Аннотация: Воспоминания о той фантастической ночи, что Ник Коултер провел с Дани, преследовали его постоянно. Ник любил Дани, нуждался в ней. И когда он узнал, что у нее будет его ребенок, тут же предложил ей выйти за него замуж. Но она ответила отказом…


---------------------------------------------


 Дэй Леклер
 Вспомни ту ночь



 ПРОЛОГ


 Ник Коултер покинул Париж на две недели раньше намеченного срока.
 Он и сам не знал, почему ему так не терпелось уехать. Решение принял мгновенно. Действовал импульсивно, скорее подчиняясь какому-то внутреннему голосу, нежели руководствуясь доводами разума, что совершенно ему несвойственно: недаром же его прозвали мистер Ледяная Глыбе. Впрочем, он так же повел себя и в ту ночь, когда позволил инстинкту взять верх над разумом.
 Той ночью Дани Шератон отдалась ему.
 Мощный инстинкт самосохранения заставлял его всячески отрицать неизгладимое впечатление, которое произвел на него тот единственный, незабываемый вечер, проведенный с ней вдвоем. Он пытался убежать от своих воспоминаний, но никакой силой воли свершившегося не изменить.
 Вечером, перед отъездом в Европу, Дани пришла к нему. После пяти долгих лет ожидания он наконец-то занялся с ней любовью.
 А потом уехал.
 Однако воспоминания о тех мгновениях преследовали его день и ночь. Чтобы они вернулись, достаточно было любого пустяка.
 Перед его глазами снова возникла Дани. Вот она медленно раздевается — так медленно, что у него начинает сосать под ложечкой. Падают на пол, один за другим, предметы туалета из красного, как роза, атласа, обнажая ее прекрасное тело. Дани источала столько тепла, что растопила сковывавшие его ледяные оковы, и впервые за долгие годы ему показалось, что он ощутил дыхание весны…
 Она опустилась возле него на колени; отблески огня, пылавшего в камине, играли в ее густых темных волосах. Ни одну женщину не желал он так сильно. И тем не менее подспудно помнил об осторожности и осмотрительности. Ему не забыть, как серьезно было выражение ее лица. Казалось, она все не может решиться, что само по себе выглядело странно: ведь более уверенного в себе и открытого человека, чем Дани, ему еще не приходилось встречать. Но в ту ночь…
 Возможно, ей не давали покоя какие-то воспоминания, потому что в тот раз она превратилась из всегдашней необузданной цыганки в робкую невинную девушку, которая сгорает от желания, но вместе с тем не может преодолеть страх накануне своей первой ночи любви. А когда он взял ее, она долго смотрела на него своими огромными глазами с выражением безмерного изумления, словно ей только что открылась некая удивительная, волшебная тайна, разгадку которой так долго и тщательно от нее скрывали. Этот ее облик столь прочно запечатлелся в его душе, что не помогали ни расстояние, ни время.
 Ник закрыл глаза, бессмысленно и дальше обманывать самого себя. Он прекрасно знает, почему хочет как можно скорее покинуть Париж. Пришло время возвращаться домой.
 Он нужен Дани.




 Глава ПЕРВАЯ


 — Ты беременна.
 Дани ухватилась за ручку входной двери. Колени у нее подгибались. Она боялась, что вот-вот упадет. В бешенстве смотрела она в его невозмутимо-спокойные синие глаза, взгляд которых был все таким же жестким и непреклонным. Как всегда, Ник оставался воплощением олимпийского спокойствия, тогда как ей приходилось прикладывать неимоверные усилия, дабы не взорваться.
 — У тебя поистине талант открывать Америку из форточки, — раздраженно бросила Дани, инстинктивно прикрывая рукой выпирающий живот. Какая же она глупая. Думала, что при встрече с Ником у нее даже не дрогнет сердце. Не тут-то было. А ее желание вновь очутиться в его объятиях? Не только не уменьшилось, но превратилось прямо-таки в навязчивую идею. И как только такое возможно, если совершенно очевидно, что он ровным счетом ничего к ней не чувствует?
 — Ты прав. Я беременна.
 — На каком ты месяце? — спросил Ник, покачав головой, и блики сентябрьского солнца запрыгали в его светлых волосах. Дани пронзила острая боль: вспомнилось, как в ту их последнюю встречу в отраженном лунном свете ей показалось, будто его волосы посеребрил мороз. — Можешь не отвечать. Я и сам знаю: на девятом.
 — Угадал. — Бессмысленно отрицать очевидное.
 — Значит, это мой ребенок.
 — Блистательное умозаключение, мистер Шерлок Холмс. — Не самый остроумный ответ, но ничего, сойдет, особенно если учесть, что Ник буквально вломился к ней в дом. Мог бы, по крайней мере, предупредить о своем возвращении.
 С другой стороны, конечно, если бы он позвонил, то она бы постаралась куда-нибудь сбежать. Вернее, проковылять, ибо на большее сейчас неспособна. Трудно, ох как трудно смириться с последствиями той давно прошедшей ночи. Еще тяжелее сознавать, что все повторилось: душой и телом отдалась мужчине, не способному любить. Она украдкой взглянула на Ника.
 Ну почему, почему ему надо было приехать именно сейчас, когда она совершенно не готова к встрече с ним? Неужели не мог вернуться через две недели, как планировал? Ведь до родов остается всего несколько дней. Вот родила бы и… Да, и что тогда? За те бесконечно долгие месяцы без него ей так и не удалось решить, как жить дальше.
 И вот теперь при виде Ника все ее существо разрывается между двумя желаниями: кинуться ему на шею или бежать, бежать не оглядываясь, как можно дальше. Первое, конечно же, гораздо сильнее.
 — Может, позволять мне войти, пока придумываешь, что ответить? — мягко спросил он.
 — Я не должна ничего объяснять.
 — Нет, дорогая, еще как должна. Ну так что? Может, выключишь, наконец, сигнализацию и впустишь меня? — Его холодные синие глаза вспыхнут» на мгновение.
 — Нет.
 Не говоря ни слова, он слегка отодвинул ее в сторону и переступил порог. Тут же сработал сигнал тревоги.
 — Отключить сигнализацию, — рявкнул он. — Коултер, ноль-ноль-один. Выключи сигнал, Гемма.
 — СИГНАЛ ТРЕВОГИ ОТКЛЮЧЕН, МИСТЕР КОУЛТЕР, — раздался приятный женский голос. — ВЕРНУТЬ СИСТЕМУ ОПОВЕЩЕНИЯ В ИСХОДНОЕ СОСТОЯНИЕ?
 — Да.
 Последовала короткая пауза.
 — ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ ДОМОЙ, МИСТЕР КОУЛТЕР.
 — Черт возьми, Ник! — негодующе воскликнула Дани. — Ведь это мой дом и моя охранная система.
 — Возможно, допущена ошибка в программе.
 — Маловероятно, если учесть, что этим занимался ты сам.
 — Хватит, — ледяным тоном прервал он ее, и Дани пронзило какое-то тягостное предчувствие. — Я здесь не затем, чтобы говорить о Гемме. Не пытайся уйти от разговора.
 — От какого разговора? — спросила она, притворяясь, что ничего не понимает.
 — О ребенке. — Он еле заметно усмехнулся. — Или ты забыла?
 Забыла? Она прижала руку к животу. Разве можно забыть, если каждый день чувствуешь, как внутри тебя бьется новая жизнь?
 Малейший толчок крохотной ножки постоянно напоминал ей о той единственной и неповторимой ночи, что она провела с мужчиной, на которого ей приходилось смотреть снизу вверх: так он высок. Ее всегда страшила эта встреча. Она не представляла, как столь холодный, бесстрастный человек отнесется к известию о том, что ему вскоре предстоит стать отцом.
 — Черт побери, я-то как раз ничего не забыла. Что до моего нежелания обсуждать будущее… — Она стиснула зубы. — Я бы предпочла отложить обсуждение…
 — Не выйдет, дорогая. Мы решим это сейчас же.
 О, ей хорошо знаком этот тон. Долго ей под его напором не продержаться. Однако попытка не пытка.
 — Во-первых, объясни, как тебе удалось Отключить сигнализацию? Ты не имеешь права! — Дани посмотрела на длиннющий ряд цифр около входной двери. Приборная доска выглядела поистине устрашающе. — Ты не имеешь права впускать мистера Коултера без моего разрешения! Тебе ясно, механическая недотепа?
 — ПОЖАЛУЙСТА, ИПОЛЬЗУЙТЕ СООТВЕТСТВУЮЩУЮ ФОРМУ ОБРАЩЕНИЯ, КОГДА ВЫСКАЗЫВАЕТЕ ПРОСЬБУ, — произнес мелодичный голос.
 — Мистеру Коултеру запрещается входить сюда, Гемма. И не смей больше выполнять его команды! Тебе все ясно?
 — КОД, САНКЦИОНИРУЮЩИЙ ВЫПОЛНЕНИЕ ОТДАННЫХ РАСПОРЯЖЕНИЙ?
 — О, черт! 368 86 74. Думаю, так.
 — В ИСПОЛНЕНИИ ОТКАЗАНО. ОШИБКА ЧЕТЫРЕСТА ТРИНАДЦАТЬ. ПОЖАЛУЙСТА, ОТДАЙТЕ КОМАНДУ В СООТВЕТСТВИИ С УСТАНОВЛЕННЫМИ ПРАВИЛАМИ. ХОРОШЕГО ВАМ ДНЯ, МИССИС ШЕРАТОН.
 — Какого черта? Что это значит. Ник?
 — А то, что ты не можешь отменить мое предыдущее распоряжение.
 — Почему?
 — Потому что у тебя нет нужных кодов для отдачи команд.
 — В таком случае сообщи их мне.
 — Зачем? Тебе от них не будет никакой пользы.
 Она смотрела на него в бессильной ярости. Его взяла. Она ничего не смыслила в электронных монстрах вроде Геммы.
 — А что, если я попытаюсь? Как знать, вдруг удача мне улыбнется?
 — Да уж, твоя удача. Скорее всего, снова окажешься в полиции по обвинению во взломе. — Едва заметная улыбка тронула его губы.
 — Это Гемма ошиблась. Я забыла карточку, а она не распознала мой голос. — Дани погрозила пальцем экрану дисплея. — Она нарочно вызвала полицию!
 — Дани, Гемма — это всего лишь машина. Она действовала в строгом соответствии с заданной программой.
 — Тогда почему же она при этом смеялась?
 — Просто заело модулятор голоса. Подобная ошибка была допущена и в предыдущей модели, но ее уже несколько раз дорабатывали. — Его объяснение прозвучало подозрительно правдоподобно. — Я на этой неделе проверю заложенную в Гемму программу. Теперь, когда мы ждем ребенка, ошибки в работе компьютера недопустимы.
 — Главное, не забудь снять свой код.
 — И не подумаю. — С типичной для него безапелляционностью Ник сменил тему разговора: — Где поговорим? В кухне или в гостиной?
 Он последовал за Дани в кабинет, куда она повела его. Ребенок, думал он, сжав кулаки.
 Господи, помоги! Его ребенок! И с какой грацией несет она эту бесценную ношу! Беременность придала особую мягкую плавность ее походке. Дани шла, слегка покачивая бедрами. Ник со страхом обнаружил, что не может отвести от нее глаз. Неважно, что она на последнем месяце беременности. Для него она самая прекрасная женщина на свете. Блеск ее волос стал еще ярче; тяжелые пряди красивыми волнами ниспадали на плечи. Матовая кожа словно светилась изнутри. Ему стоило нечеловеческих усилий удержаться от желания крепко прижать ее к себе и как можно дольше не выпускать из своих объятий. Останавливало лишь одно: Дени ничего не сообщила ему о ребенке.
 Он узнал обо всем сам. Почти девять месяцев она держала это в секрете. Такое можно объяснить только ее нежеланием допускать его в свою жизнь. Он стиснул зубы. Хочет она того или нет, он не собирается сдаваться.
 — Когда должен родиться ребенок? — поинтересовался он, войдя в ее кабинет.
 — В любой день.
 — В таком случае у нас не так уж много времени. — К нему вернулась былая решимость.
 — Не много времени для чего? — Дани опасливо посмотрела на Ника.
 — Для того, чтобы пожениться. Пожалуй, она должна бы уже привыкнуть ко всему и не удивляться. Ведь они знакомы пять лет, и чего только ей не пришлось пережить за эти годы!.. Ей ли не знать о его упорстве. Она на собственном горьком опыте убедилась, что если уж он что-то решил, то его не остановить. Поэтому надо постараться прямо сейчас отговорить его от этой безумной затеи.
 — Я больше не хочу выходить замуж. Одного раза с меня достаточно.
 — Одного раза замужем за Питером действительно достаточно. Но я не Питер.
 Да уж, он не Питер. Между этими двумя мужчинами нет ничего общего. Питер Шератон — ее любовь еще со школы. В нем сохранилось много мальчишеского, он был очень обаятелен. Но на него буквально ни в чем нельзя было положиться. Ник же начисто лишен обаяния. А что касается дара убеждения… Наверняка в его представлении это означает идти напролом, ни перед чем не останавливаясь.
 — Послушай, я понимаю, на тебя эта новость свалилась как снег на голову…
 — Мы немедленно поженимся!
 — …но со временем ты с ней свыкнешься, — упрямо продолжала она, — и все станет на свои места.
 — Почему ты скрыла от меня свою беременность?
 — На то есть весьма уважительная причина.
 — И какая же?
 Она вскинула подбородок. Ну как ему объяснить, что она и тосковала по нему, и страшилась своей страсти? Инстинктивно чувствуя: стоит ему узнать о ребенке — и он попытается контролировать и ее жизнь, и жизнь ребенка. С этим ей просто не справиться.
 — Я не хотела, чтобы ты узнал. — Ей показалось или он действительно поморщился?
 — Почему? — спросил он с напором. — Ты не хочешь, чтобы Я дал ребенку свою фамилию?
 — У ребенка есть фамилия. Моя!
 — Ошибаешься. — Опершись руками о стол, он подался вперед. — Это фамилия Питера. И я не допущу подобное.
 — Юридически нетрудно будет все поправить.
 — Этого не понадобится. Когда он родится, у него уже будет моя фамилия.
 — Может родиться девочка.
 — Мне все равно. Девочка, мальчик, другие наши дети будут носить фамилию Коултер. Этот вопрос обсуждению не подлежит.
 Другие наши дети? Нет! Ни за что! Никогда!
 — Для меня тоже вопрос не подлежит обсуждению. Я не собираюсь — подчеркиваю, не собираюсь, — выходить за тебя замуж. Ясно?
 — Утром первым делом подадим заявление. Тебе решать, перед кем мы будем произносить свои брачные клятвы: перед судьей или перед священником.
 — Ты, похоже, меня не слышишь.
 — Завтра вечером мы уже будем мужем и женой.
 — Прекрати, Ник! — Она с трудом встала с кресла. — Я не выйду замуж ни за тебя, ни за кого другого. Мое решение окончательно. Неужели до тебя еще не дошло? Я даже слышать больше не желаю ни о каком замужестве.
 — Может, тебе и не хочется больше выходить замуж. Но ты несешь ответственность перед ребенком, что гораздо важнее твоих личных желаний.
 — Глупости! Сколько незамужних женщин растят детей без мужской помощи, и те даже не знают своих отцов.
 — Но не в том случае, когда отец готов и, более того, хочет и может внести свою лепту в воспитание ребенка.
 — Мы и так уже деловые партнеры. Этого вполне достаточно. Спасибо.
 — Ты уклоняешься от сути вопроса. Наши партнерские отношения не имеют ничего общего ни с ребенком, ни с его зачатием. — Он приподнял брови. — Или я ошибаюсь?
 — Ты прекрасно знаешь, что нет. — Она опасливо взглянула на него. Возможно, сейчас не самое подходящее время говорить о делах компании. И все же… Если это поможет увести его от разговора о свадьбе, стоит попытаться. — Раз уж мы заговорили о «Секьюрити Системз Интернэшнл»…
 — Мы говорили о нашем ребенке, а не о ССИ.
 — Ну, а теперь говорим о ССИ, — настойчиво гнула свое Дани. — И мне кажется, ты должен знать о принятом мною решении. Я хочу, чтобы ты купил мою долю.
 В Нике произошла мгновенная перемена. Синие глаза, которые еще секунду назад горели страстной решимостью, вдруг погасли.
 — Почему?
 — ССИ интересовался Питер, а не я. В конце концов, разве не ты с моим свекром основал эту компанию? Я просто случайная попутчица.
 — Ты очень многое делаешь для компании.
 — Я ничего не смыслю ни в компьютерах, ни в системах обеспечения безопасности. И тебе это известно, По-моему, бессмысленно так продолжать.
 — Питер тоже не слишком разбирался в компьютерах.
 Ей послышалась презрительная насмешка в его словах, но она предпочла сделать вид, что ничего не заметила. Как раз из-за этого между Ником и Питером часто возникали серьезные размолвки.
 — Согласна, у Питера никогда не было твоих знаний, но у него нюх на выгодных покупателей. Он привел в компанию множество клиентов.
 — Ничего подобного. Это ты привела их.
 — Ушам своим не верю. Помнится, ты упорно предлагая выкупить нашу долю.
 — А Питер упорно отказывался.
 — Я не стану отказываться от твоего предложения.
 — Именно поэтому я и не буду его делать.
 — Не понимаю. На протяжении многих лет ты всячески подталкивал нас к тому, чтобы мы продали свою долю в ССИ. — В ее голосе звучала неприкрытая досада. — А теперь хочешь, чтобы я осталась? Почему?
 Ник пожал плечами.
 — Ты мне нужна, — произнес он с обезоруживающей простотой.
 — Тебе никто не нужен. — Она совершенно искренне рассмеялась.
 — Так мне всегда говорили. — Он мрачно кивнул. — Тем не менее ты мне нужна. По крайней мере сейчас.
 — Зачем?
 К ее большому удивлению, он зашагал взад-вперед по комнате. Ей стало не по себе. Таким она Ника еще не видела. Он никогда не позволял себе лишних движений; его лицо никогда не меняло своего бесстрастного выражения.
 — Дело в том, что я провел около года за рубежом, занимаясь реорганизацией нашего филиала, и из-за этого, к сожалению, не мог уделять достаточно времени нашей здешней клиентуре. Сейчас мы столкнулись с серьезной конкуренцией. Удивляюсь, что ты этого не заметила.
 — Мне хватает и других забот, — не без иронии ответила Дани. — Я в курсе того, что мы потеряли нескольких клиентов, но…
 — И потеряем еще больше, если всерьез не займемся оздоровлением нашей компании. А в деле привлечения новых клиентов ты для нас просто клад.
 — Я не в том положении, чтобы обхаживать кого бы то ни было, — сказала она, показывая на свой живот. — Мне вот-вот рожать. Говорю это на тот случай, если ты сам не успел заметить.
 — О, я заметил.
 При звуке его нежного, чуть глуховатого голоса сердце ее затрепетало. Как и прежде.
 — Ну, а раз замечал, значит, должен понимать, что у меня нет времени заниматься делами ССИ.
 — А от тебя и не требуется тратить много времени. — Он нахмурился. — С чего это вдруг такая срочность? После смерти Питера прошло почти два года. Так почему ты решила продать свою долю именно сейчас?
 Дани помедлила с ответом. Очень уж он проницателен. Со своей непогрешимой логикой и аналитическим умом он в два счета ее раскусит.
 — Пришло время налаживать жизнь заново, — ответила она наконец. — Хочу продать это чудовищное строение, которое Питер именовал домом, и приобрести какое-нибудь жилище поуютнее, И потом, я подумываю о… ну, словом, начну, может быть, свое дело.
 — У тебя уже есть свое дело.
 — Оно никогда не было моим. Ты вместе с моим свекром основал компанию. И хотя после его гибели мы с Питером пытались заменить его… — Она смотрела Нику прямо в глаза, не давая отвести взгляд. — Так вот, ни мне, ни Питеру этого не удалось.
 — Как же ты собираешься начать свой бизнес и одновременно заботиться о младенце, если даже продолжить работать в ССИ тебе не по силам? — задал он вопрос, как всегда убийственно логичный.
 — Понятно, что я примусь за дело не сразу, — признала она.
 — В таком случае пока ты вполне можешь продолжать работать в нашей компании.
 Наш ребенок. Наша компания. Ей показалось, он нарочно говорит «наш», «наша», дабы подчеркнуть некую связь между ними — связь, которую ей так хотелось порвать. Дани старательно пыталась подавить в себе раздражение и при этом непрерывно растирала поясницу, так как боль все усиливалась.
 — Может, обсудим это как-нибудь в другой раз? Я что-то устала.
 — Присядь, Дани. Постарайся расслабиться. — Он бережно поддерживал ее под локоть. — Когда ты в последний раз была у врача?
 — Сегодня утром.
 — Надеюсь, осложнений нет?
 — Абсолютно никаких.
 Он присел на корточки рядом с ней, пристально заглянув ей в глаза.
 — Ты, наверное, сейчас очень мало спишь?
 — В общем, да, — призналась она. — Сколько бы подушек ни взяла, как бы их ни уложила, мне никак не удается найти удобное положение.
 — Осталось совсем недолго, — утешающе заметил он.
 Боже, зачем он так близко от нее?.. Это навевало воспоминания — воспоминания, которые все девять долгих месяцев она всячески пыталась стереть из памяти. Увы, все се старания ни к чему не привели. Она потерпела полное фиаско.
 — Ты думаешь о той ночи.
 Его нежный шепот без труда проник сквозь все воздвигнутые ею оборонительные сооружения, и она снова оказалась во власти множества образов. Давным-давно отправленных ею в самые давние уголки памяти. Та ночь! И почему ей никак не удается забыть о ней?
 Был канун Нового года, и она поехала к нему домой отдать бумаги, которые обнаружила в сейфе Питера. Это были финансовые документы, и ей показалось, что они могут понадобиться. Ник попросил ее подождать, пока он их просмотрит.
 По-видимому, ему, как и ей, тоже не удалось разобраться в бесконечном нагромождении каких-то малопонятных цифр и сделанных от руки записей. Однако, судя по его виду, то, что ему все-таки удалось расшифровать, явно его не порадовало. За полчаса Ник не проронил ни слова. Потом отложил документы в сторону. Однако вместо того, чтобы проводить ее, он предложил ей бокал шампанского, а потом… часы пробили полночь.
 — Новый год, — сказал Ник, странно улыбаясь. — Почему бы нам не начать его как следует?
 Вот так и получилось, что она оказалась в его объятиях. В тот вечер Дани чувствовала себя особенно ранимой, хотя, конечно, вполне возможно, что ей просто так казалось — как-никак в этот день исполнился ровно год со дня смерти Питера. И ровно год с того момента, когда Питер сообщил ей о своем намерении развестись. А спустя несколько минут, случилась катастрофа — его машина врезалась в телеграфный столб…
 От Ника пахло шампанским. Он поцеловал ее твердо, решительно и — страстно, что совсем не вязалось с его прозвищем — мистер Ледяная Глыба. Это несоответствие настолько ее заинтриговало, что она не устояла перед соблазном целовать его еще и еще. В каждый новый поцелуй она вкладывала все больше страсти, и он отвечал ей тем же.
 Если говорить откровенно, той ночью она не думала о возможных последствиях, на уме было совсем другое. Оба изнемогали от снедавшего их желания. Его манишка и галстук очень ей мешали, и она, не долго думая, разорвала шелковый ворот — пуговицы так и посыпались в разные стороны.
 — Ты всегда выряжаешься как на парад, даже когда остаешься дома один?
 — Нет. Просто я только что вернулся.
 — Попробую угадать. Ты был на деловом свидании. Верно?
 — А где еще я мог быть? — В его взгляде появились какая-то горечь и отчужденность.
 Внезапно Дани охватила безрассудная решимость — прочь сомнения, долой здравый смысл! Он ничего не сказал, когда она выдернула его золотые запонки и вмиг сорвала с него рубашку. Видимо, происходящее его забавляло. Но инстинкт подсказывал ей, что за этим кроется что-то еще. Он почему-то колебался, тянул, что так не вязалось с его решительной натурой. Она помнила, что хотела .спросить его, в чем дело, но тут же забыла: ее слишком поразило, виденное под туго накрахмаленной белой рубашкой.
 Перед ней был самый широкоплечий мужчина на свете: великолепные мышцы рельефно подчеркивали его мужскую стать. Невероятно, как она раньше могла этого не замечать? Его золотистая кожа — нежная и теплая — неотразимо притягивала к себе. Она чуть отодвинулась, любуясь мощными бицепсами.
 — Ты действительно этого хочешь? Еще не поздно передумать, — прошептал он.
 — Нет. Боюсь, уже поздно. Сейчас или никогда.
 Возможно, не поддайся она импульсу, то прислушалась бы к его словам. Но единственное, что доходило до нее в тот момент, — это желание, пульсировавшее в каждом его слове, несмотря на всю их кажущуюся суровость. И Дани всем сердцем откликнулась на этот отчаянный зов страсти.
 Высвободившись из его объятий, она неспешно сняла свое черное платье, а потом и атласное белье цвета красной розы. В конце концов осталась только заколка. Опустившись на колени перед ним, она вынула и ее; густые темные волосы рассыпались по плечам. Он же оставался по-прежнему неподвижен.
 — Ник? — неуверенно прошептала она.
 — Господи! Пусть хоть это не окажется вдруг несбыточной мечтой! — Он прижал ее к себе так страстно и в то же время так нежно, что она разрыдалась. То, что произошло потом, в корне изменило ее жизнь. Занимаясь с ней любовью, Ник открыл ей чудесный секрет — нечто такое, о чем она и не подозревала, пока была замужем за Питером.
 — Ты ведь тоже не можешь забыть ту ночь? — тихо спросил он.
 Дани закрыла глаза, из последних сил пытаясь отогнать вновь нахлынувшие воспоминания.
 — Но я также не могу забыть и то утро. О, ее ждало жуткое разочарование: проснувшись, она обнаружила, что Ника нет.
 — У меня не было выбора. Я должен был уехать. И ты это знаешь.
 — Не желаю ничего обсуждать! — Она находилась на грани истерики. — Все, что тогда произошло, — не что иное, как случайная ошибка.
 — Но результат этой ошибки — наш с тобой ребенок.
 Она бережно положила руку себе на живот, как бы инстинктивно защищая его от опасности.
 — Нет! Ребенок — не ошибка. Я хочу его.
 — Я тоже, — спокойно откликнулся он. Дани ни на секунду не усомнилась в искренности его слов. Но она-то за девять месяцев уже привыкла считать этого ребенка только своим. И испытала настоящий шок при мысли о том, что Ник, возможно, чувствует то же самое. Но тут же невольно усмехнулась. Ник — и какие-то чувства? И как только такое могло прийти ей в голову? Это равносильно предположению, что и Гемма чувствует.
 — Похоже, у нас проблема, — протянула она.
 — Вовсе нет. Я уже предложил тебе ее решение. — Он продолжал смотреть на нее все так же твердо; ни один мускул не дрогнул на его лице.
 — А что, если я откажусь?
 — Не откажешься. У тебя нет выбора. — Он был неумолим.
 — Выбор есть всегда, — не уступала она.
 — Но только не на этот раз, дорогая. — В его голосе звучала неподдельная нежность. — Ты хочешь, чтобы я выкупил твою долю. Кроме того, хочешь начать собственное дело. Ни то, ни другое невозможно без моего согласия и поддержки.
 Она ушам своим не верила. Неужели это говорит Ник?
 — И цена твоего согласия — мое согласие выйти за тебя замуж?




 Глава ВТОРАЯ


 Если Ник и сожалел о том, что ему приходится принуждать Дани выйти за него, то виду он не подавал. Вел себя совершенно невозмутимо.
 — Один год, — сказал он. — Это все, о чем я тебя прошу. Ты поможешь фирме стабилизировать объем продаж на внутреннем рынке, и, когда нашему ребенку исполнится год, в день его рождения я куплю твою долю, если ты не передумаешь.
 — А как насчет нашего брака?
 — Нельзя сохранить то, чего никогда не имел, — загадочно ответил он.
 — Нет, скажи мне четко и ясно, Коултер. Ты дашь мне развод?
 — Через год ты можешь уехать. Только пообещай, что не очень далеко.
 — То есть ты просишь меня остаться в Сан-Франциско?
 — Я хочу быть рядом со своим ребенком. — Он сощурился. — Разве я о многом прошу?
 Она едва не выпалила «да», но в последний момент сдержалась. Однако он, должно быть, прочитал ее мысли. Как всегда. Боже, сколько горечи во взгляде. Едва заметно вздохнув, она покачала головой.
 — Прости. Я не хочу показаться капризной, просто ты застал меня врасплох.
 — Ты меня тоже.
 — Знаю, — прошептала она. — Только… ты предъявляешь требования.
 — Разумные требования. Нравится тебе это или нет, но у тебя будет ребенок от меня.
 Все еще сидя на карточках около нее, он протянул руку к ее животу. Правда, в самый последний момент что-то его остановило, и он так и не дотронулся до нее. Все ясно: ему до смерти хочется дотронуться до их ребенка, почувствовать, как в ее животе растет новая жизнь. Но уже через мгновение выражение его лица снова стало непроницаемым.
 Ник отодвинулся от нее, опуская руки, но Дани, поддавшись порыву, схватила их и крепко прижала к своему большому круглому животу. Он стиснул зубы, полузакрыл глаза, и густые ресницы скрыли слезы, сверкнувшие в бездонной синеве его глаз. Нежно-нежно гладил он своими большими сильными руками мягкую округлость ее живота, и она наслаждалась теплом, которое приятно разливалось по всему телу от его прикосновений.
 — Это ребенок так толкается? — изумился он, ощутив несколько довольно сильных ударов. — Тебе больно? — тихо спросил он, почти касаясь губами ее уха.
 — Да нет. Хотя ради ребенка можно все вытерпеть.
 — Ты рада… рада этому?
 — Я давно хотела детей. Но Питер… — Ник застыл в неподвижности, и Дани поняла, что сейчас не самое подходящее время обсуждать ее не слишком удачный брак. Она неловко пожала плечами. — Да, Ник. Я очень счастлива, что у меня будет ребенок.
 — Ты только не слишком рада, что отец — я.
 — Я этого не говорила!
 — Это и дураку ясно.
 — Новый год был…
 — …ошибкой. Да, ты уже говорила. Ей не понравился его тон, и она снова попыталась объясниться:
 — Ситуация вышла из-под контроля. — И мысленно добавила: «Если не сказать больше».
 — Да, уж точно, заранее ничего не планировалось. А твои родители… Они, должно быть, уже знают, что ты в положении?..
 — Пожалуй, это было бы трудно скрыть, — сухо заметила она.
 — Им известно, что отец — я?
 — Нет.
 Он расплылся в довольной улыбке. Ох уж эти губы! В ту незабываемую ночь она страстно их целовала, отбросив всякий стыд.
 — Как, думаешь, они поступят, если я позвоню и сообщу им, что являюсь отцом твоего ребенка?
 — То есть ты хочешь знать, что они сделают, когда выйдут из полуобморочного состояния? — Он никак не отреагировал на ее слова. Похоже, перед ней снова был. мистер Ледяная Глыба. — Они бы разозлились на тебя.
 — Понимаю. Но их гнев сразу же пройдет, Как только я объясню, что ничего не знал о твоей беременности.
 — Да, конечно. — Она поджала губы.
 — Тем более когда я скажу им, что хочу на тебе жениться.
 — Они будут в восторге, — процедила она сквозь зубы.
 — Так я и думал. — Он дал ей пару секунд обдумать, какие у нее есть варианты, прежде чем задал следующий вопрос: — Готова признать свое поражение?
 Дани молча пыталась справиться с подступившими к горлу срезами. Ник как никто другой знал ее родителей. Ее родные представляли собой тесно сплоченный семейный клан, все члены которого с огромным уважением относились к традиционному понятию «семья». К ее огромному облегчению, они пришли в восторг, услышав о ребенке, но были несказанно огорчены ее отказом назвать имя отца. Хотя они и не перестали любить и поддерживать ее, Дани знала, что глубоко ранила их.
 — Итак, брак заключается на один год. Я останусь в ССИ, но не на полный рабочий день. Через год ты выкупаешь мою долю. Согласен?
 — Согласен. — Он взглянул на часы. — Заеду за тобой завтра в девять утра, и мы отправимся в суд. Если повезет, уже к полудню мы будем женаты.
 — Так быстро?
 — По-моему, у нас осталось не так уж много времени. Хочешь, чтобы твои родные присутствовали на церемонии?
 — Вряд ли нам удастся их от этого отговорить, — ответила она не без иронии.
 — Тогда решено.
 Несколько минут прошло в молчании. Затем Дани встала, испытывая неловкость не столько из-за огромного живота, сколько из-за присутствия мужчины, которому вскоре предстояло стать ее мужем.
 — Я провожу тебя.
 — Позаботься о ней. Гемма, — попросил он, открыв дверь. — И свяжись со мной, если возникнут какие-нибудь проблемы.
 — ПРОСЬБА ПОНЯТА, МИСТЕР КОУЛТЕР. ПРИЯТНОГО ВЕЧЕРА.
 — Ну-ка, постой… — Дани нахмурилась.
 — Солнышко, ты вот-вот должна родить, — Ник заговорил таким рассудительным тоном, что она чуть не врезала ему по физиономии. — Я просто хочу быть уверен, что не возникнет никаких осложнений. Гемма их, во всяком случае, не допустит.
 — Мне не нравится, когда за мной постоянно шпионят.
 — Гемма не шпионит. Она тебя защищает. Это ее работа.
 — Временная работа, — еле слышно процедила Дани.
 — Это ее работа до тех пор, пока я не отменю свой приказ.
 — Лучше скажи, пока я не узнаю код, позволяющий тебе отменять мои приказы. — И прежде чем он сумел бы окончательно смутить ее своей железной логикой, добавила: — Ты так и не объяснил, почему вернулся домой раньше времени.
 — Ну, скажем, я почувствовал, что надо срочно возвращаться.
 — Почувствовал? — вежливо осведомилась она. — Ты, Ник Коултер, мог что-то почувствовать?
 — Что бы ты там ни думала, я не компьютер, — ответил он с завидным самообладанием. — Если та новогодняя ночь ничего для тебя не прояснила, то как-нибудь я непременно объясню тебе разницу между собой и компьютером. — И с этими словами закрыл за собой дверь.
 Как всегда, последнее слово осталось за ним. Понимая, что ведет себя совершенно по-детски, Дани высунула ему вслед язык. Как назло, именно в этот момент Гемма что-то Пропищала — не иначе как произошел очередной сбой в голосовом модуляторе.
 — Да заткнись ты! — рявкнула Дани.
 — ОШИБКА ВОСЕМЬСОТ ДВА И ЧЕТЫРЕСТА ТРИНАДЦАТЬ. ПОЖАЛУЙСТА, СФОРМУЛИРУЙТЕ ПРОСЬБУ В СООТВЕТСТВИИ С ПРАВИЛАМИ. УДАЧНОГО ВАМ ДНЯ, МИССИС ШЕРАТОН, — высокомерно ответствовала Гемма.
 — О да, у меня будет удачный день, — пробормотала Дани, идя вперевалку по коридору. — Дай только найти кусачки — и я перережу все твои провода. Тогда посмотрим, за кем останется последнее слово.
 Ник стоял спиной к закрытой двери, остро чувствуя и символичность этой сцены, и иронию положения, в котором очутился. В очередной раз один…
 Перед его мысленным взором мелькнул образ мальчугана, стоика поневоле. Он так же одиноко стоял, прижавшись спиной к закрытой двери, а перед ним была огромная, уже пустая автостоянка. Он ждал. Ждал, как всегда. Он привык ждать. Сзади него находилось напоминавшее фабричное здание школы. Пока он так стоял и ждал, прямо перед его глазами, медленно кружась, проплыла снежинка, дрожа в ледяных объятиях ветра. Но мальчик стоял не шелохнувшись, не желая признать, что на улице жутко холодно, что снег в Сан-Франциско выпадает крайне редко, что час уже поздний. Отказываясь дать волю чувствам, терзавшим душу. Плакать бесполезно. Слезами горю не поможешь, даже если бы у него сохранилась способность плакать. Но плакать он разучился. Все его слезы уже давным-давно замерзли, превратившись в ледяную глыбу.
 Поэтому он просто ждал. Как всегда.
 Воспоминание пришло и ушло, а Ник по-прежнему стоял, опустив голову. Он стиснул зубы от охватившего его напряжения, а руки невольно сжались в кулаки. Нет, никогда больше он не останется стоять снаружи. Он Обязательно найдет способ войти и обрести тепло, в котором отчаянно нуждается. Неважно, сколько потребуется времени, но он непременно отогреется рядом с Дани благодаря жару ее сердца.
 — Как ты себя чувствуешь?
 Дани досадливо скривилась, ерзая на неудобной деревянной, скамье около кабинета судьи. Как бы часто она ни меняла лозу, как бы сильно ни растирка поясницу, облегчение не наступало.
 — В моем теле нет ни одной клеточки, которая бы не разрываюсь от боли, не ныла, не причиняла бы мне страданий.
 Ник не засмеялся, не стал он и говорить принятые в таких случаях банальности. Он просто обнял ее и осторожно надавил на поясницу костяшками пальцев.
 — Так лучше?
 — Где ты этому научился? — Она даже тихонько застонала от удовольствия.
 — Нигде. Просто инстинкт. Инстинкт? У Ника? Верится с трудом.
 — Я хотела бы кое-что с тобой обсудить.
 — Очередной сюрприз? — весело спросил он. — Хочешь сказать, у нас будут близнецы?
 У нас! Она сцепила руки на коленях. Как просто у него это получается. У нас. Он постоянно подчеркивает неразрывную связь между ними, не уставая напоминать о том, что его в не меньшей степени, чем ее, волнует благополучие ребенка, которого она носит под сердцем.
 — Нет, у меня не будет близнецов. — Господи, ну как же неприятно все это обсуждать! — Речь идет о моих родных.
 — Но ведь они собирались прийти на церемонию?
 — Да. Только… Ну, когда я сказала им о свадьбе, у них создалось впечатление… что мы женимся, потому что хотим этого.
 — Я лично хочу.
 — Да, знаю. Хочешь жениться на мне из-за ребенка. Но они думают, что из-за меня. Потому что ты меня любишь. — Нервничая, она бросила на него быстрый взгляд. — У меня не хватило духа сказать им правду.
 Он воспринял ее слова совершенно спокойно.
 — И как они отнеслись к этой новости?
 — Они в восторге, — честно призналась Дани.
 Ее родные приняли Ника с не меньшей готовностью и энтузиазмом, чем ее предстоящую свадьбу. Спору нет, в ее семье Ника всегда любили. Более того. К Нику они относились гораздо лучше, чем к Питеру. Хотя ничего удивительного. Ведь им была известна вся горькая правда о ее покойном муже — насколько он был лишен чувства чести. И хотя у нее никогда не было повода сомневаться в порядочности Ника, ей казалось, что он неспособен на глубокие чувства. И это, пожалуй, будет единственным сходством между обоими ее мужьями.
 — Твои родители не спрашивали тебя, почему мы так долго тянули со свадьбой? — поинтересовался Ник.
 — Спрашивали. — Да, здесь ей пришлось нелегко. — Я сказала км, что мы отложили Принятие окончательного решения до твоего возвращения из Европы. Нам нужно было проверить свои чувстве, убедиться в том, что они не изменятся. — И что они на это сказали? — Сказали, что если люди достаточно уверены в своих чувствах, чтобы вместе спать, то вполне готовы и для того, чтобы пожениться.
 — Недаром мне всегда так нравились твои родители. — Ей послышались веселые нотки в его чуть хрипловатом, низком голосе. Но он как ни в чем не бывало продолжал свои расспросы: — А как насчет ребенка? Они не удивились, что я не женился на тебе сразу же, как только узнал о твоей беременности?
 Она все время боялась этого вопроса.
 — Я сказала им, что ты узнал о ребенке только по возвращении из Европы, — призналась она.
 — Ты проявила изрядное мужество.
 — Я сказала правду.
 — Однако остается еще один весьма любопытный вопрос: почему же все-таки ты сразу не сообщила мне о ребенке?
 — Если помнишь, ты должен был вернуться через три месяца. Я подумала, что будет лучше сообщить тебе эту новость лично.
 — Лгунья. Может, себя ты и сумела обмануть, но на самом деле скрывала от меня правду по одной простой причине: ты боялась.
 Дани стиснула зубы. Даже под пыткой она ни за что не сознается в том, что он абсолютно прав. Слишком уж неприятна правда. Она не осмелилась поднять на него глаза.
 — Я не виновата, что ты решил задержаться в Европе.
 — Я бы вернулся раньше, если бы ты только сказала. Черт, я вылетел бы первым же рейсом! Тебе даже не надо было ничего объяснять. Достаточно было бы только сказать:
 «Возвращайся домой».
 — Как бы там ни было, ты так и так вернулся раньше времени. — Снова стрельнуло в пояснице. Дани поморщилась от боли, попробовала поменять положение, но это не помогло. — Когда я открыла дверь, поверить не могла, что это ты.
 — Я и сам был несколько ошарашен, — сухо отозвался он.
 — Надо отдать тебе должное, ты умело это скрыл.
 — Сказались годы практики как-никак. Его последние слова заинтриговали ее, и она решилась взглянуть на него.
 — Правда? Ты долго учился скрывать свои чувства? — Ее разбирало любопытство. — А зачем?
 — В свое время это казалось мне единственным логичным решением. Его шутливый тон не смог ее обмануть. Она: постепенно училась понимать его, не обращая внимания на маску равнодушного спокойствия. Ее весьма озадачивала лишь одна необычная деталь: всем своим поведением он словно взывал к ней, умоляя сорвать с него эту маску и увидеть наконец-то, что он так тщательно прячет.
 — Но что-то ведь должно было подтолкнуть тебя к этому решению? Так что же?
 Ответить он не успела. Пришли родители Дани в сопровождений целой толпы родственников. Как всегда, все смеялись и говорили одновременно.
 — Поздравляю! — еще издали крикнула Рут, мама Дани. — Ни о чем не беспокойтесь, мы уже обо всем позаботились. — Она быстро чмокнула дочь в щечку, и Ник тут же попал в ее горячие объятия.
 Дани пришла в восторг, увидев, как он смутился. Похоже, ему не помешает еще немного подучиться скрывать свои чувства.
 — Мама, о чем ты позаботилась?
 — О свадьбе, разумеется. — Рут хлопнула в ладоши. — Сюда, девочки! Хорошее начало — залог счастливого брака.
 Сестры окружили Дани, каждая держала в руках подарок. От неожиданности у нее на глаза навернулись слезы. Она одновременно испытывала и смущение и радость: смущение — оттого что скрыла от них правду и не призналась, что эта свадьба — не более чем деловое соглашение, а радость — потому что ее родные по-настоящему любят ее и ничуть не стесняются открыто проявлять свою любовь.
 — Что это такое?
 — Во-первых, кое-что старое, — улыбнулась Рут. — Ну, чего же ты ждешь? Открывай.
 Дани быстро развернула бумагу: внутри оказалась крошечная подарочная коробочка. Взглянув с улыбкой на Ника, она открыла подарок.
 — Бабушкин медальон. Боже, мамочка! Неужели ты решилась с ним расстаться? — Она бережно открыла замочек, распахнула обе створки и увидела две фотографии: свою и Ника.
 Он заглянул ей через плечо и удивленно приподнял брови.
 — Откуда она у вас? Ах да, вспомнил. Вечеринка на Рождество два года назад. Здорово!
 — Пришлось немного попыхтеть, но мы люди упорные. — Рут погладила Данин живот. — Как только маленький появится на свет, вы сможете поместить сюда и его фотографию. И останется место еще для одной. — Она лукаво подмигнула. — Учитывая, что Даниэла обожает детей.
 Дани вся зарделась, но не успела ничего ответить, так как ей вручили еще один сверток.
 — Что-то новое? — догадалась она, потяув за нарядную розовую ленточку. Сняв крышку с коробки, Дани оцепенела при виде наволочки цвета слоновой кости: изящно вышитые шелком, на ней переплелись монограммы «Н» и «Д».
 — Мы не знали, какого размера простыни вам подойдут, — объявила Рут. — Поэтому оставшуюся часть комплекта закажем, когда ты скажешь, какие вам нужны. Тебе нравится?
 И как только она об этом не подумала? Ведь родители, естественно, уверены, что, поженившись, они станут жить вместе, то есть у них будет один дом и одна постель. Она водила пальцем по тончайшей вышивке, стараясь унять дрожь в руках.
 — Очень… очень Красиво. Спасибо.
 — Что до размера, — добавил Ник, окончательно смутив ее, — то кровать у нас большая, габариты «кинг».
 — Сделаю заказ сразу, как приеду домой.
 — Теперь настал черед чего-то взятого взаймы. — Из круга сестер выступила вперед Джейми, самая старшая. — Может, помнишь? Я надевала ее на свою свадьбу. Тебе она так понравилась, что я подумала, ты захочешь ее надеть.
 Дани начала разворачивать один за другим слои тонкой бумаги, которой была обернута широкополая шляпа, в свое время заменившая ее сестре фату. Изысканная, очень женственная, с кружевной отделкой и огромным бархатным бантом, она как нельзя лучше шла к ее темным волосам. Несомненно, на Дани эта шляпа тоже будет смотреться очень эффектно.
 — Спасибо, Джейми. — Дани пыталась улыбаться, потрясенная заботливостью и вниманием, проявленными ее семьей. — Чудесный подарок.
 Ник осторожно водрузил шляпу ей на голову. Затем немного сдвинул набок.
 — Ты восхитительна, — сказал он так искренне, что она не могла не поверить. — Само совершенство.
 — Ну, не совсем, — вмешалась в разговор младшая сестра Дани — Кэнделл. — Она еще не получила подарок от меня. Вот, держи, — она протянула узкую коробку.
 — Я уж прямо-таки боюсь ее открывать, — пробормотала Дани, памятуя о склонности сестры к не вполне безобидным розыгрышам. И, конечно же, ее опасения подтвердились: внутри лежала вызывающе кокетливая черная подвязка.
 — Надо посмотреть, как она на тебе сидит. — И с дразнящим смехом Кэнделл двумя пальчиками взяла подвязку и опустилась перед Дани на колени.
 — Примеркой займусь я, — с безмятежной улыбкой заявил Ник.
 Не успела Дани опомниться, как Ник уже держал ее лодыжку и снимал туфлю. Глаза неправдоподобной синевы как бы бросали ей вызов. Очень осторожно он поставил ее ступню себе на колено. Она вся задрожала, когда он нежно начал натягивать ей на. ногу подвязку.
 Сначала его руки просто скользнули по ее узкой стройной лодыжке. Но потом он принялся ритмично перебирать пальцами по нежной коже, заставляя кровь бежать быстрее и пробуждая сладострастие. Дани хотелось высвободиться из его рук, и в то же время она жаждала этого любовного танца. Но на глазах у всей своей семьи она, конечно же, не могла позволить себе ни того, ни другого. Поэтому продолжала молча выносить эту пытку, пока он медленно, миллиметр за миллиметром, все выше и выше натягивал на ее чулок подвязку. Вот он уже добрался до колена и замер на мгновение в нерешительности, коснувшись края ее платья.
 — Хорошо, выше Не надо, — быстро прошептала она.
 — Еще чего! — возразил он.
 Ее родные начали подзадоривать Ника идти до конца. Он же, устремив на Дани насмешливый взгляд, чуть улыбнулся и стал натягивать подвязку дальше, пока не нашел край чулка. Вот его пальцы чуть задержали свой бег, ощупывая тугую эластичную резинку.
 — Так-так, что тут у нас? — прошептал он. Дани видела, что сестры еле сдерживаются, чтобы не прыснуть со смеху.
 — На мне чулки с эластичной резинкой, — чувствуя страшную неловкость, тихо произнесла она. — Благодаря этой резинке мне не нужна подвязка.
 — Очень интересно. Я непременно должен их увидеть.
 — Ни за что!
 — Но, дорогая, я никогда прежде не видел таких чулок. — В его глазах блеснул озорной огонек. — Ты, наш ребенок и эти чулки. Я бы многое отдал, чтобы взглянуть хоть разок.
 — Поверь мне на слово, в данном случае неведение — истинное благо. Кроме того, я не в том состоянии, чтобы устраивать тебе стрип-шоу.
 Озорной огонек в его глазах погас.
 — Жаль нарушать вашу идиллию, но нам пора, — объявила Кэнделл.
 Наклонившись к Дани, Ник бережно помог ей встать со скамьи.
 Пропустив в кабинет судьи членов ее семьи, он чуть задержался в дверях. Она с любопытством наблюдала за ним.
 — Ник?
 — Иду!
 Он еще с минуту постоял, окинув взглядом пустой коридор. Дани нахмурилась. Может, у него есть родственники, которых он пригласил на свадьбу, и теперь он надеялся, что те все-таки появятся в последний момент? А она считала, что у него никого нет.
 — Кого ты… — начала было Дани, когда он обернулся к ней. Казалось, жестокая зимняя стужа заморозила в нем всякое проявление жизни, а беспощадный арктический ветер проник ему в душу. Боже правый, отчего вдруг такая резкая перемена? — беспомощно терялась она в догадках.
 В одно мгновение с ним произошло нечто такое, что заставило его снова замкнуться в себе. И это нечто связано с тем, кто должен был появиться, но так и не появился.
 — Готова? — резко спросил он.
 — Я-то готова, — прошептала она, полная мрачных предчувствий. — Вопрос в том, готов ли ты.
 Он посмотрел на нее, и она чуть не вскрикнула. Боже милостивый, какая ужасающая пустота в этих синих глазах, смотревших на нее безо всякого выражения!
 — Пожалуй, нет смысла ждать. — И с этими словами он взял ее под руку. — Пойдем. У нас свадьба, и наше присутствие обязательно.




 Глава ТРЕТЬЯ


 Судья Ларсон, суровый мужчина с пронзительным взглядом, строго посмотрел на Ника с Дани.
 — Исправляешь свою ошибку, Ник? — сухо осведомился он.
 Дани, испытывая чувство неловкости, бросила быстрый взгляд на своего будущего супруга. К ее большому облегчению, он, казалось, ничуть не обиделся.
 — Пытаюсь.
 — И похоже, весьма вовремя.
 Дани болезненно поморщилась.
 — Свадьба откладывалась, потому что я так решила.
 — В таком случае я очень рад, что ему все-таки удалось уговорить вас. Он замечательный человек.
 — Да, он замечательный, — не замедлила подтвердить Дани.
 — Я знаю, что вынудил тебя согласиться на эту свадьбу, — вполголоса произнес Ник, по-хозяйски положив руку ей на живот. — Но… ты уверена, что этого хочешь? Еще есть время отказаться.
 Ее бросило в дрожь от столь знакомых ей слов. Почти то же самое она услышала от него перед тем, как они занялись любовью девять месяцев назад. Тогда он улыбался точно так же, его синие глаза потемнели от нескрываемого желания. И, словно загипнотизированная, не имея сил сопротивляться, она без оглядки бросилась сначала в его объятия, а затем — и в его постель.
 — Уверен, ты не забыла ту ночь, — жестко сказал он. — Ты ведь вспоминаешь ее?
 Черт, и как только он догадался?! Неужели у нее все на лбу написано?
 Он говорил очень тихо, но его шелестящий шепот больно бил по нервам. Дани неотрывно смотрела на Ника, с головой погрузившись в опасную сине-голубую бездну его глаз. Выход один: или ей конец и она утонет, или научится плавать и выплывет на поверхность. Она вдруг стала задыхаться, в смятении оттого, что даже дышать нормально не может в его присутствии.
 — Ник, мне кажется, я не смогу пройти через это…
 — А я не могу тебя отпустить! — Его улыбка превратилась в звериный оскал — смесь первобытного инстинкта хищника, подгоняемого жестоким голодом, и грубой страсти.
 К счастью, в этот момент судья Ларсон предложил Дани свое кресло. Она буквально рухнула в него, освободившись от цепкого взгляда Ника.
 — Итак, готовы? Можно приступать?
 — Дани? — Ник встал рядом с креслом. Решать ей. Дани посмотрела на судью и встретила мудрый, понимающий взгляд. Чуть вздохнув, она ответила:
 — Я готова.
 — Начинай, Генри. — Ник нежно пожал ее руку.
 И вот в этот-то момент все и случилось.
 Ноющая боль вдруг пронзила все ее тело, ей показалось, что ее сдавил тесный обруч. Дани шумно выдохнула, вцепившись в Ника мертвой хваткой. Пытаясь восстановить дыхание, она смотрела на него расширенными от ужаса глазами.
 Ник мгновенно все понял.
 — Генри, мы с Дани решили остановиться на укороченном варианте церемонии.
 Судья кивнул, соглашаясь.
 Ник молча дал ему знак, чтобы тот ничего не говорил собравшимся. Если бы они узнали, что у Дани начались схватки, то тут поднялось бы нечто невообразимое, и тогда их свадьбе не бывать. К счастью, Генри был умным человеком.
 — Честно говоря, я сам собирался это предложить, — непринужденно заметил он. — Так что, если никто не возражает, мы поженим этих двоих с минимумом формальностей.
 Рука Дани, которую Ник держал в своей, снова сжалась. Если это означает очередную схватку, то времени у них в обрез.
 — Генри! — отрывисто бросил он.
 — Дорогие мои… — начал судья.
 — Подождите! А как же цветы? Кто должен был принести цветы? — раздался женский голос.
 Ник не знал, кто из сестер вспомнил о цветах, а то с удовольствием придушил бы ее.
 — Я куплю Дани вагон цветов, как только мы поженимся. Генри, продолжай.
 — Мы собрались здесь сегодня…
 — У ребенка должны быть цветы, — с трудом проговорила Дани.
 — Хорошо. — Ник вытащил бумажник из заднего кармана и не глядя вынул сразу целую пачку банкнот. — Кто пойдет за цветами?
 Один из племянников, схватив деньги, помчался к выходу.
 — Мы собрались здесь сегодня, чтобы соединить этого мужчину и эту женщину узами брака…
 Разве мы не подождем Кристофера? — недовольно спросила одна из сестер.
 — Кристоферу придется смириться с тем, что он пропустил начало, — резко отозвался Ник.
 Дани тихо застонала, и на лбу судьи Ларсона выступили капельки пота.
 — Согласен ли ты, Николае Коултер, взять Даниэлу Шератон в свои законные жены?
 — Что-то уж все слишком быстро, — расстроенно прошептала Рут.
 — Да, согласен, — рявкнул Ник. — Продолжай, Генри!
 — А ты…
 — Да! Да! — Дани застонала.
 — Неужели ты даже не хочешь дослушать до конца? — возмутился Остин. — Что это за свадьба?
 — Я уже слышала все эти слова в прошлый раз, папочка! Просто сейчас говорю «да» другому мужчине, вот и вся разница.
 — Где твое кольцо, Ник? — поторопил Генри.
 — Вот оно! — Ник сорвал его с мизинца, не без труда разжав пальцы Дани, и быстро надел ей усыпанный бриллиантами золотой ободок. Он даже не стал ждать, что скажет судья. — Отныне ты моя, Даниэла Коултер. Теперь мы навеки вместе — в горести и в радости, в болезни и в здравии, и во время родов тоже. Господи, теперь тебе точно никуда от меня не деться, радость моя. Генри, ты закончил?
 — Почти. — И, не делая паузы, судья произнес: — Объявляю вас мужем и женой. Можете поцеловаться.
 Ник с сожалением посмотрел на жену.
 — Увы, сомневаюсь, что сейчас есть на это время. — Схватившись за спинку кресла, он быстро покатил его к двери. — Посторонитесь, друзья! Генри, можешь договориться, чтобы нас сопровождала полицейская машина с сиреной?
 — Вас встретят у выхода. Только без паники. Мы доставим ее в больницу как раз вовремя.
 — О Господи. У нее начались роды. Даниэла! — До Рут дошло наконец, что происходит. — Ник, если не хочешь, чтобы она родила прямо в суде, тебе стоит поторопиться!
 — Спасибо, Рут. Я это учту.
 Он быстро выкатил кресло из кабинета судьи. Одной рукой Дани вцепилась в подлокотник, а другой придерживала подаренную Джейми шляпу.
 — Держись, родная. Полиция вмиг домчит нас до места. Мы успеем вовремя.
 Добравшись до главного входа, Ник поднял Дани из кресла.
 — Приехали, дорогая.
 — Почему? Что случилось?
 — Ступеньки. «Скорой помощи» еще не видно, но полиция уже на месте.
 Она обняла его за шею, крепко прижимаясь животом. Стиснув зубы, он быстро, но крайне осторожна начал спускаться по лестнице.
 Черт! Надо было прервать церемонию. А все его эгоизм. Вместо того, чтобы расписываться, нужно было отвезти ее прямо в больницу. Если по его вине с их ребенком что-нибудь случится, он никогда себе этого не простит.
 Около полицейской машины стоял офицер, который при их появлении поспешно открыл заднюю дверцу. Ник бережно поставил Дани на ноги. Она растерянно посмотрела на него своими огромными темными глазами.
 — О, Боже, — прошептала она.
 — Что? Что такое? — Господи, отчаянно молил он Бога, только не дай ей родить прямо здесь, на улице. — Что на этот раз?
 — У меня отошли воды. — Она опустила глаза.
 К счастью, офицер оказался спокойным и рассудительным человеком. Он подождал, пока Ник помог Дани устроиться на заднем сиденье; затем включил мигалку и рванул с места, умело маневрируя на бешеной скорости в потоке машин и не забывая то и дело пускать в ход сирену.
 — Схватки учащаются, — нервно объявила Дани между стонами. Ее тело так содрогалось, что даже шляпа съехала, коснувшись ее щеки, словно в знак сочувствия.
 — Еще минут пять, дорогая. Продержись всего пять минут. — Ник обхватил ее, прижимая к себе, как маленькую.
 — Слишком долго! Не могу, мне надо тужиться.
 — Не тужься! Ты должна… — Черт, а что она в самом деле должна делать? Еще ни разу в жизни он не чувствовал себя таким беспомощным и растерянным.
 — Дышать? — пришел к нему на помощь офицер.
 — Вот именно, дышать. Ты должна дышать. — Ник ухватился за это предложение как утопающий за соломинку.
 — Сама знаю! Я еще не законченная идиотка. Как-никак посещала занятия для беременных, — раздраженно ответила она.
 А вот ему не пришлось, с болью подумал он. Она ходила на занятия одна.
 — Так, может, будешь делать так, как тебя учили?
 — А я что, по-твоему, делаю?.. — Новый приступ боли заставил ее замолчать на полуслове.
 Она уткнулась головой ему в плечо, и ее свадебная шляпа упала на сиденье.
 — Зачем ты сделал мне ребенка? Я только хотела переспать с тобой, а вовсе не забеременеть.
 Уши офицера стали пунцовыми.
 — Боюсь, на этот раз получилось все в комплексе, — прошептал Ник.
 — Я даже не успела выбрать имена. — Ее черные, как темная ночь, глаза наполнились слезами. — Нам придется звать ребенка «Эй, ты».
 — Если родится мальчик, назовем его Остин, в честь твоего отца. А если будет девочка… — Он решил рискнуть. — Как тебе имя Абигайль?
 — Абигайль? — Она шепотом повторила имя, прислушиваясь к его звучанию. — Мне нравится. Немного старомодное, но красивое.
 Еще одна схватка, намного сильнее и продолжительнее прежних.
 — Боже, Ник, как же больно! Ну почему, чтобы родить ребенка, надо так мучиться?
 В этот момент машина резко затормозила прямо перед входом в отделение «Скорой помощи».
 Ник стоял на пороге больничной палаты Дани с огромным букетом цветов. Еще ни разу в жизни он не чувствовал себя так неловко.
 Увидев его. Дани радостно улыбнулась, глаза ее засверкали от восторга.
 — Это мне?
 — Кристофер, увы, опоздал. А ты заслуживаешь цветов в день свадьбы. — Он вошел в комнату и протянул ей искусно составленный букет. Яркие цветы выразительно подчеркивали нежно-кофейный цвет отделанного тонким кружевом пеньюара; по кровати рассыпались каскадом ленты, которыми был перевязан букет. Дани больше походила на невесту, нежели на только что родившую женщину. — Ты заслуживаешь много большего. Но пока придется ограничиться этим.
 — Спасибо. Они прекрасны. — Дани кивнула в сторону стоявшей рядом с ней коляски. — Кстати, о прекрасном…
 С трудом оторвав восхищенный взгляд от жены, Ник перевел его на дочь. Он задыхался, не в силах произнести ни слова. Еще вчера он мог только чувствовать на ощупь, как она бьет ножками в утробе матери, а сейчас собственными глазами видел каждый пальчик на ее ручках и ножках. Господи, как же это происходит? Просто уму непостижимо!
 — Хочешь подержать ее? — тихо спросила Дани.
 С величайшей осторожностью он взял ее на руки. Боже, какая же она крошечная! Он бережно покачал ее. Дочка посмотрела на него своими огромными серьезными глазами и поморгала пушистыми ресницами. Затем, широко зевнув, мгновенно заснула.
 — Абигайль, — прошептал он, легонько дотронувшись пальцем до золотистого пушка на темечке. — Малышка Абигайль.
 — Это что, ваше семейное имя? — Дани с любопытством наблюдала за ним.
 — Нет, просто… имя.
 В палату деловито вошла медсестра.
 — Боюсь, нам с юной леди придется на время вас покинуть. Доктор хочет ее осмотреть, а мамочке надо отдохнуть. — Не прошло и минуты, как она уже увезла девочку из палаты.
 Ник смотрел вслед дочери, ощущая странную пустоту. Он подержал Абигайль всего несколько минут, но между ними сразу же установилась прочная, нерушимая связь.
 — Сумасшедший выдался денек, — прошептала Дани.
 — За сутки ты успела стать невестой… и матерью. Неплохо.
 — Я шустрая, — в тон ему ответила Дани. Он видел, что она еще что-то хочет сказать, но затрудняется подобрать подходящие слова.
 — Я… должна перед тобой извиниться. — Она прикусила нижнюю губу. — Я наговорила тебе кучу ужасных вещей. Просто не понимаю, что на меня нашло. То есть нет… Но…
 — Не нужно извиняться. Ты меня не обидела.
 Последние полчаса перед рождением дочери он держал Дани в своих объятиях, утешал и подбадривал ее. А она тесно прижималась к нему, изливая на него поток своих признаний. О том, что хотела ребенка. Хотела долгие годы. Надеялась, что будет мальчик. Нет, девочка. Впрочем, все это ерунда! Главное, чтобы ребенок родился здоровым.
 Затем наступил черед сожалений. Она призналась, что много раз хотела позвонить ему, что снимала трубку, но всегда ее останавливал страх. Страх перед тем, что он начнет настаивать на женитьбе.
 — Я не хотела снова выходить замуж. Во всяком случае, до тех пор, пока мне не встретится человек, которому можно было бы доверять, который был бы способен любить меня. Я больше не могу жить так, как прежде, без душевного понимания. Я не кактус.
 — Нет, ты не кактус, — согласился он. Тогда он готов был согласиться со всем, что бы она ни сказала, с любым, даже самым несуразным, суждением.
 — Питер… Он никогда не помнил… Он иссушил мою душу.
 Теперь он все понял. Каждое слово словно молотом отдавалось в его голове. Она права. Несмотря на весь свой шарм и ум, Питер был самовлюбленным эгоистом. Легко и бездумно скользя по волнам житейского моря, он всегда только брал, воспринимая это, как должное. И хотя Ник никогда не относился к жизни как к веселой забаве, он тоже привык всегда только брать. Жил в одиночестве, отгородившись от людей, и не допуская в свое уединение никаких сильных переживаний. Конечно же, ему хотелось того, что предлагала Дани, что обещал завораживающий взгляд ее черных очей. Он желал ее тепла, ее заботы, ее страстности точно так же, как он хотел зачатого ими ребенка.
 Но горькая правда заключалась в том, что… ему нечего предложить взамен. Он умел брать, но не умел давать.
 — У вас дочь, — удовлетворенно посмеиваясь, объявил доктор, когда малышка появилась на свет.
 — Абигайль, — прошептала Дани. Словно услышав ее, девочка сморщила личико и издала свой первый крик, в котором потонули тихие слова благодарности, сказанные Ником: «Мой отец ликует от счастья».
 — Так ты не расстроился? — раздался ее вопрос.
 — Нет, Дани. Ты не сказала ничего, чего бы я не знал. Тебе нужно немного отдохнуть, и мне, пожалуй, лучше уйти.
 — Ник, — слегка покраснев, позвала она. — Спасибо за свадьбу и за то, что все время был рядом.
 — Не стоит… — Он нерешительно стоял на месте и не уходил, так как ему очень хотелось исправить одно упущение. — Все-таки есть нечто, о чем я забыл.
 — О чем же?
 — У меня ни разу не было возможности поцеловать невесту.
 Он не стал дожидаться ответа, опасаясь отказа; просто наклонился и поцеловал ее в губы. Поцелуй был нежный, как ласковое дуновение ветерка, но соблазн заново ощутить вкус ее губ был слишком велик. Он поцеловал крепче, легко прорвал оборону в виде неплотно сжатых губ и проник глубже, упиваясь ароматом ее дыхания.
 Одна ночь. Фантастическая ночь, как она ее назвала. Вот все, что было между ними. Однако каждая минута той такой горькой и такой сладкой ночи навечно врезалась в его память. Он медленно оторвался от нее.
 — Ты вернешься? — уже сонно спросила она.
 — Да, любимая. Можешь не сомневаться. Я обязательно вернусь.
 Ник подошел к телефону-автомату, быстро набрал номер, но потом передумал и повесил трубку. Черт! У него трясутся руки… Так нельзя.
 Самоконтроль. Взять себя в руки — вот что ему сейчас нужно.
 Он закрыл глаза, чтобы представить себе одну из обычных картин своего детства. Как часто ему приходилось тогда скрывать свою боль. И вот теперь неожиданно оказалось, что прошлый опыт помогает справиться с обуревающими его чувствами и ставит надежный заслон на пути возможных тяжелых разочарований. Да уж, опыта ему в этом плане не занимать. Как-никак все его детство — сгусток боли и горьких обид. Волей-неволей пришлось научиться защищаться.
 Ник решительно набрал номер. Четыре гудка, затем женский голос произнес:
 — Мы не можем подойти к телефону. Оставьте свое сообщение, пожалуйста.
 Казалось, «пожалуйста» вспомнили в последний момент. Потом раздался неприятный резкий сигнал, и наступила поистине обескураживающая тишина.
 — Это Ник, — сообщил он автоответчику. — Просто подумал, вам будет интересно… Я стал отцом. У меня красивая дочурка. Абигайль. Позвоните мне, когда сможете, мы договоримся о встрече. И… — Раздался еще один резкий гудок. Ник стиснул зубы. — Свадьба была очень торжественная. Жаль, что вас не было.
 Он медленно повесил трубку.




 Глава ЧЕТВЕРТАЯ


 Дани с нетерпением ждала Ника. Ей хотелось уехать из больницы как можно скорее.
 — Потерпи, Даниэла. Он скоро придет, — успокаивала ее Рут.
 — Может, он забыл.
 — Забыл о своей жене и дочери меньше чем за сутки? Это Ник-то? — Рут широко улыбнулась. — Не думаю.
 — Мы сами могли бы отвезти тебя домой, — предложила Кэнделл.
 — Ни в коем случае! — Рут взвилась от возмущения. — Это значило бы навсегда лишить Ника дорогих воспоминаний. Я этого не допущу. Он придет с минуты на минуту. Так что, вы обе, проявите чуточку терпения.
 Как раз в эту минуту в дверях появился Ник.
 — Я пропустил что-то важное? — настороженно осведомился он.
 На нем были легкие джинсы и майка. Джинсы были настолько стираны-перестираны, что местами приобрели совершенно белесый цвет. — Сегодня вторник. Почему ты не в костюме? — удивилась Дани.
 — Так как в офис я сегодня не иду, костюм мне не нужен. Кстати, мне так и не сказали, что тут произошло. Кто кого и каких лишил воспоминаний?
 — Ты берешь выходной посреди недели? Это что-то новенькое.
 — Да. — Он наклонил голову и требовательно смотрел на нее. Ах, какие же у него синие глаза!
 Повисла неловкая тишина.
 — Нам пора, — объявил Остин, протягивая Нику руку. — Твоя дочь — настоящая красавица. Поздравляю.
 — Хорошо, что ты уже здесь, — добавила Рут, дружески обняв зятя. — Ты успел как раз вовремя.
 — Похоже, это начинает входить у меня в привычку.
 — Хорошая привычка. — Она нежно улыбнулась, уходя.
 — Итак? Ты намерена отвечать? — спросил Ник, когда все ушли.
 — Это просто наша семейная присказка, — испытывая некоторую неловкость, объяснила она. — Всякий раз, когда нам предстоит какое-то общее дело, а кого-то нет, мама всегда говорит, что мы лишаем его воспоминаний.
 — А какого воспоминания ты собиралась лишить меня?
 Поездка домой оказалась мучительной. Ник за всю дорогу не проронил ни слова. А когда они подъехали к ее дому. Дани пришло в голову, что это, собственно, не ее дом, а Питера.
 Должно быть. Ник подумал о том же. Он с явным неудовольствием окинул взглядом громадное, уродливое звание.
 — По мне, чем быстрее ты съедешь отсюда, тем лучше.
 — Я тоже так думаю. Если тебя это порадует, то где-нибудь через год я, пожалуй, смогу подыскать себе дом поменьше.
 — Я не то имел в виду.
 — Согласна, дом слишком большой, — упрямо гнула она свое. — Но до развода я вполне могу в нем пожить.
 Выражение его лица стало жестче.
 — Так не пойдет. У меня есть дом, в котором предостаточно места для нас троих.
 — Я не собираюсь переезжать к тебе.
 — Нет? — Он резко обернулся к ней. — А как ты намерена объяснить свое решение родителям?
 — Что-нибудь придумаю. — Дани упрямо поджала губы.
 — Они уверены, что мы поженились, чтобы жить вместе. Или ты забыла столь незначительную деталь?
 По выражению его лица она догадалась, что он думает о тех чертовых простынях, подаренных им на свадьбу ее родными.
 — Я ничего не забыла! — Она болезненно поморщилась — ну почему она опять сорвалась на крик? — и тут же поспешно оглянулась на Абигайль. Малышка мирно посапывала в своей дорожной кроватке на заднем сиденье, не ведая о кипевших вокруг нее страстях. Понизив голос, Дани сказала: — Ник, наш договор не предусматривает совместное проживание, только один год брака в обмен на мое согласие остаться в компании. Но я не соглашалась спать с тобой.
 — Я намерен пересмотреть условия договора.
 — Ты не имеешь права!
 — Неужели? Что ж, попробуй мне помешать.
 — Запросто. Достаточно одного простого слова «нет».
 Она изумилась, увидев, как он расплылся в улыбке.
 — Ну да, конечно. Припоминаю, как ты в последний раз говорила это одно простое слово «нет». Результат оказался потрясающий.
 — Как только язык у тебя повернулся такое сказать! Все произошло случайно. Ты же не станешь спорить с тем, что одной ноги недостаточно для того, чтобы вступать в брак?
 — Разве?
 Дани поняла, чего он хочет, еще до того, как Ник потянулся к ней.
 — Пожалуйста, не надо, — чуть не простонала она. — Никогда больше этот не делай.
 — Почему? Разве тебе так неприятно? — Его губы были близко, очень близко.
 Нет, неприятно ей не было. В том то и дела, что нет. Ей все в нем нравилось: и его прикосновения, и запах его кожи и вкус его поцелуев. Но ведь ей нравится и сливочная помадка поверх яблочного пирога. Однако это не значит, что она ей полезна, особенно в больших количествах.
 — Почему я. Ник? Почему не какая-нибудь другая?
 — Потому что только ты способна меня согреть, дорогая. Я всю жизнь мечтал о том, чтобы согреться.
 Смысла сказанного, им она не поняла. Зато ей было понятно неистовство его поцелуев, дерзкая откровенность его влечения. В этом — и только в этом, к сожалению, — они полностью совпадали. То, что она испытывает к нему, — не любовь. Не может быть любовью. Это зов плоти. Страсть. Сексуальное влечение. Да, именно так. Но только не любовь. Она сейчас, не в силах довериться ни своей любви, ни мужчине, предлагающему ей свою любовь. Любовь несет с собой боль, холод и разочарование.
 Любовь для нее неприемлема. Ник впился поцелуем в ее губы, лишив возможности не только говорить, но и думать. Он был очень выдержанным человеком, однако стоило ему коснуться ее, как и от его самообладания не осталось и следа. Он запустил руки в копну ее густых волос, повернув голову так, чтобы ему было удобнее целовать ее в губы. Дани прильнула к нему, вся во власти нахлынувших воспоминаний. Она заново мысленно восстановила события той невероятной, незабываемой ночи. Ник занимался с ней любовью на полу, перед камином. Дани почувствовала жар в груди и едва не застонала. Она только что произвела на свет дочь. Ну как же можно желать его с такой силой чуть ли не сразу после рождения Абигайль?
 Эта мысль заставила ее встрепенуться. О, Господи! Абигайль!
 Как она могла о ней забыть? Дани быстро вывернулась из его объятий. В закрытом салоне автомобиля отчетливо слышалось ее громкое прерывистое дыхание. Оба долго молчали. Потом он взял ее за подбородок и заставил посмотреть себе в глаза.
 — Твои чувства ко мне, возможно, и вправду довольно шаткое основание для брака. Во всяком случае, сейчас. Но у нас все впереди. Нравится тебе это или нет, но мы одна семья. Абигайль и моя дочь тоже. Я намерен стать ей настоящим отцом и не позволю больше лишать меня воспоминаний.
 — Я совершила ошибку, — с болью признала она. — Но наш брак… Пойми, сейчас это выше моих сил.
 — А я не могу отпустить тебя. Благодаря тебе я вкусил райское блаженство. Так разве можно удивляться тому, что я не хочу оказаться изгнанным из рая?
 — Я не могу любить такого человека, как ты. — Слова эти вырвались у нее ломимо воли, как крик души, все еще страдающей от былых обид. — Ты такой же, как Питер, и любить тебя — значит снова страдать.
 — Ты ошибаешься, женушка. Но тебе придется смириться.
 С этими словами он вышел из машины. Подойдя к дверце с ее стороны, помог ей выйти. Затем открыл заднюю дверцу и вынул из дорожной кроватки Абигайль. Прижав ее к плечу, он кивком головы указал на крыльцо.
 Подойдя к входной двери. Дани три раза набрала свой код, прежде чем Гемма соизволила отключить сигнализацию и впустить их в дом.
 Едва они вошли, как Ник передал ей девочку.
 — Отменить всю систему кодов, — рявкнул он. — Коултер ноль-ноль-один.
 — ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ ДОМОЙ, МИСТЕР КОУЛТЕР, — откликнулась Гемма.
 — Требую немедленного изменения системы. У тебя есть в памяти голос Дани?
 — ДА, МИСТЕР КОУЛТЕР.
 — Все замки должны открываться и запираться по ее устной команде на всех уровнях безопасности вплоть до второго. Ясно?
 — ЯСНЕЕ НЕ БЫВАЕТ, МИСТЕР КОУЛТЕР.
 — Что ты сделал? — потребовала объяснений Дани.
 — Я не хочу, чтобы, приехав домой с малышкой, ты возилась с кнопками и кодами. Отныне тебе достаточно просто назвать себя и попросить Гемму открыть дверь.
 — И все? Вот так просто? Я скажу: «Сезам, откройся!» — и все двери распахнутся?
 — Да, так просто. Хотя я не стал бы упоминать сезам. У Геммы нет чувства юмора.
 — Минуточку! Я правильно поняла? Стоит мне приказать этой штуковине впустить меня в дом — и она выполнит мой приказ? И при этом никакого воя сигнальной системы? Никаких приездов полиции?
 — Вот именно.
 — И когда же Гемма всему этому обучилась?
 — Гемма с самого начала это умела.
 — Тогда почему, черт побери, мне приходилось запоминать все эти цифры, будь они неладны?
 — Я думал, вы сами хотите, чтобы Гемма работала в таком режиме.
 Впервые она увидела, как Ник лжет. Впрочем, он и не старался это скрыть. Просто стоял и, глядя ей прямо в глаза, нес ахинею.
 — Готова убить тебя на месте! Целых пять лет я мучилась, а теперь ты преспокойно сообщаешь, что это было вовсе ни к чему?
 — Да.
 — А как же ежемесячная замена кодов? — Только боязнь испугать Абигайль заставляла ее удерживаться от крика. — Тоже не нужна была?
 — Нет, нужна, но, возможно, не каждый месяц… — Она и не заметила, когда он забрал малышку из ее дрожащих рук. — Вам лучше всего было бы внести в память компьютера свои голоса.
 — Я задушу тебя своими собственными руками. Ты ведь нарочно все подстроил, чтобы вволю потешиться над нами?
 — Не говори глупостей. Дабы учинить нечто подобное, надо обладать чувством юмора. Ты же сама говорила, что я, как и Гемма, не способен чувствовать. Так как бы я смог получать удовольствие, видя, сколько хлопот доставляет вам мой компьютер?
 — Я тебе не верю!
 — А ты поверь. Питер ни разу не попытался понять принцип управления Геммой. Он попросил… Нет, вру, ОН потребовал, чтобы я установил Гемму у него дома и предоставил ему целый набор строго индивидуальных кодов. Я дал ему то, чего он хотел.
 — Ах ты, с…
 — Ошибочка. Это Питер был сукин сын. Надменный и беспечный. Он сел в кресло своего отца в ССИ в полной уверенности, что здесь все принадлежа ему по праву, а потому даже и не думал утруждать себя изучением дела. Прибыль — это единственное, что его интересовало. Ему и в голову не приходило, что, если хочешь получать, надо вкалывать до седьмого пота. — Глаза Ника потемнели от гнева. — Он даже не поинтересовался, может ли компьютер хранить в памяти его голос и отпечатки пальцев и реагировать на них. А ведь стоило ему хотя бы минут на пять оторваться от своих занятий гольфом и почитать рекламные проспекты, то он увидел бы, что об этих возможностях там напечатано черным по белому.
 — Я читала вею рекламную литературу, — возмутилась Дани, — и решила, что в данной модификации подобные варианты не предусмотрены.
 — Ну, так ты ошиблась! Надо было просто спросить у меня. Если хотя бы один из вас удосужился это сделать, я бы перепрограммировал вашу компьютерную систему.
 Она не сомневалась в правдивости его слов. Но приходится признать, что если бы Ник сыграл подобную шутку с кем-то другим, то она сочла бы ее остроумной, хотя и очень злой.
 Прежде чем она успела высказать ему все, что об этом думает, проснулась Абигайль. Малышка открыла глазки и, сморщив крошечное личико, издала вопль.
 — Должно быть, ее организм на девяносто процентов состоит из легких, — заметил Ник. Дани взяла Абигайль на руки.
 — Скорее всего, она проголодалась, так что, если не возражаешь, я буду кормить ребенка.
 По крайней мере попытается, хотя пока у нее не очень-то получается нормально дать грудь девочке. Но не признаваться же в этом ему! Особенно после того, что он только что рассказал. Крепко прижимая к себе Абигайль, Дани гордо пошла по коридору к себе в спальню.
 — МИСТЕР КОУЛТЕР? Ник вздрогнул.
 — Ну, что там у тебя, Гемма?
 — ДОНОСИТСЯ ШУМ. — Последовала короткая пауза, а затем он услышал плач Абигайль.
 — Это моя дочь. Ее зовут Абигайль. Снова последовала пауза, и Ник понял, что Гемма роется в своем банке данных в поисках слова «дочь».
 — ВЫ ПРОИЗВЕЛИ ОДНУ ЕДИНИЦУ ПОТОМСТВА ЖЕНСКОГО ПОЛА?
 — Да, Гемма. Произвел. И на всякий случай, чтобы ты знала, миссис Шератон теперь стала миссис Коултер. Она моя жена и мать Абигайль.
 — ОДНУ МИНУТУ. ИДЕТ ОБРАБОТКА ИНФОРМАЦИИ. ВЫ ОБРАЗОВАЛИ БРАЧНЫЙ СОЮЗ С МИССИС ШЕРАТОН?
 — Теперь она просто миссис Коултер, Гемма. Можешь вычеркнуть имя Шератон из своего банка памяти. — Ух, до чего же приятно такое сказать!
 — МИССИС КОУЛТЕР ПОМОГАЛА В ПРОИЗВОДСТВЕ ОТПРЫСКА ЖЕНСКОГО ПОЛА?
 — Она родила ребенка. Да. — Он нахмурился. Ему в голову неожиданно пришла одна мысль. — Гемма, если звук, который ты только что записала, не прекратится через три минуты, немедленно сообщи об этом Дани.
 — ПРОШУ РАЗЪЯСНЕНИЙ.
 — Этот шум означает, что… э… отпрыск женского пола требует неотложного внимания. Так как дом огромный, Дани может не услышать.
 — ЯСНО, МИСТЕР КОУЛТЕР.
 — И знаешь еще что, Гемма? — Он было заколебался, зная, что жене явно не понравится его следующее распоряжение. Но какое это имеет значение? Ей и так не нравится все, что он делает последние пять лет. Так к чему нарушать традицию? — Включи систему слежения и немедленно сообщи мне, если произойдет что-нибудь необычное.
 — БУДЕТ ИСПОЛНЕНО. ПРИЯТНОГО ВАМ ДНЯ, МИСТЕР КОУЛТЕР.
 — Приятного-то ничего и не предвидится, — пробормотал Ник, неохотно покидая свою новую семью.
 — МИССИС КОУЛТЕР?
 Вздрогнув от неожиданности. Дани проснулась, с удивлением оглядывая комнату, в которой уже стало темно.
 — Гемма? Что случилось?
 — ОТПРЫСК ЖЕНСКОГО ПОЛА ИЗДАЕТ ПРОНЗИТЕЛЬНЫЙ ШУМ В ТЕЧЕНИЕ ТРЕХ ЦЕЛЫХ ДВУХ ДЕСЯТЫХ МИНУТЫ. МНЕ ДАНЫ ИНСТРУКЦИИ ВАС ПРЕДУПРЕДИТЬ.
 — Абигайль плачет?
 — ОДНУ МИНУТУ. — В следующее мгновение в комнате раздался громкий плач малышки. — ПОЖАЛУЙСТА, ПОДТВЕРДИТЕ, ЧТО ПРОНЗИТЕЛЬНЫЙ ШУМ ОЗНАЧАЕТ «ПЛАЧЕТ».
 — Подтверждаю! — Дани как ошпаренная соскочила с кровати.
 Она сломя голову помчалась к дочурке, в ужасе оттого, что даже громкий рев ребенка не смог ее разбудить. Девочка голодна. Усевшись в кресло-качалку около кроватки. Дани неловким движением расстегнула ночную рубашку.
 Это будет ее пятая по счету попытка покормить девочку грудью. Впервые она дала грудь Абигайль еще в больнице, в присутствии медсестры, которая подробно инструктировала ее насчет того, что она всегда считала простым — нет, инстинктивным — актом. Оказывается, кормление грудью не менее сложно, чем программирование Геммы; одним инстинктом явно не обойдешься.
 — Гемма, ты сказала, что тебе даны инструкции сообщать мне, когда Абигайль плачет?
 — ДА. КОГДА ДОЧЬ-МЛАДЕНЕЦ ИЗДАЕТ ГРОМКИЙ ШУМ ДОЛЬШЕ ТРЕХ МИНУТ, МНЕ ПРИКАЗАНО ВАС ИНФОРМИРОВАТЬ. ПЕРВЫЙ УРОВЕНЬ БЕЗОПАСНОСТИ.
 — Тебе приказал Ник?
 — ДА.
 Как ни хотелось Дани отменить распоряжение, но все же здравый смысл взял верх: ведь Ником руководил страх за нее и ребенка. Поэтому она решила не поднимать шум по этому поводу. Ее главная забота сейчас — накормить дочку. Абигайль же отворачивала головку и наотрез отказывалась сосать. Дани пришла в полное смятение.
 — Давай же, родная, — нежно умоляла она. — Тебе надо поесть.
 Но Абигайль, по-видимому, ее предложение не устраивало. Она плакала, протяжно, жалобно всхлипывая. Затем прильнула к соску, жадно почмокала несколько секунд — и тут же снова отвалилась от груди, залившись отчаянным плачем.
 Дани в панике сильно раскачивалась в кресле, не зная, что делать. Ну почему ребенок отказывается сосать? Что не так? Глаза ее наполнились слезами отчаяния, она сделала глубокий вдох, больше похожий на рыдание. Ну за что ей такое?
 — МИССИС КОУЛТЕР.
 — Да? — Голос ее сорвался на крик; она чуть не расплакалась.
 — ПРОИСХОДИТ ЧТО-ТО НЕОБЫЧНОЕ?
 — Да, необычное! — рявкнула Дани. По ее щекам текли слезы. — Я никудышная мать.
 — МИСТЕР КОУЛТЕР!
 В спальне Ника автоматически включился свет.
 — В чем дело. Гемма? — Он тотчас проснулся.
 — ТРЕВОГА, ПЕРВЫЙ УРОВЕНЬ БЕЗОПАСНОСТИ В ДОМЕ МИССИС КОУЛТЕР.
 В комнате послышались крики Абигайль, а также еще один сдавленный всхлип. Дани! Он вскочил с постели, с молниеносной быстротой натянул джинсы.
 — Дай изображение! Быстро!
 Экран телевизора мгновенно ожил. Телекамера крупным планом показала Дани, сидящую в кресле-качалке и крепко прижимающую к груди малышку. Обе почему-то заливались слезами, громко рыдая. Ник схватил с туалетного столика ключи и спустя несколько секунд уже заводил машину.




 Глава ПЯТАЯ


 — Дани?
 Она повернулась к двери, с трудом подавив рыдание. Перед ней стоял Ник, одетый только в джинсы.
 — Ник? Что ты тут делаешь?
 — Гемма сообщила мне, что у тебя неприятности. Что случилось? Почему ты плачешь?
 — Она отказывается сосать! — Дани взглянула на ребенка.
 — Почему?
 — Не знаю! Если бы знала, не плакала бы.
 — Хорошо, хорошо. Успокойся. — Он присел на корточки рядом с ней и взял Абигайль на руки. — Что такое, моя сладкая?
 — Это я виновата! Это все из-за меня! Мне кажется, молоко не идет.
 — Разве медсестра не говорила, что нужно сцеживаться?
 — Сцеживаться… Откуда мне знать? Просто у меня ничего не выходит, и все туг. Наверное, у меня тугая грудь. — Она всхлипнула.
 — Я припоминаю, сестра говорила, надо успокоиться и расслабиться.
 — Я так стараюсь делать все как надо, но ничего не выходит.
 — Помнится, медсестра советовала первое время принимать перед кормлением теплый душ!
 — Я забыла, — честно созналась Дани.
 — Ладно, ничего страшного. Ты беги в душ, а я побуду с нашей маленькой капризулей. Затем быстренько в постель, и мы попробуем накормить ее, лежа в кровати. По-моему, так будет спокойнее.
 Закрывшись в ванной, Дани пустила теплую воду, которая должна была подействовать на нее расслабляюще. Груди ее разбухли и болели. При таком количестве молока кормление не должно вызывать трудности. Глаза ее наполнились слезами. Может, она печальное исключение из правила? Или устроена не так, как все нормальные женщины? Она позволила себе чуть-чуть всплакнуть, но уже через пару минут выключила кран и стала вытираться. Было очень больно, словно к нежной коже прикасалось не полотенце, а наждачная бумага. Натянув ночную рубашку, Дани вышла в спальню и тут остановилась как вкопанная.
 Прямо посередине ее кровати лежал Ник с Абигайль.
 Казалось, он был прямо-таки рожден для роли отца. Малышка лежала у него на согнутой в локте руке, сладко посасывая его мизинец. Ник подложил себе под спину гору подушек и теперь, завидев Дани, раздвинул ноги и похлопал покрывало между ними.
 — Готова попробовать еще раз?
 — Почему ты здесь, в моей кровати?
 — Перестань, Дани. Тебе нужна помощь, а кроме меня, помочь сейчас некому. Садись вот сюда, и давай посмотрим: может, вдвоем у нас получится лучше.
 — Ник…
 — В ту ночь мы были у меня дома.
 — Прекрати читать мои мысли! — Она закусила губу. — Как тебе удается так точно угадывать, о чем я думаю?
 — Я экстрасенс. — Он пожал плечами.
 — Нет, серьезно. Как тебе это удается?
 — Ты покраснела.
 — Так вот оно что? Оказывается, я краснею?
 — Ладно, женушка. Мы зря теряем время. Давай-ка залезай сюда.
 Женушка? У нее возникло инстинктивное желание убежать. Но в этот момент Абигайль беспокойно зашевелилась, не оставив Дани никакого выбора. С легким стоном она смирилась с неизбежным. Вскарабкавшись на кровать, осторожно втиснулась между его ногами.
 Он оставил ей не слишком много места, причем сделал это, как она подозревала, нарочно. Он баюкал Абигайль, держа ее на руках, а затем передал Дани. Потом обнял и прижал к себе их обеих. Через тонкий хлопок ночной сорочки ей передавалось тепло его тела, которое горячей волной растекалось вниз по спине. Но еще более смущало ее ощущение того, как напряглись его мускулистые ноги, когда он поправлял сзади подушки. Интересно, как это она сможет расслабиться, если он, полуобнаженный, сидит позади нее? Неужели не мог хотя бы накинуть рубашку, прежде чем ехать к ней? Но на это бы потребовалось… несколько лишних секунд.
 Она закрыла глаза. Нет, Ник ни за что не задержался бы и на секунду, раз она в нем нуждалась. Он сразу примчался сломя голову. Дани тяжко вздохнула, надеясь, что он не заметит, как она расстроена. Ну с какой стати он проявляет такую душевную щедрость и преданность? Почему бы ему не походить на Питера и не оказаться эгоистичным негодяем? Тогда он бы точно вписался в роль, которую она ему заранее отвела.
 — Давай, любимая, попробуй еще разок. — Он коснулся подбородком ее волос…
 Испытывая сильнейшее смущение, Дани расстегнула ворот ночной рубашки и снова дала грудь Абигайль. Но и на сей раз ничего не вышло. Девочка сразу беспокойно завозилась.
 — Я же говорила, что у меня не получается!
 — Глупости, все у тебя отлично получается. Просто нервничаешь. Говорят, так часто бывает с первым ребенком. Ты настолько напряжена, что внутри тебя все перекручено. Вода же не течет по перекрученному шлангу. — Он обхватил ее за плечи и принялся осторожно их массировать. — Посмотрим, может, это сработает.
 Увы, нет. Как можно расслабиться, если его руки касаются ее? Если бы у нее хватило мужества, она бы ему это объяснила.
 — Ник…
 — Шшш. Не открывай глаза и дай мне помассировать эти мышцы. Гемма, сыграй-ка нам мелодию Кенни Джи. Только, пожалуйста, негромко.
 — ДА, МИСТЕР К0УЛТЕР.
 И тут же комната заполнилась мелодичными звуками саксофона. Ник растирал ей плечи и шею в унисон с музыкой, постепенно снимая напряжение в мышцах. Спустя несколько минут Дани перестала внутренне сопротивляться и позволила его сильным рукам попытаться сотворить чудо. Боже, как же она устала! Так много всего произошло за какие-то несколько дней.
 — Расслабься, дорогая. — Его голос над ее ухом звучал глухо и мужественно. — Облокотись на меня. Поверь, тебе будет хорошо и удобно.
 Не раздумывая, она позволила ему обнять ее. Абигайль захныкала и снова схватила сосок. Дани застыла, почувствовав легкое щекотание в груди — странное, еще ни разу не испытанное ею до того ощущение от напора хлынувшего молока. Малышка принялась жадно сосать.
 — Ой! — удивленно воскликнула Дани.
 Проворные пальцы Ника резко остановили свой бег.
 — Так молоко пошло?
 — Не то слово. — Она уголком глаза увидела намокшую спереди ночную рубашку. — По-моему, твой метод оказался потрясающе эффективным.
 Дани снова закрыла глаза, чувствуя неизъяснимое удовлетворение оттого, что первую преграду удалось успешно преодолеть. Руки Ника, тесно прижимавшие ее вместе с Абигайль, дарили тепло и обещали надежную защиту.
 — Как ты узнал, что мне нужна помощь?
 — Меня предупредила Гемма.
 — Я и не знала, что между нашими домами существует связь, — удивилась она.
 — До вчерашнего вечера ее не было.
 — Ты подключил нас к своей компьютерной системе?
 — Да, как только родилась Абигайль.
 — А сколько времени ушло на подключение?
 — Почти вся ночь. — Он зевнул. С той самой минуты, когда Ник появился на пороге ее дома, он делал все возможное, дабы взять на себя все заботы о ней с Абигайль и стать неотъемлемой частью их жизни. Безусловно, его цель — сделаться для нее незаменимым. Хотя иногда его командирские замашки утомляли и даже раздражали, Дани ни разу не усомнилась в полной бескорыстности его поступков.
 — Как Гемма сегодня вечером с тобой связалась?
 — Я распорядился, чтобы она предупредила меня, если произойдет что-нибудь необычное. — Он заложил прядку волос ей за ухо. — Тебя это беспокоит?
 — Немного, — честно призналась она.
 — Ну, сама подумай. Ты наотрез отказываешься жить вместе со мной. Я же должен знать, все ли у вас в порядке. Гемма может сообщать мне о том, как обстоят дела. Как только я тебе понадоблюсь, скажи ей об этом, и она меня разыщет.
 — Ты просто не можешь спокойно жить, если хоть что-то выходит из-под твоего контроля. Да, Ник?
 — Если ты имеешь в виду заботу о тебе и Абигайль, то да, не могу. Теперь вы — моя семья.
 — Речь идет не только о нас. Ну что произойдет, если ты хотя бы немного ослабишь поводья?
 — Я знаю, что уже произошло в тот единственный раз, когда я утратил контроль. Ты забеременела, а моя дочь чуть было не стала носить фамилию другого мужчины. — Он не стал дожидаться ее ответа, если бы она вообще нашлась что сказать. — Лучше подумай, что бы ты сегодня без меня делала?
 — Не знаю, — призналась она. — Наверное, позвонила бы маме или в больницу. А если бы мне и после этого не удалось покормить Абигайль, то дала бы ей какую-нибудь молочную смесь.
 — Так никогда бы и не узнала, что значит кормить ребенка грудью. Неужели ради такого нельзя хотя бы чуть-чуть пожертвовать личной свободой?
 — Пожалуй, ты прав. — Она вздохнула. — Да. Я рада, что ты приехал.
 — Если бы мы жили вместе, то мне не пришлось бы мчаться к тебе через весь город посреди ночи.
 — Не дави на меня, Ник. Ты и так уже многого добился. Для одного дня более чем достаточно. Притормози.
 — Что ж, туя? ты права. Я оставлю все как есть. Пока.
 Очень осторожно он выпустил ее из своих объятий и встал. Она не могла отвести глаз от его сильного, по-мужски красивого тела. Его светлые волосы были взъерошены, и стало заметно, что одни пряди чуть темнее, чем другие, и это придавало ему еще большую привлекательность. И, Боже, как приятно обнаружить хотя бы малюсенький беспорядок в его безукоризненно упорядоченном существовании. Конечно, в остальном он был, как всегда, безупречен. Тело словно вылеплено рукой искусного скульптора: широкие, мощные плечи; кожа темно-золотистого оттенка. Густой волосяной покров на груди треугольником сходил на нет около линии талии. Ее взгляд скользнул вниз, задержавшись на его ногах, прикрытых лишь тонкой хлопчатобумажной тканью.
 У нее внезапно пересохло во рту. Ноздри его расширились, словно он к чему-то принюхивался; в Дани же рождалась какая-то странная, непривычная уверенность. Он вдыхал запах, исходивший от ее тела, словно настраиваясь на восприятие только ее — единственного и неповторимого — аромата. Аромата, который, сгорая от желания, источало все ее существо. Да поможет ей Бог!
 — Эбби заснула, — нервно выпалила Дани.
 В мягком полумраке сверкнула его улыбка, улыбка изголодавшегося мужчины, уверенного во взаимности.
 — Давай-ка я уложу нашу маленькую крикунью. Тебе надо отдохнуть.
 Она не стала возражать, когда он бережно забрал у нее малышку. Однако, отдав Абигайль, тут же почувствовала сильнейшее смущение: грудь ее была обнажена, так как ночная рубашка спереди осталась полностью расстегнутой; в других же местах тонкая ткань, насквозь промокшая от молока, плотно прилипла к ее телу, сделавшись совершенно прозрачной. Ник не только не отвел глаз, но, напротив, смотрел на нее словно завороженный. В его взгляде читалось откровенное восхищение. За прошедшие девять месяцев Дани сильно изменилась: благодаря материнству ее формы округлились.
 — Я никогда не видел… никогда не думал… — Не договорив, он шумно вдохнул воздух. — Ты очень красивая, дорогая.
 Она подобрала края ночной сорочки. Ну что ей на это сказать? «Спасибо» тут вряд ли уместно.
 — А ты… уедешь, когда уложишь Эбби спать? — спросила она.
 — Здесь я уж точно не останусь. Она не должна задавать вопросы. Но где уж ей удержаться? Хотя, конечно, лучше бы пропустить его слова мимо ушей.
 — Почему же?
 — Я не займу место другого мужчины в этой постели.
 — Я и не думала приглашать тебя лечь со мной в постель. И, кстати, замечу, что мы никогда не делили с Питером эту постель.
 — Но вы делили с ним эту комнату. — И, даже не пытаясь скрыть свое отвращение, добавил: — И этот дом.
 — Это так ужасно? — подавленно спросила она. — Не могу же я притвориться, будто мы никогда не были женаты.
 — Я и не прошу тебя притворяться. — Он прижимал к себе Абигайль так естественно, словно не первый день был отцом. — Но и место его я не займу.
 — Ты бы никогда и не смог, — заявила Дани.
 Питер всю жизнь оставался маленьким мальчиком, лишь игравшим роль взрослого мужчины. Ник же — мужчина, выполняющий мужскую работу.
 — Прости. Я знаю, тебе его недостает. Великодушно с его стороны, особенно если учесть, как он относился к Питеру. Но печальная правда заключается в том, что она нисколько не скучает по покойному мужу. Безусловно, жаль, что он умер. Просто у нее нет чувства утраты.
 — Я ни на что не жалуюсь. Отвернувшись, он тем самым как бы закрыл тему.
 — Переодень ночную рубашку и постарайся немного поспать, дорогая. Уверен, довольно скоро наша дочь снова захочет есть. Свяжись со мной, если тебе опять понадобится помощь.
 — Хорошо. — Он направился к двери, и тут, забыв об осторожности, она окликнула его: — Ник…
 Он посмотрел на нее через плечо.
 — Да?
 — Просто хочу, чтобы ты знал. От тебя я уже получила гораздо больше, чем от Питера. — Уловив немой вопрос в его взгляде, она кивнула в сторону их дочери: — Много лет я мечтала о ребенке. Отчаянно хотела. Питер, впрочем, не смог бы подарить мне Абигайль.
 — Что значит «не смог бы»?
 — Питер был бесплоден.
 Ник уложил Абигайль в колыбельку и долго и внимательно смотрел на нее перед тем, как проститься.
 — Спокойной ночи, принцесса, — прошептал он.
 — МИСТЕР КОУЛТЕР.
 Он улыбнулся, услышав, как компьютер пытается имитировать его шепот.
 — Да, Гемма? В чем дело?
 — ОБЪЯСНИТЕ СВЯЗЬ МЕЖДУ ОДНИМ ОТПРЫСКОМ ЖЕНСКОГО ПОЛА, КЕННИ ДЖИ И УДАЧНОЙ ПОПЫТКОЙ КОРМЛЕНИЯ.
 — Кенни Джи помог Дани расслабиться настолько, что ей удалось покормить малышку.
 — ДЛЯ УСПЕШНОГО КОРМЛЕНИЯ НЕОБХОДИМА МУЗЫКА?
 — Похоже, что да. — Наступила тишина. Взглянув на Абигайль, Ник сказал: — Не волнуйся, малышка. Теперь уже скоро. Обещаю.
 — Мне все равно, что тебе сказал мистер Коултер, — заскрежетала зубами Дани. — Миссис Коултер последние две недели слушает одного Кенни Джи. Немедленно выключи!
 — КЕННИ ДЖИ НЕОБХОДИМ ДЛЯ УДАЧНОЙ ПОПЫТКИ НАКОРМИТЬ ОТПРЫСКА ЖЕНСКОГО ПОЛА.
 — Если ты сию же минуту не выключишь Кенни Джи, попытка накормить отпрыска женского пола точно окажется неудачной. Тебе ясно, несчастная ты куча проводов?
 — ПОЖАЛУЙСТА, ИСПОЛЬЗУЙТЕ НАДЛЕЖАЩУЮ ФОРМУ ОБРАЩЕНИЯ, КОГДА ВЫСКАЗЫВАЕТЕ ПРОСЬБУ.
 — Гемма! Выключи эту музыку. — Поскольку Гемма сразу не подчинилась, то Дани грозно потребовала: — Тревога на уровне безопасности номер один. Сообщи мистеру Коултеру, что я отклоняюсь от своего обычного режима.
 — ПРОШУ ПОДТВЕРЖДЕНИЯ. ТРЕВОГА НА УРОВНЕ БЕЗОПАСНОСТИ НОМЕР ОДИН?
 — Подтверждаю.
 Ровно через пятнадцать секунд раздался телефонный звонок.
 — Я уже еду. Что случилось?
 — Скажи Гемме, чтобы выключила Кенни Джи.
 — Что?
 — Что слышал! Пусть включит любую другую музыку, или я перережу все провода.
 — Гемма!
 В ту же секунду в динамиках зазвучала музыка Моцарта.
 — Спасибо, — поблагодарила она и положила телефонную трубку.
 Ник стоял перед телеэкраном, борясь с самим собой. Нужно поступить правильно, сделать нравственный выбор. Его хватило ровно на полминуты.
 — Включить монитор, — резко потребовал он, уступив темной стороне своей натуры.
 Экран сразу ожил. Дани сидела в кресле-качалке в детской и кормила Абигайль. Благодаря хорошей фотокамере цветное изображение было ярким и отчетливым. Сначала он увидел матовую кожу с синими прожилками вен, затем крошечные пальчики, схватившие мягкую грудь жены. Абигайль удовлетворенно причмокивала; из уголка ее сморщенного ротика стекала тоненькая струйка молока. Через каждые несколько минут она начинала размахивать ручкой, которая, правда, неизменно возвращалась к Дани на грудь — к источнику пищи.
 — Включи звук, — приказал он и сам едва узнал собственный голос.
 — МИСТЕР КОУЛТЕР?
 — Я сказал «включи звук», Гемма.
 — ПРОИСХОДИТ ЧТО-ТО НЕОБЫЧНОЕ?
 — Да, Гемма.
 — ПОНЯТНО.
 — Гемма, да дай же звук, в конце-то концов.
 Но Гемма почему-то не отреагировала. На экране было видно, как Дани резко вскинула голову вверх, и он понял, что она что-то говорит. Ник раздраженно нахмурился. Если бы Гемма исполнила его распоряжение, то сейчас он слышал бы, что именно говорит его жена. Через секунду она встала и торопливо вышла из комнаты.
 — Просто замечательно! Куда, черт возьми, она… — Тут около него пронзительно зазвонил телефон, и, чертыхаясь про себя, он снял трубку. — Коултер, — отрывисто произнес он. — Слушаю.
 — Ник? Это Дани. У тебя все нормально? Застигнутый врасплох, он не сразу ответил.
 — Все в порядке. Почему ты спрашиваешь?
 — Гемма сообщила мне, что ты отклоняешься от своего обычного режима. У тебя что-то случилось?
 — Ничего не случилось. — Он закрыл глаза.
 — Гемма сказала…
 — С каких это пор ты стала слушать, что говорит Гемма?
 — С этой минуты. Я еду к тебе. Внезапно он вспыхнул от гнева.
 — Если ты здесь появишься, то это значит, что тебе придется туг остаться. Поняла?
 Он услышал вздох и почувствовал, что она прильнула к нему всем телом. Ник сжал руку в кулак так, что ногти впились в ладонь. Он сгорал от желания превратить этот вздох в стон наслаждения, заново изучить каждый сантиметр ее драгоценного тела.
 В ночь зачатия Абигайль они занимались любовью дважды. Один раз — в отчаянной спешке, словно чего-то опасаясь. Но второй раз… Господи, помоги! Его до сих пор преследуют воспоминания той ночи. Тот второй раз был поистине волшебным. Ему никогда еще не встречалась столь открытая, столь откровенная женщина, которая бы с такой щедростью и нескрываемой радостью дарила мужчине свою плоть. И не только ее. Она доверила ему при этом и свое сердце, и свою душу. И он по сей день остается их верным и преданным хранителем. К несчастью, она все еще запретный плод для него.
 — Пожалуйста, Ник, — прошептала она. — Позволь мне помочь.
 — Только не сейчас. Все отклонения — это исключительно моя проблема.
 — Хочешь сказать, что наша улица так и останется улицей с односторонним движением? Ты мчишься к нам в ту же секунду, как мы с Абигайль нуждаемся в помощи, а нам запрещено поступать точно так же по отношению к тебе?
 — Брак — это улица с двусторонним движением, дорогая моя женушка. Приезжай, если хочешь. — Он помолчал. — Но если приедешь, то тебе придется остаться.
 — Я не могу, — тихо возразила она. Глядя на экран телевизора. Ник видел, с каким трудом дались ей эти слова, какую адскую боль они ей причиняют. — Еще один никчемный брак мне не нужен.
 — Наш брак не будет никчемным, Дани.
 — Ну как ты не понимаешь? ТЫ также, как и Питер, неспособен на проявление эмоций. Он всю жизнь барахтался на мелководье, и ему даже в голову не приходило, что где-то существует глубина. Но ты…
 — Что же ты остановилась? Продолжай.
 — Ты так глубоко запрятал свои чувства и так надолго забыл о них, что, случись им вдруг вырваться на поверхность, ты даже и не поймешь, что это такое.
 Руки у него сжались в кулаки. Наконец он сумел овладеть собой настолько, чтобы попросить:
 — Договаривай, Дани. Скажи все, что считаешь нужным.
 — Я не допущу, чтобы Абигайль росла в холодной, унылой атмосфере. В детстве я жила окруженная любовью и заботой, среди смеха и веселья. И я …. — Голос у нее пресекся. Он наблюдал по монитору, как она пытается справиться с собой, крепко прижимая к ceбе малышку. — Я так долго прожила в ледяной пустыне, что больше не вынесу холода.
 Ник закрыл глаза, не в силах вымолвить ни слова. У него дрожали губы.
 Наконец он открыл глаза.
 — Я тебя понимаю, — спокойно ответил он. — Я ни за что на свете не хотел бы причинить боль ни тебе, ни Абигайль.
 — Ник…
 — Не волнуйся, Дани. Я в порядке. Завтра поговорим.
 Он аккуратно положил телефонную трубку.
 — Убрать изображение, — прошептал он. В ту же секунду экран погас.




 Глава ШЕСТАЯ


 Дани сидела в кабинете Ника и думала Г том, как бы ей набраться храбрости и поговорить с ним об истинной причине своего прихода.
 — Дани, ты слушаешь меня? Это очень серьезные вещи.
 — Я слушаю. Но не понимаю. — Она нахмурилась, решив, что надо на время забыть о взволновавшем ее вчера разговоре. Они потом все с ним обсудят. Она попыталась сосредоточиться на том, о чем он говорил, однако суть по-прежнему от нее ускользала. — О каких финансовых трудностях может идти речь, если последние данные, которые ты мне представил, свидетельствуют об обратном?
 Он не отрывал взгляда от разложенных перед ним бумаг. Ей вдруг показалось странным, что Ник избегает смотреть на нее.
 — Сейчас обострилась конкуренция, — вымолвил он наконец. — А так как Питера больше нет, то следить за состоянием дел на внутреннем рынке, пока я занят нашими филиалами за рубежом, некому, и нам предстоит наверстать упущенное.
 Она еще сильнее нахмурилась. Питер никогда не играл особо важной роли в деятельности компании. Он занимался сбытом, но даже этому вопросу уделял очень мало внимания. Так что непонятно, отчего вдруг потеря такого сотрудника вызвала столь серьезные потрясения, особенно если учесть, что у Ника в распоряжении целая армия рыночных аналитиков и специалистов по сбыту.
 — Я все равно не понимаю.
 — Тогда постараюсь объяснить на пальцах. За весь прошедший год на внутреннем рынке мы ничего не продали. Уже скоро год, как у нас нет ни одного нового серьезного клиента. А некоторые из наших старых покупателей отказываются от дальнейшего сотрудничества. Мы должны вернуть старых клиентов и привлечь новых.
 — Чего же ты хочешь от меня?
 — Я обхаживаю одного нового потенциального клиента. Его зовут Рэвен Сьерра, и ему принадлежит целая сеть фермерских кооперативов. Мне почти удалось убедить его апробировать систему безопасности наподобие Геммы. Это даст нам возможность освоить совершенно новую нишу на рынке.
 — А чем я могу быть полезна?
 — Мне бы хотелось, чтобы ты продемонстрировала ему, насколько просто управлять Геммой.
 — Ты шутишь? — Дани не удержалась от смеха.
 — Он хочет убедиться в том, что у его дочери не возникнет проблем с этой системой.
 — В таком случае тебе и карты в руки. Кому, как не тебе, вести беседу с собственным компьютером?
 — Сколько раз мне надо повторять…
 — Знаю, знаю. Гемма — машина. Она не умеет думать, не умеет чувствовать. Это просто панели управления и чипы памяти. Правильно?
 — Точь-в-точь похожа на своего конструктора. — Он стиснул зубы.
 — Не передергивай. Я совсем не то сказала.
 — Неужели? — Он резко отодвинул стул и встал. — Однако это то, о чем ты подумала. Правда?
 — Ты почему-то настроен превратить этот брак в настоящий. Но никакого брака на самом деле нет. Мы просто провели вместе одну ночь. Вот и все.
 Он подошел к окну и произнес:
 — Одну фантастическую ночь.
 — Хорошо. Одну фантастическую ночь. Но в качестве фундамента для прочных супружеских отношений этого недостаточно. Должно быть еще и доверие. И тесная эмоциональная связь.
 — А Абигайль? Она подходит в качестве фундамента? — спросил Ник, обернувшись.
 — Возможно, — вынуждена была согласиться Дани. — Если бы все сложилось иначе…
 — Уточни.
 — Ты хоть сам слышишь, что говоришь, Ник? Уточни! Неужели ты думаешь, что можешь отдавать мне команды, а я, словно компьютер, буду их выполнять, если это соответствует моей программе? Я женщина, а не компьютер. Я не Гемма. Ты не можешь просто нажать на клавишу или запрограммировать ряд функций, которые бы превратили меня в идеальную жену. Я не машина, Ник. Мне хочется большего.
 — Скажи, чего хочешь, и ты это немедленно получишь.
 — Я… — Она закрыла глаза, заставляя себя говорить спокойно. — Ник, я эмоциональный человек. Ты запрограммировал Гемму так, чтобы она предупреждала тебя, когда я отклоняюсь от обычного режима. Но есть нечто, чего ты, похоже, никак не можешь понять: я отклоняюсь постоянно.
 — А ты считаешь, что я нет?
 — Насколько мне известно, такое случилось лишь однажды.
 В выражении его лица появилась жесткость, черты заострились. А его глаза… У нее перехватило дыхание. Господи, помоги! Его глаза буквально полыхали. Она и не подозревала, что он способен на столь бурное проявление эмоций. Он направился к ней, и у нее исчезли все сомнения насчет его намерений.
 — Ник, не надо!
 — Лишь однажды? Ты думаешь, это был один-единственный раз? Тогда угадай, что сейчас будет. — Наклонившись, он схватил ее в свои объятия. — На случай, если ты этого еще не поняла, дорогая женушка, в данный момент со мной происходит отклонение! Я отклоняюсь так, как тебе и не снилось. Я хочу тебя, Дани. Хочу ласкать тебя в моей постели. Но больше всего я хочу, чтобы ты стала частью моей жизни.
 И с этими словами он прильнул к ее губам.
 В этом поцелуе слились неприкрытое отчаяние и острое желание. Он с наслаждением впитывал в себя ее терпко-сладкий аромат. А она, беспомощная, была в его руках. Нет, неправда. Не беспомощная. В любую минуту она могла отступить назад. Но не хотела. Господи, помилуй, она не в силах покинуть созданный им Эдем. С Питером у нее никогда не было ничего подобного. Никогда! Им тоже случалось испытать страсть, но не до такой степени. Она никогда не поднимала их на такие высоты блаженства, никогда не давала ощутить такую глубину чувств. Они с Питером были, скорее, детьми, игравшими в любовь.
 — Чего тебе от меня надо? — еле слышно спросила она.
 Ник взял ее лицо в свои руки и осторожно коснулся губами ее век — душераздирающее свидетельство того, что, вопреки ее предубеждению, чувствовать он умел. Да еще как!
 — Я приму все, что ты готова дать, — сказал он.
 — Неужели ты не понимаешь? У меня ничего не осталось. — Ее глаза наполнились слезами.
 — У тебя есть больше, чем ты думаешь. Ты просто боишься довериться мне. — Его руки скользнули вниз, коснувшись ее груди, и замерли в нерешительности. Потом он мягко и нежно ощупал набухшие соски. — Неужели тебе этого недостаточно. Дани?
 — Все это доказывает лишь то, что ты меня хочешь. Я и раньше это знала. — Одинокая слеза обожгла ей щеку. — Питер тоже меня хотел. Недолго. Я ошиблась, думая, будто желание означает любовь. Мне было семнадцать, и, честное слово, я верила в то, что нашла свою вторую половинку. Я отдавала ему всю себя без остатка. И он брал и брал до тех пор, пока мне стало нечего давать. Тогда только я поняла… — у нее сорвался голос, — что он не любит меня и никогда не любил.
 — Дани, не стоит…
 — Знаешь, какими были его последние слова, обращенные ко мне? — Она глубоко вздохнула. — Он сказал: «Ну, дуреха. Славно было немного здесь поболтаться. Но ты же понимала, что это не навсегда». При всем том он улыбался, словно ждал, что я оценю по достоинству его потрясающую шутку и посмеюсь вместе с ним. А когда увидел, что мне не смешно, посмотрел на меня с сожалением и посоветовал напоследок: «В следующий раз найди себе кого-нибудь, кто бы верил в любовь».
 — Его больше нет. Дани. Он больше не причинит тебе боль. — Ник крепко обнял ее.
 — Он был прав. — Яростная решимость преодолела боль, и голос ее зазвучал твердо. — Быть может, впервые за всю свою жизнь он был прав. В следующий раз, когда я снова свяжу свою жизнь с мужчиной — если, конечно, смогу когда-нибудь доверять ему настолько, чтобы дать брачный обет, — это будет человек, который сможет любить меня так же сильно, как и я его. На меньшее я не соглашусь.
 — МИСТЕР КОУЛТЕР! — Гемма вмешалась в их разговор.
 — В чем дело? — резко спросил Ник.
 — ПОЛУЧЕНО СООБЩЕНИЕ ПЕРВООЧЕРЕДНОЙ СРОЧНОСТИ.
 — Передавай.
 Раздался деловитый женский голос: «Компьютер, прими сообщение. Обед в пятницу в шесть».
 — КОНЕЦ СООБЩЕНИЯ.
 — Кто это? — спросила Дани.
 Ник изменился в лице. Достаточно было одного взгляда, дабы понять: он вновь вернулся в родную страну вечной мерзлоты. От горячего жара, пылавшего всего несколько минут тому назад, не осталось и следа. Он отошел от нее.
 — Звонила моя мать.
 — Твоя мать? — Она не смогла скрыть удивления.
 — Да, у меня тоже есть мать. И отец. — Он мрачно усмехнулся. — Ну, конечно. Ты наверняка думала, что меня собрали из кусков кабеля и электрических проводов.
 Она предпочла не обращать внимания на его сарказм.
 — Я думала, они умерли. Ты ни разу о них не упоминал…
 — Они не умерли. По крайней мере, физически.
 — Не понимаю.
 — Неважно. Полагаю, приглашение касается нас всех. Уверен, им хотелось бы познакомиться с моей женой и дочерью.
 — Мне бы тоже очень хотелось с ними познакомиться. Правда, жаль, что они не смогли быть у нас на свадьбе. — Внезапно ей пришло в голову: — Но ты… ты ведь их пригласил?
 Он рассмеялся. От его смеха ей стало страшно — настолько тот был мрачен.
 — А ты как думаешь?
 Только тогда она вспомнила, как Ник стоял в дверях кабинета судьи. Он ждал.
 — ТРЕВОГА НА ПЕРВОМ УРОВНЕ БЕЗОПАСНОСТИ. ОТПРЫСК ЖЕНСКОГО ПОЛА ИЗДАЕТ ПРОНЗИТЕЛЬНЫЕ КРИКИ. ПРОШУ НЕМЕДЛЕННЫХ УКАЗАНИЙ.
 — Да, Гемма. Я знаю, что Абигайль плачет. Она плачет, потому что я меняю ей памперс.
 — СИЛЬНЫЙ ШУМ ПРОДОЛЖАЛСЯ В ТЕЧЕНИЕ ОДНОЙ ЦЕЛОЙ И ТРЕХ ДЕСЯТЫХ МИНУТЫ. РЕКОМЕНДУЮ НЕМЕДЛЕННОЕ КОРМЛЕНИЕ.
 — Я только что покормила малышку. Она не голодна. — Боже, и зачем она только тратит время на дурацкие разговоры с этой механической куклой?
 — У МЕНЯ ЧЕТКИЕ ИНСТРУКЦИИ. ВАС СЛЕДУЕТ УВЕДОМЛЯТЬ О ПЛАЧЕ ЧЕРЕЗ ТРИ МИНУТЫ ПОСЛЕ ЕГО НАЧАЛА.
 — Да, через три минуты, а не в течение трех минут!
 — ШУМ ОЗНАЧАЕТ, ЧТО ТРЕБУЕТСЯ НЕЗАМЕДЛИТЕЛЬНОЕ ВНИМАНИЕ. ПОЖАЛУЙСТА, ПРЕДОСТАВЬТЕ ОТПРЫСКУ ЖЕНСКОГО ПОЛА ДОСТАТОЧНОЕ ПИТАНИЕ, ЧТОБЫ ОТКЛЮЧИТЬ СИГНАЛ ТРЕВОГИ.
 Дани гневно посмотрела в сторону ближайшего микрофона, хотя, конечно, это не помогло. Ей бы хотелось хорошенько пнуть микропроцессор.
 — Эбби получает немедленное внимание. Говорю это на случай, если твои идиотские провода не в состоянии самостоятельно обработать информацию. А теперь отключи сигнал тревоги.
 — ОШИБКА ОДИН-НОЛЬ-СЕМЬ, — возразила Гемма, сопровождая ответ резким гудком.
 В результате Абигайль заплакала еще громче.
 — Только посмотри, что ты наделала, — зашипела Дани. — Ей не нравится, когда так гудят.
 Тут же из громкоговорителей, установленных по всей комнате, полились самые разные мелодии: Кении Джи, Моцарта, Вагнера, которого сменил Элтон Джон. Когда и это не помогло, Гемма переключилась на голоса людей. «Ути-ути-ути», — оглушающе звенел голос Рут. Ей вторил Остин, насвистывая какое-то невообразимое попурри. Затем наступила очередь сестер Дани, которые что-то говорили тонюсенькими, сюсюкающими голосами.
 — Гемма! Немедленно выключи эту какофонию! — приказала Дани. — Эбби пора спать.
 Динамики замолкли. В следующую же секунду зазвонил телефон. Глубоко вздохнув, Дани вытащила из кармана сотовый.
 — У нас проблема, — объявил Ник. — Я еду к тебе.
 — Нет никакой проблемы, честно. Гемма…
 — Гемма тут совершенно ни при чем. У нас проблема в компании «Игрушка».
 Дани, придерживая телефон плечом, быстро застегнула красный ночной комбинезон Абигайль.
 — Что такое? — спросила она.
 — Объясню, когда приеду. Твоя мама согласна посидеть с Абигайль пару часов.
 — Все настолько серьезно? — Он заехал за мамой?
 — Да.
 — Ладно, буду готова к твоему приезду. — Она сунула телефон в карман и уложила малышку в колыбель. — Пусть она спит, Гемма. И никаких разговоров, понятно?
 Но Гемма, конечно же, не послушалась. Стоило Дани выйти из комнаты, как раздался шепот: «В некотором царстве…»
 Сев в машину Ника, Дани спросила:
 — Что случилось?
 — Похоже, у них забарахлила система безопасности. Произведена полная блокировки всех выходов. Кит и Стивен заперты в одной из комнат и не могут выйти. Они оказались в ловушке.
 — Какую модель они купили? Не могу вспомнить.
 — Систему «Близнецы». — Он искоса взглянул на нее с лукавой усмешкой. — Она не столь сложна, как Гемма.
 — Может, она и проще, но бьюсь об заклад, с ней тоже масса проблем, — пробормотала Дани себе под нос.
 — С Геммой нет проблем!
 — Неужели? Тогда почему она в течение двух недель пичкала меня Кенни Джи?
 — Сколько раз тебе повторять? Гемма — компьютер. Если ты отдашь простую команду, компьютер ее выполнит.
 — Тогда почему ты называешь этот компьютер «она»?
 — Я таким образом придал Гемме антропоморфологические черты.
 — Звучит ужасно.
 — Это означает…
 — Знать не желаю, что это означает. — Дани закрыла уши руками. — Чересчур заумно для меня. И кстати, чтоб ты знал, я отдаю простые команды. Но она никогда их не выполняет. Может, объяснишь, почему?
 — Это компьютерная ошибка. — Он поджал губы.
 — И это говоришь мне ты! — насмешливо фыркнула Дани. — Никакая не ошибка, а обыкновенная ревность. Машина никогда никому не подчиняется, кроме тебя. Правда, есть одно исключение — отпрыск женского пола. Гемма очень неравнодушна к Абигайль.
 — Это потому, что я ее запрограммировал соответствующим образом: она обязана следить за малышкой.
 — Правда? Ты также поручил ей разговаривать с Абигайль?
 — Что ты имеешь в виду?
 — Я имею в виду, что она издает в ее комнате воркующие звуки, имитирует диснеевских персонажей, не говоря уж о разнообразных музыкальных произведениях, которые, с ее точки зрения, абсолютно необходимы для того, чтобы отпрыск женского пола мог уснуть. Да, чуть не забыла о волшебных сказках, без которых ни в коем случае нельзя обойтись перед сном. Кстати, если ты еще не понял… Помнишь о команде включать сигнал тревоги через три минуты, которую ты вписал в ее программу?
 — Если Абигайль плачет дольше трех минут, Гемма должна сообщить тебе. Ты об этой команде?
 — Вот именно. Видишь ли, Гемма чувствует…
 — Гемма не может чувствовать, — отчеканил он.
 — Какая же я глупая. — Дани прищелкнула пальцами. — Сейчас перефразирую. Гемма сделала, несомненно, логичный и разумный вывод о том, что плакать три минуты — слишком долго для отпрыска женского пола.
 — Когда она тебе сообщает о плаче? — с опаской спросил Ник.
 — Полагаю, она включает сигнал тревоги в ту секунду, когда Абигайль набирает воздух, чтобы издать свой первый крик. Уверена, в дальнейшем Гемма будет предвосхищать момент, когда Абигайль захочет заплакать, и станет предупреждать меня заранее.
 — Я посмотрю, что можно сделать. — Ник болезненно поморщился.
 — Отлично! А теперь ты скажешь, что твоя драгоценная Гемма не виновата в том, что все в компании «Игрушка» оказались заперты, так как компьютеры не сходят с ума, как это показывают в немыслимых научно-фантастических фильмах? И уж, конечно, они не принимают самостоятельных решений, и не влюбляются в своих создателей, и не проявляют материнских чувств по отношению к потомству женского пола.
 — Нет, они этого не делают, — процедил Ник.
 — Гм. Мне так не показалось.
 Они въехали на стоянку. Служащие бродили взад-вперед у входа, время от времени дергая за ручку, но тщетно. Завидев Ника и Дани, от группы людей отделился высокий худощавый мужчина и быстро пошел им навстречу.
 — Привет, Коултер. Рад, что вы приехали. Похоже, без вашей помощи нам не обойтись.
 — Здравствуйте, Тодд. Рад вас видеть. — Ник пожал ему руку. — Что тут происходит?
 — Да ничего особенного. Просто наш компьютер, судя по всему, взбесился. Чем-то напоминает мне все эти сумасшедшие фантастические фильмы.
 Ник направился к панели управления, расположенной снаружи около входной двери. Набрав ряд цифр, он объявил:
 — Отмена по всем линиям системы. Коултер ноль-ноль-ноль. Доложить о состоянии системы.
 — ДОБРОЕ УТРО, МИСТЕР КОУЛТЕР, — ответил голос, похожий на голос Геммы. — ТРЕВОГА НА ПЕРВОМ УРОВНЕ БЕЗОПАСНОСТИ. ПРОДОЛЖАЕТСЯ ПОЛНАЯ БЛОКИРОВКА.
 — Отменить сигнал тревоги.
 — КОД ДЛЯ ПОДТВЕРЖДЕНИЯ ПРАВА ОТДАВАТЬ КОМАНДЫ?
 — Коултер ноль-ноль-ноль.
 — В ПОДТВЕРЖДЕНИИ ОТКАЗАНО. НЕВЕРНЫЙ КОД. ОШИБКА 2-19. ВСЕГО ХОРОШЕГО, МИСТЕР КОУЛТЕР.
 Дани не смогла удержаться от смеха. Ник с яростью посмотрел на панель управления.
 — Говорит Коултер, подтверждающий код ноль-ноль-один. Проверить заново.
 — В ПОДТВЕРЖДЕНИИ ПРАВА ДОСТУПА К СИСТЕМЕ ОТКАЗАНО.
 — Ты, механический кусок…
 — ОТКАЗАНО!
 Рядом с ним, ехидно посмеиваясь, стояла Дани.
 — К черту эту систему! — рявкнул он. — Гемма, обеспечь доступ в помещение компании «Игрушка» через черный ход, Коултер ноль-ноль-один, — сказал Ник, достав сотовый телефон.
 — ТРЕБУЕТСЯ ВТОРИЧНОЕ ПОДТВЕРЖДЕНИЕ?
 — Подтверждающий код, контроль любой ценой.
 — ВНЕДРЕНИЕ В СИСТЕМУ ПРОШЛО УСПЕШНО.
 — Разблокируй входную дверь и обеспечь доступ в систему внутренних переговорных устройств. Выполнять только те команды, которые отдаются голосом Коултера.
 — ПОНЯТНО, МИСТЕР КОУЛТЕР. Дверь открылась, и Ник бросил через плечо взгляд на Тодда.
 — Встаньте у двери и никого не впускайте. Ясно?
 — Так точно, босс.
 — Мы проверим, что там случилось. — Он взглянул на Дани. — После вас, миссис Коултер. — Она протиснулась мимо него, и они пошли через пустой холл. — Гемма, ты подключилась к системе внутренней связи?
 — ДА, МИСТЕР КОУЛТЕР.
 — Доложи обстановку. — Он отключил свой мобильный телефон.
 — СИСТЕМУ «БЛИЗНЕЦЫ» ЗАКЛИНИЛО. ЭЛЕКТРОСНАБЖЕНИЕ ОТКЛЮЧЕНО НА УРОВНЯХ СО ВТОРОГО ПО ПЯТЫЙ ВКЛЮЧИТЕЛЬНО. ЛИФТ НЕ РАБОТАЕТ. ЗАБЛОКИРОВАН НА ВСЕХ ЭТАЖАХ. НЕЗНАЧИТЕЛЬНЫЕ ПРОЯВЛЕНИЯ ЖИЗНЕДЕЯТЕЛЬНОСТИ НА УРОВНЯХ С ТРЕТЬЕГО ПО ПЯТЫЙ ВКЛЮЧИТЕЛЬНО.
 — Гемма, подключи электроснабжение. Затем отмени блокировку.
 — ПОНЯТНО.
 — Похоже, придется подниматься пешком. Сможешь?
 — Спасибо за заботу, я в полном порядке. — Дани улыбнулась самой очаровательной улыбкой, которая всегда заставляла его трепетать, словно пятнадцатилетнего мальчишку.
 — Тогда пошли. — Он стал медленно подниматься по лестнице, принимая в расчет возможность того, что Дани переоценила свои силы.
 Так они добрались до площадки четвертого этажа.
 — В чем проблема, Гемма? Почему до сих пор нет света?
 — СТАЛКИВАЮСЬ С ТРУДНОСТЯМИ, МИСТЕР КОУЛТЕР. ПРОШУ ВАС ВРУЧНУЮ ОТКЛЮЧИТЬ КОМПЬЮТЕРНУЮ ЛИНИЮ НА ЧЕТВЕРТОМ ЭТАЖЕ В ОФИСЕ, ГДЕ РАСПОЛОЖЕН НАУЧНО-ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ И ИСПЫТАТЕЛЬНЫЙ ОТДЕЛ.
 — Так источник всех бед там?
 — ДА. . Дани потянула его за рукав и показала на деревянную дверь в конце коридора.
 — Вон там, Ник.
 — Ладно. Иди за мной.
 Рванувшись вперед, он изо всех сил навалился на дверь, буквально протаранив ее. Послышался треск, и дверь, распахнувшись, с грохотом ударилась о стену. Ник, потирая ушибленное плечо, чуть не споткнулся о порог и едва успел подхватить Дани, которая налетела на него сзади и чуть не растянулась на полу.
 — Глазам своим не верю, — пробормотал Ник.




 Глава СЕДЬМАЯ


 Белокурая девочка лет десяти сидела за компьютерным терминалом, а на кончике ее слегка вздернутого носика красовались огромные очки. Она резко обернулась в их сторону, когда они влетели в комнату. За огромными линзами блестели большущие золотисто-карие глаза.
 — Привет, — протянула она.
 — Я сейчас ее убью, — тихо прошипел Ник.
 — Спокойно, — предостерегающе сказала Дани. — Она просто ребенок. За тебя это сделают ее родители.
 — Ну уж нет. Я добрался сюда раньше их. Это дает мне право первым с ней расправиться.
 Возможно, этот обмен репликами между Дани и Ником и встревожил девочку, однако виду она не подала.
 — Я могу все исправить, — сказала она. — То есть смогла бы, если бы у меня было больше времени.
 — Пожалуйста, не беспокойся. Я сам все сделаю. — Ник подошел к компьютеру, дал подряд несколько команд, затем выключил его. — Приступай, Гемма.
 — ПОЖАЛУЙСТА, ОСТАВАЙТЕСЬ НА СВЯЗИ. ИДЕТ ОБРАБОТКА ИНФОРМАЦИИ.
 — Каково положение дел?
 — ПОЛНАЯ ОТМЕНА ПРЕДЫДУЩИХ КОМАНД ЗАКОНЧЕНА. ИДЕТ СКАНИРОВАНИЕ. ЭЛЕКТРОПИТАНИЕ ВКЛЮЧЕНО. — Зажегся свет. — ПРОИЗВЕДЕНО РАЗБЛОКИРОВАНИЕ. ЛИФТЫ РАБОТАЮТ. ЖИВЫЕ ОБЪЕКТЫ БЫСТРО ПОКИДАЮТ ЭТАЖИ СО ВТОРОГО ПО ПЯТЫЙ ВКЛЮЧИТЕЛЬНО.
 — Виктория! Тебе грозят крупные неприятности! — В дверях возникла грозная фигура Стивена Сент-Клера. Он напоминал собой огнедышащего дракона. — Ты лишаешься права даже приближаться к компьютерам на всю оставшуюся жизнь! Жаль, что нельзя увеличить срок наказания. — И Стивен обратился к Нику: — Не знаю, что она тут натворила…
 — Я вошла в систему «Близнецы», так как обнаружила слабое место в программе управления ею, — четко отрапортовала девочка.
 Не веря своим ушам, Ник спросил:
 — Ты… Как?
 — Я напечатала «Коултер ноль-ноль-один», потому что однажды слышала, как вы это сказали, чтобы получить доступ к системе. Мне пришлось повозиться с программой пару часов, но я все-таки добилась, чтобы «Близнецы» мне ответили.
 Дани прикрыла рот рукой. Если она не ошиблась. Ник снова начал закипать от гнева.
 — Не понимаю, — раздраженно заметил Стивен, — почему я не мог отменить команды Вики. Я считал, что действия «Близнецов» контролирует мой код.
 — Код мистера Коултера отменяет твой. — Вики пожала плечами.
 — Код мистера Коултера всегда отменяет код всех остальных, — не удержавшись, добавила Дани.
 Воцарилось весьма красноречивое молчание. Затем Ник обратился к Стивену:
 — Приношу свои извинения. Уверяю вас, это простая мера предосторожности. По крайней мере так предполагалось. — Он заговорил громче: — Гемма, полная отмена. Я хочу, чтобы «Близнецы» были выведены из системы. Заново запусти программу.
 — ПОНЯТНО. ИДЕТ СТИРАНИЕ ХРАНЯЩЕЙСЯ В ПАМЯТИ ИНФОРМАЦИИ.
 — Полагаю, вы не учли способности моей дочери, когда разрабатывали эту систему.
 — Нет. Это уж точно. Кстати…
 — Вы хотите упрятать Вики в тюрьму лет на двадцать? — Стивен гневно взглянул на дочь.
 — Нет. — Ник широко улыбнулся. — Я хочу получить право первым предложить ей работу, когда она закончит институт.
 — Между прочим, ты был очень мил, — сказала Дани, когда они шли на автостоянку.
 — Мил? Я? — Он вопросительно приподнял брови.
 — Да. Милый. Добрый. Хороший. — Она уселась в машину рядом с ним. — Ты поступил великодушно, не растерзав Вики на части.
 — А почему я должен был растерзать ее?
 — Потому что она осмелилась прикоснуться к твоему драгоценному компьютеру.
 — По-моему, она отлично сработала. Даже на Гемму произвела впечатление, — рассмеялся Ник.
 — Неудивительно. Очень умная юная леди. — Дани зевнула. — Пора домой. Скоро надо кормить Абигайль.
 Ник завел мотор.
 — Спасибо, что поехала со мной. Ты мне очень помогла.
 — Сомневаюсь, однако наша поездка доставила мне удовольствие.
 По крайней мере она испытывала удовольствие вплоть до того момента, как переступила порог собственного дома и увидела, что все члены ее семьи деловито упаковывают вещи в коробки.
 — Кто-нибудь мне объяснит, что тут происходит? — спросила Дани.
 Никто по-прежнему не обращал на нее внимания, только Рут на мгновение оторвала взгляд от коробки, которую упаковывала, и улыбнулась ей.
 — Ой, дорогая. Мне так жаль, так жаль…
 — Чего тебе жаль?
 — Мне жаль, что мы не подумали об этом раньше, — пояснила мать. — Поэтому твой отец предложил, чтобы мы все вместе тебе помогли.
 «Помогли». Это не сулит ничего хорошего.
 — Я что-то не пойму тебя, мама. В чем помогли?
 — Конечно же, мы помогаем тебе с переездом. Ну-ну, не волнуйся, сейчас мы просто упакуем всякие мелочи. А об остальном позаботится компания по грузоперевозкам.
 — Мама! Подожди! Пожалуйста, подожди хотя бы одну минуту. Ты так и не объяснила, почему вы это делаете.
 У Рут несколько вытянулось лицо.
 — С момента рождения Эбби прошел уже месяц, и мне просто не верится, что, живя двумя домами, вы с Ником можете быть по-настоящему счастливы.
 — Это тебя не…
 — Пора переехать к Нику, — наставительно перебила ее мать.
 — Ты не считаешь, что об этом должны беспокоиться мы с Ником?
 — А зачем? — последовал жизнерадостный ответ. — Раз Ник не возражает, то и тебе не следует.
 — Это он все устроил?!
 — Господи, конечно, нет. Он сказал, что займется переездом, как только у него появится такая возможность. Бедняга. Если учесть, сколько ему приходится работать, сомневаюсь, что он вообще когда-нибудь сумел бы выкроить время.
 — Мама…
 — Нет, нет! Не надо нас благодарить. — Рут, вся сияя, махнула рукой. — Ой! И вот еще что. Сегодня принесли простыни для вашей с Ником кровати. Правда, как удачно они подоспели?
 — Очень удачно, мама, — чуть не застонала Дани. — Удачнее не бывает.
 — Гемма.
 В ту же секунду зажегся телевизионный экран, и на нем появилось изображение детской в доме Дани. Нику даже не надо было уточнять свою команду. Необходимость увидеть, проснувшись, дочку стала для него такой же неотъемлемой частью утреннего ритуала, как и принятие душа. И Гемма это хорошо усвоила.
 Растираясь полотенцем, он наблюдал за Абигайль. Она уже проснулась и теперь, лежа в кроватке, с видимым удовольствием изучала мир вокруг себя широко раскрытыми голубыми глазенками. Компьютер не давал ей скучать.
 Спустя несколько минут в комнату вошла Дани.
 — Что здесь происходит? — потребовала она объяснений. — Ты снова рассказываешь Абигайль сказки?
 — ДА.
 — Послушай, Гемма, я же тебе уже объясняла, что она еще слишком мала, чтобы что-нибудь понимать.
 — ОТПРЫСК ЖЕНСКОГО ПОЛА НЕ ВОСПРИНИМАЕТ ИНФОРМАЦИЮ?
 — Вот именно, Гемма, не воспринимает. Дани вышла из комнаты, возникла минутная пауза. Затем телекамера показала кухню. Какого черта здесь делают все эти коробки?
 — Гемма, тебе известны правила, — обратился он к ней, натягивая на себя туго накрахмаленную белую выходную рубашку. — Детская — единственная комната, которую ты имеешь право показывать, если только не возникнет какая-то экстраординарная ситуация.
 — ПОНЯТНО. — В следующее мгновение Абигайль снова заполнила собой весь экран. В громкоговорителях послышалось завывание волков — правда, довольно приглушенное, — и Гемма продолжила свой рассказ.
 Ник покачал головой.
 Около него зазвонил телефон.
 — Включить громкую связь. Коултер.
 — Ник? — Он услышал голос Дани. Она заметно нервничала. — Мне нужна твоя помощь.
 — Всегда рад помочь своей жене.
 — Дело в том, что у меня вчера побывали родители и упаковали большую часть моих вещей.
 Ник постарался ничем не выдать своей радости и спокойно спросил:
 — Ты куда-нибудь переезжаешь?
 — Черт бы тебя побрал, Ник! Ты прекрасно знаешь, что да. Мои вещи доставят к тебе в субботу.
 — Отлично. — Он выбрал галстук из тех, что висели в шкафу. — Так в чем проблема?
 — Я не могу, слышишь, не могу переехать к тебе!
 — Конечно, можешь, дорогая.
 — Но мы так не договаривались.
 — Чего ты от меня хочешь, Дани? Чтобы я подсказал тебе, как избежать этого переезда ко мне? — Тон его стал холоден и мрачен. — Я хочу, чтобы мои жена и дочь жили здесь, со мной, в моем доме.
 — Какая же я дура! Должна была сразу догадаться, что ждать от тебя помощи не приходится!
 — Совершенно верно. Увидимся в пятницу.
 — В пятницу?
 — Только не говори, что ты забыла о приглашении на обед к моим родителям.
 — Ничего я не забыла.
 По ее голосу он понял, что она говорит неправду. И это мгновенно вернуло ему хорошее настроение.
 — Вот и славно.
 — В котором часу в пятницу? — Дани смирилась с неизбежным.
 — В половине шестого. Да, и вот еще что, дорогая.
 — Что?
 — Нам придется остановиться на углу и забежать в китайский ресторанчик за едой.
 — Зачем? — спросила Дани. — Ведь, если не ошибаюсь, твои родители пригласили нас на обед?
 — Да, пригласили.
 — Тогда зачем заезжать за готовыми блюдами?
 — Потому что так получится быстрее.
 Купив готовый обед, они проехали извилистыми улочками через Беркли и остановились у ворот огромного дома, стоявшего высоко на склоне холма.
 — Боже правый, Ник! Так вот где ты родился и вырос? — спросила она.
 — Да, именно здесь.
 Она посмотрела на потрепанный временем фасад. В отличие от других домов в округе этому, сиротливо притаившемуся среди теней, требовался срочный ремонт. И снаружи и внутри было совершенно темно. Дорожка, ведущая к парадному входу, заросла. Если перед домом когда-то и был газон, то теперь на него не осталось и намека. Дани поежилась.
 — Сколько же лет этому дому?
 — Больше девяноста. Он был построен сразу после землетрясения 1906 года.
 — Просто поразительно.
 — Очень вежливо сказано. — Он выключил мотор. — Этот дом напоминает старуху, которая отчаянно пытается скрыть свой возраст за толстым слоем макияжа.
 Дани и хотелось бы не согласиться с подобной оценкой, но, увы. Ник был прав. И сравнение его, признаться, очень удачное, однако ей от него что-то не по себе.
 — Уже шесть с небольшим, — сказала она. — Войдем?
 — Почему бы и нет? Если ты подержишь сумку с памперсами, я возьму Абигайль.
 Дани, осторожно ступая, по шатавшимся ступенькам деревянной лестницы поднялась на крыльцо.
 — Нет смысла звонить в дверь. Звонок не работает много лет. Просто постучи. — Он взял Абигайль другой рукой. — Стучи погромче.
 Она изо всех сил забарабанила по тяжелой двери. В ответ ни звука.
 — И что теперь?
 — Подержи малышку.
 Передав ей дочку, он вытащил из кармана ключи. Выбрав из них один золотой, очень красивый, Ник вставил его в замочную скважину. После сильного толчка дубовая дверь слегка поддалась, и он вошел через образовавшийся узкий проход, сразу направился к старинному выключателю на стене, нажал на одну из кнопок — и тусклый свет осветил внушительного вида прихожую.
 — Мы перепутали день? — спросила Дани, испытывая смутную неловкость от пребывания в этом доме, напоминавшем скорее склеп, нежели жилое помещение.
 — Ты же слышала сообщение на автоответчике. В пятницу в шесть. — Он мрачно усмехнулся.
 — Тогда где же…
 — Они здесь. Возможно, в подвале.
 — В подвале? Они что, какие-нибудь сумасшедшие ученые не от мира сего? — пошутила Дани.
 Она заметила, что он вдруг как-то изменился, во взгляде появилась холодная отчужденность.
 — Да, ты угадала. — Он указал рукой на комнату за ее спиной. — Подожди, пожалуйста, в гостиной, а я принесу из машины обед. Потом вместе поищем их.
 — Ты… собираешься меня оставить здесь?
 — Я быстро. — К ее несказанному облегчению, Ник рассмеялся.
 — Просто ждать в гостиной? — Дани с опаской оглядела комнату, полную неведомых теней.
 — Да, моя очаровательная трусишка. Она неохотно отнесла Абигайль в комнату и уложила на край обшарпанной кушетки. Комната носила на себе отпечаток затхлости и холодной официальности; казалось, здесь никогда ни к чему не притрагивались; все давно выцвело и усохло. Господи, до чего же, должно быть, странное детство было у Ника! Послышался жалобный скрип с трудом открываемой двери, который и разбудил Абигайль. Малышка вздрогнула, но не заплакала, а, широко зевнув, потянула кулачок себе в рот и с видимым удовольствием принялась его сосать. Дани улыбнулась, нежно положив руку на шелковистые каштановые волосы дочурки.
 — Я принес дорожную кроватку для Абигайль, — объявил с порога Ник. — Ты ведь не будешь весь вечер держать ее на руках. — Он поставил кроватку, затем показал на пакет с едой. — Отнесу на кухню.
 — Я с тобой.
 Она не дала ему времени сказать «нет», просто встала и пошла за ним по коридору через холл в нежилую часть дома. Кухня оказалась на удивление большой и, судя по всему, подверглась некоторой модернизации. Ник открыл холодильник, и Дани так и застыла на месте.
 — Что это такое? — в ужасе прошептала она.
 — Здесь всегда так. Для экспериментов. Различные химические вещества, которые должны храниться при низкой температуре. И покрываться плесенью. Иногда специально. — Он криво усмехнулся. — Иногда нет.
 — Чем конкретно занимаются твои родители?
 — Они ученые.
 — Я имею в виду… — Тут она заметила стеклянную мензурку, наполненную каким-то бесформенным губчатым веществом, покрытым плесенью самых причудливых оттенков — оранжевого, синего и зеленого.
 — Мама — химик, папа — биолог.
 — И они проводят свои эксперименты прямо здесь? Дома?!
 — Они не занимаются взрывчатыми веществами, если тебя это беспокоит.
 Она не могла оторвать взгляд от мензурки.
 — А как насчет вирусов? Ну, знаешь, всякие там новые, типа тех, которые, проникнув в организм человека, полностью разрушают его изнутри?
 — Они не держат здесь ничего биологически опасного. Честное слово! Они просто не желают работать на крупные компании. Думаю, это в них от шестидесятников. Они вольные стрелки. У них своя лаборатория.
 — В подвале? И нам придется за ними туда спускаться?
 Он покачал головой.
 — Посторонние не могут проникнуть в лабораторию. — Он подошел к панели, укрепленной на стене, и быстро набрал код. — Теперь они узнают, что мы здесь. Я установил эту панель, когда был еще ребенком.
 И правда, очень скоро со стороны лестницы, ведущей в кухню, послышались шаги, а буквально через минуту перед ними предстали родители Ника. Дани с интересом рассматривала обоих. Мистер Коултер был сложен почти так же, как Ник, только весил побольше и слегка сутулился. Однако чертами лица и цветом волос сын разительно отличался от отца. Светлые волосы и темно-синие глаза он явно унаследовал от матери.
 — Познакомь нас со своей гостьей, — обратилась она к сыну.
 — Дани, это мои родители — Элли и Хью Коултеры. — Ник холодно, чуть ли не предостерегающе, смотрел на них. — Вы, конечно, помните Дани?
 — Дани — сокращенное от Даниэлы? — Хью задумчиво наморщил лоб. — Гм. Это значит «Бог мне судья». Я припоминаю, что встречался с судьей. Рад снова вас видеть, моя дорогая.
 — Что-то я не припоминаю. — Элли покачала головой. — Освежи мою память. Когда же мы с ней виделись?
 — На моей свадьбе, — пояснил Ник.
 — Гм. Нет, Не помню, чтобы я ее там видела. — Его мать нахмурилась. — Кстати, я что-то не помню и самой свадьбы. — Она обернулась к мужу. — Когда это было, Хью?
 — Я всегда забываю, — тот пожал плечами, — о таких пустяках, если только не запишу их. Кажется, в прошлом году?
 — Свадьба состоялась пять недель тому назад, — пришел ему на помощь Ник. — Когда вы изучали скорость созревания ржи. Теперь вспомнил?
 — Ах, да. Рожь. Очень, очень удачный эксперимент. Весьма многообещающий. Так что привело тебя к нам сегодня, мой мальчик?
 — Обед.
 — Замечательно! — Хью с нетерпеливым любопытством посмотрел вокруг. — Что же будем есть?
 — Это вы нас пригласили, если ты не забыл. — Ник переключил свое внимание на Элл и. — Так что у нас на обед, мама?
 — Дай-ка посмотреть. — Она открыла холодильник. — О! Сегодня у нас китайская кухня.
 — Отличный вкус. — Хью довольно потер руки. — Обожаю китайскую кухню. Свинина в кисло-сладком соусе — мое любимое блюдо. Элли, свинина будет?
 — Знаешь, да, будет.
 В полной растерянности Дани молча слушала этот умопомрачительный диалог. В конце концов она не вытерпела.
 — Я совершенно не понимаю, что здесь происходит, — громко сказала она, обращаясь сразу ко всем и ни к кому в отдельности.
 Хью, нахмурившись, с упреком посмотрел на нее:
 — Разве в вашей семье нет прочных традиций служения науке?
 — Очевидно, в моей семье эти традиции недостаточно прочны. Я хочу сказать, что вы, по-видимому, думаете, будто мы уже раньше с вами встречались. — Она гневно взглянула на Ника. — Но мы с вами не встречались. Я жена Ника. Полагаю, он забыл упомянуть об этой малозначительной детали. Вы не помните нашу свадьбу, потому что вас на ней не было.
 — Ну, конечно, нас не было, — возмущенно парировал Хью. — Как бы мы могли прийти, если проводили тогда эксперимент с рожью?
 — Я только хотела сказать… Сегодня мы видимся впервые. Вы не знаете меня, а я не знакома ни с кем из вашей семьи, за исключением Ника и Абигайль.
 — Абигайль? — Элли оглянулась вокруг. — Кто это?
 Дани протянула ей было малышку, которую держала на руках, но быстро передумала и крепче прежнего прижала ее к груди, словно та нуждалась в защите.
 — Ваша внучка'.
 — У нас есть внучка? — громогласно вопросил Хью. — Не помню никакой внучки. Когда это произошло?
 — В прошлом месяце, — сообщил Ник, открывая кухонные шкафчики и доставая тарелки. — Я вам звонил, когда она родилась.
 — Я уже давно не прослушивала автоответчик, — сказала Элли. — Вероятно, это сообщение мы еще не слышали.
 — Раз ты не получила мое сообщение, тогда почему пригласила нас на обед?
 — Потому что сегодня голубая луна. Почему же еще? — не задумываясь, бодро ответила Элли.
 К большому облегчению Дани, даже Ника смутили последние слова матери. Слава Богу, что и его тоже. Значит, она не одинока.
 — Голубая луна, — машинально повторил он за ней.
 — Вот именно. Если быть точнее, второе полнолуние за один месяц. Когда ты в последний раз навещал нас, то сказал, что мы должны снова встретиться и произойдет это в месяц голубой луны или когда рак на горе свистнет. Я специально пометила это в своем календаре. Сегодня вечером как раз будет голубая луна. Поэтому-то я и позвонила.
 — Абигайль… Абигайль… Еще минуту — и я вспомню. — Хью сдвинул брови, и его длинный нос стал казаться еще длиннее. — Так и вертится на языке.
 — Вам известно значение каждого имени? — Дани растерянно смотрела на него.
 — Ну, разумеется. Хью — мысль. Ник — победа. А еще Элоиза. — Он улыбнулся жене. — Она у меня большая умница.
 — У папы фотографическая память, — пояснил Ник. — Он помнит все, что когда-либо читал. Если что и забывает, так какие-нибудь малозначительные мелочи.
 Дани прикусила губу. Может, сегодняшний обед как раз относится к таким не стоящим внимания мелочам? Судя по безжизненному лицу Ника, так оно и есть.
 — Чем я могу помочь?
 Хью громко облегченно вздохнул.
 — Все, вспомнил! «Мой отец ликует от счастья». Прекрасный выбор. Это традиционное имя в вашей семье, Даниэла?
 У нее странно сжалось сердце.
 — Нет, — медленно ответила она, вспомнив слова мужа, которые он произнес, когда впервые взял на руки свою дочь: «Это просто имя». — Его выбрал Ник.
 — Ну, теперь вы знаете почему. — Хью одобрительно кивнул. — Не у одного меня фотографическая память, моя дорогая.
 — Ник?
 Он никак не отозвался. Выражение его лица оставалось бесстрастным. Никаких чувств. Ничего.




 Глава ВОСЬМАЯ


 — Ник…
 — Сейчас неподходящее время. Дани. Обсудим все потом. — В его глазах застыло какое-то странное, совершенно отсутствующее выражение. — Ты не могла бы принести дорожную кроватку Абигайль?
 Сейчас самое благоразумное — не задавать вопросов. Но она твердо решила добиться от него объяснения, почему он дал дочери имя Абигайль. Для нее это слишком важный вопрос.
 Когда Дани вернулась с дорожной кроваткой для Абигайль, все уже собрались в столовой. Ник разливал вино в изящные хрустальные бокалы, которые как-то странно смотрелись посреди коробок с готовой едой. Зная, что она решила совсем отказаться от любых алкогольных напитков, пока кормит дочь грудью, он налил ей воды.
 — Прости, я забыл купить сок. Она не хотела, чтобы он извинялся: ни за ЭТОТ странный дом; ни за не менее странный прием, который им здесь оказали; ни за своих родителей — самую странную составляющую этого, мягко говоря, неординарного жилища.
 — Вода меня вполне устраивает.
 — Ну так расскажите нам, Дани, чем вы занимаетесь, — попросила Элли. — В настоящий момент мое главное занятие — материнство. А до этого я пять лет работала в ССИ.
 — Где, простите?
 Неужели они ничего не знают о ССИ? Она нахмурилась.
 — Это… компания Ника — «Секьюрити Системз Интернэшнл».
 — Ах, да, компьютеры! Вы тоже пишете программы для компьютеров? — Нет. Я, признаться, мало что в них понимаю. Моя сфера — сбыт. — Понятно. Вы продаете компьютеры. — Нет, я…
 — Как же вы продаете компьютеры, если совсем в них не разбираетесь? — резко спросил Хью.
 — Вы не поняли. Я продаю системы безопасности.
 — Мне показалось, вы сказали, что продаете компьютеры.
 — Нет, я этого не говорила.
 Она затравленно посмотрела на Ника. Тот, сардонически усмехаясь, приподнял свой бокал:
 — Удачи.
 Решив, что у родителей Ника не должно оставаться никаких неясностей насчет рода ее занятий, Дани пояснила:
 — Я продаю системы безопасности, которыми управляют компьютеры.
 — Она продает сигнализационные устройства, дорогой. — Элли зачерпнула ложкой рис из одной из картонных коробок. — Подобные той, что Ник установил в лаборатории, чтобы мы знали, когда нужны ему.
 — Они несколько сложнее. Иначе на них не было бы спроса при столь острой конкуренции. Но мы добились неплохих результатов. ССИ — международная компания, известная во всем мире.
 — Международная? Гм. — Хью прокрутил ее слова в голове и затем спросил: — Так на внутреннем рынке на ваши сигнализационные устройства нет спроса?
 Дани выронила вилку прямо в тарелку с каким-то замысловатым китайским блюдом и бросила разъяренный взгляд на Хью.
 — Нет, на них есть спрос на внутреннем рынке. У нас множество клиентов и внутри страны тоже.
 — Чертовски жаль, что ваш успех носит столь ограниченный характер. Ну, по крайней мере вы старались.
 — Это не то, что я… — Она перегнулась через стол и громко отчеканила: — ССИ очень известная компания. Ник преуспевающий предприниматель.
 — Вы его жена. Вполне естественно, что вы так говорите.
 — И это не сигнализационные устройства, а системы безопасности. Абсолютно разные вещи.
 — Мне кажется, что продавать сигнализационные устройства было бы легче, — ответил Хью. — Их просто установить.
 — И они работают на батарейках. — Элли склонила голову набок. — Ваша система работает на батарейках?
 — Конечно, нет!
 — Вот в том-то и дело, милочка. — Хью подцепил вилкой кусочек свинины. — Сигнализационные устройства просты в обращении и доступны по цене. Товар должен быть доступным, понимаете?
 — Наши системы раскупаются с молниеносной быстротой, как горячие пирожки!
 — Не преувеличивай, дорогая. — Ник впервые за весь вечер вмешался в разговор. — Полагаю, горячие пирожки раскупаются намного быстрее.
 — Да, горячие пирожки все очень любят, — согласился Хью. — Их сбытом и заниматься специально не надо. Можно сказать, сами распродаются.
 — Так же, как наши системы безопасности! А я могу их продать благодаря блестящему уму Ника. Фактически я продаю его выдающийся талант.
 — У него поразительно высокий коэффициент умственного развития, — согласилась Элли. — Насколько мне помнится, почти приблизился к отметке «гениальность». Как жаль, что он не занялся биологией.
 — Или химией.
 — Он изобрел компьютерную систему, умеющую мыслить! Гемма — это невероятное достижение. — У Дани задрожали губы. — Неужели вы им не гордитесь? Неужели вам все равно?
 — Вы очень страстная особа. Хотя вам очень не хватает логического мышления. — Свекор участливо ей улыбнулся. — Мы не критикуем Ника, дорогая. Мы просто обсуждаем его успехи. Или, правильнее будет сказать, отсутствие таковых.
 Дани резко отодвинула свою тарелку: у нее пропал аппетит.
 — К вашему сведению, ваш сын настолько умен и продал столько систем, что стал настоящим миллиардером.
 — Не думаю, — мягко возразил Хью. — Мне кажется, вы приписали пару-тройку лишних нулей. Уберите их — и получите цифру, более похожую на правду.
 — Да уж, он у нас миллиардер. Правда, Ник?
 — Был когда-то, — усмехнулся тот. — Я уже говорил, что сейчас дела идут много хуже. В настоящий момент меня можно отнести всего-навсего к категории жалких миллионеров.
 — Почему ты не защищаешься? — Дани была озадачена, сбита с толку, смущена; у нее даже голос осип. Ник отпил вина.
 — А зачем? — произнес он наконец. На глаза у Дани навернулись слезы. Еще минута — и она, разрыдавшись, окончательно опозорит себя перед его родителями.
 — Только посмотри, что ты наделал!
 Она бросила полотняную салфетку на стол.
 Из-за тебя расплакалась Абигайль.
 Она быстро схватила девочку на руки и ушла в гостиную, хотя правильнее было бы сказать, отступила с поля боя. Однако в любом случае наступило время кормления, если только, конечно, ей удастся справиться с этой задачей в ее нынешнем состоянии. Где-то в доме раздался сигнал тревоги. Она услышала скрип отодвигаемых стульев, шепот, а затем наступила полная тишина.
 — Мы тут остались с тобой совсем одни, моя сладкая, ты и я, — прошептала Дани, чувствуя себя совершенно подавленной и разбитой.
 Но в следующее же мгновение почувствовала, как кушетка рядом с ней просела и теплые руки обняли ее за плечи.
 — Расслабься.
 — Не выходит. — Она шмыгнула носом.
 — Я тебе помогу. Обопрись на меня. Она послушалась, и он бережно усадил ее с Абигайль себе на колени. Положив голову ему на плечо. Дани вздохнула:
 — А музыка?
 — Геммы здесь нет. Ей бы не понравилось тут жить, да и мои родители вряд ли захотели бы оставить ее у себя.
 — Я бы тоже чувствовала себя здесь не в своей тарелке, — сказала Дани, но, спохватившись, тут же извинилась, поняв, что позволила себе в открытую критиковать его родителей. — Я не то хотела сказать.
 — Я знаю, что ты хотела сказать. Просто я не должен был привозить тебя сюда. Мои родители… К ним нужно привыкнуть. Давай не будем больше говорить об этом. Если ты не успокоишься, то не сможешь покормить Абигайль.
 Она кивнула, невольно потершись при этом щекой о его тонкую хлопковую рубашку. Он излучал тепло, надежность и безмятежное спокойствие. Ей стало немного легче на душе.
 — Всякий раз, стоит мне расстроиться, у меня перестает идти молоко, — призналась она.
 — Знаю. — Он прижался подбородком к ее макушке.
 — Где твои родители? — Она поморщилась. Похоже, ей никак не отделаться от мыслей о них.
 — Они вернулись в лабораторию.
 — А-а. — Она искоса взглянула на него. — Это из-за меня?
 — Нет. Разве ты не слышала сигнал тревоги? Их последний эксперимент достиг решающей стадии. Им пришлось спуститься вниз.
 — Так часто случалось, когда ты был ребенком? — вдруг спросила она.
 — Я был очень самостоятельным в детстве.
 — По собственной воле… или по необходимости?
 — Разве это имеет значение?
 Он произнес это с таким стоическим спокойствием, с таким смирением, что ей потребовались все ее силы, дабы ответить так же спокойно:
 — Если бы это не имело значения, я бы не спрашивала.
 Вырвавшийся из его груди вздох свидетельствовал о том, что свою боль он давным-давно запрятал глубоко внутри, скрыв под маской ледяного равнодушия.
 — Мои родители всегда были целиком и полностью поглощены своими экспериментами, поэтому у них редко выпадала свободная минутка. Я очень рано понял, что, если чего-то хочешь, будет быстрее и проще сделать это самому. Я ответил на твой вопрос?
 Она сидела, наморщив лоб и покачивая ногой. Да-а, его жизнь в корне отличалась от ее. У нее было много братьев и сестер, и ее родители не могли бы сбежать от них и уединиться в подвале, даже если бы очень захотели.
 — Сколько раз Хью и Элли приходили в школу, когда ты принимал участие в каком-нибудь общешкольном мероприятии?
 — Они приходили несколько раз. — Он хрипло рассмеялся. — Только немного запаздывали.
 — Как на нашу свадьбу? — прошептала она. — Примерно настолько опаздывали?
 — Да.
 Одним коротким «да» он ответил ей на все ее вопросы. Теперь Дани могла представить себе его жизнь до мельчайших подробностей. Долговязый светловолосый мальчик с растерянным, словно молящим о помощи взглядом и при этом до странного замкнутым выражением лица. Каждый день он возвращался из школы в темный, неосвещенный дом, проходя через заросший бурьяном двор. Вероятно, ему приходилось собирать в кулак все свое мужество, чтобы заставить себя открыть входную дверь. А внутри его встречала безмолвная тишина. Повсюду совершенно темно, ни зги не видно; никаких тебе аппетитных запахов из кухни. В доме был только холодильник, до отказа набитый химическими препаратами, всевозможными колбами и выращиваемыми культурами. А также родители, по сути поселившиеся в подвале. Если ему хотелось поесть, то готовить приходилось самому. Если нужна была помощь с домашними заданиями, то он обращался к соседу. А если ему хотелось, чтобы его обняли или похвалили? Тогда как?
 Она зажмурилась, до того ей самой стало больно от этих мыслей. Когда Ник был еще маленький, он установил свою первую систему оповещения в случае тревоги. Если потребность во внимании со стороны родителей становилась непреодолимой, он нажимал на кнопку. Вряд ли, конечно, он часто поддавался подобному искушению. Но если такое все-таки случалось, наверняка ему приходилось долго ждать. Она была уверена, что он часами стоял около лестницы, ведущей в неосвещенный, наглухо закрытый подвал, и ждал, ждал. Наверное, все детство провел в одном бесконечном ожидании. И неизменным его спутником было разочарование. Сплошное разочарование.
 Внезапно перед ее мысленным взором возник образ Ника в день их свадьбы. То, как он стоял в нерешительности на пороге кабинета судьи, затягивая начало церемонии. Может, у него все еще теплилась робкая надежда на то, что родители все-таки появятся в последнюю минуту?
 На этот раз она не сумела сдержать слезы.
 — Мне не нужна твоя жалость, Дани. Я ее не хочу.
 И он нежно поцеловал ее в губы, а потом язык его проник еще глубже. Это было совсем не похоже на то, что произошло между ними в его кабинете. Тогда вспыхнувшая искра, пробежав по жилам, обожгла их пламенем острого, неукротимого желания. Сейчас поцелуй был совершенно другой.
 Нежный, а не властный; благодарный, а не требующий. Ник обнимал и ее и дочурку с любовной заботливостью, его губы пахли вином и имбирем. Едва слышно вздохнув, она положила голову ему на плечо и доверчиво прижалась к нему. Напряжение, охватившее Дани после злосчастного обеда, постепенно проходило. Он расстегнул ее блузку и начал осторожно разминать ладонью набухшую от молока грудь, поглаживая при этом чувствительный сосок. Более эротичного момента ей еще не доводилось испытывать. Реакция ее была мгновенной: по всему телу сразу разлился знакомый жар, и его ладонь стала влажной.
 — Вот и молоко, — удовлетворенно констатировал он, аккуратно поднося головку Абигайль к живительному источнику питания. — Давай, моя ягодка. Кушать подано.
 Дани закрыла глаза. Ей было хорошо, как никогда. Она еще теснее прижалась к Нику, сама себе не веря, что ее заветная мечта превратилась в реальность. Одна лишь грустная мысль нарушала тихую прелесть этой минуты: да, у нее есть муж и ребенок. Она должна быть довольна. Но ей хочется большего. Господи, кажется, все на свете отдала бы за то, чтобы их свадьба была настоящей, а муж оказался человеком, которому доверяешь безраздельно. И еще одно…
 Ей хотелось любви. Любви Ника.
 У нее вдруг перехватило дыхание от внезапного страшного озарения. Боже, только не это! Ведь на самом деле ей хочется, чтобы ее свадьба не была фиктивной, только потому, что в какой-то момент она влюбилась в своего мужа. Влюбилась по уши. Безоглядно.
 Ник убедился в том, что входная дверь в родительский дом плотно закрыта. Стоя на крыльце, быстро окинул взглядом заброшенный, неухоженный двор. За прошедшие годы он ничуть не изменился. Когда-то, давным-давно, Ник предпринял было попытку превратить эту бурую, поросшую бурьяном землю в зеленый, цветущий сад. Ну, хотя бы в некое его подобие. Но все напрасно. Ничего не вышло.
 — Ник, ты идешь?
 Он оторвал взгляд от голого клочка земли. Около массивной чугунной калитки, от которой так и веяло холодом, стояла Дани. Она помахала ему рукой, а затем перегнулась через открытое окно к заднему сиденью, закрепляя ремнями дорожную кроватку Абигайль. У него даже дух захватило.
 За его спиной — дом его детства на фоне хмурого осеннего неба. Прямо перед ним сильный ветер гнал по двору одинокий дрожащий лист. А он стоял, не двигаясь с места и внутренне сопротивляясь и внезапному холоду, и быстро сгущавшейся тьме: бушевавшей в его душе буре ни за что не вырваться наружу.
 Дани подошла к холодной чугунной ограде и ухватилась за нее руками. — Ник! Чего ты ждешь? Он судорожно вздохнул. Крепко стиснул зубы, сжал кулаки. По ту сторону ворот его ждет жизнь. Бьющая через край, увлекательная жизнь.
 Это как раз то, в чем он остро нуждается. Если судьба подарит шанс выбраться из ледяной пустыни, ему понадобится то, что находится по ту сторону этих ворот.
 — Я больше ничего не жду, — объявил он, преисполненный внезапной решимости.
 Дани пнула ногой картонные коробки, наставленные друг на друга.
 — Послушай, Ник, в этой спальне нет места для еще одного ящика. Мне и так придется переползать через них, чтобы добраться до кровати.
 — А тебе и не надо здесь спать.
 — Мы данный вопрос уже обсудили. Я не буду спать с тобой. Может, положим оставшиеся вещи в твою спальню?
 — Ладно. Так уж и быть. В любом случае следует поторопиться. Через час приедет Рэвен Сьерра, а нам еще предстоит все здесь прибрать.
 — Я могу помочь тебе на кухне?
 — Нет, спасибо. Все доставят в готовом виде.
 — Ужин настолько важен? — с беспокойством спросила Дани.
 — Да, весьма важен. Уже просочились слухи о том, как мы оплошали в компании «Игрушка».
 — Но это не наша вина!
 — Конечно же, наша. Система безопасности обязана быть безопасной и надежной. Наши конкуренты расписывают клиентам, как десятилетняя девочка сумела взломать нашу систему и буквально парализовать работу всей компании.
 Дани болезненно поморщилась.
 — Все ясно. Не помешает сегодня же вечером, в свою очередь, немного поработать с потенциальными клиентами.
 — Вот именно. — Он чуть усмехнулся. — Из нас получится отличная команда. Как думаешь, дорогая?
 — Нисколько в этом не сомневаюсь. — Она просияла.
 Дани едва успела застегнуть молнию на платье, как Гемма объявила о прибытии гостей.
 — ОБЪЯСНИТЕ, ЧТО ЗНАЧИТ ОТПРЫСК ЖЕНСКОГО ПОЛА СЬЕРРА, — потребовал компьютер.
 — Ты о дочке Рэвена? Что ты хочешь, чтобы я объяснила?
 — ОТПРЫСК СЬЕРРА ХОДИТ И РАЗГОВАРИВАЕТ. ОБЪЯСНИТЕ ОТКЛОНЕНИЕ ОТ НОРМЫ.
 — Ах, вот ты о чем. Ривер старше Эбби. Ознакомься с данными о стадиях развития человека, Гемма. Очень скоро Эбби тоже начнет ходить и разговаривать.
 — ИДЕТ ОБРАБОТКА ПОЛУЧЕННОЙ ИНФОРМАЦИИ.
 — Отлично. Ты тут пока обрабатывай себе на здоровье, а я пойду встречать гостей.
 Те уже собрались в гостиной. Дани с интересом рассматривала Рэвена Сьерру: черноволосый, с угловатыми чертами лица. Немного выше Ника, поджарый — Выглядел так, словно изголодался и не прочь хорошенько подкрепиться. Он спокойно выдержал пристальный взгляд Дани, не менее внимательно, в свою очередь, изучая ее. Затем протянул ей руку. Рукопожатие его было холодным и твердым. От нее не ускользнула та циничная откровенность, с которой он оценил ее женские достоинства. Что ж, значит, перед ней человек, не только умудренный житейским опытом, но и порядком от него подуставший и утративший вкус к жизни.
 — Очень рад нашему знакомству, миссис Коултер. — Она отметила про себя определенную сухость, даже холодность в его тоне.
 — Пожалуйста, зовите меня просто Дани. — Она улыбнулась дочери Рэвена. — А ты, должно быть, Ривер (River — река (англ.).)?
 Имя очень подходило этой девчушке: маленькая, подвижная, как ртуть; а глаза у нее оказались какого-то неопределенного цвета — не то серые, не то голубые. Сначала некоторое время она с серьезной задумчивостью изучала Дани, но потом вдруг робко улыбнулась щербатым ртом.
 — Хочешь взглянуть на Эбби? — предложила Дани.
 Ривер молча взяла Дани за руку, и они пошли в детскую. Там как раз звучал какой-то рассказ.
 — Что это? — широко раскрыв от удивления глаза, спросила Ривер.
 — Если не ошибаюсь, «Спящая красавица», — едва не застонала Дани.
 — А кто рассказывает? — Малышка с любопытством осмотрелась.
 — Это Гемма. Компьютер. Делает для нас всякие вещи. Может, например, включать или выключать свет, открывать или закрывать двери, приготовить кофе. Если ей немного помочь, то справится с приготовлением обеда.
 — А она… она разговаривает с вами?
 — Постоянно. Хочешь сама с ней поговорить?
 — Да. — Сложив ладошки, Ривер нерешительно спросила: — А что мне сказать?
 — Все, что хочешь.
 Набрав побольше воздуха, Ривер выпалила:
 — Здравствуй.
 Чтение рассказа мгновенно прервалось, затем последовала просьба:
 — ПРЕДСТАВЬТЕСЬ, ПОЖАЛУЙСТА.
 — Гемма хочет, чтобы ты сказала, как тебя зовут.
 — А-а. Меня зовут Ривер Сьерра, и я пришла навестить малютку.
 Этим ответом ей удалось сразу же завоевать прочное расположение Геммы, которая с превеликим удовольствием поведала Ривер мельчайшие подробности о жизни вверенного ее неусыпному попечению отпрыска женского пола. Дани пришлось быстренько вмешаться:
 — Задействуй образовательную программу для шестилетних, когда беседуешь с Ривер.
 — КОД, ДАЮЩИЙ ПРАВО ОТДАВАТЬ ПРИКАЗЫ.
 — Мне не нужен никакой специальный код, Гемма. Ник сказал, что достаточно моего устного распоряжения.
 — УСТНОГО РАСПОРЯЖЕНИЯ ДОСТАТОЧНО ТОЛЬКО В ДОМЕ ШЕРАТОНОВ, А НЕ В ГЛАВНОЙ РЕЗИДЕНЦИИ КОУЛТЕРОВ.
 — Ты что, смеешься?
 — Какие-то проблемы? — спросил Рэвен, входя в детскую.
 — Нет-нет. Все в порядке. Я просто дала компьютеру команду вести беседу, сообразуясь с возрастом ребенка. — Дани с трудом выдавила из себя улыбку.
 — Не похоже, чтобы вам это удалось.
 — Это я виноват, — вмешался Ник. — Гемма, устный приказ Дани обязателен для выполнения в любом месте.
 — ПОНЯТНО. В ПРОГРАММУ ВНОСИТСЯ ИЗМЕНЕНИЕ.
 — Ну вот, Ривер, — объяснила Дани. — Если Гемма скажет что-то непонятное, просто попроси ее объяснить.
 — Она может рассказать мне сказку? — Задав вопрос, Ривер бросила тревожный взгляд на отца. — Как… если бы она была моей мамой?
 Равен заметно напрягся. Дани захотелось по-матерински обнять девочку, но она не решилась.
 — Конечно, может. Сядешь в кресло-качалку около Эбби? Если она заплачет, дай мне знать.
 — ЭТА ПРОСЬБА ИЗЛИШНЯЯ, — перебил ее компьютер. — ПЛАЧ АВТОМАТИЧЕСКИ ВКЛЮЧАЕТ ТРЕВОГУ НА ПЕРВОМ УРОВНЕ БЕЗОПАСНОСТИ.
 — Гемма! Позволь, пожалуйста, Ривер прийти за нами самой. Ладно? Компьютер издал резкий звук.
 — Это у Геммы означает «да». — Дани невинно улыбнулась.
 К счастью, после этого инцидента Гемма вела себя безупречно. Она «поиграла» с Ривер и снабдила Рэвена детальным описанием своих возможностей наряду с их наглядной демонстрацией.
 За ужином они обсуждали вопрос о том, чем компьютерная система такого типа может быть полезна семейству Сьерры дома и на работе.
 Когда трапеза подходила к концу, Дани, извинившись, ушла на кухню сварить кофе, предоставив Нику самому ответить на ряд чисто технических вопросов. Нанятые повара и официанты уже давно ушли, оставив кухню в идеальном порядке. И где-то посреди этого строгого великолепия должна была находиться плита. Но весь вопрос, где.
 — Гемма, не знаешь, где плита?
 — НЕ МОГУ ВЫПОЛНИТЬ ВАШУ ПРОСЬБУ. ЭТА ИНФОРМАЦИЯ ТРЕБУЕТ ОТМЕНЫ СТАТУСА СЕКРЕТНОСТИ НОМЕР ОДИН.
 — Ты шутишь?!
 — ВКЛЮЧЕН ПОИСК ЗНАЧЕНИЯ СЛОВА «ШУТИШЬ». ОДНУ МИНУТУ. «ШУТИШЬ» ОЗНАЧАЕТ ПОДДРАЗНИВАТЬ; ПРИБЕГАТЬ К ЮМОРУ ИЛИ ОБМАНУ, ЧТОБЫ РАЗЫГРАТЬ КОГО-ЛИБО. ТАКАЯ ОПЕРАЦИЯ МОЕЙ ПРОГРАММОЙ НЕ ПРЕДУСМОТРЕНА.
 — Ник сказал, чтобы ты подчинялась моим устным приказам. Слышишь, ты, механическое чучело? Немедленно отвечай, где стоят плита и холодильник!
 — НЕ МОГУ ВЫПОЛНИТЬ ВАШ ПРИКАЗ. ЭТА ИНФОРМАЦИЯ ТРЕБУЕТ ОТМЕНЫ СТАТУСА СЕКРЕТНОСТИ НОМЕР ОДИН. А ВАМ РАЗРЕШЕН ДОСТУП К ИНФОРМАЦИИ ТОЛЬКО НА УРОВНЕ СЕКРЕТНОСТИ НОМЕР ДВА.
 — Что-о-о?!
 Ник резко распахнул дверь в кухню.
 — Что, черт возьми, тут у вас происходит? Ваши вопли слышны даже в гостиной.
 — Я тут ни при чем, — в один голос ответили Дани и Гемма.




 Глава ДЕВЯТАЯ


 — Твой компьютер не желает говорить, где стоит плита, — с гневом обрушилась на мужа Дани.
 — Гемма! Предоставь миссис Коултер доступ к информации на уровне безопасности номер один. Отныне ты должна отвечать на все ее вопросы и выполнять все ее команды. Тебе ясно, Гемма?
 — ДА.
 — А теперь скажи мне, где эта чертова плита!
 — ИДЕТ ОБРАБОТКА ВОПРОСА. ЧЕРТОВА ПЛИТА НАХОДИТСЯ В ДВУХ МЕТРАХ СПРАВА ОТ ВАС.
 — Благодарю! — рявкнула Дани. — А теперь я желаю, чтобы мой муж объяснил, почему сведения о кухонных принадлежностях заслуживают уровня безопасности номер один. И более того, я желаю, чтобы он объяснил, почему я — его жена и деловой партнер — до сих пор не имею к нему доступа.
 — Этот вопрос мы обсудим после ухода гостей.
 У Дани возникло очень странное чувство. Нет, вернее сказать, родилась уверенность в том, что Ник что-то от нее скрывает. Нужно было, не откладывая, вызвать его на откровенное объяснение.
 — Ну, не тяни. Просто ответь, и все, — продолжала настаивать она.
 — Я единственный, кто имеет доступ к информации на уровне безопасности номер один, за исключением покойного отца Питера.
 — Почему?
 — Потому что доступ к уровню номер один дает возможность изменять программу Геммы. — В его потемневших глазах мелькнуло выражение горькой самоиронии. — Полагаю, тебе понятно мое нежелание выпускать из своих рук столько власти. Гемма! Приготовь, пожалуйста, кофе.
 — БУДЕТ СДЕЛАНО.
 В конце длинного стола какой-то черный предмет цилиндрической формы вдруг начал издавать шипящие звуки, и послышалось бульканье, характерное при закипании кофе. Дани покачала головой.
 — Невероятно.
 — Рад, что это произвело на тебя впечатление. — Чуть поколебавшись, он быстро наклонился и поцеловал ее — не спеша, словно впитывая в себя нектар ее губ. По-видимому, он решил, что Рэвен вполне может подождать. — Добро пожаловать домой, — вымолвил он наконец.
 Дани прильнула к нему всем телом. Его слова прозвучали как обещание. Впервые за долгое-долгое время к ней вернулась надежда.
 Ночь полностью вступила в свои права, и дом погрузился в тревожную тишину. С самого детства у него случались приступы бессонницы, и тогда он с особенным рвением принимался за работу — хватался за нее, как утопающий за соломинку. Но сегодня вечером ему не помогала даже его работа.
 Ник тихо вышел из спальни. Подойдя к спальне жены, увидел, что дверь приоткрыта, а на столике возле кровати горит ночник. Он вошел и улыбнулся, обнаружив, что Дани крепко спит. Ник поправил одеяло, убрал лежащую рядом с женой раскрытую книгу.
 Последние несколько недель удача улыбается ему. Спустя пять бесконечно долгих лет ему наконец-то удалось уговорить Дани выйти за него замуж. Она подарила ему дочь. А теперь вот спит в его доме, связанная с ним брачным договором по крайней мере на год. Он надеялся, что вскоре ему удастся убедить ее разделить с ним и супружеское ложе. У него есть все, абсолютно все, о чем он мечтал.
 — МИСТЕР КОУЛТЕР, — шепотом позвал его компьютер.
 — Что случилось, Гемма?
 — ПРОИСХОДИТ ЧТО-ТО НЕОБЫЧНОЕ?
 — Нет, Гемма. Я просто проверяю, все ли в порядке с членами моей семьи. — Легкая улыбка тронула его губы.
 — НИКАКИХ ОТКЛОНЕНИЙ?
 — Пока нет. — Он хотел было дотронуться до Дани, но передумал. Нет. Не сейчас. Он не коснется ее до тех пор, пока не сможет предложить ей нечто большее, чем просто физическая близость. Он опустил руку. — Выключи свет, Гемма.
 Следующие две недели промелькнули так быстро, что Дани не успела оглянуться. Поначалу она не знала, чего ждать от брака с Ником, как ее вспыхнувшая любовь к нему отразится на их отношениях. К счастью, все складывалось очень хорошо. Между ними возникла та дружеская легкость, которая помогала снять подспудное напряжение.
 Рэвен Сьерра согласился испытать Гемму. Дани с Ником вместе работали над этим проектом, и между ними возникло такое взаимопонимание, о каком она прежде и мечтать не смела. Каждый день, закончив работу, они усаживались рядом, болтали и от души смеялись. Иногда по вечерам они читали или смотрели видеофильмы. Но самые дорогие минуты для нее наступали тогда, когда они оба уютно устраивались на тахте, а Абигайль лежала между ними. К сожалению, такое случалось не часто.
 Все это время она старательно боролась со своими страхами и опасениями, всячески убеждая саму себя, что если Питер оказался ненадежным мужем, то это совсем не значит, что и Ник окажется таким же: ведь ему присущи и основательность, и твердость, и прямота — качества, напрочь отсутствовавшие у ее бывшего мужа. Хочет того Ник или нет, но внутри него заключена огромная эмоциональная энергия. Ее же задача — найти способ, как дать ей выход.
 Время. Время — вот единственное, что ей для этого нужно.
 — Дани, — позвал Ник, выйдя из своего кабинета. — Где ты была?
 Она задержалась на минуту в прихожей, уловив в его вопросе скрытое напряжение.
 — Ах, да. Совсем забыла предупредить Гемму. Мне сегодня надо было пойти на прием к врачу.
 — К врачу Эбби? — с нескрываемым неудовольствием спросил он.
 — Я не лишила тебя воспоминания, Ник, — мягко обратилась она к нему. — Я бы ни за что так с тобой не поступила. Проконсультироваться с врачом нужно было мне… — Чувствуя, как краснеет, она замолчала на полуслове.
 — Все в порядке? — Ник заметно расслабился.
 — Да. — Дани ждала, что он еще что-то добавит, но, к ее огромному облегчению, Ник лишь кивнул в ответ и направился в свой кабинет, но она, повинуясь внезапному порыву, предложила: — Хочешь пойти со мной кормить Эбби?
 — Мне почему-то кажется, что тебе будет сложно расслабиться, видя, как я за тобой наблюдаю.
 — Да нет же. Я ничуть не против.
 — Если ты действительно не против, тогда пойдем.
 Она примостилась на краешке кушетки, искоса бросив на него любопытный взгляд. Надо же, они знакомы пять лет. и у нее ни разу за это время не возникло и тени сомнения в том, что он ничем не отличается от своего компьютера. Какой нелепой кажется теперь сама мысль о том, что Ник — бесчувственная, не умеющая переживать машина.
 — Садись здесь, — позвал ее Ник. Он занял противоположный край кушетки и теперь полулежал, опираясь на подлокотник. Раздвинув ноги. Ник выразительно похлопал себя по бедрам, и она не замедлила втиснуться в узкое пространство, которое он ей предназначил. Как всегда, ей было очень удобно, и ее охватило блаженство от столь тесной близости. Он взял у нее Абигайль, пока она расстегивала блузку.
 — Ник, ты ведь не как Гемма, правда?
 — Конечно же, я как Гемма. — Он передал ей малышку. — Мы с ней два сапога пара, дорогая. Разве не ты сама все время об этом твердила?
 — Возможно. — Абигайль, довольно причмокивая, жадно сосала. — Но ты не как Гемма. Теперь я это понимаю.
 — Что ты имеешь в виду, солнышко? Она и сама не знала. Похоже, лучше поменять тему.
 — Что это за стекло у тебя за столом?
 — Видеомонитор. Он может передавать сразу шестнадцать различных изображений. В остальных комнатах видеомониторы способны принимать лишь какое-то одно изображение.
 — То есть в каждой комнате стоит видеомонитор?
 — Да.
 — И за чем ты все время следишь?
 — За всем, что подключено к этой видеосистеме. За домом, офисом. Даже за некоторыми из наших клиентов, если такое предусмотрено контрактом.
 — Я ничего об этом не знала. — Она сразу насторожилась. — Погоди-ка. Значит, все комнаты подсоединены к этой видеосистеме и камера может передавать из них изображение на твой экран?
 — Да. Если возникнет какая-то чрезвычайная ситуация, Гемма включит камеру, чтобы я мог ее оценить и принять решение.
 — Но она, надеюсь, не все время включена на запись?
 — Нет. Она записывает только тогда, когда получает соответствующее распоряжение. — Чуть помолчав, он продолжил с глубоким вздохом: — Думаю, тебе следует знать, что в доме Питера тоже установлены камеры. Он сам попросил об этом, когда я монтировал Гемму. Но он ни разу их не включал.
 — А ты? Ты их включал?
 — Впервые это произошло, когда у тебя возникли проблемы с кормлением Абигайль. — Голос его чуть задрожал: для человека, лишенного эмоций, он слишком расчувствовался.
 Так, теперь понятно, почему он примчался к ней тогда в одних лишь наспех натянутых джинсах. И все же ей надо знать:
 — Были еще случаи, когда ты просил Гемму включить камеру?
 — Да. — Он чуть подвинулся, и она почувствовала спиной, как заиграли его мышцы. — Я каждое утро наблюдал за Абигайль, разговаривал с ней. Знаю, я поступал неправильно. Но, Дани, ради Бога, неужели ты не можешь понять? Ведь она моя дочь. Я хотел видеть ее каждый день.
 — Да, я понимаю. Но ты должен был попросить разрешения. Ник. — Дани решила рискнуть и слегка подтолкнуть его в нужном направлении: — Ты ведь любишь Эбби, правда?
 — Она моя дочь. — Уклончивый ответ, чтобы не сказать больше.
 — И ты любишь ее, да?
 — Я готов отдать за нее жизнь, — ровным голосом ответил он. — Я бы сделал все на свете, только бы уберечь ее от беды. Я хочу стать частью ее жизни и хочу, чтобы она была частью моей жизни.
 Ну же, Ник! Произнеси эти слова. Просто произнеси, и все.
 Он молчал. Она закрыла глаза.
 Ей было больно. Больнее, чем она могла себе представить. Ведь она не сомневалась, что у него те же самые чувства, что и у нее.
 У всех людей есть чувства. И у Ника они тоже должны быть, несмотря на его детство. Просто он еще не нашел способ, как их выразить, и не сознает всей их важности. Если бы только ей удалось найти путь к его сердцу, вырвать его из ледяного плена, разбить сковавший его панцирь!
 — Этого недостаточно, — прошептала Дани. — Я не могу так жить. Думала, что смогу, но нет.
 Дани вскочила с кушетки, крепко прижимая к себе Абигайль. Ник быстро последовал за ней. Он догнал ее уже в детской, схватив за плечи; мягко разжал руки и, взяв Абигайль, уложил ее в кроватку. Затем перевел взгляд на Дани — холодный и отстраненный.
 — Чего ты от меня хочешь? Что еще я могу предложить кроме того, что уже дал?
 — Та ночь так мало для тебя значила? Просто забавное приключение накануне Нового года? — Она не сводила с него глаз в надежде разглядеть хоть какие-то признаки того, что он на самом деле что-то чувствует в глубине души.
 — Я никогда этого не говорил.
 — Ты никогда ничего не говорил! — Она помнила ту ночь; то, каким он был нежным, страстным. То, как жадно, словно изголодавшись, касался ее. То, как смотрел на нее, — будто целую вечность ждал минуты, когда сделает ее своей. И все же, все же… Как хотелось ей верить в любовь, в его любовь. — Нет, не могла же я все придумать. Между нами действительно пробежала искра, возникло чувство, от которого так просто не отмахнуться. Не верю, что ты ничего не-не чувствовал.
 — Слова? Жить без них не можешь? — усмехнулся он. — Тебе так необходимы сладкие сказочки? Типа тех, что рассказывал тебе Питер?
 — Нет!
 — А может, ты этого хочешь?
 И он впился в ее губы — жадно, требовательно, безотрывно. Прижал к себе так крепко, что она не могла ошибиться в его истинных чувствах: он хотел ее с той же всепоглощающей, безоглядной страстью, что и она его.
 — Нет, Ник. Мы не можем.
 — Уже смогли. Наша дочь — лучшее тому подтверждение.
 — Но это вовсе, не значит, что мы поступаем правильно. Ты не любишь меня. Ты даже не любишь свою дочь.
 На мгновение он замер, затем произнес:
 — Я здесь, рядом с тобой, и намерен сделать все от меня зависящее, чтобы наш брак удался. Я делаю все ради тебя и Абигайль. И мы хотим друг друга. Ты ведь не можешь этого отрицать?
 — Нет, не могу, — подтвердила она охрипшим от волнения голосом. — Но это не оправдывает наше поведение. Ни тогда, когда была зачата Абигайль, ни теперь.
 — Неужели ты и вправду дала обет целомудрия?
 — Именно так, — признала она, делано рассмеявшись.
 — Дани, пожалуйста, пусть наш брак будет настоящим.
 — Настоящий брак — это брак навсегда, до конца жизни. Но Питер этого не захотел. — Она пристально, не мигая, смотрела на него. — А ты, Ник? Ты этого хочешь?
 — Питер был дурак. Он не заслуживал ни твоей любви, ни твоего доверия.
 — Ты не ответил. Ты хочешь, чтобы брак связал нас навеки?
 Вопрос остался без ответа. Выражение его лица сделалось замкнутым, бесстрастно-отчужденным. О, сколько раз ей приходилось видеть его таким!
 — Я не брошу ни тебя, ни Абигайль. И сделаю все, что смогу, ради твоего счастья. Ты можешь мне верить, Дани. Я не предам тебя, — сухо сказал он.
 — А как же любовь?
 Он не ответил, и Дани поняла, что это ей решать, сможет ли она жить без любви. И кто в состоянии предугадать будущее? Возможно, со временем придет и любовь.
 Должно быть, он почувствовал, какое решение она приняла, потому что, подхватив ее на руки, понес в спальню. Переступив порог комнаты, Ник поставил ее на ноги. Два осторожных, недоверчивых человека, одновременно хотевших и боявшихся верить. Оба страшились сделать этот шаг навстречу друг другу.
 Она глубоко вздохнула, вдруг увидев, что у нее расстегнуты блузка и бюстгальтер. Ник, медленно протянув руку, совсем опустил бретельки. Она не запротестовала и позволила ему рассмотреть себя.
 — Ты изменилась.
 — Естественно. Ведь у меня теперь ребенок. — Она тихо рассмеялась.
 — Мне хочется увидеть и другие изменения в твоем теле. — Он снял с нее сначала блузку, а потом и бюстгальтер. Его пальцы ощупали ее кожу вокруг темных, набухших сосков. — Они стали больше. И потемнели.
 — Тебе не нравится? — По ее телу пробежала легкая дрожь.
 — Что ты! Интересно, когда мы займемся любовью, молоко будет сочиться?
 — Я… не знаю. — Она удивленно покачала головой.
 — Что ж, в таком случае нам предстоит это выяснить. — Его руки опустились ниже.
 Она ничего не сказала, просто нервно кивнула в знак согласия. Он нащупал пуговицу на ее джинсах, расстегнул, затем опустил вниз молнию. Стянув ей джинсы до бедер, присел перед ней на корточки, чтобы сначала снять их с одной ноги, потом с другой. Дани положила ладони ему на голову, и его волосы щекотали ей руки. Она вся трепетала с головы до ног, остро сознавая, что ее почти нагое тело прикрывает лишь треугольный лоскут белой хлопковой ткани, удерживаемый узенькой резинкой.
 К ее удивлению, Ник не стал сразу до конца ее обнажать. Вместо этого он положил ладонь на ее слегка округлый живот, и по ее телу разлилось приятное тепло.
 — Трудно поверить, что еще несколько месяцев назад здесь обитала наша Абигайль.
 — Это тебе трудно поверить. А мне нет.
 — Жаль, что меня не было рядом с тобой с самого начала. — Он поднял голову, и ее едва не ослепил блеск синевы его глаз. — Может, в следующий раз удастся.
 — Я еще не совсем оправилась после этого раза, а ты уже заводишь речь о следующем?
 — Я рос в полном одиночестве. Не хочу, чтобы такая же участь постигла и Абигайль. Мне хотелось бы, чтобы она наслаждалась жизнью в семье, подобной твоей, а не страдала бы оттого, что пришлось расти в семье вроде моей.
 Прежде чем Дани успела что-либо ответить, он закончил раздевать ее, сняв с нее трусики. Казалось, она должна бы чувствовать смущение и неловкость. Но ничего подобного. Благодаря Нику она чувствовала себя прекрасной и желанной. Он тоже разделся. Теперь они стояли друг перед другом в наряде Адама и Евы.
 Еще мгновение — и тела их слились. Они заново открывали для себя друг друга, постепенно превращая свои воспоминания в новую реальность. Ее пальцы скользили по густым волнистым волоскам на его груди, а он жадно покрывал поцелуями ее груди. Исследуя каждую мышцу его сильного тела, она все время чувствовала, как его губы скользят по ее животу и бедрам.
 Они всеми силами отдаляли этот момент, хотя оба стремились к нему, раздираемые желанием. Она раскрылась для него, словно нежный цветок. Ее движения были изящны и грациозны. По его глазам она видела, что ему хотелось бы растянуть удовольствие, взять ее медленно, постепенно. Но, как и в ту предновогоднюю ночь, он был не в силах устоять перед напором неистовой страсти.
 Он погрузился в нее целиком, до конца, не в силах ни остановиться, ни замедлить свой порыв. Она обвилась вокруг него, стремясь почувствовать кожей каждую клеточку его тела. Наступил высший, сладчайший момент их близости: в благословенной радости слились их сердца и души. Бесконечно долгие месяцы понадобились им, дабы пересечь бесплодную пустыню и утолить наконец свою жажду чувств.
 Когда Дани проснулась, было совсем темно. Ник крепко прижимал ее к себе, согревая теплом своего тела.
 — Свет, — прошептала она. — Десять ватт. В комнате стало чуть светлее. Дани взглянула на спящего Ника. Даже во сне он был начеку, и выражение его лица оставалось замкнутым и сдержанным. Все та же до боли знакомая маска. Без нее она видела его лишь считанные разы, да и то на какие-то короткие мгновения. И тогда отчаянные тоска и желание проступали сквозь маску, лишний раз подтверждая то, о чем она и так давно догадывалась: вопреки его яростному нежеланию это признать, он был человеком глубоко чувствующим и эмоциональным.
 Она очень осторожно высвободилась из его объятий и пошла в гостиную. Остановилась перед огромным окном, остро ощущая приближение рассвета: ее душа сейчас тоже словно заново рождалась.
 Как все это похоже на ее любовь к Нику. Она, эта любовь, всегда жила в ней, скрытая от посторонних глаз, и вот выбралась на свет Божий, освещая душу своим ярким светом.
 — МИССИС КОУЛТЕР?
 — Что, Гемма?
 — ПРОИСХОДИТ ЧТО-ТО НЕОБЫЧНОЕ?
 — Нет, Гемма. Ничего необычного не происходит. — Она радостно рассмеялась.
 — У ВАС ЕСТЬ КАКИЕ-НИБУДЬ ПОЖЕЛАНИЯ?
 — Мне абсолютно ничего не надо. — Хотя нет. Есть у нее один вопрос, на который Ник так ни разу и не дал ей прямого ответа. — Гемма, почему у ССИ финансовые трудности?
 — ЖДИТЕ ОТВЕТА. ПОТЕРЯ ОСНОВНОГО КАПИТАЛА ПРИВЕЛА К СНИЖЕНИЮ НОМИНАЛЬНОЙ СТОИМОСТИ.
 — Потеря основного капитала? Как это произошло?
 — КАПИТАЛ БЫЛ НЕЗАКОННО ИЗЪЯТ ИЗ ССИ.
 До Дани не сразу дошел истинный смысл этого ответа.
 — Объясни все подробно. Гемма.
 — ДЛЯ ПОЛУЧЕНИЯ ОБЪЯСНЕНИЯ ТРЕБУЕТСЯ ДОСТУП К ПЕРВОМУ УРОВНЮ БЕЗОПАСНОСТИ.
 — У меня есть доступ к первому уровню безопасности! — Голос ее осекся. — А теперь объясни, что ты имела в виду.
 — ЖДИТЕ ОТВЕТА. — Ожидание показалось ей вечностью. Наконец Гемма снова заговорила: — СРЕДСТВА БЫЛИ НЕЗАКОННО СНЯТЫ МИСТЕРОМ ПИТЕРОМ ШЕРАТОНОМ. НОМЕР СЧЕТА…
 — Прекрати передачу информации, Гемма, — раздался голос Ника.




 Глава ДЕСЯТАЯ


 Дани резко обернулась.
 — Это правда? — ошеломленно спросила она. — Питер растратил деньги ССИ?
 — Да.
 — И ты так и не вернул себе эти деньги? — Губы у нее дрожали. — Так вот почему у нас финансовые затруднения. Что он сделал с деньгами? Почему ты не смог обнаружить их? — Он отвернулся от нее, и она нахмурилась. Что-то большее скрывается за всем этим, о чем он не хочет ей говорить. — Ник?
 Он почесал затылок. Потом взглянул ей в глаза.
 — Хочешь правду?
 — Было бы приятно хоть раз ее услышать ради разнообразия.
 — Он отдал деньги Кристи Валленс.
 — Своей помощнице? Но… — Внезапно она все поняла. — Он собирался оставить меня ради нее. Так вот куда он ехал, когда попал в автокатастрофу.
 — Да.
 — Но это по-прежнему не объясняет…
 — Она была беременна.
 Дани едва не упала в обморок.
 — Нет! Этого не может быть.
 — Она родила сына. Сейчас они живут в Европе.
 — Нет! Он не мог иметь детей!
 — Очевидно, мог. Были сделаны тесты, Дани. И хотя кажется невероятным, но это ребенок Питера. — Ник мрачно усмехнулся.
 — Она лжет! Наверняка хорошо заплатила, чтобы результаты теста подтасовали. Он покачал головой.
 — Как ты думаешь, почему я так долго отсутствовал? Я должен был проверить ее заявление.
 — Как ты ее разыскал?
 — В документах, которые ты передала мне в канун Нового года, была вся необходимая информация, чтобы я мог ее найти.
 — Почему ты не потребовал ее ареста?
 — Зачем? — Он крепко сжал губы, и вокруг рта пролегли глубокие складки. — Я что, должен был отправить ее в тюрьму, а ребенка передать представителю социальной службы? Лишить сына Питера наследства? Ты бы так поступила на моем месте? Если бы он обратился ко мне с просьбой выкупить его долю, я бы это сделал. Мне кажется, он предпочел тайком взять деньги потому, что беременность Кристи стала для них полной неожиданностью. Им нужно было действовать быстро, а иначе они бы увязли во всякого рода судебных разбирательствах.
 — Даже если бы он продал тебе свою долю, то все равно бы бросил меня.
 — Да. И забрал бы все деньги, прежде чем подавать на развод. Тебе было бы ой как нелегко получить хоть что-нибудь! Он бы уж об этом позаботился.
 — И я бы осталась… — Без ничего. Банкротом. Глаза ее расширились, и она закрыла рот рукой. Боже правый, нет!
 Ник обнял ее за плечи.
 — Теперь ты моя жена. Дани. — Он говорил горячо, подчеркивая каждое слово. — Все остальное не имеет значения. У нас своя жизнь. У нас есть Абигайль. Мы со всем справимся.
 — Получается, все это время ты меня содержал, да?
 — Я уже сказал тебе: это не имеет значения!
 — Нет, имеет! — Она стиснула зубы, изо всех сил сдерживая слезы. — Для меня — имеет. Почему ты мне ничего не объяснил?
 — По той же самой причине, что и ты не сообщила мне о своей беременности. Я знал, что ты совершишь какую-нибудь глупость, если обо всем узнаешь. — Он усмехнулся.
 — Черт бы тебя побрал, Ник! — Она вскочила. — Ты принимал за меня решения о том, как мне жить. Ты не имел права этого делать.
 — Ты сделала то же самое. Или забыла, почему мы поженились? — Он дал ей время вникнуть в его слова, прежде чем спросил: — Что бы ты сделала, если бы узнала правду?
 — Я бы… бы продала дом, и у меня появилось бы достаточно денег, чтобы продержаться до того, как найду работу.
 — На момент смерти Питера дом был заложен-перезаложен. Ее охватила паника.
 — Нет. Он не был заложен. Мы купили его. Дом принадлежал нам.
 — Ты ошибаешься. — Ник покачал головой. — На самом деле у него хватило наглости провернуть свою махинацию, воспользовавшись счетом ССИ. Еще немного — и дом бы отошел банку. Это выяснилось ровно через три недели после смерти Питера. Я выкупил у банка закладную. Неужели не ясно? Питер совершенно о тебе не думал, Дани. Он собирался оставить тебя без единого цента.
 — За что? — У нее хлынули слезы из глаз. — Ведь я его любила…
 Ник схватил ее на руки и крепко стиснул в своих объятиях.
 — Он сделал для тебя одно благое дело. Неужели ты не понимаешь? Если бы он не сбежал, у тебя не было бы Абигайль.
 — А ты бы так и продолжал притворяться, делая вид, что я твой партнер? Ответь мне, Ник. Как долго ты собирался скрывать правду?
 — Сколько понадобится.
 — Наше соглашение предусматривает сохранение брака в течение года. Через десять месяцев тебе предстояло выкупить мою долю. Правда, выкупать было бы нечего. Ты на это рассчитывал? Думал объявить в конце года, что у меня вообще нет ни цента? Что все деньги забрал Питер? — У нее похолодело внутри. — Без денег мне было бы некуда деться. Я бы целиком и полностью оказалась в твоей власти — как раз то, чего ты, собственно, и добивался.
 С каждым произнесенным ею словом он как-то внутренне сжимался, превращаясь в того холодного, неприступного человека, о котором она уже стала последнее время забывать.
 — Так вот, значит, как ты обо мне думаешь?
 — Я больше не знаю, что и думать! — Она вырвалась из его объятий. — Единственное, о чем я тебя когда-либо просила, так это быть честным со мной.
 — Тебе не нужна моя честность. Тебе нужны гарантии. Тебе нужны слова — и неважно, насколько они правдивы. И ты хочешь, чтобы я дал то, чего у меня нет. О какой же честности тут может идти речь?
 — Есть что-нибудь еще, о чем ты мне не рассказал и что мне следует знать?
 — Да. Последнее.
 Дани была далеко не уверена, что сумеет выдержать еще один удар.
 — МИСТЕР КОУЛТЕР.
 — Не сейчас. Гемма.
 — ЧРЕЗВЫЧАЙНАЯ СИТУАЦИЯ В ДОМЕ СТАРШИХ КОУЛТЕРОВ.
 — Передай сообщение, — резко приказал он.
 — Ник? Это мама. — В женском голосе чувствовалось сильное волнение. — В лаборатории произошла авария. Нам нужна твоя помощь.
 — Сейчас буду. Гемма, сообщи в полицию. Я встречу их около дома родителей через десять минут. — Он посмотрел на Дани. — Ты еще будешь здесь, когда я вернусь?
 — Не знаю. Правда, не знаю.
 — Разговор не окончен, Дани. Если ты уйдешь, клянусь, я все равно отыщу тебя.
 Что же делать? Дани никак не могла смириться с тем, что Ник ей лгал. Он содержал ее почти два года и скрывал преступное мошенничество и двойную жизнь Питера. Желание сбежать куда глаза глядят охватило ее сейчас еще сильнее, чем в тот раз, когда Ник неожиданно возник на пороге ее дома. Следует хорошенько разобраться в том, что он ей рассказал. Но самым сильным ее желанием было взять наконец-то свою судьбу в собственные руки.
 Это Дани может сделать в единственном месте на земле — в доме своих родителей. Туда-то она сейчас и отправится.
 Она прошла к себе в спальню и вытащила чемодан из-под груды ящиков, наваленных в ее шкафу, перетащила его в комнату Эбби и начала бросать в него, не разбирая, все подряд.
 — ПРОШУ ДАТЬ ИНФОРМАЦИЮ, — прервала ее лихорадочные сборы Гемма.
 — Какую информацию? — удивилась Дани.
 — НАСТОЯЩИЕ ДЕЙСТВИЯ НЕ ЯВЛЯЮТСЯ ЧАСТЬЮ ОБЫЧНОГО РАСПОРЯДКА. ОБЪЯСНИТЕ ОТКЛОНЕНИЕ.
 — Я упаковываю вещи.
 — МИНУТУ. ИДЕТ ОБРАБОТКА ИНФОРМАЦИИ. — Через мгновение компьютер снова заговорил: — ОБЪЯСНИТЕ, ПОЧЕМУ ВЫ УПАКОВЫВАЕТЕ ВЕЩИ.
 — Все очень просто, Гемма. Мы с Эбби уезжаем.
 — ВРЕМЯ ВОЗВРАЩЕНИЯ?
 — Никогда. — Она встала на колени и принялась запихивать пеленки в чемодан, бормоча при этом: — Ну, ты, компьютерная кукла с вечными отклонениями, давай, обработай эту информацию.
 — ОШИБКА НОЛЬ-НОЛЬ-ДВА.
 — Да ну? Вот уж ошибка так ошибка! — Дани рассердилась: — Что же это такое ноль-ноль-два?
 — ВОЗНИКЛА ЧРЕЗВЫЧАЙНАЯ СИТУАЦИЯ. Дани встала.
 — Погоди-ка, черт возьми! О какой это чрезвычайной ситуации ты говоришь?
 — ПОСТУПИЛО СООБЩЕНИЕ ОБ ОТКЛОНЕНИИ.
 — Я уезжаю, а не отклоняюсь, бездушное ты чудовище.
 — ВСЕ СИСТЕМЫ ВКЛЮЧЕНЫ. ОБЩАЯ ТРЕВОГА.
 — Вот что. Гемма. Не вздумай сделать какую-нибудь глупость.
 — ИДЕТ ОБРАБОТКА ИНФОРМАЦИИ. ОТКЛОНЕНИЕ НЕДОПУСТИМО. ТРЕБУЕТСЯ ПОЛНАЯ БЛОКИРОВКА.
 — Гемма, прекрати. — Ее охватила паника. — Нет никакой чрезвычайной ситуации. Не смей ничего запирать. Отмени блокировку!
 — В ПРОСЬБЕ ОТКАЗАНО.
 — У меня есть доступ к первому уровню безопасности. Ты не можешь отказаться выполнять мой приказ.
 — ОТКЛОНЕНИЕ ОТМЕНЯЕТ СТАТУС ИМЕЮЩЕГО ДОПУСК К ПЕРВОМУ УРОВНЮ БЕЗОПАСНОСТИ.
 — С каких это пор?
 — ИЗМЕНЕНИЕ В ПРОГРАММЕ ДЕЙСТВУЕТ В ТЕЧЕНИЕ ДЕСЯТИ ЦЕЛЫХ ЧЕТЫРЕХ ДЕСЯТЫХ СЕКУНДЫ.
 — Десяти… — Дани еле сдерживала ярость. — Ты изменила правила?
 — УЖЕ ВОСЕМНАДЦАТЬ ЦЕЛЫХ ДВЕ ДЕСЯТЫХ СЕКУНДЫ ТОМУ НАЗАД.
 Дани кинулась к двери. Заперта. Затем она попыталась выбраться через примыкающую к комнате ванную. С тем же успехом.
 — Ну, подожди, ты у меня получишь, мерзкая тварь! Ты меня слышишь, Гемма? Прозвучал короткий гудок.
 — Дани? — Дом казался совершенно опустевшим; стояла угнетающая тишина. Значит, все-таки ушла. Он так и знал!
 — Гемма, как дела?
 — ОБЪЯВЛЕНА ТРЕВОГА, — прошептал компьютер. — ИМЕЕТ МЕСТО ОТКЛОНЕНИЕ ОТ НОРМЫ.
 — Гемма, почему ты говоришь шепотом?
 Где Дани?
 — МИССИС КОУЛТЕР ВМЕСТЕ С ОТПРЫСКОМ ЖЕНСКОГО ПОЛА НАХОДИТСЯ В ДЕТСКОЙ.
 Так, значит, она осталась? Ник испытал несказанное облегчение, словно гора с плеч свалилась. Он со всех ног кинулся в комнату Абигайль и чуть не расшиб себе лоб о дверь, которая никак не хотела открываться.
 — Черт, это еще что такое?
 — Спроси свой чертов компьютер!
 — Гемма!
 — ОБЪЯВЛЕНА ТРЕВОГА ИМЕЕТ МЕСТО ОТКЛОНЕНИЕ. ПОТРЕБОВАЛАСЬ ПОЛНАЯ БЛОКИРОВКА ВСЕХ ДВЕРЕЙ.
 — Что-о-о? Кто приказал заблокировать все двери?
 — МИССИС КОУЛТЕР УПАКОВЫВАЕТ ВЕЩИ. ВРЕМЯ ВОЗВРАЩЕНИЯ ОБОЗНАЧЕНО КАК НИКОГДА. ДАННАЯ ИНФОРМАЦИЯ НЕУДОВЛЕТВОРИТЕЛЬНА. ПОЛНАЯ БЛОКИРОВКА НЕОБХОДИМА ДЛЯ ПРЕДОТВРАЩЕНИЯ СОБЫТИЯ, НАЗЫВАЕМОГО ОТЪЕЗД.
 — Гемма. Нельзя сохранить то, чего нет. Мы не можем принудить Дани остаться против ее воли.
 — ЗАКРЫТАЯ ДВЕРЬ ПРЕПЯТСТВУЕТ ОТЪЕЗДУ.
 Он закрыл глаза, прислонившись лбом к прохладной дубовой двери.
 — Открой, Гемма. Я требую немедленного выполнения команды.
 Через секунду замок был разблокирован.
 — КОМАНДА ВЫПОЛНЕНА.
 Дани открыла дверь, держа на руках Абигайль. Ник заметил наполовину заполненный чемодан.
 — Привет, Ник.
 — Я не отдавал ей команду воспрепятствовать твоему отъезду.
 — Она сумела это сделать совершенно самостоятельно. Не знаю как, но ей это удалось.
 — Она не хочет, чтобы ты уезжала. — Глубоко вздохнув, Ник вошел в комнату. Ему хотелось коснуться ее, прижать к груди и никогда не отпускать от себя. Но, увы, нельзя. Нужно, чтобы Дани сама решила остаться. Правда, вот слова… В конце концов, попытка не пытка. — Она не единственная, кто хочет, чтобы ты осталась. Не делай этого, не уходи, дорогая! Мы сможем преодолеть все трудности, если ты решишься дать нашему браку хоть какой-то шанс:
 — Не могу, — прошептала она. — Не подумай только, что я не благодарна тебе за все твои старания. Я Очень их ценю. Но с самого начала я предупредила тебя. Ник, мне нужна любовь.
 — Ты обещала мне год. — Ник отчаянно пытался найти веские аргументы, чтобы переубедить ее. — Ты обещала, что не увезешь от меня Абигайль.
 — Я далеко не уеду. — Она задумчиво склонила голову набок. — Абигайль. «Мой отец ликует от счастья». Ты знал, что означает это имя, когда так назвал нашу дочь?
 Неужели она может сомневаться? Неужели не понимает, что значит для него этот ребенок?
 — Да, знал.
 Он заметил, как гневно вспыхнули, словно раскаленные угли, ее глаза, и весь похолодел.
 — Будь добр, помоги отнести чемодан в машину.
 Пока Ник укладывал Абигайль в дорожную кроватку. Дани нервно вертела ключи в руках.
 — Я буду у родителей, если понадоблюсь тебе, — сообщила она.
 Он выпрямился. Ему потребовалась вся его сила воли, чтобы не схватить ее в охапку и не отнести обратно — туда, где они могли бы обрести счастье.
 Дани села в машину и включила зажигание. Ник повернулся и пошел в дом. Он не мог стоять и потерянно наблюдать за тем, как его жизнь покидает его.
 Сидя в машине, Дани смотрела, как Ник идет к входной двери, и тяжело вздыхала. А на что, собственно, она рассчитывала? Что он вот так, вдруг, возьмет и признается в своих чувствах, если все тридцать пять лет жизни сознательно запрятывал их как можно глубже, чтобы никто, не дай Бог, о них не догадался?
 Дани стукнула кулаком по рулю. Черт! Ну почему этот парень такой упрямый? Неужели он не может раскрыть глаза и признать, что любит свою дочь? Хотя бы это? И тогда бы она смягчилась.
 Оставался еще один вопрос, на который ей хотелось получить ответ, прежде чем покинуть этот дом. Нет, нельзя вот так просто уехать, пока не удастся раскрыть последнюю тайну. Дани выключила двигатель и вылезла из машины.
 Ник вошел в свой кабинет и остановился посередине комнаты, не зная, что теперь делать.
 Он опустил голову: невыносимо болели мышцы шеи. Почему Дани уехала? Разве она не поняла, что стала вместе с Абигайль неотъемлемой частью его жизни? Неужели слова столь важны? Как она могла не почувствовать того, чего он никак не мог выговорить? Неужели не сумела расслышать эти слова, которые не в силах вырваться из многолетнего плена?
 Услышав какой-то звук позади себя, он, стиснув зубы, медленно обернулся. Перед ним стояла Дани с Абигайль на руках.
 — Мне нужно задать один вопрос, — торопливо сказала она: — Вернее, у меня два вопроса. Я забыла спросить, как твои родители. У них все нормально?
 — Это оказалась ложная тревога. — Его голос звучал глухо и напряженно. — Папа пролил какие-то химические вещества, и из-за этого произошла автоматическая герметизация лаборатории.
 — Я рада, что с ними все в порядке.
 — Что еще ты хотела узнать?
 — Ты вскользь упомянул, что должен раскрыть мне последнюю тайну. Какую?
 Он собрал все свои силы, чтобы ответить, прекрасно сознавая, что если и не потерял Дани раньше, то теперь потеряет наверняка.
 — Я знал о планах Питера. Кровь отхлынула от ее лица.
 — Ты знал?!
 — Да. И ничего не предпринял для того, чтобы ему помешать.
 — Почему?
 — А ты сама не догадываешься? — Он криво усмехнулся.
 — Ты хотел получить полный контроль над ССИ?
 — Нет, дорогая. Я хотел, чтобы он навсегда исчез из твоей жизни.
 Такого ответа Дани явно не ожидала. Кусая губы, она внимательно смотрела на Ника.
 — Не понимаю.
 — Все ты прекрасно понимаешь. Он был никудышным мужем. Дани. Он тебя не любил. Я хотел, чтобы он ушел от тебя. И я облегчил ему эту задачу.
 — Зачем ты так поступил? Он спокойно посмотрел на нее, стараясь ничем не выдать бушевавшую внутри него бурю:
 — Ты права. Извини. У меня не было никакого права вмешиваться.
 Дани молчала, и он понял, что она надеялась услышать другое.
 — Спасибо, что был честен со мной.
 — Ты уходишь. — Скажи, что остаешься! — мысленно молил он. — Из-за нескольких слов? — Он сделал шаг ей навстречу и остановился. — Тебе так нужно их услышать?
 Она резко развернулась и пошла к двери, но та вдруг захлопнулась прямо перед ее носом; щелкнул затвор замка.
 — Черт возьми. Гемма! — закричал Ник. — Опять ты принялась за старое! Открой дверь!
 — НЕТ. НЕСАНКЦИОНИРОВАННЫЙ УХОД ЗАПРЕЩЕН.
 — Отопри дверь и дай ей выйти.
 — НЕ МОГУ ВЫПОЛНИТЬ РАСПОРЯЖЕНИЕ.
 — Почему?
 — МИССИС КОУЛТЕР УЙДЕТ. Ничего не скажешь, логика железная.
 — Гемма, ты запрограммирована на выполнение моих команд. Я приказываю тебе открыть дверь.
 — МИССИС КОУЛТЕР УЙДЕТ. НЕОБХОДИМЫ СЛОВА, ЧТОБЫ МИССИС КОУЛТЕР И ОТПРЫСК ЖЕНСКОГО ПОЛА ОСТАЛИСЬ. ПРОИЗНЕСИТЕ НУЖНЫЕ СЛОВА.
 Он едва верил тому, что слышал.
 — Ты хочешь, чтобы я сказал Дани, что люблю ее, а иначе не откроешь дверь?
 — ИДЕТ ОБРАБОТКА ИНФОРМАЦИИ. МИССИС КОУЛТЕР?
 Дани подняла голову. Ей хотелось одновременно и плакать и смеяться.
 — Что, Гемма?
 — ЧТОБЫ ПРЕДОТВРАТИТЬ УХОД, НЕОБХОДИМЫ СЛОВА «Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ»? Слезы медленно катились по ее щекам.
 — Да, Гемма. Нужны именно эти слова.
 — ИДЕТ ОБРАБОТКА ИНФОРМАЦИИ. Позади письменного стола Ника разом включились все мониторы, и на экране замелькали кадры. Вот она с Абигайль. А вот все, что происходило с ними в течение пяти лет совместной работы.
 — Что это? — непонимающе спросила она, изумленно глядя на сменявшие друг друга кадры.
 Монитор погас, а затем во всю ширину экрана появилась одна-единственная картинка. Дани сразу вспомнила то, что случилось вскоре после ее появления в ССИ. Они с Ником просидели несколько часов в кабине застрявшего лифта. Она крепко спала, положив голову ему на плечо, а он, обняв ее, тихо, едва слышно шептал:
 — Я недостоин тебя, особенно после кое-каких моих уловок. Но я клянусь всем святым, что сделаю все, дабы защитить тебя. Мне бы следовало отпустить тебя, позволить жить своей жизнью, но я не могу. Ты нужна мне, любимая. Всегда была нужна. И будешь нужна всю мою жизнь.
 У нее подогнулись колени, и Ник подхватил ее, крепко прижимая к себе вместе с Абигайль.
 — Выключи, Гемма. Выключи!
 — НЕ МОГУ ВЫПОЛНИТЬ РАСПОРЯЖЕНИЕ. НУЖНЫЕ СЛОВА ЕЩЕ НЕ ПРОИЗНЕСЕНЫ. Дани ощутила нечто похожее на озарение.
 — Ты просто не можешь произнести эти слова? — прошептала она. — Дело не в том, что у тебя нет чувств, а в том, что ты не умеешь их выразить?
 — Дани, я…
 Если слова никак не идут у него с языка, ей следует сначала произнести их самой. Она осторожно высвободилась из его объятий и положила Эбби на кушетку. Затем подошла к мужу и опустилась перед ним на колени.
 — Ник. — Зажав его лицо в своих ладонях, она заставила Ника смотреть ей в глаза. — Я люблю тебя. Всем сердцем, всей душой. Я очень давно тебя люблю.
 Его маска дала первую трещину. Глаза загорелись:
 — Не уезжай, Дани. Я не Питер. Клянусь, я не такой, как он.
 — Я знаю. — Она коснулась губами его губ и почувствовала немедленное ответное движение. В ней с новой силой вспыхнула надежда. — Я все пыталась понять, почему Питер оставил меня без единого цента. Может, он и эгоист, но жестоким не был. Думаю… он так поступил, чтобы подтолкнуть тебя. Ведь ты бы не бросил меня одну в беде. И Питеру это было отлично известно.
 Ник закрыл глаза. Лицо его приняло напряженное выражение. Дани чувствовала, как бешено стучит его сердце. Наконец он заговорил:
 — Я влюбился в тебя с первого взгляда. Знал, что не должен, но ты — мой идеал женщины. Я ненавидел Питера за то, что он повстречал тебя первым. Меня возмущало его наплевательское отношение к твоей любви. — Он открыл глаза. Впервые за время их знакомства Дани увидела в его взгляде спокойствие человека, который наконец-то обрел спасение.
 — О, Ник! — У нее задрожал подбородок.
 — Ты спрашивала об имени Абигайль. Должен открыть тебе всю правду. — Он сжал ладонями ее лицо. Губы Дани, ее чувства с радостной готовностью откликнулись на его нежность. — Когда я узнал о твоей беременности, то долго не мог поверить в свое счастье. Мне так хотелось иметь семью, ребенка. Но я всегда знал, что ничего этого у меня никогда не будет.
 — Почему?
 — Потому что единственная женщина, на которой я хотел бы жениться, уже была замужем. — Он произнес эти слова так тихо, что она едва их разобрала, — слова, вырвавшиеся из сокровенной глубины его сердца. — Без тебя сама мысль о женитьбе казалась бессмысленной. Когда я узнал, что ты носишь моего ребенка, мою дочь… — Он судорожно вздохнул, качая головой.
 — Ты назвал ее «Мой отец ликует от счастья», — закончила за него Дани. Глаза у нее блестели от слез.
 — Да, я возликовал. Можешь мне поверить, я был на седьмом небе от счастья. Этот ребенок дарил мне шанс родиться заново. Шанс зажить жизнью, о которой я и мечтать не смел.
 Дани больше не пыталась сдерживать слезы, и они свободно потекли по ее щекам.
 — О, Ник!
 — Не плачь. Неужели ты не понимаешь? Вы с Абигайль подарили мне будущее. Дали мне надежду и любовь — то, чего у меня прежде никогда не было и что я не надеялся когда-либо получить. Я так долго тебя ждал! Я люблю тебя, дорогая. Я всегда любил тебя и буду любить до конца своих дней.
 В микрофонах послышалось гудение.
 — НУЖНЫЕ СЛОВА ПРОИЗНЕСЕНЫ. ОТПРЫСК ЖЕНСКОГО ПОЛА ОСТАЕТСЯ. ОТБОЙ ТРЕВОГИ.




 Эпилог


 — СЕГОДНЯ ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ МИСТЕРА КОУЛТЕРА?
 Дани широко улыбнулась, зажигая свечи.
 — Да.
 — ОБЪЯСНИТЕ НЕОБХОДИМОСТЬ СОЗДАНИЯ УГРОЗЫ ПОЖАРНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ С ПОМОЩЬЮ ХЛЕБОБУЛОЧНОГО ИЗДЕЛИЯ.
 — Это праздничный торт со свечами, Гемма. Такова традиция. Количество свечей соответствует возрасту Ника. Плюс еще одна свечка, в счет будущего года. Затем мы споем поздравительную песенку, а потом Ник загадает желание и задует свечки.
 — ЗАГАДАТЬ ЖЕЛАНИЕ НЕОБХОДИМО ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ УСПЕШНО ЗАГАСИТЬ ПЛАМЯ?
 — Совершенно верно.
 — ГОД СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ ОТПРЫСКА ЖЕНСКОГО ПОЛА ИСПОЛНИТСЯ ЧЕРЕЗ ТРИДЦАТЬ ДВА ЦЕЛЫХ ЧЕТЫРЕ ДЕСЯТЫХ ДНЯ. БУДЕТ ЛИ СОБЛЮДЕНА ТА ЖЕ ЦЕРЕМОНИЯ ПРАЗДНОВАНИЯ ДНЯ РОЖДЕНИЯ?
 — Непременно. Конечно, Эбби придется помочь задуть свечи. Она еще слишком мала, чтобы справиться с этим самостоятельно. Но скоро научится.
 Дани зажгла последнюю свечку и понесла торт в столовую. Все ее родные тут же запели поздравительную песенку. Она видела, как лицо мужа начало расплываться в широкой улыбке.
 Ник, схватив ее за талию, усадил себе на колени. Не обращая внимания на смех и поддразнивание, Дани обвила его шею руками.
 — С днем рождения, — прошептала она и, поцеловав, долго не отрывалась от его губ.
 Эбби, справедливо решив, что без нее дело никак не обойдется, с громким криком взобралась родителям на колени и принялась их целовать, тут же перепачкав шоколадным кремом Ник нежно прижал дочурку к себе.
 — Кстати, я не успел поблагодарить тебя за праздник, — тихо сказал он.
 — Если бы я этого не сделала, мне бы досталось от мамы, — улыбнулась Дани.
 — Почему?
 — Ты же член семьи. Если бы я их сегодня не пригласила, то лишила бы дорогого воспоминания.
 Ник молчал. Видимо, ему все еще трудно привыкнуть к тому, сколь важное место занимает он в их семье. Правда, он постепенно начинает понимать. Медленно, но верно. Он оттаял, стал гораздо более откровенным и уже очень редко замыкается в своей скорлупе. Чутье подсказывало ей, что потребность в любви намного перевешивала страх — страх, что завтра все его счастье может рассыпаться в прах.
 — Скажи, какое желание ты загадал?
 — Разве это не должно оставаться в тайне?
 — Только не от жены.
 — Я… загадал, чтобы в медальоне появилась еще одна фотография.
 — Ты хочешь, чтобы у Эбби появился братик или сестренка?
 — Думаешь, слишком быстро?
 — Давай поговорим об этом после вечеринки!
 — Обещаешь? — Синева его глаз стала еще более глубокой.
 — Обещаю. В конце концов, таково желание, загаданное тобой в день рождения, а эти желания всегда сбываются.