Аннотация: Среди множества переселенцев, что продвигались Через прерии к необжитым землям Колорадо, была и огненнокудрая Ванесса, уверенно правившая своим фургоном. Среди множества «одиноких волков», что бродили по Дикому Западу, был и Кейн де Болт, доверявший лишь своему верному револьверу. Эти двое повстречались случайно, вместе встретили час смертельной опасности, и поняли, что не мыслят себе не то что счастья, но и самой жизни друг без друга…


---------------------------------------------


 Дороти Гарлок
 Ветер надежды


 Посвящается самому необыкновенному мужчине с необыкновенной любовью – моему мужу Хербу


 Ветер Скалистых гор
 И засвистит он средь вздыбленных гранитных скал;
 Пронесется вихрем по цветущим диким лугам;
 И принесет дождь или снежную бурю;
 Вот такой он, своевольный ветер
 Скалистых гор – ветер надежды.
 Адам Микс



 Глава 1


 Остановить их теперь могла только смерть одного из соперников.
 Вопящая от возбуждения толпа окружила возле гостиницы «Додж-хаус» двух негров. Опасная игра, которую вели эти двое, называлась «Кожаный пиджак». По слухам, этот вид спорта изобрели африканцы. Таким образом можно было разрешить спор, не доводя до убийства. Бой прекращался, стоило одному из участников громко завопить о пощаде. В качестве оружия использовались длинные воловьи кнуты, которыми соперники безжалостно охаживали друг друга. Сегодняшняя схватка превратилась в смертельную. Кровь хлестала и заливала лица, в сторону толпы летели кровавые ошметки. Зрители же словно опьянели от крови. Их лица были искажены, они вопили и подхлестывали сражавшихся.
 Кейн де Болт прислонился к стойке крыльца и молча наблюдал. Было ясно, что в этом городке подобные драки – обычное дело. Кейн отвернулся от омерзительного зрелища, сошел с крыльца и нос к носу столкнулся с женщиной в темном капоре. Он мгновенно протянул руку, чтобы поддержать ее. Женщина устояла на ногах, но ее голубые глаза яростно сверкнули. Она рванулась в сторону, пытаясь освободиться.
 – Немедленно уберите руки! – сквозь зубы прошипела она.
 – Прошу прощения, мэм.
 Кейна поразила прозвучавшая в ее голосе ярость. В конце концов, в столкновении виноваты оба. Он еле удержался от искушения объяснить это дамочке, но вместо того разжал пальцы и шагнул в сторону. Вспыльчивая особа, до предела задрав голову и выпрямив спину, прошествовала прочь, каждой клеткой своего стройного тела выражая негодование. Он посмотрел ей вслед и невольно усмехнулся. Уж так она важно вышагивала, подметая дорогу длинной юбкой, так брезгливо подобрала подол, когда проходила мимо только что вышвырнутого из салуна пьяницы, чтобы не дай Бог не коснуться его! Но вот гордячка свернула за угол, и он отвернулся.
 В 1873 году городишко Додж, что в штате Канзас, имел весьма незавидную репутацию. Этакая отрыжка цивилизации. Газетенка, которую выпускали в столице штата под громким названием «Звезда Канзас-Сити», заявляла, что Додж – «Гоморра прерий». Употреблялись и такие цветистые метафоры, как «Додж-Сити – прекрасный образец библейского Вавилона на границе американских поселений». Короче, городок считался местным подобием ада с единственным отличием: проживание в нем не было принудительным.
 Меньше года назад сюда протянулась железнодорожная ветка от Санта-Фе, и здесь устроили маленькую станцию, роль вокзального здания успешно исполнял старый, вышедший в тираж вагон. Свежеиспеченный городишко уже мог похвастаться двумя расположившимися под натянутыми тентами салунами и большим торгующим всякой всячиной магазином. Город заполонили строители железной дороги, погонщики скота, заготовщики кож, проститутки, бродяги, карточные шулера и пограничники из близлежащего форта. Вдоль главной улицы, как грибы, выросли деревянные домики и лавчонки с вызывающе яркими витринами. Дюжины крытых повозок ежедневно снабжали город зерном, мукой и прочей провизией, прихватывая на обратном пути кости и шкуры бизонов. Шкуры предназначались для красилен на востоке страны, а кости для мануфактур, перерабатывающих их во всевозможные товары – от удобрений до тончайшего фарфора. Отстрел бизонов был основной доходной статьей экономики городка, поэтому костяк его населения составляли охотники, которые, как и перевозчики кож, насквозь пропитались специфическим запахом бизоньих шкур. И те и другие любые замечания по поводу сопровождавшего их повсюду запаха принимали в штыки. По этому поводу частенько возникали жестокие потасовки, нередко со смертельным исходом.
 Когда Кейн проходил мимо салуна «Веселая леди», из окошка на втором этаже высунулась заплывшая жиром толстуха и завопила:
 – За пять долларов я могу шикарно развлечь тебя, парень!
 Он взглянул вверх на оплывшую физиономию и решил, что только уж совсем отчаявшийся или свихнувшийся от одиночества ковбой рискнет искать утешения у этакой бабенки. Он отрицательно помотал головой и прошел мимо.
 – Ну и холера тебя забери, задавака! – завопила «красотка» вслед. – Наверняка тебе и развлекаться-то – нечем, так, стручок засохший, одно название!
 Кейн ухмыльнулся, полез в карман за сигарой, откусил кончик и остановился, чтобы закурить. Люди, сказал он себе, повсюду одинаковы. Такие же слова, иногда и погрубее, неслись ему вслед и в сотне других городишек, как две капли воды похожих на этот. Он бросил взгляд на пыльное стекло витрины магазина. Там отражался высокий худой широкоплечий мужчина. На чисто выбритом лице выделялись широкие скулы и решительный подбородок. Шрам на щеке придавал лицу несколько зловещее выражение, но только до тех пор, пока шериф не улыбался. Картину дополняли каштановые вьющиеся волосы и янтарно-медового опенка глаза под прямыми черными бровями. На шерифе был черный сюртук, расшитый жилет и плоская, словно приплюснутая, черная шляпа. Но все эти внешние приметы ничего не говорили постороннему взгляду о беспокойной натуре Кейна, постоянно заставлявшей его искать, чем бы заполнить пустоту внутри.
 В любое время дня по улицам Доджа сновало, поднимая пыль, не меньше сотни разнообразных повозок для перевозки шкур. Но сейчас путь шерифу преградила длинная повозка, на которой возвышался грубо сколоченный гроб. Кейн остановился, чтобы пропустить ее. Сопровождавший скорбный груз негр наигрывал на шарманке заунывную мелодию. Правил лошадьми бородатый мужчина в черной широкой накидке и черном шелковом цилиндре. Еще один житель городка отправился в последний путь на Бут-Хилл. Кладбище, которое разместилось на горе у новоиспеченного городка, уже насчитывало двадцать могил.
 Кейн прошел мимо лавки, торгующей лошадиной упряжью, мимо какого-то склада и салуна Лонгбранча. Скоро он миновал и железнодорожную станцию, на которой сошел этим утром с поезда. На окраине городка наконец решился вдохнуть в полную силу. Даже дым локомотива, привезшего его из Канзас-Сити, казался благовонием по сравнению с невыносимым смрадом приготовленных к отправке шкур, запахом гнилого бизоньего мяса, немытых тел и испражнений, характерных для Доджа. Покрасневшие от пыли глаза Кейна внимательно осмотрели ряды развалюх, расположившихся на окраине города. Нищета – только это и приходило на ум. Тем, кто жил в этих хижинах изо дня в день, приходилось нелегко. Кейн почувствовал, что будет счастлив убраться отсюда как можно скорее.
 И тут его внимание привлек шум возле одного из фургонов, выстроившихся неподалеку от железнодорожной колеи. Несколько мужчин, встав кружком, громко похохатывали, одобрительно вскрикивали и бросали на землю монеты.
 Скорее всего еще одна драка, решил Кейн. Сколько же их случается за день в этом паршивом городишке! Он медленно развернулся и пошел было снова к гостинице, но тут заметил, что к зевакам стремглав несется женщина в темном капоре и голубом платье. Он тут же переменил направление, размышляя на ходу, за каким дьяволом его туда несет. Неужели захотелось поглазеть на мордобой? Или давно не видел гневного блеска неподражаемых голубых глаз?
 Женщина добежала первой.
 Она схватила лопату и решительно раздвинула вопящих и хохочущих мужчин. Низкорослый парень со скудным пушком на подбородке оседлал высокого блондина и самозабвенно молотил его по лицу.
 – Надо же, этот пацан отлупил-таки безмозглого здоровяка! – завопил чей-то восторженный голос.
 Женщина подняла лопату и плашмя ударила ею победителя по спине. Она снова замахнулась и стукнула парня на этот раз по голове. Коротышка подскочил, и следующий удар обрушился на его плечо.
 – Немедленно оставь его в покое, паршивец! Юнец мгновенно сжал кулаки, приготовившись к атаке, но вовремя опомнился и сделал шаг назад. Он презрительно плюнул под ноги, презрительно ухмыльнулся и начал собирать монеты.
 – Говорил же вам, что запросто расквашу ему нос! – торжествовал он. – Я из него просто отбивную сделал!
 Мстительница меж тем так и стояла, стискивая черенок лопаты тонкими пальцами. При этих словах она снова угрожающе замахнулась:
 – Убирайтесь отсюда, я сказала! Все как один!
 – Да ладно, мэм. Мы же только пошутили. Мы ждали, когда вы принесете пирожки.
 – Ах вы шутили? Вы – жалкая кучка немытых бездельников! Мои пироги не для кретинов, которым от скуки только бы помахать пудовыми кулаками! Убирайтесь с моей стоянки! Вон отсюда!
 Мужчины попятились. Они, конечно, не испугались, но и злить эту добропорядочную леди не решились. К тому же скудный на женщин городок мог наградить за такое дело и петлей на шее.
 Пожилой седобородый мужчина с лоснящейся лысиной шагнул вперед:
 – Я не с ними, мэм. И мне очень жаль, что так вышло. Я пришел, потому что услышал: вы продаете пирожки. Вот и решил купить несколько штук. Мы не ели ничего подобного уже месяца два, пока добирались сюда по индейской территории. А это долгие пыльные мили, мэм.
 – Хорошо. Оставайтесь. Но остальные бравые молодцы с кулаками вместо мозгов, – она буквально выплевывала презрительные слова, – пусть убираются в свои вонючие норы, из которых выползли!
 – Послушайте, вы, как там вас! Не больно-то задирайте нос! – сказал все еще собиравший монеты парень-забияка.
 – Имею полное право быть такой, какой хочу, ясно? А на твоем месте, будь я таким же недомерком, я не пыталась бы вырасти за счет кого-то другого!
 Ее слова словно ужалили парня. Он резко вскинул голову:
 – Проклятие! Ты… Он шагнул к ней.
 Женщина не дрогнула, держа лопату, словно боевую дубинку.
 – Уверена, именно это ты и пытался сделать. Я уже встречала таких, как ты, – коротышка, который и муравью-то по колено, пытается отыграться на ком-нибудь побольше. А сам просто мелкий задира и пакостник!
 Ее голос был полон презрения.
 Парень прошипел сквозь зубы очередные проклятия и стиснул кулаки. Его даже затрясло от злости.
 – По крайней мере я не идиот! – мстительно произнес он и плюнул в сторону лежащего мужчины.
 – А вот в этом я вовсе не уверена. Ступай прочь отсюда, малявка. А если еще появишься здесь, то я высеку тебя и вдобавок продырявлю штаны дробью!
 В толпе прыснули, затем закашляли, скрывая смешки. Ситуация изменилась: теперь зеваки наслаждались перепалкой. Коротышку так и заколотило от ярости.
 – Ты… ты… сука! – прохрипел он. – Тебе лучше поостеречься! Точно говорю! А то как бы чего не вышло!
 – А я тебе советую выбирать слова, юноша! – спокойно, но четко произнес Кейн, так что его расслышали абсолютно все. Они повернулись в его сторону, то же самое сделала и девушка в капоре.
 Парень хвастливо улыбнулся своим дружкам и лишь затем ответил вмешавшемуся в разговор мужчине:
 – Тебе захотелось полежать рядом с этим верзилой?
 – Если считаешь, что тебе это удастся, то вперед, – подбодрил его Кейн. – Это дело займет у меня считанные секунды. Так что лучше всего тебе убраться отсюда подобру-поздорову, как тебе и посоветовала леди.
 – Еще чего! Я не убегаю от разодетых городских хлыщей вроде тебя! Фу-ты, ну-ты! Ботиночки блестят, а как дойдет дело до драки, так сопляк сопляком.
 Коротышка натянул шляпу, засунул большие пальцы под ремень с кобурой и с вызовом посмотрел на Кейна.
 О нет, подумал Кейн. Ну кой черт дергал его за язык? Он постарался успокоиться. Недомерок наверняка уже утолил свою жажду крови, просто не умел вовремя остановиться.
 – Не смей и пальцем шевельнуть в сторону пистолета, сосунок! Не хочется убивать тебя, и будет очень жаль, если ты вынудишь меня сделать это. Мое дуло всего в нескольких дюймах от твоего живота, а я обычно не мажу и с гораздо большего расстояния.
 – Пошли, Джордж. Ты же не хочешь получить пулю в живот?
 Приятель драчуна в плоской шляпе и кожаных брюках – униформе заготовителя шкур вышел из толпы и потянул друга за руку.
 – Твой дружок прав. – Кейн не мигая смотрел на задиру.
 – Я не новичок в стрельбе! – в запале выкрикнул парень.
 – Конечно, я и не спорю.
 – Пошли, Джордж. Хозяин сказал, что на закате мы можем получить деньги.
 – Я этого не забуду, – пробормотал сквозь зубы парень и отвернулся.
 – А лучше бы забыть. Если леди не вспомнит о своем обещании насчет штанов, то меня память еще никогда не подводила.
 Кейн молча наблюдал, как толпа рассеялась. Они не такие уж мерзавцы и вряд ли станут специально чинить неприятности женщине. А вот драчун со своими дружками – совсем другое дело. Лежащий на земле поднялся на четвереньки и пополз в сторону фургона. Кейну стало неловко, и он отвел глаза в сторону, а затем повернулся к голубоглазой. Она сердито поглядывала на него, словно ожидая очередного нападения. Избитый блондин дополз до фургона, привалился к колесу спиной и обхватил голову руками. К нему подскочила пожилая женщина. Она опустилась перед ним на колени и приложила к его лицу мокрую тряпку.
 – С яблоками или с изюмом? – наконец поинтересовалась девушка в капоре.
 Долгие секунды Кейн непонимающе смотрел на ее бледное лицо. Она так и не сдвинулась с места, лишь грудь вздымалась под мягкой тканью, выдавая волнение. Ее неправдоподобной голубизны глаза смотрели на него так, что он, казалось, утратил дар речи.
 – Или вы пришли купить арапник?
 Ее голос донесся до него издалека, словно через разверзшуюся между ними пропасть.
 – Арапник?
 – Арапник или пирожки? Что вы хотите?
 – А-а, угу. Тогда – с изюмом.
 – Тетя Элли, дайте ему пирожок с изюмом и получите с него деньги. А что вы хотите, мистер? – спросила она пожилого мужчину, все еще стоящего возле фургона.
 – Каждого по одному, мэм. Если, конечно, у вас еще есть.
 – У нас их еще уйма, да, видно, на сегодня торговля закончена.
 – Я бы мог по дороге домой сказать людям, что у вас еще не кончились пирожки. Если вы не возражаете.
 – Мы были бы вам благодарны. И тогда бы я взяла с вас только за один пирожок.
 – Вы очень добры, мэм. – Старик сунул монету ей в руку, взял пирожки с подноса и заторопился прочь.
 – Четвертак, пожалуйста, – сказала пожилая женщина, подойдя к Кейну с подносом, на котором лежали жаренные в масле пирожки.
 Он покопался в кармане и выложил монетку на поднос.
 – Спасибо вам за то, что вступились, – тихо проговорила женщина, но девушка все же расслышала.
 – Тетя Элли! – воскликнула она.
 – Но, Ванесса…
 – Мы будем продавать пирожки и, завтра, в это же время, – холодно сказала девушка, давая понять, что разговор закончен.
 Ванесса. Великолепное, звучное имя! Кейну стало как-то неуютно. Причин задерживаться больше не было, но некий бес, сидящий в нем, прямо-таки жаждал еще раз увидеть, как яростно умеют сверкать эти голубые глаза.
 – Вероятно, я приду сюда и завтра. Это зависит от качества вашего изделия. Вы уверены, что в нем нет мух? – Он дотошно осмотрел пирожок. – Хм, их будет трудновато заметить среди изюма.
 Она мгновенно вскинула голову. Голубые глаза, не мигая, уставились на него. В эту бесконечную секунду ее лицо было подобно свету в конце темного коридора. Кейн сглотнул и мысленно взмолился, чтобы она не догадалась, какое действие эти чудесные глаза оказывают на него. Он тряхнул головой, словно отвечая «нет» на незаданный вопрос, и застыл в ожидании, пока таинственная связь между ними не растает. Затем, словно решив отомстить, он прищурил глаза и, не торопясь, коснулся взглядом бледного лица, вслед за этим тщательному осмотру подверглась стройная фигура в голубом хлопчатобумажном платье.
 Та, кого звали Ванесса, напряглась и замерла под его внимательным взглядом. Румянец, выступивший на ее щеках, заставил его улыбнуться: не было сомнения, что ей очень хочется влепить ему пощечину. Но она справилась со вспышкой гнева, глубоко вдохнула и принялась разглядывать незваного гостя точно так же, как это только что проделал он. Горящий в ее глазах гнев смог бы усмирить даже наглейшего из наглецов. Но на этот раз прием дал осечку.
 – И как вам нравится то, что вы видите? – Словно нечистая сила подзуживала Кейна дразнить ее. И ему это вполне удавалось. Его усмешка просто бесила Ванессу.
 – Если бы мне понадобился напыщенный болван, то я могла бы вами заинтересоваться.
 Он расхохотался.
 – Леди, да у вас просто талант уничтожать мужчин! Вы так успешно втоптали в грязь гордость молодого драчуна. Он никогда не забудет, как вы высмеяли его на глазах его дружков и прочей публики. Ваш язычок жалит, как укус скорпиона. Однако все остальное в вас довольно мило. Правда, меня не перестает мучить вопрос, что скрывается под этим капором.
 – Я очень рекомендую вам, мистер, убираться отсюда ко всем чертям.
 Она прошла к фургону, взобралась на колесо, пошарила под облучком и вытащила двустволку. Не глядя, взвела курок и прицелилась. При этом действовала так уверенно, словно родилась с этим ружьем в обнимку.
 Прежде чем пожать плечами, Кейн снова окунулся в глубину рассерженных голубых глаз.
 – Вы и ваш… двуствольный приятель убедили меня. Мэм, – поклонился он пожилой женщине, – кажется, у нее начисто отсутствует чувство юмора.
 Он вежливо коснулся кончиками пальцев шляпы, бросил насмешливый взгляд на воительницу с ружьем и удалился небрежной походкой.
 Ванесса подождала, пока незнакомец перейдет через рельсы и направится в сторону гостиницы, и лишь тогда выпустила двустволку из рук.
 – Почему вы не припугнули их ружьем, когда этот наглый юнец начал приставать к Генри, тетя Элли?
 – Меня здесь не было. Я относила пакет с пирожками той бедняжке, которая приходила вчера с целым выводком малышей…
 – Тетя! Мы не сможем накормить всех, кто вызывает жалость, – с нежным укором сказала Ванесса. А затем с чувством произнесла: – Это самое паршивое место из всех, где мы побывали! Господи, как же я буду рада уехать отсюда! Глаза бы мои всего этого не видели!
 – Полностью согласна с тобой, дорогая. Кажется, что чем дальше на запад мы забираемся, тем больше дичают люди.
 Ванесса сделала несколько шагов и взглянула на здоровяка-блондина, который так и сидел, обхватив голову руками.
 – С тобой все в порядке, Генри?
 Его спрятавшиеся за густыми длинными ресницами синие глаза блестели от слез. Один из них распух и едва открывался, а на носу запеклась кровь. Мягкие светлые волосы нимбом обрамляли его крупную голову. Ванесса убрала несколько прядей с его лба и нежно погладила по щеке.
 – Мне так жаль, Генри, что меня здесь не было, – прошептала она.
 – Я совсем не умею драться, Ван.
 – Я знаю.
 – Я не понимал, что делать. Мне вовсе не хотелось поранить его.
 Ванесса знала своего двоюродного брата Генри всю жизнь. И всю жизнь старалась защищать его. Они родились с разницей в полгода. Генри, добрая душа, никогда, даже в гневе, не смог бы поднять на кого-либо руку. Вот Ванесса и пыталась по возможности защитить его от бед.
 – Магазин продал несколько твоих арапников, – сказала она, просияв. – Ты только взгляни на эти денежки!
 Она оттянула карман, чтобы он смог заглянуть туда. Его разбитые губы задрожали.
 – Это все, на что я гожусь – делать арапники.
 – Не смей так говорить, Генри Хилл! Уж и не знаю, что бы я и тетя Элли делали без тебя! Именно благодаря тебе у нас опять есть деньги. Вот, возьми!
 Она протянула ему серебряный доллар.
 – А теперь умойся и пойди напои мулов.
 – Как ты думаешь, они вернутся?
 – Пусть только посмеют, и я познакомлю их задницы с дробью! – решительно заявила Ванесса.
 Она стояла, и Генри тоже поднялся. Хотя она по всем меркам была высокой девушкой, он башней возвышался над ней. Генри постарался растянуть распухшие губы в улыбке, но полные тревоги глаза ясно говорили, что ему совсем не до шуток.
 – Тебе хотелось бы посмотреть, как мне это удастся? – поддразнила она. – Ну-ка займись делом, нечего тут рассиживаться!
 Ванесса с любовью смотрела ему вслед. Он был великолепно сложен, высокий, стройный, с широкими плечами и узкими бедрами. Пока Генри молчал, никто и не догадывался, что он наивен, как дитя. Ванесса любила его, словно он был ее собственным ребенком. Из-за этой любви тете Элли и удалось уговорить Ванессу поехать в Колорадо к родному дяде Генри, который, как верилось Элли, позаботится о нем.
 Они пробыли в Додж-Сити уже три дня, и, по мнению Ванессы, это было ровно на три дня дольше, чем следовало бы.
 Такое кошмарное место и в страшном сне не привидится! Ферма, на которой она выросла и прожила всю жизнь, за исключением трех последних месяцев, казалось, находилась в другом измерении. Временами она испытывала такие приступы тоски по дому, что боялась от этого умереть. Но возвращаться было уже некуда. Крошечная ферма в окрестностях Спрингфилда была продана, а деньги надежно спрятаны. Они пригодятся им на новом месте, надо ведь будет там обосноваться, открыть свое дело. А в дороге им хватало того, что они выручали от продажи пирожков. Еще они продавали арапники, которые делал Генри, и закупали на вырученные деньги провизию для следующего отрезка пути.
 Если честно, то Ванесса тосковала лишь по родным местам, где все знакомо до мелочей, а вовсе не по Спрингфилду. Ведь если поразмыслить, то как раз его жители и не были добры к ее возвратившемуся с войны отцу. Перед тем как уйти на войну, он был изумительным врачом. Но память о залитых кровью полях сражения и буднях армейского госпиталя сводила его с ума. Он запил, и к нему стали обращаться за помощью лишь тогда, когда больше некого было позвать. Да и тогда чаще обращались к Ванессе, которая успела у отца многому научиться. А потом он умер.
 Ванесса прислонилась к стенке фургона и поглядела на свою тетю. Мужчины через рельсы цепочкой тянулись к импровизированному прилавку, и Элли с улыбкой вручала им пирожки и получала деньги. Покупатели снимали шляпы, многократно благодарили ее, платили деньги и уходили, с удовольствием жуя.
 Элли Хилл заменила Ванессе мать, умершую, когда Ванесса была еще младенцем. Элли тогда вместе с сыном просто переехала в дом отца Ванессы и с тех пор заботилась о ней. Отец Генри и тетя Элли поженились в Спрингфилде, а потом он возвратился в Чикаго, пообещав, что приедет за ней. И пропал. Элли ничего о нем не слышала, пока через несколько лет не пришло письмо от его брата, сообщавшего, что он погиб, спасая ребенка от взбесившихся лошадей. Элли чтила память об умершем муже. У нее остался крошечный снимок с его изображением, на который она любила смотреть. Когда она доставала карточку, письмо от брата своего мужа и свидетельство о браке, Ванесса понимала, что тетя опять загрустила и вспоминает свой единственный месяц счастья с любимым.
 А вот и Генри – притащил воду для мулов. Животные обожали Генри, маленькие дети тоже любили его. А вот у взрослых мужчин не хватало терпения, чтобы общаться с ним: он был тугодум. Но Генри мог быть отличным помощником в любой работе, если ему четко объяснить, что надо сделать. Правда, за ним требовался глаз да глаз, как за малым ребенком, чье любопытство порой перевешивало здравый смысл. Недаром тетя Элли вся извелась от тревоги, думая, как он станет жить, когда ее не будет рядом. Но она считала несправедливым взвалить подобную ответственность на плечи Ванессы. Она и так была убеждена, что именно из-за них с Генри Ванесса не вышла замуж за богатого и красивого Мартина Макканна. Он перестал ухаживать за ней, сказав, что, как он выразился, ему нужна жена, не связанная по рукам и ногам старухой и идиотом. Ванесса вздохнула. Тетя Элли не верила, но ее просто тошнило от Мартина Макканна. Она не вышла бы за него замуж, даже если бы он был единственным мужчиной на Земле. Так или иначе их отношения прекратились, и в голове тети Элли зародилась идея отправиться в Колорадо, чтобы быть поближе к дяде Генри. И следует признать, что Ванесса, будучи по природе своей склонна к авантюре, с радостью поддержала этот план.
 Возможность отправиться в путешествие представилась им гораздо раньше, чем кто-либо ожидал. На их ферму как-то попросился на постой человек. Он объяснил, что он медик, знает, что болен и болезнь неизлечима, и жить ему осталось всего несколько месяцев. Если бы они взяли на себя труд поухаживать за ним, то он оставил бы им за это в наследство отличный фургон и пару сильных мулов. А фургон у него был всем на зависть, из легкой древесины, компактный и уютный, с двумя спальными лавками по бокам. Маленькая печурка отапливала его зимой, а специальное отверстие в потолке проветривало его летом. Это был чудесный фургон, служивший своему хозяину домом уже четыре года. Старик прожил всего шесть недель и умер. А уже весной они продали ферму и отправились в путь.
 Пару минут Ванесса позволила себе поразмышлять о высоком, хорошо одетом незнакомце, вступившемся сегодня за Генри. Правда, она не сомневалась, что и сама бы справилась с ситуацией. Вероятнее всего, он играет в карты или спекулирует на бирже. А она вовсе не хотела бы быть обязанной такому типу. Он воплощал в себе все то, что она не переносила в мужчинах – дерзкий, самоуверенный… Она видела, как он с крыльца гостиницы наблюдал за схваткой негров. Любого, кому доставляло удовольствие столь омерзительное зрелище, она зачисляла в варвары. Заметила Ванесса и то, как он отвел глаза от лежавшего на земле Генри, словно ему было неловко. Она чуть не заскрипела зубами. Хотя откуда такому типу знать, как может себя чувствовать в подобной ситуации Генри?
 К вечеру Додж-Сити был уже навеселе, а к десяти часам у нормального человека волосы вставали дыбом от шума, производимого веселящимися охотниками, драк и стрельбы. Ванесса и Генри подвели своих четырех мулов и лошадь поближе к фургону и стреножили их. Они не стали разводить костер, чтобы не привлекать лишнего внимания. Уселись рядышком, чтобы с часок просто отдохнуть за разговором, а потом уже идти спать. Двустволка все время была возле Ванессы.
 – Мне понравился этот человек, который приходил сегодня, – сказала Элли.
 – Который? – спросила Ванесса, хотя и догадывалась, о ком идет речь.
 – Тот, который угомонил мерзкого… коротышку.
 – А-а, этот.
 Ванесса вынула шпильки из волос и помассировала виски. Как хорошо! Когда ей надо было в город, она никогда не снимала капора, а во время путешествия всегда натягивала одну из старых шляп Генри. Яркий медный оттенок ее волос слишком привлекал внимание. Она осмеливалась распускать волосы лишь ночью. Густая волнистая масса доходила до поясницы. Приходилось мириться с этим неудобством, так же как и с другим Божьим даром – бледной кожей, которая так легко обветривалась и обгорала на солнце. Она научилась защищать ее, не снимая головного убора даже в самый жаркий день. Во время путешествия капор служил сразу двум целям – защищал лицо от солнца и полностью скрывал огненно-медные волосы, которые непременно бы привлекли нежелательное внимание к их владелице.
 – Мне он понравился.
 – Боже, тетя Элли! Да вам нравятся все, кто вежлив и чисто одет. Это просто модный хлыщ с хорошо подвешенным языком, такие как раз и есть хуже всего. Именно этим они и завлекают в свои сети клиентов – отлично сшитой одеждой и сладкими речами. И не заметишь, как твои карманы уже обчистили. Держу пари, что под шляпой у него пара очень миленьких рожек.
 – У кого это под шляпой пара рожек? – заинтересовался Генри.
 – Ванесса просто пошутила, сынок. Она хотела сказать, что этот мужчина не тот, за кого себя выдает.
 – Интересно, такие люди пашут землю? – задумался Генри. Ему часто приходили в голову самые неожиданные мысли, и он простодушно делился ими.
 – Наверное, – ответила Ванесса.
 – Иногда я жалею, что мы уехали с фермы, – грустно сказал Генри. Он наморщил лоб, пытаясь поточнее донести до них то, что у него в голове. – Я бы сейчас пахал поле, и старину Шепа не забила бы лошадь.
 – Может быть, нам удастся приобрести другую собаку, прежде чем мы покинем Додж-Сити.
 Ванесса знала, что ее двоюродный брат все еще горюет о собаке, попавшей под копыта жеребца в Вичите.
 – А когда мы уедем? Мне здесь совсем не нравится.
 – Мне тоже. Я с радостью отсюда уеду. Думаю, к послезавтра мы управимся. Утром еще раз зайду в магазин и заберу у них оставшиеся арапники, если, конечно, хозяин не захочет их купить сам. Я сказала, что ему мы можем и скостить цену. Нам сейчас пригодятся любые гроши.
 – Мне немного страшновато от того, что мы отправляемся в одиночку, – призналась Элли. – Лучше бы нам присоединиться к кому-нибудь.
 – Я не нашла никого, кто собирался бы ехать именно сейчас. Говорят, что последний караван отравился всего за три дня до нашего приезда сюда. Так что следующего придется ждать долго. Может быть, мы повстречаем кого-нибудь в пути, а если нет, то и сами прекрасно обойдемся.
 – Знаю, но земли здесь такие дикие…
 – Думаю, мы сначала двинемся вдоль железной дороги, к Санта-Фе, а там, где рельсы сворачивают на юг, мы свернем к Денверу. Говорят, что дороги вполне сносные, местами даже хорошие. А у нас четыре сильных мула, отличный крепкий фургон. И Генри позаботится о нас.
 – Все будет в порядке, мама, не бойся. Я с вами. Помолчав, Элли мягко сказала в темноту:
 – Я благодарю Бога за то, что ты есть, в каждой молитве, Ванесса.




 Глава 2


 Кейн открыл первую из двух полученных телеграмм и несколько раз прочел ее. Смысл дошел до него не сразу. Он ожидал плохих вестей, но все же не таких. Все, что отец оставил ему в наследство, было в один миг утрачено в результате краха нью-йоркской биржи. Он стал банкротом – абсолютным и законченным банкротом. Все его имущество составляло теперь то, что лежало в его карманах и чемодане.
 Почему же он ничего не чувствует? Почему нет ощущения, что мир рухнул? Много лет Кейн не ведал никаких материальных забот. Стоило ему послать телеграмму своему другу – брокеру Александру Фэрфилду, как деньги уже дожидались его в банке ближайшего городка. Он не мог припомнить ни единого раза, когда был бы вынужден зарабатывать на жизнь. Потому и плыл по течению без особых забот, делая лишь то, чем ему в данный момент хотелось заниматься. Труд был для него лишь средством от скуки. Он становился то рудокопом, то снайпером, то ковбоем, в зависимости от настроения. Как-то он довольно долго перегонял скот, затем значительно меньший срок служил шерифом в одном из диких городков Аризоны. Сейчас же он думал об одном: ниточка, соединявшая его с деньгами, была разом перерезана. Но потери Кейн не ощутил. А ведь когда-то, воображая подобную ситуацию, думал, что непременно будет переживать. Теперь самое худшее случилось, но его это почему-то оставило равнодушным.
 Он сложил листок, положил его в карман и раскрыл вторую телеграмму. Пробежал ее глазами и нервно скомкал. Вот теперь чувство потери настигло его. Алекс, его давний друг, тоже потерял состояние во время краха и застрелился.
 – Христос милосердный! – выдохнул Кейн. Как может мужчина в здравом уме и расцвете сил лишить себя жизни из-за денег? У Алекса было все для счастья: жена-красавица, которая души в нем не чаяла, прекрасные дети. Он же мог начать все сначала!
 Кейн разгладил бумагу, чтобы еще раз прочесть короткий текст. Он ведь так и не прочел до конца. Посмотрим, какие там еще сюрпризы припасены.
 ЗАЙДИТЕ РЭНДОЛЬФУ ДЕНВЕРЕ ТОЧКА НЕДВИЖИМОСТЬ ДЖАНКШЕНЕ ОСТАЛАСЬ НЕТРОНУТОЙ ТОЧКА
 Телеграмму подписал помощник Алекса.
 По дороге в отель Кейн до глубины души прочувствовал боль утраты. Бедняга Алекс! Чертов сукин сын! Следует ли теперь предложить свою помощь Руфи и детям? Нет, решил он. У нее уйма родственников, а кроме того, Кейн и сам стал банкротом. Правда, не совсем. Ему принадлежал бордель. Если бы ему не было так грустно из-за Алекса, то он бы расхохотался.
 Год тому назад, когда Мэри Мэлоун с мужем решили вернуться в Техас, он выкупил их собственность. Долгие годы это место в пяти милях от города называлось просто «дом». Милое, спокойное местечко, куда мужчины приезжали за многие мили, чтобы приятно скоротать вечерок с одной из трех проституток заведения. Мэри подавала напитки. Посетители здесь ни в чем не знали отказа, за исключением разве что перепивших и представлявших угрозу для обитательниц «дома». Муж Мэри умер, когда властный, влиятельный и жадный до земли Адам Клейхилл нанял банду головорезов и согнал их семью и дюжину других переселенцев с их участков. Мэри купила землю и построила «дом» и исполняла в нем обязанности мадам, пока не вышла замуж за Кейса Мэлоуна. Тогда ее место в «доме» заняла Бесси Уилхайт. Но в прошлом году Бесси вышла замуж и переехала с мужем в Шайенн. С тех пор «дом» стоял заколоченным.
 Кейн подумал: интересно, а куда делась костлявая и языкастая Минни, проведшая в «доме» пять или шесть лет? В любом случае, решил он, эта женщина не пропадет, она из тех, кто умеет справляться с трудностями. Он вдруг расплылся в улыбке, припомнив, как она ненавидела скрягу Адама Клейхилла и всякий раз, когда появлялась возможность, доводила его до белого каления.
 Дойдя до гостиницы, Кейн прошел к себе в номер. Какая ирония судьбы, подумал он, что все его имущество находится целиком на подвластной Адаму территории! Клейхилл выбрался однажды на восток страны, где и женился на овдовевшей матери Кейна. Он привез ее и сестру Кейна Дэллу к себе в Колорадо. С ними переехал и Кейн, которому тогда исполнилось пятнадцать. Он быстро сообразил, что мать совершила чудовищную ошибку. Они с Адамом от всего сердца презирали друг друга, и спустя несколько месяцев Кейн снова вернулся на восток, к дяде, и продолжил образование. Он поддерживал связь с матерью все эти годы, до самой ее смерти. После ее похорон он побывал в Джанкшен-Сити лишь дважды и старался при этом не вспоминать о Дэлле. В их семье она являла классический пример паршивой овцы. Дэлла была красивой, абсолютно беспринципной и бесстыжей девицей. В настоящее время она заведовала самым дорогим и шикарным борделем в Денвере. Кейн подозревал, что в свое время она побывала в постели и у Адама Клейхилла, своего богатенького отчима. Когда-то давно Кейн отвел для сестры особое потайное местечко в своем мозгу, где прятал все неприятные факты и куда старался заглядывать как можно реже.
 Там же обитал и Клейхилл – зловредный старый мешок с дерьмом. Кейн не очень бы удивился, если бы кто-нибудь уже пристрелил эту скотину. Кейн вспомнил о Логане Хорне, внебрачном сыне старика, рожденном индианкой. Несколько лет тому назад Адам даже нанял пару подонков, чтобы те убили Логана. Когда затея сорвалась, Клейхилл подал в суд и попытался добиться для Логана смертного приговора, якобы за изнасилование Дэллы. В настоящий момент Логан процветал в качестве хозяина ранчо. И если бы он не был полукровкой, то стал бы бесспорным кандидатом в губернаторы штата. Был еще и Купер Парнелл, также незаконнорожденный сын старика от милой и нежной Сильвии Парнелл. Что касается внешности, Купер был вылитой копией старого Адама, но на этом их сходство и заканчивалось. Купер на дух не выносил Клейхилла за то, что тот бросил Сильвию, когда она была беременной. Если бы подвернулся удобный случай, Купер, не задумываясь, прикончил бы своего папашу.
 Кейн вспомнил свою последнюю встречу с Адамом Клейхиллом, когда он и его молодой энергичный приятель Форт Гриффин приволокли трупы двух наемников Клейхилла прямо к нему на крыльцо. Старик послал этих парней убить Гриффина, потому что тот отказался покинуть пределы штата. Старый сукин сын даже не моргнул, увидев два трупа. И ухитрился изобразить радость от встречи с Кейном и даже предложить ему работу. Да-а, Адам хоть и был законченным подлецом, но соображал неплохо.
 Все это случилось два года тому назад, и Кейн поклялся тогда, что будет держаться как можно дальше от Клейхилла. А теперь вот вынужден отправиться в Джанкшен-Сити и решить, что же делать с домом и несколькими тысячами акров земли.
 Не так уж и плохо, решил Кейн, просмотрев свои вещи. У него было в наличии свыше четырех сотен долларов, пара пистолетов «смит и вессон», пара новейших русских пистолетов – лучших из пока что созданных инженерным гением, маленький пистолет размером с ладонь, прекрасный винчестер, двустволка, а также Рыжий Великан – прекрасный представитель лошадиного племени.
 Кейну внезапно захотелось снять с себя цивильный костюм. Он разделся догола и начал одеваться. Натянул кожаные штаны и кожаную рубашку навыпуск, застегнул на талии ремень с кобурой. Потом ловко скатал в аккуратный валик постельные принадлежности. Затем сложил все, что решил взять в дорогу, остальное связал в узел и вышел из комнаты. Портье, выдающий ключи, не узнал его. И лишь поглядев вслед, понял по походке, что это тот самый джентльмен, который прибыл к ним в великолепно сшитом костюме несколько дней тому назад.
 Кейн уверенно протолкался сквозь толпу возле магазина и остановился в дверях, чтобы дать глазам привыкнуть к полумраку. Магазин был набит всевозможными необходимыми товарами. Он прошел к прилавку мимо бочонков и мешков, мотков веревок, кожаных изделий и инструментов.
 – Добрый день, – обратился он к торговцу в белом фартуке и плюхнул узел с ненужными ему вещами на прилавок. – Если вам сгодится кое-что из этого, то я бы взял деньгами.
 Клерк извлек из узла сюртук, изумительно вышитый жилет, белые шелковые рубашки, длинные узкие брюки и сшитые на заказ туфли.
 – Я не смогу дать вам за них настоящую цену.
 – Я знаю. А сколько вы сможете дать? Продавец сказал, и Кейн согласно кивнул. Затем он начал выбирать товары, которые хотел приобрести: большую кружку, кастрюлю с длинной ручкой, тарелку, ложку и вилку.
 – Добавьте к этому кофе, соль, рис, бобы, бекон, сушеное мясо и несколько банок с консервированными персиками.
 – Собираетесь в дорогу?
 – Подумываю. – Пальцы Кейна погладили длинную плеть, лежащую на прилавке. Он внимательно присмотрелся к работе. – Это делает местный мастер?
 – Нет. Молодая леди принесла это на продажу несколько дней назад.
 – Может быть, она принесла и несколько арапников?
 – Верно, но их уже раскупили. Это все, что у меня осталось. Хотите купить?
 Кейн секунду поразмышлял. Плетью он никогда не пользовался, а деньгами пора привыкать не разбрасываться. А-а, плевать на деньги! Он возьмет это в качестве подарка для Лорны, жены Купера Парнелла. Она в таких вещах знает толк. И он добавил плеть к прочим предметам. И вовсе не потому, убеждал он себя, чтобы вспоминать о женщине с искрящимися гневом голубыми глазами.
 В это же утро он прогулялся до конца Фронт-стрит. Место, где стоял ее фургон было пусто. Почувствовав острый укол разочарования, Кейн ругнулся: похоже, она крепко засела у него в голове! Сейчас ему не до женщин, пусть даже самых загадочных. Что за глупость – не спать, гадая, какие волосы спрятаны под этим капором. По всем признакам, она должна быть блондинкой, ведь у нее невероятно светлая кожа. Много лет прошло с тех пор, когда женщина настолько занимала его мысли. Просто тебя привлек ее темперамент, подытожил Кейн. И усмехнулся, вспомнив, как ловко она орудовала лопатой. Ох, ну ладно, все равно теперь она уже в пути.
 Прежде чем вернуться в гостиницу, Кейн зашел на конюшню. Если он кого и любил на этом свете, то это своего огромного жеребца, с которым не расставался вот уже пять лег. Увидев подошедшего Кейна, конь радостно заржал.
 – Привет, Рыжий Великан! Тебе уже, наверное, осточертело это место, где толком и не повернуться? Ничего, дружище, это все же лучше, чем вагон, в котором тебя перевозили из Канзаса. Я-то знаю, как ты возненавидел его.
 Кейн пролез под перекладиной и внимательно осмотрел каждую ногу лошади, уделив особое внимание подковам. Он даже достал нож и проверил подковы на прочность крепления. Затем он ласково потрепал коня по гриве.
 – Ты в замечательной форме, Рыжий Великан. Завтра мы покинем эту вонючую дыру, и ты сможешь наконец размять ноги. Мы едем в Денвер, мальчик. Приятно будет снова оказаться вдвоем, только ты и я.
 Кейн наполнил кормушку лошади овсом.
 – Наедайся, великанище. Скорее всего овса тебе удастся отведать теперь не скоро. Завтра утром я зайду за тобой, и мы отправимся в путь.
 Внезапная боль спазмом скрутила желудок Кейна. Он прислонился к стенке стойла и попытался сделать осторожный вдох. На лбу выступила испарина. Дьявол бы все побрал! Вот уже несколько недель его донимала боль. Но этот приступ был самым болезненным. Доктор в Канзас-Сити дал ему настойку, но лекарство оказалось столь мерзким на вкус, что Кейн через силу выпил лишь половину, а пузырек с остатками вышвырнул из окна поезда. Сейчас он пожалел об этом.
 Приступ прошел, оставив после себя слабость. Кейн постоял еще немного, надеясь, что боль не возвратится. Он никогда не болел, и эта лишающая сил боль его крайне раздражала. Единственное, чего он сейчас хотел, – прилечь и уснуть. Он коснулся рукой живота: кажется, миновало.
 Кейн вернулся в номер и немедленно вытянулся на кровати. Внезапно его пронзила тоска по Колорадо и верным, испытанным друзьям – Гриффину и Куперу. Он вспомнил о Лорне и ее прекрасном голосе, о миссис Парнелл. Память подарила и слегка размытую картинку с изображением Ванессы, к сожалению, опять в чертовом капоре. И он снова задумался, как она выглядит без этого треклятого головного убора.
 Ванесса сидела рядом с Элли на козлах. Она слегка ослабила поводья и надвинула шляпу на лоб. В бриджах и рубашке, издалека она выглядела как молодой парень, чего, собственно, и добивалась. Она заплела волосы в тугую косу и уложила ее короной, чтобы старая шляпа Генри с широкими полями не ерзала. Элли вначале ужасалась тому, что Ванесса надела мужские штаны, но несколько дорожных встреч убедили ее в мудрости подобного поступка.
 Ванессе нравилась свобода, какую ей давали бриджи, особенно это ощущалось, когда приходилось взбираться на козлы или слезать с них. Удобнее было ездить и верхом, хотя она давно уже надевала в этих случаях специально сшитую широкую юбку-брюки.
 В первые дни путешествия, когда они только покинули Спрингфилд, Ванессе казалось, что ее руки того гляди и выскочат из суставов, а сухожилия порвутся. Ей приходилось частенько меняться местами с Генри, скакавшим на лошади рядом с фургоном и зорко следившим за дорогой. Но сейчас ее руки стали мускулистыми, да и на ладонях благодаря кожаным перчаткам по вечерам не обнаруживалось никаких мозолей.
 День клонился к вечеру, и Ванесса все чаще поглядывала в сторону повозки, следовавшей за ними от самого Додж-Сити. Она упорно ехала примерно в миле позади них и не делала попыток их перегнать. Ванесса и Элли несколько раз пытались угадать, кто бы там мог находиться. Может быть, какая-то семья, решившая переехать на запад огромной страны, или какой-нибудь охотник, отправившийся на поиски стада бизонов? Им повстречалось несколько фургонов, едущих в сторону Доджа, но обогнал их лишь отряд солдат. Капитан, следовавший во главе, приложил кончики пальцев к шляпе, приветствуя Элли, и велел подчиненным проскакать стороной, чтобы не поднимать пыль прямо перед фургоном.
 В ту ночь они остановились на ночлег у заброшенной хижины с покосившимся загоном для скота. Ванесса и Генри слегка подправили ограду и загнали за нее мулов и лошадь. После этого они, пока Элли готовила ужин, подобно любопытной детворе, обследовали хижину. Там было темно и неприятно пахло. Ванесса поразилась, как кому-то могло прийти в голову поселиться здесь.
 – Я нашла несколько осколков голубого стекла, – крикнула она Генри и именно в эту секунду услышала злобное шипение змеи. – О, Генри, немедленно уходим отсюда!
 Они быстро выскочили наружу.
 – Что случилось, Ван? Я как раз успел заметить ложки и еще кое-какие вещи.
 – Змея. – Неприятный холодок пробежал по ее спине. – Мы больше туда не пойдем, Генри. Всегда держись подальше от таких мест, ладно?
 – Фу, пакость! А я ничего не заметил.
 Элли вытряхивала скатерть, которой хотела застелить складной столик, когда к ним подошел некто и остановился шагах в пятидесяти. Ванесса узнала его. Это был тот самый пожилой мужчина, который присутствовал при драке коротышки с Генри, а потом купил пирожки. Тем не менее, она подошла поближе к своей двустволке.
 – Добрый вечер! – крикнул он. – Не возражаете, если я подойду?
 – Все в порядке. Проходите. Добрый вам вечер. Всегда приветливая, Элли поздоровалась так, словно принимала гостя в своем доме.
 – Так это вы весь день ехали позади нас.
 – Да, мэм.
 Мужчина переводил глаза с Элли на Ванессу, с Ванессы на Генри и снова на Элли. Он явно не понимал, к кому следует обращаться. В обычной ситуации он разговаривал бы с мужчиной, но в данном случае он почему-то был уверен, что главная здесь молодая женщина в бриджах и что именно она принимает решения. Но девушка держалась в тени, и он продолжил беседу с той, что постарше, – приветливой женщиной с мягкими светлыми волосами, убранными в узел на макушке. Славная женщина, подумал он, но подобные путешествия не для нее.
 – Так вышло, мэм, что нам по пути. Мы тоже едем на Запад. Вот я и подумал, может быть, вы не будете против, если мы, значит, присоединимся к вам. Оно было бы спокойнее и лучше, чем ехать поодиночке.
 – А кто с вами? – быстро спросила Ванесса.
 – Моя девчушка, больше никого.
 – А куда именно вы едете?
 – В окрестности Денвера. Я подумываю податься в горняки.
 – А ваша повозка в порядке? Мы бы не хотели замедлять скорость.
 – Да, мэм. Я слежу, чтобы все было в лучшем, значит, виде. Где надо – плотничаю, а то и за кузнеца сработаю. Потому что все это перепробовал, когда был молодым. Могу и вам помочь, если что.
 Он оглянулся на фургон и восхищенно покачал головой:
 – Ay вас, однако, богатая карета! Я и не видал красивше.
 Он взглянул в сторону Генри, перевел взгляд на Ванессу. Та словно прочитала его мысли, как и мысли сотен других мужчин, когда они смотрели на ее двоюродного брата. Он наверняка думал, что перед ним идиот. Две женщины и идиот, разве им здесь место? Ищут приключений на свою голову?
 – Мы прекрасно справлялись до сих пор, – резко ответила она.
 Мужчина помялся. Кажется, девушка не хочет ехать вместе. Он еще постоял, вертя в руках шляпу.
 – Моя фамилия Виснер. Джон Виснер. Недавно приехал из Симаррона, это графство на индейской территории.
 – А я – Ванесса Кавано. Это – мой кузен, Генри Хилл, и моя тетя, миссис Хилл.
 – Очень приятно.
 Мужчина энергично кивнул головой и протянул руку Генри. Этот жест все и решил для Ванессы. Вот у них и появились попутчики.
 – Рад познакомиться, молодой человек.
 Генри встал и пожал протянутую руку. Он был дружелюбен, словно любопытный щенок, но научился не проявлять инициативы, а ждать, пока кто-то сделает шаг навстречу.
 – Добрый вечер. – Он расплылся в счастливой улыбке.
 – Будем рады вашей компании, мистер Виснер. Мы собираемся выехать на рассвете и не останавливаться, пока не станет жарко. В середине дня, если удастся отыскать подходящее место, мы сделаем привал. – Ванесса говорила ровно, но не терпящим возражений тоном.
 – Нам это подходит, мэм. Вы не против, если я позову сюда мою девочку? Я, правда, не знаю, придет она или нет, уж очень она робеет перед незнакомцами.
 – Бог с вами! – воскликнула Элли. – Ей нет причин стесняться или бояться нас. Мы простые люди, без хитростей.
 – Да, мэм, только она нечасто бывала на людях. Виснер отошел на несколько шагов и крикнул:
 – Мэри Бэн! Иди-ка сюда и познакомься с нашими попутчиками!
 Он подождал немного и снова крикнул. Ему никто не ответил.
 – Думаю, она стесняется. Я вижу, вы приготовились сесть за ужин. Не буду мешать, а постараюсь пока уговорить ее. Может быть, мы подойдем попозже.
 – Вот незадача, – вздохнула Элли, когда мужчина ушел. – Как ты думаешь, может быть, надо было пригласить их поужинать с нами?
 – Конечно, нет. Только потому, что мы попутчики? Вот еще! Это вовсе не значит, что мы обязаны заводить близкие отношения.
 Ванесса наконец сняла с головы шляпу и швырнула ее на козлы. Затем набрала в ковшик воды и хорошенько вымыла руки и освежила лицо.
 – Генри! Сегодня напоим мулов и лошадь водой из бочки, а завтра постараемся расположиться на ночлег поближе к реке.
 – А почему это девочка не захотела подойти и познакомиться? – спросил Генри, когда они сели ужинать.
 – Ее па сказал, что она очень робкая и дичится незнакомых людей. – Элли сочувствующе покачала головой.
 – Возможно, ей пришлось долго жить в такой вот прерии. Ты не произнесешь сегодня благодарственную молитву, сынок? Генри с готовностью кивнул.
 – Благодарю тебя. Господи, за то, что помог нам пережить еще один день. Благослови нашу скромную пищу.
 – Передай бисквиты сначала Ванессе, Генри, – нежно упрекнула Элли сына, когда он в первую очередь положил три штуки на свою тарелку.
 – Ох, ты права, мама! Я опять забыл. Я задумался. Такая жалость, что мы уехали из Доджа, так и не найдя никакой собаки.
 – Мы непременно отыщем ее, – пообещала Ванесса.
 – Теперь мы не повстречаем собаку аж до самого Колорадо. – Генри вздохнул, словно разочарованный ребенок.
 – А у мистера Виснера есть собака, – добавил он.
 – Вот и отлично. Надеюсь, она добрая и не покусает тебя. – Элли улыбнулась и добавила: – Но и чересчур доброй нам тоже не надо, так ведь? А-то как же она будет сторожить?
 Каждый раз, стряпая ужин, Элли готовила столько, чтобы хватило и на обед следующего дня. После трапезы она убирала еду в кастрюльки с плотными крышками и ставила их в специальный ящик в фургоне. Ванесса в это время мыла посуду, а Генри поил и кормил животных. Все трое четко знали свои обязанности, которые выполняли привычно и споро. Никто не тратил лишнего времени и сил.
 – Иногда я думаю, правильно ли мы поступили, покинув родные места, – сказала вдруг Элли, когда они уселись вокруг затухающего костра. – Господи, да разве я могла себе представить эти расстояния? – Она обвела рукой вокруг. – Кто ж знал, что это все такое огромное и… дикое? Я не имела права тащить за собой Генри и тебя, Ванесса. Адам Хилл, возможно, уже успел умереть, он ведь не отвечал на мои письма.
 – Только не воображайте сразу самое мрачное, тетя Элли! А то вы сами не знаете, как работает почта в нашей стране!
 – Я правда утешаю себя тем, что наверняка отыщется еще какая-нибудь родня. Генри-старший рассказывал, что его брат был одним из самых важных людей штата. И говорил, что ему принадлежит самое большое ранчо… – Голос Элли замер.
 – Прекратите изводить себя попусту! Мы уже тысячу раз обсуждали все это. И Генри, и я согласились, что переезд в Колорадо – самый лучший выход для всех нас. Особенно для Генри. Он уже столькому научился в пути! Я, кстати, тоже. Мы увидели жизнь совершенно с другой стороны и другими глазами. И денег на то, чтобы начать где-то новую жизнь, у нас достаточно. А если у Генри еще и родственники объявятся, то вообще все будет отлично. Но мы, конечно же, не станем садиться им на шею.
 – Я знаю, что ты сама вызвалась отправиться с нами, но одно дело – сидеть дома на диване и рассуждать о поездке, и совсем иное – когда ты уже в пути. – Элли взглянула на запад, где расстилалась бесконечная прерия. – Не могу не думать, что нас всех ждет там.
 – Что бы нас там ни ожидало, хуже, чем в Додже, не будет. Не волнуйтесь, тетя Элли. Пока мы прекрасно со всем справлялись.
 – Но в Додже еще действовали хоть какие-то законы. А сейчас перед нами совершенно дикая страна, не признающая никаких Божьих заповедей.
 – На Бога надейся, но и сам не плошай, – решительно ответила Ванесса. – А я со своей двустволкой вполне могу за себя и за вас постоять.
 Генри молча слушал их разговор. Его беспокоили тревожные нотки в голосе матери. Его медленно соображающий мозг старался понять, что именно ее пугает. Сначала идея поездки привела их всех в радостное возбуждение, но сейчас восторг поутих. Временами он и сам недоумевал, что заставило их бросить родные места, и отчаянно тосковал по с детства знакомым будням фермы: по стаду, теплому уюту коровника, по старине Шепу. Но Ванесса твердо заявила: все это уже в прошлом, а им следует думать о будущем. Она сказала, что в Колорадо у них будет новый дом и что ему, как единственному мужчине в семье, придется много работать, чтобы все у них было не хуже, чем на родной ферме. Работы он не боялся. У него хватит сил на многое. Он умеет трудиться не покладая рук. О Ванессе и матери он сумеет позаботиться.
 Генри положил на плечо Элли тяжелую ладонь и заглянул ей в глаза. Лицо его было серьезным, как у настоящего взрослого мужчины, притом красивого мужчины. Но его широко раскрытые глаза были полны тревоги, словно испуганные глаза ребенка.
 – Не печалься, мама. Я защищу тебя и Ванессу.
 – Знаю, знаю, сыночек. – Ванессе показалось, что голос Элли едва слышно дрогнул.
 Когда Ванесса и Генри отправились за мулами, старик и девочка завтракали у костра. Тронулись они еще в предрассветном сумраке, и Виснер последовал за ними. Когда рассвело, они уже выехали на дорогу, идущую вдоль реки Арканзас. День был теплым, но собиравшиеся на юго-западе тучи предвещали к вечеру грозу.
 В полдень они подъехали к реке. Ванесса и Генри выпрягли мулов и сводили их на водопой. На обратном пути они повстречались с мистером Виснером, ведущим к реке свою упряжку, и впервые мельком увидели темноволосую девочку в выцветшем, едва доходившем до лодыжек платье. Она мгновенно скрылась, как только заметила их. Под повозкой Виснеров лежала большая рыжая собака, которая молча взглянула на них, но не двинулась с места. Ванесса оглянулась через плечо и заметила, что девочка смотрит им вслед.
 – У нас будет еще уйма времени, чтобы познакомиться с попутчиками, – заверила Ванесса Генри, который тоскливо поглядывал на собаку. – А сейчас я слишком проголодалась.
 Джон Виснер так и ехал за ними на расстоянии в полмили до самого вечера. И когда Генри свернул с тропы, они тут же повторили его маневр и слегка приблизились. Поднявшийся южный ветер мгновенно уносил пыль, поднимаемую фургоном. Ванесса ехала впереди на лошади.
 Позади оставались мили и мили дороги. Впереди – огромное, открытое всем ветрам пространство, земля и травы, куда ни кинь взгляд. Этот мир был малообитаем. С полудня Ванессе посчастливилось заметить лишь одиноко парящего канюка, быстро юркнувшего под кустик тушканчика да переползавшую через дорогу змею. Здесь испокон веков водились гигантские стада бизонов, прерия была их царством много сотен лет. Но однажды здесь появились охотники и начали истреблять этих грузных и грозных животных тысячами. Бизоны выгодно отличались от прочих себе подобных тем, что они постоянно передвигались, позволяя траве снова вырасти, и кроме того, оставляли после себя лепешки помета, которые в высохшем виде использовались путешественниками для растопки костров.
 Ванесса внимательно огляделась и решила, что к ночи следует добраться до поворота на Симаррон, Этот печально известный отрезок пути был короче прочих, но проходил по индейской территории. Им решались пользоваться лишь отчаянные храбрецы или безумцы, считавшие, что имеет смысл рискнуть и сократить путь до Санта-Фе на целых двести миль, несмотря на вероятность нападения индейцев и банд скрывающихся от закона головорезов.
 Ванессу тревожила погода. Сегодня было первое сентября. В ее родном Миссури прошло бы еще добрых два месяца, прежде чем наступит зима. Здесь же трава уже большей частью превратилась из зеленой в коричневую, а листья деревьев, растущих вдоль реки, пожелтели. Наверное, это из-за очень сухого лета, подумала девушка. Но все равно у них каждая минута на счету, им нельзя терять времени, если они хотят добраться до Джанкшен-Сити до начала зимы.
 Когда Ванесса заметила трех всадников, выехавших на дорогу из-за деревьев, она тут же развернула лошадь к фургону, чтобы взять двустволку. Элли молча вручила ей ружье, потом нагнулась и положила между собой и Генри винтовку. Они всегда поступали так, о чем договорились еще в начале путешествия. Генри еще ни разу не приходилось стрелять из ружья, но ведь об этом никто, кроме Ванессы и Элли, не догадывался.
 – Помалкивай, Генри, – предупредила его Ванесса. – Просто езжай себе дальше и не останавливайся, даже если они преградят путь. Знай себе погоняй мулов и поезжай прямо на них. Они не выдержат и уберутся с дороги.
 – Я сделаю все, как ты меня учила, Ванесса, – заверил Генри, но голос его прозвучал как-то неуверенно.
 Троица поджидала их впереди. Ванесса взвела курок. Один из незнакомцев – костлявый смуглый – был в плоской шляпе черного цвета и черной куртке поверх темно-красной рубашки. Второй всадник, совсем юнец, не старше шестнадцати, обладал роскошной песочного цвета шевелюрой. А третий, пузатый толстяк, отличался чудовищно засаленной и грязной одеждой. Из уголка его рта стекала слюна вперемешку с жевательным табаком. У всей троицы к седлам были прикреплены скатанные одеяла.
 – Здрасьте, – проговорил толстяк.
 Ванесса кивнула и проехала мимо. Она почувствовала, как три мужских взгляда впились в ее прямую спину, и с трудом подавила желание развернуться и взглянуть на них в упор. Она напряженно вслушивалась и мгновенно заметила, когда они тронули лошадей, чтобы двинуться вслед за ней. Когда-то давным-давно она в деталях продумала, как себя вести в подобной ситуации. Действовать придется решительно, безо всяких колебаний, потому что главное – неожиданность. Ванесса была прекрасной наездницей и отлично ладила со своей лошадью. Она вонзила ботинки в бока лошади, так что та послушно и резко развернулась, опустив передние ноги прямо перед опешившими преследователями. На мускулистой шее лошади лежало приготовленное ружье. Ванесса произнесла всего одно слово:
 – Назад!
 Мужчины натянули поводья.
 – А она не очень-то дружелюбна, а?
 Огромный нос толстяка был весь оплетен сетью кровеносных сосудов, зато глазки казались совсем крошечными, прямо-таки поросячьими. Рукава его грязной рубашки, закатанные до локтя, обнажали волосатые ручищи. Шляпа прикрывала лишь макушку, ветерок донес до Ванессы вонь давно немытого тела.
 – Ага!
 Генри успел проехать вперед ярдов пятьдесят, а Джон Виснер постарался остановиться так, чтобы Ванесса и опасная троица оказались как раз между повозками. У смуглокожего были самые черные глаза, какие Ванесса когда-либо видела. Он чуть повернул голову, чтобы повнимательнее рассмотреть женщину, причем так, как это обычно делают змеи. Его одежда отличалась опрятностью, на нем были хорошие крепкие ботинки, и ружье его все еще было привязано к седлу. Он сидел неподвижно и просто разглядывал ее, но Ванесса нутром чуяла, что он-то и есть самый опасный из этой троицы. Второй, косоглазый, вообще казался еще ребенком. Его брови срослись над переносицей, а с лица не сходила глупая ухмылка.
 – Однако ты довольно смазливая крошка, – промолвил толстяк, сплюнул зеленоватую кашицу и заулыбался ей во весь рот, обнажив пожелтевшие от табака зубы. – Ну разве она не хорошенькая малышка, а, Тэсс? Мы не видели никого смазливее ее с тех пор, как покинули Трейл-Сити, верно? Там тоже была одна милашка, которая танцевала голенькой в баре.
 Смуглый не торопился с ответом, за все это время он даже ни разу не моргнул.
 – Та шлюшка не заслуживает упоминания.
 Голос смуглокожего был мягким и шелковым, слова словно сами выкатывались из почти неподвижных губ. Ванессе ужасно не понравился этот голос. Черные бакенбарды, такие же черные, как и его шляпа, блестели, обрамляя узкое лицо. Черты лица казались мелковаты, но именно поэтому резко выделялись высокие скулы, сразу выдавая в нем полукровку. Лошадь смуглокожего начала медленно двигаться в сторону Ванессы.
 – Еще шаг вперед – и мой выстрел выбросит вас из седла, – спокойно предупредила Ванесса.
 Лошадь тут же замерла, подчинившись приказу всадника, и лицо полукровки расплылось в улыбке, которая однако не затронула его глаз. Он все так же, не мигая, смотрел на девушку.
 – У тебя есть мужчина? Ванесса промолчала.
 – У тебя есть мужчина? – повторил он. Не дождавшись ответа, продолжил: – Ну что ж, плевать, есть он или нет, все равно с этой минуты ты будешь моей женщиной. Мы подружимся.
 – Очень в этом сомневаюсь, – ответила Ванесса спокойным, не дрогнувшим голосом. – А теперь езжайте-ка отсюда.
 – Ты что, надеешься, что сумеешь прикончить троих мужчин этим своим ружьишком?
 – Нет. Только тебя. А потом тебе уже будет наплевать, что произойдет дальше.
 Полукровка запрокинул голову и расхохотался так, словно она изрядно его развеселила. Словно рассказала очень забавную шутку.
 – Поехали, – сказал он своим компаньонам. – Оставим  мою женщину в покое… пока.
 Он поднял руку в прощальном жесте, развернул лошадь и поскакал к реке. Два его товарища молча двинулись следом. Юнец, усмехаясь, поглядывал через плечо.




 Глава 3


 Когда они продолжили путешествие, Ванесса подскакала к повозке мистера Виснера, чтобы обсудить происшествие.
 – Мэм, я специально держался на расстоянии, чтобы в случае чего мы могли палить с разных мест.
 – И правильно сделали, мистер Виснер. Думаю, они обязательно вернутся. А значит, нам лучше на ночь расположиться рядом.
 – Я уже думал об этом, мэм. И если вы не возражаете, то лучше было бы выбрать открытое место.
 – Совершенно с вами согласна.
 Девушка, сидевшая рядом с Джоном, так и не взглянула на Ванессу. Она была невелика ростом, но вполне оформившаяся. Налитая грудь натягивала ткань явно уже тесного ей платья. Ее волнистые темно-каштановые волосы были зачесаны назад и завязаны веревочкой, но на висках мелкие кольца обрамляли маленькое личико.
 – Это Мэри Бэн. Ну поздоровайся же с леди, Мэри Бэн. – Старик слегка толкнул девушку локтем в бок.
 – Здравствуйте.
 Ванесса едва разобрала полушепотом произнесенное приветствие, наклонилась в седле и постаралась заглянуть скромнице в лицо.
 – Добрый день, Мэри Бэн. Меня зовут Ванесса. Чуть позже мы познакомимся как следует, хорошо?
 – Неплохо было бы напоить животных, до того как мы выберем место ночлега, – сказал старик, не переставая поглядывать по сторонам, чтобы не пропустить возможной опасности.
 – Вам уже приходилось ездить по этой дороге? – спросила Ванесса.
 – Пару раз, мэм. Если хотите спуститься к реке па водопой, то впереди как раз будет удобное местечко, но потом надо будет выехать на более открытое место.
 – Хорошо. Я рада, что нам с вами по пути, мистер Виснер.
 Ванесса поехала вперед и передала Генри и Элли слова Джона Виснера. И они стали ждать сигнала старика, чтобы спуститься к реке.
 Уже стемнело, когда путешественники разбили лагерь и устроили мулов и лошадей на ночлег. В тусклом свете заходящего солнца трава прерии отливала бледным золотом, и южный ветерок навевал аромат высохшей на солнце травы и прохладу реки. Между двумя повозками развели костер, и скоро вверх заструился дымок, а на сковородке зашипел жарящийся бекон.
 Виснер вышел из-за фургона, решительно ведя за руку упирающуюся Мэри Бэн. На лице у девушки застыло испуганное выражение.
 – Мэм, – обратился старик к Элли, – это и есть Мэри Бэн.
 Элли в мгновение ока разобралась в ситуации.
 – Добрый вечер, милая, – сказала она, не прекращая заниматься стряпней. – А теперь, если вы чуточку отойдете в сторону, мистер Виснер, мы с Мэри Бэн в считанные секунды приготовим вам ужин. Мэри Бэн, возьми со стола тарелку и переложи туда бекон, он уже славно поджарился. А я быстренько сооружу нам яичницу. Нужно использовать яйца, пока они еще не испортились.
 Старик послушался. Он с любопытством понаблюдал несколько минут, как осваивается Мэри Бэн, а затем пошел к своей повозке и возвратился с небольшим бочонком.
 – Как вы относитесь к меду? Мы с Мэри Бэн купили немного перед отъездом, – сообщил он.
 Впервые за все это время Элли не стала накрывать столик скатертью. Она разложила еду по тарелкам, и все быстро поели. Ни девушка, ни Генри не проронили ни слова, пока Элли, Ванесса и Джон Виснер обсуждали, кому когда стоять на страже ночью. Генри больше всего заинтересовала собака. Он искоса поглядывал на нее, а затем переводил взгляд на Мэри. Собака спокойно лежала под фургоном, не сводя глаз с Мэри Бэн. А когда Мэри поела, она встала из-за стола и, сев рядом с собакой прямо на землю, стала кормить свою любимицу.
 Генри быстренько подчистил все, что было на его тарелке, и подошел к девушке. Он устроился рядом, держа в руках кусочек бекона, специально оставленный им для собаки. Собака словно не замечала ароматного куска. Тогда девушка взяла из рук Генри мясо, и собака осторожно слизнула с ее пальцев все до последней крошки. Генри улыбнулся и протянул руку, чтобы погладить пса.
 – Не трогай, – резко сказала Мэри Бэн.
 – Почему? Я ее не обижу.
 Девушка покосилась на него и снова отвела глаза в сторону.
 – Меня зовут Генри.
 Мэри Бэн поставила тарелку на землю, глаза ее по-прежнему были опущены.
 – Как зовут твою собаку?
 Мэри молчала. Недоумевающий и огорченный, Генри спросил:
 – У нее ведь есть какое-то имя?
 Мэри Бэн нервно стискивала свои кулачки, но упорно молчала. Генри же продолжал настойчиво добиваться ответа:
 – У меня тоже была собака, ее звали Шеп. Только вот его убили в Вичите. А если у твоей собаки нет имени, то, может быть, можно назвать ее Шеп?
 – Его зовут Мистер, это он, а не она.
 – Мистер? А как дальше?
 – Никак. Просто Мистер.
 Она наконец подняла глаза, и Генри просиял:
 – Мне нравится это имя. А ты позволишь мне немножечко погладить его?
 Мэри Бэн пристально вгляделась в него огромными глазищами, в которых застыл вопрос. Он совершенно не походил на мужчин, каких она встречала прежде. Он выглядел таким чистым, аккуратным и не пытался облапить ее. Казалось, что он, подобно ей самой, не совсем уверен в себе. Кроме того, он явно пытался произвести приятное впечатление – совсем как мальчишка. Ее робость постепенно начала исчезать, и напряжение, не оставлявшее ее все это время, испарилось. Плечи, которые она старательно держала прямо, как-то разом расслабились, а стиснутые кулачки разжались. Интуиция подсказывала ей, что Генри чист во всех своих помыслах и абсолютно безвреден, от облегчения у нее даже увлажнились глаза. Этот мужчина не представлял для нее никакой угрозы, он так же, как и она, дичился и робел перед незнакомыми людьми. Плотно сжатые губы девушки приоткрылись в улыбке, шоколадного цвета глазищи засияли.
 – Дай мне свою руку, – полушепотом произнесла она, и Генри послушно протянул ей ладонь, которую она поднесла к носу Мистера.
 Собака обнюхала руку Генри, взглянула на хозяйку и понюхала еще раз.
 – Он – друг, понимаешь, Мистер, – мягко сказала девушка и положила ладонь Генри на мохнатую голову Мистера.
 Губы Генри растянулись в блаженной улыбке, он ласково погладил собаку.
 – Кажется, ты ему понравился, – заметила Мэри.
 – И мне он очень нравится. Но ты нравишься мне еще больше, Мэри Бэн, – ответил Генри с подкупающей искренностью.
 Элли наблюдала, как ее сын пытается подружиться, и молилась, чтобы его не оттолкнули, как случалось довольно часто. Это всегда причиняло ему такую боль! Еще больнее и обиднее было ей, его матери. Заметив, что они разговаривают и гладят собаку, она облегченно вздохнула и прислушалась к тому, что говорил мистер Виснер.
 – Будьте поаккуратнее с костром, мэм. В прерии нет ничего страшнее огня. Самому мне, слава Богу, не довелось попасть в самое, так сказать, пекло, но и то еле ноги унес. Был, значит, на волоске от смерти. В прерии от огня некуда спрятаться, если он прет прямо на тебя.
 – Как же вы, ради всех святых, спаслись? – поразилась Элли.
 – Я-то? Отпустил лошадей на свободу, а сам выкатил бочку с водой из повозки и запрыгнул прямо на нее. Огонь налетел как торнадо. Да-да, это было жуткое дело, так и чувствуешь, как душа уходит в пятки. А через пять минут все прошло, промчалось мимо. Угробил тогда свой лучший костюм, но не потерял ни волоска на голове. Вот так-то.
 – Вам просто повезло, что у вас оставалась в бочке вода.
 – Да, мэм, оказалось, что я везучий. Еще одна опасность в прерии – волки. Надо все время присматриваться к следам. Они ведь здесь в одиночку редко нападают, чтобы утащить, к примеру, мула. Не-ет, здешние волки вроде как из-под земли вырастают, и не успеешь оглянуться, а их уже видимо-невидимо, так и зыркают глазищами, обступают со всех сторон – обложили, значит, хитрые твари.
 – Надеюсь, Бог избавит нас от этой мерзости. Но сейчас нам больше следует бояться двуногих хищников, – сказала Ванесса.
 – А… ваш парнишка… э-э… тоже будет нести вахту? – робко проговорил Джон.
 – Нет, – быстро вмешалась Элли. – А вот на нас с Ванессой можете рассчитывать.
 – Одну смену может подежурить Мэри Бэн с собакой. Никто не проскользнет незаметно мимо этой псины, если рядом с ней Мэри Бэн.
 – Сколько лет Мэри Бэн? – спросила Ванесса.
 – Да я и сам точно не знаю, мэм, но где-то около шестнадцати, так мне кажется.
 Женщины недоуменно переглянулись, но Виснер больше ничего не добавил, а они были слишком хорошо воспитаны, чтобы приставать с расспросами. Хотя, конечно, им показалось странным, что отец не знает точного возраста дочери.
 Они разделили ночь на четыре вахты – по два часа каждая. Элли заступит первой, ее сменит Мэри Бэн, следом за ней должен дежурить Джон. Ванессе досталась последняя смена, то есть предрассветные часы. Гроза, созревавшая весь день, наконец разразилась. Налетел ветер, разметавший тлеющие искры костра. Генри тут же забросал костер землей и побежал к фургону: дождь полил как из ведра.
 Задняя дверь фургона состояла из двух половинок. Элли распахнула одну из них и села, глядя в ночную тьму. Периодически вспышки молний освещали лагерь, и было видно, как ветер треплет свисающую кромку тента, служившего крышей повозки Виснеров. Генри вытянулся на полу фургона рядом со скамьей, на которой спала Ванесса, и мирно похрапывал.
 Элли около десяти лет привыкала к тому, что умственные способности сына весьма ограниченны. Он долго не мог научиться ходить и говорить; Ванесса уже года два как бегала и лопотала обо всем на свете, когда наконец появились сдвиги и у Генри. А уж научиться читать было для него такой пыткой, что, если бы не Ванесса, он только бы и научился кое-как подписывать свое имя. Только благодаря Ванессе он сумел достичь большего. Его кузина была необыкновенно терпелива с ним. Несколько лет тому назад она обнаружила, что он великолепно справляется со всем, что можно делать руками. Особое удовольствие ему доставляло работать с кожей. Вот она и стала бесплатно лечить соседа, который согласился учить Генри плести плети и делать арапники. Вскоре Генри превзошел в этом деле своего учителя, и уроки сами собой прекратились.
 Уезжая из Миссури, они захватили с собой несколько мешков обработанной и разрезанной на тонкие ленты кожи. Им, правда, пришлось оставить дома огромное колесо для заточки ножей, уж очень оно было тяжелым и громоздким, но они рассчитывали приобрести новое, как только доберутся до Колорадо. Для Генри умение делать что-то лучше других имело большое значение.
 Снова сверкнула молния, и Элли увидела, как из повозки Виснеров выбралась Мэри Бэн. Она нырнула под повозку и устроилась рядом с собакой. Элли поняла, что ей можно ложиться спать. Но она еще немножко посидела, глядя в ночь и слушая шум дождя.
 Она вспоминала своего мужа. Закрыв глаза, она увидела мысленным взором его густые светлые волосы, его смеющиеся глаза и даже вспомнила, как чудесно щекотали лицо его пышные усы. За два дня он полностью вскружил ей голову настойчивым и нежным ухаживанием. Они поженились и прожили вместе несколько самых счастливых в жизни Элли недель. А потом… настали черные времена. Она так и не сумела поверить в то, что он попросту бросил ее и смылся, как утверждали ее трезвомыслящие друзья. Годы тянулись мучительно медленно, а потом она узнала об ужасной смерти мужа от его родного брата из Колорадо. Но он оставил ей в утешение частичку себя – их сына, Генри.
 Элли вздохнула и отправилась спать. Она абсолютно ни о чем не жалела. Она лишь молилась о том, чтобы на Земле нашлось такое местечко, где ее сын сможет зарабатывать себе на жизнь и где будет кто-нибудь из родии, чтобы приглядеть за ним и в случае нужды помочь. И ей вдруг снова взгрустнулось: ее родимому сыночку никогда не познать всей полноты счастья разделенной любви, как это выпало на ее долю.
 Ванесса уже проснулась, когда Джон постучал в стенку фургона. Она взяла ружье, накинула на плечи таль и вышла. Дождь прекратился, и воздух был полон прохлады и влаги. Ванесса присела на ящик, откуда хорошо было видно реку, и темнота поглотила ее. Она заплела волосы в длинную косу, но от влажного воздуха маленькие прядки на лбу и возле ушей тут же свились и колечки. Она то и дело убирала их со лба, но быстро замерзла и спрятала ладони под шаль. Ночь была тихой. Ни движения вокруг. Она стала вспоминать родную ферму в Миссури и гадать, что изменили на ней новые хозяева. Вспоминала и фонари вдоль улиц Спрингфилда, и людей, отдыхающих вечером на верандах в креслах-качалках. Все это было так далеко! А сейчас затерянной в бескрайней прерии Ванессе казалось, что она осталась совершенно одна в мире.
 Где-то вдали завыл койот, затем его вой подхватил еще один. Это вызвало в ее, памяти смуглокожего с черными, как уголь, глазами. Ванессу передернуло, словно ее коснулась липкая паутина. Она вовсе не хотела вспоминать о нем. Что-то в нем путало ее, нечто столь злое и опасное, что ее прошибал озноб. В этих глазах читалось такое равнодушие к любому живому существу, что становилось ясно; он, не дрогнув, убьет кого угодно, вставшего на его пути. И он глядел на нее этими жуткими глазами так, словно раздевал ее. Ее снова затрясло, когда она припомнила его слова и то, как он сказал их: «Оставим  мою женщину в покое… пока». До нее снова донесся вой койота, или это был волк? Затем слегка чавкнула размокшая земля под копытами переступившей с ноги на ногу лошади, и все стихло. Время тянулось медленно. Ветер разогнал облака, и на небе проступили звезды. Сильный порыв ветра стал трепать тент на повозке Виснеров.
 – Спокойная ночь.
 От этого голоса Ванесса так и замерла, страх буквально парализовал ее. Она даже не услышала, как он подошел, не заметила никакого движения. Но голос раздался из темноты прямо за ее спиной. Она схватила ружье, но большая и сильная мужская рука стиснула ее запястье.
 – Не бойтесь. Я не тот, кого вы так испугались и из-за кого дежурите ночью.
 Он отпустил ее руку, но остался стоять рядом.
 – Я безумно рад, что вы не из визгливых дамочек, Ванесса.
 – Кто вы? – Она по-прежнему едва дышала от страха.
 – А помните того напыщенного болвана из Доджа? – В голосе отчетливо послышался смешок. – Ну-у, тот, которого вы прогоняли с помощью двустволки? После того как отделали одного забияку лопатой?
 – Помню. И что вы здесь делаете?
 – Приехал сообщить вам, что ваших мулов увели.
 – Что-о-о? – Она подскочила и повернулась к нему лицом. Но могла разглядеть в этой кромешной мгле лишь темное пятно на фоне фургона.
 – Не стоит так волноваться, силы вам еще пригодятся. Я проезжал мимо одной стоянки у реки и заметил трех лошадей и четырех мулов. И понял, что мулы могут быть только вашими.
 – Вы преследовали нас? Он хмыкнул:
 – И да и нет. Я заметил ваш маленький караван только в полдень. Уж ваш-то фургон ни с каким другим не спутаешь. Сомневаюсь, есть ли что-либо подобное на всей Миссисипи. Я сначала даже глазам не поверил: надо быть полным идиотом, чтобы отправиться сюда в одиночку, да еще в таком шикарном фургоне. Это называется нарываться на неприятности.
 – И вы остались полюбопытствовать, что же будет дальше? – ядовито произнесла Ванесса.
 – Ну-у я не спешу, вот и подумал: дай посмотрю, что здесь происходит. И увидел, как вы повстречались с несколькими… э-э… джентльменами. Ветер донес до меня и запах вашего бекона. Я заметил трех женщин и двух мужчин возле костра. Решил опередить вас, выехав пораньше. А потом заметил ваших мулов. Ответьте мне, Ванесса, какого дьявола вы здесь делаете в такой убогой компании?
 Фамильярность, с какой он употребил ее имя, окончательно взбесила девушку.
 – А вот это вас совершенно не касается, сэр!
 – Я и не ожидал от вас вежливого ответа. У вас есть кофе?
 – Нет, и я не собираюсь его готовить. Я собираюсь отправиться за мулами.
 – Вы ничего подобного не сделаете. Вы вообще ничего не станете предпринимать, пока я не получу свой кофе.
 – Ну это уже переходит все границы! Я не позволю, чтобы вынюхивающий невесть что проходимец приказывал мне, что делать!
 – Ванесса? – Из фургона показалась Элли. – Кто с тобой?
 – Все в порядке, тетя Элли. Это…
 – Это тот самый напыщенный болван из Доджа, мэм.
 – Прекратите повторять это! – прошипела Ванесса, а его смешок буквально заставил ее заскрежетать зубами.
 – Святые небеса! Что случилось?
 – Ванесса в ярости из-за того, что я напугал ее своим внезапным появлением. Но, клянусь, я шумел так, что мог бы разбудить и мертвеца. Я даже боялся, что она попросту развернется и выстрелит в меня. Но, видимо, несущая вахту просто задремала. Неудивительно, что ваших мулов украли прямо у нее из-под носа.
 – Украли наших мулов? О Боже! Что же нам теперь делать?
 – Я еще не решил. Надо подумать. Меня зовут де Болт, Кейн де Болт.
 – Очень приятно. Как поживаете? – отреагировала вежливая при любых обстоятельствах Элли. Она протянула новому знакомому руку. – Я – миссис Хилл, а это моя племянница – Ванесса Кавано.
 – Мы уже знакомы с Ванессой.
 – Я правильно расслышал – наших мулов украли? – Из темноты появился Джон Виснер.
 – Двое черных, один серый и один коричневый, – ответил Кейн.
 – Наши! – сердито воскликнула Ванесса.
 – Конечно. И воры рассчитывают убить мужчин, когда те придут за мулами.
 – Убить мужчин? Но, ради всего святого, почему? – ахнула Элли.
 – Из-за вас, дорогие женщины. Да и ваш роскошный экипаж чего-то да стоит. Но три женщины намного ценнее. У каждого из бандюг сразу же появится своя собственная, а когда вы им надоедите, они всегда смогут продать вас заготовителям кож или просто убить. Они забрали мулов, чтобы мужчины приехали вооруженными – спасать свое добро. Здесь никто не задает много вопросов. А если кто и поинтересуется насчет перестрелки, то они объяснят, что ее затеяли именно вы, а им не оставалось ничего другого, как защищаться.
 – Боже милостивый! – Элли явно пришлась не по вкусу его откровенность. Она ухватилась за стенку фургона.
 – Я был бы очень благодарен за кружечку кофе, миссис Хилл.
 Элли перевела дух, выпрямилась и подошла к небольшому ящику, где они держали сухие щепки для растопки.
 – А костер разводить не опасно?
 – Они вряд ли ожидают, что вы обнаружите пропажу до рассвета.
 – Но почему же собака не залаяла? – с упреком воскликнула Ванесса.
 – Единственное, что волнует эту псину, так это безопасность Мэри Бэн, мэм, – оправдываясь, ответил старый Джон. – Пока хозяйке лично ничего не угрожает, этот дуралей и не шевельнется.
 – Вот тебе и сторожевая собака!
 Джон развел небольшой костер. Элли наполнила закопченный кофейник водой из бочки, добавила молотый кофе и поставила его на решетку над огнем. Ванесса отступила в темноту подальше от костра и стала смотреть на Кейна де Болта, беседовавшего о чем-то с Джоном. В отблесках огня она различила, что на нем были узкие кожаные штаны и высокие мокасины. Шляпу он надвинул на самые глаза и повернулся лицом к ней. Дьявол бы его побрал! Он за ней наблюдает!
 Из фургона, зевая и потягиваясь, вышел Генри. Он недоуменно почесал затылок.
 – Разве уже пора выезжать?
 Ванесса быстро подошла к нему и схватила за руку.
 – Мулов украли, Генри. Та самая троица; которая повстречалась нам вчера.
 – Вот негодяи! Мне они сразу не понравились. Выглядят как настоящие бандиты. А это один из них? – спросил он полушепотом. Но в ночной тиши даже шепот прозвучал очень громко.
 – Н-не думаю. – Ванесса позаботилась о том, чтобы ее слова были слышны всем. – Но не стоит доверять кому бы то ни было па этой трижды проклятой земле.
 – Генри! Иди познакомься с мистером де Болтом. Генри послушно подошел к матери.
 – Мой сын, Генри. – Когда Элли представляла кому-нибудь сына, в ее голосе всегда звучала материнская гордость.
 – Доброе утро, Генри. – Кейн протянул парню руку. Генри пожал ее, пробормотал что-то неразборчивое и отошел в тень, к Ванессе. Он чувствовал, что Ванессе не нравится этот мужчина, значит, ему это знакомство тоже без надобности.
 Ванесса молча постояла рядом с Генри, затем юркнула в фургон. Она быстро заколола волосы и натянула старую шляпу Генри на уши. Кейн де Болт просто бесил ее своей невыносимой наглостью, и это ее смущало. Если по правде, то все в нем не давало ей покоя. Непонятно, откуда в этом типе столько самоуверенности? А то, как он смеялся, вообще заставляло ее сходить с ума от злости. Ей хотелось плакать, когда она думала об украденных мулах. Может быть, их увели, когда она погрузилась в идиотские воспоминания? Ей ведь и в голову не приходило, что белые тоже могут быть ворами. Индейцы – другое дело, но только не белые.
 Одно было ясно: им нельзя застрять здесь, а без мулов двигаться невозможно. Значит, они должны постараться вернуть мулов. Иначе как же дотащиться до Колорадо, если фургон будет везти лишь одна лошадь? Может быть, ей следует выехать вперед и поискать солдат? Чем больше она об этом думала, тем больше понимала, что это их единственная надежда. А ехать придется ей, так что, пожалуй, надо поторапливаться. Она вышла из фургона, чтобы сообщить тете о принятом решении.
 Кейн сидел на корточках возле костра с кружкой кофе в руках и беседовал с Элли. Ванесса подошла и протянула Элли свою кружку. Шляпа Кейна лежала на земле рядом с ним. Без шляпы он выглядел значительно моложе, пока не повернулся, чтобы взглянуть на нее. Свет костра безжалостно высветил шрам на щеке. Ванесса быстро отвела взгляд, но картинка запечатлелась в ее памяти. Без улыбки он выглядел так же пугающе, как и тот смуглый с черными глазами. Но стоило ему улыбнуться, как всякое сходство пропадало. Вот и сейчас он усмехнулся, и искорки заплясали в его светлых желтовато-коричневых глазах. Ванесса резко повернулась к нему спиной и заговорила с тетей.
 – Единственной надеждой вернуть наших мулов будет попросить помощи у военных. Я выеду вперед и постараюсь отыскать их.
 – Вы ничего подобного не сделаете.
 Ванесса медленно повернулась, не веря, что он действительно произнес эти слова. Кейн все так же сидел на корточках у огня. Их глаза встретились. Он уже не улыбался. Все замерли, пока эти двое мерили друг друга взглядами.
 – Если вы сказали именно то, что мне послышалось, то вам остается лишь посмотреть, как я уеду, – процедила Ванесса, едва разжимая губы. – Нам и без вас хватает хлопот, мистер, так что уезжайте-ка с Богом.
 Кейн встал, лицо его окаменело от злости. Он был согласен отдать год своей жизни за наслаждение уложить ее поперек колен и хорошенько отшлепать.
 – Что ж, вы просто напрашиваетесь на новые неприятности, если собираетесь выехать отсюда в одиночку. Причем они последуют незамедлительно. Уже через час вы будете валяться на спине в мокрой траве, и насиловать вас будут мужики, которые годами не видят женщин. Уверяю вас, если вы останетесь живой, то будете мечтать о смерти как о величайшем избавлении!
 – Как вы смеете? Можно прекрасно обойтись и без этих вульгарных и жестоких подробностей!
 – Вульгарных? Жестоких? Кажется, мозги у вас точно набекрень! Кто, вы думаете, увел ваших мулов? Мальчики из воскресной школы? Они – настоящие головорезы, преступники, которых давно ищут! Они хотят женщин! А здесь, на этой стоянке, целых три! То есть каждому из них достанется своя. Вразуми Господь вашу глупую голову, чтобы вы хоть что-то поняли!
 – Не смейте так разговаривать с Ванессой! – Генри шагнул вперед и встал рядом с сестрой, но Ванесса лишь испуганно взглянула на него. Конечно, она, как всегда, за него боится. Генри выпрямил плечи и постарался взглянуть в лицо Кейну, но Ванесса почувствовала, что руки его подрагивают.
 – Это не от недостатка уважения, Генри, – ласково, но твердо сказал Кейн. – Я должен был простыми словами объяснить ей, почему не позволю ей сделать то, что убьет ее… или еще хуже.
 – Я тоже не хочу, чтобы с ней случилось несчастье, – прошептал Генри.
 Видя, что между мужчинами возникло понимание, Ванесса не стала вмешиваться. Генри отошел, а Ванессу охватило безудержное желание влепить Кейну пощечину, ей даже пришлось стиснуть кулаки и закусить губу, чтобы сдержаться! Он перетянул Генри на свою сторону! Она чуть не взорвалась от ярости. Этот… чертов выскочка опять взял верх!
 –  Вы не позволите? – Ванесса подчеркнула слово, взбесившее ее больше всего.
 – Да, я не позволю, – повторил Кейн. – А сейчас снизойдите с высот вашей оскорбленной гордости к нам, грешным, Ванесса, и постарайтесь понять: мне нельзя терять время, если я хочу заполучить ваших мулов назад.
 – А откуда нам знать, что вы не из их шайки?
 – Неоткуда. Но я – ваша единственная надежда.
 – Он прав, дорогая. Пожалуйста, послушайся его. – Элли выпрямилась. На ее лице была написана тревога.
 – Седлайте лошадь, Генри. Вам придется помочь мне привести мулов обратно. Если удастся их вернуть.
 – Он не поедет с вами, – быстро вмешалась Ванесса. – Я поеду вместо него.
 Кейн не обратил внимания на ее слова.
 – Вы же умеете обращаться с мулами, да, Генри?
 – Да, сэр.
 – А я вам говорю, что он не поедет!
 – Мистер де Болт, – встревоженно произнесла Элли. – Генри… ни разу в жизни не стрелял из ружья.
 Кейн оторопело переводил взгляд с одной женщины на другую. Генри понурил голову. Кейн буркнул себе под нос что-то похожее на ругательство.
 Неловкое молчание нарушил старый Джон:
 – Вы можете рассчитывать на меня, молодой человек.
 – Я думал, вы останетесь здесь, чтобы охранять женщин, мистер Виснер. И рассчитывал, что Генри пригонит мулов назад, если удастся заполучить их обратно.
 – Мэри Бэн стреляет из винтовки лучше многих мужчин. Женщины будут с ней в такой же безопасности, как если бы здесь остался я.
 – Я хочу поехать, Ванесса. Я очень хочу помочь. – Генри дергал ее за рукав, пытаясь обратить на себя внимание.
 – Это опасно, Генри.
 – Седлайте лошадь, Генри, – спокойно приказал Кейн и подождал, пока парень скрылся в темноте. Затем он обратился к Элли: – Со мной отправится Джон, а Генри всего лишь пригонит мулов назад. С ним все будет в порядке. Я оставил свою лошадь в зарослях. Сейчас я приведу ее.
 – Кем он себя воображает? – возмутилась Ванесса, когда Кейн скрылся. – Свалился нам на голову и раскомандовался.
 – Мэм, – сказал Джон Виснер, – я где только не побывал, когда перегонял скот, и кого только не повидал на своем веку. Этот человек знает, что почем и что надо делать. А те трое, которые вчера наткнулись на нас, очень плохие, гореть им в аду в самом жарком пламени! Нам просто повезло, что де Болт догнал нас.
 – Вы правы. – Элли в волнении сжала руки. – Как я теперь раскаиваюсь, что потащила вас в эти проклятые Богом земли!
 – Если поедет Генри, то поеду и я, – упрямо заявила Ванесса и удалилась.
 Она уже сидела на лошади позади Генри, когда к стоянке подскакал Кейн. Он с минуту не сводил с них пристального взгляда, словно именно этого от них и ожидал. Джон закончил давать наставления Мэри Бэн, взял большое ружье для охоты на бизонов и вскочил на лошадь с завидной для пожилого человека ловкостью. Он ездил на индейский манер – без седла, спину лошади укрывало лишь одеяло. Чувствовалось, что ему это не в диковинку.
 – Она умеет пользоваться ружьем? – Кейн кивнул в сторону Мэри Бэн. – И сможет ли выстрелить, если потребуется?
 – Могу поспорить, что многие мужчины проиграли бы ей в стрельбе на меткость. – Джон отъехал подальше, выплюнул изо рта жевательный табак и обратился к Элли: – Вы, мэм, с Мэри Бэн под надежной защитой. Она сделает все, что потребуется в минуту опасности. Ей приходилось бывать во всяких переделках.
 Кейн молча покосился на Ванессу, и та про себя расценила его взгляд, как «лучше бы с нами поехала Мэри Бэн». Она гордо выпятила подбородок и сверкнула на него непокорными глазами.
 – Ну что ж, поехали. Попробуем добраться до них прежде, чем они поняли, что мы – это все, с кем им придется иметь дело.
 Кейн возглавил группу, за ним двинулся Джон, а замыкали Генри с Ванессой.
 Прижавшись к спине Генри, Ванесса чувствовала, как он волнуется. И диву давалась, как это тетя Элли позволила ему поехать. Генри был для нее всем, смыслом всей ее жизни. И если с ним что-нибудь случится, это тетю убьет. Да и ее самое тоже, подумала она и покрепче обняла Генри.
 – Будь поосторожнее, пожалуйста, ладно? – прошептала она ему в ухо.
 Он ничего не ответил: Кейн как раз остановил лошадь, и они поравнялись.
 – Лагерь этих подонков прямо перед нами, Генри. Я сейчас подъеду к ним. А вы не высовывайтесь, пока я не крикну, что мулов можно забирать. Все ясно?
 – Да, сэр.
 – А вас не должно быть видно, – обратился он к Ванессе.
 За пятьдесят ярдов до лагеря Кейн дал знак, и Генри остановился. Кейн молча указал рукой, и Генри, соскользнув с лошади, тихо пошел через кусты туда, где к двум деревцам были привязаны их мулы и лошади бандитов. Кейн и Джон тоже спешились и дошли до вражеского лагеря пешком. Лишь тут они снова сели на лошадей. На востоке уже появились первые светлые полоски. Птицы начали шумно славить близкий рассвет и перелетать с куста на куст. Лошади и мулы, не привыкшие, чтобы их привязывали рядом, тоже не стояли спокойно, изредка добавляя свои голоса к звукам зарождающегося дня.
 Сидящие у костра не слышали, что кто-то подошел, пока одна из лошадей не заржала, учуяв своих сородичей. Бандиты разом подняли головы, а толстяк весьма проворно вскочил на ноги, опрокинув кружку с кофе в костер. Жидкость, попавшая на дрова, зашипела, вверх поднялся пар вперемешку с дымком. Бандиты молча стояли, переводя глаза с мужчины на великолепном жеребце на старика, сидящего на лошади на индейский манер.
 – Наши мулы отвязались вчера ночью. Я вижу, вы их поймали и постерегли для нас, – сказал Кейн. – Мы очень признательны за ваши хлопоты. Мулов мы забираем, можете о них не беспокоиться.
 – Да ну? Ишь ты какой ловкач! – Толстяк вытер жирные руки о рубашку и оглянулся на смуглого мужчину в черной куртке. – Ну а я вам говорю, чтоб вы не гнали лошадей, ясно? Это ведь надо еще обкумекать. Что упало, то пропало, а кто нашел – тот, как говорится, приобрел. И правильно говорится, верно, Тэсс?
 Худой черноволосый мужчина неподвижно стоял в стороне, не мигая уставившись на Кейпа угольно-черными глазами. Светловолосый косоглазый парень ухмылялся щербатым ртом, предвкушая потеху. Кейн точно знал, о чем думает юнец: это будет плевая работенка, ведь их же всего двое против троих.
 Хотя говорил толстяк, Кейн инстинктивно понял, что опасаться надо полукровки. Его кобура была расстегнута, а правая рука наготове. У него был такой взгляд, какой бывает у человека, которому убить, что комара прихлопнуть.
 – Эти мулы принадлежат семье, которая ночует неподалеку. Мы отведем мулов туда.
 – Инте-ре-е-есн-о-о, – протянул смуглокожий, вступив наконец в разговор. Лицо его оставалось неподвижным, да и губы едва шевелились. – А вот мы на это не согласны. Мы отдадим мулов только женщине, она должна сама прийти за ними.
 – Я здесь, – раздался откуда-то из-за спины Кейна голос Ванессы. – Так что теперь нас трое против троих.
 Кейн не осмелился выругаться вслух, но мысленно произнес самое грубое проклятие. Эта упрямая дурочка все испортила, и теперь их, конечно, убьют. Но он велел себе не думать об этом. Сейчас не время отвлекаться.
 – Нет, – сказал Кейн, тщательно выбирая слова и глядя прямо в немигающие черные глаза. Полукровка стоял напрягшись, в любую минуту готовый к прыжку и убийству. – Этот вопрос мы решим сами: ты и я.
 Тонкие губы Тэсса сжались в узкую линию. Он совершенно не ожидал такого поворота. Было видно, что он просчитывает исход поединка; незнакомец был верхом, а он сам – пеший. Да еще этот старик с ружьем для бизонов.
 – И что это означает?
 – Это значит, что мы заберем мулов и удалимся. А если вы попытаетесь остановить нас, я тебя застрелю.
 Больше всего полукровку смущала уверенность, с которой незнакомец говорил все это. Но он и сам был не промах и мог постоять за себя. Кейн сидел и ждал, когда же у полукровки лопнет терпение. Чем больше выйдет из себя смуглокожий, тем больше шансов на удачу у Кейна. Этот полукровка был классическим убийцей. Кейн встречал подобный тип людей: спокойны и хладнокровны, как змеи, и если они делают рывок, то лишь с одной целью – убить. А там поди знай, скольких он убил выстрелом в спину, а с кем сражался лицом к лицу?
 – Ванесса, вы с Генри можете заняться мулами. Кейн услышал, как она развернула лошадь. Черные глаза полукровки метнулись в сторону девушки и снова уставились на Кейна. Его ноздри раздулись и затрепетали, хотя в остальном лицо оставалось неподвижным.
 – К дьяволу вас всех! – неожиданно взревел толстяк. Ванесса от неожиданности натянула поводья, и лошадь испуганно взбрыкнула. Толстяк решил, что это и есть его шанс, его рука нырнула за ружьем. Это стало его последней мыслью на этом свете. Ружье для охоты на бизонов оглушительно бабахнуло, толстяк качнулся назад и рухнул, словно тряпичная кукла, вмиг лишившаяся головы.
 Пистолет Кейна мгновенно оказался нацеленным на оставшуюся застывшую от изумления парочку. Жуткий вид обезглавленного компаньона мгновенно избавил парнишку-блондина от самодовольной усмешки. Он позеленел.
 – Уходите отсюда, – прикрикнул Кейн на Ванессу, и она исчезла.
 Джон спокойно загнал в ствол своего огромного ружья очередной патрон, взвел курок и прицелился.
 – Я готов, – спокойно произнес он. – Этих тоже отправить на тот свет?
 – Это как они пожелают, – равнодушно ответил Кейн. – Если они не бросят свои пушки, когда я досчитаю до трех, то стреляйте.
 – А я так и не выучился счету, знаю только «раз», – невозмутимо ответил Джон.
 Полукровка и блондин быстро отстегнули ремни с кобурой и швырнули их на землю. И тут юнец впервые заметил, что кровь толстяка, забрызгала его штаны. Он согнулся пополам, и его вырвало. Полукровку же не тронула жуткая картина, он по-прежнему не сводил глаз с Кейна.
 – Держите их под прицелом, Джон, пока я соберу их пушки.
 Кейн соскочил с лошади, подобрал пистолеты, не забыв выроненное толстяком ружье. Нашел еще две винтовки и бил ими по дереву до тех пор, пока стволы не погнулись.
 – Вы, птенчики, будете сейчас очень заняты, надо ведь похоронить друга, поэтому вам ваши лошади не понадобятся. Мы их возьмем на время, в долг.
 Он подошел к лошадям и отвязал их.
 – И если не хотите присоединиться к своему товарищу, держитесь подальше от нашего каравана.
 Кейн вскочил на жеребца и поскакал прочь, уводя в поводу чужих лошадей.
 Праймер Тэсс молча наблюдал, как старый обладатель ружья на бизонов покинул их стоянку, и похвалил себя за проявленную выдержку. В отличие от глупого толстого немца он жив и еще сведет счеты с этими гринго. Они очень скоро поймут, что лучше бы им быть тысячу раз мертвыми, чем встать у него на пути. Он еще покажет им! И юнец и толстяк хотели девчонку, которая ехала со стариком. Но ему подавай только женщину! Она была именно такой, какую он искал уже давно, и знал, что когда-нибудь обязательно найдет. Она была свежей, как ветер, и с характером. Такая не даст ему покоя ни днем ни ночью.
 Всю жизнь Праймеру Тэссу доставались чьи-то объедки: старые, никому не нужные обноски и потасканные женщины. Его родная мать, наполовину индианка, а наполовину мексиканка, тоже была безжалостно использована отцом, белым сукиным сыном. К тому времени когда Тэсс начал что-то понимать, этот старый козел искал развлечений где только мог. Но он поквитался с мерзавцем, воткнув ему в горло нож. На этот раз все будет иначе. На этот раз объедки со стола Тэсса достанутся кому-то другому.
 Тэсс не мог думать ни о чем, кроме этой женщины, с тех самых пор, как впервые увидел ее. У него потеплело внутри, когда она при первой же встрече поглядела на него. Просто сидела на лошади и не сводила с него глаз. А как она его осадила! Она напоминала Тэссу дикую кошку, и он был уверен, что она и сражаться будет до конца. А он будет наблюдать и ждать своего шанса. А когда придет время, он увезет ее далеко-далеко, в дикие пустынные мексиканские земли. А по пути сломит ее волю, объездит ее так, как объезжают диких мустангов. Он укротит ее своим арапником и кулаками, пока она не покорится и не будет лежать перед ним голая и послушная, с готовностью раздвинув ноги. А он обучит ее, как следует доставлять ему удовольствие, и будет потом объезжать ее днем и ночью, пока не надоест.
 Надо перестать думать о ней. Скоро, очень скоро женщина будет принадлежать ему, пока он не насытится ею. Он не будет спешить. До Денвера или Санта-Фе долгий путь. Он будет следовать на расстоянии, придумает, как отомстить гринго, а потом увезет ее.




 Глава 4


 Когда Ванесса и Генри пригнали мулов, Элли и Мэри Бэн сидели возле фургонов. Мэри Бэн приложила ладошку козырьком ко лбу и пристально всматривалась в сторону реки, за спины Ванессы и Генри.
 – С мистером Виснером все в порядке, Мэри Бэн.
 – Ас мистером де Болтом? – спросила Элли.
 – С ним тоже все нормально, тетя. Мистер Виснер убил одного из них, – неожиданно выпалила Ванесса, все еще не в силах прийти в себя после пережитого.
 – Убил? Боже милосердный, спаси и сохрани!
 – Давай-ка запрягать, Генри. – Ванесса энергично взялась за дело, лишь бы ни тетя, ни двоюродный брат не догадались о ее истинном состоянии. Она не впервые в жизни сталкивалась со смертью, но тогда умирали старики или больные. Сегодня она впервые увидела, как убивают выстрелом в голову.
 Они уже были готовы к отъезду, когда прискакал Джон Виснер. Он подъехал прямо к своему фургону и отдал ружье Мэри Бэн. Он никак не объяснил отсутствие Кейна, а сама Ванесса не стала спрашивать. Как только он взобрался в фургон, Ванесса тронула поводья, и они двинулись в путь.
 Девушка зорко всматривалась в дорогу впереди, но никакого движения, за исключением колышущейся на ветру травы, не замечала. Кругом было пустынно и тихо. Они забрались в самую глубь прерии, однообразие которой нарушала лишь пересекавшая ее река.
 Они удалились от своей бывшей стоянки примерно на три мили, когда тетя Элли снова завела разговор о Кейне де Болте.
 – Интересно, где он сейчас?
 – Кто? – спросила Ванесса, делая вид, что не понимает, о ком речь.
 – Мистер де Болт.
 – Он уводит подальше лошадей бандитов, ма, – пояснил Генри, скакавший рядом с фургоном. – Он просто подъехал к ним и сказал, что мы забираем своих мулов! И он объяснил, что мне нужно сделать. Я сделал все как надо, ма!
 В голосе Генри звучала гордость.
 – Мне он нравится. Надеюсь, он вернется к нам. Ты ведь не сердишься на меня за то, что он мне нравится, а, Ван? Он ведь помог вернуть наших мулов.
 – Конечно, не сержусь, дурачок. Ты волен любить или не любить кого угодно.
 – И я надеюсь, что он вернется. Меня эта история очень напугала. Я представляла себе наше путешествие несколько иначе. – Элли обвела взглядом бескрайние просторы. – Вы только посмотрите: у этой прерии нет ни конца ни края! Может случиться все что угодно, и кто нам поможет? Никто!
 – Но с нами мистер Виснер и Мэри Бэн. И я тоже с вами, – Генри огорченно взглянул на мать.
 – Да, дорогой. Конечно, у меня есть вы оба, и в вас вся моя жизнь. Я так боюсь за вас!
 Они были в дороге чуть больше часа, когда им повстречалась группа всадников, направлявшихся в Додж. Когда они поравнялись, Элли испуганно вздохнула. Ванесса, не сводя с них глаз, положила ружье на колени. Мужчины с любопытством посмотрели на женщин, коснулись пальцами шляп в знак приветствия и проехали мимо. Элли то и дело оглядывалась, как будто опасалась, что всадники развернутся и нападут на них. Когда они доехали до развилки, то повстречались с повозкой, битком набитой шкурами бизонов. Возница, увидев Элли, мгновенно стащил с головы шляпу и свернул в сторону, пропуская фургон.
 И никаких вестей от Кейна де Болта! Как в воду канул.
 В полдень они сделали привал, чтобы перекусить. Напоили животных, дали им часок попастись, а затем снова отправились в путь. Около четырех часов дня их перегнали четверо всадников. Ванессе показалось, что один из них очень напоминал молодого забияку, которому досталось от нее в Додже. Одежда на мужчинах была грязная, и выглядели они как настоящие головорезы. Ванесса лишь тогда вздохнула с облегчением, когда они превратились в точку на горизонте.
 К вечеру Ванесса решила, что это был один из самых паршивых дней с момента их отъезда из Спрингфилда. Генри почти все время скакал рядом с Виснерами, наслаждаясь неведомым ранее чувством: и у него теперь есть знакомые, которых можно навещать! Элли изводила себя тем, что это она уговорила Ванессу и Генри отправиться в столь дикие и опасные края. Поэтому она сидела мрачная и молчаливая. До Ванессы тоже наконец дошло, что смерть сегодня дышала им в затылок. И ею овладели сомнения: стоит ли ехать дальше или лучше повернуть назад?
 Весь день все ее мысли крутились вокруг Кейна де Болта. Они обменялись всего несколькими фразами, однако его лицо и голос четко запечатлелись в ее памяти. Ни одному мужчине до сих пор не удавалось лишить ее покоя, и непривычное чувство раздражало ее. Ванесса клялась себе больше не думать о нем, а через минуту снова ловила себя на том, что вспоминает его слова, голос, походку. Она понимала: что-то произошло с. ней в тот день в Додже, когда она его увидела. Как это называется, она не знала, но чувствовала, что между ними возникла какая-то внутренняя связь. Даже мысль о нем приводила ее в волнение. Да и он не пытался скрыть огонек интереса, мелькавший в его глазах. Обычно так мужчина смотрит на желанную им женщину. Она замечала подобные мужские взгляды и раньше, но никогда это не вызывало в ней таких странных чувств – словно душа ее распахнулась ему навстречу.
 Он был не похож на других – судя по его манерам, он мог бы быть принятым и в самых высших кругах. Была в нем еще какая-то загадка, которая привлекала не меньше, чем красивое загорелое лицо, золотистые глаза, худые, но налитые силой руки. Шрам на щеке лишь добавлял таинственности, которая и так окружала его. В Миссури его бы назвали человеком действия. Сегодня он смертельно рисковал, чтобы вернуть им мулов. Интересно, выпадет ли ей когда-нибудь шанс поблагодарить его?
 Кейн увел лошадей на добрых пять миль в обратную сторону и хлестнул кнутом, от чего они галопом понеслись в разные стороны. Теперь хоть можно быть спокойным: пройдет немало дней, прежде чем полукровка и косоглазый снова сядут на своих лошадок.
 Сам же Кейн буквально скорчился в седле от пронзительных, режущих болей в желудке. С момента отъезда из Доджа боль дала ему передышку, лишь изредка напоминая о себе. Он даже поверил, что его болячка, что бы это ни было, сама собой прошла. Этой ночью перед рассветом он съел банку консервированных персиков, не желая терять время на приготовление завтрака. Проклятые персики, должно быть, были испорчены – желудок никак не соглашался переварить их.
 Он свернул к реке и в конце звериной тропы к водопою обнаружил громадные валуны и густой кустарник. Он сполз с лошади и сел на камень, ожидая, когда боль наконец отпустит. Теплое солнце приятно согревало спину. Так он и сидел, гадая, сообразила ли наконец Ванесса, что едва не подставила его под пулю сегодня утром. Кейн жутко разозлился на нее тогда: ее непокорность дорого могла ему обойтись. Стоило ему моргнуть, и полукровка бы тут же выстрелил. А Джон Виснер – опытный, понимает что к чему, подумал Кейн. Если бы дело дошло до схватки между ним и полукровкой, Джон не спустил бы с толстяка и блондина глаз. Ванесса обострила ситуацию до предела, и толстяку не повезло.
 Новые спазмы оборвали его мысли о Ванессе. Кейн никогда всерьез не болел и никак не мог свыкнуться с этой растекающейся по телу слабостью. Он прекрасно обошелся бы и без нее. Ведь предстоит еще очень долгий путь.
 Новый приступ совсем обессилил его. Он упал на колени, и его стошнило. Когда он наконец открыл глаза, то заметил на траве собственную кровь. Ужас овладел им. Он вспомнил крошечный городок в Аризоне, где был помощником шерифа, и самого шерифа, который умирал от рака желудка. Страдал он невыносимо и тоже рвал с кровью. У Кейна выступил холодный пот на лбу. Христос всемогущий! Неужели и ему выпала доля умирать день за днем, медленно и мучительно, растрачивая последние силы на крики и стоны? Врагу не пожелаешь столь медленной и мучительной смерти посреди этих диких земель, где никому нет до тебя дела.
 Кейн немного посидел, и резь в желудке слегка притупилась, а потом и вовсе исчезла. Он вспомнил доктора из Канзаса, который осматривал его. Может быть, он понял, что у Кейна рак, но не осмелился сказать правду? Нет, не похоже, скорее всего молодой врач не понял, чем болен Кейн, но считал себя обязанным сказать хоть что-то, чтобы с чистой совестью получить с клиента деньги за прием.
 Он подумал, не стоит ли поехать на восток и обратиться еще к другому врачу, но снова вспомнил шерифа. Тот тратил последние силы на поездки ко всем врачам в радиусе пятисот миль. Одни доктора убеждали его, что его боли – результат потребления местной воды, другие утверждали, что кто-то систематически подсыпает ему отраву. Один эскулап вообще сказал, что виной всему почки, и продал ему десять пузырьков средства для их лечения. В конце концов старый армейский доктор нашел у него рак и сказал, что ни один врач ему уже не поможет и он скоро умрет.
 Проходили часы, и Кейн почти свыкся с печальной перспективой. Он решил, что не станет изводить себя и докторов поисками какого-нибудь чудодейственного средства. Он старательно вспомнил все, что рассказывал ему умирающий шериф о своей болезни. Симптомы тютелька в тютельку походили на то, что переживал он сам. Интересно, сколько же ему еще отмерено жизни? Недели? Месяцы?
 Будем надеяться, у него хватит времени, чтобы добраться до Джанкшен-Сити. Он повидается с Купером и Гриффином и сделает все, что в таких случаях полагается, с домом и принадлежащей ему землей. Он хотел быть уверен, что его наследство не попадет в жадные руки Дэллы или Клейхилла.
 Дэлла будет лишь счастлива узнать, что он разорен. Когда они виделись в последний раз, она металась в ярости по комнате и проклинала его за то, что он отказывался дать ей денег на поездку в Европу. Она божилась, что отдаст ему долг, как только получит наследство после смерти Клейхилла. Он не жадничал, а просто не хотел иметь никаких дел с сестрой. Дэлле было наплевать на него. Он припомнил все случаи, когда она обижала мать, а это происходило постоянно с той самой минуты, как она осознала разницу между женщиной и мужчиной. Он давным-давно понял, что Дэлла самозабвенно любила мужчин и любви своей не скрывала. Ей не было знакомо понятие совести, она брала от жизни то, что хотела, не важно, через кого при этом приходилось переступить.
 Мысли Кейна снова вернулись к Ванессе. Она пробудила в нем нечто, чего не удавалось до сих пор ни одной другой женщине. Каким-то образом ей удалось проникнуть в его сердце и не давать ему покоя, держа в постоянном напряжении. А какими чистыми и ясными казались ее ведьмовские глаза, когда она смотрела на него! Как пьяняще грациозна она была! Ему нравился и гордо приподнятый подбородок, и свет голубых глаз. В Ванессе чувствовалась порода, этакое врожденное благородство, подчеркнутое стройностью фигуры и утонченной красотой лица. Невероятная женственность в сочетании с таким темпераментом! Ну почему он не встретил такую женщину раньше? Например, лет пять тому назад? А теперь поздно.
 Он вспомнил Генри. Что-то казалось ему неуловимо знакомым в этом парне. Как будто он видел его раньше. Но ведь этого не может быть, так ведь? Кейн ни разу в жизни не бывал в Спрингфилде или его окрестностях. Генри было что-то около двадцати, не больше, люди таких зовут тугодумами. Он ие был ненормальным, в этом Кейн был абсолютно уверен. Ведь он выполнил этим утром все его указания в отличие от своей своевольной кузины. Миссис Хилл и Ванесса просто чрезмерно опекали его, и он так и не развился в полной мере, не научился взваливать на себя ответственность, как полагается взрослому мужчине. Неужели не нашлось никого, кто бы научил рослого, здорового парня стрелять из ружья и драться? Ни один мужчина не должен переживать унижение от того, что просто не умеет дать сдачи.
 Вот же дьявольщина, подумал он, как некстати эти боли! Сразу после разговора с миссис Хилл у него созрела мысль, что он проводит их до Денвера. Сам-то он не собирался заезжать в Денвер, а хотел проехать севернее, прямо в Грили, а уж оттуда – в Джанкшен-Сити. Так было короче, но этот маршрут пользовался дурной славой, поскольку был небезопасен для белых. А все потому, что проходил мимо Сэнд-Крика, где печально известный полковник Чивингтон истребил сотни индейцев: стариков, женщин, детей. Теперь ему придется заехать в Денвер, чтобы навестить врача и получить от него запас настойки опиума, которая не дает сойти с ума от невыносимой боли.
 Кейн и сам дивился своему спокойствию и способности хладнокровно рассуждать. Он никогда не задумывался о смерти, но и не любил загадывать наперед. Побывав несколько раз в смертельно опасных переделках, когда пришлось убивать, поскольку не было иного выхода, он по возможности избегал неприятностей. Он никогда не нападал первым, если его к этому не вынуждали. В общем, жил, как умел, был одиноким волком, имел несколько друзей, раскиданных по разным концам страны, и никогда не задерживался на одном месте настолько, чтобы успеть пустить корни. А теперь вдруг Кейн поразился пустоте собственной жизни. Мать была единственной женщиной, искренне любившей его, но она прожила совсем недолго после того, как вышла замуж за Адама Клейхилла и переехала с ним на Запад.
 Лучше всех его знал Форт Гриффин. Они познакомились в Санта-Фе, около двух лет вместе путешествовали. Если Кейн и любил кого-то, то это был Гриффин, или попросту Грифф, и, наверное, Грифф тоже по-своему любил его. Каждый ведь любит как умеет.
 Они казались весьма странной парочкой. Грифф был молодым бродягой, без копейки в кармане. Познакомились они в баре, откуда Грифф вытащил его из пьяной драки. Они вместе скрылись от преследовавших их по пятам четырех мексиканских головорезов через черный ход и подались в горы. Грифф отличался неуправляемостью и неустрашимостью. Он прошел огонь и воду, был одинок и скрывал за внешним спокойствием боязнь таковым и остаться. А потом Грифф встретил Бойни, обиженную жизнью сироту с двумя руками, но лишь одной кистью. Они поженились и жили так счастливо, что смотреть на них было одно удовольствие. Пожалуй, на всем свете лишь эти двое, да еще, наверное, Купер Парнелл с женой, с радостью позаботятся о нем, если он попросит их об этом. Но он, конечно, не попросит. Когда станет совсем невыносимо, он просто покончит счеты с жизнью.
 Мысли о Бонни и Гриффе вызвали сожаление. Ему никогда в жизни не довелось испытать такой любви, которая светилась в каждом их взгляде друг на друга. Кейн знал многих женщин, но не любил ни одну из них. Он покидал их с легким сердцем, иногда вспоминая, но никогда не испытывая желания вернуться. Интересно, каково это любить женщину, которая принадлежит только тебе и у которой в глазах читается любовь, а не жажда денег? Ванесса, похоже, была как раз из тех, которые могут любить.
 – Ванесса, Ванесса, – пробормотал он. – Пора бы мне прекращать думать о тебе подобным образом.
 Рыжий жеребец, щипавший изредка пробивавшуюся между камней траву, поднял голову, навострил уши и уставился на проходившую неподалеку дорогу. Кейн осторожно поднялся, стараясь не делать резких движений. Вскоре и его уши услышали стук подков по утрамбованной земле. Хорошенько укрывшись вместе с лошадью, он проследил взглядом за четырьмя всадниками. Они были чудовищно грязны и похожи на бродяг – грозу больших дорог. Один, с волосами соломенного цвета, был пониже остальных ростом. Да это же парнишка, которого Ванесса пыталась вразумить с помощью лопаты! Кейн прислонился к лошади, пока его мозг стремительно обдумывал увиденное. Может ли оказаться просто совпадением, что коротышка едет по той же дороге, что и Ванесса? Или парень преследует ее? Кейн решил, что если и так, то вряд ли мститель предпримет что-нибудь серьезное днем, да и Ванесса не одна, с ней рядом опытный Джон Виснер со своим большим ружьем.
 Воздух был неподвижен, небо невероятно ясно. Кейн погладил Рыжего Великана, и жеребец нежно потыкался в его ладонь влажным носом. Кейну подумалось, что уедет он с этого места уже совсем другим человеком. Затем он пожал плечами. Жизнь не вечна, уверенным можно быть только в том, что однажды умрешь. Просто ему не повезло, и конец наступит быстрее, чем он предполагал.
 Кейн почувствовал голод, но есть побоялся. А затем махнул рукой – придется рискнуть! Покопавшись в дорожной сумке, разыскал крекеры. Перекусил, тщательно разжевывая, затем вскочил на лошадь и выехал на дорогу.
 Солнце быстро пряталось за горизонт. Ванесса пересекла высохшее русло ручья и остановила лошадей. Джон ехал рядом.
 – Не здесь, мэм. Чуть ниже будет самое подходящее местечко.
 Ванесса кивнула ему, чтобы он ехал впереди, и последовала за фургоном Виснеров. И правда: чуть дальше имелась низина с крошечным родничком, вода из которого текла слабой струйкой и скапливалась неподалеку маленькой заводью.
 – Здесь нас никто не увидит, пока не подойдет совсем близко, – объяснил Джон. – А мы же не собираемся громко кричать, что мы здесь, верно?
 – Как вы думаете, с мистером де Болтом ничего не случилось? – спросила Элли.
 – С ним-то? Он справится. Он увел лошадей подальше и распугал их так, чтобы они рванули, словно за ними по пятам гонятся адские псы. Тот полукровка – вылитый маньяк. Я никогда еще не встречал более мерзких глаз: смотрит на тебя, как удав на кролика, а сам будет поковарнее и поядовитее гадюки. Если не уследишь, то раз – и получишь от него нож в спину. Кейну следовало бы убить его. Все равно это придется сделать рано или поздно.
 – Надеюсь, что это не понадобится.
 – Уж так здесь все устроено, мэм. Никуда не денешься. – Джон снял шляпу и швырнул ее па сиденье. – Нам лучше сегодня развести только один костер, быстренько сварить ужин и загасить огонь.
 Ванесса и Генри распрягали мулов и лошадей, а Мэри Бэн тем временем развела на небольшой ровной площадке у ручья костер.
 – Как вы думаете, они снова могут напасть на нас? – спросила Элли.
 – Откуда мне знать, мэм. Но было бы глупо не приготовиться к худшему.
 – Мистер Виснер, вы очень переживаете, что сегодня убили человека?
 – Нет, мэм. Мне этот немец никогда не нравился.
 – Вы знали его? – ахнула Элли.
 – Немножко, по слухам. Он еще более гнусный, чем многие здешние головорезы. Нет худшего мужчины, чем тот, кто убивает свою женщину. А про него именно это и рассказывали. И я никогда не слыхал, чтобы он бился с противником лицом к лицу. Выстрелы в спину были ему больше по вкусу, вот что про него болтали, мэм.
 Джон взглянул на побелевшее лицо Элли и проклял себя за болтливый язык.
 – Если вы хотите приготовить ужин, мэм, то костер уже разведен. А потом быстренько его засыплем, так чтобы и запаха не осталось.
 – Да, да, конечно, мистер Виснер. Мы вам так благодарны за помощь и поддержку, за все ваши мудрые советы. Не знаю даже, что бы мы без вас делали, и без Мэри Бэн тоже, Элли занялась ужином, и хотя руки у нее дрожали, это не помешало ей ловко чистить картошку.
 Джон заметил ее состояние. Этой женщине не занимать мужества, подумал он. Но мужество мужеством, однако она так боялась за родных, что с трудом владела собой.
 – Мэри Бэн сейчас поможет вам, миссис Хилл. Это у нее хорошо получается. А я принесу кое-какие приправы.
 – Мэри Бэн сегодня очень волновалась за вас.
 – Я так и думал.
 Наступило утро, а Ванесса чувствовала себя такой усталой и разбитой как никогда. Они снова разделили ночное дежурство на вахты, и снова она взяла на себя предрассветные часы. Она бессознательно надеялась услышать из темноты голос Кейна и, похоже, расстроилась, когда этого не случилось. Все было тихо, за исключением привычных ночных звуков. А когда защебетали и запорхали птицы, Ванесса постучала в дверцу, чтобы разбудить Элли и Генри.
 Тревога Элли все росла, но она молчала. Она села рядом с Ванессой, и они двинулись в путь. Ванесса же, в свою очередь, беспокоилась за Элли. За ужином та не проглотила ни кусочка, а на завтрак только отщипнула крошку бисквита, пока все остальные с аппетитом уминали овсяную кашу с медом. Генри тоже был необыкновенно тих: в нем, как в зеркале, отражались настроения Элли и Ванессы. Он с надеждой поглядывал на них, ожидая, что вот сейчас они улыбнутся, и все опять станет хорошо.
 Оранжевый шар солнца медленно поднимался на востоке, предвещая ясный, солнечный день. Над головой путников плыли перистые облака, чирикали птицы, и прямо из-под колес фургона испуганно взметнулась стая ворон, а когда он проехал мимо, вороны снова уселись, чтобы продолжить свой завтрак. Солнце за спинами путешественников поднималось все выше, и фургоны отбрасывали на дорогу и траву длинные тени. Впереди лежала совершенно пустая бескрайняя равнина.
 – Не понимаю, почему мистер де Болт не появляется? – после долгого молчания проговорила Элли.
 – Возможно, он вернулся в Додж. – Ванесса и сама не верила своим словам, но ей хотелось как-то поддержать беседу, только бы не молчать. Да и за разговором время летит быстрее.
 – Нет, дорогая. Он туда не поехал. Он где-то поблизости. Может быть, те бандиты нашли его…
 – Вряд ли. Он ведь увел их лошадей, так что Добираться куда-либо им придется пешком.
 – Жаль, что он не вернулся. Мне он понравился, а как он здорово ладит с Генри!
 – Да, Элли, хотя сначала я и боялась отпускать Генри с ним. Но все получилось просто замечательно. И Генри теперь так гордится, что участвовал в вылазке!
 – Да. Если бы его отец был жив… Мальчику нужен отец, чтобы научить многим вещам. Возможно, Генри и вырос бы совершенно другим. Я так боюсь, Ванесса, Боюсь того, что ждет его в будущем.
 – Генри всегда будет рядом со мной, тетя. Вы это и сами знаете.
 – Знаю, родная. Но когда-нибудь ты выйдешь замуж и у тебя будет своя семья. Одна надежда, что в Колорадо отыщется хоть какой-нибудь родственник-мужчина, который сумеет присмотреть за Генри.
 – Вы и сами еще не старая, тетя, вам еще жить да жить. Вам ведь еще нет и сорока. Вы посвятили свою жизнь мне и Генри и ведете себя так, словно вы дряхлая старуха. А я замечала, как на вас поглядывают мужчины, и не раз. Вам следовало бы снова выйти замуж и родить целую дюжину детишек.
 – О нет! Я и думать ни о чем таком не могу с тех пор, как осталась одна. Если бы ты видела Генри, Ванесса, то поняла бы меня. Он был такой красивый, такой… уверенный в себе! Господи, да он только входил в ресторан, как все официанты уже вскакивали, чтобы услужить ему. А в магазинах продавцы оставляли других покупателей, чтобы в первую очередь обслужить его. Вот такой он был мужчина, нежный, щедрый, он и меня заставил почувствовать себя королевой. Я помню каждый из тридцати дней, которые мы прожили вместе. Чудесные деньки! Я встретила его сразу после его приезда. Он был банкиром из Чикаго и прибыл на встречу с президентом Спрингфилдского банка. А я ждала подругу. Мы случайно разговорились, а три дня спустя поженились.
 Ванесса слышала эту историю, наверное, тысячу раз. Но каждый раз она поражалась, как смягчается голос Элли, когда она вспоминает о пикниках и прогулках со своим любимым. Она рассказывала и рассказывала, как Генри нанял экипаж и они съездили к священнику прямо домой. А после церемонии бракосочетания он попросил преподобного прислать свидетельство о браке в гостиницу. Дежурный портье передал его Элли, и это была одна из самых дорогих ее реликвий. И она заново описала и чудесный номер в гостинице, в котором они поселились после свадьбы, а потом ее голос затих, кажется, она задремала.
 День прошел тихо. К вечеру Генри взялся править фургоном Виснеров, а Джон поскакал вперед, чтобы подыскать место для ночной стоянки. Возвратившись, он посоветовал направить фургоны вдоль глубокого оврага, по которому во время обильных дождей вода стекала в реку.
 К тому моменту, когда они выбрали место стоянки, у Ванессы разболелась голова. Как только мулы остановились, она тут же сняла пропыленную шляпу и помассировала виски. Волнистые медного оттенка волосы упали на лицо и блестящей массой опустились на плечи. Прохладный ветерок ласково коснулся ее кожи и освежил лицо. Она с наслаждением погрузила пальцы в свою густую гриву и легонько распушила ее. Волосы медным занавесом закрыли ее лицо.
 Мужчина, прятавшийся в зарослях возле оврага, так и замер. Кейн вот уже два дня не выпускал маленький караван из виду, двигаясь параллельно его маршруту вдоль реки. Когда он увидел, что Джон выехал вперед, он прибавил ходу, чтобы успеть перехватить старика. Они вместе подыскали место стоянки. Кейн попросил Джона не рассказывать остальным, что он едет вслед за ними. Ему хотелось побольше разведать, прежде чем он к ним присоединится.
 Наблюдая за девушкой, Кейн понял две вещи. Первое – Ванесса была самой необыкновенной женщиной из всех, кого он знал. Второе – при взгляде на нее сердце его начинало вытворять такое, что он пугался, выдержит ли оно.
 Да, Ванесса была интересной, даже красивой, но, главное, она не из тех кокетливых барышень в рюшечках и бантиках, которые только и делают, что умильно улыбаются. Она привыкла полагаться только на себя, знала себе цену и, как ему казалось, обладала способностью искренне и сильно чувствовать.
 Кейн много путешествовал, но еще никогда не видел таких великолепных волос, а уж он-то навидался красоток, было с кем сравнивать. Теперь он понимал, почему Ванесса предпочитала не снимать капора или старенькой шляпы. Если кто из этих мужланов увидит ее бесподобные волосы, они пойдут на все. А тут еще прекрасное лицо, чудные, умные глаза и стройная фигура. Понятно, что она старается охладить пыл любых ухажеров, отсюда и ярко выраженная враждебность, с которой он столкнулся в Додж-Сити.
 Кейну стоило лишь взглянуть на нее, как сердце начинало выпрыгивать из груди, и ему приходилось делать глубокие вдохи, чтобы наполнить легкие воздухом. Он понимал, что влюбился в эту необыкновенную женщину – безоглядно, бесповоротно и самым глупейшим образом. Влюбился впервые в жизни. Будто его приворожили. И вдруг накатила такая горечь, что он перестал понимать, где он и что с ним. Когда это прошло, Кейн де Болт, много чего повидавший в своей жизни, понял, что глаза его застилают слезы.
 Любовь пришла к нему слишком поздно.
 Ванесса набрала ведро воды и отнесла его в фургон – следовало смыть с себя дорожную пыль. Она также простирнула кое-какую одежду, а потом села и принялась медленно расчесывать волосы, думая о человеке, внезапно возникшем из мрака ночи. Что с ним? Где он? Вот уже два дня, как он покинул их. При мысли, что она уже больше никогда не увидит его, ей стало вдруг так пусто на душе! Рука ее замерла. Почему он вообще решил предложить им свою помощь? Почему не вернулся к ним?
 К. тому времени, когда животных напоили, накормили и стреножили, Элли с помощью Мэри Бэн уже приготовила в котелке ароматно пахнущий густой суп.
 – А куда подевались мистер Виснер и Генри? – поинтересовалась Элли у Мэри Бэн, подошедшей с охапкой сухого хвороста для костра. Пес, как обычно, бежал рядом с хозяйкой.
 – Я сказала ему, что заметила кролика, когда собирала хворост. Вот он и пошел показывать Генри, как поставить капкан. Утром у нас будет свежее мясо.
 Мэри Бэн присела на корточки и начала осторожно подкладывать хворостинки.
 – Пойду, пожалуй, наберу еще хвороста, пока еще не совсем стемнело.
 Собака уже успела устроиться неподалеку от огня, но мгновенно вскочила на ноги и пошла вслед за хозяйкой.
 Элли помешала суп. Только что Мэри Бэн произнесла самую длинную речь за все время их знакомства. Правда, она и раньше отвечала на вопросы, но до сих пор ответы ее были односложными: либо «да», либо «нет». Элли смотрела на Мэри, возвращающуюся с новой охапкой хвороста. Она была маленькая, но крепкая. Уже оформившаяся девушка с гладкой загорелой кожей, прямыми черными бровями, огромными шоколадными глазами и загнутыми длинными ресницами. Ее густые каштановые кудри, завязанные сзади, доходили до ягодиц. Платье на ней было сплошь в заплатках, да и явно мало. Элли задумалась: как бы отдать Мэри платье, не обидев девушку, чтобы она, не дай Бог, не подумала, что это вроде подачки.
 – Эта псина прямо не сводит с тебя глаз, Мэри Бэн. Я еще не видела такой преданной собаки.
 – Да, мэм. Он любит меня, а я люблю его.
 – Я хотела спросить тебя: почему он не залаял тем утром, когда мистер де Болт пришел к нам?
 – Я велела ему молчать.
 – А ты, значит, знала, что кто-то есть рядом?
 – Да, мэм. Но я знала, что он не из банды.
 – Боже милостивый! А как же ты догадалась?
 – Потому что видела тех, кто увел мулов, мэм. Я сказала мистеру Виснеру, но он велел мне пока помалкивать, а то бандиты перестреляли бы нас. Все равно мы ничего не могли сделать тогда, лучше было переждать.
 – Даже не знаю, что и сказать… Ведь и мистер де Болт мог оказаться бандитом.
 – Нет, мэм. – Мэри Бэн энергично помотала головой. – Мистер Виснер знает, что он не такой, как эти. Он ехал за нами на небольшом расстоянии почти весь день, и мистер Виснер хорошо рассмотрел его в свою трубу. Он сказал, что этот человек помог вам прогнать напавшего на Генри драчуна в Додже.
 Элли даже рот раскрыла от изумления. Надо же, что творилось, а она и понятия об этом не имела! Вдруг ей захотелось обнять Мэри Бэн, что она и сделала. Она крепко стиснула девушку в объятиях и поцеловала в щеку.
 Мэри Бэн застыла. Она не отстранилась, но и не ответила. Когда руки Элли соскользнули с ее плеч, она все еще продолжала стоять как статуя. Элли сделала шаг назад и заметила изумление на лице Мэри. Боже, да ее и не обнимали-то никогда!
 – Благослови тебя Господь, дитя. Нам очень повезло, что вы догнали нас в пути. Я так рада, что вы едете с нами!
 – Везение здесь ни при чем, – медленно произнесла Мэри Бэн. – Мистер Виснер видел, как вы выехали из Доджа. И сказал, что вы совсем не понимаете, куда отправились, потому что в прерию в одиночку ехать нельзя. Сказал, что вы пропадете. И что пора и нам отправляться в путь, он ведь давно подумывал о поездке на Запад. Вот мы и выехали вслед за вами.
 – Ты имеешь в виду… Мистер Виснер встревожился из-за нас и поехал следом?
 – Да, мэм. Мистер Виснер сказал, что будет жаль, если погибнут такие славные люди, и все такое. Он добавил, что… Генри не сумеет… что Генри нужен кто-нибудь, чтобы подсказывать, что делать.
 – Так и сказал? Нет, ну это прямо в голове не укладывается! Но как мило с его стороны! Что ж, Мэри Бэн, мы очень-очень благодарны за вашу с отцом помощь и поддержку.
 – Он мне не отец, мэм.
 – О Господи! – Элли затеребила край фартука. Она не сочла странным, что Мэри Бэн называла отца «мистер Виснер». Но вообще-то большинство женщин говорят так о муже. Неужели?.. – Ох, грехи наши тяжкие! – пробормотала Элли, бессильно уронив руки и уставясь на девушку.
 Мэри Бэн была озадачена. Она не понимала, почему миссис Хилл рассматривает ее с таким странным выражением лица. Может, она сделала что-то не так? И из-за этого перестала нравиться миссис Хилл? А ведь они так подружились, так хорошо и весело разговаривали. Наверное, она чересчур увлеклась и наболтала лишнего. А миссис Хилл это не понравилось. Мэри закусила губу и нахмурила брови. Элли заметила, что девушка расстроилась и готова уже убежать. Эта робкая овечка так чувствительна! Мгновенно заметила отвращение Элли при мысли, что это дитя – жена седого старика. Конечно, ведь это наверняка было написано на ее лице, выругала себя Элли.
 – Я просто удивилась, Мэри Бэн, – через силу улыбнулась Элли. Ей отчаянно хотелось снова наладить отношения с девушкой, они ведь так хорошо разговорились. – Мне почему-то сразу пришло в голову, что мистер Виснер – твой отец. Но в наше время многие девушки выходят замуж за пожилых.
 – Мы не женаты, но я бы вышла за него, если бы он попросил. Мистер Виснер – лучший человек из всех, кого я знаю.
 – Понятно. – Элли помолчала и помешала суп. – Ладно, ужин готов, мы можем садиться есть в любую минуту. Ага, вот и наши мужчины. Мэри Бэн, расставь-ка тарелки, а я позову Ванессу.
 Пока они ели, дневной свет полностью померк, и их окружила темнота, в которой поблескивали лишь языки пламени. Ванесса и Элли сидели на стульях, а Генри и Мэри Бэн расположились прямо на земле, между ними улеглась собака. Джон сел на толстое бревно подальше от костра. Он и Генри попросили добавки, а остальное Элли отставила в сторону, чтобы остыло.
 Ванесса слушала, как потрескивает хворост в огне. Тепло огня расслабляло, а запах дыма приятно щекотал ноздри. Она наблюдала за Генри и Мэри Бэн. Генри выглядел как никогда счастливым. Ее немножко пугало, что Генри так сильно увлекся Мэри Бэн. Но однажды ей все равно придется признать, что Генри нормальный здоровый мужчина со всеми присущими им потребностями. Мэри Бэн частенько поглядывала на Генри, когда он не видел этого. Ванесса не осуждала ее за это. Генри был исключительно красив. Она, конечно, редко обращала на это внимание, ведь они выросли вместе. И Ванесса все равно любила бы его, даже если бы он был толстым и некрасивым. Ведь главное его достоинство не внешность, а золотое сердце. Именно это было самым замечательным.
 Ванессе пришлось признать, что во всем, что касалось Генри, Мэри Бэн проявляла чудеса терпения. Она отвечала на все его вопросы и разговаривала с ним не как с глупым ребенком, чем частенько грешили другие. Казалось, она чувствовала себя с Генри уютнее, чем с Элли и Ванессой. Глаза Мэри Бэн часто обращались и в сторону Ванессы. Но разговаривать им как-то не случалось. Мэри Бэн робела и оттого сторонилась гордой и уверенной в себе красавицы. Даже в мужских брюках и рубашке Ванесса казалась Мэри Бэн самой очаровательной женщиной, какую она когда-либо видела. Изумительные волосы Ванессы поблескивали и переливались в отблесках костра так, что напоминали Мэри Бэн новенький пенни. Мэри Бэн взглянула на свое старое штопаное платье, на дырявые ботинки. У нее никогда не хватало времени задуматься о своей внешности, ведь забот у нее всегда хватало. То надо было добывать еду, то прятаться от похотливых мужчин. Так что главное требование к одежде у нее было, чтобы та как можно больше скрывала.
 Мистер поднял голову и всмотрелся в темноту. Мэри Бэн положила руку на голову пса и почувствовала, что он дрожит. Собака не отрывала глаз от фургона Виснеров и продолжала подрагивать.
 Джон встал и отнес тарелку к кастрюле с теплой водой. Мэри Бэн слегка присвистнула, чтобы обратить на себя его внимание. Одной рукой она продолжала гладить собаку, а указательным пальцем другой ткнула в направлении фургона. Старик не подал виду, что понял ее знак.
 – Приправа была хороша, правда? Острая и аромату знатно добавила. Пойду-ка я проверю, как там наши мулы и лошади. А тебе, Мэри Бэн, не помешало бы лечь спать.
 Ванесса повернулась к Мэри Бэн, и девушка, глядя ей прямо в глаза, выразительно кивнула в сторону уходящего Джона. Ванесса поняла и тоже встала. Колени ее начали предательски дрожать. Боже, неужели им теперь никогда не видать покоя?
 – Что там? Кто? – одними губами произнесла она. Мэри Бэн пожала плечами.
 Она нагнулась и вытащила из костра самую толстую палку, огонь замерцал и погас.
 – Даже не посидели, – раздраженно заметила Элли и понесла кастрюлю с грязной посудой в фургон.
 Генри погрустнел. Он так надеялся, что проведет с Мэри Бэн весь вечер! В сердцах он выплеснул все, что оставалось в его чашке, в костер и тоже встал. Внезапно он понял, что что-то случилось. Ванесса пошепталась с его матерью, и у той на лице появилось испуганное выражение. Почему они не говорят ему, в чем дело; Он шагнул к Мэри Бэн.
 – Что происходит, Мэри Бэн? Почему Джон велел тебе идти в фургон? – шепотом спросил он.
 – Мистер услышал, как кто-то подкрадывается к нам. Мистер Виснер пошел взглянуть, кто это, – прошептала она в ответ. – Лучше, если мы не станем сейчас сидеть вместе. Я пойду к себе, а ты дождись мистера Виснера здесь.
 Она заглянула в его посерьезневшие глаза и увидела, что он все понял. Она очень боялась, что он начнет переспрашивать, что да как. Но в его глазах вдруг залучились смешинки, а кончики губ задергались. Возле глаз появились чудесные морщинки. Он был головокружительно красив! Но не только его внешность заставила ее чуть не задохнуться от счастья и просиять в ответ не менее восхитительной улыбкой. На секунду их объединило нечто более важное и понятное только им двоим.
 Генри расцвел, увидев ее ответную улыбку. Он нравится Мэри Бэн! Она всегда разговаривала с ним, на любые темы. Вдруг он быстро обнял ее за плечи и тут же отпустил. Но Мэри Бэн это почему-то не понравилось. Она застыла. Она боялась прикосновений, она знала лишь щипки, шлепки, тисканье, попытки залезть под юбку, а то и вовсе сорвать ее. В общем – лапанье.
 Одна рука Генри так и осталась на ее плече, он ведь не подозревал, что она на грани обморока.
 – Ты будешь осторожна, да? И не беспокойся. Я буду прямо напротив твоего фургона. Я никому не позволю обидеть тебя, Мэри Бэн, – сказал Генри внезапно осипшим голосом.
 Она кивнула, потому что не могла ничего произнести из-за возникшего в горле комка.




 Глава 5


 Была тихая безлунная ночь. Ванесса сидела на ящике у своего фургона, а Генри устроился рядом прямо на земле. Он настоял на том, чтобы они дежурили вдвоем, и сейчас она была рада его компании. Первой заступила на вахту Элли, сразу же после того как вернулся из разведки Джон. Он сообщил, что не заметил и не услышал ничего необычного, но на всякий случай спать ляжет рядом с мулами.
 Они немножко поболтали, но теперь сидели молча. Время тянулось ужасающе медленно. Рука Ванессы поглаживала ствол прислоненного к бедру ружья. Она принялась размышлять, сможет ли убить человека. И удивилась сама себе, когда поняла, что относится к этому уже более спокойно, без боязни последующих угрызений совести. Самозащита – и все. Неужели эта жестокая земля потихоньку переделывает и ее на свой лад? Или же дает себя знать инстинкт выживания? Не важно, почему это происходит, сказала она себе. Главное, она сделает все, что от нее зависит, чтобы защитить себя и близких.
 – Ванесса, ты когда-нибудь собираешься выйти замуж?
 В тишине шепот Генри прозвучал неожиданно, и Ванесса проглотила свое недоумение, чтобы ответить более или менее спокойно.
 – Не знаю. Я еще не встретила никого, за кого бы хотела выйти. Ты хочешь избавиться от меня?
 – Спорим, что мистер де Болт предложит тебе выйти за него?
 – С чего ты взял?
 – Ты красивая. Я как-то не задумывался об этом, пока мы не отправились в путешествие. Большинство женщин некрасивы и вечно хмурые. Они носят грязные передники, а волосы зачесывают назад туго-туго, что делает их еще уродливее. А ты и Мэри Бэн просто чудесные, и пахнет от вас всегда приятно.
 – Благодарю.
 – По-моему, Мэри Бэн очень милая. Я ей нравлюсь, и она охотно разговаривает со мной.
 – Я заметила это, Генри… – Ванесса повернулась, чтобы взглянуть на еле видное в темноте лицо брата. В нем не было ни грамма притворства. Мысли и чувства Генри высказывались им в том виде и порядке, в каком приходили ему в голову. Поскольку он безгранично доверял кузине и ее советам, ей пришлось тщательно подбирать слова.
 – Не думаю, что у Мэри Бэн было много друзей. Вы подружились, и вам хорошо вместе, но это вовсе не значит, что Мэри Бэн считает тебя своим поклонником.
 – Ты имеешь в виду, что она не захочет быть моей любимой?
 – Я имею в виду… Чтобы это случилось, нужно время. Много времени, чтобы лучше узнать друг друга, а они покинут нас через неделю или две.
 – А я и не думал об этом. А почему они не могут поехать с нами в Джанкшен-Сити?
 – Потому что мистер Виснер хочет попасть к ручью Криппл-Крик и попытаться намыть там золота.
 – Тогда Мэри Бэн могла бы поехать с нами.
 – Ее место рядом с отцом. Да она и сама наверняка не захочет покинуть его.
 – Мистер Виснер ей не отец.
 – Это что еще за новости? Откуда тебе это известно?
 – Мэри Бэн сама рассказала мне. Мистер Виснер нашел ее на индейской территории. Она была там совершенно одна. Правда, с ней была ее собака.
 Ванесса помолчала, обдумывая услышанное. Было ясно, что Генри испытывал к Мэри Бэн нечто большее, чем просто симпатию. Она и Элли уже совещались по поводу того, что делать, если Генри вдруг влюбится. Но вот, кажется, именно это случилось, а она совершенно не представляет, как действовать в такой ситуации. Он не мог и о себе-то позаботиться, не то что о жене. А если пойдут дети…
 Неожиданно кто-то возник у нее за спиной. Прежде чем она успела ахнуть, чья-то рука выдернула у нее ружье.
 – Ну вот, теперь можно и поздороваться. Я не хотел, чтобы вы застрелили меня, Ванесса.
  Кейн! Ванесса испытала невероятное облегчение, но сразу же вслед за этим разозлилась: как он посмел так напугать ее?!
 – Что это вы здесь делаете? – прошипела она.
 – Чудненькое приветствие!
 – Почему вы вечно шныряете в темноте? И где это вы пропадали?
 – О! Вы скучали по мне? – Она не ответила, и он хохотнул. – Как дела, Генри?
 – Замечательно, мистер де Болт, Вы ходите совсем бесшумно. Я не слышал, как вы подошли.
 – Вы с Ванессой так увлеклись беседой, что не услышали бы и стадо диких мустангов.
 – Вы опять шпионили за нами? – Ванесса чувствовала, что ее щеки пылают.
 – Я хотел поговорить с Джоном.
 – Так что же вы не идете и не говорите с ним?
 – Вы задаете уйму вопросов, сударыня. Генри, она умеет молчать и слушать?
 – Иногда.
 – Что ж, сейчас ей придется потерпеть и выслушать меня очень внимательно. Вероятно, ближе к утру появятся незваные гости. Примерно в полумиле отсюда устроилась на ночлег шайка вонючих, но лихих парней. И один из них – тот самый, которого вы учили хорошим манерам с помощью лопаты, Ванесса. Они вчера проезжали мимо вас, а после того уже не выпускали вас из виду.
 – Ну и что? Ради всего святого, разве все это непременно означает, что они собираются напасть на нас? – Ванесса злилась из-за того, что в его присутствии чувствовала себя не в своей тарелке.
 Кейн не обратил на эти слова внимания.
 – Я надеялся, что они свернут на юг и поедут коротким путем через Симаррон. Они так и собирались, но юный драчун-коротышка настаивает, что сначала должен поквитаться с вами. Он подкинул напарникам идею, что если вы едете в таком шикарном фургоне, то и денежки у вас водятся, Так что он хочет ночью объявиться здесь и заставить вас горько пожалеть о стычке в Додже.
 – А откуда вам это известно? Вы… – Ванесса замолчала, потому что у нее не хватило дыхания. Она шумно втянула воздух. Этот мужчина сведет ее с ума. Ей срочно надо избавиться от его присутствия. Неужели небу трудно устроить это маленькое чудо? Почему, интересно, пропадают чудеса, когда они так нужны?
 – В данном случае мои способности к. «вынюхиванию» очень даже пригодились. Кстати, я считаю себя первоклассным разведчиком. Я пробрался вплотную к их стоянке, подслушал всю беседу и уже передал Джону все, что узнал. Вот что мы с вами сделаем: мы позволим им прийти сюда и хорошенько отколошматим.
 – А почему бы вообще не перестрелять их? – сердито поинтересовалась Ванесса.
 – Бог мой, до чего вы кровожадны! Я не стану стрелять в них, пока они не вынудят сделать это. Нет. Достаточно просто хорошенько их проучить. Хочешь немножко размять кулаки, Генри? Гарантирую массу удовольствия!
 – Да, сэр!
 – Не смейте впутывать в это Генри!
 – Это решать Генри, но никак не вам, Ванесса.
 – Дьявол вас побери! Да кто вы такой, что позволяете себе командовать Генри, словно он у вас на побегушках?
 – Не ругайтесь, маленькая рыжая пичужка. Я не приказываю Генри, а прошу, Генри и так по горло сыт вашими приказами.
 – Ну, это уже слишком!
 – Ванесса? – позвала Элли. – С кем это ты?
 – С Кейном де Болтом, тетя.
 – Ой как замечательно! Как насчет кружечки кофе, мистер де Болт? Может, слегка перекусите? У нас сегодня чудесный суп.
 – Нет, благодарю вас, миссис Хилл. – Кейн наклонился к Ванессе. – По крайней мере вашей тете я по душе.
 Даже в темноте Кейн мог разглядеть белое пятно ее лица и медную массу волос. Он и сам себя не понимал. Стоило ему оказаться рядом с этой девушкой, как атмосфера вокруг них сгущалась так, что хоть ножом режь. И кто-то, не иначе как бес, непременно дергал его за язык, и он начинал поддразнивать ее и выводить из себя. Раньше такого за ним не водилось. Похоже, это своего рода помешательство, подумал он. Будь-ка с ней поосторожнее, предупредил он сам себя. А так хотелось протянуть руку и погладить ее по щеке или погрузить пальцы в эти пышные волосы. Ванесса, Ванесса, сладкая женщина-дитя… Собственные мысли вдруг испугали его.
 – Миссис Хилл? – позвал Кейн. – Вы сможете удержать нашу маленькую пичужку в фургоне до утра?
 – Что-о-о? Да вы… убирайтесь к черту!
 – И не смейте ослушаться меня на этот раз, Ванесса, иначе горько пожалеете об этом. Вам необходима сильная мужская рука, чтобы сдерживала ваш мятежный темперамент.
 Ванессе пришлось глубоко вдохнуть, чтобы сдержаться.
 – Безусловно! – Элли появилась в дверях фургона в своей длинной ночной рубашке похожая на призрак. – Мы будем счастливы выполнить все ваши указания, не правда ли, дорогая?
 Кейн хихикнул.
 – Ванесса скорее проглотит лягушку, чем сделает так, как я прошу. Но не важно… На этот раз ей придется подчиниться. Вы, леди, не должны высовываться из фургона. Если нам понадобится ваша помощь, то мы позовем вас, правда, Генри?
 Генри весело хохотнул, чем еще больше вывел Ванессу из себя. Она развернулась и решительно зашагала вслед за теткой в фургон.
 – Всякий раз, когда он здесь появляется, я только и делаю, что скрежещу зубами. Скоро стану совсем беззубой! Я просто закипаю! Откуда у него столько наглости? Такая неистребимая самоуверенность! Генри уже чуть ли не молится на него и делает все, что тот ни скажет. Если с Генри что-нибудь случится, я пристрелю его, как собаку!
 – Мне почему-то кажется, что он пытается помочь Генри повзрослеть. Вероятно, мы с тобой совершили огромную ошибку, не приучая Генри чувствовать себя ответственным.
 – Но не заниматься же этим, когда мы в пути? Это довольно опасно. Я не собираюсь торчать здесь внутри и сходить с ума от беспокойства! Этот фургон и то, что в нем, – все наше имущество. Я просто обязана быть снаружи и защищать свою собственность.
 – Пожалуйста, успокойся, дорогая. Мистер де Болт сказал ведь, что нам лучше оставаться внутри.
 – Я не обязана подчиняться его приказам. Это вы смотрите ему в рот, словно каждое его слово – библейская истина, я же так вовсе не думаю.
 – Видишь ли… просто он знает, что делает, и старается помочь нам. Он похож в этом на мистера Виснера. И если мы выберемся из этих ужасных краев живыми, то только благодаря им.
 В голосе Элли слышались умоляющие нотки, и Ванессе пришлось побороть в себе привычку не огорчать тетку.
 – Меня здесь не удержать. Вот вам винтовка. Стреляйте лишь в том случае, если кто-нибудь из шайки сунет сюда нос.
 Ванесса открыла дверцу и спрыгнула в темноту. Она бесшумной тенью двинулась вдоль фургона, затем скользнула к толстому стволу старого дуба. Прислушалась. Ничего, кроме обычных ночных звуков. Где-то поблизости ухнул филин, и издалека такое же уханье донеслось в ответ. Ванесса набрала полные легкие холодного бодрящего ночного воздуха, слегка попахивающего дымком.
 Казалось, прошла целая вечность, пока она стояла, вслушиваясь в ночную тишину. Где Генри и Кейн? Где мистер Виснер? Если грабители придут, как собирались, она не поддастся панике. Кто-то сказал однажды, что паника овладевает лишь пустыми мозгами. Придется ей занять свои мозги мыслями о… о чем-нибудь. Но она не потратит и десятой доли своих мыслей на этого отвратительного, дерзкого всезнайку, Кейна де Болта. Хотя она все еще не поблагодарила его за мулов. Он, вероятнее всего, лишь рассмеется в ответ на ее слова. Нет, ну надо же! Набрался наглости и спросил у нее, не скучала ли она по нему! Дудки! Пусть он совершенно околдовал тетю Элли и Генри, на нее его обаяние не действует!
 И тут она услышала мягкий шорох шагов, заглушаемых толстым ковром травы. Напомнив себе, что надо быть повнимательнее и не ударить кого-нибудь из своих, она повернула ружье дулом к себе и приготовилась использовать его приклад как дубинку. Глаз уловил движение сбоку. Ванесса замерла и рассмотрела темный мужской силуэт в шляпе с широкими полями. Он был невысок, значит, не Генри, и худ, стало быть, не мистер Виснер. Кто бы это ни был, грязнуля он был жуткий – вонь давно немытого тела била в нос.
 Ванесса медленно занесла ружье над головой. Злость, накатившая внезапной волной, утроила ее силы. Ах ты, подонок! Самолюбивая вонючка, решившая напасть исподтишка! За денежками пришел? Думаешь, мы станем легкой добычей? Ничего, сейчас ты поймешь свою ошибку! Это тебя отучит нападать на беззащитных людей!
 Парень пока еще не подозревал о ее присутствии, но она слышала его дыхание. Понимая, что он может обнаружить ее в любую секунду, она изо всех сил обрушила приклад ружья ему на голову.
 Раздался глухой звук удара. Незнакомец вскрикнул и отшатнулся. Ванесса рванулась за ним и ударила снова. Он схватился за ружье, но она успела выдернуть его и еще раз ткнуть парня в лицо.
 – Паршивый хорек! – крикнула она и снова обрушилась на него. – Ползучая гадина! Трусливый вор! Грязная вонючая собака!
 Он снова ухватил ружье, но оно выскользнуло из его руки. Ванесса воспользовалась этим, и на этот раз попала лишь в плечо, но он потерял равновесие и упал.
 – Ах ты, дрянь! Голову тебе за это оторвать! Ванесса продолжала наскакивать, уже не целясь, лишь бы попасть куда-нибудь. Он вцепился в ее штанину, и она ударила его второй ногой в лицо.
 – Прекрати! Сумасшедшая дикая кошка! О-о-о, де-ерь-м-о-о!
 Внезапно над ее ухом раздался выстрел, прогремевший в ночной тиши оглушительно громко. Она отскочила от лежавшего на земле парня и перевела дыхание.  Этот проклятый недоносок, стрелял в нее! 
 Сильные руки Кейна отстранили ее. Он выбил пистолет из рук коротышки.
 – Подержи-ка его, Генри! – приказал Кейн. Генри ничком рухнул на начавшего было подниматься налетчика.
 – Ванесса! С вами все в порядке?
 – Я… избила его. Ружьем.
 – Дьявол бы вас побрал! Я же велел вам не высовываться из фургона! – Кейн схватил ее за плечи и встряхнул. – Вы когда-нибудь делаете то, о чем вас просят? Вас ведь могли убить!
 – Но не убили же! – Она вырвалась из его рук.
 – Ванесса! Генри! Боже мой! Вы живы? – Элли с трудом выбиралась из фургона на подламывающихся от ужаса ногах.
 – С нами все в порядке.
 – Слава Богу! Слава, слава Богу! Как же я испугалась!
 – Кто-нибудь, посветите! Держи его покрепче, Генри! Ого! У трех его дружков утром будет страшная головная боль, но, думаю, что этот предпочел бы головную боль тому, что ему выпало.
 – Боже мой, Генри! – Глаза Элли не отрывались от сына. Она прижала к губам стиснутый кулак. Мать впервые наблюдала, как ее сын применял по отношению к кому-то силу.
 Мэри Бэн принесла фонарь, и он осветил залитое кровью лицо драчуна из Доджа. Нос его был явно сломан, губы разбиты, а один глаз вспух так, что почти закрылся. Кровь из глубокой царапины на скуле текла по щеке и подбородку.
 Он помотал головой из стороны в сторону и застонал. Генри сидел на нем верхом.
 Ванесса ужаснулась, разглядев лицо парня. Неужели это ее работа? Боже, в кого она превратилась в этой дикой стране?
 – Кажется, я переборщила.
 – Не думаю, – ухмыльнулся Кейн. – Но зарубку на память он получил, это точно. Ваше ружье тоже в крови.
 – Как же это я…
 – У бедняги, кажется, сломан нос, – сочувственно произнесла Элли.
 –  Бедняги? Да он сюда явился обворовать вас, этот чертов недоносок! Он заслужил еще не такую трепку. Следовало бы вообще переломать ему ноги, чтобы преподать хороший урок. Дай-ка ему встать, Генри.
 Генри поднялся, и парень перекатился на живот и встал на четвереньки. Он подобрал свою шляпу и медленно поднялся. Поискал глазами пистолет, увидел его и направился за ним.
 – Не трогай! – резко сказал Кейн. – Убирайся отсюда, уноси ноги, пока цел. Придешь за своим пистолетом после того, как мы уедем отсюда. Я не возьму грех на душу и не отпущу безоружных людей на земли индейцев. Но если вы снова замыслите недоброе против этих людей, то я убью тебя, ясно?
 Заплывший глаз с ненавистью остановился на Ванессе. Губы шевельнулись в невысказанных проклятиях.
 Кейн проводил налетчика до конца стоянки и глядел вслед, пока тот, спотыкаясь и шатаясь, не скрылся в темноте. Затем Кейн вернулся и в упор посмотрел на Ванессу.
 Она понимала, что виновата, но упрямо вздернула подбородок, и темно-рыжая грива блеснула в свете фонаря. Она смотрела на Кейна не мигая, и в ее глазах горел враждебный огонь. Боже всемогущий, какая же она красавица! Тоска по ней терзала его уже два дня, и он заставил себя держаться на расстоянии. Сегодняшней ночью пришлось нарушить это табу. Ему следовало бы прислушаться к совету Джона, взять его пушку и разметать эту банду, прежде чем негодяи дошли до стоянки. Этот вонючий подонок посмел выстрелить в нее! Помоги ему Господь, если бы он причинил ей вред!
 – Ты сегодня был молодец молодцом, Генри. Пожалуй, со временем из тебя может получиться настоящий разведчик. У тебя прямо-таки талант сталкивать мерзавцев лбами. Тут не надо много силы, а нужна ловкость. Тяжко же им придется, когда они очнутся!
 – Ма, Джон взял на себя одного, а за оставшимися двумя пошли мы с Кейном. Каждому из нас досталось по одному, – Генри был в полном восторге от того, что принял участие в мужской работе. – И только мы справились с последним, как услышали крик Ванессы.
 Полные гнева голубые глаза Ванессы встретились с золотисто-желтыми глазами Кейна.
 – Для вас это вроде игры, да?
 Кейн молча разглядывал ее. Ее глаза влажно блестели. Наконец он заговорил*.
 – Славная маленькая рыжая пичужка. Если никто не подрежет ей крылышки, она не доживет до Денвера.
 – Вам это не удастся!
 – Мистер де Болт, можно мне побеседовать с вами по очень важному делу? – В голосе Элли прозвучала холодная решимость.
 – Да, мэм. Только чуть попозже, ладно? Я должен кое-что сказать Ванессе. – Отвечая Элли, он по-прежнему не спускал глаз с девушки.
 – Но вы не уйдете от нас, пока мы не побеседуем?
 – Нет, мэм. Можете твердо на меня рассчитывать. – Он сделал знак Ванессе. – Нам лучше отойти. Вряд ли вам понравится, если ваш кузен и тетя услышат то, что я Обязан сказать вам.
 Первым импульсом Ванессы было отказаться. Ее и так трясло от злости. Кейн насмешливо взглянул на нее, и она гордо прошла мимо него в темноту.
 Она шла и кипела, затем резко остановилась и повернулась к нему лицом. Но Кейн жестко стиснул ее локоть и заставил идти дальше, она даже чуть не упала, споткнувшись о какую-то кочку. Когда они наконец остановились, свет фонаря и очертания повозок лишь слегка угадывались вдали. Она попыталась вырваться, но он лишь еще сильнее стиснул пальцы на ее руке.
 – Да отпустите же меня, черт бы вас побрал! Кейн молча смотрел на нее.
 – Мне следовало бы уложить вас на мое колено и хорошенько отшлепать, – мягко проговорил он, несмотря на закипавшую в нем злость.
 – Пока вы решаете, стоит вам делать это или нет, отпустите наконец мою руку, – перебила его Ванесса, – если только вы не решили в виде наказания сломать ее.
 Он расхохотался. Боже праведный, она была неотразима в гневе! В тусклом свете лицо ее казалось белым пятном под копной волос. Его снова поразила ее красота и гордая осанка. В ушах зашумело от пульсирующей крови, дыхание Стало прерывистым.
 – Если я отпущу вас, то вы сразу убежите?
 – Возможно!
 – Ванесса! Это мне в пору злиться. Я ведь просил вас остаться в фургоне. Вас только чудом не пристрелили. А в то утро, когда мы поехали за мулами, я просил вас не высовываться, чтобы они не подозревали о вашем присутствии. И что в результате? Вы, можно сказать, выпрыгнули из-за моей спины, как чертик из табакерки. Я и понятия не имел, что вы уже там. Ну что мне с вами делать?
 – Ничего! Вы не несете за меня никакой ответственности. Благодарю вас за все, что вы сделали для нас. Прощайте. – Она шагнула в сторону, но железная рука мгновенно вернула ее назад.
 – Не так быстро! – Его терпение лопнуло, и он заговорил твердо и сердито. – Вам, возможно, наплевать на меня, но если бы я в то утро нечаянно моргнул, полукровка прикончил бы меня на месте, во всяком случае – попытался бы. Я понятия не имел, что вы за моей спиной. Я знаю, что не… вечен, но вовсе не рвусь закончить жизнь от пули бандита с большой дороги.
 Его резкая и справедливая отповедь как-то сразу лишила ее сил и желания сопротивляться. Она помотала головой и деревянным голосом произнесла:
 – Я прошу прощения. Я всего лишь пыталась помочь. Это же были наши мулы.
 – Вот именно. И сегодня ночью воры охотились за  вашими денежками, и вы бы распростились с жизнью, если бы пуля этого подонка попала в вас или если бы ружье, которым вы так грозно размахивали, держа к себе дулом, вдруг выстрелило. Вы ведь и не подумали разрядить его, так ведь?
 – Я защищала свою собственность, – упрямо ответила она, но дрогнувший голос потерял свою обычную резкость. Да и злость, которой она пользовалась как щитом, куда-то испарилась.
 – Если бы я отпустил вас, чтобы закурить, что бы вы сделали? Удрали бы?
 – Удрала? А почему это я должна удирать от вас? Я что, ваша пленница?
 – Нет. – Он решительно помотал головой. А потом добавил, словно объясняя сам себе: – Но, возможно, я ваш пленник.
 Кейн глубоко вздохнул и отпустил ее. Он покопался у себя в кармане в поисках кисета и начал ловко сворачивать самокрутку.
 Между ладонями Кейна вспыхнула и разгорелась спичка, он поднял ее. Пламя на секунду высветило чеканные контуры его лица, превратив его в бронзовую маску.
 Глаза Ванессы намертво приковались к этой гладкой коже, прямым бровям и тонкому, прямому носу. Он был слишком красив, просто вызывающе, и даже неровный шрам, зигзагом пересекавший высокую скулу и исчезавший в густых каштановых волосах, не портил впечатления. Золотистые ресницы дрогнули и раскрылись, и янтарные глаза в упор взглянули на нее. Боже, и откуда только у нее это чувство уверенности и покоя, когда она рядом с ним? Ведь он же… абсолютно чужой человек!
 Он задул спичку.
 – И о чем же ты думала, маленькая рыжая пичужка, когда смотрела на меня этими прекрасными глазами?
 Его рука потянулась, нежно погладила ее щеку и заправила прядку волос за ухо. Ванесса от неожиданности резко втянула в себя воздух. Внезапная нежность ошеломила ее. Она дернулась было в сторону, но он остановил ее, сказав:
 – Не уходи.
 – Но я должна вернуться. Тетя Элли… – Ее голос звучал все тише, пока совсем не умолк. Она смахнула волосы со лба.
 – Постой со мной и поговори.
 – О чем?
 Этот тон оказался совершенно неожиданным. Их постоянное противоборство, однако, уже сильно надоело, и она была бы счастлива положить ему конец. Сердце забилось вдвое быстрее положенного. Она вздохнула.
 – Устала? – спросил Кейн. Длинные пальцы поднесли самокрутку к губам. Он затянулся, вспыхнула яркая точка.
 – Не так, как уставала вначале.
 – Откуда вы? И куда направляетесь? – Он спрашивал обо всем, что приходило на ум, хотя уже знал, что они едут к северу от Денвера.
 – А зачем вам это?
 – Мне кажется, что миссис Хилл попросит меня сопровождать вас.
 – Может быть. Ее страшно пугают эти края.
 – А… тебя?
 – У меня нет времени на всякие страхи.
 – Этот полукровка сходит по тебе с ума. А он не из тех, кто отступается.
 Она вздрогнула, и глаза ее на мгновение закрылись.
 – Просто рядом больше никого нет. Но если он приблизится еще раз, я не пожалею пули.
 – А ты когда-нибудь стреляла в человека?
 – Нет, но смогла бы… защищаясь.
 Она повернулась в сторону стоянки. Кейн не отрывал взгляда от ее профиля. Поразительно, как она ухитряется держать на расстоянии и одновременно соблазнять!
 – Я верю, – спокойно сказал он.
 Взглянув на него, Ванесса задала пришедший ей в голову вопрос.
 – Так вы поедете с нами?
 – А ты против?
 – Почему? Мистер Виснер считает, что мы можем через несколько дней нагнать караван, идущий в Денвер.
 – А вы именно туда и едете?
 – Туда направляются мистер Виснер с Мэри Бэн. А нам нужно в Грили, а потом еще западнее.
 – Уж не в Джанкшен ли?
 – А вы там бывали?
 – Несколько раз. А зачем вам туда?
 – У тети Элли там деверь. А она хочет, чтобы Генри жил рядом с родственниками.
 Возникла долгая пауза, пока Кейн лихорадочно обдумывал услышанное. Генри напоминал ему кого-то с самого первого раза, как он увидел его. Его смех тоже казался очень знакомым. Это не плод его воображения. Неужели Генри дальний родственник Купера Парнелла или Адама Клейхилла?
 – Как звали отца Генри? – спросил Кейн.
 – Генри Хилл. Он жил в Чикаго. Нам пора возвращаться. Тетя Элли хотела поговорить с вами, а еще не мешало бы хоть чуточку поспать.
 Она бросила взгляд в сторону фургонов. Он ничего не ответил и не двигался. Ванесса почувствовала на себе его взгляд, он словно молил ее поднять глаза.
 – А ты могла бы выйти попозже и еще немного поговорить со мной?
 У нее вдруг закружилась голова.
 – А если я не выйду, вы бросите нас здесь?
 – Я не пытаюсь как-то повлиять на тебя. Если не хочешь, не выходи.
 – Вы полагаете, что мы сумеем спокойно побеседовать, не ссорясь? – Вопрос был явно с подковыркой, в голосе девушки дрожал смех.
 Кейн поднял руку и ласково погладил ее волосы.
 – Не знаю, моя пылкая рыжеволосая красавица. Возможно, мы и поссоримся, но это все равно лучше, чем вообще не разговаривать. – Он помолчал и добавил уже совсем другим томом: – Я еще не встречал такой потрясающей женщины.
 И увидел, как ее плечи затряслись от смеха.
 – Вы имеете в виду постоянно раздражающей вас?
 – И это тоже.
 Она просияла. Он молча смотрел на нее. Затем жажда обнять ее, прижать к себе, почувствовать, каковы на вкус эти сладкие губы, пересилила все разумные доводы. Он стиснул ее локоть и заставил чуть ли не бегом отправиться к фургонам, пока не наделал глупостей.
 Вдруг пришло решение прожить отпущенные ему Богом короткие недели так, как хочется. Втиснуть в эти недели целую счастливую жизнь. Пусть это продлится ровно столько, сколько займет дорога до Джанкшен-Сити, все равно игра стоила свеч. Он проводит ее и Хиллов до самого Джанкшена, проследит, чтобы они хорошо устроились, а потом просто исчезнет.
 Он представил себе ее с другим мужчиной потом, когда он уже умрет, и в груди заныло, словно кто-то вонзил ему в сердце нож.




 Глава 6


 Элли не стала кружить вокруг да около, а прямо изложила суть проблемы.
 – Я очень боюсь, мистер де Болт. Я… мы не понимали, когда уезжали из дома, что это за дикий край. Самим нам не справиться. Мы просто погибнем! Конечно, Ванесса и Генри прекрасно управляются с фургоном, с животными, но… грозящая из-за каждого куста опасность, жизнь по принципу «кто сильнее, тот и прав»…
 Голос женщины задрожал.
 – У меня есть деньги. Немного. Денег Ванессы от продажи фермы я не касаюсь – они пойдут на то, чтобы открыть в Джанкшене булочную, если там ее еще нет. Все, что я имею, я заработала своими руками: это деньги за пошив платьев, уход за больными. И они станут вашими, каждый цент, если вы проводите нас в Джанкшен.
 Стремясь во что бы то ни стало убедить Кейна, Элли и сама не заметила, как выболтала секрет, который хранила всю жизнь, поскольку стыдилась его. Все эти годы она и ее сын жили на содержании у отца Ванессы. Верно, она не сидела сложа руки и воспитывала его дочь, и все же это была чистейшей воды благотворительность.
 – Мне не нужно ваших денег, миссис Хилл, но я был бы очень рад возможности время от времени пообедать горячим. Консервированные бобы со свининой совсем испортили мне желудок, – признался он с усмешкой.
 – О, что-что, а готовить я умею! И делаю это с удовольствием.
 – Рад слышать.
 – Так вы останетесь с нами?
 – Но это вовсе не гарантирует вам безопасность.
 – Я знаю, знаю! Но это снимет груз с моей души. Я буду вам очень благодарна. И, мистер де Болт, не обращайте внимания на острый язычок Ванессы. Она издергалась и боится не меньше меня, но не хочет, чтобы кто-нибудь заметил это.
 – Поражаюсь, что столь красивая девушка, как Ванесса, до сих пор не замужем.
 – У нее была уйма кавалеров в Спрингфилде. Один из самых богатых людей в графстве хотел жениться на ней. Боюсь, однако, что… я и Генри этому помешали.
 – Каким же это образом?
 . – Ее мать умерла почти сразу после родов. И Ванесса считает меня своей названой матерью. Она и Генри словно родные брат и сестра. А люди бывают очень… недобрыми по отношению к Генри, чего Ванесса совершенно не выносит и не прощает.
 – Она любила того мужчину? – Он замер, ожидая ответа.
 – Мне она сказала, что совершенно не любит. – С губ Элли сорвался тихий, совсем девчоночий смешок. – Сказала, что ее… тошнит от него.
 Кейн улыбнулся и почесал подбородок.
 – Очень похоже на нее. Миссис Хилл, Ванесса сказала, что у Генри есть какая-то родня в Джанкшене. Я бывал там несколько раз. Может быть, я знаю того, кого вы разыскиваете?
 – Святые небеса! Ну разве это не удача? Вы не знаете там Адама Хилла? Мой муж, умерший еще до рождения Генри, рассказывал мне о своем брате, из Колорадо. Говорил, что он очень важная шишка и владеет самым большим ранчо во всем штате. Этот Адам и сообщил мне письмом, что Генри погиб. Я написала ему, чтобы узнать подробности. Полагаю, что друзья Генри не знали, что он недавно женился.
 – Я не помню в Джанкшене никого по фамилии Хилл, но не буду утверждать, что таких там нет. Это был первый и последний раз, когда вы получили весточку от Адама Хилла?
 – Да. Наверно, вы считаете, что я глупая сумасбродка, поскольку решилась поехать в Колорадо после всего лишь одного письма. Но Генри рассказывал мне замечательные вещи о своем брате. Мой сын – копия своего отца, вот я и подумала, что, возможно, он понравится своему дяде, если тот еще жив.
 – Коли уж мы заговорили о Генри, то ему не помешает научиться пользоваться ружьем и простейшим приемам защиты в драке.
 – Я знаю, но… видите ли, не все доступно пониманию Генри. Есть какая-то граница…
 – Возможно, он еще не достиг своего потолка. Простите меня за прямоту, но вы с Ванессой оказываете ему медвежью услугу, постоянно додумывая и доделывая все за него.
 – Но мы боимся…
 – Боитесь учить его брать на себя ответственность? Понимаю. Но он выполнил этой ночью все в точности. Я бы сказал, что в этом отношении на него можно полагаться больше, чем на Ванессу.
 – Я тоже обратила на это внимание. Видите ли, Генри рос среди женщин, ему так не хватает здорового мужского влияния. Если бы его отец был жив…
 – Отправляйтесь-ка спать, миссис Хилл.
 – Спасибо, я так и сделаю. И большое спасибо, мистер де Болт.
 – Кейн, мэм. Я был бы очень польщен, если бы вы звали меня просто Кейн.
 Кейн вытянулся на разложенном неподалеку от стоянки одеяле, подложил руки под голову и засмотрелся в звездное небо. Он не заметил призывного воя койота и не слышал, как самка ответила ему. Он ощущал смутную тревогу, и мысли его молниеносно сменяли друг друга. Возможно ли, чтобы у Адама Клейхилла был брат, называвший себя Генри Хиллом? Адам – весьма распространенное имя, то же самое можно сказать и о фамилии Хилл. Но Генри больше походил на Купера, сына Адама. Именно поэтому Кейн и размышлял, не мог ли Генри Хилл быть Генри Клейхиллом. Но, возразил он себе, полученное Элли письмо было подписано Адамом Хиллом.
 Кейн беспокойно заворочался. Если окажется, что дядей Генри является Адам Клейхилл, то миссис Хилл едет зря. У него она не найдет ни понимания, ни сочувствия, Адам был самым безжалостным мерзавцем, какого Кейн знал в своей жизни. Если уж он презирал своего собственного сына из-за примеси индейской крови, то чего можно ждать от него по отношению к несколько заторможенному в развитии парню?
 Генри выглядел достаточно похожим на Клейхилла, чтобы быть его племянником. Но еще больше он походил на Купера. Клейхиллы все имели сильно выраженные фамильные черты. Логан Хорн, сын Адама от индианки, говорил, что Клейхилл и его сводный брат очень похожи. Бедная миссис Хилл! Уж лучше бы она с сыном осталась дома, в родном Миссури. Но если бы они остались дома, он бы никогда не встретил Ванессу!
 Память мгновенно нарисовала ее нежный профиль и улыбку. Ласковый взгляд девушки, казалось, проник до глубины его души. Он никогда не ждал и не жаждал любви, не желал домашнего очага и семьи. Иногда он размышлял на эту тему, когда слишком долго оставался один, но всегда лишь отвлеченно, безотносительно к себе. Просто это было у других мужчин.
 Встретить такую женщину, как Ванесса, редкое везение. При ней начинаешь чувствовать себя королем и возникает желание защитить свою королеву и сделать ее счастливой. Только к чему все эти мечты? Все пришло слишком поздно.
 Последующие дни стали бы самыми счастливыми в жизни Кейна, если бы не нависшая над ним тень смерти. Но он не чувствовал, что умирает. Он просто принял вынесенный небом приговор и спрятал его глубоко, в потайной уголок мозга, чтобы он не мешал ему наслаждаться каждым теплым солнечным днем и прохладой ночного ветерка. Он чувствовал себя лучше, чем когда-либо. Боли лишь слегка напоминали о себе. Однажды был, правда, совершенно неожиданный приступ. И снова обнаружил на губах кровь. Пока он ждал, когда силы вновь вернутся к нему, поймал себя на том, что его одинокое сердце молило о сочувствии, понимании и любви.
 Каждое утро он просыпался с радостным предвкушением еще одного дня с Ванессой. Иногда они скакали рядом, а когда она правила четверкой мулов, он ехал рядом с фургоном. Словно по молчаливому согласию они отбросили в сторону свои шпаги и наслаждались обществом друг друга. Кейн и Джон вместе выбирали места для ночных стоянок, и Ванесса испытывала облегчение от того, что с нее сняли хотя бы эту обязанность.
 Каждый вечер, пока Элли и Мэри Бзн хлопотали у костра, готовя ужин, Кейн проводил с Генри. Сначала он научил его разбирать, чистить и собирать ружье. Затем – заряжать, прицеливаться и стрелять из него. Кейн был терпелив и заметил, что Генри разобрался с ружейным механизмом гораздо быстрее, чем с процессом прицеливания и стрельбы.
 Однажды вечером, когда они отошли подальше от костра, Кейн быстро повернулся к Генри, молниеносно подцепил его ногой под колено и рывком повалил на землю. Генри огорченно заморгал.
 – Что я сделал не так, Кейн? За что ты рассердился на меня?
 – Я вовсе не рассердился. – Он протянул Генри руку и помог подняться. – Я просто хотел показать тебе, как можно быстро свалить противника с ног, если знаешь, как это сделать. Хочешь научиться?
 – Я не люблю причинять боль.
 – Тот драчун из Доджа избил тебя. Разве тебе не хотелось дать ему сдачи?
 – Я не знал, как это сделать.
 – Я покажу тебе.
 – Думаешь, я могу научиться?
 – Конечно. Научиться можно всему, чему захочешь, если ты упрям и очень стараешься.
 – Мне не нравится драться.
 – Мне тоже. Но если кто-то навязывает мне драку, то я стараюсь дать отпор, да посильнее, чтобы все это поскорее осталось позади. На теле человека есть несколько мест, куда можно ударить так, что он тут же рухнет. Давай я тебе покажу.
 Сначала Генри боролся с Кейном нехотя, неуклюже топчась на месте. Но после нескольких занятий он начал даже получать удовольствие от этой разминки. А когда ему впервые удалось поддеть Кейна под колено и свалить, он засмеялся счастливым смехом.
 Через четыре дня после того как Кейн открыто присоединился к Хиллам и Виснерам, они добрались до слияния притока Большого Сэнди и Арканзаса. Здесь была развилка. Караван из шести фургонов, ехавший в Денвер, расположился здесь на стоянку. Это были фермеры из Огайо, искавшие свободные земли. Караван уже на следующее утро отправился в путь, несмотря на многочисленные предупреждения Джона. По течению Большого Сэнди всегда свирепствовали индейцы, справедливо считая, что это их исконные земли.
 – Черт бы побрал этих самоуверенных всезнаек, – ругнулся сквозь зубы Джон, наблюдая за уходящим караваном. – А добьются только того, что убьют не только их, но и женщин, и детишек.
 – Может быть, – сказал Кейн. – Но что мы можем сделать?
 – В том-то и дело, что ничего.
 Кейну все больше нравился этот седой ветеран прерий. Он всю жизнь скитался перекати-полем среди этих равнин. Навидался всякого и не спешил делать выводы, скептически относясь ко всему, что видел, и полагаясь в основном на свое собственное мнение. Он, не колеблясь, делал все, что считал необходимым и неизбежным на данный момент.
 – Что заставило вас выехать вслед за Хиллами и Ванессой, Джон? – спросил Кейн, когда они вели мулов на водопой. Генри и Мэри Бэн шли с лошадьми, немного приотстав.
 – Ну как бы это объяснить? Уж очень милые и обходительные люди, чувствуется в них порода, понимаете? Но в прерии это не в счет, нет у них чувства опасности, тут они наивнее сосунков. Вот я и решил, что нечего зазря пропадать добрым душам, да и Мэри Бэн пора познакомиться с по-настоящему милыми женщинами.
 – Как долго она уже с вами?
 – Да почти три года. Какие-то парни болтали меж собой, что, дескать, в пещере у Канадской речки живет дикарка. Я в жизни не видел дикарей, вот и отправился посмотреть, что там за дикарка такая. И нашел полумертвого от голода, дрожащего от страха ребенка. Кожа да кости, смотреть больно. Ее па бросил их с матерью, а та померла. Так она сама выкопала ей могилу и похоронила. И пряталась все время от тамошних головорезов и прочих похотливых козлов. Боялась всего на свете. Я чуть не месяц потратил, чтобы только разговорить ее, приручал потихоньку. То кролика ей оставлю, то травки разные для приправы, ну а ей, конечно, все это соблазнительно при ее полуголодном-то житье. А уж когда мы, так сказать, подружились, то не мог я ее бросить, уж больно она всех дичится. Так она со мной и ездит с тех пор.
 – Кажется, она и Генри понравились друг другу, – сказал Кейн, услышав за спиной мягкий девичий смех.
 – Я ни разу не слышал, чтобы она смеялась, пока мы не присоединились к Хиллам. Прямо теплеет на сердце, когда слышишь такое. Ей, наверное, будет нелегко расстаться с ними. – Джон задумчиво уставился на жадно пьющих воду мулов.
 – А вы не подумывали попросить их взять Мэри с собой?
 – Нет, не собирался. Вот если бы они сами меня попросили об этом, тогда другое дело. Но я волнуюсь за нее. Уж больно много пережила девчушка в таком юном возрасте. И ничегошеньки не знает о жизни в городе.
 – Что-то рановато вы задумали сыграть в ящик, старина, – ухмыльнулся Кейн.
 – Уж я постараюсь протянуть как можно дольше, – серьезно ответил Джон. – И все же у меня отлегло бы от сердца, если бы Мэри Бэн как-то устроилась и нашлись бы люди, которые позаботились бы о ней.
 – А как насчет того, чтобы проехаться с нами до Джанкшен-Сити?
 – Я уже подумывал об этом, когда услышал, что женщины едут именно туда. Думаете, там найдется работа и такому старику, как я?
 – Мне казалось, вы собираетесь мыть золото на ручье Криппл-Крик.
 – Не-е-т! Чего ради я буду морозить свою старую задницу из-за нескольких крупинок, которые тут же уйдут в уплату за бобы и бекон? Кроме того, лагерь золотодобытчиков неподходящее место для Мэри Бэн.
 Кейн выбрал гладкий камешек и бросил его в блестящую на солнце воду. Каждому кто-то нужен, подумал он. Этому седому старику с хриплым голосом явно не хватало кого-то, о ком он мог бы заботиться, и он нашел одинокую девчушку, у которой больше не было никого на свете.
 – Я знаю кое-кого в окрестностях Джанкшен-Сити. Они будут рады Мэри Бэн. И вам тоже, старина, если вы, конечно, сможете быть полезным на ранчо, где разводят лошадей.
 Джон снял шляпу и почесал голову.
 – Именно на это я и надеялся.
 – До Денвера осталось не больше недели пути. Еще неделя уйдет на дорогу до Джанкшена, если погода не задурит.
 – И если мы обойдемся без поломок. Думаю, через пару деньков надо будет подправить колеса у фургона Хиллов.
 Кейн почувствовал предупреждающий спазм в желудке, и его рот наполнился слюной. Через минуту боль заполнила живот, и он замер, дыша урывками и ожидая настоящего приступа, который не замедлит последовать через несколько минут.
 – Я немного проедусь, Джон, – проговорил он, как только сумел справиться с дыханием. Он старался говорить как бы между прочим. – Генри, будь добр, отведи мулов вместе лошадьми назад и стреножь их. Я скоро вернусь.
 Не дожидаясь ответа, он быстро прошагал к своей лошади, вскочил на нее и скрылся в густых зарослях ивняка, росшего вдоль ручья. Он стиснул зубы и закрыл глаза от боли, которая разрывала его нутро. Он остановил Рыжего Великана и подождал в надежде, что боль отпустит его. И она действительно отпустила, но он по-прежнему боялся шелохнуться. Лоб покрылся испариной, и он вытер его рукавом рубашки.
 Это был первый приступ за последние дни. Он чувствовал себя намного лучше и был уверен, что все это благодаря качественной еде, которую готовила миссис Хилл: супам, рису, бульонам из кролика с клецками. Его желудок не принимал жирной пищи, и Кейн старался держаться от нее подальше. Он вспомнил, что съел за завтраком. Очень немного. Он был постоянно голоден, но, боясь рисковать, ел до смешного мало. Теперь придется есть побольше, а то не хватит сил на дорогу. Слабость по-прежнему пугала его.
 Уши Рыжего Великана насторожились буквально за считанные секунды до того, как Кейн услышал стук подков. Приближавшаяся лошадь свернула с дороги и подъехала к зарослям ивняка. Кейн развернул коня, чтобы встретить всадника, кто бы это ни был, лицом к лицу. Он выпустил поводья и положил руку на бедро поближе к кобуре.
 Отодвинув ветки в сторону, к нему подъехала Ванесса. Лицо ее было серьезно. Голубые глаза вопросительно смотрели на Кейна, а лицо выражало озабоченность.
 – Кейн? Что-то случилось, да? Я видела, как вы вдруг уехали…
 Он медленно улыбнулся.
 – Да нет, все в порядке. Я заметил движение и подумал, что поохочусь, нам не помешает запас свежего мяса. Но если тут и был олень, то сейчас он, наверное, уже в Техасе.
 С минуту Ванесса, сурово сдвинув брови, изучала его лицо.
 – Вы побледнели, и вокруг рта белое. Вы больны? Тетя Элли утверждает, что вы почти ничего не едите. Ей кажется, что вам не нравится ее стряпня.
 – Тогда я должен непременно разубедить ее в этом. У меня небольшие проблемы с желудком, вот и все. Наверное, умудрился съесть что-либо не первой свежести в Додже. Кто сегодня правит, ты или Генри?
 – Они уже выехали. Если вы отравились в Додже, то сейчас все уже должно было успокоиться.
 – О, да ты еще и доктор к тому же!
 – Мне приходилось заниматься врачеванием, – просто ответила она.
 – У тебя может появиться шанс вновь заняться этим, если тот полукровка со змеиным взглядом догонит нас.
 – Вы думаете, он станет нас преследовать? – испуганно спросила Ванесса.
 – Я удивлюсь, если этого не случится. Твое появление там было очень некстати: такой удар по его гордости, да еще у тебя на глазах. Гордость – это обычно единственное имущество подобных людей, и она заставит его совершить поступок, который восстановит его репутацию в твоих глазах.
 Лицо Ванессы выразило отвращение.
 – Я еще раз прошу прощения за то утро. Я не предполагала…
 – Ты просто не понимаешь, так ведь? Здесь в прерии, Ванесса, мужчина умрет за такую женщину, как ты.
 Ее щеки слегка покраснели, и она коротко рассмеялась.
 – Так мало женщин?
 – Да, женщин очень мало, – подтвердил Кейн. – А шанс найти молодую и красивую и вовсе равен нулю.
 Улыбка все еще украшала ее лицо.
 – Кажется, мне только что сделали комплимент.
 – Вне всякого сомнения.
 Улыбнулся и Кейн, затем рассмеялся и натянул поводья.
 – Нам лучше догнать остальных, а то тетя Элли подумает, что мы заблудились. – Ее смех звучал тепло и искренне.
 – Я надеялся, что нам удастся делать по двадцать пять миль в день. – Кейн придержал Рыжего Великана, чтобы их прогулка продлилась.
 Ванесса скакала рядом, легко управляясь с лошадью.
 – Где ты научилась так хорошо ездить верхом? – спросил он.
 – Мой отец был весьма требовательным человеком во всем, что касалось лошадей. Не говоря уже о том, как ездить верхом. Он чуть не замучил меня до смерти, прежде чем я ему наконец угодила.
 – Он знал, что делает.
 Ванесса помолчала немного, а затем добавила:
 – Он знал многое. – В голосе девушки прозвучала грусть.
 – Расскажи мне о нем.
 – Он был чудесным человеком, врачом от Бога. Помог многим людям, спас немало жизней, лишь свою не сумел спасти. Война отравила ему душу. Он возвратился домой и свел себя в могилу питьем.
 – Мне очень жаль. Она пожала плечами.
 – Это случилось три года тому назад.
 Словно по сигналу, лошади рванули вперед, сокращая расстояние между всадниками и фургонами. Сначала Ванесса поглядывала на Кейна лишь украдкой, но поскольку он казался полностью погруженным в свои мысли, она успела изучить его от волос до кончиков ботинок. Что-то случилось тогда в Додж-Сити, когда она впервые заглянула в эти янтарные глаза. Он притягивал ее. Очень-очень сильно. Между ними ощущалось странное родство душ, какого она никогда не испытывала с другими, Кейн молча взглянул на нее.
 Наконец он прервал молчание, произнеся ее имя. Она едва его поняла, бездумно глядя на шевелящиеся губы.
 – Ванесса, – повторил он. – Ванесса. Это имя идет тебе.
 – Тетя Элли говорит, что мама прочитала книгу о рыжеволосой сирене Ванессе, так что, когда я родилась с рыжим пушком на голове, ей пришло в голову только это имя.
 – В жизни не встречал ни одной Ванессы. Мне оно нравится. И еще мне нравятся твои волосы. Они… великолепны.
 Она рассмеялась, голубые глаза засверкали лукавым огнем. Он не отрывал взгляда от прекраснейшего из лиц, грациозного наклона головы, смеющихся губ.
 – Уж я-то знаю, как тяжело подыскать слово, чтобы описать их, – дразняще произнесла она. – Вы слишком добры.
 – Ничего подобного. Ты и сама не понимаешь, как ты прекрасна.
 Краска залила ее щеки, Ванесса выпустила поводья, чтобы потуже завязать ленты и без того намертво прикрепленной шляпы. Они ехали дальше молча и почти догнали фургоны, когда Кейн вдруг снова нарушил молчание.
 – Задержись на минуту, Ванесса. Я хочу поговорить с тобой о миссис Хилл и Генри. Что вы знаете о дяде Генри – Адаме Хилле?
 – Практически ничего. Тетя Элли много раз писала ему, пока наконец не получила ответ. Это было, когда Генри исполнилось два года. Она пыталась найти своего мужа в Чикаго, но все ее письма возвращались назад за отсутствием адресата. Она решила, что он попросту бросил ее, но затем узнала, что он погиб как герой, и теперь обожествляет память о нем.
 – Ты когда-нибудь слышала фамилию Клейхилл?
 – Нет. А почему вы спрашиваете?
 – В Джанкшен-Сити есть некий Адам Клейхилл, у которого сын – вылитая копия Генри. Если он и есть тот самый деверь, которого разыскивает твоя тетя, то он ей вряд ли понравится. Он настоящий тиран.
 – Вы его знаете?
 – Да, и очень хорошо. – Он задумчиво посмотрел на нее. – Он был женат на моей матери.
 – Был?
 – Она умерла несколько лет тому назад. Они снова замолчали.
 – Я бы не стал рассказывать миссис Хилл об Адаме Клейхилле. Я ведь могу и ошибаться.
 – У тети Элли есть портрет отца Генри. Генри очень похож на него. Она говорит, что Адам Хилл сразу поймет, что перед ним племянник, потому что и у его отца был кривой указательный палец. У них в семье это передавалось от отца к сыну многие поколения.
 Кейн изменился в лице. Когда он снова взглянул на нее, то был задумчив.
 – Боюсь, что Элли ожидает большое разочарование, но нет нужды расстраивать ее заранее.
 Кейн нахмурился, вспоминая, сколько раз этот кривой палец Адама Клейхилла тыкал ему в грудь, когда отчим ругал его. Одиночество, которое он испытал в отрочестве, было пострашнее того, которое он чувствовал сейчас. Он покачал головой, с грустью вспоминая время, которое ему пришлось провести в обществе столь презираемого им человека.
 – Тетя Элли очень переживает, что будет с Генри, когда она умрет. Я говорю, что ему всегда найдется место рядом со мной, но ей это кажется несправедливым. Она считает, что ответственность в семье должен нести мужчина.
 Ванесса вздохнула.
 – Ей пришлось вынести столько разочарований в жизни. Я очень надеюсь, что родственники Генри будут к нему добры.
 – Если дядей Генри является Адам Клейхилл, то можете перестать надеяться на это. Это подлая и низкая душонка.
 – Бедная тетя Элли.
 – А как насчет тебя, Ванесса? Тебе было трудно оторваться от родных мест и отправиться на Запад?
 – И да и нет. Мне не хотелось покидать могилы мамы и папы, наш дом, который папа сам построил. Но я понимала, что лучшим выходом для нас будет устроиться на совершенно новом месте. Сменил место – сменились и люди. Соседи, которых отец считал друзьями, и те, кого он бесплатно лечил, – все они отвернулись от него, когда он пришел с войны с душевной раной. Как его только не называли: костолом, мясник и еще хуже. После войны ходило много ужасных историй о врачах, которые отрезали пациентам руки и ноги и скармливали их свиньям. Те, кто вернулся с войны инвалидом, опять же винили в этом врачей. Папа много пил, а когда бывал пьян, то пытался защищаться, ведь он-то делал свое дело честно… Иногда начинал драться…
 – Я его понимаю, – сказал Кейн.
 – Люди в Озарке подозрительные и ограниченные, – со вздохом сказала Ванесса. – Некоторые стали утверждать, что Генри папин сын, и считали, что Господь покарал его за грехи, сделав Генри таким. Думаю, теперь вы понимаете, почему нам так хотелось покинуть родные места.
 – Я рад этому.
 Ванесса повернулась взглянуть на него и с удивлением заметила в его желто-коричневых глазах глубокую печаль. Нежность и желание пронзили ее тело. Улыбка, которую она ему подарила, была полна тепла.
 Увидев ее улыбку, Кейн еще сильнее ощутил грусть. Если бы он мог сказать ей, что она именно та, что снилась ему столько лет, чей образ он лелеял в своих мечтах, что именно с ней он хотел бы прожить всю оставшуюся жизнь… Если бы…




 Глава 7


 Ранним ветреным полднем фургоны достигли форта Лайон и остановились в полумиле от места, где несколько дюжин других, им подобных, разместились вдоль стен форта. Кейн счел за лучшее держаться поодаль, и Джон поддержал его: они ведь собирались и дальше ехать, не примыкая к каравану. Так им не придется ни под кого подлаживаться – время было на вес золота, ночи уже стали заметно холоднее, надвигалась зима. Местность потихоньку шла в гору, зимы здесь были суровыми, а дороги зимой – непроходимыми. Поскольку до темноты оставалось еще несколько часов, женщины немедленно воспользовались возможностью устроить стирку, а Джон засел за ремонт колес фургона. Кейн и Генри, вооруженные списком необходимых продуктов, написанным аккуратным почерком Элли, поскакали в форт.
 Внутри форта, возле станции, где меняли лошадей, также возник импровизированный лагерь. Ветер, время да суровый климат выкрасили здание станции в неописуемо серый цвет. Рядом находилось еще несколько строений: салун, почта и магазин. Магазин представлял собой низкий барак с навесом, поддерживаемый вкопанными в землю столбами. Несколько зевак уселись на корточках у входа в магазин, у привязи стояли запыленные усталые лошади. Кейн и Генри остановились у станции. Они привязали лошадей к перекладине, и Кейн зашагал назад, к магазину. Он успел внимательно рассмотреть всех бездельников у входа и прошел внутрь. Генри шел за ним по пятам. Они протиснулись мимо ящиков и бочек с товарами к прилавку, на котором стояли огромные весы и ярко раскрашенная кофемолка с большой ручкой.
 Человек за прилавком выглядел так, словно мог сразиться с медведем и даже не вспотеть. Чувствовалось, однако, что мылся и брился он очень давно. Его песочно-седую бороду украшали крошки нюхательного и жевательного табака. Широкие мощные плечи были перехвачены подтяжками поверх выцветшей фланелевой майки. На полке за ним лежала двустволка, словно в каждом покупателе он подозревал очередного психа, решившего устроить тарарам именно в его магазине.
 Кейн вытащил из кармана список и протянул его продавцу. Тот выхватил бумагу из рук Кейна, пробежал ее глазами и поднял подозрительный взгляд.
 – Сначала дайте взглянуть на цвет ваших монет. Кейн вытащил из кармана золотую монету и бросил ее на прилавок. Продавец посмотрел на нее, но не тронул.
 – Сойдет, – сказал он и протянул руку за жестяной банкой с пищевой содой. Молча и скоро он начал выставлять предметы из списка на прилавок, каждая банка или пакет опускались на него с таким грохотом, словно что-то чертовски разозлило этого медведя.
 Генри отошел в другой конец магазина, но очень скоро вернулся и дёрнул Кейна за рукав. Кейн прошел за ним к полке, на которой лежали несколько мотков лент и с дюжину запылившихся соломенных шляпок, украшенных искусственными цветочками и кружевами.
 – У меня есть доллар, Кейн. Как ты считаешь, этого хватит на какой-нибудь подарок для Мэри Бэн? У нее ведь нет ни одной ленты и всяких мелочей, какие есть у мамы и Ванессы.
 Он коснулся пальцем мотка розовой бархатной ленты и вопросительно взглянул на Кейна.
 – Да, было бы очень мило купить что-нибудь в подарок Мэри Бэн. Что именно ты выбрал?
 – Я мог бы купить ей шляпку или ленту.
 Кейн скептически взглянул на покрытые пылью шляпки. Он подозревал, что большинство из них оставлены здесь проезжими в обмен на товары.
 – Женщины – странные существа. Они любят выбирать шляпки сами, и тут им трудно угодить. На твоем месте, Генри, я бы выбрал ленту.
 – И она сможет подвязывать волосы! Они у нее такие чудесные!
 – Может быть, стоит купить такие же для твоей матери и Ванессы?
 – Но для Мэри Бэн я возьму именно эту. – Генри снял моток розовой ленты с полки. – Почему бы тебе не купить голубую для Ванессы, Кейн? Ей нравится голубой цвет.
 – Отлично. А теперь выбери еще одну для матери. Кейн вдруг обрадовался предложению Генри и тому, что парень соединил его имя с именем сестры так же, как говорил про себя с Мэри Бэн. Ему уже давно стало очевидным, что Генри не на шутку увлекся девушкой.
 – Мама любит все розовое, – вдруг нахмурился Генри из-за непредвиденной проблемы. – Но розовую я хотел купить для Мэри Бэн.
 – Тогда купи для матери что-нибудь другое. Всем леди нравятся вещицы, от которых хорошо пахнет.
 – Конечно! – воскликнул просиявший Генри. Он выбрал кусочек ароматного мыла, затем внимательно рассмотрел флакончики с туалетной водой и отложил один с нарисованными на этикетке крошечными розовыми цветочками. – У меня хватит денег на все это, Кейн?
 – Кажется, да, но если нет, то я добавлю. Вернувшись к прилавку с мотком ленты, Кейн попросил продавца отрезать для них парочку ярдов. Денег Генри хватило даже с избытком. Продавец что-то буркнул в ответ на просьбу Кейна, но все же завернул подарки отдельно и протянул Генри.
 Они уже были готовы покинуть магазин, как дверь с шумом распахнулась и вошли четверо. Кейн быстро взглянул на них и понял, что без стычки не обойдется. Двое выглядели отпетыми хулиганами, даже походка у них была соответствующая. Третий, похоже, поцеловался с тяжело груженной повозкой. Нос его сместился в сторону, щеки украшали свежие царапины, а под глазом красовался огромный синяк. Это был тот самый коротышка, которого Ванесса «обработала» сначала лопатой, а потом прикладом ружья. Четвертым был мексиканец.
 – Эй! – воскликнул коротышка. – Вы только посмотрите, кто сюда пожаловал! Никак полудурок, который любит сталкивать парней лбами, и модный хлыщ, которому кажется, что даже его дерьмо пахнет по-особому!
 Задира подошел к прилавку и грубо оттолкнул Генри.
 – Сгинь с моих глаз, идиот. Дайте мне патронов, – приказал он продавцу.
 Кейна обуяла злость. Может быть, потому, что Генри позволил этому задиристому недоноску оттолкнуть себя, или потому, что этот безмозглый болван будет жить, а вот он, Кейн, скоро умрет… Он решил, что причина не столь важна – главное, что он решил проучить парня, и точка.
 – Продавец еще не закончил обслуживать нас, ясно тебе, кусок дерьма? – грубо отчеканил Кейн. – Дождись своей очереди.
 Коротышка резко развернулся:
 – Это кого ты называешь…
 Он так и не успел докончить. Кулак Кейна резко впечатался в его подбородок, заставив его замолчать. Парень с грохотом, словно уронили молоток, рухнул на пол.
 Кейн перевел взгляд с поверженного врага на сопровождавшую его троицу.
 – У меня этого товара много, так что если вы считаете себя обделенными – добро пожаловать.
 Один из троих с презрением взглянул на упавшего компаньона.
 – Безмозглое дерьмо! – сказал он поверженному дружку. – У тебя в башке хоть одна разумная мысль осталась?
 Его приятель постарше сказал Кейну от двери:
 – Кулаками ты машешь неплохо, а как насчет пушки? Кейн ответил не сразу. Он смерил мужчину взглядом с ног до головы, словно пытался просветить его насквозь.
 – У тебя на боку висит такая же. Если хочешь узнать, то за любопытство надо платить, – произнес Кейн с обманчивой мягкостью.
 – Я просто спросил, – ответил тот. Осторожный тон выдавал, что его раздражала возникшая щекотливая ситуация.
 Коротышка на полу не двигался.
 – Он не умер? – Дружок ткнул коротышку носком ботинка.
 – Сомневаюсь, – сухо ответил Кейн.
 – Забирайте-ка его отсюда, – раздался голос хозяина магазина. Для убедительности он сопроводил свои слова щелчком взведенного курка.
 Мексиканец подошел к лежащему, поднял его голову и отпустил. Она со стуком коснулась пола. Коротышка заморгал, помотал головой и застонал.
 – Лучше заберите-ка у него пистолет, – посоветовал хозяин. – Эти сукины дети совсем распоясались. Думают, что им закон не писан.
 – Да Бог с ним! – ответил Кейн. – Но если он попробует выстрелить в меня, придется наконец сделать то, что следовало сделать давным-давно.
 Мексиканец помог коротышке подняться. Тот потрогал подбородок, огляделся, словно вспоминая, что случилось, и внезапно качнулся вперед.
 – Если ты намерен воспользоваться пушкой, то делай это поскорей или убирайся отсюда, – холодно сказал Кейн.
 Коротышка посмотрел на Кейна, словно пытаясь сфокусировать взгляд, затем повернулся и спотыкаясь побрел к двери. Кейн проводил его и стоял у двери, пока вся четверка не ускакала прочь. Только тогда он вернулся к прилавку.
 – Вы с ними не очень-то нянчитесь, а? – Хозяин положил двустволку.
 – Еще чего не хватало! Уже в третий раз с ним сталкиваюсь. В следующий раз точно сверну его чертову шею.
 Кейн оглянулся. Генри стоял у двери, глядя вслед ускакавшей четверке.
 – У вас есть настойка опия? – Взгляд Кейна встретился с подозрительным взглядом владельца магазина.
 – Только для больных.
 – Я не наркоман, если вы это имеете в виду. Это для человека, у которого рак.
 Тот долго смотрел на Кейна, затем кивнул:
 – Это достаточно уважительная причина.
 Он прошел к концу прилавка, достал из кармана ключ и открыл висячий замок. Возвратился он с маленьким флаконом, завернутым в бумагу.
 – Пять долларов.
 Кейн сунул флакон в карман, кинул на прилавок золотую монету и сгреб покупки. Стоило Кейну и Генри выйти, как шум голосов под навесом мгновенно стих. Острые глаза Кейна обшарили пыльную улицу. Четверки всадников не было видно. Только пыль клубилась, да перекати-поле неслись по открытой прерии туда, куда их гнал ветер.
 – Я просто не знал, что делать, Кейн. Не знал, что делать, – нахмурившись повторял Генри, как только они вышли из форта, ведя на поводу нагруженных лошадей.
 – К счастью, тебе ничего и не понадобилось делать. Но если бы игра пошла иначе, то тебе пришлось бы отвлечь на себя одного из парней, пока я занялся бы оставшимися двумя.
 – Ты хочешь сказать, что пристрелил бы их?
 – Это зависело бы от их поведения.
 – Но, Кейн, я не знаю, был бы от меня какой-нибудь толк. У того парня ведь тоже имелся пистолет.
 – Если бы ты поворачивался побыстрее да пнул бы его носком ботинка, как тебя учили, то он согнулся бы пополам и думать забыл про свою пушку. А ты мог бы вырубить его окончательно, ударив сверху по голове. Вспомнил? Я ведь показывал тебе, как это делается. Всегда делай то, чего они от тебя меньше всего ожидают, тогда у тебя будет преимущество.
 – Но ему было бы очень больно.
 – И он тебя не пощадил бы, Генри.
 – Понимаю. Знаешь, Кейн, у меня еще никогда не было такого друга, как ты. Я рад, что мы покинули старую ферму. Благодаря этому у меня появился друг, а еще Мэри Бэн. Кейн? – Генри перешел на шепот, словно боялся, что его могут подслушать. – Можно мне спросить тебя кое о чем?
 – Пожалуйста, Генри.
 – Иногда, когда я с Мэри Бэн, – он взглянул в лицо Кейна безо всякого смущения, – я безумно хочу поцеловать ее и весь твердею, а потом мне очень больно… ты сам знаешь, где именно. И мне приходится уходить и пережидать, пока все это не пройдет. Ма еще в детстве рассказала мне, что я не должен касаться этого, когда он вдруг увеличивается до таких размеров. Она сказала, что люди из-за этого сходят с ума. Я волнуюсь, потому что… все равно однажды… коснулся.
 – Не стоит так переживать, Генри. Люди часто так говорят, чтобы… выработать определенные запреты. Но если бы это было правдой, то в мире было бы слишком много свихнувшихся.
 – Ты когда-нибудь просыпался по ночам от того, что?..
 – Бывало.
 – И что ты тогда делал?
 Вопрос поставил Кейна в тупик, но он быстро выбрал наиболее нейтральный.
 – Обычно я поворачиваюсь на другой бок и пытаюсь снова заснуть.
 – Ас тобой тоже такое случается, когда ты бываешь с Ван? Тебе ведь она нравится, да? Я заметил, что ты часто смотришь на нее.
 – Да, она мне нравится. Она очень красивая девушка, и иногда я просто умираю от желания. Мужчине естественно испытывать подобные желания, когда рядом с ним девушка, которая ему нравится.
 – Как ты думаешь, что сделает Мэри Бэн, если я ее поцелую?
 – Не знаю. Может быть, тебе лучше спросить у нее самой?
 – Она такая милая. Я так рад, что Виснеры едут в Джанкшен вместе с нами. Мэри Бэн говорит, что собирается помогать моей ма и Ванессе в булочной, если они позволят.
 Они немного помолчали. Кейн был счастлив, что вопросы Генри наконец иссякли. С другой стороны, он радовался, что отношения между ними столь открытые и Генри не стесняется спросить его о том, чего он, конечно, никак не может обсудить с матерью или Ванессой. Но поскольку они так или иначе беседовали на эту тему, ему пришло в голову просветить парня еще кое в чем. Он никогда раньше ни с кем не говорил о подобном, но этому наивному и рослому мальчишке и в самом деле не к кому больше обратиться. Надо только выбирать слова попроще, чтобы он все понял.
 – Генри, ты говоришь, что хочешь поцеловать Мэри Бэн?
 – Да, очень. Я как-то обнял ее за плечи, но она дернулась, словно испугалась.
 – Возможно, что когда-то давно какой-нибудь мужчина плохо обращался с ней, обидел ее. Женщины не так сильны физически, как мы, мужчины, с ними надо вести себя очень нежно. Приучай ее к себе постепенно, будь всегда ласков. Не напирай, ладно? Подержи ее за руку, спроси, можно ли ее поцеловать. Никогда не действуй с женщиной с позиции силы, Генри. И если она скажет «нет», тут же отступай. Ты все понял?
 – Думаю, да.
 – Мужчинам свойственны сильные порывы, которые порой очень нелегко сдерживать. Господь создал нас такими, чтобы на земле никогда не исчез людской род. Но это вовсе не значит, что мы должны навязывать себя женщине, если она не хочет, – поспешно добавил он. – Если же ты забудешься и поступишь вопреки ее воле, то это – преступление, которое называют изнасилованием, и за него мужчину могут повесить.
 – Я никогда не сделаю ничего подобного Мэри Бэн.
 – Я так и думал. Но этого вообще не следует забывать, когда находишься наедине с женщиной.
 – А это больно, Кейн? Я имею в виду, больно, когда ты делаешь с женщиной то, от чего получаются дети? Я слышал, как кобылы иногда жалобно стонут, когда в них вонзается жеребец.
 Сосредоточенный взгляд Геири не позволил Кейну даже намека на улыбку. Это была самая странная беседа за всю его жизнь. Он подумал, что такие вещи обычно сыну объясняет отец. Ни одному взрослому мужчине еще никогда не приходило в голову обсуждать с Кейном эти проблемы. Он сам все узнавал сначала от соучеников, а позже от шлюх.
 – В первый раз женщине может быть больно, но потом боль проходит. Это совсем не похоже на случку кобылы и жеребца. Мужчина должен ласкать женщину, целовать ее повсюду, чтобы ей захотелось… довести дело до конца.
 – А мужчинам тоже больно?
 – Нет. По правде говоря, это очень приятно. А если мужчина и женщина любят друг друга, то они желают заниматься этим очень часто. Это один из самых прекрасных даров небес.
 – Я рад, что ты рассказал мне все это. Интересно, а Мэри Бэн знает? Как ты думаешь, мне нужно рассказать ей об этом? Ведь я хотел бы когда-нибудь обязательно заняться с ней этим.
 – Именно сейчас этого не следует делать, Генри. Джон следит за ней почище любого родного отца. Лучше подожди и посмотри, как он воспримет твое ухаживание за Мэри Бэн.
 – А почему он может быть против?
 – Видишь ли, она еще очень молода.
 – Тогда я спрошу саму Мэри Бэн, можно ли мне ухаживать за ней. И если она скажет «можно», то я спрошу разрешения у Джона. Я отдам ей свои подарки и спрошу ее. У Ванессы тоже нет кавалера, Кейн. Почему бы тебе не спросить у нее, можно ли стать ее ухажером?
 – Замечательная идея, Генри. Возможно, я так и сделаю.
 Если бы все было так просто, подумал Кейн. С момента стычки в магазине жжение в желудке все нарастало. Только бы не стошнило прямо на стоянке. Ему захотелось поскорее добраться до места, сгрузить покупки и отправиться подальше от греха, к реке, сказав, к примеру, что он хочет искупаться.
 Ванесса заканчивала развешивать постиранное белье на кустах, когда Кейн достал свой саквояж из повозки Джона, вытащил чистую смену белья и уехал купаться. Она выпрямилась, отлепляя от спины взмокшую рубашку. День выдался неожиданно теплым для этого времени года, и Ванессе тоже не мешало бы отправиться на речку и искупаться. Она подошла к фургону, где Элли разбирала купленные продукты.
 – Идите-ка ополоснитесь, тетя Элли. Когда солнце начнет заходить, то очень быстро похолодает.
 – Нет, иди ты первой, дорогая. А я подойду попозже. Возьми с собой Мэри Бэн.
 – Мэри Бэн ни за что не согласится пойти со мной. Я ее и раньше просила. Думаю, эта из-за того, что у нее нет нижнего белья. А если и есть, то она не хочет, чтобы я его видела.
 – Боже мой, как же я об этом не подумала? Бедняжка! – Элли сочувственно поцокала языком.
 – Но она уже не такая робкая, какой была вначале. Хотя со мной по-прежнему говорит лишь в силу необходимости. Ей спокойнее с Генри, вот они и проводят много времени вместе.
 – Я заметила, – сказала Элли, озабоченно сдвинув брови. – Но и Генри как будто повзрослел, за многое берется сам, мне теперь не приходится просить его сделать то или это. Мне кажется, он пытается произвести впечатление на Мэри Бэн, Она ему очень нравится, Ванесса. Может быть, даже слишком. Я на это совершенно не рассчитывала.
 – Они словно двое детей: играют, смеются, шепчут друг другу свои секреты на ушко. Видимо, раньше у Мэри Бэн просто не было повода для смеха.
 – Что же нам делать, Ванесса? Генри расстроится, если я попрошу его не проводить столько времени с Мэри Бэн.
 – Конечно, расстроится. Решит, что сделал что-то не так, вот его и наказывают. Мэри Бэн – первая девушка, которая не оттолкнула его, а ведет себя с ним ласково и дружелюбно. Девушки у нас в Спрингфилде морщили нос и смотрели на него так, словно он хуже грязи. – Глаза Ванессы негодующе сверкнули.
 – Но что, если… Он ведь может…
 – Что, если он захочет… близости с ней? Тогда все будет так, как скажет Мэри Бэн. Она сможет в любую минуту положить этому конец. Генри не станет навязываться. Он не такой.
 – А что, если она сама проявит инициативу? Мэри Бэн может и не понимать, каковы бывают последствия.
 – Мэри Бэн никто не ограждал от жизни, как это делают с девушками в приличных домах, тетя Элли. Могу поспорить, что в отношениях с мужчинами для нее не существует тайн – я имею в виду в плохом смысле.
 – Как ты думаешь, Кейн мог бы поговорить на эту тему с Генри?
 – Но я не стану просить его об этом!
 – Это мое дело. Я его попрошу. Мне нравится этот человек. В нем чувствуется воспитание, воля, характер и доброта. Я так надеялась, что ты и он… – Никаких шансов. Он не из тех, кто заводит семью.
 Ванесса подхватила полотенце, взяла кусочек мыла и отправилась к реке. Пройдя несколько шагов, она вернулась и захватила с собой ведро.
 – Вода в реке ледяная. Если костер еще не погас, я согрею себе воды.
 Солнечные лучи пробивались сквозь ветвистые заросли ивняка, разрисовывая землю причудливым узором теней. Шагая к реке, Ванесса бездумно разглядывала пятна света и тени. Как всегда, стоило ей остаться одной, ее мысли обращались к Кейну. То ли ей это показалось, то ли он в последнее время действительно избегал ее общества. Они уже несколько дней не оставались наедине. Всякий раз, когда она подъезжала к нему, он тут же находил повод для разговора с Джоном. Несколько раз Ванесса поймала его на том, что он пристально наблюдает за ней. Но Кейн больше не поддразнивал ее, как делал это в начале знакомства.
 Однажды вечером Элли расшевелила его, и он начал рассказывать о себе. Где он только не побывал! В таких местах, о которых Ванесса даже не слыхивала. Она тихонько сидела в тени, слушала его и смотрела, как пламя костра отбрасывает блики на бронзовое загорелое лицо. Каждый раз, когда его медовые глаза обращались к ней, Ванесса .ощущала, как он напряжен. В который уже раз она вспоминала прикосновение его пальцев к своей щеке и нежность, с какой он гладил ее волосы. Его ласка потрясла Ванессу.
 Но с тех пор он не сделал ни единой попытки коснуться ее. Так почему же она не может выбросить его из головы?
 Ванесса дошла до реки, набрала в ведро воды и отнесла его к краснеющим обложенным камнями уголькам. Она подбросила в угли несколько горстей сухой травы, и огонь вспыхнул снова. Ванесса потихоньку стала подкармливать языки огня тоненькими щепками, по-прежнему думая о Кейне. Почему он ускакал так внезапно, не обменявшись ни с кем ни словом? Он действовал как человек, которому есть что скрывать. Когда вода согрелась, Ванесса сняла ведро с огня и стащила с себя рубашку. Она смочила кусочек мягкой фланели теплой водой, намылила его и начала обтирать плечи, руки, шею и грудь. И хотя она с удовольствием смывала пот и пыль с тела, мечтала она в этот момент о большой ванне с водой, от которой так и валит пар. Полная ванна горячей воды – это то, чего во время путешествия ей не хватало больше всего. Когда она вымылась и вытерлась насухо, то снова надела рубашку, пожалев, что не захватила с собой свежую. Вытащила из волос шпильки и положила их в карман. Затем начала расплетать длинную косу. Когда густая масса волос разметалась по плечам, Ванесса помассировала виски. Боже, какое блаженство! Как же чудесно, когда волосы вольно лежат на плечах и спине, какое восхитительное чувство свободы!
 Человек, скрывавшийся среди зарослей ивняка, замер от восхищения. В течение последней недели ему время от времени удавалось мельком видеть ее. Но он никогда не видел ее так близко. Она была бледнее и тоньше, чем запомнилась ему, но и в тысячу раз соблазнительнее. Он жадно смотрел на это стройное тело и не мог наглядеться.
 Талия и бедра были такими стройными, что грудь, хоть и небольшая, заметно выделялась. Праймер Тэсс замер на месте, словно превратился в камень, но кровь прилила к чреслам, и возбужденная плоть вздыбилась вверх. Эти пылающие волосы! Он никогда не видел ничего подобного. Он больше не воспринимал окружающее, в мыслях он уже был там – с нею.
 Праймер бесшумно двинулся вперед и застыл не далее чем в шести футах от нее, когда Ванесса вдруг повернулась. Он не собирался обнаруживать себя и не был еще готов к решительному шагу, но желание дать ей знак, что он здесь, рядом, и что она по-прежнему –  его женщина, пересилило все разумные доводы.
 Ванесса оцепенела от ужаса. Этот смуглокожий словно явился из ночного кошмара. Все то же худое лицо с пугающей пустотой в глазах. Такой, каким она его запомнила. Испуг не помешал ей отметить, что он невысокий, лишь чуточку выше, чем она. И что двигался он бесшумно – ведь она не услышала даже шороха. Какая же она дура, что не захватила с собой ружье или нож! Ну и чем ей теперь защищаться? А он стоял и смотрел на нее своими ничего не выражающими немигающими глазами. Ей хотелось повернуться и убежать, но тогда пришлось бы повернуться к нему спиной! Черта с два она позволит ему наброситься на себя сзади!
 – Ты ждала меня, красотка? – Голос смуглокожего был таким, как и прежде – маслянистым и гладким.
 – Ждала тебя? Да я тебя знать не знаю. И не хочу иметь с тобой никаких дел. Убирайся и оставь меня в покое.
 – У тебя самые чудные груди, какие я видел.
 Глаза ее расширились, она открыла было рот, но тут же закрыла его. И тут ее страх превратился в злость, которую она не замедлила излить.
 – Да как ты посмел шпионить за мной! Ты гнусное, вонючее животное!
 – Никто не должен смотреть на твои груди, кроме меня. Я же тебе сказал, что ты моя женщина.
 – Плевать я хотела, что ты там сказал! Я не твоя женщина! Можешь вколотить это в свой череп прямо сейчас. И убирайся к дьяволу!
 Он рассмеялся каким-то горловым смехом, а его глаза впервые загорелись.
 – Расхрабрилась, да? Мне это нравится.
 – Только подкрадись ко мне еще раз, и я разнесу к чертям твою глупую башку!
 – Тебе от меня не будет никакой пользы – от мертвого.
 Не сводя глаз с ее лица, он провел рукой по своему животу и коснулся солидного бугра на кожаных штанах. Глаза девушки невольно проследили за его рукой, и она запылала румянцем.
 Тэсс довольно рассмеялся:
 – Всего взглянул на тебя, а уже готов.
 Черные глаза его казались двумя бездонными пропастями.
 Ванесса от ужаса и ярости потеряла дар речи. Ей хотелось изо всех сил ударить по этому мерзкому лицу, но еще больше ей хотелось развернуться и убежать.
 – Тебе нечего сказать на это, красотка?
 – Мне есть что сказать, и говорю я это совершенно серьезно. Посмей только еще раз подкрасться ко мне, и я сделаю в твоей башке такую дырку, что там сможет проехать фургон! А теперь уходи отсюда и оставь меня в покое! Если Кейн узнает, что ты был здесь, он пристрелит тебя, как собаку!
 – Ты волнуешься за меня? – Он слегка покачивался, засунув большие пальцы за ремень с кобурой. – Я просто хотел, чтобы ты поняла: я первым заявил на тебя свои права, в первую же нашу встречу. Толстяк немец и молодой сопляк думали, что им тоже обломится полакомиться тобой, но я бы скорее убил их.
 – Ты не имеешь на меня никаких прав, гнусный, вонючий подонок! Гак бы и отхлестала тебя кнутом за подобные мысли! Я бы не стала иметь с тобой никаких дел, даже если бы ты был единственным мужчиной на земле! Я презираю таких, как ты!
 – Люблю, когда женщина так строптива! Мы чудесно поладим… спустя какое-то время. Ты захочешь этого так же сильно, как и я, когда я увезу тебя в горы и покажу, как это чудесно. Мы будем там как в раю, только мы и горы, никого больше. И ты сможешь царапаться и вопить, сколько влезет. Это еще больше раззадоривает.
 И вдруг он оказался вплотную к ней так неожиданно, что застал ее врасплох. Ванесса рванулась в сторону, пытаясь убежать, но добилась лишь того, что он ухватил ее за волосы и больно дернул к себе. Не успела она открыть рот, чтобы завопить, как ей зажали рот ладонью и уволокли поглубже в кусты. Ванессу охватила паника.
 – Помолчи немного, иначе я задушу тебя раньше, чем ты поймешь, в чем дело. Я этого не хочу, но придется, иначе твой гринго сразу примчится по мою душу. – Его пальцы замерли на шее Ванессы.
 – Я не стану… не стану кричать. Кейн убьет тебя, если обнаружит тебя здесь, – проговорила она.
 – Этот гринго не твой мужчина. Если бы он был им, он бы не отпускал тебя ни на минуту, как это собираюсь делать я. Я наблюдал. Но все это не имеет значения. Я все равно убью его, – прошептал Тэсс ей в ухо.
 Он коснулся ее груди и затем больно стиснул ее. И сразу тяжело задышал.
 – Люблю груди. Люблю кусать их, лизать и сосать. – Его пальцы больно ущипнули ее за сосок. – А они у тебя небольшие. Их, наверное, еще никто не сосал?
 Боль и ужас пронзили ее. Позабыв, чем ей это грозит, Ванесса начала вырываться. Цепкие пальцы тут же обхватили ее подбородок и повернули к себе. Атака на ее губы была жестокой, от его влажных поцелуев ее замутило, при этом его вторая рука крепко прижимала ее к ненавистному телу. Наконец поцелуй закончился. Она почувствовала слабость и буквально повисла у него на руке. Тошнота подступила совсем близко, готовая излиться в любую секунду.
 – Тебе ведь понравилось, да? Но это чепуха по сравнению с тем, что будет. Я покажу тебе такое, что ты будешь сама гоняться за мной по горам, чтоб я снова оседлал тебя.
 Ее глаза вспыхнули. Она бы плюнула в эту мерзкую рожу, если бы не впившиеся в подбородок пальцы безумца.
 – Жди меня. Когда я буду готов, я за тобой приеду. Он наконец перестал прижимать ее к себе. В его руке появился длинный тонкий нож, и она испуганно дернулась.
 – Стой тихо. Я не причиню тебе боли, если ты будешь стоять не дергаясь. Мне просто надо сделать это.
 Он схватил прядь ее волос на макушке и начал отпиливать их ножом.
 – Нет! – задыхаясь, запротестовала она.
 Тянул он безбожно, у нее даже брызнули слезы из глаз. Наконец он, улыбаясь, показал ей прядь медных волос, расправил их и обмотал вокруг ладони. Ванесса коснулась макушки. Теперь у нее там торчал безжалостно выстриженный клок, который и прикрыть-то ничем не удастся. Но если она и была в ярости, у нее хватило ума не выразить этого вслух.
 – Никогда еще не видел такой белой кожи. Да и таких волос. Буду хранить их как знак, что никто больше не имеет на тебя прав. Да я этого и не допущу. И ты должна вести себя хорошо.
 – Ванесса! – за ивами раздался голос Элли. – Где ты там, Ванесса?
 Кончик ножа отрезал верхнюю пуговицу ее рубашки, затем вдруг оказался под подбородком Ванессы, требуя молчания.
 – Это я тоже возьму на память. А теперь слушай. Скажи гринго, что здесь был Праймер Тэсс. Скажи, что я буду подкарауливать его. Я могу оказаться за любой горкой, на любом дереве – и тогда его не станет. И мы останемся с тобой вдвоем – я и ты.
 – И ты выстрелишь ему в спину?
 – А что тут такого? Кто он мне? – Он засмеялся ей в лицо. – Я убивал людей и получше, чем он. Никто не смеет стоять между мной и женщиной, которую я хочу.
 – Ты – животное! – прохрипела Ванесса. – Я никогда никуда с тобой не пойду. А если ты заставишь меня, то я воткну в тебя нож при первом же удобном случае!
 Он снова удивил ее своим довольным смехом.
 – Я не ошибся в тебе. Ты будешь моей, когда наступит срок, и ты будешь брыкаться на каждом шагу, ведь так, Ванесса? Тебя же зовут Ванессой?
 Он еще раз повторил ее имя, словно пробовал его на вкус.
 – Я ухожу, но буду, как и прежде, следить за тобой. Помни об этом. Можешь сказать всем, что я побывал здесь, мне это все равно. Я просто выжду и обязательно всажу пулю в этого подонка гринго, точно в его башку. И он не будет знать, когда именно это случится.
 Он снова уставился на нее немигающими глазами, и она почувствовала себя кроликом под гипнотизирующим взглядом удава.
 – Все. Ухожу. Но хочу получить поцелуй на прощание.
 – Ванесса? – Встревоженный голос Элли прозвучал совсем близко.
 Только его губы приникли к ее губам, как Ванесса изо всех сил вонзила в нижнюю зубы. Он схватил ее за волосы и дергал до тех пор, пока она не разжала зубы. Кровь сочилась из его рта, текла по подбородку, и все же он улыбался.
 – Когда ты причиняешь боль, то заводишься сильнее, да? Я знал и таких женщин. – Его голос превратился в едва слышное урчание.
 Он вдруг снова дернул ее за волосы, да так, что слезы брызнули из глаз, она пошатнулась и упала на торчащий из земли пенек. Когда она подняла голову, его уже не было.
 – Ванесса!
 – Я здесь, тетя Элли.
 Она быстро поднялась, вытерла концом рубашки слезы и яростно потерла рот. Затем расправила одежду и отбросила волосы с лица. Желудок ее по-прежнему был готов вывернуться наизнанку. Ее пробрала дрожь, словно внутри нее все заледенело. Но уже в следующее мгновение ее бросило в жар и затрясло так, что ей пришлось несколько раз глубоко вдохнуть, прежде чем она смогла откликнуться. Она постаралась, чтобы голос ничем не выдал пережитого ею ужаса.
 – Я здесь, в зарослях. Сейчас выйду. И вышла из ивняка, поправляя ремень.
 – Я вдруг испугалась, не найдя тебя, – нервно рассмеялась Элли.
 – Иногда нам требуется уединение, – отвернувшись проговорила Ванесса. Налетевший ветер взлохматил ее волосы.
 – Что-то похолодало. Пожалуй, я домоюсь в фургоне. Она скрутила волосы в пучок и закрепила его на макушке.
 – Я думала, что ты уже помыла голову.
 – Я решила не мыть ее сегодня. Уж слишком долго потом сохнуть.
 Довольно глупая причина, но больше ей ничего не пришло в голову.
 – Пойдемте-ка к фургонам, а то у меня от этого места мурашки по коже.
 – Что-нибудь случилось? Боже, да ты побледнела и дрожишь!
 – Мне показалось, что что-то шуршит в кустах. – Ванесса подняла ведро и вылила воду. – Не надо мне было идти сюда без ружья. – Она оглянулась на кусты и решительно зашагала прочь. Тетя поспешила следом.
 – Это не могли быть индейцы? – Элли в страхе оглянулась на кусты.
 – Не думаю. Скорее кто-то из поселка возле форта.
 Ванесса упорно пыталась взять себя в руки, шаг за шагом удаляясь от проклятого места, но колени все еще тряслись. Зато голова работала четко. С растущим отчаянием она поняла, что нет такого места, где она могла бы почувствовать себя в безопасности от Праймера Тэсса. Ей никогда уже не побыть одной, пока этот сумасшедший жив. Грязная свинья! То, что ей пришлось от него вытерпеть, не потерпела бы ни одна приличная женщина. Как он тискал ее грудь, что молол его грязный рот…
 Ей придется сказать все Кейну. Его надо предупредить. Тэсс обещал подкарауливать его… чтобы убить… и забрать ее. О Кейн! Любимый!




 Глава 8


 – Мэри Бэн? Ты здесь? – позвал Генри, подойдя к фургону Виснеров.
 – Нет, дурачок. Я с другой стороны.
 Генри оглянулся и увидел Мэри Бэн на другом конце стоянки, у большого дуба. Она смеялась ему в лицо.
 – Дурачок? – Он двинулся к ней. – Ты назвала меня «дурачком»?
 – Дурачок! Дурачок! – дразня прокричала она и скрылась в зарослях. Но ее легко было обнаружить благодаря собаке, преданно бегавшей вслед за хозяйкой. Когда Мэри решила, что убежала достаточно далеко, то спряталась за могучим стволом старого дерева. Генри прошел мимо, хотя знал, что она тут, затем развернулся и увидел кусочек ее юбки.
 – Немедленно прекрати прятаться от меня, Мэри Бэн. – В ответ раздался веселый смешок. – Выходи, а не то я не отдам тебе подарок, который выбрал специально для тебя.
 – Подарок? – переспросил ее удивленный голос.
 – Да. Но я не собираюсь отдавать его тебе, пока ты не выйдешь и не станешь вести себя мило.
 – Не нужен мне никакой подарок, и я не собираюсь вести себя «ми-и-и-ло»! Вот так! – Она вжалась в ствол дерева и зажала рот ладонью, пытаясь заглушить смешки, которые так и пытались вырваться из горла.
 Генри на цыпочках прошел к дереву, протянул руку и ухватил край ее рубашки.
 – Поймал! Я поймал тебя, Мэри Бэн! Ты совершенно не умеешь прятаться! Я все время знал, где ты!
 Мэри Бэн попыталась было убежать, но Генри дернул, и она со всего размаху шлепнулась на землю. Ее глаза лучились от смеха, она не выдержала и прыснула. Генри присел рядом, любуясь ею. Вряд ли существовало что-либо более прекрасное, чем смеющееся лицо Мэри Бэн. Пес решил, что игра закончилась, и тоже плюхнулся рядом, положив тяжелую голову на вытянутые лапы.
 – Как здорово, правда, Генри? Я еще никогда так не веселилась. И никогда ни с кем так не играла. Как будто мы снова дети.
 – Я в детстве играл с Ванессой, но больше никто не хотел играть со мной. – Генри улыбался. Он вовсе не жаловался. Он бесхитростно сообщил о том, что, как к тому ни относись, являлось фактом его жизни.
 Он снял шляпу, положил ее на траву рядом с собой и вытер пот со лба. Они посидели, молча глядя друг другу в глаза, словно отрешившись от всего остального мира. Мэри Бэн любила смотреть на него. Он такой необыкновенно красивый, чистюля и… такой ласковый. Ему и в голову не приходило лапать ее, как пытались делать другие мужчины. Он рассказывал ей обо всем, что приходило ему в голову, честно, без утайки, совершенно не умея хитрить. Она с самого начала поняла, что он не такой, как все. Наивный мальчишка с телом взрослого мужчины. Ради него самого было бы гораздо лучше, если бы он был похож, скажем, на мистера де Болта, ради его же безопасности. Сама же она любила его таким, каким он был, и если бы это зависело от ее желания, осталась бы с ним навсегда.
 – У меня тут есть кое-что для тебя. Я увидел это в магазине, и Кейн сказал, что моих денег на это хватит.
 Он достал из кармана жилетки сверток и положил ей на колени. Генри робко улыбнулся и с такой надеждой посмотрел на нее, что ей захотелось расплакаться.
 – Разверни, пожалуйста, – попросил он. И даже перестал улыбаться, застыв в ожидании.
 Мэри Бэн переводила взгляд со свертка на Генри и обратно. Глаза ее наполнились слезами.
 – Мне раньше никто ничего не дарил. Да еще так красиво завернуто!
 Она взяла сверток и прижала его к груди.
 – Я чуточку подержу его вот так, а потом открою.
 – Только не плачь из-за этого! – Генри встревоженно посмотрел на нее, явно расстроившись. – Э-э… Мэри Бэн, пожалуйста, не плачь. Улыбнись. Пожалуйста, – умоляюще и растерянно забормотал он. – Я купил тебе подарок, чтобы ты обрадовалась.
 – Люди плачут иногда от того, что счастливы, глупенький. – Она шмыгнула носом и улыбнулась.
 – Ничего подобного!
 – Но это так и есть, Генри Хилл.
 Она осторожно развернула сверток, и в ее подол упали моточек розовой ленты и флакончик с туалетной водой.
 – О матерь Божья! – восторженно прошептала она, поднося к округлившимся от восторга глазам то ленточку, то флакончик.
 – Тебе нравится? – взволнованно спросил Генри.
 – Нравится?! О Генри! Да у меня в жизни не было ничего замечательнее этого!
 – Лента будет красиво смотреться в твоих волосах, а если хочешь, можно украсить ею платье. Давай понюхаем, как пахнет эта штука? Я открою.
 Он взял флакончик, вытащил пробку и поводил ею прямо перед носом Мэри Бэн.
 – Правда, хорошо пахнет? Ма и Ванесса наливают это на пальцы и смачивают волосы и за ушами. Хочешь, покажу?
 Не дожидаясь ответа, он вылил солидную порцию туалетной воды на ладонь и нежно потер волосы на затылке.
 – Какая же ты красивая, Мэри Бэн! Прямо дух захватывает. Я не знаю никого красивее тебя, – сказал он восхищенно.
 – И вовсе я не красивая, – запротестовала она, втайне надеясь, что он станет убеждать ее в обратном. – Вот Ванесса красивая. Настоящая красавица.
 – Да, Ванесса красивая, – согласился он, – но ты милее. А волосы у тебя мягкие и блестящие. – Он ласково коснулся кудряшек на ее висках. – Мне нравится, как они вьются такими чудесными колечками. И глаза у тебя самые необыкновенные, словно шоколадные маргаритки. Такие росли у нас дома, на нашей ферме. Я думаю о тебе все время, Мэри Бэн, – прошептал он, глядя ей в глаза.
 – Я тоже все время думаю о тебе, Генри.
 – Можно я спрошу тебя кое о чем?
 Он закупорил флакончик и отдал ей. Затем протянул руку и стиснул ее ладошку.
 – Кейн сказал, что я должен обязательно спросить у тебя разрешения. И если ты скажешь «нет», то я не должен этого делать. Он сказал, что никогда нельзя навязываться женщине. Но я никогда не обижу тебя, Мэри Бэн.
 – Я знаю это, Генри. Ты добрейший из мужчин. Можешь спрашивать меня о чем угодно.
 – Можно мне поцеловать тебя? Я так давно хочу этого, но не стану, если ты против.
 – Меня ни разу в жизни не целовали, я и не знаю, как это делается.
 – Я тебе покажу. Я целовал ма и Ван в щеку. Но тебя я хочу поцеловать в губы, Мэри Бэн. Словно ты моя любимая.
 – Я… не обижусь, если ты… это сделаешь.
 Мэри Бэн затаила дыхание, когда его пальцы подняли ее подбородок, и почувствовала, как внутри у нее все потеплело – так нежно его губы коснулись ее. Она закрыла глаза и отдалась захлестнувшему ее счастью. Было так приятно чувствовать его дыхание на своей щеке! А жесткие волоски так приятно щекотали! Губы его были мягкими и влажными, а дыхание свежим. Она и не вспомнила про панику, которая неизменно охватывала ее, если мужчины пытались ее поцеловать. Это было совсем другое. Ей не надо защищаться от Генри, кусаться и царапаться. Она знала, что он не причинит ей боли. Внутри ее живота возникло уютное теплое ощущение, которое мгновенно разлилось по всему телу. И ей захотелось, чтобы это никогда не кончалось. Его губы двигались, соблазняя ее на более смелую ласку. Нежно, словно боясь сломать нечто хрупкое, его губы перепорхнули на щеки Мэри Бэн, коснулись ее бровей и прикрытых век. И снова вернулись к губам, которые, поддавшись напору, приоткрылись. Мэри прижалась к нему, а руки ее сами обняли его. Это доставило ей такое удовольствие, что она сладко застонала. Генри мгновенно поднял голову.
 – Я сделал тебе больно? О моя сладкая, милая девочка! Я не хотел, клянусь тебе!
 – Нет-нет, успокойся. – Она погладила его по щеке кончиками дрожащих пальцев. – Ни чуточки не больно. Мне даже не хотелось, чтобы ты останавливался.
 – Значит, тебе понравилось, как я тебя целую?
 – Очень.
 Его руки мгновенно стиснули ее в объятиях.
 – Я так рад! Мне тоже очень понравилось. Мне вообще все в тебе нравится, Мэри Бэн. Мне нравится обнимать тебя и нравится чувствовать, как твои руки обнимают меня. У меня тогда все внутри… трепещет, – сознался он со смущенной улыбкой. – Я хочу ухаживать за тобой, Мэри Бэн. И если Ты не против, то я спрошу разрешения у Джона.
 – Ухаживать? О Генри! А что на это скажет твоя ма? .Она вряд ли захочет, чтобы ты ухаживал за такой, как я.
 – Почему?
 – Потому… потому что… ну-у-у, Генри, я же никто! Я даже не умею писать свою фамилию, складывать и вычитать, и все такое.
 – Я умею складывать. И могу спокойно подписать все, что нужно, за тебя.
 – Но ухаживание приводит… обычно приводит…
 – Обычно оно приводит к свадьбе. Я знаю это. И если бы мы поженились, то нам никогда не нужно было бы разлучаться.
 Он слегка отодвинул ее от себя и взглянул ей в лицо. У него в глазах появилось совершенно отчаянное выражение. – Скажи мне честно, как на духу, Мэри Бэн. Ты тоже считаешь меня… идиотом? Поэтому не хочешь, чтобы я ухаживал за тобой?
 – Генри Хилл! Не смей больше никогда этого говорить! Ты никакой не идиот! Ты самый милый и чудесный парень на целом свете! Я всего лишь волнуюсь, потому… что это я… не стою тебя.
 – Глупая! Я не стою и твоего мизинца. Но я буду заботиться о тебе изо всех сил. И я стараюсь учиться у Кейна. Он показывает мне, как надо драться и как пользоваться ружьем. Я могу научиться чему угодно, если ты будешь рядом со мной и станешь подсказывать, что делать, – отчаянно шептал он, пристально глядя на печальное лицо Мэри и в ее глаза, полные слез.
 – Я страшусь того, что подумают твоя ма и Ванесса. Посмотри на меня, Генри. На мое платье и ботинки. Я никогда в жизни не жила в нормальном доме – это всегда была либо хижина, либо повозка. Там, на земле индейцев, я даже убила человека. А может быть, и двух. Они гнались за мной, а я отстреливалась. Долгое время мы жили вдвоем – я и Мистер. А потом появился мистер Виснер. – Она опустила голову и прислонилась к его плечу. Когда она снова заговорила, голос ее звучал печально.
 – Я даже не умею разговаривать как надо с нормальными, приличными людьми. Твоя мама и Ванесса – настоящие леди. Они не захотят, чтобы ты женился на мне.
 – Я спрошу их. Я скажу им, что собираюсь ухаживать за тобой, жениться на тебе и прожить с тобой всю жизнь.
 Мама хочет, чтобы я был счастлив. Она часто говорит мне: «Будь счастлив, Генри». А я счастлив только с тобой. У меня сразу все горит в руках и все получается. Как будто я такой же смышленый, как и все остальные.
 Его голос задрожал от переполнявшей его нежности, и губы его прижались к ее лбу.
 – Я не хочу, чтобы ты уехала.
 Мэри уткнулась лицом в его рубашку, не желая, чтобы он заметил текущие из ее глаз слезы. Как он трогателен и нежен! Как гулко бьется сердце в его груди! Его теплое дыхание согрело ей ухо. Он поднял ее на руки, словно пушинку. Ее губы отыскали пульсирующую у его горла жилочку и поцеловали ее. Этот парень подарил ей за короткие недели, что они были вместе, столько нежности, сколько ей не доставалось за все семнадцать лет жизни. Ей захотелось прильнуть к нему, подарить ему свою любовь, заслонить от всех невзгод и защищать так всю жизнь.
 Генри крепко обнял ее. Она устроилась в его объятиях поуютнее и услышала, как он прошептал ей на ухо: «Не волнуйся, Мэри Бэн! Я позабочусь о тебе».
 Они еще долго сидели у старого дерева, а вокруг сновали шустрые, деловитые белки, презрительно фыркавшие на рыжего пса, который молча смотрел на мужчину, обнимавшего его хозяйку.
 Ванесса собирала высохшее белье с кустов, когда увидела скачущего на Рыжем Великане Кейна. У нее сразу же словно камень с души свалился. Даже колени задрожали от облегчения – он жив! Когда он не появился за обедом, ей пришло в голову только одно: Праймер Тэсс выследил его и убил.
 Кейн проехал мимо, слегка кивнув, и спешился у фургона Виснеров.
 На какое-то время ее тревоги были забыты: из ивняка, Держась за руки, появились Генри и Мэри Бэн. Волосы девушки были подвязаны розовой лентой. Генри не сводил с нее сияющих глаз и улыбался. Ванесса напряженно следила за реакцией Элли, но та лишь на секунду оторвалась от приготовления бисквита, взглянула на парочку и снова принялась колдовать над тестом.
 – Посмотри, ма, – Генри подтащил упиравшуюся Мэри Бэн к матери. – Правда, Мери Бэн красивая с лентой в волосах?
 Мэри понурила голову и не поднимала глаз.
 – Мэри Бэн красивая и с лентой, и без нее, сынок, – ответила Элли, взглянув на оробевшую девушку.
 – Я и сам так думаю, – искренне признался Генри и нежно улыбнулся Мэри Бэн. – Я и тебе купил подарок, ма. Кусочек мыла. Тебе нравится запах? – Он поднес мыло к носу Элли.
 – Ой спасибо, Генри! Как мило с твоей стороны! Замечательно пахнет. Сирень, да? Но я не могу взять его сейчас, у меня все руки в тесте. Положи на полочку, а я потом уберу.
 – Отпусти меня, Генри, – прошептала Мэри Бэн. – Да отпусти же! Я должна помочь. – Ей удалось вырвать руку, и она приблизилась к Элли.
 – Если ты решила помогать ма, то и я пойду помогать Кейну, – заявил Генри. Через минуту он уже сообщал Кейну, что идет посторожить лошадей, и добавил, что Мэри Бэн понравился его подарок.
 Мэри Бэн, переминаясь с ноги на ногу, стояла рядом с Элли. Когда та даже не взглянула на нее, она, заикаясь, прошептала:
 – Миссис Хилл? Вы сердитесь на меня за то, что Генри подарил мне ленту?
 Изумленная Элли повернулась к ней и взглянула в побледневшее от волнения .лицо.
 – Боже милостивый! Конечно, нет, девочка моя! Я считаю, что Генри умница, раз подумал о подарках.
 Шоколадные глаза Мэри затянуло слезами. У нее задрожали губы, но она все же спросила:
 – И я… могу оставить себе… ленту и… туалетную воду? – Под конец фразы это был уже не вопрос, а полувзрыд.
 – Конечно! – Элли видела, что Мэри Бэн стоило больших усилий не разрыдаться, и сделала единственное, что, по ее мнению, могло отвлечь девочку.
 – Святые небеса! Мэри Бэн! Кажется, мы запаздываем с ужином! Не успеем и глазом моргнуть, как стемнеет. Хватай противень и ставь его на огонь. Только сначала проверь, как там угли, ладно?
 И Мэри Бэн, получив задание, поспешно приступила к делу.
 Наступила темнота, и все сели ужинать. Ванесса наполнила свою тарелку и отошла, чтобы присесть на стульчик. Кейн сидел у костра и о чем-то беседовал с Джоном. Ванесса наблюдала за ним. Ест поразительно мало для мужчины такой комплекции, подумала она. Чуть отщипнул от бисквита и взял немного риса с подливкой. Правда, Джон купил ведро молока у женщины в поселке, и Кейн выпил несколько кружек.
 И лицо у него вытянулось и похудело. Это обеспокоило ее. Он очень похудел с того дня, как они повстречались в Додже. Страх пронзил ее сердце. Но он не выглядит больным, успокаивала она себя. Просто эти бесконечные переезды вымотают кого хочешь, даже такого большого и сильного, как Кейн. Она и сама похудела, да и Элли тоже. Жаль, что придется добавить ему забот, рассказав об угрозах Праймера Тэсса.
 Путешествие сказалось на всех, но особенно на Элли. Она всегда гордилась своей гладкой белой кожей, которую старательно берегла от солнца. Но здесь, в прерии, не спасали ни капор, ни оливковое масло, ветер и пыль иссушили ее лицо и руки, добавив морщин. Когда Кейн присоединился к их маленькому каравану, нервы Элли были уже на пределе. Она и сейчас все время боялась – Ванесса сама слышала, как Элли плачет по ночам. И не знала, чем были вызваны эти слезы: страхом перед возможным нападением или перед неопределенностью будущего. Ванесса решила по возможности оградить тетю от лишних волнений, связанных с Праймером Тэссом.
 Первой дежурить выпало Мэри Бэн, к ней молча присоединился Генри, уже целую неделю несший вахту наряду со всеми. Он оставался иногда и с Ванессой, если следующее за ним дежурство выпадало ей. Это была идея Кейна. Так проще всего приучить Генри к ответственности, объяснил он Элли.
 Джон и Элли отправились спать, а Генри и Мэри Бэн устроились у фургона на ночное дежурство. Рядом с ними, как всегда, улегся и рыжий пес. Ванесса бесшумно прошла в конец стоянки, где расположился Кейн. Ей очень хотелось поделиться с ним своей тревогой, уж больно этот груз оказался тяжел для ее плеч. Кейн бывал в разных переделках и наверняка придумает, как им поступить.
 Она замерла в нерешительности в нескольких шагах от него, не подозревая, что он ее уже заметил. Сердце его гулко забилось. Сегодня она не заплела волосы, и они свободно падали на плечи и спину. Замерев в нерешительности, она казалась такой маленькой и одинокой! Его глаза жадно обежали стройную фигуру, шелковые волосы и бледное лицо. Боже, подумал он, понимает ли она, что с ним творит? Ее чары действовали на него с такой силой, что он с трудом выдерживал дистанцию. У него не было будущего, а он слишком любил ее, чтобы поманить за собой лишь на несколько месяцев, а возможно, и вообще недель. Мысль о том, что ей доведется увидеть его предсмертные мучения, была попросту невыносимой.
 – Кейн? Вы не спите?
 – Не сплю. Что случилось?
 – Мне… нужно поговорить с вами.
 – А до утра это не подождет?
 Его резкость причинила ей боль. У нее стиснуло горло и увлажнились глаза. Мгновение она пораженно молчала. Она никак не ожидала, что он рассердится на нее. Но обида тут же превратилась в негодование.
 – Нет, утром уже может быть поздно, – сердито проговорила она. – Кроме того, то, что я хочу сообщить вам, не к чему знать тете Элли.
 – Если это насчет Генри и Мэри Бэн…
 – Нет, это не о них. Это об одном из тех, кто украл наших мулов, о полукровке. Его зовут Праймер Тэсс. – Она помолчала, поскольку голос у нее вдруг сорвался на визг, и она тяжело сглотнула, прежде чем продолжить. – Он велел мне передать вам, что… будет подкарауливать вас. Это может произойти где угодно. Я решила, что вы должны знать это, чтобы быть настороже и суметь защититься. Это все,  я больше не стану отнимать у вас время. – И она повернулась к нему спиной.
 Кейн даже подскочил, услышав, как зовут полукровку. Джон успел многое ему рассказать. Праймер Тэсс был очень опасен.
 – Немедленно вернись, Ванесса! – окликнул он ее. Вскочив, он схватил ее за руку. – Где ты видела Тэсса? Он что, приходил сюда?
 – Он прятался в кустах у речки, там, где мы разогревали воду для стирки. —У нее до сих пор дрожал голос.
 – Проклятие! – шепотом ругнулся Кейн. – Расскажи мне! Этот подонок… он приставал к тебе?
 Ванесса повернула к нему измученное лицо, и слова полились из нее, словно вода из родника.
 – Ох Кейн! Я поворачиваюсь, а он прямо за спиной. Я как раз купалась… И на мне не было рубашки!.. Этот мерзавец подглядывал, как я мылась! И смотрел на меня своими змеиными глазами! Ужасно! – Она содрогнулась. – Я и сама, конечно, хороша, нельзя было идти туда без ружья или хотя бы ножа, но и это вряд ли помогло бы… Он юркий, как змея, и двигается совершенно бесшумно… Он схватил меня, щипал и прижимал…
 – Но… всерьез не приставал? Ну же! Да ответь, черт побери! Он пытался овладеть тобой?
 –Что вы… имеете в виду?
 – Адские котлы! Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду! Он вошел в тебя?
 – Нет! Этого не было! Он правда касался меня в… непозволительных местах и целовал. Меня просто парализовало от страха, Кейн. Меня даже затошнило. – Ее снова передернуло при воспоминании о мерзких поцелуях, но она быстро овладела собой. – Я укусила его, – мстительно припомнила она, – а хотела бы убить на месте!
 – Иисус Христос! – Кейн от облегчения плюхнулся на одеяло, не заметив, что так и не выпустил ее рук. Она тяжело опустилась рядом. Он обнял ее и так крепко прижал к себе, что ей стало трудно дышать. – Надо мне было убить этого ублюдка, пока была возможность, – проговорил он, уткнувшись носом в ее волосы.
 – О нет-нет! Слава Богу, что ты и не пытался! Он мог спокойно выстрелить первым!
 – Джон сказал, что рано или поздно мне придется это сделать. Он считает, что змеям нельзя давать повторного шанса ужалить. И, клянусь Богом, он прав. Если Тэсс приблизится к тебе еще раз, я убью его как бешеную собаку безо всяких колебаний!
 – Он велел передать, что будет подстерегать тебя. – Ужас Ванессы наконец излился в виде потока слез. Она не хотела, чтобы Кейн видел, как она плачет, и попыталась высвободиться из его объятий, но он удержал ее. Секунду-другую она продолжала сопротивляться, но затем спрятала лицо у него на груди.
 – Что еще он велел передать?
 – Он сказал, что… сведет с тобой счеты. – Последнее слово было уже почти рыданием. – И, Кейн, он отрезал клок моих волос. Взял их себе на память! – Она взяла его руку и провела по своей макушке, где торчащие в разные стороны волоски едва прикрывали кожу.
 Ярость и ревность буквально сотрясли его. Он нежно коснулся длинных прядей огненных волос и повернул Ванессу лицом к себе. Мысль о другом мужчине, особенно таком, как Праймер Тэсс, дерзнувшем касаться ее, зажгла в его тигриных глазах опасный огонь.
 – Он хочет тебя. – Голос его был хриплым и резким. – Ублюдок! – Через секунду его вспышка прошла, и он пробормотал: – И в то же время я могу его понять.
 Он слегка отодвинулся и заглянул ей в лицо. И уже более сдержанно спросил:
 – Почему же он не взял тебя, уж если ему выпал такой случай?
 – Он заявил, что пока не готов. Ему еще надо кое-что сделать, и только потом он увезет меня с собой в горы. – Она так и сидела, уткнувшись в его рубашку, и голос ее был еле слышен. Кейн еще теснее прижал ее к себе.
 – Наверняка это его родные места, горы в Нью-Мексико или чуть южнее границы. Он полагает, что у тебя в фургоне приличная сумма денег. Ему нужно придумать, как заполучить их, ведь он понимает, что напорется на меня и Джона.
 – От этого роскошного фургона сплошные неприятности. Что же нам делать, Кейн? Что мы можем сделать? Он все время следил за нами и сказал, что знает, что ты… что я… не твоя женщина.
 – И откуда же он знает это?
 – Он сказал, что мы не… спим вместе. Кейн немного помолчал.
 – Было всего несколько мест, откуда он мог наблюдать за нами со столь близкого расстояния и так, что мы его не заметили. С этого дня мы будем устраиваться на ночлег только на открытом месте.
 – Он будет стараться убить тебя. Может быть, нам заявить о нем военным в форте? – спросила она с надеждой.
 – Они здесь не для того, чтобы защищать штатских. Даже если они захотели бы помочь, то угрозы еще не повод для преследования. – Кейн ласково погладил ее волосы.
 В зарослях деревьев у реки глухо ухнул филин. А филин ли это? Вдруг это Праймер Тэсс дает знак одному из сообщников? Ванесса стиснула руку Кейна.
 – Ты считаешь, что нам имеет смысл по-прежнему двигаться одним?
 – Нам только это и остается. В куче народа ему затеряться раз плюнуть. А так ему волей-неволей придется встретиться со мной лицом к лицу.
 – Я боюсь за тебя, Кейн. Он несколько раз повторил, что убьет тебя. И так спокойно и уверенно, словно ничуть не сомневается в исходе.
 Ванесса чуточку отодвинулась и заглянула ему в глаза.
 – Тебя сегодня так долго не было! Я ждала, ждала и ужасно боялась, что он уже выследил тебя и убил. Я просто не вынесу, если… если с тобой что-нибудь случится!
 Ее попытка говорить спокойно не удалась: чувства захлестнули ее. Она уже не старалась обдумывать и взвешивать каждое слово, заботясь, чтобы он ни о чем не догадался. Ей было плевать. Она обхватила его талию и порывисто прижалась к нему.
 Дыхание его и без того было прерывистым и хриплым, а тут еще сердце совсем обезумело, стоило только Кейну осознать ее слова. Она… волнуется за него! А может быть, даже любит! Нет, она просто испугана, урезонивал себя он. Испугана так, что сама не ведает, что творит и говорит.
 – Не бойся, Ванесса. Я справлюсь с Тэссом. Ему больше не удастся напугать тебя. Я провожу тебя и Элли до самого Джанкшена, и вы останетесь целыми и невредимыми. А там у меня есть кое-какие дела…
 – Дьявольщина! – Она чуть не взорвалась от злости. – Ты думаешь, я только и мечтаю о благополучном прибытии в Джанкшен? Я дрожу от страха перед Праймером Тэссом? Да я разнесу его дурацкие мозги в клочья, прежде чем позволю куда-то забрать себя! Это  тебя он собирается убить! Тебе он собирается, спрятавшись за камнями или деревьями, всадить пулю в спину! Он и не умеет иначе. Таков его стиль. Какой там честный поединок! Ты что, совсем не понимаешь? Он возненавидел тебя за то, что ты сделал тем утром. А тут еще я высунулась, и все произошло на моих глазах. Надо было тогда послушаться тебя. – Ее злость постепенно выдохлась, и слезы отчаяния и презрения к себе потекли по щекам.
 Она низко склонила голову.
 – Ванесса, девочка моя, я вовсе не хотел…
 – Очень даже хотел! Ты решил, что я вешаюсь тебе на шею! Навязываюсь! Приличные женщины так не поступают, да? Они ждут, когда мужчины заговорят первыми!
 – Просто еще ни разу на меня не вешалась такая сногсшибательная женщина. Я даже сразу и не сообразил, как реагировать.
 – Не смейся надо мной.
 Горькие нотки в ее голосе мгновенно отрезвили его.
 – Ванесса, девочка моя, – забормотал Кейн, приподняв ее подбородок и прижавшись лицом к мокрой щеке. – Я и не думал смеяться. Я улыбался, потому что не мог поверить: ты волнуешься и переживаешь за меня!
 – Что в лоб, что по лбу. Это тоже самое.
 – А вот и нет, мэм, совсем не то же. – Глядя в ее побелевшее лицо, ему все труднее было четко выражать свои мысли, и абсурдность происходящего уже начала сердить его. Ее глаза блестели от слез, а дыхание все еще было неровным. Он впитывал в себя каждую ее черточку, словно жаждал навечно запечатлеть ее в своей памяти. Они не отрывали друг от друга глаз, и время словно бы остановилось для них.
 Ванесса почувствовала, как дикая жаркая волна желания пронзила ее тело, промчавшись по венам со скоростью молнии. Она положила руки ему на плечи, провела пальцами по шее, погладила затылок и замерла. Волосы у него оказались шелковистыми и мягкими и доходили до воротника, где их безжалостно и не очень ровно обрезали. Что она делает? Собственная дерзость внезапно еще больше возбудила ее. Ее пальцы погладили его прямые брови, спустились к глазам, прошлись по носу и уделили особое внимание губам. Затем внимательно изучили шрам на щеке.
 Медленно и нерешительно она сгребла медь своих волос и обернула вокруг его шеи, словно поймала его в капкан. И прильнула щекой к его груди. В это мгновение оба вдруг осознали, что что-то изменилось раз и навсегда. И что, пока они живы, между ними всегда будут существовать незримые узы.
 Кейн почувствовал, как кровь прилила к шее, к вискам, ко всем тем местам, которых коснулись ее пальцы. Тепло ее рук, доверчиво прильнувшая к нему упругая грудь сводили его с ума, доводя до кипения и без того уже бурлящую кровь. И он забыл, что у него уже нет будущего, забыл все, кроме сладостной близости любимой девушки.
 Словно поддавшись силам, более могучим, чем его собственная воля, Кейн склонил голову и принялся покрывать легкими поцелуями ее мокрые глаза, нежно слизывая слезы. Он шептал ей:
 – Ванесса, Ванесса… я просто не могу удержаться. На секунду их дыхание смешалось, и губы слились. Он целовал ее жадно, словно изголодавшись, но одновременно мягко и нежно, пробуя на вкус, изумляясь сладости и невинности и боясь причинить этой хрупкой красоте хоть какую-то боль. Разраставшееся пламя желания заставило его содрогнуться. Он еще теснее прижал ее, его губы пили ее сладость и нежность и не могли оторваться. Он жадно целовал ее снова и снова.
 – Как жаль… О Боже, ну почему я не встретил тебя раньше? – бормотал он горько. Он пробегал губами по ее щекам, нежному полукружию подбородка, длинной грациозной шее. – Ты такая сладкая, Ванесса, – прошептал он и снова приник к ее рту. Словно жаждущий, дорвавшийся до воды, он молил ее губы открыться, и они поддались, и он с наслаждением погрузился в ее свежий и манящий рот.
 Они потеряли счет времени, жар одного опалял другого. Он никак не мог досыта насладиться ею. Наконец он уткнулся в се шелковистые волосы.
 – Сладкая, чудная колдунья Ванесса! Мне и не снилось, что… когда-нибудь буду целовать тебя вот так. – Он вздрогнул и снова приник к ее губам.
 – А я и не подозревала, что целоваться так приятно, – слабым голосом сказала она. – У меня такое чувство, словно все кости и мышцы расплавились.
 – Это не всегда бывает приятным, – ответил он.
 – Я так и не думаю. Это ведь особые поцелуи, да, Кейн?
 – Для меня, да.
 Она нежно погладила его щеку.
 – Для меня тоже, мой дорогой. Как ты заработал этот шрам?
 – Из-за собственной небрежности. Я отобрал у парня ружье, но забыл про нож.
 – Ты побывал в таких местах, о которых я и слыхом не слыхивала. У тебя было… много женщин?
 – Несколько, Но ни одной такой колдуньи, как ты.
 – Приятно слышать, хотя я ни за что в это не поверю. Кейн? Мне теперь уже не так страшно из-за этого… Праймера. Ты ведь будешь осторожным, да?
 – Конечно. – Смотреть на нее и то было сплошным удовольствием, а уж обнимать и чувствовать ее округлую грудь у своей груди, ощущать ее аромат было просто божественно.
 – Кейн, ты по-прежнему считаешь, что дядей Генри является Адам Клейхилл?
 – Да. Если бы существовал владелец крупного ранчо по имени Адам Хилл, то я обязательно услышал бы о нем. Но под это описание подходит лишь Адам Клейхилл. А от него ждать радости по поводу приезда родственников можно аж до Судного дня.
 – Расскажи мне о нем. Ты говорил, что он женился на твоей матери. Она любила его?
 – Думаю, он увлек ее и сбил с толку своим обаянием. Если он хочет, то может быть неотразимым для женщин. Он ведь полагал, что моя мать богата, и очень старался ее очаровать. У этого человека начисто отсутствует способность сопереживать. Его родного сына от индианки воспитал его брат Генри Клейхилл. И когда Генри умер, то оставил все, что имел, своему воспитаннику – сыну Адама Логану Хорну. И это тоже загадка. Почему же он не завещал деньги своей жене, то есть Элли? Возможно, конечно, что он умер раньше, чем успел переделать завещание. Но если это так, то Адам, зная, что у Генри есть жена, просто из зловредности, лишь бы лишить Логана наследства, обязательно раструбил бы всем о браке Генри.
 – Не думаю, что мне понравится этот Адам Клейхилл.
 – А он никому не нравится. Но есть в этом всем и светлая сторона. Логан Хорн очень хороший человек. И если Элли – вдова Генри Клейхилла, то ей и Генри всегда будут рады в семье Логана.
 – Мне кажется, тетя Элли страшно волнуется. Но ей совершенно не из-за чего переживать. У нас есть деньги, чтобы открыть в Джанкшене свое дело – булочную-кондитерскую. И нам вовсе не понадобится чья-либо помощь.
 Ванесса напряженно ждала, надеялась и молилась, что тут-то Кейн и скажет, что теперь у них есть он. Но пауза все длилась и длилась. Он молчал. И хотя они сидели, по-прежнему тесно прижавшись друг к другу, некое шестое чувство подсказало ей, что он уже далеко от нее.
 – Пожалуй, пойду сосну немного. – Она надеялась, что он попросит ее еще задержаться. Но Кейн снова промолчал, и она отодвинулась, убрала волосы с лица и поднялась.
 – Я настаиваю, чтобы с этой минуты ты все время оставалась в фургоне. Генри может управлять фургоном Виснеров, а Джон и я будем охранять вас с обеих сторон. Тебе нельзя покидать стоянку ни по какой причине. Понятно? И если ты сумеешь выдержать такую гонку, то мы постараемся ехать с рассвета до заката. Я знаю путь, который позволит нам не заезжать в Денвер и сократит дорогу на пару дней. Именно так мы и сделаем.
 – Не волнуйся за меня. А вот тетя Элли…
 – Я скажу ей, что приходится спешить из-за чрезмерно быстро надвигающейся зимы. А теперь беги и поспи немного. Я подежурю за тебя сегодня.
 – Нет. Я…
 – Да. Уж если я берусь охранять кого-то, то берусь всерьез. И не спорь, пожалуйста. Тебе пора.
 Последние слова он произнес так утомленно, словно и в самом деле смертельно устал уговаривать неразумного капризного ребенка, и это снова вызвало обоюдное отчуждение.
 – Хорошо. Спокойной ночи.
 – Спокойной ночи.
 Недоумевающая Ванесса отправилась к фургону, обида на столь резкую перемену в поведении Кейна не затихала. Прогнал ее, как будто не сжимал только что в объятиях, не называл дорогой, не целовал. Как будто все то, что произошло между ними, не имело для него никакого значения. Будто ей все это приснилось…




 Глава 9


 Когда Кейн привязывал лошадь возле магазина в форте Аайон, солнце только-только появилось на небе. Даже в такую рань улица была полна крытых повозок и легких бричек, лошадей, мулов, всадников из поселка при форте и просто бродяг. Кейн прислонился к стене барака и внимательно осмотрел улицу. Вроде бы никто не обращал на него внимания, и не было никого, похожего на Праймера Тэсса. Кейн вошел в магазин и поздоровался со здоровяком за прилавком.
 – Доброе утро.
 Хозяин магазина стоял на том же месте, что и вчера, был в тех же подтяжках поверх майки, и лицо его выглядело столь же неумытым.
 – Зачем вернулись?
 – Если бы за дружеским приветствием, то я точно попал не по адресу, – холодно ответил Кейн.
 – Я здесь не для того, чтобы расшаркиваться перед каждым. – Бородач выплюнул основательную порцию жвачки изо рта в стоявшее в сторонке ведро с водой и, судя по всплеску, попал в цель.
 – Я хотел бы нанять пару надежных парней на несколько недель. Мне почему-то показалось, что вы могли бы мне в этом помочь.
 – С чего бы это?
 – Обладая таким сварливым характером, вы просто обязаны знать и самых лучших, и самых дрянных представителей рода людского, которые ошиваются возле магазина.
 – Вам нужно убить кого-то, что-то украсть или всего-навсего свергнуть правительство?
 – Мне нужно проводить добропорядочную леди на северо-запад к родственникам, но она приглянулась одному сукину сыну. Он решил напасть на нас и насильно увезти ее с собой. Требуются парни, которые могут убить, если потребуется, украсть, если не будет иного выхода, и вообще сумеют сделать все, чтобы она осталась живой и невредимой.
 – Какой же мужчина будет сидеть сложа руки, если кто-то портит жизнь порядочной женщине?
 – Я и не сижу сложа руки, но мне нужна помощь. Вы не знаете пары опытных охотников, которые согласились бы охранять пас в пути?
 – Этим утром в Денвер отправился караван. Почему же вы не присоединились к нему? Тогда бы и проблем не было.
 – Вас это совершенно не касается, однако я отвечу. Мы едем налегке и намного быстрее любого каравана, да и нет у меня охоты связываться с этими пилигримами.
 На суровом лице медведеобразного громилы расцвела улыбка.
 – Мне и в голову не придет осуждать вас. Парнишка, с которым вы вчера так мило побеседовали, был вчера вечером со всей своей шайкой в салуне. Это, случайно, не тот самый сукин сын?
 – Этот парнишка значит не больше прыщика на заднице у сойки. А тот сукин сын по-настоящему опасен. Так вы не знаете парочку мужчин, которые сгодились бы для такого дела? Если не знаете, то так и скажите, я поищу в другом месте.
 – А вы еще меня называли сварливым! Да ладно, знаю я подходящих ребят. Техасцы. Загорелые, как черти в аду. Пригнали сюда стадо. Держатся сами по себе, но в обиду себя не дадут никому.
 – А где их отыскать? Это срочно. Мои подопечные уже выехали, так что нам еще придется их догонять.
 – Я сейчас позову. – Хозяин магазина вышел через заднюю дверь, громко хлопнув ею.
 Кейн облокотился на прилавок, отсюда прекрасно просматривались обе двери. Полка с мотками лент, где они с Генри выбирали подарки, находилась в дальнем конце помещения, у противоположной стены. Голубая лента все еще лежала у него в кармане. Он собирался вручить ее Ванессе еще вчера, после ужина. Все сидели у костра, и он мог бы небрежно сопроводить подарок словами: «Генри считает, что тебе это пойдет». И положить ленту ей на колени. Так это выглядело бы достаточно небрежно. Но, странное дело, когда наступило время ужина, он так и не сумел заставить себя сделать это. А позже, когда Ванесса сама пришла к нему, он и подавно забыл обо всем на свете. Обо всем, кроме того, что находится с ней наедине.
 Он знал, что она уходила оскорбленной. И наверняка недоумевала. Проклятие! И чего это ему взбрело в голову так целовать ее? Теперь, когда он знает, какое это наслаждение, ему будет в тысячу раз труднее держаться от нее на расстоянии. Вот дьявольщина! Разве он не может позволить себе хоть какие-то радости в жизни? Но логика тут же привела против этого несколько разумных доводов. Когда тебе остается всего несколько месяцев жизни, ты не имеешь права позволять ей думать, что у вас впереди долгая совместная жизнь. Ведь он не может предложить ей никакого будущего. Внутри него разрасталась какая-то пакость, которая медленно, но верно отнимала жизненные силы. Ему все еще с трудом верилось, что он умирает, но именно это, по всей видимости, и происходило. Ом привык надеяться на свое тело, оно никогда раньше не подводило его, и временами, даже теперь, Кейн чувствовал себя сильным, как и прежде.
 Владелец магазина вернулся в сопровождении двух мужчин в запыленной одежде. Они остановились, пристально разглядывая Кейна, а он, в свою очередь, смотрел на них. Хозяин молча прошел за прилавок. Опыт Кейна подсказал ему, что один из вошедших частенько сопровождал скот через прерию, бывал и в горах. Острый взгляд охотника. Торчащие в разные стороны усы. Тяжелые, грубые ботинки. Огромные, огрубевшие от работы руки. Годы в седле наложили отпечаток на его осанку. Он был высоким, худым и почти таким же пожилым, как Джон Виснер. Засунув большие пальцы за ремень с кобурой, он разглядывал Кейна примерно так же, как тот разглядывал его.
 Второй был значительно моложе, ниже ростом, но массивнее. В остальном он был похож на старшего: спокойное загорелое обветренное лицо и глаза, которые, казалось, видят насквозь. Они оценивали его, как до этого, вне всякого сомнения, каждого, с кем их сталкивала жизнь. Кейн понимал, что, если не понравится им, они откажут, посули он им хоть златые горы.
 – Он сказал вам, для какой работы я вас нанимаю? – кивнул Кейн в сторону хозяина.
 – Угу – ответил старший из техасцев.
 – Парня, с которым нам придется иметь дело, зовут Праймер Тэсс, и он опаснее любого хищника. Вы когда-нибудь слышали о нем?
 – Немного.
 – Тогда вы, наверное, знаете, что он не признает никаких правил. Он не из тех, кто выясняет отношения лицом к лицу, если его к этому не вынудят. Он предпочитает действовать исподтишка, зароется в какую-нибудь нору и будет выжидать, когда у него появится шанс сделать дырку в вашей спине. Ему нужна одна из женщин, и если ему повезет получить ее, то свидетелей он оставлять не будет.
 – Да, я слышал, что он любит действовать таким манером. – Младший взглянул на Кейна, ни на йоту не изменившись в лице.
 – Я ничего не утаил от вас. Назвал нашего противника. Так как? Вы согласны или нет?
 – По-моему, никто из нас не сказал ни слова против. Может, я чего-то недослышал, а, Клей?
 – Нет, как будто бы нет.
 – Тогда я заплачу вам по пятьдесят долларов каждому, золотом, и помогу найти работу, если, конечно, вы этого захотите, когда мы прибудем на место.
 – Мне это подходит.
 – Мне тоже.
 – Меня зовут Кейн де Болт. – Кейн протянул руку. Он мог многое сказать о человеке по его рукопожатию. И это его не разочаровало.
 – Клей Хукер, из Ван-Зандта, Техас.
 – Джеб Хукер, оттуда же.
 – Братья?
 – Угу.
 – Кстати, эти женщины, которых мы будем охранять, пекут лучшие пироги, какие я пробовал в жизни. Они собираются по прибытии на место открыть булочную-кондитерскую.
 Клей расплылся в улыбке, и кожа на его лице покрылась рябью морщинок.
 – С самого Техаса не съел еще ни одного пирожка.
 – Надо было с этого начинать. У Клея желудок уже прилип к позвоночнику, и это при его-то аппетите!
 – Это очень добрые и милые леди. – Кейн пристально взглянул в глаза поочередно обоим мужчинам.
 – В Техасе женщина она и есть женщина. У нас их мало, и нам плевать, добрые они или злые, лишь бы их было побольше, живых и здоровых. – Джеб вытащил длинный тонкий нож, отрезал кусочек жевательного табака от плитки и спрятал остальное в карман.
 – Знаю. Я бывал в Техасе.
 Джеб протянул половинку отрезанного табака брату.
 – У вас хорошие лошади?
 – Угу.
 – Тогда забирайте свои пожитки и поехали. Наши фургоны уже двигаются в сторону Денвера, надо догнать их. Я подожду вас.
 – Спасибо, старина. – Джеб кивнул хозяину магазина.
 – И от меня тоже. – Клей, тот что помоложе, проследовал за братом к двери.
 – Они не из болтливых, – заметил Кейн.
 – Де-ерь-мо! Я думал, вам нужны люди, умеющие стрелять, а не заговорить до смерти!
 Кейн ничего не ответил на этот выпад и швырнул на прилавок десятидолларовую золотую монету.
 – Нам понадобится еда. Дайте мне немного кофе, изюма, содовых крекеров и пару фунтов конфет. Упакуйте несколько банок бобов со свининой, рис, табак и несколько плиток того, что жевали братья Хукеры. Если что-то останется, то возьмете себе в качестве платы за услугу.
 Кейн сунул руку в пачку е крекерами и вытащил несколько штук. Подошел к двери и выглянул на улицу. Кажется, боли сегодня пощадили его, несмотря на то что он позавтракал. Он жевал крекеры и ждал, когда появятся братья Хукеры.
 Они выехали из-за угла на сильных длинноногих лошадях. За седлами были привязаны скатанные одеяла, впереди висели зачехленные ружья. Когда они остановились, один привычно осмотрел одну сторону улицы, второй в это время внимательно прочесывал глазами вторую. Опытные охотники, не раз бывали в прерии, отметил Кейн. Они успели повидать всякое и знают, где их могут поджидать неприятности.
 Кейн упаковал продукты в холщовый мешок и на прощание протянул руку хозяину:
 – Теперь я ваш должник, мистер.
 – Удачи вам. Я добавил еще несколько склянок с опиумом. Тому бедняге с раком они должны пригодиться. Путь к райским вратам у него будет мучительным.
 – Спасибо. – Кейн поставил мешок на прилавок, покопался в нем, вытащил пузырьки и сунул их себе в карман. – Спасибо, – повторил он и вышел.
 Он кивнул Хукерам и вспрыгнул на Рыжего Великана. Кейн придерживал лошадь, пока они не выбрались на дорогу, ведущую к Санта-Фе. Впереди виднелся столб пыли, поднятый караваном, направляющимся в Денвер. Г де-то за этим пыльным облаком Ванесса. Он стиснул бока Рыжего Великана, и жеребец мгновенно перешел на быстрый галоп – Кейну не терпелось как можно быстрее оказаться рядом с ней. Братья Хукеры не отставали.
 – Быстрее, мисси. Полезайте сюда, а я пересяду на лошадь.
 – Где Кейн? – Ванесса вскарабкалась на сиденье и приняла поводья из рук Джона.
 – Ему надо было ускакать. Он велел нам ехать без него, он нагонит нас чуть позже.
 Джон вскочил на лошадь Ванессы, а Генри сидел на облучке фургона Виснеров, рядышком с Мэри Бэн.
 – Я знаю, что он уехал. – В голосе Ванессы чувствовалось раздражение. Взмахнув кнутом над спинами мулов, она заставила их резво затрусить по пыльной дороге.
 – Ему понадобилось купить еще что-то, – сказала Элли, когда они пристроились за последней повозкой длинного каравана.
 – Но ведь он вчера уже был в лавке.
 – Он спросил меня, не нужно ли мне еще что-нибудь. Ванесса, я должна тебе сказать, что он не взял ни цента за все вчерашние покупки. Все купил на свои и не разрешил даже заикнуться о том, сколько это стоило. Говорит, что нам сейчас нужно получше спрятать денежки, а не размахивать ими на каждом перекрестке. Как будто я когда-нибудь так себя вела!
 – А все этот фургон! Глядя на него, людям приходит в голову, что мы так и купаемся в деньгах. Он боится, что нас могут обокрасть.
 – Боже праведный! Я думала, что с этим уже покончено. Ведь мы теперь на земле Колорадо, здесь все должно быть цивилизованнее, есть армия, и все такое.
 Пыль, поднятая сотней колес и еще большим количеством животных, клубилась и поднималась вверх и тучей нависала над караваном. Элли достала флакончик с оливковым маслом и втерла несколько капель в лицо.
 – Ненавижу эту пыль!
 – Да уж. Кейн сказал, что знает, как сократить путь, чтобы не заезжать в Денвер. Надеюсь, что мы скоро свернем! Дышать всей этой пылью в хвосте каравана просто невыносимо!
 – Когда это он говорил? Я ничего такого не помню!
 – Он сказал это уже после того, как вы ушли спать.
 – А я все думала, куда это ты подевалась. Ты прогулялась немного с Кейном? Замечательно, дорогая, – одобрительно кивнула тетка. – Интересно, почему Джон велел Генри править своим фургоном? Мэри Бэн справляется с этим не хуже.
 – У меня такое чувство, что Мэри Бэн многое умеет делать гораздо лучше, чем я и Генри. – Ванесса оглянулась. Кейна не видно, а Джон по-прежнему скачет сбоку от фургонов, со стороны реки. – Наверное, Джону просто захотелось поехать верхом. Вы волнуетесь из-за Генри и Мэри Бэн?
 – Самую малость. Ты видела ленточку и туалетную воду, которые он подарил ей?
 – Генри обожает делать подарки. Но раньше он мог дарить лишь мне и вам. Могу поспорить, что он сейчас очень взволнован. Надеюсь, Мэри Бэн не разочаровала его.
 – Бедная девочка боялась, что я не позволю ей оставить подарки у себя. Вот бедняжка! Она прямо-таки до смерти боится нас, Ванесса. И что, ради всего святого, мне делать, если Генри захочет жениться на ней?
 – Мэри Бэн может и не согласиться выйти за него. Но если она скажет «да», то поговорите с ней. Она ведь должна понимать, что Генри не похож на других.
 – И что я ей скажу? Что Генри никогда не сможет содержать семью?
 – А вот этого вы не можете утверждать. Генри взрослый мужчина. Пора бы нам прекратить думать о нем, словно он все еще ребенок. Он сильно изменился с тех пор, как мы уехали из Спрингфилда. Если он подыщет магазин или лавку, куда бы мог сдавать свои кнуты и арапники…
 – Я не вынесу, если люди начнут смеяться над ним.
 – Я и сама не вынесу.
 – А ведь они наверняка будут снова делать это. Он добрый и мягкосердечный и будет работать до седьмого пота, если кто-нибудь подскажет, что именно от него требуется. Надо будет предупредить Мэри Бэн, что ему все время нужно чье-то тактичное руководство. Она обязана знать это с самого начала. Если ее это не испугает, то я благословлю их от всего сердца.
 – Я тоже думала на эту тему, тетя Элли. И поняла, что если Генри любит ее, а она – его, то для Генри лучшего и не придумаешь. У него будет жена и семья, как у всякого нормального мужчины. И будет кто-то еще, кроме меня и вас, чтобы заботиться о нем.
 – Но она может однажды устать от всего этого. Или повстречать кого-то другого, кто будет… сообразительнее, чем Генри. А это… разобьет ему сердце. Мы ничегошеньки не знаем о ее семье и воспитании.
 – Бог с ним, с этим воспитанием! Милая моя, вспомните, много вы знали о семье и воспитании своего Генри, когда выходили за него замуж?
 – Я любила его!
 – Возможно, Мэри Бэн тоже  любит Генри. Он у нас красивый и ласковый. Мы абсолютно ничего не знаем про Кейна, однако с радостью позволили ему опекать нас. Если мы доверились ему, то почему бы не сделать этого и по отношению к Мэри Бэн?
 – Но замужество – это не просто доверие, деточка, это ведь навсегда. Ванесса! Ты сама не хотела бы выйти замуж за Кейна?
 – Нет, ну это уже переходит всякие границы! Откуда у вас эта бредовая идея? Он бродяга, авантюрист, вы же сами слышали все его истории. Разве он похож на тех, кто заводит семью? Жена ему будет лишь помехой.
 – Очень жаль. – Элли рассеянно уставилась на едущие впереди повозки. – Вы просто созданы друг для друга.
 Ванесса тщетно пыталась выбросить из головы воспоминания о прошлой ночи. Его поступки говорили сами за себя, она хотела, чтобы ее поцеловали, вот он и действовал соответственно. И все. Ничего больше. И лучше всего немедленно забыть про это. Но мысли все возвращались и возвращались к волшебным мгновениям, словно язык, то и дело касающийся ноющего зуба. Она думала о Кейне не переставая всю ночь и все утро. Он казался таким искренним и любящим, когда обнимал ее! А потом вдруг велел ей уходить. Стоило об этом вспомнить, и сразу же в ней вскипала волна негодования.
 Через час после восхода солнца подъехал Кейн и забросил в фургон мешок.
 – Я закупил еще немного продуктов, миссис Хилл. Встретил случайно пару приятелей из Техаса. Они тоже едут на север, так что я пригласил их составить нам компанию до Джанкшен-Сити. Надеюсь, вы не будете возражать против того, чтобы готовить чуть побольше.
 – Конечно, я не возражаю. Однако как вам везет! Повстречать друзей посреди этой пустыни!
 – Сколько нам еще глотать эту пыль? – раздраженно спросила Ванесса, стараясь не взорваться.
 – До обеда. Тогда мы обгоним караван и будем глотать только собственную пыль. В мешке изюм и крекеры, а я сейчас принесу фляжку воды. Когда мы обгоним караван на несколько миль, можно будет подыскать местечко, чтобы напоить животных. Я рассчитываю, что мы проедем сегодня тридцать пять или сорок миль.
 – Ради чего вся эта спешка? Что-нибудь случилось, Кейн? – Элли мгновенно почувствовала неладное, недаром Ванессу всегда восхищала ее способность выведывать всевозможные тайны.
 – Вообще-то да, мэм. Я услышал, что погода на севере становится все хуже. Снег в Скалистых горах выпадает рано. Уверен, вы не захотите попасть в снежный буран по дороге, так что лучше нам прибавить скорости.
 – Гм, я об этом и не подумала. Конечно, ведь Джанкшен намного севернее Спрингфилда, да и выше над уровнем моря. Боже, какое счастье, что вы с нами, Кейн! И что бы мы без вас делали?
 – Вы бы справились. А вот я упустил бы возможность полакомиться лучшими пирогами от Канзаса до Колорадо.
 Ванесса покосилась на Кейна. Он улыбался Элли самым очаровательным образом и вообще был сама галантность. И все это только для Элли. Ванесса опустила па спины мулов кнут и стиснула зубы. Дьявол бы побрал этого Кейна! Она любила его с такой силой, что это причиняло боль, а он даже не смотрел в ее сторону.
 – Все в порядке, Ванесса? – прозвучал его голос.
 – У-гу.
 – Если устанешь, дай знать. Генри может перебраться на твое место, чтобы ты могла передохнуть, а Мэри Бэн подменит Генри.
 – Генри это вряд ли понравится. Да и Мэри Бэн тоже. – Она не отрывала глаз от мулов.
 – Да, это ему вряд ли придется по вкусу. Они болтают всю дорогу, словно парочка сорок. – Кейн начал разворачивать лошадь.
 – Кейн, я хотела бы поблагодарить вас за то внимание, вы уделяете Генри, – успела выговорить Элли, прежде чем он отъехал. – Жаль, что мы не были знакомы ни с кем вроде вас в Спрингфилде. Я вижу, как сильно Генри меняется к лучшему, взрослеет прямо на глазах.
 – Не стоит приписывать это мне, миссис Хилл. Я более чем уверен, что у Генри до сих пор просто не было столь сильного стимула взрослеть. Пожалуйста, не обижайтесь, но вы и Ванесса явно переусердствовали. Вы сами вырастили из него слабака, грудью защищая его от любых напастей. А ему, как и всем остальным, полезно учиться , принимать от судьбы тычки и удары.
 – Я и не обижаюсь. – В голосе Элли прозвучала печаль. – Я не понимала, что мы портим его, до самого последнего времени. Но делали мы это из лучших побуждений, мы просто боялись, что его обидят.
 – Обиды – такая же часть нашей жизни, как и все остальное. Вы никогда не научитесь испытывать счастье, если у вас не с чем сравнивать.
 – Но иногда жизнь состоит из сплошных обид и огорчений, а счастья выпадает лишь чуточку.
 – Согласен. Вот нам и приходится разыгрывать партию соответственно тем картам, какие у нас на руках.
 – Мистер де Болт… Кейн, Генри что-нибудь говорил вам о… Мэри Бэн?
 – Она ему очень нравится, миссис Хилл, – откровенно ответил Кейн. – Вероятно, он уже влюблен. Я предупредил его, чтобы он не навязывал ей свои ухаживания, если вас волнует именно это. Я уверен, что он принял это к сведению.
 Ванесса негодующе взглянула на Кейна, сверкнув своими голубыми глазами.
 – Как вам только в голову могло прийти подобное?
 – Ванесса! – Элли изумленно уставилась на племянницу.
 Кейн расхохотался:
 – Только не впадайте в раж, моя темпераментная златовласка. Генри спросил меня о том, как все происходит между мужчиной и женщиной в физическом плане, и я ему объяснил. И дал ему несколько полезных советов, как обращаться с женщинами.
 – Я так и думала! Уж в этом деле вы собаку съели! – Ванесса и сама почувствовала, как запылали ее щеки. Да что с ней, к дьяволу, творится? Ведет себя как последняя дура.
 – Спасибо, Кейн.– Казалось, что Элли вот-вот извинится за вспышку Ванессы. – Я как раз хотела попросить вас объяснить… кое-какие вещи Генри, но так и не набралась храбрости сделать это.
 – Вам надо было попросить Ванессу. – Он заметил, как Ванесса закусила нижнюю губу.
 – Это вряд ли было бы прилично, – прохладно ответила Элли.
 Кейн сообразил, что допустил бестактность. Будь она проклята! Стоит ей только появиться рядом, как он теряется, словно шестнадцатилетний мальчишка на первом свидании.
 – Вы правы, миссис Хилл, я прошу прощения. У Ванессы сегодня паршивое настроение. Лучше мне удалиться, не то она испробует свой кнут на моей спине. – Он приподнял шляпу и развернул свою лошадь.
 Ванесса оглянулась и увидела, что он остановился перекинуться парой фраз с мужчиной на огромном чалом. Второй незнакомец и Джон ехали с другой стороны фургонов. Итак, их теперь охраняют четверо всадников. Кейн делает все возможное, чтобы защитить их от Праймера Тэсса, но как насчет самого Кейна? Ведь Тэсс намерен убить именно его! И как Кейн собирается защититься от выстрела, который может последовать из-за любого камня, из-за любого дерева? У нее немедленно подступила к горлу тошнота. Страх просто раздирал ее на части, и от этого она теряла всякое соображение.
 Следующие несколько дней они ехали среди холмов. Изредка попадались голые скалы или равнинные куски дороги, безо всякой поросли. Ландшафт постепенно менялся. Ветер, холодный и не затихавший ни на минуту, вздымал с земли красную пыль, покрывавшую щеки, ресницы и руки Ванессы искусственным загаром. Глаза ее тоже покраснели. При дневном свете ей казалось, что все произошедшее с ней и Кейном просто приснилось: никогда он не целовал ее и не называл дорогой. Реальностью был лишь страх, что Тэсс ждет их где-то впереди, чтобы выполнить свою угрозу. Ее глаза все время напряженно всматривались в окружающую природу, выискивая опасные места, где мог притаиться Тэсс.
 Братья Хукеры, Клей и Джеб, которых Кейн представил как своих друзей, оказались людьми спокойными и вежливыми. Они с аппетитом съедали обильные завтраки и ужины, которые готовили Элли и Мэри Бэн, благодарили их и исчезали. После мытья посуды костер быстро гасили, и женщины удалялись в фургоны. Ванесса порадовалась за Генри, что хоть его не лишили права нести ночную вахту. Для Генри это было важно. Он и рыжий пес, который уже привык к нему, как к тени своей хозяйки, пошли на первое дежурство. Все лошади были стреножены и остались на ночь рядом с фургонами. Если что] они мгновенно дадут знать о приближении человека или животного.
 Дни сложились в неделю, а Праймер Тэсс все не появлялся. Погода не радовала: холод и дождь. Настроение закутанной в непромокаемый плащ Ванессы было еще более мрачным, чем погода. Сегодня ей даже не удастся отвлечься беседой с Элли – та скрылась от моросящего дождика в глубине фургона. Кейн не разрешал делать привалы из-за дождя, верный своему решению проезжать ежедневно как можно больше. Иногда Ванесса видела его, но зачастую он не попадался ей и по полдня. Именно в такие минуты она и думала, что скоро сойдет с ума от тревоги.
 Однажды вечером Ванессе удалось разглядеть Кейна, когда он подошел к костру, где готовился ужин. Ее поразил его изможденный вид. Под запавшими глазами темнели круги, жесткая многодневная щетина подчеркивала туго обтянутые кожей скулы. Она уже несколько дней размышляла, не болен ли он чем-нибудь серьезным. Он молча наполнил свою тарелку и исчез. Кейн теперь вовсе не глядит в ее сторону. Может он презирает ее? Если так, то зачем остается с ними? Он ведь может в любую секунду развернуться и поехать куда глаза глядят.
 В ее голове потихоньку начала вызревать идея. Вероятно, стоит всерьез и основательно обдумать, как ей самой уничтожить Тэсса. Она, и только она, сможет приблизиться к нему, не опасаясь, что он ее убьет. Если она выедет ему навстречу, он решит, что она передумала и согласна поехать с ним. А когда она подъедет к нему достаточно близко, вот тогда она и выстрелит. Идея показалась ей привлекательной, и она начала разрабатывать детальный план.
 После двух дней и ночей непрерывного моросящего дождя наступило утро, когда в небе образовался просвет среди туч. День выдался по-прежнему серый и холодный, но порывы ветра разогнали тучи. Чуть позже их обогнала тяжело груженная повозка, в которую были запряжены восемь мулов. Возница остановился и помахал рукой. Он вручил приблизившемуся Джону какую-то бумагу и уехал. Джон передал записку Ванессе.
 – Парень сказал, что его просили передать это женщине по имени Ванесса.
 Ванесса задрожавшей рукой взяла бумажку. Краткая записка была написана коряво, так что Ванесса едва разобрала слова: «Ничто не удержит меня вдали от моей женщины».
 Она скомкала бумагу в кулаке и сунула ее в карман, лихорадочно придумывая приемлемое объяснение случившемуся для тети.
 – В чем дело? Кто, ради всех святых, знает тебя в этих краях, Ванесса?
 – Вы же знаете мужчин, тетя Элли. Это от одного из тех, кто остался с караваном. Пару раз я посмотрела в его сторону, так он уже решил, что я строю ему глазки. Забудьте про него. О, посмотрите-ка! – На небольшом возвышении спокойно стояли две оленихи с самцом, совершенно не обращая внимания на проезжавшие мимо фургоны – Какие же они красивые! Такие дикие и свободные! О, это прекрасные земли!
 – Кейн сказал, что через два-три дня мы доберемся до Джанкшен-Сити. Мне даже не верится. И мне страшно, Ванесса. Мне почему-то хочется подольше не приезжать туда.
 – Что вы говорите, тетя? Я жду не дождусь, когда же это случится. Эта дорога вымотала уже все силы. Хочу наконец добраться до какого-нибудь места, где можно обосноваться.
 – Я тоже устала от этой бесконечной дороги. Но не забывай, что отправились мы практически в неизвестность.
 Я решила, что, когда мы доедем до Джанкшена, я не буду даже пытаться разыскать Адама Хилла и его семью.
 – Не стоит принимать такие решения наспех.
 Они добрались до долины, и мулы зашагали веселее по вьющейся ленте тропы, пролегающей посреди зеленой травы. На западе высоко в небо поднимались горы, прямо перед ними рос густой зеленый лес. Они пересекли чистый прохладный ручей. В траве прыгали непуганые птицы, впереди вдоль тропы огромными прыжками мчался дикий кролик, вскоре скрывшийся в золотисто-красных зарослях.
 Ванесса не замечала красот природы. Ее переполняли другие заботы. Праймер Тэсс выполнит обещанное до того, как они прибудут в Джанкшен. Она была абсолютно уверена в этом. Он не стал бы преследовать их всю дорогу, если бы не собирался выполнить свои угрозы.
 – Ты устала, правда, Ванесса? – Спокойный голос Элли прервал поток мрачных мыслей Ванессы. – Ты сама на себя не похожа с тех самых пор, как мы покинули форт Лайон. Со стороны Кейна несправедливо требовать, чтобы ты каждый день правила фургоном.
 – Я не возражаю, – рассеянно ответила Ванесса. И тут же поправилась. – То есть я сама уже хотела возмутиться. Сегодня же скажу Джону, что после обеда пересяду на лошадь.
 – Тебе просто необходимо передохнуть, дорогая.
 Когда они остановились у речушки, чтобы напоить лошадей и мулов, Кейна поблизости не оказалось. Ветер полностью развеял свинцовые тучи, и впервые за долгие дни выглянуло солнце. Ванесса решительно слезла с облучка и пошла к лошадям. Когда Джон и Генри вернулись с водопоя, чтобы вновь запрячь мулов, Ванесса уже сидела на лошади с ружьем в руке.
 – Я немного проедусь верхом, Джон.
 – Нет, мэм. Вы этого не сделаете. – Он направился к ней, но она заставила лошадь ускользнуть от него. Джон нахмурился. – Кейн велел, чтобы вы не удалялись от фургона.
 – Кейн не имеет права приказывать мне. Кроме того, это –  моя лошадь, и я поеду на ней, раз мне так хочется.
 Обиженное выражение, мелькнувшее на лице старика, расстроило ее, но уж лучше рассердить Джона, чем дожидаться, когда Кейна убьют.
 – Я буду все время поблизости, – пообещала она, пытаясь смягчить предыдущие слова.
 Когда фургоны снова двинулись в путь, Ванесса поскакала рядом с мулами впереди их крошечного каравана. Она увидела одного из братьев Хукеров с левой стороны, второй, хотя его и не было видно, должен был ехать справа. Прошло полчаса. Единственными доносившимися до нее звуками были позвякивание упряжи и глухой стук подков по хорошо утрамбованной земле. Ванесса услышала, как рассмеялась Мэри Бэн, оглянулась и увидела, что Генри полностью поглощен беседой с девушкой. Они сейчас никого, кроме друг друга, просто не замечают, подумала Ванесса и особенно остро ощутила собственное одиночество.
 Время до полудня тянулось медленнее черепахи. По-прежнему ни слуху ни духу от Кейна. Тягостное чувство страха, поселившееся в сердце Ванессы после встречи с Тэссом, превратилось вдруг в уверенность, что то, чего она боялась больше всего на свете-, уже свершилось. Окружающая их местность была лесистой, со всех сторон торчали из земли обломки скал и камней. Дорога пошла под уклон, и усталые мулы замедлили ход, сопротивляясь подталкивающему их фургону.
 Внезапно Ванесса пришпорила лошадь и поскакала вперед. Она слышала, как Джои закричал ей вслед, но не обратила на это внимания. Это был ее шанс, и, возможно, единственный, добраться к Тэссу раньше, чем он прикончит Кейна. Через считанные минуты она уже скрылась из поля зрения спутников. Ванесса внимательно огляделась. На дороге не было заметно никакого движения. Но  он был где-то совсем близко, она чувствовала это кожей. Это грязное животное притаилось где-то, чтобы убить Кейна!
 Рядом неожиданно вспорхнула и спряталась в кустах куропатка. От неожиданности Ванесса резко натянула поводья. Конь заволновался. Она ласково заговорила с ним, и лошадь перестала дергаться, но так и не успокоилась до конца. Уши у нее стояли торчком, а ноздри раздувались, И тут Ванесса заметила нечто. Это был кусочек бумажки, трепетавший под ветром на ветке кустарника у края дороги. Она моментально поняла, что это очередное послание Праймера Тэсса. Ванесса подъехала ближе и взяла записку:
 «Ничего не изменилось, строптивая женщина. Абсолютно ничего. До скорой встречи».
 Отвратительная физиономия Праймера Тэсса тут же возникла в ее памяти с тошнотворной четкостью. Ванесса немедленно пустила лошадь галопом, чтобы как можно скорее покинуть место, где он недавно был. Дни и ночи переживаний из-за Кейна вымотали ее до предела. Необходимо срочно что-то предпринять. Если просто сидеть и ждать, когда Тэсс устроит какой-нибудь смертельный номер, то она сойдет с ума! Холодный горный воздух слегка взбодрил ее, она с шумом выдохнула и попыталась успокоиться и сосредоточиться на предстоящей задаче. Правильно ли то, что она собиралась сделать, или нет – ей было все равно. Она уже перестала думать о Прай-мере Тэссе как о человеке.
 Внезапно до нее донесся отдаленный шум. Она остановила лошадь и повернулась на звук, вслушиваясь. Уши лошади задергались, она насторожилась и уставилась на дорогу. Ванесса услышала стук подков мчащейся во весь опор лошади. Секунды спустя из-за поворота показался огромный жеребец Кейна, летящий, кажется, на нее. Удрать? Нет. Ему ничего не стоит догнать ее.
 – Какого дьявола ты здесь делаешь, а? – закричал Кейн, когда до нее оставалось по меньшей мере еще футов пятьдесят. – Ты с ума сошла! Возвращайся в фургон! Немедленно!
 Она прямо вскипела от негодования. Ишь ты, командир! А тон-то какой! Ну уж нет! На этот раз приказ не сработает, хватит ей той ночи, у форта Лайон. Кейн протянул руку и вцепился в уздечку. Не успев даже осознать, что делает, Ванесса замахнулась поводьями и хлестнула его по руке.
 – Держи свои руки подальше от моей лошади!
 – Ты, безмозглая дурочка! Немедленно возвращайся в фургон. Тэсс лишь слегка опередил нас. Уезжай отсюда!
 – Я знаю, что он здесь! – Она помахала запиской Тэсса перед носом Кейна. – Это его последнее послание.
 – Да он их оставлял вдоль всей дороги, так что мы собирали этот урожай всю последнюю неделю. Он надеется, что заставит нас совершить какую-нибудь глупость. Но клюнула на его приманку только ты.
 – Плевать. Я собираюсь встретиться с ним и убить его!
 – Это самая идиотская идея, какая только могла прийти тебе в голову! Помериться силами с опытным убийцей? Мало того, что он безумец, так ведь он еще и не один, а с двумя напарниками. Я их выследил и возвратился за Хукерами. А теперь уезжай отсюда поскорее, ради Бога, пока нас тут всех не перестреляли!
 И в эту секунду Кейн услышал щелчок и краем глаза заметил мелькнувшую среди густой хвои тень, но уже в следующую секунду пуля попала ему в плечо. Боль пронзила его с такой силой, что он не сразу схватил ружье, но все же через какое-то мгновение сделал это, но вот удержать его, несмотря на отчаянные попытки, не сумел. Боль разлилась по всему телу, и он начал заваливаться вперед, куда-то в бархатно-черную пропасть. Его последняя мысль была о Ванессе. Ему нельзя сейчас умирать! Он не может оставить ее этому подонку!




 Глава 10


 Один за другим раздались три выстрела. Две пули попали в Кейна, а третья снесла с его головы шляпу. Ванесса, застыв от ужаса, смотрела, как он накреняется в седле и падает в землю лицом прямо под ноги своего жеребца. Сквозь шум в ушах она расслышала где-то за спиной треск еще одного выстрела, а потом – звуки перестрелки. Она спрыгнула с лошади и помчалась к Кейну. Все остальное не имело значения, кроме одного: жив ли он? В отчаянии она замахнулась на огромного жеребца, нависшего над хозяином.
 – Отойди! Прочь! Дай мне осмотреть его! – Наконец животное отодвинулось, и Ванесса склонилась над Кейном.
 – Счастье мое, это все из-за меня! Пожалуйста, пожалуйста, не умирай!
 Она просунула руку ему под грудь и попыталась проверить, бьется ли сердце. Но собственное сердце, молотом колотившее в ребра, и сотрясавшие ее рыдания мешали разобрать, жив ли любимый. Слава Богу, опытные руки не дрожали: быстро отыскали жилочку на шее и нащупали пульс.
 – Жив! Слава Всевышнему!
 Казалось, прошла целая вечность, прежде чем наступила тишина. Ванесса подняла голову и огляделась. Ее ружье валялось на земле в нескольких футах, там, куда она его бросила, спеша к Кейну. Она осторожно приподнялась и, пригнувшись, побежала за ним. Схватив ружье, она снова вернулась к неподвижно лежащему на толстом хвойном ковре Кейну. Она запретила себе и думать о том, что он, возможно, уже умер. И решила, что если ублюдок Тэсс придет прикончить Кейна, то тут-то она и избавит людей от подлого убийцы.
 Она услышала, как всхрапнула чья-то лошадь и взвела курок. Она застыла возле Кейна с пальцем на курке. К ее облегчению, из сосновой рощицы выехали братья Хукеры и направились к ней. Через минуту оба уже опустились на колени возле Кейна.
 – Этот мерзавец все еще где-то рядом? – спросила Ванесса.
 – Нет, ему удалось скрыться.
 – То есть вы его упустили?
 – Никуда он не денется. Куда он ранен?
 Джеб осторожно перевернул Кейна на спину и расстегнул его куртку. Вся рубашка пропиталась кровью от ран в боку и плече. Ванесса едва удержалась от всхлипа, когда увидела его лицо.
 – Он жив? – спросил Клей.
 – Да. – Ванесса взглянула на братьев сквозь потоки слез. Только в эту минуту она осознала, что является причиной всего этого ужаса. Неужели Кейн умрет и оставит ее одну-одинешеньку с этим непомерным грузом вины? О Господи! Не допусти! Кейн не должен умереть! Он не может умереть!
 Надо остановить кровотечение. Но чем? Разорвать на полоски свою рубашку. Ни секунды не колеблясь и не обращая внимания на братьев, она скинула пальто, отвернулась и стащила через голову рубашку. И снова надела пальто на голое тело.
 – Надо подвезти сюда фургон.
 Она начала думать и действовать так, как учил ее отец. Чтобы спасти раненого, нужно побороться. «Думай о том, что необходимо сделать именно в данный момент, Ван. Не важно, кого ты лечишь. Сосредоточься на главном».
 – Нужно извлечь пули из тела.
 Клей уже успел вскочить на лошадь, готовый привезти сюда фургоны. Ванесса сложила рубашку и прижала к ранам.
 – Почему вы упустили Тэсса?
 Вопрос прозвучал раздраженно, спрашивая, Ванесса даже не взглянула на Джеба.
 – Почему вы не бросились вслед за ним и не убили этого любителя стрелять в спину?
 – Он очень сильно ранен, мэм. Мы всадили в. него три пули. Он едва держался в седле, а лошадь так удирала, словно взбесилась. Мы решили посмотреть, что с Кейном, его ведь тоже изрешетило.
 – Вы правы. Но если Тэсс выживет, он обязательно вернется.
 – Он ни на что уже не годится. Стервятники обглодают его к утру. А если они его пощадят, так индейцы прикончат. Чуть в стороне отсюда индейский лагерь, а лошадь понеслась прямо туда. Индейцам нет никакого смысла помогать белому, особенно мексиканцу.
 – Надеюсь, они выпустят ему кишки. А еще лучше – заставят его умирать медленной-медленной смертью. – Ванесса поглядела на свои руки, испачканные в крови Кейна. – Хоть бы фургон поскорее приехал! Разведите костер, мистер Хукер. У меня в фургоне есть медицинские инструменты. Как только он приедет, мы вскипятим воды и вытащим пули.
 – Тогда нам лучше устроиться вон там, в укромном месте. Я пойду разводить костер.
 Вина тяжким грузом легла на сердце Ванессы, но она не стала пока что терять времени на переживания. Главное сейчас было спасти Кейна. Она попросила, чтобы воду нагрели в двух отдельных кастрюльках: в одной для мытья рук, в другой – для кипячения инструментов. Она попросила мужчин перенести Кейна в фургон и уложить на скамью. После этого Хукеры отправились нести дозор, а Джон занялся костром и водой. Генри помог Элли раздеть Кейна, пока Ванесса отмывала руки: отец говорил, что это очень важно при лечении открытой раны. Ванесса и Элли работали вместе и раньше, но еще никогда ни одна из них не лечила столь дорогого обеим человека.
 Никто из них не произнес ни слова, а Генри уже достал деревянный ящичек с хирургическими инструментами. Он опустил их в кипящую воду, затем извлек из нее и разложил на чистой ткани. Мэри Бэн смотрела на него с благоговением.
 Сначала казалось, что опаснее рана в боку. Но Ванесса, ко всеобщему облегчению, установила, что пуля, отскочив от бедренной кости, прошла насквозь, не повредив жизненно важных органов.
 Пуля, пронзившая Кейна чуть выше сердца, застряла за лопаткой. Пока Ванесса делала разрез на спине и вытаскивала пулю пинцетом, Кейн стонал и дергался, но она упорно занималась своим делом. Когда она наложила на рану мазь Ламберта, а Элли сверху приклеила пластырь, Генри осторожно перевернул Кейна на спину.
 Вся троица двигалась как отлаженный механизм. Работали молча, лишь изредка просили Генри подать что-нибудь. Когда все было закончено, Элли и Генри надели на Кейна шерстяное нижнее белье Генри, которое перед тем Мэри Бэн долго грела у костра. Ванесса обернула тряпками горячие камни, чтобы согреть Кейна.
 Ванесса больше всего боялась, что Кейн умрет от шока. Отец, многое повидавший во время войны, рассказывал, что чаще всего его пациенты умирали от шока, наступавшего после любого серьезного повреждения организма. Сами раны вполне можно было вылечить, а вот шок… Отец научил ее, на что обращать внимание в таком случае и что делать. Кейн до сих пор не приходил в сознание, и это сводило с ума. Кожа у него была слишком прохладной, он дрожал. Все это симптомы шока. Ванесса мысленно перечислила все, что нужно предпринять. Согреть его, растереть руки, держать нашатырный спирт перед носом. Так, что еще? Виски и мед с горячим чаем. Мед есть у Виснеров, виски – в аптечке отца.
 Мэри Бэн и Генри поднесли к фургону нагретые камни. Когда Ванесса и Элли уложили их возле Кейна, он задрожал еще сильнее.
 – Генри! Принеси-ка кружку кипятка и добавь туда меда, – велела Ванесса брату. – А вы, тетя Элли, достаньте нашатырь и поднесите его к носу Кейна. Я пока разотру ему руки.
 Они работали без устали, и спустя полчаса тело Кейна вновь, стало теплым. Слабый и учащенный пульс чуть выровнялся. От нашатыря он пытался отвернуться, мотал головой, но наконец успокоился.
 – Ну, мы сделали все, что могли. Осталось только ждать.
 – Это как раз самое трудное. А ведь во всем виновата только я. И что со мной такое происходит, тетя? Откуда во мне это упрямство?
 – По-моему, дорогая, я совершенно не в курсе дела. Столько всего произошло, о чем я и понятия не имела! Джон сказал: в Кейна стрелял один из тех, кто увел наших мулов.
 Гы знала о том, что он преследует нас, да? Кейн тоже знал. Поэтому он и попросил своих друзей сопровождать и охранять нас. Я очень огорчена, девочка моя. Мне казалось, что мы хорошо понимаем друг друга и можем делиться не только радостями, но и горестями.
 – Я не хотела лишний раз волновать вас.
 – Я не ребенок. Мне кажется, что ты действовала необдуманно, а теперь винишь себя в том, что случилось с Кейном. Я права?
 – Да. Чуточку позже я расскажу вам о Праймере Тэссе, только, ради Бога, не сейчас. Если я произнесу сейчас хоть слово, то наверняка разрыдаюсь. Побудьте с Кейном, тетя, а я помою руки. А потом сменю вас.
 Наступил вечер. Столб дыма медленно поднимался вверх и рассеивался в густых кронах сосен. Есть в огне нечто завораживающе вечное, притягательное и успокаивающее, так же как и в бульканье кипящей воды для кофе или в манящих запахах готовящегося ужина. Ванесса сидела и гадала: сколько же вечеров они вот так собирались у огня, с тех пор как покинули Спрингфилд? Были ли они испуганы, озабочены или утомлены – костер согревал их сердца, гнал прочь страхи и давал ощущение пусть обманчивой, но безопасности.
 Хукеры появлялись поочередно, чтобы поесть, обменяться парой фраз с Джоном и вновь исчезнуть, предварительно посмотрев, как идут дела у Кейна. Все мужчины были безукоризненно вежливы, но Ванесса чувствовала, что они винят в случившемся только ее безрассудство. Она слышала их разговор. Голоса в такой тиши разносятся далеко.
 – Этой женщине должно быть стыдно за все, что она натворила, – заметил Джон одному из братьев. – Кейн каждый Божий день выезжал на разведку, чтобы не пропустить этого маньяка. Сделал все, что мог. От нее только и требовалось, что отсидеться в фургоне. Большей глупости, чем отправиться на верховую прогулку, и не придумаешь. Ему поневоле пришлось догонять ее, вот он и угодил прямо на мушку к этому Тэссу.
 – Сам дьявол не разберет, почему женщины поступают так, а не иначе. Но Кейн, наверное, очень дорожит ею, если сунулся ради нее под пули, А ведь болен так, что жуть берет. Я видел, как его пару дней назад просто выворачивало наизнанку.
 Слезы тихо скатывались по щекам Ванессы. Сердце болезненно сжималось, когда она смотрела на Кейна. Свет керосиновой лампы, подвешенной к потолку фургона, бросал на его лицо замысловатые тени. Он был так бледен и тих! Да, Джон прав, ей должно быть стыдно за все, что она совершила. Да ей и было стыдно. Наклонившись над Кей-ном, она поцеловала его в губы.
 – Пожалуйста, выздоравливай, Кейн. Приди в себя, и я расскажу тебе, как мне жаль, что все так получилось, – прошептала она. – Я так тебя люблю, что даже больно. Но это драгоценная боль. Я так боялась, что Тэсс убьет тебя, что сходила с ума. Я скорее бы согласилась отправиться с ним, чем дать ему расправиться с тобой!
 Элли появилась с наполненной тарелкой, но Ванесса лишь покачала головой. И Элли молча удалилась. После ужина все стихло. Огонь еле тлел, но его не гасили специально, чтобы в любой момент можно было подогреть камни для Кейна.
 Ванесса сидела рядом и гладила его руку. Внезапно он открыл глаза.
 – Тэсс?
 – Ты пришел в себя! Как ты себя чувствуешь?
 – Слабым. Что там с Тэссом?
 – Забудь о нем. Кейн! Не засыпай, пожалуйста! Я должна сказать тебе, что очень-очень жалею обо всем, что случилось. Ты был абсолютно прав во всем. Никогда не прощу себе собственную глупость.
 Он кивнул, показывая, что не держит на нее обиды.
 – Я очень плох?
 – Тебе попали в плечо, и эта рана тяжелая, но ничего жизненно важного не задето. И рана в боку не опасна. Главное, чтобы не было осложнений, тогда все будет в порядке.
 – Тэсс мертв?
 – Джеб сказал, что они всадили в него три пули, а двух его напарников убили. Он еще сказал, что Тэсс удрал, но вряд ли выдержит долго. Мне так жаль, Кейн! Уж лучше бы я поехала с ним, чем позволить ему ранить тебя.
 Слезы снова закапали у нее из глаз.
 – Перестань, – устало произнес он. – Лучше достань мне крекер. Нужно хоть что-то затолкнуть в себя, чтобы желудок не разбушевался.
 – Может быть, выпьешь бульона?
 – Нет, лучше крекер… Ванесса поспешно выскочила.
 – Он проснулся и хочет крекер. Где они у нас, тетя?
 – Крекеры? Разве это еда для мужчины? В голубой жестянке.
 Ванесса схватила жестянку и заспешила обратно. Дрожащими руками сняла с нее крышку, достала несколько крекеров и поднесла к его губам. Он откусил кусочек и начал медленно жевать, не отрывая глаз от ее лица. Она скормила ему несколько крекеров, прежде чем он снова заговорил.
 – Мой жеребец пострадал?
 – Нет. Когда ты упал, Рыжий Великан встал над тобой, мне даже пришлось отгонять его.
 – А где моя одежда?
 – Вся твоя одежда и ружье – все здесь. А остальные вещи – в фургоне Виснеров.
 – Сунь руку в карман. Я купил для тебя ленточку.
 Ванесса поставила банку с крекерами на пол и потянулась за его курткой. Ее пальцы нырнули в правый карман и мгновенно нащупали туго смотанную ленту.
 – Вот эта?
 – Да, это для тебя. Я купил ее в форте. Ванесса взглянула на него полными слез глазами.
 – Очень красивая. Спасибо.
 – Рыжеволосая женщина должна иметь в волосах голубую ленту. Подвяжи ею волосы.
 – Ох, Кейн! И как ты после всего можешь быть таким милым со мной?
 – Мне так хочется увидеть это! – Он приподнял руку и тут же застонал от пронзившей его боли.
 – Не шевели рукой, – с опозданием предупредила Ванесса. – Пуля, которая попала в плечо, застряла под лопаткой. И мне пришлось продырявить твою спину, чтобы вытащить ее.
 –  Тебе? 
  — Конечно. Я же говорила, что мой отец был врачом. Я помогала ему вытаскивать пули, а позже занималась этим самостоятельно, конечно, с помощью Элли и Генри. Прости, что у нас не было ничего обезболивающего. Папа не одобрял, когда перед операцией дают опиум. Он утверждал, что люди слишком быстро становятся зависимыми от этого лекарства.
 – Подвяжи волосы лентой.
 – Мне не стоит распускать волосы, – прошептала она. – У тети Элли глаза, как у орла. Она тут же заметит, что на макушке не хватает пряди.
 Ванесса попыталась улыбнуться, а пальцы ее уже ловко вынимали из прически шпильки. Он молча ждал. Она расплела толстую косу, склонилась и распушила волосы руками. Затем подвязала их.
 – Ну вот, так, пожалуй, не очень-то и заметно, – беззаботно произнесла она с тайной надеждой, что Кейн улыбнется.
 Но он не улыбнулся – даже губы не дрогнули. В нем чувствовалось какое-то странное умиротворение: просто лежит и смотрит. Она не знала что и сказать. Он приподнял здоровую руку, и она приняла ее в свои ладони. Он легонько сжал ее пальцы, затем приподнялся, и она наклонилась так, чтобы он мог коснуться рыжих густых прядей. Он зажал локон в кулаке.
 – Я возненавидел Тэсса за то, что он отрезал твою прядь. Я постараюсь вернуть ее тебе.
 – Это всего лишь волосы. Они скоро снова отрастут. Они долго смотрели друг на друга. Ее глаза блестели от непролитых слез. Именно эти глаза и запомнились ему, когда он впервые повстречал ее в Додж-Сити. Сейчас они были полны надежды на то, что он прощает ей глупую выходку.
 – Наверное, я не сумею встать сам. Тебе придется позвать Генри или Хукеров.
 – Но тебе еще нельзя вставать! Ты испортишь всю нашу с Элли работу. И снова начнешь истекать кровью. Если ты потеряешь еще хоть капельку, то впадешь в кому.
 – Но я занял твое место.
 – Глупости! Ты останешься здесь, и больше ни слова об этом! Господи, ты даже не понимаешь, что был почти в руках у смерти!
 – Это не имеет значения. Позови миссис Хилл. Я хотел бы побеседовать с ней… наедине.
 Она постаралась спросить как можно спокойнее:
 – Значит, ты не простил меня? – Мне нечего тебе прощать.
 – Тебя же чуть не убили! Джон сказал, что мне должно быть стыдно за мой поступок. И мне стыдно, очень стыдно! Почему мне приходят в голову подобные бредовые идеи, а, Кейн? Почему мне так трудно подчиняться другим?
 – Ах, Ванесса, Ванесса! Такая уж ты от рождения. Тебе просто необходима крепкая мужская рука.
 – Но тебе подобная роль не по зубам? – Она чуть не задохнулась от его слов. Когда он не ответил, она снова принялась объяснять, почему так подвела его. – Я собиралась встретиться с ним и застрелить, прежде чем он сделает это с тобой. Я просто не могла вынести этого бесконечного ожидания..Сидеть и ждать, пока это животное сделает первый шаг… – Голос выдал волнение. Она не могла выносить презрения Кейна.
 – Думаешь это так просто – выстрелить в человека? Ты бы заколебалась, это как пить дать, и в этот момент он бы тебя и уничтожил. У тебя не было абсолютно никаких шансов. И давай больше не будем говорить об этом.
 Ванесса взглянула на Кейна. Даже голосом он давал понять, что хочет от нее отгородиться. Поскольку он больше ничего не сказал, она встала.
 – Пойду позову тетю. Ты собираешься рассказать ей об Адаме Хилле?
 – Нет.
 Кейн посмотрел ей вслед и устало закрыл глаза. Она чувствовала себя оскорбленной. Но что, к чертям, он мог сказать? Ему нечего было предложить ей. Лучше бы Тэсс и вправду убил его, вдруг подумал он. Но тогда Ванессе пришлось бы жить с вечным грузом вины. Он открыл глаза, боясь, что снова уснет. Ему еще нужно было кое-что сделать – то, что он должен был сделать давным-давно.
 Вошла Элли и присела на стул возле скамьи. Прохладной рукой она отодвинула упавшие пряди и коснулась его лба.
 – Жара нет, слава Всевышнему. Мы так переживали за вас. Вы голодны?
 – Нет, мэм. Я хотел попросить вас написать за меня кое-что. Вы не могли бы достать бумагу и карандаш?
 – Конечно! Но это лучше сделала бы Ванесса, у нее чудный л очерк.
 – Я не хочу, чтобы она узнала об этом раньше времени. Пожалуйста, миссис Хилл.
 – Хорошо, Кейн.
 Элли достала из ящичка письменные принадлежности и возвратилась к скамье. Она подложила под бумагу плотную картонку и взяла в руку карандаш.
 – Я хочу продиктовать завещание. – Элли чуть не выронила карандаш.
 – О нет! Вы ведь… Разве Ванесса не сказала вам, что она справилась… Мы надеемся…
 – Я знаю, что у меня появился шанс не умереть от ран, но тем не менее я скоро умру, – спокойно ответил он. – Я хочу, чтобы Ванесса унаследовала дом и прилежащие земли, которыми я владею в Джанкшен-Сити. Если я умру, не оставив завещания, то моя собственность может… перейти к… родственнице, от которой я не в восторге, а попросту – на дух не переношу.
 – О Кейн! Дорогой мой! О чем вы говорите?
 – У меня рак, миссис Хилл, который очень скоро сожрет меня.
 – Боже милостивый!
 – Я хочу, чтобы вы пообещали мне никому не рассказывать об этом.
 – Конечно-конечно, я клянусь молчать… Но… вы уверены?
 – Да. А теперь пишите, пожалуйста: «Я, Кейн де Болт, будучи в здравом уме…»
 Он медленно продиктовал все до конца, а потом попросил Элли прочитать написанное вслух. Все звучало как положено, и он одобрительно кивнул. Элли протянула ему карандаш и подержала картонку так, чтобы он мог подписаться.
 – Поставьте вверху дату и подпишитесь внизу в качестве свидетеля, – устало указал Кейн. – Вы найдете адрес моего нью-йоркского адвоката в моей седельной сумке. Когда… все это случится, напишите ему и сообщите о завещании. Он знает, что делать.
 – Почему вы все это рассказываете мне? – Элли стиснула руки. – Разве у вас нет никого из близких… семьи? – Она шмыгнула носом. – Вот ведь незадача! Я еле сдерживаюсь, чтобы не разреветься!
 – Не плачьте из-за меня, миссис Хилл. Я попросил помочь именно вас, потому что знаю: вы – сильная женщина. Вам пришлось стать сильной, чтобы суметь пережить все то, что вы пережили, и вы все равно не пали духом.
 – Благодарю вас, Кейн. Вам не придется страдать в одиночку. Ванесса и я позаботимся о вас.
 – Нет! Ванесса не должна знать об этом. Когда я почувствую, что мое время подошло, я просто уйду.
 Элли приложила его ладонь к своей мокрой от слез щеке.
 – Я сделаю все так, как вы хотите. Но… до тех пор я буду помогать вам, чем смогу.
 – Спасибо. Знаете, все-таки хорошо, когда об этом знает кто-то еще, кому ты небезразличен.
 – Вы стали мне очень дороги, Кейн. И мне, конечно, не все равно, что случится с вами, так же как и Ванессе. Мне кажется, что моя девочка влюбилась в вас. Я еще никогда не видела ее в таком состоянии, как когда вас ранили.
 – Она чувствует себя виноватой, вот и все.
 – О нет! Это гораздо больше, чем просто вина.
 – Тетя Элли? – послышался голос Ванессы.
 – Срочно спрячьте бумагу, – прошептал Кейн.
 – Не волнуйтесь, – Элли подняла крышку своей шкатулки и спрятала туда листок.
 – Хукеры где-нибудь поблизости? – спросил Кейн уже громко.
 Ванесса вскарабкалась в фургон и с любопытством взглянула на тетку, которая посторонилась, чтобы пропустить ее.
 – Что-то ты чересчур активен для человека, который заработал три дырки.
 – Три? Ты же сказала, что в меня попали только два раза.
 – Не забывай, что мне пришлось проделать третью дырку в спине, чтобы вытащить пулю.
 – Могу поспорить на что угодно, что тебе это доставило удовольствие, – заметил Кейн.
 – Он выживет, тетя. Видите, уже начал ехидничать, как и прежде. – Ванесса не совсем естественно рассмеялась.
 Кейн тоже попытался улыбнуться, но попытка не удалась.
 – Как вы насчет кружечки картофельного супа? – спросила Элли.
 – Не создавайте себе лишних хлопот, мэм.
 – Я оставила его специально для вас. Сейчас принесу.
 – Мне послышалось, что ты спрашивал про Хукеров? – поинтересовалась Ванесса, как только Элли ушла. – Их нет поблизости, но вот Генри и Джон жаждут повидаться с тобой. Они… мы все очень волновались за тебя. И очень рады, что ты идешь на поправку.
 – Это твое спальное место?
 – Да. Я сегодня лягу на тетиной скамье, напротив, чтобы мгновенно услышать, если тебе что-нибудь понадобится. А Элли устроится на ночлег с Мэри Бэн, Мы все уже обговорили.
 – Завтра же встану на ноги.
 – Завтра? Ничего подобного. Будешь отлеживаться примерно неделю, даже если мне придется для этого привязать тебя к скамье веревками.
 – Но нам необходимо добраться до Джанкшена послезавтра.
 – Завтра никто не тронется с места. Мы задержимся здесь столько, сколько понадобится, чтобы твои раны затянулись.
 – Проклятие, Ванесса! Спроси у Джона и у Хукеров, если не хочешь верить мне. Это очень опасное место. Нам надо срочно покинуть его.
 – Но я обязана думать в первую очередь о тебе. Завтра тебе может стать намного хуже, чем сейчас.
 – Я знаю. В меня попадали и раньше. Я могу начать бредить и ничего не соображать, поэтому и говорю все это сейчас. Слушайся Джона и Хукеров, не упрямься и не кипятись, чтобы они могли спокойно делать то, что будет лучше всего в нашей ситуации. Они знают, как действовать, понимаешь?
 – Хорошо, Кейн. Если ты именно этого хочешь, я… – Она вынуждена была умолкнуть, иначе задохнулась бы от подступивших рыданий. Она смотрела ему прямо в глаза, и он первым отвел свои в сторону, словно его вдруг необычайно заинтересовал голубой капор, висевший в противоположном конце фургона на гвоздике.
 – Когда мы приедем в Джанкшен, спроси, как доехать до места, которое известно как «дом». Больше тебе ничего не придется объяснять – просто скажи: «Дом». Это примерно в пяти милях от города. Мне принадлежат и «дом», и все прилегающие земли. Женщина, которая арендовала его, написала, что оставила все заколоченным. Я хочу, чтобы вы все остановились там. И не спорь, Ванесса, – устало добавил он. – Сделай хотя бы это без лишних слов.
 – Мы довезем тебя туда и останемся до тех пор, пока ты не встанешь на ноги. – Произносила она это скорее машинально, словно слова выкатывались из нее против воли. – Ты повидаешься с Джоном и Генри?
 Он снова поглядел на ее побелевшее лицо и словно застыл. Оба молчали, и было слышно, как в фургоне Виснеров Элли говорит Мэри Бэн, как она рада, что поездка, слава Богу, подходит к концу. Каждое слово слышалось так отчетливо, словно Элли была лишь в нескольких шагах. И в этой невыносимой и тягостной для обоих тишине он отвернулся и пробормотал:
 – Я как раз собирался позвать их.
 К концу мучительного для всех дня бесконечной езды они выехали наконец с холмов в широкую долину, растянувшуюся на многие мили. Кое-где виднелись все те же холмы, на которых росли вечнозеленые кустарники, а за ними высились покрытые снегом вершины гор. И было это зрелище столь величественным и захватывающим, что лишь обезумевшая от тревоги за Кейна Ванесса умудрилась не заметить этого. Кейну было плохо, и вел он себя как раздраженный медведь. Ему не давал покоя желудок, и он подпускал к себе лишь Элли.
 Джанкшен-Сити оказался небольшим городком с некрашеными домами и грязными улочками. Небольшие строения ровными рядами расходились в стороны от главной улицы, где сосредоточились магазины с яркими витринами. Ванесса въехала в город, правя фургоном, впереди скакали Джеб и Клей Хукеры, которые показывали дорогу. Ванесса с неодобрением взглянула на грубо сколоченные домишки и на собачонок, сновавших повсюду и старающихся куснуть мулов, на грузовые повозки с гигантскими колесами, на зевак, толпившихся на деревянных тротуарах, и на пьяных индейцев, шатающихся по улице. Двери салуна распахнулись, и на улицу головой вперед вылетел пьяный мужчина, тут же шлепнувшийся в лужу.
 Элли так и застыла на сиденье с побелевшим, напряженным лицом и стиснутыми кулаками. Она полуобернулась к Ванессе и произнесла скучным голосом:
 – И мы проехали ради этого сотни миль?




 Глава 11


 Джеб развернул лошадь и подождал, пока фургоны догонят его.
 – Давайте остановимся здесь, мэм, и я спрошу дорогу. Не имеет смысла плутать, возможно, нужное нам место в противоположной стороне.
 Ванесса натянула поводья, и фургон остановился перед лавкой, торгующей упряжью для лошадей и скобяными изделиями. Она до того устала, что единственным ее желанием было поскорей добраться до места. Обида высосала из нее всю энергию, ее буквально уничтожили.
 – Эй, мистер!
 Человек, которого окликнул Джеб, только что вышел из лавки с несколькими уздечками в руках. Он сунул ногу в стремя, вскочил в седло и развернул лошадь к Джебу.
 – Вы это мне?
 – Добрый день. Мы были бы вам очень обязаны, если бы вы помогли нам отыскать одно место. Мы ищем «дом». Нам так и сказали: место называется «дом». Знаете, где это?
 – «Дом»-то? Еще бы! Всякий знает, где у нас «дом». – Обветренное лицо ковбоя расплылось в довольной улыбке. Он слеша наклонился в седле и с откровенным восхищением взглянул на Ванессу и Элли, затем попытался, привстав в стременах, рассмотреть, кто едет во втором фургоне. – Вы собираетесь открыть «дом»?
 – Надеемся. – Голос техасца потерял всю первоначальную дружелюбность, он решительно вклинил лошадь между фургоном и собеседником.
 – Так, значит, «дом» снова открывается? – Ковбой подбросил вверх свою шляпу и издал ликующий вопль: – И-й-я-х-х-о-у-у!
 Ванесса изумленно уставилась на орущего, затем быстро огляделась. Вопль, слава Богу, не привлек ни малейшего внимания.
 – Вы собираетесь открыть «дом»?! – возбужденно прокричал ковбой. – Тысяча чертей! Лучшая новость за последние месяцы. Если чем-нибудь могу помочь, когда станете обустраиваться, только позовите Стэна Тэйлора. Пожалуйста, не перепутайте и не забудьте этого имени. Стэн Тэйлор будет счастлив помочь леди устроиться на новом месте. Парни умрут от счастья после такой новости.
 – Вы уж покажите нам, в какую сторону ехать, мистер. Нам время дорого. – Джеб уже устал слушать эту восторженную чепуху.
 – Езжайте прямо по улице, а как проедете город, то вдоль реки. Дом обшит деревом и выкрашен в белый цвет. Шикарное место, скажу я вам, да только вот уже около года он стоит заколоченным. – Ковбой склонился к Элли и доверительно проговорил: – Ничего не бойтесь, мэм. Стэн Тэйлор немедленно расскажет эту новость всем. Парни сойдут с ума от радости, что «дом» снова открывается.
 Джеб сделал знак Ванессе, и она стегнула по спинам мулов концами поводьев. Фургон тронулся с места.
 – Спасибо! – Джеб кивнул новому знакомому и проехал вперед.
 Тэйлор счастливо улыбался. Завидев Мэри Бэн, когда она проезжала мимо, он присвистнул, поднял шляпу и галопом поскакал к салуну, порадовать друзей свежей новостью.
 – О чем он там толковал? – Элли натянула шаль на продрогшие плечи. – Но надо признать, здешние жители дружелюбны.
 – Чересчур, по моему мнению. Он вел себя так, словно не видел женщин уже несколько лет. И что творится в этом городке?
 – Ну уж такую красавицу, как ты, он наверняка еще ни разу не видел, дорогая. Ты ведь очень красивая, Ванесса. Надеюсь, ты и сама догадываешься об этом?
 – Ф-фу! Ну и что? Какой от этого прок, тетя? Даже если бы я и была страшна, как смертный грех…
 – Если говорить о Кейне…
 – А при чем здесь Кейн? – резко перебила ее Ванесса.
 – Ни при чем, дорогая. Кстати, когда мы выедем из города, приостановись, чтобы я смогла навестить его. Когда я заходила к нему в последний раз, он спал. Может, ему захочется попить.
 – У меня такое ощущение, что он вообще не желает меня видеть. Если бы я не пообещала ему, что мы остановимся в этом чертовом «доме», то оставила бы его с Джоном и Хукерами, а мы могли бы поискать себе место для ночлега в городе.
 – Прошлой ночью он не имел в виду ничего обидного, Ванесса. Он исстрадался, бедняжка, трясясь по этим кочкам весь день.
 – Сам виноват. Не позволил задержаться, пока не подлечится.
 – Я уверена, что на это есть веские причины.
 – Почему вы всегда защищаете его, тетя? Вы же сами слышали, как он прогнал меня, велел оставить его в покое. Это не так-то просто переварить.
 – Он не хотел тебя обидеть, детка. Просто так получилось.
 – Я же извинилась перед ним, сказала, что очень сожалею о своем поведении. Что еще я могла сказать?
 – Его просто тошнило, родная. Не думаю, что хоть один мужчина пожелал бы, чтобы женщина смотрела, как его выворачивает. Особенно, если он влюблен в нее.
 – Чушь собачья! И я должна верить этим идиотским отговоркам? Не пытайтесь утверждать, что он влюблен в меня! Мы с ним невзлюбили друг друга с первой же встречи в Додже! Он меня на дух не переносит!
 Они выехали за город, и Ванесса остановила мулов. Элли, как и собиралась, направилась к Кейну. Когда фургоны снова двинулись, Генри поскакал рядом с Ванессой.
 – Ну и как тебе этот город, Генри?
 – Ничего похожего на Спрингфилд. Кажется, мне совсем не хочется жить в городе.
 – Возможно, нам и не придется. Пока Кейну не полегчает, мы остановимся у него. А потом уже решим, что делать дальше.
 Поговорив с сестрой, Генри снова вернулся к фургону Виснеров. Ему все время хотелось быть рядом с Мэри Бэн.
 И Ванесса даже позавидовала. Вон как Генри влюблен в Мэри Бэн – они делятся абсолютно всем: и тем, что увидели, и тем, что делали в течение дня. Они обсуждают даже малейшие оттенки чувств, с завистью подумала Ванесса. Одиночество заползло в ее душу и наполнило ее горечью. Она ощущала какое-то внутреннее беспокойство. Оно возникло впервые дня два назад и тянуло из нее силы, лишая сна и аппетита.
 Прошлым вечером она едва успела зайти в фургон к Кейну, как он тут же попросил ее выйти и оставить его в покое. Тон, каким это было сказано, оскорбил ее даже больше, чем слова. Слава Богу, ей удалось сдержать слезы, схватить ведро и уйти к ручью, якобы за водой. Тут уж она выплакалась вволю, чего не позволяла себе уже долгие годы. После ужина она отправилась в фургон к Мэри Бэн, предоставив Элли ночное дежурство возле Кейна. Даже сейчас, стоило ей вспомнить ту унизительную сцену, как слезы снова подкатывались к глазам.
 Ванесса заставила себя сосредоточиться на мулах и стегнула по их спинам кнутом. Они быстрее затрусили вдоль бурного потока. Ехалось легко, поскольку дорога была ровной и укатанной. После городского шума здесь казалось невероятно тихо. Впереди показались несколько всадников. Когда они приблизились, то остановились у обочины, с любопытством разглядывая необычный фургон и не менее необычного возницу. Они подняли руки к шляпам, и Ванесса холодно кивнула.
 Когда Ванесса заметила белое здание вдали, ей и в голову не пришло, что это и есть дом Кейна. Но вот подъехали ближе, и она увидела, что двери и окна нижнего этажа заколочены досками. Дом оказался больше, чем она ожидала, его новенькая жестяная кровля сверкала. Окруженный огромными дубами, он величественно возвышался в окружении конюшни и нескольких хозяйственных построек. Позади дома виднелись сараи. Перед зданием торчали сухие кустики по колено высотой, а ящики для цветов, стоящие на крыльце и вдоль фасада, были пусты. Место выглядело печально заброшенным. Но если приложить силы, , подумала Ванесса, все здесь может снова радовать глаз.
 Джеб проскакал вперед и открыл литые чугунные ворота. Ванесса проехала во двор и натянула поводья, остановив фургон как раз между домом и конюшней. Она растерянно огляделась, не зная, что же делать дальше. Приближался вечер, и холодный ветер задул с гор. Ванесса ощутила озноб, явившийся скорее следствием нервного напряжения, а не холода. Задняя дверца фургона открылась, и раздался голос Элли, звавшей Генри.
 – Кейн велел достать топоры и ломик и содрать доски с двери. Сегодняшний ужин мы приготовим на настоящей печке!
 Ванесса спустилась на землю и начала выпрягать уставших мулов. Вместе с Мэри Бэн они помогли Джону отвести животных в загон, где те начали щипать скудную траву. Генри позвал Мэри Бэн осмотреть дом.
 – Идите. Я разберусь здесь сама.
 Ванесса взвалила на плечо тяжелую сбрую и пошла к конюшне. Джон двинулся следом, неся хомуты. Они впервые остались наедине после ранения Кейна.
 – Джон, я хочу, чтобы вы знали: я очень сожалею о своем поведении в тот ужасный день. Вы тогда тщетно пытались помешать мне совершить идиотский поступок, но… Видите ли… я считала, что не должна допустить Тэсса до Кейна.
 – Все в порядке, мисси. Я понял, почему вы это сделали.
 – Я слышала, как вы говорили, что мне должно быть стыдно. Мне очень стыдно, и не только от того, что произошло в результате моего легкомыслия, но и за то, как я разговаривала с вами. Если бы не вы с Мэри Бэн и Кен-ном… – Она замолчала, отвернулась и сморгнула слезы, ненавидя себя за слабость. – Глупо было думать, что мы смогли бы устроиться здесь в одиночку, да, Джон?
 – Может, вы и не самая опытная путешественница, но вот что касается запудрить мозги, тут вам нет равных, – ухмыльнулся в ответ старик.
 – Не стоит волноваться, мисси. Вы стойкая. Я не знал ни одной горожанки, которой хватило бы духу доехать с такой упряжкой мулов аж до самого Колорадо.
 – О, Джон, если вы будете так щедры на похвалы, я, пожалуй, влюблюсь в вас!
 – Ну-у, разве ж это не здорово? Давненько за мной не бегали рыжеволосые красотки!
 Они вышли из конюшни как раз в тот момент, когда – Элли и Мэри Бэн вылезали из фургона, нагруженные простынями, одеялами и подушками. Девушка возбужденно тараторила, рассказывая о чем-то Элли.
 – Надо же! – Джон снял шляпу и почесал затылок. – Когда дело касается устройства гнездышка, женщины все как одна становятся наседками. И не знают никакого удержу, совсем забыв про пустые желудки мужчин.
 – Наконец-то тетя Элли в своей стихии! Тут ее никто не перещеголяет! Пожалуй, мне надо пойти помочь им. Джон, еще раз благодарю вас за то, что простили меня.
 – Ну, если уж мы заговорили о благодарности, то и вы, мисси, примите мою, от всего сердца. За ваше доброе отношение к моей… Мэри Бэн.
 – По-моему, Генри хочет жениться на ней. Что вы думаете по этому поводу?
 – Если она не возражает и миссис Хилл не против, то я буду только польщен. Мэри Бэн никому не будет в тягость. Она толковая и станет отличной помощницей для миссис Хилл.
 – А Генри всегда будет добр к ней, можете быть уверены.
 – Не сомневаюсь. Успел неплохо узнать его. Он будет хорошей парой для Мэри Бэн, а она ему – хорошим подспорьем.
 Ванесса взглянула на старика. Он склонил голову набок и внимательно глядел на нее. Ей показалось, что он как бы хотел убедить ее в чем-то. Его морщинистое лицо выглядело на удивление довольным.
 Ноги у нее слегка дрожали от усталости, но когда она пошла по тропинке к дому, то держалась прямо. У фургона она остановилась и заглянула внутрь. Кейн сидел на скамье и пытался натянуть ботинки. Она даже не стала предлагать свою помощь – еще одной отповеди с его стороны она престо не вынесет. Он поднял голову и… взглянул в ее глаза. Оба застыли, не двигаясь и не говоря ни слова. Молчание затягивалось. Ванесса выискивала в любимых чертах хоть какой-то намек на примирение, но не увидела. Она отвернулась и медленно побрела к дому.
 Ванесса шагнула на крыльцо, ощутила себя незваным гостем и замерла в нерешительности, но опомнилась и прошла на кухню. В большом квадратном помещении у одной стены выстроились шкафы с посудой, вдоль другой тянулась обитая железом печь. В дальнем конце стоял длинный стол, рассчитанный не менее чем на дюжину едоков. Одна из приоткрытых дверей вела в кладовую, а вторая выходила в холл. Где-то внутри дома раздавался стук молотка и слышались мужские голоса.
 Из холла зашла Элли, вслед за ней тут же появилась Мэри Бэн.
 – Чудесный дом, правда, Ванесса? Мы с Мэри Бэн приготовили постель для Кейна. Здесь одна спальня внизу и пять наверху, да еще несколько комнат устроено на чердаке. Ты когда-нибудь видела что-нибудь подобное? Этот дом вдвое больше нашего в Миссури.
 – Ох, какое же счастье снова оказаться в настоящем доме! Я даже и не представляла себе, до какой степени мне надоел фургон!
 – А что мне теперь делать, миссис Хилл?
 – Ты можешь развести огонь в печке, Мэри Бэн. Дом стоял закрытым так долго, что повсюду чувствуется сырость.
 – Но я еще никогда не видела такой большой печки. Думаете, я справлюсь?
 – Ванесса, помоги, пожалуйста, Мэри Бэн растопить печь. Кейн совершенно без сил, надо немедленно уложить его в нормальную мягкую постель.
 – Я уже здесь.
 Ванесса резко повернулась. Кейн стоял, прислонившись к дверному косяку. Лицо его, покрытое отросшей щетиной, казалось болезненно бледным, под глазами темнели круги.
 – Ради Бога, Кейн! – всплеснула руками Элли. – Зачем вам понадобилось идти самому? Неужели мы не помогли бы? Мэри Бэн, давай отведем его в спальню.
 – Нет. Не сразу.
 Ванесса повернулась к ним спиной и вышла в холл, успев, однако, искоса бросить взгляд на Кейна и удивиться промелькнувшему на его лице загадочному выражению. На секунду она замерла не в силах оторвать взгляд от пылающих янтарных глаз, в которых отражалось нечто большее, чем просто физическая боль. Что с ним?
 Кейн судорожно вздохнул и опустился на ближайший стул. Адские котлы! Да он еще слабее, чем думал! Выражение лица Ванессы застало его врасплох. Она страдала. Ему вспомнился старинный афоризм: «Тех терзаем мы сильнее, кто сердцу нашему милее». После того как Кейн велел ей прошлой ночью убираться прочь, он только и мечтал, как бы взять свои слова обратно. Он оправдывал себя тем, что не хотел, чтобы ее зоркие глаза заметили извергнувшуюся из него кровь. Дьявольские козни! Ничем другим и не объяснить, почему приступ тошноты последовал именно тогда, когда Ванесса зашла навестить его. Ведь прошла почти неделя с тех пор, как это было в последний раз.
 Кейн наблюдал за уверенно сновавшей по кухне Элли, решившей избавиться от годовых залежей пыли и мышиного помета на столах и полках, прежде чем приступить к приготовлению ужина. Она напоминала ему мать Купера Парцелла – стройную голубоглазую блондинку. Однако Элли была значительно моложе миссис Парнелл. Хорошо, что он раскрыл ей свой страшный секрет. Теперь он себя чувствовал на этом свете гораздо уютнее. Удивительно, как он успел за столь короткое время привязаться к ней! Дай Бог, чтобы он оказался поблизости, когда ей придется встретиться с Адамом Клейхиллом.
 В первые два дня, что он лежал в фургоне, когда страх за Ванессу потихоньку начал отпускать его, у него было достаточно времени подумать. Земли здесь вполне хватит  для хорошей скотоводческой фермы. Если Хукеры останутся и помогут Генри и Джону, то затраты очень быстро окупятся. Его друг Гриффин наверняка поможет деньгами или вообще станет их партнером. Правда… когда займ будет выплачен, его уже не будет.
 – Первое, что нам следует приобрести, – это корову. Так хочется свежего молока и масла. Кейн? Ке-ейн, вы не спите?
 Кейн приподнял руки, чтобы Элли могла протереть стол.
 – Я не сплю. Мистер Макклауд – хозяин местного магазина подскажет вам, у кого можно купить корову.
 – Думаю, я попрошу Джона отправиться туда завтра же. А еще хорошо бы приобрести несколько несушек, чтобы завести цыплят. Мэри Бэн, найди Генри и скажи, чтобы он принес дров для печки, когда освободится.
 – Зима здесь начинается рано, и понадобится немало дров, чтобы топить все камины и поддерживать тепло в доме таких размеров, – заметил Кейн, провожая глазами счастливо выпорхнувшую за дверь Мэри Бэн. – На холмах за конюшней неплохая роща, можно будет заготовить отличные дрова.
 – Боже, как много нужно сделать! Чудесное место, Кейн. Я сразу почувствовала себя спокойнее, заимев солидную крышу над головой.
 – Не стоит привыкать, тетя Элли. Думаю, мистер де Болт скоро поправится, и тогда мы переедем в город. – Ванесса стояла в дверях, засунув руки глубоко в карманы бриджей.
 – Но, дорогая, вряд ли он скоро встанет на ноги после таких ран. А ведь ему еще надо набраться сил, чтобы суметь самому позаботиться о себе, не так ли? Самое меньшее, чем мы можем отблагодарить его за все заботы, это отскрести дом как следует и сделать снова жилым и уютным. Боже, во что здесь все превратилось всего за один год! Полы покрыты плесенью, а окна…
 – Вы хотите наняться к нему экономкой? – резко прервала ее Ванесса.
 – Но Ванесса… Я…
 – Коровы? Цыплята? Такое чувство, что вы собираетесь поселиться здесь навсегда!
 – Но… мы можем… э-э… позволить себе корову.
 Ванесса заметила, как тетя и Кейн обменялись многозначительными взглядами, но заставила себя продолжать, горя желанием высказаться до конца.
 – Насколько мне помнится, мы приехали сюда, чтобы отыскать родственников Генри, а вовсе не для того, чтобы зарабатывать себе на пропитание работой у чужих людей. – Она заставила себя в упор взглянуть на сидевшего за кухонным столом мужчину. Он также посмотрел на нее, но она не позволила себе раскиснуть от мелькнувшей в его янтарных глазах боли.
 – Нет, дорогая. Я не забыла, зачем мы прибыли в Джанкшен. Но не забываю и о том, что мы могли бы не добраться сюда, если бы не мистер де Болт.
 Элли застыла у кухонного стола с мокрой тряпкой в руках. На ее лице промелькнуло странное выражение. Неужели чувство вины? Ванесса недоумевала. Элли была ей не только матерью, но и лучшим другом, которому она поверяла все свои тайны. Элли всегда оказывалась рядом, когда ей требовалась ее помощь. Но она, как и Генри, очень изменилась за время путешествия. Элли добровольно приняла сторону Кейна де Болта, а Генри влюбился в Мэри Бэн. И хотя Ванесса радовалась за Генри и от души желала ему счастья, ей казалось непривычным, что больше он уже не будет во всем зависеть от нее. В Спрингфилде они жили одной семьей. Здесь же у каждого из них появились свои интересы. Этим, наверно, эта земля и славится: полностью меняет людей.
 – Вероятно, всегда приходит срок, когда семья распадается, – медленно проговорила Ванесса. Она с трудом выговаривала эти слова, словно в рот ей набился песок. – Умом я это понимаю, только не ожидала, что это случится так скоро. Но если я не ошибаюсь, тетя, это место прямо-таки заворожило вас. Оно, видимо, чем-то напоминает вам нашу ферму в Миссури. И главное – этот дом словно и ждал именно вашей хозяйской руки. Он уже построен и требует только заботы о себе, и в нем есть голодные мужчины, которых надо накормить, и есть Мэри Бэн, с которой вы можете обсудить все свои проблемы. Возможно, это выход, и лучше всего вам с Генри остаться здесь. Я лишь советую уточнить, как долго мистер де Болт собирается пользоваться вашими услугами, поскольку он не похож на человека, который любит подолгу задерживаться на одном месте. Это ведь просто скучная дыра для того, кто объехал полмира и насмотрелся всяческих чудес.
 Сверкающие глаза Ванессы устремились на измученное лицо тети, затем на мужчину, молча сидящего на стуле. Она похвалила себя, что не дрогнула и выдержала устремленный на нее взгляд.
 – С чего ты взяла, что я скоро заскучаю здесь?
 Ванесса не ответила.
 – Я никак не возьму в толк, о чем это ты? – Элли теребила в руках мокрую тряпку. – Ты хочешь сказать, что нам лучше поискать себе другое место? Не хочешь оставаться здесь?
 – Нет, тетя. Я сказала, что я здесь не останусь. Это не значит, что вы должны уезжать. Ведь вам этого не хочется, вы чувствуете себя обязанными мистеру де Болту. Вот и оставайтесь. Но без меня. Я искренне сожалею, что из-за меня мистера де Болта ранили, но не собираюсь провести остаток жизни, на коленях вымаливая прощение.
 Она обогнула стол и прошла к двери.
 – Обязаны? Ты не обязана мне ничем, упрямая маленькая рыжеволосая ослиха! – рявкнул Кейн.
 – Ванесса! Ты ведь не собираешься покинуть нас прямо сейчас?
 Ванесса остановилась.
 – Конечно, нет! Мулы слишком устали. Я уеду утром. Она вышла так и не оглянувшись.
 Элли стояла, не отрывая взгляда от закрывшейся за Ванессой двери.
 – Боже, Кейн! Это не угроза, она поступит именно так, как сказала.
 – Вот именно. Такая уж она у вас сумасбродка. Уж если что взбредет ей в голову, только держись!
 – Господи помилуй, я ведь видела, что она оскорблена до глубины души, но…
 – Но она упряма, как тысяча мулов! К тому же сварлива, язык словно бритва, а уж в искусстве доводить до белого каления ей просто нет равных!
 Кейн выплеснул свое раздражение, чем еще больше расстроил Элли.
 – Если уж она настолько невыносима, то почему вы сходите по ней с ума? – не осталась в долгу Элли, сама не понимая, почему защищает племянницу, только что ее не пощадившую.
 – Потому что… схожу и все тут!
 – Ох Кейн!
 – Вы думаете, я нарочно влюбился в нее? И именно теперь, когда мне жить осталось всего ничего? Сами видите, что от этого одни неприятности.
 – Признайтесь ей, – посоветовала Элли. – Расскажите ей все честно и попробуйте счастья, сколько бы вам ни было отпущено. Она любит вас. И ей будет что вспомнить.
 – Нет! Она еще встретит свою любовь.
 – Мне вот так и не посчастливилось. Я, видимо, однолюбка. То же может произойти и с Ванессой.
 – Я ни за что не оставлю ее одну с ребенком!
 – Я ни секунды не жалела, что у меня есть Генри, ни разу!
 – Я не стану взваливать на нее такую ответственность.
 – Но, возможно, вы и не…
 – Я не могу надеяться на авось.
 – Тогда Генри и я будем вынуждены покинуть вас завтра утром. Прошу прощения, Кейн, но я не могу поступить иначе. Она мне дочь несмотря на то, что не я дала ей жизнь. Я растила Ванессу и люблю ее вместе с ее упрямством и прочими ее недостатками. И если ей здесь плохо, мы уедем.
 – Пожалуйста, не принимайте решения, пока я не переговорю с ней. Но сейчас я, пожалуй, прилягу.
 Он с трудом поднялся, и на его лице появилась гримаса боли.
 – После ужина передайте Ванессе, что я хотел бы с ней поговорить. К тому времени она уже остынет.
 – Она может заупрямиться и не прийти.
 – Тогда схитрите и скажите, что рана раскрылась и кровь залила весь пол – в общем, придумайте что хотите и позаботьтесь, чтобы нам никто не мешал.
 Дверь открылась, и оба заговорщика замолкли. Но вошел Генри с огромной охапкой дров.
 – Эти я нашел уже наколотыми, ма. Мэри Бэн сейчас принесет щепок для растопки.
 – Сложи их в корзину для дров, сынок, а потом помоги Кейну добраться до кровати. Он совсем обессилел.
 Генри послушно высыпал дрова в корзину и протянул Кейну руку.
 – Мне здесь очень нравится, Кейн. И Мэри Бэн тоже в восторге. Она еще никогда не жила в настоящем доме, а тут сразу такое!
 – Но дел здесь невпроворот. Надо как следует подготовиться к зиме. – Кейн даже покрылся испариной, таких усилий стоило ему передвигать ноги. – Тебе придется заготовить хоть немного сена и напилить бревен.
 – Мне это вполне по силам. Ты просто вовремя подсказывай, что еще надо сделать, ладно?
 В спальне Генри уложил Кейна на кровать.
 – Стянуть с тебя мокасины?
 – Я был бы очень благодарен тебе за это, Генри. Сгибаться для меня сейчас настоящая мука.
 – У тебя опять пошла кровь. Надо сказать Ван, чтобы она наложила новую повязку.
 – Она займется этим после ужина. А сейчас я так устал, что мечтаю просто полежать.
 Кейн расстегнул ремень. Генри стащил с него брюки и заботливо укрыл его.
 – Спасибо. Когда у тебя появится время, принесешь мои вещи из фургона?
 – Конечно. И если еще что-нибудь понадобится, ты только скажи. – Генри вышел и закрыл за собой дверь.
 Кейн лежал и вслушивался в доносившиеся до него звуки. Он слышал голос Генри, хихиканье Мэри Бэн и их шаги вверх по лестнице. Наверняка как только эта парочка скроется из поля зрения остальных, Генри тут же схватит Мэри Бэн и поцелует. Влюбленность очень шла Мэри Бэн. Из несчастной сироты, которую подобрал старина Виснер, она превратилась в цветущую красавицу с постоянно искрящимися огромными глазами. Ее смех звенел колокольчиками счастья.
 Кейн закрыл глаза и представил бледное лицо Ванессы, пламень ее волос, блеск голубых глаз. И тоска по ней, по ее любви, по возможности заботиться об этой упрямице наполнила его тело и душу, отозвавшись и в его чреслах. Казалось, он всю жизнь провел в поисках этой женщины, которая немедленно наполнила жизнь смыслом и радостью бытия. Но к несчастью, неподвластные ему силы выталкивали его из теплого круга этой семьи. И останется он здесь один-одинешенек, вот разве что Хукеры составят ему компанию. Если, конечно, он не уговорит Ванессу остаться. Он тяжело вздохнул.
 Элли поставила тарелку с ужином Кейна на деревянный поднос, который отыскала в одном из кухонных шкафов, и отнесла ему в спальню. Вернувшись на кухню, она тоже села ужинать. Генри и Мэри Бэн все еще пребывали в радостном возбуждении от того, что находились в таком огромном доме, где им так нравилось. Они, не переставая, болтали, обмениваясь впечатлениями, рассказывали, что успели обнаружить в той или другой комнате.
 – Ван, здесь даже есть отдельная ванная комната с отличной удобной ванной! С одного конца она шире, а с другого уже. – Улыбка Генри увяла: кузина никак не отреагировала на приятное известие. – Тебе же так хотелось принять ванну! Я натаскаю воды. Мне это раз плюнуть.
 – Спасибо, Генри. Да, ванна – это замечательная идея. Хукеры и Джон закончили ужин и взялись за свои котомки со скатанными одеялами.
 – Вы собираетесь покинуть нас? – встревожилась Элли.
 – Нет, мэм. Но ведь здесь сегодня уже нечего делать, так что мы отправимся спать. До завтра, мэм.
 – Но вы же не собираетесь ночевать где-то снаружи, когда в доме полно места?
 – Но… Там вполне уютный сарай, мы решили обосноваться там.
 – А как же… простыни и… все прочее?
 – Не волнуйтесь, мэм. Нам привычнее и удобнее засыпать на скамье или на сеновале.
 – Мистер Виснер, можно я останусь здесь, в доме, если миссис Хилл не против?
 Мэри Бэн поднялась из-за стола и вопросительно взглянула на Джона. Элли обернулась и уставилась на девушку в полном изумлении.
 – Конечно, ты будешь спать в доме! Сарай – не место для молодой девушки. Разве не так, мистер Виснер?
 – Святая правда. Оставайся с миссис Хилл, Мэри Бэн. – Джон нахлобучил шляпу и вышел вслед за братьями.
 – Ну ладно. – Элли сняла с крючка на стене большой таз и поставила его на печь. – Мэри Бэн, мы с тобой займемся мытьем посуды, а ты примешь ванну, Ванесса. В этом бочонке горячей воды столько, что хватит искупаться всем.
 – Сначала я помогу вам с посудой.
 – Нет. Иди прими ванну. Мэри Бэн, а ты не хотела бы помыться в горячей воде?
 – О! А можно?
 – Конечно. К тому времени как мы тут наведем порядок, согреется еще целая лохань.
 – Я и тебе наполню ванну. – Генри ласково положил руку на плечо Мэри Бэн и улыбнулся.
 Ванесса заметила, что тетя внимательно наблюдает за сыном. «Да-а, тете Элли тоже есть что терять», – подумала она. А вслух сказала:
 – Схожу-ка я за чистым бельем в фургон. Набросив на плечи шаль, она вышла в темноту.
 – В фургоне она на ощупь нашла спички и зажгла лампу. Здесь все еще пахло мазью, которой она обрабатывала раны Кейна. Глаза сами отыскали подушку, на которой отпечатался след его головы. Она полюбила, предложила себя и была отвергнута. Что теперь? А ничего, ответила разумная часть ее существа, и с этим придется смириться.
 Она достала из сундука платье и нижнее белье. Завтра придется надеть платье, ведь она поедет в город. Да и бриджи успели изрядно поднадоесть.
 Потрясающая роскошь – вот так погрузиться в горячую воду! Ванесса удовлетворенно вздохнула, откинулась на край ванны и блаженно закрыла глаза. Ей так не хватало этого весь долгий путь от Миссури: пара над водой, благодатной влаги, ароматного мыла и восторга ощущать себя чистой. После того как она тщательно отмыла каждый дюйм своего тела, настала очередь волос, в которые Ванесса втерла мыльную пену. Она с наслаждением помассировала кожу и старательно прополоскала волосы сначала в ванне, а затем теплой водой из большого кувшина, заботливо оставленного Генри.
 Вытершись насухо, Ванесса обмотала голову полотенцем и спустилась в кухню.
 – Сразу почувствовала себя лучше, да, дорогая? – Элли уже успела простирнуть кое-какие кухонные тряпки и пару полотенец и сейчас развешивала их на веревке, натянутой возле печи.
 – Ух, как это замечательно! Кто бы здесь ни жил до нас, он наверняка так же любил принимать ванну, как и я. На донышке даже есть отверстие с затычкой, и воду не надо выносить – она сама сливается по трубе вниз. Тебе не придется опустошать ее, Генри.
 – Сядь поближе к печке и посуши волосы, Ванесса. – Элли открыла дверцу духовки. – Я как раз говорила Мэри Бэн о тех двух платьях, которые стали до неприличия коротки для меня. Наверное, я постирала их в слишком горячей воде, вот они и сели. Так бывает с дешевой тканью. Пойду-ка я принесу их из фургона, да захвачу нитки с иголкой. Уверена, они прекрасно подойдут Мэри Бэн, если ушить в талии.
 Элли вышла, и Ванесса начала усердно вытирать волосы полотенцем. Лишь немного спустя она заметила, что стало подозрительно тихо. Оглянувшись, она увидела, что Мэри Бэн и Генри стоят рядом. Мэри обвила его шею, а он целовал ее. Да, Генри понадобилось не много времени, чтобы научиться ухаживать за женщинами, подумала Ванесса с какой-то непонятной горечью. Вероятно, Кейн – прекрасный учитель. Она открыла было рот, чтобы подразнить влюбленную парочку, но передумала, не желая мешать. Отвернувшись, она вновь принялась расчесывать волосы, чтобы затем свернуть их в пучок и закрепить шпильками. И все это надо успеть сделать до прихода тети Элли. Лишь Кейн знал, что Праймер Тэсс выстриг пучок волос у нее на макушке. Слава Богу, теперь ей не надо волноваться из-за этого бандита.
 – Хватит, Генри. Твоя ма может войти.
 – Я люблю целовать тебя.
 – Мне это тоже нравится, но не сейчас.
 Ванесса расслышала шепот влюбленных и обернулась. Мэри Бэн пыталась оттолкнуть Генри. Он же со счастливой улыбкой смотрел на раскрасневшуюся от смущения девушку. Мэри Бэн отошла, а Генри пошел взглянуть на ванну.
 Мэри Бэн неловко переминалась с ноги на ногу, и Ванесса сообразила, что она чувствует себя неловко. Вон даже губу закусила. Смущена и встревожена. Может быть, ей совсем не в радость то, что происходит между ней и Генри?
 – Тебе ведь нравится Генри, Мэри Бэн?
 – Да, мэм.
 – Он очень красивый. Девушки в Миссури, где мы раньше жили, часто заглядывались на него, даже лишний раз навещали нашу ферму, якобы приходя ко мне, а на самом деле чтобы увидеться с ним. Но как только понимали, что он все равно что десятилетний мальчик, то сразу отворачивались от него или говорили ему гадости. Это всегда его очень обижало. Он совершенно не понимал, почему так происходит.
 – Это было гадко с их стороны. С Генри нельзя так обращаться.
 – Он влюблен в тебя. Ты знаешь об этом?
 – Да, мэм. Он сам сказал мне.
 – А как ты к нему относишься? Несколько поцелуев – это чепуха. А вот что ты думаешь по поводу того, чтобы прожить с ним всю жизнь? Он ведь не изменится. Он всегда будет довольствоваться самым малым, и его никогда не озаботит, откуда взялась еда сегодня и будет ли она завтра.
 – Знаю. Думаю, что я люблю его. Не могу сказать точно, потому что еще никого не любила. Но, без сомнения, я хочу всегда быть с ним рядом и помогать ему. И я не позволю никому обидеть Генри, – страстно заявила Мэри Бэн.
 – Точно то же и я чувствовала по отношению к нему. Я заботилась о нем всю сознательную жизнь. – Ванесса встала со стула. – И я очень рада, что у меня появилась помощница.
 – А… вы… не против, что Генри… любит меня?
 – Наоборот, я счастлива за вас обоих. Генри мне брат, значит, теперь у меня появилась и сестренка.
 В комнату зашла Элли, и ветер тут же яростно захлопнул за ней дверь. Громкое эхо отозвалось во всех пустых комнатах дома. У Элли были полные руки всякой всячины.
 – Там такая холодина! И ветер усилился. Я просто счастлива, что мы сегодня ночуем в доме. – Она положила принесенное на стол и убрала со лба упавшую прядь. – Я принесла аптечку, Ванесса. Рана на боку у Кейна открылась, нужно перевязать ее заново. Сделаешь это, а я пока займусь платьем для Мэри Бэн, ладно?
 – Нет.
 – Нет? – Элли явно не ожидала подобной реакции.
 – Я этим заниматься не буду.
 – Ванесса Кавано! Впервые в жизни ты отказываешься помочь. Значит ли это, что ты забыла, что такое сочувствие? Мы никогда никому не отказывали в помощи, будь то мужчина, женщина или больное животное! А уж Кейну де Болту сам Бог велел помочь! Ни один человек еще не подвергал себя такому риску из-за нас! И он прекрасно знал, что убийца намерен непременно хладнокровно прикончить его! Но Кейн предпочел остаться с нами и охранять наш покой! – Щеки Элли пылали от праведного гнева, она с негодованием смотрела на племянницу. – Когда мы покидали Миссури, ты была милой, ласковой и добросердечной девушкой, всегда готовой оказать помощь больным и слабым. Что эта треклятая земля сотворила с тобой? В кого ты превратилась? – медленно и четко произнесла Элли.
 Ванессу изумила вспышка Элли. Ей еще ни разу в жизни не довелось видеть тетку в таком гневе, разве что в Вичите, когда злобный погонщик избивал мулов плетью. Тогда Элли схватила один из кнутов Генри – они как раз ходили с ними в магазин – и вытянула этим кнутом прямо по спине разбушевавшегося мужлана. Собралась восторженная толпа зевак. Ванесса и раньше предполагала, что и тетушка обладает семейным темпераментом, но до событий в Вичите Элли прекрасно сдерживала свои порывы.
 – Тьфу, будь оно все неладно! Если вы так настаиваете, я, конечно, пойду и выполню все, что вы скажете. – Ванесса схватила деревянный ящик с аптечкой. – Но этот край изменил не одну меня, тетя! – И она решительно вышла из кухни.
 Если бы Ванесса оглянулась, то увидела бы, как черты лица Элли смягчились и на полных губах появилась довольная улыбка. Но Ванесса была в ярости. Она дошла до спальни Кейна, нажала на дверную ручку и решительно распахнула дверь.




 Глава 12


 – Ну и как, по-вашему, я должна делать перевязку в такой темноте? – с упреком, стоя на пороге, произнесла Ванесса.
 – На столе справа от тебя стоит лампа, – раздался голос Кейна из заполнявшего спальню мрака. Быстро чиркнула и вспыхнула спичка. – Закрой дверь, а то здесь слишком сквозит и огонь гаснет.
 Ванесса вошла и толкнула дверь ногой. Она с клацаньем затворилась. Секунду спустя зажглась еще одна спичка. Ванесса поставила аптечку на стул, сняла с керосиновой лампы стеклянный колпак и подожгла фитиль. Комната оказалась просторной. Пройдя по плетеному пестрому коврику, девушка поставила лампу рядом с кроватью. И не взглянув на Кейна, вернулась за аптечкой.
 – Я только второй раз вижу тебя в платье. Это то же самое, что было на тебе в Додже во время нашей первой встречи.
 Начинается, подумала она. Кажется, он решил испробовать на ней свое обаяние. И если трюк сработает, ему будет чему еще поучить Генри по части искусства обольщения женщин.
 Она не произнесла в ответ ни слова и не подняла на него глаз. Деловито поставив аптечку на столик рядом с лампой, Ванесса открыла ее, придвинула к кровати стул и села.
 – Тетя сказала, что у вас опять открылось кровотечение. – Ванесса откинула простыню, оголив мускулистый торс. Повязка на плече была закреплена пластырем. Ванесса кончиками пальцев взялась за его конец, и тот нехотя начал отлепляться от кожи. Раненый с шумом вдохнул, едва удержавшись от стона. Склонившись так, чтобы собственная тень не мешала ей, она взглянула на рану. Ее голова была в нескольких дюймах от его лица, а мягкие рыжие пряди защекотали его ноздри.
 – У тебя влажные волосы. Надо было сначала высушить их, а уж потом закалывать.
 Ванесса прикрепила пластырь на место.
 – Так, эта рана в порядке. Повязку сменим только завтра. Элли чуть-чуть смажет ее дегтем, чтобы она не прилипала.
 Когда она опустила простыню ниже, то поняла, что он полностью обнажен. Рука ее на секунду замерла и дрогнула, но тут же, прикрыв ту часть бедра, которую ей ни к чему было видеть, занялась раной. Она заметила, что живот его запал еще больше с тех пор, как она впервые перевязывала его, и он слегка дрожал, словно замерз. Торс его был гладкий и почти безволосый, за исключением золотисто-коричневых курчавых волосков на груди и полоски, начинавшейся чуть ниже пупка и исчезавшей под белой тканью.
 Повязка пропиталась кровью. Ванесса достала ножницы и слегка дрожащими пальцами разрезала ее. Промокнув рану смазанным дезинфицирующей мазью бинтом, она стерла кровь и увидела, что хотя рана полностью так и не затянулась, кожа вокруг нее имела здоровый розоватый цвет.
 – Ты наложишь еще несколько стежков.
 – Нет.
 – Тогда что ты собираешься сделать?
 – Обновлю повязку.
 – А когда ты собираешься посмотреть на меня?
 – Именно это я и делаю, – спокойно ответила она.
 – Проклятие! Посмотри мне в лицо, упрямица! – Его ладони непроизвольно сжались в кулаки.
 – Ваше лицо меня абсолютно не интересует, мистер де Болт. Меня волнуют лишь раны, за появление которых я в ответе.
 – Тебя бесит, что ты оказалась  в долгу передо мной? Да, Ванесса? Ты боишься, что я могу что-нибудь потребовать в обмен за это? И это так тебя беспокоит, что ты даже не хочешь взглянуть мне в глаза?
 – Вы правы по крайней мере в одном. Я действительно не желаю быть обязанной вам даже в мелочах.
 – Ты полагаешь, что я сопровождал вас исключительно для того, чтобы ты попала ко мне в зависимость? Ты притянула меня к себе сильнее всякого магнита, Ванесса. И я не стыжусь признаться в этом. Ты очень красива, я восхищаюсь твоим бешеным темпераментом. Я просто не мог бросить вас, зная, какой опасности подвергаешься ты, Элли и Мэри Бэн, если встретите тех мерзавцев.
 – Мы уже неоднократно выражали вам свою благодарность. – Она приготовила новую повязку и наложила на нее мазь Ламберта.
 Кейн стиснул ее запястье.
 – Оставь эту чертову рану в покое и  взгляни на меня!
 Вспыхнувшие от гнева глаза Ванессы уставились на него.
 – Немедленно отпустите меня!
 – Чтобы ты могла развернуться и удрать? Ты жуткая трусиха, Ванесса. Несмотря на показную храбрость, которую ты готова демонстрировать в любую секунду, ты самая обыкновенная трусиха!
 Эти неожиданные слова сбили ее с толку.
 – Вы полагаете, что я боюсь  вас? – Сердитые голубые глаза буквально пригвоздили его к кровати.
 – Да. Ты боишься своих собственных чувств ко мне и мнишь себя униженной, поскольку считаешь, что я к тебе оскорбительно равнодушен.
 Она крепко зажмурилась и затрясла головой. Когда она снова открыла глаза, то оба сердито уставились друг на друга.
 – Вы – самый эгоистичный человек, какого я когда-либо встречала! Только оттого, что я была благодарна вам и… позволила себя поцеловать, вы… вообразили, что я… влюблена в вас!
 – Ванесса! – все больше сердясь, сказал он. – Ты не просто  позволила мне поцеловать тебя. Мы целовались, потому что оба хотели этого. Должен заметить, что ни одному мужчине не приходилось касаться более сладостных губ.
 Его голос понизился до шепота, а в глазах зажегся откровенно чувственный огонь. Он посмотрел на ее губы так, словно вспоминал те поцелуи и заново переживал их. Его пальцы соскользнули с ее запястья и накрыли ее ладонь. Но на этот раз он не почувствовал ответного тепла. А ему вдруг ужасно захотелось именно тепла, словно иначе и жить не стоило.
 – Не смотри на меня так, маленькая рыжая пичужка. Мне невыносима даже мысль о том, что ты смотришь на меня с ненавистью.
 Мягкий умоляющий тон его голоса чуть-чуть растопил ледяной холод в ее груди. Она смотрела, как движутся его губы, ощущала умоляющий взгляд янтарных глаз, чувствовала нервное подрагивание его пальцев.
 – Я не питаю к вам ненависти, Кейн. Наверное, я никогда не смогу ненавидеть вас. Я слишком благодарна вам…
 Он стиснул ее пальцы и дернул к себе с такой силой, что она чуть не упала на кровать.
 – К дьяволу твою благодарность! Хватит с меня твоего упрямства, Ванесса, я его просто больше не вынесу! Не смей больше даже заикаться о благодарности! Слышишь?
 – Не понимаю, почему вы сердитесь? Отпустите меня!
 – Только если ты пообещаешь остаться. Мне необходимо серьезно поговорить с тобой. Это касается… твоей тети.
 Голубые глаза Ванессы спустились к рваной ране в боку, медленно-медленно поднялись вверх по обнаженному торсу, вздымавшемуся с каждым сердитым вдохом, и наконец сомкнулись с горящим янтарем его взгляда. В нем чувствовалось огромное напряжение, но и что-то еще, чего она раньше не замечала. Может быть, невыразимая тоска по чему-то недостижимому, чего никогда не удастся иметь? Но чего мог желать этот опытный и много чего повидавший человек? Что оказалось недоступным ему? Она осторожно потянула свою руку, и он разжал пальцы.
 – Хорошо. Только сначала я закончу перевязку. Пока она сосредоточенно накладывала повязку, Кейн наблюдал за ее лицом. Она была так красива, что он даже не заметил тупой боли в плече, не заметил, как она отодрала пластырь и наложила свежую, смазанную бальзамом повязку. Он завороженно следил за каждым ее движением, как умирающий от голода следит за кусочками пищи, которые отправляет в рот кто-то другой. Его взгляд с любовью обвел четкий контур решительного подбородка, коснулся рта, который запомнился ему таким, что кружилась голова – словно созданным для его поцелуев. У нее самые выразительные на свете глаза, подумал он. Временами они изрыгали огонь, словно хотели спалить дотла, а потом светились высокомерием, становились равнодушными и холодными. Стоило ей порадоваться чему-либо, и они начинали лучиться счастьем, совершенно преображая ее. Когда же они наполнялись слезами, то казались бездонными озерами с прозрачной родниковой водой. Она склонила голову над раной, и он вдохнул ее необычайно свежий аромат. В свете керосиновой лампы волосы окружали ее, словно пламенный нимб. Ему отчаянно захотелось коснуться шелковистых прядей, но он продолжал ласкать ее лишь глазами. От усердия она высунула кончик языка. Желание, чистое и незамутненное, хлынуло по телу Кейна, так что он испугался, что предательская плоть под тонкой простынкой немедленно выдаст его состояние. Он взмолился про себя, чтобы она поскорее закончила возиться с раной и он мог повернуться на бок и как-то скрыть непрошеные чувства от ее глаз.
 Ванесса приклеила повязку пластырем, собрала бинты, ножницы и моток пластыря и уложила все это в аптечный ящик. Хлопнула крышкой и отодвинула стул от кровати. Она хотела оказаться подальше от него, но он воспротивился.
 – Не отодвигайся. Меня могут услышать в холле. Лучше сядь здесь, рядышком со мной.
 Он подвинулся и повернулся на бок, чтобы видеть ее лицо.
 Несколько секунд она нерешительно стояла у кровати. Лишь когда он поднял руку с длинными худыми пальцами и потянулся к ней, она присела на краешек кровати.
 – Так что там насчет тети Элли?
 – Во-первых, я хочу извиниться за то, что так рявкнул на тебя прошлой ночью. Все потому, что мне было адски больно, и мне не хотелось, чтобы ты видела меня таким слабым.
 – Глупости! Я помогала отцу ухаживать за больными. Хотя их было и не так много, – сухо добавила она. – Мы вынимали осколки из чужих задов, лечили пробитые головы, врачевали ожоги и прочие стреляные раны. Горцы не могут жить без вражды и постоянно палят друг в друга. Что ж такого, если бы я увидела, как вас вытошнило?
 – Но я-то считаю иначе! Для меня это значило бы очень много!
 Ванесса внимательно посмотрела на Кейна. Сейчас спокойствие вернулось к ней, и сердце наконец забилось в нормальном ритме, так что можно было не бояться дышать. Временами, точь-в-точь как сейчас, ей было так уютно с ним, словно он стал ее частью. Нечто неразрывное связало их с самой первой встречи. Она всегда знала это, даже тогда, когда заставляла себя об этом забыть или спрятать этот факт как можно глубже в тайниках памяти.
 Ванесса вздохнула и, смягчившись, посмотрела ему в лицо. Надо бы ему побриться, рассеянно подумала она и едва удержалась от того, чтобы не погладить эту чудесную щетину. Она переплела пальцы и положила руки на колени, чтобы Кейн не заметил, как они дрожат. Многоопытный Кейн мгновенно понял бы, как ей хочется его коснуться.
 Он смотрел, как одно выражение на ее лице сменяется другим. Она была гордой и прекрасной, но очень и очень чувственной. Как бы ему хотелось обнять ее сейчас, заслонить от любой напасти, как он пытался защитить ее от Праймера Тэсса. Он поднял руку и убрал выбившуюся у нее прядь за ушко. Его пальцы задержались на прелестной мочке. Он зачарованно наблюдал, как менялось выражение ее глаз: от голубых льдинок до яркого сияния, проникающего в душу и переворачивающего ее.
 – Я люблю тебя, прекрасная златовласка. Жаль, что не могу попросить тебя стать моей женой. Я скоро уеду отсюда, но пока я здесь, не могли бы мы наслаждаться нашей близостью, а не мучить друг друга?
 Ванесса онемела от неожиданности. В первую секунду она заподозрила, что он опять дразнит ее, но заметила в его глазах ту же невыразимую тоску. В наступившем молчании она едва вспомнила, что необходимо дышать, неожиданное признание изгнало все мысли из ее головы, а все ее существо вдруг наполнилось счастьем и восторгом. Сердце заколотилось в ребра. Но тут вторая часть его предложения просочилась сквозь наполнившее ее ликование, тут же перешедшее в леденящий ужас.
 – Ты скоро… уедешь… отсюда?
 – Да. Не знаю еще когда, но скоро.
 – Почему? Куда?
 – Далеко отсюда, по делам. Но хочу уехать с твердой уверенностью, что ты здесь и в полной безопасности.
 – И как долго тебя не будет?
 – Я уже не вернусь.
 Его ответ повис в воздухе между ними. Он смотрел на нее потемневшими и любящими глазами, и она начала понимать, что он сейчас испытывал.
 – Кейн! О Кейн! Ты это серьезно? – «Господи, спаси и сохрани мне разум! Я люблю его до такой степени, что он может сокрушить меня любым словом!»
 – Я не хочу уезжать, любовь моя, но должен. – Он скользнул пальцами по ее руке вверх и вниз, словно не мог удержаться, чтобы не касаться ее.
 – Но если ты любишь меня…
 – Люблю. Можешь быть абсолютно уверена в этом.
 – Тогда не уезжай. Пожалуйста, не уезжай! – Ванесса буквально простонала свою просьбу-мольбу.
 – Я должен, моя сладкая чудная девочка. Не думай об этом. У нас есть немного времени. Приляг рядом со мной и дай мне обнять тебя – хоть чуточку.
 Он слегка охрип и крепко зажмурился, слишком невыносимо было видеть в ее глазах боль, да и негоже, чтобы она заметила в его глазах влагу.
 Ванесса и не знала, что плачет, пока не почувствовала, что ее щеки мокры. Она опустилась на постель, легла к нему спиной, на его руку. Лежа в его объятиях, она спиной чувствовала, как бешено колотится его сердце.
 Он сказал, что любит ее, но собирается уехать и не вернуться… и не позвал ее с собой! Лицо ее судорожно сморщилось. Боже, что же это такое! И райское блаженство, и адские мучения – все сразу!
 Кейн прильнул губами к нежной коже за ушком, и его слезы покатились прямо по ее волосам. Он не собирался признаваться ей в любви. Признание вырвалось само собой. Что же он с ней делает, с этой дивной колдуньей? Она волновалась из-за него, переживала, он понял это с той самой ночи, когда она предупредила его насчет Тэсса. И их расставание станет теперь только болезненнее. Неужели Элли права? Может, действительно стоит насладиться хоть тем кратковременным счастьем, какое выпало на их долю?
 – Я знаю, что ты не понимаешь, любовь моя. – Он шептал ей прямо в затылок. – Мне не стоило рассказывать тебе об этом и взваливать лишний груз на твои плечи. Гебе было бы намного легче забыть меня, если бы ты злилась на меня или ненавидела. Если бы мы расстались врагами. Но такой уж я эгоистичный ублюдок, счастье мое, что не мог уехать, не узнав твоей любви, не ощутив тепло твоей улыбки и не прочитав нежности в сиянии твоих глаз. Впусти же меня в свое сердце и согрей меня своей любовью.
 – О Кейн! – прошептала она и потерлась губами о его руку. – Что я могу ответить на это? Я люблю тебя и не хочу, чтобы ты уезжал.
 – Это самые прекрасные слова в моей жизни. – Его голос прерывался от наплыва эмоций. – Ты вошла в мою жизнь так внезапно, но сразу заставила почувствовать и пережить то, на что я считал себя абсолютно неспособным. Позволь мне побыть с тобой хоть этот краткий срок.
 – Я так тебя люблю, что и не знаю, сумею ли вынести разлуку с тобой.
 – Ты сумеешь, сердце мое.
 – Может, ты… уже женат на другой?
 – Нет. До тебя я не встретил никого, с кем хотел бы соединиться навсегда.
 – Тогда почему?
 – Не спрашивай меня, родная. Это нечто такое, над чем у меня нет власти. Поэтому лучше не думай об этом, ладно? Не сейчас. Давай притворимся, что пробудем вместе всю жизнь! А все остальное просто забудь. Выкинь из головы все, кроме меня, любовь моя. Эта боль еще будет властвовать над нами, но потом. Думай о том, что есть в этом и светлая сторона, чудо мое. Зная, что мы скоро расстанемся, мы – будем все время понимать, как драгоценны эти мгновения, пока мы вместе, как бесценно то чувство, какое мы испытываем друг к другу.
 Какое-то время они лежали молча. Кейн зарылся лицом в ее душистые волосы.
 – Почему ты решил признаться мне именно сейчас? Почему не мог просто исчезнуть?
 – Потому что боялся, что утром ты уедешь в город, а я не в состоянии последовать за тобой.
 – Я не хотела покидать тебя, но…
 – Я и не мог позволить тебе уехать, я хочу, чтобы ты была здесь, со мной.
 Его пальцы нежно коснулись ее груди. После недолгого молчания он прошептал:
 – Будет лучше, родная, если и Элли с Генри будут держаться подальше от города, пока я не разузнаю хоть что-нибудь об Адаме Хилле. Я хочу съездить к Логану Хорну и расспросить его. Он был приемным сыном Генри Клейхилла. Может быть, он знает что-нибудь о Генри и Адаме Хиллах. Но боюсь, любовь моя, что мужчина, которого разыскивает твоя тетушка, не кто иной, как Адам Клейхилл.
 – Если он такой низкий и подлый, как ты рассказывал, то лучше им никогда не встречаться.
 – Он не похож ни на кого, с кем Элли приходилось сталкиваться. Он может быть сладким, как пирожное, но уже в следующую секунду жалит сильнее ядовитой змеи.
 – Значит, чем раньше она поймет, что он не собирается признавать родство с Генри, тем лучше. Она уже и сама не раз раскаивалась, что отправилась искать родню незнамо куда. Это было наивно и глупо. И как выяснилось, небезопасно.
 – Но нельзя забывать, что если Адам Клейхилл и есть ваш родственник, то его брата звали Генри Клейхилл, а значит, он женился на Элли, скрыв свою настоящую фамилию.
 – Я как-то не подумала об этом.
 – Мне хотелось бы узнать как можно больше обо всем этом, прежде чем Элли столкнется с ним сама.
 Время перестало существовать. Их желание просто побыть вместе не имело ничего общего со страстью. Они наслаждались обоюдной близостью. Кейн почувствовал такое умиротворение, какого не знал с того самого дня у реки, когда понял, что скоро умрет. Он перестал ощущать себя одиноким.
 А Ванесса думала о любви, которая поддерживала Элли в течение двадцати с лишним лет. Неужели то же суждено и ей? Но у Элли остался ребенок, на которого изливалась ее любовь, который стал смыслом ее жизни. Генри ведь был частичкой любимого, который появился, мелькнул как падающая звезда и снова исчез из ее жизни. А что делать Ванессе, когда Кейн исчезнет? Ничего? Ведь она даже не узнает радости совокупления с любимым мужчиной, не сможет растить его ребенка… А ведь глядя в янтарные глаза сынишки, можно было бы вспоминать того, от кого они унаследованы… Но для этого…
 – Мне пора, – прошептала она. – В доме все стихло, наверное, все, кроме Элли, уснули. Она будет волноваться, что со мной приключилось.
 – Повернись ко мне, чтобы я мог взглянуть на тебя. Ванесса спустила ноги на пол и села. Быстро убрав упавшие на лицо волосы, она посмотрела ему в глаза. Его взгляд словно спрашивал и молил о чем-то.
 – Я, должно быть, сейчас похожа на ведьму. У меня всегда краснеют глаза и нос, стоит расплакаться, – с дрожащей улыбкой сказала она.
 – Ты всегда будешь для меня красавицей. – «Боже, что эта колдунья со мной делает! Я уже ощущаю себя властелином мира, а ведь она всего лишь смотрит, ничего больше». Теплая волна счастья нахлынула на него и вытеснила холодную мглу. Он улыбнулся в ответ, а затем расхохотался. – Радость моя, я еще никогда не был так счастлив!
 Она склонилась и мягкими губами коснулась влаги в уголках его глаз.
 – Мы  будем счастливы, пока вместе, – прошептала она. – Если ты говоришь, что вынужден покинуть меня, то я постараюсь поверить, что так и есть, а все остальные мысли буду гнать прочь. Я впервые полюбила, Кейн, и это оказалось так больно. – Ее голос дрогнул, но она откашлялась и продолжила: – И поскольку я люблю тебя, то постараюсь сделать нашу нынешнюю жизнь такой, чтобы мы запомнили ее навсегда. Я не стану изводить тебя вопросами. И ты должен знать, что если хочешь меня, то я стану твоей, я пойду за тобой куда захочешь… хоть к черту на кулички или в тюрьму. Меня не испугают ни Юкон, ни Латинская Америка… За милым хоть в ад.
 Капавшие из ее глаз слезы перемешались с влагой его глаз.
 – Не плачь, любимая, пожалуйста.
 – Это в последний раз, обещаю. Кейн? Ты… должен умереть? Кто-то поклялся убить тебя?
 – Единственный человек, который жаждал увидеть мой труп, был Праймер Тэсс. А о нем можно не беспокоиться.
 Их губы встретились. Здоровой рукой он прижал ее голову к себе и завладел ее ртом. Они оторвались друг от друга, но продолжали что-то шептать и шептать, рот в рот, даря ласками, теплым дыханием и нежными, сладкими поцелуями.
 – Мне пора, милый. Тетя Элли…
 – Она знает, что я безумно люблю тебя.
 – Ты сказал ей?
 – Она и сама догадалась. Мне кажется, что знали все, кроме тебя.
 – Ты говорил, что я упрямая ослиха.
 – А ты такая и есть, моя сладкая. – Он рассмеялся. – Даже Генри хотел, чтобы я начал ухаживать за тобой.
 – Так ты купил ленту, чтобы ублажить Генри?
 – Нет, солнышко. Мне так хотелось порадовать тебя, а потом… я струсил: вдруг бы ты швырнула мне ее в лицо?
 – Я никогда бы так не поступила!
 – Поцелуй меня еще, прежде чем уйдешь, и возвращайся утром пораньше.
 – Если бы мы были женаты, я могла бы остаться с тобой, – грустно прошептала она.
 – О моя несравненная! Не искушай меня! – Он застонал и снова притянул ее к себе, не обращая внимания на боль в плече. – Маленькая рыжая пичужка! – Его голос охрип, но так и излучал нежность. Он крепко прижал ее и покрыл поцелуями мокрые щеки.
 – Я не хотела снова расплакаться…
 – Все в порядке, родная.
 Его губы нежно скользнули к ее ушку, затем поцеловали пушистые волосы. Он ласково зашептал:
 – Все! Со слезами покончено! С завтрашнего дня начинаем новую жизнь, в которой постараемся сделать друг друга счастливыми!
 – Последние несколько дней я была такой несчастной! – Ей не удалось скрыть затаенную боль.
 – Можешь мне поверить, мне было не лучше. – Его ладонь нежно разгладила ее лоб. – И вовсе не из-за дырок в туловище, – добавил Кейн.
 Она вздохнула, и их жаждущие губы снова впились друг в друга. Тесно прижавшись к нему, ощущая, как возбужденно стучит его сердце, Ванесса старалась отбросить прочь отчаяние, грозившее поглотить ее. Ведь им так недолго быть вместе!
 – Терпеть не могу, когда мы с тобой ссоримся, – прошептала она.
 – Но от этого никуда не деться, моя нежная. Мы непременно будем ссориться, но будем и мириться. Только сразу, хорошо? Я не смогу уснуть, пока не развею твои сомнения или обиду.
 – Я люблю тебя, Кейн де Болт.
 Он заглянул ей в глаза, словно ища подтверждения. И когда она улыбнулась в ответ, Кейн прочел в ее взгляде любовь. Она снова отчаянно приникла к его губам, затем встала, нежно разжала его пальцы и молча покинула комнату.
 Свет из кухни падал в холл. Ванесса прошла по лучу света. Элли сидела за столом и сосредоточенно работала иголкой над одним из платьев для Мэри Бэн. Когда Ванесса зашла на кухню, она подняла голову. Ее все понимающие глаза пристально взглянули на Ванессу.
 – Он любит меня, тетя Элли, но все равно собирается уехать. Вы знали об этом?
 – Да.
 – Он так и не сказал мне, куда уезжает. А вам?
 – Я и не спрашивала, дорогая.
 – Мне почему-то кажется, что кто-то поклялся убить его. Он помалкивает об этом, потому что не хочет волновать меня. Но мне невыносимо быть в неведении.
 Слезы снова навернулись ей на глаза. Она шмыгнула носом и отерла слезы рукавом.
 – Должно быть, он очень любит тебя.
 – Но недостаточно, чтобы объяснить, почему покидает меня. Не знаю, что и думать, тетя. И не уверена, хватит ли у меня сил…
 – Мы все намного сильнее, чем думаем. Живи только настоящим, детка, и получи свою толику счастья. Сделай и его счастливым. Пусть эти дни станут незабываемыми – и для него, и для тебя. Пусть эти дни станут счастливейшими в твоей жизни. Он этого достоин.
 – Но это несправедливо! – Отчаяние вновь охватило Ванессу.
 – А кто говорит, что жизнью правит справедливость? Ложись-ка спать, девочка, и прекрати ломать голову над тем, чего не изменить. Я постелила тебе в комнате наверху, справа от лестницы.
 – Я не позволю ему исчезнуть! Я не шучу, тетя Элли. Если кто-то собирается свести с ним счеты, то ему придется сперва убить меня!
 – Даже не знаю, что и сказать, дорогая. Иди спать. Утро вечера мудренее. Отдохни, ты выглядишь совершенно измученной. А утром все будет видеться в ином свете.
 – Да нет же! Ох, тетя, лучше бы он промолчал!
 – Это было бы нечестно по отношению к тебе. Он сделал все возможное, чтобы удержать тебя здесь. По-старайся нарадоваться впрок, дорогая. Будь счастливой и запоминай, копи свое счастье. Не так уж часто оно выпадает в жизни.
 – Я не сдамся, вот увидите.
 – Вот и хорошо. Спокойной ночи, дорогая.
 Шум шагов разбудил Ванессу, и первая ее мысль была о Кейне.  Он любит ее! Затем мрачные мысли снова завладели ее сознанием. Она решительно прогнала их в надежде, что все еще можно изменить и он не исчезнет из ее жизни! Надежда вдохновила ее. Он просил ее провести эти отпущенные им дни так, чтобы их ничто не омрачило, словно они собираются прожить вместе всю жизнь. Именно так она и поступит! По крайней мере она сделает все, что в ее силах.
 Слабенький лучик, проникший в окно, осветил спальню. Она осмотрелась. Комнатка была небольшой, с единственным окошком, умывальником, кроватью и массивным гардеробом у стены. Железная кровать выкрашена в белый цвет и украшена золотистыми шариками, матрас набит перьями. Возвратившись поздно ночью, Ванесса совершенно не обратила внимания, где ей предстоит спать. Она быстро разделась, натянула ночную сорочку и мгновенно уснула, от усталости даже не отметив роскоши мягкой постели после многих недель постоянных неудобств и лишений. Почувствовав укол, она сообразила, что так и не вынула шпилек, ложась спать.
 Ванесса выбралась из постели, подошла к умывальнику и плеснула воды в лицо. Она спешила, поэтому поразительно быстро надела голубое платье и зашнуровала ботинки. Расчесав волосы щеткой, она собрала их в пучок на макушке и завязала голубой лентой – подарком Кейна. Просто из любопытства она перед уходом открыла дверцу гардероба. Там висели ее платья, а внизу стояло несколько нераспакованных ящиков с ее вещами.
 Что ее, однако, поразило, так это собственное отражение в зеркале. В длинном и узком стекле она была видна почти во весь рост. Бледное лицо, а глаза еще больше выделяются и кажутся огромными. Боже, да она похудела гораздо сильнее, чем предполагала!
 Пояс на голубом платье продевался в специальные петельки и завязывался сзади, поэтому на талии всегда были сборки. Кроме того, платье всегда было чуточку широковато на ней, поэтому она и не заметила, что его уже можно дважды обернуть вокруг талии. Ванесса внимательно вгляделась в свое лицо и немедленно отметила появление на носу веснушек. Она пожала плечами. Почему-то веснушки перестали волновать или раздражать, как это было раньше в Миссури. На ферме она тут же наложила бы маску из сметаны, если не удалось бы достать лимонов и воспользоваться лимонным соком. Там она была другой и не успокоилась бы, пока веснушки совсем не исчезли или хотя бы стали еле заметны.
 Когда она вышла из спальни, то поняла, что дверь на кухню приоткрыта: до нее донеслись голоса Элли и Кейна. Ванесса быстро начала спускаться, но непроизвольно замедлила шаги и остановилась, замерев у входа. Кейн сидел за столом, склонив темноволосую голову над листком бумаги, на котором что-то писал. Секунду или две он не замечал ее присутствия, и она смогла рассмотреть его. Он побрился и причесал волосы влажной расческой, надел блекло-голубую рубашку, а поверх нее – безрукавку из дубленой кожи с меховой опушкой.
 – Доброе утро, дорогая. – Элли открыла духовку и вытащила противень с горячими бисквитами. – Все уже поели.
 – Так почему же вы не разбудили меня? – Она обращалась к Элли, но смотрела на Кейна, а он не отводил глаз от нее. Он улыбался, а во взгляде его читалось обожание.
 – Кейн сказал, что ты слишком устала. Садись. Бисквиты горячие, а кашу я сейчас подогрею.
 Ванесса едва слышала, что говорила ей Элли. Кейн протянул ей руку, и она подошла к нему.
 – Здравствуй, – сказал он.
 – Здравствуй.
 Он усадил ее на скамью рядом с собой. Потянулся к ней губами и нежно поцеловал. Поднял голову и снова улыбнулся. Ванесса мгновенно скосила глаза на тетю. А Кейн меж тем прижал ее к себе и прошептал на ухо:
 – Придется тебе привыкать, блаженство мое. Я собираюсь использовать каждое мгновение.
 Открылась дверь черного хода, и вошла Мэри Бэн, нагруженная вещами из фургона. За ней следом появился Генри, тоже с поклажей.
 – Поосторожней с кувшином, Генри, – немедленно предупредила Ванесса. – Из этого кувшина умывалась еще твоя бабушка. Если ты его уронишь, тетя точно отдерет тебя за уши.
 – Я очень осторожен. А куда его поставить, ма?
 – Отнеси в комнату Мэри Бэн. Кажется, там нет кувшина для умывания.
 – О нет, миссис Хилл! Я ведь… могу разбить его.
 – Глупости! С таким же успехом его могу разбить и я! А ты вовсе не кажешься мне неуклюжей. Ну как подвигаются дела с разгрузкой фургонов, Генри? Они уже пусты?
 – Осталась пара ходок, и все будет в порядке, ма. – Генри взглянул на кузину. – А почему ты сидишь так близко к Кейну, Ван? Он начал наконец ухаживать за тобой? Да? Теперь он твой парень? Я давно ему советовал…
 – Генри Хилл! Ну-ка ступай и займись делом! – Элли забрала у Мэри Бэн вещи и попросила: – Уведи его отсюда, детка, пока он не натворил бед своим длинным языком!
 – Да, мэм. Пошли, Генри. Генри послушно попятился.
 – А знаешь, что сказал Кейн, а, Ванесса? Он сказал, что этому месту не хватает парочки хороших псов! Поняла? Целых двух собак! И еще он сказал, что когда они обвыкнутся на новом месте, то устроят настоящий переполох, если появится какой-нибудь незваный гость. Он собирается добыть нам собак, правда же, Кейн?
 – Правда-правда, но сначала надо купить для твоей мамы парочку хороших дойных коров. Джон уже готов выехать в город? Я написал пару писем, их надо передать мистеру Макклауду, хозяину магазина.
 – Да, но сначала Джон хотел снова завести фургоны в сарай.
 – Ему это ни за что не удастся, если ты не поторопишься помочь, Генри, – решительно потянула его за рукав Мэри Бэн.
 – А-а, хорошо, уже бегу. Ну разве она не красавица в этом платье, а, Ван? И волосы просто роскошные! Прелесть и такая командирша! Правда же?
 Счастливая парочка вышла.
 – Я что-то сказал невпопад, да, Мэри Бэн? – поинтересовался Генри за дверью.
 – Надеюсь, что нет. Но с чего тебе вдруг вздумалось столько болтать?
 – О чем ты? О том, какая ты хорошенькая? Разве это неправда! Ты самая милая девушка на целом свете, Мэри Бэн, и так чудесно командуешь! Ты такая же славная, как маленький щенок.
 – Ну тебя, Генри.
 – О Господи. – Элли покачала головой и поставила перед Ванессой блюдце с вареньем. – Эта парочка скоро сведет меня с ума. Генри так и вертится под ногами, лишь бы не удаляться от нее ни на шаг, но, надо сказать, он у нее работает как заведенный. Я никогда не сумела бы добиться от него такого.
 – Красивая женщина может вертеть влюбленным в нее мужчиной, как пожелает. – Кейн взглянул на Ванессу, и она заметила лукавые искорки в его глазах.
 – То же самое можно сказать и об одном нашем знакомом, – отпарировала Ванесса. – Когда он этого хочет, то тако-о-ой душка становится.
 – Любовь высвечивает в нас все самое худшее и самое лучшее. – Кейн улыбнулся Ванессе.
 – Ваша правда, – поддакнула Элли. – Ну и слава Богу.




 Глава 13


 Следующие несколько дней пролетели незаметно. После легкого завтрака женщины тотчас принимались за уборку. Они отдраили все шкафы и полки и натерли их скипидаром с воском. Проветрили и высушили на солнце постельное белье и матрасы. Полы во всех комнатах отчищали и оттирали до блеска. Ковры поручили выбить мужчинам. Постепенно затхлый запах плесени покинул дом, и в нем поселился уютный аромат слегка влажных от мытья полов, душистого мыла и свежей выпечки.
 Братья Хукеры решили отложить возвращение в Техас до весны. Им пришлось основательно потрудиться, чтобы привести в божеский вид помещение одного из сараев: взыскательная Элли сочла его настоящим свинарником и возражала против такого места обитания, когда в доме хватало места абсолютно всем.
 С добродушной ухмылкой Джеб сообщил Кейну:
 – Ух, и устроила же она нам головомойку! Но за ее обеды можно простить и не такое!
 Генри работал наравне с братьями Хукерами. Они скатили по склону холма рухнувший сухостой и срубленные в роще деревья и на лужайке за домом усердно распиливали их на подходящие для печей поленья, а Генри колол их на дрова. Джон взял на себя уборку коровника и уход за животными. К удивлению Элли, он так ловко доил коров, что она полностью доверила это дело ему. Клей любил поохотиться и уже угостил всех мясом антилопы, которую сам освежевал и разделал.
 Элли при каждом удобном случае подсовывала Кейну стакан свеженадоенного молока, настаивая, что ему необходимо набраться сил. Раны уже не болели, если он, конечно, не напрягался и не делал резких движений. Кейн, однако, жил в постоянном страхе нового приступа и все придумывал, что станет делать, если это случится на виду у всех. В конце концов он решил, что немедленно удалится к себе в комнату, забаррикадируется и будет надеяться, что Элли удастся не пустить к нему Ванессу.
 Если Ванесса и удивлялась тому, что семейство Хиллов устраивалось в доме Кейна, как если бы собиралось прожить тут всю жизнь, то виду не подавала и ничего не говорила. Она проводила каждую свободную минуту рядом с Кейном и ругала его, если считала, что он слишком напрягался. Он же не сводил с нее глаз. Руки их так и тянулись друг к другу, стоило им оказаться рядом; глаза влюбленных встречались и вели молчаливый разговор. Но ни на секунду Ванесса не могла забыть, что скоро Кейн исчезнет и она его больше никогда не увидит.
 К обеду вся «семейка» собиралась за огромным столом на кухне. Техасцы перестали наконец стесняться и, как и Джон Виснер, стали немного задерживаться, чтобы поболтать. Мэри Бэн и Генри сидели рядышком, Элли же устраивалась в самом дальнем конце стола, откуда отлично видела всех. Кейн же просто наслаждался этими обедами. И не только от того, что рядом с ним сидела Ванесса, но и потому, что ощущал себя членом большой семьи. А этого он слишком долго был лишен.
 – Я должен кое-что сообщить вам, – заявил Кейн, когда они пообедали мясом антилопы, бисквитами и пирогом с молочным кремом. Ванесса похолодела от ужаса, ожидая самого худшего, и быстро взглянула на него. Он заметил мелькнувший в ее глазах страх и легонько стиснул ее ладошку, пытаясь успокоить. – Джон уже знает, в чем дело, потому что он побывал в городе. Дело в том, что скоро к нам могут нагрянуть незваные гости. Причем в любое время.
 – Что же это за гости? – поинтересовалась Элли, передавая Ванессе стакан молока для Кейна. – Вообще-то я люблю гостей.
 – Только не таких, Элли. – Кейн ухмыльнулся, а затем и вовсе расплылся в улыбке, наблюдая, как Джон тщетно пытается не расхохотаться.
 – Ну и что же во всем этом такого смешного? Да не тяни же! – Ванесса от нетерпения ущипнула Кейна.
  — Пожалуй, надо рассказать вам об этом месте, о доме. Его построила женщина по имени Мэри Грэгг около десяти лет тому назад. Она с мужем приехала сюда из Техаса и поселилась на участке неподалеку. Но через некоторое время их согнали с участка, и вскоре ее муж умер. Деньги у Мэри еще оставались, но не так уж и много. А женщиной она была видной и к тому же добросердечной, так что когда однажды увидела, как хозяин салуна вышвырнул одну из своих… э-э… ночных бабочек на улицу, то искренне пожалела бедняжку. Той ведь совсем некуда было пойти. И тут у Мэри родилась идея. Она купила вот эту землю, построила дом и открыла бордель.
 – Что-о-о? – ахнула Ванесса. – Ты имеешь в виду, что… мы посели…
 – Вот именно, дорогая. – Янтарные глаза Кейна заискрились лукавством, пока он переводил их с шокированного лица Элли на не менее шокированное лицо Ванессы. На несколько секунд за столом воцарилось молчание, и тут обе женщины расхохотались.
 – Так вот… вот почему… тот ковбой в городе… так обрадовался нам! – выговорила наконец Ванесса в промежутке между приступами хохота.
 – Боже всемилостивый! А я-то гадала, что это его так осчастливило! Оказывается то, что «дом» снова открывается! – Щеки Элли покрылись красными пятнами, она не выдержала и отвела глаза в сторону.
 – Не извольте беспокоиться, мэ-эм, – передразнила Ванесса, которая так заразительно хохотала, что Кейн не мог отвести от нее глаз, любуясь ею. – Стэн Тэйлор немедленно сообщит всем столь приятную весть!
 – Ванесса! – упрекнула развеселившуюся племянницу Элли. Но не удержалась и сама прыснула.
 – Судя по тому, что Джон услышал в городе, Стэн добросовестно выполнил свою работу.
 – Ради Бога, Кейн, уж не значит ли это, что они могут нагрянуть сюда, полагая…
 – Вот именно, мэм. Они прискачут сюда с совершенно определенной целью. «Дом» пользовался популярностью среди ковбоев, но им не брезговали и люди вполне респектабельные.
 – Что вы говорите!
 – Мэри всего лишь возглавляла это маленькое предприятие, – поспешно добавил Кейн. – Она не обслуживала клиентов. «Дом» приобрел репутацию места, куда мужчина всегда может прийти, если нуждается в помощи, лечении… ну и… с любой другой нуждой.
 – Неплохое, должно быть, было местечко, – пробормотал Джон, обветренное лицо которого тоже раскраснелось. Он, правда, так и не поднял глаз от своей тарелки.
 – О чем это ты говоришь, Кейн? Почему Ван так хохочет? – Генри озадаченно хмурился, не понимая, что это всех так развеселило. – Что смешного, если кто-то болел? К нам тоже часто обращались за помощью больные, и ма с Ванессой никогда не смеялись над этим.
 – Как вышло, что ты купил это место? – быстро спросила Ванесса, чтобы спасти Кейна от вопросов Генри.
 – Э-э, спасибо, любовь моя, – мягко поблагодарил ее Кейн. – Потом Мэри встретила свою старую любовь. Его звали Кейс Мэлоун. Он работал у Логана Хорна на ранчо, а потом женился на Мэри и вернулся с ней в Техас, чтобы помочь семье своего умершего брата. Мэри сдала «дом» в аренду женщине по имени Бесси Уилхайт, продолжившей дело Мэри. А потом Бесси, в свою очередь, вышла замуж и уехала в Вайоминг. И тогда я купил это место у Мэри просто потому, что не хотел, чтобы оно принадлежало кому-то другому. Во всяком случае, мне так тогда казалось. И теперь я очень рад этому.
 Кейн улыбнулся Ванессе и ласково погладил ее руку.
 – Поня-ятно, – протянул Генри, – значит, все эти комнаты для больных?
 – Кто-нибудь будет еще пирожки? – спросила Элли так поспешно, что даже лица невозмутимых техасцев расплылись в широченных улыбках.
 Поздним полуднем им действительно нанесли визит, но отнюдь не ковбои. Ванесса усердно отмывала окна наверху, в среднем холле, когда заметила, как блестевшее черной краской ландо с чернокожим кучером в ливрее подъехало к литым чугунным воротам. Два всадника сопровождали ландо на некотором расстоянии. Как только экипаж остановился, негр мгновенно соскочил и помог выйти женщине, с ног до головы укутанной в плащ. Длинный шарф покрывал ее голову и был завязан на подбородке. Выйдя, женщина тут же сняла и плащ и шарф и вручила их кучеру. Она оказалась одетой во все белое, начиная со шляпки на зачесанных вверх золотистых волосах до кончиков высоких ботиночек на пуговках. Лишь розовая газовая отделка горловины жакета, плотно облегавшего роскошную фигуру, слегка оживляла эту белизну. Она приподняла мягкие юбки из белой шерсти, чтобы они не запачкались о землю, и, покачивая бедрами, проплыла к двери – бело-розовая красотка из чьей-то мечты.
 Ванесса уронила мокрую тряпку в ведро с водой и заспешила вниз по лестнице, зная, что больше открыть некому – Элли с Мэри Бэн отправились в курятник, а Кейн отдыхал в своей комнате. В дверь настойчиво постучали. Ванесса распахнула ее и замерла, разглядывая гостью. Лицо женщины поражало совершенством черт, словно дорогая камея.
 Женщина приподняла выщипанные брови. Голубые глаза откровенно оценивающе осмотрели Ванессу, розовые губы раскрылись, обнажив маленькие, ослепительно белые зубки.
 – Я слышала, что Кейн здесь.
 – Да, – еле вымолвила Ванесса.
 – Мне нужно повидаться с ним. – Женщина переступила порог, остановилась, повернулась и еще раз с насмешливой улыбкой оглядела оцепеневшую девушку у двери. – Ну позовите же его!
 Слова были самыми обычными, но вот тон оскорблял. В нем чувствовалась привычка повелевать, а кроме того, она явно сочла общение с этой красивой, но неопрятно одетой рыжеволосой женщиной ниже своего достоинства. Словно бы приклеила ярлык «служанка» и ожидала соответствующего поведения. Глаза Ванессы сверкнули, гордый подбородок взметнулся вверх. Неосознанно рука поднялась к непослушным завиткам на лбу, но Ванесса вовремя спохватилась и опустила ее. Губы гостьи растянулись в снисходительной улыбке.
 – Вы можете подождать здесь. – Ванесса распахнула двойные двери в гостиную, и женщина прошла внутрь, прошуршав юбками.
 Ванесса, гордо выпрямившись, отправилась к Кейну как была: с растрепавшимися волосами и с разводами пыли на лице. Она открыла дверь его спальни, не постучав, и увидела, что он крепко спит.
 – Кейн, проснись. – Она нежно потрясла его за плечо. – Кейн?
 – Я уже проснулся, любовь моя. Хмм… а мне нравится просыпаться вот таким способом…
 Ладони Кейна обхватили ее лицо и притянули к себе. Их теплое дыхание смешалось, и он жадно поцеловал ее. Глаза его были полны нежности, и она не стала сразу же ошеломлять его сообщением о визите. Он ласково пощекотал нежную кожу на ее затылке, взлохматил мягкие короткие волоски и прижался губами к бешено пульсирующей жилочке на грациозной шее.
 – Приляг, родная, рядом со мной. – Голос Кейна соблазнял чувственной хрипотцой. Он потянул ее на себя, но она увернулась.
 – К тебе гости.
 – Гости? Подождут. Мне так хочется обнять тебя, любовь моя, прижать к себе и целовать, целовать, целовать… – Он взял ее руку и засунул под свою рубашку. – Стоило получить пулю, чтобы теперь испытывать подобное блаженство.
 – Это женщина. Она ждет тебя в гостиной.
 – Что ей нужно? – Кейн нехотя отпустил Ванессу. Он сел на краешке кровати, натянул ботинки, пригладил волосы. Ванесса была уже у двери, когда он поднял голову. – Подожди секунду, дорогая…
 Ванесса пересекла холл и начала подниматься вверх по лестнице. До нее донесся звук шагов Кейна и легкий смех гостьи.
 – Кейн, дорогой, так приятно снова видеть тебя! Кейн услышал, как хлопнула дверь, ведущая к лестнице.
 – Привет, Дэлла.
 – Ты мне не рад?
 – Польщен сверх всякой меры, – сухо ответил он и протиснулся мимо нее в гостиную.
 – Я была в городе и услышала, что ты вернулся. Ты решил снова открыть заведение? – Дэлла закрыла двери в гостиную и повернулась к брату. – Ты был болен? Вид у тебя изможденный, да и похудел…
 – Ближе к делу, Дэлла. Тебе совершенно наплевать, болел я или нет. Ты умираешь от любопытства, осталось ли у меня хоть что-то после биржевого краха, не так ли? Кое-что я и правда потерял, но не все.
 Кейн взглянул в красивое лицо сестры и, хотя они и были одной плоти и крови, не ощутил никаких родственных чувств. Будь он проклят, если хоть чем-то выдаст, что дом, земля вокруг него и несколько долларов в кармане – все, что осталось у него после краха.
 – К чему такая прямолинейность, дорогой братец? Просто мне подумалось, что, если тебе нужны деньги, я с удовольствием избавлю тебя от этой недвижимости. Мне всегда нравился «дом», и неплохо было бы вновь открыть его. У меня есть отличные заведения в Денвере и Грили. Папа не будет возражать, если я приобрету еще одно, при условии, что я не буду сама им заниматься. Дела у меня идут отлично, и я многого достигла в жизни.
 – Как же, я слышал. Ты теперь очень богатая шлюха.
 – Боже мой, как грубо! И какое жуткое слово! Только не пытайся убедить меня, что сам никогда не пользовался услугами проституток, мой братец-чистоплюй.
 – Даже если и так, из этого вовсе не следует, что хочется видеть шлюхой собственную сестру.
 Дэлла рассмеялась приятным музыкальным смехом, который донесся и до Ванессы на втором этаже. Она судорожно стиснула влажную тряпку.
 – Я прекрасная профессионалка, Кейн. Мне довелось побывать в постели у членов королевской семьи, и они считали, что лучше меня им еще никто не встречался.
 – Давай выкладывай, зачем сюда явилась, и уходи.
 – Ты будешь продавать дом?
 – Нет.
 Дэлла пожала плечами.
 – Сколько ты собираешься пробыть здесь, Кейн? И кто эта рыжая грязнуля?
 – Сколько бы я здесь ни пробыл, это абсолютно не касается ни тебя, ни твоего дорогого  папочки. А рыжая, чумазая она или нет, настоящая леди, в ее мизинце больше достоинства, чем когда-либо появится у тебя.
 – Да ну? А разве у леди все устроено как-то иначе? Разве у нее между ног что-то другое? Все мы под платьем голенькие, и не будь всяких наших женских штучек, сам ты обратил бы на нее внимание? С ней тебе лучше на спине или когда она стоит на коленях, а, Кейн?
 Дэлла издевательски рассмеялась.
 – Если ты ее рекомендуешь, могу предложить ей работу. Волосы у нее действительно неплохие, а что касается остального…
 Кейн молча смотрел на сестру. Она казалась ему фарфоровой куклой. Он вспомнил, как однажды ночью забрел в салун в Денвере и заметил невероятно красивую женщину, которая совершенно обнаженной танцевала на столе. Он понял, что это его собственная сестра, лишь когда она сняла с лица маску и ускользнула за занавес. И еще он вспомнил, как она пыталась отомстить Логану Хорну, обвинив его в изнасиловании, поскольку он остался равнодушным ко всем ее авансам. Болтали также, что она все эти годы оставалась любовницей Адама Клейхилла. Интересно, как такая красота может сочетаться с такой грязью? Он прошагал к двери и распахнул ее.
 – Прощай, Дэлла.
 – Значит, ты сам открываешь «дом». Отлично. Если собираешься использовать рыжую, советую хорошенько отмыть ее. От нее несет потом, словно от козла. И хотя ей придется обслуживать всего лишь ковбоев, они, знаешь ли, тоже люди: им нравится, когда…
 – Заткнись! У тебя в голове ни одной приличной мысли, а когда ты открываешь рот, то вообще задохнуться можно!
 –  Приличной что это такое? Тебе от этого легче на душе? Это помогает тебе набивать карманы деньгами?
 – Почему бы тебе не убраться отсюда?
 – Папа знает, что ты вернулся?
 – Наверное. Этот сукин сын обычно знает обо всем, что творится на его территории.
 – Ты собираешься с ним встретиться?
 – За каким дьяволом? Ты прекрасно знаешь, что я его на дух не переношу!
 – Ему нездоровится. Джозеф сказал, что у него уже был приступ. Я осталась здесь, чтобы поухаживать за ним.
 – Не забывай, что я слишком хорошо тебя знаю, сестренка! Ты осталась, чтобы все его денежки не прошли мимо твоего кармана, если старый козел отбросит копыта!
 – А по-твоему, я терпела старого ублюдка все эти годы просто так? И мне ничего не причитается? – Дэлла прошла в холл. – Это здание идеально подходит для тех целей, ради которых его построили. Немного отсырело, конечно, но все можно мигом привести в порядок. Если понадобится моя помощь, чтобы вымуштровать твоих девочек и улучшить их манеры, дай мне знать. Или ты предпочитаешь заниматься такими вещами самостоятельно?
 Она постаралась, чтобы ее ангельский голосок разнесся по всему дому. Кинув взгляд в сторону лестницы, она расхохоталась.
 Кейн распахнул входную дверь, твердо подхватил Дэллу под локоток и вытолкал из дома.
 – Убирайся отсюда, Дэлла, и больше не смей появляться здесь.
 – Советую обращаться со мной побережней, Кейн. Хоть ты мне и брат, папе это может не понравиться. Вдруг ненароком пристрелит? Он никогда не дает свою девочку в обиду.
 – Ты хочешь сказать – «свою подстилку»? Я рад, что мама умерла раньше, чем узнала, какой ты стала.
 – О, это ты напрасно. Она знает. Наверно, сидит там на небе и неодобрительно цокает языком: «Нельзя быть такой нехорошей девочкой, Дэлла. Хорошие девочки не спят со своими отчимами!» – Дэлла пошла к своему ландо, громко хохоча, затем обернулась и крикнула: – Пока, дорогой. Если захочешь повидаться, ты знаешь, где меня найти!
 Кейн наблюдал, как слуга-негр помог Дэлле закутаться в плащ, затем подставил маленькую табуреточку, чтобы хозяйка забралась в ландо. Она радостно помахала ему белым платочком на прощание и укатила, вслед за ней двинулись и сопровождавшие ее всадники. Кейн еще несколько минут постоял на крыльце, пытаясь отделаться от неприятного чувства, как будто его только что окатили ведром помоев.
 Стоя у окна своего особняка, Адам Клейхилл наблюдал, как его падчерица с грацией королевы выходила из экипажа. Улыбка раздвинула его губы под холеными седыми усами. На нее стоило посмотреть. Она чувствовала себя как рыба в воде в любом обществе. Внешне Дэлла казалась истинной леди, но на самом деле была прирожденной шлюхой. Когда Адам женился на ее матери, она была угловатым десятилетним подростком. Но даже тогда обожала сидеть у отчима на коленях и ерзала до тех пор, пока не заводила его. Это было у нее в крови, она еще в детстве интуитивно понимала, что и как надо сделать. Примерно четыре года спустя она стала его любовницей, и оказалась лучшей из всех, побывавших в его постели. А потом, после скандала с этим проклятым ублюдком Логаном Хорном, она уехала в Денвер и посвятила себя весьма прибыльному бизнесу. В последние годы она частенько гостила у него на ранчо, а в этот раз ее визит затянулся уже на несколько недель. Адам хохотнул. Да-а, эта девочка ни за что не упустит момента, когда будут подсчитывать его денежки. Да в ней гораздо больше его черт, чем в любом из этих ублюдков, появившихся на свет с его помощью.
 Дэлла полагает, что ему пора расплатиться с ней звонкой монетой! Но она явно поторопилась списывать его со счетов. Адам взглянул на свое отражение в оконном стекле. Волосы у него были по-прежнему густы, пусть и седые, и он ничуть не напоминал согбенного старика – красивый крепкий мужчина! Подумаешь, какой-то вшивый инсульт! Понадобится целый десяток подобных, чтобы свалить его! Но если Дэлла считает, что он близок к смерти, пусть, лишь бы задержалась здесь подольше. Клейхилл был не по годам энергичен и любвеобилен. Цецилия, его маленькая мексиканская потаскушка, все еще ухитрялась возбудить его. Дэлла пока не снизошла до посещения его постели, но он видел ее насквозь – она решила, что на этот раз лучше заставить его изойти соком. Адам снова хохотнул и пошел открыть ей дверь.
 – Привет, папуля. Как ты себя чувствуешь?
 Дэлла вытянула шпильки, прикреплявшие шляпку к волосам, сняла ее и вручила молчаливой мексиканке, стоявшей у двери. Затем скинула плащ.
 – Отлично. Я уже заждался. Обед готов.
 – Как мило с твоей стороны. – Она чмокнула его в щеку.
 – Кого ты видела в городе? – спросил Адам, когда они уселись рядышком за длинный обеденный стол, а слуга-негр отправился на кухню.
 – В городе нет никого и вполовину столь привлекательного. – Она улыбнулась и ласково потрепала его по руке.
 – Разве ты этого не знала?
 – Ты – гнусный старый ублюдок, разве не так? – нежно рассмеялась Дэлла. – Мистер Макклауд сказал, что у него есть письмо для Адама Хилла. И полюбопытствовал, не ты ли скрываешься за этим именем.
 – А откуда письмо?
 – Из Спрингфилда, штат Миссури.
 – Тогда это не для меня. Я никого не знаю в Миссури.
 – Кейн вернулся.
 – Я уже слышал об этом.
 – У тебя, наверное, кругом шпионы, а, Адам? А тебе сообщили, что он остановился в доме? Я заехала к нему по дороге. Он либо болел, либо приходит в себя после ранения. Скорее всего какой-нибудь ревнивый муженек поквитался с ним, всадив пулю. Он очень осторожно и медленно ходит.
 – Слышала какие-нибудь новости о Купере или… об индейце? – Адаму до сих пор было невыносимо даже упоминание имени Логана Хорна.
 – Я слышала, как мистер Макклауд рассказывал кому-то в магазине, что сынишка Купера болел, и к нему на ранчо приезжала бабушка, миссис Хендерсон. Твоя… э-э… бывшая любовница уже вернулась к себе на ранчо «Утреннее солнце». Это правда, что несколько лет назад ты нанял пару головорезов, чтобы переломать Куперу ноги? Думал, это заставит Сильвию убедить его работать на тебя?
 – Кхм!
 Дэлла проигнорировала явный упрек и продолжила болтовню.
 – Твой внук похож на свою мамашу, Адам. Лорна Парнелл – дикая темноволосая сучка, воспитанная неотесанными горцами. Она приперлась в город в бриджах и с кнутом на плече. Меня удивляет, как Купер позволяет ей все эти выходки! Ведь каждый дурак знает, что он Клейхилл. Ее поведение плохо скажется на нашей репутации.
 – Все знают, что ты шлюха, радость моя, однако это ничуть не вредит моему положению в деловых кругах Денвера.
 – Правильно. Потому что если до моих ушей дойдет хоть одно дурное слово о тебе, то я просто сотру этого идиота в порошок, причем мгновенно. И сделаю это с удовольствием, можешь быть уверен, папуля. У меня кое-где припрятана очень ценная книжечка с весьма пикантной информацией.
 Адам просто расцвел от этих слов.
 – Эх, и почему мы не встретились раньше, когда я еще был молод и полон сил! Мы бы стали непобедимым дуэтом!
 – Но ты вовсе не стар, дорогой! Я запрещаю тебе произносить это слово!
 – А есть что-нибудь новенькое об этом Гриффине? О том, который живет в Блу?
 – Нет. Кажется, он дружок Кейна, да? Который вместе с Кейном убил посланных тобою убийц. Когда это было? Около двух лет назад, так ведь? Как же звали того рыжего бегемота? Данбар? Если бы Гриффин с Кейном не прикончили их, все равно их бы повесили, как только узнали, что это они избили женщину кнутом. Такое в нашем штате не прощается. Я никогда не могла понять, что эти подонки имели против Лорны Парнелл.
 – Паршивый ублюдок Данбар! Провалил такое дело! Иначе этим ранчо в Блу владел бы я. Конечно, тут не обошлось без Купера, этот высокомерный сукин сын всегда счастлив навредить мне! Ничего, он не получит и пяди моей земли после моей смерти!
 «Что меня вполне устраивает», – подумала Дэлла, а вслух сказала:
 – Ах да! Я же видела скво нашего индейца в городе. С ней был учитель, который обучает их детей на ранчо. Одета она была так, что мужики падали штабелями, но все, кто имеет хоть какой-то вес, по-прежнему отказываются иметь с ней дело. Она снова беременна. Это, кажется, уже третий раз? Боже, папуля! Ты собираешься заселить всю эту территорию своими внуками?
 Дэлла не смогла удержаться, не сказав о том, что всегда приводило его в ярость.
 – Прекрати эти идиотские шуточки! Этот краснозадый и его отпрыски не имеют ко мне никакого отношения!
 – Этот краснозадый – твой сын, и от этого тебе никуда не деться, Адам. У него фамильная примета – скрюченный, в точности как у тебя, средний палец. Кстати, у его сына – точно такой. – Дэлла поцеловала кончики пальцев и приложила их к губам Адама. – Но не стоит так беситься из-за этого, милый! Оставь свой праведный гнев для чего-нибудь более существенного.
 По дороге в кабинет Адам задал еще несколько вопросов о Кейне.
 – Он нанял несколько женщин, чтобы отмыть и отчистить «дом», следовательно, собирается открыть его. Если он это сделает, ему наверняка потребуется кто-то, кто будет руководить предприятием. Он ведь здесь не задержится. Джанкшен-Сити скучноват для моего объездившего весь мир братца.
 – Хм… хм…
 – Что ты имеешь в виду этим своим хмыканьем? Словно что-то задумал. – Дэлла раздвинула бархатные шторы, скрывавшие дверь в кабинет Адама.
 – Из Кейна вырос очень хороший человек…
 – На свете нет такого понятия – хороший человек!
 – А сама говорила, что я именно такой! – с ухмылкой ответил Адам.
 – Да, как любовник ты просто чудесен. А как человек – сама гнусность. Именно поэтому я тебя так и люблю.
 Дэлла изучала мужчин всю жизнь и знала, кому и чем польстить. И теперь наблюдала, как на лице Адама расплылась довольная улыбка.
 – Мне может пригодиться такой человек, как Кейн.
 – Этот орешек тебе не по зубам, папуля. Мало того, что он упрям, как тысяча мулов, он еще и погряз в размышлениях о том, что достойно и прилично. Что касается этих вещей, он копия мамы. Та тоже любила изводить себя подобными мыслями. А я пошла в отца. Тот всегда знал, чего хотел, и пускался во все тяжкие, чтобы добиться желаемого. Так и заработал себе состояние.
 – И оставил его твоему брату.
 – Да, оставил, а тот взял да и потерял большую часть во время краха нью-йоркской биржи.
 – Тогда, возможно, он не откажется выслушать мое предложение. – Адам удобно устроился в огромном кожаном кресле и тут же усадил Дэллу к себе на колени. Он расстегнул платье и уткнулся лицом в ее грудь. – У тебя совершенно особый, специфический запах, какого больше нет ни у одной женщины.
 Дэлла закипела. Он совершенно пропустил мимо ушей все, что она рассказывала о Кейне.
 – Это всего лишь чудесные французские духи, милый.
 – Нет, это не просто хорошие духи. Это еще запах серы и кипящей смолы. Запах женщины, которая готова принять мужчину. Именно так ты и пахнешь.
 Хрипло хохотнув, он задрал ее юбки и начал протискивать вспотевшую ладонь меж оголенных бедер.
 – Какое счастье, радость моя, что ты не из тех, кто любит трусики и прочие финтифлюшки. Раздвинь ножки, девочка.
 Дэлла обняла его за шею. Когда-то он был хорошим любовником. Но сейчас кожа на его груди стала дряблой, вырос животик. Он все еще оставался привлекательным мужчиной и выделялся в любой толпе благодаря царственной осанке и великолепной густой шевелюре. Адам Клейхилл был рожден повелевать, а не подчиняться чужим приказам. И все же он был всего-навсего мужчиной, большинством поступков которого руководили не мозги, а то, что между ног.
 – Ну, ты просто племенной жеребец, папуля Адам! – прошептала она ему на ухо и пощекотала мочку влажным языком. То, что он делает, приятно, призналась она себе несколько минут спустя. Секс в любом виде являлся весьма существенной частью ее жизни. Но как бы сильно она ни жаждала сейчас завершения, она заставит его повариться на медленном огне, прежде чем позволит получить свое сполна. Прежде чем она разрешит ему войти в нее, она убедится, что он готов на все. Она должна заставить его поверить, что дарует ему жизненные силы. Сильнейшие возбудители, которые она прихватила с собой, должны помочь ей в этом. А уж если она всерьез за него возьмется, он не вылезет у нее из постели несколько дней. Она сведет его с ума и не позволит Кейну хоть как-то помешать ее планам. Ишь, примчался сюда и смущает Адама! Никто не разделит с ней ее наследство! Ранчо Клейхилла было самым большим земельным владением на севере Колорадо, и она намерена владеть каждым клочком этой земли единолично!
 Адам все еще был легковозбудим, хотя его возбуждение и проявлялось теперь больше в привычном поведении, чем в результате. Но все-таки у нее, Дэллы, есть козырь в борьбе с Кейном, и она не преминет воспользоваться им! Она использует все, чтобы добиться своего! Дэлла раздвинула ноги и обвила руками шею Клейхилла. Его лицо уткнулось в нежные полукружия ее грудей.
 – Цецилия точно отравит меня за то, что я отнимаю принадлежащее ей! – промурлыкала Дэлла ему в ухо, медленно скользя руками по его груди, затем ее пальцы опустились ниже. Да-а, дело, похоже, обстояло хуже, чем собирался признать Адам.
 – У… меня хватит… этого добра на… вас обеих, – еле выдохнул он и сильно прикусил зубами ее сосок. Он становился все грубее в последнее время, так отчаянно жаждал получить удовлетворение.
 Дэлла улыбнулась. Она не возражала против подобных приемов. Пошарила рукой. Проклятие, старикан так и не возбудился как следует! Но если его это устраивает, то пусть думает, что все в норме…
 – А-а-х, папуля Адам, ты знаешь, как угодить мне! Ты так славно все это проделываешь, но мне хочется большего, гораздо большего. Я хочу тебя огромным и сильным… – Она резко оборвала фразу. – Но сейчас нельзя. Ты изомнешь мое платье и превратишь его в тряпку.
 – К дьяволу твое платье! – прорычал он. – Сними его!
 – У него столько малю-ю-сеньких пуговиц, что пока я их все расстегну, пропадет всякое желание. Лучше приходи ко мне сегодня ночью. Мы займемся тем, что проделывали раньше, и кое-чем еще. Я покажу тебе то, чему меня научил один турецкий шейх.
 – Сейчас и немедленно! Ты, маленькая похотливая шлюшка! Ты и сама хочешь меня так же сильно! И не смей снова меня отталкивать! – завопил он. – Только посмей, и твоя задница не забудет этого!
 Он попытался схватить ее за руку.
 – Не кричи так громко! – Выдернув руку, Дэлла легко ускользнула от него и отошла на безопасное расстояние. Платье ее распахнулось, выставив напоказ обнаженную грудь, но она и пальцем не пошевелила, чтобы прикрыть ее. – Слуги услышат…
 – Плевал я на этих чернокожих ублюдков! Тебе и самой глубоко начхать на них! Ты, мелкая пакостница, специально раздразнила меня! Немедленно иди сюда и докончи то, что начала!
 Лицо его побагровело, на лбу выступили капли пота.
 «Давай-давай, старый пень, доводи себя до сердечного приступа!» – про себя подзадоривала Дэлла. Если бы это помогло, она бы засыпала его ласками до смерти, но при ее везении он может как раз воспрянут духом и расцвести, словно выпил эликсира молодости.
 – А ты как следует возбудился, дорогой. – Она нагнулась и позволила своей обнаженной груди мельком задеть его лицо. – Советую тебе еще немного побыть в таком состоянии… Чуть позже это принесет еще более сладкое освобождение.
 – Будь ты проклята! – прохрипел он. – Я хочу немедленно! Ты решила и здесь быть шлюхой, да? Хочешь, чтобы я сначала заплатил?
 – Вот ты как заговорил! – Она презрительно фыркнула. – А я-то считала, что у нас с тобой нечто совершенно… особенное.
 – Задница у тебя особенная! – рявкнул он.
 – Но я люблю тебя. И ты знаешь это…
 – Единственное, что ты любишь, – это деньги и хорошего жеребца!
 – Не смей говорить гнусности!
 – Да ты же обожаешь гнусности, и чем гнуснее, тем лучше! Ну? Ты так и будешь торчать там как статуя или все же дашь мне пощупать твою маленькую попку?
 Дэлла медленно покачала головой, наблюдая, как его лицо прямо-таки раздувается от ярости.
 – Тогда убирайся подальше отсюда! – Его яростный рев был слышен в каждом уголке дома. – Цецилия! Цецилия, пошевеливай своей жирной задницей! Иди сюда!
 Дэлла вышла из комнаты и сразу заметила мексиканку. Сука! Она подслушивала и ждала своего часа.
 – Я взяла на себя самый тяжкий труд. Теперь он возбужден и готов для тебя, – сладеньким голоском пропела Дэлла, слегка прикрывая платьем грудь.
 – Но зовет-то он меня!
 – Надо же ему куда-то спустить? Подойдет и корова. Пусть этот старый дряблый стручок достанется Цецилии. А Дэлла получит денежки!




 Глава 14


 Кейн подождал, пока ландо не скрылось из виду, но даже тогда не пошел в дом. Ему надо было подумать. Тот факт, что Дэлла в городе и жаждет прибрать к рукам недвижимость, которую он собирался подарить Ванессе и Хиллам, не давал ему покоя. Достаточно ли они сильны, чтобы, когда его не станет, противостоять напору и наглости Дэллы? Хватит ли у Дэллы нахальства обратиться в суд, невзирая на его завещание?
 И тут его осенило. Блестящий и простейший выход. Если Ванесса станет его женой, то автоматически станет владелицей дома и всего остального, что его адвокату удалось спасти. Если его смерть будет подтверждена официальными документами, то Ванесса станет его законной наследницей.
 Он вытащил кисет с табаком и свернул самокрутку. Хотя он и гнал мысли о смерти, теперь пришла пора о ней задуматься. Слава Всевышнему, после ранения у него был всего лишь один приступ. Сколько же времени ему отпущено? Он знал, что к концу промежутки между приступами станут короче, а потом и вовсе исчезнут. Как только он поймет, что это время пришло, он попросту растворится, исчезнет без следа.
 Его мысли все крутились и крутились вокруг женитьбы. Возможно, в нем говорит страсть, а не разум? Ведь она может забеременеть и остаться одна с ребенком. Но при мысли о сыне, собственном рыжеволосом сынишке, его мрачное настроение испарилось, выражение лица смягчилось, на губах заиграла улыбка. Тогда частичка его самого возродится в следующем поколении, и он оставит свой след на земле. А может быть, ему даже посчастливится дожить до рождения малыша? Хотя это скорее всего глупые мечты. Шериф из Аризоны прожил всего месяц, после того как обнаружил в своей рвоте кровь.
 Дверь за его спиной открылась, и на крыльцо вышла Элли.
 – С вами все в порядке, Кейн? – спросила она.
 – Конечно. Это была моя сестра.
 – Ваша сестра? Боже мой! А почему же она так скоро уехала?
 – Я выгнал ее.
 – Вы… ох! Прошу прощения…
 – Не волнуйтесь из-за этого, Элли. Я редко виделся с ней в последние двадцать лет. И она не тот человек, с которым стоит знакомить вас и Ванессу. Она весьма эгоцентричная и алчная особа, интересующаяся только собственной персоной. Я стараюсь пореже вспоминать о ней.
 – Ну ладно, коли так. Вас желудок по-прежнему беспокоит?
 – Не очень, только постоянная слабая сосущая боль.
 – Ну как мне убедить вас навестить врача?
 – Угу, а этот старый дурень скажет мне, что у меня всего-навсего глисты. – Кейн улыбнулся погрустневшей Элли. – Не печальтесь, Элли. Возможно, мне повезет, и я проживу еще несколько недель без особых мучений.
 – Мне кажется, что приступы впрямую зависят от пищи. Отец Ванессы как-то советовал пациенту с больным желудком пить побольше молока. Правда, тот не был так сильно болен, как вы.
 – Так вот почему вы первым делом купили коров? Элли, мне хочется обнять вас!
 – Можете делать это всякий раз, когда пожелаете. – Элли улыбнулась, но в глазах ее затаилась грусть.
 – Элли… Как выдумаете, это очень эгоистично с моей стороны… попросить Ванессу стать моей женой?
 – Нет, Кейн. Полагаю, это придаст ей сил, чтобы… пережить то, что придет… позже.
 Ладонь Кейна легла на плечо Элли и благодарно стиснула его. Затем они оба вошли в дом.
 Ванесса услышала, как Кейн прошел к лестнице, и юркнула к себе в комнату. Ей нужно было хотя бы несколько минут, чтобы собраться с духом перед встречей с ним. Пока он говорил с той женщиной в гостиной, у нее было время, чтобы пережить боль пронзившей ее ревности, словно тысяча мелких кинжалов, резавшей ее на части. Она опомнилась и немного поразмышляла о прошлой жизни Кейна, когда он еще не встретил ее. Несомненно, он знал многих красавиц, и, вероятно, некоторые из них вполне имели право называть его «дорогим». Это не важно. А вот то, что пришедшая сюда дама обращалась с ней, как с обычной служанкой, взбесило Ванессу. И даже это можно было бы пережить, если бы эта красотка так откровенно не смотрела на нее сверху вниз. Ванессу охватило какое-то непонятное чувство, близкое к самоуничижению, чего раньше за ней никогда не наблюдалось.
 Она смотрела на пятно света на полу и не видела его. Наконец успокоилась. Она знала себя, знала, чего стоит. И никому не позволит унизить себя. Во всяком случае, не этой женщине. Ванесса услышала, что Кейн зовет ее, открыла дверь и утонула в омуте его золотых, медовых глаз.
 – Тебе еще рано взбираться по этим ступенькам, – мгновенно отчитала она его. – Я все равно собиралась спуститься.
 – Я бы вскарабкался хоть на небо, любимая, если бы там меня ожидала ты. – Он зашел в комнату и закрыл за собой дверь. – Тебе разве никогда не говорили, что юной леди неприлично принимать джентльмена в своей спальне?
 – Припоминаю, кажется, я слышала что-то в этом духе. Но, как тебе известно, я не обращаю внимания на подобные условности.
 – Я рад.
 Ванессе хотелось зарыться лицом в его рубашку и заплакать от облегчения. Он был все тем же Кейном. Его чувства к ней ничуть не изменились после визита. Он сощурил глаза. Ясно! Он снова разгадал ее мысли и понял, что за легкими, ничего не значащими словами она пытается скрыть более сильные эмоции.
 – Я обожаю твои глаза, любовь моя, – сказал Кейн и обнял Ванессу. – Они сама честность и даже не ведают, что такое обман.
 Он склонился над ней, скользнул губами по ее щеке, покрыв ее быстрыми поцелуями, и наконец добрался до губ. Он впился в них, как жаждущий приникает к прохладному источнику. А затем взял ее ладонь и положил себе на грудь туда, где молотом стучало его сердце.
 – Такое с моим сердцем можешь сотворить только ты, моя милая рыжая пичужка. Ты, и никто больше.
 – Значит, теперь моя очередь радоваться, – мягко ответила она, просияв.
 – Как ты думаешь, нам можно присесть на твою кровать? Я обещаю, что постараюсь не набрасываться на тебя, хотя это и чертовски сложно.
 – Ну-у, можешь не очень стараться, – лукаво сверкнула глазами Ванесса, пока Кейн присаживался. Она наклонилась и вытерла с его лба капли пота. – Ты все еще очень слаб, – пробормотала она, и тут его рука потянула ее вниз, и они оказались рядом.
 – Та женщина – моя сестра. – Их пальцы переплелись, и он поднес ее руку к губам, чтобы поцеловать. – Красотка Дэлла Клейхилл, – презрительно процедил он, не скрывая отвращения.
 – Твоя сестра? – тупо повторила Ванесса.
 – Я же рассказывал тебе, что у меня есть сестра?
 – Да, но ты говорил, что она живет в Денвере.
 – Так и есть. Большую часть времени она проводит там. А сейчас она гостит на ранчо Клейхилла.
 – Она очень красива. Я в жизни не видела более красивой женщины.
 – Да, но это… лишь оболочка, а за ней – продажная тварь.
 – О Кейн! Не…
 – Но это правда! Моя сестра обычная проститутка. Более того, она шлюха по призванию, она именно этого всегда и хотела. Она этим наслаждается. В Денвере в ее борделе мужчина может иметь за деньги женщину с любым цветом кожи, любого возраста, любых размеров и любым способом, каким пожелает. Она специализируется на экзотике. Недавно она расширила свои владения и открыла еще один дом терпимости в Грили, а теперь ей пришло в голову заполучить и «дом». Ей хочется и дальше расширяться. Я рассказываю это потому, чтобы, когда я попрошу тебя выйти за меня замуж, ты знала о моей семейке абсолютно все.
 – Т-ты х-хочешь… жениться на мне?
 – Что в этом странного? Ты прекрасная женщина, с потрясающим темпераментом, ты заставляешь мою кровь бурлить, и вообще желанней тебя для меня нет на свете. Ты – моя женщина, и я хочу тебя больше, чем могу выразить словами, даже если бы говорил целый день.
 Огромная волна нежности захлестнула ее и смыла дурацкие сомнения. Она на секунду прикрыла глаза, стараясь запечатлеть это мгновение в памяти. Затем их взгляды встретились, и она прочитала в его глазах такую любовь, о какой даже не осмеливалась мечтать. Его пальцы ласково убрали парочку рыжих прядок за уши.
 – Я тоже хочу тебя, – слегка охрипнув, произнесла она.
 – Я буду вечно любить тебя. – Его рот нашел ее губы и впился в них с такой страстью и отчаянием, что она задрожала. Это ничем не напоминало его прежние поцелуи. Она слышала, как мечется в тисках ребер ее собственное сердце. – Я так сильно жажду тебя, – прошептал он.
 – Я твоя… до тех пор, пока ты этого хочешь.
 Он чуть отодвинулся. Глаза его сияли, полные любви и нежности. Он коснулся ее губ беглым поцелуем.
 – Я все никак не могу опомниться… Это чувство – такое чудо. Как ты думаешь, кто-нибудь еще испытывал подобное?
 – Наверное, не «совсем такое же. Мне кажется, что я смогла бы даже полететь! – Ванесса ощущала себя такой легкой, свободной, полной тепла и какого-то волшебного безумия. Она обхватила его лицо ладонями. – Когда?
 – Немедленно! В ближайшие пять минут. – Он поцеловал ее руку. – Когда скажешь, родная. Я хочу, чтобы ты стала моей. Совсем моей… Как можно скорее. И хочу принадлежать тебе душой и телом. И хочу, чтобы все, что я имею, принадлежало бы тебе.
 – Я тоже, я тоже хочу тебя. – Она прижалась губами к его губам и поцеловала нежно и сладко. – Не стану спрашивать тебя, как долго все продлится, но хочу, чтобы ты знал: ты навсегда останешься в моем сердце.
 – Счастье мое! Не переставай любить меня! – Он едва слышно прошептал ей это, словно выдохнул. – Знать, что ты любишь меня, – такое блаженство!
 Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как кто-то любил его, целая жизнь пролетела без этого восхитительного чувства, когда ты нужен кому-то как воздух. Интересно, Ванесса понимает, что своим бескорыстным и нежным чувством полностью вытеснила тоскливую пустоту из его сердца и стала там единовластной хозяйкой? Он покрепче прижал ее к себе. Она была самой чудной и желанной женщиной на земле, женщиной его мечты.
 Они долго сидели обнявшись, не говоря ни слова. Чудо любви замкнуло им уста. Они благоговейно молчали, переживая неповторимость момента. Ванесса уже и думать позабыла про то, что еще недавно ощущала себя униженной. Она чувствовала себя прекрасной и любимой. И любила сама и эти неправдоподобно золотые глаза, и звук его голоса, и линию его подбородка, и даже шрам на щеке.
 Она про себя поклялась сделать все от нее зависящее, чтобы удержать его рядом с собой. Но если судьба окажется безжалостна к ним, если она разлучит их, что ж, у нее останется тысяча самых сладостных моментов, чтобы вспоминать их потом всю жизнь. Она начнет копить их, подобно скряге, складывать в потайном уголке памяти, чтобы потом вытаскивать их и любовно разглядывать, словно сокровища, которые согреют ей сердце. Конечно, хотелось бы, чтобы было иначе, но если это все, что останется…
 Кейн объявил о своем решении жениться, когда все сели за ужин. Ванесса уже успела поделиться секретом с Элли. Мужчины вскочили и крепким пожатием руки по очереди поздравили жениха. Счастье преобразило Кейна, сделав его просто неотразимым. Он лишь изредка отводил глаза от женщины, сидевшей рядом с ним. Ванесса раскраснелась, ее чудесные глаза сияли. Она завязала волосы в узел на макушке и украсила голубой лентой – подарком Кейна. Элли смотрела на нее повлажневшими глазами. Ванесса еще никогда не выглядела такой красавицей.
 – Ты решил жениться на Ван? Вот это да, Кейн! Вот это скорость! Ты же только начал ухаживать за ней!
 Генри от возбуждения совсем перестал соображать и столько положил на свою тарелку, что Мэри Бэн пришлось отобрать ее.
 – Вы уже решили где и когда? – спросила Элли. – О Боже! А мы успеем сшить невесте платье?
 – Недели хватит? – спросил Кейн, нежно сжав руку Ванессы. – Я постараюсь уговорить пастора приехать к нам в следующее воскресенье.
 – Осталось только шесть дней! – ахнула Элли.
 – Не нужно мне никакого платья, тетя. Я могу надеть то голубое из шелка, которое надевала всего лишь раз. И длинные перчатки из лайки. Хватит забот и без того, чтобы вы просиживали ночи напролет за шитьем. Ты согласен, Кейн?
 – Это полностью на твое усмотрение, дорогая. Мне ты нравишься в любом наряде. Хочешь, можешь даже бриджи надеть, в которых щеголяла всю дорогу.
 – В дороге они очень удобны. Жутко несправедливо, что женщин вынуждают постоянно путаться в этих длинных юбках!
 – Полностью согласен с тобой, любимая. Стыд да и только, что мужчин лишают такого дивного зрелища, как женские ножки и… кгм…
 Мужчины заулыбались, а Кейн неожиданно стал серьезным и обратился к Элли:
 – Ванесса и я поженимся здесь, в этом доме. Я хотел бы пригласить моих друзей. Один из них наполовину индеец, и ему нечего делать в церкви. Но это означает уйму работы – надо ведь будет готовить угощение и позаботиться о спальных местах.
 – О, это приятные хлопоты! Боже, а что же нам приготовить? Слава Всевышнему, что у нас есть вы, Клей. Как вы думаете, вам удастся добыть еще одну антилопу?
 – Наверняка, мэм. Но у меня возникла интересная мыслишка. Мы с Джебом не раз баловали гостей коронным блюдом Техаса – «хуп-дэ-ля». Если хотите, то мы раздобудем бычка и приготовим мясо по-техасски.
 – То есть выкопаете яму, наполните ее тлеющими углями, сунете туда разделанную тушу бычка и прикроете на пару дней? – спросил Кейн.
 На лице техасца расплылась довольная улыбка.
 – Так, значит, вам доводилось пробовать «хуп-дэ-ля»?
 – Еще бы! В форте Уорт. Это будет украшением стола, это такое блюдо, что пальчики оближешь! В городе можно свободно купить бычка. Скажете, когда его надо будет привезти, и я все устрою.
 – Ну вот и еще одна забота с плеч долой! – облегченно вздохнула Элли. – Останется лишь решить с остальными блюдами и приготовить спальни. Сколько гостей вы хотите пригласить, Кейн?
 – Супругов Парнелл, затем Логана Хорна с женой, а еще моего друга Гриффа и его Бонни. Они живут дальше всех, на ранчо Блу. Я даже не уверен, успеют ли они к самой свадебной церемонии, но уж на обед поспеют обязательно. О, еще, наверное, захочет присутствовать мать Купера со своим мужем. Они живут на ранчо «Утреннее солнце» и могут приехать вместе с Логаном и его семьей.
 – Тогда мы приготовим все четыре спальни на втором этаже. Мы с Мэри Бэн займем пятую, а Генри может на время перебраться в сарай к Джону, Джебу и Клею.
 – Ма, я хочу кое-что сказать, – решительно заявил Генри.
 – Да, сынок?
 – Помнишь, я говорил тебе, что мы с Мэри Бэн хотим пожениться?
 Элли шумно втянула воздух, со страхом ожидая, что последует вслед за этим.
 – Генри! – озабоченно прошипела Мэри Бэн и дернула его за локоть.
 – Нечего затыкать мне рот, Мэри Бэн. Я решил это сказать и скажу! Я все равно когда-нибудь женюсь на Мэри Бэн, так почему бы не сделать это в тот же день, когда будет свадьба Кейна и Ван?
 Все мгновенно уставились на Элли.
 – Но… сыночек…
 – Я уже просил у Джона ее руки. Кейн сказал, что я должен это сделать, потому что он Мэри Бэн вместо отца.
 Ванесса с гордостью взглянула на кузена. Генри очень изменился. Он уже научился отстаивать свое мнение. Элли в замешательстве повернулась к Кейну.
 – Если они получат ваше согласие, Элли, и уже спросили Джона, то Ванесса и я будем счастливы сыграть свадьбу вместе с Генри и Мэри Бэн, – четко произнес Кейн.
 – А что вы скажете, Джон? – спросила Элли. – Мэри Бэн достаточно долго знакома с моим сыном и уже наверняка поняла, что будет значить для нее такое замужество. Я успела полюбить ее от всей души. Если они поженятся, то Мэри Бэн станет мне дочерью.
 – Она не свистушка, мэм. И если уж решила, что хочет его в мужья, то так и есть.
 – Мэри Бэн?
 Элли понимала, что быть в центре внимания – настоящая пытка для девушки. Мэри низко нагнула голову, но лампа высвечивала пылающие от смущения щеки. Наконец она заставила себя медленно поднять голову и взглянуть Элли в глаза.
 – Генри тоже не какой-нибудь болтун, мэм. И он так прямо и сказал, что хочет жениться на мне. Поэтому и я честно заявляю, что хочу, чтобы он стал моим мужем. И буду ему верной женой и помощницей.
 Удивительно, но голос ее звучал ровно. Девушка явно переборола свою робость, чтобы заявить свое право на любовь.
 Когда Ванесса взглянула на тетю, то заметила слезы на ее щеках. Она и девушка, сидевшие слева и справа от Генри, молча смотрели друг на друга, словно все остальные перестали существовать для них. Обе женщины словно заключали молчаливое соглашение. Губы Элли задрожали.
 – Я счастлива приветствовать тебя как члена нашей семьи, Мэри Бэн.
 – Спасибо, мэм. Я постараюсь стать вам хорошей помощницей.
 – Ну, значит, решено. У нас будут две свадьбы в один день. Да-а, как все быстро происходит, у меня в голове полная неразбериха! Боже! Ведь у Мэри Бэн нет подвенечного платья!
 – Тетя, вы помните мое розовое в белую полоску? То, которое мне узковато? Я в нем даже вздохнуть нормально не могу. Может быть, вы слегка переделаете его для Мэри Бэн, и не будем больше над этим ломать голову?
 – Ф-фу, это действительно выход. Спасибо, Ванесса. И платье такое нарядное! А Мэри Бэн замечательно выглядит в розовом. Останется раздобыть ей белые туфли. К твоему голубому прекрасно подойдут те белые, они почти новые. Решено, мы съездим в город за покупками. Помимо туфель для Мэри Бэн, понадобится еще уйма широких лент для цветов – украсим ими гостиную, и неплохо бы еще сменить шторы. А еще понадобятся кружева для платья… Ох, пожалуй, мне стоит составить список, чтобы ничего не забыть.
 Братья Хукеры и Джон дружно поднялись из-за стола, поочередно подошли к Генри и искренне поздравили его.
 – Стыд да и только! – вздохнул Джеб. – Стоило поблизости завестись симпатичной мордашке, как этот безусый юнец уводит ее прямо у меня из-под носа! Не везет мне с женщинами, и все тут!
 – Надо было почаще мыться, как я тебе советовал! Может, тогда бы и на тебя обратили внимание. – Клей хлопнул брата по спине. – Правильно я говорю, Генри?
 – Я никогда не замечал, чтобы от Джеба плохо пахло…
 – Он просто шутит, дружище! Да и я купался не далее как летом. Чуть не умер, по правде говоря, а вот красотки так на меня и не польстились, так что все это брехня насчет купания. Ладно, пойдем-ка отсюда, братец, пока я совсем не расстроился!
 И ухмылявшиеся Хукеры вышли.
 Пока женщины мыли оставшуюся после ужина посуду, Кейн сел за стол и написал несколько писем, которые Клей завтра должен был отвезти в город. Макклауд, хозяин магазина, отправит их с оказией Парнеллам и Хорну. В письме Логану Кейн просил привезти на свадьбу и мать Купера, а также по возможности сообщить о свадьбе Гриффину.
 Он надеялся, что Дэлла не пронюхает о свадьбе, хотя сохранить такое событие в секрете будет довольно трудно. Она ведь и назло может заявиться, особенно если узнает, что среди гостей будет Логан Хорн. Ее не смутит, что ее никто не приглашал. Если она решится на подобную выходку, придется встретить ее у ворот и отправить восвояси. Кейн не собирался позволить сестре испортить самый важный день своей жизни.
 Генри терпеливо сидел у двери, ожидая Мэри Бэн. И Кейн подумал о том, что ждет парня в будущем. Несмотря на очевидную незрелость, ему явно повезло больше, чем многим. Он был физически здоров, а с такой женой, как Мэри Бэн, и при поддержке Логана и Купера он вполне мог зажить припеваючи.
 Свадьба станет отличным предлогом для знакомства Элли с Логаном, Купером и Сильвией Хендерсон. И если Кейн не ошибался, то Элли ожидало немалое потрясение.
 Со стороны каменистой дороги донесся стук подков, Кейн поднял голову и прислушался. Кажется, около дюжины всадников. Он вскочил.
 – Генри, беги через заднюю дверь и передай Клею и Джебу, что у нас нежданные гости. Вы, дорогие женщины, оставайтесь на кухне и носу не высовывайте на улицу.
 Голос его прозвучал очень резко. Кейн выскочил из кухни, проковылял к себе, снял висящее на стене ружье и поспешил в холл. Попутно подхватил лампу и поставил ее на столик у двери. Как раз в эту секунду в дверь замолотили с такой яростью, что овальное зеркало на стене закачалось.
 – Открывайте! – Такой голос мог принадлежать только в стельку пьяному ковбою. – Мы пришли повеселиться на полную катушку! Открывайте веселым гостям! Мы готовы растрясти свои кошельки и, конечно, все прочее! Хоп-ля! Ну живей, красотки!
 Кейн распахнул дверь. На пороге стоял, покачиваясь, ковбой в насквозь пропыленной одежде и со щетиной недельной давности на щеках. Еще четверо, примерно в том же состоянии, виднелись за его спиной.
 – Где женщины? Эй, ты что, решил спрятать от нас красоток? – возмутился пьяный и попытался шагнуть вперед. Но Кейн закрыл дверь почти до конца, оставив лишь маленькую щелку.
 – Тебя неправильно информировали, дружище. Я знаю, что было на этом месте раньше, но теперь это частное владение.
 – Ты хочешь сказать, что теперь здесь нет борделя?
 – Именно.
 – А я тебе не верю! Этот дом всегда был борделем!
 – Ты просто решил приберечь девочек для себя! Не выйдет!
 Вперед протолкался плотный коротышка с русой бородкой.
 – Стэн Тэйлор сообщил нам, что дом снова открывается, и, клянусь, более радостной новости мы за этот год не слыхивали. Да мы же просто свихнулись от счастья. И Стэн сказал, что сам видел целый фургон милашек!
 – Стэн Тэйлор ошибся. Здесь поселились самые добропорядочные леди, каких вам только приходилось видеть. А сейчас езжайте-ка отсюда подобру-поздорову, пока не вышло неприятностей.
 – И кто же это собирается устроить нам неприятности? Уж не ты ли, приятель? – Задиристый крепыш коснулся кобуры на поясе.
 – Если вы немедленно не уберетесь отсюда, придется вам помочь.
 – Вы только посмотрите, парни! Этот недоумок утверждает, что прогонит нас из курятника, полного симпатичных курочек, потому что собирается оставить их для себя! Похоже, мы просто обязаны ощипать ему перышки.
 – Лучше пойдем отсюда, Листер. Стэн мог и ошибиться.
 Тот, кого назвали Листер, стряхнул руку, приятеля и упрямо мотнул головой.
 – Мы работаем у Клейхилла, а он владеет тут всем вдоль и поперек. Ему вряд ли понравится, что его людей вытолкали в шею, да еще на его территории. К тому же дорога была дальняя. Разве мы не имеем право хотя бы промочить горло?
 Кейна буквально затрясло.
 – Выслушай меня внимательно, приятель, потому что повторять я не буду! Это место – частная собственность, и Клейхилл никогда здесь никем не командовал! Так что вам лучше убраться отсюда всей компанией, пока я не забыл, что вовсе не хотел потасовки!
 – Пошли, Листер. Не надо устраивать тарарам из-за такой ерунды. Ты только выставишь себя дураком. Извините, мистер. Мы вовсе не собирались здесь буянить.
 – Ну и дурак же ты, Мэтсон! Чуть что и… сдался! Дерьмо собачье! Да этот мешок с костями и свистнуть не сумеет так, чтобы мы услышали! Он думает, что сумел отпугнуть нас сказочками о частной собственности, а сам заграбастает всех девочек!
 – Хочешь, я сейчас угомоню этого болтуна, а, Кейн? Я уже зарядил свое старое ружье для охоты на бизонов. Оно так и рвется выстрелить и заткнуть эту мерзкую пасть!
 Голос Джона прозвучал в темноте неожиданно и отрезвляюще.
 – Оставьте мистера Длинный Язык мне, – вмешался голос с техасским акцентом. – Я как раз прицелился в его яйца, которыми он так жаждет поработать. Сразу все проблемы решатся.
 – Нечего, Джеб, не жадничай! Всех же не перевоспитаешь таким способом! Ты и так разделался с последним подонком, у которого тоже был о-о-чень грязный язык, прости Господи! А в этого я уже так славно прицелился! Оставь его мне!
 Ковбои были не дураки и, мгновенно развернувшись, зашагали к лошадям. Листер, покачиваясь, еще мгновение постоял на крыльце, но затем двинулся вслед за приятелями, не переставая, однако, осыпать проклятиями идиота Стэна. Он еще долго распространялся, что сделает с беднягой, когда тот попадется ему в руки. Вскоре ковбои ускакали.
 – Интересно, чего это они вдруг так быстро отрезвели и стали понимать то, что им говорят?
 – Ночной воздух, Джон, не иначе. Очень успокаивает, когда поторчишь на нем достаточно долго.
 – Да нет! Просто они поняли, что я не шучу, когда грозил проделать еще одну дырку в заднице. Без Одной-то никак не обойтись, это точно, но мне еще не доводилось видеть парня, которому бы хотелось иметь целых две.
 – Если ты стараешься убедить нас, что распугал их своим грозным рыком, Клей, то, ради Бога, тешь себя. Но мы-то с Джоном знаем…
 Кейн дождался, когда даже отдаленный стук подков стих, затем крикнул мужчинам:
 – Огромное спасибо!
 – Ерунда, не за что, – послышалось в ответ, и троица дружно затопала к своему сараю.
 Кейн захлопнул дверь, задвинул засов и вернулся на кухню.
 – Они, конечно, грубияны, да и выпили изрядно, но больше всего их злило, что проделали такой длинный путь без толку. Стэн Тэйлор постарался, как и обещал. Теперь они, наверное, заживо поджарят его на медленном огне, но зато угомонят остальных, рассказав всем, что здесь с ними приключилось. Не сомневаюсь, что больше нас подобные гости не потревожат.
 – Надеюсь. – Элли повесила мокрую тряпку у печки. – Нет, только подумайте, они прискакали сюда, думая, что мы… Просто в голове не укладывается!
 – А меня это… даже… взбудоражило, тетя Элли.
 – Ванесса! – одернула ее Элли, но и ее глаза засверкали лукавством.
 – Чего они хотели, Кейн? – поинтересовался озадаченный Генри. – Один из них кричал что-то про яйца. Но вряд ли они проделали весь этот путь, чтобы купить яйца?
 Кейн заглянул в лукавые глаза Ванессы, еле удерживающейся от того, чтобы не расхохотаться. Она вопросительно выгнула бровь, ожидая, как Кейн выкрутится из этой ситуации.
 – Думаю, дружок, они приехали сюда с надеждой выпить и повеселиться. Они прослышали, что здесь есть одна рыжеволосая красотка, которая отлично пляшет.
 – Но Ван не умеет ничего подобного!
 – Генри Хилл! Должна тебе заявить, что умею танцевать!
 – Ну, значит, ты делала это без меня. Я всего-то и видел, как ты танцуешь на сельском празднике. И то ты тогда взбесилась из-за Мартина Макканна и лягнула его так, что ему пришлось помогать идти. Ты сказала тогда, что он посмел ущипнуть тебя.
 – Я рад, что ей не нравятся субъекты, щиплющие девушек. И я не хочу, чтобы меня самого лягнули так, чтобы я снова вышел из строя. Я ведь и так еще не вылечил свой бок, Генри.
 Мэри Бэн повесила наконец мокрое полотенце на веревку у печи и взглянула на Генри. Она слегка поколебалась, но затем робко спросила:
 – Мне нужно еще что-нибудь делать, мэм?
 – Только не сегодня, родная. А вот утром нам придется основательно продумать все, что нам предстоит сделать. Не будем надеяться на память и все запишем. Столько всего нужно успеть до воскресенья! И надо будет решить, когда мы поедем в город. Как вы считаете, Кейн?
 – Дайте мне еще один денек, и тогда я смогу отправиться вместе с вами. Мне все равно нужно встретиться со священником, попробую уговорить его приехать сюда в воскресенье. Стоит сначала заручиться его согласием, а уж потом рассылать приглашения.
 Генри снял пальто Мэри Бэн со стула у печки, куда недавно повесил его согреться. Он ласково укутал Мэри Бэн, и они молча исчезли.
 Как только дверь за ними притворилась, Генри сжал девушку в объятиях и жадно поцеловал. Лишь через несколько минут он оторвался от ее губ и заглянул ей в глаза.
 – Мэри Бэн, ты знаешь, что такое «бордель»? Я слышал, о чем толковали эти пьяные ковбои, но никто не захотел объяснить мне.
 – Это такой дом, где мужчина может заняться с женщиной…  этим… за деньги.
 – Чем  этим? 
 – Ну-у, тем, чем занимаются в постели… совокуплением… вот чем! Тем, чем будем заниматься и мы, когда поженимся.
 – И они занимаются  этим с женщинами, которых и видят-то впервые? Которых совсем не знают?
 – Если у них долго не было женщины, им любая подойдет. И есть уйма женщин, которые с радостью сделают все, что они пожелают. Они так зарабатывают себе на жизнь.
 – А у меня будет только моя женщина! Мы поженимся, и после воскресенья ты станешь моей навсегда!
 – Я уже и так твоя навеки, Генри Хилл!
 – Я знаю, но после свадьбы об этом будут знать все. Я так горжусь тобой, Мэри Бэн. Поцелуй меня еще раз, моя сладкая и самая красивая девочка. Мне казалось, что ты никогда не закончишь мыть эту чертову посуду.
 – Я же обещала помогать твоей ма. А я всегда выполняю свои обещания.
 – Мама полюбила тебя.
 – Я ее тоже.
 – Пойдем-ка в фургон.
 – Нет, лучше не надо. Твоя ма доверяет мне, и я не стану огорчать и разочаровывать ее. И так все труднее и труднее сдерживаться, когда ты так нежен со мной. Нам осталось ждать совсем чуть-чуть. А когда мы поженимся, то сможем быть вместе каждую ночь.
 – Я смотрел сегодня на тебя, пока ты мыла посуду, и думал. Такая красавица и – моя! Я даже ущипнул себя, чтобы проверить, не снится ли мне все это.
 – Если это сон, Генри, то тогда я не хочу просыпаться.
 – Давай посидим немного на крылечке, а? Ты сядешь ко мне на колени, и я обниму тебя и согрею. Обещаю, что ты не замерзнешь!
 – Ты меня удивил сегодня. Так откровенно и ясно высказался перед всеми! – Они уютно устроились на крыльце, а рядом улеглась рыжая псина, выскользнувшая из кухни вслед за хозяйкой.
 – Ерунда! Ты же сама знаешь, что мы все равно обязательно бы поженились. Просто мне не понравилось, что Ван и Кейн женятся, а про нас все забыли. А мы ведь так хотим стать мужем и женой, правда?
 Генри прислонился спиной к стене и заботливо поправил пальто на девушке.
 – Я так люблю обнимать тебя! Вроде бы ты… совсем маленькая, и такая ласковая. – Его ладони хозяйским жестом обвели контуры ее маленького тела. Губы Генри начали ласкать соблазнительную мочку маленького ушка.
 – Как ты думаешь, мы сами поймем, что нужно будет сделать в первый раз, когда окажемся в постели?
 – Мы знаем, чего хотим, пусть даже не сразу сообразим, как именно. Мы быстро научимся. Большинство молодых очень скоро обзаводятся детьми, значит, соображают, что к чему, правда же?
 – Кейн сказал, что сначала тебе будет больно. А мне не хотелось бы причинить тебе боль. – Он страстно прижал ее к себе. – Мне кажется, я просто не вынесу, если сделаю тебе больно, ты ведь такая маленькая и славная. Кейн говорит, чтобы я был нежен и осторожен. Но иногда, понимаешь, я становлюсь таким огромным и твердым, что, боюсь, это может повредить моей крошке.
 – Конечно, может, дурачок. Там все так специально устроено. Но если подумать, то оттуда же и дети выходят, а уж таким огромным ты точно не становишься! Не волнуйся, любимый. Выбрось все это из головы. Тебе не о чем волноваться, глупыш. Слышишь?
 – Кейн говорит, что мужчинам хочется этого больше, чем женщинам. Он говорит, что мужчины могут заниматься этим каждый день и ничуть не уставать. И еще он сказал, что если ты не захочешь, то нельзя навязываться. Я не буду, честное слово. Он сказал, что по-настоящему отлично все бывает, когда оба хотят этого.
 – Кажется, Кейн неплохо научил тебя.
 – Угу. Он мне так и сказал, что если мне будет что-либо непонятно, то чтобы я не стеснялся спрашивать. Он постарается объяснить мне все так, чтобы я понял. А он разбирается в женщинах, это и дураку ясно. И он успокоил меня, что если я коснусь себя… э-э… там внизу, когда весь нальюсь и затвердею, то ничего страшного не случится, и я вовсе не свихнусь от этого. Я почему-то всегда считал, что от этого сходят с ума.
 – И что еще он тебе сказал?
 – Я сознался ему, что весь прямо разбухаю, когда бываю с тобой, и что жутко хочу поцеловать тебя. А он ответил, что все это в порядке вещей, если рядом девушка твоей мечты. Мне кажется, у него так же, когда он с Ван. Но знаешь что, Мэри Бэн? Теперь, когда со мной всегда рядом будешь ты, я больше не буду ни о чем спрашивать Кейна.
 – Ты хочешь, чтобы у нас появился ребенок, Генри?
 – А разве он не получится сам собой, когда мы будем любить друг друга?
 – У некоторых пар бывает всего один ребенок, а кое у кого вообще так и не рождается. Вот у моей ма была только я. Подлый старый ублюдок, который увез нас с собой в Оклахому, буквально не слезал с нее, но она так больше никогда и не забеременела. Он просто перегибал ее, задирал ей юбки и вонзался сзади, словно боров. Он полез и ко мне, когда я была еще совсем крохой, но ма быстро охладила его пыл кочергой.
 – Она убила его?
 – Нет. Это сделала я, только намного позже. Просто пристрелила. Он был гнусным вонючим скунсом. Как он любил делать ма больно! Я просила его оставить ее в покое, но он не послушался.
 Она задрожала и сильнее прижалась к Генри.
 – Я даже ни на мгновение не задумалась, а просто выстрелила, и все. И застрелю любого, кто посмеет причинить боль тебе, Генри.
 – Правда? О… .ты моя любимая! – восхитился Генри. – Но это мужу полагается защищать жену.
 – А мы будем заботиться друг о друге. И о твоей ма тоже. Потому что я тебя очень-очень люблю.
 Он чуть не сошел с ума после подобного признания, его поцелуи становились все более страстными, а объятия пылкими. Но она вовремя отодвинулась и взяла его лицо в свои ладони.
 – Нам нужно остановиться, счастье мое. Иначе тебе станет очень больно. Осталось совсем немного, и тогда я буду с тобой всю ночь, и мы будем любить друг друга столько, сколько ты захочешь.
 – Да… Но мне и сейчас до боли хочется тебя, Мэри Бэн.
 – Я знаю. – Она ласково погладила пальчиком его щеку. – Посиди чуть-чуть спокойно. Это пройдет, милый.




 Глава 15


 – Благодарю тебя, Господи, за то, что ты послал нам Мэри Бэн, – молилась Элли. – Она такая милая и ласковая девушка. Клянусь любить ее всей душой, как если бы сама родила ее. Я уже в вечном долгу перед ней за то счастье, которое она дарит моему сыну.
 Элли склонилась над розовым в полосочку платьем. Она никак не могла поверить, что переделывает его для невесты сына. Она гордилась Генри: он очень по-взрослому повел себя за ужином, сумел высказать то, что хотел, и настоять на своем. Он так возмужал! Еще месяц назад он отозвал бы ее в сторонку и прошептал ей на ухо, чего, собственно говоря, хочет. И вот он собирается жениться.  Ее Генри собирается жениться! В один прекрасный день на свет появятся дети, ее внуки. Элли всегда печалило то, что любимому сыну, по-видимому, никогда не испытать ничего иного, кроме ее материнской любви. Что его никто никогда не полюбит так, как она сама любила его отца. Но Бог послал им Мэри Бэн, с виду просто крошку, но с разумом взрослой женщины. Похоже, она понимала Генри гораздо лучше, чем сама Элли и Ванесса. Элли ни на секунду не сомневалась, что Мэри Бэн любит ее сына. Он был очень пригож, точная копия отца. Если бы Генри только был жив и мог присутствовать на свадьбе сына!
 Это бесконечное путешествие в новые земли здорово изменило не только Генри, но их всех. Разве раньше она могла бы спокойно сидеть на кухне, зная, что Ванесса в спальне Кейна и дверь у них закрыта? Да ни за что! А Генри сидит где-то там, на темном дворе, вместе с Мэри Бэн. Боже! Какие перемены могут произойти в человеке всего за несколько недель!
 Она сама, например, решила отказаться от идеи отыскать Адама Хилла. Элли и раньше понимала, что и Генри, и она сама совершенно безразличны брату мужа. Иначе их отношения сложились бы совсем по-другому. Он ведь даже не ответил на ее многочисленные письма. Если их пути пересекутся, что ж, так тому и быть. Если же нет, то они с Генри не станут переживать, что есть родственник, которого они так и не узнали. Гораздо более родным человеком за это время им стал Кейн. Он был так не похож на других. Чего стоило одно то, что он с риском для жизни провез их через всю прерию сюда, в Джанкшен. И она уверена, что он сделал бы это, даже если бы не был влюблен в Ванессу. Она помолилась Богу, чтобы диагноз Кейна оказался ошибочным. Но разве его убедишь обратиться к врачу? Он был так уверен в своей скорой кончине!
 Из спальни Кейна раздался счастливый смех.
 – Надо бы сменить бинты. – Кейн вытянулся на кровати и улыбнулся Ванессе.
 – И не проси. В этом нет нужды. Я же сменила их сегодня утром.
 – Но мне щекотно.
 – Счастливчик. Это значит – твои раны заживают.
 – Но мне больно… Все тело так и ломит.
 – Ты хуже малого дитяти. Так и хочешь, чтобы тебя пожалели, приласкали. Ой! – вскрикнула она, рухнув навзничь рядом с Кейном, когда он резко дернул ее за руку. – Сумасшедший! Я же могла упасть прямо на тебя, и вся моя работа тогда насмарку! Ты бы мог умереть!
 – Не надо считать меня таким недотепой. Я все отлично рассчитал. И вовсе не хочу, чтобы в мою свадебную ночь мне хоть что-то помешало заняться любовью.
 Кейн расхохотался, поглядев на ее лицо, прижал к себе покрепче, перевернул на спину и склонился над ней, жадно целуя.
 – Мои руки просто не могут от тебя оторваться! Так и жаждут касаться тебя! Только бы смотреть в твои глаза и целовать… вот сюда и сюда.
 Его губы пробежали по ее полуприкрытым векам, затем добрались до носа, спустились по щеке…
 – Ммм…
 – И что это значит?
 – Это значит: «Не смей прекращать то, чем занимаешься».
 Он улыбался, глядя на нее сверху вниз, и у нее потеплело на сердце, словно она подставила лицо весенним лучам солнца. Она выгнулась ему навстречу в неосознанной жажде ласки, а затем молча смотрела, как его пальцы медленно легли на ее грудь, соски которой так напряглись, что их очертания четко виднелись за тонкой тканью платья.
 – О моя сладкая, – прошептал он. – Я отчаянно жажду любить тебя. Хочу видеть тебя, касаться и чувствовать. Хочу войти в тебя и воздать должное этому чудесному телу, лелеять и ласкать его, отдать тебе всю свою душу.
 Она потянулась за его рукой и поднесла ее к губам, поцеловала в середину ладони нежным и долгим поцелуем, не отрывая взгляда от его глаз. Они были теплыми и золотыми. Ее тело пронзила сладкая дрожь, а внизу возникла неожиданная тянущая боль. Нет, скорее не боль, а спазм желания.
 – Так чего же ты тянешь, глупенький? – Она и сама не поверила в следующую секунду, что произнесла это. Но ее пальцы смело направили его руку к пуговкам на лифе. Она провела по его плечам, погладила затылок. Он расстегнул все до единой пуговички, раскрыл ворот платья и потянул за ленточку, стягивающую горловину рубашки.
 На ее шее бешено запульсировала жилка, а его дикий пульс отдавался в пальцах, касавшихся ее груди. Прикосновение потрясло ее, она задрожала от восторга, но через секунду уже обмирала от новой волны желания, когда его теплая ладонь чашей накрыла ее напрягшуюся грудь.
 Он тоже застонал от наслаждения:
 – Ты прекрасна, любовь моя.
 Кейн какое-то время не двигался. Его восхищенный взгляд ласкал коралловые соски ее грудей, гладкий шелк кожи.
 Вслед за глазами тот же путь проделали его нежные пальцы, погладив упругие полушария ее груди и снова вернувшись к напрягшимся соскам. Ванесса едва отваживалась дышать, поэтому выдыхала, когда уже невозможно было терпеть, и судорожно заглатывала новый воздух, замирая. Снова восторгаясь невероятным ароматом ее кожи, он проложил губами влажную дорожку от ключицы до вздернутой вишенки соска.
 – Кейн… – Она обхватила ладонями его лицо.
 Их губы раскрылись навстречу друг другу. Поцелуй получился нежным и проникновенным, свежим и изысканным, как самое великолепное лакомство. Он обласкал розовую плоть ее мягких губ, отведав на вкус каждую бархатную губку.
 – Никогда не подозревал, что целовать любимую – такое удовольствие, а если она еще и такая красавица, то вообще ощущаешь себя в раю, – прошептал Кейн и снова прижался к ее губам. – Это означает, что я люблю тебя. – Его губы передвинулись к ее глазам и поцелуем заставили их закрыться. – И это значит, что я люблю тебя. – Голос его немного удалился, он скользнул лицом вниз и уткнулся во впадинку на ее груди. – Ну а это означает, что я совсем без ума от тебя.
 – Мой самый нежный и ласковый, – прошептала Ванесса, гладя его волосы. – Я – твоя, сейчас и навсегда. Покажи мне, что надо делать. Я хочу отдать тебе все, но и в ответ хочу того же. Всего. Тебя.
 Он поднял на нее глаза, не смея надеяться, что она жаждет его так же яростно, как и он.
 – Я могу подождать…
 – А я не хочу ждать, любимый. Я не хочу тратить впустую ни минуты, пока мы вместе.
 – Хочешь, я задую лампу? – выдохнул он.
 – Нет.
 – Слава Всевышнему! – пылко воскликнул он. – Благодарю тебя, Господи, что сотворил мою любовь такой, какая она есть!
 Он соскользнул с кровати и встал на колени. Расшнуровал ее ботиночки и осторожно снял их. Медленно стянул с нее черные чулки, ласково коснувшись восхитительно круглых коленок и тонких лодыжек.
 Он прошептал ее имя и протянул к ней руки. Она встала, покоряясь его зову, и платье свободно соскользнуло с ее плеч и растеклось у ее ног. Она стояла гордо выпрямившись, не отводя взгляда от его лица, хотя единственной ее одеждой оставалась полупрозрачная рубашка, едва прикрывавшая бедра. Его дрожащие пальцы стали вытаскивать шпильки из ее волос, и наконец роскошная медная грива медленно растеклась по белым плечам и прикрыла коралловые соски.
 Его глаза жадно впитывали в себя эту потрясающую картину, а тело Ванессы горело от радостного предвкушения. Да-а, Кейн заставил ее испытать уйму неведомого ранее. Он притянул ее к себе, зарылся лицом в восхитительные волосы и замер от восторга, словно держал в своих объятиях нечто драгоценное. Сокровище, его сокровище. Прошла целая вечность, как показалось Ванессе, прежде чем Кейн отпустил ее и отступил на шаг.
 Он быстро стащил рубашку и вдруг замер, словно заколебался. Ведь эту невинность так легко напугать! Не торопись, предостерег себя Кейн. Он снова обнял ее, и она с готовностью откликнулась на его объятия. Ее мягкая грудь коснулась его тела, и он подумал, что, пожалуй, долго не выдержит.
 – Скажи мне, чего ты хочешь, радость моя. Я не хочу испугать тебя, – пробормотал он.
 Она посмотрела на него и мгновенно поняла его сомнения. В его глазах читалась нежная озабоченность.
 – Не бойся, глупенький. Ты никогда и ничем не сможешь испугать меня. Мне все в тебе дорого, любимый.
 – Я мог бы задуть лампу.
 – Нет. Я хочу видеть тебя.
 Он отпустил ее и сделал шаг назад. Сердце его колотилось с такой силой, что он едва мог дышать. Он выпрямился. По контрасту с белоснежными повязками тело его казалось темным. Широкие плечи, на талии ни унции лишнего жира.
 Она глядела на него словно загипнотизированная, затем ее губы разжались, и прозвучало изумленное «а-ах!».
 Со свободой и легкостью, которая поразила и ее самое, она скинула с себя рубашку и осталась стоять перед ним, чтобы дать его глазам насладиться чудесным зрелищем: гордо поднятой головой в обрамлении огненных кудрей, нежно-коралловыми сосками на великолепной упругой груди, гладким животом и потрясающе длинными и стройными ногами.
 Она неуверенно улыбнулась и шагнула к нему. Ее руки взлетели к гладким мускулистым плечам и двинулись вдоль тела к узкой талии.
 – Я однажды видела в книжке иллюстрацию, на ней была статуя, называемая Давид. Ты прекрасен так же, как и тот мужчина. Наверное, я когда-то угодила Господу, и он устроил так, чтобы я повстречала тебя.
 Он застонал и пробормотал:
 – Я никогда раньше не благодарил Всевышнего. Теперь я буду делать это каждый час, пока дышу. За то, что в моей жизни появилась ты.
 Они опустились на кровать, все еще держась за руки. Если Кейн и ожидал чего-то необычного, то никак не этой пронзительной чистоты и открытости, с которыми Ванесса предлагала ему себя. У него, по правде говоря, совсем не было опыта отношений с добропорядочными женщинами. Те, с кем он обычно имел дело, так себя не вели. Он не ожидал от Ванессы столь откровенного проявления этой сводящей с ума жажды. Страстность, дремавшая под маской неприступности, конечно, иногда давала о себе знать вспышками темперамента, но теперь, вырвавшись на волю, просто поражала и завораживала.
 Ее губы с такой жаждой льнули к нему, что он застонал. Он нежно уложил ее на спину. Ее, казалось, ничто не пугало. Каждое ее ответное касание было исполнено обещания.
 – Я люблю тебя, Ванесса Кавано. – Слова сами собой вырвались из его губ, а вслед за ними мягкий стон.
 Она что-то пробормотала в ответ, но что, так и осталось неясным, поскольку он закрыл ей рот поцелуем.
 Все еще не веря, что это не сон, после которого она снова проснется одна в своей постели, Ванесса выразила свою готовность принять его. Его налитая плоть коснулась влажной пещерки. Это так потрясло ее, что она даже рванулась навстречу любимому в порыве невероятного и неведомого ранее наслаждения. Она приняла Кейна в себя и почувствовала, что пустота внутри наполнилась им, и поняла, что ее тело умоляло именно об этом.
 В вихре переживаемых эмоций она лишь слегка отметила быстро прошедшую боль. И начала двигаться, словно ее тело исполняло древний, но почему-то известный ей танец. Ее бедра встречали его на лету, словно стремились помочь ему погрузиться в нее как можно глубже, ее руки скользили по его талии. Она потянула его на себя, даже не пытаясь подавить рвущиеся из горла стоны. Она то поднималась вверх, то откидывалась на подушку, не понимая, как такое может быть, но безумно счастливая, что испытала это именно с Кейном.
 Поняв, что больше можно не сдерживаться, Кейн рванулся в сладкий омут ее тела, в его бесконечное тепло. Его словно окутало пламя, и каждый нерв в его теле запел и возликовал. Больше не надо ни о чем думать, надо лишь дать волю чувствам. И он словно взмыл к небесам, чтобы затем погрузиться в теплые воды и утонуть. Горячий поток хлынул из его тела, даря наслаждение и счастье.
 Постепенно разум вернулся к нему, дыхание упорядочилось. Он приподнялся на локте и вгляделся в колдовские голубые глаза. Это совершенное создание только что было в его объятиях? Но тепло, в которое он все еще был укутан, ее тело, пылающее под его взглядом!.. Нет, это не мираж и не бред больного мозга. Он увидел, что она улыбается и в глазах ее сияет восхищение. Она просто лучилась. Какое-то время он не осмеливался нарушить тишину.
 – Мне кажется, что я умер и родился заново, – произнес он наконец. – Ты подарила мне величайшее сокровище, любимая. Спасибо тебе.
 Он хотел лечь рядом, но она не отпустила.
 – Еще рано, – прошептала она. – Пожалуйста, останься.
 Он долго смотрел в ее глаза, затем рассмеялся.
 – Тебе понравилось, счастье мое? – спросил Кейн. И неожиданно почувствовал, что снова возбудился. Надо же! Ведь они только что пережили нечто сказочное!
 – Я побывала в раю. А мне говорили, что это нечто такое, что женщинам приходится терпеть!
 Она мягко рассмеялась над глупостью подобного заявления и просунула руку между их телами.
 – Ты снова полностью во мне! – изумилась и восхитилась она одновременно.
 – Утром тебе будет больно. Не стоит нам сегодня повторять это.
 – И ты смог бы уйти?
 – Боже, ни за что! – Он резко вонзился в нее.
 – Я очень надеюсь, что… утром… у тебя… вот тут вот… появятся… огромные… синяки! – шептала она в ритм его толчкам и щипала его.
 Ее голубые глаза смеялись. Лицо раскраснелось и покрылось испариной, но на губах сияла счастливая улыбка.
 Его движения убыстрились. Губы мучили и доставляли неизъяснимое удовольствие ее соскам. И она почувствовала бесконечную, ничем не стесненную свободу и возжелала заставить его ощутить такие же всепоглощающие желание и любовь, какие испытывала она сама. Она помогала ему все глубже вонзаться в себя, словно хотела навечно удержать в себе, приковать его цепями тепла.
 И вот ее тело вновь рассыпалось на тысячи маленьких фрагментов. И пока ее сотрясали сладостные конвульсии, он замер, чувствуя, как волны экстаза омывают ее. Она вскрикнула от накатившего блаженства, которое превзошло даже то, что они пережили совсем недавно. Наконец он, не сдерживаясь больше, пролился в нее горячей струей жизни. И в эту самую последнюю секунду он пережил такое неистовое блаженство, покорил такую вершину страсти, которая поразила даже много чего повидавшего Кейна.
 Его теплое дыхание согрело ее щеку. И он потрясенно прошептал ей на ухо:
 – Ты лучше, гораздо лучше всего того, о чем мне мечталось. Такое чувство, словно после долгих скитаний я наконец-то вернулся домой.
 Он медленно соскользнул с нее. И тут же положил голову к ней на грудь.
 Любовь переполняла сердце Ванессы. Теперь, когда она узнала, какое это счастье, она навсегда прогонит голодное выражение из его глаз.
 – Я не слишком тяжел для тебя?
 – Я бы хотела оставить тебя здесь навсегда.
 – Но я уже почти сплю.
 – Отдыхай, любимый. Я обниму тебя.
 Она потянулась за одеялом и укрыла их обоих. Она все еще не могла привыкнуть к теплу распростертого на ней тела. Одеяло как бы отгородило их от всего остального мира, закутало в собственный кокон. Никогда еще Ванесса не ощущала себя в такой безопасности! И она теперь точно знала: никому и ничему не отнять у нее Кейна!
 Ванесса открыла глаза и увидела Кейна, с бесконечной нежностью смотревшего на нее. Его пальцы запутались в огненных локонах, разметавшихся по подушке. Он потянулся и убрал пару прядок с ее лба.
 – Доброе утро, любимая. – Кейн приподнял руку, приглашая ее поудобнее устроиться в его объятии. Она тут же воспользовалась приглашением и прислонила голову к его плечу.
 – Мне должно быть стыдно. Моя щетина исцарапала твою нежную кожу.
 Он поцеловал ее в макушку, а его ладонь, проникшая под одеяло, уютно устроилась на ее гладком животе.
 – Тебе больно?
 – Не знаю. Я же еще и пальцем не успела пошевелить.
 Она натянула одеяло повыше на грудь.
 – К чему цеплять замок на дверь сарая, когда лошадь уже угнали, милая? – засмеялся он.
 – Ты, как всегда, прав. – Она сдвинула одеяло до талии и усмехнулась.
 – Ах ты, нахалка! – нежно упрекнул ее Кейн. – Мы могли бы съездить навестить священника уже сегодня, дорогая. Незачем ждать до воскресенья.
 – Но и спешка нам ни к чему. От того, что мы совершим обряд, ты не станешь моим мужем больше, чем уже есть. Мы поженимся в воскресенье. Тетя Элли ждет этого дня с нетерпением.
 – А ты?
 Она повернула голову и коснулась губами теплой кожи на его груди.
 – Я буду с нетерпением ждать каждой ночи.
 – Я так надеялся, что ты скажешь именно это. Спасибо за то, что сделала меня счастливее, чем это возможно.
 – Спасибо тебе… за то, что благодаря тебе я узнала: соединение с любимым – самый драгоценный дар Господа.
 – Я принес с кухни теплой воды, чтобы ты ополоснулась. Не торопись, еще пройдет много времени, пока все проснутся.
 – Сначала поцелуй меня. И чтобы это заняло у тебя не меньше десяти минут.
 Часы летели, как во сне. Атмосфера счастья светлой пеленой накрыла всех обитателей дома. Клей отправился на охоту. Джеб и Джон расчищали заросли возле дома, используя срубленные ветки для ремонта изгороди. Элли составила сразу несколько списков: того, что необходимо сделать в первую очередь, того, что нужно купить, и, наконец, что надо не забыть сделать в самый последний момент. Она поручила Генри и Мэри Бэн распаковать красивую посуду, привезенную ими из Спрингфилда, а затем заставила их снять тяжелые бархатные портьеры в гостиной и вывесить их на улице, чтобы проветрить.
 Прежде чем покинуть кухню после завтрака, Джон подал Элли знак выйти вместе с ним. Он вложил ей в ладонь несколько золотых монет.
 – Когда поедете в город, то купите, пожалуйста, Мэри Бэн туфли и все остальные финтифлюшки. Этого хватит?
 – Этого более чем достаточно. Одной монеты хватит с лихвой, еще и останется на отделку для платья.
 Элли вернула ему все монеты, кроме одной десятидолларовой.
 – Джон, я не знаю, как вы относитесь к Генри, но хотела бы заверить вас, что он всегда будет нежен и ласков с Мэри Бэн. Он, конечно, не самый смышленый зять, тут уж ничего не поделаешь, зато в нем нет ни грамма злобы или подлости.
 – Я в этом никогда и не сомневался, мэм. Моя малышка настолько битая жизнью, что сама в состоянии разобраться, что к чему. Просто жуть, какой она всегда была одинокой. Судя по ее редким высказываниям, ее ма под конец совсем свихнулась от горя. Сами понимаете, что Генри значит для нее. И, по-моему, они будут дополнять друг друга так, как и нужно для жизни.
 – А для вас у нас всегда открыты двери. Хочу, чтобы вы знали: мы очень надеемся, что вы пробудете с нами как можно дольше.
 Джон снял с головы шляпу и застенчиво почесал затылок.
 – Спасибо на добром слове, мэм. Я вообще-то очень рассчитывал на такое приглашение. Потому что решил остаться здесь.
 Он снова нахлобучил шляпу.
 – И мне вот что еще пришло в голову. Займусь-ка я сразу же моим старым фургоном. Вычищу его как следует и подправлю кое-что, чтобы вам, леди, не стыдно было отправиться в нем в город. Я и сам подумываю поехать с вами и купить новый костюм к свадьбе Мэри Бэн.
 На крыльцо вышел Кейн.
 – Только не ходи внутрь, Джон, иначе женщины тут же впрягут тебя в работу. Нам лучше сегодня не попадаться им на глаза, иначе нас просто затопчут и не заметят. Там все кипит и бурлит. Ванесса пыталась заставить меня прогладить ленточки к ее шляпке. Тут-то я и вспомнил, что у меня уйма дел. Например, надо размять ноги.
 – Только не разминайте их чересчур долго или далеко, – предупредила Элли и пошла в дом.
 Навстречу выскочил Генри.
 – Не убегай, сынуля, ты мне нужен, чтобы принести с чердака один из матрасов.
 – Мне некогда, ма. Я должен посоветоваться с Кейном.
 – Тогда прогуляйся со мной до ворот и обратно. Я собрался размяться. Все только и стараются усадить меня за работу.
 – Ну и переполох! Правда, Кейн? И мы скоро поженимся! В один и тот же день!
 Они медленно пошли вдоль дороги к воротам.
 – Да-а, слегка, конечно, ошеломляет.
 – Мне уже не надо беспокоить тебя по любому пустяку, Кейн. Теперь у меня есть Мэри Бэн. Она объясняет мне абсолютно все, что мне хотелось бы знать. И она рассказала мне, что такое бордель и почему тот пьяный ковбои орал, что его яйца чуть ли не лопаются. Мэри Бэн знает все-все об этом.
 – Я рад за тебя, Генри. Она чудесная девушка и станет тебе замечательной женой.
 – Но кое-что не дает мне покоя, Кейн. Мэри Бэн велела мне не волноваться по этому поводу, говорит, что это ерунда, но меня это все равно беспокоит. Понимаешь, она такая крошечная. Она вообще едва достает мне до плеча. Вот я и думаю. Ведь когда я… э-э… завожусь, то… становлюсь… огромным. Как бы не повредить ей… что-нибудь…
 – А ты уже говорил с ней об этом?
 – Конечно. Мы говорим обо всем.
 – Если она велела не волноваться, то и не переживай.
 – Как же мне не переживать? Я же боюсь сделать ей больно!
 – Кажется, я видел у твоей мамы горшок с мазью? Отложи себе немножко в стаканчик и спрячь в своей комнате. Если боишься, что Мэри Бэн все равно будет больно, то смажь себя чуточку мазью, тогда тебе удастся проскользнуть туда намного легче.
 «Боже милостивый, – подумал Кейн. – Снова мне приходится разглагольствовать на эту тему. Наверное, именно это отцы объясняют своим сыновьям».
 – Смазать где?
 – Себя… Есть еще кое-что, что я должен сказать тебе. Этого Мэри Бэн может и не знать. Когда все будет происходить, ты должен убедиться, что Мэри Бэн получает столько же удовольствия, сколько и ты.
 – А как это понять?
 – Постарайся не торопиться. Сдерживай себя. Ей понадобится гораздо больше времени, чтобы завестись, чем тебе, понимаешь? Стоит дать себе волю, как ты выплеснешься, и на этом все закончится. Так что тяни, пока сможешь.
 – Я так и сделаю, Кейн. Потому что очень хочу, чтобы Мэри Бэн была счастлива. Я хочу этого больше всего на свете.
 Они дошли до ворот и повернули к дому. Генри немного помолчал.
 – Мэри Бэн рассказала мне, что однажды застрелила человека, защищая свою ма. И сказала, что убьет любого, кто посмеет обидеть меня. Так что я должен постараться суметь защитить и себя, и ее. Я просто обязан, Кейн. Я должен много работать и построить хороший дом для нее и моей ма.
 Кейн заглянул в полные муки глаза Генри и понял, что он прекрасно осознает свою неполноценность. Кейн остановился и положил руку ему на плечо.
 – Можеаш обосноваться здесь. У меня нет ни капли сомнения, что у тебя все получится, Генри. Ты очень добрый и хороший человек. Ты не ленив и умеешь сосредоточиться на поставленной цели. С такой женой, как Мэри Бэн, ты добьешься гораздо большего, чем удается большинству мужчин.
 – Ты правда так считаешь? – Генри радостно улыбнулся. – Как жаль, что я не был знаком с тобой раньше, Кейн!
 – Мне тоже. Но это не важно. Я рад, что знаком с тобой сейчас.
 Кейн сидел на кухне, когда острая боль пронзила его желудок, и он почувствовал, как вверх поднимается волна дурноты. Ему пришлось торчать в доме почти весь день: Элли и Ванесса зорко следили за тем, чтобы он не перенапрягся. Пока все энергично носились по дому и все так и горело у них в руках, он пил чашку за чашкой черный кофе, чтобы хоть чем-то занять себя. Теперь этот кофе горьким комком стоял в горле. Он поставил кружку на стол, надел шляпу и пробормотал что-то невразумительное насчет лошади.
 – Кейн? – позвала его Ванесса, когда он был уже у двери.
 Элли тут же заметила загнанное выражение лица Кейна.
 – Он ненадолго отлучится в сарай, детка. Ты не поможешь мне повесить портьеры на место?
 Кейн быстро добрался до сарая и прошел к стойлу Рыжего Великана. Постоял там, вцепившись в перекладину так, что побелели пальцы, и попытался отдышаться и прогнать дурноту. Проклятие! Проклятие! Проклятие! Он почти перестал думать о своей болячке в последние дни. Да и приступы не возобновлялись. Шериф испытал подобное несколько раз, прежде чем умер в дьявольских муках. Сначала этакое обманчивое счастье, чувство, что болезнь ушла и оставила тебя в покое, а затем – бах! Это было как-то связано с тем, что рак закончил грызть одно место и делал передышку, прежде чем приняться за другое.
 Только во время приступов он снова начинал верить, что умирает. В остальное время в нем теплилась слабая надежда, что ему удастся перехитрить старуху с косой. Но, как утверждали специалисты, смерть при такой болезни неизбежна. Лечения пока так и не придумали. Хотя ему приходилось читать о чудесных выздоровлениях вопреки всем прогнозам. Кейн немного поразмышлял на эту тему. Может ли выздоровление наступить благодаря вере? Может ли вера в Бога спасти от рака? Или какая-то другая сила помогает организму собраться и кинуть все на борьбу с болезнью?
 В прошлую войну тяжело раненные часто выживали. Возможно, им помогала сила воли? Или же у них было нечто столь драгоценное, ради чего стоило жить? У него была воля, но хватит ли ее, чтобы победить болезнь?
 Пока он размышлял, боль сама собой стихла и перешла в слабое жжение в желудке. Ладно, спасибо и на этом, хотя ясно, что болезнь просто затаилась в организме. Испарина покрыла его лоб. Он чувствовал себя выжатым, словно лимон. Кейн опустил голову, от всего сердца желая, чтобы болезнь оставила его в покое.
 Если он даже умрет сегодня, вдруг подумалось ему, то ему и так досталось счастья больше, чем остальным смертным. Ванесса… Ванесса… его сладкая чудная женщина. Он почти не закрывал глаз всю прошлую ночь. Проспал только как убитый целый час. Остальное время он пролежал без сна, держа ее в объятиях и пытаясь представить ее с увеличивающимся день ото дня животом, в котором растет его сынишка. Или дочка. Какая жалость, что ему не дано увидеть этого. И того, как в ее волосах засеребрятся отдельные нити, затем появятся целые седые прядки. Он бы так хотел стариться рядом с ней, сидеть по вечерам на крылечке, держа ее за руку, и вспоминать, как она отколошматила одного забияку лопатой, а затем продолжила его воспитание, чуть не разбив о его глупую голову дуло своего ружья. Он хотел бы рассказывать своим внукам, как она щеголяла в бриджах во время переезда через прерию, в то время когда на это решились бы считанные единицы женщин. Но больше всего он хотел каждую ночь засыпать рядом с ней, держа ее в своих объятиях, даже когда источник страсти иссякнет. Дверь сарая тихо скрипнула. Он поднял голову и увидел застывшую в дверях Ванессу на фоне косых лучей солнца. Она быстро подошла к нему. Он протянул руку и обнял ее.
 – Ты в порядке?
 – Конечно, в порядке. Я зашел навестить Рыжего Великана.
 – Я вдруг испугалась, что у тебя заболело плечо или бок. Прошлой ночью ты совсем забыл о своих ранах.
 – Ты не понимаешь, моя сладкая, но глупая женщина, что это была самая невероятная ночь в моей жизни. И я жажду повторить ее сегодня же.
 Последние слова он уже прошептал ей на ухо. Она обхватила его за талию, стараясь не задеть рану, и уткнулась лицом в его рубашку.
 – Кейн? Я начинаю сходить с ума, стоит тебе отойти туда, где я не могу найти тебя взглядом. Я так боюсь! Пожалуйста, скажи мне, почему мы не можем быть вместе? Я умираю по сорок раз на дню от этой неизвестности. Скажи, кто-то собирается свести с тобой счеты? Но отчего ты вдруг стал таким фаталистом? Это совершенно на тебя не похоже! Ведь ты вел себя совсем иначе, когда нам угрожал Тэсс! Я так надеюсь… и молюсь, что… ты доверишься своим друзьям и они помогут тебе, если ты считаешь, что мы вдвоем с этой проблемой не справимся. Пожалуйста, скажи мне хоть что-нибудь, это же такая пытка – ничего не знать!
 – Любимая… ты обещала мне не терзаться из-за этого. – Кейн едва выдавливал из себя слова. – Пожалуйста, я умоляю тебя, не мучь себя и меня понапрасну. Если бы я был уверен, что тебе станет от этого легче, то обязательно рассказал все без утайки.
 Он прижал ее и погладил по волосам.
 – Я не могу обещать тебе не мучиться.
 Беспомощность, любовь, обожание, которые она увидела в его печальных глазах, буквально ошеломили ее. Она обняла его и нежно потерлась губами о его подбородок.
 Я люблю тебя. И не важно, сколько миль проляжет между нами, дорогой. Ты просто всегда помни, что я тебя люблю.




 Глава 16


 Холодным, но ясным осенним днем Джон уселся на козлы фургона рядом с Генри, а Кейн решил сопровождать своих дам на Рыжем Великане. Джеб и Клей остались дома, занятые приготовлением своего коронного блюда из двух бычков, привезенных Клеем из города.
 – Джебу понадобится уйма времени, чтобы выкопать яму, в которой мы будем готовить бычков, – заявил Клей за завтраком.
 Чувство юмора у техасцев обычно было надежно спрятано за невозмутимыми минами, но с некоторых пор они стали чувствовать себя все свободнее в обществе женщин, и их грубоватый юмор проявлялся все чаще.
 – Если мне придется одному ковыряться в этой мерзлой земле, как бы это не отразилось потом на твоей заднице, – предупредил Джеб и тут же покраснел как рак, сообразив, что позволил себе лишнее. Когда Элли взглянула на него, он быстро пробормотал: – Я просто пошутил, мэм.
 – Конечно, Джеб. Я же понимаю, что вы ни за что не выполните свою угрозу.
 – Ха! – хмыкнул Клей. – Видели бы вы, что он натворил, когда мы работали у одного скряги на Красной речке. Хозяин был забулдыга, каких поискать, а уж подлее днем с огнем не сыщешь. И вот сидит он в обнимку со своим кувшином и знай постреливает в воздух из своей пушки, а Джеб возьми и подсунь ему в кувшин маленькую такую лягушенцию. Ну эта пьянь, значит, делает очередной глоток, и лягушенция попадает ему в горло. Он, значит, кашляет, а лягушка ногами дрыгает, пытается спастись, чуть наш забулдыга не задохнулся, бедняга.
 – Боже! У вас, мужчин, просто железные желудки! Рассказывать такое за завтраком и спокойно пить при этом кофе! – Элли даже содрогнулась от отвращения.
 Джеб с упреком посмотрел на брата, одним махом проглотил остатки кофе и встал из-за стола.
 – Ну ты уже достаточно наболтал здесь, Клей, так что допивай скорей кофе и пошли отсюда, пока мисс Элли не взяла тебя за ухо и не вышвырнула на улицу. А тогда ты начнешь держаться за ухо и ныть, и придется мне, бедному, и бычков разделывать самому.
 Сидя в фургоне рядом с Ванессой и Мэри Бэн, Элли с улыбкой вспоминала утреннюю перебранку и думала, что им очень повезло с друзьями. Джон потратил вчера целый день, чтобы снять с фургона крышу и сколотить отличное сиденье со спинкой – специально для дам. А Кейн… когда она думала о том, что ему предстоит, и о той боли, которую придется пережить Ванессе, она чувствовала, как в груди у нее холодеет.
 Ванесса натянула на плечи серую шерстяную шаль. Стоило им выехать за ворота, как холодный ветер, дувший с гор, мгновенно заставил вспомнить, что зима на носу. Ванесса продрогла. Темный капор Ванессы сегодня оставил на свободе несколько прядок, которыми играл своевольный ветер. На фоне огненных прядей лицо девушки казалось еще бледнее, оттеняя голубизну глаз.
 Когда они подъехали к городу, Кейн подскакал к фургону.
 – Здесь я сверну к дому священника. Встретимся через полчаса у магазина.
 – Нет! Прошу тебя! Не ходи туда один! – отчаянно взмолилась Ванесса.
 – Но здесь мне ничто не угрожает, клянусь тебе, Ванесса. Поверь мне, дорогая. Я вернусь через полчаса.
 Было удивительно приятно, что Ванесса тревожится за него. От этого теплело на сердце. Кейн взглянул на любимую. Эта женщина – ответ Господа на все его тоскливые мечты и долгие годы напрасного ожидания. Улыбка Ванессы была ему ответом. Она сложила губы бантиком, словно посылая воздушный поцелуй, который он и увез с собой.
 Все пространство перед магазином занял огромный фургон для перевозки грузов, и Джону пришлось свернуть за угол и проехать еще метров тридцать, прежде чем остановить лошадей. Пока Джон привязывал поводья к железному вбитому в столб крюку, Генри спрыгнул и помог сойти женщинам.
 – Странно, городишко небольшой, а движение здесь очень оживленное, – заметила Ванесса и отступила назад: еще один фургон стремительно свернул за угол.
 – Это потому, что подобных городков в этом краю не так много. Ну же, Мэри Бэн, ступай с Генри. Что это ты застыла? Это меня, а не тебя оставили присматривать за лошадьми и любоваться здешними видами! – заторопил девушку Джон, видя, что она нерешительно мнется у фургона.
 Мэри Бэн нагнулась и потрепала старую рыжую псину по голове. Мистер тяжело дышал, так как всю дорогу бежал вслед за фургоном.
 – Да ты совсем выдохся. Оставайся здесь с мистером Виснером, ладно? А мы с Генри скоро вернемся.
 Она подхватила Генри под руку, и они отправились к магазину.
 Джон вытащил из фургона корзину для покупок.
 – Она просто куколка в этом платье, правда? И шляпка, и ленточки – все ей к лицу, мэм.
 – Верно. Наши дети – очень красивая пара, Джон. От улыбки по лицу Джона мелкими паутинками разбежалась сеть морщинок. Глаза старика сияли гордостью.
 – Ваша правда, мэм.
 Элли под руку с Ванессой двинулась по дощатому тротуару.
 – Кажется, здесь живут одни мужчины. Я пока женщин не видела. Пожалуй, булочная была бы здесь очень даже к месту, правда, Ванесса? Я не видела ни одной, пока мы проезжали через город, а ты?
 – Я тоже, заметила только ресторанчик. Небольшой, но, видно, хороший, если судить по женщине, что стояла на крыльце. Такая толстуха, что в дверь может зайти наверняка только боком.
 – И все равно я когда-нибудь всерьез займусь булочной. Ой, смотри-ка, какая шикарная карета едет в нашу сторону! Вот жалость – свернула! А я так хотела взглянуть, кто же ездит в таких экипажах.
 – Похоже на ландо, в котором приезжала сестра Кейна. Надеюсь, Бог помилует нас и мы не столкнемся с ней.
 Мэри Бэн и Генри уже дожидались их у входа в магазин, и они вместе прошли внутрь. Первое впечатление ошеломило Ванессу, она даже решила, что вряд ли им удастся что-нибудь здесь купить. Этот магазин отличался от подобного в Спрингфилде, как день от ночи. Здесь фермерские инструменты располагались рядом с тканями и вешалкой с одеждой, а банки с крекерами, консервы с бобами и свининой и мешки с рисом и сорго стояли прямо под полкой с мотками ниток, кружев, лент и кусками ароматического мыла. Полок было много, и понять, что и где находится, в этой неразберихе было невозможно.
 – Добрый день всем! – Из-за ширмы, на которой висели всевозможные уздечки и хомуты, вышел хозяин магазина. – Купер! А я и не подозревал… – Мужчина смолк и с минуту молча рассматривал Генри. – Прошу прощения, молодой человек. Я в первую минуту принял вас за своего друга. Но черт побери, если вы не вылитая копия Купера Парнелла!
 – Вы знакомы с Купером Парнеллом? – Генри широко улыбнулся. – Он приглашен на нашу свадьбу. Он друг Кейна. – Генри нерешительно взглянул в сторону матери, но затем собрался с духом и протянул руку: – Я Генри Хилл, а это моя нареченная, Мэри Бэн.
 – Счастлив познакомиться с вами. И с вами, леди. Генри гордо посмотрел на малышку Мэри Бэн, но та по-прежнему не поднимала головы.
 – Я мать Генри, миссис Хилл. А это моя племянница Ванесса Кавано.
 – Меня зовут Макклауд. Вы проездом в городе или обосновались у нас надолго?
 – Мы остановились у мистера де Болта, в пяти милях от города. Кажется, это место раньше называлось просто  домом. 
 – А-а, так вот вы кто! Я слышал, вчера к вам нагрянули незваные гости.
 – Да уж, – сухо произнесла Ванесса. Макклауд хихикнул.
 – Надеюсь, вы не очень рассердились, леди. Отнеситесь к этому с пониманием. Пройдет какое-то время, и парни привыкнут, что… э-э… дом… уже не тот, что был раньше. Я еще так и не видел Кейна с тех пор, как он приехал.
 – Через полчаса он подойдет сюда.
 – Отлично. Отлично. Чем могу вам помочь?
 – Покажите нам прежде всего туфли, если они у вас есть, – сказала Элли, копаясь в ридикюле в поисках заветного списка с необходимыми покупками. – Так, а еще ленты, нитки, белое полотно. Какую-нибудь симпатичную ткань для драпировки гостиной. О, еще яйца для праздничного торта!
 – Похоже на настоящее торжество.
 – Мы приложим все силы, чтобы так и произошло, если, конечно, получится. Уж слишком все внезапно. Но женщина помнит о дне свадьбы всю жизнь, мистер Макклауд, так что есть ради чего стараться. Моя племянница выходит замуж за мистера де Болта, а мой сын женится на этой юной леди.
 – Двойная свадьба! Это действительно событие! Но лучше вам не очень-то распространяться об этом, а то к вам в гости нагрянет полгорода. Туфли у нас вон в том углу.
 Мистер Макклауд решительно зашагал в другой конец магазина.
 Элли подхватила оробевшую Мэри Бэн под руку и пошла вслед за хозяином.
 – Нам, пожалуйста, что-нибудь из мягкой кожи. О, кстати, у вас есть белые чулки?
 После примерки туфель Мэри Бэн снова постаралась держаться поближе к Генри. А тот сосредоточенно рассматривал коллекцию кожаных плеток, развешенных на бельевой веревке.
 – Смотри-ка, Мэри Бэн, это плетка из шести кожаных ленточек. Парень, который сделал ее, слишком слабо натянул ленты да и поленился получше очистить кожу от шерсти. Ты знаешь, что я умею плести плетки даже из восьми ленточек? А однажды я попытаюсь сплести и из двенадцати штук.
 – Что-о? Вот здорово! У меня бы не получилось даже просто разрезать кожу так ровно!
 – Как-нибудь я покажу тебе, как это делается. Я захватил с собой целый мешок с заготовками.
 – Боже, я горжусь тобой, Генри! Чего ты только не умеешь! – Она взяла его под руку и прижалась к нему.
 – Ты? Гордишься? Но это же такая безделица!
 – Вовсе нет! – возразила она. – Не всякий сумеет взять в руки шкуру и сделать из нее отличный кнут.
 – Мы торговали моими кнутами в разных городках по дороге сюда, – заметил он. – Ван говорила, что я помог зарабатывать деньги, пока мы были в пути.
 – Еще бы! Господи, да когда я с тобой познакомилась, ты был у всех на подхвате, мастером на все руки! Без тебя они вообще никогда бы не добрались до Доджа.
 Генри влюбленно взглянул на Мэри Бэн, стиснул ее ладонь и благодарно улыбнулся.
 – Слушай, если ты больше не нужна маме и Ванессе, может быть, мы пройдемся по улице и посмотрим город?
 – Я скажу им, что мы уходим.
 Они прогулялись немного по тротуару, сошли на грязную проезжую часть, перешли через дорогу и постояли возле высокого, покрытого многолетней пылью продуктового склада. Между складом и видневшимися за ним жилыми домиками стоял столб, от которого тянулся провод. К столбу была привязана корова с колокольчиком на шее, мирно и сосредоточенно что-то жевавшая.
 – Здесь, наверное, телеграф, да, Генри?
 – Угу, вот этот домик. Такой крохотуля, не сравнить с тем, что в Спрингфилде.
 – А что, если мы прогуляемся по другой стороне? Мне так нравится просто гулять по улицам. Я впервые в жизни слоняюсь без дела и смотрю.
 – А разве в Додже ты не гуляла?
 – Нет, мне там было страшновато. А с тобой мне нечего бояться, Генри.
 Они прогулялись до самого конца улицы, еще раз перешли ее и двинулись назад по другой стороне. Медленным шагом они миновали парикмахерскую, перед которой ждал клиентов хозяин заведения. Он приветливо поздоровался с ними. Они также заглянули в маленький переулок, ответвлявшийся от главной улицы, и заметили негра, стиравшего пыль со сказочно красивого ландо.
 – Ты только взгляни, Генри. Боже, какая роскошь! Этот негр наверняка богаче даже мистера де Болта!
 – Глупенькая! Это же не его коляска. У нас в Спрингфилде тоже было много негров, служивших кучерами.
 На улице появилась группа ковбоев на лошадях. Они остановились перед свободной коновязью и привязали лошадей. Звон их шпор и грохот шагов по дощатому тротуару были слышны издалека и невольно привлекали внимание.
 – Ха, да это один из тех типов, которые навешали мне лапшу на уши насчет того, что «дом» открывается!
 Говоривший это незнакомец обвиняюще тыкал пальцем в сторону Генри. У него были до крови разбиты губы, на щеке алела запекшаяся ссадина, а под глазом чернел огромный синяк. Глаз же еле открывался. Ковбой покачивался на кривых ногах посреди проезжей части, тяжелым взглядом уставясь на Генри и Мэри Бэн.
 – Это ведь ты – один из тех, кто сболтнул, что «дом» открывается? – угрожающе прорычал он.
 – Э-э… это вы у меня спрашиваете? – Генри видел, что незнакомец злится и вообще настроен враждебно, и слегка растерялся.
 – А что, ты видишь кого-нибудь еще? Ты и тот мужик постарше тогда сказали, что «дом» открывается. Разве не так? И глянь-ка, что я заработал, честно рассказав об этом всем и каждому! – Ковбой указал на свое лицо. – Меня так и подмывает разукрасить твою физиономию точно так же.
 – Но я вообще не разговаривал с вами, мистер! Мэри Бэн потянула Генри за рукав:
 – Пойдем отсюда, Генри.
 – Стой на месте и не двигайся! – рявкнул ковбой, намертво вцепившись в локоть Генри, и резко развернул его лицом к себе. – И не думай, что тебе повезет отделаться так просто, лживый сукин сын!
 – Отпустите меня. Я ничего… никому…
 – Он ничего такого не делал! – Мэри Бэн потянула Генри за руку.
 – А я говорю, что он наглый лгун!
 – Он никогда…
 – Эй! Он даже не надел кобуру, парни! Да перед нами просто вонючий пахарь!
 Ковбой притиснул Генри обеими руками к стене дома.
 – Ну-ка повтори им, что ты тогда сказал мне! Никто и никогда не посмеет назвать Стэна Тэйлора лжецом!
 – Но я… никогда не разговаривал с вами!
 – Повтори! – Стэн замахнулся и влепил Генри звонкую пощечину.
 – Прекратите! Я…
 Стэн тут же заткнул Генри рот кулаком.
 – Поосторожнее, Стэн. А то еще сделаешь из парня заику, – с издевкой произнес один из ковбоев, остальные довольно загоготали.
 Мэри Бэн в отчаянии огляделась. На улице больше никого не было, так что помощи ждать неоткуда. Хоть бы их услышали Кейн или Джон! Генри пытался что-то объяснить, но Тэйлор продолжал осыпать его ударами. Следовало немедленно что-то предпринять, чтобы выручить Генри, и сделать это должна была Мэри Бэн.
 Трясясь от страха, она скользнула в сторону привязанных лошадей. С седла одной из них свисало ружье. К тому времени, когда Мэри вернулась к месту потасовки, ружье уже было в полной боевой готовности. Раздался громкий выстрел. Мужчины дружно повернулись к Мэри Бэн и обратили изумленные взгляды на крохотную девчушку, судорожно, но решительно сжимавшую ружье. По всему было видно, что она знает, как с ним обращаться. Ружье было направлено на ковбоев.
 – Отойдите от него! – решительно произнесла Мэри Бэн.
 – Какого дьявола!
 – Эй, да это же мое ружье! – Высокий костлявый ковбой двинулся в сторону Мэри Бэн.
 – Посмейте только еще раз ударить его, и я пристрелю вас!
 – Ого! Как вы думаете, ребята, она это всерьез?
 – Тысяча чертей! Вот так картинка! Ну-у, Стэн, и устроил же ты заваруху! Эта крошка собирается защитить своего дружка, поскольку у него самого для этого кишка тонка!
 – Хо-хо! Как вам нравится эта сценка, а, ребята? Стэну вправляет мозги баба! В юбке! Ох, думается, парни поумирают со смеху, когда узнают об этом, а потом зажарят Стэна живьем! И поделом!
 Генри рванулся прочь от стены, добежал до Мэри Бэн и встал рядом с ней.
 – Откуда у тебя ружье? Что мы теперь будем делать?
 – Тебе придется вспомнить все, чему тебя научил Кейн, – прошептала она, едва шевеля губами. – Здесь помогут только кулаки. Иначе тебе нельзя будет даже сунуться в город. Ясно?
 – Я не умею драться, – хрипло прошептал Генри. – Я точно знаю, что…
 – Придется попытаться. Когда он подойдет, маши кулаками, а сам попытайся нанести удар ногой прямо в его ширинку, как тебе показывал Кейн. Только сделай это резко и быстро. А на всех остальных не обращай внимания. Просто сделай то, чему тебя учили.
 – Но ему же будет жутко больно!
 – Знаю, но если ты этого не сделаешь, то он тебя измордует! И ни чуточки не пожалеет! Помощи ждать неоткуда, так что отбиваться придется самим!
 – Хорошо, я попытаюсь, если ты так настаиваешь…
 – Стэн Тэйлор! Ты не побоишься сразиться один на один? – с вызовом спросила Мэри Бэн. – Подойди сюда, если не трусишь.
 – Боюсь этого недоделанного пахаря? – Стэн изумленно ухмыльнулся. – Да мне раз плюнуть разделать его под орех.
 Он отстегнул от пояса кобуру и повесил ее на ближайший сук, затем поднялся на крыльцо. Поглядев оттуда на Генри, он пообещал надраить ему физиономию так, что та засияет, словно медный таз. В придачу Стэн собирался приударить за его девчонкой. Для парня, который прячется за женскую юбку, эта краля слишком хороша. Затем Стэн лениво двинулся к Мэри Бэн.
 – Сначала я получу от нее поцелуй.
 – А вот это дудки! – мгновенно среагировал Генри.
 – И что же ты сделаешь, чтобы помешать мне? – издевательски поинтересовался Стэн.
 Генри подскочил к нему, размахивая кулаками, чтобы противник полностью сосредоточился на них, – именно так учил его Кейн. Правая нога Генри взметнулась вверх и нанесла точный удар в ширинку Стэна. Воздух со всхлипом вышел из легких ковбоя, и он сложился пополам. Генри с размаху нанес ему удар по затылку. Стэн Тэйлор рухнул на землю.
 – Я не хотел обижать вас, мистер. – Генри стоял над стонущим Стэном, сжимая и разжимая кулаки. – Но если вы еще раз посмеете пристать к Мэри Бэн, то я всыплю вам по первое число.
 – Я знала, что у тебя получится! Я знала! – Мэри подскочила к Генри и схватила его за руку.
 Изумленные исходом поединка ковбои приблизились к парочке. Высокий костлявый ковбой протянул руку за ружьем.
 – Спасибо, – скромно поблагодарила Мэри Бэн, отдавая ему его собственность.
 – Всегда к вашим услугам, мэм. И я не шучу. Когда бы вам ни потребовалась помощь, мэм, рад буду оказать ее. Вы мне по вкусу, с такой женщиной, как вы, не страшно отправляться в прерию. Снимаю шляпу перед вашей храбростью, вы бросились на защиту своего мужчины, словно львица.
 – Однако, парень, ты знатно заткнул пасть нашему Стэну. – Один из ковбоев миролюбиво протянул Генри руку. – Меня зовут Билл Куни, недавно прибыл сюда из Айовы. Мой па тоже был простым фермером, который всегда сам пахал свои поля. Так что мне и в голову не придет задирать нос перед землепашцами. Просто эта работа меня лично не привлекает.
 – Генри Хилл, рад с вами познакомиться.
 – Что здесь, к дьяволу, происходит?
 На пороге ресторанчика возник мужчина с седой бородой, в элегантном костюме из черной шерсти, с гневно сверкавшими из-под черной шляпы глазами.
 – Вы люди Клейхилла, черт бы вас побрал! Не смейте устраивать свалку посреди улицы! Слышите, что я вам сказал? Если уж так зачесались кулаки, то убирайтесь куда-нибудь подальше от центра и мутузьте друг друга там!
 – Да, сэр. – Билл Куни и хозяин ружья помогли Тэйлору встать на ноги. – Мы как раз собирались уйти.
 – И займитесь делом! Если вы уже закончили все, что вам поручили, то возвращайтесь на ранчо. Я плачу вам не за прогулки по городу.
 – Да, сэр.
 Тэйлора усадили в седло, и кавалькада ускакала прочь.
 Сердитые глаза Адама Клейхилла смерили с ног до головы Генри и его девушку, затем снова вернулись к Генри. Парень не обращал на него никакого внимания, он так наклонил голову, что Адаму не удалось толком разглядеть его лицо, но этот детина показался ему до странности знакомым.
 – Ты работаешь на меня? – властно спросил Адам, подняв бровь.
 – Нет, сэр. Боюсь, что вы обозна…
 – Генри! Мэри Бэн! Что здесь случилось? Ванесса выскочила из-за угла и мчалась к ним со всех ног. Взволнованная Элли лишь чуточку отставала от нее. Они находились в магазине Макклауда, когда услышали выстрел. Мистер Макклауд успокоил их: ковбои нередко палят налево и направо, если им что-то не по нраву. Когда же они вышли из магазина, то заметили Генри и Мэри Бэн в окружении толпы.
 – Ван! Ты только послушай, как я защищался! – Генри и Мэри Бэн двинулись в сторону Ванессы. – Я сделал все так, как меня научил Кейн. А тот негодяй собирался поцеловать Мэри Бэн, представляешь? Ну я и вспомнил, как Кейн учил меня бить. И стукнул его… от всей души.
 Элли как раз добежала до сына, и он тут же стиснул ее в радостном возбуждении.
 – И все у меня вышло! Я справился! – восклицал счастливый Генри.
 – Я горжусь им, мэм! – Мэри Бэн прижимала к себе руку любимого.
 – Ох, сыночек! Конечно, надо уметь защищаться, только не переусерд….
 – Не я начал эту свалку, ма. Мне бы это и в голову не пришло, но он пристал к Мэри Бэн.
 Адам Клейхилл вдруг почувствовал дурноту, все словно поплыло у него перед глазами. Парень – идиот, это ясно с первого взгляда, но лицо!.. Он был копией Купера и говорил точно так же, как Купер… Но ведь так не бывает? Неужели он на старости лет теряет рассудок? Женщина постарше и парень повернули к нему головы. Внезапно женщина побледнела. Рот у нее приоткрылся, и она беззвучно вскрикнула, а лицо у нее было такое, словно увиденное изумило ее сверх всякой меры.
 – Кто вы такая? – Адам говорил четко и внятно, глаза его несколько раз придирчиво оглядели женщину с головы до ног.
 Звук голоса, который ее память хранила столько лет, звучавший теперь только в чудесных снах воспоминаниях, заставил Элли вздрогнуть. Сердце ее отчаянно забилось, слезы затуманили взор. Она быстро заморгала, рука слепо потянулась и вцепилась в рукав Ванессы. Ее мозг отчаянно прокручивал все, что так долго мучило ее. Она не отрывала глаз от человека, застывшего перед ней. Да, он постарел, но лицо было все то же, которое она видела из ночи в ночь в своих снах и на портрете, любовно рассматриваемом почти каждый день.
 – Генри, – еле слышно выдохнула она. – Генри, – снова повторила она уже громче. Лицо то расплывалось, то снова становилось четким.
 – Тетя Элли! В чем дело? – Ванесса с облегчением заметила подъехавшего Кейна. – Кейн, скорее сюда. Кажется, тетя Элли теряет сознание.
 Кейн понял, что случилось, стоило ему заметить застывшего на крыльце Адама Клейхилла. Он выругался. Черт принес этого старого мерзавца в город именно сегодня! Бедняжка Элли!
 – Генри, возьми мать под руку. Мы отведем ее в парикмахерскую, пусть немного посидит.
 – Нет! – Серая мгла в голове Элли развеялась, и она оттолкнула поддерживающие ее руки. – Я просто обязана узнать правду! – Элли усилием воли заставила себя устоять на ногах и подняла на Кейна умоляющий взгляд. – Кто это? – спросила она.
 – Адам Клейхилл. Элли, я хотел предупредить вас насчет него, но не успел…
 – Это же Генри! Я убеждена, что это не кто иной, как Генри!
 Глаза Элли скользнули от Кейна к Адаму Клейхиллу.
 – Это не брат Генри, это Генри собственной персоной!
 – Но его зовут Адам Клейхилл. Хотя, полагаю, он является одновременно и Генри Хиллом, вашим  покойным супругом.
 – Вот именно! – прошептала она, не сводя глаз с видения. – О всеблагой Иисус, спаси и помоги! Значит, ты просто обманул меня!
 Адам перевел глаза на Кейна:
 – Что это за трюк, Кейн? Что ты затеял?
 – Кажется, один из твоих старых грехов настиг тебя, Адам. Мы можем, конечно, обсудить все это и на улице, а можем устроиться и в каком-нибудь укромном месте. Например, в парикмахерской. Выбор за тобой. Но эта женщина не уйдет отсюда, пока не узнает, не ты ли тот ублюдок, который женился на ней в Миссури под именем Генри Хилла, подарил ей сына и поспешно смылся, словно тебе пятки салом смазали.
 Адам попытался было что-то сказать, но поперхнулся, тяжело сглотнул и промолчал. Наконец голос снова вернулся к нему, и он выдавил из себя:
 – О чем ты, к дьяволу, болтаешь? Я понятия не имею, о чем идет речь!
 – А я уверен, что имеешь.
 Кейн молча смотрел, как побагровел затылок Адама, затем все его лицо приобрело нездоровый красный оттенок, резко выделяясь на фоне белоснежной рубашки. И Кейн понял, что, несмотря на тон, старый негодяй чувствует себя загнанным в тупик.
 – Ма, в чем дело? – встревоженно спросил Генри. – Что это Кейн говорит? Мой отец – Генри Хилл.
 – Мы как раз собираемся все это выяснить, сынок, – недрогнувшим голосом ответила Элли.
 – Пойдем, Клейхилл.
 Теперь лицо Адама резко посерело, он развернулся и зашагал в сторону парикмахерской. Самообладание никогда не подводило его, и он не собирался сдаваться в подобной ситуации. Слава Богу, что он отослал этих любопытных ковбоев домой, на ранчо. Его мозги отчаянно работали. Надо было не только найти достойный выход из положения, но и не дать повода для кривотолков в городе.
 – Пшел вон! – сказал он парикмахеру, вскочившему, стоило лишь Адаму Клейхиллу появиться на пороге.
 – Но, мистер Клейхилл…
 – Он заплатит вам за использование салона в качестве места для беседы, – сказал Кейн, входя вслед за Ванессой и Элли.
 Цирюльник быстро стащил с себя передник и повесил его на спинку стула. Происходило нечто странное, понял парикмахер, и это в высшей степени бесило Адама Клейхилла! Есть о чем задуматься! Он в спешке покинул салон.
 – Закрой дверь, Генри. Вы не хотите присесть, Элли? – обратился к ней Кейн.
 Элли словно не слышала его. Ее горящие глаза не отрывались от лица Адама Клейхилла. Те же самые, только поседевшие густые волосы, когда-то бывшие такими же светлыми, как и у его сына Генри. Осанка такая же, какая отличала Генри Хилла, и голову он держал точно так, слегка склонив набок. Одет этот человек был тщательно и модно, явно уделял этому внимание, что было типично и для Генри Хилла двадцать лет тому назад.
 – Вы – Генри Хилл. – Ее безапелляционный и спокойный тон заставил Адама нахмуриться.
 – Меня зовут Адам Клейхилл. И я никогда в жизни не видел вас раньше. Что это за глупый розыгрыш? Вы хотите от меня денег? – Но во властном голосе послышались какие-то визгливые нотки. Клейхилл не привык отвечать за свои поступки.
 Элли медленно покачала головой.
 – Вы лжете. Дайте мне взглянуть на вашу руку. Один палец на правой руке моего мужа был искривлен. От рождения. У моего сына такой же.
 – Вашего мужа? Уж я бы точно узнал женщину, если бы женился на ней! В этом можете не сомневаться!
 – Вы женились на мне в Спрингфилде, штат Миссури, а месяц спустя уехали якобы по делам в Чикаго.
 – Видите ли, Элли, он в это время как раз направлялся в Бостон, чтобы жениться на моей матери, – прокомментировал Кейн.
 – Черт бы тебя побрал, Кейн! Ты специально привез эту женщину, чтобы подстроить мне пакость, да? Чего ты добиваешься?
 – Лучше покажи ей руку, Клейхилл.
 – Не стану я ей ничего показывать! И убирайтесь к дьяволу! – Адам буквально лопался от ярости. Но руки на всякий случай засунул глубоко в карманы брюк и, похоже, не собирался вытаскивать.
 – Покажи руку, или мне придется сделать тебе больно!
 – Смотрите! – Адам выдернул руку из кармана и помахал ею перед носом Элли. Указательный палец действительно был слегка выгнут. Элли с шумом вдохнула. – Но это абсолютно ничего не доказывает! – торжествующе прокричал Адам.
 Прошла минута или чуть больше, прежде чем Элли смогла заговорить.
 – Покажи ему свою руку, Генри.
 – Лучше скажи мне сначала, что здесь происходит, ма.
 – Чуть позже, сынок. Но сначала покажи ему свою руку. Генри послушно протянул вперед правую руку. У него был точно так же искривлен палец, как и у Адама Клейхилла.
 – Зачем вы это сделали? – спокойно поинтересовалась Элли. – Зачем послали мне письмо, в котором сообщили, что Генри погиб? Я все эти годы оплакивала его.
 – Пресвятой Иисус, да вы сумасшедшая, которая пытается навязать мне своего ублюдка!
 Рука Элли взметнулась, прозвучала звонкая пощечина.
 – Мой сын не ублюдок!
 – В любом случае, он не от меня! Чтобы я произвел на свет идиота?!
 Элли влепила ему еще одну пощечину, после чего Адаму удалось поймать ее за запястье и с силой сжать его. В следующую секунду Кейн и Генри оказались рядом. Генри, не глядя, заехал Адаму кулаком в лицо. Охнув от боли и неожиданности, Клейхилл выпустил запястье Элли и пошатнулся.
 – Не смейте трогать мою ма!
 – Святой Иисус, мне лучше, пожалуй, уйти отсюда! – Адам, покачиваясь, двинулся к двери, но Кейн преградил ему путь.
 – Еще рано.
 – Какого дьявола она от меня добивается? У нее же нет никаких доказательств, что я женился на ней! Она ведь выходила замуж за Генри Хилла, так? Она сама об этом сказала!
 – У меня есть брачное свидетельство, Кейн. И портрет, который был сделан в день свадьбы. Я вышла замуж за этого негодяя, и от этого брака родился наш сын Генри.
 – Свидетельство? Я не подписывал никаких бумаг!
 – Вы расписались на свидетельстве в доме пастора, а святой отец переслал бумаги в отель. Портье передал их мне. Я, как и полагается, сразу же зарегистрировала их у судьи, так же как и рождение Генри.
 – Так вот какую сказочку вы выдумали! Вы хотите доказать, что ваши притязания законны и этот придурок имеет право унаследовать мое имущество! Ну так я вас разочарую, мадам! Этого никогда не случится! Я натравлю на вас своего адвоката, а уж он найдет, как прищемить вам хвост за клевету и наветы, если вы посмеете распространить эти сплетни в городе.
 – Не волнуйтесь, Элли! – сухо заметил Кейн. – Он женился на вас под вымышленным именем, а потом сыграл свадьбу с моей матерью. Кажется, это называется двоеженством. На этот счет есть весьма суровый закон, который одинаков что в Бостоне, что в Миссури. Интересно, как отреагируют республиканцы в Денвере, узнав такие новости, Клейхилл?
 Адама буквально парализовало от страха. Он стиснул зубы и вцепился в ворот рубашки, которая начала душить его. И, не выдержав, раскрылся во всей своей красе.
 – Чтоб ты провалился в преисподнюю, де Болт! Посмей только открыть рот и пожалеешь, что на свет родился! Я уничтожу тебя! И тебя тоже, идиотка. Так что лучше забирай своего сынка-кретина и уноси отсюда ноги, пока не поздно. Иначе я смешаю твое имя с такой грязью, что люди будут плеваться при виде тебя, ясно? Я построил этот город, был одним из первых, кто вырвал эти земли из рук дикарей, и никому, тем более какой-то жалкой бабенке, не удастся погубить мою репутацию. Мне никогда не приходилось жениться, чтобы заполучить девку к себе в постель. И уж, конечно, я никогда не женился на вас, мадам!
 Элли не отрывала глаз от брызгавшего слюной мужчины, отметила нездоровый цвет лица, не упустив и отчаяния, мелькнувшего в его глазах. Жестокость, грубость и страшный эгоизм всегда были присущи этому человеку. Их слегка скрывал лишь внешний лоск и смазливое лицо. Она с болью поняла, что долгие годы была слепой, за что и расплачивалась.
 – Господи, какой же я была дурой, растрачивая свою жизнь на воспоминания о таком ничтожестве, как ты! – медленно, но с чувством произнесла она. – Ты одурачил юную глупышку, и действительно только для того, чтобы заполучить ее к себе в постель, хотя сейчас отрицаешь это. Ты даже пошел на риск и устроил церемонию в церкви, хотя и воспользовался чужим именем. А потом бросил меня одну растить нашего сына. Ты – самое низкое, подлое и злобное существо, какое я когда-либо знала.
 – А меня твое мнение ничуть не волнует. Как и ты сама, – прошипел Адам.
 Открылась дверь, и на пороге появилась Дэлла. Ее белая фетровая шляпка с огромным страусиным пером задела за перекладину низкой двери. Белую вязаную шаль она придерживала на груди, а поверх шляпки был накинут голубой газовый шарф.
 – Хелло! – жизнерадостно произнесла она. Никто не отозвался. – Мне не составило никакого труда отыскать тебя, Адам. Все на улице прямо-таки сгорают от желания узнать, что здесь происходит. Так что же здесь происходит, дорогой папуля?
 Она вошла в салон и закрыла за собой дверь. Затем ее глаза остановились на Генри.
 – О, дьявольщина! Кажется, я понимаю. Объявился еще один из твоих разбросанных по всему свету бастардов.
 – Заткнись, Дэлла, – прорычал Кейн. – Убирайся отсюда и забери с собой этого вонючего старого сукина сына, пока я не пристрелил его.
 – О, ты собираешься буянить? Как некрасиво с твоей стороны. – Она раздвинула губы в улыбке, сверкнув безупречными белыми зубами. Затем дразняще высунула язык и облизнула губы, насмешливо взглянув на Кейна. – Знаете, а ведь это мой брат! – гордо заявила она.
 – Они осведомлены об этом незавидном факте. И знают также, что родством с тобой гордиться не стоит.
 Его грубая откровенность не произвела на Дэллу никакого впечатления. Ее улыбка осталась столь же ослепительной, а прищуренные глаза обратились в сторону Ванессы.
 – А рыженькая, когда почистит перышки, выглядит совсем неплохо, Кейн. Вполне можешь использовать ее в качестве одной из девушек, когда откроешь «дом». Если, конечно, сумеешь как-то справиться с этими дикими волосами. Боже! Где ты только ее выкопал? И где она раздобыла этот жуткий капор?
 Ванесса вздернула подбородок, в ее голубых глазах засверкал огонь.
 – Там, откуда я прибыла, люди ценят хорошее воспитание. А из какой сточной канавы выползли на свет вы, мэм?
 – О Господи, да у нее к тому же ирландский темперамент! Ее происхождение заявляет о себе после первой же фразы, братец. Подумай в следующий раз, когда соберешься связываться с выходцами из низов.
 – Уходи отсюда, Дэлла! Ты и этот старый мерзавец – отличная пара! От вас смердит за милю!
 Кейн рывком распахнул дверь и бесцеремонно вытолкал Дэллу на тротуар. Зеваки, собравшиеся неподалеку от входа в салон, возбужденно переговаривались. Когда дверь распахнулась, все тут же повернули головы.
 – Ты шлюха, Дэлла! – Голос Кейна разнесся по всей улице. – Обыкновенная шлюха!
 – Конечно, милый, – мягко проговорила она. – К тому же очень дорогая и хорошо оплачиваемая. А тебя просто околпачили, милый братец. Но в конце концов ты всегда был придурком.
 Адам прошел мимо Кейна и схватил Дэллу за локоть.
 – Держи эту бабенку подальше от меня, понял? – прорычал он Кейну и решительно поволок Дэллу по тротуару к ландо. Они свернули за угол, и Кейн зашел в салон.
 Элли стояла, вцепившись в спинку стула.
 – Поедем, Элли?
 – Может быть, мне сбегать за мистером Виснером? – предложила Мэри Бэн. Она подошла к Элли и ласково погладила ее руку. – Он мог бы подвезти фургон прямо к крыльцу, чтобы не пришлось идти сквозь толпу.
 – Мы оставили в магазине все покупки, – напомнила Ванесса.
 – Я схожу за ними, радость моя. Мне все равно надо оставить Макклауду мои письма.
 – Там… там яйца… для торта, – пробормотала Элли.
 – Мы с мистером Виснером заскочим за ними, – Мэри Бэн стиснула руку Генри. – Побудь пока с твоей ма, Генри, ладно?
 Когда Мэри Бэн ушла, Элли взглянула на хмурое лицо сына:
 – Она удивительно милая и сердечная девушка, сынок. Береги ее.
 – Конечно, ма. А что все-таки случилось?
 – Я знаю, ты не понял, в чем дело, и это смущает тебя. Но не мог бы ты подождать еще чуть-чуть? Потом я расскажу тебе все, что ты захочешь узнать. А сейчас мне не до объяснений. Во мне словно что-то умерло.




 Глава 17


 – Отпусти меня наконец, Адам! – завопила Дэлла.
 – Заткнись и поскорее забирайся в ландо. Мы немедленно уезжаем.
 – Опять на ранчо? Ради всех святых, мы же только что оттуда приехали! Мы можем побыть в городском доме, пока ты не остынешь.
 – Джозеф! – рявкнул Адам. – Пошевеливайся! Мы немедленно едем домой.
 – В городской дом, масса? – Негр поспешно отвязал лошадей и через минуту уже сидел на козлах.
 – Я сказал  домой, старый пень!
 – Понял, масса. – Джозеф взмахнул кнутом и погнал что было сил.
 – Но я совсем не хочу домой! – запротестовала Дэлла. – Ты сказал, что мы проведем эту ночь в городе. Мне надоело все время торчать на ранчо. К черту, Адам…
 – Останови, Джозеф. А ты или прекрати свои причитания, или убирайся!
 – Ради всего святого! Какая шлея тебе под хвост попала? Поезжай, Джозеф.
 – Да, мэм.
 Джозеф снова усердно замахал кнутом, и ландо плавно выкатило из города. Да, видать, хозяин в бешенстве. Счастье еще, что кучер не получил пинка.
 На щеках Адама горели красные пятна, глаза его сверкали, а жилы на шее напряглись. Он даже не замечал, что с его лба градом стекают капли пота.
 – Дьявол бы побрал твоего братца, этого проклятого выродка! Это его фокусы! Так и убил бы! Всюду сует свой длинный нос! До всего-то ему есть дело! И всю жизнь такой, с нашей самой первой встречи!
 – Я тебе тысячу раз объясняла, что Кейн другой породы, – радостно заметила Дэлла, мгновенно сообразив, что теперь можно не волноваться насчет наследства: с Кейном его делить не придется. – Мой драгоценный братец откопал еще одного из твоих ублюдков, папуля Адам?
 Она обожала, когда Адам приходил в ярость.
 Адам не ответил. Он задумчиво глядел на горы. Джозеф перевел лошадей на легкую рысь и свернул на тянувшуюся вдоль реки дорогу, по которой они чуть меньше часа назад приехали в город.
 Адам кипел от ярости. Кейн еще подростком ненавидел его. И не скрывал этого с того самого момента, как его мать согласилась выйти замуж за Адама. Хитрый маленький мерзавец всячески оттягивал свой приезд на Запад, а потом демонстрировал ему свое презрение при каждом удобном случае. Слава Богу, пробыл он здесь совсем недолго, а потом вернулся в колледж на востоке страны. А теперь вот снова приехал сюда, и, похоже, его цель сгубить Адама Клейхилла! Чертов сукин сын! Никакого почтения к родственникам! Где он, к дьяволу, откопал эту бабу? Глупость, совершенная когда-то Адамом, могла теперь здорово попортить ему нервы и репутацию.
 Адам тогда действительно ехал в Бостон, чтобы жениться на Этте де Болт и привезти ее в Колорадо. Он остановился в Спрингфилде, чтобы заключить сделку с банкиром, который владел акциями рудника, заинтересовавшего Адама. Рудник он все-таки купил. Адам повстречал Элли у входа в отель. Надо сказать, что Элли была тогда очаровательной малышкой. Он заводился от нее с пол-оборота, но она ни в какую не соглашалась разделить с ним постель, если они не поженятся. Вот ему и пришлось организовать брачную церемонию, правда, так, чтобы она была признана недействительной, если не зарегистрировать должным образом бумаги. Он наслаждался близостью с этой крошкой день и ночь в течение нескольких недель.
 Прежде чем покинуть город, он заскочил к пастору за брачным свидетельством. Тогда-то ему и сказали, что свидетельство отдали портье отеля, который через день после этого сбежал с женой хозяина заведения. Все эти годы он ничего не знал о документе, и решил, что тот благополучно утерян. Адам больше не вспоминал об этом браке, поскольку проблем с ним не должно было возникнуть. Позже, когда на имя Адама Хилла пришло несколько писем от Элли, он ответил ей, что Генри погиб, и выбросил все это из головы.
 И что ему теперь делать? У нее самой, конечно, не хватило бы пороху, чтобы постоять за себя, но если за дело взялся Кейн… А парень… похож на слабоумного, это вообще ни в какие ворота не лезет! И ведь вылитый Клейхилл, да еще с этим чертовым искривленным пальцем, только вот мозгов нет, чтобы вести себя, как и полагается потомку столь влиятельной семьи. Он выглядит сущим младенцем, словно все еще пачкает пеленки! Ну и как Адаму теперь смотреть людям в глаза? Ведь все узнают, что этот идиот – его отпрыск!
 – Адам? – Дэлла взяла его под руку. – С тобой все в порядке?
 – Да. Со мной все в порядке. А теперь заткнись и не мешай мне думать!
 Он отпихнул ее руку и демонстративно повернулся к ней спиной.
 – Все, с меня хватит! – произнесла она раздраженно и ткнула его локтем в спину. – Не смей разговаривать со мной, словно я твоя служанка. Не знаю, чем тебе так насолил Кейн, да и знать не хочу! Но не позволю срывать злость на мне. Слышишь?
 Он не шевельнулся и вообще никак не отреагировал. Дэлла слегка наклонилась вперед, чтобы заглянуть Клейхиллу в лицо. Он напряженно смотрел прямо перед собой.
 – Дерьмо! – пробормотала она и откинулась на спинку сиденья.
 Пока ландо катилось к ранчо, Адам размышлял, почему это должно было случиться с ним именно теперь. Ему удалось преодолеть раздражение и неприязнь, которые вызывали у него сын-полукровка и второй его отпрыск, отказывавшийся даже замечать его, не то что иметь с ним дело. Республиканцы в Денвере утешающе хлопали его по плечу и говорили: «У каждого великого человека есть свой скелет в шкафу. Вспомни Томаса Джефферсона. Говорят, что его бастарды, и белые и черные, рассеяны по всему Югу». Но вряд ли они окажутся столь же терпимы, когда узнают о двоеженстве.
 Адам не сомневался, что Кейн воспользуется этой бабой и ее полудурком сыном, чтобы погубить его карьеру и репутацию. Все еще хочет отомстить ему за то, что Адам привез его мать и сестру сюда, на Запад. Планы Адама стать новым губернатором штата рухнут под тяжестью подобного скандала. Жгучая ненависть к Кейну пронзила все его существо. И была она столь безграничной и яростной, что уже никакими разумными доводами невозможно было ввести в берега ее темные волны. Она душила Адама своими горячими пальцами, и когда он бормотал свои проклятия паршивому недоноску, голос его звучал тонко и хрипло, как и полагается сумасшедшему. Он выплюнул эти черные проклятия из пучины ненависти, кипевшей в его душе, и повторял их так и этак, словно плел кружево из всех известных ему бранных слов. Продолжалось это довольно долго, и лишь когда поток ругательств иссяк, он повернулся и внимательно посмотрел на Дэллу.
 Она тоже взглянула на него, тщетно надеясь, что он наконец образумился. Но его лицо по-прежнему ничего не выражало, и она отвела глаза в сторону. Еще ни разу, с тех пор как он прилюдно отвесил ей пощечину за ложь об изнасиловании ее Логаном Хорном, она не испытывала перед ним такого страха.
 Кейн проводил взглядом ландо Клейхилла и, как только оно скрылось из виду, деловито зашагал вдоль по улице. Проходя мимо парикмахерской, он бросил хозяину через открытую дверь золотую монету и проследовал дальше, не обращая внимания на любопытные взгляды зевак. Дойдя до того места, где привязал свою лошадь, он вскочил в седло и поскакал к магазину Макклауда. Макклауд встретил его у дверей.
 – Здравствуй. Я еще несколько дней назад услышал, что ты вернулся.
 Мужчины обменялись крепким рукопожатием.
 – Спорим, ты и не догадываешься: весь город просто лопается от любопытства, стремясь узнать, что же ты не поделил с Клейхиллом на этот раз.
 – Еще бы! Жизнь здесь так небогата событиями! Кейн вытащил из кармана письма.
 – Мне нужно, чтобы это срочно передали Логану Хорну и Куперу Парнеллу. Я приглашаю их на свою свадьбу. Церемония состоится в воскресенье.
 – Я уже познакомился с невестой. Настоящая красавица, да и малышка, что была с ней, выглядит совсем неплохо. – Владелец магазина снова протянул Кейну руку. – Поздравляю, Кейн.
 – Спасибо. Приезжай к нам в воскресенье. Будем рады.
 – Посмотрим, удастся ли мне вырваться. Я все вспоминаю свадьбу Логана и Розали Сперлок, – усмехнулся Макклауд, разглядывая адрес на конверте. – Им пришлось воспользоваться черным ходом из магазина, чтобы не попасться парням Клейхилла.
 – Мне кажется, что Клейхилл наконец влип. Женщина, которая заходила к тебе за покупками, его законная жена, а парень, похожий на Купера как две капли воды, его законный сын и наследник. Я рассказываю тебе это потому, что старому сукину сыну вполне может прийти в голову убить нас всех и спрятать концы в воду. Так что мне хотелось бы, чтобы кто-то еще знал эту историю. И я позабочусь, чтобы это в первую очередь дошло до Купера и Логана.
 – Вот так так! Чудны дела твои, Господи! – Макклауд покачал головой. – Кажется, на этот раз Адаму вряд ли удастся отвертеться. Кстати, женщина выглядит настоящей леди, как, впрочем, и миссис Парнелл.
 – Она такая и есть. Этот подонок точно так же бросил ее и ребенка, как когда-то мать Купера. Если хочешь, расскажи об этом своим покупателям, пусть немного призадумаются, верить ли Адаму, когда он начнет поливать свою жену грязью.
 – Отлично! С удовольствием! Надо сказать, теперь ему уже не так смотрят в рот, ожидая мудрых указаний, как было когда-то. В городе мало найдется таких, кому бы он не умудрился перейти дорогу. А насчет писем не волнуйся. Я знаю парня, который завезет приглашение Логану. Он зайдет ко мне сегодня вечером. А Купер получит свое, даже если мне придется отослать к нему своего кучера.
 – Огромное спасибо, Макклауд. Даже не знаю, как и отблагодарить тебя.
 – Вчера тебя спрашивал какой-то тип, я его не знаю. Интересовался, благополучно ли вы добрались.
 – Он назвал себя?
 – Не-ет, кажется, нет. Но он знает, что ты ехал с женщинами, путешествовавшими в необычном фургоне, и что с тобой были пожилой мужчина и пара ковбоев.
 – Как он выглядел?
 Макклауд неуверенно пожал плечами.
 – Мексиканец или наполовину мексиканец. Худой, одет во все черное, только на поясе и кобуре серебряные застежки. И знаешь, было в нем нечто странное. Например, на шее в вороте рубахи виднелась косичка из рыжих волос, надетая как ожерелье.
 Какое-то время Кейн молчал, сосредоточенно разглядывая стену за спиной Макклауда, потом наконец кивнул:
 – Спасибо, Макклауд. Рад буду увидеть тебя в воскресенье, если ты сумеешь вырваться.
 Кейн взобрался на Рыжего Великана и, как только выехал из города, дал коню волю. Тот помчался изо всех сил, что как раз совпадало с желанием Кейна. Его жажда увидеть Ванессу живой и невредимой заставляла забыть о боли в боку.
 Значит, Хукерам все-таки не удалось прикончить Праймера Тэсса. Он последовал за ними в Джанкшен и теперь, конечно, уже знает, что они поселились в доме. Вот проклятие! Значит, Ванесса опять в опасности. Бандит не отказался от мысли завладеть ею и теперь уже не откажется, пока не умрет. Одно то, что этот ублюдок носит на шее косичку из волос Ванессы, доводило до бешенства. Кейн решил, что, чего бы ему это ни стоило, он позаботится, чтобы проклятый полукровка больше не посмел обеспокоить Ванессу. Прежде чем умереть самому, Кейн просто обязан убить мерзавца. Пристрелить, где бы ни увидел, независимо от того, вооружен подонок или нет. Какая разница, если его решат повесить за это? Все равно он скоро умрет.
 Свежие следы колес говорили о том, что Адам, не теряя времени, исчез из города, опередив Хиллов с Ванессой на несколько миль. Кейн не замедлял бега лошади, пока не заметил фургон Виснеров. Затем поскакал рядом. Элли сидела между Мэри Бэн и Ванессой, бессильно уронив руки на колени и уставясь вперед ничего не видящим взглядом.
 – Ты выглядишь усталым, Кейн. – Ванесса сняла капор и накрыла голову шалью. Свежий ветер с гор был холодным и продувал до костей.
 – Да, малышка, так и есть. Да и желудок уже требует своего.
 – Что сказал мистер Макклауд? Он успеет отправить письма твоим друзьям вовремя?
 – Он сказал, что приглашение Логану отправит с оказией уже сегодня. И непременно придумает, как переслать письмо Куперу.
 – Я забыла спросить у тебя, договорился ли ты со священником? Приедет ли он?
 – Он обещал приехать к нам сразу же после утренней службы. Приятный человек, переселился. сюда прошлой зимой из Огайо.
 Нестерпимо заныл бок, но Кейн не подал виду. Он не хотел волновать Ванессу. Но как же он будет рад наконец оказаться дома! Мало того, что желудок бушует, так еще и бок разболелся. Конечно, он проголодался. Кейн уже успел заметить, что боль особенно тревожила его на пустой желудок. Если бы Элли не столкнулась нос к носу с этим старым чертом, то они славно бы пообедали в ресторанчике Мэйбл.
 Когда Элли впервые рассказала ему об Адаме Хилле, брате своего погибшего мужа, Кейн заподозрил, что за всем этим кроется одно лицо – Адам Клейхилл. Это было так похоже на Адама, полностью в его духе: соблазнить молоденькую, романтично настроенную девушку и затем бросить ее. Генри и Купер были слишком уж похожи, чтобы это оказалось простым совпадением, да еще этот искривленный палец… Элли невольно перехитрила Адама, когда зарегистрировала и свой брак, и рождение сына у судьи совершенно официально, как полагается. Все эти годы она являлась законной женой Адама, так что и Генри – его законный сын и наследник. Старый волокита, наверное, уже мозги своротил набекрень, раздумывая, что же будет дальше. Всю жизнь он поступал так, как ему заблагорассудится, и плевать хотел, что об этом думают другие. Но Элли и ее сын могут стать причиной его краха. Несмотря на адскую боль в боку, Кейн не выдержал и хихикнул.
 Было уже за полдень, когда они наконец подъехали к дому. Джон остановил лошадей, чтобы высадить дам, и лишь затем завез фургон в сарай.
 – Мэри Бэн и я приготовим обед, а вы прилягте, – сказала Ванесса, помогая Элли размотать шаль.
 – Спасибо, родная. Я так и сделаю. Только проследи, пожалуйста, чтобы Кейн выпил молока.
 И она медленно двинулась вверх по лестнице.
 Кейн прошел на кухню и сел за стол. Генри предложил взять на себя заботу о Рыжем Великане, а также пообещал передать Джебу с Клеем просьбу Кейна зайти в дом. Кейну не давала покоя новость о появлении неугомонного Праймера Тэсса. Сегодня ему придется совершенно категорически запретить Ванессе удаляться куда-либо от дома, то есть она должна все время быть в поле зрения мужчин. Ванесса подошла к нему с кружкой молока.
 – Тетя просила меня проследить, чтобы ты обязательно выпил свое молоко.
 Она поставила кружку на стол перед Кейном, и он тут же, воспользовавшись моментом, усадил ее к себе на колени.
 – Спасибо, любовь моя. Он быстро осушил кружку.
 – Это, пожалуй, даже лучше, чем виски.
 Кейн ласково усмехнулся, заметив, как Ванесса нахмурила брови, и нежно поцеловал ее.
 – Бедная тетя Элли! Ты видел ее лицо, когда этот жуткий человек начал осыпать ее оскорблениями?
 – Да, радость моя. Но она женщина сильная и волевая и сумеет все это пережить. А теперь ставь на стол все, что есть. Твой жених умирает с голоду.
 Подкрепившись, Кейн кивком показал Джону и Хукерам на дверь. Они дружно встали из-за стола и покинули кухню. Во дворе они гуськом прошли к аккуратно сложенной поленнице дров. Кейн устроился на бревне, остальные присели рядом на корточки.
 – Праймер Тэсс не умер. Каким-то чудом полукровка выжил, и теперь он в Джанкшене.
 Джеб и Клей уставились друг на друга, и Клей виновато пробормотал:
 – Де-еррь-мо!
 Джеб сплюнул жвачку и произнес:
 – Если вы говорите, что он выжил, значит, так оно и есть. Но дьявол меня побери, если я понимаю, как ему это удалось. Он же висел на лошади как мешок, когда я видел его в последний раз.
 – В нем же три дырки от наших пуль, Кейн! Причем две из них выше пояса! Не иначе как у него три жизни в запасе! – пробурчал Клей.
 – Хоть он и висел, но все же удержался в седле и доехал до кого-то, кто сумел подлечить его.
 – Но там не было никого, кроме кучки индейцев. Я даже порадовался за них: вот, дескать, едет к ним скальп, за которым и охотиться не пришлось! Ты же не думаешь, что это они его подлечили?
 – Но кто-то это сделал! Да и не важно кто! Он пришел к Макклауду и начал про меня расспрашивать. Теперь он точно знает, где мы. Странно, что он еще ничего не предпринял.
 – Э-эх! Надо было нам все-таки поехать вслед за ним, Джеб!
 – Брось, ни к чему это! Потерянного не вернешь. Да и выбор у нас тогда был невелик. Мы, конечно, могли бы поехать за ним, может быть, даже сразились бы с индейцами, а в это время Кейн умер бы, истекая кровью.
 – Вот зверюга! – проговорил опечаленный Джон. – Вскормлен волчьим молоком и нюх как у волка. По-моему, он задумал расправиться с нами по очереди. Вряд ли он решится на атаку, пока не уравняет силы.
 – Думаю, ты прав, Джон. – Кейн внимательно оглядел двор, словно генерал, осматривающий будущее поле боя и решающий, как лучше всего защитить свою позицию. – У нас тут есть парочка местечек, куда он может подобраться незамеченным. Думаю, вы и сами приметили эти места. Нам придется приглядывать друг за другом и за Генри тоже.
 – Кажется, тебе придется выкопать другую яму, Джеб. Я не собираюсь заниматься готовкой деликатеса, пока мою задницу не будет прикрывать что-нибудь солидное, типа каменной стены. – Клей невинно улыбнулся и развел руками: дескать, ничего не поделаешь, старина.
 Но Джебу изменило обычное чувство юмора. Он отрезал солидный кусок жвачки, засунул ее в рот и с отвращением взглянул на ухмыляющегося брата.
 – Тебе-то что? Ты все равно не умеешь готовить!
 Сидя за столом на кухне, Кейн глядел, как суетится Ванесса, готовя ужин. Тут появилась Элли с сыном. Они провели несколько часов наедине. Элли побледнела, но сохраняла обычное спокойствие и даже улыбалась. Она аккуратно причесала волосы и надела свежий фартук. Налив себе и Генри по чашке кофе, Элли села за стол.
 – Мы с Генри сегодня очень серьезно побеседовали. Я все ему объяснила. – Элли улыбнулась сыну, в ее глазах засветились нежность и любовь. – Мы решили, что ничего не изменилось. Мы все те же. Я, как и прежде, буду с благодарностью вспоминать о том времени, когда зачала своего сына, хотя его отец оказался совсем не таким, каким представлялся. Возможно, это иллюзия, но я все же продолжаю верить, что в те несколько недель Адам по-своему, конечно, но любил меня. Мне так легче, ведь он все же мой муж и отец Генри. Тут уж ничего не поделаешь. Единственное, о чем я жалею, что не разобралась давным-давно: он не стоит ни одной моей слезинки и тем более всех этих долгих лет, когда я горевала о нем. Но во всем остальном я ничего не хотела бы изменить в своей жизни. Тем более не хотелось бы жить без Генри.
 – Я очень рад, Элли, что вы нашли в себе силы спокойно во всем разобраться и пережить этот кошмар. – Кейн потянулся к пей через стол и накрыл ее руку своей. – Как ни странно, все брошенные Адамом женщины – исключительно порядочные и незаурядные. Моя собственная мать пала жертвой его чар. В обаянии этому старому негодяю не откажешь, и, когда дело касается женщин, он пользуется им вовсю.
 – Я объяснила Генри, что его отец оказался трусом и нам просто повезло, что он унаследовал от Клейхилла всего-навсего искривленный палец, а не черную душу.
 – Мне он очень не понравился, ма. Жаль, что он мой па, – деревянным голосом произнес Генри. – Но больше он не скажет тебе ни одной гадости, иначе я как следует врежу ему.
 – Не знаю, поверишь ты или нет, Генри, но и у этого события есть свои плюсы, – сказал ему Кейн. – Теперь у тебя появились сразу два сводных брата, которые тоже с удовольствием расквасили бы физиономию старому Адаму. Купер Парнелл и Логан Хори – самые замечательные люди, какие только бывают на свете, и ты полюбишь их и будешь очень гордиться тем, что у тебя такие братья.
 – Братья?! У меня есть братья? Но… может быть, я им не… понравлюсь? Может быть, они решат, что я…
 – Не волнуйся насчет этого, – перебил его Кейн.
 – Бог ты мой! Да они же приедут сюда в воскресенье! – Элли в волнении затеребила кружку.
 – Мать Купера тоже приедет. Адам соблазнил ее, когда ей было всего шестнадцать. Ее родители, узнав о беременности, выгнали дочь из дома, и она стирала солдатам белье, чтобы хоть как-то заработать себе и растущему в ней ребенку на пропитание. Но она никогда не склоняла головы и со временем вышла замуж за Оскара Парнелла, который и усыновил Купера. Когда же он умер, то она и Купер начали вместе разводить породистых лошадей. Сейчас она снова замужем – за Арни Хендерсоном.
 – Бедняжка. Да ей пришлось еще тяжелее, чем мне!
 – Вы уже решили, что собираетесь делать, Элли?
 – Я ничего не стану просить у Адама Клейхилла, – мгновенно ответила Элли. – Но если бы у меня были деньги, я бы постаралась выправить новые бумаги, где стояло бы настоящее имя мужа. И на свидетельстве о браке, и на свидетельстве о рождении Генри. Я не собираюсь пользоваться этим именем, но надо сделать это ради детей, которые родятся у Генри с Мэри Бэн. Все должно быть по закону, правда?
 – Вы позволите мне переговорить на эту тему с Логаном и Купером? Кому-нибудь из них наверняка придет в голову, как это получше устроить.
 – Вряд ли им есть до нас дело.
 – А вот тут вы очень и очень ошибаетесь. Да вы и сами все поймете, когда познакомитесь с ними поближе. Им пришлось бороться с Адамом Клейхиллом всю жизнь, отстаивать каждый свой шаг, прежде чем они достигли занимаемого ими нынче положения.
 Мысли Генри редко задерживались на одной и той же теме подолгу, и фраза Кейна о борьбе тут же направила их в новое русло.
 – Знаешь, Кейн, а я ведь побил сегодня этого горластого грубияна Стэна Тэйлора, и все как-то некогда было рассказать тебе об этом. Сначала я очень боялся драться, потом боялся сделать ему больно. Мэри Бэн уверяла, что я с ним справлюсь, она сказала, что если я не подерусь, то потом не смогу и носа сунуть в город. Но он прямо взбесил меня тем, что собрался поцеловать Мэри Бэн. Представляешь? Он смотрел на мои кулаки, и тут я врезал ему прямо… э-э… в ширинку. Мэри Бэн велела мне постараться, я и не сдерживался. Бум! И он сложился пополам. Тут я дал ему по затылку – все по правилам, как ты и учил.
 Генри поднял руки, занял боевую стойку и все наглядно продемонстрировал. Кейн внимательно слушал, одобрительно кивая головой.
 Элли поднялась из-за стола и отвернула вспыхнувшее лицо. Ей не хотелось омрачать радость упивающегося победой сына замечанием, чтобы он следил за своими выражениями.
 Ванесса, сидя на краешке кровати, расплетала косу. Всякий раз, когда она расчесывала волосы на ночь, она ощупывала макушку, стараясь понять, насколько подросли выстриженные Праймером Тэссом волосы. Они росли, но медленно. Она перекинула густую массу волос через плечо и тщательно расчесывала их редким гребнем, начиная снизу . и постепенно переходя все выше.
 Кейн лежал на спине и не мог налюбоваться хрупкой красавицей с огненной гривой волос. Он не мог отвести глаз от пламенного ореола вокруг ее головы, от совершенных линий ее тела, просвечивающего сквозь тонкую ночную рубашку. Он закрыл глаза и блаженно вздохнул. Ему все еще с трудом верилось, что эта колдунья  любит его! Сердце в груди так и таяло. Он открыл глаза, отобрал у нее гребень и положил его на ночной столик рядом с кроватью.
 – Все равно они перепутаются, любовь моя. Расчешешь их утром. – Он ласково, но настойчиво потянул ее за рукав рубашки. – И почему ты упорно надеваешь это? Ведь все равно придется снимать.
 – Уж так сложилось, что все приличные молодые леди надевают, ложась спать, подобные штуки. – Она разыграла благородное негодование, возмущенно выгнув брови. —
 Не так-то легко отказаться от многолетних привычек и девичьей скромности.
 – Скромность? Со мной?
 – Я не привыкла расхаживать нагишом перед моими любовниками.
 Она растянула губы в светской улыбке, тем временем проворно собирая волосы в пучок и подвязывая их голубой лентой.
 – И сколько же любовников у тебя было, моя прекрасная леди? – зарычал он грозно и дернул ее за руку. – Затуши лампу. Любовник жаждет обнять тебя, поцеловать и прочее, ясно? Он даже может совсем обессилеть от бесплодного ожидания и уснуть, так что не тяни.
 – Почему ты задернул шторы? Здесь так высоко, что снаружи нас никто не увидит.
 – Увидит, если очень постарается.
 – Но кому это придет в голову?
 – Быстро в постель, любовь моя, не заговаривай мне зубы.
 Голос его мгновенно потеплел от нежности, а янтарные глаза призывно засияли.
 Ванесса задула лампу. Она дернула за ленточку у горловины, и ночная рубашка бесшумно соскользнула с ее плеч и воздушной волной легла возле ног. Ванесса смело шагнула в его объятия, прижалась всем телом, и Кейн восторженно охнул, когда ее бархатистые мягкие груди коснулись его груди.
 – Иногда день кажется длиннее месяца, так мне хочется, чтобы поскорее настала ночь и ты пришла ко мне, счастье мое.
 Его рука скользнула вниз по изящной женской спине, укладывая ее так, чтобы ее тело идеально вписалось во все впадинки и выпуклости его тела.
 – Я случайно не задела твое больное плечо?
 – Нет, моя прекрасная, нежнейшая малышка, ангел среди женщин, – бормотал он в перерывах между поцелуями. – О единственной части тела, которая меня сейчас беспокоит, я, пожалуй, не стану упоминать, чтобы не оскорбить девическую скромность моей благовоспитанной леди.
 Она вскинула руки, чтобы покрепче обнять его. Ее тело рванулось ему навстречу. Он покрыл ее лицо поцелуями, и с каждым поцелуем его желание разгоралось все сильнее. Он погладил налитую грудь и сам поразился тому, как бурлит кровь в венах.
 Минуту спустя они уже переплелись в объятиях, утоляя ненасытный голод, который требовал не только получать, но и столь же щедро отдавать, дарить, окутывая другого своим теплом, нежностью и страстью. Они стали единым в поисках пика страсти, достичь которого можно лишь усилиями двух любящих. Все мысли и тревоги покинули их, когда лавина любви унесла их в долину блаженства, и с губ их слетели крики восторга и тела забились в сладостной судороге.
 – Я люблю тебя! Боже, как же я люблю тебя, Кейн! Кейн положил голову на ее грудь, дыхание его уже успокоилось. А Ванессу вдруг охватило отчаяние: как же ей прожить оставшуюся жизнь без него?
 – Мм, я мог бы навечно обосноваться в этом месте. – Он поцеловал ее грудь и снова прижался к ней щекой, счастливо вздохнув. – Мне нужно кое-что сказать тебе, – пробормотал он. – Кое-что неприятное.
 Он почувствовал, как она мгновенно напряглась, и понял, что ей, несомненно, пришло в голову самое страшное: настал час разлуки. Кейн поднял голову.
 – Нет, радость моя, не это! Прошу прощения, что так напугал тебя, милая. Как глупо с моей стороны!
 Он положил голову на подушку и ласково коснулся теплыми губами ее век. И почувствовал на них слезы.
 – Не плачь, любимая, пожалуйста, не плачь.
 – Яне…
 – Любимая моя… – Он отвел с ее омытого слезами лица несколько огненных прядей. – Я даже не мечтал о такой любви.
 – Я тоже. – Она потянулась к нему губами. – Так что ты хотел сказать мне?
 – Мне очень жаль, но, к несчастью, Праймер Тэсс выжил, несмотря на три пули, полученные им от Хукеров. Он недавно побывал в магазине Макклауда и расспрашивал про нас.
 – Боже! Значит, он может в любой момент заявиться сюда? Это не из-за него ты собираешься…
 – Нет, счастье мое. Хотя я убежден, что он до последнего вздоха будет стремиться к поставленной цели, какой бы гнусной она ни была. Я знавал таких парней. В его извращенном воображении ты принадлежишь ему, и баста! Дьявол бы побрал его продырявленную шкуру!
 Ванесса стиснула плечи Кейна.
 – Но он же непременно снова попытается убить тебя! И как давно ты знаешь об этом?
 – Только сегодня услышал, что он выжил. Нам придется быть настороже, милая. Я расскажу об этом Гриффу, Куперу и Логану, когда они приедут на свадьбу.
 – Ты побережешься, обещаешь? Он же коварный, как змея!
 Ее передернуло от воспоминания о его немигающем взгляде. Вылитая гадюка, даже голову поворачивает так же.
 – Обещай, что не станешь искать его! Пожалуйста, Кейн!
 – Можешь быть за меня абсолютно спокойна, радость моя, я буду очень осторожен. И доберусь до него раньше, чем он до меня. А ты держись поближе к дому, любимая. Даже в сарай посылай Джона, меня или Хукеров, ясно?
 – Да что ты все обо мне да обо мне? Меня он не собирается убивать! Он охотится за тобой!
 – Не волнуйся. Меня не так легко обмануть или перехитрить. Вот подожди, познакомишься с Гриффом Фортом. Ему разделаться с Праймером Тэссом – раз плюнуть. Он проглотит его и не оставит даже косточек.
 – Я никогда не слышала раньше, чтобы кого-то звали Форт.
 – Обычно все зовут его Гриффом. Однажды он рассказал мне, как заполучил свою фамилию. Его мать была проституткой при форте и сочла удачной шуткой записать в его свидетельство именно слово «Форт». Шуткой не над Гриффом, а над всеми мужиками, перебывавшими в ее постели.
 – Бедный малыш!
 – Я повстречал его в Нью-Мексико, и мы не расставались более полутора лет. Он был самым отчаянным парнем из всех, кого я знал. Когда ему было тринадцать, он убил мужчину, который застрелил его мать. Его судили и дали пять лет тюрьмы. Я встретился с ним через год после его освобождения. Он прямолинеен и честен, всегда режет одну правду, но лучшего снайпера в мире не существует. С ружьем он сильнее дьявола. Я хочу, чтобы ты непременно познакомилась с ним и его Бонни. Если у тебя когда-нибудь возникнут неприятности или понадобится помощь, отправляйся к ним. Или к Куперу с Логаном.
 – У тебя здесь такие верные друзья. Почему же ты здесь не остался?
 – Ну-у, видишь ли, все они семейные люди, много работают, озабочены воспитанием и благосостоянием детей и их потомков. А я как-то не вписывался в эту картину, вот и предпочел плыть по течению.
 – Сейчас бы ты очень даже вписался.
 – Да, – устало согласился он. – Теперь я знаю, зачем скитался и кого искал.
 «И нашел слишком поздно», – добавил он про себя.
 – Я обещала, что не буду изводить тебя вопросами. Но иногда я просто места себе не нахожу! – Ее голос захлебнулся рыданиями. – Временами мне кажется, что я умру от этой неопределенности. Жить… и не знать, где ты и что с тобой!
 – Понимаю, радость моя. Я жуткий эгоист и виноват, что взвалил на тебя еще и это. Но я слишком люблю тебя, чтобы опускаться до обмана. Любимая, прошу тебя, не думай об этом. Забудь обо всем и обними меня. Люби и ласкай меня, чтобы и я сумел забыть.
 Она повернулась к нему и коснулась губами его век, затем отодвинулась.
 – Я постараюсь, любимый. Боже, что это был за день! Столько событий! Генри наконец-то отважился постоять за себя. Слава Богу, ты научил его всему, что для этого нужно. Элли повстречала мужа, которого вот уже двадцать лет считала погибшим. А Праймер Тэсс выжил, несмотря ни на что. Но даже если луна упадет с неба, все это ничто в сравнении с тем, что ты рядом со мной.
 Обожание переполняло ее. Она бормотала его имя, скользя губами по его векам, густым ресницам, по колючим щекам к его жаждущему рту.
 – Не останавливайся, любимая! – Хриплый шепот щекотал ей ухо. – Я никак не могу насытиться тобой!
 Он погладил прижавшиеся к нему нежные груди.
 – Мы просто чудесно подходим друг другу, солнышко мое. Вместе мы – само совершенство, – проговорил он, тяжело дыша.
 Много позже, когда она тихо лежала рядом, Кейн повернулся и, словно маленькое дитя, уткнулся в ее шею. Она обняла его. Как бы она хотела, чтобы он всегда чувствовал ее любовь! Она постаралась не поддаться панике, удержать навертывающиеся слезы и прижалась губами к его лбу. Боже, как же ей удастся выжить одной без него? Мучительная пустота… Если и сейчас бывает несладко, стоит только вспомнить, что скоро он исчезнет из ее жизни, то что же будет потом… Она помотала головой, пытаясь прогнать мучительные мысли. Наконец Ванесса уснула, желая, чтобы ночь никогда не кончалась.




 Глава 18


 Субботним утром все обитатели дома поднялись ни свет ни заря: волнение не давало им спать. Кейн полагал, что кто-нибудь из приглашенных наверняка приедет уже сегодня. Элли, отбросив прочь собственные настроения и проблемы, полностью посвятила себя подготовке к свадьбе. Лишь изредка ее охватывал беспричинный страх: а вдруг на всех не хватит угощения? Тогда она немедленно принималась готовить что-то еще. Вот и сейчас она колдовала над рисовым пудингом. Ванесса и Мэри Бэн в последний раз прошлись с тряпками по дому.
 Хукеры пришли на завтрак вдвоем. Джон же остался у слухового окна в сарае, откуда наблюдал за окрестностями. Братья не задержались, как обычно, на кухне, а поспешно проглотили завтрак, желая поскорее унести ноги из дома, полы которого так сияли чистотой, что становилось страшно. Даже черная железная печка сияла и блестела. И братья вдруг почувствовали себя лишними. Тем более что женщины, не переставая, тараторили о праздничном столе и не уделили мужчинам обычного внимания.
 – Ваши чистые рубашки на крючке у двери, Джеб! – крикнула Элли из кладовой. – И не хлопайте дверью, когда будете уходить, а то мой кекс опадет, ясно?
 – Я и не собирался хлопать, – пробурчал Джеб уже по дороге в сарай.
 Между сараем и небольшой сосновой рощей Хукеры вырыли солидную яму и даже выложили ее кирпичом. Плетеная крышка должна была удерживать дым и тепло. Рядом с ямой высилась огромная куча дров из орешника. Джеб и Клей чувствовали гордость от того, что их блюдо станет коронным на праздничном обеде, и относились к его приготовлению с чрезвычайной ответственностью. Все время, свободное от наблюдения за местностью, они проводили у ямы.
 Ванесса увела Мэри Бэн наверх, чтобы та примерила подвенечное платье. Следовало решить, не стоит ли еще подшить подол.
 – Я прямо вся трясусь от страха, Ван. Ведь приедет столько народу, и все… незнакомые…
 Ванесса, стоявшая на коленях, вынула булавки изо рта, взглянула на озабоченное юное лицо.
 – Конечно, глупенькая, кто же не побоится такого количества незнакомых людей? Мне тоже страшно. Я ведь не знаю, понравлюсь ли друзьям Кейна. Так что давай будем бояться вместе. Боже, до чего же ты красивая, Мэри Бэн! Генри лопнет от гордости, когда увидит тебя в этом платье.
 – Я боюсь за свои манеры, Ван. Вдруг я кому-то покажусь неотесанной. И еще, вдруг кто-нибудь попросит меня что-нибудь написать?
 – Ох, дьявол! У меня совсем вылетело из головы, что тебе ведь придется подписывать брачный контракт. Вот что мы сделаем: я напишу твое имя на бумаге, а ты останешься здесь и попробуешь его повторить, ладно? Научись его выводить хоть как-нибудь, плевать, что буквы будут неровными. Ведь, кроме тебя, Генри и священника, больше никто не увидит вашего свидетельства. Позже я обязательно научу тебя писать. А теперь снимай платье, пора приниматься за дело.
 Ванесса спустилась в кухню и рассказала Элли о страхах Мэри Бэн.
 – Бедная девочка. Конечно, она боится!
 Элли закончила обсыпать один из пирогов сладкой крошкой и принялась за следующий.
 – Мне больше ничего не приходит в голову. Может быть, мы и вправду все переделали. Хотя вот этот коврик, на котором ты стоишь, можно вытряхнуть еще раз. Только обязательно прикрой чем-нибудь голову! Еще не хватало ее снова мыть!
 – Где Кейн?
 – Они с Генри чистят обувь. Святые небеса! Он прямо поглупел от счастья. Так и сияет и все время улыбается. Мне кажется, что он и чувствует себя получше.
 – Да, я сняла последний шов пару дней назад, рана подживает.
 – Вот-вот, дорогая, – поспешно поддакнула Элли. – Конечно, ему намного лучше без этих противных швов.
 После полудня прибыли первые гости. Кейн стоял на пороге, улыбаясь во весь рот. Когда во двор въехали Купер и Лорна Парнелл, он подскочил к ним и протянул руки, чтобы помочь Лорне спешиться. Время, казалось, совсем не коснулось ее. Она была в таком же, как и прежде, наряде:
 привычные бриджи, шерстяной пуловер, перетянутый в талии поясом, накидка из шерсти типа пончо, только с застежками впереди, и плоская широкополая шляпка. Черные волосы волною падалица плечи, а фиолетовые глаза сияли.
 – Лорна! Ты стала еще красивее, чем раньше! Кейн помог ей спешиться, и она крепко обняла его.
 – Ага! Верь тебе, после того как сам женишься на другой! А я уже почти призналась Куперу, что без ума от тебя!
 – Ты что! Не смей так шутить, он же меня пристрелит! Кейн протянул руку все еще сидевшему верхом Куперу.
 – Рад видеть тебя, дружище! А кто это у тебя на коленях?
 Маленький чернявый малыш испуганно прятал лицо на груди отца.
 – Иди сюда, молодой человек, и дай своему папуле сойти наконец с лошади!
 Кейн взял ребенка на руки, и Купер соскочил на землю. Малыш тут же потянулся к отцу.
 – Вот уж папенькин сыночек! – Лорна залилась счастливым смехом. – Так бы и не слезал с его рук!
 – Хорошо, что вы приехали пораньше. У меня есть для вас сюрприз, вы просто глазам своим не поверите!
 Кейн вкратце рассказал им историю Элли и Генри, не забыв разъяснить роль Адама Клейхилла.
 – Она невероятно милая женщина, Купер. И очень напоминает мне твою мать. Я хотел предупредить тебя сразу, чтоб ты не упал в обморок, столкнувшись с Генри. Даже Макклауд обознался, приняв его за тебя.
 – Похоже, из людей, которым старый козел испоганил жизнь, получится целая армия. Слава Богу, что он держится от меня и Логана подальше. А после того как его головорезы пару раз крепко получили по зубам от Гриффа, он и ему избегает попадаться на глаза. Да уж, он непременно попытается выжить отсюда «женушку», можем спорить на что угодно. Говоришь, он женился на ней, назвавшись Генри Хиллом? Вот дрянь, не постеснялся воспользоваться именем брата.
 – Юный Генри не столь смышлен, как следует двадцатилетнему парню, но умеет работать как дьявол, если его направлять в нужное русло. При хорошем наставнике он справится с чем угодно.
 – Вот бы посмотреть на лицо старого Адама! Наверняка эта встреча была для него словно гром среди ясного неба!
 – Вел он себя по отношению к обоим просто по-свински, на гадости не скупился. Смотреть на это со стороны было очень грустно, Купер. Элли просто онемела. Она двадцать лет считала мужа мертвым. Генри – копия тебя, к тому же с фамильным признаком Клейхиллов – искривленным пальцем. Нет никаких сомнений в том, что его отцом является Адам. Держу пари, что старый пакостник ломает сейчас голову, как выбраться из этой передряги.
 – Если Генри сейчас чуть за двадцать, значит, Адам уже был женат, когда обвенчался с твоей матерью, Кейн.
 – По моим подсчетам, он как раз ехал на восток, чтобы жениться на моей матери. Спрингфилд был лишь краткой остановкой на его пути. – Кейн отцепил от седла сумку Лорны. – Элли и Генри знают, кто вы. Так что пойдемте. Я жажду познакомить вас с Ванессой.
 – Пошли, Купер. Я сгораю от желания увидеть красотку, которая увела у меня Кейна, – с улыбкой сказала Лорна.
 – Продолжай в том же духе, женщина, и дома получишь все, на что напрашиваешься, – проворчал Купер и выхватил у нее сынишку. – Иди к папочке, Дуглас. Твоей мамуле не до тебя, она решила пофлиртовать.
 – Ох! – прошептала Элли, когда Купер решительно зашел на кухню. Ее глаза, не отрываясь, смотрели на него, невольно наполняясь слезами. – О Господи! – сказала она и быстро заморгала. – Извините, пожалуйста. Но все так…
 Купер перевел взгляд с Элли на молодого парня за ее спиной.
 – Я прекрасно понимаю, каково вам сейчас, мэм. Он шагнул вперед и протянул руку.
 – Купер Парнелл. А это моя жена Лорна и наш сын Дуглас.
 – Здравствуйте! А это мой сын Генри. – Элли повернулась так, чтобы видеть Купера и Генри одновременно. Те молча смотрели друг на друга. Генри первым прервал молчание.
 – Это он, Кейн?
 – Да, Генри. Он знает, что ты его брат.
 Генри настороженно взглянул на Купера и его протянутую руку.
 – И вы… э-э… не в обиде?
 – Конечно, нет. Я рад, что у моего сына появился еще один дядя.
 Счастливая улыбка осветила лицо Генри. Он взглянул на малыша Купера и стиснул протянутую руку.
 – Ма! Ты слышала? Я теперь дядя!
 – Да, сыночек, слышала. – Плечи Элли расслабились.
 – Мэри Бэн? Ты слышала? Ты тоже станешь тетей! – Генри притянул девушку поближе к себе. – Мэри Бэн, это мой брат Купер Парнелл.
 Кейн подошел к Ванессе и обнял ее за талию. Теперь они вместе наблюдали за встречей двух братьев. У Ванессы, так же как и у Элли, на глаза навернулись слезы. Генри так разволновался, что язык у него начал заплетаться. Но Купер и бровью не повел, хотя было очевидно, что умственное развитие Генри явно отставало от физического.
 Лорна тоже не отрывала глаз от братьев. Таких красавиц Ванессе еще не встречалось. Кожа по контрасту с черными как смоль волосами казалась ослепительно белой, яркие свежие губы, огромные лучистые фиолетовые глаза…
 – Думаю, Дуглас пока присмотрится к тебе. Видишь ли, он у нас робкий и привык к одним и тем же лицам. Но когда освоится, он не даст тебе покоя, заставит и покатать на себе, и обмусолит всего с ног до головы. А теперь, извини, пора познакомиться с невестой Кейна. Она должна быть совершенно особенной девушкой, коли ей удалось заставить Кейна вернуться в наши места да еще и жениться.
 – Она действительно необыкновенная! – воскликнул Кейн, поглядев на вспыхнувшее от смущения лицо любимой.
 Наконец все перезнакомились друг с другом. Тут Элли начала выпроваживать молодежь с кухни.
 – Вы, мужчины, можете пойти в гостиную и там побеседовать. А ты, Мэри Бэн, отнеси вещи Лорны в их комнату. Малыш наверняка проголодался после такой длинной поездки, а потом ему не помешает прикорнуть. Господи, у меня еще не испечены два пирога!
 – Я помогу, тетя Элли.
 – Нет, дорогая. Лучше пойди поболтай с Лорной. Развлекись. Завтра твоя свадьба.
 – Я бы хотела предложить свою помощь, миссис… – Лорна умолкла и выжидающе посмотрела на Элли.
 – Зовите меня просто Элли. – Элли улыбнулась, и с ее губ сорвался нервный смешок. – Видите ли, я теперь и сама не знаю, как мне себя называть. – Этим признанием она словно скинула с сердца огромный груз, камнем легший на него после встречи с Адамом.
 – Я бы предложила свою помощь, Элли, – продолжила Лорна, – но совершенно не умею печь пироги. Можете спросить у Купера. – Лорна хихикнула и выглянула из кухни, чтобы удостовериться, что мужчины далеко. – Он клялся, что умрет с голоду, когда Сильвия вышла замуж и переехала на ранчо «Утреннее солнце». Ей пришлось вернуться и научить меня готовить что-нибудь, кроме бобов и бутербродов. Кстати, Сильвия с Арни приедут ближе к вечеру. Она ни за что не пропустит такое событие, как свадьба Кейна.
 – Я побаиваюсь встречи с ней.
 – О, совершенно напрасно! Сильвия вам обязательно понравится. Она всем нравится. Пойдемте в мою комнату, Ванесса. Я просто обязана рассказать вам, как впервые побывала в этом «доме». Я до этого всю жизнь прожила в торах и понятия не имела, что такое дом терпимости. Я подумала, что это… школа для юных леди!..
 Смех Лорны разносился по всему дому.
 Ванессу очаровала ее искренность и прямота. Кейн рассказывал, что Лорна выросла в горах, свободной и вольной, как птица. Она обладала потрясающим голосом и пела как соловей, к тому же она метала нож, не зная промаха, была метким снайпером и искуснее всех в штате владела кнутом. А кроме всего прочего, как убедилась сама Ванесса, она была счастливой женщиной, влюбленной в собственного мужа.
 Все собирались уже сесть за стол, когда прибыл Логан Хорн с семьей. Карета, сопровождаемая двумя всадниками, остановилась перед воротами. Кейн и Купер вышли навстречу гостям. Генри хотел было присоединиться к ним, но Лорна попросила его подержать Дугласа. Элли с благодарностью взглянула на Лорну, зная, что Кейну нужно хотя бы пять минут, чтобы объяснить ситуацию Логану, как раньше Лорне и Куперу.
 Чуть позже Купер вошел в дом, ведя за руку маленького темноволосого мальчика. Малыш огляделся, заметил Лорну и заулыбался щербатым ртом.
 – Привет, Генри! Ну что, поцелуешь тетю Лорну?
 – Не-ет! Мальчики не целуют девочек!
 – А твой дядя Купер целует.
 Мальчик задрал голову, чтобы заглянуть дяде в лицо.
 – Зачем ты это делаешь?
 – Скоро сам узнаешь. А теперь познакомься с еще одним твоим дядей. Его тоже зовут Генри, как и тебя.
 Тут юный Дуглас издал громкий вопль. Легкие у него были сильные, и голосил он до тех пор, пока не оказался на руках у Купера.
 Элли показалось, что прошла целая вечность, прежде чем снова послышался шум шагов на крыльце и дверь распахнулась. Сердце у нее трепетало, как птичка в клетке, она нервно теребила край фартука.
 Первой вошла очень приятная на вид женщина. Она сразу же поприветствовала Лорну легким поцелуем в щеку, пощекотала своего внука, посмотрела на Элли и улыбнулась.
 – Позвольте представиться. Меня зовут Сильвия Хендерсон, я мать Купера. Кейн сказал, что вы – Элли.
 Она скользнула взглядом по печи и полкам, заставленным блюдами, накрытыми белыми салфетками.
 – Матерь Божья! Да вы, наверное, пекли и стряпали сегодня, не разгибая спины. Говорила же я Арни, что ехать надо помедленнее, чтобы не нагрянуть к вам на ужин!
 – Но у нас всего полным-полно! Хватит на всех! – Элли от волнения начала заикаться.
 Кейн подошел к Ванессе, обнял ее и не отходил, пока не представил новым гостям. На лице его играла все та же гордая улыбка.
 Жена Логана, Розали, оказалась милой женщиной со светло-коричневыми волосами и широко расставленными глазами на спокойном лице. Беременность ей шла. За ней высился муж. Это был огромный красивый темноволосый мужчина с широкими скулами и бронзовой кожей, унаследованной от предков, обживших эти земли задолго до того, как здесь появился первый белый. Пышные усы свисали чуть ли не до подбородка, от чего лицо Логана казалось холодным и неприступным, но только до тех пор, пока он не улыбался. А случалось это всякий раз, когда он смотрел на жену.
 – Устала, родная? – Он заботливо укутал ее плечи шалью.
 – Немного.
 Лорна вскочила и выдвинула стул.
 – Садись, Розали. Помню, как у меня постоянно ныла спина, когда я вынашивала Дугласа.
 Генри подавленно молчал. Когда Элли глядела на сына, ее сердце обливалось кровью. Жаль, что она ничем не может ему помочь. Сильвия молча переводила взгляд с Купера на Генри и обратно. Логан тоже не отрываясь смотрел на Генри.
 Наконец он прошел через комнату и протянул Генри руку.
 – Кейн рассказал мне, что теперь нас трое: ты, Купер и я.
 Генри продолжал молча смотреть на Логана. Выручил всех Купер, разрядивший возникшее напряжение шуткой. Он шлепнул Логана по плечу.
 – Я понимаю, что ты чувствуешь, Генри, когда смотришь на эту громадину. Когда я увидел его впервые, не зная, что он мой брат, то решил, что он страшнее, чем черти в аду. Но когда выяснилось, что мы родственники, то и внешность у него как-то сама собой стала приятнее. К нему надо привыкнуть. Пройдет время, и ты даже сумеешь забыть, что из-за этой образины перестают тикать часы.
 – Но мне вовсе не кажется, что он… страшный. Просто он… огромный.
 – Угу. Я об этом и толкую. Громадина, страшила, а уж подлый – не передать словами.
 Два старших брата довольно улыбались друг другу. Логан вовсе не казался обиженным. Генри тоже робко улыбнулся.
 – Кажется, ты разыгрываешь меня, Купер.
 – Видишь ли, Генри, у нашего брата своеобразное чувство юмора, – согласился Логан.
 Сильвия достала из своей сумки фартук, повязала его вокруг талии и прошла на кухню, чтобы помочь Элли.
 – Никак не могу прийти в себя. Генри выглядит точно как Купер в его возрасте. Так, а теперь что вы мне поручите?
 – Стол будем накрывать дважды. Сначала накормим мужчин, чтобы они нам потом не мешали, а затем сядем и спокойно поедим сами. А ваш муж тоже приехал?
 – Еще бы! Он чуть не молится на Кейна. Сейчас он ставит карету в сарай и занимается лошадьми. О, вот и Арни, легок на помине!
 – Повесь свою шляпу у двери и иди сюда! Я хочу тебя кое с кем познакомить! – громко позвал Кейн человека, появившегося на пороге.
 – А я собирался поболтаться с ребятами во дворе. Они там готовят такую вкусную штуку, что слюнки текут. Кроме того, сам знаешь, не люблю, когда все эти наседки расквохчутся.
 – Арни! Веди себя прилично! А то эти милые люди подумают, что я вышла замуж за какого-то бродягу с диких гор Иллинойса, ни манер, ни ума.
 – А-а, это ты, радость моя! Я же тебе тысячу раз говорил, что, по моему мнению, в Иллинойсе нет никаких гор. А ты, конечно, сразу нашла себе место у печки.
 Арни подошел к Кейну и Ванессе. Его мозолистая рука крепко сжала ладонь девушки.
 – Ну твое счастье, родная, – сказал он через плечо жене, – что ты заарканила меня раньше, чем я встретил эту милашку. Иначе бы ты меня вообще не увидела.
 – Ну и болтун! – Сильвия всплеснула руками. – Он всегда такой, Ванесса. Мне не удалось бы отделаться от него, даже если бы привязала его к парочке мулов и гнала бы их с винтовкой в руках сквозь заросли колючек. Прицепился как репей.
 Все рассмеялись. Ванесса подняла голову и встретилась со взглядом янтарных глаз Кейна. Она наблюдала эти глаза в самых разных ситуациях: иногда они смеялись, иногда дразнили, временами лучились лукавством, иногда темнели от страсти или сверкали от ярости. Но сейчас они были полны любви и понимания. Улыбка, которая так шла ему, не сходила с его лица.
 Он склонился к ней и прошептал на ухо:
 – Взгляни на Генри, Логана и Купера. А Элли и Сильвия! Они трещат, словно стая сорок. Кажется, мы здорово придумали познакомить их. Они сумеют помочь друг другу.
 – Это все твоих рук дело. Спасибо тебе, родной.
 – Я знаю хороший способ, если ты захочешь отблагодарить меня…
 – Интересно, как это?
 – Я покажу тебе позже, в нашей спальне, – пообещал он.
 Она улыбнулась его словам и своим мыслям. Боже, какое облегчение видеть его таким беззаботным! Похоже, впервые за последнее время он чувствует себя в безопасности! В окружении своих друзей!
 К тому времени как взошло солнце, все, кроме детей, уже позавтракали. Прошлой ночью, когда женщины ушли спать, мужчины уселись на кухне, пили кофе и долго беседовали. Теперь они собрались у ямы вокруг Клея, колдовавшего над бычком. Джон, сидевший на крыше сарая, крикнул, что приближаются двое всадников.
 Форт и Бонни Гриффин въехали во двор под громкие приветственные крики. По настоянию Элли, Ванесса, накинув на плечи шаль, тоже вышла на крыльцо. С лошади спрыгнул стройный худощавый молодой человек и энергично затряс руку Кейна. Купер, словно пушинку, снял с лошади всадницу. Из дома стремглав выскочила Лорна и побежала к женщине, раскрыв ей свои объятия.
 – О Бонни! Как же долго я тебя не видела! Ты и представить себе не можешь, как вырос Дуглас!
 Кейн позвал Ванессу, и она подошла к нему.
 – Познакомься, любимая, это и есть Грифф и Бонни.
 Бонни улыбнулась и кивнула. Она была такой же высокой, как и муж, и выглядела еще моложе его. Ее нельзя было назвать красавицей. Рядом с маленькой ладной Лор-ной она казалась худой и неуклюжей. Но было в ее лице с великоватым ртом нечто милое. И она так очаровательно улыбалась и так доброжелательно смотрела на окружающих, что в глаза бросалось скорее другое – ее хрупкость и уязвимость.
 – Для меня большая честь, мэм, познакомиться с вами. – Грифф пожал руку Ванессы. – Ведь Кейн пару раз спас мою шкуру.
 Он громко рассмеялся и стал еще больше похож на шаловливого мальчишку.
 – Кстати, Купер и Логан тоже стараются оберегать меня от ударов судьбы. Купер даже срезал меня однажды с виселицы.
 – Иногда мне кажется, что лучше бы я его так и оставил в петле, а, Бонни?
 – Мы вчера приехали в город затемно, – рассказывала Бонни Лорне по дороге в дом. – Грифф хотел тут же мчаться сюда, но я его уговорила переночевать в отеле. А теперь жалею. Нам все равно не удалось сомкнуть глаз ни на минуту из-за постоянной стрельбы и пьяных воплей. Ковбои кутили вовсю.
 Кейн слегка задержал Ванессу, которая направилась было вслед за Лорной и Бонни. Он притянул ее к себе и быстро чмокнул.
 – Кейн! Прекрати! Что они подумают? Он расхохотался, очень довольный собой.
 – Они подумают, что я без ума от своей красавицы! Что соответствует истине.
 Он позволил ей выскользнуть из его рук, и она побежала вдогонку за Лорной и Бонни.
 Заполненное предсвадебными хлопотами утро пролетело, словно одно мгновение. Мужчин из дому выгнали.
 – Нам нужно подготовиться сразу к двум свадьбам, да еще убрать на кухне, так что не отвлекайте нас по пустякам. И вообще вы нам пока не нужны, – решительно заявила Сильвия.
 – Не нужны? – возмутился Кейн. – Но я жених!
 – Ну да, я и говорю: мелкая сошка. Так что ступай в сарай. Позже тебе и Генри разрешат зайти в дом и переодеться.
 – Смотри, смотри, Кейн, что тебя ожидает! Может, передумаешь, пока не поздно? – Арни покачал головой. – Хотя вряд ли твоя жена будет так командовать, как моя. Генерал в юбке! А может, даже и маршал! Ей не очень-то поперечишь.
 – Ты, Арни, стал бы жаловаться, даже если бы дождик с неба был из конфет и пампушек!
 – А на кой они мне? Вот если бы пиво! Больше всего на свете люблю дразнить эту женщину! – хохотнул Арни и послушно вышел вслед за остальными из дома.
 Мэри Бэн и Бонни мгновенно почувствовали обоюдную симпатию. Мэри Бэн восторженно ахала, видя, как ловко Бонни управляется одной рукой. Лорна успела до приезда Гриффинов рассказать, как сурова до замужества была жизнь Бонни. История и впрямь была очень грустной. Поскольку девочка с рождения имела лишь одну кисть, родители стыдились ее и с радостью продали мужчине, которому надо было лишь одного. Гриффу пришлось убить насильника. Хихикая, Лорна рассказала и о своем знакомстве с Кейном в городе – он принял ее за одну из ночных бабочек, работавших в «доме». Затем поведала и о том, как Купер, Кейн и Грифф спасли ее от бандитов, поджегших ее дом и убивших отца.
 Бонни и Лорна украшали гостиную цветами, которые Розали изготавливала из бумаги. Она же нарезала бумагу па длинные полоски для серпантина. Когда все было закончено, они убрали обрезки и постояли, любуясь своей работой. Затем, опомнившись, помчались наверх: пора было наряжаться для церемонии.
 Когда все было готово и ожидали только прибытия священника, Элли потихоньку проскользнула в комнату Генри. На Генри был черный шерстяной костюм и белая рубашка.
 – Ну-у, тебя просто не узнать, сынок! Я горжусь тобой. – Она крепко обняла его и поцеловала в щеку. – И от Мэри Бэн глаз не отвести, так хороша.
 – Ма, я думаю, что не так уж страшно, что тот старик мой отец. Не переживай больше из-за этого. Зато мне так нравятся Купер и Логан! Здорово иметь братьев! Мне кажется, я им тоже нравлюсь.
 – Конечно, нравишься. И я вовсе не переживаю. Мы приехали сюда в надежде разыскать каких-нибудь родственников, не подозревая, кого отыщем, правда же? Поговорим об этом позже. Сегодня твоя свадьба. Ступай в гостиную. Мэри Бэн не спустится, пока не приедет священник.
 В холле Элли встретила Кейна. Будучи ограничен в выборе одежды, он надел белую шелковую рубашку с черным галстуком и кожаные, отчищенные до блеска бриджи. Густые волосы, которые он старательно причесал, не очень-то слушались гребня и уже сейчас кое-где торчали в стороны. Элли быстро взялась исправить это и намочила расческу.
 – Как вы себя чувствуете? – мягко спросила она. – Вы ведь поостереглись пить вчера кофе?
 Он улыбнулся в ответ.
 – Я чувствую себя прекрасно. И действительно не налегал вчера на кофе. Зато выдул целый галлон молока. Придется вам завести еще одну корову, – поддразнивая, протянул он.
 – Кажется, все складывается неплохо, а, Кейн? Не знаю, как вас и благодарить.
 – Тогда и не ломайте над этим голову. Теперь вы и Генри можете не беспокоиться, плевать, что там предпримет Адам Клейхилл. Купер и Логан помогут вам. Они оба считают, что следует послать ваши бумаги, портрет и информацию о свидетелях к адвокату Рэндольфу в Денвер. Он занимается делами Логана, знает о его отношении к Адаму Клейхиллу и вообще очень ловкий парень. Он сделает все, как надо.
 – Если вы считаете, что это нужно, я так и сделаю. Как печально, что… Ох, Кейн, вы стали мне дороги не меньше Генри и Ванессы! – Ее глаза наполнились слезами. – Не знаю, как я переживу…
 – Вы справитесь. Я в этом абсолютно уверен, Элли. Мне так важно, что хотя бы вы знаете все. – Он нежно посмотрел на нее. – А теперь прекратите грустить. Это самый счастливый день в моей жизни. Собрались все мои друзья, и я женюсь на самой прекрасной, обворожительной и любящей женщине в мире.
 Его глаза сияли подобно желтым агатам, а от его счастливой улыбки пропало всякое желание плакать.
 – Я попросил Лорну спеть. Вы знаете, что она поет как ангел?
 – Сильвия уже сообщила мне об этом. Она очень любит Лорну.
 – Так же как и я вас.
 – Что здесь происходит? – В холле появился Купер. – Он пытается удрать через черный ход? Держите его, мэм, священник уже въезжает во двор.
 В просторной квадратной гостиной уместились все. Женщин усадили на стулья, мужчины стояли. Последними подошли братья Хукеры и Джон. Волосы на висках Джон тщательно пригладил, а лысая макушка сверкала. Он аккуратно побрился, оставив волосы лишь на подбородке, и надел совершенно новую рубашку. От волнения он то сжимал, то рсзжимал кулаки.
 Мэри Бэн и Ванесса спустились вниз, где их уже поджидали Генри и Кейн. Платье Ванессы обнажало плечи и грациозную шею, белизной напоминавшие мрамор. Свадебный наряд был точно под цвет ее глаз. Волосы она зачесала высоко, закрепила их там широким полукруглым гребнем и пропустила через прическу голубую ленту – подарок Кейиа.
 Жених взял ее под руку и на мгновение застыл, не отводя от нее глаз. Кейн явно хотел навсегда запечатлеть этот момент в памяти. Затем он мягко произнес:
 – Привет, милая рыжая птичка-невеличка.
 Генри в восторге глядел на свою невесту. Нежно-розовый цвет платья удачно подчеркивал чистую кожу и огромные шоколадные глаза Мэри Бэн. Ее слегка подвитые волосы были собраны на макушке. Сбоку кокетливо красовался большой розовый бант из бархата.
 – Ты сегодня как картинка! Ван, правда она сегодня чудо? – Генри распирало от гордости, у него даже сорвался голос.
 – Конечно, чудо. Так и должно быть. Ты и сам сегодня кавалер хоть куда.
 – А я? – прошептал ей на ухо Кейн.
 Ванесса привстала на цыпочки и шепнула ему на ухо:
 – Ты гораздо лучше выглядишь без одежды.
 Кейн ухмыльнулся, притянул ее к себе и закружил. Его друзья еще никогда не видели его таким раскрепощенным, счастливым и влюбленным.
 Когда все наконец стихло, Лорна запела. Она подняла лицо вверх, и ее голос, чистый и звонкий, как колокольчик, наполнил комнату. В нем слышалось что-то неземное, свободное и непокорное, словно ветер прерий. Голос был полон любви и боли, радости и грусти, а мелодия чаровала своей сладостью.
 …Прекрасный мечтатель, проснись же скорей! Звездный свет и роса уж заждались тебя. Мир жестокий и грубый уснул наконец, Путь покажет луна, приходи же скорей!..
 Песня, исполняемая этой крошечной женщиной, звучала так страстно, что это даже пугало. Все замерли, никто не смел шелохнуться. Ванесса почувствовала, как по спине побежали мурашки. Она взглянула на Купера. Он с любовью и нежностью смотрел на жену. В розовом бархатном платье, подчеркивающем тонкую талию и полную грудь, Лорна действительно выглядела очаровательно. Но лучшим ее украшением служило вдохновение, окрасившее щеки румянцем и подарившее глазам чудный блеск. Тут Ванесса заметила выглядывавшие из-под подола нежного платья кончики белых мокасин. Сильвия, державшая на руках Дугласа, тоже увидела их и улыбнулась.
 Логан стоял рядом с Розали, положив руку на ее плечо. Сынишка прислонился к коленям матери.
 Рядом с Бонни, одетой в зеленое шелковое платье с пышными рукавами, стоял Грифф.
 Было решено, что Генри и Мэри Бэн совершат обряд первыми. Когда песня смолкла, Кейн подтолкнул молодую чету локтем, и они нерешительно двинулись к священнику, ожидавшему их возле красиво украшенного столика.
 Церемония, соединившая Генри и Мэри Бэн, оказалась очень короткой.
 – Кто отдает эту женщину в жены этому мужчине? – спросил священник.
 Наступило молчание, затем Джон вышел вперед, прокашлялся и сказал:
 – Я.
 Когда Генри и Мэри Бэн были объявлены мужем и женой, на их место заступили Ванесса и Кейн, также готовые принести клятвы. Ванесса перед церемонией попросила Генри, как единственного мужчину в их семье, взять на себя роль посаженого отца. Поэтому, когда священник снова задал свой вопрос, Генри гордо и громко произнес, что это он выдает Ванессу за Кейна.
 Церемония закончилась, и Кейн поцеловал свою молодую жену, прошептав, что еще никогда не был так счастлив. Все разом зашумели, мужчины начали требовать, чтобы им тоже позволили поцеловать невест. Элли украдкой вытирала слезы. Дуглас, испугавшись всеобщего шума, громко расплакался.
 Свадебный пир длился до вечера. Хукеры то и дело вносили огромные подносы с потрясающе ароматным мясом. Гости ели, нахваливали и веселились от души. Арни придумал, как удлинить стол с помощью двери, которую отыскал в сарае, так разместились все. То Элли, то Сильвия вскакивали, чтобы наполнить тарелки или подать новый пирог. Даже Мэри Бэн вскоре перестала дичиться и весело рассмеялась вместе со всеми, когда Купер заявил, что просто обязан расцеловать свою новую сестру.
 Лорну упросили спеть еще. На этот раз она порадовала слушателей веселыми мелодиями, а потом запела любимую их с Купером песню.
 … Вниз по течению жизни вдвоем Мчимся под парусом ты и я, Не теряя надежды, что сможем однажды причалить, Что истинное чувство не иссякнет, Несмотря на бурные волны и острые рифы. Сегодня небо над нами безоблачно, Завтра же все может перемениться. Тучи могут закрыть от нас солнце. Будешь ли ты любить меня, ненаглядный, Когда волосы мои посеребрятся инеем седины?..
 Ванесса влажными от слез глазами взглянула на Кейна. Ей никогда не выпадет счастье состариться рядом с любимым. Она не увидит, как его темные волосы станут цвета перца с солью и как лицо его исчертят морщины. Она будет стариться в горьком одиночестве, лишь память об этом дне будет согревать ее сердце. Хватит ли у нее сил, чтобы прожить без него целую жизнь? Сейчас ей казалось, что нет. Жить без него не стоило.
 Полные любви янтарные глаза тут же сказали ей, что Кейн прочел ее мысли. Он взял ее за руку, помог подняться, и они вышли из комнаты. Как только они оказались в холле, подальше от посторонних глаз, она повернулась к нему, уткнулась лицом в его плечо и обняла его.
 – Извини, Кейн, я испортила тебе такой замечательный день, да? Но я просто… не могу не думать… не молиться и не надеяться на чудо…
 – Не расстраивайся, родная. Ничто не сможет испортить этот день. Мы вместе будем молиться о чуде. Правда, чудеса случаются очень редко.
 Неприкрытая боль в его голосе заставила ее поднять глаза. Они замерли.
 – Если бы сила моей любви могла помочь тебе, – прошептала Ванесса.
 Кейн вздохнул. Его красавица жена, красивее просто не бывает, еле сдерживала рыдания, и губы ее дрожали. Он почувствовал горечь от того, что ничем не может утешить ее, но все же попытался приободрить.
 – Зато сегодня мы счастливы, любимая. Мы сумеем в оставшееся нам время так любить друг друга, как иным не довелось и за целую жизнь. – Его голос дрогнул. – Ты подарила мне столько счастья, сколько я и вообразить себе не мог. Ты – звезда на моем небосклоне, и ты осветила всю мою жизнь. Я хотел бы прожить каждый день с тобой так, словно он последний. Иди ко мне, дорогая, и дай осушить твои слезы.
 Наступил вечер, детей уложили спать. В доме наконец наступила относительная тишина. Женщины переоделись в свои повседневные платья, чтобы заняться уборкой, а мужчины плотным кольцом окружили яму во дворе, откуда Клей доставал остатки мяса, чтобы раздать гостям. Заодно они обсудили, как поступить, если к ним нагрянут шутники из города, прослышавшие про новобрачных. Здесь любили подшутить над молодоженами. Прошлой ночью Кейн рассказал друзьям про Праймера Тэсса и про его навязчивую идею – прикончить Кейна и захватить Ванессу. И про то, что он сейчас в Джанкшен-Сити.
 – У этого парня давно не хватало шариков в голове, но сейчас он вообще свихнулся, – заметил Джеб. – Мы с Клеем сталкивались с ним пару раз. Он совершенно безжалостен, вид крови его не трогает, он стреляет не моргнув глазом. Говорили, что он убьет человека за понюшку табаку, если та ему понадобится.
 – Мексиканцы называют таких маньяков «лобо», – сказал Грифф, сидевший на корточках и обстругивавший перочинным ножом ветку. – Самый хладнокровный ублюдок, какого я когда-либо встречал.
 Кейн поведал им и о косичке из волос Ванессы. И пока говорил, почувствовал, как его желудок слегка забурлил.
 – А я и не знал, что он выстриг ей клок волос, – сказал вдруг Генри.
 – Ванесса не хотела понапрасну тревожить тебя и Элли. Логан встал, все остальные последовали его примеру.
 – Мы позаботимся о парнях из города, если они приедут пошуметь. Проследим и за тем, чтобы вас не побеспокоил Тэсс. А теперь вспомните, что это ваша первая брачная ночь. Если не хотите, чтобы вас окунули в поилку для скота, то поспешите к своим невестам, они небось заждались.
 На лице Кейна снова заиграла улыбка.
 – Я вовсе не жажду искупаться, да еще в поилке, а ты, Генри?
 – А кому это может прийти в голову нас купать? – недоуменно спросил Генри.
 – Здесь, на Западе, такой обычай – остужать разгоряченного жениха в его брачную ночь купанием в поилке.
 – Но мне вовсе не жарко. Здесь так холодно, что даже идет пар изо рта…
 – Пойдем, Генри. Я знаю парочку леди, которым наше общество будет больше по вкусу, чем этим хулиганам.




 Глава 19


 – Мэри Бэн? Ты здесь? – Генри напряженно всматривался в темноту спальни, пытаясь уловить движение. – Мэри Бэн?
 – Да, я здесь.
 – Почему ты не зажгла лампу? Тебе не страшно сидеть в такой тьме?
 – Мне… захотелось посидеть в тишине и в темноте.
 – Ты заболела или… боишься?
 – Нет, глупенький. Я уже в постели и… жду тебя. Генри наткнулся на стул, с грохотом отодвинул его и наконец нашарил рукой спинку железной кровати.
 – Хочешь, я зажгу лампу?
 – А ты не можешь раздеться в темноте?
 – Всю жизнь только этим и занимался.
 – Что вы там делали у ямы?
 – Болтали. Знаешь, что здесь есть обычай охлаждать разгоряченных женихов в конской поилке?
 – Кто это сказал?
 – Логан.
 – Тебе очень нравятся твои новые братья, да?
 – Да. Они такие же славные, как Кейн. Не смеются, если я их расспрашиваю о чем-нибудь. – На пол со стуком упал ботинок. – Господи, даже не верится, что наше время наконец пришло. А тебе? Мэри Бэн? – С грохотом упал второй ботинок. – Ты долго уже здесь?..
 – Недолго. Твоя ма поцеловала меня и велела ничего не бояться, потому что у тебя и в мыслях нет обидеть меня. А я ей ответила, что всегда это знала.
 В спальне наступила тишина.
 – Только не засыпай, ладно? – Буме! Что-то с грохотом покатилось по полу и замерло под кроватью. – Тьфу, дьявольщина!
 – Что это за грохот? Что там упало, Генри?
 – Так… один пустячок из моего кармана. Кое-что, что мне посоветовал взять с собой Кейн.
 Слова Генри звучали невнятно; он как раз снимал рубашку через голову.
 – И что же это?
 – Ну-у, я сказал ему, что боюсь причинить тебе боль. Я-то знаю, каким становлюсь огромным, когда хочу тебя.
 – Ну и?
 – И спросил его, что в таких случаях делать.
 – Ну и за каким дьяволом тебе понадобилось болтать об этом с Кейном?
 – Потому что я хотел узнать, как сделать, чтобы тебе не было больно.
 – Ты мог бы спросить у меня!
 – Но ты тоже никогда в жизни не занималась этим. Откуда же тебе знать?
 – Я же велела тебе не волноваться.
 – А я все равно волнуюсь. Вот Кейн и посоветовал мне воспользоваться мазью.
 – Мазью? Это… не той гадкой темной массой, которую твоя ма намазывала на бинт, чтобы пластырь не прилипал намертво?
 – Кейн сказал, что ею можно помазать…
 – Слышать больше не желаю, что тебе там посоветовал Кейн! Мы как-нибудь и сами разберемся, что нам делать.
 – Но, ласточка моя… – Генри присел на краешек кровати, а затем начал осторожно принимать горизонтальное положение, пока не почувствовал под головой подушку. Он потянулся к Мэри Бэн и наконец прижал ее к себе. Она мгновенно почувствовала, как он волнуется. – Какая ты теплая и мягкая… словно котенок. – Он уткнулся губами в ее волосы. – Что это на тебе надето?
 – Ночная рубашка. Мне подарила ее твоя ма. Она… белая. Я взяла и продела в горловину ту розовую ленточку, что ты мне подарил. – Мэри Бэн взяла его руку и поднесла к своей шее. – Вот она, чувствуешь?
 – Да. Ты… такая крошечная. И так приятно пахнешь. Ты подушилась туалетной водой, да?
 – Угу.
 Губы Генри начали медленно покрывать поцелуями ее лицо, пока не добрались до губ. Он задрожал.
 – Мне ведь больше не надо сдерживаться, да?
 – Только если сам этого захочешь.
 – Ни за что!
 – Тогда почему ты не разделся совсем?
 – Я не знал, можно ли?
 – Глупый.
 Когда Генри вернулся к ней, она уже успела снять ночную рубашку. Дыхание Генри стало прерывистым, а сердце молотом билось в груди. Желание, завладевшее им, и пугало, и манило. Каждым своим касанием и стуком сердца он словно раскрывал перед ней глубины своей страсти.
 – …Моя сладкая, моя чудная девочка… моя и ничья больше…
 Его руки жадно прижали ее к себе. Она обняла его за шею, нежно покусывая мочку. Он содрогнулся и невольно потерся о ее мягкий живот. Он застонал от удовольствия, но вскоре ему было уже мало этого, он уже не выдерживал сумасшедшего желания, требовавшего выхода, и в отчаянии он обхватил ее, хрипло вскрикнул и обильным потоком излился на ее живот. Когда Генри отдышался и пришел в себя от сладчайшего и невероятного облегчения, то вдруг понял, что случилось, и застонал от разочарования.
 – О милая моя девочка! Боже, что я за нескладеха! Посмотри, что я наделал! Я всю тебя… измазал, а должен был сдерживаться и терпеть, пока и ты не захочешь меня так же! Но я не смог сдержаться…
 – Ну и в чем трагедия? Кому не о чем волноваться, так он сам придумает тысячу забот…
 – Но я испортил тебе…
 – Ничего ты мне не испортил, дурачок, – прошептала Мэри и, выгнувшись ему навстречу, поцеловала его в губы. – Ты и не мог бы ничего испортить. Мы же занимаемся этим не в последний раз. И совсем не похоже, что все это опустошило тебя.
 – Так, значит, все в порядке?
 Она мягко рассмеялась, уткнувшись в его грудь. Какой же он смешной и чудный.
 – Конечно, все в порядке, мой славный, мой нежный мужчина.
 – Я люблю тебя, Мэри Бэн! Ты самая лучшая девушка на всем свете! Как я счастлив, что ты досталась именно мне! – В голосе Генри звучали накопленные годами одиночества нежность и любовь. Он страстно обнял ее. – Боже, я как будто в раю!
 – Я тоже рада, что теперь ты только мой. Иногда я так горжусь этим, что боюсь сойти с ума.
 Она шептала ему слова любви и утешения и целовала его разгоряченное страстью лицо.
 А в спальне внизу Ванесса лежала рядом с Кейном, положив голову на плечо любимого. Его рука лежала на ее бедре.
 – Надеюсь, ты не жалеешь, что не сохранила себя для брачной ночи?
 – Глупости! С каждым разом у нас получается все лучше и лучше.
 Расслабленная и сонная, она прислушивалась к ровному стуку его сердца и не уставала восхищаться тем, что все эти налитые мускулы вдруг оказались столь удобным пристанищем для ее тела. Чудеса да и только!
 Она приподняла голову, чтобы взглянуть на него, и он тут же взял в плен ее губы. Поцелуй был долог и жаден, а затем они снова успокоились, и она легонько погладила его грудь.
 – Я рада, что все твои друзья смогли выбраться на наш праздник. Думаю, что тетя Элли теперь намного оптимистичнее смотрит в будущее.
 – Мать Купера не пробыла здесь и трех минут, как они нашли общий язык и вместе принялись за дело, словно знали друг друга всю жизнь.
 Ванесса снова не удержалась и поцеловала его.
 – Мне кажется, что Лорна легко сходится с людьми и чувствует себя со всеми свободно. А вот Розали – крепкий орешек, ее и не раскусишь так сразу.
 – Ей пришлось многое пережить до замужества с Логаном, но и после замужества осталось немало трудностей. Люди тут вовсе не считают этот брак благословением Господним. Ведь Логан – полукровка, а значит, Розали согрешила перед Богом, когда вышла за него. У них есть, конечно, друзья, но не так уж много. Если бы только Логан не был наполовину индеец, то любой счел бы за честь водить с ним компанию. А так…
 – В Миссури я знала одну женщину, наполовину индианку. Она вышла замуж за местного галантерейщика, и никто не сказал по этому поводу ни одного худого слова.
 – Видишь ли, здесь, на Западе, существуют разные нормы поведения: одни – для мужчин, другие – для женщин. Уйма мужчин взяли себе в жены индианок, ведь женщины здесь на вес золота. Но стоит белой женщине выбрать в мужья индейца, как общество отворачивается от нее.
 – Это несправедливо.
 – В жизни вообще мало справедливости, – с глубоким вздохом заметил Кейн. – Возможно, через несколько поколений все это пройдет и важные посты в правительстве займут люди с индейской кровью. Но до этого далеко. Знаешь, милая, мы, белые, вели себя по отношению к индейцам хуже самых кровожадных варваров. Мы считали своим долгом показать им, что они вообще нелюди. Розали – единственная среди известных мне женщин, у которой хватило смелости плюнуть на все эти условности.
 – Должно быть, она его очень любит.
 – Как и он ее, в этом нет никакого сомнения. Он прошел через такие испытания, которые любого другого уже давно заставили бы дрогнуть и отступиться. Когда-нибудь я расскажу тебе, как они встретились.
 – Когда я впервые увидела тебя в Додже, я и помыслить не могла, что мы поженимся.
 – Ты была сегодня потрясающе красивой, любовь моя. И стала теперь целиком моей.
 – Я и раньше была твоей. А теперь я – Ванесса де Болт. Гм, мне нравится, как это звучит: Ванесса де Болт, миссис Кейн де Болт. Если у нас появится ребенок, то я назову его Кейн, независимо от того, мальчик это будет или девочка. – Тут ее голос дрогнул, и па плечо Кейна упала горячая слеза.
 Из его горла вырвался отчаянный низкий стон.
 – Любимая, умоляю тебя, сегодня никаких слез! Драгоценная моя!  — хрипло зашептал он. Повернувшись на бок, он стал целовать переливающиеся через край соленые озера.
 – Извини. Я помню, что обещала больше не плакать, но иногда просто не могу удержаться.
 – Знаю, родная. – Его губы ласково коснулись ее виска.
 – Я все продолжаю надеяться и молиться, чтобы случилось чудо… и тебе не нужно было покидать меня. А ты не мог бы поделиться твоей проблемой с Купером, Логаном и Гриффом? Может быть, они сумеют помочь?
 – Я уже рассказал им о Тэссе.
 – А… о другом? – умоляюще спросила она.
 – Это бессмысленно, родная. Я очень надеюсь, что ты никогда не пожалеешь о нашей свадьбе и что наше счастье стоит всей этой предстоящей боли.
 – Я никогда не пожалею! Эти несколько последних недель были самыми счастливыми в моей жизни! И… самыми мучительными.
 – Со мной творится то же самое. А теперь поспи, милая. Если ты не перестанешь целовать меня, я, пожалуй, снова вынужден буду заняться тобой.
 – Я вовсе не против. – Ее руки скользнули по его спине. Она погладила его и несколько раз ущипнула.
 – Ну-у, тогда я считаю, что получил добро. Потому что я тоже… совершенно… ничего… не… имею… против! – прошептал он, накрывая ее рот своими губами.
 К огромному облегчению дежуривших у дома мужчин никто из города не заявился, чтобы устроить кошачий концерт под окнами новобрачных и повеселить их прочими «шутками».
 Гости остались еще на день, что привело Генри в полный восторг. Новые братья нравились ему с каждой минутой все больше. Он проводил с ними все свободное время. Стоило одному из них оказаться где-нибудь во дворе, как к нему тут же присоединялся Генри. Он присаживался на корточки рядом и внимательно слушал все, о чем ему говорили. Они обращались с ним с любовью и терпением, естественными в обращении с младшим братом. Они поддразнивали его, давали советы и внимательно слушали, когда он делился своими мыслями. Он показал им свои инструменты, с помощью которых изготовлял кнуты и арапники. Он также подарил Лорне кнут длиной в четырнадцать футов, а та продемонстрировала Генри, как сшибить листок с дерева, не повредив ничего другого, и рассекла кнутом на две равные части картофелину, которую держал в руках Купер.
 Генри говорил, что это самое счастливое время в его жизни. Теперь у него есть Мэри Бэн и еще два брата. И Купер и Логан взяли с него обещание обязательно приехать к ним в гости вместе с молодой женой и матерью.
 Купер и Логан предложили остаться у Кейна до тех пор, пока не объявится Праймер Тэсс. Но Кейн знал, что и того и другого дома ждет уйма работы, и тактично отклонил предложение, объяснив, что у раненого Праймера могут уйти месяцы на подготовку нападения.
 Грифф и Бонни задержались на два дня. Кейн и Грифф безрезультатно проторчали на крыше сарая, выискивая хоть какой-то знак присутствия Праймера Тэсса, успев предварительно съездить в город и разузнать, не появлялся ли Праймер. Но его там больше никто не видел. Через Макклауда Кейн постарался распространить весть о том, что Праймер – опасный маньяк и убийца и, мол, де Болт будет очень благодарен, если кто-нибудь сразу же даст знать, если заметит его.
 Тем же вечером Кейн с Гриффом довольно долго беседовали о том, что жизнь и так слишком хрупкая штука, чтобы еще позволять в нее вмешиваться таким маньякам, как Праймер Тэсс. Кейн сказал, что, если с ним что-нибудь случится, он был бы очень обязан Гриффу, если бы тот позаботился о Ванессе.
 – Тебе незачем и просить, это самое малое, что я смогу сделать для тебя. Можешь быть уверен, я не забуду. Если я сам увижу Тэсса, то он уже не сможет причинить вам вред. И знаешь что, Кейн, сидеть и ждать, пока змея укусит тебя, – по-моему, неверная тактика. Змею надо убивать раньше, чем она успеет ужалить.
 Обитатели дома вышли на крыльцо и махали вслед удалявшимся Гриффу и Бонни. Мэри Бэн и Бонни успели всерьез подружиться, так что Мэри охотно пообещала навестить новую подругу. Грифф торопился. Его ковбои объезжали сейчас лошадей-двухлеток для армии, и он хотел присутствовать при этом и проверить готовность лошадей.
 После отъезда гостей жизнь пошла по-старому. Не теряя бдительности по поводу Праймера Тэсса, братья Хукеры тем не менее умудрились скатить с холмов порядочное количество срубленных деревьев, чтобы потом распилить их на дрова. Джон проводил время, колдуя над фургоном Ванессы и своей развалюхой. Генри и Кейн врывали в землю столбы для будущего загона.
 Однажды утром Кейн почувствовал жуткую резь в желудке и ушел в сарай, где его стошнило. Когда он снова заметил кровь в рвоте, его опять охватила паника. Уже неделю желудок давал о себе знать, однако боли были вполне терпимыми. Сегодня же желудок словно горел. Понадобилось несколько минут, чтобы сердце снова стало биться ровно, и тут ему пришло в голову, что на этот раз крови было совсем немного, гораздо меньше, чем бывало у шерифа из Аризоны. Может быть, еще не все потеряно? Он вышел из сарая и присел на большое бревно, пережидая нахлынувшую слабость.
 Свыкнувшись с мыслью о смерти, Кейт научился все замечать и ценить даже самую малость – тепло солнечных лучей, парящего в небе орла, холодный до ломоты в зубах глоток воды… Он запоминал, что видит и чувствует, ощущал все намного глубже, чем раньше, понимая, что, возможно, испытывает все это в последний раз. Ванесса, его жена, его любовь… все, что касалось ее, было величайшим сокровищем. Мягкая и обворожительная в постели, милая и воспитанная за столом, прекрасная и гордая в выцветшем старом платье, когда моет посуду на кухне. Она, наверное, так никогда и не поймет до конца, что само ее существование значило для него. Может быть, надо открыть ей правду – сказать, что он умирает? Но она и так страдает от тяжкого груза предстоящей разлуки. Это тяжким бременем легло бы на ее плечи и омрачило ей радость бытия. Нет! Он не вынесет отчаяния, которое непременно появится в этих неповторимых сияющих глазах. Он напишет ей письмо-признание и оставит его у Элли. В нем он расскажет Ванессе, как любит ее и как хотел бы прожить с ней всю жизнь, бок о бок, деля все радости и заботы. И если ей повезет встретить мужчину, с которым она сумеет почувствовать себя счастливой, пусть не раздумывает, а выходит замуж. И чтобы никакого чувства вины. Тут ему едва удалось сдержать рыдание: его любимая в объятиях другого мужчины!
 Он уже начал приводить в порядок свои дела, так чтобы смерть не застала его врасплох. Логан увез с собой не только бумаги Элли, но и написанное заново завещание, которое будет храниться у адвоката Рэндольфа в Денвере. Так что у Дэллы ничего не выйдет, если она вознамерится захапать дом. Разве что Ванесса сама пожелает продать его со всей причитающейся землей и за солидную сумму. Ванесса и Хиллы смогут припеваючи зажить здесь с Хукерами и Джоном. А Логан и Купер будут помогать деловыми советами.
 Оставался еще Праймер Тэсс, которого придется прикончить, другого входа нет. У него не было никаких сомнений, что Праймер сейчас присматривается и выжидает удобного момента, чтобы нанести удар. Но Тэсс не станет стрелять, пока на все сто процентов не будет уверен, что убьет. Это может продлиться не одну неделю и вымотает нервы не хуже любой перестрелки. Но у Кейна просто нет такого количества времени, и если Тэсс не объявится в ближайшие дни, Кейну придется самому пойти в атаку. Возможно, Тэсс выстрелит первым и убьет его. Тогда прикончить этого бандита придется Хукерам и Джону. Кейн знал: если Тэсс убьет его, Грифф не успокоится, пока не отомстит. От Гриффа ему не уйти. Грифф не признавал правил в смертельных играх, а уж убийце вообще никогда не давал спуску. Проведенная в тюрьме Юмы юность ожесточила парня, а борьба за процветание своего ранчо вообще лишила его жалости к соперникам. Уж тут Адам Клейхилл постарался.
 Из дома вышла Ванесса. Она накинула на плечи шаль и встревоженно огляделась. Заметила Кейна и торопливо зашагала к нему.
 – Моя сладкая, обожаемая рыжая пичужка, – вздохнул он и протянул ей руку.
 – Генри сказал, что тебе стало плохо.
 – А-а, пустяки. Наверно, опять слопал что-нибудь острое, вот желудок и отказался переварить.
 Он потянул ее за руку и усадил к себе на колени.
 – Как, скажи на милость, мясной бульон может оказаться острым для твоего желудка? А ты ничего, кроме него, утром не ел! Или все-таки попробовал мяса, приготовленного Хукерами?
 – Ну-у, если быть честным, то я не удержался, – солгал Кейн. – Прекрати волноваться. Я и так прибавил в весе за последнее время. Это, наверное, из-за молока, которое Элли вливает в меня галлонами.
 – Если тебя стошнит еще раз, ты непременно покажешься врачу, ясно? Розали сказала, что месяц назад в Джанкшене появился неплохой врач, он теперь ездит по вызовам. Она говорит, что он довольно молодой, но из докторской семьи. Его отец тоже врач.
 – Замечательно. Я рад за Джанкшен, наконец-то цивилизация докатилась и до него. Раньше здесь, по-моему, вообще не было врачей. Не пройдет и года, как у нас появятся свой шериф и торговая палата…
 – Прекрати болтать чепуху и увиливать от ответа! Если ты еще раз почувствуешь себя плохо, то навестишь доктора. – Она обняла его. – Я люблю тебя.
 – Тебе не следует бросаться такими словами. Это очень опасно, сладкая моя. Я ведь могу захотеть немедленно утащить тебя в спальню. – Он рассмеялся, глядя на ее удивленное лицо.
 – Ты просто маньяк, вот ты кто, Кейн де Болт! Мы с тобой женаты пять дней, и каждую ночь…
 – Если уж ты начала считать дни и ночи, любовь моя, то не забудь и те, которые подарила мне до свадьбы!
 – Да ты к тому же еще и не джентльмен! Как гадко с твоей стороны упоминать об этом!
 Ее сверкающие глаза с вызовом и одновременно одобрением глядели на него. Она выгнула бровь и крепко сжала губы, стараясь удержать на лице суровое выражение.
 Кейн рассмеялся и обнял ее за талию.
 – Красавица моя! Особенно приятно, что моя! Его поддразнивание перешло в ласку.
 – Ты на ходу исправляешься. – Она вздохнула. – Скажи, любимый, это не будет выглядеть слишком неприличным, если мы начнем целоваться среди бела дня?




 Глава 20


 Сидя в огромном кресле в своем рабочем кабинете, Адам Клейхилл вытянул ноги, сложил руки на пухлом животе и уставился на кончики ботинок. Он был странно спокоен. Со времени случайной встречи с Элли Хилл он пребывал либо вот в таком отрешенном молчании, либо взрывался по любому поводу и рычал на слуг. Когда он был в ярости, то метался по кабинету, ругался самыми грязными словами, бросался всем, что попадалось под руку, требовал невесть чего и набрасывался с кулаками на слуг, так что они все в результате разбежались. В доме остались лишь Джозеф и Цецилия. Прачка ушла первой – после того как он ударом кулака свалил ее с ног, за ней поместье покинула повариха. Вместе с помощницей по кухне они просто выскользнули ночью через дверь черного хода. Это случилось после того, как он швырнул в них кастрюлей с горячим супом, вопя, что эти помои годятся только на корм свиньям.
 Дэлла слонялась туда-сюда по своей комнате и кипела от гнева. Впервые в жизни она не смогла заставить Адама объяснить ей, в чем, собственно, дело. Она знала, что неожиданно, словно чертик из табакерки, объявился новый отпрыск Адама, который, ко всему прочему оказался придурком, что, несомненно, не прибавит Клейхиллам славы. Она сделала все от нее зависящее, чтобы вывести старика из мрачного состояния. Она даже предложила себя, да только он не заинтересовался, остался равнодушен, словно каменный идол. Это навело ее на мысль, что, возможно, он болен не только физически, но от всех этих потрясений потерял и разум. Дэлла остановилась у окна. Она еще никогда не видела Адама таким. Он уже несколько дней не причесывался и не принимал ванну. До сегодняшнего утра он и не брился. Сегодня она сама взяла мыло, теплую воду и бритву, отнесла к нему в кабинет и лично побрила его. А он тем временем так и сидел, никак не реагируя на ее упреки и не поддерживая разговор, молча глядя перед собой и куря одну сигару за другой. Пепел с сигар падал на пол.
 Проклятый старый дурак! Как жаль, что она так и не узнала, написал он завещание в ее пользу или нет. Ведь когда-то он собирался разделить все между ней и Кейном. Позже, когда Кейн принял сторону Купера Парнелла и Гриффина, Адам сообщил ей, что Кейн не получит ни цента его денег и ни пяди его земли.
 Она выглянула из окна. Что же делать? Есть только один выход – самой спросить у него! Она посмотрела в зеркало и проверила, в порядке ли ее прическа, затем еще раз подушила запястья и грудь, так и выпиравшую из тесного платья, и спустилась вниз.
 В доме стояла тишина, лишь на кухне позвякивала посуда – это Джозеф и Цецилия пытались приготовить еду, Дэлла развела в стороны тяжелые бархатные шторы, закрывавшие дверь в кабинет Адама, и вошла. Адам сидел в том же положении, в каком она оставила его несколько часов назад. Ноги все так же вытянуты, голова откинута на спинку кресла.
 – Папа, дорогой, ты не проголодался? Ты ведь не съел ни крошки с самого утра. Я велела Джозефу поджарить тебе яичницу с перцем, ты же любишь такую, да?
 Дэлла склонилась над Адамом, заглянула ему в лицо и мило улыбнулась.
 Адам взглянул на нее, затем снова уставился вдаль. Все больше раздражаясь, Дэлла подвинула стул и села так, чтобы он видел ее. Она наклонилась вперед, и ее платье соблазнительно приоткрыло грудь. Она накрыла его руку своей.
 – Поговори со мной, Адам. Мне так одиноко.
 Он снова поднял глаза. Слава Богу, он наконец-то задержал на ней взгляд. Она улыбнулась. Тут он выдернул руку из-под ее ладони и снова отвел глаза в сторону.
 – В чем дело, дорогой? Выговорись, и тебе станет легче. Не бойся. Ты же знаешь, как я люблю тебя. Ты можешь поделиться со мной чем угодно, папа Адам. Я тебя пойму. Мы ведь одна семья.
 Он даже виду не подал, что расслышал и понял ее слова, разве чуть дрогнули веки. Злость ярким пламенем разгоралась в Дэлле и вскоре полностью завладела ею. Да кто он такой, к дьяволу, чтобы сидеть истуканом и делать вид, что не слышит ее? Люди получше его платили по сто долларов за часок в ее обществе, да еще какие! А тут она вынуждена тратить свое драгоценное время на эту жалкую развалину, сидеть у его ног и умолять взглянуть на нее!
 Она решительно встала. Не стоит заговаривать с ним, когда она прямо-таки кипит от злости. Злость – плохой помощник в таком щекотливом деле. Следует очень осторожно выбирать слова и тонко задать вопрос, на который необходимо получить ответ. Она постаралась успокоиться, начав буквально по пунктам выстраивать линию поведения. Затем вернулась к стулу и снова села.
 – Дорогой, мне необходим совет, а ты единственный, кто сумеет подсказать мне, как поступить. Ты слышишь меня?
 Его взгляд на мгновение задержался на ней и снова устремился куда-то в сторону. Она приободрилась и продолжила:
 – Как ты знаешь, я довольно успешно вела дела все эти годы и сколотила значительное состояние. Я составила завещание, дорогой, по которому все оставляю тебе. И тут мне пришло в голову: вдруг Кейн, как самый близкий родственник, заявит свои права и после моей смерти отнимет у тебя все, что я тебе завещала. Я не хотела бы, чтобы в его руки попало хоть что-то из моего имущества, после того что он натворил.
 Адам повернулся в ее сторону, и в его глазах затеплился огонек интереса. Наконец-то! Взгляд Адама впился в ее лицо, глаза сощурились и зло сверкнули. Похоже, его мозг снова заработал.
 – И это все, что тебя волнует? – Голос его угрожающе зашипел, но Дэлле было плевать на это, лишь бы он и дальше говорил с ней.
 – Нет, дорогой. Я хотела бы также узнать, не сможет ли Кейн каким-либо образом отнять у меня наследство?
 – Какое наследство? – спокойно поинтересовался Адам.
 – Ну вот это поместье. – Она взмахнула рукой. – То, что ты оставишь мне, если ты, конечно, сделаешь это.
 Адам вскочил так неожиданно и с такой прытью, что она вскрикнула. В мгновение ока он оказался перед ней и так испугал ее, что она, откинувшись, чуть не опрокинулась вместе со стулом. Его кулаки замелькали в воздухе, словно он был на боксерском ринге, и лишь благодаря ее хорошей реакции безумец не попал ей в лицо. Она не понимала, хочет ли он ударить ее или она просто оказалась у него на пути, но на всякий случай вскочила и отбежала в сторону. Он заметался по комнате словно ужаленный, подбежал к стене и замолотил по ней кулаками. Когда приступ ярости прошел, он снова повернулся к Дэлле.
 – Я знал, что тебя интересует только это! Сука! Все вы, женщины, скроены на один лад. Все, что тебе нужно от меня, это моя земля! Только когда она окажется в твоих загребущих руках, ты обретешь покой, да? Ты хочешь знать наверняка, написал ли я завещание? Ведь так, Дэлла? И оставил ли все тебе? Думаешь, старый дурень скоро помрет и преподнесет тебе на тарелочке с золотой каемочкой ранчо с отличными жеребчиками – целый конный завод и ковбоев, которые не прочь развлечь тебя в постели!
 Адам помотал головой.
 – Я прав, Дэлла? Я тебя раскусил, да? Тебе всегда было наплевать на все, кроме денег и жеребца в постели…
 – Прекрати эти пошлые разговоры, Адам! Сплошные грубости! Я вежливо задала тебе простой вопрос.
 – Заткнись! – рявкнул он. – Закрой свою пасть! Уж мне ли тебя не знать? Да каждый дурак знает, что ты собой представляешь, Дэлла! Ты шлюха! Сука!
 – Да, я шлюха, и, надо сказать, отменная! И не закрою рот по твоему приказу! С тех пор как ты встретил ту бабенку в городе, ты ведешь себя словно спятивший от любви теленок, и мне это чертовски надоело. Я устала от постоянной ругани! – заорала она в ответ.
 – Убирайся с моего ранчо! Слышишь? Вон отсюда! Я не желаю больше тебя видеть! – проревел он. Лицо его побагровело, жилы на шее напряглись и стали похожи на канаты. Он налетел на вешалку, отлетел к столу и смел на пол чернильницу.
 Страх шевельнулся в груди Дэллы: наверное, она поторопилась и все испортила.
 – Ну что ты, папа. Не стоит так горячиться…
 – Хватит! Не смей больше звать меня «папа», а не то!.. Я тебе не отец! И даже не отчим! Я тебе никто! Я даже не был женат на твоей зашнурованной сверху донизу высокомерной сучке-матери!
 Дэлла так и взвилась от этих слов.
 – Как это понимать? – холодно поинтересовалась она. Он не ответил, развернулся и протопал в другой конец комнаты, раздвинул шторы и выглянул в окно. Затем развернулся и подошел к Дэлле.
 – Я оставлю это ранчо Соединенным Штатам Америки, то есть правительству, с указанием устроить здесь парк. Они поставят в его центре статую – я на белом коне – монумент великому человеку, который отвоевал и уберег эту землю от краснозадых.
 Он раскинул руки в стороны, а затем сжал кулаки и заколотил ими по своей груди.
 – Это я, Адам Клейхилл, был первым белым, который возделал эти земли, привел их в порядок и не позволил раздробить на кусочки.  Адам Клейхилл согнал с этих земель дикарей,  Адам Клейхилл не позволил поселиться здесь всем этим одиночкам, которые толпами двинулись вслед за строителями дорог и начали захватывать куски земель. Все это заслуга  Адама Клейхилла. Всемогущий Господь, да когда они услышат, что я собираюсь сделать с этим ранчо, они на коленях станут умолять меня стать новым губернатором Колорадо, иначе не получат и клочка моей земли!
 – Сомневаюсь, чтобы твой адвокат согласился с подобным завещанием, – с наигранным равнодушием произнесла Дэлла, отчаянно желая узнать, издевается ли Адам или такая бумага уже существует.
 – Да что ты, к дьяволу, понимаешь в таких вещах?
 – Но ведь он уже составил предыдущее завещание, не так ли?
 – Я еще ни разу в жизни не писал завещания! Но теперь сделаю именно так, как сказал! Можешь быть уверена в этом так же, как в том, что ты шлюха! Я войду в историю наряду с Джоном Фримонтом [1] и нашим великим всезнайкой Кастером, который полагает, что достаточно просто поселить краснокожих за забором. Я же считаю, что их надо убивать, и тогда не возникнет никаких хлопот и претензий. Это единственный способ, клянусь Богом!
 Адам, словно разъяренный бык, метался по комнате, слова срывались с его губ вперемешку с руганью.
 Злоба так переполнила Дэллу, что ее даже затошнило.
 – Ты! Да ты не смог справиться с одним-единственным краснокожим! Логан Хорн побил тебя по всем статьям! Его ранчо еще больше твоего, и оно процветает! Ты только посмотри на себя! Ты же старая развалина, и чем скорее подохнешь, тем лучше будет для всех, и для меня в том числе!
 Адам продолжал метаться по комнате, словно не слышал. Но вдруг он остановился прямо перед ней, и лицо его превратилось в застывшую маску ненависти. Из уголков рта стекала слюна.
 – Ты – подзаборная шлюха! Ты сговорилась с Кейном погубить меня! Я никогда бы не женился на тебе, но во всем этом жалком захолустье не нашлось ни одной проститутки, а я смертельно скучал. Этот чертов портье пообещал, что передаст свидетельство о браке лично мне в руки, а сам сбежал. Будь проклята и ты и твой придурок-сын! Чтоб вам обоим провалиться в ад!
 Он неожиданно отвесил Дэлле звонкую пощечину, затем шлепнул ее по другой щеке.
 Дэлла остолбенела. Он точно свихнулся! Он даже не понимал, кто перед ним. Он выглядел таким разъяренным, таким безобразным и безумным, что ужас парализовал ее. Она медленно развернулась и хотела было бежать, но он вцепился в ее плечо и резко развернул лицом к себе.
 – Выслушай меня, Элли! У тебя не было ничего, кроме… – Голос его возвысился до оглушающего крика, дикая гримаса скривила лицо. – О, я знаю, о чем ты думала! Да, да, знаю! Ты сука! – вопил он. – Боже, как я тебя ненавижу! Я убью тебя! Я… убью…
 Он протянул к Дэлле вторую руку, но она вырвалась и попятилась. Уголки его рта опустились, взгляд ничего не выражал, глаза остекленели, и он навис над Дэллой, словно его подвесили на шнурах. И тут его ноги, словно расплавившись от ярости, подкосились, и он рухнул на пол.
 Дэлла застыла в ужасе, не соображая, что делать. Затем она завизжала и стала звать Джозефа.
 Ванесса вышла на крыльцо, чтобы позвать мужчин обедать, когда крошечная двухколесная повозка с запряженной в нее гнедой лошадкой свернула в аллею, ведущую к их дому. Экипаж остановился у крыльца, и из него вышел мужчина.
 – Добрый день, как поживаете?
 Это был высокий худой молодой человек в помятом плаще поверх черного костюма. Чисто выбритое лицо украшали небольшие усы и маленькая аккуратная бородка.
 – Добрый день. – Ванесса заметила, как из сарая выскочили Кейн и Джон и бегом припустились к крыльцу.
 – Я доктор Уоррен. Эта маленькая бестия, везущая меня, захромала. О, как поживаете, сэр? – поинтересовался гость у приблизившегося Кейна. – Доктор Уоррен. Я как раз сообщил этой молодой леди, что моя лошадь захромала.
 Кейн протянул доктору руку:
 – Кейн де Болт. Моя жена, миссис де Болт, и мистер Виснер.
 Уоррен пожал руку Кейну, снял шляпу и поклонился Ванессе, затем протянул руку Джону. Лицо молодого доктора светилось дружелюбием. Говорил он с ярко выраженным южным акцентом.
 Джон подошел к гнедой и осторожно поднял ее больную ногу. Доктор потрепал лошадь за ушами.
 – Она так страдала, что вряд ли смогла бы довезти меня до города. Я и подумал, может быть, вы одолжили бы мне на время лошадку. Я бы на обратном пути вернул ее и забрал свою.
 – Что-нибудь придумаем, – ответил Кейн. – А между тем моя жена как раз позвала нас обедать. Вы не хотели бы присоединиться к нам?
 – Огромное спасибо. Я был бы счастлив.
 – У лошадки глубокий порез на голени, Кейн. Доктор может взять одну из моих лошадей, а мы отведем беднягу в сарай и наложим хвойный компресс, чтобы рана не загноилась. – Джон начал деловито распрягать гнедую, которая послушно стояла, словно понимая, что ей хотят помочь.
 – Может быть, вы займетесь компрессом после обеда, Джон? – спросила Ванесса. – Вы же знаете, как тетя Элли не любит, когда ее пшеничный хлеб остывает.
 – Я буду через секунду, мисси.
 Кейн провел гостя на кухню и представил его Элли, Мэри Бэн и всем остальным. Все уселись за стол, и Элли попросила Генри произнести благодарственную молитву. Будучи гостеприимной хозяйкой, она, как только перед всеми были поставлены наполненные едой тарелки, завела с доктором вежливую беседу.
 – Я не ошибусь, если скажу, что у вас произношение коренного южанина, доктор?
 – Да, мэм, я родился и вырос в Миссисипи, неподалеку от места, где произошла битва за Шилох.
 – Гм, а я почему-то считала, что эта резня была в Теннесси.
 – Так оно и есть, мэм. Просто я родом из Корнифа, с другой стороны границы.
 – Жуткая была битва. Отец Ванессы служил армейским доктором и много чего рассказывал об этом кровопролитии.
 – Мой отец тоже был врачом. Он… провел большую часть войны в тюрьме на севере.
 Доктор с удовольствием принял предложенную ему тарелку с мясом и принялся с аппетитом поглощать его.
 – Я всего несколько дней назад узнал, что в наших краях появился доктор, – заметил Кейн.
 – Я здесь всего пару месяцев. Наверное, сказалось загадочное обаяние гор, но меня сюда вдруг потянуло, словно магнитом.
 – Обычно сюда притягивает золото.
 – Да, сэр, – рассмеялся доктор. – Чего я только не наслышался, пока добирался сюда. Якобы стоит только набрести на хороший горный ручей и зайти в него, как можно начинать собирать в свою сумку слитки. Спасибо большое, – поблагодарил он Генри, передавшего ему хлеб. – Но золото вовсе не гарантирует счастья в жизни, даже за него не купить здоровья. Пациент, от которого я еду, имеет, казалось бы, все, что можно пожелать: большое ранчо, прекрасный дом, слуг. Но, уверен, он с радостью поменялся бы с беднейшим из бедняков, если бы взамен мог получить здоровье и надежду жить.
 – Это кто-нибудь из живущих поблизости, доктор? – поинтересовался Кейн.
 – По моему мнению, в этом штате все живут очень далеко друг от друга, мистер де Болт. Здесь сплошь небо, горы и равнины. Моим пациентом является мистер Клейхилл. Его ранчо примерно в десяти милях отсюда. Вы знаете его?
 – Да, конечно. – Кейн бросил взгляд в сторону Элли. Она внимательно смотрела на доктора, но ее лицо ничем не выдало волнения.
 – Один из его ковбоев прискакал ко мне вчера вечером. Мне пришлось провести в доме мистера Клейхилла всю ночь. Он перенес тяжелейший апоплексический удар.
 Доктор попросил добавки, на которую вылил чуть ли не кружку соуса. Он явно до чертиков проголодался.
 – Мистера Клейхилла парализовало? – спросила Элли, решив, что Уоррен больше ничего не скажет на эту тему.
 – О, вам известно, как протекает подобная болезнь, мэм?
 – Да, немного. Я знаю, что есть несколько типов апоплексии.
 Ванесса, как и все остальные, не сводила с Элли глаз.
 – Это у него не временное состояние. Это гораздо серьезнее. Мистер Клейхилл практически парализован. Он может дышать, слегка поворачивать голову и двигать пальцами одной руки.
 Доктор снова стал есть и надолго замолчал. Проглотив, он добавил:
 – Печально, очень печально.
 – Мистер Клейхилл умирает?
 Уоррен взглянул на милую хозяйку, задававшую столько вопросов. Он также посмотрел на Кейна, нетерпеливо ожидавшего ответа, да и все остальные, похоже, проявляли неожиданный интерес к судьбе Адама Клейхилла. Лишь старик, занимавшийся его лошадью, да двое ковбоев молча продолжали есть.
 – Доктор, – снова нарушила молчание Элли. – Я миссис Клейхилл и имею полное право знать, в каком состоянии находится мой супруг.
 Трезвый и спокойный голос Элли заставил всех поднять глаза. В комнате воцарилась тишина. Доктор просто онемел от такого поворота, но быстро опомнился. Чего не бывает в жизни!
 – Извините, я и не подозревал, .. Мистер де Болт представил вас как…
 – Хилл. Мой сын и я взяли себе эту фамилию. Видите ли, мы с мистером Клейхиллом давно не живем вместе. Тем не менее он остается по закону моим мужем. Он при смерти?
 – Мистер Клейхилл в сознании, но возможность говорить полностью утеряна. Он может прожить несколько дней, а может и год. Вполне возможно, что он уже умрет к тому моменту, когда я приеду со следующим визитом. Обычно пациент после подобного удара живет лишь несколько дней. Если же этот срок благополучно минует, то у него появится шанс прожить месяцы и даже годы, при условии хорошего ухода, конечно. Иногда паралич остается до самой смерти, иногда исчезает через несколько месяцев, может пройти частично, может полностью. Невозможно предсказывать что-либо точно, все зависит от сил организма и его способности сопротивляться болезни.
 – Кто за ним ухаживает?  — Э-э… там его дочь.
 – Падчерица, – быстро поправила Элли.
 – Известны случаи, когда пациенты быстро восстанавливают физические силы, в то время как их разум остается затуманен. Потеря речи после удара наступает чаще всего, если парализует правую часть тела, что и произошло с моим пациентом. Интересно, что мистер Клейхилл все слышит и отлично понимает, что ему говорят, но совершенно неспособен вымолвить хоть слово.
 – Его падчерица хорошо заботится о нем?
 – По-настоящему за ним ухаживает мексиканка, да еще слуга негр. У мисс Клейхилл, кажется… э-э… нет должного терпения для ухода за лежачими больными.
 Доктор быстро бросил взгляд на Элли и Кейна и густо покраснел.
 – Возможно, вы пожелаете…
 Он резко оборвал фразу, заметив ледяное выражение глаз Элли.
 Джон встал из-за стола, громко застучав сапогами по дощатому полу. Хукеры словно ждали этого и тоже, как по команде, вскочили. Напряжение достигло апогея.
 – Если хотите, док, то я запрягу вам нашу лошадку. И не волнуйтесь за свою гнедую. Она передохнет, и через день-два вы ее не узнаете.
 – Буду вам весьма обязан.
 После ухода Хукеров и Джона Элли медленно встала и поставила на стол кофейник. Она налила всем кофе и, когда подошла к Генри, положила ему на плечо руку, словно нуждалась в его поддержке. Генри и Мэри Бэн сидели рядышком, и Элли видела, как малышка стиснула руку Генри. Все-то она понимает, с благодарностью подумала Элли. Слава Богу, что она так любит Генри!
 – Тьфу, пропасть! Я и позабыла про пирог. А Джон так просил испечь его! Ладно, оставлю ему кусочек на ужин.
 Больше об Адаме Клейхилле не было сказано ни слова до самого отъезда доктора.
 – Миссис Клейхилл…
 – Зовите меня, как все, миссис Хилл, доктор.
 – Вы позволите мне заехать к вам завтра?
 – Было бы славно, если бы вы поспели к обеду или ужину.
 – Благодарю вас, мэм. Должен признаться, что это был лучший обед с тех пор, как я прибыл в Колорадо.
 – Теперь моя очередь поблагодарить вас – за столь высокую оценку моего кулинарного искусства.
 Когда доктор уехал, Кейн и Генри вернулись к столбам, которые уже почти обозначили границы кораля. Женщины принялись за уборку и мытье посуды.
 – Девочки, вы не будете против, если я ненадолго удалюсь к себе в комнату? – спросила Элли, рассеянно глядя в окно.
 – Конечно, нет, тетя Элли. Мы с Мэри Бэн сейчас нагреем воды и помоем посуду. Это не займет и десяти минут.
 – Мне надо немного подумать… побыть одной. Элли посмотрела на Ванессу.
 Племянница подошла к ней, нежно обняла, на секунду крепко стиснула ее плечи и подтолкнула к двери. Затем она прислушалась к удаляющимся шагам тети и принялась за дело.
 – Что это значит, Ванесса? Думаешь, она все еще любит того подлого старикашку? – Мэри Бэн уже наливала горячую воду из чайника в огромную сковороду.
 – Не знаю. Она любила того, каким он ей казался годы назад.
 – Я очень надеюсь, что она его разлюбила. Было бы еще лучше, если бы она его возненавидела. Тогда ей будет не так больно, когда он умрет. И пусть ему воздастся но заслугам за то, что он сотворил с ней и Генри.
 Вытирая посуду, Ванесса размышляла над словами Мэри Бэн. Элли как-то сказала ей, что любовь и ненависть – самые сильные человеческие чувства. Они уживаются рядышком в людском сердце, ведя между собой постоянную борьбу. Именно поэтому люди иногда причиняют боль самым дорогим для них существам. Как и Мэри Бэн, Ванесса надеялась, что любовь Элли переросла в ненависть. Потому что если кто на земле и заслужил ненависти, то это был Адам Клейхилл.
 Вечером, после того как посуда после ужина была вымыта и Хукеры с Джоном собрались отправиться в свой сарай, Элли сделала заявление, заставшее всех врасплох.
 – Я решила, что Генри, Мэри Бэн и я отправимся на ранчо Клейхилла, и я займу подобающее мне положение хозяйки дома миссис Клейхилл.
 Искренность Элли не вызывала сомнений.
 – Тетя Элли! – Ванесса не смогла скрыть изумления.
 – Прежде чем вы начнете возражать, я хотела бы объяснить, почему я приняла подобное решение. Сегодня я еще раз перебрала в памяти все двадцать лет, прошедшие с тех пор, как Адам Хилл бросил меня. Я сидела и вспоминала свое отчаяние, когда узнала, что осталась не просто одна, а еще и беременной. Денег у меня не было. Родители умерли, крыши над головой тоже не было. Существовали лишь сестра и ее муж, которые могли мне помочь. Слава Всевышнему: они с радостью сделали это. Там и родился Генри, и мой зять сам принял роды.
 Тихие слова Элли отчетливо звучали в полной тишине.
 – Я осталась жить на ферме зятя, растила сына и Ванессу, мать которой умерла после родов. Мой муж, отец Генри, отвернулся от нас и бросил, словно мы ничего не значим. Он получал мои письма, где я умоляла поведать хоть что-нибудь о судьбе того, кого считала своим мужем, и оставался глух к моему отчаянию. Все эти годы он жил здесь, целый и невредимый, в то время как я проливала слезы и горевала о нем.
 Прежде чем продолжить, Элли взглянула на лица окружающих. Ее чудесные глаза затянулись влагой, когда она посмотрела на своего красивого сына, сидевшего на стуле рядом с молодой женой.
 – Этот человек задолжал Генри и мне двадцать лет нормальной жизни. Я собираюсь заставить его заплатить за это.
 Генри напрягся и наклонился вперед:
 – Ты хочешь, чтобы мы переехали к нему жить, ма?
 – Вот именно. Я – миссис Клейхилл. Независимо от того, что я чувствую по отношению к этому человеку, я являюсь законной хозяйкой его дома. А ты имеешь право жить там, Генри. Я постараюсь взять на себя заботу о больном. Надеюсь, что справлюсь с этим не хуже мексиканки и слуги.
 – Но, ма. Он не захочет, чтобы мы…
 – Мне глубоко наплевать, чего он там захочет. Он сейчас неподвижно лежит на кровати, а я соответственно закону – его жена. Я стану распоряжаться в его доме и заботиться о нем так, как сочту нужным. Я собираюсь отправиться туда завтра утром.
 – Тетя Элли… – Ванесса беспомощно оглянулась на Кейна, ища его поддержки, и была поражена, увидев, что тот прячет довольную улыбку. Он взял жену за руку и утешающе пожал ее. Ванесса снова повернулась к тете. – А как же насчет Дэллы Клейхилл?
 – Ее зовут Дэлла де Болт, – внес поправку Кейн. – Она сама присвоила себе имя Клейхилл.
 – Но как Элли сладит с твоей сестрицей, ты подумал об этом, Кейн?
 – Ей нечего возразить мне. – Уверенность Элли казалась непоколебимой.
 – Совершенно верно, – снова поддержал Элли Кейн.
 – Кейн?
 – Мне кажется, Элли хорошо обдумала свое решение, прежде чем принять его. Не волнуйся, любовь моя.
 – Но ей будет тяжело справиться с Дэллой, слишком неравные у них силы.
 – Это еще бабушка надвое сказала. Кроме того, мы увидим все собственными глазами, потому что поедем вместе с Элли.
 – Благодарю вас, Кейн. Я очень надеялась услышать именно это.
 – Придется паковать все вещи? – спросил Генри.
 – Естественно, сынок. Ничего нельзя делать наполовину. Я человек основательный.
 – Но мне он совершенно не нравится. Я вовсе не желаю видеть его. Такой подлый старикашка! Я хотел бы остаться здесь с Кейном.
 Мэри Бэн заметила отчаяние на лице Элли и потянула Генри за руку, чтобы он наклонился. Через секунду она уже шептала мужу на ухо.
 – Я тоже на дух его не переношу. Но ты же видишь: твоя ма i вердо решила поехать туда, а она всегда знает, что делает. Мы просто обязаны быть рядом и помогать ей по мере сил. Если уж она сможет вынести общество старого негодяя, то мы тем более.
 Генри взглянул на жену, и лицо его осветилось любовью и нежностью. Он вдруг словно открыл в ней нечто, о чем никогда не подозревал. Его глаза засияли, и он стал еще красивее.
 – Мэри Бэн, ты умница, каких свет не видывал! А мне это и в голову никогда не приходило. Ма, Мэри Бэн считает, что мы просто обязаны поехать с тобой и помогать тебе, как сумеем. Гы больше всех пострадала от этого типа. И если уж ты сможешь находиться с этим негодяем рядом, то нас точно от этого не убудет.
 – Генри! – прошипела Мэри Бэн и бросила испуганный взгляд на свекровь.
 – Чего это ты подскочила, словно тебя ужалили? Я только повторил твои слова.
 – Но можно было прекрасно обойтись без этого слова!
 – Все в порядке, Мэри Бэн, – успокоила ее Элли. – Твое описание мистера Клейхилла точь-в-точь совпадает с моим мнением о нем.
 Кейн погасил лампу, скользнул под одеяло и обнял Ванессу.
 – Я так волнуюсь за нее! – продолжила разговор Ванесса. Они обсуждали события, происшедшие после ужина.
 – Думаю, тебе следует быть готовой к неожиданностям, дорогая. У этой женщины несгибаемая воля и плюс к тому достоинство, которого хватит на целую армию.
 – Но, Кейн, они наговорят ей кучу гадостей!
 – Ты имеешь в виду, что Дэлла вспылит, раскипятится и начнет ругаться? Элли справится с этим. У Дэллы нет никаких законных прав, чтобы петушиться.
 – Но если мистер Клейхилл умрет, оставив по завещанию все твоей злющей сестрице, то у нее появятся права.
 – Если это случится, Элли обратится в суд и получит ту часть, которая по закону принадлежит ей и Генри. Не волнуйся, родная. Логан и Купер позаботятся о том, чтобы все было по справедливости. А теперь прекрати болтать и подумай обо мне.
 Лежа в его объятиях, опьяненная его нежностью, она изнемогала от счастья и думала, как изменяется мир вокруг, когда их сердца бьются в унисон. Она подняла голову и поцеловала его, закрыла глаза и блаженно отдалась прикосновениям его сильных нежных пальцев. Каждое его касание, каждый жест дышали нежностью. Он прижал ее голову к своей груди, бормоча:
 – Ах моя сладкая, моя единственная любовь!
 Его пальцы зарылись в ее волосы. Подняв руку, она коснулась его лица. И сразу поняла, что он улыбается.




 Глава 21


 – Клей, ты и Джон все время будьте начеку, – сказал Кейн, седлая Рыжего Великана. – Не понимаю, чего Тэсс тянет. Ему давно бы уже пора появиться.
 – Видишь ли, Кейн, убийство – это одно, а похищение женщины – совсем другое. Если Тэсс достаточно хитер, а я его считаю именно таким, то он должен хорошо продумать каждый свой шаг. Ты же сам постарался, чтобы абсолютно все в городе узнали, что он охотится за Ванессой, так что теперь горожане приглядываются ко всем приезжим и чужакам. И если мисс Ванесса исчезнет, люди бросятся по его следам, словно мухи на навозную кучу.
 – Это Грифф придумал разболтать всем, что парень без ума от Ванессы и собирается выкрасть ее. Так что если он снова появится в городе со своим украшением – косичкой из ее волос, то мгновенно почувствует себя в центре внимания.
 – В Техасе точно так же. Тебя могут повесить за приставание к женщине, как и за убийство полицейского.
 Кейн вскочил в седло.
 – Ну поедем и посмотрим, как там дела у Клейхиллов, в какую сторону дует ветер. Может быть, Джеб вскоре вернется, а может, и все мы постараемся там не задерживаться.
 – Да не беспокойтесь за нас, мы ничего не упустим. Мимо нас с Джоном никто не пройдет незамеченным.
 Генри и Джеб привязали дорожные сумки к крючкам позади фургона, который Джон обновил до неузнаваемости. Старик гордо стоял в сторонке, пока женщины восторженно охали и ахали, нахваливая его труд.
 – Боже, кто бы мог подумать, что эту старую развалину можно превратить в такую удобную и красивую коляску? – Элли даже всплеснула руками. – Вы не только сменили все спицы, но переделали верх и сиденья! Правда, мило, а, Ванесса? Конечно, нам лучше всего отправиться в путь именно в этой коляске. И удобно, и с шиком! Ну, Джон, какой же вы внимательный и заботливый! У вас просто золотые руки!
 – Я же говорила, что мистер Виснер может отремонтировать и смастерить все, что захочет! – Мэри Бэн гордо улыбнулась и подошла вплотную к Джону, чтобы их прощальный разговор больше никому не был слышен. – Поберегите себя, пока меня не будет, ладно? И смотрите, чтобы этот мерзавец не подобрался к вам слишком близко, слышите? Все время носите с собой наше старое ружье на бизонов, даже если отправитесь всего-навсего в туалет.
 – Делать тебе, что ли, нечего, кроме как волноваться за старика? – проворчал тронутый ее вниманием Джон. – Ты лучше слушайся там миссис Хилл.
 – Так жаль, что вы не едете с нами, мистер Виснер! Мы ведь расстаемся впервые, с тех пор как вы нашли меня в Симарроне.
 – Я же никуда отсюда не денусь, Мэри Бэн. Я все время буду здесь заниматься делами и ждать вас. – В его хрипловатом голосе послышалась нежность. – Мы с этой старой рыжей псиной останемся здесь за хозяев и главных сторожей. А может быть, Клей как-нибудь согласится и возьмет нас взглянуть на то сказочное ранчо, куда сегодня отправляетесь вы. Если вы там, конечно, задержитесь.
 – Вот и отлично, только будьте все время настороже. А ты, Мистер, останешься здесь с мистером Виснером и проследишь, чтобы никто не накинулся на него со спины, понял?
 – Поехали, Мэри Бэн. – Генри ждал у коляски, чтобы помочь жене взобраться в нее. – Ван сядет за кучера, а вы с ма садитесь по бокам.
 – До свидания, мистер Виснер.
 – До свидания, девочка.
 – Генри, прикрепи эту винтовку к своему седлу и постарайся все время держаться возле женщин, ладно? – Кейн верхом на Рыжем Великане подъехал к Генри и передал ему винтовку. – Мы с Джебом выедем слегка вперед, чтобы разведать дорогу, и быстро вернемся. Езжай все время по дороге, любовь моя, – обратился он к Ванессе.
 – Ю-ю-ххо-о-о! – громко крикнула Ванесса и взмахнула кнутом над спинами лошадей. Они рванули, и коляска выехала из ворот. Уже доехав до конца длинной аллеи, ведущей к главной дороге, Мэри Бэн и Элли все еще махали руками Клею и Джону.
 Тишину, наступившую вслед за прощальными возгласами, нарушал лишь стук лошадиных копыт да позвякивание упряжи. Мимо проплывали небольшие разделенные скалами долины, среди сосен то тут, то там проглядывали осины. Холодный осенний ветер гнал по пожухлой траве желтые листья. Иногда дорога сужалась до такой степени, что ехать приходилось гуськом. Время от времени попадались огромные обломки скал, но по мере удаления на запад они встречались все реже, а заросли деревьев становились все гуще.
 Элли молчала, глядя на дорогу. Ванесса понимала, что ее тетя напряженна и взволнованна. Это было видно по ее застывшей позе и по тому, как она держит руки. Ванессе хотелось понять, что творится у Элли в голове, о чем она думает, приближаясь к ранчо бросившего ее мужа. Ведь там никто не обрадуется ее приезду, а ведь еще придется ухаживать за человеком, которого Элли должна была презирать от всей души. Бедняжка Элли!
 Но как ее ни заботило будущее Элли, больше всего ее волновала опасность, грозящая Кейну. Прежние страхи, мучившие ее по дороге в Джанкшен, нахлынули на Ванессу с неистовой силой. Здесь ведь сотни укромных мест, где убийца спрячется так, что и заметить-то невозможно! Выстрелить в спину ничего не подозревающего путешественника так легко! Ей оставалось лишь надеяться, что Кейн знает, как действовать в подобной ситуации, и верить, что он сделает все возможное, чтобы не дать себя подстрелить. То, что Праймер Тэсс опасен и для нее, ей даже не пришло в голову. Кейн. Она ехала и молилась Господу, чтобы с ее мужем не случилось ничего худого. Ею овладела странная глухота: она не слышала ни слова из того, о чем говорили Элли и Мэри Бэн. Она видела лишь свои руки, держащие поводья, и в силу привычки делала все, что нужно. Сама же тем временем пыталась не поддаться панике.
 Кейн доехал до вершины холма, доверяя больше инстинктам лошади, чем самому себе, и остановился, чтобы с помощью бинокля обследовать каждый фут лежащей перед ними местности. Джеб занимался тем же самым по другую сторону дороги, петлявшей среди скал, холмов и деревьев. Кейн был рад, что взял с собой Рыжего Великана. Жеребец настораживался от малейшего шума. Именно поэтому Кейн его и выбрал. Великан не только мог расслышать любой звук быстрее человека, но и видел значительно лучше, к тому же обладал блестящей реакцией и был послушен Кейну. Если бы поблизости возник хоть какой-нибудь подозрительный шум, Рыжий Великан тотчас бы насторожился.
 Жеребец начал подергивать ушами, и Кейн потянулся к ружью. Из кустов выскочил олень и стрелой промчался в близлежащую рощицу. Кейн тронул лошадиные бока коленями и направился к следующему холму. Выехав на вершину, где торчал осколок скалы, он увидел раскинувшееся у подножия ранчо Клейхилла, которому не было видно конца. Оно занимало огромную площадь.
 Кейн снова достал бинокль и посмотрел на приближавшийся фургон. Ванесса, его жена, его жизнь. Даже от того, что он просто смотрел на нее, у него участился пульс. Она напоминала ему ярко блестевший новенький пенни. До нее он не знал ни одной женщины, столь же прекрасной – женственной, нежной, чувственной и порывистой. Она вся была ярка и светла – от макушки своей пламенноволосой головы и искрящихся брильянтов голубых глаз до изумительного оттенка кожи лица и рук. Когда они таяли в объятиях друг друга, невозможно было быть более щедрой: она всегда была готова дарить ему любовь и отдавать себя без остатка. Кейн опустил бинокль, и рука привычно прижалась к животу. Каждый день с ней казался все бесценнее.
 Когда Элли заявила о своих планах переехать в поместье Адама и взять там все в свои руки, Кейн был поражен безмерно. Но он вовремя сообразил, что идея чертовски хороша. Адам лежит и не может даже пошевелить пальцем, чтобы противостоять Элли, а кто хозяйничает, тот на девяносто процентов и выигрывает тяжбу с законом. Кейн не сомневался, что Дэлла постарается, как сможет, отравить Элли жизнь на ранчо, но на стороне Элли закон, во всяком случае, будет, когда Рэндольф выправит бумаги как положено. Оказывается, Элли – замечательный игрок. Кейн даже хихикнул от восхищения. Адам наконец-то напоролся на такую, которая сумеет постоять за себя, как говорится, нашла коса на камень. Если, конечно, Адам еще жив. Доктор сказал, что он не в лучшей форме и вряд ли протянет долго. Пусть старый мерзавец проживет ровно столько, сколько Элли понадобится, чтобы вступить в права наследства. Даже если он умрет, оставив все по завещанию Дэлле, суд все равно не даст в обиду Элли и Генри, выделив им положенную часть.
 Кейну стало любопытно, кто занимается деловыми бумагами на ранчо. Здесь он может оказать Элли существенную помощь. Если ей вообще удастся переступить порог этого чертова дома.
 Пока коляска приближалась к ранчо, Элли мучили те же самые мысли. Дадут ли ей войти в дом? Элегантный белый двухэтажный особняк возник неожиданно и был совсем не таким, каким она его себе представляла. Слишком все роскошно. Здание было великолепным образцом архитектуры нынешнего века. Широкие веранды с изумительными литыми решетками опирались на стройные колонны с чудной резьбой, изображающей диковинные фрукты. Высокие французские окна-двери открывались на веранду и на верхнем, и на нижнем этажах. Верхние части закругленных окон украшали витражи, тем же отличались и массивные двери. Клумбы и тщательно ухоженные лужайки окружали дом, все это ограждал невысокий выкрашенный в белый цвет забор. Дом выглядел так, словно стоял на тенистой улице в старой части огромного города, а не в изолированном и Богом забытом местечке у черта на куличках. За домом находилась огромная конюшня, гараж для карет и много подсобных помещений самого разного назначения. Были здесь и несколько огромных огороженных загонов.
 Одного взгляда Элли хватило, чтобы понять, что Адам Клейхилл очень богат. Раздражение вспыхнуло в ней ярким пламенем и еще больше укрепило ее в решении: она не позволит, чтобы ее сына обошли и обделили еще раз! Она этого не допустит. Они останутся здесь и получат то, что положено им по закону.
 Кейн и Джеб съехали по склону холма и поскакали рядом с Генри к воротам ранчо. Ванесса увидела мужа и, облегченно вздохнув, просияла улыбкой, полной любви. Ее мучения хотя бы на время кончились, в то время как у Элли только начинаются. Когда коляска остановилась возле ворот, во двор высыпали любопытные работники. Они стояли и смотрели, но ни один не подошел, чтобы помочь. Кейн, Генри и Джеб подскакали к коновязи и спешились. Джеб привязал туда же поводья упряжки, а затем забрался в коляску и настроился на долгое ожидание.
 Элли на минуту замерла, затем открыла ворота и прошла вперед по выложенной камнем дорожке к широкой веранде. Ванесса еще никогда не видела тетю более величественной и решительной.
 Несколько минут спустя массивная дубовая дверь отворилась. На пороге стоял негр, одетый в черный фрак и белоснежную рубашку.
 – Да, мэм?
 – Я приехала, чтобы повидать мистера Клейхилла. – Голос Элли сначала слегка дрожал, но с каждым словом становился все тверже.
 – Масса слег, он так болен, что никого не может принять.
 – Я знаю. Как у него дела?
 – Он лежит и не может пошевелить даже рукой. Док сказал, что масса скоро умрет. – Слуга воздел очи к небу. – А мне велено никого не впускать.
 Кейн решительно шагнул вперед и распахнул дверь.
 – Посторонись. Мы входим.
 – Но, сэр, мисс Дэлла сказала, что никто…
 – К дьяволу мисс Дэллу! – Кейн твердой рукой оттолкнул слугу и вошел внутрь. – Пошли, Элли.
 Элли шагнула в просторный холл и тут же сняла шаль и шляпку и повесила их на вешалку, словно делала это каждый день. Слуга прижался к стене. Его глаза перебегали с Кейна на Элли, на лице застыло испуганное выражение.
 – Как вас зовут? – спросила Элли.
 – Джозеф.
 – Джозеф, попросите мисс Дэллу спуститься вниз. А кто еще есть в доме, кроме, разумеется, мистера Клейхилла?
 – Мисс Цецилия. Остальные разбежались.
 – А кто такая мисс Цецилия?
 – Она… она…
 – Одна из служанок?
 – Да, мэм.
 – Скажите ей, чтобы тоже пришла сюда.
 – Да, мэм. – Он заторопился и скрылся за дверью на другом конце холла.
 Элли повернулась к остальным, все еще стоявшим в дверях.
 – Раздевайтесь. Мы остаемся. Генри, ты с Джебом через несколько минут начнешь вносить вещи.
 – Что это за фокусы, Кейн? Какого дьявола тебе взбрело в голову привезти  ее сюда? – Дэлла появилась на верхней ступеньке широкой лестницы, ведущей из холла на галерею второго этажа. На ней был широкий белый пеньюар. Распущенные волосы лежали на плечах, в руке она держала щетку.
 – Да, я привез сюда эту леди. А почему, она тебе расскажет сама.
 Дэлла начала решительно спускаться по лестнице.
 – Вне всякого сомнения, этот безмозглый докторишка уже проболтался о состоянии Адама. Откуда только откопали этого деревенщину? Но какая тебе выгода от того, что ты приволок сюда очередного Адамова отпрыска? Один Бог знает, сколько их разбросано по свету и кто из них еще заявится сюда. Кажется, он не пропускал ни одной юбки в надежде удвоить население Колорадо.
 Из комнаты в дальнем конце холла вышли Джозеф и девушка-мексиканка. Они стояли рядом у стены, не отрывая глаз от Дэллы.
 Пока Дэлла спускалась по лестнице, Элли успела пройти половину холла. Обе остановились.
 – Я – миссис Адам Клейхилл. И приехала, чтобы управлять домом моего мужа и ухаживать за ним. Если вы хотите остаться здесь до захода солнца, то советую вам укоротить свой язычок и вспомнить о хороших манерах.
 Дэлла оцепенела, и ее красивое лицо стало похоже на маску. Но тут она расхохоталась: это был визгливый и вульгарный смех видавшей виды бабенки; издевательский смех, имевший целью оскорбить. Но Кейн-то знал, что этот трюк не сработает.
 Элли повернулась к Дэлле спиной и обратилась к Джозефу:
 – Вы слышали, что я сказала, Джозеф. Я – жена мистера Клейхилла и собираюсь остаться здесь навсегда. Хотелось бы осмотреть весь дом. Понадобится комната для меня, по комнате для мистера и миссис де Болт и моего сына с его женой.
 – Да, мэм.
 – Джозеф! Старый черный ублюдок! Не смей подчиняться ее приказам! Они немедленно уберутся отсюда вон!
 Дэлла обошла Элли и встала перед ней. Элли не обратила на нее внимания и продолжила беседу с мексиканкой.
 – Вы – Цецилия. Какую работу вы выполняете? Вы повариха? Или служанка?
 – О Боже! Это уже переходит всякие границы! Она шлюшка Адама, которая согревает ему постель!
 – Если это так, Цецилия, то сомневаюсь, что мистеру Клейхиллу впредь понадобятся ваши услуги.
 Элли говорила не повышая голоса и ничуть не смущаясь.
 – Ваша семья живет где-нибудь по соседству? Девушка покачала головой.
 – Если я уволю вас, есть ли вам куда пойти?
 Служанка снова покачала головой.
 – Хорошо, тогда вы можете остаться, мы подберем для вас работу. Вы согласны?
 Цецилия кивнула и бросила на Дэллу полный ненависти взгляд.
 – Вы не могли бы показать мне, где что находится?
 – Ну мне эта комедия уже начала надоедать! – Дэлла швырнула щетку для волос в стенку. – Мне плевать, пусть вы даже сто раз вышли замуж за Адама, но здесь вы не останетесь, а немедленно покинете дом.
 – О-о, вот это вы напрасно! Я как раз наоборот – сюда въезжаю! – Спокойные голубые глаза Элли взглянули в горящие ненавистью глаза Дэллы. – И полагаю, если вы к этому так относитесь, вам будет гораздо уютнее где-нибудь в другом месте. Я сейчас прикажу кому-нибудь отвезти вас в город. Соберите к полудню вещи, пожалуйста.
 – Это  вы говорите  мне  ? Да это был мой дом целых двадцать лет! Ясно? И я не уеду отсюда только потому, что одно из мимолетных увлечений Адама заявилось сюда и решило поиграть в хозяйку! Святой Иисусе! Да у него за месяц бывало с дюжину таких птичек!
 – А вот тут вы ошибаетесь! Мистер Клейхилл и я сочетались законным браком. Этот брак официально зарегистрирован, так же как и рождение нашего сына. Мы уже были женаты с ним, когда он решил обручиться с вашей матерью. Бедняжка не смогла устоять перед его чарами. Я и сама пала их жертвой. Но вам здесь делать нечего, здесь вам ничего не перепадет, более того, перед вами просто захлопнут двери, несмотря на то что вы сестра Кейна. Джозеф, мне понадобится ваша помощь, чтобы разместиться. Но сначала помогите мисс Дэлле как можно скорее упаковаться и покинуть этот дом.
 – Да дьявол все побери! Кейн! – Дэлла взглянула на брата. Кейн пожал плечами и широко улыбнулся.
 – Ты же сама видишь, что тебе лучше убраться отсюда подобру-поздорову. Твое правление на ранчо Клейхилла закончилось, так что можешь послать деньгам Адама воздушный поцелуй.
 – Адвокат Адама прекратит это безобразие! – пригрозила Дэлла.
 – Вот-вот! Почему бы тебе не отправиться в Денвер и не обсудить все это с ним? Полагаю, он сумеет доходчиво объяснить тебе, что у тебя нет никаких законных прав на это ранчо!
 – Именно так я и поступлю. И мы еще посмотрим, чья возьмет! – Дэлла взлетела вверх по лестнице и снова оглянулась. Люди, стоящие внизу, продолжали разговор, даже не заметив, что она покинула их.
 – Что ж, с одним делом покончено, – сказала Элли. – Генри, сходи с Джебом за вещами. Ванесса, вы с Мэри Бэн подниметесь наверх и подыщете комнаты для каждого из нас. Я сейчас отправлюсь с Цецилией на кухню и посмотрю, как гам все устроено, а потом она сводит меня навестить мистера Клейхилла. С ним сейчас кто-нибудь есть?
 Ванесса тронула Кейна за локоть.
 – Ну разве она не потрясающая? Я просто горжусь ею.
 – Я тоже, любимая. Я еще никогда так не веселился за последние годы. – Он довольно хохотнул.
 – Бесстыдник! – Ванесса встала на цыпочки и поцеловала его в подбородок.
 – Я ненадолго выйду и поговорю с ковбоями. Может быть, кто-нибудь согласится отвезти Дэллу в город. На этот раз она прокатится без шика.
 – А ты не думаешь, что она может настроить их против нас?
 – Она, конечно, попытается, только у нее ничего не выйдет. Дэлла всегда вела себя крайне высокомерно со всеми работниками ранчо. Они ее терпеть не могут. Так что придется ей ехать в Денвер и выяснить все, что ее интересует, у адвоката Адама. Логан сказал, что предупредит Рандольфа, и тот сразу поставит в известность адвоката Клейхилла о новом повороте дела. Так что когда она появится там, ей скоренько объяснят, против чего она собралась бороться.
 – А мы вернемся домой сразу, как только Элли устроится?
 – Придется уладить массу мелочей, прежде чем она устроится по-настоящему, милая.
 – Мне так захотелось домой!
 – Нам придется подождать и убедиться, повезет Клейхиллу оправиться после этого удара или нет. Он ведь может поправиться и начать путаться у всех под ногами, тогда жизнь Элли станет сплошным адом.
 – Доктор уверен, что ему осталось совсем немного.
 – Да что он знает, этот молокосос? Большинство докторов всегда говорят то, что нам хотелось бы услышать. Я им ни на грош не верю.
 – Мой отец был совсем другим.
 – Если он был похож на тебя, то наверняка. Поцелуй меня, и я отправлюсь заниматься делами.
 Ванесса и Мэри Бэн поднялись по широкой лестнице на второй этаж. Дверь комнаты напротив была плотно закрыта, так что они подошли к следующей и осторожно приоткрыли ее.
 – Ой какая красотища! – Мэри Бэн восторженно оглядела красивую комнату с тяжелой мебелью из ореха, обитыми шелком креслами, бархатными шторами и покрывалом.
 – Кажется, ею уже давно никто не пользуется. Хочешь поселиться здесь с Генри?
 – Нет! Я даже не решусь сесть на такое кресло. Да нам с Генри и не надо ничего, кроме простой кровати и умывальника. Такая великолепная комната должна принадлежать хозяйке дома – миссис Хилл.
 – Пожалуй, нам следует осмотреть все свободные комнаты и решить, кто куда поселится.
 Они тихонько поднялись по узенькой лесенке в мансарду, словно боялись, что их поймают за недозволенным занятием. Из четырех комнат две уже были заняты. Ванесса решила, что именно здесь обитают Джозеф и Цецилия. Они поспешно покинули мансарду и взглянули с лестницы в холл, куда Генри и Джеб вносили коробки с вещами.
 На лестнице стояли Элли и Цецилия.
 – Мы нашли комнату, которая должна вам понравиться, тетя Элли. А мы поселимся неподалеку.
 – Замечательно, дорогая. Мы немного познакомились с Цецилией. Она показала мне комнату мистера Клейхилла.
 Элли направилась к закрытой двери, а Цецилия спустилась вниз, бросив испуганный взгляд в сторону комнаты Дэллы, где теперь раздавались звуки бьющегося стекла. Оттуда, тихо чертыхаясь сквозь зубы, выскочил Джозеф.
 Элли чувствовала себя до странности спокойной, когда переступила порог спальни Адама Клейхилла. Она вошла, плотно прикрыла за собой дверь и осмотрелась. Это была роскошная комната в чисто мужском вкусе. Шторы винного цвета закрывали два широких окна: одно – со стороны фасада, другое – на противоположной стене. Свет в комнату падал лишь через стеклянную дверь, выходившую на верхнюю галерею. Элли раздвинула шторы, чтобы стало хоть чуточку светлее, и подошла к кровати, представлявшей собой высокое сооружение с балдахином на четырех дубовых стойках. Она взглянула на мужа, который так бессовестно бросил ее двадцать с небольшим лет тому назад.
 Адам глядел на нее ничего не выражающим неподвижным взглядом. Щеки его покрывала отросшая щетина. Его выступавший обычно вперед подбородок запал. Крошки пищи застряли в его седой бороде, а также россыпью усеяли его рубашку и пододеяльник. Он лежал словно мраморная статуя, совершенно без движения, если не считать чуть дрогнувших век. Огромные руки лежали по бокам. На пальце блестело кольцо с большим бриллиантом – знак богатства, от которого ему теперь не было никакого проку. Она стояла и смотрела на него, и ей вдруг пришло в голову, что он недостоин даже ее презрения. Может быть, это и хорошо, что он когда-то покинул ее. Она и Генри были счастливы вместе, а с ним им это вряд ли удалось бы. Но Библия утверждает, что долг жены «холить тело супруга», и каким бы презренным супругом он ни оказался, она будет послушна долгу.
 – Доброе утро, мистер Клейхилл. Полагаю, вы удивлены и спрашиваете себя, что эта наивная женщина из Миссури делает в вашем доме. Я здесь для того, чтобы занять подобающее мне место – вашей жены и хозяйки – и позаботиться о том, чтобы за вами был надлежащий уход. Элли говорила четко и спокойно.
 – Я знаю, вы понимаете все, что вам говорят. Я ухаживала за множеством больных, перенесших апоплексический удар, и хотя вы не можете двигаться или говорить, вы вполне разумны. Доктор объяснил мне, как обстоят ваши дела. Вы можете выздороветь, если повезет, а можете и умереть в самый кратчайший срок. Я хочу, чтобы вы поняли, мистер Клейхилл: я появилась здесь вовсе не потому, что питаю к вам любовь или жалость. Вся любовь, которую я испытывала к своему мужу, умерла насильственной смертью в тот страшный день в Джанкшене. Я искренне сожалею о потраченных на память о вас годах. Господи! Какой же я была наивной дурочкой!
 Она грустно покачала головой.
 – Наше брачное свидетельство наряду с копией записи в церковной книге и вашим портретом, сделанным в день нашей свадьбы, – отправлены в Денвер. Я записала для адвоката и имена всех свидетелей – священника, обвенчавшего нас (он все еще живет в Спрингфилде), банкира, которого вы навещали тогда, когда мы случайно встретились. Все записано, оформлено, мистер Клейхилл, и может выдержать любой суд. Так что вам на этот раз не отвертеться. Вам не удастся снова выбросить меня и сына из головы и из своей жизни, словно мы ненужный хлам. Мы здесь. И мы остаемся. Я намерена добиться, чтобы мой сын получил то, что ему причитается по закону. Вы задолжали нам за двадцать лет, мистер Клейхилл.
 Хочу также, чтобы вы знали: я познакомилась и с другими вашими сыновьями – Логаном Хорном и Купером Парнеллом. Оба – замечательные люди, настоящие джентльмены. Я видела и вашего внука, малыша Генри, с тем же искривленным пальцем, которым вы наградили всех своих потомков. Моего сына тоже. Я повстречалась с Сильвией Хендерсон, матерью Купера. Вы причинили боль такому количеству людей, что воистину можно удивляться терпению Божьему, как это он не наслал на вас кару намного раньше.
 Она долго разглядывала его, прежде чем заговорить снова. Веки почти совсем опустились, оставив лишь узкую щелочку, но все равно было видно, что глаза его зло поблескивают. Он понимал, что ему говорили. Отлично понимал. Элли с облегчением ощутила, что не чувствует ни капли жалости к мерзавцу, хотя обычно жалела даже самую завалящую дворняжку.
 – Как я уже говорила, я прослежу, чтобы за вами ухаживали как полагается. Я сделала бы это по отношению к любой Божьей твари. Но не ожидайте от меня сочувствия или жалости. И от моего сына тоже. Вас будут кормить и мыть, содержать вашу постель в чистоте, давать вам лекарства, которые пропишет доктор. Судя по запаху вашего белья, за вами в последние несколько дней ухаживали из рук вон плохо. Я постараюсь это немедленно исправить, поскольку терпеть не могу неопрятности.
 Да, кстати. Дэлла сейчас же покинет дом. И больше не появится здесь, несмотря на то что является сестрой Кейна. Цецилия остается, хотя вам уже не удастся воспользоваться ее услугами. Она сообщила мне, что и прачка, и помогавшая ей девушка ушли отсюда, когда вы избили их. Они вернутся, и вы будете хорошо платить им за стирку своего грязного постельного белья.
 Элли открыла дверцу прикроватного шкафчика.
 – И еще. Мне понадобятся деньги, чтобы заплатить доктору. И на расходы по дому. – Она закрыла дверцу. – Хм, тут пусто. Ничего, полагаю, ваш сейф находится в кабинете. Если он заперт, то я велю вытащить его на улицу и взорвать дверцу.
 В дверь постучали.
 – Ма? Ты здесь?
 – Да, сынок. Заходи. Оставь дверь открытой. Здесь слишком неприятно пахнет.
 Генри остановился на пороге, не собираясь входить.
 – Войди, сын, и поздоровайся с мистером Клейхиллом.
 – Мне этого вовсе не хочется. Мне здесь все не нравится, а уж он – в первую очередь. Не могли бы мы вернуться к Кейну?
 – Нет, сынок. Теперь это наш дом. Мне тоже малоприятен его хозяин, но он все-таки твой отец. Из уважения к тому, кто дал тебе жизнь, ты должен проявить почтительность, даже если он ее и не заслужил.
 Генри нехотя вошел.
 – Здравствуйте, мистер Клейхилл, – буркнул он, так и не взглянув на кровать. – Ма, та женщина швырнула чем-то в маленького негра и поранила ему голову. У него жутко течет кровь. Ван приложила ему к ране холодный компресс, но говорит, что потребуется сделать шов.
 – О Господи! Чем скорее она уберется отсюда, тем лучше. Я скоро вернусь, мистер Клейхилл, с Цецилией и Джозефом, если его, конечно, не прикончила эта злобная истеричка. Вместе мы успеем помыть вас к приезду доктора.
 Она подошла к окну и слегка приоткрыла его, чтобы впустить свежего воздуха. Они с Генри вышли, даже не взглянув в сторону Адама.
 Дэлла уехала, а доктор прибыл – и все это с разницей не больше чем в пять минут. Генри и Джеб стащили вниз багаж Дэллы и поставили чемоданы на телегу, в которую запрягли пару мулов. Кейн не мог скрыть довольной усмешки при виде лица Дэллы, узревшей, на чем ее отправляют в город.
 Он успел перемолвиться с ковбоями и сообщить им, что Дэлла срочно покидает ранчо. Он спросил, есть ли добровольцы, которые могли бы отвезти ее. Мужчина средних лет с кривыми ногами наездника ответил, что ему нужно закупить в городе подводу зерна, так что мисс может подъехать вместе с ним, если ее не смутит простая телега. Кейн тут же заверил его, что она вовсе не возражает, так как очень спешит. На лицах ковбоев появились ухмылки, он и сам чуть не расхохотался, заметив их насмешливые переглядывания.
 Дэлла чуть не лопнула от ярости, выйдя на веранду и увидев, как ее шикарные чемоданы из лучших магазинов Денвера рядком поставили на телегу, запряженную двумя плешивыми мулами. Возница сидел и флегматично жевал жвачку. Джеб предложил Дэлле помочь взобраться на телегу, но она лишь резко ударила его по руке зонтиком и влезла самостоятельно, разодрав юбку о неровный бортик.
 – Я тебе это еще припомню, Кейн. Ты мне заплатишь за это.
 – Ты попрощалась с…  папочкой, Дэлла? – Кейн не смог удержаться от шпильки на прощание.
 – Пропади он пропадом, старый ублюдок!
 – Й-й-ю-х-х-хо! Йо-хо-хо-хо! – Ковбой хлопнул кнутом по спинам мулов, и они так резво тронулись, что телега сделала неожиданный рывок, и Дэлла опрокинулась на спину, задрав ноги. Со стороны конюшен раздался громкий хохот.
 – Чтоб вы подохли! – Она приподнялась и уселась, выпрямившись, словно аршин проглотила. Так она и сидела, глядя прямо перед собой, пока телега не выехала за ворота.
 Кейн молча смотрел, как уезжает сестра. Она была ему совершенно чужой. Между ними никогда не было близости. Такое поражение для женщины, которая привыкла только к победам! Но она переживет и не такое. Интересно, а стала бы она такой стервой, если бы мать не приехала с Адамом сюда, на Запад? Наверное, ничего бы не изменилось, поскольку это, видимо, было у нее в крови. Она рвалась к власти и деньгам доступным ей способом. Так что ее бордели появятся вскоре и в Нью-Йорке, а может, и в Париже. Люди становятся тем, кем суждено, независимо оттого, где им довелось родиться и вырасти.
 Кейн поздоровался с доктором, въехавшим во двор в тот момент, когда укатила телега с Дэллой. По дороге он заезжал к Кейну, Джон сообщил ему, где они находятся. Мужчины вместе вошли в дом.
 Элли с доктором поднялись наверх и задержались на какое-то время в комнате больного.
 Когда они вышли, Элли проводила его в гостинную, где уже собралась вся семья.
 – Я просто счастлив видеть, что за мистером Клейхиллом ухаживают надлежащим образом. Самое главное в лечении больных, перенесших апоплексию, это четкое соблюдение гигиены и выполнение назначенных процедур.
 Когда кровь попадает в мозг, мы мало что можем сделать. Но чтобы снизить эффект последствий, голову лучше поддерживать подушками в приподнятом состоянии, причем на нее полагается класть холодные компрессы или менять холодные повязки. Пятки лучше согревать горчичниками, а к икрам класть теплые бутылки или согретые кирпичи, это способствует оттоку крови от мозга. Это помогает и циркуляции крови. И вот еще что, миссис Клейхилл, не помешает капнуть ему на язык немного масла, чтобы помочь освободить кишечник.
 – Как вы думаете, ему угрожает повторный приступ?
 – Вероятнее всего. Так что будьте к этому готовы. Вы можете выйти на минутку, а вернувшись, застать его уже мертвым. Вот как это бывает. Все, что мы можем сделать для него, это скрасить последние часы или дни. Давайте ему побольше жидкости и протертой пищи. Я принес вам стеклянную трубку. Она длинная, через нее удобно поить его.
 – Спасибо, доктор. Вы не останетесь на обед?
 – Буду счастлив еще раз побаловать свой желудок.
 Прошло несколько дней. Элли с легкостью справлялась с ролью хозяйки огромного дома. Джозеф и Цецилия охотно бросались исполнять ее вежливые, отданные тихим голосом распоряжения. Прачка и ее помощница, поселившиеся у родственников, живущих неподалеку, с радостью вернулись к своим обязанностям, как только узнали, что Дэлла навсегда покинула ранчо.
 Джозеф носил теперь свободные брюки из мягкой материи и чистые хлопковые рубашки. Элли сказала ему, что глупо носить фрак и высокий воротничок, когда занимаешься тяжелой и нередко весьма пыльной работой по дому. Его черное лицо просияло от радости, что ему больше не придется натягивать ненавистную форму, и теперь он, занимаясь делами, насвистывал жизнерадостные мелодии. Мягкие, но не допускающие фамильярности манеры Элли завоевали и расположение Цецилии, и мексиканка перестала дуться и хмуриться, деловито хлопоча по дому.
 Цецилия и Джозеф под руководством Элли успешно ухаживали за больным. Цецилия кормила его из ложечки или через трубку, а Джозеф обмывал его, постельное белье менялось дважды в день. Элли обычно присутствовала при всех процедурах, но сама никогда его не касалась и редко обращалась непосредственно к нему. Когда заканчивались утреннее обмывание и завтрак, Элли оставляла с Клейхиллом Цецилию, но та не задерживалась в комнате старика дольше пяти минут.
 Кейн сообщил, что работники ранчо, зная о болезни хозяина, волнуются, не уволят ли их. Они уже довольно долго работали без управляющего. Он был приличным малым, хорошо разбиравшимся в своем деле и ладившим с людьми, но умудрился сцепиться с Адамом. Кейн спросил Джеба, не хотел бы тот остаться на ранчо Клейхилла и занять этот пост. Но Джеб заявил, что это ранчо слишком велико и шикарно на его вкус. Он лучше присоединится к брату и Джону. И пусть Кейн не задерживает его, так как у них на ранчо работы непочатый край. Тогда Кейн попросил Билла Купи временно исполнять обязанности управляющего. И Билл стал заниматься всеми неотложными делами.
 Как ни странно, ковбои прекрасно отнеслись к Генри. Стэн Тэйлор беспокоил Кейна больше всего. Но именно он проникся к Генри особой симпатией, когда тот извинился и объяснил, что не хотел сделать ему больно, это вообще не в его правилах, а когда пообещал научить Стэна приемам, они вообще стали приятелями.
 Из города вызвали адвоката, который зафиксировал состояние Адама и заготовил доверенность на имя Элли, чтобы она имела доступ к счету Адама в банке и смогла выплатить зарплату работникам ранчо.
 К концу недели доктор предположил, что Адам продержится еще немного, и жизнь в доме стала размеренной. Когда Элли затеяла основательную уборку, Кейн понял, что может больше не волноваться за нее – она окончательно ощутила себя хозяйкой.
 Адам Клейхилл, этот эгоист и полновластный хозяин северо-западного Колорадо, оказался в полной зависимости от презиравшей его от всего сердца жены.




 Глава 22


 Кейна грызли сомнения. Он хотел бы, чтобы Ванесса осталась с тетей, а он бы отправился выслеживать Праймера Тэсса. Он дал описание полукровки всем работникам ранчо Клейхилла, и один из ковбоев сказал ему, что видел похожего парня в черной куртке, который стоял на скале и рассматривал их ранчо. Ковбой направился в его сторону, но всадник мгновенно скрылся из виду в ближайшей рощице. Кейн сделал вывод, что Праймер Тэсс выследил их и ждет теперь их отъезда с ранчо.
 Он, однако, был уверен, что Ванесса устроит форменный скандал, если он попросит ее остаться. Этот огромный дом был ей не по душе. Ей не нравилось, что здесь постоянно толчется уйма чужих людей. Это ее раздражало. Но больше всего ей не нравилось то, что она жила словно узница, которой ни под каким видом не позволялось покидать ранчо. Последними ее словами, перед тем как она уснула, были: «Когда мы отсюда уедем? Я так соскучилась по дому!»
 В тусклом лунном свете, падавшем в окно, Кейн поглядел на спящую в его объятиях женщину. Словно почувствовав его взгляд, она что-то пробормотала и покрепче прижалась к нему. Да он и так знал, как она выглядит. Каждая ее черточка навеки запечатлелась в его сердце, каждая соблазнительная линия. Пламенный ореол волос вокруг гордой головы, восхитительное тело, такое грациозное и всегда желанное… Он молился, чтобы ей никогда не довелось увидеть его предсмертный лик, когда болезнь выест его до кожи и костей, и ужаснулся.
 Она не останется в одиночестве, когда он исчезнет. Но, кроме Тэсса, могут появиться и другие помешанные, которым захочется завладеть ею. Эта мысль заставила его похолодеть. Он должен хорошенько подумать. Ему надо проветриться и на свежую голову поразмышлять, как лучше всего действовать.
 Проснулся Кейн на рассвете. Он лежал не шевелясь, прислушиваясь к доносящимся звукам. Стая уток пролетела над ранчо, направляясь на юг. Он мысленно представил себе, как они тянут длинные шеи, следуя за вожаком, уверенно направляющимся к лугу, где все сделают передышку и подкормятся. За окном какая-то птаха вспорхнула на ветку близстоящего дерева, весело зачиг. рикала и снова взлетела, с шумом замахав крыльями. С другого конца долины, из густой и темной чащи раздался: жалобный крик козодоя.
 Картины и звуки, говорившие о смене времени года, наполовину позабытые, , вдруг припомнились и приобрели особое значение. Ожидание смерти заставило Кейна многое, переоценить и переосмыслить в своей жизни, которая казалась теперь бесценным сокровищем. И он чувствовал, что сегодня многое может для него решиться: либо он, либо Праймер Тэсс расстанется с такой драгоценной штукой, как жизнь.
 Он чуть отодвинулся, так что теперь лишь слегка касался теплого тела, уютно свернувшегося возле него клубочком. Эта женщина вся была как луна и солнце, весеннее тепло и глоток прохладной воды в жаркий летний день. Она олицетворяла все доброе и прекрасное, что когда-либо встречалось ему. Он поцеловал ее в губы. Она любила просыпаться от его поцелуев.
 – Открой глаза, любимая, я хочу полюбоваться ими.
 Медные пряди раскинулись по мраморно-белым плечам, розовые губы приоткрылись, а сонные голубые глаза улыбнулись ему.
 – Ммм. Она выгнулась ему навстречу, и нежные пальцы, лаская и поглаживая, задвигались по его телу.
 А он тем временем осыпал ее дождем поцелуев.
 – Ты очень вкусная по утрам, любимая.
 – И ты хотел бы меня?
 – А-ах… – Словно стон вырвалось из его груди. – Я только и жажду дорваться до тебя!
 – И что же тебе мешает? – Ванесса обняла его за шею и притянула к себе. – Поторопись!
 – А-ах… – снова вырвалось у него. – Чудеснее этого просто не бывает.
 – Мне это занятие тоже нравится.
 – Поцелуй меня, моя сладкая.
 И она исполнила его просьбу сначала с нежностью, затем со все возраставшей страстью.
 – Спокойнее, дорогая, не так яростно! – охнул он. …И вот наконец их расслабленные тела уже лежали друг у друга в объятиях.
 – Как же я люблю тебя, моя рыжая пичужка!
 – А я – тебя, мой повелитель.
 Так они и нежились в блаженной тишине. И вдруг, словно река прорвала плотину, раздался отчаянный крик Ванессы:
 – Не уходи, дорогой! Я так люблю тебя! Пожалуйста! Не поступай со мной так! Я этого просто не переживу! Скажи мне, сколько нам еще осталось? Ты сам-то знаешь? У меня, стоит подумать об этом, сердце наливается свинцом и может остановиться в любую секунду.
 Она стучала кулачком по его груди, и горькие слова срывались с ее губ. Слезы потоком лились из прекрасных и печальных глаз.
 – Радость моя, прошу, поверь мне. Тебе на самом деле вовсе не нужно знать этого. Если бы я был уверен, что тебе от этого станет легче, я бы немедленно рассказал тебе. Ш-ш-ш, не плачь, родная. Может быть, нам повезет и мы пробудем вместе еще недели… или даже месяцы. Только не печалься, выбрось горькие мысли из головы. Ты же обещала, помнишь?
 – Помню. Но ведь я тогда не представляла, как это будет невыносимо.
 – Но нам уже досталось столько счастья! Если бы я не признался тебе, не было бы и этого.
 – Я все не могу избавиться от мысли, что кто-то, кроме этого Богом проклятого Тэсса, затаился и хочет лишить тебя жизни. Или что тебя разыскивают, чтобы посадить в тюрьму. Я бы пережила и это, лишь бы знать, что ты жив. Но если тебя убьют…
 – Я понимаю, что прошу слишком многого, любимая. Но перестань изводить себя мыслями о будущем. Люби меня сейчас. Мне так нужна твоя любовь!
 Он резко прижал ее к себе, но в его поцелуе уже не было столько нежности! Сердце ее по-прежнему ныло от тревоги, но пока он рядом с ней, всегда есть надежда. Она обняла его так бережно, словно он был миражем, который в любую минуту может развеяться.
 – Кейн…
 – Ш-ш-ш… Не думай ни о чем. Я хочу любить тебя, обнимать и целовать.
 Восхитительная истома любви наполнила все ее существо, сделав ее сильнее.
 – Я назову нашего сына Кейном де Болтом, – прошептала она. – И мы зачнем его именно сейчас!
 – О Боже! – хрипло выдохнул он и содрогнулся в блаженном освобождении. Они лежали рядом, и каждый слышал, как бьется сердце другого.
 – Тебя сотворили на небе, любимая, специально для меня.
 Она ласково коснулась его груди.
 – Угу, и я спустилась оттуда поближе к твоему сердцу.
 – Мне почему-то так и кажется.
 Тут из кухни послышались звуки, знаменующие начало нового дня. Они не спеша встали, оделись, умылись и спустились вниз.
 Кейн завтракал молча. Он ел до смешного мало, не выпускал руки Ванессы и не сводил внимательного взгляда с ее лица. Когда Элли позвала Ванессу помочь, он вышел в холл, встретил там Мэри Бэн и велел ей передать Ванессе, если она спросит, что он работает в загоне для лошадей. Ванесса наблюдала, как Элли месит тесто для хлеба. – Вы прирожденный повар, тетя Элли. Но теперь-то, когда у вас под началом этот огромный дом и имение, вы – уже, наверное, забросили мысли об открытии булочной-кондитерской?
 – С чего бы это? Я люблю печь и готовить. Да и нет абсолютно никакой гарантии, что мы останемся здесь. Зато я совершенно уверена, Ванесса, что если мне придется зарабатывать себе на пропитание выпеканием хлеба и булок, то я преуспею. – Элли улыбнулась. – А пока постараюсь порадовать хорошей выпечкой всех этих мужчин.
 – Но у них же есть своя повариха, тетя.
 – Да знаю я, но ты видела хлеб, который она испекла им вчера? Ф-фу! Плоский и твердый, как камень!
 Ванесса обняла тетю.
 – Вы и здесь сразу завели свои порядки и заставили всех слушаться!
 – Да ладно тебе, подлиза! Ступай-ка и не отвлекай меня от дела. А насчет этого… Иногда приходит время, когда женщина просто обязана постоять за себя. Вот я и нагнала на них страху!
 – Кейн велел передать тебе, что он в загоне, – сказала зашедшая на кухню Мэри Бэн. – А что мне делать теперь, миссис Хила… Ой, мама!
 – Вот это ужелучше, доченька. Вон там кастрюля с бобами, которые надо вышелушить из стручков, или, если хочешь, займись взбиванием масла. Что тебе больше нравится, то и делай.
 – Я могу заняться бобами, Мэри Бэн, если ты предпочитаешь взбивать масло, – предложила свою помощь Ванесса.
 Все утро Ванесса была занята, переделав уйму необходимых дел на кухне. Время словно замерло и тянулось медленно-медленно. Кейн почему-то все не приходил. Она спросила Генри, не видел ли тот его. Брат честно ответил, что не видел, но тут же добавил, что и не мог видеть, так как наблюдал за работой кузнеца в конюшне. Ванесса никак не могла решить, идти или не идти к загонам, но тут вспомнила, что обещала не выходить из дома. Она начала волноваться, как всегда, когда Кейна не оказывалось поблизости, и рискнула выйти на веранду, чтобы взглянуть в сторону сараев. У привязи выстроилась цепочка лошадей, но Рыжего Великана среди них не было. Не было его и среди прочих лошадей у тента, где ковбои собрались выпить по чашечке горячего кофе и обсудить дела.
 Тревожное чувство, с утра не дававшее ей покоя и мешавшее сосредоточиться на работе, разрасталось в груди, словно снежный ком. Вскоре оно окутало ее, словно темной шалью. Это будет необычный день! Она даже не осмеливалась думать, что именно этого дня с таким страхом и покорностью ожидал Кейн. В минуту слабости она однажды попросила его не говорить, если настанет его время исчезнуть. Господи, зачем она только сказала ему это? Неужели именно сегодня ему суждено свести счеты с Тэссом или кем-то другим, а может, их несколько, убийц, задумавших уничтожить его? Боже, спаси и сохрани! Не допусти, чтобы это случилось уже сегодня!
 Ледяной ветер отчаяния коснулся Ванессы и пробрал ее до костей. Но проснувшийся в груди гнев сдвинул ее с места и заставил действовать молниеносно. Она взлетела на крыльцо, исчезла в доме, накинула на плечи шаль, на голову капор и через секунду уже мчалась к конюшне, спотыкаясь, молясь и плача на ходу.
 Когда небо на востоке посветлело и начался новый день, Праймер Тэсс встал. На душе было муторно, а в желудке пусто. Становилось все холоднее, а он с детства ненавидел холод. Приближались морозы, а он все выжидал, чтобы сделать свой ход. Но ведь немало времени понадобилось, чтобы прийти в себя, после того как индейская скво вытащила из него все пули. Ему повезло, что он знал парочку отпетых индейцев. Они-то и настигли его, когда он чуть не терял сознание из-за ран. Счастье снова улыбнулось Тэссу, когда удалось отыскать старую шахту, достаточно просторную, чтобы спрятать двух лошадей, и когда он увидел пьяного рудокопа, размахивавшего пачкой зелененьких в салуне в Грили, а потом, беззаботно пошатываясь, вышедшего из салуна в непроглядную ночь. Рудокоп дошел только до темной аллеи, так что теперь у Праймера Тэсса были и деньги, и лошади, чтобы довезти его вместе с женщиной до Мексики.
 Когда он вернулся из Грили, он долго наблюдал за домом, куда прибыл тот диковинный экипаж с его девушкой. Но там не было никого, кроме старика, рыжей псины и пары рабочих, которые усердно пилили дрова. Он ни разу не смог подойти так близко, чтобы можно было выстрелить, а все из-за проклятой псины. Но тут он заметил следы фургона и поехал по ним аж до ранчо Клейхилла. Через день терпеливого наблюдения он увидел ее на веранде. На ней было голубое платье, ничем не покрытые огненные волосы сияли на солнце ярким пламенем. Он впервые увидел ее с тех пор, как был ранен, и радость переполнила его. Скоро эта красотка будет принадлежать ему. Она ведь не навечно поселилась на этом ранчо. Рано или поздно она и де Болт захотят вернуться домой.
 Он коснулся пламенеющей на его шее косички. Это ее часть. Она покинула его, но у него осталась ее частичка, требующая, чтобы он поскорей заполучил ее всю без остатка. И тогда он сможет делать с ней все, что пожелает. Он не раз жалел, что не овладел ею уже в форте Лайон. Но тогда за ним по пятам гналась бы вся армия – здесь законы насчет изнасилования суровы, за такое платят головой. Так что выжидать стоило. Все будет даже слаще, когда она наконец окажется в его власти. Если погода станет по-зимнему морозной, эта огневолосая женщина сумеет согреть ему кровь, а через несколько недель они уже продвинутся далеко на юг, туда, где солнце доводит кровь до» кипения. Тэсс скатал свои одеяла и прикрепил их позади седла. Он покопался в седельной сумке и достал кусочек высушенного мяса. Пожевал и взобрался на лошадь. Этот день может оказаться знаменательным. Если женщина решит сегодня покинуть это роскошное ранчо, он должен быть готов пленить ее.
 Солнце поднялось уже высоко, когда он добрался до вершины скалы, откуда ранчо виднелось как на ладони. Тэсс, стреножив лошадь, спрятал ее в густом кустарнике, а сам присел, прислонившись спиной к большому камню, и стал наблюдать. Он снова похвалил себя за проявленное терпение. Теперь у него две лошади, запас продуктов и деньги. Как только он увидит Кейна, то сразу же в него выстрелит. Он уже разок проделал это и сделает еще раз. На этот раз он постарается убедиться, что точно прикончил сукина сына. Он все еще удивлялся, почему не прикончил Кейна еще тем утром у реки, когда они приперлись за мулами. Если бы Тэсс тогда воспользовался моментом, когда старый пень разрядил свою пушку в немца, то теперь у него было бы меньше хлопот. Но тогда его голова была занята женщиной. Вот и оплошал.
 Тэсс огляделся. Если мужчина хочет выжить на этой земле, он должен останавливаться там, где имеет прикрытие. Тэсс никогда без нужды не рисковал. Он однажды набрел на группу людей, имевших глупость улечься спать прямо возле костра. Более того, их ружья находились от них на расстоянии протянутой руки. Идиотизм! Сейчас они все мертвы.
 Утро постепенно перешло в полдень, и на юго-востоке начали собираться темные тучи. Адские козни, подумал он. Они ни за что не захотят ехать в дождь. Тэсс понаблюдал за тучами. Они не особенно торопились затянуть небо. Когда он снова взглянул в сторону ранчо, то увидел, как из его ворот в сторону города выехал фургон.
 Он проклял индейца, отнявшего у него бинокль в качестве платы за то, что его скво вылечила Тэсса. Он поискал глазами местечко, откуда хорошо просматривается дорога, но при этом не будет виден он сам. Нельзя, чтобы его кто-нибудь заметил. Чуть ниже, справа от него, находились густые кусты. Он побежал, пригнувшись, к этим кустам и затаился.
 Восторг окатил его, когда он заметил кусочек голубого платья, трепетавший на ветру. Он смотрел на дорогу сверху и не мог рассмотреть ее лицо, но ему был виден козырек голубого капора. Боже! Кажется, она едет одна! Она настегивала лошадку, так что та мчалась галопом. Тут фургон свернул и исчез из виду. Тэсс с секунду посомневался, как это ее отпустили одну и не выслали с ней хотя бы ковбоя. Но тут его губы вытянулись в понимающую улыбку. Она поцапалась с де Болтом! Вот почему она так нахлестывает лошадку, словно стремится побыстрее унести ноги.
 Кажется, все выйдет намного проще, чем он предполагал. Слава темпераменту огненноволосой! Он развернулся на каблуках и зашагал вверх по склону, туда, где припрятал лошадь. Вскочив на нее, он поехал, стараясь не выпускать фургон из виду. Тэсс даст ей доехать до старой шахты, а уж потом… План начал приобретать четкие формы. Он спрячет фургон в заброшенной шахте, так что у них будет целый день форы, пока на ранчо догадаются, что она пропала.
 Спустя несколько миль он слегка поднялся вверх но склону, откуда мог видеть всю дорогу. Он немного понаблюдал за фургоном, затем обвел взглядом дорогу к городу. Черт, черт, черт! Со стороны города навстречу фургону двигалась какая-то колымага. Везение явно изменило ему! Проклятие и еще раз проклятие! Между повозками расстояние около трех миль. Если он поспешит, то еще успеет перехватить женщину. Пopa действовать! Он слишком долго ждал, чтобы не воспользоваться сейчас выпавшим шансом.
 Резко дернув лошадь, он принудил се спускаться по крутому склону вниз. Животное несколько раз приседало на задних ногах, опасаясь сорваться, и наконец успокоилось, найдя опору всем ногам. Фургон находился всего в четверти мили от Тэсса. Лошадь передвигалась скачками, стараясь избегать болезненных уколов шпор Тэсса, позабывшего о всякой осторожности. Он принуждал своего коня мчаться по невероятно узкому серпантину на головокружительной высоте, от чего у того тяжело ухало сердце. Фургон вдруг набрал скорость, по лошадка, впряженная в него, не могла поспорить в скорости с породистым вороным, так что Тэсс легко опередил его. Зная темперамент Ванессы и предвидя, что она запросто может решиться пристрелить его, Тэсс держал наготове ружье и улыбался во весь рот, приближаясь к фургону.
 Лишь через секунду он осознал свою ошибку. Пуля ударила его прямо в живот. Он вылетел из седла взбесившейся от испуга лошади и умер еще до того, как ударился о землю.
 Кейн остановил свою запыхавшуюся лошадку и оглянулся. Тэсс мешком лежал у дороги, а его лошадь галопом неслась к небольшой рощице на склоне горы. Кейн снял с головы голубой капор Ванессы и скинул с колен голубое платье жены. Прислонив ее старое ружье к сиденью, он взялся за поводья, чтобы развернуть фургон.
 Все кончено. Его план сработал самым великолепным образом. Он остановил лошадь, примотал поводья к рядом стоящему деревцу и сошел вниз. Лежа на земле с раскинутыми руками, Тэсс казался совершенно безвредным. Кейн коснулся его носком ботинка, как сделал бы это со змеей, чтобы убедиться, что она сдохла.
 – Проклятый маньяк! Сумасшедший! – Он еще раз пнул поверженного врага мыском ботинка и перевернул на спину. Глаза мексиканца были открыты и смотрели в небо. Кейн достал из кармана перочинный ножик и чуть не задохнулся от нахлынувшей на него ярости. Он схватил косичку из волос Ванессы и резким движением рассек ее. Голова Тэсса глухо стукнулась о каменистую почву. Кейн зажал пламенеющее ожерелье из волос любимой женщины в кулаке. – Чтоб тебе вечно гореть в аду, паршивец! Это мое, и ничье больше!
 В ту же секунду боль в желудке пронзила его. Утром напасть миновала. Но сейчас болезнь отомстила. Волнения словно превратились в кислоту, разъедающую внутренности. Он несколько раз сглотнул и прижал ладонь к животу. И даже не услышал, как подъехала старая повозка, пока цоканье подков не прозвучало совсем рядом. Доктор выскочил из своей колымаги, держа в руках докторский саквояж.
 – Вам он не понадобится, – глухо сказал Кейн.
 – Мне послышался выстрел, вот я и поспешил. Что произошло?
 – Я застрелил его.
 – Это я и сам вижу. Почему?
 – Иначе это сделал бы он.
 – Что ж, эта причина меня вполне устраивает. Кейну осталась всего лишь секунда, чтобы сделать шаг в сторону, когда боль согнула его пополам. Он на коленях дополз до колеса фургона, вцепился в него, и тут его вывернуло. Волны тошноты накатывали и накатывали, и в рвоте он сразу же увидел примесь крови. Его все еще мутило, хотя в желудке уже не осталось ничего. Во рту ощущался привкус горечи. На лбу выступил пот. Он вытер лоб носовым платком и бессильно привалился спиной к колесу.
 – Хм, так вы тоже заполучили этот подарок судьбы? Доктор стоял с другой стороны фургона и с сочувствием глядел на него. Кейн не ответил.
 – Именно поэтому я и приехал в эти края. Медленный темп жизни, отличный воздух. Ну сами понимаете. Я повесил объявление о практике. Если у меня появляется пациент – отлично. Если нет, я тоже не огорчаюсь. Мне ведь нельзя волноваться.
 – О чем вы, к дьяволу, толкуете?
 – О моей язве. Это из-за нее я вынужден был приехать сюда, ведь здесь люди не знают спешки. Моя болячка мучила меня похлеще вашей и совершенно лишила сил. Я работал в большом городе, ни минуты передышки, все время в напряжении, все время ешь не то, что следует, и не тогда, когда надо. Я вырастил себе не язву, а уникум, но сейчас от нее практически ничего не осталось.
 – У меня рак, идиот! – рявкнул Кейн.
 – Да что вы говорите? – Доктор подошел поближе. – И как долго у вас уже эта… этот рак?
 – Около четырех месяцев.
 – Хм. И какой же придурок убедил вас в том, что это рак? На мой взгляд, даже ничего похожего. Если бы это был рак, то вы сейчас выхаркали бы из себя целые куски желудка.
 – Я знаю, как это выглядит. Я был рядом с больным, который умирал от рака.
 – У него, возможно, был именно рак. А то, что у вас, похоже на обычную язву. Болит до чертиков, правда?
 – Я уже выслушал мнение одного безмозглого докторишки! Он заявил, что у меня глисты! И дал мне лекарство, от которого я чуть не протянул ноги.
 – Кажется, я знаю, что вы имеете в виду. Этого снадобья достаточно, чтобы заработать язву, если бы вы не обзавелись ею раньше. Сколько вы потеряли в весе?
 – Нисколько. Я даже слегка прибавил, потому что меня пичкают галлонами молока. И боль от него стихает.
 – Если бы у вас был рак, любезный, то от вас за такой срок остались бы только кожа да кости, и никакое молоко не помогло бы. И вы были бы сейчас желтее китайца. Ясно? Вот этот докторишка заявляет вам, что у вас язва желудка. И я могу записать вам список продуктов, которые вам нужно есть, чтобы она полностью залечилась, хотя, конечно, это произойдет не сразу. Но свежий воздух и здоровый образ жизни значительно ускорят лечение.
 Кейн уставился на доктора. Нельзя сказать, что врач выглядел таким уж умником, но производил вполне приятное впечатление. Вот он беспечно прислонился к фургончику и спокойно болтает о том, что для Кейна вопрос жизни и смерти! Надежда вдруг вспыхнула в нем с яростной силой, но он постарался погасить ее.
 – Откуда вам знать? Может быть, и у него самого рак.
 – Конечно, разумнее во всем сомневаться. Но судя по тому, что вы мне рассказали и что я видел, я уверен почти на девяносто девять процентов. Дело в том, что раковый больной просто не может после четырех месяцев мучений быть сильным, как лошадь, а вы именно такое впечатление и производите. Кроме того, в таком больном нетрудно посеять сомнения, а вы переупрямите любого мула.
 Кейн взглянул на голубые контуры гор, не смея поверить сказочному прогнозу.
 – Вы уверены в том, о чем сейчас толкуете?
 – Возможно, я не произвел на вас впечатление умника, но был лучшим на своем курсе в самом замечательном медицинском колледже мира. И я навидался случаев рака столько, что и вправду знаю, о чем говорю. Но к черту все это, если вам почему-то хочется верить, что у вас рак. Ради Бога, верьте и дальше. Так вы и без рака очень скоро сведете себя в могилу постоянными тревогами и переживаниями.
 Облегчение омыло Кейна очищающей волной.  Смерть вовсе не грозит ему! Он будет жить! Он будет и дальше жить с Ванессой! Растить детей… стариться рядом со своей огненноволосой любимой… Он даже услышит весной, как закурлычут возвращающиеся из теплых краев птицы. Ему захотелось завопить от счастья, и он именно так и сделал.
 – Ю-ю-ю-хх-хо-оо-у!
 – Отлично понимаю ваши чувства! – расхохотался доктор и стиснул его плечо, – Однажды я и сам решил, что обзавелся туберкулезом и скоро умру. А это было просто сильное воспаление легких. Я был так счастлив, когда понял, в чем дело, что целую неделю не употреблял никаких крепких выражений.
 – Если вы обманули меня… если ошиблись… я убью вас! – сказал Кейн, и оба расхохотались.
 Отдаленный стук подков заставил Кейна поднять голову. Когда он увидел огромную лошадь, то мгновенно понял, что это Ванесса на Рыжем Великане. Ее капор болтался на ленточках где-то за спиной, а волосы развевались на ветру, подобно языкам огня. Темная юбка задралась до колен, но ноги крепко держались в стременах. Она выглядела словно маленькая рыжая птичка, вспорхнувшая на спину мчащегося Рыжего Великана.
 – Кейн! Кейн! – Ее голос донесся с порывом ветра, словно рыдание. Кейн вышел на дорогу и замахал руками. – Кейн! – прорыдала она.
 Рыжий Великан замедлил бег и остановился как вкопанный перед хозяином. Ванесса выскользнула из седла прямо на руки Кейна, и они оба упали. Она задыхалась от рыданий и отчаянно прижимала его к себе.
 – Я думала… Я думала… что пришел этот проклятый… день. Я слышала… выстрел. – Ее руки ощупывали его тело. – Ты в порядке? Ты не ранен? Да отвечай же, черт тебя подери!
 – Да, родная. Да, да, да! Со мной все в порядке. А Тэсс мертв. Я убил его. Тебе больше никогда не придется волноваться из-за этого мерзавца. – Он обхватил ее залитое слезами прекрасное лицо ладонями и заставил взглянуть себе в глаза. – И я никогда, слышишь? Я никогда не покину тебя. Да послушай же, Ван, не плачь! Я никогда не покину тебя. Это была ошибка. Понимаешь? Ошибка! Ну не плачь, любимая. Я теперь никуда от тебя не денусь. И мы будем вместе жить на ранчо, вместе стариться. И, если повезет, у нас будет уйма сыновей и дочерей с такими же, как у тебя, волосами. И, может быть, я увижу, как и у них в пламенных волосах появятся серебристые приди.
 – Что-о? Этот кошмар окончился? Гебе ничто больше не угрожает? Больше никто не собирается выстрелить в тебя из-за угла? Ну повтори же еще раз! Немедленно повтори, правильно ли я тебя поняла, не то я… стукну тебя!
 – Я никуда от тебя не денусь, счастье мое! Ты моя самая любимая глупышка и самое чудное сокровище! Ты же могла сломать себе шею! Не будь этот день таким особенным, точно бы отшлепал тебя! – ругался Кейн между поцелуями.
 – Расскажи мне…
 – Потом, все потом, а сейчас лучше глянь-ка сюда, родная. – Он покачал перед ней косичкой из ее волос. – Я отобрал это у Тэсса.
 – Не смей касаться меня этой гадостью! Ведь он их трогал своими грязными ручищами! Сожги это немедленно!
 Кейн швырнул косичку через плечо.
 – Доктор, у меня к вам просьба: сожгите это, пока я целую свою жену, ладно?




 Эпилог


 Теперь мало кто помнил, почему это место называлось «домом». Дом с трех сторон окружала широченная веранда с белой деревянной оградой, а вокруг красовались ухоженные клумбы и подстриженные кустарники. Чуть дальше росли плодовые деревья заложенного лет двенадцать назад сада. Было потрясающе красивое весеннее утро, и место было сказочно прекрасным. Снег уже растаял повсюду кроме вершин гор, зяблики весело чирикали, а на деревьях набухли почки.
 Этим утром Кейн слышал крики возвратившихся домой диких уток. Они, правда, пролетели куда-то дальше на север. Вот уже пятнадцать лет он встречал их каждую весну и провожал каждую осень. И каждый раз, заслышав их крики, Кейн вспоминал то утро, когда обнимал свою жену и думал, что, вероятно, делает это в последний раз. Вот глупец! Именно в то утро он и начал новую жизнь.
 Кейн обожал свое ранчо и покидал его лишь ради деловых поездок в Денвер, и, если Ванесса не сопровождала его, он не задерживался там дольше двух дней. Болтали, что его хотят выдвинуть в губернаторы, но он пока еще ничего не решил. В такие вот замечательные дни мало что могло убедить его покинуть эти благословенные места.
 В уголках его рта заиграла лукавая улыбка, когда к нему на веранду выскочила разгневанная рыжеволосая девчушка двенадцати лет. Она буквально испепеляла его своим взглядом.
 – Папа! Я этого больше не стану терпеть! Ненавижу братьев! Джейсон опять дразнится! Говорит, что у меня на груди растут шишки! Вели ему немедленно прекратить!
 – Хмм, а у тебя и вправду выросли шишечки. А я и не заметил.
 – Папа!
 – Ты дразнила его рыжим дятлом, солнышко. Так что теперь не обижайся, если он придумал, как отомстить.
 – Но он тоже дразнил меня рыжей пичужкой! Я ненавижу свои рыжие волосы! Почему у Киви волосы похожи на твои, а нам с Джейсоном достались мамины?
 – Когда-нибудь ты будешь очень гордиться своими волосами, малышка. А поклонники станут слетаться к тебе, словно пчелы на мед.
 – А маму тоже всегда окружали поклонники?
 – Пусть бы только посмели, я бы тут же распугал их своим ружьем. Да, красавица моя, кажется, Джейсон прав: ты растешь не по дням, а по часам.
 – Янита! – Властный голос Ванессы донесся откуда-то из дома. – Немедленно вернись и закончи дела, прежде чем умчишься на своем скакуне.
 – Да, мамуля, уже иду. – У двери девчушка остановилась, повернула голову, сердито взглянула на затылок отца и высунула язык.
 Кейн уже несколько раз наблюдал подобную картину. Его дочь пока не догадывалась, что отражение в блестящем стекле боковой двери выдавало каждое ее движение. Она еще задаст перцу папочке с мамочкой, вздохнул Кейн, хотя ничуть не сомневался, что Ванесса шутя справится с капризами своенравной дочурки.
 Возможно, их первенец был зачат именно в то прекрасное и тревожное утро, когда они наконец зажили настоящей жизнью. Кейн В. де Болт, которого вслед за матерью все стали звать Киви, появился на свет ровно девять месяцев спустя. Ванесса в нем души не чаяла. Он был высоким и сильным, как отец, с темно-каштановыми волосами, которые лишь чуточку отдавали рыжиной. Год назад, когда ему исполнилось четырнадцать, они послали его в школу на восток, чтобы он приучался к самостоятельности и поднабрался опыта. В письмах домой Киви не скрывал тоски по родным местам и Скалистым горам. Но всезнайка Кейн был уверен, что парню приглянулась дочка Купера и Лорны – шалунья Мэгги, вот Киви и паникует: вдруг кто-нибудь, пока его нет, уведет ее?
 Кейн вытянул вперед длинные ноги и вспомнил об Адаме Клейхилле, который прожил ровно год после апоплексического удара. Его тело постепенно таяло, но упрямый дух старика отказывался покинуть хилое тело. Речь к нему так и не вернулась, но Мэри Бэн рассказывала, что он следил за каждым движением Элли, когда та находилась в его спальне. И в глазах его мелькало разочарование, поскольку Элли держалась на расстоянии. Она заговаривала с ним лишь тогда, когда надо было объяснить, что за процедура его ожидает или что прописал доктор. Но, надо отдать должное Элли, Адам всегда был чист и ухожен, и все старались угодить ему.
 Он умер однажды ночью. Его похоронили на склоне горы, откуда открывался прекрасный вид на все ранчо Клейхилла. Лишь несколько человек, кроме Ванессы и Кейна, присутствовали на похоронах. Когда его тело опустили в могилу, Элли, одетая в траур, стояла рядом с Генри и Мэри Бэн, словно лишний раз подтверждая, что он может быть уверен: его прах навсегда останется в земле, за которую он так боролся и ради которой был готов на любое преступление.
 Кейн усмехнулся, подумав, что старый Адам наверняка перевернулся бы в гробу, если бы увидел новую табличку перед въездом на ранчо. Элли и Генри совершенно официально сменили свою фамилию на Хилл. Когда выяснилось, что Адам так и не написал завещания, Элли настояла, чтобы Купер и Логан получили по трети поместья. Иначе Элли и Генри должны были унаследовать абсолютно все, что Элли сочла несправедливым. И она придумала, как лучше всего убедить Купера и Логана получить свою долю. Она сказала, что лишь в этом случае сможет умереть спокойно, зная, что за Генри и его семьей присмотрят как надо, по-родственному. Хорн, Парнелл и Хилл – из первых букв получилось новое название ранчо – «ХПХ». Под руководством Купера и Логана ранчо процветало, и Генри со своим разросшимся семейством жил не зная забот.
 Элли вышла замуж за человека, которого Купер и Логан наняли управлять ранчо. Супруги жили теперь в небольшом, но новеньком и красивом, как игрушка, коттедже. Мэри Бэн взяла на себя управление огромным домом Клейхилла, и Джон Виснер прожил с ними до самой смерти, что произошло всего год назад. У Генри и Мэри Бэн родились три сына и две дочки. Мэри Бэн все так же обожает своего красивого муженька, которому не нужно ничего, только быть рядом с ней и играть со своими детьми. Прошло немало времени, прежде чем Парнеллы и Хорны начали наконец появляться на ранчо. Но сейчас семьи видятся часто, и двоюродные братцы метеорами носятся по лестницам и хлопают дверьми, пока их не утихомиривает Джозеф – он с ними не особенно миндальничает, а то эти сорванцы кому хочешь сядут на голову.
 Дэлла умерла во Франции. Ее и ее любовника убила его ревнивая жена. Болтали, что все свое богатство Дэлла оставила в наследство какому-то индейцу: он оказался единственным мужчиной, которого она действительно любила. Он, в свою очередь, передал деньги банку, назначив попечителя, который должен был отчитываться, насколько успешно эти деньги помогают получать образование индейским детям. Душеприказчик Дэллы никогда не упоминал имени наследника, но Кейн был уверен, что это Логан Хорн.
 – Кейн? Чего это ты уселся на веранде в такое время? Утро в разгаре, а ты уже отдыхаешь?
 Все еще стройная и прекрасная, несмотря на трехкратные роды, Ванесса подошла к мужу.
 – Я услышал этим утром крик диких уток. Они летели дальше, на север. Пойди возьми шаль и посиди со мной.
 – Вот еще! Мне вовсе не нужна шаль. – Она села рядышком и прислонилась к мужу. – Джейсон совсем отбился от рук.
 – Ну-у, он ведь твоя копия, родная. Такой же упрямец, за словом в карман не полезет, вспыльчивый, как порох…
 – Тебе придется подумать, как с ним справиться.
 – Что? Прямо сейчас?
 – Ну-у, пожалуй, сначала ты меня поцелуешь.
 – Чем это вы тут занимаетесь?– Дверь из дома на веранду оглушительно хлопнула, и рыжеголовый сгусток энергии возник перед родителями, презрительно сморщив нос, щедро, как и щеки, усыпанный веснушками. На руке у него был налеплен пластырь. Рыжий ураган с отвращением глядел на родителей и ждал ответа на свой вопрос.
 – Я целую твою маму.
 – Ф-фи! Никогда не буду целовать девчонок!
 – Ну и отлично! Тогда твоя доля достанется мне, ладно?
 – Пойди умойся, Джейсон. Доктор Уоррен должен сейчас заехать к нам посмотреть твою руку.
 – Этот старый мошенник? – возмущенно завопил Джейсон и мгновенно исчез с веранды.
 – Джейсон прав, наш док – мошенник! – Кейн лукаво покосился на жену. Он знал, что та обожает доктора.
 – Сам ты мошенник! Если бы не этот умнейший человек, то я по сию пору жила бы в постоянном страхе. Дьявол побери, Кейн, как ты только мог… провести меня через все эти круги ада? Я до сих пор всякий раз закипаю от злости, стоит только подумать об этом. Если бы ты только сказал. Даже мне хватило бы ума распознать язву!
 – Все, милая! Сдаюсь! Прошло уже пятнадцать лет! Не пора ли простить мне давний грех?
 – Может быть, я и решусь на это, если ты перестанешь рассказывать направо и налево про то, как я назвала тебя при первой встрече напыщенным болваном, а потом кидалась на тебя с двустволкой… И вообще любила избавляться от поклонников с помощью лопаты или ружейного приклада. Все в округе считают, что я настоящая мегера в юбке!
 – Не забудь еще, что ты носила – это в те-то времена! – бриджи, гонялась с ружьем за известным головорезом и убийцей, а еще скакала сломя голову на Рыжем Великане…
 – Все, замолчи, несносный, и поцелуй меня… мой напыщенный болван. Только побыстрей. У меня еще дел по горло.
 Он притянул ее к себе, и она приоткрыла губы.
 – Ты слишком занята, чтобы подняться наверх? – прошептал он ей на ухо.
 Она слегка отодвинулась и расхохоталась, зардевшись от смущения.
 – Кейн де Болт! Ты… ты… но существуют же правила приличия! Они, похоже, не для тебя.
 Он рассмеялся в ответ и обнял ее.
 – Может быть. Во всяком случае, для моей любви к рыжей колдунье не существует никаких правил и ограничении.