серебристого шелка обрисовывало каждый изгиб ее фигуры. Шею женщины украшало колье из сапфиров и бриллиантов. Такие драгоценности носили лишь члены королевской семьи. Кэролайн догадалась, кто она, и у нее до боли сжалось сердце.
 — Это его жена? — дрогнувшим голосом спросила она спутника.
 — Не знаю.
 Кэролайн перехватила его пристальный взгляд, обращенный на женщину, потом окинула взглядом сидевших рядом мужчин и заметила, что их взгляды тоже устремлены на княгиню.
 — Она восхитительна, — пробормотала Кэролайн. Дама была не только красива, но и откровенно чувственна. Но почему это так задело Кэролайн? Она же и не думала соперничать с этой женщиной, а красоту никогда не считала главным достоинством, свято уверенная в том, что человек не по-хорошему мил, а по-милу хорош! Но, видит Бог, Мари-Элен и Северьянов просто созданы друг для друга!
 Энтони промолчал.
 В этот момент Мари-Элен покинула ложу и вскоре расположилась в другой. Ее серебристое платье блеснуло, когда она усаживалась в кресло. Кэролайн казалось, что сквозь прозрачную ткань платья просвечивает великолепная кожа. «Хорошо еще, — горестно подумала она, — что у княгини и Северьянова не один и тот же круг общения».
 Девушка опустила глаза, уже сожалея о том, что согласилась пойти в оперу. Весь этот день был для нее слишком длинным и утомительным. Снова подняв глаза, она посмотрела не на сцену, где уже поднялся занавес, а в сторону ложи Северьянова.
 Князь сидел в ложе. Там же Кэролайн увидела только что появившуюся леди Кэррэдин.
 Во время антракта все спустились в фойе. Джентльмены попивали коньяк, леди — шерри. Кэролайн лицом к лицу столкнулась с отцом Энтони, лордом Дэвисоном, видным членом кабинета министров Каслеро. Она тотчас вспомнила, как видела лорда Дэвисона в борделе в ту ночь, когда побывала там с Северьяновым.
 — Отец, позволь представить тебе мисс Кэролайн Браун, — сказал Энтони.
 — Как поживаете? — любезно проговорила девушка. Стюарт Дэвисон, странно взглянув на нее, церемонно кивнул.
 — Рад познакомиться. — Он бросил на сына хмурый взгляд. Было совершенно очевидно, что лорд не рад знакомству. — Увидимся позднее, — хмуро бросил он сыну. И тут же оживленно заговорил о чем-то с неизвестным Кэролайн джентльменом.
 Энтони мучительно покраснел.
 — Боюсь, отец не одобряет ваш выбор, — усмехнулась девушка. Она почему-то рассердилась. Дэвисон держался с ней крайне неучтиво.
 — Извините, прошу вас. У отца это пройдет. Он изменит отношение к вам, как только узнает, что вы внучка леди Стаффорд.
 Кэролайн хотела попросить Энтони не сообщать об этом отцу, но тут увидела Северьянова, пристально смотревшего на нее. Она покраснела.
 — Не хотите ли рюмочку шерри? — предложил Энтони. Девушка кивнула. Энтони удалился. Северьянов бросил на нее взгляд и, кивнув даме, стоявшей рядом с ним, весьма решительно направился к Кэролайн.
 «По крайней мере он не с этой распутной леди Кэррэдин», — подумала она.
 Князь подошел и поздоровался. Его взгляд скользнул по лицу девушки, как бы запечатлевая в памяти каждую его черту, потом опустился на декольте и ниже, к талии и ногам. Ему явно нравилось то, что он видел. И это льстило Кэролайн и забавляло ее.
 — Еще один сюрприз — Князь улыбнулся. — Никак не ожидал встретить вас здесь. Вы появляетесь в самых неожиданных местах.
 «Интересно, имеет ли он в виду мое появление под видом Брайтона».
 — О вас можно сказать то же самое, ваше сиятельство. Как вам понравился Майоне — спросила она, думая о нем, его жене, дочери и любовнице.
 Северьянов пожал плечами.
 — Я не большой любитель оперы. Предпочитаю драматический театр.
 — Здесь нередко играют спектакли.
 — Верно.
 Вдруг выражение его лица изменилось. Он смотрел через плечо Кэролайн.
 Она невольно оглянулась и увидела Мари-Элен, пристально смотревшую на них. По спине Кэролайн пробежали мурашки.
 — Это моя жена, — сказал князь.
 — Я догадалась. — Кэролайн чувствовала, что Мари-Элен сверлит ее взглядом. Девушка заметила, как холоден и недоброжелателен взгляд княгини. Ей стало не по себе — Она на редкость красива. Ваша дочь похожа на нее.
 — Да, похожа. — Князь помолчал — Я не останусь на второй акт. Мне нужно поработать.
 — Жаль. Майоне превосходен.
 — Это вы превосходны, Кэролайн. Вечернее платье очень вам к лицу. — Он поклонился и вскоре исчез в толпе.
 Кэролайн смотрела ему вслед, и сердце у нее гулко билось. Ничего не значащий комплимент — и она уже потеряла покой! Нет, чувства к нему и его интерес к ней не сулят ничего хорошего.
 Отыскивая взглядом Энтони, Кэролайн вдруг оказалась лицом к лицу с женой Северьянова.
 Мари-Элен холодно улыбалась.
 — С кем имею удовольствие познакомиться? — надменно осведомилась она.
 Девушка присела в реверансе.
 — Кэролайн Браун, княгиня.
 — Как вы познакомились с моим мужем? — властно осведомилась Мари-Элен. Кэролайн вспыхнула.
 — Он… Мой отец — книготорговец. Специализируется на антикварных изданиях. Князь просил разыскать для него экземпляр Бартоломью и «Так и не так» Абеляра. — Кэролайн вся горела, чувствуя стыд и вину. Одно дело — знать понаслышке, что у Северьянова есть жена, с которой он не живет, и совсем другое — разговаривать с ней. Ведь она целовалась с ее мужем!
 Мари-Элен, откинув голову, рассмеялась.
 — Дочь книготорговца! — Смеясь, она покачала головой. — Боже мой, Ники совсем потерял голову. О чем он только думает?
 Кэролайн, ошеломленная грубостью Мари-Элен, не нашлась, что ответить. Та, отвернувшись от нее, смешалась с толпой.
 «О Господи! Что я наделала? И что, скажите на милость, делать теперь?»

 Глава 15

 Мидлендс был построен в начале правления безумного короля Георга III. Усадьбу окружали большие зеленые газоны, буйная вьющаяся зелень обвивала стены дома, а поодаль виднелись лесистые холмы Воздух был свеж и чист, над головой простиралось бескрайнее голубое небо. Сегодня Эдит Оусли исполнилось семьдесят пять. Она предпочитала Мидлендс всем другим своим поместьям и за последние десять лет проводила время в основном здесь. Но сегодня виконтесса не чувствовала ни умиротворения, ни радости. Окружающая Эдит красота оставляла ее равнодушной. Она была подавлена.
 Виконтесса отложила лондонскую газету. Сегодня даже этот остроумный Коппервилл, статьями которого она обычно зачитывалась, не исправил ей настроения. Она сидела в саду позади дома, кутаясь в легкую шаль, и невесело размышляла в своей быстро промелькнувшей жизни. Что же теперь у нее осталось?
 Рано или поздно она умрет — и все унаследует этот тщеславный болван Томас.
 В воспоминаниях промелькнул образ Маргарет — такой, какой Эдит видела ее последний раз тринадцать лет назад, в холодный зимний день: бледная, белокурая, озаренная внутренней красотой. Эдит закрыла глаза. С тех пор не было и дня, чтобы она не жалела о своем жестоком решении. Вот если бы Маргарет не сбежала тогда с этим безмозглым Брауном, черт бы его побрал!
 Виконтесса вздохнула. Она всегда отличалась неколебимой твердостью характера, поэтому пережила предательство Маргарет и ее смерть. Так же, как тридцать лет назад пережила смерть своего мужа Сеймора, тоже изрядного болвана. Эдит решила больше не выходить замуж, хотя, наделенная красотой и богатством, имела множество поклонников. Она отвергла их всех. Виконтесса наслаждалась своей вновь обретенной свободой. Впрочем, она никогда не позволяла Сеймору ни в чем ограничивать ее. Мужу казалось, что он во всем разбирается лучше других, однако на самом деле он легко поддавался влиянию. Эдит позволяла ему думать, будто всем управляет он сам! Наверное, она по-своему даже любила нежного и доброго Сеймора, безумно влюбленного в нее.
 Эдит старалась не вспоминать о прошлом, но каждый день рождения пробуждал воспоминания. Скоро на празднество явятся Томас, его дура-жена и избалованные сыновья, хотя Эдит уже много лет назад сказала, что глупо праздновать завершение еще одного года жизни. Сама того не желая, она снова вспомнила Маргарет, а также ее дочь. Сейчас девушке уже восемнадцать.
 Да, восемнадцать лет, и она не замужем. Живет над книжной лавкой своего безмозглого отца, загубившего жизнь Маргарет.
 Эдит взяла со столика томик в красивом кожаном переплете — лучшие произведения ЭдмондаБерка. Этот подарок от Кэролайн она получила по почте сегодня утром. Маргарет, должно быть, рассказывала дочери, что Эдит очень любит читать — причем не какую-нибудь чушь, заметьте, а исключительно умные книги, заставляющие думать. Виконтесса читала постоянно и так же постоянно знакомилась с периодическими изданиями и газетами. А Берка она любила.
 Кэролайн ни разу не забыла о ее дне рождения. Как когда-то и Маргарет.
 Эдит прищурилась, заметив темный экипаж на дороге, вьющейся по склону холма. Он свернул в Мидлендс. Это наверняка Томас со своей дурочкой Доротеей и двумя мальчишками, похожими как две капли воды на своего папашу. Эдит вздохнула и поднялась. Два коккер-спаниеля, спавших у ее ног, запрыгали возле виконтессы, виляя хвостами. И тут же к Эдит подбежали трое слуг. Дворецкий осведомился, не желает ли она чего-нибудь. Эдит жестом отпустила его.
 — Если не можешь сделать меня шестидесятипятилетней, уходи, Уинслоу. Пора встречать гостей. — Она бросила на дворецкого сердитый взгляд. Он был ее ровесником, если не старше.
 Для женщины такого возраста у Эдит была легкая, решительная походка. Виконтесса считала, что сохранить бодрость ей помогла привычка дважды в день и в дождь, и в снег ездить верхом. Она любила ходить и редко пользовалась тростью.
 Мысли о прошлом не покидали ее. Вспоминать о прошлом слишком больно. К тому же ее постоянно преследовала мысль, что все сложилось бы иначе, если бы ей удалось разлучить Джорджа Брауна с дочерью. Это было одно из самых серьезных поражений в жизни Эдит.
 Стоя на ступенях парадного крыльца, виконтесса ждала гостей. Наконец экипаж подъехал, распахнулась дверца, и вышла Доротея. Томас никогда не отличался хорошими манерами, и у него не хватило ума предложить жене руку. Но чему удивляться? Он похож на свою мать Джорджию. У той тоже были куриные мозги. Джорджия на праздник не приехала. Она из тех женщин, у которых всегда болит то одно, то другое. Эдит, конечно, догадывалась, в чем дело. Джорджия побаивалась мать и предпочитала держаться подальше от нее. Эдит относилась к этому спокойно.
 Маргарет была единственной умницей в семье — по крайней мере так считала виконтесса до того злосчастного дня, когда дочь сбежала из дома.
 Эдит нахмурилась, увидев, как Томас вылезает из экипажа. Он, кажется, еще потолстел. Виконтессу раздражали люди, неспособные отказываться от лишнего куска. Сама она сохранила прежнюю стройность и осанку. «Интересно, что сделает Томас, когда я скажу, как решила распорядиться своим состоянием?» — Эдит улыбнулась.
 — Бабушка! — Томас озарился улыбкой и бросился к Эдит. — С днем рождения!
 — Не стоит напоминать мне о возрасте, — сердито бросила виконтесса, высвобождаясь из его объятий.
 — Извини. Но ты выглядишь чудесно! — Томас обернулся к жене. — Поцелуй бабушку, Дотти!
 — Хватит подлизываться! — раздраженно сказала Эдит, позволив робкой Дороти приложиться к своей щеке, и тут же забыла о ней. — Дай-ка мне взглянуть на мальчиков.
 Томас подвел своих смущенных отпрысков шести и семи лет от роду, явно расположенных к полноте.
 — Поздравьте прабабушку с днем рождения, — проговорил он.
 — С днем рождения, мадам. — Генри поцеловал руку Эдит.
 — Желаю вам всего наилучшего. — Том последовал примеру брата.
 Эдит улыбнулась красным и потным мальчикам. Рубашка у младшего была вымазана шоколадом.
 — Что вы с ними сделали? Почему они оба дергаются? Почему Генри такой толстый? Почему они не смотрят мне в глаза? И что там у Тома в кармане? Неужели остатки пирожного?
 — Перестаньте дергаться, — потребовал Томас. — Генри ест слишком много сладкого. Том, что у тебя в кармане? Боже мой! Выбрось сейчас же эту дрянь! И смотрите в глаза леди Стаффорд, мальчики!
 Мальчики подчинились. Эдит не заметила в них ни малейших признаков характера или интеллекта. От их учителей, которых она тайно расспросила обо всем, виконтесса знала, что оба плохо учились. Оба были ленивы, избалованны, требовательны, шумливы и заносчивы. Мало того, учителя потеряли надежду добиться положительных результатов. Выяснив все это, Эдит пришла в отчаяние. Ведь до совершеннолетия Томаса, наступившего три года назад, она оплачивала все его расходы, включая обучение детей.
 Да, Эдит приняла правильное решение, ибо Томас просто растранжирил бы состояние, сколоченное ею за долгие годы, а если этого не сделает он, именно так поступят его сыновья. Все вошли в дом. К облегчению Эдит, Доротея, сославшись на головную боль, сразу же удалилась в отведенную ей комнату, а мальчики, несмотря на протесты гувернера, умчались в сад вместе со спаниелями. Томас, расплывшись в улыбке, подал Эдит маленькую коробочку.
 — Можно я вручу тебе подарок сейчас? — спросил он.
 — Мне все равно. — Эдит раскрыла ладонь. — Похоже, это ювелирное изделие.
 — Открой коробку, бабушка.
 Она достала из коробки красивую двойную нитку черного жемчуга. Конечно, Эдит отлично знала, что, в сущности, оплатила этот подарок сама, ведь Томас не заработал ни единого пенни, а владения Оусли приносили большие доходы благодаря ее заботам за последние тридцать лет.
 — Спасибо, — сказала Эдит, подумав о Кэролайн. Та, не получив от бабушки ничего, все же прислала ей подарок. — Ты очень внимателен. — Эдит знала, что внук не поймет ее сарказма.
 — Я очень стараюсь, — ответил он. — Мы все хотим, чтобы ты была счастлива.
 Эдит небрежно махнула рукой, выразив этим жестом презрение к нему.
 — Как ты себя чувствуешь, бабушка? Они вошли в самую маленькую из трех гостиных усадьбы Мидлендс. Эдит улыбнулась.
 — Лучше, чем когда-либо. — Это было правдой. На Пасху, когда она последний раз виделась с Томасом и его семейством, ей нездоровилось. Эдит заметила, что слова ее огорчили внука.
 — Рад слышать.
 «Ей-богу, ему не терпится прибрать к рукам мои деньги! Вот болван!»
 — Кстати, отправившись покупать тебе подарок, зашел в лавку Брауна.
 Эдит замерла и не без труда овладела собой.
 — Продолжай! — потребовала она. — Ты видел ее? Свою кузину?
 Томас растерялся.
 — Почему ты кричишь, бабушка? Я расстраиваю тебя?
 — Томас, ты расстраиваешь меня всякий раз, когда переступаешь порог этого дома. Между прочим, она прислала мне книгу. — Эдит улыбнулась.
 — Но я подарил тебе очень редкий жемчуг, — заметил озадаченный Томас.
 — Помню. А что Кэролайн делала, что говорила?
 — Она вела себя очень грубо и почти выставила меня из лавки.
 — Вот как? — Эдит знала, что Томас не обманывает ее. Наверное, он несносно вел себя, поэтому Кэролайн прогнала его. — Как она выглядит? — Эдит старалась не показать, как сильно это ее интересует.
 Томас нахмурился.
 — Я бы сказал, странно. Она подстрижена слишком коротко, будто сама себя обкорнала ножницами. Кэролайн высокая и худая. И конечно, в каком-то ужасном платье, похожем на отрепья. — Томас ухмыльнулся. — Да, странная внешность.
 Эдит не доверяла мнению внука. Тут она подумала, что уже стара и с каждым днем стареет все больше, а между тем не видела Кэролайн с похорон Маргарет. Да, неплохо бы съездить в город и взглянуть на внучку своими глазами. Так, конечно, чтобы никто не знал об этом.
 Эта мысль воодушевила виконтессу.
 — Сядь, Томас. Я хочу поговорить с тобой. — Очень довольный собой, он втиснул свое грузное тело в обитое парчой кресло. Эдит стояла перед ним, размышляя о том, как внук отреагирует на ее слова. — Томас, я изменила завещание. За тобой, конечно, останутся все поместья Оусли и все титулы, но своим состоянием я распоряжусь иначе.
 Томас побледнел.
 Кэролайн была одна в лавке. После посещения оперы прошло три дня. Девушка не находила себе места, не могла ни на чем сосредоточиться и прекрасно знала причину этого. Каждый раз, когда по улице проезжала карета или над входной дверью звякал колокольчик, она замирала в ожидании. И каждый раз когда карета оказывалась почтовой или когда открывалась дверь, а на пороге появлялся незнакомец, Кэролайн не удавалось скрыть разочарования. Видимо, Северьянов забыл о ее существовании. Но она не забыла его.
 Да и как забыть? Кэролайн привели в смятение последние две встречи с ним и все, что она узнала за это время о нем и его семье. Девушка понимала теперь, что для всех посторонних его жизнь — тайна за семью печатями. Она полагала, что за внешним лоском скрывается пустота, но ошиблась. У князя серьезные проблемы с дочерью, и он, конечно, изведал печаль и горе. Кэролайн прониклась сочувствием к его маленькой дочери. Девочка не по-детски молчалива, стало быть, несчастлива. Разумеется, все это было не ее делом. Однако она не переставая думала о них… о нем.
 И что еще хуже, интерес к нему и эти мысли едва ли можно назвать благородными и нравственными. Она никогда не забудет его поцелуй, объятие, прикосновение. Наконец-то Кэролайн узнала, что такое страсть… в объятиях человека с репутацией распутника.
 К тому же князь женат, пусть даже каждый из супругов живет своей жизнью. Кэролайн жалела, что ей пришлось встретиться с его прекрасной, но жестокой женой. И хотя девушка не одобряла супружеских измен, она решила, что несправедливо осуждать Северьянова. Наверное, даже к лучшему, что он забыл о ней, хотя она совсем потеряла голову, уподобившись тем дамам, что без ума от него.
 С этими печальными мыслями Кэролайн сидела за конторкой, залитая теплыми лучами летнего солнца. Все окна в магазине были распахнуты. На конторке перед девушкой лежал красиво переплетенный томик лучших произведений Берна — точно такой же, какой она послала бабушке.
 Звякнул колокольчик. Кэролайн вздрогнула, но это был Джордж. Он тяжело дышал и, сняв шляпу, вытер платком лоб. — Лето обещает быть жарким, — сказал Джордж. Кэролайн улыбнулась с нарочитой бодростью, но промолчала. — Чем ты занимаешься? — спросил отец, снимая сюртук. Он подошел к Кэролайн и через плечо заглянул в раскрытую книгу. — Прекрасное чтение. Но ты, кажется, читала почти все произведения Берка, не так ли, дорогая?
 Кэролайн кивнула.
 — Я отослала такой же томик бабушке на день рождения.
 — Вот оно что! Поэтому ты так приуныла? Кэролайн закрыла книгу и провела пальцем по кожаному переплету, украшенному золотым тиснением.
 — Если бы она хоть раз написала мне, что получила подарок!
 — В таком возрасте поздно менять свои привычки.
 — Я хотела сказать, что была бы рада, если бы она вспомнила о моем существовании. — Кэролайн взглянула на отца. — Бабушка, должно быть, ненавидела маму.
 — Она любила Маргарет. Ее нельзя было не любить. На свете не встретишь более искреннего и доброго человека. Старая Оусли презирала меня. И презирает до сих пор.
 Кэролайн все это слышала и раньше. Она знала эту историю во всех подробностях. Но сегодня это угнетало ее. Сегодня был день рождения бабушки!
 — Это несправедливо, — отозвалась Кэролайн.
 — Ты не ребенок, дорогая. Жизнь редко бывает справедливой. Зачем ты вспоминаешь все это сейчас? Мы в ней не нуждаемся. И никогда не нуждались. — Джордж замолчал. Кэролайн показалось, что он думает, как часто ему нечем было платить по счетам и кормить семью. — Давай поговорим о чем-нибудь другом. Сегодня повесили луддита, Кэролайн. Человека повесили как мятежника, тогда как он боролся за справедливость.
 — Я знаю, — печально сказала девушка.
 Однако сегодня ей не хотелось обсуждать драконовские законы против рабочих объединений, особенно тех, что выступали против частной собственности или уничтожали ее. Она подумала о Северьянове. Интересно, сколько у него крепостных? Сотни, а может, тысячи? Кэролайн нахмурилась,
 — Ты еще встретишься с Энтони Дэвисоном? — спросил Джордж. — Он приятный юноша. И завидный жених.
 — Он всего лишь друг, папа, и я не из тех девиц, которые охотятся за женихами. Кому, как не тебе, знать это.
 — Я пошутил. Мне хотелось развеселить тебя. На самом-то деле это ему здорово повезло бы, если бы удалось заполучить тебя.
 — Мы с ним принадлежим к разным слоям общества, — возразила Кэролайн, думая о Северьянове. — Сомневаюсь, чтобы сын пэра снизошел к дочери владельца книжной лавки.
 Джордж тяжело вздохнул.
 — Кэролайн, не в твоей воле изменить решение бабушки.
 — Я не понимаю и никогда не понимала этого! Ведь она моя бабушка! Осенью мне исполнится девятнадцать лет. А вдруг она умрет? И мы так никогда и не поговорим? По-моему, она считает меня виновной в выборе, который сделала мама. Или ненавидит за то, что я напоминаю ей об этом?
 — Пожалуй, твои предположения верны. — Джордж обнял дочь за плечи и прижал к себе. — Нельзя заставить человека поступать так, как он сам не желает поступать. Такова жизнь, Кэролайн. — Он направился к лестнице.
 Кэролайн смотрела ему вслед. Она понимала, что отец прав и бесполезно думать о бабушке до ее следующего дня рождения. Внезапно лицо девушки просветлело. Она достала из ящика лист писчей бумаги, взяла перо и в верхнем углу страницы поставила дату: « июля года».
 «Дорогой Северьянов, — писала Кэролайн дрожащей рукой, — прошло уже несколько дней с тех пор, как мы познакомились на балу у Шеффилдов. Завтра состоится одно из последних событий сезона: скачки на приз в Ньюмаркете. Если пожелаете присоединиться ко мне, я буду в ложе . — Немного подумав, она добавила:
 — Буду очень рад снова увидеться с вами». — И подписалась: «Чарльз Брайтон».
 Кэролайн закрыла глаза. Раз уж ей не удается забыть о Северьянове, придется снова прибегнуть к переодеванию. Она молила Бога, чтобы Северьянов откликнулся на ее приглашение. Интересно, что принесет следующее свидание?
 Алекс вошел в библиотеку и, прищурившись, посмотрел на брата.
 — Почему сидишь без света?
 Николас взглянул на него. Вечерело, и в комнате стало темнеть, но он так и не зажег лампы.
 — Я задумался.
 Алекс усмехнулся, чиркнул спичкой и зажег лампу на письменном столе.
 — А мне показалось, что ты тоскуешь.
 — Верно, — улыбнулся Николас.
 — О чем же ты думаешь? Ну кроме Кати и этой удивительной мисс Браун?
 Николас пристально взглянул на Апекса, удобно устроившегося в кресле.
 — Уж не читаешь ли ты мысли, как цыганка?
 — Ничуть. Просто я видел, как ты смотрел на нее.
 — Вот как?
 — Боюсь, тебя поразила стрела Амура, большой братец. — Алекс ухмыльнулся.
 — Ты совсем спятил — такой же сумасшедший, как наш покойный папаша.
 Алекс нахмурился.
 — Извини. — Николас выругал себя за неосторожную реплику. Давно ходили слухи о том, что Алекс — не сын Ивана Северьянова. Это было вполне вероятно, потому что их мать, красивая и деспотичная, имела множество любовников.
 — Пустяки. — Алекс сверкнул зубами. Но глаза у него не улыбались. Николас понимал, что, сам того не желая, разбередил старую рану.
 — Признаться, я размышлял о том, чтобы взять компаньонку для Кати.
 — Но у нее есть гувернантка, — удивился Алекс.
 — Тэйчили нельзя назвать ни доброй, ни заботливой. Когда я отправлю Мари-Элен в Тверь, а это случится в ближайшее время, Кате понадобится добрый и любящий человек, к тому же умный, образованный и безоговорочно преданный. Я хотел бы, чтобы компаньонка подчинялась только мне и заменила Кате мать или, если угодно, стала для нее ангелом-хранителем.
 — Похоже, у тебя уже есть кто-то на примете? Кажется, я даже догадываюсь, какая именно женщина обладает всеми этими превосходными качествами. Это она, не так ли?
 — Да, я намерен предложить эту должность Кэролайн Браун. — Николас чувствовал, как бурно пульсирует кровь у него в висках.
 Алекс издал сдавленный смешок и вынул из кармана конверт.
 — Кстати, если уж речь зашла об этой леди, возьми вот это. Письмо только что доставили, судя по всему, оно от Чарльза Брайтона. — Алекс весело рассмеялся.
 Бросив сердитый взгляд на хитрую физиономию младшего брата, Николас сломал восковую печать и начал читать записку.
 — Ну? — спросил Алекс. — Что же он хочет? А может, лучше сказать «она»?
 — Он — то есть, конечно, Кэролайн — приглашает меня завтра в три часа на скачки. — Сердце у Николаса забилось сильнее.
 — Ну? И ты пойдешь?
 — Разве можно устоять… тем более отказаться? — Николас улыбнулся. — Думаю, настало время разоблачить Чарльза Брайтона. Что ты на это скажешь?

 Глава 16

 Кэролайн не могла сосредоточиться на лошадях, мчащихся по скаковой дорожке. Участники состязания почти одновременно взяли первый высокий барьер. В ложе, кроме Кэролайн, сидели еще несколько незнакомых ей болельщиков. Скачки начались сорок минут назад, а Северьянов так и не появился. Она очень огорчилась.
 А должна была бы, кажется, испытать облегчение. Может, Северьянов догадался, что она и есть Чарльз Брайтон, но даже если и так, он ничем не выдал своих подозрений.
 Но облегчения Кэролайн не чувствовала. Она совсем пала духом, что было ей совсем несвойственно, и стала думать о том, как бы избавиться от этого увлечения, только осложнявшего ее жизнь и ничего хорошего не обещающего. Князь женат. Хотя супруги предоставили друг другу свободу, устраивающую обоих, Кэролайн знала, что не вступит с ним в связь. Даже если бы Северьянов был холост, он иностранец и титулованное лицо, значит, князь не для нее. Эти мысли привели девушку в полное смятение.
 Пораженная ими, она рассеянно наблюдала, как четвертая группа всадников преодолевает кирпичную стену.
 — Я поставил сотню фунтов на Хоппера, — услышала она за спиной голос князя.
 Кэролайн быстро обернулась. Северьянов стоял в проходе между рядами в синем фраке и светлых бежевых брюках. Его янтарные глаза блестели. Она покраснела и поднялась.
 — Северьянов, рад вас видеть. — Кэролайн слегка поклонилась и поправила съехавшие очки. Он вошел в ложу.
 — Ваше приглашение приятно удивило меня, Чарльз. — Князь ласково улыбнулся.
 Кэролайн внимательно смотрела на него, пытаясь угадать, что он думает на самом деле. Князь наверняка знал, что Брайтон и Коппервилл — одно лицо, однако его улыбка выражала дружелюбие.
 — Топпер участвует в следующем заезде? Князь подал ей программу.
 — Его шансы на успех оцениваются как :.
 Кэролайн равнодушно заглянула в программу. На скачки она пошла только в надежде увидеть князя. Ей казалось, что все джентльмены любят скачки. Но не пора ли признаться ему во всем?
 — Вы чем-то обеспокоены? — Северьянов поднес к глазам бинокль и окинул взглядом поле. — Номер шесть упал, не преодолев последнего водного барьера.
 Кэролайн увидела, как упал один, а затем другой породистый скакун. Она поморщилась. Но остальные всадники вышли на финишную прямую.
 — Вы действительно любитель скачек? Взгляд князя скользнул по лицу девушки, потом переместился на галстук и камзол.
 — Конечно. У меня в Твери скаковые конюшни. Там одно из моих загородных поместий. Я владею одним из лучших конных заводов в Европе и в России.
 — Расскажите мне, что это за место — Тверь? — спросила Кэролайн, надеясь избежать его вопросов.
 — Тверь — маленький провинциальный городок. Несколько сот лет назад Тверь была весьма непокорным городом и успешно соперничала с Москвой. Ее не раз разоряли, в частности татаро-монголы, а в году она была почта полностью уничтожена пожаром. Но это тихое и живописное место. Город стоит на Волге, одной из наших самых крупных рек. Вокруг удивительная красота: луга, реки, сосновые леса, озера с чистой и холодной водой. Небо ночью бывает таким ясным, что видна каждая звезда — а их сотни тысяч. В таких местах люди слышат свои мысли.
 Князь посмотрел в бинокль на скаковую дорожку. Десяток лошадей, участвующих в пятом заезде, уже выстраивались на старте.
 — Хотелось бы мне когда-нибудь увидеть такое место, — промолвила Кэролайн.
 — Кто знает, возможно, ваше желание исполнится. — Князь заглянул ей в глаза.
 По спине Кэролайн пробежали мурашки, и ее охватило вдруг странное предчувствие, что она побывает в Твери, причем довольно скоро. Но девушка отбросила эти мысли, приписав их своему разыгравшемуся воображению.
 — Когда буду в Твери, пришлю вам приглашение, Чарльз, — добавил князь.
 Она вздрогнула. Ей показалось, что он произнес это имя насмешливо. Но князь смотрел на нее вполне простодушно.
 — Чем же вы так встревожены, Чарльз? — снова спросил он. От интимности его тона ей стало не по себе.
 — Я подумал, что… может быть, обидел вас, и вы не откликнетесь на мое приглашение.
 — Чем же вы могли обидеть меня, мой юный друг? — удивился князь.
 Она оттянула слишком тесный воротничок.
 — Не знаю, но, возможно, я чем-то задел ваши чувства. Князь протянул девушке бинокль.
 — Они стартовали.
 Всадники прогрохотали мимо них, направляясь к первому препятствию.
 Кэролайн, облизнув пересохшие губы, поднесла к глазам бинокль, но ей не удавалось сосредоточиться. Девушке надоело играть мужскую роль. Она хотела быть с князем в своем настоящем обличье.
 — А где Топпер? — спросила она.
 — Он примерно пятый с конца.
 Они молча наблюдали, как лошади брали первое препятствие и, быстро сделав поворот, устремлялись к следующему. Топпер по-прежнему отставал от лидирующей лошади.
 — Он покажет себя после кирпичной стены, — проговорил Северьянов. На мгновение их взгляды встретились. Смятенная, Кэролайн была не в силах отвести от него глаза. Неужели князь смотрит на всех женщин таким же гипнотическим взглядом? Может, ей просто показалось, что его взгляд чувственный? Но если нет, то почему он медлит, почему не разоблачает и не обвиняет в обмане?
 Впереди был кирпичный барьер. Топпер теперь ненамного опережал других лошадей. Они брали препятствие, приземлялись и, удлиняя шаг, мчались дальше.
 — Жми! — выдохнул Северьянов.
 Кэролайн припала к биноклю и увидела, как жокей на Топпере взялся за кнут. Гнедой оторвался от других лошадей и теперь шел впереди первой пятерки. Все всадники легко одолели очередное препятствие. Топпер теперь лидировал в своей группе.
 Северьянов улыбнулся девушке.
 Кэролайн с возрастающим удивлением увидела, как все четыре лошади лидирующей группы почти одновременно взяли последнюю водную преграду. И тут Топпер вдруг оказался рядом с серым лидером и пошел с ним ноздря в ноздрю.
 Северьянов встал, да и вся толпа болельщиков поднялась на ноги и закричала. Кэролайн охватило напряжение.
 — Жми! — выкрикнула она. Две лошади — серая и гнедая — одновременно миновали последний поворот и вышли на финишную прямую, приближаясь к трибуне. Потом черный нос гнедого оказался впереди. Топпер опережал лидера: на голову, на корпус, на два корпуса… и наконец молнией пролетел под финишной лентой. Вслед за ним финишировал серый. Толпа неистовствовала.
 Кэролайн прижала руку к груди, пытаясь успокоить сердце, и заметила, что Северьянов пристально смотрит на нее.
 — Просто не верится, — сказала она. — Как же вы догадались, что он победит?
 Князь молча и чуть улыбаясь смотрел на нее. Потом неожиданно обнял девушку за плечи и привлек к себе. На мгновение Кэролайн забыла, что она Брайтон. Ей показалось, что он сейчас поцелует ее. Но князь ограничился объятием.
 У нее перехватило дыхание. Горячая волна желания, словно огнем, обожгла ее тело. И тут князь отстранился.
 — Мне ли не догадаться? Я сам вырастил Топпера.
 Деревенская гостиница была расположена между Лондоном и Ньюмаркетом. Когда Северьянов предложил остановиться там и поужинать, Кэролайн согласилась. Есть ей почти не хотелось, но она хотела продлить встречу. Князь велел подать им ужин в отдельном кабинете. Он все еще называл ее Чарльзом.
 Кэролайн села за стол и уставилась на огонь, весело пылавший в камине, а Северьянов тем временем заказал ужин, такой обильный, что двоим было бы не под силу одолеть его. Когда же он заказал две бутылки французского красного вина, Кэролайн удивленно подняла брови. Хозяин сам прислуживал им. Еще бы, увидев карету Северьянова, никто не усомнился бы в том, что ее владелец — человек известный, влиятельный и богатый! Кэролайн заметила, как слуга князя, проворный малый, говоривший с французским акцентом, шепнул что-то на ухо жене хозяина. Наверняка сообщил, кто именно ужинает сегодня в заведении.
 Служанка, зажигавшая свечи, то и дело поглядывала на русского. А он, удобно расположившись в кресле, не спускал глаз с Кэролайн.
 Таким спокойным Кэролайн еще никогда не видела князя. Впрочем, и наедине с ним она осталась впервые. Лицо его дышало довольством. Неудивительно, ведь князь выиграл на скачках несколько тысяч фунтов. В азартных играх он явно не был новичком. Северьянов уговорил и Кэролайн сделать ставки, правда, она согласилась на это весьма неохотно. У нее не было лишних денег, и девушка боялась проиграть.
 Однако она тоже выиграла — целых пятьдесят фунтов! Конечно, Северьянов подсказывал ей, на какую лошадь ставить.
 Лысеющий хозяин гостиницы наполнил бокалы и ушел, прикрыв за собой дверь.
 — За удачный день! — Северьянов поднял бокал. Кэролайн подняла свой.
 — За мои пятьдесят фунтов… и за ваши несколько тысяч. Он ласково усмехнулся и пригубил вино. Как ни глупо, но Кэролайн обрадовалась, что развеселила его. Она сделала большой глоток.
 — Какое чудесное вино. — Девушка поставила бокал на стол.
 — Это бургундское вино. Я предпочитаю бордо, но во время войны не до разборчивости.
 — Почему у нас до сих пор пьют французское вино, Северьянов? Ведь это прямое нарушение королевского указа. Он рассмеялся:
 — Полагаете, англичане перестанут пить тонкие вина из-за какого-то указа? Ведь и англичанки до сих пор одеваются по французской моде.
 — Мы тем самым помогаем контрабандистам, — возразила Кэролайн. — И пополняем казну Наполеона.
 — Во время войн всегда кто-то богатеет, Чарльз. Но не беспокойтесь. Британские товары есть и во Франции, и во всех странах, завоеванных Наполеоном.
 Кэролайн чувствовала, как по ее телу разливается тепло. Она с удовольствием прислушивалась к тому, как сладко в его устах звучит ее выдуманное имя. «Северьянов, — решила она, — соблазняет подсознательно, он вовсе не хочет вызывать во мне тревожные мысли и ощущения».
 — Что-то вы притихли, — заметил князь. — О чем задумались?
 — О том, как приятно провел сегодняшний день.
 — Позвольте предложить тост за нашу дружбу. — Князь поднял бокал. — За добрых друзей!
 — За добрых друзей, — эхом отозвалась Кэролайн и, быстро осушив бокал, почувствовала легкое головокружение. Понимая, что следует быть осмотрительной, она тем не менее уступила охватившей ее радости. Девушка знала, как действует вино, поскольку частенько распивала с отцом бутылочку за ужином. Однако позволить себе такое удовольствие в компании отца — одно, а с Северьяновым — совсем другое. Девушка трепетала при мысли о том, что играет с огнем. Однако ей не хотелось останавливаться.
 Кэролайн улыбнулась князю.
 Он пристально посмотрел ей в глаза, встал и, сняв темно-синий фрак, расслабил узел пестрого галстука. Парчовый жилет и ладно сидевшие брюки не скрывали от взгляда Кэролайн его достоинств. Князь подошел к ней. У Кэролайн учащенно забилось сердце, когда его бедро на мгновение прикоснулось к ее плечу. Но он лишь потянулся за бутылкой, наполнил ее бокал и вернулся на место.
 — Что интересного вы прочли за последнее время, Чарльз? Кэролайн целый день предчувствовала, что развязка близка. Она вдруг залпом выпила полбокала.
 — Я очень люблю читать и сейчас перечитываю любимые произведения Берка.
 — Берка? — удивился князь. — Я, конечно, еще мало вас знаю, но, признаюсь, поражен, что вы читаете консервативного Эдмунда Берка.
 — Я интересуюсь разными авторами. — Кэролайн снова взяла бокал. — А вы читали Берка?
 — Конечно. Я тоже много читаю. — Потягивая вино, князь глядел на нее поверх бокала. — Разве вы не говорили мне на днях, что любите читать «Таймс»?
 Она едва не поперхнулась.
 — Кажется, я сказал, что слежу за настроениями оппозиции.
 — А-а, понятно. Значит, предпочитаете читать газеты либерального направления, вроде «Кроникл». — Его улыбка стала еще шире.
 Кэролайн почувствовала себя мышкой, с которой играет ленивый золотисто-рыжий кот.
 — Иногда.
 — Любопытно, почему в последнее время в статьях Коппервилла стало мелькать мое имя? — задумчиво проговорил князь, не спуская с нее глаз.
 Кэролайн, стиснув ножку бокала, заставила себя улыбнуться.
 — Такой человек, как вы, всегда привлекает к себе внимание и дает пищу для размышлений. Он рассмеялся:
 — Весьма польщен.
 Кэролайн затаила дыхание. Нет, ей не показалось, что глаза его томно затуманились. Его донимали те же греховные мысли, что и ее. Он все знает. Но почему ничего не говорит? Неужели ему нравятся и мальчики? .
 — Несмотря на наивность Коппервилла, я с удовольствием читаю его статьи. Вернее, читал до последнего времени. А вы?
 Она насторожилась.
 — Вы считаете его наивным? — спросила она, не желая отвечать на провокационный вопрос князя.
 — А разве вам он не кажется наивным? Или вас увлекает его явный идеализм? Кстати, вы, должно быть, ровесники с ним.
 — Не знаю, ровесники ли мы с ним, но лучше скажите, почему считаете его наивным?
 — Он надеется изменить общество, не так ли?
 — Нет, видимо, хочет изобличать пороки общества, — возразила Кэролайн.
 — Значит, Коппервилл полагает, что общество станет безупречным, если контраст между богатством и нищетой исчезнет? Он намерен изменить общество в интересах рабочего человека.
 — А что в этом плохого?
 — Вы одобряете анархию, за последние два десятилетия охватившую Францию? Одобряете действия толпы, убивающей титулованных лиц только за то, что у них нет на руках мозолей? Или зверски убивающей дворянских детей за то, что в их жилах течет голубая кровь?
 — Нет-нет, конечно, не одобряю. Но во Франции анархия — результат революции, а не реформ.
 — Все началось с преобразования общества.
 — Значит, вас устраивает нынешнее состояние общества? Скажите, Северьянов, сколько у вас крепостных? — Кэролайн пристально посмотрела на него.
 — А-а, наконец-то! Я все ждал, когда же атака на общество перейдет на личности и обратится против меня. — Князь поднял бокал, жестом приветствуя ее. — У меня сотни крепостных, нет, тысячи.
 — Они голодают? Умирают, не дожив и до двадцати пяти лет? — Кэролайн страстно хотела знать это.
 — Мои люди хорошо питаются, в их домах прочные крыши и полы, а средняя продолжительность жизни, осмелюсь доложить, около пятидесяти лет, — невозмутимо ответил князь. Глаза его утратили теплоту.
 — Извините меня за грубую назойливость. Ведь это я пригласил вас на скачки.
 — Но вы презираете общественный уклад моей страны… хотя сами никогда там не бывали.
 Кэролайн набрала в грудь побольше воздуху, чтобы перейти в атаку.
 — Я презираю людей вашего класса за то, что они разъезжают по балам, тогда как крепостные мерзнут в жалких хижинах. Я не одобряю того, что в моей стране титулованное дворянство с полным равнодушием относится к страданиям простых людей. Известно ли вам, что большинству этих людей совершенно безразлично, что идет война? И вопрос о том, долго ли она будет продолжаться, их совершенно не волнует?
 — Это объясняется тем, что представители вашего класса здесь, в Британии, весьма богаты и не ощущают на себе последствия войны. Вы слишком многого хотите от людей, мой друг.
 — Если ничего не желать, ничего и не добьешься. Без мечты нет надежды.
 Северьянов тихо рассмеялся.
 — Вы безнадежный романтик, Чарльз.
 — И горжусь этим.
 — Наверное, Коппервилл думает точно так же. — Князь встретился с ней взглядом.
 — Почему бы вам прямо не сказать, что у вас на уме? Губы Северьянова дрогнули в улыбке.
 — А что, по-вашему, я хотел бы сказать?
 Кэролайн смутилась. Она уже была готова во всем признаться, но в этот момент дверь распахнулась, и двое слуг в сопровождении хозяина внесли заказанные блюда. Северьянов, пристально взглянув на нее, усмехнулся.
 — Ах, ваше сиятельство, мы приготовили для вас настоящий королевский ужин!
 Хозяин лучился улыбкой, а слуги, поставив блюда на стол, открыли крышки. Хозяин наполнил бокалы. Взглянув на непочатую бутылку, Кэролайн подумала: «Одна уже пуста, а вторую еще предстоит выпить». Она поймала на себе напряженный взгляд Северьянова, и сердце у нее замерло.
 — Ничего себе! — Кэролайн показалось, что она смеется слишком развязно. Вставая, девушка потеряла равновесие и ударилась бедром о стол.
 Северьянов, снисходительно улыбаясь, крепко обхватил ее за талию.
 — Немного опьянели, Чарльз?
 — Пожалуй, выпил лишнее. — Кэролайн была рада и тому что ей удалось произнести эти слова отчетливо.
 Князь удерживал девушку в вертикальном положении, — крепко прижав к своему теплому, сильному телу.
 — Вы выпили всего лишь бутылку вина и еще два бокала портвейна после ужина. — Он улыбнулся, как сытый лев, вернее, лев, предвкушавший сытную трапезу. Это сравнение вспыхнуло в затуманенном мозгу Кэролайн.
 — Боюсь, вино ударило мне в голову, — смущенно пробормотала она.
 — У вас женская конституция, — заметил князь, направляя ее к двери. — Не примите это за оскорбительный намек.
 Кэролайн с восхищением смотрела на поразительно красивого князя и думала: «Но ведь я и есть женщина. Но нет, он называет меня Чарльзом. Как же я представилась ему? Брайтон? Или Коппервилл? Черт возьми, мне никак не вспомнить».
 — Язык не слушается? — Князь твердой рукой вел ее через общие залы.
 — С чего вы взяли? — возмутилась она. — Я просто задумался. Пытаюсь кое-что вспомнить.
 — Не помочь ли вам? — вкрадчиво спросил князь, останавливаясь на пороге гостиницы.
 — Вы легко находите нужные слова, Свер… Свер… Северьянов.
 — Близкие друзья называют меня Ники, — тихо сказал он, наблюдая за ней.
 Кэролайн очень понравилось, как князь произносит свое короткое имя. Это весьма распространенное имя казалось ей сейчас экзотическим и откровенно сексуальным.
 — Ники, — повторила она. — Я вижу вашу карету.
 — Ее довольно трудно не заметить, — усмехнулся князь. Шестерка вороных, вывернув из-за угла, подъехала к дверям гостиницы. — Ну, рискнем? — Он крепко обхватил ее за талию.
 Кэролайн со вздохом оперлась на его руку. Как ей нравилось его тело! Как хотелось прикоснуться к нему так же дерзко, как это делала та красивая проститутка! Она напряженно вспоминала имя той женщины с иссиня-черными волосами.
 — Чарльз?
 — Виктория! — радостно выдохнула Кэролайн.
 — Вы хотите навестить ее? Сегодня? — изумился князь. — Что, почувствовали сексуальный голод, мой юный друг?
 Кэролайн оцепенела. Его слова звучали совершенно недвусмысленно. Но они, конечно, не обращены
 Ни к ней и ни к какой другой женщине. И все же, видит Бог, хотя Кэролайн была женщиной, но испытывала сейчас именно сексуальный голод.
 — Я… — Она замялась. Князь улыбнулся.
 — У вас запотели очки. Вам, наверное, жарко? — Он снял с нее очки.
 — Да. — Ей на самом деле было очень жарко. Положив в свой карман ее очки, князь вывел девушку из гостиницы.
 — Думаю, вам они не понадобятся. Так мы едем к Виктории? Надеюсь, у вас хватит храбрости, чтобы впервые заняться любовью?
 Кэролайн утратила дар речи. Не может быть, чтобы он имел в виду такое! Князь, видимо, знает правду. Девушка сейчас расхрабрилась настолько, что могла бы отдаться… ему. Она закрыла глаза, понимая, что опьянела больше, чем полагала… и даже, пожалуй, больше, чем когда-либо в жизни. Кэролайн напомнила себе, что князь женат. И на очень красивой женщине. С которой не живет.
 — Вы нездоровы? Или испуганы? — шепнул он.
 — Испуган.
 — Не бойтесь желания. Это естественное и здоровое чувство, Чарльз.
 Кэролайн открыла глаза и увидела совсем близко лицо князя. Его губы были в нескольких дюймах от ее рта.
 — Я… я не хочу заниматься любовью с Викторией.
 — Я знаю.
 Князь подсадил ее в карету и сел сам. Ливрейный слуга закрыл дверцу. В карете было тесно — слишком много места занимал Северьянов, стоявший между сиденьями и смотревший на нее сверху вниз сияющим взглядом. У Кэролайн перехватило дыхание.
 Потом он опустился на бархатные подушки рядом с ней. Она молча уставилась на него.
 — Я тоже не хочу заниматься любовью с Викторией, — сказал он низким, глухим голосом. — И никогда не хотел.
 Кэролайн не верилось, что все это происходит на самом деле. Крупная рука князя взяла ее за подбородок.
 — Я очень привязался к вам… и за такое короткоевремя.
 Кэролайн растерялась.
 — Ники, — наконец прошептала она.
 — А как вы ко мне относитесь? — спросил он.
 — Я? — Девушка судорожно глотнула воздух. — Я тоже очень привязался к вам, — ответила она, облизнув пересохшие губы.
 Глаза его горели. Не успела Кэролайн опомниться, как его губы, горячие, жадные, завладели ее губами.

 Глава 17

 Кэролайн забыла обо всем. Забыла даже, кто она такая. Губы Северьянова были невероятно требовательны… и она не могла оторваться от них. Князь прижал ее к сиденью, а Кэролайн вцепилась в его широкие плечи. Он заставил ее губы раскрыться, и их языки соприкоснулись.
 «Вот оно, неземное блаженство, — думала Кэролайн. — Он сам — неземное блаженство. — Ее руки скользнули по широким плечам и спустились вниз по мускулистой спине — О Ники!»
 Князь оторвался от ее губ и замер. Она слышала, как тяжело он дышит.
 — Я поддался искушению, — сказал князь.
 Мысли Кэролайн путались, разбредались. Ее тело горело, как в лихорадке, и все казалось правильным, несомненным. Князь испытывал искушение, она — тоже. Безумное. Но он женат. Женатый русский князь — член царствующей семьи. А она — просто Кэролайн Браун. И Северьянов, конечно, это знал. Девушка посмотрела на него.
 Золотистые глаза князя блестели.
 — Вы действительно много выпили, Чарльз. Она вздрогнула.
 — Я…
 — Вы не хотите ни в чем признаться? — ласково осведомился Северьянов. Чтобы Кэролайн было удобнее, он подложил свою сильную руку под ее шею.
 — Я…
 — Чарльз? — В глазах его так и плясали веселые искорки. — Чарльз, у вас отклеилась эспаньолка.
 Кэролайн улыбнулась ему, и на сердце у нее стало невероятно тепло. Именно в это мгновение она ощутила это — любовь с первого взгляда. Удар молнии. Стрелу Амура, попавшую в сердце. Девушка взглянула в золотистые глаза и растворилась в них. Сердце у нее сладко заныло. «Боже мой, я влюбилась», — в ужасе подумала она.
 Он погладил ее по белокурой головке.
 — Вы увидели привидение?
 Кэролайн покачала головой, пытаясь прогнать ужасную мысль.
 — Давно ли вы поняли?
 — Что именно понял? — простодушно осведомился князь.
 — Давно ли вы догадались обо всем?
 Он усмехнулся.
 — С самого начала. — Князь осторожно отклеил ее эспаньолку.
 — С самого начала? Не может быть…
 — Кэролайн, вы — женщина до мозга костей. И этого не скроешь с помощью глупого маскарадного костюма. Я видел, что вы женщина, еще тогда, когда вы шпионили за мной возле моего дома.
 Она испуганно охнула и попыталась сесть.
 — Значит, вы уже знали, что я женщина, когда повезли меня в бордель?
 Князь покраснел, но не отвел взгляда.
 — Знал. Но я полагал, что вы испугаетесь и сбежите задолго до того, как что-то произойдет.
 — Я… чуть не убежала.
 — К счастью, я вовремя спохватился.
 Она облизнула губы. «Интересно, что он сделал бы, если бы я осталась?» Кэролайн взглянула на его чувственный рот и вцепилась руками в бархатное сиденье, ругая себя за то, что выпила слишком много вина.
 — Когда вы догадались, что Брайтон — это я?
 — Сразу же.
 — Что еще вы знаете? — прошептала она дрожащими губами.
 — Вы хотите, чтобы я сказал что-то еще? — Губы князя почти касались ее губ.
 — Не играйте со мной больше, — попросила Кэролайн. Он провел губами по ее губам. Глаза его горели.
 — Разве это похоже на игру? — улыбнулся князь.
 — Нет, — тихо выдохнула она. — Нет, любовь — не игра И уже нет пути назад.
 — И я так думаю.
 Князь снова поцеловал ее, требовательно, страстно и нежно. Кэролайн вцепилась в его плечи и потянулась к нему. Он обнял ее и прижал к сиденью. Поцелуй длился бесконечно, становясь все более страстным.
 — Кэролайн?
 Она встретилась с ним взглядом. В его голосе слышалась властность и вместе с тем вопрос.
 — Не надо.
 Он овладел собой.
 — Не надо — что?
 — Не заставляйте меня принимать такое важное решение, когда я пьяна.
 На висках у него билась жилка.
 — Вы не только пишете статьи, но, кажется, и мысли читать умеете?
 Кэролайн покачала головой. Не надо обладать особым даром, чтобы угадать его мысли. То, чего хочет он, и то, чего хочет она, совершенно ясно. И так же очевидно, что их связь невозможна.
 — Я отвезу вас домой, — решительно сказал он.
 Она кивнула, не отрывая от него взгляда и лишь сейчас поняв, что карета все это время так и стояла на месте. Князь стукнул в потолок, приказав кучеру ехать в Лондон, к книжной лавке Брауна. Потом мрачно взглянул на Кэролайн.
 — Поговорим обо всем утром.
 Она не ответила. Он расположился напротив нее. Кэролайн ощущала полное смятение и жар между бедер. Здравый смысл постепенно приходил на смену временному безумию и вытеснял радость. Впав в уныние, девушка почему-то вспомнила Мари-Элен.
 — Поспите, — сказал князь. — Все будет хорошо. Его голос оказал на нее гипнотическое воздействие. Она с облегчением закрыла глаза, надеясь поспать по дороге в город, однако все же усомнилась в правдивости его слов. Разве теперь что-то может быть хорошо?
 Николас постучал в дверь книжной лавки. Стучать было неудобно, потому что он держал на руках спящую Кэролайн. На стук никто не отозвался.
 Но князь заметил свет в дальнем конце магазина, возможно, падавший из другой комнаты.
 — Проклятие!
 Он все же умудрился повернуть ручку и открыть дверь. Его удивило, что дверь не заперта в столь поздний час.
 Едва переступив порог магазина, князь услышал возбужденные мужские голоса и понял, что Джордж не один. Он бедром закрыл за собой дверь. Интересно, почему расстроен Джордж Браун и что за гостя принимает он поздно ночью?
 Перед ним была лестница. Николас знал, что комната Кэролайн на втором этаже, но не поднялся, а тихо вошел в лавку. Кэролайн даже не пошевелилась. Ее щека лежала на плече князя, а белокурые локоны щекотали его лицо.
 — Я доволен вами, Браун, очень доволен. Теперь вы должны поехать в Кале.
 Николас насторожился.
 — С меня довольно! — воскликнул Джордж умоляющим тоном. — Я больше не могу спокойно спать по ночам, потому что боюсь, как бы власти не узнали о моем предательстве!
 — Вам следовало подумать об этом восемь лет назад, — невозмутимо заметил какой-то знакомый голос. — Надеюсь, вы не попросите увеличить сумму?
 — Кэролайн может что-то заподозрить. Теперь я уезжаю каждый месяц. — Он помедлил. — Я не хочу, чтобы меня повесили! Прошу вас, милорд, оставьте меня в покое, я уже сделал достаточно.
 — Вы слишком глубоко увязли, мой друг, чтобы выйти сейчас из игры! Я не позволю вам этого — вы нам очень нужны. Позаботьтесь о том, чтобы этот манускрипт был доставлен вашему клиенту в Кале. Это срочное задание, мой друг. Очень срочное.
 Николас тихо вышел из лавки. Ну и ну! Похоже, Браун — связной и, если он правильно понял, предает собственную страну!
 И Николас почти не сомневался, что узнал голос вельможи, посетившего Брауна.
 Выйдя на улицу, князь переложил Кэролайн поудобнее и начал дубасить в дверь, громко зовя Брауна. Какой же болван этот Джордж Браун! Неужели он хочет, чтобы его повесили? А что, если его дочь когда-нибудь узнает правду?
 — Боже мой! — воскликнул Джордж, распахивая дверь. — Что с ней? Она заболела?
 Николас шагнул в лавку, еще не оправившись от того, что узнал.
 — Она не больна, — ответил он, направляясь со своей ношей к лестнице. — Девушка пьяна.
 — Пьяна? — Джордж последовал за ним. — Что, черт возьми, вы с ней сделали?
 Николас молча поднялся по лестнице и увидел две открытые двери.
 — Дорогой Браун, — холодно бросил он, — я всего-навсего принял ее приглашение. И не принуждал Кэролайн напиваться.
 Разъяренный Джордж покраснел.
 — Но если вы прикоснулись к ней… — начал он, но так и не закончил фразы.
 Николас, усмехнувшись, плечом раскрыл дверь в маленькую комнату, где стояла кровать, застеленная покрывалом в цветочек, а на окнах висели столь же женственные занавески. Он осторожно опустил Кэролайн на кровать. У нее даже ресницы не дрогнули. Она повернулась на бок и свернулась клубочком. Князя охватила удивительная нежность, от которой потеплело на душе. Но, вспомнив о Джордже, он нахмурился. Узнав правду об отце, девушка не переживет этого.
 Ужасная мысль преследовала князя.
 — А что бы вы сделали, — властно обратился он к Джорджу, — если бы я прикоснулся к вашей дочери? Вызвали бы меня на дуэль?
 Джордж побледнел. Лицо его выразило тревогу, но он молчал.
 Николас вышел, прикрыв за собой дверь. Когда мужчины снова оказались на лестничной площадке, князь спросил:
 — Вы одобряете авантюры своей дочери, мой друг? Джордж судорожно сглотнул.
 — Не понимаю, о чем вы?
 — Неужели?
 — Кэролайн упряма, ваше сиятельство. Что вы с ней сделали? — Джордж сжал кулаки.
 — Повторяю: ничего.
 — Держитесь подальше от нее, — предупредил Джордж, тяжело дыша.
 — Или — что? — усмехнулся Николас. — Полагаю, вам не следует потакать дочери и ее опрометчивую готовность браться за перо.
 — Ах вот оно что! — воскликнул Джордж. — Значит, это вы написали последнюю статью? Такова ваша месть… и этот… этот акт совращения?
 — Если вы считаете, будто я способен соблазнить молодую женщину, чтобы отомстить за сатирическую статью, мне не стоит даже оправдываться. — Николас пошел вниз. Потом взглянул через плечо на Джорджа, стоявшего на лестничной площадке. — Уж не опасаетесь ли вы, что я заинтересовался Кэролайн по иным причинам? Доброй ночи, друг мой. — Он усмехнулся. — А может, следует сказать по-французски: bonne пuit?
 — Ты не пойдешь туда.
 Кэролайн держала в руках приглашение от Северьянова на чашку чая. Она только что проснулась. На плите у нее за спиной закипал чайник.
 — Ты вскрыл адресованное мне письмо? — возмущенно спросила она.
 Джордж покраснел.
 — Он привез тебя домой прошлой ночью. Ты спала, потому что выпила слишком много вина!
 Кэролайн вспыхнула. Вчера она, конечно, выпила лишнего, но утром вспомнила совершенно отчетливо почти все, что произошло вчера, и свою поразительную догадку: она влюбилась в Северьянова.
 — Я действительно слишком много выпила и должна извиниться за это.
 — И это все, что ты можешь мне сказать? Да ведь этот распутник притащил тебя сюда на руках!
 — На руках? — Ей не удалось скрыть удовольствия.
 — Вот именно. — Джордж снял с плиты чайник. — Разве этого мало? Северьянов распутник, и нам обоим это известно. Ты сама не раз писала о его поведении в своих статьях. Хочешь, чтобы тебя использовали, а потом выбросили за ненадобностью?
 — Какие ужасные вещи ты говоришь, отец.
 — Правда иногда пугает.
 Кэролайн вздрогнула. Она понимала, что Джордж прав. И от этого у нее щемило сердце и одолевали мрачные предчувствия. С другой стороны, Северьянов многие годы не поддерживал с женой нормальных супружеских отношений. Это открывает кое-какие возможности. Впрочем, Кэролайн понимала, что рассчитывать на них не следует. Она решила, что вино притупило вчера ее ум и сбило с толку.
 — Почему ты не споришь со мной? Кэролайн вздохнула.
 — Я знаю, что ты прав. Но Северьянов очень умен, и с ним чрезвычайно интересно разговаривать. Я всякий раз получаю огромное удовольствие от его общества.
 — Кого ты обманываешь? — резко спросил Джордж.
 — Папа, я сегодня не вполне готова к подобному разговору. Но с каких это пор ты начал руководить моими действиями? Ты всегда считал, что я разбираюсь в людях.
 Джордж грустно посмотрел на дочь.
 — Я не хочу, чтобы тебе причинили боль. Кэролайн потерла виски.
 — Я взрослый человек и имею право сама принимать решения и делать ошибки.
 — Ты намерена снова встретиться с ним? — ужаснулся Джордж.
 Кэролайн вспомнила потрясающий поцелуй князя, а также обещание поговорить обо всем на следующий день.
 — Мы должны обсудить с ним условия одной сделки. — Она солгала лишь наполовину.
 — Умоляю тебя, Кэролайн, держись подальше от Северьянова.
 Она посмотрела в испуганные глаза отца.
 — Ты что-то скрываешь от меня?
 — Кэролайн, он упомянул о Коппервилле. По-моему, князь намерен соблазнить тебя, чтобы отомстить за твои статьи.
 Сердце у нее учащенно забилось.
 — Какой вздор! — воскликнула она. Но это очень походило на правду. Чем же еще объяснить его заигрывания с ней? Ведь он без труда может заполучить самых красивых женщин в мире! Кэролайн не хотелось этому верить. Но теперь она не знала, чему верить.
 — Так ты откажешься от приглашения? — с надеждой спросил Джордж.
 — Да. — Кэролайн быстро отвернулась, решив, что теперь вынуждена пойти.
 Кэролайн проводили в холл. Появился дворецкий.
 — Мадам. — Он жестом пригласил девушку следовать за ним.
 Ее весь день преследовали мысли не только о последней встрече с Северьяновым, но и о подозрениях отца. Вероятно, Джордж прав, и Северьянова она не привлекает как женщина. Так вот откуда его внезапно вспыхнувший интерес к ней! Однако Кэролайн помнила огонь в его глазах, неподдельную страсть поцелуя и неожиданную нежность.
 Дворецкий пропустил девушку в широко распахнутую дверь.
 Кэролайн увидела князя в тот самый момент, когда он увидел ее. Их взгляды встретились, и у нее замерло сердце.
 Она не смогла заставить себя улыбнуться, войдя в ту самую гостиную, где впервые встретилась с его дочерью. Князь пошел ей навстречу. Катя сидела на диване рядом со своим дядей Алексом. Персидский котенок расположился между ними и наслаждался их ласками. Только его мурлыканье нарушало тишину в комнате.
 Кэролайн хотелось бы скрыть свои чувства. Наверняка все заметили смятение и страх, написанные на ее лице.
 — Ваше сиятельство, — пробормотала она дрогнувшим голосом Князь, как назло, выглядел особенно хорошо.
 Он поклонился, взял руку Кэролайн и, крепко сжав ее, поднес к своим губам.
 — Спасибо, что согласились прийти к нам, мисс Браун. — Он не улыбался, но его глаза были отнюдь не холодны. Кэролайн не сомневалась, что князь тоже вспоминал их последнюю встречу. Он обернулся к дочери:
 — Катя.
 Девочка подошла и сделала книксен.
 — Спасибо, что пришли, мисс Браун, — эхом повторила она слова отца.
 Кэролайн улыбнулась девочке.
 — Разве я не говорила тебе, что ты можешь называть меня Кэролайн, как и все мои друзья? А как себя ведет сегодня этот умненький котенок? Ты последовала моему совету?
 Катя кивнула.
 — Он ест в моей комнате. Тэйчили это очень не нравится. Вчера Алекс исчез, и я подумала, что он снова потерялся. Но котенок вернулся! — Девочка улыбнулась.
 — Он вернулся еще и потому, что любит тебя и считает хозяйкой.
 Катя задумалась.
 Кэролайн подняла голову и увидела, что Алекс встал и подошел к Северьянову. Мужчины между тем пристально наблюдали за ней. Девушке казалось, будто ее препарируют и тщательно исследуют каждую клеточку.
 Алекс подошел к ней и почтительно поклонился. В его глазах плясали озорные искорки.
 — Мисс Браун, я ужасно рад снова встретиться с вами. Вы действуете на мое разбитое сердце как целительный бальзам. Кэролайн чуть не рассмеялась.
 — Спасибо. Я тоже рада вас видеть. Но я и не знала, что у вас разбито сердце. Мне очень жаль.
 Улыбка Алекса стала еще шире.
 — Но не так жаль, как мне. — Он слегка обнял ее за талию. — Прошу вас, сядьте рядом со мной, мне нужен ваш совет по поводу представительниц прекрасного пола. Видите ли, я никак не научусь извлекать уроки из собственных ошибок, а лишь повторяю все те же ошибки снова и снова.
 — Я бы рада помочь вам, — ответила Кэролайн, заметив, что Северьянова злят заигрывания с ней брата, — но я и сама не слишком разбираюсь в любовных отношениях.
 — Вот как? Почему же? — Алекс усадил гостью, при этом искоса взглянув на брата.
 Катя с котенком на руках опустилась в кресло рядом с ними. Она не спускала глаз с Кэролайн. Северьянов тоже подошел, но не сел.
 — Мне никогда не приходило в голову поглубже изучить эту тему, особенно потому, что есть множество других, более заслуживающих внимания.
 — Вы говорите как настоящий «синий чулок», — пошутил Алекс. — Ники утверждает, что вы очень умная и поразительно начитанная девушка. Это потрясло меня.
 Кэролайн порозовела. Неужели Северьянов беседовал о ней с братом и так лестно отозвался?
 — Я очень люблю читать. Да и как не любить, если мой отец — владелец книжной лавки?
 — Ваш отец — хозяин книжной лавки? — неожиданно спросила Катя.
 Мужчины строго поглядели на девочку, будто она сказала что-то неуместное. Кэролайн поняла, что братья крайне растеряны. Она наклонилась и похлопала девочку по ручке.
 — Да, он хозяин книжной лавки. А я помогаю ему. Лавка — одно из самых любимых мною мест. А ты любишь читать?
 Девочка кивнула,
 — Катя прекрасно читает. — Николас подошел к креслу дочери.
 — Какая у тебя самая любимая книга, Катя?
 — «История Петра Великого», — помедлив, ответила девочка.
 — Дорогая, но я имела в виду сказку. Или «История Петра Великого» для тебя интереснее «Сказки о спящей красавице»?
 — Не знаю.
 Кэролайн вопросительно взглянула на Николаса и в то же мгновение поняла, что девочка никогда не читала волшебных сказок.
 — Можно я принесу Кате кое-какие книги? У меня есть очень хорошие детские книги.
 — Конечно.
 — Тэйчили это не понравится, — усмехнулся Алекс.
 — Почему? — спросила Кэролайн. Ее неприязнь к Тэйчили усилилась.
 — Кажется, для Кати разработана очень строгая программа обучения.
 — Не вижу ничего плохого в том, чтобы каждый человек, в том числе и ребенок, читал самые разные книги. Для ребенка особенно полезна беллетристика. У детей гораздо сильнее развито воображение, чем у взрослых. Это дар Божий, и его следует стимулировать, а не подавлять. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понимать это.
 Теперь Николас и его брат смотрели на Кэролайн как на диковинку.
 Она покраснела.
 — Извините меня за излишнюю пылкость. Я не сдержалась, — сказала она. — Но, по-моему, несправедливо, если девочкам — и женщинам — не позволяют развивать умственные способности.
 Северьянов промолчал, а Алекс заметил с улыбкой:
 — Мой брат, кажется, утратил дар речи. А это случается крайне редко. Не извиняйтесь. В этом доме, дорогая моя, вы словно струя свежего воздуха.
 — Да уж, — прозвучал вкрадчивый женский голос, и все тут же обернулись к двери. — И в самом деле, очень свежие идеи.
 В гостиную впорхнула Мари-Элен. Ее темные волосы, взметнувшись, упали на обнаженные плечи. На ней было нежно-розовое платье с короткими рукавами и глубоким декольте. Шею украшало сапфировое колье. Она остановилась перед ними и лучезарно улыбнулась Кэролайн.
 — Что за странная мысль? Культивировать ум, как цветочную клумбу.
 Кэролайн поднялась. Она не ответила, но старалась сохранить спокойствие, вновь столкнувшись лицом к лицу с женой Северьянова. В ее душе бушевала буря эмоций, в частности настоящая ревность. И еще чувство вины. Прошлой ночью она была в объятиях мужа этой женщины, хотя ей следовало бы держаться от него подальше. Однако сожалеть о случившемся было уже поздно.
 — Ники, дорогой, — прощебетала Мари-Элен и. словно не замечая Алекса, прижалась к Северьянову. Потом, улыбнувшись, обратилась к дочери:
 — Катя, детка, подойди, поцелуй мамочку.
 Девочка, как солдатик, быстро поднялась с места, выпустила из рук котенка и, подойдя к наклонившейся Мари-Элен, поцеловала ее в щеку. Она хотела вернуться на место, но мать, положив руку на плечо Кати, удержала ее.
 Остановив взгляд черных цыганских глаз на Кэролайн, княгиня сказала:
 — Я и не знала, что у тебя гостья, Ники.
 На лице Северьянова не дрогнул ни один мускул.
 — Мисс Кэролайн Браун, позвольте представить вам мою супругу. — Он холодно взглянул на Мари-Элен. — Ты что-то рано вернулась из поездки по магазинам. Что, обедала в городе?
 — Совсем немного перекусила, — весело проворковала Мари-Элен. — Мне повезло, что я успела домой к чаю. — Она взглянула на Кэролайн. — Кажется, мы с вами уже знакомы, мисс Браун? Гм-м, я что-то припоминаю. Ваш отец, кажется, книготорговец? — Она говорила самым невинным тоном и с самым невинным выражением лица.
 — Ваша память не подводит вас, княгиня, — невозмутимо отозвалась Кэролайн. — Книжная лавка моего отца — одна из лучших в Лондоне, а возможно, и во всей стране.
 — Какая вы гордая, — заметила Мари-Элен. — Кажется, вы также умеете воспитывать и обучать детей? Может, вы школьная учительница? Или гувернантка?
 — Я не считаю себя специалистом ни в одной области, княгиня. И я не учительница и не гувернантка.
 — Вот как? Странно. Я только что невольно услышала ваши пылкие рассуждения на самые разные темы, в том числе и относительно круга чтения для детей. Мне кажется, что вы хорошо разбираетесь в этом. — Она улыбнулась Кэролайн.
 — Я склонна горячо отстаивать свои мнения по многим вопросам, особенно когда речь идет о круге чтения или образовании. И я хорошо знаю те вопросы, которые изучаю, особенно вопрос о женском образовании, княгиня.
 Северьянов шагнул вперед и оказался между ними.
 — Выпьете с нами чаю, мадам? — обратился он к жене.
 — Разве можно отказаться от столь любезного приглашения? — Мари-Элен погладила Катю по головке. — Иди, детка, посиди с мамочкой. — Она опустилась на диван, усадив Катю рядом с собой.
 Настроение у Кэролайн испортилось. Нервы были напряжены. Садясь в кресло, она встретилась взглядом с Алексом. Явно сочувствуя ей, он ободряюще улыбнулся, и Кэролайн немного успокоилась.
 Северьянов сделал почти незаметный знак рукой, и слуги тотчас же вкатили сервировочный столик на колесиках. На нем было все необходимое для чая, а также блюда с пирожками, булочками и пирожными. Князь расположился напротив жены и дочери, по диагонали от Кэролайн. Мари-Элен обнимала Катю, не проронившую ни слова с того момента, как мать вошла в гостиную.
 — Ах, я только сейчас вспомнила. Я видела вас на днях в опере, мисс Браун.
 — Совершенно верно.
 Мари-Элен окинула Кэролайн пытливым взглядом, и, хотя ее лицо сохранило прежнюю любезность, Кэролайн под этим взглядом почувствовала себя девчонкой, тощей, непривлекательной и неуклюжей.
 — Кажется, я узнала и вашего спутника, приятного молодого человека. Гм-м, запамятовала его имя…
 — Энтони Дэвисон, княгиня, — подсказала Кэролайн.
 — Неужели родственник лорда Стюарта Дэвисона, известного члена кабинета Каслеро? — удивилась Мари-Элен.
 — Он — его младший сын. — Кэролайн украдкой взглянула на Северьянова. Его явно раздражал разговор.
 — А вы не теряетесь, мисс Браун, — заметила Мари-Элен. — Подумать только! Поймать такого завидного жениха… если, конечно, вам это удастся.
 — Мы друзья, — возразила Кэролайн. — И я не собираюсь никого ловить.
 — Каждая женщина хочет заполучить богатого и красивого мужа. — Мари-Элен усмехнулась.
 Кэролайн через силу улыбнулась. Внутри она вся кипела.
 — С каких это пор тебя интересует состав британского правительства? — обратился к жене Северьянов.
 Мари-Элен, продолжая гладить Катю по головке, улыбнулась мужу обворожительной улыбкой, способной растопить самое холодное сердце.
 — Дорогой, ты направлен сюда с очень важным поручением. Я считаю своим долгом разобраться в ситуации и помочь тебе всем, чем могу. — Она смотрела на князя широко раскрытыми, темными, серьезными глазами. — Ты ведь знаешь, как искренне я хочу помочь тебе, Ники.
 Кэролайн стало не по себе. Северьянов утверждал, что они с женой — чужие друг другу люди. Но, кажется, дело обстояло совсем иначе, по крайней мере для Мари-Элен. Неужели он лгал?
 На лице князя промелькнула жестокая улыбка.
 — Помочь? Странно слышать от тебя такое слово. Мари-Элен опустила глаза, потом взглянула на Кэролайн.
 — Я недавно потеряла ребенка. — В голосе ее слышались истерические нотки.
 Кэролайн растерялась от неожиданности.
 — Мне очень жаль.
 — Я чуть не умерла. А теперь, выздоровев, чувствую себя совсем другой женщиной. И я глубоко сожалею о многих своих поступках.
 «Зачем она говорит мне все это?» — подумала Кэролайн. Ей очень хотелось уйти. Она украдкой взглянула на Северьянова, который явно был рассержен. Однако Кэролайн поняла, что Мари-Элен действительно жалеет о том, что отношения с мужем у нее не сложились. Ничего удивительного: ни одна женщина не пожелала бы разрыва с таким мужчиной, как Северьянов.
 — Как просто выразить сожаление и как удобно, — заметил Алекс. — Но как трудно исправиться.
 Мари-Элен, холодно взглянув на него, промолчала. Северьянов поднялся.
 — Катя, возьми пирожное и передай блюдо мисс Браун. — Улыбнувшись дочери, он встретился взглядом с Кэролайн, и улыбка его исчезла.
 Кэролайн только сейчас осознала, что попала в безвыходную ситуацию. Мари-Элен невероятно красива, она раскаивается в своих поступках и, несомненно, вновь завоюет сердце Северьянова. И все станет на свои места. Ведь как-никак Мари-Элен — жена князя и мать его ребенка.
 А вот Кэролайн вторглась на чужую территорию. Если события и дальше будут развиваться таким же образом, ее ждет роль «другой женщины», а это невыносимо. Кэролайн сидела, опустив глаза и стараясь не расплакаться.
 И все же хорошо, что она приняла приглашение и увидела князя в кругу семьи. Теперь ей известна правда о его жизни.
 Алекс, поднявшись, поклонился Кэролайн.
 — К сожалению, у меня назначена встреча. Мисс Браун, для меня истинное удовольствие провести время в вашем обществе. — Он улыбнулся ей, и она поняла, что Алекс говорит искренне. Кэролайн почувствовала, что приобрела в его лице нового друга. Он наклонился и поцеловал Катю. — До скорого, душенька.
 Девочка кивнула все с тем же серьезным выражением лица.
 Не удостоив Мари-Элен даже взглядом, Алекс вышел из комнаты.
 Глаза княгини вспыхнули гневом, но она снисходительно сказала:
 — У него дурные манеры.
 Потом, повернувшись к Кэролайн, с улыбкой спросила:
 — Так, значит, вы решили навестить моего мужа?
 — Это я пригласил мисс Браун на чашку чая, — проговорил Северьянов.
 — Очень любезно с твоей стороны, — съязвила Мари-Элен. — Вы, наверное, потеряли голову, получив приглашение от такого мужчины, как мой муж.
 — Я не теряю голову. Особенно от мужчины, потому что я женщина вполне просвещенная. — Кэролайн думала лишь о том, как бы незаметно утереть увлажнившиеся глаза.
 — Ах да, прошу прощения. — Мари-Элен высокомерно усмехнулась.
 — Мисс Браун питает страсть к книгам и столь же страстно отстаивает важные для нее идеи, — вмешался Северьянов.
 Кэролайн, благодарная ему за столь высокий отзыв, удивленно взглянула на него. Он ответил ей едва заметной улыбкой.
 — Значит, она интересуется детьми и книгами, а ты, видимо, ею? — Мари-Элен вонзила в мужа негодующий взгляд.
 — Уверен, нет мужчины, которому не интересно общество мисс Браун.
 Кэролайн вспыхнула от удовольствия. Черные брови Мари-Элен взметнулись.
 — Ну и ну! Мой муж обычно весьма скуп на похвалы, мисс Браун. Вы одержали крупную победу, внушив ему восхищение.
 — Мадам, пора разливать чай, — решительно прервал ее князь.
 Мари-Элен начала разливать чай в чашки из тончайшего фарфора с золотым ободком. Ее тонкие изящные руки действовали уверенно. На левой руке красовалось кольцо с крупным желтым бриллиантом.
 — Значит, Ники пригласил вас на чай. Наверное, для того, чтобы поговорить о книгах? — Она передала чашку Кэролайн.
 — Я пригласил мисс Браун выпить чаю вместе со мной и Катей, потому что Кате нравится общество мисс Браун. — Северьянов улыбнулся дочери.
 — Когда же вы встречались с моей дочерью? Я что-то не понимаю. — В голосе Мари-Элен послышалось неудовольствие.
 — Они встретились на днях. Мисс Браун помогла нам приручить котенка, — сказал Северьянов.
 В это мгновение Кэролайн заметила, как враждебно Мари-Элен взглянула на мужа. Но лицо ее тут же приняло обычное выражение. Все произошло так быстро, что Кэролайн подумала, будто ей показалось. Она хотела поскорее выбраться из этого дома, прийти к себе и выплакаться. Какая же она глупая!
 — Она помогла приручить котенка! — повторила Мари-Элен. — Замечательно! Какой добрый поступок! — Посмотрев на дочь, она весело улыбнулась. — Катя, дорогая, ты еще не показала мне своего котенка.
 — Ты не просила меня об этом, — осторожно ответила девочка.
 — Ну так прошу сейчас. Мы пойдем посмотреть на твоего котенка сразу же после чая. А может, нам с тобой съездить в магазин и купить ему хорошенький ошейник? — Она обратилась к Кэролайн. — Вам, кажется, не очень нравится чай? Чего-то не хватает?
 Наконец-то представился случай откланяться, который девушка ждала с таким нетерпением.
 — У меня разболелась голова, — сказала Кэролайн. — Я понимаю, что это невежливо, но мне придется уйти. — Она поднялась, стараясь не встречаться взглядом с Северьяновым.
 — Я хотел бы поговорить с вами с глазу на глаз прежде, чем вы уйдете. — Северьянов встал.
 Кэролайн не верила своим ушам. Как он мог предложить ей такое в присутствии своей жены? Однако князь обещал вчера обсудить с ней то, что произошло. Кэролайн охватила дрожь. Она мечтала об одном — убежать.
 — Может, поговорим позднее?
 — Нет, — твердо возразил князь. Мари-Элен тоже встала и улыбнулась Кэролайн.
 — Надеюсь, мы будем иметь удовольствие снова встретиться с вами.
 Кэролайн кивнула.
 — Обними за меня Александра, — шепнула она Кате, — а я как-нибудь завезу тебе книги. Катя просияла.
 — Спасибо, мисс Браун. А если позволит папа, вы снова приедете к нам на чашку чая?
 «Ни за что», — подумала Кэролайн.
 — Возможно, — ответила она и крепко обняла девочку, хотя и видела неудовольствие ее матери.
 — Пойдемте в библиотеку.
 Северьянов пропустил Кэролайн вперед. Она чувствовала на себе сверлящий взгляд Мари-Элен, пока не свернула в коридор. Оказавшись в библиотеке, князь закрыл дверь. Кэролайн подошла к пустому камину.
 — С вами все в порядке? — спросил князь.
 — Все хорошо.
 — Вам вовсе не хорошо. Вы расстроены. Посмотрите на меня, Кэролайн.
 Она вздрогнула от неожиданности, когда князь назвал ее по имени, и, обернувшись, поймала на себе его пристальный взгляд.
 — Вчера… это была ошибка.
 — Вы уверены?
 — Да. — Кэролайн хотелось сказать это твердо, но голос у нее дрогнул.
 — Возможно, это была ошибка. Однако не по той причине, которую имеете в виду вы.
 — Значит, вы читаете мысли?
 — Не исключено.
 Его взгляд гипнотизировал ее. И снова неодолимая сила потянула к нему Кэролайн.
 — Вы огорчились, потому что поверили Мари-Элен. Она превосходная актриса и мастерски разыграла сцену.
 — Но Мари-Элен — ваша жена, мать вашего ребенка, у нее лицо ангельской красоты, и она любит вас.
 — Позвольте не согласиться с вами. Кроме самой себя, она не любит никого.
 — Не знаю, почему вы так настроены против нее, но мне, человеку постороннему, совершенно ясно, что она хотела бы вновь завоевать ваше сердце. — Кэролайн внимательно наблюдала за князем, но выражение его лица не изменилось.
 — Мое сердце никогда не принадлежало ей, так что вновь завоевывать моей жене нечего. Такой тщеславной, пустой женщине не удалось бы завоевать мою любовь. Однако я пригласил вас не для того, чтобы обсуждать мою жену. У меня на уме кое-что другое.
 Кэролайн замерла в напряжении. Князь наверняка станет говорить об их страстном поцелуе. Но то была ошибка, она уверена в этом. Но как убедить свое сердце?
 — У меня есть для вас деловое предложение. Кэролайн насторожилась. Такого поворота событий она не ожидала.
 — Вы хотите поговорить со мной о коммерции? Я не понимаю, — растерялась она. Какое отношение имеет коммерция к тому, что их страстно влечет друг к другу?
 — Поймете. — Князь прошелся по комнате и снова остановился перед Кэролайн. — Кате хорошо с вами. Поэтому я хочу предложить вам стать ее компаньонкой или главным руководителем всего воспитательного процесса, если угодно.
 Кэролайн ахнула.

 Глава 18

 Северьянов улыбнулся:
 — Вижу, вы удивлены
 — Да.
 Кэролайн подошла к креслу и провела ладонью по высокой деревянной спинке. Мысли ее были в полном смятении. Этого она совсем не ожидала. Но почему бы не отказаться — сразу же, немедленно?
 Ей вспомнилась Катя, одинокий, истосковавшийся по ласке ребенок. Дитя Северьянова. Кэролайн увидела, что князь пристально смотрит на нее.
 — Это очень сложно.
 — Сложно лишь в том случае, если вы сами все усложните.
 Их взгляды встретились. Кэролайн напряженно размышляла о характере своих эмоций. Она не в силах противиться этому человеку. Князь ей нравится, она даже восхищается им и считает его неотразимым. Ревнует его к жене, Ну вот, сама призналась в этом! Но даже понимая, что дочь книготорговца ему не пара, Кэролайн продолжала романтически надеяться на счастливый конец, как в Золушке. Она потерла виски. Из этого ничего не выйдет. Возникнет невыносимая ситуация: они окажутся под одной крышей.
 — Скажите «да», — попросил князь, — за ценой я не по стою.
 Кэролайн вздрогнула. Они с отцом отчаянно нуждались в деньгах, балансируя на краю финансовой пропасти. Но это, конечно, не должно повлиять на ее решение.
 — Ваше сиятельство, мне нравится работать вместе с отцом в магазине. Я люблю книги. — Ей очень хотелось спросить, что он думает о прошлой ночи. И о том, что будет завтра… и послезавтра. И вообще что произойдет с ними?
 — Понимаю. Но вы-то знаете, что нужно моей дочери, Кэролайн.
 Она замерла. Как только он произнес ее имя, ей вспомнился каждый миг их вчерашней встречи. Она заподозрила, что князь и сейчас собирается соблазнить ее, чтобы добиться своей цели.
 — А как же ваша жена?
 Северьянов махнул рукой, показывая, что она не заслуживает внимания.
 — Моя жена не занимается здесь хозяйством. Полагаю, мне следует внести некоторую ясность. Мари-Элен вернется на родину примерно через неделю, как только врач сочтет, что она достаточно окрепла для такого путешествия. Она будет жить в Твери… постоянно. Катя останется здесь, со мной. Но когда моя миссия в Англии завершится, она вернется в Санкт-Петербург. А я снова буду командовать Первой армией.
 Кэролайн отчаянно пыталась понять, что происходит.
 — Но в Твери ведь ваше поместье Почему же Катя не едет туда вместе с матерью?
 — У меня есть на то особые причины. Видите ли, Мари-Элен отправляется в Тверь не по собственной воле. Таково мое требование.
 Кэролайн наконец поняла. Князь заставляет жену уехать в провинцию и жить там. Подобное — не редкость. От нежеланных жен частенько избавлялись таким образом. Но что за этим кроется?
 И хотя Кэролайн не понравилась Мари-Элен, ее встревожило властное, даже диктаторское поведение Северьянова. Ни одна женщина не заслуживает того, чтобы с ней так обращались.
 Кэролайн лихорадочно обдумывала ситуацию. Примерно через неделю Мари-Элен уезжает в Тверь. Он и Катя останутся в Лондоне, пока не будет подписан договор или пока не придется отказаться от усилий по мирному урегулированию. Если она примет его предложение — а этого нельзя делать! — ей придется сразу же приступить к исполнению обязанностей, а это означает ежедневные встречи с ним. Со временем Кэролайн отправится в Санкт-Петербург с Катей, а князь вернется в армию.
 Девушку одолевали сомнения и страхи, но вместе с тем она была заинтригована и возбуждена. Кэролайн еще никогда не выезжала из Англии. В этом виновата война.
 Кэролайн старалась трезво оценить ситуацию. Она не могла оставаться равнодушной к положению Мари-Элен и к ее чувствам. Конечно, Кэролайн хотелось узнать обо всем подробнее, но она не осмеливалась проявлять любопытство. К тому же была уверена, что не имеет никакого отношения к решению князя — ей и в голову не приходило приписывать себе столь важную роль в его делах. Зачем же ей строить расчеты на том, что Мари-Элен вскоре уедет из Лондона. Это опасно — и нехорошо.
 Кэролайн прошлась по комнате. Да, ей не следует соглашаться на предложение Северьянова, хотя Кате явно нужна такая женщина, как она. Однако все это искушало ее. Может, потому, что она искренне полюбила девочку? Или, пропади все пропадом, потому, что ее безумно влекло к отцу Кати? Так сильно, что Кэролайн, забыв стыд, была готова последовать за ним на его родину?
 — Вы нужны Кате. Вы умная и смелая, хорошо образованная, у вас обо всем есть собственное мнение, и вы способны четко его сформулировать. Но важнее всего то, что вы добрая и любящая. Я наблюдал за тем, как Катя на вас реагирует и во время первой встречи, и несколько минут назад. Она уже полюбила вас. Вы ей особенно нужны теперь, потому что Катя останется без матери.
 — Ваше сиятельство, вы действительно полагаете, что это хорошая мысль, даже несмотря на то что произошло на днях в парке, а также прошлой ночью в вашей карете?
 Его взгляд стал острым, напряженным.
 — Да, именно так я и считаю. Я много думал об этом. Моей дочери нужна такая женщина, как вы.
 — А если я откажусь, кто останется с Катей, когда вы вернетесь в Россию? — Это тревожило Кэролайн.
 — Тэйчили.
 Кэролайн поморщилась. Но еще сильнее ее тревожило то, что ей придется жить в доме князя, рядом с ним.
 — Я вижу, вас что-то беспокоит. Почему бы вам не сказать обо всем откровенно, Кэролайн?
 — Едва ли вашей жене понравится, если я соглашусь приступить к своим обязанностям сейчас.
 — Ей это не понравится ни сейчас, ни позднее. Но разве только это тревожит вас? Кэролайн покраснела.
 — Сомневаюсь также, что вас пугает отъезд в чужую страну, — добавил князь.
 — Вы правы, не пугает. — Кэролайн представила себе похожий на дворец русский особняк, обставленный с византийской роскошью, и несколько сотен слуг. Она подумала, что в этом особняке будет очень пусто, когда там останутся только они с Катей, и живо вообразила неожиданный приезд князя домой: суету слуг, радость девочки и свое напряжение. Он стоит на пороге в мундире и в накинутом на плечи плаще, запорошенном снегом. Кэролайн закрыла глаза.
 А что, если и в самом деле приступить к своим обязанностям сейчас? Тогда она будет видеть его каждый день. Нет! Из этого ничего хорошего не получится.
 — Вы сомневаетесь в том, что я сумею держать себя корректно? — спросил князь.
 — Не станете же вы отрицать, что у нас возникло греховное влечение друг к другу?
 — Я приглашаю вас в свой дом не для того, чтобы воспользоваться ситуацией, Кэролайн, — резко заметил князь. — Я не способен проявить неуважение к компаньонке моей дочери.
 Кэролайн почувствовала что-то, похожее на разочарование.
 — Правда, я ничуть не сожалею о том, что произошло между нами. Но, по-моему, вы считаете, будто я должен сожалеть об этом. Почему?
 — Приведу вам две очень веские причины. Ваша жена… и ваша дочь.
 — Разве я не объяснил вам, что мы с Мари-Элен давно чужие люди? Я не люблю повторять, а еще меньше — оправдываться.
 Кэролайн смутилась.
 — Разве я пригласил вас в свой дом, чтобы сделать любовницей? Мы с вами говорим только о том, чтобы вы стали компаньонкой моей дочери — и ни о чем больше.
 Кэролайн никогда еще не видела князя таким раздраженным. К тому же она очень приуныла, поняв, что если примет предложение, между ними все кончится. Ведь князь совершенно ясно высказался на этот счет. И, конечно, так и должно быть.
 У нее защемило сердце. Наконец-то она узнала, как слабы чувства к ней князя, если он с такой легкостью отказывается от нее.
 — Вы, кажется, огорчены? Чем? Кэролайн покачала головой.
 — Мне нужно время на размышления.
 — Я предполагал, что вы это скажете. — Князь схватил ее за руки. — Вы нужны Кате, Кэролайн. Вы слишком умны, чтобы не понимать этого.
 Кэролайн знала, что не должна соглашаться. Но князь прав, она нужна девочке. Что же делать? Ведь даже сейчас, когда он держал ее за руки, она невероятно остро ощущала его близость.
 — Я не могу, — прошептала она. Инстинкт подсказывал ей, к чему приведет такая близость.
 — Кэролайн, советую вам принять мое предложение не откладывая. А потом у вас будет время решить, поедете ли вы в Россию вместе с Катей. — Он пристально поглядел на нее. — А я сделаю все, чтобы вы решили этот вопрос положительно.
 Она понимала, что позволить князю вовлечь себя в его жизнь еще глубже было бы величайшей ошибкой.
 — Если угодно, считайте эту работу временной, пока не рассеются сомнения в правильности принятого решения.
 — Ну хорошо. Я согласна. Временно. — Ничего страшного в этом нет.
 Князь удовлетворенно улыбнулся.
 А вдруг она делает ошибку?
 Мари-Элен изменила свои планы на вечер. Она внимательно разглядывала свое отражение в зеркале. Княгиня никогда еще не выглядела лучше, чем сейчас, и хорошо это знала. Тело ее всегда было прекрасно, даже во время беременности, а недавно, когда она почувствовала дыхание смерти, ее талия стала тоньше на один дюйм. Это подчеркнуло полноту бюста и соблазнительный изгиб бедер. Платье из шифона цвета слоновой кости красиво обрисовывало контуры стройной фигуры. Николас не останется равнодушным к тому, что увидит, да и какой мужчина устоит перед такой красотой?
 «Слава Богу, что удалось подслушать „деловое предложение“ Николаса», — в гневе подумала она. Княгиня оказалась права, подозревая, что муж питает интерес к этой тощей простолюдинке. Хотелось бы знать, как далеко зашли его отношения с дочерью книготорговца. Что именно произошло в парке? Что случилось прошлой ночью? И как он посмел сказать этой плебейке, что ссылает ее, свою жену, в Тверь?
 Мари-Элен спускалась в холл, пытаясь подавить гнев и страх. Немыслимо! Трудно поверить, что, Николас влюбился в эту деревенщину, когда к его услугам самые красивые женщины в мире. Когда он может владеть ею, Мари-Элен!
 Правда, муж не прикасался к ней уже пять с половиной лет.
 На лестничной площадке княгиня остановилась, глубоко вздохнула, поправила декольте, напряженно размышляя о том, что Кэролайн Браун, видимо, примет предложение Николаса. Нет, этого нельзя допустить! Конечно, Николас вправе заводить интрижки, что он и делал все эти годы, но только не с этой сверхобразованной, самоуверенной мегерой. Ничего не выйдет! Она этого не допустит, хотя и убеждена, что Кэролайн Браун ей не соперница.
 Однако княгиня встревожилась. Интрижки Ники всегда были коротки, и дело не доходило до глубокой привязанности. Обычно он скучал в обществе женщин, даже самых красивых. Раза два Мари-Элен видела мужа с дамой, как говорили, близкой ему, однако и с ней он явно скучал. А вот с мисс Браун князь и сегодня, и на днях в опере был весьма оживлен.
 Мари-Элен не понимала, что именно происходит, но тверда решила положить этому конец. Нет уж, она не допустит, чтобы Кэролайн Браун отправилась вместе с ними в Россию!
 Княгиня вошла в гостиную. Николас и Катя наблюдали за котенком, играющим с клубком шерсти. Они улыбались.
 — Добрый вечер, — весело сказала княгиня. С лица Кати исчезла улыбка, она не отрываясь смотрела на мать. Мари-Элен подошла к ней и обняла за плечи.
 — Ты показала папе этот чудесный кошачий ошейник? — спросила она и взглянула на мужа.
 Он небрежно развалился на диване, скрестив длинные ноги, но смотрел на жену настороженно. Мари-Элен хорошо знала, что Николас не из тех мужчин, которых можно обвести вокруг пальца. Даже если он и заметил, как соблазнительна сегодня жена, то не подал виду.
 — Полагаешь, ошейник с сапфирами — подходящая вещь для котенка шестилетней девочки? — спросил он.
 — Раньше ты никогда не ограничивал мои расходы.
 — Не отнесешь ли ты котенка на место, чтобы мы могли сесть за стол? — обратился князь к дочери.
 — Хорошо, папа.
 Девочка соскользнула с дивана и взяла на руки котенка. Она подождала, пока отец кивнул ей, разрешая уйти, и торопливо вышла из гостиной.
 — Я говорю не о твоих расходах, — решительно сказал князь, как только дочь удалилась. Он поднялся, но не успел сделать и шага, как Мари-Элен подошла к нему сзади.
 — Извини меня за излишнюю экстравагантность. Прошу тебя, Ники, не сердись на меня. Мы с Катей так хорошо провели время, занимаясь покупками.
 — Вот как? — воскликнул он, удивленно вскинув русую бровь. — Надеюсь, что так оно и было.
 Князь хотел уйти, но Мари-Элен схватила его за руку.
 — А как ты провел послеобеденное время?
 Он холодно взглянул на нее.
 — С каких это пор тебя интересует, как я провожу время? Княгиня лукаво улыбнулась:
 — Надеюсь, твоя маленькая подружка из книжной лавки вернулась домой благополучно?
 — Да.
 — Дорогой, тебе изменяет вкус. Едва ли она заслуживает твоего внимания.
 — Твоя злобная натура проявляется во всей полноте, Мари-Элен. Я не намерен говорить с тобой о мисс Браун. Кстати, я предложил ей место компаньонки дочери.
 Мари-Элен не изобразила удивления.
 — Категорически возражаю!
 — Что?! — В глазах князя сверкнула ярость. Мари-Элен тут же сменила тактику.
 — Я не хочу, чтобы эта простолюдинка находилась рядом с моей дочерью. У Кати есть Тэйчили, ей не нужна компаньонка. — Она улыбнулась.
 — Моя драгоценная супруга, я не спрашиваю ни твоего мнения, ни твоего совета. Это моя жизнь, а ты в ней всего-навсего одна из деталей. Я нанял мисс Браун — вот и все.
 Мари-Элен не верила своим ушам. Хотя у них время от времени возникали ссоры из-за Кати, она давно научилась пользоваться своей материнской властью и выходить победительницей из подобных баталий. Заведенный порядок в доме существовал уже много лет. Княгине и в голову не приходило, что Николас вдруг пожелает сменить гувернантку и нарушить порядок, весьма устраивающий Мари-Элен.
 — Вопреки моему желанию? — воскликнула она.
 — Да.
 — Но почему тебя не устраивает теперешняя гувернантка?
 — Я не хочу, чтобы всем руководила Тэйчили, когда ты будешь в Твери.
 Мари-Элен встревожилась еще больше.
 — Как заставить тебя изменить решение? Я ненавижу деревню, Ники!
 Не ответив на вопрос, он презрительно взглянул на жену и подошел к письменному столу.
 Мари-Элен облизнула пересохшие губы.
 — Мы чудесно провели время, спроси у Кати. — Это была ложь.
 Княгиня едва выдержала те два часа. Катя говорила только тогда, когда мать обращалась к ней с вопросом. Потом Мари-Элен вышла из себя, и девочка вовсе перестала разговаривать. Княгине вдруг показалось, что дочь вот-вот расплачется — и тут уж она действительно разозлилась. И все из-за какого-то проклятого котенка!
 — А завтра, — продолжала с воодушевлением Мари-Элен, внезапно решив принять приглашение, полученное раньше, — я возьму Катю с собой на чай к герцогине Хартфорд. Ей там будет очень весело!
 — Неужели? Ты можешь хоть каждую минуту проводить с дочерью, пока не уедешь в Тверь, но это не повлияет на мое решение. Оно окончательно.
 — Сегодня я отправила письмо царю. И еще одно — своему отцу,
 — Ну что ж, — улыбнулся князь. — Если только они не направят в Тверь освободительную армию, ты останешься в тверском поместье.
 Мари-Элен разразилась слезами.
 — Ники, почему мы ссоримся? — прошептала она. Подойдя совсем близко к нему, княгиня взяла его руку и приложила к своей груди. — Умоляю, прости меня!
 Он с отвращением отпрянул от нее.
 — Прошу тебя, прибереги свои актерские таланты для кого-нибудь другого.
 — Я хочу начать все сначала. — Княгиня заглянула ему в глаза. — Я постоянно думаю о тебе, правда. Мне тебя не хватает.
 — Перестань, — устало бросил он. — Даже если сейчас ты говоришь правду, то ведь я-то вовсе не думаю о тебе. Ты еще носишь мое имя, но наш брак распался пять лет назад.
 Мари-Элен замерла. Ее еще никогда в жизни не отвергали таким образом. Она не верила мужу. Он, должно быть, лжет ей.
 — Это все из-за этой маленькой простолюдинки? — Княгине было трудно дышать. — Ты влюбился в нее? И поэтому хочешь, чтобы она была здесь, а потом поехала в Россию с Катей?
 Он покачал головой.
 — Только тебе, дорогая моя, могло прийти в голову такое.
 Мари-Элен сжала кулачки. Она дрожала.
 — Я не верю тебе. Он пожал плечами.
 — Мне пора. До свидания, мадам.
 Княгиня стояла одна в своем великолепном, почти прозрачном шифоновом платье.
 Мари-Элен попыталась овладеть собой, но это ей не удалось. Нет, она не позволит Николасу так обращаться с собой, это не останется безнаказанным! Необходимо серьезно все обдумать.
 Княгиня отчетливо понимала одно: она не должна допустить, чтобы эта неотесанная девка жила в ее доме. Она не позволит Кэролайн Браун соблазнить и увести Николаса. Как бы ни казалось это нелепым, но Мари-Элен видела их вместе и инстинктивно чувствовала в дочери книготорговца смутную угрозу. Она приложит все усилия, чтобы Кэролайн Браун держалась от них подальше.




 ЧАСТЬ ВТОРАЯ
 КОМПАНЬОНКА



 Глава 19

 На следующее утро, когда Кэролайн вошла на кухню, Джордж сидел за столом с газетой в руках и пил чай. Девушка почти не сомкнула глаз, и всю ночь беспокойно ворочалась в постели. Как ни убеждала себя Кэролайн, что станет всего лишь компаньонкой ребенка, она тем не менее понимала опасность этого шага. Мысли об отце тоже не давали ей покоя. Кэролайн прекрасно знала, как он отреагирует на известие о ее новой работе.
 Услышав, что дочь вошла на кухню, Джордж отложил газету и взглянул на нее. Вчера вечером, когда Кэролайн вернулась от Северьянова, они почти не разговаривали. Он не скрывал своего неодобрения: зачем дочь приняла приглашение этого русского? А ее это обидело. И возмутило.
 Кэролайн поздоровалась, поцеловала отца в щеку, улыбнулась и налила себе чашку чая. Сев рядом с отцом, сказала:
 — Папа, нам надо поговорить.
 — О чем?
 — Северьянов предложил мне работу… и я согласилась.
 — Что?! Предложил тебе работу? Ты в своем уме? Это же ловушка!
 — У него есть дочь, очень нуждающаяся в заботе и внимании. Мне очень жаль эту шестилетнюю девочку. Ее зовут Катя. И я теперь буду ее компаньонкой.
 — Не верю своим ушам! — воскликнул Джордж. — Ты — компаньонка девочки?!
 — Князь сказал, что за ценой не постоит, — попыталась урезонить отца Кэролайн. — Я назвала скромную сумму, но он заявил, что заплатит мне в пять раз больше! Причем авансом!
 Джордж призадумался.
 — Но мы не так уж сильно нуждаемся в деньгах. И кто останется в лавке, когда я уеду? Мне в ближайшее время снова предстоит поездка на континент.
 — Мы можем взять на время помощника.
 — Значит, ты уже приняла решение? Не посоветовавшись со мной? Я категорически против этой затеи. И ничто не заставит меня изменить свое мнение.
 — Мне очень жаль, папа.
 — А что происходит, когда он приглашает тебя куда-нибудь… ну, если его дочери при этом нет? Кэролайн покраснела.
 — Князь пригласил меня в свой дом не для того, чтобы воспользоваться удобным случаем. — Девушка не заметила, что повторяет слова Северьянова.
 — Перестань! Я говорю не о его дочери, а о том, что он хочет соблазнить тебя.
 — Нет, папа, ты ошибаешься!
 — Ты так наивна! Так доверчива! Где тебе устоять против такого человека, как он.
 Кэролайн не нашлась, что ответить. Ведь несмотря на свое решение и твердые заверения князя, в глубине души она подозревала, что Джордж прав
 — Он хочет использовать тебя, Кэролайн, я уверен.
 — Князь — честный человек, — твердо возразила девушка, хотя, что греха таить, ситуация пугала ее. Но сомневаться и отступать было поздно: она теперь компаньонка его дочери — и точка. И никакие другие взаимоотношения между ними невозможны. Кэролайн знала об этом с того момента, как впервые увидела князя.
 — Ты влюбилась в него, не так ли? Кэролайн молчала, понимая, что лучше не отвечать на такой вопрос.
 — Ты можешь сказать, что не испытываешь к нему никаких чувств?
 — Не могу, ты прав. — Она отвела взгляд. — Хотя понимаю, что это плохо… и безнадежно. — Кэролайн взяла свое пальто. — Я потом зайду за другими вещами, папа. Не тревожься. Я уезжаю недалеко, всего лишь на другой конец города. — Сейчас не стоило сообщать отцу о возможном отъезде в Россию.
 — О Боже, Боже! — пробормотал Джордж.
 Он долго сидел еще за столом на кухне, погруженный в тревожные размышления о дочери. У них никогда прежде не возникало таких разногласий. А сейчас это были не просто разногласия, а кое-что посерьезнее. Джордж понимал, что его дочь используют, и боялся, как бы ее не обидели. Он знал также, что и сам стоит на краю пропасти и при желании его легко столкнут туда. Например, кто-то вроде Северьянова. «Черт бы его побрал». Джордж всхлипнул, представив себе опасность, угрожающую дочери. У него отчаянно разболелась голова, что за последнее время случалось частенько. Ох, как он ненавидел эту войну! Время близилось к девяти, пора было открывать лавку. Из задумчивости его вывел громкий стук. Кто-то колотил в дверь, очевидно, набалдашником трости. Джордж тяжело вздохнул. Нельзя не открыть лавку, особенно сейчас, когда так важен каждый покупатель. Он поднялся, ощущая груз своих сорока восьми лет.
 Человек у входной двери начал стучать снова. Джордж ускорил шаги и раздраженно крикнул:
 — Потерпите минутку! Ишь расшумелись, можно подумать — пожар!
 Он хотел посмотреть в окно, кто это ломится, но ставни были закрыты.
 — Есть кто-нибудь дома? — раздался снаружи требовательный, глуховатый женский голос. — Открывайте, слышите? Открывайте! — Голос был скрипучий, старушечий.
 Озадаченный, Джордж отодвинул задвижку и, распахнув дверь, оказался лицом к лицу с пожилой седовласой дамой, одетой в простой, но элегантный темно-синий костюм. Она показалась ему чем-то знакомой, однако Джордж был уверен, что никогда не встречал ее. Но, заметив экипаж дамы, он остолбенел. На карете красовался герб Стаффордов — серебряный крест на синем поле.
 — Что-то ты долго не открывал, Браун, — сердито бросила Эдит Оусли. Не поздоровавшись, она вошла в лавку, прекрасно обходясь без трости, которой только что стучала в дверь.
 Джордж растерялся от неожиданности, но ненадолго. Его охватил гнев, гнев, копившийся целых двенадцать лет.
 — Вам здесь нечего делать!
 Виконтесса, внимательно оглядевшись, бросила взгляд на Джорджа.
 — Значит, вот оно, это место. Здесь ты торгуешь книгами, и здесь вы с Маргарет жили.
 — Не упоминайте о моей жене.
 — Перестань. Она была моей дочерью дольше, чем твоей женой. — Старая дама сверлила его взглядом.
 — Уходите.
 — Не уйду, пока не увижу ее. Джордж замер.
 — Кого? — пробормотал он. Недаром его одолевали дурные предчувствия. Господи, разве мало и без того неприятностей?
 — Ее. Кэролайн. Мою внучку.
 Он облизнул пересохшие губы. Мозг его лихорадочно работал. Больше всего Джорджу хотелось бы послать виконтессу ко всем чертям, где она наверняка когда-нибудь и окажется за все свои грехи. Но он не понимал, почему после стольких лет старуха все-таки решила встретиться с внучкой. Проклятие! Джордж не желал думать о ее деньгах, но не мог удержаться. Они с Кэролайн так бедны! Едва сводят концы с концами. Особенно его беспокоила судьба Кэролайн. Джордж боялся, что она никогда не выйдет замуж. И он, вопреки своей воле, подумал о том, что если Эдит Оусли неожиданно проявила интерес к своей внучке, то их проблемы, возможно, будут решены.
 И Кэролайн не придется работать на Северьянова.
 А ему не придется курсировать между континентом и Англией.
 С трудом преодолев желание выставить старуху из лавки, Джордж сказал:
 — Ее здесь нет.
 Зеленые глаза леди Стаффорд, не потускневшие с возрастом, безжалостно уставились на него:
 — Где она?
 — Там, где работает.
 — А мне говорили, будто она работает здесь, вместе с тобой, торгует книгами.
 — Так оно и было до недавнего времени. А потом она стала компаньонкой дочери князя Северьянова.
 — Компаньонкой? — Старая леди удивленно подняла брови. — Неужели вы с ней так бедны, что она опустилась до положения гувернантки?
 Джордж с трудом подавил гнев.
 — Кэролайн всегда поступала так, как ей нравилось. Полагаю, эта работа заинтересовала ее по многим причинам.
 — Каким именно?
 — Думаю, она увидела в этом возможность решить одну проблему.
 — Объясни, — потребовала Эдит Оусли.
 — Кэролайн считает, что необходима реформа системы образования. Особенно женского. Виконтесса рассмеялась.
 — Вот как? Это весьма необычно. — Она натянула перчатки. — До свидания, Браун.
 С этими словами Эдит Оусли вышла из лавки.
 Когда Кэролайн прибыла в дом Северьянова, ей показали ее комнату, расположенную на четвертом этаже. Там же размещались детская, классная, а также спальни слуг и учителей. Девушку приятно удивила эта уютная и просторная комната, устланная восточным ковром, ситцевые шторы, шкаф и комод. Ее спальня над магазином теперь показалась весьма жалкой.
 — Если вам нужно что-то еще, то их сиятельство велели мне позаботиться обо всем. — Выражение лица дворецкого было непроницаемым.
 Кэролайн улыбнулась.
 — Спасибо. Все хорошо. Княжна в классной комнате?
 Дворецкий кивнул. Едва он вышел, как Кэролайн заметила пушистый белый комочек, влетевший в приоткрытую дверь ее нового жилища. Он устроился на красивом розовом с белым кресле и принялся лизать лапку.
 — Ты пришел поздравить меня с новосельем? — Кэролайн взяла на руки голубоглазого котенка. — Пойдем поищем твою хозяйку, Александр.
 Из классной комнаты доносились голоса. Девушка остановилась на пороге. Катя сидела за маленьким столиком с пером в руке, склонившись над тетрадью. Невысокий смуглый франтоватый мужчина расположился за другим столом и, перелистывая какие-то бумаги, рассказывал о Петре Великом. Высокая строгая Тэйчили сидела за своим столом, сложив на коленях руки. Очки ее съехали на самый кончик длинного носа. Все одновременно взглянули на Кэролайн.
 — Здравствуйте, — бодро сказала девушка. — Извините, что помешала. Твой котенок, Катя, забрел в мою комнату. Ну, как ты сегодня?
 — Спасибо, у меня все хорошо, мисс Браун. — Катя бросила настороженный взгляд на Тэйчили.
 Кэролайн отпустила котенка, и он бросился к Кате, но та даже не нагнулась, чтобы погладить его. Она не двигалась.
 Тэйчили встала и недовольно заметила:
 — Катя готовит задание по истории, мисс Браун.
 — Хорошо, я зайду позднее. Когда княжна освободится?
 Тэйчили казалась удовлетворенной, словно одержала победу, однако Раффальди вскочил и схватил Кэролайн за руку.
 — Князь сказал нам о вас, мисс Браун. Я очень рад, что вы присоединились к нам. Поскольку княжна весьма прилежная ученица, думаю, небольшой перерыв не принесет вреда. Разрешите представиться: я — Раффальди, учитель.
 — Спасибо, — сказала Кэролайн и взглянула на Катю. — Катя, твой отец попросил меня стать твоей компаньонкой, и я согласилась. Надеюсь, ты не возражаешь?
 Не успела Катя ответить, как вмешалась Тэйчили:
 — Вы интересуетесь мнением ребенка?
 — Верно.
 — У нас здесь это не принято, мисс Браун, — возмущенно заявила Тэйчили.
 — Зато у меня это принято.
 — Ребенок не имеет права высказывать свое мнение.
 — Каждый человек — мужчина или женщина, ребенок или взрослый, свободный или раб — имеет право мыслить самостоятельно и формулировать собственное мнение, — с такой же горячностью возразила Кэролайн.
 Раффальди с явным наслаждением прислушивался к спору. Катя смотрела на взрослых удивленными глазами.
 — Князю, надеюсь, известно о ваших взглядах? — прищурилась Тэйчили.
 Кэролайн улыбнулась:
 — Конечно. — Она снова обратилась к девочке:
 — Катя, так ты не возражаешь, чтобы я стала твоей компаньонкой?
 Катя молча покачала головой.
 — Я очень рада. — Кэролайн прикоснулась к головке девочки. — А теперь мне надо ознакомиться с твоим режимом дня, чтобы выкроить время для наших с тобой занятий.
 Катя промолчала, а Тэйчили сердито осведомилась:
 — Каких еще занятий?
 — Нам с Катей предстоит заняться многим. Поскольку она иностранка, думаю, мы начнем с Лондона. А также с чтения беллетристики.
 — Беллетристики?
 — Вот именно.
 Кэролайн заметила, что Раффальди едва сдерживает смех. Ну что ж, по крайней мере один союзник здесь, в детской, у нее появился.
 — В режиме дня Кати нет места для дополнительных занятий. — Тэйчили покраснела от возмущения.
 — Значит, мне придется серьезно поговорить об этом с князем. Режим дня Кати следует в корне изменить.
 Северьянов уже уехал. Кэролайн не позволила себе расстроиться из-за этого — ведь она согласилась работать здесь не для того, чтобы искать его общества. С Катей Кэролайн не виделась до обеда. Девочка обедала с Тэйчили в детской. Войдя туда, Кэролайн увидела грустную картину: Катя и гувернантка ели в полной тишине, не общаясь друг с другом.
 Весело улыбаясь, Кэролайн подошла к ним.
 — Можно мне присоединиться к вам? — Поскольку от Тэйчили она ничего хорошего не ожидала, то обратилась только к Кате и, когда девочка кивнула, села рядом с ней. — Я попросила принести сюда прибор для меня.
 Катя, бросив взгляд на гувернантку, улыбнулась Кэролайн. По лицу девочки та видела, что ей не терпится о чем-то спросить.
 — Что ты хочешь сказать?
 — Мы действительно осмотрим Лондон? — Девочка посмотрела на свою новую компаньонку.
 — Я на ветер слов не бросаю, — ответила Кэролайн.
 Презрительно фыркнув, Тэйчили поднялась.
 — Я потеряла аппетит. — Скрестив руки на груди, она уставилась в окно.
 Кэролайн вздохнула.
 — Я еще не успела поговорить с твоим отцом о режиме дня, но уверена, он возражать не будет.
 Катя сидела с таким видом, словно не верила, что все это происходит наяву.
 — Ты боишься улыбаться? Может, улыбки здесь тоже запрещены? — Кэролайн нежно сжала руку девочки. Катя неуверенно улыбнулась.
 — Вот так-то лучше. Ну-ка, ответь мне, что такое: два кольца, два конца, посредине — гвоздик?
 — Что? — Катя моргнула.
 — Я загадала тебе загадку. Можешь угадать?
 У девочки заблестели глазки. Взглянув на Тэйчили, она повторила:
 — Два кольца, два конца, посредине — гвоздик?
 — Какой вздор! — пробормотала Тэйчили. — Не понимаю, зачем только князь вас нанял!
 Кэролайн очень хотелось сказать, что у Тэйчили нет ни воображения, ни инициативы, поэтому князь и нанял ее. Однако она придержала язык.
 — Сдаешься? — спросила она Катю. Та кивнула.
 — Ножницы, — засмеялась Кэролайн. Катя тоже рассмеялась. Притом весело. «Как очарователен детский смех», — с удовлетворением подумала Кэролайн.
 — Что здесь происходит? — раздался вдруг женский голос.
 Хотя Кэролайн сидела спиной к двери, она узнала бы этот голос где угодно, поскольку он принадлежал жене Северьянова. Девушка насторожилась.
 — Здравствуй, мама, — робко проговорила Катя. Мари-Элен в платье из розового шифона стояла в дверях.
 — Что здесь происходит? — сердито спросила она. Глаза ее были холодны как лед.
 В глазах Тэйчили вспыхнул злорадный огонек.
 — Его сиятельство нанял мисс Браун в качестве компаньонки для княжны, — сказала она. — А мисс Браун загадывает Кате загадки.
 Мари-Элен остановилась перед Кэролайн и Катей.
 — Загадки? Значит, вы намерены развлекать мою дочь дурацкими шуточками?
 Смущенная Кэролайн возразила:
 — В загадках нет никакого вреда. Напротив.
 — Мне виднее! — бросила Мари-Элен.
 Кэролайн сразу же поняла, что эта женщина не намерена выслушивать ее доводы. Княгиня ненавидит ее и имеет для этого все основания. Она, наверное, инстинктивно почувствовала, как относится Кэролайн к ее мужу. Девушка ощутила вину. Однако между ней и Северьяновым ничего не произошло, и ее намерения вполне благородны.
 — Смех весьма важен для ребенка, княгиня. А особенно для вашей дочери.
 — Моя дочь очень умна, даже слишком умна, чтобы ее развлекали всяким вздором. — Глаза Мари-Элен горели гневом, но она вдруг посмотрела на дочь и улыбнулась. Несоответствие ее лучезарной улыбки угрожающе горящим черным глазам внушало страх. — Катя, детка, разве я не права?
 Катя, закусив нижнюю губу, кивнула.
 Мари-Элен бросила торжествующий взгляд на Кэролайн.
 — Не вам решать, что полезно моей дочери. Понятно?
 — Извините, если я превысила свои полномочия, но моя работа состоит в том, чтобы руководить умственным и эмоциональным развитием девочки, и я…
 — Руководить развитием моей дочери? — саркастически воскликнула Мари-Элен. — Ишь чего захотели! Вы мне не нужны, и я позабочусь о том, чтобы вас здесь не было, мисс Браун!
 Кэролайн некоторое время молчала. Сердце гулко колотилось в ее груди. Даже Тэйчили побледнела. В словах Мари-Элен прозвучала неприкрытая угроза.
 — Княгиня, я здесь только потому, что ваш супруг просил меня стать компаньонкой вашей дочери, и я хочу помочь Кате, — сказала она наконец.
 Все оказалось гораздо хуже, чем предполагала Кэролайн. Она не останется здесь, если Мари-Элен будет и впредь вести себя таким образом. Если будет так груба с ней.
 Княгиня холодно улыбнулась и взяла дочь за руку.
 — Мне доподлинно известно, зачем вы появились здесь, мисс Браун, и это не имеет никакого отношения к моей дочери.
 Кэролайн вздрогнула так, будто ее ударили.
 — Идем, детка. Мы с тобой на днях хорошо провели время, и я решила снова взять тебя с собой. Занятия подождут.
 Кэролайн видела, что девочка смущена: ей хотелось и пойти с мамой, а вместе с тем остаться.
 — Княгиня, — сказала она, — Катя только что начала готовить задание. Может, возьмете ее с собой в другой раз?
 — Мне не нужны ваши советы. — Мари-Элен потащила за собой Катю. — Тэйчили, княжна вернется к чаю.
 Мать и дочь вышли из комнаты, но, уходя, Катя бросила на Кэролайн умоляющий взгляд. Может, это была молчаливая просьба о помощи?
 Шокированная всем происшедшим, Кэролайн дрожала.
 — Вы во всем виноваты! — прошипела Тэйчили. — Надеюсь, теперь рады, что привели все в такой хаос! — Она мрачно удалилась.
 Кэролайн осталась одна в классной комнате. Ей было больно, но не за себя, а за ребенка.
 Стоя перед зеркалом, висевшим над столиком в библиотеке, Николас, одетый во фрак, светлые атласные брюки и тончайшую белую сорочку, завязывал галстук. Он встретился глазами с Кэролайн в зеркале.
 — Вы хотели видеть меня?
 Девушка нерешительно замялась на пороге комнаты, явно удивленная тем, что князь заканчивает туалет в библиотеке, а не в своей комнате наверху. Но там находилась его жена и, сгорая от ярости, мерила шагами свою спальню. Николаса совершенно не интересовало, что злит Мари-Элен. Догадываясь об этом, он решил закончить приготовления к выходу в библиотеке. Князь заметил, как покраснела Кэролайн, и, обернувшись, не впервые подумал, не совершил ли ошибку, взяв ее в дом.
 — Да, — глухо отозвалась Кэролайн.
 — Прошу вас, входите. И, если можно, закройте дверь. — Выполнив его просьбу, она подошла ближе. — Вы чем-то обеспокоены, мисс Браун? — Он знал ответ на этот вопрос. Проведя день в этом доме, нельзя не встревожиться.
 — Очень обеспокоена.
 — Что случилось?
 — Я столкнулась с необоснованной враждебностью Тэйчили… и вашей жены.
 Князь кивнул. Это не удивило его. Он предвидел такое развитие событий. Северьянов, предложив девушке сесть, расположился рядом.
 — С Тэйчили я улажу все немедленно, с женой тоже разберусь.
 — Мне бы не хотелось, чтобы из-за меня у вас возник конфликт.
 — Я обсуждаю с вами не проблемы моего брака.
 — Понимаю. Извините меня… Мне очень нравится ваша дочь, но в сложившихся обстоятельствах мне едва ли удастся принести ей пользу.
 Князь встал. В сложившихся обстоятельствах ему хотелось одного — подняться наверх и провести ночь в комнате Кэролайн. Он запрещал себе думать об этом, но эта мысль преследовала его. Однако девушка живет в его доме. И все будет не так просто, как предполагалось. Размышления о ней целый день не покидали князя. Он надеялся увидеть Кэролайн, перекинуться с ней словечком, обменяться улыбкой. Да это какое-то безумие!
 — Вы не можете сбежать, столкнувшись с первой трудностью. Не разочаровывайте меня, Кэролайн. Я считал вас сильной и храброй.
 — Мне действительно хотелось сбежать, но я подавила это желание. Поняла, что обязана остаться ради Кати… по крайней мере до ее отъезда в Россию.
 Князь вздохнул с явным облегчением. — Врачи сказали мне, что моя жена может отправляться в путь дней через семь. Я уже приказал готовиться к ее возвращению в Тверь.
 Он запрещал себе думать об этом, но понимал, что все изменится, когда Мари-Элен уедет, а Кэролайн останется здесь, в его доме. Князь знал нескольких мужчин своего круга, имевших связи с гувернантками своих детей. С его точки зрения, в этом не было ничего дурного. Однако Северьянов знал, что Кэролайн на это не пойдет.
 — Вы что-то мрачны сегодня, князь. Вас что-то беспокоит? — Должно быть, она догадалась о том, что именно его беспокоит, потому что снова покраснела. — Могу ли я Вам помочь?
 В его воображении сразу же возникла картина: она в его объятиях, в его постели. Князь разозлился на себя и отрезал:
 — Нет. — Пройдясь по комнате, он спросил:
 — А я могу вам чем-нибудь помочь в том, что касается моей дочери?
 — По-моему, следует в корне изменить ее режим дня и программу обучения.
 — Вот как? — улыбнулся князь.
 — Да, Кате нужно многое изучить. Конечно, русская история и изящные искусства очень важны, однако что вы думаете, например, об антропологии?
 — Антропология. Наука о человеке?
 — Именно так, — с жаром подтвердила Кэролайн. — Мы могли бы начать с изучения Древнего Египта… тем более что война сделала эту страну такой популярной.
 — Понимаю. У вас, наверное, есть и другие идеи по поводу обучения моей дочери?
 — Скажите сначала, как вы отнесетесь к тому, чтобы добавить антропологию к учебной программе?
 Князь рассмеялся.
 — Я всячески приветствую это.
 — Правда? — обрадовалась Кэролайн.
 — Да. — У него отлегло от сердца. Он понял, как испугался, что она откажется от работы. Несмотря на все связанные с ней осложнения, князь хотел, чтобы девушка осталась в его доме. — Предоставляю вам неограниченные полномочия во всем, что касается воспитания и обучения моей дочери. Разве я не сказал вам об этом, когда предлагал работу? Раффальди и Тэйчили будут подчиняться вам. Руководите всем, в том числе и образованием Кати.
 — Вы не шутите?
 — Я полагал, что вы сейчас скажете: «Вы не спятили?»
 — Это мой следующий вопрос.
 — Нет, не шучу. И если Тэйчили это не понравится, пусть уходит. Я легко найду ей замену — таких, как она, много и здесь, и в моей стране.
 — Согласна.
 — Раффальди возражать не станет. Он разумный человек. Итак, теперь вы знаете круг своих полномочии. Составьте новый режим дня и разработайте новую учебную программу. Когда закончите, покажите мне. Возможно, я кое-что изменю, но скорее приму ваш вариант. — Увидев, как вспыхнули глаза Кэролайн, князь улыбнулся. — Вам, наверное, не раз говорили, что у вас необыкновенно красивые глаза.
 — Нет, мне никогда еще не приходилось слышать этого.
 — В таком случае окружающие вас мужчины — болваны, — сказал князь и тут же разозлился на себя. Он понимал, что нарушает границу, им же самим и обозначенную. Князь поклялся себе не проявлять интереса к Кэролайн. В Лондоне полным-полно женщин, которые с радостью скрасят его жизнь. Но только не компаньонка дочери… особенно при сложившихся обстоятельствах.
 Николас подошел к письменному столу и начал перелистывать бумаги.
 — Что-нибудь еще? — не оборачиваясь, спросил он. Не дождавшись ответа, князь оглянулся и увидел, что девушка ушла. Раздосадованный, он выругался.
 Удовлетворенная результатами разговора с Северьяновым, Кэролайн решила посвятить вечер составлению новой учебной программы для Кати и нового режима дня. В ее комнате не было письменного стола, и она решила поработать в классной, однако, заглянув туда, увидела Тэйчили, которая, судя по всему, писала письма. Гувернантка бросила на девушку неприязненный взгляд, и Кэролайн поняла, что не сможет при ней изменять программу для Кати. Она даже не знала, известно ли Тэйчили о том, что ее абсолютной власти пришел конец, однако хотела избежать неприятного общения с гувернанткой.
 — Я думала найти какую-нибудь книгу, но повернула в коридоре не в ту сторону, — солгала Кэролайн. — Доброй ночи.
 Тэйчили что-то пробурчала в ответ.
 Кэролайн, удалившись, подумала: «Почему бы не поработать в библиотеке?» Ни Северьянова, ни его жены нет дома, а девушка знала, что они возвращаются очень поздно. Наверняка никто не станет возражать, если она поработает в библиотеке. Во всяком случае, хозяин.
 Внизу было темно и тихо. Не встретив ни души, Кэролайн проскользнула в библиотеку и, подойдя к письменному столу Северьянова, зажгла настольную лампу. Она села в кресло, раскрыла свою записную книжку и, забыв обо всем на свете, даже о Северьянове, начала обдумывать новую учебную программу. Кэролайн решила сократить количество часов, отведенных для танцев, составления букетов и рисования, выкроив за их счет время на изучение более важных вещей. И конечно, хотела добавить новые интересные предметы. Кэролайн осознавала, что ей представилась уникальная возможность сформировать мышление умненькой девочки вопреки канонам традиционного образования, направленного на то, чтобы подчинить женщину воле преисполненных самомнения мужчин.
 Она не заметила, как пролетело время, но вдруг услышала в холле голоса — мужской и женский. Голоса, несомненно, принадлежали Мари-Элен и Северьянову. Кэролайн и не предполагала, что они были где-то вместе. У нее замерло сердце. Но что в этом удивительного? Они хоть и чужие, но остаются мужем и женой.
 Голоса приближались к библиотеке. Северьянов раздраженно сказал:
 — Значит, вот почему ты предпочла уехать с праздника вместе со мной?
 — Разве мне нельзя вернуться вместе с мужем?
 Кэролайн вскочила с кресла и погасила лампу, когда до нее донеслись слова князя:
 — Ты уже много лет не возвращалась вместе с мужем, дорогая моя. И, признаться, у меня нет желания обсуждать сейчас что-либо с тобой. — Он вошел в библиотеку, но Кэролайн успела спрятаться под столом и теперь сидела, съежившись и едва дыша от страха.
 — Зато у меня есть желание поговорить. — Мари-Элен вошла вслед за ним.
 Северьянов зажег настольную лампу. Его лакированные штиблеты с пряжками прошли совсем рядом с Кэролайн. Она увидела также подол красного бального платья Мари-Элен, отороченный черным кружевом. Уж лучше бы ей сразу объявить о своем присутствии, тогда не пришлось бы прятаться и подслушивать чужой разговор! А теперь если ее обнаружат, то обвинят именно в этом. И тут Кэролайн вспомнила, что оставила на столе свою записную книжку!
 — Я хочу поговорить об этой простолюдинке — о дочери книготорговца, — капризно продолжала Мари-Элен.
 Кэролайн насторожилась. Ей не следовало бы обижаться на слова Мари-Элен, но она обиделась.
 — Я не хочу обсуждать мисс Браун.
 — Ты уже затащил ее к себе в постель, Ники?
 Последовало продолжительное молчание. Потрясенная, Кэролайн затаила дыхание.
 — Мари-Элен, мои личные дела касаются только меня, — сказал наконец Северьянов.
 Кэролайн не верила своим ушам. Почему он ничего не отрицает?
 — И что ты в ней нашел? — воскликнула Мари-Элен.
 — Нашел прекрасную компаньонку для Кати. А теперь тебе лучше уйти. Или это сделать мне?
 Ее платье прошуршало совсем близко, и Кэролайн увидела, как его подол скользнул по блестящим лакированным штиблетам.
 — Мне не нравится ни она, ни ее идеи. Как тебе не стыдно приводить в дом свою очередную любовницу?
 — Я не желаю опровергать твои обвинения. Мисс Браун останется здесь. Она — то, что нужно для Кати, и надеюсь, что материнский инстинкт, хоть и слаборазвитый, убедит тебя в этом.
 — Не тебе бросать в меня камни. — Мари-Элен сердито ходила по комнате, и подол ее платья взлетал на поворотах, открывая чудесные атласные туфельки, расшитые бусинками. — Я — мать Кати, и у меня, несомненно, есть кое-какие права!
 — Кажется, ты делаешь все возможное, дорогая моя, чтобы заставить меня лишить тебя этих прав.
 — Я — ее мать, Ники! И отказываюсь снова обсуждать эти ужасные сплетни обо мне и Саше!
 — Возможно, если бы ты прежде вела себя более достойно, я пропустил бы эти сплетни мимо ушей. Но сколько бы ты ни твердила, что не Саша — отец ребенка, которого ты потеряла, я тебе больше не поверю!
 Князь сказал это в гневе, но чувствовалось, что он был глубоко оскорблен предательством супруги.
 — Не смей попрекать меня прошлым! — заорала Мари-Элен. — Я уже говорила тебе, что сожалею о случившемся. Клянусь, я раскаиваюсь. Но ведь ты никогда не простишь меня? Последовала напряженная пауза, потом Северьянов сказал:
 — Как мне простить тебя, если ты отняла у меня то чем я больше всего дорожил?
 — Но ведь мы не знаем наверняка, что Катя — не твоя дочь, Ники, — нерешительно пробормотала Мари-Элен. Он невесело рассмеялся:
 — Вот уж это маловероятно!
 Кэролайн оцепенела от изумления. Не может быть! Она, наверное, ослышалась!
 Мари-Элен молчала. Молчал и Северьянов.
 А Кэролайн, скорчившись под столом, боялась, что они услышат удары ее сердца.
 — Будь ты проклят! — крикнула Мари-Элен и вышла из библиотеки, громко хлопнув дверью.
 Снова наступила напряженная тишина.
 Кэролайн взмокла от пота.
 И вдруг прозвучал невозмутимый голос Северьянова:
 — А теперь вылезайте-ка из-под стола, мисс Браун.

 Глава 20

 Кэролайн еще надеялась, что ослышалась или, еще лучше, его слова — только плод ее воображения.
 — Мисс Браун?
 Сердце у нее упало, потом неистово забилось. Кэролайн выползла из-под стола, чувствуя себя совершенно раздаапенной. Его черные лакированные штиблеты оказались прямехонько под ее носом. Поднимаясь, она ударилась головой о стол и поморщилась. Залившись краской, Кэролайн проползла еще два шага, робко подняла голову и встретилась взглядом с Северьяновым.
 Наконец она поднялась, уверенная, что князь немедленно выгонит ее… И вдруг она поняла, что ей очень не хочется потерять свою новую работу. Более того, теперь невозможно покинуть этот дом по очень многим причинам.
 — Скажите, шпионить — это ваша привычка, мисс Браун? Ну и словечки он выбирает!
 — Нет. Мне очень жаль.
 — Значит, у вас есть привычка прятаться под столами? — холодно спросил он.
 Кэролайн вглядывалась в золотистые глаза князя, пытаясь угадать, сильно ли рассердила его.
 — Я и сама не знаю, почему спряталась, когда услышала в холле ваши голоса.
 — Обычно люди прячутся, когда их застают за каким-либо недостойным занятием.
 Кэролайн судорожно глотнула воздух.
 — Я работала над новой учебной программой для Кати. Сначала хотела заняться этим в классной комнате, но там писала письма Тэйчили, и я подумала, что не стоит переделывать режим дня при ней.
 Князь взял со стола ее записную книжку и заглянул в нее.
 — Вы, я вижу, отвели всего два часа в неделю на рисование и танцы. Во вторник и в четверг.
 Кэролайн, почувствовав под ногами твердую почву, вздохнула с облегчением.
 — Да. По-моему, при обучении девочек этим предметам уделяется слишком много внимания. Рисование — приятное занятие, а умение танцевать тоже важно для Кати, но ни то, ни другое не расширяет ее кругозор.
 Князь внимательно посмотрел на нее, потом снова заглянул в записную книжку.
 — Астрономия? Вы хотите, чтобы моя дочь изучала звезды? — Он вскинул бровь. — А это что? Таксономия? Драматургия?
 — Я хочу открыть ее разум для восприятия мира, князь. Антропология позволит ей познакомиться с человеком, таксономия — изучить различные классификации… А что касается астрономии, то галактику изучали еще древние греки и египтяне. Благодаря этим наукам Катя научится мыслить логически и анализировать различные составляющие элементы Вселенной, — с энтузиазмом пояснила Кэролайн. — Все это будет способствовать развитию объективного мышления, что составляет основу образования.
 — Не решаюсь даже спросить, из чего еще состоит образование. — Князь удивленно поднял брови.
 — Вас забавляет мой энтузиазм?
 — Ничуть!
 — Образование состоит также из развития субъективного мышления, умения творчески воспринимать новые, смелые идеи, — увлеченно продолжила Кэролайн.
 — Теперь я уверен: вы именно тот человек, который должен пересмотреть программу обучения Кати. У Кэролайн радостно заблестели глаза.
 — Я считаю ваши слова комплиментом.
 — Они — чистая правда.
 Кэролайн воодушевилась еще больше.
 — Мы будем ходить в театр, а потом обсуждать спектакли. Сочинения научат Катю излагать собственную точку зрения. Возможно, мы даже вместе напишем сценарий рождественского представления. И еще я хочу, чтобы она вела дневник. Это развивает способность выражать свое мнение. Вам это не нравится?
 — Напротив. Все ваши идеи кажутся мне чрезвычайно интересными. У меня нет никаких возражений против ваших поправок к программе обучения Кати. При условии, что вы позволите ей продолжить также изучать традиционные дисциплины. Например, я хочу, чтобы она изучала латынь.
 Кэролайн вздохнула с облегчением.
 — Я с вами полностью согласна. Изучив латынь, она приобщится к великолепным образцам литературы.
 — Надеюсь, моя дочь тоже прочтет трактат Питера Абеляра в возрасте одиннадцати лет, — усмехнулся князь.
 Кэролайн заметила, что он внезапно помрачнел. Может, вспомнил недавний разговор с женой? Боже, неужели Катя действительно не его дочь? Ведь князь всегда говорит о ней «моя дочь»!
 Он подошел к шкафчику и налил себе рюмку водки. Кэролайн засмотрелась на него: князь был необычайно красив во фраке и атласных брюках. Чему удивляться? При его физических данных он выглядел бы красавцем в любом одеянии, даже в римской тоге. Северьянов посмотрел на нее через плечо, и Кэролайн поспешно отвела взгляд. «Не забывай, что ты — компаньонка, и тебя должна интересовать только Катя, — сказала она себе и подумала:
 — Кого я пытаюсь обмануть?»
 — Не хотите ли присоединиться ко мне? — спросил он.
 — С удовольствием.
 Князь наполнил вторую рюмку и подал ей.
 — То, что вы узнали сегодня, не должно выйти за пределы этой комнаты.
 Она кивнула. Ей хотелось спросить, правда ли это, но его слова были косвенным ответом на этот вопрос, и Кэролайн не стала проявлять праздного любопытства.
 — Я искренне сожалею, что нечаянно подслушала разговор между вами и вашей женой, не предназначенный для чужих ушей.
 Князь молча поглядывал на нее поверх рюмки.
 Кэролайн залпом выпила водку.
 — Наверное, мне пора идти. — Она поставила рюмку на столик.
 — Не уходите, — попросил он. Кэролайн замерла.
 — Это правда, — сказал князь и задумался, видимо, о прошлом.
 — Но вы любите ее, — прошептала Кэролайн.
 — Я полюбил Катю с момента появления ее на свет. Я никогда в жизни не видел никого красивее этого крошечного драгоценного существа.
 Кэролайн боялась пошевелиться. Почему он так раскрывает перед ней душу?
 — О том, что Катя — не моя дочь, я узнал только шесть месяцев спустя, а к тому времени было слишком поздно. — Князь выпил водку и поставил пустую рюмку на стол.
 Кэролайн сразу поняла, для чего именно было слишком поздно. Он уже не мог разлюбить девочку. У Кэролайн защемило сердце от жалости к нему.
 — Конечно, поздно, — прошептала она. Князь, кажется, даже не слышал ее.
 — Я отослал мать и ребенка в свое тверское поместье — что еще мне оставалось? Но я не находил себе места от тоски по Кате. На невинное дитя нельзя взваливать вину за грехи матери. И через несколько месяцев я разрешил Мари-Элен вернуться домой. Правды никто не знал. До сегодняшнего дня.
 Кэролайн кивнула. Ей хотелось подойти и обнять его. Это было бы неуместно, но правильно.
 — Вы очень нужны Кате, князь.
 — Знаю. — Он посмотрел ей в глаза. — А вам? Кэролайн вздрогнула, остро ощутив тишину спящего дома и интимность обстановки.
 — Я — компаньонка Кати. — Она заставила себя улыбнуться. — Мне казалось, что мы с вами… договорились…
 — Думаете, я забыл об этом? Хоть на одну минуту — Князь отошел и. снова наполнил рюмку.
 Кэролайн понимала, что нужно уйти, поскольку слишком опасно оставаться с ним наедине в столь поздний час. Но она не двигалась.
 — Скажите, Кэролайн, почему все-таки вы спрятались под столом? — вдруг спросил князь.
 — Не знаю. Я сделала это инстинктивно, не успев даже подумать.
 Его лицо смягчилось. Он взял Кэролайн за подбородок. Рука его была теплой.
 — Только вы могли спрятаться под столом, чтобы не обнаружить себя. И только вы могли с таким энтузиазмом взяться обучать мою дочь таксономии и астрономии.
 Его пальцы обжигали ей кожу. Мысли у Кэролайн путались, ноги подкашивались.
 — Я забыла упомянуть о философии. Она должна прочесть Платона и Сократа, князь…
 — Николас, — тихо поправил он.
 Кэролайн чуть не потеряла сознание. Она понимала, что он не должен пытаться поцеловать ее. Потому что, наверное. не смогла бы сопротивляться. Не сейчас, не сегодня.
 — Мне пора.
 Горячий взгляд золотистых глаз задержался на ее губах. Он опустил руку.
 — В дальнейшем, если захотите поработать в библиотеке, предупредите меня.
 Кэролайн поняла. В дальнейшем если она придет сюда, то его здесь не будет. Это разумно. Так и должно быть. Девушка знала, что, приняв предложение князя, придется постоянно избегать соблазна.
 — Может, вы распорядитесь, чтобы в моей комнате поставили небольшой письменный стол? — попросила она.
 — Отличная мысль, — сказал он, однако, судя по тону, такое решение его не обрадовало.
 — Доброй ночи, — промолвила Кэролайн.
 Князь поклонился.
 Кэролайн, выходя из библиотеки, ощущала на себе его взгляд.
 «Интересно, что произошло бы, если бы я осталась? — подумала она, торопливо направляясь в свою комнату. — Кого ты пытаешься обмануть? — пожурила она себя. — Ведь отлично знаешь, что произошло бы».
 — Что-то ты мрачный, Ники, — заметил Алекс.
 Николас безуспешно пытался читать «Таймс». Перед ним стояла нетронутая тарелка с едой. Он провел мучительную бессонную ночь и даже не взглянул на брата.
 — Ну и ну, даже не поздоровался, — покачал головой Алекс, садясь за стол. — А вчера на балу ты радостно улыбался всем и каждому — даже этой потрясающей рыжеволосой красавице леди Данцигер.
 — Не имею понятия, о ком ты говоришь. — Николас снова уткнулся в газету.
 — А я только что был в детской. — Алекс протянул руку к тарелке с круассанами.
 Николас опустил газету.
 Алекс удовлетворенно усмехнулся.
 — Я так и знал, что это привлечет твое внимание. Боже мой, что ты натворил!
 — Выражайся яснее, пожалуйста. — У Николаса гулко забилось сердце.
 — Обстановку в классной комнате не узнать. Тэйчили вот-вот хватит апоплексический удар. Мисс Браун и Катя беседуют о театре! Кажется, мисс Браун сегодня ведет твою дочь в театр.
 Николас улыбнулся:
 — Представляю.
 Алекс насмешливо вздернул бровь.
 — Любопытно, братец, почему ты теперь ловишь каждое мое слово?
 — Кэролайн очень нужна Кате.
 — Согласен. А еще она очень нужна тебе. Ты связал себя по рукам и ногам.
 Николас прикрылся газетой.
 — Не понимаю, о чем ты.
 Алекс насмешливо фыркнул.
 — Ты хочешь затащить в постель эту маленькую леди, но не можешь, потому что теперь она работает в твоем доме. Но, Ники, ведь сплавив Мари-Элен в Тверь, ты сможешь развлекаться где угодно.
 Николас разозлился на брата за то, что тот говорит о Кэролайн в легкомысленном тоне.
 — Они не какая-нибудь потаскуха, вроде этой рыжеволосой Фэй Данцигер.
 — Ага, значит, ты все-таки заметил ее.
 — В ней нет ничего, что могло бы меня заинтересовать. Мне надоели женщины подобного типа.
 — Я это понял. Так как ты намерен поступить с мисс Браун? У Николаса екнуло сердце. Он твердо знал, что не станет заводить с ней интрижку, как бы ему этого ни хотелось.
 — Я позволю ей расширить кругозор моей дочери за счет изучения астрономии, таксономии, греческого языка и драматургии. — Он улыбнулся.
 — Что за вздор ты несешь, братец? — изумился Алекс. Николас покачал головой и снова уткнулся в газету.
 — Ваше сиятельство, — обратился к нему появившийся на пороге дворецкий, — к вам мистер Браун.
 Николас опустил газету и встретился взглядом с братом. Они сразу поняли друг друга. Николас помрачнел, подумав о том, что почувствует Кэролайн, узнав о предательстве своего папаши.
 — Попроси его подождать в библиотеке.
 — Слушаюсь, — сказал дворецкий. — И еще, ваше сиятельство, специальный курьер доставил вам послание. — Он подал князю большой запечатанный конверт.
 Николас тотчас узнал царскую печать.
 — Где курьер?
 — Его кормят на кухне.
 — Хорошо. Пусть подождет, я отошлю с ним ответ.
 Дворецкий поклонился и ушел.
 Николас плотно закрыл за ним дверь.
 Алекс тоже узнал печать, да и как не узнать? Ведь она принадлежала Александру.
 Николас быстро пробежал глазами письмо, уместившееся на одной страничке и написанное прекрасным почерком.
 — Черт возьми!
 — Говори скорее, — попросил Алекс.
 — Французы взяли Минск. Алекс выругался.
 Когда Николас вышел из столовой, по выражению его лица никто не догадался бы, что он получил весьма неприятное сообщение с театра военных действий. Скоро о падении Минска узнают все. У князя оставалось в запасе лишь несколько дней, чтобы принять меры к подписанию договора. Иначе британцы услышат о военных неудачах России. Не повернет ли Наполеон к северу, на Санкт-Петербург? Или продолжит наступление на Москву? Как бы хотелось ему сейчас вернуться на родину и быть в армии!
 С такими невеселыми мыслями Северьянов вошел в библиотеку, где его ждал воинственно настроенный Браун. Николас поздоровался.
 — Это возмутительно! — воскликнул Джордж.
 — О чем это вы?
 — Воображаю, какие средства вы пустили в ход, чтобы уговорить мою дочь работать у вас!
 — Ваше воображение меня мало интересует, однако рад сообщить вам, что Кэролайн отлично справляется со своими обязанностями.
 — Вы ее обесчестили?
 — Я считаю ваш вопрос оскорбительным, но все же отвечу на него. Нет, я не обесчестил ее. Не хотите ли увидеться с дочерью? Надеюсь, это успокоит вас.
 — Да. Но скажите, что мне сделать, чтобы заставить вас уволить ее?
 Николас растерялся, что случалось с ним крайне редко.
 — Чего вы хотите от меня? — тихо спросил князь. Джордж побледнел.
 — Я боюсь, что ей причинят боль.
 — Я тоже. Но вы не ответили на вопрос. Кстати, вы, кажется, собираетесь на континент?
 — Я уезжаю завтра.
 — Полагаю, с благословения Стюарта Дэвисона?
 Джордж испуганно уставился на князя:
 — Что вам известно об этом?
 Ага, значит, он не ошибся, и в ту ночь в книжной лавке с Брауном был лорд Дэвисон.
 — Мне многое известно. Так куда же вы держите путь? Джордж замялся.
 — В Стокгольм, — наконец ответил он. Швеция не была в руках Наполеона, и Николас понимал, что Джордж солгал. Насколько он знал, пунктом назначения был Кале во Франции. — Надеюсь, мне удастся заполучить там для вас экземпляр Абеляра, — продолжал Джордж. — Я мог бы переправить его в Россию, если угодно.
 — А ценой за такую услугу должно быть увольнение вашей дочери?
 Джордж кивнул и утер носовым платком вспотевший лоб.
 — Издание, наверное, редкое и ценное?
 — Не сомневайтесь.
 Николас присел на краешек письменного стола и жестко посмотрел на Джорджа.
 — Я не имею ни малейшего желания увольнять вашу дочь. А вам не следовало бы вмешиваться в то, чего вы не понимаете. — Он злился на Джорджа, потому что тот предавал собственную страну, а предателей ждет виселица. — Не играйте в опасные игры, вы этого не умеете и обязательно проиграете.
 — Будьте вы прокляты! — воскликнул Джордж.
 — Нет, я думаю, это скорее грозит не мне, а вам. А экземпляр Абеляра доставьте моим родственникам в Киев. Всю необходимую информацию я вам дам.
 — Вы сошли с ума! — заорал Джордж. — Я ни за что не стану этого делать!
 На лице Николаса появилась безжалостная улыбка.
 — Если не сделаете, я сообщу и вашей дочери, и британским властям о вашей деятельности… мой друг.
 Джордж побелел как полотно.
 Николас сел за стол и, написав адрес и имя одного русского агента, отдал бумажку Джорджу. Выглянув в коридор, князь велел дворецкому пригласить мисс Браун. Потом как ни в чем не бывало улыбнулся Джорджу:
 — Садитесь, пожалуйста.
 Он не испытывал ни малейших угрызений совести за свой шантаж, поскольку не мог допустить, чтобы Кэролайн узнала правду о неблаговидных поступках своего отца. Тем более князь не хотел, чтобы Джорджа повесили. Но то, что Дэвисон намеревался передать французам, было необходимо переправить русскому агенту в Киеве. Его размышления прервал звук легких шагов по коридору, и князь взглянул на дверь.
 На пороге стояла Кэролайн в простеньком светло-голубом платье. Ее лицо обрамляли белокурые локоны. Умные изумрудно-зеленые глаза вопросительно взглянули на него. У Николаса до боли сжалось сердце. Ему стало страшно за нее. Этот болван Джордж Браун не понимал, что играет с огнем.
 — Папа? — удивленно воскликнула она, увидев отца.
 Николас, забыв о своих чувствах к этому человеку, наблюдал, как отец и дочь обнимают друг друга. Между ними явно возникла какая-то напряженность, которой князь раньше не замечал.
 — Что ты здесь делаешь? — спросила Кэролайн.
 — У меня изменились планы, и я уезжаю завтра. Вот и зашел попрощаться. — Джордж бросил взгляд на Николаса.
 — Я рада видеть тебя, папа, — с улыбкой сказала она. — Я полностью пересмотрела программу обучения Кати. Это осуществление моей мечты. Я учу ее астрономии, философии, математике — как мне повезло! Порадуйся за меня!
 — Вижу, мне нечего спрашивать, нравится ли тебе работать у князя.
 — Да, папа, я здесь счастлива. А ты нашел человека, который будет присматривать за лавкой в твое отсутствие?
 Джордж, кивнув, передал Кэролайн запечатанный конверт.
 — Это принес сегодня молодой Дэвисон. Он огорчился, что не застал тебя. Я не сказал ему, что ты здесь.
 Вскрывая конверт, Кэролайн бросила взгляд на Николаса.
 — Ну и ну! — воскликнула она. — Дэвисон приглашает меня на бал в дом своего отца, который состоится через три дня.
 — Ты должна пойти, — решительно заявил Джордж. Николаса охватила ревность, хотя он знал, что не имеет на нее ни малейшего права.
 Кэролайн взглянула на Николаса.
 — Я не могу. У меня даже нет бального платья, да и здесь много обязанностей.
 Николас стиснул зубы. Дэвисон ухаживает за ней. У него благородные намерения. Князь неплохо разбирался в людях и понимал, что так оно и есть. Он взъерошил пальцами волосы. Ах, пропади все пропадом!
 — Вы должны пойти, — решительно сказал он.
 — Вы очень добры. — Кэролайн подошла к нему с приглашением в руке.
 — Вечером ваше время принадлежит вам, Кэролайн. Не спрашивайте разрешения, если хотите куда-то пойти. Уверен, Катя не пострадает из-за того, что вы развлечетесь. Я полностью вам доверяю.
 — Спасибо, — сказала девушка. — Вы правы. Посещение бала не помешает мне выполнить мои обязанности. А что, если там будете вы или ваша жена? Ведь я всего-навсего компаньонка вашей дочери. Удобно ли это?
 Князь пожал плечами.
 — Я, вероятно, буду там, но мне безразличны условности. А мнение моей жены не должно беспокоить вас. Так что решайте сами.
 Кэролайн обернулась к отцу.
 — Позволь проводить тебя до двери, папа, а затем я вернусь к своей ученице. Знаешь, она была в полном восторге, узнав, что Земля вертится вокруг Солнца, и засыпала меня
 Вопросами!
 — До свидания, ваше сиятельство, — нерешительно проговорил Джордж.
 — Всего хорошего, Браун. Буду с нетерпением ждать рассказов о вашей поездке. И свой экземпляр Абеляра. Джордж вздрогнул.

 Глава 21

 Кэролайн нервничала, ибо никогда еще не была на балу, даже под видом Чарльза Брайтона. Она стояла рядом с Энтони на пороге большого бального зала. Тысячи свечей в огромных канделябрах освещали толпу веселых, нарядных гостей. Скрытый за решетчатой ширмой, играл оркестр из струнных и ударных инструментов, но танцы еще не начались. Всюду слышались оживленные разговоры, прерываемые взрывами смеха. Пламя свечей отражалось в хрустальных бокалах с шампанским. Кэролайн напомнила себе, что вся эта роскошь, несомненно, очень дорого стоит, а вместе с тем никому здесь нет дела до войны за Каналом, где гибнут люди. При звуках музыки в этой нарядной, оживленной толпе гостей было трудно помнить о войне, нищете, страданиях и несправедливости. Она вздохнула. Еще хуже то, что сама Кэролайн в светлом шифоновом платье с ниткой жемчуга на шее, ощущала себя красивой и с замиранием сердца ждала появления Северьянова.
 — Я чувствую себя сегодня… какой-то совсем другой, — пробормотала она.
 — Вы сегодня очень красивы, мисс Браун, — улыбнулся Энтони. — Я всегда считал вас красавицей.
 «Он, должно быть, с ума сошел», — подумала Кэролайн. Тут она заметила в толпе Мари-Элен и вздрогнула.
 Конечно, ей не следовало бы удивляться, поскольку она не сомневалась, что эта женщина обязательно появится на балу. Мари-Элен была великолепна в облегающем платье из прозрачного золотистого шифона с глубоким декольте. Кэролайн напомнила себе, что Мари-Элен — жена Северьянова. Несмотря на напряженные отношения между ними, князь не может не видеть, как привлекательна его жена. Кэролайн больше не ощущала себя красивой.
 Мари-Элен шествовала под руку с молодым красавцем. Заметив Кэролайн, она перестала улыбаться и посмотрела на нее холодно и жестко.
 Энтони тоже увидел Мари-Элен.
 — Не принести ли вам миндального ликера? — спросил он.
 — Пожалуйста, — ответила Кэролайн.
 — Мисс Браун, взгляните, это, кажется, ваша бабушка.
 Кэролайн проследила за его взглядом и увидела красивую седовласую даму в темно-синем парчовом платье. Та беседовала с какой-то супружеской парой, стоя неподалеку от нее и Энтони. Хотя Кэролайн последний раз видела бабушку в пятилетнем возрасте, когда их с матерью не пустили дальше прихожей в Мидлендс, она сразу же узнала Эдит Оусли. Сердце у нее неистово забилось, и стало трудно дышать.
 — Это леди Стаффорд, — сказал Энтони. — Я не видел ее около двух лет, но тотчас узнал. Может, подойдем к ней и поздороваемся?
 Кэролайн хотела отказаться, но тут Эдит повернула голову, и их взгляды встретились. У старой леди от изумления округлились глаза: она узнала ее! Джордж всегда говорил, что Кэролайн как две капли воды похожа на мать. Девушка сделала несколько шагов в сторону.
 — У меня нет желания разговаривать с бабушкой. Может, принесете мне миндальный ликер?
 — Конечно. — Энтони странно посмотрел на нее. — С вами все в порядке, мисс Браун?
 Она спиной чувствовала — бабушка не сводит с нее глаз, и жалела, что явилась на бал. Но лотом решила не смущаться тем, что на бал пришла Эдит Оусли. Какое ей до этого дело?
 — Спасибо, все в порядке, — ответила она.
 — Я сейчас вернусь, — пообещал встревоженный Энтони. Кэролайн кивнула, радуясь, что может немного побыть одна. Как себя вести, если бабушка подойдет к ней?
 — Глазам своим не верю, — услышала она за спиной властный женский голос.
 Кэролайн испуганно оглянулась и оказалась лицом к лицу совсем не с той, кого ожидала увидеть. Перед ней стояла Мари-Элен.
 — Добрый вечер, — сказала Кэролайн.
 — Что вы здесь делаете? — Мари-Элен сверлила ее неприязненным взглядом. В черных глазах княгини сверкал гнев.
 Кэролайн облизнула пересохшие губы, снова застигнутая врасплох этой женщиной.
 — Меня сюда пригласили — так же как и вас.
 Грудь Мари-Элен высоко вздымалась.
 — Кто же вас пригласил? Неужели… Ники?
 Кэролайн вдруг очень захотелось ответить «да».
 — По-моему, это не ваше дело.
 — Но вы работаете у меня!
 — Меня нанял ваш муж!
 — Понятно. И он вам, наверное, щедро платит… за все ваши услуги, — язвительно бросила Мари-Элен. Глаза ее метали молнии.
 Кэролайн с трудом овладела собой.
 — Если вы полагаете, что ваш муж платит мне слишком много, обсудите этот вопрос с ним.
 — Не сомневайтесь, я сделаю это. Князь знает, что вы здесь?
 Кэролайн чуть не сказала Мари-Элен, что Николас и убедил ее принять приглашение.
 — Знает.
 — Понятно. По-моему, он спятил. И чем это вам удалось завлечь его?
 Она окинула Кэролайн презрительным взглядом.
 — Я не завлекала вашего мужа. Сомневаюсь, что это могла бы сделать какая-нибудь женщина против его воли.
 — Стало быть, вы не только обучаете моего ребенка, но занимаетесь и с князем?..
 Кэролайн пожала плечами.
 — Думайте, как вам угодно.
 — Это отвратительно, — бросила Мари-Элен. — Вы в моем доме, а теперь еще и здесь! Я этого не потерплю! Дни вашей работы сочтены, милочка.
 — Вы мне угрожаете? Мари-Элен расхохоталась.
 — Да. Я угрожаю вам. Если вы не уйдете сами, то я так или иначе заставлю вас уйти.
 Кэролайн испугалась. Она знала, что Мари-Элен безнравственна и не остановится ни перед чем.
 — Мне поручили заботы о вашей дочери, и я не брошу ее, несмотря на ваши угрозы.
 — Это моя дочь. И я не позволю вам настраивать ее против меня!
 — Княгиня, я не настраиваю Катю против вас.
 — Вы лгунья. Я знаю, чего вы добиваетесь. Думаете, я ничего не вижу? Вы хотите заполучить моего мужа, мою дочь, мой дом. Короче, вознамерились занять мое место. Но это безумие. Ники никогда не разведется со мной, ничтожная плебейка! — Мари-Элен торжествующе улыбнулась.
 Кэролайн утратила дар речи. Вдруг выражение лица Мари-Элен изменилось. Улыбка снова стала лучезарной и привлекательной.
 — Добрый вечер, милорд, — прощебетала она. — Мы с вами, кажется, еще незнакомы?
 Кэролайн увидела Энтони с двумя бокалами в руках. Он подал девушке бокал и поклонился.
 — Энтони Дэвисон. Рад познакомиться с вами, княгиня Северьянова.
 Он поклонился Мари-Элен и поцеловал протянутую ему маленькую изящную руку.
 — Вы, кажется, сын лорда Дэвисона? — Она бросила на него чувственный взгляд. — Я сразу догадалась. Вы очень похожи на отца.
 — Да, я — его сын. К сожалению, младший. — Энтони старался не смотреть на открытую грудь Мари-Элен.
 — Мы должны танцевать с вами.
 Энтони всем своим видом выразил изумление.
 Кэролайн заметила, что он покраснел. Она поняла: Мари-Элен решила завлечь Энтони и доказать, что ее женские чары куда сильнее, чем обаяние Кэролайн.
 — Я оставлю для вас последний танец, — промурлыкала Мари-Элен и, даже не взглянув на Кэролайн, смешалась с толпой гостей.
 — Ну-с, — излишне бодрым тоном сказал Энтони, — может быть, поищем какой-нибудь укромный уголок? Кэролайн кивнула ему и улыбнулась.
 Николас появился на балу поздно. Однако не прошло и нескольких минут, как он узнал, что Дэвисон заперся в библиотеке с Каслеро, еще одним высокопоставленным лицом из министерства иностранных дел и послом Швеции. Шведы и русские заключили бесперспективное и никого не удовлетворявшее соглашение, и Северьянову очень хотелось узнать, о чем идет речь за закрытыми дверями библиотеки.
 — Давно ли они там заседают? — спросил Николас у Алекса, от которого и узнал эту новость.
 — Полчаса. Почему ты задержался?
 — Пришлось написать кое-какие письма, — ответил Николас, когда он и Алекс вошли в бальный зал. Танцы были в самом разгаре, но князь не увидел Кэролайн.
 — Она здесь, с молодым Дэвисоном. — Алекса явно позабавило разочарование брата. — Я видел их недавно. Но мне показалось, что ей не очень весело.
 — Это можно изменить.
 — Джордж уехал?
 — Да. Его сопровождают, хотя он об этом не подозревает.
 Алекс покачал головой.
 — По-моему, ты установил за ним слежку не только для того, чтобы убедиться, выполнит ли он все вновь полученные указания.
 — Не понимаю, о чем ты. Алекс фыркнул.
 — Когда тебе нужно, ты врешь не моргнув и глазом. Думаю, сопровождающий получил приказание охранять его — любой ценой.
 — Ты спятил.
 Алекс усмехнулся и вдруг дернул брата за рукав.
 — На горизонте появился интересующий тебя объект. Николас уже заметил Кэролайн в другом конце бального зала.
 — Увидимся позднее, — сказал он брату.
 — Не хотите ли потанцевать? — спросил Энтони. Кэролайн смутилась.
 — Если я откажусь, вы, наверное, обидитесь? — осторожно спросила она.
 — Ничуть, — улыбнулся Энтони. — Я и сам не большой любитель танцев. Не принести ли закуски?
 — Вот это прекрасная мысль.
 Энтони ушел, а Кэролайн, попивая миндальный ликер, смотрела на танцующих. Танцевать она не умела. Кэролайн думала о Северьянове. Он еще не появился, и это огорчало ее, хотя она и убеждала себя, что ей все равно.
 Поведение Мари-Элен поразило девушку. Сначала ее ввели в заблуждение манеры и внешность этой женщины — вернее, как говорил Северьянов, актерские способности княгини. Однако ангельский облик был всего-навсего маской. Теперь Кэролайн понимала это.
 Она не осуждала Мари-Элен за то, что та, видя в ней угрозу, нападала на нее — для этого были основания. Но княгиня бесстыдно обманывала Северьянова, и этого Кэролайн простить не могла. Ей было больно за него. Однако Мари-Элен — жена князя, и ничто никогда не изменит этого.
 Едва Кэролайн подумала о нем, как он — легок на помине! — спустился в бальный зал. Она сжала в руке бокал. Он возвышался над толпой и был великолепен. Сразу видно, что он принадлежит к царской семье. Кэролайн разозлилась на себя за эти мысли: неужели на нее производит такое впечатление даже его родословная?
 Князь окинул взглядом толпу гостей, словно искал кого-то. Разумеется, не ее. Их разделял огромный зал, и он едва ли заметит ее. Может, пробраться сквозь толпу и подойти к нему? Или, еще лучше, незаметно удалиться, сделав вид, будто не заметила его?
 Князь вдруг посмотрел в ее сторону. И, хотя они были в разных концах зала, разделенные толпой, случилось невероятное: их взгляды встретились.
 Белозубая улыбка осветила его смуглое лицо. Князь двинулся навстречу Кэролайн, и, хотя он был на голову выше большинства мужчин, толпа сразу поглотила его.
 Кэролайн замерла в напряженном ожидании. Наконец князь приблизился к ней.
 — Веселитесь, Кэролайн? — спросил он, поклонившись.
 — Вы застали меня врасплох.
 — Обычный военный маневр, — пошутил Северьянов. Глаза его лукаво сверкнули. Кэролайн улыбнулась:
 — А вы все думаете о сражениях?
 — Признаться, да.
 Ее охватило дурное предчувствие.
 — Что случилось?
 — К сожалению, я не вправе делиться с вами этой информацией.
 — Но вы встревожены. Значит, вести плохие?
 — Не делайте поспешных выводов. К тому же мы здесь не для того, чтобы говорить о войне. Так давайте же веселиться.
 — Простите.
 — Итак, вам весело?
 — Конечно. — Кэролайн опустила глаза. — Мне повезло, что меня пригласили сюда.
 — Вернее сказать, повезло молодому Дэвисону. А кроме того, наверняка подфартило Коппервиллу: он получит богатый материал для своей колонки.
 — А известно ли вам, кстати, что несколько высокопоставленных дипломатов, включая нашего дражайшего Каслеро, уже более получаса заседают в библиотеке?
 — Да неужели? — Князь удивленно вскинул брови.
 — И леди Кэррэдин здесь. Кажется, она уже утешилась, причем довольно быстро. — Кэролайн пристально взглянула на него.
 — С кем же?
 — Его зовут Уильям О'Коннел, у него нет титула, ибо он второй сын герцога. Это такой же высокий и белокурый мужчина, как вы. — Кэролайн доставлял удовольствие этот разговор.
 — Значит, ей тоже достанется от Коппервилла, как и одному высокопоставленному иностранцу?
 — Откуда мне знать? — Кэролайн пожала плечами.
 — Можно еще добавить пару строк о молодом Дэвисоне и его новой пассии. — Северьянов заглянул ей в глаза. — Кстати, где он?
 — Отправился за закусками. Вы неверно трактуете мои отношения с Энтони. — Набравшись храбрости, Кэролайн спросила:
 — Скажите честно, ведь это вы написали статью «Частная жизнь», подписавшись именем Коппервилла?
 — Не имею понятия, о чем идет речь. — Улыбаясь, князь невинно смотрел на нее.
 — Вы хотели, чтобы я на собственном опыте испытала, каково тем, кто становится мишенью сатиры?
 — Ну и каково же это?
 — Не слишком приятно, — призналась она.
 Князь не отвечал. Кэролайн почувствовала, что взгляд Северьянова задержался на ее груди, и заметила, как заблестели его глаза. Может, ей это показалось? Девушке хотелось сказать что-нибудь остроумное, но тут она встретилась взглядом со своей бабушкой.
 Эдит Оусли стояла совсем близко, пристально глядя на девушку. Побледневшая Кэролайн молчала. Озадаченный Северьянов переводил взгляд с одной дамы на другую.
 — Нас даже не познакомили друг с другом, — заметила старая леди.
 — Мы встречались. Помните морозный зимний день тринадцать лет назад? — спросила Кэролайн срывающимся от волнения голосом.
 — Даже тогда Маргарет не познакомила нас, — сказала ее бабушка. — Можешь называть меня леди Стаффорд, а можешь — бабушкой. Как тебе угодно.
 Кэролайн заметила удивление Северьянова и вздернула подбородок.
 — Пожалуй, мне не захочется никак обращаться к вам.
 — Ты возмутительно груба, — сказала Эдит. — Но у тебя по крайней мере есть характер, не то что у этого болвана Томаса, — услышала пораженная Кэролайн.
 — Леди Стаффорд, — вмешался Северьянов. — Разрешите представиться. Я — князь Николай Северьянов.
 — А я — вдовствующая виконтесса Стаффордская. — Она улыбнулась ему, прищурив зеленые глаза. — Я знаю, кто вы. Да и кто вас не знает! Это вы привезли сюда Кэролайн?
 — Нет, не я. Кажется, я присутствую при воссоединении семьи? — любезно заметил он, меняя тему разговора.
 — Можно сказать и так, — промолвила Эдит. — Ты очень похожа на Маргарет, — снова обратилась она к Кэролайн. — Так с кем же ты приехала на бал?
 — С Энтони Дэвисоном.
 — С молодым Дэвиcоном? — Эдит была явно удивлена. — Ты сделала неплохой выбор. Он, кажется, порядочный молодой человек, хотя и беден.
 — Мы с ним всего лишь друзья.
 — Вот оно что? Понятно. — Эдит взглянула на Северьянова. — А князь? Каково его место в этом уравнении? Ведь ты, кажется, компаньонка его дочери?
 Кэролайн растерялась. Откуда бабушке все известно?
 Северьянов, воспользовавшись паузой в разговоре, поспешил разрядить обстановку:
 — Мисс Браун действительно компаньонка моей дочери. Но разве это препятствует тому, чтобы отправиться на бал с молодым Дэвисоном?
 — Вот как? — Эдит перевела взгляд с Северьянова на внучку.
 — Кэролайн — одна из самых умных и образованных женщин, идеальная компаньонка для моей дочери, — продолжал Северьянов.
 — Забавно, — усмехнулась Эдит. — Какой неожиданный поворот событий! — Казалось, она была весьма удовлетворена. — Где же ты получила столь блестящее образование?
 — Его дал мне мой отец. И книги. Я очень много читала, — ответила девушка.
 — Оказывается, Джордж не такой уж никчемный человек, — пробормотала Эдит.
 Кэролайн, вспыхнув, сделала шаг вперед. Северьянов схватил ее за руку, взглядом приказав молчать. Она подчинилась и не проронила ни слова.
 Эдит зорко наблюдала за ними. Потом обратилась к Северьянову:
 — Что-то вы слишком уж опекаете компаньонку вашей дочери, князь.
 — А как же? Кэролайн работает у меня, а я забочусь обо всех своих домочадцах.
 — Понятно, — кивнула Эдит. — Вы меня предостерегаете.
 Кэролайн перевела взгляд с бабушки на Северьянова,
 — Князь ведет себя как дипломат, вот и все.
 — Ему так и положено, — заметила виконтесса. — Кстати, о чем думает ваш царь?
 — Простите?.. — удивился Северьянов.
 — Насколько серьезна ситуация в вашей стране? Вы проиграете войну?
 — Я не предсказатель, леди Стаффорд.
 — Мы формально все еще в состоянии войны? — осведомилась Эдит.
 — Насколько мне известно, да.
 — Меня, наверное, уже разыскивают мои друзья. — Виконтесса бросила на Кэролайн проницательный взгляд. — Скажи-ка, а что еще ты читаешь, кроме Берка, которого прислала мне в день рождения? Кого из авторов ты любишь больше всех?
 — Бентама, — с вызовом ответила Кэролайн.
 — Значит, ты либералка? Но ведь Берк крайне консервативен?
 — Конечно. Но только болваны читают авторов, исповедующих те же взгляды, что и они.
 — Мне было интересно побеседовать с тобой, — задумчиво проговорила Эдит.
 — Рада, что позабавила вас.
 — Разве я сказала, что ты позабавила меня, моя девочка? Ничего подобного. Просто ты оказалась не такой, как я предполагала. Совсем не такой. — С этими словами старая леди удалилась.
 Пораженная Кэролайн, чуть не плача, смотрела ей вслед.
 — Будет вам, — мягко шепнул Северьянов, подавая ей вышитый носовой платок.
 Кэролайн промокнула слезы.
 — Потанцуем? — вдруг спросил он и взял ее за локоть. — Поставьте-ка бокал. Вы его слишком сжимаете.
 — Я… князь… я не умею танцевать.
 — Зовите меня Николас. Ведь мы сейчас одни, Кэролайн.
 — Николас, — покорно прошептала она.
 — Не хотите или не умеете?
 — Я знаю, как танцевать, читала об этом. Князь рассмеялся.
 — Но не пробовали применить это на практике? В таком случае мне придется научить вас. — Он видел, что девушка глубоко подавлена. — Что с вами, Кэролайн? Может, расскажете мне о вашей загадочной родственнице?
 — Рассказывать не о чем. — Девушка снова промокнула платком глаза. — Ее дочь, то есть моя мама, влюбилась в учителя, и они сбежали. Леди Стаффорд так и не простила мою маму, которая умерла, когда мне было шесть лет. И не признавала меня — до сегодняшнего дня. — По щекам девушки заструились слезы.
 — По-моему, вы понравились старой перечнице.
 — Ошибаетесь. Она ненавидит меня… а я — ее.
 — Давайте выйдем отсюда, — предложил князь. — И вам и мне не повредит свежий воздух. А по пути я возьму для нас по стаканчику пунша.
 Кэролайн не ожидала, что он так общителен и отзывчив. Вот бы укрыться от всех у него на груди! И если бы князь прогнал ее печаль поцелуями, она быстро забыла бы об ужасной встрече с Эдит Оусли.
 Старуха даже не поблагодарила ее за томик Берка!
 Северьянов тяжело вздохнул, глядя куда-то поверх головы Кэролайн.
 — А вот и ваш удачливый кавалер. В отличие от невезучего меня. Добрый вечер, Дэвисон.
 Энтони нес, балансируя, две доверху наполненных тарелки.
 — Рад видеть вас, князь. Простите, не могу поклониться, — смутился молодой человек.
 — Вы прощены, — сказал Северьянов и, обратившись к Кэролайн, добавил:
 — А стаканчик пунша я вам все-таки принесу. — Он ушел.
 Кэролайн долго смотрела ему вслед.

 Глава 22

 — Спасибо за чудесный вечер, Энтони, — сказала Кэролайн, стоя на пороге распахнутой двери книжной лавки.
 — Вы действительно хорошо себя чувствуете? — с искренним беспокойством спросил Энтони.
 Девушка улыбнулась, хотя на душе у нее было тяжело. До самого конца бала она едва слушала, что говорил Энтони, ела без всякого аппетита и беспрерывно обводила взглядом толпу гостей. Но Северьянов принес ей обещанный стакан пунша, а потом исчез, словно в воду канул. Девушка видела, как в сопровождении своих друзей уходила с бала виконтесса, не проявившая больше к внучке ни малейшего интереса и вообще равнодушная к ее существованию.
 — У меня немного болит голова, — сказала Кэролайн. — Боюсь, вам было скучно со мной.
 — Разве может быть с вами скучно! — улыбнулся Энтони. — Спасибо, что приняли мое приглашение. Если не возражаете, я зайду завтра.
 Кэролайн ответила не сразу. Энтони не знал, что она согласилась работать у Северьянова. Но девушка вернулась сейчас домой, а не к Северьянову, не по этой причине. Лгать она не любила, хотя сейчас ей хотелось бы скрыть от Энтони истинное положение дел.
 — Завтра меня здесь не будет.
 Молодой человек озадаченно взглянул на нее.
 — Я поступила на работу… вероятно, временно. — Кэролайн покраснела. — Я согласилась стать компаньонкой дочери Северьянова. Знаете, у него есть дочь, чудесная девочка шести лет. Он позволил мне полностью пересмотреть программу ее обучения. Это для меня большая удача!
 От взгляда молодого человека ей стало не по себе. Она почувствовала себя виноватой.
 — Все довольно сложно. Девочка одинока. Я нужна ей.
 — Понятно. — Энтони такой поворот событий явно не нравился. — Вы бросились спасать несчастную княжну, Кэролайн.
 Пожелав ей спокойной ночи, он ушел. Девушка закрыла дверь. Как вдруг осложнилась ее жизнь! С каждым днем Кэролайн все больше тянуло к Северьянову. Он завладел ее мыслями, она была просто одержима им. Теперь, когда Кэролайн осознала это, сможет ли она остаться компаньонкой Кати? Тем более что она поняла и еще одно: князь и его жена — действительно совершенно чужие друг другу люди.
 Потрясла Кэролайн и встреча с бабушкой. Почему после стольких лет полного отчуждения старая леди подошла к ней? Чтобы позабавиться? И что означали ее взгляды и замечания?
 Девушка сбросила легкую шаль и улыбнулась, вспомнив, как бабушка назвала Томаса болваном. Эдит, конечно, ведьма, но глупой ее не назовешь.
 Взяв в руки зажженную свечу, Кэролайн прошла через темную книжную лавку. От неприятностей и сумятицы у нее разболелась голова. Войдя в кухню, она поставила свечу и зажгла две лампы, решив приготовить себе чай и немного поработать. Работа всегда была для Кэролайн лекарством от всех невзгод. Скоро Коппервиллу придется сдавать очередную статью. А не написать ли о вдовствующей виконтессе Стаффордской? Почему бы и нет?
 — Ее нет дома, ваше сиятельство, — сказал Жак, приняв шпагу князя.
 Николас удивленно посмотрел на него.
 — Но она давно уже уехала с бала.
 — Вы уверены? — спросил слуга. — Может, она решила подышать свежим воздухом?
 Николас стиснул зубы. Он интересовался не женой — вернулась или не вернулась Мари-Элен домой, ему было совершенно безразлично. Речь шла о Кэролайн! И князь своими глазами видел, как она в сопровождении Энтони ушла с бала через парадный вход, а не через двустворчатую дверь, ведущую на террасу, как предположил этот наглец Жак. Но почему Кэролайн не вернулась сюда?
 А вдруг она решила отказаться от места компаньонки? Или ее отсутствие означает что-то другое? Николас застегнул мундир и направился к двери. Возможно, девушка отправилась в книжную лавку, а это означает, что она не хочет возвращаться сюда. А что, если она все еще гуляет с этим Дэвисоном?
 — Вы уходите, ваше сиятельство?
 — А ты как думаешь, приятель?
 Жак посмотрел вслед быстро удаляющемуся хозяину.
 — Думаю, давно пора, — пробормотал себе под нос слуга.
 БАЛ И СТАРЫЕ ГРЕХИ, или СТРАННОЕ ВОССОЕДИНЕНИЕ СЕМЬИ
 Не менее пяти сотен гостей, принадлежавших к сливкам лондонского высшего света, собрались вчера на балу у лорда Д., общественного деятеля, пользующегося всеобщим уважением. Разумеется, никто и не подумал о неуместности такого празднества, никто и не вспомнил о бедном герцоге Веллингтоне, утопающем по колено в грязи и крови. На бал прибыл не только принц-регент в сопровождении своих приближенных, настроенных весьма бодро и весело, но и большинство членов кабинета Ливерпула, а также небезызвестный иностранный князь и увертливый, вечно куда-то спешащий посол.
 И все шло бы, как всегда, если бы на балу не произошла удивительная встреча. Некая вдовствующая виконтесса С., уже два года не покидавшая уединенного поместья в М., где она, возможно, размышляла о своих прегрешениях, тоже приехала на бал. Она встретила там и своих друзей, увешанных бриллиантами, и свою давно забытую родственницу — заметьте, внучку! — которую не признавала с момента ее рождения за одно то, что отец внучки — плебей, точнее, книготорговец! Поскольку чопорная старая леди придерживается консервативных взглядов, а ее внучка — поклонница Бентама и подобных ему авторов, разговор получился не слишком дружелюбным. Бедная леди С.! Старые грехи всплыли на поверхность на глазах у всего общества! Теперь об этом заговорят в свете! Переживет ли эта знатная дама такой скандал? Автор статьи сомневается в этом.
 Когда Кэролайн закончила статью, раздался громкий стук в дверь. От неожиданности перо девушки прочертило ломаную линию в конце страницы. Она замерла от страха.
 Девушка не знала, который час, но полагала, что уже далеко за полночь. Может, ей показалось? Кому придет в голову стучаться в книжную лавку в такое время? Стук повторился.
 О Господи! Отложив перо, Кэролайн встала и потушила обе лампы, оставив только свечу. Что же делать? Грабитель не стал бы стучаться в дверь. Может, подойти и спросить? А что, если это кто-нибудь из соседей? Вдруг кто-то умирает? Или лучше спрятаться?
 — Кэролайн!
 Из-за кухонной двери Кэролайн всматривалась в окно, пытаясь хоть что-то увидеть. Но за окном стояла кромешная тьма.
 — Черт возьми! — Вдруг она услышала русское ругательство. Ей показалось, что это голос Северьянова. Не может быть! Пока девушка стояла в нерешительности, человек у входной двери чиркнул спичкой, при свете которой она разглядела высокого, атлетически сложенного мужчину. Это действительно был Северьянов.
 — Кэролайн! — еще раз властно крикнул Северьянов и стукнул в дверь.
 Овладев собой, девушка снова зажгла две лампы и подошла к двери. Что ему нужно? Она отодвинула задвижку и распахнула дверь. Кэролайн решила не впускать князя. Ни за что. Но он, бросив на нее загадочный взгляд, вошел в лавку.
 — Что-то случилось? — спросила Кэролайн, закрыв за ним дверь. Ее охватила дрожь. — Катя здорова?
 — С Катей все в порядке, — ответил он, не спуская с нее напряженного взгляда. Неверный свет свечи освещал его высокие скулы и аристократический нос.
 Кэролайн вдруг поняла, почему князь так пристально разглядывает ее. Она стояла босиком в тоненькой ситцевой ночной сорочке, едва прикрытой легким халатиком. Покраснев, девушка затянула потуже поясок,
 — Что вам угодно?
 Его губы дрогнули в улыбке.
 — Вы так внезапно исчезли. — Князь огляделся. — Еще не ложились? Чем вы занимались?
 — Работала.
 — Коппервилл? — Глаза его блеснули.
 — Да. Но я все же не понимаю, почему вы здесь… в такой поздний час.
 — Хотите знать правду?
 — Не уверена. Он усмехнулся.
 — Я предполагал, что вы здесь. Однако мысль, что вы гуляете с молодым Дэвисоном, не давала мне покоя.
 — Ну что ж, теперь вы убедились, что я здесь. Уже очень поздно…
 — Почему вы вернулись сюда, Кэролайн? — оборвал ее князь.
 — Мне надо было подумать, — ответила девушка. Интересно, догадывается ли князь, что все ее мысли сосредоточены на нем?
 — Я сегодня не ужинал и умираю с голоду. — Северьянов улыбнулся.
 — Я и сама хотела поесть, но потом увлеклась статьей и забыла, — произнесла она. Сердце у нее трепетало.
 — Может, поужинаем вместе? — Взгляд его проникал ей в самую душу.
 Разум убеждал Кэролайн отказать ему и ни за что не приглашать на кухню.
 — Могу предложить вам только бутерброды с сыром. Вас это устроит?
 — Да, если к бутербродам найдется немного вина.
 — Ладно. Поищите вино в кладовке. Сомневаюсь, правда, что там есть бургундское или бордо.
 — Я удовольствуюсь и чем-нибудь менее изысканным. — Глаза князя весело блеснули. — Не дай Бог найти здесь какое-нибудь контрабандное вино!
 — Я бы себе этого не простила.
 — Вы чем-то расстроены? — тихо спросил он.
 — Нет, — отозвалась Кэролайн, открывая хлебницу дрожащей рукой.
 Он обхватил ее запястье.
 — Может, сегодня мы будем просто друзьями?
 — Вино, — напомнила она. — Возьмите вино в кладовке.
 — Как вам угодно. — Князь отпустил ее руку. Он отправился в кладовку, а Кэролайн начала нарезать хлеб.
 — Я нашел полбутылки портвейна, — сообщил князь, вернувшись в кухню.
 Кэролайн положила на тарелку увесистый треугольный кусок стилтона.
 — Думаю, вино нам придется возместить. Я велю доставить вашему отцу целый ящик.
 «Он — князь, а я — простолюдинка. Он — мой работодатель. — Девушка достала с полки два стакана. — Что я делаю? Совсем спятила? Своими руками создаю такую интимную обстановку? Ничего хорошего из этого не получится. Я так остро ощущаю его присутствие. О Господи, я люблю его!»
 Северьянов открыл портвейн. Кэролайн поставила на стол стаканы и две тарелки, а князь — тарелку с сыром и бутылку.
 — Я и не знала, что князья накрывают на стол, тем более на кухне. — Кэролайн усмехнулась.
 — Этому князю приходилось есть в грязи, под проливным дождем позади походной палатки — на глазах у турок, которые ждали удобного момента, чтобы зверски расправиться с ним. — Он учтиво выдвинул стул для нее. — А вот на кухне я еще не ужинал, тем более с дамой в ситцевой ночной сорочке.
 Кэролайн замерла. Она совсем забыла о ночной сорочке!
 — Я сейчас переоденусь.
 — Не нужно. Вы выглядите прелестно, уверяю вас. — Князь сел за стол. Глаза у него блестели. — Правда, до сих пор я предпочитал кружевное белье.
 Кэролайн не поверила, что его вкус изменился.
 — А это что такое? — Северьянов взял в руки лист бумаги со статьей Коппервилла. В верхнем углу была нарисована карикатура, в которой каждый безошибочно узнал бы князя.
 Кэролайн покраснела.
 Северьянов внимательно рассматривал карикатуру. Девушка изобразила его на ступенях лестницы, ведущей в бальный зал. Он был в мундире, при шпаге и с орденами на груди. Но не только парадный мундир придавал карикатуре несомненное сходство с ним. Кэролайн удалось необычайно точно передать выражение его лица. Оно было насмешливым и равнодушным, самоуверенным и скучающим.
 Он взглянул на Кэролайн.
 — Неужели у меня и в самом деле такой вид?
 Она кивнула.
 — Сегодня был именно такой. В тот момент. Князь снова посмотрел на карикатуру.
 — Вы намерены опубликовать это?
 — Нет.
 — В таком случае я польщен.
 Кэролайн не знала, что сказать. Тьма за окнами, располагающая к близости обстановка кухни — все это возбуждало желание.
 — Вы весьма необычный человек, — проговорила она.
 — И это все?
 Кэролайн понимала, что не должна отвечать ему.
 Князь взял листок с текстом статьи.
 — Прочтите, если угодно, — предложила Кэролайн, отрезая два аппетитных ломтика сыра. Ей очень хотелось узнать его мнение. Она вдруг поняла, что никакие препятствия, разделяющие их, не помешают ей любить его. Напротив, недостижимость цели лишь подогревала ее чувства.
 Кэролайн не следовало ездить на бал, не следовало становиться компаньонкой Кати, не следовало впускать князя в дом…
 Он отложил статью.
 — Интересный выбор темы.
 — Это все, что вы можете сказать? Северьянов взял ломтик хлеба с сыром.
 — Боже мой, как вкусно. — Он потянулся за портвейном. — Вы как будто расстроены?
 — Еще бы не расстроиться. — Кэролайн опустила глаза.
 — Хотите поговорить об этом?
 — Что еще сказать? Мои родители сбежали и обвенчались тайно. Бабушка не простила маму, а отца возненавидела. Она отказалась помочь нам, когда я была еще маленькой, и мы очень нуждались. Мама умоляла ее помочь, а она отказалась. Из-за нее мама и умерла. — Кэролайн поняла, что высказала то, в чем боялась признаться даже себе, и очень смутилась.
 — Мне очень жаль. Как умерла ваша мать? — спросил Северьянов.
 — Не знаю, почему я рассказываю вам об этом. — Девушка через силу улыбнулась. — Я вам, наверное, надоела.
 — Вы не можете мне надоесть. Думаю, ваша бабушка сожалеет о случившемся не меньше, чем вы.
 — Сомневаюсь. Она всегда делала вид, что меня не существует.
 — Я хорошо разбираюсь в людях и заметил, что вы ее очень интересуете.
 — Интересую? Как бы не так! Не больше, чем меня интересуют африканские пигмеи!
 Северьянов усмехнулся и положил свою руку поверх ее руки.
 — Возможно, она ненавидит вашего отца, но не вас. Ведь вы — ее плоть и кровь. Поверьте мне.
 Кэролайн перевела взгляд с теплых янтарных глаз князя на его полные чувственные губы, потом взглянула на крупную смуглую руку, лежавшую поверх ее руки.
 — Едва ли разумно верить вам.
 — Я имел в виду не это — Князь убрал свою руку.
 Они оба замолчали. Тишина приводила девушку в смятение, ночь — тоже. А особенно — князь.
 — Я очень устала, мне пора лечь. — Она поднялась. Князь схватил ее руку и поднес к губам. «Я так и знала, что все этим кончится», — подумала девушка.
 — Кэролайн. — Его голос дрогнул. — Я понимал, что мне не следует приходить сюда.
 — Но вы все-таки пришли.
 — Да.
 — А теперь мы должны пожелать друг другу спокойной ночи.
 — Должны. Но почему у вас на глазах слезы?
 — Наверное, мне просто жаль себя.
 — Не плачьте. Для этого нет причин. Конечно, нет, с его точки зрения. Ведь он-то не любит ее. Кэролайн высвободила руку и смахнула слезы.
 — Вы, видимо, думаете, что я веду себя как ребенок.
 — Нет. В вас нет ничего ребяческого. Вы придете завтра? — спросил князь.
 Кэролайн очень не хотелось, чтобы он покидал ее, но она сознавала абсурдность этой мысли.
 — Да, — ответила девушка.
 Князь кивнул и, помедлив, спросил:
 — А как же Дэвисон?
 — Я не понимаю вас.
 — Он ухаживает за вами.
 — Едва ли.
 — Ваша бабушка права насчет Дэвисона. Он хороший молодой человек. И у него, Кэролайн, благородные намерения. Уверен, он влюблен в вас и со временем сделает вам предложение.
 — Нет, вы ошибаетесь. Но почему вы мне это говорите?
 — Я был обязан сказать. Если Дэвисон сделает вам предложение, вы должны серьезно подумать об этом.
 Кэролайн растерялась. Почему князь так настойчиво советует ей выйти замуж за Энтони?
 — Мы с ним просто друзья. И едва ли дружба перерастет в нечто большее.
 — Ну а если он сделает предложение?
 — Я не люблю его.
 — Ах да, ведь вы романтик — и гордитесь этим, — проговорил князь с неожиданной нежностью. — Кэролайн, неужели вы не выйдете замуж за хорошего молодого человека — без любви?
 Она покачала головой.
 — Нет, я не смогла бы этого сделать. — Девушка в этот миг представила себя не с Энтони в строгой норманнской церкви, а с князем в величественном соборе. О Боже!
 Северьянов неожиданно наклонился, и не успела Кэролайн опомниться, как оказалась в его крепких объятиях. Он прикоснулся губами к ее губам. Мягко, словно крылом бабочки. Она застонала.
 Его горячие губы требовательно завладели ее губами, которые раскрылись навстречу ему. Она прижалась к груди князя, и золотые пуговицы впились ей в грудь. Но Кэролайн и не думала сопротивляться, а забыв обо всем, ответила на поцелуй Северьянова со страстью, в которой боялась признаться самой себе с тех самых пор, как впервые увидела его.
 Их поцелуй в кухне, освещенной слабым светом свечи, длился бесконечно.
 Наконец Северьянов оторвался от ее губ. Кэролайн взглянула в горящие глаза князя и спрятала лицо у него на груди. Что теперь будет? Он уйдет, а она завтра вернется к исполнению своих обязанностей компаньонки, будто ничего не произошло, будто не было мощной силы, бросившей их в объятия друг друга!
 Князь все еще держал ее в своих объятиях — крепко, властно, упрямо, не желая выпускать из рук то, что принадлежит ему. И Кэролайн так же крепко прижималась к нему. Девушке хотелось навсегда остаться в его объятиях, но она понимала, что ей отпущено всего лишь мгновение. И, дорожа этим коротким мгновением, она старалась продлить его.
 — Мне пора, — прошептал князь. — Я пришел сюда не для того, чтобы обладать тобой, как бы мне этого ни хотелось.
 — Понимаю, ты должен идти.
 «Он женат», — напомнила она себе. И вдруг почувствовала ненависть к Мари-Элен.
 Северьянов отступил на шаг, не отрывая взгляда от Кэролайн. Его взгляд выражал неудовлетворенную страсть. Потом он ушел. А Кэролайн села за кухонный стол и расплакалась.

 Глава 23

 Проведя бессонную ночь, Кэролайн ровно в восемь утра пришла в дом Северьянова и успела позавтракать с Катей. Увидев Кэролайн, девочка просияла. Гувернантка сердито взглянула на нее. Раффальди в комнате не было.
 — Доброе утро, — бодрым голосом сказала Кэролайн.
 — Доброе утро, — буркнула Тэйчили.
 — Здравствуйте, мисс Браун, — улыбнулась Катя. Кэролайн тоже улыбнулась ей.
 — Сегодня прекрасный день. Хорошо бы отправиться в музей.
 Тэйчили снова бросила на нее сердитый взгляд.
 — Вы уже ознакомились с новым расписанием занятий для Кати? — спросила Кэролайн.
 — Ознакомилась. Это полный абсурд! Где видано, чтобы маленькую девочку учили астрономии и философии? Разве это подготовит ее к жизни в обществе и к обязанностям супруги?
 — Уверена, что подготовит. Итак, сегодня мы отведем два часа на экскурсию.
 — Мы пойдем в музей? — Глазенки у Кати загорелись. — Я еще никогда не была в музее.
 — Там есть специальный отдел, посвященный Древнему Египту. Но прежде чем идти туда, поговорим о фараонах.
 — Я тоже не прочь поговорить о фараонах, — раздался голос Северьянова.
 Кэролайн быстро обернулась. Князь стоял в дверях. Под глазами у него были темные круги. Видимо, он тоже провел беспокойную ночь.
 — Доброе утро, — сказал он, обращаясь ко всем, но глядя только на Кэролайн.
 — Доброе утро, папа, — улыбнулась Катя.
 Князь подошел к дочери и поцеловал ее. Потом кивнул Тэйчили, которая сидела прямо, словно аршин проглотила.
 Северьянов, конечно, застал Кэролайн врасплох, поэтому на нее сразу нахлынули воспоминания о прошлой ночи. Она надеялась, что никто не догадается о том, что произошло. Но как бы она ни старалась, ей не удавалось оторваться от его гипнотизирующего взгляда.
 — Здравствуйте, мисс Браун. Не возражаете, если я присоединюсь к вам? — Взгляд его затуманился. — Мне что-то не хочется завтракать в столовой.
 Кэролайн знала, что князь никогда не завтракает с дочерью, и заметила удивление Кати. А уж Тэйчили была явно поражена.
 Поскольку гувернантка и Катя промолчали, Кэролайн ответила:
 — Будем рады. Как прошла ваша утренняя прогулка верхом?
 — Я сегодня не ездил на прогулку. — Он снова посмотрел на Кэролайн. — Так, значит, у вас сегодня намечена экскурсия в музей?
 Кэролайн перехватила испуганный взгляд девочки.
 — В чем дело, Катя? Девочка опустила глаза.
 — Катя, ты чем-то обеспокоена? — спросил Северьянов.
 — Ты не позволишь нам пойти в музей? — Девочка покраснела.
 — Ничего подобного. Мне это очень по душе. Более того, если бы сегодня я был свободен, то с удовольствием присоединился бы к вам. — Князь улыбнулся дочери.
 — Доброе утро! — раздался голос Алекса. Он вошел в комнату, улыбнулся Кэролайн и крепко обнял Катю, засмеявшуюся от радости, а при этом украдкой взглянул на брата.
 — Кажется, ты сегодня утром отказался от прогулки верхом, большой братец?
 — Как видишь. Почему-то я очень проголодался.
 — Наверное, развлекался всю ночь, — заметил Алекс, садясь за стол. — Позволь полюбопытствовать, где ты был после бала, большой братец?
 — Вернулся домой и лег спать.
 Алекс самодовольно ухмыльнулся, как будто знал все, что произошло.
 Лакей поставил перед Северьяновым тарелку с отбивной и соте из почек. Кэролайн полагалось обслуживать себя самой. Она привстала, намереваясь подойти к сервировочному столику, но на ее плечо легла рука Северьянова.
 — Прошу вас.
 Он подвинул к ней свою тарелку. Кэролайн почувствовала на себе взгляды всех, даже лакеев. Чему удивляться? Она всего лишь компаньонка, а к ней так внимателен сам князь!
 — Любезный, — обратился князь к лакею, — принеси-ка мне то же самое, что на тарелке у мисс Браун. Слуга вышел.
 — Спасибо. — Кэролайн встретилась взглядом с Северьяновым. Она заметила, что Алекс, Катя и Тэйчили смотрят на нее и князя. Господи, неужели они думают, что между ними что-то происходит? Но ведь если они так думают, то не ошибаются!
 В последний момент Раффальди попросил разрешения присоединиться к ним, что было приятной неожиданностью.
 — Посмотри-ка, Катя! — воскликнула Кэролайн, указывая на фреску с изображением пирамид. — Помнишь, что ты сегодня утром узнала о пирамидах?
 Девочка кивнула, едва взглянув на фрески. Кэролайн и Раффальди обменялись взглядами.
 — Египтяне были блестящими инженерами, — сказал Раффальди.
 Девочка молча опустила глаза.
 — В чем дело, Катя? — спросила Кэролайн. — Мне казалось, что ты очень хотела пойти на экскурсию. Девочка покраснела.
 — Папа сказал, что хотел бы пойти с нами. Раньше он никогда так не говорил.
 — В следующий раз мы обязательно пригласим с собой твоего папу.
 — Думаете, он согласится? — с надеждой спросила девочка.
 — Уверена, что согласится, — сказала Кэролайн.
 — Но он очень занят.
 — Для тебя у него всегда найдется время. — Кэролайн твердо решила в ближайшее время пригласить Северьянова на экскурсию.
 — А это что такое? — вдруг спросила Катя, указывая в другой конец зала.
 Кэролайн обернулась и, как ей показалось, заметила чью-то тень, поспешно скрывшуюся за колонной. Девушку охватило беспокойство. Она огляделась, но, никого не обнаружив, подумала, что у нее просто разыгралось воображение.
 — Это мумия, — ответила она. Она начала объяснять Кате. что это такое, но тут снова почувствовала на себе чей-то взгляд. — Давайте подойдем поближе.
 Они втроем подошли к мумии.
 — Вы чем-то встревожены, мисс Браун? — тихо спросил Раффальди.
 — Нет. Я плохо спала ночью и устала. Раффальди кивнул.
 — Катя, позволь рассказать тебе, как египтяне делали мумии, — предложил он.
 Вполуха слушая его объяснения, Кэролайн обводила зал беспокойным взглядом.
 Час спустя Кэролайн, Катя и Раффальди спускались по широким ступеням музея, построенного в греко-романском стиле. Кэролайн держала Катю за руку. Они остановились внизу, поджидая свой экипаж.
 — Я вижу его! — воскликнула Катя, заметив свой экипаж в конце улицы. Ему преграждала путь огромная груженая подвода, запряженная ломовыми лошадьми. Возница не успел свернуть за угол и перекрыл движение.
 — Вот болван, — покачал головой Раффальди. Кучера орали на неуклюжего возницу.
 — Что ж, подождем, — сказала Кэролайн. — Это не займет много времени.
 По улице шли пешеходы — хорошо одетые дамы и джентльмены. На обочине двое уличных мальчишек гоняли мяч. Катя с любопытством наблюдала за ними. Вдруг один из мальчишек поддал ногой мяч, так что тот вылетел на проезжую часть дороги. Не успела Кэролайн опомниться, как мальчишки бросились к ним. Один из оборванцев дернул к себе Катю, которую Кэролайн держала за руку, но Раффальди схватил девочку и прижал к себе. Мальчишка на бегу вырвал у Кэролайн сумочку и был таков, а девушка, потеряв равновесие, упала, больно ударившись о тротуар.
 Какой-то незнакомый джентльмен помог ей подняться на ноги. Кэролайн подумала, что отделалась лишь парой ссадин на коленях, потому что в сумочке денег почти не было.
 Она была уже на ногах, как вдруг почувствовала сильный толчок в спину. Кэролайн снова упала, но теперь на проезжую часть дороги. От боли в виске и в боку у нее перехватило дыхание. На мгновение она потеряла сознание, но пришла в себя от испуганного крика Раффальди:
 — Кэролайн! Повозка!
 Огромные ломовые лошади неслись прямо на нее. Возница не видел девушку.
 Катя закричала от ужаса.
 Кэролайн, собравшись с силами, быстро перекатилась на бок. Лежа у обочины и еще не веря в спасение, она видела, как огромные копыта опустились на землю, едва не задев ее. Потом рядом прокатились колеса. И телега скрылась из виду.
 Кэролайн, вся дрожа, лежала у обочины.
 К ней подбежала Катя, следом за ней Раффальди.
 — Мисс Браун, мисс Браун, — всхлипывала девочка. — Только не умирайте, пожалуйста!
 К ней склонилось встревоженное смуглое лицо Раффальди. Вокруг столпились прохожие. Она услышала, как какая-то женщина возмущенно сказала:
 — Я своими глазами видела, как ее толкнули!
 «Неужели меня действительно толкнули? — подумала Кэролайн, поднимаясь на ноги с помощью Раффальди. — Зачем кому-то толкать меня под копыта мчащихся лошадей?»
 — Мисс Браун, у вас на лице кровь, вам нужен врач, — чуть не плача, сказала Катя.
 — Со мной все в порядке, — успокоила Кэролайн девочку, морщась от боли. — Это просто несчастный случай, — проговорила она, встретившись взглядом с Раффальди.
 Встревоженное лицо итальянца выражало сомнение.

 Глава 24

 Николас остановился на пороге классной комнаты. Там никого не было. Из детской, расположенной дальше по коридору, доносились голоса Кати и Тэйчили.
 — Добрый вечер. — Князь вошел в комнату. — Тебе понравилась прогулка? — обратился он к дочери и окинул комнату разочарованным взглядом, ибо не увидел Кэролайн. — Что скажешь о музее? Ты наверняка узнала много нового а фараонах?
 Катя молчала.
 Удивленный Николас вопросительно взглянул на Тэйчили. Та вдруг начала складывать белье, чем обычно занимались горничные.
 — Катя, что-то случилось? Что же? — обратился князь к дочери.
 Девочка едва сдерживала слезы. Он повернулся к Тэйчили:
 — Вы знаете, что произошло?
 — Насколько мне известно, во время экскурсии случилась неприятность, ваше сиятельство.
 — Катя? — насторожился он.
 — Несчастный случай.
 Компаньонку обокрали.
 — Обокрали мисс Браун? — удивился он. — Где она сейчас? С ней все в порядке? — Князь не на шутку встревожился. — А ты в порядке? — Он взглянул на дочь.
 Катя кивнула.
 — Где мисс Браун?
 — Наверное, в своей комнате. — Тэйчили презрительно фыркнула. — Нечего сказать, экскурсия! Таскать маленького ребенка по улицам — значит напрашиваться на беду, вот что я вам скажу!
 Николас поспешно вышел из комнаты. Дверь в комнату Кэролайн была закрыта. На стук никто не ответил. Он открыл дверь. В комнате никого не было. И тут князя осенило, что она, должно быть, внизу, ужинает со слугами. Почти бегом спускаясь по лестнице, он уверял себя, что с девушкой все в порядке. Из кухни доносился шум: там переставляли горшки и сковороды, стучали о доски ножи, время от времени раздавались громкие указания шеф-повара. Повара и их помощники что-то рубили, нарезали, взбивали, пекли, варили. Другие слуги мыли и чистили кухонную посуду, оживленно болтая. Время от времени раздавались взрывы смеха. Одна из служанок, заметив хозяина, вскрикнула. Все повернули головы ч замерли. Наступила такая тишина, что князь слышал собственное дыхание. Он обвел взглядом кухню и увидел Кэролайн. Она стояла с Раффальди спиной к князю. С ними, кажется, был его кучер, что особенно поразило Николаса.
 — Мисс Браун!
 Кэролайн замерла. Раффальди и кучер обернулись. Раффальди улыбнулся, хотя бледность проступала даже сквозь его смуглую кожу. Кучер поклонился. Наконец повернулась и Кэролайн.
 Николас пришел в ужас. Ее лицо было все в ссадинах. Платье разорвано на плече и перепачкано.
 — Черт возьми, кто-нибудь скажет мне, что произошло? — воскликнул князь.
 — Милорд, ваша дочь цела и невредима, — сказала девушка.
 — Я знаю. А что с вами, Кэролайн? Вы ранены?
 — Воришка выхватил у меня сумочку, и я упала, — объяснила она, побледнев еще сильнее.
 — И это все? — Он пристально поглядел в ее зеленые глаза. — Вы что-то скрываете.
 Кэролайн покачала головой и отвела взгляд. Раффальди опустил глаза.
 — Немедленно ступайте за врачом, — велел князь кучеру. — А вы пойдете со мной в библиотеку, — обратился он к Кэролайн.
 В библиотеке горел огонь в камине и было тепло и уютно. Князь подошел к сервировочному столику и налил стакан водки.
 — Этого мне не надо, я уже вполне оправилась, — тихо сказала девушка.
 Князь достал из кармана носовой платок и смочил его водкой.
 — Немного пощиплет, зато вы избежите заражения, и шрамов не останется.
 — Я могу сделать это сама.
 Не ответив, князь осторожно обработал ссадины на щеке и на плече.
 — А теперь расскажите, что произошло на самом деле.
 — Ладно. Возможно, меня толкнули. Но я не уверена.
 — Вас толкнул вор? Случайно?
 — Полагаю, да.
 — Рад, что вы легко отделались. Но вас что-то встревожило?
 — Немного. Я очень испугалась, когда груженая телега чуть не переехала меня… Он замер от ужаса.
 — О Господи! — Князь взял в ладони ее лицо и тут же понял, что его чувства к Кэролайн стало не так-то просто контролировать. Ему вспомнилось, как выглядела Кэролайн в ситцевой ночной сорочке прошлой ночью и что он чувствовал, держа ее в объятиях. — В следующий раз, когда куда-нибудь пойдете, вас будут сопровождать два сильных грума.
 — Но большинство людей не пользуется охраной, ваше сиятельство.
 — Николас, — тихо поправил ее он.
 Сегодня его миссия в Лондоне завершилась. Между двумя странами был подписан договор. Князь оказался прав. Заключению договора препятствовал Дэвисон. В ближайшее время на родину вернется не только Мари-Элен, но и он сам с дочерью.
 — Кэролайн, мне нужно кое о чем поговорить с вами. Сегодня мы подписали договор. Она молча смотрела на него.
 — Я уже отправил домой курьера с доброй вестью.
 Кэролайн побледнела. Князь не успел спросить, поедет ли она с ним, потому что в библиотеку стремительно вошла его жена. Увидев их, она замерла. Несмотря на все, что натворила Мари-Элен, Николас почувствовал себя виноватым. Ведь не жить с женой — одно, но испытывать сильное чувство к другой женщине — совсем другое.
 — Надеюсь, не помешала? — насмешливо спросила Мари-Элен.
 — Если бы я хотел, чтобы меня не беспокоили, я закрыл бы дверь. — Николас встретился с женой взглядом.
 — Ах Боже мой! — воскликнула она, посмотрев на Кэролайн. — Что с вами случилось, мисс Браун?
 — Со мной… произошел несчастный случай. — Девушку охватило смятение.
 — Вот как? Какого рода несчастный случай? — с притворным беспокойством спросила Мари-Элен.
 — Ничего особенного. На меня напал уличный воришка. А теперь, если позволите, я пойду к себе. Я очень устала.
 — Но я хочу знать подробности, — заявила Мари-Элен. — Вы, наверное, расстроились. Вы не ранены?
 — Ну, довольно! — прервал ее Николас. — Если не можешь даже изобразить сочувствие, лучше уйди отсюда.
 — Но меня действительно встревожил несчастный случай с мисс Браун. Я пришла узнать, как это произошло. К тому же я слышала, что подписан договор. Это правда, Ники?
 — Да, правда. Наши страны уже не находятся в состоянии войны.
 — Чудесно! — воскликнула Мари-Элен. — Теперь мы вернемся в Россию вместе, Ники! — У нее заблестели глаза. — Когда мы отправимся?
 Князь смотрел на Кэролайн.
 — Как можно скорее.
 Мари-Элен рассмеялась и прижала руку к сердцу.
 — Жду не дождусь, когда мы уедем. Я так скучаю по родине! Кэролайн, почувствовав, что вот-вот расплачется, быстро вышла из комнаты.
 — Кэролайн! — крикнул князь. Мари-Элен взяла его за локоть.
 — Пусть идет. Она не для тебя, Ники, и ты это знаешь.
 Он промолчал.
 — Садитесь, пожалуйста, синьор Раффальди. — Николас пригласил итальянца для разговора. — Я очень обеспокоен тем, что произошло сегодня.
 Раффальди сидел в напряженной позе, глядя в глаза князю.
 — Клянусь, ваше сиятельство, мы никогда больше не позволим никаким хулиганам и близко подойти к княжне!
 — Ни вы, ни мисс Браун не могли предвидеть, что замышляет этот вор. Но я хочу знать все точно. Мисс Браун чего-то недоговаривает.
 Раффальди кивнул.
 — У мисс Браун выхватил сумочку мальчишка лет тринадцати.
 — А дальше?
 — А дальше произошло нечто ужасное. Воришка убежал, мисс Браун, упавшая на колени, начала подниматься с помощью мужчины, одетого как джентльмен. Я думал, этот человек хочет ей помочь, а он толкнул мисс Браун на проезжую часть, прямо под колеса мчавшейся телеги.
 Николас насторожился.
 — Значит, это он толкнул ее? А не воришка?
 — Нет, ваше сиятельство. Джентльмен.
 — Может, случайно?
 — Нет, я все видел своими глазами!
 Николас побледнел. Кто мог толкнуть Кэролайн под колеса телеги? Он предполагал, что это связано со шпионской деятельностью ее отца. А вдруг кто-то хочет воздействовать на него через Кэролайн? Однако князь не исключал причастности к этому своей жены. Особа безрассудная и крайне испорченная, она, несомненно, заметила его отношение к Кэролайн. Неужели Мари-Элен зашла так далеко? Едва ли. Но этого нельзя исключать.
 — Слава Богу, что она не ранена. И не погибла, — сказал учитель.
 — Да, слава Богу.
 Кэролайн лежала в постели, но спать не могла. Вернувшись в свою комнату, она дала волю слезам и теперь чувствовала себя раздавленной, опустошенной. Договор подписан, и Северьянов уедет в ближайшее время. Он вернется в Россию, и она никогда больше не увидит его. Если не поедет с ним.
 Закрыв глаза, девушка представила себе поле боя: солдаты, кони, бряцание сабель, ружейная пальба, гром пушек. Князь, несомненно, сразу же отправится в действующую армию. А вдруг его убьют?
 Ей очень хотелось уехать с ним, и при этом она совсем не думала о том, что нужна Кате. Кэролайн влюбилась в него, хотя он входил в высший свет, ненавистный ей своими наследуемыми привилегиями. При этом князь не отличался ни пресыщенностью, ни самодовольством, как прочие аристократы. Он любящий отец, человек благородный и настоящий патриот. Князь — истинный джентльмен и, видит Бог, не раз доказал это с тех пор, как они встретились. В своих поступках он руководствуется чувствами чести и долга. Разве могла она не полюбить его?
 Но князь женат и уезжает на родину. Кэролайн вытерла слезы. Было бы безумием поехать с ним и со всеми его домочадцами. Находиться рядом с ним в роли Катиной компаньонки было бы слишком больно. Нет, надо взять себя в руки, провести с Катей оставшееся до отъезда время, а потом вернуться к себе, в книжную лавку, и забыть о существовании Николаса Северьянова.
 В комнате было темно. Свеча давным-давно догорела. Кэролайн вспомнила, с каким выражением смотрел князь на жену, когда та болтала об их возвращении домой. Он был явно чем-то расстроен. Вот если бы поговорить с ним об этом…
 Кэролайн села в кровати, обхватив руками колени, представила себе его отъезд… и бесконечную вереницу дней, недель, месяцев после этого. Она никогда больше не увидит его и останется с разбитым сердцем. Говорят, время лечит все раны. Но только не разбитое сердце.
 Князь ждет ее ответа. Она еще не сказала, что не поедет с ним в Россию. Девушка встала и затянула пояс халата. Беда в том, что на самом деле ей очень хотелось отправиться с князем.
 Она вышла из комнаты в темный коридор и на цыпочках спустилась по лестнице.
 Дверь в библиотеку была открыта. Кэролайн видела, что в камине пылает огонь. Она прокралась поближе и заглянула в комнату. Сердце у нее затрепетало.
 Северьянов лежал на диване, мрачно уставившись на танцующие языки пламени.
 — Николас?
 Он вздрогнул, быстро спустил ноги с дивана и встал. Их взгляды встретились.
 — Понимаю, что сейчас поздно, но мне хотелось поговорить с вами, — пробормотала Кэролайн.
 — Вы угадали мое желание. Я надеялся, что вы придете.
 Она растерялась. Князь говорил не то, что ожидала услышать девушка. Теперь гораздо труднее сказать то, что она собиралась.
 Северьянов закрыл дверь.
 — Кэролайн, я должен извиниться за поведение Мари Элен и особенно за то, что о подписании договора вам при шлось узнать таким образом.
 — Меня потрясло это.
 — Знаю.
 — Когда вы уезжаете?
 — Надеюсь, не позднее чем через неделю. Даву взял Минск. Я должен вернуться к Барклаю, армия которого охраняет дорогу на Москву. Это мой долг. Иного выбора нет.
 — Не позднее чем через неделю, — эхом отозвалась Кэролайн, пытаясь унять охватившую ее дрожь.
 — Вы едете с нами?
 — Я не могу.
 — Прошу вас отправиться с нами.
 Сердце ее гулко забилось.
 — Здесь моя жизнь. Здесь мой отец.
 — Вы нужны Кате. Попробуйте поработать в России хотя бы шесть месяцев. А если вам не понравится, то обещаю, я не стану задерживать вас.
 Искушение было велико. Очень велико.
 — Нет.
 — Там ничто вам не угрожает. Я никогда не допущу, чтобы вы подверглись опасности. Мы будем жить в Санкт-Петербурге. А если Наполеон вздумает повернуть на север, мы успеем уехать оттуда. Я не поставлю под угрозу ни жизнь дочери, ни вашу. — Князь говорил очень убедительно, глаза его горели.
 — Нет.
 — Это окончательное решение? — Он сверлил ее своими золотистыми глазами.
 Из глаз ее хлынули слезы, но она кивнула.
 — Я не могу видеть ваших слез, — прошептал Николас и погладил Кэролайн по голове. — Не плачьте. Почему вы плачете?
 — Потому что я дурочка.
 — Вы отнюдь не глупы, Кэролайн. Итак, мы расстаемся.
 Девушка молча кивнула. До отъезда оставалась неделя, а у нее уже сейчас сердце разрывалось от боли.
 Князь замер в нерешительности. Глаза его сверкнули. И не успела Кэролайн воспротивиться, как он заключил ее в объятия. Его губы завладели ее губами. Девушка прильнула к нему, моля Бога, чтобы Николас не погиб на войне и когда-нибудь вернулся. Она молилась о том, чтобы Бог позволил ей забыть его, но всей душой не желала этого.
 Наконец он оторвался от ее губ.
 — Я не умею играть. Я хочу тебя, Кэролайн.
 — Я тоже хочу тебя, — прошептала она.
 Князь поднял ее на руки и уложил на ковер перед камином. Она была ни жива ни мертва, осознавая всю силу своего чувства к нему. Девушка не представляла себе, что любовь и физическое влечение способны так захлестнуть ее. Она едва сдерживала слезы. Сейчас Бог послал ей мгновение, возможно, единственное, когда она любит и любима. Но это мгновение закончится и никогда больше не повторится. Разве можно не воспользоваться им?
 Их взгляды встретились. Князь наклонился и страстно поцеловал ее. Она обняла его за плечи. Ей безумно хотелось прикоснуться к нему. Ладони Кэролайн скользнули по плечам Николаса — широким и сильным. Она провела рукой по его животу.
 Князь покрыл поцелуями ее лицо, потом его губы переместились на стройную шею. Кэролайн закрыла глаза, мучительно желая раствориться в нем, стать с ним одним целым. Он накрыл ладонью ее грудь, и девушка застонала.
 — Кажется, я умру от наслаждения, — выдохнула она.
 — Надеюсь, не один раз — ночь еще не кончается. Я постараюсь не причинить тебе боли.
 Князь снова жадно прильнул к ее губам, а руки его, скользнув ниже, оказались между ног Кэролайн. Она замерла от страха, но от его нежных прикосновений ее обдало жаром. Прерывисто дыша, Кэролайн вскрикнула и прижалась к нему. Она гладила волосы Николаса, спину, пробралась под рубашку и провела ладонью по груди и твердому плоскому животу. Ей хотелось познакомиться с каждым дюймом его тела.
 Князь приподнялся и, не отрывая взгляда от Кэролайн, расстегнул и сбросил с себя сорочку. Она как завороженная смотрела на него и боялась дышать. Ее глаза перемещались по широким сильным плечам, мощной груди, по животу. Чуть выше узкого пояса брюк виднелись завитки светлых волос. Опустив взгляд еще ниже, Кэролайн замерла. Тонкое сукно брюк натянулось под давлением твердого пениса, рвавшегося наружу.
 — Я очень возбужден. — Князь опустил глаза.
 — Ты прекрасен.
 Губы его дрогнули в улыбке.
 — Ты тоже, душенька. — Он наклонился и очень нежно прикоснулся языком к ее соскам.
 Кэролайн тихо застонала.
 Князь внезапно поднялся.
 Девушка не двигалась, наблюдая за ним. Длинными ловкими пальцами он проворно расстегнул пуговицы на брюках. У нее пересохло в горле. Еще никогда в жизни она не чувствовала себя такой желанной, как в этот момент.
 Князь стянул брюки, отбросил их в сторону и на мгновение замер. «Наверное, хочет позволить мне удовлетворить любопытство», — подумалось ей. Он опустился на колени, вглядываясь в нее. Сердце у Кэролайн неистово колотилось. Она сняла ситцевую ночную сорочку.
 Князь чуть заметно улыбнулся. Его взгляд медленно перемещался с ее груди вниз и задержался на треугольнике между бедрами. Рука Николаса скользнула по стройному бедру, прикоснувшись к этому треугольнику.
 Кэролайн отчаянно хотелось, чтобы Николас взял ее сию же минуту.
 Его рука, оказавшись между бедер, начала медленно и нежно исследовать сокровенную часть ее тела.
 — О Боже! — выдохнула она.
 — Ты прекрасна, Кэро!
 Она не ответила, поглощенная новыми ощущениями. Ей никогда не приходило в голову, что мужчина может прикасаться к женщине таким образом, пробуждая в ней горячее лихорадочное желание. И тут Кэролайн почувствовала, что к ней прикасается, поглаживая ее, уже не рука, а что-то влажное, нежное и требовательное.
 Она вскрикнула, поняв, что это его язык исследует ее там, пробуя и омываясь ее соками.
 — Николас! — Кэролайн схватила его руку, боясь переступить грань одна, боясь, что он не успеет разделить с ней наслаждение.
 Князь широко раздвинул ее ноги и рывком вошел в нее. Она судорожно глотнула воздух, потрясенная великолепием и завершенностью того, что случилось. Ее пронзило острое наслаждение. Их взгляды на мгновение встретились, и она увидела, что он тоже потрясен. Сильными, быстрыми рывками Николас вторгался в ее тело, осыпая лицо девушки поцелуями. Она вцепилась в него, подумав: «Я буду любить его вечно». И тут нараставшее в ней напряжение достигло кульминации. Кэролайн выкрикнула его имя. Ей показалось, будто она, вырвавшись из телесной оболочки, воспарила к небесам. Вернувшись на грешную землю, она увидела, что Николас тоже приходит в себя, побывав там же. Кэролайн улыбнулась. Хорошо возвращаться на землю, лежа в его объятиях.
 Они с трудом перевели дыхание. Кэролайн поняла: сейчас ей так же хорошо, как и в момент, предшествующий этому. Истомленная, она впала в полудремотное состояние. Николас поцеловал ее и, не выпуская из объятий, перекатился на бок. И тут Кэролайн вернулась к реальности. Подумала о прошлом, настоящем и будущем. Особенно об ужасном будущем. Будущем без него. И замерла в напряжении.
 — Только не раскаивайся, — промолвил князь.
 Она высвободилась из его объятий и села. Николас тоже сел, молча глядя на нее. Кэролайн бросила испуганный взгляд на дверь. Ведь их в любой момент могли обнаружить. Ее охватило чувство вины. Из-за его жены.
 Он встал, прекрасный в своей наготе, и, подойдя к двери, запер ее.
 — Вот ты и чувствуешь себя несчастной. Вот я тебя и обидел.
 Кэролайн надела свою сорочку.
 — Не знаю, как я себя чувствую. — Она потянулась за халатом. — Но супружеская измена — дурной поступок. Николас натянул брюки, не спуская с нее взгляда.
 — Я не сплю со своей женой уже пять с половиной лет, Кэролайн. И никогда больше не буду с ней спать. Я терплю ее только из-за Кати.
 — Я не знала этого.
 — Я не раз говорил, что мы живем врозь.
 — Я не знала, что у вас нет… интимных отношений.
 — Разве это возможно после всего, что она сделала? А это что-то меняет? — с надеждой спросил он.
 — Это не дает оснований считать, что мы поступили правильно.
 Николас сердито передернул плечами и надел сорочку.
 — Жизнь редко бывает справедливой, Кэролайн, а также простой и легкой. — Его пальцы проворно двигались, застегивая перламутровые пуговицы.
 Она молчала. Сердце убеждало ее не пренебрегать теми крохами, которые достаются любовнице. Оно заглушало голос разума.
 — Мне следует оставаться здесь до отъезда Кати? Николас крепко сжал ее в объятиях.
 — Что вы ответите, если я снова попрошу вас отправиться с нами в Россию?
 Она вырвалась из его объятий.
 — Это невозможно. — Между тем душа ее тосковала по нему даже сейчас, когда он еще не уехал!
 — Я знал, что вы так скажете. — Глаза его стали грустными. — Вы благороднее, чем я. Полагаете, что я должен жить как монах?
 — Я этого не говорила. — Кэролайн отвела глаза.
 — А что, если я предложу вам поехать в Санкт-Петербург самостоятельно и стать моей любовницей? Она вздрогнула.
 — Не воспринимайте это как оскорбление. Так случается часто, когда женатый человек, занимающий такое положение, как я, любит женщину. Если хотите, я построю для вас дворец.
 — Нет. — Кэролайн чуть не плакала, хотя теперь по совсем иной причине. — Нет. — Она покачала головой. — Скажите, для скольких любовниц вы построили дворцы, Николас? — Голос ее дрожал.
 — Ни для одной.
 Кэролайн закрыла глаза. Из этой ситуации есть только один выход: перестать любить его.
 — Вы еще будете здесь завтра? — спросил Николас.
 — Я уеду утром. Я не могу оставаться здесь. Ни к чему хорошему это не приведет. — Кэролайн едва сдерживала слезы. — Кате, возможно, скажу, что заболел мой отец. Но пообещаю часто писать ей. — Слезы заструились по ее щекам.
 — А мне тоже напишете?
 — Если угодно. До свидания, Николас. Вы самый… удивительный человек, — глотая слезы, пробормотала Кэролайн и выбежала в коридор.
 — Кэролайн! — крикнул князь. Но не последовал за ней.




 ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
 ПЕПЕЛИЩЕ



 Глава 25

  Лондон, августа 1812 года 
 День выдался благоприятный, хотя его начало не сулило ничего хорошего. Кэролайн, уставившись в пустоту, сидела одна за конторкой в книжной лавке. Близилось время закрытия. Начавшийся после полудня дождь лил до сих пор и вполне соответствовал ее настроению. В лавку за целый день не заглянул ни один покупатель. А Джордж все еще был в отъезде.
 Она потерла глаза. В голове проносились видения кровавых батальных сцен. Солдаты идут в атаку, стонут раненые, вокруг ружейная пальба, артиллерийская канонада, что-то горит, языки пламени вздымаются до небес… Северьянов с семьей уехал почти месяц назад. Через три дня после той памятной ночи он отбыл на русском военном транспортном судне, направлявшемся в Санкт-Петербург. Кэролайн, наведя справки, выяснила, что судно придет в пункт назначения дней через десять, самое большее — через две недели. Если только не подвергнется вражескому нападению.
 Кэролайн обхватила голову руками. Война! Она неожиданно ворвалась в ее жизнь — причем так, будто военные действия происходили во дворе ее дома. В Лондоне не было почти никаких сообщений о том, что происходит на русском фронте. Кажется, армия Наполеона продвигалась все дальше и дальше в глубь России, почти не встречая сопротивления. Ходили слухи, что Великая армия приближается к Смоленску. Кэролайн бросилась к карте и, к своему ужасу, поняла, что Смоленск очень близко от Москвы, примерно в ста пятидесяти милях. Северьянов, наверное, сейчас где-то под Смоленском. Девушка ругала себя за то, что не узнала подробностей до его отъезда, но тогда она с головой ушла в свои переживания. Ведь князь уехал очень быстро и даже не попрощался.
 По ее щеке скатилась слеза.
 Хорошо, что хоть Катя в безопасности. И Кэролайн знала, где ее найти, если понадобится. Что за нелепая мысль? С какой стати отправляться туда и разыскивать Катю?
 Кэролайн не предполагала, что все это закончится такими страданиями. Выход один: необходимо забыть его. Но как забыть князя, если она думает о нем еще упорнее, чем до отъезда? Если в этом проклятом Лондоне ничего нельзя узнать о нем, о России и о том, что там происходит? Может, Джордж, вернувшись, привезет какие-нибудь новости?
 Ее печальные размышления прервал звук колокольчика над дверью. Кэролайн вздрогнула. На улице по-прежнему лил дождь, а она сидела за конторкой в полной темноте. Понимая, что поступает очень опрометчиво, поскольку нельзя упускать покупателя, девушка тем не менее сказала:
 — Извините, лавка уже закрыта.
 — Но на дверях написано «открыто», — насмешливо произнес старушечий голос.
 Кэролайн насторожилась.
 — Почему ты сидишь в темноте? Тоскуешь? Господи, да ты, кажется, плакала? — засыпала ее вопросами Эдит Оусли.
 Что за невезение! Только визита бабушки ей сейчас и не хватало! Кэролайн поднялась.
 — Я вовсе не плакала, — солгала она, гордо вздернув подбородок. — У меня простуда.
 — Гм-м, — скептически покачала головой старая леди. — А почему сидишь в темноте?
 — Размышляю.
 — Может, зажжешь лампу?
 Кэролайн сняла стекло с масляной лампы и зажгла фитиль. Что нужно бабушке? Как бы заставить старую ведьму уйти?
 Эдит положила на конторку ветхую книгу. У Кэролайн отлегло от сердца Значит, бабушка пришла по делу.
 — Вы хотите продать эту старую книгу? — спросила Кэролайн.
 Старая леди рассмеялась.
 — Нет. Это фамильная Библия. Ей лет. Я решила, что она должна находиться у тебя.
 Девушка удивленно пожала плечами.
 — Что молчишь? Удивлена? — усмехнулась Эдит.
 — Почему вы сделали это? Старая леди странно улыбнулась.
 — А почему бы нет? Мне не хочется отдавать ее этому оболтусу. И у его матери такие же куриные мозги. Если бы была жива Маргарет, я, возможно, отдала бы Библию ей. А может, и нет. Будем считать, что это справедливый обмен, поскольку я с наслаждением перечитала Берка.
 Кэролайн растерялась. Едва ли можно назвать это справедливым обменом. Стихи Берка продают в любой книжной лавке, тогда как двухсотлетней Библии цены нет.
 — Я не хочу брать эту книгу, — сказала Кэролайн, хотя ей до смерти хотелось взять ее. Эдит пожала плечами.
 — В таком случае отдай ее кому-нибудь.
 Кэролайн с трудом подавила искушение обозвать бабушку ведьмой, но это было бы чересчур. Девушка заметила, что слишком пристально смотрит на Библию. Эдит тоже обратила на это внимание.
 — Я вписала туда твое имя и дату рождения. Там записаны имена всех Оусли до единого. По крайней мере за два века.
 Кэролайн, охваченная дрожью, все же нашла в себе силы пренебрежительно передернуть плечами.
 — Так почему ты плакала? — Эдит сверлила внучку проницательными глазами.
 — Я уже сказала вам, что у меня простуда. — Кэролайн с трудом оторвала взгляд от Библии.
 — Гм-м. Это такая же правда, как то, что мне сорок два года. Думаю, ты тоскуешь по этому великолепному иностранцу.
 Кэролайн побледнела и судорожно глотнула воздух
 — Ну и ну! Все ясно без слов. Но что произошло? Ведь ты, кажется, была компаньонкой его дочери? Почему же не уехала вместе с ними в Санкт-Петербург?
 Девушка не собиралась ничего объяснять своей любопытной бабушке. Но как она обо всем догадалась?
 — Зачем мне отправляться в Россию? Что за нелепая мысль!
 — Ошибаетесь. За последние годы в Санкт-Петербург прибыло множество иностранцев, — произнес мужской голос с порога книжной лавки.
 Кэролайн вскрикнула от неожиданности. Легкий славянский акцент, такой приятный для слуха, невозможно было не узнать. В лавку вошел Алекс. Вода капала с полей его шляпы и стекала по широким плечам. На нем был плащ. Кэролайн замерла, глубоко разочарованная, — ведь на мгновение она подумала, что это Николас.
 — Вы, я вижу, огорчены, — с улыбкой заметил Алекс. — Понятно. Мой рост всего шесть футов и три дюйма, и волосы у меня черные, а не белокурые.
 Кэролайн постаралась овладеть собой, почувствовав пристальный взгляд бабушки.
 — Вы появились так неожиданно, — едва слышно пробормотала она.
 — Да уж. У вас такое выражение лица, будто вы увидели привидение, — рассмеялся Алекс.
 — Как вы здесь оказались? — осведомилась Кэролайн, более всего желая подбежать к нему, схватить за руки и попросить Алекса рассказать о Николасе.
 — Я, как всегда, приехал по делам. Похоже, останусь вечным связным между правительствами разных стран. — Он снял шляпу. — Простите, я закапал весь пол. — Алекс поклонился Эдит Оусли. — Добрый вечер, мадам.
 — Значит, вы — его брат, — холодно бросила Эдит.
 — Да. Если вы говорите о Николасе. — Он лукаво взглянул на покрасневшую Кэролайн.
 — Она тоскует. Думаю, ей хочется поехать в Россию, чтобы быть рядом с воспитанницей. — Старую леди явно забавляла ситуация. — Ну как, князь уже отправил Мари-Элен туда, куда члены царской семьи обычно сплавляют неугодных жен?
 — К сожалению, — усмехнулся Алекс, — брат отправил княгиню не в Сибирь, а в деревню, которую она ненавидит всей душой. Будь моя воля, я сослал бы ее подальше, скажем, на Камчатку.
 — Как поживает Катя? — прервала его Кэролайн.
 Алекс сунул руку в карман плаща и извлек запечатанный конверт.
 — Я обещал доставить вам это.
 У Кэролайн екнуло сердце. Она встретилась с ним взглядом.
 — Нет, — серьезно сказал Алекс.
 — Письмо от Кати.
 Она смотрела на него в надежде, что он достанет второе письмо или хотя бы записочку от Николаса. Но Алекс не двигался, и Кэролайн поняла, что другого сообщения для нее у него нет.
 Глаза девушки наполнились слезами. Она боялась, что не выдержит и разрыдается. Неужели Николас уже забыл о ней? Изгнал из своего сердца? Может, вообще не помнит о ее существовании? А если не забыл, почему не прислал хоть весточку?
 — Жизнь полна неожиданностей, и ради этого стоит жить. — Эдит улыбнулась поглощенной своим горем девушке. — Если решишься поехать, непременно зайди попрощаться, Кэролайн. — Она обратилась к Алексу:
 — Весьма любопытный поворот событий, должна сказать. Кстати, войну вы выиграете?
 — Выиграем, мадам. Победим. Русские не сложат оружия, пока хоть один вражеский солдат останется на нашей земле. В этом все едины — крестьянин и вельможа, крепостной и священник.
 — Гм-м. Может, вашему царю пора наконец прекратить отступление? Должен же он проявить твердость.
 Кивнув, старая леди покинула лавку так гордо, словно сама принадлежала к королевской семье.
 — Извините, Алекс, я вела себя крайне нелюбезно, — пробормотала Кэролайн. — Вы, наверное, промокли и замерзли, а возможно, и голодны. Входите, на кухне горит камин, и, если хотите, я накормлю вас.
 — Я уже потерял надежду, что вы мне это предложите. — Он последовал за ней на кухню.
 Пока Кэролайн разогревала ужин, на нее нахлынули воспоминания о не таком уж далеком прошлом. Они с Николасом вот так же были вдвоем на кухне после бала у Дэвисонов. О Боже! Может, ей все это приснилось?
 — У меня есть только портвейн. — Она наполнила бокал. — Скажите, с ним все в порядке?
 — Да.
 — Где он сейчас? — спросила Кэролайн, стараясь не выдавать своей тревоги.
 — В Смоленске.
 Значит, слухи были верны.
 — А там будет сражение?
 — Я могу только догадываться, но думаю, что на сей раз сражение произойдет. Наполеон продвинулся слишком далеко на восток. Его пора остановить.
 У Кэролайн замерло сердце.
 Алекс пробыл у нее недолго, но обещал снова зайти утром. Он рассчитывал завершить свои дела вечером, чтобы уехать на следующий день.
 До его ухода Кэролайн разрывалась на части. С одной стороны, он был последним звеном, связующим ее с Николасом, с другой — ей не терпелось прочесть письмо Кати. Как только Алекс распрощался, она заперла за ним дверь и помчалась в кухню, где оставила Катино письмо и бабушкину Библию. На Библию девушка даже не взглянула. Распечатав конверт, она извлекла письмо и начала читать.
 Дорогая мисс Браун,
 Когда дядя сказал, что отправляется в Лондон, я попросила его передать вам письмо.
 Мне очень хотелось бы, чтобы вы были здесь. Папа уехал в армию, и все говорят, что скоро начнется большое сражение. От меня это пытаются скрыть, но даже все слуги обсуждают только это, В доме темно и тихо. Как и во всем городе. Раньше здесь было весело и оживленно. Теперь не так. Люди печальные и боязливые, предпочитают сидеть по домам. Наверное, из-за войны. По вечерам на улицах не горят фонари. По словам Тэйчили, война обходится так дорого, что даже нам надо экономить свечи и масло для ламп.
 Мамы здесь нет. Папа отослал ее в Тверь. Раньше мне нравилось жить в деревне, но Санкт-Петербург я люблю еще больше. Но не теперь, когда он такой тихий и темный и все разговаривают шепотом, даже дома. Надеюсь, папа изменит свое решение и позволит маме вернуться домой. Мне ее не хватает.
 Мисс Браун, мне очень жаль, что вы не приехали сюда вместе с нами. Думаю, Санкт-Петербург вам понравился бы. Не такой, каким стал сейчас, а такой, каким был до нашествия Наполеона. Мне не хватает общения с вами. Тэйчили не позволяет мне больше заниматься астрономией и философией.
 Ну вот, пора прощаться с вами, потому что надо заканчивать задание по рукоделию. Надеюсь, у вас все в порядке. И еще добавлю, что Александр тоже о вас скучает. Уж я-то знаю.
 Ваш друг Екатерина Николаевна Северьянова
 Кэролайн, отложив письмо, закрыла лицо руками и разрыдалась. Она не сразу поняла причину своих слез. Сначала девушка подумала, что ей жаль одинокую, печальную и испуганную Катю. Потом она поняла, что оплакивает себя, поскольку безнадежно влюбилась в мужчину, недосягаемого для нее и наверняка не питавшего к ней ответного чувства.
 Кэролайн так и заснула в слезах, положив голову на кухонный стол. Ей снились роскошные дворцы, покрывала из собольего меха, рыжий волк, оскаливший зубы, и грохот ружейной перестрелки. И кровь. Реки крови.
 Кэролайн проснулась и какое-то время лежала, не двигаясь и вспоминая ужасный сон. Из этого состояния ее вывели две мысли, вдруг промелькнувшие в голове: сегодня уезжает Алекс и ночью, кажется, вернулся домой отец. Но может, это просто приснилось, что Джордж осторожно разбудил ее и велел лечь в постель? Девушка вскочила, ополоснула водой лицо и, накинув халат, вышла в коридор. Дверь спальни отца была открыта, постель смята. Значит, он приехал! Она торопливо сбежала вниз по лестнице. Отец что-то писал, сидя за конторкой.
 — Папа!
 Он взглянул на нее и улыбнулся. Кэролайн бросилась к нему. Джордж крепко обнял дочь, задержав ее в объятиях дольше, чем обычно. Она, ощутив тревогу, заглянула ему в глаза.
 — Что-то случилось, папа? Он улыбнулся.
 — Просто я очень рад тебя видеть, дорогая. Я о тебе скучал.
 Джордж явно что-то недоговаривал. И был какой-то растерянный.
 — Я тоже скучала о тебе. Поездка прошла удачно?
 — Да. — Джордж отвел взгляд. — Значит, ты больше не работаешь у того русского?
 — Князь вернулся в Россию. Ты, наверное, слышал о том, что был подписан договор? Он с семьей отправился из Лондона вскоре после его подписания.
 — Все к лучшему, — с явным облегчением сказал Джордж. — О том, что подписан договор, я знаю. А ты снова здесь, в нашей книжной лавке, со мной.
 Кэролайн молчала, опустив глаза. Отец устроил бы грандиозный скандал, если бы узнал, о чем она думает.
 — Кстати, как поживает молодой Дэвисон? — спросил Джордж.
 — Наверное, хорошо, — вздохнула Кэролайн.
 — Ты встречалась с ним после того бала?
 — Он заходил сюда несколько раз, но я… плохо чувствовала себя. — Бедняга Энтони! Кэролайн ссылалась на плохое самочувствие, чтобы не принимать его настойчивые приглашения. Ведь она мучительно тосковала по Северьянову.
 — А как поживает Коппервилл? Кэролайн отвела взгляд.
 — Коппервилл переживает кризис жанра. За последнее время он написал всего одну статью — и ту Тафт отказался печатать.
 — Что происходит, Кэролайн? — Джордж пытливо вгляделся в нее.
 — Вчера я получила письмо от Кати. Девочка испугана: она осталась одна в стране, охваченной пожаром войны. Мать в тверском поместье, отец в армии, а Катя на попечении очкастого чудовища по имени Тэйчили. Она прямо не написала об этом, но я знаю, что ей плохо.
 — Но это теперь не твоя забота. О дочери позаботится Северьянов… и его жена.
 Кэролайн в смятении взглянула на отца. В этот момент раздался громкий стук в дверь.
 — Всего восемь утра. Кто бы это мог быть в столь ранний час? — Удивленный Джордж пошел открывать дверь. Кэролайн знала, кто этот ранний посетитель.
 — Это брат Северьянова. — Она торопливо взбежала по лестнице. — Я быстро. Не отпускай его, папа.
 Услышав, как Джордж открывает дверь, Кэролайн вошла в свою комнату. Еще никогда она не одевалась так поспешно. Девушка так торопилась, что не застегнула платье сзади, а поэтому накинула на плечи шаль. Забыв надеть туфли, она в одних чулках спустилась по лестнице.
 Мужчины спокойно обсуждали события в Сала-манке и оба сразу обернулись к Кэролайн.
 — Доброе утро. — Она улыбнулась Алексу. Он улыбнулся ей в ответ. Улыбкой он очень напоминал Николаса.
 — Вы хорошо отдохнули? — спросила девушка. Ей не терпелось сказать совсем другое, но только не в присутствии отца.
 — Я почти не спал. Сегодня утром уезжаю в Санкт-Петербург.
 У нее замерло сердце. Он отправляется в Петербург. О Господи!
 — Ну что ж, — сказал Джордж, — в таком случае мы оба желаем вам счастливого пути.
 Алекс слегка поклонился и напряженно посмотрел на Кэролайн. Таким взглядом часто смотрел на нее Николас.
 — Успели прочесть письмо Кати? — спросил он. — Вы написали ответ? Если хотите, я подожду, пока напишете.
 Она облизнула пересохшие губы и украдкой взглянула на отца.
 — Папа, я на минутку выйду с князем. Мне надо кое-что обсудить с ним. — Она взяла Алекса под руку и повела его к двери.
 — Кэролайн! — крикнул Джордж, но дочь не обратила на него внимания.
 На улице было свежо и сыро. На цветах и зелени сверкала роса. Дверь за ними закрылась. Стоять на каменных плитах тротуара в одних чулках было холодно, и Кэролайн приподнялась на цыпочки.
 Алекс удивленно посмотрел вниз и улыбнулся.
 — Вы забыли надеть туфли, — мягко заметил он. Кэролайн замерла: голос у него звучал совсем так же, как у Николаса. — Пойдите наденьте туфли, а я подожду.
 Она покачала головой.
 — Вас не просили ничего мне передать?
 — Перед отъездом я не виделся с Николасом. Он на передовой, а я не покидал Петербурга. Полагаю, брат даже не знал, что я там, поскольку из Лондона мы уезжали не вместе.
 — Понятно. — Кэролайн испытала облегчение. Но старалась набраться храбрости, чтобы исполнить задуманное.
 — Мисс Браун? — окликнул ее Алекс. — Не застегнуть ли вам платье? — Его глаза смеялись.
 Кэролайн только теперь заметила, что шаль сдвинулась.
 — Я обычно не так рассеянна, — прошептала она, кутаясь в шаль, — Я очень огорчена. Судя по письму, Кате грустно и одиноко.
 Алекс печально кивнул.
 — Да, ей там не радостно. Дом стал похож на гробницу. Тэйчили делает все, что может, но она очень нудная.
 — Возьмите меня с собой, — вдруг решилась Кэролайн. Их взгляды встретились. Улыбка озарила его лицо.
 — Вы успеете собраться за два часа?
 — Я уже готова.
 Алекс ушел. Кэролайн вернулась в лавку. Джордж возился у плиты на кухне. Девушка, страшась предстоящего разговора, прошла через лавку и остановилась в дверях кухни.
 — Папа!
 Джордж оглянулся.
 — Ты что-то от меня скрываешь? — спросил он.
 — Когда я согласилась стать компаньонкой Кати, Северьянов просил меня отправиться в Россию вместе с девочкой.
 — Только не это! — Джордж побледнел.
 — Решать мне. И теперь я твердо решила уехать вместе с Алексом. Сегодня же утром.
 Джордж утратил дар речи.
 — Ты сошла с ума! Кэролайн, я тебе запрещаю!
 — Я не спрашиваю твоего разрешения. Я должна ехать, потому что нужна этому ребенку.
 — Дело не в ребенке. Все дело в этом мерзавце. Но ведь он женат, Кэролайн. Или ты забыла?
 Разве может она забыть о том, что именно его жена препятствует осуществлению ее мечты? Но их разделяет не только Мари-Элен, но разница в социальном положении и он сам. Ведь если бы князь любил ее, он нашел бы возможность соединиться с ней на законных основаниях, как положено.
 Кэролайн пришла в ужас от того, что смеет желать невозможного — брака с ним. На глаза ее навернулись слезы.
 — Я должна ехать.
 — Ехать? И чем же ты там займешься?
 — Я буду компаньонкой Кати!
 — Ее компаньонкой — или его?
 Кэролайн обиделась и разозлилась. — Тебе следовало бы лучше знать свою дочь.
 — Я тебя хорошо знаю. И каждый раз, когда я видел тебя с ним, твои глаза сияли. Но он женат. Русские князья не разводятся с женами, а с простолюдинками они всего лишь флиртуют. Для него это мимолетный каприз, а что будет с тобой? Ведь ты после этого никогда не оправишься, Кэролайн.
 Отец тысячу раз прав! Но она уже не может изменить свое решение. Она должна это сделать.
 — Я еду в Санкт-Петербург вместе с Алексом. И вовсе не собираюсь спать с Николасом. Я хочу заботиться о его ребенке, папа. Князь сейчас в армии под Москвой, а Катя в Санкт-Петербурге, на большом расстоянии от него.
 — А если Наполеон изменит направление и двинется на Санкт-Петербург? Что тогда? Господи, ты можешь оказаться в городе, захваченном вражеской армией!
 — Если Наполеон пойдет на Санкт-Петербург, я позабочусь о маленьком одиноком ребенке. Я тем более буду нужна Кате. Так что лучше благослови меня, папа.
 — Нет тебе моего благословения!
 Обида, горе, гнев охватили Кэролайн, но она овладела собой.
 — С благословением или без него, но я еду, папа. — Она поднялась по лестнице за небольшим саквояжем со своими пожитками.
 — Он использует тебя! — кричал Джордж. — Он тебя сломает, помяни мои слова! Он спал с тобой, не так ли? Не уезжай, Кэролайн, умоляю тебя!
 — Возможно, я делаю ошибку, — сказала она не останавливаясь. — Но имею на это право. Я люблю тебя, папа, и напишу тебе.
 Последние ступеньки лестницы она одолела почти бегом. Джордж рухнул в кресло и разрыдался.

 Глава 26

  Санкт-Петербург, сентября 1812 года 
 Было холодно. Кэролайн куталась в шерстяное пальто, радуясь, что проявила здравый смысл и захватила его с собой. Экипаж, нанятый Алексом в порту, выехал на широкую торговую улицу, совсем не похожую на лондонские. По обе стороны высились деревья. Небо, как в Лондоне, было серым. Однако Лондон был затянут густым туманом, а Санкт-Петербург — нет. Дома в основном были двухэтажные, каменные. Александр рассказывал ей, что Санкт-Петербург для России — «окно в Европу» и стоит он на Неве, впадающей в залив Балтийского моря. Их судно прибыло в порт на Васильевском острове, расположенном между двумя рукавами Невы, поэтому, куда бы Кэролайн ни бросила взгляд, она видела воду. Их экипаж так круто свернул за угол, что Кэролайн, потеряв равновесие, навалилась на Алекса. Тот что-то возмущенно крикнул кучеру по-русски. Экипаж наклонился, но быстро выпрямился и покатил по узкому каменному мосту.
 — Осторожность — не из числа наших национальных добродетелей, — усмехнулся Алекс.
 Они миновали мост, и взору Кэролайн открылась потрясающая картина.
 — Это Дворцовая площадь, — пояснил Алекс. — А высокое здание с золотым шпилем — Адмиралтейство.
 Перед зданием раскинулся огромный сад. Несмотря на осенние холода, деревья все еще были покрыты листвой, тронутой осенним багрянцем. Но Кэролайн во все глаза глядела на другое величественное здание в стиле барокко со множеством колонн и окон, окрашенное в зеленые, белые и золотистые цвета. На его крыше виднелись статуи. Должно быть, это и есть дворец, давший название площади.
 — Это Зимний дворец, где живут наши цари, — сказал Алекс, проследив за направлением ее взгляда. — А рядом находится Эрмитаж. Там Екатерина Великая хранила собрание произведений искусства, начало которому положил еще Петр.
 — Он великолепен! — воскликнула Кэролайн. — Мне до сих пор не верится, что я здесь.
 — Это будет неожиданностью и кое для кого еще. — Алекс лукаво взглянул на нее.
 — Он даже не узнает об этом. — Кэролайн покраснела, поняв, что с головой выдала себя. За одиннадцать дней пути в обществе Алекса она узнала, что он так же проницателен, как и его брат. Такого не проведешь.
 — Узнает. Я намерен ненадолго съездить в Смоленск или любое другое место, где сейчас стоит Первая армия. — Заметив, как смутилась Кэролайн, он похлопал ее рукой по колену. — Брат обрадуется. Уж я-то хорошо его знаю. Он очень беспокоится о Кате, особенно теперь, когда сам в армии, а Мари-Элен в Твери. Не бойтесь.
 Кэролайн промолчала. Как ни странно, девушка действительно боялась. Боялась, что Николас подумает, будто Кэролайн бросилась за ним в Россию. Но ведь она приехала только из-за Кати, а не для того, чтобы возобновить отношения с ним. Да, она истосковалась по нему, но об этом никто не узнает.
 — Вот мы и на Невском проспекте. Только что проехали мимо Казанского собора. Через несколько минут будем дома.
 Кэролайн затрепетала. Но ведь его нет дома. Николас сейчас в армии, охраняет подступы к Москве — по крайней мере так она поняла из многочисленных разговоров с Алексом.
 Улица, по обе стороны которой располагались лавки, очень напоминала лондонскую, но здесь было гораздо меньше пешеходов и экипажей.
 — В городе так тихо, — заметила Кэролайн. — Где же жители?
 — Странно, не правда ли? Город всегда был таким оживленным, веселым. Обычно в это время дня здесь едва удавалось проехать. Мы могли бы простоять здесь четверть часа, а то и больше. Однако у нас война, Кэролайн. Армия Наполеона вторгается все глубже и глубже на территорию России. Большинство нашей знати не покинуло город, но сейчас не время ходить по магазинам, совершать прогулки, посещать обеды, вечеринки и балы. К тому же у нас не хватает товаров. Содержание большой армии дорого обходится стране. Налоги очень высоки. Всем пришлось затянуть пояса потуже. Но в конце концов все наладится.
 Они снова свернули за угол, и Кэролайн насторожилась, вглядываясь в великолепный особняк, отгороженный от улицы чугунной оградой.
 — Это он, не так ли? Ваш… дом?
 — Да, — кивнул Алекс, — это наше родовое гнездо.
 Особняк, точнее, настоящий дворец стоял на возвышении поперек улицы, ведущей к нему. От парадного входа две широкие, пологие лестницы спускались в мощенный брусчаткой двор с фонтаном, украшенным золоченой статуей торжествующего воина-победителя, стоявшего над телами поверженных врагов. Розовато-бежевый дворец был построен из камня. Верхние своды больших окон украшала белая лепнина, а балконы — узорчатые чугунные решетки. Кэролайн представила себе, как Северьянов и его жена стоят там, приветствуя съезжающихся гостей.
 — Какое великолепное зрелище! — воскликнула она.
 Два привратника в ливреях распахнули перед ними ворота, и экипаж, въехав на мощеную площадку перед дворцом, остановился. По обе стороны площадки простирался ухоженный зеленый газон. Дворец окружала безупречно подстриженная живая изгородь.
 Алекс соскочил с подножки и помог Кэролайн выйти из экипажа. Кучер вынес два небольших саквояжа. Тут же подбежали слуги, и пока Алекс разговаривал с ними, Кэролайн огляделась.
 — Пойдемте. — Алекс, взяв девушку под руку, повел по лестнице к распахнутой двери парадного входа. Кэролайн ожидала увидеть роскошь и не обманулась. Она оказалась в слабо освещенном просторном холле. Высокий сводчатый потолок был украшен позолоченной лепниной. В центре висела огромная хрустальная люстра, пол был выложен светло-коричневым мрамором с золотыми прожилками.
 — Дом так велик, что большая часть его помещений не используется. Члены семьи размещаются в восточном крыле. Поскольку Мари-Элен нет, я отведу вам комнату рядом с Катей, — сказал Алекс.
 — Это было бы чудесно. — Кэролайн следовала за ним по длинному коридору с натертыми до блеска паркетными полами. Они проходили через просторные комнаты, застеленные персидскими коврами и увешанные великолепными гобеленами и картинами. Мягкая мебель была обита прекрасным шелком, правда, немного поблекшим от времени. Такой дом, несомненно, мог принадлежать только членам царской семьи, роду, насчитывающему множество поколений.
 Они миновали еще несколько комнат. Наконец Алекс распахнул двустворчатую дверь.
 — Вот мы и в восточном крыле. На нижнем этаже общие комнаты: гостиные, музыкальный салон и прочее. Хозяйские апартаменты и комнаты для гостей расположены на втором этаже. Катя спит на третьем, Тэйчили, наверное, тоже.
 Раффальди снимает жилье в городе.
 — Я заблудилась, — сконфуженно улыбнулась Кэролайн.
 — Ничего, — приободрил ее Алекс. — Катя знает дворец как свои пять пальцев. Иногда, если рассердится, часами прячется в каком-нибудь одной ей известном укромном уголке.
 Они нашли Катю и Тэйчили в гостиной. В камине весело пылал огонь. Девочка свернулась калачиком в огромном красном кресле с книгой на коленях. На ковре рядом с креслом играл заметно выросший котенок. На диване сидела Тэйчили. Раффальди в комнате не было. При виде девочки, уютно расположившейся в кресле и поглощенной чтением, Кэролайн охватила радость.
 — Катя?
 Девочка вскинула на нее удивленные глазенки, вскочила, бросилась к Кэролайн и прижалась к ней.
 Кэролайн крепко обняла ее, чувствуя, что вот-вот расплачется. Такого бурного проявления чувств она не ожидала и была очень растрогана.
 — Я так рада тебя видеть! — прошептала Кэролайн. — Я получила твое письмо и приехала. Я о тебе очень скучала.
 Краешком глаза она видела ошеломленную и недовольную физиономию Тэйчили.
 — Так-то ты встречаешь меня, душенька! Уж не забыла ли дядю? — прозвучал голос Алекса.
 — Извини, — улыбнулась Катя, а он сгреб ее в охапку и высоко подбросил.
 Девочка весело рассмеялась.
 — Как поживаете, Тэйчили? — кивнув гувернантке, спросила Кэролайн.
 — Его сиятельство не сообщил мне о вашем приезде. — Тэйчили сухо кивнула.
 Кэролайн понимала, что гувернантка хочет поставить ее на место.
 — Его сиятельство не знает, что я приехала.
 — Позвольте мне внести ясность в ситуацию, — вмешался Алекс. — Мисс Браун любезно согласилась отправиться со мной в Россию, и я возлагаю на нее ответственность за воспитание Кати, Тэйчили, как это сделал мой брат, когда мы жили в Лондоне.
 Тэйчили кивнула.
 — Я все поняла, ваше сиятельство. Могу ли я написать об этом князю? — сердито осведомилась она.
 — Непременно напишите. Завтра я уезжаю и надеюсь поговорить с братом. Я непременно передам ему ваше письмо. Кстати, вам известно, где он сейчас находится?
 Выражение лица Тэйчили мгновенно изменилось. Не ответив Алексу, она встревоженно взглянула на Катю.
 — Катя, ты покажешь мне комнату для гостей? Твой дядя сказал, что я буду жить на том же этаже, что и ты. Заодно посмотрю и твою комнату. — Кэролайн взяла девочку за руку.
 — Отлично, — сказал Алекс. — А я пока потолкую с твоей гувернанткой, Катя. Потом все мы поужинаем пораньше. Вечером мне придется уйти по делам.
 Катя кивнула.
 — Пойдемте, мисс Браун, — улыбнулась девочка и потянула Кэролайн за руку. За ними последовал котенок. Оглянувшись через плечо, Кэролайн заметила, как помрачнел Алекс, У нее упало сердце.
 — Это твоя комната? — воскликнула Кэролайн, забыв о разговоре, происходившем в этот момент в уютной гостиной и тревожащем ее.
 Катя с гордостью кивнула. Великолепная комната могла быть спальней царицы. Но ведь Катя — княжна и, если повезет, со временем вполне может стать царицей, выйдя замуж за наследника. Кровать была под пологом. Возле двух мраморных каминов стояли мягкие кресла. Стены были обтянуты золотистым штофом.
 — Вам нравится? — спросила девочка.
 — Конечно. — Кэролайн показалось, что эта комната совсем не для ребенка, а скорее для важной персоны. — А где твои игрушки?
 Катя подвела Кэролайн к кукольному домику, занимавшему целый стол. То была искусно выполненная копия княжеского дворца. Маленькие куклы — принцы, принцессы, дети, слуги — были изготовлены мастерски.
 — Это подарок на день рождения. Мне тогда исполнилось четыре года, — пояснила Катя.
 Кэролайн взглянула на нее. Какая еще четырехлетняя девочка получает подобные подарки?
 — А где другие игрушки?
 — У меня нет игрушек.
 — А что тебе подарили на последний день рождения, дорогая?
 Катя радостно вспыхнула и, подбежав к красивому бюро с позолоченными ручками, выдвинула верхний ящик. К удивлению Кэролайн, она извлекла оттуда изящную нитку жемчуга с бриллиантовой застежкой.
 — У меня есть такие же серьги, — робко сказала девочка.
 — Жемчуг изумительный, — искренне восхитилась Кэролайн. Но это подарок для дебютантки, впервые выезжающей в свет. А где же игрушки?
 — А когда мне исполнилось пять лет, я получила в подарок пони. Его зовут Антон. Он живет в конюшне. Хотите на него посмотреть? — с надеждой спросила Катя. У Кэролайн от жалости к девочке защемило сердце.
 — В другой раз. — Кэролайн лихорадочно думала, как бы купить игрушки для Кати. Интересно, стеснены ли сейчас в средствах Северьяновы?
 — У меня есть книги.
 — Это чудесно, — обрадовалась Кэролайн. — Не покажешь ли теперь мою комнату?
 Они вышли в коридор, и Катя открыла соседнюю дверь.
 Кэролайн влюбилась в эту комнату с первого взгляда. Она была вчетверо меньше Катиной, но все же очень просторная. Девушка подошла к окну и раздвинула светло-голубые шторы, закрепив их шнуром с красными кистями. Отсюда открывался вид на Неву, и Кэролайн улыбнулась. В этот момент по реке проплывало маленькое суденышко, над ним парила чайка. На другом берегу виднелось величественное здание с золотыми куполами и шпилями.
 — Какой чудесный вид! — Кэролайн грустно вздохнула, вспомнив свою комнатку над книжной лавкой.
 — Что такое, мисс Браун? Вам не нравится ваша комната? — услышала она голос Алекса. — Выбирайте любую по своему вкусу.
 — Мне очень нравится эта комната. — Кэролайн улыбнулась Кате и ее дядюшке, стоявшему на пороге.
 — Значит, она ваша. А если вам нужно что-нибудь еще, например, секретер, обратитесь к любому слуге. Они все говорят по-французски и по-немецки.
 Кэролайн кивнула, радуясь, что языкового барьера у нее, видимо, не будет.
 — Катя, — обратился Алекс к племяннице, — пойди-ка скажи Тэйчили, чтобы предупредила на кухне о нашем приезде.
 Девочка кивнула и выбежала из комнаты, прихватив с собой котенка.
 — Значит, вы устроились. Я рад, что вам нравится комната.
 — Почему так встревожена Тэйчили? Что случилось? С Николасом все в порядке?
 — Стоп! — Алекс остановил ее жестом. — Да, с Ники все в порядке.
 — Но ведь что-то произошло? Не скрывайте ничего от меня. Я иностранка, нахожусь в чужой стране и должна все знать.
 — Вы имеете на это право. Но не хочу тревожить вас. Вам здесь не угрожает опасность. И Ники, и я не допустим этого. От его слов Кэролайн стало еще тревожнее.
 — Но что же произошло?
 — Смоленск сожжен дотла, французы уже взяли Вязьму, которая всего в ста пятидесяти милях от Москвы.
 — А где Николас?
 — Он с Первой армией. Где-то между Вязьмой и Москвой.
 — О Боже, Наполеона невозможно остановить!
 — Не говорите глупостей, — резко оборвал ее Алекс. — Его остановят.
 Кэролайн кивнула.
 — Извините. Просто мне страшно… Алекс задумался.
 — Нам всем страшно, — сказал он. — Только по разным причинам.

 Глава 27

 Алекс уезжал. Кэролайн поднялась до рассвета, чтобы повидаться с ним. Она накинула шаль поверх легкого платья и спустилась по лестнице. Зябко поеживаясь, прошла по коридору. В доме было тихо, казалось, все его обитатели еще спят. Но из столовой доносились голоса — низкий мужской и детский — и потрескивание дров в камине.
 Кэролайн улыбнулась. Значит, не одна она поднялась ни свет ни заря, чтобы проводить обаятельного князя. Остановившись на пороге, девушка залюбовалась Катей. Та была удивительно хороша с заплетенными в косу длинными черными волосами и в ночной сорочке, отделанной кружевом и ленточками. Потом она увидела Алекса.
 Он оглянулся.
 — Что-то не так?
 Кэролайн удивленно уставилась на него. На нем был темно-красный военный мундир с золотыми эполетами и позолоченными пуговицами и высокие черные сапоги с позолоченными шпорами.
 — Вы уходите в армию? — прошептала Кэролайн упавшим голосом.
 — Точнее, в кавалерию, — сказал он. — Вчера вечером я записался добровольцем.
 — Он такой красивый, правда? — восхищенно воскликнула Катя.
 — Такой же красивый, как папа? — спросил Алекс, обнимая девочку за плечи. Катя кивнула.
 — По-моему, даже красивее.
 — Моя племянница неравнодушна ко мне, — рассмеялся он и подмигнул Кэролайн.
 Но она не ответила ему улыбкой.
 — Зачем? — прошептала девушка. — Зачем вы это сделали?
 — Наверное, для того, чтобы стать неотразимым для представительниц прекрасного пола.
 — Нет, зачем вы записались в армию? Разве мало того, что Николас уже служит вашей стране?
 — А что, если мне надоело играть в дипломатические игры И я хочу сразиться в бою с настоящим противником?
 — А что, если вы делаете глупость? — воскликнула Кэролайн, уже не скрывая страха. — А что, если вас обоих убьют?
 — А что, если я устал от проклятых французов, топчущих мою землю? Посмотрите, что они сделали с этим городом? С людьми? С моим народом? Вы здесь впервые, Кэролайн, поэтому вам незаметна разница. А я знаю, каким был этот город И мне надоело видеть страх в лицах людей, страх, печаль и, что еще хуже, стыд. — Он помолчал, глядя в камин. — И я готов своими руками гнать врага из моей страны. Я хочу бить этих проклятых французов.
 Как ни странно, Кэролайн, несмотря на страх, понимала его. Глаза ее увлажнились.
 — Я очень привязалась к вам, Алекс. И не хочу, чтобы с вами что-то случилось.
 Не отпуская Катю, он обнял Кэролайн.
 — Я тоже полюбил вас как сестру. За меня не беспокойтесь, я слишком ценю жизнь, чтобы позволить какому-нибудь французишке убить себя. А теперь мне пора. Я еду в Первую армию.
 — Значит, вы увидите Николаса? — воскликнула Кэролайн.
 — Обязательно. Хотите написать ему? Я подожду несколько минут.
 Она покачала головой.
 — Просто скажите ему, — Кэролайн помедлила, — скажите, что я молюсь за него, за его людей и за то, чтобы скорее закончилась война. И еще передайте, что буду заботиться о его дочери, не жалея сил.
 Алекс улыбнулся.
 — Я передам все слово в слово. До свидания, Кэролайн. Катя, поцелуй-ка меня еще разок.
 Девочка подбежала к дяде, он поднял ее на руки и крепко прижал к себе. Кэролайн показалось, что глаза его увлажнились.
 Ужин прошел невесело. Катя ела неохотно. Тэйчили сидела с отрешенным видом. Раффальди ушел к себе на городскую квартиру. Кэролайн тоже не хотелось есть. Они сидели втроем за огромным столом, рассчитанным на два десятка людей. Столовая была слишком велика для них, как и весь дворец. И это угнетало.
 Как теперь узнать, все ли в порядке с Николасом? Интересно, как он отреагирует, увидев Алекса в военном мундире, а также узнав, что Кэролайн в Санкт-Петербурге?
 Девушка подняла голову и заставила себя улыбнуться.
 — А десерт у нас будет? Я видела, что на кухне пекли торт. В коридоре послышались шаги. Кэролайн подумала, что это слуга. Потом услышала голос Николаса: «Ах, какая досада!» Она взглянула на дверь и увидела его. Сердце у нее замерло, потом бешено заколотилось. Не заметив ее, он улыбался Кате.
 Катя широко раскрыла удивленные, засиявшие радостью глазки.
 — Папа! — Девочка бросилась к отцу. Обняв ее, князь кивнул Тэйчили и перевел взгляд на Кэролайн.
 Она залилась краской. Их взгляды встретились и на мгновение задержались друг на друге. Если Николас испытал какие-то эмоции, увидев ее, то не подал виду.
 — Мисс Браун, — сказал он, — я не ожидал увидеть вас здесь. — Но ей показалось, что на виске у него билась жилка.
 После всего, что произошло между ними во время их последней встречи, Николас держался слишком отчужденно.
 — Ваше сиятельство, — ответила Кэролайн ему в тон, — мы тоже не ожидали увидеть вас здесь.
 Он чуть заметно улыбнулся.
 — Меня потребовал к себе царь.
 — Понятно, — сказала она, хотя ничего не поняла Кэролайн окинула взглядом его забрызганные грязью сапоги и плащ, и ей захотелось подбежать к нему, стащить с него этот грязный, промокший плащ и обнять Николаса. Но не за этим она приехала сюда, в Санкт-Петербург. Князь по-прежнему женат и недосягаем для нее. Ничто не изменилось, даже ее чувства к нему. Возможно, они стали еще сильнее.
 — Вы, наверное, проголодались, ваше сиятельство? — спросила Тэйчили. — Федор, быстро неси ужин.
 Николас усмехнулся. Он снял плащ и, бросив его на спинку стула, сел за стол между Кэролайн и Катей. Девушка заметила, что он набросился на еду. Все молчали, пока князь не покончил с ужином и не допил второй бокал красного вина Кэролайн видела, что вино не французское.
 — Что-нибудь еще, ваше сиятельство? — спросил слуга.
 — Нет. Катя, тебе не пора спать?
 — Можно я побуду с тобой еще немножечко? — спросила девочка.
 Николас улыбнулся.
 — Хорошо. Еще несколько минут. Мне нельзя опаздывать на встречу.
 — С царем? — спросила Катя.
 Николас кивнул.
 Кэролайн закрыла глаза. Он уходит. Это привело ее в отчаяние. Неужели им не удастся поговорить наедине? Впрочем, возможно, оно и лучше? Может, князь больше не отвечает на ее чувство? Во всяком случае, к появлению Кэролайн в этом доме он, кажется, отнесся с полным равнодушием.
 — Вы плохо чувствуете себя, мисс Браун?
 — Нет, все в порядке. — Она попыталась улыбнуться.
 — Извините. — Николас поднялся, даже не взглянув на Кэролайн. — Я не хочу опаздывать. Катя, утром мы позавтракаем вместе.
 Девочка радостно улыбнулась.
 Снова накинув на плечи плащ, князь направился к двери. Кэролайн, Тэйчили и Катя смотрели ему вслед. Кэролайн была подавлена. Николас провел в доме всего полчаса и уже уходит. За это время он даже не намекнул на то, что его чувства к ней не изменились. «О Боже, какая же я дурочка!» — подумала она.
 Но у двери князь замедлил шаг, оглянулся и пристально взглянул на Кэролайн. Его взгляд рассеял все ее сомнения, потому что выражал одно — желание. И в этом нельзя было ошибиться.
 Дом спал. Кэролайн сидела в гостиной на кожаной кушетке возле горящего камина. Набросив на ноги кашемировый плед, она держала в руках раскрытую книгу, но не могла читать. Часы в углу комнаты пробили одиннадцать.
 Николас ушел три часа назад. Но ведь его вызвал царь Александр, который может распоряжаться его временем, как пожелает.
 Девушка вспомнила, каким усталым выглядел Николас, и ей стало жаль его. Зачем лгать самой себе? Ей хотелось бы успокоить, утешить его и хоть на время оградить от жестокой реальности. Она прикусила нижнюю губу.
 Поздно размышлять о том, не ошибка ли ее приезд в Россию. Теперь надо постараться не совершить еще более серьезной ошибки. А это очень непросто, потому что Кэролайн наконец осознала, что полюбила князя навсегда. Она будет любить его, даже если вернется в Лондон, выйдет замуж за кого-то вроде Энтони и заведет детей. Но князя нельзя забыть.
 Кэролайн и не хотела забывать его. Николас так много для нее значил! Со временем она уедет из России и попытается устроить свою жизнь. Эта необходимо сделать, поскольку князь останется здесь, со своей женой. Кэролайн, как бы ни сложилась ее судьба, никогда не станет его женой. В этом-то и состоит правда.
 Она решительно вытерла выступившие на глазах слезы. Не хватает только расплакаться перед ним, когда он вернется. Ну уж нет!
 Зачем так упорно желать невозможного? Аристократы не разводятся. Если в ее стране разводы нежелательны, то здесь они просто недопустимы. Такие, как Николас, могут жить раздельно с женами и содержать одну, а то и двух любовниц. Вот так-то.
 Кэролайн знала, что ее замучили бы угрызения совести, если бы князь, имея такую возможность, развелся с Мари-Элен. У нее самой есть выбор: стать его любовницей или отказаться от него. Она не простила бы себе ни того, ни другого.
 Слезы градом полились из глаз. Кэролайн положила книгу на столик и, натянув на себя плед, уткнулась лицом в подушку.
 Николас медленно ехал верхом по темным улицам спящего Санкт-Петербурга. Копыта громко цокали по булыжной мостовой, влажной от вечернего тумана. Звук эхом разносился в ночной тишине. Небо было затянуто облаками, сквозь которые над куполом кафедрального собора время от времени пробивался тонкий серп луны.
 Как темно в неосвещенном городе! Темнота наводила жуть, угнетала. А ведь всего несколько месяцев назад князь, возвращаясь домой с приема или бала, проезжал мимо ярко освещенных особняков, по мостовым двигались вереницы экипажей, то и дело встречались шумные компании подвыпивших гуляк, повсюду слышался смех.
 Впереди обозначились контуры его дворца. Николас вспомнил о Кэролайн и натянул поводья так сильно, что конь шарахнулся и захрапел. Князь ослабил поводья. Приехав сегодня домой, он почему-то почти не удивился, увидев Кэролайн.
 За это время князь понял одно: каким-то образом, в какой-то момент он, сам того не желая, полюбил эту худенькую девушку, дочь книготорговца, большую любительницу приключений с переодеваниями и литературных споров.
 И вот теперь у него щемило сердце. Безумно радуясь ее появлению, князь был испуган тем, что придется покориться судьбе. У него было много времени, чтобы обдумать ситуацию. Николаса вполне устроила бы любовная связь с Кэролайн. Он построил для нее дом там, где она пожелала бы. Если бы девушка захотела жить в Англии, князь постарался бы проводить там как можно больше времени. Он сопровождал бы Кэролайн на званые ужины, танцы и балы. А если бы она предпочла проводить вечера в интимной обстановке за философскими спорами, Николас с радостью пошел бы и на это.
 Да, князя вполне бы устроила любовная связь, потому что у него нет выбора. Но этого мало для нее. Он понимал это. Понимал душой и сердцем.
 Девушка заслуживает большего. Она должна иметь мужа, титул, имя. А князь не мог дать ей этого. Ни сейчас, ни потом — никогда. По крайней мере пока жива жена.
 Въехав во дворец, Николас спрыгнул с коня. На душе у него было тяжело. До сегодняшнего дня, когда рука князя сама тянулась к перу, чтобы написать Кэролайн, он убеждал себя, что ее решение остаться в Лондоне было правильным. И вот теперь она здесь. Николас твердо решил не уступать искушению, но — пропади все пропадом! — он так истосковался по ней.
 Наверное, нужно считать, что ему повезло. Князь наконец узнал, что такое любовь. Он бросил поводья груму и, поднимаясь по лестнице к парадному входу, горько рассмеялся. Николас понял, что любовь — это ад. Кивнув лакеям, он направился по коридору в восточное крыло. Князь жалел, что не пьян. Они с Александром выпили бутылку красного вина и несколько рюмок коньяку, но когда царь предложил водки, Николас отказался. Александр, нуждавшийся в его обществе, настаивал. От царя было не так-то просто уйти.
 Конечно, теперь князю оставалось одно: удалиться к себе и лечь спать. Кэролайн наверняка уже спит. Он даже не знал, где ее комната. А завтра, за утренней трапезой, ему придется делать вид, что Кэролайн всего лишь компаньонка. А потом он уедет. Все казалось таким простым и было на самом деле таким сложным.
 И тут Николас увидел ее. Она спала в гостиной на кушетке. В камине догорал огонь. Он остановился на пороге — потрясенный, испуганный… и возбужденный.
 Князь приказал себе продолжать путь по коридору в хозяйские апартаменты.
 А ноги понесли его в гостиную.
 Он остановился у кушетки и долго смотрел на лицо девушки, которую полюбил. Князь заметил, что она плакала. Он понимал, что должен уйти. Но вместо этого опустился на колени и положил руку на ее плечо.
 Что плохого, если они немного поговорят? Завтра он вернется в армию. А через несколько дней, как догадывался князь, состоится большое сражение.
 — Кэролайн? — тихо окликнул он.
 Ресницы медового цвета сразу же поднялись. На него взглянули зеленые глаза.
 Николас радостно улыбнулся, но сразу же понял, что выдает себя с головой, и придал лицу серьезное выражение. Но Кэролайн уже улыбалась ему в ответ.
 — Вы заснули, — сказал князь, поднимаясь на ноги. Она села, зевнув и прикрыв рот рукой.
 — Я… читала.
 Князь взглянул на лежавшую возле кушетки книгу и усмехнулся.
 — Я и не знал, что вы читаете по-русски. Девушка бросила взгляд на книгу и очаровательно покраснела.
 — Похоже, я ничего не соображала, когда брала книгу. Встреча прошла удачно?
 Он кивнул.
 — Как вы оказались здесь?
 — Благодаря Алексу. Он привез мне письмо от Кати, я поняла, что она нуждается во мне, и отправилась сюда с вашим братом.
 — У меня отлегло от сердца. Было бы небезопасно пускаться в путь одной, — сказал он.
 Кэролайн, не поднимая глаз, смотрела на свои руки, сложенные на коленях, а князь жадно обводил ее взглядом. Ему хотелось обнять девушку, прикоснуться к ней, поцеловать… и сказать о своих чувствах. Но ничего подобного он не позволил себе.
 — Я беспокоилась.
 — Обо мне? — не удержавшись, спросил Николас, хотя твердо решил придерживаться официального тона.
 — Да, — кивнула она. — Не тревожьтесь за Катю, Николас. Я позабочусь о ней как о собственной дочери.
 У него защемило сердце. Если бы князь не был уже влюблен в нее, то влюбился бы в этот момент.
 — Я это знаю.
 Кэролайн вдруг заплакала.
 — Я так тосковала о вас.
 Его сдержанность мгновенно улетучилась.
 — Я тоже тосковал о вас, — напряженно сказал князь. — Очень.
 — Но мы должны быть только друзьями, — дрожащим от слез голосом проговорила она. — Как несправедлива жизнь!
 — Да, жизнь бывает мучительно несправедливой. — Князь притянул ее к себе, обнял и гладил по волосам, пока она плакала у него на груди. Одно дело — проявлять сдержанность и совсем другое — видеть, как девушка страдает. Ее легкое дыхание коснулось его шеи. Он напрягся. Пора выпустить ее из объятий. Но Николас даже не двинулся.
 Кэролайн тоже не двигалась. Ее щечка лежала на его плече, грудь прижималась к его груди, а бедра — к его бедрам. Он закрыл глаза, почувствовав удары собственного сердца, такие оглушительные, что девушка, наверное, тоже их слышала.
 — Кэролайн!
 — Николас! — эхом отозвалась она. Их взгляды встретились. Пропади они пропадом, все его благие намерения! Он наклонился и прижался к ее губам.

 Глава 28

 Губы Николаса стали требовательными, настойчивыми. Кэролайн, ухватившись за его плечи, отвечала ему с той же страстью и с какой-то отчаянной решимостью. Разуму она приказала молчать. Только одна мысль завладела ею: все так и должно быть. Это правильно.
 Он оторвался от ее губ, пытливо вглядываясь в Кэролайн своими золотистыми глазами.
 — Никаких сожалений я не испытываю, — сказала девушка, понимая его без слов, хотя сама не знала, лукавит или нет.
 Князь встал и поднял ее.
 — В прошлый раз я овладел тобой на полу в библиотеке. Теперь я хочу, чтобы это произошло в моей постели.
 Николас обнял ее за талию. Тесно прижавшись друг к другу, они поднялись по лестнице и прошли по полутемному коридору под настороженными и, как показалось Кэролайн, озадаченными взглядами предков Северьянова, глядевших на них с многочисленных портретов. Дверь в комнату князя была открыта и освещена свечами. Девушка не обратила внимания ни на тяжелые красные с золотом драпировки, ни на великолепную мебель. Ее взгляд был прикован к огромной кровати резного черного дерева под балдахином. Николас запер дверь.
 Кэролайн, увидев, как он приближается, вдруг растерялась. Ей хотелось сказать ему о своих чувствах, сказать, что любит его так сильно, что даже не представляла себе ничего подобного. Однако она молча стояла посередине великолепной комнаты, крепко сжимая на груди полы своего светло-голубого халата.
 Николас подошел совсем близко и, нежно улыбнувшись, взял ее руки в свои.
 — Приехав сегодня сюда, я знал, что найду тебя здесь. — Он осыпал ее лицо нежными поцелуями.
 Сердце у Кэролайн затрепетало. Напрягшиеся соски приподняли на груди сорочку и халат.
 — Неудивительно, — пробормотала она, — ведь вы так уверены в себе.
 Князь усмехнулся, проведя кончиками пальцев по ее груди. У Кэролайн перехватило дыхание. Он начал расстегивать пуговицы ее халата.
 — Едва ли можно назвать меня самоуверенным, любовь моя.
 Николас спустил халат с ее плеч, обнажив девушку до талии. Сорочка под халатом была совсем прозрачная. Кэролайн видела, как он смотрит на ее грудь. Потом халат упал к ее ногам, и она переступила через него.
 Ловкие пальцы сняли с нее сорочку, губы легонько провели по напрягшимся соскам. Кэролайн едва не вскрикнула, когда Николас как бы невзначай прикоснулся к самому чувствительному месту.
 Она запустила пальцы в его волосы.
 Лаская языком ее грудь, князь снял с ног Кэролайн туфельки. Ее тело словно обдало горячей волной. Краешком глаза она видела кровать и хотела было сама лечь туда.
 Но Николас, стянув с нее панталоны и чулки, выпрямился и посмотрел на девушку.
 Кэролайн еще никогда в жизни не чувствовала себя более беззащитной и вместе с тем более соблазнительной и красивой. Его взгляд — мужской, дерзкий, обещающий — ласкал ее.
 Сильная рука Николаса скользнула вверх по ее бедру, помедлила, потом поднялась выше. Не отрывая от нее горячего, манящего взгляда, он стал ласкать внутреннюю сторону бедра, мимолетно прикоснувшись при этом к треугольничку волос между бедрами.
 Кэролайн судорожно глотнула воздух и замерла. В комнате почему-то стало безумно жарко.
 — Доверься мне, — попросил он. Наверное, так мог бы говорить дьявол, искушая святого.
 Кэролайн не ответила — не могла, потому что Николас целовал ее колени, бедра, и его губы неуклонно продвигались все выше и выше. Она закрыла глаза. Кэролайн угадала его намерения, но не могла заставить себя воспротивиться, растворившись в сладостных ощущениях, охвативших все ее тело. Его язык прикоснулся к самому чувствительному, самому сокровенному месту — еще, еще и еще. Она вскрикнула и содрогнулась в экстазе.
 Несколько мгновений спустя, вернувшись бог весть с каких заоблачных высот, Кэролайн открыла глаза. Николас, стоя на коленях, поднял голову, и взгляд его напоминал вулкан перед извержением.
 Он встал на ноги и, подняв Кэролайн, опустил ее на середину огромной кровати. Один за другим упали на пол его сапоги. Девушка приподнялась, опираясь на локти, и увидела, как Николас яростно сорвал с себя мундир и отшвырнул в сторону. Заметив, что она наблюдает за ним, он улыбнулся.
 — Ты нужен мне, Николас, — прошептала Кэролайн — Я так люблю тебя
 — Ты мне тоже нужна. Я очень хочу тебя.
 Не эти слова она ожидала услышать от него. Кэролайн надеялась, что он скажет: «Я тоже люблю тебя». И все же она подумала, что Николас имел в виду именно это. Он шагнул к кровати — великолепный в своей наготе и возбужденный так, что от одного его вида дух захватывало. Девушка покраснела.
 Николас рассмеялся, потом, завладев губами Кэролайн, стал горячо, крепко, ненасытно целовать ее.
 — Я не могу ждать. Боже, как же я по тебе соскучился!
 — Не жди. Я тоже по тебе соскучилась. — Она крепко прижалась к нему и судорожно глотнула воздух, почувствовав, как Николас входит в нее.
 Кэролайн поняла, что значит стать единым целым с любимым. Слиться с ним полностью.
 Она проснулась, ощутив на своем лице яркие лучи солнца, удивленно поморгала глазами, обвела взглядом малиновую подушку, которую обнимала обеими руками, и огромную кровать под темно-красным балдахином. Потом ей вспомнилась ночь. Она — в постели Николаса. Они любили друг друга — и не один, а много раз.
 Ее лицо озарилось улыбкой. Тело Кэролайн ликовало, а вместе с ним сердце и душа. Но едва она вернулась к реальности, улыбка ее исчезла. Девушка села в постели и натянула простыню на обнаженную грудь. Где же Николас? Судя по солнцу, пробивающемуся сквозь неплотно задернутые шторы, уже раннее утро. А она проснулась одна в постели Николаса в такой час! Отбросив простыню, Кэролайн вскочила.
 Ругаясь про себя, она начала искать предметы своей одежды. Панталоны и сорочку она обнаружила возле кровати. Посередине комнаты валялся ее халат. Кое-как одевшись, Кэролайн поискала чулки, но нашла только один, а поэтому надела туфельки прямо на босые ноги.
 Заметив дверь в смежную комнату, она распахнула ее и увидела великолепно меблированную гостиную. Николаса там не было. Неужели он уже уехал? Даже не попрощавшись? Не может быть!
 Пройдя через гостиную, Кэролайн открыла дверь в гардеробную. Там его тоже не оказалось. На полу она увидела запачканный грязью военный мундир. У нее упало сердце. Неужели Николас уехал? И тут совсем некстати ей вспомнилось, что он женат. Только не хватало ей думать сейчас о Мари-Элен!
 Едва сдерживая слезы, Кэролайн спустилась по лестнице и заглянула в гостиную, где вчера заснула.
 Там тоже не было ни души. В пустой столовой осталась грязная посуда, значит, завтрак уже закончился.
 Кэролайн во весь дух промчалась по длинному коридору, спустилась в просторный холл перед центральным входом и остановилась как вкопанная. Николас в чистом мундире и в дорожном плаще прощался с дочерью. Неподалеку стояла Тэйчили.
 Значит, он уезжает? Не попрощавшись? Кэролайн была потрясена.
 Заметив ее, он выпустил из объятий Катю и выпрямился. Лицо его не выразило никаких эмоций.
 Кэролайн бросилась к нему.
 — Николас! Вы уже уезжаете… — Она перехватила осуждающий и сердитый взгляд Тэйчили. «Боже мой, она все знает», — подумала девушка. Невинный взгляд Кати, устремленный на нее, принес Кэролайн облегчение: девочка ни о чем не догадалась. — Ваше сиятельство, — продолжала она, — вы уже уезжаете? Так скоро?
 — Доброе утро, мисс Браун. Мне предстоит проехать семьсот километров, я уже немного опаздываю. — Николас посмотрел на нее отчужденно и холодно. Совсем чужой взгляд.
 Кэролайн растерялась. Этого не может быть! Ей только показалось.
 — Ваше сиятельство, — обратилась она с вымученной улыбкой, — позвольте мне проводить вас до коня?
 «Наверняка ему захочется попрощаться со мной наедине», — подумала она.
 Он вопросительно вскинул бровь.
 — Я опаздываю, мисс Браун. Вы хотели о чем-то спросить меня?
 Потрясенная Кэролайн замерла. Он был так холоден, словно говорил со служанкой! Должно быть, всему виной присутствие Тэйчили.
 — Я надеялась обсудить один вопрос, касающийся вашей дочери, — пробормотала Кэролайн, подумав при этом: «Только бы не расплакаться».
 — Хорошо. — Князь пожал плечами и, не дожидаясь ее, быстро вышел из дома.
 Кэролайн бросилась за ним, споткнувшись на ступенях. Перед входом грум держал под уздцы гнедого жеребца Николаса с белой звездочкой на лбу. Князь взял у грума поводья и вскочил в седло.
 — Слушаю вас, — сказал он, глядя на девушку сверху вниз.
 — Николас…
 — Рад, что вы все-таки приехали и позаботитесь о моей дочери, — прервал он ее. — Уверен, что оставляю ее в надежных руках. Вы хотели сказать мне что-то важное, мисс Браун?
 Она вглядывалась в любимое лицо, и его слова врезались в нее словно лезвие ножа. Князь явно хотел сохранить официальный тон. Почему он не отошлет грума? Кэролайн бросила на Николаса выразительный взгляд, но он не приказал груму уйти.
 — Николас! Что я сделала? Как ты можешь уехать, не попрощавшись? — в отчаянии пробормотала она.
 Он натянул поводья, и конь нетерпеливо затанцевал под ним.
 — Не понимаю вас, мисс Браун. Вы превосходно выполняете свои обязанности. А что касается отъезда, то я, кажется, вчера упоминал, что уезжаю рано утром. Адье, мисс Браун.
 — Адье? — ушам своим не веря, повторила она.
 Князь развернул коня и, ни разу не оглянувшись, промчался по дорожке к булыжной мостовой. Мгновение спустя он скрылся из виду.
 Кэролайн показалось, что она умирает. Девушка пошатнулась и, если бы ее не поддержал грум, наверное, рухнула бы на землю. В голове промелькнула единственная мысль: почему?
 Она села в постели, вытерла мокрое от слез лицо кончиком простыни и вновь разразилась слезами. Кэролайн была в своей комнате, куда с трудом добралась, едва придя в себя после первого в своей жизни обморока.
 Николас был так холоден, так жесток. И он не играл на публику. Какое дело русскому князю до того, что гувернантка его дочери и все прочие слуги узнают об его интрижке? Северьянов не раз говорил, что привык поступать так, как ему нравится. Нет, он не притворялся. Это она, дурочка, вообразила, что его интерес к ней — нечто большее, чем обычная похоть.
 Кэролайн, застонав, закрыла лицо руками. Внутренний голос нашептывал ей, что князь любит ее и она не должна ни на минуту сомневаться в этом. «Верь своему сердцу, — убеждал ее голос. — Этому есть какое-то объяснение. Должно быть!»
 Она понимала, что не следует прислушиваться к романтическим бредням и куда лучше руководствоваться здравым смыслом. Да, ее использовали, и она вела себя как полная дура.
 Кэролайн соскользнула с кровати, ополоснула лицо и посмотрела на себя в зеркало. Было заметно, что она плакала.
 Вытерев лицо и руки, девушка вышла из комнаты. Как ни тяжело на душе, но ее ждет работа. Она нужна Кате. Как только закончится война, Кэролайн вернется домой. Северьянову придется найти другую компаньонку для своей дочери.
 Перед дверью классной комнаты она остановилась. Раффальди занимался с Катей французским правописанием. Тэйчили, слава Богу, в классной не было.
 Кэролайн вошла в классную.
 — Здравствуйте. Уже двенадцать. Кате пора уделить полчаса философии, — сказала она.
 Катя оживилась, но, приглядевшись к ней, спросила:
 — Вы плакали, мисс Браун?
 — Мне немного нездоровится, — ответила Кэролайн. Ее ответ, видимо, успокоил девочку. Кэролайн села рядом с Катей. — Ты написала сочинение о Сократе, которое я тебе задала?
 Девочка кивнула и достала тетрадь из ящика стола. В этот момент в комнату вошла Тэйчили.
 — Катя, идем скорее. Приехала твоя мама. У Кэролайн тревожно замерло сердце.
 — Моя мама? Но она же… в Твери? — удивилась Катя.
 — Княгиня здесь, внизу. Она только что прибыла, — объяснила Тэйчили, не глядя на Кэролайн. — У нее большой багаж, думаю, она намерена остаться здесь. Ты должна спуститься и поздороваться с ней.
 Кэролайн охватило смятение. Неужели все это происходит наяву? Сначала ее жестоко отверг Николас, а теперь появилась Мари-Элен! Как же со всем этим справиться? Эта женщина сразу почувствует ее беззащитность и не упустит возможности напасть на нее. Кэролайн была уверена в этом.
 — Мисс Браун, — проговорила Катя, — я спущусь вниз и поздороваюсь с мамой. Вы позволите?
 Кэролайн встала, чувствуя, как дрожат колени.
 — Конечно, дорогая. Мы продолжим занятия завтра — Она улыбнулась.
 Тэйчили взяла Катю за руку, но в этот момент в коридоре послышались быстрые шаги, и в классную комнату вошла Мари-Элен в изысканном серебристо-сером шелковом платье и такой же пелерине, подбитой мехом. Окинув комнату взглядом, она в упор посмотрела на Кэролайн.
 — Вы! Я только сию минуту узнала, что вы явились сюда! — воскликнула она.
 — Добрый день, княгиня, — пробормотала Кэролайн.
 — Мама! — воскликнула Катя.
 Но Мари-Элен даже не обратила внимания на дочь.
 — Что вы здесь делаете? Как осмелились последовать за моим мужем в Россию?
 Кэролайн в ужасе взглянула на Катю. Та растерянно смотрела на них обеих.
 — Княгиня, умоляю вас, если хотите поговорить со мной, давайте сделаем это с глазу на глаз. И может, поздороваетесь сначала с дочерью?
 — Если бы мне было нужно поговорить с вами с глазу на глаз, я так и сделала бы, — отрезала Мари-Элен. — А Катя — взрослая девочка. Не так ли, детка? — обратилась она к дочери.
 Катя неуверенно кивнула.
 — Она должна знать о возмутительном поведении своего отца. Ники зашел слишком далеко. — Мари-Элен, сделав несколько шагов, остановилась перед Кэролайн. — Вижу, вы плакали! — торжествующе воскликнула она.
 — Мне просто нездоровится. — Кэролайн гордо вскинула голову.
 — Нет, вы плакали. — Мари-Элен враждебно и насмешливо смотрела на Кэролайн. — Значит, ты уже надоела ему.
 Девушка вздрогнула. Мари-Элен попала в самую точку. Она вонзила нож в кровоточащую рану и повернула его. Кэролайн приказала себе не плакать. По крайней мере сейчас, на глазах у этой ужасной женщины, которую она глубоко презирала.
 — Я плохо себя чувствую. Мари-Элен рассмеялась.
 Девушка понимала, что ей надо уехать. Не из дворца, из России. Завтра же. Ситуация стала невыносимой.
 — Так случается с теми, кто пытается ухватить то, что им не по зубам, — бросила Мари-Элен и, посмотрев на дочь и Тэйчили, улыбнулась. — Ах, как хорошо снова вернуться в город! Как мне недоставало веселья! Государь устраивает сегодня маленький прием для самых близких людей. Я, конечно, не могу его пропустить, — добавила она, взъерошив Кате волосы. — У меня еще столько дел! Надо выбрать платье, и, кажется, мне нужны новые туфли. — С этими словами княгиня вышла из комнаты.
 Девушка взглянула на Катю. На глазах у той выступили слезы. Кэролайн ощутила острую ненависть к женщине, способной так жестоко обходиться с собственным ребенком.
 — Полно, не плачь, — прошептала она, — ты должна простить свою маму. Она как бабочка — прекрасная, веселая бабочка, порхающая с цветка на цветок. Она по-другому не может.
 У Кати задрожали губы.
 Кэролайн раскрыла объятия, и девочка, всхлипывая, прижалась к ней.
 — Почему? Почему? — заливаясь слезами, спрашивала Катя.
 Кэролайн попыталась улыбнуться, но не смогла. Из ее глаз тоже хлынули слезы.
 — Что ты хочешь сказать, дорогая? — спросила она, гладя девочку по головке.
 — Что я такого сделала? — воскликнула девочка, еще крепче прижимаясь к Кэролайн. — Почему она не любит меня?
 У Кэролайн защемило сердце. Она уткнулась лицом в Катины волосы и заплакала, дав выход своему горю.
 «Что я такого сделала? — думала Кэролайн. — Почему он не любит меня?»

 Глава 29

 Мари-Элен вернулась домой только на следующий день в обеденное время. Кэролайн так и не уехала из России. Ей было бы крайне трудно одной добираться до Англии, а кроме того, она не могла сейчас бросить Катю на произвол судьбы. С момента появления матери в Петербурге девочка замкнулась, стала молчалива и утратила всякий интерес к занятиям. Кэролайн считала, что отчасти даже хорошо, что Катя выплакалась и вообще научилась открыто проявлять свои эмоции. Она заметно изменилась и уже не была тем ребенком, которого Кэролайн впервые встретила несколько месяцев назад.
 Мари-Элен вошла в столовую в светло-голубом шифоновом бальном платье с предельно глубоким декольте, хотя был всего час пополудни. Ее черноволосую голову украшала бриллиантовая диадема, а шею — тройная нить жемчуга. Она остановилась в дверях и весело улыбнулась, как будто вернуться в такое время с приема было для нее самым обычным делом. Щеки княгини разрумянились, в руке она держала соболий палантин.
 — Добрый день, — оживленно проговорила Мари-Элен.
 Катя сидела за столом, напряженно выпрямившись, и смотрела на стену поверх головы матери. По выражению ее лица нельзя было догадаться, о чем она думает. Девочка походила сейчас на изысканную фарфоровую куклу.
 — Что случилось, детка? Ты не радуешься такому прекрасному утру? А я чудесно провела время! — Она подошла к дочери и обняла ее. Девочка не двинулась. Мари-Элен обратилась к гувернантке:
 — Тэйчили, я намерена немного вздремнуть. Прошу не беспокоить меня до шести часов. Потом прикажите принести мне чай и шоколадные конфеты с начинкой из малинового крема — ну, те самые, которые я обожаю.
 — Слушаюсь, княгиня, — ответила Тэйчили, на лице которой не дрогнул ни один мускул.
 Наконец Мари-Элен остановила взгляд на Кэролайн.
 — Как? Вы все еще здесь? Я удивлена. — С этими словами она выплыла из комнаты.
 «Не странно ли, — подумала Кэролайн, — что после визитов Мари-Элен всегда наступает такая напряженная, давящая тишина?» Она взглянула на Катю, которая ковыряла вилкой кусочек лосося.
 — Покушай, дорогая. Рыба очень вкусная.
 — Я не голодна. — Катя, не спрашивая разрешения, встала из-за стола. — Мне нездоровится. Я хочу лечь.
 Тэйчили тоже поднялась.
 — Юная леди, даже если вы заболели, это не дает вам права забывать о хороших манерах.
 Катя, не проронив ни слова, вышла из комнаты. Тэйчили чуть удар не хватил. Раффальди удивленно вскинул брови. Кэролайн улыбнулась.
 Гувернантка взвилась и впервые после отъезда Северьянова взглянула на Кэролайн.
 — Вам кажется забавным такое поведение?
 — Тэйчили, а вам не кажется, что это более естественно, чем беспрекословное исполнение ваших команд? Мы ведь, слава Богу, не в армии.
 — Возможно, это более естественно, но здесь что-то происходит, и я не понимаю, что именно.
 Кэролайн удивилась, увидев гувернантку в таком замешательстве.
 — По-моему, в доме нарушился заведенный порядок, потому что нет хозяина. — Упоминание о князе болью отозвалось в сердце Кэролайн.
 Тэйчили откинулась на спинку стула.
 — Князь часто отсутствует, любезная мисс Браун, — миролюбиво заметил Раффальди. — Он человек военный. Домой приезжает редко и ненадолго.
 Кэролайн кивнула, подумав, что если бы Мари-Элен не была так несносна, Николас, возможно, приезжал бы чаще и задерживался дольше.
 — А княгиня… — тихо спросила она, — всегда возвращается домой так… поздно?
 Раффальди, не ответив, опустил голову.
 — Княгиня делает то, что пожелает и когда пожелает, и никто не смеет ей перечить. Таков порядок, — заявила Тэйчили.
 — Понятно. — Кэролайн подумала, что вести такой образ жизни на глазах у впечатлительного ребенка непозволительно. И тут Тэйчили добавила:
 — Княгиня всегда так себя ведет, когда его сиятельство в отъезде.
 К княгине, пока она спала, дважды наведывался какой-то джентльмен. Когда он явился в третий раз, Кэролайн стояла возле окна в комнате на нижнем этаже центральной части дворца. Окно было открыто, и она с удовольствием вдыхала свежий, прохладный воздух. Девушка видела, как из дома вышел красивый смуглый мужчина в военном мундире и направился к вороному коню, которого держал под уздцы грум. Интересно, неужели это один из любовников Мари-Элен? Не с этим ли мужчиной она провела всю прошлую ночь? Этот смуглый брюнет в белом мундире был очень хорош собой.
 — Это князь Воронский, — сказала у нее за спиной Тэйчили.
 — Он, должно быть, принадлежит к ближайшему окружению царя, если находится сейчас в Петербурге? — Кэролайн обернулась к гувернантке.
 — Нет. — Тэйчили раскраснелась. — Просто князь находится во Второй армии, охраняющей южные подступы к Москве.
 — Очевидно, он поклонник Мари-Элен, — небрежно заметила Кэролайн. Тэйчили молчала,
 — Что-то не так? — спросила Кэролайн.
 — Воронский — кузен Северьянова и друг семьи.
 Тэйчили ушла, а Кэролайн осталась у окна. Она поняла, что Воронский не собирается уезжать. Грум повел его коня в конюшню. Мгновение спустя из дома выпорхнула женщина и подбежала к Воронскому. Это была Мари-Элен.
 Она остановилась перед князем, он поцеловал ее руку. Может, Кэролайн показалось, но поцелуй длился дольше, чем положено. Мари-Элен была в белом муслиновом платье и на холодном ветру начала дрожать. Воронский снял с себя короткий, подбитый мехом плащ и накинул ей на плечи.
 Кэролайн понимала, что подслушивать плохо, однако приоткрыла пошире окно и напрягла слух. К ее разочарованию, она ничего не расслышала.
 Они пошли вдоль дома по направлению к ней, и до Кэролайн донеслись их голоса — баритональный мужской и высокий женский. Девушка спряталась за шторой. Вот бы разгневалась Мари-Элен, если бы узнала, что она за ними шпионит!
 Князь был явно расстроен и сердит.
 — Почему ты вчера не обращала на меня никакого внимания? Зачем ты себя так ведешь, черт возьми? — воскликнул князь.
 — Саша, между нами все кончено, — вкрадчиво проговорила Мари-Элен. — Прости.
 — Когда же ты намеревалась рассказать мне о ребенке? И почему потеряла его? — спросил он.
 Кэролайн не верила своим ушам. Значит, отец ребенка, которого потеряла Мари-Элен, двоюродный брат Николаса?
 — Саша, я была уверена, что тебе все известно. Это старая новость. Кстати, он тоже знает.
 — Ники знает? Не может быть… Неужели ты сама ему рассказала?
 — Я не так глупа, Саша. Он узнал обо всем от Алекса. Возможно, он вызовет тебя на дуэль. — Княгиню явно вдохновляла такая перспектива.
 — Ты, кажется, рада? — возмутился князь. — Кому ты желаешь смерти — мне или ему?
 — Разве я виновата, что мужчины дерутся из-за меня? — Княгиня передернула плечами.
 — Надеюсь, мы оба поймем, что не стоит из-за тебя драться, дорогая.
 Услышав звук пощечины, Кэролайн громко ахнула, но они, к счастью, не услышали ее. Воронский схватил Мари-Элен за плечи и встряхнул. Кэролайн подумала, не пора ли позвать кого-нибудь на помощь, но словно загипнотизированная стояла на месте. А князь, заключив Мари-Элен в объятия, начал страстно целовать ее. Ошеломленная девушка наблюдала за этой сценой, пытаясь осмыслить все, что узнала. Значит, Воронский — кузен Николаса и отец погибшего ребенка. Подумать только! Николас наверняка был ошеломлен и оскорблен.
 Любовники наконец оторвались друг от друга.
 — Через час я уезжаю. — Князь не сводил глаз с Мари-Элен.
 — Уезжаешь? — испугалась она. — Но ты не можешь сейчас уехать.
 — Это необходимо. Предстоит сражение, Мари. В деревне Бородино, в ста тридцати километрах от Москвы. О ней раньше никто не слышал. Я не могу пропустить первое крупное сражение. Оно должно произойти послезавтра, если только не изменятся планы у нашего государя или у Наполеона.
 У Кэролайн защемило сердце. Битва! Нет, он сказал: первое крупное сражение. Ей вспомнилось, как Николас говорил, что если они потерпят поражение, то проиграют войну и потеряют страну. Кэролайн не сомневалась, что Николас будет там. И Алекс тоже. Ей стало страшно.
 — Задержись хоть на несколько часов, Саша, дорогой, — услышала она голос Мари-Элен.
 — Не могу. — Он поцеловал ее. — Но обещаю приехать к тебе при первой возможности. Если увидишь Ники, ничего не говори ему обо мне. Он, должно быть, зол на меня, но я его люблю и поговорю с ним сам. Мари-Элен топнула ножкой.
 — Не вздумай возвращаться ко мне, Саша, если уедешь сейчас!
 Он пошел прочь, не ответив ей.
 Кэролайн, погруженная в мысли о Николасе и предстоящем сражении, забыла спрятаться за штору. Мари-Элен, заметив ее, возмущенно вскрикнула.
 Сначала Кэролайн решила укрыться от Мари-Элен в классной комнате, хотя до урока с Катей еще оставалось время, но потом передумала. Нельзя, чтобы девочка видела разгневанную мать и слышала то, что она способна наговорить. Кэролайн вернулась в восточное крыло и вскоре поняла, что поступила правильно. К ней приближалась разгневанная княгиня.
 Глаза ее метали молнии, когда она остановилась перед Кэролайн.
 — Что вы себе позволяете? — грозно осведомилась она.
 — Я дышала воздухом.
 — Вы шпионили!
 — Нет, дышала воздухом.
 — Долго ли вы стояли у окна? И что именно видели?
 — Я провела там лишь мгновение и ничего не видела. — Кэролайн покраснела.
 — Ладно, — зловеще бросила Мари-Элен. — Продолжайте отрицать все. Не вздумайте сообщить кому-нибудь о том, что здесь происходит, дражайшая мисс Браун.
 — Кому же мне сообщать о ваших делах, княгиня? Мари-Элен вскинула руку и ударила девушку по щеке.
 — Как вы смеете? — Голос Кэролайн дрогнул. Больше всего ей хотелось бы ответить пощечиной, но она овладела собой, вспомнив о Кате. Ради этой девочки необходимо удержаться.
 — Как я смею? Ведь это не я соблазняю чужого мужа!
 — Я не стану отвечать на подобные обвинения. — Кэролайн чувствовала себя виноватой и догадывалась, что Мари-Элен заметила ее состояние.
 — Вы с ним спали! — прошипела княгиня. — Не считайте меня дурой. Мои горничные мне обо всем докладывают. Все знают, что прошлую ночь вы провели в постели Николаса, мисс Браун. Так что не прикидывайтесь невинной овечкой. Вы ничуть не лучше меня. Если не считать разницу в статусе, то можно утверждать, что мы с вами одного поля ягоды.
 Ее слова подействовали на Кэролайн как ушат холодной воды. Пытаясь оправдаться, она беспомощно пролепетала:
 — Я очень сожалею о том, что произошло. Но я влюбилась в Николаса. Я не хотела, чтобы это случилось, я не такая женщина…
 Мари-Элен презрительно взглянула на нее.
 — Перестаньте! Сотни женщин, вроде вас, влюблялись в него… и попадали в его постель. — Она повернулась, намереваясь уйти, но задержалась и бросила:
 — Через четверть часа я собираю всех слуг в большой гостиной.
 Кэролайн дрожа смотрела ей вслед. Слова Мари-Элен задели ее куда сильнее, чем пощечина. Неужели она всего лишь очередная жертва обаяния Николаса, его мужской привлекательности, положения? Наверное, так оно и есть, потому что этим можно объяснить непонятную холодность князя на следующее утро.
 В большой гостиной собрались все слуги. Кэролайн не ожидала, что их так много, около шестидесяти человек. Все замерли в ожидании. Наконец появилась Мари-Элен. Она хлопнула в ладоши, призывая к вниманию, хотя и без того люди молчали, не сводя глаз с княгини.
 — Мы уезжаем в Москву, — объявила Мари-Элен. — И не позднее чем через два часа. Позаботьтесь о повозках и карете. Все ясно?
 «Уж не сошла ли княгиня с ума? — подумала Кэролайн. — Ведь под Москвой предстоит сражение?» Потом у нее промелькнула мысль о том, что неподалеку от города будет Воронский. Наверное, это и есть причина безумного решения Мари-Элен.
 — Итак, отправляемся через два часа. А теперь пусть каждый займется подготовкой к отъезду.
 Слуги бросились исполнять приказание. В гостиной остались только Катя, Тэйчили и синьор Раффальди. Мари-Элен уже направилась к двери. Неужели никто не возразит?
 — Княгиня! — окликнула ее Кэролайн. Мари-Элен оглянулась и холодно взглянула на девушку:
 — Полагаю, вы хотите сообщить, что отказываетесь от места?
 — Нет, я решила напомнить вам, что князь приказал всем оставаться здесь в целях безопасности. Мари-Элен усмехнулась:
 — Его здесь нет. А я здесь. Так что мы едем в Москву.
 — Ходят слухи, что завтра там состоится крупное сражение, княгиня. В такое время небезопасно отправляться туда.
 — В том-то все и дело. Завтра произойдет сражение. А послезавтра все будут праздновать победу, и в Москве станет шумно и весело, как до войны. Оставшись здесь, мы пропустим великий праздник! — Мари-Элен взглянула на Катю. — Идем со мной, детка. Поможешь мне выбрать наряды.
 Они ушли. В гостиной воцарилась тишина.
 — Это безумие! — воскликнула Кэролайн, обращаясь к Тэйчили и Раффальди. — Князь разгневается. Это опасная затея, не так ли? — Ей очень хотелось, чтобы ее разубедили.
 — Нам ничего не угрожает. — Раффальди похлопал девушку по плечу. — К тому времени как мы доберемся до Москвы, битва уже закончится. Княгиня права, мы приедем туда как раз вовремя, чтобы отпраздновать победу. Вам не приходилось бывать в Москве, мисс Браун? Это, скажу я вам, потрясающий город! — Казалось, Раффальди был возбужден предвкушением близкой победы не меньше, чем Мари-Элен.
 Кэролайн удивленно уставилась на него.
 — А что, если битву проиграют? Что, если Наполеон победит и двинется на Москву? Разве там будет безопасно?
 — Не преувеличивайте. Он не победит. Наполеон еще не получал настоящего отпора. — Раффальди усмехнулся. — Что касается меня, то я сию же минуту иду на свою городскую квартиру, чтобы собраться в дорогу. Вам я советую заняться тем же, если, конечно, вы не предпочтете вернуться в Лондон. — Он улыбнулся и вышел.
 — А вы? Вас тоже охватило всеобщее безумие? — обратилась Кэролайн к Тэйчили.
 — Мисс Браун, я очень надеюсь, что княгиня и Раффальди правы, предсказывая близкую победу. Но так или иначе у нас нет выбора. Князь в армии, а княгиня здесь. Она велела собираться в Москву. Значит, надо подчиняться.
 Удрученная Кэролайн понимала, что ее никто не принуждает ехать. Но она представила себе, что Катя останется под присмотром матери так близко от поля боя, и вздрогнула. Тэйчили права. У них нет выбора.

 Глава 30

 Путники провели в дороге уже шесть суток, меняли лошадей в маленьких деревушках и ехали дальше. Они пересекли множество рек и речушек. Хвойный лес по обе стороны дороги постепенно сменился лиственным, на склонах невысоких холмов виднелись серебристо-белые стволы берез, уже сбросивших листву из-за наступивших холодов. Уже неделю не было дождей, и дорогу не развезло, поэтому все надеялись на следующий день к вечеру добраться до Москвы.
 За крытой дорожной каретой, в которой ехали княгиня, Кэролайн, Катя, Тэйчили, Раффальди и любимая камеристка княгини, привезенная ею лет десять назад из Бадена, следовали четыре телеги с десятком слуг и сундуками, нагруженными вещами и съестными припасами.
 В карете все спали, бодрствовала только Кэролайн. Вечерело. Девушка вгляделась в мутные воды реки, когда они въехали на мост. Ей никак не удавалось избавиться от тревоги, не покидавшей ее все это время. Кажется, пока для этого не было причин. В деревнях, где они останавливались, чтобы сменить лошадей, местные жители — в основном старики, женщины и дети — дружелюбно и с любопытством поглядывали на них. Никто пока ничего не слышал ни про Бородино, ни о большом сражении. Может быть, князь Воронский ошибался?
 Кэролайн надеялась, что это так. Она упорно думала о Николасе.
 Перед отъездом ей удалось передать князю записку с сообщением о том, что Мари-Элен велела всем перебраться в Москву. Узнав об этом, он наверняка захочет навестить свое семейство. И что случится тогда? Кэролайн не вынести больше его холодного, отчужденного взгляда.
 Девушка помнила каждое драгоценное мгновение их близости, пылкую страсть и невероятную нежность Николаса. Наверное, она что-то не так поняла и его отчуждению есть какое-то объяснение.
 Карета внезапно остановилась.
 — Что случилось? — спросила, открыв глаза, Катя.
 — Не знаю. — Кэролайн выглянула в окошко кареты и тут же услышала приближающийся топот лошадиных копыт. Все в карете застыли в ожидании. Кэролайн высунулась и увидела, что к ним направляется отряд из десятка всадников.
 — Солдаты! — объяснила она. Мари-Элен побледнела.
 — Надеюсь, это наши?
 — Трудно сказать, они еще довольно далеко, мне не удалось разглядеть.
 Шесть пар глаз замерли в тревожном ожидании.
 — А если это французы, что с нами будет? — нарушила молчание Катя.
 — Не бойся, дорогая, — заверила девочку Кэролайн, — они увидят, что здесь дамы, и позволят нам ехать дальше. — Сама она сомневалась в том, что вражеские солдаты по-джентльменски обойдутся с дамами, и ее тоже охватил страх. Взбив копытами тучи пыли, всадники окружили карету. Когда пыль рассеялась, Кэролайн заметила знакомый цвет мундиров и с облегчением вздохнула. Слава Богу, это русские! Она вглядывалась в их лица, надеясь увидеть Алекса, а может быть, даже Николаса. Но в карету заглянул незнакомый молодой офицер в кивере. Обведя всех взглядом, он обратился к Мари-Элен.
 — Мадам, я майор Веренко. Позвольте узнать, что вы делаете на этой дороге?
 — Я — княгиня Северьянова. Мы держим путь в Москву.
 — Мадам, вам придется отправиться в объезд. И зачем вы собрались в Москву? Все жители покинули город.
 — Покинули город? Вы хотите сказать, что Москву отдадут французам?
 — Я не намерен обсуждать это с вами, мадам. Но довожу до вашего сведения, что власти приказали жителям покинуть город.
 — Но мы должны добраться до Москвы! Там моя мать. Она умирает! Может, распорядитесь, чтобы нас сопровождали до города, майор? — Княгиня соблазнительно улыбнулась.
 — Извините, мадам, но я здесь не на прогулке. И как бы мне ни хотелось сопровождать вас до Москвы, я не могу этого сделать. Если уж вы решили все-таки добраться туда, сверните направо и поезжайте другой дорогой. Она длиннее, но не так опасна. А здесь вы рискуете нарваться на батальон французов. — Офицер решительно захлопнул дверцу кареты.
 Кэролайн, выскочив из кареты, подбежала к офицеру.
 — Простите, майор. Скажите, что там в Бородино? Какие новости? Состоялось ли сражение?
 — Битва закончилась. Мы победили. Но у него было такое мрачное выражение лица, что Кэролайн усомнилась в словах майора.
 — Почему же вы так удручены, если одержали победу? И почему жители покидают Москву?
 — Французы считают, что победили они. По правде говоря, я и сам не понимаю, кто победил. Сражение было очень кровавым. Огромное количество погибших и раненых! Я никогда не думал, что придется увидеть такое своими глазами!
 Они добирались до Москвы еще целые сутки. Навстречу им двигались подводы с ранеными и бесконечная вереница повозок с беженцами и их пожитками. К Москве направлялись только они. Кэролайн проклинала Мари-Элен за ее упрямое сумасбродство.
 Наконец путники въехали на безлюдные окраины города. Кэролайн, хотя и боялась увидеть за ближайшим поворотом отряд французских солдат, во все глаза разглядывала открывшийся перед ней прекрасный город, совершенно не похожий на Санкт-Петербург. В золотых куполах церквей отражались лучи заходящего солнца. Каменные и деревянные дома с мезонинами были украшены искусной резьбой. Вдали виднелись огромные величественные соборы.
 Город был пуст: ни одного экипажа, ни одного пешехода.
 — Княгиня, еще не поздно повернуть назад, — сказала Кэролайн.
 — Мы почти дома. — Мари-Элен сердито взглянула на нее.
 По обеим сторонам улицы стояли каменные особняки, обнесенные высокими чугунными оградами. Сквозь раскрытые ворота виднелись дворы, вымощенные брусчаткой, и фронтоны зданий. Многие были украшены колоннами в классическом стиле, но преобладал русский стиль.
 Кэролайн с облегчением заметила, как перед одним из особняков суетятся слуги, укладывая на телеги вещи хозяев. Значит, в Москве еще есть жители?
 — Вот видите, — торжествующе заявила Мари-Элен. — Не все покинули город. И не убеждайте меня, что жители бежали из Москвы! Вы слышали, что сказал этот молодой майор? Мы одержали победу!
 Миновав ворота, они въехали на мощеный двор перед великолепным особняком. Он заметно отличался от дворца в Петербурге. В его архитектуре не ощущалось европейского влияния, и Кэролайн казалось, будто она перенеслась на несколько веков назад или попала в какую-то восточную страну. Слуга забарабанил в парадную дверь, громко оповещая о прибытии княгини.
 На пороге появился дворецкий в ливрее:
 — Княгиня! Мы вас не ждали!
 — Вижу. — Мари-Элен вошла в дом..
 Кэролайн, держа Катю за руку, последовала за ней.
 — Простите, княгиня, но мы думали, что вы в Твери, — продолжал оправдываться дворецкий.
 — Хватит болтать. Лучше прикажи разгрузить телеги.
 — Слушаюсь, ваше сиятельство, но все наши соседи уехали.
 — Что за чушь ты несешь? Разве мы не выиграли сражение возле той деревни?
 — Выиграли, княгиня. Однако всем приказали покинуть город. Люди уехали.
 — Ты, должно быть, что-то напутал. — Мари-Элен топнула ножкой. — А что же наша армия? Неужели мы отдадим Москву Наполеону?
 — Про это мне не известно, — смутился дворецкий. — Получив распоряжение, мы собирались его выполнить.
 — Только не говорите, что вы меня предупреждали. — Мари-Элен бросила злобный взгляд на Кэролайн.
 Девушка прикусила язык. Если у княгини осталась хоть капля здравого смысла, она должна приказать уехать отсюда. Немедленно.
 — Ладно, — бросила Мари-Элен. — Я скоро узнаю, в чем тут дело. Пусть разгружают только то, что необходимо для короткого пребывания здесь. А я поеду в город и выясню, что происходит. Только сначала приму ванну и переоденусь.
 На землю опустились сумерки. В сумерках бивак с парусиновыми палатками и походными кострами, разбитый среди деревьев, являл собой почти мирную картину. Никто бы не догадался, что здесь всего шесть дней назад произошла кровавая битва, унесшая множество человеческих жизней. Николас вышел из палатки и прислушался. Солдаты отдыхали, тихо переговариваясь между собой. Многих он знал и по выражению их лиц видел, что они не просто устали, но не оправились от потрясения после сражения. Князь и сам еще не пришел в себя. Он задумчиво поглядел в ту сторону, где находилась Москва. Города отсюда князь, конечно, не видел, но до него можно было рукой подать. Кутузов приказал отступить еще на шестьдесят миль к востоку.
 Николас закрыл глаза. Сколько людей погибло! По предварительным сведениям, русская армия потеряла одну треть. И у французов дела были не лучше. Подумать только: одна треть! Ведь это около сорока тысяч человек!
 Полевой госпиталь в двадцати милях отсюда был переполнен. А раненые все прибывали. Николас понимал, что многие из них умрут от ран.
 Верховное командование называло это победой, потому что русские все еще удерживали дорогу на Москву, преграждая Наполеону путь к ней. Николас был крайне угнетен. Он считал, что Кутузов не намерен остановить французов, а значит, впустит их в Москву. Особенно горько было сознавать, что французы, захватив позиции русских в Бородино, считали себя победителями. На самом же деле обе стороны потерпели поражение. Виной всему был один человек, вознамерившийся завоевать полмира.
 — Полковник Северьянов? — услышал Николас голос своего ординарца. — Из Петербурга прибыл гонец.
 Только тут Николас вспомнил о двух самых дорогих ему людях — о дочери и Кэролайн. Не смея надеяться, он все-таки ждал весточки от Кэролайн. Князь вспомнил изумление и обиду в глазах девушки, стоявшей перед домом. Да, он холодно обошелся с ней, уезжая. У него мучительно сжалось сердце. Тогда ему казалось, что он поступает правильно. Теперь-то князь понимал, что следовало поговорить с ней, а не навязывать свою линию поведения. Он уже написал Кэролайн и объяснил свой поступок, однако ответа еще не получил.
 А вдруг она не поняла его? Что, если не приняла объяснений? Князь знал, что Кэролайн никогда не будет счастлива, если станет его любовницей, это унизит ее и убьет чувство к нему. Николас провел тогда бессонную ночь и понял, что не имеет права ломать девушке жизнь. Да, он должен оставить Кэролайн в покое, а не вовлекать в любовную связь, сулящую ей только несчастье. Не сомневаясь в том, что Кэролайн не удовлетворится обычным дружеским прощанием, Николас решил держаться с ней при расставании как законченный мерзавец.
 Князь узнал в гонце одного из своих грумов. Тот, сидя у костра, с жадностью уплетал жидкую солдатскую похлебку. Увидев хозяина, он вскочил:
 — Ваше сиятельство, меня послала к вам мисс Браун.
 У Николаса тревожно забилось сердце. Кэролайн прислала письмо? Он боялся прочесть его. Ведь девушка не получила пока послания, в котором князь все объяснял. Осторожно вскрыв пакет, он увидел одну-единственную строчку: «Княгиня велела нам выезжать в Москву, и мы отправляемся немедленно!»
 Письмо было подписано «Кэролайн Браун». Внизу стояла дата — « 5 сентября».
 Николас похолодел от ужаса.
 Прошел целый день с тех пор, как они прибыли в Москву, Утром Кэролайн своими глазами видела, как, нагрузив последнюю телегу, уехали соседи из особняка напротив. Стояла зловещая тишина, и казалось, что в городе никого, кроме них, не осталось.
 Вчера вечером Мари-Элен, нарядившись, словно собиралась на бал, уехала из дома и до сих пор не вернулась. Кэролайн, возмущенно сжав кулачки, шагала взад-вперед по дворику перед домом, то и дело поглядывая в конец улицы.
 Услышав торопливые шаги, она оглянулась и увидела Тэйчили. Та спускалась по широкой деревянной лестнице, явно расстроенная.
 — Княгиня еще не вернулась?
 — Нет, — нахмурилась Кэролайн. — Похоже, в городе остались только мы.
 Девушка лихорадочно обдумывала ситуацию. Что, если Мари-Элен не вернется? Возможно, у нее есть на то причины, но что делать им всем? Здравый смысл подсказывал Кэролайн, что оставаться в городе — чистое безумие. Необходимо прежде всего позаботиться о безопасности Кати. Это главное.
 — Может, с княгиней что-то случилось? — предположила Тэйчили.
 — Догадываюсь, что именно. У нее было свидание с этим обворожительным Воронским, и оба так увлеклись, что забыли обо всем на свете.
 Тэйчили растерянно спросила:
 — Что же нам делать?
 Кэролайн подумала о Николасе, поручившем ее попечению свою дочь. Что бы ни произошло между ними, она не могла обмануть его доверия.
 — Мы уезжаем. Немедленно. Скажите всем, что через два часа отправляемся в Тверь.
 — А как же княгиня?
 — Мы уезжаем без княгини. — Кэролайн понимала, какое ответственное решение берет на себя.
 — Мы не можем уехать без мамы! — прозвучал голос Кати. Кэролайн оглянулась и увидела бледную и расстроенную девочку.
 — Я думала, ты занимаешься с синьором Раффальди, дорогая, — бодро проговорила Кэролайн.
 — Сейчас должен быть урок астрономии, и я пришла за вами, — сказала Катя. — Мы не уедем без мамы.
 — Я понимаю, дорогая, что ты беспокоишься о маме, но она взрослый человек и способна позаботиться о себе. Всем жителям приказано покинуть город. В любую минуту в Москву может вступить Наполеон. Мы должны покинуть город.
 — Нет. Без мамы я не поеду.
 У Кэролайн опустились руки. На выручку пришла Тэйчили:
 — Мы встретимся с мамой в Твери, Катя. Что с тобой? Ты всегда была такой послушной девочкой. Извинись перед мисс Браун.
 Катя, враждебно взглянув на гувернантку, выскочила на улицу. Кэролайн обменялась с Тэйчили взглядами, и обе женщины побежали за Катей. Они успели заметить, что девочка выскользнула за ворота.
 — Катя! — крикнула Кэролайн.
 Но девочка побежала еще быстрее и скрылась за углом.
 — Позовите людей! — крикнула Кэролайн гувернантке, а сама, подобрав юбки, во весь дух помчалась за Катей. Завернув за угол, она огляделась. Девочки нигде не было видно.
 Несколько часов спустя Кэролайн, чуть не плача, вернулась и тяжело опустилась на ступеньки крыльца. Руки и ноги у нее дрожали от усталости. Перед домом стояли пять телег, нагруженных вещами и готовых к отъезду. Они ждали там с половины десятого утра. Катю так и не нашли. Кэролайн старалась не плакать, но была очень встревожена и напугана.
 Что, если девочка заблудилась? А вдруг с ней что-то случилось? Что, если в город вошли французы и схватили ее? Может, она где-то прячется?
 К Кэролайн подошла Тэйчили и протянула ей шаль.
 — Вы простудитесь, — сказала Тэйчили, кутаясь в шерстяное пальто с меховым воротником. — Слуги собираются уходить пешком. Я не имею права их задерживать.
 Кэролайн накинула шаль, хотя не ощущала холода. Слуги уходят, а они с Тэйчили остаются одни, во дворе, рядом с нагруженными телегами. Нераспряженные лошади подремывали в оглоблях. Время от времени одна из них всхрапывала и взмахивала хвостом. Улица за оградой была тиха и безлюдна.
 — Мы не уедем без Кати, — в отчаянии сказала Кэролайн.
 — Разумеется, нет, — согласилась Тэйчили. Из дома вышел Раффальди.
 — Нельзя задерживаться больше ни минуты, дамы. Пора отправляться. Что, если придут французы?
 — Мы не уедем без Кати. — Кэролайн опустила глаза.
 — Я тоже встревожен исчезновением девочки, но не хочу умирать. Всего хорошего, дамы. — Раффальди спустился по ступенькам, взобрался на одну из телег и взял в руки вожжи. Лошади выехали за ворота и вскоре скрылись из виду.
 — Предатель! — возмущенно бросила Кэролайн. Тэйчили положила руку ей на плечо:
 — Может, нам лучше отпустить слуг? Оставим пару лошадей, а когда Катя найдется, нагоним людей в дороге.
 — Тэйчили, я не умею ездить верхом, но постараюсь научиться. Давайте отпустим всех, кто еще остался.
 В этот момент в конце улицы показался экипаж. К нему была привязана лошадь под седлом, но без всадника. Экипаж въехал во двор. Кэролайн, увидев зеленый с серым мундир, подумала, что это Николас. Но это был Воронский. Рядом с ним сидела, уютно закутавшись в подбитую мехом накидку, Мари-Элен.
 — Мы уезжаем немедленно. Французы совсем близко.
 — Княгиня, ваша дочь убежала, — холодно сообщила Кэролайн.
 — Катя пропала? — Мари-Элен огляделась.
 — Девочку надо немедленно найти, — сказал Воронский. — Нельзя терять ни минуты.
 — Князь Северьянов поручил мне заботиться о своей дочери. Я дала ему слово и постараюсь сдержать его. Мы прибыли в Москву вопреки распоряжению князя. Такова была воля княгини. Я шесть часов разыскивала Катю по всему городу и готова искать ее, пока не найду. Но нам нужна ваша помощь, — обратилась Кэролайн к Воронскому.
 Он пристально посмотрел на нее.
 — Значит, вы и есть мисс Браун? Кэролайн бросила взгляд на Мари-Элен.
 — Да, я Кэролайн Браун. И я прошу вас о помощи. Верхом вам удастся осмотреть большую территорию, чем мне, пешей. К сожалению, я не умею ездить верхом.
 Воронский кивнул.
 — Мари-Элен, позаботьтесь о том, чтобы все были готовы к отъезду.
 — Все уже готовы, — язвительно заметила Кэролайн. — Во всяком случае, те, кто еще остался. Мы готовы уже двое суток.
 — Поражен вашей предусмотрительностью, мисс, — чуть улыбнулся Воронский и, отвязав коня, вскочил в седло.
 — Куда вы? — вскрикнула Мари-Элен.
 — Я еду разыскивать Катю. А что вы подумали? Мари-Элен расплакалась, и, как показалось Кэролайн, вполне искренно.
 — Как она могла убежать в такое время? Когда вернется, я ее накажу. Клянусь! Наполеон близко. Вы сами так сказали. А наша армия снова отступает. Трусы! Какие они все трусы! — всхлипывала Мари-Элен.
 Воронский взглянул на Кэролайн.
 — Давайте встречаться здесь каждые два часа. Полагаю, Катя прячется где-то неподалеку. Если найдете ее, уезжайте, я вас догоню.
 Кэролайн кивнула.
 — Мне тоже кажется, что девочка поблизости. Не лучше ли нам отправить сейчас всех людей в Тверь? Мы присоединимся к ним, как только отыщем Катю. — Отличная мысль, — согласился Воронский.
 — Я еду с людьми, — вдруг заявила княгиня. — Какой мне смысл оставаться здесь? А вы найдете Катю и приедете в Тверь.
 Кэролайн, утратив дар речи, взглянула на любовника Мари-Элен.
 — Неужели вы бросите дочь, Мари? — тихо спросил он. Княгиня насторожилась.
 — Я не бросаю ее. Ведь вы найдете ее. Мисс Браун сама утверждала, что нам не следует оставаться здесь. Зовите слуг! Мы сию же минуту отправляемся в Тверь!
 Слуги разместились на подводах, а Воронский помог Мари-Элен сесть в экипаж. Хотя он и предал Николаса, Кэролайн прониклась к нему симпатией: князь все понимал, но не мог совладать со своими чувствами.
 Не сказав больше ни слова, Воронский выехал со двора.
 — Увидимся в Твери! — крикнула ему вслед Мари-Элен.
 Он промолчал и не оглянулся.
 Княгиня велела кучеру трогать, и карета покатила по улице. Следом за ней двинулся небольшой обоз.
 Кэролайн вдруг осознала, что они не только одни в городе, но еще и без оружия.
 — Ну, начнем? — обратилась она к Тэйчили.
 Та кивнула, и две женщины отправились на поиски Кати.

 Глава 31

 Когда Николас галопом въехал во двор своего московского дома, светила полная луна. В доме было темно и тихо, как и во всем покинутом жителями городе. Соскочив с коня, он быстро поднялся по ступеням. Дверь была распахнута. Нигде ни звука, ни шороха. Сердце у него тревожно забилось.
 — Кэролайн! Катя! — крикнул князь. Никто не отозвался. «Слава Богу, — подумал с облегчением Николас, — значит, они уехали из Москвы». Он повернул назад.
 И вдруг в дверях появился какой-то человек. Князь насторожился и направил на него дуло пистолета.
 — Кто здесь?
 — Ники! — услышал он до боли знакомый голос.
 Князь вздрогнул и опустил пистолет. Сердце защемило от боли. Он вошел и оказался лицом к лицу с кузеном, самым близким другом с детства, предавшим его.
 — Рад видеть тебя. — Воронский держался напряженно.
 — Не могу сказать того же, — криво усмехнулся Николас. Узнав о связи жены с кузеном, он сначала думал вызвать его на дуэль, но потом решил, что никому не стоит умирать из-за Мари-Элен. Однако его гордость и мужское достоинство были задеты. Николас не простил предательства. Опасаясь совершить опрометчивый поступок, если останется с глазу на глаз с кузеном, Николас направился к своему коню.
 — Подожди, Ники.
 — Не шути с огнем, кузен. Я не в настроении выслушивать твои признания и оправдания. Французы рядом, мне необходимо вернуться в полк.
 — Подожди, Ники, — повторил Воронский. — Пропала Катя.
 Николас не верил своим ушам.
 — Она убежала из дома сегодня утром. Твоя жена и слуги уехали в Тверь вечером. Я объехал всю округу в поисках Кати, но безуспешно. Мисс Браун и Тэйчили сбились с ног, разыскивая ее повсюду.
 Николас в ужасе глядел на него. Его дочь пропала? Его малышка, такая беззащитная!
 — О Господи! — пробормотал он.
 В конце бульвара показался отряд всадников. Французские солдаты! Кэролайн и Тэйчили прижались к стене какого-то каменного дома, надеясь, что их не заметят в ночной тьме. Женщины тяжело дышали. Солдаты могли обнаружить их в любой момент.
 Шумно переговариваясь, французы проехали мимо. Как только они скрылись, дрожащая Кэролайн опустилась на землю. От страха, отчаяния и ощущения беспомощности ей хотелось плакать.
 — Они уже в городе, а у нас нет даже оружия, — пробормотала девушка.
 Тэйчили опустилась на землю рядом с ней и приподняла юбки. Выше колена за подвязку был засунут маленький пистолет.
 — Он заряжен? — спросила Кэролайн, уже ничему не удивляясь.
 Тэйчили кивнула и опустила юбки.
 — Что будем делать?
 — Продолжим поиски, что же еще? Если Катя не заблудилась, то, возможно, вернулась и прячется где-то в доме.
 — Мы обыскали все закоулки, — мрачно заметила Тэйчили. — Но если она не захочет, чтобы ее нашли, нам ее никогда не найти.
 — А вдруг с девочкой что-то случилось? Хорошо еще, если ее прихватили с собой русские беженцы и увезли из Москвы. А что, если она попала в руки французов? Надеюсь, французы не обидят маленькую девочку.
 Тэйчили мрачно взглянула на спутницу.
 — Она очень красивая маленькая девочка.
 У Кэролайн мороз пробежал по коже. В этот момент послышались пьяные русские голоса. Девушка в страхе прижалась к Тэйчили. Мимо прошли несколько мужиков с горящими факелами, и Кэролайн увидела, что они поджигают один за другим дома на противоположной стороне улицы. Услышав конский топот, мужики пустились наутек. В конце улицы появились французские всадники и бросились в погоню за мужиками, поджигавшими родной город.
 Кэролайн вскочила.
 — Черт бы их всех побрал — и французов и русских! Тэйчили схватила ее за руку и заставила сесть.
 — Наверное, уже полночь. Может, князь Воронский уже нашел девочку?
 Кэролайн кивнула. Женщины побежали по улице мимо пылающих домов. Впереди замаячил особняк — темный, тихий, безлюдный. Во дворе стояла подвода с выпряженной лошадью. Оглобли лежали на земле. Кэролайн вдруг потянула Тэйчили назад и прошептала:
 — Там кто-то есть. Смотрите, дверь распахнута. Женщины обменялись испуганными взглядами.
 — Князь Воронский! — тихо окликнула Кэролайн.
 — Ваше сиятельство! — негромко позвала Тэйчили.
 Никто не ответил.
 Внезапно услышав какой-то странный звук, женщины оглянулись и увидели, что соседний дом охватило пламя. Уже занялась крыша, горели наличники на окнах и деревянная резьба, украшавшая фасад. Откуда-то доносились голоса поджигателей.
 — Скорее!
 Кэролайн и Тэйчили вбежали в дом и заперли двери.
 — А если они подожгут и наш дом? — мрачно спросила Тэйчили.
 — Мы успеем выскочить в окно.
 Тут они услышали наверху какой-то, звук и замерли на месте. Кэролайн приложила палец к губам. Тэйчили достала пистолет.
 Скрипнула ступенька. Потом другая. Тэйчили взвела курок.
 — Здесь есть кто-нибудь? — прозвучал голос Кати, Кэролайн вскочила и бросилась к девочке, спускавшейся по лестнице.
 — Это я, Кэролайн! — закричала она, заключая Катю в объятия.
 Девочка прижалась к ней.
 Подошла Тэйчили и тоже обняла Катю.
 — Мы искали тебя повсюду. Где ты была?
 — Я спала в своей комнате. Пришла домой, а здесь никого нет. Вот и подумала, что никогда больше никого из вас не увижу! — Катя всхлипнула.
 Кэролайн представила себе, как девочке было страшно вернуться в опустевший дом.
 — Все в порядке. Ты уже не одна. Мы поедем в Тверь к твоей маме. Успокойся, дорогая, — бормотала Кэролайн, прижимая к себе девочку. Слезы градом катились из ее глаз. Она заметила, что Тэйчили тоже плачет.
 В этот момент во дворе послышались голоса.
 Все трое замерли от страха. По брусчатке цокали копыта, а в окна проникал свет факелов. Их держали в руках французские солдаты. Кэролайн зажала Кате рот и посмотрела на Тэйчили. Они поняли друг друга без слов. Может, спрятаться в доме и подождать, пока уйдут солдаты? А если не уйдут? Вдруг они подожгут дом? Не лучше ли убежать? Вдруг их поймают?
 Кто-то пытался открыть входную дверь.
 — Дверь заперта изнутри, — донесся голос снаружи. — Наверное, в доме кто-то есть!
 Схватив Катю, женщины пересекли холл и укрылись в гостиной. В холле раздался звон разбитого оконного стекла.
 Кэролайн, услышав, как солдаты влезают в окна, подумала, успеют ли они выскочить через окно в противоположном конце гостиной до того, как сюда ворвутся французы. По холлу протопали тяжелые кавалерийские сапоги. Тэйчили подтолкнула Кэролайн к окну. В руке у нее был пистолет.
 — Берите Катю и бегите, — одними губами прошептала она. Кэролайн не хотела оставлять ее одну, но гувернантка выдохнула:
 — Бегите!
 Выбора не было. Кэролайн схватила Катю за руку. Девочка, кажется, все поняла. Стараясь не шуметь, они крадучись пересекли гостиную и замерли у стены. Французы уже подошли к двери.
 — Здесь совсем темно, несите факел! — крикнул кто-то из французов.
 В этот момент прозвучал выстрел Тэйчили. Солдат вскрикнул и тяжело рухнул на пол.
 — Это женщина! — воскликнул кто-то.
 Прозвучал еще один выстрел, но явно из другого оружия.
 Кэролайн выбила локтем оконное стекло. Осколки впились ей в руку, но она не заметила боли. Они слышали, как вскрикнула Тэйчили. Кэролайн приподняла Катю и вытолкнула ее в разбитое окно. Потом вылезла сама.
 Оказавшись на веранде, они легли и затаились. Обе прислушивались к тому, что происходит в доме.
 Повернув за угол, Николас увидел всадника. Резко осадив коня, он хотел было скрыться в противоположном направлении, но тут узнал Воронского. Тот подскакал к нему.
 — Безуспешно? — спросил Николас, уже зная ответ. Кузен был мрачен.
 — Ее нигде нет. Давай-ка вернемся домой. Может, женщины уже там с Катей.
 Охваченный отчаянием, Николас повернул вороного, и мужчины пустились к дому. Цоканье копыт по мостовой громким эхом разносилось в тишине обезлюдевшего города. Николас знал, что французы уже в Москве. Он даже дважды нарывался на их патрули, но успевал вовремя скрыться.
 Впереди бушевал пожар: огнем было охвачено пять больших домов. Без слов поняв друг друга, мужчины поскакали в объезд по узкому переулку.
 Выехав из переулка, они наткнулись на отряд французских кавалеристов.
 — Стой! — заорал их офицер.
 Николас осадил вороного и, низко пригнувшись к его шее, поскакал прочь. Воронский последовал за кузеном. По ним открыли ружейный огонь. Николасу показалось, что Воронский застонал. Нахлестывая коней, они во весь опор мчались по улице. Французов отделяло от них несколько метров. Возле уха просвистела пуля.
 Мужчины направили лошадей туда, где бушевало пламя. Сверху сорвалась горящая балка, и конь Николаса, заржав, шарахнулся в сторону. Едва не придавив лошадь, балка рухнула рядом, но от искры загорелись брюки Николаса. Он сбил пламя затянутой в перчатку рукой, но ожог причинял ему боль. Впереди им преграждала путь объятая пламенем повозка. Хлестнув коня, Николас послал его вперед, и тот птицей перелетел через бушующее пламя. Следом за ним прыгнул конь Воронского. Оглянувшись, Николас с облегчением увидел, что ни конь, ни всадник не пострадали. Он погладил взмыленную шею вороного, понимая, что французы теперь не рискнут преследовать их.
 Воронский скакал рядом. Николас заметил, что рукав его мундира в крови.
 — Ты ранен? — встревожился Николас.
 — Выживу. Пуля попала в плечо сзади.
 Николас кивнул. Ему слишком часто за последнее время приходилось видеть, как люди умирали от огнестрельных ран. Они мчались галопом по безлюдной улице. Пожар остался позади. Впереди виднелся его особняк. Во дворе дома он увидел несколько оседланных лошадей. Внутри мелькал свет. Николас насторожился.
 В доме вскрикнула женщина.
 Не медля ни секунды, он вытащил пистолет, взвел курок и, подхлестнув коня, влетел в распахнутые настежь ворота. Не слезая с коня, Николас въехал в вестибюль.
 Кэролайн слышала, как вскрикнула Тэйчили, как в дом въехали на конях, как прогремел еще один выстрел и как застонал мужчина.
 Катя заплакала. Кэролайн, по щекам которой тоже текли слезы, крепко прижала девочку к себе. Она понимала, что сейчас не время плакать, но силы были на исходе. Из дома снова послышался крик — крик ужаса и боли. Кэролайн приподнялась и осторожно заглянула внутрь сквозь разбитое стекло. То, что там происходило, ужаснуло ее. Пылающие факелы освещали вестибюль и гостиную. Кэролайн увидела Николаса на взмыленном вороном коне. Он держал саблю. На него наступали двое французов — тоже с саблями. Николас взмахнул рукой и рассек одному из них голову. Сабля второго солдата скользнула по крупу вороного, шарахнувшегося в сторону. Парировав выпад француза, Николас нанес ему смертельный удар в грудь.
 Совладев с дурнотой, Кэролайн заметила и Воронского. Тот, тоже верхом на лошади, ожесточенно сражался с двумя вражескими солдатами. Он смертельно ранил одного из французов, и Кэролайн отвела взгляд, не желая видеть, как он проколет второго противника.
 И тут не замеченный Николасом, затаившийся в темном углу француз прицелился в него из пистолета.
 — Николас! — крикнула девушка.
 Но было поздно. Прогремел выстрел. Кэролайн не успела понять, попала ли пуля в Николаса, потому что его конь, заржав, встал на дыбы. Воронский с обнаженной саблей метнулся в гостиную. Одним ударом сабли он отсек солдату руку по плечо. Француз, вскрикнув, рухнул на пол.
 Разгоряченный Николас подъехал к Воронскому. Перед ними был последний французский солдат, растерянный и напуганный до смерти. Северьянов и Воронский замерли, высоко подняв окровавленные сабли. Стало так тихо, что было слышно, как тикают часы. При виде крови и трупов Кэролайн вдруг подумала, что лучше бы Николас проявил милосердие.
 Николас вдруг опустил руку и кивнул. Француз, боясь поверить своему везению, стрелой выскочил из дома. Кэролайн прислонилась щекой к балюстраде веранды и заплакала.
 — Кэролайн!
 Значит, Николас слышал, как она предупредила его об опасности. Так и не спешившись, он смотрел на девушку, и на лице его было написано огромное облегчение.
 — Катя здесь, — пробормотала она, не в силах оторвать от него взгляда. Он здесь! Он жив! Господи, они все живы! Какое чудо!
 Кэролайн подсадила Катю, и та, взобравшись на подоконник, радостно закричала:
 — Папа! Папа!
 Николас подъехал к ней, снял с подоконника, опустил на седло и крепко прижал к груди. Кэролайн заметила, как вздрагивают его плечи. Он плакал, и девушка не осуждала его за это.
 Князь встревоженно посмотрел на Кэролайн:
 — Ты ранена?
 Она окинула взглядом свое изодранное, залитое кровью платье.
 — Нет, только порезала руку осколком стекла. Пустяки!
 — Папа! — вдруг воскликнула Катя. — Смотри, кровь капает на пол. Ты ранен?
 Кэролайн, быстро окинув Николаса взглядом, заметила, что брюки на его левой ноге насквозь пропитаны кровью. У нее, упало сердце.
 — Надо остановить кровотечение. — Она оторвала полосу вт своей юбки.
 — Тэйчили умерла? — вдруг услышали они дрожащий голос Кати.
 Проследив за взглядом девочки, они увидели лежащую возле двери гостиной Тэйчили. Она была убита выстрелом в грудь.
 Николас спустил Катю на пол и, опираясь на седло, слез с лошади.
 — Да, — печально сказал он, — Тэйчили умерла. Смерть наступила мгновенно, она не мучилась, Катя.
 Кэролайн заплакала. Тэйчили умерла, чтобы спасти их.
 — Она умерла ради нас, — рыдая, сказала Катя.
 — Конечно. Она была храброй женщиной, — проговорил Николас. — А теперь, Кэролайн, возьми себя в руки. Мы должны немедленно покинуть Москву.
 Девушка кивнула. Легко сказать: «Мы должны покинуть Москву»! Николас ранен, и неизвестно, скольких вражеских солдат встретят они по дороге… Нет, кошмар еще не закончился.
 — Позволь мне перевязать твою рану, — попросила Кэролайн.
 В этот момент они услышали, как что-то тяжелое упало на пол. В суматохе все забыли о раненом Воронском. И сейчас он, потеряв сознание, свалился с коня в дальнем углу гостиной. Его измученный гнедой, низко опустив голову, стоял рядом с хозяином, лицо которого было таким же бледным и безжизненным, как у погибшей Тэйчили.

 Глава 32

 Кэролайн, опустившись на колени рядом с Воронским, взглянула на Николаса.
 — Он жив, — с облегчением прошептала она. Николас кивнул.
 — Кэролайн, мы должны погрузить его в телегу. И поскорее.
 Девушка с ужасом думала о том, что их ожидает. Каково бежать из Москвы с ребенком и двумя ранеными, один из которых без сознания и, возможно, при смерти? К тому же ей никогда не приходилось править лошадьми. Да и как им удастся погрузить в телегу Воронского? Кэролайн вдруг сообразила, что отпущенный Николасом французский солдат может вернуться, и не один.
 — Катя, погаси все факелы, оставь одну свечу, — приказал Николас дочери. Потом обратился к Кэролайн:
 — Надо дотащить кузена до телеги.
 — Сначала я перевяжу его плечо.
 — У нас нет на это времени. — Он покачнулся.
 — Позволь мне хотя бы перевязать твою рану. Ты не можешь умереть, Николас!
 — Папа умрет? — испугалась девочка.
 — Нет, Катя, — успокоил ее отец. — Кэролайн преувеличивает.
 Девушка туго перевязала Николасу колено.
 — Я и не подозревал, что ты разбираешься в медицине, — усмехнулся он.
 — А как же? Я прочла медицинскую энциклопедию, когда мне было десять лет, — солгала она, закрепив повязку шнуром от портьеры.
 Николас потерял много крови и едва держался на ногах.
 — Где бы найти врача? — тихо спросила Кэролайн. — Только в полевом лазарете, неподалеку от ставки Кутузова.
 — Ты сможешь сесть в седло?
 Николас кивнул и, наклонившись, поцеловал ее в щеку. В его глазах она увидела такую глубокую благодарность, что у нее защемило сердце. Вставив правую ногу в стремя, Николас попытался перекинуть через седло раненую ногу и вскрикнул от боли. Кэролайн предложила ему опереться на ее плечо. Наконец он взгромоздился на лошадь и в изнеможении опустил голову.
 — Только не теряй сознание, — взмолилась Кэролайн.
 — Позаботься о кузене.
 Кэролайн подошла к Воронскому и вдруг услышала наверху странный шум. Она и Катя насторожились. И тут отчетливо послышалось зловещее потрескивание огня. Дом горел.
 Завернув Воронского в ковер и обмотав ковер шнуром, Кэролайн подала концы шнура Николасу. Его конь направился к двери, таща за собой раненого. Кэролайн и Катя вели на поводу гнедого коня Воронского. Шум и треск наверху усилились. Катя бросилась вперед и распахнула дверь перед вороным. Их глазам открылось страшное зрелище. Горела вся улица. В ночное небо взметнулись языки пламени.
 Вороной испуганно попятился, но Николас пришпорил его, заставив идти вперед. У Кэролайн сердце сжалось от жалости, когда Воронский, завернутый в ковер, сполз по ступеням лестницы. Она крепко держала поводья его гнедого. Конь всхрапывал и упирался.
 — Катя, помоги Кэролайн впрячь в телегу гнедого, — сказал Николас.
 Наконец они почти справились с этим. Когда Кэролайн затягивала последние ремни на упряжи, языки пламени, вырываясь из окон третьего этажа, уже лизали стены дома. Еще немного, и весь дом превратится в такой же пылающий ад, как и другие особняки на этой улице. Николас даже не оглянулся. Кэролайн понимала, что ему было бы слишком больно видеть это.
 — Скорее! — Он слез с коня, чтобы погрузить на телегу Воронского.
 Из последних сил он и Кэролайн приподняли его и перевалили на солому. Николас застонал от боли, и Кэролайн испуганно взглянула на него.
 — Толкай, — приказал он. Общими усилиями они уложили Воронского поудобнее. Потом в телегу с трудом влез Николас. В лице его не было ни кровинки. Он тяжело откинулся на спину.
 — Я не знаю, куда ехать, — сказала Кэролайн. — Ради Бога, не теряй сознание.
 — Держи к югу, — пробормотал Николас. Катя вскарабкалась наверх и села рядом с Кэролайн, и та натянула вожжи. Оглянувшись, она увидела, что вся крыша объята пламенем.
 — Смотрите, мисс Браун! — закричала Катя, указывая на пылающие башенки над входными воротами.
 Кэролайн хлестнула лошадей, но животные пятились в испуге. После долгих понуканий они наконец рванули с места и вылетели со двора. Горящие кварталы вскоре остались позади. Впереди небо уже светлело. Занимался новый день.
 Через три дня Кэролайн сидела в парусиновой палатке возле походной постели, на которой лежал Николас. Он был без сознания. Не спуская глаз с его лица, девушка крепко держала его за руку.
 Николас потерял сознание вскоре после того, как они выехали из Москвы. Кэролайн, возможно, заблудилась бы, но по дороге им встретились русские беженцы — и гражданские, и военные, в том числе два раненых юных пехотинца. Кэролайн пригласила их сесть в телегу рядом с Николасом и Воронским, и они показали ей дорогу к лазарету.
 С тех пор Николас не приходил в сознание. У него был сильный жар. Прошлой ночью лихорадка, слава Богу, чуть спала, и Кэролайн наконец решилась оставить его и взглянуть, как Катя, которая стала любимицей всех раненых. Она подавала им воду и перечитывала истершиеся на сгибах письма из дома. Они называли ее княжной и старались привлечь ее внимание. Катя очень повзрослела за последние сутки и уже не казалась шестилетним ребенком.
 Вернувшись к Николасу, Кэролайн пощупала его лоб. Прохладный! Когда он метался в жару, Кэролайн испугалась, что Николас умрет. Сейчас опасность миновала, но отныне он, наверное, будет прихрамывать. Ну и что? Лишь бы был жив. Что бы ни произошло, ее чувства к нему останутся прежними.
 У князя затрепетали ресницы.
 — Николас?
 Ресницы снова дрогнули.
 Она наклонилась над ним, не смея надеяться на чудо.
 — Николас? Это я, Кэролайн. Ты слышишь меня? Он медленно открыл глаза.
 — Кэролайн, — чуть слышно проговорил Николас и нахмурился, что-то вспомнив.
 — Катя здесь, — сказала она, сразу поняв, что его беспокоит. — Как только врачи позволят, я приведу ее к тебе.
 Он улыбнулся ей, потом на лице его снова отразилась тревога.
 — Как кузен?
 — Очень плох. У него сильный жар, врачи не знают, выживет ли. Мы с Катей по очереди сидели возле него, убеждая, что он должен бороться за свою жизнь.
 По щекам Николаса покатились слезы.
 Кэролайн не могла этого вынести. Уткнувшись лицом в его грудь, она тоже расплакалась.
 — Ты был очень болен, Николас. Слава Богу, что выжил.
 — Я обязан тебе жизнью.
 Кэролайн замерла. Для нее уже было не важно, имеет ли она право на что-то надеяться и есть ли у него жена. Кэролайн с облегчением сознавала одно, что они любят друг друга и живы — он, она и Катя.
 — Ты не обязан мне ничем, — прошептала девушка.
 — Не правда. Это ты спасла жизнь мне и Кате. Как мне отблагодарить тебя, Кэро? — Николас закрыл глаза, потом открыт их снова. — Я люблю тебя. Можно отплатить тебе любовью?
 — Да. — Она вспомнила, как Николас вел себя в то утро в Петербурге, холодно и отчужденно. Словно угадав ее мысли, он сказал:
 — Я и тогда любил тебя. Но пытался оттолкнуть тебя, чтобы соблюсти приличия. Я думал, что ты будешь несчастна, если наши отношения станут только любовной связью.
 И Кэролайн поняла его. Ведь в глубине души она знала, что этому есть какое-то объяснение.
 — Я больше не хочу соблюдать приличия, ибо осознала, что жизнь бесценна, как и наша любовь.
 Николас улыбнулся, притянул ее к себе. И наконец поцеловал в губы.
 — Ваше сиятельство, вам еще рано подниматься с постели и разгуливать.
 — Вздор, — ответил Николас, тяжело опираясь на костыли. — Кузен пришел в себя, но никто из вас не может сказать мне, выживет ли он. Я хочу увидеть его.
 Не обращая внимания на неодобрительный взгляд военного фельдшера, Николас откинул полог палатки и вышел. Его взору открылся полевой лазарет, разбитый под открытым небом. Тысячи раненых лежали на походных койках и носилках. Николасу сказали, что Воронский находится в палатке для самых тяжелых раненых. Он, наклонив голову, вошел в низкую палатку и остановился, ожидая, пока глаза привыкнут к полумраку. Николас сразу увидел кузена, хотя верхняя часть ere тела была забинтована, и пробрался к его койке.
 — Саша?
 Тот открыл глаза и узнал Николаса, но улыбнуться не хватило сил: он был слишком слаб.
 — Знаю, ты очень болен, — сказал Николас. — Но, черт возьми, нужно бороться за свою жизнь! Губы Воронского дрогнули.
 — Ники, — выдохнул он.
 — Не разговаривай. Мы еще наговоримся, когда ты оправишься от ран. К тому времени, как ты выздоровеешь, война, надеюсь, закончится.
 Заметив в глазах кузена немой вопрос, Николас продолжал:
 — Наполеон в Москве. Он, кажется, думает, что Александр предложит заключить мир. — Николас покачал головой, как бы удивляясь абсурдности такого предположения. — Рассказывают, будто Александр, услышав об этом, сказал: «Мир? Да ведь мы еще не воевали!»
 На этот раз Воронский улыбнулся чуть шире.
 — Кутузов ждет, когда подойдет подкрепление, доставят боеприпасы и лошадей, и выберет момент, чтобы перейти в наступление, — сообщил Николас. — По-моему, я начинаю понимать, какой дьявольский расчет стоит за всем этим безумием отступления. Если нам повезет, то зима со снегопадами наступит рано, а Наполеон очень глубоко вторгся на нашу территорию. Французы не позаботились о снабжении и фураже, надеясь поживиться за наш счет в Москве. Но там их ждет спаленный пожаром, безлюдный город. Думаю, эта зима станет переломным моментом кампании. — Он усмехнулся. — Знаешь, на днях я получил весточку от Алекса. Он ведь тоже ушел в армию и получил боевое крещение при Бородино. Для нас с тобой война, видимо, закончилась. Я еду долечиваться в Петербург. — Он немного помедлил и откашлялся. — Я прощаю тебя, Саша. Она не стоит того, чтобы ссориться из-за нее, а ты рисковал жизнью ради моей дочери и вообще всегда был мне как родной брат.
 Воронский попытался что-то сказать, но Николас остановил его:
 — Помолчи. Береги силы, чтобы поскорее выздороветь, кузен.
 Они посмотрели друг другу в глаза, и Воронский снова улыбнулся.
 Опираясь на костыли, Николас вышел из палатки, глубоко вдохнул прохладный воздух и замер, увидев Кэролайн. Она направлялась к нему, осторожно обходя койки, на которых лежали раненые. Ее белокурые волосы казались золотистыми в лучах солнца. Она прекрасна. И при этом такая храбрая! Он никогда не забудет, как отважно и преданно держалась Кэролайн в ту ночь в Москве.
 Кэролайн помахала ему рукой и улыбнулась так, что у князя учащенно забилось сердце. Она права. Их любовь, как и жизнь, надо ценить и беречь. Он построит для Кэролайн особняк в Петербурге и будет жить там с ней. А еще купит ей особняк в Лондоне и все, что она пожелает, хоть целую улицу книжных лавок. Он засыплет ее подарками — мехами и драгоценностями, — хотя Кэролайн, видимо, предпочла бы собственную газету. Это он тоже ей купит. И объявит всему миру, что любит ее. И что бы ни делала Мари-Элен, он так и поступит.
 — Николас, ты не поверишь: здесь Раффальди! — воскликнула Кэролайн. В глазах ее князь заметил тревогу.
 — Он приехал из Твери? — удивился Николас, вспомнив рассказ Кэролайн о том, как Раффальди бросил всех их в Москве, трусливо спасая собственную шкуру. — И Мари-Элен с ним? — Князь от души надеялся, что жена осталась в Твери.
 — Он один.
 Раффальди стоял возле палатки Николаса и разговаривал с Катей. Девочка смеялась, слушая его.
 Как только Раффальди увидел князя, улыбка его угасла. Николас догадался, что итальянец прибыл с плохими вестями.
 Оставив Катю и Кэролайн, мужчины вошли в палатку.
 — Ваше сиятельство, у меня очень дурные новости. Крепитесь.
 — Выкладывайте.
 — Ваша жена погибла.
 Николас прежде всего подумал о том, как воспримет это известие Катя, которая любила мать и каждый день спрашивала о ней.
 — Как это произошло? — спросил он.
 — В поместье ворвались бандиты — человек десять. Они перебили почти всех слуг. Сам я спасся только потому, что притворился мертвым. Они разграбили дом, оставив голые стены. А княгиню сначала изнасиловали, а потом убили. Они дотла сожгли дом. Я нашел вот это. — Раффалъди раскрыл ладонь, и князь увидел кольцо с огромным желтым бриллиантом. Николас сразу узнал его. — Мне очень жаль, ваше сиятельство. — Раффальди протянул князю кольцо.
 Николас взял кольцо — для Кати.
 — Вы уволены, синьор, — сказал он Раффальди.
 — Ваше сиятельство! Чем же я провинился?
 — Вы бросили мисс Браун и мою дочь в Москве. И что еще хуже, не помогли моей жене, когда на нее напали бандиты. Подите прочь!
 Раффальди побледнел и вышел из палатки.
 Николас раскрыл ладонь и долго смотрел на великолепное бриллиантовое кольцо — все, что осталось от Мари-Элен.
 Кэролайн поняла: случилось что-то ужасное, когда Раффальди прошел мимо них; не попрощавшись ни с ней, ни с Катей.
 Оставив девочку с двумя ранеными молодыми офицерами, учившими Катю играть в кости, Кэролайн вошла в палатку Николаса. Он сидел на койке, мрачный и подавленный.
 — Что произошло? — спросила она, заметив, что он держит на раскрытой ладони бриллиантовое кольцо.
 — Погибла мать Кати.
 Пока Николас рассказывал ей о случившемся, Кэролайн думала о Кате. Девочка будет в отчаянии. Ей вспомнилось, как горевала она сама, узнав о смерти матери. Уж она-то хорошо знала, что от такой утраты нельзя оправиться.
 — Не плачь, Кэролайн, — сказал Николас. Она и не заметила, что по ее щекам текут слезы.
 — Я потеряла мать примерно в таком же возрасте, что и Катя, и помню, что была безутешна.
 — Ты права. Но подумай и о том, что для нас с тобой это означает свободу. — Николас потянулся за костылями и встал. — Я немедленно пошлю за священником.
 — Николас! — встревожилась Кэролайн.
 Он стиснул зубы. Глаза его горели.
 — Нам повезло, что мы остались живы. Зачем ждать? Я хочу обвенчаться с тобой сегодня же. И не убеждай меня, что я целый год должен носить траур по женщине, которую презирал!
 — Но она была матерью Кати. Что скажет девочка?
 — Кате я все объясню сам.
 Отбросив костыль, он притянул Кэролайн к себе. Она прижалась к нему, пораженная тем, что трагическая смерть Мари-Элен открыла им путь к любви и счастью. Кэролайн никогда не желала смерти ближнему, но разве не сам Господь распорядился судьбой Мари-Элен? А может, всему виной эгоизм этой женщины?
 Она подняла на Николаса полные слез глаза.
 — Этого мгновения я ждал всю свою жизнь. — Крепко прижав Кэролайн к себе, он поцеловал ее в губы.
  Санкт-Петербург 
 — Княгиня Северьянова, позвольте засвидетельствовать мое почтение!
 Кэролайн, поднимавшаяся по лестнице, остановилась.
 — Алекс!
 Отвесив ей низкий почтительный поклон, он выпрямился, и лицо его озарилось радостной улыбкой. Кэролайн быстро спустилась по лестнице и обняла его. Однако, опомнившись, она присела в реверансе. Украшавшая ее бриллиантовая диадема при этом чуть не соскользнула с головы.
 Алекс взял Кэролайн за руку и восхищенно оглядел.
 — Боже мой, брак с моим братом явно пошел тебе на пользу!
 Кэролайн залилась краской. Прошло три недели с тех пор, как их обвенчал полковой священник, обычно соборовавший умирающих солдат. Несколько дней назад, как только врачи позволили Николасу пуститься в дорогу, они вернулись в Петербург. Кэролайн все еще не оправилась от случившегося. Она была ошеломлена… и смущена.
 — Как ты здесь оказался? — спросила Кэролайн.
 — Кажется, царь устраивает сегодня небольшой прием в честь молодых. Разве я мог пропустить такое?
 — Николас в библиотеке. Знаешь, разразился большой скандал.
 — Пустяки! Свет давно привык к нашим скандальным поступкам и к тому, что Северьяновы пренебрегают условностями Кэролайн рассмеялась:
 — Николас сказал то же самое.
 — Как себя чувствует Катя? — спросил Алекс. Кэролайн развела руками.
 — Катя в смятении. Умерла ее мать, а она уже знает, что это означает, поскольку видела смерть своими глазами в Москве. Я стараюсь быть ей хорошей мачехой. Когда девочке приснился кошмар, я взяла ее в нашу кровать,
 — Ники, должно быть, это привело в восторг, — усмехнулся Алекс.
 — Конечно, — серьезно ответила Кэролайн, открывая дверь в библиотеку.
 Николас разговаривал с управляющим своими имениями, приехавшим в Петербург этим утром. Увидев Кэролайн, князь поднялся из-за стола и окинул ее любящим взглядом.
 Кэролайн снова вспыхнула. Она еще никогда в жизни не надевала такой роскошный наряд. Бледно-серебристый цвет бального платья чудесно подчеркивал все достоинства ее нежной кожи и фигуры. Чтобы скрыть смущение и радость, она кокетливо присела перед мужем в реверансе.
 Отпустив управляющего, Николас заключил брата в объятия.
 — Как я рад тебя видеть!
 — Меня ничто не удержало бы! Прими мои поздравления, Николас. Ты настоящий счастливчик.
 Николас бросил на Кэролайн многозначительный взгляд.
 — Еще бы!
 — Пойду навещу племянницу. Кстати, Саша тоже поправляется. Еще полгода — и он будет здоров. — Алекс вышел из библиотеки.
 Закрыв дверь за братом, Николас снова взглянул на жену.
 — Ты великолепна!
 — Я нервничаю, — призналась она.
 — Но это ведь небольшой прием.
 — Но прием в нашу честь… и у царя! Николас взял ее за руки, притянул к себе и покрыл поцелуями. Кэролайн отстранилась.
 — Что с тобой? — удивился он.
 — Сама не знаю.
 — Тебя что-то тревожит с тех пор, как мы вчера приехали сюда.
 — Ты прав. Но это не касается наших с тобой отношений. Просто мечта стала реальностью. И все слишком хорошо, чтобы быть правдой. Мне трудно объяснить это, но… я боюсь. Боюсь, что это не продлится долго.
 — Что за вздор? Мы связаны узами брака. И это на всю жизнь.
 Но Кэролайн не покидала тревога, омрачающая ее счастье. Возможно, конечно, это объяснялось тем, что она никогда еще не была так счастлива. Теперь Кэролайн было что терять, кроме того, она предчувствовала: должно произойти что-то ужасное для них обоих.
 — Успокойся. Что может с нами случиться, дорогая? — Николас обнял ее.
 В этот момент они услышали высокий женский голос в коридоре. Николас отпрянул от жены. Кэролайн замерла.
 — Нет! — прошептала она. — Этого не может быть!
 Истеричные выкрики стали слышнее. Николас побледнел как полотно. Дверь библиотеки распахнулась, и на пороге появилась Мари-Элен.
 — Вы меня похоронили? — закричала она. — Но я жива, слышишь, ты, потаскуха! Убирайся прочь из моего дома!
 Кэролайн сделала шаг назад. Она это знала. Она предчувствовала, что это произойдет.
 На Мари-Элен было страшно смотреть: изможденное лицо, в беспорядке рассыпавшиеся по плечам волосы, едва затянувшийся шрам пересекал щеку, обе руки были забинтованы от пальцев до плеч.
 — Ники! — Она бросилась на грудь к мужу, истерически рыдая.
 Кэролайн попятилась к двери, не чувствуя ни страха, ни боли — ничего. Ей казалось, что она смотрит на сцену в театре, где разыгрывается драма, не имеющая к ней отношения. Шаг за шагом Кэролайн отступала к двери. Еще немного, и она уйдет. Тогда все закончится.
 В коридоре послышались легкие быстрые шаги, и в дверях появилась Катя.
 — Мама! Мамочка!
 Даже если Мари-Элен и слышала голос дочери, то ничем не выказала этого. Она рыдала на груди
 Николаса, оплакивая свою погибшую красоту. Кэролайн взглянула на князя. Он был мертвенно бледен. Его лицо выражало ужас.
 Катя радостно бросилась к матери.
 — Кэро, — глухо промолвил Николас. — Не уходи. Мы все уладим.
 Но он казался Кэролайн незнакомцем. Зачем же подчиняться ему? Она видела, как красивая девочка уцепилась за юбки матери — матери, даже не замечавшей своего ребенка.
 Да, Кэролайн была всего лишь зрителем. Случайным свидетелем странной драмы. Но почему же у нее по щекам текли слезы?
 — Скажи ей, чтобы она любила свою дочь, — бросила Кэролайн, уходя из комнаты — и из его жизни.




 ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
 ПТИЦА ФЕНИКС, ВОССТАВШАЯ ИЗ ПЕПЛА



 Глава 33

  Лондон, декабрь 1812 года 
 Кэролайн обмакнула перо и написала: «Беженцы. Глава XIII».
 — Кэролайн! Ты все еще работаешь над своим романом? — Джордж появился в дверях кухни.
 Кэролайн вздрогнула и застыла над листом бумаги, не смея взглянуть на отца. Горячие, жгучие слезы застилали глаза, и нужно было выиграть время и взять себя в руки.
 — Да, — ответила она, положив перо. И, чтобы успокоить отца, улыбнулась.
 — Я только что закрыл лавку, — сообщил Джордж бодрым тоном, не соответствовавшим его тревожному взгляду. — У меня идея. Не пойти ли нам куда-нибудь поужинать?
 — Мне что-то не хочется, папа. К тому же я должна закончить главу.
 Немного помедлив, Джордж сел за стол напротив дочери.
 — Скажи, что тебя тревожит, дорогая. Что произошло с тобой в России?
 — Нечего рассказывать, папа. — Кэролайн отвела взгляд. О том, что произошло, она и писала свой роман, в котором в отличие от многих других не будет счастливого конца. Читателей растрогает до слез печальная судьба героев и их любовь.
 Еще никогда в жизни Кэролайн не чувствовала себя такой одинокой.
 — Иногда мне хочется задушить этого Северьянова своими руками. Не сомневаюсь, это по его вине ты впала в такую меланхолию. — Джордж взял дочь за руку.
 — Не смей так говорить! — Она сердито высвободила руку. — Он самый достойный, самый благородный человек из всех, кого я знаю, папа!
 — Если он такой благородный, то почему разбил твое сердце?
 Кэролайн поднялась, ей не хотелось рассказывать отцу обо всем, что произошло. Она вспомнила обезображенную ножами бандитов и ожогами Мари-Элен, и сердце у нее сжалось от жалости. Да, Николас — человек чести. Теперь он никогда не бросит жену, что бы она ни совершила в прошлом. Для самой же Кэролайн все кончено.
 Это был всего лишь сон, она знала это с самого начала.
 — Мне надо еще поработать, папа. — Кэролайн старалась не встречаться взглядом с отцом.
 — А как же твой Коппервилл? Редактор несколько раз присылал курьера, умоляя тебя дать материал для этой колонки.
 — Коппервилла больше нет. Он умер в Москве. Озадаченный Джордж помолчал. Потом вдруг протянул дочери запечатанное письмо.
 — Тебе пришло письмо от бабушки.
 Кэролайн равнодушно вскрыла конверт.
 — Еще одно приглашение в Мидлендс.
 — Странно, — искренне удивился Джордж. — Сначала она явилась сюда, в лавку, вскоре после твоего отъезда, и потребовала, чтобы я сказал, где ты находишься, а теперь это — четвертое по счету приглашение. Поедешь? Знаешь, по-моему, тебе следует поехать. Ты всегда притворялась, будто тебе нет до нее дела, но я-то знаю, что тебя задевало ее безразличие. Наверное, она хочет восстановить с тобой отношения.
 Кэролайн достала чистый лист бумаги и в четвертый раз написала вежливый отказ.
 — Я не поеду в Мидлендс. Зачем? Прошлое осталось в прошлом. А я живу в настоящем.
 — А как насчет будущего?
 — Будущее меня не интересует.
 В этот момент кто-то громко постучал в дверь лавки, Джордж недовольно заворчал, но потом внезапно оживился:
 — Наверное, это молодой Дэвисон! Я открою ему.
 — Подожди, папа.
 — Если прогонишь его еще раз, он больше никогда не придет, предупреждаю тебя, Кэролайн. Дэвисон — порядочный человек, у него явно благородные намерения, и он по уши влюблен в тебя. Не прогоняй его!
 — Но я не люблю его, — прошептала Кэролайн, однако Джордж не слышал ее, бросившись открывать дверь.
 Кэролайн едва сдерживала слезы. «Ах, Николас, — думала она, — неужели мне суждено всю жизнь тосковать по тебе? Как с этим жить? Уж лучше бы я умерла».
 Так оно и было. Жизнь утратила для нее смысл. У Кэролайн не только было разбито сердце, что-то сломалось в ее душе. Если бы она знала, что любовь способна причинять такие страдания, она с самого начала постаралась бы не попасть в ее сети.
 Все казалось проще, когда она убегала из Петербурга — снова с помощью Алекса. Пока не прошел шок от случившегося, ей казалось, что есть возможность выжить. Но за две недели пути шок постепенно прошел, и Кэролайн погрузилась в это безнадежное состояние.
 В кухню с улыбкой вошел Энтони Дэвисон с красиво завернутым пакетом в руке. Кэролайн поднялась и через силу улыбнулась ему.
 — Надеюсь, я не помешал вам, мисс Браун? Мне хотелось успеть до закрытия лавки, но улица Пэлл-Мэлл была запружена экипажами.
 — Вы ничуть не помешали, — любезно сказала Кэролайн, хотя ей не терпелось вернуться к своему роману, главный герой которого был как две капли воды похож на Николаса.
 — Это для вас. — Энтони протянул ей пакет. — Я решил, что томик Вальтера Скотта доставит вам больше удовольствия, чем букет цветов.
 Кэролайн взглянула на название.
 — «Дева озера». Как мило.
 — Надеюсь, вы с удовольствием прочтете эту поэму, — улыбнулся Энтони.
 — Уверена, — отозвалась Кэролайн, обдумывая следующий эпизод своего романа. — Спасибо.
 — Мисс Браун, не согласитесь ли вы пойти со мной завтра вечером на ужин с танцами?
 — Благодарю за приглашение, Энтони, но я не очень хорошо себя чувствую. Извините.
 У него вытянулось лицо, но он овладел собой и поклонился.
 — Как вам угодно. Ну что ж, желаю приятного вечера.
 — И вам того же, — кивнула Кэролайн. Джордж проводил гостя до двери.
 — Ты в четвертый раз отказываешь ему. Он больше не вернется.
 — Я никогда не полюблю его. Мое сердце принадлежит другому. Я хочу одного — чтобы меня оставили в покое!
 Над дверью снова звякнул колокольчик, и Джордж, не успев дойти до кухни, повернул назад. Кэролайн вытерла слезы, подумав, что это вернулся Энтони, надеясь уговорить ее. Но она услышала, как знакомый голос произнес:
 — Добрый вечер, Браун.
 Кэролайн никак не могла вспомнить, кому принадлежит этот голос. Бросив взгляд на дверь, она с удивлением увидела, что это Стюарт Дэвисон, отец Энтони.
 — Милорд! — воскликнул Джордж. — Какой сюрприз! Вы хотите купить книгу?
 Кэролайн заметила, что отец встревожен. Он действительно очень побледнел. Она поздоровалась с Дэвисоном.
 — А-а, здравствуйте, мисс Браун. Вы уже пришли в себя после всех своих путешествий? — Стюарт Дэвисон улыбнулся ей, но в глазах был холод. — Я не намерен покупать никаких книг, — сказал он, непринужденно направившись в кухню. — Садитесь. — Стюарт Дэвисон выдвинул стулья.
 Кэролайн, почувствовав неладное, украдкой взглянула на отца.
 — Что происходит, милорд? — спросила она.
 — Не спрашивай, Кэролайн, — пробормотал отец. — Делай то, что он говорит. — Потом умоляюще посмотрел на Дэвисона. — Прошу вас, не говорите ничего при дочери.
 — Но я должен воспользоваться ее уникальными способностями!
 — Нет! — в ужасе воскликнул Джордж. — Только не это! Дэвисон стукнул кулаком по столу, и Джордж покорно опустился на стул.
 — Объясните, в чем дело. — потребовала Кэролайн.
 — Дело в том, что ваш отец предал свою страну и только вы можете спасти его от виселицы.
 — Что за вздор! — Кэролайн ухватилась за крышку стола. — Скажи ему, папа!
 Плечи Джорджа вздрагивали, словно он плакал.
 — В течение восьми лет ваш отец был британским курьером, — объяснил Дэвисон. — Неужели вы думали, что он ездил на континент и обратно только ради редких манускриптов?
 — Но ведь курьер — не предатель. Не так ли, папа? Джордж молча смотрел в сторону.
 — Я знаю своего отца, лорд Дэвисон. Он любит свою страну. И никогда не предал бы Англию ни во время мира, ни во время войны.
 Дэвисон злобно рассмеялся.
 — Тем не менее Браун продавал информацию французским агентам в течение восьми лет. А это преступление карается смертной казнью. — Дэвисон повернулся к Джорджу:
 — Подтвердите это.
 «Не может быть, — думала Кэролайн, — Это не правда. Мой мир и без того уже рухнул. А теперь еще отец… Нет, только не он, только не он».
 — Кэролайн, я делал это ради тебя, — сказал Джордж. — Я так люблю тебя. В тебе вся моя жизнь! Мы отчаянно нуждались в деньгах, чтобы не остаться без крыши над головой. Поэтому я и решился на такое, да простит меня Господь!
 — А теперь вернемся к вам, мисс Браун, — сказал Дэвисон.
 — Нет! — вскрикнул Джордж. — Все, что угодно, только не втягивайте в это ее.
 — Если ваша дочь откажется от сотрудничества, я позабочусь о том, чтобы вас повесили. Свою безопасность, голубчик, я обеспечил, поскольку не намерен болтаться на виселице вместе с вами.
 — Вы тоже замешаны в этом? — насторожилась Кэролайн.
 — Ваши домыслы ни к чему, мисс Браун. Относительно моей деятельности нет никаких улик, а вот доказательств, подтверждающих предательство вашего отца, у меня предостаточно, причем настолько веских, что его можно казнить хоть завтра. — Дэвисон усмехнулся. — Но я не предъявлю их, если вы выполните мою просьбу.
 — Что вы от меня хотите?
 — Вчера в Лондон прибыл Северьянов. Нам нужно получить от князя определенную информацию, а вы, уверен сумеете выудить ее.
 Кэролайн ушла в свою комнату, свернулась калачиком на постели и уткнулась в подушку, с трудом сдерживая слезы. Северьянов в Лондоне. Отец оказался предателем. И если она откажется шпионить за Николасом, отца повесят. Она не знала, зачем Николас приехал в Лондон, но была уверена, что к ней это не имеет никакого отношения. Дэвисон велел ей узнать, правда ли, что русские намерены заключить тайный договор с Пруссией о нанесении совместного удара по армии Наполеона. Когда Дэвисон сказал это, Кэролайн решила, что он свихнулся. Каким образом могла она получить такие сведения?
 Но Дэвисон объяснил, что для этого ей следует возобновить близкие отношения с Николасом, и дал неделю фока на то, чтобы она разузнала все подробности этого договора, если таковой действительно будет заключен. Он уже знал, что из Лондона Николас намерен отправиться в Бреслау. Кэролайн предстояло поехать туда вместе с ним и присылать Дэвисону подробные отчеты о том, как продвигаются дела.
 Мысль о том, чтобы использовать и предать Николаса, внушала Кэролайн отвращение. Но не могла же она допустить, чтобы отца повесили! Что делать?
 — Кэролайн, — нерешительно начал Джордж, входя в комнату, — пришла твоя бабушка, она хочет видеть тебя.
 — А я не хочу никого видеть.
 Джордж присел рядом с ней на кровать.
 — Я так люблю тебя, Кэролайн! После смерти Маргарет ты — все, что осталось у меня в жизни. Книжная лавка совсем не приносила дохода, нечем было даже заплатить арендную плату. А я мечтал, чтобы у тебя был дом и ты ни в чем не нуждалась. Так и попался… Но сейчас прошу тебя не играть в эти игры с Северьяновым. Не жертвуй собой ради меня!
 Не успела Кэролайн ответить отцу, что у нее нет выбора, как заметила стоявшую на пороге леди Стаффорд. Интересно, поняла ли старая леди, о чем они говорили?
 — Я послала тебе три приглашения в Мидлендс и трижды получила отказ. Послав четвертое, я решила приехать сама и узнать подлинную причину твоих отказов. Так в какие игры ты намерена играть с этим обворожительным русским князем? И почему он вернулся в Лондон? Приехал за тобой? Ваш роман продолжается?
 Кэролайн вспыхнула. Джордж, застонав, уныло опустил голову.
 — Вы подслушали разговор, не предназначенный для посторонних ушей, леди Стаффорд, — сказала Кэролайн.
 — Да, подслушала, — ничуть не смутилась старая леди. — Но я не посторонняя. Почему у вас обоих такой унылый вид? А ты, — обратилась она к Кэролайн, — кажется, даже плакала? И когда же приедешь в Мидлендс?
 — Я не приеду, потому что занята, — сердито буркнула Кэролайн.
 — Занята? Чем? Играми с князем?
 — Я пишу роман.
 — Что за вздор! И это после блестящей сатиры Коппервилла! Что с тобой стряслось, девочка моя?
 Старая леди решительно опустилась на кровать рядом с зятем. Это было так невероятно, что Кэролайн вытаращила глаза.
 — Я обо всем догадалась, и очерки Коппервилла доставляли мне огромное удовольствие. Они остроумны и забавны, дорогая девочка. Но когда он описал нашу с тобой встречу, я подумала: что-то тут не так, и отправилась прямиком к главному редактору «Кроникл». Твой редактор не хотел давать мне никаких сведений, пока я не назвала твое имя. Он был потрясен, Кэролайн, узнав, что ты писала о себе и что ты моя внучка, — рассмеялась леди Стаффорд.
 — Придется, наверное, серьезно поговорить с Тафтом.
 — Странно, что с тех пор, как ты вернулась, Коппервилл ничего не напечатал, а ты вдруг начала писать роман. Что случилось? Князь разбил твое сердце? — Она вгляделась в лицо Кэролайн. — Судя по твоему виду, так оно и есть.
 — Даже если это и так, вас это не касается. Тяжело опираясь на трость, старая леди поднялась.
 — Я хочу помочь, — сказала она. — Но как мне это сделать, если я не знаю, что вас обоих тревожит.
 Ах, как было бы хорошо рассказать обо всем мудрому верному человеку и облегчить душу! Но прошлое не осталось в прошлом. Кэролайн не могла его забыть.
 — Не кажется ли вам, что вы несколько опоздали со своей помощью?
 Эдит насторожилась:
 — Что ты имеешь в виду?
 — Разве не помните, как в один морозный день прогнали меня и мою мать? Вы не пожелали помочь нам тогда, и мы чуть не лишились дома и лавки, а моя мать вскоре умерла. И возможно, совсем не от воспаления легких.
 Эдит побледнела как полотно.
 — А если я теперь поняла, что была тогда упрямой, глупой, одинокой гордячкой? А если я сейчас хочу исправить ту ужасную ошибку? — глухо проговорила она.
 Кэролайн метнулась к двери и выбежала из комнаты.

 Глава 34

 На этот раз Николас остановился в сент-джеймской гостинице, где он, его дочь, ее гувернантка, овдовевшая русская дворянка, и слуги занимали весь верхний этаж. Князь предполагал пробыть в Лондоне две недели. За это время, до отъезда в Бреслау, он надеялся урегулировать одно дело личного характера.
 Дело это касалось Кэролайн.
 Николас с пером в руке сидел за письменным столом в стиле Людовика XVI в роскошном меблированном кабинете, примыкавшем к городской спальне. Что должен написать человек в подобной ситуации? Может, начать с извинений? Или сразу признаться в своих чувствах? Он никогда еще ни о ком не тосковал так сильно, как о Кэролайн в течение последних двух с половиной месяцев. А что, если объясниться в любви и изложить свои намерения? Но князь боялся. Одно дело — понимать, что любовь — драгоценное чувство, от которого нельзя отказываться, когда Москва объята огнем и кругом хозяйничают французы, и совсем другое — теперь, когда сердце Кэролайн разбито. Ведь она испытала настоящее потрясение, увидев воскресшую из мертвых Мари-Элен. Впрочем, он тоже был потрясен.
 Теперь Мари-Элен умерла. Случившееся оставило глубокие рубцы и шрамы не только на ее теле, но, главное, на психике. Она потеряла рассудок, но, разумеется, не в Твери. Однажды ночью, через месяц после своего возвращения в Петербург, княгиня во время грозы сбежала из дома в одной ночной сорочке. Ее тело нашли только через четыре дня.
 Никто не знал, было ли это самоубийством, или она окончательно лишилась рассудка? Теперь это уже не имело значения. Важно было другое: князь понял, что не может жить без Кэролайн Браун. И был уверен, что она чувствует то же самое.
 Внезапно он вспомнил о молодом Дэвисоне и о том, какие страдания выпали на долю Кэролайн, и ему стало не по себе.
 Осторожно постучав в дверь, вошел его слуга.
 — Ваше сиятельство, к вам пожаловала вдовствующая виконтесса Стаффордская.
 Сердце у князя учащенно забилось. Он поднялся, опираясь на трость с серебряным набалдашником.
 — Проси.
 В кабинет вошла леди Стаффорд.
 — Добрый день, князь.
 Он, прихрамывая, приблизился к ней и поклонился.
 — Рад видеть вас, леди Стаффорд. Садитесь, пожалуйста.
 — Вижу, вы были ранены, князь. В бою, не так ли?
 — Ваш вопрос мог бы обидеть меня, миледи. — Однако Николас вовсе не обиделся на старую леди.
 — В моем возрасте я говорю, что вздумается. Зачем ходить вокруг да около?
 — Да, я был ранен на войне и боюсь, буду прихрамывать всю жизнь. Мне повезло, что я остался жив.
 — Жаль, что вы были ранены, князь, но должна признаться, что хромота вам даже идет. Николас рассмеялся. Леди Стаффорд серьезно посмотрела на него:
 — Кэролайн Браун в беде, князь,
 — Что за беда? — насторожился Николас.
 — Не знаю. Она не простила меня за прошлое и не хочет довериться мне. Но подозреваю, это очень серьезно. Похоже, ее глупый, никчемный папаша впутался в какую-то опасную историю, князь. Возможно, я ошибаюсь, но, по-моему, Кэролайн вынуждают совершить какой-то неблаговидный поступок, чтобы спасти его.
 Николас ужаснулся. В какую еще историю ввязался этот
 Джордж Браун? Чтоб его черти взяли! Кэролайн очень талантлива. Такой, как Дэвисон, мог бы попытаться использовать девушку в собственных интересах. Особенно сейчас, когда ставки так высоки, поскольку Наполеон, бросив своих солдат на произвол судьбы, вернулся в Париж. Французская армия, преследуемая не только регулярными войсками Кутузова, но также казаками и партизанами, покидала Россию, страдая от рано наступивших холодов, от недостатка продовольствия и обмундирования, лошадей и боеприпасов. Жалкие остатки Великой армии форсировали Неман и оказались на безопасной прусской территории. В войне наступил перелом. Наконец появилась надежда одержать победу над Наполеоном.
 Нельзя допустить, чтобы Кэролайн вовлекли в грязный мир шпионажа! Ни сейчас, ни когда-либо вообще. Она должна быть в безопасности. Черт бы побрал ее папашу!
 — Вам дурно, князь? Вы очень побледнели. — Эдит Оусли проницательно посмотрела на него,
 — Все хорошо, леди Стаффорд, благодарю вас. И спасибо, что предупредили об опасности, грозящей Кэролайн.
 — Значит, я не ошиблась: вам небезразлична Кэролайн. А как вписывается во все это ваша жена?
 — Леди Стаффорд, в Москве ваша внучка спасла жизнь моей дочери, мою и моего кузена. Полагаю, в таком случае можно пренебречь условностями. Что же касается моей жены, то она умерла.
 — Простите, князь. — Эдит Оусли поднялась. — Надеюсь, когда-нибудь вы расскажете мне обо всем поподробнее. А условностями я и сама часто пренебрегала. — Она улыбнулась.
 — Последую вашему примеру. — Николас поклонился. У дверей она задержалась,
 — Когда вы намерены зайти к ней, князь?
 Он поразился. Их мысли работали синхронно. «Леди Стаффорд, — решил Николас, — весьма полезный и приятный союзник».
 — Я буду у нее в течение часа, — сказал он. Удовлетворенная ответом, старая леди кивнула и вышла.
 — Кэролайн. Он здесь.
 Кэролайн занималась уборкой и сейчас с метелкой из перьев в руке и в фартуке, надетом поверх темно-серого платья, вытирала пыль с книг.
 — О Боже, Кэролайн! Северьянов пришел! — встревоженно сообщил Джордж.
 Она посмотрела в окно и увидела, как Николас приближается к лавке. Несмотря на хромоту, он шел широким решительным шагом. На нем была меховая шуба.
 — Мне лучше оставить вас с глазу на глаз? — озабоченно спросил Джордж.
 Не успела Кэролайн ответить, как над входной дверью звякнул колокольчик, и она открылась. Николас вошел в лавку, и его глаза сразу остановились на Кэролайн. Оба молчали.
 Девушка мучительно тосковала о нем и понимала, что очень любит его. Однако она не представляла себе, что почувствует, снова увидев Николаса. Ведь ее, казалось бы, несбыточная мечта осуществилась, а потом Кэролайн потеряла все. Ей хотелось броситься к нему, обнять и навсегда укрыться в его надежных объятиях. Но она лишь пристально вглядывалась в Николаса.
 Джордж низко поклонился.
 — Ваше сиятельство, рад видеть вас! Глаза Николаса насмешливо блеснули, но он, едва взглянув на Джорджа, устремил взор на Кэролайн.
 — Здравствуйте, Браун. Весьма приятно, что вы так расположились ко мне за время моего отсутствия.
 Джордж удалился на кухню.
 Они остались одни. Николас не отводил глаз от Кэролайн. Вытерев о фартук вспотевшие ладони, она положила метелку и через силу улыбнулась.
 — Я слышала, что ты в Лондоне, Николас. Это так неожиданно.
 — Разве можно считать неожиданностью мое появление в Лондоне… и в твоей жизни? — Он подошел ближе.
 Кэролайн задыхалась от волнения. Она бы бросилась к нему, забыв обо всем, но вспомнила угрозы Дэвисона и его требования.
 — Я полагала, что твои семейные обязанности на некоторое время задержат тебя на родине. — Кэролайн намекала на жену и дочь князя.
 — Ты ошиблась.
 — Видимо, так, — сухо заметила она. — Но жизнь полна неожиданностей, — добавила Кэролайн, с горечью вспомнив воскресение из мертвых Мари-Элен.
 — Не только неожиданностей, но и проблем и перемен. — Николас, шагнув к девушке, взял ее за руки. — Ты чудесно выглядишь.
 Кэролайн высвободила руки и заметила, что он насторожился, а глаза выразили разочарование. «Что я делаю! — подумала она. — Ведь мне поручено завлекать его, соблазнять, а я отталкиваю!»
 — Думаю, на мою долю выпало слишком много для одного человека.
 — Что правда, то правда. — Николас снял шубу и небрежно бросил ее на конторку. — Но ты очень сильная. Как бы ни ломала тебя жизнь, ты выйдешь победительницей, не сомневаюсь.
 Кэролайн едва сдерживала слезы.
 — Ошибаешься. Я потерпела поражение.
 — Не верю.
 Она пожала плечами.
 — Как поживает Катя?
 — Катя здесь, в Лондоне. Мы остановились в сент-джеймской гостинице и проведем здесь две недели, а потом уедем в Бреслау. Ты не хочешь встретиться с Катей? Может, поужинаешь со мной сегодня? — Он снова взял ее за руки. — Кэролайн, я тосковал о тебе. Почему ты убежала, даже не поговорив со мной? — Николас помолчал. — Мари-Элен умерла, — добавил он.
 Кэролайн вздрогнула.
 — На сей раз в этом нет сомнения, — продолжал Николас. — Однажды ночью она покинула дом в одном белье во время сильной грозы. Ее тело обнаружили через четыре дня. Мари-Элен похоронили в Петербурге.
 — Она… она сама захотела умереть? — Потрясенная, Кэролайн вспомнила, как была обезображена шрамами и бинтами некогда тщеславная Мари-Элен.
 — Этого я не знаю. — Николас посмотрел ей в глаза.
 — Как пережила это Катя?
 — Она очень печальна и подавлена. Перед смертью Мари-Элен не желала видеть никого, даже дочь. Катя часто вспоминает о тебе. Ей не хватает тебя, как и мне. Когда-то ты сказала, что наша любовь слишком драгоценна и от нее нельзя отказываться. Кэролайн, я прошу тебя стать моей женой.
 Кэролайн отпрянула от него, но он крепко держал ее за руки и отпустил не сразу. «Едва ли он сказал бы мне это, если бы знал, что я собираюсь предать его. Но может, удастся скрыть это от него? Будь проклят Стюарт Дэвисон!
 Он заставляет меня предать мою любовь! Если бы я могла обо всем рассказать Николасу!» — Кэролайн охватил ужас от того, что она была готова проклясть даже своего отца.
 Николас положил руки ей на плечи. Кэролайн чувствовала тепло его дыхания, знакомый голос ласкал ее слух.
 — Мы могли бы вернуться в гостиницу. Давай хотя бы поужинаем и вместе проведем вечер. Не отказывай мне сразу. Подумай. Я готов ждать.
 Кэролайн закрыла глаза. Мысли ее пришли в смятение. Но одно девушка знала точно: она должна принять его приглашение.
 — Хорошо, я проведу с тобой вечер, Николас, — сказала Кэролайн, не радуясь ни тому, что он сделал ей предложение, ни возможности побыть с ним, а думая только о том, как соблазнить и предать его.
 Увидев Катю, Кэролайн так обрадовалась, что даже чувство вины, поселившееся в ней после того, как она поддалась на шантаж Дэвисона, исчезло. Стоя с Николасом на пороге Катиной комнаты, она наблюдала, как девочка читает вслух гувернантке. Катя не видела ее. Залюбовавшись красивым милым ребенком, Кэролайн осознала, что всем сердцем любит ее, как свою собственную дочь.
 Она сделала шаг вперед.
 — Катя, душенька моя!
 Девочка вскочила, уронив книгу, радостно вскрикнула, бросилась к Кэролайн и обвила ее ручонками. Кэролайн крепко прижала ее к себе.
 — Я так тосковала о вас, мисс Браун! Мне было ужасно одиноко!
 — Я тоже тосковала, — улыбнулась Кэролайн.
 — И бедный папа тоже. — Катя взглянула на отца. — Он был очень опечален, когда вы уехали. Почему вы бросили нас? Кэролайн растерялась.
 — Наверное, потому, что очень люблю вас обоих.
 — Но так не бывает! Вы уехали из-за мамы, правда? — Взгляд умных карих глаз был испытующим, но не осуждающим. — Мне очень жаль твою маму, — шепнула она девочке. Николас попросил гувернантку удалиться.
 — Ты все правильно поняла, моя умница, — сказал он Кате.
 Кэролайн не знала, следует ли ему говорить дочери всю правду.
 — Мама была очень больна, — печально объяснила Катя. — Она не хотела никого видеть. — Голос у девочки задрожал, и она печально улыбнулась. — Правда, мама меня и раньше не любила.
 — Что ты, что ты, дорогая! Она любила тебя… по-своему, — возразила Кэролайн.
 — Я понимаю, — согласилась Катя. — Но прошу вас, по-едемте домой вместе с нами, пожалуйста!
 Кэролайн очень хотелось ответить «да», но она не смела взглянуть на Николаса.
 — Попытаюсь, — ответила она.
 Они ужинали за великолепно накрытым столом, рассчитанным не менее чем на шестнадцать персон. Николас сидел во главе стола, Кэролайн — напротив. Катя ушла спать.
 Кэролайн понимала, что князь наверняка заметил, как она встревожена, и боялась выложить ему все, если он спросит, что с ней случилось.
 — А как поживает Коппервилл? — улыбнулся Николас.
 — Я позволила ему отдохнуть.
 — Почему?
 — Мне больше не доставляет удовольствия писать об экстравагантном поведении богатых и титулованных особ.
 — А жаль. Ведь твои остроумные замечания всегда бывали уместны и попадали в цель. Уверен, они не только забавляли читателей. Социальная сатира играет весьма важную роль в нашей жизни.
 — Этого сатирика больше не существует. Теперь я пишу роман.
 — Вот как? — удивился Николас.
 — Он называется «Беженцы». Его героиня — молодая англичанка, оказавшаяся по воле злой судьбы в России во время наполеоновского нашествия. — Кэролайн пожалела, что начала рассказывать о романе, поскольку в ней нарастало раздражение.
 — Эта молодая женщина, вероятно, влюбилась, потому что иначе не было бы романа, — заметил Николас. Кэролайн кивнула.
 — В романе, надеюсь, счастливый конец?
 — Нет. — Кэролайн опустила глаза. — Конец романа печален. Она возвращается в Лондон и доживает свой век в одиночестве, отказав всем, кто предлагал ей руку и сердце.
 Николас поднялся. Слуга тут же бросился к нему и подал трость.
 — Что-то мне не нравится твой роман. — Николас подошел к Кэролайн. — Понимаю, ты оскорблена тем, что произошло. Но у тебя нет для этого оснований. Это случилось не по моей вине.
 — Если никто из нас ни в чем не виноват, пойду-ка я лучше домой.
 — Черта с два! — Николас, быстро притянув девушку к себе, отыскал ее губы.
 Он целовал ее так жадно, что Кэролайн вся напряглась, готовая воспротивиться, даже ударить его. Потом что-то изменилось. И она больше не злилась на Николаса. Кэролайн была в обиде на судьбу, на Господа Бога, на весь свет, но Николаса любила. А он скоро уедет, узнав о ее предательстве, и она больше никогда не увидит его. Ее тело и губы вдруг стали мягкими и податливыми.
 Застонав, князь начал осыпать поцелуями ее лицо, глаза, щеки, подбородок. Теперь уже Кэролайн отыскала губами его губы. Желание захлестнуло ее горячей волной.
 Ни он, ни она не заметили, как исчезли слуги. Они остались одни.
 — Будь моя воля, я подхватил бы тебя на руки и отнес в свою спальню.
 Кэролайн улыбнулась.
 — Лучше уж я пойду туда с тобой рука об руку. — Дрожа всем телом от предвкушения счастья, она подала Николасу трость.
 Кэролайн лежала в объятиях Николаса, положив голову ему на грудь. Удовлетворение и радость быстро сменились напряжением. Будь проклят этот Дэвисон! И отец тоже. Они загубили ее жизнь.
 Николас, приподнявшись на локте, посмотрел на нее.
 — Какая же ты красивая! — Он обвел взглядом ее обнаженное тело. — И мне очень нравится, что волосы у тебя теперь до плеч.
 — Может, отрастить их подлиннее?
 — Но когда они были короткими и ты прятала их под мужской треуголкой, мне это тоже нравилось. — Николас заглянул в ее глаза. — Тебя что-то тревожит? Боишься принять решение? Прошу тебя, не думай сейчас об этом. Размышляй сколько угодно. Я готов ждать и надеюсь, ты примешь мое предложение.
 — Хорошо. — Кэролайн проглотила комок в горле. — Меня тревожит решение, которое предстоит принять. — Она закрыла глаза, чтобы они не выдали ее.
 Он погладил ее по голове.
 — Ты говорил, что скоро уезжаешь в Бреслау?
 — Да, у меня там важное дело.
 — Государственное? — спросила она, стараясь не выказывать особого интереса.
 — Да, это так. Но не спрашивай меня больше ни о чем, потому что поручение носит конфиденциальный характер. — Николас пропустил сквозь пальцы светлые пряди. — И не говори никому, в том числе и отцу, куда и когда я уезжаю.
 У нее болезненно сжалось сердце. Он уезжает в Бреслау, несомненно, для переговоров с Пруссией, и ей необходимо разузнать все подробности.
 — Это действительно государственная тайна? — Кэролайн усмехнулась.
 Его рука замерла.
 — Не государственная тайна, а дело конфиденциального характера.
 Поняв, что Николас что-то заподозрил, Кэролайн перевела разговор на другую тему.
 — После этого вернешься в Лондон?
 — Только в том случае, если ты не поедешь со мной в Бреслау.
 Кэролайн смутилась. Ведь Дэвисон требовал, чтобы она поехала с князем и шпионила за ним. Но Кэролайн не могла пойти на это. Она должна разузнать все сейчас и молить Бога, чтобы этого было достаточно для спасения жизни отца. А потом она навсегда уйдет из жизни Николаса.
 — Что с тобой, Кэролайн? Она села и покачала головой. — Я устала. День был очень утомительным. Может, немного поспим?
 Мысль ее напряженно работала. В соседней комнате Кэролайн заприметила секретер. Если Николас прибыл с официальным поручением, наверняка где-то должны храниться инструкции или записки. Чем быстрее она сделает то, что от нее требуется, тем лучше. Скорее бы все закончилось! Тогда, оставшись одна, она будет оплакивать свою любовь.
 — Хорошо. — Князь, задув свечи, обнял ее и прижал к себе.
 Кэролайн уже не успокаивалась в его объятиях, не наслаждалась ощущением близости с ним. Прислушиваясь к дыханию Николаса, она ждала, когда оно станет глубоким и ровным и он заснет.
 Ее страшило будущее. Вот если бы можно было остановить время!
 Наконец Николас заснул. Кэролайн, полежав несколько минут, выскользнула из его объятий. Он не шевельнулся.
 Она соскользнула с постели и, не зажигая свечу, на ощупь отыскала свои вещи и надела сорочку и нижнюю юбку. Кэролайн казалось, что в ночной тишине ткань громко шуршит. Девушка замерла, боясь, как бы Николас не проснулся и не спросил ее, что она затеяла. Но он спал глубоким сном.
 Быстро пройдя через спальню, она осторожно открыла дверь в гостиную, где стоял секретер. Дверь скрипнула, и Кэролайн застыла. Но Николас не проснулся. Она тихо вошла в гостиную.
 Там девушка прислонилась к стене, проклиная и ненавидя себя еще больше, чем Дэвисона. Она не может это сделать! Но и не сделать не может. Нельзя же погубить отца!
 Отделившись от стены, Кэролайн направилась к секретеру, запретив себе думать о Николасе. Надо сосредоточиться на том, что она должна сделать. Главное, чтобы ее не застали за этим постыдным, гадким занятием.
 Нащупав на секретере свечу, девушка зажгла ее и начала методично перебирать документы, аккуратно разложенные на крышке. Однако все они были написаны по-русски. Кэролайн встревожилась. Может, удастся найти письма на французском? Ведь именно этим языком пользуются при дворе! Открыв верхний ящик, она увидела личную печать императора Александра на вскрытом письме, тоже написанном по-русски. Кэролайн растерялась и тотчас представила себе отца, болтающегося на веревке. Глаза ее наполнились слезами.
 В комнате вдруг стало светло. Кэролайн вскрикнула и обернулась. В дверях со свечой в руке стоял Николас. Лицо его выражало ярость… и страдание.
 Их взгляды встретились.
 Кэролайн охватил ужас. Ужас и чувство вины. Сердце у нее ушло в пятки. Прислонившись к секретеру, она увидела, что гнев Николаса сменился отвращением.
 Не сказав ни слова, князь повернулся и вышел.
 — Николас! — крикнула Кэролайн.
 Она понимала, что он уходит из ее жизни. Навсегда. В этот момент все прочее потеряло для нее значение. Кэролайн бросилась за ним.
 — Николас!

 Глава 35

 Николас быстро и нетерпеливо натягивал брюки, не скрывая дикой ярости. Кэролайн, с трудом переведя дыхание, остановилась. Он даже не взглянул на нее.
 — Николас! Прости меня! У меня не было выбора!
 — Вот как ты дорожишь нашей любовью! Так сильно, что готова предать меня! — В его глазах застыла боль.
 Она смертельно ранила Николаса, хотя любила его больше жизни.
 — У меня не было выбора. — Кэролайн осознала, что потеряла его безвозвратно, хотя он никогда по-настоящему и не принадлежал ей.
 — Я никогда не предполагал, что ты способна на такое. — Князь отвернулся от нее.
 Она подбежала к нему и обняла сзади.
 — Николае, моему отцу угрожает смерть. — Кэролайн заплакала. — Будь они прокляты за то, что сделали со мной, с нами! — рыдая, бормотала она.
 — О чем, черт возьми, ты говоришь? — насторожился Николас.
 — Отец — государственный изменник! — Кэролайн схватила князя за руки. — Николас, его повесят!
 Меня заставили добыть сведения о союзе с Пруссией, но мне это не удалось, и теперь он умрет. А из-за этого я тебя потеряла. Я потеряла все, что было мне дорого. — Захлебываясь слезами, Кэролайн опустилась на банкетку и закрыла лицо руками.
 — Почему ты не сказала мне раньше?
 — Как я могла? Ведь это означало бы просить тебя, чтобы ты предал свою страну. Я никогда не толкнула бы тебя на такое гнусное преступление.
 Николас пристально посмотрел ей в глаза.
 — Твоего отца не повесят, Кэролайн, а я ни за что не изменил бы своей стране.
 У Кэролайн затеплилась робкая надежда. Николас быстро застегнул сорочку.
 — Что ты намерен предпринять? — прошептала она.
 — Положись на меня, — ответил Николас.
 Было уже за полночь, когда заспанный слуга впустил князя в городской особняк Стюарта Дэвисона. Николас так громко и настойчиво колотил в дверь, что разбудил и Дэвисона. Тот вышел на лестницу в халате и ночном колпаке, держа в руке свечу. Узнав посетителя, он насторожился.
 Ярость затмила глаза Николаса, но он понимал, что этого нельзя показывать. Более всего он желал бы немедленно задушить Дэвисона, но, овладев собой, любезно улыбнулся и поклонился.
 — Весьма сожалею, что мне пришлось явиться к вам в столь неурочный час, но я должен безотлагательно обсудить с вами один важный вопрос.
 Дэвисон, холодно поклонившись, отпустил слугу и пригласил Николаса в небольшую гостиную. Плотно закрыв дверь, Дэвисон предложил князю сесть. Тот отказался.
 — Я слышал, вы намерены отдать Джорджа Брауна в руки правосудия, чтобы его повесили? — начал Николас, сверля Дэвисона тяжелым взглядом.
 — Не имею понятия, о чем вы говорите, князь. — Дэвисон изобразил удивление.
 — Вот как? В таком случае сообщу вам одну новость. Надеюсь, вы согласитесь со мной, что новость хорошая: Кэролайн Браун согласилась стать моей женой.
 По лицу Дэвисона расплылась улыбка.
 — До меня дошли слухи о смерти Мари-Элен. Что ж, примите мои поздравления, князь. Но какое это имеет отношение ко мне?
 Николас сделал шаг вперед. Дэвисон не попятился.
 — Не будем лукавить, милорд. Вы — французский агент, и мы оба это знаем. Вам удалось запугать такого слабого человека, как Браун, но вы попытались запугать и использовать в своих целях его дочь. Поэтому вам придется иметь дело со мной. Вы нажили себе очень опасного врага, милорд, уверяю вас.
 — Вы сошли с ума, — бросил Дэвисон.
 — У меня есть агенты в Лондоне. Когда я в июле уехал в Россию, они остались здесь. Помимо всего прочего, я велел им не спускать глаз с вас и Брауна. Так что теперь я располагаю пространным перечнем всех ваших делишек, — с улыбкой сообщил Николас.
 — Полагаю, вы блефуете.
 — Неужели отважитесь рисковать? Неужели, по-вашему, я, как лицо заинтересованное, не позабочусь о том, чтобы вас повесили, если с Брауном случится неприятность?
 — У вас нет ни улик, ни доказательств. Николас рассмеялся.
 — Вы глубоко заблуждаетесь. Например, третьего августа — кажется, это было воскресенье, — когда я находился на полпути в Ригу, вы провели три часа в заведении Клэр Рассел. На следующий день встретились с Брауном в гостинице «Три собаки», где обсудили его поездку в Прагу. Вы передали ему из рук в руки так называемый «манускрипт». Оттуда поехали прямиком в Уайт холл. Два дня спустя Джордж Браун покинул Англию и через десять дней прибыл в Прагу. Дэвисон побледнел.
 — Эта информация с чужих слов.
 — У меня есть копии агентурных донесений, — возразил Николас. — А оригиналы переданы нашему новому послу в Лондоне наряду с весьма четкими указаниями.
 Дэвисон тяжело опустился в кресло.
 — Однако вы предусмотрительны, Северьянов, весьма предусмотрительны. Ну что ж, Брауна я вывожу из игры, ему больше ничего не угрожает. Все равно от него было мало толку.
 — Договорились. К тому же курьеров можно найти сколько угодно по дешевке. Итак, Брауна вы оставите в покое.
 «Но о вас, милорд, я не забуду, — подумал Николас, — вы заплатите за то, что пытались использовать Кэролайн. Не думайте, что игра закончилась, она только началась».
 — Браун — пустое место. Болван. — Он взглянул на Николаса. — Значит, вы отправляетесь в Бреслау?
 — Я отправляюсь домой, — солгал князь, раздосадованный тем, что Дэвисону известен его маршрут. — Я приехал сюда по личному делу. — Он поклонился. — Мне пора. Не смею вас задерживать.
 Дэвисона явно одолевали сомнения. Николас вышел из комнаты. Закрывая за собой дверь, он услышал, как Дэвисон выругался совсем неподобающим джентльмену образом.
 — Как по-твоему, что он намерен предпринять? — снова спросил Джордж, не находивший себе места от тревоги.
 Было раннее утро. Они сидели за кухонным столом в книжной лавке. После того как Николас среди ночи ушел из гостиницы, Кэролайн вернулась домой. Джордж провел бессонную ночь. Увидев Кэролайн, он обрадовался, но вместе с тем насторожился. Когда она рассказала ему о том, что произошло, Джордж совсем растерялся. Ни он, ни девушка даже не думали о том, чтобы лечь спать.
 За окном накрапывал дождь.
 — Не знаю. Но мне показалось, что он очень уверен в себе, — наверное, в сотый раз ответила Кэролайн. — Я больше не могу выносить неопределенность. И ненавижу себя за то, что предала Николаса, тем более после того, как он предложил мне стать его женой.
 Джордж положил руку на плечо дочери.
 — Во всем виноват я. Может, нам с тобой лучше уехать из страны?
 Это звучало очень заманчиво. Но тогда Кэролайн больше никогда не увидит Николаса — разве только они бежали бы в Россию. Но ведь Николас не простит ей предательства, так какой смысл жить с ним в одной стране? В конце концов он на ком-то женится. Но Кэролайн этого не вынести. Да, лучше уж находиться подальше от него. В Китае, например. Или в Америке.
 — Кто-то подошел к двери! — встревоженно воскликнул
 Джордж.
 Кэролайн оживилась. Наверное, это Николас. Кто еще пришел бы к ним в такое время? Она бросилась к входной двери, открыла ее и совершенно растерялась, увидев свою бабушку.
 — Не пригласишь ли меня войти, внучка? — спросила старая леди.
 Кэролайн, вздохнув, впустила Эдит Оусли, намокшую под дождем, а сама с надеждой выглянула на тихую, безлюдную улицу. Но там стояло лишь ландо бабушки. Николаса не было.
 — Вы кого-то ждете? — осведомилась Эдит, поздоровавшись с Джорджем. — Дитя мое, ну и вид у тебя — краше в гроб кладут, — обратилась она к Кэролайн. — Ты вся дрожишь. Не знаю, какая беда с тобой приключилась. Жаль, что не хочешь поделиться со мной. Видит Бог, я не обделена умом, а мой солидный возраст и богатый житейский опыт помогут тебе добрым советом. Кстати, я рада, что побывала вчера у твоего красивого князя.
 — Что?! — Кэролайн была ошеломлена. Эдит улыбнулась.
 — Я зашла предупредить князя о том, что ты попала в беду и тебе нужна его помощь, поскольку ты не желаешь принимать ее от меня.
 — Но почему вы это сделали?
 — Почему? Странный вопрос. Да потому, что ты — моя внучка. Я сразу поняла: ты и твой глупый папаша попали в беду, а Северьянов так же по уши влюблен в тебя, как и ты в него. А у него недурной вкус, — заметила весьма довольная собой старуха.
 — Я так устала, что почти ничего не понимаю. Не знаю даже, хорошо или плохо то, что вы вмешались во все это.
 — Ну, ну, полно тебе! Успокойся. Ты сильная девочка, даже сильнее, чем твоя мать. Не сомневаюсь, что выпутаешься из этой переделки.
 — Наверное, мне следовало бы поблагодарить вас за то, что верите в меня!
 Эдит пожала плечами.
 — Почему бы и нет для начала? Это будет означать временное прекращение военных действий.
 Кэролайн насторожилась. Для начала? Прекращение военных действий? О чем это бабушка? Может, ей послышалось? Но четыре приглашения в Мидлендс — не игра воображения. А что, если это то самое место, где можно спрятаться от всех и залечить свои раны?
 Звякнул колокольчик над дверью, и в лавку, прихрамывая, вошел Николас. Кэролайн побледнела. Леди Стаффорд сделала шаг ему навстречу.
 — Доброе утро, князь. Кажется, мы все вас ждали. Он поздоровался со всеми, глядя только на Кэролайн.
 — Николас, — выдохнула она.
 — Пойдем на кухню, — сказал он.
 — Извините нас, — пробормотала Кэролайн.
 Закрыв за собой дверь на кухню, Кэролайн взглянула на князя.
 Старая леди и ее зять, бессовестно приложив уши к кухонной двери, ловили каждое их слово.
 — Все в порядке, — сказал Николас. — Отныне Дэвисон никогда не посмеет угрожать ни тебе, ни твоему отцу. Но он опасный человек, предатель, и от него можно ждать любой каверзы. При первой же возможности надо отправить твоего отца в Петербург. Как только он окажется за пределами Англии, я выведу Дэвисона на чистую воду. У меня есть множество улик против него, и он должен предстать перед судом. А для твоего отца мы добьемся помилования в обмен на его свидетельские показания в суде.
 — А если это не удастся?
 — Если не удастся, в нашем петербургском особняке он будет в полной безопасности. Я об этом позабочусь.
 — Но почему ты делаешь это? Почему? Ведь я поступила гнусно, намереваясь предать тебя и нашу любовь?
 — Потому что люблю тебя. И все понимаю. Две такие простые причины. Такие простые и такие убедительные.
 — Неужели ты все еще любишь меня? — прошептала она, не смея надеяться.
 — Пока жив, я не разлюблю тебя, Кэролайн. Я не могу потерять тебя.
 — Мою любовь ты никогда не потеряешь. — Кэролайн заплакала.
 — А тебя? Я хочу, чтобы ты была рядом со мной отныне и навсегда. Я хочу, чтобы ты сейчас же пообещала выйти за меня замуж. Я хочу, чтобы ты со мной поехала в Бреслау, а оттуда домой, в Петербург. Как моя жена, Кэролайн. — У него на глазах тоже блеснули слезы. — Видит Бог, без тебя мне не нужна и жизнь.
 Она упала на его грудь. Воспоминания — хорошие и дурные — нахлынули на нее.
 — Мы жили, любили, и нам много пришлось вынести, — прошептала Кэролайн. — Я люблю тебя так сильно, что не могу без тебя жить, Николас. Я поеду с тобой в Россию и стану твоей женой. И отныне мы будем благодарить судьбу за каждое мгновение, проведенное вместе.
 Он попытался что-то ответить, но вместо этого отыскал ее губы. Страстность этого поцелуя заставила Кэролайн растаять в его объятиях. В этот момент кухонная дверь открылась.
 — Хорошенького понемножку, — заявила Эдит Оусли, стоя на пороге. — Остальное оставьте до брачной ночи.
 Кэролайн и Николас отпрянули друг от друга. Покраснев, девушка обменялась с Николасом лукавой улыбкой.
 — Приношу вам свои извинения. — Николас поклонился старой леди.
 — Я желаю кое о чем объявить. — Эдит стукнула о пол тростью, чтобы привлечь к себе внимание.
 Все посмотрели на нее. Николас взял Кэролайн за руку, и она улыбнулась ему. Девушка не могла поверить, что все это происходит наяву. Хотя Кэролайн по-прежнему боялась, что кто-то снова покусится на их любовь, она была безумно счастлива. За будущее с Николасом она была готова бороться и рисковать чем угодно.
 — Я предполагала завещать финансовую часть своего наследства на благотворительные цели. Признаться, я даже известила об этом Томаса, этого шуга горохового, — улыбнулась Эдит. — Но передумала. Это будет моим свадебным подарком вам. Разумеется, при условии, что церемония бракосочетания состоится в Мидлендсе.
 Кэролайн онемела. Ее поразило не то, что она получила такой немыслимо щедрый подарок, и даже не то, что он означал. Девушка вдруг поняла, что ни о чем не мечтала так страстно, как о том, чтобы обвенчаться с Николасом в Мидлендсе, поместье бабушки.
 — Ну, что скажешь? — спросила Эдит Оусли. — Не хочешь ли поблагодарить меня, дитя мое?
 — Миледи, я… — Кэролайн смахнула слезы.
 — Не пора ли тебе называть меня бабушкой? — прервала ее Эдит.
 — Миледи… бабушка… я потрясена. — Кэролайн взглянула на Николаса и поняла, что он очень рад за нее. — Наследство я пожертвую на добрые дела. Но если Николас согласится, — она умоляюще посмотрела на него, — то я больше всего на свете хотела бы, чтобы наше венчание состоялось в Мидлендсе.
 — Решено, — тихо сказал Николас.
 Тут подошел Джордж, обнял дочь и пожелал счастья. Эдит потребовала, чтобы Николас поцеловал ее. Потом заверила всех, что с первого мгновения, когда увидела их на балу у Дэвисонов, поняла, что они предназначены друг другу судьбой. Джордж поздравил Николаса и попросил прощения за прошлое. Кэролайн наблюдала за тем, как члены ее семьи поздравляют Николаса.
 Ее семья. В памяти неожиданно всплыл образ матери, и Маргарет улыбалась счастливой, прощающей улыбкой. Мать протянула руку. Кэролайн почувствовала легкое, как ветерок, прикосновение к своим волосам, и поняла, что душа матери наконец обрела покой.
 Николас подошел к ней.
 — Ну, как ты?
 Кэролайн прижалась к нему.
 — Я никогда еще не была так счастлива. Но мне немного страшно.
 — Мне тоже немного страшно, — признался Николас.
 — А может, когда люди так сильно любят друг друга и так дорожат своей любовью, они всегда боятся ее потерять?
 — Наверное, так оно и есть. — Николас улыбнулся и, хотя Джордж и Эдит смотрели на них и ловили каждое слово, прижался губами к губам Кэролайн. — Время лечит все раны, излечит и наши.
 — Позволь возразить тебе.
 — Возразить? В такой момент? — рассмеялся он. Кэролайн кивнула.
 — Любовь лечит все раны, Николас, и наши тоже излечит.
 Он обнял ее.
 — Прости, дорогая, за то, что я такой отчаянный реалист.
 — Только если ты простишь меня за то, что я вечный романтик.
 — Мне это по душе, я не хотел бы, чтобы было иначе.
 — Браво! — Эдит Оусли рассмеялась и захлопала в ладоши, но в глазах старой греховодницы поблескивали слезы.