Аннотация: Мишел Андерс, молодая мать-одиночка, счастливо живет с родителями и маленькой дочкой, собирается выйти замуж. Но неожиданно на ее пути встречается человек, который называет ее Эрикой и — что самое ужасное — не скрывает своей ненависти к ней. Мишел неосознанно влечет к высокому темноволосому мужчине, однако она не помнит, что когда-либо встречалась с ним, как не помнит и всего того, что случилось с ней до автомобильной аварии…


---------------------------------------------


 Джоанна Лэнгтон
 Возвращенная любовь

 Ей снова снился все тот же кошмар: кто-то большой и сильный сжимает ее до боли, она пытается вырваться, кричит, но тяжелая ладонь закрывает ей рот. Она слышит хриплое, прерывистое дыхание и снова пытается позвать на помощь, но не может произнести ни звука. По щекам катятся бессильные слезы, а черный человек смеется, так отвратительно, издевательски…
 Мишел в который раз проснулась от собственного плача. Она уткнулась лицом в подушку, чтобы не разбудить весь дом громкими всхлипами. Потихоньку успокоившись, молодая женщина подняла голову и взглянула на будильник: без пяти семь. Можно уже и встать, чтобы приготовить завтрак для всей семьи.
 Она сползла с кровати и нехотя направилась в ванную. Всякий раз после этих ужасных снов Мишел чувствовала себя разбитой, словно над ней учинили насилие по-настоящему. Но самое неприятное было то, что память не сохранила никаких сведений о происшедшем. Оставалось только гадать, что такое этот кошмар: воспоминание о когда-то случившемся или плод больного воображения.
 Она взглянула в большое зеркало над умывальником. На нее смотрели большие светло-карие глаза, заплаканные и покрасневшие. Надо срочно привести себя в порядок, чтобы родители ничего не заметили, решила Мишел. Не стоит лишний раз их волновать, они и так уже достаточно натерпелись из-за непутевой дочери.
 Мишел заправила за уши длинные пряди ярко-рыжих вьющихся волос — с этакой львиной гривой совершенно невозможно ни умываться, ни готовить, ни даже нормально ходить по улице. Но как-то рука не поднималась принять радикальные меры и оставить это сокровище на полу в парикмахерской. Поэтому приходилось закручивать на затылке большущий пучок, придающий ей вид занудливой школьной учительницы преклонного возраста.
 В действительности же молодая женщина была на редкость красива, хотя сама об этом не подозревала. Тонкие черты лица, серьезные глаза необычного золотистого цвета, изящная и при этом полная достоинства походка — Мишел можно было принять за принцессу, путешествующую инкогнито. Довольно высокого, по крайней мере для женщины, роста, она тем не менее, производила впечатление хрупкой и беззащитной и вызывала у многих мужчин желание немедленно ее защитить, а у некоторых — воспользоваться кажущейся беспомощностью. Она быстренько приняла душ и, оправившаяся от ночного кошмара и посвежевшая, спустилась в кухню. Через час нужно будет ехать в аэропорт — проводить Перси, улетающего в Канаду. А затем осмотреть выставленный на продажу дом — возможно, он как раз подойдет.
 Дело в том, что Мишел собиралась выходить замуж. С тех пор как они с Перси объявили о помолвке, прошло уже четыре месяца, три из которых ушли на поиск места для проживания. Будущие супруги были несколько ограничены в средствах, что очень затрудняло выбор. К тому же у жениха обнаружилась довольно неприятная привычка экономить на мелочах.
 Подумав про Перси, молодая женщина улыбнулась самой себе: она очень хорошо относилась к будущему мужу и была готова делить с ним все радости и трудности. К тому же родители явно считают мистера Хилдинга прекрасной кандидатурой и будут просто счастливы от этого брака.
 Размышляя о своем, Мишел не заметила, как приготовила отличный завтрак. Гренки никогда еще не были так ровно и аккуратно прожарены, аромат свежесваренного кофе разносился по всему дому, а молочная кашка для маленькой Кэтрин вызвала бы аппетит у самого большого ненавистника детского питания. Усилия не оказались незамеченными, и уже через пару минут в кухню спустилась миссис Андерс, а за ней и ее супруг с внучкой на руках.
 Глядя на свою семью, рассевшуюся вокруг деревянного стола, молодая женщина испытывала щемящую нежность. Она была так счастлива наконец-то обрести родных, почувствовать себя любимой и нужной! Неожиданно сердце сжалось от странной тревоги: получится ли у них с Перси создать такой же домашний уют, будут ли они одним целым?
 Отгоняя прочь неприятные мысли, Мишел весело заболтала о планах на сегодня. Не может ли мама отвезти Кэтрин в детский сад, пока она провожает жениха и осматривает дом? Поедет ли она после этого в магазин? Да, конечно, ответила та, как только освободится. Договорившись обо всех делах, Мишел попрощалась и направилась в гараж.
 Когда она добралась до аэропорта, Перси уже ждал ее в маленьком кафе, расположенном прямо в здании. Молодой человек отличался редкостной пунктуальностью, и постепенно под его влиянием неорганизованная Мишел тоже училась быть точной. Он встретил невесту вежливой улыбкой.
 — Привет, милая. Сразу хочу тебя обрадовать: мама согласилась, чтобы после свадьбы мы жили у нас в доме. Так что одной проблемой стало меньше. — Перси терпеть не мог пустых разговоров и даже в общении с близкими людьми старался избегать тем, не относящихся к делу. — Никогда бы не подумал, что мама сделает нам столь любезное предложение!
 — Да, но… — Нельзя сказать, чтобы Мишел ощутила прилив радости, услышав новость.
 — Теперь не нужно выбрасывать кучу денег, чтобы купить подходящее жилье. Нам всем хватит места в Грин-гардене. — Он словно специально не замечал встревоженного лица невесты.
 — А ты уверен, что мы не будем мешать миссис Хилдинг? — попыталась она переубедить Перси. — Тем более если нас в какой-то момент станет больше…
 Но Перси явно не собирался отказываться от этой, как ему казалось, замечательной идеи. Возможность сэкономить деньги грела его сердце, к тому же в родном доме всегда спокойнее.
 — Не волнуйся, дорогая, — беззаботно отмахнулся он. — Раз мама сказала… — В этот момент объявили посадку на самолет до Монреаля, и Перси тут же поднялся. — Ладно, обсудим все еще раз, когда я вернусь.
 — Я провожу тебя до турникета… — Мишел старалась быть образцово-показательной невестой.
 — Не стоит, — довольно сухо ответил он. — Не совсем понимаю, зачем вообще обставлять все так торжественно. Меня не будет всего три дня.
 С этими словами Перси легко коснулся сухими губами щеки молодой женщины, подхватил сумку и уже через секунду скрылся в толпе. В одиночестве Мишел допивала сок и размышляла о предложении поселиться в Грин-гардене. Идея не казалась ей такой уж привлекательной. Мишел прекрасно понимала, что миссис Хилдинг недолюбливает ее, и тем более маленькую Кэтрин и перспектива женитьбы дражайшего сыночка на матери-одиночке ей тоже совсем не нравилась.
 Тяжело вздохнув, Мишел направилась к выходу. Все-таки стоит осмотреть дом. Быть может, Перси еще удастся переубедить…
 Она медленно лавировала между спешащими людьми, глубоко погрузившись в собственные мысли, как вдруг внимание ее привлекло нечто из ряда вон выходящее. У турникета стоял мужчина — дело не в том, что Мишел никогда не доводилось видеть мужчин, — просто этот каким-то непостижимым образом притягивал к себе ее взгляд. Казалось, все ее существо реагирует на его присутствие — пульс участился, на щеках загорелся румянец.
 Человек этот был высокого, очень высокого роста. Темные волосы разметались в беспорядке. Какая-то неправильность, необычность просматривалась в чертах лица, покрытого бронзовым загаром, на котором ярко горели фантастические синие глаза.
 Стоп, почему она решила, что синие? Отсюда ведь не разглядеть! Но Мишел знала, что глаза у незнакомца синие, как небо вечером, как глубокая вода, как крыло Синей Птицы… Она уставилась на мужчину, совершенно забыв, что находится в общественном месте, игнорируя все правила приличия. Неожиданно он повернул гордую голову, и взгляд его, казалось, проник ей в душу. Молодая женщина вздрогнула и, в смущении опустив глаза, поторопилась покинуть аэропорт. В ее возрасте просто стыдно вести себя, как глупая школьница! Только теперь Мишел заметила, что тело ее горит, словно в лихорадке, мокрые руки дрожат, сердце стучит как бешеное, а внизу живота сгустилась жаркая влага. Быть может, имеет смысл обратиться к врачу? Это ненормально, когда взрослая женщина возбуждается от одного только вида мужчины, да еще к тому же незнакомого.
 Незнакомого? А вдруг она раньше знала этого человека? Мишел попыталась вспомнить хоть что-нибудь из своего прошлого, но снова натолкнулась на глухую стену: память молчала о прожитых годах. Никто так никогда и не узнает, что же с ней случилось за те годы, что словно выпали из ее жизни, никогда не станут известны события, произошедшие до того, как она очнулась на больничной койке…
 Неожиданна на пути ее возникла преграда. Мишел остановилась и в недоумении подняла голову — выше, выше и выше, пока не поняла, что смотрит прямо в синие глаза незнакомца, которого недавно разглядывала с прямо-таки неприличным любопытством. Сердце замерло, кровь застыла в жилах, Мишел словно превратилась в мраморную статую.
 — Эрика? — В низком, слегка хриплом голосе послышались напряженные нотки. — Проклятье, это ты!
 Теперь она изумилась по-настоящему. Отступив на шаг, молодая женщина покачала головой.
 — Вы ошиблись. Вероятно, приняли меня за кого-то еще… — Ее слабая попытка объясниться была прервана незнакомцем.
 — Тебе бы хотелось, чтобы это было так. — Он всматривался в ее лицо так пристально, что на ее щеках вспыхнул смущенный румянец. — Мой Бог, ты все так же краснеешь. Как у тебя это получается? — спросил мужчина неожиданно мягко, даже нежно.
 — Послушайте, я вас не знаю и к тому же тороплюсь, — пробормотала Мишел, начиная ненавидеть себя за глупое поведение, которое ввело этого человека в заблуждение относительно ее рода занятий.
 — Ты не знаешь меня? — Синие глаза полыхнули огнем, а в голосе послышалась издевка. — Эрика, я же Клайв Макферсон, старина Клайв. И теперь тебе не удастся сбежать так просто.
 — Не понимаю, о чем вы говорите. Произошла ошибка…
 — Никакой ошибки, Эрика. Я узнаю тебя из тысячи женщин даже в темноте, — произнес он сухо, и твердые, чувственные губы скривились в презрительной усмешке. — Не думай, что, сменив прическу, ты ловко замаскировалась. И вообще, какого черта ты устраиваешь этот глупый спектакль! У тебя и без того намечаются серьезные неприятности.
 — Неприятности? Бога ради… — Мишел стала осторожно озираться по сторонам, выискивая пути к отступлению. Компания сумасшедшего начинала утомлять.
 — Тебе придется многое объяснить мне. Нас ожидает долгий разговор, но где-нибудь в более укромном месте, — властно произнес Клайв Макферсон, не обращая внимания на растерянное выражение лица молодой женщины. — Поехали отсюда, пока меня не заметили журналисты.
 Мишел сделала попытку обойти неприятного собеседника, но тот встал у нее на пути.
 — Будьте добры, позвольте мне пройти. — В ее голосе послышалось раздражение, смешанное со страхом. Боже, что еще выкинет этот ненормальный?
 — Нет.
 — Если вы меня не пропустите, я закричу! — Мишел рванулась в сторону, но в то же мгновение железная рука схватила ее за запястье, заставляя едва ли не вскрикнуть от боли.
 — И куда же ты направляешься? — Незнакомца обуревала ярость, которую он даже не пытался скрыть. Он притянул женщину к себе, чтобы предотвратить дальнейшее сопротивление.
 — Я позову полицию! Прекратите сейчас же! — выдохнула Мишел, не до конца веря, что все это происходит с ней наяву.
 — Что, черт побери, с тобой случилось? — Он так крепко сжал ее пальцы, что ему в ладонь впился бриллиант кольца, подаренного Перси по случаю помолвки. Клайв Макферсон уставился на золотой ободок с маленьким прозрачным камешком, словно это был по меньшей мере дракон. Веко его дернулось, губы плотно сжались, и он медленно отпустил ее руку.
 — Теперь я понимаю, почему ты ведешь себя, как дикая кошка, — пробормотал он, с трудом сдерживая злость. Казалось, этот человек хочет стереть Мишел с лица земли.
 Дрожа как осиновый листок, она отступила назад, подальше от безумца. Надо срочно уйти, пока его не обуял следующий приступ бешенства.
 — Я вовсе не Эрика, которая вам так нужна, и никогда в жизни вас не видела, и меньше всего хочу встретиться снова…
 Мишел развернулась и быстрыми шагами направилась к спасительному выходу. Ее все еще трясло, когда она забиралась в машину, В изнеможении молодая женщина откинулась на сиденье. Этот человек так напугал ее, что еще несколько минут она не решалась завести двигатель, боясь, что просто не справится с управлением. Клайв Макферсон. Это имя ничего ей не говорило. Что, впрочем, неудивительно.
 Странным казалось то, что она первая обратила на него внимание. И только тогда незнакомец подошел к ней, как будто неожиданно узнал…
 Но это невозможно! Он не мог узнать ее, потому что они ни разу не виделись! Мишел никогда бы не дошла до того, чтобы скрываться под чужим именем. Она дочь Моники и Хьюго Андерс и пусть подростком причинила родителям немало горя, но у нее никогда не могло быть приятелей, подобных мистеру Макферсону.
 Через полчаса, успокоившись, Мишел корила себя за излишнюю нервозность. Почему она, взрослая женщина, прожившая на свете уже двадцать шесть лет, испытала такой дикий ужас? Ведь причины никакой не было! Всего лишь ошибка, ее приняли за кого-то другого. Ничего больше.
 Она не отрывала взгляда от дороги, но не видела ни машин, ни проезжей части. Перед глазами стояло лицо этого безумного человека.
 Клайв Макферсон беспокойно расхаживал по своему большому кабинету. То и дело он останавливался у широкого, во всю стену, окна, словно желая разглядеть впечатляющую панораму города, но не замечал ничего.
 Он из последних сил сдерживал негодование и возмущение, не позволяя себе взорваться. Иначе на мебель уже давно бы обрушился град ударов его дорогих итальянских ботинок. Он так долго искал Эрику, что уже почти потерял надежду. И вот наконец-то совершенно случайно они встретились. Но кто бы мог подумать, что Эрика придумает такую дурацкую шутку: притворится, что не знает его! А как она пыталась убежать! Неужели ей не пришло в голову, что он не даст ей отойти и на десять метров и будет следить за ней?
 Клайв обхватил голову руками. Воспоминания нахлынули снежной лавиной, терзая воспаленный рассудок. За все три года поисков ему никoгдa не было так горько. Снова привиделась Эрика, выпрыгивающая из торта, — рыжая и веселая, в блестящих ангельских одеждах и с крылышками за спиной. Эрика, умопомрачительно красивая, страстная и трепещущая от желания в постели, но капризная и требовательная в дурном расположении духа. Эрика, единственная женщина, давшая ему почувствовать, что такое домашний уют…
 И ты любил все это, наивный идиот! Пальцы Клайва сжались в тяжелые кулаки. А теперь вспомни, как драгоценная и беременная Эрика обнималась с твоим братцем, с глупым мальчишкой Тимоти! После такого поневоле усомнишься в прелестях семейной жизни. До того момента он и помыслить не мог о неверности Эрики, насколько доверял ей. А тогда, вместо того чтобы предложить ей руку и сердце, как хотел сначала, завел роман с другой женщиной.
 В ту ночь он с трудом удержался, чтобы не убить обоих. Двое самых близких людей предали его: девятнадцатилетний мальчишка и девочка-женщина всего на пару лет старше. Клайв забыл о разнице в возрасте или просто не хотел признавать, что они с Эрикой принадлежат к разным поколениям. Ей с Тимоти было куда проще, да к тому же тот просто обожал ее. Впрочем, Эрику обожали все.
 Она звонила ему по малейшему поводу и ни разу не упустила возможности сказать, как сильно любит его. Да, она слишком много времени проводила в одиночестве. Но для Клайва работа стояла на первом месте, и он честно предупредил об этом. Он никогда не обещал больше, чем мог выполнить, но зато слово свое всегда держал. И ни разу не изменил своей любовнице — что несколько необычно для холостого мужчины в его положении.
 В дверь постучали, и Клайв резко обернулся. В кабинет вошел Герберт Малколм, начальник его службы охраны в Лос-Анджелесе. Мой ребенок, подумал миллионер с чувством злорадного удовлетворения. Она должна была родить его, а значит, теперь малыша можно будет использовать, чтобы отыскать мать. Понравится это Эрике или нет, но она вернется к нему…
 — Ну? — нетерпеливо обратился он к своему помощнику.
 Герберт Малколм внимательно посмотрел на шефа: невероятно богатый и влиятельный, он, казалось, не знает жалости. Клайв Макферсон, один из самых удачливых продюсеров в индустрии кино, появился в Голливуде из ниоткуда. Он сделал себе имя и состояние, сначала играя на бирже, а затем переключившись на вложение капитала в фильмы и развлекательные программы. Его имя ассоциировалось с успехом: какой бы проект он ни поддержал, тот неизбежно пользовался бешеной популярностью.
 Макферсон ни разу не потерпел краха, напротив, все увереннее поднимался вверх и теперь приобрел немалое влияние и в Европе. Он обладал звериным чутьем и пугающим хладнокровием и никогда не боялся идти на риск. Риск, который всегда окупался сторицей.
 — Если эта женщина действительно Эрика Даниэлс… — осторожно начал Герберт.
 — Что значит «если»? — раздраженно прервал его Клайв.
 Шеф службы охраны поморщился.
 — Послушай, Клайв, даже если это и Эрика, то она все равно живет под другим именем. Вот уже несколько лет.
 — Бред какой-то! — воскликнул миллионер, придя в некоторую растерянность.
 — Три года назад Мишел Андерс нашли на обочине трассы, ведущей из Лас-Вегаса в Лос-Анджелес, с серьезными повреждениями. Она не имела при себе никаких документов, удостоверяющих личность, — принялся докладывать Герберт сухим деловым тоном. — Полиция считает, что ее сбила машина, после чего она подверглась ограблению.
 — Боже! — Клайв был потрясен обрушившийся информацией.
 — В то время она действительно находилась на последнем месяце беременности, — продолжил Малкоям. — И сейчас у нее есть ребенок.
 Миллионер замер в ожидании, и начальник службы безопасности не стал томить шефа неведением, а быстро и четко доложил:
 — Девочка двух с половиной лет. В июне ей будет три. Она родилась, когда мать еще не вышла из комы.
 Клайв на минуту прикрыл глаза, словно желая скрыть бушующие внутри чувства. Когда он поднял веки, лицо его снова приобрело выражение спокойного безразличия.
 — А теперь объясни мне, как Эрике Даниэлс удалось прижиться под чужим именем. — Голос его, словно записанный на пленку, не выражал никаких эмоций.
 — Прошло много времени, прежде чем она смогла говорить, — но при ней нашли примечательный кулон… — Герберт запнулся, увидев, что у Клайва дернулось веко. Он искренне удивился этому проявлению чувств со стороны всегда бесстрастного шефа. — Фотографию этого кулона и поместили в объявлениях. По нему ее быстренько опознали как девчонку, в шестнадцать лет сбежавшую из дому. Приехали родители, подтвердили, что это их дочь…
 — Но родители Эрики давно умерли, — резко прервал его Клайв.
 — У этой женщины так и не восстановилась память после аварии. У нее полная амнезия…
 — Полная амнезия? — переспросил миллионер, не веря своим ушам.
 — Это большая редкость, но случается, — подтвердил Герберт. — Я разговаривал с персоналом больницы, где ее лечили. Стоило молодой женщине прийти в себя, как родители тут же забрали ее домой. Но она так ничего и не вспомнила и знает о себе только то, что они рассказали ей. Похоже, Андерсы против того, чтобы к их дочери вернулась память.
 — Нормальные люди не станут поселять у себя в доме незнакомку и выдавать ее за собственную дочь, — мрачно заметил Клайв.
 — Дело в том, что родители не видели дочь в течение семи лет, но ни капли не усомнились, что молодая женщина с кулоном их давно утраченный ребенок. И теперь весь район знает чудесную историю возвращения блудной дочери, Мишел Андерс.
 — Какое к черту возвращение! Это была Эрика, я не мог не узнать ее. И она теперь ничего о себе не помнит исключительно по милости людей, которые ничуть не лучше, чем похитители детей! — в ярости воскликнул Клайв, едва не стукнув кулаком по столу.
 — Ее родители — люди весьма уважаемые и во всех отношениях достойные. Андерс держит небольшую сеть спортивных магазинов, обслуживающих пригород. И если произошла ошибка, то это действительно ошибка, а не злой умысел. Люди склонны выдавать желаемое за действительное.
 — Возможно, и так, но только пока Эрика была больна. Когда она поправилась, они должны были заподозрить правду. Почему же и тогда ничего не сделали? — Похоже, объяснения Герберта не произвели на Клайва должного впечатления. — А что там с жейихом? — произнес он угрожающим тоном.
 — Персивал Хиддинг, тридцать пять лет. Главный бухгалтер. Правая рука мистера Андерса и его официальный заместитель. Ходят слухи, что он решился на этот брак больше по расчету. — Заметив странный огонь в глазах шефа, Герберт решил дальше не распространяться о Перси.
 — Главный бухгалтер, — прошипел миллионер сквозь зубы, напоминая в данный момент готовящегося к прыжку тигра. — Ладно, Берт, пожалуй, пришла пора навестить дочь. Что, запустим кота в это уютное гнездышко?
 Малколм слегка вздрогнул. Он слишком живо представил, как Макферсон «запускает кота» в жизнь женщины, которая имела несчастье вступить в интимную связь с этим очень влиятельным и очень опасным человеком, а потом забыла об этом. Похоже, многих людей вскоре ожидают сюрпризы, и не факт, что приятные…
 — То есть ты просто скажешь Перси, что отказываешься жить с его матерью?
 Вивиан Голдсмит бросила на Мишел удивленный взгляд и рассмеялась. На вид ей можно было дать лет двадцать, хотя на самом деле эта темноволосая невысокая женщина уже разменяла третий десяток и в одиночку воспитывала двух сыновей-близнецов. К тому же отличалась язвительностью, и если кто попадал ей на язычок, то участь его была печальна.
 — Не смеши меня. Ты просто не в силах никому возразить, — поддразнила она.
 — Ничего подобного…
 — Да брось! Ты в лепешку расшибешься, чтобы доставить радость окружающим! Твои родители ведут себя так, словно твоя душа и тело — это их собственность. А про Перси я и не говорю! И ты соглашаешься жить той жизнью, которая тебе не по нраву.
 Мишел тяжело вздохнула. Они были лучшими подругами, к тому же работали вместе. Но все же Вивиан далеко не всегда понимала то чувство вины, которое молодая женщина испытывала по отношению к родителям.
 — Все совсем не так…
 — Все именно так. Ты всегда стараешься угодить другим, напрочь забывая о себе, — с горечью сказала Вивиан. — Когда-то ты хотела стать ветеринаром, но родителям это не понравилось. И вот теперь ты здесь, в зоомагазине, рассаживаешь морских свинок по клеткам и развешиваешь по пакетикам корм для рыб.
 — Зато рядом с тобой, — рассмеялась Мишел.
 — Да, но меня-то это вполне устраивает. Так что, моя дорогая, если ты не примешь радикальных мер, то кончишь свою жизнь под одной крышей со старухой Хилдинг. А она, я уверена, приложит все усилия, чтобы тебе эта жизнь медом не казалась. Да еще так, что малыш Перси ничего не заметит. Думаешь, я не вижу, насколько ты подавлена после вашего последнего разговора, хотя он состоялся уже два дня назад?
 Мишел покачала головой. В кои-то веки предположение Вивиан оказалось ошибочным. Причина волнения крылась совсем в другом разговоре. Она никому не сказала про странную встречу в аэропорту, но и не могла забьпъ таинственного незнакомца.
 Дома она не стала никому задавать вопросов, потому что в семье не любили вспоминать о ее прошлом. И ничего удивительного, ведь после побега Мишел ни разу не посчитала нужным сообщить о себе.
 Именно поэтому она не могла избавиться от комплекса вины по отношению к родителям. Как она могла вести себя столь бессердечно? Теперь Мишел пыталась восполнить недостаток дочерней любви и заботы и делала все, чтобы родители были ею довольны. К тому же ее не покидало ощущение, что чета Андерс приобрела нечто вроде кота в мешке: кто знает, что произошло с ней за эти семь лет? И вообще чего можно ожидать от женщины, которая после аварии оказалась без дома, без средств к существованию, без мужа, зато с ребенком? К счастью, Моника и Хьюго оказались людьми изумительного благородства и доброты и не побоялись взять ее к себе, чтобы помочь стать нормальным человеком.
 Впрочем, Мишел сильно сомневалась, что когда-нибудь станет нормальной. Она не помнила ничего из двадцати трех лет своей жизни: ни одного человека, ни одного события. Но если хочешь, чтобы людям с тобой было хорошо и спокойно, приходится делать вид, что амнезия не такая уж большая проблема.
 Вначале она честно старалась восстановить в памяти ранние годы, проведенные здесь, в отчем доме. Ей показывали фотографии, водили по знакомым местам, но ничего не отзывалось в ее сознании. Постепенно Мишел привыкала к окружающей действительности, ей даже стало казаться, что она вспоминает.
 И теперь молодая женщина пыталась заново строить свой мир — мир спокойной и счастливой семьи. Однако настоящим центром ее жизни, смыслом существования оставалась малышка Кэтрин. Да, Мишел искренне любила родителей за их заботу и поддержку, любила Перси за его спокойствие, за то, что принимает ее такой, как есть, но дочь она обожала с самозабвенной страстью, которая порой пугала ее саму.
 — Нет, что-то еще гложет тебя помимо разговора с Перси, — неожиданно сказала Вивиан, словно озаренная свыше.
 Повисло молчание. Наконец Мишел глубоко вздохнула и, поняв, что больше не в силах скрывать свою тайну, начала:
 — Со мной в аэропорту заговорил мужчина. Он очень упорно называл меня другим именем Эрикой. — Даже сейчас, рассказывая об этом инциденте, молодая женщина не могла избавиться от гнетущего чувства тревоги. — Быть может, у меня есть двойник… Словом, все выглядело довольно странно, но при этом… пугающе. — Голос ее дрожал, она с трудом произносила слова.
 — Почему пугающе?
 — Видишь ли, я первая обратила на него внимание. Более того, не могла оторвать глаз. — Мишел нервно сцепляла и расцепляла пальцы, словно ей все еще было стыдно за свое поведение в аэропорту.
 — Он просто захотел познакомиться с тобой поближе, — подвела итог Вивиан, обнимая подругу за плечи. — Но скажи мне, что привлекло тебя в нем?
 — Не знаю. Он был очень, очень красив, — честно призналась Мишел, и на щеках ее вспыхнул румянец смущения.. — И сначала я подумала, что сама спровоцировала его. Но теперь мне кажется, что все не так просто…
 — Почему же нет? Милая, даже если ты наденешь скафандр, твоя красота все равно заявит о себе и мужчины будут оборачиваться вслед!
 — Я не о том. Этот человек, он был зол на меня. То есть на Эрику. Обвинял ее в побеге и очень удивился, когда я сказала, что не знаю его, и пригрозила полицией. Его зовут… Клайв Макферсон, и мне это имя ничего не…
 — Как ты сказала? — Вивиан буквально подскочила на месте и уставилась на подругу широко раскрытыми глазами.
 — Клайв Макферсон.
 — Поздравляю, ты произвела впечатление на одного из могущественнейших людей Голливуда. Твой таинственный незнакомец является продюсером огромного количества проектов в Америке и Европе. — В темных глазах ее заплясали насмешливые искорки. — Ах, если бы я знала, что этот одинокий и богатый мужчина ищет в аэропорту женскую компанию, я бы непременно захватила с собой спальник, чтобы дождаться, пока он обратит внимание на меня!
 — Нет, это не может быть он, — нерешительно пробормотала Мишел. — Наверное, я перепугала имя.
 — А может, ты раньше водила дружбу с сильными мира сего, — поддразнила подругу Вивиан.
 — Да, наверное, — скептически произнесла молодая женщина.
 Вот теперь уж точно пришла пора забыть о глупом эпизоде. И чтобы отвлечься, стоит съездить в агентство недвижимости и взять ключ — от дома, в который она влюбилась с первого взгляда.
 — Правда, Перси не разделял ее восторгов по поводу слегка заброшенного особняка. Значит придется объяснить, почему ее никак не устраивает жизнь в Грин-гардене. Быть может, тогда он по-другому посмотрит на замечательное двухэтажное здание, просто созданное для молодой семьи.
 Дом находился в окружении небольшого, очень красивого сада. Стоит немного за ним поухаживать, и он превратится в настоящий райский уголок. Мишел прошла по гравийной дорожке, отперла входную дверь и медленно переступила порог. В комнатах пахло стариной, под ногами приятно поскрипывал деревянный пол. Она неспешно прошлась по большому холлу, чувствуя, что этот дом предназначен для нее. Какой-то тихий звук привлек ее внимание, и Мишел повернулась к выходу. Она чуть не села на пол от изумления и испуга, когда увидела в дверном проеме Клайва Макферсона. С губ ее сорвался судорожный вскрик, золотистые глаза в ужасе расширились.
 — Все, что мне нужно, это поговорить c тoбой. Я не хотел приезжать к тебе домой. А здесь ты по крайней мере одна и на нейтральной территории. — Он протянул руки, желая таким образом успокоить женщину, но добился прямо противоположного. — Не бойся, я не стану подходить ближе. Просто выслушай меня.
 Но Мишел утратила способность воспринимать человеческую речь. Ее трясло как в лихорадке, она буквально пожирала взглядом мужчину, запоминая каждую черточку загорелого лица. Темный пиджак, небрежно распахнутый, не скрывал большого, мускулистого тела.
 — П-пожалуйста, — прошептала она, чувствуя, что начинает сходить с ума.
 — С каких это пор у тебя так испортились нервы, что ты каждую минуту едва не впадаешь в истерику? Ладно, я всего лишь продемонстрирую тебе доказательство нашего… прежнего знакомства.
 С этими словами он вытащил из внутреннего кармана пиджака маленькую фотографию и протянул молодой женщине. Она непонимающе уставилась на карточку.
 — Это было снято три года назад, — объяснил Клайв, понизив голос, в котором появились искушающие нотки. — Как раз перед тем, как мы затеяли решающую схватку…
 — Решающую схватку… — бездумно повторила она, все еще не понимая, что именно запечатлено на фотографии.
 — Я подкрался к тебе с фотоаппаратом. Ты пришла в ярость, заставила меня пообещать уничтожить пленку. Но я солгал. Боюсь, это единственная оставшаяся после тебя фотография. — Он положил снимок на полированную поверхность столика.
 Мишел наклонила голову, и глаза ее расширилась от изумления. С фотографии на нее смотрела стройная рыжеволосая красотка, чье обнаженное тело было полускрыто хлопьями лены. Она соблазнительно улыбалась, и Мишел с ужасом узнавала эти глаза, полные яркие тубы, вьющиеся волосы. Даже грудь и длинные ноги — все было ее. Неужели эта развратная девица — она? Не может быть!
 — Я не уничтожил его… Вполне понятное стремление сохранить память о мимолетном, но сильном увлечении, — сказал Клайв резко.
 С ее губ сорвался протестующий стон, и неожиданно изображение перед глазами стало расплывчатым, а затем мир окутала тьма. Голова Мишел поникла, ноги подкосились, и она непременно упала бы, если бы мужчина не подхватил обмякшее тело в полуметре от деревянных досок пола.
 Мишел постепенно возвращалась из мрака, не совсем понимая, что с ней и где она находится. Она с трудом разлепила веки и увидела мужское лицо, на котором горели ярко-синие глаза. Молодая женщина не могла отвести от них взгляд, в горле у нее пересохло, дыхание участилось.
 Тело словно отозвалось на некий импульс: грудь ее напряглась, соски затвердели, естество неожиданно стало жарким и влажным. Повинуясь инстинкту, Мишел протянула слабую, неверную руку к твердому подбородку склоненного мужчины. С приоткрытых губ ее сорвался страстный полувздох.
 — Клайв… Клайв… — позвала она слабым от истомы голосом, ощущая во всем теле сладкую боль.
 Его глаза холодно вспыхнули, в них читалось презрение. Он выпрямился.
 — Когда я захочу переспать с тобой, Эрика, я скажу. А пока держи руки при себе.
 Эти слова вернули ее к реальности. Мишел вспомнила все, произошедшее до обморока. Она осматривала дом, он приехал, показал фотографию ее самой в обнаженном виде. Он знал ее. Они были знакомы. Более того, спали вместе.
 В голове у Мишел все перемешалось. Она слышала свой собственный голос, зовущий его по имени. О Господи, неужели это первое воспоминание после трех лет полной пустоты? Или это лишь игра воображения, плод фантазий.
 Она рискнула посмотреть в глаза Клайву Макферсону, но тут же зажмурилась, не вынеся его пронзительного, холодного взгляда. С ней творилось что-то странное. С первой секунды, как она очнулось, ее охватило чувственное возбуждение. Она испытывала самый настоящий голод плоти. Мишел и не подозревала, что способна на такую безудержную страсть.
 Звук быстрых шагов заставил ее снова открыть глаза. В комнату вошел мужчина, одетый в униформу. В руке он держал бокал с золотистой жидкостью. Клайв взял его и поднес губам молодой женщине. В ноздри ей ударил терпкий запах виски.
 — Выпей. Ты бледна как полотно, — приказал он.
 Мишел чувствовала себя настолько слабой, что даже не стала спрашивать откуда, словно джинн из кувшина, появился человек в униформе. Должно быть, у этого Макферсона в машине целый бар, медленно катилась мысль по пустой, как елочный шар, голове. Значит, это большая машина. Пропасть между ними неожиданно показалась огромной. Какого рода отношения могли связывать Мишел Андерс и этого богатого и влиятельного продюсера?
 — Выпей, — повторил Клайв с нарастающим нетерпением в голосе.
 — Я почти не пью…
 — Раньше ты была свободна от этих глупых комплексов, — без колебаний сообщил он.
 Придя в смятение от того, что этот человек знает о ней куда больше, чем она сама, Мишел поднесла бокал к губам. Жидкость обожгла горло, и уже через пару мгновений кровь превратилась в огненные ручейки. Она отдышалась, после чего твердо посмотрела на Клайва.
 — Вы, кажется, когда-то знали меня… Да, верните мне фотографию, — попросила молодая женщина и с надеждой посмотрела на стол. Но карточки там уже не было.
 — Забудь об этом. Она моя, — жестко ответил Клайв и добавил уже откровенно язвительно: — Это ведь так по-женски! Я всего лишь показал тебе снимок, чтобы продемонстрировать, какой характер носили наши отношения. А ты зациклилась на ерунде.
 — Послушайте, мистер Макферсон…
 — Мистер Макферсон? — повторил он с улыбкой, от которой у нее мороз пробежал по коже. — Лучше Клайв.
 Она внимательно посмотрела на него и поразилась его сходству с хищником, готовящимся к прыжку. Неожиданно Мишел почувствовала страх, от которого кровь заледенела в жилах.
 — Вы ненавидите меня, ..
 Клайв замер. В комнате повисла мертвая тишина. Затем он тихо спросил:
 — Ты меня не помнишь? Ты совсем ничего не помнишь?
 — Совсем ничего, — так же тихо призналась она.
 — Я думал, ты задашь мне кучу вопросов. Но теперь мне ничуть не легче, — пробормотал Клав, меряя комнату решительными шагами. — Признаюсь, в аэропорте я хотел разобраться с тобой. Но я тогда не знал, что ты потеряла память… И мне не нравится, когда ты смотришь на меня так, словно ожидаешь нападения.
 Мишел была насколько подавлена и растеряна, что в ответ смогла лишь глубже вжаться в кресло, в котором сидела.
 — Эрика…
 — Это не мое имя!
 — Послушай, — он не обратил внимания на ее протест, — ты боишься меня, потому что я рушу твой маленький уютный мирок. Но на самом деле страшен не я сам. Страшно то неведомое, что стоит за моей спиной.
 Мищел ответила слабым кивком. Она изумилась, насколько точно он описал происходящее внутри нее. К тому же она не привыкла, что кто-то пытается понять ее чувства и ощущения.
 — Я не хочу тебя пугать. Но все мои cлова становятся причиной твоего беспокойства. Так что я буду краток.
 — Но откуда вам известно, где я живу? И что у меня амнезия? — встревоженно спросила Мишел, поднимаясь с кресла.
 — Я просто проследил за тобой на пути из аэропорта. А потом провел небольшое расследование, — спокойно ответил Клайв, словно говорил о погоде.
 — Но к чему такие усилия и настойчивость? Зачем все это? Только потому, что когда-то мы были вместе?
 — Я как раз подхожу к сути. Во мне жила наивная надежда, что, увидев меня, ты сама все вспомнишь. — С губ его сорвался саркастический смешок, лицо приобрело напряженное, если не мрачное, выражение. — Но, видимо, придется все объяснять с самого начала. Думаю, тебе лучше сесть.
 — Нет. — Мишел гордо выпрямилась и обхватила руками худые плечи, стараясь вернуть контроль над ситуацией, пока та не зашла слишком далеко. — А что, если я не захочу вас выслушать? Ведь я совсем не обязана…
 — Боюсь, что все-таки придется, — пробормотал Клайв.
 — Нет, не придется, — твердо ответила она. Теперь, когда представилась возможность приоткрыть завесу тайны над прошлым, она стремилась избежать этого, боясь того, что может оказаться с другой стороны.
 — У тебя нет выхода, — спокойно произнес миллионер, не отрывая от ее лица пронзительного взгляда. — Тебе наверняка интересно, что я здесь делаю. Все очень просто. Когда ты исчезла из моей жизни, ты носила под сердцем моего ребенка.
 Мишел с ужасом уставилась на мужчину, высокого и темноволосого, который без малейшего усилия разрушал ее понятный и спокойный мир.
 — Кэтрин — моя дочь, — веско добавил Клайв.
 Пол под ее ногами начал стремительно вращаться, и Мишел покачнулась. Макферсон подхватил ее и, поддерживая за плечи, повел к выходу.
 — Больше так не делай. И вообще, давай выберемся из этого старого дома. Нам обоим не помешает немного свежего воздуха.
 Солнечный свет резанул по глазам. Мишел закусила губу и прижала пальцы к вискам, в которые кто-то старательно завинчивал шурупы.
 — Нет, только не Кэтрин. Это невозможно… Только не ты… — бормотала она, пытаясь справиться с обрушившимися на нее сведениями.
 Не обращая внимания на протесты, Клайв подвел ее к скамье и осторожно усадил на деревянное сиденье. Затем присел перед ней на корточки и мягко, но одновременно крепко взял ее дрожащие пальцы в свои.
 — Невозможно рассказать все, не причинив тебе боли. Я и так стараюсь оградить тебя от потрясений.
 Ей хватило и одного «потрясения», чтобы потерять всякую способность мыслить здраво. Что может быть хуже того, что он уже сказал?
 — Мне очень плoxo, — прошептала Мишел доверчиво, словно ребенок, ожидающий сочувствия и утешения.
 — Прости, но я должен был тебе сказать. — Клайв сильнее сжал ее пальцы. — Почему, ты думаешь, я здесь? Почему я провел три года в непрестанных поисках вас обоих?
 Мишел попыталась спокойно посмотреть ему в лицо. Отец ее ребенка. Почему такая мысль не пришла ей в голову раньше?
 Некоторое время назад она буквально помешалась на том, чтобы выяснить, кто является отцом девочки. Но родители явно не одобряли этой идеи, считая, что, будь он человеком достойным и любящим, то не бросил бы Мишел одну. Нашел бы ее и на краю света.
 Постепенно интерес угас, и молодая женщина смирилась с мыслью, что Кэтрин — это результат случайной связи. На ум не раз приходили страшные истории о сбегающих из дому подростках и о том, на что им приходится идти, чтобы выжить…
 С губ Мишел сорвался нервный смешок. Теперь, когда ей уже было почти все равно, кто отец Кэтрин, он наконец-то объявился.
 — Эрика…
 — Это не мое имя, — выдавила она сквозь сжатые зубы.
 — Это имя, которым я тебя всегда называл, — мягко произнес Клайв, беря в ладони ее лицо.
 Молодая женщина затрепетала от его близости.
 — Пожалуйста, оставьте меня…
 — Да ты вся дрожишь, — суховато, но как-то заботливо сказал он.
 Мишел действительно колотило как на сильном ветру. Она непроизвольно положила руки ему на грудь, почувствовала жар его тела и отпрянула. Но запах этого человека все еще щекотал ноздри — такой отчетливо мужской и даже будто знакомый. А от Перси всегда пахло мылом… О Боже, Перси! — пронеслось в голове. Ее жених!
 Но тут Мишел посетила еще более жуткая мысль. Кэтрин, любимая больше жизни, принадлежит теперь не только ей! Сидящий напротив мужчина — ее отец, желающий внести поправки в ход жизни дочери. Возможно, он даже захочет отобрать дочь… Она закрыла лицо ладонями и закусила губу, чтобы не застонать.
 — Я должен тебе кое-что сказать, — тихо произнес Клайв. — За три года, проведённых без меня, ты превратилась в трясущуюся развалину. Ты едешь ко мне домой, где тебя осмотрит врач.
 Он заставил ее подняться со скамьи и дойти до машины. Шофер предупредительно распахнул дверцу большого черного «мерседеса».
 — К тебе домой? — безвольно повторила Мишел, и тут только смысл слов дошел до нее. — Я не могу!
 Вместо ответа Клайв очень бережно, сложив чуть ли не пополам, засунул ее в машину, а затем усадил на мягкое, обитое дорогой кожей сиденье. Сам он опустился рядом, заставляя спутницу продвинуться в глубь салона. Через секунду дверца захлопнулась.
 — Я никуда не еду! — запротестовала Мишел. — Мне надо вернуться в магазин…
 — Уверен, за пару часов без тебя там ничего не случится.
 — Я должна забрать Кэтрин из садика… То есть я совсем забыла, — лихорадочно начала придумывать она. — Они с группой уехали и не вернутся до…
 — Расслабься, — небрежно бросил Клайв, предварительно окинув Мишел внимательным взглядом. — Все равно ты ее от меня не спрячешь. Если я захочу видеть дочь, я увижу. Только не сейчас, когда ты то и дело впадаешь в истерику.
 — Никуда я не впадаю, — пробормотала она, в ужасе от того, как легко Клайв читает ее мысли. — Но дом не закрыт… Моя машина…
 — Я захлопнул за нами дверь, — ответил он. — А теперь, если ты дашь мне ключи от машины, то ее отгонят к моему дому. Ты сейчас не в состоянии сесть за руль.
 Молодая женщина посмотрела на него широко раскрытыми испуганными глазами, но безропотно протянула ключи. Этот человек напоминал танк, который вминает ее в землю, смешивая с пылью и грязью. От него исходил такой холод, что кровь стыла в жилах. Он пытался успокоить ее, но она чувствовала, что внутри у него нет ни капли человеческого тепла, и боялась его. Синие глаза казались двумя льдинками.
 У Кэтрин глаза такого же цвета, машинально подумала Мишел. Но кожа светлее. А вдруг этот Макферсон лжет и дочь вовсе не его? Но тут же Мишел поняла всю бессмысленность этой слабой надежды: разве стал бы такой человек гоняться за чужим ребенком?
 Значит, она действительно спала с ним. Купалась в его ванне. Но какие отношения связывали их? Они провели вместе одну ночь? Или много месяцев? Если бы она хотела только денег, он не был бы так уверен, что ребенок его.
 Конечно, ни о какой романтике не может идти и речи, так что остается предполагать худшее.
 В полной тишине Клайв дотянулся до вмонтированного бара, налил в бокал виски и аккуратно поднес к ее полуоткрытым губам.
 Неужели она пила раньше? Была настоящей пьяницей с деревянной головой? Обжигающая жидкость заструилась по пищеводу, даря ощущение тепла и легкого головокружения. Но сердце все равно сжималось от ужаса, и Мишел так и не рискнула спросить сидящего рядом мужчину, зачем он все это делает.
 Она не заметила, как они въехали на территорию частного владения, и очнулась от своих мыслей, только когда «мерседес» остановился напротив большого белого особняка.
 — Я не хочу туда, — слабо запротестовала она, впрочем не мешая Клайву вытаскивать ее из машины. — Отвези меня домой.
 — Тебе сейчас лучше всего прилечь, — не обращая внимания на ее слова, произнес он. — Привести мысли в порядок.
 — Ты меня совсем не слушаешь…
 — Потому что ты не говоришь ничего, что я желал бы слышать.
 Он что, издевается над ней?
 Тем временем Клайв одной рукой открыл тяжелую деревянную дверь — другой он поддерживал обессилевшую женщину — и вошел в дом. Глазам Мишел открылся просторный, светлый холл, широкая лестница, ведущая на второй этаж, высокие потолки и мраморные колонны.
 — Я не хочу туда, — повторила молодая женщина.
 — Знаю, но я привык делать то, что хочу я, — невозмутимо ответил Клайв и, наклонившись, подхватил ее на руки. В ответ на протестующее мычание он сухо заметил: — Пожалуй, тебе не следовало пить второй бокал. Но все равно так лучше, чем раньше. Алкоголь всегда действовал на тебя успокаивающе.
 Шаги его нисколько не замедлились, словно ноша ничего не весила, и уже через несколько секунд он распахнул ногой дверь в спальню. Клайв положил женщину на широкую кровать и направился к выходу.
 — Врач придет через пару минут и осмотрит тебя.
 — Мне не нужен врач…
 Он ничего не ответил, даже не удостоил ее взглядом, а просто вышел из комнаты, оставив дверь открытой.
 Врач действительно не заставил себя ждать. Впрочем, Мишел уже не особенно понимала, что с ней происходит, и с трудом отвечала на вопросы. Голова отяжелела, веки слипались. Бог мой, как я устала, невероятно устала, мелькнула мысль.
 Клайв не мог оторвать глаз от спящей Эрики. Она казалась такой хрупкой, словно сделанной из хрусталя. И если он не будет вести себя предельно осторожно, она просто расколется, и тогда ее уже не склеить. А Кэтрин нужна мама — нужна здоровой и нормальной, а не истеричкой, в которую Эрика рано или поздно превратится.
 — Проклятье, — пробормотал Клайв Ему все больше хотелось хорошенько поколотить Хьюго и Монику Андерс за то, что они сделали с Эрикой. Она перестала быть собой и теперь едва напоминала тень прежней рыжеволосой красавицы. Беспокойная, напуганная, все время напряженная. При этом доверчивая и наивная, как не очень умный ребенок: разрешила привезти себя в дом к совершенно незнакомому человеку и теперь преспокойно спит у него в спальне.
 Впрочем, Клайв не мог относиться к ней, как к ребенку. Ему хотелось стащить надетые на нее уродливые тряпки, освободить прекрасные медные волосы и затащить в постель хотя бы на сутки, а там…
 Он надеялся, что эта женщина рано или поздно оставит его равнодушным, как и любая другая, однажды прискучит. Только почему-то до сих пор этого не произошло. Если бы он не застал ее с Тимоти, она бы сейчас уже была его женой. Узнав, что любовница беременна, Клайв немедленно почувствовал, что должен узаконить их связь. Воображение рисовало чудесную идиллию: дом, семья, дети… А эта маленькая хрупкая женщина, которая с легкостью сворачивалась клубком у него на коленях, не только обратила в прах все мечты, но и разрушила отношения с братом.
 И до сих пор ему хотелось отомстить. Губы Клайва скривились в горькой усмешке: он ненавидит ее, но не способен жить без ее восхитительного тела. Он не может причинить ей зла, но ситуация сложилась так, что он просто обязан вмешаться в ее тихую и спокойную жизнь, развалить уютный мирок. Ей придется вернуться к прежней жизни, а значит, и к нему.
 Синие глаза загорелись каким-то странным светом. Эрика и так принадлежит ему. С момента встречи в аэропорту Клайва сжигало желание, и только железная воля и холодный рассудок помогали ему сдерживать порывы страсти. Он ждал ее три года, и больше не намерен. Следовательно, жених должен быть устранен. Интересно, как Перси Хилдингу понравится известие, что его невеста на самом деле вовсе не дочь шефа?
 Эрика вздохнула во сне и перевернулась на другой бок. Не совсем понимая, что делает, Клайв протянул руку и расстегнул уродливую заколку. Тяжелые медные кудри рассыпались по подушке. Пальцы его запутались в шелковистых прядях, и он с тихим проклятием отдернул руку.
 Когда она все вспомнит, он немного развлечется с ней, а потом бросит. Но сохранит право приезжать в любой момент, когда захочет. Конечно, только ради дочери. Клайв взглянул на гриву рыжих волос. Пожалуй, пройдет немало времени, прежде чем он отпустит ее. У желания ведь нет срока годности.
 Но как сказать ей правду и при этом не обидеть? Чем приукрасить тот факт, что Эрика оказалась расчетливой и лживой стервой? И едва только память вернется, она немедленно вспомнит, что вила из него веревки с того самого момента, как выпрыгнула из торта. Эта женщина была его единственной слабостью, и Клайв хотел снова почувствовать ее вкус, даже отлично зная теперь, кто она на самом деле…
 — Ангел…
 Кто-то слегка встряхнул ее, и Мишел с трудом разлепила веки. Через мгновение сон как рукой сняло. Над ней возвышался Клайв Макферсон.
 — Как ты меня назвал? — Она чувствовала, что память возвращается, но не была готова встретиться лицом к лицу с прошлой жизнью прямо сейчас.
 — Эрика… Я назвал тебя Эрика. — На его смуглых щеках загорелся темный румянец.
 — Мое имя Мишел, — твердо произнесла она, не желая быть другим человеком. Иначе пришлось бы задавать слишком много вопросов, а на это у нее не было сейчас сил. — Зачем ты привез меня сюда?
 — Тебе нужно было отдохнуть.
 Она взглянула на часы и в панике спрыгнула с кровати.
 — Мне нужно забрать Кэтти…
 — Позвони миссис Андерс. Ты должна поесть, прежде чем садиться за руль.
 Как он странно называет ее маму! Еще с большим удивлением она заметила беспорядок у себя на голове. Должно быть, волосы растрепались во время сна. Она быстро заправила пряди за уши и повернулась к Клайву.
 — Поесть? Но меня ждет дочь!
 Он протянул ей телефонную трубку.
 — Попроси миссис Андерс забрать ее сегодня вместо тебя. Нам нужно поговорить.
 — Нет, я…
 — Тебя не избежать этого разговора.
 Сие простое утверждение неожиданно взволновало ее. Клайв Макферсон опять пытался заглянуть ей в душу. А родители и жених всегда довольствовались тем, что лежало на поверхности.
 Интересно, как Перси отреагирует на неожиданное появление родного отца Кэтрин? Вряд ли обрадуется, хмуро подумала Мишел. Мистер Хилдинг принадлежит к племени Очень Серьезных Людей. Однажды он сказал, что только абсолютная уверенность в том, что после рождения дочери у нее не было других мужчин, позволяет ему нормально относиться к девочке.
 В руках у Мишел оказалась телефонная трубка.
 — Думаешь, что можешь мне приказывать, что делать… — резко начала она.
 — Да. Особенно сейчас, когда ты только ищешь случая, чтобы улизнуть!
 Молодая женщина обернулась, чтобы посмотреть ему в лицо. Клайв был совершенно спокоен и полностью держал себя в руках. Его самоуверенный и даже несколько оскорбительный вид подействовала на нее как пощечина.
 — Когда ты позвонишь, мы пообедаем.
 Мишел сжала зубы. Она больше не могла терпеть вызывающего поведения этого типа.
 — Кажется, ты мне по-настоящему не нравишься.
 Клайв на мгновение замер, а затем улыбнулся.
 — А, понимаю… Спящая красавица хотела, чтобы ее разбудили поцелуем.
 — Она хотела, чтобы ее разбудил Прекрасный принц! — сорвалось с языка прежде, чем Мишел успела подумать. Она никогда ни с кем не спорила. Напротив, ее всегда призывали в качестве миротворца решать разнообразные проблемы. Так что же случилось сейчас?
 — Если бы я поцеловал тебя, ты бы закричала на весь дом… Только не от страха… — На его губах появилась кривая усмешка. — Думаю, твое тело помнит меня лучше, чем твой мозг.
 — Как ты смеешь! — возмущенно воскликнула Мишел.
 — А как ты можешь сочетать целомудренную девственность и материнство? — Клайв пожал плечами. — Если что-то меня раздражает, я не считаю нужным скрывать это.
 Он развернулся и вышел из спальни, оставив ее одну, — с пылающими щеками и с открытым ртом. Почему этот мужчина злит и одновременно привлекает ее? Он словно манит к себе, и в то же время ей хочется влепить ему пощечину, чтобы стереть самодовольство с красивого лица.
 Со вздохом Мишел набрала домашний номер.
 — Мама, здравствуй, это Мишел. Очень жаль, но я не приеду домой в обеденный перерыв. И еще, прости, что так поздно предупреждаю, но не могла бы ты забрать Кэтти из садика? — осторожно спросила Мишел.
 — Конечно, могу, дорогая, — незамедлительно ответила Моника Андерс. — У тебя какой-то расстроенный голос. Много работы в магазине? Не обращай внимания. Ладно, мне пора, если я хочу успеть заехать за внучкой и вернуться домой раньше Хьюго.
 — Спасибо, мама.
 Мишел положила трубку и взглянула на себя в зеркало. Целомудренная девственность? Как с ней на самом деле произошло это?
 Мать не раз предупреждала ее, что теперь она представляет собой весьма уязвимую мишень для общественного порицания. Мало того что она была трудным подростком, а потом вообще сбежала из дому, Мишел вернулась обратно с ребенком, но без мужа. Молодая женщина знала, насколько родители дорожат своей репутацией и поэтому обеспокоены тем, как она может себя повести.
 Андерсы принимали большое участие в жизни района и местной церковной общины. Поэтому Мишел всегда руководствовалась материнским вкусом в выборе одежды, круга общения, занятий.
 Она еще раз внимательно изучила свое отражение. Даже теперь, когда непослушные волосы разметались по плечам огненным потоком, она не стала похожа на ту развратную красотку с фотографии! Впрочем, какая разница, похожа или не похожа, все равно это была она.
 И неважно, что за последние три года она ни разу не была близка с мужчиной! Иногда ее приглашали в ресторан, но она прекрасно знала, чем кончится вечер. Мишел решила, что просто-напросто фригидна, и поэтому не переставала удивляться существованию дочери.
 К счастью, Перси вполне разделял ее взгляды на сексуальные отношения и никогда не позволял себе несдержанности. К тому же он сказал, что хочет, чтобы первая брачная ночь действительно стала для них первой. По его мнению, это поможет сохранить взаимное уважение. Особенно с его стороны — поскольку если твоя невеста совершала в молодости ошибку… Поняв, что под ошибкой он понимает Кэтрин, молодая женщина поначалу пришла в ужас.
 Мишел прошла в соседнюю комнату, где около небольшого столика ожидал официант в белом кителе. Клайв стоял около окна и, заслышав шаги, обернулся. Под его пристальным взглядом щеки женщины покраснели, дыхание участилось, а внизу живота появилось уже знакомое ощущение влажного жара.
 — Давай поедим, — мягко предложил он, продолжая следить за ней глазами.
 Неожиданно Мишел почувствовала себя очень голодной. К счастью, в течение всего обеда неподалеку находился официант, поэтому разговор не касался личных тем. Впрочем, беседа текла совершенно непринужденно, поскольку молодая женщина полностью подпала под влияние собеседника. Он рассказывал такие интересные истории, так тонко шугал, к тому же продемонстрировал изрядную эрудированность, что в итоге Мишел поняла, что имеет дело с очень умным и образованным человеком.
 Наконец официант налил кофе и удалился. Клайв в упор посмотрел на гостью блестящими синими глазами и произнес совершенно спокойно:
 — А теперь пора поговорить о Кэтрин.
 — О Кэтрин? Но зачем? — тут же запротестовала Мишел. — Честно говоря, я с трудом верю, что ты действительно ее отец.
 — Можешь не сомневаться. Перед тем как ты исчезла, были проведены исследования, подтверждающие, что Кэтрин — моя дочь.
 Мишел чуть не выронила чашку. Она уставилась на Клайва и секунд двадцать не отрывала от него изумленного взгляда.
 — То есть ты не был уверен, что… Выходит, ты не доверял мне? — Губы с трудом произнесли этот унизительный вопрос, тихий голос заметно дрожал.
 Лицо Клайва можно было сравнить с вырезанным на камне рельефом. Он уже пожалел о том, что упомянул об исследованиях.
 — Видишь ли, я очень богатый человек, так что это всего лишь необходимая мера предосторожности, — принялся объяснять он. — Теперь я уверен, что у Кэтрин не возникнет проблем с правом наследования, если со мной что-нибудь случится.
 Мишел неуверенно кивнула, удивляясь, что миллионер Клайв Макферсон заранее позаботился о будущем дочери. За эти три часа ее отношение к этому человеку несколько изменилось. Если сначала она мечтала только о том, чтобы он исчез из их с Кэтрин жизни, то теперь ей было просто необходимо узнать, что их связывало. Понять, что у него не было причин не доверять ей и что исследование было проведено ради Кэтрин, а не из желания убедиться в своем отцовстве.
 — Ты сказал, что я могу попытаться… улизнуть, — тихо начала она, глядя ему в лицо. — Да, сначала я хотела. Мне было очень плохо. Но теперь я собираюсь задать тебе много вопросов.
 — Насчет нас, — кивнул Клайв. — К сожалению, будет неразумно вывалить на тебя гору сведений.
 — Почему? — нахмурилась Мишел.
 Он резко отставил чашку и откинулся на спинку стула, не спуская с женщины внимательного взгляда.
 — Перед тем как прийти сюда, я говорил с психоаналитиком. Он сказал, что тебе сейчас, по возможности, надо иметь дело с какой-то одной проблемой. Именно поэтому мы начнем с разговора о Кэтрин. — Клайв говорил тихим, спокойным голосом, словно перед ним сидел ребенок. — С тебя пока хватит и этого.
 — Одним словом, — нетерпеливо вставила Мишел, — ты просто еще не готов…
 — Свалить на тебя чертову кучу ненужной информации. Да, не готов, — подтвердил он неожиданно прорвавшейся злостью в голосе.
 Мишел возмущенно вскочила со стула, чуть не опрокинув его.
 — Кто ты такой, чтобы решать, что разумно, а что нет?
 — Сядь и допей кофе, — бесцветным голосом произнес Клайв.
 Но молодая женщина и не думала его слушать.
 — Я имею право знать, какую роль играла в твоей жизни! Это не ненужная информация! — дрожа от негодования, воскликнула она.
 — А я хочу поговорить о моей дочери, потому что ни разу не видел ее и был бы весьма рад встретиться с ней.
 — И не увидишь, пока не ответишь на мой вопрос! — прокричала женщина, гордо вскидывая голову.
 — Давай оставим это до другого раза, дорогая, — примирительно сказал хозяин дома, вставая и приближаясь к ней. — Когда настанет нужный момент, я тебе расскажу все, что захочешь.
 — Прибереги этот тон для умственно отсталых! Я сама могу разобраться с моими проблемами! — Золотистые глаза пылали такой яростью, словно она намеревалась испепелить обидчика. — Последний раз спрашиваю: кем я была тебе?
 Клайв вздохнул, но взгляда не опустил.
 — Любовницей. Содержанкой.
 Глаза Мишел все расширялись и расширялись, рот приоткрылся, но с губ не сорвалось ни звука. Лицо побледнело, а на щеках проступили красные пятна. После пережитого потрясения она казалась потерянной и беспомощной. Мишел с трудом заставила себя встать и подойти к двери, но затем повернула обратно, вспомнив, что забыла сумочку.
 — Ключи от машины здесь? — спросила она деревянным голосом.
 — Да, — ответил он.
 — Как долго я была твоей любовницей? — снова спросила Мишел так, словно каждое слово отдавалось болью во всем теле.
 — Два года…
 Она поморщилась, как будто ее ударили. Затем подняла голову, расправила хрупкие плечи и снова пошла к выходу. На пороге она помедлила секунду и обернулась.
 — Надеюсь, ты хорошо оплачивал мой… труд.
 В полной тишине она посмотрела на его застывшее лицо, на котором не отражалось ни единого чувства. Но она интуитивно ощущала, что сейчас этим человеком владеет настоящая ярость. Мишел медленно развернулась и стала спускаться по широкой лестнице.
 Сев в машину, она бессмысленно уставилась в ветровое стекло, прокручивая в памяти недавний разговор.
 Содержанка! Как ни ужасно, но это имело логическое обоснование. Клайв Макферсон безумно богат, а она явно не принадлежит к его кругу, так что никак не могла бы стать его подругой, не говоря уж о невесте. Теперь понятно, почему он так упорно не желает говорить об их отношениях: в течение двух лет миллионер платил ей за услуги определенного рода. Потребовалось так много времени, чтобы наконец-то прозреть и уйти с пути порока!
 Но два года, два потерянных года! В обмен на секс он обеспечивал ее существование. Мишел похолодела, с ужасом сознавая, какой была до аварии. Да, жуткая женщина эта Эрика! Какие еще унизительные открытия ожидают ее в будущем?
 Она наконец-то нашла в себе силы завести двигатель и отъехать от особняка. Ничего, что так долго пришлось учиться, зато этой ошибки она больше не повторит. Надо просто начать все сначала. Где-то я это уже слышала, мрачно подумала Мишел.
 Неожиданно она почувствовала сильную резь в глазах, голова заныла от тупой боли. Молодая женщина тут же включила аварийную сигнализацию и остановилась у обочины. Пот тек с нее в три ручья, но все внимание было поглощено появляющейся в сознании картинкой.
 Создалось ощущение, что в голове у нее находится маленький киноэкран, на котором она видит сидящую в кресле рыжеволосую женщину с телефонной трубкой в руке. Мишел поняла, что это она сама, и словно почувствовала мокрые дорожки от слез на своих щеках.
 — Дорогой, я не видела тебя уже три недели. — Она пыталась говорить веселым, даже слегка дразнящим тоном, потому что Клайв, как настоящий трудоголик, ненавидит нытье.
 — Тогда купи себе билет на самолет до Парижа.
 — Хорошо, — тут же согласилась она, немедленно утирая слезы.
 — Я и не думал, что прошло три недели… — Он замолчал на секунду, а затем продолжил, не в силах преодолеть врожденной склонности к точности. — Нет, не три. Ты разве не помнишь, что я ночевал у тебя перед полетом в Рио-де-Жанейро.
 — Клайв, я очень тебя люблю, — сказала она. — Но иногда мне также сильно хочется тебя ударить. Ты провел со мной меньше пяти часов!
 Экран погас. Мишел, по-прежнему не двигаясь, сидела за рулем, но теперь к ней вернулись все чувства, которые скрыло беспамятство, и во весь голос заявляли о своей власти над слабой женской душой.
 Неужели это произошло, неужели это настоящие воспоминания, а не старательно придуманные фантазии? Но, к сожалению, небольшой отрывок из прошлого оставил после себя привкус горечи.
 Она любила его — любила Клайва Макферсона. И совершенно очевидно, что страсть поглотила ее всю без остатка. Мишел никогда бы не подумала, что способна испытывать насколько сильные эмоции. Ей стало понятно, что раньше она не могла существовать без этого человека, жила от встречи до встречи, нуждалась в нем как в воздухе и воде, чувствовала себя тенью, когда его не было рядом…
 Ладно, сегодня просто чертовски неудачный день. Надо взять себя в руки и завтра во всем разобраться. Приняв такое решение, Мишел снова завела двигатель. Она направилась в сторону Юнити-стрит, где располагался их с Вивиан магазин.
 Любовница Клайва Макферсона! Она, должно быть, сошла с ума от любви, если согласилась на такое унижение. Но как сказать об этом Перси? Он ведь очень впечатлителен. Молодой человек привык считать, что его невесту изнасиловали какие-то подростки или маньяк, иначе он вряд ли согласился бы иметь дело с матерью-одиночкой.
 Но любовница Клайва Макферсона — это уже не невинно пострадавшая девушка. Ужас в том, что придется рассказать Перси все как есть, ведь миллионер хочет во что бы то ни стало увидеться с дочерью. Теперь уже ничто не спасет ее от разоблачения. И родители, и жених будут по меньшей мере шокированы. И возможно, ей не удастся вернуть их прежнего к себе отношения. А Клайв Макферсон преспокойно сядет в свой черный «мерседес» и уедет, куда ему заблагорассудится. Мишел поняла, что впереди ее ждет не самый лучший период жизни.
 Она вылезла из машины и вошла в магазин. Покупателей не было, и Вивиан чистила клетки, напевая что-то себе под нос. Увидев подругу, она в недоумении остановилась.
 — Что это с тобой случилось?
 — Ничего… ничего не случилось. — Мишел почувствовала себя ежом, готовым к нападению.
 — Что ты сделала с волосами? — не успокаивалась Вивиан. — Мой Бог, я никогда не думала, что у тебя их так много!
 — У меня болела голова… болит голова, — неловко поправилась молодая женщина. — Прости, я должна была предупредить, что меня не будет так долго.
 — Ерунда. Сейчас же поезжай домой. Ты очень плохо выглядишь, — приказала Вивиан, решительно выпроваживая подругу за порог.
 Мишел с радостью последовала совету. Через полчаса она уже была около небольшого двухэтажного коттеджа, от которого так и веяло домашним уютом. Вокруг дома миссис Андерс — не без помощи дочери — разбила чудесный сад, полный цветов в любое время года.
 Услышав звук открываемой двери, Кэтрин вылетела из кухни как пробка из бутылки.
 — Мама! — радостно завопил она, подпрыгивая, чтобы забраться к ней на руки.
 Мишел так крепко прижала дочь к сердцу, что та даже возмущенно пискнула. Молодая женщина пристально вгляделась в малышку — у нее были темно-рыжие волосы матери и синие глаза отца — и с горечью осознала, что дочь принадлежит не только ей, но еще и очень богатому человеку, который не пожелает отказаться от нее. Мишел с ужасом поняла, как неустойчиво ее счастье, как его легко разрушить.
 На пороге кухни показалась миссис Андерс — невысокая, полноватая женщина с седыми волосами и с ласковой улыбкой. Несмотря нa миролюбивый вид, она проявляла массу активности, когда речь заходила о семейных или общественных делах.
 — Решила отдохнуть во второй половине дня? — спросила она, не скрывая удивления по поводу столь раннего появления Мишел. — Ох, дорогая, что случилось с твоими волосами?
 — Я потеряла заколку.
 — Тебе нужно почаще брать выходные, — заботливо произнесла Моника, обеспокоенно глядя в лицо дочери, — Ты выглядишь очень усталой.
 Ничего не ответив, Мишел последовала за матерью в кухню, по-прежнему держа дочь на руках. Необходимо поговорить с родителями прямо сегодня, не откладывая, решила она. Ведь Клайв Макферсон может уже завтра позвонить в дверь.
 — Раз ты дома, то я, пожалуй, съезжу в районный муниципалитет и прослежу за приготовлениями к ярмарке, — продолжила Моника, помешивая ароматный соус. — Конечно, там и так будет куча народу, но они обязательно что — нибудь напутают.
 Миссис Андерс очень любила чувствовать себя занятой и нужной, поэтому всегда участвовала во всех мероприятиях местного масштаба. А это означало, что она не вернется до вечера.
 Вздохнув, Мишел пошла наверх в спальню, чтобы переодеться. Кэтрин ползала рядышком, не выпуская из рук большого плюшевого медведя. Ее мама натянула джинсовые шорты с черной футболкой и, взяв дочь на руки, вышла в сад.
 Но сегодня даже мягкий шум деревьев и сладкие запахи цветов не могли ее успокоить. Молодая женщина чувствoвала, что ничем не защищена, что беда может прийти в любой момент. Что задумал Клайв? Неожиданно ей стало стыдно за свою пассивность. Каждый сам кузнец своего счастья — так почему бы первой не позвонить Макферсону и не договориться о встрече, вместо того чтобы мучиться бессмысленным ожиданием? Меньше всего на свете она хотела, чтобы этот человек без предупреждения появился на пороге ее дома.
 Она нашла в телефонном справочнике нужный номер, но слуга заявил, что не знает, где находится хозяин. Впрочем, он попросил Мишел сообщить свое имя и телефон, чтобы миллионер сам решил, стоит ли отвечать на звонок. Вместо этого она решила оставить сообщение, чувствуя, что еще немного, и с ней случится истерика от нервного перенапряжения.
 — Скажите, что… Эрика хотела бы с ним встретиться! Я буду в парке в четыре часа! — выпалила она и бросила трубку.
 Мишел решила, что обслуге совершенно незачем знать ее настоящее имя. Нечего вмешивать честную фамилию родителей во всякие грязные истории! Клайв Макферсон — человек очень богатый и могущественный, поэтому идти против него без существенной на то причины достаточно неразумно. Так что нужно узнать, что он на самом деле хочет.
 Через час Мишел оставила машину на стоянке около парка. «Мерседеса» Клайва не было видно, впрочем, как и других автомобилей. Держа дочь за руку, она направилась в зеленую глубина парка, где на берегу искусственного пруда находилась детская площадка. Сердце Мишел стучало так сильно, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди.
 Она свернула на боковую тропинку и заме-. тила невдалеке мужчину в темном костюме, говорящего по рации. Мишел насторожилась, недоумевая, что он здесь делает. Вообще парк выглядел странно пустынным — ни одного прохожего с собакой, ни одной мамы с ребенком. Когда они шли мимо, человек с рацией замолчал и внимательно посмотрел им вслед.
 Кэтрин заметила разноцветные детские качели, лесенки и прочие сооружения и с визгом побежала вперед.
 — Мама, посмотри на меня! — вскоре завопила она, карабкаясь по вертикальной лестнице.
 В этот момент из тени деревьев показался Клайв. Он шел быстрым шагом по узкой тропинке, не обращая внимания на грязь под ногами. Человек с рацией попытался ему что-то сказать, но миллионер лишь махнул рукой, приказывая тому замолчать. Взгляд его был прикован к маленькой фигурке на верхней перекладине лестницы. Девочка воодушевленно махала ногами и восторженно повизгивала.
 Мишел не могла оторвать глаз от Клайва. Она видела, как тот нервно сглотнул, как-то беззащитно тряхнул головой, а затем опустил руки в карманы роскошного пиджака. Он смотрел на дочку, как на Святой Грааль, все еще не веря, что это не обман зрения.
 В синих глазах горело столько любви, что Мишел с невольной ревностью подумала, ощущал ли он нечто подобное, глядя на нее? Она никогда бы не подумала, что за холодной манерой поведения скрывается такое чувствительное сердце. Похоже, она имела дело с человеком, обожающим детей, и при этом убежала, зная, что носит под сердцем его дочь. Зачем она сделала это? Почему бросила его? Или она сомневалась, что он будет относиться к малышке с любовью?
 Мишел не могла понять мотивов своего поведения. Она лгала, прикрываясь чужим именем. Может, ей было стыдно за любовную связь с Макферсоном? Или она не хотела, чтобы имя Мишел Андерс было опозорено? Или думала предупредить его попытки отобрать ребенка?
 — И-и-и! — запищала Кэтрин, повисая на перекладине на руках и совершенно не обращая внимания на взрослых. Они в свою очередь не спускали с нее глаз.
 — Она рыжая, — тихо произнес Клайв, останавливаясь в метре от Мишел, но не глядя на нее. — Я почему-то не думал об этом.
 — А глаза синие и брови темные, — почти прошептала она. — Кэтти очень высокая для своего возраста.
 — Она замечательная, — резко произнес миллионер, но в голосе его прозвучала еще и странная нежность.
 Мишел знала этого человека всего день, но этого оказалось достаточно, чтобы Клайв Макферсон изменил всю ее жизнь. Неожиданно он повернулся к ней, взгляд холодных глаз причинял почти физическую боль.
 — Я потерял два с половиной года жизни моей дочери. Ты должна мне… — с угрозой начал он.
 — Я не знала… Я не помню, — робко пробормотала Мишел, бледнея и обхватывая себя руками за плечи, словно защищаясь.
 — Ты знала, когда исчезла, — глухо ответил он. — А теперь пойди и скажи Кэтрин, кто я такой.
 — Я не могу…
 — Почему? — Клайв не желал ждать.
 — Еще слишком рано… Я хочу сказать, что она совсем тебя не знает…
 — Я не потерплю, чтобы мой ребенок считал меня случайным прохожим, — перебил он. — Я отец Кэтти. В ее возрасте она должна спокойно принять это известие.
 Назначая встречу Клайву, Мишел не знала, чего ждать от нее. Она лишь хотела оттянуть время, чтобы Макферсон не приступил к непредсказуемым действиям.
 — Господи! — неожиданно воскликнул он, потрясенный неожиданно возникшим подозрением. — Она что зовет твоего жениха папой?
 — Нет, конечно нет! — ответила Мишел, испуганно отступив назад.
 Внутри у Клайва что-то защемило, когда он увидел расширенные от страха глаза, маленькую напряженную фигурку, закрученные в узел волосы. В отвратительном мешковатом платье и в уродливых туфлях на плоской подошве Эрике походила на старуху. Ярость, охватившая его, исчезла.
 Хотя бы в одном ты осталась прежней, — подумал он с горечью. Когда меня нет рядом ты совершенно забываешь о своей красоте и думаешь только об удобстве и практичности.
 — Все хорошо, дорогая, успокойся, — нежно произнес он, делая шаг вперед. — Все хорошо.
 Его тяжелые, сильные руки легли на узкие плечи. Молодая женщина тут же ощутила их тепло, от чего по спине пробежали мурашки.
 — Ты кто? — спросилa Кэтрин, задирая рыжеволосую голову, чтобы получше разглядеть высокого мужчину.
 Тот рассмеялся и тут же присел на корточки, чтобы оказаться на одном уровне с дочкой.
 — Думаю, ты будешь почти как я, — пробормотал он, обращаясь больше к себе самому.
 — Это… — начала Мишел, глядя в широко раскрытые глаза малышки. — Кэтти, это твой отец.
 Кэтрин, казалось, не поняла.
 — Твой папа, — повторила молодая женщина очень тихо.
 — Папа? — Это слово девочка узнала. Синие глаза округлились, и теперь она смотрел на миллионера с живым интересом. — Папа Сары?
 Клайв вздрогнул, и Мишел присела рядом с ним.
 — Нет у Сары есть свой папа. А это твой, — объяснила она, кладя руки на плечи малышке.
 — Кто такая Сара? — почти не разжимая губ, спросил миллионер.
 — Подруга из детского сада, — прошептала Мишел в ответ. — Кэтги ходит к ним играть.
 — Кормить мишку? — спросила Кэтрин, неожиданно загораясь энтузиазмом. — Папа будет кормить мишку?
 — Давно не кормил, но могу попробовать, — пробормотал он, не совсем уверенно глядя на дочь. — Почему я не подумал принести какую-нибудь игрушку?
 Кэтрин явно расстроилась. И Мишел поняла, что папа Сары — фигура куда более значительная в глазах дочери, чем она могла предположить.
 — Ездить машины? — продолжила Кэтрин, рассудив, что это занятие папе подходит больше. — Трр, трр!
 — Трр, трр, — послушно повторял Клайв. — Я люблю ездить машины!
 Девочка заулыбалась и притянула ручки. Клайв без слов понял ее, поднялся и взял дочь на руки — очень бережно, словно боясь причинить боль. Его обычно мрачноватый взгляд посветлел. Он держал Кэтрин несколько неловко, не совсем понимая, как это делается.
 Почувствовав себя в центре внимания, девочка решила произвести незабываемое впечатление. Она широко развела ручки и принялась изображать самолет, идущий в пике.
 — Кэтти, осторожнее! — воскликнула Мишел и рванулась вперед, чтобы подхватить дочь.
 Но Клайв справился сам: крепко прижал к себе маленькое тельце, не дав малышке совершить катапультирование.
 — Папа! — завопила Кэтрин, обнимая его за шею и прижимаясь к щеке. — Мой папа, мой!
 На глаза Мишел навернулись слезы. Даже в таком возрасте ребенок остро чувствовал разницу между собой и Сарой. А она-то думала, что девочка слишком мала, чтобы обращать внимание на такие вещи. Да, в жизни Кэтрин явно не хватало мужского внимания. Хьюго Андерс приходил слишком поздно и не мог уделять любимой внучке много времени, а Перси сразу заявил, что не умеет обращаться с маленькими детьми и лучше подождет еще пару лет.
 А вот Клайв просто сиял, обнимая малышку. Перси никогда не смотрел на ее дочь с такой гордостью. Впрочем, ничего удивительного — это ведь не его ребенок.
 — Вниз! — скомандовала Кэтрин, и была немедленно опущена на толстый ковер из опавших листьев. Она быстро встала на четвереньки и принялась мотать головой из стороны в сторону. — Гав! Гав! — разнеслось по парку.
 — Это мы изображаем собачку. Ты удостоился чести увидеть все ее номера, — объяснила Мишел, с грустной улыбкой глядя на дочь. — Кэтти очень любит производить впечатление на новых знакомых.
 — Она такая жизнерадостная, такая милая, — пробормотал Клайв, беззаботно наступая в лужу дорогими итальянскими ботинками.
 «Собачья жизнь» быстро надоела Кэтрин. Она встала на ноги и скомандовала: — Ути!
 Клайв вопросительно посмотрел на Мишел.
 — Утки на пруду. Она любит кормить их.
 Кэтрин тем временем уже семенила к пруду, и Мишел поспешила за ней. Начинало смеркаться, и она не хотела выпускать дочку из виду. Неожиданно из тени деревьев показался мужчина в темном костюме, и молодая женщина едва не вскрикнула от неожиданности. Клайв сказал ему несколько слов, и тот снова скрылся.
 — Что происходит? — спросила она, вспомнив про еще одного человека около детской площадки. — Кто эти люди?
 — Я очень удивился, когда получил твое сообщение. Тем более что ты представилась Эрикой, — пояснил он.
 — Я подумала, что так ты не будешь тянуть со встречей, — покраснев, призналась Мишел.
 — К сожалению, ребята из службы безопасности решили, что это сообщение было ложным.
 — Служба безопасности? — Неужели эти люди работают на Макферсона?
 — Весь парк напичкан ими, как мясо чесноком. Они тут уже больше часа. Иногда мне кажется, что им доставляет удовольствие прочесывать местность и неожиданно возникать из-за кустов, — насмешливо сказал Клайв.
 — Но почему они решили, что сообщение ложное? — допытывалась Мишел.
 — Обычно ко мне не обращаются с просьбой встретиться в таких людных местах. Я предположил, что это журналисты наконец-то разнюхали про нас и что тебе тоже пришло подобное сообщение. Таблоиды заплатили бы целое состояние за фотографию, где мы сняты вместе…
 — Таблоиды? — недоуменно повторила она.
 — Проснись, дорогая. Новость о том, что у меня есть ребенок, поднимет большой шум. Рано или поздно о Кэтрин станет известно. Единственное, что бы я мог сделать, дабы оградить вас от внимания посторонних, это держаться подальше. Но к такому я не готов. И вообще, я не собираюсь прятать дочь, словно какой-то грязный секрет.
 Мишел испугалась. Появление этого миллионера и так перевернуло весь ее мир с ног на голову, а теперь он с поразительным спокойствием заявляет, что дальше будет только хуже. При мысли о публичной известности ей стало дурно.
 Кэтрин остановилась на берегу пруда и принялась звать уток, разбрасывая крошки припасенного хлеба. Ее родители подошли ближе и встали под раскидистым деревом.
 — А тебе все равно, да? — горько произнесла она, не поднимая взгляда. — Неважно, как это отразится на моей семье, ты настаиваешь на общении с Кэтрин.
 — Вина не остается безнаказанной, — сухо ответил Клайв. — Я и так слишком долго был исключен из жизни дочери.
 На лице его не дрогнул ни один мускул, синие глаза полыхали недобрым огнем. Он явно не собирался отступать.
 — Какой ты бесчувственный! — вырвалось у нее.
 Клайв подошел ближе и склонился над женщиной, опершись рукой о ствол дерева. Лицо его находилось теперь совсем близко, и Мишел с удивлением заметила, какие длинные у него ресницы.
 — Разве? — спросил он мягко.
 От звука чуть хриплого и такого искушающего голоса по телу ее пробежала сладкая дрожь. Она не могла оторвать взгляда от его сузившихся горящих глаз и нервно облизнула губы. Ей захотелось убежать, но уже через секунду эта мысль показалась нелепой.
 Клайв притягивал, зачаровывал ее. Дыхание Мишел участилось, во всем теле появилась странная тяжесть, мышцы напряглись. Соски затвердели, сердце билось с бешеной скоростью, гоня по жилам не кровь, а жидкий огонь.
 Едва дыша, она смотрела в синие глаза Клайва. Он провел большим пальцем по ее полураскрытому рту. Мишел закрыла глаза и прикусила губу — от этого прикосновения у нее чуть не закружилась голова. Клайв дотронулся до ее щеки — ласково, медленно — и нежная кожа загорелась румянцем.
 Мужчина самодовольно улыбнулся. Она открыла глаза и, нервно сглотнув, обхватила себя руками за плечи. Чтобы не упасть, ей пришлось опереться спиной о ствол. Улыбка Клайва пьянила сильнее вина, она чувствовала себя во власти его чар, и это ощущение почему-то радовало.
 — Бедняга Перси, — хрипло выдохнул Клайв, убирая руку и выпрямляясь. — Мы нанесем ему такой удар… Пусть он уйдет раньше, чем история выплывет на свет.
 Мишел во все глаза уставилась на него. В чертах лица этого мужчины проглядывало нечто демоническое, дьявольское. Боже, как она могла потерять из-за него голову! Этот человек опасен, он как зверь, вышедший на охоту. Наверное, над ней сыграли злую шутку прежние чувства. Но это не значит, что нужно по-прежнему идти неправильным путем.
 — Оставь в покое Перси! — воскликнула Мишел в ярости.
 — Вряд ли это удастся, — хладнокровно заметил Клайв. — Почему бы не отставить его от должности? Все равно в этом нет никакого смысла.
 — Я не понимаю, з-зачем ты говоришь об этом, — прошептала молодая женщина. При мысли о том, что Макферсон мог иметь в виду, она покрылась холодным потом.
 — Я недостаточно хорошо знаю Хилдинга, но думаю, он просто не в курсе, что браконьерствует на моей территории.
 — На твоей территории?
 Клайв усмехнулся и провел пальцем по ее шее. Мишел нервно сглотнула и инстинктивно подалась к нему.
 — Вот видишь, ты все еще принадлежишь мне, дорогая, — мягко произнес он, не спуская глаз с ее полных губ. — Ты никогда не могла сопротивляться мне… Эрика, и я хочу, чтобы ты вернулась ко мне.
 — Ты с ума сошел! Нас больше ничто не связывает… кроме Кэтрин! — возмущенно выпалила Мишел, чувствуя, что готова удариться в панику.
 Она подбежала к дочери и схватила ее за руку.
 — Уже темнеет. Нам пора домой, — проговорила она дрожащим голосом.
 — Ути… — робко напомнила Кэтрин, удивляясь странному поведению матери.
 — Утки легли спать, — твердо сказала мать и решительно направилась к выходу.
 Но еще долго в ее ушах звучал хриплый и довольный смех Клайва.
 Мишел усадила возмущенную Кэтрин в детское сиденье и уставилась в переднее стекло. Клайв снова чуть не довел ее до истерики: она сдерживалась сколько могла, а потом просто сбежала.
 Его территория! Он хочет, чтобы она вернулась! Можно подумать, что она вещь, собственность, движимое имущество! Он имеет право требовать общения с дочерью, но претендовать на мать ребенка — это уже слишком!
 А как он спокойно говорит об этом, словно уверен, что по-другому и быть не может. С отвратительной мужской наглостью! Клайв окончательно вывел ее из себя, когда упомянул Перси. Ее жених, человек, которого она любит, чьей женой она станет через пару месяцев должен уйти по прихоти мистера Макферсона! Самое страшное то, что миллионер, похоже, считает, что Перси уже наполовину ушел из ее жизни.
 Но, быть может, она навела его на такие мысли? Краска стыда залила щеки Мишел. Этот мужчина обладает невероятной привлекательностью, в его обаянии есть что-то опасное, как смертельный яд, и в то же время притягательное, как запретный плод. Он словно обладает неограниченной властью над женщинами. И над ней в том числе.
 Увидев Клайва в старом доме, она почувствовала едва ли не страх, но теперь… Теперь в его присутствии она становилась другим человеком, в ней просыпались скрытые инстинкты и потаенные страсти.
 Когда тело оживало в ответ на его прикосновения, Мишел не вспоминала про Перси, словно его вообще никогда не было. Лишь много после в душе поселялось ощущение предательства. Зачем же так глупо себя вести! Неужели во всем виновата неожиданная вспышка памяти? Ведь теперь она знает, что любила Макферсона, и ей не так-то просто относиться к нему равнодушно. Граница между настоящим и прошлым исчезла, и на несколько минут она превратилась в другого человека. Мишел Андерс никогда бы так не поступила…
 Но она больше и не ужасная Эрика, не любовница миллионера, и поэтому не допустит повторения ошибки. Не поведет себя как развратная девица, потому что теперь Клайв Макферсон должен быть ей совершенно безразличен…
 Мишел чуть не подскочила от испуга, когда заметила на боковом стекле чью-то руку. Она резко повернула голову — и пульс застучал как бешеный от огромной дозы адреналина, поступившего в кровь. Клайв открыл дверцу и просунул голову в салон.
 — Что ты делаешь? — обеспокоенно спросила молодая женщина.
 — Ты сидишь в темноте в незапертой машине, а вокруг ни души. Твои умственные способности оставляют желать лучшего. Давай я подвезу тебя до дому, — предложил он.
 — Если я и последняя дура, то кто меня такой сделал? — возмущенно отозвалась Мишел. — Почему бы тебе не оставить меня в покое хотя бы на пять минут?
 — Тебе нельзя оставаться тут одной, — произнес Клайв, даже не скрывая чувства собственного превосходства. Затем он бросил взгляд на заднее сиденье, где дремала уставшая Кэтрин. — Да и ребенок выглядит довольно несчастным.
 — Папа? — пробормотала девочка, с трудом разлепляя сомкнутые веки. И тут сон ее как рукой сняло. — Папа!
 Мишел вздрогнула, услышав в голосе дочери неподдельную радость. Она склонила голову к рулевому колесу, с трудом удерживаясь, чтобы не огласить округу пронзительными гудками.
 — Иди отсюда, Клайв, — проговорила она, не поднимая взгляда.
 — Только если ты сразу же поедешь домой и ляжешь спать.
 Молодая женщина напряглась еще больше. Она совсем не хотела ехать домой. Там придется говорить с родителями, сообщать им, что отец Кэтрин наконец-то объявился. Прошлое обрушилось на нее снежной лавиной, и никому не удастся избежать катастрофы.
 Наконец выпрямившись, Мишел повернула ключ зажигания.
 — Я позвоню тебе завтра. А теперь мы с Кэтти поедем в кафе, — решительно заявила она и захлопнула дверцу перед носом у Клайва.
 По дороге Кэтрин то и дело всхлипывала. Неужели она успела так сильно полюбить отца?
 Остановившись около телефонного автомата, Мишел решила позвонить домой — извиниться перед родителями, что не сможет разделить с ними семейную трапезу. Ей пришлось довольно долго ждать, пока отец возьмет трубку.
 Она объяснила, почему не приедет, и мистер Андерс ответил несколько смущенным голосом:
 — Все в порядке. Нас тоже не будет дома. Мы вернемся поздно, так что не дожидайся нас. Кстати, Перси вернулся.
 — Не может быть! — воскликнула Мишел.
 — Он прилетел другим рейсом и позвонил мне в офис, когда я собирался уходить.
 Мишел с дочерью добралась до кафе, где заказала роскошный ужин из всяких вкусностей. Кэтрин уплетала за обе щеки, а мать печально смотрела на нее. Да, Клайв действительно имеет права, отрицать которые она не может. И намерения у него самые серьезные. Отцы многих детей, даже родившихся в браке, и то не проявляли такого рвения, а Макферсон потратил три года на поиски дочери. Он явно хочет играть важную роль в жизни Кэтрин, совершенно не заботясь о том, что для матери его присутствие мучительнее самой жестокой пытки.
 Перси сейчас дома, и это решало вопрос о дальнейших передвижениях. Именно жених, а не кто-то другой должен первым услышать новости. Он всегда сохраняет спокойствие, и, хотя теперь вряд ли обрадуется услышанному, у него хватит сил справиться с ситуацией.
 Мишел чувствовала себя перекати-полем, когда парковалась на площадке перед Грин-гарденом. Мать и сын Хилдинги жили вместе, но сегодня, к счастью, пожилая леди присутствовала на одном из приемов. Кэтрин уже засыпала, но оставлять ее в машине Мишел не решилась.
 Перси открыл дверь и в удивлении уставился на невесту с дочерью на руках.
 — Мишел?
 — Папа сказал, что ты прилетел раньше, а мне нужно было срочно тебя увидеть. И вот… я здесь. — Она закусила губу, чувствуя странное напряжение.
 — Но почему ты не оставила Кэтрин дома?
 — Там никого нет. Мама с папой ушли куда-то вместе.
 — Ты уверена, что вместе? Когда я сегодня заглянул к Хьюго в офис, он как раз говорил о сегодняшнем деловом ужине с партнерами. — В голосе Перси послышалось недоверие, смешанное со снисхождением. — И поверь мне, встречу с Патриком Опшероном нельзя переносить за такой короткий срок. Он слишком важная фигура.
 Мишел была слишком занята, устраивая спящую дочь в уголке дивана, поэтому ничего не ответила. Да и вообще она не особенно слушала Перси.
 — Перси, кое-что произошло, пока тебя не было, — заговорила она о своем.
 — Похоже, сегодня все решили вести себя как можно неожиданнее. Твой отец вел себя со мной более чем странно, — произнес в ответ жених, и в его светло-карих глазах отразилось явное беспокойство.
 — Послушай, это действительно важно, — настойчиво повторила Мишел, и теперь он наконец-то прислушался к ее словам. — Случилось совершенно невероятное. Объявился отец Кэтти. Его зовут Клайв Макферсон, — с трудом сказала она и немедленно покраснела.
 Перси так и сел. Вот теперь она уж точно завладела его вниманием.
 — Клайв Макферсон… Подожди, подожди, это тот голливудский продюсер, который держит в руках половину американских проектов? И ты хочешь сказать, что Кэтрин его дочь?
 — Да, я тоже была поражена.
 — Прекрати делать вид, словно к тебе это не имеет никакого отношения! — неожиданно вспылил Перси. — Поверь, я не слишком счастлив слышать все это. Клайв Макферсон! Как, черт подери, ты ухитрилась с ним познакомиться?
 — Я не помню…
 — Ты работала на него?
 — Нет… — Мишел нервно крутила на пальце кольцо с бриллиантом. Неожиданно ей показалось, что оно стало жать.
 — У меня возникли подозрения, что твоя амнезия — это лишь способ забыть нелицеприятные подробности прошлого, — шипящим шепотом произнес он.
 — Что ты говоришь? Это ужасно! Я ведь ничего не могу поделать с моей памятью! — с болью в голосе воскликнула молодая женщина.
 — Клайв Макферсон… Значит, когда-то ты вращалась в высоких кругах. — От его усмешки Мишел поморщилась. — Интересно, какие у вас были отношения?
 Перси разозлился куда сильнее, чем можно было предположить. К тому же перешел на откровенно издевательский тон. Я не смогу сейчас сказать ему всей правды. Просто не смогу, поняла Мишел.
 — Как твой будущий муж я имею право знать! И если ты не ответишь мне, я поговорю с ним сам!
 — Он сказал… сказал, что я была его любовницей, — прошептала несчастная женщина.
 В комнате повисла мертвая тишина. Наконец Мишел набралась храбрости и подняла взгляд. Лицо Перси покрылось красными пятнами, а в светло-карих глазах появилось выражение отчужденности.
 — Мне очень стыдно, — тихо добавила она.
 — Так вот на ком я собираюсь жениться!.. Объедки Клайва Макферсона! — Он смерил невесту полным презрения взглядом. — Спасибо, что сообщила.
 Побледнев как полотно, Мишел медленно поднялась, прижимая к себе спящую Кэтрин.
 — Не вижу смыла продолжать разговор, — тихо сказала она. — Ты потрясен, я понимаю, но это мое прошлое, Перси, а не настоящее.
 — Потрясен! Это еще мягко сказано! — В голосе его слышалось неподдельное отвращение. — Ты только представь, что, если об этом узнают, я стану посмешищем всего Лос-Анджелеса!
 — Клайв не станет болтать на каждом углу. Я сообщила только тебе, потому что не могла скрывать от тебя.
 — Мама как-то сказала, что я никогда не смогу быть уверен, какое именно приданое получу, женившись на тебе. — Он невесело усмехнулся. — Жаль, что я тогда ее не послушал!
 — Отдать тебе кольцо? — прямо спросила Мишел, устав от оскорблений. Перси напрягся, задумавшись.
 — Конечно нет! И совершенно незачем спрашивать об этом каждую секунду. Я всего лишь немного погорячился.
 — Называть меня «объедками», это больше чем погорячиться, — взволнованно ответила Мишел, подозревая, что после свадьбы Перси всякий раз, когда разозлится, будет тыкать носом в ее прошлое. — Тебе еще предстоит многое узнать. Я была любовницей Клайва два года и я любила его!
 Судя по всему, жених просто не поверил в столь безумное заявление.
 — Мишел… — осторожно начал он, словно обеспокоившись состоянием ее рассудка.
 — Мне пора домой, Перси. Быть может, откроешь дверь?
 Не сказав больше ни слова и по-прежнему прижимая дочь к груди, она прошествовала с гордо поднятой головой к машине. Затем устроила спящего ребенка на детском сиденье и поехала домой.
 Да, теперь она предстала перед Перси в ином свете, и винить его за грубость просто нельзя. Молодого Хилдинга всегда очень беспокоило мнение других людей о себе. И так уже многие удивлялись, что он решил жениться на матери-одиночке, а теперь и сам Перси наверняка сомневается, правильно ли поступил. Достаточно ли сильны его чувства, чтобы противостоять гнету неприятных разоблачений? — размышляла Мишел.
 В уютном коттедже родителей ярко горел свет. Мишел выбралась из машины и с дочерью на руках быстро поднялась на второй этаж в спальню. Уложив малышку, она направилась в кухню, только теперь заметив некоторые странности. Казалось, дом покидали в страшной спешке: лампы остались включенными, в кухне сохранились следы приготовления ужина, тихо играло радио. Пожав плечами, молодая женщина принялась убираться, недоумевая, что могло заставить всегда такую аккуратную миссис Андерс бросить недочищенную картошку в раковине.
 Куда они так торопились? Отец отменил важную деловую встречу, мать пропустила собрание в муниципалитете. Но Мишел настолько выдохлась за этот сумасшедший день, что больше не могла беспокоиться, поэтому, когда добралась до спальни, рухнула на кровать и моментально заснула.
 Завтра будет новый день, гораздо лучше предыдущего. Перси успокоится, подумает, и все вернется на круги своя. Таковы были ее последние мысли…
 Мишел привыкла просыпаться от того, что Кэтрин бесцеремонно запрыгивала к ней в постель, но сегодня ее разбудила мертвая тишина. Она взглянула на будильник и моментально вскочила. Стрелки показывали без четверти одиннадцать.
 По дороге в ванную она заметила, что постель Кэтрин аккуратно застелена. Приняв душ и надев длинную юбку и рубашку с коротким рукавом, она сбежала по лестнице. Сегодня была ее очередь принимать товар в магазине.
 Но, увидев в гостиной родителей, Мишел замерла. Они сидели рядышком на диванчике, и вид у них был какой-то подавленный. Оба казались усталыми и как будто постаревшими. Хьюго Андерс тяжело поднялся навстречу дочери.
 — Мы решили, что тебе стоит поспать. Не волнуйся, я позвонил Вивиан и предупредил, что ты нездорова, — объяснил он. — Кэтти я, как обычно, отвез в детский сад. Нам нужно серьезно поговорить, и мы решили, то есть мистер Макферсон решил, что ребенка незачем вмешивать.
 — Мистер Макферсон? Клайв? — недоуменно повторила Мишел. — Как… как вы узнали о нем?
 — Сядь, пожалуйста, — скорее приказал, чем попросил отец.
 На щеках ее выступил лихорадочный румянец. Она уже догадалась, что произошло, и в этот момент возненавидела Клайва Макферсона. Судя по всему, он уже успел связаться с родителями, и именно с ним они встречались вчера вечером. Теперь бедные старички совершенно раздавлены известиями.
 — Он не имеет никакого права вмешиваться! — яростно воскликнула она.
 — Мишел, мистер Макферсон… — Но она так и не услышала, что же хотел сказать отец по поводу миллионера.
 Краем глаза молодая женщина заметила какое-то движение и резко обернулась. Почти весь дверной проем закрывал широкоплечий высокий мужчина, в котором без труда узнавался Клайв. Мишел чуть не задохнулась от злости.
 — Что ты здесь делаешь? Как ты смеешь встревать между мной и родителями?
 — Мишел, довольно, — строго произнес Хьюго Андерс.
 — Почему вы пустили его в дом? — не унималась она.
 Клайв неспешно прошел в комнату.
 — Сядь и помолчи, — бросил он, скользнув по ней ледяным взглядом. — Я попросил, чтобы мне разрешили принять участие в семейном совете. Хьюго и Моника должны поговорить с тобой, и тебе придется их выслушать.
 В полном недоумении Мишел медленно опустилась в кресло и обвела глазами присутствующих. Взгляд остановился на непрошеном госте. Он не принадлежал этому дому и казался чужим, как тигр на улицах города. Неужели родители тоже подпали под его влияние?
 Сегодня Клайв был одет в черные брюки и темно-синюю шелковую рубашку. Как этот цвет подходит к его глазам! — восхитилась Мишел, но тут же оборвала себя.
 — Мишел… — несколько неуверенно начал отец, то и дело поглядывая на жену в поисках поддержки. — Когда три года назад мы опознали тебя в больнице, мы ни секунды не сомневались, что ты и есть наша сбежавшая дочь. У тебя на груди был кулон, который мы подарили ей на шестнадцатилетне. У нее были такие же рыжие кудри и золотисто-карие глаза. Правда, весила она несколько больше, но что не изменится за семь лет?
 — Зачем ты говоришь все это? — нахмурилась она, начиная испытывать легкий страх.
 Мать прижала руку к груди и закрыла глаза, как от боли.
 — Я не могу этого вынести, — пробормотала она.
 — Хьюго пытается объяснить тебе, что они с женой совершили печальную ошибку, — вмешался Клайв, четко выговаривая последние слова.
 — Мы были так рады снова найти тебя, — всхлипывая сказала миссис Андерс. — Только через год я рискнула признаться себе, что, возможно, мы обознались. — Видя непонимающий и испуганный взгляд Мишел, она быстро продолжила: — Вначале ты была очень больна, а когда пришла в себя, ничего не помнила. У нашей дочери не было никаких особых примет. И мы решили, что с возрастом ты сильно изменилась.
 Клайв внимательно посмотрел на молодую женщину. Лицо ее по-прежнему выражало бесплодные попытки понять суть происходящего.
 — Моника и Хьюго пытаются сказать, что они не твои родители, — пояснил он, отводя взгляд в сторону.
 — Не мои родители, — бесцветным голосом повторила Мишел; услышанное просто не умещались в ее голове. — Но это же безумие… Зачем вы городите всю эту чушь?
 — Мы очень полюбили тебя, — продолжил отец, то есть тот, кого она до недавнего времени считала таковым. — С того момента, как мы узнали, какой ты стала, нашему счастью не было предела.
 — Но постепенно мы сталкивались с тем, чего никак нельзя было объяснить или не заметить, — вновь заговорила Моника, кладя руку мужу на локоть. — У тебя высокий, мелодичный голос, хороший слух, а Мишел не могла спеть ни одной ноты правильно. Ты говоришь по-итальянски, рисуешь, а у Мишел были способности к точным наукам.
 Молодая женщина вспоминала, как Андерсы делали эти маленькие, печальные открытия. Однажды к ним в гости пришел итальянец, и Мишел, сама того не ожидая, ответила ему на его родном языке. Потом она как-то купила краски и, случайно выйдя в сад, поняла, что просто не может не нарисовать замечательный закат…
 — Эти детали постепенно складывались в цельную картину. Отличий было слишком много, человеку просто не дано так измениться за несколько лет. Мы в отчаянии искали хоть что-нибудь, напоминающее нашу дочь, но не находили ничего.
 Мишел казалось, что из нее по капле выходит жизнь. Она бессильно откинулась в кресле и попыталась возразить:
 — Но кулон… На мне же был бабушкин кулон…
 — Наша дочь, наверное, продала его. Она взяла его с собой, но на самом деле никогда не любила это украшение. Ты могла купить его. Так что довольно глупо полагаться на бижутерию.
 Моника смотрела на молодую женщину покрасневшими от слез глазами: честность далась ей нелегко.
 — Это невозможно… — прошептала Мишел, но голос ее затих, потому что она сама уже перестала верить в почти магическую силу бабушкиного кулона.
 — Если она не верит, то я только рада, — быстро сказала миссис Андерс, бросая на гостя неприязненный взгляд. — Как бы то ни было, мы любим Мишел как родную дочь и не хотим потерять. Ни я, ни Хьюго не желаем ничего менять. Мы об этом уже вчера говорили…
 — А я спросил, что вы будете делать, когда объявится настоящая Мишел, — незамедлительно напомнил Клайв.
 — Вряд ли это случится после десяти лет, — возразила Моника.
 — То есть вы хотите сказать, что я не ваша дочь и никогда ею не была, — подвела итог Мишел. — Я присвоила себе чужую жизнь, чужое имя…
 — Тебя зовут Эрика Даниэлс, и тебе двадцать четыре года, — прервал ее Клайв и веско добавил: — Пока я рядом, тебе нечего бояться.
 Эрика, мысленно повторила она, стираясь привыкнуть к новому имени. Эрика Даниэлс. Глядя на людей, которых так долго называла родителями, она чувствовала боль и растерянность.
 — Как давно вы узнали, что я не ваша дочь?
 Тишина в комнате, казалось, стало еще ощутимее. Никому не хотелось останавливаться на этом неприятном вопросе.
 — Полтора года назад, — ответил Клайв, не разделяя смущения остальных участников разговора. — Именно тогда они признались друг другу в своих подозрениях.
 — Мы всю ночь не спали и думали, что делать, — с тяжелым вздохом сказал Хьюго. — Мы просто не знали, как поступить. Мы полюбили тебя и Кэтрин, ты тоже признала нас родителями…
 — Конечно, куда проще смолчать, чем смириться с собственной ошибкой, — перебила Эрика, которой больше всего хотелось остаться Мишел.
 — Мы просто были счастливы тем, что есть, — тихо, но твердо сказала Моника. — И мы не хотели никаких изменений.
 — Я сделаю все, чтобы найти вашу настоящую дочь, — пообещал Клайв, обращаясь к пожилой паре. — Но Эрика не может здесь больше оставаться.
 — Может, если захочет, — спокойно возразил Хьюго.
 — Она будет общаться с вами, даже приезжать в гости. Но она больше не та, какой вы хотели ее видеть! — Синие глаза Клайва не отрываясь смотрели в лицо молодой женщины, которое то бледнело, то покрывалось красными пятнами. — У нее другая жизнь, и ей нужно все вспомнить, прежде чем снова принимать решения.
 — Но она помолвлена! Она выходит замуж! — воскликнула Моника.
 — А что, по-твоему, скажет Перси, когда обо всем узнает? — воскликнул ее муж. — Но ничего, я все устрою. Встречусь с ним завтра и все объясню.
 Эрика наблюдала за происходящим, и ее не покидало ощущение нереальности. Клайв стоял несколько в стороне, не спуская с нее взгляда, и в его синих глазах она прочитала жалость, которой не смогла вынести. Она встала и вышла из комнаты.
 Моника рванулась следом. Но Клайв положил тяжелую руку на плечи пожилой женщине.
 — Вы сейчас ничем не сможете помочь Эрике, миссис Андерс, — тихо и даже печально произнес он. — Она чувствует себя преданной самыми любимыми людьми. Нужно время, чтобы примириться с этим.
 — Какие у вас планы в отношении нее, мистер Макферсон? — печально спросила Моника.
 Клайв посмотрел на пожилых супругов, чувствуя, что неприязнь его к ним не уменьшилась. Он ненавидел их за тот вред, что они причинили Эрике, хотя и понимал теперь, что ими двигали благие намерения и любовь. Почему, узнав, что это не их дочь, они промолчали и продолжали делать вид, что все идет по-прежнему? Им было совершенно наплевать на то, что у этой женщины может быть другая жизнь, в другом месте, они эгоистично хотели быть счастливыми сами.
 К тому же вели себя так, словно Эрика — это их частная собственность, которая не может ни думать, ни говорить. А этого он вытерпеть не мог. Эрика принадлежит ему, и никому больше!
 Она родила ему ребенка. Он знает ее лучше любого другого человека, и только он может вернуть ее к настоящей жизни. Клайву было не под силу выносить вид этого безвольного и покорного существа, в которое молодая женщина превратилась по воле Андерсов. Он хотел прежнюю Эрику — своевольную, свободолюбивую, неуправляемую.
 Она стояла в спальне перед зеркалом, пристально глядя на свое изображение. Кто я? Кто такая Эрика Даниэлс?
 Это не ее дом, родители внизу — это не ее родители. Ничто уже не принадлежало ей: ни магазин, который отец купил специально для нее, ни машина — подарок к двадцатипятилетию. Да и ей самой еще только двадцать четыре… Только Кэтрин была точно ее.
 Мир, который она так долго строила, .стремительно разваливался. Ужас овладевал ею по мере понимания своего положения.
 — Эрика… поехали ко мне.
 Она повернулась, и взгляд ее столкнулся со взглядом синих глаз Клайва. Волна отвращения захлестнула Эрику: этот человек во всем виноват, это он разрушил ее жизнь!
 — Ненавижу тебя, — прошипела она, дрожа от возбуждения.
 — Это пройдет, — без тени сомнения ответил Клайв.
 — Я хочу к Перси, — всхлипнула она, снова отворачиваясь.
 — И это тоже пройдет, — резко произнес Клайв.
 — Ты не имеешь права отнимать его у меня! — Эрику душила ярость. — Все, что угодно, только не Перси!
 — Ты же не любишь его. — Синие глаза потемнели, как небо перед грозой. — Ты не можешь его любить. Он ничтожество!
 — Нет, он человек, которого я люблю! — закричала Эрика.
 Клайв глубоко вздохнул.
 — Хочешь меня убедить, что любишь этого слизняка?
 — Оставь в покое Перси! Неужели ты еще разрушил не все, что намеревался?
 Клайв не отрывал от нее глаз и вдруг безо всякого предупреждения шагнул вперед. Он притянул ее к себе, и губы его прижались к ее полураскрытому рту. Они были сладкими и горьковатыми одновременно, и Эрика тут же почувствовала голод, голод по его плоти. Язык ворвался в ее рот, и она застонала от наслаждения.
 — Мишел! — с явным неодобрением воскликнула Моника, появившись на пороге.
 Клайв тут же отстранил от себя дрожащую Эрику. Она попыталась сосредоточить взгляд на женщине, стоящей в дверях.
 — Я не Мишел, — неожиданно вырвалось у нее. — Я Эрика!
 — Но ты все еще помолвлена! — Миссис Андерс повернулась к Клайву. — Она расстроена и потрясена, а вы этим пользуетесь! Почему вы не оставите ее в покое?
 — Думаю, сейчас пришло время рассказать Эрике правду о ее помолвке, — мягко произнес он.
 — Не понимаю, на что вы намекаете, — ответила Моника, опуская взгляд.
 — В день вашей свадьбы Перси станет полноправным компаньоном семейного предприятия, — объяснил он, обращаясь к молодой женщине.
 — Этого не может быть! — Эрика не могла поверить в такую гнусную ложь.
 — Эта новость должна была стать свадебным подарком тебе и Перси. — Моника гордо подняла голову, словно принимая вызов.
 — Почему вы не говорите всей правды, миссис Андерс? — Клайв усмехнулся. — Вы же обещали это Хилдингу еще до того, как он сделал предложение.
 — Ложь! — воскликнула Эрика, и пальцы ее сжались в кулаки. Она в упор посмотрела на «бывшую» мать, требуя опровергнуть мерзкие наветы.
 — Это было деловое соглашение, мистер Макферсон. Ведь только к Перси может перейти дело моего мужа. — Лицо Моники покрылось красными пятнами.
 — В мире бизнеса не слишком-то одобряются вольные партнерства, миссис Андерс. К тому же вы зря не предупредили Хилдинга, чтобы он не рассказывал ничего своей матери. А то она теперь уверена, что половине города известна причина, почему ее сын женится на матери-одиночке.
 «Скажите, что это не так!» — хотела взмолиться Эрика, но подавила в себе эту унизительную просьбу. Она подняла голову, расправила плечи и с достоинством вышла из спальни. Только Перси скажет ей правду. Только Перси убедит ее, что хотел жениться на ней, а не на фирме ее отца.
 — Куда ты? — спросила Моника.
 — К Перси, — спокойно ответила Эрика и бросила на миллионера полный отвращения взгляд. — Ты мерзкий ублюдок! И мне не нужно ничего вспоминать, чтобы понять, почему я тебя оставила!
 Ничто не могло заставить Эрику изменить решения. Она сбежала по лестнице, схватила ключи от машины и уже через несколько секунд гнала на предельной скорости к офису «Андерс-спорт».
 По пути она вспоминала, как развивались их отношения с Перси. Он с самого начала зарекомендовал себя человеком внимательным и заботливым. Просто мечта для матери-одиночки! Конечно, «родители» изо всех сил поощряли их отношения. Еще бы, мистер Хилдинг, старый друг семьи и надежный работник, казался идеальной парой для дочери.
 Но на саму Эрику большое впечатление произвело его демонстративное безразличие к ее амнезии. В его обществе она чувствовала себя совершенно раскованно и ничего не боялась. Перси всегда проявлял к ней огромное уважение, так что неудивительно, что она в него влюбилась.
 И что с того, что это чувство совсем не похоже на ту страсть, которую она некогда испытывала к Клайву Макферсону? В ее отношениях с миллионером на первом месте всегда стоял секс, он беззастенчиво пользовался тем, что Эрика не могла противиться ему.
 Для Перси же секс значил гораздо меньше, чему она была только рада. Их любовь казалась более прочной, глубокой, не ограничивалась только физическим влечением. Да, конечно, Эрику не охватывало пламя, когда Перси целовал ее. Но до чего довело ее это пламя? Эрика, беременная и одинокая, была выброшена на улицу человеком настолько жестоким, что можно только поражаться, что она смогла провести с ним столько времени.
 Она оставила машину на стоянке около офиса, с радостью замечая, что Хьюго Андерс еще не приехал. Значит, Бог избавит ее от вмешательства других людей.
 Все в порядке, твердила себе молодая женщина. Я справлюсь. Клайв Макферсон хотел разрушить мою жизнь, но, пока Перси со мной, я все переживу.
 Эрика заглушала внутренний голос, предупреждающий, чтобы она не слишком обольщалась.
 Перси быстро поднял голову от стола, как только услышал звук открываемой двери. Во взгляде его сквозили настороженность и недоверие — явные последствие вчерашнего разговора.
 — Я собирался позвонить тебе сегодня, — произнес он вместо приветствия.
 — Мне нужно было тебя увидеть и поговорить. Сегодня утром я узнала нечто, что, мне казалось, ты должен был бы рассказать мне первым.
 — В отличие от твоей моя жизнь — раскрытая книга. — Откуда у него это стремление уязвить ее? — Я ничего от тебя не скрываю.
 — А как насчет партнерства, которое ты получишь в обмен на женитьбу на мне? — напрямую спросила Эрика, от все души желая, чтобы он немедленно опроверг это грязное предположение.
 — Твои родители сказали, что хотели бы сохранить это в качестве свадебного сюрприза, — ответил Перси, заметно напрягшись. — Естественно, я не стал обсуждать это с тобой.
 Она бы, наверное, упала прямо на пол, если бы рядом не оказалось кресла.
 — А ты бы сделал мне предложение без этого договора? — Ее голос звучал тихо, но твердо. — Пожалуйста, только честно.
 — Это нечестный вопрос.
 — Партнерство было тебе обещано прежде, чем ты сделал мне предложение, да? — настаивала Эрика.
 — Не понимаю, почему для тебя это такая большая проблема. Щедрый подарок твоего отца финансово обеспечивал наш брaк. Конечно, это меняло ситуацию.
 — А как насчет любви?
 — Ты мне очень нравишься. Но я не могу не понимать, как рискую, вступая с тобой в серьезные отношения.
 — Рискуешь?!
 — Неужели об этом нужно говорить вслух? Тот скандал, что ты мне вчера устроила, не произошел бы при нормальных обстоятельствах, — раздраженно напомнил Перси. — Как любой другой мужчина, я хочу быть уверен в прошлом своей жены. А ты не можешь дать мне такой уверенности.
 — Но перспектива финансового благополучия затмила все мои недостатки, — подытожила Эрика, прилагая неимоверные усилия, чтобы голос звучал ровно. — Тем не менее ты сказал, что любишь меня.
 — Бога ради, ты говоришь, как глупый подросток…
 — Иногда мне кажется, что в глубине души я все еще подросток. Если бы я знала, на какие «уступки» ты пошел ради меня, никогда не согласилась бы выйти за тебя замуж! — Эрика сняла с пальца кольцо и, поднявшись, положила его на угол стола.
 — Ты же сама просила меня быть честным! — воскликнул Перси, похоже не ожидавший такого поворота событий.
 Да, но говорить правду и унижать — это не одно и то же!
 — Когда твой шеф расскажет тебе новости, ты будешь прыгать от радости, что я вернула кольцо. Думаю, он в любом случае предложит тебе стать партнером. Желаю тебе счастья, Персивал.
 Молодой человек поспешно вылез из-за стола и крепко схватил ее за запястье.
 — Кто ты такая, чтобы так говорить со мной? — прошипел он ей в лицо, еще сильнее сжимая нежную руку.
 — Отпусти меня! Мне больно! — Эрика не узнавала жениха.
 — Твое вчерашнее поведение просто оскорбительно, — продолжал Перси, от ярости чуть не брызжа слюной. — Мне показалось, что с того момента, как объявился папаша Кэтрин, ты слишком много о себе возомнила! А теперь надень кольцо, и мы больше не будем говорить об этом.
 К счастью, в этот момент в дверь постучали, и в кабинет вошла секретарша. И Эрика, не дожидаясь продолжения спектакля, быстро побежала по коридору.
 Она оставила ключи от машины в ячейке, куда складывали корреспонденцию, поступающую на имя Хьюго, неожиданно поняв, что не хочет ничего из принадлежащего Мишел Андере.
 Перси никогда не любил ее, просто заботился о своем благосостоянии. Он понимал, что без положения партнера в «Андерс-спорт» его не ждет ничего хорошего. До сегодняшнего дня невеста ни разу не спорила с ним, не противоречила ему, поэтому мистер Хилдинг сдерживал свой отвратительный нрав. Родители настолько убедили ее, что Перси делает ей большое одолжение, беря в жены, что Мишел Андерс даже пикнуть не смела.
 На улице, как назло, поливал дождь. Зонт остался в машине, но Эрика не собиралась возвращаться. Она быстро шла, подставив лицо падающим каплям. Сегодня утром ей казалось, что самое плохое уже произошло, но, как выяснилось, кошмар не закончился. Только что она потеряла последнюю опору и защиту в этом мире — Перси — и осталась совершенно одна. Впрочем, на то, чтобы горевать, сил у нее уже не осталось. Она даже не плакала — это просто дождь тек по ее лицу.
 — Где она, черт подери? — проорал Клайв в трубку.
 — Мы нашли ее. С ней все в порядке. Она сидит на скамейке на берегу пруда в парке.
 — Дьявол! — Даже под загаром было видно, как он побледнел. — Чтобы двое из вас не отходили от нее больше чем на два метра, пока я не приеду!
 Клайв приказал водителю ехать с максимальной скоростью и, откинувшись на сиденье, залпом выпил стакан виски, чтобы успокоиться. Он был в ярости на себя самого. Его ведь предупреждали, да он и сам прекрасно знал, что с Эрикой нельзя торопиться.
 Нужно было сказать ей про Хилдинга через несколько дней, когда бы она пришла в себя. Макферсон все распланировал, но тут просто потерял голову. И это он, имеющий репутацию блестящего дипломата, обладающий железной выдержкой и самообладанием! Его не беспокоило, что он получит за свою ошибку. Но спина покрывалась холодным потом при мысли, что Эрике придется расплачиваться за его глупость…
 Молодая женщина знала, что за ней наблюдают. Увидев темные фигуры за кустами, она улыбнулась. Клайв приказал не спускать с нее глаз. Но сейчас она даже радовалась, что хоть кто-то приглядывает за ней.
 Заслышав шум быстрых шагов по гравийной дорожке, Эрика подняла голову. К ней приближался Клайв, полы его черного плаща развевались, волосы разметались в беспорядке. Она никогда не видела его таким красивым.
 — Это довольно мрачное место, — произнес он резко, но, как ей показалось, с большим облегчением. — К тому же сейчас сыро. Почему ты не оделась?
 Не дожидаясь ответа, Клайв снял плащ и с видом полного безразличия накинул его женщине на плечи, словно каждый день совершал такие джентльменские поступки. Чувство одиночества, охватившее Эрику, отступило.
 — Чему ты, черт подери, улыбаешься? — спросил он, заметив, что ее полные губы слетка изогнулись.
 Закутавшись в плащ, все еще хранящий его тепло и запах, она подняла на него золотистые глаза.
 — Не знаю.
 — Почему ты оставила свою машину? Она сломалась?
 — Это не моя машина. Мне ее купили Андерсы, когда считали меня своей дочерью… Наверное, я не отличаюсь особой практичностью, — со вздохом добавила она, поднимаясь.
 Эрика поправила плащ, и в этот момент Клайв удержал ее пальцы, изучая лиловый синяк на тонком запястье.
 — Уверен, ты не сама его себе поставила! — В голосе его послышалась угроза.
 Она молча вырвала руку.
 — Трусливый ублюдок! — прорычал он. — Этот тип заплатит за все!
 — Не надо, — слабо прошептала женщина. — Я еще дешево заплатила за сегодняшний урок. Быть может, я наговариваю на Перси, но, похоже, он не стал бы сдерживаться после нашей свадьбы. Он всегда считал, что этот брак унижает его, и не мог принять меня такой, какая я есть.
 Только теперь Клайв заметил отсутствие кольца на ее левой руке. В глазах его отразилось удовлетворение, которое он даже не пытался скрыть. Миллионер был в восторге, что помолвка расторгнута, и даже не стал тратить время на ложное сочувствие.
 — У меня ведь не осталось никаких близких? — неловко спросила она. — Все начинается с родителей, а моих, наверное, давно уже нет на свете.
 — Мама умерла, когда тебе было восемь лет, а отец — незадолго до нашего знакомства, — ровным тоном произнес Клайв. — Ты единственный ребенок, и больше родственников, насколько мне известно, у тебя нет.
 Если не считать Кэтрин, она одна на всей земле.
 — Пойдем, — сказал Клайв, обнимая ее за плечи и помогая подняться. — А почему ты вообще пришла сюда?
 — Я здесь часто гуляла с Кэтги и чувствовала себя счастливой… Но сегодня мне вдруг стало очень тоскливо и одиноко, — неохотно призналась Эрика.
 — В любой, даже самой плохой ситуации есть своя положительная сторона. Ты приобрела опыт. Скажи мне, сколько людей могут похвастаться, что прожили больше одной жизни? — Тихий и даже ласковый голос Клайва успокаивал. — Сейчас ты находишься как бы между двумя жизнями, но это не значит, что ты одна. У тебя есть я.
 — По-твоему, все так просто?
 — Да. Ты не из этого мира, поэтому чувствуешь себя чужой. Знаю, тебе дороги Андерсы, но они не сделали тебе ничего хорошего. Если бы они не скрывали тебя, ты бы уже давно была со мной.
 — А ты разыскивал меня?
 — Естественно! — Клайв возмутился, что она могла предположить обратное.
 — Я бы так хотела, чтобы ты первым нашел меня…
 Слова сами сорвались с ее губ. Все преграды, которые Эрика так старательно возводила, чтобы оградить себя от этого мужчины, рушились как карточный домик. От этого она чувствовала себя крайне беззащитной.
 — Мне не повезло. Ты ушла из дому по собственной воле, а поскольку никаких подозрительных обстоятельств не было, то полиция не заинтересовалась твоим исчезновением. Взрослые имеют право теряться, если того хотят, — сухо произнес он.
 Разговаривая, они дошли до выхода из парка, и к ним не спеша подъехал черный «мерседес». Эрика села в него без сопротивления.
 Всего пару часов назад она ненавидела Клай-ва Макферсона. Но сейчас не могла оторвать от него взгляда, восхищаясь тем, как он дает указания шоферу, как говорит по телефону… Словно зачарованная она смотрела на четкий профиль, высокий лоб, прямой нос, твердые, но чувственные губы. В синих глазах было что-то вызывающее, они слишком много видели, слишком много знали.
 Он прикрыл веки и откинулся на спинку сиденья, словно предоставляя ей возможность продолжить изучение его внешности. Поняв, насколько Клайв сексуально притягателен для нее, Эрика вспыхнула и отвернулась.
 Как можно думать об этом сейчас! И почему ее не покидает желание довериться ему, хотя она с трудом доверяет самой себе? За сегодняшний день она точно усвоила один урок: даже за самую мелочь приходится платить.
 — Ты забираешь меня обратно из-за Кэтрин? — спросила она, не в силах больше выносить тишины.
 — Нет, — протянул Клайв, открывая один глаз. — Я не стал бы притворяться даже ради собственной дочери. Если бы ты отрицала мою причастность к ее существованию, я бы воспользовался услугами адвокатов. Но, к счастью, ты вовремя поняла, что Кэтрин имеет право знать своего отца.
 На главной улице машина остановилась. Миллионер открыл окно, и ему передали большую плоскую коробку с наклейками новой закусочной. Через секунду «мерседес» снова тронулся.
 Без особенных церемоний Клайв положил коробку ей на колени.
 — Ты обожаешь пиццу.
 — Не может быть! — В доме Андерсов сроду не водилось ничего подобного, а Перси вообще презирал полуфабрикаты.
 — Ты сегодня даже не завтракала и должна что-нибудь съесть, прежде чем мы заберем Кэтти. — Клайв уже налил ей стакан минеральной воды из встроенного бара. — Почему ты так уставилась на меня?
 — Ни почему… — Просто ее очень поразило сочетание роскошной машины и простой коробки из-под пиццы. К тому же Клайв обнаружил полное отсутствие снобизма.
 Эрику тронула его забота, особенно после того что ей пришлось испытать по вине Перси. Она открыла коробку, и ноздри защекотал аппетитный аромат горячей ветчины, сыра и специй. Молодая женщина едва не набросилась на еду, как дикарь, и только врожденная вежливость заставила спросить:
 — А ты не будешь?
 — Я не голоден.
 После этого Эрика с чистой совестью принялась за пиццу. Давно уже ничто не казалось ей таким вкусным. Утолив голод, она принялась облизывать пальцы, совершенно забыв о приличиях. Неожиданно она прекратила это увлекательное занятие и медленно подняла голову. Клайв не отрываясь смотрел на ее влажные блестящие губы.
 Поняв, что он уже давно наблюдает за ней, Эрика зарделась. Ее бросило в жар, и на минуту стало страшно, что она совершенно не может себя контролировать. Но уже через мгновение тело наполнилось тягучей радостью, от которой хотелось летать. Грудь стала тяжелой от напряжения, соски затвердели, воздух с трудом проходил сквозь полуоткрытые губы.
 Клайв тоже не пытался скрывать возбуждения: ноздри его раздувались, словно он чувствовал терпкий запах изнывающей от желания женщины. Зрачки расширились, и синие глаза казались почти черными. Эрика как зачарованная смотрела на него со смешанным чувством страха и восторга.
 — Не дразни меня, — сглотнув, хрипло прошептал он.
 — Я… я не такая! — Она закрыла глаза, чтобы изгнать навязчивое видение. Ей стало стыдно за проявление низменных инстинктов.
 — А раньше стащить с меня одежду казалось тебе более чем естественным поступком, — произнес Клайв мягким, словно бархат, голосом. — Мы оба испытывали это. Однажды я выдержал шестнадцатичасовой перелет туда, а потом еще и обратно, чтобы провести с тобой два часа.
 От его слов в сознании рождались эротические видения, сладкие и опасные одновременно.
 — Мы всегда занимались любовью будто в первый раз. Это могло продолжаться до бесконечности: нам никогда не удавалось насытиться друг другом. Обычно ничто не может вывести меня из себя, — продолжил он хрипловатым, словно искушающим шепотом. — Но никто никогда еще не дарил мне таких ощущений, как ты. Я буквально терял голову. Если я не стыжусь этого, то почему ты должна?
 Эрика слушала, и ей все сильнее хотелось оказаться в объятиях Клайва, почувствовать тепло его тела, шелк волос, коснуться губами твердого, слегка колючего от щетины подбородка. Прошлое приобретало над ней власть: этот человек казался все более родным и близким. К тому же Клайв хотел ее — в отличие от Перси — и не делал из этого секрета…
 — Для вас с Кэтрин уже приготовлены комнаты, — лениво протянул он, когда машина затормозила перед входом в детский сад.
 Эрика подняла на него взгляд, полный замешательства. — Но я…
 — Тебе необходимо поменять обстановку. Конечно, тебе решать, случится это раньше или позже, но, по-моему, у Андерсов на тебя будет оказано куда большее давление. А тебе хватает и того, что есть сейчас. Боюсь, они еще не поняли, что все изменилось.
 Все изменилось. Эти два слова перечеркивали три года ее жизни. Но переехать к нему в дом? Конечно, Клайв отец ее дочери, однако можно ли в такой степени доверять ему?
 — А ты оставишь меня в покое?
 — Если сама этого захочешь.
 Эрика не была уверена, что желание ее именно таково, но пусть лучше он так думает.
 — Я бы поехала к моей подруге Вивиан, но боюсь, у нее нет для нас достаточно места.
 Кэтрин уже ждала их. Увидев большую машину, она изобразила танец радости африканских дикарей, а при виде отца ее личико осветилось счастливой улыбкой. Девочка забралась на заднее сиденье и пристроилась на коленях у родителя. Когда машина тронулась, она захохотала от восторга.
 Сердце Эрики замерло, когда она заметила довольную усмешку Клайва. Тот был счастлив не меньше дочери. Испытывал ли он такую же радость с ней? Радость, от которой тяжелые черты разглаживались и взрослый мужчина становился похожим на мальчишку?
 Боже мой, могу ли я доверять ему? А если и нет, то есть ли у меня другой выход? Что мне терять? — думала Эрика.
 Клайв не отрываясь следил за Эрикой, нервно мерявшей шагами одну из гостиных особняка. Ее худенькое тело было напряжено.
 До сего момента она так хорошо держала себя в руках, что он перестал ей верить. Они только что вернулись от Андерсов, где Эрике пришлось пройти еще через одно испытание. Ее не встретили утешениями по поводу мерзкого поведения Перси и не выразили огорчения, что она так скоро уезжает. А Клайва были рады видеть, как англосаксы — Вильгельма Завоевателя.
 Тем не менее Эрика выразила Хьюго и Монике сердечную признательность за все, что те для нее делали. Короче говоря, все слова были сказаны, слезы пролиты, понимание и сожаление выражены. Спектакль полностью удался. Но Клайв не спускал с нее орлиного взора, ожидая, что маска вот-вот упадет и станет ясно, что это всего лишь хорошо продуманные и рассчитанные действия.
 Когда-то раньше он верил, что Эрика такая, какой кажется. Но она предала его — ради глупого романчика с мальчишкой Тимоти! Тогда он понял, что это женщина с двойным дном, что истинную сущность она очень умело скрывает. И он больше не купится на образ пай-девочки!
 Тогда почему он до сих пор рядом, поддерживает ее? Ведь ей совершенно не нужны все эти нежности. Она играет с ним, зная, что невинная внешность и ангельский взгляд порождают в мужчине немедленное желание защитить ее. Боже, какой же я идиот! — подумал Клайв. К ней приезжает миллионер на сверкающей машине и предлагает вернуться! Даже более чистая нравственно женщина не устояла бы. Неожиданно он пожалел, что не явился к ней в побитом джипе и не притворился бедняком.
 Горько усмехнувшись, Клайв направился к двери.
 — Позвони в колокольчик, когда захочешь есть, — бросил он через плечо.
 — Куда ты? — удивленно спросила Эрика, на минуту останавливаясь.
 — Вся эта история никак не вписывается в мой график работы, — ответил он, поворачиваясь к ней лицом. — Так что придется наверстывать упущенное.
 Ее полные губы дрогнули в печальной усмешке. Судя по всему, он уже сыт по горло ее обществом и мечтает, как бы от нее избавиться. Но, вспомнив события последних двух дней, Эрика не стала его винить.
 — Прости меня, Клайв. Мне очень неловко… — начала она, изображая на лице виноватую улыбку.
 — За что? — Он нетерпеливо передернул широкими плечами.
 — За то, что я вела себя как законченная эгоистка, — робко проговорила она. — Ты оказался в центре всех моих проблем, и сегодня утром я даже ругалась на тебя. А ведь если бы не ты, я бы дo сих пор считала себя Мишел Андерс. Спасибо тебе…
 — Мне не нужна благодарность.
 Эрика неуверенно посмотрела на него. Она понимала его желание уйти, но не хотела остаться наедине со своими мыслями.
 — А ты не мог бы работать здесь? — не выдержала и спросила она.
 — У меня, наверное, с десяток встреч. Боюсь, что в такой обстановке Кэтрин вряд ли заснет.
 Она медленно кивнула, обреченно глядя, как он открывает дверь, и лихорадочно отыскивая другие способы удержать его.
 — А как мне связаться с тобой, если что-нибудь случится?
 Клайв замер на пороге.
 — Я буду в своем голливудском офисе, — сухо ответил он.
 — А какой адрес? — допытывалась Эрика.
 Он устало посмотрел на нее, а затем медленно, словно нехотя, вытащил из кармана визитную карточку и что-то написал на ней.
 — Вот номер телефона в моем кабинете. — Он положил карточку на столик и после некоторой паузы добавил: — Можешь звонить сколько захочешь. Хорошо?
 Эрика кивнула, как китайский болванчик, хотя знала, что ни в коем случае не станет беспокоить его. Но неужели он не понимает, что ей просто необходимо поговорить? Впрочем, она не имеет права ничего требовать от Клайва. Он не обязан нянчиться с бывшей любовницей, пусть даже той сейчас так нужны его внимание и забота.
 Но несмотря ни на что, он оставался единственным человеком, который знал Эрику Даниэлс. Все, что она когда-либо говорила о себе, из них двоих помнил теперь только он и, что самое неприятное, не торопился расставаться с этими сведениями.
 Когда Клайв ушел, молодая женщина попросила принести поесть, потом уложила Кэтрин спать в соседней комнате. Девочка мгновенно заснула и, когда мама заканчивала легкий ужин, видела уже десятый сон. Эрика долго и с наслаждением принимала ванну, затем тщательно расчесывала и сушила длинные густые волосы. Она облачилась в ночную рубашку белого шелка и вернулась в спальню, собираясь лечь в кровать. Только теперь она услышала трезвон стоящего на столике телефона. Интересно, сколько времени кто-то уже пытается связаться с ней?
 — Да…
 — Почему ты не позвонила мне? — Это был Клайв, злой, как тысяча ос.
 — Не хотела отвлекать тебя от работы.
 — Как, по-твоему, я могу работать, когда только и думаю, почему ты не звонишь? — прорычал он.
 — Прости, я не думала, что ты станешь волноваться. — Эрика опустилась на постель и стала накручивать на палец телефонный провод. — Клайв, могу я задать тебе несколько вопросов… о нас с тобой?
 — Не больше трех.
 — Как мы познакомились?
 — Ты выпрыгнула из торта в мой день рождения. Следующий вопрос.
 — Что я сделала? — Эрика решила, что это шутка. — Честно?
 — Честно, и у тебя остается еще два вопроса.
 — Почему… почему я ушла от тебя? — неловко спросила она, с тревогой вслушиваясь в повисшую на другом конце провода тишину.
 — Этот вопрос входит в запретный список, — наконец сказал он.
 — Так нечестно, — запротестовала она. — Я действительно хочу знать!
 — А я тебе не скажу. Когда придумаешь что-нибудь другое, перезвони. — И в ухо ей ударили короткие гудки отбоя.
 Что же произошло? Кто из них сделал другому непростительную гадость? Или они поссорились и наговорили друг другу много лишнего и теперь Клайву стыдно об этом вспомнить? Эрика тщетно рылась в пустой кладовой своей памяти.
 Наконец она не выдержала и, взглянув на карточку, набрала номер его офиса.
 — Это я, — тихо проговорила она.
 — Знаю, — сухо ответил Клайв.
 — Второй вопрос, — начала Эрика быстро. — Была ли я счастлива с тобой?
 — Мне казалось, ты была безумно счастлива. Но, конечно, я не могу отвечать за тебя.
 — Клайв… а какой я тогда была?
 — Упрямой, вспыльчивой, самоуверенной, неуправляемой… Проклятье, это опасная тема!
 Эрика тяжело вздохнула, безуспешно пытаясь связать эти определения с собой.
 — Ты в порядке? — спросил Клайв.
 — Да, — всхлипнув, ответила она. — Думаю, мне пора спать.
 Похоже, Эрика Даниэлс была совсем другой женщиной, нежели Мишел Андерс. Не просто красивая кукла, а личность — сильная, жизнелюбивая натура. Неуправляемая, как сказал Клайв.
 Узнав немного о своем прошлом, она была потрясена и пристыжена. Ей казалось, что любовница — это унизительно, она считала себя жертвой сексуальных домогательств миллионера. Но сам Макферсон, похоже, не считал ее жертвой, напротив, описывал как равную. Так куда же подевалась эта выдающаяся женщина? И вернется ли она когда-нибудь?
 Эрика чувствовала себя настолько изможденной, что, упав на кровать, мгновенно заснула как убитая. Но во сне ее преследовали кошмары, и ужас постепенно захлестывал утомленное сознание. Она проснулась от собственного крика и слез и еще больше испугалась, поняв, что не знает, где находится.
 — Милая, успокойся…
 В первый момент, узнав голос Клайва, она замерла, но затем бросилась в теплое убежище его объятий, радуясь, что он оказался рядом.
 Всхлипывая, Эрика уткнулась мокрым от слез лицом в теплое плечо Клайва. Голова ее закружилась от запаха мужского тела, смешанного с ароматом дорогого одеколона.
 — Это был всего лишь дурной сон, дорогая. Тебе нечего бояться, — успокаивающе твердил он, отстраняя ее от себя и вглядываясь в тревожные золотистые глаза, которые казались почти черными от расширенных зрачков.
 — Кто-то напал на меня в темноте… Совсем как по-настоящему! Мне уже не первый раз это снится, — прошептала Эрика, все еще дрожа.
 — Это только сон. И с тобой ничего подобного не происходило, по крайней мере, с тех пор как мы познакомились. — Клайв легонько сдул волосы с ее лба и ласково вытер мокрые дорожки слез.
 Напряжение спало, но испуг не прошел окончательно. Ощущения были настолько реальными, что, несмотря на уверения Клайва, Эрика предполагала, что однажды с ней случилось нечто ужасное.
 — Перед тем как проснуться, ты очень громко звала меня, — мягко произнес он, не отрывая глаз от бледного лица.
 — Правда? — Эрике больше не хотелось говорить о кошмаре, который слишком сильно напугал ее. — Послушай, а как же ты меня услышал? Откуда взялся здесь?
 — Из соседней комнаты, — спокойно ответил Клайв. — Я решил перебраться поближе к тебе, чтобы не оставлять одну. Не разбуди тебя дурной сон, ты бы и не узнала, что я рядом.
 В полумраке комнаты его обычно жесткие черты лица смягчились. Или это только ей показалось? Верхние пуговицы белой рубашки были расстегнуты, обнажая сильную шею и мускулистую грудь. На твердый подбородок словно легли темные тени — он, похоже, давно не брился, но эта небрежность лишь придавала ему сходство с демоном-искусителем. В воздухе просто витало ощущение опасности, и Эрика повернулась к Клайву спиной, надеясь защитить себя от себя же самой.
 — Тогда я вернусь к работе, — произнес он, поднимаясь с кровати.
 — А это обязательно? — невольно вырвалось у нее.
 — Хочешь, чтобы я остался?
 — Да. И поговорим о чем-нибудь жизнеутверждающем. Например, ты можешь рассказать мне о родителях.
 Клайв вытянулся на белых простынях во весь свой рост, закинул руки за голову.
 — Ты понимаешь, что должно произойти? — лениво протянул он, подмигивая ей.
 — Ничего не произойдет. — Даже в темноте было заметно, как Эрика покраснела. — Представь, что это всего лишь диван.
 В ответ Клайв усмехнулся: мол, время покажет, кто из них прав.
 — Твои родители… Ты говорила, что они безумно любили друг друга. Отца звали Брайан, он родился в Ирландии и всегда очень гордился этим. А мама, Франческа, была итальянкой…
 — Итальянкой?
 — Ну да. А ты разве не заметила, что говоришь на двух языках? Ты родилась и выросла в Венеции…
 — А ты не мог бы начать с самого начала? Когда родители поженились?
 — Они… они не вступали в брак.
 — То есть я…
 — Да, незаконнорожденная.
 Эрика потрясенно покачала головой, но вскоре взяла себя в руки. Похоже, в мире, где ей отныне предстоит жить, внебрачные дети так же естественны, как солнце днем. Ни она, ни ее дочь не составляют исключения.
 — Расскажи мне про Брайана и Франческу, — тихо попросила она.
 — Они были танцовщиками. И всегда выступали вместе. До твоего рождения они объехали полсвета.
 — Танцовщики… — слабо повторила молодая женщина, но потом улыбнулась: — А мне нравится.
 — Франческа погибла во время пожара в небольшом театре, где они в то время выступали. Это было еще в Венеции. Брайан пережил эту трагедию, но Венецию больше не мог видеть. И с того момента для вас обоих началась кочевая жизнь, вы колесили по всей Европе в стареньком «фиате». Ты не имела возможности подолгу посещать какую-нибудь одну школу, но зато обожала отца. Ты всегда рассказывала мне о своем замечательном детстве.
 Эрика не могла оторвать взгляда от его губ, словно от произносимых им слов зависела ее жизнь. Она слушала Клайва с восторженным вниманием, как ребенок — увлекательную сказку на ночь.
 — Я рада.
 — Да, ты всегда оставалась неисправимым оптимистом… — Клайв поигрывал медно-рыжей прядью, щекотавшей его руку.
 Сердце Эрики замерло, как пойманная птица, а затем забилось с удвоенной силой. Молчание затягивалось, и губы миллионера тронула ленивая, самоуверенная улыбка.
 — А я закоренелый пессимист, — произнес он, не спуская с нее сверкающих глаз. — Но лишь в одном мне очень редко приходилось испытывать разочарование…
 Этот мужчина непозволительно красив, думала Эрика, буквально пожирая его взглядом и от этого смущенно краснея. Он просто излучает сексуальную энергию, настоящую силу, перед которой не устоит и ангел, что уж говорить о грешной женщине.
 Глядя на его губы, она почему-то вспомнила тот поцелуй — еще в доме Андерсов. Огонь снова заструился по жилам, и она совершенно непроизвольно приподнялась на локте, всем телом придвигаясь к нему, словно Клайв был магнитом…
 — А с тобой вообще никогда, — хрипло закончил он.
 Эрика не совсем понимала, о чем именнo он говорит, потому что способность мыслить покинула ее.
 — Правда? — выдохнула она, не в силах оторвать взгляда от греховно-чувственного рта.
 Лежащий рядом с ней мужчина был так красив, так совершенен, так похож на гордого и прекрасного хищника… И Эрика знала, что хищник этот способен дарить не только боль, но и сладкие, изощренные ласки, при воспоминании о которых тело ныло в истоме. Она не могла ни оторвать от него глаз, ни пошевелиться, словно птица, зачарованная взглядом змеи.
 — Ты всегда была в моей власти, — произнес Клайв совершенно спокойно и наклонил голову.
 Дыхание его опалило лицо женщины. Он медленна раздвинул жарким языком ее жаждущие губы. С них сорвался слабый стон, и Эрика потянулась к нему, обвила руками сильную шею, зарылась пальцами в шелковистые волосы.
 Он не остановился, а, наоборот, проникал все глубже, теперь уже щекоча нёбо и десны. Всего один поцелуй, думала Эрика, жадно впивая ласку, словно иссохшее растение — воду.
 — О, Клайв, — прошептала она, откидываясь на спину и чуть не до крови закусывая губы.
 Он уже легко, почти невесомо целовал ее щеки, опущенные трепещущие веки, покусывал мочки ушей, пока она не прижалась к нему еще сильнее.
 — В любое время, в любом месте, любым образом, — пробормотал он ей на ухо. — Мне даже не нужно было ничего говорить… Я только успевал подумать о сексе, и ты уже таяла…
 Клайв снова поцеловал ее, и словно сотни стрел пронзили ее сердце. Она уже горела в огне, когда он сказал «таяла», от интимных и чувственных движений его губ и языка. Секунды тянулись восхитительно медленно, и Эрика боялась только одного — что сейчас все кончится.
 Расцепив ее руки, Клайв бережно опуcтил женщину на кровать и резким движением сорвал с себя рубашку. Он с удовлетворением отметил как загорелись золотистые глаза. Эрика всегда сходила с ума от его тела — от сильных плеч, от широкой груди, покрытой темными пушистыми волосами, от плоского твердого живота.
 Она трепетала от возбуждения, каждая клеточка тела вспоминала этого мужчину, ее любовника, — узнавала его запах, бархатистость кожи, вкус поцелуев. Ее переполняли странный восторг и удивление.
 — Клайв, — потрясение прошептала Эрика, пытаясь удержать уплывающую реальность. — Я… Мы…
 Она не договорила, потрясенная ощущением горячей тяжести его тела, дрожащего от напряжения так же, как и ее. В синих глазах светился голод, и она знала, что, единственное, может утолить его. Эрика подалась навстречу, приоткрыв губы. И Клайв ответил на немой зов, впиваясь в ее рот страстным, даже яростным поцелуем.
 — Это нужно нам обоим, — хрипло произнес он, оторвавшись. — Ты хочешь меня… ты всегда меня хочешь…
 Эрика взглянула на него, осознавая горькую правдивость этих слов, и нежно провела кончиками пальцев по линии его губ.
 — Ты нужен мне как воздух.
 Клайв приподнял ее и с привычной легкостью стянул ночную рубашку. Она ощутила себя совершенно беззащитной, чувство стыда и неловкости охватило ее, когда горящий взгляд возбужденного мужчины заскользил по обнаженному телу. Краска залила щеки, и она потупилась.
 — Боже, — простонал Клайв, дотрагиваясь до нежной груди нетвердой рукой, поглаживая затвердевший сосок.
 Эрика едва не закричала и еще крепче прижалась к нему, забывая смущение. Она запрокинула голову, отдавая себя во власть этому человеку, понимая, что сама больше не в силах управлять собой. Она стонала в его объятиях, трепетала от его ласк, словно пойманная рыбка, лоно ее стало жарким и влажным, ее переполняли нетерпение и жажда.
 Клайв запустил руку в тяжелый водопад медных волос, одновременно целуя и покусывая мягкую грудь, напрягшиеся соски. Ощутив возбуждение ее естества, он поднялся, чтобы избавиться от остатков одежды. Эрика вскинула затуманенные страстью глаза, желая взглядом передать сладкую боль, испытываемую ею.
 — Клайв, пожа-алуйста… — Голос ее дрогнул, дыхание прерывалось.
 С чувством триумфа он опустился на трепещущую любовницу. Впрочем, Клайв сам дрожал от страсти не меньше ее и не мог больше сдерживаться. Голова кружилась от знакомого запаха ее тела. Эрика стонала и изгибалась, не в силах выносить томительную муку, и все же задохнулась от неожиданности, когда он вошел в нее.
 Она закричала, прижимаясь еще крепче, еще глубже принимая его в себя, желая, чтобы Клайв утолил иссушающую жажду ее растревоженной плоти. И он проникал все глубже, двигаясь быстрее и быстрее, и вот тела их уже слились в сумасшедшем ритме страсти в единое целое.
 Эрика вновь вскрикнула, достигнув вершины наслаждения, разом, освобождаясь от тяжести и боли. Через секунду и с его губ сорвался хриплый стон. Она крепче обняла возлюбленного, чувствуя, как по щекам ее катятся бессильные слезы. Она знала: так было всегда. Она любила Клайва настолько сильно, что хотела кричать об этом с крыш небоскребов. Вместо этого бессильно прижалась губами к мокрому плечу и просто прошептала те же самые слова. С неожиданной резкостью он отпрянул, тихо, но выразительно выругавшись, и вперил в нее гневный, обвиняющий взгляд.
 — Прощай, Перси, привет, Клайв, — и все это за один день? — процедил он сквозь зубы, заметно бледнея даже под золотым загаром, — За какого дурака ты меня держишь?
 Эрика была потрясена. Казалось, клещами из нее вырвали волшебное ощущение близости, оставив внутри гулкую, ноющую пустоту. Бледное, без кровинки, лицо белело в темноте. В голове ее теперь одновременно существовало и прошлое, и будущее, и она перестала осознавать, где в действительности находится.
 — Ладно, ты не имела этого в виду, а я был слишком резок, — хрипло произнес Клайв, начиная чувствовать себя последним негодяем.
 Гордец до мозга костей, — с горечью подумала Эрика, ощущая всю тяжесть нахлынувших воспоминаний.
 — Не смотри на меня так, — попросил он.
 Клайв понимает, что должен извиниться, но ненавидит это делать. Так что теперь он внутренне отстраняется от нее все больше и больше, лишь бы только не признать свою вину, — неожиданно догадалась Эрика и в ту же минуту осознала, что память возвращается.
 — Эрика… — произнес он, поднимаясь. Синие глаза сузились, когда он посмотрел на это тонкое и какое-то растерянное, даже отчужденное лицо.
 Клайв, любовь всей моей жизни, уйти от тебя было равносильно самоубийству, — подумала она, ловя его потемневший взгляд.
 — Ты ненавидишь меня, — слабо выдохнула Эрика, в изнеможении откидываясь на подушки. По щекам ее струились слезы. — Ты занимался со мной любовью, ни на секунду не переставая ненавидеть…
 Клайв замер, словно его ударили.
 — Хочешь спросить, откуда мне это известно? Просто теперь я могу все вспомнить… Могу, но я не желаю, не желаю ничего вспоминать! — выкрикнула она с мучительной болью в голосе.
 Встревоженный состоянием Эрики, Клайв вызвал врача. Тот приехал и дал расстроенной женщине снотворного, а потом высказал хозяину дома все, что о нем думает.
 От наметанного взгляда эскулапа не укрылось, что в постели женщина спала не одна. После чего Клайв узнал о себе много нового, например, что он эгоистичная свинья. Впрочем, оскорбления он снес с несвойственной ему кротостью, в полной мере сознавая свою вину.
 Именно он, и не кто другой, нанес Эрике душевную травму. Андерсы любили «дочь», заботились о ней, пока она осваивалась в новом мире. А он не только разлучил ее с дорогими людьми, но затем грубо склонил в физической близости, когда она еще не была готова. И теперь, возможно, навсегда отвратил от секса, поскольку набросился на слабую напуганную женщину, как маньяк-насильник. А она так доверчиво ждала сочувствия… Вместо этого он предпочел удовлетворить свои низменные потребности, снова утвердив над ней свою мужскую власть. Никогда еще Клайв Макферсон не падал столь низко…
 И он прекрасно знал, что заставило его так поступить: ревность, горечь и злость переполняли Клайва. Он приходил в неистовство при мысли, что Эрика любит Перси Хиддинга, хочет его, спит с ним. Он справлялся с собой на протяжении трех лет после истории с Тимоти. Почему же железная сила воли сейчас подвела его?
 — Не спать? — с надеждой спросила Кэтрин, заглядывая матери в лицо.
 — Не спать, — согласилась Эрика, отодвигая поднос с завтраком и беря дочку на руки. Она прислушивалась к ее беззаботной воркотне, и сердце наполняло светлое и радостное чувство. — Боюсь, я и так спала слишком долго.
 Кэтрин сползла с кровати, а затем снова вернулась в теплые мамины объятия, держа в руках большую детскую книжку. Она показала пайьчиком на золотоволосую принцессу, лежащую на огромном ложе, и сказала с нескрываемой гордостью:
 — Моя мамочка!
 «Спящая красавица» было написано на обложке, и Эрика в который раз подивилась изобретательности Клайва. Вероятно, именно таким образом он объяснил дочке двадцатичасовой сон мамочки. При мысли о нем, сердце кольнула острая иголочка страха.
 Почему этот человек не позволил ей потеряться? Дело не только в Кэтрин. Он жаждет мести. Пьяная вспышка похоти Тимоти разрушила их будущее: даже на смертном ложе Клайв не простит любовнице мнимой измены. А его ненависть поистине внушала ужас.
 Итак, она снова умирала от восторга, снова спала с ним — с мужчиной, который овладел податливой плотью, словно Эрика была девочка на одну ночь. И это Клайв, который учил ее искусству любви, который в постели проявлял бесконечную чуткость и изобретательность и никогда не позволял себе грубости. Теперь он использовал свое умение, чтобы унизить ее.
 Но, несмотря ни на что, жизнь продолжается, — убеждала себя Эрика. Теперь Клайв — это только отец Кэтрин. Просто нужно привыкнуть к новому положению вещей. Три года многое изменили: раньше она полностью находилась во власти любви к этому человеку. И пусть даже теперь воспоминания об этом чувстве настолько живы и ярки, что ее по-прежнему не оставляет горькое ощущение потери и предательства, пусть, но это только воспоминания, принадлежащие прошлому, а не настоящему.
 Эрика встала с кровати и принялась изучать окружающую обстановку. Помимо двери в ванную было еще три выхода. На минуту она оказалась совсем в другой сказке и почувствовала себя женой Синей Бороды.
 Может быть, именно поэтому она не стала сразу же покидать спальню, а сначала к окну. За стеклом раскинулся прекрасный вил, где-то на горизонте, за равниной, виднелисъ пики гор. Значит, она уже не в Лос-Анджелесе! Неужели Клайв купил загородный дом? Он же всегда считал жизнь вне суеты большого города невыносимо скучной и однообразной. Впрочем, за три года вкусы могли измениться.
 Она приняла душ, высушила волосы, не переставая отвечать на вопросы любопытной Кэтрин. Неожиданно раздался легкий стук в дверь и в комнату впорхнула молоденька брюнетка. Она явно смутилась, увидев Эрику в ночной рубашке.
 — Простите, мисс Даниэлс. Я не хотела помешать вам. Меня зовут Маргарет Симпсон, и я временная няня Кэтрин. Я бы хотела взять девочку на прогулку. Поскольку мистер Макферсон привел вам ее сразу после завтрака, то вы, должно быть, устали, — объяснила Маргарет. Значит, Кэтрин не сама пришла к матери. Скорее всего никто из взрослых особенно не следил за ребенком, наверное, она даже позавтракала отдельно от отца. Впрочем, в этом даже был некий смысл, по крайней мере, Эрика не хотела, чтобы дочка присутствовала во время ее встреч с Клайвом.
 — Уверена, Кэтти будет в восторге, — несколько напряженно улыбаясь, ответила она. Мысли ее постоянно обращались к мужчине, который три года назад после кошмарной ночи отказался видеться с ней, не отвечал на звонки и письма. Он осудил ее, обвинил в тягчайшем преступлении, а затем с удивительной быстротой заменил другой женщиной.
 Эрика почувствовала настоятельную необходимость поговорить с Клайвом. Она придирчиво изучила состояние своего гардероба — почему-то ей совершенно не хотелось надевать ничего из вещей Мишел Андерс — и остановила выбор на потертых джинсах и простой черной майке.
 Выйдя за дверь, она с удивлением обнаружила, что для загородной виллы дом обставлен слишком роскошно. Прекрасно подобранная мебель и стильные аксессуары с головой выдавали владельца — Макферсон обладал редкостным вкусом и чувством меры, и его жилище всегда носило отпечаток личности хозяина.
 Он совершенно необычный человек, неохотно признала молодая женщина. Вечно в центре внимания, под прицелом тысяч камер, он, тем не менее, всегда оставался самим собой и не шел на поводу у собственной славы. Мало кто сумел бы достичь подобного положения, выбившись из той нищеты, что окружала его с детства. Но еще меньше смог бы сохранить свою самобытность, поднявшись так высоко…
 Зачем я все это вспоминаю? — разозлилась на себя Эрика. Но не сумела совладать с проснувшейся памятью и оказалась во власти событий пятилетней давности.
 Девятнадцатый год ее жизни был ознаменован роковыми переменами: во Франции от сердечного приступа умер Брайан — ее легкомысленный, но обаятельный отец. После одиннадцати лет кочевого существования с беспокойным родителем девушка захотела спокойствия и определенности, домашнего тепла и уюта. Она поехала в Англию, где поступила в ветеринарный колледж, и теперь с гордостью ощущала себя студенткой.
 Домом ее стало общежитие, где Эрика ютилась в крохотной комнатке вдвоем с соседкой и первой подругой. Клэр, пышная блондинка, работала стриптизершей и поэтому могла позволить себе несколько большие удобства, чем Эрика, вечерами подрабатывавшая в супермаркете.
 Однажды Клэр пришла к ней в совершенном расстройстве.
 — Сегодня вечером я должна выступать в одном из ресторанов. — Она едва не плакала. — А Гарри пригласил меня поужинать. Если я не пойду, ты же знаешь, он найдет кого-нибудь еще.
 Вот уже несколько лет Клэр преданно любила Гарри и бежала по первому его зову. Так что для нее действительно речь шла о жизни и смерти.
 — Пожалуйста, выступи за меня, — умоляла блондинка, не обращая внимания на растекающуюся от слез тушь. — Тебе не придется даже раздеваться. Ты просто выпрыгнешь из дурацкого торта в костюме ангела и улыбнешься этому парню.
 Клэр вытащила белое платье с крылышками и маленькую позолоченную арфу и протянула подруге.
 — Это, конечно, жуткая глупость, но друзья решили, что это станет шуткой года. Этот продюсер, Макферсон, недавно сделал фильм «Полночные ангелы», и они…
 Вот так и получилось, что Эрика, как чертик из коробочки, появилась из торта Клайва, подпрыгнула и уставилась прямо в синие глаза. Запутавшись в чересчур длинном одеянии, девушка толкнула столик на колесиках, заставленный бокалами и бутылками, и тот покатился на гостей, мелодично позвякивая на ходу. Наконец Эрика приземлилась на корточки прямо перед виновником торжества, который наблюдал за происходящим с насмешливой улыбкой.
 — С днем рождения, мистер Макферсон! — звонко произнесла она в полной тишине.
 — А что ты намерена теперь сделать? — спросил Клайв сладким голосом.
 Смущение неожиданно уступило место ярости, золотистые — глаза девушки засверкали от неподдельного возмущения.
 — Не будьте таким бесчувственным! — зло прошипела она. — Помогите же мне! О Боже, неужели вас совсем не учили хорошим манерам?
 За ее спиной раздались охи и ахи, сдержанный смех. Клайв же в ответ не проронил ни звука. Но через минуту откинул голову назад и расхохотался во все горло.
 — Для маленькой штучки, не слишком ли острый у тебя язычок?
 — Вы просто невежественная свинья! — убежденно сказала Эрика, хотя он даже протянул руку, чтобы ей помочь. Она оттолкнула его руку и встала.
 Клайв подал ей арфу, которую она уронила ему на колени, и спросил, откидываясь на спинку кресла:
 — Что следующим номером? — В голосе мужчины прозвучала некоторая неприязнь.
 — Если вы надеетесь, что вас будут развлекать стриптизом, то спешу вас огорчить: вся моя одежда останется на мне, — резко проговорила Эрика, бросая инструмент обратно.
 — А разве ты не споешь мне поздравительную песенку? — спросил он в искреннем удивлении.
 Эрика беззастенчиво шмыгнула носом и спокойно ответила:
 — Я не знаю ни одной ноты.
 — Ты… ты просто сокровище, — снова расхохотался Клайв, не сводя глаз со свежего личика.
 Он поднялся с кресла во весь свой невообразимый рост и по-хозяйски обнял девушку за плечи.
 — В следующий раз, когда решите приготовить мне сюрприз, не забудьте пригласить «Службу спасения». Если бы эта крошка покалечилась, у нас были бы крупные неприятности.
 — Уберите свои руки! — возмущалась Эрика, пока он вел «е к выходу из зала.
 — Это твой последний вызов на сегодня? — спросил он, когда они были уже в коридоре.
 — Мой единственный…
 — Тогда я подвезу тебя домой.
 — Нет, спасибо. — Сбросив тяжелую руку, Эрика поспешила в раздевалку, где недавно облачалась в белое платье.
 Когда, переодевшись в джинсы и свитер, девушка покинула комнатку, Клайв ждал ее снаружи.
 — Вам не кажется, что вы ведете себя, как собака с костью?
 — Ты очень красивая. И не делай такого удивленного лица: тебе это не идет, — произнес он, цинично улыбаясь. — Я отвезу тебя домой. Ты переоденешься, и мы поедем в ресторан.
 — Спасибо, не стоит, — отказалась она, возмушенная до глубины души. Переодеться — во что? Или он считает, что у нее дома модный салон?
 — Почему?
 — Сколько вам нужно причин?
 — Все это очень забавно. Говори, что думаешь.
 — Ладно. Во-первых, вы для меня слишком скользкий тип. Во-вторых, у вас слишком много денег. В-третьих, между нами как минимум десять лет разницы и я не представляю, о чем бы мы могли поговорить. В-четвертых…
 — Неужели ты действительно такая язва?
 Эрика на мгновение заколебалась, услышав в его голосе холодность, и даже слегка испугалась, но все-таки сказала:
 — Нет, меня вдохновляет ваше присутствие.
 — Неужели я внушаю тебе отвращение?
 Девушка глубоко вздохнула и решила ответить честно:
 — Тоже нет. Вы мне страшно понравились с самого первого взгляда. Но я не собираюсь идти дальше, так что всего хорошего. Еще раз с днем рождения!
 На следующий день Клайв ждал ее в общежитии, когда она вернулась из колледжа. Клэр, изумленная и слегка напуганная присутствием известного продюсера, изо всех сил старалась развлечь его.
 — Как, черт подери, ты узнал, где я живу? — не желая сдерживаться, воскликнула Эрика.
 — Выяснил, какое агентство предоставило стриптизершу, узнал, что ее зовут Клэр. Встретился с этой самой Клэр. Она и сказала, кто ты на самом деле, — объяснил миллионер, ангельски улыбаясь.
 — Ты совершенно зря сюда пришел…
 — Боже мой, а чего ты ждала? Неужели думаешь, что я повернул бы в противоположную сторону, когда и ты, и я чувствуем одно и то же?
 — И что же мы чувствуем?
 — Сексуальное влечение.
 — Когда придумаешь что-нибудь получше, я соглашусь с тобой поужинать, — заявила Эрика, покрываясь ярким румянцем и старательно выталкивая непрошеного гостя за порог.
 — Ничего не получится. — Клайв засунул ботинок в щель между косяком и дверью, не давая той закрыться.
 — Ты так настойчив!
 — Ладно. — Он раздраженно передернул плечами. — Я ухожу.
 Он успел спуститься только на один пролет, когда она выбежала на лестничную клетку и, перевесившись через перила, прокричала:
 — Только ужин… Пойдет? — Эрика просто не смогла вынести мысли, что больше никогда не увидит этого человека.
 — А как насчет завтрака? — без промедления спросил Клайв.
 — Без шансов. Но мне нравится, что ты не скрываешь своих намерений. Я люблю честность, пусть даже правда бывает порой жестокой. Поэтому должна сказать, что не слишком опытна в сексе и к тому же страшно романтична.
 — Значит, одному из нас придется поработать над собой, — вздохнув, ответил он.
 — Явно не мне. Потому что я никогда не смогу влюбиться в такого человека, как ты.
 — А… а почему ты решила, что я этого хочу? — Миллионер был явно озадачен. — Мои интересы не простираются дальше…
 — Заткнись или мы никогда не поужинаем вместе!
 Воспоминания были такими четким и ясными, что Эрика не сразу поняла, где находится. Она недоуменно обвела взглядом большую лестницу, широкий коридор и с тяжелым вздохом принялась спускаться.
 Достигнув нижней ступени, Эрика вздрогнула: по холлу прогуливался Клайв. Трех лет словно не бывало: ее охватили те же чувства, что тогда. Она сжала пальцы в кулаки, готовясь защищаться.
 — Клайв… — прошептала Эрика, с трудом приоткрывая сухие губы.
 — Ты выглядишь совсем больной, — холодно произнес он, с безразличным вниманием глядя в побледневшее лицо. — Зачем ты встала с постели?
 Да, конечно, теперь он будет обращаться с ней, как с инвалидом, жалеть и не снизойдет до споров и серьезных разговоров. Он всегда создает вокруг себя эмоциональный вакуум, предпочитая относиться к людям, как к вещам. Быть может, только Кэтрин научит его любить…
 — Со мной все в порядке, — солгала она, решив, что ему все равно, что с ней на самом деле происходит.
 Клайв смотрел на свою собеседницу. Тоненькая, хрупкая женщина, беззащитная, словно загнанный зверек. Ее очевидный страх перед ним наполнил его сердце горечью.
 Лучше бы Эрика ничего не вспомнила! Вчера ночью она была трепетная, открытая — такая, какой он ее запомнил. Единственная, онa воспринималa его как обыкновенного парня. Она ругалась, когда любовник опаздывал, жаловалась, если он был слишком занят, откровенно скучала, пропуская мимо ушей его разговоры о работе, и совершенно забывала о его существовании, стоило ей оказаться среди животных в питомнике. Она ничем не походила на остальных его женщин.
 Впрочем, скоро все вернется на круги своя: не зря он провел целые сутки, размышляя, как выйти из сложившейся ситуации. И он нашел решение: возможно, не самое лучшее, но зато простое.
 И ей придется согласиться. Более того, как только все определится, она немедленно снова станет собой. Он сделает широкий жест — ради Кэтрин и ее счастливого детства, и Эрика будет только благодарна. Благодарна настолько, что поднимется с ним в спальню, где они скрепят достигнутое соглашение.
 Молчание тянулось слишком долго, но молодая женщина не могла заставить себя произнести ни слова. Она просто смотрела в холодные синие глаза, и страх постепенно заполнял все уголки ее души. Все закончилось тем, что Клайв протянул к ней руки, снял со ступеньки и поставил на пол. Теперь взгляд ее находился на уровне его широкой груди.
 — Нам есть о чем поговорить, — спокойно заявил он.
 Эрика была потрясена. Она давно знала этого человека и прекрасно понимала, сколь необычно для него такое предложение.. Когда она пыталась завести с ним серьезную беседу, он находил тысячу способов, чтобы отвертеться. Чаще всего это был ответ «позже», за которым следовала вспышка страсти или неотложная деловая встреча. «Позже» обозначало никогда.
 — О многом… — согласилась Эрика, неожиданно чувствуя болезненный стыд. Что-то или кто-то изменил этого человека так, как она не смогла.
 Клайв открыл перед ней дверь в библиотеку — большую комнату с уютно горящим камином, выдержанную в теплых красновато-коричневых тонах. Он нажал на кнопку вызова и велел принести кофе.
 — Что ты думаешь про «Годден-хаус»?
 — Здесь очень красиво, — несколько неохотно ответила Эрика, не желая останавливаться на безличных вопросах. Некоторые вещи волновали ее куда больше, чем новый дом.
 — Здесь недалеко расположен заповедник, где требуются работники. Особенно нужны ветеринары. Думаю, тебя это должно заинтересовать, — безразличным тоном сказал Клайв.
 Эрика не переставала удивляться загадочному поведению этого человека. Раньше он ненавидел ее профессию и даже слышать не хотел о том, чтобы она работала.
 — О Боже, Клайв! — нахмурилась вдруг Эрика, — Я же ничего не сказала Вивиан. Она, наверное, там с ума сходит. Подумать только, я забыла предупредить лучшую подругу и компаньонку!
 После довольно продолжительного молчания Клайв наконец ответил, не скрывая раздражения в голосе:
 — Я ей позвонил. Она действительно очень обеспокоилась, но я сказал, что ты свяжешься с ней, как только будешь себя лучше чувствовать. Довольна?
 Эрику вполне удовлетворило подобное объяснение, но она не могла понять причину его скверного настроения. К счастью, в этот момент в комнату вошла горничная, неся поднос с кофе.
 Молодая женщина села в мягкое кресло и принялась разливать кофе. Она без колебаний положила три кусочка сахару в чашку Клайва.
 — Прежде решим практические вопросы, чтобы больше к ним не возвращаться, — холодно объявил он. — Для начала мне хотелось бы знать, есть ли у тебя какие-то соображения относительно того, кто сбил тебя на дороге из Лас-Вегаса? И как это произошло?
 Эрика нервно сглотнула: почему она готова к таким вопросам?
 — Я понимаю, что тебе больно и неприятно вспоминать ту ночь, но придется пройти через это.
 Ей пришлось вернуться к далеким событиям, восстанавливая в памяти то, что хотелось бы забыть навсегда. Дело было вовсе не в аварии. Больше всего на свете она боялась, что Клайв спросит, что именно привело ее в Лас-Вегас. При этой мысли она заметно побледнела, руки ее задрожали так, что пришлось поставить чашку обратно на блюдце.
 — Эрика, — настойчиво, но чуть более мягко повторил Клайв, — ты помнишь, что произошло?
 — Не совсем ясно…
 Она доехала на такси до казино, где в то время был Тимоти, и забыла договориться с водителем, чтобы тот ее подождал. Очень глупо, но она слишком волновалась. А уже после разговора в голове вообще не осталось ни единой мысли, и она просто пошла пешком — из Лас-Вегаса в Лос-Анджелес! Не обращая внимания на темноту, ветер, дождь и расстояние в несколько сотен километров. Она просто шла как можно быстрее.
 — Я потерялась, — наконец выдавила она из себя.
 — Где именно? Почему ты шла пешком?
 — Я встречалась с… с одним человеком и совершенно не позаботилась о транспорте для обратного пути… поэтому и шла, — ответила Эрика, стараясь, по возможности, не лгать. — Это была жуткая ночь.
 Клайв положил ладонь на ее сплетенные пальцы и обнял за плечи, притягивая к себе.
 — Это было очень давно, дорогая. Теперь тебе уже не нужно бояться.
 Молодая женщина прижалась к нему, при этом чувствуя себя бессовестной лгуньей.
 — Мне нечего больше вспомнить. Наверное, я не услышала машины, а водитель не заметил меня в темноте. Вот и все. Одно я знаю точно: меня ограбили, потому что со мной была сумочка.
 — Сбивший тебя водитель и вор мог оказаться одним и тем же человеком. — Клайв даже не пытался скрыть охватившей его ярости. — Боюсь, что полиция надеется на более подробное описание.
 — Полиция?
 — Какой-то мерзавец бросил тебя на обочине дороги! Ты бы умерла, если бы тебя не заметил проезжающий мимо мотоциклист. Просто чудо, что у тебя не случился выкидыш! — со все большей злостью в голосе говорил миллионер.
 — Мне бы не хотелось снова объясняться с полицией, — вздохнув, ответила Эрика.
 — Понимаю, что неприятно ворошить прошлое, но тебе нужно будет ответить всего на несколько вопросов, — твердо сказал Клайв, размыкая объятия и вставая с кресла. — Я хотел бы прояснить еще несколько моментов, но оставим их до другого раза.
 — Хорошо… — прошептала она, все еще боясь разоблачения. Только бы Клайв не узнал, к кому она приезжала! Если ему станет известно про Тимоти, он сделает соответствующие выводы, и на примирении можно будет поставить крест. А догадливый молодой человек, конечно, предпочел умолчать о встрече с любовницей старшего брата.
 — Отлично, перейдем к следующему. — Можно было подумать, что Клайв ведет деловое совещание! — Полагаю, тебе интересно, что нас с тобой ждет дальше.
 За два года, что они были вместе, планы на будущее никогда не шли дальше следующей встречи. Так что Эрика едва не подпрыгнула от удивления и уставилась на Клайва широко раскрытыми глазами.
 — Сначала объясню, почему два года назад я купил этот дом, — произнес он, усаживаясь за широкий письменный стол и откидываясь в кресле. — Из «Голден-хауса» удобно ездить в Лос-Анджелес и в Голливуд, к тому же рядом тут неплохой лес. Так что я надеялся переселить вас сюда, как только отыщу.
 — Переселить? — Глаза ее стали еще больше. — Зачем?
 — Я хочу, чтобы ты жила в таком месте, куда я мог бы часто приезжать и видеться с Кэтрин. А «Голден-хаус» подходит для этого наилучшим образом.
 Итак, он купил особняк и привел его в порядок не для нее, а для своего ребенка! Он как всегда все распланировал: выбрал место, где бы хотел, чтобы выросла дочь, обставил дорогой мебелью, создавая ощущения богатства и защищенности. Три года назад она и не подозревала, что он так серьезно отнесется к отцовским обязанностям.
 — Учитывая все обстоятельства, «Голден-хаус» будет принадлежать тебе, пока Кэтрин не исполнится двадцать пять лет, — все так же холодно продолжал Клайв. — Ты подпишешь документы и вступишь в законное владение. Я хочу, чтобы здесь ты чувствовала себя в безопасности.
 Все должно быть зафиксировано, застраховано — как это в духе Клайва! Он нашел способ контролировать ее саму и ее, то есть их общего, ребенка. Более того, в некотором роде он делает ее опекуншей собственной дочери! Эрика чувствовала себя крайне оскорбленной и униженной. Он не доверяет ей и не будет доверять никогда!
 Она вспомнила, как Клайв, едва родилась дочь, тут же удостоверился в том, что именно он является отцом ребенка. Это что, тоже проверка? Он только увидел ее с Тимоти — и тут же поверил, что она способна на любую подлость. И это женщина, которая так страстно и преданно любила его два года! И теперь он ограждает себя от ее возможных притязаний на дом в далеком будущем!
 — Я думал, ты обрадуешься близости заповедника. — Клайв явно чувствовал себя благодетелем и ждал восторженной благодарности. — Это тоже была одна из причин, побудившая меня купить именно этот особняк.
 Эрика не верила, что, ненавидя ее, он, тем не менее, старался сделать ей приятное.
 — А тебе не пришло в голову, что мне самой хотелось бы выбрать дом?
 — Все хорошо в разумных пределах, — без колебаний ответил Клайв. — Мы говорим сейчас о моей дочери… но оставим это на некоторое время. У нас есть и более важные вопросы.
 Нервы Эрики были так напряжены, что молодая женщина не смогла сдержать истерического смешка.
 — Что тут смешного?
 — Раньше, стоило мне сказать что-либо подобное, ты делал вид, будто не слышишь, — напомнила она.
 Черты его красивого лица застыли, как у каменного изваяния, в глазах блеснула сталь.
 — Мы не будем касаться того, что было «раньше».
 Поняв, что он имеет в виду, Эрика поежилась, словно в комнате стало холоднее градусов на двадцать. Три года назад он не дал ей шанса оправдаться, а теперь говорит, что шанса не будет никогда. Только зря он думает, что она не посмеет нарушить его запрет и не попробует открыть ему истину.
 — Ради Кэтрин, мы должны идти вперед, — добавил он, О Боже, и на что она надеялась? Клайв не изменился ни на йоту: он не хочет знать никаких подробностей о случае, когда было задето его мужское самолюбие, и по-прежнему считает, что мать его дочери — шлюха, затащившая в постель малыша Тимоти.
 — Я хочу, чтобы моя дочь носила мое имя, — заявил Клайв тоном, не допускающим возражений.
 Эрика подняла на него затравленный взгляд и с тоской пожелала, чтобы он хоть раз показался ей уродом. Тогда, может, исчезнет это ужасное ощущение расслабляющей истомы во всем теле. Но нет, даже сейчас он казался ей воплощением мужского совершенства.
 Эрика встала и с трудом произнесла:
 — Твой брат хотел меня изнасиловать.
 Клайв застыл. В глазах его загорелись ненависть и холодная ярость.
 — Замолчи, — тихо произнес он, дрожащим от гнева голосом. — Я не собираюсь выслушивать твои лживые истории. Еще одно слово, и я уйду из этой комнаты…
 — Уходи! — Эрика чувствовала себя готовой ко всему.
 — …прямо к моим адвокатам. И они сделают все, чтобы лишить тебя родительских прав.
 Женщине показалось, что ее бросили на острые скалы, которые раздирают тело. Побелев как полотно, она в неподдельном ужасе уставилась на Клайва.
 — Надеюсь, тебе все понятно, — произнес он спокойно, вновь скрывая гнев за холодной сдержанностью.
 Теперь он открыто угрожал. Эрика больше не могла смотреть на нeго: наcтoлько онa его боялась. Впервые за этo врeмя онa иcпытывала самый настоящий страх перед ним — перед его жестокостью, богатством и могуществом. Он мог раздавить ее одним словом.
 Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что именно он будет использовать против нее суде. Женщина, которая в течение трех лет жила под чужим именем, не может произвести на присяжных впечатления добродетельной матери. Горечь и леденящий страх наполняли ее душу.
 — Но я не стану делать этого. По-моему, ты прекрасная мать, и я не буду разлучать тебя с Кэтрин. Ясно? — Он говорил тоном полновластного хозяина, прекрасно понимая, что в его руках находятся жизнь и счастье другого человека. Она обхватила себя за плечи и уставилась в окно. Слова Клайва не имели никакого значения: она знала, что никогда не забудет такого обращения. Теперь он открыл свое истинное лицо бессердечного тирана, до того старательно скрываемое под маской сдержанности и воспитанности. Впрочем, на что еще она могла рассчитывать? Макферсон никогда не простит ей мнимой измены.
 — Думаю, ты должна была понимать, что сегодня мы поговорим именно об этом, — ровным тоном продолжал Клайв. — Ведь я не забыл ничего.
 Все это время он словно держал ее на мушке пистолета, готового выстрелить в любую секунду.
 — Не говоря уже о том, что ты выбрала самый неподходящий момент…
 Она непонимающе посмотрела на него. О чем он еще говорит?
 — Я хотел, чтобы ты вышла за меня замуж. Между прочим, я и сейчас этого хочу, — процедил Клайв сквозь зубы.
 Наверное, никому еще не делали столь любезного и романтичного предложения руки и сердца! Эрика чуть не села на пол. Она уже ничего не понимала. Впрочем, судя по всему, он говорил совершенно серьезно.
 — Несмотря на все, что ты сделала, я даю тебе шанс и предлагаю стать моей женой. — На загорелых щеках его горел темный румянец.
 — Женой… — Она с трудом произнесла это слово. — Но ты ненавидишь меня…
 Клайв жестом прервал Эрику. Его явно не интересовало ее мнение по поводу происходящего.
 — Не будем вмешивать сюда никакие чувства. Они совершенно излишни. Приходится учитывать, что ты мать моего ребенка. Кэтрин нужна настоящая семья, которой у нее не будет, если я стану появляться раз в неделю, — спокойно объяснял он, словно перед ним стоял недоразвитый подросток. — Не хочу, чтобы она потом спрашивала меня, почему я не счел нужным жениться на ее матери.
 Эрика медленно кивнула, понимая разумность его рассуждений.
 — Вот к чему мы пришли, — добавил Клайв, подводя итог разговору. — Давай будем честными, дорогая. Ты не сможешь выкинуть меня из твоей постели.
 Щеки ее вспыхнули жарким румянцем стыда и унижения. В данный момент она хотела выкинуть его не из постели, а из окна.
 — Не вижу причин, почему бы нам не вернуть то, что было, — с твердой убежденностью произнес он. — Я все еще с трудом сдерживаюсь, чтобы не наброситься на тебя.
 — Это… комплимент?
 — Я делаю тебе предложение. Понимаю, что это сюрприз, но ты должна быть довольна.
 — Почему?
 — Почему? — насмешливо повторил Клайв. — Потому что это всегда было твоей мечтой. Думаешь, я не понимаю?
 Пожалуй, выкинуть его из окна — это еще милосердная мера. Он дал понять, что Кэтрин получит внимание и любовь, а мать ее годна только для постели.
 Клайв смотрел на ее побледневшее лицо, и гнев снова поднимался в его сердце. Неужели эта женщина не способна мыслить логически? Сначала она чуть не испортила все, упомянув о Тимоти, потом стала лгать глупейшим образом. А теперь еще изображает оскорбленную невинность в ответ на его благороднейшее предложение!
 — Ты сказал, дом принадлежит мне, — напомнила Эрика. — Если это так, то я прошу тебя немедленно уйти.
 — Повтори, что ты сказала? — нахмурился Клайв.
 — Я даже не прошу. Я требую, чтобы ты убрался отсюда! — Она с вызовом посмотрела ему в глаза.
 — Как ты смеешь так говорить со мной? — Невероятность происходящего заставила его потерять обычную собранность.
 — А как ты смеешь оскорблять меня? — Эрика шагнула вперед, ее трясло от гнева. — Утверждать, что я чуть ли не подстилка, у которой не хватит сил отказать тебе в постели? Теперь, когда все вспомнила, я скорее умру, чем позволю тебе дотронуться до меня!
 — Неужели? — Прежде чем она разгадала его намерения, Клайв оказался рядом и подхватил ее на руки, словно куклу.
 — Поставь меня немедленно на место! — прошипела она.
 В качестве кляпа он использовал поцелуй, яростно впиваясь в ее приоткрытые губы. Гнев вспыхнул в ней, но уже через мгновение превратился в неугасимую страсть. Только один человек мог удовлетворить ее. Желание было так сильно, что причиняло почти физическую боль. В ответ на провоцирующе эротичные движения его языка, она застонала и обхватила руками сильную шею, обвивая ногами его бедра.
 Клайв оторвался от ее рта. Дышал он тяжело, а в глазах светилось откровенное самодовольство.
 — Боюсь, моя дорогая, ты никогда не сможешь отказаться от меня.
 Огонь, вспыхнувший мгновенно, угас так же быстро. Теперь ее наполняло ощущение холодной пустоты и горького сожаления.
 С преувеличенной аккуратностью Клайв опустил ее на пол.
 — Уйди, — попросила Эрика, в отчаянии отшатнувшись от него.
 — Позвони мне, когда хорошенько подумаешь, — пробормотал он.
 Эрика слышала, как он тихо закрыл за собой дверь, и, упав на пол, разрыдалась. Ее душил стыд. Последнее слово опять осталось за ним, он снова размазал ее по стенке. Но ведь так было не всегда… Раньше у нее были силы и гордость, чтобы защититься от этого жуткого мужчины.
 В первый день их встречи, Клайв предсказал дальнейшее развитие отношений. «Кому-то из нас придется поработать над собой…»
 Миллионера прельщал ни к чему не обязывающий роман, а Эрика требовала большего. За первую неделю она успела понять, что этот человек имеет над ней куда большую власть, чем ей того хотелось. И узнала, что ей совсем не нравится ощущение жидкого огня в крови после его поцелуя.
 Она старалась защитить себя от нежелательной привязанности, все время держа в голове пример Клэр и Гарри. Эрика не могла себе позволить бегать за мужчиной и превратиться в покорную собачку на веревочке. И поэтому, если Клайв звонил и назначал свидание немедленно, она оказывалась занята, если появлялся без предупреждения, у нее всегда находились неотложные дела, если опаздывал, просто уходила. И никогда, никогда не звонила сама.
 Но однажды Клайв улетел во Францию на три недели, и жизнь превратилась для нее в череду серых дней. Она зачеркивала в календаре дни и сходила с ума от подозрений, что у него появилась другая женщина. Когда он наконец появился и повел ее в ресторан, она напрямую спросила об этом.
 — Конечно, — признался Клайв, ничуть не смущаясь. — Я долго путешествовал, что же тут удивительного.
 Эрику как будто ударили мешком по голове. Но она не теряла надежды.
 — А… а если бы между нами что-то было, все бы изменилось, да?
 Клайв неопределенно пожал плечами, явно не собираясь связывать себя даже случайным словом.
 Но она и так все поняла. Раз он считает, что физическая близость возможна без верности, то пусть держится от нее подальше!
 — Какое счастье, что я узнала об этом до того, как переспала с тобой! — бросила она, вставая из-за стола и почти выбегая из ресторана.
 — Не люблю публичных сцен, — процедил Клайв сквозь зубы, уже стоя рядом с ней на улице. — И не восхищаюсь ревнивыми собственницами.
 — Тогда что ты делаешь со мной? Я очень ревнивая и даже больше чем собственница. Так что убирайся прочь и больше не приходи!
 Он не появлялся в течение следующего месяца.
 Эрика похудела на шесть килограмм, но не ждала около телефона. Она вообще не ждала его. Но Клайв сам встретил ее около общежития, когда девушка возвращалась после работы в супермаркете.
 При виде его она испытала неподдельную радость. Клайв увез ее к себе и там сообщил, что соперниц больше не будет. В ответ на требование доказательств, он пришел в ярость оттого, что его слову не доверяют. Снова вспыхнула ссора.
 Эрика расплакалась, он поцеловал ее — обычный ответ на любые ее волнения. Но тут девушку неожиданно затопила волна страсти, и она сдалась… Клайв очень удивился, узнав, что стал первым ее мужчиной.
 Она провела восхитительную ночь, занимаясь с ним любовью, и отвратительное утро, чувствуя себя совершенно лишней, пока Клайв отвечал на телефонные звонки, просматривал почту, договаривался о встречах.
 Так постепенно она училась быть вместе с этим человеком, постигала неписаные правила. Никогда не оставаться на ночь. Никогда не спрашивать о следующем свидании. Всегда быть в хорошем настроении. Эрика уже тогда знала, что любит его и что нечего даже думать о взаимности с его стороны. Ему с ней весело, он никогда не пресыщается ею в постели, но ни разу Клайв не заговаривал ни о чем более серьезном. У Эрики никогда не было уверенности, что он появится в следующий раз.
 На последнем году обучения в колледже она должна была пройти практику, работая ветеринаром в одном из заповедников. Конечно, ей достался самый удаленный от Лос-Анджелеса. Когда Клайв узнал об этом, он устроил скандал.
 — И как я буду с тобой видеться? — возмущался он.
 — Тебя самого не бывает в стране две недели из четырех!
 — О Боже, это нельзя сравнивать!
 — Да, конечно, ты считаешь, что все твои фильмы и договоры гораздо важнее, чем моя работа!
 — Так оно и есть, — совершенно искренне ответил Клайв. — И раз уж мы заговорили об этом, я могу предложить тебе куда более подходящее занятие, чем чистить клетки и делать прививки медведям.
 — А мне нравится. Я буду заниматься этим всю жизнь после того, как ты уйдешь. Практика стоит сейчас для меня на первом месте.
 — А где тогда я? — холодно спросил миллионер. — Разве я не предлагал тебе более престижную работу?
 — Я счастлива быть тем, кто я есть.
 — Ладно. Но не жди, что я поеду за тобой на другой конец страны!
 — Я и не жду. Ты слишком привык, что люди постоянно бегают за тобой, и никогда ничем не пожертвуешь ради другого, — очень тихо, но твердо произнесла Эрика. — Вот и все. Мы зашли в тупик.
 — Только не надо этих глупых клише, — скривился он, когда Эрика направилась к двери. — То есть ты снова отказываешь мне?
 Она подумала и кивнула.
 — А, ты просто пытаешься меня запугать, — протянул Клайв.
 — До свидания.
 Он приехал-таки к ней в Йеллоустоун. Машина его застряла на проселочной дороге, дешевый отель, где пришлось ночевать, удобством не отличался, к тому же Эрика запретила ему приезжать в заповедник и забирать ее на уик-энды. Она объяснила, что бедная практикантка не может себе позволить иметь богатого и влиятельного любовника. Все это не способствовало улучшению его настроения.
 — Хорошо, я куплю тебе приют для бездомных собак, — предложил Клайв, потемнев как туча.
 — Не говори глупостей.
 — Хорошо, тогда я куплю собачий приют себе. И буду тебе платить, чтобы ты за ним следила.
 — Ты меня удивляешь. Перестань забивать голову идиотскими фантазиями.
 — Я хочу, чтобы ты была доступна в любой момент, когда у меня есть свободное время.
 — Понимаю, понимаю. Ты гораздо важнее, чем я, — обиженно пожаловалась она, чувствуя при этом необычайную радость оттого, что впереди их ждут еще две чудесные ночи вдвоем.
 — Думаешь, твой руководитель расстроится, если ты вернешься слегка придушенной? Что, черт подери, я делаю с тобой в этой дыре?
 Занимаешься сексом, подумала она. Только сексом. Удивительно, но ее тело привлекало Клайва. В нем не было ничего особенного: стройное, пропорционально сложенное, и только. Но он всякий раз возвращался. Впрочем, однажды ему прискучит, и он направится дальше в поисках лучшего.
 Клайв приезжал на север еще три раза. Эрика была так счастлива, что даже не пыталась скрыть это. Ей все труднее и труднее становилось соблюдать свои же правила. Тем летом он часто бывал в отъезде, и она худела, не могла спать, все время беспокоилась. Клайв даже оставил ей номер телефона, и она звонила куда чаще, чем следовало.
 Когда прошло полгода с момента их встречи, она имела глупость упомянуть об их своеобразном юбилее.
 — Так долго? — нахмурившись спросил Клайв и в тот вечер больше с ней не заговаривал.
 Всю следующую неделю он не звонил. Тогда Эрика позвонила сама и заявила, что все между ними кончено и она найдет мужчину, который будет относиться к ней с уважением.
 — Тогда предупреди его, что ты очень требовательна, — посоветовал миллионер, не ожидавший такого поворота событий. — Что у тебя на редкость скверный характер, привычка говорить не подумав и упрямства на десять ослов.
 — С меня хватит…
 — Встречаемся в восемь, я повезу тебя в ресторан. Если опоздаешь, ждать не буду.
 Перед началом учебного года у нее разболелось горло. Эрика пыталась лечиться, но в результате стало только хуже: она потеряла аппетит, снова сильно похудела. Клайв в это время работал в Европе над новым проектом. Когда он узнал о ее болезни, Эрика уже настолько ослабела, что с трудом передвигалась по комнате. Об учебе или работе речь даже не шла.
 Клайв страшно на нее разозлился. Он вызвал другого врача, который установил пневмонию и прописал интенсивный курс лечения. Она должна была находиться в постели до полного выздоровления, а потом еще несколько недель избегать нагрузок. Никакой учебы и работы. Никаких сексуальных отношений в обозримом будущем. Из-за болезни все пошло кувырком, и Эрика не понимала, почему Клайв, обреченный на долгое воздержание, оставался таким заботливым.
 Через сутки она уже была в его особняке на Лазурном берегу. Пользуясь беспомощностью любовницы, миллионер сделал все по-своему.
 Он привел ряд неоспоримых аргументов. Кто будет за ней ухаживать в Лос-Анджелесе? Как он сможет следить за ней на таком расстоянии? К тому же ей ведь нравится Средиземноморье… Эрика была слишком слаба, чтобы возмущаться, к тому же в глубине души не переставала благодарить Бога, что Клайв ее не бросил.
 Он превратился для нее в настоящего волшебника. Молодая женщина поняла, что ему нравится чувствовать себя нужным, а постоянное стремление доказать собственную независимость не позволяло ей увидеть его с лучшей стороны. Этот мужчина стал любовью всей жизни, центром существования Эрики. Она перестала таиться и призналась, что любит его. Клайв помрачнел, но не ушел. Чем чаще она повторяла эти слова, тем спокойнее он воспринимал их и наконец даже стал улыбаться.
 Может, если я буду дарить ему любовь и доверие самозабвенно, открыто, не думая об ответных чувствах, я сумею разбить железные обручи, сжимающие его сердце, надеялась Эрика. Целью жизни стало завоевать ею любовь, и она так и не окончила колледж.
 Теперь все ее время занимал Клайв. Он покупал ей одежду и украшения, перевозил то в Европу, то в Америку — в зависимости от своей работы. Эрика стала самой настоящей любовницей миллионера, хотя сама того не сознавала… Все шло как нельзя лучше, пока однажды она не поняла, что беременна.
 Охваченный страстью Клайв несколько раз забывал предохраняться. Оба знали об этом, но никогда не обсуждали возможные последствия. Эрика все ему рассказала, и он пришел в панический ужас, как подросток, узнавший, что его подружка «залетела».
 — Не может быть, — прошептал он, заметно бледнея.
 — Все точно никакой ошибки. — Эрику все сильнее охватывала тревога. — Это было той ночью…
 — Не стоит вдаваться в подробности, — прервал Клайв, беспокойно шагая по комнате, то и дело отпивая виски.
 — Ты не хочешь говорить об этом? — напрямую спросила она.
 — Сейчас — нет! — Он бросил взгляд на часы, и на лице его появилось обычное озабоченное выражение.
 — Тебе необходимо сделать несколько звонков?
 — Нет.
 — У тебя деловая встреча в одиннадцать часов вечера? Тоже нет? Тогда нам стоит устроить маленький праздник.
 — Праздник? — Клайв уставился на нее как на сумасшедшую. — Ты беременна, мы не женаты, а ты хочешь праздновать?
 — А ты ждал чего-то другого?
 — Я просто не думал! — прорычал Клайв, как пещерный лев, с трудом сдерживаясь, чтобы не ударить ногой по какому-нибудь шедевру мебельного искусства.
 — Я не собираюсь делать… аборт. Тебе следует это знать, — прошептала Эрика неровным голосом.
 — Проклятье! Почему ты всегда так уверена, что знаешь, о чем я думаю? — бросил он через плечо. — Я против абортов!
 — Я устала и иду спать. — Эрику переполняло такое отчаяние, что она не хотела больше видеть этого человека.
 — Я ухожу.
 — Знаю.
 Она закрыла за собой дверь в спальню и услышала за спиной звон разбиваемого стакана. Клайв прав: она действительно не имеет ни малейшего понятия, что происходит у него в душе. Но этой ночью все было слишком очевидно. Пусть он против абортов, но он также не хочет и ребенка от нее.
 Однако все получилось совсем неожиданно. Клайв вышел из ее квартиры и исчез. Его не было в течение двух суток. За это время охранники чуть не поседели и не сошли с ума, рыская по больницам и моргам, подозревая даже похищение. Они не могли поверить, что мистер Макферсон ушел сам, не отменив деловые встречи.
 А Эрика решила, что он нашел другую женщину.
 Но Клайв появился снова. Бледный и хмурый, он держал в руках огромный букет, смущенно прячась за цветами. И Эрика не сказала ни слова, будто он вышел час назад. Освободившись от душистой ноши, Клайв обнял женщину и прижал к себе с такой силой, что у нее перехватило дыхание.
 — Я просто не ожидал такого. Мой родной отец… если этот тип вообще был моим отцом… — прошептал он, зарываясь лицом в густые шелковые волосы, — был страшный человек… Я не знаю, как быть отцом, но я не хочу потерять тебя.
 Никогда еще она не любила его так сильно, как в тот момент. Впервые за все время он упомянул о своем детстве, о самом сокровенном. Надежды ее воспарили к небу, но уже через несколько месяцев Клайв почти убил ее своим недоверием…
 Эрика пришла в себя и обнаружила, что сидит в библиотеке, а лицо ее залито слезами. Пора заканчивать эту историю, отношения себя изжили. Три года назад у нее не было сил победить в их поединке, но сейчас она стала старше, мудрее и не позволит играть собой. Хотя она все так же безнадежно влюблена в Клайва.
 — Клайв, это я, — робко проговорила Эрика, сжимая телефонную трубку побелевшими пальцами.
 — Слушаю, — мягко ответил он.
 — Кэтги все время о тебе спрашивает. — Ее тревожный взгляд остановился на дочери, играющей рядом на ковре. — Когда я попросила тебя уйти, я совершенно не подумала, что для нее это станет таким потрясением. Ей будет очень плохо, если ты исчезнешь…
 — Я могу приехать через два часа, — не стал дослушивать Клайв, и в его бархатном голосе послышались нотки самодовольства. — Почему ты не звонила четыре дня?
 — Мне нужно было подумать.
 Она не стала дожидаться вопроса o свадьбе и положила трубку. Еще несколько минут Эрика сидела в кресле, восстанавливая дыхание и пытаясь успокоить сердцебиение.
 Пообедав с дочкой, молодая женщина оставила ее на попечении Маргарет и направилась в заповедник. Она уже договорилась с главным ветеринаром и теперь с удовольствием помогала ухаживать за новорожденным животными. Но в первую очередь ей хотелось быть подальше от дома, когда отец приедет к Кэтрин.
 Часа два она провела в питомнике молодняка, а затем пошла задать корм беременной лошади. Эрика ни на минуту не переставала думать о недавних событиях. Да, конечно, она выйдет замуж за Клайва. Тогда он не сможет лишить ее родительских прав, используя амнезию как главное орудие. Будучи законной женой, она окажется в полной безопасности, и, что самое главное, у нее никто не сможет отнять дочь.
 А если Макферсон не женится на ней, то он с легкостью найдет себе спутницу жизни. Когда-то она была уверена, что Клайв так и умрет закоренелым хoлостяком, но, видимо, последние три года сильно его изменили. Он готов связать себя узами брака, а выбрать подходящую партию не составит труда. Значит, рано или поздно он отыщет себе другую женщину.
 Этого Эрике не пережить. И пусть иногда она ненавидит его так же сильно, как любит, она просто не выдержит, если увидит, что он принадлежит не ей. Да, с ним она часто чувствовала себя несчастной, но она будет еще несчастнее без него…
 — Я очень люблю, когда ты меня так встречаешь, дорогая.
 Эрика вздрогнула и обернулась к выходу из денника. Там стоял Клайв — как всегда красивый и собранный, так разительно контрастирующий с обстановкой конюшни. Он был воплощенная элегантность — в черном костюме и в белой рубашке. Эрика нервно сглотнула, не в силах отвести взгляда от великолепного зрелища.
 Она похлопала лошадь по шее и, засыпав остатки овса в кормушку, направилась к решетчатой двери. Эрика чувствовала себя совершенно комфортно в старых полинявших джинсах, в клетчатой рубашке и в огромных ботинках, но знала, что Клайв не разделяет ее любви к удобной одежде. Он всегда придавал большое значение ее внешнему виду, даже слишком большое.
 — Ты потеряла массу времени. Я здесь уже давно, а ты и не заметила, — с плохо скрываемым раздражением произнес он.
 — Твой вертолет можно с трудом проглядеть. А он прилетел часа полтора назад. — У нее тоже было отнюдь не благодушное настроение.
 — Маргарет сказала, где тебя найти. — Клайв явно разозлился, что ему пришлось расспрашивать прислугу, и не остыл до сих пор. — Тебе следует избегать больших нагрузок и не работать так много…
 — Ты просто недоволен, что я не встретила тебя дома, — прервала его Эрика. — Не понимаю, зачем ты вообще утруждал себя приходом сюда, когда и так знаешь, что я тебе отвечу. В последний раз ты сумел доказать, что от меня ничего не зависит.
 Лицо его потемнело, синие глаза вспыхнули.
 — И как всегда, — ровным голосом продолжила Эрика, принимаясь чистить вольеру оленей, — ты оказался прав. Как я могу ответить «нет»?
 — Значит, ты выйдешь за меня замуж, — спокойно произнес он, не обращая внимания на неприязненные нотки в ее голосе. Клайв относился к разряду мужчин, которые не верят, что женщина может стать опасной, пока не столкнутся с неприятностями нос к носу.
 — Но только на моих условиях, — сказала Эрика.
 Он явно не ожидал такого поворота событий и от удивления даже наступил в грязь, безнадежно губя дорогие ботинки.
 — Условия?
 Эрика пожала плечами и, как ни в чем не бывало погладив олениху, вышла из вольеры. Оставалось еще проведать приболевшего барсука, к клетке которого она и направилась. Клайв следовал за молодой женщиной.
 — Во-первых, ты должен пройти полное медицинское обследование и предъявить мне справку, что абсолютно здоров… — начала она, идя вдоль решетки.
 — О чем ты говоришь? — изумился Клайв.
 — Можешь не верить, но у меня ни с кем, кроме тебя, не было физической близости. — Открывая дверцу в жилище барсука, Эрика даже не взглянула на спутника и поэтому не заметила, как тот напрягся. — Но поскольку я не могу быть уверена, что ты вел себя так же, я имею право требовать медицинского подтверждения.
 Клайв с такой силой ударил по железным прутьям, что они прогнулись.
 — Черт подери! Неужели ты думаешь, я поверю, что ты не спала со своим женихом?
 — Меня совершенно не волнует, поверишь ты или нет…
 — Тогда к чему вся эта ерунда? Я никогда не позволяю себе случайных связей и очень тщательно слежу за контрацепцией. Почему, черт подери, ты не смотришь на меня? — Его явно взбесило, что Эрика полностью поглощена раненой лапой барсука, а не драгоценной персоной мистера Макферсона.
 А Эрика просто хотела спрятать лицо, на котором слишком явно читались боль и горечь. Она прекрасно помнила, как три года назад после их разрыва он моментально переключился на красотку фотомодель и укатил с ней в Ниццу.
 — Неужели надо объяснять? — В воздухе повисла давящая тишина, и, чтобы прервать ее, Эрика сказала: — Даже на моем веку ты не всегда проявлял осторожность…
 — Я никогда не рисковал ни с кем, кроме тебя! — прорычал Клайв, побелев от дикой ярости.
 — Но почему со мной? — По такому случаю она даже обернулась в его сторону.
 — Потому что это другое… — Пальцы его сжались в кулаки. Но, не желая продолжать эту тему, он спокойно произнес: — Медицинская справка, ладно. В последний раз я проходил комплексный осмотр месяц назад. Но если этого недостаточно, могу еще раз.
 Однако если Клайв надеялся, что отделается легко, то его постигло глубокое разочарование. Эрика только начала перечислять свои требования.
 — Еще я ожидаю безоговорочной верности.
 — И у тебя хватает наглости заговаривать со мной о верности? — В синих глазах Клайва полыхало настоящее пламя.
 — Мне кажется, для Кэтрин сейчас важнее всего стабильность, — продолжала гнуть свою линию молодая женщина, не обращая внимания на предательски вспыхнувший румянец. — Кэтрин?
 — Девочка должна видеть перед глазами достойный пример и уважать святость брака. Так что ни о каких любовницах и речи быть не может. — Господи, пусть он думает, что все это ради Кэтрин! — мысленно взмолилась Эрика. — Если я узнаю о твоей измене, то, боюсь, подам на развод. Я не хочу, чтобы дочь страдала от аморальности родителя…
 Клайв с трудом держал себя в руках. Как никогда в жизни он был близок к нервному срыву.
 — И ты читаешь мне нравоучения о верности? — процедил он сквозь стиснутые зубы.
 — Насколько я помню, кто-то говорил, что мы не будем касаться того, что было «раньше»… — Эрика сумела-таки выдержать его испепеляющий взгляд, даже не дрогнув. Отчаяние придало молодой женщине сил. — И наконец я не собираюсь подписывать брачный контракт.
 Она замерла, чувствуя, что только что добавила последнюю каплю, которая переполнит чашу терпения Клайва Макферсона. Эрика ждала вспышки бешенства, но встретила лишь холодное спокойствие, способное вселить панику в самое отважное сердце. Теперь она поняла, когда он бывает по-настоящему страшен, но в нее словно бес вселился.
 — И вовсе не потому, что мечтаю запустить руки в твой карман, — глухо объяснила Эрика, молясь, чтобы все это поскорее кончилось. — Просто я считаю, что отсутствие контракта заставит тебя уважать наш брак. Понимаю, что я для тебя не имею никакого значения, но ты не сможешь проигнорировать ту сумму, которую тебе придется заплатить в случае развода.
 Во взгляде его теперь явственно читалось презрение. Молодая женщина опустила голову, понимая, что все возможное уже сделала.
 — Клайв, послушай, когда я уехала из Лос-Анджелеса, я все оставила. И одежду, и драгоценности, и чековую книжку. Разве это не доказывает, что я далеко не так меркантильна, как тебе кажется? — Голос ее прозвучал как-то жалобно, и, услышав это, Эрика замолчала, плотно сомкнув губы.
 Клайв ничего не ответил на эту длинную речь, он просто развернулся на каблуках и пошел к выходу.
 — Клайв!
 Она поспешила было вслед, но затем заставила себя остановиться. Эрика с ужасом смотрела, как он удаляется, уходит из ее жизни навсегда.
 — Клайв, если ты согласишься на мои условия, честное слово, я буду стараться, чтобы все было по-прежнему!
 Он остановился, но не обернулся.
 — Это будет очень трудно, но я попробую научиться снова доверять тебе, — добавила она, прерывисто дыша, оттого, что слезы сдавили ей горло.
 Только теперь он обернулся. О, лучше бы он этого не делал! В синих глазах светилась насмешка. И недоумение. Это ты-то попробуешь снова доверять мне? Скажи это кому другому? — словно говорил его взгляд. Клайв повернул надменную темноволосую голову и вышел за тяжелую, окованную железом дверь.
 Молодая женщина могла гордиться собой. Как умело она сформулировала и предъявила свои требования — впервые за два года! Но сейчас сердце ее наполняла горечь. Три года назад Клайв сделал ей очень больно. Нарочно привлекая внимание журналистов, он улетел в Ниццу в сопровождении супермодели, до которой Эрике было далеко, как до Луны. Она осталась в его лондонском доме, пытаясь понять, что делать. Тогда еще в ней жила надежда, что нерожденный ребенок удержит его или хотя бы заставит поднять трубку и позвонить.
 Подняв к небу встревоженный взгляд, она проводила взглядом вертолет. Что ж, на сегодня работа в питомнике закончена и можно возвращаться домой. Да, все вышло совсем не так, как ей хотелось. Она не собиралась прогонять его. Кэтрин расстроится, да и — что греха таить — сама Эрика сегодня намочит слезами не одну подушку.
 На следующее утро телефон в ее спальне зазвонил ровно в семь. Молодая женщина как раз выходила из душа, вытирая мокрые волосы, и схватилась за трубку, как утопающий — за соломинку.
 — Ты поставила чертовски тяжелые условия, — заявил Клайв. — Но я тоже кое на что способен!
 Эрика села прямо на ковер, не веря, что слышит его голос.
 — Я требую, чтобы прошлое было забыто!
 — Это не так-то просто сделать…
 — И чтобы ты больше никогда не говорила, что любишь меня…
 Она сжала зубы, услышав его циничный смешок, затем язвительно ответила:
 — А вот последнее не составит труда.
 — Еще бы, ведь всего неделю назад ты клялась в вечной любви другому!
 — А потом ко мне вернулась память, и все стало на свои места! — заспорила она, не в силах вынести наветов. — Это нечестно, осуждать меня за…
 Эрика заставила себя замолчать. Она никогда не любила Перси — лишь хотела этого. Иллюзии развеялись, как только она стала собой. Впрочем, еще раньше ее влекло к Клайву — не лучшее ли это доказательство, что все ее чувства основаны на физическом влечении и любовь тут ни при чем?
 — В общем, думай что хочешь, — вздохнула она.
 — Я так всегда и делаю. И еще я хочу устроить маленький праздник, — вкрадчивым тоном произнес он. — Завтра вечером ты должна быть в моем доме в Венеции.
 — Он все еще твой? — Эрика замерла от удивления. Дом был куплен специально для нее, и она сама его обставила. Странно, что Клайв не продал его еще три года назад.
 — В семь, — уточнил он, словно не услышав вопроса. — За тобой заедут сегодня днем.
 — Но у меня же нет паспорта! Я потеряла его давным-давно и не завела нового на имя Мишел Андерс. Так что…
 — Ты его не потеряла, дорогая, а оставила в доме в Лондоне. Я забрал его с собой. К счастью, срок действия его еще не истек. Заберешь в аэропорту. До сих пор удивляюсь, как тебя пропустили на границе…
 — Повезло. Я пришла в ужас, когда поняла, что еду без документов, но почему-то у меня не проверяли паспорт. Честно говоря, я чувствовала себя преступницей.
 — Жаль, что таможенники не схватили и не бросили тебя в подземелье! Тогда я бы нашел тебя раньше, — мрачно пошутил миллионер. — Я прочесал всю Англию совершенно без толку!
 — Я не хочу лететь в Венецию, — глухо прошептала она.
 — Это не обсуждается. До встречи. — Послышался сигнал отбоя.
 Устроить маленький праздник? В Венеции, где они пережили счастливейшие часы? Тимоти никогда не переступал порога этого чудесного палаццо… Тимоти, младший брат Клайва…
 Эрика и он всегда жили в разных домах — так решил старший Макферсон. И, не решись парень нарушить это установление, они, наверное, никогда бы не встретились.
 На самом деле родными братья были только по отцу, любвеобильному шотландцу, отдававшему должное каждой красивой женщине. Когда Тимоти исполнилось десять лет, Клайв стал официальным опекуном мальчика и с тех пор обеспечивал его существование. Эрика повстречалась с ним в лондонской квартире, которую миллионер снимал специально для любовницы. Юноша в то время учился в Оксфорде и заявился к молодой женщине в поисках брата. Тот, к счастью, оказался там.
 — Я стал редко видеть Клайва. Теперь понятно почему! — рассмеялся Тимоти, увидев Эрику в первый раз.
 Старший Макферсон несколько смутился этой сценой, но Эрика постаралась выказать радость по поводу знакомства. Она знала, как крепка дружба между братьями. Трудно поверить, но когда-то она сама испытывала к Тимоти глубокую приязнь.
 Конечно, он был мальчишкой, избалованным бесконечной заботой старшего брата, но дружить он умел здорово! В последние месяцы перед разрывом он звонил Эрике всякий раз, когда та оказывалась в Лондоне. Неважно, с Клайвом или нет. Стараясь сделать любимому приятное, молодая женщина никогда не отказывалась от встреч с юношей.
 — Если бы ты была по-настоящему дорога брату, он уже давно женился бы на тебе, — сказал Тимоти однажды.
 Тогда Эрика не придала этому высказыванию большого значения и в дальнейшем не замечала, что отношение к ней парня несколько изменилось. В конце концов, у него была подружка. К тому же в тот момент Эрику слишком занимали собственные проблемы: вскоре после знакомства с Тимоти выяснилось, что она беременна.
 Даже после знаменательного разговора, когда миллионер признался, что не хочет терять ее, Эрика ощущала неуверенность. Ведь любимый так и не сказал напрямую, что хочет ребенка.
 Пусть он стал гораздо нежнее и мягче, нo она знала, что затишье всегда предвещает бурю. Она знала и то, что в минуты гнева Клайв не кричит, а говорит тихим, но очень злым голосом. К тому же он до сих пор ничего не сообщил брату о ребенке.
 Той ночью, когда весь ее привычный мир раскололся на тысячу кусков, она была в квартире одна. Неожиданно пришел Тимоти. Он явно выпил перед визитом, и впервые за все время его общество было Эрике в тягость. Она ничего не подозревала до того момента, когда он начал своим обычным дружеским тоном.
 — Ты просто не замечаешь меня, да? — горько произнес Тимоти, не спуская с нее ярко-голубых — светлее, чем у брата, — глаз. — Для тебя я только брат Клайва, не больше, да? Я прихожу к тебе, и мы всегда говорим только о нем.
 — Я не понимаю, что ты имеешь..
 — То, что я люблю тебя! — неожиданно выкрикнул Тимоти, и красивые черты его исказились, как от боли. — Неужели ты не заметила?
 — Ты слишком много выпил и… и не соображаешь, что говоришь, — пролепетала Эрика, не зная, что ей делать.
 — Не обращайся со мной, как с младенцем! — вспылил Тимоти. — Ты не намного старше меня, а вот Клайв — на годы. Он принадлежит почти что к другому поколению! У нас с тобой гораздо больше общего.
 — Давай окончим этот разговор, — твердо произнесла Эрика, чувствуя, что юноша говорит лишнее. — Ты прекрасно знаешь, как я отношусь к твоему брату.
 — А как он к тебе относится? Прилетает, тащит тебя в постель, а потом улетает снова… Он просто использует тебя!
 — Я не намерена обсуждать с тобой мои отношения с Клайвом, — неровным голосом произнесла Эрика, уже не чувствуя себя так уверенно. Слова Тимоти потрясли ее.
 — Не говори, что я не возбуждаю тебя. Я все равно не поверю. И я еще не встречал девчонки, которая устояла бы перед моим натиском. — Сейчас он больше всего напоминал избалованного мальчишку, желающего самоутвердиться. — Ты будешь моей королевой!
 — Хватит, Тимоти, с меня довольно! Поскольку ты брат Клайва, я постараюсь забыть этот глупый эпизод. Надеюсь, ты поступишь так же. — Эрика понимала, что юноша уже не способен контролировать себя. — Я вызову такси, и тебя отвезут домой.
 — Я сам достану машину, когда решу уехать! — с наглой развязностью заявил тот. — Эта квартира моего брата, а не твоя, так что я имею полное право здесь находиться!
 Эрика беспокойно следила за его неловкими перемещениями по комнате — Тимоти явно перебрал — и вдруг почувствовала слабость и головокружение. В глазах молодого человека сквозило неподдельное отчаяние, и она невольно ощутила себя виноватой, хотя ни разу не спровоцировала его.
 — Послушай, Тим, тебе только так кажется. Серьезно…
 — Ничего подобного! Я действительно люблю, люблю тебя!
 Младенец зашевелился в утробе матери.
 — Я не испытываю к тебе ничего, кроме дружбы… — начала Эрика.
 — Ты просто не позволяешь себе, — упрямо твердил Тимоти. — Я, конечно, не такой кобель, как Клайв, но и не невинный девственник!
 Ребенок все активнее выражал свое недовольство происходящим.
 — Послушай, тебе лучше уйти. Я неважно себя чувствую и иду спать, — выдохнула Эрика и устремилась в ванную, как в убежище.
 Страшная слабость охватила ее. Сквозь шум льющейся воды до нее донесся звук хлопнувшей двери — это Тимоти наконец-то избавил ее от своего присутствия. Эрика чувствовала себя изможденной, к тому же очень расстроилась. Ведь теперь ей придется держать эту историю в секрете от Клайва.
 Не может же любовница вносить разлад между братьями! К тому же ее собственные отношения с любимым переживали не лучший период, и совершенно незачем добавлять лишних сложностей.
 Все эти рассуждения привели к тому, что Эрика не стала звонить Клайву, хотя больше всего на свете хотела это сделать. Тимоти просто выпил, наговорил глупостей, но завтра все нормализуется, убеждала она себя, забираясь под одеяло.
 Дверь в спальню осталась открытой, в коридоре горел свет. У молодой женщины не осталось сил погасить его, она просто легла в постель и погрузилась в сон. Ни на минуту ей не пришло в голову, что в квартире может быть кто-то еще…
 Содрогнувшись от отвращения, Эрика вернулась к реальности. Она не могла смириться, что наглость глупого подростка разрушила ее жизнь.
 Гондола быстро скользила по темной воде канала, в воздухе пахло морем и цветами, ожерелья огней обвивали мосты и палаццо. Клайв, конечно, прислал к пристани личный катер, но Эрика захотела вплыть в родной город медленно, наслаждаясь каждым моментом узнавания. Венеция, спящий лебедь, тихо покоилась на волнах и словно приветствовала свою блудную дочь.
 Издалека доносились веселые возгласы и музыка — ночная жизнь города только начиналась. Молодую женщину охватило странное ощущение: это уже было, только тогда рядом на скамеечке сидел Клайв и его длинные ноги едва не перевешивались за борт. Они приехали в Венецию и весь день прогуляли по городу. Эрика водила любимого по памятным местам своего детства, затаскивала в крошечные кофейни и закусочные, требовала покупать фиалки у цветочниц, кормила голубей и звонко смеялась. То и дело она чувствовала на себе сияющий взгляд Клайва и с трепетом ожидала наступления вечера. Сегодняшняя ночь тоже должна была быть особенной.
 Она вышла на узенькую набережную и остановилась перед массивной деревянной дверью, окованной стальным узором. Дом, старинное палаццо, должно быть, сильно изменился. Когда-то она обставила его сама, старательно подбирая антикварную мебель или делая заказы в мастерских, так что в комнатах царила таинственная романтика Возрождения. Теперь, наверное, везде стекло, металл и пластик — Клайв предпочитал строгие линии техностиля.
 Глубоко вздохнув, Эрика толкнула тяжелую дверь. В глубине звякнул колокольчик, который она сама так долго выбирала в лавке музыкальных инструментов. Большая прихожая, плавно переходящая в приемную и гостиную, осталась точно такой же, как три года назад. Все еще не веря, молодая женщина взлетела по винтовой лесенке на второй этаж, где располагалась спальня, в которой любовники провели столько восхитительных ночей.
 Но и там все было по-прежнему. Большая кровать под бархатным балдахином, покрытая белым меховым одеялом, зеркала во весь рост, образующие бесконечный коридор, огромная мраморная ванная. Именно в этой купальне Клайв и сфотографировал ее тогда, вечером замечательного, волшебного дня…
 Эрика выскочила из воды, отряхивая хлопья душистой пены и заворачиваясь в махровое полотенце. Она загнала любовника в угол и, яростно размахивая руками, наступала на него.
 — Отдай мне пленку!
 — Подойди и возьми, — хитро произнес он, подбрасывая фотоаппарат. Клайв не отрывал от нее взгляда, словно хотел запомнить именно такой — разгоряченной, полуобнаженной, с мокрыми волосами.
 — Клайв! Я тебя предупреждаю… — угрожающе начала она, но тот в ответ хищно улыбнулся.
 — Дорогая, как же ты хороша, когда сердишься!
 Эрика подпрыгнула, чтобы выхватить фотоаппарат, но Клайв откинул его в сторону и подхватил женщину на руки. Полотенце упало на пол, а губы их слились в страстном поцелуе.
 — Ты должен уничтожить пленку, — прошептала Эрика часом позднее, все еще не придя в себя после яростной вспышки желания.
 Клайв ничего не ответил, только загадочно улыбнулся.
 Эрика помнила тот вечер так живо и подробно, что, глядя на широкую кровать, почти ожидала увидеть призрачных любовников, предающихся страстным ласкам. Чтобы рассеять наваждение, она направилась в гардеробную. Но там ее ожидал еще более удивительный сюрприз. Вся одежда была аккуратно развешена, сама же она никогда не могла привести наряды в порядок. Молодая женщина кинулась в ванную, чтобы проверить содержимое шкафчиков.
 Невероятно, но Клайв не выбросил ни единой ее вещички: все лежало на своих меcтах, как было оставлено! Похоже, дом просто заперли и не входили в него в течение трех лет. Эрика опустилась на белоснежный мех, прислонившись головой к резной стойке балдахина.
 — Ты даже не догадываешься, как часто я представлял тебя сидящей вот так, — послышался глубокий, чуть хриплый голос, от которого по спине Эрики пробежали мурашки возбуждения.
 Она просто восхитительна, с удовлетворением подумал Клайв и неспешно вошел в спальню. Теперь понятно, почему эта женщина удерживала его так долго: она настолько прекрасна, что он не перестает желать ее. Секс — вот, что влечет к ней. Сегодня Эрика надела эффектное, облегающее платье — необыкновенное самопожертвование с ее стороны — и даже пыталась улыбаться. Но во взгляде сквозили тревога и напряжение.
 Однако чем дольше она смотрела на Клайва, тем ярче на щеках загорался румянец. Эрика неловко выпрямилась и оправила золотое платье.
 — Я не слышала, как ты вошел.
 Взгляд его скользил по хрупкой фигурке, останавливаясь на округлой груди, плавной линии стройных бедер, обтянутых шелком.
 — Ты была в магазине…
 — Нет. Это платье я купила в прошлом году совершенно случайно.
 — Великолепно, моя дорогая, — хрипло произнес Клайв, скидывая прямо на пол темно-синие пальто.
 Затем он снял пиджак, развязал галстук и принялся медленно расстегивать пуговицы рубашки. Внимание его по-прежнему было приковано к молодой женщине, и та чувствовала, что пламя, горящее в синих глазах, зажигает ее тело.
 — Клайв, — начала она неровным голосом, чувствуя, что в спальне стало нестерпимо жарко. — Нам действительно необходимо поговорить.
 — Это ни к чему не приведет.
 — Но мы никогда даже не пытались!
 — Все будет по-старому, — напомнил он, улыбнувшись одними глазами и делая шаг вперед. — Ты сама обещала.
 Разве? Она сказала, что попробует! Но как только Клайв приблизился еще на пару шагов, все мысли исчезли. Она больше не могла сидеть спокойно и поднялась ему навстречу, жадно вдыхая знакомый запах мужского тела.
 — Ты хочешь меня…
 Он провел пальцами по нежной щеке, разворачивая ее лицом к себе, чтобы видеть расширенные от страсти зрачки, приоткрытые жаждущие губы.
 — Всегда, — выдохнула она.
 — Это все, что мне нужно, дорогая.
 Не в силах сдерживаться, Эрика рванулась к нему, жадно встречая поцелуй. Широкие ладони легли на ее талию, потом стали поглаживать и ласкать спину, одновременно расстегивая молнию платья. Через мгновение одежда упала к ее ногам, и Эрика осталась в его объятиях лишь в шелковом белье светло-кофейного цвета. Клайв отстранился, чтобы оглядеть восхитительное тело. Потемневший взгляд и участившееся дыхание лучше всяких слов выражали его страсть.
 Эрика задрожала, сжимая колени, чтобы не выдать распаляющего ее жара. Лицо горело от смущения, пока Клайв раздевал ее донага, не переставая легко целовать золотистую кожу. Он накрыл ладонями упругую грудь, поглаживая затвердевшие соски, проводил губами по тонкой шее от уха до ямочки между ключицами.
 Его искушенные в ласках пальцы заставляли ее стонать и требовать еще. Она обхватила сильные плечи, узнавая каждый изгиб знакомого тела и с радостью ощущая, как напряглись тугие мускулы. Клайв целовал ее припухший рот, проводя языком по зубам и деснам, проникая в потаенные глубины, словно отыскивая сладкий сок. Торопя любовника, она слегка, покусывала его нижнюю губу.
 — Я люблю, как ты целуешься. Но если ты сейчас же не разденешься, я закричу, — прошептала Эрика, когда он наконец оторвался от ее губ.
 Клайв медленно положил ее на широкую, кровать и, опустившись на колени сверху, стянул рубашку через голову. Через ткань брюк она чувствовала силу его возбуждения, руки её потянулись к пряжке ремня. Клайв встал с постели и через секунду снова был рядом — обнаженный, загорелый и до боли желанный.
 Но он хотел, чтобы каждая частичка ее чудного тела молила об освобождении от сладкой муки. Медленно, очень медленно проводя ладонью по внутренней стороне бедер, Клайв раздвинул стройные ноги и поцеловал… Его горячий язык и губы сводили Эрику с ума, она стонала и металась, не в силах больше выносить этой пытки. «Возьми, возьми меня!» — кричала каждая клеточка тела, тая и растекаясь огненными ручейками.
 — Ммм, обожаю мучить тебя… Три года меня преследовали эротические фантазии. А с тех пор как увидел тебя в аэропорту, я вообще больше ни о чем не думаю… Я не могу работать, не могу спать… — хрипло шептал Клайв, целуя плоский живот, поднимаясь выше.
 Наконец он приподнял ее бедра и одним сильным, но плавным движением вошел в нее. В момент высочайшего наслаждения взгляды их встретились, и каждый подумал об одном и том же, но не произнес ни слова. Стоны их слились в один, тела двигались в бешеном ритме.
 — Ты вся — горячий шелк, — пробормотал Клайв ей на ухо, проникая все глубже.
 Эрика податливо раскрывалась, желая принять его в себя. По щекам ее заструились слезы — слезы счастья, слишком похожего на боль.
 Он перекатился на спину, освобождая ее от своего веса, и еще крепче сжал женщину в объятиях. Тепло и покой снизошли на нее, близость с этим мужчиной казалась самой естественной вещью на свете. Клайв провел большим пальцем по мокрой щеке, заглядывая в янтарные глаза, светящиеся от слез и счастья. На скулах его горел темный румянец.
 — Ты особенная, — прошептал он, всматриваясь в утомленное страстью лицо. — Ты сводишь меня с ума.
 — Правда? — пробормотала Эрика.
 — Правда, любимая… — Последнее слово заглушил поцелуй.
 Клайв в полусне перевернулся на другой бок и тут же проснулся. Эрики не было в постели! Он поднялся и посмотрел на часы: половина второго ночи, и тут же вскочил.
 Любовница обнаружилась в кухне. В огромной футболке она стояла босиком перед плитой и, тихонько напевая, внимательно исследовала содержимое духовки. Почти забытый аромат печеных яблок защекотал ноздри.
 Клайв смертельно побледнел. Тяжело дыша, он сжимал и разжимал кулаки, по лбу его струился холодный пот. Наконец он беззвучно вернулся в полутьму коридора и обессиленно прислонился к стене. Он узнал свой страх — страх привязанности, страх зависимости от другого человека.
 Всю жизнь он держал людей на расстоянии, не пуская в сердце ни родственников, ни друзей, ни многочисленных подруг. Он словно окружил себя каменной стеной, через которую никто не мог — да и никогда не пытался — пробиться.
 Кроме Эрики. Она беззаветно дарила ему тепло и заботу, была так открыта и беззащитна в своей любви. Неужели она не понимает, что доверяться ему, Клайву Макферсону, глупо и опасно? Что рано или поздно он бросит ее? Что все ее чувства исчезают в огромной черной дыре — его отчаявшейся душе? Но шутница-судьба распорядилась по-своему. В тот день, когда он понял, как сильно любит Эрику, он обнаружил ее в постели со своим братом.
 Клайв резко оторвался от стены и быстрым шагом поднялся по лестнице. Приняв контрастный душ, он сумел взять себя в руки и хотя бы внешне успокоиться. Любовь ничего не значит для нее, пусть так. Но и он не даст себя больше обмануть!
 Неся наверх поднос, Эрика чувствовала себя бесконечно счастливой. Клайв был нежен и внимателен, словно никогда не было ни Тимоти, ни трех лет разлуки.
 Она не совсем понимала, как он может так вести себя, но почему-то это перестало волновать ее. Главное, все получилось. Только когда они благополучно поженятся, его будет ждать сюрприз. Я заставлю его выслушать меня, пусть даже для этого потребуется пятьдесят лет семейной жизни или камера-одиночка! — решила Эрика.
 Клайв лежал на кровати, просматривая какие-то бумаги и делая пометки. Темные волосы не успели высохнуть после душа, он выглядел посвежевшим, но на лице сохранилось сосредоточенно-серьезное выражение. Как всегда при взгляде на него сердце женщины дрогнуло — все-таки он прекрасен! Пусть иногда он проявляет скверный характер, но после этой ночи Эрика верила, что у них есть будущее, и не собиралась упускать свой шанс.
 — Я подумала, ты, наверное, проголодался. — Она поставила поднос на постель и вдруг почувствовала странную неуверенность. Быть может, это все-таки слишком — бежать в кухню, чтобы испечь яблоки.
 — Я — нет. И пожалуйста, не беспокойся обо мне, — пробормотал Клайв, не отрывая глаз от бумаг.
 — Это твои любимые…
 Он посмотрел сначала на поднос, а потом на нее холодным, равнодушным взглядом, поселившим в сердце Эрики боль и тревогу.
 — Я, конечно, не держу здесь шеф-повара, но, поверь, я вполне в состоянии заказать все мне необходимое, — напомнил он саркастически. — Совершенно не понимаю, почему тебе вздумалось в такое время упражняться в кулинарии?
 Эрика побледнела как полотно и убрала поднос с кровати, хотя сейчас ей больше всего хотелось запустить им в сидящего рядом мужчину.
 — Я не требую от тебя создания домашней обстановки, мне это больше не нужно, — спокойно добавил он.
 Поднос в ее руках задрожал. Еще немного — и на Клайва пролились бы две чашки горячего кофе. Не желая усугублять и без того напряженную обстановку, Эрика вернулась в кухню.
 Боже, почему он вдруг так резко переменился? В постели он был совсем другим. Вот именно — в постели! Эти два слова все объясняют. Как только его сексуальное влечение удовлетворено, он снова презирает и ненавидит ее. Но я не позволю так со мной обращаться! — возмутилась Эрика. Как и не позволю себе пасть так низко… Или уже позволила?
 Она примчалась в Венецию, словно девочка по вызову, развлекла его, а завтра ей заплатят и помашут ручкой. От злости на себя молодая женщина чуть не плакала. Она ведет себя как собачка, преданная и покорная, которая переносит все пинки! Эрика с трудом сдерживалась, чтобы не выместить гнев на посуде.
 — Ты не собираешься обратно в постель? — спокойно спросил Клайв, появляясь в дверном проеме.
 При звуке этого голоса в ней пробудилась ярость. Она схватила первый попавшийся предмет и изо всех сил запустила в мужчину. Тот успел пригнуться, и тарелка разбилась всего в нескольких сантиметрах от его головы. Вторая тарелка угодила точно туда же.
 — Если бы хотела, я бы попала в тебя! — прокричала Эрика. — Так что убирайся отсюда, пока я помню заповедь «не убий»!
 Клайв выпрямился, сохраняя на лице выражение восхитительного спокойствия.
 — Ладно, если это так важно, я съем…
 — Почему ты такой глупый? — беспомощно прошептала она, качая медноволосой головой.
 — Не глупее тебя.
 Молодая женщина отпрянула, ощутив исходящую от него холодность. Этот человек может снова и снова заниматься с ней любовью, но ни за что не даст забыть, что отношения их не простираются за пределы постели. Все его слова о возвращении прошлого — одна большая ложь. Он хочет только секса, зато в неограниченном количестве.
 — Извини, если я задел твои чувства. Но нам нужно начать все сначала, — ровным тоном произнес Клайв.
 Конечно, он всегда знает, что и как надо делать. И он нарочно отверг ее маленький жест примирения. Но Эрика не собиралась устраивать скандалов — по крайней мере, пока они не женаты.
 Она собрала осколки тарелок, затем поднялась в спальню. На подушке с ее стороны кровати лежала маленькая коробочка с ярлычком дорогого ювелирного магазина. Эрика равнодушно скользнула по ней взглядом и положила на туалетный столик. Она забралась под одеяло и легла спиной к Клайву, старательно делая вид, что не замечает его.
 — Это кольцо, — произнес миллионер голосом робота.
 В душе ее шевельнулось любопытство — она раньше никогда не получала таких подарков от любовника. Эрика раскрыла коробочку, и взору ее предстал чудесный рубин, окруженный маленькими бриллиантами. Она вытащила украшение и надела на правую руку.
 — Фантастика! Спасибо. — Можно подумать, она получила, в подарок гору грязного белья, которое необходимо простирать за два часа, рассердился Клайв и сухо произнес:
 — Ты надела его не на тот палец.
 — Что?
 — Это кольцо по случаю помолвки, — объяснил он, начиная раздражаться.
 Эрика резко повернулась, желая видеть лицо Клайва.
 — По случаю помолвки?
 — Почему бы и нет? Мы ведь собираемся пожениться. — И он погасил свет.
 Конец обсуждениям. Под прикрытием темноты она надела кольцо на левую руку, не переставая гадать, что означает столь щедрый подарок. Романтический жест? Едва ли. Тактический ход? Возможно. Тем более что он ни разу не назвал точной даты свадьбы. Возможно, помолвка продлится очень долго. Бесконечно долго.
 — Привет.
 Эрика присела на краешек стула в столовой. Она еще не до конца проснулась, и на бледном лице сохранилось сонное и несколько рассеянное выражение. Пару минут назад ее разбудила незнакомая горничная.
 — Тебе бы стоило поспать подольше, но пора возвращаться к Кэтрин. — Клайв лениво улыбнулся и налил ей кофе. — Ты все еще выглядишь усталой.
 Эрика покраснела, как робкий подросток. Когда она уже уенула и была совершенно беззащитна, Клайв оккупировал ее половину кровати, а затем пустил в ход все свое искусство обольщения…
 Она кажется такой несчастной, подумал он и взглянул на тонкую руку, лежащую на столе всего в нескольких сантиметрах от его. Тяжело вздохнув, Клайв накрыл худенькие пальцы теплой ладонью.
 Эрика замерла. Она не привыкла к проявлениям нежности за пределами спальни и внимательно посмотрела на любимого. Длинные ресницы скрывали выражение глаз, но напряжение его чувствовалось.
 — Прошлой ночью все произошло очень неожиданно. — Он был несколько зажат, как человек, который не привык объяснять свои поступки. — Я заказал столик в «Короне», мы должны были ужинать там. Но, увидев тебя снова здесь…
 Клайв замолчал. Тишина стала казаться угрожающе бесконечной, когда движимая каким-то инстинктом, Эрика накрыла его ладонь своей.
 — Что? — шепнула она, сжимая его похолодевшие пальцы.
 — Мне показалось, что мы и не расставались.
 — А разве ты не этого хотел?
 — Хотел… и хочу. Но вчера ночью я не…
 Эрика напряглась в ожидании, но больше он не произнес ни слова. Однако уже сказанного было достаточно, чтобы представить помолвку в ином свете. Он хотел пригласить ее на ужин в лучший ресторан города, вечер должен был пройти совсем по-другому.
 Но больше всего ее потрясло то, что Клайв первым заговорил о вчерашнем, попытался объяснить. Раньше он никогда не старался быть откровенным — похоже, мистер Макферсон учился общаться с людьми!
 — Клайв, я рада, что ты сказал мне все это… Я понимаю, как тяжело тебе…
 — И теперь, когда все позади, — напряженные черты лица смягчились, он словно светился изнутри, — поговорим о свадебных приготовлениях. Я подал специальное заявление, и нас смогут обвенчать на следующей неделе.
 — На следующей неделе?! — Это сообщение потрясло Эрику еще больше, чем откровенность Клайва.
 — А что? — Он приподнял одну бровь. — У нас нет причин ждать.
 — Да, наверное… — Она не отрывала взгляда от его замечательных синих глаз. Ее подозрения оказались ошибочными: кольцо с рубином вовсе не средство оттянуть время. Похоже, он готов силой тащить ее к алтарю.
 — Я нужен Кэтти, — объяснил Клайв. Улыбка Эрики медленно угасла.
 — Да, конечно. — Ласково улыбаясь, Вивиан смотрела на подругу. Та кружилась перед зеркалом в белоснежном подвенечном платье, снова и снова проверяя, не морщит ли где, аккуратно ли лежат кружева, хорошо ли подколот длинный шлейф. Простого покроя платье очень шло Эрике, делая ее худенькую фигурку еще более стройной и изящной.
 — Ты, похоже, не на шутку любишь этого парня, — заметила Вивиан, хитро подмигивая невесте.
 Эрика смутилась и на секунду замерла.
 — Как ты догадалась?
 Подруга в ответ звонко рассмеялась.
 — Просто ты без умолку болтаешь о нем: Клайв то, Клайв се. К тому же за последние два часа позвонила ему раз пять…
 — Вивиан! — угрожающе прошипела та.
 — Ладно, ладно, я и не думаю делать тебе замечания. Тем более что он тоже без ума от тебя.
 Невеста нахмурилась и слегка помрачнела. Но в этот момент, словно в подтверждение слов Вивиан, зазвонил телефон.
 — Клайв? — спросила Эрика, хватая трубку.
 — Я уже выезжаю. Если на пути не окажется шлагбаумов и поваленных деревьев, то я буду в церкви через десять минут.
 — Не язви…
 — Конечно, какие-нибудь роскошные красавицы из моего прошлого непременно бросятся мне под нога, чтобы помешать достичь алтаря…
 — Это не смешно! — горячо возмутилась Эрика.
 — Дорогая, немедленно клади трубку и выходи из комнаты, — скомандовал Клайв. — Около ворот тебя ждет машина. Если по твоей милости я буду торчать в церкви…
 — То что? — прошептала она.
 — Узнаешь сегодня ночью, — пообещал Клайв, и в голосе его послышались знакомые нотки соблазнителя.
 — Я дико опоздаю…
 — Учти, я ждать не буду!
 — Будешь, — мстительно произнесла Эрика и положила трубку.
 Она спустилась на первый этаж, где огромное количество прислуги сновало туда-сюда. Будущая миссис Макферсон хотела было поинтересоваться, в чем дело, но тут с дивана поднялся мужчина и направился к ней. Еще мгновение — и Эрика оказалась в объятиях Хьюго Андерса.
 — Клайв хотел сделать тебе сюрприз.
 — Я так счастлива, что ты приехал!
 Площадь перед церковью была заставлена шикарными машинами, цепочка охранников сдерживала наседающих журналистов, ослепляющих вспышками фотоаппаратов и оглушающих вопросами.
 — Что происходит? — тихо спросила Эрика, поднимаясь под руку с Хьюго по ступеням собора.
 — Клайв вознамерился показать тебя всему миру. Я не ожидал, что он понимает это так буквально.
 В церкви не осталось ни одной свободной скамеечки, даже все стоячие места были заняты. Жених встречал невесту восхищенной улыбкой и сияющим от радости взглядом.
 Торжественная и прекрасная, как сон, церемония наполнила сердце Эрики счастьем. Когда-нибудь она сможет сказать Клайву, как сильно любит его, не боясь, что он бросится на нее с кулаками…
 — Почему ты не предупредил, что пригласишь столько гостей? — спросила она, когда церемония бракосочетания окончилась и они остались вдвоем в машине. — Наши фотографии завтра украсят все журналы. А ты ведь ненавидишь всю эту суматоху. Тем более что откроется мое прошлое.
 — Как сказал один из моих служащих: словно в сказке. Только ты никак не можешь определиться, кем тебе быть — Золушкой или Спящей красавицей. Со мной все понятно: по-прежнему пытаюсь быть принцем.
 — Неужели ты правда хотел показать меня всему миру?
 — Не помню точно. — На скулах Клайва загорелся темный румянец.
 В «Годден-хаусе» уже ожидали гости. Пять сотен улыбающихся лиц превратили праздничный вечер в настоящий круговорот счастья для Эрики.
 Наконец сияющая новобрачная улучила минутку, чтобы с глазу на глаз поговорить с Моникой Андерс. Пожилая дама развлекала Кэтрин и рассказывала, что Перси благополучно вошел в долю и теперь находится на седьмом небе от радости.
 — Он весьма успешно справился с потерей невесты, — с усмешкой проговорила Моника. — Теперь вижу, что он действительно куда больше интересовался предприятием, чем тобой. Так что ты сделала правильный выбор.
 Миссис Андерс протянула знакомый кулон.
 — Ты оставила его на столике в своей комнате.
 — Но он же принадлежал вашей матери, — возразила Эрика.
 — Ты навсегда останешься членом нашей семьи, Эрика, — мягко произнесла пожилая дама, обнимая ее. — К тому же, раз ты купила его, значит, вещица приглянулась тебе. Так что давай больше не будем спорить, Лучше скажи, ты говорила с полицией об аварии?
 — Клайв уверил меня, что необходимо дать показания, и я встречалась с ними позавчера. — Она печально улыбнулась. — Но, боюсь, моих воспоминаний явно недостаточно.
 — Кроме тебя, этого все равно никто не знает. Кстати, Клайв сказал, что, если нашу дочь еще можно найти, он сделает все возможное. Теперь я верю ему, хотя в тот день ненавидела всей душой. — Моника Андерс состроила гримасу. — А на самом деле он просто очень боялся потерять тебя снова!
 — У Клайва железные нервы, — рассмеялась Эрика. — Он просто не может впасть в панику.
 — Только если дело не касается тебя, моя дорогая.
 После легкого ужина начались танцы, но Кэтрин предпочла здоровый сон развлечениям и преспокойно заснула на коленях у матери. Клайв взял сладко посапывающую дочку на руки.
 — Ей уже пора в кровать.
 Он хотел окликнуть Маргарет, решив, что няня слишком увлеклась своим партнером по танцам и забыла о маленькой воспитаннице. Но, поняв намерение мужа, Эрика остановила его и прочитала небольшую нравоучительную лекцию об уважении к прислуге.
 — А сколько людей работает на тебя? — спросил Клайв, смиренно неся Кэтрин на руках.
 — Ни одного… Но я знаю, что абсолютно права, — невозмутимо ответила она. — А ты иногда ведешь себя слишком бесцеремонно и самоуверенно.
 Клайв заглянул в глаза жены — единственной женщины, которая осмеливалась с ним спорить, и рассмеялся.
 — Боже мой, как мне тебя не хватало!
 От этих слов сердце Эрики чуть не выпрыгнуло из груди.
 — Иногда мне кажется, что я потеряла память потому, что не могла помнить всю боль случившегося, — тихо призналась она.
 В воздухе повисла опасная тишина. Испугавшись, что переступила запретную черту, Эрика забрала девочку, чтобы самой уложить ее в кроватку. Малышка приоткрыла один глаз и сонно попросила:
 — Где Тоби? Дайте Тоби!
 Кэтрин успокоилась, только когда ей принесли большого плюшевого медведя, которого она крепко обняла обеими ручонками.
 — Кэтти спит с Тоби… — Девочка довольно улыбнулась и крепко заснула.
 — Интересно, откуда у нее берутся такие сексуальные фантазии? — неожиданно спросил Клайв, и по голосу его чувствовалось, что он едва не смеется.
 — Это отцовские гены дают о себе знать, — поддразнила Эрика, радуясь, что скользкий момент счастливо преодолен.
 — Скорее уж материнские, — не остался в долгу Клайв.
 Остаток вечера тоже прошел не совсем гладко. Стоило им вернуться в зал, где пары кружились к танце, как к хозяину дома подбежала молоденькая хорошенькая блондинка.
 — А почему нет Тимоти?
 Пальцы Клайва заметно дрогнули. Эрика ощутила это, потому что рука его лежала на ее обнаженной спине.
 — Он не совсем здоров.
 — Это серьезно?
 — Думаю, не стоит особенно волноваться.
 — Бедный Тим, — сочувственно вздохнула девушка. — Последнее время ему не особенно везло. А раньше с ним можно было отлично повеселиться.
 — Быть может, он просто вырос, — предположил Клайв.
 Он повел жену туда, где танцевали пары, но прошло еще несколько минут, прежде чем Эрика восстановила дыхание. Пригласил ли Клайв брата на свою свадьбу?
 — Я хотел, чтобы этот день стал для тебя особенным, — глухо произнес он, обнимая ее.
 — Он и есть особенный! Не смей даже сомневаться! Все так замечательно. И главное, тебя ни разу не позвали к телефону — впервые за годы нашего знакомства!
 Клайв прижал жену еще крепче, не переставая сетовать на разницу в росте, и, наконец подняв на руки, поцеловал с такой страстью, что она затрепетала.
 — Я хочу быть с тобой, дорогая. Мне нужно, чтобы ты вся принадлежала мне, — пробормотал он, зарываясь лицом в пушистые волосы.
 — Боюсь, тебе придется подождать.
 — Если бы мы могли, нас бы уже давно здесь не было. А впереди ждал бы медовый месяц…
 — А почему же мы не можем?
 — Потому что нужно было бы взять с собой за границу Кэтрин, а это невозможно. У нее нет никаких документов.
 — Что ты имеешь в виду? — нахмурилась Эрика.
 — Дорогая, твою личность установили довольно быстро, потому что твои документы оставались у меня. А Кэтрин зарегистрирована как дочь Мишел Андерс. И теперь ей нужно новое свидетельство о рождении.
 — Боже мой, я никогда об этом не задумывалась!
 — Не волнуйся, все под контролем. И как только пройдет Рождество, я отыщу пустынный и жаркий пляж, и мы встретим там Новый год.
 — С Кэтрин, с лопаткой и ведерком?
 — Ничего не слушаю! Все происходящее и так слишком похоже на сказку, — пробормотал Клайв, прислоняя жену к одной из колонн, окружающих зал, и впиваясь ей в губы жарким поцелуем.
 — Клайв… — Эрике передалось его возбуждение.
 — Как будто я выпил слишком много шампанского. — Он прижался лбом к ее лбу. — Ты сводишь меня с ума. Иногда ты нужна мне до боли…
 Это признание наполнило ее безбрежной радостью. Интересно, он заметил, что произнес? Впервые он сказал, что нуждается, а не хочет.
 Свадебная ночь была полна волшебства… Клайв вел себя как само терпение. Осторожно, даже с некоторым сожалением, он снял ее белое платье, отметил, как чудесно она выглядела весь день, а потом долго ласкал ее, пока каждая клеточка тела не загорелась от сладкого желания. Впервые за все время Клайв не торопился, стараясь доставить ей удовольствие. И даже когда он вошел в нее, движения сохранили мягкую чувственность. Это была лучшая ночь в ее жизни.
 Прошло две недели, и в воздухе витал дух скорого Рождества. В «Голден-хаусе» тоже ждали Санта-Клауса.
 Эрика наряжала вот уже третью елку, но продолжала по-детски простодушно радоваться, когда зеленое дерево загоралось разноцветными огоньками. «Это очень большой дом», — серьезно говорила она мужу, когда тот удивленным взглядом встречал бесчисленные коробки с игрушками, гирляндами и прочими украшениями. Она старалась убедить Клайва, что делает все как надо, но правда заключалась в том, что молодая женщина обожала праздники, старалась следовать всем существующим традициям и все еще ожидала появления Сайта-Клауса из каминной трубы.
 — Ну как? — спросила она мужа, любуясь плодами трудов своих.
 — Замечательно, — ответил тот, не спуская глаз с красавицы жены. Он с радостью наблюдал, как под искусными руками Эрики особняк превращается в волшебную избушку из леденцов. И сама она была похожа на принцессу из сказки. Рыжие вьющиеся волосы, ловящие отблески фонариков и огня в камине, светящиеся золотистые глаза, восторженная улыбка. — Рождество без тебя — это уже не Рождество.
 Она замерла, встревоженная таким беззаботным упоминанием прошлого.
 — Я перестал отмечать его, — признался Клайв.
 — Ох, бедняга! — Эрика была тронута его откровенностью: до сих пор он терпеть не мог говорить о себе. — Нас ждет самый восхитительный праздник, — уверенно произнесла она, обнимая мужа.
 А иначе и быть не может! Последние две недели после свадьбы они провели вместе, смеясь и занимаясь любовью, гуляя с Кэтрин и катаясь на горных лыжах. Он учил ее водить машину, а она его — укладывать девочку в кровать. И оба супруга были так счастливы, словно ангелы на Небесах благословили их.
 Клайв сильно изменился за три года разлуки: стал мягче и нежнее, утратил прежнюю ярость и горячность. Удивительно, но это произошло после истории с Тимоти, а не до нее!
 Пожалуй, единственное, что не давало Эрике в полной мере наслаждаться счастьем, — это ощущение собственной непрощенности… Вот только прощать-то было нечего! Но муж по-прежнему считал ее изменницей и не желал слушать никаких объяснений.
 Впрочем, Эрика и не ворошила прошлое — она слишком боялась разрушить брак. Хотя горечь и боль переполняли ее по-прежнему, она ни разу не заикнулась о Тимоти, не пыталась оправдать себя и очернить его. Пусть все будет как будет, решила она. Слишком дорого далось настоящее, чтобы расставаться с ним! Тем более что она никак не могла доказать свою невиновность. Клайв никогда не поверит, что младший брат не только способен напасть на беременную женщину, но еще и может бесстыдно солгать, чтобы спасти свою шкуру.
 Тем же вечером они сидели вместе в гостиной, целуясь и обсуждая новогодний праздник, когда звонок в дверь прервал это приятное занятие.
 Клайв недовольно заворчал и поднялся. Ему самому пришлось встречать посетителя, потому что вся прислуга была отпущена. Эрика прикорнула в кресле, полагая, что пришли к мужу.
 — Проснись, дорогая. У нас гость.
 Что-то в его голосе настораживало. Молодая женщина открыла глаза и вздрогнула, узнав человека, стоящего посреди комнаты. Это был Тимоти.
 Молодой человек заметно похудел и осунулся, он выглядел старше своих лет, безудержная веселость покинула его. Некогда ярко-голубые глаза поблекли, и он избегал смотреть на хозяев дома.
 Молодая женщина поглядела на мужа. Тот казался мрачным, но довольным. Похоже, он радовался, что младший брат в его обществе чувствует себя явно не в своей тарелке. Когда-то они были очень близки, но времена эти миновали. Теперь Тимоти был предоставлен самому себе, и, похоже, избалованному подростку приходилось нелегко.
 — Кто-нибудь хочет выпить? — вставая, предложила Эрика, чтобы прервать затянувшееся молчание.
 — Нет, спасибо. Мне нужно поговорить, — твердо сказал Тимоти.
 — Поговорим в другом месте, — ответил Клайв и бросил на жену хмурый взгляд. Он явно ожидал от нее проявления нервозности и был удивлен ее спокойствием.
 — Нет, пусть Эрика останется, — возразил молодой человек. — И ты выслушаешь меня, Клайв. Мне плевать, что ты сделаешь потом, но ты просто обязан дать мне объясниться.
 — Какой в этом смысл? — сухо спросил старший брат.
 Тимоти опустил голову. Ему явно было тяжело говорить.
 — Ты мой брат, а я предал тебя. Я солгал тебе и не сделал ничего, чтобы потом помочь. Я читал светскую хронику после твоей свадьбы и узнал, что произошло с Эрикой… Авария, амнезия… Я понял, что больше не могу так жить.
 Эрика бессильно опустилась в кресло, потому что ноги больше не держали ее. Она ожидала чего угодно, только не такого поворота событий!
 — И в чем же ты обманул меня? — насторожился Клайв.
 — Я про ту ночь в Лондоне.
 — Но тебе совершенно незачем было лгать. Я сам все видел! — воскликнул старший брат.
 — Думаю, ты никогда не простишь мне того, что я сделал, — с неожиданной горечью произнес Тимоти. — Мне просто пришлось солгать! Ведь выжить должен был только один из нас: или я, или она.
 На загорелых щеках Клайва вспыхнул темный румянец.
 — Эрика говорила, что ты хотел изнасиловать ее…
 В комнате мгновенно повисла тишина.
 — Тимоти сказал, что любит меня. Он был пьян. Я почувствовала себя плохо и велела ему идти домой, — начала объяснять молодая женщина, не в силах больше выносить молчания. — Я услышала, как хлопнула входная дверь и подумала, что он ушел…
 — Я открыл дверь, но потом передумал, — пробормотал Тимоти.
 — А потом я легла в постель и заснула.
 Клайв не спускал глаз с побледневшего лица жены, потом перевел взгляд на брата.
 — Я увидел, что она спит, и мне захотелось всего лишь поцеловать ее. И все, клянусь! — Тимоти покрылся холодным потом под ненавидящим и презрительным взглядом Клайва. — Я был пьян в стельку… Я даже не понимал, что делаю!
 Пальцы Клайва сжались в кулаки, и дернулось веко, как бывало всегда, когда он злился.
 — Интересно, сколько насильников говорят то же самое? — тихо произнес он.
 Эрика неожиданно вскочила с кресла, глаза ее полыхали золотым огнем.
 — Хватит изображать поруганную добродетель! — яростно набросилась она на мужа. — Пускай Тимоти вел себя недостойно, но именно ты оставил меня с ним, заранее уверенный в моей измене!
 От этих слов Клайв содрогнулся. А Тимоти, пожав плечами, взглянул на Эрику.
 — Я не хотел тебя пугать, но, когда ты проснулась в таком ужасе, словно на тебя напали…
 — Ты действительно напал на нее, — прошипел сквозь зубы Клайв. — Это насилие, если ты дотрагиваешься до женщины против ее воли.
 — Я запаниковал, когда ты нас увидел. Я как раз пытался успокоить ее…
 — И ты полагаешь, черт подери, что я поверю тебе? Мерзавец, ты еще пришел ко мне и наговорил, что она соблазнила тебя, что ты не смог противостоять ей. Мало того что ты набросился на беременную женщину, ты еще позволил себе разрушить чужие отношения ради собственного спокойствия.
 Тимоти был так потрясен услышанным, что рухнул в стоящее рядом кресло.
 — Клайв, честное слово, я тогда не знал, что она беременна! Иначе и не подумал бы подойти к ней.
 Эрика посмотрела на молодого человека скептически.
 — Наверное, я бы даже прониклась к тебе сочувствием, если бы не наш последний разговор.
 Брови Клайва поползли вверх.
 — Хочешь сказать, что встречалась с ним после той ночи? — Он был удивлен и возмущен одновременно.
 — Клайв, однажды ты спросил, что я делала в Лас-Вегасе три года назад. Теперь я тебе отвечу. Я приехала туда, чтобы встретиться Тимоти.
 — Встретиться с Тимоти? Зачем? — Похоже, Клайв был настолько изумлен происходящим, что разучился делать простейшие логические выводы.
 — Эрика хотела, чтобы я рассказал тебе правду! — выпалил Тимоти. — Она пыталась пристыдить меня, говоря, что беременна. Но я уже и так знал об этом с твоих слов. Я страшно разозлился, что она меня выследила. Если бы тебе стало известно о нашей встрече, ты бы мог засомневаться в правдивости моего утверждения или подумал, что мы были любовниками…
 — О Господи, — простонал Клайв, сверля глазами младшего брата, а затем повернулся к нему спиной.
 — Когда я разыскала Тимоти, он стал жаловаться на свою горькую участь, — жестко сказала Эрика. — К тому же его бросила подружка и уехала в Сиэтл.
 Клайв поднял на жену мрачный взгляд.
 — Только не говори, что именно в ту ночь тебя и сбила машина, — очень тихо, почти умоляюще прошептал он.
 — Именно в ту, — безо всякого выражения ответила Эрика. — Я приехала на такси, а затем отпустила машину.
 Клайв медленно обернулся к Тимоти, и тот вжался в спинку кресла.
 — Пока я не прочитал про аварию в газете, я не знал, что в ту ночь случилось с Эрикой. Она просто вышла, и все! А на следующее утро я вызвал машину, добрался до аэропорта и улетел в Лондон. Я даже не думал, что что-то могло произойти.
 — Но скоро тебе стало известно, что я повсюду ее разыскиваю, — процедил Клайв сквозь зубы. — И ты даже не пошевелился! Ты мог хотя бы сказать, что она прилетала к тебе в Лас-Вегас. Мои люди без толку исколесили всю Англию, а Эрика тем временем жила под чужим именем в Штатах.
 — Повторяю, я ничего об этом не знал. — Пот выступил на бледном лбу Тимоти. — И сейчас я здесь, потому что не смог больше жить с этим на совести.
 — Нет, потому что Эрика стала моей женой, — ледяным тоном уточнил Клайв. — Потому что ты опасался, что мне все уже известно и что я лишу тебя всякой поддержки.
 — Нечего подобного, брат! — вспыхнул тот.
 — Твоя совесть проснулась слишком поздно. Ты причинил Эрике очень много зла, к тому же из-за тебя я лишился первых лет жизни моего ребенка. Но не волнуйся, Тим, себя я презираю куда больше, чем тебя. Я поставил на первое место спокойствие в семье, и вот, пожалуйста, передо мной мой отец — слабый, лживый, мелочный. Такова награда за мою глупость!
 Тимоти приподнялся и как-то по-собачьи заискивающе посмотрел в синие глаза брата.
 — Нет, я не такой. Я сильно изменился за это время… Пойми, у меня просто не было другого выхода. Я думал, ты убьешь меня, и мне было очень страшно.
 Клайв ничего не ответил, но под его взглядом молодой человек съежился. Эрика поняла, что Тимоти испытывает к старшему брату любовь, смешанную с завистью. Он всегда сравнивал себя с Клайвом и очень сильно зависел от него. И в ту страшную ночь пришел в ужас, что тот оставит его…
 — Тим, иди домой, — устало произнесла Эрика.
 Клайв снова не произнес ни слова. Брат словно перестал для него существовать. Тимоти бросил на него последний умоляющий взгляд и выбежал из комнаты.
 — Черт подери, подумать только, я ревновал к этой маленькой свинье!
 — Ревновал? К Тимоти?
 Он пробежал рукой по волосам и натянуто рассмеялся.
 — Да. Еще задолго до того, как застал вас в ту ночь, — с трудом ответил Клайв. — У вас с ним было много общего. Вы говорили о вещах, мне совершенно чуждых. Какие-то клубы, байкеры, дискотеки… Вы даже невольно переходили на уличный жаргон. А я водил тебя по выставкам и по театрам и видел, что ты часто скучала.
 Оказывается, Клайву присущи чувства, которых она в нем никогда не заподозрила бы. Неуверенность в себе, беспокойство из-за разницы в возрасте, ревность… Эрика была поражена.
 — Но нельзя же было ожидать, что наши вкусы всегда будут совпадать!
 — Я и не ожидал, пока не появился Тим.
 — Мне казалось, тебе приятно, что мы дружим…
 — Приятно? — горько усмехнулся Клайв. — Я звоню тебе с другого конца света, а ты в это время смеешься шуткам моего братца. Меня просто душила ревность, и я ничего не мог поделать с этим. — Он зашагал по комнате, словно зверь в клетке. — Но до той ночи я считал, что все плохое происходит только в моем воображении.
 Теперь только Эрика поняла, почему Клайв так быстро поверил в ее измену. Он уже давно мучился, не находил себе места, но не мог признаться в этом из-за глупой гордости. Оказывается, Клайву Макферсону тоже не чужды человеческие чувства?
 — В ту ночь я хотел тебя обрадовать. У меня было прекрасное настроение. Но, увидев тебя с ним, я потерял над собой контроль и готов был разорвать вас обоих. Поэтому я и ушел так быстро, боялся, что не справлюсь со своим гневом. Понимаешь, я думал на тебе жениться…
 — Вот именно что думал! Но твои мысли не превращались в дела! А я любила тебя два года, доверяла тебе, однако тебе этого было недостаточно… — Эрика всхлипнула и отвернулась, чтобы он не видел ее слез.
 Клайв рванулся к ней и обнял, крепко прижимая к себе. Он укачивал жену, словно ребенка, нежно шепча ей в волосы:
 — Пожалуйста, давай не будем все рушить теперь. Ты не поверишь, как много значишь для меня. Все три года я ждал тебя. Дом в Венеции всегда был открыт, я там ничего не менял — вдруг ты захочешь вернуться…
 Эрика замерла в его объятиях, прислушиваясь. Он почувствовал это и продолжил, мягко поглаживая ее напряженную спину:
 — Когда я понимал, что больше не могу без тебя, я приходил в спальню, садился на кровать и вспоминал проведенные с тобой ночи. — Клайв говорил с трудом, облизывая пересохшие губы. Ему казалось, что все это большая игра, в которой поражение значит смерть.
 — Но если ты не мог говорить со мной откровенно раньше, то что же случилось теперь? — прошептала Эрика, часто моргая, потому что слезы застилали ей взор.
 — Я должен научиться доверять тебе. Ты ведь моя жена, — выдохнул он и, взяв ее лицо в ладони, посмотрел в золотистые, мокрые, тревожные глаза. — Эрика, милая, поверь мне, я люблю тебя. Ты будешь смеяться, но я полюбил тебя с первой нашей встречи. Я был совершенно беззащитен перед тобой, и это пугало меня. Я не привык показывать свои чувства, а ты все время требовала этого от меня…
 Она хотела что-то сказать, но Клайв приложил палец к ее губам.
 — Нет, дай мне договорить. Ты ведь сама всегда этого просила… Кошмар начался, когда ты забеременела. Ты изменилась ко мне, я боялся, что ты винишь меня. К тому же ты совсем перестала говорить о своей любви. А я был не готов к появлению ребенка. Понимаешь, мой отец оказался настоящим негодяем, и я опасался, что буду похожим на него.
 — Клайв, ты замечательный папа!
 — Я очень стараюсь. За все время наших отношений я пытался показать, как много ты для меня значишь, но тебе были нужны признания. Раньше я не мог произнести нужных слов, а теперь готов повторять их каждый день: Эрика, милая, я люблю тебя.
 — Я тоже люблю тебя, Клайв. Как жаль, что мы не могли так хорошо поговорить раньше! Тогда бы мы не причинили друг другу столько боли и никогда не разлучались.
 — А теперь, раз уж мы пришли к такому замечательному соглашению, почему бы нам не подумать о дальнейшем увеличении семьи? — Он лукаво улыбнулся, подхватывая жену на руки. — Посмотрим, получится ли из меня многодетный отец.
 — Надеюсь, теперь у нас родится мальчик. И пусть он будет похож на отца.
 В ответ Клайв рассмеялся и поцеловал ее.
 На улице шел пушистый снег, засыпая все следы и темные пятна. А на следующий день, когда они проснулись, за окнами сиял ослепительно белый день, чистый, как новая страница жизни.