Аннотация: Князь Михаил – лакомый кусочек для незамужних девиц. Богат, красив, обходителен – во всех отношениях выгодный жених. Да он и сам готов связать себя узами брака. И даже невесту выбрал. Белл Фламбо. Вот кто идеально ему подходит. Однако девушка не желает выходить за князя. Белл считает, что он ухаживает за ней из жалости, ведь она не красавица… Сумеет ли князь убедить Белл в искренности своих чувств? Поверит ли Белл, что его страсть и любовь не притворство? --------------------------------------------- Патриция Грассо Выгодный жених Глава 1 Лондон, 1821 год Он чувствовал ее запах. Он следил за ней, окутанный тьмой и туманом. Она приблизилась к тусклому газовому фонарю. Она знала, что преследователь совсем близко, где-то притаился, подстерегая ее. Она отвергла его предложение, тряхнув кудрями цвета красного дерева, и презрительно рассмеялась ему в лицо. Он выскочил из-за поворота, бросился ей наперерез и прислонился к каменной стене. Она уже почти здесь. Еще немного, и появится из соседней аллеи. В последний момент она пожалеет, что отказала ему. Подскочив к ней сзади, он одной рукой схватил ее за талию, а второй полоснул ножом по горлу. Он швырнул ее на землю и повис над ней, глядя, как она истекает кровью. Тем же ножом он отрезал длинную прядь ее волос, вложил ей в ладонь золотой соверен и сомкнул ее пальцы вокруг монеты. – Благодарю за приятный вечер, дорогая. В запахе, вплывающем в сад с легким бризом, безошибочно угадывался конский помет. Белл Фламбо принюхалась, и улыбка тронула ее губы. Напоенный ароматом воздух возвещал приход весны. Лиловые глицинии, бело-желтые тюльпаны, багровые крокусы радовали глаз. Лилии белоснежным ковром устилали землю в ложбинке возле серебристой березы. Дерево, словно в окружении стражей, стояло среди сиреневых гардений, роз и зарослей ивняка. Форсития, покачиваясь на бризе, кивала старым друзьям – пурпурным анютиным глазкам, росшим в тени под дубом. «Садовая богиня обещает маленькие чудеса». Умный деловой лозунг. Белл относилась к нему одобрительно. Ее успехи в оживлении растений были широко известны в округе, а в предыдущем сезоне слава ее дошла до крупных поместий. Так что в услугах садовой богини теперь нуждались садовники богатых аристократов. Белл прищурила фиалковые глаза, пристально глядя на анютины глазки, и подошла к дубу. Состояние анютиных глазок оставляло желать лучшего. Каждый день Белл буквально вырывала цветы из когтей смерти, но на следующее утро вновь обнаруживала их увядшими. – Сестра… Белл обернулась и увидела Блисс, которая шла к ней через луг. – Почему Фэнси держит в секрете имя герцога? – спросила Блисс, и голос ее дрогнул от гнева. – О каком герцоге ты говоришь? Блисс закатила глаза. – О нашем отце, разумеется. Знать бы, какими компаниями он владеет, было бы легче решать проблему с инвестициями. – Она махнула в сторону дома. – Герцог содержит нас по высшему классу. Зачем же нашей компании доводить его до разорения? Что, если он выдвинет встречный иск? Тогда «Семь голубок» потерпят крах, и мы будем жить в богадельне. Белл положила руку сестре на плечо: – Успокойся. Блисс вздохнула: – Думаешь, от твоего прикосновения мне станет легче? Белл ответила ей неопределенной улыбкой. – Фэнси никогда не простит отца. Она, как самая старшая, хорошо помнит, как он к ней относился. – Ты моложе Фэнси всего на год, – произнесла Блисс. – Неужели ничего не помнишь? – Когда я вспоминаю отца, – ответила Белл, – перед глазами у меня высокий темноволосый джентльмен, который держит на коленях Фэнси. – А тебя он никогда не держал на коленях? – Сначала я была слишком мала, чтобы сажать меня на колени. – Белл с притворным равнодушием пожала плечами, не желая выдать свою обиду. – А когда появились вы с Блейз, я стала для этого слишком стара. Мужчина может держать только по одному ребенку в каждой руке. – Да, родиться между первым ребенком и целым выводком близнецов не самая большая удача, – сказала Блисс. – Все время живешь с ощущением, что ты лишняя. Никому не нужна. – Мне было вполне достаточно внимания няни Смадж. – Белл достала из корзинки, висевшей на руке, прямоугольный золоченый ящичек. – Если тебе так уж хочется, ищи герцога с инициалами М.К. и гербом с головой кабана. Блисс сокрушенно покачала головой: – Признаваться, что ты не знаешь, кто твой отец, унизительно. А барона Уингейта не волнует, что ты незаконнорожденная? Белл помолчала, подавляя всплеск раздражения. Ни одна из сестер не упускала случая оскорбить ее будущего мужа. – Каспер понимает, что мы не властны над своим происхождением. – Я просто беспокоюсь, как бы барон не обидел тебя. – Спасибо за заботу. Белл дождалась, когда Блисс удалится в дом, и повернулась к анютиным глазкам. Все ее мысли о лечении чахнущего цветка исчезли в связи с заявлением ее сестры. «Я не собираюсь становиться жертвой любви, – сказала себе Белл. – Как это случилось с мамой». Габриэль Фламбо, дочь французского аристократа, бежала от Террора [1] , когда сограждане истребили ее семью. Графиня без единого пенни, она добилась для себя места в опере. Там она приглянулась одному женатому герцогу. В итоге мать Белл и ее анонимный отец произвели на свет семь дочерей. Женщины Фламбо не хотели для себя ничего. Только внимания и любви герцога. Но тяжелая жизнь матери послужила для Белл хорошим уроком. Она не хотела оказаться с разбитым сердцем и умереть от горя, как Габриэль Фламбо. Каспер Уингейт любил ее и одобрял ее желание прийти к брачному ложу девственницей. Роль любовницы она полностью исключала. Белл опустилась на колени, поставила рядом свою корзинку, достала белую свечу с латунным подсвечником, крохотный колокольчик и «Книгу общей молитвы». Последним она вытащила золоченый ящичек с выгравированными на нем инициалами М.К. и головой кабана. В ящичке лежали наждачная бумага и шведские спички для зажигания целебной свечи. Белл провела пальцем по буквам М и К. Джентльменское снаряжение, золоченый ящичек был оставлен его хозяином пятнадцать лет назад, и ее отец так и не вернулся за ним. Герцог легко мог найти замену ларчику, который Белл все годы лелеяла как отцовский сувенир. Она услышала, как открылась дверь. В сад вышла Блейз с Паддлзом, домашним любимцем, мастифом. Блейз направилась к ней, в то время как Паддлз принялся кружить по саду, обнюхивая землю, в поисках нужного ему места. – Ну что, практикуешь свои сезонные фокусы-покусы? – спросила Блейз. Белл улыбнулась: – Садовая богиня не может творить маленькие чудеса, если в ней нет хоть капли актерских способностей. – О Боже, ну и смрад, – заметила Блейз. – Сегодня, кажется, от Сохо тянет сильнее обычного. – Для большей выразительности она зажала пальцами нос. – Что-то не так с анютиными глазками? Почему у них такой печальный вид? Задыхаются от зловония конского навоза? – Я оживляю их каждый день пополудни, а наутро вновь нахожу поникшими, – пожаловалась Белл. – Не могу понять, в чем дело. – Садовая богиня терпит неудачу в спасении цветка? – продолжала насмехаться ее сестра. – Смотри, как бы не рухнуло твое дело. Мастиф скакал через сад прямо к ним. Приблизившись к дубу, пес поднял заднюю лапу в угрожающей близости от анютиных глазок. – Паддлз, фу! – Мастиф опустил лапу, а Белл набросилась на сестру: – Вели Паддлзу справлять нужду у каменной стены. – Извини. – Блейз опустилась на одно колено и наклонилась к псу. Долго на него смотрела, затем похлопала по голове. Паддлз ускакал к стене и справил нужду. – Спасибо тебе. – Белл расслабилась. – Если мои анютины глазки погибнут, я буду считать вас с Паддлзом убийцами, – пошутила она. Блейз устроилась рядом с сестрой. – А знаешь, Паддлзу не нравится барон Уингейт. Белл виновато улыбнулась: – Каспер тоже недолюбливает твоего пса с того дня… – Паддлз поднял на него лапу, потому что барон не внушает ему доверия. – Хватит о Каспере. – Неодобрительное отношение сестры к барону вызвало у Белл раздражение. – Мне все равно, любите вы барона или нет. Не вы, а я выхожу за него замуж. – Ну, как скажешь. – Блейз повернулась и направилась к дому. Мастиф последовал за ней. Белл погнала прочь тревожные раздумья и сосредоточила внимание на анютиных глазках. Она снова подняла руку, чтобы сотворить молитву, как снова хлопнула дверь. Еще один визитер? Ее анютины глазки испустят дух, прежде она ими займется. – Белл… – Это пришла младшая сестра, и она была чем-то расстроена. Рейвен шлепнулась на траву рядом с ней. – Мне нужен твой совет. – Что случилось? – Констебль Блэк, возможно, будет просить меня использовать мой дар в расследовании дела злоумышленников, наносящих ножевые раны своим жертвам. – Ты имеешь в виду шайку маньяков, карающих своих жертв ножом? – Моя проблема – это Алекс, – сказала Рейвен. Алекс, их сосед, был помощником констебля. – Кирпич и тот чувствительнее Александра Боулда, – заявила Белл, пренебрежительно махнув рукой. – Я хочу помочь констеблю, – продолжала Рейвен, – но Алекс мне небезразличен. Белл пристально посмотрела на сестру: – Ты призналась ему в любви, не так ли? Рейвен кивнула с несчастным видом. – Как мне вести себя с Алексом? – Веди себя холодно-вежливо и не позволяй никаких вольностей. – Белл коснулась руки сестры. – Будь осторожна с бароном Уингейтом, – сказала Рейвен, прежде чем уйти в дом. – Я ему не доверяю. Белл сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. Надеясь, что остальные сестры не станут ей мешать, Белл занялась анютиными глазками. Как когда-то ее учила няня Смадж, Белл начала с магического ритуала. Коснулась груди с левой стороны, затем лба, груди с правой стороны, левого и правого плеча. И напоследок снова дотронулась до груди с левой стороны. Достав шведскую спичку и наждачную бумагу, Белл зажгла свечу. Затем замахала над анютиными глазками крохотным колокольчиком, нарушив тишину сада. Наконец она приложила пальцы к цветам. – Чахлые мои анютины глазки, – приговаривала она, – мое прикосновение исцеляет, и ваш недуг отступает. Выздоравливайте, выздоравливайте, выздоравливайте. – Она взяла «Книгу общей молитвы» и, держа ее над анютиными глазками, прошептала: – Так написано. И так будет. В завершение ритуала Белл задула пламя и произнесла магическую молитву. Анютины глазки воспрянули почти мгновенно. Неожиданно чья-то рука коснулась ее плеча. – Не мешайте мне! – воскликнула Белл, резко обернувшись. – Каспер? Какой сюрприз! Каспер Уингейт в изумлении уставился на нее: – Что ты делаешь? Белл покраснела, застигнутая врасплох. – Мои анютины глазки нуждаются в уходе. Барон протянул руку, чтобы помочь ей подняться, но вдруг убрал ее. – У тебя руки в грязи. – Это земля, а не навоз, – сказала Белл. Каспер неодобрительно покачал головой: – Возня в грязи – неподобающее занятие для баронессы, не говоря уже о перешептывании с цветами. Белл поднялась. – Я не вижу в этом ничего, смешного. Как только мы поженимся… – Каспер, право же, ты слишком щепетильный. – Она подбоченилась: – Не забывай, мы с тобой познакомились, когда ваш садовник нанимал меня оживлять ваши розы. – Дорогая, я не хочу ссориться, – улыбнулся Каспер примирительно. – Меня гораздо больше беспокоит твоя встреча с моей привередливой матерью. – Заботит или беспокоит? – Белл коснулась его руки. – Я буду вести себя подобающе. – Ни в коем случае не проговорись, что работаешь за деньги. Белл улыбнулась: – Не проговорюсь. – И о садоводстве не упоминай. – Буду держать рот на замке. – Не говори также, что твоя сестра поет в опере. Маме это не понравится. Белл не на шутку встревожилась. Каспера смущают ее родственники? – Если у тебя нет дорогих нарядов, – продолжал Каспер, – постарайся одеться так, чтобы выглядеть благопристойно. Белл прищурилась и откинула со лба змейку черных как смоль волос. – Ты имеешь в виду… – У меня блестящая идея, – перебил ее Каспер. – Мы упомянем твоего отца. Белл наградила его недоуменным взглядом. Он серьезно? Или… ушиб голову и у него сотрясение мозга? – Ты меня поняла, дорогая? Я имею в виду герцога. – Тайное всегда становится явным. Дело в том, что я не знаю, какой именно герцог произвел на свет меня и моих сестер. – Но разве его светлость вас не поддерживает? – В голосе Каспера звучало раздражение. – Барристер его светлости наверняка как-то называет вашего отца, когда совершает ежемесячные выплаты на ваше содержание. – Перси Хауэлл называет моего отца «его светлость». – Ты как-то сказала, что твоя сестра знает герцога. – Фэнси отказывается его назвать. – Ну, тогда мы упомянем твою покойную мать, – сказал Каспер. – Как-никак она была графиня, хоть и бежала из Франции без пенни за душой. Нам остается только молиться на анонимного герцога и родословную твоей матери. Может, их благородная кровь и твоя необычайная красота подвигнут маму благословить наш союз. – Я проведу весь вечер в молитвах, – промолвила Белл не без сарказма. – А сейчас я должен идти – сказал Каспер – Мама не любит ждать. – Он взял Белл за руки, поднес их к губам, но тут же отпустил, увидев грязь. – Куда же ты? – спросила Белл, когда он направился в конец аллеи. – Тот нечестивый пес будет рычать на меня, – ответил Каспер и скрылся в аллее. Снобизм барона вызывал у Белл опасение, что мать еще хуже, чем сын. Ведь эта женщина его вырастила. Но несмотря на его внешнее высокомерие, в нем билось сердце порядочного мужчины. Если бы только можно было вырвать его из-под влияния матери. Белл тяжело вздохнула, зная, что это невозможно. В нескольких милях от дома Фламбо, в другом мире, стояли огромные особняки. До Гросвенор-сквер не доходили неприятные запахи, благоухающие сады не пропускали запах навоза от проходящих лошадей. Князь Михаил Казанов сидел за своим тридцатифутовым обеденным столом, сервированным тончайшим фарфором, хрусталем и серебром. Рядом с ним в высоком кресле восседала его четырехлетняя дочь Элизабет. Михаил отрешенно смотрел в свою тарелку, на его мрачном челе, словно в зеркале, отражалось его настроение. Вместо говядины князь видел сестру своей покойной жены, его золовку, теперь уже бывшую, с ее жеманным и алчным лицом. Жареный картофель напоминал ее мать, его бывшую тещу. Он чувствовал себя затравленным зверем, преследуемым охотниками. Год его траура закончился месяц назад. Двумя неделями раньше у Лавинии, младшей сестры его покойной жены, состоялся первый выход в свет, и, охотясь за мужем, она не раздумывая избрала Михаила в качестве добычи. Столь же опасной стала его бывшая теща. Накануне вечером, в опере, Пруденс Смит напомнила Михаилу, что Лавиния вступила в совершеннолетие, и принялась превозносить ее добродетели. Он едва избежал ловушки. Спасибо Рудольфу, что выручил в антракте, прервал разговор Михаила с Лавинией и Пруденс. Однако Смиты были не одиноки в своих притязаниях. Все незамужние женщины и вдовы в Лондоне пытались склонить его к женитьбе. Михаил хотел наследника, да и дочери его нужна была любящая женщина, которая заменила бы ей мать. Но все эти пустые светские леди, которых он знал, не годились на эту роль. – Папа, у тебя локти лежат на столе. – Виноват, Бесс, – сказал Михаил. – Извини. Он отрезал кусочек мяса, поднес ко рту и взглянул на дочь. Элизабет проткнула вилкой кусочек мяса и поднесла к губам. Михаил подмигнул ей. В ответ она подмигнула отцу. Он медленно жевал и проглатывал мясо. Дочь проделывала то же самое. Когда он положил на тарелку прибор и взял свой бокал с вином, Элизабет положила на тарелку свою вилку и взяла стакан с лимонадом. Михаил взял салфетку и промокнул уголки губ. Дочь тоже взяла салфетку и тоже промокнула рот. Михаил вытянул трубочкой губы и подвинулся ближе к дочери. Она тоже выпятила губки с чмокающим звуком, посылая ответный поцелуй. – Спасибо, Бесс. Мне нужен был этот поцелуй. Элизабет наградила отца улыбкой, обозначившей ямочки на щеках. – Пожалуйста, папа. – Что будем делать, прежде чем навестим дядю Рудольфа? – Я хочу поехать на Бонд-стрит. Михаил невольно улыбнулся. – Что ты хочешь купить? – Мне нужна мама, – сказала Элизабет, обезоружив его взглядом своих глаз, светившихся надеждой. – У кузины Салли новая мама. Я тоже хочу. – В магазинах на Бонд-стрит мамы не продаются, – со вздохом произнес Михаил, и сердце его болезненно сжалось. Девочка погрустнела. Взяв ее изящные ручки, Михаил перецеловал все пальчики и сделал вид, будто собирается их съесть, – девочка захихикала. – Папа, это аист приносит мам? Улыбка озарила его черты. – Кто тебе рассказал об аистах? – Кузина Роксанна сказала, что детей приносят аисты, поэтому я подумала… – Элизабет пожала плечиками. – Иди ко мне, Бесс. – Михаил посадил ее к себе на колени и обнял. Он хотел ее защитить, сделать реальными ее мечты и желания. – Расскажи, какую маму ты хочешь. – Такую, чтобы знала много-много сказок. – И рассказывала их на ночь, – закивал Михаил. – Что еще? – Чтобы была веселой и любила играть в саду. Все леди, которых он знал, не копались в земле. Исключение составляли жены его братьев. Поиски мамы для Бесс могли занять годы. – Моя мама должна устраивать для меня вечера чая. – Синие глаза девочки заблестели от возбуждения. – И с «печеньем счастья» тоже. – «Печенье счастья»? – переспросил отец. – Кузина Эмбер печет «печенье счастья» для своей маленькой девочки. – Элизабет приложила ладошку к щеке отца. – И еще моя мама должна любить меня. Михаил поцеловал дочь в ладошку. – Я люблю тебя, Бесс. – Я тоже люблю тебя, папа. – Она пристально посмотрела в его темные глаза. – Моя новая мама тоже будет тебя любить. В дверях появился Джулиан Бумер, дворецкий, и быстро подошел к Михаилу. – Ваша светлость? – Бумер перевел взгляд на Бесс, затем снова на Михаила и вопросительно выгнул бровь. – Бесс, пойди скажи няне Ди, что через несколько минут мы уезжаем. – Михаил поцеловал дочь в щечку, снял с колен и поставил на пол. – Няня Ди ушла на целый день, – промолвила девочка. – Тогда пусть няня Силла умоет тебя, – сказал Михаил. – Встретимся в холле. Когда малышка вышла из комнаты, Михаил повернулся к дворецкому. Бумер протянул ему визитную карточку. – Леди Пруденс и Лавиния хотят с вами поговорить. Михаил застонал. Он не чувствовал себя в безопасности в своем собственном доме. Скорей бы появилась мифическая мама Бесс. Иначе он станет добычей одной из охотниц за мужем. Бумер прочистил горло. – Я им сказал, что вы уехали на деловую встречу, и княжна Элизабет отправилась вместе с вами на свой вечер чая. Михаил заулыбался: – Вы у нас на вес золота, Бумер. – Спасибо, ваша светлость, – певуче протянул дворецкий. – Какое золото, в буквальном или фигуральном смысле? Михаил рассмеялся и, поднявшись с кресла, похлопал дворецкого по спине: – Бумер, я непременно подумаю о солидной прибавке к вашему жалованью. В воскресенье Белл Фламбо сидела одна в карете, и ее буквально распирало от злости. Барон не удосужился приехать за ней, а прислал экипаж, хотя знал, что она волнуется перед встречей с его матерью. Белл не сомневалась, что все это подстроила его мать, желая продемонстрировать свое влияние на сына. Поступив подобным образом, Каспер проявил к ней неуважение, а также полное равнодушие. Белл непременно выскажет ему свое возмущение. Белл потратила больше часа, чтобы одеться соответственно. Надела белое платье с высокой талией и вышитое ниже груди и по краю подола розовыми цветами. Белл провела ладонью по истертой кожаной подушке. Непонятно, почему барон не отреставрирует свой экипаж или не купит новый. Экипаж остановился перед особняком на Расселл-сквер. Белл подумала, что данный район больше подходит для адвокатов, нежели баронов. Кучер в ливрее открыл дверцу и помог Белл выйти из кареты. Она постучала дверным кольцом. Открыл дворецкий. Он смерил ее высокомерным взглядом. – Я мисс Фламбо, – сказала Белл. – Барон Уингейт ждет меня. Дворецкий посторонился, пропуская ее. – Господа сейчас пьют чай в гостиной, – сообщил он. Белл окинула взглядом холл. В ее доме он выглядел богаче. Белл последовала за дворецким. – Подождите меня здесь, – произнес он, круто повернувшись. Белл удивленно посмотрела на слугу. Какой грубиян. Гнев ее возрос. Интересно, Уингейты заставляют графинь, герцогинь и принцесс тоже ждать в холле? Все это устроила мать барона, чтобы унизить Белл. Вряд ли визит в дом Каспера будет иметь счастливый исход, подумала Белл. Ей было все равно, какое она произведет впечатление. На оскорбления она ответит оскорблением. – Теперь можете идти, – сказал дворецкий, возвратившись в холл. – Поторопитесь, мисс. Баронесса не любит ждать. – Я тоже не люблю ждать, тем более в прихожей. Когда Белл вошла, Каспер с улыбкой направился к ней. – Я рад, что ты пришла, Белл. – Он проводил ее в гостиную. – Познакомься с моими родными. В кресле с высокой спинкой, вытянув ноги, сидел мужчина, имеющий сходство с Каспером. Рядом с подлокотником кресла стояла его трость. Мужчина всем своим видом выражал скуку, чего не скажешь о женщине на диване. На ее лице было написано недовольство. – Мама, позволь представить тебе мисс Белл Фламбо, – сказал Каспер. – Белл, познакомься, это моя мама. А это сквайр Уилкинз, мой сводный брат. – Очень приятно. – Белл перевела взгляд с матери Каспера на его сводного брата, который бесцеремонно рассматривал ее. Встретившись с ней взглядом, он поднялся с кресла и потянулся за тростью. – Рад был познакомиться с вами, мисс Фламбо. – С этими словами сквайр Уилкинз покинул гостиную. – Присаживайся, пожалуйста, – сказал Каспер. Белл взглянула на его мать и выбрала кресло с высокой спинкой. Каспер сел рядом с матерью на диван. Мебель в гостиной выглядела обшарпанной. Салфетки, закрывавшие подлокотники кресел, пожелтели от времени. Кожа на сиденьях истерлась. Дом Фламбо был обставлен гораздо богаче. Ее анонимный отец хорошо заботился о них. – Мой сын не преувеличил вашу красоту, – сказала баронесса. – Спасибо, миледи. – Белл безмятежно улыбнулась Касперу, маскируя свою нервозность, стянувшую тело тугим узлом. – Но красота увядает, – продолжала баронесса, – и супружеские пары… – Красота действительно увядает, – согласилась Белл, одарив женщину ехидным взглядом. Она была уверена, что та не оценит по достоинству ее замечание, однако лицо баронессы исказила гримаса злости. «Может, лучше уйти, – подумала Белл, – пока ситуация не изменилась к худшему?» – Так вот, – начала баронесса, – я хотела сказать, что для успешного брака супружеские пары нуждаются в чем-то большем, нежели любовь. Белл бросила взгляд на Каспера. Хотела бы она знать причину его молчания. – Может, я и согласилась бы с вами, – сказала Белл, – но только богатство не гарантирует счастливого брака. Баронесса холодно улыбнулась: – Расскажите мне о вашей семье. К этой специфической теме Белл подготовилась. – Моя покойная мать – французская графиня, отец – английский герцог. – Вы можете это подтвердить? Подобный вопрос явился для Белл неожиданностью. – Я не ношу в ридикюле свидетельства о моем рождении и крещении. – А как насчет свидетельства о браке родителей? – язвительным тоном спросила баронесса. – Мама, я возражаю, – подал голос Каспер. – Она ничего не может поделать… – Спокойно, Каспер, – сказала баронесса. – Этот вопрос требует обсуждения. – Она взглянула на Белл: – Ваши родители никогда не состояли в законном браке, а это значит, что вы… – …дочь французской графини и английского герцога, – перебила ее Белл. – Мама, прошу тебя, – простонал Каспер. Баронесса проигнорировала его слова. – Я не хочу показаться непочтительной. – Конечно, не хотите. – В голосе Белл звучал сарказм. Мать и сын стоят друг друга. Оба вызывают презрение. – Мама, – снова проскулил Каспер, – я же просил тебя… – Не надо так волноваться, Каспер, – резко сказала Белл, к немалому его удивлению. Белл не собиралась отступать. – А как насчет ваших родственников, миледи? Баронесса открыла рот от изумления. – Я не хочу показаться непочтительной, – сказала Белл. – Но во мне смешалась кровь французской и английской аристократии, и я не хотела бы ее разжижать. – Она посмотрела на барона: – Не ты ли рассказывал мне, что твой дедушка по материнской линии был приходским священником, а первый муж твоей матери сквайром? – Какая наглость! – воскликнула баронесса. Белл подскочила в кресле, заставив вздрогнуть баронессу, и посмотрела на барона: – А теперь позвольте мне уйти. – Кучер вас отвезет, – сказала баронесса. Когда Белл поднялась, Каспер тоже встал. – Я провожу мисс Фламбо домой. Экипаж двигался к Сохо-сквер в полной тишине. Белл невидящим взглядом смотрела в оконце. Она ожидала, что баронесса будет препятствовать их браку. Но то, что Каспер не мог ее защитить, оказалось для нее сюрпризом. Она должна пересмотреть их отношения. – Дорогая, мы приехали. – Каспер подвел Белл к парадной двери. И поднес к губам ее руку. – Я приношу свои извинения за маму. Не надо было с ней спорить. Теперь нам придется ее ублажить, чтобы наша помолвка состоялась. Белл ухитрилась улыбнуться, но извиняться за свое поведение она не собиралась. Барону придется выбирать. Или она – или его мать. – Можно мне войти в дом? – спросил он. – Это было бы рискованно, соблазн слишком велик, – ответила Белл. – Мои сестры уехали на целый день. – А я все-таки сказал маме, что князь Степан проводит время с твоими сестрами. – Каспер лукаво улыбнулся. – Надеюсь, это произвело на нее впечатление. Белл открыла дверь. – Всего доброго, Каспер. Он снова схватил ее за руку: – Я непременно поговорю с мамой. Белл вошла в холл. Прежде чем закрыть за собой дверь, она повернулась и улыбнулась барону. Несколькими секундами позже кто-то схватил ее сзади. Она попыталась закричать, но сильная рука закрыла ей рот, и у нее вырвался лишь едва слышный вскрик. Напавший резко рванул ее к себе, прижимая к своему мускулистому телу. Белл неистово сопротивлялась, но тут щеку ей обожгло что-то острое. Она укусила руку, зажимавшую ей рот. Мужчина испустил вопль и швырнул ее на пол лицом вниз. Повернув голову, Белл увидела мужчину, когда он быстро удалялся по коридору. Она попыталась встать и заметила капли крови на том месте, где ударилась лицом об пол. Белл потрогала правую щеку и с изумлением уставилась на свои пальцы. Они были в крови. Подонок порезал ей щеку. Глава 2 У нее останется шрам. Навсегда. Навечно. На следующее утро, сидя на диване в гостиной, Белл закрыла глаза. Нестерпимо болела пораненная щека. Через открытые окна долетали шум проезжающих экипажей и приглушенные голоса. Легкий ветерок играл ее черными волосами, которые она теперь носила распущенными. На случай если в дом войдет кто-то посторонний. Что нельзя излечить, нужно стойко переносить, сказала бы няня Смадж. Сейчас Белл, как никогда, прониклась истинностью этих слов. Есть вещи, которые не вычеркнуть из жизни. Шрам был одной из них. Рейвен, лучшая белошвейка в семье, наложила швы на кожу, но раны сердца не заштопаешь. Теперь ни один мужчина не захочет ее. Она никогда не выйдет замуж. Никогда не родит детей. Никогда не познает счастья иметь свою собственную, любящую семью. Впереди бесконечно длинные годы одиночества. Белл перевела взгляд на дверь. На пороге появилась Фэнси. – Тебя хочет видеть барон Уингейт, – сказала она. – Каспер? – удивилась Белл. – Князь Степан виделся с ним этим утром, – сообщила Фэнси. – Но тебе нет нужды принимать барона или кого-либо еще в таком состоянии. Несколько долгих секунд Белл задумчиво рассматривала узор на ковре. – Я предпочитаю быстрее покончить с этим, – сказала она наконец. – Откуда ты знаешь, что барон… – Я знаю Каспера. – Белл улыбнулась и прикрыла волосами рану. – Касперу не нужна жена со шрамом. – Если он тебя любит, шрам не препятствие. – С этими словами Фэнси выскользнула из двери. В следующее мгновение появился Каспер. – О, бедняжка моя. – Он сел рядом с Белл и притронулся к ее руке. – Я так виноват перед тобой, дорогая. – Не вини себя, Каспер, – сказала Белл, похлопав его по руке. – Я с облегчением вздохнул, – продолжал он, – зная, что этот негодяй не изнасиловал тебя, – продолжал он. – Я не перенес бы этого надругательства. Да и мама не позволила бы мне жениться на тебе. – А разве обезобразить лицо не насилие? – Белл в гневе сжала кулаки. Мама… мама… мама. Белл с души воротило от этой властной, претенциозной женщины, прикидывающейся заботливой матерью. – Позволь мне взглянуть на твою рану, Белл. – Каспер протянул руку, чтобы отвести волосы от ее лица. Белл схватила его запястье, останавливая его руку. Ее фиалковый взгляд скрестился со взглядом Каспера. Теперь только любящий мужчина мог хотеть ее. – Приготовься, Каспер, – сказала она, задерживая на нем взгляд и следя за выражением его лица. – Я больше не самая красивая из семи красавиц, как ты однажды сказал. – Чепуха! Дорогая, ты всегда будешь… Белл убрала волосы со щеки. Шок на лице Каспера сменился отвращением. – Рана затянется, – сказал Каспер, отведя взгляд. – Я должен был проводить тебя в дом. Белл решила, что настал момент прояснить намерения барона. – Останься мы наедине, – сказала она, – это было бы слишком большим искушением. А я хочу в первую брачную ночь быть девственницей. Наступило неловкое молчание. Наконец Каспер нарушил его: – Видишь ли, дорогая, дело в том, что… – он замялся, – мама считает, что мы не подходим друг другу. Не может смириться с тем, что твои мать и отец… – Каспер осекся. – А твоя мать – дочь священника! – Если бы твой отец признал тебя, возможно, мама изменила бы свое мнение, – перестраховался Каспер. – Если бы мой отец признал меня, – парировала Белл, – я никогда бы не снизошла до брака с простым бароном. Она услышала приглушенное хихиканье. Фэнси с князем Степаном подслушивали в коридоре. – Дай мне время, я попытаюсь переубедить маму, – сказал Каспер. – Если ты меня любишь, несколько недель вряд ли имеют значение. Каспер – трус, прячется за материнской юбкой. Ищет любой предлог, чтобы не жениться на ней. – Хоть несколько недель, хоть несколько месяцев – мне все равно. Я еще подумаю, выходить ли за тебя, – сказала Белл. Каспер поднялся: – Ну, как знаешь. Как только Каспер ушел, Белл расплакалась. Хотя понимала, что ни барон, ни его мать не стоят ее слез. Зачем ей муж, который шагу не ступит, не спросив разрешения у матери? И все же сердце ныло. Ведь ни один мужчина не женится на девушке со шрамом. А она так мечтала о семье! Придется удовольствоваться племянницами и племянниками. Будущее казалось мрачнее нетопленого очага. Она нуждалась в чуде, как и ее анютины глазки. Няня Смадж считала, что чудеса случаются каждый день. Дай Бог, чтобы покойная няня оказалась права. Только чудо может подарить ей мужа и детей. – Сестра, – Рейвен прошла в гостиную и села рядом с Белл, – я слышала, заходил Каспер. Как ты себя чувствуешь? – Хорошо. – Белл печально улыбнулась и добавила: – Насколько это возможно в моем состоянии. – С бароном ты никогда не была бы счастлива, – сказала Рейвен. – Ты еще встретишь мужчину, который тебя полюбит не за твою внешность, а за твою душу. – Дай-то Бог! – Белл коснулась руки сестры: – Спасибо за то, что наложила мне швы на рану. – Я не могла допустить, чтобы это сделала Фэнси. – Да, швеи хуже Фэнси во всем Лондоне не сыщешь, – согласилась Белл. – Хочешь сказать – во всей Англии, – уточнила Рейвен. – Здесь констебль Блэк и Алекс. Спрашивают, можешь ли ты побеседовать с ними. – Могу. Рейвен прошла к двери гостиной и пригласила ожидавших в коридоре мужчин войти. Потом вернулась к сестре, села на диван и взяла ее за руку. Белл ответила благодарным взглядом. Неизвестно, как бы она справилась без своей младшей сестры, искусно положившей швы на ее рану, и без ее эмоциональной поддержки. Природа наделила Рейвен многими талантами, а главное – мудростью. В гостиную вошли двое мужчин. Амадеус Блэк – самый знаменитый лондонский констебль, кроме своей основной работы, оказывал услуги также состоятельным людям. Ростом более шести футов, с фигурой, точно высеченной из камня, мужчина был одет во все черное. Рядом с ним стоял Александр Боулд, их сосед и стажер констебля. Такой же высокий, как его наставник, Александр тоже выглядел внушительно, однако выражение лица у него было скорее веселым, чем мрачным. Белл ощущала напряжение, исходящее от ее сестры, в связи с присутствием Александра. Она быстро взглянула на нее и почти улыбнулась, несмотря на боль, которую могло вызвать мимическое движение. Рейвен, по-видимому, приняла к руководству ее совет. Ее сестра смотрела на Алекса с выражением ледяного презрения. Белл украдкой взглянула на Алекса. Он смотрел на ее сестру, как голодный человек, попавший на пиршество. Возможно, надежды и мечты ее сестры станут реальностью. – Позвольте представить вам констебля Блэка, – сказал Александр. – Приятно познакомиться, – ответила Белл. – Я предпочел бы, чтобы мы встретились при других обстоятельствах, – произнес констебль. – Присаживайтесь, пожалуйста, – предложила Рейвен. – Надеюсь, вы скоро поправитесь, мисс Белл, – произнес констебль, садясь в кресло напротив нее. Александр опустился в кресло рядом с диваном. – Время лечит. Белл промолчала, подумав, что к тому времени, когда ее шрам поблекнет, она успеет состариться. Амадеус наклонился вперед в своем кресле: – Расскажите, как это случилось. – Он схватил меня сзади, зажал рот и полоснул лезвием по щеке. Я укусила его за руку, тогда он побежал по коридору и скрылся на задней половине. – Как вы полагаете, у него могли остаться следы ваших зубов? – спросил констебль. – Вполне возможно. Амадеус Блэк кивнул Александру: – Придется тебе со всеми перездороваться за руку. – Ваш ассистент должен ходить по Лондону в поисках следов укуса? – спросила Рейвен. – Нет ничего утомительнее, чем иметь дело с этим дерзким ребенком, – сказал Александр. – Маркиз Базилдон помирился с герцогом Эссексом, – пояснил констебль Блэк, имея в виду Александра и его дедушку. – Выход в свет увеличит ваши возможности в проведении расследования. – Мы должны называть вас милордом? – поддразнила молодого человека Белл. Александр улыбнулся: – Я никогда бы не потребовал этого от вас. – Я думала, вы никогда не простите вашему дедушке то, как он обошелся с вашими родителями, – промолвила Рейвен с осуждением в голосе. Александр вскинул темную бровь. – Дерзкий ребенок, – сказал он, – все зависит от обстоятельств. – Затем Александр вопросительно посмотрел на Белл: – Тот негодяй говорил что-нибудь? Белл покачала головой: – Нет. – Может, он вложил вам в руку золотой соверен? – спросил Амадеус. – Или отрезал прядь волос? – Нет. – Вы можете вспомнить еще какие-нибудь подробности? – спросил Александр. Белл откинулась на диване и прикрыла глаза. – Я… я ощущала его кольцо, когда он зажал мне рот. После того как я укусила его, он швырнул меня на пол и… гм… – Не торопитесь, – сказал Амадеус Блэк, – вспоминайте спокойно. – Он высокого роста, одет как джентльмен. Ходит вразвалку. – Белл открыла глаза. – Вот все, что я могу вам сказать. – Вы рассказываете исключительно хорошо, – сказал констебль Блэк. – Я хочу, чтобы вы написали все подробно до мелочей, включая ваши эмоции, как бы тривиально это ни казалось. Иногда люди припоминают детали позже. – Вы полагаете, на сестру напал кто-то из шайки маньяков? – спросила Рейвен. Мужчины переглянулись. Затем констебль пояснил: – Маньяки никогда не нападают в доме. – И не оставляют жертву живой, – добавил Александр. – Напавший на вас, возможно, хотел, чтобы мы приняли его за маньяка. Белл перевела взгляд с Александра на констебля: – Не понимаю. – Я могу ошибаться, – сказал констебль, – но полагаю, он совершил на вас нападение с определенной целью. Жаль, что его покойная жена не была сиротой. Будь она сиротой, Михаил был бы избавлен от обязательных визитов к бывшей родне. Проигнорируй он вчера визитную карточку Пруденс Смит, она напустилась бы на него, словно фурия. Переодеваясь к вечеру в своей туалетной комнате, Михаил потер пульсирующие виски – результат чаепития с бывшей тещей. Пруденс заявила, что ему нужен наследник. И поэтому он должен жениться. К тому же ее внучке нужна мать. А лучшей жены, чем Лавиния, ему не найти. После этого заявления последовал перечень ее добродетелей. Этим разговорам не было бы конца, не улизни Михаил из дома под предлогом деловой встречи. Он завязал перед зеркалом галстук, достал из шкафа черный вечерний фрак. Ему предстояло отправиться на бал, который давали герцог и герцогиня Инверари. Не будь его брат женат на племяннице ее светлости, Михаил не стал бы утруждать себя этим визитом. С окончанием его годового траура и началом сезона охоты за мужьями он не испытывал удовольствия от светских раутов. Но никто еще не отказывался от приглашения герцога и герцогини Инверари. Это означало, что дюжины невест, жаждущих заполучить в мужья князя, набросятся на него, почуяв свежую добычу. О Боже, как долго он продержится, прежде чем одна из этих охотниц отловит его? Михаил зашел в спальню к дочери, поприветствовал кивком няню Ди и присел на край кровати. Поцеловал дочь, пожелал ей спокойной ночи. – Ты уезжаешь, папа? – На бал к герцогу Инверари. Буду искать тебе новую маму. Девочка лукаво улыбнулась: – Ты сегодня солгал бабушке. – Я никогда не лгу. – Сказал, что у тебя деловая встреча, и ты берешь меня с собой. – Ах, ты об этом, – улыбнулся Михаил. – Это была не ложь, а отговорка. Элизабет нахмурилась: – Разве это не одно и тоже? – Нет. Я объясню тебе, в чем отличие, когда станешь старше. А до той поры ты должна мне верить. Договорились? – Да, папа. Михаил еще раз пожелал дочери спокойной ночи и подмигнул ей. Элизабет подмигнула ему в ответ. – Не забудь о «печенье счастья», папа. – Ни в коем случае не забуду. Михаил послал дочери воздушный поцелуй и, покинув комнату, спустился в холл. – Счастливо провести вечер, ваша светлость, – сказал дворецкий, открывая дверь. – Спасибо, Бумер. – Удачной охоты, – насмешливо произнес дворецкий. – Точнее, ускользнуть от оной. Михаил сел в карету и откинулся на сиденье. Быстрее было бы дойти пешком. Какой абсурд тратить столько времени на два квартала. Его карета простояла в ряду других целых полчаса. Наконец он вылез из нее и поспешил в Инверари-Хаус. Чем раньше он появится, тем скорее можно будет удалиться. – Добрый вечер, Тинкер, – приветствовал он дворецкого. – Добрый вечер, ваша светлость. – Тинкер встретился с ним взглядом и добавил: – К встрече с питающей надежды ордой готовы, ваша светлость? Михаил ухмыльнулся: – Вы, случайно, не родственники с Джулианом Бумером? – Бумер в сравнении со мной – дилетант. – Тинкер наклонился ближе. – Питающая надежды толпа выглядит голодной, учтите, ваша светлость. – Спасибо за предупреждение. Тинкер повернулся к общему собранию и объявил: – Князь Михаил Казанов. В одном конце зала для танцев, огромной прямоугольной комнате, играл оркестр – кларнет, пианино, виолончель и две скрипки. Там были расставлены небольшие столы, кресла и тумбы. Над головой сверкали хрустальные люстры. Блестящая толпа, вся светская элита, теснилась на паркете и по периферии зала. Женские наряды были представлены всеми цветами радуги, равно как и драгоценные камни на шее, запястьях, пальцах и в ушах. Джентльмены в строгих черных костюмах служили прекрасным фоном, чтобы подчеркнуть красоту леди. Михаил увидел в дальнем конце комнаты своих братьев и стал пробираться к ним сквозь толпу. Он перебрасывался словами с некоторыми знакомыми, кого-то приветствовал улыбкой, кому-то махал рукой, игнорируя, однако, незамужних женщин. – Хочу представить тебе мисс Фэнси Фламбо, – обратился к Михаилу князь Степан. Михаил улыбнулся молодой оперной певице. – Имел удовольствие бывать на ваших спектаклях. – Спасибо, ваша светлость, – произнесла она. Михаил отметил ее красоту – черные как смоль волосы и фиалковые глаза. Он понимал, почему брат в нее влюбился. Но девушка выглядела встревоженной. – Поверьте, у вас нет причин для беспокойства, – сказал Михаил. – Этим вечером все хищники будут охотиться за мной. – А почему хищники будут охотиться за вами, ваша светлость? – спросила Фэнси. – Вас сопровождает Степан, – ответил Михаил. – Я здесь единственный, кого не сопровождает никто. Не могу дождаться, когда наши кузены прибудут в Лондон. К нему подошел князь Рудольф. – Не оборачивайся, брат, сюда устремилась «белокурая троица» в сопровождении своих дуэний – они готовы тебя атаковать. Михаил поморщился, его братья рассмеялись. В «белокурую троицу» входили три самые агрессивные охотницы за мужьями: княжна Анна, племянница русского посла, леди Синтия Кларк и Лавиния Смит, его бывшая золовка. – Рада видеть вас, Михаил. – Княгиня Ливен, жена русского посла, бросила недоброжелательный взгляд на Фэнси Фламбо. Михаил знал, что острый язык Ливен способен пустить кровь. Чтобы оградить оперную певицу от любой неприятности, Михаил отвлек внимание княгини, предложив ей руку. – Не желаете ли потанцевать, княгиня? – Спасибо, но в данный момент у меня передышка. – Княгиня подтолкнула вперед племянницу. – Вот Анна наверняка хочет потанцевать. Он понял, что его подловили, но покорно принял свое поражение и грациозно повернулся к юной блондинке. Она вложила руку в его руку, наградив соперниц торжествующей улыбкой. Михаил повел Анну на паркет и закружил ее в вальсе. Заметив, что его брат отводит оперную певицу в безопасное место, Михаил бросил взгляд на княжну. На ее лице было написано обожание. – Как вы относитесь к литературе? – спросил ее Михаил, вспоминая требования дочери к новой маме. Княжна Анна смутилась. – Я имею в виду книги, – уточнил Михаил. Однако княжна по-прежнему выглядела озадаченной. Михаил выгнул бровь: – Сказки? Лицо княжны прояснилось. – Я обожаю сказки. Да умеет ли она вообще читать? Или ей кто-то читает? – И много сказок вы знаете? – спросил Михаил. – Ни одной. А вы? – Я знаю их достаточно много. Княжна захлопала ресницами. – Может, как-нибудь расскажете мне? – Когда Михаил вместо ответа заворчал, она сменила тему: – А что вы думаете о платье Синтии? Михаил растерялся. – Я не обратил внимания на ее платье. – Он перевел взгляд на упомянутую леди. – Это платье обволакивает ее. – Сине-зеленый цвет уже давно не в моде, – сказала Анна. – У Синтии очень плохой вкус. Вы не находите? Михаил совершенно не разбирался в моде. – А вы? Княжна закивала: – Совершенно определенно. Когда вальс закончился, Михаил осознал, что ему придется танцевать со всей «белокурой троицей», хотя ни одна из них ему не нравилась. Он ступил на паркет с Синтией Кларк и одарил ее вежливой улыбкой, как только заиграла музыка. – Вы божественно танцуете, ваша светлость. – Так же как и вы, – сказал Михаил. Синтия улыбнулась, не сводя с него глаз. – Мы идеально подходим друг другу. Михаил переменил тему: – Что вы думаете о садах? – Я люблю цветы. – Как интересно, – пробормотал он. – Вам когда-нибудь доводилось ухаживать за садом? – Ухаживать? – переспросила в замешательстве Синтия. – Вы имеете в виду копаться в земле? – Именно это я имел в виду, – подтвердил Михаил. – Садом должен заниматься слуга, – объяснила ему Синтия. – Ни одна леди не станет возиться в земле. А если у вашего садовника с этим трудности, скажите ему, чтобы нанял садовую богиню. Она обещает маленькие чудеса. – Кто такая садовая богиня? – Она не леди. Эта женщина зарабатывает на жизнь своими советами садоводам. – И что, эта садовая богиня действительно творит маленькие чудеса? – спросил Михаил. – Я сама слышала, как мама говорила, что после ее вмешательства розы выглядят просто потрясающе. – Синтия внимательно посмотрела на него: – Я понимаю, Лавиния приходилась вам золовкой, но… вы не считаете, что вырез на ее платье слишком глубокий для девушки? – Я как-то не заметил. – Михаил посмотрел на Лавинию. – Вы полагаете, на ее платье слишком глубокий вырез? Синтия кивнула: – Совершенно определенно. Передав Синтию ее матери, Михаил повернулся к своей бывшей золовке: – Потанцуем? Лавиния ступила в его объятия. – Я была разочарована сегодня, – сказала она. – Мне недоставало вас и Бесс. – Бесс тоже недоставало ее тети Лавинии, – сказал Михаил. – А меня вам тоже недоставало? – с кокетливой улыбкой спросила Лавиния. – Мы с Бесс всегда рады вашему обществу, – ответил Михаил, делая вид, что не понимает намека. – Что вы думаете по поводу выпечки, Лавиния? – Выпечки? – Нуда. Печенье, кексы и все такое. Лавиния сдавленно засмеялась, издав грудной соблазнительный звук. – Я ни разу не ступала ногой на кухню, как вы прекрасно знаете. – Ах да! – усмехнулся Михаил. – Действительно, я припоминаю, вы предпочитаете комфорт и удовольствие. Пока они кружились по залу, Михаил перехватил несколько улыбающихся взглядов. Их с Лавинией уже соединили, понял он, и общество, вероятно, ждет объявления. Он уже видел, как Пруденс затягивает матримониальную петлю вокруг его шеи. – Анна думает, что она понимает вас лучше, чем я, – сказала Лавиния. – Может, она и русская, но мы с вами родственники. Петля затянулась туже, затрудняя дыхание. И он решил никогда больше не оставаться наедине с Лавинией. – Вы не считаете, что Анна слишком торопится с джентльменами? – спросила Лавиния. – Как-то не обратил внимания. – Лавиния, очень довольная, улыбнулась. – А вы считаете, Анна слишком торопится? Лавиния кивнула: – Совершенно определенно. Михаил проводил Лавинию обратно к ее группе. Он вдруг задумался: существует ли на самом деле та мифическая мама для его дочери? Настало время уходить. Михаил направился к выходу, по дороге кивая дворецкому. – Покидаете нас так скоро, ваша светлость? – протянул Тинкер. – Держу путь в «Уайтс». – Михаил подмигнул дворецкому. – Леди туда вход запрещен. – Каждому лису – своя нора, – улыбнулся Тинкер. Проклятая щека невыносимо зудела! Бальзама, который дала сестра, хватало всего на несколько минут. – Убери руку. Белл посмотрела через стол на младшую сестру. – Да я и не… – Не лги, – прервала ее Рейвен. Белл виновато улыбнулась. – Через день сниму швы, – пообещала сестра, – тогда зуд ослабнет. Легкий ветерок, вплывая через открытые окна гостиной, шевелил кружевные французские шторы и приносил из сада благоухание. Завтрак включал колбасу, кулебяку из бездрожжевого яичного теста с консервированной брусникой и кофе – их самые любимые блюда. И среди этих блюд в центре стола возвышался вазон с благоухающими лилиями. Белл взглянула на озабоченное лицо старшей сестры, сидевшей во главе стола. Фэнси хотела что-то сказать, но, видимо, раздумала и подцепила вилкой кусочек колбасы. Не обращая внимания на смятенное состояние сестры, Белл оглядела стол: – По случаю чего такой роскошный завтрак, Рейвен? Рейвен пожала плечами: – Просто я рано проснулась. Ее младшая сестра тоже чем-то озабочена. Что они знают такого, чего не знает она? – У меня для вас важные новости, – объявила Фэнси и умолкла. Белл положила вилку на тарелку и коснулась руки сестры. – Не может быть, чтобы проблема была так же ужасна, как выражение твоего лица. Фэнси посмотрела по очереди на каждую из сестер. – Наш отец хочет, чтобы его дочери жили с ним. – Ты имеешь в виду нас? – Ничто не могло удивить Белл больше, чем эта новость. Она посмотрела на сестер. Они были удивлены не меньше. Даже пес наклонил голову. – Наш отец решил признать нас и… все прочее. – Фэнси помолчала, после чего ослепила сестер лучезарной улыбкой. – Сегодня же князь Степан поможет нам переехать. Пакуйте только самое существенное и особо ценное. – И кто же наш отец? – спросила Рейвен. Белл поморщилась. Печально, что человек произвел на свет семь дочерей, и только одна знает, кто их отец. – Наш отец – Магнус Кемпбелл, герцог Инверари, – ответила Фэнси. – Мы переедем в его особняк на Парк-лейн. – Самый престижный район в Лондоне! – воскликнула Белл. – А что значит «все прочее»? – Это значит, что его светлость подыщет нам достойных мужей, ведь мы дочери герцога. – Мужей? – повторила Блейз. – Я предпочитаю лошадь или обезьянку. – Сестры рассмеялись. – А что будет с Паддлзом? – Его светлость согласен признать и Паддлза тоже, – ответила Фэнси. – А что по этому поводу говорит герцогиня? – спросила Белл. – Ее светлость у нашего отца вторая жена, – пояснила Фэнси. – Она вышла за него замуж уже после смерти нашей мамы. Ее светлость бездетна и хочет нас удочерить. – По всей видимости, она добрая женщина, но нам не нужна мать, – сказала София. – Отчего же, – возразила Серена со спокойной улыбкой, – если это сделает ее счастливой… – Как мы будем их называть? – спросила Белл. – О Боже, придется нацарапать на ладони все их титулы, – проворчала Блейз. Серена хлопнула в ладоши: – Сестра, мне это нравится. – И мне тоже, – подтвердила София. – Еще бы, – сказала Блисс своей сестре-двойняшке. Блейз посмотрела на нее. – Я думаю, моя блестящая идея угрожает твоим умственным способностям. – Если бы не мои умственные способности, – возразила Блисс, – у нас не было бы своего собственного успешного бизнеса. – А если бы не мой особый дар понимать животных, – напомнила ей Блейз, – мы не собрали бы деньги, чтобы создать свои «Семь голубок». Белл прикрыла рот, чтобы не засмеяться. Смех причинял боль поврежденной щеке. – Что будет с нашей компанией? – спросила Белл. – Наш план довести герцога до нищеты успешно продвигается вперед, – сказала Фэнси, сияя от возбуждения. – У нас будет великое множество денег. – Воспользоваться его гостеприимством, а потом пустить по миру не очень-то благородно, – возразила Белл. – Да, мы не можем обманывать его на биржевом рынке, – согласилась Рейвен. – Где была его доброта, когда мама пролила из-за него столько слез? – сердито произнесла Фэнси. – Ведь он даже не был на ее похоронах, а нас целых пятнадцать лет знать не хотел. Все сестры молчали. Они получали материальную поддержку от отца через его поверенного, однако видеть их он не хотел. Белл знала, что Фэнси скорее обижена, нежели разгневана. И старалась успокоить сестру: – Герцога не интересовали наши разнообразные интересы и таланты. Думаю, няня Смадж рассказывала ему о нашей жизни. – Ну вот видишь? – Белл слабо улыбнулась, хотя это причинило ей боль. – Выходит, наш отец интересовался нами. Сестры не произнесли ни слова. Их лица выражали сомнение. – У нас есть два сводных брата, – сказала Фэнси. Сомнение сестер сменилось удивлением. – Маркиз Арджил – законный наследник герцога и князь Рудольф Казанов – его внебрачный сын. – Его светлость, видимо, не пропускал ни одной юбки, – предположила Блисс. – Возможно, у него есть еще и другие дети? – сказала Рейвен. – Что, если нам не понравится жить на Парк-лейн? – спросила София. – Вернемся домой, – ответила Фэнси. – Этот дом – собственность его светлости, – напомнила им Серена. – Что, если его светлость заставит нас остаться там? – спросила Блейз. Блисс закивала, разделяя озабоченность своей сестры-близняшки. – Надо обсудить, что нам делать в этом случае. – Сестры, давайте уберем со стола и начнем паковать вещи, – сказала Белл. – Рейвен, я хочу снять эти швы прямо сейчас. – Пойду за ножницами. – Рейвен покинула гостиную вместе с близнецами, уносящими со стола посуду. – Пока мы одни, хочу поговорить с тобой, – сказала Белл. – Я тоже останусь с тобой в Сохо. – Откуда ты знаешь, что я не собираюсь переезжать? – Я знаю тебя. Ты не прощаешь обид. – Послушай меня, – сказала Фэнси. – Герцог винит себя в том, что ты пострадала. Если ты откажешься переезжать, он обвинит меня. К тому же остальные тоже откажутся. – Но я не рискну появиться в обществе, – сказала Белл. – И никогда не выйду замуж. – Впасть в спячку ты можешь и в особняке отца, – возразила Фэнси. – А о твоем саде я позабочусь. – Нет! Ты погубишь мои растения. – Белл вздохнула, смирившись с неизбежностью. – Ладно, я буду навещать свой сад. Скажешь моим клиентам, что садовая богиня переехала в Парк-лейн? – Непременно. – Фэнси обняла сестру. – Ты выйдешь замуж. – Кому нужна жена со шрамом? – Ты встретишь мужчину, который тебя полюбит. Белл улыбнулась. «Чудеса и впрямь случаются каждый день», – подумала она. Глава 3 Сохо-сквер. Ее дом – там, не в особняке на Парк-лейн. Целая жизнь будто канула в прошлое. Белл остановилась у окна своей спальни в Инверари-Хаусе. Дома она спала в одной комнате с Фэнси и Рейвен. С непривычки на новом месте после нескольких ночей она не чувствовала себя отдохнувшей. Комната была слишком большая, что усиливало ощущение одиночества. Спальня, выдержанная в античном стиле, со стенами бело-голубого цвета с позолотой окнами выходила в сад. Напротив окон, у стены, как на постаменте, возвышалась большая кровать с пологом. Перед белым мраморным очагом был разложен греческий шезлонг. Здесь также стоял высокий комод черного дерева, ширма с ручной росписью и висело большое зеркало в золоченой витой раме. Вся эта роскошь для принцессы, подумала Белл. А она никакая не принцесса. Белл посмотрела на сад под окном. Ей не терпелось исследовать растения, кустарник и деревья. Воздух был напоен ароматом лилий. Их отличительный запах подсказывал ей, что эти весьма привередливые растения наслаждаются жизнью. Белл понимала, что ее отец пытается компенсировать эмоциональный ущерб, нанесенный дочерям за все предшествующие годы. Это было справедливо, но она бы чувствовала себя более комфортно, если бы здесь не было столько людей. И если бы не шрам на щеке. Слуги шныряли в каждом коридоре и торчали за каждым углом, глядя на нее с жалостью. Эта эмоция всегда вызывала у нее презрение. Жалость унижает человеческое достоинство. Видит Бог, уж лучше безразличие или ненависть. Белл почувствовала, что ее ноги коснулась собачья лапа. Паддлз уселся рядом и с тоской смотрел на нее. Герцогиня, взяв с собой сестер, отправилась за покупками, чтобы обновить гардероб. Белл не собиралась выходить в свет, поэтому не нуждалась в новых платьях. Отказавшись от поездки, она на целый день осталась с псом. – Вывести тебя? – спросила Белл мастифа. Паддлз тявкнул, услышав слово «вывести». Белл прошла к туалетному столику и взяла свою волшебную корзинку. Быть может, какие-то растения нуждаются в уходе. Белл подошла к большому зеркалу и осмотрела свое лицо. Рана на щеке подживала. Рейвен сделала крохотные стежки, однако шрам остался на всю жизнь. А сколько потребуется швов, чтобы заштопать рану в сердце? Поскольку Белл теперь носила распущенные волосы, она, насколько это было возможно, прикрывала ими шрам. – Пойдем, Паддлз. Белл шла по коридору третьего этажа до лестницы, не отрывая глаз от ковра, избегая взглядов слуг, надеясь, что шрам не очень виден из-под волос. – Добрый день, мисс Белл. Она взглянула на дворецкого, стоявшего в холле. – Добрый день, сэр. Я веду Паддлза в сад. Тинкер бросил взгляд на мастифа. – Я понял. – Это не возбраняется? – Ну, коль скоро мастер Паддлз предпочитает сад ватерклозету, – насмешливо произнес Тинкер, – думаю, его светлость не станет возражать. Белл улыбнулась. – Ага! Я заставил вас улыбнуться, – подмигнул ей Тинкер. – И покраснеть. Белл с псом покинули холл и, пройдя на заднюю половину дома, вышли в сад. Она с облегчением вздохнула. В саду не было ни души. Паддлз, обнюхивая землю, носился по саду, словно выпущенный на волю преступник. Белл остановилась насладиться идиллической картиной и божественным запахом. В середине сада журчал фонтан. Красные и желтые тюльпаны окружали его причудливым хороводом. Лиловые глицинии устало клонились к большому кирпичному дому. Вязы, серебристые березы и дубы располагали к уединению в глубине аллеи. В изобилии цветущие растения дополняли буйство красок, а кустарник и изгородь терялись вдали. Извилистая тропинка приглашала к неспешной прогулке по саду, а каменные скамьи манили к отдыху. Белл осматривала каждое растение, кустарник и дерево. Ничто не ускользало от ее взгляда. Вся растительность, похоже, чувствовала себя здесь хорошо. Даже анютины глазки у ствола белой березы выглядели вполне здоровыми. Интересно, как поживают ее собственные анютины глазки? Ведь никто за ними не ухаживает. Завтра же надо съездить в Сохо, проверить и обиходить сад. Белл поставила корзину на скамью и села рядом. Этот искусно разбитый сад нравился ей как по цвету, так по и форме. И сама погода благоприятствовала восприятию. Кучевые облака, как перекати-поле, белыми пятнами вкрапливались в колокольчиково-синее небо. – Белл? – К ней направлялся герцог Инверари. – Можно присоединиться к тебе? Уголки ее губ изогнулись в вежливой улыбке. – Эта скамья – собственность вашей светлости. – Я не хотел бы нарушать твоего уединения. Белл не поверила ни единому его слову. Начиная с первого момента их встречи она сделала для себя несколько выводов. Ее отец привык властвовать. Он отдавал приказы в туманных формулировках, под очаровательной маской предложения или просьбы. Упорный и решительный, герцог не терпел непослушания. Их взгляды встретились. – Пожалуйста, присоединяйтесь. Отец сел рядом с ней на скамью. К ним примчался мастиф и завилял хвостом перед герцогом. Герцог Инверари, казалось, не изменился. Остался таким, каким Белл его запомнила, – высоким и загадочно красивым. Только виски посеребрила седина. – Ваш сад в прекрасном состоянии, ваша светлость, – сказала Белл. Отец изогнул темную бровь. – Использовать титул при обращении дочери к отцу представляется мне несколько формальным. – Я не чувствую нашей близости, – сказала Белл. – Мы едва знаем друг друга. Неужели он действительно ждал от нее и сестер большего? Разве, по существу, они не были чужими? Для теплых отношений нужно время и заботливая подпитка. Родство крови еще не гарантирует любовь и лояльность. – Твоя сестра не может простить мне моих прошлых ошибок, – сказал герцог. – Ты тоже сердишься на меня? – Я не Фэнси, – ответила Белл. Отец дотронулся до ее руки: – Ты простишь меня? – Мое прощение не сможет облегчить вашу совесть. – Белл переплела пальцы с его пальцами. – Вы сами должны простить себя. – Смадж, твоя лохматая няня, рассказывала, что ты не по годам мудра, – промолвил герцог, откинув волосы с лица дочери. – Прошу прощения зато, что не смог тебя защитить. Белл не хотела, чтобы кто-нибудь видел ее шрам. Даже отец. Она опустила взгляд на их перевитые пальцы, чувствуя, что краснеет. – Это не ваша вина. – Она подняла глаза на отца, но его невидящий взгляд был мечтательно устремлен на что-то у нее за спиной. – Помню, как ты ребенком украдкой смотрела на меня из-за юбки Смадж. – Герцог снова посмотрел на дочь, возвращаясь к реальности. – Ты лечишь растения? Белл кивнула: – Да. Бог наградил меня этим даром. – Моя тетя Беделия обладала таким же даром, – сказал герцог и сменил тему: – Расскажи мне о бароне Уин-гейте. – У нас с Каспером не было близости, – сказала Белл. – Его мать не одобряла наш брак и осуждала моих родителей… Отец поморщился. – И я ответила ей такой же любезностью, – продолжала Белл. – Я сказала баронессе, что не хочу разбавлять свою аристократическую кровь родством с дочерью викария. Герцог ухмыльнулся: – Ты унаследовала мою гордость. – Равно как и мои сестры. – Если хочешь, выходи замуж за Уингейта, – сказал герцог. – Ни один мужчина не откажется от семейных уз со мной. – Нет уж, спасибо. – Белл одарила отца озорной улыбкой. – Я сказала Касперу: если вы меня признаете, я не снизойду до замужества с простым бароном. Герцог хихикнул: – Аристократическое происхождение придает уверенности в себе, так же как титул и благополучие. – Уж чего-чего, а уверенности в себе у сестер Фламбо в избытке. – А это что? – спросил герцог, бросив взгляд на корзинку. – Садовая богиня не может творить маленькие чудеса без своих волшебных инструментов, – сказала Белл. – Я намерена продолжать мой садовый бизнес. – Я в состоянии обеспечить моих детей, – с досадой промолвил герцог. – Не хочу, чтобы моя дочь работала за деньги. О Боже, точно так же как Каспер. – Тогда я буду взимать плату с моих клиентов палочками и камнями, – заявила Белл, заставив отца улыбнуться. – Я лечу растения из любви к ним, а не за деньги. – Но ты ведь берешь плату за свои услуги? – Да. – Значит, работаешь за деньги, дитя мое. – Я лечу растения из любви к ним, – повторила Белл, – беру плату за услуги, а деньги отдаю бедным. – Делаешь пожертвования? – Я не нуждаюсь в деньгах, – высокомерным тоном произнесла Белл. – Мой отец – герцог. Кроме того, мое участие в компании обеспечивает мне достаточный… – Она осеклась, встревожившись, что почти раскрыла секрет. Отец по-прежнему улыбался. Но его темные глаза светились любопытством. – О какой компании ты говоришь? – Вам нужно спросить… – Я спрашиваю тебя. – Губы ваши спрашивают, – сказала Белл, – а тон требует. – Белл… – В голосе герцога звучали предостерегающие нотки. – Я не могу сказать. – Не можешь или не хочешь? Белл молча развела руками. – В финансах у нас хорошо разбирается Блисс, – добавила она. – Возможно, вас удовлетворят ее объяснения. Герцог пристально смотрел на нее в течение нескольких долгих секунд. – Я поговорю с Блисс, когда они вернутся из магазинов. Кстати, о магазинах. Я вспомнил, что ты отказалась ехать вместе со всеми. – Я никуда не собираюсь выходить, – объяснила Белл. – Поэтому мне не нужны новые платья и всякая мишура. – Разумеется, ты будешь выходить, – сказал отец. – Мы с Рокси представим тебя обществу, и в конце концов ты встретишь подходящего джентльмена. – Только слепец женится на женщине со шрамом, – возразила Белл. – Не надо никого уговаривать жениться на мне. – Я никогда бы не стал этого делать. – Герцог широким жестом обвел сад. – Дитя мое, ты каждый день творишь маленькие чудеса. Почему ты не веришь, что встретишь мужчину, который полюбит тебя? – Разве что произойдет чудо. Герцог покачал головой: – Непременно произойдет. Вот увидишь! Он говорил, как ее сестры. Возможно, уверенность передается по наследству. Ни сестрам, ни отцу ее не понять. Судьба сыграла с ней злую шутку. С изуродованным лицом она никому не нужна. – Ваша светлость! – К ним спешил Тинкер. – Прибыли ваши партнеры по бизнесу. – Пойдешь со мной? – поднявшись, спросил ее герцог. – Я хочу посидеть здесь еще немного, насладиться солнечным светом. – Белл сложила руки на коленях. – И поразмышлять о чудесах. Михаил надеялся на чудо. Он откинулся на сиденье экипажа. Вместо того чтобы сразу отправиться на деловую встречу, он повез дочь на Бонд-стрит. Пусть поймет, что в магазинах мам не продают. Бесс хочет, чтобы новая мама умела печь печенье, копаться в земле, была веселой и любила ее. Но оказалось, что леди не пекут печенья, и уж тем более не копаются в земле. Поэтому не могут сделать его дочь счастливой. Красота, деньги и родословная вообще не имеют значения. Погруженный в размышления, Михаил только сейчас заметил, что кучер придерживает дверцу открытой. Он вылез из кареты и улыбнулся младшему брату, ожидавшему его возле Инверари-Хауса. – Показываться на глаза герцогу, – насмешливо произнес Михаил, – дерзость, граничащая с глупостью. Утренняя «Таймс» упомянула об одном знатном иностранце. Его видели выходившим из резиденции некоей оперной певицы незадолго до рассвета. Князь Степан побледнел: – Думаешь, его светлость читает газетные сплетни? – А ты как думаешь? – Я хотел защитить… – Прибереги свои объяснения для герцога. Парадная дверь открылась, прежде чем они постучались. Дворецкий пропустил их в дом. – Его светлость спрашивал о вас у ваших братьев, – обратился Тинкер к Степану, – беспокоился, будете ли вы на этой встрече. Я так понял, что он хочет говорить с вами. Михаил и Степан стали подниматься на второй этаж. Михаил оглянулся и обменялся улыбкой с дворецким. Тинкера с его чувством юмора Михаил считал настоящим сокровищем. Михаил постучал в дверь и вошел в кабинет. Младший брат последовал за ним. Герцог Инверари сидел за письменным столом. Князья, Рудольф и Виктор, расположились в креслах. Кивнув герцогу и братьям, Михаил опустился в кресло у окна. Степан – в соседнее кресло. – Братец, его светлость желает перемолвиться с тобой словом, – сказал ему князь Рудольф. – Не перемолвиться словом, а серьезно поговорить, – уточнил Виктор. Михаил сочувственно посмотрел на Степана, готовый защитить младшего брата, как делал это всю жизнь. Степан повернулся к герцогу: – Чем могу быть полезен, ваша светлость? Герцог хлопнул по столу сложенной газетой. – Объясните, в чем дело. – У нас с Фэнси не было интимных отношений, – заверил его Степан. – Вы опорочили репутацию моей дочери. – Я хочу жениться на ней, но ей не нравятся аристократы. Герцог покраснел. Из всех дочерей Фэнси единственная не простила ему пренебрежительное отношение к ней и ее сестрам. – Я оберегал Фэнси от ее поклонника, – сказал Степан. – Этот ненормальный кладет у ее порога обезглавленные розы. – Обезглавленные розы? – эхом повторил Михаил. Степан кивнул. – И это не первая угроза. – Вели кучеру ждать тебя в аллее, – посоветовал Виктор. – Это то, о чем мы с Региной… никогда не забываем. Рудольф налил виски в два хрустальных бокала и передал младшим братьям. – Степан, ты обещал уговорить владелиц «Семи голубок» не устраивать конкуренцию цен, – сказал Рудольф. – Шестеро согласились. – Степан виновато пожал плечами. – А седьмая хочет разорить его светлость. Герцог ударил кулаком по столу: – Кто она, эта негодница? Степан смущенно улыбнулся: – Я обещал не выдавать ее. Михаил глотнул виски, поставил бокал на стол и подошел к окну. В саду на скамейке сидела молодая черноволосая женщина. Рядом с ней разлегся мастиф. Она гладила его огромную голову, которую пес положил ей на колени. На расстоянии женщина казалась маленькой, а ее черты почти совершенными. – Это одна из дочерей Инверари? – спросил Михаил. Степан подошел к окну. – Белл Фламбо, – сказал он. – Вторая старшая. – Ваша дочь, похоже, чувствует себя одиноко, – заметил Михаил, поглядывая через плечо на герцога. Герцог Инверари поднялся со своего кресла и прошел через кабинет, встав рядом с братьями. – Белл потеряла своего поклонника из-за этого проклятого шрама, – объяснил он. – Теперь она отказывается видеться с кем-либо, предпочитает оставаться дома и упорно не хочет принимать деньги на мелкие расходы. Михаил молчал. Если женщина отказывается тратить деньги, с ней что-то не так. – Белл – красавица, – сказал Степан, – но ее полоснули ножом по щеке, и остался шрам. «Если дочери герцога сделать предложение, она оценит его, – подумал Михаил. – У Бесс будет мама, а у меня семья». Эта женщина скорее поймет, что сплетни, платья и дорогие побрякушки не самое главное в жизни. Она будет любить мужа, а не его титул и богатство. Михаил повернулся к герцогу. – Я женюсь на ней, – сказал он, к нелепому удивлению собравшихся, в том числе и герцога. – Вы хотите жениться на Белл? Я передам ей ваше предложение. – Нет! Михаил обернулся. В противоположном конце кабинета стояла юная девушка. – Рейвен? – Герцог подошел к ней. – Что ты здесь делаешь? – Я… я… я просто уснула, – ответила Рейвен. – Меня разбудили ваши голоса. «Проказница, совсем не умеет врать», – подумал Михаил, насмешливо кривя губы. Но очень милая. Интересно, та сестра, что в саду, на нее похожа? Герцог, обняв дочь, подвел ее к письменному столу и усадил в кресло. Несколько секунд он пристально смотрел на нее, а потом сказал: – А теперь расскажи мне правду, зачем ты пряталась за креслом. – Я не… – Рейвен, – строго сказал герцог, – я не вчера родился на свет. Застигнутая врасплох, девушка густо покраснела. Михаил едва сдерживал смех. Он вспомнил свое детство. Но Магнус Кемпбелл не был таким строгим родителем, как Федор Казанов. – Я подслушивала ваш разговор, – призналась наконец Рейвен. – Блисс просила меня об этом. – Ваша светлость и вы, братья, – сказал Степан, – представляю вам одну из владелиц компании «Семь голубок». О других шести совладелицах догадайтесь сами. – Дочери его светлости – наши соперники по бизнесу? Это они подрезают наши цены? – Пораженный, Михаил рухнул в кресло, взял со стола бокал с виски, сделал большой глоток и поставил стакан обратно. – Семь дочерей организовали жизнеспособное акционерное общество? – недоверчиво произнес князь Виктор. – А откуда у вас капитал для инвестиций? – поинтересовался князь Рудольф. – Мои дочери разоряют меня, используя деньги, которые я им даю на содержание? – Герцог не мог в это поверить. – Мы никогда не допустили бы этого, – заверила отца Рейвен. – Использовать против вас ваши деньги было бы неэтично. Михаил наклонился к ней: – Как и подрезать цены своего собственного отца. – Расскажи мне о компании «Семь голубок», – попросил герцог, смягчив тон. – Вы должны спросить… – Я спрашиваю тебя. – Герцог снова повысил голос. – Я ничего не смыслю в бизнесе, – призналась Рейвен. – А вот Блисс может ответить на все ваши вопросы. Но сейчас гораздо важнее личное счастье Белл. Герцог сверлил взглядом младшую дочь достаточно долго, чтобы заставить ее поежиться. – Хорошо, – сказал он, – отложим нашу дискуссию о бизнесе до вечера, когда остальные шесть голубок будут на месте. – Мисс, ответьте лично мне на один вопрос, – обратился к Рейвен князь Рудольф. – Если вы не использовали ваше жалованье для первоначальных вложений, как утверждаете, откуда вы брали деньги? Рейвен взглянула на старшего из князей и лукаво улыбнулась отцу. – Играли на бегах, – ответила Рейвен. Три князя и герцог изумленно уставились на нее. Только князь Степан оставался невозмутимым, поскольку был в курсе дела. – Блейз умеет разговаривать с лошадьми, – объяснила Рейвен и, подождав, пока стихнет смех, продолжила: – Она и Блисс, наши финансовые гении, переодевались мужчинами и отправлялись на бега. Рысаки сообщали Блейз, – мужчины опять засмеялись, – которая из лошадей придет первой, и тогда наш дружелюбный сосед, живущий через дом от нас, делал ставку. Герцог снова уставился на девушку долгим взглядом. – Блейз когда-нибудь ошибалась? – Никогда. – В этом году Блейз будет посещать бега со мной, – улыбнулся герцог. Князь Рудольф прочистил горло. – Я бы составил вам компанию. – Пожалуйста, – сказала Рейвен. – Почему вы против моей женитьбы на вашей сестре? – спросил ее Михаил. – Я не против, – ответила Рейвен. – Но Белл вам откажет, если подумает, что вы делаете это из жалости к ней. – Я встречусь с ней как бы ненароком, – сказал Михаил, – и пущу в ход свои чары, чтобы склонить к замужеству. – Он подмигнул девушке, заставив ее покраснеть. Его братья засмеялись над его самоуверенностью. Михаил знаком велел им замолчать. – Белл отказывается принимать посетителей, – напомнила ему Рейвен. – Рокси предложит ей коттедж на отшибе Примроуз-Хилл, – подключился к разговору герцог. – Там она сможет адаптироваться в течение нескольких дней. Гарантирую, моя жена сумеет уговорить Белл. – Она может отказаться, опасаясь второго нападения, – возразила Рейвен. Михаил пил свой виски, размышляя над проблемой, затем поставил стакан на стол. – Белл может взять собаку для защиты. – Где, когда и как вы встретитесь, не имеет значения, – сказала Рейвен. – Главное, чтобы сестра поверила в вашу любовь. – Но для этого Михаил должен с ней встретиться, – сказал Степан. – И разумеется, будет смотреть на нее. – А если Михаил будет смотреть на нее, – сказал Виктор, – она подумает, что ее жалеют. – Только слепой может не увидеть ее шрама, – заметил Рудольф. Князь Степан тут же опроверг его: – Не думаете же вы, что Михаил себя ослепит, чтобы… – Степан умолк, когда Михаил внимательно посмотрел на него. – Я прикинусь жертвой грабителей, – сказал Михаил с улыбкой. – Притворюсь на время слепым и потерявшим память. – Потеря памяти не проблема, – сказала Рейвен. – Но симулировать слепоту не так просто. Белл поймет это по вашим глазам. – Я знаю, как расфокусировать взгляд. У меня была длительная практика на университетских занятиях. – Неудивительно, что ты так плохо успевал, – заметил Виктор. – Лучше всего надеть солнцезащитные очки с темными стеклами, – произнес Степан. – Это может сработать, – согласилась Рейвен. – А как вы докажете, что на вас напали грабители? – Нам придется его поколотить, – хихикнул князь Рудольф. Князь Виктор кивнул: – Несколько хороших синяков убедят вашу сестру. – Вчера ночью из Москвы приехали три кузена, – сказал Рудольф. – Драко, Лайкос и Гюнтер охотно помогут. – Ваше совместное пребывание с Белл погубит ее репутацию, – сказал герцог Инверари по некотором размышлении. – Я женюсь на ней по доверенности, до того как прибыть туда, – сказал Михаил. Герцог заулыбался: – Добро пожаловать в нашу семью, Михаил. – Фэнси не любит аристократов, – сказала Рейвен. – Она все расскажет Белл, если узнает о наших планах. – Я увезу Фэнси в Сарк-Айленд, в поместье Рудольфа. – Степан перевел взгляд на герцога. – Она никогда не простит меня, что я женюсь на ней по доверенности. Но вы можете объявлять о нашей помолвке, как только мы уедем из Лондона. – Как долго ты сможешь продержать Фэнси в Сарке? – спросил Михаил. – Возможно, две или три недели. – Добровольно Фэнси не поедет, – сказал герцог. – Я знаю травы, которые ускоряют засыпание, – сказала Рейвен. – Вам нужно уговорить Фэнси принять их. Под любым предлогом. – Тогда все в порядке. – Степан улыбнулся Михаилу. – Когда каждый из нас женится, кем мы будем друг другу? Шуринами или братьями? – Иногда ты поражаешь меня своим слабоумием, – сказал ему Михаил. Степан ухмыльнулся. – Я тебе не говорил, что наша будущая золовка, – он жестом показал на Рейвен, – передвигает предметы усилием воли? Михаил перевел взгляд с младшего брата на свою будущую золовку. И расхохотался. В это время его бокал, стоявший на краю стола, приподнялся, и не успел Михаил соскочить с кресла, как содержимое выплеснулось ему на брюки. – Вот так! – сказала Рейвен и весело подмигнула Михаилу. Сонная деревушка с ее идиллическим покоем располагалась в дальнем конце Примроуз-Хилл. Коттедж, окруженный изгородью из кустарников и деревьев, находился в конце аллеи. Дом состоял всего из трех комнат – большой гостиной и двух маленьких спален. Общая комната служила одновременно и кухней, где на одной и другой стороне имелись два очага – один для приготовления пищи, другой для обогрева. Это не Парк-лейн, подумала Белл, окинув взглядом коттедж. Но он устраивал ее. Здесь по крайней мере никто не будет смотреть на нее с любопытством, смешанным с жалостью. – Если захочешь, – сказала Рейвен, разгружая на кухонном столе коробку, – я могу привезти Паддлза для защиты от негодяев. Белл вышла на кухню. – Паддлз будет их лизать, пока не залижет насмерть. – Я представляю себе заголовки газет, – улыбнулась Рейвен. – Сторожевой пес обслюнявил преступника до смерти. Белл захихикала: – Негодяй утонул в собачьей слюне. Рейвен рассмеялась. Сестра выглядела веселой, однако Белл чувствовала, что Рейвен чем-то обеспокоена. Видела это по ее глазам. Однако Белл прогнала эту мысль прочь и открыла коробку с книгами, среди которых были романы Джейн Остен, позаимствованные из библиотеки герцога. Рейвен извлекла из коробки две бутылки: – Спиртное. – Ни водка, ни виски мне не нужны, – заявила Белл. – А это еще что? – Lunette de soleil [2] . – Рейвен передала сестре очки с темными стеклами. – Его светлость послал их тебе, будешь надевать во время работы в саду. Белл нацепила очки, заправив дужки за уши, и улыбнулась, когда они соскочили на кончик носа. – Видимо, у отца голова побольше твоей, – сказала Рейвен. – Без сомнения, от высокомерия голова становится толще. Как долго ты планируешь здесь оставаться? – Мне нужно обрести душевное равновесие, – сказала Белл. Она снова заметила, что сестра чем-то встревожена. – Что с тобой? Тебя расстроил Александр Боудд? – Нет. – Рейвен натянуто улыбнулась. – Я приеду через несколько дней, привезу еще съестного. – Повар прислал так много, – заметила Белл, – что хватит на двоих на целый месяц. – За свою безопасность можешь не беспокоиться, – сказала Рейвен, игнорируя ее замечание. – Окрестности патрулируют агенты отца. – В этом нет необходимости. – Белл не хотела никому доставлять лишние хлопоты. – Отец хочет спокойно спать, не беспокоясь о тебе. – Рейвен порывисто обняла сестру. – Береги себя. Белл проводила Рейвен до калитки, подождала, пока та сядет в карету герцога, и помахала на прощание, когда карета повернула. Она осталась одна. Впервые в жизни. Распаковав одежду, Белл обнаружила несколько не принадлежавших ей вещей – спальный халат, мужскую рубашку и брюки. Очевидно, их по ошибке положила одна из горничных. Ночью кто-то из слуг будет искать свой спальный халат. Два шага – и она оказалась у окна маленькой спальни. Сад занимал небольшую территорию, но был так запущен, что, казалось, его не убирали много лет. Сегодня она собиралась обойти свои владения, чтобы обнаружить неполадки, а на следующий день их устранить. Белл вышла из коттеджа. Ярко светило солнце. В ясном голубом небе не было ни облачка. Белл обошла по периметру крошечный сад, граничащий с лесистой местностью. Лужайка заросла сорняками. Белл заметила жмущиеся под серебристой березой одиночные анютины глазки. Опустилась на колени и потрогала кустики, шепча молитву. – На помощь! Не может быть. Белл уставилась на анютины глазки. Цветы не умеют разговаривать. – На помощь! Она прислушалась, пытаясь определить, откуда донесся призыв. – Помогите! Белл резко повернулась. К дому, пошатываясь, шел незнакомый мужчина, весь в синяках и кровоподтеках. Он ухватился за дуб и в полном изнеможении прислонился к нему. Белл бросилась к незнакомцу, обхватив его одной рукой за плечи, а другой за спину. – Обопритесь на меня, – сказала Белл. – Я смогу лучше помочь вам внутри коттеджа. Она повернулась к дому, поддерживая мужчину, хотя нее подкашивались ноги под его весом. Но ей стало легче, прежде чем она двинулась, будто их обоих подхватили кие-то невидимые руки. Мелкими шажками вдвоем с мужчиной она двинулась к двери. Когда он случайно спотыкался и боль сопровождалась стоном, Белл притормаживала. Наконец они добрались до дивана. К этому времени по лицу ее катились капли пота. Она привалила мужчину спиной к подушкам и опустилась на пол на колени. – Закройте глаза, – сказала она ласковым тоном, успокаивающим, как бальзам. – Дышите медленно и ровно. Раны оказались поверхностными. У мужчины была разбита нижняя губа. Она опухла и кровоточила. На скулах и под глазами темнели большие синяки и кровоподтеки. У мужчины была смуглая кожа. Даже избитый и окровавленный, он был привлекательным. Перед таким ни одна женщина не устоит. – То, что я вижу, не представляет угрозы для жизни, – заверила его Белл. – У вас есть повреждения где-то еще, кроме лица? – Везде. – Мужчина застонал. – Острая опоясывающая боль в грудной клетке? – Нет. – Значит, ребра не сломаны, – сказала Белл. – Сейчас я промою ваши раны. Как вас зовут? Мужчина открыл глаза – темные, с растерянным взглядом. – Я вас не вижу. – Вы видите только черноту? – встревожилась Белл. – Все расплывается перед глазами. Белл притронулась к его руке: – Это говорит о том, что у вас временная потеря зрения. Только слепой может полюбить женщину со шрамом, мелькнула мысль, Белл прогнала ее прочь. – Я Белл Фламбо. А вы кто? – Я… я… не могу вспомнить. Потеря памяти испугала Белл больше, чем расстройство зрения. – Память вернется к вам вместе со зрением. Но как мне вас называть? – Имя Мик кажется мне знакомым, – сказал мужчина. – Хорошо. Тогда Мик. – Белл ободряюще сжала ему руку. – Я покину вас на несколько минут, чтобы согреть воды и взять бальзам. Мужчина крепко взял ее за руку: – Вы не принесете мне какой-нибудь лоскут? Я завяжу глаза, чтобы вы их не видели. – Сначала я обработаю ваши раны. – Белл приложила ладонь к его щеке. – Поверьте, это облегчит вашу боль. Глава 4 Его невеста носила косу. Сдерживая улыбку, Михаил наблюдал за ней из-под полуприкрытых век. Добрая, ласковая, спокойная, смышленая девушка. Светская леди из тех, что Михаил знал, не стала бы помогать избитому незнакомцу. Даже Ленор, его покойная жена, не бросилась бы незнакомцу на помощь. Михаил попробовал переменить положение, но при движении болел каждый мускул. Его братья и кузены хорошо потрудились. Но когда-нибудь дочь скажет ему спасибо за это самопожертвование ради подобающей мамы. Он надеялся также, что его невеста в конечном счете оценит предпринятые им крайние меры, чтобы жениться на ней. Белл поставила на плиту кастрюлю с водой. Затем взяла баночку и несколько кусков полотна. Михаил закрыл глаза, когда она повернулась к нему, через минуту он почувствовал ее присутствие, а затем лоскут коснулся его губ. – Подержите вот так, чтобы остановить кровь. Михаил сделал, как ему было сказано, но, как только она отошла, открыл глаза. Его привлекало естественное окачивание ее бедер. Она вылила закипевшую воду в миску, взяла в руку корзинку и вернулась к нему. – Сядьте, Мик. – Белл присела на край дивана и достала лоскут. – Кровотечение почти прекратилось. Она окунула в воду чистую салфетку и легкими прикосновениями освежила ему лицо, начиная со лба, с предельной осторожностью обходя разбитые скулы и синяки под глазами. Сделав паузу в работе, Белл внимательно изучала его лицо. Даже такой, как сейчас, в синяках и с разбитой губой, ее пациент был самым красивым мужчиной, какого она когда-либо видела. Мужественное лицо обрамляли густые черные как смоль волосы. Резкость его черт смягчала ямочка на подбородке. О Каспере Уингейте вспоминать не хотелось. Сейчас для нее существовал только этот мужчина. Они были здесь одни. Что-то в нем ей казалось знакомым. – Мы случайно не встречались раньше? – спросила Белл. – Я бы запомнил встречу с ангелом, – ответил он. От его хрипловатого голоса у нее пробежала дрожь вдоль позвоночника. Белл густо покраснела. А он льстец, подумала девушка. – Что вы собираетесь делать со мной дальше? – спросил он. – Расклеите по всему Лондону объявления о вашей находке? Она засмеялась: – Ромашковый бальзам поможет вам выздороветь. – Белл окунула палец в баночку и наложила мазь на разбитую губу. – А вы говорите с акцентом. – Правда? Белл кивнула. – Вы иностранец? – Я не могу вспомнить, кто я. – Извините. – Белл покраснела и надела пациенту очки. – Они защитят вас от любопытных взглядов. – Я не имел в виду ваши взгляды. Просто я чувствую себя неловко. Белл коснулась его щеки. – Я тоже не люблю, когда на меня смотрят. – Вы кажетесь мне прекрасной. – Если вы откинетесь на подушку, я облегчу вашу боль, – сказала Белл, игнорируя комплимент. Теперь, в очках с темными стеклами, Михаил мог за ней наблюдать. Его брат прав. Она прекрасна и наружностью, и душой. У нее черные как смоль волосы, фиалковые глаза и доброе сердце. Что же до шрама, то он со временем станет почти незаметным. Белл прошептала молитву, коснулась груди, затем лба и плеч. Когда она склонилась над Михаилом, он ощутил исходивший от нее чувственный розовый запах. Белл положила руки ему на голову сначала с одной стороны, потом с другой, шепча молитву. – Что вы сейчас делаете? – спросил Михаил. – Тсс, облегчаю вам боль. Михаил почувствовал себя лучше. У него мелькнула мысль о колдовстве, но он прогнал ее прочь. – Мне действительно стало легче. Как вам это удалось? Легкая улыбка тронула ее губы. – Молитва помогла. – Вы просили Бога облегчить мою боль, и он услышал ваши молитвы? – Если вы чувствуете себя лучше, значит, услышал. Михаил улыбнулся: – Никогда не встречал человека, чьи молитвы были бы услышаны. – Все когда-то случается в первый раз. Белл так пристально и долго смотрела на него, что он подумал, не разгадала ли она его трюк. Она зашла в спальню и вскоре вернулась, держа спальный халат. – Переодевайтесь, – сказала она. Михаил пришел в замешательство. – Простите? – Ваши рубашка и брюки нуждаются в стирке, – объяснила Белл, густо покраснев. – Этот халат будет вам впору. Михаил не двинулся с места. – Это халат вашего мужа? – Я не замужем. – Брата? – Нет. – Любовника? – Нет, – в смущении ответила она. О Боже, он никогда не видел, чтобы женщина так краснела. – И вы будете стирать мою одежду? – спросил Михаил с искренним изумлением. – Но для этого существуют слуги. – У меня нет слуг, – ответила Белл. Это становилось интересно и вполне стоило нескольких синяков. – Вам придется помочь мне раздеться, – сказал Михаил, наблюдая, как она опять покраснела. Белл вытаращила глаза. Для нее это явилось непредвиденным осложнением. Но после мысленной взбучки она взяла себя в руки. В конце концов, мужчина нуждался в лечении, а она была целительницей. – Белл? – Я помогу вам раздеться. – Она положила халат и присела на край дивана. Она это сделает. И она хочет это сделать. Собравшись с духом, Белл наклонилась и стала расстегивать ему рубашку. Пуговицу за пуговицей. Задержала взгляд на его мышцах. Темная поросль на груди делала его таким… таким мужественным. – Что-то не так? – Голос его дрогнул. Ей почему-то казалось, что он следит за каждым ее движением, хотя это было исключено. – Просто прежде я никогда не видела обнаженного мужского торса, – призналась Белл. – Как вы сказали, все когда-то случается в первый раз. – Михаил дотронулся до ее руки. – Если вам неловко, я сам разденусь. Справлюсь как-нибудь. – Я могу это сделать. – Одним быстрым движением Белл расстегнула оставшиеся пуговицы, распахнула полы рубашки и скользнула ладонями по его груди к плечам. Кожа у него была теплой и гладкой, а мышцы стальные. Михаил приподнялся и сел, оказавшись всего в нескольких дюймах от нее. Белл дрожала от возбуждения, и грудь ее наливалась тяжестью. Она почувствовала опасность. Белл вскочила, сняла с него рубашку и помогла ему просунуть руки в рукава халата. – Вы пока управляйтесь с брюками, а я приготовлю ужин. – Белл бросило в жар, и она как ошпаренная вылетела на кухню. Сначала она занялась овсяной кашей, потом заварила березовый чай, приправив его снотворными травами. Белл впервые осталась наедине с мужчиной. Сестры Фламбо берегли свою девственность, как и подобало дочерям герцога. Михаил едва сдерживал смех. Он уже забыл, до чего робкими и стыдливыми бывают девственницы. Завернувшись в халат и откинувшись на подушки, он наблюдал из гостиной за девушкой. Они будут ужинать вдвоем, как простолюдины. Подобного удовольствия Михаил никогда еще не испытывал. Так что бедность имела свои преимущества. Перебросив через руку полотенце, Белл принесла на подносе миску с овсяной кашей, чашку березового чая и ложку и поставила поднос на стол. – Сядьте повыше. Я буду вас кормить. На лице его отразилось удивление. Но потом его губы тронула улыбка, и Белл охватил трепет. – Что вы приготовили? – спросил Михаил. – Овсяную кашу. Она легкая, но сытная. Как раз то, что вам нужно. Белл села на край дивана и положила полотенце ему на колени. Затем зачерпнула из миски немного каши и поднесла ложку к его рту. Уж не сошла ли она с ума? Ее пациент был само искушение. У нее перехватило дыхание, когда ложка скользнула между его губами. Пока Белл кормила его, он не спускал с нее глаз, но Белл этого не замечала, так что очки с темными стеклами пришлись ему как нельзя кстати. Он видел, что девушка испытывает к нему влечение, но не осознает этого, и был безмерно счастлив. Когда он съел кашу, Белл вложила ему в руки чашку с березовым чаем. – Этот чай с травами поможет вам крепко уснуть. Михаил отпил глоток и, расслабившись, откинулся на подушки. – Расскажите мне о себе, принцесса. Белл покраснела и кокетливо улыбнулась: – А я думала, что я ангел. – Вы и есть ангел, принцесса. – Вы льстец, сэр. Закройте глаза, и я расскажу вам сказку. Михаил весь обратился в слух. Его дочь мечтает о маме, которая рассказывала бы ей на ночь сказки. – Вы знаете много сказок? – спросил он. – Очень много, – ответила Белл. – И для детей, и для взрослых. Вам расскажу для взрослых. – Вы будете отличной матерью, – сказал Михаил. – Надеюсь. – Белл похлопала его по руке и стала рассказывать. – Давным-давно в одной заморской стране жила-была благородная семья: муж с женой, три сына и семеро дочерей. Родители обожали друг друга и очень любили своих детей. Габриэль, седьмая дочь, первые десять лет жизни была окружена любовью семьи. Ее холили и лелеяли. Няня души в ней не чаяла, даже соседи-фермеры любили ее, и она была у них желанной гостьей. Но пришла на их землю беда. Враги уничтожили всех, кто был с ними не согласен. Няня увела Габриэль в лес. Девочку одели в крестьянское платье и спрятали в сундук, фермер на своей телеге отвез их с няней к морю. Английский корабль доставил няню и Габриэль в безопасное место. Так Габриэль ступила на английскую землю и начала новую жизнь… – Эта сказка или быль? – спросил Михаил. – Решайте сами. – Что потом случилось с Габриэль? – спросил Михаил. – Завтра расскажу, – пообещала Белл, беря у него из рук чашку. – А сейчас постарайтесь уснуть. – А какую сказку вы рассказали бы ребенку? – Мальчику или девочке? Михаил улыбнулся: – У вас, я смотрю, богатый выбор. Белл отнесла поднос на кухню. Она не могла отделаться от ощущения, что мужчина наблюдает за ней, хотя знала, что он потерял зрение. Прежде чем отправиться к себе, Белл захотелось еще раз взглянуть на мужчину. Он спал, слегка приоткрыв губы. Интересно, подумала она, каково это – почувствовать его губы на своих губах… Только слепой может жениться на женщине со шрамом. Права была няня Смадж, когда говорила, что чудеса случаются каждый день. Страх накатывал на нее подобно волнам, захлестывающим берег. Она знала, что ее преследователь где-то здесь. Прячется в ночи. Наблюдает. Выжидает. Он любил охоту, особенно когда его жертва пребывала в страхе. Он закрыл на мгновение глаза, представив, как по груди у нее, в ложбинке, катится капля пота. Проститутка сама предопределила свою судьбу, потребовав с него дополнительную плату за услуги, не оценив, что своим выбором он оказал ей честь. Его мать права, все женщины – шлюхи, заслуживающие наказания за грехи. Он опередил свою жертву, ее приближающиеся шаги усиливали предвкушение удовольствия. Она пожалеет, что оскорбила его, потребовав с него дополнительные деньги. Когда она приблизилась, он выступил из тени. Она резко остановилась, на ее лице отразился страх. – Я опять хочу тебя. – Вам придется снова заплатить, милорд. Он полез в карман и дал ей две бумажки по одному фунту. – Золотой соверен – твой, когда я окончу. Она сложила банкноты, сунула их за лиф и с улыбкой последовала за ним. Там она опустилась перед ним на колени. Схватив ее за волосы, он полоснул ее лезвием по горлу. Дождался, когда она испустит дух, окровавленным лезвием отхватил длинную прядь ее волос и вложил ей в ладонь золотой соверен. – Наслаждайся своим совереном, – сказал он, сомкнув ее пальцы вокруг монеты. Александр Боулд заплатил извозчику и вылез из экипажа в неприглядном квартале лондонского Ист-Энда. Еще одна легкая добыча для маньяка. Еще одна проститутка с перерезанным горлом. Александр готов был поклясться, что преступление, как и обычно, не удается раскрыть из-за недостатка веских доказательств. «Умирать лучше зимой, – подумал Александр. – А не в такой великолепный весенний день». Хотя час был ранний, на аллее уже собралась толпа. Пораженные случившимся, все разговаривали шепотом. При своем росте в шесть футов Александр без труда проложил себе путь сквозь толпу. В нос ударил тошнотворный запах немытых тел и смрад Темзы. Хорошо, что он не успел позавтракать. Сыщики констебля узнали Александра и оттеснили любопытных, пропуская его вперед. Амадеус Блэк, стоявший возле накрытой одеялом жертвы, поднял руку, приветствуя его. Барни, помощник констебля, сосредоточил все внимание на аллее. Молоденькая девушка плакала, тихо всхлипывая. – Очень хорошо, что ты приехал так быстро, – сказал Александру констебль Блэк. Александр кивнул, не сводя глаз с одеяла, над которым кружили мухи. – Кто она? – Он посмотрел на плачущую девушку. – Мисс Тьюлип Вудс, подруга жертвы, – объяснил Амадеус. – Поговори сначала с ней. Потом осмотришь тело. – Она имеет к этому какое-то отношение? – Вот это ты мне и расскажешь. Александр подошел к девушке. Она не походила на шлюху. На вид ей было не больше пятнадцати-шестнадцати лет. У девушки были черные волосы, обрамлявшие ее ангельское личико. Россыпь мелких веснушек придавала ему выражение невинности. Но что поражало, так это ее глаза. Они были разного цвета – один синий, другой зеленый. Достав из кармана носовой платок, Александр протянул его девушке. Видя ее колебания, он сказал: – Он чистый. Мисс Тьюлип Вудс взяла платок. Александр задержал на ней взгляд, кого-то эта девушка напоминала. Глаза ее светились умом в отличие от других проституток, которые обычно бывают тупыми. – Как вы обнаружили тело? – Руби не вернулась домой этой ночью, и рано утром я пошла ее искать, – сказала девушка. – Вы живете где-то поблизости? – Да. – Где и в какое время вы последний раз видели Руби? – спросил Александр, все еще пытаясь вспомнить, где он встречал эту девушку. – Я видела ее возле «Грязного Дика», – ответила она. – Руби ушла с каким-то джентльменом в аллею. – Вы собственными глазами видели ее и того джентльмена? Тьюлип кивнула. – В эту ночь он был ее последним клиентом. Потом она собиралась вернуться домой. – Вы можете описать внешность этого мужчины? – Хорошо не разглядела его лица. Александр решил, что девушка что-то скрывает. – Но хоть что-нибудь вы запомнили? – Он был одет как джентльмен, – ответила Тьюлип. – Мне показалось, что Руби называла его не то Бак, не то Чак. Может быть, она сказала «сак» или «фак». [3] – Подождите здесь, пока я поговорю с коллегой. – Александр отошел к констеблю. – Тьюлип Вудс как две капли воды похожа на нашу последнюю жертву. По-моему, она что-то скрывает. – Интуиция – великое дело, – сказал Амадеус. – Взгляни хорошенько на девушку и скажи, что ты думаешь. Натягивая перчатки, Александр направился к убитой, сдернул одеяло с ее лица и остановился в шоке. Снова прикрыв ее одеялом, он вернулся к констеблю. – Эта Руби устраивала похороны нашей последней жертвы, – сказал Александр. – Что вы думаете по этому поводу? Амадеус Блэк почесал в затылке. – Ничего, за исключением того, что это как-то связано с мисс Тьюлип Вудс. – Если маньяк ее видел, ей грозит опасность, – сказал Александр. – Мы не должны спускать с нее глаз. – Кто будет ее охранять? – Предоставьте это мне. Александр отправился в аллею поговорить с девушкой. – Руби устраивала похороны нашей предыдущей жертвы, девушки, очень похожей на вас. Вы можете это как-то объяснить? Тьюлип Вудс едва сдерживала слезы. – Айрис Вудс, моя близняшка, тоже погибла от руки маньяка. Руби была потрясена смертью моей сестры и организовала ей похороны. – Мы с констеблем опасаемся за вашу безопасность, – сказал Александр. – И берем вас под свою защиту. – Вы посадите меня в тюрьму? – Мы поселим вас в доме, где вам не будет угрожать опасность. – Александр оглянулся и жестом подозвал Барни. – Проводи Тьюлип в ее жилище, постереги, пока она соберет вещи, и приведи обратно. – Тьюлип? – улыбнулся ей Барни. – Какое милое имя. Моя жена любит тюльпаны. – Он повел девушку сквозь толпу. – Ты не хочешь оставить ее в Сохо? – спросил констебль Александра. – Мой дедушка предоставит ей свой кров, – ухмыльнулся Александр. Констебль засмеялся и покачал головой: – Даже не верится, что маленькая оборванка поселится у герцога Эссекса. – Тьюлип Вудс будет в его доме почетной гостьей, – сказал Александр. – Иначе я отрекусь от него. Он нуждается во мне больше, чем я в нем. – Осмотри тело, пока она будет собираться. Александр стянул с убитой одеяло и, обойдя вокруг тела, опустился на корточки. Как и у других жертв, у нее было перерезано горло и отрезана прядь волос. Девушка лежала на левом боку. Правая рука была вытянута, левая – накрыта ее телом. Александр разжал ее пальцы на правой руке и вынул золотую монету. Он уже хотел встать, но подумал, что у девушки может быть что-то в левой руке. Он осторожно повернул тело на спину и разжал пальцы левой руки. Рассмотрев золотую пуговицу с выгравированными буквами К.У., Александр отнес ее констеблю. – Убийца оставил доказательство. – Как неосторожно с его стороны, – сказал Амадеус с довольной улыбкой. Александр покрыл убитую одеялом. – Я оплачу похороны. – Ты всегда оплачиваешь похороны жертв маньяка. – Мне не нравится, когда обижают женщин, – сказал Александр и пожал плечами. – Я могу позволить себе эти расходы. Это самое малое, что я могу сделать, не считая поимки монстра. – Попроси герцога Инверари, – сказал Амадеус, – может, он позволит Рейвен помочь нам в расследовании, ведь у нее особый дар. Надо показать ей пуговицу с инициалами. – Вы действительно верите в подобные фокусы-покусы? – улыбнулся Александр. – Я верю во все, что поможет поймать убийцу. – Хорошо, я загляну в Инверари-Хаус, после того как доставлю Тьюлип к дедушке. К ним возвращался Барни, держа по сумке в каждой руке. За ним шла Тьюлип, неся две сумки – все ее пожитки. – Для такой малышки у вас слишком много багажа. – Александр протянул руки за сумками, которые принес Барни. Тьюлип вцепилась в свои сумки, отказываясь их отдавать. Она посмотрела на констебля и спросила: – А как же с Руби? – Алекс оплатит ее похороны, – сказал констебль Блэк. Александр улыбнулся девушке: – Я Александр Боулд. – Боулд? – В голосе Тьюлип прозвучало удивление. – Вы слышали о Боулдах? – Нет, – сказала она. – Никогда. Александр, прищурившись, смотрел на нее. С чего бы ей отказываться, что она знает Боулдов или раньше слышала это имя? Ситуация становилась все более интригующей. После утренних часов в уличном движении установился его повседневный ритм, обычная трясина из экипажей и пешеходов. Поездка из одного конца Лондона в другой заняла больше получаса. Все это время Александр наблюдал за Тьюлип. Она с удивлением смотрела на постепенно меняющуюся картину по мере приближения к роскошным кварталам Парк-лейн. Это говорило о том, что она не уроженка Лондона. – Сколько вам лет? – спросил он. – А на сколько я выгляжу? Ну и штучка! Его дедушка тоже отвечает вопросом на вопрос. Они остановились у дома герцога Эссекса на Парк-лейн. Александр помог девушке выйти из экипажа, взял две ее сумки. Она взяла две других. – Это ваш дом? – спросила она. – Нет. Здесь живет мой дедушка. Парадная дверь открылась, и показался высокий, величественного вида пожилой мужчина. – Это ваш дедушка? – спросила Тьюлип. – Господь с вами! – Подталкивая ее в холл, Александр пояснил: – Твигс – дворецкий моего дедушки. Твигс, познакомьтесь с Тьюлип Вудс. Тьюлип, посидите здесь, я пришлю за вами. Девушка села в кресло у стены. – Его светлость сейчас завтракает в гостиной, – сказал Твигс, поспешив по коридору вместе с Александром. Его дедушка сидел в одиночестве во главе двадцатифутового стола. Александр занял место справа. – Что вам принести? – спросил Твигс. – Кофе, – сказал Александр. – Ты почему ничего не ешь? – спросил его дедушка. – Последняя жертва маньяка отбила мне аппетит. – Ты не забыл о нашем вечере? – Я буду там вместе с тобой, как планировалось, – произнес Александр. Дедушка кивнул. – Используй эту возможность и начинай присматривать себе невесту. Может, одна из девушек Фламбо будет для тебя подходящей партией – теперь, когда Инверари признал своих дочерей. Александр представил себе Рейвен. Ее губы куртизанки, насмешничающие и дразнящие. – Я вижу, у тебя кто-то есть на примете? Александр глотнул кофе из чашки. – Ты слишком много видишь. – Рейвен Фламбо – отличная невеста, – заявил дедушка. Александр бросил на него косой взгляд. – Слишком молода. – Молодые девушки – лучшие невесты, – стоял на своем дедушка, – еще не успели обучиться женским уловкам. К несчастью, герцогиня Инверари их быстро обучит. – Дедушка Александра хихикнул. – Роксанна Кемпбелл – хитрая лисица. Она всегда была себе на уме, но Магнус умеет ее контролировать. – Констебль Блэк хочет, чтобы Рейвен Фламбо помогла нам с расследованием дел маньяка, – сказал Александр. – Если она согласится, мне нужно будет получить разрешение ее отца. Жизнь была проще, прежде чем он признал своих дочерей. – Не понимаю, как молоденькая девушка может помочь в расследовании убийства? Александр ухмыльнулся: – У Рейвен есть третий глаз. – Ты веришь в эту чепуху? – изумился герцог Эссекс. – Амадеус Блэк склонен поверить во все, что поможет ему раскрыть преступление, – ответил Александр. – Нам также потребуется твоя помощь. Дедушка вскинул бровь. – Вряд ли мне это понравится. – Дело в том, – продолжал Александр, игнорируя замечание дедушки, – что преступник, возможно, видел свидетельницу последнего убийства. Какое-то время она поживет в твоем доме. Старик испугался: – Хочешь поселить в моем доме проститутку? – Тьюлип всего пятнадцать лет. – Тьюлип? Что за чертово имя? – Так ее зовут. Если ты откажешь мне в моей просьбе, считай, что у тебя больше нет внука. Старик пристально посмотрел на Александра. – Безжалостный, ты получишь свое. – Герцог поджал губы. – Где она? Александр жестом велел Твигсу привести Тьюлип. – Обещай мне, что не станешь ее пугать, – сказал он. – Разве я могу напугать? Я, старый, беспомощный человек? Твигс объявил: – Мисс Тьюлип Вудс. Она робко вошла в гостиную с сумкой в руках. Твигс направился к буфету. – Сейчас я принесу вам завтрак, мисс Тьюлип. – Я должен еще и кормить ее? – спросил герцог. – А вы что, хотите морить меня голодом? – с вызовом произнесла Тьюлип. – Разве я это сказал? – выпалил старик. Александр едва сдерживал смех. – Дедушка, позволь представить тебе мисс Тьюлип Вудс, – сказал Александр. – Познакомьтесь с его светлостью, герцогом Эссексом, – обратился он к Тьюлип. – Сделайте реверанс, девушка, – сказал старик. – Реверанс? Вам? – Нет, моему дворецкому. Твигс как раз вернулся, неся на подносе завтрак. Дворецкий едва не лопнул со смеху, когда Тьюлип присела в реверансе. – Она что, дурочка? – спросил герцог. Тьюлип села к столу. – Вы назвали меня дурочкой? – Разве я разговаривал с вами? – Разговаривали? Вы гневались и бесновались, а не разговаривали. Герцог стукнул об пол своей тростью и вскричал: – Я никогда не гневаюсь и не беснуюсь! Тьюлип удовлетворенно улыбнулась, закончив на этом изложение своего мнения. Александр ухмыльнулся: – Нет, она не дурочка. – Ну за что мне все это? – Герцог потер лоб. – Что я такого сделал? – Он бросил взгляд на девушку: – Вы собираетесь есть яичницу или будете ждать, пока она заплесневеет? Да отдайте Твигсу свою сумку. Кто-нибудь из горничных распакует ее. – Твигс может распаковывать три других, – сказала Тьюлип, прижимая сумку к себе, – а эту пусть никто не трогает. Александр посмотрел на ее гобеленовую сумку, которую она прижимала к груди, как ребенка. Содержимое этой сумки могло представлять интерес для следствия. Нужно будет заглянуть в нее при первой же возможности, решил Александр. – Никто не тронет вашу сумку, – заверил он девушку. Тьюлип перевела взгляд с него на дедушку, затем на дворецкого. Наконец она поставила сумку на пол рядом с собой. – Если пища остынет, мисси, – предупредил герцог, – другой вы не получите. Тьюлип села за стол, прямая, как шомпол. Положив на колени салфетку, она взяла вилку и стала есть. Александр о чем-то беседовал с дедушкой, украдкой наблюдая за Тьюлип. Мисс Тьюлип Вудс была для него загадкой. Она приходилась сестрой предыдущей жертве маньяка, девушке, чья профессия была им неизвестна, и являлась подругой его последней жертвы, проститутки. Но все ее высказывания и поведение свидетельствовали о том, что она не проститутка. Он поклялся бы знаменитым Лондонским мостом, что все тайны хранятся в ее гобеленовой сумке. Порывшись в ней, можно будет узнать, кто эта девушка – проститутка или герцогиня. – Я должен сейчас уйти, – сказал Александр дедушке, – увидимся вечером. – Он взглянул на девушку: – Наслаждайтесь жизнью, Тьюлип. До скорой встречи. Покинув дом Эссекса, он прошел пешком один квартал до Инверари-Хауса. Мысли его перенеслись к Рейвен Фламбо. Неделю назад она призналась ему в любви. Застигнутый врасплох, он не очень вежливо обошелся с ней. С тех пор она резко изменила к нему отношение. Стоило ей увидеть его, как лицо становилось мрачнее тучи. Он не только не ответил ей взаимностью, но еще и сказал, что для любви она слишком молода и напоминает ему маленькую сестренку, которой у него никогда не было. Теперь он стал смотреть на нее по-другому. Ее черные волосы и фиалковые глаза были великолепны. А исходивший от нее ванильный запах сводил его с ума. Не говоря уже о ее фигуре и чувственных губах. Рейвен всегда была чьей-то младшей сестрой, но теперь она уже не ребенок. Это Александр знал наверняка. Он поднялся по парадной лестнице в Инверари-Хаус. Дверь открылась, прежде чем он постучал кольцом. – Доброе утро, милорд. – Тинкер отошел в сторону, пропуская Александра вперед. – Мисс Рейвен знала, что вы придете, и ждет вас. – Откуда ей было знать… – Я знаю, потому что… я знаю. – Рейвен, сидевшая на нижней ступеньке главной лестницы, поднялась и подошла к Александру. Александр не стал слишком пристально ее рассматривать. – Мы обнаружили одно вещественное доказательство при осмотре последней жертвы маньяка, – сказал он. – Констебль Блэк просит вас помочь в расследовании этого дела. С позволения его светлости, конечно. Рейвен долго на него смотрела. – Вы действительно верите, что мои, как вы их называете, фокусы-покусы помогут раскрыть преступления? – Если фокусы-покусы помогут раскрыть преступления, – сказал Александр с улыбкой, – магистрат станет руководствоваться магией, а не законом. – Весело, должно быть, живется таким умникам, как вы, – заявила Рейвен с непроницаемым лицом. – Смею предположить, что самая преданная аудитория, которая ценит вас, – это ваше отражение в зеркале. – Так вы поможете нам? – Все зависит от дня и часа. – Рейвен прижала палец к губам и задумалась, словно вспоминая расписание своих светских мероприятий. Александр поднял бровь. Она притворяется, или светские мероприятия действительно заполнили все ее время? Ни то ни другое Александру не нравилось. – Мне нужно, чтобы вы информировали меня заранее. – Александр наклонил голову. – Вы будете нынче вечером на балу Уинчестера? – Возможно. – Окажете мне честь потанцевать со мной? – спросил Александр. Рейвен поджала губы. – Я подумаю. Не сказав больше ни слова, Александр вышел. Дедушка прав. Герцогиня Инверари обучала падчерицу наиболее эффективным методам истязания мужчин. Глава 5 Когда на следующее утро Михаила разбудили звуки вальса, он понял, что это Белл на кухне напевает себе под нос. Пахло сваренным кофе и свежеиспеченным хлебом, отчего в желудке заурчало. Михаил открыл глаза и сразу надел очки. В окно лился яркий солнечный свет. – Доброе утро, – появилась Белл и подошла к дивану. – Надеюсь, вы хорошо спали? На девушке было старое, изрядно потрепанное платье. Светская леди ни за что не надела бы такого. Михаил был уверен, что красивее женщины нет на свете. Его избранница светилась изнутри. Ни старое платье, ни шрам не умаляли ее красоты. Как бы ему хотелось знать волшебные слова, которые заставили бы эту женщину понять, как она желанна. – Ваш чай оказался действенным, – зевнув, сказал Михаил. – Позвольте, я помогу вам встать. – Она покраснела и добавила: – Я поставила в другой спальне ночной горшок, чтобы вам было удобно. Михаил почувствовал, что краснеет. Он как-то не задумывался над реальностью, которая логически вытекала из ситуации вынужденной интимности. Белл привела его во вторую спальню и сказала: – Позовете меня, когда… – Она снова покраснела. Михаил тоже покраснел. Снова. Он понимал, что мужу и жене незачем стесняться друг друга. В данном случае трудность заключалась в том, что его суженая не знала, что они скоро поженятся. – А кто потом его вынесет? – смутившись, спросил Михаил. Вопрос, казалось, вызвал у нее удивление. Михаил еще больше смутился. Помимо всего прочего, теперь она была княгиня, а княгини не выносят ночные горшки. Он не мог до конца скрыть свое недовольство. – Вы не горничная, чтобы заниматься уборкой. – Горничная отпущена на прошлой неделе. – Touch? [4] , принцесса, – ухмыльнулся Михаил. – Позовете меня, когда управитесь, – сказана Белл, отдав ему горшок, и вышла из комнаты. Белл все больше и больше удивляла его. Ее не пугала никакая работа. Пока она расхаживала в гостиной, что-то напевая, Михаил размышлял об их браке. Хотелось надеяться, что его жена всегда будет напевать себе под нос и чувствовать себя счастливой. Он может не беспокоиться. Конечно же, Белл Фламбо будет на седьмом небе от счастья. Высокий титул, фантастическое богатство, красавец муж! Что еще нужно женщине? Белл положила на блюдо горячие хрустящие булочки, принесла из кухни кастрюлю с подогретой водой, мыло, салфетки и поставила все это на столик возле дивана. Ухаживать за этим мужчиной казалось ей совершенно естественным. У старшей сестры не хватало терпения. Поэтому не Фэнси, а она помогала няне Смадж ухаживать за пятью младшими сестрами. – Белл? – позвал Михаил. Она вернулась в спальню, взяла своего пациента за руку и повела к дивану. Потом сняла очки с его лица. – Что вы делаете? – сказал он. – Я хочу вас умыть. – Она смочила салфетку и принялась обтирать ему лицо. Отросшая черная щетина придавала ему пиратский вид. – Вы не должны бриться несколько дней. Так-так. Его избранница любит командовать. Хорошо бы ей избавиться от этой привычки. Михаил не хотел, чтобы она видела его глаза. По ним можно понять, что со зрением у него все в порядке. Чтобы отвлечь ее, он сказал: – Сегодня я вижу немного лучше. – Михаил был готов дать себе пинка, когда она поднесла руку к своей пораненной щеке. – Хотя по-прежнему все как в тумане, деталей не различаю, – добавил он. Белл опустила руку. – Тогда умойтесь, – сказала Белл, вкладывая ему в руку салфетку. – По рецепту покойной няни Смадж я приготовила вам особую пищу для восстановления сил. – Кто такая няня Смадж? – Моя старая няня. Она умерла год назад. Белл исчезла в кухне и вернулась с бутербродом. – Съешьте это, пока я ставлю завтрак на стол. Михаил откусил от бутерброда кусочек, разжевал и проглотил. – Гм… хлеб со сливочным маслом, посыпанным корицей? – К маслу и корице добавлены целебные травы няни Смадж, – объяснила Белл. – Вы будете съедать такой бутерброд каждый день, утром и вечером, пока не окрепнете. Да, характер у нее властный. Михаил откусил еще кусочек: – А что еще на завтрак? – Овсяная каша. – Опять? – испуганным тоном произнес Михаил. Белл засмеялась: – И есть ее мы будем за столом. Михаил затолкал в рот последний кусок бутерброда. Белл повела его на кухню и усадила за стол. – У нас есть булочки, омлет, жареная рыба и кофе, – сказала девушка. – Вас покормить? – Спасибо, я сам. – Михаил взял булочку и удивленно спросил: – Это вы испекли? – Повар тоже ушел неделю назад, – ответила Белл. Михаил наградил ее своей самой очаровательной улыбкой, зная, какое неизгладимое впечатление она производит на леди. Если его невеста приготовила все это к завтраку, может, она… – Вы умеете печь «печенье счастья»? – «Печенье счастья» – мой конек, – ответила Белл. – Так же как «печенье объятий» и «печенье поцелуев». – Вы надо мной насмехаетесь? – спросил Михаил. – С какой стати? – искренне произнесла Белл. Михаил промолчал, размышляя о том, как ему повезло. Дочь наверняка полюбит его избранницу. Они ели молча. Михаил – с закрытыми глазами, чтобы осталось достаточное количество крошек в доказательство его слепоты. Он наблюдал за тем, как Белл убирала со стола, как стирала его рубашку и брюки. Движения ее были грациозны. А какая соблазнительная фигура! Она исчезла в спальне и через минуту вернулась с одеждой. – Эта рубашка и брюки должны вам подойти. – Чьи они? – Большей частью я живу в доме отца, – сказала Белл. – Перед моим отъездом горничная, видимо, по ошибке положила с моими вещами одежду кого-то из слуг. – Горничная? – Михаил притворился удивленным. – А кто ваш отец? – Я предпочитаю сохранить анонимность. – Должно быть, он состоятельный человек, если у вас есть горничные и лакеи. – Возможно. – Белл пожала плечами. – Похоже, материальные блага вас не впечатляют. – Деньги не всегда приносят счастье, – промолвила она. Михаил улыбнулся. Его избранница рассуждает вполне реалистично. – Почему вы оказались здесь? – Хотела побыть несколько дней в одиночестве. Михаил ухмыльнулся: – А тут некстати ввалился я. – Едва приползли, – уточнила Белл. – Вам помочь одеться? – Думаю, я сам справлюсь, – сказал Михаил, едва сдерживая смех. – Закройте глаза. Михаил улыбнулся, когда она крепко зажмурилась, закрыл глаза на случай, если она подглядывает, и влез в брюки. Затем сбросил халат и просунул руки в рукава рубашки. – Вы не застегнете мне пуговицы? – спросил Михаил, поднимаясь с кресла. – Разумеется. – Белл покраснела и стала застегивать рубашку. Она стояла так близко, что Михаил боролся с искушением заключить ее в объятия и зацеловать до бесчувствия. Ей же очень хотелось провести пальцами по его мускулистой груди. С ней творилось что-то неладное. Ни один мужчина не вызывал в ней таких чувств, как этот. Михаил наблюдал за меняющимся выражением ее лица. Белл хотела его, но была слишком неопытна, чтобы это осознать. Очаровательная невинность! Ошеломленная ощущениями, Белл старалась не смотреть на него. Прихватив свою корзинку, она взяла его за руку и повела к двери. Они обошли вокруг коттеджа, и Белл усадила его под дубом. – Отдыхайте, пока я ухаживаю за чахнущими растениями. Воздух был напоен всевозможными ароматами, стояла поздняя весна. Влюбленные голубиные пары ворковали и терлись клювами. На пустыре, поросшем сорняками, в свое гнездо нырнул вьюрок и вспорхнули несколько воробьев. Михаил полной грудью вдыхал свежий воздух. Он уже не помнил, когда последний раз сидел под деревом, наслаждаясь погожим днем. Белл опустилась на колени перед анютиными глазками и достала из своей корзинки несколько предметов. Она совершила свою необычную молитву и зажгла свечу. Приложив руки к анютиным глазкам, она зашептала свои заклинания. – Вы со мной разговариваете? – спросил Михаил. – Я уговариваю анютины глазки вернуться к жизни, – не оборачиваясь, ответила Белл. – Мой брат тоже разговаривает с растениями. Белл резко повернулась: – У вас есть брат? – Точно не помню, – солгал Михаил, – но полагаю, что есть, поскольку упомянул его. – Он изобразил на лице страдание и добавил: – Вы не представляете, в каком я отчаянии. Оставив анютины глазки, Белл опустилась на траву рядом с ним. – Память к вам постепенно вернется, – сказала она. – Вы вспомните кого-то или что-то, потом отдельные эпизоды, как мозаика, будут складываться в картины. Зрение ведь у вас улучшилось. Пройдет несколько дней, и вы сами в этом убедитесь. Наберитесь терпения. – Дай Бог, чтобы вы были правы. – Михаил наградил ее своей очаровательной улыбкой, надеясь закрыть тему брата. – Когда ко мне вернется память, может быть, мы узнаем, где я приобрел мой акцент. Можно мне… – Он поколебался и продолжил: – Я хочу знать, как вы выглядите. Вы позволите мне потрогать ваше лицо? Белл в нерешительности закусила губу, боясь, что он может потрогать ее щеку. – У меня на лице шрам. – Он болит? – Только когда я смотрю в зеркало, – сказала Белл. «Или думаю о моем унылом будущем», – добавила она про себя. Михаил притронулся к ее руке: – Расскажите мне, как это произошло. – На меня кто-то напал. Я считаю, это счастье, что я еще осталась жива. Хотя я не чувствую себя особенно счастливой. – Но зато вы знаете, кто вы, – сказал Михаил. Белл внимательно посмотрела на него. Разумеется, он прав. В жизни есть худшие вещи, нежели шрам на лице. Невидимые шрамы гораздо хуже видимых. Так было с ее матерью. Во время Террора она потеряла всех родных и уже никогда не могла чувствовать себя счастливой. Белл вдохнула поглубже, взяла его руки и поднесла к своему лицу. Михаил закрыл глаза и пробежал пальцами по ее гладкому лбу. Пока кончики указательных пальцев обводили дуги ее бровей, большие пальцы скользили по ее изящному носу и дальше по скулам. Он погладил ушные раковины и переместился вниз, ощупывая очертания ее лица в форме сердечка, одновременно трогая большим пальцем ее губы. Он слышал ее прерывистое дыхание, когда кончики его пальцев проследовали по щеке, поверх ее шрама. Михаил сделал ныряющее движение головой и накрыл губами ее губы. – Как очаровательно, – прошептал он, приникнув к ней в страстном поцелуе. Белл никогда не испытывала ничего подобного. Ее бросило в жар, и она ответила ему на поцелуй. Михаил на мгновение отстранился и прошептал: – Как сладко. Взяв Белл за плечи, он привлек ее к себе. В ее фиалковых глазах блеснуло желание. – Я не в силах устоять перед вашей красотой. – Увы, красивой меня теперь не назовешь, – возразила Белл. – Вы красивее, чем можете себе вообразить. Слова Михаила пролили бальзам на ее израненную душу. Полюби он ее еще до того, как к нему вернется зрение, возможно, несмотря на шрам, он почувствовал бы в ней женщину. – Спасибо за то, что подарили мне свой первый поцелуй. Она никогда не позволяла Касперу целовать ее, чтобы не показаться распутной. Откуда знает Мик, что она никогда не целовалась? – С чего вы взяли, что это мой первый поцелуй? – спросила Белл. – Потому что вы невероятно сладкая. Ее не удовлетворил этот ответ. Если она не умеет целоваться, ей надо это знать. Да и откуда ей уметь? Ведь это ее первый поцелуй. – Я поведал бы вам о моей жизни, – сказал Михаил, – если бы не потеря памяти. Но я был бы счастлив, если бы вы мне рассказали о себе. – Что именно вас интересует? – Что вы шептали анютиным глазкам? – Михаил перевел взгляд на цветы и, к своему изумлению, увидел, что они ожили. – Я молилась за них, – ответила Белл. – У меня способности к выращиванию растений. Когда в больших поместьях возникают проблемы с растениями, садоводы посылают за мной, и я никогда им не отказываю. – Они консультируются с вами? – Садовая богиня обещает им маленькие чудеса, – с гордостью промолвила Белл. – Я слышал о садовой богине, – не подумав, сказал Михаил. – Где вы слышали обо мне? – Я… я не помню. А как отец относится к вашему увлечению? – Не думаю, что ему это нравится, – призналась Белл. – Он постоянно твердит, что в состоянии позаботиться о своих детях. Но я делаю это из любви, а не ради денег. – Так вы оказываете услуги бесплатно? – Я беру с моих клиентов плату, но эти средства отдаю нуждающимся. – Вы раздаете деньги? – с нескрываемым удивлением спросил Мик. Белл, видя его реакцию, рассмеялась. – Вы говорите то же самое, что мой отец, – произнесла Белл и коснулась пальцем его подбородка. – Держу пари, леди без ума от этой ямочки. – Ничего такого не припомню. Что, если Мика где-то ждет жена? Встревоженная внезапно пришедшей в голову мыслью, Белл сказала: – Мы больше не должны целоваться. Вполне возможно, что вы женаты. Михаил покачал головой: – Чего не помню, того не помню. – Так вы же ничего не помните. Черт, черт, черт! Михаил клял свою судьбу. Их отношения уже развивались как нельзя лучше, а теперь ему придется убеждать ее, что у него нет жены. Почему он это не предусмотрел? Прошло несколько часов, Михаил по-прежнему проклинал собственную оплошность. Белл после ужина мыла на кухне посуду. Михаил, сколько ни думал, не мог найти выход из положения. Братья, когда узнают об этом, всласть посмеются над его глупостью. В его распоряжении были две недели. За это время он должен завоевать любовь Белл и сделать ей предложение. Не хватало только, чтобы Степан с Фэнси раньше времени вернулись в Лондон. Ведь Фэнси непредсказуема. Прежде чем они с Белл поженятся, его будущая жена должна убедиться в том, что у него восстановилось зрение и он считает ее красивой и желанной. Итак, он скажет ей, что глаза у него в полном порядке, и станет за ней ухаживать. В сложившихся обстоятельствах у них нет возможности для публичных церемоний. Белл примет его ухаживания. Он обретет память, и Белл станет его женой, и формально, и фактически. Жаль, что ему не хватает напористости старшего брата и очарования младшего. – Белл, не хотите ли досказать мне историю Габриэль? Белл вернулась из кухни, села рядом с ним на диван, взяла его руку и вложила в нее бутерброд. – Ешьте, а я буду рассказывать, – сказала она тоном, не терпящим возражений. Михаилу совсем не хотелось есть, но он откусил кусочек, чтобы не огорчать Белл. Интересно, что за лечебная трава на бутерброде? Черные горошинки, похожие на перец. – Итак, десятилетняя Габриэль Фламбо с ее няней спаслись от смерти, – начала Белл. – Один из эмигрантов, которому посчастливилось покинуть Францию до Террора, приютил их у себя в доме. Благодаря случайным заработкам они не умерли с голоду. К тому же няня умела шить и брала заказы. Прошли годы, и Габриэль превратилась в красивую черноволосую девушку с фиалковыми глазами. У нее было милое, приветливое лицо, глядя на которое трудно было предположить, что она несчастна. Но Габриэль никогда не забывала о своей зверски убитой семье и чувствовала себя очень одинокой. Няня состарилась и заболела. Габриэль не отходила от постели пожилой женщины до ее последнего вздоха. Габриэль снова осталась одна, вынужденная начать новую жизнь… – И куда она отправилась? – спросил Михаил. – Что делала, чтобы выжить? – Об этом я вам завтра расскажу, – сказала Белл. Михаил застонал. – Она нашла свое счастье? – Никто не может заменить близких, – сказала Белл. – Как печально, – произнес Михаил. Белл поцеловала его в щеку. – Спокойной ночи, Мик. Позовите меня, если понадобится. – О, дорогие мои, вы очаровательно выглядите. – Герцогиня Инверари инспектировала пять приемных дочерей, как генерал свое войско. Так оно и было. Она вела их на первый бой с противоположным полом. На Рейвен было розовое шелковое платье с высокой талией, глубоким вырезом и короткими пышными рукавами, руки обтянуты белыми лайковыми перчатками до локтя, на ногах розовые туфли в тон платью. Рейвен окинула взглядом сестер. У герцогини прекрасный вкус. Огненные волосы Блейз великолепно гармонировали с ее платьем из бледно-желтого шелка. – Слушайте меня внимательно, – промолвила умудренная опытом герцогиня. – Мужчины не постоянно думают о сексе. Несколько минут в день они одержимы деньгами и властью. Тинкер недоверчиво хмыкнул, но, как только герцогиня посмотрела на него, посерьезнел, хотя скорее всего остался при своем мнении. – Не верьте мужчинам, что бы они вам ни говорили, – продолжала герцогиня. – Они лгут даже по пустякам. Рейвен переглянулась с сестрами. Девушки захихикали. – Рокси, не отвращай моих дочерей от мужчин, – сказал герцог Инверари, спускаясь с лестницы. Герцогиня наградила мужа улыбкой, и на щеках ее обозначились ямочки. – У меня и в мыслях такого не было, – сказала она и, обойдя пятерых сестер, уточнила: – Забудьте, что я сказала. Верьте всему, что вам скажут джентльмены. – Нет. Мужчины будут говорить молодой леди все, чтобы убедить ее в… – Он запнулся и покраснел. – Просто следуйте совету Рокси – и все будет хорошо. Рейвен закусила нижнюю губу, чтобы удержаться от смеха, когда Блейз пробормотала своей сестре-близняшке: – Папе лучше знать. В свое время он… Герцог Инверари повернулся к ней с недовольным видом. Блейз ответила ему невинной улыбкой. Вскоре сестры последовали за герцогом и герцогиней в зал графа и графини Уинчестеров. Графиня приходилась герцогине племянницей. В огромной комнате в роскошных канделябрах горели сотни пахнувших пчелиным воском свечей. Их огоньки, преломляясь сквозь призмы хрусталя, сверкали подобно светлячкам ночью. Приглушенные голоса беседующих смешивались с тихим смехом, оркестр создавал мелодичный фон для аристократического собрания. Внешне все выглядело вполне достойно, но фальшивая вежливость высшего общества вызывала у Рейвен тошнотворное чувство. – Герцог Эссекс, – объявил дворецкий. – И маркиз Базилдон. Рейвен наблюдала, как в зал входят Александр Боулд и его дедушка. Александр был самый красивый из всех мужчин, каких она когда-либо видела, особенно в своем строгом вечернем костюме. Рейвен однако не могла простить ему, что он насмешливо отнесся к ее признанию в любви и что он обращается с ней как с несмышленым ребенком. Разговаривая с одним из закадычных друзей дедушки, Александр поднял глаза и поймал на себе ее взгляд. Она тотчас же отвернулась. Заметив, что к ней направляются три джентльмена, Рейвен спряталась за спину отца. Ей не хотелось танцевать с этими молодыми людьми, которых она уже раньше встречала. – Мисс Рейвен, – окликнул ее Уильям Кастлрейх. Она шагнула назад, поскольку этот джентльмен во время разговора брызгал слюной. – Я первый ее увидел, – посетовал Клод Уэйкфилд, страдающий косоглазием. – Могу я надеяться на этот танец? – опередил его Уинстон Крэнмор. Рейвен взглянула на его дергающийся нос. Лорды Плюющийся, Косой и Шмыгающий ее совсем не привлекали, но она не хотела никого обижать. – Моя мачеха наказывала мне, – сказала она, приветливо улыбаясь, – обещать не более двух танцев кому бы то ни было. Смею вам сказать, я должна начать этот вечер с танца… – Со старым другом семьи, – сказал князь Рудольф, оказавшийся рядом с ней. Князь взял ее за руку, повел на паркет, и они закружились в вальсе. – Спасибо, что выручили меня, – сказала Рейвен. – Я сделал это с большим удовольствием, – сказал Рудольф. – Не мог же я позволить тем трем лихачам встать у вас на пути. Рейвен засмеялась и перевела взгляд на толпу, пытаясь найти Александра. – Вы кого-то ищете? – спросил князь Рудольф. Рейвен покраснела. – Извините, я отвлеклась. Князь улыбнулся: – Вы не ответили на мой вопрос. В этот момент на паркет ступил Александр с княжной Анной, племянницей русского посла, белокурой красавицей. У Рейвен упало сердце. После вступления в наследство своего дедушки Александр должен был стать герцогом. Даже для княжны это было весьма заманчиво. – Ну что ж, можно сделать маленький размен и отплатить той же монетой, – сказал князь Рудольф, следуя за взглядом своей партнерши. – Простите, что вы сказали? – Мы применим тактику, которая в экономике называется законом спроса и предложения, – пояснил князь Рудольф. – Детали предоставьте мне. Вам же нужно только улыбаться и делать вид, что это самый замечательный вечер в вашей жизни. – Это я могу, – сказала Рейвен. Когда танец закончился, князь Рудольф проводил ее к мачехе. Рейвен видела, что к ней направляется Александр. Но князь Драко, старший кузен братьев Казановых, опередил Александра. Рейвен подала ему руку, и они пошли танцевать. Рейвен с притворным восхищением смотрела в темные глаза князя, остальные леди бросали на нее завистливые взгляды. Однако князь в его тридцать лет казался Рейвен слишком старым и умудренным жизненным опытом. – Спасибо, что пришли мне на помощь, ваша светлость. – Танцевать с вами одно удовольствие, – сказал князь Драко. – Кроме того, помогать девушкам в бедственном положении – моя специальность. Конечно, до той поры, пока девушка не влюбилась в меня. – Ну, мне это не грозит, – заверила его Рейвен. – Вы слишком стары, чтобы ухаживать за мной. Князь Драко улыбнулся: – Это удар по моему самолюбию. – Сомневаюсь, что он был болезненным для вас. – Хотите сказать, что я самоуверен, – рассмеялся князь. Вальс закончился, и Драко проводил Рейвен к ее мачехе, беседовавшей с красивой молодой женщиной. – Драко, дорогой, – пропела герцогиня Инверари, – я хочу познакомить вас с графиней ди Салерно. Покойный муж Катерины был итальянцем, но сама она уроженка Москвы. Князь Драко склонился над рукой графини. – Странно, что мы никогда не встречались, графиня. Она наградила его теплой улыбкой. – Мое счастье мне иногда изменяет, – промолвила графиня и, не говоря больше ни слова, удалилась. Князь Драко проводил ее взглядом. На губах у него заиграла улыбка, и он последовал за графиней. – Я знала, что Драко заинтересуется ею, – сказала герцогиня Инверари. – Может, ты и права, Рокси, – произнес герцог, – но, похоже, графиню князь не заинтересовал. Герцогиня взмахом руки отмела слова мужа. – Графиня ди Салерно – блестящий стратег. Наблюдая за реакцией князя и слушая свою мачеху, Рейвен получила еще один бесценный урок. Уверенность решает все, когда имеешь дело с джентльменами. А сами они, очевидно, получают удовольствие от страданий. Рейвен обвела взглядом зал, высматривая Александра. Он с решительным видом как раз направлялся к ней. – Мисс Рейвен? – Князь Лайкос, теперь уже другой кузен братьев Казановых, предложил ей руку. – Потанцуем? – С удовольствием. – Рейвен приняла его руку, торжествуя победу, поскольку заметила на лице Александра досаду. Но блаженство ее длилось недолго. Когда она увидела его танцующим с Синтией Кларк, в сердце вспорхнула тревога. Следующий танец Рейвен танцевала с князем Гюнтером, третьим кузеном братьев Казановых. Александр отвечал тем же. Теперь он танцевал с Лавинией Смит. Потом Рейвен получила приглашение от князя Виктора Казанова. Вальсируя с ним, она пробегала глазами по лицам. Но Александра нигде не было видно. Вернувшись к своей мачехе, Рейвен обнаружила, что ее сестры куда-то исчезли. Уже не первый раз в жизни она пожалела, что у нее нет сестры-близнеца. Тогда сейчас не пришлось бы стоять здесь, зная, что она бросается всем в глаза. Хотя Фэнси и Белл сделали все, чтобы она чувствовала себя частью их компании, обе на время ушли со сцены. – Рейвен Фламбо! – К ней подошел Каспер Уингейт. – Да? – Она надеялась, что барон не собирается приглашать ее на танец. – Я хотел узнать, как себя чувствует Белл. Рейвен выгнула бровь. – Зачем? – Я знаю, вы мне не верите, – сказал барон, – но я глубоко обеспокоен здоровьем вашей сестры. – Вы правы, – сказала Рейвен. – Я вам не верю. – Хочу исправить свою ошибку. – Что вы имеете в виду? – Я уговорил мать дать согласие на наш брак с Белл и хочу сообщить ей об этом. – Белл уехала отдохнуть, – сказала Рейвен. – Впрочем, вряд ли она захочет вас видеть. – Я ее очень обидел, – с виноватым видом произнес Каспер. – Напротив, уважили, поскольку Белл никогда не чувствовала себя лучше, чем сейчас, – солгала Рейвен, наградив барона невинной улыбкой. – Она рассматривает новое брачное предложение. – От кого? – спросил барон. – Пока это тайна, – ответила Рейвен. – Но на вашем месте я поискала бы себе другую невесту. С менее высоким статусом, чем сказочно богатая дочь герцога. Барон побагровел от гнева. – Я должен знать… – Приглашаю вас на танец, – сказал Александр. Рейвен приняла его руку. – Счастливого вам вечера, Каспер, – сказала Рейвен. Александр положил ей руку на талию и закружил в вальсе. Рейвен чувствовала себя словно во сне. Это была настоящая сказка, в которой существовали только Александр и музыка. Весь остальной мир померк. – Что хотел барон? – спросил Александр. – Уингейт передумал и снова хочет жениться на Белл, – ответила Рейвен. – Его мать, видимо, решила, что очень даже неплохо породниться с моим отцом. Александр кивнул. Когда музыка кончилась, он проводил Рейвен к ее мачехе. – Добрый вечер, ваша светлость, – приветствовал он ее. Герцогиня Инверари улыбнулась ему. – Приятно видеть вас рядом с вашим дедушкой, милорд. – Спасибо, ваша светлость, – сказал Александр и повернулся к Рейвен: – Надеюсь, вы удостоите меня чести станцевать с вами еще один танец? Рейвен изобразила на лице сожаление. – Прошу прощения, но у меня нет ни одного свободного танца до конца вечера. Александр, прищурясь, посмотрел на нее. – Что ж, тогда в другой раз, – сказал он и пошел прочь. – Браво, моя дорогая, – пропела герцогиня. – Мои уроки идут тебе на пользу. Рейвен ухмыльнулась: – Я счастлива иметь такую мудрую мачеху. – Будь здорова, дитя мое. И удачи тебе. Глава 6 Кряк-кряк. Кряк-кряк. Кряк-кряк. Он любил свое кресло-качалку, ритмичные движения которого действовали на него успокаивающе, навевая воспоминания о детстве. Следуя собственному ритму, его длинные пальцы сплели три пряди волос в одну толстую косу. Скрепив один ее конец алой лентой, он изучил свое рукоделие. Алые ленты для алых леди [5] . Он хихикнул и взял другие три пряди, которые нужно было заплести в косу. Мать говорила ему, что все женщины шлюхи. Он должен был наказать шлюх, которые соблазняли его. Кряк-кряк. Кряк-кряк. Кряк-кряк. Закончив одеваться, Белл заправила за уши волосы и подошла к окну. Снаружи доносился божественный аромат цветов, серенады пернатой капеллы, прятавшейся в деревьях. Пение жаворонков предвещало прекрасное утро. Ворковали голуби, пронзительно кричали синие сойки, чирикали воробьи, порхая с ветки на ветку. Это многоголосье контрастировало с тишиной в коттедже. Мик еще спал. Даст Бог, у него восстановится зрение. Но Белл очень боялась потерять Мика. Хоть бы оказалось, что он не женат. Но вряд ли такое возможно. Он слишком красив. И не только. У него много достоинств. Белл решила не будить своего пациента, прежде чем она не приготовит завтрак. Она прошла в гостиную и резко остановилась. На диване никого не было. Рядом на столике лежали солнцезащитные очки. Она постучала в дверь второй спальни. – Мик? Ответа не последовало. В эту минуту открылась наружная дверь. Белл испуганно вздрогнула и повернулась. – Ко мне вернулось зрение, – объявил Мик. – Какая замечательная новость, – сказала Белл, через силу улыбнувшись. Теперь, увидев шрам, Мик отвергнет ее. Если бы она могла скрыть свою щеку и отсрочить неизбежное! – Ради такого случая я приготовлю праздничный завтрак, – сказала она и пошла на кухню. – Вам нужно продолжать есть хлеб с маслом и целебными травами, пока не вернется память. Михаил прислонился к кухонному столу, наблюдая за ней. Как она страдает! Его сердце болезненно сжалось. Белл нуждается в нем. Белл должна поверить в свою красоту и облегчить душу. – Белл! – окликнул он ее. – Да? Михаил уловил вымученно веселые интонации в ее голосе. – Идите сюда, Белл. – Нам будет нечего есть, если я все брошу и буду болтать. Михаил подскочил к ней, положил руки на ее хрупкие плечи. Белл оцепенела, когда Михаил мягко повернул ее лицом к себе, приподнял ее подбородок и убрал с ее щеки волосы. Белл вздохнула, смирившись с неизбежностью. Михаил продолжал молчать, и тогда ее фиалковый взгляд проследовал от его груди к подбородку с ямочкой и далее, к темным глазам. Взгляды их встретились. Михаил наклонился и запечатлел на ее губах страстный поцелуй. Затем отстранился и кончиком пальца погладил ее щеку со шрамом. – Вы очаровательны! Я никогда не видел женщины красивее! – Не надо! – тихо промолвила Белл, едва сдерживая слезы. – Я знаю, как я выгляжу. Михаил привлек ее к себе: – Вам нужно выплакаться, избавиться от вашей боли, любовь моя! Белл спрятала лицо у него на груди и зарыдала. У Михаила болезненно сжалось сердце. Дай Бог ему никогда больше не слышать ее рыданий. Белл наконец успокоилась. – Вы так добры ко мне, – прошептала она. Михаил взял салфетку и вытер ей слезы. – Высморкайте нос, – сказал он, – а потом начнем нашу совместную жизнь. Глаза Белл засветились надеждой. Так из-за туч неожиданно проглядывает солнце. – Совместную? – Ангел спустился ко мне с небес, – сказал Михаил, убирая у нее со лба и висков черные змейки волос. – Я вас никогда от себя не отпущу. – Что, если… – начала она с тревогой во взгляде. Михаил приложил к ее губам палец: – Мы живем сейчас – беспокоиться будем потом. Она заставила себя улыбнуться. – Я сейчас поджарю хлебцы на взбитых яичных белках. – Чем я могу помочь? – Сесть за стол, – сказала Белл. – И я приготовлю вам лечебный бутерброд с кофе. Михаил сел в кресло и наблюдал за Белл, восхищаясь грацией ее движений. Она поставила на плиту кастрюльку с водой. Достала баночку с молотым кофе, ложку для помешивания, ситечко и положила все это рядом с чашками. Затем нарезала хлеб, и когда обернулась, Михаил выразительно подмигнул ей, отчего Белл покраснела. Девушка всыпала в кипящую воду несколько ложек кофе, помешала и ненадолго оставила на медленном огне. Затем намазала маслом два ломтика хлеба и сверху добавила что-то из маленькой баночки. Сняв кастрюльку с плиты, Белл разлила через ситечко кофе по чашкам, отнесла чашки на стол и положила перед Михаилом его бутерброд. Напевая себе под нос, девушка достала из буфета две медные миски. Разбила над миской яйцо и стала переливать желток из одной половинки скорлупки в другую, пока весь белок не стек в миску. – В тот раз вы сказали, что к сливочному маслу что-то добавлено, – сказал Михаил. – Что именно? Белл уронила желток в другую миску. – Кое-что. – Хотелось бы знать. Белл смущенно улыбнулась: – Я добавила корицу, чтобы приглушить вкус черной магии. Михаил присмотрелся к своему бутерброду. – Но эти черные крапинки двигаются. – Пауки действительно двигаются, наивный вы человек, – сказала Белл. Ошеломленный, он уронил бутерброд на стол. – Вы кормили меня черными пауками? – Хлеб с маслом, приправленный черными пауками, творит чудеса. Михаил вскочил с кресла и опрометью бросился к двери. Белл слышала, как его вырвало, и смахнула со стола бутерброд. Через несколько минут в коттедж вбежал Михаил. Он набрал полный рот кофе и, прежде чем проглотить, прополоскал рот. Потом с гневом посмотрел на нее. Белл открыла рот, чтобы что-то сказать, но тут же закрыла, когда Михаил, прищурившись, посмотрел на нее. – Возможно, вам придется лечить молитвой тот цветок перед домом, – сказал он. – Я могу вылечить вас от тошноты. – Нет! Вы сами когда-нибудь ели бутерброды с пауками по рецепту няни Смадж? – Мне пауки не показаны, – ответила Белл, отведя глаза. – Гм… – Когда-нибудь вы будете над этим смеяться. – Белл наградила Михаила сияющей улыбкой. – Ну что, готовить завтрак? – Я не захочу есть до ленча, – сказал Михаил. – Ешьте свой завтрак, а я пока выпью виски, чтобы истребить во рту вкус пауков. – Я тоже подожду до ленча, – сказала Белл. Она выпила кофе и поднялась, чтобы взять свою волшебную корзинку. – Пойдете со мной в сад? Михаил последовал за ней. Белл задержалась на минуту там, где его вырвало, и покачала головой: – Этому цветку молитвы не помогут. – Может, сандвич с пауком поможет? – Вообще-то пауки… – Никогда не кормите людей тем, чего не ели сами, – произнес Михаил. Они обогнули коттедж. Белл восхищалась голубым небом, что было такой редкостью для лондонской весны. Пройдясь по окружности небольшого пространства, Белл удовлетворенно улыбнулась. Она осталась довольна результатами своих молитв. Это было эпохальное исцеление библейского масштаба, если сравнить с тем состоянием, что она видела здесь несколько дней назад. Она задержалась у анютиных глазок. Цветы выглядели намного лучше, но еще не выправились полностью. Белл присела перед ними на землю. Михаил опустился рядом с ней. – Расскажите мне о вашем садовом бизнесе, – попросил он. – Почему вдруг вам пришла в голову эта идея? – Однажды весной я прогуливалась в Гайд-парке, – стала рассказывать Белл. – По дороге домой я проходила мимо Гросвенор-сквер. – Гросвенор-сквер – что-то знакомое, – заметил Михаил. – Там живут хамоватые аристократы. – Хамоватые? – Большинство аристократов полагают, что они лучше нас, простых людей, – сказала Белл. – Чем выше титул, тем больше хамства. Михаил засмеялся: – Вам не нравятся аристократы? – Нет. – Белл кокетливо улыбнулась, совершенно бессознательно. – Мне не нравятся высокомерные хамы. – А-а-а, понимаю. – Там, на Гросвенор-сквер, – продолжала Белл, – на квадратном островке росли тюльпаны. Я услышала, как цветы взывают ко мне в тревоге. – Кто-нибудь еще их слышал? – спросил Михаил. Белл прищурилась: – Не смейтесь надо мной. – Прошу прощения, – едва сдерживая смех, сказал Михаил. – Оставить без внимания те тюльпаны было бы жестоко. Дюжины тюльпанов нуждались в помощи. Я прикасалась по очереди к каждому и молилась за них. Садовник из какого-то поместья, увидев результат, попросил меня помочь, и я охотно выполнила его просьбу. Вскоре о моих способностях узнали в других поместьях, и ко мне стали обращаться за помощью садовники зажиточных хозяев. – В корзинке у вас хранится то, что лечит растения? – спросил Михаил, заглядывая внутрь. Белл лукаво улыбнулась: – Шоу их ослепляет. – Может, покажете, как это делается? – Садовая богиня обещает маленькие чудеса. – Белл сосредоточилась на анютиных глазках. Коснулась груди с левой стороны, лба, груди с правой стороны, левого и правого плеча и снова груди слева. Открыв золоченый ящичек, она достала шведские спички с наждачной бумагой, зажгла белую свечу. После этого она позвонила над анютиными глазками крошечным колокольчиком и, прикладывая пальцы с обеих сторон цветка, запела: – Чахлые мои анютины глазки. Мое прикосновение исцеляет, и ваша болезнь отступает. Выздоравливайте, выздоравливайте, выздоравливайте. – Наконец она помахала «Книгой общей молитвы» и произнесла: – Так написано. И так будет. – Закончив лечебный сеанс вознесением еще одной молитвы, Белл снова села на землю и стала ждать, пока оживут анютины глазки. – Я не делаю ничего особенного. Нужно только прикоснуться к цветку, сосредоточиться на его здоровье и молиться, – пояснила она, глядя на Михаила. Он понимающе кивнул. – Значит, шоу полезно для бизнеса? – Разумеется. Михаил взял золоченый ящичек. – Что они означают? – спросил он, пробегая пальцем по инициалам К.У. – Раньше эта шкатулка принадлежала моему отцу, – ответила Белл. – Мне передала ее няня Смадж. – Расскажите подробнее, – попросил Михаил. – Мои родители никогда не состояли в браке. Я не видела своего отца пятнадцать лет, пока не переехала недавно в его дом. Михаил невольно подумал о своей дочери. Чтобы пятнадцать лет не видеться с ней? Даже представить себе такое было невозможно. – Вам, конечно, недоставало его внимания и любви, – сказал он. Белл горестно улыбнулась: – За долгие годы я к этому привыкла и принимала как должное. – Разве такое возможно? Объясните, пожалуйста. Она вздохнула: – Это не важно. – Напротив, – возразил Михаил, – очень даже важно. – Помню, как моя старшая сестра сидела у отца на коленях, – сказала Белл, – а на следующий год он держал на руках моих младших сестер-двойняшек. Я родилась в весьма неудачное для меня время – между первым ребенком и парой близнецов. Михаил откинулся спиной к дубу. – Сценарий кажется мне знакомым. – Вы что-то вспомнили? – Нет. Белл жестом показала на крошечный пятачок с бурьяном. – Поможете мне полоть траву? – Лучше понаблюдаю за вами. – Сорняки душат растения, – сказала она, не глядя на него, и принялась выдергивать сорняки. – Мне нравится, как вы выглядите, – сказал Михаил, любуясь ею. Круто повернувшись, Белл плюхнулась на землю и стала красной как помидор. – Это еще более захватывающее зрелище, чем представление в «Друри-Лейн», – промолвил Михаил. – Можно попросить вас пересесть в тень и рассказать мне побольше о Габриэль? – Хорошо. – Белл села под дуб, рядом с Михаилом. Их бедра были так близко, что она ощущала его тепло. – После смерти няни Габриэль получила место в опере, где ее красоту заметил один очаровательный герцог. Они страстно полюбили друг друга. Но у герцога была жена. – Жена? – переспросил Михаил. – Наконец-то вспомнил. – Что именно? – встревожилась Белл. – Моя жена умерла. – В самом деле? – с облегчением произнесла Белл. Легкая улыбка тронула ее губы и мгновенно исчезла. – Сочувствую вашей утрате. Михаил с трудом преодолевал желание рассмеяться. Более сочувственной души он еще в жизни не встречал. Какой он все-таки гений, что решил эту проблему с женой. Теперь не осталось никаких причин отказывать ему в дальнейшем продвижении. – Вы помните о ней еще что-нибудь? – Помню только, что она болела и потом умерла. Но не могу вспомнить ее имени. Белл похлопала его по руке: – Обязательно вспомните. – Возможно, – сказал Михаил. – Если вы мне расскажете дальнейшую историю Габриэль. – Когда Габриэль забеременела, – продолжала Белл, – герцог отправил к ней няню Смадж. – Вашу няню Смадж? – с притворным удивлением спросил Михаил. – Габриэль – ваша мать. Значит, няня Смадж помогала ей растить вас и ваших сестер. – Габриэль помогала няне Смадж растить нас, – уточнила Белл и, задумавшись на мгновение, спросила: – Как по-вашему, обрела бы Габриэль счастье, женись герцог на ней? – Кто знает, – сказал Михаил, встал и поднял Белл на ноги. – Я научу вас, как защитить себя. Хотите? – Да, – сказала Белл. Михаил повернул ее спиной к себе. – Если кто-то нападет на вас сзади… Белл повернулась кругом. – А если спереди? – Трусливый противник всегда заходит сзади, чтобы нападение оказалось неожиданным. – А что, если он не трусливый? – спросила Белл. – Любой мужчина, напавший на женщину, трус, – заявил Михаил, повернувшись к ней спиной. – Хватайте меня, и я покажу вам, как защищаться. Белл подошла ближе и прижалась к его спине. Тепло его тела и исходивший от него мужской запах просачивались через их одежды, вызывая у нее слабость в коленях. Она просунула руки Михаилу под локти, обхватив его за пояс. – Так хорошо? Ощутив ее грудь, прижатую к его спине, он потерял контроль над собой. – Вы не хотели бы еще большей близости? Белл отпрянула от него. – Я вас не понимаю. Михаил улыбнулся и поцеловал ее в губы. – У мужчины три уязвимых места – глаза, шея и пах. При слове «пах» Белл залилась румянцем. Она впервые услышала это слово из уст мужчины. – Вы так мило краснеете, – произнес Михаил, снова повернувшись к ней спиной. – Нападайте на меня сзади без обхвата. Когда Белл выполнила его просьбу, Михаил продолжил: – Сначала вы ударяете нападающего локтем в живот. – Он осторожно продемонстрировал это медленным движением, чтобы не причинить ей боль. – Потом с размаху наступаете ему на ногу и, когда он отпустит руки… – А если не отпустит? – Если ударите достаточно сильно, отпустит. Поверьте мне, принцесса. – И после этого я должна бежать? Михаил покачал головой: – Нет. Вы должны лишить его боеспособности, чтобы он не смог вас преследовать. Вы резко повернетесь кругом и нанесете ему удар кулаком в шею, в мертвую точку. – Михаил показал, как это делается, и продолжил: – Ваш противник схватится за шею, и тогда вы изо всех сил ударите его коленом в пах. Белл снова покраснела. – В битве не может быть никакого смущения, принцесса. – Михаил подмигнул ей. – После удара в пах ваш противник согнется пополам. Вы ткнете пальцами ему в глаза и побежите что есть мочи, как будто за вами гонится сам дьявол. Поняли? – Думаю, да, – сказала Белл, хотя выражение ее лица говорило об обратном. – Запоминайте, принцесса. – Михаил повторил: – Локтем в живот, топнуть ногой, кулаком по шее, коленом в пах и пальцами в глаза. Белл стояла спиной к нему. Руководя ее движениями, он продемонстрировал защитные приемы несколько раз. Глядя на ее изящное тело, вдыхая чувственный запах роз, Михаил вдруг почувствовал, что его охватило желание. Однако он взял себя в руки и приказал: – Теперь проделайте все это сами. На мне. Шаг за шагом Белл повторяла пять рутинных приемов, и очень скоро они превратились в одно плавное движение. Запыхавшись от напряжения, Белл ощутила, как пот катится по ложбинке на груди. Затылок тоже был влажным, капельки пота проступили над верхней губой и на висках. Михаил поднял ее волшебную корзинку и жестом показал на дом: – Вы заслужили отдых. Белл кивнула. Она так устала, что у нее даже не было сил говорить. Как быстро он превратился из гостя в хозяина, отметила про себя девушка. Белл не понравилось, что он отдает ей приказания, однако она промолчала. Она направилась к парадной двери, и тут сзади ее схватили сильные руки. Резким движением Белл толкнула нападавшего локтем в живот и изо всех сил наступила ему на ногу. Затем повернулась и, обрушив ему на шею кулак, ударила в пах коленом. Михаил упал навзничь, прежде чем она успела ткнуть ему пальцы в глаза. Весь красный, он схватился за пах, тяжело дыша, судорожно хватая ртом воздух. – Я никогда не тыкала пальцами в… – Белл запнулась, осознав, кто пострадал. Она опустилась рядом с ним на колени. – Простите. Михаил поднял руку, показывая, что все в порядке. – Отлично, – задыхаясь, произнес он, перевалившись на бок. – Вы способная ученица. Белл улыбнулась похвале. Она наклонилась и коснулась губами его губ, сначала неуверенно, потом смелее. Он прижал ее к себе и вернул поцелуй. Михаил дразнил языком ее губы. Она приоткрыла их, впустив его язык в рот. Упершись ладонями ему в плечи, она оттолкнула его. – Я сильнее вас, – сказала Белл, склонившись над ним. – Сдаетесь? Он смотрел на нее смеющимися темными глазами. – Сдаюсь, принцесса. А теперь помогите мне. Когда она встала и подала ему руку, Михаил дернул ее вниз и повалил на себя. Затем перекатился на бок и, захватив ее губы долгим ленивым поцелуем, спросил: – А вы сдаетесь? Белл кокетливо улыбнулась: – Я подумаю. Михаил помог ей встать и непринужденным дружеским жестом обнял за плечи: – Принцесса, вам никогда не приходило в голову открыть ресторан? Я полагаю, хамоватая лондонская элита воспримет сандвичи с пауками как деликатес. Повестка с вызовом в королевский суд встревожила бы его меньше, чем просьба явиться в Инверари-Хаус. Изложенное в любезных выражениях послание предполагало приглашение, но подлинный смысл записки воистину кричал о требовании герцога. И читалось это так: «Иначе пеняй на себя». Александр Боулд отвел со лба завиток, выбившийся из густой шевелюры, и взялся за дверное кольцо. Но дворецкий уже открывал ему дверь и отступил в сторону, пропустив Александра Боулда внутрь. – Добрый день, – приветствовал слугу Александр. – Мне назначена встреча. – Его светлость ждет вас, – сказал дворецкий. – Следуйте за мной, лорд Боулд. Александр понятия не имел, что нужно от него герцогу. Но ни один разумный человек не рискнул бы оскорбить знаменитого герцога Инверари. Среди его друзей было много высокопоставленных персон, и они оказывали ему благосклонности больше, чем любому другому аристократу в королевстве. Даже больше, чем его собственному дедушке, который был на короткой ноге с монаршим семейством. Тинкер постучал в дверь кабинета и вошел с докладом. – Лорд Боулд прибыл, ваша светлость. Александр резко остановился в дверях, удивленный таким собранием. За письменным столом, развалясь в кожаном кресле, находился Магнус Кемпбелл. По правую руку от него восседала герцогиня, наливавшая чай в изящные фарфоровые чашки. У письменного стола стояли в ряд три кресла. В среднем восседал его дедушка, у подлокотника стояла его трость. – Александр, счастлива видеть вас снова. – Герцогиня Инверари приветствовала его улыбкой. Она была известна как искусная сваха и устроительница браков. Его дедушка и герцог самодовольно улыбались. Ничего, кроме головной боли, это не предвещало. – Проходите и присоединяйтесь к нам, – обратился к Александру герцог Инверари. Натянуто улыбаясь, Александр прошел в кабинет, поклонился герцогу и принял от герцогини чашку чаю. – Добрый день, дедушка. Герцог Эссекс жестом указал на кресло справа от себя: – Садись. Александр не собирался задерживаться, поднес чашку ко рту, сделал глоток и сказал: – Я постою, если не возражаете. – Возражаем. – Дедушка… – с мольбой в голосе произнес Александр. Герцог Эссекс схватил трость и ударил ею о поручень свободного кресла: – Сядь! Александр привык к подобным выходкам дедушки и скрепя сердце процедил сквозь зубы: – Ну, раз вы настаиваете. – Поморщившись, словно от боли, Александр плюхнулся в кресло. Кабинет герцога был выдержан в строго мужском стиле. Кожаная обивка на креслах была мягче, чем коленка леди. Остальная мебель темного дерева встроена между книжными стеллажами вдоль стен. Подарочный портрет герцогини над камином и ваза с розами на журнальном столике смягчали строгость обстановки. Ласковый бриз приносил в окно ароматы сада. – Эти молодые влюбленные не имеют ни малейшего понятия о приличиях, – посетовал дедушка Александра. – Представляю, какое падение нравов ждет королевство, когда наши дети и внуки достигнут почтенного возраста. – Дедушка, вы не доживете до падения нравов, – сухо произнес Александр. – Зачем же тратить оставшиеся несколько лет на пустое беспокойство, тем более что от вас ничего не зависит? Кроме того, любые изменения могут обернуться благом для Англии. – Именно об этом и собирается поговорить мой муж, – сказала герцогиня. Александр весь обратился в слух. – О каких изменениях беспокоится ваша светлость? – Я беспокоюсь о репутации младшей дочери, – сказал герцог. – Ни один мужчина на устоит перед ней, предложит руку и сердце. – Не понял. – Вы и констебль Блэк собираетесь привлечь Рейвен к расследованию дела шайки маньяков? – Да, ваша светлость. – Это абсурд, – заявил герцог Эссекс. Александр взглянул на дедушку: – Вашего мнения никто не спрашивает. – Гм… вы слышали? – обратился дедушка к герцогу. – Я же говорю, эти молодые денди никого не уважают. – Будем надеяться, они исправятся. – Герцог Инверари снова переключился на Александра: – Вы верите в эти фокусы-покусы? – А вы? Герцог улыбнулся: – Я первый спросил. Чтобы потянуть время, Александр стал пить чай, размышляя, как бы увильнуть от прямого ответа. – Констебль Блэк хочет услышать что-нибудь, – сказал он, – что помогло бы расследовать этот случай. – А вы? – обратился герцог к Александру. Инверари пытается поймать его на неразумном ответе? Это его цель? – Констебль Блэк учит меня самым эффективным методам расследования, – сказал Александр. – И я учусь у него не сбрасывать со счетов что-либо на первый взгляд бесполезное. Инверари расслабился в своем кресле. – Очень хороший ответ, Боулд. – Он вообще не ответил на ваш вопрос, – заметил герцог Эссекс. – Моя тетя Беделия обладала таким же даром, как Рейвен, – сказал Инверари, к немалому удивлению Александра. – Значит, вы верите в эти вещи? – Я того же мнения, что и констебль, по поводу воздержания от всякой предубежденности, – сказал герцог. – Мы, шотландские горцы, чувствительны к подобным вещам. – Горцы – язычники, – заявил герцог Эссекс. Герцог Инверари посмотрел на него с недовольным видом. – Я не имею в виду присутствующих, – поспешил добавить герцог Эссекс. – Я знаю, что Рейвен помогала вам в последнем деле, – сказал герцог Инверари. – Но если она будет шастать по городу и участвовать в ваших криминальных расследованиях, это погубит ее. – Я гарантирую ее безопасность, – заверил герцога Александр. – Дело не в безопасности. – Герцог Инверари многозначительно посмотрел на Александра, но тот проигнорировал его взгляд. Поднося к губам чашку с чаем, Александр взглянул на герцогиню. Она загадочно улыбнулась ему. Значит, знала что-то, чего не знал он. А это уже головная боль. – В то же время, – продолжал герцог, – мы с вашим дедушкой рассудили, что ваша помолвка с Рейвен решит эту проблему. Коварный старик хорошо поработал! Его устроит только женитьба и правнук. Можно не сомневаться, что в ожидании правнука дедушка возьмет жизнь за жабры. И не отпустит до ста лет, если смерть не помешает. Александр уже было открыл рот, чтобы отказаться от предложения, но не произнес ни слова. Его первая реакция была спровоцирована злостью. В следующую секунду перед его мысленным взором предстал образ Рейвен Фламбо. Прелестная фигурка. Ангельское личико с огромными фиалковыми глазами. Пухлые губы куртизанки, тело, жаждавшее поцелуя. Но желание – плохой советчик. Его препирательства с дедушкой по поводу брака повторялись с тошнотворной регулярностью. Более того, он должен был наотрез отказаться от женитьбы на Рейвен. Иначе будет выглядеть глупым, учитывая его предыдущие высказывания в адрес «незрелого пострела», оскорбившие девушку. В результате Рейвен теперь демонстрировала ему свою холодность. Герцог Инверари требовал ответа. Еще минута молчания, подумал Александр, и его дедушка начнет бить его своей тростью. Александр остановил взгляд на герцоге и, стараясь сохранять бесстрастное лицо, сказал: – Я согласен. – О, какое волнующее событие! – воскликнула герцогиня Инверари. – Подумать только! Магнус, у нас будут две княгини и одна герцогиня. Пока одна. – Успокойся, Рокси. – Герцог Инверари перевел взгляд на своего будущего зятя: – Добро пожаловать в семью. Но мы с Рокси должны сначала устроить все с Фэнси и Белл. – Что займет всего неделю или две, – добавила герцогиня. Александр понимающе кивнул. Плохо. Это значит, что все интимное тоже будет отсрочено. – И ты не возражаешь? – Дедушка смотрел на него с удивлением. – Почему? – допытывался он. Старика сбили с толку. Это было приятно. – Дедушка, вы хотите, чтобы я возражал? – Ты действительно хочешь жениться на этой девушке? Александр едва сдерживал улыбку. – А вы что, не хотите, чтобы я на ней женился? – Черт бы тебя побрал с твоими вопросами! – Герцог Эссекс стукнул об пол тростью. – Отвечай на мои вопросы. Пропустив его слова мимо ушей, Александр обратился к герцогу Инверари: – Рейвен может не согласиться. – Со своей дочерью я как-нибудь справлюсь – произнес герцог. – Она примет предложение. – Рейвен еще прекраснее, чем экзотическая бабочка, – сказал Александр. – Но упрямее верблюда. Губы герцога тронула доверительная улыбка. – В таком случае, молодой человек, – сказал герцог, – вас надо научить, как справляться с упрямыми женщинами. Глава 7 – Отец знает, что ты помогаешь констеблю в расследовании дела маньяка? – Ты что, собираешься меня шантажировать за твое молчание? Рейвен и Блейз Фламбо сидели в саду отцовского дома. Паддлз носился туда-сюда, обнюхивая каждый ствол дерева, каждую травинку, каждый цветок. Блейз напустила на себя обиженный вид. – Думаешь, я хочу заставить тебя купить мое молчание? – Я знаю, как устроены твои мозги, – сказала Рейвен. – Твою лояльность можно купить. Блейз наградила сестру лукавой улыбкой. – Обещаю хранить секрет, если ты согласна выгуливать Паддлза в течение недели. – Но Паддлз может не захотеть, – возразила Рейвен. – Отдаст предпочтение тебе. Спроси у него. – Паддлз, ко мне! Пятнистый мастиф примчался и сел перед Блейз. Она наклонилась и посмотрела ему в глаза. – Проклятие! Проклятие! Проклятие! – Что-то не так? – спросила Рейвен. – Паддлз предпочитает меня, – расхохоталась Блейз. Рейвен тоже засмеялась. Мастиф поднял голову и завыл, заставив их смеяться еще больше. – Фэнси и Белл скоро станут счастливыми женами, – мечтательно вздохнула Блейз. – И княгинями, – напомнила Рейвен. – Как ты думаешь, к нам когда-нибудь придет настоящая любовь? – спросила Блейз. – Все хорошее приходит к тем, кто ждет, – ответила Рейвен. – Так всегда говорила няня Смадж. – Мне не хватает няни Смадж. – Мне тоже. – Мисс Рейвен! – Сестры оглянулись. По мощеной дорожке к ним спешил Тинкер. – Его светлость хочет поговорить с вами. Он у себя в кабинете. – Спасибо, Тинкер. Что за проступок она совершила? Почему отец вызывает ее к себе? Блейз словно прочла мысли сестры. – Что ты на этот раз натворила? – Ничего такого не припомню. – Возьми с собой Падцлза. Он тебя защитит. Рейвен улыбнулась: – Вряд ли в этом будет необходимость. – Не торопись, – посоветовала Блейз. Рейвен последовала ее совету. Прошло минут пять, прежде чем она дошла до холла. Еще пять она поднималась на второй этаж. Если даже отец не был сердит, то теперь наверняка рассердился. Приближаясь к его кабинету, Рейвен пошла еще медленнее. Она пыталась вспомнить какие-нибудь свои провинности, но на ум ничего не приходило. Куда подевалась ее способность угадывать? Рейвен постучала в дверь и вошла, не дожидаясь разрешения. – Вы хотели… Она остановилась, с удивлением увидев Александра Боулда и его дедушку. Кажется, отец не собирается ее бранить. Зачем же все-таки он ее позвал? – О, моя дорогая, – соловьем залилась герцогиня, – у нас есть замечательное… – Рокси, прошу тебя. – Рейвен услышала в голосе отца предостерегающие нотки. – Магнус, дорогой, не могу сдержать своего восторга. Герцог Инверари похлопал жену по руке: – А ты постарайся, дорогая. – Он перевел взгляд на Рейвен и сказал ей, чтобы вошла в кабинет. Рейвен со смущенной улыбкой пошла вперед. Потом бросила нервный взгляд на двух посетителей. Александр улыбался с глупым раболепным выражением. Его дедушка рассматривал ее так, будто решался вопрос о ее продаже. – Сядь сюда, детка. – Герцог Эссекс показал на кресло слева от себя. Рейвен выгнула бровь. – Я лучше постою. Это простое заявление вызвало у собравшихся неоднозначную реакцию. Александр хихикнул, его дедушка от удивления открыл рот, а герцогиня улыбнулась, продемонстрировав свои ямочки. Отец, смеясь, взглянул на Александра: – Она похожа на вас. – Несомненно, браки заключаются на небесах, – пробормотал герцог Эссекс. – Я получу свое воздаяние сполна, если мой внук произведет на свет ребенка, который будет разговаривать с ним, как он со мной. Герцог Инверари улыбнулся. – Дети могут быть как прокляты, так и благословлены. – Он посмотрел на Рейвен: – Мы должны обсудить вопрос, представляющий определенную важность. Присядь, пожалуйста. Рейвен наконец села в кресло, поправила юбку и лишь после этого подняла взгляд. – Я беспокоюсь о твоем добром имени, – без обиняков начал герцог. О чем он? Собирается отчитать ее в присутствии Алекса? Она умрет от стыда. – Я знаю, ты помогала констеблю Блэку и Александру в их предыдущем расследовании, – продолжал отец. – Они просят моего разрешения использовать твой дар в расследовании последнего преступления маньяка. Рейвен вскинула взгляд на Александра и торжествующе улыбнулась. Очевидно, ее фокусы-покусы признаны полезными, в то время как его ограниченная логика потерпела поражение. – Да, отец, знаю. Они нуждаются в моей экспертизе. Рейвен услышала, как Александр что-то пробормотал, и состроила ему гримасу. Однако ни единый мускул не дрогнул у него на лице. Он как ни в чем не бывало попивал чай. – Так ты хочешь помочь констеблю? – обратился к ней отец. Рейвен едва сдерживала смех. – Я рассматриваю свою помощь им как мой гражданский долг, – сказала Рейвен с непроницаемым лицом. – Гм, – хмыкнул Александр, точь-в-точь как его дедушка, – гражданский долг в этой семье, видимо, передается по наследству. Рейвен едва сдерживала раздражение. Поведение Александра выглядит странным, учитывая, что он нуждается в ее помощи. Но то, что сказал отец, поистине сразило Рейвен. – В таком случае объявляю вас с Александром помолвленными. Рейвен в шоке открыла рот. – Я… я… – Не притворяйтесь, что вас это удивило, – выпалил Александр. – Вы добивались этого долгое время, пострел. Всеми правдами и неправдами. Рейвен резко повернула к нему голову и прищурилась. Чаша, которую он держал в руках, разлетелась вдребезги, брызги горячего чая полетели во все стороны. Издав возглас удивления, Александр с криком вскочил с кресла, гневно сверкая глазами. – Это ваших рук дело, – заявил он, глядя на Рейвен. Герцог Инверари хихикнул: – Тетя Беделия однажды проделала такую же шутку с дядей Колином. – Вы, конечно, не верите, – сказала Рейвен, наградив Александра сладчайшей улыбкой, – но это мой фокус-покус выбил у вас чашку из рук. – Судя по твоему тону, ты не согласна на этот брак. – Я этого не сказала, отец. – Значит, ты согласна стать в один прекрасный день герцогиней? – спросил герцог Эссекс. – Скажи! Рейвен быстро взглянула на мачеху и повторила ответ графини ди Салерно князю Драко: – Я скажу, что счастье мое, как видно, мне изменило… Герцог Эссекс выдал герцогине недовольный взгляд. – Рокси, крошка учится вашему коварству. – Все мои приемные дочери – способные ученицы, – сказала герцогиня Инверари. – Мы, беззащитные женщины, нуждаемся в какой-то протекции. Александр поднялся со своего кресла и сделал три шага к его почти невесте. Он пригнулся, чтобы их глаза были на одном уровне, и спросил: – Что скажете, пострел? Рейвен с радостью задушила бы его – об этом говорили ее фиалковые глаза. Ни одной женщине в мире не хотелось слышать индифферентное брачное предложение. Она хотела лунного света, роз и объяснений в любви. В то же время после помолвки у нее появится масса возможностей помучить Александра. Изобразив сладкую улыбку, Рейвен перевела взгляд на своего отца: – Я принимаю предложение. Александр пожал руку ей, ее отцу. – Добро пожаловать в семью, – сказал герцог Инверари. – Благодарю, ваша светлость. Герцогиня Инверари хлопнула в ладоши. – Как замечательно! – воскликнула она в порыве чувств. – Ты не волнуешься, дорогая? – Трепещу от радости, – скучающим тоном протянула Рейвен. Игнорируя ее оскорбительный ответ, Александр повернулся к своему дедушке: – Вы счастливы, ваша светлость? Герцог Эссекс покосился на свою будущую внучку. – Я буду счастлив, когда она подарит тебе наследника. Вскочив с кресла, Рейвен напустилась на старика: – Оставьте свои непристойности при себе, ваша светлость. Убедительно вас прошу пересмотреть свои взгляды. Я не так терпелива, как ваш внук. Герцог Эссекс рассмеялся: – Мне нравится ее норов. – Предоставлю вам оговорить все детали контракта, – обратился Александр к герцогам. – Мне нужно с глазу на глаз поговорить с невестой. Александр открыл дверь и поторопил Рейвен выйти с ним. Не глядя на него, Рейвен направилась к лестнице. – Подождите минуту, – бросил Александр, взяв ее за руку. – Я приношу извинения за мое поведение. Дедушка требует, чтобы я женился и произвел на свет следующее поколение. Терпение мое на исходе, но вашей вины тут нет, и я не хотел вас обидеть. Рейвен не знала, правду он говорит или нет, однако кивнула, хотя не простила его. – В ближайшее время мы с Амадеусом обратимся к вам с просьбой, – сказал Александр. – Хотим использовать ваши способности. На месте последнего преступления мы обнаружили улику. – Значит, вы верите в мой дар? – спросила Рейвен. – Моего скептицизма недостаточно, чтобы утверждать, будто вашего дара не существует, – улыбнулся Александр. – Ведь это вы выбили чашку из моей руки. Он рассуждал удивительно разумно. Для скептика. Но был ли он искренним? Или просто не хотел ссориться с ней? – На месте последнего преступления я встретил молоденькую девушку, по сути, ребенка, – сказал Александр. – Тьюлип Вудс, чья сестра погибла от рук маньяка, возможно, видела его лицо. Поэтому мы взяли ее под свою защиту, и она находится в доме моего дедушки. Не окажете ли вы ей дружескую поддержку? Молоденькая девушка из низов живет в доме его дедушки? – Сколько лет Тьюлип? – Пятнадцать или шестнадцать. – И ей нужна подруга? – Ей нужно поделиться с кем-нибудь своими мыслями, чтобы не чувствовать себя одинокой. Рейвен кивнула: – Я встречусь с Тьюлип и предложу ей дружбу. – И обещайте больше не взрывать чайных чашек, – подмигнул ей Александр. – Я не хочу, чтобы она переняла от вас дурные привычки. – А что, эта Тьюлип образец женственности? – Напротив, настоящий сорванец, переговорила даже моего дедушку. Рейвен улыбнулась: – Девушки-сорванцы мне нравятся. Когда они дошли до парадной двери, Александр поднес к губам ее руку: – Полагаю, бриллианты и рубины на обручальном кольце моей невесты будут символизировать лед и пламень. Рейвен с улыбкой на губах какое-то время смотрела на дверь, которую закрыл за собой Александр. Она опустила глаза на руку, которую он поцеловал, и вспомнила слова своей няни. Все хорошее приходит к тем, кто ждет. В коттедже пахло снетками и грибами, жаренными на трюфельном масле. У Михаила, сидевшего за кухонным столом, текли слюнки, а в желудке урчало. – Я умираю от голода. Белл оглянулась через плечо и сказала: – Все хорошее приходит к тем, кто ждет. Михаил поднял наполненный виски стакан, приветствуя ее мудрость. Или это была мудрость няни Смадж? В обоих каминах потрескивал огонь. Выбивая ритмичную дробь по крыше, барабанил затяжной дождь. Михаил был вполне доволен. Теплая комната. Стакан виски. Очаровательная невеста, готовившая ужин. Что еще может желать мужчина? Его будущая жена – настоящая красавица. Ей не нужны драгоценности и роскошные наряды, а ее внутренняя красота превосходит ее почти совершенную внешность. Эта женщина ценит то, что действительно важно в жизни. Сегодня он уговорит ее заняться любовью. И она станет его женой, даже не подозревая об этом. Нужно ли сразу после этого рассказать ей всю правду? Нет. Он будет симулировать амнезию, пока не настанет время возвращаться в общество. Белл прервала его размышления: – Мик! Вы должны осилить этот кусочек. Михаил перевел взгляд с Белл на хлеб, намазанный маслом, и поморщился. Белл захихикала: – Посмотрели бы вы сейчас на свое лицо! Михаил улыбнулся. – Осторожнее, принцесса, – произнес он, – я жажду возмездия. Белл вытянула руку и затрясла ею: – Взгляните, я дрожу от страха. Михаил взял ее руку, притворившись, будто собирается откусить ей пальцы, как он делал это со своей дочерью. Белл расхохоталась. Он отпустил ее пальцы, и она вернулась к очагу. Дочери понравится новая мама. Михаил не верил в собственную удачу. Он нашел то, что искал. Его невеста знала дюжины детских сказок. Знала также сказки для взрослых. Она была веселой, с удовольствием копалась в земле в саду. Умела печь «печенье счастья», а также «печенье объятий» и «печенье поцелуев». Михаил не сомневался в том, что его брак будет счастливым. Поставив на стол жареные грибы и снетки, Белл села напротив него и спросила без обиняков: – Хотелось бы знать, чем вы занимались, прежде чем потеряли память. – Пока не могу вспомнить, как ни стараюсь, – сказал Михаил, приступив к еде. Белл посмотрела на него. Ее фиалковые глаза светились любовью. – С плотничьим делом знакомы? – Нет. – С фермерством? Михаил глотнул виски. – Нет. – С торговлей? Он покачал головой. – А что, если я граф, герцог или князь? Белл засмеялась: – Тогда нашей дружбе конец. – Неужели вы прервали бы наше общение, окажись я аристократом? – К тому же красивым, – кокетливо улыбнувшись, добавила Белл. – Не забывайте об этом. Михаил ухмыльнулся: – Но почему вы отказываетесь от дружбы с аристократами? Белл помрачнела и положила вилку на тарелку. – Эти высокомерные хамы мне не внушают доверия. Мне нравится заниматься садом. Я всегда хотела иметь свой бизнес. Кроме того, я терпеть не могу высшее общество. – Женщины обычно стремятся выйти замуж за аристократа как раз потому, что он состоятельный аристократ. – Я не такая, как другие женщины. – Я ценю это, – сказал Михаил. – Вы единственная в своем роде. – Откуда вы знаете? – спросила Белл. – Вы не помните, что происходило, до того как вы, шатаясь, вошли в мой сад. Михаил засмеялся и снова поднял стакан: – Touch?, принцесса. Белл убрала со стола, они перешли в гостиную. Они сидели на диване, глядя на завораживающее пламя в очаге. Белл положила голову ему на плечо. Его близость действовала возбуждающе, его сила создавала ощущение защищенности, мужской запах соблазнял ее. – Расскажите мне о Габриэль, – попросил Михаил. Белл перевела взгляд на его мужественный профиль. – История Габриэль закончилась, – сказала она, – осталось только ее наследие. Михаил посмотрел на нее: – Тогда расскажите о наследии. – Это, конечно же, семь ее дочерей, – сказала Белл. Михаил поднес к губам ее руку: – Принцесса, вы часть этого наследия. – Совершенно верно. – Белл переплела свои пальцы с его и стала рассказывать о своих сестрах: – Фэнси – старшая. Не так давно она дебютировала в опере. И еще она физический медиум. – Как это понимать? – спросил Михаил. – Посредством пяти органов чувств она способна распознавать призраков, – объяснила Белл, наблюдая за его недоверчивым выражением. – Когда к нам является дух няни Смадж, Фэнси всякий раз ощущает коричный запах. Не раз ее будил плач нашей мамы. – Ваша сестра ощущает присутствие привидений? – с недоверием спросил Михаил. – Мы не какие-то сумасбродки, – ответила Белл, заметив в его глазах скептицизм. Михаил сжал ей руку: – Я в этом не сомневаюсь. – Блисс у нас математический гений. Блейз умеет общаться с животными. – Белл украдкой взглянула на Михаила, перехватив его улыбку. Это ее нисколько не удивило. У большинства мужчин чувствительности не больше, чем у кирпича. – Серена тоже поет в опере, пожалуй, лучше, чем Фэнси. Она также играет на флейте и любит деревья. – Замешкавшись на долю секунды, Белл добавила: – Ее настроение влияет на характер погоды. – Проигнорировав усмешку Михаила, она продолжила: – София – художественная натура. По цвету ауры человека может определить его настроение и болезни. Рейвен – самая младшая. У нее дар предвидения, и она своей волей передвигает предметы, особенно когда сердится. – Право же, ваша семья богата искрометными талантами. – Михаил повернул ее лицом к себе. – Вы, принцесса, лечите растения и разные живые существа. – Но этот лекарь не может вылечить себя, – сказала Белл. Ее фиалковые глаза заволокла пелена страдания. – Дайте только срок, принцесса. – Михаил запечатлел поцелуй у нее на виске. – Каждому созданию нужно время, чтобы поправиться. – Да, конечно. – Белл заставила себя улыбнуться. – Ну вот и все о дочерях Габриэль. – Дочери… – повторил Михаил, как бы размышляя вслух. – Мою дочь зовут Элизабет, коротко – Бесс. – Вы знаете, кто вы? – спросила Белл, удивленная его сообщением. Михаил прервал ее: – Как она там? – В голосе у него явственно слышалась тревога. – Неужели я оставил ее одну, четырехлетнего ребенка? – Я уверена, вы прекрасный отец, – заверила его Белл. – Наверняка вы оставили кого-то заботиться о ней. Она не знает, где вы сейчас, и ждет вашего возвращения. Михаил наклонился к ней, его губы были совсем близко. – Не знаю, что я буду делать без вас. Белл зачарованно смотрела на его красивое лицо. Сейчас Михаил ее поцелует, и она ответит на его поцелуй. Михаил обнял ее и прижал к себе. Белл погладила его крепкие мышцы, проведя руками вверх по груди. Затем обвила его шею руками, чувствуя, как от желания ее собственная грудь наливается тяжестью, а соски напрягаются. Михаил раздвинул ей языком губы, вкушая ее сладость. Их долгий поцелуй был полон истомы и затаенной страсти. Это были головокружительные ощущения. Белл никогда ничего подобного не испытывала. Разум затмило желание. – Я хочу, чтобы были вместе наши сердца. Наши души. Наши тела. – Михаил поднялся, держа ее в плену своим темным взглядом. – Верьте мне, принцесса. – Он протянул ей руку. Белл в нерешительности посмотрела на его руку и заколебалась. Она нервно покусывала нижнюю губу, лицо приняло напряженное выражение. Она любит его. Она желает его. Она хотела верить в искренность его чувств. Ее мать, вероятно, испытывала такие же чувства к ее отцу. Не повторяет ли она ошибку Габриэль Фламбо? Теперь она поняла свою мать. Если Габриэль чувствовала то же, что сейчас чувствует сама Белл, она не могла не отдаться отцу. Михаил провел пальцем по шраму на ее щеке. – Как бы вы поступили, если бы не стеснялись? Белл тихо вздохнула, и напряжение спало. Она робко улыбнулась и вложила руку в ладонь Михаила. Он повел ее в спальню, закрыл дверь и повернулся. В фиалковых глазах Белл, словно в зеркале, отражались ее опасения. Она вся дрожала. Он уже успел забыть, как застенчивы девственницы. Он страстно хотел ее, но не спешил, чтобы не спугнуть. Михаил обнял ее и поцеловал. Белл прильнула к нему. – А когда мы разденемся? – спросила она. Голос ее дрогнул. Тронутый ее невинностью, Михаил спрятал улыбку. – Когда почувствуем, что настал подходящий момент. На ее лице отразилось облегчение. – Я никогда не причиню вам боли, – сказал Михаил. Он поцеловал ее, одновременно расстегивая пуговицы на ее платье. Платье упало на пол. За платьем последовала его рубаха. Белл положила руки ему на грудь, ощутив его мускулы и мягкую поросль. – Я впервые вижу обнаженную мужскую грудь. – Никакой другой вы не увидите. Потому что будете моей женой. Белл улыбнулась. – Давайте ляжем на кровать. – Он снял сапоги. Сбросил с ее ног туфли и отшвырнул прочь. Михаил уложил ее на кровать и лег рядом. Он снова поцеловал ее, скользнув языком внутрь ее рта. Осмелев, она вернула ему поцелуй, проникнув языком в его рот. Пробегая пальцами вверх и вниз, Михаил гладил ее нежные, как лепестки, щеки, гладил густые черные волосы и хрупкую шею. Потом он стянул с ее плеч сорочку и опустил ее до талии. Белл залилась румянцем, невольно подумав о том, что выглядит неприлично, тем более что Михаил не сводил с нее глаз. – Я никогда не причиню вам вреда, вам не придется раскаиваться в том, что вы сделали. Вы мне верите? – Да, – сказала Белл, – я вам верю. Михаил пробежал губами по ее векам, стянул вниз ее сорочку, снял брюки. Белл провела кончиками пальцев по его груди, чувствуя, как бьется его сердце. – Вы необыкновенно изящная, – хрипло произнес Михаил, гладя ее хрупкие ключицы и руки от плеча до кисти. Он поднимал поочередно ее руки, целуя их с удивительной нежностью. Его пальцы проделали обратный путь наверх, касаясь чувствительной кожи с внутренней стороны ее рук. От его прикосновений ее бросало в дрожь, внизу живота возгоралось пламя. – Ваша грудь – само совершенство, – сказал Михаил. – Ваши соски – точно розовая гвоздика. Сейчас они потемнели от возбуждения. Удерживая ее в плену своим жгучим взглядом, он блуждал рукой вдоль ее тела, но груди не касался. Он гладил ее шелковистую кожу, прежде чем скользнуть пальцами вверх, лаская соски. Белл застонала, дыхание ее участилось. Внутри у нее все дрожало и плавилось. Его губы и язык закружились вокруг ее груди, продвигаясь к середине. Кончик языка дотронулся до соска. Михаил услышал ее вздох и провел языком вокруг соска. – Поцелуйте меня, – задыхаясь, проговорила Белл и обвила его шею руками. Он завладел ее губами. Это был всепоглощающий поцелуй. Михаил поглаживал ее по животу, чувствуя, как она трепещет. Михаил проник рукой между ее ног, придавив ее лоно ладонью. Белл отвечала ему чисто инстинктивно, совершая волнообразные движения бедрами, ища его руку, прижимаясь к ней. Михаил ласкал ее горячую нежную плоть. – Принцесса, вы готовы стать моей? – спросил он. – И позволите мне стать вашим? Ее приоткрывшиеся губы затрепетали. – Да, – прошептала она. Михаил развел ей ноги, опустившись между ними на колени. Обхватив за ягодицы, он приподнял ее, затем медленным мягким движением подался немного вперед, потом назад, постепенно проникая все глубже. Она ощущала внутри себя заполнившую ее мужскую плоть, от избытка чувств не испытывая ни страха, ни боли. Теперь они двигались вместе, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее. Михаил протиснул руку между их телами, лаская самую чувствительную точку женской плоти. Белл забыла обо всем на свете. Возбуждение, выплеснувшееся через край, вознесло ее на вершину блаженства. Михаил застонал и последовал за ней, излив в нее свое семя. Он перекатился на бок и заключил Белл в объятия. – Ты была замечательна, – прошептал он, прижимая губы к ее виску. – Я берегла себя для мужа. – Белл вздохнула, и Михаил взглянул на нее. – Ты и сберегла себя для мужа, – сказал он. – Мы поженимся, как только я вновь обрету память. – Ты в этом уверен? – Принцесса, я никогда не буду тебя обманывать, – сказал Михаил. Белл расслабилась в его объятиях и примолкла. – Гриб! – вдруг воскликнула она. – Ты напоминаешь мне гриб. Посмотри вон туда. – Она покраснела и показала ниже пояса. – Это шляпка, а там его ножка. Михаил перевел взгляд с ее лица на свой пах. Затем сжал ее в объятиях и расхохотался: – Второй такой, как ты, не найти в целом свете, принцесса! Глава 8 Солнечный свет всегда поднимал ей настроение. Но сегодняшний день оказался исключением. Дождь, продолжавшийся семь дней подряд, и безвылазное пребывание в доме кончились. Это означало, что с неделей любовных утех покончено. Напевая себе под нос, Белл открыла дверь впустить свежий утренний воздух. Она любила солнечный свет, но прошедшая неделя воспитала в ней любовь к ненастным дням и затворничеству. Дождь привнес в ее жизнь замечательные моменты. С улыбками ее матери. С зелеными садами. С любовными утехами с Миком. Белл поставила на стол две чашки с кофе. За ними последовали две миски с овсянкой и баночка меда. Мик сделал жизнь счастливой. Счастливее, чем когда-либо, включая те дни, когда ее лицо не было изуродовано шрамом и джентльмены бросали на нее восхищенные взгляды. Она влюбилась в Мика. Как только к нему вернется память, они поженятся и будут счастливо жить вместе. И она, без сомнения, полюбит его дочь. Михаил, смахивая с лица избытки мыльной пены, зашел на кухню и сел за стол. – Мне стала нравиться овсяная каша. – Не забудь про мед. – Белл погрузила ложку в баночку и медленно накапала себе на кашу. Поймав его взгляд, она облизнула ложку с остатками меда и приступила к еде. – Ты слаще меда, – сказал Михаил, подмигнув ей. Белл покраснела, но его комплимент был ей приятен. Поднеся к губам ложку, она сделала паузу и подула на кашу. Она смотрела, как Мик ест свою кашу, хотя на самом деле ушла в свои мысли. Что-то изменилось в нем, он перестал шутить. Видимо, его любовь и намерение жениться исчезли. Может, он уйдет сегодня? Михаил доел кашу, положил ложку в миску. Встал и, к удивлению Белл, загадочно улыбнулся. Затем подошел к ней и поцеловал в губы. – М-м-м… ты вкусная, как мед. – Он вернулся в свое кресло и объявил: – Я хочу поделиться с тобой новостью. Белл положила ложку в миску с наполовину недоеденной кашей и нервно облизнула губы. – Ты сводишь меня с ума, когда так делаешь. – Это твоя новость? – Мы можем пожениться, когда захочешь, – сказал он. – Я вспомнил, кто я. Солнечный свет принес им удачу. Белл улыбнулась. Ее фиалковые глаза засверкали. Она ждала этого с первой минуты их встречи. – И кто же ты? – Я князь Михаил Казанов. Белл высвободила руку, на ее лице отразилось смятение. – Ты родственник князя Степана? – Рудольф, Виктор и Владимир – тоже. – Владимир? – Близнец Виктора. Живет в Москве. Белл опустила глаза, не ожидая такого развития событий. Под ложечкой засосало. Несчастный случай привел князя в ее неудавшуюся жизнь. И в ее постель. – Принцесса, что такое? – Я не могу выйти за тебя замуж. – Ты отвергаешь меня или свою миску с кашей? Белл едва сдерживала слезы. Судьба сыграла с ней злую шутку. Они с Миком полюбили друг друга. Счастье было так возможно, так близко. Ведь ей необходимо сохранить инкогнито, но это невозможно, если она выйдет замуж за князя. – Я не могу выйти за тебя замуж. – Не можешь или не выйдешь? – спросил Михаил. Белл услышала в его голосе гнев. Но лучше переболеть сейчас, чем страдать позже, когда уладить вопрос будет труднее. – Может, я бы и вышла за тебя замуж, – сказала она, – но я не смогу стать светской женой. Если бы это решали только мы двое… – Но ведь так оно и есть, – сказал Михаил. – Одной светской жены более чем достаточно – вторая мне не нужна. – Это ты сейчас так говоришь, – возразила Белл, – а потом пожалеешь, что не женился на аристократке. – Ты дочь герцога и графини, – напомнил ей Михаил. – Немногие могут похвастаться такой родословной. Белл притронулась к правой щеке: – У меня шрам. – К черту шрам! – Михаил стукнул по столу кулаком с такой силой, что запрыгали чашки и миски. – Красивее тебя нет. Ты излучаешь красоту. Она излучает красоту? Как мадонна? Излучение исходит изнутри, а значит, с ее шрамом можно жить, но не в обществе, не на публике. Белл прекрасно понимала, что с этим вопросом ей не справиться. У красивого титулованного аристократа всегда будет полно поклонниц. А она не желает появляться в высшем свете, где у нее множество соперниц. – Я не смогу оставить свой садовый бизнес, – продолжила она. – Мне нужны все эти растения. – А мне нужна ты. – Михаил закрыл глаза, явно борясь с раздражением. – Что, если ты носишь под сердцем моего ребенка? Она судорожно вздохнула, лицо покрылось бледностью. Об этом она не подумала. – Я приняла тебя за обычного человека, – сказала Белл. – Но, как назло, в моем саду появился ты. Свалился как снег на голову. Оказалось, я спасла чертова князя! – Княгиням не положено ругаться. – К черту! Никакая я не княгиня! Михаил направился к двери, но не хлопнул ею, как ожидала Белл, а осторожно закрыл за собой. Это еще больше расстроило Белл. Михаил зашагал по аллее. Никогда еще он не был так зол. В Лондоне было столько женщин, желавших выйти замуж за князя! Но он решил жениться на той единственной, которая не желает сочетаться браком с благородным аристократом. Он кивком поприветствовал кучера, дежурившего возле кареты у последнего дома, и отправился в коттедж. Когда Михаил без стука распахнул дверь, трое мужчин, ошеломленные внезапным вторжением, вскочили на ноги. Джулиан Бумер передал свой завтрак двум телохранителям, Фридеку и Грише. – Ваша светлость, мы вас не ожидали! – воскликнул дворецкий. – Сукин сын, – резко сказал Михаил по-русски. Бумер посмотрел на двух огромных охранников. – Что сказал его светлость? – спросил Фридек. – Он сказал «сукин сын». Михаил взял бутылку с водкой и, сделав большой глоток, встряхнулся, как собака после дождя. Сделав глубокий вдох, он почувствовал себя немного спокойнее. – Пусть Джонни забирает Фридека и Гришу домой, – сказал он дворецкому. – Надо передать сообщение герцогу Инверари, чтобы сегодня же прислали карету в коттедж. Скажите его светлости, – Михаил покраснел, – что моя жена отказывается выходить за меня замуж. – Да, ваша светлость. – Бумер кашлянул, с трудом сдержав смех. Михаил наградил дворецкого ядовитым взглядом и, ругаясь по-русски, снова направился в аллею. У коттеджа он остановился, чтобы обуздать свой гнев и придать лицу приветливое выражение. Гнев может вызвать у Белл еще большее отчуждение. Сейчас и впредь он будет ухаживать за ней и уговаривать выйти за него замуж. Уговорить ее будет нетрудно. Она любит его. Вот только времени у него мало – всего две недели. Но как только они поженятся, жизнь их станет подобна плаванию корабля в самом спокойным из всех морей. Михаил вошел в дом. – Белл? Она повернулась, но не проронила ни слова и не подняла глаз. – Прошу прощения, что вышел из себя, – сказал Михаил. – Но я не привык быть отверженным. Белл посмотрела на него: – В самом деле? Михаил ухмыльнулся: мол, пошутил. – Я хотел сказать, что хочу тебя. – Суровость исчезла с его лица. – Я беспокоюсь за мою дочь, – продолжал Михаил. – Ты не хочешь познакомиться с Бесс? На этот раз улыбнулась Белл: – С большим удовольствием познакомлюсь. Михаил не сомневался, что дочь поможет ему уговорить Белл. Герцог Инверари прислал карету в тот же день с наказом безотлагательно возвращаться домой. Белл надеялась, что ничего ужасного не случилось, а ее сестры в добром здравии. Белл откинулась на кожаном сиденье. Князь сел напротив. Губы его были плотно сжаты. Более несчастной Белл себя еще никогда не чувствовала. Ей хотелось выйти замуж за обычного человека, но любила она Михаила. Он не мог ее понять и счел ее отказ неслыханным оскорблением. Чтобы не видеть унылого лица Михаила, Белл стала смотреть в окошко. Свежий бриз доносил из садов цветочный аромат, смешивающийся с запахом конского навоза. Она морщилась от неприятных запахов, лезущих в нос, и от какофонии городских шумов, атакующих уши. В желудке начинало что-то перекатываться, вызывая тошноту. Запахи, роняемые лошадьми экскременты и ее нервы – все это, вместе взятое, создавало взрывоопасное положение. Доедет ли она до Парк-лейн без неловкого инцидента?.. – Ты единственная в Лондоне женщина, отвергнувшая князя, – сказал Михаил, прервав молчание. – Разумеется, – сказала Белл, продолжая смотреть в окошко. – Ты единственная в истории женщина, отказывающаяся от князя, – сказал Михаил. – Не преувеличивай. – Белл повернулась к князю. – Пойми же меня наконец. – Обстоятельства твоего рождения ничего не значат, – сказал он, махнув рукой. – Шрам тоже не имеет значения. – Для меня шрам не пустячный вопрос, – возразила Белл. – Я же не могу отрастить бороду, чтобы скрыть его. – Меня еще не отвергала ни одна женщина, – стоял на своем Михаил. В устах князя это звучало нелепо. Как-то по-мальчишески. Мужчины все-таки странные существа, любой ценой пытаются добиться своего. – Я счастлива, что могу внести разнообразие в твою жизнь, – сказала Белл и, когда карета остановилась у дома герцога Инверари, добавила: – Не нужно меня провожать. – Воздержись отдавать мне приказания, – сказал Михаил, – это прерогатива жены. Он вылез из экипажа, помог сойти ей. Приобняв ее за талию, подтолкнул к ступенькам. Дверь открылась. – Добро пожаловать домой, мисс Белл и ваша светлость, – приветствовал их Тинкер. – Его светлость пьет чай в малой гостиной. Михаил кивнул дворецкому: – Спасибо, Тинкер. Князь подтолкнул ее к лестнице. Что скажет отец, если узнает, что Михаил все это время находился вместе с ней в коттедже? – Предоставь все разговоры мне, – шепнул ей Михаил. Они ступили в гостиную. Герцог с женой сидели возле белого мраморного очага. В комнате также находился князь Рудольф Казанов. – С возвращением домой, дорогая, – сказала герцогиня Инверари. – Приятно видеть вас, Михаил. – Брат, я уже стал беспокоиться, – сказал Рудольф. – Где ты пропадал целых две недели? – Я расскажу тебе, как только ее светлость нальет мне чаю, – ответил Михаил. Он жестом указал Белл на диван и, когда она села, сел рядом с ней. Герцогиня передала ему чашку чаю, а он, в свою очередь, передал ее Белл. Она поблагодарила его улыбкой и дрожащей рукой взяла чашку. В сложившихся обстоятельствах Белл было чего опасаться. Если отец догадался, что Михаил находился с ней вместе в коттедже, он потребует, что они поженились. Белл, однако, надеялась, что Михаил не станет форсировать события. – Я хочу сообщить тебе, чтобы ты готовилась к свадьбе. – К свадьбе? – Белл ушам своим не верила. На лице герцога Инверари появилась довольная улыбка. – Князь Степан и Фэнси венчаются в понедельник. Белл, хорошо зная, что сестра терпеть не может аристократов, была в шоке. – Фэнси согласилась выйти замуж за аристократа? – Ах, это такая романтическая история, – промолвила герцогиня, наградив Белл и Михаила своей очаровательной улыбкой. – Представляете, наша Фэнси станет княгиней. Белл, увидев, что Михаил хочет что-то сказать, насторожилась. Хотя всем своим видом демонстрировала безразличие, рука ее дрожала. И она вынуждена была поставить чашку на стол. – Вы голодны, дорогая? – Герцогиня пододвинула ей блюдо, на котором лежали поджаренные хлебцы с анчоусным паштетом. Белл взглянула на паштет, и ее затошнило. Закрыв на мгновение глаза, она сделала глубокий вдох. – Я не переношу запаха рыбы, – едва слышно произнесла Белл. – Сардин или анчоусов? – спросила герцогиня, поставив блюдо на стол. – Любой рыбы, – ответила Белл, стараясь не смотреть на блюдо. – Ваша светлость, нам предстоит обсудить важный вопрос. Две недели назад я был избит и ограблен, – начал Михаил. – Что?! – воскликнул князь Рудольф. – Где это произошло? – Позволь мне закончить, – сказал Михаил, жестом призывая к тишине. – Из-за временной потери зрения и памяти я забрел в дальний конец Примроуз-Хилл. – Я обнаружила его светлость в нашем саду, – вмешалась Белл и покраснела, когда отец взглянул на нее. – Ваша дочь спасла мне жизнь, – пояснил Михаил. – Очень благородно с твоей стороны, Белл, – похвалил ее герцог. – Какое счастье, что ваша дочь обнаружила моего брата, – заметил Рудольф. Белл взглянула на старшего брата Михаила. Князь изогнул губы, будто преодолевал с трудом смех. Или страдал тиком. – Мир тесен, – согласилась герцогиня. – Вам повезло, что после нападения бандитов вы остались живы. Михаил кивнул и продолжил: – Зрение вернулось ко мне через пару дней, но восстановление памяти заняло больше времени. – Так вы провели эти две недели в коттедже наедине с моей дочерью? – спросил герцог Инверари. Белл понимала, что происходит. Но она не собиралась сдаваться, так как ей было не все равно, за кого выходить замуж. Она любила князя, но для поддержания душевного покоя ей нужна замкнутая жизнь. У нее не было ни малейшего желания становиться частью светского общества. В этом ее убедил опыт ее общения с матерью барона. – Ваша светлость, я предложил… Белл прервала Михаила: – Папа, уверяю тебя, между нами не было ничего недозволенного. – Заметив, что князь удивлен, Белл рассмеялась, хотя ей было совсем не весело. – Его светлость был на грани жизни и смерти. Даже не мог самостоятельно есть. Герцог Инверари остановил на ней испытующий взгляд, и Белл заерзала на диване. – Что еще его светлость не мог выполнять самостоятельно? – Из существенного – ничего. – Белл поднялась. – Поскольку вопрос исчерпан, я удаляюсь к себе. Михаил поднялся: – Я провожу вас до лестницы. Когда они дошли до конца коридора, Белл остановилась и повернулась к князю. Она отказалась выйти за него замуж, но разлучиться с ним оказалось трудно. Как жаль, что они не могли оставаться в коттедже. Михаил приподнял ее подбородок, подождав, пока она поднимет взгляд. Ее глаза были фиалковым бассейном, полным слез. Это давало надежду на их будущее. – Принцесса, ты не умеешь лгать. – Михаил улыбнулся. – Ты думаешь, отец не поверил нам? – Я не скажу ему правду, – пообещал Михаил, – если он станет спрашивать. – Зачем тебе это нужно? – спросила Белл, – Если отец узнает… – Я не стану тебя принуждать, – произнес Михаил. – Мы поженимся, когда ты сама этого захочешь. – Я еще раз обдумаю твое предложение. Михаил поднес ее руку к губам. – Ты обещала встретиться с моей дочерью. – Я не забыла. – Мне будет недоставать тебя, принцесса, – сказал Михаил. Ей его уже недоставало. – Когда я снова тебя увижу? – На бракосочетании моего брата и твоей сестры. – Только через несколько дней, – посетовала Белл. – Возможно, ты увидишь меня раньше. – Михаил направился в гостиную. Белл смотрела ему вслед. Он вошел с мрачным видом и плюхнулся на диван. Брат поднес ему стаканчик: – Выпей. Михаил поднял голову: – Чтобы облегчить мужчине жизнь, Бог создал водку. Спасибо ему за такую милость. – Он залпом осушил стопку. – Вы, как ее законный муж, имели право… гм… довести дело до конца, – промолвил герцог. – Не будем это обсуждать. – Михаил жестом остановил герцога. – Наш брак не завершен, поскольку моя жена не знает, что я на ней уже женат. – Брат поднес ему вторую стопку и ухмыльнулся. Это не ускользнуло от Михаила. Рудольф в отличие от герцога не верил этой лжи. Только любящий отец мог принять всерьез такую сказку. – И все проклятый шрам! Отсюда ее неуверенность, – пояснил Михаил. – Я убью монстра, который нанес ей рану. – Вы полагаете, вам удастся ее убедить? – спросила герцогиня Инверари. Хороший вопрос, подумал Михаил. Хотел бы он знать на него ответ. – Надеюсь, что сумею. – Ты за две недели не смог добиться ее согласия, – улыбнулся князь Рудольф. – Степану больше повезло, он уже празднует победу. – Белл согласилась встретиться с моей Бесс, – произнес Михаил, пропустив мимо ушей обидное замечание брата. – Может, она согласится на роль гувернантки. Таким образом, у нас будет постоянный контакт. Герцог Инверари отверг эту идею: – Я не позволю дочери жить у вас в доме, пока вы не поженитесь. – В том, что она будет помогать мне воспитывать Бесс, нет ничего предосудительного, – возразил Михаил. – Я буду благодарен Белл, если она окажет мне такую любезность. Обещаю вам не опорочить репутацию вашей дочери. Герцог Инверари выдержал паузу, обдумывая альтернативу, потом сказал: – Полагаю, это приемлемо. Но я бы хотел, чтобы ваша дочь также посещала Белл здесь. Каждую неделю. Михаил наклонил голову, нехотя соглашаясь со своим тестем. – Дорогой, у меня есть опыт по части стратегии отношений, – пропела герцогиня Инверари. – Чуточка ревности может сотворить чудо. – Нет, – отрезал Михаил. – Нет? – Моя жена и так страдает от своей неуверенности, – сказал Михаил. – Я не хочу оскорблять ее чувства вниманием к другой женщине. – Я хвалю вашу редкую чуткость, – сказала герцогиня. – Но имейте в виду, чтобы убедить ее согласиться на светский брак, потребуется какое-то время. – Все хорошее приходит к тем, кто ждет, – повторил Михаил слова своей жены. Герцогиня Инверари закатила глаза: – Я буду молиться за ваш успех. Михаил ухмыльнулся: – Чудеса случаются каждый день. Так говорит моя жена. – То, что я вижу, – это чудо. Белл стояла в своей спальне перед большим зеркалом в золоченой раме, так и сяк поворачивая голову, рассматривая свою щеку. Под театральной косметикой сестры ее шрам был почти незаметен. В душе девушки затеплилась надежда. – Няня Смадж говорила правду, – сказала Белл, едва сдерживая слезы. – Чудеса случаются каждый день. Фэнси сидела на краю стола у греческого шезлонга, в котором растянулась Рейвен. Сестры улыбались. – Ты еще красивее, чем была, – сказала Фэнси. Рейвен кивнула. – Подумать только, как круто изменилась наша жизнь! Белл взглянула на старшую сестру: – Просто не верится, что ты скоро выходишь замуж. Фэнси покраснела: – Я беременна. Белл не думала, что и сама, возможно, зачала, до тех пор пока ей не сказал об этом Михаил. – А как ты узнала… Фэнси прервала сестру: – Я понятия не имела, – засмеялась она. – Степан с герцогиней распознали симптомы. – Какие симптомы? – Белл взглянула на младшую сестру, которая наблюдала за ней, и покраснела. – Тошнота, головокружение и утомляемость, – ответила Фэнси. – Я так страдаю, что готова поколотить Степана. Белл подошла к окну. Дожди прекратились, и лето расцвело в полную силу. Сад герцога был раскрашен всей палитрой красок с богатством перехода от основных до пастельных тонов. Но Белл было сейчас не до красот природы. Ее тошнило. Кружилась голова. Последние дни она быстро уставала. Но при этом ей не хотелось поколотить Михаила. Но значило ли это, что она не беременна? – А что ты ощущаешь? – К ней подошла Рейвен. Белл повернулась: – Говорю же тебе, тошноту, головокружение и усталость. Рейвен засмеялась: – Я не об этом. Иди послушай, что рассказывает Фэнси. – Рейвен снова села на диван. Белл прошла через комнату и села рядом с ней. – А что, при беременности у всех одинаковые симптомы? – Не может быть! Ты что, тоже беременна, Белл? Она перевела взгляд с Фэнси на Рейвен. Но ни одна из них не удивлялась. – Мне, к примеру, не хочется поколотить Михаила. – Клялись не повторить ошибки матери, – упрекнула сестер Рейвен, – и обе не устояли перед аристократами. – А как насчет твоей помолвки? – резко сказала Фэнси. – Ты ведь не отказала маркизу Базилдону? Нет? – Я не упала перед ним на спину. – Просто не успела, – сказала Фэнси. – Еще не оставалась с ним наедине. Белл согласилась со старшей сестрой. – Александр подождет, пока объявят помолвку. – Пусть ждет. Обещанного три года ждут. Девушки расхохотались. В этот момент в спальню вошла герцогиня. – Какая веселая компания! – воскликнула герцогиня. – Мне нужно сказать Белл пару слов по секрету. Фэнси и Рейвен покинули комнату. Герцогиня Инверари села на диван и похлопала Белл по руке: – Михаил уверял, что между вами не было близости. Но меня провести не так просто, как вашего отца. – Белл хотела что-то сказать в свое оправдание, но мачеха жестом остановила ее. – Не утруждайте себя. – Герцогиня улыбнулась, и на щеках у нее появились ямочки. – Не понимаю, зачем отрицать, если близость между вами была. – Белл смущенно смотрела на свои руки, сложенные на коленях. – Дорогая, послушайтесь моего совета, – продолжала герцогиня. – Княжна Анна, Синтия Кларк и Лавиния Смит когти бы рвали, чтобы родить князю первенца, оказавшись в вашем положении. Эта троица, прозванная «белокурой троицей», добивалась от Михаила брачного предложения, с тех пор как у него закончился траур. Белл побледнела и подняла на мачеху встревоженный взгляд. – Михаил вас обожает, – сказала герцогиня, – но он снова женится, если вы ему откажете. – Я обещала ему еще раз рассмотреть его предложение, – сказала Белл. – Это будет весьма разумно с вашей стороны. Не заставляйте князя ждать слишком долго, дорогая. Иначе потеряете его. Любая молодая леди охотно примет его предложение. Глава 9 – Добро пожаловать домой, ваша светлость. – Спасибо, Бумер, – сказал Михаил, приветствуя дворецкого. – Моя дочь… – Княжна Элизабет ждет в… – Папочка! Михаил засмеялся и присел на корточки, увидев дочь, мчавшуюся к нему через холл. Он заключил малышку в объятия и прижал к себе. – Я так скучала по тебе, папочка. – Я тоже по тебе скучал. – Михаил улыбнулся ей. – Мы с Бесс будем пить чай в малой гостиной, – сказал он дворецкому. – Слушаюсь, ваша светлость. Подняв дочь на руки, Михаил прошел через холл. Французские двери открывались во внутренний холл, где стоял гипсовый атлант, поддерживавший огромную модель земного шара. Здесь же начиналась винтовая лестница, ведущая на верхние этажи. Семейную гостиную на втором этаже Михаил любил больше остальных комнат. Комфортабельная обстановка позволяла расслабиться и приглашала к интимности. Три зачехленных дивана были сгруппированы в форме подковы вокруг белого мраморного камина. Внутри подковы находился низкий квадратный стол. Возле окон стоял письменный стол черного дерева с инкрустацией в виде цветочных гирлянд. На полу лежал обюссонский ковер с узором синего, золотого, кремового и черного цветов. Михаил усадил дочь на диван и сел рядом с ней. Аромат роз, стоявших в вазе на столе, напоминал Михаилу о Белл. Михаил обожал своего единственного ребенка с момента его появления на свет. Она стала смыслом его жизни. «Скорее бы жениться, – думал он. – Тогда дом наполнится детьми». – Что ты мне привез, папа? – Ах ты моя маленькая жадина! – Его дочь была настоящей маленькой женщиной. Тосковала, когда он уезжал. Чтобы снискать ее расположение, Михаил привозил ей подарки – сюрпризы, как она их называла. В гостиную вошел дворецкий и поставил на стол поднос. – Что-нибудь еще, ваша светлость? – Нет. Спасибо, Бумер. – Михаил протянул дочери ее стакан с лимонадом, подождал, пока она его выпьет. – И чем ты тут занималась, Бесс, пока меня не было? Элизабет приложила палец к губам: – Я была на вечере чая. – О чем сплетничали на этой неделе? – Принцесса Жизнерадостность и граф Великодушие умчались в Гретна-Грин. Кузина Роксанна сказала, что принцессе нужен муж, но ничего не объяснила. Что это значит, папа? – Я объясню тебе, когда подрастешь. Уверен, кузина Роксанна сама не знает, что это значит. – Еще меня навешали бабушка и тетя Лавиния, – сообщила девочка и надула губки. Ее милое личико омрачилось. Что-то ее беспокоит, подумал Михаил. – И что? – спросил Михаил. Элизабет посмотрела на него. У нее были синие глаза, точь-в-точь такие, как у ее покойной матери. – А можно быть и тетей, и мамой одновременно? – Я полагаю, да, – сказал Михаил и предложил девочке кокосовое печенье. – Вот дядя Степан тебе приходится дядей, а мне – братом. Элизабет покачала головой, отказываясь от печенья. – Бабушка спрашивала, буду ли я любить тетю Лавинию, если она станет моей новой мамой. Михаил чувствовал, как в нем закипает гнев, но виду не подал. Чтобы добиться от него брачного предложения, родственники его покойной жены используют его дочь. – И что ты ответила бабушке? – спросил он. – Я сказала, что тети не могут быть мамами. Михаил представил себе огорченное лицо тещи и едва сдержал смех. – А тетя Лавиния что ответила? Элизабет покачала головой. – А бабушка? – Она сказала, что это полный абс… абс… – Абсурд? – Михаил ухмыльнулся и чмокнул дочь в макушку. – Сядь ко мне на колени, Бесс. – Он обнял ее и спросил: – Ты умеешь хранить секреты? – Да, папа – Глаза Элизабет заблестели от возбуждения. Девочка изобразила пальцами, как закрывает рот на замок. – Я нашел нам с тобой новую маму. – Михаил засмеялся, когда дочка захлопала в ладоши. – Она знает много-много сказок и будет рассказывать их тебе перед сном. Наша мама любит смеяться и копаться в земле. Умеет печь не только «печенье счастья», но также «печенье объятий» и «печенье поцелуев». Бесс просияла. – Где ты ее нашел? – Ее послали нам небеса, – сказал Михаил. Элизабет коснулась его щеки. – Бог услышал мои молитвы. Михаил поцеловал дочери руку. Он вспомнил, что Белл тоже так говорила. – Но нам с тобой надо кое о чем договориться, прежде чем мы приведем нашу новую маму домой, – сказал Михаил. – Поскольку она еще ничего не знает об этом, мы должны уговорить ее поселиться у нас. Девочка нахмурилась: – А как это сделать? – Мы подарим ей всю нашу любовь. – Ну, это легко, папа, – засмеялась Элизабет. – Завтра я тебя с ней познакомлю, – сказал Михаил. – Но должен предупредить тебя еще кое о чем. У нее на щеке шрам. Однажды нашу маму ранил один нехороший человек, и с тех пор ей кажется, что все смотрят на ее шрам. Ты сможешь сделать вид, будто не замечаешь его? Элизабет закивала. – Я даже могу поцеловать ее в щеку. – Хорошо. Няня Ди и няня Силла выберут тебе симпатичное розовое платье, которое ты завтра наденешь. – Михаил вдруг задумался. Разумно ли было предупреждать Бесс о шраме. Не подумает ли Белл, что он специально научил дочь? – Я хочу забрать мое платье прямо сейчас, – сказала Элизабет, соскочив с его колен. – Прекрасно. – Михаил спрятал улыбку. Будь его дочь чуточку старше, она потребовала бы купить новое. Бесс направилась было к двери, но тут же вернулась: – Поцелуй меня, папа. Михаил обнял ее и поцеловал. Она снова собралась уходить и, оглянувшись, подмигнула ему. Все женщины похожи на Еву, подумал Михаил, подмигнув ей в ответ. Едва Бесс скрылась за дверью, как появился Бумер. – Ваша светлость, леди Смит просит… – Избавьте меня, Бумер, – сказала Пруденс Смит, входя в гостиную. – Докладывать о родственниках нет никакой необходимости. При слове «родственники» Михаила покоробило. Он знал, зачем пришла бывшая теща. Пруденс Смит наклонилась к девочке: – Поцелуй, бабушку. Элизабет чмокнула ее в щеку. – Бабушка, я не могу пойти к вам сегодня, потому что мне нужно выбрать платье на завтра. Я встречаюсь с моей новой мамой. – Девочка приложила палец к губам. – Только никому об этом не говорите. Это мой секрет. На лице тещи появилось выражение мрачной решимости. Напрасно он рассказал дочери о Белл. Она еще слишком мала, чтобы скрывать свою радость. Безупречные манеры подняли Михаила на ноги, когда бывшая теща двинулась на него маршем, словно Наполеон на Россию. – Где вы были эти две недели? – спросила она, усаживаясь на диван. Михаил вскинул бровь. Он никогда ни перед кем не отчитывался и не собирался этого делать сейчас, тем более перед бывшей тещей. – У меня были дела вне Лондона. – Хотя бы предупредили, что уезжаете, – попеняла ему Пруденс. – Мои братья, а также слуги знали о моем отъезде. – Мне никто ничего не говорил, – заявила Пруденс. Михаил взял чашку с горячим напитком, мысленно сосчитал до десяти, сделал глоток и медленно поставил чашку на стол, чтобы потянуть время. – Так зачем вы разыскивали меня? – Я не желаю больше мириться с вашей нерешительностью, – пояснила Пруденс. – Вам нужна жена и наследник, а Элизабет – мачеха. Михаил прищурился. С его женитьбой, видно, будет нелегко. Эта леди от него не отстанет. Михаил надеялся отсрочить развязку до тех пор, пока Белл не приживется у него в доме. – Элизабет обожает свою тетю, – продолжала Пруденс. – И когда Лавиния стала выходить в свет, в обществе ждали объявления о вашей помолвке. Михаил понял, что следует действовать решительно, без всякой дипломатии. В сложившейся ситуации иного способа нет. – Обществу долго придется ждать этого объявления, – сказал Михаил бывшей теще, заметив, как она багровеет. – Мне нечего предложить Лавинии. – Она ожидает от вас брачного предложения, – сказала Пруденс. – Я никогда не говорил ни ей, ни вам ничего обнадеживающего в этом смысле, – сказал Михаил. – У меня на примете другая молодая леди. – Синтия Кларк? Княжна Анна? – сорвалась на крик Пруденс. – Меня не интересует ни та ни другая. – Кто же она? – спросила Пруденс. Михаил долго смотрел на нее, обдумывая, какую долю информации ей выдать. Здесь нужна только правда. Бывшая теща не оставит его в покое, пока не узнает, кто сорвал их планы. Он решил, что чужая злоба не может навредить Белл, дочери герцога. – Белл Фламбо, дочь герцога Инверари и… – Не может быть! – вскричала Пруденс. – Незаконнорожденная дочь французской шлюхи? – Больше не произносите ничего подобного в моем присутствии! – Только сейчас он осознал то, чего именно опасалась его жена. Будучи князем, он обладал привилегиями благодаря своему происхождению. Поэтому не сомневался, что общество в конце концов примет его жену. Но сколько боли придется ей претерпеть, прежде чем все образуется? Сестры Фламбо будут поддерживать друг друга, когда их представят обществу. Но его жена – особый случай. Она страдала от неуверенности больше, чем ее сестры. – Белл живет у отца, и герцог признал ее, – сказал Михаил. – Полагая, что женщина должна заниматься чем-то продуктивным, она предпочла продолжать свой садовый бизнес. Вы знаете, что значит «продуктивный»? – Садоводство, что ли? Михаил пожалел, что не удержался от сарказма. Лучше бы он не упоминал о садовом бизнесе. – Женитесь на Лавинии, – сказала теща и добавила: – А девушку возьмете в любовницы. – По-моему, я достаточно ясно изложил свои намерения. Белл – добрейшая и самая преданная женщина, какую я когда-либо встречал. И была бы таковой даже без ее злополучного шрама. – Шрама? – эхом повторила Пруденс. – При чем тут шрам? Михаил снова пожалел о сказанном. Кто-то может истолковать его слова превратно – якобы шрам является мотивом для его женитьбы. Поэтому Михаил решил закончить разговор. – Я намерен жениться на мисс Фламбо и продолжу за ней ухаживать, – сказал Михаил. – Что бы вы ни говорили, что бы ни делали, вы не заставите меня отступиться. Пруденс поднялась. Михаил тоже встал. – Я не допущу, чтобы незаконнорожденная уличная девка стала матерью моей внучки. – С этими словами Пруденс Смит удалилась из гостиной. Михаил со стоном упал на диван и прикрыл глаза, чувствуя приближение головной боли. Он не сомневался, что его бывшая теща будет чинить ему препятствия и что столкновение со сплотившейся «белокурой троицей» вместе с их мамашами неизбежно. Но он беспокоился не о себе, а о том, как уберечь жену, чтобы ее не травмировали. Это было его единственной заботой. А сейчас нужно выпить водки. Спиртное не решит его проблем, но поможет расслабиться. Через несколько часов Михаил покинул дом и отправился в клуб «Уайтс», который посещали его братья и кузены. Разговор с Пруденс Смит выбил его из колеи, и он не знал, как защитить Белл в сложившейся ситуации. В клубе «Уайтс» на Сент-Джеймс-стрит собиралась лондонская элита, ее мужская половина. В этом заведении для избранных были удобные кресла и неяркое освещение. Разговоры здесь велись приглушенными голосами. Пройдя в дверь рядом со знаменитым эркером, Михаил сразу заметил своих братьев и кузенов. Возможно, все вместе они придумают, как сокрушать вражьи женские силы. Михаил плюхнулся в кресло и жестом показал Рудольфу, чтобы тот налил ему водки. Залпом осушив стакан, он содрогнулся, когда водка обожгла горло, прокладывая путь к желудку. Князь Виктор поставил перед ним стакан виски. Князь Степан налил ему еще водки. Михаил залпом опрокинул стакан, а также выпил виски. После массированного алкогольного удара Михаил снова почувствовал себя человеком. – Добрый вечер, братья, – сказал Михаил, после чего обратился к князьям Драко, Лайкосу и Гюнтеру, таким же черноглазым и черноволосым, как все Казановы. – Рад снова видеть вас, кузены. – Ты что-то не выглядишь особенно счастливым для молодожена, – заметил князь Драко. Три брата и три кузена Михаила сдавленно захихикали. Он уже давно зарекся выказывать перед этой компанией любую слабость, чтобы потом не пострадать от последствий. Михаил с притворной холодностью равнодушно пожал плечами: – А сам-то ты почему не охотишься за графиней? – Драко дает графине время, чтобы она соскучилась по нему, – ответил за старшего брата князь Лайкос. – Ты тоже хочешь заставить свою невесту поскучать, поэтому и пришел сюда? Шесть князей снова засмеялись. Михаил улыбнулся Лайкосу: – Я слышал, тебя интересует мисс Блейз? – Да? – Так вот, по дороге сюда я углядел, как маркиз Благоговение входит в Инверари-Хаус. Лайкос выгнул бровь: – И? – И моя милейшая невеста рассказывала мне, что шотландский горец тоже интересуется Блейз, – ответил Михаил. Князь Лайкос выругался по-русски, поднялся и вышел из «Уайтса». Михаилу удалось задеть за живое Лайкоса, и он, очень довольный, улыбнулся родственникам. – А тебя кто интересует? – спросил он князя Гюнтера. – Я знаю, кто меня не интересует, – ответил младший князь. – Трио блондинок, ступающих сквозь врата ада. Эти вампирши готовы впиться клыками в любого подходящего мужчину. – У этой голодной троицы виды на князей, – подтвердил Драко. – Избегай оставаться с ними наедине, Гюнтер. При упоминании о «белокурой троице» Михаил вспомнил о Пруденс Смит. Он опасался, как бы старая ведьма не напакостила ему. – Брат, что тебя тревожит? – спросил Рудольф. – Помимо того, что его невеста не хочет выходить за него замуж, – уточнил Виктор. Князья Казановы дружно засмеялись. Михаил снова наполнил свои стаканы водкой и виски. – У меня только что произошло столкновение с моей бывшей тещей. Она хочет женить меня на Лавинии. – Михаил залпом выпил водку и виски. – Пруденс готова на все, чтобы помешать моей женитьбе на Белл. – Даже Пруденс Смит не может помешать тому, что уже произошло, – сказал Степан. Князь Драко толкнул его локтем в бок. – Эх, мне бы твой уникальный талант констатировать очевидное! Все рассмеялись. – Будь к нему снисходительнее, – сказал брату Понтер. – Наш кузен скоро станет отцом. Михаил удивленно посмотрел на Степана: – Фэнси беременна? Степан улыбнулся: – Семя мое достигло цели. – Может, именно поэтому Фэнси и согласилась выйти за тебя замуж, – поддразнил младшего брата Михаил. Улыбка исчезла с лица Степана. – Я не тот Казанов, который неспособен довести женитьбу до конца. Это рассмешило князей еще больше. – Моя женитьба, конечно же, была доведена до конца, – заявил Михаил. – Тогда, возможно, твое семя тоже попало в цель, – произнес Рудольф, наливая себе водки. – Давайте выпьем за это. Князья подняли стаканы. Рудольф, как старший, произнес здравицу: – За женитьбу и материнство! Князья залпом выпили. Рудольф бросил стакан на ковер, раздавил ногой. Младшие братья последовали его примеру. – Принесите еще стаканы! – крикнул он официантам. Михаил задумчиво покачал головой: – Не может быть. Белл сказала бы мне, если бы забеременела. – Может, ей самой кто-то должен рассказать, – заметил Степан и, наклонившись ближе, добавил: – Также как ее сестре. Михаил вскочил с кресла: – Нет, я должен… Виктор схватил его и усадил обратно в кресло. – Ты не должен бежать к Инверари спрашивать, беременна ли его дочь. – Я ее муж. – Но она не знает об этом, – напомнил ему Драко. – Его светлость знает, – сказал Михаил. – Брат, хочешь, чтобы Магнус Кемпбелл узнал, что ты лгал ему сегодня днем? – спросил Рудольф. Михаил расслабился. – Хорошо. Завтра же поговорю с герцогиней. Князь Рудольф кивнул и улыбнулся: – Разумное решение, брат. Он задержал взгляд на смеющихся русских князьях. Он ненавидел чужестранцев. «Уайтсу» не следовало их привечать. Проклятый герцог! Им никогда не позволили бы переступить порог эксклюзивного бастиона, если бы не покровительство Инверари. Проглотив свой виски, он скользнул рукой в карман, пощупал золотой соверен и улыбнулся. Дождь прекратился. Можно начать ночную охоту. Он встал и направился к двери. Когда он проходил мимо стола, где сидели мерзкие чужеземцы, один из них поднялся со своего кресла. Маскируя свою ненависть широкой улыбкой, он поприветствовал русского князя. – Добрый вечер, ваша светлость. В глазах Михаила Казанова блеснуло холодное презрение. – Добрый вечер. Этого нападения следовало ожидать. Они должны были знать, что маньяк выйдет на охоту, как только кончится дождь. Александр Боулд вылез из наемной кареты. Расплатившись с извозчиком, он огляделся и направился к реке, к толпе людей на берегу, рядом с Уэппинг-Стейрс. [6] Время близилось к полудню. Крик морских чаек и рев гудков с барж ударяли в уши. Работая плечами, Александр прокладывал путь в толпе. Он кивнул сыщикам и подошел к констеблю. Взгляд Александра переместился на закрытую одеялом жертву. – Осмотри тело, – сказал констебль Блэк. Надев, перчатки, Александр стянул с убитой одеяло. После разреза поперек горла жертва истекла кровью. Девушка была совсем юная, ровесница Тьюлип, смотреть на нее без боли было невозможно. Александр обошел тело, не поднимая взгляда. Зная, что эмоции – враг следствия, он все же не мог подавить гнев. С каким наслаждением он собственными руками перерезал бы этому монстру горло! Александр прогнал прочь эту мысль и сосредоточился на изучении вещественных доказательств. Склонившись над жертвой, он вынул у нее из руки золотой соверен. При виде забрызганного кровью дешевого дамского веера на запястье у него защемило сердце. Убийца, как всегда, отхватил прядь волос в качестве сувенира. Александр забрал веер и, накрыв тело одеялом, вернулся к констеблю. – Может быть, Рейвен сумеет что-то добыть из этой вещи. – Я захватил золотую пуговицу и один из соверенов, – сказал Амадеус Блэк. – Надеюсь, мы узнаем что-нибудь интересное об этом человеке. – Судя по девушке, она не была зажиточной, – сказал Александр. – Я оплачу похороны. Амадеус Блэк тронул его за плечо: – Ты хороший парень, но ты не можешь заботиться обо всем мире, друг мой. – Но я могу оплатить похороны девушки. – Барни, – окликнул констебль своего помощника, – проследи, чтобы тело отправили в морг. Алекс оплатит похороны. Сейчас надо заехать в Инверари-Хаус. Если прозектор Лоуинг спросит, где мы, скажи, что не знаешь, куда мы уехали. – Можете на меня положиться, – ухмыльнулся Барни. В это время на другом конце Лондона Рейвен заканчивала расчесывать свои черные как смоль волосы. Связав их на затылке алой лентой, она спустилась в холл и села в расписное кресло. – Доброе утро, мисс Рейвен, – сказал дворецкий. Она приветствовала его сияющей улыбкой: – Доброе утро, Тинкер. Я жду посетителей. В дверь постучали. Тинкер открыл. – Проходите, джентльмены. Мисс Рейвен ждет вас. – Откуда вы… – начал Александр и махнул рукой. – Не утруждайтесь, непослушный ребенок. Я знаю, что вы скажете. Рейвен встала и прищурила свои фиалковые глаза. Что бы она ни сделала, его все равно не обратишь в свою веру. – Вы знаете, что я скажу? – спросила она, превосходно имитируя свою мачеху. – Подумать только! Может, вы сами обладаете подобным талантом. Констебль улыбнулся: – Интуиция – друг исследователя. – Интуицию нельзя использовать в качестве доказательства преступления, – сказал Александр. – Иногда интуиция приводит к фактам, которые могут использоваться в суде, – ответил констебль. – Хорошо. Для консультации воспользуемся кабинетом моего отца. – Рейвен проводила их наверх и села в кресло у черного мраморного очага. Александр сел в соседнее кресло, Амадеус Блэк – в кожаное кресло с высокой спинкой. – Что это? – Александр указал на стол и кастрюлю, в которой мокла тряпичная мочалка. – Иногда исследуемые предметы вызывают во мне беспокойство, – пояснила Рейвен, – и я должна смывать эти ощущения. Александр закатил глаза, а потом взглянул на констебля. Но Амадеус, казалось, не заметил его насмешливого взгляда. – Ну что, приступим? – спросил констебль. Сложив ладони, Рейвен потерла их друг о друга и приложила к окровавленному вееру. Она закрыла глаза и сделала несколько глубоких вдохов, интенсифицируя ощущения. – Девушка чувствует себя неспокойно и хочет, чтобы компаньон проводил ее домой. Дурное предчувствие повергает ее в озноб. Преследователь прячется в темноте, за газовым фонарем. Этот монстр опаснее, чем тот, который в детстве прятался у нее под кроватью. Животный страх. Паника. Кровотечение… смертельный холод… конец. Рейвен не так быстро смогла избавиться от ощущений, полученных от веера. Хуже этих ощущений могло быть только одно – оказаться на месте жертвы. Окунув руки в кастрюлю, Рейвен счищала мочалкой весь этот ужас. – Отлично, – сказал констебль. – Но ощущения жертвы не дают нам хоть какой-то ключ к разгадке личности убийцы, – сказал Александр. – Теперь попробуйте это. – Констебль протянул Рейвен золотой соверен. – Дайте мне также пуговицу, – сказала она, к немалому удивлению обоих мужчин. Рейвен опять потерла руки. Взяв монету и пуговицу, она зажала их между ладонями. Закрыла глаза и подождала немного. – Подавляемый гнев. Вспышка бешенства. Наказание для шлюх… Плетение кос. Плетение. Плетение. Алые ленты для алых леди. – Опишите его, – прошептал Александр ей в ухо. – Сосредоточьтесь на его лице. Рейвен услышала его голос. Она прижала золотую пуговицу к середине лба. Перед мысленным взором формировались образы. – Туман и мгла, – озвучила она увиденное. – Темнота и… О Боже… – Рейвен умолкла. – Расскажите нам, что вы видите, – потребовал Александр. Рейвен побледнела и открыла глаза. Перевела взгляд с констебля на Алекса. – Я… я… – Вы видите чье-то лицо? – спросил Алекс. Рейвен кивнула, шок мешал ей говорить. – Вы можете описать это лицо? – Александр обнял ее, предлагая свою поддержку. – Я видела ее, – сказала Рейвен. – Я видела Белл. Глава 10 Белл скучала по нему. Ее страшил выход в свет. Собственно, это и побудило ее второпях отклонить предложение князя. Глупо и поспешно, тем более что она зачала от него. Сделает ли он повторное предложение? Или ей придется унизиться и самой заговорить об этом? Белл решила подождать неделю. Или две-три. Если подозрения подтвердятся, она скажет ему, что принимает его предложение. Ведь она обещала ему подумать. Начавшееся лето привносило в эти дневные часы самый безмятежный оттенок. Пассифлора окутывала все вокруг приятной свежестью. Белл вдыхала ее чувственный, еще более нежный, чем у роз, аромат. Она бродила по отцовском саду, обследуя растения, деревья и кустарники. Потом присела на скамью, тут же примчался Паддлз и положил голову ей на колени. Благодаря театральной косметике шрам ее был почти незаметен. Она сможет присутствовать на бракосочетании сестры. Воистину чудеса случаются каждый день, подумала Белл, в который раз отдавая должное мудрости няни Смадж. Но теперь, как предупреждала мачеха, претендентки на любовь князя выйдут из тени. Это вызывало у нее беспокойство, поскольку соперничество с ними представлялось ей труднопреодолимой проблемой. Что, если князю приглянется одна из «белокурой троицы», учитывая их родословную и красоту? Если Михаил, не дай Бог, женится на одной из них, Белл придется видеть их вместе. Так или иначе, она будет присутствовать на семейных торжествах, поскольку Фэнси выходит замуж за его брата. Все леди, как молодые девушки, так и вдовы, мечтают выйти замуж за ее князя. Сколько их, этих светских львиц? – Мисс Белл! – появился дворецкий. – Вы сегодня принимаете посетителей? – Кто пришел? – Сэр Клайв Уилкинз. Брат барона? Какое у него может быть дело к ней? – Я приму его, Тинкер. Возьмите Паддлза с собой в дом. Через несколько минут в садовой калитке появился Клайв Уилкинз. Опираясь на трость, он направился к ней. – Проходите, пожалуйста. – Белл приветливо улыбнулась сквайру. У Клайва Уилкинза были такие же карие глаза и каштановые волосы, как у его единоутробного брата. Те же черты, которые у Каспера казались почти привлекательными, выглядели более мужественными у его старшего брата. Уилкинз сел на противоположный конец скамьи. – Вы, кажется, удивлены моему визиту. – Да, немного. – Хочу перед вами извиниться – сказал Клайв. – Мне очень жаль, что вы так пострадали. – Я ценю вашу заботу, сэр. – Белл покраснела при упоминании о ее ране. – Но в том, что произошло, нет вашей вины. – Реакция моего брата на то нападение заслуживает порицания, – произнес Клайв. – Таково мое мнение. – Спасибо вам, – сказала Белл, опустив глаза. Клайв Уилкинз встал и собрался уходить. – Могу я иногда бывать у вас? «Видимо, он хочет ухаживать за мной», – подумала Белл. – Сэр Уилкинз, вы добрый, порядочный человек, но… – …но вы не можете принять ухаживания калеки, – договорил он. Белл понимала, как он страдает. – Это не так. Конечно же, я не стала бы чураться джентльмена, нуждающегося в помощи трости. Но из-за шрама я не готова к общению. – Желаю вам всего хорошего, – сказал Клайв Уилкинз и удалился. Белл смотрела ему вслед, когда он шел по дорожке, ведущей к дверям дома. Сквайр казался ей таким одиноким, но обнадеживать его было бы жестоко – ведь она любила князя. В саду снова появился Тинкер. – Мисс Белл, к вам снова посетитель. – Не трудитесь докладывать обо мне. Каспер Уингейт стремительно прошел мимо дворецкого. Белл была удивлена появлением барона, чья доверительная улыбка резанула ее самолюбие. Оценивая Каспера объективным взглядом, Белл подумала, что сегодня он слишком хорошо одет и слишком ухожен. Неудивительно, что ее щека со шрамом была неприемлема для его привередливой натуры. Каспер Уингейт был красив, но не шел ни в какое сравнение с князем. Белл не питала к нему ничего, кроме презрения. Каспер вел себя так, словно они виделись только вчера. Она не ответила на его улыбку. – Что тебе нужно, Каспер? – Могу я сесть? Белл отодвинулась на край скамьи. – Сядь там, – сказала она, указав на противоположный конец скамьи. – Блюдешь дистанцию, чтобы наказать меня? – Что тебе от меня нужно, Каспер? – повторила Белл. – Тебя. Ее фиалковые глаза расширились от удивления. – Прости, не поняла. – Она подняла руку, когда Каспер начал подвигаться к ней. – Нет-нет. Оставайся там. Он остановился и, победоносно улыбнувшись, объявил: – Хочу сообщить тебе дату свадьбы. Белл вскинула бровь: – На ком ты женишься? – Я люблю тебя, Белл. – Каспер оказался рядом с ней, прежде чем она успела ему помешать, и схватил ее за руку. – Любимая, ты окажешь мне честь стать моей женой и моей герцогиней? Белл вырвала от него руку. – Нет. – Нет? – повторил он, казалось, искренне недоумевая. – Ведь мы любим друг друга. «Он любит деньги моего отца и его влияние», – подумала Белл. – Даже если бы ты был последним оставшимся на земле мужчиной, я предпочла бы уйти в монастырь. – Ты не должна так думать, – произнес Каспер. – Конечно, я обидел тебя тогда, но мне все же удалось убедить маму, что ты будешь отличным дополнением к семье Уингейт. «Мой богатый отец будет отличным дополнением к семье Уингейт», – подумала Белл. – Чего ради я должна снисходить до замужества с простым бароном, когда мне уже сделал предложение князь? Каспер с трудом подавлял гнев, от которого у него по лицу пошли пятна. – Кто посмел похитить у меня твои чувства? – Ты сам их потерял, – сказала Белл. – Уходи, Каспер. Барон встал и наклонился к ней. – Ты любила меня однажды, – сказал он, – и полюбишь снова. Единственное, о чем она жалела, глядя ему вслед, что с ней нет Паддлза, он укусил бы Каспера. Нет худа без добра. Так говорила няня Смадж. Благодаря шраму она избавилась от барона. Этого заискивающего ничтожества и нытика. – Мисс Белл… Она резко повернулась на голос дворецкого. – Опять посетитель? – Двое.. К ней шел князь Михаил, ведя за руку свою четырехлетнюю дочь. Белл перевела взгляд с князя на ребенка и приветливо улыбнулась. Девочка улыбнулась в ответ, и ее синие, как сапфиры, глаза заблестели. – Представляю тебе мою дочь Элизабет, – сказал Михаил. – Бесс, это мисс Фламбо. – Рада познакомиться с тобой, Бесс, – сказала Белл, и девочка еще шире заулыбалась. Она унаследовала от отца черные волосы и подбородок с ямочкой, а от матери сапфировые глаза. – Я тоже очень рада, мисс Фламбо. – Называй меня Белл, как делают мои сестры. – Я очень хочу, чтобы у меня были сестры. – Бесс высвободила руку, за которую ее держал отец, и протянула ее Белл. Белл мягко сжала крохотную ручку. – Когда-нибудь у тебя будут братья и сестры. – Моя новая мама… Ой! – Бесс прикрыла рот свободной рукой и посмотрела на отца. У Белл учащенно забилось сердце. Девочка проговорилась относительно новой мамы. Как это понимать? После ее отказа на предложение князя он попросил дочь не употреблять слово «мама»? Или выбрал себе новую жену? Возможно, одну из тех трех блондинок. Сейчас Белл обменяла бы свой целительский талант на предвидение младшей сестры, чтобы узнать, о чем думает князь. – Я должен быть сейчас наверху, меня ждут, – сказал Михаил. – Ну что же, – сказала Белл, – мы с Бесс используем это время, чтобы подружиться. Князь поколебался долю секунды. – Я не задержусь, – пообещал он и скрылся внутри дома. Девочка посмотрела на Белл. Чистая радость на лице ребенка задела в ней сердечные струны. – Прогуляемся по саду? – предложила Белл. – Папа сказал, что вас ранил один нехороший человек. Но я сделаю так, что вам станет лучше. – Девочка поцеловала Белл в щеку. Дочь князя так жаждала иметь мать. Тронутая сердечностью ребенка, Белл не сдержала слез. – Спасибо тебе, Бесс, я чувствую себя лучше. – Вместе с прильнувшей к ней девочкой Белл пошла по каменной дорожке. Рука об руку они стали обходить сад. Белл называла разные цветы – гардении, розы, пассифлору. В дальнем уголке сада они остановились и сели на каменную скамью. Мимо них метнулся вьюрок и нырнул в дупло вяза, откуда слышался громкий писк. – Вьюрок всегда устраивает свои гнезда в дуплах, – сказала Белл, показывая на дерево. – Там чирикают птенцы, просят, чтобы им дали пищу. – А чем птенцов кормит их мама? – спросила Бесс. – Семенами и червяками. – фу! фу! фу! Белл засмеялась. – Ты когда-нибудь слышала историю птичьего короля? – спросила она. – Нет, – ответила девочка, с обожанием глядя на Белл. – Давным-давно все созданные Богом пернатые решили устроить состязание. Тот, кто взлетит выше всех, будет признан королем птиц. Претендентом на победу считался орел. И вот в назначенный день на рассвете все участники состязания, хлопая крыльями, выстроились у линии старта. Состязание началось, когда промяукала кошка. – Бесс засмеялась. – Все птицы вспорхнули в воздух. Взлетел и орел. Он поднимался все выше и выше. Все птицы думали, что он победил, но неожиданно в нескольких дюймах над головой у орла показался крохотный вьюрок. Он посмотрел вниз на всех, включая орла, и сказал: «Видите, я король птиц». Вьюрок выиграл состязание. Он уселся на крыло орла и поднялся в воздух вместе с ним, а потом взлетел у него над головой, на пару дюймов выше. Чтобы победить, маленький вьюрок взамен крыльев использовал свои мозги. – Орел на него рассердился? – Нет, просто посмеялся. – Белл притронулась кончиком пальца к носику княжны. – Пусть победа вьюрка послужит тебе уроком. – Каким уроком? Белл рассмеялась, княжна тоже рассмеялась. – В жизни выигрывают самые умные, а не самые сильные. Так было всегда. – А я знаю загадку! – похвасталась Бесс. – Что превыше благородства? Белл улыбнулась и пожала плечами: – Не знаю. – То, что присуще ей. Но я не понимаю, что значит этот ответ. – Тебе это папа сказал? Бесс покачала головой и переплела пальцы с пальцами Белл. – Нет, это дядя Рудольф сказал папе. Белл взглянула на журчащий фонтан. – Этот фонтан построил мой папа, – сказала Белл, – чтобы под шум воды мы могли открывать друг другу свои секреты. – Расскажите, в чем ваш секрет? – прошептала Бесс. – Мой секрет в том, что в саду живут эльфы. Девочка широко раскрыла глаза. – Где? – Взгляни на тот вяз и грибы под ним, – шепнула ей на ухо Белл. – Грибы – это замаскированные эльфы. Стоит людям на них посмотреть, как они превращаются в грибы. Бесс присмотрелась к грибам. – А что будет, если съесть эти грибы? – Тот, кто съест хоть кусочек гриба, свалится на землю от смеха, – сказала Белл. – А ты не хочешь поделиться своим секретом? Бесс сложила ладони рупором вокруг рта и прошептала: – Я вас люблю. Белл едва сдерживала слезы. – И я тебя люблю, – сказала она, – но это не секрет. Девочка положила руки на руки Белл и вздохнула: – Мама, ты знаешь еще какие-нибудь секреты? Мама? Что сказал бы на это князь, если бы услышал? С другой стороны, ребенок, оставшийся без матери, назвал бы так любую женщину, которая уделяет ему внимание. – Я знаю другой секрет, – сказала Белл. – Девочки умнее мальчиков. И никаких исключений не существует. – Мисс Белл! – К ним спешил Тинкер. – Его светлость собирается уходить. – Спасибо, Тинкер. – Белл встала и протянула девочке руку. – Пойдем. Твой папа ждет. Личико княжны приняло упрямое выражение. – Пусть подождет. Я хочу еще побыть здесь. – Твой папа будет плакать, если ты не придешь к нему. Обещаю тебе, мы скоро увидимся снова. – Завтра? – Завтра моя сестра выходит замуж за твоего дядю Степана, – ответила Белл. – Я должна там присутствовать. Но мы обязательно увидимся на следующий день. Конечно, с разрешения твоего папы. Князь Казанов и герцог Инверари ждали в холле. Они прекратили разговор, когда в дверях появились Белл и Бесс, держась за руки. Михаил посмотрел на Белл: – Ты довольна визитом? – Мы рассказывали друг другу секреты и видели грибы, в которых прячутся эльфы, – с восторгом рассказывала Бесс. – Вьюрок победил в состязании орла, а девочки умнее мальчиков. Четыре князя, герцог и дворецкий устремили взгляды на Белл. Она ответила им сладчайшей улыбкой. – Никогда не говори мальчикам, что мы, женщины, умнее их, – сказала Белл. – Этим ты оскорбишь их мужское достоинство. Князья, за исключением Михаила, удалились, а герцог отправился к себе наверх. Михаил поднял дочь на руки, улыбнувшись, когда она зевнула. – Папа, отвези меня на тихий час. – Я обещала Бесс увидеться с ней на следующий день после бракосочетания Фэнси, – промолвила Белл. – Будешь нашей гостьей, – сказал Михаил. – Я увижу тебя завтра на церемонии? – Я буду там, – ответила Белл. – Оставь за мной право на танец. – Михаил подмигнул ей и скрылся за дверью. Белл стояла в холле, глядя в пустое пространство. Если бы князь только знал… Все танцы принадлежали ему одному. Герцогиня Инверари промаршировала перед выстроившимися в линейку приемными дочерьми. В своем смелом рубиново-красном платье она напоминала главнокомандующего на параде войск, представленных всеми цветами радуги. Здесь были красная гвоздика, сиреневая лаванда, лиловая фиалка, зеленая ива и голубой лед. Каждая из сестер Фламбо в сказочно красивом наряде сверкала подобно драгоценному камню в идеальной оправе. Все, вместе взятые, эти живые цвета смешались в гармонии, как на портрете, созданном кистью мастера. – В обществе не бывает постоянных друзей, они приходят и уходят, – объясняла герцогиня, – враги же накапливаются. Остерегайтесь фальшивых улыбок. Они таят в себе опасность. Не паникуйте и не обращайтесь в бегство, оказавшись в неловкой ситуации. Рассматривайте оскорбление как род искусства и радуйтесь разногласиям. Герцогиня остановилась перед Белл: – Дорогая, иногда даже целители могут причинить боль. – Наградив ее своей улыбкой с ямочками, герцогиня критически оглядела платье цвета голубого льда и восхищенно заметила: – Право же, у меня безупречный вкус. Полчаса спустя Белл сидела на передней скамье в соборе Святого Павла. Вскоре ее сестра из оперной певицы превратится в княгиню. Первый выход в свет, конечно, был волнующим событием, но с театральной косметикой Белл чувствовала себя намного увереннее, чем раньше. Она опустила взгляд на юбку своего голубого платья, самого прекрасного платья в ее жизни. Его дополняли длинные белые перчатки, шелковые чулки с цветочным узором и элегантные атласные туфли. Она чувствовала себя подобно Золушке по пути на бал, а ее принц сидел через проход от нее, рядом со своими братьями и золовками. Белл не удержалась и взглянула на него. Михаил, не сводивший с нее глаз, подмигнул ей. Белл покраснела, уголки ее губ тронула улыбка. Потом ее взгляд медленно перекочевал к пожилой матроне и молодой блондинке на соседней скамье. Обе сидели с мрачными лицами. Белл почувствовала себя неуютно, когда они посмотрели на нее. Две другие блондинки тоже сидели поблизости, с одинаково холодным выражением лица. – Что ты там увидела? – шепотом спросила герцогиня. – Неужто это интереснее, чем смотреть, как твоя сестра становится княгиней? – Вы о трех белокурых ведьмах, которые клянут меня? – спросила Белл. Герцогиня похлопала ее по руке: – Не волнуйся, дорогая. Им следовало бы скорее бояться тебя. Стать княгиней оказалось на удивление легко. Церемония закончилась быстрее, чем ожидала Белл. Часом позже они с Рейвен вслед за другими сестрами вошли в Инверари-Хаус. В огромной комнате вдоль одной стены были расставлены столы. На другой половине, выделенной под танцы, играл небольшой оркестр. Мелодичные звуки скрипок ласкали слух. Терпкий запах духов дразнил ноздри. От изобилия драгоценных украшений, шелка, кружев и страусовых перьев рябило в глазах. Щедро раздаваемые воздушные поцелуи пародировали подлинные чувства. Из декора Белл отметила помещенный в гирлянды с зеленью флердоранж. В центре каждого стола в фарфоровых вазах, поражая своей красотой, стояли белые розы и голубые незабудки. Глядя на них, Белл поджала губы, раздраженная бесчувственностью общества. Как это безжалостно – у здоровых растений ампутировать соцветия от стебля! – Ты смотришься так соблазнительно в голубом. Рядом с ней стоял ее князь. – А ты всегда выглядишь соблазнительно, – проворковала Белл. – Хочешь вогнать меня в краску? – пошутил Михаил, растянув губы в медленной улыбке. – Бесс ждет не дождется завтрашней встречи с тобой. – Бог наградил тебя замечательной дочерью. – Я благодарен ему за эту милость. – Михаил жестом показал на большой зал: – Пройдем в гостиную? – Я устала от этой свадебной суматохи, – пожаловалась Белл. – Хотелось бы немного посидеть. Михаил проводил ее к их столу. – Твоя мачеха посадила нас в дружеской компании, – сказал он, помогая Белл сесть в кресло, и дал знак лакею принести выпивку. – Ты обратил внимание на мое лицо? – спросила Белл. – Фэнси замаскировала мой шрам театральной косметикой. – Ты всегда необычайно красива, хоть с косметикой, хоть без нее. К ним присоединились Рейвен с Александром, а чуть позже князь Виктор с княгиней Региной и князь Драко с графиней ди Салерно. Четверо других сестер Фламбо, согласно стратегии герцогини, были посажены за одним из соседних столов с четырьмя перспективными холостяками. – Белл, позволь представить тебе моего брата Виктора и его жену Регину, – сказал Михаил. – А это мой кузен Драко и Катерина, графиня ди Салерно. – Очень приятно, – сказала Белл и показала жестом на последнюю пару. – Моя сестра Рейвен и Александр Боулд, маркиз Базилдон. Дюжины лакеев принялись обслуживать гостей. Когда Белл почувствовала куриный запах, ее замутило, а от лосося и пряного соуса с каперсами в желудке начался настоящий бунт. Кое-как справившись с самыми легкими закусками, она отодвинула все остальное, надеясь, что никто не обратит на это внимание. И чем больше она будет говорить, тем труднее будет заметить, что у нее отсутствует аппетит. – Александр – помощник знаменитого лондонского констебля Амадеуса Блэка. – Как ваши расследования убийств? – спросил Виктор. – Дело идет к концу? – Мы изучаем сейчас новые улики, – ответил Александр. Услышав о маньяке, Белл невольно притронулась к своему шраму и вдруг заметила, что на нее пристально смотрит девушка за соседним столом. – Кто эта блондинка? – шепотом спросила Белл князя. – Синтия Кларк. – Из «белокурой троицы»? В черных глазах Михаила сверкнули веселые искорки. – Такты уже слышала о них? – ухмыльнулся он и сменил тему. – Знаешь, Регина пишет романы. Многие ее книги уже опубликованы. – Никогда не встречалась с живым автором! – воскликнула Белл. – О чем вы пишете? Княгиня Регина улыбнулась: – Примерно о том же, что Джейн Остен. – Мне нравятся ее романы, – сказала Белл. Рейвен кивнула: – Мне тоже. – Обожаю счастливый конец, – поддержала их графиня. – Когда-нибудь моя жена напишет роман о чем-нибудь реальном, – поддразнил ее князь Виктор. Четверо джентльменов улыбнулись, четыре леди – нет. Князь Виктор положил руку на спинку кресла жены. – Надеюсь, ты понимаешь, что я шучу? – Странные у тебя шутки, – сказала княгиня. – Считай я тебя бесталанной, – произнес Виктор, – вряд ли купил бы для тебя издательскую компанию. – Ты был готов на все, только бы я вышла за тебя замуж, – насмешливо произнесла Регина. – На самом деле ты хотел, чтобы твой сын… – Неправда, – перебил ее Виктор. – Моя любовь к тебе заставила меня это сделать. И с тех пор я безмерно счастлив. Княгиня Регина улыбнулась мужу: – Ты говоришь приятнейшие веши, любовь моя. Семейная ссора была предотвращена. То, что князь Виктор позволил жене строить свою карьеру, вселяло уверенность, что садовой богине удастся заниматься своим любимым делом. Разумеется, если она выйдет замуж за своего князя. – А что за блондинка вон за тем столом? – спросила Белл, наклонившись к Михаилу. Он проследил за ее взглядом. – Княжна Анна, племянница русского посла. Князь Драко заметил как бы невзначай: – Катерина работает над созданием бесценных ювелирных изделий. Графиня ди Салерно одарила его улыбкой: – Драко просто льстит мне. Надеется, что за это я сделаю ему скидку и позволю сэкономить кругленькую сумму. Драко поднес к губам ее руку: – Дорогая графиня, вам хорошо известно, что у меня глубокие карманы. – Я смоделировала для вашей сестры этот свадебный пояс, – объяснила Катерина сестрам Фламбо. Надежда Белл возросла троекратно. Два князя Казановых одобряли призвание своих жен, двух леди, которые не подчинялись канонам высшего общества. Можно даже сказать – три князя и три леди, если считать Степана и Фэнси. – Рейвен интересуется криминальным сыском, – обронил Александр, вступая в беседу. – Помогает нам в расследовании преступлений маньяка. – Каким образом вы им помогаете? – спросила Катерина. – Я… я… – Рейвен растерялась. – Моя сестра ориентируется на свои ощущения от исследуемых предметов, – пояснила Белл. – Иногда на зрительные образы. Князь Драко взглянул на Александра: – Вы с констеблем верите в подобные вещи? – Констебль готов поверить во все, что может способствовать раскрытию преступления, – сказал Александр. – Но я не поверю до тех пор, пока Рейвен не назовет имя виновного. Графиня ди Салерно сняла с пальца вечернее кольцо с сапфиром и бриллиантом. – Этот перстень вызывает у вас какие-нибудь ощущения? – спросила она, протягивая Рейвен кольцо. Рейвен сложила руки и потерла друг о друга ладони. Потом зажала между ними кольцо. Закрыла глаза и, помолчав с минуту, сказала: – Отмщение не вдохнет жизнь в мертвого. Графиня, казалось, была сражена ее словами, но моментально оправилась. – Я подумаю над этим, – пробормотала она. – А кому вы хотите отомстить? – спросил ее князь Драко. – Ответ может вас удивить. – Надеюсь, это не я? Графиня кокетливо посмотрела на князя: – Разве вы причинили мне зло? – Это что, приглашение к исповеди? – спросил Драко шутливым тоном. – Вам не стоит беспокоиться, ваша светлость, – промолвила графиня. – И все-таки скажите, графиня, – спросил он вкрадчивым тоном, – сделай я что-либо подобное, в чем выразилась бы ваша месть? – Вы имеете в виду, в дополнение к тюрьме? – Ах да! У итальянцев особый опыт по части ядов. Белл наблюдала за ними. Хотела бы она обладать искушенностью и уверенностью графини в обращении с джентльменами. Между тем, блуждая глазами по комнате, она обратила внимание на третью блондинку, сидевшую через два стола позади них. Взгляд у нее был острый, словно кинжал. – Лавиния Смит, моя бывшая золовка, – сказал Михаил. – Итак, среди нас есть писатель, ювелир и прорицатель, а чем занимаетесь вы? – обратилась графиня ди Салерно к Белл. – Спасаю жизни, – ответила Белл без колебаний. Михаил и Рейвен улыбались. Остальные округлили от удивления глаза. – Вы врач? – спросила княгиня Регина. Белл покраснела. – Я исцеляю растения. – У моей сестры волшебные руки, – сказала Рейвен. – Садовая богиня обещает маленькие чудеса. – Так вы садовник? – спросила графиня. – Или целитель? – Вы верите в подобную чепуху, графиня? – Князь Драко повернулся к ней. Графиня ди Салерно перевела взгляд с него на Рейвен и потом на Белл. – Я верю, что некоторые люди наделены особым даром. Целительство – такой же талант, как мое умение создавать эскизы ювелирных изделий. – Жаль, что у меня нет с собой чернил и бумаги, – сказала княгиня Регина. – Я прямо сейчас записала бы это для моего следующего романа. Все засмеялись. Лакеи убрали со столов посуду, оставшуюся после главных блюд, и подали сыры с фруктами к чаю, кофе и сладким наливкам. Оркестр заиграл вальс. Первый танец принадлежал невесте с женихом, второй – дочери с отцом. Князь Михаил встал и подал руку Белл: – Потанцуешь со мной? Она проследовала с ним через зал. Согреваемая его улыбкой, Белл чувствовала себя в его объятиях подобно принцессе на балу. – Ты танцуешь божественно, – сказал Михаил. – Его светлость посылал своим дочерям учителей танцев? – Длинными зимними вечерами сестры Фламбо заставляли Александра помогать им практиковаться в танцах, – ответила Белл, улыбаясь. – На тот случай, если прекрасный князь пригласит нас на бал. – Вот я и явился, – сказал Михаил. И препроводил ее к герцогу, когда кончилась музыка. – Я всегда мечтал потанцевать с моими дочерьми, – сказал он. – А мы годами упражнялись в ожидании этого момента. – Ты убедилась, что его светлость действительно любит тебя? – Я рассматриваю его предложение, папа. Следующим ее партнером был князь Степан. Михаил танцевал с Синтией Кларк, и у Белл, когда она смотрела на них, болезненно сжималось сердце. – Не тревожьте себя понапрасну, – сказал Степан, проследив за ее взглядом. Потом ее пригласил князь Рудольф и, пока они танцевали, не переставал превозносить замечательные качества своего брата. Заметив, как Белл реагирует на Михаила, вальсировавшего в это время с княжной Анной, он сказал: – Не придавайте значения обязательным танцам. Белл отклонила приглашение Александра на следующий танец. Устав от постоянного напряжения и чувствуя тошноту, она удалилась в дамскую комнату и упала в кресло. «Нет, я не беременна, – уговаривала себя Белл. – Тошнота, головокружение и усталость – всего три симптома». Почувствовав себя немного лучше, она вернулась в зал, чтобы Михаил не удивлялся ее исчезновению. Поскольку ее мачеха знала о тошноте, она могла рассказать герцогу, а отец мог заподозрить причину ее увиливания. Это слово представлялось ей более мягким, чем «ложь». Глядя на отца, танцующего с герцогиней, Белл подумала, что они с мачехой идеально подходят друг другу. Ее мать, вероятно, выглядела бы слишком хрупкой на фоне этой толпы. Или, может быть, в статусе жены Габриэль достало бы силы? Все сестры тоже танцевали. Фэнси со Степаном обходили своих гостей, очевидно, намереваясь исчезнуть. Белл пробежала глазами огромную комнату, ища своего князя. Ее опять затошнило, когда она заметила его танцующим со своей бывшей золовкой. Она двигалась так, будто была создана для его объятий. Понимая, что ее одиночество бросается в глаза, Белл хотела удалиться куда угодно, лишь бы не оставаться здесь. «Никогда не паникуйте и не обращайтесь в бегство…» – вспомнила она наказ мачехи. Она вздернула подбородок и решила бороться за своего князя. Разговор двух дам заставил ее остановиться и врасти ногами в пол. Леди Олторп, близкая подруга ее мачехи, беседовала с какой-то пожилой женщиной. – Пруденс, я увижу вас на ленче у Рокси? – спросила леди Олторп. – Конечно, дорогая, – ответила женщина. – Мы с Лавинией будем там. – Что-то ее весь день не видно. – Лавиния сейчас танцует с Михаилом. Они смотрятся идеально, не правда ли? Леди Олторп слегка растерялась: – В общем-то неплохо. – Они поженятся до конца года, – заявила Пруденс. Белл готова была немедленно исчезнуть. Однако не нашла в себе сил и стала прислушиваться. – Но я пока не видела объявления о помолвке, – сказала леди Олторп. – Пустая формальность, – отмахнулась Пруденс Смит. – На ком еще может жениться Михаил, если не на сестре горячо любимой покойной жены? – Вы уверены? Рокси говорила, что Михаил… – Он без ума от Лавинии, – сказала Пруденс. – А притворяется равнодушным, чтобы заставить ее ревновать. Вы только посмотрите, как они улыбаются друг другу! Белл перевела взгляд на Михаила, улыбавшегося блондинке, и ее обуяло желание расквасить лица обоим. Вот и четвертый признак беременности. О Боже, она носит под сердцем ребенка князя! Внезапно рядом с ней оказался князь Виктор. – Белл, могу я рассчитывать на этот танец? – Извините, ваша светлость, – сказала Белл, – но я должна подняться наверх. – В ее фиалковых глазах отражалось беспокойство. Князь Виктор встревожился: – Вам нездоровится? – Нет, просто переволновалась. – Белл выдавила улыбку. – Мне надо немного отдохнуть. – Может, пойти за ее светлостью, герцогиней? – Нет, спасибо. – Позвольте, я разыщу Михаила, – сказал Виктор. – Он проводит вас наверх. – Не стоит его беспокоить. – Белл бросила взгляд на вальсирующие пары. – Ваш брат танцует со своей невестой, – сказала она и покинула зал. Глава 11 Михаил в нерешительности смотрел на дверь спальни, не зная, должен он постучаться к своей жене или может войти без стука. По-видимому, она что-то услышала или ее кто-то расстроил. Он вошел без стука. Белл сидела понурившись у темного очага. При взгляде на нее у Михаила болезненно сжалось сердце. – Сбежала? – спросил Михаил. Белл распрямила плечи. – Я рассматриваю этот акт как мою почетную отставку, – сказала она. Белл сердится на него. Хотя его жена больше не была девушкой, она сохранила невинность и носила ее как прозрачную маску. Белл была слишком неискушенной для игр в этом обществе. У нее не хватало сил противостоять его худшим традициям. Она была само совершенство. – Тебе нездоровится? – спросил он. Фиалковые глаза Белл метали искры гнева. Белл поднялась с шезлонга. – Меня тошнит, кружится голова, я чувствую усталость. – Она тыкала Михаила пальцем в грудь после каждого слова. – И еще, ваша светлость, мне хочется дать вам по физиономии. Эта норовистость его удивила и позабавила. Брови Михаила сошлись на переносице, но губы изогнулись в улыбке. – По-твоему, беременность – это очень весело? – спросила Белл. Вопрос застал Михаила врасплох. – Ты уверена? – спросил он. – Меня мучают эти проклятые симптомы, – ответила Белл. Михаил сдержал смех и привлек ее к себе: – Пойдешь за меня замуж? Она скривила губы. – Ты собираешься стать двоеженцем? – Что за чепуха? – фыркнул Михаил. – Чепуха? – Ты забыл о своей невесте, Лавинии Смит? – Я не помолвлен с Лавинией. – Ложь! – возразила Белл. – Я случайно подслушала разговор Пруденс с леди Олторп. Михаил застонал. – Когда мы с тобой вернулись из коттеджа, я в тот же вечер сообщил Пруденс, что собираюсь на тебе жениться. – Зачем в таком случае ей было лгать леди Олторп? – Пруденс Смит – коварная старая мегера, – произнес Михаил. – Она может сказать все, что угодно, лишь бы причинить тебе душевную боль. Белл пришла в замешательство: – Что я ей сделала? – Украла у ее дочери возможность стать княгиней. Выйдешь за меня замуж? Белл вздохнула, покусывая губу, вспомнила о судьбе собственной матери и сказала: – Да. Я выйду за тебя замуж. Михаил крепко прижал ее к своему мускулистому телу, вдыхая ее чувственный аромат, наслаждаясь ее теплом. Его губы накрыли ее рот в продолжительном поцелуе, разжигающем страсть. Белл приоткрыла губы. Они были нежнее розовых лепестков. Михаил скользнул языком между ними, вкушая сладость ее рта. – Запри дверь, – прошептала Белл, – и мы ляжем в постель. Михаил усадил ее обратно в шезлонг. – Я не лягу с тобой в постель в доме твоего отца, где несколько сотен гостей празднуют в зале свадьбу. – Он обнял ее и направил к двери. – Пойдем поговорим с его светлостью. – Только не упоминай о ребенке, – сказала Белл, – отец не должен знать, что я ему лгала. – Лучше сосредоточься на нашем первенце, – произнес Михаил, – а объяснения предоставь мне. Он привел ее в кабинет герцога и усадил в одно из кресел перед письменным столом. – Сейчас я разыщу его светлость и герцогиню. Я вернусь через несколько минут. Белл задумчиво смотрела перед собой. Правильно ли она делает, выходя замуж за князя? Ей не хотелось, чтобы он женился на ней из-за ребенка. Но ведь Михаил сделал ей предложение раньше, в последний день их пребывания в коттедже. Впрочем, это ничего не значит, потому что тогда князь намекнул на беременность. Вспомнив о его покойной жене, Белл подумала, сможет ли она соперничать с ее памятью. Не будет ли Михаил ее мысленно сравнивать со своей первой женой? Вторая… Видно, ей уготовано только второе место. Она и родилась второй между двумя одаренными сестрами. Словно прослойка в сандвиче. Сначала оставалась в тени своей старшей сестры. Потом все внимание было сосредоточено на близнецах. Фэнси с ее артистическим талантом стала хорошей певицей, математические способности Блисс увеличили богатства в сундуках Фламбо. Что же до Белл, то она помогала растить младших сестер и ухаживала за растениями. Но ее таланта возвращать здоровье растениям никто не оценил по достоинству. Оно и понятно. Растение не человек. Однако и аристократы, и простолюдины наверняка загрустили бы, если бы цветы навсегда исчезли с лица земли. Дверь открылась. В кабинет вошли князь и герцог с герцогиней. – А вот и мы, дорогая, – приветствовала Белл мачеха, садясь в кресло. – Интрига вызвала мое любопытство. Белл вяло улыбнулась в ответ. – Тебе грустно, дорогая? – обратилась к ней герцогиня. – Сегодня нельзя грустить. Надо радоваться. Ведь твоя сестра стала княгиней! – Рокси, дай же сказать Михаилу, – одернул ее герцог. – Конечно, Магнус. Михаил пододвинул свое кресло ближе к Белл и взял ее за руку. Она робко улыбнулась ему и посмотрела на отца, чей взгляд был прикован к их переплетенным пальцам. – Белл не хотела, чтобы вы плохо думали о ней, – обратился Михаил к герцогу. – Поэтому в прошлый раз, чтобы защитить ее, я солгал. Я имею в виду нашу якобы неразделенную интимность. – Как романтично! – воскликнула герцогиня Инверари. – Ну разве это не романтично, Магнус? Герцог взглянул на жену: – Вполне. – Белл приняла мое предложение, – объявил Михаил. – Две княгини! – воскликнула герцогиня в сильном возбуждении. – Успокойся, Рокси, – сказал герцог, – иначе не доживешь до их бракосочетания. Герцогиня Инверари взглянула на свою приемную дочь: – Белл, ты согласилась по доброй воле? – Рокси… – Я действительно хочу выйти замуж за Михаила, – сказала Белл. – Но… – Белл! – В голосе князя прозвучали предостерегающие нотки. – Дело в том, – пояснил он супругам Инверари, – что Пруденс Смит без конца создает проблемы. – Пруденс Смит всем создает проблемы, – сказала герцогиня, махнув рукой. – Я научу тебя давать отпор подобным особам. – У нас с Белл есть еще одно сообщение. – Михаил поднес к губам ее руку, заставляя Белл покраснеть. – Мы ждем нашего первенца. – Я знала. – Герцогиня повернулась к мужу, и на лице ее появилась улыбка и ямочки на щеках. – Ты должен мне бриллиантовое колье и соответствующие серьги, а также браслет и кольцо. Герцог Инверари закатил глаза. Что касается дочери, не устоявшей перед искушением, он хранил молчание, понимая, что это произошло по причине его собственной неосмотрительности. – Добро пожаловать в семью, Михаил. – Он протянул зятю руку. – Мы устроим бракосочетание в течение недели после этого воскресенья, – промолвила герцогиня. – Мне не хотелось бы пышной церемонии, – произнесла Белл. Пока она будет идти по церковному проходу, у нее вся кожа покроется крапивницей. – Дорогая, пышное венчание – это громкое заявление, – сказала герцогиня и повернулась к Михаилу: – Большой бриллиант – это тоже громкое заявление. Михаил ухмыльнулся. Только Роксанна Кемпбелл могла высказывать далеко не возвышенные мысли, но при этом оставаться очаровательной. Белл не могла отделаться от предчувствия, что вскоре откроется ящик Пандоры и на ее голову обрушатся несчастья. – Мы дадим объявление в утренний выпуск пятничной «Таймс», – Продолжала герцогиня. – И пока джентльмены будут заканчивать в Пэлл-Мэлл свой гольф, все несчастные надеявшиеся и разочарованные вместе с их мамашами смогут выпустить свой пар у меня на ленче. – Свой пар? – пропищала Белл, ощутив приступ тошноты. Герцогиня поднялась с кресла. – Дорогая, доверь проект мне. – Она взглянула на герцога: – Мы должны возобновить приемы. Как только герцог и герцогиня Инверари удалились, Белл посмотрела на князя. Настало время проверить его преданность. – А какая судьба ждет садовую богиню? Михаил наклонился и непринужденно улыбнулся. – Можешь ухаживать за своими растениями, – сказал он. – За каждым деревом и травинкой в мире, любовь моя. На следующий день, стоя перед большим зеркалом, Рейвен рассматривала себя. Решив, что аккуратное чистое платье самое лучшее, она покинула свою спальню и спустилась в холл. – Доброе утро, Тинкер, – сказала она и села в кресло. – Добрый день и вам тоже, – ответил дворецкий. – Вы пришли навестить меня или… В это время кто-то забарабанил в дверь. – Ко мне должны прийти, – сказала Рейвен. Тинкер открыл дверь. – Добрый день, милорд. Мисс Рейвен ждет вас. Когда Александр Боулд вошел в холл, на лице его отразилось удивление. – Как ты узнала, что я… – Интуиция. – Мы идем сейчас к моему дедушке? – спросил Александр. Рейвен наградила его чопорной улыбкой: – А разве нет? Я не зря тут жду. Парк-лейн в эти часы выглядел непривычно пустынным. По улице проезжали единичные экипажи. Тихо ржали лошади. В воздухе слышалась симфония птичьего пения и вместе с ней плыл аромат садовых цветов, маскируя запах конского навоза. – Белл приняла предложение Михаила, – сообщила Рейвен. – Они обвенчаются меньше чем через две недели. – Что за спешка? – сказал Александр. Рейвен бросила на него косой взгляд, который говорил о многом. – Ах! – Прежде чем подняться на парадные ступени, Александр остановился и взял ее за руку. – Как только встретишься с Тьюлип, пригласи ее в Инверари-Хаус. Мне нужно обыскать ее спальню. Рейвен отвергла его идею. – Ей, как вашему гостю, должна быть гарантирована неприкосновенность. – У Тьюлип есть небольшая сумка, которую она оберегает как зеницу ока. Эта сумка может дать нам ключ к разгадке преступлений маньяка. – Думаешь, девушка – сообщница этого монстра? Александр покачал головой. – Я полагаю, она не понимает важность содержимого ее сумки. – Почему тогда она ее так бережет? – Чутье подсказывает мне, что в ней хранится что-то исключительно важное. – Значит, вы, милорд, – произнесла Рейвен нараспев не без сарказма, – вместо вещественных доказательств руководствуетесь ощущениями? – Touch?, непослушный ребенок. – Александр наклонил голову, признавая ее острый ум. – Но сарказм тебе не идет. – А тебе не идет ханжество, – парировала Рейвен. – Ты не вправе действовать по наитию, а потом насмешничать над моими ощущениями. – Обсудим это позже, – сказал Александр. – А сейчас ты должна мне помочь. – Ладно, – с покорным вздохом согласилась Рейвен. В дверях появился дворецкий и отступил в сторону, пропустив пришедших в дом. – Добрый день, милорд. – Добрый день, Твигс. Где мой дедушка и где Тьюлип? – Они за ленчем в гостиной. – Вместе? – Да, они едят за одним столом, значит, вместе, – ответил дворецкий. Рейвен прикрыла рот рукой, тщетно пытаясь приглушить смешок. – А вы кто? – спросил Твигс. – Я ваша самая признательная аудитория. Дворецкий скривил губы. – Спасибо, миледи. – Рейвен, познакомься с Твигсом, бесцеремонным дворецким моего дедушки, – сказал Александр. – Твигс, это мисс Рейвен Фламбо, моя невеста. – Очень приятно, мисс, – сказал Твигс. – Должен с облегчением отметить, что у маркиза хороший вкус. Рейвен наградила мужчину ослепительной улыбкой: – Спасибо, Твигс. Он повел их по длинному коридору в огромную гостиную. Рейвен сделала два шага и резко остановилась. Мрачный старый герцог, находившийся в комнате с молоденькой девушкой, смеялся. Александр тоже выразил удивление. – Ваша светлость, – начал Твигс, приблизившись к герцогу, – маркиз Базилдон… – Я сам вижу, кто здесь, – резко сказал герцог. Твигс закатил глаза и, ворча, покинул комнату. – Вперед, Рейвен. – Александр легонько подтолкнул невесту, побуждая пройти к столу. – Затем кивнул дедушке и заметил: – Ты, кажется, в хорошем настроении. Рейвен села в кресло напротив. Она улыбнулась, когда Александр сказал ей: – Познакомься с Тьюлип Вудс. У необычайно изящной Тьюлип Вудс были очаровательные каштановые волосы с красным отливом. Но что поражало, так это ее глаза – один синий, другой зеленый. – Очень приятно познакомиться с вами, – сказала Рейвен. – С чего вдруг? Обескураженная вопросом, Рейвен перевела взгляд с улыбавшегося герцога Эссекса на девушку. – Друг Александра – мой друг. – Почему вы думаете, что я его друг? – спросила Тьюлип. Прежде чем ответить, Рейвен прищурилась, пристально глядя на девушку. – Поскольку вы сейчас живете в доме его дедушки, он не может быть вашим врагом. Разве не так? Тьюлип ухмыльнулась и через стол подтолкнула к Рейвен блюдо: – Попробуйте. Рейвен поняла, что она только что выдержала тест. Она посмотрела на блюдо с экзотическим угощением, клейким и пряным. Ее мать всегда любила нугу, говоря, что она подобна яркому французскому солнцу. Рейвен ничего не знала о тех краях, так как никогда не была там. Она откусила кусочек. Ее мать была права. Фисташковая нуга действительно имела вкус, впитавший солнечное сияние. – Тьюлип приготовила это вчера вечером, – сказал герцог Эссекс. Рейвен наслаждалась лакомством, признавая ее кулинарный талант. – Бог наградил меня этим даром, – сказала Тьюлип. – Что входит в состав этого блюда? – Я обычно храню свои секреты. Александр взял вторую порцию нуги. – Рейвен выходит за меня замуж. Тьюлип посмотрела на нее: – Не рановато ли для замужества? – Неужели я такая юная? Девушка разразилась веселым смехом: – Мне ровесница! – Вам нужно сменить обстановку, – сказала Рейвен. – Я живу совсем близко отсюда. Не хотите ли познакомиться с моими сестрами и собакой? При упоминании о сестрах улыбка исчезла с лица Тьюлип и глаза ее наполнились слезами. – Извините, что я напомнила вам о вашей потере. Может, в другой раз? – Нет, я с удовольствием познакомлюсь с вашими сестрами, – произнесла Тьюлип. – Сколько их у вас? – Шестеро, – ответила Рейвен. – Старшую, Фэнси, вы не встретите, поскольку она вчера вышла замуж за князя Степана. – Ваша сестра вышла замуж за князя? Рейвен кивнула. – Моя мачеха тоже захочет познакомиться с вами. – Что ж, я не против. Рейвен поднялась с кресла, и вместе с Тьюлип они направились к двери. – Какой породы ваша собака? – Паддлз – мастиф. Проводив их взглядом, Александр отправил в рот еще кусочек нуги. – Что все это значит? – спросил его дедушка. Александр поднялся. – Чутье подсказывает мне, что Тьюлип хранит в своей сумке важные секреты, – ответил Александр. Шагая через две ступеньки, Александр поспешил на третий этаж, в спальню девушки. В гардеробе он ничего не обнаружил. Под гардеробом тоже. Обыскал комод, два туалетных столика и холодный очаг. Пошарил под покрывалом и под матрасом. На всякий случай заглянул под обитую бархатом скамейку в изножье кровати и ухмыльнулся. Смышленая девушка. Используя иглу и нитки, Тьюлип прикрепила сумку под мягким сиденьем. Александр опрокинул скамейку на бок. Решил, что обыщет сумку, а затем положит на место ее содержимое, так что Тьюлип ничего не узнает. В сумке было шесть предметов – какие-то два документа, три гравюры и листок бумаги. Александр изучил оба документа и побледнел. Увидев три гравюры, упал на матрас, а листок бумаги подтвердил то, во что невозможно было поверить. Шокирующее открытие застало Александра врасплох. У него зашумело в ушах, закружилась голова. Он сделал несколько глубоких вдохов, чтобы все это переварить, прежде чем рассказать дедушке. Белл вышла на Гросвенор-сквер возле особняка Михаила. Она улыбнулась кучеру, который помог ей выйти из кареты отца, и поднялась на парадные ступеньки. – Она здесь! – услышала Белл взволнованный возглас девочки, когда постучала в дверь. Князь Михаил и Элизабет ждали Белл в холле. Девочка бросилась к ней в объятия. – Добро пожаловать домой, – сказала малышка. Белл покраснела, поняв, что князь поделился их новостью с дочерью. – Я тоже рад приветствовать тебя в нашем общем доме. – Михаил поднес к губам ее руку. – К сожалению, мне нужно уехать на деловую встречу. Постараюсь вернуться пораньше. – Прошу тебя, – сказала Белл, – разреши Бесс в этот четверг быть хозяйкой вечера чая. – Она видела, что ее просьба поставила князя в тупик, особенно когда Бесс пронзительно закричала от радости. Михаил повернулся к дворецкому: – Отправьте приглашения дочерям Виктора и Рудольфа. – Непременно, ваша светлость. Бесс схватила Белл за руку: – Пойдем, мама. – Гм… Князь Михаил улыбнулся: – Белл, представляю тебе Джулиана Бумера. – Очень приятно, мистер Бумер. – Просто Бумер, миледи, – сказал дворецкий. – Примите мои поздравления и наилучшие пожелания. Буду рад вам служить. – До скорой встречи, – сказал Михаил, целуя Белл в щеку со шрамом. – Я хочу показать тебе наш сад, – сказала Бесс, увлекая Белл за собой. – А здесь у моего папы атланты, которые держат земной шар. Белл пришла в восхищение от княжеского сада с его гармонией красок, извилистых тропинок и лужаек. Вблизи дома росла глициния, окутывая своими сине-фиолетовыми лепестками землю под ней. Вокруг фонтана расстилался красный ковер желтофиолей с проросшими тюльпанами. В дальней части сада находился белый бельведер – небольшой, но в нем вполне могли разместиться девочки на вечере чая. Белл заметила серебристую березу в окружении красных тюльпанов. Некоторые из них слегка увяли. – Пойдем со мной, Бесс, – сказала Белл. – Те тюльпаны нуждаются в моей помощи. Присев на корточки, она наклонилась к цветку и, приложив пальцы с каждой стороны стебля, молча помолилась. Передвинулась ко второму тюльпану. Потом к третьему. И так несколько раз. – Что ты им говорила? – спросила Бесс. – Я видела, что у тебя шевелились губы, но слов не слышала. – Я молила Бога, чтобы он помог своим тюльпанам. – И Бог услышал твои молитвы? – Это ведомо только ему одному, – сказала Белл. – Хочешь узнать, как избавиться от своих трудностей? Бесс кивнула. – Что за трудности? – Всякие неприятности, которые заставляют тебя сердиться или печалиться. – У меня есть такие трудности, – сказала Бесс. – Зачерпни пригоршню земли, – сказала Белл. – Вот так, в обе руки. – Она показала, как именно. Девочка сделала все, как велела Белл. – Теперь встань и повернись лицом к садовой калитке. Смотри на землю и молча рассказывай ей о своих проблемах. – Мне нужно подумать. – Рассказывай свои мысли земле, – сказала Белл. Бесс посмотрела на нее: – Как я могу говорить и молчать в одно и то же время? Белл едва сдержала смех. – Смотри на землю и думай о своих проблемах. Последовало молчание. – Уже подумала, – прошептала Бесс. – Перекинь землю через плечо. – Белл выбросила горсть своей земли. Бесс сделала то же самое. – А сейчас иди к калитке, но не оглядывайся. – Мы все выполнили! – в восторге вскричала Бесс. Неожиданно калитка распахнулась, и в сад вошла няня, женщина средних лет. За ней следовала Пруденс Смит. – Иди с няней Ди в дом, – сказала она девочке, – пока я поговорю с мисс Фламбо. – Бабушка, – заупрямилась Бесс, – папа сказал… – Дорогая, – прервала ее Белл, наклоняясь и заглядывая ей в глаза. – Если ты пойдешь с няней Ди, то поможешь с приглашениями на вечер чая. Упрямое выражение исчезло с лица девочки. – Только не забудь про «печенье поцелуев» и «печенье объятий»! – Обещаю. – Белл стояла, наблюдая, как Бесс исчезает внутри дома. Затем повернулась к пожилой женщине, следившей за ней с обостренным вниманием. – Что вы здесь делаете? – спросила Пруденс Смит. – Я здесь по приглашению, – ответила Белл. – А вы? – Я не обязана вам отвечать, – сказала Пруденс Смит. – Вы замахиваетесь выше, чем положено, и от этого пострадаете. – Вы беспокоитесь о моих чувствах? – Не дерзите, – одернула ее Пруденс. – Женитьба Михаила разрушит его жизнь. Он не сможет появляться с вами в обществе из-за вашего шрама. Кровь бросилась Белл в лицо. Она с трудом сдерживала гнев. – Князь волен сам выбирать собственный путь в жизни, – парировала она. – Вы ему не пара, – продолжала Пруденс. – Выберите кого-нибудь пониже князя, если считаете себя умной. – Благодарю за совет, – сказала Белл, наградив женщину двусмысленной улыбкой. Пруденс побагровела и схватила Белл за руку: – Примите во внимание мое предупреждение или пострадаете от последствий. – Примите во внимание мое предупреждение, – парировала Белл, высвободив руку. – Только троньте меня еще раз – пострадаете от последствий. – Даже Роксанна Кемпбелл не пренебрегает правилами хорошего тона, когда ее это устраивает. – Я непременно передам ваше мнение моей мачехе. – Белл улыбнулась. – Но герцог и герцогиня Инверари обычно устанавливают правила, которым следуют низшие. Глава 12 – А что сделали бы вы, если бы маньяк убил вашу сестру? – спросила Тьюлип. Она сидела на скамье между Рейвен и Блейз в саду герцога Инверари. Наблюдая, как она гладит лежавшую у нее на коленях голову мастифа, Рейвен испытывала беспокойство. У нее появилось недоброе предчувствие. На первый взгляд вопрос казался риторическим. Но что за ним крылось, трудно было понять. – Я бы добивалась справедливости, – рассудительно заметила Рейвен. – Забудь о справедливости, – возразила Блейз, вызвав у всех улыбку. – Я бы жаждала возмездия. Негодяй заслужил, чтобы его четвертовали или перерезали ему горло тупым лезвием. Я сделала бы это собственными руками и с наслаждением наблюдала бы за его агонией. – То, что мы желаем другим, возвращается к нам, – напомнила Рейвен. – Маньяк заслуживает, чтобы ему вернули такие же страх и боль, – возразила Тьюлип. – Согласна. – Блейз лукаво взглянула на Рейвен. – Каждому пусть воздастся по заслугам. Кажется так сказано в Библии или другой священной книге? – Александр с констеблем делают что могут, – сказала Рейвен, – но расследование требует времени. – А женщины продолжают гибнуть, – сказала Тьюлип. – Я могла бы поймать убийцу, но мне нужна помощь. Нет. Нет. Нет. Рейвен потерла виски, чувствуя, что начинается головная боль. – Можешь положиться на меня, Тьюлип, – сказала Блейз. – И на Паддлза. Рейвен посмотрела на Тьюлип, потом на свою безрассудную сестру, и ее дурное предчувствие усилилось. Голова у нее раскалывалась от боли. Как бы они ни обезопасили себя, их план мог сорваться. – Преследовать маньяка – все равно что щекотать хвост дракону, – предупредила Рейвен, охваченная тревогой. – Маньяк не дракон, а трус, – парировала Блейз. – К тому же нас трое и еще злой пес. Рейвен невольно улыбнулась. – Под злым псом ты подразумеваешь Паддлза? Все, что мы сможем сделать с его помощью, – это утопить убийцу в собачьей слюне! – Я его не боюсь, – сказала Тьюлип. – Я тоже, – поддакнула Блейз. – А ты, Паддлз? Мастиф тявкнул. Блейз посмотрела в глаза псу и сказала: – Покажи, как ты можешь быть плохим мальчиком. Паддлз скривил морду и оскалился. В горле у него зародился низкий рокочущий звук, а из уголков губ начала капать слюна. Девушки рассмеялись. Напоследок пес присел и замахал хвостом. – Я полагаю, втроем и со злой собакой мы сможем обеспечить себе безопасность, – уже менее категорично сказала Рейвен. – Так что у тебя за план? – Поклянешься не рассказывать Алексу или констеблю? – спросила Тьюлип. – Если расскажешь, – сказала Блейз, – они расстроят наш план. – Ладно, обещаю хранить молчание, – вопреки здравому смыслу согласилась Рейвен. Она закрыла глаза и прикоснулась к руке Тьюлип в ожидании каких-либо ощущений. Крик в ночи. Рычащий пес. Упавший плащ. – Мисс Рейвен! – По дорожке к ним семенил Тинкер. – Его светлость требует вашего присутствия. Они в гостиной. Блейз ухмыльнулась: – Что ты натворила, сестра? – Вероятно, ваша мачеха не хочет, чтобы вы общались с простолюдинами, – предположила Тьюлип. – Это мы-то, сестры Фламбо? – протянула Рейвен, подражая мачехе. – Проще нас быть не может. – Это правда, – подтвердила Блейз. – Наш отец так и не женился на нашей матери. – Мой отец тоже не женился на моей матери, – призналась Тьюлип. Рейвен похлопала ее по руке: – Поверь мне, в мире есть худшие вещи, чем быть незаконнорожденной дочерью. Тинкер прокашлялся, привлекая внимание. – Мисс Рейвен, его светлость требует также, чтобы вместе с вами пришла Тьюлип. – Пошли. – Рейвен поднялась и взяла Тьюлип за руку. – Не надо бояться моей мачехи, – сказала она, заметив, что Тьюлип заволновалась. – Я никого не боюсь, – заявила Тьюлип. Рейвен повела ее в семейную гостиную с огромной кожаной софой напротив очага. По углам от нее стояли два кресла, образуя секцию в виде подковы, со столом в центре. На одном конце софы сидела герцогиня Инверари, а двое, занимавшие кресла по бокам, заставили Рейвен остановиться, повергнув ее в изумление. Это были Александр и его дедушка. Рейвен двинулась вперед, ведя за собой Тьюлип. На столе вместе с чайным сервизом из вустерского фарфора возвышалась ваза с розами. Боулды пришли на чай? – Идите сюда, мои дорогие, – пригласила герцогиня. – Тьюлип, я хочу, чтобы вы сели между моей падчерицей и мной. Заняв свое место на софе, Рейвен смотрела то на мачеху, то на герцога Эссекса, то на Александра. Произошло что-то важное. – Мы с его светлостью приехали в Инверари-Хаус, – начал Александр, – потому что нам требуется помощь герцогини, учитывая ее искушенность в социальных вопросах. Рейвен чувствовала, как волнуется Тьюлип. – Тогда перейдем к делу, – сказала она, испытывая жалость к девушке. Александр посмотрел на нее и сказал: – Спокойно, малышка. Стоявшая перед ним фарфоровая чашка взорвалась. Горячая жидкость, выплеснувшаяся на стол, пролилась на ковер и Александру на ноги. Александр вынул из кармана пиджака несколько листков. Развернул каждый и разложил на столе перед девушками. Первые два документа являлись свидетельствами о рождении Тьюлип и Айрис Вудс, на одной из гравюр Тьюлип со своей сестрой, на второй – их мать, и на третьей – их отец. Рейвен подвинулась ближе, всматриваясь в лицо мужчины. Где она могла его видеть? Она взглянула на Тьюлип. Девушка побледнела. Наконец Александр положил на стол листок с лондонским адресом. Рейвен ахнула, узнав его. Она перевела взгляд на гравюру мужчины, потом на пепельное лицо своей новой подруги. И все поняла. – Если бы вы обратились по этому адресу, – сказал Александр, – ваша сестра не погибла бы. – Ты что, подозреваешь Тьюлип в смерти ее сестры? – сказала Рейвен, обняв девушку за плечи. Вторая взорвавшаяся чашка заставила Александра вздрогнуть. Он перевел взгляд с разбившегося фарфора на разгневанное лицо своей невесты. – Успокойся, Рейвен. Раздался новый взрыв. Разбилась третья чашка. Александр провел рукой по лицу. Затем взглянул на Рейвен и кивнул. – Я не хотел никого обвинять, – заверил ее Александр. – Прошу тебя, успокойся. На этот раз ничего не взорвалось. Он посмотрел на свою сводную сестру: – Ну, что скажешь, Тьюлип? – Кто вам разрешил рыться в моих личных вещах? – с вызовом спросила Тьюлип. – Не могли же вы случайно наткнуться на мои бумаги. – Тьюлип посмотрела на герцогиню: – Пошлите за властями. Я намерена выдвинуть против этого человека обвинение в краже. Герцог Эссекс разразился лающим хохотом. – Моя внучка похожа на меня. Вы не находите, Рокси? – Действительно, Барт. Я усматриваю сходство. – А ловко ты их спрятала, – сказал Александр, показывая на бумаги. – Похвальная изобретательность. Скажи, ты когда-нибудь собиралась признаться мне или моему дедушке, кто ты? – Мы с Айрис несколько раз приходили в Сохо по этому адресу, – сказала Тьюлип. – Но нам никто не открыл дверь. – Узнать, что у меня есть сестра, – сказал Александр, – также приятно, как моему дедушке обнаружить, что у него есть внучка. – Он помолчал и добавил: – Не могу понять, как мой отец… – Если мой отец шлялся по женщинам, – вмешалась Рейвен, – так почему твой не мог? Молю Бога, чтобы тебе это не передалось по наследству. – Я тоже, – сказал Александр. Фарфоровая чашка дала трещину, и на стол начал просачиваться чай. Александр взглянул на свою сестру: – Почему ты не призналась его светлости? Тьюлип не нашлась что ответить. – Не делай глупостей, Тьюлип, – сказал герцог Эссекс. – Теперь мой дом – твой дом. Поэтому мы и решили рассказать об этом герцогине Инверари. Ее светлость быстро превратит тебя в леди. – Меня не переделаешь, – сказала Тьюлип. – Я останусь такой, какая я есть. – Чепуха, – сказал герцог, указав жестом на Рейвен. – Ее светлость сотворила чудо с девушками Фламбо. – Что вы сказали? – Рейвен зафиксировала на пожилом человеке свой фиалковый взгляд. Трость, прислоненная к креслу герцога, упала на пол. Герцог Эссекс посмотрел на герцогиню Инверари: – Сегодня у юных мисс нет никакого уважения к старшим. И чувства юмора тоже. Герцогиня Инверари повернулась к своей новой подопечной. – Завтра, дорогая, пойдем покупать тебе подходящий гардероб. – И во сколько мне это обойдется? – спросил герцог. – Вы думаете, можно стать леди без подобающей одежды? – Разве я так сказал? – Вы с вашей внучкой действительно очень похожи, – заметила герцогиня. – Да, пожалуй, – ухмыльнулся герцог Эссекс. – Тьюлип посетит меня в эту пятницу, – сказала герцогиня Инверари. – Я устраиваю ленч для леди. – Ленч для леди? – Девушка поморщилась. – Но я не могу обещать, что буду вести себя, как подобает леди. – Этот раут пойдет тебе на пользу, – сказала Рейвен. – Легче будет плавать среди светских акул. И начнем осуществлять наши планы. – Какие еще планы? Рейвен услышала подозрительные нотки в голосе Александра и улыбнулась ему сладчайшей улыбкой: – Наши планы, тебя они не касаются. В кухне пахло лимоном, ванилью и корицей. Слуги останавливались, чтобы насладиться их благоуханием. Белл вынула из печи противень с «печеньем ангела». Она представила себе, как Бесс и ее кузины будут лакомиться этим печеньем, слушая ее сказки. Она достала вощанку накрыть противень с печеньем. Потом раскатала крутое плоское тесто и стала вырезать из остатков бумаги крестики с ноликами для «печенья объятий» и «печенья поцелуев». – Мисс Белл. – Тинкер остановился в дверях и вдохнул ароматы, от которых у него потекли слюнки. Она улыбнулась его восторженному выражению. – Я кому-то понадобилась? – Вам прибыла эта депеша. – Дворецкий протянул запечатанную записку. – Курьер ждет вашего ответа. Белл вскрыла печать и прочитала послание. Кто-то нуждался в услугах садовой богини. – Скажите курьеру, что я приеду сегодня днем. Собрав крестики и нолики, Белл разложила их на противне. Поместила его в печь и принялась собирать все необходимое для меренги. Все женщины любят меренги. Даже Мария-Антуанетта, королева Франции, готовила меренги по собственному рецепту. Во всяком случае, Белл помнила, что об этом ей рассказывала ее мать. Когда неожиданно появился князь, повар, его помощники, а также слуги бросились врассыпную. Белл улыбнулась, глядя, как Михаил прошел в кухню. Он взял печенье с орехами и корицей. – Восхитительный вкус. Что это? – «Печенье ангела», – ответила Белл. Темные глаза Михаила светились радостью. Он по-мальчишески улыбнулся: – Единственный ангел в этой кухне – ты. Белл покраснела. – Я рада, что тебе понравилось печенье. – А где «печенье объятий» и «печенье поцелуев»? – Выпекаются. И можешь не заглядываться на них. Взгляд Михаила упал на рабочий стол, где лежали сахар, яйца и другие продукты для меренги. – А какой из этого выйдет шедевр? – Я готовлю меренги с начинкой. – Ты имеешь в виду бутерброд? Взбитые сливки между двумя меренгами, посыпанными сверху шоколадной крошкой? Белл улыбнулась и закивала. – У меня самые воздушные меренги в Лондоне. – Буду ждать с нетерпением. – Михаил огляделся. – До сегодняшнего дня я никогда не заходил на кухню. – Твой высокий титул лишает тебя простых радостей жизни, – поддразнила его Белл. – Я наслаждался кухней в коттедже. – В коттедже вы наслаждались не кухней, ваша светлость. Вам нравилось наблюдать, как я готовлю. – Мисс Белл. – Голос Тинкера дошел раньше, чем появился он сам. Он ворвался в кухню и объявил: – У меня для вас еще одно послание. О, прошу прощения за вторжение, – извинился он, увидев князя. Белл прочла послание. Кто-то еще призывал на помощь садовую богиню. – Скажите курьеру, что я заеду на днях. – Куда ты собралась? – спросил Михаил. – Некоторые растения нуждаются в моей помощи, – ответила Белл. – Садовая богиня обещает маленькие чудеса. Ты же знаешь. – Вижу, – сказал князь. По выражению его лица Белл поняла, что Михаилу не нравится ее намерение посещать своих клиентов. Но кто говорил, что она может лечить каждое растение в Англии, если выйдет за него замуж? – Есть какие-то проблемы? – спросила Белл. – Я имею в виду мое ухаживание за больными растениями. Михаил промолчал. – Бумер рассказал мне о вчерашнем визите Пруденс Смит. Я хочу извиниться, если она недостойно себя вела. – Тебе незачем извиняться. – Белл провела рукой по его груди, обвила руками его шею и поцеловала в губы. – Я в состоянии справиться с Пруденс Смит. – Ладно, не буду тебе мешать. – Михаил взял еще одно «печенье ангела» и покинул кухню. Слуги потянулись обратно, как только ушел князь. Белл вынула из духовки «печенье объятий» и «печенье поцелуев» и поставила в печь меренги. – Я несу специальную депешу для Белл, – крикнула Блейз, размахивая в воздухе запечатанным пергаментом. – Какой восхитительный аромат! Что это? – «Печенье ангела», – ответила Белл, вскрывая послание. Третий человек нуждался в садовой богине. – Передай курьеру, что я скоро приду. – Передам, если угостишь печеньем, – сказала Блейз. – Возьми. Блейз откусила печенье с орехом и корицей. – Мм-м… Как вкусно! Ты знаешь, что ее светлость уехала с Рейвен за покупками, а его светлость отбыл на целый день? Это значит, что у нас нет свободных кучеров. Но я могу отвезти тебя в фаэтоне. – А ты умеешь им управлять? – Лошадь – мой друг. – Блейз подмигнула сестре. – Я назову ей пункт назначения и попрошу доставить нас туда. Белл засмеялась. Два часа спустя, взяв свою корзинку, Белл вышла из дома и стала ждать, пока Блейз подгонит фаэтон. Перед отъездом она умылась, промокнула шрам тампоном с театральной косметикой, однако переодеваться не стала. Какой смысл менять платье, если она будет копаться в земле? Блейз остановила фаэтон перед Инверари-Хаусом. Белл вышла и вскарабкалась на сиденье. – Ты уверена, что справишься? – У нас с Пампкин полное взаимопонимание, – сказала Блейз. – Правда, Пампкин? Лошадь заржала. Белл почувствовала себя увереннее и расслабилась. «Пампкин» звучало очень ласково. Блейз взмахнула поводьями. Фаэтон тронулся с места и выскочил на Парк-лейн, пугая проезжающих кучеров и лошадей. Белл вцепилась в края сиденья, чтобы не свалиться. – Я думала, ты действительно умеешь править, – крикнула она. – Успокойся, – сказала Блейз. – Как говорится, лиха беда начало. – Мы едем не по той дороге, – сказала Белл. – Я собираюсь развернуться на Камберленд-Гейт, – объяснила Блейз. – А потом поедем в нужном направлении. – Можешь сделать мне одолжение? – Какое? – Будешь поворачивать – делай это на четырех колесах, а не на двух. Блейз расхохоталась: – Со мной тебе нечего бояться. Через десять минут фаэтон резко остановился перед большим особняком. Белл вышла, молча проклиная себя за то, что имела глупость довериться сестре. Блейз создавала реальную угрозу для уличного движения, однако сейчас Белл была не в том настроении, чтобы отчитывать сестру. Белл постучала в парадную дверь. Дворецкий не заставил себя ждать. – Что вам угодно? – Он смерил Белл презрительным взглядом. – Вашему садовнику потребовалась моя помощь. – Белл помахала посланием. – Проходите в дом, – сказал дворецкий и добавил: – Подождите здесь. Прошло пять минут, десять, пятнадцать. Белл взялась за дверную ручку, но тут услышала: – А, это вы? Белл повернулась и увидела княжну Анну, племянницу русского посла. Блондинка внимательно осмотрела Белл и рассмеялась. Белл бросило в жар от гнева. – Михаил никогда не женится на вас, – заявила княжна Анна. – Но если вас отмыть, может сделать своей любовницей. Боже мой, вы похожи на оборванную крестьянку! – Княжна еще ближе подошла к Белл, остановив неподвижный взгляд на ее щеке. Театральная косметика могла скрыть многое, но не до конца. – Да еще этот шрам! – продолжала насмехаться княжна. – Да ни один мужчина не захочет на вас жениться, тем более князь! – Насколько я понимаю, вашему садовнику не требуются мои услуги? – бросила Белл. – Просто вам не терпелось выплеснуть на меня свою ненависть. Княжна Анна ехидно улыбнулась: – А вы догадливы. – Будь я цветком, – сказала Белл, открывая дверь, – предпочла бы смерть вашей компании. Она села в фаэтон, глядя прямо перед собой. Жестокость княжны ранила, она снова почувствовала приступ тошноты. – Следующий пункт назначения – Ганновер-сквер. Фаэтон не двинулся с места. – У тебя нездоровый вид, – сказала Блейз. – Что с тобой? – Проклятая тошнота, будь она неладна. Фаэтон тронулся и дерзко вклинился в общий поток, создавая трудности для карет, двигавшихся сзади. – Тебе не кажется, что я стала лучше вести фаэтон? – спросила Блейз. Белл не выдержала и расплакалась. Ее сестра остановила фаэтон на пересечении Найтс-бридж-роуд и Гайд-парк-корнер, заблокировав движение других карет. Те, кто ехал в них, кричали, ругались и размахивали кулаками. – Мы задерживаем людей, – сказала Белл, совладав наконец с собой. – Подождут. Ты для меня важнее, чем эти болваны. – Спасибо, сестра. – На дрожащих губах Белл появилась улыбка. – Отвези меня на Ганновер-сквер, прошу тебя. Через пятнадцать минут Блейз остановилась перед вторым особняком. Белл вышла из фаэтона и постучала в дверь. – Меня ожидает ваш садовник, – сказала Белл, показав послание. – Я мисс Фламбо. Дворецкий посторонился, пропустив ее в дом. – Подождите, пожалуйста, здесь. Прошло несколько минут. Белл подозревала, что ее ждет повторение той же сцены, которая была разыграна в доме русского посла. – Вы не очень-то торопились откликнуться на мой вызов. Белл оглянулась и увидела Синтию Кларк, еще одну блондинку из той «троицы». – Почему вы одеты, как оборванка? – спросила она с нескрываемым презрением. – Каспер рассказывал мне о том безобразном шраме. Но почему вы так одеты? – Вашему садовнику нужны мои услуги? – спросила Белл. – Князь не женится на вас, – продолжала леди Синтия, будто не слыша вопроса. – Ваша единственная надежда – Каспер. – Каспер Уингейт? – Только не надо понимать превратно, – сказала Синтия. – Не обольщайтесь. Каспер не хочет жениться на вас. Просто ему нужны деньги, которые вы получите от отца. На этот раз укол был не таким острым. «Белокурая троица» убедится, что они ошибаются, когда «Таймс» опубликует объявление о помолвке. Белл порадовалась, что ее мачеха устраивает ленч для леди. Там эти мегеры узнают о своем поражении. – Я пойду, с вашего разрешения. – Белл повернулась к двери, но блондинка преградила ей путь. – Я еще не закончила. – Позвольте сказать вам одну вещь, Синди, – сказала Белл, наградив ее ледяной улыбкой. – Лучше уступите дорогу – или моя мачеха испортит репутацию не только вам, но и вашей матери тоже. – Синтия Кларк тоже хотела меня оскорбить, – сообщила Белл, садясь в фаэтон. – Как бы я хотела иметь колдовской дар вместо целительского. – Ты молодчина, Белл, – сказала Блейз. – Надо что-то придумать, чтобы отплатить блондинкам на ленче той же монетой. – Не считая того, что их любимый мужчина женится на мне? Блейз улыбнулась: – Твое бракосочетание с князем будет только частью дела – чем-то вроде средства для возбуждения аппетита. – Хорошо. Последний пункт назначения – Беркли-сквер. – Белл вцепилась в края сиденья, фаэтон тронулся. Когда десять минут спустя они остановились перед особняком, Белл вылезла из фаэтона и постучала в дверь. – Ваш садовник ожидает мисс Фламбо, – сказала она, размахивая посланием. – Да, мисс. Прошу вас, проходите в дом. – Белл вышла в холл. Судя по поведению мужчины, на этот раз ее вызвали по делу. – Следуйте за мной, мисс. – Дворецкий провел ее через лабиринт коридоров, которые заканчивались у садовой калитки. – Спасибо, сэр. – Белл вошла в сад и, еще издали заметив садовника, направилась по дорожке к нему. Подойдя ближе, она увидела жухлый розовый куст с коричневыми листьями и не раскрывшимися бутонами. – О Боже. Этот куст нуждается в чуде. – Да, мисс, – сказал садовник. – Вы можете его спасти? Белл ободряюще улыбнулась: – Сделаю все, что в моих силах. Скажите, вы собираете навоз? – Да, мисс. – Принесите мне ведро. Присев на корточки, Белл открыла свою корзинку, достала свои магические принадлежности, а также белый носовой платок. – Вот навоз, мисс, – сказал садовник. Белл прижала к носу платок. – Поставьте, пожалуйста, ведро здесь. Перекрестившись, Белл достала золоченый ящичек с наждачной бумагой и спичками. Поставила в бронзовый подсвечник белую свечу, зажгла ее и позвонила колокольчиком перед розовым кустом. Затем, опустившись на колени, прикоснулась к нему обеими руками. – Чахлый мой розовый куст, – повторяла она, – мое прикосновение накладывает печать на твою болезнь, и болезнь отступает. Выздоравливай, выздоравливай, выздоравливай. – Белл помахала над растением «Книгой общей молитвы». – Так написано. И так будет. Она снова перекрестилась и сложила в корзинку все свои принадлежности, за исключением носового платка. Затем подтащила ведро ближе и, взяв обеими руками горсть навоза, обложила им основание куста. Затем набрала еще горсть, потом еще и еще. – Повесьте, пожалуйста, корзинку мне на руку, – попросила Белл садовника и поднялась, держа в руке носовой платок. – Я принес ведро с водой, чтобы вам было удобнее, – сказал садовник. – В этом нет необходимости. Белл обернулась и оказалась лицом к лицу с Лавинией Смит. Что это? Заговор трех блондинок? «Троица» объявила ей войну? – Так-так-так, – с сарказмом произнесла Лавиния. – Если не ошибаюсь, это маленькая оборванка. – Она брезгливо поморщилась. – Советую вам быть осторожнее, – предупредила ее Белл, – иначе так и застынете в этой гримасе. – Уж лучше гримаса, чем омерзительный шрам. Неужели вы думаете, что Михаил на вас женится? О Боже, да от вас разит навозом! – Очень жаль, что вам не нравится запах навоза. – Белл направилась к выходу, прошла мимо блондинки и, как бы извиняясь, дотронулась до ее руки, оставив на ней запах навоза. Выйдя за калитку, Белл услышала пронзительный крик Лавинии. Глава 13 – Добро пожаловать на вечер чая! – приглашала гостей Бесс. Белл, стоявшая у французских дверей холла, улыбнулась Михаилу. Четырехлетняя девочка вместе с Бумером встречала у парадного входа своих четырех кузин. – Это твоя новая мама? – прошептала самая младшая. Бесс взяла ее за руку и повела в дом, остальные последовали за ними. – Это моя мама Белл. – Представляю моих племянниц – княжну Роксанну, Наташу, Лилю и Салли, – сказал Михаил и пояснил: – На следующей неделе мама Белл станет княгиней Белл, как и ее сестра, княгиня Фэнси. – Очень рада познакомиться с вами, – обратилась Белл к детям. – Бесс, проводи гостей в сад, Бумер подаст вам чай с угощением. – Пойдемте, кузины. Будем пить чай в саду. Михаил повернулся к Белл и поднес к губам ее руку: – Спасибо тебе за Бесс. Ты даришь моей дочери счастье. – Дарить людям счастье – это то, что у меня лучше всего получается. – Очень на это надеюсь. Как только князь ушел, Белл последовала за своими подопечными по коридору, ведущему в сад. Она медленно шла по извилистой дорожке к бельведеру. Впереди шагала самая старшая девочка, за ней остальные четыре княжны, парами, взявшись за руки. О Боже, сейчас они напоминали сестер Фламбо десятком лет раньше. День выдался чудесный. В небе ни облачка. Цветы ярких и пастельных тонов, обрамленные сочной зеленью, нежась под ласковыми солнечными лучами, радовали глаз. Слух ласкало тихое пение птиц. – Девочки, видите те сиреневые цветы? Понюхайте их! Княжны по очереди понюхали лаванду. – Они пахнут чистотой и свежестью, не правда ли? – спросила Белл. Девочки закивали. – Это было много-много лет назад. Однажды Богородица постирала одежду новорожденного Иисуса и положила ее сушиться на эти цветы. Одежда высохла, и от нее пахло чистотой и свежестью. Вот какие это замечательные цветы. Девочки захлопали в ладоши. Лиля, самая младшая, хотела сорвать цветок. – Но к тому, кто унесет с собой веточку лаванды, – сказала Белл, – ночью явятся привидения. Девочка тотчас убрала руку. Бумер установил в бельведере круглый стол и семь кресел. Бесс попросила его принести еще одно кресло для дяди Степана, обычно посещавшего все детские праздники. – Девочки, – сказала Белл, – вы должны снова назвать мне свои имена и свой возраст. – Я Роксанна, – сказала самая старшая княжна. – Мне шесть лет. – Она представила всех остальных. – Это моя сестра Наташа и кузина Салли. Им по пять лет, а моей сестре Лиле четыре года, как Бесс. У Салли появилась новая мама, она сказала, что у нас в этом году будет еще одна кузина. Или кузен. – Надеюсь, это будет девочка, – сказала Наташа. – Я тоже, – сказала Лиля. Салли кивнула: – И я. – Она подрастет и будет приходить к нам на вечера чая, – добавила Бесс и посмотрела на Белл: – У нас тоже появится новая кузина? Ты можешь нам это пообещать? – Спросишь у папы, когда я выйду за него замуж и буду жить здесь, – уклонилась Белл от прямого ответа. – Но, дорогая, дяде Михаилу потребуется ваша помощь, – сказала княжна Роксанна, подражая интонациям герцогини Инверари. – Вы разве не знаете, откуда берутся дети? Белл с трудом сдержала смех. – Думаю, что знаю. – Папа с мамой уходят в спальню и запирают дверь, – произнесла Салли. – Потом аист роняет через камин младенца в мамин живот, – добавила Наташа. – Все правильно, сестренка, – подтвердила Роксанна. Лиля потянула Белл за рукав и спросила: – А как ребенок выходит из живота? – Ну… – Вы что, не знаете? – удивилась Роксанна. – Когда аист уронит младенца в мой живот, я сообщу вам, – ответила Белл. Княжна Роксанна улыбнулась: – Вы тоже ничего не знаете. – А вот и освежающие напитки с закусками, – сказала Белл. В саду появились Бумер и двое лакеев с подносами. Дворецкий нес графин с напитком и пять стаканов, один слуга – чайник и приборы, другой – блюдо с печеньем. Бумер налил всем чаю и передал по кругу стаканы под ячменный напиток с лимоном. Поставив перед каждой девочкой розетку с печеньем, дворецкий поместил блюдо в центр стола и сказал: – Приятного вечера, леди. Позже я вернусь к вам освежить напитки. – Что он собирается делать с нашими напитками? – спросила Салли. – Бумер принесет еще напитки, когда эти вы выпьете, – объяснила Белл. – Пробуйте печенье. Вон то, с корицей и орехами, называется «печеньем ангела». Крестики и нолики – это «печенье объятий» и «печенье поцелуев», а это – меренги с начинкой из взбитых сливок. На несколько минут воцарилось молчание, пока княжны дегустировали каждый сорт печенья. Белл чувствовала душевный покой и умиротворение. – Это печенье приготовила мама Белл, – объясняла Бесс, – а один нехороший человек поранил ей щеку. Наступило неловкое молчание. Княжны избегали каких-либо замечаний по поводу нехорошего человека, повредившего щеку княгини. Видимо, родители наказали девочкам делать вид, будто они не замечают ее шрам. – Одна из моих сестер, Фэнси, поет в опере, – сообщила Белл. – Она дала мне баночку с театральной косметикой, и я замазала шрам. – Белл посмотрела на восхищенные лица девочек и, взяв салфетку, прошла к фонтану. – Сейчас я смою косметику, – произнесла она, смочив салфетку в воде, – и вы увидите мой шрам. А потом продолжим наш чайный вечер. – Но наша мама сказала, чтобы… – начала Роксанна. – Ваша мама боялась, что вы можете меня обидеть, – прервала ее Белл. – Но мы можем поговорить о моем шраме, если хотите. – Белл поднесла к лицу влажную салфетку и едва не рассмеялась, видя, как девочки разинули рты. Это нужно было сделать, иначе они не смогут вести себя непринужденно в ее присутствии. – Подойдите ближе, – сказала она, сняв со шрама косметику. – Можете потрогать, если хотите. Маленькие княжны впятером окружили ее, рассматривая длинную красную отметину. Княжна Роксанна, их королева, наклонилась ближе и поцеловала Белл в щеку. Остальные девочки последовали ее примеру. – После ваших поцелуев мое лицо чувствует себя лучше, – сказала Белл, когда все вернулись в свои кресла. Рядом с ней осталась только Бесс. Она обвила ее шею руками. – Я люблю тебя, мама, – промолвила девочка. – Я тоже тебя люблю. – И я вас люблю, – сказала Лиля. – И я. – И я. Роксанна улыбнулась: – И я. – А меня кто любит? – раздался мужской голос. – Дядя Степан, вы пришли на мой вечер чая! – Бесс выбежала на дорожку встречать князя. – Как же я мог пропустить твой первый вечер чая, Бесс! – Князь поднял девочку на руки и чмокнул в щеку. Войдя в бельведер, он усадил племянницу в ее кресло. Затем повернулся к Белл и поцеловал ей руку. Степан сел в приготовленное для него кресло и, когда дворецкий подал ему чай, взял печенье с корицей и орехами. – Это печенье испекла моя новая мама, – похвасталась Бесс. – Оно называется «печеньем ангела», – сказала Лиля и посмотрела на Белл: – Его едят ангелы? Белл улыбнулась. Степан ухмыльнулся. Лилины сестры и кузины захихикали. – Когда умирают маленькие дети, – объясняла Белл, – они попадают на небо, где во вратах рая их встречает Святой Петр. Он угощает детей печеньем, чтобы они не так сильно тосковали по своим родным. – От печенья каждый будет чувствовать себя лучше, – сказал князь Степан и взял еще одно. – Княжна Роксанна, вы слышали какие-нибудь свежие сплетни? – Ну… – Княжна подождала, пока все взоры обратятся к ней, и сообщила: – Граф Великодушие сражался на дуэли с капитаном Жестокость. – И кто был убит? – Капитан Жестокость попал в дерево, а граф Великодушие выстрелил в воздух. – Спасибо, княжна. – Степан повернулся к пятилетней Наташе: – А ты знаешь какие-нибудь сплетни? – Монарх повесил на Тайберн-Хилл графа Никудышного, – ответила девочка. – Это моя сплетня! – крикнула Лиля. – Мне ее рассказал папа. Белл с улыбкой наблюдала за младшим из братьев Казановых. Степан, так же как Михаил, просто создан быть отцом, подумала она, надеясь, что Фэнси это оценит. – Принцесса Жизнерадостность обзавелась младенцем, мальчиком Пухлявчиком, – сообщила Салли. – Какая интересная новость! – воскликнул Степан. – И отец мальчика Пухлявчика – граф Великодушие? Салли смущенно улыбнулась: – Да. – Ну а ты что нам расскажешь? – обратился Степан к Лиле. Она кивнула. – Эта леди, – сказала девочка, показав на Белл, – новая мама Бесс. – Это моя новость! – вскричала Бесс. – Ты украла мою сплетню! – Ну и что? – оправдывалась Лиля. – А Наташа – мою. – Что еще вы можете мне рассказать? – спросил Степан. Бесс приложила к губам крохотный пальчик и задумалась. – Я знаю, как младенец выходит из живота женщины. – Как? – в один голос спросили четыре княжны. Бесс посмотрела на своих кузин. – Вам придется подождать до следующего вечера чая. Белл и Степан рассмеялись. – Я спрошу у мамы, – сказала Наташа. – И в следующий раз это будет моя сплетня. – Мама тебе не скажет, – проговорила Роксанна. – И это будет моя сплетня. Степан встал и, показывая пальцем на каждую из племянниц, сказал: – Я люблю тебя. Тебя. И тебя. – Потом обошел стол, чмокая каждую в щеку. Подойдя к Белл, поднес к губам ее руку. – А Фэнси умеет печь такое печенье? – Только если вы пригрозите ей самоубийством. Степан рассмеялся и пошел из сада. – Увидимся на следующей неделе, леди, – крикнул он, обернувшись. Через несколько минут явился Бумер. Забрал пустой графин из-под ячменно-лимонного напитка и поставил полный. Княжны прекратили разговоры и снова взялись за печенье. Белл тем временем блуждала глазами по саду, от цветка к цветку, от растения к растению. Сад радовал ее своим спокойствием и вселял уверенность, что она будет здесь счастлива. Ее внимание привлекла открывшаяся калитка. При виде Пруденс и Лавинии Смит у нее упало сердце. «Если это рай, – подумала Белл, – то Смиты – змеи, прокравшиеся в него». – Бабушка! – воскликнула Бесс. – У меня сегодня вечер чая. – Я вижу, Элизабет. – Его светлость уехал на деловую встречу, – пояснила гостям Белл. – Не знаю, когда вернется. Пруденс Смит наградила ее холодным взглядом. Резкий тон пожилой женщины был понят безошибочно. Княжны Казановы молча бросали друг на друга неловкие взгляды. Лавиния Смит села в кресло ушедшего князя Степана. Белл встала, из вежливости уступив место Пруденс, как старшей. Бумер, наливая им чай, пробурчал: – Принесу еще одно кресло. – Не стоит беспокоиться из-за меня, – сказала Белл. – Я сидела достаточно долго. – А что вы вообще здесь делаете, мисс Фламбо? Белл взглянула на Лавинию: – Помогаю Бесе принимать гостей. Это ее первый вечер чая. – Элизабет не нуждается в вашей помощи, – сказала Пруденс. – У нее есть бабушка и тетя. – Однако его светлость и Бесс попросили об этом меня, а не вас, – возразила Белл. – Попробуйте это печенье, – сказала Бесс, нарушив наступившее молчание. Пруденс взяла меренгу. – Восхитительный вкус, Элизабет. Пусть Бумер передаст повару наши комплименты. – Их испек не повар, – сказала княжна Роксанна. – А кто же? – спросила Пруденс. – Я испекла меренги, – ответила Белл. – Как банально, – с высокомерной улыбкой заявила Лавиния. – Мама Белл печет очень вкусное печенье, – произнесла четырехлетняя Лиля. – Что ты сказала? – спросила Пруденс. – Когда они с папой поженятся, – объяснила Бесс, – мама Белл станет моей новой мамой. – Его светлость никогда не женится на этой потаскушке. Белл едва не задохнулась от возмущения. – Как вы можете употреблять такие слова при… – Я знала Габриэль Фламбо, – перебила ее Пруденс. – Какая мать – такая и дочь! – Лавинии грозит ужасная опасность, – сказала Белл, идеально имитируя певучие интонации мачехи. Княжна Лиля объяснила: – Мама Белл выйдет замуж не за его светлость, а за дядю Михаила. – Ах ты, дерзкая девочка! – зашипела Пруденс, придя в замешательство от прямолинейности ребенка. Лиля взглянула на свою старшую сестру. Княжна Роксанна посмотрела Пруденс в глаза. – Мы княжны, – сказала она. – Надо уважать титул. Белл прикрыла рот рукой, чтобы не рассмеяться. Шестилетняя девочка научилась у герцогини беспрецедентной дерзости. – А кто вы? – спросила женщину княжна Наташа. Пруденс изумленно уставилась на девочку. Княжна Салли замотала головой: – Она никакая не княгиня. Тут в разговор вмешалась Белл, чтобы погасить конфликт. – Даже если вы княжны, – попеняла она девочкам, – нужно уважать старших. – Эта потаскушка оказывает на детей дурное влияние, – обратилась Лавиния к матери. – Я хочу, чтобы вы ушли, – заявила Бесс, указав пальцем на бабушку. Пруденс повернулась к Белл: – Ноги вашей больше не будет в этом доме, когда я расскажу Михаилу о вашей дерзости. Белл ответила встречным ударом. – Вряд ли Михаил считает дерзость преступлением. – Бабушка Злая и тетя Неприветливая испортили мне вечер чая. – Бесс залилась слезами. Глядя на нее, княжна Лиля тоже расплакалась. – Извините нас, – сказала Белл, уводя девочек из бельведера. Дойдя до калитки, она вытерла им слезы и обняла за плечи. – Бесс, твоя бабушка и тетя не хотели портить тебе вечер, – сказала Белл. – Если я сейчас уйду, они… Девочка прильнула к ней. – Не уходи, мама. – На следующей неделе мы с твоим папой поженимся и устроим еще один вечер чая, – пообещала Белл. – И Бумер не пустит никого, кроме приглашенных. – Она поцеловала обеих девочек. – Бесс, если вы вернетесь в бельведер и ты скажешь бабушке «извини», я расскажу вам в следующий раз о лягушачьем принце. Как только девочки успокоились, Белл прошла в дом. В холле она улыбнулась дворецкому. – Вы что, уже уходите? – удивился Бумер. – Но ваша карета еще не вернулась за вами. – Ничего. Мне не составит труда пройти пешком два квартала до Парк-лейн. – А как же княжна Элизабет и вечер чая? – Без меня он пройдет спокойнее, – ответила Белл и вышла. На возвращение в Инверари-Хаус ушло десять минут. Вместо того чтобы войти в дом, Белл свернула в аллею и через калитку вошла в сад. Она слишком взволнованна, чтобы разговаривать с кем бы то ни было. Белл бродила по саду, изучая растения. С уходом весны исчезли лилии, тюльпаны и форситии. Расцвели красные и белые диантусы, турецкая гвоздика с ее характерным запахом и бахромчатыми лепестками, а также люпины и дельфиниумы. Не торопясь возвращаться в дом, Белл присела на скамью у фонтана. Смиты вызывали у нее беспокойство. Она понимала, что, выйдя замуж за князя, не избавится от них до конца дней. Скрипнула калитка. В сад ворвался Паддлз и со свистом пронесся мимо. Рядом с ней на скамью шлепнулась Блейз. – Как прошел вечер чая? Белл не выдержала и заплакала. – Гм… что, так плохо? – Михаил уехал на деловую встречу, – сказала Белл, стараясь взять себя в руки. – Потом появились Смиты… без приглашения и все испортили. – Почему они хотели испортить вечер маленьким девочкам? – Девочки тут ни при чем, они хотели оскорбить и унизить меня. Назвали нашу мать и меня потаскушками. Блейз вскочила со скамьи: – Я не намерена… – Сядь, пожалуйста, – промолвила Белл. – Успокойся. – Ты вчера испачкала Лавинии платье навозом, – произнесла Блейз, – и она решила тебе отомстить. – Смиты от меня не отстанут, – посетовала Белл. – Надо сказать Михаилу, что я передумала. – После того как князь прошел через столько трудностей, чтобы жениться на тебе? Позволил братьям избить его, притворялся слепым, изображал потерю памяти… – О чем ты говоришь? – Ой! – Блейз замерла с открытым ртом. – Остерегайтесь незамужних женщин, они загоняют вас в угол и ставят в неловкое положение, – сказал Михаил, вытягивая перед собой длинные ноги. Он посмотрел на своих трех более молодых кузенов и продолжил: – Как только «Таймс» опубликует объявление о нашей помолвке, вы останетесь единственными холостыми князьями в Лондоне. – Я не отказался бы оказаться загнанным между бедрами графини ди Салерно, – сказал князь Драко. Князь Гюнтер, самый младший из них, сказал: – Я приветствую женское внимание. Князь Лайкос покачал головой. – Михаил предостерегает нас не от женского внимания, а от ловушки. – Женское внимание и означает ловушку, – засмеялся князь Виктор. Их разговор прервался, когда открылась дверь и четырехлетняя Лиля Казанова вошла в отцовский кабинет. Лицо князя Рудольфа осветилось улыбкой. – Ваше чаепитие уже закончилось? Так скоро? – спросил девочку Михаил. Лиля кивнула и поставила на письменный стол отца тарелку с печеньем. – Я принесла тебе подарок, папа. – Спасибо, княжна. – Рудольф посадил дочь на колени и жестом предложил братьям угощаться. Лиля прикоснулась к его щеке. – Папа, что значит «потаскушка»? Князья с удивлением взглянули на нее. Четырехлетняя девочка положила голову отцу на плечо. – Это нехорошее слово, дочка, – ответил ей князь Рудольф. – Я так и подумала. – Кто-то произнес это слово на вечере чая? – спросил Михаил, выпрямляясь в кресле. – Бабушка Злая и тетя Неприветливая, – ответила девочка. – Они сказали, что мама Белл потаскушка. – Лиля подняла на отца глаза и добавила: – И еще бабушка Злая назвала меня дерзкой девчонкой! Михаил почувствовал, как в нем закипает ярость, и вопросительно посмотрел на младшего брата. – Когда я уходил, все были совершенно счастливы, – сказал Степан. – Может, расскажешь, что произошло на вашем чаепитии? – обратился Михаил к племяннице. – Я вошла в дом, – начала Лиля. – Потом увидела Бесс и вас. Князь Рудольф хмыкнул. – Твой дядя хочет знать, что произошло потом, когда пришла леди Смит. – А кто это? Князья улыбнулись. – Леди Смит – это бабушка Злая, – сказал Рудольф. – Ну, тогда… – Лиля подождала, пока все взоры обратятся к ней. – Тетя Неприветливая села на место дяди Степана. Мама Белл уступила свое кресло бабушке Злой, а она потом назвала маму Белл потаскушкой. И еще она сказала: «Какая мать – такая и дочь». – Что-нибудь еще, Лиля? – спросил Михаил. – Она сказала, что мама Белл никогда не выйдет замуж за его светлость. Правда, я не знаю, кто это такой. – Все семеро князей улыбнулись. – Кузина Бесс заплакала, – продолжала Лиля, – я тоже. Потом мама Белл вытерла нам слезы и ушла. Больше мы ее не видели. – Спасибо, Лиля. – Михаил поднялся и кивнул братьям. Двое «бывших» – его теща и золовка – испортили его дочери вечер чая и оскорбили Белл. Теперь ему придется утешать своих леди. Через пятнадцать минут он вышел из своего экипажа и велел кучеру подождать. – Где Бесс? – спросил Михаил, войдя в холл. Бумер поднял брови. – Княжна в саду. Михаил вышел в сад и увидел дочь в бельведере, где она сидела со своими нянями. Бесс выглядела такой одинокой, что больно было на нее смотреть. Легким взмахом руки Михаил отпустил нянь. Он внимательно посмотрел на дочь, отметив ее красные глаза с опухшими веками. – Привет, Бесс. Она подняла на него взгляд, и у нее задрожала нижняя губа. – Привет, папа. – Иди сюда. – Михаил сел и усадил девочку на колени. Она положила голову ему на грудь. У него защемило сердце. – Лиля рассказала мне, что произошло на вечере чая, – сказал Михаил. Бесс пристально посмотрела на него. Он коснулся ее подбородка с ямочкой. Точь-в-точь такой, как у него. Темные волосы она тоже унаследовала от него. – Взрослые иногда совершают ошибки, – продолжал он. – Бабушка и тетя Лавиния вели себя нехорошо. – Ты их отшлепаешь? – спросила Бесс. Михаил услышал в ее голосе нотки надежды. Если бы все решалось так просто! – К сожалению, я не могу этого сделать. Бабушка и тетя Лавиния уже не в том возрасте, чтобы можно было отшлепать. Но я обещаю тебе то, что произошло сегодня, больше не повторится. Мама Белл устроит тебе другой вечер чая, а Бумер не пустит бабушку и тетю в дом. – Я люблю тебя, папа. – А я люблю тебя еще больше, Бесс. – Михаил сжал ее в объятиях. Вторым пунктом его назначения была Беркли-сквер. Конфронтация, которой он избегал месяцами, неотвратима. Он застал свою бывшую тещу в гостиной. Лавинии не было. – Мне нужно поговорить с вами, – сказала Пруденс, как только он вошел. – Как вы смеете ставить эту женщину на место моей дочери? Ну, я… – Выслушайте меня, – сказал Михаил, прерывая заготовленную ею тираду. – Вы испортили моей дочери ее первый вечер чая и оскорбили приглашенных мною гостей, включая ту женщину. – Элизабет – моя внучка. – Бесс – моя дочь, – парировал Михаил. – Вы можете больше не рассчитывать на родственные связи. – Что вы имеете в виду? – спросила Пруденс. – Отныне вам запрещается посещать мой дом без приглашения, – уведомил ее Михаил. – Вы будете отправлять записку и спрашивать разрешения на каждый визит к Бесс в моем доме или, если пожелаете, пригласить ее к себе. Бумер не пустит вас на порог, если вы появитесь без предупреждения. – Потрясающе, – резко сказала Пруденс. – Эта женщина околдовала вас. Ее мать сделала то же самое с Кемп-беллом Магнусом. – Вам придется считаться с моим желанием и проявлять уважение к Белл Фламбо, – заявил Михаил. – Я не стану выказывать уважения, которого в действительности не испытываю. – Вы не стоите даже мизинца Белл Фламбо. – Михаил остановил на ней презрительный взгляд. – Если дорожите своим положением в обществе, будете изображать то, чего не чувствуете. – Вы мне угрожаете? – Считайте мои слова дружеским предупреждением, – произнес Михаил. Теперь ему оставалось посетить Инверари-Хаус. Войдя в сад, он задержался у калитки. Белл была одна. Сидевшая на скамье за фонтаном, она напомнила Михаилу его дочь. Смиты испортили вечер им обеим – ей и Бесс. Как бы он хотел, чтобы его «бывшие» были мужчинами! Он задал бы им хорошую трепку. – Прошу прощения за то, что случилось. – Михаил сел на скамью рядом с Белл. – Мне не следовало отлучаться из дома. Белл повернулась к нему: – Незачем взваливать себе на плечи чужую вину. Михаил поднес к губам ее руку. – Я уже утешил Бесс, – сказал он. – Съездил на Беркли-сквер и предупредил Пруденс, чтобы она держалась подальше, пока ее не пригласят. То, что она бабушка моей дочери, не дает ей юридического права рассматривать мой дом как свой собственный. Белл обезоружила его своими фиалковыми глазами, поймав его взгляд. – Скажи, зачем тебе нужно было придумывать эту сложную схему, чтобы познакомиться со мной? Я хочу знать истинную причину. Кто-то имел неосторожность сболтнуть то, что Белл не следовало знать. Михаил не сразу нашелся с ответом. – Тебя поколотили твои братья, – сказала Белл, – ты притворялся, будто у тебя пропали зрение и память. Слава Богу, ей неизвестно, что он уже женился на ней по доверенности. Если ему повезет, она никогда об этом не узнает. По крайней мере не раньше чем они проживут в браке лет двадцать. Устремив на нее жгучий взгляд своих черных глаз и наградив ее самой очаровательной улыбкой, Михаил обнял ее за плечи. – Я отчаянно хотел, чтобы меня представили тебе. Но твой отец сказал, что ты отказываешь всем посетителям. Михаил наблюдал за ее реакцией. Он не заметил гнева на ее лице. – Я не хочу выходить замуж за человека, который со мной не до конца честен, – сказала Белл. – Тебе есть в чем признаться мне? – Абсолютно не в чем. – На этот раз Михаил ни секунды не колебался. – Я не могу понять причин для таких изощренных и радикальных действий, – произнесла Белл. – Ты видел меня всего раз. И то на расстоянии. – Я полагаю, причины очевидны. – Михаил взял ее за подбородок и запечатлел на ее губах легкий поцелуй. – Я влюбился в тебя с первого взгляда… Глава 14 «Любовь с первого взгляда. Романтический эликсир, успокаивающий оскорбленные чувства». Белл едва сдерживала улыбку. Она боялась, что ей никогда не увидеть счастья, особенно после того нападения. Даже тошнота не могла подавить простой радости – любить и быть любимой. Сейчас у нее было то, чего она хотела больше всего в жизни. Настоящая любовь и своя собственная семья. Дети. Один ребенок унаследованный – и другой на подходе. У нее было все, из чего складывалось совершенное будущее, особенно в соединении с ее садовым бизнесом. Няня Смадж была права. Воистину чудеса случаются каждый день. – Вы здесь, мисс Белл? – Тинкер преподнес ей чашку черного чая и простой подсушенный хлебец с яичницей. – От имени всего штата его светлости, – сказал дворецкий, – поздравляю вас с предстоящим замужеством и передаю наши лучшие пожелания. – Спасибо, Тинкер, – сказала Белл и теперь уже улыбнулась. Она обвела глазами стол и сидевших за ним ее сестер и родителей. Все они улыбались ей. – Прошу внимания, – сказала сидевшая напротив нее Блейз, раскрыла утреннюю «Таймс» и прочла: – «Герцоги герцогиня Инверари объявляют о бракосочетании своей дочери, мисс Белл Фламбо и князя Михаила Казанова». – Орды неудачливых претенденток на руку князя, вероятно, будут в шоке, – заметила Серена. – С визитом в Лондон трех кузенов, – сказала София, – в полку Казановых прибыло. Может, разочарованные леди теперь обратят свои взоры на тех князей и займутся охотой, а Белл оставят в покое. – У кузенов глубокие карманы, – сказала Блисс. – Может, и мы присоединимся к охоте. – Дорогая Блисс, ты сделала большие успехи с тех пор, как переехала в Инверари-Хаус, – похвалила ее герцогиня. Белл с улыбкой слушала разговор сестер. Ее тошнило, у нее кружилась голова, она чувствовала усталость. Ей не сулил ничего приятного нынешний день. Зато из всех женщин Лондона Михаил полюбил ее. Полюбил с первого взгляда. – Смею вам сказать, что разочарованные леди с их мамашами встанут на тропу войны, – заметила герцогиня. – Надеюсь, огромный церковный колокол утихомирит змей, выпустив из них частицу яда. – Белл, ты рассказала ее светлости о вчерашнем? – спросила Рейвен. Белл посмотрела на отца с мачехой. – Пруденс и Лавиния вчера испортили Бесс вечер чая и… – Она заколебалась. – И Пруденс назвала меня потаскушкой. И мою мать тоже. Герцог Инверари ударил кулаком по столу так, что подскочили серебряные приборы, а сидевшие за столом вздрогнули. – Пруденс будет… Герцогиня не дала ему договорить: – Дорогой, не надо тревожить себя женской фривольностью. – Фривольностью? – рявкнул герцог. – Обозвать мою дочь и… – Поверь мне, Магнус, я сумею справиться с Пруденс Смит и проинструктирую моих падчериц, как вести себя с ей подобными. Белл была благодарна сестре за поддержку, но предпочла бы, чтобы Рейвен больше думала о собственных делах. Рассказав о том, что случилось с Белл, Рейвен расстроила отца, а он расстроил мачеху. – Ты должна воспитать в себе твердость характера, Белл, – заявила Блейз. – На огонь нужно отвечать огнем. – Блейз унаследовала твой шотландский темперамент, – сказала герцогиня мужу. Герцог Инверари ухмыльнулся, и к нему вернулось хорошее настроение. – Спасибо, дорогая. – Пожалуйста, дорогой, – протянула Блейз в тон мачехе. Все засмеялись, герцогиня тоже. Герцогиня даже наградила Блейз своей улыбкой. Блейз взглянула на Белл: – Я сумею защитить тебя от тех змеиных языков. – Спасибо, сестра. Никогда не знала, что ты настолько экспрессивна. – У меня много скрытых талантов, – полушутя-полусерьезно произнесла Блейз. – Ты можешь положиться на своих сестер, они не оставят тебя в беде. Белл закатила глаза. – А я чем смогу вас отблагодарить? – Дорогой Магнус, ты посмотри на своих дочерей, – сказала герцогиня. – Разве их преданность друг другу не согревает сердце? – Это потому, Рокси, что в них течет шотландская кровь. Чертовы французы способны только отрубать головы. – Доброе утро. Даже не обернувшись, Белл знала, что пришел князь Михаил, чтобы увидеть ее, прежде чем присоединиться к джентльменскому гольфу. Он направился прямо к ней. Князь был необычайно хорош собой. Точеные черты лица и высокий рост придавали ему особую импозантность. Но больше всего Белл нравилось в нем его сердце. В его подтянутом твердом теле было сокрыто нежное сердце. И этим сердцем он полюбил ее с первого взгляда. – Доброе утро, – сказала Белл и покраснела, зная, что ее родные наблюдают за ней. Михаил опустился в кресло рядом с ней. – Как ты себя чувствуешь, принцесса? – Я чувствую себя замечательно, если сделать скидку на тошноту, головокружение и утомляемость. – А как насчет четвертого симптома? – Что касается мордобоя, – сказала Белл, – я приберегу силы до ленча у ее светлости. Михаил взглянул на герцогиню: – Я предпочел бы, чтобы Белл воздержалась от посещения ленча, если вы полагаете, что там может возникнуть неприятная для нее ситуация. – Вам нет нужды беспокоиться за нее, – успокоил его герцог Инверари. – Ее сестры полны решимости ее защитить. Одна из них, – он взглянул на Блейз, – жаждет вступить в борьбу. – Я приготовил тебе подарок. – Михаил вынул из кармана небольшую коробочку и открыл ее. – Это обручальное кольцо выполнено по специальному проекту графини ди Салерно. – Более изысканного ювелирного изделия Белл еще не видела. Огромный квадратный бриллиант, вправленный в платину, окруженный изумрудами, сиял на своем ложе из черного бархата. – Этот редкий и бесценный камень подобен тебе, – сказал Михаил, надевая кольцо ей на палец, – а изумруд – эмблема любви. Белл взглянула на кольцо, потом на Михаила, не в силах вымолвить ни слова от избытка чувств. Он коснулся губами ее губ, и она ощутила желание. С тех пор как они с Михаилом вернулись из коттеджа, ей не хватало его ласк. – Твои чувства для меня значат больше, чем кольцо, – промолвила Белл. – Дорогая, позволь нам посмотреть кольцо, – обратилась герцогиня к Белл. Белл протянула ей руку. Сестры окружили Белл, охая и ахая. Герцогиня кивнула, выражая свое одобрение. – Это кольцо – громкое заявление, – сказала она, бросив взгляд на мужа. – Ты согласен, Магнус? – Да, дорогая. Кольцо в самом деле очень милое. – Очень милое? Да эти камни стоят небольшого состояния! – Вообще-то большого, – произнес Михаил. Белл запаниковала. – Что, если я его потеряю? – Куплю тебе другое. – Михаил поцеловал ей руку. – Как романтично! – воскликнула герцогиня, захлебываясь от восторга. Девушки захихикали. – Не могу дождаться ленча, чтобы показать кое-кому это кольцо. Это будет восхитительно! Герцог строго посмотрел на жену: – Рокси, я не хочу никаких проблем. Герцогиня улыбнулась: – Дорогой, разве я могу создавать проблемы? – Да. – Ну ладно, обещаю вести себя хорошо. – Не мучь себя, Белл. – Михаил торопливо поцеловал ее в губы и шепнул: – Я счастлив и благодарен судьбе, что скоро состоится наше обручение! – Не более благодарен, чем я, – ответила Белл, сияя улыбкой. Четыре часа спустя Белл стояла в своей спальне перед большим зеркалом. На ней было бледно-лиловое платье с глубоким декольте и коротким рукавом-фонариком. Она выглядела восхитительно, если не считать красной отметины на щеке: театральная косметика не могла полностью скрыть шрам, и Белл понимала, что ей придется с этим смириться. Белл повернулась боком и прижала ладони к животу. К счастью, беременность еще незаметна. Белл подняла руку и посмотрела на обручальное кольцо. Театральный грим ничего не значит. Князь любит ее, несмотря на шрам. Она медленно подошла к окну, ей очень не хотелось спускаться вниз, где ей придется встретиться с ее злобными соперницами. Дай ей Бог силы выстоять в столкновении с ними! Впрочем, лучше бы им поостеречься, поскольку она испытывала непреодолимое желание разбить кому-нибудь из них физиономию. Белл увидела в дальнем уголке сада Блейз, Рейвен и Тьюлип Вудс. Судя по их виду, они обсуждали какой-то секретный вопрос. Белл подумала, не использовать ли ей сестер в качестве буфера против «белокурой троицы»? Численное превосходство укрепляет безопасность. Белл покинула спальню и направилась по коридору к черной лестнице. Девушки не слышали, как она прошла в сад. – Тьюлип, – обратилась к девушке Белл, – ты очаровательно выглядишь в бирюзовом. Этот цвет в тон твоим обоим глазам, синему и зеленому. Девушки смотрели на Белл с виноватым видом. – Что вы замышляете? – спросила Белл. – Мы тебе расскажем, только обещай, что никому не скажешь, – потребовала Блейз. – Как я могу обещать, если не знаю, что вы задумали. Рейвен пожала плечами: – Тогда мы не скажем. – Оно настоящее? – спросила Тьюлип, указывая на обручальное кольцо. – Думаю, да, – ответила Белл. Блейз повернулась к Тьюлип: – Мы сегодня будем прикрывать Белл. Нужно защитить ее от светских ведьм. – Разве она сама себя не может защитить? – спросила Тьюлип. – Не может, потому что чересчур деликатна, боится кого-либо оскорбить, – ответила Рейвен. – Ничего подобного, – возразила Блейз. – Вчера Белл испачкала конским навозом рукав Лавинии Смит. Рейвен и Тьюлип рассмеялись. – Ладно, я сохраню ваш секрет, – согласилась Белл. – Расскажите, что вы задумали. – Маньяк убил мою сестру, – сказала Тьюлип. – Он должен быть пойман и наказан. – Мы схватим монстра сегодня вечером, – добавила Блейз. Белл не поверила своим ушам. Неужели ее сестры всерьез рассчитывают схватить негодяя? Даже констебль не может его поймать, что уж говорить о них. – Одна из нас, допустим Тьюлип, оденется как проститутка, чтобы заманить преступника, – объяснила Рейвен, – будет прохаживаться по улицам. Рейвен и Блейз с Паддлзом будут ее охранять. Белл в изнеможении опустилась на ближайшую скамью. – Это слишком опасно, Рейвен. Расскажи Алексу… – Ты обещала хранить наш секрет, – прервала ее Тьюлип. – Тогда я пойду с вами, – заявила Белл. – В этом случае Серена, София и Блисс тоже захотят пойти, – произнесла Рейвен. – Хочешь умереть еще до свадьбы? – спросила Блейз. – На радость «белокурой троице»? – Ладно, – согласилась Белл. – Но если кто-нибудь из вас пострадает, я никогда себе этого не прощу. Ежегодный ленч для леди герцогиня сократила до сотни персон, ограничившись наиболее эксклюзивными приглашениями. В одном конце зала играли два скрипача, и на фоне этой музыки леди приветствовали друг друга, занимали свои места и делились сплетнями. Белл увидела мачеху, как только вошла в зал. Не заметить ее, царственную и сверкающую, было просто невозможно. Герцогиня Инверари была в темно-красном платье, с которого буквально капали бриллианты. Бриллиантовые кольца унизывали несколько ее пальцев, и множество бриллиантов украшали шею, манжеты и запястья. В ушах у нее также блестели серьги с бриллиантами. – Белл, дорогая, подойди сюда, – позвала герцогиня, стоявшая с леди Смит и графиней ди Салерно. – Поблагодари графиню за ее творческую фантазию в создании твоего изысканного обручального кольца. «Рассматривайте оскорбление как вид искусства», – вспомнила Белл изречение герцогини. Ее мачеха забрасывала наживку для Пруденс Смит. Белл взглянула на сестер. Блейз улыбалась в предвкушении назревающей проблемы. – Это поразительно! – Герцогиня подняла руку Белл и залюбовалась кольцом. – Гений превзошел самого себя, – обратилась она к графине. – Благодарю вас за похвалу, ваша светлость. – Графиня бросила взгляд на Пруденс и многозначительно посмотрела на герцогиню. Затем повернулась к Белл: – Носите на доброе здоровье и примите мои наилучшие пожелания накануне вашего замужества. – Спасибо вам за все, графиня, – сказала Белл. Герцогиня Инверари взяла ее под руку. – Ваша благородная мать гордилась бы вами. У Белл брызнули слезы из глаз. Во всем обществе, не считая ее отца, герцогиня единственная по-доброму отзывалась о ее матери. Рейвен и Блейз тоже были тронуты словами мачехи. – Посмотрите, Пруденс, – обратилась к пожилой женщине герцогиня. – Это ли не самое роскошное обручальное кольцо в мире? – Очаровательное кольцо, ваша светлость, – сказала Пруденс Смит с таким видом, словно села на гвоздь. – Однако обручальное кольцо не решает вопроса замужества. Князь еще может передумать. – Прикусите язык, – сказала графиня, смягчив резкость своих слов улыбкой. Герцогиня издала гортанный смешок и повернулась к пожилой женщине, наградив ее улыбкой. – Ставлю тысячу фунтов, что замужество не только состоится, но и принесет князю наследника еще до конца года. Белл покраснела. Как бы кто-либо не догадался, что она уже беременна. – Тьюлип, дорогая, ты сегодня еще очаровательнее, чем обычно. – Герцогиня вывела девушку вперед. – Графиня и леди Смит, представляю вам внучку герцога Эссекса. Графиня наклонила голову. – Рада познакомиться с вами, Тьюлип. – Не знала, что у Барта есть внучка. – Пруденс Смит с подозрением оглядывала девушку. Белл наблюдала за ними, опасаясь, как бы злобная фурия не поранила Тьюлип своим острым языком. Но Белл недооценила девушку. Тьюлип пристально посмотрела наледи Смит. – Откуда вам было об этом знать, если вы слушаете только сплетни, – сказала она надменным тоном, подражая герцогине. Пруденс Смит, прищурившись, посмотрела на девушку. – Она унаследовала темперамент Барта. Я пойду, с вашего позволения. Герцогиня Инверари наблюдала, как она уходит прочь. – Тьюлип, милая, ты подаешь большие надежды. Займите свои места, мои дорогие. Тинкер ждет сигнала к обслуживанию. Белл оказалась в дружеском окружении. За ее столом, кроме сестер, Тьюлип и графини ди Салерно, сидели Саманта и Регина Казановы, ее будущие золовки. «Белокурая троица», хоть и пришибленная, бросала в сторону Белл полные ненависти взгляды. Ей казалось, что эта троица, прежде соперничающая между собой, теперь сплотилась и готовит против нее заговор. После ленча все плавно перекочевали в парадную гостиную, где подавали кофе, чай и десерт. Леди играли в карты, восхищались драгоценностями и делились сплетнями. Несмотря на торжественное убранство, гостиная выглядела уютной. Одну стену занимали окна от пола до потолка, а две другие – белые мраморные камины. Над одним висел портрет первой герцогини Инверари, над другим – нынешняя герцогиня со своего портрета обозревала гостиную. Стены гостиной от пола до середины были отделаны полированным дубом, а от панелей до потолка оклеены обоями цвета червонного золота. На персидских коврах – красных, золотистых, кремовых и синих – стояли диваны, кресла и шезлонги с обивкой и разноцветной геральдикой. Гости разделились на группы. Дамы постарше попивали чай и обменивались новостями. Молодые матроны-домохозяйки разговаривали о своих младенцах и рассказывали анекдоты. Совсем юные, незамужние, собрались вокруг одного из мраморных каминов. – Давайте сыграем в «да» и «нет», – предложила Синтия Кларк. – Одна из нас задумывает какую-либо вещь или человека. Остальные должны угадать, что она задумала, и задают ей вопросы. Белл сидела со своими сестрами, не прислушиваясь к разговорам. Ее клонило в сон. – Княжна Анна, – ты будешь первая, – сказала Синтия. Княжна кивнула. Она подумала секунду и сказала: – Я загадала. Можете начинать. Синтия показала на Тьюлип: – Можете задавать первый вопрос. – Это предмет? – спросила Тьюлип. – Да, – ответила княжна. – Этот предмет можно подержать в руках? – спросила София. – Да. – Данный предмет находится в этой комнате? – спросила Блисс. – Да. – Его можно надеть? – спросила Блейз. – Нет. – Это что-то из мебели? – спросила Рейвен. – Нет. – Слуги несут нам чай и десерт, – сказала Синтия и добавила: – Этот предмет съедобный? – Да. Лавиния взглянула на Белл. – Это тарталетка? Княжна Анна, ухмыльнувшись, тоже посмотрела на Белл. – Да, это она. Сестры Фламбо ахнули, возмущенные оскорбительным выпадом [7] . Другие леди прервали беседу и повернулись в их сторону. Белл жестом показала Блейз, чтобы она молчала. Сама тоже не произнесла ни слова. Но ее бросило в жар. Пусть потерпевшие поражение блондинки играют в свои дурацкие игры, Белл не станет на них реагировать. Она носит обручальное кольцо князя. – Давайте играть в рифмы, – предложила Тьюлип. Ее голос прозвучал чересчур громко в притихшей гостиной. – Я называю какое-то слово, а остальные по очереди будут подбирать к нему рифму. Итак, мое слово – скука. – Порука, – продолжила Серена, помогая разрядить напряжение. – Штука, – сказала София. Блисс обвела взглядом собравшихся. – Разлука. – Мука, – произнесла Блейз. – Щука, – с улыбкой бросила княжна Анна. Лавиния посмотрела на Белл. – Гадюка. Сестры Фламбо задохнулись от негодования. Снова наступило молчание. Белл понимала, что должна дать отпор «белокурой троице», иначе издевательствам не будет конца. Блейз права. На огонь следует отвечать огнем. Поднявшись с кресла, Белл встала перед Лавинией. – Сука! Все были в шоке. – Сказывается воспитание, – произнесла Пруденс Смит. Белл повернула голову и встретила ледяной взгляд старшей Смит. – Какая дочь – такая и мать. Сестры бурно зааплодировали, а будущие золовки Белл одобрительно заулыбались. – Браво! – пропела герцогиня Инверари. Белл с гордо поднятой головой вышла из гостиной. Рейвен бесшумно выскользнула в сад и осторожно закрыла за собой калитку. Никто не должен заподозрить, что они с Блейз покинули свои спальни. Ее сестра уже подогнала наемный экипаж в аллею, где их должна была ждать Тьюлип. Воздух был напоен ароматом цветов. Взошла луна. Рейвен, словно привидение, быстро шла по саду и, достигнув аллеи, где ее ждала Тьюлип, раскрыла от удивления рот. Вокруг Тьюлип, одетой во все черное, стояли Белл, Блисс, Серена и София, тоже в темной одежде. Не было только Фэнси, она жила в доме мужа, князя Степана. Прежде чем Рейвен успела что-то сказать, послышался шум приближавшегося экипажа. Блейз рывком остановила лошадей, воткнула вожжи мастифу в пасть, что-то шепча ему в ухо, спешилась. – Черт побери, это что еще за сборище? – спросила она. – Вечеринка? – Мы хотим помочь поймать убийцу, – сказала София. – Все не поместятся в экипаже, – заявила Тьюлип. – И хорошо, – сказала Белл. – Кто-то должен остаться с экипажем, иначе его украдут. – Беременные к операции не допускаются, – заявила Рейвен. – Но сторож для экипажа действительно нужен. Блейз сразу наложила вето на участие своей сестры-близнеца. – Блисс – гений по части цифр, но больше ни на что не годна. – Видеть ауру дьявола нам не обязательно, – сказала Рейвен, таким образом исключая Софию. Оставалась только Серена. – Я могу обрушить на убийцу дождь, если это понадобится, – заявила Серена. – Но на небе ни облачка, – выразила сомнение Тьюлип. – Поверь мне, – сказала ей Блисс – она действительно может вызвать дождь. – Серена поедет с нами, – поддержала сестру Рейвен. – Я знаю приемы самозащиты, – промолвила Белл. – Михаил меня научил. Ударить локтем в живот, наступить на ногу, заехать коленом в пах и кулаком по шее, ткнуть пальцами в глаза. – Белл тут же продемонстрировала свое умение. – Мы обязательно попрактикуемся в этом на будущей неделе, – проговорила Тьюлип, – если не поймаем маньяка сегодня. – Она достала платье из сумки. – Руби надевала его, чтобы привлечь клиентов. Рейвен схватила платье. – Я буду приманкой, – заявила она. Тьюлип хотела возразить, но Рейвен добавила: – Ты будешь приманкой в следующий раз. – А почему не ты? – Я уже взяла платье, – ответила Рейвен. Она переоделась в платье убитой проститутки. Алое, с неприлично глубоким декольте и обтягивающим лифом. – Я захватила папин пистолет, – сказала Блейз. – А что, если он даст осечку? – спросила Белл. – Он не заряжен. Рейвен закатила глаза. – Тогда зачем он нужен? – Моим оружием будет Паддлз, – объяснила Блейз, – а пистолет будет оружием Тьюлип. – Она передала пистолет девушке. – Этой штукой она сможет вышибить негодяю мозги. – А где мое оружие? – спросила Рейвен. – Ведь я приманка. – Приманке не положено оружие, – сказала Блейз. – Мы с Тьюлип будем тебя охранять. Тьюлип и Блейз взобрались на место кучера. Рейвен, Серена и Паддлз втиснулись в экипаж, на сиденье, рассчитанное для двоих. – Попытаемся подкараулить его в «Грязном Дике», что в Бишопгейте, – предложила Тьюлип. Оставив позади престижный Парк-лейн, Блейз поехала на восток. Экипаж проследовал по Стрэнд до Флит-стрит и далее по Ладгейт и Кэннон-стрит. Наконец они свернули к Бишопгейту, кварталу, где обретался всякий сброд. – Остановись, – сказала Тьюлип. – «Грязный Дик» в одном квартале отсюда. Она вышла из экипажа, за ней последовали остальные. – Держись этой стороны, – обратилась она к Рейвен. – Пройдешь мимо «Грязного Дика», повернешь обратно и направишься к карете. Мы с Блейз спрячемся на другой стороне улицы. Оставшись одна, Рейвен вдруг почувствовала себя неуверенно. Одно дело – разработать план, и совсем другое – осуществить его. – А что, если какой-нибудь джентльмен попытается меня нанять? – Откажешь ему, – улыбнулась Тьюлип. – С недавних пор я убедилась, что Англия – свободная страна и проститутка вправе отказать мужчине. – А что, если он не отстанет? – спросила Рейвен. – Паддлз его уговорит, – успокоила ее Блейз. Тьюлип и Блейз с мастифом перешли на противоположную сторону Бишопгейт. Рейвен двинулась по улице, осторожно, медленным шагом. Неужели к ночи внезапно потеплело? Или ей стало жарко от страха? В «Грязном Дике» было шумно. Из таверны доносились громкие голоса мужчин и пронзительный женский смех. Рейвен прошагала мимо и, дойдя до следующей аллеи, замерла. Что-то двигалось в темноте. Или ей померещилось? Убедившись, что никого нет, она сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться, и ленивой походкой пошла дальше. Проститутки не мчатся по улице сломя голову. – Пока никого, – шепнула она, поравнявшись с дежурившей у кареты Сереной. Рейвен пошла обратно, замедлив шаги у двери таверны. Она долго фланировала по улице, потом решила, что это бессмысленно. Может, маньяк сейчас в таверне высматривает очередную жертву. Рейвен перешла на другую сторону. – Блейз? – позвала она. Ее сестра и Тьюлип появились из темноты аллеи. – Что случилось? – Хочу заглянуть в таверну. – Загляни, – сказала Блейз. – Мы с Паддлзом спрячемся в аллее, рядом с таверной. Тьюлип с пистолетом будет в другой аллее. В случае чего сначала бей по голове, а потом задавай вопросы. У Рейвен учащенно забилось сердце, когда ее охранники заняли новые позиции. Она перешла через дорогу и остановилась возле таверны. Сделала вдох и немного оттянула лиф. Дверь неожиданно распахнулась. Изнутри вырвались чад и шум. На пороге появился высокий джентльмен в дорогом элегантном костюме. – Хорошо, – протянул он. – Хорошо. Определенно эта ночь будет для меня счастливой. Рейвен попыталась соблазнить его улыбкой, надеясь, что у нее это получилось. – Это я счастливая, дяденька. Дверь за джентльменом закрылась. Он лукаво улыбнулся: – Я ищу тебя весь вечер, киска. – Вы? Меня? – пискнула Рейвен и понизила голос: – Это я и мое тело искали вас весь вечер. Джентльмен достал из кармана золотой соверен. – Я дам его тебе, киска, – сказал он, – если пойдешь со мной в аллею. Золотой соверен. Знак маньяка. От испуга сердце ее застучало в неистовом ритме. – Хорошо, дяденька. Вы красивый джентльмен. – Рейвен специально сделала ударение на последнем слове и взяла у него соверен. – Мне приятно прогуляться по аллее с таким джентльменом. Такие джентльмены, как вы, делают жизнь девушки достойной. Он обхватил ее за плечи, рывком привлек к себе и потащил за угол. Толкнул ее к стене и… Бах: Мужчина рухнул у ее ног. От облегчения ей показалось, будто она рухнула рядом с ним. У нее засосало под ложечкой, ослабли колени. Тьюлип с пистолетом в руке стояла рядом, уставившись на мужчину, потерявшего сознание. Послышались торопливые шаги, и появились Блейз с мастифом. – Он мертв? – спросила Тьюлип. – Надо вызвать полицейских? Мужчина застонал. Блейз склонилась над ним. – Вообще-то пьяные редко ранят сами себя. – Как мы узнаем, что это маньяк? – спросила Рейвен. – Забери у него нож, пока он не пришел в себя, – промолвила Тьюлип. Блейз обследовала его наружные и внутренние карманы. Ничего. Пробежала руками вдоль его тела, обходя деликатные места. – У джентльмена нет лезвия, – сказала, распрямляясь. – Значит, это не маньяк, – заключила Тьюлип. Рейвен с сильно бьющимся сердцем положила золотой соверен мужчине на грудь. – А теперь давайте отправимся домой, – сказала она. Глава 15 – Повернись кругом, дорогая. Белл, стоявшая в приделе собора Святого Павла, послушно исполнила требование мачехи. Отец и пятеро ее незамужних сестер наблюдали за этой завершающей инспекцией герцогини. Невеста была в подвенечном платье из атласа и шелка цвета слоновой кости, с укороченным лифом и глубоким декольте. Благодаря большим расклешенным рукавам из тонкого, как паутинка, шелка отпала необходимость в длинных перчатках. Свадебный наряд дополняли фата и такие же прозрачные чулки. К немалому ужасу мачехи, Белл заявила, что ей не нравится изощренная высокая прическа, и настояла на распущенных волосах. И сейчас ее темные волосы ниспадали до талии, как у невест в древние века. Для полноты картины не хватало только кинжала у пояса. Но вместо кинжала в руке у нее был флердоранж. Флердоранж – символ девственности. Правда, девственность она потеряла, еще когда жила с князем в коттедже. Оранжевые цветы считались также талисманом плодовитости. Но и в них не было необходимости, поскольку Белл уже зачала. – Очень изящно. – Герцогиня Инверари обратила свой взгляд на волосы Белл. – Даже со старомодной прической. Сестры Фламбо захихикали. Герцог улыбнулся жене. – Это будет бракосочетание десятилетия, – промолвила герцогиня. – Я думала, венчание Степана и Фэнси было событием десятилетия, – промолвила Белл. Герцогиня улыбнулась: – Разве не может быть двух венчаний десятилетия? Сестры Фламбо опять захихикали. Герцог снова снисходительно улыбнулся супруге. – Пойдемте, мои дорогие. – Герцогиня повела девушек прочь. – Все гости уже на месте, так что мы можем совершить наш грандиозный выход. Герцогиня Инверари плавно скользила в проходе, кивая, подобно королеве, как друзьям, так и недругам. За ней цепочкой шли незамужние сестры Фламбо, как пять цыплят за наседкой. – Роксанна любит быть в центре внимания. – В голосе герцога Инверари угадывалась скрываемая улыбка. – Вы очень гармоничная пара, – сказала Белл. – Я по-настоящему любил твою мать, – сказал герцог, – и женился бы на ней, если бы был свободен. Я хочу, чтобы ты это знала. Габриэль гордилась бы тобой. – Спасибо, папа. Герцог расцеловал Белл в обе щеки. Опустил на лицо фату и подал ей руку: – Пойдем. Твой князь ждет. Ты готова? – Да, папа. Белл приняла руку отца, и они направились в центральный проход. В воздухе плыли звуки музыки. В соборе играли орган и две скрипки. Мерцающее пламя сотен горящих свечей отбрасывало на стены танцующие тени. Герцог Инверари выступил вперед, ведя с собой дочь. Белл видела белые розы, их благоухание усиливалось с каждой минутой. Потом она заметила Михаила. С его добрыми темными глазами, в торжественном одеянии, он был так красив, что дух захватывало. Но для нее гораздо важнее было его сердце, большое и щедрое. Ее князь улыбался ей. Белл помолилась про себя, чтобы их любовь до конца дней оставалась такой же страстной и искренней, как в это мгновение. Всего пять шагов – и он станет ее мужем. – Это моя новая мама! – услышала Белл. Восклицание Бесс вызвало всеобщее веселье. Князь улыбнулся дочери. – Подожди, – шепнула Белл отцу. Она прошла на другую сторону собора, где находились княжны Казановы. Пять девочек сидели на передней скамье. – Хочешь подержать для меня эти цветы? – спросила Белл свою падчерицу, протягивая ей флердоранж. Бесс кивнула и, сияя улыбкой, высоко подняла букет. Наблюдавшие это четыре других княжны завизжали от восторга. Их родственники и гости, сидевшие впереди, заулыбались. Остальные тянули шеи, чтобы увидеть, что происходит. – Кто этот мужчина? – спросила княжна Лиля, показывая на герцога. Притихшие малышки вышли вперед. – Этот мужчина – мой папа, – ответила Белл. – А это мой папа! – крикнула Бесс. – Привет, папа! Гости еще больше развеселились. Белл видела, как улыбающийся князь посылает дочери воздушный поцелуй. Она вернулась к герцогу, чтобы он проводил ее к жениху. Прежде чем отец оставил ее, она коснулась рукой его щеки. – Я люблю тебя, папа. – Не дожидаясь его ответа, Белл повернулась к Михаилу. – Теперь ты выйдешь за меня замуж? – спросил он. – Да, ваша светлость. Они подошли к епископу. Для такого знаменательного события церемония оказалась на редкость короткой. Когда священник объявил их мужем и женой, Михаил, подняв фату, поцеловал Белл в одну щеку, потом в другую и, наконец, в губы. – Ой! – Княжны Казановы снова взвизгнули. Часом позже новобрачные ступили в бальный зал Инверари-Хауса принимать гостей. По одну сторону от молодоженов стояли герцог с герцогиней, по другую – князь Рудольф с княгиней Самантой. В одной половине зала был установлен главный стол, а напротив, в другом конце, играли скрипачи. Между главным столом и музыкантами размещались небольшие столики. Развешанные гирлянды незабудок услаждали глаз. Воздух был напоен ароматом сотни роз – белых, красных и желтых. Белл недовольно посмотрела на вазы, стоявшие в центре каждого стола. Сколько загубленных цветов! Сотни растений пострадали ради украшения, которого никто не заметит. – Если ты не улыбнешься, – прошептал Михаил, – наши гости не поверят, что ты счастлива. – Я-то счастлива, но… – Белл жестом обвела комнату. – Эти цветы обезглавлены без всякой надобности. Михаил поднес к губам ее руку: – Ты у меня оригинал, женушка моя. – Ну почему никто не оплакивает смерть цветка? – сказала Белл. – Растения создал Бог, он любит их так же, как любит нас. – Ответь мне, любимая, – сказал Михаил, пряча улыбку, – те оранжевые цветы были настоящие или искусственные? Белл покраснела от его подтрунивания. – Это мачеха настояла. Мол, оранжевые цветы – это громкое заявление. – Какая кровожадность, однако. Гости, выстроившись в очередь, проходили в гостиную для приема. Князь и мачеха представили Белл гостям, с которыми она не была знакома. Князь Степан и княгиня Фэнси подошли первыми. Фэнси поцеловала сестру в щеку и пожала руку Михаилу. – Я предвкушаю следующий вечер чая, – сказал князь Степан. – Ваше печенье выше всяких похвал. – Он посмотрел на жену: – Ты тоже могла бы испечь печенье. – Мои таланты лежат в другой области, – криво усмехнулась Фэнси. Следующими были князь Виктор с княгиней Региной. – Добро пожаловать в семью, – промолвила Регина. – Хочу также выразить вам свое восхищение в связи с тем, что на прошлой неделе на ленче вы поставили на место тех дурно воспитанных леди. – О чем это она? – спросил Михаил. Белл наклонилась ближе и шепнула: – Я назвала Лавинию нехорошим словом. – Какая дочь – такая и мать, – процитировала ее Регина. – Ты помнишь сумасшедшего Эдди? – обратился Виктор к брату. – Он лежал в аллее, кто-то положил ему на грудь соверен. – Похоже на сценарий убийцы, которого никак не могут поймать. – Эдди зарезан? – спросил Михаил. Виктор покачал головой: – Нет, просто напился. Белл поняла, что речь идет о джентльмене, которого стукнула по голове Тьюлип Вудс. Слава Богу, он жив. Подошла очередь Лайкоса и Гюнтера. Князья по очереди с изысканным поклоном поцеловали Белл руку. – Я чувствую себя в облаве, – сказал Михаилу князь Лайкос. Михаил улыбнулся кузену: – Волк в облаве? – Охотник становится объектом охоты, – добавил Понтер, намекая на собственное положение. – Видимо, придется послать в Москву за нашими младшими братьями. – Повстречай я такую очаровательную леди, как твоя жена, – произнес Лайкос, – с радостью вверил бы себя в ее нежные руки. За двумя кузенами шли графиня ди Салерно и князь Драко Казанов. Графиня улыбнулась Белл, а князь склонился над ее рукой. – У вас очаровательная жена, – обратилась Катерина к молодожену. Михаил с улыбкой посмотрел на кузена: – Ты можешь стать следующим из Казановых. – Мне может потребоваться опыт ее светлости с ее искушенностью в стратегии отношений, – произнес Драко, бросив взгляд на графиню. Следующими на очереди были герцог Эссекс и его внуки, Александр Боулд и Тьюлип Вудс. Белл представила им Михаила. – Моя дорогая Белл теперь устроена, – сказала герцогиня Александру, – так что можно приступать к вашему бракосочетанию. – Графиня уже занимается дизайном специального обручального кольца для Рейвен, – сообщил Александр герцогине. – Чем скорее мальчик женится, – сказал герцог Эссекс, – тем скорее я дождусь моего правнука. – Старик посмотрел на Александра и добавил: – Не буду же я жить вечно. – Барт, – промолвила герцогиня Инверари, – Тьюлип обладает экстраординарными способностями. С моей помощью она станет одной из самых великих светских леди. Взглянув на Тьюлип, Белл едва сдержала смех. Судя по ее виду, такая перспектива ее не вдохновляла. – Почему вы так о ней думаете? – обратился герцог Эссекс к герцогине. – Я требую уважения к себе и моим друзьям, – ответила за герцогиню Тьюлип. – К тому же я не воспринимаю оскорбление как вид искусства. Герцог хихикнул: – Она похожа на меня. Очередь завершали двое родственников герцога Инверари – Росс Макартур, он же маркиз Благоговение, и Дуглас Гордон, маркиз Ловчий. По выражению лица герцогини Белл поняла, что этим двум джентльменам уже не долго наслаждаться холостяцкой жизнью. – Я посадила вас за стол с двумя моими падчерицами, – обратилась к ним герцогиня. – Блейз и Блисс – очаровательные девушки, так что вам будет приятно провести время в их обществе. – Если они так же очаровательны, как новая княгиня, – произнес Росс Макартур, – мы с Дуги будем считать себя счастливчиками. Белл отметила, что «белокурая троица» решила не присоединяться к поздравлениям. Их мамаши тоже. Михаил проводил новобрачную к столу для почетных гостей. Когда приглашенные заняли свои места, слуги налили шампанское в высокие узкие бокалы. Первый тост произнес Рудольф. – Вот уже больше года, – сказал князь, – как мой брат и его дочь лишились якоря спасения. И я благодарен княгине Белл за то, что она внесла радость в их жизнь. Михаил поцеловал руку жене и затем поднялся. Он пожал руку брата и произнес свой тост. – Несколько недель назад, – сказал он, – стоя у окна в кабинете его светлости, я увидел в саду девушку, похожую на ангела. И влюбился в нее с первого взгляда. Когда князь снова занял свое место, Белл прикоснулась к его бедру. – Я соскучилась по тебе, – шепнула она. Михаил обнял ее и поцеловал в губы. – Через несколько часов наши мучения закончатся и мы сможем наслаждаться друг другом долгие-долгие годы. Когда слуги начали обслуживать гостей, к главному столу подошел Тинкер. – Его светлость попросил приготовить специально для вас это блюдо, – произнес дворецкий и поставил перед Белл серебряное блюдо под крышкой. Тинкер снял крышку. На блюде лежал бутерброд с маслом. Белл хихикнула и взяла верхний ломтик хлеба. Черный перец на масле заменил собой пауков. – Помнишь, что было тогда на масле? – спросила она мужа. – Я должен был это сделать, любовь моя? – Да. – Хорошо, – согласился Михаил, – в следующий раз сделаю. Герцог Инверари не поскупился на деликатесы. Гостей потчевали лососем, говяжьим окороком и жареными утятами. Белл ела мало, только легкие закуски, опасаясь, как бы тошнота не испортила ей этот счастливый день. Ей очень не хотелось, чтобы кто-нибудь из светских ведьм понял, что она беременна. Княжны Бесс и Лиля, взявшись за руки, подошли к большому столу для почетных гостей. Обе с обожанием смотрели на своих отцов и улыбались. – Привет, папа, – сказала Лиля. Князь Рудольф повернулся к дочери: – Привет, родная. – Привет, папа, – сказала Бесс Михаилу. – Привет, моя драгоценная. – Я сегодня ночую у Лили, – сообщила Бесс своей новой маме. – Увидимся завтра вечером. – Мне будет недоставать тебя, Бесс, – посетовала Белл. – Возвращайся домой – и мы устроим следующий вечер чая. Бесс захлопала в ладоши. Княжна Лиля закатила глаза. – Надеюсь, там не будет бабушки Злой и тети Неприветливой. Белл с трудом сдержала улыбку. – Их не будет, не беспокойся. Держась за руки, княжны вернулись на свои места. В ожидании десерта приглашенные ходили по гостиной, общаясь с друзьями и знакомыми. Белл извинилась и встала из-за стола, чтобы удалиться в дамскую гардеробную. Блейз пошла с сестрой. – Ну что, насладилась знакомством с маркизом Благоговение? – поддразнила ее Белл. Блейз скривила губы. – Ты имеешь в виду маркиза де Сада? Белл захихикала: – Он тебе не понравился? – Он надменный и властный. – Дорогая, все мужчины такие, – заверила ее Белл. – Твоя задача – разными уловками заставлять их делать то, что ты хочешь. Но так, чтобы они думали, что это их собственная идея. Блейз расхохоталась: – Вряд ли нашей дорогой мачехе удастся женить этого экзальтированного маркиза. Когда они подошли к гардеробной, из-за двери до них донеслись женский смех и голоса. – По всей вероятности, – сказала одна из женщин, – она беременна. – Конечно, – согласилась другая. – Какая еще может быть причина для такого скоропалительного венчания?.. – Я не собираюсь называть ее «ваша светлость», – сказала третья. – Роксанна Кемпбелл хлопочет за ублюдков герцога, как наседка за своих цыплят. – Осторожнее с герцогиней Инверари, – предупредила четвертая. – Лучше не становиться на ее пути. Белл понимала, что орда разочарованных завистниц, вероятно, изливала гнев, чтобы ободрить «белокурую троицу». Она взглянула на свою взрывоопасную сестру, та, казалось, была готова к сражению. – Прошу тебя, не омрачай мне день венчания, – шепнула Белл, взяв за руку Блейз. Сестра нехотя кивнула: – Ладно. Мы отомстим им в другой день. Не сговариваясь, они направились наверх, в дамскую комнату, а когда вернулись, князь стоял у дверей гостиной. – Что-то не так? – озабоченно спросил Михаил. Белл ответила ему бодрой улыбкой, а ее сестра исчезла в зале. – Я вышла замуж за того, кого люблю. Разве может быть что-то не так? – Я искал тебя и вдруг увидел, как из гардеробной появилась «белокурая троица» с компанией. – Нас там не было. Мы с Блейз поднялись в дамскую комнату. – Белл привстала на цыпочки и поцеловала Михаила в подбородок. – Вы так беспокоитесь обо мне, ваша светлость. И я люблю вас за это и за многое другое. Михаил обнял ее. – И я люблю тебя, княгиня. Через два часа карета князя остановилась перед его особняком на Дюк-стрит, рядом с Гросвенор-сквер. Михаил вышел первым и помог Белл. Прежде чем проводить ее в дом, он обратил ее внимание на три совпадения. – Степан и твоя сестра, как ты знаешь, живут прямо через площадь. Но я не знал, что Виктор поселился на Брук-стрит, а Рудольф на Гросвенор-стрит. И оба дома выходят на площадь. – Братья Казановы живут в двух шагах друг от друга, – произнесла Белл, идя рядом с Михаилом к парадной лестнице. – Мы никогда не будем чувствовать себя одинокими. – Да, мы, Казановы, можем запросто перекликаться друг с другом. Не успели они подняться, как парадная дверь открылась. В холле их встречали выстроившиеся в ряд горничные и слуги. – От имени всего нашего персонала примите наши поздравления и самые искренние пожелания счастья, – торжественным тоном произнес дворецкий. – Спасибо, Бумер. – Михаил обнял Белл за талию и объявил собравшимся: – Представляю вам мою жену, княгиню Белл. Последовали аплодисменты, затем слуги разошлись. Остались трое – дворецкий и двое мужчин огромного роста. – Бумер, принесите нам чай и закуски в мою комнату, – сказал Михаил и повернулся к гигантам. – Белл, представляю тебе Фридека и Гришу, моих телохранителей и друзей из Москвы. – Очень приятно. – Мы тоже рады познакомиться с вами, – сказал Фридек. – Князь будет с вами счастлив, – улыбнулся Гриша. – Не так ли? Белл посмотрела на мужа. – Я сделаю все, что в моих силах. Михаил взял ее руку в свою, и они вышли через французские двери во внутренний холл и далее к лестнице. Белл опустила глаза на свою руку, лежавшую в руке князя, и пристально всмотрелась в его профиль. Этот необыкновенный мужчина ее муж. Она самая счастливая женщина в мире. Спальня князя была убрана красными тканями разных оттенков с преобладанием рубинового. Гардины и покрывала на огромной кровати с четырьмя столбиками тоже были красных тонов. Перед очагом из черного мрамора стояли шезлонг, два кресла и журнальный столик. Полированный деревянный пол устилали персидские ковры. – Расслабься, княгиня, – сказал Михаил, подтолкнув Белл к мягкому креслу, и сел рядом. – Здесь ты в полной безопасности. – А где моя комната? – спросила Белл, не в силах скрыть охватившее ее волнение. Михаил обнял ее за плечи: – Я надеялся разделить с тобой эту комнату. Белл сразу успокоилась, и лицо ее озарила улыбка. Они будут спать вместе каждую ночь, как это было в коттедже, надеялась Белл. – Я рассматриваю твою улыбку как согласие. – Михаил провел губами по ее вискам. – Ты пахнешь розами. В дверь постучали. Пришел дворецкий. Принес чайник, приборы и поднос с закусками – бутербродами с огурцом, сырами и разнообразными фруктами. – Что-нибудь еще, ваша светлость? – Уединение. Бумер покраснел и покинул комнату. Михаил налил Белл чай и положил ей в рот кусочек сыра. – Я там заметил, что у тебя нет аппетита. – Я боялась, как бы меня не стошнило в неподходящий момент, – объяснила Белл. Михаил взял у нее чашку с чаем, поставил на стол и протянул ей маленькую коробочку. – Это мой свадебный подарок тебе, любовь моя. Белл откинула крышечку и ахнула. Внутри лежал кулон. Бабочка из желтых бриллиантов, оправленных золотом, с крыльями из белых бриллиантов, розовых турмалинов и аметистов. Кулон висел на бриллиантовом ожерелье. – Ты как бабочка, порхающая с цветка на цветок, – промолвил Михаил. – Спасибо, мой дорогой. Я буду беречь ожерелье так же, как обручальное кольцо. – Белл посмотрела в темные глаза князя. – Но больше всего я дорожу словами, которые ты мне говорил. – Что же это за слова? – Я люблю тебя. Михаил запечатлел на ее губах страстный поцелуй. А когда поднял голову, Белл ласково провела рукой по его щеке. – У меня тоже есть для тебя подарки. – Самый лучший подарок для меня – это ты. – Где Бумер оставил мои вещи? – Там. – Михаил указал на соседнюю дверь. Скоро он удовлетворит свой голод. Последние две недели казались ему двумя годами. Белл вернулась и, сев рядом, протянула ему длинный прямоугольный футляр. – Вот мой первый подарок. Михаил развязал длинную ленту, поднял крышку и заулыбался. Это была прогулочная трость из твердого дерева, с золоченым набалдашником в форме головы льва. Затем Белл вынула из сумки небольшую коробочку. – Эту вещь нужно использовать вместе с тростью. Михаил рассмеялся, достав из коробочки очки с темными стеклами. – Слепой мужчина, тем более князь, никогда не должен покидать дом без трости и темных очков, – сказала Белл и достала из сумки еще одну коробочку, гораздо меньшего размера. В ней на ложе из черного бархата сиял сапфир в массивной золотой оправе. Надев кольцо на средний палец правой руки, Михаил нежно поцеловал жену. – Три милосердные феи – Вера, Надежда и Любовь – живут в обличье этого сапфира, – сказала Белл. – Графиня говорит: тому, кто этот камень носит, феи даруют счастье. – Я уже чувствую себя счастливым. – Михаил потянулся к ней, но Белл его остановила. – У меня есть еще один подарок. – Белл преподнесла ему золотистый наперсток и стеклянную баночку с белым порошком. – Один наперсток тонко молотого ладана, запитый белым вином, поможет тебе уберечь память. Больше никакой амнезии! Михаил засмеялся, но потом посерьезнел. – Могу я теперь тебя поцеловать? – Да, муж мой. – Белл подняла на него фиалковый взгляд. – Поцелуй меня. Его губы прильнули к ее губам в нежном продолжительном поцелуе. Михаил обнял ее, крепко прижимая к себе одной рукой, гладя ей затылок и шею – другой. Она пробежала руками по его груди и обвила его шею руками. Белл чувствовала, как по телу разливается тепло. Она забыла обо всем на свете, охваченная желанием. Михаил провел пальцем по ее щеке и, не говоря ни слова, встал и подал ей руку. Белл поднялась с шезлонга и последовала за ним к кровати. Запечатлев еще один страстный поцелуй на ее губах, Михаил стал ее раздевать. Сняв ее подвенечное платье и перекинув его через пуфик у подножия кровати, он посадил Белл на край матраса. Михаил раздевал ее медленно, покрывая поцелуями каждый дюйм ее тела. Он снял с нее туфли, чулки и подвязки и стал целовать ей ноги, пробегая губами по наружной стороне и возвращаясь вверх к нежной плоти внутри бедер. Потом стянул с плеч ее сорочку и лиф, обнажив грудь. Когда кончики его пальцев заскользили по соскам, Белл тихо застонала. Затем он обхватил соски губами. – Пойдем в постель, – прошептала Белл, гладя ему затылок. – Ну пожалуйста. Михаил разделся, бросив на пол свою одежду. Затем опустился на колени, прижав губы к ее животу и не спуская с нее глаз. – Я обожаю тебя, моя княгиня, – произнес он хриплым от страсти голосом. Эти слова, сказанные от всего сердца, тронули ее до глубины души. Михаил встал, переплел свои пальцы с ее пальцами и прижал Белл спиной к кровати. – Я люблю тебя. Он наклонил голову, изливая всю свою любовь и страсть в безраздельно волнующий поцелуй. Этот поцелуй плавно перешел в другой томный поцелуй, и за ним последовал еще один. – Я не наврежу ребенку, если… – Я хочу тебя, – выдохнула Белл. Михаил осторожно вошел в нее и стал двигаться. Сначала медленно, потом быстрее и быстрее. Белл двигалась в одном ритме с ним и взлетела на вершину блаженства. Михаил последовал за ней, и когда спустился, заключил Белл в объятия. Она закрыла глаза и, положив голову ему на грудь, уснула. Пробудившись наутро, Белл увидела, что ее муж наблюдает за ней, сидя на краю кровати. – Сядь и съешь это, – сказал Михаил, протягивая ей ломтик хлеба. – Тогда не будет тошнить. Белл откусила кусочек хлеба. – Моя мачеха тебе посоветовала? – Нет, княгиня, я знал это раньше. – Думаю, надо рассказать Бесс о ребенке, – промолвила Белл. – Впрочем, тебе виднее. – Давай скажем. – Михаил протянул жене чашку чаю. – Может быть, нам поехать в поместье прямо сегодня? – Я бы с удовольствием, – ответила Белл, – но нужно устроить для Бесс еще один вечер чая. Михаил улыбнулся: – Как бы ты хотела провести свой первый день после свадьбы? Можно поехать в парк, на пикник, за покупками – в общем, куда пожелаешь. Она бросила быстрый взгляд на его пах, и соблазнительная улыбка тронула ее губы. Михаил проследил за ее взглядом. – И этим тоже можно заняться. Проведя утро в постели, они решили устроить легкий ленч в бельведере. Бумер подал им бутерброды с огурцом, миниатюрные пирожные, ячменный напиток с лимоном и чай. – Пруденс и Лавинии отныне путь в этот дом заказан, – произнес Михаил. – Они не появятся без предварительного разрешения. А сегодня и завтра Бумеру не велено их пускать, разве что в случае крайней необходимости. – Папа! – К ним из сада бежала Бесс. – Не так быстро! – смеясь, крикнул ей Михаил. Он подхватил дочь и посадил на колени. – Я самый счастливый человек на свете. Рядом со мной мои любимые леди. – Бесс, хочешь бутерброд с огурцом? – спросила Белл. Девочка покачала головой. – Папа, а у тебя на лице есть что-то, чем нюхают. – Правда? Бесс захихикала: – Это твой нос, папа. Михаил рассмеялся: – Кто тебе сказал? – Дядя Рудольф. Он сказал, что у тебя есть нюх. – Я мог бы и догадаться, – сказал Михаил. Бесс засмеялась, когда он смачно чмокнул ее в щеку. – Мы с мамой Белл приготовили для тебя сюрприз. У нас будет ребенок. Бесс захлопала в ладоши. – Девочка?.. – Кого Бог пошлет, – ответила Белл. Бесс нахмурилась: – Детей приносит аист, а не Бог. – Бог передаст ему нашего ребенка, – объяснил ей Михаил, – а потом аист принесет его нам. – А как ребенок выйдет из маминого животика? Михаил посмотрел на жену: – Ну, мама Белл? – Когда я узнаю, сообщу вам, – ответила Белл. Глава 16 «"Грязный Дик". Один из моих любимых притонов». Кто удовлетворит его голод этой ночью? Блондинка, брюнетка или рыжеволосая? Так размышлял он, сидя в темном углу переполненной таверны, что позволяло ему наблюдать, оставаясь незамеченным. Табачный дым, смешиваясь с испарениями тел и запахом джина, оседал на волосах. Ни одной рыжей. Главным блюдом сегодня будет блондинка или брюнетка. Решение, решение и еще раз решение. Он не мог решить, для которой из них эта ночь станет последней. Кто принесет себя в жертву ради его удовольствия? Интересно, что посоветовала бы его матушка? Та, кто покинет таверну первой, станет объектом его благосклонного внимания. Губы его растянулись в холодной улыбке. Какая жалость, что здесь нет «белокурой троицы»! Он заплатил бы больше трех соверенов, чтобы волосы какой-либо из них пополнили его коллекцию. К тому же эта троица ничуть не лучше шлюх. В отличие от шлюх перспектива выйти замуж за состоятельного джентльмена набавляла им цену. Одно плохо – кто-то работает под него. Это плохо. В ближайшей аллее на днях обнаружили пьяного, у которого на груди лежал золотой соверен. Это было послание. Кто подложил пьяному монету? Что, если это женщина? Восхитительная мысль. Они могли бы охотиться вместе. Жаль, что этого нельзя сделать. А может, она насмехается над ним? Тогда он накажет ее. Жестоко накажет, если удастся установить ее личность. Между тем хорошенькая блондинка помахала своим подругам и выскользнула из двери. Он заметил, куда повернула девушка. Допил свой джин и швырнул на стол пару монет. Конечно, не слишком густо. Но он не хотел привлекать внимание. В конце концов, его красивое лицо – тоже фактор риска. Он встал и направился к двери. Правда, не так быстро, чтобы не насторожить посетителей своей спешкой. Это было бы неразумно. Выйдя на улицу, он остановился и вдохнул необычно теплый воздух. Идеальная погода для охоты. Он любил тишину ночи, в тишине его жертва могла слышать его шаги, когда он ее преследовал. Ее страх действовал на него возбуждающе. Подумав об этом, он почувствовал напряжение в паху. Сначала он пошел в противоположную сторону, но быстро вернулся назад по другой стороне улицы. Кто-то мог наблюдать за ним, а он должен оставаться вне подозрений. Он не мог подавить смешок. То-то матушка была бы довольна! «Грязный Дик». Любимое пристанище маньяка. Ужасная мысль поразила Александра Боулда. Несколько жертв маньяка были обнаружены в аллее вблизи таверны. Констебль мог бы посылать туда каждую ночь нескольких агентов для наблюдения. Наемный экипаж остановился рядом с толпой, собравшейся у входа в аллею. Александр вышел и крикнул кучеру: – Жди здесь, я заплачу тебе за простой. При помощи агентов констебля Александр прокладывал себе путь в толпе зевак. Он поморщился, когда в нос ударил запах джина и потных тел. Амадеус Блэк стоял в одиночестве, в нескольких шагах от последней жертвы маньяка. Александр представил ужасающую картину, скрывающуюся под одеялом. – Я отправил Барни за Рейвен, – сказал Амадеус. Затем показал на стоявшего неподалеку мужчину, – Джек Бидсли опознал девушку. Ее звали Опал Боулинг. Я не стал опрашивать его дальше, я дожидался тебя. Александр обратился к мужчине: – Расскажите нам о мисс Боулинг. – Опал перепила всех в «Грязном Дике», – сказал Бидсли. – Целый жилищный массив. – Мисс Боулинг что, проститутка? – спросил Амадеус. – Проституция у нас вне закона, – ответил Бидсли, вызвав улыбку у обоих мужчин. – Опал уходила из таверны одна? – спросил Александр. – Или с кем-то? Бидсли покачал головой: – Одна. Около десяти или одиннадцати. – Он посмотрел на куль, лежавший под одеялом. – Но как видно, домой не дошла. – После нее выходил еще кто-нибудь? – спросил Амадеус. Бидсли потер щетинистый подбородок. – Вообще я заметил одного джентльмена. Он весь вечер пил в одиночестве, там, в углу. Этот тип ушел сразу после нее. – Мужчина нахмурился. – Я видел, как он вышел и направился в другую сторону. – Вы узнаете этого джентльмена, если снова увидите его? – спросил Александр. – Ну, я не знаю, – перестраховался Бидсли. – Там было темно. Это был шатен, около шести футов ростом. Люсиль должна была разглядеть его лучше. Она обслуживала его. – Где мы можем найти Люсиль? – спросил Александр. – Почти все ночи она работает в «Дике», – ответил Бидсли. – Но задавать ей там вопросы нельзя – это вызовет переполох. Александр понимающе кивнул. Ясное дело, никто не любит доносчиков. – Вы знакомы с Олд-Бейли? Бидсли хихикнул. – Я был там раз или два. – Вы не могли бы проводить Люсиль в мой офис чуть позже? Бидсли взглянул на куль, накрытый одеялом. – Прошлой зимой Опал носила мне виски с тушенкой, когда я слег с лихорадкой, – сказал он. – Я разыщу Люсиль и приведу ее. – Если не придете, мы вас разыщем, – предупредил Александр. – Приду, – заверил их Бидсли, – и Люсиль приведу. Пообещаю ей за это провожать домой после работы. – Приходите около полудня. Как только Бидсли ушел, Амадеус посмотрел на Александра: – Ну, что скажешь? – Думаю, маньяк считает себя умнее всех. Амадеус улыбнулся: – С чего ты взял? – То, что он пошел в противоположном направлении, ничего не значит, – заявил Александр. – Он мог вернуться назад. – Ты начинаешь мыслить с позиций преступника, – проговорил Амадеус. – Как только ты постигнешь криминальную логику, сможешь предвосхищать каждый его последующий шаг. – Спасибо за похвалу, – поблагодарил Александр. – А что вы думаете по поводу его мотивации? Амадеус Блэк посмотрел на неподвижное тело, накрытое одеялом. – Этот маньяк – настоящий псих. «Грязный Дик». Одно из любимых мест монстра. Рейвен в задумчивости сидела напротив Барни в наемном экипаже. Она знала, что констебль пошлет за ней этим утром, но ее потрясло место, где была обнаружена жертва. Место было выбрано правильно, но не в нужную ночь. Интересно, размышляла она, какова вероятность того, что маньяк будет выслеживать свою следующую жертву в «Грязном Дике»? Надо бы попросить Блисс произвести математические расчеты, хотя разумнее искать другие пристанища монстра. Экипаж остановился возле аллеи, ближайшей к «Грязному Дику». Барни вышел первым и помог сойти Рейвен. Помощник констебля повел ее к началу аллеи, расчищая путь в толпе зевак. – Кто это? – спросил один из них. – Не знаю, – ответил второй. – Подстилка констебля? – предположил третий. Все рассмеялись. Прищурив свои фиалковые глаза, Рейвен посмотрела на мужчину, благоухающего джином. Бутылка треснула у него в руках, и джин закапал на землю. Подойдя к констеблю, Рейвен взглянула на укрытый одеялом труп. Она знала, что каждая новая жертва маньяка окажется ужаснее предыдущей. – Я благодарен вам за то, что нашли возможность подключиться к нашему расследованию, – проговорил Амадеус Блэк. – Тебе не страшно смотреть на эти жертвы? – спросил Александр. – Если это поможет поймать убийцу, – ответила Рейвен, – у меня хватит выдержки. Они втроем приблизились к телу, старательно обходя следы, окрашенные кровью. Александр стянул одеяло с тела. Рейвен закрыла глаза, чтобы совладать с собой при виде кошмарного зрелища. Натягивая перчатки, Александр обошел тело убитой. Он наклонился и разжал ее пальцы, обнаружив золотой соверен. – Он перерезает жертве горло и потом отрезает прядь волос на память, – объяснил Александр. – Я полагаю, он считает соверен платой. – У нее есть еще что-то в другой руке, – сказала Рейвен. Александр выразительно посмотрел на констебля и потом возвел глаза к небу. – Вторая рука у нее под телом. – Но я вижу. – В голосе Рейвен звучало раздражение. – Посмотри на всякий случай. Александр повернул девушку на спину и разжал ее пальцы. Он увидел золотую запонку с инициалами К.У. Он посмотрел на Рейвен. На лице у нее было написано: «Ну, что я говорила!» – Ты взял с собой лупу? – Зачем она тебе? – с сарказмом улыбнулся Александр. – Разве твоих психических способностей не достаточно? Рейвен состроила ему гримасу, вызвав смешок у констебля. – Вот возьмите, – сказал Амадеус, протягивая ей лупу. – Отдайте ее Алексу, – сказала Рейвен. – Изучите внимательно лиф с изнанки, не запачканной кровью, и вы найдете там волосы маньяка. Александр сделал, как она сказала, и кивнул констеблю. – Маньяк – шатен. – Это совпадает с наблюдением Джека Бидсли, – произнес Амадеус. – Итак, маньяк – шатен с инициалами К.У., – сказала Рейвен. – Ростом шесть футов, по словам Бидсли, – добавил констебль. – Мы составим перечень светских джентльменов, – поддразнил ее Александр. – Всех высоких шатенов, чьи имена начинаются на К.У. – Это сузит поиск. – Рейвен сделала паузу и потом стала перечислять всех, кого знала. – Каспер Уингейт, Клайв Уилкинз, Клод Уэйкфилд, Уинстон Крэнмор, Кальвин Уильямс, Карлтон Уэбстер, Кларенс Уайт. Негодяй может оказаться женщиной типа… Александр разразился оскорбительным смехом. Амадеус Блэк, слишком вежливый, деликатно отвернулся, чтобы не засмеяться. – Женщина могла переодеться мужчиной, – заявила Рейвен. – Убийца Розовые Лепестки носила мужскую одежду. Я думаю, Карлотта Уингейт – подходящий кандидат. – Посмотри на размер тех следов, – сказал Александр. – Ни у одной женщины нет такой большой ноги. Рейвен схватила лупу и присела на корточки рядом с ним, изучая кровавые следы. – Благодаря погоде последних дней список подозреваемых сужается еще больше. Преступник носит ботинки от Марчелло. Кстати, довольно дорогие. – Что?! – воскликнули в один голос Александр и Амадеус. – Посмотрите на букву «М» там, где каблук, – сказала им Рейвен. Пока мужчины рассматривали через лупу след, она объяснила: – Марчелло всегда ставит свое клеймо в основании каблука. Александр выглядел ошеломленным. – Откуда ты знаешь? – Дорогой, – протянула Рейвен, – моя мачеха поделилась с нами своими обширными познаниями. Мужчины захихикали. – Не бесполезными в данном случае, – заметил констебль. – Говорю вам, – продолжала Рейвен, – Карлотта Уингейт может маскироваться под мужчину. – Это предположение? – спросил Александр. Рейвен покачала головой: – Нет, ощущение. – Какая разница? – произнес Александр. – Объяснять тебе столь абстрактное понятие – все равно, что беседовать с каменной стеной, – промолвила Рейвен с улыбкой, сладкой, как сахар. – А у вас, милорд, чувствительности меньше, чем в кирпиче. Белл обозрела сад мужа, маленький земной рай посреди Лондона. Чувственные розы, квинтэссенция лета, точно королевы, владычествовали в это время года. В них было все – живые краски, разнообразие текстуры, пьянящие ароматы. – Мама Белл, посмотри! – Бесс показала на что-то в саду. Сосредоточившись на движущемся объекте, Белл поняла, что это вьюрок порхает над землей. Взяв девочку за руку, Белл поспешила к раненой птахе. Неоперившийся птенец, по-видимому, выпал из гнезда и повредил крыло. Ему грозила верная смерть. Девочка расплакалась, глядя на вьюрка. Вместе с Бесс Белл приблизилась к беспомощно хлопающему крыльями птенцу. Присев в траве, она обхватила ладонями маленькую птичку и закрыла глаза. Вся ее энергия сейчас сосредоточилась на крошечном вьюрке. – Чахлый мой вьюрок. Мое прикосновение исцеляет твое крыло, и рана твоя подживает. Выздоравливай, выздоравливай, выздоравливай. Белл снова и снова повторяла слова молитвы. Птенец поднял голову и уставился ей в глаза. Его мать закричала, нарушив тишину. И птенец взлетел. – Это сделала ты, мама Белл! – воскликнула Бесс. – Ты спасла ему жизнь. – С молитвой все возможно, – сказала Белл, глядя на птенца, сидевшего на самой нижней ветке серебристой березы. – Чудеса случаются каждый день. – Ваша светлость… Обе повернулись. К ним направлялся Бумер. – Ваша светлость, это принесли для вас сегодня утром, – сказал дворецкий, передавая ей три запечатанных послания. Белл вскрыла печать и прочитала первое послание, потом – второе и третье. Эти сады нуждались в ее помощи. Ни один из них, судя по адресам, не принадлежал «белокурой троице». – Где мой муж? – Его светлость уехал на деловой ленч в «Уайтс», – сказал дворецкий. – Спасибо, Бумер. Какое счастье, что Михаил уехал до полудня. Она подозревала, что муж будет не в восторге от ее энтузиазма, хоть и не требовал, чтобы она прекратила свой садовый бизнес. Известно, что мужчины прибегают к различным уловкам, когда хотят добиться своего. Но сегодня ей не придется сообщать ему, куда она собирается. Если еще заручиться поддержкой сестры, князь вообще ничего не узнает. – Хочешь навестить мою сестру? – спросила Белл падчерицу. – Мы поедем в Парк-лейн. – Да. – Бесс, казалось, вдохновилась возможностью куда-нибудь прокатиться. Спустя короткое время, прихватив свою волшебную корзинку и держа за руку падчерицу, Белл вышла из дома. Путешествие началось. От Гросвенор-стрит до Инверари-Хауса на Парк-лейн было два квартала. – Добрый день, – приветствовал их Тинкер. – Мы к вам с визитом, – объяснила ему Бесс. – Я приятно заинтригован, – сказал ей дворецкий. – Блейз дома? – спросила Белл. – Мисс Блейз и мастер Паддлз в саду, – ответил Тинкер. Бесс захихикала. – Паддлз – собака, а не мастер. Белл повела Бесс по коридору на другую половину дома, откуда они вышли в сад. Мастиф заметил их первым и вприпрыжку побежал к ним. Все его внимание было сосредоточено на маленькой девочке. – Стоять! Мастиф подчинился, но продолжал размахивать хвостом и не сводил глаз с ребенка. – Мама Белл подлечила крыло птице, – сообщила Бесс. – Твоя мама Белл очень талантливая, – сказала Блейз. Бесс энергично закивала в знак согласия. Потом протянула руку к Паддлзу, который ее основательно вылизал. – Отвезешь садовую богиню к трем клиентам? – спросила Белл сестру. – Ты не боишься со мной ехать? – спросила Блейз. – А у меня есть выбор? Блейз ухмыльнулась: – Ладно, сейчас возьму фаэтон. Белл посадила Бесс посередине и, перекинув свою корзинку на правую руку, левой обняла девочку. Они выехали на Парк-лейн, обогнав крытую карету. – Сегодня намного лучше, чем в прошлый раз, – сказала Блейз. – Ты не находишь? Белл скромно улыбнулась, размышляя о собственном здравомыслии. – Мы едем в Тревор-плейс, – сказала она. Блейз сделала разворот у Камберленд-Гейт и, покинув Парк-лейн, направилась дальше по Найтсбридж-роуд. – Разве мы не туда ездили в прошлый раз? – Дом княжны Анны на углу Найтсбридж и Тревор, – сказала Белл, – а резиденция Крэнмор на Тревор-Плейс. Когда фаэтон резко остановился перед Крэнмор-Хаусом, Бесс захихикала. Белл строго посмотрела на сестру. – Я сделала это специально, – оправдывалась Блейз, – чтобы разнообразить езду и позабавить Бесс. Белл вышла из фаэтона и, перекинув корзинку на левую руку, помогла выйти Бесс. Держа девочку за руку, она повела ее к парадной лестнице. Дворецкий распахнул перед ними дверь. – Ваш садовник ждет садовую богиню, – сказала Белл. – Следуйте, пожалуйста, за мной. Они прошли за дворецким через весь дом и один пролет лестницы, которая привела их к садовой калитке. Белл остановилась вдохнуть густой аромат. К сладкому запаху рубиновых аптечных роз и приторному дамасских примешивался своеобразный острый запах посконника. – Что с цветами? – спросила Белл садовника. – Это моя новая падчерица, – добавила она, когда мужчина бросил взгляд на Бесс. – А, понимаю. – Он улыбнулся девочке. – Ты помогаешь маме? Бесс кивнула. – Она подлечила крыло птенцу. – Твоя мама – талантливая леди. Садовник повел их через газон к розовому кусту. Белл осмотрела куст, он был в полном порядке. Она обошла куст кругом. Он выглядел совершенно здоровым, несмотря на сухую погоду в последнее время. – Леди Крэнмор беспокоит этот куст, – пояснил садовник. – Хотя я ничего плохого не обнаружил. Белл недоумевала, зачем ее пригласили. – Молитвы никогда не бывают напрасными, – обратилась она к садовнику. Присев перед розовым кустом, Белл поставила на землю корзинку и выгрузила содержимое. Вдруг ей показалось, что кто-то за ней наблюдает. Но она отбросила свои подозрения. – Хочешь мне помочь? – спросила она падчерицу. Девочка только этого и ждала и радостно закивала. – Будешь звонить в колокольчик, когда я скажу. Сможешь это сделать? – Да. – Бесс взяла колокольчик и пару раз позвонила. – Я просто попробовала, – объяснила она. Перекрестившись, Белл достала из золоченого ящичка наждачную бумагу и шведские спички, зажгла белую свечу и сказала: – Звони, Бесс. Девочка позвонила в колокольчик. Раз, два, три. Белл наклонилась к розовому кусту и положила на него руки. – Чахлый мой розовый куст. Мое прикосновение исцеляет, и твоя болезнь отступает. Выздоравливай, выздоравливай, выздоравливай. – Она помахала перед кустом «Книгой общей молитвы». – Так записано. И так будет. – Белл задула свечу и снова перекрестилась. Сложив в корзинку свои магические принадлежности, она повернулась к садовнику: – Поливайте их чаще, погода очень сухая. Белл взяла девочку за руку и направилась к дому. Не успели они дойти до калитки, как в саду появились две женщины. Каролина Крэнмор и княжна Анна. Русская княжна посмотрела на Белл, потом на девочку и, задрав нос, прошла мимо, не сказав ни слова. Белл надеялась, что княжна не станет рассказывать Смитам об этой неожиданной встрече. Пруденс была бы счастлива сообщить Михаилу. – У Каролины Крэнмор была княжна Анна, – сказала Белл, усаживая Бесс в фаэтон. – Она что-нибудь сказала? – спросила Блейз. Белл покачала головой. Ее не оставляла мысль, что визит Анны не простое совпадение. Блейз отъехала от резиденции Крэнмор, не обогнав ни одной кареты. Монтегю-плейс, второй пункт их назначения, находился около Расселл-сквер. Они поехали по Найтсбридж к Пиккадилли, подхваченные потоком уличного движения. – Ты уверена, что мы благополучно доедем до Расселл-сквер? – спросила Белл. – Я полностью контролирую ситуацию, – ответила Блейз. Она замахала кулаком в воздухе, когда перед ними выскочила какая-то карета. – Что вы делаете? – спросила Бесс. – Приветствую друзей, – ответила Блейз. – Разве Синтия Кларк живет не на Расселл-сквер? – спросила она, взглянув на сестру. – Ее дом дальше. Блейз остановила фаэтон перед особняком Уилларда на Монтегю-плейс. – Я езжу с каждым днем все лучше и лучше. Даже Пампкин так считает. – Кто такой Пампкин? – поинтересовалась Бесс. – Лошадь. – Откуда вы знаете, что думает Пампкин? – спросила девочка. – Она мне сказала, – ответила Блейз. Бесс захихикала. Белл уже вышла и помогла выйти Бесс. Рука об руку они пошли к парадным ступенькам. Дворецкий провел их через дом в сад, где уже ждал садовник. – В чем проблема? – спросила Белл. Мужчина пожал плечами: – Леди Уиллард обнаружила несколько увядших цветов и велела послать за вами. Белл снова почувствовала, что за ней наблюдают. Она обошла розовый куст и ничего не обнаружила, просто он нуждался в поливе. – Сомневаюсь, что куст болен, – сказала она садовнику, – но я помолюсь за него. И так же как в резиденции Крэнмор, она присела на траву и достала из корзины свои принадлежности. Перекрестилась, зажгла белую свечу и дала знак падчерице позвонить в колокольчик. Положив руки на розовый куст, Белл зашевелила губами в беззвучной молитве: – Чахлый мой розовый куст. Мое прикосновение исцеляет, и твоя болезнь отступает. Выздоравливай, выздоравливай, выздоравливай. – Она помахала перед кустом «Книгой общей молитвы». – Так записано. И так будет. Перекрестившись, она уложила в корзинку свои принадлежности и встала. – Позаботьтесь, чтобы куст получал достаточно влаги в эту сухую погоду. Белл взяла за руку Бесс, и они пошли обратно через дом к выходу. Когда дворецкий открыл перед ними дверь, на пороге стояла Синтия Кларк. Белл встретила ее взгляд, но ничего не сказала. Она отступила в сторону, чтобы не мешать блондинке войти в дом, после чего они с Бесс спустились по ступенькам и направились к фаэтону. – Два розовых куста и двое из «белокурой троицы», – сообщила Белл сестре. – Случайное совпадение кажется мне маловероятным. – Может, плюнем на последний запрос? – спросила Блейз. – Нет, – сказала Белл. – Возможно, кому-то действительно нужна моя помощь. И потом, Дейвис-стрит по пути к Гросвенор-сквер. Фаэтон влился в общий поток на Оксфорд-стрит. – Разве Дейвис-стрит не около Беркли-сквер? – спросила Блейз. – Да. – И ты хочешь сделать там остановку? – Хочу. Они подъехали к резиденции Бенчли. – Бесс, оставайся здесь, – сказала Белл. – Я хочу с тобой. – Ну хорошо. – Белл помогла девочке выйти из фаэтона, и они направилась к парадной лестнице. Дворецкий Бенчли повел их в сад. – Вам нужна моя помощь? – спросила Белл садовника. Мужчина замешкался. – Леди Бенчли убеждена, что этот розовый куст чахнет. Белл обошла куст и сказала: – Рада вам сообщить, что растение абсолютно здорово и наслаждается жизнью. Она взяла за руку падчерицу. – Пойдем, Бесс. Они вдвоем направились к дому. Чувствуя, что за ней опять наблюдают, Белл взглянула на окна. Со второго этажа на нее смотрели Лавиния Смит и Глориана Бенчли. По возвращении к фаэтону Белл сказала сестре: – Полагаю, первая ссора нам с мужем гарантирована. – Разве ты была в доме Бенчли? – Что ты хочешь этим сказать? – Ты можешь солгать, – объяснила Блейз, поворачивая фаэтон на Оксфорд-роуд. – Лгать отвратительно, – произнесла Бесс. – Тогда скажи: «Я не помню», – посоветовала ей Блейз. Белл кивнула в знак солидарности с сестрой: – Сказать «не помню» – это полуправда, но не ложь. Бесс засмеялась. – Мы не хотим, чтобы твой папа знал, где мы были сегодня, – промолвила Белл. – Если твой папа спросит, что мы ему скажем? – Я не помню! Блейз подъехала к особняку на Гросвенор-сквер. Михаил, только что высадившийся из кареты, увидел их и подождал, пока остановится фаэтон. – Я оставлю это здесь, – прошептала Белл, откладывая свою корзинку. – Пожалуйста, верни мне ее завтра. – Непременно. Белл улыбнулась, когда муж подошел помочь ей покинуть фаэтон, а затем взял на руки свою дочь. – Ты хорошо провела день, Бесс? – спросил Михаил. – Да, папа. – Блейз возила вас с мамой Белл на прогулку? – Да, папа. – Куда вы ездили? – Не помню, – сказала девочка, подмигнув Белл. – Мама Белл тоже не помнит. Озадаченный ответом дочери, Михаил удивленно взглянул на жену. Белл улыбнулась: – Сестра доставила нам огромное удовольствие, покатав нас на своем фаэтоне. Глава 17 Он женился на совершенной женщине. Михаил стоял в своем кабинете у окна, выходившего в сад. Он пытался сосредоточиться на работе с документами, но дочь своим звонким смехом вытащила его из-за письменного стола. У Белл Фламбо было все, что он хотел видеть в жене и матери своих детей. Любящая и воспитанная, она сделает их семейную жизнь счастливой. Братья Казановы были от рождения наделены огромным состоянием и высоким титулом, но этого мало для счастья. Отец упрятал их мать в приют для умалишенных. И она оставалась там, пока ее оттуда не вызволил Рудольф. Он вывез мать в Англию, где она обрела покой и надежную защиту в его поместье, в Сарк-Айленд. Для ее смятенного ума Белл будет целебным бальзамом. Михаил был уверен, что его мать полюбит ее. Князь Федор Казанов был не только плохим мужем, но и плохим отцом. Он любил только Владимира, его наследника, а на Михаила и его братьев не обращал никакого внимания. Поэтому они вчетвером – он сам, Рудольф, Виктор и Степан – сорганизовались и создали свою собственную семью. Они включили в нее также их осиротевшую кузину Эмбер, впоследствии вышедшую замуж за графа Страт-форда. Михаил желал для своей дочери, равно как и для других детей, которые у него появятся, лучшей жизни. Поэтому он никогда не рассматривал вопрос о женитьбе на Лавинии или любой другой из пустоголовых светских мисс. О Боже, сейчас он, пожалуй, не женился бы даже на своей первой жене, ныне покойной. Женщины – странные существа. До замужества ведут себя в определенной, заданной манере, но возвращаются к своей исходной сущности, как только наденут обручальное кольцо. Белл оказалась исключением. Его размышления прервал стук в дверь. – Войдите. В кабинет вошел Бумер. – Здесь курьер леди Смит, он ждет вашего ответа, – сказал дворецкий, передавая князю запечатанное послание. Михаил прочел его и перевел взгляд на дворецкого. – Будь вы на моем месте, пустили бы Пруденс Смит в свой дом? – спросил Михаил. – Я могу говорить откровенно? – Пожалуйста. – Леди Смит – бабушка княжны Элизабет, – ответил Бумер, – но я не оставлял бы эту женщину наедине с княгиней Белл. – Я ценю вашу мудрость. Передайте курьеру, что мой ответ «да». Как только дворецкий ушел, Михаил вернулся к письменному столу и сосредоточился на документах. Однако вскоре мысли его снова вернулись к бывшей родне. Бумер прав, подумал Михаил. Нельзя держать дочь в отдалении от Смитов. Но ему не хотелось до конца жизни оберегать от их злобы дочь и жену. Но пока он не знал, как решить эту проблему. Быть может, ситуация изменится, как только Лавиния выйдет замуж. Через час Бумер снова постучал в дверь и объявил: – Леди Пруденс и леди Лавиния прибыли. – Формальности здесь ни к чему, – сказала Пруденс, и обе женщины стремительно прошли мимо дворецкого. – Приведите Бесс, – попросил его Михаил. – Подождите минуту, – сказала Пруденс, останавливая дворецкого. – Нам нужно несколько минут поговорить наедине. Михаил наклонил голову. – Приведете Бесс через пять минут, – сказал он Бумеру. Он указал Пруденс и Лавинии на диван у камина, а сам сел в кресло рядом. – Так что вы хотите обсудить? – спросил Михаил с вежливой улыбкой. – Вчера Лавиния оказалась свидетельницей некоего весьма тревожного события, – ответила Пруденс, – и обратила на это мое внимание. Михаил перевел взгляд на свою бывшую золовку. Без сомнения, это «весьма тревожное событие» касалось его жены. Он предвидел, что трудности не кончатся с его женитьбой. – Если бы это не затрагивало Бесс, – сказала Лавиния, – я бы не стала рассказывать эту историю. Михаил поднял брови. – Рассказывайте, я жду. – Та женщина брала мою внучку на свои садовые работы, – заявила Пруденс злобным тоном. – Та женщина – княгиня, – сказал Михаил, – и вы должны это крепко запомнить. – Мама не имела в виду неуважительного отношения, – вступилась за мать Лавиния, – но, узнав, что ваша жена берет с собой Элизабет на садовые работы, обеспокоилась. Михаил сохранял бесстрастное лицо. Эту привычку он приобрел за карточным столом и вращаясь в высшем обществе. Но сейчас в нем медленно закипал гнев. Тем не менее муж и жена – единое целое и в любой ситуации должны поддерживать друг друга. – Моя жена в своих действиях подотчетна мне, а не вам, – заявил он. – Что вы имеете в виду? – Пруденс, казалось, была ошеломлена его ответом. Михаил переводил взгляд с одной женщины на другую. – Княгиня Белл отправилась на экскурсию с моей дочерью с моего разрешения. – Вот уж не думала, – сказала Лавиния. – Какое шокирующее поведение! – возмутилась Пруденс. – Мы с женой рассматриваем ее садовые работы как благотворительность, – объяснил Михаил с притворным спокойствием, – так как весь полученный ею доход идет на пожертвования бедным. – Она раздает деньги?! – воскликнула Пруденс. – Ну что ж, – Лавиния натянуто улыбнулась, – тогда нам нет надобности беспокоиться. Дверь открылась, и в кабинет вбежала Бесс. Но, увидев бабушку и тетю, остановилась как вкопанная. Михаил заметил настороженность на ее лице. – Иди сюда, Бесс, – сказал он, обнимая дочь. – Бабушка и тетя Лавиния хотят с тобой поговорить. – Мы пришли, чтобы извиниться, – произнесла Лавиния, – за то, что нехорошо вели себя на твоем вечере чая. – Мы хотим взять тебя в кондитерскую, – добавила Пруденс. Девочка радостно захлопала в ладоши. – Что ты там себе закажешь? – спросил Михаил. Бесс приложила к своим маленьким губкам указательный палец, как это делал отец, когда о чем-то думал. – Мне нравится ореховая помадка и черная патока. А ты что хочешь, папа? Михаил тоже приложил указательный палец к губам и подмигнул дочери. – Я бы хотел фадж с инжиром и изюмом. – А что захочет мама Белл? – Мама Белл любит апельсиновую и лимонную помадку. – Михаил встал, чтобы проводить их вниз. – Мы непременно принесем домой сладости, – сказала Пруденс с улыбкой, хотя глаза ее злобно сверкали. – Пойдем, Элизабет. – Лавиния взяла ее за руку. – А у моей мамы Белл будет ребенок, – сболтнула она. – Я хочу сестричку. Она будет у меня на вечерах чая. Открывая дверь, Михаил краем глаза перехватил взгляд бывшей тещи. Ее улыбка скорее походила на гримасу. Он не подумал о том, что дочь расскажет о беременности Белл. В полном молчании они спустились по винтовой лестнице и вышли через французские двери. После их ухода Михаил отдал распоряжение дворецкому: – Подождите минут пять, а потом попросите мою жену зайти ко мне в кабинет. – Хорошо, ваша светлость. Вернувшись наверх, Михаил налил себе рюмку водки и выпил залпом. Их первая семейная ссора была предрешена. Он занял место за письменным столом, зная, что если сядет слишком близко к жене, поцелует ее, вместо того чтобы отчитать. Через несколько минут Белл стояла у его кабинета, собираясь с духом. Бумер шепнул ей на ухо, что приходили с визитом Смиты и увезли с собой Бесс. Белл знала, что Смиты – будь они прокляты Богом и чтоб им сгореть в аду! – сообщили Михаилу о том, что она накануне уезжала из дому, взяв с собой Бесс, и занималась своим садовым бизнесом. Белл расправила плечи, постучалась и, не дожидаясь ответа, вошла. Ее муж, сидевший за своим письменным столом, казался чопорным и официальным. Спасибо мачехе за ее уроки. Сейчас они пригодятся, чтобы сбить его с толку. Наградив его теплой улыбкой, Белл прошла в кабинет. Князь жестом показал ей на кресло у стола. Белл обошла стол и наклонилась к мужу, чтобы поцеловать его в щеку. – Мм-м… как я люблю твой запах, – сказала Белл. – Я не видела тебя с самого завтрака. Мне так тебя недоставало. Уголки его губ тронула улыбка. Значит, он не сердится на нее. – Сядь вон там, жена. – Я предпочла бы сесть к тебе на колени. Белл видела, что мужу стоило немалых усилий не поддаться на ее уловку. Советы мачехи пошли Белл на пользу. – Нам нужно серьезно поговорить, – сказал Михаил, – но я не могу сосредоточиться, пока ты виснешь на мне. Белл выпрямилась и, обиженно посмотрев на него, промолвила: – Ну, тогда я не буду к тебе прикасаться. Обходя письменный стол, она краем глаза взглянула на мужа. Вид у него был виноватый, он чувствовал, что обидел ее. Белл села в кресло, и какое-то мгновение пристраивала юбку своего платья, как ее научила Блейз. Затем подняла свои фиалковые глаза и спросила: – Куда исчезла Бесс? – Приезжали Пруденс и Лавиния, – сообщил Михаил. – Извинялись за свое плохое поведение на вечере чая, а потом повезли ее в кондитерскую, чтобы загладить свою вину. Белл наградила его самой обворожительной улыбкой: – Я рада за Бесс. Обожаю сладости, но никогда не могу решить, каких именно мне больше хочется. – Я послал за тобой, чтобы обсудить твое плохое поведение, – заявил Михаил. Белл отмахнулась от него: – Я всегда веду себя хорошо. – Куда ты ездила вчера? – Ты видел, как мы вернулись домой, – уклончиво ответила Белл. – Это не ответ. – Михаил строго взглянул на нее. – Мы с Бесс хотели отправиться в Инверари-Хаус, – продолжала она, – и моя сестра предложила нам прокатиться в фаэтоне. Блейз сейчас отрабатывает навыки вождения. На его лице отразилась досада. – И куда же твоя сестра вас возила? – Почему ты спрашиваешь? Что-то не так? – Отвечай на вопрос, – сказал Михаил. – Ты требуешь подробностей? – Я был бы тебе очень признателен. – Мы поехали на север по Парк-лейн. У Камберленд-Гейт Блейз повернула карету… извини… повернула фаэтон на юг. – Белл! – В голосе Михаила прозвучали предостерегающие нотки. – Ты хотел подробностей, – возразила она. – Ты ездила вчера на садовые работы, – с укором произнес Михаил. – Если ты знаешь, куда я ездила, – парировала Белл, – зачем спрашиваешь? Михаил провел рукой по лицу, потер лоб. – У тебя болит голова? – Белл поднялась с кресла. – Я могу помочь… – Сядь, – приказал Михаил. – У меня не болит голова. Меня раздражают твои увертки. Белл прищурилась, давая ему понять, насколько ей это неприятно. – «Белокурая троица» потерпела полное фиаско, – сказала она. – Поэтому они отыгрались на мне, воспользовавшись моим пристрастием к саду. – Поясни, пожалуйста. – Я получила три запроса подлечить розы, но все три куста оказались совершенно здоровыми. И в каждом из трех домов оказалась одна из тех белокурых ведьм. – Ты научила мою дочь лгать мне. – Ничего подобного, – возразила Белл. – Я только сказала, что такое выражение, как «я не помню», позволяет избежать правды без лжи. Политики постоянно это делают, но никто не обвиняет их во лжи. – Бесс не политик, – парировал Михаил, – а садоводство – неподобающее занятие для моей жены и дочери. – Значит, ты тоже лгал, – заявила Белл, ткнув в него пальцем. – Когда я выходила за тебя замуж, ты говорил, что я могу лечить хоть каждое растение в Англии. Михаил опешил, пойманный на слове. – Да, говорил, но… – …но тебе лгать дозволено, – договорила за него Белл. – Отлично. – Михаил промолчал. – Ты солгал, потому что хотел жениться на мне?.. – Я очень хотел на тебе жениться, – сказал Михаил. Лицо его смягчилось, и он нехотя улыбнулся. Белл старалась этого не замечать, чтобы не проявить слабость. Их первую ссору она должна выиграть. – Я спасала жизнь растениям – это не садоводство. А те блондинки… – Они не выкручивали тебе руки, – прервал ее Михаил, – и не принуждали тебя и мою дочь выполнять лакейскую работу. Я не хочу, чтобы моя дочь или ты садовничали для других, понимаешь? Она все поняла правильно. Подчиняться ли – вот вопрос. – Я прекрасно тебя понимаю. Михаил заметно расслабился. – Хорошо. А теперь можешь сесть ко мне на колени. Белл поднялась с кресла. – Я не сяду к тебе на колени во спасение своей души. Она круто повернулась и выбежала из кабинета. Михаил окликнул ее, но она хлопнула дверью. А хлопать дверью, оказывается, хорошо. Блейз с ее взрывным характером выбрала правильную тактику, никого не оставляя безнаказанным. Око за око. Зуб за зуб. Белл спустилась с лестницы и прошла через холл, кивнув дворецкому, когда он открыл дверь. – Вам заказать экипаж, ваша светлость? – спросил Бумер. – Нет, спасибо. – Если его светлость спросит меня, где вы, что ему сказать? – Скажите, чтобы шел ко всем чертям! Белл прошла два квартала до Инверари-Хауса и в сердцах забарабанила в парадную дверь, вспомнив выражение лица своего мужа, когда он предложил ей сесть к нему на колени. – Ваша светлость, какой приятный сюрприз! – приветствовал ее дворецкий. – Добрый день, Тинкер. Блейз дома? – Посмотрите в саду, ваша светлость. Белл прошла в дом и поспешила к лестнице, ведущей к садовой калитке. Вышла в сад и позвала сестру. – Блейз, что там делает Паддлз? Блейз подошла к ней. – Копает нору. – Как ты думаешь, он может выкопать яму для князя? Блейз расхохоталась: – Чует мое сердце, что «белокурая троица» донесла на тебя Михаилу. – Пруденс и Лавиния исполнены решимости отравлять мне жизнь. Михаил обвинил меня в том, что я учу Бесс лгать. Когда я выходила за него, он заверял меня, что я смогу лечить каждое растение в Англии. Так кто настоящий лжец? – Успокойся! – Блейз усадила сестру на каменную скамью, – а то родишь желчного ребенка. – Мой муж начинает вводить новые правила. – Говори ему «да-да-да». А поступай так, как хочешь. – А что, если он узнает? – Ну и что будет, если он узнает? Небо упадет тебе на голову? Земля под тобой разверзнется? Или Темза выйдет из берегов, чтобы тебя утопить? Белл засмеялась: – Лучшей позиции не придумаешь. Блейз дружески обняла сестру: – Поверь, князь Михаил из любви к тебе не станет возражать против твоих садовых занятий. – Я в этом не уверена. – Сама подумай, как сильно должен любить мужчина, чтобы жениться на тебе дважды. – Как это – дважды? – улыбнулась Белл. – Ой! – крикнула Блейз. – Паддлз, хватит рыть! У тебя будут неприятности, если не перестанешь! – Не уклоняйся от ответа, Блейз. Объясни, что значит дважды. – Михаил женился на тебе по доверенности, еще до того, как пришел в коттедж. Белл ушам своим не верила. – Но я никогда ничего не подписывала. – София подделала твою подпись, – сказала Блейз. – Только не выдавай меня, пожалуйста. – Я не выдам тебя. – Белл поднялась, собираясь уйти. – Спасибо тебе за то, что дала мне оружие в руки. Воспрянув духом, Белл вышла из сада и, покинув Инверари-Хаус, отправилась на Гросвенор-сквер. Пока она поднималась по парадной лестнице, Бумер уже открывал для нее дверь. – Добро пожаловать домой, ваша светлость. – Губы дворецкого изогнулись в улыбке. – Его светлость спрашивал о вас. Я передал ему ваше послание. Белл улыбнулась: – Спасибо, Бумер. – Его светлость у себя в кабинете. Она поднялась на второй этаж. От волнения у нее появилась изжога и тошнота. Белл не стала стучаться и с силой рванула дверь. Дверь ударилась о стену, и на пол посыпалась штукатурка. Дверь рикошетом отскочила от стены и закрылась, когда Белл прошла в комнату. Михаил встал. Вид у него был расстроенный. – Я надеялся, что ты уже успокоилась. Белл, подбоченившись, остановилась перед письменным столом. – Ты, значит, ценишь честность? – Я не терплю лжи. – Но ты притворялся слепым и изображал амнезию, – крикнула Белл. – И как оказалось, женился на мне по доверенности. Михаил пристально посмотрел на нее, затем схватил за плечи и рванул к себе так, что тела их соприкоснулись. – Я влюбился в тебя с первого взгляда, – сказал он, запечатлев на ее губах поцелуй. – Ты украл у меня право выбора! – парировала Белл. – Ты любишь меня. – А если бы не полюбила? – Отчего же меня не полюбить? Я красивый, состоятельный князь. – Михаил очаровательно улыбнулся. – Какая самонадеянность! Ты совершил мошенничество. Я могу потребовать аннуляции. Михаил прикоснулся к ее животу. – Сомневаюсь, что аннуляция имеет право на жизнь. К тому же тебе потребуется мое согласие на развод. Белл прищурилась, не желая сдаваться. – От твоего лицемерия у меня изжога и боль желудке. – За это прошу прощения, – произнес Михаил. – Пруденс привела меня в бешенство. – Что ты ей сказал? – спросила Белл. – Сказал, что разрешил тебе заниматься садоводством. Браво, муж поддержал ее! Улыбка тронула губы Белл. – Значит, я могу продолжать свой бизнес? – Белл обвила его шею руками. – Я же обещал тебе, – сказал Михаил и снова поцеловал ее в губы. – Ты можешь лечить каждое растение в Англии. Только при одном условии. – Что за условие? – Моя дочь будет оставаться дома. Вместо нее садовая богиня будет брать с собой ее молчаливого партнера. – Кто этот молчаливый партнер? – с улыбкой спросила Белл. – Я буду сопровождать тебя на место твоего назначения, – ответил Михаил. – И гарантирую тебе: когда я буду рядом с тобой, твое увлечение войдет в моду. Все, даже старушки, будут ползать по земле на коленях, ухаживая за розами. Белл привстала на цыпочки и чмокнула мужа в подбородок с ямочкой. – Я люблю тебя, мой князь. – Так ты рада, что я не пошел ко всем чертям? – Прости меня за то, что я так сказала. У нее было дурное предчувствие. Одетая в черное, Рейвен скрипнула дверью и выглянула из спальни в пустынный коридор. Она оглянулась на свою кровать. Несколько взбитых подушек, накрытых покрывалом, можно было принять за спящего человека. Тихо закрыв за собой дверь, она прокралась к лестнице для слуг и через нижний этаж вышла в сад. У калитки она остановилась и прислушалась. Никто не должен знать, что они с Сереной предприняли эту вылазку. В ночном небе сияла полная луна. Ее свет, падавший в сад, отбрасывал тени. С примолкшими птицами и насекомыми сад превратился в глухую зону, где царила полная гармония. Тишину нарушал только журчащий фонтан. Воздух был напоен пьянящим ароматом цветов. Рейвен быстро зашагала по каменной дорожке мимо фонтана, серебристой березы и глициний. Поднявшись по ступенькам, она вышла через ворота в аллею, где ее ждали Тьюлип и Серена. Ее сестра тоже была в черном, Тьюлип – в одежде покойной проститутки, алом платье с обтягивающим лифом и смелым декольте. Вскоре в аллее появился фаэтон Блейз. Рядом с ней на облучке восседал Паддлз. Блейз так резко остановила фаэтон, что Рейвен подумала, как бы сестра их не угробила раньше, чем они поймают маньяка. Блейз явно недоставало практики вождения. – Пампкин, стой и не двигайся, – приказала она лошади. Блейз с мастифом сошли на землю. Лошадь, как ни странно, стояла неподвижно, как статуя. Рейвен повернулась к Тьюлип: – Я опять буду приманкой. – Нет. – Тьюлип покачала головой. – Приманкой буду я. Это мою сестру убили. – Сегодня мы обязательно его встретим, – сказала Рейвен. – Откуда ты знаешь? – удивилась Тьюлип. – Я знаю, потому что я знаю, – ответила Рейвен. – Хорошо. Тогда я отомщу наконец за смерть сестры. – Блейз, ты взяла папин пистолет? – спросила Рейвен. Сестра передала ей незаряженный пистолет. – Сначала вышиби ему мозги, а потом задавай вопросы. – Серена, – обратилась к сестре Рейвен, – в случае чего молния может пригодиться. Сестра улыбнулась при упоминании ее особого дара. – Я приложу все усилия. – Мы опять поедем к «Грязному Дику»? – спросила Блейз. – Последняя жертва маньяка вышла из той таверны. – Он не станет рисковать, – промолвила Рейвен. – Поэтому вряд ли появится в таверне так скоро. – Давайте подежурим у «Слепого попрошайки» на Уайтчепел-стрит, – предложила Тьюлип. Блейз и Рейвен взобрались на место кучера. Тьюлип, Серена и Паддлз втиснулись на заднее сиденье. Они покинули безопасный Парк-лейн и взяли курс на Оксфорд-стрит, в самые грязные кварталы Лондона, прибежище всяких темных личностей. Проехав Бишопгейт, где находился «Грязный Дик» и далее Олдгейт, они оказались на Уайтчепел-стрит. Блейз остановилась в двух кварталах от «Слепого попрошайки». Все, за исключением Серены, занявшей место на козлах, вышли из фаэтона. – Я с пистолетом спрячусь в аллее рядом с таверной, – проговорила Рейвен. – Блейз, а ты и Паддлз – на другой стороне. – Она посмотрела на сияющий диск луны. – Держись в тени у входа в аллею и не спускай глаз с Тьюлип. – Я знаю, что мне делать. – Блейз нагнулась к мастифу. – Паддлз, чтобы никакого шумного дыхания! Иначе монстр может нас услышать. – Ну, все готовы? – спросила Тьюлип. – Пошли. Они направились к таверне. Рейвен остановилась у первой аллеи. Тьюлип задержалась с ней, пока Блейз с Паддлзом проследуют в свое укрытие. – Мы с Айрис видели, как Руби делает свой бизнес, – прошептала Тьюлип. По голосу девушки чувствовалось, что она улыбается. – Так что я знаю, как соблазнять мужчину. Мне бы еще грудь побольше! Вы только не нападайте на него, пока он меня не схватит. Тьюлип спустила лиф на дюйм ниже и медленно зашагала к таверне, соблазнительно покачивая бедрами. Дойдя до следующей аллеи, повернула обратно. – Ну, как у меня получается, голубушка? – прошептала она, проходя мимо Рейвен. – Будь начеку, – предупредила ее Рейвен. – Он уже почти здесь. Она наблюдала за Тьюлип, которая направлялась к таверне. Рейвен изо всех сил сжимала пистолет, готовая к самому худшему. Дверь таверны открылась, и на улицу вышел высокий, крепко сложенный мужчина. Даже на расстоянии было видно, что он одет как джентльмен. Впрочем, это не обязательно маньяк, за которым они охотятся. Многие аристократы из любопытства заглядывают в такие районы. Мужчина лениво последовал за Тьюлип. Рейвен почувствовала исходящие от него волны безумной ярости и ужасающей ненависти. У нее захватило дух, сердце учащенно забилось. Рейвен поняла, что это он, маньяк. – Пойдем со мной в аллею, – услышала она, – и я дам тебе соверен. Тьюлип круто повернулась, встретившись лицом к лицу с мужчиной. – Ты мертва! – воскликнул он. – Я убью тебя! – Маньяк! – крикнула Тьюлип. – Наивные, бездарные, безмозглые тупицы! Большего унижения Рейвен еще никогда не испытывала. Лицо ее горело. Она не смела поднять глаз, глядя на свои руки, сложенные на коленях. Она предпочла бы оказаться где угодно, только не здесь и сейчас, во время этой аудиенции с головомойкой. Александр Боулд стоял в кабинете ее отца, прислонившись к стене, скрестив на груди руки. Амадеус Блэк – рядом с ним, в то время как герцог Эссекс восседал за письменным столом ее отца, а ее мачеха в соседнем кресле. Герцог Инверари расхаживал взад-вперед перед ней и другими заговорщицами, усаженными в ряд. Паддлз сидел рядом с Блейз, понурив голову. Когда Александр и констебль Блэк подъехали к «Слепому попрошайке», они были ошеломлены, застав там всю эту компанию. И тут же им была прочитана первая из нескольких лекций о том, какому риску они себя подвергли. Рейвен понимала, что они правы. Она, как никто другой, должна была хорошенько подумать над тем, что они затеяли. Ведь она в отличие от остальных видела жертв маньяка. Она бросила короткий сердитый взгляд на своего без пяти минут суженого. Пусть только попробует над ней посмеяться! Но Александр благоразумно отвел взгляд. Ее и всех ее сообщниц схватили и, как преступников, притащили домой. Отец тут же послал слугу за герцогом Эссексом. Александра, видимо, злило то, что молодые леди и собака почти поймали убийцу. Им удалось подойти к преступнику ближе, чем команде профессионалов. Герцог Инверари в очередной раз прошел вдоль всего ряда, взглядывая по очереди на каждую из них. Когда его взгляд остановился на Паддлзе, бедняга жалобно завыл. Тьюлип вскинула голову: – Ваша светлость… – Держите рот на замке, – гаркнул на нее герцог Инверари. – Я не одну пару ботинок сносил задолго до того, как вы появились на свет. – Вас могли убить, – продолжил он свою проповедь. – Думаете, вы умнее констеблей? – Дорогие мои, леди не подобает вот так бродить по Лондону, – пропела герцогиня Инверари. – Вы должны ловить мужей, а не убийц. Рейвен прикусила губу, чтобы не рассмеяться. Александр тоже едва сдерживал смех. Констебль Блэк, и тот заулыбался. Герцог Инверари посмотрел на жену: – Рокси, прошу тебя. Герцогиня улыбнулась ему своими ямочками. – Я просто пытаюсь помочь. – Я ценю твое стремление, дорогая, – промолвил герцог, – но ты слишком мягкосердечна, чтобы справиться с этими негодницами. – Он посмотрел на герцога Эссекса. – Вы хотите что-то добавить, Барт? – Послушай, Тьюлип! – В голосе герцога Эссекса прозвучали строгие нотки. – Я восхищаюсь твоей находчивостью. – Барт! – Хотя, конечно, твоя находчивость была использована не по назначению. – Констебль, что скажете? – Ваш энтузиазм мог стоить вам жизни, – обратился к девушкам Блэк. – Хорошо еще, что вы взяли с собой мастифа. – Прежде чем негодяй пнул Паддлза в брюхо, пес чуть не оторвал ему левую руку, – произнесла Рейвен. – Наш подозреваемый высокого роста, шатен, с инициалами К.У. Он носит ботинки от Марчелло и теперь – повязку на левой руке. – Он принял меня за Айрис, – добавила Тьюлип. – Если ты была от него так близко, – сказал Александр, – ты сможешь его опознать. – Я никогда не забуду его лицо. – Если Тьюлип может его узнать, – сказал Амадеус Блэк, – значит, он тоже может узнать ее и заставить замолчать. Навсегда. – Барт, я думаю, ваша внучка должна остаться под моей опекой, – сказал герцог Инверари. – Стеречь трех или четырех простофиль – не все ли равно? – Дело в том, что Тьюлип превосходит их в бесстрашии, – произнес Александр, – а Твигс слишком стар, чтобы следовать за ней по пятам. Герцог Эссекс посмотрел на внучку. – Мне будеттебя недоставать, Тьюлип, – сказал он, – но я согласен с Алексом. Александр обратился к Рейвен: – Как ты думаешь, если Тьюлип опишет маньяка, София сможет сделать его набросок? – Думаю, сможет. – Хорошо, – сказал Амадеус Блэк, – София сделает два-три наброска, и мы сможем показать их нашим людям, особенно вблизи таверн Ист-Энда. – Как только будет получен его портрет, – обратился Александр к герцогу Инверари, – мы с Рейвен сможем совершить обход светских вечеринок. С вашего разрешения, конечно. – Я подумаю. – Вообще, – сказала герцогиня Инверари, – прежде чем Рейвен появится вместе с вами на публике, мы с мужем предпочли бы, чтобы был подписан брачный контракт. Не правда ли, дорогой? – Полностью согласен с тобой, дорогая. – Поскольку с Белл уже все устроилось, – сказал Александр, – дайте объявление в «Таймс» о нашем бракосочетании. Рейвен перехватила взгляд Александра и наградила его сладчайшей улыбкой. Будущее уже не выглядело таким унылым, если скоро можно будет исчезнуть из Инверари-Хауса. Ее мачеха не даст Александру времени изменить свое решение. Поскольку Рейвен знала, что она может управлять своим надменным скептиком и превратить его в своего сторонника, перспектива выглядела вполне привлекательно. Глава 18 – Жизнь была проще, пока я не вышла замуж за князя, – сказала Белл, проходя к большому зеркалу. – Посещение светских мероприятий мне не по душе. – Я предлагал уехать в деревню, – напомнил ей Михаил, – но ты отказалась. Белл наблюдала в зеркале, как он повязывает галстук. – Давай уедем завтра. – Нелюбовь к светскому обществу, – сказал Михаил, доставая пиджак, – одно из твоих многочисленных достоинств. Глядя на свое отражение в зеркале, Белл нахмурилась. Она знала, что все взоры будут устремлены на нее, выискивая изъяны в ее внешности. Но стремление к совершенству еще никогда не приносило пользы. Она была в светлом шелковом платье нежного лилового оттенка, с высокой талией, глубоким декольте и короткими пышными рукавами. Край юбки украшали фестончатые оборки. Вопреки моде ее черные волосы, зачесанные назад, были собраны в пучок. Прическа и аксессуары в равной мере могут «сделать» или испортить платье, декларировала ее мачеха. Из всех своих драгоценностей Белл надела только бриллиантовое колье с бабочкой и обручальное кольцо. И еще взяла перламутровый зеркальный веер. – Осторожнее, – предупредил ее Михаил. – Что ты будешь делать, если это хмурое выражение пристанет к тебе? Белл улыбнулась: – А ты что будешь делать? – Я, конечно, буду любить тебя. Ты слишком соблазнительна, чтобы перед тобой устоять. – Михаил торопливо поцеловал ее в губы и подал ей руку. – Ты готова? – О, дорогой, я забыла о моей косметике, – сказала Белл. – Не нужно никакой косметики. Но она не могла совершить выход в свет без своей защиты. Она побледнела от этой тревожной мысли. – Косметика мне нужна, – настаивала Белл. – Ладно. Подожди здесь. Михаил принес небольшую баночку. Он открыл ее, подцепил кончиком пальца капельку грима, наложил его на красную отметину и втер в кожу. – Ну, теперь вы готовы, ваша светлость? – Он взял Белл под руку. Граф и графиня Уинчестер, хозяева предстоящего приема, жили на Саут-Одли-стрит, всего в двух кварталах от Гросвенор-сквер. Графиня Виктория Эмерсон была золовкой князя Рудольфа и племянницей герцогини Инверари. Из сорока пяти минут путешествия езда заняла пятнадцать, еще тридцать минут ушли на ожидание в очереди экипажей. Дойти пешком можно было бы на тридцать пять минут быстрее. В большом зале Уинчестеров две стены от пола до потолка занимали окна, выходившие на улицу и в сад. На одном конце комнаты играли несколько скрипок, кларнет и пианино. По краю паркета были установлены небольшие столы и кресла. Часть пространства оставалась свободной для прогуливающихся гостей. Зал сообщался с комнатой, где стояли карточные столы. В ожидании, когда их объявят, Белл пробежала взглядом толпу. Среди лондонской элиты она чувствовала себя чужой. «Белокурая троица» присутствовала в полном составе. Благодарение Богу, что здесь была Фэнси. Роскошно одетые леди напоминали яркие цветы в отличие от джентльменов, которые в своих строгих костюмах были похожи на жесткие стебли. В этом сезоне вошли в моду розовые, сиреневые, эфирно-голубые и ярко-зеленые цвета. Изредка мелькали черные, красные, желтые и белые. На всех женщинах были дорогие украшения, в том числе серьги, самые разнообразные. В ушах у Белл вообще не было серег, и она чувствовала себя чуть ли не голой. Модные ридикюли из красного сафьяна и зеркальные веера присутствовали здесь во множестве, равно как и корсажи «а ля Севинье» из широких лент, спереди – с бантами на поясе и длинными концами – сзади. На платье Белл не было никаких лент, а высокую талию она выбрала потому, что не хотела, чтобы ее слегка увеличившийся живот привлекал внимание. – Князь Михаил и княгиня Белл Казановы, – объявил дворецкий. – Я никогда не привыкну к титулу, – шепнула Белл мужу. – Через некоторое время ты просто не будешь его слышать, – успокоил ее Михаил, беря под руку. – Я вижу моих родных на том конце зала. Они с Михаилом стали пробираться сквозь толпу. Он приветствовал своих знакомых, но ни с кем не останавливался для беседы. Белл притворно улыбалась. – Дорогая, ты просто сияешь, – приветствовала ее герцогиня Инверари. – Спасибо и доброго вам вечера, – приветствовала Белл мачеху. – Как видишь, сегодня твоя очаровательная сестра тоже здесь, – заметила герцогиня. – У вас с Фэнси, будто вы сговорились, прически далеки от моды. И у твоих золовок тоже. – Мы не обидимся, если вы сделаете вид, будто не знакомы с нами, – сказала Белл. Герцогиня наградила ее своей улыбкой с ямочками. – К сожалению, это невозможно, мои дорогие. – Рада тебя видеть, Белл, – промолвила Фэнси, бочком пробираясь к сестре. – Степану очень понравилось твое печенье. Он просил меня испечь такое же. В ответ я попросила его сообщить мне, когда он захочет умереть. Белл захихикала. – Ты могла бы испечь, если бы очень постаралась. – Как вы себя чувствуете? – обратилась к Белл княгиня Саманта. – В данный момент – прекрасно, – ответила Белл. – Но по утрам – сущее мучение. – Мы с Самантой тоже страдаем по утрам, – пожаловалась княгиня Регина. – Подумать только, четыре брата и четыре беременных жены! – воскликнула герцогиня. – Уж не водка ли способствует плодовитости? – Если это так, – сказал князь Рудольф, – Казановы будут самым плодовитым семейством в Англии. – А Россия самой многонаселенной страной, – добавил Виктор. Михаил наклонился к Белл и шепнул: – Потанцуешь со мной? Белл вложила руку в его ладонь, и они закружились в вальсе. Белл чувствовала себя комфортно в объятиях мужа. Он танцевал с такой легкостью, словно вальсировал в тысячный раз. Интересно, кем были его партнерши в остальных девятистах девяносто вальсах? – Ты самая прекрасная женщина в мире, – сказал Михаил. – Берешь уроки у Степана? – поддразнила его Белл, имея в виду привычку шурина отпускать комплименты. – Не я беру у Степана уроки, а он – у меня. Позволь напомнить, что я старший, – возразил Михаил. – Я предлагаю, – промолвила Белл, – вместо запланированного чаепития увезти Бесс и девочек на несколько дней в твое поместье. – Поедем, если ты чувствуешь себя достаточно хорошо, – согласился Михаил. – Бесс, несомненно, придет в восторг. Белл танцевала со всеми своими шуринами по очереди, ловя на себе ехидные взгляды «белокурой троицы» и их сообщниц. Предвидя подобный поворот событий, Белл подготовилась к нему заранее. – Мне нужно зайти в дамскую комнату, – обратилась она к мужу. – Ты найдешь меня в игорном зале, – сказал Михаил. Оказавшаяся рядом Фэнси заявила, что пойдет вместе с Белл. Из комнаты доносились громкие голоса и хихиканье. Белл и Фэнси вошли – наступило молчание. Атмосфера накалялась. – Продолжайте, пожалуйста, – произнесла Фэнси. – Мы вам не помешаем сплетничать о нас. Белл заметила, что некоторые девицы пришли в замешательство. Очевидно, сыграл свою роль сценический опыт сестры. Ей удалось смутить всех этих леди. – Смотрите, оперная певица и садовод! – съехидничала Лавиния Смит. – Не подходите слишком близко к этим самозванкам. Иначе подхватите какую-нибудь заразу. Услышав оскорбление, все женщины умолкли. Видимо, они относились к сплетням как к безобидной шутке. Совсем другое дело – вступить на тропу войны. Белл вцепилась в руку сестры, чтобы предотвратить нападение. Они с Лавинией должны уладить свои разногласия – и чем раньше, тем лучше. Они никогда не станут подругами, но худой мир лучше доброй ссоры. Сама по себе неприязнь бессмысленна. – Мы с Лавинией должны обсудить личный вопрос. – Белл обвела женщин взглядом, затем посмотрела на сестру. – Извините нас, пожалуйста, леди. Женщины поспешили покинуть комнату. Фэнси заколебалась. – Я сама справлюсь, – заверила ее Белл. – Я буду ждать снаружи. После ее ухода Белл повернулась к Лавинии. – Нам нужно прекратить ссоры, – сказала она. – Ради Бесс. Я понимаю, вы разочарованы, но я жена Михаила. И вам придется признать этот факт. Я искренне желаю вам такого же любящего мужа и такого же счастливого брака. – Михаил вас не любит, – заявила Лавиния. – Он женился на вас из-за вашего шрама. Удобно иметь жену, которая предпочитает детей и семейный очаг светской жизни. – Вы лжете. Мы с Михаилом поженились по любви и останемся вместе. Хотите вы того или нет. – Вы заблуждаетесь, – не унималась Лавиния. – Этот кулон когда-то принадлежал моей сестре, признанной светской красавице. У Белл начался приступ тошноты. Лицо ее покрылось мертвенной бледностью. Она не хотела верить услышанному, этой колдовской отраве. И все же… – Спросите у Михаила, – бросила Лавиния с самодовольной улыбкой. – Впрочем, он оказался лжецом. Обещал моей сестре жениться на мне, чтобы спасти ее дочь от неизвестной мачехи. Впервые в жизни Белл испытала желание причинить зло человеку и тут же раскаялась, вспомнив, что она целитель и ей не пристало испытывать такие чувства. – Ваша злонамеренная жестокость ничтожна, – сказала Белл, повернулась и покинула комнату. Фэнси ждала ее за дверью. – С тобой все хорошо? – спросила Фэнси, когда они спускались с лестницы. – Ты выглядишь бледной и подавленной. Белл хотелось побыть в одиночестве. Обдумать то, что на нее обрушила Лавиния, подозревая, что в ее лжи есть доля правды. Но что ложь, а что правда? Если спросить Михаила, он скажет ей то, что она хочет услышать. Но хотела знать правду, если даже она причинит ей боль. Отцу, должно быть, известна правда. Но откроет ли он ее Белл? Разыскав отца, она одарила его самой сладкой улыбкой. – Папа, могу я рассчитывать на этот танец? – С удовольствием потанцую с тобой. Отец и дочь ступили на паркет сверкающего зала. Они кружились снова и снова, во исполнение заветной девичьей мечты. – Почему Михаил женился на мне? – спросила Белл. – Открой мне истинную причину, папа. Герцог сбился с ритма от неожиданного вопроса. – Ну, я… – Дочь явно застала его врасплох. – Князь увидел тебя в саду и попросил у меня твоей руки. Белл знала, что именно так оно и было. – Он женился на мне из-за моего шрама? – спросила Белл. – Или его желание не зависело от этого? – Я не знаю его мотивации, – ответил герцог. – Михаил со мной не делился, а я его не спрашивал. Белл чувствовала, что он лжет. Да и какой отец не хочет оградить своего ребенка от боли? – Тогда я сама спрошу об этом Михаила. – Белл натянуто улыбнулась. По окончании вальса Белл извинилась, сказав, что ей нужно зайти в дамскую комнату, но вместо этого направилась в холл. Любимые люди предали ее. Неосведомленность ее отца, как и любовь Михаила с первого взгляда, – ложь. Белл была готова поклясться своим счастьем, что все, кроме нее, знают правду. Ее сестры, отец, мачеха, шурины и золовки. Даже Лавиния Смит и та догадывалась об истинной причине. Только она имела глупость поверить своему мужу в любовь с первого взгляда. Михаил лгал ей о своей слепоте и амнезии. Лгал, умолчав о женитьбе по доверенности. Все, что он ей говорил, было ложью. – Послать за каретой? – спросил слуга. Белл вежливо улыбнулась: – Нет, спасибо. Я пойду пешком. Слуга был ошеломлен. – Я живу в двух кварталах отсюда, – пояснила она. – Если князь Михаил Казанов спросит обо мне, передайте ему, пожалуйста, что я ушла домой. Но лишь в том случае, если он спросит. – Да, ваша светлость. – Слуга открыл дверь. – Приятной прогулки, ваша светлость. Белл покинула особняк Уинчестеров и направилась на Гросвенор-стрит. Пройдя Эдамс-роу и еще два квартала, она вышла на Гросвенор-сквер и через десять минут была уже дома. – Добро пожаловать домой, ваша светлость, – сказал дворецкий, открывая дверь. – Спасибо, Бумер. – Белл не смогла сдержать слез, навернувшихся на глаза. – А где его светлость? – Дворецкий был удивлен, что она вернулась одна, он даже выглянул за дверь. – И где карета? – Я оставила мужа и карету на балу. Белл поднималась по лестнице в свою спальню, размышляя, как вести себя при сложившихся обстоятельствах. Ей нужно день-другой поразмышлять о своем замужестве и разобраться в своих чувствах. Очень не хотелось покидать Бесс. Но притворяться перед ребенком грешно. Сняв платье, Белл аккуратно сложила его и перекинула через пуф, сверху положила кулон с бабочкой. Потом достала смену белья и несколько необходимых принадлежностей, сложила их в гобеленовую сумку и села на край кровати. Нужно ли оставлять Михаилу записку? Но ведь она не собирается бежать. Просто уезжает на несколько дней домой подлечить свои душевные раны. Тем временем в двух кварталах от Гросвенор-сквер, в особняке Уинчестеров, играли в карты. Михаил встал из-за игорного стола и посмотрел на своих братьев. – Танцы с моей женой закончились. Путь свободен. Он покинул комнату и отправился ее искать. Сейчас они потанцуют последний раз и уедут, отдав долг вежливости хозяевам. Михаил вошел в зал и пробежал глазами танцующие пары. Его жены там не было. Он обвел глазами зал и разыскал своих золовок. Но ее так и не увидел. – Вы не знаете, где Белл? – спросил он у них. Герцог Инверари закивал. – Она отправилась в дамскую комнату. Михаил вышел в коридор и стал медленно прохаживаться возле дамской комнаты. Подождал минут десять и вернулся в зал. – Вы уверены, что она пошла в дамскую комнату? – спросил он у герцога. – Я сейчас ее поищу, – предложила княгиня Саманта. – Я пойду с тобой. – Княгиня Регина присоединилась к Саманте. Прошло пять минут. Еще пять. Михаил встревожился, а когда золовки появились без его жены, запаниковал. Куда она подевалась? Надо будет прочесть ей нотацию, чтобы впредь не заставляла его тревожиться. – Кое-кто пытается вставить вам палки в колеса, – сказал герцог Инверари, отведя Михаила в сторону. – Когда я танцевал с Белл, она спрашивала меня, правда ли, что вы женились на ней из-за ее шрама. Вам нужно спросить внизу, не выходила ли она из холла. Михаил поспешил вниз. – Скажите, вы оставались здесь весь вечер? – спросил он слугу, который закивал в ответ. – Вы не видели мою жену, княгиню Белл? – Ее светлость просила меня передать вам, что она уходит домой, если вы спросите, – ответил слуга. – Как давно она ушла? Слуга подумал мгновение. – Минут пятнадцать назад. Михаил выскочил из дверей и с удивлением обнаружил, что карета стоит на противоположной стороне улицы. – Ты не отвозил мою жену домой? – спросил он своего слугу. – Нет, ваша светлость, – ответил тот. – Мне показалось, я видел похожую женщину, идущую по улице, но она исчезла, к тому времени когда я подъехал сюда. Михаилу показалось странным, что его беременная жена пошла пешком. Если с ней что-то случится… Он отбросил эту ужасную мысль. – Поезжай и встречай меня у дома, – сказал он кучеру. – Вы не поедете, ваша светлость? – растерянно спросил слуга. – Бегом быстрее. – Михаил повернулся и бросился на Одли-стрит. Миновав Эдамс-роу, через пять коротких минут он уже был дома. Запыхавшись, он ворвался в холл, затем резко остановился. Его жена с сумкой в руке спускалась по лестнице. Плохо. Это было хуже, чем он воображал. Намного хуже. Белл остановилась. У нее упало сердце при виде мужа. Покинуть его было бы легче, если бы он не вернулся домой. Она прошла в холл. – Почему ты запыхался? – спросила она, остановившись. – Я бежал домой. Удивительно. В высшем обществе на дружеские вечеринки не приглашают людей, которые ходят пешком. Белл всматривалась в любимое лицо с угловатыми чеканными чертами, с глазами чернее, чем бездонный омут, и точеными губами, которые она жаждала целовать. Но она была вынуждена настроить себя против него, собрав весь свой гнев. – Скажи, мой кулон-бабочка принадлежал твоей первой жене? – спросила она. Михаил был озадачен вопросом. – Что?! Так. Насчет кулона Лавиния солгала. – Ты клялся у смертного одра первой жены жениться на Лавинии? Михаил, казалось, был сбит с толку. – О чем ты говоришь? Так. Что касается женитьбы на ней Михаила, Лавиния тоже солгала. – Ты женился на мне из-за моего шрама? – спросила Белл, перехватив взгляд Михаила. Она хотела знать правду. Хотела, чтобы он подтвердил что это ложь. Хотела, чтобы он ответил то, что ей хотелось услышать. Михаил побледнел и отвел глаза. Так. Здесь Лавиния сказала правду. Михаил протянул руки в мольбе: – Послушай… – Нет, ты послушай меня, – произнесла Белл, тыча в него пальцем. – Ты использовал разные отговорки и ложь, чтобы жениться на мне. Хотелось бы знать, в чем еще ты солгал. – Я не лгал. – Голос его дрогнул от гнева. – Не делай из меня дуру. – Отправиться домой пешком не самое умное, что можно сделать. – Так же, как выйти за тебя замуж, – парировала Белл, наградив мужа взглядом, полным презрения. – Держу пари, ты оценил театральную косметику моей сестры. Тебя устраивала жена, предпочитающая прятаться дома и маскировать свой шрам для вечерних выходов. – Что за чушь! – Михаил сорвался на крик. – Ты используешь эту косметику, как костыли. Я люблю тебя, со шрамом и без него. – После всех уловок и лжи я не могу тебе верить, – заявила Белл, – и ты ничем не сможешь доказать свою любовь. – Только влюбленный мужчина будет есть бутерброд с пауками! Этого доказательства недостаточно? Несмотря на гнев и боль, при упоминании о бутерброде Белл захихикала, вспоминая выражение отвращения на лице Михаила, когда он узнал, что в сливочном масле были пауки. Он криво улыбнулся и притронулся к ее руке: – Не оставляй меня, пожалуйста. – Мне нужно побыть пару дней одной, чтобы разобраться в себе, – объяснила Белл. – Я уйду ненадолго. – Почему ты не можешь разобраться в себе здесь? – Потому что здесь ты. – Что я скажу Бесс? – Хорошо бы сказать правду, но ложь тоже сойдет, – бросила Белл. – И в этом ты преуспел. Михаил отпустил ее руку. – Ты вернешься домой? – Я обещаю. Взяв ее вещи, Михаил проводил Белл до кареты и помог сесть. – Я навещу тебя через день-другой. У Белл болезненно сжалось сердце при виде его уныния, но она была выбита из колеи. Лавиния Смит застала ее врасплох. Если бы только Михаил объяснил, почему женился на ней… Возможно, это Белл и не понравилось бы, зато она поверила бы его заверениям в любви. Михаил с сожалением наблюдал, как карета исчезает за поворотом. Они с Белл могли бы остаться в этот вечер дома. Ее беременность была хорошим предлогом не появляться на приемах. Он поднялся в свой кабинет и сел за письменный стол. Достал водку и налил в невысокий стакан бесцветную жидкость. Залпом осушил стакан и содрогнулся, когда водка обожгла горло. Белл упомянула о драгоценностях его покойной жены и его клятве у смертного одра. То и другое было ложью, а обвинение по поводу шрама – лишь отчасти. Он влюбился в свою жену со второго взгляда, когда Белл спасала его в коттедже. За сегодняшним вечером стояла Лавиния Смит. Воистину дьявол обладал силой принять благообразный облик и смешивать ложь с правдой. Одно Михаил знал наверняка. Он не хочет ложиться в постель без жены. Он должен поговорить с ней, доказать ей свою любовь. Ожидание смерти подобно. Михаил спустился вниз. – Я хочу взять другую карету. – Слушаюсь, ваша светлость. – Бумер поспешил в коридор. Через пятнадцать минут Михаил уже ехал в Инверари-Хаус. Пешком было бы быстрее, но нужно дать время жене успокоиться. – Добрый вечер, ваша светлость, – приветствовал его Тинкер. – Скажите, пожалуйста, моей жене, что я собираюсь с ней побеседовать. – Михаил быстро прошел мимо дворецкого. – Ее светлости здесь нет, – сообщил Тинкер, смущенно глядя на Михаила. – Вы хотите, чтобы я… В этот момент появилась Рейвен. Впереди бежал Паддлз. – Вы не знаете, где Белл? – спросил Михаил девушку. – Разве моей сестры здесь нет? – встревожилась Рейвен. – Ее сегодня расстроила Лавиния, – объяснил Михаил, – поэтому Белл сказала, что ей нужно вернуться домой и разобраться в себе. – Домой – это значит в Сохо, а не в Инверари-Хаус. – Мне не хотелось бы, чтобы моя жена оставалась в том доме одна, – встревожился Михаил. – Вы не проведете эту ночь с ней? – Я готова на что угодно, лишь бы вырваться из этой тюрьмы, – сказала Рейвен. Дворецкий едва сдерживал смех. – Я объясню по пути, что случилось, – сказал Михаил. Вскоре карета остановилась у резиденции Фламбо на Сохо-сквер. Михаил вышел и помог сойти Рейвен. – Вы сможете убедить Белл вернуться домой? – спросил он. Рейвен похлопала его по руке: – Предоставьте все мне. Гарантирую, что завтра же ваша жена будет обедать с вами. – Спасибо. – Михаил проводил взглядом золовку и, когда она скрылась в доме, сел в карету. Следующей его остановкой будет Одли-стрит, и там он не будет стесняться в выражениях, чего никогда себе не позволял. Мрачная решимость отпечаталась у него на лице, когда он вошел в особняк Уинчестеров. Михаил сразу же направился в зал. Не хотелось устраивать сцену, но он не позволит бывшей родне, в частности Лавинии, отравлять жизнь его жене. Приватный разговор ничего не решит. Лавиния нуждается в публичной выволочке. Он отыскал ее в толпе и двинулся вперед, игнорируя приветствия друзей и знакомых. – Лавиния… Она приветствовала его приятнейшей улыбкой. – Рада видеть вас, Михаил. – Вот как? – Эти два коротких слова были произнесены таким тоном, что заставили замолчать всех, кто находился поблизости. Лавиния побледнела, затем залилась румянцем. – Вы никогда больше не посмеете оскорблять мою жену, даже приближаться к ней, – заявил Михаил. Голос его звучал тихо, но угрожающе. – В противном случае, – он жестом обвел зал, – считайте, что этот дискомфорт – самое малое из того, что вас ждет в будущем. Надеюсь, вы меня поняли? – Безусловно. Михаил пристально посмотрел ей в глаза, прежде чем отвернуться. – Помоги Бог тому, кто на вас женится. Глава 19 Михаил с притворным спокойствием вытянул ноги и сделал глоток виски. Он планировал поехать в Сохо-сквер сразу после собрания в Инверари-Хаусе. Если Рейвен уговорила его жену вернуться домой, он будет об этом знать, как только приедет золовка. – Ты меня вчера удивил, устроив небольшой скандальчик, – сказал Степан. Михаил криво улыбнулся и глотнул еще виски. Он не был расположен к шуткам и добродушным насмешкам брата. Сейчас все его мысли были сосредоточены на жене. – Ты всегда был самым рассудительным из Казановых, – заметил Виктор. – Даже миротворцы теряют выдержку, – произнес Драко. – Лавиния в расстроенных чувствах сразу покинула бал, – сообщил Рудольф. Михаил поморщился и потер лоб. Он уже сожалел о содеянном. Он вообще не любил причинять неприятности кому бы то ни было. Отъезд жены не мог оправдать его поведение. Джентльмену непозволительно вести себя подобным образом. Лавиния не виновата в том, что он солгал. В конечном счете он не решил проблему, а неприятностей куча. – Ты не должен чувствовать за собой никакой вины, – сказал Рудольф. – Я и не чувствую, – солгал Михаил. Рудольф улыбнулся: – Ты становишься заправским лжецом, брат. – Я понимаю Рейвен, – произнес герцог Инверари. – Ее подбодрило то, что Белл избежала наказания. В этом нет никаких сомнений. Вы должны были приказать Белл остаться дома. – Вы когда-нибудь отдавали приказания жене? – спросил Михаил тестя. Герцог, прищурившись, посмотрел на него: – Да, конечно. – И ее светлость беспрекословно их выполняла? – поинтересовался Михаил. – Не причиняя вам боли? Герцог долго смотрел на него, однако от вопроса уклонился. – Я понимаю вашу позицию. Тинкер постучал в дверь. – Прибыли констебль Блэк и лорд Боулд, – доложил он. – Проводи их сюда, – распорядился герцог. – А также скажи Софии и Тьюлип, чтобы принесли наброски. Амадеус Блэк и Александр Боулд вошли в кабинет. Они пожали герцогу руку и приняли стаканы с виски, которые им передал князь Рудольф. Буквально через минуту появились София и Тьюлип. На рисунке был изображен красивый мужчина. Однако в его лице не было ничего примечательного. – Лицо кажется мне знакомым, – произнес Михаил. – Но я не припомню, где мог его видеть. Поэтому не могу сказать, кто он такой. – Негодяй скорее смазлив, чем красив, – заметила Тьюлип. – Похож на маменькиного сынка. Должно быть, она и управляет действиями своего чада-монстра. – Ваша светлость, сквайр Уилкинз просит аудиенции с констеблем Блэком, – сказал, появившись в дверях, Тинкер. – Очевидно, его направил сюда помощник констебля. У сквайра важная информация о маньяке. Амадеус Блэк посмотрел на герцога и князей: – Я полагаю, вы захотите послушать. – Проводи сквайра сюда, – обратился герцог к дворецкому. – А вы можете идти. – Он посмотрел на девушек. – Я не побоялась встретиться лицом к лицу с этим чокнутым, – заявила Тьюлип, подбоченившись. – И ни за что не уйду. Разве что вы вытащите меня отсюда силой. Князья Казановы и герцог Инверари улыбнулись. – Можете остаться, – согласился герцог после того, как констебль кивнул, – но чтобы не было никаких эксцессов. Тинкер проводил Уилкинза в кабинет. Сквайр остановился как вкопанный, увидев, сколько здесь собралось народу. – Садитесь, – предложил Михаил, уступив сквайру место. Прислонившись к высокому, от пола до потолка, книжному шкафу, Михаил скрестил на груди руки. Он заметил, что Тинкер неплотно закрыл дверь, и подумал, что дворецкий наверняка подслушивает. – Что за важная информация, сквайр? – спросил констебль Блэк. – Я хочу сообщить, что знаю маньяка, – заявил Уилкинз, с опаской оглядывая собравшихся. – Но прежде чем назвать его имя, я должен признаться в собственном преступлении. Это я по приказу моей матери порезал лицо Белл Фламбо. – Ублюдок! – Михаил схватил сквайра и ударил о книжный шкаф. Книги попадали с полок на них обоих. Михаил занес кулак для удара, но старший брат оттащил его от сквайра и крепко держал. – О нем позаботится закон, – проворчал Рудольф. Михаил порывался высвободиться и убить негодяя. Но в конце концов взял себя в руки. – Объясните мне, почему ваша мать велела вам ранить мою жену? – Мама хотела, чтобы Каспер женился на девушке с положением и деньгами, – ответил Уилкинз. – Она знала, что Каспер отвергнет Белл Фламбо, если ее красота пострадает. – Я требую, чтобы против Карлотты Уингейт возбудили уголовное дело, – обратился Михаил к констеблю. – Не сомневайтесь, справедливость восторжествует, – пообещал Амадеус Блэк и повернулся к сквайру: – Рассказывайте, что вам известно о маньяке. Клайв Уилкинз полез в карман и достал плетеный жгут из женских волос – светлых, каштановых, рыжих и черных. – Я обнаружил это в спальне брата, – сообщил он. – Полагаю, что Каспер и есть маньяк, которого вы разыскиваете. Александр Боулд показал ему рисованный портрет: – Это Каспер Уингейт? – Да, это мой брат, – подтвердил Уилкинз. – Но сейчас вы его не застанете его дома. – Где в таком случае мы можем его найти? – спросил констебль. Не успел Уилкинз ответить, как в приоткрытую дверь ворвался Паддлз, сопровождаемый Блейз Фламбо. Она оглянулась, улыбаясь кому-то в коридоре. – Что тут происходит? Видимо, что-то очень интересное. Потому что Тинкер за дверью подслушивает. – Барон Уингейт – маньяк, – взволнованно сообщила София. – Каспер Уизел Уингейт? Вы, должно быть, шутите. – Блейз была ошеломлена. Тьюлип показала ей рисунок: – Это Каспер Уингейт? – О Боже! – побледнев, вскричала Блейз. – Несколько минут назад барон был здесь, в холле, хотел поговорить с Белл. Я отослала его в Сохо. – Не поцарапай пол, – предупредила Белл сестру. – Давай. Раз, два, три… взяли! Вдвоем с Рейвен они передвинули стол, установив его напротив французских дверей, выходящих в малую гостиную. Они начали выгружать из буфета хрусталь, китайский фарфор и столовое серебро, готовясь к чистке. «В мире нет ничего лучше труда, чтобы разгрузить ум от проблем», – подумала Белл, беря чистящие средства и тряпки. Сестры могут смеяться над ней, но с тех пор, как они покинули свою резиденцию в Сохо, ей действительно недоставало хозяйственных дел. – Михаил тебя любит, – заявила Рейвен. – Ты должна вернуться домой. Белл посмотрела на сестру долгим пристальным взглядом: – Откуда ты знаешь, что на самом деле чувствует другой человек? – Я знаю, потому что я знаю, – ответила Рейвен, заставив Белл улыбнуться. – Мой муж обязан был рассказать мне всю правду, – возразила Белл. – Признаться, что женился на мне из-за моего шрама, а потом влюбился. А я поверила всей этой чепухе о любви с первого взгляда! – Если сейчас твой муж тебя любит, – сказала Рейвен, – разве имеет значение первоначальная причина? – Полагаю, что имеет. – Ты вернешься сегодня на Гросвенор-сквер? – Давай сначала сделаем генеральную уборку, – предложила Белл, – а потом вернемся домой. Рейвен смотрела с таким выражением, словно у ее сестры выросла еще одна голова. – Зачем самим убирать, если это могут сделать слуги? Надо только попросить папу. – У меня нет ощущения завершенности, когда хозяйственную работу выполняют другие, – ответила Белл. – Ах, извини, сестра. – Рейвен закатила глаза. – Не смею разрушать твое ощущение завершенности. Они посмотрели друг на друга и рассмеялись. Некоторое время они работали молча. Мягкий бриз поигрывал французским кружевом на кромке гардин, и комната постепенно наполнялась ароматом роз. – Расскажи, как идет расследование, – попросила Белл, беря фарфоровую чашку. – Кроме инициалов К.У. и каштановых волос, – сказала Рейвен, – мы узнали, что маньяк носит ботинки от Марчелло. – Ботинки от Марчелло? Рейвен кивнула. – Я разглядела в кровавых следах уникальный фирменный знак Марчелло. Белл содрогнулась, и ее затошнило, когда она представила себе, какой страх испытывали жертвы маньяка. Она их хорошо понимала, поскольку ее тоже порезали. – А теперь, – добавила Рейвен, – маньяк будет щеголять повязкой на левой руке, после того как его укусил Паддлз. Белл хотела что-то сказать, но в этот момент в дверь постучали. – Я открою. Она полагала, что приехал Михаил, вытерла руки и поспешила в холл. Но вместо Михаила увидела Каспера Уингейта. – Я приходил на Гросвенор-сквер и в Инверари-Хаус, – сказал он. – Блейз послала меня сюда. Я должен поговорить с тобой. Можно войти? Белл заставила себя вежливо улыбнуться. Она не могла захлопнуть дверь перед его носом. – Да, конечно. Пройдем в гостиную. Каспер сел на диван у окна. Белл опустилась в кресло у двери. – О чем ты хочешь поговорить? – спросила Белл. В это время в гостиную вбежала Рейвен. Появление барона ее удивило, однако она не подала вида. – Барон Уингейт, рада вас видеть, – приветствовала его Рейвен. Улыбка оставалась у нее на губах, хотя взгляд плавно переместился вниз. Белл, наблюдавшая за сестрой, проследила за ее взглядом и увидела перевязанную левую руку барона. Каспер, этот маменькин сынок, маньяк? Уму непостижимо! – На вас ботинки от Марчелло? – спросила Рейвен. – Я всегда восхищалась вашим безупречным вкусом. Барон улыбнулся, польщенный похвалой. – Насколько я понимаю, по части качества вас проинструктировала ее светлость. – Моя мачеха – кладезь полезной информации, – согласилась Рейвен, – и я восхищаюсь ею безмерно. Кстати, что у вас с рукой? Уингейт поднял левую руку и посмотрел на повязку. – Меня укусила собака. – Тебе больно, Каспер? – Белл с трудом сдерживала дрожь в голосе. Ей хотелось бежать сломя голову. Но бегство лишь подстегнуло бы хищника к охоте. – Рука действительно пульсирует от боли, – сказал Каспер. – Я сейчас приготовлю вам чай, – сказала Рейвен. – У меня есть обезболивающие травы. – Не дожидаясь ответа барона, Рейвен покинула гостиную. Белл мысленно отругала сестру за то, что та оставила ее наедине с убийцей. – Я слышал, что произошло на балу Уинчестеров, – сказал ей Каспер, как только вышла ее сестра. – Я хочу извиниться за то, что тебя оскорбили. – На тебе никакой вины нет. – Белл заставила себя улыбнуться. – А вот и я, – сказала Рейвен, входя в гостиную. Она поставила на стол поднос и подала барону чай. – Белл испекла свое знаменитое «печенье ангела». Угощайтесь, а я еще заварю чай, чтобы настоялся. Белл опять осталась наедине с убийцей. Ее нервное напряжение достигло предела. А ведь она беременна. Как бы это не отразилось на ребенке. Она отпила чай и поставила чашку на стол, расплескав содержимое – так сильно у нее дрожали руки. Пять минут прошли в молчании, пока барон пил свой чай и ел печенье. – Сестра, помоги мне принести все это, – позвала ее Рейвен из кухни. – Извини, Каспер. – Белл улыбнулась. – Не уходи. – Я подожду тебя, дорогая. Белл неторопливо направилась к двери. Дойдя до угла, она подобрала юбку и бросилась по коридору. Как только она вошла на кухню, сестра потащила ее в большую гостиную и стала придвигать к двери сундук, но в этот миг перед ними возник барон. – Каспер – маньяк, – шепнула Рейвен и хотела закрыть дверь. Они отступили в дальний угол. – Рейвен, вы подмешали мне в чай яд. – Каспер погрозил ей пальцем и, пошатываясь, шагнул вперед. – Вы разгадали мой секрет, – добавил он заплетающимся языком. Барон достал из кармана кинжал, дразня их блестящим лезвием. – Вы представить себе не можете, как быстро из тела вытекает кровь. – Он остановился посреди комнаты, прислонившись к столу. – Сделай же что-нибудь! – крикнула Белл сестре. – Что? – Обрушь ему на голову люстру. Рейвен сосредоточила взгляд на люстре. Несколько хрустальных бокалов, стоявших на столе, взорвались и разлетелись на осколки. Каспер посмотрел на хрусталь, фарфор и серебро на столе. – Ясное дело, герцог ценит своих дочерей, – произнес он, качая головой, – вон сколько тут богатства! Две фарфоровые чашки взлетели со стола и разбились о стену над мраморным очагом. Висевшее над ним зеркало в золоченой раме треснуло и рассыпалось на несколько больших осколков. – Люстру, глупая! – крикнула Белл. – Не фарфор. – Я пытаюсь. – Я сказал маме, что хочу тебя, – сказал Каспер, – но… – Он взглянул на раскачивающуюся люстру, покачиваясь в такт с ней. Взорвавшиеся бокалы для шампанского заставили вздрогнуть всех троих. За спиной у сестер вылетели стекла из окон, то же произошло со стеклами французских дверей. Чайная чашка упала на пол, а взлетевшее блюдце разбило стеклянную дверцу буфета. – Люстру, ты, слабоумная! – вскричала Белл. В эту минуту в гостиную молнией ворвался Михаил. За ним вбежали Александр Боулд, сопровождаемый констеблем и сыщиками, а также князья и герцог. Михаил схватил Каспера, и оторвав от пола, швырнул его в сторону. Тот ударился о стол и выронил клинок. Александр рванул барона за руки, заломив их за спину и сковав запястья наручниками. Констебль Блэк застегнул кандалы у него на лодыжках и кивнул сыщикам. Они подхватили барона и потащили прочь. Когда Михаил повернулся к Белл, его черные глаза светились любовью. Белл, рыдая, бросилась в его объятия. – Посмотри на это месиво! Все вещи моей матери разбиты, и их уже не восстановишь. – Это сделал барон? – спросил Михаил. Белл покачала головой, в ее фиалковых глазах стояли слезы. – Это сделала Рейвен, – ответила Белл. Михаил приподнял ее подбородок и, наклонившись, припал к ее губам в долгом поцелуе. – Я боялся, что мы опоздаем. – Откуда вы узнали? – спросила Белл. – Сквайр Уилкинз обнаружил неопровержимое доказательство и сообщил констеблю. – Михаил еще крепче прижал к себе Белл. – Я хочу домой, – сказала Белл, – но сначала нужно все это убрать и починить окна. – Я пришлю слуг, чтобы они привели дом в порядок, – заговорил наконец герцог Инверари. – Я же тебе говорила, что папа все устроит, – произнесла Рейвен. – Из-за твоего ощущения незавершенности наша жизнь оказалась в опасности. После этого я вряд ли когда-нибудь смогу снова заняться хозяйством. – Швыряя в него хрусталь и фарфор, вы спасли себе жизнь, – сказал констебль Блэк. – Слава Богу, что все так кончилось. Рейвен покачала головой: – Я отравила его чаем и пыталась обрушить люстру ему на голову. Александр Боулд расхохотался: – Колдунье требуется больше власти? Рейвен не оскорбилась, что он назвал ее колдуньей. Она повернулась к нему с изумленной улыбкой на губах: – Ну, теперь ты веришь… – Твои фокусы-покусы – чепуха, – прервал ее Александр, сметая улыбку с ее лица. Сердито сверкнув глазами, Рейвен поджала губы. Александр вернул ей мрачный взгляд и схватил ее за плечо. – Никогда больше не пугай меня таким образом, – сказал он, привлекая ее к себе. Его рот завладел ее губами в жгучем поцелуе. Этот поцелуй незаметно перетек в другой. И потом… – Ну, довольно, Боулд. – Герцог Инверари прочистил горло. – Рейвен будет наказана еще за то, что украдкой убегала ночью. А вы, Боулд, больше не целуйте ее так, пока не произнесен обет. Белл запрокинула голову и посмотрела в глаза своему мужу: – Я люблю тебя. Михаил обнял ее за плечи, подталкивая к двери. – Так ты веришь, что я тебя люблю? И что я влюбился в тебя в тот момент, когда увидел в саду коттеджа? Белл ответила безмятежной улыбкой. – Только влюбленный мужчина может есть бутерброд с пауками. Восемь месяцев спустя Он появился на второй день весны, заявив громким криком о своем нежелании вступать в этот мир. Восторженные родители назвали его Владом. Держа в руках своего первого сына, гордый отец объявил о своем намерении передать все богатство своих знаний этому крошечному чуду. Его сын вырастет замечательным и успешным человеком. Изнуренная мать Влада снисходительно улыбнулась мужу. Она знала, что ее задача будет труднее – воспитать и сделать сына мягким, при этом не ослабляя его силы. Садоводство – лучший инструмент для обучения ответственности, терпению и уважению ко всем божьим созданиям. На третий день весны прибыли первые из многочисленных посетителей. Пятеро кузин в предвосхищении вечера чая заполнили спальню. Княжна Роксанна, их бесспорная королева, удостоилась чести приблизиться первой. Она взглянула на младенца и нахмурилась: – Я думала, это мальчик. – Влад и есть мальчик, – промолвила Белл. – Князь Влад Казанов. Княжна Наташа явно была разочарована. – Влад такой же, как Женевьева и Габриэль, – заявила она, имея в виду своих кузин-двойняшек, родившихся днем раньше. – Все младенцы одинаковые, – объяснил ей Михаил, – розовые и сморщенные. – Смотрите, Влад зевает, – сказала Салли. – Он такой миленький, – произнесла Роксанна протяжно, подражая герцогине Инверари. – Я думала, мальчики не плачут, – обратилась Бесс к своим кузинам. – Но Влад не перестает плакать. – Она посмотрела на отца. – И все же я его люблю. – Влад тоже тебя любит, – промолвил Михаил и взглянул на свою самую младшую племянницу: – А ты что скажешь, Лиля? – Я думаю, мама Белл должна нам рассказать, как младенец выходит из маминого живота, – ответила Лиля. Ее четыре кузины энергично закивали. – Мне очень жаль, – ответила Белл, – но аист взял с меня обещание хранить секрет. – Дядя, а вы знаете секрет? Михаил покачал головой: – Мама Белл со мной не поделилась. – Он прошел к двери. – Пойдемте, леди. Владу нужно спать, чтобы вырасти большим и сильным. А вас ждет Бумер. Мама Белл испекла для вас «печенье ангела» и меренги с начинкой. Закрыв за девочками дверь, Михаил вернулся и сел рядом с Белл на кровать. Они трепетно наблюдали за своим сыном, зачарованные каждым его звуком и малейшим движением во сне. – Как ты себя чувствуешь, любовь моя? – спросил Михаил, обняв ее за плечи. Белл с любовью посмотрела на него. Ее фиалковые глаза блестели. – Я чувствую небольшую слабость, но я так счастлива! – Бутерброд с пауками творит чудеса в восстановлении сил. Она засмеялась, разбудив своим хихиканьем Влада. Распахнув халат, Белл дала ребенку грудь и улыбнулась, когда он прильнул к соску. – Я тебя люблю, княгиня, – сказал Михаил. – И я тебя люблю. – Белл скользнула рукой вниз, поглаживая его. Михаил провел губами по ее вискам. – Что ты делаешь, любовь моя? – Соблазняю моего князя.