Аннотация: В школе Трейси помогала Корту осваивать английский язык. Прошли годы, и теперь он учит ее искусству любви. Строгая девушка оказалась способной ученицей, и детская увлеченность перерастает в серьезные отношения, которые переворачивают всю его жизнь и помогают ему обрести веру в себя.


---------------------------------------------


 Эмили РОУЗ
 ВСЕСИЛИЕ СТРАСТИ



 ПРОЛОГ


 Когда телефон звонит среди ночи — хорошего не жди.
 Корт Лэндер шлепнул себя по щеке, чтобы окончательно проснуться, и схватил трубку:
 — Алло?
 Он сощурился, стараясь разглядеть цифры на часах. Его смена кончилась всего три часа назад, но, если одному из его пациентов стало хуже, придется снова вернуться в больницу. Впрочем, ему нравилась такая жизнь.
 — Это Корт Лэндер? Прежний.., друг Кэйт Симмз?
 Кэйт не напоминала о себе уже больше года. И кому это понадобилось звонить по ее поручению?
 — Я — Хелен Макбрайд из социальной службы графства Ду-Пейдж. Мне очень жаль, но мисс Симмз сегодня убили.
 У него сжалось сердце.
 — Убили? Как это случилось?
 Смелая, решительная Кэйт. Она поклялась, что никакие обстоятельства не помешают ей стать лучшим адвокатом-криминалистом Чикаго. Корт и не предполагал тогда, что именно таким обстоятельством станет он сам.
 — Ее клиент ухитрился пронести в зал суда пистолет, и, когда решение вынесли не в его пользу, он… Но я ведь не из-за этого звоню, мистер Лэндер.
 — Доктор, — автоматически поправил он.
 — Вы должны взять на себя заботу о вашем сыне.
 — О.., о ком? — Нет, конечно, он просто не понял. Это от недостатка сна. Корт провел рукой по волосам, потряс головой, чтобы мозги прояснились, затем включил лампу у изголовья.
 — О Джошуа, вашем сыне.
 — У меня с Кэйт не было детей.
 — Перед своей кончиной мисс Симмз рассказала нам, как вас найти, и попросила, чтобы вы обязательно забрали мальчика. Вы — единственный оставшийся у него родственник.
 Возмутительно. У него — сын? Невозможно, разве что Кэйт уже была беременна, когда уехала из Дарема, чтобы начать работать в Чикаго. Четыре месяца спустя она прислала неожиданное — и вполне официальное — письмо, но в нем не было ни слова о беременности. Да, черт возьми, она даже не побеспокоилась объяснить, почему его бросила!
 — Мы с Кэйт не виделись… — он посчитал в уме, почти шестнадцать месяцев. Сколько мальчику?
 — Девять месяцев. Извините, я понимаю, насколько это неожиданно, но вы фигурируете в качестве отца в свидетельстве о рождении, и мисс Симмз указала вас как опекуна в своем завещании.
 Вам нужно приехать и забрать мальчика.
 — Какая у него группа крови? — Это еще не доказательство отцовства, но он знал, что у Кэйт — отрицательная, она часто сдавала кровь. А его собственная — АВ-положительная.
 В трубке было слышно, как зашуршали бумаги.
 — Кровь у Джоша — АВ-положительная.
 Корт почувствовал, как свело живот, как бешено забилось сердце. Ладони вспотели, и трубка едва не выскользнула из пальцев. Прощай невозмутимость — предмет его гордости перед больными.
 — Я не приму ответственности за ребенка, пока проба ДНК не покажет, что он — мой сын.
 — Я вполне понимаю ваши чувства, доктор Лэндер, но вы все равно остаетесь опекуном. Конечно, вы можете решить отдать ребенка на усыновление, но я бы посоветовала сначала на него взглянуть.
 — Объясните, как его найти.
 Нашарив ручку и бумагу, Корт записал адрес, повесил трубку и сжал голову в ладонях.
 Если Кэйт родила от него, почему ничего ему не сообщила? Ведь они расстались друзьями. Во всяком случае, так ему казалось вначале. Он даже планировал навещать ее по выходным, но она распрощалась с ним окончательно и ни на звонки, ни на письма не отвечала. Почему? Нашла кого-нибудь? Или решила в конце концов, что какой-то техасский ковбой не отвечает ее высоким требованиям? Голубой воротничок работяги вместо требуемой голубой крови?
 Он встал и заходил по комнате. Маленькую двухкомнатную квартиру при больнице он занимал с тремя другими практикующими врачами и сейчас был рад, что все они работают в ночную смену и не нужно никому объяснять, что за новость свалилась ему на голову, испортив жизнь.
 Ну, и что теперь делать с младенцем? Не сюда же тащить! Придется просить разрешения закончить практику досрочно. Хорошо еще, что скоро летний отпуск, осталось всего несколько дней.
 Своего ребенка он бы отвез домой, в «Крукид Крик». Братья с малышом управятся. Позвонил бы им и сказал… Черт! Корт потер лицо ладонью.
 Сказал бы, что повторил историю отца. Проклятье Лэндеров не миновало и его.




 ГЛАВА ПЕРВАЯ


 То, что Корт увидел, почти мгновенно примирило его с этой встречей бывших одноклассников. Перед ним стояла женщина с безукоризненно совершенной фигурой. Правда, он мог лицезреть лишь ее спину, но и этого было более чем достаточно. От созерцания его отвлек визг: от стола с распростертыми объятиями к нему рвалась Либби.
 — Корт Лэндер! Боже мой! Мы и не знали, что ты явишься. Думали, ты в Северной Каролине.
 Обладательница совершенной фигуры (ноги просто умопомрачительные), видимо, напряглась, но не обернулась и не прервала разговора. Корт узнал ее собеседника: когда-то учился у него гимнастике.
 Разомкнув объятья, Либби показала на свои надутые губки:
 — Прощу, что пришел без предупреждения, если чмокнешь сюда.
 — На твоем месте я бы этого не делала, — наконец повернулась к ним девушка с точеными формами.
 Трейси Салливен. Этот строгий тон Корт узнал бы где угодно. Невольная улыбка расплылась по его лицу.
 Тугие рыжие кудряшки потемнели до оттенка корицы с сахаром, которой посыпают тосты, но серьезные глаза цвета карамели совсем не изменились. И губы тоже. Никогда он не видел более привлекательного рта, но вся эта сексуальность пропадала даром, ведь она была сестрой одного из его товарищей.
 Трейси направилась к ним. Ото! Откуда эти холмы и долины? Ведь в школьные годы она была настоящей жердью!
 Шутливо хмурясь, Трейси не могла скрыть улыбку:
 — Либби вышла замуж за футбольного тренера, и, если она не прекратит бросаться на каждого мужчину, входящего в эту дверь, ее муж в конце концов тоже на кого-нибудь набросится.
 Пренебрегая предупреждением, Либби обеими руками ухватила Корта за рубашку и притянула к себе. Его глаза встретились с глазами Трейси, когда Либби чмокнула его в угол рта. Отпустив добычу, Либби дернула Трейси за руку:
 — Давай, девочка, теперь твоя очередь.
 Сливочно-нежную кожу щек Трейси залил румянец, и это напомнило ему девочку с веснушками, которая подтягивала его по школьному курсу английского. Если бы не она, он так и не получил бы аттестата.
 Ему всегда хотелось поцеловать ее. Он перевел взгляд на ее губы и ощутил, как пересыхает во рту.
 Румянец на ее щеках стал гуще.
 — Яне…
 Положив руку ей на затылок, Корт прервал слова протеста собственными губами. И долго не мог оторвать их от мягких, удивительно нежных губ.
 Вот я и дома, почему-то подумал он, хотя они с Джошем уже несколько дней как вернулись домой.
 Наверно, это из-за ее запаха. Трейси пахла домом, родным домом — яблочным пирогом и овсяным печеньем.
 Кто-то присвистнул, и это напомнило ему, на каком он свете и с кем целуется. С Трейси, сестрой Дэвида.
 Он медленно выпустил ее и постарался успокоить дыхание. В ушах лупило как паровым молотом, кровь рвалась по сосудам, точно подгоняемая турбиной. Расставшись с Кэйт, он не прикасался к женщине, и его организм явно решил ему об этом напомнить. И все же… Только поэтому поцелуй так его возбудил? Только ли поэтому?
 Трейси стояла будто прикованная к месту, ошеломленная, как в тот далекий день, когда она увидела его купающимся нагишом в той части реки Нуэсес, которая принадлежала доку Финни. Собравшись, стала чопорной — как и тогда. Ну и пусть притворяется хладнокровной: ее вздымающаяся грудь говорит совсем о другом.
 — Это было лишним.
 Да, но что же делать, если так хочется поцеловать эти влажные губы снова. Корт усмехнулся и покачал головой. Какая глупость — целоваться со своим старым приятелем, с бывшим сержантом-погонялой.
 — Время здорово красит тебя, Трейси.
 Ее лицо приобрело цвет зрелого помидора, пальцы сжались.
 — Я.., тебя.., спасибо, Корт.
 Так бы они и стояли, продолжая пялиться друг на друга, если бы Либби не взяла их обоих за локти и не поволокла в дальний угол физкультурного зала, отведенный для танцев.
 — Душка он, наш Корт, правда, Трейси? Вы там танцуйте, а я присоединюсь, когда кончится мой черед принимать гостей, — и Либби ушла.
 Корт повернулся к Трейси и протянул ей руку.
 Она отвела взгляд, но тут же встретилась с ним глазами опять. Набрала воздуху и решимости — и обвила пальцами его ладонь. Обдало жаром, как в тот первый раз, когда он ее обнял. Корт постарался сосредоточиться на танце под музыку в стиле кантри. Он не танцевал годами, двигался теперь неуклюже, и то, как его тело реагировало на близость Трейси, совсем не помогало делу.
 После нескольких па Трейси сказала с упреком:
 — Тебе не следовало поддаваться на подзадоривание Либби. Я думала, что за десять лет ты изменился…
 — Я также рад тебя видеть, — прервал он. Посмеиваясь, слегка передвинул руку на ее талии: тепло ее тела жгло кожу даже через ткань.
 — А я и не знала, что ты дома. — Неуверенность в голосе или ему показалось?
 — Только недавно приехал и надолго оставаться не собираюсь.
 Вот только соображу, как снова наладить жизнь, и сразу вернусь в Дарем, подумал он.
 — Все еще на практике в больнице?
 — Да.., взял отпуск.
 Оркестр заиграл медленный танец, свет притушили. Корт привлек партнершу ближе, но она напряглась и откинулась назад.
 — Вот это нам делать не обязательно.
 — Да почему? Как будто мы в первый раз с тобой танцуем. Помнишь? Выпускной вечер, и в этом самом зале. — В тот вечер он был не в состоянии контролировать себя и с ним творилось то же, что и сейчас.
 Полные губы сжались в тонкую ниточку.
 — Помню.
 Ну вот. Морозец ударил. Она что, угадала, что с ним делается, или…
 — В чем дело?
 — Просто я бы не стала предаваться воспоминаниям.
 Он сменил тему:
 — Чем занимаешься сейчас?
 — Я учительница.
 От удивления или от усталости, но он оступился, и на мгновение его нога скользнула между ее бедер. О боже.., еще одно подобное соприкосновение, и его достойную подростка реакцию увидит весь зал.
 — Не знал, что ты хочешь быть учительницей.
 — Мы же никогда не говорили о моих планах.
 Только о том, чего хочешь ты.
 — Я что, был настолько эгоистичным?
 — Нет. Ты был младшим в семье, а вокруг таких обыкновенно вращается мир.
 — А ты была старшей — пастушка отары Салливенов. Наверно, до сих пор погоняешь всех своих братцев и сестер?
 Она посмотрела ему в глаза, но отвела взгляд прежде, чем он успел отгадать ее мысли.
 — Они все еще здесь.
 И, конечно, сваливают на нее всю ответственность за семейные дела наряду с родителями. А она и не думает жаловаться, ответственность у Трейси в крови.
 — Где ты работаешь?
 — Я преподаю здесь английский. — «Попробуй посмейся!» — предупредило выражение ее лица, и спина напряглась под его пальцами.
 — Наверно, ты хорошая учительница, но поручусь, что строгая. Мне ты не спускала, и я страшно тебе благодарен. Научился быть благодарным, как только попал в колледж.
 Похоже, это ее смутило.
 — Да, и я надеюсь вскоре возглавить школу — если смогу пробиться в этот чисто мужской клуб.
 Решительным и гордым жестом она подняла голову, и его взгляду открылась стройная шея над треугольным вырезом платья. Неожиданно Корту захотелось прижаться лицом к этой светлой коже.
 Но он поборол в себе предательский импульс.
 — Так что у тебя все в ажуре?
 Она глядела куда-то за его плечо.
 — Да, моя карьера, моя жизнь — все в точности как планировалось.
 Хорошо хоть у кого-то все в порядке. Планы Корта определенно идут насмарку, и как это все кончится — неизвестно. Надо бы побыстрее что-нибудь придумать.
 Увлеченная танцем пара катилась в их направлении. Сменив руку, Корт увлек девушку с дороги.
 При этом запутался в собственных ногах — точно кто-то злокозненно связал вместе шнурки его ботинок — и оказался прижатым к Трейси. Она замерла, и тут до него дошло, что его руку наполняет волнующий задний изгиб, которым он любовался, когда вошел в зал. Желание захватило его врасплох, согрело кожу. Он хочет Трейси. Вот это номер.
 Наверно, слишком устал, вот и лезет в голову всякое. С того самого дня, когда он забрал Джоша, ему ни разу не удалось как следует выспаться. Парень орал все время и не желал знать, что ему положено периодически засыпать.
 — Извини. — Остерегающе ледяной тон обдал его холодом.
 Расстроенный, Корт отодвинулся на несколько дюймов.
 — Ничего, если мы посидим? Мне бы не помешало немного кофеина. — Холодный душ тоже бы не помешал.
 — Конечно. Угощения вон там.
 Кажется, ее голос дрогнул? Трейси высвободилась и уверенным, размашистым шагом повела его через зал.
 Секунду или две ноги отказывались ему повиноваться. Где она научилась покачиваться так соблазнительно? Мысленно отвесив себе пинка, Корт последовал за ней. В самом ли деле причина его треволнений в усталости, или за истекшие десять лет Трейси Салливен превратилась из книжного червя в богиню любви? Так или эдак — не имеет значения. Он пробудет здесь недолго и выяснить не успеет. Ну и хорошо. Даже если не думать об ее брате, есть вещи, которые со старыми друзьями просто не делают. Прежде всего — не вступают в интимную связь, чтобы тут же бросить.
 Догнав Трейси, он получил от нее стакан содовой и жадно выпил.
 Подскочила Либби.
 — Эй, вы! У нас тут не похороны!
 Обрадованный ее вмешательством. Корт попытался собраться с мыслями, пока Либби со скоростью аукционера докладывала последние сплетни.
 Вскоре он потерял нить ее путаного повествования, поглощенный эмоциями, сменявшимися на лице Трейси. Может быть, он ее обидел?
 И тут до его слуха донеслось:
 — Трейси не получила своей обычной летней работы няни. И жильца на верхний этаж у нее нет, и по-моему, она уже истратила свой последний цент на маленького брата и на сестру, которой надо устроить жизнь и найти работу. Где ты собираешься добыть денег, Трейси?
 — Как-нибудь обойдусь, — ответила уязвленная Трейси.
 — Но ведь ты только что заплатила за Вэнса, за следующий семестр?
 — Либби…
 — Побожусь, твои родные выжимают из тебя все до доллара.
 — Ну хватит!
 Именно таким голосом она призывает расшалившихся деток к порядку. Невольно встанешь по стойке «смирно». Корт стер со своего лица улыбку и вспомнил, как когда-то этим самым тоном его, в маминой кухне, поворачивали на верную дорогу.
 Да, если хорошенько подумать, педагог из нее прекрасный.
 — Корту интереснее рассказать о своей учебе.
 Чем занимаешься сейчас. Корт? — Трейси растянула губы в улыбку, не затронувшую глаз.
 — Только закончил практику в приемном покое.
 Специализируюсь в кардиологической хирургии.
 — О-о, «Приемный покой»! — восхитилась Либби. — Обожаю эту передачу!
 Улыбка Трейси погасла, между бровями легла складка.
 — Это из-за инфаркта отца ты захотел стать хирургом? — Он ощутил ее ладонь на своей руке.
 Корт не помнил, чтобы ее прикосновение когда-нибудь обжигало его так, как сейчас. Лучше сунуть руки в карманы, от греха.
 — Без хирургической помощи папа не вытянул бы.
 Руку отдернули.
 — Твой папа, кажется, очень счастливо живет с Пенни. Семейная жизнь ему подходит.
 — Да.
 Не пробыв в родном доме и пяти минут, Корт обнаружил, что стал одинок, пусть и с малышом на руках. У отца новая жена, у каждого из братьев жены и дети. Семейное ранчо, «Крукид Крик», где он рос, принадлежало теперь старшему брату, Патрику.
 Он чувствовал себя нежеланным гостем, но куда деваться с сыном в это лето? Не везти же Джоша назад в крохотную квартирку. Даже если он найдет кого-то присматривать за мальчиком, врачи, с которыми он делит квартиру, вряд ли смирятся с детским криком по ночам.
 Да, не годится, конечно, продолжать ставить Патрика и Лианну, его жену, перед непредвиденным фактом своего присутствия, но ничего другого, что бы выдержал его кошелек. Корт еще не придумал.
 — Что еще за работа няни? Я думал, тебе это еще в детстве надоело.
 — Да, но, работая каждое лето в этой семье, я получала возможность путешествовать. В прошлом году мы объехали Европу, в позапрошлом Гавайские острова. А в этом собирались посетить Австралию.
 — Приятное развлечение.
 Вот чего Корт не помнил, так это чтобы Трейси что-то делала лишь для развлечения. Сколько раз он подбивал ее прогулять уроки! И столько же раз терпел поражение.
 — Приятное с полезным, — поправила она.
 В этом вся Трейси. Оба слова значат для нее одно и то же.
 Либби рядом вертелась под музыку.
 — Женился, Корт?
 — Нет.
 Джош помешает даже завязать знакомство в ближайшее время. Но не рассказывать же ей о Кэйт и об оставленном ею сюрпризе. Не успеет взойти солнце, это будет обсуждать весь город.
 — Почему? — непонимающе уставилась на него Либби. А Трейси наградила его взглядом, заставившим опять вспомнить несделанные уроки.
 — Самое важное для меня — учеба, и мне осталось еще пять лет.
 — Но разве ты уже не врач?
 — Да, но еще не хирург.
 — Не надо, врач есть врач. Я танцевать хочу. Схватив за локоть, Либби утащила его туда, где танцевали.
 Трейси наконец-то вздохнула спокойно. Не повезло: надо же было сразу напороться на Корта Лэндера. И ведь она давным-давно пережила свою влюбленность. Вот и нечего краснеть, стоит Либби о нем заикнуться! Нечего теряться, стоит ему до нее дотронуться!
 А поцелуй… Как еще она не свалилась прямо к его ногам, так подкосились колени. Кажется, она до сих пор чувствует эту слабость в ногах.
 Корт изменился. Когда-то бесшабашный ковбой, он вернулся, сверкая городским лоском. Густые темные волосы лежат аккуратной шапочкой, волосок к волоску. Юношеская пухлость сточена временем и превратилась в скульптурную строгость, в голосе зазвучали мужественные ноты — где то тягучее техасское произношение, от которого когда-то таяло сердце! Но изменения только повысили градус и без того пьянящего напитка.
 Покачав головой, она отпила колы. Господи, Трейси, когда же ты станешь умнее! Помнишь, чем закончилось твое увлечение Кортом Лэндером? Он предложил проводить тебя на выпускной вечер, и ты решила, что ваши чувства взаимны. А оказалось, что просто никто больше не собирался тебя пригласить и твой брат сказал ему об этом.
 Благотворительное приглашение. Хорошо, что его товарищи по баскетбольной команде, и прежде всего ее брат, невольно помогли ей понять, что к чему. Только и утешения, что Корт так и не догадался, как она в него тогда втюрилась.
 Но если верна поговорка, что горести ходят по трое, ей теперь должно начать везти. Работа накрылась, жилец съехал, а теперь третья незадача явилась старая любовь.
 Корт поднял глаза и поймал ее взгляд через людное пространство физкультурного зала. Уголок его губ приподнялся в ласковой улыбке, и внутри у девушки потеплело. Что Либби ему сейчас рассказывает? Кошмар. Только от лучшей подруги Трейси не скрывает все свои неприятности. А благодаря доброму сердцу Либби то, что знает она, вскоре будет знать каждый. Не зря ее прозвали «Свобода слова».
 Ну вот что она может сейчас ему говорить? Что Трейси, наверно, самая старая из всех незамужних девиц в графстве. И в последние пять лет ни с кем не встречалась, так что, похоже, в этом качестве и останется. Сколько раз Либби уговаривала ее погулять, поучиться правилам заигрывания. К несчастью, Трейси знала всех мужчин в округе с детсадовского возраста и не испытывала ни малейшего желания вступить с кем-то из них в близкие отношения. Возможно, потому, что большинство из них едва были способны пробубнить алфавит. Да еще гордились этим.
 Упрямо тряхнув головой, Трейси разгладила складочки на своем новом полотняном платье.
 Нет, надо вмешаться, иначе Либби выболтает что-нибудь нежелательное. Зачем ей эта головная боль?
 Спокойно. Повторив про себя любимую мантру, Трейси глубоко вздохнула. Она, без сомнения, справится с этим, только насколько было бы легче, если бы Корт нарастил животик, как большинство его школьных товарищей, и стал бы ниже. И если бы не чувствовать, как все еще горит то место пониже талии, которого коснулась его ладонь.
 Когда она дошла в мыслях до этого пункта, Корт зевнул и в очередной раз споткнулся. Похоже, он измотан. Некоторые совсем не понимают, когда пора кончать праздновать. Укоризненно прицокивая, Трейси прошагала через зал и похлопала по плечу старого друга. Лукаво покосившись, Либби — удивительное дело! — уступила свою жертву без спора.
 На этот раз Трейси решила не обращать внимания на собственное смущение и оглядела Корта внимательно, примечая синяки под карими глазами и устало опущенные широкие плечи. Хотелось пригладить эти темные волосы, положить его усталую голову к себе на плечо. Ее сердце забилось при мысли о подобной смелости.
 — Ты валишься с ног. Тебе надо лечь, почему ты не уходишь?
 Авось он не заметит, как дрожит ее голос, когда его пальцы сжимают ее кисть. Или что она так и не научилась танцевать.
 Брови партнера приподнялись, в глазах зажглась дразнящая искорка. На удивление чувственный рот изогнулся в улыбке.
 — Это что, приглашение?
 Щеки девушки вспыхнули, желудок, казалось, ухнул куда-то вниз. Она оглянулась, чтобы удостовериться, что никто этого не слышал.
 — Вовсе нет. Ты спотыкаешься так, что только и жди несчастного случая.
 — Я-то думал, тебе мой стиль нравится.
 Продолжая вести Трейси в танце, он подавил очередной зевок. Но Трейси не стала принимать его на свой счет, хотя некоторые и считали ее занудой.
 — Сегодня у тебя нет ни стиля, ни элементарной координации. Давай я отвезу тебя домой.
 — Сам доеду.
 — Двадцать миль прямой и пустой дороги? Ты же заснешь за рулем!
 — Материнская забота, а, Трейси? — Мягкая улыбка.
 Трейси поморщилась. От братьев и сестер она часто слышала, что готова нянчить всех подряд.
 — Нет. Да. Возможно.
 — Благодарю и принимаю предложение. — Он опять зевнул. — Похоже, я не гожусь сегодня для веселой компании, и все же рад, что пришел. А то бы не увиделся с тобой.
 Теплая волна залила Трейси, но она сказала себе: перестань. Это обыкновенная вежливость.
 Корт всегда был вежлив, даже слишком. Тогда, в школе, ей хотелось, чтобы хоть раз он схватил ее и зацеловал до беспамятства. И в кузове его грузовичка она охотно бы выполнила все, чего бы он ни захотел, но это удовольствие он приберегал для более красивых девочек.
 — У меня — синий седан, он стоит около флагштока. Встречаемся там через пять минут.
 — Мы что, не можем пойти вместе?
 — Разговоры будут.
 — Если ты не хочешь, чтобы нас видели уходящими вместе, я сам доеду домой.
 Боже, храни меня от слишком гордых мужчин.
 А, ладно.
 Пятью минутами позже Корт сидел рядом с ней, пытаясь пристроить куда-то свои длинные ноги. Как хорошо он пахнет — похоже на дорогие образцы, присылаемые с журналами. Она незаметно вдохнула соблазнительный аромат.
 — Несколько минут — и ты будешь дома в постельке.
 Косой взгляд в ее сторону — сонный, однако сексуальный — едва не заставил Трейси врезаться во флагшток. Во рту пересохло, в ушах звенело.
 Милю спустя она успокоилась настолько, чтобы задать вопрос:
 — Наверно, вы с братьями поздно ложитесь, все рассказываете друг другу, что с кем случилось?
 Молчание. Проезжая под фонарем около магазина, Трейси глянула в сторону своего пассажира.
 Спит. Можно насмотреться вдоволь, благо дорога прямая, а полная луна светит вовсю.
 Когда-то она мечтала о том, как выйдет за этого человека замуж и будет жить с ним долго и счастливо всю жизнь. Конечно, до того, как она узнала об его планах отправиться в колледж, находящийся в другом конце страны. Ну и хорошо. Парни, пользующиеся такой популярностью, как Корт, никогда не приглашали на свидания чучел вроде нее. Из жалости разве что.
 Через несколько минут она въехала на площадку перед домом Лэндеров. Через лобовое стекло продолжала заглядывать луна, в открытые боковые окна врывался вечерний ветер. Сладко вспоминать прошлое, сидя рядом с Кортом, но примешивается и горечь.
 В их городке не было железнодорожной линии, зато была свалка — и дом Салливенов неудачно располагался рядом с ней. Обитателей его жалели, давали старую одежду и старые игрушки, но Корт никогда не смотрел на Трейси Салливен сверху вниз. Он словно не замечал жалкого домишка, потрепанной мебели и, когда они занимались на кухне и малыши врывались туда за едой, ни разу не пожаловался на помеху. Даже, кажется, любил приходить в их дом. Во всяком случае, пока банка с печеньем была полна.
 Но сидеть тут и мечтать о прошедшем хорошо, а возвращаться надо — до того, как с подачи Либби начнут говорить об ее отсутствии. Она потрясла его за плечо.
 — Корт, ты уже дома.
 Веки медленно поднялись, на лице возникла сонная улыбка.
 — Спасибо, Трейси. Ты настоящий друг.
 — Мне говорили. Спокойной ночи. Увидимся.
 Он наклонился и коснулся ее губами, прежде чем она сообразила, что он хочет сделать. Ее сердце бешено забилось, и ей пришлось бороться с собой, чтобы не обвить его шею руками. Корт выпрямился, и она облизнула губы. Вкус его прикосновения сохранялся.
 — Можешь на это рассчитывать. — Подмигнув, он зашагал к дому.




 ГЛАВА ВТОРАЯ


 Корт проник в дом тихо, как только мог, прислушиваясь, не плачет ли Джош. Нет, все спокойно: редкое благословение!
 Войдя в кабинет, щелкнул выключателем и сразу же выключил свет — под визг невестки. Он застал их с братом в самый неподходящий момент..
 — Извините. — Смущенный, он заторопился в кухню. Через несколько минут туда же вошел и брат.
 — Прости, я нечаянно, — сказал Корт.
 Патрик налил себе стакан воды.
 — Ничего, она успокоится… Ты рано сегодня. Я и не слышал твоего грузовика.
 — Меня подвезла Трейси Салливен. Боялась, что я засну за рулем. Как Джош?
 — Он утих с час назад. Беспокойный малый.
 Опять не давал тебе спать всю ночь?
 — Ага. Думаю, он и вам не давал спать.
 — На то он и младенец.
 — Твой не такой.
 — Мэтту уже два года, и к тому же он не терял мамы и никто не тащил его на другой конец страны. А Джошу пришлось все это пережить только на прошлой неделе.
 — Думаешь, в этом дело? Я-то про маленьких ничего не знаю.
 — Ну, значит, проходишь сейчас ускоренный курс обучения. У тебя трое братьев и шестеро племянников и племянниц, и они с охотой научат тебя всему, что знают сами. Разберешься в конце концов.
 — Надеюсь, ты прав — ради Джоша надо постараться.
 — А я надеюсь, то, что ты сегодня выбрался отдохнуть, тебе поможет. Говоря по правде, ты выглядел довольно скверно.
 Корт провел рукой по волосам.
 — Я просто не привык…
 — Ты был ловкий парень, и все тебе доставалось легко. Что такое прилагать старания, чтобы получить что-нибудь, ты не испытал.
 Знал бы братик, как он лез из кожи, чтобы быть принятым в медицинский колледж и получить хоть какую-то стипендию. Он в большом долгу перед Трейси — за то, что не позволяла отлынивать от занятий.
 Патрик подошел к доске для сообщений, висевшей на противоположной стене, и снял с нее визитку.
 — Доктора Финни помнишь?
 — Еще бы. Сколько раз он меня штопал! А как я надоедал ему: ходил хвостом и выспрашивал про его работу. И мой первый заработок был за мытье полов в его больничке.
 — Я понимаю, что твоя главная забота сейчас Джош, но Финни нужна помощь с его больными.
 То есть старший брат решил, что младшенький должен платить за стол и квартиру.
 — Я ведь приехал только на лето. Думаешь, я его заинтересую?
 — Спрос не беда, и для тебя это была бы полезная практика.
 — Зайду к нему завтра. — Корт повернулся, чтобы уйти, но остановился. — Патрик, если мы здесь мешаем…
 Патрик хлопнул его по плечу.
 — Здесь твой дом. Ты никому не мешаешь, но в следующий раз, когда будешь входить, предупреждай. Какой-нибудь подозрительный шумок, ага?
 Три беды на этой неделе уже нагрянули. Так почему теперь Корт Лэндер стоит на ее пороге с малышом на руках? И почему ее сердце забилось сильнее под взглядом темных глаз?
 — Комната все еще сдается?
 Широкие плечи закрывают весь дверной проем, черный костюм великолепно подчеркивает красоту смуглого лица, галстук — цвета черного кофе, как и глаза…
 — Да, комната все еще свободна.
 Круглое личико младенца покраснело, глаза наполнились слезами, нижняя губа дрожала. Чей это чудесный малыш и почему его поручили Корту?
 Ведь тот явно не представляет себе, как обращаться с ребенком.
 — Сдашь ее нам?
 — Кому — нам? — У Трейси упало сердце. Он говорил, что не женат, но может быть, у него кто-то есть? Она взглянула через плечо гостя: нет, в кабине грузовичка никто не ждет.
 — Джошу и мне. И я бы еще хотел нанять тебя в няни на это лето.
 Удивленная, Трейси снова поглядела на ребенка и заметила на сей раз сходство между ним и Кортом. Те же самые темные волосы, темно-карие глаза, прямой нос.
 — Это твой сын?
 — Да. Комната — с мебелью? — Он потряс мальчика, но это только растревожило его.
 Почему где-то внутри у нее просыпается и застревает комочком зависть? Трейси не собиралась заводить детей: хватит с нее того, что воспитание шестерых братьев и сестер легло на ее плечи. Да и вообще, о чем беспокоиться, если у нее нет никого, чтобы встречаться, не говоря о муже.
 — С мебелью. Дай его мне. Когда он ел? О… Все стало ясно, когда рука нащупала промокшую попку. — Надо его переодеть. Памперсы есть?
 — В машине.
 — Принеси.
 Она достала из бельевого шкафа полотенце.
 Расстелив его на ковре, положила ребенка на пол.
 — Бедняжка мой. Весь обделался, правда? А какой ты сладкий!
 Большие темные глаза внимательно смотрели на нее, пока она разворачивала махровую ткань.
 — Ты точная копия своего папы.
 — Это комплимент мне или оскорбление ему? Рядом с ней появился пакет с памперсами.
 — Сам догадайся.
 Джош потянулся к ней, и как тут удержаться?
 Трейси подула на толстенький голый животик, мальчик хихикнул и замахал ручками.
 — Как ты это сделала? — изумился Корт.
 — Что? Подула на него?
 — Нет, рассмешила. У меня он только плачет.
 Он не шутил, напротив, говорил с волнующей искренностью. Жена бросила его? Оставила ему ребенка? Почему-то это беспокоило Трейси, как она ни убеждала себя, что личные дела Корта ее вовсе не касаются.
 — Обычно с ним занимается мать?
 — Она умерла. А я и не знал, что Джош есть на свете, до прошлой недели. Она не сообщала мне о своей беременности.
 — Вы не были женаты?
 Он присел на корточки и вытащил из пакета памперс и салфетки.
 — Не были. Расстались, когда она получила юридическое образование и поступила работать в чикагскую фирму.
 — А почему не сказала тебе про этого красавца?
 Трейси сняла с ребенка грязный памперс, надела свежий и принялась натягивать на малыша чистые ползунки.
 Корт придвинулся совсем близко, следя за ней с таким вниманием, точно она производила очень тонкую хирургическую операцию.
 То, что он так близко и следит за ее малейшим движением, заставляло нервничать.
 — Соседка сказала, что Кэйт промолчала о ребенке, потому что не хотела рушить мои планы стать хирургом. Она знала, что меня воспитывали братья, а отец работал по восемнадцать часов в день и я ни за что не хотел повторять такую жизнь.
 — Но не сообщить о сыне… — Она потянулась к Корту, желая утешить, но отдернула руку, так и не коснувшись. Достаточно того смятения чувств, которое обрушилось на нее прошлой ночью.
 — Не надо меня жалеть. Лучше пожалей мальчика. Ему достался неуклюжий отец, разве что я… —Он встал и засунул руки в карманы.
 — Разве что ты — что?
 У него заходили желваки, и он отвернулся.
 — Ничего.
 — Корт? — Она медленно поднялась. Встретив его взгляд, задержала дыхание — такую боль в них увидела. — Ты ведь не собираешься отдать его?
 — Все время думаю, не будет ли ему лучше с двумя родителями. Или даже с одним, но не работающим по семьдесят два часа кряду. Ему со мной плохо. Я ведь даже не знаю, когда менять памперс.
 На этот раз Трейси не противилась своему желанию. Она вцепилась в его бицепс и, откинув голову назад, взглянула ему прямо в глаза.
 — Ты никогда еще не терпел неудачи ни в чем.
 Научишься и как быть папой.
 — Мне уже это говорили. Если согласишься быть няней на лето, может быть, научишь меня.
 Быть няней? Видеть Корта каждый божий день? И чтобы он жил наверху и спал в кровати, которая стоит как раз над ее кроватью? Господи!
 Как же пережить такое и не влюбиться в него заново? И выжить после того, как он во второй раз ее покинет?
 Во имя здравого смысла необходимо отказаться но вместо этого так хотелось прижать его к себе, что Трейси едва сдержала свой порыв.
 — А твои родные? Они не могут помочь?
 — Братцы думают, что это очень весело — наблюдать, как я маюсь. Говорят, что они точно так же во всем путались. Теперь-то они стали настоящими умельцами. Невестки помогают больше, но все три беременны, у них свои дети и свои служебные карьеры.
 — Все три беременны?
 — Так у них запланировано, — Корт пожал плечами, — стараются родить примерно в одно время.
 Джош улыбался, пускал слюнявые пузыри.
 Очевидно, вполне наслаждался свободой на полу.
 Корт опустился на колени и осторожно, нерешительно пригладил своей большой рукой мягкие темные волосики.
 — Мы одни с тобой, малыш. Не повезло. Если кто и сумеет научить меня, как с ним обращаться, так это ты, Трейси. — Корт выпрямился и достал из пиджачного кармана бумажку. — Сегодня утром я был в больнице. Столько док Финни предлагает мне платить за работу. Я составил список всех расходов, но еще не знаю, сколько ты возьмешь как няня и еще за квартиру. Как это, нам с ним по средствам?
 Нервы ее напряглись. Жить с Кортом в одном доме — значит снова мучить себя. Но как же ему отказать? Его сын только-только потерял мать. Без ее помощи он может потерять и отца. Она никогда себе этого не простит.
 Джош перевернулся на живот и пополз по полу.
 Трейси не мешала ему. В ее доме все было готово к встрече маленьких гостей — племянники и племянницы бывают часто.
 Непослушной рукой она взяла у Корта листок.
 Даже через десять лет этот почерк остался знакомым. Изучив цифры, пришла к выводу, что этим летом придется обойтись меньшей суммой, чем обычно. Выставить Корта и Джоша она не могла.
 — Да, вам это по средствам.
 — Прекрасно. Когда можно переезжать?
 — Спрячь свои деньги. Я и сам могу оплатить свое жилье в Дареме, — ворчал Корт на брата воскресным днем, уже в верхней комнате Трейси. Его уши горели от унижения.
 — Тебе надо заботиться о ребенке, а теперь еще — платить за две квартиры сразу. Разреши мне помочь.
 Патрик понизил голос, но Корт был уверен, что Трейси, стоящая с ребенком в нескольких шагах от них, все слышит.
 — Черт возьми, я тебе не благотворительный случай. Со мной в квартире живут еще трое, так что можешь не бояться, что меня выставят за неуплату.
 — Тебе вообще не надо было уезжать.
 — Еще чего! Мне…
 — Джентльмены, — Трейси перешла на учительский тон, и Корт автоматически встал по стойке «смирно», — Джош хочет спать. Вы не можете отложить препирательства на потом, а сейчас собрать его кроватку?
 Патрик только пожал плечами:
 — Извини, Трейси. Сама знаешь, каково быть старшим в семье.
 — Да, знаю, но тебе не мешало бы помнить, что Корту двадцать восемь, а не восемь. Если Корт в чем-то и нуждается, он достаточно зрелый человек, чтобы просить кого-то о помощи.
 Корту стало тепло от ее понимающего взгляда.
 Она тронула его за плечо.
 — Корт, ты бы не мог найти Джошу чистую пижамку? Я его искупаю, пока вы занимаетесь с кроваткой.
 — Конечно. — Он полез в коробку и отыскал нечто бледно-зеленое. Их пальцы встретились, когда Трейси брала находку.
 Корт проводил взглядом удаляющуюся белую футболку, затем его взгляд переместился на область пониже спины, затем на ноги. Отведя глаза, он заметил, как братец ехидно улыбается. Впрочем, он сразу же повернул к двери, ведущей на наружную лестницу, и уже через плечо бросил:
 — Возьму из машины инструменты.
 Услышав ласковое бормотание и плеск воды, Корт отвлекся от распаковывания и заглянул в ванную. Джош сидел в воде, явно наслаждаясь тем, что его моют. Такого не бывало, когда ребенка мыл он сам. Соображает парень. У Трейси он не выскользнет из рук, сколько ни крутись.
 — Он любит воду, — сказала, не поворачиваясь, Трейси. Джош плеснул на нее водой, и она взвизгнула. Джош удивился, потом засмеялся и хлопнул по воде уже двумя руками, обрызгивая все вокруг.
 Отец загрустил. Сын никогда не улыбался ему где уж там до веселого смеха.
 Взяв с вешалки полотенце, он шагнул в ванную, намереваясь вытереть Трейси мокрое лицо.
 — Я бы тоже полюбил ее, если бы прекрасная леди терла мне спинку.
 На бледной шее и щеках девушки появились красные пятна.
 Корт опустил крышку унитаза и, сев, сообразил, что в помещении слишком тесно. Трейси оказалась между его коленями.
 Он тихо выдохнул и сосредоточился на ее волосах. Она опять безжалостно их скрутила. Он чуть не поддался импульсу вытащить шпильку, удерживающую волосы, и посмотреть, как пряди рассыплются у нее по плечам.
 Как и отец, Джош тоже хотел, чтобы эти волосы были распущены. Как он играл с ними вчера, пока ему меняли памперс! И сам Корт не прочь бы погрузить руки в сияющую массу, чтобы проверить, так ли они мягки, как выглядят.
 — Ты хорошо умеешь обращаться с детьми и любишь их. Почему не обзавелась своими?
 — У меня все детство прошло в заботе о младших. Время подумать и о себе. Дети в мои планы не входят.
 Интересно, возмущала ли братьев Корта необходимость нянчить его? Патрик и Калеб были ему родителями в большей степени, чем отец. Матери он не помнил, она уехала, когда ему не исполнилось трех.
 Так вот и Джош не будет помнить о своей матери.
 Он отбросил грустную мысль.
 — Так ты теперь эгоистка? А по словам Либби выходит, что ты так и осталась сержантом пополам с матерью Терезой.
 — По словам Либби много чего выходит. Разверни полотенце и прими этого вертуна.
 Она вынула малыша из воды и повернулась.
 Промокшая ткань льнула к кружевам бюстгальтера и к нежной, точно персик, коже, и это страшно отвлекало от порученной Корту работы. Сладкий аромат духов Трейси смешивался с отдушкой детского мыла — такой запах вызвал у него в мозгу что-то вроде короткого замыкания.
 — Корт?
 Он поспешно схватил полотенце и развернул его. Передавая ему Джоша, Трейси провела кончиками пальцев по его груди. Корт вздрогнул, как от удара током. Какое у нее высокое напряжение!
 Ужаснувшись, что может уронить ребенка, он завернул его в полотенце.
 — Расслабься, Корт. Твое волнение передается ему.
 Он отдал мальчика Трейси и при этом нечаянно задел ее грудь. Она ахнула, и их взгляды встретились.
 Как обидно видеть эти карамельные глаза настороженными. Он сглотнул и убрал руки в карманы.
 — Прости.
 Соблазнять Трейси он не собирался. В Техасе он будет три месяца, даже меньше, а Трейси заслуживает большего, чем короткая временная связь. А больше он не может ей дать. Да и не такой он дурак, чтобы предоставить еще одной дамочке возможность вытереть об него ноги.
 — Я крикну, когда кроватка будет готова. — И он поспешил выбраться из крошечной ванной.
 Плач Джоша разбудил Трейси в два часа ночи.
 Она лежала в темноте, дожидаясь, пока малыш успокоится, но он только больше возбуждался.
 Вчера, перед тем как лечь спать, они с Кортом договорились, что будут сменять друг друга. Сейчас была очередь Корта, но Джош плачет уже почти полчаса.
 Откинув одеяла, Трейси влезла в халат, поднялась по внутренней лестнице и постучала. Ответа не было. Не может же он спать, когда ребенок плачет? Она повернула ручку, обнаружила, что дверь не заперта, и вошла.
 Корт, в одних рабочих штанах врача-хирурга, низко сидевших на узких бедрах, ходил взад и вперед по комнате, а Джош плакал, уткнувшись в его плечо. Мышцы плеч танцевали, когда отец неуклюже шлепал ребенка по напряженной спинке и растирал ее.
 — Все путем, малыш. Скоро научимся. Все так говорят. Потерпи немного, хорошо?
 Корт, дойдя до конца комнаты, повернул и остановился как вкопанный, увидев ее.
 — Черт. Извини, что мы тебя разбудили.
 — Не ругайся в присутствии ребенка, — машинально упрекнула его Трейси.
 Освещение было слабым, но все равно она заметила четко очерченную мускулатуру широкой груди и плеч. В темных волосах на груди поблескивал маленький золотой медальон. Она не хотела думать, что у него надето — или не надето — под тонкой тканью брюк. Корт всегда был сильным, но десять лет назад он был восемнадцатилетним подростком. А сейчас… Трейси облизнула губы.
 — Ты сменил ему белье и дал бутылочку?
 — Белье — да. Бутылочку — нет. В книге сказано, что девятимесячному ребенку ночью следует выдерживать перерыв в питании не меньше шести часов. — Корт поморщился. — Там еще сказано, что надо оставить ребенка поплакать, и он сам заснет.
 Я попробовал. Не могу выносить его крик.
 — Иногда лучше не обращать внимания на то, что написано в книгах, и поступать, как самому кажется лучше. Приготовить ему бутылочку?
 Он покачал головой.
 — Спасибо, Трейси, но если надо, я сам этим займусь. Иди ложись.
 — Я помогу.
 Пройдя в крохотную кухоньку, она открыла холодильник, достала бутылочку. Охлажденный воздух ласкал ее горящие щеки. Боже милостивый, она и в мечтах не могла представить себе такого мужчину!
 Ожидая, пока смесь согреется в специальном подогревателе, Трейси подошла поближе к отцу с сыном и провела пальцем по влажной щечке мальчика.
 — Агу, малыш!
 Джош заныл и потянулся к ней. Помедлив секунду, Корт передал ей ребенка. Джош немедленно уткнулся лицом ей в шею и обеими руками вцепился в волосы.
 Корт осторожно освобождал ее от маленьких пальчиков, прикасаясь при этом к ее плечам и шее.
 Только бы он не заметил, как она дрожит!
 — Ты ему больше по вкусу. Ничего удивительного.
 Ее сердце сжалось. Пульс бился как сумасшедший — ведь Корт, полунагой, стоял так близко.
 — Наверно, он привык, чтобы о нем заботились женщины.
 Он положил руки на бедра, и мускулы заиграли при этом самым завлекательным образом. Хотелось пригладить эти растрепанные волосы, потрогать эластичную кожу, провести пальцем по темным завиткам, делящим его живот на две половины. Но она не поддастся этому желанию.
 Когда Корт отвернулся, чтобы взять бутылочку, она прижала руку к непослушному сердцу и постаралась собраться, привести в порядок разбежавшиеся мысли.
 Я спокойна. Я все контролирую. Я веду себя профессионально. Я теперь няня и веду себя, как положено няне.
 Здравый смысл понемногу одерживал верх.
 — Потряси хорошенько бутылочку и попробуй на своем запястье, не слишком ли горячо, иначе он обожжется.
 Он так и сделал и затем протянул ей бутылочку, но она покачала головой: "
 — Сядь. Тебе надо учиться. Дай ему бутылочку.
 Корт уселся в кресло, и Трейси положила ему на руки Джоша, следя за тем, чтобы не коснуться голой кожи мужчины. Корт ткнул соской в губки ребенка, но тот отказывался пить.
 — Давай, приятель. Заправляйся.
 Джош завизжал. Оба они были как натянутая струна. Трейси сжала виски пальцами и подняла глаза.
 Почему это все свалилось на мою голову? Очередное испытание?
 Она медленно, с трудом выдохнула.
 — Расслабься, Корт, так он не успокоится.
 Зная, что, скорей всего, раскается в этом, она шагнула за кресло и начала разминать шею Корта.
 Тепло его кожи через пальцы передавалось ей и растекалось по телу. Напряжение Корта переходило от него к ней — в ее грудь, в живот. Она едва не застонала в голос, когда поняла, что это такое: она хотела Корта!
 Так она и не выросла из своей влюбленности в Лэндера. Напротив, влюбленность только усилилась, и это взрослое коварное чувство мутило ей теперь разум и перехватывало дыхание.
 По мере того как мускулы Корта расслаблялись, успокаивался и Джош. В последний раз пискнув, мальчик жадно присосался к бутылочке.
 Корт облегченно вздохнул.
 — Правильно, парень. Сейчас я бы и сам выпил.
 Опустив руки, Трейси тщательно вытерла их о халат, будто могла стереть этим из своей памяти только что испытанные ощущения. Ей алкоголь не требовался. Голова кружилась и так.
 Ей захотелось недостижимого. Любить Корта Лэндера.
 — Не забудь, дай ему срыгнуть.
 И ушла, чтобы не натворить глупостей.
 И кто бы мог подумать, что практичная, можно сказать, приземленная Трейси обладает пальцами, творящими чудеса, а волосы ее мягкие, как шелк!
 Корт подавил зевок и моргнул. Глаза жгло от усталости, будто в них насыпали песок. После того как она ушла, он, возбужденный, долго не мог заснуть и в результате проспал.
 — Давай, парень, попробуем еще раз.
 Он засунул ложку детской каши Джошу в рот, и тот тут же плюнул, незамедлительно обрызгав кашей папочку. О черт! Придется переодеться, а это значит, что он, скорее всего, опоздает в первый же свой день на новую работу.
 — Понимаю тебя. Эта дрянь и выглядит, и пахнет как гипс для повязок.
 В дверь постучали: пришла подмога!
 — Заходи!
 Ступившая через порог Трейси выглядела крайне соблазнительно: в облегающих бедра джинсах и розовом топике под цвет румянца на свежевымытых щеках. Толстая коса перекинута на грудь.
 С первого взгляда оценив ситуацию, Трейси покачала головой.
 — У меня есть крендельки.
 Корт не успел возразить, как она исчезла. Но буквально через секунду вновь появилась и бухнула на стол кучу разных вещей. Он был готов расцеловать ее за то, что она не оставила их надолго.
 Но в то же время все же усомнился относительно банана и желтой коробки с сухим завтраком.
 — В книге ничего не говорится про обычную еду — Поверь мне разочек, а? — Белые зубы закусили нижнюю полную губу, и, глядя на нее, он подумал, что согласится, пожалуй, на все что угодно.
 Рядом с ним на столе возник флакон пятновыводителя, а на столике перед Джошем — колечки сухого завтрака. Джош сразу схватился за них, отправляя в рот со скоростью регбиста, заглянувшего в буфет. С тем же восторгом он отнесся к банану — Тебе надо переодеться и идти, — сказала Трейси незадачливому папе.
 Поднявшись, он стянул с себя рубашку. Услышав вздох Трейси, замешкался. Значит ли это, что ее, так же как и его, мучает неумолимое влечение?
 Или он оскорбил ее? Он начал натягивать рубашку обратно.
 — Все в порядке. Я и раньше видела мужчин без рубашки. И тебя видела без рубашки, — вспыхнула она.
 И не только без рубашки — тогда, на реке, когда она застала его врасплох. Помнит ли она об этом?
 Этот тающий взгляд, сладкий, как карамель.
 Она что, не понимает, как такие взгляды действуют на мужчин? Задержись он тут еще немного, и…
 Он отошел от стола.
 — Погоди, — потянулась к нему Трейси. Она выбирала крошки каши из его волос, ушей, бровей, и легкие, точно перышко, прикосновения мутили разум.
 Корт упрямо сжал губы и постарался дышать ровно. Она так близко, что стоит только приподнять руки, и они лягут на ее талию. Но он не будет этого делать. Пусть страсть рычит внутри, как стая голодных волков. Страсть, которая останется неутоленной.
 Трейси встретила его взгляд, и улыбка на ее губах медленно угасла. Она сглотнула раз, второй, и темный румянец облил ее скулы.
 Кашлянув, она занялась посудой.
 — Завтра я покормлю его завтраком сама.
 — Спасибо, — пробормотал он и, заторопившись, ушел.
 Ему нужно перестать чувствовать себя неудачником. Работать, и побольше. Он прекрасно справляется с больными, а его умение ставить диагноз можно ставить в пример. Так, по крайней мере, ему говорили преподаватели в университете.
 Жаль, но, кажется, Джош этого не понимает.
 Чем больше Корт старается, ухаживая за ним, тем хуже выходит. Взять, например, книги о воспитании грудничков. Он выучил почти наизусть все, что нашел у Кэйт на полках, а тут Трейси советует начихать на них и делать так, как самому кажется лучше.
 Это у него не выйдет. Он доверял своему инстинкту в работе с пациентами, но когда дело касалось его собственной личной жизни, инстинкт исчезал и оставался один страх.




 ГЛАВА ТРЕТЬЯ


 Сердце Трейси забилось быстрее, когда вечером он подъехал на своем грузовичке к дому.
 Либби успела заглянуть раньше, чтобы узнать все новости относительно Корта и Джоша и забить голову Трейси непристойностями наподобие того, как убедить ее нового жильца остаться в Техасе.
 — Соблазни его, — советовала она.
 Трейси закатила глаза. Как будто она знает, каким образом соблазнить кого бы то ни было.
 — Покажи ему, от чего он отказывается, отправляясь обратно. Тебе дан последний шанс заарканить мужчину твоих грез. — Либби не желала бросать дела на полдороге.
 Трейси отрицательно качнула головой. Не для нее это — рушить чужие мечты. Раз Корт решил стать хирургом, он станет хирургом. Она сдает ему квартиру и нянчит его ребенка, но больше ничего. Она постарается не забывать этого. И лишь в самых тайных мечтах будет такой смелой, какой предлагает ей быть Либби.
 — Папа приехал, детка.
 Корт выглядел чудесно в темном костюме и ослепительно белой рубашке. Джош бросил на него взгляд сквозь стеклянную дверь и зарылся личиком в ее шею. Заметив это, Корт замедлил шаги.
 Во всем его облике проступила безнадежность.
 Трейси охватило сочувствие. Она поклялась себе, что сделает все возможное, чтобы сблизить отца с сыном. Изобразив на лице улыбку, она толкнула дверь, распахнув ее.
 — Как прошел день?
 — Неплохо. — При этих словах к Корту вернулась уверенность. Он хотел было погладить Джоша, но, не притронувшись, опустил руку. — А как дела здесь?
 — Я думаю, ему станет уютнее, когда мы все разберем и найдем знакомые ему игрушки.
 — Да, наверно. — Корт набрал воздуха, готовясь к худшему, и опять потянулся к Джошу. Джош лишь крепче вцепился в блузку Трейси.
 Корт всегда тяжело переживал неудачи, и она видела, что постоянное сопротивление мальчика приводит его в отчаяние. Надо что-то делать, или Корт перестанет пытаться наладить контакт с сыном.
 — Почему бы тебе не переодеться во что-нибудь поудобнее? Потом спустишься сюда, а я.., э.., закончу готовить обед.
 Трейси внутренне сжалась, осознав, что ее слова напоминают неудачный диалог из мыльной оперы. Да еще ее светлая кожа, как у всех рыжих.
 Должно быть, красная, как спелый помидор!
 Подмигнув и приподняв одну бровь, Корт оставил ее предложение без ответа.
 — Я не рассчитывал, что ты станешь для меня готовить.
 — Будешь должен мне один обед.
 Корт улыбнулся, обнажив ослепительно белые зубы.
 — Вернулись старые времена. Я не добился бы всего, чего добился в жизни, если бы не твоя помощь в учебе. Я в долгу у тебя.
 — Ага, и ты в благодарность увел у меня из-под носа право произнести прощальную речь.
 — Сама виновата. Из тебя вышла слишком хорошая учительница.
 Корт повернулся к входной двери. Трейси взяла было его под руку, но, почувствовав, как напряглись его мускулы, тут же отпустила.
 — Ты вполне можешь использовать внутреннюю лестницу.
 — А не боишься, что скажут соседи?
 Не раз бывало, что ее семья становилась темой пересудов, но ее самое скандалы никогда не касались.
 — Либби и так уже успела разнести новость, что ты снял у меня комнату и я нянчу твоего малыша.
 Он кивнул и исчез за лестницей, и Трейси перевела взгляд с него на восхитительного младенца на своих руках.
 — Надо тебе помягче обходиться с папой, мой сладенький. Он старается, а ведь он никогда не успокаивался, пока не добивался того, чего хочет.
 В дверях кухни Корт остановился. Домашняя атмосфера сняла напряжение рабочего дня. Он глянул на сына: Джош пускал пузыри и счастливо гулил, сидя на своем высоком стульчике. Трейси завоевала расположение малыша за один день, а он, его отец, не мог этого сделать за целую неделю.
 Стоя спиной к дверям, Трейси мешала что-то на плите, и пахло это «что-то» достаточно заманчиво, чтобы возбудить аппетит. Но еще заманчивее звучало ее мурлыканье в такт покачиванию бедер в джинсах. Встряхнув головой, он постарался выбросить неуместные мысли. Лучше обратить внимание на тот голод, который он может утолить.
 — Вытащи из холодильника салаты, а потом садись и рассказывай, как прошел твой первый день, повернулась к нему Трейси.
 Рот Корта растянула улыбка. Трейси всегда любила покомандовать, но почему-то ее распоряжения никогда не раздражали, как распоряжения братьев. Он достал салаты, устроился рядом с Джошем и предложил ему печенье, оставленное Трейси на столе. Джош поколебался, но взял, что-то пролепетав. Уже прогресс.
 — Больница не похожа на то, к чему я привык.
 Нас учили быстро разобраться в проблеме и назначить лечение. По схеме «вылечить и выставить».
 А мои сегодняшние пациенты, кажется, больше хотели вытащить из меня сведения обо мне самом, чем жаловаться на свои болячки.
 — А ты думал, техасская глубинка и университетская клиника — одно и то же? Там тебя учили отстранять лишнее. Заниматься только болезнью.
 А здесь в тебе хотят видеть друга, человека, которому можно довериться. Ты не только лечишь, но и должен знать все обстоятельства, которые могли вызвать болезнь, — так тут считают. То есть ты должен быть наполовину доктор, наполовину психолог.
 Стряпня Трейси уже была распределена по трем тарелкам.
 — Док говорит то же самое, но я же здесь ненадолго, как мне всех их узнать?
 — Это ведь им неизвестно. Для них ты — местный паренек, который чего-то достиг в жизни и вернулся домой.
 Она поставила перед ним тарелку и села. Он всегда любил курицу с клецками. Помнит ли это Трейси, или ему просто повезло?
 — Обленилась наша Либби. До самого ленча никто не спросил меня про Джоша.
 Трейси поморщилась:
 — В ближайшие дни все девицы на выданье чем-нибудь да заболеют.
 — Вот что мне сейчас ни к чему — это связываться с девочками, которые мечтают о домике с белым заборчиком, — застонал Корт.
 Трейси прикусила губу и налила ему чаю со льдом.
 — Понимаю. Но подумай о положительной стороне. В ближайшие недели ты увидишь раздетых женщин больше, чем любой другой видит за всю жизнь.
 Братья начнут тебе завидовать. — Насмешливый огонек в ее глазах сменился серьезностью. — Ты любил мать Джоша?
 Корт едва не поперхнулся. Он помедлил с ответом.
 — Я считал тогда, что люблю. Мы встречались с Кэйт три года и хотели пожениться, когда я закончу учебу.
 — Зачем было ждать?
 — Значительная чикагская фирма предложила Кэйт работу. Должность была слишком хороша, чтобы отказываться, но и я хотел закончить обучение в том же университете. — Он чувствовал себя как школьник, не приготовивший урока.
 — В Иллинойсе есть учебные клиники, а в Северной Каролине — юридические фирмы.
 — Но для нее недостаточно престижные. И я хотел учиться у доктора Гиббонса, его считают лучшим кардиохирургом в стране. Еще несколько семестров — и меня могут взять к нему.
 — Для тебя всегда было так: все или ничего. Если бы вы действительно любили друг друга, наверно, один из вас согласился бы чем-то пожертвовать, чтобы только оставаться вместе.
 Ему это уже приходило в голову. Кэйт получала и отклоняла предложения от известных фирм поблизости от Дарема. Она предпочла свою карьеру ему, Корту. Это задело его. Не потому ли он не женился на Кэйт? И знала ли она еще до отъезда, что бросит его? Почему не дала ему этого понять? Или она пыталась это сделать, а он, поглощенный учебой, не заметил?
 Трейси кормила Джоша с гораздо большим умением, чем Корт.
 — Расскажи мне о ней.
 — Кэйт была полна решимости стать лучшим в мире защитником по уголовным делам. Она хотела вести какое-нибудь громкое дело.
 — И тебе это нравилось?
 — Я уважал ее стремления. Она знала, чего хочет, выработала план, как этого добиться. Что мне нравится в женщине: точное знание, чего ей надо, и достаточно смелости, чтобы взвалить это на себя.
 Рука Трейси застыла над тарелкой.
 — А что с ее семьей?
 — Она единственный ребенок. Ее родители умерли. Кроме меня, у Джоша никого нет.
 — Ему очень повезло, что у него есть ты да еще клан Лэндеров. Твои братья и невестки в последние годы много занимаются общественными делами. Ты можешь гордиться своей семьей, Корт.
 Очень ему много проку от моей семьи, если они живут за полстраны отсюда.
 — Ты встречаешься сейчас с кем-нибудь? С кем-то, кто мог бы тебе помочь с ребенком?
 — Я встречаюсь с тобой.
 И вижу тебя в совершенно новом свете. Из книжного червя выросла красивая и уверенная в себе женщина. Если кто-нибудь твердо верит в семейную жизнь и верность до гроба, так это именно Трейси, но он слишком привязан к ней, чтобы переспать с ней, а потом оставить одну.
 С какой учительской строгостью она смотрит на него!
 — У тебя есть чувство юмора, Корт. Теперь ответь на вопрос.
 — Если бы я и хотел с кем-то встречаться, смены по семьдесят два часа прикончат любую связь, и очень быстро. Так что я ни с кем не встречаюсь и в обозримом будущем не собираюсь этого делать.
 Но как-то надо найти способ стать хорошим отцом, в котором Джош так нуждается. Риск подвести малыша пугал Корта больше всего на свете.
 — Корт… — Голос Трейси и мягкое прикосновение к руке пробудили его. Некоторое время ушло у него на то, чтобы понять: он в постели, а Трейси сидит рядом, закутанная в халат.
 — Что стряслось? Джош?
 — Звонил док Финни. Сандра Аддисон рожает.
 В больницу не хочет, настаивает, что будет рожать дома. Ему нужна твоя помощь.
 Ругнувшись, Корт откинул одеяло.
 — Завтра загляну к телефонщикам и подгоню их, чтобы поскорей обеспечили мне связь. Я знаю, что в нашу договоренность полуночные звонки по твоему телефону не включались. Посмотришь за Джошем?
 — Конечно. Я посплю на диване и услышу его.
 Он полез в шкаф за брюками и чистой рубашкой.
 — Нет уж, на этом диване можно все кости переломать. Спи на моей кровати. Я не заразный.
 Остановившись рядом с ней, он подавил желание пригладить ее растрепанные волосы. Шелковистая река стекала вниз до середины спины. Звонок врача явно вытащил ее из кровати. Неуверенным жестом он потрепал девушку по плечу.
 — Спасибо, Трейси. Я у тебя в долгу.
 Солнце упорно лезло сквозь веки. Она пряталась от него под одеялами, где было так тепло, уютно… И вдруг неумолимая, как холодный душ, мысль заставила ее окончательно проснуться: она проспала ночь в постели Корта!
 Откинув с лица волосы, Трейси села на кровати и повернулась в ту сторону, откуда доносился его низкий, рокочущий голос. Он ходил взад-вперед мимо двери в ванную с Джошем на руках, тихо с ним разговаривая. Ее сердце запрыгало, точно рыба, вытащенная из воды.
 Боже мой, она, должно быть, спала как убитая, после того как встала к Джошу в последний раз.
 Даже не слышала, как Корт вернулся. Где же он спал? Уж не на жутком ли диване? Надо выбросить это орудие для пыток, как только найдутся деньги купить что-нибудь другое. Она повернула голову. На подушке рядом с ней была вмятина и на белой наволочке выделялся одинокий темный волос.
 Она спала с Кортом Лэндером!
 И никто об этом не знает. Вот это здорово.
 Трейси вспомнилось идиотское предложение Либби соблазнить Корта, чтобы тот никуда не уезжал, и пульс девушки забился быстрее. Нет, ничего подобного не случится. Страстные похождения не для нее. Не важно, что они так заманчивы, что столько раз она предавалась мечтам, в которых видела Корта своим любовником. Он всегда был недосягаем для нее. И прежде был для нее слишком хорош, а уж сейчас и думать нечего. Она сдунула с лица непослушные волосы и решительно тряхнула головой. Нет, если она и сумела вызвать в нем желание, то удержать его не сможет.
 Но что же это такое! Память опять вызвала в ней сладостные ощущения от прикосновения руки своего любимого, руки Корта. Дрожь пробежала по телу, кожа покрылась пупырышками. Сможет ли она справиться со своим сердцем, если вступит в связь, зная заранее, что все кончится тривиально?
 Нет, лучше сосредоточиться на достижимой цели, стать первой женщиной — директором школы в графстве. Получив учительский сертификат, она перестала быть объектом жалости соседей. И если ее будут уважать те самые люди, которые когда-то пренебрегали ею, она станет вполне счастлива.
 — Доброе утро. — В дверях стоял Корт.
 Комок в горле удалось проглотить. Еще бы сделать что-то с сердцем — ну не может оно биться спокойно при виде этого милого, колючего от щетины лица, при звуке его голоса, с утра слегка с хрипотцой, такого домашнего.
 — Здравствуй. Ты давно пришел?
 — Хочешь сказать, что все проспала? — В карих глазах блеснула насмешка.
 Трейси вспыхнула. Корт всегда любил подразнить.
 — Похоже, ты забываешься.
 — Ой, мама. Раньше ты любила вставать рано.
 Я и сейчас люблю вставать рано, подумала она.
 Вот только волосы, наверное, с утра как воронье гнездо, рубашка износилась чуть не до дыр… Где же халат? Ага, висит на спинке дивана, видно сквозь дверь в соседнюю комнату. О боже, она как голая.
 Трейси постаралась вернуться к трезвым мыслям.
 — У Джоша режутся зубки. Ему нужно детское обезболивающее. Сегодня куплю.
 — Он плохо спал?
 — Да. А как Сандра?
 — Прекрасно, как и ее новорожденная дочь.
 Мне удалось уговорить ее отправиться в больницу для полного обследования.
 — Док Финни позволил тебе принять роды?
 — Ага. Я и забыл, что такое скоротечные роды. Он явно был доволен собой.
 Когда же он выйдет? Ей бы взять халат. Или придется так и сидеть со сложенными на груди руками, пока она не справится с собой.
 — В кардиологическом отделении тебе заниматься родами не придется.
 — Наверно, нет. — Он спустил ребенка на пол, и печаль в его глазах вынудила Трейси задержать дыхание. — Возня с Сандрой заставила меня пожалеть, что я не был при рождении Джоша.
 Слезы застряли у нее в горле.
 — Может быть, со следующим ребенком тебе больше повезет.
 — Я не планирую еще одного. И с этим-то не могу управиться.
 Тем временем Джош целеустремленно направился к куче коробок в углу, собрав все свои силенки, чтобы ползти быстрее. Ухватившись за одну из них, он попытался встать, и лежащая сверху коробка зашаталась. Трейси вскочила и кинулась к нему, чтобы предупредить несчастье, то же сделал Корт, и они едва не столкнулись. Он поймал ее одной рукой за талию, а другой придержал коробки.
 Она прижалась к нему всем телом. Тонкая ткань не скрыла жара его плоти, пробудившейся при этом прикосновении. Внутри у Трейси все слилось в один тяжелый болезненный комок.
 — Трейси? — В его глазах пылал костер. Она наклонила голову, чтобы не видеть вопроса, горевшего на его лице.
 Боже мой. Тут едва подавляешь собственное глупое желание, а если добавляется его…
 — Нам не следует больше встречаться таким образом, а то забудем переодеться. — Произнесенная им шепотом шутка не удалась, но он не отпустил Трейси. Даже сжал пальцы крепче.
 — Верная мысль, — едва выдавила она.
 Темные глаза теперь смотрели на ее губы.
 — Если я поцелую тебя, влепишь мне так же, как Бобби Смиту в десятом классе?
 — Нет, наверно.
 — Наверно?
 — Он предложил мне денег, чтобы я еще кое-что у него поцеловала.
 Корт выругался и прижал ее крепче. Она вся пылала от его близости, от плеч до колен, и слегка дрожала.
 — Напомни мне отколотить его при первой же встрече.
 Он приподнял ее подбородок согнутым пальцем и приблизил свое лицо. Во рту Трейси пересохло точно в пустыне — и через долю секунды он накрыл ее губы своими. Ничего похожего на предыдущий поцелуй: он дразнил и уговаривал губами и языком. Кисти ее рук оказались зажаты между их телами. Она согнула пальцы, скользя по его груди, потом выпрямила их, прижала ладони к этой стене из мышц. Под одной ладонью гулко стучало сердце, и ее собственное сердце торопилось вдогонку.
 Теплые ладони скользнули по ее спине вниз, легли на бедра, прижали к толстому стержню напрягшейся мужской плоти. Трейси ахнула, и он воспользовался этим: провел по ее языку своим нежное и жалящее касание.
 Корт хочет ее. Ее колени слабели, к коже приливала кровь. А он все соблазнял и мучил ее рот, приглашал принять участие в этой игре.
 Она подняла руки к его плечам и начала разминать плотные мышцы под теплой, податливой кожей. Страсть грызла ее изнутри, в груди возникла незнакомая боль, и жажда, какой Трейси еще не знала, проснулась и росла в ней.
 Неожиданно сумасшедшая выдумка Либби соблазнить Корта — показалась ей вполне.., ну, разумной, что ли. Но не для того, чтобы принудить Корта не уезжать. Вместе навсегда — это не для них, но, может быть, он пробудет с ней лето. И у нее останется память любовных ласк Корта — согревать душу, когда она будет настоящей старой девой и заведет себе штук сорок кошек.
 Корт чуть-чуть отстранился. Бессильно уронил руки, потом неуверенно провел ладонью по волосам. Глянул на Джоша, опять на нее.
 — Ну, ты и сексуальна.
 Она посмеялась — от удовольствия и от испытанного волнения.
 — Источники не исчерпаны.., если это тебя привлекает. — Она медленно, глубоко вдохнула.
 — А что вы, собственно, предлагаете, Трейси Салливен?
 Облизнула губы, собралась с силами.
 — Мужа я не ищу. Ты не ищешь жену. Но мы оба — взрослые люди, и у нас есть свои… — ее вновь бросило в жар, — потребности. Мы можем.., э-э.., попробовать их удовлетворить.
 — Это — предложение?
 Может, еще не поздно спрятаться, заползти под ковер? Но под ногами резвится Джош, наверняка не подозревая, какую глупость делает его няня.
 Вот тянет за подол и пытается встать.
 А вдруг Корт отвергнет ее? Сможет ли она встречаться с ним лицом к лицу, каждый день, пока не кончится лето?
 — Я думаю, что мы могли бы удовлетворить друг друга. — Сколько-то секунд он молча смотрел на нее. — Ты знаешь, что я уезжаю через пару месяцев, и все-таки хочешь спать со мной?
 Она подняла голову, мысленно проклиная свои пылающие щеки.
 — Да, и потом мы распрощаемся до следующей встречи выпускников через десять лет.
 — А соседи? Твоя репутация? Должность директора?
 Стоит просочиться слушку, что Трейси завела любовную связь, — и прости-прощай работа. Не говоря уже о грязи, которую выльют на ее родных.
 — Пока мы будем пользоваться внутренней лестницей и не посвящать в дело никого третьего, никто ничего не будет знать.
 — Ты уверена, что не предпочла бы кого-нибудь, от кого можно получить обручальное кольцо, белый заборчик вокруг уютного домика и прочее?
 — Заборчик у меня есть, и я уже говорила тебе, что не намерена заводить детей. То есть ни в кольце, ни во всем прочем я не нуждаюсь. — Вспотевшие ладони пришлось вытереть, проведя ими по рубашке.
 Прошло несколько долгих, полных напряжения секунд, прежде чем Корт сказал:
 — Хорошо.
 Ее сердце билось с такой силой, что Трейси стала бояться, как бы у нее не лопнула барабанная перепонка. Что значит «хорошо»?
 — Объясни, а? Чуточку побольше!
 Он улыбнулся, и в глазах его заплясали чертики.
 — Трейси, даже «чуточку побольше» грозит мне разрывом сосудов.
 Она прижала левую руку к груди, стараясь совладать со своим дыханием, а правую протянула ему.
 — Ну ладно, соглашение достигнуто. — Он поднес руку к своим губам. Ее кожи коснулось сначала его дыхание, затем губы. — И держитесь, мисс Салливен, потому что лето нам предстоит долгое и страшно жаркое.




 ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ


 — Дя-дя-дя.
 Корт с трудом оторвался от распухших губ Трейси и наклонился к ребенку у своих ног. Его сын смотрел на него снизу вверх — одна крохотная ручка нашла его штанину, вторая держится за рубашку Трейси.
 — Дя-дя-дя.
 — Он что, говорит со мной или просто упражняется?
 Трейси отняла от него свою руку, уперла ее в бок и вошла в роль учительницы. Как она так перевоплощалась, он не понимал, но в позе и наклоне головы у нее сразу появилось что-то такое, что не оставляло сомнений: она здесь начальник.
 — Обычно девятимесячный ребенок узнает отца и уже зовет его.
 Он присел и поднял Джоша. Маленький кулачок продолжал держаться за край рубашки Трейси, и, когда Корт выпрямился, этот край пополз вверх.
 На мгновение обнажились длинные и стройные бедра — прежде чем Трейси торопливо одернула рубашку. Скоро он будет трогать эти бедра. Сколько времени понадобится Джошу, чтобы уснуть?
 И вдруг Корта точно обдало холодной водой.
 Он не готов. Черт!
 — Трейси, у меня нет никаких предохранительных средств. Я ничем не болен, уверен, что ты также здорова, но я не хочу рисковать еще одной незапланированной беременностью. Ты запаслась презервативами, когда все это придумала?
 Трейси залилась густым румянцем. Глаз она не поднимала.
 — Я не придумывала этого заранее. Решила под влиянием момента.
 Внутри у него все оборвалось, будто при рывке вниз с «американских горок».
 — Хочешь подумать еще?
 — Нет, но в городе покупать презервативы нам нельзя. Станет известно всем…
 — Я проеду в Лома-Альту.
 Она закрыла горло рукой, но между тонкими пальцами бился учащенный пульс. Эти пальцы скоро будут гладить его, возбуждать… Желание разгорелось с новой силой. Корт прочистил горло.
 — Трейси, если ты не вполне уверена…
 — Вполне. — Она расправила плечи. — А теперь давай мне Джоша, иди мойся и одевайся на работу.
 — Иди первой. — Он поймал ее руку и прижался губами к кончикам пальцев. — А когда твои руки, скользкие от мыла, будут касаться твоего тела, знай: я хотел бы, чтобы это были мои руки.
 Все время, пока ребенок спал, Трейси готовилась к встрече Корта и жалела, что пропускала мимо ушей болтовню Либби о том, как та наводит марафет. И ведь нельзя позвонить и попросить рассказать все еще раз. Либби, чего доброго, разнесет новость о ее связи с Кортом по всему графству.
 Наведение марафета не понадобилось. Позвонил Корт и сказал, что в Лома-Альту заехать не сможет, слишком занят. Так что сегодня они не смогут иметь близость. Несмотря на это, Трейси выбрила ноги, выщипала брови, надушилась.
 Когда Трейси услышала, что грузовичок Корта въезжает во двор, ее руки затряслись так, что пришлось отложить лопаточку для помешивания или же весь обед непременно расплескался бы по плите. Она взяла Джоша на руки и подошла к входной двери. Корт шел по дорожке к дому такой лощеный и видный в своем темно-синем костюме, что внутри у Трейси все перевернулось.
 — Папа пришел домой!
 На этот раз Джош не стал прятаться, но и не потянулся к Корту, когда дверь открылась. Поколебавшись мгновение, Корт провел рукой по головке сына.
 — Привет, малыш.
 Шагнув внутрь, он закрыл за собой массивную деревянную входную дверь и прислонился к ней.
 Ослабив галстук, расстегнул две верхние пуговицы на рубашке и наконец обнял Трейси за талию, чтобы привлечь ближе. Сердце девушки едва не выпрыгнуло из груди.
 Легчайшие поцелуи — лоб, нос, губы.
 — Привет, Трейси. Как прошел день? — Опять эти задорные огоньки в глазах. Выбил человека из равновесия, а теперь хочет, чтобы она вела умные разговоры?
 Медленно выдохнув, она отстранилась немного и попыталась связать несколько слов:
 — У нас с Джошем все было хорошо, А у тебя?
 — Сплошное расстройство. Все время думал о том, как приду домой и мы займемся любовью.
 Трейси потеряла дар речи. Завозившийся Джош вывел ее из столбняка. Она посадила мальчика на пол. Тот заторопился по направлению к игрушкам, которые она успела распаковать и сложить на стеганом одеяле в углу кабинета.
 — Вообще-то я спрашивала про пациентов.
 — Работаю как со связанными руками. Я мало что имею право делать, пока мне не пришлют лицензию. Доктор Финни должен меня контролировать и подписывать каждый мой рецепт. Тоже расстройство. Весь расстроенный пришел. — Он покачался на пятках и улыбнулся.
 Прежде чем она сообразила, что Корт хочет делать, он вытащил у нее из волос заколку, рассыпав густые пряди по плечам. Расправил пальцем запутавшиеся. Явное удовольствие, которое он при этом не мог скрыть, заглушило ее желание протестовать.
 — Мне нравится, когда твои волосы распущены.
 — Да я вообще-то не хотела их отращивать. Нет времени подстригаться. Хотя Эми все время меня изводит, чтобы я что-нибудь с ними сделала. Она теперь парикмахер.
 — Хорошо, что ты ей этого не позволила. Мужчина должен предвкушать, как длинные пряди скользнут по его обнаженной груди, потом ниже…
 Хищная улыбка желания в его глазах стеснила дыхание в груди Трейси. Может быть, она спустила с цепи зверя? Не собирается ли он дразнить ее подобным образом, пока они не доведут свои отношения до кульминации? Трейси сомневалась, что сможет выдержать дни словесной любовной игры.
 — У меня… — В голове смешалось, голос ее срывался. Она сглотнула и попробовала опять:
 — Креветки пригорят, а лапша выкипит. — Выплеснуться через край грозило не только содержимое кастрюльки. Не рискуя больше ни словом, она бросилась в кухню — так быстро, как только могли нести ее ослабевшие ноги.
 Корт беззвучно рассмеялся. Не следовало до такой степени ее доводить, но очень уж занимательно следить, как румянец с ее щек распространяется на шею и дальше на грудь. Расширившиеся зрачки почти закрыли золотисто-коричневую радужку, а если она будет дышать еще взволнованней, на ее сарафане обязательно лопнет шов. А уж ноги… Он глубоко втянул в себя воздух, чтобы успокоиться, и неверной рукой провел по волосам.
 Кто бы мог подумать, что он и Трейси когда-нибудь сблизятся? В школьные годы она гоняла его суровей всех учителей. Грозилась, и ругала, и всегда заставляла выжимать себя до конца, чтобы добиться лучших результатов. И ни разу не показала, что хотела бы других отношений с ним.
 Когда ее брат Дэвид сказал Корту, что сестру некому вести на выпускной вечер, он предложил выручить и сразу же пригласил ее. Трейси была ему приятна: принимала его таким, каков он есть, не стараясь переделать. Она не будет ворчать, что он не может позволить себе ни роскошный обед для нее, ни смокинг.
 Тот вечер начинался прекрасно. Пообедали они в Тилдене, в ее любимом заведении, где жарили мясо на решетке. Не слишком изысканно, но лучше, чем кухня в его или ее доме, а где-либо еще обедать вместе им не случалось. И дальше шло все прекрасно, пока они не добрались до физкультурного зала, где, протанцевав час-другой, Трейси вернулась из дамской комнаты с жалобами на головную боль и просьбой, чтобы ее отвезли домой.
 А на следующий день она походила на айсберг: тверда и холодна, как ледышка. Что-то пошло не так, и он не понял, что. Учеба пришла к концу, и их пути разошлись.
 Но это было тогда. А теперь двое взрослых людей пришли к соглашению, и, поскольку ни один из них не ожидает чего-то большего, чем приятно проведенное лето, разочарований не предвидится.
 Все, что надо, — это вести себя достаточно осторожно и не дразнить окружающих.
 Пиджак и галстук полетели на спинку стула, он пересек комнату и сел на край одеяла рядом с Джошем.
 — Думается, мы ей нравимся, приятель.
 Он потрогал медальон со святым Кристофером, висящий у него на шее, — это осталось ему от женщины, родившей его ребенка, но бросившей его самого.
 — Я упаковал вещи твоей мамы, и дядя Патрик сохранит их для тебя. А когда ты будешь старше, мы просмотрим их вместе.
 — Обед готов. — В дверях, едва сдерживая слезы, стояла Трейси.
 — Слыхал, парень? Пора подкрепиться, — бодро сказал Корт, хотя от этих ее слез сжалось сердце.
 Он подкинул Джоша в воздух, и послышался звук, очень похожий на смех. Это поразило его, он подкинул малыша опять. В ответ Джош наградил его своим радостным лепетом.
 — Прогресс, дружок. Может, у нас с тобой что и получится.
 Трейси подняла взгляд от блюда, которое ставила на стол.
 — Конечно, получится. Не бывало еще, чтобы тебе не удавалось то, чего ты хотел.
 — Матери своей я не удержал. — Смерть Кэйт растревожила в нем чувства, с которыми он, как думал, покончил. Нет, совсем ни к чему портить вечер грустными воспоминаниями! Например, что он любил только двух женщин в своей жизни — и обе его бросили.
 — Корт, тебе же было тогда два года!
 — Ну да, но… — Только Трейси он доверял настолько, чтобы высказать вслух давние сомнения. — Может, я был таким чудовищем, что она меня терпеть не могла? И уехала из-за меня? Последняя капля, так сказать.
 Трейси положила руку ему на плечо.
 — Поговори с отцом.
 — Говорил. Он считает, что это из-за него она уехала.
 — Так и Либби говорит.
 Он невесело засмеялся.
 — А, агент разведки графства!
 — Все же лучше, чем кабельное телевидение, а то, что Патрик — внебрачный сын, только подтверждает: твои родители не были счастливы в браке уже до твоего появления.
 — Жаль, что я не мог поддержать Патрика, когда эта новость разошлась.
 — Шуму было — точно приземлились инопланетяне, — согласилась Трейси. Но они с Лианной держались хорошо, к тому же Патрик очень много сделал для города, когда унаследовал миллионы своего родного отца.
 Корт пристегнул Джоша к стульчику и сел сам.
 Трейси наклонилась, чтобы поставить перед ним обед. Аромат креветок, масла и чеснока возбуждал аппетит, но вот мягкие волосы защекотали его сзади по шее, и тут же о себе напомнил совсем другой голод.
 — Хорошо, что ты сохранил вещи Кэйт для Джоша.
 Он с трудом подавил желание запустить в ее волосы пальцы и целовать, целовать — пока оба окажутся не в силах оставаться в вертикальном положении.
 — Она все завещала ему. Одежду я отдал в приют, но мне показалось, что не следует продавать все остальное, пока сын это не увидит.
 Он взялся было за вилку, но отложил ее.
 — Трейси, Финни составил расписание. Ходит вирус, и он хочет, чтобы в ближайшие две недели я работал с утра до ночи. Аптека в Лома-Альте все еще работает только днем и в воскресенье закрыта?
 — Да.
 — Ты могла бы купить презервативы сама?
 — Мм.., конечно. — Судя по ее тону, она предпочла бы пробежаться по главной улице городка голышом.
 — Ты их хоть раз покупала? — сощурился Корт.
 — Нет. — Неужели он не понимает, что это ее смущает?
 — Я изменю расписание.
 — Не надо. Я справлюсь. Женщина должна сознавать свою ответственность. — Выглядела она так, будто собирается с силами, чтобы вытащить здоровенную занозу. — Завтра мы с Джошем пойдем по магазинам.
 Шаги направились вниз, лестница скрипнула.
 Завтра. Завтра будет любовь, замирало сердечко Трейси. Завтра, когда она сделает нужную покупку. Так почему — если нынешней ночью ничего не случится — сердце стучит как сумасшедшее, а в животе точно гогочет большая стая гусей?
 Корт появился переодетым. Вместо костюма выцветшие джинсы и обтягивающая белая футболка. Так одевался школьник, которого она когда-то обожала. Босиком, а волосы гладкие — можно подумать, он уделил своей прическе внимание.
 — Джош заснул?
 — Да, минут десять назад.
 Он пересек комнату, взял у нее из рук журнал и швырнул на кофейный столик.
 Встревоженная, она выпрямилась на сиденье.
 — Ты что делаешь?
 От выражения его глаз пересохло во рту и стали мокрыми ладони.
 — Мы делаем. Вольные упражнения на твоем диване.
 — Но.., нам же нечем предохраняться.
 Он уютно устроился рядышком с ней — рука обнимает ее плечи, бедро прижалось к бедру. Запахи одеколона и крема для бритья дразнили обоняние.
 А улыбка.., такие заставляют отцов юных дочерей запирать двери и заряжать дробовики.
 — Сегодня нам это не понадобится. — Он прижал ее еще крепче, дыхание, пропитанное мятой, согревает ее губы. — Если тебе это не надо, только скажи «нет».
 — Да. — Она прикусила нижнюю губу.
 — Ты знаешь, я мечтал об этом весь день. — Он поцеловал ее неторопливо, жгуче — Трейси была рада, что не стоит, а сидит.
 Он ласкал ее, пока она не открылась ему. Его язык танцевал, прикасаясь к ее языку, и это заставляло трепетать ее желудок, а мышцы — напрягаться.
 Она не знала, куда деть свои руки. Поцелуй обжег ее щеку, затем шею, ключицу. Его лицо в ложбинке между ее грудями, и она ахнула, почувствовав, как его дыхание греет плоть. Боже.
 Он чуть отодвинулся, поймал ее в ловушку горящих темных глаз.
 — Ты когда-нибудь занималась любовью на диване?
 — Нет.
 Он даже отпрянул от удивления. Туман страстного возбуждения слегка рассеялся.
 — Я же была первой зубрилой в классе, помнишь? Кто бы меня звал на свиданки?
 — Подростки не славятся сообразительностью, но в колледже-то?
 Последние искры сексуального возбуждения угасли, и теперь ее щеки горели уже со стыда. Целиком занятая воспитанием младших сестричек и братишек, чтобы помочь заваленным работой родителям, она пропустила большую часть подростковых ритуалов, которые ее сверстники считали само собой разумеющимся. А поступив в колледж, зубрила, сутками не отрываясь от книг и конспектов, чтобы не потерять стипендию — свою единственную возможность получить образование.
 — Я не уезжала учиться. Жила дома и ездила в Техасский университет в Кингсвилл.
 Корт был ошеломлен.
 — Трейси, может быть, ты девственница?
 — Да. — Как жаль, что нельзя соврать. Это не в ее правилах.
 Корт встал, сунул руки в карманы и подошел к окну: не любоваться видом, конечно, ведь шторы задернуты.
 — Тебе надо получше подумать, прежде чем соглашаться на летние развлечения, — заявил он, не оглядываясь.
 — Нет, Корт, не надо. Я знакома со всеми свободными мужчинами в округе и не имею желания вступить в более близкие отношения ни с одним из них. А тебе я доверяю. Мы знаем друг друга целую вечность, и, кроме того, ты уедешь. Мне не придется вспоминать, что ты видел меня голой, каждый раз, когда я натыкаюсь на тебя в бакалее.
 — Но, Трейси…
 Как больно, что он не хочет ее, — даже щиплет глаза. Она резко встала и влезла в сандалии. Нельзя опускаться до такой глупости, как слезы.
 — Забудь об этом. Я понимаю: большинство мужчин шарахаются от девственниц, как от заразной болезни.
 Корт преградил ей дорогу.
 — Трейси, это не так…
 — Ладно, я ничего не просила. И вообще, я только разочарую тебя, наверно.
 Решительно сжав дрожащие губы и стиснув зубы, она попыталась обойти его. Но он не пускал ее. Нежно провел пальцем по ее щеке, приподнял подбородок, так, что их взгляды встретились.
 — Это ведь вещь такая: сделав — не воротишь. Темные глаза смотрели трогательно-нежно.
 — Я знаю. Но мне уже двадцать восемь, и ты единственный мужчина, который разбудил во мне женщину. Только с тобой я перестаю быть противной училкой.
 Он улыбнулся уголком рта — по-мальчишески криво.
 — В таком случае, мисс Салливен, предоставьте мне честь стать вашим учителем — для разнообразия.
 Она оставалась стоять как стояла — точно тряпичная кукла, — пока он не поднял ее руки и не обвил ими свою шею, а затем взял ее за талию и пододвинулся ближе. Шаг, другой — их бедра и животы соприкоснулись.
 — Если я сделаю что-нибудь, что тебе не понравится, или начну слишком быстро, скажи или дай мне по башке. Как тебе удобнее.
 — Корт, тебе не обязательно…
 Он прервал ее быстрым поцелуем.
 — Я хочу любить тебя, Трейси. — И потянул к себе. Она не носила лифчика, и ее груди трепетно прижались к твердой, как стена, мужской груди.
 Тепло его тела проникло сквозь тонкую материю, ее соски затвердели, когда он начал ласкать их руками.
 Как он близок! Только не терять голову. Что она должна делать? Если верить прочитанному, мужчинам тоже нравится, чтобы их ласкали. Но как?
 Она запустила пальцы в короткие волосы Корта. Они щекотали ладони, рассеивая внимание, а очередной поцелуй вообще помутил зрение. Она провела руками по плотной мускулатуре плеч, вниз по спине. Как неловко у нее это получается.
 Он оторвался от ее губ, чтобы резко втянуть в себя воздух и застонать. Хорошо. Хоть одному из нас это нравится.
 Новый поцелуй, сильнее, интенсивнее. Карту мужских эрогенных зон она хранила в памяти, но память эта расплывалась… Корт принялся за ее язык, и все исчезло окончательно. Боже, как же хорошо он это умеет! Если так пойдет дальше, она и не придумает, как доставить ему удовольствие.
 Тем временем Корт расставил ноги пошире и стиснул ее между своими бедрами. Мозги Трейси расплавились окончательно. Попробуй тут вспомнить, что было написано в статье о соблазнении мужчин, когда его руки гладят пониже спины и возбужденная плоть прижимается к твоей.
 И все-таки, где сейчас следует быть ее рукам? Уж наверно, не висеть по швам словно макаронины.
 Корт отодвинулся и впился в нее взглядом.
 — Трейси, сколько ты прочитала научных книжек про любовные отношения?
 Недостаточно, по-видимому.
 — С полдюжины. А что?
 Он кивнул, не удивившись ответу.
 — Ты слишком старательно их вспоминаешь.
 Трейси вспыхнула. Наверняка покраснели даже пальцы ног. Она попробовала высвободиться, но вместо того, чтобы выпустить, его руки вцепились в ее талию крепче.
 — Расслабься. Ты напряжена как струна. — Прижавшись к ее виску, он отдавал распоряжения низким, завораживающим голосом. — Попробуй сосредоточиться на том, что чувствуешь, когда мои пальцы скользят по твоей коже.
 Как будто она может сейчас думать о чем-то еще!
 — Любовная игра — это ощущения, а не рассуждения.
 Она встрепенулась.
 — Но мы же не будем сейчас заниматься любовью?
 — Позвольте поправить ошибку, учительница.
 Мы не собираемся добраться до конечного пункта, но вволю насладимся ведущей туда дорогой, — и он улыбнулся так, что слова отдались в ней точно взрывная волна.
 Он целовал ее веки, заставив закрыть глаза, затем перешел ко рту, который так и не желал закрываться.
 — Не открывай глаз, Трейси. Почувствуй.
 Она сосредоточилась, вдыхая мужской запах, отмечая прикосновения, ощущая шероховатость ладоней, гладящих голые плечи, спину, вниз до выпуклости бедер и обратно — пока по ее телу не пробежала дрожь.
 — Гусиная кожа. — Теплый воздух шевелил волоски вокруг ее уха. — Знала бы ты, как меня возбуждает, что я вызвал такую реакцию. — Губы слегка касались мочки уха — он слегка прикусил чувствительную кожу.
 Поцелуи вдоль щеки.., вниз по шее, сбоку.., любовные узоры на ее плече, выведенные горячим языком. Зубы царапнули ее кожу и вырвали у нее стон. Она закусила губу и сжалась.
 Корт высвободил губу большим пальцем и ждал, пока она не открыла глаза и не взглянула на него.
 — Не делай этого. Я хочу знать, что тебе нравится, а что — нет.
 Подняв ее руку к своим губам, он поцеловал ладонь, а потом его язык стал рисовать на этой ладони круги. Трейси сглотнула — незабываемое ощущение!
 Подведя Трейси к дивану, Корт сел сам и посадил ее к себе на колени. Она бедром почувствовала напряженную мужскую плоть, и в низу ее живота заныло. Тепло мужской груди согрело ее плечо, и она прижалась к нему плотнее.
 — Закрой глаза.
 И кончики пальцев, легкие как пух, очертили границу ее волос, линию бровей, носа. Затем скулы, губы. Большой палец раздвинул эти губы, дразня нежную кожу внутри, но, только ей захотелось попробовать его языком, он двинулся дальше: к ушной раковине, к напряженным мышцам на шее. Как это волнует: не знаешь, до чего он дотронется в следующий момент.
 Трейси шумно втягивала воздух, ее соски, предчувствуя его прикосновение, затвердели. Она выгнула спину, а Корт, добравшись до лямок ее платья, потянул их. Дышать сразу стало труднее и не ей одной. Какая радость: он тоже возбуждается, лаская ее, доказательство этого горячит ее бедро, торопливые выдохи взвивают ее волосы с плеча и шеи.
 — Так приятно трогать тебя, Трейси. У тебя очень нежная кожа.
 И, как если бы его прикосновение недостаточно будоражило, он прислонил ее спиной к изголовью дивана и поцеловал. Долгий, неторопливый, одуряющий поцелуй, и не понять, когда он кончается и начинается следующий. Голова Трейси кружилась. Она вцепилась в его волосы и уже не отпускала. И когда, наконец, его рука проникла под платье и обхватила ее грудь, Трейси ахнула. Его рука была горяча, а грудь Трейси — настолько чувствительна, что ощущала каждый из пальцев, окруживших ее плоть.
 Корт поднял голову и следил за ее взглядом, в то же время поглаживая большим пальцем напрягшийся, болезненный сосок.
 — Хорошо?
 Трейси едва могла кивнуть. Прикосновения разогревали тело, заставляя желать большего. Не только поцелуев. Корт разминал чувствительную кожу между указательным и большим пальцами, и у нее вырвался стон.
 Трейси прикусила губу. Ну вот сейчас он разочаруется. До роскошного бюста Памелы Андерсон ей, прямо скажем, далеко. Но он нагнул голову прежде, чем она могла прочесть выражение его лица, и забрал ее плоть в свой горячий влажный рот.
 Наслаждение было столь острое, что ее едва не снесло с дивана, а наслаждение росло и росло.
 Она крепче сжала пальцы, запутавшиеся в его волосах, и у нее вырвался стон желания.
 — Корт, пожалуйста. — О чем просит, она не имела ни малейшего понятия, лишь бы снять это напряжение, разрывающее ее изнутри.
 Корт вернулся к поцелуям, словно стремясь поглотить ее. Его рука скользнула под край юбки, и она едва не откусила его язык. Он поднял голову и глядел ей в глаза, а его пальцы искали ее влажные трусики, и нашли, и рисовали круги над тем местом, где сосредоточивались ее желания. Лежа в его объятиях, Трейси вся дрожала.
 Рука проникла под резинку и нашла то, что искала. Ее дыхание вырывалось неровными толчками. Все ее сознание сосредоточилось на том, что он делал, ведя ее все дальше и дальше по пути наслаждения. И наконец ее тело сотрясла судорога освобождения. Она выгнулась в его руках, все мышцы напряглись, и она выкрикнула его имя.
 Он поцеловал ее лоб, коснулся губами ее губ, потом горла, уха. Не успела Трейси смутиться от того, как шумно она выразила свое удовольствие, он опустился к ее грудям и снова принялся мучить ее теми же ласками. На этот раз кульминация пришла быстрее, секунды понадобились, чтобы она стала изгибаться, бесстыдно прижимаясь к его руке.
 Утолив свой любовный голод, Трейси захотела отплатить Корту тем же. Подтянув его ближе, она впилась в его рот с той страстью, которой он только что научил ее. Корт задеревенел в ее объятиях, и она решила было, что ему неприятна такая агрессивность. Но тут плач Джоша проник сквозь туман, которым заволокла ее сознание жажда любви.
 Корт нагнулся, и они соприкоснулись лбами.
 — Пожалуй, на этом кончается урок номер один.
 Жаль, очень жаль, но второй урок будет намного интереснее.
 Он встал, не выпуская ее, потом уложил девушку на диван и быстро, но крепко поцеловал в губы.
 — Спокойных снов, Трейси.
 Натянув на обнаженное тело платье, она села.
 — А ты будешь спать спокойно?
 В его лице читалось напряжение, но он подмигнул ей.
 — До завтра. — И ушел — оставив ей новообретенное знание и желание отплатить ему равным удовольствием за то удовольствие, какое он только что доставил ей.
 Больше Трейси уже не боялась похода в аптеку.
 Наоборот, сгорала от нетерпения отправиться туда.




 ГЛАВА ПЯТАЯ


 Касаться Трейси, целовать ее, наблюдать, как она теряет от страсти голову, было, по мнению Корта, сродни наркотику. Он хотел следующей дозы. Корт представлял, как зажжется в ее глазах восхищение, станет прерывистым дыхание, когда он поведет ее тропой новых открытий.
 Остановившись у стола регистратора, он передал доктору Финни карточку больного для проверки и заодно прикинул количество ожидающих приема. Осмотрит еще несколько человек, и можно идти.
 Двери распахнулись, и в помещение влетел незнакомый ему человек.
 — Док, тяжелая авария на Шестнадцатом шоссе.
 Школьная команда ехала на соревнования, и какой-то болван врезался в них на перекрестке. Автобус перевернулся.
 Финни отшвырнул карточки:
 — Мы ближе к ним, чем фельдшерская группа. Пам, дай мою сумку. — Он повернулся к Корту: Собери бинты, антисептики — в общем, все, что нам может понадобиться.
 Корт бросился в кладовую и отыскал там большую коробку. Больничка графства сильно отличалась от первоклассной клиники, где он обучался.
 Старая мебель, старое оборудование, ни следа той четкой организации, к которой он привык, а лекарств и материалов до обидного мало. Корт собрал, что мог, и вернулся в приемную. Раз уж Патрик намерен швыряться деньгами, надо будет подкинуть ему идейку насчет местной больницы.
 — Пам, не позвонишь Трейси, что я буду поздно? И скажи ей, почему. — Это он прокричал уже на бегу.
 Изорванная, залитая кровью рубашка… При первом же взгляде на Корта Трейси отбросила одеяло и рывком вскочила на ноги.
 — Что случилось?
 — Это не моя кровь. — Измученный, волосы всклокочены. — Как Джош?
 — Спит. А Чак? Я не могла дозвониться Либби.
 Раз Корт возвращается в таком виде, наверняка авария страшная, как люди и рассказывают.
 — Когда машина перевернулась, он стоял в проходе, обсуждал с мальчиками прошедшие игры.
 Несколько переломов, и голове досталось, но он выкарабкается. Либби с ним в больнице.
 — А дети?
 — Все живы, но в ближайшее время не все смогут играть в футбол.
 В голосе Корта угадывалось напряжение — видимо, он считал покалеченных своей неудачей.
 Обнять бы его, но Трейси удержалась.
 — Я уверена, что ты сделал все как надо.
 — Мы поддерживали их, пока не приехали машины «Скорой помощи».
 — Потом ты поехал с ними в больницу, ждал новостей вместе с родителями и объяснял им медицинские термины.
 — Вот болтуны, — поморщился Корт.
 — Конечно, ты здесь и чихнуть не успеешь, как народ уже в курсе. На самом деле они хотят как лучше. Почистить твой костюм? И починить?
 Глянув на себя, Корт покачал головой.
 — Безнадежно. Дай мне мешок для мусора.
 — Пойди прими душ. А я разогрею обед.
 Уже направившись к лестнице, он остановился.
 — Трейси, извини, что так получилось. Может, попозже…
 Разочарование болью отдалось в сердце, но она скрестила на груди руки и одарила его истинно менторским взглядом:
 — Корт, ты валишься с ног и вряд ли в настроении для…
 — ..того, чтобы потрясти твою Вселенную?
 — Э.., лучше отложить это на другое время.
 Иди, пожалуйста. Мешок я тебе принесу.
 Она поставила еду в микроволновку и отправилась наверх, прихватив мусорный мешок. Только вошла в его спальню, дверь ванной открылась, и Корт явился перед ней в одном полотенце на бедрах. Капли воды на волосах, на коже. Одна скользит вниз, мимо медальона со святым Кристофером, по груди, по животу и наконец впитывается белой махровой тканью. Похоже, ее гормоны, подогревавшиеся весь день предвкушением его объятий, враз вскипели.
 — Трейси? — Раздражение в его голосе говорило: все написано у нее на лице.
 Трейси медленно выдохнула и встряхнула, разворачивая, пластиковый мешок.
 — Брось сюда свой костюм, и я отнесу его вниз.
 Он вернулся в наполненную паром комнату, собрал ставшую непригодной одежду и отправил ее в мешок.
 — С обедом можно и подождать. — Его хриплый шепот и косточки пальцев, скользящие вдоль ее скулы, чуть не заставили ее колени подкоситься.
 Трейси отступила, избегая его прикосновения; но как хотелось, чтобы он продолжал!
 — Нет, Корт, уже поздно. Тебе в шесть вставать, и Джош сегодня ночью хоть раз да проснется. Пожалуйста, давай подождем, выберем время, когда не надо будет торопиться. — Мысленно Трейси проклинала собственную кожу — ведь рыжие моментально краснеют.
 Чувственная улыбка, улыбка обещания, тронула уголок его губ.
 — Мне эта идея нравится. Видишь ли, солнышко, мне тоже хочется иметь достаточно времени и сил, чтобы насладиться каждым дюймом твоего тела.
 Трейси повернулась, чтобы уйти. Господи, хоть бы ноги не подвели и не отправили ее вниз по лестнице головой вперед.
 Сердце Корта, уже предвкушающего вечер, который они посвятят любовным играм, бешено забилось, когда Трейси открыла входную дверь. Ее открытое платье напомнило об одуряющей жаре, купании нагишом и влажной, скользкой коже, касающейся его тела. Волосы она распустила, как раз так, как ему нравилось.
 Увидев корзинку для пикников, висящую на ее руке, Корт удивился:
 — Уж не собираешься ли ты отвезти меня на безлюдье и там делать со мной все, что хочется, мисс Салливен?
 — Беги наверх и переоденься, пока я ставлю это в машину.
 Корт поцеловал Джоша в лобик и потянулся к ней. Она уклонилась.
 — Не валяй дурака. Мы опоздаем.
 — Куда?
 Она скрестила на груди руки и одарила его таким взглядом, что Корт на мгновение испугался: вот он на уроке и забыл поднять руку, прежде чем говорить.
 — У твоего отца и Пенни годовщина свадьбы, забыл?
 Черт возьми. Вместо целого вечера наедине с Трейси его ожидает семейное собрание и обжираловка.
 Он забрал у девушки Джоша.
 — Мне даны строгие указания притащить тебя во что бы то ни стало.
 — А во что может стать?
 — Спроси братьев. Звонили и тот, и другой, хотят, чтобы ты пришел.
 Семейные обязательства — прежде всего, не отвертишься. Корт разочарованно вздохнул, обнял Трейси за талию и привлек к себе.
 — А потом? Только ты и я. Нагие тела в лунном свете.
 Она подняла голову — обычная и даже строгая на первый взгляд, но желание в глазах и разгоревшаяся кожа говорят совсем о другом.
 — Там посмотрим.
 — Один поцелуй. Чтобы дать мне силы принять душ.
 Трейси засмеялась и танцующим движением вывернулась из его рук.
 — У тебя столько силы — хоть приводи в пример ученикам.
 Корт провел рукой по ее щеке и подмигнул.
 — Половина наслаждения заключается в его предвкушении. А я предвкушаю — как попробую тебя вот здесь. — Он прикоснулся к ее губам и затем провел пальцем вниз, через ключицу до груди.
 Ее сосок приподнялся. — И здесь. — Он продолжил этот путь по середине ее живота.
 Ее глаза раскрылись шире, румянец стал гуще.
 Она поспешно отшатнулась.
 Он улыбнулся во весь рот, поймал ее руку и прижал губы к тому месту, где на внутренней стороне запястья бился пульс.
 — Я сделаю так, чтобы то, что будет, стоило ожидания. Обещаю твердо, мисс Салливен.
 Когда же дом перестал быть его домом?
 Корт припарковал машину перед гостиницей «Розовый дворец», принадлежащей его отцу и мачехе. Ему было стыдно при мысли, что его приезды домой за последние пять лет можно сосчитать по пальцам одной руки и еще пальцы останутся.
 Он повернулся, чтобы взглянуть на Трейси.
 Приятна, желанна, достойна доверия. Чего больше хотеть от друга, от любовницы? Он подмигнул ей:
 — Подождем.
 Она покраснела, схватила свою корзинку и рванулась к столам, уже загруженным провизией.
 Женщины, стоящие кучкой — вот и жены братьев среди них, — позвали ее к себе. Корт не торопился, высвобождая Джоша из детского сиденья.
 Он чувствовал себя посторонним. А вот Трейси здесь у себя. Как незаметно выросла эта дистанция. Он много учился, работая на полставки, и времени на поездки не оставалось, да и денег тоже. И потом, он познакомился с Кэйт как раз после того, как у отца случился инфаркт, пять лет тому назад. Ранчо ей не нравилось, жить в гостинице она отказывалась наотрез и терпеть не могла оставаться по праздникам одна.
 Корт разглядывал толпу, не решаясь с ней смешиваться. Не считая редких наездов, он отсутствовал десять лет, и говорить ему с этими людьми было не о чем. Дети, ранчо, его учеба — все эти темы они с братьями исчерпали уже в первый день. Не раз между ними повисало неловкое молчание.
 Джош завертелся у него в руках, и Корт осознал, что напряжен. Постарался расслабиться. Из угла двора ему махал отец, начальствующий над жаровней, и Корт помахал ему в ответ. Под яркими лучами солнца отец выглядел на все свои годы — семьдесят с лишним. Если Корт опять уедет на пять лет в Северную Каролину, увидит ли он еще отца?
 Два его старших брата обходили вымощенный кирпичом двор, зажигая высокие светильники, предназначенные для защиты от москитов. Третий брат, Брэнд, заметил Корта из своей группы, собравшейся около питьевого фонтанчика, и подошел, чтобы в сжать в объятиях, способных поломать ребра. Джош забеспокоился, и Брэнд отстранился.
 — Как жизнь, док?
 — Я это слышу по десять раз на дню, — застонал Корт.
 Брат засмеялся и поднял руки, сдаваясь.
 — Имей снисхождение. Знаешь, сколько мне пришлось ждать, чтобы задать этот вопрос? Добро пожаловать домой.
 — Спасибо. — Горло Корта сжалось. Будучи всего-навсего шестью годами старше, Брэнд практически вырастил его после ухода матери. Они всегда были очень близки. Но сказались время и расстояние.
 Брэнд надел свою ковбойскую шляпу на головку Джоша и играл с ним, заглядывая под поля.
 — Здорово, что ты приехал. И хорошо, что работаешь в больнице. Там твое место, и ради этого стоило потрудиться.
 Настроение Корта омрачилось. Брэнд чего-то от него ждет, и по праву. Он сам расстался с мечтами поступить в колледж и начал выступать в родео, чтобы подзаработать для семейного ранчо, и для того, чтобы платить за образование Корта. Получив наследство, Патрик тоже стал помогать Корту. Он в долгу у братьев. В большом долгу.
 — Это временно. Я все еще собираюсь закончить ординатуру. Надо только придумать, как совместить Джоша с учебным расписанием.
 Улыбка брата погасла. Он водрузил шляпу на голову.
 — Это не обязательно.
 — Обязательно, ведь мне платить долги: возвращать тебе и Патрику все, что вы давали мне на учебу. Моей больничной зарплаты для этого не хватит. Даже получив диплом хирурга, я потрачу годы и годы, чтобы все это покрыть.
 Брэнд покачал головой и пощекотал Джоша, и тот зарылся лицом в рубашку отца. Корт прижал его крепче, наслаждаясь первым знаком доверия сына.
 — Мне не нужно от тебя денег. Если бы не мои разъезды, я так и не встретил бы Тони. Я создан для такой жизни, Корт. — Брэнд махнул в сторону своих детей. Две шестилетние девочки-близнецы склонились над журналом, а рядом разъезжал на трехколесном велосипеде трехлетний мальчик.
 — Я привык отдавать долги.
 Брэнд толкнул его кулаком в плечо.
 — Ты слушай. Тони и малыши — лучшее, что было у меня в жизни. Это я тебе должен, братец. С Патриком говори сам, но он же унаследовал пятнадцать миллионов — вполне обойдется без той чепухи, что израсходовал на тебя. Оно стоило того, в конце концов.
 — Ясно. — Корт постарался, чтобы в его голосе не прозвучало сарказма, но не преуспел. Не важно, насколько удачно все обернулось. Его братья приносили ради него жертвы, и его гордость требовала им отплатить. Трейси бы поняла. Он поискал ее глазами среди трех десятков гостей и нашел около своих невесток. В лучах заходящего солнца ее волосы пылали как огонь, и вечерний ветерок обвивал платье вокруг ног, подчеркивая прелестную попку.
 Как его рукам хочется трогать ее, гладить, ощущать мягкую кожу. Через пару часов они останутся вдвоем. Джош будет в постели, и они тоже.
 Трейси повернулась, как будто почувствовала его взгляд, и их глаза встретились. Он будет у нее первым, даст ей первые уроки страсти, первым, кто почувствует, как ее объятия сжимают его с силой восторга. Трейси опустила голову. Корт был уверен, что ее щеки сейчас розовы. Так ли бешено, как у него, бьется ее пульс?
 — Она здорово умеет управляться с детьми и по тебе всегда с ума сходила. — Брэнд смотрел в ту же сторону, что и он.
 Сходила с ума? По нему? Раньше они были приятелями, а теперь вот оба подцепили любовную горячку в тяжелой форме. Но если она хочет держать это в секрете в таком крохотном городишке, значит, придется врать всем. Он не любил врать, особенно родным, но ради Трейси придется.
 — Она сдает мне комнату и нянчит Джоша.
 Больше ничего.
 — А может, подумаешь, как изменить такое положение? Она тебе подходит намного больше, чем подходила Кэйт. Трейси не будет упрекать тебя твоим прошлым. И не заставит все время ходить при параде, не будет учить светским манерам.
 Корт открыл было рот, собираясь спорить, но не произнес ни слова. Хотела ли Кэйт изменить его? Да, она помогала ему выбирать одежду, но он ценил ее мнение в этом вопросе. Настоящий ковбой из глубинки, он, попав в колледж, сделался предметом насмешек — из-за одежды и этого говорка. Верно, ей случалось поправлять его произношение, но он сам хотел избавиться от южного выговора.
 — Выпьем пивка? — Вопрос Брэнда отвлек его от воспоминаний.
 — Обязательно. — Пиво располагалось рядом с Трейси, и, как только он подошел к ней, Джош рванулся в ее сторону так, что Корт с трудом удержал его от падения. Трейси ловко поймала ребенка.
 — Слишком много народу для тебя, солнышко?
 Джош зарылся лицом в ее шею, и все, о чем Корт оказался способен думать в это мгновение, это как он сам сделает то же через.., он глянул на часы. Сколько им еще торчать здесь? Час? Два?
 Брэнд обнял за плечи свою жену Тони.
 — Что у вас тут за заговор?
 Ответила ему Брук, жена Калеба.
 — Никакого заговора. Мы говорили о школьниках из бедных семей, которым нужна работа летом. Трейси направила их к нам, и мы рассказываем ей, как у них дела.
 Жена Патрика, Лианна, добавила:
 — Если бы она не рекомендовала нам надежных нянь, мы не могли бы вот так выбираться из дома вместе с мужьями.
 — Начинаю понимать, что жизнь двумя графствами западнее сопряжена с проблемами, — скорчила гримасу Тони.
 Брэнд метнул в Корта суровый взгляд.
 — Лучше уж два графства, чем полстраны.
 Обидно. Но Корт не поморщился — и не преминул отметить, как в глазах Трейси загорается воинственный огонек. Но не успел он ответить, как подошел Калеб.
 — Что я упустил?
 Брэнд протянул ему пиво.
 — Я тут стараюсь уговорить Корта переехать домой окончательно.
 — Поддерживаю предложение, — кивнул Калеб.
 Трейси бросилась на выручку Корту.
 — Корту нужно завершить образование, тем более есть возможность учиться у самого лучшего кардиолога в стране. Вы хотите, чтобы он от этого отказался?
 — Нет, но… — Калеб расправил плечи, и Корт понял, что брат готов к сражению, но Трейси не сдавала позиций:
 — Калеб, уж ты-то должен понимать, что значит стремиться к избранной цели. Ты сам вместе с Брук учишь людей добиваться своего на своем туристическом ранчо.
 — Верно, но нам нужен врач в больнице.
 — И поэтому Корт не может сделать собственный выбор? Жить своей жизнью? Идти за своей мечтой?
 Брук продела руку под локоть мужа.
 — Калеб, она права. Решать Корту.
 — Это все правильно, но теперь у него этот клопик. — Брэнд взъерошил Джошу волосы. — Ему надо жить поближе к своим. Если он уедет обратно, то не увидит Джоша, пока тому не исполнится шесть. Парень вырастет чужим нам всем.
 Эти слова ударили Корта по больному месту.
 Пять лет дальнейшей учебы будут означать, что Джошу придется проводить почти все время в детском саду. Но почему ему так жаль терять мальчишку на эти, пусть немногие, годы? Ведь он не собирался заводить ребенка.
 Трейси была готова защищать его позицию и дальше. Корту хотелось стиснуть ее в объятиях за эту защиту. Но, проведя вдали от дома десять лет, он привык сам сражаться за себя.
 — Спасибо, Трейси. Дальше я сам. Мои братья все поняли.
 Судя по их лицам, они поняли гораздо больше, чем требовалось.
 Брук подхватила с земли своего младшенького и посадила в надувной плавательный бассейн, который кто-то догадался наполнить разноцветными шариками. Мальчик восхищенно завопил, и Джош завозился, пытаясь присоединиться к нему.
 Трейси отошла в сторону и спустила Джоша к игрушкам. Тот принялся шлепать по шарикам одной рукой, другой продолжая держаться за няню.
 Корт понимал его. Он снова глянул на часы. Долго еще?
 — Кстати, о мечтах. Когда тебе предложат пост директора, Трейси? — поинтересовалась Брук.
 — Школьный совет должен решить окончательно в ближайшие недели.
 Корт подвинулся ближе.
 — Раз уж ты так хочешь стать директором, почему не попробуешь в других школах?
 Трейси неторопливо выпрямилась, оставив Джоша шлепать по шарикам в свое удовольствие.
 Корт поразился тому, какая железная решимость засверкала в ее глазах.
 — Здесь мой дом. И никуда уезжать отсюда я не хочу.
 — Просто я хотел сказать, что в более крупных городах предоставляют больше возможностей и платят там наверняка больше.
 — Дело не в деньгах, Корт.
 Отец Корта зазвонил в колокол, приглашая к столу, и он не успел расспросить Трейси о подробностях. Или рассказать ей, как он сам, на своей шкуре, учился, что деньги не только заставляют мир вертеться, но еще и открывают нужные двери.
 Джош протянул ему снизу пухлые ручки, и Корт наклонился за сыном.
 Трейси пошла вместе со всеми к столам, чувствуя, что скорее предпочла бы спрятаться под ними: надо же было ей накинуться на Калеба, точно медведице, защищающей детеныша, или как женщине, защищающей своего мужчину. Нужно впредь вести себя осторожнее, если она хочет держать отношения с Кортом в тайне. Чтобы собраться с мыслями, она наполнила свою тарелку и направилась в дальний угол. Выбрала место между девочками Калеба и его старшим сыном. С детьми всегда легче, чем со взрослыми. Но задумка не удалась. Подняв взгляд, она увидела, что Корт приближается к ее столу.
 Желание есть сразу пропало, вытесненное другим желанием. С непокрытой головой, в белой рубашке поло, шортах цвета хаки и туфлях, он выделялся в окружении людей в джинсах, клетчатых рубашках и ковбойских шляпах. Устроившись напротив, Корт улыбался во весь рот, как будто разгадал ее план избегать его и вознамерился этому помешать. Их ноги переплелись под столом. Трейси быстро подобрала их под скамью, но в ее крови уже зажегся знакомый огонь. Его улыбка стала еще шире. Он демонстративно поглядел на свои часы, потом на ее губы и опять на часы.
 Трейси залилась краской.
 — Где Джош?
 — Пенни настояла на том, что займется с ним, пока мы не поедим.
 Корт обратился к детям:
 — А вы знаете, что мисс Салливен учит в школе, в которую ходили ваши папы?
 Дети охотно завели оживленный разговор, но Трейси не стала присоединяться. Вместо этого она сосредоточилась на том, что будет позже; собственно, она и не переставала об этом думать. Час, другой — и они с Кортом будут любить друг друга.
 Напряженное ожидание заставляло сжиматься ее живот, на лбу даже пот выступил. Она вытерла лоб бумажной салфеткой и в первый раз в жизни подумала, не стоит ли, наплевав на правила вежливости, уйти пораньше.
 Опять нога Корта коснулась ее ноги. Он что, разулся? И палец ноги гладит ее лодыжку.., икру ноги.., и…
 Сердце Трейси заколотилось. Она поспешно сжала колени.
 Их глаза встретились. Тепло в мужском взгляде.., можно растаять и стечь со скамьи вниз. Руки Трейси дрожали. Еда с вилки чаще падала обратно в тарелку, чем попадала в рот.
 Надо попросить его быть поосторожнее, в этой игре соблазнов она новенькая. Он-то явно опытен.
 Достаточно ему глянуть, и все волоски на ее теле встают дыбом. Она покачала головой и смерила Корта взглядом, приберегаемым для самых трудных учеников. Но это его не смутило. Продолжает болтать с детьми, а под столом — игра «в ножки». И кто бы мог подумать, что простое прикосновение его ноги способно вызвать подобную бурю чувств?
 Она быстро проглотила последний кусок и сбежала к столу с десертами. Корт пошел за ней. Она обернулась и сердито прошептала:
 — Прекрати!
 — Что прекратить? Я ничего такого не делаю.
 Сама невинность хлопает перед ней длинными темными ресницами. Она-то думала, что работа приучила ее не поддаваться деланой наивности.
 — Ты на меня смотришь.
 — Ты хочешь, чтобы я перестал смотреть на тебя? — На его губах появилась улыбка.
 — Ты со мной заигрываешь. Если так пойдет дальше, все будут знать, что делается.
 — Ничего не делается. — Он помолчал и добавил:
 — Пока.
 Обещание, заключающееся в одном этом слове, произнесенном низким, завораживающим тоном, выбило у нее из головы все аргументы. Выбранный ею кусок морковного торта соскользнул с лопаточки — правда, упал куда следовало, на тарелку, но глазурью вниз.
 — Я только хочу, чтобы не приходилось думать… — Кожа Трейси горела. Она оглянулась направо и налево, чтобы быть уверенной: никто не услышит. — Об этом.
 — Об этом! — Изогнутая бровь, и чертики так и прыгают в глазах.
 — Ну ты знаешь, о чем я говорю, — шепотом ответила она.
 — Ты уже готова погубить себя?
 Она прикусила губу. Какой смысл отнекиваться?
 — Да.
 — Домой?
 — Не можем же мы так скоро…
 — Почему же не можем? Джош уже устал. Разве нет?
 Трейси оглянулась. Джош прекрасно проводил время с игрушками и вовсе не выглядел уставшим.
 Она смерила Корта скептическим взглядом.
 Он пошевелил бровями и кивнул по направлению к машине.
 — Повеселились — и хватит?
 Какой смысл здесь оставаться? Она уже не сможет думать ни о чем, кроме того, что будет после.
 — Нет. Да. Наверно.
 Медленно расцветающая улыбка на его лице, полная сексуального подтекста, покончила с тем, что еще оставалось от ее здравого рассудка. И ведь знает это, нахал проклятый! Придвигается ближе, заслоняя ее ото всех широкими плечами, и проводит пальцем от ее уха к подбородку.
 — Если бы ты знала, как страшно мне хочется держать тебя.., целовать.., быть внутри тебя.
 Она прикрыла глаза и сглотнула, мысленно приказав себе дышать глубже.
 — Я знаю, потому что тоже этого хочу.




 ГЛАВА ШЕСТАЯ


 Сердце Трейси билось так, будто она пробежала все пятнадцать миль от места пикника к своему дому, а не проехала их рядом с Кортом в его грузовичке.
 Как же долго пришлось со всеми прощаться!
 Истинное мучение. Джош и в самом деле устал к тому времени, когда они добрались домой, и громко выражал свое возмущение. Но Трейси пришла в настолько возбужденное состояние, что наверняка не смогла бы его успокоить. Корт, по-видимому, это почувствовал. Отстранив няню, он сам достал мальчика из его креслица.
 — Я займусь с ним, а ты иди и делай, что там женщины делают, собираясь в постельку.
 Что женщины делают, собираясь в постельку с мужчиной? Она же не имеет об этом ни малейшего понятия! Спросить бы Либби, но у подруги сейчас более серьезные заботы, ведь ее муж еще не оправился от несчастья. Или выпить чего-нибудь крепкого, это успокоило бы нервы. Но увы, Трейси не употребляла алкоголя, и все, что было у нее в доме, — это завалявшаяся бутылка мятного ликера.
 — Трейси, не надо, — сказал Корт, войдя в дом.
 — Чего не надо? — Она не в силах была поднять глаз.
 — Дергаться не надо. Мы не будем ставить никаких рекордов. И можем бросить это дело в любой момент.
 Не получив ответа, он наклонился и прижал свои губы к ее губам. Нежный, как бархат, поцелуй будоражил кровь. Джош ухватил ее за волосы, болезненно возвращая к реальности.
 — Ай!
 Корт высвободил из ее прически крохотные пальчики.
 — Это не операционная. От наших с тобой ошибок никто не умрет.
 — Тебе легко говорить.
 Она совсем потеряла голову. Может, зря все это и она потом пожалеет? А вдруг она снова в него влюбится — вместо того, чтобы просто утолить любопытство? Не влюбится. Вот не влюбится, и все!
 Она же помнит, что он уедет.
 Корт приподнял ее подбородок, и их взгляды встретились.
 — Мне легко и доказать это. Прими ванну, почитай книгу. Я приду, как только уложу Джоша. Надеюсь, много времени это не займет.
 Его глаза как огонь под пеплом! Колени слабеют, трудно дышать… Сколько у нее времени, чтобы подготовиться? Полчаса? Час?
 Она кинулась в спальню, опустила жалюзи и принялась ходить из угла в угол. Простыни чистые? О, какая ерунда. А вот какую ночную рубашку надеть? Остановившись, она с ужасом воззрилась на свой комод. У нее нет ни одной приличной.
 Тратиться на то, чего никто не видит, всегда казалось ей глупым, но чего бы она не дала сейчас за одну из тех зажигательных моделей, какие заказывала по каталогу Либби!
 А что, если Корт разочаруется? Или она сама?
 Этой ночи она ждала десять лет. Слишком большие надежды.
 Не решаясь в таких растрепанных чувствах принимать решение насчет рубашки, она вытащила из комода коробку презервативов. Оставить на виду один пакетик или всю коробку? Выглядеть похотливой не хочется, но и равнодушной тоже.
 Открыть эту коробку или она забегает вперед? Наконец она выбрала среднее: вскрыла коробку и оставила ее на столике у кровати.
 Теперь душ. Схватив с кровати халат, Трейси кинулась в ванную. Закрепив волосы на макушке, шагнула в ванну, покоящуюся на звериных лапах, и открыла кран. Вода бежала по коже, точно сотня живых пальцев, и Трейси вспомнила слова Корта:
 «Когда твои руки, скользкие от мыла, будут касаться твоего тела, знай: я хочу, чтобы это были мои руки».
 Голова закружилась, и она выронила мыло. Наклонившись, чтобы поднять его, опрокинула огромную бутыль шампуня прямо себе на большой палец. Было так больно, что, сев на дно ванны и подогнув ноги, она стала потирать ушибленное место.
 — Ай.., ай.., ай…
 — Трейси? — После легкого стука дверь открылась. — С тобой все в порядке? — Сквозь прозрачную занавеску Корт смотрел прямо на нее.
 Даже ради спасения собственной жизни Трейси не смогла бы сейчас сказать что-то связное.
 — Трейси? Я слышал, как что-то упало. — Он отодвинул занавеску и выключил душ. — Ты цела?
 Она смогла только кивнуть.
 Оценив ее позу — плод во чреве матери, — опрокинутую бутылку и валяющееся у стока мыло, он опустился на колени рядом с ванной.
 — Дай я посмотрю. — Он принялся разглядывать палец ноги. Осторожно ощупал. — Здесь больно?
 Ты можешь согнуть его?
 — Не очень. Да, могу. — Трейси удивило, с каким усилием она выдавила из себя эти простые слова.
 И не из-за боли, которая уже утихала. Она безо всякого труда произносила целые речи перед полными аудиториями учеников или их родителей, но нагой перед Кортом… Голосовые связки отказывались служить.
 — Просто ушиб, похоже, — заключил он. — Если тебе больно, мы можем…
 — Нет. — Даже неприлично, такая спешка. Прокашлявшись, Трейси медленно выдохнула и постаралась вложить в свой ответ больше достоинства:
 — Не хочу ждать.
 — Ты уверена? — Тревога за нее, светившаяся до этого в его глазах, преобразилась в нечто другое.
 Мрачное, темное, но вместе с тем пышущее жаром, от которого напрягся живот, а груди защипало.
 Наверно, он расслышал «да», которое девушка прошептала в ответ, потому что наклонился вперед закрыть сток и потом снова включил воду.
 Теплые водовороты вокруг ягодиц Трейси ласкали чувствительную, легко отзывающуюся на прикосновения кожу, внося еще большее смятение в душу. Корт подобрал валяющееся мыло и шагнул за бортик ванны.
 — Корт? — Встревоженная, она попыталась повернуться, но он поймал ее за плечи. Мыльные ладони точно ударили ее электричеством.
 — Расслабься. Ты всегда советуешь мне именно это.
 Расслабиться? Когда его руки массируют ей плечи, шею, большие пальцы передвигаются вниз от позвонка к позвонку, трогают ребра, потом талию. Трейси вздрогнула.
 — Холодно? — Он набрал в ладони теплую воду, и она заструилась по ее спине, отдельные струйки пробились вперед, к грудям.
 — Как Джош? — словно защищаясь, хриплым голосом спросила Трейси.
 — Заснул сразу, как выключился.
 Корт возобновил массаж; ниже и ниже, пока не добрался до воды, облизывающей ее бедра. Боже мой! Каждый неровный вдох давался с трудом.
 Чувства дразнила смесь запахов: мыло с ароматом корицы, лосьон Корта и едва различимый запах его зубной пасты.
 — Не надо, — выдохнул Корт ей в ухо. Трейси не нужно было спрашивать, о чем он. Вся ее храбрость потребовалась, чтобы опустить руки. Пульс барабанным боем отдавался в ушах, пальцы ног сами собой подогнулись.
 Он намылил ладони, но вместо того, чтобы коснуться груди, так алчущей этого прикосновения, провел ими по ее руке. Она и не подозревала, что внутренняя сторона руки выше локтя может так чутко отзываться на легкие, точно пух, касания.
 Промежутки между пальцами Корт вымыл, точно обрисовывая ее кисть. Это медленное, несложное продвижение возбуждало невыносимо. Ногти поскребли ее ладонь, и у нее вырвался стон — или, может быть, она заскулила?
 Сполоснув мыло, он перешел к другой руке.
 Господи милосердный, если ее доводит до сумасшествия то, как Корт моет ей руки, что же будет дальше? Плотно зажмурившись, Трейси сконцентрировалась на своих ощущениях. Корт теперь дышал чаще. И наклонялся ближе. Выдохи задевали ее влажный затылок, покрывая кожу мурашками.
 Облив ее другую руку водой, он отошел к противоположному концу ванны. Его взгляд обжигал ее всю: от розовых ногтей на пальцах ног до темно-рыжих кудряшек между бедрами; задержавшись на напряженных сосцах, скользнул дальше, на рдеющие щеки. Трейси боялась дышать. Его взгляд был страстен.
 — Ты прекрасна, Трейси. — Под этим взглядом она действительно чувствовала себя прекрасной.
 И желанной.
 Скоро Корт будет принадлежать ей. Ее собственное желание, сильное до боли, идущее из самых глубин ее существа, не имело ничего общего со школьной влюбленностью, чувством легковесным и поверхностным. И это тревожило. Но когда скользкие от мыла пальцы занялись внутренней стороной ее ступни, все тревоги разлетелись, словно семена одуванчика. Внутри нее рождалось тепло. Невесомые перышки его касаний заигрывали с ее кожей пониже косточки, и пришлось закусить губу, чтобы не застонать. Корт принялся разминать икру ноги, провел дорожку под коленом и перешел выше.
 Его ноготь задел колечки кудряшек у самой кожи, и мышцы невольно сократились. Трейси пискнула и закрыла глаза. Сколько может выдержать женщина?
 Корт принялся за другую ногу: та же самая процедура. Глубокий массаж, невесомые поглаживания. Райское удовольствие. Сейчас она утонет в этих незнакомых ощущениях. Наконец он снова добрался до завитков вверху, но пропустил их и начал мыть ее живот. Горячие, скользкие руки двинулись наверх, заставив мышцы живота сократиться. Соски приподнялись, ожидая его прикосновения, но он заставлял ждать — нестерпимо долгие секунды, отсчитываемые ударами сердца.
 — Трейси, взгляни на меня.
 Она с трудом открыла неподъемные веки. И в награду руки образовали чашечки вокруг ее грудей, большие пальцы трогали бусины сосков. Чувствуя, будто самые кости расплавляются, она вскрикнула.
 — Подходят в точности. Хорошо?
 Он и понятия не имеет, до чего хорошо. Если бы он не держал ее, она бы соскользнула под воду.
 Ее голова качнулась назад, на кран ванны, глаза опять закрывались.
 — Да.
 Жаркий выдох, овеявший щеку, едва успел предупредить ее — и рот оказался закрыт поцелуем, какого она не могла и вообразить себе, мечтая о нем под покровом ночи. Их языки переплелись, ласкали и дразнили, ловили и убегали. Запустив мокрые пальцы в шевелюру Корта, Трейси удерживала его голову. К таким поцелуям можно пристраститься.
 Она стонала и изгибалась, стараясь коснуться его тела. Как хорошо. Он покусывал ее губы, потом его рука, поглаживая, двинулась вниз, к тому месту, которое больше всего нуждалось в нем.
 Она застонала.
 — Не торопись, — пробормотал Корт в ее губы, продолжая творить чудеса руками.
 Разве могла она заранее приготовиться к этой интимности — часть его тела внутри нее, — к этому отчаянному желанию, побуждающему бесстыдно приподнимать бедра и шире раздвигать ноги.
 Поцелуи стали легкими, и Корт поднял голову.
 Есть ли на свете более сильное любовное зелье, чем голод в его глазах? Или напряжение, стянувшее черты лица? Корт хочет ее. Именно ее, самую безнадежную зубрилку школы. Девочку, выросшую рядом со свалкой.
 — Пора споласкиваться. — Он встал, поднял ее.
 Она едва держалась на ногах. Корт регулировал воду. Струи били по ее телу, затем прекратились.
 Корт набросил на нее полотенце и подхватил на руки. Он нес ее в затемненную спальню, а она судорожно вцепилась в его плечи. Потом ее тело заскользило вниз по его туловищу: Корт ставил ее на ноги. Сорвав с постели покрывала, он вытащил из ее волос зажим и щелкнул выключателем. Комната наполнилась розовым сиянием. Корт окинул критическим взглядом кровать под кружевным балдахином:
 — Девчачья постель.
 — Я и есть девушка.
 — Да-а-а. — Прозвучало скорее как ворчание зверя, чем как человеческая речь. Обещание греха в его глазах заставило ее сердце забиться в неровном ритме.
 Ладони Трейси взмокли. Лежа в ванне, она не волновалась о том, как играть свою роль, потому что все было ясно: ее моют. Теперь другое. Что ей следует делать дальше? Она неуверенно положила ладонь на его грудь. Под ее рукой неистово билось сердце.
 Корт потянул полотенце, которым она так старалась прикрыться, и оно свалилось на пол. Он взял ее лицо в обе ладони и поцеловал. С силой.
 Неистово. Жадно. Как если бы не был в состоянии прожить еще минуту, не поглотив ее.
 Уже кипевшая страсть Трейси выплеснулась через край. Она доверяла Корту и очень хотела испытать все до конца.
 Его руки обхватили ее, плотно прижали к себе.
 Нагое к нагому. Он запечатал ее губы своими, не давая вырваться стонам ее желания. Жесткие, как проволока, волосы на мужской груди раздражали ее груди. Между ее бедрами вклинилось чужое, мощное, увеличивая желание до нестерпимого.
 Ахнув, она втянула в себя воздух из его легких. Ей нужно все его тело, ей нужно… Обвив это тело руками, она провела вниз по его спине, по плотным ягодицам.
 — Не так быстро, Трейси.
 — Не могу.
 — Я и сам не могу. Ты действительно уверена, что хочешь этого?
 — Абсолютно. — Мощь собственного желания удивила ее — и лишила сил.
 Он подтолкнул ее назад, к кровати, так, что она села на край высоко лежащего матраса. Став между ее расставленных коленей, Корт принялся ловить горячим ртом ее сосок. Впиваясь пальцами в податливую кожу его плеч, она выгнулась назад и застонала.
 Шипя сквозь зубы, Корт отстранился от нее.
 Схватив коробку с презервативами, разорвал ее, достал пакетик и уронил коробку на пол. Вздрагивающей рукой поднес пакетик ко рту, вскрыл зубами.
 Напряженно сглотнув, Трейси протянула руку.
 Зрелой женщине положено делать это для своего мужчины — и для себя. Как каждый школьник, она упражнялась в правильном обращении с презервативом на уроках гигиены, но учебный банан мало был похож на горячее, твердое, вздрагивающее в ее руках. У нее не получалось. Положив сверху свою руку, он показал правильную технику, и они вместе разгладили тонкую резину.
 Трейси двинулась в своем исследовании дальше, вниз, к мускулистым бедрам.
 — Стой, — прохрипел он сквозь сжатые зубы и крепко зажал в своих руках ее запястья.
 Что она сделала не так? Трейси поспешила глянуть ему в лицо, но его глаза были плотно закрыты, зубы оскалены, он со свистом втягивал сквозь них воздух.
 Он переплел свои пальцы с ее пальцами и, припав к губам, наклонял ее назад, пока ее разгоряченное тело не погрузилось в прохладные простыни; сцепленные кисти рук обрамляли ее голову.
 Он проник внутрь на дюйм, на два — и застонал, уткнувшись в ее шею. Ей хотелось большего, так отчаянно хотелось, что каждая мышца ее тела дрожала в напряжении. Поставив ступни на бортики кровати, она приподняла бедра, чтобы забрать его глубже. Он ругнулся и отодвинулся от нее.
 — Посмотри на меня, Трейси. — Его голодный взгляд прижимал ее к матрасу с той же силой, что и его тело. — Вдохни, — выдавил он из себя.
 Пока он не сказал этого, она не осознавала, что задерживает дыхание.
 — Теперь выдохни.
 И, когда она сделала так, он ворвался внутрь сквозь преграду ее невинности, погрузившись полностью одним плавным и быстрым движением. Короткая вспышка боли удивила ее, но быстро угасла.
 Его грудь вздымалась, прижимая ее.
 — Дыши, Трейси.
 — Не.., могу, — с трудом выдохнула она. Он наполнял ее так, что не оставалось места ни на что на воздух тоже.
 — Больно?
 Больно ли? О нет. Она с трудом приподняла тяжелые веки, посмотрела в глаза партнеру.
 — Нет. Удивительно.
 — Не смотри на меня так, или я не удержусь.
 Она улыбнулась. Глупости, не ей сводить мужчин с ума единственным взглядом. Но, может быть, с Кортом у нее будет по-другому? И ее охватило ощущение правильности того, что она делает. У нее защипало в глазах. Но Трейси не хотела прослезиться как дурочка, поэтому высвободила руки и обхватила его за талию. Приподнялась, коснулась ртом шеи — вкус соленый, поцеловала скулу — почувствовала, как сжаты челюсти и чуть колется щетина.
 Со стоном он обхватил ее и выпрямился, заставив ее сесть. Обвил свою талию ее ногами, стоя у края кровати. Запустил пальцы в ее волосы, поцеловал — медленно, жадно, лаская ее рот с контролируемой страстью, лишая ее дыхания. Гладил ее лицо, шею и грудь; казалось, его руки оставляют огненные следы.
 Повторяя его движения, она скользила кончиками пальцев по его влажной от пота коже и пробовала на вкус его плечо, плоские соски и то место у основания шеи, где бился пульс.
 Он прошептал ее имя в отчаянной мольбе, ухватил ее за ягодицы и держал так, выходя из нее и снова погружаясь, опять и опять. С каждым толчком входил глубже, выжимая воздух из ее легких и принуждая сердце биться быстрее. Напряжение внутри нее росло, и наступил миг, когда ее сознание рассыпалось на миллион осколков.
 Корт откинул голову назад и застонал. Прижавшись ближе, она уткнулась лицом в его шею, вдыхая его запах, ощущая вкус его пота на своих губах, чувствуя всем телом его содрогания.
 Ее собственные чувства перехватили ей горло.
 Только ли свое тело отдала она сегодня Корту?
 Господи, не дай ему разбить мое сердце.
 Корт чувствовал себя так, будто только что умер и попал на небо. Его руки и ноги дрожали, едва не отказывая в повиновении.
 — Корт. — Задыхающийся шепот Трейси разбудил пригасший внутри огонь. Если она еще раз так шевельнется, то получит больше любовных ласк, чем следует девственнице, в первый раз пустившейся во все тяжкие. В Корте проснулись покровительственные инстинкты.
 Он уложил ее обратно на матрас и простонал, когда она открытым ртом поцеловала его плечо.
 От царапающего прикосновения ее зубов содрогнулся. Чуть-чуть отодвинулся назад. Изнуренные мышцы не желали слушаться.
 Она открыла глаза, и что-то у него внутри сжалось. Слезы? Она жалеет о происшедшем? Хоть бы это было не так.
 А потом Трейси улыбнулась, и напряжение в душе Корта спало. Он никогда ни с кем не чувствовал такой всепоглощающей близости. Даже с Кэйт. Ведь он любил Кэйт, почему же он не чувствовал с ней того, что почувствовал сейчас?
 Она гладила его щеку, его губы одним пальцем.
 — Спасибо.
 — «Всегда пожалуйста» как будто не очень подходит.
 Откуда-то изнутри распространялось тепло.
 Похоже, занятие любовью с Трейси изменит ход вещей. Навсегда.
 Ее губы изогнулись — и не в обычной ее сдержанной улыбке, а в чертовски сексуальной и женской. Колени Корта подогнулись и ударились о бортик; ушибленные коленные чашечки отозвались болью. Но она пошевелилась под ним, и он забыл о боли, глядя, как она потягивается, словно довольная кошка. Согнув ноги, она прижала его пятками, погружая еще глубже в себя.
 — Не насытилась, Трейси? — Голос как не его грубый, хриплый.
 — Нет. — Она покусала набухшую нижнюю губу. Да. Но я пойму, если тебе надо время, чтобы вновь стать готовым.
 Его самолюбие восстало — и в анатомическом смысле тоже.
 Он вышел из нее, взял салфетку и разделался с презервативом. Переложив Трейси в середину постели, вытянулся рядом и постарался зацеловать ее до полусмерти в признательность за полученный от нее дар. Судя по тому, как вонзались в его спину ногти, и по вздохам, возвращающимся в его рот, получалось у него неплохо. Но Трейси отплачивала равной монетой, и не только она задыхалась, когда он поднял голову.
 Шелковая кожа касалась всего его тела, от ног до губ, и лежать тихо она не желала, каждый дюйм ее тела мучил его. Он хотел узнать ее всю. Правда, нынешней ночью он планировал не торопиться, но у Трейси было другое мнение на этот счет.
 Не отрываясь от грудей Трейси — очень чувствительных грудей, — он ухмыльнулся и поймал губами острый кончик. Трейси пискнула, и он взялся за дело энергичнее, а она придерживала его за голову. Потом по середине тела вниз, до пупка, ближе к тому месту, откуда поднимается опьяняющий аромат сексуального возбуждения…
 Она резко села, глаза ее округлились.
 — Корт…
 — Спокойно. Расслабься. — Подтолкнув косточками пальцев, он вынудил ее откинуться назад. Если тебе не понравится, я перестану, но дай мне тридцать секунд испытательного срока. Веришь мне?
 Закусив губу, она кивнула.




 ГЛАВА СЕДЬМАЯ


 Пока Трейси шла к кухне, ее пульс заметно ускорился. В дверях она остановилась. Мокрые руки пришлось вытереть о юбку.
 Последние два дня были необыкновенными.
 Корт обучал ее искусству любви невероятно нежно и в то же время проявлял бешеную ненасытность. Трейси сморщила нос и широко улыбнулась. Похоже, своей ненасытностью он заразил и ее.
 Он был там и сразу поднял взгляд от медицинского учебника, лежащего на столе.
 — Джош уснул?
 — Да, — выдохнула она.
 Корт, не глядя, захлопнул книгу. Выражение его лица вроде бы не изменилось, но жар этого взгляда заставлял ее кожу зудеть и покрываться румянцем. Одного этого взгляда хватало, чтобы почувствовать себя самой сексуальной женщиной на планете.
 — Сколько у нас времени?
 Соски приподнялись, блузка щекотала ставшие чувствительными груди, Трейси потянула ткань, открывая дорогу воздуху, облизнула вдруг ставшие сухими губы.
 — Обычно он спит час или два, но сегодня может проспать дольше. Утром я замучила его играми в парке.
 Игривая улыбка приподняла уголок его рта, и он встал.
 — Время бежит. Твоя постель или моя?
 В жизни Трейси не проводила послеполуденное субботнее время в кровати. Даже когда бывала больна. Но сегодня она сделает именно так. Ее гормоны не давали ей покоя с утра, когда Корт подморгнул ей над своим омлетом и напомнил, что прием в больнице в субботу кончается в полдень.
 Ну как втолковать ему, что у нее нет сил ждать, пока они доберутся до спальни? Подойдя вплотную, она обняла его и запрокинула голову назад.
 Корт всегда понимал с полуслова, и теперь ему не потребовалось дальнейших объяснений. Он принялся целовать ее — и продолжал, пока ее мысли не смешались.
 Его вкус был вкусом сладкого чая и страстного мужчины — сущий наркотик. Как же пережить ломку, когда он уедет? Но сейчас вовсе не хочется об этом думать, ведь его руки гладят ее и зажигают все ее существо желанием.
 Она старалась делать то же, что и он, вытащила из брюк его рубашку и запустила под нее руки, начала разминать ему спину. Под мягкой, теплой кожей вздувались и опадали мускулы. Сгорая от нетерпения, Трейси оттолкнула мешающую ткань;
 Корт сдернул рубашку и швырнул через плечо.
 Она приникла к разгоряченной плоти, чтобы ощутить языком ее соленую пряность, и глубоко вдохнула ее запах. Его, свойственный только ему, запах, смешивался с легким запахом одеколона, и от этого сочетания кружилась голова.
 Запустив пальцы в ее волосы, Корт закинул голову назад и застонал, когда она губами проложила дорожку по его груди к ключице.
 — Если ты будешь так продолжать, часа нам не понадобится. Черт, пяти минут не понадобится.
 Эти слова взволновали ее. Знать, что она способна вызвать в нем желание, когда захочет, — это в десять раз увеличивало ее собственное желание, и уверенность в себе тоже. Она прихватила его кожу зубами, и этот любовный укус возбудил его до дрожи. Приподняв, он посадил ее на стол, стал между ее коленями и принялся за пуговицы на ее блузке.
 Неужели кухонный стол будет употреблен сейчас совсем не по назначению? Хулиганство этого поступка взвинтило ее еще больше.
 Вот блузка распахивается, холодный воздух касается горячей плоти.., но никакие потолочные вентиляторы не победят эффекта, производимого горячим ласкающим ртом! Нежно сжимая ноющие от желания груди, он покусывал ее от шеи до ключицы, затем обвел языком контур кружевного бюстгальтера. Она выгнулась, и он забрал ее плоть в рот вместе с кружевом.
 Трейси ахнула и застонала, проводя пальцами от его волос к широким плечам; острое удовольствие плясало внутри ее живота. Корт потянулся к завязкам ее запашной юбки в тот же момент, когда она расстегнула его пояс. Она хотела его, нуждалась в нем с нетерпением, какого еще ни разу не испытывала прежде, почти теряя всякую власть над собой. Каждый раз, когда они занимались любовью, Трейси осмеливалась на большее. Вот и теперь, расстегнув «молнию», она пробралась рукой под ткань и ухватилась за толстый напряженный ствол и поглаживала атласную поверхность, пока Корт не застонал, прижимаясь к ее груди.
 Задняя дверь ржаво заскрипела. Желание Трейси угасло мгновенно — как спичка, попавшая под водопад. Корт застыл, потом выпрямился. Поспешно раскрыв глаза, Трейси отдернула руку. Одного взгляда через нагое плечо хватило, чтобы сердце остановилось: с порога кухни на них смотрели Либби и Чак.
 Трейси дернула полы блузки, закрываясь. Двинуться с места она не могла — с нее свалилась бы развязанная юбка. Корт рванул вверх бегунок «молнии» и повернулся — но все желающие могли видеть и голую грудь, и то, как натянута ткань пониже расстегнутого пояса. Все яснее ясного.
 В кухне нависла давящая тишина. Непослушными пальцами Трейси старалась застегнуть блузку. Боже, ну почему именно Либби с Чаком надо было застигнуть их на месте преступления?
 Столько родственников, как у этой пары, нет ни у кого в графстве. И никто больше них не болтает.
 — Трейси, с тобой все в порядке? — Голос Либби разорвал тишину не хуже пожарной сирены.
 Чак распахнул дверь и вошел в кухню с решимостью идущего на бой гладиатора.
 — Мне поговорить с ним?
 «Говорить» он явно собирался на языке кулаков, несмотря на руку, закованную от подмышки до пальцев в гипс.
 — Нет. — Вцепившись в завязки своей юбки, Трейси соскользнула со стола и вышла из-за Корта.
 Взгляд Чака был полон яростного негодования.
 На багровом лице ярко белели полосы наложенного на швы пластыря.
 — Он использует тебя?
 — Нет, — повторила Трейси.
 Вот и конец мечте о должности директора.
 Женщину, «склонную к незаконным связям», сочтут неподходящей руководительницей для несовершеннолетних.
 Взяв за локоть, Корт повернул ее к себе, пригвоздив к месту жестким взглядом.
 — Трейси, перестань…
 Но она не хотела, чтобы Корт расплачивался за ее ошибки.
 — Корт и я… Наши отношения…
 — Он соблазнил тебя. — Пусть Чак уже давно не выступает в составе команды, но физическую подготовку он проходил наравне со всеми, и теперь его мощные, тренированные мышцы пришли в движение.
 Боже, почему земля не разверзнется и не поглотит ее? Трейси завязывала юбку, и пальцы ее дрожали.
 — Нет. Я предло…
 — Трейси, я сам разберусь. — Корт явно хотел что-то сказать ей взглядом, но, расстроенная, она не в силах была ничего понять.
 В его лице отразилась покорность судьбе. Взяв ее за руку, он коснулся ее лба губами. Трейси застыла в удивлении.
 — Мы хотели некоторое время держать это в секрете, но, как видно, не получится. — Обняв за плечи, Корт привлек ее к себе. — Я просил Трейси выйти за меня, и она согласилась. Когда вы вошли, мы как раз отмечали это событие. Вы ведь не будете рассказывать, как именно отмечали?
 Сердце Трейси бешено заколотилось. Он что, серьезно? Да нет, конечно. Через несколько недель он вернется в свою Северную Каролину, а она останется здесь. Это выдумка, чтобы спасти ее репутацию.
 — Корт…
 Колючий взгляд предупредил ее: не вмешивайся.
 — Прости меня, дорогая, но я уверен, что на Либби и Чака можно положиться. — Он растягивал слова, как истинный техасец; этого акцента Трейси не слышала у него с того времени, как он уехал учиться. — Они не разгласят о нашей помолвке.
 Они знают, каково быть на нашем месте.
 Не разгласят? Либби с Чаком? Он что, совсем спятил? Хотя нет. Здесь другое. Мать Либби — член школьного совета, а отец Чака — старейшина общины, и, если они все-таки распустят языки, дня не пройдет, как все будут обсуждать эту мнимую помолвку. Или безнравственную связь — если она вздумает отрицать сказанное Кортом. Расцеловать бы его сейчас за эту попытку защитить ее.
 Корт повернулся к пришедшим:
 — Мы еще не говорили родным. Дайте нам несколько дней, чтобы наметить планы.
 Родным? Что она скажет своим родным? Как объяснит эту историю?
 — Это правда? — обрадовалась Либби.
 Что же теперь, продолжать спектакль? А что еще остается, если она не хочет потерять надежду на должность? Трейси кивнула, но выговорить ложь так и не смогла.
 Либби завизжала и кинулась к ним. Обняла Трейси, Корта, потом опять Трейси.
 Чувство вины не покидало Трейси. Невероятно стыдно обманывать Либби, а притворяться и изображать радость, когда так тяжело на сердце, вообще свыше ее сил. Вот если бы вправду… Нет, это невозможно. Вся ее жизнь — здесь, а жизнь Корта — за полстраны отсюда. Его мечта — практиковать в большом городе, а ее самолюбие требует, чтобы она доказала, чего стоит, именно здесь, в родных местах.
 — Я так и подумала, когда увидела вас вдвоем на танцах! — Либби посерьезнела. — Погоди, выходит, что ты убедила его не уезжать? Или он собирается увезти тебя отсюда? А как же должность, которая так много для тебя значит?
 Корт напрягся, и Трейси, близкая к панике, глянула на него. Понимает ли он, во что может вылиться эта выдумка? Если он не откажется от плана вернуться в Северную Каролину, школьный совет вычеркнет ее из списка кандидатов.
 — Я… — Ну, и что теперь ответить?
 Корт твердо смотрел на нее.
 — Если Трейси получит должность, мы останемся здесь.
 О господи! Верна поговорка: кто яму копает…
 Вот сейчас они оба безнадежно в нее попадут.
 — Так когда свадьба? — не унималась Либби.
 — Мы еще ничего не обдумали.
 — Скажете мне, как только обдумаете?
 И опять отвечать пришлось Корту. Трейси не смогла бы выдавить ни слова, даже если бы от этого зависела ее жизнь.
 — Скажем. Ну, а что привело вас сюда в этот прекрасный день?
 Чак, теперь уже несколько менее воинственный, откашлялся:
 — Я хотел сказать спасибо за то, что ты помог мне и нашей команде, когда случилась авария. Настоящий герой. Спокойно делал свое дело. Я страшно рад, что ты был там.
 Видимо, смущенный этой похвалой, Корт переступил с ноги на ногу и пожал Чаку руку — руку, которая чуть было его не побила.
 — Если я что-нибудь могу для тебя сделать, только крикни, хорошо? — продолжал Чак.
 — Спасибо.
 Чак опять кашлянул, схватил Либби за локоть и поволок к двери:
 — Оставляем вас праздновать дальше. Только уж дверь заприте, у нас тут стучать не принято.
 Дверь закрылась, и в кухне воцарилось тяжелое молчание.
 — Не надо было этого говорить, Корт.
 — Иди сюда.
 — По-моему, сейчас не время…
 — Ты застегнулась не на те пуговицы.
 Испуганно ахнув, она поглядела на свою блузку. И правда. Горя от смущения, торопливо исправила дело.
 — Зачем ты выдумал все это?
 — А что было делать? Если жених и невеста позволят себе что-нибудь лишнее — это возмущения не вызовет, но случайная связь, да еще под одной крышей с ребенком… Ты бы потеряла все шансы на директорскую должность.
 — Но…
 Он предупреждающе поднял руку:
 — Ты можешь разругаться со мной, когда нам с Джошем нужно будет уезжать в Дарем. А до этого придется держаться соответственно.
 — Но тогда док Финни решит, что замена ему готова и начнет собираться на покой.
 Выругавшись, Корт запустил пальцы в волосы.
 — Предложи лучший вариант.
 — Нет у меня другого варианта. Но родным-то мы скажем правду, ведь так?
 Некоторое время он молчал.
 — Не стоит. Если они не будут говорить о предстоящей свадьбе и строить соответствующие планы, все догадаются. На кону твоя работа и репутация, Трейси.
 — Понимаю. — Она снова взялась кусать губу.
 Какой из нее руководитель, если она ведет себя нечестно? — Врем всем и каждому?
 — Всем, но не самим себе.
 Корт поймал Трейси за руку, когда она уже почти ускользнула из его постели. Нагота, растрепанные волосы и припухшие губы вновь возбудили его, хотя с того момента, как он удовлетворил свой любовный голод, прошли минуты.
 — Шутишь? — Свободной рукой Трейси подняла халат. — Я хожу в церковь каждую неделю. А после вчерашнего, если пропустить службу, все сразу догадаются, чем мы заняты.
 Он сел на постели. Холодный душ общественных условностей. Корт почувствовал себя зажатым в тисках пуританской морали.
 — В последний раз я был в церкви, когда Брэнд женился.
 — Тебе не обязательно идти. — Она высвободила руку и принялась завязывать халат.
 — А ты хочешь, чтобы я пошел?
 Он уже думал, что Трейси не ответит, но, вздохнув, она наконец произнесла:
 — Это было бы проще, чем объяснять, почему тебя нет.
 Откинув одеяло, он встал, с удовлетворением отметив, как она задержала на нем взгляд.
 — Боюсь, не проповедь станет главной темой разговоров.
 — Наверное. — Она отвела глаза. — Либби славная, но ни за что не удержит язык за зубами. Да и Чак тоже. А новость пикантная.
 — Теперь мы в центре внимания?
 Трейси бледнеет — похоже, это ей мало нравится. Не удивительно. Сам он предпочел бы вычистить конюшню, чем попасть на зубок сплетничающим соседям. Но Трейси всегда была готова прийти ему на помощь, он перед ней в долгу.
 И о чем он только думал, сочиняя эту сказку?
 Скорее, не думал вообще. Просто видел побелевшее личико Трейси, хотел помочь. Сама она ничего не жалела для других и никогда не просила для себя. Он знал, что деньги, заработанные на уроках ему, шли на покрытие семейных расходов. Он сболтнул первое, что пришло в голову, забыв, после десяти лет отсутствия, что такое здешние пересуды. Его добрые намерения обернулись бедой.
 Но ничего, они друзья и вместе что-нибудь придумают. Время есть, лето еще не кончилось.
 — Душ принимаем вместе?
 Учительский взгляд исподлобья. Оба прекрасно понимали, что после такого душа никто из них в церковь не попадет.
 — Нет, не получится.
 — Все-таки ты зануда, — широко улыбнулся Корт.
 Не поддаваясь на поддразнивание, она выглядела серьезной.
 — На службе будут мои родители, наверно, и из твоих кто-нибудь придет. Надо было позвонить им вчера вечером.
 Только этого не хватало! Как бы выкрутиться из этого безобразия, чтобы и семье не лгать и Финни голову не морочить? В прежние времена у него всегда находились запасные варианты, а нынче ему не везет.
 — Сначала я хотел бы сочинить историю поубедительней.
 — Лжи без слабых мест не придумаешь.
 — Верно.
 Придется взять вину на себя, когда пора будет возвращаться в Северную Каролину, чтобы злые языки не позорили Трейси, но осторожно, иначе достанется и его родным.
 В соседней комнате Джош известил мир, что проснулся.
 — Побудем с ним по очереди. Тогда сможем оба принять душ и успеем в церковь.
 — Тебе не обязательно…
 Он ласково прижал палец к ее губам.
 — Мы вместе в этом деле, и я не отступлюсь от тебя, что бы ни случилось.
 К тому времени, как Трейси и Корт устроили Джоша в церковных яслях и проскользнули на заднюю скамью, служба уже началась. Трейси поняла, что их заметили: присутствующие стали поворачивать головы. Взгляды украдкой, перешептывания, картина та же, что в те жуткие времена, когда по общине распространялись скандальные новости о ее сестре и брате.
 Корт сжал ее холодную руку и положил к себе на колено. В поддержку ли или как деталь розыгрыша — неважно, приятно чувствовать его тепло.
 Уткнувшись в программку, она потихоньку оглядывала церковь.
 Ее родители, как всегда, сидели в третьем ряду.
 На противоположной стороне — отец Корта и его мачеха. Следовало позвонить им еще вчера и все объяснить, но она так надеялась придумать к утру что-нибудь, чтобы не позорить отца и мать и не потерять шансы на директорскую должность. Не получилось.
 Она подумала, что, став любовницей Корта, совершила ошибку. Даже не из-за репутации, а потому, что эгоизм безнаказанно не проходит. Она хотела избавиться от давней влюбленности, а вместо этого Корт и его сынишка с каждым днем занимали все больше места в ее сердце. Практичная женщина давно сказала бы ему, что хочет вернуться к прежним отношениям — отношениям хозяйки с жильцом, няни с родителем ребенка, — и при этом не рисковала бы окончательно впасть в зависимость от него.
 Но для нее это невозможно, потому что это была бы еще большая ложь.
 Прихожане встали, запели, и рука Корта обвила ее талию. Вздрогнув, она подняла на него взгляд.
 Он смотрел на нее сверху вниз, и понимание в его глазах постепенно вытеснялось другим чувством пылким и неуместным в церкви. Объятие стало крепче, Трейси задержала дыхание и почувствовала, как к ее коже приливает кровь.
 Боже милосердный, не допусти, чтобы это превратилось в самую большую ошибку моей жизни.
 Служба длилась целую вечность. Все это время Трейси прислушивалась к приятному баритону Корта, распевающего гимны. Очень испугалась, когда пастор пригласил паству встать и помолиться за тех, кто болен, в пути, ожидает ребенка или находится в беде. Она была уверена, что пастор смотрит прямо на нее, спрашивая, кто еще нуждается в благословении, и еле усидела на месте.
 Наконец служба кончилась. На улице вовсю палило летнее солнце, воздух был напоен тяжелым ароматом церковного розария.
 Корт повел ее на лужайку в тень, отбрасываемую огромным деревом.
 — Может, удерем? Мы уже должным образом поприсутствовали.
 Удрать бы она не отказалась, но это было бы слишком легким выходом. И слишком подозрительным.
 — Нет, нам придется поговорить с родными и со всеми, кто захочет что-нибудь нам сказать.
 Большинство прихожан прямым ходом направилось в зал, где была приготовлена еда и работали кондиционеры. Родители Трейси вышли вместе с отцом и мачехой Корта. Трейси сжалась, когда мать заметила ее, и заторопилась подойти. Лэндеры двинулись следом. Обе пары остановились перед ними — женщины преисполнены радостного ожидания, мужчины несколько насторожены.
 На лице отца Трейси явственно читалось подозрение.
 — Не нужно ли тебе чего-нибудь сказать мне, сынок?
 Пальцы Корта сильнее сжали ее руку.
 — Я попросил Трейси выйти за меня, сэр, и она согласилась.
 Мать Трейси кинулась к ней, чтобы заключить в объятья. Когда она отпустила дочь, в глазах у нее стояли слезы.
 — Ты знала, чего хочешь, и сумела дождаться…
 Вы уже решили, когда свадьба?
 Трейси перевела взгляд с матери на Корта, молчаливо умоляя о выручке. Тот обнял ее за плечи.
 — День Благодарения или, может быть, Рождество. Торопиться некуда.
 К тому времени его давно уже здесь не будет.
 Сердце Трейси заныло. Только ли потому, что ее опять начнут жалеть?
 — Так ты остаешься? — В тоне Джека Лэндера звучала надежда.
 На скулах Корта заходили желваки.
 — Если Трейси получит директорскую должность, мы подумаем.
 Мама Трейси расплылась в улыбке.
 — Получит! С ее-то квалификацией! Но свадьба готовится месяцами, нам надо начинать, Пенни. Она повернулась к мачехе Корта.
 — Мам…
 Но ее прервала Пенни:
 — Тебе придется записать время в церкви и заказать банкетный зал, Элис. А что насчет кольца?
 Ты купил, Корт?
 — Нет, мэм. Не было времени.
 Ну, все. Обе женщины пустились взахлеб обсуждать свадьбу — свадьбу, которая никогда не состоится. Трейси захотелось заткнуть уши, а тут еще отцы принялись хвалить преимущества приема на воздухе, когда можно подать жаркое с костра. Она отвернулась от счастливых родителей, и тут же ей стало плохо по-настоящему.
 Потому что к ним пробиралась не кто иная, как миссис Бланшар. Та самая миссис Бланшар, у которой ни для одного человека не находилось еще доброго слова — всю свою любовь она отдавала розам.
 — Думаешь, твой парень успеет жениться на ней до того, как ее обрюхатит, Джек?
 Корт выпрямился.
 — Похоже, вы еще не простили меня за то, что я пятнадцать лет назад проехался по вашему розарию. Я извинился и целое лето косил вашу лужайку.
 Вперед выдвинулся Джек Лэндер.
 — Вам больше делать нечего, как портить людям настроение, Коллин?
 — Было бы ужасно, если бы Трейси опозорила своих маму и папу, как это сделали Дэвид и Шерри. Право же, твои дети — твой тяжкий крест, Элис.
 Рука Корта сжала пальцы Трейси сильнее, и когда она осмелилась посмотреть ему в лицо, то прочла на нем немой вопрос. Со стыда Трейси пробил озноб. За десять лет своего отсутствия он, очевидно, не озаботился узнать, сколько сплетен породили фокусы Салливенов. Вот узнает, сразу покончит с этой фальшивой помолвкой.
 Тем временем ее мама успела стать в защитную позу.
 — Мы все совершаем ошибки. Разве ты не слышала сегодня проповеди? Милосердный человек умеет забывать и прощать.
 — А человек, боящийся Бога, умеет держать брюки на застежке. — И миссис Бланшар двинулась от них в сторону.
 Неловкое молчание было прервано матерью Трейси.
 — Если на этой неделе мы выберем ткань и фасон, я смогу сразу начать шить тебе подвенечное платье.
 От необходимости отвечать Трейси избавил приход пастора.
 — Я рад, что ты пришел сегодня на службу, Корт. Вы с Трейси выбрали чудесный день, чтобы объявить о вашей помолвке.
 — Да, сэр.
 — По-моему, правильно, что вы вместе.
 — Трейси всегда выводила на поверхность лучшее, что есть во мне, сэр. — Корт невозмутимо смотрел на Трейси.
 — С моей точки зрения, вы оба выводили друг друга из затруднительных обстоятельств на дорогу успеха. Ваши достижения могут вдохновить младших членов общины последовать вашему примеру. — Пастор пожал Корту руку и похлопал по плечу. — Мы счастливы приветствовать твое возвращение, сын мой. Почему бы нам не присоединиться к остальным в зале, чтобы ты мог объявить о помолвке всем? Пусть они порадуются вместе с тобой.




 ГЛАВА ВОСЬМАЯ


 — Сверни здесь. — Корт указывал на грунтовую дорогу, спускающуюся к реке Нуэсес. Знакомый речной запах был как дружеское приветствие, успокаивал. Последний час дался ему нелегко. — Я всегда приходил сюда, когда хотел побыть один и подумать.
 Трейси вела свой седан по старой колее, между свисающими ветвями.
 — А я думала, что ты приводил сюда девочек пообниматься.
 — Я сам пустил эти слухи. Мужчине надо поддерживать свою репутацию. Да у меня и времени не было. Работал на ранчо, потом вкалывал у дока в больнице, тренировал баскетбольные команды, да еще твои уроки — тут зубы почистить едва успеваешь. Ты — первое существо женского пола, которое я пригласил сюда.
 — А Кэйт?
 — И ее не приводил. Тишина ей не нравилась.
 Трейси ахнула, выехав на открытое место. Корта это не удивило: солнце сверкало на тихой воде не хуже ламп в операционной. Жужжали стрекозы, плескалась рыба. Напряжение дня немного отпускало.
 — Здесь ничего не изменилось с того самого дня, когда док притащил меня сюда порыбачить и поговорить о профессии врача.
 Выбравшись из машины, он сдернул с себя галстук заодно с пиджаком, затем расстегнул ремешки Джоша. Сухая трава шуршала у него под ногами, когда он шел к реке. Оглянулся на Трейси:
 — Помнишь, как ты меня поймала здесь купающимся нагишом?
 — Да. — Она покраснела.
 — А сама пробовала?
 — Нет. — Возмущение в ее тоне заставило его улыбнуться.
 В первые одинокие годы в колледже он часто вспоминал этот день. А что, если бы он тогда вылез на берег, схватил ее и, шокированную его видом, поцеловал? Его удержали только дружеские чувства по отношению к ней, да еще то, что ее братья наверняка отлупили бы его.
 Когда Корт учился в Мак-Маллене, он был лучшим учеником — большая шишка на ровном месте.
 В колледже оказался одним из многих, барахтающихся в общей лохани, чтобы не утонуть. Не раз он задавался вопросом, а по себе ли выбрал дело и не лучше ли было остаться и устроить свою жизнь с какой-либо девушкой из местных. Несколько раз он хотел позвонить Трейси, набирал номер, но бросал трубку, не дождавшись соединения. Она верила, что он способен добиться своей цели стать врачом, и разочаровывать ее — и себя — не хотелось.
 Прошло несколько лет, и ему встретилась Кэйт.
 Она не только верила, что Корт станет врачом, но подталкивала его выше, считая, что из него выйдет хирург. В периоды сомнений в самом себе он цеплялся за ее веру. Во многом Кэйт заняла место Трейси. Подбадривала его, когда нагрузка становилась невыносимой.
 До своего отъезда он мечтал, как купит у дока Финни этот участок и построит дом с окнами на реку, на любимое место рыбалки Финни. Но как-то вышло, что со временем все это вытеснили идеи Кэйт: жизнь в большом городе, шикарный кабинет, огромный дом и автомобили с прибамбасами. Он и не помнил, когда сменил курс и почему.
 Вот уж автомобильные прибамбасы никогда для него ничего не значили. Как он ездил в школу на старом грузовичке, так и ездит на том же грузовичке сейчас.
 Часовое пребывание в церковных яслях, очевидно, не утомило Джоша. Он весело прыгал у него на руках и удовлетворенно пел: «Дя-дя-дя».
 При виде доверчивой улыбки сына его сердце смягчилось. Неужели всего неделю назад он раздумывал, не отдать ли Джоша для усыновления?
 Он вспомнил, как осветилось личико ребенка радостью, когда он забирал его из яслей, и прижал мальчика крепче. Это Трейси надо благодарить, что между ними нет больше пропасти.
 — Похоже, я упустил что-то в развитии местных событий. Что натворили Дэвид и Шерри, почему Бланшар так на них взъелась?
 Трейси закусила губу и сжала кулаки. Солнце вспыхивало огнями в ее волосах, проявляло легкие веснушки на носу.
 — Дэвид убежал с женой нашего преподавателя естественных наук. Они прожили вместе два года, прежде чем Хейди получила развод. Шерри не окончила школу и уехала из города со своим другом. В прошлом году вернулась с ребенком на руках и беременная. Они с ним так и не поженились.
 Теперь живет дома с родителями.
 — А старые ведьмы вроде Бланшар не находят ничего лучшего, как тыкать этим тебе в нос. Почему ты со всем этим миришься, Трейси? Шепотки за спиной, наглые взгляды, все лезут не в свое дело? Почему ты не уезжаешь?
 Трейси распрямилась и взглянула ему прямо в лицо.
 — Я не уезжаю, потому что хочу показать всем, что дети Салливенов — не подонки и что с нами надо считаться. А почему ты так рвешься отсюда?
 — Здесь я всегда буду только младшим из Лэндеров. А я не хочу прожить жизнь в тени братьев и чтобы Калеб, Патрик и Брэнд вмешивались в мои дела. Да еще вся община следит за каждым твоим шагом.
 — Народ здесь любознательный, ничего не скажешь. И осудят, и поругают — но они же всегда готовы помочь, когда ты нуждаешься в помощи. Как семья.
 — У меня есть семья.
 Она подошла ближе и тронула его за плечо.
 — Нет, Корт. Ты отошел от них. С того времени, как у твоего отца случился инфаркт, ты только три раза приезжал сюда. И мне больно было смотреть, как ты стоял тогда один на той годовщине да и в церковном зале сегодня. Ты здесь как посторонний.
 Попало тебе, Корт. Он напрягся, и Джош начал беспокоиться. Трейси протянула ему руки, и его сын бросился к ней. Она взяла его на руки и прижала к себе. Джош ухватил ее лицо обеими руками и принялся сосать ее подбородок. Это он так целуется. Придется поучить малыша кой-чему… лет эдак через двадцать.
 Засунув руки в карманы, он принялся расхаживать вдоль берега. Наконец признал:
 — Я не приезжал, потому что Кэйт здесь все было не по вкусу. И ранчо ей не нравилось, и мои не вызывали восторга.
 — Но почему? У тебя прекрасная семья, а «Крукид Крик» стал прямо картинкой.
 — У нее были большие планы, и скромное жилище Лэндеров ее требованиям не отвечало. Хотя Патрик и получил свои миллионы, из рабочего класса мы так и не вылезли.
 — Снобизм.
 Он никогда не думал так, но, наверно, Трейси права.
 — Кэйт росла в бедной обстановке, но не собиралась в ней оставаться.
 — И я не собираюсь, но это не значит, что презираю тех, у кого мало возможностей. Мои родные едва сводят концы с концами, ты сам мог заметить, и старики все еще живут в старом доме. Да, свалку засыпали, но в жаркий день, чуть повеет ветерок, и она сразу о себе напоминает. Я не стыжусь своего прошлого и горда тем, как высоко мне удалось забраться, когда шансы были равны нулю. Она взяла его руку. — И ты должен этим гордиться.
 Он повернулся к Трейси и испытующе посмотрел ей в лицо. Она стала сильнее за прошедшие годы, больше верит в себя. Волей-неволей будешь уважать ее за это и восхищаться ею.
 — Если ей так не нравилось, кем ты был, почему она связалась с тобой вообще?
 Резонный вопрос. Он сам частенько над ним размышлял.
 — Не знаю. И почему она дала мне отлуп — тоже не знаю.
 — Тебя что больше беспокоит: что ты не знаешь, почему она тебя полюбила или почему бросила?
 Слишком хорошо понимает его эта Трейси. С ходу нашла любимую мозоль.
 — Если я не знаю, в чем ошибся с Кэйт, как я смогу не наделать вновь тех же ошибок?
 — Может, это были не твои ошибки?
 От неожиданности он хмыкнул. Обнял Трейси за талию и привлек к себе, чтобы поцеловать висок. Ее близость и запах разбудили в нем чувственность.
 — Ты всегда сражалась на моей стороне, Трейси. Поехали домой. У нас двенадцать часов перед работой.
 В понедельник вечером, не успел Корт дойти до ступенек дома, как Трейси уже распахнула двери.
 — Надо что-то делать.
 Ее отчаянный тон, бледность и растрепанные волосы заставили его заподозрить, что ей сегодня пришлось тяжелее, чем ему — а ему досталось по первое число. Ему вдруг страстно захотелось схватить ее в объятья — и убить всех досаждающих ей демонов. Вот что ему совершенно ни к чему — это полюбить Трейси и потерять ее. Так, как было с Кэйт. Он потянулся за Джошем.
 Джош рванулся к нему — впервые в жизни! — и волнение стеснило Корту грудь. Джош влепил ему звонкий поцелуй и завозился, прижимаясь ближе.
 Будто хочет проникнуть в сердце отца, подумал Корт. И ведь ему это удалось — крохотному мальчугану, любить которого не входило в его планы.
 Бережно обнимая сына, он взглянул на Трейси поверх нежного пушка детской головы.
 — Что случилось?
 — Приходили твои невестки. Притащили племянников и племянниц и журналы для новобрачных.
 Корта передернуло. В больницу сегодня явился Патрик и настоял на том, что угостит его ленчем.
 Разговор шел почти исключительно о будущей свадьбе. Братец мало того, что предложил помочь выбрать кольцо для Трейси, но еще захотел заплатить за него и за всю, черт подери, свадьбу. Только этого не хватало. Ясно, что на его зарплате не разбогатеешь, но уж кольцо Трейси — если бы Корт собирался его покупать — он оплатил бы сам.
 — Корт, твои племяшки просили, чтобы им разрешили нести цветы, а мальчики — кольца. Плохо лгать взрослым, но разочаровывать малышей… Она принялась мерить расстояние от камина к двери и обратно. Остановилась перед ним. — Я хочу опять стать для тебя квартирной хозяйкой и няней Джоша, и никем больше.
 Ото! Это вроде как запереть конюшню, когда лошадей уже украли.
 — Не хочу лицемерить. Я сейчас прошу школьный совет доверить мне самую ответственную должность в школе и, чтобы получить эту должность, вру. Не могу я так, — дрожащим голосом повторила она.
 — И сможешь забыть, как хорошо нам вместе?
 — Должна. Буду нянчить только в оговоренные часы. Нам придется быть вместе на людях, пока ты не уедешь, но только на людях.
 Плохо, что Трейси в его постели больше не будет. Но куда хуже, что она явно намерена отгородиться от него глухой стеной. Он привык рассчитывать на дружбу Трейси, на ее знание людей здесь, на помощь в установлении контакта с Джошем. Он шагнул ближе и потянулся к ней, но она отступила назад. За кофейный столик. Сжатые в кулаки пальцы побелели.
 — Я перестаю сама себя уважать. Корт. — Эти произнесенные хриплым шепотом слова заставили сжаться его горло. Ничто другое не могло бы ударить его с большей силой.
 Джош завертелся у него на руках. Корт с трудом выпрямил руки и посадил ребенка на пол.
 — Должен быть другой выход.
 — Иногда сталкиваешься с проблемами, от которых не уйти. Ты говорил с доком Финни?
 Еще одна вещь, о которой не хочется вспоминать.
 — Я сказал ему, что мы подумываем, не остаться ли здесь, но что я не буду чувствовать себя уверенно, практикуя самостоятельно, если не проработаю еще пару лет под компетентным руководством и не подучусь. Это правда, кстати.
 — По крайней мере он не объявит о продаже своего дома немедленно.
 — Тебя послушать, док рассказал о своих планах ухода на покой всем и каждому.
 — Рассказал. Мы все знаем, что он хочет переехать к морю, но не может вырваться отсюда, потому что желающих купить у него практику в этом захолустье нет.
 — А участок у реки?
 — Об этом спроси его самого.
 Док обещал продать Корту эту землю, когда тот закончит обучение и вернется работать домой. Думать о том, что вскоре эта полоска речного берега может оказаться чужой собственностью, было неприятно.
 — Познакомься с Пам, карапуз, — сказала Трейси Джошу, останавливаясь у стола регистраторши.
 Пам подняла глаза от компьютерного экрана.
 — Господи, он такой же красавчик, как папа, правда?
 Она лукаво мигнула, и Трейси стало неуютно.
 — Да. Корт позвонил и попросил прийти с ним на профилактический осмотр.
 — Рикардо, — Пам позвала подростка, который по полдня помогал в больнице, — скажи, пожалуйста, Корту, то есть доктору Лэндеру, что Трейси и Джош пришли.
 — Ага. Привет, мисс Салливен.
 — Привет, Рикардо. Нравится работа?
 Парнишка был одним из ее лучших учеников, но из проблемой семьи и нуждался в работе.
 — Здорово нравится. Док учит меня разным хорошим вещам. Спасибо, что порекомендовали меня. — И Рикардо убежал.
 Трейси отнесла Джоша туда, где сидели ожидающие приема, и выслушала поздравления по поводу помолвки. К тому времени, как Корт вывел из кабинета миссис Клейн, она была готова рвать на себе волосы, так достали ее вопросы о свадьбе.
 Ложь обрела свою собственную жизнь, разрасталась все новыми подробностями.
 Корт выглядел просто роскошно. Вместо пиджака белый халат, без галстука. Две верхние пуговицы светло-голубой рубашки расстегнуты.
 Тихо сказав что-то восьмидесятилетней старушке, Корт проводил ее к выходу. Озабоченное выражение у него на лице сменилось улыбкой, когда он повернулся и заметил пришедших. Джош потянулся к отцу. Взяв его на руки, Корт прижался губами к лобику малыша и, наклонившись, мимолетно поцеловал в губы Трейси.
 — На нас смотрят, — шепнул он, когда она попыталась отстраниться, и как ни в чем не бывало продолжал:
 — Спасибо, что принесла Джоша. Док посмотрел его медицинскую карточку, увидел, что пропущены сроки прививок, и предложил пройти профилактический осмотр. Сейчас я заберу у Пам карточку, и пойдем в кабинет. Нам не помогут, сестра ушла сегодня рано.
 Трейси пошла по коридору вслед за ним до маленькой комнаты. Общими усилиями они раздели Джоша — их руки и плечи то и дело соприкасались.
 При каждом таком прикосновении в груди Трейси росло стеснение, воздух в комнате, казалось, сгущался. Ее обонятельная система упрямо отфильтровывала медицинские запахи и, как пчела — цветок, выискивала легчайший аромат знакомого одеколона. Ну почему правильные поступки даются так трудно?
 Корт закончил взвешивать и измерять Джоша, послушал его сердце и легкие. Посмотрел в уши, пощупал толстый животик. Последнее Джошу очень понравилось.
 Трейси никогда не видела, как Корт работает.
 Безусловно, он знал свое дело — и имел достаточно терпения. Упрямство ребенка он перебарывал мягкой настойчивостью, возмущение успокаивал легкими прикосновениями. Закончив, оставил Джоша сидеть на столике для осмотра.
 Между взрослыми установилось неловкое молчание. Корт глянул на часы, потом на дверь и сунул стетоскоп в карман халата. Озабоченно наморщил лоб:
 — Как ты?
 Прошло три дня, как они вернулись к чисто деловым отношениям, три длинных, наполненных молчанием дня. Несколько слов, когда Корт оставлял с ней Джоша, несколько слов — когда забирал его. И все.
 — Прекрасно.
 Испытующий взгляд изучал ее столь же дотошно, как еще недавно — его руки.
 — Помощь не нужна? Я видел утром обезболивающее на кухонном столе, когда оставлял Джоша.
 Щеки Трейси вспыхнули. Разговаривать с ним о своих месячных…
 — У меня все в порядке.
 Он наморщился еще больше.
 — Трейси…
 — Ну, спазмы у меня, — ей самой не верилось, что она это сказала вслух.
 — Ты проверилась? Я бы мог…
 — Нет. Я здорова. Спасибо.
 Чтобы Корт осматривал ее… Даже и думать об этом невозможно. И вообще, стоит ему хоть раз тронуть ее, и она — очень даже вероятно — пригласит его вернуться в ее постель. Она скучала по нему, и не только по изумительному искусству любви. Не раз он рассказывал ей об университете, о соседях по общежитию, и, слушая, она как бы проживала еще и его жизнь. В ответ рассказывала о своей семье, об учениках, об общих старых приятелях. Ей недоставало всего этого, недоставало его присутствия за завтраками и обедами, его отчетов о том, как прошел день, рассказов о трудных случаях. И его касаний, его запаха, вкуса его кожи.
 Боже, она заново влюбилась в него.
 — Иногда помогают противозачаточные таблетки, и можно попробовать тепло или оргазм. — Он вошел в роль доктора и расслабился, почувствовав себя на своем коньке — чего о ней нельзя было сказать никак.
 — У меня нет грелки, а другие варианты меня не интересуют. И потом. Корт, у меня есть врач, она знает об этой проблеме.
 — Она? К Финни не обращаешься?
 — Нет. Езжу в Кингсвилл.
 Вновь напряженное молчание. Корт опять взглянул на часы. Куда делся док? Когда пришла Трейси, он занимался с последним больным.
 Смотреть на нее было больно, и он принялся забавляться с малышом. Он тосковал без Трейси и, что хуже, думал о ней днями напролет. Иногда отключался на эти думы, слушая пациентов, и тогда приходилось просить их повторить все сказанное заново. Собственная расхлябанность огорчала его донельзя, а ведь раньше с ним такого не случалось. Никогда мысли о Кэйт не мешали работать.
 — Посмотрю, что его задержало. — Корт рывком распахнул дверь и увидел, что доктор Финни стоит по другую ее сторону.
 — Готовы?
 Поприветствовав Трейси, Финни принялся за осмотр Джоша, непрерывно комментируя свои действия. Корт старался все это запоминать, но, пожалуй, не вполне преуспевал. Все его внимание было сосредоточено на синяках под глазами Трейси, на ее бледности, на поджатых губах. Все признаки говорили ему о ее плохом самочувствии больше, чем она осознавала.
 Закончив осмотр, док вытащил из своего кармана ампулу и шприц.
 — Здоровый мальчуган. Теперь сделай ему прививку. Заметь, что я держал все в кармане, чтобы согреть.
 Корт почувствовал напряжение. Он делал сотни уколов — но не собственному ребенку.
 — Не думаете, что будет лучше, если это сделаете вы?
 — Нет, сынок, не думаю.
 Твердый отказ не оставлял выбора. Скрестив на груди руки, Финни отошел назад, наблюдая.
 Руки Корта, наполнявшие шприц, дрожали.
 Обыкновенная прививка, в конце-то концов! Что он за врач, если это для него проблема? Со скрежетом зубовным он заставил себя выполнить всю процедуру: протереть кожу на бедре мальчика, взять ее в складку, наконец, ввести иглу и впрыснуть жидкость.
 Секунда — и Джош заревел. Внутри Корта все перевернулось, а когда сынишка со слезинками, бегущими вниз по щекам, потянулся ручонками к Трейси, стало еще больнее.
 Финни положил руку ему на плечо.
 — Урок первый. Отцам легче со временем не становится. Гораздо хуже этого укольчика будет, когда придется накладывать ему швы, вправлять вывихи и переломы. Без этого не обойдется, и нужно быть к этому готовым. Так же и с Трейси.
 Любить иногда больно, но и ничего лучшего нет, как заботиться о тех, кого любишь. Ну, я жду тебя у регистратора. — Финни повернулся и ушел, тихонько прикрыв за собой дверь.
 Корт провел неуверенной рукой по щеке, оперся о край раковины и глубоко вдохнул для укрепления духа. Черт, где его хваленая бесстрастность?
 — Ты в порядке? — Трейси коснулась его спины.
 — В полнейшем.
 Он тщательно вымыл и вытер руки, стараясь собраться, прежде чем повернуться к ней лицом.
 Джош кончил орать, но все еще всхлипывал. Корт положил ладонь на теплую спинку.
 — Извини меня, сынок.
 Джош рванулся к нему, Корт поймал его и прижал к себе.
 — А ведь я люблю его.
 Трейси улыбнулась. По-видимому, ее позабавило удивление в его голосе, но это была первая улыбка, которую он увидел у нее за последние дни. Как больно.
 — Я знаю. Это видно по всему, что ты делаешь для него.
 — Но всего три недели назад я даже не подозревал, что он есть на свете.
 — Любовь не признает правил. Она.., ну, случается, и все.
 У Кэйт он выучился тому, что любовь вовсе не «случается». А требует тщательного отбора.
 Корт уже тянулся к дверной ручке, когда Трейси придержала его за локоть.
 — Ты хороший врач. — Она была серьезна, но он-то знал, что потерпел сейчас неудачу.
 — Я как-то этого не чувствую.
 Она шагнула ближе, обняла его одной рукой и прижала к себе вместе с Джошем.
 — Ты беспокоишься о пациенте, вот что делает тебя хорошим врачом.
 Он открыл дверь и пропустил ее вперед.
 — Сюрприз! — закричали им навстречу. Приемная была переполнена: тут и ее родные, и Корта.
 Не обошлось без Либби и Чака, и все сияют улыбками.
 Господи, у меня нет сейчас на это сил, подумала Трейси, прижав руку к низу живота. Пока они возились с Джошем, помещение превратилось в истый кошмар: здесь по-настоящему собирались праздновать помолвку. С потолка свисали белые бумажные колокола, воздушные шары заполняли углы комнаты, у стены стоял стол с закусками включая праздничный торт и цветы. Защелкали фотоаппараты.
 Корт притянул ее к себе и прошептал:
 — Улыбнись для фото, дорогая.
 Трейси принужденно улыбнулась.
 — Не надо было это устраивать.
 — Я не устраивал. Для меня это тоже сюрприз. Его улыбка показалась ей такой же фальшивой, как и само представление.
 Трейси переходила от одного поздравляющего к другому с такой скоростью, будто ее подхватил вихрь. Поцелуи, объятья и благие пожелания. Живот возмущался при каждом прикосновении. Ей бы сейчас забрать из аптеки лекарство, добраться до дома, залезть в постель и спрятаться под одеялом от всего мира. Ну за что такое наказание?
 Подошли близняшки — племянницы Корта.
 — Тетя Трейси, а мы нашли подходящие для подружек невесты платья! — Миранда протянула ей на утверждение вырванную из журнала страницу.
 Тетя? Выходит, с их свадьбой все уже решено и подписано? Девочки так расстроятся, будут оскорблены их лучшие чувства, и все из-за этой несчастной лжи.
 — Очень красивое платье. — Ее голос хрипит, а улыбку, наверно, вернее назвать оскалом.
 — Мама говорит, если мы найдем такой хорошенький детский смокинг, Марисса или я повезем Джоша в его колясочке, а колясочку украсим лентами и цветами.
 Трейси кивнула, точно заводная кукла, и постаралась не стискивать зубы.
 Рядом возник Корт и положил руку ей на талию. Поздравления продолжали сыпаться градом.
 Как выбраться из этого положения и не обидеть родных? С каждой минутой, с каждым новым поздравлением спазмы Трейси становились болезненнее, в висках стучало сильнее.
 К тому времени, как пришла очередь Либби, Трейси была готова закричать. Или разрыдаться.
 Либби улыбалась во весь рот. Господи, как же дорого приходится платить за то вранье.
 И Трейси решила сознаться во всем. Пусть ее не выберут директором. Что бы там Либби ни наговорила людям, а лучше уж покончить со всем этим сейчас, пока не потрачены время и деньги на свадьбу, которой не будет.
 — Либби, мы с Кортом поторопились. Расчувствовались, встретившись после стольких лет, и эта помолвка…
 — Поторопились! — Либби расхохоталась. — Ну, ты и шутница! Ты же влюбилась в Корта еще в одиннадцатом классе! По мне, так ты слишком затянула эту волынку, девочка!




 ГЛАВА ДЕВЯТАЯ


 Кровь отхлынула от головы, перед глазами поплыло.
 А Корт смеялся, как и все остальные, только у него это почему-то было искусственно — и его рука обняла ее крепче. Она чувствовала на себе его взгляд. Старалась придумать, как поостроумнее опровергнуть слова подруги, — и ничего не придумывалось.
 А Либби тараторила дальше, как будто и не выдала только что перед всеми ее сокровенную тайну:
 — Так что скажешь, если мы устроим свадьбу летом, а не на Рождество? Я ведь знаю, вы оба не в силах ждать. — Либби выразительно повела бровями и подмигнула.
 Сердце Трейси остановилось.
 — Н-не.., не думаю. Нам нужно время, чтобы привыкнуть друг к другу после стольких лет. Чтобы быть уверенными, что из нашей связи выйдет толк.
 Либби наклонилась ближе, глаза лукаво сверкают.
 — Уж ты поверь, судя по тому, что мы видели, толку из вашей связи выйдет море!
 Губы Трейси дрожали. Ну что на это ответить?
 Что вообще делать — кроме того, чтобы стиснуть зубы и постараться это пережить?
 — Иди резать торт! — позвала ее мать.
 Обрадовавшись предлогу сбежать, Трейси двинулась на зов — скованными, неверными шагами.
 Еще бы лучше выскочить за дверь и удрать отсюда вообще. Джоша взяла ее сестра Эми, подоспела мать, волоча за собой Корта. Она же поставила жениха и невесту в нужную для фото позу: оба вместе держат нож. Наконец любители фотографировать были удовлетворены. Трейси попробовала отодвинуться, но Корт ей этого не дал.
 — Солнышко, — шепнул он прямо ей в ухо. — Если твоя душа не лишена милосердия, не двигайся.
 Голова кружилась, ладони вспотели. Общими усилиями они разрезали пополам слово «Поздравляем!», написанное глазурью, и перенесли кусок на тарелку. Выполнив этот долг, она вывернулась из объятий Корта, но он поймал ее за руку и утянул в уголок.
 — Трейси, что это Либби говорила…
 Все хуже и хуже. Она рассматривала свои туфли, затем перевела взгляд на его ухо.
 — Я была влюблена в тебя в школе. Но девочки вырастают из детских влюбленностей. Корт.
 — Я и не знал.
 Трейси украдкой покосилась на его лицо. Насмешки не было.
 — Я так и поняла на выпускном вечере.
 — Не расскажешь, что тогда случилось? Так нам было здорово, и вдруг я получаю по носу.
 Она отвела глаза. Какой сокрушительный удар получила тогда ее гордость. Приятели ее брата по баскетбольной команде смеялись около мужской комнаты — а она как раз выходила из женской. Они не заметили ее, и она выслушала все шуточки на свой счет. Говорили, что Корт выглядит так, будто прекрасно проводит время, хотя пригласил он ее из жалости, это всем известно, и ничегошеньки она ему не позволит. Она отыскала брата, и тот во всем сознался.
 — Мне не понравилось, что меня пригласили из милости.
 — Из милости? — Как натурально выглядит его удивление.
 — Ты же пригласил меня, потому что никто больше не хотел. Дэвид заплатил тебе за это?
 — Да нет! Трейси, ты же самый великодушный человек, какого я знал. Я сделал это, потому что хотел отблагодарить тебя за то, что ты мне так много помогала. Ни одна девушка не должна быть разочарованной на выпускном балу. — Он взял ее за подбородок. — Мне плохо без тебя.
 Сердце Трейси сжалось.
 — Мне тоже.
 — Давай пообедаем сегодня вместе?
 — Нет. Да. Может быть. — Она тряхнула головой и приложила руку к ноющему виску. — Я не передумала, Корт. Не могу лгать, только чтобы…
 — Совместный обед, больше я ничего не прошу.
 Нам надо продумать, как выбраться изо всего этого.
 — Хорошо. Пообедаем — но на этом все.
 Пообедаем — это безопасно. Потому что они не смогут заняться любовью. Страсть не затмит логики. Они обсудят все и найдут выход из этой помолвки — такой, чтобы не расстроить родных, и тогда Корт пойдет к себе наверх, один.
 Трейси открыла дверь на кухню, толкнув ее плечом, и положила сумки с продуктами на стол.
 Она расстроилась сегодня так, что позабыла забрать по дороге лекарство. Выпила, что было в доме, надеясь, что боль утихнет до прихода Корта с Джошем. Но не вышло. Она услышала, как открывается входная дверь.
 — Трейси?
 — Я здесь.
 Он что-то делал в кабинете, потом прошествовал в кухню с сумкой, носящей эмблему ее любимого ресторана. От запаха жареной курицы у Трейси потекли слюни.
 — Я принес готовый обед, так что стряпать тебе не надо. Пошли.
 Схватив за руку, он утащил ее в кабинет. Джош был вполне счастлив, занятый игрушками на одеяле в углу комнаты. Посредине дивана лежала новая электрическая грелка. Оранжевый огонек светился, показывая, что прибор включен.
 — А это откуда?
 — Купил по дороге. Полежи, пока я собираю поесть. — Не дождавшись повиновения, он взял ее за подбородок. Искреннее сочувствие в его глазах моментально растопило Трейси, как масло на горячей сковороде. — Мне не нравится, когда тебе больно.
 Права была Либби. Она любит его и, наверно, всегда любила. Это пришло к ней как удар по голове, ошеломив, заставив задохнуться. Не успела она обрести равновесие, он обнял ее за плечи и повернул в сторону дивана.
 — Ложись на живот и положи грелку. — Она молча подчинилась, и благодатное тепло немедленно проникло в напряженный, ноющий живот. — Сейчас вернусь.
 Вот так. Ты любишь Корта Лэндера — а он собирается оставить тебя. Опять. Как жить после этого? Она опустила голову, опершись лбом на согнутую руку.
 Как она позволила этому случиться? Зачем впустила Корта и его сына в свое сердце? Какой же дурой она была: вообразить, что сможет после легкого летнего романчика распрощаться с ними и больше не вспоминать. Эта разлука разорвет ей сердце.
 Подполз Джош, подтянулся, встал, держась за диван.
 — Ма-ма-ма.
 Сердце разрывается. Она взяла его за головку и поцеловала в лоб, стараясь сморгнуть слепящие слезы. Она любит Корта, любит и его чудесного сынишку, лишенного матери. Стерла со щеки слезу и подняла глаза. В дверях стоял Корт с торжественным выражением на лице.
 — Он же не мог иметь в виду…
 — Все нормально, Трейси. Сейчас ты для него как мама. Помнить Кэйт он не будет.
 Корт пересек комнату, поднял Джоша в его креслице и положил ему на столик немного крендельков. Сбросив с себя пиджак, швырнул его на кресло-качалку и присел на краешек дивана. Трейси пошевелилась, чтобы дать ему место.
 — Не двигайся.
 Она вернулась в прежнюю позу, Корт закатал рукава и приподнял край ее блузки. Трейси напряглась.
 — Успокойся. Я ничего не собираюсь делать, только массаж.
 Она бы отказалась, если бы не так сильно болело. Но вместо этого она подтянула блузку до лифчика и спустила поясок юбки до трусиков. Корт налил немного масла на ладонь и начал растирать и разминать сведенные мускулы, пока Трейси не вздохнула облегченно.
 — Лучше? — спросил он, не прекращая чудодейственного массажа.
 — Угу.
 Уверенные, властные прикосновения и тепло, вызванное растиранием, уменьшили боль, и в животе шевельнулся зародыш желания. А в сердце жила любовь и заставляла тосковать о том, чего никогда не случится: Корт рядом с ней навсегда, как ее муж, ее любовник.
 — Хочешь попробовать еще и другой способ?
 — Нет. — Она попыталась сесть, но он костяшками пальцев отправил ее обратно на подушки.
 — Я мог бы доставить тебе удовольствие тем же способом, как в первую ночь. Может, это принесло бы тебе облегчение. — Он стер масло у нее со спины бумажным полотенцем и встал. — Как считаешь, твои роскошные полы вынесут нашествие обедающего Джоша, если я принесу его стульчик сюда, или лучше покормить его в кухне?
 Трейси моргнула. Как это он может сразу переметнуться от темы секса к кормлению Джоша?
 — Полы переживут.
 — Я принесу еду. А ты лежи — пусть грелка подействует.
 С точки зрения Трейси, Корт уже и так подействовал на нее дальше некуда. Что теперь делать?
 Выкинуть его из дома — она будет потом мучиться.
 Если оставить все как есть, пока ему не придет пора возвращаться в Северную Каролину, — будет мучиться вдвойне. Плохи все варианты — но других нет!
 Через несколько минут Джош уже сидел на своем высоком стульчике. Корт снова исчез в направлении кухни, вернулся — и уселся около дивана прямо на пол. При виде тарелки с едой, уже нарезанной кусочками, Трейси нахмурилась.
 — Что это ты собрался делать?
 — Кормить тебя.
 — Я и сама могу.
 — Лежа? — Темная бровь приподнялась.
 — Нет, но…
 Корт покачал головой.
 — Лежи. Только приподнимай голову и жуй. Я принес то, что ты любишь.
 Трейси замялась. Корт воспользовался возможностью и сунул ей в рот кусочек курицы. Вилку Корт почти сразу отложил, кормил ее прямо руками. Дав ей кусочек кукурузного хлеба, отправил другую половинку себе в рот. То же самое сделал с ломтиками яблока, приправленными корицей, с жареными зелеными помидорами, с морковью в кленовой глазури. Морковка липла и пачкалась, и он наклонился и слизнул сироп у нее с губ. Внутри у Трейси сразу образовался тугой и болезненный комок. А он не торопился — пока она не оттолкнула его.
 — Корт…
 Оба одеты, Джош с удовольствием чавкает в метре от них — и, однако, как это все интимно, чувственно!
 — Ш-ш. Доедай, а то не получишь десерта.
 — Откуда ты знаешь, что из еды мне нравится?
 — Метрдотель учится у тебя, она и помогла мне.
 От любопытных соседей тоже бывает польза. Скормив ей очередной кусочек, он потянулся свободной рукой к качалке, в карман пиджака. — Кстати насчет любопытных: аптекарь сказал, что, может быть, тебе пригодится лекарство, которое ты заказала. Тебе, должно быть, здорово плохо, это очень сильное средство. — Он протянул ей бутылочку с лекарством от спазмов.
 — Очень любезно со стороны мистера Виллса вспомнить обо мне.
 — Здешние заботятся друг о друге. Перевернись и положи грелку к пояснице. Я принесу десерт.
 У стульчика Джоша он приостановился.
 — Ну ты и напачкал тут, приятель.
 Джош ответил слюнявой улыбкой, и сердце Трейси растаяло. Эти двое так быстро продвинулись в своих отношениях. Как она и ожидала, отец из Корта вышел отличный. Что бы ни случилось, она никогда не раскается в той роли, какую сыграла в их сближении. И никогда не раскается в том, как провела время с Кортом.
 Корт вернулся быстро, с миской в руках.
 — Хочешь бананового пудинга?
 — Ага.
 Любимое кушанье не разочаровало: терпкое, сладкое и нежное — все разом. Она закрыла глаза и вздохнула от удовольствия. И тут почувствовала, как губы Корта накрывают ее рот. Он раздвинул ее губы и нашел ее язык своим, переплел их в медленном, гипнотизирующем танце. Трейси забыла, как дышать.
 — Изумительно, — жар его очей намекал, что говорит он не о пудинге. Он угостил ее еще одной ложкой — и еще раз поцеловал.
 — Корт, нам нельзя.
 Казалось, он хотел возразить, но вместо этого пожал плечами. Несколько бесконечных секунд молча смотрел на нее, потом у него на лице заиграл мускул.
 — Давай это сделаем.
 — Что сделаем?
 — Свадьбу.
 Трейси громко глотнула и отставила свой чай со льдом на столик, боясь пролить.
 — Что-о?
 — Из этого дела с помолвкой мы не выберемся, не ранив ничьих чувств. Так что выходи за меня.
 Прижав руку к груди, она старалась проглотить застрявший в горле комок.
 — Ты же не любишь меня, Корт.
 Он отставил миску с пудингом на кофейный столик и провел костяшками пальцев по ее щеке.
 — Но я доверяю тебе больше, чем кому бы то ни было из всех, кого знаю, и ты мне нравишься. Нам хорошо вместе.
 — Этого мало.
 — Можно сделать так, что будет достаточно. Поехали со мной. Около университетского городка полно школ. Сможешь найти работу. Или просто посидишь дома с Джошем.
 Сколько лет она втайне мечтала о предложении от этого мужчины. И вот оно сделано, и надо отклонить его.
 — Корт, я не хочу бросать родных и работу. А ты не захочешь остаться здесь.
 — Мы сможем вернуться в Техас после того, как я завершу обучение. Практиковать я смогу и в Сан-Антонио.
 — Нет, не могу. Я нужна семье.
 — А что ты будешь делать, когда мы с Джошем уедем и все начнут перешептываться, и пялиться, и жалеть тебя?
 Удар ниже пояса. В Трейси боролись обида и гнев. Она выпрямилась. Что он, из жалости это выдумал?
 — Конечно, тебе удобно, что не придется бегать в поисках няни, — а что с моими планами?
 — Ты и там сможешь подать на должность директора.
 — Я должна быть здесь. Корт.
 Он потер затылок.
 — Нам было бы так хорошо.
 Самое важное, что Трейси вынесла из тридцатилетней истории брака родителей, — это не соглашаться на меньшее, чем истинная любовь. На примере отца и матери она поняла, что любовь способна выручить из любой беды.
 — Если я вообще выйду замуж, то по любви.
 Меньшего мне не надо. — Трейси сложила тарелки на поднос и встала. — Спасибо за обед. Спокойной ночи.
 Может быть. Корт смог бы выбросить Трейси из головы в последующие дни — да не давали пациенты. Они ежедневно снабжали его новостями о деяниях Трейси и его сына. И хорошо, потому что каждый вечер она встречала его в дверях с Джошем, провожала обоих к внутренней лестнице и затем решительно закрывала перед ним свою дверь.
 От одного из членов школьного совета он узнал, что вопрос о должности директора будет решен к концу недели.
 Ему рассказывали, как Джош побывал на дне рождения какого-нибудь малыша или в бассейне другого юного члена общины. Его отпрыска принимали везде с распростертыми объятиями.
 Как и его самого. О каждом, приходившем на прием, он узнавал намного больше, чем требовалось, чтобы поставить диагноз. О своих болячках ему, конечно, рассказывали, но также и обо всех своих племянниках, племянницах и четвероюродных братьях. Но что еще хуже — он становился одним из них. Вот с миссис Клейн — никаких проблем, известных медицинской науке, кроме того, что в свои восемьдесят она страдала от одиночества. Следовало бы посоветовать ей завести животное, но он предложил вместо этого навестить миссис Бланшар и показать старой ведьме свою новую гибридную розу.
 Влез, куда не приглашали. Проклятие! Он с силой захлопнул папку, запустил пальцы в волосы, обернулся — перед ним довольно ухмылялся Финни.
 — Мне было интересно, сколько времени у тебя уйдет, чтобы понять, что она ничем не больна.
 Уши Корта запылали.
 — Мне надо было сообразить раньше.
 — Спросил бы Трейси. Она знает, что Калли в прошлом году потеряла сына, а еще двумя годами раньше — мужа. Ей просто не с кем поговорить, а ты на новенького. Как там у вас, налаживается?
 Ничего удивительного, что док знает — у него с Трейси проблемы. Хотя он никому о них не говорил.
 — Не знаю.
 — Все еще собираешься стать хирургом?
 Понимая, как много значит его ответ, он тщательно выбирал слова:
 — Пока я от этого не отказался.
 — Раньше у тебя были совсем другие цели. Может, тебе бы стоило мысленно вернуться назад и поразмыслить, где ты сошел с дороги. Увидимся завтра, сынок. Думаю поудить еще до темноты.
 Присоединяйся, если хочешь. Место то же самое.
 — Трейси и Джош ждут меня.
 Финни покачал головой.
 — Третий вторник месяца. Все Салливены — шестеро детей и родители — обедают у Эми.
 Трейси ему об этом не говорила.
 — Спасибо, я лучше домой.
 Но док оказался прав. Дом был пуст. Корт нашел записку, в которой говорилось, куда ушли Трейси и Джош. Под ней лежало письмо из университета. Адрес был торопливо накорябан рукой его товарища по комнате, тут же стояло: «Срочно!» Он волновался, вскрывая конверт. Перечел письмо дважды и без сил свалился в кресло.
 В группе доктора Гиббона неожиданно открылась вакансия. Если Корт хочет занять ее, то должен сообщить незамедлительно, говорилось в письме.
 Хочет ли он в эту группу? Еще бы! Оказаться у Гиббона прямо сейчас — значит на целый год быстрее продвинуться к цели. А как быть с Джошем?
 Сколько времени понадобится, чтобы найти и квартиру, и ясли по карману? Да и в первой попавшейся дыре малыша не оставишь.
 И еще Трейси. Может, она передумает и поедет с ним? Так не хочется расставаться. А если не поедет, как разорвать помолвку и не причинить девушке лишних неприятностей?
 Схватив ключи, он направился к двери. Где живет сестра Трейси, он не знал, но не сомневался, что первый встречный начертит ему подробную карту. Двадцатью минутами позже он тормозил перед крошечным домом Эми.
 Идя на запах жарящегося мяса и звук голосов, добрался до заднего двора. Джош с другими малышами плескался в мелком пластиковом бассейне.
 Трейси сидела рядом, откинувшись на садовом кресле, счастливая, спокойная, пока не заметила его, стоящего в воротах.
 Сказав что-то сестре, сидевшей с противоположной стороны бассейна, она медленно поднялась на ноги. Сплошной черный купальник эффектно приподнимал ее грудь, обтягивал узкую талию и подчеркивал красоту длинных ног. Она шла к нему босиком, и его сердце билось быстрее с каждым шагом.
 — Ты нашел мою записку.
 — Да, и… — Он не мог отыскать подходящих слов, чтобы сообщить ей, что уезжает — не в конце лета, а в конце этой недели.
 — А то письмо из университета, оно важное?
 — У доктора Гиббона открывается вакансия.
 — Значит, тебе нужно ехать в Дарем немедленно, чтобы устроить Джоша.
 — Да. — Как же трудно вымолвить одно это слово. — Можно рассказать всем, что я вернусь по окончании семестра, и тогда, когда ты найдешь еще кого-нибудь… — у него перехватило дыхание, едва он представил себе, как на следующей встрече, еще через десять лет, столкнется нос к носу со своим заместителем, — тогда напишешь мне формальный отказ. Меньше будет сплетен.
 — Мы можем рассказать правду. — Трейси серьезно глядела ему в глаза.
 — Только не это. Ты же знаешь, что выйдет.
 Она гордо подняла голову.
 — Да, знаю, но мне уже двадцать восемь, Корт.
 И если меня будут винить в том, что я попыталась быть счастливой, пусть винят.
 — Поедем вместе.
 Она слабо улыбнулась и покачала головой.
 — Не могу. Мой долг перед самой собой остаться и завершить, что я когда-то начала.
 — Ма-ма-ма, — позвал Джош от бассейна, и страдание у нее глазах вызвало у Корта желание прижать ее к себе.
 — Мне надо вернуться к нему. Иди поешь с нами.
 Он не решался ответить.
 — Пожалуйста.
 И он предоставил ей ввести себя в семейный круг, зная, что все рады приветствовать его. В последний раз.
 Следующие два часа прошли так, будто бы они с Джошем — давние члены многочисленного семейства. Он и раньше проводил много времени у Салливенов, когда Трейси давала ему бесчисленные уроки на кухне, и всегда чувствовал себя счастливее в этом доме, чем в своем собственном.
 Теплота отношений, их непосредственность — домашний очаг Салливенов обладал этими качествами в полной мере, и жилищу Лэндеров было до них далеко.
 Корт чувствовал себя предателем.
 Сестры и братья Трейси потащили его играть в волейбол и по очереди забавляли Джоша. Тот охотно переходил от тетушки к дядюшке и совсем не напоминал испуганного зверька, цеплявшегося за взрослых, каким Корт забирал его. За это надо благодарить Трейси.
 Он отыскал ее взглядом. Она играла с племянницей на одеяле, расстеленном на траве, одновременно разговаривая с сестрой. Улыбалась, но улыбка не зажигала радостью ее задумчиво-печальных глаз.
 Кончилось лето, наполненное Трейси, — эта мысль оставляла ноющую пустоту в душе, как после посетившей семью смерти. Потерять Кэйт не было так больно. Любил ли он Кэйт — или любил чувство уверенности в себе, которое она внушала?
 Трейси сидела в качалке на задней веранде сестрина дома, держа на коленях Джоша, занятого вечерней бутылочкой. Воздух наполняли голоса ее родных и их смех. Так она и хотела жить — когда-то.
 — Не хочешь со мной поговорить? — Мать присела в качалку рядом. Элис Салливен всегда знала, что чувствуют ее дети.
 Трейси проглотила комок в горле и созналась:
 — Корт уезжает.
 Мать потянулась к ней и положила ладонь на руку Трейси:
 — Мне жаль тебя, девочка.
 Кто-то из племяшек завизжал: битва на водяных пистолетах была в разгаре. Джош вздрогнул у нее на руках, но тут же переключил внимание на бутылочку. Дети были в полном восторге, и взрослые с не меньшим удовольствием подкрадывались и поливали друг друга. Корт весь промок.
 — Ты могла бы уехать с ним.
 — Нет. Я нужна здесь.
 — Трейси, плохо, если ты будешь жить далеко от нас, но куда хуже, если рядом и будешь несчастной. Раньше мы обходились без твоих денег, обойдемся и сейчас. Иногда нужно выбирать то, что хорошо для самой себя.
 — Для меня хорошо жить здесь, и я не хочу, чтобы ты опять работала. С твоими больными коленями ты не выдержишь целый день на ногах, как в той столовой. И если Шерри сдаст экзамен и будет ходить в колледж, тебе придется смотреть за ее маленькими.
 Элис окинула взглядом веселую и промокшую толпу на заднем дворе.
 — Я горжусь своими детьми. Мы начинали скромно, но из всех вас вышел толк.
 А ведь верно, с удивлением подумала Трейси.
 Она-то всегда заостряла внимание на ошибках, вместо того чтобы видеть успехи молодого поколения Салливенов.
 — Детка, ты рассталась с ним тогда, потому что так было надо. Сейчас ты можешь выбирать, как поступить.
 — Мам, мне нравится моя работа и нравится, как люди здесь помогают тому, кто в этом нуждается. Не думаю, что везде можно найти такое. Я ненавидела подачки, но без них никто из нас так не преуспел бы. Теперь моя очередь давать.
 Мать похлопала ее по руке и поднялась.
 — Великодушие — это хорошо, но смотри, как бы не дать больше, чем в твоих силах.




 ГЛАВА ДЕСЯТАЯ


 Корт возился со своей машиной, когда все четверо братцев Трейси вылезли из остановившегося рядом грузовика. Приехали проучить его за то, что бросает их сестренку? Ну что ж, он заслужил.
 — Эй, — окликнул его Дэвид. — Трейси просила помочь тебе погрузиться.
 Значит, она сказала, что он потом вернется за ней?
 — Не откажусь.
 Весь последующий час все четверо таскали коробки из верхних помещений, забив трейлер почти доверху.
 — Спасибо, мужики. Осталась только колыбелька, но я бы хотел, чтобы Джош проснулся сам.
 Дэвид шагнул к нему и протянул руку.
 — Жаль, что у вас с Трейси не получилось.
 Она рассказала им правду, и они все равно пришли помочь! Не только Трейси — все Салливены великодушны. Корт почувствовал себя приниженным.
 — Мне тоже жаль.
 Он произнес это, и внезапная мысль, как магниевая вспышка, озарила его: он любит Трейси.
 Как же он не мог понять этого раньше? Его связь с Кэйт была не чем иным, как попыткой найти Трейси замену. Найти женщину, которая будет рядом, чтобы верить в него, когда его собственная вера пошатнется. Но его чувство к Кэйт было только бледной копией того, что пробуждала в нем Трейси. Да, он любит Трейси, желает ее, нуждается в ней.
 Ну, и что хорошего, если он будет жить за полстраны отсюда и она с ним не поедет? Нужно переубедить ее. До того, как они с Джошем покинут город.
 Джош как будто угадал его мысли — монитор на его поясе донес детский лепет.
 — Пойду заберу его.
 — Корт, я рад был твоему приезду, но по-настоящему — намять бы тебе бока за то, что ты опять обижаешь Трейси.
 — Опять?
 — Да, опять, и если тебе невдомек, о чем я, тебе с ней надо как следует поговорить, прежде чем ты тронешься отсюда.
 Что он имеет в виду? Неужели Либби говорила правду и Трейси любила его еще тогда, когда оба учились в школе? Черт возьми, почему же тогда она не хочет с ним ехать?
 Размышления Корта прервал скрежет тормозов. Перед ними, выехав из-за угла, остановился маленький пикап доктора. За рулем сидел Рикардо.
 — Садитесь быстрее, док. Док — другой док ему очень плохо.
 Корт бросился было к машине, но замер, переведя взгляд на дом: по радио его продолжал звать Джош.
 — Поезжай, — подтолкнул его в спину Дэвид. Я посмотрю за Джошем. — И, видя нерешительность Корта, добавил:
 — Все будет нормально, твой малыш узнает своего дядю Дэвида. А если уж мы вчетвером с ним не справимся, заброшу его к маме.
 — Поехали, поехали, поехали! — орал Рикардо из кабины.
 — Вернусь, как только смогу! — Корт передал монитор Дэвиду. — Подвинься, парень, я поведу.
 Он мчался с такой скоростью, что по сторонам дороги все слилось в сплошную серую полосу. Рикардо выпалил что-то про то, как док свалился с лестницы, но потом перешел на пулеметный испанский, и Корт перестал его понимать.
 Когда Корт свернул на стоянку, «скорая» еще не приехала. Над лежащим перед домом человеком склонилась регистраторша, Пам. Над ними свисал с дерева воздушный змей, а рядом валялась упавшая набок стремянка. Все было понятно, но Корт, больше для того, чтобы определить, насколько Финни в сознании, спросил:
 — Что случилось?
 — Свалился с этой собачьей лестницы.
 Корт произвел первичный осмотр, проверив пульс и дыхание, затем ощупал поврежденное бедро и присвистнул:
 — Нехороший перелом.
 — Сложный? — прохрипел Финни.
 — Угу, «скорую» вызвали?
 — Да, — заверила Пам. — Уже едут.
 — Хорошо. Нужна надувная шина.
 — У меня нет, — сказал Финни сквозь стиснутые от боли зубы. — Нет денег на дорогие игрушки.
 Выругавшись, Корт стал соображать, чем заменить шину. Если не зафиксировать ногу, неподвижная, сломанная кость может пропороть артерию. И вряд ли у деревенской перевозки есть то, что ему нужно.
 — Рикардо, беги в больницу и сними со стены полку. Принеси сюда доску, кронштейнов не надо.
 И еще одеяло. Пам, мне нужен бетадин, стерильные повязки и все, чем можно закрепить эту доску.
 Оба кинулись выполнять порученное.
 — Хочешь привязать меня к книжной полке? Идея Финни не нравилась.
 — А что еще делать?
 — Да, действительно. Ты всегда умел находить выход. При малых средствах, как в моей практике, приходится исхитряться. — Каждое слово давалось ему с трудом. — Вот и Рикардо такой же.
 Финни, вероятно, взял подростка под свое крылышко, так же как Корта пятнадцать лет назад.
 — Кто будет здесь вместо вас?
 — Пришлют кого-нибудь временно, на пару дней в неделю. Проживем, не волнуйся.
 — Вы пролежите не один месяц.
 — А ты за это время пройдешь курс кардиологии.
 Решение пришло внезапно: если и Трейси его любит…
 — Не нужно временных. Я останусь здесь, пока вы не подниметесь на ноги.
 — Не упускай из-за меня случая, сынок. Если, конечно, ты не хочешь остаться ради себя и той девушки.
 — Я остаюсь ради себя. До следующего семестра я думаю убедить Трейси поехать со мной.
 Доктор Финни не сдержал улыбки, хотя страдание сделало ее похожей на гримасу.
 — А если она убедит тебя остаться, я сдержу обещание и продам вам тот кусок у реки, который ты всегда хотел иметь.
 — Договорились.
 Появилась Пам. Корт сделал пострадавшему укол, чтобы уменьшить боль, затем разрезал штанину, очистил открытую рану и наложил на нее марлю. С помощью Рикардо и Пам подвел под ногу доску. Когда двадцатью минутами позже на стоянку въехала «скорая», он уже зафиксировал конечность и освобождал пикап, чтобы везти дока в больницу самому.
 Он рассказал фельдшерам, что предпринял, и проследил, как носилки с Финни грузят в машину.
 — Поеду следом за вами, док.
 Машина с ревом скрылась из виду. Корт облегченно вздохнул. Рикардо стоял рядом и смотрел на него с обожанием, как на героя.
 — Если вы смогли вырасти в бедности и стать доктором, то и я смогу. И док так говорит. И я приеду сюда обратно и буду работать с вами, так же как вы будете работать с доком.
 Корт смотрел в живые карие глаза Рикардо и угадывал в них мечты и амбиции собственного детства. Вспомнил слова священника и подумал, что для местных жителей он перестал быть всего лишь младшим из Лэндеров. Больше он не теряется в тени братьев.
 Когда согласился на далеко идущие планы Кэйт, он забыл о том, что вело его в первые годы профессионального обучения — горячее желание возвратить долги людям, помогавшим ему. Он позволил перспективе больших денег и шикарного офиса отвлечь себя от этой цели. Хотя и пошел-то он в медицину именно для того, чтобы нести добро людям — людям своего городка.
 Врачей, желающих делать миллионы, найдутся сотни, но мало кто рвется выполнять тяжелую работу сельского доктора. Его община нуждается в нем, нуждается, чтобы он работал здесь — и это не будет жертвой с его стороны. Просто возвращением к первоначальному плану.
 Корт положил руку на плечо мальчика:
 — Для этого нужно много работать, и твои друзья должны помогать тебе — но я не сомневаюсь, что ты будешь доктором, если твердо решишь добиться этого. Я помогу тебе, чем могу.
 Не получится ли убедить и Трейси, что ей нужен он, а не просто летнее развлечение? Корт не терпел неудачи ни в чем, но никогда то, чего он хотел достичь, не было так для него важно.
 Он сверкнул зубами в улыбке. Ну что ж, поухаживаем.
 Трейси бросила ключи на стол и повернулась посмотреть на стоящий перед домом трейлер.
 Школьный совет предложил ей должность директора и дал время до следующей недели, чтобы принять окончательное решение.
 Она годами трудилась, чтобы добиться этого: днем учила детишек в школе, вечерами и по выходным училась сама, чтобы сдать на ученую степень. Собственная гордость и обеспеченность всегда очень много значили для нее. Но почему она не рада своей победе, почему в душе у нее пусто так пусто, что в этой пустоте можно пропасть?
 Ее бедное сердце… Трейси не могла вообразить себе дальнейшей жизни без Корта и Джоша.
 Но ее место здесь, а не в шикарном мире, куда стремится Корт. Ему нужна жена-ровня, и в один прекрасный день он такую себе найдет. Другая женщина будет следить, как растет Джош, будет вынашивать в себе их общего ребенка. Думать об этом было больно, и Трейси глубоко вздохнула и проглотила стоящий в горле комок.
 Она преодолеет это. Правильное решение — отпустить Корта. Трейси всегда гордилась своим умением поступать правильно. Один только раз не смогла — и вот что из этого получилось.
 Но прежде чем расстаться, она в последний раз вернется в объятия Корта — пусть с ее стороны это и эгоизм. Зато будет что вспоминать в своем холодном, одиноком будущем. Она направилась к лестнице.
 — Корт? — Голос отозвался эхом на пустой лестничной клетке. Она поднялась наверх, прошла по пустым комнатам. Сердце упало. Никаких вещей Корта, только пустая колыбелька. Трейси опустилась на край кровати, которую они делили, и прижала к груди подушку.
 Где он? Его машина, с прицепленным прокатным трейлером, стоит перед домом. Трейси спустилась вниз. Ее внимание привлек помигивающий огонек автоответчика. Она нажала кнопку и выслушала рассказ от десяти разных рассказчиков о несчастье с доком и как Корт спасал его. По ее щекам потекли слезы. Было тут и сообщение от матери, что Джош у нее.
 Вытерев слезы, Трейси расправила плечи. Нужно забрать Джоша, и потом она попрощается с Кортом. Так что и ему будет что вспомнить.
 А пока она ходила взад-вперед по своему кабинету. Никогда раньше она не чувствовала себя неуютно потому, что дом пуст. Наоборот, наслаждалась, что у нее есть жилье, принадлежащее ей одной — после долгих лет, в течение которых приходилось делить с тремя сестрами тесную спаленку.
 Но сейчас тишина заставляла ее нервничать. Как хорошо было бы споткнуться об игрушку Джоша или увидеть раскиданную по комнате мужскую одежду.
 Мать отказалась отдать ей Джоша, пояснив, что обещала Корту продержать его у себя ночь. Джош, до безобразия балуемый Элис, против этого никак не возражал, и Трейси не стала спорить, потому что на этот вечер у нее были другие планы. Но все равно без малыша она скучала.
 На подъездной дорожке зашуршали шины, и она в сороковой, наверно, раз подбежала к окну.
 Из грузовичка Финни вылез Корт и направился к дому. Трейси встретила его у двери. На лице у него были написаны тревога и напряжение.
 — Как док?
 Корт остановился на коврике перед дверьми не входил — даже несмотря на то, что она открыла дверь шире и отступила назад.
 — Все будет хорошо. Операция прошли успешно.
 Трейси набрала побольше воздуха.
 — Корт…
 — Должность директора получила?
 Она медленно выдохнула.
 — Да.
 — Давай проедемся, Трейси.
 Сердце билось где-то у самого горла. Она уже раз десять повторила про себя то, что решила сказать. Как же трудно просить его о любви на прощание, в память о прежних временах! Она так ничего и не сказала и продолжала стоять. Корт сунул руки в карманы.
 — У меня был ужасный день. А теперь хотелось бы посмотреть, как над рекой садится солнце.
 Ну как отказать ему?
 По дороге к участку дока Финни в машине царило напряженное молчание. Корт остановился в конце колеи и сдал назад, так что дорога оказалась перекрыта. Затем вылез, открыл дверцу с ее стороны и подал Трейси руку, чтобы помочь выйти. Она не в силах была отпустить этой руки.
 — Корт.., я…
 Он высвободился и отвернулся, как только она спрыгнула на землю.
 — Я привез одеяло и еду. Ты обедала?
 — Нет. — Трейси была слишком взволнованна, чтобы думать о еде.
 Корт отнес лоскутное одеяло на берег, расстелил его, выбрав место поровнее, вернулся к машине и достал корзину для пикников. Трейси пошла за ним и стояла рядом, стараясь собраться и произнести наконец свою просьбу, пока он распаковывал корзину.
 Первым делом он достал четыре свечи в круглых стеклянных стаканчиках и перебросил ей спички.
 — Не зажжешь их, чтобы москиты не съели нас заживо? И поставь по углам одеяла.
 Она постаралась выполнить его просьбу, но ее пальцы дрожали, и заставить фитильки воспламениться оказалось не таким легким делом. Когда она с этим управилась и аромат цитронеллы поплыл в воздухе, тарелки были уже расставлены и переносная стереоустановка наполняла воздух тихой музыкой.
 — Ты помнишь, что я хотел завтра уезжать? Он мрачно глядел ей в глаза, пока она опускалась на одеяло рядом с ним.
 — Да, насчет этого…
 Он положил ей на губы палец.
 — Я хочу сделать эту ночь незабываемой.
 — Я тоже.
 Он наклонился вперед, коснулся ее губ легчайшим из поцелуев, потом сел на прежнее место и полез в корзину.
 У Трейси потекли слюнки, несмотря на все ее расстройства.
 — Ммм. Похоже на креветки по-мандарински.
 — Они и есть.
 — Где ты их нашел? Можно подумать, что у нас фаст-фуды на каждом углу.
 — На твое счастье, дока положили в больницу в Сан-Антонио, а там фаст-фуды почти на каждом углу.
 — Обожаю креветки.
 Улыбка приподняла уголок его рта.
 — Так твоя мама и сказала мне, когда я заглянул проверить, как Джош.
 Из другой коробки он достал и протянул ей палочки для еды. Трейси сморщила нос.
 — С ними у меня не получается.
 — Что ж, придется мне покормить тебя. Руки у меня ловкие. — На последних словах его голос зазвучал октавой ниже, и страстное обещание изысканных ласк чуть не заставило Трейси проглотить язык.
 Корт побросал бумажные тарелки обратно в корзину, разорвал упаковку палочек, вытащил ими большую креветку и протянул ей. Острый соус обжег язык, и капелька его упала ей на подбородок.
 Корт наклонился, чтобы слизнуть ее, и внутри у Трейси все затрепетало. Он кормил ее и ел сам, собирая губами весь соус, какой попадал ей на подбородок и губы, и наконец Трейси начала подозревать, что он поливает ее соусом намеренно.
 Когда один род голода был утолен, а другой разбужен, Трейси улеглась на одеяло и принялась вспоминать свою речь.
 — Больше не надо. Корт…
 — Ш-ш-ш. Смотри на закат. — Он упаковал остатки в корзину, отставил ее в сторону и вытянулся на одеяле рядом с ней. Положил ее голову на свое плечо, и они вместе следили, как солнце ускользает за деревья. — Десерт будет позже.
 Он повернулся на бок и запустил руку под ее блузку. Прижавшаяся к животу ладонь грела кожу.
 — Давай любить друг друга, Трейси.
 — Здесь?
 Солнце уже село, луна не взошла. Темноту нарушало только тусклое мерцание свечей.
 — Нас никто не увидит. — Рука поползла выше.
 Сегодня — их последняя ночь. Эта мысль эхом перекатывалась в ее голове, порождая сомнения: а права ли она, что расстается с ним? Поймав его руку, она прижала ее к своей груди: чувствует ли он, как бешено стучит под его ладонью сердце?
 Корт стянул с нее свитер и быстро расправился с пуговицами на блузке. Он целовал каждый вновь открывающийся дюйм ее тела. Она стащила с него рубашку. Пуговица на джинсах Корта не устояла перед атакой ее пальцев, и вот они уже лежат на одеяле нагишом.
 Трейси не смущала ее нагота, открытая всему миру. Происходящее было слишком важным, чтобы беспокоиться об остальной Вселенной. Она приподнялась, прижала плечи Корта к земле и провела волосами по его телу сверху вниз, до бедер.
 — Трейси? — Он прошептал это как просьбу, и она улыбнулась. До сего дня она предоставляла Корту проявлять инициативу — но не сегодня.
 Поцеловав теплую кожу, она ласкала его своими волосами снова и снова, уделяя особое внимание тем местечкам, прикосновения к которым вызывали у него судорожные вздохи, — до тех пор, пока его руки не сжались в кулаки и все его тело не начала сотрясать дрожь. Он застонал и запустил пальцы ей в волосы.
 — Трейси, не заставляй меня делать это в одиночку. Мы — команда, пара, — с трудом выдавил он. Вместе лучше, чем одному.
 Они лежали, восстанавливая дыхание. Его руки крепко обнимали ее, и в этом объятии была безопасность, была надежность, была уверенность, что она нужна. Любовь. Всей жизни не хватит, чтобы насладиться этим прекрасным моментом, и никакая цена не покажется слишком высокой.
 Не отпущу, не могу отпустить!
 — А мне очень нравится, когда ты начинаешь командовать.
 Трейси распознала веселье в его голосе. Поцеловала его подбородок, рот, нос, потом приподнялась на руках, чтобы встретить его взгляд.
 — Я хочу уехать с тобой в Дарем.
 — Нет. — Веселье исчезло из его глаз.
 Безапелляционный отказ оглушил ее. Оскорбленная и смущенная, она попыталась сползти с его тела, но он не отпускал ее. Даже держал крепче.
 Его губы прижимались к ее волосам, грудь поднималась и опускалась, поднимая ее с каждым дыханием.
 — Я не поеду обратно в Северную Каролину.
 С бьющимся сердцем Трейси рванулась вверх; он, как тисками, держал ее бедра, так что их тела оставались соединенными.
 — Не отказывайся от своей мечты. Корт. Я поеду с тобой и буду заботиться о Джоше.
 Его взгляд смягчился.
 — Я позвонил сегодня в университет и сказал, что ухожу из ординатуры. Это окончательно.
 — Но почему? — В ее душе засияла надежда.
 — Финни проваляется несколько месяцев. Я нужен здесь, чтобы продолжать его практику.
 Разочарование. Наверно, это было смешно надеяться, что он остается ради нее.
 Он заправил выбившуюся прядь ей за ухо.
 — Я и в медицинскую комиссию штата звонил.
 Они понимают, что мне срочно нужна лицензия, и обещали подготовить ее в ближайшие два дня.
 Он сел, и они оказались лицом к лицу, бедра Трейси все еще обнимали его.
 — В Сан-Антонио есть не только фаст-фуды.
 Он полез в свою корзину и достал букет желтых роз.
 — Все еще любишь их больше остальных цветов?
 Совсем не по плану протекает этот вечер. Если она ему не нужна, зачем покупать ей цветы? Из жалости? Наверно, он не собирается больше встречаться с ней, хоть и остается.
 — Надеюсь, что и пурпуру ты не изменила. — Он опять полез в корзину, и когда пальцы его разжались, она увидела то, от чего остановилось дыхание. Голубой футляр для кольца. — Открой.
 Она положила цветы рядом с собой на одеяло.
 Руки дрожали, когда она открывала маленькую коробочку. Прекрасный темно-фиолетовый аметист сиял в свете свечей и восходящей луны.
 Корт взял ее лицо в горячие ладони.
 — Нам необходимо быть вместе, Трейси. Выходи за меня. Вырастим вместе наших детей здесь, в графстве Мак-Маллен.
 Она не видела его лица, но, кажется, он не думал сейчас ни о собственных удобствах, ни о жалости к ней.
 Корт коснулся ее губ нежным поцелуем.
 — Я люблю тебя. Наверно, всегда любил. — Он вытер ей слезы.
 — Но ты же хотел стать хирургом.
 — Нет, это Кэйт хотела. Вбила мне в голову, что я не проживу без кабинета с финтифлюшками и без членства в загородном клубе. Но на самом деле это не для меня.
 — Но ты любил ее.
 — Знаешь, я не сразу понял, но в Кэйт меня привлекало то, что она чем-то напоминала мне тебя.
 Но она — не ты. У нее не было твоего чувства принадлежности к общине и к семье, не было твоей самоотверженности и сердечности. С ней я не чувствовал, что быть Кортом Лэндером, младшим сыном нищего фермера, — это не плохо. Она не видела, чего я уже добился. Она только видела, как высоко мне еще лезть, чтобы стать тем человеком, какого она вообразила.
 — Корт, тебе не обязательно объясняться. Я…
 — Я не кончил. — Он снял слезинку с ее щеки губами. — У меня с Кэйт никогда бы ничего не вышло, потому что ты уже поселилась в моем сердце. Думаю, она это знала, я частенько говорил с ней о тебе.
 Как отчаянно Трейси хотелось верить во все, что он говорил!
 — Она подарила тебе Джоша.
 — Он славный малыш. Я всегда буду ей за это благодарен.
 — И я. Может быть, наступит день, когда ты будешь смотреть, как рождается его сестренка или братишка.
 Он выпрямился, и в темных глазах заиграли огоньки.
 — Надо понимать, что вы принимаете мое предложение, мисс Салливен?
 — Да, доктор Лэндер, определенно принимаю.
 Он втянул воздух сквозь зубы, и его рука скользнула в ее волосы.
 — Скажи это, Трейси. Я слышал это от Либби и от твоего брата, но должен услышать от тебя самой.
 Ей не пришлось гадать, что он имеет в виду.
 Она смотрела ему прямо в глаза, надеясь, что его взгляд сможет проникнуть в ее сердце.
 — Я люблю тебя, Корт, очень давно люблю, и хочу провести всю мою жизнь с тобой, здесь или в любом другом месте, где тебе надо будет жить.
 — А прямо тут, где мы сидим? Когда-то док обещал мне продать эту землю, если я вернусь практиковать в графство. Он сдержит обещание. Давай построим наш дом и нашу жизнь здесь. У реки, где мы каждый год сможем выйти на берег и отпраздновать годовщину нашей помолвки так, как сейчас.
 — Лучшего места не может быть.
 Он обнял ее так крепко, что хрустнули косточки.
 — Ты не пожалеешь. Обещаю это тебе, Трейси Салливен.
 Он отстранился, достал кольцо из футляра и надел ей на палец. Коснулся этого пальца губами.
 — Есть новость. Я не собираюсь тянуть со свадьбой до Рождества.
 — Хорошо, что я люблю летние свадьбы, улыбнулась Трейси.
 — Тогда надо звонить священнику. Терпения нет, как хочется начать жить с тобой вместе.