Аннотация: Ханна Макгэрри встречалась с Арчером Донованом лишь дважды – и успела люто возненавидеть этого холодного, насмешливого циника. Однако теперь именно Арчер может помочь ей не только управлять жемчужной плантацией покойного мужа, но и буквально собрать по кусочкам разбитую – казалось бы, безвозвратно – жизнь. Если, конечно, молоденькая вдова сумеет расплатиться с этим прирожденным авантюристом… Но какова же будет цена? Деньги? Или сама Ханна, которой он давно мечтает обладать душой и телом и готов ради этого на все? И какова же тогда будет цена любви? Может быть, смертельная опасность?..


---------------------------------------------


 Элизабет ЛОУЭЛЛ
 ЖЕМЧУЖНАЯ БУХТА



 Пролог


  Брум, Австралия 
  Ноябрь 
 Приближался шторм. Безграничное знойное небо нависало над раскаленной землей.
 Очутившись в эллинге для сортировки жемчуга, он набрал код на сигнальной панели и захлопнул стальную дверь. Ему удалось отделаться от сортировщиков под предлогом случайной проверки, но рисковать не хотелось, поэтому он сразу выключил кондиционер, хотя знал, что скоро здесь тоже станет жарко.
 Но при работающем кондиционере не услышишь, если кто-нибудь войдет. Зато можно воспользоваться системой потолочных вентиляторов, что он с удовольствием и сделал. Металлические лопасти завертелись, как бы нехотя рассекая тягучий воздух. Еще он мог бы распахнуть закрытые ставнями окна, но тогда кто-нибудь из рабочих обязательно его заметит, а все они умирали от желания выяснить, где он прячет свой запас жемчуга.
 Автоматически стерев пот с лица и рук хлопковым полотенцем, он приблизился к столам, на которых рядами и аккуратными кучками лежали жемчужины, таинственно переливаясь всем спектром цветов. Они словно приглашали дотронуться до них, ласкать их, насладиться ими.
 Боготворить.
 Только не вспотевшими грубыми пальцами. Ведь жемчужины изысканны и хрупки, человеческий пот разъедает тонкие нежные слои, которые взятый в плен раковины моллюск, называемый жемчужницей, столь терпеливо создавал, чтобы закрыть внутреннюю рану. Неосторожные действия превращали великолепные жемчужины высшего сорта в тусклые, скучные горошины, небрежное отношение убивало едва уловимые нежные полоски рассвета, только что танцевавшие под атласной оболочкой. Жемчуг недосягаем. Как мечта. Как чудо. Недосягаем. Всегда.
 Но человек посягал на него. Всегда.
 Еще за четыре тысячи лет до Рождества Христова человек собирал, хранил и высоко ценил эти мерцающие чудесные капли из моря. Рожденные громом, зачатые туманом, оплодотворенные лунным светом, слезы богов… Все объяснения происхождения жемчуга меркли перед необыкновенной таинственностью самих жемчужин.
 Будь то варвар или цивилизованный человек, дикарь или эстет, никто не устоял перед очарованием жемчуга. Он не требовал ни обработки, ни резки, ни полировки, его считали воплощением всей гаммы человеческих чувств, от низменных до самых возвышенных. Им украшали алтари Венеры и гробницы святых, его носили короли, священники, императоры, султаны и чародеи. Жемчуг был символом абсолютной власти.
 Тот, кто владел жемчугом, обладал магической силой. Магия, волшебство, исходящие от мерцающих жемчужин, лежавших на столе, казалось, наполняли все помещение.
 Среди этого великолепия любое чудо представлялось возможным…
 Человек, проникший в эллинг, медленно двигался мимо лотков с девственно-белыми и переливчато-черными жемчужинами южного моря, которые опытные сортировщики безошибочно отбирали по размеру, цвету и совершенству формы.
 Однако ничто на столах его не заинтересовало. В течение двух лет он из каждого сбора тщательно выбирал только лучшее. Ибо если человек приносит жертву Богу или дьяволу, то это должен быть лучший дар.
 Он приблизился к стальным дверям в конце эллинга, не обращая внимания на шелест плотной резины, скользящей по кафельному полу, как идущий человек не обращает внимания на звук своих шагов.
 Вторые двери тоже были закрыты секретным замком. И не мудрено: за их сталью хранилось сокровище, не сравнимое ни с каким другим на земле. Он распахнул открывшуюся дверь. В сводчатой комнате перед ним стояли запертые шкафчики, где находились лотки с жемчугом высшего качества, собранным в разное время.
 Каждый шкафчик был оснащен механическим сейфовым замком с массивной стальной ручкой, поскольку условия тропического климата не выдерживало никакое электронное оборудование, а тут лежало такое богатство, которое сделало бы алчным даже святого. Он знал, что в помещении никого нет, однако все же оглянулся. Теперь предстояло самое трудное. Общеизвестно, что он не может встать на ноги без посторонней помощи, следовательно, ему не дотянуться до верхних ящичков, поэтому каждый искал его тайник, ориентируясь на уровень головы сидящего человека.
 С жестокой улыбкой он снова протер ладони и вытянулся, ухватившись за самую высокую ручку, до какой смог достать. Пусть ноги у него не толще черенка лопаты, зато руки и плечи с развитой мускулатурой.
 Подтягиваясь то на левой, то на правой руке, он поднимал свое тело по десятифутовой стене запирающихся шкафчиков. Один раз вспотевшая ладонь соскользнула, и, прежде чем он снова ухватился за ручку, необычное кольцо из нержавеющей стали, которое он носил на указательном пальце, оцарапало поверхность. Впрочем, новая царапина не отличалась от множества других таких же, безмолвных свидетелей его бесчисленных подъемов к личным сокровищам.
 Тяжело дыша, он набрал правой рукой код замка, потом несколько изменил положение тела, перенеся вес на обе руки, и с силой дунул.
 Толстая стальная панель медленно отошла, и за нею оказался ряд ящичков, врезанных прямо в стену.
 Он сунул заостренную грань кольца в отверстие левого ящика, повернул и потянул на себя.
 Тут он впервые заколебался, чтобы побороть сомнения, еще раз оглянулся. Удостоверившись, что никого нет, вытащил длинный плоский футляр и с благоговением открыл его.
 На фоне бархата цвета утренней зари мерцала «Черная троица».
 Хотя он уже много раз видел это тройное ожерелье, сердце у него сжалось, а дыхание участилось. Живые, девственные, естественные, как в тот день, когда он вынимал их из прохладных, скользких чрев раковин, жемчужины не имели себе равных. Каждая рождена особым видом моллюсков «Жемчужной бухты», каждая неповторима, а сходство с черным опалом делало тройное ожерелье безумно дорогим. Однако «Черная троица» была ценна сама по себе. Нитки разной длины, но собраны из одинакового по размеру жемчуга. Самая короткая – из двенадцатимиллиметровых жемчужин, средняя – из четырнадцатимиллиметровых, а третья, самая длинная, – из несравненных шестнадцатимиллиметровых. Все без единого дефекта, все округлой формы. Кроме того, цвет каждой жемчужины отличался от других неуловимым оттенком, что неизмеримо увеличивало ценность ожерелья.
 Тем не менее не богатство побудило человека ползти вверх по стене. И не красота. Словно одержимый средневековый алхимик или раскаивающийся грешник, он верил в чудо, такое невыразимое и мучительно желанное.
 Открывая ящик за ящиком, он разглядывал сияющие черные жемчужины, томящиеся в стальном плену, и сравнивал их с «Черной троицей».
 В последнем ящике лежали уникальные полночно-темные и радужные дары «Жемчужной бухты». Нахмурившись, он переводил взгляд с них на «Черную троицу». Да, жемчуг из последних сборов не мог сравниться с отобранным ранее. Ни одна из новых жемчужин не достойна занять место на тройной нити ожерелья. Внезапно его охватила неприятная дрожь. «Черная троица» была совершенна, он – нет.
 Достоин ли он созерцать подобное совершенство? Нет! Только она может и должна услаждать им свои прекрасные глаза. Черт ее возьми за ее сильные ноги и необыкновенные глаза.
 Семь лет он нуждался в ней почти так же сильно, как ненавидел.
 Добывал для нее все новый жемчуг и в отчаянном бессилии смотрел, как ее нечестивые пальцы перебирают его тайные упования.
 Снаружи неистовствовала буря. С невинной жестокостью дикого зверя, с океаном теплой воды вместо чрева шторм бился о стены эллинга. Лампы тускнели, потом ярко вспыхивали, снова угасали. Для разрушительных штормов, знаменующих начало сезона дождей, еще рано, однако кладбище в Бруме пополнялось все новыми жертвами стихии, погибшими во время поисков морских сокровищ. Наконец лампы совсем погасли, лопасти вентиляторов неумолимо сбавляли обороты, умер глаз сигнализации над входной дверью, отключились приборы. Значит, никто уже не смог бы попасть в эллинг.
 Но прежде чем дождь застучал по металлической крыше, он услышал скрежет металла о металл. Это резец терзает петли стальной двери. Он был уверен, потому что и сам бы поступил таким же образом.
 Кто-то пытался добраться до «Черной троицы».
 Он быстро положил футляр с ожерельем на место и закрыл ящички с менее достойными, но столь же бесценными радужными жемчужинами. Правда, не слишком аккуратно обошелся с последним ящиком, и восхитительные горошины разлетелись во все стороны. Не было времени собирать их, поэтому он сполз на пол, раскрыл ящики на более низком уровне и начал раскидывать жемчужины, оставив шкафчики открытыми. Пусть тот, кто сейчас ворвется в эллинг, думает, что легендарные сокровища «Жемчужной бухты» сиротливо лежат у него под ногами.
 Потом он схватил осколок раковины, затаился в самой глубокой темноте и сжал в руке импровизированное оружие длиной с ладонь. Теперь ему, инвалиду в кресле, оставалось только ждать.
 Он ждал.




 Г лава 1


  Сиэтл 
  Ноябрь 
 Арчер Донован приучил себя не удивляться, ибо еще на прежней работе убедился, насколько часто удивленные люди внезапно заканчивали свой век.
 Тем не менее великолепие черной жемчужной слезы, которую протягивал ему Тэдди Ямагата, привело его в изумление. Он не видел этого уникума целых семь лет.
 Тогда жемчужину сжимал в руке умирающий человек. Почти мертвый. Его сводный брат, которого Арчер вытащил из переделки во время мятежа и, рискуя жизнью, доставил в госпиталь, относительно безопасное место.
 Очень давно. В чужой стране.
 Слава Богу.
 С тех пор он сделал все возможное, чтобы похоронить ту часть своего прошлого, но даже спустя годы изредка попадался в западню памяти: его прежняя тайная жизнь имела отвратительную привычку вклиниваться в жизнь настоящую. Вот и сейчас прошлое мерцало на ладони крупнейшего гавайского собирателя и продавца жемчуга.
 Тэдди прилетел в Сиэтл с чемоданом жемчуга, дабы показать Арчеру. Там была и эта черная жемчужина.
 – Необычный цвет, – равнодушно заметил Арчер.
 Тэдди изучал выражение лица своего бывшего конкурента по жемчужному бизнесу, уникального клиента и постоянного надежного ценителя. Однако если Арчера и заинтересовала черная жемчужина в форме слезы, внешне он никак этого не выказал. С таким выражением он мог бы смотреть на фотографию внуков Тэдди.
 – Вы, должно быть, отлично играете в покер, – сказал Ямагата.
 – А разве мы играем в покер?
 – Просто вы на удивление владеете своей мимикой. Или это густая поросль успешно скрывает ваши эмоции.
 Арчер рассеянно провел рукой по щеке. Он перестал бриться несколько месяцев назад, причем по загадочной даже для него самого причине. Однажды утром он взял бритву, и она вдруг странным образом навела его на мысль об испанской инквизиции. Он тут же выбросил лезвие и с тех пор не брился. Конечно, это могло иметь отношение к его работе на Соединенные Штаты.
 Теперь в бороде, как и в черных жестких волосах, пробивалась седина.
 Но мертвые не имеют возраста.
 – Вам будет жарковато на Таити, – сказал Тэдди с легкой издевкой.
 – Там всегда жарко.
 – Я имел в виду вашу бороду.
 – Не знаю, никогда не посылал туда свою бороду.
 Оставив бесплодные попытки раскусить бывшего конкурента с помощью хитрости, он задал ему прямой вопрос:
 – Так что вы думаете о жемчужине?
 – Южное полушарие, четырнадцать миллиметров, чиста как слеза, идеальная поверхность. Высший сорт жемчуга.
 – И все? – Черные глаза Тэдди от смеха превратились в узенькие щелочки. – Она дьявольски эффектна, и вы знаете это! Она как… как…
 – Как радуга под черным льдом, – подсказал Арчер.
 – Да, теперь я убедился, что она вам действительно нравится.
 – Мне нравятся многие жемчужины. Это моя слабость, – пожал плечами Арчер.
 – Я просто мечтаю о вашей слабости. Какова, по-вашему, стоимость этой жемчужины?
 – Я бы заплатил любую цену. – Арчер холодно уставился на него серо-зелеными глазами. – Ближе к делу. Что вы на самом деле хотите узнать?
 – Сколько эта вещь стоит, черт побери, – Тэдди не скрывал своего раздражения. – Хочу услышать это от вас, потому что вы самый честный судья, которого я знаю.
 – Откуда у вас эта жемчужина?
 – Я получил ее от мужчины, тот от женщины, она от человека из Коулуна, а он, в свою очередь, от кого-то на Таити. Я искал его шесть месяцев, однако на Таити его нет. Если вы купите эту жемчужину, я назову вам имена.
 – Только-то?
 – Я надеялся, вы знаете больше.
 – Конечно, надеялись.
 Арчер взглянул на старенькие часы из нержавеющей стали. Их привез из Германии отец и поставил в гостиной семейной резиденции Донованов, которая находилась в деловом центре Сиэтла.
 Два часа. Среда. Поздняя осень.
 Там, откуда прибыла черная жемчужина, сейчас раннее утро. Четверг. Весна, уже опаленная горячим дыханием лета.
 «Что случилось, Лэн? Почему ты вдруг решил продать сокровища „Жемчужной бухты“?»
 Арчер посмотрел на жемчужину. Черная, лучистая, она была великолепна. Семь лет назад сводный брат Лэн Макгэрри увяз в сомнительных делах, что едва не убило его. Не лишило жизни, но сильно покалечило. Арчер был одним из трех жителей планеты, кто знал, что Лэн владеет секретом выращивания необыкновенных черных жемчужин. Однако брат наотрез отказался продать хотя бы одну из нескольких тысяч, которые, по расчетам Арчера, должна была произвести за семь лет «Жемчужная бухта».
 И тем не менее сейчас перед ним именно этот красивый черный призрак прошлого. Видимо, Лэн наконец излечил свой рассудок, начал осознавать, что все равно остается тем же самым человеком независимо от количества припасенных сокровищ.
 Мысли о брате, как всегда, переплелись с непрошеными воспоминаниями о Ханне Макгэрри, порой наивной и чистой, но всегда соблазнительной жене Лэна. По крайней мере всегда соблазнительной для Арчера. Чересчур соблазнительной. Она подобна черной жемчужине: столь же уникальна и необыкновенна, столь же далека от мысли о собственной красоте и ценности.
 Тогда, принеся на руках ее истекающего кровью мужа, он крикнул Ханне, что у нее есть две минуты на сборы. Она не упала в обморок, быстро схватила одеяла, лекарства и свой кошелек.
 Ей хватило девяти секунд, зато их перелет из ада длился намного дольше. Арчер залил кровью (своей и брата) штурвал маленького самолета, которым управлял, у него двоилось в глазах от сотрясения, полученного, когда он пробирался к Лэну через разъяренную толпу мятежников.
 Ханна всю дорогу молча сидела рядом, на месте второго пилота, и вытирала Арчеру лицо. Она тоже была в крови, поскольку, чтобы не вопить от страха, прикусила нижнюю губу.
 Арчер недолго предавался воспоминаниям и почти сразу выкинул Ханну Макгэрри из головы: она никогда ему не принадлежала и не могла принадлежать, а он не из тех, кто страдает по недостижимому. Ханна была замужем, а для него брак и семья еще не утратили своего значения, хотя он сознавал, что это весьма старомодно. Впрочем, в Двадцать первом веке достаточно места для всего, даже для некоторых атавизмов.
 – Значит, вы думаете, это не таитянская жемчужина? – лениво спросил Арчер.
 – Почему?
 – Во-первых, задаете вопросы в Сиэтле, а не на Таити. Либо вы оказались в тупике и действительно ничего не знаете, либо, наоборот, прекрасно осведомлены и хотите выяснить, что известно мне.
 – Если бы я знал, – вздохнул Тэдди, – откуда взялась эта жемчужина и как получить такой жемчуг, то не терял время на разговоры с вами. Я здесь потому, что устал биться головой о стену. На Таити никто и никогда не видел эту жемчужину, более того, вообще не видел ничего подобного. А это, согласитесь, не тот сорт жемчуга, который можно забыть.
 Единственная в своем роде, неповторимая жемчужина. Как Ханна Макгэрри. Мысль о ней вновь посетила Арчера, но, к счастью, не задержалась, быстро сменившись другими.
 – Сколько вы за нее хотите? – неожиданно спросил он, удивив себя не меньше, чем Тэдди.
 – А сколько вы предложите?
 – Видимо, не так много, как вам хотелось бы. Этой жемчужине нельзя подобрать пару, следовательно, она не годится для ювелирных украшений. Может, одна из моих сестер, Фэйт, сумела бы сделать для нее интересную оправу, превратив жемчужину в брошь или кулон, но тогда ценилось бы мастерство ювелира, и я заплатил бы Фэйт, а не вам.
 Тэдди не смог возразить. Конечно, жемчуг выращивают давно, однако для этого по-прежнему требуются жемчужницы, что осложняет дело. Подбор жемчужин для ожерелья можно сравнить с выбором из тысячи рыжеволосых людей девятнадцати неотличимых друг от друга. Но даже в случае удачи полного сходства гарантировать невозможно.
 – Из нее получилось бы кольцо, – сказал после минутного колебания Тэдди.
 – В принципе да. Хотя немногие решились бы потратить тысячи долларов на кольцо, если центральная его часть (между прочим, самая ценная) может быть непоправимо испорчена одним неловким движением руки.
 Гаваец что-то проворчал.
 – Конечно, ваша жемчужина довольно большая, но все же не настолько, чтобы заинтересовать богатых коллекционеров или музеи. Полагаю, у них уже есть черные жемчужины, и даже большего размера. Круглые черные жемчужины.
 – Верно. А вы когда-нибудь видели жемчужину хотя бы приблизительно такого цвета? Она словно черный опал!
 Арчер видел одну, которая затмила бы не только эту, но и большую часть других, существующих на Земле.
 – Да, она, несомненно, высшего сорта. Какому-нибудь коллекционеру необычных жемчужин…
 – Как вы.
 – …эта пришлась бы по душе. Он заплатил бы около трех тысяч американских долларов.
 – Три? Двадцать!
 – Я бы заплатил не более пяти.
 – Неудачная шутка. Вы знаете, что она стоит не меньше пятнадцати.
 Арчер взглянул на часы. У него еще оставалось время до того, как он должен помочь Фэйт закрыть ее магазинчик. Небольшой, зато с весьма ценными ювелирными изделиями из драгоценных камней. На сумму в миллиарды долларов.
 Обычно Фэйт и ее сокровища охранял секьюрити из «Донован интернешнл», но сегодня это было делом Арчера. К великому облегчению семьи, Фэйт наконец избавилась от своего непостоянного телохранителя и бойфренда Тони.
 – Может, у вас есть что-нибудь еще? – спросил Арчер. Тэдди посмотрел на высокого американца, оценил стальную зелень его глаз и убрал жемчужину в маленький футляр с изображением некоего символа.
 – Я продолжаю надеяться на бесплатный ленч, – улыбнулся он.
 – В этом часть вашего очарования, Тэдди, и ваша относительная честность.
 – Относительная! По отношению к чему?
 – Если бы я это знал, тогда вы были бы абсолютно честным.
 Низкорослый, коренастый гаваец нахмурился. Его не впервые ставили в тупик причуды логических умозаключений.
 – Голодны? – поинтересовался Арчер. Тэдди похлопал широкой ладонью по мощному животу, который был совсем не дряблым, как могло показаться.
 – Я всегда голоден.
 – Тогда захватите на кухню чемодан. Вы займетесь едой, а я тем временем посмотрю остальное.
 – Спасибо.
 – Нет проблем. Стоимость ленча я включу в цену покупки. Если что-нибудь куплю.
 Смеясь, гаваец последовал за ним в большую уютную лимонно-желтую кухню. Из угловых окон был виден морской порт Сиэтла. В бухте Эллиот ждали разгрузки огромные корабли, между этими великанами сновали карлики-паромы, оставляя за собой белые дорожки, свежий юго-восточный ветер нес облака, из которых сыпался мелкий частый дождик.
 – Хороший вид, – кивнул Тэдди. – А не надоедает ли вам постоянный дождь?
 – Представьте, что пелена дождя является стеной, защищающей город.
 Тэдди прищурился, открыл было рот, затем покачал головой и рассмеялся.
 Прежде чем продолжить столь волновавший его разговор, Арчер усадил гостя за стол, и тот весьма забавно выглядел с пивом в одной руке и толстым бутербродом в другой.
 – У Сэма Чана были какие-нибудь особые жемчужины на продажу?
 – Сукин сын владеет двумя третями жемчужных ферм Таити. И при каждом сборе ведет себя так, будто выставляет своего первенца на дешевую распродажу. Хотя он в состоянии оценить что-то необычное вроде этой жемчужины.
 Арчер открыл бутылку местного пива.
 – Раз у него есть золото, он и устанавливает правила.
 – Между прочим, Япония собирается надрать ему задницу. Слишком уж он их притесняет. Замечательный сыр – что за сорт?
 – «Горгонзола». Ну а более мелкие фермеры?
 – Ничто не изменилось. Они до сих пор выстраиваются в очередь, словно молочные коровы.
 – Удивительно. Австралийцы даже упрямее американцев.
 – О, среди них есть мятежники, – сказал Тэдди, взмахнув остатком бутерброда. – Но консорциум все равно обирает их до нитки. Урезает лицензии на раковины жемчужниц, в последнюю очередь информирует о правительственных исследованиях, которые давно известны конкурентам, в результате их жемчуг распродается на аукционах.
 – Кто ими командует? – спросил Арчер, хотя знал ответ. Но вдруг есть что-то новое?
 – Лэн Макгэрри. Тот еще ублюдок. Мало ему инвалидного кресла. Да если б он лишился даже пальцев на руках, это его нисколько бы не отрезвило.
 На миг Арчер представил истекающего кровью Лэна, лежащего в проходе маленького самолета. Не раз он просыпался в холодном поту от стонов, в том числе и собственных.
 – Ходят слухи, что Макгэрри, несколько австралийских и, возможно, таитянских фермеров утаивают лучшие жемчужины, – сказал Тэдди.
 Арчер тоже слышал об этом, даже кое-чему верил. За последние пять лет производительность «Жемчужной бухты» заметно снизились. То ли жемчужницы прекратили свою работу, то ли это махинации Лэна.
 Как совладелец, Арчер должен был это выяснить, однако ничего не сделал. Ему не хотелось выяснять с братом денежные вопросы, деньги не влияли на их отношения.
 – Вы постоянно в курсе всех слухов, – вздохнул Арчер.
 – Иногда они верны.
 – Иногда.
 Арчер открыл чемодан, быстро окинул взглядом содержимое. Никаких драгоценностей «Жемчужной бухты». Но он не мог позволить Тэдди уйти с пустыми руками, гаваец – слишком хороший источник сплетен, и даже явная дезинформация, по-умному представленная, могла сойти за правду. К тому же Арчер собирался купить эту черную жемчужину, только не хотел делать Тэдди богатым.
 – Вы хорошо поработали, – задумчиво произнес он, делая вид, что внимательно рассматривает жемчуг.
 Интерес в его голосе стал бальзамом на душу торговца, который с улыбкой наклонился над столом:
 – Что вам нравится?
 – Оранжевая жемчужина и эта, вьетнамская.
 – Черт возьми, я надеялся разрекламировать ее отдельно.
 – Да?
 – Хотел, чтобы вы купили обе.
 Арчер посмотрел на жемчужину, темную как ночь, переливающуюся всеми цветами радуги.
 – Она бесподобна. Из-за таких драгоценностей люди убивают друг друга.




 Г лава 2


  Брум, Австралия 
  Ноябрь 
 Потоки солнечных лучей дождем лились на землю. Даже Индийский океан был ими усмирен. Неподвижная вода отливала бирюзой, время, казалось, остановило свой бег.
 Ханна Макгэрри не замечала ни чудовищной жары, ни струек пота, ни веса маленького китайца, сидевшего у нее на коленях. Лэн Макгэрри умер. Единственная жертва циклона.
 Правда, несколько человек было ранено падающими обломками, а Цин Лу Иню даже разворотило щеку. Но никто из пострадавших не захотел прервать работу.
 Шторм не пощадил ни плоты, ни. сортировочные эллинги, зато обошел стороной коттеджи, и дети отделались только царапинами.
 Пересаживая ребенка повыше, Ханна не обратила внимания на боль в легких. С ее коротких волос еще стекала теплая соленая вода, поскольку она недавно ныряла на дно мелкой бухты. Трудная работа, но Ханна ее любила. Там, в мерцающей, прозрачной толще воды, она была свободна, а теперь, оставив работу, Ханна чувствовала себя в ловушке, в клетке из солнечных лучей, хотя не могла выказать ни страха, ни беспокойства, вообще никаких эмоций, спрятанных под хрупкой оболочкой самообладания.
 – Грустно-грустно? – спросил четырехлетний малыш с милым, простодушным лицом.
 – Просто размышления, дорогой. – Ханна заставила себя улыбнуться.
 – Раз-мыш-ление, старательно повторил ребенок.
 – Хорошо. – Из семи детей, которым она давала уроки английского, Сунь Хуэй был наиболее смышленым. – Буря испортила… сломала… много вещей.
 Мальчик кивнул.
 Со стороны коттеджей рабочих донеслась сердитая китайская речь.
 Хуэй обернулся, посмотрел и сказал:
 – Ма-ма.
 – О'кей, дорогой.
 Ханна поцеловала его в золотистую щечку, получила ответный поцелуй и неохотно поставила на землю энергичное существо. Из всех разочарований, которые принесло ей замужество, отсугствие детей было самым болезненным.
 – Иди. Осторожно! Там много хлама… обломков… оставленных бурей.
 – Хлам. Буря. Да!
 Проводив ребенка взглядом, Ханна снова повернулась к «Жемчужной бухте». Все не так уж и скверно: большинство построек можно без труда восстановить и привести в божеский вид.
 Зато док выступал из песка, как сломанные зубы, плоты, некогда поддерживавшие тысячи и тысячи жемчужниц на различных стадиях роста, лежали на отмелях или затонули так глубоко, что оставалось лишь взгрустнуть о них и забыть. Лодки тоже покоились на дне.
 Досталось и сортировочному эллингу. Вырванная свирепым ветром главная дверь валялась аж на дорожке к дому. Металлическая крыша проломилась, искореженные ставни прикрывали пустые глазницы окон, опоры здания были подмыты неистовыми волнами, отчего оно осело и покосилось. Даже «циклононепроницаемое» хранилище Лэна не выстояло. Удары ветра дубасили металл, пока что-то не взорвалось, разбрызгивая вокруг жемчужины. И теперь предприимчивые люди присвоили радужное богатство, но Ханна не желала об этом знать. По крайней мере считала, что так будет лучше. Лэн умер. И не в результате несчастного случая. Тот, кто убил его, мог убить и ее. Она даже более легкая добыча. Лэн, прикованный к инвалидной коляске, все равно оставался весьма опасным, поскольку знал много способов убийства и был в состоянии применить их на деле.
 Хотя это не означало, что он заслуживает смерти. Ханна горько усмехнулась. Не думала она, что в двадцать девять лет у нее так много сохранилось от миссионерского ребенка. Мир таков, каков есть. И она такая, какая есть: женщина, рискующая умереть, потому что доверилась не тому человеку.
 И даже если бы не доверилась.
 Она должна бороться за выживание, быть или не быть – для нее не вопрос. Вопрос в том, как продолжить существование.
 Лэн состязался со многими опасными людьми. Он выиграл миллионы долларов.
 Но проиграл свою жизнь.
 – Сherie?
 Низкий, с легкой хрипотцой голос Коко. Ослепительно красивая таитянская женщина была ужасно любопытна, она жаждала узнать. Ханна не знала. Да не так уж и важно.
 Лэн ценил ее необычайное мастерство в работе с раковинами.
 – Да?
 Ханна повернулась, уверенная, что ни одна из мыслей не отразилась на ее лице. Жизнь с Лэном научила ее скрывать чувства, особенно страх. Это было необходимо, чтобы выжить. Не всегда легко, но возможно.
 – Вы пойдете внутрь? – лениво спросила Коко. – Вы не рождены стоять под таким солнцем в полдень.
 – А разве кто-нибудь рожден для этого?
 – Моя мама, – улыбнулась Коко. Белые зубы, оттененные сочным коричневым цветом кожи (наследство ее наполовину полинезийской матери), сверкнули ярче любой жемчужины. – Мой папа нет, солнце окончательно сожгло его дотла. Мне солнце не причинит вреда. Я рождена для него. Моя сводная сестра такая же.
 Ханна чуть не улыбнулась подобной самоуверенности. Нельзя, ее улыбка все больше становится похожей на улыбку Лэна – предупреждение всему миру держаться от него подальше. Она не хотела обидеть Колетт Дюпре с такой гладкой кожей и по-кошачьи грациозным телом. Даже Лэн в самом плохом настроении не вел себя заносчиво с таитянкой. Когда она, смеясь, уходила, он мог любоваться лучшей задницей всей Западной Австралии, находившейся на уровне его глаз.
 – Янь скоро придет, – сказала Коко, пристально глядя на нее. Однако реакции при упоминании имени Яня Чана не последовало, и она указала на подводное снаряжение, лежащее у ног Ханны.
 – Душ и одежда хорошо, да? Вы похожи на искателя жемчуга после двенадцатичасовой работы.
 – Да, я ныряла.
 – Нашли что-нибудь?
 – Например? Еще больше обломков?
 – Конечно, это плохо, но уж не настолько.
 «Намного хуже», – подумала Ханна. Ей хотелось верить, что красивые руки таитянки не подбирали с жадностью рассыпанный жемчуг, сокровища ее мужа.
 Она снова усмехнулась. Как же много в ней от ребенка, глупого и надеющегося.
 А ведь это могло погубить ее.
 – Даже если плохо, – добавила Коко, небрежно пожав плечами, – Янь все организует. Все сделает. Для вас.
 – Почему вы так думаете?
 – Сами знаете.
 – Он давно свыкся с мыслью, что не получит меня.
 – Маленький ребенок.
 Улыбка и голос старой мудрой женщины, хотя Коко всего тридцать семь.
 – Мужчины не могут свыкнуться с такой мыслью, – продолжала она, – тем более сейчас, когда ваш муж умер. Вы свободны…
 – Но Янь…
 – Что?
 – …женат.
 – О, его жена… Не обращайте на нее внимания.
 – Не могу. Я воспитана миссионерами. Брак для меня имеет значение.
 – Лэн это говорил, когда пил. – Таитянка зевнула. – Ваша… как вы говорите? Честь? Да, честь. Он пренебрегал этим. Иногда даже смеялся.
 – Знаю.
 Ханне уже нечего стыдиться. Когда-то она захотела выбраться из дождливых лесов Бразилии. И выбралась. Конец одной жизни. Начало другой.
 Правда, не той, что ожидала. Она была тогда слишком наивной. Однако жизнь в любом случае продолжалась.
 Облака красной пыли на дороге, ведущей к «Жемчужной бухте», возвестили о прибытии Яня Чана. Его машина скрылась за мангровыми деревьями, которые выстроились на полосе искрящегося белого песка вдоль одной из приливно-отливных речек. В сезон дождей они наполнялись пресной водой, а когда муссоны заканчивались, туда поступала соленая вода, которая устремлялась на мили в глубь страны. Во время прилива уровень поднимался на тридцать пять футов, что было раем для жемчужниц, но адом для всего, что пыталось завладеть береговой линией. Выжили только пальмы да невероятно выносливые мангровые деревья.
 И конечно же, человек, умный, легко приспосабливающийся, смертоносный примат.
 Брум и его удаленные районы стали домом для людей различных рас, но все они были не менее стойкими, чем мангровые деревья, поэтому выжили и теперь наслаждались этим. Тихие сумасшедшие и абсолютно ненормальные, пьяницы и трезвенники, аскеты-монахи и развратники, святые и поклоняющиеся Сатане. Но все прекрасно уживались.
 Чан тоже был на своем месте. Очень умный, очень честолюбивый, очень богатый. Он подошел к Ханне с самоуверенностью человека, которого уважают мужчины и добиваются женщины. Одет как все жители малонаселенных районов: шорты, сандалии да темные очки.
 – Ханна, дорогая, вы слишком бледная, – сказал он, беря ее за руки и собираясь поцеловать.
 Но та выскользнула из его объятий с изяществом, приобретенным многолетней практикой. Дело было не в Чане. Просто за семь лет Ханна отвыкла от мужских прикосновений, и уж тем более ей не нужны объятия женатого человека.
 Впрочем, сейчас она вообще не хотела никого видеть.
 Она приложила все силы, чтобы вежливо улыбнуться,
 – Добрый день, Янь. Вам не следовало ехать из Брума в такую жару. Вы могли бы позвонить.
 – Телефонные линии еще неисправны.
 – Почему вы не пользуетесь сотовым или. рацией? Они работают на батарейках.
 – Я хотел проверить, в каком вы состоянии, – ответил Чан. – Вы же лишились не только электричества. Вы потеряли мужа и часть «Жемчужной бухты».
 Страх холодной змейкой полз по коже Ханны.
 – Мне известно, что я потеряла.
 – Вы скорбите по мужу или по ферме? – осведомился Чан.
 Она молча смотрела на него. Глаза синие, меняющие оттенок, как вода на глубине, а волосы каштановые, с золотистым отливом. Этот контраст пленял Чана не меньше, чем ее стройное, чувственное тело. Ему хотелось бы верить, что она надела бикини, чтобы соблазнить его, но увы. Она же ныряла и, вероятно, даже не вспомнила о его приезде.
 – Ну так что? – Чан не скрывал раздражения.
 – Неужели вы ехали сюда лишь за тем, чтобы выяснить, о чем я больше сожалею? – безо всяких эмоций спросила Ханна.
 – Не пытайтесь убедить меня в ваших теплых отношениях с Лэном. Он был змеей, и теплые отношения у него только с собственной шкурой, которую он сбрасывал раз в год, да и то чтобы доказать, что он это может. – Чан взглянул на Коко:
 – Оставь нас.
 Таитянка ответила ему долгим взглядом, затем нарочито медленно двинулась прочь, давая понять, что никто, даже один из самых богатых людей Австралии, не смеет ей приказывать.
 – Нет, Коко, – остановила ее Ханна, которой не хотелось оставаться с Чаном наедине. – Мы как раз собирались выпить чаю. Вы могли бы составить нам компанию.
 – Мы должны поговорить тет-а-тет.
 – У меня ни от кого нет секретов.
 – Дело касается семейного бизнеса Чанов.
 Заявление удивило Ханну, она поняла, что тот не шутит, не ищет предлог, чтобы остаться с ней наедине.
 – Хорошо. Коко, не могла бы ты позвонить и узнать, скоро ли фирма «Смит и сыновья» доставит строительные материалы?
 – Они требуют денег.
 – Они их получат. – Ханна постаралась говорить уверенно, однако и сама почувствовала фальшь этих слов. «Черная троица» похищена. Лэн умер, и теперь никто не одолжил бы ей денег. А если бы такой человек нашелся, то вмешалось бы австралийское правительство. Но против семьи Чанов австралийцы не пойдут. Во всяком случае, пока. Все претендовали на партнерство с ними.
 Чан машинально протянул руку Ханне, намереваясь проводить ее к дому, и угасшее раздражение вспыхнуло с новой силой, ибо она уже легко и грациозно шла от него прочь.
 Увидев выражение его лица, Коко засмеялась.
 – Ты думал, будет легко? – по-французски спросила таитянка.
 – Позвони Смиту, – тоже по-французски ответил Чан. – Я завладею «Жемчужной бухтой» даже раньше, чем придет счет.
 – Австралийцам это не понравится.
 – А не пойти ли им на три буквы.
 – М-м, звучит славно. – Коко потянулась, выгибая спину. Она знала, что полностью овладела вниманием Яня, и с улыбкой погладила его по голой груди.
 – Не собираешься послать нас туда же сегодня вечером?
 – Нет. Шла бы сама.
 – Значит, как обычно? – засмеялась Коко.
 – Вряд ли. У меня телефонные переговоры со Штатами. Мы кончим не раньше полуночи.
 – Ты кончишь через две минуты после того, как мое лицо окажется у тебя между ног.
 – Хочешь пари?
 Коко ощутила приятную слабость. Ничто так не действовало на нее, как сексуальный вызов. Состязаться с мужчинами не составляло труда: им хватало одного взгляда на ее задницу.
 – Когда тебе позвонят?'
 – В десять.
 – Буду пять минут одиннадцатого. Что я получу, если выиграю пари?
 – Черную жемчужину.
 – А если проиграю?
 – Только удовольствие.
 Ветер относил дразнящий смех Коко к дому, и Ханна улыбнулась. Иногда ей хотелось быть похожей на самоуверенную таитянку, которая довольна жизнью, своим умом, телом и сексом.
 Но это невозможно. Она воспитана миссионерами, а Коко росла в иной среде, наполовину французской, наполовину полинезийской, где чувственность не считалась грехом. Несомненно, родители Ханны назвали бы Коко похотливой сучкой, но сама Ханна так не считала. Таитянка просто реальная женщина из плоти и крови, она ела, когда голодна, спала, когда уставала, и занималась сексом, когда хотела того, кто хотел ее. А если Коко любила подразнить кого угодно… Ну… в Западной Австралии было не так уж много святых.
 Ханна даже не взглянула на машину Чана. Лучше пройти по невыносимой жаре полкилометра, чем оказаться а замкнутом пространстве.
 После смерти Лэна она начала страдать клаустрофобией. Запертая в эллинге. Ждущая. Обманутая. Даже обжигающее яркое солнце казалось приятным. Оно противоположность смерти.
 Рядом затормозил «мерседес», обдав ее густым облаком пыли.
 – Садитесь, дорогая, – сказал Чан, высунувшись в окно. – Я очень люблю смотреть, как вы покачиваете своей красивой задницей при ходьбе, но меня ждут дела в Бруме.
 Ханна отошла к обочине и спокойно спросила:
 – Дорогая? Красивая задница? Вы сказали, что разговор пойдет о семейном бизнесе.
 – Перестаньте. Вы теперь не замужем, поэтому нечего вести себя как монахиня. Удовольствия и бизнес – лучшие вещи в мире. Скоро вы сами убедитесь, я об этом позабочусь. '
 – Бизнес, Янь. Только бизнес.
 Выругавшись по-китайски, Чан распахнул дверцу.
 – Прошу, сестра Макгэрри.
 – Я намочу ваше кожаное сиденье.
 – На вас слишком мало одежды, так что не волнуйтесь.
 Смерив его долгим оценивающим взглядом, Ханна села в машину и захлопнула дверцу.
 – Не делайте такой вид, – отрывисто произнес Чан. – Я не собираюсь бросаться на вас, если вы боитесь именно этого.
 – Вы женаты.
 – Моя супруга живет в Куала-Лумпуре.
 – Да хоть на Юпитере, какая разница. Мне не нужен женатый любовник. Ничего личного, Янь, я такая и вряд ли изменюсь. Я ценю вашу дружбу, но этого недостаточно. Давайте сменим тему.
 – Чертова монахиня, – пробормотал Чан.
 – Да.
 Оба молчали, пока машина не оказалась в тени веранды. Буря не слишком повредила дом, оставив после себя только порванную сетку, задранный угол крыши да поломанные ветром растения. Но все это мелочи по сравнению со смертью.
 – Кто вставил стекла? – спросил Чан.
 – У Кристиана зять стекольщик. А Кристиан повесил сетку. Веранда тогда превратилась в развалины.
 Чану не нравилась мысль о сексуальном, практичном молодом австралийце, околачивающемся возле «Жемчужной бухты», хотя тот жил с великолепной блондинкой, при виде которой мужчины начинали пускать слюни.
 – Почему не сообщили мне? Я бы прислал рабочих.
 – Благодарю, но Кристиан был рядом.
 – Полагаю, крышу починил тоже он?
 – Нет, Том. Он покончил с нырянием и теперь просто незаменим в роли помощника.
 Чан представил согбенного японца, карабкающегося по-лестнице на крышу.
 – Накамори стар для такой работы.
 – Ему всего шестьдесят. – Ханна собралась напомнить Чану про его собственные пятьдесят три года, но промолчала. Лэну было сорок пять. Слишком молод, чтобы умереть.
 – Шестьдесят. Бывший ныряльщик. Он уже стар. – Янь посмотрел на часы. – У меня есть десять минут. Максимум пятнадцать.
 – Чаю? Пива? Воды?
 – Спасибо, ничего.
 Ханна ополоснула свое подводное снаряжение, положила в корзину, указала Чану на плетеные кресла, а сама устроилась в гамаке. Новая противомоскитная сетка, защищающая веранду, блестела на солнце, отчего весь мир казался сказочным, нереальным.
 – Итак, что за семейный бизнес, Янь?
 – Мы готовы оплатить долги «Жемчужной бухты».
 – Почему? Особая причина?
 – Самая обычная.
 – Какая?
 – Бизнес.
 – Понятно. И что мне это даст?
 – Партнера, который может восстановить «Жемчужную бухту»,
 – Партнера, – задумчиво повторила Ханна. Если Чан знал, что у нее уже был партнер, то ничем этого не выдал. Может, он и убил Лэна?
 – То есть я отдаю вам пятьдесят процентов «Жемчужной бухты», а вы оплачиваете все долги, так?
 – Семьдесят пять процентов.
 – Мы должны отдать вам семьдесят пять процентов?
 – Кто «мы»? Лэн мертв. Остались только вы, сестра Макгэрри.
 – Я обдумаю предложение вашей семьи.
 – Но думайте не слишком долго.
 – Разве я ограничена во времени?
 – Матерь Божья, вы не можете быть столь наивной! – Чан вскочил в места.
 На некоторое время повисло молчание.
 – Мне кажется, могу, – наконец сказала Ханна. – Теперь объясните.
 – Вы правда считаете, что Лэна убил шторм?
 Она напряглась. Захотелось вскочить, закричать, броситься прочь. Но это было бы чересчур глупо.
 – Сколько у Лэна друзей? – Чан показал один палец. – Но мне не хватит пальцев на четырех руках, чтобы сосчитать его врагов. И дело тут не в его очаровательном характере, а в жемчуге и особых гибридах. Он приложил слишком много крупных игроков.
 – Скольких?
 – Не тратьте мое время. Вы его жена.
 – Да, жена, но не деловой партнер. Я занимаюсь домом, оформляю платежные ведомости, беру арендную плату с рабочих, заказываю оборудование. Кроме того, я имею право высказывать окончательное мнение по поводу цвета. Вот и все.
 – Как насчет черных жемчужин?
 – А что с ними? Ваши «крупные игроки» сами знают, как заставить серебристогубые раковины производить жемчужины черного цвета, золотистого, розового или все эти тона одновременно. Члены консорциума разработали собственную технологию, которая принадлежит только им и никак не связана с «Жемчужной бухтой».
 – Я не имею в виду обычную партию черных жемчужин. Я говорю о жемчужинах-радугах.
 Ханна замерла от ужаса. Предполагалось, что об этих необыкновенных жемчужинах никому не известно, хотя кое-какая информация, видимо, просочилась. Слухи распространялись по Западной Австралии с быстротой термитов, однако видели это чудо только Лэн и она. Все считали, что она тоже знала секрет их выращивания, и глубоко ошибались.
 Ее муж не доверял никому, – всегда открывал «экспериментальные» раковины сам, к тому же всегда держал несколько обычных жемчужниц среди особых, именно жемчужный хлам он и показывал любопытным. Возможно, Лэн никогда бы не рассказал жене о радугах, если бы не нуждался в ее способности ощущать цвет, чтобы выбрать гармонирующие среди ярких черных жемчужин.
 Правда, за последние несколько лет пара-тройка черных жемчужин была все же украдена и появилась на рынке, но Лэн Макгэрри никогда и ни с кем не поделился бы секретом производства черных радуг.
 За это его убили. Если бы убийца обнаружил, что Ханна ничего не знает, ее жизнь стала бы только быстро устранимой помехой на пути к владению «Жемчужной бухтой», производящей уникальный черный жемчуг.
 – Радуги? – переспросила она, едва шевеля одеревеневшими губами. – У нас было несколько чудесных синих…
 – Нет, не это.
 – Если ваша семья готова взять на себя оплату долгов ради так называемых радуг, вы будете разочарованы. У меня нет ни одной.
 Ханна не лгала. Большинство опытных жемчужин было забраковано и уничтожено, остальные Лэн хранил в тайнике, который теперь лежал разбитым стальным яйцом внутри разрушенного эллинга.
 – Подумайте о нашем предложении. – В глазах Чана затаилось нечто страшное.
 – Вы мне не верите?
 – Я верю, что скоро наступит сезон дождей.
 – Это угроза?
 – Это факт. Продайте нам «Жемчужную бухту», мы достаточно сильны, чтобы выдержать надвигающуюся бурю, а вы нет. Зачем следовать за Лэном в могилу?
 На миг Ханна пожалела, что «Жемчужная бухта» не принадлежала ей одной. Тогда бы она передала ее Чанам и убежала. Деревни в лесах Бразилии никогда еще не казались ей такими привлекательными. Такими безопасными.
 Но Ханна быстро справилась с малодушием. Продать жемчужную ферму нельзя, и нет денег, чтобы убежать. Она снова почувствовала себя девятнадцатилетней беглянкой без средств к существованию, в чужом городе, ночью. Ей нечего продавать, кроме собственного тела.
 – Я не могу продать «Жемчужную бухту», – очень спокойно произнесла Ханна.
 – Вы имеете в виду, не хотите?
 – Нет. Именно не могу.
 – Почему?
 – Половина «Жемчужной бухты» принадлежит Арчеру Доновану.
 – Что?!
 – Арчер… мистер Донован был партнером Лэна.
 – Долго?
 – Семь лет.
 – Черт возьми. Неудивительно, что Лэн мертв. Он связался не с тем человеком.
 – То есть?
 – Арчер Донован. Трудно найти более жестокого человека, – засмеялся Янь.
 – Я не думала, что семья Чанов отступит перед чем-нибудь.
 – Человек, поссорившийся с Красной триадой и тем не менее оставшийся в живых, заслуживает уважения. Но Арчеру Доновану это удалось. Я должен позвонить. Это меняет дело.
 Сетчатая дверь закрылась за Янем, взметнулась и осела горячая пыль на дороге, а Ханна все сидела в гамаке, легонько раскачиваясь взад-вперед.
 Да, Арчер Донован мог быть жестоким. Только не с Лэном. Несмотря на множество поводов, он никогда не действовал против сводного брата, наоборот, спас ему жизнь, заплатил за лечение, сделал его своим партнером, затем выполнил требование Лэна и навсегда ушел из его жизни.
 Ханна не знала, что связывало этих двух людей. Но возможно, Арчер Донован сделал бы то, чего не сделал бы никто другой: нашел убийцу.
 Если не ради желания отомстить за брата, то хотя бы ради денег. Ибо даже самого безжалостного человека можно уговорить на поиски исчезнувшего сокровища, пообещав ему половину стоимости, которая составляла три миллиона долларов.
 «Черная троица».




 Г лава 3


 Подчиняясь рефлексу, Арчер мгновенно проснулся и протянул руку к трубке.
 Два часа ночи.
 Что-то случилось с кем-то из близких?
 С кем? Фэйт. Она порвала со своим бойфрендом, и братья Донованы весьма доходчиво объяснили ему, что произойдет, если он не оставит их сестру в покое. Но с тех пор как Тони начал выпивать, у него могла ослабеть память.
 Арчер взглянул на дисплей телефона с автоматическим определителем номера. Пусто. Значит, с семьей все в порядке, и это Дядюшка Сэм.
 Дерьмо.
 – Ну, – буркнул он.
 – Арчер Донован?
 – Да.
 – Это…
 – Ханна Макгэрри. – Этот голос он часто слышал во сне.
 – Как вы меня узнали?
 – У меня хорошая память. Что случилось, Ханна?
 – Лэн умер.
 Два слова всколыхнули в нем противоречивые чувства: недоверие, облегчение, вину, злость, печаль. Однако напряжение в голосе Ханны дало понять, что это еще не все. И ничего хорошего ожидать нельзя.
 ( Когда? – спросил он.
 – Несколько дней назад.
 Качество связи говорило о том, что она звонит по сотовому и любой заинтересованный мог подслушать их разговор, поэтому Арчер не стал ее спрашивать о причине смерти.
 – Мне жаль, – тихо произнес он. – Конечно, это не те слова, но в подобном случае все слова кажутся не теми… Буду завтра в полдень по вашему времени. А может, и раньше.
 Ханна чуть расслабила пальцы, которыми сжимала трубку, надеясь, что Арчер понял то, о чем она не сказала.
 – Я… Спасибо.
 Арчер знал, что не должен был спрашивать, но слова слетели с губ сами по себе:
 – Вы в порядке?
 Ханна задрожала, вспомнив голое тело Лэна, его невидящие глаза и предостережение Чана: «Зачем следовать за Лэном в могилу?»
 – Ханна?
 – Поторопитесь, Арчер.
 Связь оборвалась. Он подождал секунду, затем набрал один из не внесенных в справочник номеров «Донован интернешнл», тот, по которому звонили, когда дела шли из рук вон плохо.
 Звонить можно в любое время суток. Там всегда есть люди, готовые ответить.
 – Арчер Донован. Соедините меня с тем, кто может доставить меня в Брум, Австралия. Завтра в первой половине дня. И побыстрее.
 – По времени США или по австралийскому? – спросил женский голос.
 – По австралийскому.
 – Где вы сейчас?
 – В Сиэтле.
 – Минутку.
 Ждать пришлось дольше, но Арчер не проявлял нетерпения, лишь прижимал к уху телефонную трубку и мысленно определял список дел, которые нужно уладить до вылета в Австралию. Некоторые можно урегулировать по пути, уже в самолете.
 – Спасибо за терпение, – наконец раздался в трубке мужской голос. – Ни один из самолетов «Донован интернешнл» не сумеет доставить вас из Сиэтла в Австралию к указанному времени. Мы зафрахтовали «боинг» на Гавайи, там вас будет ждать самолет компании. Мы навели справки, ваша австралийская виза в порядке.
 Еще бы. Сотрудники «Донован интернешнл» скорее ползали бы голыми по льду, чем допустили оплошность с документами.
 – Вы находитесь в резиденции Донованов?
 – Да.
 – Машина будет через полчаса. Автомобиль в Бруме тоже заказан. Есть другие указания?
 – Пока нет. Хорошая работа.
 – Вы отлично за нее платите.
 Арчер положил трубку и направился к двери, ведущей в апартаменты членов семьи. Кайл с Лианной уже приехали на день рождения отца, днем ожидали Онор и Джейка. Он сожалел об отсутствии сестры и ее мужа, но еще больше сожалел о том, что вынужден сообщить всем о смерти Лэна.
 «Счастливого дня рождения, папа. Да, между прочим, сын, который тебя ненавидел, мертв».
 Арчер решительно постучал в дверь спальни Кайла. Открыл, разумеется, не брат, никогда не вылезавший из постели до девяти утра, если не собирался на утреннюю рыбалку, которую обожал. На пороге возникла его жена. Растрепанная, заспанная, в военно-морской футболке, доходившей ей до колен. Лианна была на шестом месяце беременности, причем ожидалась двойня.
 – Арчер? – Выражение его лица моментально привело ее в бодрое состояние. – Что случилось? Это…
 ( Ничего страшного, можете не волноваться, – быстро возразил Арчер. – Все, кого вы любите, в порядке. Мне нужен ваш ленивый муж.
 – Сейчас четыре пятнадцать!
 – Я знаю, сколько времени. Но или вы сами его разбудите, или я… – Сделав усилие, Арчер смягчил тон. – Простите, Лианна. У меня возникла срочная необходимость в его компьютерном искусстве. Прямо сейчас. Я пока сварю кофе. Может, я все-таки попытаюсь его разбудить?
 – Только я могу поднять Кайла с постели в такую рань. Сварите лучше побольше кофе, он понадобится нам всем.
 Дверь закрылась прежде, чем Арчер успел поблагодарить невестку или похлопать по упругому холму ее живота, где уже подавало явные признаки жизни новое поколение Донованов.
 Он успел сварить кофе и поджарить канадский бекон, когда наконец в кухню забрел Кайл, одетый в шорты морского пехотинца. Арчер протянул младшему брату кружку горячего кофе со сливками и занялся оладьями. Все равно с Кайлом бесполезно разговаривать, пока несколько чашек кофе не разгонят туман в его мозгах.
 Лианна села на диванчик рядом с мужем, прихлебывала кофе и молча смотрела на огни Сиэтла. Расправившись с первой чашкой, Кайл взял вторую, уже без сливок, выпил почти залпом и потянулся за третьей. Наконец он запустил пальцы в светлую шевелюру, выпрямился и сосредоточился.
 – Где пожар? – недовольно буркнул он.
 – Если бы случился пожар, ты бы давно превратился в тост, – ответил Арчер.
 – Да, да, да. Так было бы лучше.
 – Умер наш сводный брат, которого ты никогда не знал.
 – Господи Иисусе!
 – Вряд ли религия имела к этому какое-либо отношение. Лэн Макгэрри не ходил в церковь. – Арчер приступил к следующей партии оладий.
 – Сводный брат. Праведное дерьмо. – Кайл посмотрел на свой кофе и вздохнул. – Папин или мамин?
 – Папин. До того, как он встретил маму.
 – Ты откуда знаешь?
 – Долгая история, а у меня нет времени ее рассказывать, да теперь это не имеет значения. Только не говори Доновану и Сьюзи, – добавил Арчер, имея в виду родителей. – Я сам расскажу папе, когда узнаю больше, а он пусть решает, говорить ли маме.
 – Донован был раньше женат? – спросила Лианна.
 – Нет.
 – Я надеюсь, вашему брату жилось легче, чем мне. Мои родители тоже не состояли в браке.
 – Не думаю, что Лэн очень страдал из-за этого. – Арчер поставил перед ней тарелку с оладьями и беконом. – Ешьте. Вы слишком худая, чтобы носить детей этого болвана.
 – Худая? – оскорбилась Лианна. – Я с трудом села за стол!
 – Вы носите двойню, милочка, – улыбнулся Арчер. Одной из тех редких улыбок, которые привлекали к нему людей, а не заставляли их искать ближайший выход.
 – Кого ты называешь милочкой? – спросил Кайл, гладя живот Лианны и разглядывая еду в тарелке.
 – Ну не тебя же. Ничего приятного в тебе утром нет. – Арчер сунул ему под нос тарелку. – Корми свои отвратительные клетки, они мне очень нужны.
 – Можешь рассказывать. – Кайл обильно полил оладьи сиропом. – Я могу слушать и есть.
 – Около двух часов ночи мне позвонила вдова Лэна Макгэрри и сообщила, что он мертв. Больше не сказала ни слова, но ее голос убедил меня, что она напугана до самых ступней ее очаровательных стройных ножек.
 Кайл оторвался от еды и пристально взглянул на брата.
 Очаровательные стройные ножки?
 Однако тот не заметил его удивления. Глаза у Арчера стали скорее серыми, чем зелеными, без всякого намека на синеву. Он был сосредоточен на прошлом, которое мог видеть только он.
 ( Звонила по открытой линии, поэтому я не задавал вопросов. Лишь сказал ей, что буду в Бруме завтра в полдень.
 – В Бруме? В Австралии? – спросила Лианна.
 – Жемчужины, немедленно отреагировал Кайл. Арчер кивнул:
 – Мы с Лэном были партнерами в добыче жемчуга. Рискованное предприятие. Ферма «Жемчужная бухта».
 – Я не знал.
 Да, в его прошлом много такого, о чем не знала семья, и Арчер не собирался посвящать их. Он бы и сам с удовольствием стер из памяти некоторые воспоминания, только не мог и продолжал жить с ними, делая все возможное, чтобы другие ничего не узнали.
 – Ферма «Жемчужная бухта»? Обычное написание? – спросил Кайл, уже создавая в уме план компьютерного поиска.
 – Да.
 – Бизнес зарегистрирован?
 – Лицензированный, обложенный налогами по максимуму, должным образом зарегистрированный.
 – Как?
 – Договор о партнерстве.
 – Почему?
 – Выбор Лэна. А меня это не волновало. Но партнерство можно отстоять в суде, здесь или там.
 – А чего ты хочешь от меня?
 – Все, что ты можешь добыть электронным путем на Ханну Макгэрри.
 – И на Лэна тоже?
 – Конечно. И на «Жемчужную бухту».
 – Ты поднял меня до рассвета, чтобы дать задание, с которым справится самый плохонький хакер?
 – Да.
 – Почему?
 – Потому что ты не хакер, а мой родной брат и сводный брат Лэна. Ты не оставишь следов, никому не проболтаешься, не купишься на взятки или шантаж. А если это станет опасным… – Арчер пожал плечами: он знал, что Кайл может постоять за себя. И должен.
 – Почему-то мне все это не нравится, – сказала Лианна.
 – Потому что вы знаете, насколько отвратительными могут быть семейные битвы, – ответил Арчер.
 – Семейные? – удивился Кайл.
 – Лэн мертв, но снежный ком, который он столкнул с горы, еще катится, и у меня создалось мерзкое впечатление, что его вдова находится в центре этого обвала.
 – Поэтому ты летишь на другую сторону планеты? Хочешь встать рядом с ней?
 – Я бы сделал то же самое для Лианны.
 Кайл прищурился, затем вздохнул.
 – Извини. Я еще не привык к мысли, что у меня есть второй брат. Ты прав, моя невестка – член семьи. – Он бросил косой взгляд на жену. – Ладно, я могу отказаться от приглашения Танов…
 – Нет, ты останешься здесь.
 – И не надейся. Я тоже еду в Австралию. Лэн был и моим братом.
 – Ты его не знал.
 Лианна переводила взгляд с одного на другого. Упрямство – общая черта обоих братьев.
 – Если ты едешь, я тоже поеду, – сказала она мужу.
 – Нет! – хором воскликнули братья.
 – Почему я всегда должна оставаться в дураках?
 – Вы с Кайлом никуда не едете, – отрезал Арчер. – Если мне кто-нибудь потребуется, я вас извещу.
 – Черт возьми…
 – Нет, Кайл. Никому из нас не понравится то, что должно произойти. Но это все равно произойдет.
 Лианна сжала под столом ногу мужа, безмолвно умоляя его что-нибудь придумать.
 ( Хорошо. Попробуем сначала твой вариант, – сказал Кайл. – Если не получится…
 ( Знаю, ты готов для меня на все. Спасибо. – Арчер пожал ему руку, встал из-за стола и погладил невестку по шеке. – Ты ему подходишь, маленькая сестра. Подходишь нам.
 Проводив взглядом ушедшего брата, Кайл повернулся к Лианне и с удивлением заметил у нее слезы.
 – Эй, все в порядке, – сказал он. – Донованы всегда сражаются. А вот семья Танов отвергает борьбу.
 Но та лишь покачала головой. Ее не интересовала разница между китайскими и американскими семьями.
 – Не в том дело.
 – А в чем?
 – В выражении глаз Арчера, – прошептала Лианна. – Что с ним произошло до того, как я его узнала?
 – Он работал на Соединенные Штаты. В крайне неприятных местах. Потом бросил. Теперь он специальный уполномоченный по улаживанию конфликтов «Донован интернешнл».
 – Я думаю… – Лианна замолчала. Кайл наклонился, слизнул каплю сиропа у нее с губ и положил руку ей на живот.
 – О чем, любимая?
 – Я думаю, что у Арчера хватало в жизни неприятностей.
 Когда у дома остановилась машина, Ханна, сидевшая за компьютером, испугалась и в то же время разозлилась. Это мог вернуться Янь Чан, который собрался настаивать на своем предложении… или кто-то другой. Она не знала кто и поэтому испугалась еще больше.
 Ханна закрыла счета «Жемчужной бухты» и выключила компьютер. Пялиться на экран уже не имело смысла, от усталости начало двоиться в глазах. Она почти не спала несколько суток, а после разговора с Арчером даже не вздремнула, хотя прошло долгих пятнадцать часов.
 Она еще не успела дойти до гостиной, как в дверь постучали. Ханна замерла. Обычно пол на веранде скрипел под тяжестью шагов, но сейчас никакого скрипа она не услышала. Посмотрев сквозь жалюзи, она заметила силуэт мужчины, и сердце у нее сжалось от ужаса.
 – Ханна? Это Арчер Донован.
 Наконец-то! Слава Богу. До сих пор она не сознавала, как сильно волновалась. Четыре дня, пять? Теперь она могла смотреть на человека, не опасаясь, что он ее убьет.
 Правда, голос Арчера напомнил ей о самых ужасных часах в жизни, но Ханна тут же отбросила эти воспоминания.
 – Минутку, – хрипло произнесла она, чувствуя себя куклой, набитой песком, хотя сейчас песок вытекал из каждого шва.
 С большим трудом Ханна отодвинула засов на двери и замерла, пристально глядя на гостя. Она успела забыть мужскую красоту Арчера, ум в его светлых глазах, рост и физическую силу, его чувственный рот.
 Лэн был диким светлым викингом, Арчер же темным ангелом, который заставлял женщину хотеть… всего.
 – Заходите.
 Он переступил через порог, и ее захлестнули другие воспоминания. О ночи семь лет назад, когда Лэн почти умер.
 А теперь он мертв по-настоящему.
 Постепенно она стала замечать детали: милые морщинки в уголках глаз, тени, свидетельствующие о недостатке сна, поношенные джинсы, серо-голубую рубашку с закатанными рукавами и пятнами кофе, видимо, свежими.
 – Наверное, вы устали, – сказала Ханна. – Кофе или спиртное? Хотите есть?
 Арчер провел знакомым жестом по волосам. Бороды у него раньше не было, как и серебряных ниточек в густых черных прядях.
 – Кофе. И я бы с удовольствием поел. Что у вас принято есть в такое время?
 ( Но сейчас не время для ленча там, откуда вы прилетели – Ханна попыталась сосчитать разницу во времени и не смогла.
 – Да. – Его зубы блеснули в подобии улыбки. – Хотя я научился жить где угодно и когда угодно.
 Она направилась в кухню, чувствуя, что он идет за ней. Высокий, бесшумно двигающийся мужчина с холодными глазами. Интересно, улыбается ли он когда-нибудь по-настоящему?
 Ханна никогда не видела его улыбки, впрочем, они и встречались-то лишь дважды.
 Первый раз на ее свадьбе. Там Арчер не улыбался. Она бы тоже не улыбалась, если бы знала, что ее ждет. А второй раз было не до улыбок. Арчер появился весь в крови и приказал немедленно собирать вещи.
 Да, он не улыбался, но сейчас ей нужен именно такой человек. Чтобы выжить.
 Ханна начала доставать из холодильника свежие фрукты, сыр и ростбиф, которые ей принес Кристиан Флинн.
 Каждое движение требовало огромных усилий. Толстый кусок мяса выскользнул из рук и упал на пол. Она тут же наклонилась за ним, однако Арчер ее опередил.
 Ханна даже не подозревала, что он находился так близко.
 – Если вы не собираетесь есть с пола, то лучше этим займусь я сам.
 – Все в порядке. Я просто…
 – Качаетесь, словно дерево во время урагана. Сядьте, пока не упали. Когда вы ели в последний раз?
 Ханна закрыла глаза, но тут же снова открыла. Ей не понравились возникшие образы: тело мужа, иссохшие ноги в воде, похожие на две узкие полоски, рука, сжавшая орудие убийства.
 Но про убийство никто не говорил. Ни когда его нашли, ни потом. Только о буре и несчастных случаях.
 Ханна покачнулась, однако сильные руки не дали ей упасть.
 – Когда вы в последний раз спали?
 – Я в порядке.
 – А я пасхальная булочка с изюмом. Сядьте. – Арчер подтолкнул ее к стулу и держал за плечи, пока не убедился, что она может сидеть без посторонней помощи.
 – Так когда вы в последний раз спали? Я имею в виду настоящий сон.
 – Я не спала по-настоящему с тех пор, как увидела острую раковину, торчащую из груди Лэна.




 Г лава 4


 Руки Арчера на мгновение застыли, потом он снова занялся приготовлением ленча. Он хотел выяснить, как умер Лэн. Кое о чем он уже догадывался, но сначала необходимо услышать детальный рассказ Ханны, а она на грани нервного срыва, ей нужен отдых. Ничего, он умел ждать.
 – Что вы обычно пьете? – спросил он.
 – Чай со льдом.
 Он достал из холодильника кувшин, скрывавшийся за бутылками пива, извлек из буфета стаканы и тарелки. В одном из ящиков хранилось столовое серебро. Даже ножи для масла были смертоносно остры, без сомнения, заслуга Лэна. Несколько лет назад он не мог успокоиться, если не имел хотя бы три вида оружия, пристегнутого к различным частям его тела. А когда и этого казалось недостаточно, Лэн превращал в смертельные орудия даже обычные вещи.
 Наверняка раковина была одной из таких вещей. Посмотрев на хозяйку, Арчер понял, что она изо всех сил пытается не заснуть. Воля у нее осталась прежней, как десять лет назад, когда он увидел красивую, наивную девушку-подростка, решившую бежать от жизни в лесах Бразилии, где приходилось много работать и делить пищу с туземцами, поедающими обезьян.
 Решительность, волнующий голос, да синяя тайна глаз – вот что осталось от той девушки-подростка. Сейчас перед ним сидела измученная женщина.
 Арчер молча нарезал кусочками фрукты, сыр, приготовил бутерброды с мясом, щедро сдобрив их горчицей, кетчупом и острой приправой. Когда он поставил тарелку перед ней, его губы сложились в подобие ухмылки. Кажется-, теперь смысл его жизни – кормить всех: Тэдди, младшего брата и невестку, в данный момент жену Лэна.
 Правда, к Ханне он никогда не испытывал братских чувств, но сейчас неподходящее время проявлять к ней что-либо иное, кроме братской нежности.
 – Попробуйте сначала это, – сказал он, прижимая свежий ананас к ее губам.
 – Что? – вздрогнула, она.
 Арчер протолкнул кусочек ей в рот, словно кормил свою племянницу.
 – Жуйте, – приказал он. – Даже такой сладкий фрукт не растворится во рту сам.
 Ханна повиновалась, и от удовольствия у нее появились мурашки.
 – Холодно? – спросил Арчер, с трудом отводя взгляд, чтобы не пялиться на соблазнительно затвердевшие соски.
 – Нет.
 – Вы дрожите.
 – У фрукта райский вкус.
 Ее простота, непринужденность, чувственность оказали на Арчера нежелательное действие, и он сел так, чтобы не пугать Ханну проявлением своей животной похоти.
 Но реакция тела не вызвала у Арчера удивления. Эта женщина всегда его возбуждала, однако сейчас желание совсем ни к чему, оно заставляет мужчину терять контроль над собой.
 – Ешьте. У нас много дел, но в теперешнем состоянии вы не сможете с ними справиться.
 Тон Арчера заставил ее выпрямиться, принять по возможности бодрый вид и потянуться за вилкой. Но слабые пальцы не удержали серебряный прибор, и Арчер поймал вилку у самого края стола. Он не помнил, чтобы раньше Ханна была неуклюжей, она всегда казалась ему ловкой и грациозной.
 – Извините. Обычно я не такая неловкая.
 – У вас нервы на пределе, организм ваш ослаб, для восстановления сил вам требуются еда и сон.
 Наконец Ханна взяла бутерброд, откусила несколько маленьких кусочков, протянула руку за чаем. Он хотел ее остановить, но в последний момент передумал. Она непременно обольет себя или его, а ледяная жидкость отвлечет мысли от ее сосков и усмирит похоть.
 Ханна подняла стакан, осторожно понесла ко рту, чай, разумеется, выплеснулся, но она мгновенно отреагировала, слизнув капли с руки, чем еще больше возбудила Арчера.
 Чувствуя отвращение к себе, он принялся ожесточенно есть бутерброд. Он злился и на нее, хотя был уверен, что она не замечает его состояния.
 Покончив с едой, он молча уставился на серебряное великолепие моря за окном. Постепенно возбуждение сменилось болезненной тяжестью.
 – Спасибо вам, – наконец произнесла Ханна. – Вы были правы, мне требовалась еда. Я просто забыла об этом.
 – Адреналин, – коротко бросил Арчер и, заметив ее удивление, пояснил:
 – Адреналин убивает аппетит.
 Ханна взглянула на его тарелку, где лежали только крошки, оставшиеся от двух огромных бутербродов. Он съел все за исключением ананасовой кожуры и самой тарелки. Она смотрела, как Арчер делает третий бутерброд, намазывает его горчицей да еще кладет на него манго.
 – Полагаю, у вас адреналина в крови нет сейчас, – сказала она.
 – Полагаю, так. – Арчер откусил большой кусок, хлеб был черствым, но голод не тетка. – Вы готовы к разговору?
 Нет, нет и нет. Однако Ханна переборола себя.
 – Не знаю, с чего начать, – тихо сказала она.
 – Кто нашел Лэна?
 – Я. После шторма.
 – Где?
 – На берегу.
 – Он был еще жив?
 – Нет. Очень холодный. Как моллюск.
 – Окоченевший?
 Ханна прикусила нижнюю губу, оставив на ней яркие красные отметины.
 – Нет. Его ноги качались на воде, словно поплавки.
 Арчеру захотелось обнять ее, усадить на колени и баюкать до тех пор, пока у нее не пройдет страх. Глупости. Сейчас неподходящий момент для сантиментов, от ласки и доброты она снова упадет духом.
 Он встал, засунул руки в карманы и огляделся. Дом просторный, но довольно скромный, обстановка, как большинство вещей Западной Австралии, отдает востоком. Ротанговая мебель, пестрые диванные подушки, низкие столы, гамак на веранде. Неожиданным штрихом была только странная деревянная скульптура размером со скрипку: нечто взметнувшееся, сладострастное, похожее на волну, готовую с силой разбиться о скалы. Внутри, казалось, скрывается женщина, которую убил бы удар о скалы. А может, освободил бы. Арчер не знал, что произойдет, когда вода соприкоснется с камнем. В скульптуре таились напряжение и чувственность, привлекавшие внимание.
 Нет, пока не стоит на это смотреть. Потом, да, потом можно насладиться странным произведением, только не сейчас.
 Арчер взглянул сквозь легкие занавески на прекрасный, но жестокий тропический мир. Небо и земля, рай и преисподняя слились тут воедино.
 – Вы были одна? – вернулся к разговору Арчер.
 – Нет, с Коко. Другие искали среди мангровых деревьев.
 – Коко?
 – Колетт Дюпре. Работает здесь уже давно,
 – И чем занимается?
 – Она лучше всех знает технику своего дела. Семьдесят процентов ее моллюсков выживают и дают больше шарообразных жемчужин. В этом с ней может сравниться лишь Том Накамори.
 – Великолепное качество.
 – Великолепная задница, современная женщина, – брякнула Ханна, не подумав.
 Арчер поднял бровь то ли удивленно, то ли насмешливо. Ханна не поняла, она гадала, как он воспринял ее слова. Будь у нее силы, она бы засмеялась.
 Арчер разговаривал с ней, чтобы получить больше информации, а не выманивал сведения красноречием или замысловатостью выражений. Он спрашивал прямо, она прямо отвечала.
 – Как реагировала Коко на раковину в груди Лэна?
 – Она вздрогнула, потом рассмеялась.
 – Нервы? – Арчер знал, что насильственная смерть действовала на людей по-разному. Иногда они принимались истерически хохотать, но чаще пугались.
 – Я не знаю, – ответила Ханна. Она продолжала говорить, как обычно. «Ловко. Дьявольски ловко. Разделан одной из жемчужных раковин, которым он так поклонялся».
 – Разделан?
 – Родной язык Коко французский. Иногда она путает слова, особенно если расстроена или волнуется. Она имела в виду «погублен».
 – Погублен или убит? Большая разница.
 – Полиция считает, что Лэн погиб.
 – А вы нет?
 – Я так не думаю. – Ханна напряглась, ожидая, что Арчер потребует объяснений.
 – Как вы думаете, сколько времени Лэн был мертв, пока вы его нашли? – Он сменил тему, поскольку нужно сначала осмотреть тело, а уж потом делать выводы.
 – Не знаю.
 – А кто знает?
 – Вы могли бы узнать в территориальной полиции Брума,. но это напрасная трата времени. У них куча своих проблем.
 – Где находится тело?
 – В Бруме. Кремация должна состояться завтра утром, – почти всхлипнула Ханна.
 Арчер взглянул на часы. Надо спешить, если он хотел увидеть тело.
 – Вы скучаете по нему? – вдруг спросил он и сразу пожалел об этом.
 Ханна засмеялась, потом зажала рот ладонью, словно пытаясь затолкать смех обратно. Но мысль, что она бы могла скучать по Лэну, такому, каким он стал, была слишком абсурдна, и ей не удалось подавить смех.
 Арчер молча наблюдал за истерикой. Он даже похолодел, когда смех неожиданно оборвался и наступила тишина.
 «Брат, что ты сделал с невинной, воспитанной миссионерами женой?» – подумал Арчер, не имея права спросить у Ханны.
 – Я оплакиваю человека, за которого вышла замуж, – наконец выговорила она. – Я скучаю по человеку, который мог смеяться, но он умер семь лет назад, а человека, который занял его место, я не могу ни любить, ни оплакивать. Он сам отучил меня.
 – Что вы имеете в виду?
 – Лэн дошел до того, что стал ненавидеть меня так же сильно, как любил свои жемчужины, а любил он их больше, чем мои родители Бога. Лэн отучил меня любить его и заботиться о нем. – Она взглянула на Арчера. Глаза были холодными. – Если вас это шокирует, то извините.
 – Нет, не шокирует. Я знал сводного брата лучше, чем вы.
 Арчер хотел спросить, почему Ханна не бросила Лэна, однако и на это он не имел права. Его вопрос не относился к смерти Лэна, а он здесь по единственной причине – расследовать обстоятельства его смерти.
 – У вас есть соображения, из-за чего убили вашего мужа?
 – Из-за жемчужин.
 – Алчность?
 – Алчность. Деньги. Власть. Может, его убили, потому что представилась возможность.
 – Не знаете кто?
 Ханна много раз задавала себе этот вопрос, но ответа не нашла.
 – Я знаю только, что не убивала его и вы не убивали его. А кроме нас, есть множество людей, которые ненавидели Лэна.
 – Почему вы думаете, что я не убивал его?
 – У вас не было оснований.
 Арчер смотрел на ее короткие, с золотистым отливом, волосы, искрившиеся, как мечта, на длинные, густые темно-шоколадные ресницы, которые оттеняли глаза неописуемого цвета, сходного с темным спектром радуги. Плотно сжатые губы выглядели слишком бледными, однако ничто не могло скрыть их многообещающей чувственности. Что касается остального… Ханна была высокой, стройной и, несмотря на полную грудь, оказалась даже более прекрасной, чем он ее помнил.
 Если бы Арчер знал, что все так случится, он сразился бы насмерть с Лэном Макгэрри и обязательно бы одержал победу. Но Ханна тогда смотрела на Лэна с уважением, даже с почтением, и он решил, что брат нуждался именно в такой женщине, способной залечить его душевные раны. Вспомнив о собственной наивности, Арчер искривил губы в мрачной усмешке. Не было оснований убить Лэна? Как бы не так.
 – Вы даже не подозреваете, насколько ошибаетесь, Ханна.
 Она вздрогнула, увидев выражение его лица. Сейчас он напомнил ей мужа. Такой же опасный, сдержанный, жестокий.
 – Но в одном вы правы. Я не убивал Лэна. А где были вы, когда он умер, миссис Макгэрри?
 Она смело встретила холодный взгляд Арчера.
 – Я не убивала Лэна.
 – У вас был мотив, к тому же более основательный, чем у других людей.
 – Если бы я хотела взять на душу такой грех, то просто ушла бы от него.
 – Как это понимать?
 – Ненависть ко мне помогала ему жить. А любовь к жемчужинам почти спасала его от помешательства.
 – Почти, – тихо повторил Арчер, домыслив несказанное. Уже десять лет назад Лэн начал пропадать. То ли от ярости, то ли от выпивки, то ли от скряжничества. Или от своего увечья.
 – И все же вы остались с ним. Вы либо очень смелы, либо очень глупы, Ханна.
 – Ни то ни другое. Жизнь проходит день за днем, капля за каплей, словно вода, долбящая камень, и ты не замечаешь постепенных изменений. Только через годы. – Ханна потерла воспаленные глаза. – Что же до прочего… Никто не заслуживает всего хорошего или плохого, что встречается на его пути. День за днем. Ты просто берешь это таким, как оно есть.
 – Отголоски миссионерского воспитания?
 Она пожала плечами.
 – Я уже не благодарю Господа за хорошее и не стыжусь греха за плохое. Я просто… – Ханна умолкла.
 – Выживаете, – закончил Арчер.
 – Да. А что же еще?
 – Все.
 – Для некоторых, возможно. Только не для меня.
 В ее голосе не было ни жалости к себе, ни злости. Она принимала мир таким, как он есть, и черпала из него силы. Чтобы выжить. Хотя Лэн почти уничтожил ее.
 – Чего вы хотите от жизни? –вдруг спросил Арчер.
 – То, что заслужила. «Черную троицу». Ню чтобы вернуть ее, я… мы… должны отыскать убийцу Лэна. Тот, кто убил его, забрал жемчужины. Если вы поможете их найти, я отдам вам половину денег, которые получу за «Черную троицу».
 Слушая Ханну, он размышлял, кто еще мог знать о них, кто убил Лэна, чтобы завладеть ими, и кто готов на новое убийство, чтобы их сохранить.
 Ханна собрала тарелки, отнесла их в раковину, а когда снова подошла к столу, Арчер спросил:
 – Что такое «Черная троица»?
 – Ожерелье из трех нитей черных жемчужин. Стоит три миллиона американских долларов.
 Арчер тихо присвистнул. Баснословная цена, редкое украшение может стоить таких денег, тем более после того, как австралийцы научились у таитян выращивать большие черные жемчужины.
 – Неужели три миллиона? – переспросил он.
 – Как минимум, – спокойно ответила Ханна. – Самая короткая нить – двадцать дюймов в длину, двенадцатимиллиметровые жемчужины. Средняя – двадцать два дюйма с четырнадцатимиллиметровыми, а самая длинная – двадцать четыре дюйма с шестнадцатимиллиметровыми. Все жемчужины круглые, идеально совпадают по цвету, поверхность практически безупречна. Это, конечно, заслуга природы, но и я приложила руку.
 – Вы жемчужный доктор? – удивился Арчер. Тончайшая работа. Шлифовать песком нежную поверхность, убирая слой за слоем в надежде обрести идеал? Это все равно, что играть в кости с дьяволом. Проигрыш означает потерю всего. Здесь требуется выдержка и уверенность в себе.
 – Если ставки достаточно высоки, я берусь за исправление жемчужин, – сказала Ханна. – Похоже на ваяние, когда нужно убирать все лишнее. Интуитивно. Порой интуиция вас не обманывает, и вы получаете красивую вещь, а иногда просто кучу опилок.
 Взяв губку, Ханна принялась за мытье посуды. Еда улучшила ее физическое состояние, руки стали более уверенными.
 Арчер продолжал размышлять о Лэне и жемчуге, алчности и одержимости, жестокости и несчастных случаях. Лэн вообще любил жемчужины, но только один сорт целиком завладел им.
 – Какой оттенок черного?
 Ханна некоторое время молчала. Она боялась рассказывать, сомневаясь, сможет ли потом ему доверять. С другой стороны, выбора не было. Если она попытается искать убийцу мужа сама, то наверняка закончит свою жизнь, как Лэн, – болтаясь лицом вниз в теплом безжалостном море.
 – «Черная троица» состоит из жемчужин всех цветов радуги. Одновременно, – решительно произнесла она. – Красный, зеленый, голубой, золотой мерцают под прозрачной черной поверхностью, словно драгоценные камни под черным льдом.
 – Значит, Лэн добился своей цели. Я предполагал, что это возможно, но своими глазами ничего подобного никогда не видел.
 Она резко повернулась к нему. Прищуренные глаза изучали человека, который вполне мог оказаться волком, готовым разорвать ягненка. Ее, Ханну.
 – Вы знали о черных радугах?
 – Я знал, что Лэн нашел удивительную жемчужину в Коулуне. Знал, что он любым способом выяснит, откуда она взялась. Теперь вижу, что ему это удалось, он сам начал выращивать черный жемчуг. Но результаты хранил при себе. Это на него похоже.
 – Да, Лэн нашел секрет черной жемчужины.
 – Не удивляюсь. Он мог бы выведать тайну даже у сфинкса, – небрежно сказал Арчер.
 – Вы хотите узнать этот секрет?
 – Во что он мне обойдется?
 Ханна вдруг успокоилась. Она видела достаточно зависти и жадности, чтобы распознать их с первого взгляда. Конечно, Арчер заинтересован, но жадности в нем не было. И все-таки ее не покидали сомнения. Одно дело – знать, что вы подвергаетесь риску, и совсем другое – намеренно рисковать.
 – Вам бесплатно, – вздохнула она. – Потому что я не знаю секрета производства радужных жемчужин. Если грифы, кружащие вокруг «Жемчужной бухты», узнают об этом, тогда за мою жизнь не дашь и горстку ненужных раковин.
 Арчер не смог противостоять обуревавшим его чувствам. Он нежно дотронулся до ее щеки, ощутив прохладу и шелковистость кожи, но большего себе не позволил. Кроме того, у него было срочное дело – встреча с мертвым.
 – Вы в состоянии продержаться без сна еще несколько часов? – спросил он. Ханна вздрогнула.
 – Конечно. Дети помогут.
 – Дети?
 – В свободное время я преподаю английский детям работников.
 Ну что же, дети лучше, чем вооруженный телохранитель.
 – Я уеду, как только они придут. Постараюсь вернуться побыстрее.
 – Куда вы собираетесь?
 – В Брум.
 Ханна не спросила зачем.
 Чтобы увидеть Лэна Макгэрри.




 Г лава 5


 Кто-то постучал в дверь. Арчер отступил в сторону, затаился в тени, а Ханна нерешительно взглянула на него. Он жестом велел ей открыть, и она быстро пересекла веранду, толкнув дощатую входную дверь, бесполезную защиту от сверкающего солнечного света.
 ( Кристиан, – удивилась Ханна. – Что-нибудь случилось?
 – Здравствуй, красавица. – Флинн окинул ее изучающим взглядом.
 Обрезанные джинсы, топик персикового цвета, полные чувственные губы. Темно-синие глаза, казавшиеся порой фиолетовыми, прелестная грудь, которая уместилась бы в мужских ладонях.
 – Чудесна, как жемчужина, – продолжал он. – Как тебе удается?
 – Я сплю с моллюсками.
 Она вернулась в относительную прохладу дома, Кристиан последовал за ней, не ожидая приглашения. Высокий, сильный, великолепно сложенный, он косил женщин, словно австралийский грипп. Ханна находила Флинна почти забавным, пока его кобальтовые глаза не обращались в ее сторону. Разумеется, причина его интереса могла оказаться более зловещей: два дня назад он предложил ей найти покупателя на «Жемчужную бухту». Ханна отказалась.
 Неужели она должна опасаться и этого общительного австралийца? Ханна быстро подавила страх. Она умела обращаться с мужчинами и держать их на расстоянии, не делая из них врагов.
 – Хотите ваш обычный темный чай? – спросила она, уводя Флинна от кухни. –Или пива?
 – Мне все равно, лишь бы холодное.
 – Что-то случилось? – повторила Ханна.
 – Да нет, просто зашел вас проведать.
 – У нее все в порядке, – сказал Арчер. – Что-нибудь еще хотите узнать?
 Австралиец резко обернулся, приняв боевую стойку, увидел красивого, уверенно державшегося в доме Ханны мужчину и недобро прищурился.
 – Кто вы такой? – рявкнул он.
 – Ее партнер, – спокойно ответил Арчер, моментально осознав, что перед ним боец, и предпочитая не проверять его мастерство на деле.
 – Партнер! Ты продалась этому типу?!
 – Нет. Мистер Донован является партнером Лэна со времени основания «Жемчужной бухты». Это Кристиан Флинн. Он… руководил…
 – Лэн ни разу не упоминал о партнере, – сказал Флинн. Голос звучал недоброжелательно, выражение лица было не лучшее. Арчер смотрел на красивого злого австралийца и удивлялся, как Лэн терпел присутствие этого мускулистого жеребца рядом с Ханной. А ведь ему сводный брат приказал убраться за семнадцать тысяч миль от его жены. «Проваливай к дьяволу из моей жизни и никогда не возвращайся. Ты думаешь, она будет твоей, раз я парализован? Ошибаешься. Если ты сделаешь хоть шаг в ее направлении, я сумею рассчитаться. Не с тобой. С нею».
 Тогда Арчер пытался убедить себя, что в Лэне говорит страх недавно парализованного человека. Или наркотики. Пытался объяснить брату, что хочет ему помочь и не намерен соблазнять его жену. Но тот не слушал, только с каждым днем становился все более агрессивным.
 И Арчеру пришлось убраться из жизни брата.
 Навсегда.
 – У него не было оснований говорить о своем партнере, – осторожно произнесла Ханна. – Арчер не принимал участия в делах.
 – Арчер? Значит, это Арчер Донован?
 – Да.
 – Черт возьми, – пробормотал Флинн.
 Имя Арчера Донована было известно всякому, кто занимался жемчужным бизнесом. Он стал легендой. Ни один эксперт не мог похвастаться такой проницательностью в оценке жемчуга, людей и рыночной конъюнктуры.
 Потирая шею, Флинн прикидывал, как присутствие Донована скажется на уже решенном деле, и приходящие в голову варианты ему очень не нравились.
 Наконец Кристиан улыбнулся и протянул руку:
 – Извините, если был груб. Я просто не высыпаюсь. После той бури вокруг творится черт-те что.
 Арчер тоже изобразил улыбку и сжал протянутую руку:
 – Все в порядке. Я тоже мало сплю.
 Мозоли на ладони Флинна многое сказали Арчеру о его физической подготовке, но применит ли он свою завидную силу в драке лицом к лицу, пока неясно.
 Флинн тоже не оставил без внимания крепость руки противника.
 – Сколько потребуется времени для восстановления «Жемчужной бухты»? – спросил Арчер, чтобы отвлечь внимание австралийца.
 Тот покосился на Ханну, которая смотрела на партнера. Это мучительно терзало Кристиана.
 – Не знаю, – осторожно начал Флинн. – Недавно мы пересадили новую партию жемчужниц в другие места, но буря сорвала некоторые плоты, и они утонули. Сейчас мы занимаемся восстановлением, и работы очень много.
 – Сколько раковин вы потеряли?
 Флинн беспокойно взглянул на Ханну.
 – Скажи ему, – кивнула она.
 – Шестьдесят процентов. Может, больше.
 – Насколько больше?
 Австралиец пожал плечами.
 – Насколько больше? – повторил Арчер.
 – Девяносто пять процентов.
 Ханна пробормотала что-то непристойное. Ей говорили о пятидесятипроцентном ущербе.
 – Другими словами, вы потеряли все, – подытожил Арчер.
 Флинн очень сожалел, что вместо Арчера Доиована партнером Ханны не оказался другой человек. Любой. Который не задавал бы никаких вопросов.
 – Правда, все пропавшее могло быть некачественным, – решился на предположение Флинн. – Честно говоря, мы возвращаем намного меньше плотов, чем надеялись.
 – Почему?
 Холодный тон Арчера заставил его поежиться, а желание иметь партнером Ханны другого человека усилилось. Наверняка его боссы почувствовали бы то же самое, но сейчас Флинн в этом весьма сомневался.
 – Сильный ветер, чтоб его… неразбериха. Эта сука буря. – Кристиан посмотрел на Ханну. – Извини, красавица. Я не хотел расстраивать тебя раньше времени.
 – Что с новыми раковинами? – спросил Арчер.
 – Работа еще не закончена, и мы пока не знаем.
 – Сделайте предположение.
 Самоуверенность приказа рассердила Флинна. Он невольно сжал кулаки, однако изучающий взгляд Арчера и воспоминание о крепости его руки вынудили Флинна отказаться от драки: сначала нужно получить разрешение боссов.
 – Новые, кажется, в лучшем состоянии. Больше пострадали плоты с экспериментальными раковинами. Я говорил Лэну, что их следует поместить в безопасное место, а он не пожелал. Не хотел, чтобы наблюдать за ними мог еще кто-то. Он был маньяком, ублюдок. Извини, красавица. Я…
 – Ханна знала своего мужа лучше, чем вы, – отрезал Арчер. – Какие жемчужины в сортировочном эллинге?
 – Есть такая американская книга, – усмехнулся Флинн, – называется «Унесенные ветром».
 – «Жемчужная бухта» – отнюдь не Тара. Сложно поверить, что весь жемчуг унес ветер.
 – А придется.
 – О, я верю, что жемчужины исчезли. Только вряд ли их унес ветер.
 – И что же, по-вашему, случилось? – зло спросил Флинн.
 – Я думаю, они были украдены.
 – Пытаетесь мне что-то рассказать, приятель?
 – Арчер никого не обвиняет, – успокоила его Ханна. Австралиец бросил на него совсем уж неприветливый взгляд.
 – Мне так не кажется.
 – Я должен иметь письменный отчет о том, что было утеряно, что уже найдено и что вы предпринимаете относительно всего остального.
 – У меня нет времени на…
 – Так найдите его.
 Приказ окончательно вывел австралийца из себя. Было заметно, как он изо всех сил пытается сохранить самообладание. Арчер с холодным интересом наблюдал за этой борьбой.
 – Вы не имеете права мне приказывать, – наконец ответил Флинн.
 – Ошибаетесь. – Арчер повернулся к Ханне:
 – Вы изменили свое решение?
 – О чем вы? – удивилась она.
 – Вы позвонили. Я приехал. Но с такой же быстротой могу и уехать.
 Ханна взвилась, стала кричать, чтобы он шел к дьяволу или куда ему угодно, но когда ярость прошла, взглянула на Флинна, увидела неприкрытое удовлетворение и вдруг улыбнулась так ядовито, что австралиец опешил.
 – Янки, конечно, слишком любит командовать, но все преимущества на его стороне. Этот отчет понадобится мне для собственных целей. Подготовь бумаги к ужину.
 – К ужину? – Флинн не верил своим ушам. – Я не могу сделать такую работу за короткое время. Тем более с требуемой точностью.
 – Сделай пока хотя бы приблизительный отчет. Арчеру ты отвечал достаточно быстро.
 – Это другое.
 – Потому что он мужчина? – Ханна улыбнулась еще шире. – Не беспокойся, я тоже ношу брюки. Встретимся перед ужином.
 Флинн уставился на работодательницу, которая после смерти Лэна теперь возглавляла «Жемчужную бухту» и отлично понимала свое положение. Он не предполагал, что дела пойдут таким образом, иначе не явился бы сюда, чтобы утешить сексуальную вдову.
 – Ладно, к ужину, – недовольно буркнул он, выходя за дверь.
 – Почему вы были так грубы с ним? – спросила Ханна.
 – Любой управляющий, если он не зря получает свою зарплату, обязан был за сутки после бури представить вам письменный отчет о нанесенном ущербе.
 – Но…
 Стук в дверь оборвал протест Ханны. Она резко повернулась, ожидая снова увидеть Флинна.
 – А, Том. Заходите.
 Том Накамори был одет, как все в «Жемчужной бухте»: вылинявшие шорты, майка, сандалии. Волосы седые, а брови иссиня-черные, на подбородке тонкий шрам, суставы пальцев увеличены, но кисти рук по-прежнему гибкие. Синяки и царапины свидетельствовали о его попытке спасти «Жемчужную бухту».
 Войдя, Накамори остановился, чтобы убедиться, что жалюзи на веранде закрыты. Движения замедленные, осторожные – сказывались годы, проведенные под водой. Раньше или позже все ныряльщики теряли трудоспособность, а некоторые умирали.
 – Извините беспорядок, – сказал японец, кланяясь. – Безупречная жемчужина ремонтируется лучше. С вашего позволения я беру ныряльщиков искать завтра потерянные раковины.
 – Конечно. Только согласуйте с Кристианом. Он готовит для меня отчет и, возможно, захочет, чтобы вы начали поиск в определенной зоне.
 Накамори кивнул и опять поклонился.
 Из услышанного Арчер сделал два вывода: японец не силен в английском и не питает особой любви к Кристиану Флинну.
 – Можете взять еще одного ныряльщика? – спросил Арчер.
 Тот, поколебавшись, кивнул.
 – Хай. 0'кей.
 – Когда вы отправляетесь?
 – После восхода. Один час.
 – У вас найдется лишний акваланг?
 Японец оглядел его с головы до пят.
 – Костюм мистера Макгэрри, подойдет грудь. А низ… – Японец пожал плечами. – Извините. Не подходит.
 – Ничего. Если слишком замерзну, то погреюсь наверху. Позаботьтесь о месте для Ханны, – добавил Арчер. – Полагаю, вы ныряете?
 Она улыбнулась, представив яебя в толще океанской воды, где цвета разбивались на тысячи оттенков синего и голубого.
 – После бури я по-настоящему еще не ныряла. Кристиан говорил, что не было места, к тому же я не хотела мешать спасательным работам. Потом начал барахлить двигатель. Том, его починили?
 – Нырять не сейчас, завтра, – неопределенно ответил Накамори. – Если спокойно.
 Ханна посмотрела на безоблачное небо.
 – Будет чудесная погода, – сказала она. Уже выйдя на веранду, японец оглянулся:
 – Миссис Макгэрри?
 – Да?
 – Мои ныряльщики должны кормить семью. Они спрашивают, если нужно еще работать.
 – Всем, кто работает для «Жемчужной бухты», обязательно заплатят, – перебил Арчер японца, который не решался спросить о деньгах. – Передайте это вашим людям.
 Черные глаза Накамори с любопытством изучали его.
 – Флинн говорит, «Жемчужная бухта»… фффт… нехорошо. Банки не строят опять.
 – Если вы работаете, вам заплатят, – повторил Арчер.
 – Как? – с вежливой настойчивостью спросил японец.
 – Чеком, полученным из банка Гонконга.
 – Мистер Донован, – быстро сказала Ханна, – мой партнер. Можете ему доверять.
 Секундное удивление тут же исчезло, лицо Накамори стало по-японски бесстрастным.
 – «Жемчужная бухта» о'кей?
 – «Жемчужная бухта» – настоящий бардак, – ответил Арчер. – Но вы получите за каждый час своей работы.
 – 0'кей. Я скажу.
 Накамори поклонился и вышел на желтое неистовое солнце.
 – Я бы не хотел оставлять вас одну, пока буду нырять, – сказал вдруг Арчер. – У вас удобное снаряжение?
 – Как у амы, – улыбнулась Ханна, вспомнив знаменитых японских ныряльщиц.
 Белые зубы сверкнули в черноте бороды.
 – Ама? Вы и одеваетесь как они?
 – Белые рубашка и штаны? Нет.
 – Так амы одеваются только для шоу, которые устраивают богатые японские компании для туристов и правительственных чиновников, – сказал Арчер. – Раньше их костюм состоял только из нитки жемчуга. Они хотели скользить под водой, как рыба.
 – И наверное, очень мерзли.
 – Да, в японских водах было чертовски холодно, – согласился Арчер. – Но они все равно ныряли. Правда, часто делали перерывы, жарили и ели морских животных, пойманных в воде. А когда они всплывали после долгого ныряния, то издавали особый крик…
 Разговаривая с нею, он следил за Томом Накамори, идущим по дорожке к жемчужным эллингам. Еще одно имя для компьютерного поиска брата Кайла. Японцу, видимо, около шестидесяти, огромный стаж ныряльщика, однако Том достаточно силен, чтобы проткнуть Лэна осколком раковины. Особенно, если сначала оглушил его доской.
 – А другие игроки? – спросил Арчер, поворачиваясь к Ханне.
 – Что вы имеете в виду?
 – У Флинна и Накамори достаточно силы и возможности убить Лэна. Кому еще это выгодно?
 Ханна слушала, закрыв глаза, борясь со спазмами в желудке.
 – Не понимаю, какая им выгода от смерти Лэна. Ведь если «Жемчужная бухта» разорится, Том и Кристиан потеряют работу.
 – На побережье такие люди без работы не останутся, – сказал Арчер. К тому же у молодого австралийца, как он подозревал, это не единственное занятие. – Ну, кто еще?
 – Янь Чан хочет купить «Жемчужную бухту» или получить долю в семьдесят пять процентов. Его не было здесь во время бури, поэтому он вряд ли замешан в убийстве. Правда, ему известно об уникальных жемчужинах, хотя я понятия не имею, откуда у него такая информация. Возможно, Лэн сам рассказал ему.
 – Трудно хранить секреты, особенно такие. Даже Лэн не смог бы молчать год за годом, год за годом, – рассеянно произнес Арчер.
 Он вспомнил файл под именем «Чан». Ничего хорошего там не содержалось. Конечно, Янь мог принадлежать к другой ветви Чанов, но это вряд ли.
 – Прошлый год был особенно плох. Лэн признался мне, что кто-то украл несколько экспериментальных раковин. Он был уверен в этом.
 Арчер пожал плечами.
 – Кража могла случиться намного раньше, если бы Лэн не был так умен и расчетлив. Это мог бы сделать Янь Чан, например. Он ведь у Сэма Чана единственный сын? «Чан энтерпрайзес»? Те, кому принадлежит крупная жемчужная фирма, и кто не прочь заиметь еще одну?
 – Да, отца Яня зовут Сэм, и он бизнесмен. Но вы, кажется, знаете о Чанах больше, чем я.
 – А что вам известно о Яне Чане? – спросил Арчер.
 – Он работает в семейном бизнесе, имеет свои интересы от Китая до Новой Зеландии, помог Австралии избавиться от японской монополии в производстве жемчуга, теперь собирается покончить с японской монополией на торговлю жемчугом.
 – Женат?
 – Да. У него пятеро детей. По слухам, есть любовница. Даже несколько.
 – Весьма похоже на наследника Сэма, – холодно заметил Арчер. – Сколько Чан предложил за «Жемчужную бухту»?
 – Они погасили бы все долги и восстановили ферму.
 – Миллионы, я думаю.
 Ханна закрыла глаза. Мысль о том, что Лэн наделал столько долгов, совершенно не радовала ее.
 – Да. Миллионы.
 – Вы отвергли предложение?
 – Насчет «Жемчужной бухты»?
 «Вот как, – подумал Арчер. – Значит, были и другие предложения».
 – Насчет «Жемчужной бухты» и прочие.
 – Я отвергла все предложения.
 – Почему?
 Его бестактный вопрос испугал Ханну.
 – Потому что «Жемчужная бухта» не моя, я не могу ее продать.
 – А другие предложения?
 – Янь женат. И кончено.
 – – Только не для него.
 – Это его проблемы, а не мои.
 – Я не женат, Ханна. – И прежде чем она сумела что-то ответить, продолжил:
 – Вы сказали Чану о своем партнере? – Она кивнула. – Ну и?
 – Ему не понравилось. Сказал, что это меняет дело. – Ханна на секунду умолкла. – Янь считает, что Лэна убили вы.
 – А он не сказал, почему так считает?
 Если Арчер и был рассержен или удивлен обвинением, то внешне сохранил, полное спокойствие. Ханне вдруг захотелось нарушить его спокойствие, наплевав на все чертовы предупреждения вроде «тихих омутов» или «спящих собак». Чем дольше она находилась в его обществе, тем отчетливее вспоминала тот электрический разряд, который тряхнул ее, когда она впервые увидела Арчера.
 Правда, в то время она была слишком наивна, чтобы понять реакцию своего тела именно на этого человека. Теперь она понимала.
 – Янь сказал, что Лэн ошибся в выборе, – решительно произнесла Ханна. – Вы не менее безжалостны, чем они себе представляли.
 – Он наполовину прав. Но Лэна убил не я.
 – Да. И не я.
 – Знаю.
 – Почему вы так уверены? Думаете, я неспособна убить? Оттого что я женщина?
 – Любой способен убить. Особенно если у него есть на то причины.
 – Тогда откуда такая уверенность?
 – Вы попросили меня о помощи.
 Ханна смотрела на него в упор. Глаза стали чернее ночи.
 – Я могла убить Лэна, а затем попросить вас помочь.
 – Вы не столь глупы. Вы же и без Чана прекрасно знали, что меня трудно назвать хорошим парнем.
 Ханна сразу вспомнила ночь, когда он появился с окровавленным телом Лэна. В то время они жили на окраине грязной деревни, где люди зарабатывали себе на жизнь контрабандой или открытым пиратством. Арчер пробивался сквозь толпу к грунтовой взлетной полосе, которая тут считалась аэропортом, затем погрузил их на борт угнанного самолета и даже смог поднять его в воздух. Он спас ей с Лэном жизнь. Да, в ту ночь Арчер был холодным и абсолютно безжалостным. После того кошмара Лэн вроде бы уже не нуждался в Ханне. Она просто наблюдала, как о ее муже заботится сводный брат, который прошел с ним через весь ад больниц, операций, физической и психической агонии. Он кормил Лэна, мыл, подавал воду, успокаивал, как ребенка, если тот кричал во сне, проклиная людей, которых считал врагами, – и живых, и мертвых.
 Так продолжалось до тех пор, пока Лэн вдруг не пожелал увидеть жену.
 Ханна вздрогнула, поняв, что никогда не была привязана к мужу так, как к Арчеру.
 – Что с вами?
 Она быстро пришла в себя, взглянула на него, и ей показалось, что он прочел ее мысли.
 – Я думала.
 – О чем?
 – О том дне, когда Лэн кричал на вас. Когда приказал вам убраться. Это было не правильно. Вы никогда бы не дотронулись до меня.
 – Да, Ханна, я никогда бы этого не сделал. Но я хотел. Всегда хотел вас.
 – Я… не могу поверить… – Но она верила. – Я не знала.
 – Я очень старался, чтобы вы не знали. Однако Лэн видел это. – Арчер посмотрел на часы.
 Если бы он помчался на машине с бешеной скоростью, то успел бы. В Западной Австралии все гоняли как сумасшедшие, поэтому он бы не выделялся.
 – Я помогу вам собрать ваше снаряжение. Хочу осмотреть его и лодку перед тем, как мы отправимся.
 Ханну терзал вопрос, который она боялась задать: «Ты по-прежнему хочешь меня?» Но спросила она о другом:
 – Вы не доверяете Тому?
 – А вы еще этого не поняли? Я не доверяю никому.
 – Даже мне?
 – Вы – член семьи.
 – Семья, – медленно произнесла Ханна. Больше, чем она имела право ожидать, и намного меньше, чем ей бы хотелось.
 Надо же, а она до сих пор не догадывалась об этом. Десять лет назад она была слишком наивна да к тому же влюблена в красивого наемника, старше ее на пятнадцать лет. Но Арчер и тогда заставил ее почувствовать нечто такое… она поняла это лишь теперь. Вот если бы встретить его раньше Лэна…
 – Вы не принимаете меня за сестру, – ответила Ханна.
 – Для этого нужно время.
 – Время, – засмеялась она.
 – Акваланг у вас здесь или в лодке?
 – Здесь. Я не считаю вас братом.
 Арчер не шевельнулся, но что-то в его лице изменилось.
 – А кем вы меня считаете?
 Ханну вдруг пронзил ужас. Она хотела его с неистовой страстью, доходившей до умопомрачения. Но страх был сильнее. Много лет назад она твердо усвоила, что похоть – это грех, который ведет прямиком в ад на земле. И вот теперь она стоит на пороге ада.
 – Я не знаю, кто вы для меня, – твердо сказала Ханна.
 Арчер видел, что она его боится, и не винил ее. Она уже не та наивная молоденькая девушка с надеждой в глазах. Она поняла, что жизнь всегда непредсказуема и часто жестока. Ханна научилась отступать, ждать, скрывать свои чувства.
 Чтобы выжить.
 Арчер хотел бы сказать, что семья Донованов обязательно примет ее, но промолчал. Он не может требовать, чтобы Ханна доверилась ему, разделила с ним свою жизнь, смех, любовь. Он ведь оставил ее одну с неизлечимо больным человеком.
 Лэн был способен причинить боль кому угодно, даже тем, кто пытался ему помочь. И преуспел.
 Страх в глазах Ханны был тому подтверждением.
 – Жизнь стала бы великолепной, если бы добро побеждало жестокость, правда? – спросил Арчер. – Но увы.
 Следовательно, чем скорее он выяснит, что произошло с Лэном и «Жемчужной бухтой», тем скорее уйдет из ее жизни.
 Начать следовало с Брума.
 – Значит, у бешеного пса Лэна был партнер? – Высокий янки в мокрой от пота рубашке, линялых джинсах и со старым рюкзаком на плече казался полицейскому крепким орешком.
 – Хорошая новость для его вдовы. Повезло. – Коп передвинул на столе табличку с именем Дейв и неторопливо закурил. – Никто тут не одолжит ей ни доллара на восстановление.
 – Почему? «Жемчужная бухта» намного прибыльнее других предприятий в окрестностях Брума.
 – Эй, Дейв, – крикнули за стенкой, – тебя жена спрашивает.
 – Скажи ей: пять, – крикнул в ответ полицейский и снова остановил взгляд на Арчере. Он выглядел уставшим от всего на свете. – Хотите попытать счастья, приятель? Тогда вам подойдет Кейбл-бич, прямо за городом. Он для богатых туристов.
 – Я не турист, и вы не ответили на мой вопрос.
 – Вы не местный, а то бы знали, что люди даже не помочились бы на Лэна Макгэрри, если бы он горел.
 – Не беспокойтесь, – хладнокровно ответил Арчер, – он умер. Несчастный случай, кажется.
 – Да уж. – Коп выпустил густую струю дыма. – Макгэрри утонул, когда циклон вскрыл сортировочный эллинг и высосал его, как устрицу из раковины.
 – В легких у него была вода?
 – Он плавал у берега лицом вниз на глубине шести дюймов.
 – С осколком раковины меж ребер. Этот факт вас не заинтересовал?
 Лицо Дейва на миг окаменело, но он быстро взял себя в руки.
 – В Сиэтле не часто случаются бури, так? А здесь я повидал парней, у которых яйца были проколоты насквозь соломинкой для воды, и с артериями, вспоротыми пальмовыми листьями. При двухстах пятидесяти километрах в час обычные вещи превращаются в смертельные. Черт возьми, кусочек бумаги запросто перережет вам горло.
 – Знаю. Да, бурь у нас в Штатах не так уж много, зато случаются ураганы и торнадо.
 – Осколок раковины был самой мелкой проблемой Макгэрри, – проворчал коп. – Он выглядел так, будто угодил под поезд. По-моему, жена опознала труп ублюдка только по ногам.
 Арчер обрадовался, что Ханна не поехала с ним. Он представил, как она учит английскому детей. Их блестящие черные глаза и смех действуют на нее как бальзам после воспоминаний о муже. Арчер очень скучал по своей племяннице. Но Саммер на другом континенте, а тело Лэна здесь.
 – Если бы он был вашим братом, вы бы не попытались выяснить обстоятельства его смерти?
 – Я бы плакал, – ответил Дейв.
 – Значит, несчастный случай? – почти улыбнулся Арчер.
 – Верно. Послушайте, янки. Я не собираюсь притворяться, что мир станет хуже без этого жалкого ублюдка. Если бы я захотел ломать голову над его смертью, а я не хочу, то поговорил бы с его вдовой. Вы этого хотите?
 Арчер закусил губу, чтобы не вспылить. Ханна так беззащитна и подавлена, а грубиян коп грозил лишить ее хрупкого спокойствия.
 – Глупо тревожить миссис Макгэрри. Вы же человек неглупый, – спокойно произнес он. – Могу я увидеть тело?
 – Вы проделали долгий путь, чтобы взглянуть на мертвеца?
 – Да.
 Полицейский махнул толстой загорелой рукой.
 – Давай, приятель. Думаю, он не стал бы возражать.
 Дейв внимательно смотрел Арчеру вслед. Он не знал, что у янки в голове, и не хотел знать. Годы службы научили его, что есть два сорта людей: просто плохие или плохие, которым лучше не становиться поперек дороги. Плохие Дейва не интересовали.
 А вот люди вроде янки весьма и весьма.
 Место походило на скотобойню. Впрочем, оно и было скотобойней, только для забоя пока не сезон, и холодильная камера пустовала. В ней ждали своего часа тела двух рыбаков и Лэна, приготовленные для кремации.
 – Он там. – Подросток указал рукой на стол. Видимо, ему было не по себе рядом с трупами, поэтому он явно обрадовался, когда американец попросил его уйти.
 Подождав, пока дверь за ним закроется, Арчер направился к указанному столу. Даже без подсказок он бы сразу понял, что это Лэн: под простыней был явно обозначенный торс, а дальше пустота. Арчер открыл лицо и грудь сводного брата, мгновенно представив, что испытала Ханна, когда увидела искалеченное тело. Он чуть не заплакал от ярости. Да, ее долго будут терзать ночные кошмары.
 Вспомнив слова Ханны о том, что никто не заслуживает всего хорошего или плохого, встречающегося на его пути, Арчер обуздал свой гнев. Он молча изучал то, что некогда было мускулистым викингом, скандалящим, хохочущим, а потом вдруг становящимся каменно-молчаливым. Остались только молчание да мускулистый торс. Плечи и руки были так же сильны, как у Арчера, слипшиеся пряди густых светлых волос-скрывали изуродованное до неузнаваемости лицо. Правда, неясно, так Лэна отделали, когда он был еще жив или после смерти.
 Осколок раковины лежал рядом с телом, словно никто не знал, что с этим предметом делать. Похож на примитивный нож длиной четыре дюйма, весьма острый. Но смертельная рана на груди Лэна не соответствовала этому оружию.
 Арчер снял рюкзак и, отодвинув в сторону ноутбук, сотовый телефон, чистое белье, достал фонарик-карандаш. Он намеревался со всей тщательностью изучить странную рану. Арчер приложил осколок раковины к неровному, слегка изогнутому отверстию между сломанных ребер, а потом, чуть нажимая, ввел импровизированный нож внутрь. Когда, осколок застрял, Арчер направил на рану яркий луч фонарика, внимательно изучил угол, под которым раковина вошла в тело.
 Если Ханна права и Лэна действительно убили, то не ударом сверху, как ударили бы человека в инвалидном кресле, а снизу, прямо в сердце. Конечно, если жертва лежала на спине, это было достаточно простым маневром даже для ныряльщика с его суставами. А уж для Флинна это так же легко, как улыбнуться.
 Арчер осторожно извлек осколок и снова изучил орудие убийства.
 Раковина могла убить Лэна, если бы имела нужную длину. Но лишь дюйм острия был запачкан кровью. Этот осколок не способен достать до сердца, защищенного ребрами. Арчер положил раковину на стол, порылся в рюкзаке и достал нечто похожее на тупоносые плоскогубцы. В их полых ручках, как в большом складном ноже, были пробойные отвертки, пилки, лезвия.
 Первое лезвие вошло между ребер достаточно глубоко, чтобы убить, причем без всяких усилий, следуя по пути, до этого проложенному более широким орудием.
 Ханна права. Лэна убили.
 Теперь, когда Арчер увидел «Жемчужную бухту», сам ощутил ее изоляцию от внешнего мира, он был уверен, что Лэн знал убийцу, возможно, он даже работал у него. Ханна не упоминала ни о ком из посторонних, и убийца мог спокойно находиться рядом с ней, поскольку смерть Лэна представили как несчастный случай.
 Арчер в последний раз оглядел тело брата, заметив кольцо, блестевшее в резком свете фонарика. Колец Лэн не носил, даже обручального. К тому же это, в виде грубой раковины, не представляло никакой ценности. Похоже, оно сделано из нержавеющей стали, можно в драке запросто разорвать до кости лицо противнику. Мысль, что кольцо, возможно, подарок Ханны, он сразу же отверг. Слишком оно безвкусное и грубое, вряд ли его стал бы носить кто-нибудь другой, кроме Лэна.
 Арчер легко снял уродливую вещь с пальца брата, положил в карман, накрыл труп простыней и быстро вышел из здания. Ему хотелось поскорее оказаться рядом с Ханной.
 Он знал, что ей грозит опасность.




 Г лава 6


 Сидя в кухне, Арчер бессмысленно пялился на экран чужого компьютера и время от времени отгонял муху, лениво кружащую у его потного лица. Ничего стоящего он, конечно, не найдет, однако следует попытаться.
 В конце концов там содержались некоторые счета «Жемчужной бухты», а Ханна, перед тем как сдалась и ущла спать, даже назвала ему свой пароль.
 Тихо подкравшись к спальне, он заглянул внутрь. Ханна лежала на животе, подложив одну руку под голову, а другую сунув под подушку.
 Арчер вернулся на кухню, достал из рюкзака сотовый телефон.
 – Что-то ты долго, – сразу раздался из трубки голос Кайла.
 – Я ездил в Брум.
 – Зачем?
 – Тело Лэна находится там.
 По тону .брата Кайл догадался, что в Бруме тот не обнаружил ничего хорошего.
 – Совсем плохо? – спросил он.
 – Достаточно плохо. – Арчер закрыл глаза, пытаясь отогнать воспоминания о Лэне – смеющемся, раненом, злящемся на свои бесполезные ноги, лежащем теперь в морозильной камере для хранения свежезамороженной говядины. – Что ты узнал?
 – Ты один? – в свою очередь, спросил Кайл.
 Арчер подумал о Ханне в соседней комнате. Спала она крепко, но беспокойно – стонала, дергалась, словно ее кто-то преследовал во сне. Он не хотел ее пугать и все же рассказал ей о ране Лэна. Она мужественно выслушала, затем молча повернулась и ушла в спальню. Арчер сгорал от желания пойти следом и успокоить, но он знал, что не удовлетворится братским объятием, поэтому остался на месте.
 Его тоже мучили кошмары. На некоторых людей насилие вообще не действовало, многие привыкали к нему, а другим не хватит и целой жизни, чтобы примириться с этим. Арчер был именно таким. И надеялся, что Ханна тоже.
 – Да, сейчас я один.
 – Черт возьми, у тебя голос измученного человека.
 – Так и есть. Ханне еще хуже. Она живет практически без сна уже пять дней.
 – Ого! У нее, должно быть, галлюцинации начались.
 – Думаю, кончится этим. – Арчер взглянул на приоткрытую дверь и понизил голос:
 – Она бесстрашная, стойкая леди, не позволила себе уйти спать до тех пор, пока не убедилась, что в безопасности.
 – А кто будет охранять твой сон?
 – Фея кофеин. – Зевнув, Арчер потянулся к чашке, стоявшей на маленьком столике рядом с чувственной статуэткой. – Говори. Что у тебя есть на нее?
 – Я передал много чепухи по твоей электронной почте.
 Арчер со вздохом опустился в ротанговое кресло. Подвесной гамак выглядел очень соблазнительно, но он был уверен, что тот не выдержит его тяжести и порвется.
 – С пяти лет до брака с Лэном Макгэрри, когда Ханна обратилась за паспортом, ее нет в найденных мною файлах, – ответил Кайл. – Ее родители граждане Соединенных Штатов, проживали за границей, кроме пяти лет в штате Мэн, видимо, из-за рождения Ханны. Мать умерла. Паспорт отца до сих пор находится в обращении, поэтому я думаю, что он жив. Оба миссионеры, десять лет назад жили с племенем яномами в глубинных областях Бразилии. Отец Ханны, возможно, еще там.
 Он любит это больше, чем дочь, от которой отрекся, когда она сбежала с Лэном. Она росла в охотничьем стойбище яномами, поэтому отсутствуют документы. Ее брак зарегистрирован в Макао. Гражданская церемония. Ты был единственным свидетелем.
 Да, ничего нового. Арчер проглотил немного горького кофе и без удовольствия вспомнил тот день. Беспощадно палящее солнце, едкий запах пищи, спешка, зловоние нищеты, мечтательный взгляд Ханны и пустота в глазах Лэна.
 – Эй! Ты заснул?
 – Продолжай, я слушаю.
 – Следующие три года бурная деятельность, о чем свидетельствуют отметки в паспорте Ханны. Вся Юго-Восточная Азия, Малайзия, Филиппины, каждый порт, о котором я когда-либо слышал, и даже совсем неизвестные мне. Никаких кредиток. Видимо, рассчитывались наличными, включая оплату за десять дней в больнице Кучинга.
 – Больница? Когда? Почему?
 – Спустя примерно четыре месяца после замужества Ханна серьезно заболела. Лихорадка неизвестного происхождения. Она чуть не умерла сначала из-за температуры, потом из-за кровотечения. Кстати, у нее первая группа, резус положительный.
 – Значит, лихорадка с кровотечением?
 – Нет. Выкидыш. На седьмом месяце беременности. Мальчик. Надо же, мы бы имели племянника и даже не знали бы о нем.
 Арчер потерял дар речи. Лэн никогда не упоминал ни о болезни Ханны, ни о потере ребенка.
 – А ты знал? – помолчав, спросил Кайл.
 – Нет.
 Кайл понимал чувства, брата, поэтому не стыдясь признался:
 – Для меня это тоже было ударом. Я пошел к Лианне и обнял ее, просто обнял. А когда почувствовал, как толкаются наши малыши, не знал, смеяться мне или плакать.
 Сделав над собой усилие, Арчер принялся убеждать его, что близнецы наверняка будут счастливыми и преуспеют в жизни.
 – Не беспокойся о Лианне и детях. Лэн протащил Ханну через все круги ада. Он жил неприхотливо. Что ели аборигены, то и он. Что пили они, то и он. После женитьбы Лэн совсем не изменился.
 – Знаю. Я перепроверил все штампы в паспорте. Неделя здесь, две недели там, два дня в следующем .месте. Иногда только несколько часов. Они летали через южную часть Тихого океана с короткими посадками в Японии или Джакарте, просто для разнообразия. И в каждом городе или порту, где бывал Лэн, занимались контрабандой жемчуга. Совпадение?
 – Нет.
 Кайл подождал, но брат молчал. Тогда он собрался выразить недовольство, а потом вспомнил, что Арчер не спал уже больше суток, видел труп Лэна, узнал о неродившемся племяннике, с которым они уже не смогут играть, дразнить его и любить.
 – Наш сводный брат не отличался разборчивостью в выборе друзей, – проворчал Кайл. – Я просмотрел имена людей, с которыми он имел дела. Сброд. Даже из Красной триады настоящая шваль.
 – Я в курсе.
 – Он был шпионом?
 Арчеру не хотелось отвечать, но ведь Лэн не только его брат, а и Кайла тоже.
 – Он начинал как офицер иностранного отдела ЦРУ, закончил как наемник. Иногда работал на нас. Иногда на них. Но всегда на себя.
 – Мне это совсем не нравится.
 – У тебя хорошая интуиция. Только не забывай, Лэн начинал не там, где закончил. Что ты еще узнал о Ханне?
 – Она ведет счета «Жемчужной бухты», заказывает оборудование в определенном месте и через компьютер. В магазинах платит за одежду или косметику наличными. У фермы несколько банковских счетов в Бруме.
 – Большие у них счета?
 – Не то чтобы очень. Вероятно, прошлый год выдался не слишком удачный. Некоторые кредиторы уже настойчиво требуют вернуть долги.
 – Насколько это серьезно?
 – С фирмой «Смит и сыновья» «Жемчужная бухта» расплачивается только наличными. Зеленщик из Брума открыл им кредит примерно на сто австралийских долларов. Ханна заказывает мужскую и женскую одежду в виртуальном магазине, который специализируется на сезонных тропических вещах. Книги она заказывает в нескольких виртуальных сэконд-хэндах. Читает все – от научной литературы до беллетристики и философии, китайскую поэзию и женские романы.
 – Женские романы?
 – Ага, истории о любви, браке и прочей чепухе.
 Арчер хмыкнул и снова приложился к чашке с кофе.
 – Что-нибудь еще?
 – Если она и посещала доктора, то старомодного, который не пользуется компьютером. Зато доктор Лэна ведет электронную картотеку, даже заглядывает в виртуальные диагностические сайты. Поскольку состояние Лэна медленно ухудшалось, он держал его на морфии. Если местный винный магазин тоже показатель, то Лэн был пьяницей. А может, Ханна употребляет много спиртного?
 – Если да, то я ничего не заметил ни по ее дыханию, ни по коже.
 – Вы так близки? Ну ты и шустер, братец.
 – Да пошел ты…
 – Ага, вот Арчер, которого мы все знаем и любим.
 – Отстань. Я посылаю тебе по электронной почте список рабочих «Жемчужной бухты» за последний год. Проверь. – Арчер зевнул, чуть не вывихнув себе челюсть.
 Кайл усмехнулся. Нечасто ему удавалось поставить старшего брата в невыгодное положение.
 – Спорим, что завтра утром ты будешь не таким бодрым маленьким скаутом, как обычно.
 – Никаких пари, – ответил Арчер и потер глаза. Казалось, они забиты песком. – Что-нибудь еще?
 – Нет. Ее имя никогда не появлялось на одиночных сайтах или сексуальных чатах. Значит, виртуальным сексом она не увлекается.
 – Она могла использовать прозвище.
 – Здравствуй, это я, твой брат Кайл. Помнишь меня? Да я могу отследить прозвище быстрее, чем у тебя в голове родится какая-нибудь мысль.
 – Скажи спасибо, что я не могу добраться до тебя, коротышка.
 – Коротышка? Я покажу тебе коротышку в следующий раз на татами.
 – Да-да-да. Лианна может запросто уложить тебя на спину без всяких приемов.
 – Лианна может уложить меня на спину в любое время в любом месте и любым способом.
 Нотка мужского самодовольства в голосе Кайла напомнила Арчеру о его тридцати семи годах. Он чувствовал себя древними руинами на вершине каменного холма, где компанию ему составляло только пустое небо.
 – Я послал на твой электронный адрес список телефонных звонков Лэна за последние шесть месяцев, – продолжал Кайл.
 – По сотовому или обычному телефону?
 – По обоим.
 – Правильно. Спасибо.
 – Правильно? Ты пробыл там всего день, а уже говоришь, как австралиец.
 – Маскировка, – сухо ответил Арчер.
 – Она тебе понадобится. Будь осторожен, братец. Очень, очень. Я нутром чую, что из Австралии лучше убраться.
 – Я всегда осторожен. Пока, Кайл. И спасибо.
 Арчер включил свой ноутбук и принялся изучать списки телефонных разговоров Лэна. Встречались знакомые имена, преимущественно торговцев жемчугом. Много среди них было честных, но еще больше тех, кто вспоминал о честности, когда их к этому вынуждали. Незнакомых имен тоже оказалось немало. Лэн имел дело с опасными людьми, и списки лишь подтвердили догадку Арчера о том, что убийцу будет трудно найти. Да и Кайла интуиция никогда не подводила.
 Еще день, и пойдут слухи о его, Арчера Донована, пребывании в «Жемчужной бухте». Ферма на отшибе. Работает в одиночку. Оставаться здесь дольше будет слишком опасно.
 Ему требуются время и поддержка, чтобы выяснить, кто желал смерти Лэна.
 Значит, все-таки Дядюшка Сэм.
 Арчер уставился на сотовый, как на гранату с выдернутой чекой, готовую взорваться у него в руках. Потом набрал столь ненавистный ему номер.
 – Что вы сказали? – Арчер повернулся к Ханне, которая вошла в кухню и поставила на огонь кофейник. После сна у нее на правой щеке остались вмятины, будто, упав на кровать, она ни разу не шевельнулась. Серебристо-серые шорты и майка напоминали Арчеру о жемчужинах.
 – Я спросила, понравился ли вам наш компьютер.
 – То есть ваш с Лэном?
 Ханна украдкой зевнула и потерла правую щеку.
 – Правильно.
 Арчер взглянул на компьютер. Зная Лэна, можно не сомневаться, что так оно и было, ведь сидеть за ротанговым столиком в кухне – вполне невинное занятие.
 Воспользовавшись паролем Ханны «Сегодня», Арчер получил доступ к информации и убедился, что «Жемчужная бухта» как предприятие на девяносто восемь процентов была убыточной. Лэн брал кредиты на все по крайней мере дважды, включая будущее производство жемчуга.
 Конечно, могли существовать и другие счета. Вопрос где. Арчер взглянул на Ханну. Сон помог ей немного взбодриться, но она все равно выглядела усталой.
 – Значит, вы оба пользовались этим компьютером? – спросил он, до сих пор не веря.
 – Да.
 Ханна налила себе кофе, затем протянула кофейник ему. Ее глаза казались черными на фоне бледной кожи, однако, несмотря на слабость, кофейник и чашку она держала крепко.
 – Нет, спасибо. – Арчер снова уставился на экран. Кофеин уже не помогал. – Удивлен, что у вас с Лэном один компьютер на двоих. Он не любил делиться.
 Ханна пожала плечами.
 – Деньги. Мы вкладывали каждый пенни в его эксперименты.
 – Пока вы спали, я просмотрел все файлы и не обнаружил ни единого файла-Лэна. Честно говоря, я ожидал, что свой компьютер он просто заминирует.
 – Он хранил личную информацию на отдельном диске. – Она взяла что-то вроде банки с домашним печеньем, открутила алую крышку, через несколько секунд извлекла небольшой сверток, уместившийся у нее на ладони, и рассеянно вытерла его о бедро.
 – Шоколадная стружка? – предположил Арчер, заметив темное пятнышко на ее коже и снова ощутив возбуждение.
 Интересно, мог бы он устать до такой степени, чтобы ие реагировать на нее. Или же ни усталость, ни время не способны избавить его от тяги к жене сводного брата?
 – Да, это шоколадная стружка. Как вы узнали?
 – Любимое печенье Лэна. И мое.
 Грустно улыбнувшись, Ханна убрала прядь каштановых волос за ухо и потерла затекшую во сне шею.
 – Они немного… Я не делала печенье с тех пор, как Лэн… В общем, если хотите, то не стесняйтесь.
 – Я и не собираюсь. – Арчер взял полную горсть. – У Лэна был свой пароль?
 Да, печенье оказалось черствым, зато чудесным на вкус, как, в детстве, когда они прятали его по всему дому, а потом несколько дней не могли отыскать свои запасы.
 – Когда Лэн садился за компьютер и вставлял диск, он сначала что-то впечатывал и только после этого начинал работать.
 – Кодовое слово. Или несколько слов. – Арчер вытер руки о шорты, протер глаза. Резь становилась нестерпимой.
 Он провел за компьютером несколько часов, и ему совершенно не хотелось просматривать документы Лэна, но выбора не было. Пока Арчер не знал, действительно ли его сводный брат работал на правительство Соединенных Штатов, он не мог реально оценить, насколько опасно дальнейшее пребывание в «Жемчужной бухте». Если мотивом убийства Лэна является политика, а не бизнес, то Ханне не угрожает опасность.
 – Полагаю, его код вы не знаете? – Арчер с трудом подавил зевок. Возможно, ему следовало выпить кофе.
 – Разумеется. Он хранил его в тайне.
 Иного Арчер и не ожидал услышать. Значит, положение еще больше осложнилось. Кайл на другом конце света и давно спит, его собственные хакерские способности ниже среднего, а если учесть маниакальную подозрительность Лэна, то для взлома требуется умение настоящего хакера.
 Но попробовать следовало. К тому же осматривать эллинг, где умер Лэн, он собирался только ночью. Ему не хотелось чтобы кто-нибудь из рабочих видел, как он рыскает в темноте по развалинам. Правдоподобного объяснения такому поступку не было, следовательно, возникнут разные домыслы по поводу его странного интереса.
 – У вас есть какие-нибудь предположения насчет пароля? – спросил Арчер.
 Ханна покачала головой. Она чувствовала себя немного бодрее после непродолжительного отдыха, а вот Арчер, должно быть, страшно устал, хотя по нему этого не скажешь.. Если бы не тени под глазами да взъерошенные короткие, волосы, куда он часто запускал пальцы… Несколько капель пота стекли по груди и животу под пояс шорт.
 Да, Арчер прекрасно сложен, не слишком плотный, не слишком худой, гибкий, сильный, по-настоящему мужественный. Интересно, похож ли он в постели на Лэна. Тот был жесток, груб, неистов, тороплив. Затем произошло несчастье, положив конец их сексуальной жизни.
 Ханна быстро отвела взгляд, смущенная и этими мыслями, и внезапным жаром под ложечкой. Неподходящее время для пробуждения ее тела от долгой спячки. Да и Арчер не тот человек, слишком уж он сложный, холодный. Слишком безжалостный.
 Еще одного Лэна она бы не выдержала.
 Когда Ханна отвела глаза, Арчер наконец смог вздохнуть. Явное одобрение в ее взгляде почти вызвало у него эрекцию, а слабый румянец на ее щеках отнюдь не охладил его пыл. Арчеру захотелось стянуть с нее шорты, раздвинуть ей ноги и погрузиться в знойную бархатистую глубину.
 Обругав себя за неуправляемую похоть, Арчер вернул свои мысли к компьютеру, несколько минут обдумывал вариации кодов, и постепенно напряжение спало.
 Он вставил дискету, присел на стул, узкие полоски сиденья впились в самые чувствительные места. Как только Лэн мог терпеть этот нелепый стул. Впрочем, нервные окончания на ногах брата потеряли чувствительность много лет назад. Да и единственным креслом для него стало инвалидное.
 Загорелся экран. Курсор приглашал ввести код пользователя. Арчер начал с самого простого, но когда несколько попыток оказались тщетными, выключил компьютер, подождал и снова принялся за дело.
 – Что вы делаете? – не выдержала Ханна.
 – Подбираю код, связанный с именем Лэна.
 – О! – Еще пять неудачных попыток, и она нерешительно сказала:
 – Лэн не задумывался над кодами. Говорил, они для мальчишек, которые строят шалаши на деревьях. Зачем вы постоянно выключаете компьютер?
 – Даже самые шизофренические программы кодов после двух попыток могут дать сбой. Кайл моментально бы справился с этим, но его здесь нет. Я стараюсь, вдруг получится.
 – Вижу. – Ханна отхлебнула уже остывший кофе. – Но вам потребуется уйма времени.
 – А вы можете предложить что-нибудь получше?
 – Давайте на сегодня закончим.
 Улыбаясь, Арчер попробовал еще две комбинации букв, через пятнадцать минут он выключил компьютер и повернулся к Ханне.
 – 0'кей, наверное, код не является вариантом его имени, дня рождения, женитьбы или днем, когда его парализовало. То же самое относится к вашему имени и дню рождения. Домашних животных у вас нет, поэтому…
 – Мое имя? – От удивления глаза у нее стали похожи на синие озера. – Почему мое?
 – У людей много воспоминаний. Для кода они часто выбирают имена и даты, которые имеют для них значение.
 Ханна громко засмеялась.
 – Забудьте мое имя. Я для Лэна не имела значения.
 – Но вы были его женой.
 – Мы делили компьютер.
 – И дом.
 – Последние несколько лет он главным образом жил в сортировочном эллинге. Там есть ручной душ, маленький туалет, раковина. Все домашние удобства и никаких помех.
 – Почему же он не перенес компьютер в эллинг?
 – Не хотел, чтобы кто-то узнал, что он умеет им пользоваться.
 Арчер взглянул на компьютер, прикидывая, сколько ответов содержится в этом ящике.
 – Вы уверены?
 – Что он держал в тайне свою работу на компьютере?
 – Да.
 – Совершенно уверена.
 – Почему? – Ханна пожала плечами. – Ладно, кажется, я догадываюсь.
 – Вряд ли. Я перестала его понимать много лет назад. Он думал иначе, чем я. Наверное, вы понимали его лучше.
 – То есть я похож на него? – с горечью спросил он.
 – Я не хотела вас обидеть.
 – Нет, я не Лэн. Повторяю. Не Лэн. Если бы я смотрел на вещи как он, то ушел бы с ним, когда он меня просил.
 Ханна нерешительно дотронулась до его руки, в которой Арчер держал четвертое печенье. Или шестое. Тающий шоколад показался ей нежным прикосновением мягкого язычка.
 – Правильно. Вы не Лэн. Вы спокойный, хладнокровный, безжалостный, и это наводит на размышления.
 Хладнокровный. Безжалостный.
 Арчер мрачно улыбнулся и посмотрел на часы. Он не успеет войти в файлы Лэна, если только при большом везении.
 – Я могу быть таким, каким вы меня считаете, хотя это не помогает мне войти в чертову программу. Вещи, которые обязаны быть для него важны… не были важны.
 – Что вы имеете в виду?
 – Его жену, – кратко ответил Арчер, подумав: «И его нерожденного ребенка».
 Но Ханна все пережила семь лет назад и успела оправиться. А он узнал о племяннике только что, и его боль еще свежа.
 Ханна отмахнулась от этого предположения, тем не менее продолжала внимательно смотреть на него.
 – Для Лэна была важна одна-единственная вещь. Жемчуг.
 Прищурившись, Арчер быстро включил компьютер и начал вводить разные варианты, связанные с жемчугом, «Жемчужной бухтой», черными жемчужинами, экспериментальными жемчужинами…
 – Стойте! – воскликнула Ханна, в волнении хватая его за плечо. – «Черная троица». Самое важное для него было подобрать жемчуг для этого ожерелья.
 На экране сразу возник список файлов и приложений.
 – Есть! – Арчер открыл файл, которым пользовались совсем недавно. Экран моргнул и заполнился… какой-то тарабарщиной. – Дерьмо. Опять коды.
 Арчер посмотрел в окно. По-прежнему светило солнце, но он знал, что еще пара часов и стемнеет, тогда можно проверить стальную раковину Лэна, где тот прятался от мира.
 0н вдруг подумал о моллюсках: а они чувствовали себя в безопасности или раковины казались им ловушкой?
 – Что теперь? – спросила Ханна.
 – Теперь я на несколько часов подключу свой сотовый.
 Она с любопытством смотрела, как он подсоединяет телефон к компьютеру, набирает номер и стучит по клавиатуре.
 – Это все? – удивилась она.
 – Да.
 – Ну и?
 – Мы ждем.




 Г лава 7


 Несколько часов спустя он отключил свой компьютер, бросил сотовый на стойку рядом с телефоном Ханны и отправился к плите за кофе. Час назад позвонил Флинн и сообщил, что болен. Арчер не поверил, но отчет его уже не интересовал, поскольку они с Ханной не собирались задерживаться в Австралии.
 Он как раз наливал себе в кружку густой пахучий напиток, когда зазвонил его сотовый.
 – Я отвечу, – сказала Ханна. Увидев, что это не ее телефон, она заколебалась, но все же сказала:
 – Добрый день.
 – Арчер Донован. – Женский голос. Не вопрос, а утверждение.
 – А кто ему звонит?
 – Это его дядюшка отвечает на его звонок,
 – Больше похоже на тетю.
 – Донован здесь или нет?
 – Да. – Ханна с усмешкой протянула телефон Арчеру. – Это ваш дядя.
 Взгляд у него сразу изменился, и она лишь теперь осознала, какими добрыми были его глаза минуту назад. Ханна даже невольно попятилась. Ладно, это не ее дело, хотя очень интересно бы узнать, что происходит. Но она направилась к ванной, бросив через плечо:
 – Мне нужно принять душ.
 Арчер взглянул в окошечко сотового. Номера входящего звонка не было. Он знал, что разговор доступен для любого, кто хотел бы подслушать.
 – Донован слушает, – Голос у него тоже изменился, стал металлическим. – Как поживаете, дядюшка?
 Арчер знал, что Ханна ушла, но все равно предпочел разговаривать на веранде.
 – Мы долго ждали звонка, – сказала женщина. Молча он проглотил известие, что правительство Соединенных Штатов уже знает о «Жемчужной бухте» и надеется, что он попросит о помощи. Нехорошо.
 – Если бы я знал, что вы ждали, то позвонил бы раньше.
 – Так я вам и поверю, хитрец.
 – Хитрец? – Агент, неохотно помогавшая Кайлу искать древний китайский нефрит, называла обоих Донованов хитрецами. С тех пор Эйприл Джой еще несколько раз появлялась в жизни братьев. Очень красивый, очень умный и очень безжалостный агент. Одно время Арчер был пленен ею. – Я думал, вашей специальностью был нефрит.
 – В этом причина моего несчастья.
 Арчер сухо улыбнулся.
 – Мои требования просты.
 – Зная вас, я очень сомневаюсь.
 Статический разряд предварил мигание лампочки на телефоне, и вместо электронной чепухи появился связный текст. Видимо, два компьютера нашли общий язык.
 – Понимаете? – спросила Эйприл.
 – Четко и ясно. Готовы?
 – Всегда готова.
 – Два паспорта. Семейная пара. Глаза у меня голубые вместо серых. У нее карие. Черный парик. Волосы длинные. Женщина пять футов десять дюймов, сто двадцать пять фунтов, черные волосы, карие глаза, тридцать четыре года, одежда как грех дизайнера. Весьма дорогая. – Арчер усмехнулся, гадая, станет ли Ханна возражать против лишних пары лет, дюймов и фунтов плюс одежды куртизанки. – Одна пара контактных линз коричневая, другая синяя. Билеты от Брума до Дарвина под одним именем. От Дарвина до Гонконга под другим.
 – Все получите. От Брума до Дарвина вы будете мистером и миссис Мюррей. От Дарвина до Гонконга мистером и миссис Саут. Куда после Гонконга?
 – Сообщу позже. ѕ Недолгое молчание.
 – Когда все должно быть готово? – поинтересовалась Эйприл.
 – Вчера.
 – На следующей неделе.
 – Сегодня вечером.
 – Завтра, мистер Саут. За что вы должны благодарить меня, стоя на коленях и сунув голову мне между ног.
 Арчер улыбнулся, хотя его снедало беспокойство.
 – Саут. Верно. У меня будет машина, взятая напрокат. Белая «тойота» с разбитой задней фарой.
 – Легкомысленно.
 – А я и есть легкомысленный парень.
 Эйприл засмеялась.
 – Машина будет припаркована на стоянке аэропорта в Бруме. Чем ближе к выходу, тем лучше. Вы были когда-нибудь в Бруме?
 – Нет.
 – Сможете объехать весь город максимум за пять минут.
 – Восточный университетский городок, – пробормотала Эйприл. – Что-нибудь еще?
 Арчер перечислил еще несколько пунктов, затем помедлил и спросил:
 – Чего вы хотите от меня?
 – Держу пари, вы много знаете о прошлом Лэна Макгэрри.
 – Последние семь лет немного.
 – 0'кей, хитрец. Дядюшка никогда не слышал о Лэне Макгэрри.
 Неприятная новость.
 – Особенно последние семь лет, – буркнул Арчер.
 – Вы сообразительный. Удостоверьтесь, что не знает и никто другой.
 – Да, люди действительно свихнулись, если друзья шпионят за друзьями.
 Эйприл пробормотала что-то по-китайски, и Арчер сразу подумал о Лианне, которая перевела бы это.
 – Хитрец, вы садитесь за стол, где Китай, Япония и Австралия играют в покер на жемчуг. Макгэрри был проигравшим, но весьма полезным. Иногда. Хотя по большей части просто геморроем. Он брал деньги от каждого за столом и даже от тех, кто не присутствовал. Им никто не руководил.
 «Эка новость, – подумал Арчер. – Он не любил исполнять приказы. От кого бы они ни исходили».
 – Что говорит дядюшка?
 – Мы знаем, что франко-таитянские жемчужные фермы получили по рукам от международных пиратов, особенно китайских бизнесменов, связанных с триадами. Но мы из-за этого слез не льем. Французы послали мир ко всем чертям, взорвав атолл, теперь мы отвечаем на их любезность.
 – И вы заинтересованы лишь в том, чтобы сохранить в тайне прошлое Лэна? – Эйприл помедлила с ответом. – Я прав?
 – Насчет этого я перезвоню.
 – Только не ждите до вскрытия трупа.
 – Вы собираетесь кого-то убить?
 – Я собираюсь остаться в живых. Скажите мне что-нибудь хорошее.
 – Ладно. – Она вздохнула. – Не поворачивайтесь ни к кому спиной. Ни к кому. Жемчуг вообще, а уникальные черные жемчужины в особенности стали очень ценным товаром. Это может измениться через неделю, месяц или через год. Но пока это произойдет, кое-кто из игроков в покер на жемчуг отправится в мир иной.
 – Дядюшка благоволит к кому-нибудь из игроков?
 – Настолько, что мы даже назойливы.
 – Сообщите мне, если что-то изменится.
 – Надеюсь, не изменится, хитрец. Преимущество все равно на нашей стороне.
 Арчер гадал, благоволит ли дядюшка к Китаю, Японии или Австралии во всеобщей драке за черный жемчуг. Но Эйприл и так уже сказала ему больше, чем он мог ожидать. Больше, чем имела право.
 – Спасибо. Когда все, закончится, я организую просмотр нефритовой коллекции Тана. Если вам интересно.
 – Я не ослышалась?
 Арчер засмеялся.
 – Тогда оставайтесь в живых, хитрец. Я мечтаю увидеть нефрит Вэнь Тана.
 – Вот там, – указала Ханна.
 Присев на корточки, Арчер провел кончиками пальцев по бывшей двери сортировочного эллинга. Хотя солнце давно зашло, металл еще был горячим.
 Он достал из рюкзака фонарик и, направив луч на искореженную сталь, начал внимательно изучать ее.
 – Что вы ищете? – спросила Ханна.
 – Следы взлома.
 Она беспокойно оглянулась. Поблизости никого. Океан походил на черненое серебро, поблескивающее в неверном свете луны, которая подмигивала ему из-за облаков, пальцы бриза расчесывали воду и гладили землю, прохладный воздух нес с собой запах соли.
 Но Арчеру, занятому осмотром дверных петель, было не до прелестей ночи. Он еще не успел осознать, в чем дело, а память уже выдала ему все, что он считал давно забытым.
 – Что с вами? – спросила Ханна, озадаченная его неподвижностью.
 – Похоже, кто-то поработал над петлями молотком и резцом.
 Ханна быстро присела рядом. Поверхность исковерканной двери напоминала дорожную карту: зарубки, выбоины, царапины, борозды, все, чем неистовый шторм мог изуродовать металл.
 – Откуда вы знаете? – поинтересовалась Ханна.
 – Шторм наносит повреждения наобум, а не симметрично.
 Арчер провел указательным пальцем по неотчетливым бороздам на верхней петли двери. Такие же следы умышленных действий были и на средней.
 Ханна вздрогнула и поднялась.
 – Вы уверены, что во время бури Лэн находился в эллинге? – спросил Арчер. Она кивнула. – Один? – Снова кивок.
 Арчер наблюдал за выражением ее лица, гадая, почему следы взлома так ее расстроили. Ведь когда он рассказал ей, что Лэна убили ножом, а после для отвода глаз всадили между ребер осколок раковины, это не произвело на нее особого впечатления. Может, тогда Ханна просто слишком устала?
 Что бы она сделала, если бы он сейчас провел руками по ее голым ногам, по ягодицам, обтянутым джинсами, по спине, плечам и задержался на груди, скрытой лишь тонкой материей?
 Выругавшись про себя, Арчер сосредоточился на двери. Край между петлями выгнут, и скорее всего ломом. Он машинально ощупал пальцами измочаленные провода того, что когда-то было дверным электронным замком.
 – Большинство электронных систем остается в закрытом положении, если отключается энергия, – сказал Арчер. – Этот замок работал по тому же принципу?
 – Да.
 – Внутри есть ручное устройство, разъединяющее механизм при необходимости, так?
 – Да.
 – Лэн проводил много времени один в сортировочном эллинге?
 – Да.
 – Кто-нибудь знал об этом?
 – Да.
 – Бесполезно.
 Хотя в голосе Арчера не было ничего угрожающего, она вздрогнула.
 – Ханна, вы просили меня приехать, я здесь, но когда пытаюсь что-то узнать от вас, у меня возникает ощущение, будто я открываю раковину голыми руками.
 – Я была в порядке до того, как вы приехали. Знала, что могу рассчитывать только на себя и мне нельзя расслабляться. А теперь…
 Арчер знал, что до его приезда она держалась лишь на нервах да адреналине и теперь близка к срыву.
 – Хотите, чтобы я уехал?
 – Нет.
 – Ладно. Я не собирался уезжать, даже если бы вы попросили. Лэн убит, и я доведу расследование до конца. С вашей помощью или без нее.
 – Знаю. Я поняла это, когда вы вернулись из Брума. Вы напугали меня своим видом. Как и сейчас. Так обычно выглядел Лэн. Смертельно опасным. Но ведь он был почти сумасшедшим, а вы в здравом уме. Я только надеюсь, что не совершила ошибки, пригласив вас сюда. Я больше не хочу никаких смертей. Мне просто нужна «Черная троица».
 – Я не рассчитываю на справедливость по Ветхому Завету. Но так или иначе справедливость должна существовать. Покажите мне, что осталось от главного эллинга.
 Ханна молча пошла назад по дорожке, ведущей к воде. Арчер следовал за нею, пытаясь не замечать ритмичного покачивания ее бедер. Он знал, что она не собирается его завлекать, просто идет и все.
 «Так обычно выглядел Лэн. Смертельно опасным».
 Арчеру не требовалось спрашивать Ханну, чтобы понять ее чувства к нему, так похожему на Лэна. Ведь он ассоциировался с худшими моментами ее жизни, когда Лэн стал превращаться из энергичного, мужественного человека в раздражительного сумасшедшего.
 Да, Арчер понимал ее чувства. Он не должен был оставлять брата. Он не должен был приезжать сюда!
 Но он здесь. Слишком поздно. Лэн погиб, и теперь он винил себя за бегство, хотя это было неразумно.
 – Сколько раз вы получали штормовое предупреждение до начала бури? – спросил Арчер.
 Ханна замедлила шаг, словно испугалась, обнаружив вдруг, что не одна. А может, на нее подействовала властность его тона.
 – У нас было несколько дней, однако мы не ожидали ничего подобного, считали, что шторм пройдет в двухстах километрах к северу отсюда. Все резко изменилось за каких-то пару часов.
 Дорожка расширилась, и Арчер пошел рядом с Ханной.
 – Значит, убийца Лэна не располагал временем на подготовку.
 Он говорил тихо, но она быстро огляделась, чтобы удостовериться, что их не подслушивают.
 – Не надо.
 – Что?
 – Оглядываться. Вы показываете своему партнеру ущерб, нанесенный бурей, а я оцениваю состояние фермы.
 – Вдруг…
 – Не беспокойтесь. У меня глаза на затылке. Если за нами следят, то издалека.
 – Мы смогли бы лучше увидеть все при дневном свете, – ответила она.
 – Если понадобится, сделаем это завтра.
 Правда, Арчер сомневался, что они останутся в «Жемчужной бухте», однако не хотел, чтобы Ханна заранее узнала про отъезд. Предостережение Эйприл Джой было однозначным. Не доверять никому.
 В любом случае Арчер не хотел, чтобы люди узнали что-нибудь до тех пор, пока они не уехали.
 – В темноте можно увидеть то, чего не увидишь днем.
 – Вы говорите так, словно делали это раньше.
 – Делал что?
 – Искали убийц.
 – Я искал множество вещей.
 В лунном свете его волосы казались абсолютно черными, глаза серебристыми, линии рта суровыми и неприятными. Он напоминал прежнего Лэна, это человек, обученный убивать других людей.
 По сравнению с ним даже руины сортировочного эллинга выглядели почти гостеприимными. Ханна заспешила вперед, но Арчер удержал ее.
 – Погодите. – Не шепот, а дуновение бриза над угольно-темной водой.
 – Почему…
 Резкий кивок головы заставил Ханну умолкнуть.
 – Поговорим нормальным тоном о «Жемчужной бухте», как она работает, что делаете вы. Никаких упоминаний о смерти Лэна. – Пальцы Арчера мягко сжали ее руку. – Начните с зимы, – тихо предложил он. – Что вы делали тогда?
 – Я… мы… – Она вздохнула. – В июне, июле и августе мы собирали урожай жемчужин, которые были посеяны два года назад.
 – Почему именно.зимой?
 – В холодной воде перламутр ложится тонким слоем, поэтому имеет великолепный блеск.
 – Каким был урожай в этом году?
 – Не знаю. Этим всегда занимался Лэн, а я сеяла новые раковины. Своих экспериментальных малюток он доверял только мне. Иногда Коко.
 Экспериментальные! Возможно, именно они и хранили секрет необычайных расплавленных радуг, мерцающих под черным стеклом. Но Арчер не хотел, чтобы их разговор услышал тот, кто бесшумно, по-кошачьи двигался по руинам эллинга.
 – Два года от зерна до жемчужины? – спросил как бы ничего не подозревающий Арчер.
 – Конечно, можно и быстрее. Некоторые японские жемчужницы дают урожай через шесть месяцев. Но высококачественный жемчуг должен иметь достаточно толстый слой перламутра, иначе жемчужина вскоре потускнеет. Значит, слой перламутра до образования бусинки…
 – Бусинки? – прервал он ее нервную тираду.
 – Круглый кусочек американской раковины моллюска, который мы используем для посева, называется бусинкой. То, что становится жемчужиной.
 Издав понимающий свист, Арчер подождал, но Ханна, не поняв намека, продолжала говорить. Тогда он снова сжал ее руку, молча прося сконцентрироваться на данном месте и времени.
 – Слой перламутра до образования бусинки, – напомнил он.
 – Ну, – выдавила Ханна, смущенная нежным давлением его пальцев.
 Контраст между этой нежностью и ртутным блеском глаз сбивал Ханну с толку.
 – Ну… Перламутр должен составлять от десяти до четырнадцати процентов общего диаметра жемчужины. Натуральные, разумеется, на сто процентов состоят из перламутра. Лучшие и наиболее ценные из искусственно выращенных имеют от сорока до пятидесяти процентов, стоят несравненно дороже, чем жемчужины такого же размера и формы, однако не имеющие чудесного блеска, который могут дать только много слоев перламутра.
 Арчер продолжал гладить ее руку, оправдываясь тем, что лишь успокаивает Ханну, напоминая ей о необходимости вести разговор.
 – Если дополнительные восемнадцать месяцев в воде способствуют образованию высококачественного жемчуга, почему же никто не оставляет раковины в стакане воды? Это принесет больше денег.
 – Чем дольше вы ждете урожая, тем больше вероятность, что жемчужина испортится или потеряет округлость. Лэн решил, что два года – оптимальный срок.
 Арчер нежно рисовал круги на чувствительной внутренней стороне ее руки. Ей следовало бы отстраниться, но Ханна замерла и с чувством, больше похожим на ожидание, чем на беспокойство, заглянула ему в глаза. Арчер не смотрел на нее, казалось, погрузившись в созерцание тропической ночи. Видимо, он ждал… чего-то. Если бы не ласка, она бы подумала, что он попросту забыл о ее существовании.
 – Продолжайте говорить, – прошептал он. Ханна набрала в легкие воздух, будто собиралась нырнуть.
 – Даже во время посева раковины и сбора урожая мы постоянно переворачиваем все в клетках.
 Арчер кивнул. Ханна не сомневалась, что он слушает, но вовсе не ее болтовню.
 Глаза у него были как у хищника.
 Потом она услышала шорох в эллинге, к которому стояла спиной, и ее моментально сковал леденящий ужас.




 Г лава 8


 – Спокойно, – тихо произнес Арчер.
 – Там…
 – Знаю. Поговорите со мной. Расскажите мне еще о «Жемчужной бухте», или я должен буду вас поцеловать. Мы должны как-то оправдать свое присутствие здесь. Решайте.
 Ханна осознала сразу две вещи. Во-первых, Арчер знал, что в эллинге кто-то есть, поэтому велел ей говорить о «Жемчужной бухте». Во-вторых, от мысли о поцелуе ее бросило в жар, который прогнал страх. Она напомнила себе, что еще один Лэн ей не нужен, однако поцелуя очень хотела.
 «Я сумасшедшая. Полностью выжила из ума!»
 Ханна глубоко вздохнула и начала быстро тараторить:
 – Мы переворачиваем раковины, чтобы увеличить наши шансы на получение круглых жемчужин. Чистим раковины от всего, что к ним прилипает. В октябре перемещаем плоты, чтобы температура воды оставалась близкой к идеальной.
 – Какого размера плоты?
 – Стандартные.
 Арчер выразительно посмотрел на нее (мол, продолжение разговора или поцелуи), и Ханна торопливо сказала:
 – Плот состоит из десяти частей, каждая примерно двадцать на двадцать футов, имеет сто отдельных корзин, где размещена в общей сложности тысяча жемчужниц. Плоты удерживаются на месте якорями, а не тонут благодаря металлическим цилиндрам-поплавкам.
 – Весьма квалифицированно. – Арчер был разочарован, что Ханна предпочла разговор, но так даже лучше. Он с трудом заставил себя посмотреть на эллинг. – Вы кормите жемчужниц?
 – Это делает за нас океан.
 Вот почему жемчужницы западного побережья большие, они получают много питательных веществ из соленой воды. Он улыбнулся, сверкнув в темноте зубами.
 Ханна подумала о поцелуе, который отвергла, но решила, что не жалеет об этом.
 – Посеянные жемчужницы около месяца отдыхают, потом мы отсаживаем уцелевшие для дальнейшего роста.
 – Уцелевшие? Вы много теряете?
 – Норма двадцать – тридцать процентов, однако потери «Жемчужной бухты» примерно одиннадцать процентов. Коко с Томом очень умелые работники и чрезвычайно редко повреждают крошечную горошину, которая живет внутри раковины.
 – Итак, вы посеяли. Что дальше?
 – Молитва, – отрезала Ханна. – Моллюски скорее отвергнут инородные тела, чем произведут жемчужины, поэтому мы кладем внутрь крошечные частички ткани донорского моллюска нужного цвета. Ткань помещается около зародыша и…
 – Вы забыли про меня. Цвет?
 Как же, забудешь тут, если он, прищурившись, рассматривает что-то у нее за спиной.
 – Цвет жемчужины отражает внутренний цвет раковины, – сказала она дрогнувшим от страха голосом. – Одни моллюски производят серебристо-белые жемчужины, другие – розовые, третьи – золотистые, черные и так далее. Мантия, то есть внешняя поверхность живой жемчужницы, – это перламутровая фабрика. Если внутренняя поверхность розовая, то и жемчужина получится розовой. Лэн производил некоторые биогенетические опыты с мантией и…
 – Все ясно, – оборвал ее Арчер, уводя от опасной темы. – Итак, мы имеем зародыш и кусочек мантии, который фактически определяет цвет жемчужин.
 – Да, – пробормотала Ханна, – Большинство людей теряют около двадцати процентов, мы только семь.
 – Хорошие руки?
 – Лучшие.
 Арчер усомнился. Вряд ли даже фантастически умелый работник, хорошо знакомый с техникой своего дела, мог снизять потери с двадцати процентов до семи. Правда, «Жемчужная бухта» производит больше жемчуга, чем другие подобные фермы, но… Ханна, конечно, не лжет, она, видимо, чего-то не знает, Лэн просто задурил ей голову. Там, откуда он приехал, ложь необходима для выживания.
 – И качество жемчужин у нас всегда неплохое. Брак меньше шести процентов. Лэн постоянно работал над этим и все равно считал, что показатели недостаточно хорошие.
 Арчер рассеянно кивнул, глядя мимо нее. Ханна попыталась вспомнить, о чем бы еще сказать.
 – Район выращивания, – тихо подсказал он.
 – О, да… Выращивание. Клетки висят на длинных веревках, там моллюски свободно растут, пока мы вылавливаем дикие жемчужницы. В январе и феврале.
 – Дикие жемчужницы. – Он улыбнулся. – Вы сказали это так, словно должны гнаться за ними и бросать лассо.
 – Почти, – засмеялась Ханна. – Мужчины тянут за кораблем длинные веревки, не достающие несколько футов до дна. Хитрость в том, чтобы не поднимать их слишком высоко и увидеть дикую раковину, ведь жемчужница может посоперничать в искусстве маскировки с хамелеоном. А если веревка слишком низко, то взбалтывается ил, и тогда вообще ничего не видно.
 – То есть вы просто выходите в море и хватаете, что сможете?
 – Нет. – Ханна перестала смеяться. – Правительство разрешает фермерам вылавливать определенное количество диких жемчужниц и выращивать определенное количество домашних. Некоторым это количество увеличивают в соответствии с формулой, известной лишь правительству.
 – Политические махинации.
 – Но это же правительство.
 – Получается, что разрешения на отлов могут быть использованы в качестве кнута или пряника.
 – Чиновники это отрицают.
 – У «Жемчужной бухты» были трудности с получением разрешения на отлов диких жемчужниц? – спросил Арчер.
 – Мы зарабатывали очень мало, иной раз не хватало даже на жизнь. О выращивании речь идти не могла. Вот почему Лэн искал другие пути.
 – Почему правительство мешало вам?
 – Они думали, что Лэн утаивал лучшие жемчужины и продавал их сам, минуя австралийско-японский картель.
 Арчер пожалел, что затронул эту тему, но прервать разговор или вдруг перевести на другое – значит вызвать подозрение у того, кто их подслушивал.
 – Он действительно так поступал? – Арчер сжал ей руку: будьте осторожны!
 – Нет.
 Он тут же ослабил хватку.
 – Правительства всегда подозрительны.
 – У них имелись основания. На продажу шло меньше половины наших раковин, остальные были экспериментальными. Эксперименты чаще проваливались.
 – А как вы поступаете с дикими раковинами? – спросил Арчер, чтобы перейти к безопасной теме.
 – Позволяем им «отдыхать» месяц или два, прежде чем поместить их на новое место. За раковинами нужно присматривать, чистить их. А посеянные год назад просвечиваются рентгеновскими лучами, мы должны увидеть, отторгнута ли бусинка. Если да, мы сеем опять.
 – Одна раковина, одна бусинка, одна жемчужина?
 – Некоторые фермеры используют несколько бусинок, но результат почти всегда хуже.
 – Почему?
 – Японцы занимались этим. – Ханна ощущала легкое прикосновение его рук, и голос у нее сорвался. – Они действительно могли вырастить в одной раковине несколько жемчужин, однако все низкого качества. В одной раковине невозможно вырастить хотя бы пару отборных жемчужин. Только одну. Иначе то перламутр оказывается слишком тонким, то бусинки отторгаются. Над этой проблемой работали и Лэн, и правительство. Никто не добился успеха.
 – Итак, вы вылавливаете дикую устрицу, холите ее, сеете. Что дальше?
 – В конце марта – начале апреля вода перед наступлением зимы спадает, и раковины отдыхают. В это время проходит техосмотр приборов, тщательно проверяется оборудование плотов. В мае чистятся раковины. Мы переворачиваем их, готовимся к сбору урожая, а в июне начинаем собирать. Таков полный цикл.
 – Да, расслабляться некогда.
 – Так и есть.
 – Вам нравится?
 Ханна пожала плечами. Это была ее жизнь.
 – Выращивание жемчуга – нелегкая работа, но она дает мне возможность не сойти с ума. И пожалуй, нравится.
 Арчер заметил, как дрогнул у нее голос, почувствовал, как напряглись под его пальцами ее руки. Ему захотелось прижать Ханну к себе, обнять, успокоить и наконец поцеловать.
 Но он только посмотрел на эллинг, где кто-то прятался и теперь осторожно двигался прочь, видимо, считая, что их голоса покроют все звуки.
 Арчер слышал подобное вороватое шарканье уже много раз во многих местах, где насилие кралось в тени цивилизации. Он поклялся не возвращаться туда.
 И вернулся.
 Полный цикл.
 – Покажите мне эллинг, где окупалась ваша тяжелая работа.
 Взглянув на него, Ханна быстро отвернулась. Она услышала голос Лэна, голос из ее ночных кошмаров, абсолютно равнодушный, лишенный каких бы то ни было человеческих эмоций. Она споткнулась, но удержала равновесие и поспешила дальше. Оглядываться не имело смысла, она знала, что Арчер идет за ней. Он как Лэн. Ничто не отвратит его от того, чего он хочет.
 Ему нужен убийца Лэна, а не его вдова.
 Ханна усмехнулась. Вот бы сейчас применить метод Коко: толкнуть Арчера на землю, прыгнуть на него сверху, а потом отряхнуться и как ни в чем не бывало продолжить разговор, прерванный нетерпеливым желанием. Увы, она не беззаботная таитянка и всегда была женщиной, у которой только один мужчина. Это ее выбор, поэтому нужно смириться. Она заплатила за побег из бразильского леса своей невинностью. Поначалу секс был источником захватывающих ощущений, но имел и другую сторону. Грязную.
 Ханна опять споткнулась, теперь о сломанную доску, и укорила себя за то, что не догадалась взять фонарик.
 – К чему такая спешка? – поинтересовался Арчер. Она вдруг осознала, что почти бежит в темноте к разрушенному эллингу, будто ее преследуют совершенные в жизни ошибки.
 Она замедлила шаг.
 – Здесь была дверь. – Ханна указала на пролом в стене.
 Арчер прикинул расстояние от эллинга до того места, где они нашли погнутую стальную дверь. Немалое.
 – Буря и впрямь была ужасной, – заметил он.
 – Да, такой мне еще не доводилось видеть. Правда, видеть не то слово. Когда начался ливень, я не могла ничего рассмотреть. Но могла чувствовать. Дом содрогался и раскачивался, словно таитянский танцор.
 Ханна вошла в пролом, бывший когда-то дверью, и хотя большая часть крыши и один угол отсутствовали, она почувствовала себя как в гробу.
 Снова приступ клаустрофобии. Она замерла, не в силах идти дальше.
 Однако Арчер принял ее внезапную остановку за сигнал опасности, а потому шагнул вперед, загородив ее собою и изготовившись к любой неожиданности. Темнота. Ни шороха.
 – Все в порядке, – сказала Ханна, поняв его поведение.
 – Черт побери, вы застыли, как подстреленная.
 – Нет. После смерти Лэна у меня клаустрофобия.
 Арчер мгновенно представил то, о чем она не сказала вслух. Пережитого ею за несколько дней хватило бы другим на всю жизнь. Страшная буря, раздавившая «Жемчужную бухту», гибель Лэна, поиски трупа, уверенность, что убийца покончит и с ней, как с ее мужем, если узнает про ее неосведомленность о выращивании экспериментальных жемчужин.
 – Продержитесь здесь еще несколько минут? – тихо спросил Арчер.
 – Конечно.
 Она всегда делала то, что от нее требовалось. Арчер погладил ее по щеке и сразу отступил во тьму. Луч фонарика пробивался сквозь тропическую ночь, и, чего бы он ни коснулся, все было поломано, разбито, испорчено водой.
 – Опишите, как выглядел эллинг до бури.
 Ханна вздохнула.
 – Дверь была только одна. Столы с подносами жемчуга шли к центру прохода. Жемчужины сортировались по форме, цвету, размеру и поверхности. По цвету мы обычно сортируем при естественном освещении. Для определения жемчужин высшего качества используются флюоресцентные лампы. Свет, конечно, отраженный. Для жемчуга прямой свет не подходит, он не выявляет, а скрывает недостатки.
 – Где вы работали? – спросил Арчер.
 – Вон там. – Изящная кисть Ханны перерезала на миг луч фонарика. – Там были окна, вернее, сетки от насекомых. Я работала с лучшими жемчужинами, подбирая цвета для ожерелий, брошей или браслетов.
 – Их где-нибудь запирали на ночь?
 – Да.
 – Где?
 – Там.
 Взяв его руку, она направила луч к обрушившейся крыше. Арчер присвистнул: бетонный каркас, металлические стены, механические замки, массивные ручки на всех запирающихся дверцах. Примерно десять футов высоты. Даже в разрушенном состоянии с разбросанными по полу ящиками сейф выглядел устрашающе, словно банковский подвал.
 – Это адский запирающийся сундук.
 – Лэн не отличался доверчивостью, – усмехнулась Ханна.
 – Полагаю, во время бури жемчужины находились в ящиках?
 – Не все. Даже не большая часть. Видимо, они рассыпались по всему эллингу.
 – Вас здесь не было?
 – Нет. Лэн всех выгнал, запер дверь и занялся своим обычным делом.
 – То есть?
 Ханна вздохнула. Как она могла объяснить в нескольких словах поступки мужа, которого не сумела понять за десять лет брака?
 – Лэн постоянно выгонял каждого на улицу и обыскивал. Хотя никто из рабочих не был замечен в краже, Лэн полагал, что они способны на это. Поэтому выгонял их и запирался тут один. Здесь ел, здесь спал, здесь жил.
 – Очень боялся, что его обворуют?
 – Да, волновался за жемчужины. И был прав. Они исчезли.
 – Украдены?
 – Страховые агенты говорили, что Лэн не успел закрыть сейф, и буря смыла все в море. Стихийное бедствие. Страховки, конечно, не было. «Очень сожалеем».
 – Каждый страховой агент так говорит, – поморщился Арчер и, понизив голос, спросил. – А следы резца на двери?
 – Трудно найти то, чего не ищешь.
 – Понятно.
 Он посветил фонарем во все стороны, надеясь заметить блеск оставшихся жемчужин. Ничего.
 – А как они объяснили тот факт, что все ящики открыты?
 – Просто. Лэн проводил опись, когда налетела буря. Ведь унесло вещи и гораздо крупнее жемчужин.
 Краткое и весьма удобное объяснение: виновата буря. Если бы Арчер не обнаружил следы резца и ножевую рану, он бы и сам пришел к такому заключению.
 – Вариант защиты, ѕ вполголоса сказал он.
 – Что?
 – Любимый довод адвокатов. Виноват кто угодно, только не их клиент. В данном случае виновата буря. Никакого убийства, значит, никаких денег по страховке. Лишь измученная вдова, разоренная ферма да пожимание плечами: что поделаешь, жизнь – дерьмо, все мы смертны.
 Ханна бы засмеялась, но испугалась, что не сможет остановиться.
 – Уверена, вы не были страховым агентом.
 Арчер ждал, что она спросит, кем он был, и, когда молчание затянулось, улыбнулся. По мнению Ханны, он, как в свое время Лэн, был нанят людьми, не желавшими знать его настоящее имя и рассчитывавшими на то же самое с его стороны.
 – Иногда я работаю в фирме «Донован интернешнл». Это импортно-экспортный бизнес, связанный с поставкой сырья. У меня и моих братьев также есть своя фирма «Драгоценные камни и минералы Донованов».
 – Вы не… тот, кем был Лэн?
 – Наемником? Нет.
 – Лэн говорил, что были.
 – Лэн работал на тех, кто больше платил. Когда это был Дядюшка Сэм, мы порой трудились на одних и тех же виноградниках. Потом Лэн стал действовать самостоятельно, а через несколько лет и я окончательно бросил это занятие.
 – Почему? – спросила Ханна.
 – Почему ушел Лэн?
 – Нет. Почему ушли вы?
 – Оказался недостаточно сильным.
 Ханна засмеялась, но Арчер даже не усмехнулся: он сказал правду, у него не хватило сил продолжать тайные игры. Он молча переводил луч фонарика с одной кучи хлама на другую, чтобы получше рассмотреть ящики. Чем-то они ему не нравились.
 – Вы серьезный, – сказала Ханна, перестав смеяться.
 В холодном ярком свете фонарика его глаза напоминали отшлифованные кристаллы хрусталя.
 – Некоторые могут работать в канализационной трубе и выходить оттуда с благоуханием розы, – спокойно ответил Арчер, скользя лучом по потолку. – Я не такой. Ежедневная ложь, нервные перегрузки, выбросы адреналина… – Он пожал плечами. – Все это съедало меня. Я знал, что однажды утром, посмотрев в зеркало, увижу нечто такое, от чего мне станет дурно.
 В общем, ему и стало дурно, когда он заметил в себе проявление негативных черт сводного брата. Но говорить об этом вдове Лэна он не собирался.
 – Я вышел из игры. Конец истории.
 – Никакой слабости вы не проявили. Это поступок сильного человека, – возразила Ханна.
 – Лэн так не думал.
 – Какое вам дело до мнения Лэна?
 – А он вам не говорил?
 – О чем?
 – Что он мой брат.
 На несколько минут она потеряла дар речи. Правда, ее иногда разбирало любопытство, что могло их связывать, но такое даже не приходило ей в голову. Да, какое-то внешнее сходство было, однако Лэн никогда не упоминал о кровном родстве с Арчером.
 Воспользовавшись паузой, тот прислушался к ночным звукам. Вроде где-то что-то стукнуло, но это мог быть лишь порыв ветра. Арчер затаил дыхание. Тишина.
 – Брат?! – наконец произнесла Ханна. – Я не знала, что у Лэна была семья. Вскоре после свадьбы я спросила его о родителях, он мне нагрубил и ушел. Я осталась в Шанхае без еды и денег в комнате, за которую не могла заплатить. Китайского я не знала. Лэн вернулся только через шесть дней. Больше я эту тему не затрагивала.
 Арчер надеялся, что она не заметит его бессильной ярости, хотя от правды никуда не уйти: оставив Ханну с Лэном, он словно раздел ее донага и выставил на уличную продажу в Рио. Но он все равно не мог бы скрыть от Лэна свое влечение к его жене. Это осложнило бы жизнь и ей, и ему самому.
 Хотя Лэн не всегда был таким ужасным; Арчер помнил брата спокойным, терпеливым, прекрасным инструктором по выживанию. Помнил его смех и улыбку, способную растопить ледник. Светловолосый викинг, очень похожий на другого их брата – Джастина… А манера Лэна ерошить волосы была как у отца и у него, Арчера.
 – Отец не женился на матери Лэна, – спокойно произнес Арчер. – Папе тогда было шестнадцать, он бунтовал против собственного отца, бешеного человека по имени Роберт Дональд Донован. Лэйла была на восемь лет старше папы, и ее интересовали банковские счета Донованов.
 – Шестнадцать, – горько улыбнулась Ханна. – Наверное, опасный возраст. Когда я убежала от родителей, мне тоже было шестнадцать, и я была готова на все, даже на брак с незнакомым иностранцем. Как и поступила три года спустя.
 Да, Арчер тоже знал о подростковом стремлении вырваться из-под опеки взрослых.
 Он направился к сейфу, возвышавшемуся посреди руин. Похоже, Лэн, бросив вызов богам моря, не предполагал, что однажды металлическая крыша его бетонной крепости скатается подобно крышке консервной банки.
 – Папа оказался не столь безрассудным, чтобы жениться на иностранке, – говорил Арчер, исследуя темноту. – Несмотря на крикливую властность Роберта Донована, в его семье всегда царили мир и любовь. Вероятно, как и у меня в семье.
 – Значит, Лэнла боролась за обручальное кольцо, но была отвергнута, да?
 – Если бы даже папа хотел жениться на ней, в чем я сомневаюсь, то по молодости лет все равно не мог сделать этого без разрешения отца, а дедушка, разумеется, был не настолько глуп. Лэйла думала, что папе девятнадцать лет. Она взбесилась, а поскольку еще и забеременела, то потребовала денег. Когда анализ подтвердил факт отцовства Донована-младшего, дед предложил Лэйле тридцать тысяч в год, пока ребенку не исполнится восемнадцать лет, или сразу четверть миллиона наличными. Она взяла наличные и исчезла.
 – А потом?
 – Потом родился я. – Арчер встал на цыпочки, осветив мешанину разбитых вдребезги столов, поломанных стульев и другого мусора. – Папе было около двадцати пяти. Глядя, как я расту, он думал о сыне, которого никогда не знал, и нанял людей выследить Лэйлу. Потребовалось семь лет. К тому времени она стала законченной алкоголичкой, Лэн сбежал от нее.
 – Сколько ему тогда было?
 – Четырнадцать, – рассеянно ответил Арчер. На некоторых ящиках были заметны царапины, хотя ничего удивительного, ведь подвал бомбардировали поднятые в воздух металлические стулья и прочие тяжелые вещи. – Папа начал искать Лэна. Я уже окончил колледж, знал много языков и был весьма нетерпеливым, а он все продолжал искать. Я хотел странствовать, побродить по миру. Тем более что у меня теперь была цель.
 – Вы нашли Лэна.
 – Он вам рассказывал?
 – Нет. Просто я не могу представить, чтобы вы не добились своей цели.
 – А вы представьте, такое случается по пять раз на дню.
 Даже чаще с тех пор, как он увидел столько лет преследовавшие его глаза Ханны Макгэрри и ее длинные голые ноги.
 – Кто открывал ему верхние ящики? – спросил Арчер.
 – Я. Хотя Лэн ненавидел просить меня. Как ненавидел свою зависимость от моих глаз для точной сортировки жемчужин по цвету.
 – Лэн всегда предпочитал одиночество. Иногда это лучший способ выполнять некоторую работу, особенно ту, которой занимался он. Но жить так паршиво. Вы проверяли верхние ящики после его смерти?
 – Да. В них было немного жемчуга, причем не лучшего.
 – А что случилось с лучшими?
 – Остались только пустые ящики.
 – Весьма целенаправленная буря.
 – И жадная.
 – Где лестница, которой вы пользовались?
 Ханна снова взяла его за руку, направляя луч в противоположную сторону.
 – Там, за грудой ставней. Наверное, она уцелела.
 – Полагаю, у Лэна имелась тут своя комната.
 – Да. Она вон там. То есть была там.
 Арчер взглянул на провал стены. Да, была. Когда-то. Теперь нет.
 Еще раз осмотрев стальную громаду сейфа, он подошел к ставням, загораживающим лестницу, и начал отодвигать их. К сожалению, это нельзя было сделать бесшумно, и Арчер вдруг ощутил беспокойство. Он не услышит других звуков. Опасных.
 Эллинг заскрипел от ветра, но Арчер мог бы поклясться, что слышал шаги.
 – Уходим, – сказал он Ханне.
 – Но…
 – Немедленно! – И, схватив ее за руку, побежал к двери. Но слишком поздно.




 Г лава 9


 Не успев понять, что случилось, Ханна упала на землю, сверху навалилось что-то тяжелое, а потом с грохотом обрушился металл.
 Придавленная телом Арчера, она не могла ни голову поднять, ни дышать, от приступа клаустрофобии тело совершенно ей не подчинялось.
 – Спокойно, не бейте меня. Я не причиню вам никакого вреда, а вот рухнувшая крыша могла бы. – Она хотела спросить, но издала какое-то мычание, и Арчер прошептал ей на ухо:
 – Падают большие куски металла. Я позволю вам подняться, когда это закончится. О'кей?
 – Да. Извините, я…
 – Вам незачем извиняться.
 Ханну успокоили не его слова, а теплые губы возле ее уха. Она выдохнула, изгнав из себя большую часть страха.
 Арчер приподнялся на локтях, и обломки свалились у него со спины. В наступившей тишине он разобрал быстро удалявшиеся шаги. Похоже, человек бежал. Или не один? Арчер сразу отказался от желания вскочить и погнаться за убегающим. Ведь тогда пришлось бы оставить Ханну. Нет, женщина, пахнущая корицей и солнцем, не должна оставаться в безрадостной темноте.
 – Арчер? – прошептала она.
 – Еще рано.
 Она молча ждала, пока он слушал ночь. Ей ужасно хотелось спать, даже на то, чтобы испугаться, уже не было сил.
 Ведь она столько времени не смыкала глаз больше, чем на десять-пятнадцать минут.
 Тогда она боялась. Теперь нет. Арчер не убьет ее, пока она поспит. Совсем немножко.
 – Ханна? Очнитесь, дорогая. Скажите, где болит.
 Она попыталась отвернуться от резкого света, но вес тела Арчера удерживал ее на месте. Поэтому она снова закрыла глаза.
 – Мне не больно.
 – Вы потеряли сознание.
 – Нет. Было темно и… безопасно. Я заснула.
 – Да? – Улыбнувшись, он покрутил верхнюю часть фонарика, убирая яркость. – На холодном кафельном полу с обвалившейся крышей вместо одеяла?
 – Меня накрывали не обломки, а вы. Я чувствовала себя в безопасности под вашей защитой.
 – Хороша защита. Я чуть не убил вас.
 – В каком смысле?
 – Привел сюда. Больше не допущу такой глупости.
 Арчер откатился в сторону, лязгнули куски металла, и он замер, проверяя, не вызовет ли его движение новый обвал. Нет, металлическая буря закончилась.
 Тогда он вскочил на ноги. Им повезло, оба живы, никаких серьезных ран, однако его тело было сильно побито. Но Арчер не обратил на это внимания. Сейчас это было не главным.
 – Вы можете подняться? – спросил он. Вместо ответа Ханна медленно встала, пару раз поморщившись от боли.
 – Видите? Я в порядке.
 – Оставайтесь здесь, а я проверю снаружи.
 – Я пойду с вами.
 – Стойте здесь. Я умею двигаться бесшумно в темноте, вы – нет. Я никогда бы не простил себе, если бы с вами что нибудь случилось.
 Она понимала, разумность его решения, поэтому не стала возражать.
 Нащупав рукой кусок дерева с металлическим наконечником и оценив тяжесть палки, Ханна почувствовала себя увереннее.
 – Постараюсь недолго. Я знаю, что вы не любите замкнутого пространства.
 – Это теперь мало напоминает замкнутое пространство.
 Он заметил палку и улыбнулся:
 – Я вам дам знак, когда буду возвращаться.
 – Арчер? – тихо позвала она. – Будьте осторожны.
 Шершавые пальцы ласково погладили ее по щеке.
 И Арчер ушел.
 Затаился в тени стены, прислушался, затем снял обувь, неслышно обошел два раза вокруг эллинга, убедился, что поблизости никого нет, и вернулся обратно.
 – Ханна?
 – Я здесь.
 – Вы меня видите?
 – Почти нет.
 – Идемте. – Арчер протянул ей руку. – Путь, свободен.
 Ханна спросила, уверен ли он. Потом засмеялась. Ну конечно, уверен, у такого человека кошачье зрение.
 – Что теперь?
 – Вы ляжете спать, а я осмотрю эллинг еще раз. Но уже днем.
 – Вы думаете…
 – Что?
 – Кто-то нарочно устроил обвал? Или это сделал ветер, а тот, кто нас подслушивал, испугался и убежал.
 – Если это не ветер, значит, нас хотели убить.
 Ханна попыталась сформулировать другой вопрос, но думать ей стало очень трудно.
 Арчер успел подхватить ее, и она не проснулась, когда он нес ее в дом, клал на постель и укрывал простыней.
 – Если тебе приснятся сны, – тихо сказал он, – не вспоминай их.
 Арчер вышел из комнаты, проверил все замки в доме, установил простенькую сигнализацию на окнах и дверях. Он сидел в темноте. Слушал. Думал. Планировал.
 Спустя часа два он взял сотовый, лежащий рядом с компьютером Лэна. Вряд ли у Кайла есть новости, однако…
 Тот ответил сразу.
 – Наш покойный сводный брат оказался сумасшедшим ублюдком.
 – Проблемы?
 – Не с его женой. У Ханны с компьютером все в порядке. Ее пароль «Сегодня». Никаких сюрпризов.
 Арчер не стал его расспрашивать о методах добычи таких сведений из виртуального мира. В свое время Кайл уже пытался ему объяснить, но Арчер ничего не понял. Восхищаясь талантом брата, он предпочитал держаться от информационных технологий подальше.
 – Зато наш полубратец – дело иное, – продолжал Кайл. – Мне удалось открыть несколько файлов о «Жемчужной бухте», еще о жемчужинах как панацее от всех бед, от рака до импотенции. И больше ничего. У него на каждом шагу ловушки, я изжарил два жестких диска, прежде чем сдался. Моей квалификации недостаточно, чтобы найти доступ к его информации. Может, Ханна знает о его кодах и ловушках?
 – Она даже пароля не знала. Лэн ни с кем не делился секретами.
 – Дерьмо. – Кайл не скрывал отвращения. – Ты уверен, что он не работал на Дядю Сэма?
 – Недавно?
 – Ага.
 – Почему ты спрашиваешь?
 – У них есть несколько весьма прихотливых шифров. Один из шифров Лэна выглядит очень похоже.
 – Ты играл с Дядюшкиными шифрами? – сухо осведомился Арчер.
 – Кто-то же должен.
 – Не попадись.
 – Пока все хорошо. Есть шанс рассчитывать на помощь Дяди?
 – Нам стали бы помогать, если бы мы сузили границы наших интересов в бизнесе.
 – Ладно, постараюсь выудить больше информации из присланных тобой файлов. Пока ничего дельного я не обнаружил, – вздохнул Кайл.
 – Спасибо. Как Лианна?
 – Очень красива. Беспокоится о тебе.
 – Почему?
 – Ей кажется, что ты заслуживаешь лучшего, чем постоянные неприятности.
 – Обними ее за меня, – сказал на прощание Арчер.
 Океан принял Арчера и Ханну в свои объятия. Вода над ними казалась раскаленным серебром, внизу лучисто-бирюзовой, а у самого дна – цвета индиго.
 Арчер плыл на глубине тридцати футов, к его руке была привязана длинная веревка, сброшенная с парусника, которым управлял Накамори. Вдоль другого борта плыла Ханна. Лениво-грациозные движения бывалого ныряльщика, длинные ласты и черно-желтый костюм делали ее похожей на экзотическую рыбу в огромном бирюзовом аквариуме.
 Ныряльщики всегда работали в легких костюмах. Причем не столько из-за холода на глубине, сколько ради безопасности, ибо океанское дно являлось пристанищем ядовитых медуз, которые поражали все, что имело неосторожность к ним приблизиться. Хотя на каждом судне имелась аптечка с противоядием, нередко погружение заканчивалось для ныряльщика больницей.
 Тем не менее Арчер надел только верхнюю часть костюма. Медуз вокруг не наблюдалось, а в случае их появления его бы немедленно вытянули на борт парусника.
 Накамори выбрал относительно спокойное место для ныряния: дно без мути, видимость хорошая. Однако даже после нескольких дрейфов они так и не обнаружили больших прямоугольных корзин с раковинами.
 Дав отдых глазам, Арчер снова уставился на дно, которое скользило мимо, как и подводные сине-зеленые букеты жизни. Плавный, изменчивый мир, воплощение женственности, а углы могли создать только мужчины.
 Ханна тоже смотрела вниз, ощущая себя податливой, как вода, невесомой, как солнечный свет, и хотя она продолжала внимательно изучать дно, ее переполняло восхитительное спокойствие. Краем глаза Ханна заметила извивающиеся ленты трех морских змей, но не испугалась. Конечно, они принадлежали к числу смертельно опасных рептилий, но были довольно мирными, словно молочные коровы. Флинн и другие ныряльщики даже развлекались, беря их в руки. А то, что порой змеи оказывались разъяренными, делало забаву еще более интересной.
 Ханна взглянула на Арчера. Видел ли он змей и если да, то знает ли, насколько они ядовиты? В первый момент она почувствовала спазм в желудке: костюм Лэна был уникальным, темно-синий на спине и кремово-серебристый на животе, он делал человека незаметным сверху и снизу, почти сливаясь с морской поверхностью или более темным дном. В этом костюме Лэн походил на хищную рыбу. Вода давала ему свободу, которой он жаждал больше морфия и алкоголя, притупляющих его телесную боль.
 «Это не Лэн», – напомнила себе Ханна.
 Лэн мертв, бесполезны все сожаления о том, что могло бы быть, если бы она сумела проникнуть в душу человека, за которого вышла замуж, и вскрыть нарывы его сознания. Лэн тоже упустил свой шанс излечить темноту внутри, когда пожалел наивную девушку, которую соблазнил, и женился на ней.
 Ханна снова посмотрела на Арчера. Да, некоторое сходство есть. Оба широкоплечие и мускулистые. У Лэна тоже были когда-то сильные ноги, он быстро шагал вперед, таща ее за собой. Когда-то он…
 Ханна с трудом остановила поток воспоминаний. Арчер. Огромное бирюзовое море. Убийство. О нем она не забывала никогда. Даже сейчас, плывя в сине-голубой прохладе океана.
 Арчер не Лэн. Она ужасно хотела его. Каждый раз он удивлял ее своей нежностью. Эта нежность обезоруживала, вызывала у нее сильное желание… а потом выплывала на поверхность его пугающая жестокость. Он становился похожим на Лэна.
 И все-таки… и все-таки…
 Он совсем другой. Лэн заставил наивную девушку мечтать. Арчер заставил женщину испытывать голод, хотя опыт научил ее, как быстро подобный голод исчезает перед лицом жизненных трудностей. Сексуальное влечение подобно комете, мчащейся в ночи: безумное, прекрасное, совершенно обреченное. Правда, они не рисковали своим будущим, как эта комета. Почему бы не рискнуть лишь парой дней или недель, чтобы испить чашу страсти до последней горько-сладкой капли.
 Она готова пойти на риск. Ей нечего терять, кроме времени, которое все равно пройдет, только без пылающей радуги страсти. Выбор за ней. Она уже не девочка, подчиненная родительской власти, не мужняя жена, а свободная женщина, вольная делать, что пожелает. Ей не нужно выходить замуж, чтобы насладиться страстью.
 Ханну отвлек какой-то предмет. Сначала она увидела только волнообразные движения морских змей, потом нечто похожее па прямоугольник. Еще не вполне осознав, что это такое, она дважды потянула за веревку и отпустила ее. Вода над ней вспенилась, когда заработали двигатели парусника. Значит, ее сигнал принят, и теперь Накамори пытается удержать судно на месте.
 Арчер повернулся к ней, увидел, куда она направляется, и поплыл следом.
 Ханна первой оказалась возле клетки с жемчужницами, вокруг которой играли змеи. Одна грациозно проплыла сквозь клетку, явно насмехаясь над флегматичными моллюсками, остальные просто развевались, как ленты на ветру. На них больше никто не охотился, поэтому змеи ничего не боялись, даже людей.
 Пока Ханна пристегивала надувной поплавок к клетке. Медленное течение унесло двух рептилий, но третья из каких-то своих побуждений на миг обвилась вокруг клетки, затем тоже уплыла прочь.
 Арчер наконец сделал вдох, а поскольку надолго задержал дыхание, вздохнул еще раз. Пузырьки взметнулись, будто от смеха, но он не ощущал никакого веселья. Ханна должна знать, что эти твари опасны, а она приближалась к ним, как к домашним животным.
 Арчера взбесила овладевшая им беспомощность.
 Ханна тем временем наблюдала за желтым поплавком, который стремительно несся вверх, таща за собой тонкую веревку, прикрепленную к клетке. Скоро с парусника спустят трос, она ухватится за него, и ее вместе с клеткой вытянут на борт.
 Желая побыстрее отправить Ханну наверх, Арчер проплыл мимо, не глядя в ее сторону, и занялся осмотром тросов, затем проверил состояние раковин, беспорядочно разбросанных по клетке.
 Но раковины его мало интересовали. У него крепло ощущение, что дальнейшее пребывание в «Жемчужной бухте» становится для Ханны все более опасным. Или для него. «Несчастный случай» в эллинге был недвусмысленным предупреждением.
 Вскоре Арчер обнаружил конец троса, лежавшего под тяжелой клеткой, и попытался сдвинуть ее, чтобы увидеть место разрыва.
 Если виной этому буря, значит, трос должен быть истрепан.
 Ему хватило единственного взгляда, чтобы увидеть, что конец троса был гладким, как стекло.




 Глава 10


 – Перерезаны, – коротко сообщил Арчер, направляясь в гостиную.
 – Что? спросила Ханна.
 – Тросы.
 – О чем вы говорите?
 – Тросы были перерезаны. Отчего во время бури плоты и разошлись. Здесь что-то неладно.
 Ханна сделала ему знак идти за ней в ванную.
 – Думаете, они были перерезаны?
 – Уверен в этом.
 Ханна швырнула свои ласты в ванну, провела руками по костюму, пытаясь согреться. На этот раз она замерзла не так сильно, не было озноба, вызванного долгим пребыванием под водой.
 – Зачем кому-то рубить плоты? Это все равно что зарезать курицу, несущую золотые яйца.
 – Несущую яйца Лэну. Не им.
 Войдя в кабину, она задвинула стенку, встала под душ и начала мыть костюм.
 – Все так просто?
 – Жадность обычно проста. Вопрос в том, кто? Лэн не говорил вам, что собирается продать экспериментальные жемчужины?
 – Он не собирался их продавать.
 – Вообще?
 – Мне так казалось. – Ее голос заглушала вода. – Радужные черные жемчужины были для него… религией. Да, именно религией.
 – И что он хотел от нее получить?
 – Не поняла. Объясните.
 – Лэн не был верующим, а новообращенным почти всегда что-то нужно. Богатство, признание, власть, счастье, здоровье… Здоровье, – медленно повторил Арчер.
 – Я имела в виду религию не в буквальном смысле, – ответила Ханна. – Церковь, обряды и прочее.
 – Но вы назвали жемчуг его религией.
 Она выключила воду и расчесала волосы.
 – Я не могу придумать ничего другого, чтобы описать его отношение к жемчугу. Лэн подбирал и совершенствовал «Черную троицу», как будто от нее зависела его жизнь.
 – Как далеко зашел Лэн в своем безумии?
 – По десятибалльной шкале?
 – Да.
 – Восемь, – задумчиво произнесла Ханна. –.Иногда девять. Но сумасшедшим он был не всегда. Только во время приступов безумия, когда запирался в эллинге. А обычно Лэн мог очень разумно говорить о проблемах выращивания жемчуга, о нюансах монопольного рынка.
 – Что его мучило во время приступов?
 – Черные жемчужины. Черные радуги. Ему всегда их не хватало. Они были недостаточно совершенными для него. Своего рода навязчивая идея. – Ханна обтерла полотенцем мокрый костюм. – Нет, даже не навязчивая идея. Болезнь. За исключением жемчужин, прошедших его контроль, он уничтожал те, которые чем-то его не устраивали. А поскольку все радужные жемчужины уникальны, Лэн, должно быть, обратил в пыль несколько миллионов долларов. И это при том, что мы едва сводили концы с концами.
 Тихо присвистнув, Арчер подумал об информации, найденной Кайлом в файлах Лэна.
 – Он когда-нибудь говорил о целительных свойствах жемчуга?
 – Лэн называл жемчужины своим маленьким чудом, но вряд ли употреблял их как витамины или лекарство. По крайней мере я так думаю. Хотя мог бы. Например, китайские ныряльщики растирали некачественные жемчужины и принимали вместо лекарства.
 – А «Черная троица»? Она наверняка была для него чем-то особенным.
 Ханна нахмурилась.
 – На прошлой неделе, когда я подбирала по цвету нити «Черной троицы», чем по его настоянию занималась не реже двух раз в неделю, я сказала ему, что ожерелье готово и абсолютно совершенно. К тому же последний урожай не принес ни одной жемчужины, которая могла быть добавлена к нитям «Черной троицы».
 – Совершенству нет предела. Видимо, кое-какие можно заменить лучшими.
 – Вряд ли. Это высший сорт жемчуга. Все радужные жемчужины почти идентичны.
 Такая степень идентичности была очень редкой, если исключить клонированный жемчуг, и Арчер решил поинтересоваться на досуге экспериментами по клонированию жемчужниц.
 – Продолжайте.
 Ханна провела рукой по волосам. Нет, соль еще осталась.
 Она снова включила воду, чтобы промыть голову более тщательно.
 – Лэн отказывался верить, что новый урожай экспериментальных жемчужин не улучшит «Черную троицу». Он кричал на меня, требовал опять подбирать жемчуг. Ибо «Черная троица» далека от совершенства, иначе он бы исцелился.
 Арчер вздрогнул.
 – Теперь ясно, чего он хотел от своей религии. Чуда.
 – Но это…
 – Безумие? Мы уже согласились, что Лэн не был рекламным образцом психического здоровья.
 Ханна выпрямилась и протянула душ Арчеру.
 – Ваша очередь.
 Он последовал ее примеру.
 – Расскажите о врагах Лэна.
 – Каждый, с кем он имел дело, рано или поздно становился его врагом.
 Арчер задумчиво провел рукой по быстро высыхающим волосам. Кожа от морской воды чесалась, но это пустяки, у него есть более важные проблемы. Он подставил под струю водонепроницаемые часы, глядя, как мчавшиеся куда-то секунды превращаются в минуту. Текущее время. Текущее слишком быстро. Со вчерашнего дня его уже столько утекло, а он по-прежнему не нашел ответов на свои вопросы.
 Он потерял некоторое время, пока нырял. Но может, он не зря потратил его. Гипотеза о саботаже подтвердилась, хотя он еще не знал, кто и зачем перерезал тросы.
 – Думаю, что для операции с тросами потребовалось несколько человек. Перед началом бури у них было очень мало времени, – сказал Арчер, бросая вымытые ласты на пол: вода стечет в решетку у стены. – А кто-нибудь из врагов Лэна имел друзей среди ненавидящих его?
 – Мы говорим о его личных врагах или конкурентах? – уточнила Ханна.
 Союзы у поставщиков жемчуга весьма непрочные. Китайцы, японцы, французы, индонезийцы, австралийцы – все участвовали в рискованных предприятиях. Даже американцы занимались жемчужным бизнесом на Гавайях.
 Коалиция Лэна, куда входили мелкие фермеры, особого веса не имела, но, объединившись с каким-нибудь синдикатом, могла нарушить рыночный баланс в свою пользу.
 И Лэн наверняка пытался это сделать, когда находился в здравом уме. Следовательно, он представлял собой угрозу, и его требовалось убрать. А чтобы найти подтверждение, необходимо поймать убийцу и заставить его говорить.
 – Меня интересуют личные враги, – сказал Арчер. Об остальном ему известно больше, чем Ханне.
 – Лэн ни с кем близко не общался, только со мной.
 – Плохо. Убийство всегда совершается по личным мотивам.
 Арчер подставил голову и плечи под теплые струи. Тэдди Ямагата оказался прав, борода в тропиках совсем ни к чему, но бритье вызывало раздражение. У него это наследственное.
 Протерев глаза, Арчер чуть не выронил душ. Пока он мылся, Ханна успела снять гидрокостюм и осталась в купальнике, состоявшем из трех лоскутков материи цвета индиго. Правда, он видел на женщинах и меньшее количество одежды, только ни одну из них он не хотел так сильно. Когда Ханна отвернулась, Арчер заметил синяки на левом плече и бедре. Значит, ему не удалось закрыть ее прошлой ночью от обломков крыши.
 – Извините.
 – За врагов Лэна? недоуменно спросила она.
 – Нет, за это. – Он нежно коснулся пострадавших мест.
 – Вы не виноваты, – с трудом выдавила она.
 – Черта с два. Я сбил вас на пол.
 – Чтобы защитить.
 – Вижу, мне это плохо удалось.
 – Глупости. Просто я была слишком испугана, чтобы поблагодарить вас. Такого для меня не делал никто на свете.
 – Не сбивал вас с ног? – усмехнулся Арчер.
 – Не защищал меня, рискуя собственной жизнью. Родители отдавали все свое время просвещению индейцев, а Лэн… Он считал, что и так сделал достаточно, женившись на мне. Если возникали неприятности, я всегда должна была выпутываться сама. В одиночку.
 «Выкидыш и болезнь тоже были в числе проблем, которые Ханна решала в одиночку», – подумал Арчер, не имея возможности спросить ее об этом, иначе пришлось бы объяснять, как он узнал о ее прошлом.
 – Плечо болит? – спросил он, глядя на синяк, который стал еще заметнее.
 – Нет.
 – А бедро?
 – Я не фарфоровая статуэтка.
 Ханну одновременно раздражала и трогала его забота. Как и его присутствие. Сердце у нее начинало колотиться так, будто она слишком быстро плыла.
 – Ничего страшного.
 – Но сейчас вы пострадали по моей вине.
 Ханна рассерженно хмыкнула и сказала:
 – Снимите же наконец этот проклятый костюм, чтобы я могла повесить его сушиться.
 Ее всю жизнь окружали сильные мужчины: то охотники в районе Амазонки, то ныряльщики в Австралии, – она привыкла к виду мускулистого, здорового мужского тела, однако на Арчера уставилась, словно монашка, оказавшаяся вдруг на пляже в Рио-де-Жанейро.
 Ханна заставила себя отвести взгляд и тут увидела кровоподтеки, исполосовавшие его спину.
 ( Почему вы не сказали мне, что ранены? Вам не следовало нырять с…
 – Я в порядке.
 – Черта с два. Ваша спина выглядит так, будто кто-то отделал вас дубинкой или бейсбольной битой.
 – Ваше плечо и бедро выглядят не лучше.
 – Есть разница..
 – Да? Какая же?
 – Я знаю свои возможности.
 – Вы меня утешили, – пробормотал Арчер. – А я знаю свои. Немного онемело плечо, вот и все. Остальное страшно только с виду.
 – Немного онемело. Вздор.
 – В здешних местах это называется вздором?
 – В здешних местах ныряние с травмой называется дурью. Вам наверняка причиняли боль даже лямки акваланга.
 Голос сердитый. Арчеру показалось, что она, если бы могла, взяла бы его боль. И для нее не имело значения, что он выше на шесть дюймов, тяжелее на восемьдесят фунтов и намного сильнее, чем она.
 Ему нравилось, что она беспокоилась за него, но еще больше понравилось бы, если бы она хотела его.
 – Вы же видели, как я нырял. Разве что-то было не так?
 Ханна мысленно выругала его за глупую мужскую гордость.
 – Что-то было не так? – спокойно повторил он.
 – Нет. Вы действовали, как прирожденный ныряльщик, только… Никто… – Ханна нетерпеливо махнула рукой. –Я не привыкла…
 – Чтобы вам помогали?.
 – Защищали. Я в этом не нуждаюсь.
 – Все нуждаются.
 – Даже вы? – осторожно поинтересовалась Ханна. За его внешним спокойствием угадывалось нечто такое, отчего у нее перехватывало дыхание.
 – Вы старались опередить меня, чтобы первой оказаться у клетки со змеями.
 – Я не была уверена, знаете ли вы, что они…
 – Смертоносны, поскольку их яд самый опасный на планете? – внешне спокойно осведомился Арчер.
 – Да.
 Ванная была крошечная, поэтому ему хватило полшага, и, оказавшись рядом с Ханной, он погладил ее по щеке, затем по коротким мокрым волосам, заглянул в темные-претемные глаза.
 – Значит, вы можете играть с морскими змеями, а я не могу прикрыть вас от обломков рухнувшей крыши, так?
 – Правильно, – вызывающе сказала Ханна.
 – Ответ неверный. Попробуйте еще раз.
 – Арчер… – Она стояла достаточно близко, чтобы разглядеть в его серо-зеленых холодных глазах всполохи синего. – Знаете, у вас есть синий цвет в глазах.
 – Потому что здесь голубой кафель. В зеленом помещении они станут зелеными, разозлите меня хорошенько, и, как мне говорили, они будут стальными. Вы не ответили на вопрос, Ханна.
 – Мне ненавистна мысль, что вы пострадали из-за меня.
 – А вы думаете, мне была приятна мысль, что рухнувшая крыша может вас убить? Думаете, мне было приятно, когда после вашего звонка в Сиэтл я уже знал, что должен немедленно увезти вас отсюда? Думаете, мне приятно, когда я вижу синяки на вашем теле и знаю…
 Ханна прижала палец к его губам.
 – Я тоже хочу найти убийцу Лэна. Но это моя забота, а не ваша.
 Арчер на миг закрыл глаза, удерживаясь от соблазна поцеловать ее. Иначе он бы не остановился, пока не забыл бы обо всем на свете.
 – Ханна.
 От его голоса у нее по телу пробежал огонь. Хотя она давно не знала мужчины, но еще не забыла то необыкновенное возбуждение, горячий натиск, ритмичное стремление тела к телу.
 – Если вы не перестанете смотреть на меня смотреть так, словно… – начал он.
 – Словно? – перебила его Ханна.
 – Словно хотите узнать, что почувствуете, когда я буду в вас.
 – А вы хотите узнать?
 – Я хочу это знать уже десять лет.
 Она только раскрыла глаза от изумления. Десять лет.
 Воспоминания о Лэне обдали ее холодом, моментально погасив жар. Десять лет назад Ханна не сомневалась, что он ей подходил, но Лэн оказался неверным выбором.
 Лэн, который не обратил внимания на то, что их ребенок умер, не родившись. Просто не обратил внимания, бросил ее, тяжело больную, в госпитале, где никто не говорил по-английски, и погнался за очередным слухом о черной жемчужине.
 Но теперь ей уже все равно. Она научилась не иметь желаний, научилась не рисковать нерожденными детьми ради причуд их беззаботного отца. Она бы никогда себя не простила за это. Никакое суровое наказание не могло бы искупить подобную ошибку, даже проклятая жизнь с Лэном Макгэрри.
 Арчер ощутил в ней перемену еще до того, как она сделала шаг назад, позволил ей выскользнуть из объятий, потому что нельзя удержать пламя, не обжегшись.
 – Что Лэн вам сделал? – тихо спросил он.




 Глава 11


 Ханна не ответила.
 Вспомнив свободу, переполнявшую ее в бирюзовом море, она подумала, сможет ли когда-нибудь обрести мужество для такой же свободы на земле, рядом с мужчиной, которого она боялась и одновременно хотела.
 – Лэн научил меня быть осторожной. Всегда, везде, со всеми. Неплохая вещь – осторожность. – Ханна усмехнулась. – Держу пари, вы и сами знаете об этом. Повернитесь, я осмотрю ваши синяки, которые вы заработали, будучи чертовски осторожным.
 Тон язвительный, но руки, ощупывавшие ;его спину, были нежными. Жар мускулистого тела заставил ее пожалеть об уроках Лэна, и, прикасаясь к коже Арчера, она испытывала непонятное томление по чему-то, чего не могла выразить словами. Просто чувствовала.
 – Я был осторожным десять лет назад, а потом сожалел об этом, как ни о чем другом в жизни.
 – Что вы имеете в виду?
 Он повернулся, и они снова оказались лицом к лицу. Ее прикосновения разожгли Арчера еще больше, сила желания изумляла его, лишая способности думать о чем бы то ни было, кроме сексуального голода. Он видел только ее глаза, затуманенные прошлым, которое невозможно изменить. Слишком поздно.
 – У нас с Лэном были сложные взаимоотношения, – спокойно ответил Арчер. – Я даже не знал, насколько сложные, пока не стало поздно.
 Подняв руку, он разгладил морщинки, образовавшиеся у неё между бровями. Очень нежно. Глаза Ханны расширились от удивления, но его руку она не оттолкнула.
 – Я вырос в большой семье, где царили любовь, объятия, шумное веселье. Дедушки и бабушки, дяди и тети, кузены и кузины, родители, братья и сестры, кошки и собаки, машины и бассейны. А Лэна воспитывала женщина, которая его не любила, которая начала жизнь расчетливым куском дерьма и закончила шлюхой-алкоголичкой.
 Ханна внимательно слушала. Ей всегда было интересно узнать о детстве Лэна, хотя она научалась не спрашивать об этом. Она многому научилась.
 Арчер учил ее сейчас другому, нежно к ней прикасаясь вопреки своему грубому желанию.
 – Когда я нашел Лэна и рассказал, кто я, он просто уставился на меня. Я сказал, что он приглашен в резиденцию Донованов, что папа несколько лет искал его.
 – И что ответил Лэн?
 – «Слишком поздно, малыш. Время не повернешь вспять».
 – Да, это на него похоже.
 – Я пытался убедить его прийти домой, а он сказал, что он уже дома.
 – Где он был?
 – В чертовой дыре под названием Коулун.
 Губы у Ханны дрогнули. Там началась лихорадка, оборвавшая ее беременность. Но теперь это казалось таким далеким.. Мир сузился до одной комнаты, до одного человека, смотревшего на нее, словно на только что открытый источник жизни.
 – Я не сдался, – продолжал Арчер. – Я просто не мог позволить ему уйти. Он был светловолосым викингом, как Джастин и Кайл, с улыбкой Донована, с его манерой смотреть через плечо. Даже смеялся Лэн, как отец. Я не мог поверить, что Лэн не такой, как остальные члены моей семьи.
 – Поверьте, – сухо ответила Ханна. – Он не был похож на Донованов. По крайней мере я надеюсь, что не был.
 – Внешне – да. Но теперь я знаю, что он был другим. И помочь вам я не смог. В Лэне уже было что-то покалечено или сломано, а может, отсутствовало или зачахло. Отчасти виной тому его воспитание, а отчасти выбор, который он сделал, уже став достаточно взрослым. Почему, уже не имеет значения. Главное, что я понял это слишком поздно.
 Ханна видела, как меняются его глаза, как Арчер отдаляется, хотя не сделал ни малейшего движения. Сердце у нее сжалось. Она знала, как можно истекать кровью под маской осторожности, которую демонстрируешь окружающим.
 – Слишком поздно я понял, что он любил меня не меньше, чем ненавидел. Он считал нас не своей командой, а враждебными конкурентами и всегда старался победить.
 – Лэн хотел доказать миру, что он лучше всех.
 – Он так говорил? – спросил Арчер.
 – Нет. Он просто имел обыкновение издеваться надо мной, дескать, я выбрала не того человека в Рио. А если человек из Рио оказался неподходящим, то должен быть и подходящий. Вы.
 Потеряв терпение, Арчер мысленно выругался и начал отступать. Но ванная была слишком мала, и Ханна оставалась слишком близко. Ее тепло проходило сквозь него, как двойной глоток виски, который горячил кровь и заставлял сердце учащенно биться.
 – Слишком поздно я осознал и еще кое-что. Лэн понял, как сильно я хотел вас, даже раньше меня самого. Вы были такой молодой, полной жизни, такой…
 – Глупой, – закончила Ханна.
 – Ваша невинность не позволяла мне даже помыслить о желании, – сказал Арчер, целуя ее ладонь. – Я собирался послать вас к Донованам. Они бы о вас позаботились.
 От его поцелуев у Ханны кружилась голова.
 – Мне было девятнадцать лет. Взрослый человек.
 – Вы жили в каменном веке, и к двадцать первому были готовы не больше, чем к десятому.
 – Не так уж и плохо.
 – Намного хуже, чем вы думаете.
 Он нежно куснул бугорок у основания большого пальца, и прерывистое дыхание Ханны необычайно возбудило его. Арчер не ожидал столь быстрого и искреннего ответа. Тем более после ее жизни с Лэном.
 – Вы никогда не видели настоящего унитаза или компьютера. никогда не смотрели телевизор, не летали на самолете, не водили машину, никогда…
 – Я помню все лучше, чем вы, – прервала его Ханна, не удивляясь своему хриплому голову. Если она сейчас не воспользуется вновь обретенной свободой, то окажется в другой клетке, наполненной сожалениями об упущенных возможностях. – Правда, у моих родителей был радиотелефон.
 – Для чрезвычайных ситуаций, верно? – тихо засмеялся Арчер, покусывая ее руку.
 – Да, – машинально ответила Ханна, успев забыть вопрос.
 Она чувствовала жар его тела, вдыхала его солоноватый запах, ощущала соблазнительную реальность его эрекции.
 – Вы когда-нибудь пользовались радиотелефоном?
 – Конечно, я не разбиралась в технике и электронике, но в другом была не совсем наивной. Я знала о жизни, смерти и беспредельности человеческого терпения больше, чем многие люди, отлично разбирающиеся в технике. Я знала, что за нашим лесом есть другой мир, цивилизация. Мама и папа рассказывали мне, какой он злой и беспощадный.
 Арчер начал по очереди пробовать на вкус ее пальцы, беря их в рот.
 – И этот мир вас не пугал?
 – Мир снаружи? – с трудом выдавила Ханна. Контраст между обычным разговором и неприкрытой сексуальностью ошеломил ее не меньше, чем сдержанность Арчера. Ради собственного удовлетворения Лэн уже давно опрокинул бы ее на спину. – Пугал меня? Нет, меня очаровывал мир за дождливым лесом, где можно преодолеть тысячи миль за несколько часов, где каждую написанную книгу можно вывести на экран и прочесть, где люди выглядели, тосковали, нуждались, как я.
 Арчер попробовал ее мизинец, решив, что он нравится ему больше остальных пальцев.
 – В чем вы нуждались? – наконец спросил он, пытаясь сосредоточиться.
 – Я… Не знаю. Просто я никогда бы не нашла этого в лесу.
 – А нашли за его пределами?
 – Я выросла.
 – Это не одно и тоже.
 – Но результат тот же.
 – Какой?
 – Поиски заканчиваются.
 Арчер готовился задать другой вопрос, но Ханна прикоснулась пальцами к его рту.
 – Повернитесь. Этот синяк выглядит ужасно и нуждается во внимании.
 Он медленно повернулся спиной, пытаясь избавиться от навязчивой мысли о ее руках на других частях своего тела.
 Десять лет воспоминаний о ее голосе, смехе, грации были не столь невыносимыми, как муки, которые он испытывал теперь, стоя почти обнаженным, вдыхая аромат корицы и солнца, исходящий от нее, ощущая нежные прикосновения. Арчер почти не дышал, погруженный в омут вожделения и нежности. Он не испытывал ничеге подобного ни к одной женщине. Ханна была недостижимой мечтой, теплом, в котором он всегда нуждался и никогда не знал, сущностью всего, о чем он тосковал, но не мог дать ему названия.
 – Больно? – спросила Ханна, когда он вздрогнул.
 – Да.
 Она прижалась губами к его покрытой синяками коже.
 – Извините. Когда я попросила вас приехать, я не думала, что вы можете пострадать. Мне казалось…
 – Не извиняйтесь. Это самая приятная боль в моей жизни.
 Ханна собралась задать вопрос, но язык Арчера уже скользил по ее губам, поэтому она лишь встала на цыпочки, обняла его и с готовностью ответила на поцелуй. Арчер крепко прижал ее к себе, легонько укусил за язык, после чего оба стали исследовать друг друга. Но Ханне требовалось уже нечто большее. Почти несуществующий купальник вдруг стал невыносимым препятствием. Арчер сдернул с нее лифчик, освободив вожделенную грудь, и Ханна изогнулась, теснее прижалась к нему бедрами, страстно двигаясь в такт его ласкам, и вскрикнула, когда он ввел палец во влажную глубину. Арчер уже не владел собой, она так близко, почти принадлежит ему, мышцы внутри ее сокращаются, умоляют, требуют.
 Ханна более чем готова. Он мог бы взять ее прямо сейчас, но ведь, несмотря на свое мужество, она напугана, истощена сексуальным голодом, ранима.
 А он приехал в Австралию, чтобы защитить ее.
 Арчер оторвался от ее губ.
 – Если вы не желаете идти до конца, скажите мне сейчас.
 – Я хочу тебя.
 – Пожалуйста, бери. Только я уже не в том возрасте, когда секс считают игрой и носят в карманах презервативы. Если ты не предохраняешься, то может произойти зачатие.
 Мысль о собственном ребенке с прорезывающимися зубами, пускающем слюни у него на коленях, возбудила Арчера так же сильно, как влажный холмик, трущийся о него. Ему не терпелось оказаться внутри. Без презерватива.
 Никогда в жизни он не стремился к этому с такой страстью.
 – Я бы хотел ребенка, Ханна, но только если и ты хочешь того же.
 – Я… я не… У меня… семь лет…
 Арчер не удивился. По сведениям Кайла, любовников у нее не было.
 – Что же нам делать? ѕ хрипло спросил он и, не удержавшись, провел рукой по средоточию желания, дразня и искушая. – Ханна…
 – Не беспокойся… насчет ребенка. Я… О Господи, возьми меня.
 Внутреннее напряжение лопнуло, словно перетянутая струна, и Ханна вновь и вновь прижималась к нему, пока судорога удовольствия сотрясала ее тело. Арчер улыбался. Хотя он еще не вошел в нее, зато ощущал своим членом ее горячий клитор. Ему захотелось увидеть глаза Ханны, чтобы наблюдать, как они расширяются затем туманятся от наслаждения.
 – Обхвати меня ногами.
 Закинув руки ему на шею, она подтянулась, скрестила лодыжки у него на спине, почувствовала наконец входящую головку члена, полностью раскрылась навстречу…
 И улыбнулась. Арчер уже подарил ей наслаждение. Целомудренное, ярко горящее пламя.
 Она хотела большего.
 – Ханна, посмотри на меня, – прошептал он, кладя ее на пол.
 Полузакрытые глаза широко распахнулись, когда он, достигнув предела, начал ускорять ритм. Ханна трепетала под ним, толкала свое тело навстречу, скользкий жар вокруг его возбужденного члена доводил Арчера до безумия. Он желал бы остановить время, чтобы всегда, как сейчас, ощущать расходящиеся волны ее оргазма.
 Потом окружающий мир вспыхнул красным, черным и погас.
 Ханна, улыбаясь, поцеловала его веки, нос, губы, шею, гладила по спине, а когда он хотел приподняться, удержала на месте.
 – Я совсем раздавил тебя, хотя опирался на локти, – сказал Арчер.
 Она помотала головой. Только бы он не вставал, только бы не кончилась их близость и не наступил холод. С Лэном она привыкла неделями ждать, когда тот вернется.
 – Так прекрасно тебя чувствовать.
 – А тебя еще лучше.
 – Невозможно, – сказала Ханна. – Для лучшего есть единственное слово: прекрасно.
 – Не правда, есть еще одно.
 – Какое? – недоверчиво спросила она.
 – Ханна.
 Она тихо засмеялась, продолжая исследовать губами его лицо. Лэн редко позволял такую роскошь, тем более после секса. Арчер же получал от этого удовольствие.
 Прикрыв от наслаждения глаза, он ощущал руки Ханны, ее поцелуи, ее язык, пробующий на вкус сначала его бороду, затем шею, затем нежную кожу за ухом. Когда она, покусывая, лизала мочку его уха, он почувствовал резкое возбуждение.
 – Хочешь продолжить? – спросил он.
 Она что-то пробормотала, чтобы не отвлекаться на разговор, затем почувствовала, как напряглись его бедра, он вдруг опять упал на нее и несколькими мощными толчками довел ее до экстаза.
 – Арчер?
 – Держись крепче. – Он перевернулся на спину, прижимая ее к себе, пока она не оказалась на нем, бедра к бедрам, грудь к груди. – Ты должна была сказать.
 – Что?
 – Какой холодный кафель.
 – Я не заметила.
 – Тогда отплати мне тем же.
 Она неохотно приподнялась, но сильные руки удержали ее, принудив сесть верхом на орудие восхитительной пытки. Ханна вопросительно посмотрела на Арчера.
 – Заставь меня тоже забыть о кафеле, Ханна.
 Она не поняла, чего он хочет, пока не заглянула ему в глаза, и тогда ее тело само откликнулось на зов.
 – Хорошее начало, – хрипло произнес Арчер. Он раздвинул ноги, чтобы ей было удобнее двигаться, и Ханна не преминула воспользоваться преимуществами своего положения. Чем мощнее становились его толчки, чем сильнее ее пронзало наслаждение, тем больше ей хотелось еще и еще. До сих пор Ханна не знала, как прекрасно заниматься любовью. Потребность, которая постоянно росла, оргазм, ведущий к следующему оргазму. Но даже этого было недостаточно.
 Наконец Ханна ощутила полную свободу. Ей хотелось кричать, но она лишь выгнулась, отдавшись бесконечному экстазу.




 Глава 12


 Ханна еще не успела остыть после любовных игр, а он уже был готов продолжать, чем удивил и одновременно возбудил ее.
 Да, он мог быть жестоким и безжалостным, как Лэн, но в сексе они совершенно не похожи, и Ханне нравилось это различие. Арчер окончательно покорил ее своей нежностью и страстью.
 – Неудивительно, что Коко не любит ждать и предпочитает сразу действовать, – пробормотала Ханна, вытираясь и завязывая на бедрах полотенце.
 – Что? – переспросил Арчер из-за двери.
 – Я сказала, неудивительно, что Коко предпочитает сразу действовать, если ей кто-нибудь понравится.
 Арчер улыбнулся, хотя при виде Ханны ему больше всего хотелось встать на колени и уткнуться лицом в темные завитки, едва прикрытые узким полотенцем. Однако на подобное удовольствие не осталось времени, сейчас они должны были уже находиться на пути в Брум.
 «Ничего, я ждал десять лет и в состоянии подождать еще немного», – успокоил себя Арчер.
 – Что ты обычно надеваешь, когда ездишь в Брум по делам? – спросил он.
 – Шорты, майку, сандалии.
 – А нижнее белье?
 – Трусики бикини. В лифчике слишком жарко. А что? Ты возражаешь против нижнего белья?
 – Если оно на тебе, то да. – Он засмеялся, хотя разговор еще больше возбудил его. – Оденься, иначе я… это полотенце такое… соблазнительное…
 – Тогда зачем одеваться?
 – Пожалуйста, не искушай меня, – вздохнул Арчер.
 – Ты уверен?
 – Да.
 – Проклятие. Значит, иду одеваться.
 – Прости меня за грубость, – тихо сказал он. Ханна в изумлении оглянулась:
 – Ты шутишь?
 – Нет.
 – Арчер, посмотри в зеркало! Я оставила на тебе отметины.
 – Я забыл тебя поблагодарить? – усмехнулся он.
 – Да! Нет! Черт возьми, в отличие от меня ты вел себя безупречно. На мне нет ни царапины.
 – Ну, это легко исправить, если хочешь. Только позже. – Он нежно погладил ее клитор, и Ханна сосредоточилась на удовольствии, которое дарили ей ласки Арчера.
 – Откуда ты знаешь, как меня гладить? Догадался?
 – Не совсем. Я десять лет этого хотел. Одевайся, милая. Думай о том, что я думаю о тебе, ласкаю тебя, а ты ласкаешь меня. Я подожду на улице.
 Арчер быстро вышел, и Ханна, одеваясь в спальне, думала о нем. Потом надела темные очки, прихватила кошелек, закрыла за собой дверь… и остолбенела.
 Арчер ждал ее, но рядом с ним стояла Коко, да так близко, что практически терлась сосками о его обнаженную грудь.
 – Что случилось, Коко? – наконец обрела дар речи Ханна.
 Черные глаза таитянки не отрывались от мужчины по имени Арчер, который не отступал, но и не делал попытки встать еще ближе. Он был высоким, мускулистым, и Коко гадала, сколько бы ей потребовалось времени, чтобы утомить его сексом. В этом отношении все мужчины довольно странные. Иногда крупные мужчины быстро уставали, зато худенькие и небольшие ростом даже ее поражали своей необычайной выносливостью. Таким был Том Накамори. Но сейчас Коко интересовал Арчер.
 – Коко? – разозлилась Ханна.
 – Ныряние прошло успешно? – Таитянка неохотно перевала яа нее взгляд.
 – Да, – быстро ответил Арчер. – Мы обнаружили несколько раковин.
 – Много?
 – Не столько, чтобы принимать их в расчет, – вмешалась Ханна. – Где Кристиан?
 – Он еще неважно себя чувствует.
 Ханна нахмурилась. Она, как и Арчер, не верила в болезнь Флинна.
 – Мы не можем решить, как восстанавливать «Жемчужную бухту», пока Кристиан не предоставит нам отчет. Он был у доктора?
 – Не думаю, – пожала плечами Коко.
 – Я собираюсь в Брум по делам. Тебе что-нибудь нужно?
 Таитянка снова посмотрела на Арчера.
 – Да, но не в Бруме.
 Ханна знала, что должна засмеяться и оставить Коко с мужчиной, как всегда поступала в таких случаях.
 Но сейчас ничего подобного делать не собиралась. Арчер спокойно посмотрел на Коко. Возбуждение у него еще не прошло, однако не прелести мисс Дюпре заставляли кипеть его кровь.
 – Дорогая, ты готова? – спросил Арчер, отворачиваясь от Коко.
 Та сразу заметила перемену, когда он посмотрел на Ханну, и лишь пожала плечами. Янки не первый из мужчин, кидающих пламенные взгляды на сестру Макгэрри. Пусть убедится, что Ханну не интересует секс, тогда он, как и все остальные, вспомнит о Коко, а она, в свою очередь, не забудет, что он повернулся к ней спиной.
 Долго ему придется вымаливать прощение, прежде чем она сдастся, вскочит на него и удовлетворит свое любопытство по поводу его сексуальной выносливости. Улыбнувшись, Коко потянулась, словно ленивая кошка.
 – Когда вернетесь? – спросила она Ханну.
 – Завтра, – ответил Арчер.
 – Мне бы не следовало надолго уезжать.
 – Тебе нужны перемены. – Глаза показались Ханне стальными, в них был приказ согласиться.
 – Я слышала, в отелях есть джакузи.
 – Надеюсь, там можно поместиться вдвоем? – улыбнулся Арчер.
 – Не знаю.
 – Я лягу на дно ванны, а ты ляжешь сверху. Места хватит.
 Ханне эта мысль понравилась. Она представила себе все прелести ночевки в Бруме, и от ее новой улыбки Арчеру захотелось овладеть ею прямо на улице.
 Коко изумленно уставилась на Ханну. Значит, у сестры Макгэрри появилась личная сексуальная игрушка по имени Арчер. Безусловно, Яню это не понравится, зато она, Коко получит истинное удовольствие, когда в подробностях расскажет ему об увиденном..
 Чан и Флинн сидели в отдельной кабине маленького ресторанчика «Благословенный журавль». Китаец выглядел абсолютно спокойным, хотя кипел от злости. Подумать только, Ханна Макгэрри завела любовника! Однако его мучила не задетая мужская гордость, для ярости были и другие причины. Семья рассчитывала на него, чтобы узнать секрет выращивания радужных жемчужин, обладая которыми они могли бы укрепить свои позиции в Китае, заключить много выгодных контрактов и упрочить связи, что является основой власти на материке.
 Мысли Чана не отразились на его бесстрастном лице, он спокойно ел, ловко орудуя палочками. Флинн занимался тем же. Еда была второсортной, но это не имело для них значения. Если бы им хотелось чего-нибудь по-настоящему хорошего, они бы поехали в Дарвин, Коулун или даже в Перт.
 Оба молчали. Им нечего сказать друг другу. Смерть Макгэрри уже не новость, пропавшие радужные жемчужины тоже не новость. То, что их правительства заставляли Чана и Флинна соперничать из-за жемчужного приза, было само собою разумеющимся. Оба давно стали конкурентами.
 Они пришли в ресторан не общаться. Некто третий вежливо «предложил» им встретиться, и до его появления оба довольствовались едой, сигаретами и теплым пивом.
 Наконец дверь открылась, третий, не здороваясь, сел за стол, взял тарелку и принялся накладывать себе еду с больших подносов. Для Максимилиана Бартона еда тоже не имела значения, во время многочисленных деловых туров по поручению госдепартамента США он потреблял любую, внимательно слушал и наблюдал за собеседниками.
 – Арчер Донован работает на США? – без обиняков спросил Чан.
 – Не могу сказать.
 – То есть? – удивился Флинн.
 – Он не поддерживает официальные связи с правительством США.
 – А неофициальные? – осведомился Чан.
 – Он работает не так, как мы, если вы это имеете в виду.
 Китаец хмыкнул. Лэн Макгэрри иногда нелегально работал на Соединенные Штаты, но всегда на себя, хотя Чан не был уверен, что об этом знали присутствующие за столом.
 – Арчер Донован стопроцентный янки, – сказал Флинн. – Он поможет своему правительству.
 – Возможно, – пожал плечами Бартон. – Но когда-то он им отказал.
 – И вы позволили ему просто так уйти? – Флинн изумленно поднял светлые брови.
 – Это свободная страна, – вежливо ответил Бартон.
 – Издеваетесь.
 – Лэн тоже был янки, – напомнил австралийцу Чан. – И не помогал никому, кроме себя.
 Флинн с отвращением поморщился, он ненавидел тех, кого ему не удавалось купить. Но это были издержки производства.
 – Я повторяю, что Лэна Макгэрри убил Донован.
 – В таком случае, – произнес Бартон, ковыряя вилкой рыбу, – вам следует молиться, чтобы он не убил и вас. Мы долго искали, однако не обнаружили ни единого доказательства, что он причастен к смерти Макгэрри.
 Флинн запротестовал, но Бартон лишь взглянул на него, и китаец с австралийцем сразу вспомнили, что в прошлом он был наемным убийцей.
 – Нам бы очень понравилось, чертовски понравилось держать Арчера Донована на привязи. Он был лучшим из наших аналитиков и весьма результативным в своей области сукиным сыном. Если люди, обладающие подобными талантами, выходят из-под нашего контроля, это действует нам на нервы. Поэтому, если вы думаете, что мы плохо искали, то ошибаетесь.
 – Кто же тогда убил Макгэрри? – ударил ладонью по столу Флинн.
 – Мы имеем два враждующих лагеря. Первый делает ставку на китайские триады и одну из влиятельнейших китайских семей. – Чан ловко подхватил кусок рыбы, делая вид, что не понял намека Бартона, а тот лениво продолжал:
 – Вторая группа держится на австралийцах, выполняющих грязную работу.
 – Трахни себя в задницу, – устало сказал Флиын. – Если б я убил паршивого онаниста Макгэрри, ты никогда бы этого не доказал.
 – Что вы собираетесь предпринять насчет Донована?
 Флинн не ответил.
 Чан тоже промолчал.
 – Слушайте, парни, – вздохнул Бартон. – США хотят получить задницу Арчера Донована.
 – Зачем?
 – Не твое дело, – отрезал Бартон. – Просто имейте в виду, что, если Донована трахнут по голове, вы в том участвовать не будете. А если твоему папе это не понравится, скажи, чтоб позвонил моему боссу. Он услышит от нее то же самое. Поэтому оставь Донована. – Он взглянул на Флинна. – Это относится и к тебе.
 – Я получаю приказы не от янки, – сказал тот.
 – Твоя страна делает займы в американских долларах. Ты хочешь объяснить министру финансов, что ты потерял несколько миллионов, которые могли бы пойти на развитие страны, потому что вдове Макгэрри член Донована нравится больше, чем твой?
 – Значит, Донован работает на вас?
 Смех американца был столь же холоден, как и его глаза.
 – Пока нет. Мы дали ему билет в ад, дождемся его там, и тогда он будет наш.
 – А как насчет Ханны Макгэрри? – осведомился Чан.
 – Что именно?
 – Ее тоже нельзя трогать?
 – На ее счет никаких указаний не было.
 – Миссис Макгэрри владеет официальным документом на очень и очень ценную часть торговли жемчугом.
 – Жаль, что неожиданно объявился Донован, – весело сказал Бартон. – Теперь она уже не сойдется ни с кем из вас.
 Чан и Флинн даже не посмотрели друг на друга, но каждый подумал об одном и том же. Бартон, оказывается, не знал, что Донован является совладельцем «Жемчужной бухты».
 Не знал Бартон и того, что сейчас бросил Ханну Макгэрри на растерзание волкам.
 Американец встал, небрежно швырнул на стол несколько австралийских купюр и вышел, проклиная Эйприл Джой за ее непонятную игру.
 Но черт бы ее побрал, она права. Добиться контроля над талантливым человеком вроде Арчера Донована стоит недешево.
 Над дорогой вилась красная пыль, низкие, ветхие дома тянулись вдоль берега, припадая к земле, многие из них раньше служили эллингами. Новые постройки казались замками в городе лачуг. В основном это были маленькие отели и рестораны, магазины и бары, рассчитанные на туристов: французские двери, пальмы в горшках, бамбуковая или ротанговая мебель, прохладные номера, тень.
 Аэропорт не относился к числу подобных дворцов, скорее он напоминал металлический дом казарменного типа времен Второй мировой войны.
 Пока Арчер запирал машину, Ханна осматривала автомобильную стоянку, превратившуюся на солнце в адскую жаровню.
 – Не пора ли тебе сказать, зачем мы сюда приехали? – спросила она.
 – Нет. Самолет только что прибыл.
 – Итак? – поторопила Ханна.
 – Итак, мы выйдем с территории аэропорта и возьмем такси.
 Ханна взглянула на машину, из которой они вышли, потом на Арчера, взяла его за руку и направилась к старенькому маршрутному такси, которое должно было отвезти их в город.
 Кроме них, в салоне томились от жары еще четверо с прибывшего самолета, которые пока не успели прийти в себя. Одетые не ко времени и не к месту, они смотрели из окон автобуса остекленевшими глазами.
 Ханна собиралась заговорить, но Арчер закрыл ей рот поцелуем, а потом прошептал на ухо:
 – Ты должна выглядеть измученной, милая.
 Она положила голову ему на плечо. Уставшие люди обычно спят, а уставшие женщины – именно на плече своих мужчин. Арчер только погладил ее по щеке, и они молчали всю дорогу, пока не вышли из такси в центре Брума.
 – А теперь что? – спросила Ханна, морщась от черного выхлопа автобуса.
 – Надо убить время.
 – Зачем?
 – Я кое-кого жду.
 – Кого?
 – Не знаю, – просто ответил Дрчер.
 – Видимо, трудно будет его встретить, или ее, – сухо сказала Ханна.
 Арчер взглянул на часы. Если Эйприл Джой сейчас на работе, то кто-то ищет в аэропорту белую «тойоту» с разбитой задней фарой.
 – С ним «встретится» наша машина.
 – Не хочешь пока заняться сексом? – поинтересовалась Ханна.
 – Я бы предпочел не делать это снова впопыхах. Она вздохнула и, прежде чем успела задать новый вопрос, увидела бредущую к ним пьяную компанию. Двое тянули пиво, третий уже не держался на ногах, однако глазели на нее так, словно к ее груди была пришпилена табличка «Напрокат».
 – Пора осматривать достопримечательности, – пробормотал Арчер, не желавший привлекать к себе внимание ссорой с похотливыми идиотами.
 Китайский квартал был скоплением домиков с побеленными рифлеными крышами, красными решетками, шпалерами пальмовых деревьев, выдержавших не одну бурю.
 Держась за руки, они медленно шли по азиатскому кладбищу, где было погребено столько ныряльщшсэв за жемчугом и столько несбывшихся надежд. Горячий влажный бриз, казалось, был пропитан секретами давно умерших людей. При других обстоятельствах Арчер спокойно прогулялся бы тут, читая эпитафии, которые всегда пленяли его. Но даже если бы он умел читать по-китайски, эти вырезанные на надгробиях послания все равно остались бы для него тайной.
 – Лэна похоронят в Бруме? – тихо спросил он.
 – Нет. Он хотел, чтобы его прах развеяли в море. – Ханна закрыла глаза, подставив лицо ветру. – Он не желал никаких ритуальных церемоний. Сказал, что они ему не нужны.
 – Они нужны живым.
 Что-то ожгло ей глаза, но Ханна отказывалась принимать это за слезы. С ними давно покончено, они ничего не дают. Прошлое было по ту сторону искупления, а смерть осталась по эту сторону слез.
 Арчер только молча взглянул на нее и повел к выходу.




 Глава 13


 Пока они бродили по кладбищу, кто-то «встретился» с их машиной, оставив в салоне небольшую сумку. Если Эйприл выполнила его указания, там должна лежать одежда.
 – На первое время хватит, – сказал Арчер, вынимая немнущиеся широкие брюки и яркую рубашку, которые так нравились туристам. Еще там оказались черный парик, темные очки, тропический шлем и разнообразная косметика для Ханны. – Ты когда-нибудь носила парик? – спросил он, протягивая ей шлем.
 – Нет. В нем очень жарко. – Она изумленно смотрела на длинные черные волосы, пытаясь вытащить парик из шлема.
 Ханна огляделась. В маленьком кафе, где они сидели, было несколько поджарых, сильно загорелых туристов. Остальные столики занимали местные, которые, не зная чем себя занять, пили целыми днями кофе или пиво и беспрерывно курили.
 – Туалетные комнаты в дальнем левом углу. Я буду ждать на улице.
 Ханна молча поднялась, оставив кофе и недоеденный ростбиф, Арчер же потянулся и незаметно окинул взглядом весь зал. Убедившись, что никто из посетителей не обратил на нее внимания, он встал, заплатил по счету и вышел на улицу.
 С ближайшего дерева брызнули в разные стороны какаду, закружились в воздухе, как сорванные ураганом белые листья, а потом исчезли за слепящим занавесом света.
 – Шляпа великовата, – раздался голос Ханны.
 – А когда я переоденусь, мне обязательно что-нибудь будет мало.
 Они подошли к витрине магазина для туристов.
 – Ты не пользуешься косметикой? – улыбнулся Арчер, глядя на ее неумелый макияж.
 – В лесах, где я выросла, лица красили мужчины, а не женщины.
 – А потом?
 – К чему? В тропиках косметика держится несколько минут.
 – Чепуха! – Арчер протянул ей сумку. – Эта косметика не боится влаги.
 – Удивительно, – ответила Ханна без всякого интереса. – Как же ее смывают?
 – Маслом. Когда войдем в магазин, делай вид, что интересуешься безделушками. Главное не снимай очки. У тебя слишком запоминающиеся глаза. – Арчер хотел дать ей контактные линзы, но пока отказался от этой затем.
 Чтобы Ханна не начала задавать ему вопросы о парике, макияже и шлеме, он шмыгнул в бар, не забыв прихватить сумку.
 А она покорно вошла в магазин и принялась рассматривать витрины: привычные кенгуру и коалы, изображенные на всем, от футболок до чайных ложек, множество тропических раковин самых разнообразных оттенков и, естественно, украшения из жемчуга.
 Но ее заинтересовали только жемчужины, которые выросли в раковине величиной с тарелку, нежно-розовой внутри, словно рассвет в тропиках. На одной такой раковине лежало ожерелье из жемчужин размером с ноготь большого пальца, переливающихся всеми цветами радуги, как высокосортный жемчуг, который при ближайшем рассмотрении оказался безжизненным. Как мел.
 – Вам нужна помощь? – спросила хозяйка магазина.
 Оглянувшись, Ханна увидела женщину лет пятидесяти, загоревшую почти дочерна и с невероятно рыжими волосами.
 – Пожалуй, да…
 – О, нет, ты же не заставишь меня снова покупать этот проклятый жемчуг? – В голосе вошедшего Арчера звучала пренебрежительная снисходительность.
 Ханна сразу поняла, что от нее требуется, поэтому обиженно поджала губы, что оказалось весьма кстати, иначе бы рот у нее открылся от удивления. Арчер бы в очень яркой рубахе, охотничьих брюках, а главное, чисто выбрит.
 – Детка, я уже говорил тебе, что жемчуг в Бруме слишком дорогой.
 Ханна ответила ему капризным тоном:
 – Я могла бы сейчас быть на Таити, потягивать джин и смотреть на загорелых красавцев, показывающих фокусы с огнем, но ты потащил меня в Австралию. Приключения! Экзотические животные! Чистейшие пляжи! И что я получила? Мерзкие гостиницы и отвратительные мухи. Я жаловалась? Нет, черт побери, и единственное, что, ты можешь сделать, это купить мне жемчуг.
 Взглянув на ожерелье, Арчер поморщился. Он бы предпочел купить раковину.
 – Слишком дорого. Нам не хватит денег.
 – На жемчуг у нас скидки, дорогая, – вступила в разговор хозяйка, быстро оценив ситуацию по гневному румянцу леди и виноватому лицу мужчины. – Скидка тридцать процентов, но, поскольку вам очень хочется его получить, сбросим сорок.
 Он взглянул на жемчуг, задумался и покачал головой.
 – Тогда пятьдесят, быстро предложила хозяйка. – Раз вы умеете торговаться, приятель.
 Арчер снова покачал головой, но Ханна заметила в его глазах веселую искорку.
 – Ми-и-лый, – протянула она с нежной угрозой, – ты обещал!
 Недовольно сопя он нащупал в одном из восемнадцати карманов бумажник, который увидел впервые несколько минут назад, достал пластиковую карточку и протянул хозяйке.
 – Это твоя карточка? – прошептала Ханна, обняв его за талию.
 – Первый раз ее вижу.
 – Ты хоть знаешь личный код счета?
 – Поздно думать об этом. Не переживай, дорогая, – Арчер поцеловал ее в губы. – Обо всем заботится наш предусмотрительный Дядюшка.
 Через минуту Ханна уже выходила из магазина с ожерельем на шее.
 – Чему ты радуешься? – спросил Арчер. – Ты ежедневно выбрасывала жемчуг лучше этого.
 – Но у меня впервые появился свой жемчуг.
 – То есть из всех жемчужин, которые ты выращивала, лечила, сортировала, тебе не досталось ни одной?
 – Все, что можно было продать, шло на продажу. За исключением…
 – Да, да, – прервал он. – Если бы я знал, то купил бы тебе настоящий жемчуг. Впрочем, нет. Тот, кто следует за нами, будет искать знатоков, а ни один человек, понимающий в жемчуге, не купил бы эту ерунду.
 Ханна не спорила, с удовольствием поглаживая ожерелье.
 – Нам пора.
 – Куда?
 – В аэропорт. – Арчер протянул ей небольшой кошелек. – Здесь твои калифорнийские водительские права и кредитки. На случай, если кто-то на входе захочет проверить документы.
 – На входе в самолет?
 – Да. Мы летим в Дарвин.
 – Зачем?
 – Когда наши имена обнаружат в списке пассажиров, прилетевших из Брума, они решат, что мы поехали на машине в Дерби, и будут искать нас там.
 – Кто будет искать?
 – Если бы я знал.
 – Мы летим, чтобы выяснить, не следят ли за нами?
 – Нет.
 Ханна резко остановилась.
 – Я не могу просто так бросить «Жемчужную бухту» и устроить себе каникулы.
 – Пусть все так и думают.
 – А о чем думаешь ты?
 – Я думаю, что мы станем трупами дня через два, максимум через неделю, если задержимся в «Жемчужной бухте».
 Несмотря на зной, Ханна похолодела. Она посмотрела на Арчера, надеясь, что тот грубо шутит, но в его отрешенном взгляде не было даже намека на юмор.
 Человек, который недавно смеялся, дразнил, любил ее, исчез, словно его и не существовало.
 – Скоро Флинн, Чан и все, кто втянут в эту игру, досконально исследуют каждый уголок «Жемчужной бухты» и, не найдя в руинах секрет черного жемчуга, придут к тебе.
 – Но я ничего не знаю.
 – Рано или поздно они тебе поверят, но, боюсь, к тому времени ты будешь слишком много знать о том, кто убил Лэна и кто завладел его жемчугом. Ты станешь для них опасной. Им известно, что ты любишь нырять в одиночку. Если они будут в хорошем расположении духа, ты просто утонешь, если нет – тебя скормят акулам.
 Ханна пыталась заговорить, но издала только хриплый стон. Выражение лица Арчера смягчилось, и он погладил ее по щеке.
 – Не волнуйся, милая, я доставлю тебя в безопасное место.
 – А как же ты?
 – Я уже взрослый парень. – Он снова посмотрел на часы. – Когда мы сядем в самолет, даже не вспоминай про жемчуг.
 – Я думала, в самолете нам не грозит опасность.
 – Как раз об этом я и забочусь.
 Дарвин встретил их таким же зноем. Пешеходы, одетые лет на двадцать современнее, чем в Бруме, с мольбой смотрели в свинцовое небо, обещавшее дождь и хотя бы кратковременное избавление от беспощадной жары.
 Тем не менее погода не влияла на темп их жизни. Конечно, он был не как в Сиэтле, Манхэттене или Токио, но все же более стремительным, чем в Бруме.
 Арчер остановился перед витриной ювелирного магазина, где лежали розовые и зеленые австралийские бриллианты, а также сверкающие жемчужины. Однако его интересовал не великолепный товар: в витринном стекле отражалась улица. В толпе они с Ханной не особо бросались в глаза, зато и тому, кто шел за ними, легче оставаться незаметным. Арчер почти не сомневался, что наблюдатель не выпускал их из виду от самого аэропорта.
 Возможно, это человек Эйприл Джой. Только она знала, как они выглядят и куда направляются.
 – Тебе что-нибудь приглянулось, дорогой? – спросила Ханна, не зная как теперь обращаться к Арчеру. В его документах наверняка указано другое имя.
 – Просто любуюсь.
 – Может, пойдем в отель или еще куда-нибудь, где ты собираешься остановиться?
 – Устала?
 – И чертовски проголодалась. – Ханна незаметно огляделась и добавила шепотом:
 – Голова чешется под чертовом париком, словно там разворошили термитник.
 Арчер снова взглянул на часы, взял ее под руку и направился к дешевому бару, который присмотрел, когда они ехали на такси.
 Если кто-то и следовал за ними, Арчер не смог обнаружить его в толпе прохожих.
 – Сюда.
 Ханна посмотрела на грязную неоновую вывеску.
 – Я, конечно, голодна, но все же не настолько, – буркнула она.
 – Мы тут не затем, чтобы есть.
 – Спасибо, утешил.
 Они вошли в полумрак бара, где оказалось на удивление много народа. Большая часть посетителей выглядела явными алкоголиками, которые были озабочены тем, чтобы, упаси Бог, не протрезветь. Старенький кондиционер не справлялся с устоявшимся запахом пота и сигарной вонью.
 – На свалках жемчужниц пахнет гораздо лучше, – сказала Ханна, стараясь не дышать.
 Арчер молча кивнул, продолжая тянуть ее в глубину зала. Увидев официанта, поднял два пальца, а затем указал на одну из свободных кабинок.
 Едва официант принес два пива, Арчер щедро расплатился и стал смотреть на входящих посетителей.
 Ханна осматривала бар со смешанным чувством недоверия и жалости. Неужели кто-то мог добровольно ходить в подобную дыру? Впрочем, у многих не было выбора. Особую грусть у нее вызвали три женщины, сидящие за одним столиком. Плохо расчесанные крашеные волосы блестели от лака, на губах яркая помада, не менее вульгарной была и одежда. Они беспрерывно курили, щуря много повидавшие глаза.
 Какой-то парень, ущипнув одну из них за бедро, показал двадцатидолларовую бумажку, и женщины переглянулись, словно решая, кому приступать к исполнению обязанностей. Наконец проститутка с самыми длинными волосами затушила сигарету, встала и уныло побрела к дверям в задней части бара. Парень двинулся следом.
 Ханна смотрела на редкие пузырьки, всплывающие на поверхность мутноватого пива, и опять вспоминала прошлое. Молоденькая девушка с первого взгляда решила, что Лэн Макгэрри – это рыцарь в сияющих доспехах, который явился спасти ее от зеленого дракона из леса. Тихий голосок в душе умолял не торопиться, но девушка не желала его слушать. Лэн оказался первым из мужчин, приехавших туда за последние три года, который не был ни священником, ни ровесником ее дедушки и не имел семьи.
 Дикая необузданность Лэна привлекала ее, смех вызывал у нее доверие. Твердое намерение бежать из зеленого ада заставила Ханну стойко перенести боль первых сексуальных контактов, а неожиданно вспыхнувшая в невинной девушке чувственность удивила Лэна даже больше, чем ее саму.
 Она решила, что Лэн должен принадлежать только ей, и к черту голос, шептавший: это не тот мужчина. Нет ничего хуже, чем жить в лесу и питаться обезьяньим мясом, запеченным на костре. Очень скоро выяснилось, что бывают вещи и похуже. Например, бродить одной по улицам Рио-де-Жанейро и видеть свое будущее в тусклых, измученных глазах проституток.
 Потом Лэн вернулся, сказав:
 – Проклятие! Отчего бы и не жениться? Такого я еще никогда не делал.
 От радости она на миг потеряла сознание, а придя в себя, ухватилась за Лэна словно утопающий за соломинку.
 Второго она не замечала до тех пор, пока Лэн силой не разжал ей руки и не представил ее Арчеру Доновану.
 Тот явно не хотел, чтобы она выходила за Лэна. Она не знала почему, но была в этом уверена, как была уверена в том, что Арчер чем-то пленял ее. В его взгляде была некая первобытная страсть, молчаливое требование… Чего? Она не знала и не могла узнать. Ибо смотрела только на Лэна, исполненная надежды, что теперь все станет замечательно.
 Но этой ночью ее преследовали во сне лицо Арчера, его зеленые с металлическим блеском глаза, его руки, по-иному разжигающие огонь в ее теле.
 Она не понимала своих чувств, не понимала их даже сейчас, когда все стало таким же реальным, как биение сердца и трепет от прикосновений Арчера.
 – О чем задумалась? – тихо спросил он. Ханна вздрогнула.
 – О том дне в Рио, когда Лэн вернулся за мной.
 Арчер проследил за ее взглядом и увидел двух проституток, которые прикуривали новые сигареты.
 – Ты бы все равно так не закончила.
 – Меня отделяла от этого одна ночь.
 – Мы оба искали тебя. Лэн нашел первым.
 – Он не говорил, что ты искал меня.
 – И не должен был говорить.
 – Ты злился тогда, потому что провел ночь в поисках?
 – Нет, я злился на Лэна. Он не имел права оставлять тебя одну. Я готов был драться с ним, о чем он всегда мечтал, и не избил его до беспамятства лишь потому, что вдвоем легче найти тебя.
 В полумраке бара глаза Арчера казались стальными, и Ханне стало не по себе.
 – Я часто гадала, почему Лэн вернулся. Одно время думала, что он любит меня, но это было не так.
 – Ты всколыхнула в нем все хорошее. Другой причины я не вижу.
 – Этого недостаточно. Я не была тем человеком, который ему нужен.. Я сделала только хуже.
 – Нет.
 – Да, – отрезала Ханна. – Когда его парализовало, ему требовался кто-то старше и опытнее меня.
 – Паралич изменил лишь его тело, а не характер. Он был очень тяжелым человеком до своей болезни и остался таким же в инвалидной коляске. Ты не могла его изменить. Лэн мог сделать это лишь сам, но он не хотел.
 – Если бы я не вынудила его жениться на мне…
 – Ты его не вынуждала. Никто бы и никогда не заставил Лэна делать то, чего он не хотел. – Арчер. посмотрел в темноту коридора, где исчезли проститутка с клиентом. – Пойдем.
 Облегченно вздохнув, она вскочила, но вопреки ее ожиданиям Арчер потянул ее не к выходу, а к мужскому туалету, быстро огляделся, втолкнул ее внутрь и молча потащил мимо загаженного писсуара к кабине. Несмотря на скромные размеры помещения, количество грязи там было просто немыслимым.
 – А если кто-нибудь зайдет? – нервно спросила Ханна. – Что он подумает?
 – Когда ты наденешь это, он решит, что мы забежали сюда для вполне определенной цели, – ответил Арчер.
 Он достал из сумки черную мини-юбку, черные кружевные трусики, черно-розовый полосатый топ, настолько узкий, что места для бюстгальтера уже не оставалось, и черные открытые туфли на высоченном каблуке. Без жакета, который Арчер не вынул из бокового кармана сумки, весь этот наряд произвел бы не больше впечатления, чем австралийское бикини.
 – Что это? – изумленно спросила Ханна, глядя на яркие розовые полосы.
 – Одежда. Вернее, твоя одежда.
 – Не думаю.
 – Розовый не мой цвет, – сказал Арчер, вертя на пальце эластичный топ. – Полоски – точно не мой стиль.
 – А по-моему, ты будешь смотреться в этом сногсшибательно. Всем мужчинам идут широкие полосатые ремни, которые делают их похожими на тигров.
 – Это не ремень, а блузка.
 – Нет.
 – А это юбка, которая отлично подойдет к этой блузке.
 – Не раньше, чем ты все мне обменишь.
 – Розовый меня возбуждает.
 – До сих пор ты замечательно возбуждался и без розового.
 – Да, но представь, что будет, если мы займемся этим сейчас.
 Ханна секунду колебалась, а потом наградила его улыбкой, которая пробудила в нем желание немедленно очутиться в постели.
 – Уже представила. – Она начала расстегивать блузку. – Ты будешь представлять вместе со мной?
 – Проклятие! Да я представляю это каждую минуту.
 Арчер неохотно отвернулся и подошел к щербатой раковине. Если бы он продолжал смотреть, как она раздевается, то взял бы ее прямо здесь, словно она куплена за двадцать долларов.
 Открыв кран, Арчер понял, что горячей воды нет и бритье станет весьма неприятной операцией. Поморщившись, он достал из сумки единственное лезвие, присланное Эйприл Джой. Несколько болезненных движений, и усов как не бывало.
 Тщательно ополоснув раковину, Арчер достал из бездонной сумки простые, но ужасно дорогие черные спортивные брюки и белую шелковую рубашку. Амулет на массивной золотой цепи, видимо, следовало носить с расстегнутой до пупа рубашкой. Интересно, догадывалась ли Эйприл, сколько неприятностей доставит эта цепь пышной растительности на его груди? Зато туфли утвердительно ответили на этот вопрос, ибо оказались малы ему на два размера.
 Наверное, Эйприл от души смеялась, представляя, как он в них втискивается, поскольку знала все, в том числе и размер обуви, и то, что он не станет привлекать к себе внимание куском золота на волосатой груди. Одевшись, Арчер решил, что его вид подходит к нынешнему облику Ханны, олицетворяющему деньги и необузданную чувственность.
 Когда он повернулся, та яростно сражалась с молнией на юбке. Он видел Ханну обнаженной, целовал каждый дюйм ее тела, но сейчас земля качнулась под ним. Так на него подействовали ее грудь под узким топом и бесконечно длинные ноги.
 – Почему они ставят на юбки эти молнии, – ворчала она. – По-моему, проще натянуть проклятую вещицу без них.
 – Дай попробую. – Голос Арчера заставил ее поднять голову, и она сразу поняла, насколько сексуально выглядит.
 – Мне жаль твою бороду, – сказала Ханна, поворачиваясь к нему спиной.
 – Почему?
 – Мне нравилось ощущать везде ее прикосновения.
 Арчер сжал зубы, стараясь отвлечься от того, чего сейчас хотелось больше всего на свете и против чего она вряд ли стала бы возражать. Он со всей осторожностью застегнул молнию, и Ханна разгладила юбку ладонями.
 – Из чего она сшита? На вид и на ощупь шелковая, а не мнется.
 Арчер быстро отвел глаза от длинных пальцев, скользящих по бедрам, обтянутым дорогой тканью.
 – Понятия не имею, что это за материал. Ты когда-нибудь носила контактные линзы?
 – Нет.
 Он протянул ей коробочку, затем достал свою и продемонстрировал, как это делается. Ханна критически оценила результат: его серые глаза превратились в мутно-голубые.
 – Оригинал мне нравится больше.
 – Постараюсь запомнить, – сухо ответил Арчер, – Пока ты возишься с линзами, дай мне свой парик.
 Стараясь не думать о кошмарном состоянии раковины, она принялась вставлять линзы и справилась с одной, когда в дверь забарабанили.
 – Эй, приятель, мне тоже надо пописать.
 Арчер прорычал несколько словечек, которые заставили Ханну поморщиться. Закончив процедуру, она взглянула в мутное зеркало. На нее смотрела пара карих глаз.
 – Надень, – сказал Арчер, возвращая ей парик.
 – Ты не перестаешь удивлять меня. – Ханна с изумлением уставилась на искусно уложенную французскую косу.
 – Подожди, ты еще увидишь, что я могу делать с косметикой.
 – Ты шутишь?
 – Это ты решишь через несколько минут.
 Ханна стояла, затаив дыхание, пока он накладывал ей макияж, а посмотрев на себя в зеркало, только восхищенно охнула. Как и ее новая одежда, макияж заявлял о дорогостоящем сексе. Очень дорогостоящем. Очень эротичном.
 – Да, ты не шутил.
 Арчер молча смотрел на юбку, плотно обтянувшую ее соблазнительные ягодицы, когда она склонилась над раковиной. И, не успев осознать, что делает, запустил руку ей между ног.
 Ханна вскрикнула, почувствовав, как его пальцы сдвинули узкую полоску трусиков и начали ласкать ее. Это продолжалось до тех пор, пока она не затрепетала.
 – Если ты не хочешь, то я не буду настаивать, – прошептал Арчер.
 – Не будешь настаивать?
 – Да. Ты не обязана подчиняться моей руке и кричать от удовольствия.
 – Ты уверен?
 – Нет, – покорно согласился Арчер.
 Тут в дверь снова постучали, и он с проклятиями отступил, протянув Ханне короткий розовый жакет.
 Он сидел на ней отлично. Теперь она выглядела как грешница экстракласса, которая по карману лишь королям или мафиозным принцам.
 Арчер удивленно присвистнул. Эйприл Джой превзошла себя, за это он готов был простить ей свои туфли, казавшиеся ему испанским сапогом.
 – Жемчуг придется снять, – поразмыслив, сказал он. – Женщина, которая выглядит так, как ты сейчас, не может появиться в грошовом ожерелье.
 Ханна состроила ему рожу, но все-таки сняла дорогой ее сердцу жемчуг, с грустью передала его Арчеру, а взамен получила крошечную дамскую сумочку на длинном плетеном ремешке и с золотым вензелем.
 – В ней паспорт.
 – Паспорт?! – испугалась она.
 Вместо ответа Арчер открыл замок и распахнул дверь туалета. Мужчина, нервно меривший шагами коридор, начал было ругаться, но, увидев Ханну, замер с открытым ртом и даже забыл о пиве, распиравшем его мочевой пузырь. Он глазел на нее до тех пор, пока она не исчезла за дверью, выходящей в переулок.
 Арчер злорадно подумал, что этот человек надолго запомнит прекрасное видение, но если его попросят описать ее, то ему на ум придет лишь умопомрачительное покачивание женских бедер.
 – Вы сногсшибательны, миссис Саут, – улыбнулся Арчер.
 – Благодарю вас, мистер…
 – Саут.
 – Мы женаты?
 – Так сказано в паспортах.
 Он вытащил из кармана футляр:
 – Посмотри.
 – Настоящие? – воскликнула Ханна.
 – Не исключено.
 Если учесть, что Эйприл Джой покупала все на его деньги, то кольца определенно были настоящими. Каждые истраченные десять центов наверняка доставляли ей наслаждение.
 – Хочешь, чтобы я отдал их в оценку?
 Лишившись дара речи от потрясения, Ханна молча уставилась на открытый футляр. Обручальное кольцо (судя по всему, платиновое) украшал серебристо-голубой бриллиант в форме маркизы весом не менее трех каратов, обрамленный бесцветными трехгранными бриллиантами поменьше, но тоже довольно крупными.
 – Я не могу его носить, – сказала Ханна, проглотив комок в горле.
 – Не тот размер? – Арчер взял ее левую руку и без труда надел кольцо. – Идеально. Пойдем, дорогая, мы же не хотим опоздать на самолет.
 Но Ханна не двинулась с места.
 – Сначала объясни, что происходит.
 – Все очень просто. Мы летим за «Черной троицей».




 Глава 14


 С воздуха Гонконг походил на сверкающее белое видение между синим океаном и черной землей, но в реальности оказался бодрящим кошмаром. Шум. Движение. Смог. Толпы. Суета. Быстрая китайская речь бурным потоком заполняла высокие ущелья городских улиц. Покой тут можно было обрести лишь за стенами особняков, в личных оазисах соразмерности, изящества и тишины.
 Смена правительства, названная переворотом, не уменьшила ни богатства, ни амбиций Гонконга. По вечерам город все так же сверкал неоновыми вывесками многочисленных казино, перед гигантским оборотом которых бледнел даже Лас-Вегас.
 Многочисленные пешеходы стремились обогнать толпившиеся на проезжей части личные машины, такси, мотоциклы, велосипеды, на фоне выхлопных газов здания казались особенно белыми, повсюду к небу поднимался голубой дьм от жаровен, это уличные торговцы готовили разнообразную еду для неослабевающего людского потока.
 Хлопнув таксиста по плечу, Арчер указал на тротуар, и, несмотря на оживленное движение, тот моментально перестроился в крайний ряд и остановился. Ханна всю дорогу старалась не смотреть в окно. Лесные деревни она не любила, но в городах быстро начинала испытывать нечто вроде перегрузки, и тогда ей хотелось простора.
 – Мы почти на месте, – сказал Арчер, надвигая на глаза ковбойскую шляпу.
 Он приобрел ее в Гонконге у одного из уличных торговцев, мудро отказавшись от усыпанных бриллиантами «Роллексов», с которыми продавец был готов расстаться за смехотворную цену. «Сэр, сэр, очень маленький наличный деньги», – приговаривал он.
 – Кто-нибудь идет за нами? – спросила Ханна.
 – Нет. Мы оторвались от слежки на мясном рынке, когда из автобуса повалили немецкие туристы. На этом рынке смог бы затеряться даже слон. Я нарочно пошел туда.
 – Ты узнал его?
 – Их, – поправил Арчер. – Нет, я ощутил их присутствие.
 Необъятный рынок показался Хание джунглями без деревьев или книгой бытия без страниц. Прыгающие, скачущие, летающие и плавающие существа в клетках ожидали поваров или домохозяек, которые договаривались о цене будущего обеда. Ханна жалела собак и кошек, но еще больше обезьян, так похожих на людей своими безмолвными просьбами выпустить их из клетки. «Свободу» они в конце концов получали, став очередным блюдом.
 – Нам туда, – сказал Арчер.
 Она сразу увидела магазин, ей не пришлось даже вытягивать шею, поскольку они были выше ростом, чем основная масса людей в толпе. Ханна не могла прочесть иероглифы, ярко вспыхивающие над входом, но хозяин, видимо, претендовал на международную торговлю, ибо под основной вывеской имелись надписи на японском, корейском, русском, французском, итальянском, немецком, португальском, испанском и английском языках.
 – Не хватает арабского, – сказала Ханна.
 – Здесь нет покупателей-арабов.
 – Почему? Они не любят хорошие драгоценности?
 – Любят, как и все остальные. Но сокровищницы арабских принцев и нефтяных шейхов заполнены связками натурального жемчуга, который они собирали две тысячи лет в Красном море, Персидском и Аденском заливах, – сказал Арчер.
 – Держу пари, они ненавидят Кокихи Микимото.
 Несмотря на бурлящую вокруг них толпу, они с Ханной могли говорить так же спокойно, как если бы находились одни в комнате. Люди куда-то неслись, не выпуская изо рта сигареты, будто их ждал приз в миллион долларов за выкуривание наибольшего числа пачек в день.
 – Ты говоришь о парне, который запатентовал технологию искусственного выращивания круглого жемчуга?
 Ханна кивнула.
 – Ты права. Вряд ли кто-нибудь в Персидском заливе испытывает к нему теплые чувства, поскольку из-за него жемчуг перестал быть редкостью.
 – Но не его красота.
 – Понимаю, – улыбнулся Арчер. – «Дитя луны», «Слезы богов», «Душа моря».
 – Это ведь не искусственно выращенный жемчуг?
 – Только не для арабов. Они говорят, что культивированный жемчуг хуже натурального, и будут утверждать это до тех пор, пока не оскудеют их сокровищницы.
 – Ты думаешь?
 Арчер оглядел витрину магазина, в центре которой мерцало колье, собранное из круглых жемчужин необыкновенного, почти оранжевого цвета.
 – Думаю, высококачественный натуральный жемчуг – слишком большая редкость и соответственно астрономически дорог, чтобы поддерживать бойкую торговлю. Магазинам Чана повезло, что большая часть мира не испытывает предубеждения к искусственно выращенным жемчужинам.
 – Я допускаю, что существует предвзятость в отношении к черному жемчугу, – ответила Ханна, глядя на длинное ожерелье с прекрасным темным блеском. Ей хотелось подойти к витрине, но толпа казалась непреодолимой преградой.
 – Наверное, в тебе говорит американская кровь, – сказал Арчер. – Азиаты предпочитают серебристо-белый, латиноамериканцы золотистый, европейцы классический белый. Розовый больше всего подходит для дешевых американских рынков, а черный – для американских фешенебельных магазинов.
 – Если азиаты не любят черный жемчуг, зачем мы сюда приехали?
 – Его очень любят японцы. За хороший жемчуг они заплатят вдвое больше американцев.
 – Тогда нам следовало лететь в Японию.
 – Да, в прошлом году или, возможно, в будущем. Сейчас курс йены слишком низок, владельцы товара продают его там, где твердая валюта и хороший спрос.
 – В Америке? – спросила Ханна. Он кивнул. –Почему же мы в Гонконге?
 – Для дорогих вещей Гонконг – самое подходящее место. Если кто-то хочет быстро провернуть сделку и готов снизить цену, то лучше всего сделать это здесь. На перекрестке миров.
 – А тот магазин тоже является м-м-м…
 – Конечной целью аферистов, – подсказал Арчер.
 – Вот именно.
 – Не имеет значения, с какого звена цепочки ты начнешь. Путь драгоценностей вроде нашей в любом случае не заканчивается в «Сокровищах моря». Клиентура здесь достаточно богатая, но предпочитает в основном безделушки для перепродажи в третьи страны.
 Ханна слегка покусывала нижнюю губу, она еще не привыкла ко вкусу несмываемой помады.
 – Магазин «Сокровища моря» принадлежит семье Чан?
 – Сэм Чан только номинальный владелец, хотя нужно очень потрудиться, чтобы доказать это. Магазин предлагает лучший в Гонконге жемчуг, а отдельные экземпляры даже лучшие в мире.
 – Имя Сэма Чана хорошо известно на Востоке, особенно в странах, тяготеющих к западному образу жизни. Ты уверен, что это отец Яня?
 – Разумеется. Старик владеет и управляет целой сетью дорогих магазинов, торгующих элитным жемчугом в Токио, Шанхае, Лос-Анджелесе, Манхэттене, Риме. Собирался открыть магазин даже в Москве, но рубль катастрофически падает.
 – А компания твоего отца?
 – «Донован интернешнл»?
 – Да.
 – У нас представительства во всех странах, где есть интересующие компанию полезные ископаемые.
 Ханна шутливо отсалютовала ему, дотронувшись до легкомысленной широкополой черной шляпы, которую приобрела в аэропорту.
 – Впечатляюще!
 – Вот такие мы, Донованы, правильные, – сказал Арчер, с трудом прокладывая дорогу к витрине через запруженный людьми тротуар. – Впечатляюще, как это ожерелье.
 Арчер отступил от витрины, пропуская Ханну вперед. Справа, рядом с длинной ниткой золотистого жемчуга, перемешанного с бриллиантами, она увидела ожерелье из черного жемчуга.
 По величине жемчужины были такими же, как в ожерелье, которое ей купил в Бруме Арчер. На чем сходство и заканчивалось. Эти, иссиня-черные, переливались всеми цветами радуги. Цена шестизначная. Нахмурившись, Ханна подошла вплотную к стеклу и настолько сосредоточилась на ожерелье, что действительность постепенно отступила на задний план, а затем и вовсе исчезла.
 – О чем ты задумалась? – вывел ее из оцепенения голос Арчера.
 – Красивое ожерелье, хороший цветовой подбор, но далек от абсолютного.
 – Только хороший?
 – Да, – уверенно подтвердила она. – Видно не очень хорошо. И тем не менее я не ошибусь, если скажу, что пара жемчужин выпадает из цветовой гаммы. Следовательно, подбор только хороший, и цена должна быть значительно ниже.
 Арчер удовлетворенно хмыкнул. Он привык работать один, но сейчас понял, насколько Ханна будет полезной во время переговоров с коварными торговцами жемчугом.
 – Можешь сыграть роль вздорной, совсем не шикарной богатой стервы, не выдав при этом своей квалификации? – спросил он.
 – Ты имеешь в виду избалованное отродье, которое прекрасно знает, какая вещь нужна, ни разу в жизни ее не видев, хотя готово давать указания самому Господу Богу?
 – Совершенно верно, –засмеялся Арчер, нежно погладив ее по щеке. – Ты хочешь необычное ожерелье из черного жемчуга, ты не знаешь, как оно выглядит, но сразу узнаешь его, когда увидишь.
 – До какой степени необычное? – спросила Ханна. Арчер покачал головой, словно боясь произнести, вслух «Черная троица».
 – Ты не любишь описывать этот необычный сорт жемчуга, но ищешь его очень давно, и, когда увидишь, он сразу тебе понравится.
 – Настоящее, черное, очень яркое, – невозмутимо произнесла она.
 – Абсолютно точное описание. Теперь войдем и заставим менеджера жевать его роскошный ковер. Если получится, он распахнет перед нами двери своего подвала, чтобы показать, какой он знаток жемчуга, а мы невежественны и вульгарны. Тогда мы сможем понять, сколько он знает, и увидеть то, что припрятано для особых клиентов. В зависимости от этого он решит, пора ли выпустить радужного кота в стаю жемчужных голубей.
 – С чего ты взял, что там есть подвал, где хранится настоящий товар? – спросила она.
 – В таких магазинах всегда есть подвал, а витрина – лишь приманка для туристов. Кроме того, я уже бывал в этом подвале. Там они хранят своих «девственниц». – Арчер использовал принятое среди торговцев жаргонное прозвище натуральных жемчужин, – Товар у них хороший, настоящий.
 – А тебя не узнают?
 – Вряд ли. Я заходил сюда много лет назад.
 Арчер достал очки в модной оправе, похожие на бифокальные, а на самом деле с простыми тонированными стеклами. В сочетании со шляпой они изменили его лицо до неузнаваемости.
 – Испорченный, циничный, слишком привередливый, – восхищенно констатировала Ханна. – Что еще?
 – Ничего не смыслю в жемчуге и меня зовут…
 – Дорогой, – быстро предложила она. – А то я запутаюсь с именами.
 – Дорогой? – улыбнулся Арчер. – С этим я могу жить. Все лучше, чем лютик.
 – Лютик? – Ханна окинула его пристальным взглядом с головы до ног, задержавшись на могучих плечах. – Не подходит.
 – Спасибо. Моя сестра Онор называет своего мужа лютиком, когда он провинится или, наоборот, угодит ей.
 – Разве ее муж очень щупленький?
 – Я щупленький?
 – Нет.
 – У Джейка такой же размер.
 – Лютик, – усмехнулась она. – Мне нравится.
 Видимо, не стоило рассказывать Ханне о семейных шутках, но, заметив ее улыбку, он не стал об этом сожалеть.
 Внутри магазин больше походил на музей. Никакого беспорядочного нагромождения товаров, много свободного места, чтобы выгоднее смотрелись драгоценности. Вместо любимого большинством ювелиров яркого освещения, подчеркивающего сверкание бриллиантов и других камней, тут дизайнер использовал лампы дневного света, при котором жемчуг шелковисто поблескивал на фоне цветных атласных подушечек.
 Стекла не было и в помине, защитой служили только ярко-красные шнуры, протянутые вокруг подставок. Старинный и баснословно дорогой шелковый ковер заглушал шаги, на стенах, усиливая впечатление облагороженного богатства, висели картины французских импрессионистов и работы древних китайских мастеров каллиграфии, затейливые ширмочки в музейном стиле делили зал на отделы. Такая обстановка давала покупателям возможность лишний раз почувствовать свою исключительность и причастность к окружающему их великолепию.
 В каждом отделе был представлен определенный вид жемчуга: речной и морской барокко размером от булавочной головки до куриного яйца; мелкий японский всевозможных цветов – от бледно-голубого до неестественно розового и серебристого; крупный таитянский со спектром от серо-стального до изумрудно-зеленого и самый крупный из всех – австралийский.
 Большинство покупателей говорили по-китайски, но порой слышалась английская и итальянская речь. В отделе с черным жемчугом находился только скучающий человек за прилавком, которого, судя по табличке, звали Поль Шевалье. Насколько было известно Арчеру, он родился на Таити, слыл весьма осмотрительным коммерсантом и являлся одним из самых важных партнеров Сэма Чана. По слухам, он положил глаз на одну из его внучек, и та отвечала взаимностью красивому месье Полю.
 Небрежно кивнув Арчеру и Ханне, он пошел к звонящему в углу телефону. Он с первого взгляда распознавал серьезных покупателей, а новоприбывшие к таким не относились.
 Арчер поцеловав Ханну в шею, прошептал ей на ухо:
 – Нам повезло. Это их главный спец по черному жемчугу. Если кто-то и сможет ввести нас в хранилище, то лишь он. Держу пари, это тщеславный и очень самодовольный тип, который любит ставить клиентов на место. А наиболее подходящим местом для них считает грязь у себя под ногами.
 Очень спокойным, ядовитым тоном и с небрежной улыбкой Ханна ответила:
 – Ковер прабабушки, который он постелил в холле, мог бы посчитать роскошным только житель глухой провинции.
 – Ты, кажется, собиралась посмотреть жемчуг, – напомнил Арчер. В его голосе появился гнусавый полутехасский-полуоклахомский акцент. – Нам сказали, что тут самое подходящее место, дорогая. Так смотри на жемчуг, а не на ковер.
 – Ты ничего не понимаешь.
 – Эх, крошка… Сколько времени я искал для тебя голубой бриллиант нужного оттенка?
 – Я всегда была рядом, – закатила глаза Ханна.
 – Да, несколько лет.
 – Но мы его все-таки нашли. – Она вытянула руку, любуясь игрой бриллиантов в кольце. – Хотя при таком освещении он выглядит не так. Эти ювелиры идиоты, почему здесь нет яркого освещения?
 – Дорогая, можешь любоваться своими камешками на улице. Сюда мы пришли за жемчужным ожерельем, не забыла? – Арчер улыбнулся и погладил ее по руке, словно пытаясь смягчить грубость слов. – Тебе известен мой принцип. Ты должна иметь все только лучшее.
 – Какой ты милый. – Привстав на цыпочки, она страстно припала к его губам.
 Он провел ладонью по ее бедру и прижал к себе с уверенностью законного собственника.
 – Давай, крошка. Посмотри, есть ли здесь что-нибудь достойное тебя. Если нет, пойдем в другую лавочку.
 Ханна с улыбкой теребила золотую цепь на его волосатой груди, пока он не вздрогнул, когда несколько волосков застряло между звеньями. После этого она направилась к ближайшей подставке с жемчугом, обошла пару раз вокруг и наконец взяла ожерелье с синей атласной подушечки. Тут же раздался сигнал тревоги, музыкальный, но очень громкий. Месье Поль сорвался с места, извергая французскую брань.
 Однако Ханна не удостоила возмущенного француза даже взглядом и продолжала рассматривать ожерелье. Черные жемчужины были красиво подобраны по размеру, цвету и блеску. Они напоминали крошечные планетки, слегка приплюснутые у полюсов и излучающие волшебное серебристо-голубое сияние. Правда, некоторые жемчужины имели малюсенькие впадинки и пятнышки, но эти дефекты не были заметны обычному покупателю. Цена триста – триста двадцать тысяч долларов, видимо, сюда входила стоимость платиновой застежки с бледно-голубыми бриллиантами.
 – Ты не знаешь, чего он так взбесился, дорогой?
 – Собирается меня убить, – засмеялся Арчер. Ханна положила колье на место, сигнал тревоги смолк, и она перешла к следующей подставке, где лежало очень длинное ожерелье из черных жемчужин с застежкой с красным рубином.
 – Мадам, – сказал по-английски подбежавший француз, становясь между нею и бархатным канатиком ограждения, – меня зо&ут месье Поль. Разрешите помочь вам. Жемчужины ведь нежны, как женщины, и требуют особо деликатного обращения.
 В голосе снисходительность принца, снизошедшего до разговора с невежественным крестьянином. Дорогой костюм цвета слоновой кости, розовая шелковая рубашка, тоже шелковый кремовый галстук. Красивый, словно кинозвезда, и уверен, что перед ним растает женщина любой национальности, любого возраста.
 Отведя Ханну к первому колье, месье Поль вытащил из кармана мягчайшую салфетку, отключил сигнализацию, профессиональным движением протер жемчужины и лишь после того, как их вид удовлетворил его, положил колье на место, снова включив сигнализацию.
 Во время этой демонстрации Ханна со скучающим видом разглядывала свои ногти, покрытые ею в самолете ярко-розовым лаком, который успел немного потускнеть. К маникюру она была равнодушна, просто следовало показать наглому месье Полю, что он не заслуживает прощения и ее не волнуют его надутые губы.
 – Если жемчужины столь нежны, значит, они долго не сохранятся? – вступил в разговор Арчер.
 – О нет! При соответствующем уходе жемчуг не теряет красоты веками и передается из поколения в поколение.
 – Соответствующий уход, ха! Может, вы нас просветите? Мы с женой дилетанты. Как-то на приеме она увидела у одной французской актрисы особенный черный жемчуг и с тех пор не дает мне покоя.
 Глаза у месье блеснули. Платить знаменитостям и фотомоделям за прокат жемчуга – эффективный метод привлечения американских и европейских покупателей, которые отдавали предпочтение бриллиантам и изумрудам.
 – Всегда храните жемчуг в мягком футляре, – произнес он менторским тоном, – отдельно от твердых драгоценных камней. Как вы понимаете, никакой синтетики. Жемчугу нужно дышать, он создан живым существом. Чтобы он не терял своей красоты, необходима определенная влажность.
 – Прекрасно, детка, – сказал Арчер. – Ты сможешь надевать их на занятия аэробикой.
 – Ни в коем случае. – Месье Поль даже побледнел. – Я имел в виду влажность воздуха. Пот самого изысканного женского тела противопоказан жемчугу, так как содержит кислоту и может повлиять на его цвет.
 – Обращаться, как с новорожденным младенцем, и никакого пота. Что-нибудь еще? – раздраженно спросил Арчер.
 Не обращая внимания на мужчин, Ханна бочком стала пробираться к длинному ожерелью.
 – Мадам, конечно, знает, что возбраняется надевать жемчуг прежде, чем она воспользовалась духами и лаком для волос, – сказал Поль, глядя на Ханну с притворным ужасом.
 – Молчите, позвольте мне самому отгадать, – буркнул Арчер. – Духи, спрей и прочая косметика плохо влияют на цвет жемчуга.
 – А-ах, вы правильно все поняли.
 – А как чертовы горошины переносят купание?
 – В океане превосходно. Бассейн им противопоказан. Хлор…
 – Понятно. Хлор уничтожает перламутр. Интересно, как вы умудряетесь содержать их в чистоте? Они столь деликатны, что, видимо, не переносят никакой обработки.
 – Используйте мыло, только не дезинфицирующее, затем промойте большим количеством чистой воды и просушите жемчуг на воздухе. – Месье поглядел на Ханну. – Никогда не пользуйтесь нашатырным спиртом или уксусом, они быстро разрушают жемчуг. Секундочку, мадам, я сам покажу вам это ожерелье.
 Но Арчер не собирался отпускать его.
 – Кажется, проще запереть жемчуг в банковском сейфе и не доставать.
 Ханна улыбнулась, когда он пробормотал себе под нос одно из любимых ругательств Коко, непристойное и богопротивное.
 – В банковских подвалах обычно чересчур сухо, – терпеливо объяснял француз. – Это плохо для жемчуга. Если вы соберетесь поместить его в железный сейф, тогда заверните во влажную ткань.
 – Дорогая, – позвал Арчер.
 – Да. – Она протянула руку к другому ожерелью.
 – По-моему, тебе лучше носить бриллианты.
 Ханна презрительно взглянула на мужчин.
 – Мне нужен черный жемчуг.
 – О'кей, детка. Если не найдется здесь, полетим дальше.
 В награду за свою покладистость Арчер был награжден воздушным поцелуем.
 Оскорбленное самолюбие Поля боролось с алчностью. В конце концов он бизнесмен, и его задача – продать жемчуг. Кому угодно. Даже свиньям.




 Глава 15


 – Что вы скажете об этом? – спросила Ханна, пропуская между пальцами сверкающее ожерелье стоимостью триста пятьдесят тысяч американских долларов.
 Француз видел только блеск прекрасных бриллиантов на руке женщины, поэтому не обратил внимания на ее профессиональные движения.
 – Почему? – Она взглянула на ценник.
 – Простите?
 – Почему такая цена? С бриллиантами все понятно. Окрас, караты, огранка. А откуда берется цена на жемчуг? Из воздуха?
 – Это очень сложный процесс.
 – Да ну? – презрительно скривилась Ханна.
 – Цвет, форма, размер, наличие или отсутствие дефектов – все это учитывается в цене.
 – Как у бриллиантов?
 – Не совсем. Люди не причастны к созданию жемчуга, его качество естественно, как блеск воды. Жемчуг рождает океан.
 «А поросята летают», – со злостью подумала Ханна. Есть много способов, чтобы улучшить вид плохих жемчужин. Но по роли ей не полагается этого знать, у нее один критерий – нравится или не нравится.
 – В отличие от бриллиантов, которые могут быть распилены и огранены как угодно, форма жемчужины определяется только взрастившим ее моллюском. Это живые драгоценные камни, очень редкие и очень дорогие. Особенно сферические жемчужины.
 – Вы хотите сказать, что они не круглые? – равнодушно спросила Ханна.
 – У каждой формы своя красота, своя тайна и свои почитатели… – начал Поль.
 – Круглые, – прервала она..
 – Простите?
 – Я хочу, чтобы мои жемчужины были круглые. У той актрисы были круглые, черные, но не совсем. Много цветов.
 – Сферические являются сами ценными. Те, что вы сейчас держите, как раз сферические. У них павлиний блеск, который делает их очень привлекательными.
 – Не для меня, – ответила Ханна, возвращая ему ожерелье. – Я хочу, чтобы в блеске наряду с синим присутствовали красные, зеленые, розовые цвета. У вас есть что-нибудь подобное?
 – Это прекрасная вещь, – процедил сквозь зубы француз.
 – Я уже говорил, – проворчал Арчер, – что мы несколько лет искали серебристо-голубой бриллиант нужного ей оттенка. Моя жена дьявольски разборчива насчет цвета. Вы знаете, сколько оттенков у голубых бриллиантов?
 Поль с трудом выдавил улыбку. Он не мог назвать число оттенков, зато отлично представлял цену ее безупречного камня весом в три карата и лишь поэтому не указывал невеждам на дверь.
 – Что ты скажешь по поводу того маленького колье, дорогая? – спросил Арчер.
 – Нет, спасибо. Некоторые жемчужины не слишком хорошо подобраны.
 Вздрогнув, Поль начал протирать ожерелье, которое она только что вернула на место.
 – Мадам, уверяю вас, подбор жемчуга для наших украшений выполнен по самым высоким стандартам.
 – Да? В таком случае они не так высоки, как мои.
 – Ну? Я же говорил, – усмехнулся Арчер. – У моей крошки необыкновенное восприятие цвета.
 Поль не ответил.
 Ханна остановилась у третьей подставки и замерла. Она готова была поклясться, что в этом ожерелье были жемчужины, привезенные из «Жемчужной бухты». Не экспериментальные, а обычные черные жемчужины, которые приносили основной доход.
 – Значит, ваши жемчужины местные? Или это просто рекламная болтовня?
 Ее вопрос нажал на клавишу внутри Поля, отмеченную надписью «продажа», и слова буквально полились из него:
 – Если вы говорите о черном жемчуге, то это, конечно же, таитянский. Каждая ферма на Таити выращивает жемчуг изумительного качества, в своем роде уникальный. Вам нет нужды продолжать поиски. Самый чудесный в мире жемчуг вырастает в прекрасных лагунах моей страны.
 – А-а. – Ее тон давал понять, что она приняла этот поток красноречия за рекламную чепуху.
 Арчер в упор смотрел на нее. Он не знал, что она там увидела, но, судя по ее взгляду и позе, нечто весьма неожиданное. Он подошел ближе, чтобы успеть вмешаться, если Ханна вдруг забудет свою роль и начнет задавать профессиональные вопросы.
 – Дорогой, давай поедем на западное побережье, это в Австралии, там целые мили жемчужных ферм.
 – Если ты найдешь там ожерелье, которое хочешь, мы непременно съездим. – Арчер улыбнулся ювелиру. – Хорошо, что жемчуга нет на Луне, иначе мне пришлось бы слетать и туда.
 Улыбка француза не могла скрыть его горячего желания отправить обоих посетителей куда подальше и как можно скорее.
 – По мне хоть на Луну, – пожала плечами Ханна. – Если хозяева магазина не в состоянии отличить настоящий цветовой подбор, это еще не повод для того, чтобы я надела выставленную у них гадость.
 – Ты имеешь в виду черное колье? – спросил Арчер. – Которое мне понравилось?
 – Да. Я с закрытыми глазами могла бы сделать лучше.
 У Поля язык прилип к гортани, а лицо покрылось красными пятнами.
 – Детка, ты излишне строга с этим милым человеком. – Однако сияющий взгляд Арчера свидетельствовал о том, что его восхищают слова и действия жены.
 – А как не быть строгой, если цена каждой жемчужины в этом ожерелье более пятнадцати тысяч долларов?
 – Цена любого ожерелья больше зависит от сложности подбора жемчужин, чем от их стоимости, – выдавил Поль.
 – Да, подбор – дело не из легких, – равнодушно согласилась Ханна. – Возможно, когда-нибудь вы справитесь с этой задачей.
 – Не покажет ли мадам жемчужины, которые не подходят под ее стандарт? – Надменность тона доказывала, что Поль уверен в ее неспособности сделать это.
 Ханна искоса взглянула на Арчера, и тот кивнул.
 – Вы правда этого хотите?
 – Разумеется, – процедил сквозь зубы француз.
 Не обращая на него внимания, Ханна взяла в руки дорогое ожерелье, поискала глазами, на чем бы его разложить, и направилась к обтянутому кремовым атласом лотку на столе Поля. Она сложила украшение пополам, чтобы жемчужины оказались вплотную друг к другу.
 Арчер молча склонился над ее плечом, гордый, как родитель на первом школьном спектакле, и непроизвольно погладил ее нежную кожу.
 – Тебе нравится, лютик? – пробормотала она.
 – Великолепно! Просто великолепно!
 Обернувшись, Ханна посмотрела ему в глаза, увидела в них смех и нечто большее. Она медленно провела языком по губам и опять склонилась над жемчугом, как бы случайно прижавшись ягодицами к его бедрам. Арчер тихо засмеялся.
 – Обратите внимание на эту жемчужину, – начала Ханна. – В ее цвете нет теплоты, как у соседней.
 – Обратите внимание на застежку, мадам. Когда вы наденете ожерелье, жемчужины не будут соприкасаться друг с другом.
 – По-вашему, подбор состоит в том, чтобы сочетались по цвету только соседние жемчужины? Значит, бриллиантовые прокладки между ними должны отвлечь внимание от неважного подбора?
 Поль скрипнул зубами. У этой взбалмошной стервы действительно острый глаз на цвет. Спору нет, жемчужины подобраны не лучшим образом, но столь незначительный дефект способен заметить лишь один из ста клиентов. К несчастью, им оказалась невежественная мадам.
 – Жемчужины индивидуальны, как люди, – с трудом выдавил Поль. – Даже близнецы не совсем одинаковы.
 – Ну да, только ведь я покупаю ожерелье не из людей. Это ожерелье у вас лучшее по качеству подбора?
 – Серебристо-голубое… – забормотал француз.
 – Нет, – отрезала Ханна. – Повторяю, мне нужны большие, круглые, черные жемчужины, переливающиеся всеми цветами радуги. Итак, лучше этого у вас нет?
 – Черный жемчуг подбирать сложнее всего. Различия в цвете гораздо больше, чем, например…
 – Понятно, идем, дорогой. Не забудь сказать Ротенбергам, что они были не правы. Этот магазин совсем не лучший из лучших.
 – Недавно мы получили тройное ожерелье из крупного, черного круглого жемчуга, – заторопился француз.. – Жемчужины очень яркие, исключительно подобранные.
 Ханна замерла. Неужели это..
 – В самом деле? – громко спросил Арчер, отвлекая от нее внимание Поля. – И где же оно?
 – В подвале.
 – Что там делает жемчуг? – Ханна снова вошла в роль. – Вряд ли вы сможете продать товар, запертый в подвале. Господи, эти французы ни о чем понятия, не имеют, кроме еды и тряпок!
 – Пардон, мадам, – едва сдерживаясь, ответил Поль и гордо прошествовал в заднюю комнату. – Мне потребуется ассистент.
 – Почему, второе ожерелье так взволновало тебя? – прошептал Арчер, целуя ее шею.
 – Жемчужины очень похожи на выращенные у нас.
 – Ты уверена? Оно без единой черной радуги.
 – Я не в состоянии помнить каждую жемчужину, но запоминаю особенности. Могу поклясться, что сортировала такую же комбинацию от глубокого черного фона с розовато-оранжевым отблеском и слабыми параллельными линиями на поверхности. Все жемчужины были правильной формы, однако хорошего цветового сочетания добиться не удалось.
 – Возможно, это таитянский жемчуг, а не продукция «Жемчужной бухты»?
 – Возможно. Но не весь.
 – Так, так. Сбывать через вас таитянский жемчуг Чана – прекрасный способ ухода от налогов. – Арчер секунду колебался, потом не устоял и лизнул Ханну за ухом. – Кроме того, жемчуг могли украсть и продать Лэну или, наоборот, украсть у Лэна, а продать Чану. Хотя вряд ли. По-моему, таитянский жемчуг более качественный, чем австралийский.
 – Ты прав. – Ханна дрожала, застигнутая врасплох его страстной лаской. – Янь мог знать об этом?
 – Не исключено.
 – Если Янь был в доле и Лэн прятал украденный для него жемчуг…
 – Тогда есть мотив для убийства?
 Она кивнула, хотя мысль о том, что Янь Чан нанял киллера, заставила ее похолодеть. Он не интересовал ее как мужчина, но она всегда считала его другом.
 Ханна повернулась, уткнувшись в шею Арчера. Кожа там оказалась грубой от успевшей вырасти жесткой щетины.
 – Почему говорят, что борода колется, если у меня сейчас то же ощущение? – пробормотала она.
 – Намекаешь, что мне нужно бриться дважды в день? – засмеялся он.
 – Я намекаю, что мне не хватает твоей бороды.
 – Тогда я непременно выкину бритву.
 – Прекрасно.
 – Посмотрим, что ты скажешь через неделю.
 – Идет.
 – Ты необыкновенная женщина, Ханна.
 – Потому что мне нравятся бороды?
 – И поэтому тоже.
 – А еще в чем я необыкновенна?
 Ответить Арчер не успел, ибо в этот момент появился гордый Поль.
 – Мадам и месье, если вы последуете за мной, то увидите поистине чудесные образцы жемчуга.
 – Подобранные по цвету? – недоверчиво осведомилась Ханна.
 – О да! – Француз что-то сказал по-китайски. Немедленно возник второй мужчина, такой же худощавый и в таком же дорогом костюме, и застыл возле двери в угодливой позе.
 – Пожалуйста, идите за мной, – сказал Поль.
 Ханна не торопилась следовать его приглашению. Сердце у нее колотилось, а тело еще помнило ласки Арчера.
 Хранилище оказалось большим, тоже разделенным на секции, как и сам магазин, зато охранники сразу бросались в глаза, несмотря на их дорогие шелковые костюмы. Любой попытавшийся что-либо украсть и скрыться не успел бы добежать до выхода.
 Слева двое китайцев спорили о достоинствах огромных серебристых жемчужин, рядом с ними величественная престарелая китаянка примеряла ожерелье из белого жемчуга, тоже очень крупного. Немец в спортивной куртке и широких брюках поставил на место один лоток и потребовал другой. На столе перед ним лежали украшения из золотистого жемчуга.
 Поль сделал приглашающий жест в сторону покрытого бархатом стола в правой части хранилища, сразу за входной дверью. Арчер оглядел помещение. Огромный ковер цвета слоновой кости, украшенный фрагментами древних рисунков, позолоченные стулья, обитые парчой, зеркала в таких же позолоченных рамах, обтянутые шелком стены, вырезанные идеограммы желали посетителям здоровья, безмятежности и солидного банковского счета. Даже видеокамеры, торчащие в каждом углу, вписывались в роскошную обстановку.
 Арчер улыбнулся. Когда Чаны станут просматривать запись, если вообще соберутся это сделать, они с Ханной будут уже далеко. Его семья обеспечит ей полную безопасность, а он снова превратится в одинокого волка с обостренным чутьем, всегда опережающего хищников, идущих по его следу.
 – Мадам, – торжественно произнес француз, с ехидной усмешкой открывая большой плоский футляр и кладя его перед Ханной.
 Ни одна из лежащих там жемчужин не была черной радугой, и Ханне стоило труда не выказать своего разочарования.
 – Детка, эти выглядят прелестно. Немного мелковаты, а так довольно милы, – радостно воскликнул Арчер.
 – Самая маленькая из них чуть меньше четырнадцати миллиметров в диаметре, а самая крупная больше пятнадцати, – возмутился Поль.
 Ханна молчала. К «Черной троице» ожерелье не имело никакого отношения. Хотя жемчужины были очень яркими, им не хватало блеска, а главное, полностью отсутствовало впечатление чудесной радуги под черным льдом. Кто-то великолепно подобрал сто семьдесят семь очень красивых жемчужин, но они не были «Черной троицей».
 – Мадам?
 – Сколько?
 – Два миллиона шестьсот тысяч долларов. Американских, разумеется. – Поль улыбнулся, словно выбросил на стол козырного туза.
 – Хорошо-хорошо. Оно стоит того, возможно, немного больше. – Ханна послала Арчеру воздушный поцелуй и встала.
 – Мадам желает что-нибудь менее дорогое? – осторожно спросил Поль.
 – Мадам желает что-нибудь более красочное, – в тон ему ответила Ханна.
 – Мадам просит невозможного. Это лучший вмире жемчуг. Где вы сможете найти ожерелье прекраснее?
 – В ваших снах, приятель. Да, оно хорошее, но ему не хватает золотистых, красных, оранжевых и розовых оттенков.
 – Повторяю, вы просите невозможного. Поверьте, через руки нашего хозяина ежегодно проходят все сливки с таитянских жемчужных плантаций. Я лично контролирую отбор жемчуга, лучший используется для изготовления ожерелий, подобных этому. Оно вне конкуренции.
 Ханна собралась ответить, но Арчер сжал ее запястье.
 – Может, оно действительно лучшее на Таити, – весело сказал он, – хотя мы слышали, что в Австралии попадаются воистину удивительные экземпляры черных жемчужин.
 – Мир полон слухов, однако большинство из них – ложь. Немногим выпадает счастье увидеть такое ожерелье.
 – Да, нитка весьма неплохая. – Арчер сунул руку в карман. – Но когда моя жена увидела вот это, она навсегда изменила свое отношение к жемчугу и теперь не хочет даже смотреть ни на какой другой.
 Он достал коробочку и вытряхнул на ладонь радужную черную жемчужину.
 Глаза у ювелира полезли на лоб, челюсть отвисла, и он непроизвольно потянулся к жемчугу. Арчер быстро сжал кулак.
 Ханна терялась в догадках, как ей вести себя дальше. Несомненно, это была одна из жемчужин Лэна, только не ясно, почему она ускользнула из его рук.
 – Где вы ее взяли? – дрожащим голосом спросил Поль. Тот же вопрос мучил и Ханну. – Видимо, она чем-то обработана. Ее посеяли?
 – Насчет обработки не знаю, а в том, что ее не сеяли, уверен, – весело успокоил Арчер.
 Поль смотрел на его сжатый кулак, пока он медленно, будто стриптизер, удаляющий последнюю часть одежды, разжимал пальцы. Яркая радуга засияла на фоне черной полуночи.
 – Разрешите?
 – Только не уроните, – выпалила Ханна. ѕ До сих пор мы никому еще не позволяли брать ее в руки.
 – Если она «девственница», я имею в виду непосеянная, то никакая краска не сможет проникнуть в перламутр, – объяснил Поль. – Следовательно, цвет должен оставаться натуральным.
 Арчер покатал жемчужину на ладони, показывая, что на ее поверхности нет отверстий.
 – Настоящая! – благоговейно прошептал ювелир. – Где вы ее взяли?
 – Карточный долг.
 – Где?
 – В Вегасе.
 – У кого она была до вас?
 – Парня звали Стэн. Оказался не таким хорошим игроком в покер, как думал.
 – Как его фамилия? Где он…
 – Слушайте, приятель, я не знаю, как играют в покер у вас в Гонконге, но я, садясь за карточный стол, не интересуюсь фамилией и биографическими данными своих партнеров. Они выкладывают свою наличность и играют, пока она не кончится.
 – Я много слышал о таком жемчуге, но вижу его впервые. – Поль алчно смотрел на жемчужину. – Вы позволите?
 Арчер с явной неохотой положил ее на протянутую ладонь, и француз сразу начал прикидывать вес. Настоящий жемчуг всегда прохладный на ощупь и значительно тяжелее, чем на вид, а сделанный из рыбьей чешуи, пластика, керамики или смеси этих компонентов имеет температуру помещения, где хранится. Поддельный жемчуг чувствителен к свету. Чтобы лишний раз убедиться в том, что радуга настоящая, Поль осторожно прикусил ее. Поверхность была твердая и чуть шероховатая, что являлось признаком натурального жемчуга.
 – Эй! Не вы ли кричали, что жемчуг очень нежный? – возмутилась Ханна. – А теперь жуете нашу жемчужину.
 Поглощенный созерцанием радужного шарика, Поль не обратил на ее реплику никакого внимания.
 – Все хорошо, дорогая, – сказал Арчер. – Ювелир в Вегасе делал то же самое. На ней даже следа не осталось.
 Та возмущенно фыркнула, хотя отлично знала, что проверка на зуб – один из самых древних способов определения подлинности жемчуга.
 Положив жемчужину на стол, Поль начал рассматривать ее под разными углами, потом достал из ящика палочку вроде тех, которыми едят рис, придвинул к жемчужине и внимательно изучил отражение на перламутровой поверхности. Оно было весьма отчетливым, значит, слой перламутра толстый, как у настоящего жемчуга.
 – Бесподобна, – просто сказал Поль.
 Арчер убрал жемчужину в коробочку.
 – Моя жена очень ее любит, мне она тоже нравится. Итак, где можно приобрести такой жемчуг?
 – Нигде. Слухи до меня доходили, однако ничего подобного я никогда не видел.
 – Ладно, не тяните. – Арч.ер положил коробочку в карман. – Идем, крошка. Похоже, нам все-таки придется лететь в Австралию.
 Дверь еще не успела захлопнуться, а Поль уже схватил трубку:
 – Мистера Чана, пожалуйста. Срочно.




 Глава 16


 Сиэтл лежал под густыми облаками, луна, которая составляла компанию самолету от самых Гавайских островов, исчезла в серой мгле, было на двадцать градусов холоднее, чем в Гонконге. Пока они дошли от самолета до машины, ожидавшей их на стоянке аэропорта, Ханна так замерзла, что пожалела даже о парике, который швырнула в мусорный контейнер, едва Арчер протянул ей паспорт на ее собственное имя.
 Однако, несмотря на холод, она была веселой. Темные улицы блестели от мелкой измороси, которую Арчер называл дождем, а в Бруме считали просто туманом. Погода напомнила Ханне раннее детство в Мэне, и лишь сейчас она поняла, как соскучилась по этому климату.
 – Включи обогреватель, Эми, – сказал Арчер шоферу. – Мы везем тепличный цветок.
 – Действительно, не слишком жарко, – ответила Ханна, садясь в черный лимузин. – Мне нравится эта бодрящая свежесть.
 – Ага, – проворчал Арчер, – я уже заметил это по твоим стучащим зубам. Обогреватель, Эми.
 – Да, сэр. – Женщина, сидящая за рулем, поставила регулятор тепла на максимум.
 Выезжая со стоянки, она повернулась, чтобы посмотреть на дорогу, и ее короткие светлые волосы блеснули в свете огней аэропорта. Ханна отметила про себя небрежный шик ее модной прически и дорогой одежды: шелковая блузка персикового цвета, черный пиджак, такие же брюки и туфли на низком каблуке. Донованы не ставили ей никаких условий по поводу одежды, но Эми чувствовала, что определенное щегольство не помешает. Этого требовала ее работа. И здравый смысл тоже. Чтобы возить хитрого старого предпринимателя и его непредсказуемую жену, необходимо иметь холодную голову и стальные нервы. Эми Кроу ими обладала.
 – Донован и Сьюзи дома? – спросил Арчер.
 – Да. Ведь завтра праздник.
 Он лихорадочно вспоминал поводы для торжества: день рождения? юбилей? годовщина? С таким большим семейством немудрено запутаться.
 – Донован в порядке?
 Эми посмотрела в зеркало на тепличный цветок с выгоревшими на солнце каштановыми волосами, темно-синими глазами и походкой, которой позавидовала бы любая топ-модель.
 – Он уже веселится. До сих пор вы никогда не привозили домой женщину.
 Арчер закрыл глаза, гадая, как отец воспримет появление вдовы его незаконнорожденного сына. Можно выдать ее за свою подругу и облегчить жизнь отцу, но добавить проблем себе.
 – Эми, у нас личный разговор.
 Стеклянная перегородка бесшумно поднялась, изолировав переднюю часть машины. Ханна молча смотрела на него. Он взял ее холодные руки в свои, поцеловал и начал согревать.
 – Ты не против, если мы временно умолчим о происшедшем? Сначала я поговорю с отцом.
 – Ты имеешь в виду смерть Лэна?
 – Да, мне нужно выяснить, знает ли об этом Сыози. А потом… – Арчер пожал плечами. – Донован может бороться с прошлым. Его дети тоже смогут.
 – Но не твоя мать?
 – Два месяца назад ей сделали операцию, возникли осложнения. Правда, она уже выкарабкалась, хотя еще слаба и даже пока не занимается живописью. Я не хочу, чтобы она слегла из-за того, что произошло с отцом, когда ему было шестнадцать лет.
 Ханна нежно погладила его руку.
 – Я не буду говорить о прошлом.
 – Можешь говорить обо всем, только не о родстве отца и Лэна.
 – Каким образом мы познакомились?
 – У тебя возникли проблемы, связанные с кражей жемчуга в Австралии, твой муж умер, а ты вспомнила, что в свое время он советовал обратиться ко мне, если с ним что-нибудь случится. И ты позвонила.
 – А почему ты должен заботиться обо мне?
 – Я работал с Лэном в чрезвычайно опасных местах, и подобная работа заставляет человека брать на себя кое-какие обязательства.
 Ханна молча смотрела в окно на несущиеся вдоль пустынной дороги огни, но видела лишь темноту и чувствовала, как ее наполняет леденящий страх. Она почти забыла, что Лэн с Арчером очень похожи, только Арчер умеет скрывать жестокость.
 – А если кто-нибудь захочет узнать подробности?
 – Отправляй ко мне.
 Она кивнула. Хотя большую часть времени в самолете «Донован интернешнл» она спала, а потом занималась с Арчером любовью, усталость брала свое. Видимо, из-за перелета через несколько часовых поясов. Или в связи с калейдоскопом событий последних дней. Циклон. Убийство Лэна. Исчезновение «Черной троицы». Опасность для ее жизни. Саботаж в «Жемчужной бухте».
 И Арчер, который не переставал ее изумлять. Она не предполагала, что в одном человеке может быть столько пыла и самообладания. Даже зная, что рискует забеременеть, она хотела снова оказаться с ним в постели, ощущать его жар и запах, спать рядом.
 И если бы не было ни страсти, ни удовлетворения, она все равно пошла бы к нему. Появилась надежда, утраченная много лет назад. Мысль о ребенке заставила ее вздрогнуть. Полуобернувшись, Арчер смотрел в заднее стекло. Через десять минут он был твердо уверен, что за ними следят.
 – Эми, кто-нибудь знал о времени нашего прибытия? – спросил он по внутренней связи.
 – Только Донован, сэр.
 – Благодарю.
 Метод слежки явно федеральный. За ними держатся по крайней мере две машины, которые то опережали их, то отставали, стараясь не привлекать к себе внимания. Машины американские, что являлось таким же отличительным признаком, как белые полосы на автомобилях копов. Западное побережье Америки предпочитало импортные.
 Арчер отвернулся и стал с удовольствием смотреть на Ханну. В свете проносящихся мимо фонарей ее лицо постоянно менялось.
 Наконец Эми остановилась возле резиденции семьи Донованов в Сиэтле.
 Арчер с улыбкой наблюдал, как она набирает код на пульте размером с сотовый телефон, гадая, впустит ли их очередное творение изобретательного Кайла. Через несколько секунд ворота медленно поползли вверх, пропуская машину, и он испустил облегченный вздох, когда тяжелая створка отгородила их от окружающего мира.
 Жизнь научила его, что в мире нет безопасных мест, но резиденция Донованов была хотя бы наименее опасной. Ему нужен отдых от постоянного внутреннего напряжения, которое возникло после звонка Ханны и пропадет, только когда он найдет убийцу Лэна.
 За тяжелой стальной решеткой ворот мелькнул свет фар, и Арчер холодно улыбнулся. Ночью в Сиэтле практически не бывает движения. Следившие за ним пытались остаться незамеченными, однако улицы для этого слишком пустынны.
 Эми припарковала «мерседес» на стоянке возле ярко освещенного входа и еще не успела встать с места, а он уже протягивал руку Ханне, помогая ей выйти из машины, и с вожделением смотрел на нее, словно не испытывал усталости.
 Ее шикарная одежда несколько измялась и потеряла свой лоск, зато ноги Ханны оставались такими же соблазнительными, и он вспомнил, как эти ноги обхватывали его бедра в самолете, когда Ханна безраздельно отдавалась ему.
 Но Арчер понимал, что она слишком устала, чтобы провести с ним остаток ночи, да и он тоже должен подумать об отдыхе.
 – Спасибо, Эми. Кто-нибудь в доме еще не спит?
 – Не думаю, сэр. Джейк, Онор и Саммер приехали только после обеда. Фэйт на симпозиуме дизайнеров в Нью-Йорке, хотя скоро вернется. Может, Кайл пока не ложился, снова сидит над своим изобретением.
 – Молитесь за нас, – вздохнул Арчер.
 – Хорошо, сэр, – засмеялась Эми. – Спокойной ночи.
 Только члены семьи знали код, открывающий двери гаража. Он набрал цифры на освещенной панели, раздался щелчок, дверь открылась. Ханна с любопытством наблюдала, как ему пришлось дважды повторить операцию, чтобы войти в лифт и выйти из него.
 – Каждый раз другой код? – спросила она. – Не думала, что Сиэтл – настолько опасный город.
 – Это Кайл слишком изобретательный.
 – Мне понадобится местный проводник, иначе я не смогу здесь ходить. С числами у меня так же плохо, как с именами. Ты называешь мне код, а он тут же вылетает из головы.
 – Онор уже пообещала отрезать Кайлу некую важную часть тела и скормить ее своей кошке, если он не переключит запирающее устройство на распознавание голоса, зрачков, отпечатков пальцев или чего-нибудь еще, что не потребует заучивания новых цифровых комбинаций.
 – Я голосую за ее проект.
 Смеясь, Арчер открыл дверь в апартаменты и жестом пригласил Ханну войти.
 Стены коридора были отделаны мрамором, пол устилали ковры из Индии, Китая и не существующей уже Персии. Из панорамного окна в дальнем конце открывался чудесный вид на город, который все же не мог соперничать по красоте с пейзажами, висевшими на стенах.
 Ханна подошла ближе, очарованная их магнетизмом. Даже если бы она провела всю жизнь среди таких гор, дюн и плато, эти картины все равно бы приковали ее внимание. Она протерла глаза, словно желая удостовериться, не сон ли это. Пейзажи остались на месте и по-прежнему гипнотизировали ее.
 – Кто? – только и выдохнула она.
 – Моя мать. Иди сюда, – поманил ее Арчер. Хотя комната имела прекрасную звукоизоляцию, он боялся разбудить семью и подвергнуть муке официальных представлений Ханну, которая и так едва держалась на ногах от усталости.
 – Но…
 – Картины подождут до утра. Тебе сейчас требуется сон.
 У Ханны не было сил с ним спорить, и она позволила увести себя, продолжая оглядываться на картины. Если бы она имела хотя бы часть таланта, которым обладала мать Арчера…
 Они прошли до конца коридора, увешанного старинными и новыми черно-белыми фотографиями прекраснейших мест на Земле. Рисунок ковра напоминал вид из космоса на незнакомые материки. За этим коридором был другой, с несколькими дверями, заканчивающийся круглой площадкой, куда выходило еще шесть дверей.
 – Каждый имеет собственную комнату, – прошептал Арчер, улыбаясь. – Донованы любят простор, а кроме того, это сводит к минимуму семейные неурядицы.
 Ханна сразу поняла, что, какими бы ни были эти споры, они вовсе не угрожают счастью семьи.
 – Тут живут все? – тихо спросила она.
 – Джейк и Онор живут на севере, около Анакортеса. Кайл тоже. Лоу с Джастином проводят здесь несколько недель в году. У Фэйт есть дом в Сан-Франциско, но она перебралась сюда после свадьбы Онор и Джейка. У папы и мамы есть дома в разных местах.
 – А ты?
 – Я как Лоу и Джастин.
 – Любишь путешествовать?
 – Раньше да.
 – А теперь?
 Арчер распахнул одну из дверей и подтолкнул Ханну внутрь.
 – Для меня дом имеет смысл, если в нем живут хотя бы двое.
 – Дело не в количестве, Арчер, – грустно улыбнулась она. – Должна быть любовь.
 – Значит, я себя не люблю.
 – Ты же понимаешь, что я имела в виду, – засмеялась Ханна.
 – Да. – Он заключил ее в объятия и поцеловал. – Я понял, что ты имела в виду.
 Не переставая улыбаться, она наслаждалась поцелуем со вкусом кофе и мятных конфет, забытых кем-то в самолете Донованов. Подумав об ответном поцелуе, Ханна решила, что он напомнит о бренди, которое она выпила в самолете вместо снотворного. Правда, это не имело особого значения, потому что скоро вкус поцелуев смешается.
 – Ты засыпаешь на ходу, – сказал Арчер, оторвавшись от ее губ. – Ложись.
 Ханна огляделась. Сначала ее взгляд упал на широкую кушетку, но затем она увидела в спальне кровать, достойную королевы и уже разобранную.
 – Не смейся. Что подумают твои родители?
 – Что мы взрослые дети с хорошим вкусом, которые провели счастливую ночь. – Он поцеловал ее нахмуренные брови. – Все в порядке, Ханна. Мама с папой никогда не занимаются чтением морали. Но если тебя это беспокоит, можно воспользоваться комнатой Лоу или Джастина. Они еще не скоро приедут.
 Перспектива спать в одиночестве, не ощущая рядом мускулистого тела Арчера, совершенно не обрадовала ее. Не известно, сколько еще времени они пробудут вместе. После того, как они найдут «Черную троицу», их пути скорее всего разойдутся. Тогда ей придется сожалеть о каждой минуте, которую она могла бы провести, отдавшись неожиданной и безумной страсти.
 – Я хочу остаться с тобой, – сказала Ханна. – Это уже привычка.
 – Хорошая привычка. Несмотря на миф о безопасном сексе, для людей вроде нас он бывает только двух видов: опасный и еще более опасный.
 – Ты о чем?
 – Не существует презерватива, который можно надеть на душу. – Арчер снова поцеловал ее нахмуренные брови. – Ложись в постель, дорогая.
 – А ты?
 – Ты принимала душ в самолете, а я нет.
 – Но…
 Она замолчала. Судя по его глазам, лицу, осанке, Арчер очень устал, хотя старался этого не показывать. Постоянное умственное напряжение и осторожность покинули его.
 – Но? – повторил он.
 – Спросишь меня утром, – ответила Ханна, целуя его. Когда Арчер понял, его тело вновь налилось силой в течение нескольких сердцебиений. Он прижал Ханну к себе и поцеловал в губы жадно, с удовольствием и страстью, вдыхая аромат бренди, мятных конфет, и еще чего-то горячего, более древнего. Опасного.
 – Ты устал.
 – Мертвецки. Валюсь с ног, возьми меня к себе в постель.
 – По-моему, не стоит.
 – Хочешь, чтобы я спал стоя?
 – Ты же все понял.
 – Нет. – Его язык раздвинул ей губы. – Что ты имела в виду?
 – Что это может подождать до утра.
 – Это?
 – Секс, – пробормотала Ханна. Они с Лэном никогда не говорили об этом. Просто делали и все.
 – Секс может ждать, пока ад не покроется льдом, а вот занятие любовью вряд ли, – с веселой самоуверенностью заявил он, и Ханна вспыхнула от смущения. – С этим нельзя ждать ни минуты.
 Ее улыбка исчезла под его настойчивом поцелуем, а когда он завершился, она уже лежала на кровати обнаженная. Язык Арчера скользил по ее телу, задерживаясь в наиболее чувствительных интимных местах, где аромат и тайна сливались в огне желания.
 Мощная волна наслаждения дугой изогнула ее тело, дыхание остановилось, сердце бешено стучало.
 Подняв голову, Арчер увидел затуманенные темно-синие глаза, потерся щекой о знойную плоть, вкус которой еще чувствовал на языке, и очередная судорога, пробежавшая по телу Ханны, лишила его остатков самообладания.
 Он брал ее и отдавал себя медленно, чтобы продлить удовольствие, сдерживая желание ускорить ритм до тех пор, пока не растворился в пульсации света-темноты, пока у него не осталось больше ничего, что он мог бы отдать ей. Не было воздуха для дыхания. Не было тела для ощущений. Только женские руки, которые напоминали ему, что он еще жив.
 Прошло много времени, прежде чем он перевернулся на спину, но даже тогда не оставил ее, прижимая к своей груди.
 – Кажется, ты валился с ног от усталости?
 – Конечно, валился. В следующий раз тебе придется все делать самой.
 – Тебе придется давать подробные инструкции.
 Арчер тихо засмеялся. Ему никогда еще не было так хорошо с женщиной, и это открытие показалось самым важным из того, что происходило в его жизни. Он нежно укусил ее за ухо.
 – Если мы будем продолжать в том же духе, ты можешь сегодня забеременеть.
 Она уже почти спала и, тесно прижавшись к нему, ответила первое, что пришло на ум.
 – Очень на это надеюсь.
 Облегчение и что-то очень радостное мелькнуло в его душе. Он крепче прижал ее к себе, гадая, многие ли из людей испытали счастье от сознания, что держат в объятиях весь мир.
 – Прекрасно. Завтра же начну готовиться. Мы поженимся, как только…
 – Поженимся? – Ханна резко села и посмотрела на него так, словно впервые увидела. – Здесь кто-нибудь говорил о свадьбе?
 – Мы, – растерялся Дрчер. – Ты же сказала, что хочешь ребенка.
 – Нет. – Она спустила ногат с кровати. – Я не имела в виду женитьбу.
 – Но если ты беременна…
 – Я продам свою часть «Жемчужной бухты», куплю дом, буду зарабатывать подбором жемчуга. Это хорошая, стабильная работа, которая не занимает много времени, и я смогу посвятить его воспитанию моего ребенка.
 – Твоего ребенка? – холодно произнес Арчер. – А как же я?
 Ханна разозлилась и испугалась. Она совсем не была готова к такому разговору, ей хотелось, чтобы все оставалось как есть, чтобы они утоляли страсть, не думая о завтрашнем дне, тем более что никакого общего завтра у них не было.
 – Черт возьми, Арчер. Что тебя не устраивает? Секс, не отягощенный никакими обязательствами? Любой мужчина прыгал бы от счастья на твоем месте.
 Секс без обязательств!
 Арчер закрыл глаза. Женщина, которую он мог бы полюбить всей душой и на всю жизнь, испытывает к нему лишь плотское влечение.
 – Я не любой мужчина.
 – Знаю. Поэтому и не могу выйти за тебя.
 Вслед за болью в нем стала закипать ярость, но если боли он позволил завладеть собой, то с яростью боролся изо всех сил, потому что, дав ей волю, будет потом сожалеть об этом до конца своих дней. Причем даже больше, чем о том, что десять лет назад оставил Ханну на милость Лэна.
 – Почему ты не можешь выйти за меня? Объясни.
 Увидев его искаженное лицо, Ханна вздрогнула. Казалось, что он положил ладонь на раскаленные угли и старается не показать, что ему больно. Нечто ужасное, похожее на его боль, родилось и в ее душе.
 Когда Арчер открыл глаза, они были цвета холодной стали. Глаза человека, который не знает сострадания и не умеет прощать.
 – Взгляни на себя в зеркало, – прошептала она, – и ты это поймешь.
 – Скажи мне.
 – Ты как Лэн. Черт тебя возьми, такой же! Ослепительная улыбка, сильное, красивое тело, а внутри самый безжалостный ублюдок из тех, кто когда-либо ходил по земле. Эта безжалостность делает невозможной не только любовь, но и самую элементарную привязанность. – Голос у нее срывался, на глазах выступили слезы, однако это не имело никакого значения, единственное, что она могла сейчас видеть, было ее прошлое. – Однажды я уже носила ребенка. Когда случился выкидыш, я хотела умереть, и мое желание чуть не исполнилось. Позднее, стоя на коленях, я благодарила Господа, что у меня нет ребенка, которому пришлось бы расти в холодной тени Лэна. Я никогда не позволю своему ребенку узнать подобную безжалостность. Никогда.
 Много лет назад Арчер уже испытал такую боль, которая не давала возможности дышать, двигаться, хотя бы моргнуть. То же самое он испытывал и сейчас.
 – Я никогда не причинял и не причиню боли ребенку, тем более собственному.
 Ханна покачала головой.
 – Ты не понимаешь. Не способен понять, как не мог понять и Лэн. Он ведь не просыпался каждое утро с мыслью быть таким, каким был… Он просто… был.
 – Давай разберемся, понимаю я или нет, – властно произнес Арчер. – Женитьба не состоится, потому что ты не доверяешь мне, я тебя не устраиваю, хотя со мной приятно заниматься сексом.
 Ханна горько засмеялась и вытерла глаза.
 – Я доверяю тебе. Иначе бы не позвонила. Я знаю, что ты не убил бы меня.
 – Ты доверяешь мне свое тело, а не свою душу, не свое будущее, не своего ребенка,
 – Я этого не хотела, но ты мне нравишься. И секс прекрасный. – Она задрожала. – Потрясающий. Неужели этого недостаточно?
 Было бы достаточно для прошлого Арчера, с другой женщиной. А сейчас уже нет.
 – Секс и защита. Это все, что тебе нужно от меня? – спросил он.
 Резкие слова покоробили ее, но она постаралась не поддаваться эмоциям.
 – Да, – мрачно ответила Ханна; – Это все.
 Арчер смотрел на ее заплаканные, глаза, трясущиеся губы и вспомнил девушку, стоявшую на перекрестке в Рио-де-Жа-неиро оез гроша в кармане, но с упрямой решимостью выжить. Он полюбил ее уже тогда. За мужество и страх, за отчаяние и надежду, придающие ей красоту, которой не имела в его глазах ни одна женщина.
 Ничто не изменилось за десять лет.
 И не изменится.
 У него никогда не будет женщины, которую он любил. Арчер встал с кровати и начал одеваться.
 – Если ты забеременеешь, я не оставлю без помощи тебя и своего ребенка.
 – Но я…
 – Ребенок должен знать кузенов, дядей и тетей, бабушку и дедушку, – продолжал он непреклонно, застегивая молнию. – Но лучше всех он будет знать меня. Если мои слова тебя расстраивают, извини, но это не подлежит обсуждению. Если ты хотела ребенка без осложнений, тебе следовало обратиться в банк спермы.
 – Но я…
 – Видишь этот интерком? – снова перебил Арчер, указывая на светящуюся панель у кровати. Ханна кивнула. – Если тебе потребуется защита или секс, нажми цифру шесть.




 Глава 17


 Янь Чан уже заглушил мотор, вышел из машины, а рыжая пыль все еще поднималась над дорогой и уносилась к свинцово-серому небу. Идя по тропинке к дому, он перебирал в уме вопросы, которые отец поручил ему задать Ханне Макгэрри. Кто покупатель? Кто продавец? Кто посредник? Чем ее можно припугнуть на каждом этапе переговоров.
 Сэм Чан хотел приобрести. «Жемчужную бухту», даже несмотря на партнерство со старшим сыном Дональда Донована.
 К сожалению, Ханна не отвечала ни на телефонные звонки, ни насообщения, оставленные ей на автоответчике. Поэтому Яню пришлось мчаться из Брума, чтобы поговорить с ней. Он раздраженно заколотил в дверь, которая едва не слетела с петель.
 Но шум привлек внимание только стаи какаду, белым облаком взмывшей к небу.
 – Ханна! Это Янь, открой!
 Крики и стук в заднюю дверь тоже ие дали результата. Ругаясь на чем свет стоит, Янь закурил и направился к коттеджам рабочих. Коко наблюдала за ним, томно прислонившись к двери, с того момента, когда заметила его машину, пронесшуюся в сторону дома Макгэрри. Она могла бы избавить Чана от поездки в «Жемчужную бухту», ответив на послания Ханне, которые тайком слушала по ночам, когда ее никто не видел. Но Коко не относилась к числу тех, кто избавляет людей от неприятностей, она предпочитала создавать проблемы. Особенно Яню Чану, забывшему об их свидании несколько дней назад, а Коко не привыкла, чтобы мужчина о ней забывал. И уж тем более не привыкла, чтобы мужчина смотрел в ее присутствии на бледную, несексуальную жену Лэиа Макгэрри. Воспоминание еще причиняло ей боль.
 – Ханна ныряет? – по-английски спросил Янь, не удосужившись поздороваться.
 – Нет.
 – Она в разрушенном эллинге?
 – Нет.
 – Тогда где же, черт возьми?
 Коко пожала плечами, но в ее черных глазах плясали озорные искорки. Ей нравилась растерянность Чана.
 – Уехала.
 – В каком смысле уехала?
 Ярость в его голосе бальзамом пролилась на душу Коко. Теперь она всецело завладела его вниманием.
 – В прямом. Фью-ть.
 – Куда? – рявкнул Янь. – Ее увез Кристиан?
 – Нет. Донован.
 Тревога охладила его гнев, и он глубоко затянулся, чтобы унять раздражение.
 – Значит, она с Донованом?
 – Да. Они поехали в Брум и до сих пор не вернулись. Прекрасное место. Комнаты шикарные, а простыни мягкие, прохладные.
 Коко взяла у него изо рта сигарету, сделала одну затяжку, сунула обратно, затем по-кошачьи неторопливо облизала свои губы.
 – Возможно, они еще в постели. Он такой сильный, а она так давно не чувствовала себя женщиной.
 Чану эта мысль не понравилась: Ханна и Арчер, сплетение ног, мускусный запах пота, мерное покачивание бедер.
 – Почему ты не сообщила мне?
 – Зачем? – Коко злорадно улыбнулась и спросила по-французски:
 – Желаешь увидеть, как он заполнил отверстие между белыми ногами сестры Макгэрри?
 Швырнув дымящийся окурок к ее босым ступням. Чан схватил таитянку за горло.
 – Не шути со мною, сука, – процедил он. – Я слишком занят. Где Ханна?
 – А где Донован? – спросила Коко, продолжая забавляться.
 – Если я обнаружу, что ты знаешь больше, чем сказала мне, вы с сестрой мигом окажетесь на атолле Таити, который меньше твоей задницы. Поняла?
 Она с улыбкой прижалась к нему сосками, а затем и бедрами.
 – Коко понимает многие вещи.
 Чан едва не соблазнился тем, что она так откровенно предлагала. Коко улыбнулась еще шире, и он заставил себя на дюйм отстраниться, чтобы не чувствовать грудью ее твердые соски.
 – У меня нет времени. Позже.
 – А если позже не будет времени у меня?
 – Найдешь.
 Коко подумала о своем жемчуге, который собирала годами, о вознаграждении, которые получала от семьи Чанов, о прибылях с жемчуга, который продавала ее сестра, когда его накапливалось достаточно много. Она брала деньги Чана и мирилась с его выкрутасами, поскольку на данный момент он был самой интересной кандидатурой в городе. Он хотел ее, но все же не настолько, чтобы умолять.
 Целиком ей принадлежал только Накамори, уже много лет бывший ее покорным рабом. Флинн очень похож на нее, они оба никогда не испытывали ревности в отличие от многих других, способных убить или умереть из-за любви. Для него все женщины были коровами, и все это поголовье требовалось покрыть. А она так же относилась ко всем мужчинам. Как к быкам.
 Единственное, о чем Коко сожалела, так это о том, что ей не удалось соблазнить Лэна. Тогда бы она смогла узнать секрет жемчуга, похожего на черные австралийские опалы. К тому же он был единственным мужчиной, который вызывал у нее одно глубокое чувство. Страх.
 Коко со вздохом потянулась, умудрившись опять прижаться грудью и бедрами к Чану.
 – С'est vrei, mon cher. Коко найдет время. Позже.
 Не простившись, Янь быстро направился к машине, и раньше, чем успела сесть красная пыль, набрал номер отеля на побережье. Обычно тем, кто пытался навести справки о постояльцах, вежливо отказывали, но эта гостиница фактически принадлежала Чанам, а в большинстве других работали преданные им люди, поэтому Янь всегда получал ответы.
 Когда Янь на большой скорости влетел в Брум, у него уже не осталось сомнений, что его ждут серьезные неприятности. Постояв какое-то время у окна своего офиса и глядя на обманчиво спокойный океан, Янь позвонил по личному номеру отца.
 – У нас проблема, – коротко доложил он.
 – Предложи на десять процентов больше.
 – Проблема не в том.
 – Слушаю.
 Разговоры с отцом всегда напоминали ему о тех временах, когда императоры являлись богами, казня или милуя по своему усмотрению.
 – Ханна Макгэрри исчезла. Арчер Донован тоже.
 Молчание в трубке доказывало, что Сэм продолжает слушать.
 – Ее нет ни в отелях, ни в кемпингах, ни в меблированных комнатах Брума.
 – Может, под чужим именем?
 – Конечно, – огрызнулся Янь, но тут же подавил раздражение.
 Он давно привык, что отец считал единственного сына годным только для производства наследника. Да и то лишь с пятой попытки. К несчастью, старший сын был лентяем, картежником и никудышным человеком с громадными амбициями, больше всего на свете желавшим обчистить банковские счета отца и деда.
 – Говори! – прорычал Сэм.
 – Ханна Макгэрри вообще не останавливалась в Бруме ни под своим, ни под чужим именем. Никто не видел женщину с короткими, выгоревшими на солнце волосами и большими синими глазами, ни одну, ни с мужчиной. Никто не видел мускулистого, высокого мужчину со светлыми глазами, черными волосами и бородой, ни одного, ни вместе с женщиной. Машину, взятую напрокат, Донован в агентство не вернул. Нет ее и ни на одной из стоянок. Возможно, они сейчас в Дерби или Дарвине.
 Молчание. Янь знал, что в данный момент Чан-старший обдумывает ситуацию. Холодно и безжалостно. Ему оставалось только надеяться, что отец не сделает его козлом отпущения и направит свою жестокость в другое русло.
 – Некомпетентно, – с гневом произнес Сэм. – Когда же я привыкну к некомпетентности единственного сына?
 Янь пробормотал необходимые извинения за то, что он живет, дышит и разочаровывает своего отца.
 – Я найду их тебе. А ты принесешь мне секрет «Жемчужной бухты».
 – Если я получу только Ханну, ты получишь свой секрет. Но если с ней будет Донован, у нас возникнут проблемы. Американцы хотят, чтобы мы его не трогали.
 – Я выясню их намерения по поводу этого Донована.
 – Пожалуйста, сделай это. А пока ты ведешь переговоры с американцами, я поищу наших беглецов в Дерби и Дарвине.
 – Если повезет, они нам не понадобятся.
 – Могу я спросить почему?
 – Звонил управляющий моего магазина в Гонконге. Он видел необыкновенную черную жемчужину, в которой были все цвета жизни и темная прозрачность времени.
 – Она из «Жемчужной бухты»? – спросил Янь.
 – Нет. Из казино Лас-Вегаса.
 – Где она сейчас?
 – Ублюдок не продал бы ее ни за какие деньги. Его жена искала ожерелье из такого жемчуга. – Сэм пробормотал на отвратительном кантонском диалекте что-то о тупых кобелях и суках в период течки. – Сын, ты ездил в Калифорнию, объясни, почему американцы позволяют своим бабам делать все, что им заблагорассудится? Это же противоречит здравому смыслу.
 – Если бы я знал ответ, то понял бы Запад.
 Было слышно, как Сэм закурил и с шумом выпустил дым в микрофон.
 – Ты ни на что не знаешь ответа. Почему я проклят семью дочерьми и никчемным сыном?
 Янь не мог ответить и на этот вопрос.
 Встав задолго до рассвета, Арчер сел за компьютер и, даже когда небо на востоке посветлело, не оторвался от экрана, чтобы полюбоваться видом пробуждающегося города и сказочными красками восхода.
 Он снова и снова просматривал данные, анализировал, искал какую-то систему, находил, отбрасывал.
 Ничего интересного.
 На экране возник список телефонных номеров, которыми часто пользовался Лэy. Рядом с каждым фамилия и адрес. Большинство номеров принадлежало жемчужным фермам Западной Австралии. Был и номер таитянской фермы Чанов. Никто из конкурентов Лэна или его «друзей» по бизнесу не владел секретом черных радуг.
 Здесь были номера дорогих магазинов, торгующих жемчугом, пять номеров принадлежали дилерам с сомнительной репутацией, а два – боссам средней руки из Красной триады.
 – Что ты замышлял, Лэн? – бормотал Арчер. – Может, просто взбалтывал горшок, чтобы посмотреть, что всплывет на поверхность?
 Лэн на это способен. Он словно магнитом притягивал к себе неприятности и получал огромное удовольствие. Если неприятностей долго не было, он начинал бить копытом, пока они не закипали вокруг него. И он начинал смеяться, потому что жизнь интересовала Лэна только тогда, когда он на огромной скорости мчался по смазанным рельсам дороги, ведущей в ад.
 Курсор нетерпеливо мигал, дожидаясь от человека каких-нибудь действий. Арчер нажал на «мышь», и появился длинный список имен, дат, цифр, загадочных пометок на полях. Имена и цифры говорили о норме производства жемчуга, квотах на раковины и торговлю. По прошлой работе Арчер знал о махинациях с жемчугом и сразу понял, что указанные цифры не соответствуют реальной производительности жемчужных ферм. Да и Ханна говорила, что некоторые фермы имеют более высокую квоту, чем другие, согласно некоей формуле правительства.
 Арчеру не хотелось думать о ней. Мысли только усиливали боль. Теперь единственное, что он мог сделать, это найти убийцу Лэна и вычеркнуть Ханну из своей жизни. Возможно, боль и пустота исчезнут вместе с ней.
 Возможно.
 Но он не был в этом уверен. Он не в состоянии изменить прошлое или освободить ее от страха по отношению к нему в настоящем.
 «Ты как Лэн!»
 Жестокий. Холодный. Недостойный.
 Арчер на миг закрыл глаза, словно темнота могла прогнать страдания. Нет. Он уступил Ханну сводному брату. Дважды. На этот раз потерял ее раньше, чем получил реальный шанс на победу.
 Смириться? Преодолеть? Жить с этим?
 Арчер опять уставился на экран. Ничего нового. «Жемчужная бухта» входила в число многих жемчужных ферм на западном побережье Австралии, которые не получали никаких льгот от правительства, каждой выделялся ничтожный участок, количество «домашних» раковин тоже всячески урезалось. Единственной лазейкой были «экспериментальные раковины», то есть предназначенные для улучшения породы. Неудивительно, что Лэн отнес к «экспериментальным» сорок процентов всех жемчужниц своей фермы, но в действительности же эта цифра приближалась к семидесяти, о чем не знала даже Ханна. Снижение доли жемчуга, выращиваемого для продажи, компенсировалось высокосортным таитянским жемчугом Сэма Чана.
 Все это не было новостью для Арчера. Несмотря на горячее желание найти убийцу, он терял надежду, что компьютер ему в этом поможет. Лэн наживал врагов так же легко, как океан рождает волны. Но только один из них убил его и завладел «Черной троицей».
 Если он найдет «Черную троицу», то найдет и убийцу Лэна.
 Он отодвинулся от компьютера и встал. Сильно потянувшись, чтобы снять напряжение от долгого сидения, Арчер. Взглянул на часы, гадая, встал ли Джейк, потом нажал клавишу интеркома.
 – Да? – Голос был недовольным и хриплым.
 – Это Арчер. Как ты смотришь на поединок?
 – Только не с Лианной. Прошлый раз она бросила меня задницей на мат. Господи, и это в ее-то положении!
 Арчер улыбнулся, чувствуя, как исчезает напряжение.
 – Через десять минут?
 – Пять. Я уже проснулся час назад.
 Арчер услышал сонный голос Онор и успокаивающее бормотание Джейка.
 – Не вставай, дорогая. Я просто собираюсь вбить твоего брата в мат.
 – Кайла? – спросила она, проснувшись от удивления. – В такой час? Он никогда не встанет раньше восьми, если не начнется пожар.
 – Не Кайла. Арчера.
 – Он здесь?
 – Доброе утро, сестренка, – громко сказал Арчер. – Как моя любимая рыженькая?
 – Саммер? – зевнула Онор. – Спит в соседней комнате. Слава богу, пошла в Кайла.
 – Но характер у нее определенно твой.
 – Характер у нее отцовский.
 Разговор перешел в невнятное любовное воркование. Арчер старался не думать о Ханне, об удовольствии засыпать и просыпаться, держа ее в объятиях.
 – Только час, – громко сказала Онор. – Потом мы явимся за вами.
 Проснувшись, Ханна с сонным бормотанием протянула руку к Арчеру, однако нащупала пустоту и сразу вспомнила его ледяное, грубое указание:
 «Если тебе потребуется секс или защита, нажми цифру шесть».
 Ее переполнили чувства, не поддающиеся определению. Но Ханна и не собиралась их определять. Ей всегда приходилось бороться с ними, чтобы выжить. Она со злостью напомнила себе, что прошлой ночью не могла поступить иначе. Боль научила ее не повторять ошибок прошлого, и чем боль сильнее, тем понятнее урок. А Лэн был превосходным учителем.
 Встав с кровати, Ханна прошла в ванную, прохладную чистую комнату в сине-желто-белых тонах с большой ванной, где свободно могли поместиться двое. Проигнорировав ее, она встала под душ, потом вытерлась мохнатым полотенцем и надела белье, которое постирала ночью, будучи не в силах заснуть, расчесала и уложила волосы.
 Одежду пришлось надеть ту же самую, что она носила в Бруме: белые спортивные брюки и пеструю блузку. Сандалии были ее собственными, и Ханна почувствовала себя такой же неприглядной. Подумав о косметике, она вспомнила, как Арчер делал ей макияж, его внимательные глаза, его улыбку, когда он поцеловал ее, доказывая насколько устойчива помада.
 Она даже не посмотрела в зеркало, выходя из спальни. Она сделала все, что могла, использовала все, что имела. Запах кофе привел ее на кухню, очень уютную, несмотря на размеры. Там светловолосая женщина с красивыми руками, закрыв глаза, кормила грудью рыжеволосого младенца. Ханна попятилась и, естественно, обо что-то споткнулась.
 – Лианна, ты уже встала? Ой, привет! Вы, должно быть, Ханна Макгэрри?
 – Да.
 – А я – Онор Маллори, сестра Арчера. И Кайла тоже, но это я стараюсь не афишировать.
 Смех в голосе и ее изумительные зеленые глаза моментально успокоили Ханну.
 – Доброе утро, Онор! Извините, что побеспокоила вас. Я зайду позже.
 – Когда Саммер ест, ее может побеспокоить только десятитонная бомба. У нее сосредоточенность ее папочки.
 Ханна подумала об Арчере, которого тоже ничто не могло отвлечь, если он чего-то хотел.
 – Или ее дяди.
 – Вы имеете в виду Арчера?
 – Да.
 Приятный австралийский выговор гостьи заставил Онор улыбнуться.
 – У Саммер глаза Арчера.
 Ханна подошла ближе, и, словно почувствовав ее присутствие, крошка открыла глаза и уставилась на нее. Странное чувство, полунаслаждение-полуболь, шевельнулось в душе Ханны, ей вдруг очень захотелось прижать к груди ребенка Арчера, невзирая ни на какие проблемы.
 – Вы правы, – тихо сказала она. – У малышки глаза Арчера.
 – Если Саммер унаследует и его дисциплинированность, то она будет первой женщиной – президентом Соединенных Штатов.
 Саммер наконец выпустила сосок и потянулась ручонками к матери.
 – Ну, тыква, наелась? – засмеялась Онор, пряча грудь. – Съеденной тобой каши хватило бы на двоих.
 Только сейчас Ханна заметила следы каши на столе и на одежде Онор.
 – Стол тоже съел достаточно, – улыбнулась она. – Где тряпка?
 – В раковине есть чистая губка, но вы не должны убирать за моей грязнулей.
 – Вы можете отблагодарить меня, дав подержать вашу красавицу. Она не боится чужих?
 – Она никогда не видела чужих. Взрослых она принимает за большие игрушки. Вот, держите этот шар, а губку дайте мне.
 Однако взгляд у Онор был настороженным, когда она передавала дочь Ханне. Правда, увидев, как та ловко обращается с ребенком, она расслабилась и начала убирать за дочуркой, которая размахивала руками, стараясь накормить себя и все в пределах ее досягаемости.
 – Вижу, Саммер в надежных руках. У вас есть дети?
 Привычная боль резанула сердце Ханны.
 – Нет. Сначала муж не хотел. А потом… это стало невозможным.
 – Ради Бога, простите. Язык у меня работает быстрее, чем мозги. Джейк говорил, что вы недавно потеряли мужа.
 Искренняя симпатия в глазах Онор заставила Ханну чувствовать себя обманщицей. Но как объяснить этой милой женщине свои отношения с Лэном, вернее, их полное отсутствие?
 – Последние семь лет нас с мужем объединяли только дом и общая фамилия.
 Онор посмотрела в ее темно-синие глаза, заметила горькие складки у рта и еще больше огорчилась.
 В этот момент Саммер поймала руку Ханны и с восторгом принялась исследовать, а обнаружив серебристо-голубой бриллиант, начала старательно его грызть.
 – У нас режутся зубки, – промурлыкала Ханна.
 – О, да! Фабрика слюней работает на полную мощь. Но вам совсем не обязательно терпеть издевательства.
 – Не беспокойтесь, у меня чистые руки.
 – Я вовсе не о том. Своим первым зубом Саммер оставила зарубку на рыбьей дубинке.
 – Что это?
 – Тяжелая палка для глушения рыбы, когда ее поднимают на борт. – Онор с надеждой взглянула на собеседницу, – Вы любите рыбалку? Я не могу затащить Фэйт на нашу лодку. Фэйт – это моя сестра. Мы близнецы.
 – Мне приходилось ловить только жемчужниц, поэтому я не знаю, нравится ли мне рыбалка.
 Ханна с наслаждением понюхала огненную головку девочки, вдохнув ни с чем не сравнимый младенческий запах: свежей присыпки и мокрой пеленки. Глаза у Саммер были очень смышлеными и озорными, а кожа такой нежной, что в сравнении с ней цветочный лепесток выглядел наждачной бумагой.
 – Племя яномами, на территории которого мы жили, занималось охотой на обезьян, земледелием, рубкой леса и прочим. Никакой рыбной ловли. Правда, некоторые племена охотились на амазонских крокодилов.
 – Яномами? Вы говорите о бразильских джунглях?
 – Да. – Ханна поудобнее устроила малышку на коленях, чтобы той было удобнее заниматься ее рукой. Как и всякая деревенская девочка старше пяти лет, Ханна нянчила младенцев, пока их матери работали на крошечных полях. – До девятнадцати лет я жила там. Мои родители были миссионерами, отец занимается этим до сих пор.
 – Если бы меня увезли от моря, я бы очень скучала. А вы скучаете по джунглям?
 – Нет. Я скучаю только по тому месту, где жила свой первые пять лет. Это штат Мэн. В джунглях, правда, тоже было кое-что хорошее. Воздух на рассвете, яркие бабочки размером с ладонь, ослепительное солнце после дождя, ночные костры и детский смех… Но в отличие от родителей я никогда не чувствовала себя там дома. Полагаю, джунгли и яномами родители любили даже больше, чем Бога. И уж конечно, больше, чем меня. Я родилась, когда маме было сорок четыре года, к этому времени они прожили среди яномами двадцать лет. Меня они считали Божьим даром и смирились с тем, что им пришлось уехать из джунглей на пять лет. Рожать и растить младенца в условиях каменного века рискованно. Наверняка родителям было очень тяжело покидать землю и людей, которых они так любили. Мне дали пять лет на то, чтобы я окрепла, а потом вернулась назад. Ведь долг превыше всего.
 – А не родительская любовь? – возразила Онор.
 – Их любовь и преданность скорее принадлежали Богу и другим людям, нежели семье. – Ханна потерлась щекой о пушистую головку Саммер. – Я принадлежу другому поколению, хочу любить и быть любимой, иметь семью.
 Саммер подняла голову и посмотрела на нее. Глаза Арчера, серые, ясные, с зелено-голубыми крапинками всколыхнули в душе Ханны очередную волну боли.
 У Онор возникло желание подойти к ней, обнять, успокоить, сказать, что все будет в порядке, но она была уже достаточно взрослой, чтобы знать, что в этой жизни есть вещи, которые никогда не могут быть в порядке. Онор лишь взглянула на часы и вскочила.
 – Пора вернуть папочку Саммер. Пойдемте с нами, и вы увидите создателя этого маленького чудовища.
 Однако малышка нахмурилась, вцепилась в руку Ханны с удвоенной силой и принялась еще старательнее грызть ее кольцо.
 – Давайте я понесу, – засмеялась Ханна.
 – Она весит целую тонну.
 – Здоровый малыш – приятный груз.
 Онор набрала код лифта, и они втроем спустились на нижний этаж, где пахло хлорированной водой бассейна и потом тренажерного зала.
 – А-а, – поморщилась Онор. – Сладкий запах мужчин.
 – А разве женщины не потеют?
 – Конечно, нет. Мы пахнем, как прекрасные экзотические цветы, каковыми и являемся.
 Ханна еще продолжала смеяться, когда они повернули за угол и подошли к распахнутым дверям зала, в котором виднелись разнообразные орудия пыток. Она едва взглянула на перекладины, шведские стенки, штанги, тренажеры и прочее, ее вниманием полностью завладели двое прекрасно сложенных и будто созданных для спарринга мужчин. Со стороны казалось, что они стараются убить друг друга. Они сближались, уворачивались от ударов, сплетались в клубок, отскакивали и снова кидались в бой. Видно, один из ударов достиг цели, боец шумно выдохнул, но тут же ринулся на противника.
 Ханна не видела ничего подобного с тех пор, как Арчер прокладывал для них путь к самолету. Тогда он тащил на себе Лэна, сегодня он был свободен, поэтому его скорость и выносливость выглядели устрашающе.
 – Ну и ну, Арчер даже без щитков, – сказала Онор. – То ли ему нужно сбросить избыток адреналина, то ли Джейк становится толстым и ленивым.
 – Если соперником Арчера является Джейк, то он не выглядит ни толстым, ни ленивым.
 Онор улыбнулась и помахала мужу рукой, когда тот уклонился от кулака Арчера и нанес ему ответный удар в спину.
 – Это было красиво, дорогой. По-настоящему красиво.
 Арчер молниеносно вскочил на ноги, сделал подсечку, и пока Джейк поднимался, на него обрушился целый град ударов, которые были нацелены преимущественно в щитки. Арчер хотел победить благодаря мастерству, не причиняя боли лучшему другу и мужу сестры.
 Он снова бросил Джейка на мат, готовясь к сокрушительному удару. Тот мог бы увернуться или предпринять контратаку, но вместо этого застучал ладонью по мату.
 – Довольно, Арчер. Парень хочет завтракать.
 Тот помог Джейку подняться, затем стиснул его в объятиях.
 – Прекрасная тренировка. Спасибо!
 – Куда уж прекраснее, – буркнул Джейк, потирая ушибленное плечо.
 Мокрые от пота мужчины стояли друг перед другом, счастливо улыбаясь. Когда Джейк начал снимать щитки, Арчер повернулся в сторону душевой, увидел Ханну, и его улыбка исчезла.
 Как и беззаботная расслабленность.
 Онор сразу это заметила, ибо свою темную и холодную сторону он не часто демонстрировал семье. Теперь просто не сдержался. Онор перевела взгляд с брата на окаменевшее лицо гостьи.
 – Похоже, вы уже познакомились, – сказал Арчер, направляясь к женщинам. – Привет, сестренка. Хочешь обнять меня?
 – Считай, что мы уже обнялись, – сказала та, посылая ему воздушный поцелуй.
 – Ха! Ты и Джейку скажешь то же самое?
 – Потное тело Джейка сильно отличается от всякого другого потного мужского тела. Он привлекательный и сексуальный.
 – Только не для меня.
 – Ты меня очень успокоил.
 Улыбаясь, Арчер повернулся к Ханне, но его улыбка адресовалась не ей.
 – Эй, Саммер, – нежно проурчал он, – как поживает самый красивый из ангелов?
 Услышав свое имя, девочка подняла голову и, когда Арчер протянул к ней руки, тут же забыла про обмусоленное кольцо Ханны и радостно потянулась к дяде.
 – У нее снова режется зуб, – предупредила Онор.
 – Вот она, моя девочка, – бормотал Арчер. – Всем в этом мире нужны зубки.
 Но Ханне совсем не хотелось отдавать ребенка человеку, который минуту назад был занят смертельным поединком. Увидев, что она колеблется, Арчер взял племянницу на руки.
 – Не беспокойся. Если дойдет до прав на официальное посещение, я не буду требовать компенсации убытков.
 Его ледяной голос заставил Ханну вздрогнуть.
 Официальное посещение? Онор испуганно посмотрела на нее.
 А Саммер не обращала внимания на эмоции взрослых. Она гукала, подпрыгивала, хватала за нос Арчера, который лишь смешно хрюкал в ее кулачок. Наконец она засмеялась, выпустила его нос, зато ухватила дядю за волосы и дернула. Поморщившись, Арчер осторожно разжал маленькие кулачки и фыркнул ей в шейку, стараясь не задеть нежную кожу отрастающей бородой.
 – Кто научил тебя грязным приемам? – спросил он. Счастливо пуская слюни, крошка жевала любую часть своего дядюшки, до которой могла дотянуться. Арчер улыбался не менее радостно, чем Саммер, которая наклонилась к протяиутому ей мизинцу, как во сне, вздохнула и промочила насквозь пеленку.
 – Оп, – сказала Онор, протягивая руки к дочурке. – Теплая жидкость, бегущая по твоей ноге, совсем не пот. Извини нас, Арчер.
 – Нам не впервой. – Он чмокнул Саммер. в нос. – Пойдем, красавица, будешь принимать душ вместе с дядей. А ты, Джейк?
 – Идите, я хочу поговорить с Онор.
 – Ты ее балуешь, – сказала та вслед брату.
 – Да, разве это плохо?
 Держа промокшие щитки, Джейк подошел к жене, крепко поцеловал ее и попросил:
 – А теперь представь меня женщине, которая может довести Арчера до такой степени безумства, что он не остановится перед убийством.




 Глава 18


 Стоя в дверном проеме, Ханна старалась не обращать внимания на неприязнь Джейка, которую тот даже не пытался скрыть. Пока они поднимались в лифте, его холодные серые глаза прощупывали ее с явным неодобрением. Он напоминал ей рассерженного Арчера, был схож с ним ростом, весом и такой же безжалостностью.
 Только не по отношению к Онор. Любовь и нежность к жене были столь же явными, как и его неприязнь к Ханне.
 Потирая руки, словно пытаясь их согреть, она поспешила в гостиную, чтобы избавиться от холодного взгляда Джейка.
 – Подождите, – удержал ее он. Ханна застыла. Его прикосновение к руке было легким, но явно не случайным.
 – Джейк, – нахмурилась Онор, которую удивила холодность мужа в общении с незнакомой женщиной. – В чем дело?
 – Это нам сейчас и объяснит веселая вдова.
 Гнев заставил Ханну забыть осторожность.
 – Вы наполовину правы. Я вдова.
 – Носите траур? – вежливо осведомился Джейк.
 – Носила. Теперь не ношу.
 – Будьте добры, объясните.
 – Нет.
 – 0'кей. Что вы сделали Арчеру?
 – Ничего.
 – Да? Тогда, может быть, скажете мне, почему сегодня утром ему потребовалось…
 Онор поморщилась.
 – Прекрати, Джейк…
 – Да, я знаю. Все это не мое дело. Но такой уж я любопытный. – Джейк посмотрел на жену. – Она обидела его, любимая. Я хочу узнать почему.
 – Вы не правы, – сказала Ханна, изо всех сил стараясь сдержать нарастающее раздражение. Презрение во взгляде Арчера тогда и во взгляде Джейка сейчас отзывалось мурашками на коже. – Я не обижала Арчера. Арчер слишком жестокий. Тому, кто меньше или слабее его, нелегко его обидеть.
 Джейк смачно выругался.
 Онор выглядела так, будто ее оглушили. Она была не в силах вымолвить ни слова.
 – Вы слепая, леди, – холодно произнес Джейк. – Глухая, немая и отвратительно слепая.
 – Я уверена, что вы хороший друг Арчеру, – парировала Ханна. – Сегодня. Но вы не знаете, каким он был десять лет назад, не знаете, что он тогда делал.
 – Возможно, вас это удивит, но у нас с Арчером было общее дело.
 – Вряд ли это удивит меня. – Ханна заинтересовалась, но виду не подала. По-своему она даже нуждалась в этой словесной битве. – Я вышла замуж за его сводного брата.
 – Что? – переспросила Онор. – Что вы сказали?
 Внезапно Ханна осознала, куда привел ее гнев. Неприязнь Джейка крайне раздражала ее, но ведь она знала времена и похуже. Хотя ничто не задевало ее столь глубоко, как отдаление Арчера. И страх, постоянно сидящий внутри страх, увеличивался с каждым часом: а что, если она ошиблась в этом человеке?
 Опять.
 «Если ты хотела ребенка без всяких осложнений, ты должна была пойти в банк спермы».
 Она сжала лицо холодными ладонями и сказала себе, что не ошиблась в способности Арчера любить.
 «Не волнуйся. Если дойдет до официальных прав, я не причиню вреда», – сказал тогда Арчер.
 Слезы жгли Ханне глаза, слезы, которые она не могла себе позволить.
 – Извините, – натянуто сказала она, обращаясь к Онор. – Я не должна была вам это рассказывать. Ни в коем случае не говорите вашей матери, она не знает.
 – Итак, это сын Донована, – констатировал Джейк. Ханна заметила, что Джейк взял Онор за руку. Их пальцы переплелись.
 Знак был ясен для Ханны: они встретят все трудности, с которыми им предстоит столкнуться, вместе. Зависть комком подступила к горлу.
 – Да, – сказала она. Спокойный собственный голос показался ей чужим. – Это случилось перед тем, как он встретил свою жену. Задолго до этого.
 – Но Арчер знал? – спросил Джейк.
 – Да.
 – И этот сводный брат… он мертв?
 – Его звали Лэн. Лэн Макгэрри. Да, он ѕ мертв.
 – Как? – спросил Джейк. Что-то в его тоне подсказало Ханне, что он догадывался как.
 – Убийство.
 Онор вздрогнула.
 Джейк сжал ее руку и продолжил разговор, пронзая Ханну жестоким, ясным взглядом:
 – Вас подозревают?
 – Я не убивала его.
 Мгновение он пристально смотрел на нее, потом кивнул.
 – Вы боитесь?
 – Я… – Ее голос сорвался. – Да. Вот почему я позвала Арчера.
 – Здесь вы будете в безопасности, – сказала Онор.
 – Он сказал мне то же самое. – Ханна говорила тихим, осипшим голосом. – Но я не могу остаться.
 – Почему? – спросила Онор.
 Ханна посмотрела на Джейка и покачала головой.
 – Он просто ничего не знал о вас. Но теперь он будет относиться к вам лучше. – Онор взглянула на Джейка. – Верно?
 – Конечно.
 Она повернулась к нему, посмотрела ему в глаза и поцеловала.
 – Я люблю тебя.
 Напряжение отпустило его. Он поцеловал жену в ответ и прошептал ей нежные слова. Затем вновь посмотрел на Ханну.
 – Расскажите нам об этом, – сказал он, стараясь, чтобы слова прозвучали как просьба, а не как требование. Это у него не совсем получилось.
 Кайл, Лианна и Арчёр сидели на полу у компьютера Кайла. На Лианне были темные джинсы и спортивный свитер Кайла, который обтягивал ее живот. Кайл и Арчер были одеты в потертые джинсы и спортивные свитера, застиранные до неопределенного цвета. Все трое были босиком.
 Толстый тибетский ковер, купленный Лианной после свадьбы, создавал в комнате особый уют. Лианна сидела, опершись спиной о колени Арчера, пока пальцы ее мужа бегали по клавиатуре. Кайл ждал, когда установится экран.
 – О'кей, – сказал он, увидев на экране развернутую таблицу. – Абсолютно ясно, что Лэн обрабатывал таитянские жемчужины Чана. Хотя денег за это не получал. Интересно, почему он это делал.
 – Как прикрытие для своих экспериментальных раковин, – сказал Арчер. – Возвращайся на предыдущую страницу.
 Он подождал, потом указал на нижний ряд на экране:
 – Видишь? Без этих жемчужин ему бы нечего было показать. Если бы его эксперименты не дали ничего, что пользовалось спросом, правительству это очень бы не понравилось. До такой степени, что оно стало бы подозрительно относиться к «Жемчужной бухте». И решило бы проверить, что тут происходит на самом деле. Я уверен, что Лэн хотел этого меньше всего на свете.
 – Итак, он говорил австралийцам, что экспериментировал с производством таитянских жемчужин из австралийской раковины, и использовал жемчужины Чана как доказательство? – спросила Лианна.
 – Верно, – рассеянно сказал Арчер.
 – Ты говоришь, как австралиец, – заметил Кайл.
 Арчер подумал о Ханне, которая тоже говорила с австралийским акцентом. Мысль о ней заставила напрячься все тело. Он испытывал одновременно ярость, и обиду, и потребность. «Привыкни к этому, – приказал он себе. – Только так».
 За десять лет он должен был понять, что сражение с неизбежным только изнуряет его. Точно так же он мог бы бороться с силой тяжести, мечтая, что когда-нибудь взмахнет руками и полетит только потому, что сильно этого хочет.
 Но Арчер до сих пор продолжал хотеть, все еще пытался полететь и все еще продолжал с грохотом разбиваться о землю.
 – Давай снова вперед, Кайл. – Лианна нахмурила брови и неодобрительно посмотрела на экран. – Это составляет сорок процентов от тысяч раковин.
 – Ближе к семидесяти, – поправил Кайл. ѕ Он скрывал намного больше.
 – Все ли экспериментальные черные жемчужины имели опалово-молочный отлив, как те, которые ты нам показывал? – спросила Лианна.
 Арчер с усилием заставил себя взглянуть в прозрачные глаза цвета виски.
 Не синие глаза. Не те, которые преследовали и осуждали его только за то, что он был тем, кем был.
 – Из тех, о которых говорила Ханна, все.
 – Тогда где жемчужины? Конечно, все они не могли быть такими совершенными, как те, в ожерелье, что ты нам описывал. Некоторые из них должны быть менее ценны.
 – Ханна рассказывала, что Лэн уничтожал несовершенные жемчужины.
 Глаза Лианны расширились. Она повернулась, пытаясь устроиться поудобнее. Машинально Арчер передвинул ноги, чтобы Лианна вновь смогла опереться на него.
 – Спасибо. – Вздыхая, Лианна прижалась к нему. – Мои близнецы что-то слишком толкаются сегодня.
 Кайл оторвался от экрана, ухмыльнулся и положил ладонь на живот жены. Ему нравилось ощущать настойчивость жизни, растущей в ней.
 – Хочешь на кушетку?
 – Нет, на полу удобнее. Ваши кушетки слишком высокие.
 – Ты просто маленькая упрямица, – сказал Кайл. Лианна ответила ему быстрым взглядом из-под густых черных ресниц.
 – Итак, Лэн видоизменял жемчужины, чтобы не подпускать к себе австралийское правительство. Чан обманывал Лэна на нелегальном товаре. Кстати, у Лэна едва хватало средств, чтобы существовать и содержать «Жемчужную бухту». Выходит, что у Лэна был повод убить Чана, а не наоборот.
 – Не совсем так, – сказал Арчер. – Чана даже не было в «Жемчужной бухте» во время бури. Насколько мне известно, из людей Чана тоже никого не было.
 – Люди Чана? – спросила Лианна.
 – Подсадные утки.
 – Как в Красной триаде? – проворчала сна. – Бог знает, сколько у них наемных убийц.
 Кайл вспомнил, что Лианна была мишенью для убийц триады. Он погладил ее по руке, будто желая уверить себя в том, что она жива.
 – Что насчет австралийцев? – спросил он. Арчер вспомнил импровизированный морг Брума, тело Лэна, такое белое, такое спокойное, холодное, зияющую рану между ребер…
 – Зачем австралийцам убивать Лэна? – спросила Лианна.
 Арчер задвинул тяжелые воспоминания вглубь, в темноту, где хранились другие, очень похожие. И снова ему пришлось с горечью признать правоту Ханны.
 Слишком много он повидал в жизни. Он не годился для нежной близости любви.
 – Они волнуются насчет китайцев, – сказал Арчер. Его голос прозвучал бесстрастно, несмотря на боль, глодавшую его изнутри.
 Лианна насторожилась. Она была наполовину китаянкой, и ей не раз приходилось иметь дело и с искусно замаскированным расизмом, и с расизмом в самых грубых его проявлениях – и со стороны китайцев, и со стороны белых.
 – Опять отбросы желтой орды?
 – В какой-то степени, – ответил Арчер. – Но слепой фанатизм не единственная движущая сила в мировой политике. Порой это даже не самое главное. Выведи эту карту мира снова, Кайл.
 На экране появилось изображение континентов по обе стороны Тихого океана.
 – Видите разноцветные линии, добавленные Лэном? – спросил Арчер.
 Лианна наклонилась вперед.
 – Они частично совпадают с политическими и географическими границами, – констатировала она.
 – Верно. Они показывают, кто и где контролирует жемчужное фермерство.
 Кайл посмотрел на экран, установил курсор, щелкнул «мышью» и стал ждать. Информация вновь появилась в виде диаграммы. Он щелкнул снова.
 Полосатый график сместился.
 – Шесть лет назад.
 Щелк.
 – Четыре года назад.
 Щелк.
 – Два года назад.
 Кайл музыкально присвистнул.
 – Китайцы набирают силу. Они собираются в следующем десятилетии завладеть жемчужным бизнесом.
 – Точно.
 – Кроме этого, – сказала Лианна, указывая на первую колонку.
 – Роскошный жемчуг, – сказал Арчер. – Сорт жемчужин, которые производят Таити и Австралия. Большие. Очень редкие. Очень дорогие. Китайцы превосходят японцев в жемчужной игре. Они предлагают пройти дальше к Таити, чтобы выращивать жемчуг в южных морях. Если еще покопаться в материалах Лэна, я уверен, что мы найдем план дальнейшего развития жемчужного бизнеса. Он будет полностью китайским.
 – Когда ты говоришь «китайским»… – начал Кайл.
 – …я имею в виду семью Чан, – закончил Арчер. Лианна вскочила и села между братьями.
 – Все в порядке. Австралийцы владеют несколькими экспортными товарами, столь же дорогими, как жемчуг. Они волнуются, как бы не проиграть китайцам. Убийство Лэна могло улучшить позиции Австралии на жемчужном рынке.
 – Если Лэн состоял в тайном союзе с Чанами, – предположил Арчер, – австралийцы имели повод опасаться, что он выдаст китайцам секрет черных радужных жемчужин.
 – Это закрыло бы все уровни жемчужной торговли, – сказала Лианна. – Но почему он должен был выдавать секрет?
 – Он бы этого не сделал, – вмешался Арчер. – Он мог бы позволить Чанам думать, что собирается это сделать. Иначе они вытеснили бы его из бизнеса много лет назад. Лэн был для них как колючка в ботинке.
 – А как насчет японцев? – пробормотал Кайл. – Они в любом случае проигрывают.
 Арчер пожал плечами.
 – У Японии нет условий, чтобы выращивать жемчужины южных морей. И нет возможности приобрести участок без разжигания Третьей мировой войны. Если бы японцы узнали о жемчужинах Лэна, то непременно захотели бы их иметь.
 – Кто бы не захотел? – сказала Лианна. – Та жемчужина, которую ты мне показывал, была очень необычна. Просто восхитительна, хотя я вообще-то люблю желтовато-зеленоватый жемчуг.
 Она прислонилась к плечу Кайла и уставилась на экран. Близнецы успокоились и больше не толкались. Лианна вздохнула и снова сменила позу, устроившись на этот раз ближе к, Арчеру. Почувствовав сигналы жизни у нее в животе, он улыбнулся и поддразнил ее:
 – Не пора ли им поспать?
 – Я только об этом и мечтаю.
 Она взяла руку Арчера и положила себе на живот, где снова начали толкаться близнецы.
 – Это дядя Арчер, ѕ четко произнесла она и обратилась к Арчеру; – Ну, успокаивай этих диких зверей, пока их папа охотится на компьютерного дракона.
 Арчер покорно гладил Лианну по большому холму живота, останавливаясь, чтобы лучше почувствовать кипение скрытой жизни.
 Арчер не знал, что лицо его озаряла мечтательная улыбка, но Ханна это заметила. Она остановилась в дверном проеме и наблюдала за ним, затаив дыхание.
 Контраст между жестким выражением его лица, оттененного щетиной, и нежностью улыбки был поразительным. Разница между силой его мускулистого тела и осторожностью руки, гладящей его маленькую и заметно располневшую беременную невестку, тоже была потрясающей.
 «Ребенок должен знать своих кузенов, тетей, дядей, дедушек и бабушек. Но лучше всех он будет знать меня».
 Эти слова до сих пор звучали в ушах Ханны, заставляя ее чувствовать головокружение.
 Она вдруг поняла, что его слова были правдой. Нравилось ей это или нет, доверяла она ему или нет, он был бы частью жизни их ребенка.
 Если бы ребенок был.
 – А, видишь, – тихо засмеялась Лианна, – маленькие дьяволята успокаиваются.
 – Нянчить детей – твое призвание, Арчер.
 – Это меня не пугает, не думай. Когда они подрастут и станут самостоятельными, я верну их вам.
 Кайл усмехнулся.
 – Я собираюсь научить твоих ребятишек класть пирожки из песка в комод для белья, – продолжил Арчер.
 – Это худшая вещь, которую ты когда-либо делал? – спросила Ханна, шагнув в комнату.
 При звуке ее голоса Арчер изменился так же, как тогда в спортивном зале.
 Так всецело ушел в себя, что Ханна почти могла слышать, как закрываются двери его души. Он снова превратился в человека, которого она боялась, холодного и жестокого, смотрящего на мир бесчувственными глазами.
 – Извините, – сказала Ханна, пятясь назад. – Я не хотела вам мешать.
 – Нет проблем, – сказал Кайл, не отрываясь от монитора. – Вы, должно быть, Ханна. Я Кайл, а маленькая красавица, завернутая в широкую одежду и опирающаяся на Арчера, – моя жена Лианна. Я бы представил вас близнецам, но мы еще не выбрали им имена.
 – Близнецы? – спросила Ханна. Она не заметила, каким задумчивым голосом произнесла это, но Лианна услышала.
 – Их двое, – пояснила она. – По крайней мере мой доктор так считает. Но я расту с такой скоростью, что порой мне кажется, будто это тройня.
 – Прикуси язык, – сказал Кайл.
 Лианна наклонилась к мужу и прошептала что-то, что заставило его улыбнуться. Он многообещающе взглянул на нее.
 Арчер не сказал ни слова. Он просто смотрел на Ханну, стоявшую в дверях с изяществом танцовщицы и призывным ртом сирены, заманивающей мужчин в ловушку. Одежда не могла скрыть изгибов и впадин, соблазнительности и обещаний ее тела. Расстояние, разделявшее их, не скрывало настороженность в ее глазах, напряжение, исходившее от нее, когда она смотрела на мужчину, которому не доверяла. Которого боялась. Мужчину, который хотел ее так сильно, что с трудом заставлял себя дышать спокойно, когда видел ее.
 Не шевелясь, Арчер ждал, моля Бога, чтобы ни одно из чувств, бурлящих у него внутри, не вырвалось наружу. Но, видимо, ему это не удалось. Ханна отступила снова. Веки Арчера вздрогнули.
 Он отвернулся к компьютеру, не желая видеть, как женщина, которую он любит, пятится от него прочь.
 – Если контроль над жемчужным рынком не был достаточной мотивацией для убийства Лэна, – произнес Арчер бесстрастно, – то, значит, наш сводный брат имел талант в приобретении врагов. Ханна могла бы рассказать вам больше, но, в конце концов, это не имеет значения. Лэн мертв, и радужные жемчужины исчезли. Найди их – и найдешь убийцу.
 Одним движением Арчер поднялся на ноги.
 – Вот почему я привез Ханну сюда. Она нуждается в защите, пока я ищу жемчужины.
 – Защита? Почему? – спросила Лианна, поворачиваясь к Ханне.
 – Кто бы ни убил Лэпа, он считает, что я знаю секрет производства радужного жемчуга, – ответила она резко, почти грубо. – Но я не знаю секрета.
 – До тех пор пока убийца не найден, – продолжил Арчер, – она в опасности. – Он посмотрел на часы и добавил:
 – Вернусь к обеду.
 – Да уж, лучше возвращайся, – сказал Кайл. – Папа захочет поговорить с тобой.
 – Ханна знает о Лэне больше, чем я.
 – То, что я знаю, твой отец не хочет слышать.
 Внезапно Ханна замолчала, в памяти всплыло кладбище в Бруме, когда Арчер попросил ее вспомнить хорошие вещи и забыть плохие.
 – Я уже ответил на вопросы папы о Лэне, сказал Арчер, как будто не слыша Ханну. – У меня есть чем заняться, и я не хочу ворошить прошлое, которое ни один из нас не может изменить.
 Он подошел к двери, словно не замечая Ханну.
 – Куда ты собираешься? – спросила она. Ее голос был чуть охрипшим от воспоминаний и чего-то такого, чему она не могла дать названия. Может быть, это была надежда.
 Арчер остановился рядом с ней, ожидая, что она отступит назад.
 Ханна не отступила.
 – Увидеться с человеком по поводу некоторых жемчужин.
 – Жемчужин Лэна?
 – Возможно.
 – Тогда я иду с тобой.
 – Нет.
 Ответ был таким ровным и холодным, что спорить было бесполезно.
 – Я тебе нужна, чтобы…
 – Нет, – отрезал Арчер, – не сейчас. Никогда.
 Кайл и Лианна обменялись взглядами. Они еще не видели Арчера таким.
 – А, Ханна… – Кайл попытался предотвратить взрыв, приближение которого он ясно чувствовал.
 – Если ты думаешь, что я позволю тебе идти за «Черной троицей» одному, – произнесла Ханна тихо но жестко, – то ты столь же безумен, как Лэн.
 – Большой, как Лэн, холодный, как Лэн, Теперь такой же безумный, как Лэн. Как будто он и не умирал, да? – Арчер пожал плечами. – По-моему, Ханна, ты просто хочешь убедить меня, чтобы я отказался от поисков «Черной троицы» и оставил тебя окончательно разоренной.
 Его спокойные слова привели Ханну в бешенство. И еще то, что Арчер смотрел на нее так, будто они незнакомы, будто они никогда не растворялись в обнаженном сплетении тел, рук, сердец, бьющихся в унисон.
 «Если ты захочешь защиты или секса, нажми цифру шесть».
 – Ты не узнал бы «Черную троицу», даже если бы она ударилась о твою задницу, – отчетливо произнесла она.
 – Мне не понадобятся твои способности различать цвета, чтобы узнать экспериментальные жемчужины Лэна.
 – Одну из них – да. Даже невосприимчивая к цветам кошка смогла бы сделать это. Но как ты сможешь узнать жемчужины, которые когда-то были «Черной троицей»? – с издевкой поинтересовалась Ханна.
 – Лэн не продал ни одной из своих особых жемчужин.
 – Но некоторые все равно утекли из его рук. Ты же сам купил одну.
 Арчер знал, что она права, но не хотел соглашаться. Поэтому молчал.
 Ханна улыбнулась самыми уголками губ.
 – Никто, даже такой расчетливый и холодный человек, как Лэн, не сумел бы полностью скрыть свои сокровища. Как ты отличишь частички «Черной троицы» от простых жемчужин, украденных из сортировочного эллинга, или от экспериментальных жемчужин, пропавших с плотов?
 Молчание повисло между ними, как провод, который продолжал натягиваться до тех пор, пока не загудел от напряжения.
 – Здесь тебе будет безопаснее, – нарушил наконец тишину Арчер.
 – Я иду с тобой.
 – Твое недоверие ко мне может стоить тебе жизни.
 – Моя жизнь, мой выбор.
 Только на мгновение что-то промелькнуло в глазах Арчера. Он понизил голос так, что только она могла услышать:
 – Не совсем, Ханна. А как же ребенок?
 – Я могла бы быть на шестом месяце, как Лианна. Это все равно ничего не изменило бы. – Она тоже говорила почти шепотом. – Я нужна тебе, чтобы найти убийцу Лэна. Конец дискуссии.
 Молчание вновь заполнило пространство между ними.
 – Ты знаешь, – небрежно заметил Арчер, – это чудо какое-то, что Лэн не оставил у тебя на теле таких же шрамов, как в душе.
 – О чем ты говоришь?
 – Лэн никогда не спорил иначе, как с кулаками.
 – Я не спорила с Лэном. Он знал слишком много способов, чтобы заставить меня проиграть.
 – Но после всего этого ты не боишься идти со мной.
 – Ты не причинишь мне боль.
 – Да. Но я удивлен, что ты об этом знаешь. У тебя есть десять минут на сборы. Я буду представлять тебя всем как мою любовницу.
 – Твою любовницу? Почему?
 – А по какой еще причине ты стала бы болтаться повсюду с богатым, жестоким мужчиной, который тебе не нравится? – Арчер улыбнулся, но в его улыбке не было тепла. Просто ряд белых, крепких зубов.
 Ханна вздернула вверх подбородок и распрямила плечи, готовая к битве.
 – Я не слишком искусна в макияже.
 – Я мастер. Помнишь?
 Непроизвольная дрожь пробежала по ее телу. Она не забыла отвратительного общественного туалета, где Арчер, придвинувшись к ней так близко, что их дыхание смешивалось, накладывал на ее лицо макияж ловкими и искусными прикосновениями. И когда Ханна повернулась к зеркалу, чтобы посмотреть на себя, его рука скользнула под ее крошечную юбку, медленно и легко. Но этого было достаточно, чтобы она возбудилась и ответила на его прикосновение.
 – Да, – прошептала она, снова задрожав, – я помню. Черт возьми, я помню.
 Но ее слова летели уже в спину Арчеру, который уходил от нее по коридору.




 Глава 19


 Жемчужная биржа Сиэтла представляла собой странную смесь грубой толкотни и изысканной элегантности. Владельцы роскошных магазинов, люди, ищущие выгодных сделок, и продавцы, высматривающие покупателей, – все сошлись в бетонном улье высотой в шесть этажей. Ханна в жизни не видела ничего подобного, даже на августовском Жемчужном фестивале в Бруме, где специально приглашенные топ-модели гордо прохаживались по подиуму, демонстрируя австралийские жемчужины стоимостью в миллионы долларов.
 Нижние этажи Жемчужной биржи предназначались для туристов и людей, желающих поглазеть на жемчужины в лабиринте витрин и прилавков. Жемчужные нити свисали отовсюду: с крючков, набалдашников, стержней, ручек.
 – …прекраснейшие из японских жемчужин, только что из моря. Обратите внимание на нежный розовый румянец…
 Женский голос постепенно слился с другими, но скороговорка заставила Ханну поднять веки с искусно наложенными тенями. Макияжем занимался Арчер. И пока он умелыми движениями наносил краски на ее лицо, Ханна, стоя к нему очень близко, вдыхала его запах. У нее кружилась голова от близости его тела, но, похоже, это была только ее проблема… Его руки очень быстро и точно справлялись с косметикой.
 Ханна раздраженно одернула изумрудно-зеленое платье, позаимствованное у Онор. Ханна была на дюйм выше сестры Арчера, и обтягивающий шелк платья постоянно скользил вверх. Бюстгальтер, также взятый напрокат, высоко поднимал грудь, подчеркивая очарование ямочки у основания шеи.
 Драгоценности завершали образ респектабельной женщины. Чтобы поддержать свой новый имидж, Ханна украсила кисть руки голубыми бриллиантами. Бриллиантовое ожерелье и бриллиантовые сережки, принадлежавшие Сьюзан, бесспорно, делали Ханну еще привлекательнее.
 Ханна вновь пробежала ладонями по бедрам, пытаясь удостовериться, что платье сидит хорошо. Затем заставила себя прекратить волноваться из-за пустяков. Ведь она предназначена на продажу, не так ли? Или по крайней мере для краткосрочной аренды.
 Арчер, конечно, выглядел как мужчина, который мог себе позволить содержать ее. Жемчужно-серая хлопковая рубашка сидела на нем превосходно. Черные шерстяные брюки свободно падали на мягкие кожаные туфли.
 Густая черная щетина на его лице оттеняла светлые глаза и четкую линию рта.
 Перекинутый через его руку черный жакет из высококачественной шерсти, принадлежавший Онор, также был позаимствован для Ханны.
 Щетина на лице должна была бы свидетельствовать о неухоженности Арчера. Но вопреки всему он выглядел так сексуально, что Ханне ужасно хотелось дотронуться до него.
 Осознав это, а также то, что все время смотрит на рот Арчера, вспоминая ощущения от его поцелуев, она усилием воли заставила себя сконцентрироваться на жемчужинах и не обращать внимания на взрыв жара глубоко внутри нее, жара, превращающего ее тело в теплый мед. После нескольких мгновений внутренней борьбы Ханне удалось рассмотреть перед собой торговые витрины, увешанные жемчужными ювелирными изделиями. Жемчужины были от шести до восьми миллиметров в диаметре. Преобладал один оттенок – розовый.
 – Акойи правят здесь, – сказала Ханна. – Японцы не поскупились на розовую окраску.
 – Американцы любят розовый.
 Ханна дотронулась до бус, пробежала по ним пальцами.
 – Хорошая поверхность. Неровно просверленные отверстия. Компетентный подбор по цвету. Приличная градация в размере.
 – Япония имеет тонны жемчужин Акойи, – сказал Арчер. – Буквально. Подбор по размеру едва ли представляет трудность.
 Ханна углубилась в обсуждение новой нейтральной темы.
 – Подбор по цвету – тоже не проблема, если витрины на этом этаже можно рассматривать в качестве какого-либо примера. Если жемчужина выглядит недостаточно хорошо, брось ее обратно в розовую краску на некоторое время. Или в черную. Как они могут продавать это? – спросила она, подняв нить из жемчуга, окрашенного в стальной цвет. – Шариковые подшипники имели бы больше различий. Цвет зависит от моллюска, а не от химической ванны.
 Арчер не присоединился к ее монологу. Вместо этого он осматривал помещение ясным и твердым, как бриллианты, взглядом. Его словно било током, когда он смотрел на Ханну, такую нервную, взвинченную и одновременно изящную в одежде Онор. В одежде, которая никогда так не смотрелась на его сестре. Глядя по сторонам, он пытался остыть и подавить желание опустить голову и поцеловать ложбинку между ее грудей.
 Рассерженный неослабевающим сексуальным голодом, Арчер отвернулся от Ханны и стал рассматривать окружающих. Едва они покинули дом, он заметил, что кто-то за ними следит.
 В задумчивости Ханна пробегала кончиками пальцев по нитям сияющих окрашенных жемчужин. Ей хотелось говорить с Арчером – все равно о чем.
 – Выращивание жемчужины, – наконец решилась она, – в течение года или двух и затем сортировка – это я понимаю. Когда зерно на месте, от моллюска зависит цвет и поверхность жемчужины. Как они могут называть эту крашеную чепуху жемчугом?
 – Без проблем. – Решив, что их «хвост» вполне безобиден, Арчер повернулся и заглянул в лицо жемчужине, которая могла бы сломить его оборону словом, прикосновением, взглядом. – Некоторые люди называют поддельные жемчужины полукультивированными.
 – Но это обман!
 – Это бизнес. Предоставьте покупателям возможность самим решать. Кроме того, искусственно произведенные жемчужины не считаются преступлением.
 Они подошли к очередной витрине.
 – Стеклянные бусины, погруженные в рыбью чешую с клеем, – констатировала Ханна.
 – Кое-кто называет такой раствор жемчужной эссенцией, – мягко сказал Арчер.
 – Больше напоминает эссенцию бычьего помета.
 – По крайней мере производство этих жемчужин имеет некоторую историю. Они тяжелее, чем пластик, прохладные на ощупь и стоят дороже, чем пластик.
 – Но все-таки это подделка, а не жемчуг.
 Арчер не спорил. Ни одна из этих жемчужин никогда и близко с настоящей жемчужницей не лежала.
 Ханна направилась к следующей витрине. Там выставлялись жемчужины Акойи более высокого качества. Вздыхая, она взвесила на ладони несколько прохладных атласных ожерелий. Все они были бледно-голубого оттенка, самого распространенного для жемчужин Акойи. Вес ожерелий свидетельствовал о времени, проведенном жемчужинами в моллюске.
 Здесь речь могла идти о годе, а не о шести месяцах, которые были максимумом для жемчуга предыдущей витрины. Здесь также были представлены розовые жемчужины Акойи, заботливо и осторожно окрашенные.
 Просверленные отверстия были гладкими и однородными. Неудивительно, что цена отражала более высокий стандарт производства.
 Арчер спокойно водил Ханну от витрины к витрине, кружа по ломаной траектории, пытаясь удостовериться, что за ними следят только правительственные агенты.
 – Подожди, – вдруг сказала Ханна. – Не правда ли, эти красивы? Неверно подобраны, но красивы.
 Арчер посмотрел на ее руку. Казалось, Ханна не осознавала, что дотронулась до него. Хотел бы он сказать то же самое о себе.
 – Бива, – произнес он отрывисто.
 – Что?
 – Жемчужины из японского озера Бива.
 – Какой чудесный, ледяной, переливчатый белый, – пробормотала Ханна, перебирая пальцами нить не правильно подобранных, хотя почти идентичных жемчужин. – Ожерелье из маленьких гибридов. Натуральные или культивированные? – осведомилась она, поворачиваясь к Арчеру.
 – Можно сказать, что натуральные. Но те – на следующей витрине – нет.
 Ханна посмотрела на витрину и тихо засмеялась.
 – Маленькие Будды?
 – Их выращивают на самой раковине, а не внутри моллюска. Возьми идеально ровный шарик и прикрепи его к внутренней части раковины. Даже не один – много. Через шесть месяцев раковины собираются, и Будды срезаются. Китайцы занимаются этим с одиннадцатого века.
 – Как те раковины, внутри которых есть водяной пузырь?
 Арчер едва заметно улыбнулся.
 – Ничто не похоже на покрывающиеся пузырями жемчужины. Они полностью натуральные. В моей коллекций есть одна такая, размером примерно с кулак.
 – Жемчужина? – удивленно спросила Ханна.
 – Нет, раковина. Я еще не открывал ее и не знаю, есть ли там жемчужина внутри пузыря.
 Гул голосов вокруг стих, Ханна внимательно слушала Арчера, а затем сказала:
 – Если жемчужина там есть, то она будет натуральной. Бесценной.
 – А если нет, если водяной пузырь полон органической жидкости, то раковина ничего не стоит.
 – Ты не узнаешь это до тех пор, пока не откроешь ее.
 – Я открыл другие водяные пузыри и не нашел в них ничего, кроме жидкой смолы.
 – Но эту ты еще не проверял, –. настаивала Ханна.
 – Ты бы ее открыла?
 – Конечно. Иначе сошла бы с ума от любопытства.
 – Даже после того, как открывала другие раковины, пустые?
 – Да. Это и есть надежда. Когда все против тебя, все равно надо идти к цели.
 Черные брови Арчера, поднялись.
 – Я должен был быть раковиной.
 – Что?
 – Тогда бы ты не боялась открыть меня и увидела бы, что внутри. А так ты уверена, что там всего лишь смола. Нет смысла в этом разговоре. Пойдем. Те двое, что за нами следят, ждут этого с нетерпением.
 Впервые за день Арчер дотронулся до нее. Он взял ее руку чуть выше локтя и повел по направлению к лифтам.
 Это прикосновение могло выглядеть достаточно интимным для сторонних наблюдателей, но Ханна почувствовала только холод. Не было скрытого поглаживания, не было чувства. Не было ничего. Он просто вел ее за руку сквозь толпу.
 – Куда мы идем? – спросила Ханна, когда двери лифта мягко закрылись за ними.
 Они были одни в кабинке, где стоял затхлый запах старого ковра, пролитого кофе и китайских сигарет. Азиатские курильщики просто не могли постичь запрет на курение в Сиэтле.
 – На следующий этаж.
 – А потом?
 – На следующий. Затем на следующий.
 – Ты действительно надеешься найти «Черную троицу» в одном из розничных магазинов?
 – Нет, но вдруг повезет. Тогда я рассмотрю «Черную троицу» или то, что от нее осталось. А если не повезет, то я просто узнаю, что нового на жемчужном рынке.
 Ханна слабо улыбнулась.
 – А как насчет черной жемчужины, которая у тебя уже есть? Почему бы не проследить ее путь?
 – Пустое. Тэдди купил ее у мужчины, который купил ее у женщины, которая купила ее у мужчины, которого никто не может найти. Запутанная история. Именно поэтому Тэдди показал ее мне. Он думал, что я знаю, откуда она.
 – Ты же знал.
 – Ему это не было известно. Вот почему он продал ее мне. Он искал около года и не нашел ничего, кроме слухов. Он решил, что лучше взять наличные за перламутровую диковину, чем пытаться собрать достаточно черных радуг для ювелирного изделия.
 Дверь лифта открылась. Второй этаж выгодно отличался от первого, но в целом там царила атмосфера ярмарки, непохожая на сдержанную роскошь верхних этажей. Цены на втором этаже были несколько выше, чем на первом. Видеокамеры бесстрастно смотрели на суету квадратными глазами. Прилавки и витрины были более просторны, уже меньше ювелирных изделий находилось в пределах досягаемости, и нанятые полицейские с большими кобурами на поясе, казалось, только и ждали случая уличить кого-нибудь в нарушении порядка.
 Ханна и Арчер быстро обошли весь этаж. Жемчужины, представленные здесь, были крупнее и качественнее, чем на первом, но все же не стоили внимания. Однако некоторые ювелирные изделия заставили Ханну остановиться.
 Среди них были таитянские сережки фиолетового оттенка, гарнитур из броши, ожерелья, браслета, кольца и сережек оранжевых тонов. Также Ханна обнаружила несколько отдельных жемчужин, но ни одна из них не была черной радугой.
 Поднимаясь на третий этаж, они вдыхали все тот же запах лифта. Выйдя из лифта, Ханна и Арчер предстали перед столом, за которым сидел вооруженный охранник. Арчер заполнил небольшую анкету и передал такой же бланк Ханне. Охранник выдал им карточки с их фамилиями. Арчер прикрепил карточку к нагрудному карману, Ханна – к вырезу платья. Когда она делала это, Арчер испытывал огромное желание помочь ей.
 Тогда он смог бы вновь смаковать сливочное тепло и упругость ее грудей, ощутить соски, твердеющие под его руками и языком.
 Молча Арчер отвернулся от бесконечно соблазнительной Ханны Макгэрри.
 Быстро оглядев помещение и торговцев, он отметил, что новых лиц не появилось.
 Он мог бы поклясться, что те же самые люди оживленно обсуждали цены, что и шесть недель назад, когда он бродил по Жемчужной бирже.
 Ханна улыбалась, разглядывая витрины. Гул голосов вокруг сливался в один. Если языков было великое множество, то тема разговоров оставалась одна.
 Жемчуг.
 Каждый, кто присутствовал здесь, покупал, продавал, заключал сделки, живя и грезя жемчугом. Некоторые хотели подобрать жемчужины для пары сережек. Другие хотели иметь ожерелье из трех нитей или украшения из сотни жемчужин. А кто-то ходил от прилавка к прилавку, собирая жемчуг для целей, известных только ему.
 – Тебе все это нравится, правда? – спросил Арчер, глядя на Ханну.
 Он не мог отвести от нее глаза. Она ответила ему ярко-синим, со вспышками фиолетового взором. Все ее тело трепетало, как у кошки, подкрадывающейся к добыче.
 – Я люблю это, – сказала она. – Сначала Лэн не позволял мне совать нос в торговые дела. Но последние несколько лет только я и занималась всем этим. Я никогда не ездила с этой целью дальше Брума, но мне всегда хотелось. «Жемчужная бухта» поставляет прекрасно подобранные высококачественные жемчужины, одни из лучших в мире, – возбужденно говорила Ханна. Вдруг голос ее потускнел:
 – Или поставляла. Сейчас, – она пожала плечами, – это зависит от того, хочешь ли ты воскресить процесс. Даже если мы найдем «Черную троицу», у меня нет денег.
 – Это то, что ты хочешь? Восстановить «Жемчужную бухту» и работать снова?
 – Это то, что я знаю и умею.
 – Это не одно и то же.
 – Это то, что я могу.
 – Почему ты не хочешь заняться тем, что тебе нравится? – спросил. Арчер.
 – И что же это? – спросила Ханна, удивленно подняв брови.
 Арчер указал на помещение вокруг них.
 – Торговля жемчугом.
 Ханна открыла рот, но сказать ничего не смогла. Арчер был прав. Больше всего она любила оценку и сопоставление качеств различного жемчуга.
 – Все мои знакомые профессиональные торговцы – мужчины, – возразила Ханна.
 – Но это факт, что цветовое зрение у женщин лучше, чем у большинства мужчин.
 – Это не аргумент, приятель, – сухо сказала Ханна и улыбнулась улыбкой акулы. – Я должна стать первой, так? Мое цветовое зрение против них всех? – Она засмеялась.
 Арчеру хотелось поднять ее и закружить, смеясь с ней, разделяя ее новое пьянящее ощущение открытия. Но это подразумевало наличие некоторой близости. Одного секса для этого было недостаточно.
 – Как стать торговцем? – поинтересовалась Ханна.
 – Надо заслужить репутацию человека, хорошо разбирающегося в жемчуге.
 – У меня такая репутация есть. Но не здесь.
 – А надо постараться заработать ее здесь.
 – Но не сейчас, когда я выгляжу, как проститутка.
 Уголок его рта поднялся.
 – Ты выглядишь очень сексуально.
 Невольно Ханна одернула подол.
 – Каждый раз, когда мои руки касались тебя, ты чувствовала себя превосходно.
 Ханна искоса посмотрела на него.
 – Я не то имела в виду. Арчер пожал плечами.
 – Ты привыкла ходить в трех лоскутах ткани и при этом не волноваться. А теперь суетишься из-за платья, которое закрывает тебя от ключиц до середины бедер.
 – То было в тропиках. Здесь совсем другое дело. Одежда Онор просто мне не подходит.
 – Тогда мы пойдем за покупками, как только закончим здесь.
 – Мы?
 – Ты не исчезнешь из моего поля зрения до тех пор, пока все не узнают, что ты вне игры.
 – Я была вне поля твоего зрения прошлой ночью, – возразила Ханна прежде, чем осознала смысл своих слов.
 – Это другое.
 – Я не могу позволить себе покупать одежду, – уже спокойнее сказала Ханна.
 – Я дам тебе…
 – Нет, отрезала она. ѕ Я и так слишком много тебе должна.
 – Ты не должна мне ни цента.
 – Ну да. Я должна тебе гораздо больше, чем просто деньги.
 – Нет. Ты – член семьи, а семья не должна семье. – С этими словами Арчер поднял руку, останавливая Ханну. – Но если ты хочешь, я возьму с тебя и за одежду, и за работу. Может, тебе будет лучше.
 – А билеты на самолет и…
 – Верно, – грубо прервал ее Арчер. – Ты должна мне немало. Я подсчитаю все до цента. Когда все закончится, я пошлю тебе проклятый счет. Оплатив его, ты станешь абсолютно свободна от Донованов. – Он посмотрел на нее так, что она отступила назад. – Если ты не беременна. Ты беременна, Ханна?
 – Я… Я не знаю.
 – Ты не пробовала тест на беременность?
 В голосе Ханны послышалась жесткость:
 – Эти тесты не заслуживают доверия.
 – Также и жизнь. Но мы все проходим через нее.
 – Перестань передо мной маячить!
 – Я не сдвинулся ни на дюйм.
 – Ты не должен. Ты просто… просто…
 – …холодный, жестокий. Неспособный любить, – бесстрастно продолжил Арчер. – Я знаю. Ты мне уже говорила.
 – Я никогда ничего не говорила о любви.
 – Неужели ты думаешь, что холодный и жестокий человек, как я, способен к любви?
 – Почему ты обижаешь меня? – с горечью спросила Ханна.
 – Потому что ты обижаешь меня. Давай посмотрим на жемчужины, и забудь про роль любовницы. Никто сейчас не поверил бы в это. Ты словно цепенеешь, когда я касаюсь тебя.
 Ханна хотела возразить, но не смогла. Она действительно цепенела, но причиной тому было не отвращение, а страсть.
 Страсть, от которой она не находила избавления. Страсть к Арчеру.
 – Верно, – процедила она сквозь зубы. – Я тебе не подружка по найму. Тогда кто я?
 – Женщина, которая хочет проникнуть в жемчужную игру.
 – Как меня зовут?
 – Ханна Макгэрри. Мой партнер по «Жемчужной бухте».
 Она моргнула.
 – Ложь позволила нам живыми покинуть Австралию, – сказал Арчер. – Может быть, правда выведет нас к жемчужинам.
 А может быть, правда приведет их к смерти. Но в любом случае прятаться было бесполезно. Янь Чан стоял в пятнадцати шагах от них и пристально смотрел на Ханну.




 Глава 20


 Взгляд Чана говорил, что он нисколько не удивлен, встретив Ханну Макгэрри на Жемчужной бирже. Его одежда свидетельствовала о недавнем перелете и о том, что времени для переодевания у него не было. Он взял ее за руки и поцеловал.
 По чистой случайности поцелуй был запечатлен на щеке, а не на губах.
 – Ну-ну, – сказал Чан, внимательно оглядывая Ханну. Казалось, его не волнует, что каблуки делали ее на шесть дюймов выше его самого. – Я почти не узнал вас.
 Арчеру не понравилась манера Чана держаться и еще то, что он большими пальцами гладил ладони Ханны.
 Она изо всех сил старалась держаться непринужденно.
 – Добрый день, Янь, – поприветствовала его Ханна. – Что вы делаете в Сиэтле?
 Дурацкий вопрос заставил Чана мрачно улыбнуться.
 – Я беспокоился о вас.
 – Почему?
 – Посудите сами, Ханна, – пальцы Чана сжали ее запястья. – Конечно, вы осознаете, что владеете половиной такого богатства. Люди, которые владеют чем-то ценным, всегда в опасности. Продайте «Жемчужную бухту» Чанам. Мы достаточно сильны, чтобы выдержать надвигающуюся бурю. Вы – нет. Не следуйте за Лэном в могилу.
 Ханне хотелось забыть о предупреждении Яня и об угрозе, скрытой в его словах. Но забыть не получалось. Она могла только заставить себя улыбаться и притворяться, что удивлена встречей так далеко от «Жемчужной бухты».
 . – Арчер Донован, – произнесла она одеревеневшими от улыбки губами. – Янь Чан. Или вы знакомы?
 – Не лично, – сказал Янь и пожал руку Арчеру. – Приятно познакомиться. Ханна говорила, что вы владеете половиной «Жемчужной бухты». Это так?
 Арчер кивнул, пытаясь скрыть удивление от такой прямоты.
 – Семья Чан готова сделать вам очень привлекательное предложение относительно «Жемчужной бухты».
 – Я не планирую продавать ее.
 – Подумайте. – Чан улыбнулся. – Это предложение стоит рассмотреть даже такому человеку, как вы. С вашим состоянием и связями.
 Арчер ясно уловил подтекст этих слов. Продай все, иначе даже «Донован интернешнл» будет в опасности.
 – Если я не продам, вы всегда можете купить долю Ханны, – мягко сказал Арчер.
 – Мое предложение не относится к миссис Макгэрри.
 Кровь застучала у Арчера в висках.
 – Я понимаю.
 – Надеюсь, что вы подумаете, – Чан протянул визитку. – Пожалуйста, дайте мне знать, как только соберетесь.
 – Вы, австралийцы, японцы… – Арчер сдержанно улыбнулся. – Слишком много интереса к жемчужной ферме, которая находится на грани разорения.
 – Под руководством Чанов «Жемчужная бухта» станет очень прибыльной. – Чан посмотрел на Ханну взглядом, полным желания, сожаления и злости.
 – Я хотел бы, чтобы вы выбрали меня, миссис Макгэрри. Со мной вы были бы в безопасности. Теперь уже поздно. Держитесь поближе к мужчине, которого выбрали. – С этими словами Чан отпустил ее руку и взглянул на Арчера. – Мистер Донован, я рассчитываю на ваше благоразумие. Чем скорее вы примете решение, тем лучше.
 Молча Ханна и Арчер смотрели вслед удалявшемуся китайцу.
 – Почему мне кажется, что он не попрощался?
 – Потому что он и не попрощался.
 – Он знал, что я никогда не стала бы любовницей женатого мужчины, – сказала Ханна, и в ее голосе прозвучала та же самая смесь желания, сожаления и злости, какую она услышала в голосе Чана. – Я думала, Янь был моим другом…
 – Так и есть.
 Ханна ответила ему скептическим взглядом.
 – Он пошел против деловых интересов своей семьи и призвал тебя не доверять ему во всем, что касается «Жемчужной бухты», – сказал Арчер. – Я бы назвал это проявлением дружеских чувств.
 – Янь предупреждал меня в Австралии, когда пытался купить у меня все…
 Арчер промолчал. Он надеялся, что и Ханна последует его примеру, так как знал, куда ее может привести эта логическая цепочка.
 Ханна поняла намек.
 – Теперь он не пытается уговорить меня, – сказала она через минуту. – Почему? Думает, что с тобой ему будет легче?
 – То, что думает Янь, мало что значит. Решает его папа.
 – Верно, – сказала Ханна раздраженно. – Я это поняла. Но его папа думает, что ты продашь, да?
 – Сэм Чан думает, что у меня в этой игре защита лучше, чем у тебя. Он скорее попытался бы выкупить у меня «Жемчужную бухту», чем убрать.
 Ее глаза расширились:
 – Убрать тебя?
 – Да. Как Лэна.
 – Ты говоришь, что Сэм Чан?.. – прошептала Ханна. Арчер пожал плечами.
 – Он мог бы. Но китайцы редко этим занимаются.
 Ханна вздохнула. Не важно, что она чувствовала к Яню Чану и его любовницам, но мысль о том, что Чан причастен к гибели Лэна, вызвала у нее тошноту.
 – В любом случае, – сказала Ханна, сделав над собой усилие, – ничто не изменилось. Я была в беде, когда позвонила тебе. – Она покачала головой, словно опровергая свои слова. – Нет, это еще не вся правда. Я была напутана, когда позвонила тебе. Теперь я знаю. Спасибо тебе за…
 – Не нужно благодарности, – отрезал Арчер, глядя на лифт. – Если бы я не был твоим партнером, ты бы все продала Яню. Сразу же, как только он предложил. Ты бы вышла из игры.
 – Нет.
 Арчер удивленно посмотрел на нее.
 – Почему нет?
 – Не продала бы никому, кто мог бы извлечь выгоду из смерти Лэна… – Ханна горько улыбнулась. – Каждый раз, когда мне кажется, что я сбежала от своего детства, оно возвращается и преследует меня.
 – Что ты имеешь в виду?
 – В душе я верю, что преступники будут так или иначе наказаны.
 – Если бы ты стала действовать, руководствуясь только этим убеждением, тебя бы уже убили, – возразил Арчер.
 Ханна прикрыла глаза.
 – Я не хочу умирать. И не хочу жить, если не смогу смотреть на себя в зеркало.
 Арчеру захотелось поддержать ее, успокоить, сказать, что все будет в порядке. Но он не сделал этого.
 – Семья Донован сделает все возможное для твоей защиты, – произнес он ровным голосом. – Остальное – в твоих руках.
 Двери лифта открылись, и из него вышли мужчина и женщина. Они были среднего роста, обычно одеты. Но их выдавала странная настороженность в глазах. Они узнали Арчера в тот же момент, что и он их. Не останавливаясь, пара прошла до ближайшей витрины, где задержалась, притворяясь, что заинтересовалась жемчугом.
 – Кто это? – спросила Ханна. – Те, кто следит за нами?
 – Да, – кивнул Арчер.
 – Почему они следят за нами? – пробормотала Ханна.
 – Потому что Америка имеет долю в жемчужном бизнесе и хочет быть в выигрыше.
 – Кого они хотят обыграть?
 – Сегодня? Не уверен, но предполагаю, что не нас. Завтра? – Он задумчиво улыбнулся. – Кто знает? Могут быть совершены международные сделки…
 – Не весело все это.
 – Это политика.
 – Я предпочитаю жемчужины.
 – Я тоже.
 Ханна взяла Арчера за руку, пытаясь не замечать охватившего его жара.
 – Покажи мне какие-нибудь жемчужины, Арчер.
 Прикосновение ее пальцев было подобно электрическому разряду.
 Все ощущения Арчера обострились. Медленно и неслышно вздохнув, он заставил себя подавить неуправляемое влечение к этой женщине.
 И они снова ходили от витрины к витрине, толкуя об антикварных вещах, которые видели. На одной красовались причудливые жемчужины южных морей. Некоторые из них были размером с горошину. Другие – с маленькие шарики. Два великолепных экземпляра были размером с большой палец рослого мужчины.
 Арчер остановился у одной из витрин.
 – Здравствуйте, Сунь. Как маленькая внучка?
 Мужчина с редкими серебристыми волосами и помятым лицом поднял глаза от жемчужин.
 – Арчер! Я скучал по вас. Давно не виделись! – Мужчина почти прыгал от радости. Он достал из кармана поношенный черный бумажник и вытащил оттуда фотографию. – Моя младшая внучка такая же яркая, как солнце, и красивая, как весенняя луна.
 Арчер улыбнулся, взглянув на фотографию. Черные глаза новорожденной малышки решительно смотрели с карточки. Ее маленькие руки были сжаты в кулачки.
 – Вы только посмотрите. Настоящий тигренок. – Сунь Сен засмеялся. – Она разорвет своих братьев на кусочки. Мы уже было совсем отчаялись заиметь внучку.
 – Мои поздравления, – сказал Арчер. – Вы очень везучий.
 Сен усмехнулся, как мальчишка, убирая фотографию на место. Когда Арчер представил Ханну, Сен обменялся с ней рукопожатием. Он смотрел на нее с явным любопытством:
 Арчер никогда прежде не приводил женщин на Жемчужную биржу.
 – Вы ищете что-то особенное? – спросил Сен, переводя взгляд с Арчера на Ханну и обратно.
 – А у вас есть что-нибудь особенное? – парировала Ханна, улыбаясь.
 Сен одобрительно рассмеялся.
 – Всю жизнь я пылаю страстью к особенным жемчужинам.
 – Не правильной формы, как я вижу, – сказала Ханна.
 – Круглые жемчужины – так неинтересно, – вежливо ответил Сен, внимательно рассматривая женщину. – Я предпочитаю жемчуг, который взывает к моему воображению, а не к жадности. Фэйт понимает это.
 Арчер улыбнулся.
 – Еще бы не понимать, – произнес он, а затем стал объяснять Ханне:
 – Фэйт – это моя сестра, близнец Онор. Она делает невероятные ювелирные украшения из причудливых жемчужин. Сен – один из ее лучших поставщиков.
 – Вы мне льстите, – просто сказал Сен. – Когда-нибудь изделия Фэйт станут так же известны, как украшения Жоржа Фуке или Рене Лалика.
 – О-о, – сказал Арчер. – Я вижу, цены растут. Ваши, если быть точным.
 Сен улыбнулся.
 – Для Фэйт – все только самое лучшее.
 – Что в переводе означает – только самое дорогое, – сухо произнес Арчер. – 0'кей, покажите мне что-нибудь интересное.
 – Это ей на день рождения, – сказал Сен.
 – Рождество наступает раньше.
 Сен открыл ящик и вынул отделанную бархатом коробочку.
 – Фэйт непременно улыбнется. Когда я увидел это, то подумал о ее глазах. Этот серебристо-голубой…
 – Слава Богу, не бриллиант, ѕ пробормотал Арчер, Ханна посмотрела на кольцо на своем пальце и вновь подумала о его стоимости. Конечно, ей не по карману. Ханна немного расстроилась, так как это был первый ограненный камень, взывающий к ее чувству прекрасного так же сильно, как чудесная жемчужина.
 – Вот так. – Сен подошел к стеклянному прилавку, поставил на него коробочку и осторожно ее открыл. В складке бледно-голубого атласа покоилась полукруглая причудливая жемчужина почти три четверти дюйма длиной и полдюйма шириной.
 – Могу я? – спросила Ханна, протянув руку к жемчужине.
 – Конечно.
 Взяв жемчужину, Сен положил ее на ладонь Ханны.
 – Прохладная, гладкая. Тяжелая, – пробормотала Ханна,. – Она либо натуральная, либо культивирована в раковине, которая на несколько лет потерялась. Больше напоминает натуральную. Блеск ее скорее всего вызван пресной водой.
 – Я должен был догадаться, что вы в жемчужном бизнесе, – уныло протянул Сен. – Это чудо родилось в маленьком заливе на юге. Я никогда не видел такого оттенка.
 – Я тоже, – согласилась Ханна.
 – Пресноводные жемчужины юга известны своими местными цветовыми различиями, – сказал Арчер. – Но вы правы, Сунь. Я не встречал ни одной такого оттенка.
 – Учитывая ее редкость, цена вполне приемлемая. Две тысячи долларов.
 – Шестьсот – приемлемая цена, – возразил Арчер.
 – Плюс одна тысяча. Получается тысяча шестьсот.
 – Не надо наглеть.
 – Извините? переспросил Сен.
 – Спросите Ханну. Семьсот.
 – Но ее редкость…
 – … делает ее несовместимой с другими, – отрезал Арчер. – Такую больше не найти. А редкий оттенок потеряется рядом с оправой. Она будет выглядеть как мел. Восемьсот пятьдесят – и я ухожу.
 – Вы меня разоряете, – сказал Сен, страдальчески глядя на него. –Подумайте о сбережениях на колледж для внучки.
 – Не верь ему, – сказал Арчер Ханне.
 – Я и не собираюсь. Но я верю, что эта жемчужина великолепно гармонировала бы с розовым золотом. Как арктическая луна с рассветом.
 Сен обернулся и спросил:
 – Вы тоже дизайнер, как Фэйт?
 – Нет. Я просто люблю жемчуг, – ответила Ханна.
 – Девятьсот, – решился Сен, не сводя глаз с Ханны. Арчер вздохнул:
 – Девятьсот.
 Они обменялись рукопожатием.
 – Я могу вам еще кое-что показать, – сказал Сен. – Но не для продажи.
 – Это успокаивает.
 Сен засмеялся и пошел назад к столу. Вытащив другую бархатную коробочку, он открыл ее, и их взорам предстала жемчужина, большая, как земляной орех, и черная, как полночь. Радуги кружились в водовороте под ее поверхностью.
 – Поразительно, правда? – произнес Сен.
 – Не для продажи? – переспросил Арчер. Его голос не выдал волнения.
 – Я продал ее сегодня. Я бы показал вам ее шесть недель назад, но не нашел вас.
 Ханна постепенно приходила в себя. Но взять жемчужину в руки не посмела, так как боялась, что ее выдаст дрожь пальцев.
 – Несколько минут назад один джентльмен из Гонконга увидел ее и купил. Сразу же, – продолжал Сен. – Как только его банк пришлет по факсу подтверждение, он станет владельцем жемчужины.
 – Янь Чан, – сказал Арчер.
 – Да. Вы знаете его?
 – Мы встретились несколько дней назад. У вас есть еще жемчужины, как эта?
 – Хотелось бы, но нет.
 – А видели когда-нибудь подобные?
 – В последние годы до меня доходили слухи о таких жемчужинах, но эта первая, которую я увидел.
 – Человек, который продал ее вам, – вы знаете его? Или ее?
 Сен нахмурился и неодобрительно глянул на Арчера. На него не похоже было, чтобы он совал нос в связи торговцев.
 Арчер поколебался, подумал о новорожденной внучке и решил, что тайны убивали больше людей, чем знания.
 – Человек, который выращивал эти жемчужины, недавно умер. Он никогда не продавал их, ни одной.
 – Вы хотите сказать, что эта была украдена? – спросил Сен, расстроенно глядя на прекрасную драгоценность.
 – Очень похоже. Нынешний владелец не будет ничего предпринимать по поводу этой жемчужины. Но вы могли бы помочь, если бы рассказали ее историю. Если вы ее, конечно, знаете.
 – А кто владелец?
 – Мы, – ответил Арчер, указав на себя и Ханну.
 Брови Сена взлетели.
 – Я не сомневаюсь в вас, но не понимаю.
 – Жемчужина австралийская, – объяснила Ханна. – Мой покойный муж выращивал моллюсков, которые производят такие жемчужины. Он хранил это в секрете, пока мог. Но теперь, когда он мертв…
 – Я был партнером Лэна, – подхватил рассказ Арчер. – Миссис Макгэрри попросила помочь ей отыскать украденные жемчужины.
 Вздыхая, Сен закрыл коробочку и протянул ее Ханне.
 – Нет, – возразила она, возвращая футлярчик. – Это наш подарок вашей внучке. Но если кто-нибудь придет к вам с такими же жемчужинами, пожалуйста, позвоните немедленно нам.
 – Не рассказывайте никому о редких черных жемчужинах, – добавил Арчер. – Драгоценности наподобие этих…
 – …существуют, чтобы люди из-за них погибали, – закончил Сен сухо. – Я понимаю.
 – Если кто-нибудь придет к вам с такими же жемчужинами или ожерельем из подобранных сферических жемчужин, заплатите, сколько бы ни потребовалось, – сказал Арчер. – Только обязательно получите их. Позвоните мне. Не сомневайтесь, вы получите щедрое вознаграждение.
 Сен оценил сдержанность и самообладание Арчера и кивнул.
 – Что бы вы ни делали, Сен, – продолжил Арчер тихо, – будьте осторожны. Ни одна жемчужина, даже самая прекрасная и редкая, не стоит того, чтобы за нее умереть.
 Сен вновь вздохнул.
 – Скажите мне, достоверны ли слухи о таком ожерелье? О «Черной троице»?
 – Да, – ответила Ханна, прежде чем Арчер собрался с духом, – Двое людей видели его. Один мертв. Другой скрывается. Хотите испытать судьбу?
 Сен покачал головой.
 – Чего я хочу, так это увидеть, как моя внучка станет достаточно высокой, чтобы смотреть мне в глаза.
 – Тогда позвоните, если что-нибудь услышите, – сказал Арчер. – Любую сплетню.
 – Я купил черную жемчужину у Джейсона Тэйлора, – сказал Сен. – У него был документ на нее от жемчужной фермы. Я о ней никогда не слышал. Ферма Анжелики Дюпре.
 Ханна была рада, что Сен не смотрит на нее. Ей не удалось полностью скрыть шок: Анжелика Дюпре приходилась Коко сводной сестрой. Она осталась на Таити воспитывать детей и работать на крошечной жемчужной ферме, чтобы содержать семью.
 – Как называется ферма?
 – «Лунная дорожка».
 Арчер почти улыбнулся.
 – Название из старой легенды?
 – Я не подумал об этом, – улыбнулся Сен в ответ. Увидев приближающихся; покупателей, он вежливо осведомился у Арчера:
 – Что-нибудь еще?
 – Нет, я уже сказал все, что требовалось.
 – Я буду на связи, – пообещал Сен. Затем улыбнулся элегантно одетой крупной женщине, которая изучала витрину.
 – Миссис Янцзэяь, спасибо, что нашли время повидаться со мной. Как ваша семья?
 Оставив Сена и громадную даму обмениваться любезностями, Арчер и Ханна направились к другой витрине.
 – Если нет двух женщин по имени Анжелика Дюпре… – начала Ханна.
 – Позже, – тихо отрезал Арчер. Ханна оглянулась: рядом не было никого, кто бы мог подслушать, но рисковать все же не стоило.
 – 0'кей, что насчет лунного света и легенд? – спросила она. Арчер мгновенно подхватил новую тему разговора.
 – Некоторые люди, среди них был и Плиний-старший, верили, что жемчужины появлялись, когда раковины всплывали на поверхность и сами открывались. Это случалось в полнолуние. Лунный свет оплодотворял их.
 Напряжение на лице Ханны сменилось улыбкой.
 – Поговорим о нелепых и возвышенных…
 – Вот это лучше. В Индии, где жемчужины, растят в течение тысяч лет, и буддисты и индусы верят в нагов. Эти полубожественные существа выглядят как змеи, но имеют человеческую голову.
 – Мне кажется, я их встречала, – усмехнулась Ханна. Улыбка замерцала на губах Арчера.
 – Наги сохраняют жемчужины, капли дождя и эликсир бессмертия.
 – Думаю, Фрейд мог бы рассказать много интересного о змеях – фаллических символах и жемчужных каплях, – заметила Ханна.
 Арчер улыбнулся еще шире.
 – Могу себе представить.
 Ханна тоже могла. И представила. У нее возникло острейшее желание увидеть и попробовать на вкус его возбуждение, его жидкие жемчужины.
 Арчер уловил дрожь в ее теле.
 – Дать тебе жакет?
 – Что? – переспросила Ханна, с трудом отвлекаясь от образа в ее мозгу: обнаженный, возбужденный член Арчера и она, склоняющаяся к твердой плоти.
 – Надень, – сказал он, протягивая ей жакет. – Ты дрожишь. Ты привыкла жить в тепле, а на этой Жемчужной бирже достаточно прохладно.
 Ханна позволила накинуть себе на плечи жакет. Она не могла сказать, что испытывает дрожь не от холода, а от желания чувствовать его обнаженное тело.
 Поправляя жакет, Арчер случайно коснулся ее, и новая волна дрожи сотрясла тело Ханны.
 – Почему ты не сказала мне, что тебе холодно? – спросил он, потирая ее плечи.
 – Я не заметила.
 Арчер взглянул на нее.
 Ханна смотрела прямо перед собой и думала, как другие женщины вели бы себя в подобной ситуации. Тем более с мужчиной, который был готов ходить по потолку, лишь бы не дотронуться до нее.
 – Анжелика Дюпре – сводная сестра Коко, – сказала Ханна тихо.
 Арчер кивнул и дал знак закрыть тему.
 Рядом, но не касаясь друг друга, они продолжили обход биржи. Торговались, осторожно выспрашивали об особых черных жемчужинах. Некоторые о них слышали, но никто не видел ни одной. А если и видели, то молчали.
 – Вот они снова подходят, – очень тихо проговорила Ханна.
 – Наш «хвост»?
 – М-м, – согласилась она. – Что бы они сделали, если бы мы подошли и представились?
 – Болтали бы с нами, пока не прибыла поддержка. Тогда у нас появилась бы новая трудность: узнать очередных агентов в толпе.
 – Лучше черт, которого знаешь?
 – Иногда.
 – Как раз такой случай?
 – Пока да.
 – А потом?
 – А потом мы исчезнем, – ответил Арчер и взглянул на часы.
 – Ты ведь злишься, да?
 Арчер окинул ее ледяным взглядом. Осознание того, что она видит его насквозь, разозлило его еще больше.
 ( Да.
 – Почему?
 – Кто-то сообщил Чанам, где мы. Когда я до нее доберусь…
 – До нее? – резко прервала его Ханна. Арчер подумал об Эйприл Джой – красивой, умной и жестокой.
 – До нее. Определенно.




 Глава 21


 Фред и Ребекка Лински шагнули за восьмой десяток на своем жизненном пути и за шестой – в супружестве. Несмотря на это, а может быть, благодаря этому их называли Сражающимися Лински. Тощие, седые, бездетные, ростом в пять с половиной футов, они правили своим маленьким жемчужным королевством крепкой рукой. Блестящие жемчужины, прошедшие через руки Лински, дали возможность заплатить за многие годы обучения детей рабочих фермы в колледже.
 Их врач, живущая по соседству в Сиэтле, посещала супругов по меньшей мере раз в неделю и никогда не брала с них плату за визит: все ее обучение было оплачено жемчужинами Лински.
 Жемчужная биржа была настоящим домом для Фреда и Бекки: они создали ее, потратили немало сил для ее развития и до сих пор продолжали пополнять новыми коллекциями жемчуга.
 Ханна едва ответила на приветствий Лински. Она была поглощена созерцанием произведений искусства из жемчуга, единственных и неповторимых в своем роде.
 – Извините меня, – пробормотала она, поворачиваясь к Бекки. – Что вы спросили?
 Бекки засмеялась и положила свою хрупкую кисть на руку Ханны.
 – Я спросила, интересуетесь ли вы жемчугом. По глазам вижу, что интересуетесь. Хотите посмотреть коллекцию?
 – Мы бы с удовольствием, – ответил за нее Арчер, – но боюсь, что у нас уже нет времени, чтобы осмотреть ее целиком.
 Ханна слабо запротестовала.
 Бекки улыбнулась.
 – Не расстраивайтесь, дорогая, у вас еще будет время.
 Ханна подумала, что может и не дожить до следующего раза, но промолчала и лишь улыбнулась в ответ.
 – А если очень быстро? – предложила Бекки, взглянув на Арчера поблекшими голубыми глазами.
 – Очень быстро можно, – согласился он. Появление разбирающихся в жемчуге посетителей было одним из величайших наслаждений Лински. Арчер не хотел лишать их этого удовольствия.
 Улыбаясь, Бекки направилась к шкафу с выдвижными ящиками. Шкаф был около четырех футов в высоту, ящики – широкие и мелкие. Через застекленную поверхность можно было рассмотреть содержимое верхнего ящика.
 – Жемчужины – это первые и наиболее совершенные драгоценности, которыми заинтересовались люди, – улыбнулась Бекки Ханне. – Жемчужный промысел, насколько нам известно, начался в Шри-Ланке более чем две тысячи лет назад. Некоторые, правда, утверждают, что слава первооткрывателей принадлежит персам.
 Ханна заглянула в ящик и увидела то, что оказалось необычной золотой цепью примерно шестнадцати дюймов длиной. Звенья цепи были не правильной формы, и с некоторых из них свисали маленькие жемчужинки, насаженные.на тонкие золотые нити.
 – Четыре тысячи триста лет назад, – рассказывала Бекки, – жемчугом платили дань в Китае. Перламутр был найден в развалинах Вавилона. Этой находке больше четырех тысяч лет. А где есть перламутр, обязательно найдется и жемчуг.
 – Это, ожерелье такое старое? – изумленно спросила Ханна. – Четыре тысячи лет?
 – Нет. К сожалению, жемчужины очень хрупки. Если их хранить в слишком влажном или слишком сухом месте, они умирают. Ожерелье, на которое вы смотрите, состоит из самых старых жемчужин в нашей коллекции. Оно украшало шею знатного перса – возможно, жреца или.жрицы. Еще до Рождества Христова.
 Арчер видел это ожерелье много раз, но его энергия по-прежнему пленяла его. Так же, как бездонный блеск жемчужин самого высшего сорта. Белое воздушное сияние жемчуга казалось вздохом, ветерком, веющим сквозь века.
 – Почему вы считаете, что оно принадлежало жрецу? – спросила Ханна, которой декоративное ожерелье казалось скорее украшением, чем культовым предметом.
 – Неравенство, – опередил жену Фред. – На протяжении всей истории жемчуг являлся объектом поклонения. Жрецы и жрицы имели право владеть жемчугом. А жемчуг подобен луне, которой поклонялись почти все наряду с солнцем. Если вы владеете лунными кусочками, то вы святой.
 – Это поверье меня очаровывает, сказал Арчер. – Жемчуг является символом и целомудрия, и чувственности в зависимости от времени и места.
 – Драгоценность на все случаи, – произнесла Ханна, искоса на него взглянув.
 – Драгоценность для всех культур, – поправила ее Бекки. – Когда был основан жемчужный промысел, жемчуг стал главным символом богатства во всем мире. В Индии ли, в Китае или в Персии – чем более высокое положение занимал человек, тем больше жемчуга он носил. Римляне, образно говоря, купались в жемчуге. Калигула был без ума от него.
 – Калигула и так был без ума. Помешанным, – сухо сказал Арчер.
 – Потому что ввел своего коня в сенат и повесил жемчужное ожерелье ему на шею? – спросил Фред. – Не могу сказать, что осуждаю Калигулу. Большинство мужчин глупее конской задницы.
 – Клеопатра выиграла пари с помощью жемчуга, – сказала Бекки.
 – У кого хватило смелости держать с ней пари? – поинтересовалась Ханна.
 – У Марка Антония. Желая доказать ему могущество и богатство Египта, Клеопатра поспорила с ним, что смогла бы устроить самый дорогой пир за всю историю человечества. Она усадила его с пустой тарелкой и бокалом вина.
 Вероятно, она улыбалась, как ее кошка, увидев его скептический взгляд. Затем царица сняла одну из своих сережек – огромную жемчужину – растерла ее в порошок, растворила в вине и выпила. Другую сережку она протянула Антонию и предложила ему сделать то же самое. Он признал себя проигравшим тут же, так как сережка, которую она выпила, стоила почти два миллиона унций серебра.
 – В легенде также говорится, что за счет второй сережки Антоний профинансировал целую военную кампанию, – добавил Фред.
 – Это был Вителлий, а жемчужная сережка принадлежала его матери, а не Клеопатре.
 – Нет, это был Антоний, и это была жемчужина Клеопатры.
 Встав лицом к лицу, Бекки и Фред начали перепалку. Они цитировали источник за источником, все более повышая голос. Они уже кричали друг на друга, но видно было, что им это безумно нравится. Их глаза разгорались все ярче, приводимые доводы в пользу своей точки зрения становились все более изощренными.
 – Кто это был, Антоний или Вителлий? – тихонько спросила Ханна.
 – Вителлий. Антоний привез жемчужину в Рим, разрезал пополам и сделал серьги для статуи Венеры.
 – Разрезал пополам, – слабо повторила Ханна, – для статуи.
 – Это был акт жертвоприношения и одновременно акт высокомерия. Римляне очень ценили жемчуг, и чем больше они завоевывали, тем больше им хотелось. Это были ненасытные люди, алчные.
 – Звучит очень тоскливо.
 – Да, – согласился Арчер, – если бы я сейчас смог попасть туда и торговать жемчугом…
 – Там тебе нужно было быть императором или богом, чтобы видеть жемчуг, как сейчас.
 Мерцание, исходившее из другого ящика, привлекло внимание Ханны. Она посмотрела на Сражающихся Лински – никакого намека на перемирие – и боком подвинулась к новому ящику. В небольшом углублении под стеклом находился золотой прямоугольник примерно восемнадцать на четырнадцать дюймов. Бесчисленные жемчужины, вправленные в золото, изображали одежды святого: головной убор, мантию. Все это излучало эфирный внутренний свет, присущий слоям перламутра. Вокруг сверкали рубины, изумруды и сапфиры, но преобладал все же жемчуг, который являлся мерой благочестия и состоятельности.
 – Откуда такая роскошь?.. – прошептала Ханна.
 – Либо мужской монастырь, либо библиотека. Может быть, даже очень богатый человек, – спокойно отозвался Арчер. – Это средневековое изделие, творение русского мастера. Возможно, одно из красивейших на земле. Это обложка для рукописной книги.
 Мгновение Ханна не могла думать ни о чем: ей вспомнились пальцы Лэна, впивающиеся в ее руку, когда он кричал, что «Черная троица» не закончена. Не могла быть закончена, потому что он не исцелился. Его образ представился ей так ясно, что Ханна произнесла вслух его имя. Низко и сипло.
 – Не думай об этом, – сказал Арчер. – Он был не первый, кто сошел с ума и пытался уравнять преходящее, мирское с божественным и вечным. Что-то там мерцает под поверхностью жемчужин, что может дать умиротворение, но может и отнять рассудок. Зависит от человека.
 – Я знаю. Просто… иногда воспоминания такие отчетливые, как будто это случилось две секунды назад…
 Арчер потянулся обнять ее, прежде чем вспомнил их уговор о защите и сексе. Утешение и поддержка не входили в их сделку. Он сунул руки в карманы и отвернулся к очередному выставочному ящику.
 – Пройдет время, и все успокоится.
 Подойдя к новому экспонату, он сказал:
 – А здесь другой кусок жемчужной истории. Нитки жемчуга, которые могли бы украшать королевские сокровищницы Индии и Персии в любое время в течение последних двух тысяч лет. Вероятно, так и было. Торговцы знают, что за жемчужины, имеющие собственную историю, заплатят любую сумму.
 Ханна сосредоточенно стала разглядывать жемчужины бус, которые могли заставить зарыдать любого принца или магараджу.
 – Красивые, – машинально сказала она. В тот момент красота жемчуга не трогала ее. Ханна по-прежнему испытывала глубокое отвращение к покойному мужу.
 – Только в Иране есть бусы, подобные этим. Они бесценны даже в наш век культивируемых жемчужин.
 Не касаясь Ханны, Арчер повел ее вдоль ряда шкафов, указывая на особо нравившиеся ему изделия. Инкрустированные жемчугом ожерелья из средневековой России и Англии. Персидские комнатные туфли – размером меньше, чем кисть его руки, – полностью усыпанные жемчугом. Ожерелье из жемчужин, бриллиантов, рубинов и аметистов, некогда принадлежавшее индийской принцессе. Крошечный золотой ящичек, украшенный жемчугом, принадлежавший фаворитке Генриха VIII.
 – Едва ли это хорошая рекомендация, – добавил Арчер. – Он менял любовниц как перчатки.
 Ханна молчала. Она все еще не полностью справилась с нахлынувшим на нее прошлым.
 – Интересно, что мы всегда связываем ценные жемчужины с соленой водой, – продолжал он. – Но сегодня все больше ценятся жемчужины пресной воды.
 – Совершенно верно, – сказал Фред так, словно не он только что громко и увлеченно выяснял с женой нюансы исторических событий. – Я всегда говорил, что пресноводный жемчуг даст сто очков морскому.
 – Ха! – воскликнула Бекки. – Ты прекрасно знаешь, что это глупость. Никакая пресноводная жемчужина не может сравниться с золотистыми жемчужинами южных морей.
 – Глупость! – взревел Фред. – А как насчет натуральной розовой жемчужины, которую я приобрел в прошлом году в Теннесси?
 – Что насчет нее?
 Арчер скрыл улыбку. Недаром стариков окрестили Сражающимися Лински. Пара полностью оправдывала свое прозвище.
 Ханна посмотрела на супругов и улыбнулась, несмотря на собственное подавленное настроение. Тот энтузиазм, с которым Лински сражались друг с другом, мог сравниться разве что с их чувствами друг к другу.
 – Бекки занимается морским жемчугом; – сказал Арчер.
 – Никогда бы не подумала, – сухо произнесла Ханна. Арчер посмотрел на часы и вздохнул. На скорое возвращение домой рассчитывать не приходилось. Молча он следовал за Ханной вдоль ряда шкафов. Они шли мимо стены с фотографиями самых известных жемчужин, принадлежавших западным королям и королевам и восточным императорам. Вот фотография жемчужины «Надежда». Это громадная белая жемчужина причудливой формы весом в тысячу восемьсот граммов. Вот знаменитая «Перегрина» Элизабет Тейлор, купленная для нее любовником и обманутым мужем Ричардом Бартоном.
 «Перегрина» – это огромная пятисотлетняя жемчужина, которая некогда принадлежала королевской семье. Ходили слухи, что драгоценность съела одна из болонок Тейлор, после чего жемчужина, когда ее вновь получили назад, стала выглядеть уже чуть иначе. Фотография на стене Лински запечатлела сокровище, видимо, до попадания в желудок негодной собачонки.
 – Чрезвычайно печальная история, – констатировал Фред, материализуясь у локтя Ханны, – Жаль, что Лиз Тейлор не скормила животным один из своих огромных бриллиантов. С ним бы ничего не случилось. Карбонат кальция, чувствительный даже к слабым кислотам человеческого пота, еще более восприимчив к кислотам в желудке млекопитающих.
 – Я слышала, что собака разгрызла, но не проглотила жемчужину, – сказала Бекки.
 – Так или иначе, легендарная жемчужина была потеряна. Я не могу представить, как можно позволить собаке съесть жемчужину.
 – Сомневаюсь, что мисс Тейлор сделала это нарочно, – сказал Арчер. Затем, взглянув на часы, добавил:
 – Наверное, болонка утащила жемчужину с прикроватной тумбочки.
 – Барбара Хаттон скормила жемчужины Марии Антуанетты гусю, – сказала Бекки.
 – Что? – переспросила Ханна.
 – Ей сказали, что это лучший способ прибавить жемчугу блеска.
 – Господи Боже! – Ханна покачала головой, не веря, что уникальная и ценная вещь могла иметь такой бесславный конец.
 – Да, – добавил Арчер, – когда Рим сгорел, самые лучшие персидские жемчужины погибли в дыму.
 – Стоп, – приказала Ханна. – Я не хочу думать об этом.
 – Тогда подумай о другом, – сказал Арчер и жестом указал на молитвенный коврик, изящные геометрические, узоры которого были вытканы жемчугом. Благочестивый и состоятельный мусульманин творил свои молитвы на этом коврике пять раз в день.
 – Элегантный и красивый, – оценила Ханна. – Но это было то же самое, что вставать на колени на замороженные горошины.
 Арчер прыснул со смеху. Его руки потянулись к ней в стремлении прикоснуться, просто прикоснуться на миг, но он тут же опомнился и сделал вид, что хотел посмотреть на часы.
 – Часы по-прежнему на месте, – раздраженно сказала Бекки. – Застежка надежная? А то вы смотрите на часы так часто, будто проверяете, на месте ли они.
 – Виноват, сказал Арчер. – У нас с Ханной проблемы со временем.
 – Молодые люди всегда бегут из одного места в другое. Спешат. У них не хватает времени для того, чтобы оценить место, где находятся в данный момент.
 – Никогда не хватит времени, чтобы насладиться вашей коллекцией.
 – Ха. Ваша коллекция…
 – Это только начало, – решительно отрезал Арчер.
 – Я по-прежнему настаиваю, что если бы вы продали нам золотистый образец южных морей для нашей…
 – Прекрати досаждать мальчику, Бекки, – перебил ее Фред. Он изо всех сил дергал свой галстук. Его белая рубашка была изрядно поношена, но всегда оставалась чистой, как жемчужина. – Он не хочет потерять такую красоту, и я его не порицаю за это. Давай лучше покажем ему новые вещи. Я хочу посоветоваться с ним кое о чем.
 – Вы мне льстите, – заметил Арчер.
 – Это не должно вам льстить, – парировал Фред. – Я старый, но не дурак. Мои глаза уже не те, что были когда-то Парнишка, которого мы наняли для сортировки жемчуга, не так хорош, как сам о себе думает. Он не так хорош, как вы.
 – Верно, – проворчала Бекки. – Пойдем в сортировочное помещение.
 Ханну не понадобилось приглашать дважды. Она уверенно направилась в указанном направлении.
 – Что вы собираете здесь? – спросил Арчер, указывая на подносы с жемчугом на сортировочном столе.
 Подносы имели желобки разных размеров, чтобы удерживать жемчужины в параллельных линиях горизонтальных рядов сверху донизу.
 На каждом были собраны жемчужины определенного цвета: черные, золотистые, белые. На соседнем столе жемчужин каждого цвета было больше. Маленькие коробочки для перевозки были сложены посередине.
 – Это начало ожерелья для старого клиента. – Фред вздохнул и продолжил:
 – Или станет таковым, если мы когда-нибудь подберем достаточно правильных жемчужин. Мои глаза уже начинают болеть от одной мысли об этом.
 – Сколько вам требуется?
 – Пятьдесят каждого цвета. Минимум. Сотня была бы лучше. Предпочтительно шарообразной формы.
 Арчер улыбнулся.
 Ханна подошла к столу, осмотрела отсортированные жемчужины и перевела взгляд на соседний стол.
 – Это сортировка по цвету?
 – Да, – кивнула Бекки.
 – Можно мне? – спросила Ханна. Бекки посмотрела на Арчера.
 – Говорят, она одна из лучших, – сказал он просто.
 – Тогда вперед, – сказала Бекки, отчаянно жестикулируя.
 Ханна рассеянно кивнула. Она уже полностью сосредоточилась на жемчужинах. Зажгла верхний свет и на секунду остановилась. И тут же принялась за дело, решив начать с сортировки серебристо-белых жемчужин. Оттенки цвета были одновременно нежными, едва уловимыми, неглубокими. Тем не менее Ханна ясно чувствовала разницу в цвете.
 Тихо мурлыча себе под нос, Ханна наслаждалась прохладной шелковистостью жемчужин. Ей казалось, что она решает завораживающую головоломку. Ханна так увлеклась, что не обратила внимания на рукава жакета, которые мешали ей работать. Арчер заметил это и снял с нее жакет, но она, казалось, даже не почувствовала этого.
 Закончив, она отступила назад и придирчиво взглянула на результаты своей работы. Только семь из ста жемчужин сохранились. Она расположила их в верхнем ряду подноса. Остальной жемчуг занимал места в нижних рядах, в порядке ослабления цвета.
 – Мой Бог, сказал Фред, таращась на поднос.
 – Невероятно, – согласилась Бекки. Шагнув вперед, она склонилась над подносом. – Вы просто гений, дорогая.
 – Жемчужины следующего ряда тоже достаточно близки по цвету, – сказала Ханна. – Особенно подойдут для браслета или броши в наборе с ожерельем. Но верхний ряд – на ожерелье. Это всегда самое трудное.
 Она задумчиво посмотрела на стол, где другие жемчужины ждали своего часа.
 – Давай, – спокойно сказал Арчер. – Я не думаю, что Лински будут против.
 – Против? – Бекки недоверчиво рассмеялась. – За несколько минут вы сделали больше, чем кто-нибудь из нас сделал бы за несколько часов.
 – Вы ведь уже отобрали жемчужины для той партии, – обратила внимание Ханна.
 – Не скромничайте, – сказала Бекки. – Я готова держать пари, что вы смогли бы отсортировать жемчужины, будучи голой и стоя при этом на голове.
 – Никогда не пробовала, – улыбнулась Ханна. Фред засмеялся, и в его карих глазах вспыхнул озорной огонек.
 Арчер тяжело сглотнул. Мысль об обнаженном теле Ханны в комнате, полной жемчужин, отозвалась волной жара. Гладкая ткань ее: кожи могла соперничатьс перламутровой поверхностью. Ее румянец был прекраснее любого жемчужного блеска, а пыл тела восхитительно контрастировал бы с прохладным шелком жемчужин.
 – Здесь слишком холодно, чтобы раздеваться, – сказала Ханна.
 Повернувшись к следующему столу, где томились разбросанные жемчужины, она с удивительной скоростью начала их сортировать, повинуясь какой-то своей логической схеме, скрытой от окружающих. Очень быстро на столе образовалось две горки жемчужин. Одну из них Ханна отодвинула в сторону так, будто это был ненужный хлам.
 – У вас нет больше подносов? – спросила она, отворачиваясь от стола.
 – Есть, – сказала Бекки.
 – Сейчас, – заторопился Фред.
 Рассеянно кивнув, Ханна перешла к нерассортированным жемчужинам. Когда у ее локтя появились новые подносы, она молча переставила их поближе.
 Единственным звуком в комнате было ее тихое мурлыканье, в котором, прислушавшись, можно было разобрать обрывки австралийских народных песен и церковных гимнов, знакомых ей с детства.
 Арчер не пропускал ни единого ее движения. Он был очарован ее мастерством, ее быстротой, ее проворными, ловкими пальцами. Он считал себя хорошим сортировщиком жемчуга, но, без сомнения, Ханна была лучше. Гораздо лучше.
 Даже в огромных сортировочных помещениях Микимото Арчер никогда не видел такой скорости и четкости движений. Теперь понятно, почему Лэн требовал, чтобы именно Ханна подбирала жемчуг для «Черной троицы».
 Ряды жемчужин на сортировочных подносах увеличивались с поражающей скоростью. Когда ряды были готовы, нежные, едва уловимые цветовые вариации, отделяющие одну линию от следующей, стали более заметны. Иногда это зависело от степени безупречности поверхности. Но гораздо чаще различия лежали в блеске перламутровых волн, играющих под атласной поверхностью. Блеск жемчужины – это ее душа, ее тайна, первобытное волшебство, божественное зерно, почитаемое человечеством в течение тысяч лет.
 Ханна еще раз взглянула на результаты своей работы, отступила назад и поменяла несколько жемчужин местами. На одном подносе осталось только двенадцать жемчужин, каждая из которых сияла серебристо-лунным сиянием. Ханна повернулась к первому подносу, взяла семь жемчужин и смешала их с двенадцатью.
 Подбор по цвету был совершенным.
 Арчер почувствовал, как в его кожу впивается тысяча иголочек. Это было невероятно: Ханна сравнивала жемчужины, не глядя на них, по памяти. Теперь у Арчера не осталось сомнений: Ханна узнала бы жемчужины «Черной троицы» где бы то ни было.
 – Я бы не поверил, если бы сам не увидел, – сказал Фред. – Она даже ни разу не оглянулась на первый поднос.
 – Дорогая, если вам понадобится работа, приходите к нам, – сказала Бекки.
 – Мы бы заплатили в два, нет, в три раза больше, чем стоят услуги обычного сортировщика.
 Ханна что-то промычала в ответ. Ее внимание теперь было сосредоточено на закрытых коробках с жемчужинами.
 – Я люблю заниматься подбором жемчуга. Это как головоломка. Единственная вещь, способная, увлечь меня так же сильно, – это резьба по дереву, но все мои инструменты остались в Бруме.
 – В таком случае, – заявила Бекки, направляясь к коробкам, – почему бы вам не продолжить?
 Арчер воздержался от возражений: он видел, что работа позволила Ханне отвлечься от мыслей о Лэне, смерти и «Черной троице». Сортировка жемчуга заставляла ее забыть обо всем на свете.
 – Подождите, – остановил ее Фред. – Вы одинаково хорошо работаете со всеми цветами или только с белым?
 – Мы с мужем выращивали на ферме жемчужины разных цветов.
 – Тогда, может быть, вы поможете разрешить наш спор с женой. Собственно, для этого мы и попросили Арчера прийти сюда. Я купил несколько жемчужин, больших и круглых. Бекки утверждает, что они выросли в соленой воде.
 – Не знаю, смогу ли я отличить морские от пресноводных – сказала Ханна, пожимая плечами. – Мне приходилось работать только с жемчужинами соленой воды.
 – Я мог бы попробовать, – сказал Арчер. – Давайте посмотрим, что у вас есть.
 Фред подошел к стенному шкафу с электронным замком, набрал код и вытащил маленькую бархатную коробочку.
 – Если они натуральные пресноводные, – говорил он, возвращаясь к Ханне и Арчеру, – тогда это музейная редкость.
 – Но если это культивированные морские жемчужины, – возразила Бекки, – то мы можем найти еще.
 – Слишком необычные для соленой воды, – сказал Фред, открывая коробочку.
 Радуги закружились в водовороте, тлея под черным льдом. Жемчужины имели примерно четырнадцать миллиметров в диаметре, сферическую форму и благородное сияние.
 – Культивированная, – хрипло произнесла Ханна. – Австралийская.
 – Но… – начал Фред.
 – Она права, – уныло подтвердил Арчер. – Ханна сама могла бы посеять такую жемчужину.
 – Говорили тебе, – сказала Бекки. – Если бы ты хоть когда-нибудь слушал меня, то не беспокоил бы других людей своими проблемами.
 Фред бросил на нее недобрый взгляд. Бекки спокойно улыбнулась.
 – Могу я осмотреть жемчужины? – спросила Ханна. Ворча по поводу проигранного спора, Фред передал коробочку Ханне. Молча она повернулась к свету и изучала жемчужины. Через несколько минут, бережно закрыв коробочку, Ханна отдала ее Фреду.
 – Ханна? – тихо спросил Арчер. Она покачала головой. Какими бы красивыми и ценными ни были жемчужины, они не имели отношения к «Черной троице».
 – Это другая партия жемчуга.
 – Где можно достать таких побольше? – поинтересовался Фред.
 – Там, где получили эти, – ответил Арчер, прежде чем Ханна успела раскрыть рот.
 – Он сказал, что это все, что у него было.
 – Кто?
 Фред заколебался. Тяжело вздохнул.
 – Они украдены, так?
 – Да, – ответила Ханна.
 – У вас?
 – Да. И у Арчера. Мы партнеры по австралийской жемчужной ферме.
 Фред посмотрел на Арчера. Тот кивнул.
 – Столько лет у вас были такие жемчужины, и вы никогда не говорили мне, – зло и обиженно отозвался Фред.
 – Не у меня. У мужа Ханны, – сказал Арчер. – Я видел одну такую жемчужину около семи лет назад. Другую – совсем недавно. Кто их вам продал?
 Фред открыл коробочку и, нахмурившись, уставился на ее содержимое.
 Происходящее нравилось ему все меньше: он купил краденые жемчужины!
 Захлопнув коробочку, Фред посмотрел на Арчера.
 – Тэдди Ямагата.




 Глава 22


 Ханиа нетерпеливо смотрела на дверь кафе, барабаня своими полированными ногтями по зеленому столику. Два горячих кофе согревали и наполняли ароматом помещение кафе.
 Арчер наполовину осушил свою чашку, Ханна тоже отпила несколько глотков. Вкус кофе показался ей странным – она еще не успела привыкнуть к эспрессо.
 – Почему бы нам не пригласить их выпить с нами кофе, пока ждем Ямагату? – раздраженно спросила она.
 Арчеру не требовалось оглядываться, чтобы понять, о ком говорит Ханна.
 Их преследователи сидели около входной двери, поглощая превосходный кофе, к которому не привыкли.
 Снаружи уютного кафе свирепствовали ветер и дождь. На улице темнело, хотя часы показывали всего два часа дня. Внутри кафе было светло и красочно, однако подобное оформление уже устарело. Неоновые светильники дугой огибали стену, спускаясь к горшкам с фантастическими растениями, сделанными из битого стекла и фольги. Из двух маленьких колонок рвался наружу крик Мика Джаггера. Машины для эспрессо ревели и кипели, наполняя помещение кофейным ароматом.
 Арчер взглянул на часы. Если Тэдди не поторопится, то они опоздают на вечеринку, устраиваемую Донованом-старшим.
 – Агенты всегда работают парами? – спросила Ханна.
 – Не всегда. Еще вчетвером, вшестером и больше.
 – Это ответ вашего правительства на безработицу?
 – Это и твое правительство.
 Ханна моргнула.
 – Я уже забыла. Так давно это было. Объясни-ка мне еще раз, почему за нами следят?
 – Чтобы видеть, куда мы идем.
 – Верно. Почему я не могу этого запомнить?
 Когда она увидела его улыбку, ей захотелось наклониться к нему и прижаться губами к его рту. Но когда улыбка исчезла, Ханна вновь увидела холодную, твердую сдержанность его лица. Если ему случалось нечаянно прикоснуться к ней, она чувствовала холод и равнодушие.
 Ханна уже устала твердить себе, что так лучше. Ей хотелось вновь ощутить его пламенную чувственность, огонь, разгорающийся в ней в ответ на его жар, испытать экстаз, дробящийся на миллион ярких кусочков, и затем уснуть в его объятиях, зная, что он испытывает тот же восторг, что и она.
 Раньше Ханна и представить себе не могла, что между мужчиной и женщиной могут существовать такие отношения. Теперь она это знала.
 «Сегодня ночью, – пообещала она себе. – Сегодня ночью я сломлю его гордость. Я знаю, что он хочет меня. Если он может контролировать свое поведение, глаза и голос, то тело – нет. Не всегда. Я могу заставить его сердце бешено колотиться, просто опершись на его руку. Со мной он может сделать то же самое. Мы взрослые люди, никому ничего не должны. Почему бы нам не быть любовниками?»
 Непрошеные воспоминания о Саммер нахлынули на Ханну. Приятное ощущения тяжести, когда она держала малышку на руках. Сладкая детская улыбка. Ясные серо-зеленые глаза, искрящиеся смехом.
 Глаза Арчера.
 «Если ты просто хотела ребенка, надо было обратиться в банк спермы».
 Арчер и Лэн были похожи настолько, что это раздражало Ханну. Они могли быть похожи и в отношении к детям. Лэн не переживал, когда у Ханны случился выкидыш. Сказать по правде, он был даже доволен: он не хотел детей.
 Никогда. После выкидыша она с ним согласилась: не стоило заводить детей от человека, который был слишком безжалостен и жесток. И Ханна начала тщательно предохраняться. А после того, что случилось с Лэном, вопрос о детях был решен окончательно. Никакого ребенка. Никогда.
 А потом Лэн умер, и Ханна опрометчиво завела роман с другим мужчиной, который тоже безжалостен и жесток. Да, Арчер любит племянницу, но свой ребенок – это другое.
 Ханне все чаще казалось, что с ней что-то не так, если ее сексуальное влечение распространяется лишь на неподходящих мужчин.
 Ей становилось не по себе при мысли, что страсть, которую она испытывала к Арчеру, не могла быть перенесена ни, на кого больше. Лэн едва касался поверхности ее чувственности, другим мужчинам не удавалось даже этого. Ханна никогда раньше не думала о мужчинах; они все просто не интересовали ее сексуально.
 С Арчером все было иначе. Влечение к нему настойчиво давало о себе знать.
 Ханна с ужасом поняла, что она могла выйти замуж и завести ребенка, но он не был бы зачат в ослепляющем экстазе страсти. Кроме Арчера, ее никто не привлекал.
 Эта уверенность сделала ее злой и в то же время беззащитной, как глаза Арчера, смотрящие сейчас на нее.
 – Тэдди подходит к двери, – сказал Арчер. Помедлив, он неохотно поинтересовался:
 – С тобой все в порядке?
 – Все замечательно. А что?
 – Ты выглядишь…
 Напуганной. Измученной. Обиженной.
 – …бледной.
 – Значит, я ничем не отличаюсь от местных жителей.
 В голосе Ханны не чувствовалось никаких эмоций. Напряжение и боль читались на ее лице.
 – Ты должна была позволить мне отвезти тебя домой, – сказал он. – Тебе нужно отдохнуть.
 – Не беспокойся. Я не стеклянная, не рассыплюсь.
 Это было одно из любимых выражений Лэна. Ханна испытывала какое-то извращенное горькое удовольствие, повторяя его с интонациями Лэна. Она заметила, как нехорошо сузил глаза Арчер. Это позабавило ее еще больше.
 – Я иду с тобой в поисках «Черной троицы», – произнесла Ханна твердо. – Так что не пытайся сбросить меня на попечение твоей семьи.
 Тэдди придвинул к их столику стул и сел. Капли воды искрились на его высоком лбу и красной куртке. Он расстегнул молнию, показывая поражающую воображение ананасово-желтую рубашку с ярким взрывом листьев, разбросанных спереди. Кивнув Ханне, Тэдди повернулся к мужчине, смотревшему на него таким холодным взглядом, что дождь на улице показался ему теплым душем.
 – Мне нужно через час быть в аэропорту, – с ходу начал Тэдди. – Что вас интересует?
 – Жемчужины, которые вы продали Лински.
 – Я продал множество…
 – Чем меньше вы будете мне врать и без толку трепать языком, тем больше у вас шансов успеть на самолет.
 Тэдди слегка улыбнулся и откинулся на спинку стула, приготовившись заняться любимым делом – торговаться.
 – А, те жемчужины.
 Появилась официантка. Остановившись возле их столика, она выжидающе смотрела на Тэдди.
 – Он не задержится здесь надолго.
 – Я могу приготовить кофе очень быстро, – сказала официантка, затем, посмотрев на Арчера повнимательнее, решила, что лучше ей удалиться. – Все, я ухожу. Подать вам счет, сэр?
 – Нет пока.
 Ослепительно улыбнувшись, девушка поспешила исчезнуть из поля зрения Арчера.
 Арчер ни на минуту не сводил с Тэдди глаз.
 – Я предложил бы жемчужины вам, но вы в то время были в Австралии, – оправдывался Тэдди.
 – Кто их вам продал?
 – Вас это не касается.
 – Не правильный ответ.
 Тэдди поерзал и нерешительно начал:
 – У меня есть связи.
 – Кто?
 – Черт возьми, это…
 – Кто продал вам эти жемчужины? – холодно повторил Арчер.
 До Тэдди доходили слухи о некоторых моментах из прошлого Арчера. Сейчас он поверил во все слышанные ранее сплетни. Не было и речи о заключении сделки – Тэдди явно ожидали неприятности.
 – Человек из Брума.
 – Человек из Брума, – повторил Арчер, моля Бога, чтобы Ханна не вмешалась.
 – Имя?
 – Он мне не сказал.
 – Продолжайте в том же духе. Вы пропустите не только этот самолет, но и все другие. Мы будем сидеть здесь, пока я не разрешу вам уйти.
 С несчастным видом Тэдди снял очки, протер стекла и я надел их снова. Это не помогло: Арчер по-прежнему выглядел как палач.
 – Ну, дьявол, – пробормотал Тэдди. Его жена оказалась права. Не стоило покупать жемчужины у человека, которого он не знал, тем более что человек этот слишком сильно и явно нервничал. Однако жемчужины были так необычны. И дешевы.
 – Цин Лу Инь.
 Ханна обмерла.
 – Это владелец, – продолжал Тэдди, с любопытством глядя на Ханну. – У нас все оформлено. Сделка отмечена в бухгалтерских книгах. Все было честно.
 – Где документы? – спросил Арчер.
 Вздыхая, Тэдди вытащил бумажник. Он надеялся, что документы о купле-продаже при встрече ему не понадобятся, но боялся, что Арчер их потребует. Что-то в тех жемчужинах было такое, что обещало неприятности.
 Неохотно он достал из бумажника лист бумаги.
 – Это копия, – сказал он, передавая лист Арчеру. Иероглифы спускались вниз по правой стороне страницы. В углу красовался смазанный отпечаток пальца. Буквы и цифры аккуратно и убористо помещались под отпечатком.
 – Возьмите это, – сказал Тэдди. – У меня есть подлинник.
 – Не знал, что вы умеете читать по-китайски.
 – Я не умею. И понимаю, что это может быть перечень заказов из прачечной. Вот почему я настоял на отпечатке большого пальца и водительских правах.
 Номер водительских прав означал, что их выдали в Вашингтоне.
 – Как вы его встретили? – спросил Арчер,
 – Дежурный звонок посредника, который увидел мой адрес в телефонной книге.
 – В Австралии?
 – Нет. В Сиэтле.
 Арчеру показалось, что его ударило током. Человек, который писал только по-китайски, имел водительские права, оформленные в Вашингтоне… Возможно, конечно, что это подделка, а может, он украл их у другого китайца.
 – Он здесь? – сухо спросил Арчер.
 – Был два дня назад.
 – Где он останавливался?
 – Не знаю.
 – Где вы встретились?
 Тэдди с изумленным видом дергал себя за мочку уха.
 – Какое-то убогое заведение на Третьей авеню. Называется «Луна дракона».
 – Кажется, мы проезжали мимо него по пути на Жемчужную биржу, – заметила Ханна.
 Арчер кивнул. «Луна дракона» находилась всего в трех кварталах от резиденции Донованов.
 – Вы смелый человек, – сказал Арчер.
 – Или глупый, – вздохнул Тэдди. – Черт, это первый дешевый азиатский «подвальчик», который я посетил.
 – Вам повезло, что он не оказался последним.
 – Да уж, впечатление было еще то. Клиенты – все бандиты. Хотя я повидал их немало в жизни, я все же настоял на проведении сделки за ближайшим к выходу столом. Я прислонился тогда спиной к стене – чтобы никто не ударил сзади.
 Губы Арчера изогнулись в улыбке. За простоватой усмешкой скрывался далеко не дурак.
 – Наличные?
 – А вы как думаете?
 – Наличные. Сколько?
 Тэдди гримасничал.
 – Пятьсот за каждую жемчужину. Всего пять тысяч пятьсот.
 Не изменившись в лице, Арчер просто принял к сведению тот факт, что вор либо не знал, чего стоили жемчужины, либо не имел связей, чтобы получить за них целое состояние.
 – Вы, наверное, подумали, что умерли и попали в рай.
 – Радоваться я начал только после того, как покинул проклятое заведение, сел в такси и уехал достаточно далеко, – поправил его Тэдди.
 – Где остальные жемчужины?
 – Какие жемчужины?
 – Которые вы не покупали до тех пор, пока не удостоверились, что эти представляют ценность.
 У Тэдди отвисла челюсть.
 – Как… Откуда вы узнали?
 Арчер зловеще улыбнулся.
 – Сколько еще у него было?
 – Он не сказал.
 – Какие?
 – В основном черные, необычные.
 – Когда вы снова встречаетесь?
 – А кто вам сказал, что я с ним снова встречаюсь?
 – Я. Вы хороший жемчужный торговец, Тэдди, но жадный. Это краденый товар. И вы это прекрасно знаете.
 – Ничего такого я не знаю. – Тэдди криво улыбнулся. – Скажите, почему вы считаете, что будет лучше, если остальные купите вы?
 – Они по праву наполовину мои.
 Ханна легонько постучала ногтями по столу, желая привлечь внимание Тэдди.
 – Тебе лучше сказать это, парень, или пойдешь в тюрьму за скупку краденого.
 – Кто она? – спросил Тэдди.
 – Ханна Макгэрри. Она совладелец «Жемчужной бухты», австралийской фермы, производящей радужные жемчужины.
 – Ну… дерьмо.
 Тэдди откинулся на спинку стула и вздохнул.
 – Вот уж не думал вновь посетить «Луну дракона», – сказал он.
 Арчер до сего момента тоже не думал. Теперь все изменилось.
 – Когда?
 – Завтра утром.
 – Не летал бы ты сегодня очень далеко, дружок, – ласково проговорила Ханна, однако глаза ее пылали холодным синим огнем.
 – Только до Сан-Франциско.
 Ханна вскинула брови.
 – Послушайте, – говорил Тэдди, желая защититься, – все оформлено по закону. У меня документ.
 – На китайском, которого ты не знаешь, – отрезала Ханна.
 – Все законно, – повторил Тэдди. На мгновение Ханна прикрыла глаза. Усталость баюкала ее тело. Хотелось спать.
 – Буква закона. Чудесно, – проговорила она медленно. Затем, прежде чем Тэдди смог возразить, Ханна открыла глаза. Ей удалось отогнать сон, и теперь ее взгляд был столь же мрачным, как у Арчера. – Я не осуждаю вас, мистер Ямагата. Я могла бы даже сказать, что вы более честный, чем того требует закон, в большинстве ваших сделок. Эта, правда, была исключением. Но, как известно, исключения лишь подтверждают правило.
 Тэдди не возражал.
 – А те жемчужины… – начал было он.
 – Они ослепляют человека, – продолжила за него Ханна. – Я удивлена, что вы их продали.
 – Я торговец, а не коллекционер. Для меня важна сделка, а не товар.
 – Во сколько вы встречаетесь с Инем? – спросила Ханна.
 – В шесть утра.
 – Не думал, что «Луна дракона» открывается так рано, ѕ удивился Арчер.
 Тэдди пожал плечами.
 – Вероятно, кормят каких-нибудь рабочих.
 – Нелегальных эмигрантов, – объяснил Арчер Ханне. – Тех, кто за несколько баксов в день работает по четырнадцать – шестнадцать часов на предприятиях или в шикарных ресторанах, чтобы расплатиться с контрабандистами, которые помогли им попасть в Соединенные Штаты. Очевидно, с контрабандистом Красной триады в данном случае.
 Тэдди поморщился.
 – «Луна дракона» – это база Красной триады в Сиэтле, – сухо сказал Арчер. – Над рестораном есть комнаты для посетителей из Гонконга, Коулуна, Шанхая, южных провинций Китая и, может, еще откуда-нибудь, где триада шарит своими щупальцами. Все, что триада покупает и продает, крадет и производит в нелегальных лабораториях, может быть обнаружено за непроницаемыми металлическими дверьми «Луны дракона».
 – Откуда вы знаете?
 – Это имеет значение?
 – Не для меня, – тотчас решил Тэдди, вновь припоминая кое-какие из слухов о прошлом Арчера. – Все, я могу идти, или еще что-нибудь?
 – Как я узнаю Иня?
 – У него черный глаз размером с пиццу и глубокий шрам на подбородке.
 Брови Арчера поднялись, но вслух он спросил только, говорит ли Инь по-английски.
 – Нет. Он доставал жемчужину, я – деньги. Когда сумма его устраивала, мы обменивались. Но через несколько столов была переводчица. Роскошная баба. Глядя на такую, шестидесятилетний чувствует себя как шестнадцатилетний.
 – Китаянка? – уточнил Арчер.
 – Китаянка, рожденная в Америке.
 – И вероятно, ее звали Эйприл Джой, – добавил Арчер, по-прежнему глядя на Тэдди. – Описание подходит. Метод тоже. Это был не первый раз, когда она работала переводчицей с целью проникнуть в триаду.
 – Сколько у него еще жемчужин?
 – В двадцать раз больше того, что я купил. Двести, может, больше. Мы общались с помощью жестов, у него не хватило пальцев, чтобы показать мне точное количество.
 Арчер выпрямился.
 – Он хочет наличные?
 – Да.
 – Хотите сказать, что вы собирались пойти со ста тысячами долларов наличными в этот притон?
 Тэдди казался обиженным.
 – Он этого хотел. Кроме того, я уговорил его продать дешевле.
 – Вы видели его товар?
 – Конечно.
 – Опишите жемчужины.
 – Трех размеров. Двенадцати, четырнадцати и шестнадцати миллиметров. Круглые, как шарики. Жемчуг – высший сорт.
 Ханна явно ощутила, как ухнуло сердце. Она исследовала свои ногти, изо всех сил пытаясь сохранить спасительную маску равнодушия.
 – А цвет? Они подобраны? – спросил Арчер.
 – Трудно сказать. При тамошнем освещении я плохо рассмотрел. Запомнил только их чудесную яркость и блеск. Как ровно они перекатывались через стол. Круглые. Красивые.
 Арчер осторожно глотнул кофе из кружки на столе.
 – Просверлены ли они?
 – Нет. Нетронутые.
 – Похоже, что их продают в десять раз дешевле их истинной стоимости, – небрежно заметил Арчер.
 – Да, – сказал Тэдди. В голосе его чувствовалась тоска. – Я собирался сделать вложения в школьный фонд для внуков. У меня восемь внуков. Нет, совсем недавно появился девятый.
 – Взгляните на это с другой стороны. Теперь вы будете жить. Сможете смотреть, как растут внуки.
 – О, Инь не показался мне бандитом.
 – Я не говорю об Ине, – сказал Арчер и поднялся со стула. – Счастливого пути. Если еще увидите такие жемчужины, позвоните мне. Только мне.
 Донован-отец был на дюйм выше своих сыновей, а Сьюзи – на несколько дюймов ниже своих дочерей. Но за ее хрупкой внешностью скрывался железный характер. Несгибаемая водя таилась под ее нежной улыбкой. На праздник Сьюзи надела бирюзовую шелковую тунику и тонкие черные брючки. Ее шею украшало ожерелье из причудливых жемчужин, соединенных серебром ручной выделки. Подобранные по цвету серьги и браслет искрились, отражая свет, при малейшем движении. Жемчуг ей подарил на день рождения старший сын. Необычный дизайн и отделка были подарком дочерей-близнецов. Бирюзовые глаза с золотистыми прожилками достались Сьюзи от дедушки, которого никогда не видела.
 Сьюзи сразу узнала приближающиеся шаги.
 – Арчер, – с восхищением сказала она. – Я боялась, что ты не сможешь прийти. Дон очень неопределенно говорил о твоих планах.
 Щебеча, она оглядывалась через плечо на крепкого, сильного мужчину, загораживающего дверной проем. Его густые черные волосы местами посеребрила седина. Он был одет в старый свитер и широкие спортивные брюки. И. Сьюзи не могла не улыбнуться от сознания, что он рядом с ней.
 – Что, пропущу одно из представлений Донованов? – усмехнулся Арчер. – Я и так чувствую себя виноватым, что из-за меня переносят праздник.
 – Не глупи, – сказала Сьюзи, протягивая руки. – Дон говорит, что может отмечать день рождения, когда захочет.
 Арчер крепко обнял мать. Только Сьюзи называла Донована по имени. Она была безмерно к нему привязана.
 – Ты сегодня красивее, чем когда-либо, – сказал Арчер, чмокая ее в щеку. – Но по-прежнему слишком худая.
 – Прикуси язык, – пробормотала Сьюзи, в свою очередь целуя сына. – Я просто модная.
 Улыбаясь, Арчер посмотрел поверх медово-золотистых волос матери на отца.
 Донован слегка кивнул, безмолвно сообщая сыну, что Сьюзи чувствует себя хорошо. Арчер тихо вздохнул. Он был абсолютно беспомощен перед болезнью матери. И это ему не нравилось.
 – Она здесь? – спросила Сьюзи.
 – Она?
 – Вдова Лэна.
 Арчер снова посмотрел на отца. Тот горько улыбнулся.
 – Она знает. Знала прежде, чем вышла за меня замуж. Я, только… хотел пощадить…
 Изящные пальцы Сьюзи переплелись с пальцами мужа. Она слегка подняла голову и улыбнулась ему.
 – Глупый гусь. – Привстав на цыпочки, Сьюзи поцеловала Допована. – Чудесный гусь. Я знала, что не первая у тебя.
 – Зато последняя.
 – Да. А ты мой последний. И только это имеет значение.
 Он наклонился и что-то прошептал ей на ухо, что заставило ее щеки залиться краской. В ее глазах заплясали озорные искорки.
 – Безнравственный, испорченный мужчина, – пытаясь казаться строгой, сказала она. Арчер усмехнулся:
 – Но ведь именно таким ты его и любишь.
 – Тише. Я не хочу, чтобы он это знал.
 – Слишком поздно, мама.
 Вошла Ханна и нерешительно остановилась, чувствуя себя незваной гостьей. Любовь между этими тремя Донованами была столь же яркой и ясной, как солнечный свет. Но не это заставило ее замереть. Перемена в Арчере поразила ее. Хотя он был одет в черные брюки и черный свитер, он выглядел… светлее. Холодный, сдержанный мужчина, покинувший ее спальню прошлой ночью, исчез.
 Ханна почувствовала невероятное облегчение.
 Очевидно, Арчер преодолел свой гнев и готов спокойно поговорить с ней. Два рассудительных взрослых человека, ничего больше и… ничего меньше. Он снова был близок.
 Арчер повернулся к Ханне, почувствовав ее присутствие. Он изменился в долю секунды. Холодность и отчужденность проступали так же явно, как мгновение назад любовь к родителям. Ханну захлестнула волна чувств. Она не могла разобраться в них, поэтому выбрала злость, проигнорировав остальные.
 Подняв подбородок и расправив плечи, она подошла к родителям Арчера.
 – Мистер Донован. Миссис Донован. Я – Ханна Макгэрри. Очень мило с вашей стороны, что позволили мне остановиться в вашем доме. Однако, как я понимаю, сегодня вы ожидаете гостей, поэтому не хочу навязываться. Возможно, мне лучше отправиться в отель, где…
 – Нет. – В голосе Арчера звучал металл. – Ты приехала ко мне с определенной целью. И легче обеспечить тебе защиту здесь, чем в отеле.
 Почувствовав грозовое сгущение воздуха между Ханной и Арчером, Сьюзи прищурилась. Дон переводил взгляд с сына на невестку, которую никогда не знал. Она была высокой, хорошо сложенной, с короткими, выгоревшими на солнце каштановыми волосами и синими глазами, столь темными, что сначала они показались ему черными. Их ночной блеск хорошо гармонировал с шелковой блузкой с открытым воротом. Вырез блузки был как раз достаточным, чтобы соблазнить мужчину. Черные джинсы облегали ее стройные ноги.
 Кроме того, как он заметил, у нее была походка, на которую мужчина не может не обратить внимания.
 Сьюзи также переводила взгляд с сына, превратившегося в мгновение ока в кусок льда, на высокую женщину с потрясающими глазами.
 – Что случилось? – резко спросила Сьюэи. Арчер посмотрел на отца.
 – Если не возражаешь, я расскажу ей.
 Донован пожал плечами.
 – Она бы все равно узнала все от меня до утра.
 Сжато и четко, как человек, делающий доклад, Арчер рассказал о «Жемчужной бухте», Лэне, «Черной троице» и опасности, угрожающей Ханне, пока не найден убийца Лэна. Арчер умолчал о Красной триаде, Эйприл Джой и борьбе за торговлю роскошным жемчугом.
 Сьюзи слушала, глядя на Ханну так, будто взвешивала все «за» и «против».
 – Я понимаю, – сказала она, когда Арчер закончил. – Добро пожаловать в наш дом, миссис Макгэрри. Вы можете оставаться здесь так долго, как захотите.
 – Я не задержусь надолго. Если нам повезет, мы найдем «Черную троицу» завтра. Тогда мы сможем спросить Иня, как наемный рабочий «Жемчужной бухты» додумался до того, чтобы сколотить себе состояние из краденого жемчуга.
 – Инь ваш наемный рабочий? – резко перебил ее Дон.
 – Был, – ответил Арчер. – Очевидно, сейчас уже нет.
 Дон, пробормотал что-то себе под нос и предупредил Арчера строгим взглядом кобальтово-синих глаз. Он знал, что сын многого недоговаривает, и не хотел, чтобы Сьюзи это поняла.
 – Девочки все еще здесь? – спросил он, меняя тему.
 – Джейк и Саммер одеваются, – ответил Арчер.
 – Онор и Кайл украшают торт глазурью на кухне, Лианна разговаривает по телефону с Гонконгом по поводу какого-то нефрита, а Фэйт спит, уткнувшись в подушку, у себя в комнате. Она много работала последнее время. – Сьюзи беспомощно улыбнулась. – Она могла бы работать в два раза больше… Без этого… без Тони.
 – Спору нет, – сказал Арчер. – Это был один из самых лучших дней моей жизни, когда две недели назад она неожиданно объявилась без этого сукина сына.
 Из кухни появился Кайл.
 – Привет, мам и пап. О чем речь? Неужели об этом дерьмовом насекомом? – спросил он, аккуратно слизывая глазурь с ложки.
 – Давай, поделись с нами своим отношением к экс-жениху сестры, – сухо произнесла Сьюзи.
 – Я уже все сказал. – Кайл наклонился и поцеловал ее в уголок рта. – Ты выглядишь так аппетитно, что нужно покрыть тебя глазурью и съесть.
 Сьюзи облизала свои испачканные глазурью губы.
 – Попробуй, тогда я заставлю тебя позировать для портрета.
 – О Боже! Что угодно, только не это. – Усмехаясь, Кайл снова поцеловал мать, обнял отца и протянул ложку Ханне.
 – Хотите сладкого?
 Ханна приняла немного насмешливый вызов. Взяв ложку, она с удовольствием ее облизала.
 – М-м-м, шоколад и что еще?
 – «Гранд Марнье». – Кайл засмеялся. – Я не думал, что вы это сделаете.
 – Ерунда, я ела тушеное обезьянье мясо из общего котла.
 – Вот это да!
 – Аминь.
 С ложкой в руке она повернулась к Арчеру:
 – Хочешь?
 – Мясо обезьяны? Нет, спасибо.
 – Шоколадной глазури.
 Арчер посмотрел на ложку, затем на черную глазурь, прилипшую к изгибу верхней губы Ханны. В этот момент больше всего ему хотелось схватить ее и облизать всю, с головы до ног. Это грубое, непреодолимое желание, которое он испытывал к Ханне, приводило его в бешенство. Кстати, ее вызывающая улыбка тоже.
 – Нет, спасибо, – сказал он, глядя ей в глаза и давая понять, что отказывается не только от шоколадной глазури.




 Глава 23


 – Кайл, отведи маму и Ханну на кухню и угости еще чем-нибудь сладким, – сказал Донован. Это уже был именно Донован, а не Дон и не папа.
 Сьюзи ободряюще взглянула на него, взяла Ханну под руку и подтолкнула Кайла вперед.
 – Пойдемте, дети. Я ужасно хочу шоколада.
 Арчер предчувствовал, что отец собирается сказать ему пару слов.
 Но он был уже взрослым и привык, что отец обращается с ним как со взрослым, не очень подбирая выражения.
 – Ты был груб с гостьей, – сказал Донован. – Почему?
 – Она не гостья. Она член семьи.
 – Вопрос остается.
 – Не люблю шоколадную глазурь.
 Брови Донована взлетели вверх.
 – С каких это пор?
 – Уже целую минуту. Леди и я задели друг друга слегка.
 – Паршиво!
 – 0'кей. Мы задели друг друга достаточно сильно. Не для меня, а для нее.
 Донован вздохнул и запустил пальцы в волосы. Этот жест передался всем его сыновьям.
 – Она заставила тебя побегать за твоими деньгами? Молодец.
 – Спасибо. Мне повернуться спиной, чтобы ты мог меня ударить?
 Отец Арчера усмехнулся и одной рукой обнял сына.
 – Тебе, конечно, следовало бы перед ней извиниться за грубость, но… настоящая любовь непредсказуема, помнишь?
 Арчер снисходительно улыбнулся, обнял отца и промолчал. Очевидно, Донован не перестал лелеять надежду, что его старший сын наконец узнает радости собственного дома и семьи.
 – Как поживает Фэйт? – спросил Дон.
 – Слишком много работает. Тони продолжает слоняться около магазина. Все рассказывает, что он сделал выводы из случившегося и что это больше не повторится, – с готовностью ответил Арчер, радуясь, что можно увильнуть от разговора.
 – Что не повторится?
 – Что бы это ни было. Но она послала его к дьяволу. Зная его, я могу предположить, что это другая женщина.
 Дон тихо выругался и спросил:
 – Но ведь она не поддастся на его уговоры, не так ли?
 – Надеюсь, что нет. Но я представляю, как она себя чувствует, когда смотрит на сестру-близнеца с мужем и ребенком. Ведь у нее никого нет.
 – Она могла бы с таким же успехом выйти замуж за Тони. Ничего бы не изменилось. Она была бы так же одинока, – скептически заметил Дон.
 – Она поняла все это сама. Но от этого ей не стало легче.
 – А ты?
 Арчер пожал плечами, его глаза были грустными.
 – Я слишком много повидал. Я не подходящий человек для домашнего очага.
 Дон потерял дар речи. Момент был упущен: Джейк шел по коридору, неся на плечах нарядную Саммер.
 Малышка вцепилась в его волосы так сильно, что на глазах у Джейка едва не выступили слезы.
 – Дорогу! – громко и торжественно провозгласил Джейк. – Величественная Саммер едет. Ее сопровождает громадная Лианна.
 Лианна хлопнула его по заду.
 – Громадная, да? Послушай-ка, мальчик, я мягко посажу тебя на твою гордость и радость.
 – Ты не сможешь это сделать еще несколько месяцев.
 – У меня долгая память. – Она подмигнула Арчеру и улыбнулась Доновану. – Позор, как вы за всеми нами присматриваете, папа.
 Донован протянул руки; обнял ее и приподнял.
 – Как там мой любимый эксперт по нефриту?
 – Готовит на кухне шоколадную глазурь. Больше я о нем ничего не знаю.
 – Я имел в виду тебя, красавица, а не того высокого белобрысого буйвола, за которого ты вышла замуж.
 – У меня все чудесно. Ем за троих.
 – Надеюсь, что это девочки. Мир нуждается в таких женщинах, как ты.
 Лианна зарделась от удовольствия. Великодушный прием, оказанный ей в семье Донованов, не переставал удивлять ее. Свекр и свекровь любили ее, как дочь. И она тоже их любила. Она расцеловала Донована в обе щеки, крепко обняла и улыбнулась, глядя на него снизу вверх, а он поставил ее обратно на пол с осторожностью мужчины, чья возлюбленная была на четырнадцать дюймов ниже и на сто фунтов легче, чем он.
 Саммер начала подпрыгивать на плечах отца, протягивая ручонки к дедушке.
 Дон взял ее на руки и сделал внучке «козу», производя при этом булькающие и шипящие звуки. Смеясь и визжа от восторга, Саммер схватила его за густые с проседью волосы.
 – Как Сьюзи? – спросила Арчера Лианна, когда все остальные пошли по направлению к кухне.
 – Выглядит как всегда замечательно и все такая же непоседа.
 Радость Лианны отозвалась теплой волной, пробежавшей по телу Арчера. Он потрепал ее по щеке.
 – Кайлу очень повезло.
 Лианна улыбнулась, но ее глаза смотрели вопросительно. Она чувствовала, что, несмотря на внешнее спокойствие, Арчер переживает душевную муку.
 – Что случилось?
 – Ничего, в чем ты смогла бы мне помочь. – Он наклонился и поцеловал ее. – Но спасибо за заботу.
 – Для этого и существует семья.
 Арчер подумал о Лэне, никогда не знавшем настоящей семейной заботы и отказавшемся от семьи по своей собственной воле. И о Ханне, которая никогда не знала настоящей любви и поэтому тоже отказалась от нее. Ей хотелось только секса. Холодный расчет и никаких чувств.
 – Как мои племянницы? – спросил Арчер, кладя руку на круглый, как арбуз, живот Лианны.
 – Племянницы? – повторила она, округлив глаза. Взяв его руку, она приложила ее к своему боку, где чувствовались удары одного из близнецов. – А что, если это будут мальчики?
 Арчер не смог сдержать улыбки, когда крошечная ручка или ножка толкнула его в ладонь.
 – Сьюзи прочитает тебе лекцию, как надо воспитывать детей. Почти с самого рождения. Потому что иначе потом они принесут много беспокойства и тревоги.
 – Ха, как и твои сестры-близнецы. Разве они никогда не влипали ни в какие истории?
 – Конечно, всякое бывало. Мне очень нравилось возиться с ними.
 – До тех пор, пока они не начали носить лифчики, – сухо сказала Лианна. – Тогда ты превратился в деспотичное чудовище.
 – Я знал, какими они были доверчивыми. Кто-то должен же был их защитить.
 Лианна рассмеялась.
 – Они, между прочим, так не считают.
 – Сестры никогда не принимают во внимание своих братьев.
 – Я ценю тебя, хотя ты возненавидел меня с первого взгляда.
 – Я не ненавидел тебя.
 – А я тебе верю.
 Арчер наклонился и поцеловал ее в нос.
 – Я беспокоился за Кайла. Если бы ты вздумала одурачить его, то разбила бы ему сердце. Да что там сердце – всю его жизнь.
 Лианна погладила руку Арчера, лежащую на ее животе.
 – Я знаю, ты всегда защищаешь людей, которых любишь…
 Взглянув на него, Лианна осеклась. Она увидела совсем другое лицо – холодное, даже жестокое. От нежности не осталось и следа. В последний раз она видела его таким, когда они крались на остров, чтобы украсть бесценный нефритовый саван. Тогда была опасность. Сейчас нет. Не было никакой причины для его свирепой замкнутости.
 – Я волнуюсь за тебя.
 – Я в порядке.
 – Нет, ты не в порядке.
 Лианна поднялась на цыпочки и поцеловала его в подбородок.
 – Мы все равно тебя любим. Пойдем за нашей порцией шоколадной глазури, а не то Кайл все съест.
 – Глазурь? – переспросила Фэйт из коридора. – Я слышала, вы говорили о шоколадной глазури.
 – Если мы не поспешим, то нам ничего не достанется, – пробормотала Лианна. – Моему мужу можно доверять почти во всем, кроме сладкого.
 Голубые глаза Фэйт зажглись улыбкой. Она недавно проснулась и теперь должна была собраться с духом, чтобы смотреть на счастливых брата и сестру. Фэйт им завидовала.
 Ей тоже хотелось иметь свою собственную семью, любить мужчину, зная, что он любит ее, ласкать своего ребенка и смеяться вместе с ним.
 Простые вещи. Невозможные вещи. По крайней мере для нее. Ей нелегко далось осознание этого, однако это было лучше, чем продолжать жить с Тони, постоянно себя обманывая.
 – Когда приедут Джастин и Лоу? – спросила Фэйт.
 – Не раньше выходных, – ответила Лианна. – Они все еще в Бразилии.
 – Почему? Я думала, Уокер летал за ними.
 – Уокер собирался лететь, – сказал Арчер. – Но перед самым взлетом ему что-то не понравилось. Кажется, они втроем были вынуждены копаться в моторе, страшно при этом ругаясь.
 Фэйт терзала зубами нижнюю губу.
 – Не беспокойся, – одобрил ее Арчер. – Уокер осторожный человек. Все будет хорошо.
 Он притянул Фэйт к себе и обнял.
 – Хорошо выглядишь. Мне нравится твоя новая стрижка. Короткая и дерзкая.
 – А Тони не нравилась, – рассеянно проговорила она, все еще думая о братьях-близнецах. – Его чуть удар не хватил, когда я подстриглась.
 – Тони – задница, – сказал Арчер.
 – Я знаю. Теперь знаю. – Фэйт обняла тонкую талию Арчера одной рукой и располневшую талию Лианны другой. – Скажи мне, братец, как мог такой большой человек, как Тони, оказаться таким ничтожным?
 – Это удел всех задниц, таких как Тони, быть ничтожными.
 Лианна фыркнула. Ей никогда не нравился Тони.
 – Да, – сказала Фэйт, вскидывая голову так, что ее гладкие светлые волосы взметнулись вверх. – Итак, как могла такая умная женщина, как я, быть такой глупой и слепой по отношению к этому мужчине?
 – Вечный вопрос, – сказал Арчер. Лианна пожала руку Фэйт.
 – Несколько лет назад я была по уши влюблена в мужчину, которому до меня не было никакого дела. Он просто хотел проникнуть в семью Тан.
 Фэйт с удивлением на нее уставилась.
 – Серьезно?
 – Серьезно.
 – И как ты это поняла?
 – Я не поняла. Он бросил меня. – Лианна едва заметно улыбнулась. – Быть остроумной и модной – не значит не совершать ошибок. На ошибках учатся.
 Арчер предложил пойти на кухню. Интересно, чему бы его могла научить ошибка, которую он совершил с Ханной? И тут он увидел ее. Она стояла рядом с его родителями и внимательно слушала Сьюзи. На руках Ханна держала Саммер. Малышка грызла большой голубой бриллиант. Арчер замер, наслаждаясь этой сценой. Заметив сына, Сьюзи кивнула ему так, будто отвечала на безмолвный вопрос: «Что ты о ней думаешь, мама? Ханна должна стать моей спутницей жизни?»
 Если бы встреча Арчера с Ханной произошла при других обстоятельствах, то в глазах отца присутствовал бы такой же блеск, который появлялся, когда он смотрел на Кайла и Лианну, как бы говоря сыну: «Молодец. Эта женщина достойна прожить с тобой жизнь».
 Но Ханна не смогла бы. Не с ним. Чем быстрее его родители бы это поняли бы, тем меньше боли причинила бы им правда.
 – Вот ты где, – сказал Дон Арчеру. – Я как раз только что рассказывал Ханне о матери Лэна. По-моему, ей следует это знать.
 Арчер едва сдержался, чтобы не спросить почему. Он только переглянулся с матерью.
 Сьюзи улыбнулась:
 – Я знаю, что это не перестает вас удивлять, но у каждого из нас была своя жизнь, пока мы не встретились с вашим отцом. Дон объяснял Ханне, что даже в шестнадцать лет он знал разницу между вожделением и любовью. Мать Лэна была холодной и расчетливой, но очень сексуальной. Таким образом, любви как таковой там не было. Однако в шестнадцать лет это и не нужно. Нужен секс.
 Арчер решил, что пора.
 – Ханна до сих пор не знает разницы, но ей это и не нужно, – сказал он равнодушным тоном. – Она относится ко мне точно так же, как мать Лэна к тебе, папа. Один секс. Никакого будущего у наших отношений нет, потому что я холодный и жестокий. Как Лэн. Поэтому нет необходимости смотреть на нее как на будущую невестку. Да она и не собирается выходить за меня замуж.
 В комнате воцарилась тишина.
 Ханна вспыхнула, затем побледнела и тихо произнесла:
 – Негодяй.
 – Заметьте, она не назвала меня лжецом, – сказал Арчер, обращаясь к родителям.
 – Проклятый сукин сын.
 Арчер преувеличенно вежливо поклонился.
 – К вашим услугам. В буквальном смысле слова.
 Он подошел к вазе с шоколадной глазурью, провел пальцем по ее краю и тщательно облизал его.
 – М-м, Кайл, это твой шедевр? А где торт?
 В доме было так тихо, что Ханна не могла сослаться на городской шум, чтобы объяснить свою бессонницу. Она повернулась на бок, взбила кулаком подушку и закрыла глаза.
 Гладкий шелк рубашки Арчера, которую он предложил ей на ночь, скользнул вверх по ее бедрам с нежностью любовника.
 «К вашим услугам. В буквальном смысле слова».
 Каким холодом веяло от этой фразы! Но тот факт, что так дела и обстояли, еще больше ухудшал положение. Ханне никогда не забыть потрясения в глазах Лианны и Фэйт и того, как они обе непроизвольно встали по бокам Арчера, как будто хотели защитить его от ее атаки. А он им улыбнулся так нежно, как когда-то улыбался Ханне. Он успокоил их:
 – Все в порядке. Не судите строго Ханну за то, что она не хочет выходить за меня замуж. Не она первая сочла меня безжалостным сукиным сыном. Не она последняя.
 Затем Арчер заговорил о другом: о новейших ювелирных эскизах Фэйт, о переговорах Джейка насчет балтийского янтаря, о том, как всех удивило решение Лоу приехать на время домой, о неослабевающей любви Джастина к дикой Бразилии и о закрытии сезона рыбной ловли. Ни одного упоминания о жемчужинах. Также не был упомянут и Лэн.
 К концу вечера ничто не напоминало о столкновении с Ханной. Донованы разговаривали с ней, смеялись и вместе с ней забавляли малышку. В общем, старались, чтобы она чувствовала себя как дома.
 Так продолжалось до тех пор, пока Ханна не оглянулась и не увидела Арчера.
 Он смотрел на нее ледяными глазами. Никакой теплоты. Только правда, которую он использовал против нее как меч.
 «К вашим услугам».
 Волна обжигающего жара захлестнула ее. Ханна уверяла себя, что это злость. Она имела право злиться. Арчер выставил ее не в лучшем свете перед своей семьей. Он оказался точно таким, как она думала, – холодным и жестоким.
 Но почему же тогда он был так нужен ей?
 Она не знала ответа на этот вопрос. Не было ничего, кроме скручивающей, терзающей боли, которая была одновременно и вожделением, и чем-то намного более опасным. Тем не менее, каково бы ни было ее чувство к Арчеру, он примчался на край света, когда она попросила, рисковал жизнью ради нее и, кроме того, доставил ей потрясающее удовольствие.
 В ответ она заявила, что он не годится ей в мужья. Тогда как единственным его грехом было его желание помочь ей.
 С неохотой Ханна признала, что им следовало бы извиниться друг перед другом. Не за правду, а за способ ее преподнесения.
 Разжав кулаки и глубоко вздохнув, Ханна нажала цифру шесть на освещенной панели.
 Из динамика интеркома донесся его голос:
 – Да?
 – Арчер, я…
 – Сейчас буду.
 Динамик замолчал.
 Ханна медленно вылезла из кровати. Извиниться по интеркому не вышло. Она подошла к двери и чуть приоткрыла ее.
 Тут же дверь распахнулась, и на пороге появился Арчер. На нем были джинсы, видимо, только что натянутые, так как застегнуты они были лишь наполовину.
 – Тебе нужна защита?
 – Нет, я…
 Он не дал ей закончить. К ее рту уже прижимались его губы и язык. Его руки массировали ее груди и сжимали соски до тех пор, пока ее дыхание не раскололось на стоны и тело не обмякло. Коленом он развел в стороны ее ноги, усадив.Ханну верхом на себя. Обнимая ее одной рукой, Арчер ласкал ее другой. Корчась от наслаждения и судорожно дыша, она со стоном потребовала, чтобы он вошел в нее.
 Он положил ее на кровать, раздвинул ее бедра и освободил свой возбужденный член. Опустившись на колени, Арчер подтянул Ханну к себе и погрузился в нее. Ритмично покачиваясь, он почти довел ее до исступления, внезапно остановившись на самом краю.
 Ханне показалось, что она поймана в горячей волне. Она не могла ни говорить, ни думать, ни дышать. Вокруг нее бушевала темнота, слепой экстаз.
 Затем наступило временное затишье между волнами, короткий перерыв, не позволявший полностью перевести ей дыхание, так как тут же другая волна накрыла ее, не давая опомниться. А потом она хрипло и часто дышала в диком восторге. Все цвета вокруг взорвались, и стало темно. И, утопая, Ханна закричала от нестерпимого удовольствия.
 Арчер и был той самой кипящей, сильной волной, в которой она утонула. Он двигался по ней, в ней, вокруг нее. В первобытной мерцающей темноте, которая пахла сексом, имела вкус секса, дыхание Ханны прерывалось, разбивалось вдребезги и воскресало снова после каждого сладострастного толчка.
 Наконец, совсем обессилев от борьбы с наслаждением, Ханна машинально произнесла его имя.
 – Еще? – спросил Арчер.
 В ответ она смогла лишь кивнуть.
 Но ее протянутые к нему руки натолкнулись на пустоту: Арчер уже уходил. Ему даже не понадобилось время, чтобы одеться, так как он не снимал джинсы.
 Дрожащими руками Ханна потянула вниз шелковую рубашку, которая была задрана до подмышек. Она постепенно приходила в себя и вместе с тем все четче понимала, что произошло. Арчер играл на ней, как на инструменте. Не было ни нежности, ни понимания, только грубый горячий секс. Столько, сколько она хотела.
 Племенной жеребец к ее услугам.
 Уставившись в потолок расширенными глазами, Ханна вспоминала, как все это происходило в Австралии. Горячо, да. Господи, да. Однако наравне с огнем присутствовала нежность и взаимность.
 Арчер понял это раньше ее. Он сказал ей: «Секс может ждать до тех пор, пока ад не покроется льдом. Любовь – нет». Но тогда Ханна не поняла. Ничего не поняла.
 Она поняла это только сейчас.
 Сорвав с себя кольца, она со злостью швырнула их на тумбочку возле кровати. Еще долго не могла уснуть, лежа в темноте, обхватив себя руками, одна-одинешенька на целом свете.
 Огонь. Пламя везде. Повсюду крики, они звенят в ушах. Лэн, бросающий растерзанное тело Арчера к ногам Ханны. Убогая комнатушка исчезает, растворяясь в смехе Лэна. Ханна посреди кошмара. Ее лицо, руки в крови. Она вся в крови.
 В крови Арчера.
 Кровь повсюду. Но Ханна не может нести Арчера, пробираясь сквозь обезумевшую толпу, ревущую вокруг нее. Черный дым, красная кровь, дикие крики. Арчер должен встать, должен идти. Проснись! Проснись, проснись, проснись.
 Его глаза открылись. Он смотрит на нее, но глаза не видят ее. Он ослеп от боли. Кровь повсюду.
 – Прости! – закричала она. – Я не знала, что тебе было так больно! Я думала, что ты не можешь испытывать боль!
 А потом он умер. Ее сердце неистово колотилось, в голове эхом отдавались собственные слова: «Я не знала, что тебе было так больно. Я думала, что ты не можешь испытывать боль». Она покрылась холодным потом. Слезы слепили глаза. Она не могла дышать. Собравшись с силами, Ханна повернулась на другой бок.
 – Просто с-сон, – шептала она. – Просто плохой сон.
 Лэн мертв, а Арчер жив, и в его глазах боль…
 – С Арчером все в порядке. Просто мне приснился кошмар, – успокаивала она себя.
 Через несколько минут Ханна все же решила принять душ и вылезла из смятых простыней. Несмотря на все уговоры, она боялась, что это не сон. Арчер действительно мог истекать кровью.
 Ханна должна была знать. Она видела боль в его глазах. Она ясно чувствовала, что виновата в этом.
 «Будь ты проклят. Ты такой же, как Лэн. Великолепная улыбка, красивое тело, а под всем этим такой холодный мерзавец, который едва ли ходил когда-нибудь по земле. Это делает невозможной даже самую простую привязанность».
 «Секс и защита – это все, что тебе от меня нужно?»
 «Да. Это все».
 Дрожа от озноба, Ханна протянула руку к крану. Сверху потекла горячая вода, смывая с нее липкий пот. Она потянулась за мылом. Знакомый чистый аромат обвился вокруг нее. Запах Арчера.
 Ханна уперлась лбом в холодную кафельную плитку и зарыдала.




 Глава 24


 Сидя в светлой кухне, Арчер смотрел в окно на пробуждающийся город. Он был одет небрежно – спортивные туфли, джинсы, синяя фланелевая рубашка и легкая ветровка. Куртка скрывала от посторонних глаз девятимиллиметровый пистолет, заткнутый за пояс. У оружия отсутствовал серийный номер.
 «Будь ты проклят. Ты такой же, как Лэн. Великолепная улыбка, красивое тело, а под всем этим такой холодный мерзавец, который едва ли ходил когда-нибудь по земле».
 Арчер взял чашку крепкого кофе и осушил до дна, даже не почувствовав ее жара. Непробиваемость была еще одним пережитком работы на США. Другим наследием прошлого являлось знание того, как вовремя выйти из игры. С Ханной он потерял все, что раньше казалось ему важным. Теперь оставалось лишь выйти из игры.
 Джейк поднял вверх кофейник в немом вопросе. Не сговариваясь, Кайл и Арчер одновременно протянули ему кружки. Кайлу хотелось добавить себе еще молока, но он не стал этого делать. Если первая чашка кофе с молоком не помогла ему проснуться, то нужно либо вернуться в кровать, либо продолжать пить кофе, но уже без молока. Кофе, черный, как сам дьявол.
 Лианна уставилась на стол с таким видом, словно перед ней стояла клетка со змеями, а не лежали листок с планом первого этажа «Луны дракона», переговорное устройство и два сотовых, предназначенных для связи с Арчером.
 – 0'кей, – сказала она. – Я смогу переводить по телефону, если понадобится. Но Арчер, а вдруг что-то пойдет не так…
 Не закончив, Лианна тряхнула головой и посмотрела на него. В ее коньячного цвета глазах светились любовь и беспокойство.
 Арчер взял ее за руку.
 – Ты права. Я не подумал об этом. Переводить может и кто-нибудь другой, если понадобится. Но это вряд ли.
 Он знал, что пистолет может преодолеть все препятствия. Но не хотел сейчас разговаривать об этом с Лианной. Арчер достал из ящика стола все необходимое, установил в миниатюрную раковину телефонной трубки и приладил у себя на шее микрофон.
 – Проверка связи.
 Ракушки сотовых на столе хрипло прошептали:
 – Проверка связи.
 Арчер удовлетворенно выключил микрофон, похлопав по своему горлу.
 Лианна вздохнула и потерла спину; красный халат с каждым месяцем, казалось, становился все меньше.
 – Я с удовольствием буду во всем помогать. Конечно, лучше бы я пошла с вами на случай, если произойдет что-нибудь неожиданное…
 – Ты беременна, – перебил ее Арчер.
 Кайл и Джейк машинально повторили его слова.
 – Лианна права насчет одной вещи, – сказал Джейк, залпом допивая кофе. – Тебе необходима поддержка внутри здания.
 – Нет, – отрезал Арчер.
 – Черт, – произнес Кайл. Установив внутри другого сотового электронное приспособление, он приладил микрофон к своей шее. – Если бы мы с Джейком попытались помочь тебе, вероятность успеха увеличилась бы.
 – …успеха увеличилась бы, – прохрипели телефонные трубки. Вопреки электронному волшебству Кайла качество связи оставляло желать лучшего.
 Арчер не стал возражать брату. Но он не имел права рисковать жизнью Кайла или Джейка ради исправления чудовищных ошибок человека, которого они даже никогда не видели. Арчер нехотя пошел на то, чтобы эти парни прикрывали выходы – и его самого, – если бы пришлось спасаться бегством. Просто он не смог бы удержать их дома.
 – На мне бронежилет, – напомнил им, а может, даже самому себе Арчер.
 Джейка это вывело из себя, но он сдержался. Ему было известно, что шансы Арчера в одиночку войти и выйти были ничтожно малы.
 – Доспехи – это, конечно, хорошо. Но не делать глупостей еще лучше. Нельзя идти одному против Красной триады.
 – Мой микрофон будет все время включен, – сказал Арчер. – И сотовый тоже.
 Джейк хлопнул себя по лбу:
 – Дьявол, почему я не подумал об этом? Буду рассказывать Онор, как ты умер на середине телефонного разговора.
 Арчер едва заметно улыбнулся.
 – Что Лианна скажет Ханне, когда та проснется и обнаружит, что тебя уже нет? – спросил Кайл.
 – Я перевел часы в ее комнате. Заходил туда, чтобы взять пистолет из сейфа, – добавил Арчер, отпивая кофе. – Если она вообще проснется до того, как я вернусь с жемчужинами.
 – Приятель, ты не вернешься, – сказал Джейк, прилаживая радиопередатчик в ухо. – Послушай того, кто разбирается в бизнесе.
 Арчер сделал еще глоток. Кайл и Джейк переглянулись.
 – Со мной будет все в порядке, – спокойно сказал Арчер.
 – Что, если я позвоню Эйприл Джой? – предложил Кайл.
 – Лучше помолись, чтобы я не вернулся. Инь выведет прямо на убийцу Лэна.
 Прошедшая ночь истощила терпение Арчера. Он боялся, что, если бы Ханна снова намекнула ему о сексе, он дал бы ей то, что она меньше всего хотела от такого жестокого сукина сына, – любовь.
 – У тебя что, какая-то особая причина спешить умереть сегодня утром? – поинтересовался Джейк.
 – Ханна хочет уйти от человека, который напоминает ей ее мужа, – ответил Арчер. Его рука потянулась к цепочке с ключами, где звякнуло странное кольцо Лэна. – И она права. Сейчас нужно взять себя в руки и жить дальше, каждый своей собственной жизнью.
 Когда-то Арчер уже уходил от Ханны. Он мог сделать это вновь.
 – Но… – начал Кайл.
 – Нет, – отрезал Арчер, рывком вскакивая на ноги. – Я стану рисковать только своей жизнью. Если услышите выстрелы, свяжитесь с Эйприл Джой. Пусть похоронит тела там, где их никто не найдет.
 Кайл попытался встать, но Джейк жестом заставил его сидеть.
 – Пусть будет так, Кайл. Пусть решает сам.
 Кайл посмотрел на старшего брата. Впервые по-настоящему посмотрел с тех пор, как Арчер вытащил его из постели и поведал о своем опасном плане. Он никогда не видел брата таким неумолимым и бесстрастным, даже в ту ночь, когда они пробирались на частный пиратский остров.
 – Мы с тобой, Арчер, – тихо проговорил он. – Но, черт возьми, как мне все это не нравится.
 Лианна облегченно вздохнула. Хотя братья любили друг друга, но из упрямства никогда не уступали друг другу.
 – Если тебе это не нравится, – сказал Арчер, – тогда оставайся дома, как я тебя просил.
 – Нет, – возразил Кайл.
 – Расскажи еще раз про выход в узкий проулок, – приказал Джейк. – Замок электронный?
 – Да.
 Кайл ядовито улыбнулся.
 – Не беспокойтесь. Если он электронный, то предоставьте его мне.
 – Не трогай его до тех пор, пока я не скажу, – предупредил брата Арчер.
 – Обижаешь. Я могу открыть любой электронный замок быстрее, чем проститутка раздвинуть ноги, – сказал Кайл. Лианна захихикала. Джейк подвинул план «Луны дракона» ближе.
 – Как насчет запасных выходов, боковых дверей, балконов и так далее?
 – Запасные выходы находятся где-то здесь, – сказал Арчер, делая пометки на бумаге. – Внутренний балкон здесь, на первом этаже, и вот здесь, с торца.
 Джейк нахмурился.
 – Нехорошо. Ты не сможешь сидеть спиной к стене, не выпустив из виду этот задний балкон. Складная ширма будет тебе мешать. Тебе нужен кто-нибудь около входной двери.
 – Кайл будет находиться снаружи, рядом со входом. Этого вполне достаточно.
 На щеках у Джейка заиграли желваки. В «Луне дракона» не было окон. Таким образом, Кайл не мог предупредить Арчера, если кто-нибудь стал бы подкрадываться к нему со стороны балкона. Кафе было построено специально под штаб-квартиру.
 Все было предусмотрено.
 – И долго там обитает триада?
 – Десять лет, – ответил Арчер. – Может, пятнадцать.
 – Тогда там точно полно потайных ходов и всего такого.
 – Все лазейки обычно находятся в задних комнатах.
 – Арчер, ты собираешься идти туда в одиночку, – напомнил Джейк и взглянул на Кайла:
 – А ты что думаешь по этому поводу?
 Хмуря брови, Кайл потер свою могучую шею. Хотя об этом много не говорили, все прислушивались к его предчувствиям. В основном все предсказанное Кайлом сбывалось.
 – Предприятие не слишком удачное и разумное, однако ничего особо страшного не случится.
 – Утром Онор сказала мне то же самое, – проворчал Джейк. – Жаль, что вы двое не унаследовали дара предвидения от своих прародителей – друидов.
 Арчер думал по-другому. В некоторых случаях неведение было огромным счастьем. Он посмотрел на часы. Пора было выходить.
 – У вас двадцать минут, чтобы добраться и занять свои позиции.
 Джейк молча осторожно поднял свою куртку с кухонной стойки. Под ней находился короткоствольный автомат.
 – Это что? – спросила Лианна, заметив какой-то предмет под курткой.
 – Палка. Переулки такие скользкие.
 – Джейк прикрывает черный ход, – объяснил Кайл. Он не сказал, что Джейк будет прикрывать его изнутри, а не снаружи, как только он, Кайл, справится с замками.
 Лианна закрыла глаза. Больше всего на свете ей хотелось, чтобы эти два часа уже прошли. Чтобы все поскорее закончилось. Кайл нежно поцеловал ее, схватил куртку и последовал за Джейком к двери.
 Зайдя в лифт, Джейк выключил свой микрофон. Затем похлопал по шее Кайла.
 – Черт с этим черным ходом, – сказал Джейк. – Я собираюсь идти с ним через главный вход. Сяду недалеко от него. Ты останешься снаружи.
 – И чем я буду заниматься? – парировал Кайл. – Играть со своим бобиком?
 – Делай что хочешь.
 Джейк вытянул из-под куртки оружие, повесил его на ремень через плечо.
 – Через пять минут после того, как я зайду внутрь, подгони машину поближе. Если услышишь выстрелы, немедленно открывай дверь и жди нас. Мы поторопимся.
 – Не нравится мне это.
 – Тебе больше нравится план Арчера?
 – Я возьму автомат, – заявил Кайл. – Ты будешь вести машину.
 – Ты когда-нибудь подвергался опасности в толпе народа?
 – Нет, но…
 – А мне приходилось. Это была моя работа, – отрезал Джейк. – Я в бронежилете.
 Кайл открыл было рот, но не смог привести ни одного разумного аргумента.
 – Черт.
 – Да, это насчет прикрытия. Давай приготовим машину.
 – Зачем так беспокоиться из-за этого? «Луна дракона» всего лишь в трех кварталах отсюда.
 – Во время стрельбы три квартала – ужасно долгий путь.
 Двери лифта распахнулись, и мужчины вошли в гараж. Эхо далеко разносило их гулкие шаги. Джейк присел на корточки и начал отвинчивать номерные знаки своей машины. Закончив, он достал из бардачка лист белой бумаги с крупными черными цифрами и мелким шрифтом, похожий на временный регистрационный номер для новой машины. Джейк пришлепнул бумагу к лобовому стеклу.
 – Ты всегда это с собой возишь? – спросил Кайл.
 – Да.
 – Ты пугливый.
 – Твой брат пугливый, а я осторожный. – С этими словами Джейк вытащил из кармана ключи и бросил их Кайлу. – Поехали.
 – Оружие легальное? – поинтересовался брат.
 – Это зависит… – Джейк усмехнулся, не договорив. Захлопнув за собой дверцу, он уверенными и быстрыми движениями натянул на руки хирургические перчатки.
 Кайл не спросил зачем. Он знал. Но вот автомат он видел впервые.
 – Эта штука способна насквозь пробить внутренние стены.
 Кайл присвистнул. К нему возвращалось спокойствие.
 – На это я и рассчитываю. Вот почему ты остаешься снаружи, Онор никогда не простит мне, если я застрелю любимого брата.
 Арчер шагнул из резиденции в холодную темноту. Сверху сыпался дождик, тоже холодный и противный. Еще не рассвело. Арчер надел капюшон. Теперь его волосы и лицо были защищены и от измороси, и от посторонних глаз.
 Поскольку «Луна дракона» находилась в деловой части города, улицы были пустынны. Арчер заметил человека на остановке автобуса, с виду судебного исполнителя, а может, биржевого маклера. Он разговаривал с кем-то по сотовому. Из дверей стрелой вылетела женщина и тут же вскочила в поджидающее ее такси. Больше вокруг не было ни души. Нищие еще не вылезли из местных ночлежек или благотворительных заведений.
 Арчер проверил свои часы, достал сотовый и набрал ненавистный ему номер.
 Эйприл Джой распорядилась соединять ее с ним в любое время.
 Арчер еще не дошел до «Луны дракона», когда она подошла к телефону.
 – Умница, пай-мальчик, – сказала она.
 – Цин Лу Инь – один из ваших?
 – Это еще тот сукин сын.
 – Вы им воспользовались или он просто ваш агент?
 – Где вы?
 – А если Инь убил человека, он будет по-прежнему работать на вас?
 Она чуть помедлила.
 – Смотря кого он убил.
 – Моего сводного брата.
 Арчер подождал, но недолго. Эйприл не отличалась ни глупостью, ни малодушием.
 – Брат Иня – Лин – продает нам время от времени информацию, которая может быть использована против конкурирующих триад, – ответила она, – но он тоже не наш агент. Они оба полностью принадлежат Красной триаде. Не доверяйте Иню.
 – Я бы не стал ему доверять, даже если бы он оказался вашим агентом. Он продает радужные жемчужины, за которые убить – обычное дело. Жемчужины Лэна.
 Эйприл помедлила еще секунду.
 – Что вы собираетесь делать?
 – Собираюсь их купить. Так или иначе США уже определились с выбором своей стороны в жемчужном бизнесе.
 Молчание.
 Арчер отключил телефон и в очередной раз прикинул вероятность успеха. Теперь, когда он знал, что Инь не агент, его, Арчера, шансы выйти сухим из воды увеличивались.
 Американцы приобрели в его лице неожиданного врага.
 За квартал от «Луны дракона» он надел пару хирургических перчаток, затем проверил, легко ли вытаскивается из-за пояса пистолет. Запасной магазин для пистолета лежал в одном кармане куртки, в другом лежали деньги. Пачка банкнот была намного объемистее, чем боеприпасы, но весила гораздо меньше.
 За несколько зданий до объекта Арчер набрал номер сотового, оставленного на столе в кухне.
 Лианна ответила после первого гудка.
 – Арчер?
 – Да, я. Как слышишь меня? '
 – Связь превосходная.
 – Громко и четко работает. Оставайся рядом с телефонами.
 – Мне бы хотелось быть рядом с тобой, – возразила она.
 – Я слышу тебя громко и четко. – С этими словами он убрал телефон в карман и снова взглянул на часы. Пять пятьдесят семь. Пора. Он постучал по микрофону.
 – Я иду.
 – Я на месте, – отозвался Кайл.
 – Я тоже, – сказал Джейк. – Но я у главного входа.
 – Что? – взвился Арчер.
 – Предчувствие Кайла и мое тоже.
 Арчер кипел злостью. Но выдержка победила. Игра зашла слишком далеко, чтобы проиграть так просто.
 – Но только смотри по сторонам, черт побери. Как бы у какого-нибудь полицейского инфаркт не случился, если он увидит автомат у тебя под курткой.
 – Все в порядке.
 Арчер глубоко вздохнул и решительно направился к «Луне дракона». Он походил на одинокого волка, готового к смертельной схватке.
 – Кто мог звонить в такое время? – спросила Ханна, входя в кухню.
 Лианна вздрогнула, но тут же взяла себя в руки и пожурила гостью:
 – Ханна! Я думала, что ты спишь.
 – Мое тело до сих пор не знает, когда просыпаться, – сказала она зевая. – Четыре утра или полдень – для меня нет особой разницы. А ты почему не спишь? Близнецы не дают покоя?
 – Да нет. Я просто, ммм, жаворонок.
 – Ну, это с большой натяжкой можно назвать утром. Если ты, конечно, не думаешь, что четыре… –Она осеклась. Протерла глаза и вновь взглянула на кухонные часы:
 – Шесть утра? На моих четыре.
 – Хочешь кофе? – спросила Лианна, уклоняясь от разговора.
 Не сработало.
 – Шесть часов, – испуганно повторила Ханна. – О дьявол! Мне полагалось быть…
 – Он здесь. Готова?
 Обе женщины подпрыгнули от неожиданности, когда из трубки сотового раздался знакомый голос.
 – Это Ар… – начала Ханна.
 – Тихо! – прервала Лианна свирепым низким голосом.
 Она схватила трубку:
 – Готова!
 – Инь один за столом. В пятнадцати футах от входной двери. Перед ним коробка. Скорее всего жемчужины именно в ней.
 – Слава Богу.
 Арчер не счел нужным сообщить также о нескольких подозрительного вида молодых людях, расположившихся за столом между Инем и входной дверью. Они вполне могли оказаться обычными рабочими, завтракающими перед сменой. Несмотря на последние веяния гонконгской моды – цветастые шелковые рубашки и черные кожаные куртки, обожаемые мелкими бандитами, парни все же могли быть и простыми людьми. С таким же успехом Арчер мог сойти за сказочного персонажа в этот ранний час.
 ( Готов кое-что сказать Иню, – продолжал голос в трубке. – Первое то, что у меня с собой сто двадцать пять тысяч наличными за жемчужины. Второе – я не один. Третье – если его руки опустятся под стол, то он мертвец. Четвертое – если еще чьи-нибудь руки захотят нащупать под столом оружие, то он тоже мертвец. Поняла?
 ( Да.
 – Давай.
 Когда Лианна начала переводить его слова на китайский, Ханна уже была уверена на сто процентов, где находится Арчер. Она стремглав бросилась к себе в комнату. Там в бешенстве начала одеваться, натягивая джинсы и заправляя в них свою ночную рубашку – шелковую сорочку Арчера. На ходу застегивая пуговицы, она помчалась к входной двери. Ханна даже не заметила холодного дождя на улице. Она со всех ног бежала к «Луне дракона», даже не зная, что подгоняло ее больше – ярость, что ее не взяли с собой, или память об Арчере, истекающем кровью в ее ночном кошмаре.
 Арчер ждал, глядя на Иня, пока Лианна торопливо говорила на китайском языке.
 Он старался держать себя в руках. Инь спокойно слушал, но украдкой поглядывал по сторонам, пытаясь отыскать союзников Арчера. Но в кафе, кроме них и людей Красной триады, никого не было.
 Входная дверь справа от них открылась, зазвенели маленькие колокольчики. Арчер увидел Джейка.
 – Черт.
 – Не стоит благодарности.
 Джейк остановился между Арчером и пятью бандитами, сидящими за чаем.
 Место было выбрано не из лучших, так как оттуда невозможно было-держать в поле зрения кафе. Однако Джейк был готов к возможному нападению бандитов.
 Инь начал объяснять пятерым парням, что им следует делать.
 Не сводя глаз со столика, Джейк направил на гангстеров ствол автомата, спрятанного под курткой. Это подействовало куда лучше всех словесных разъяснений.
 Пять пар рук легли на поверхность стола. Хотя ногти китайцев были чересчур длинными по западным меркам, зато в чистоте и холености им было трудно отказать.
 Джейк знал, что, пока их руки находятся на столе, особой опасности они не представляют. Тем более что они правильно поняли его жест и придвинулись друг к другу, образовав полукруг. Теперь Джейк мог видеть лицо каждого из них.
 Арчер кивнул Иню, указав на стол, стоящий ближе к входной двери. Инь неохотно пересел, положив руки перед собой. Коробка стояла на столе.
 Арчер тоже сел за стол. Вблизи кровоподтек на скуле китайца и широкий шрам на подбородке выглядели болезненными, но Арчер.не испытывал никакого сострадания к бандиту.
 Глядя на Иня, он поднял сотовый.
 – Скажи, что, если он ответит на мои вопросы, я заплачу ему еще двадцать тысяч наличными. Прямо сейчас. Но если позднее я обнаружу, что он соврал, я поставлю об этом в известность Красную триаду, да так, что парню придется несладко. Потом скажи, чтобы он сообщил все это своим друзьям.
 – Ханна встала рано, – сказала Лианна. – Она…
 – Позже, – бросил Арчер. – У меня тут мальчики Красной триады. Поговорю с Инем.
 Он не сомневался, что Лианна перевела слово в слово. Инь, слушая ее голос из трубки, стал белее полотна. Его взгляд походил на глаза затравленного зверя.
 Инь пытался сделать знак парням, неподвижно сидящим под пристальным и неусыпным оком Джейка. Китаец осторожно протянул телефон обратно Арчеру и кивнул несколько раз в знак того, что все понял. Вслед за ним остальные за столом тоже закивали. Они подозрительно смотрели на Иня, прикидывая, сколько вреда он мог причинить триаде, которая была для них средством существования, их братством, их домом.
 Один из пятерки взглянул на Арчера и отчетливо произнес:
 – Донован.
 Арчер ощерился, как волк, и наклонил голову. Красная триада, и Донованы сталкивались уже не раз, правда, не так близко. Триада всегда оставалась в проигрыше.
 Подумав, что Инь почувствовал бы себя лучше при виде денег, Арчер стал быстро отсчитывать стодолларовые купюры. Черные глаза китайца расширились, и едва заметно шевельнулись губы, когда счет перевалил за сто тысяч. Донован остановился на ста двадцати пяти тысячах и убрал сильно похудевшую пачку банкнот в задний карман джинсов. Когда его рука снова появилась над столом, вместо денег в ней находился девятимиллиметровый пистолет. Дуло было направлено точно в сердце Иня.
 – Теперь вы, – сказал Арчер, жестом указывая на деревянную коробку. – Откройте и протяните мне. Медленно, без резких движений.
 Инь уже открывал коробку, когда в телефонной трубке послышался голос Лианны.
 Китаец снял грязный резиновый жгут и плавно откинул крышку. Затем осторожно подвинул коробку Арчеру.
 Не сводя глаз с Иня, тот пробежал пальцами по содержимому коробки. Он ощутил ровную прохладную тяжесть под рукой. Вытащив наугад жемчужину, поднес ее к глазам.
 Под поверхностью переливались черные радуги.
 – Жемчужины те самые, – сказал Арчер в трубку. – Скажи ему, чтобы закрыл коробку и отдал мне.
 Пока Инь надевал на крышку жгут, Арчер достал остальные деньги из кармана.
 Как только Инь тихонько подвинул закрытую коробку Арчеру, в руке у того появилась еще одна толстая пачка долларов.
 Узкие глаза китайца широко распахнулись. Он был жаден до денег. Арчер помахал десятью стодолларовыми купюрами у него перед носом. Пачка наличных, казалось, шептала Иню, что это еще не предел. Он алчно смотрел на банкноты, пока Арчер говорил с Лианной.
 – Спроси его, где он достал жемчужины, – сказал он. Затем поднял сотовый так, чтобы Инь мог услышать торопливую речь Лианны. По мере того как китаец слушал, выражение его лица менялось. Он потряс головой.
 Арчер добавил к бумажному вееру еще десять купюр. Две тысячи долларов. Три тысячи. Десять тысяч. Двадцать тысяч. Тридцать. Пятьдесят.
 Инь покрылся испариной.
 – А сейчас, – коротко приказал Арчер сотовому, – скажи, что у него есть выбор. Либо на вопросы отвечает он, либо я спрошу его приятелей за соседним столиком. Если они мне помогут, то получат премию.
 По лицу Иня струился пот.
 Наконец он решился и хрипло произнес:
 – Кристиан Флинн.
 Прежде чем Арчер разобрал слова китайца, произнесенные с сильным акцентом, у него в ушах раздался резкий голос Кайла:
 – Господи Боже, она идет к двери!
 У Арчера не было времени на расспросы. Затаив дыхание, Ханна рывком распахнула дверь и остановилась, тревожно озираясь по сторонам. Увидев Арчера и Джейка, держащих на мушке шайку головорезов, она с облегчением вздохнула.
 – Убирайся, – решительно и ровно приказал Арчер. Мужчины за столиком чуть зашевелились, но в целом ничто не изменилось.
 Ханна расправила плечи и повернулась к Арчеру:
 – Не раньше, чем удостоверюсь, что это те самые жемчужины.
 – Возьми их и убирайся, – сквозь зубы процедил Арчер, бросая ей коробку.
 Она поймала и двинулась к нему, желая убедиться, что все в порядке. Неожиданно краем глаза Ханна уловила смутное движение, резко повернулась, глядя прямо в дуло пистолета, направленное на Арчера. С диким воплем она прыжком сбила Арчера с ног. Стодолларовые банкноты взмыли вверх, как испуганные птицы.
 Выстрела не было, однако, пока Арчер падал, сверху посыпалась штукатурка.
 Мгновенно он подмял Ханну под себя и поднял вверх пистолет, надеясь заметить скрытого стрелка. Как только Ханна закричала, Инь тут же схватил деньги, сколько смог, и скрылся.
 Рядом с ними брызнул фонтан кафельной крошки. Арчер заворчал. Его на секунду прервал свинец, ударивший по его бронежилету. Перекатываясь и стараясь все время телом закрывать Ханну, он пытался увернуться от свистящих пуль.
 – Он на стене за тобой! – завопила Ханна, задыхаясь под его тяжестью.
 – Джейк! По центру восточной стены – человек. Высоко.
 Прежде чем Арчер закончил говорить, Джейк резко опрокинул стол, сбивая членов триады, как кегли для боулинга, затем моментально и почти не прицеливаясь выстрелил в стену.
 Пуля впилась в дерево, разорвав его на куски. Осколки стены посыпались на пол в жуткой тишине, так как выстрелы оглушили всех присутствующих до звона в ушах. Деревянные осколки еще не успели удариться об пол, как Джейк уже искал другую мишень.
 Арчер рывком поставил Ханну на ноги и подтолкнул ее к двери.
 – На улицу.
 На этот раз она не стала спорить.
 Арчер не мог рассчитывать на то, что звенящая тишина продлится слишком долго. Надо было действовать. На разрушенной стене печально покачивался клочок скучных красных обоев. Если снайпер выжил, то сейчас, вероятно, сидел, затаив дыхание, ничем не выдавая своего убежища. Сбоку от Арчера барахтались на полу «крутые» бандиты, выбираясь из-под опрокинутого стола.
 – Ты следующий, – сказал Джейк, коротко указав на выход.
 У самой двери Арчер остановился, наставив пистолет на мужчин в красном шелке.
 – Отходи. Я тебя прикрою.
 Спрятав автомат под курткой, Джейк вышел с таким невозмутимым видом, словно он забегал в кафе просто позавтракать, и сел на заднее сиденье автомобиля рядом с Ханной, сжимавшей в руках коробку с жемчугом.
 Следом за Джейком Арчер скользнул в машину, захлопнув за собой дверцу.
 – Поехали.
 Кайл резко надавил на газ, и машина рванулась с места.




 Глава 25


 Мимо пролетали огни вывесок и фонарей, на миг озаряя светом лица. Джейк разговаривал по сотовому, успокаивая Онор и Лианну.
 Дрожащими пальцами Ханна потянулась к Арчеру. Он перехватил ее запястье, удерживая на месте. Из рукава его куртки капала кровь. Арчер испытывал холодную ярость, рожденную страхом. Ханна могла умереть. Так быстро. Так легко.
 Погибнуть.
 – Ты истекаешь кровью, – хрипло сказала она.
 – Порезался осколками кафеля. – Его голос был столь же тверд, как и его пальцы, сжимающие ее руку.
 – Я слышала, как о тебя ударялись пули. Я почувствовала их.
 Кайл обернулся к ним.
 – Арчер?
 В голосе брата было столько любви и нежности, что Арчеру захотелось его обнять.
 – Не отвлекайся от дороги. Я в порядке.
 Свободной рукой он расстегнул молнию куртки и пуговицы фланелевой рубашки.
 Черный, бронежилет тускло мерцал под тканью.
 – Мои доспехи, – кратко сказал он Ханне. – Джейк и я защищены от шеи до колен.
 – У нас все равно будет несколько синяков, – поморщился Джейк. Он потер тупо ноющее плечо. – Но все же бронежилет действительно защищает от пуль.
 – Я не знала, – сказала Ханна, по-прежнему дрожа. ѕ Могли бы предупредить меня.
 – Зачем? У тебя меньше здравого смысла, нежели у младенца. У тебя…
 – Это не…
 – …не было никакой защиты, ни оружия, тем не менее ты вошла в самое логово триады так, будто пришла на обычную вечеринку. О чем, черт возьми, ты думала? Может, наивно полагала, что они не станут стрелять в женщину?
 – О тебе! – закричала она низким и резким голосом. – Я думала о тебе. – Теперь ее голос сломался. Ханна вспомнила ночной кошмар. – Я видела тебя в крови. Я видела боль в твоих глазах…
 Она отвернулась и уставилась в окно, не в силах унять дрожь.
 Арчер не смог сдержаться и привлек ее к себе, зная, что после может сожалеть об этом поступке. Уткнувшись в ее волосы, он, насквозь пропахший порохом, вдохнул их аромат.
 – Все позади, Ханна. Дело сделано.
 Она прильнула к нему, судорожно впиваясь пальцами в его бронежилет.
 Ханна понемногу успокаивалась.
 Лианна и Онор ожидали их у входа в резиденцию. Увидев своих мужчин живыми и невредимыми, обе бросились их обнимать и целовать.
 – В следующий раз, – почти торжественно провозгласила Онор, – я иду с вами.
 Прикинув, что сейчас неподходящий момент для споров, Джейк покладисто кивнул.
 – Саммер проснулась?
 – Нет, спит, как ангелочек.
 Он нежно улыбнулся жене.
 – Помоги мне принять душ, любимая.
 Онор увидела жуткую усталость во взгляде мужа, и ей захотелось заплакать. Она лишь улыбнулась и обняла Джейка.
 – Что, адреналин зашкаливает?
 – Да.
 – Джейк, – сказал Арчер.
 – Да.
 – Спасибо.
 – За что? Тебя спасла Ханна.
 Онор и Лианна одновременно жестко посмотрели на мужчин.
 – Я должен был быть там один, вооруженный, – просто ответил Арчер.
 – Черт. Ты что, не понял еще?
 – Что?
 – То, что даже ты не супермен.
 Арчер невесело рассмеялся. Потом подошел и поцеловал Онор.
 – Я знал, что у тебя хороший муж, сестренка. Но лишь сегодня понял, насколько хороший. Береги его.
 Онор обняла брата.
 – Арчер, я люблю тебя.
 Он ласково щелкнул ее пальцем по носу.
 – Я тоже тебя люблю. Теперь поспешите, а то Саммер проснется и испортит вам совместный душ.
 Онор прижалась к Кайлу.
 Ханна наблюдала за этой сценой с чувством, близким к зависти. Но больше всего в данный момент ей хотелось упасть в кровать.
 Арчер повернулся к Лианне.
 – Я твой должник. Спасибо.
 – Мне хотелось бы сделать для тебя больше. Сидеть здесь, слушая, что там у вас творится, и бездействовать было ужасно.
 – В любом деле работа связного – самая трудная.
 Она, подняв голову, взглянула на него. Черная щетина на его лице придавала ему строгий вид.
 – Не могу представить тебя сидящим в безопасности во время операции и передающим информацию, – сказала она.
 – В следующий раз, – вмешался Кайл, – я надеваю бронежилет, а в машине пусть сидит кто-нибудь из вас.
 – Следующего раза не будет.
 – Значит, вы отказались от поиска убийцы? – преувеличенно вежливо поинтересовался Кайл, недобро блеснув зеленовато-карими глазами.
 Ханна выпрямилась.
 – Это точно, – сказала она, обращаясь к Арчеру. Сегодня он едва не переступил опасную зыбкую грань. И все по ее вине. – Лэн умер. Сними доспехи и возвращайся к своей семье.
 – А ты? – спросил Арчер.
 – Я продам свою половину «Жемчужной бухты».
 – Даже Яню Чану?
 – Даже ему. Да хоть самому сатане. Все кончено, Арчер.
 Он усмехнулся. Теперь выйти из игры было уже не так просто.
 – Я выпишу тебе чек за твою половину «Жемчужной бухты».
 – Нет, – резко и уверенно ответила она.
 – Почему нет?
 – Люди подумают, что тебе известен секрет изготовления радужных жемчужин. Ты станешь мишенью. Как Лэн.
 – У меня больше друзей, чем было у Лэна.
 Ханна вздернула подбородок и сказала тоном, не терпящим возражений:
 – Я хочу, чтобы ты бросил все это, Арчер. Я должна знать, что тебя не убили по моей вине.
 – Не так-то просто меня убить. Спроси любого. Я заплачу тебе миллион за «Жемчужную бухту».
 – Тебе не продам ни за какую цену.
 Брови Арчера поднялись.
 – Чудесно. Тогда позвони Чану. Он купит твою половину.
 – Для того чтобы убить тебя и заполучить еще и твою часть? Я глупая, Арчер, но уже не так наивна, как прежде. Не хочу, чтобы тебя убили за пригоршню чертовых жемчужин.
 – Принимая во внимание сведения, полученные от Иня, проблема не в Чане.
 – Что?
 – Перед тем как началась эта заварушка, Инь сказал мне, что получил жемчужины от Кристиана Флинна.
 Ханну будто ударили дубиной по голове.
 – Кристиан? – смогла наконец она произнести. – Я в это не верю.
 А Арчер верил. Он видел, как двигается Флинн, почувствовал в рукопожатии мозоли его ладони.
 – Давай посмотрим на жемчужины.
 Ханна с недоумением взглянула на коробку, которую все еще сжимала в руках.
 Только сейчас она почувствовала, как болят ее пальцы. В этот миг она ненавидела черные жемчужины.
 – Даже если ты ее выбросишь, уже ничего не изменить, – сказал Арчер, словно читая ее мысли. Ханна вздрогнула. Он был прав.
 – Мне требуется свет и стол, – слабо сказала она. – Освещение кухни не подходит.
 – Продай свою долю. Выйди из игры. Ты слишком нежная для этого грубого мира.
 – Имя этой игры – выживание. Если я слишком нежная, то, черт возьми, мне ничего не остается, кроме смерти.
 – Ханна.
 Только это. Ее имя. Это было все, что он сказал.
 – Есть подходящий стол в твоих ѕ моих ѕ апартаментах, – сказала она, окончательно придя в себя. – На ночном столике флюоресцентный свет.
 Арчер молча последовал за ней, стараясь не обращать внимания на жгучую боль от порезов на лице и следов от пуль на теле. Но гораздо труднее было не замечать намокший от дождя шелк, облепивший спину Ханны. На ней не было лифчика.
 Арчер пытался не думать о том, есть ли под ее джинсами трусики.
 Адреналин борьбы превратился в другой вид готовности.
 Пока Ханна устанавливала лампу, у него было достаточно времени, чтобы представить, как быстро она одевалась, отбросив белье в сторону.
 Когда Ханна нагнулась, чтобы разложить жемчужины, черный шелк прилип к ее грудям, очерчивая возбужденные соски. Капля воды упала с кончиков волос на ее шею и извилистой змейкой стекла к ровному контуру ее рта.
 Тяжело вздохнув, Арчер отвернулся. Все его силы уходили на горькую битву за самообладание. Когда он уже не мог считать удары сердца, он постарался сосредоточиться на жемчужинах, которые Ханна рассыпала по столу.
 Нельзя было быть абсолютно уверенным без сортировочного экрана, но ему показалось, что все они размером от двенадцати до шестнадцати миллиметров. Около тридцати радужных жемчужин волшебно переливались под руками Ханны.
 Она собрала жемчужины в кучки и легко толкала их вдоль стола, наблюдая эа движением. Но ее кисти были слишком малы для того, чтобы захватывать много этих драгоценных горошин.
 – Вот так, – сказал Арчер, опускаясь рядом с ней на колени и помогая сложить большой прямоугольник из жемчужин. – Лучше?
 Его осипший голос пронзил ее словно электрическим током. Не решаясь посмотреть на него, не зная, что бы она сделала, увидев страстное желание в его глазах, она сказала:
 – Катай их.
 Они занялись исследованием жемчужин вместе.
 – Катай их, а я буду смотреть, – сказала Ханна, отделив треть перламутровых шариков.
 Под ее руководством Арчер перекатывал и вертел жемчужины, пока Ханна искала порченые. Если бы стол был чуть наклонен, как в сортировочных помещениях, выявить изъяны было бы легче. Однако жемчужины сортировались вручную задолго до изобретения наклонных столов.
 – Все круглые, – наконец сказала она. – Никаких очевидных изъянов. Высший сорт. Отлично. И все же я проверю еще раз.
 – Но разве я не покупал «Черную троицу», завязанную дешевым резиновым жгутом?
 Ханна прикусила губу. Ей очень хотелось бы, чтобы перед ними находились жемчужины «Черной троицы».
 Однако это было не так.
 – Дать увеличительное стекло? – спросил Арчер.
 – У тебя есть?
 Вместо ответа он направился в спальню и достал из верхнего ящика стола маленькую ювелирную лупу. Протерев стекло своей фланелевой рубашкой, Арчер торжественно вручил его Ханне.
 Не глядя она протянула руку и взяла лупу, задев его руку своими пальцами.
 Случайное прикосновение бросило ее в дрожь. Даже когда она поднесла стекло к глазу, ее пальцы немного дрожали.
 Арчер присел, чтобы снять мокрые ботинки и носки. Хотя его джинсы тоже промокли, он не решился снять их при Ханне и не дотронуться до нее.
 Некоторое время единственным звуком в комнате был стук жемчужин, катаемых по столу и перекладываемых с места на место. Когда Ханна закончила, она подняла на него глаза.
 Арчер выжидающе смотрел на нее.
 – Ну? – спросил он.
 – Нет.
 – Ты уверена?
 – Да. Эти жемчужины были заменены другими, более подходящими по всем параметрам. Это не «Черная троица».
 Арчер взглянул на темные таинственные радуги под перламутровой поверхностью и присвистнул:
 – Эти не они?!
 – Божество Лэна было достаточно требовательно.
 – Итак, возвращаемся туда, откуда начали, – сказал он.
 – Не совсем так.
 – Что ты имеешь в виду?
 – Эти жемчужины хранились с «Черной троицей».
 Арчер застыл:
 – Ты уверена?
 – Насколько можно быть уверенным, не зная, где именно Лэн хранил «Черную троицу». Но я предполагаю, что у него было несколько тайников.
 – Для всех его особенных жемчужин
 Она кивнула.
 – Сколько их у него было?
 – Радужных жемчужин?
 – Да.
 – Даже после того как он уничтожил изрядное количество жемчужин с небольшим изъяном, должно было остаться около тысячи. Плюс «Черная троица».
 – Тогда это маленький тайник. Находится в пределах досягаемости инвалидной коляски и недоступен ни для людей, ни для стихийных бедствий.
 – Я никогда не думала об этом, но… да.
 – Вот почему ты мне позвонила, Ханна. Ты надеешься, что мы с покойным братом мыслим одинаково. – Арчер говорил равнодушным, отчужденным тоном.
 Ханна наблюдала, как его длинный палец нежно перекатывал жемчужину взад и вперед, взад и вперед. Внезапно ее пронзило воспоминание о дуле пистолета, нацеленного на Арчера. Тогда, не было времени на рассуждения и обдумывание ситуации. Только яркое осознание неизбежности его гибели и ее крика, разрывающего легкие, когда она сбила его с ног. Затем свист пуль, обломки, стены, страх и тяжесть тела Арчера…
 Ханна выскочила, откинув назад влажные волосы. Ее пальцы тряслись, ей хотелось закричать. Но она должна заставить себя быть такой же спокойной, как Арчер. Должна понять, что без убийства не обойтись.
 Взглянув на него, Ханна ощутила ноющую боль. Чувства, похороненные глубоко внутри, рвались наружу. Лицо Арчера, оттененное черной щетиной, светилось какой-то особой мрачной одухотворенностью. Его большие руки, такие сильные, бережно и осторожно обращались с хрупким жемчугом. Вопреки усталости, которую она видела в его глазах, его плечи были гордо расправлены. Ханне хотелось подойти к нему, дотронуться до него, поцеловать и забыть все. Не чувствовать ничего, кроме испепеляющей страсти. Она хотела этого так сильно, что едва могла стоять.
 Но вместе с тем ей было страшно. Ханна боялась поддаться воле человека, жестокого, как Лэн.
 Она нерешительно стояла, глядя на Арчера. Потом вздохнула. Он резко поднял голову и увидел мокрый шелк, облепивший ее тело, ее призывно торчащие соски, ее чувственный рот и глубокие синие глаза.
 – Не думай об этом, – спокойно произнес он. – Все уже позади. Мы в безопасности.
 Ханна обхватила себя руками и потрясла головой. Она боялась, что если начнет говорить, то не сможет удержаться и выдаст свои чувства. Тогда он бросил бы ее на пол и опять продемонстрировал бы разницу между сексом и любовью. Ханна сомневалась, что смогла бы перенести еще один такой урок. Тем не менее она дрожала от желания.
 Арчер встал, зашел в спальню и вернулся с полотенцем размером с диван.
 – Тебе холодно. Вытрись и залезай в кровать. Твой организм еще не отвык от австралийского климата и времени. Тебе нужен отдых.
 Ханна попыталась расцепить свои руки и уйти, но это было слишком трудно.
 Она просто тряхнула головой.
 – Ханна, – произнес он шепотом. Его горячее дыхание обожгло ее висок. – Ты дрожишь. – Арчер накинул на нее полотенце. – Тебе нужен горячий душ, теплая одежда и…
 – Ты, – выдохнула она. – Мне нужен ты.
 Он замер. Заглянув в ее глаза, Арчер увидел первобытный инстинкт и вместе с тем нерешительность.
 – Секс, Ханна?
 Она закрыла глаза.
 – Если это все, что ты можешь мне предложить, то я согласна.
 – А что, если я могу предложить больше?
 Слезы потекли из-под ее густых темных ресниц. Она желала большего, одновременно боясь этого.
 – Успокойся, – прошептал Арчер. – Успокойся, это просто секс.
 Не открывая глаз, Ханна почувствовала приближающиеся губы Арчера. Она могла ощущать его тело, жар его дыхания, скользящее давление его рта. Не в силах более сдерживаться, Ханна прижала его к себе. Ее пальцы сгребли его куртку. Вдруг она замерла.
 – Ты передумала? – спросил Арчер, отрываясь от ее губ.
 – Дырки, – сказала Ханна. – В твоей куртке дырки от пуль.
 Он увидел тень воспоминаний в ее глазах, почувствовал ее страх, превращающий ее мягкую плоть в камень. Быстрым движением Арчер сбросил куртку, затем пистолет и кобуру. Когда он потянулся к своей темной фланелевой рубашке, руки Ханны опередили его, срывая материю, также украшенную аккуратными дырочками.
 Ее сила удивила его. В полной мере ощутив мощь ее желания, Арчер задрожал от страсти.
 Он показал, как помочь ему снять бронежилет. Ханна восхищалась его обнаженным телом. Арчер опустился на колени и рывком стащил с нее джинсы. Насчет нижнего белья, вернее его отсутствия, Арчер оказался прав. Притянув ее к себе, он впился в ее губы долгим поцелуем, горячим и безрассудным, как его чувство к Ханне.
 Продолжая целовать ее, Арчер ласками довел ее до первой волны приближающегося оргазма. Колени Ханны подогнулись, он нежно уложил ее на пол. Ее дыхание прерывалось. Это возбудило его еще больше.
 Арчер тут же вошел в нее, глубоко и сильно. Ханна широко распахнула глаза, ставшие слепыми и дикими. Он двигался быстро и мощно до тех пор, пока его имя не слилось с неровным дыханием и стонами. Только почувствовав ее конвульсии, Арчер дал себе волю.
 Когда его дыхание наконец восстановилось, он попытался отстраниться.
 Но Ханна крепко обвила его руками, не отпуская.
 – Еще? – спросил он. Ханна потрясла головой.
 – Не хочешь, чтобы я сейчас ушел? – предположил Арчер.
 Она кивнула.
 – Я мечтал о хорошем душе. Лучшее средство от синяков. А ты?
 – Да. Теперь, когда ты об этом вспомнил. – Ханна вздрогнула. – Я приземлилась на пол в том проклятом кафе.
 Арчер перевернулся на бок, увлекая ее за собой.
 – Только так я мог тебя защитить.
 Дыхание Ханны на миг прервалось. Арчер все еще находился глубоко внутри нее, даря ей удивительное чувство заполненности.
 – Я не хочу, чтобы ты делал это когда-либо еще.
 – Это? – переспросил он, ласково толкая ее изнутри.
 – Нет. Рисковать собой для того, чтобы защитить меня.
 – Это значит, что ты тоже собираешься прекратить защищать меня?
 – Это не одно и тоже.
 – Не правильный ответ.
 – Другого не будет.
 – Тогда твое желание не исполнится.
 – Что это значит? – строго спросила Ханна, но тут же задрожала от его мягких прикосновений. – Ты пытаешься меня отвлечь.
 – А это получается?
 Она закусила губу, не собираясь в этом признаваться. Ханну выдало ее тело, страстно жаждущее новых ласк Арчера. Арчер улыбнулся, затем тяжело вздохнул, когда она выскользнула из его рук и встала.
 – Позволь мне позаботиться о тебе, Арчер, – сказала она, протягивая ему руку. – Только один раз.
 Не говоря ни слова, Арчер последовал за ней в ванную. Когда горячие потоки воды окружили его, он почувствовал, как боль стала уходить. Затем по нему заскользили руки, принося другую боль, даже не боль, а что-то более глубокое, намного большее, чем просто наслаждение. Серебристая молния, разящая его душу. Ханна просто намыливала и омывала его, нежно скользя пальцами по телу. Затем она отвернулась, чтобы закрыть кран. А когда снова повернулась к нему, Арчер уже не смог скрыть своего желания. Глаза Ханны расширились. Она почувствовала сильное возбуждение. Взяв Арчера за руку, она повела его к кровати. Прохлада комнаты после совместного душа заставила ее задрожать. Но в этот миг для нее ничего не существовало, кроме Арчера.
 – Я не знала, хочешь ли ты еще… – начала она, но осеклась.
 – Хочу ли я?..
 – Так же, как я.
 Он улыбнулся.
 – Тебя, Ханна, я буду хотеть до тех пор, пока смогу. Но даже когда не смогу, все равно буду хотеть.
 – Тогда позволь мне, – прошептала она.
 – Что?
 – Ничего. Это все.
 Лизнув его подбородок, Ханна целовала его плечи и грудь, лаская языком его соски. Ее губы спускались все ниже по телу Арчера. Он задрожал.
 – Мне говорили, что мужчинам это нравится. А тебе?
 – Да. Но это не обязательно, если тебе… – Дыхание Арчера прервалось, его голова металась по подушке, пока Ханна пробовала его на вкус. – …Это не нравится, – закончил он хрипло.
 – Я не знаю. – Ее язык кружился вокруг его возбужденной плоти. – Я никогда, не делала этого раньше. У меня никогда не было мужчины, который бы любил меня так же, как ты.
 Она снова наклонила голову, нашла его и полностью сосредоточилась на познании. Она втягивала его член в себя, замедляла и ускоряла темп, запоминала жар Арчера.
 – Да, мне нравится это. Очень, – произнесла она, медленно отпуская его.
 Арчер лежал на спине, раскинув руки и умирая от блаженства.
 – Если ты продолжишь, я кончу, – наконец произнес он. Ханна подняла голову, и его дыхание перешло в тяжелый стон. В ее прищуренных глазах таились чувственность и сладострастие, ее соски затвердели от желания. Безусловно, ей нравилось его возбуждать.
 – Я бы лучше был внутри тебя, – хрипло сказал он. – Но…
 – А так?
 – Как ты хочешь, – сказал он, закрывая глаза и отдавая себя Ханне. – Как только ты этого хочешь.
 Она оседлала его и начала медленно двигаться. Арчер ощущал себя внутри ее, и от этого чувства мир вокруг него превратился в лучистое черное сияние.
 Жаркая темнота. Глубокая, сладкая и опасная. Он тяжело вздохнул и застонал.
 Продолжая двигаться, Ханна целовала его лоб, глаза, губы, шею, плечи. Затем она почувствовала твердое напряжение и горячую пульсацию в своем теле, его силу, отданную ей без остатка; услышала свое имя, слетевшее с его губ.
 А потом они лежали. Двое утонувших любовников, выброшенных морем на берег вечности.
 Когда пот остыл на их телах, Арчер передвинулся, пытаясь сменить позу.
 – Нет, – прошептала Ханна, обвивая его руками. – Не покидай меня.
 – Не волнуйся.
 Меньше всего он сейчас думал о том, чтобы покинуть ее. Он закутал себя и Ханну в стеганое одеяло и притянул ее так близко, что ее дыхание обожгло ему кожу. Ханна заснула в его объятиях. И никакой кошмар ей не был страшен.




 Глава 26


 Телефонный звонок вырвал Арчера из глубокого сна. Он попытался взять трубку и увидел, что они с Ханной были завернуты в кокон из одеяла. Извиваясь, Арчер вытащил наружу руку, стараясь не разбудить Ханну. Она что-то забормотала во сне и переместилась вслед за ним. Он поднял трубку и понял, что ему нравилось ощущать ее тело рядом с собой.
 – Да? – сказал Арчер в телефон.
 – Хитрец, нужно поговорить.
 Он мгновенно узнал голос. Только один человек называл его хитрецом таким раздраженным тоном. Эйприл Джой.
 – Как насчет зеленого чая в «Луне дракона»?
 – Нет, спасибо.
 – Нет, черт возьми. В моем офисе, сейчас.
 – В моем офисе, – поправил Арчер. – Через тридцать минут.
 – В твоем. Через пятнадцать минут. Захвати с собой Ханну Макгэррн. – Эйприл бросила трубку.
 Арчер сделал то же самое. Ханна лежала на нем, как кошка на капоте машины. Глядя на него большими любопытными глазами, она спросила:
 – Кто это был?
 – Человек, который снабдил нас паспортами и одеждой в Австралии.
 Ханна моргнула.
 – И что теперь?
 – Пришло время расплачиваться.
 Он поцеловал уголок ее рта.
 – Как бы мне хотелось все повторить, но я должен идти.
 Ханна удовлетворенно улыбнулась, вспоминая, какое наслаждение она получила от сознания своей власти над ним.
 – Я иду с тобой.
 – Я хочу удержать тебя как можно дальше от миссис Джой.
 – Ты знаешь, как в таких случаях говорил Лэн?
 – Как?
 – Возьми свое желание в одну руку и пописай в другую. Посмотришь, какая быстрее наполнится.
 Арчер усмехнулся.
 – Хорошо сказано, Ханна. Оденься. Эйприл Джой упомянула о тебе. Приказала тебя привести. Пусть думает, что я подчиняюсь, так будет лучше. Поцелуй меня, – продолжил он, видя, что она собирается вставать. – Крепко поцелуй. Затем беги со всех ног в душ.


* * *

 Хотя офис «Донован интернешнл» находился через два здания от их дома, Ханна и Арчер опоздали. Он не сдержал слова и не довольствовался только одним поцелуем. Они никак не могли насытиться друг другом.
 – Доброе утро, Митчелл, – сказал Арчер своему секретарю, Митчелл Мур работал на «Донован интернешнл» в течение пятнадцати лет. Десять из них он провел в должности надзирателя на различных шахтах по всему миру. Теперь его повысили, и он работал в офисе. – Вашей жене понравилась опера?
 – Добрый день, сэр, благодарю вас. Верди – ее любимый композитор, сказал он, особо подчеркивая слово «ее», из чего Арчер сделал вывод, что для Митчелла вечер не оказался удачным.
 – А что, уже полдень? – удивленно спросил Арчер, глядя на часы. – Так и есть. В следующий раз билеты будут на игру «Морских хищников».
 – Это другое дело, – тихо ответил Митчелл. Ханна прикусила губу, чтобы удержаться от смеха. Секретарь Арчера подмигнул ей, сразу превратившись из правильного педанта в этакого плутишку. Он был в бледно-голубой рубашке с консервативным коричневым галстуком, на руке – часы с зеркальным циферблатом.
 Запищал факс. Повернувшись в кресле, Митчелл потянулся к стопке листков.
 – Миссис Эйприл Джой ждет вас внизу, – сказал Митчелл, изучая первую страницу факса. – Говорит, у вас назначена встреча. Я не ожидал сегодня вашего появления, поэтому сказал ей, что не могу гарантировать вашего присутствия. Похоже, ей это не очень понравилось. – Он уронил страницу на стол. – Факс подождет до тех пор, пока вы не вернетесь из вашей вынужденной поездки в Австралию.
 – Считайте, что я вернулся. Пришлите Эйприл наверх через две минуты, – добавил Арчер. – Кофе для троих.
 – Она не одна.
 Арчер насторожился. Ироническое выражение исчезло с его лица, ему на смену пришла холодная готовность.
 – С кем она?
 – С мужчиной, который утверждает, что его зовут Янь Чан.
 Арчер, сам того не ожидая, избавился от одного навязчивого вопроса: кого США поддерживали в жемчужном тотализаторе? Но вот почему, он не знал до сих пор.
 – Что еще скажете? – спокойно спросил он у секретаря. Митчелл повернулся и посмотрел в глаза своему боссу.
 – Если они друзья, то это весьма странно. Мистер Чан выглядит так, будто его притащили сюда на аркане. Миссис Джой могла бы гравировать стекло кончиком языка. Вам потребуются адвокаты?
 – Я сообщу вам, если дело окажется слишком уж неприятным.
 Зазвонил телефон. Митчелл поднял трубку.
 – Офис Арчера Донована, – сказал он, не поднимая глаз от факса. – Мне жаль, непредвиденные обстоятельства вынудили его отлучиться… Возможно, я бы смог вам помочь.
 Арчер повел Ханну дальше. Когда они выходили из двери, она оглянулась и вновь взглянула на секретаря. Он опять ей подмигнул и улыбнулся.
 Окна офиса выходили на бухту Элиот. Вдали виднелся большой бело-зеленый паром. Облака скрывали часть Олимпик-Маунтинз.
 Город сверкал промытой зеленью после дождя.
 Кабинет Арчера выглядел довольно стандартно: большой полированный письменный стол, кожаное крутящееся кресло, диваны вокруг низкого столика, бар с напитками. Стену украшал пейзаж Сьюзи. Желтые, оранжевые, красные и сиреневые оттенки картины, изображающей закат, были повторены в стеклянных статуэтках, расставленных на низком столике между диванами.
 – Красиво, – оценила Ханна, пробегая по стеклу кончиками пальцев. – Горячо на вид, прохладно на ощупь.
 – Мне больше нравится скульптура у тебя дома. Не могу не прикасаться к ней. Как и к тебе сегодня, утром.
 Ханна в изумлении на него уставилась.
 – Ты имеешь в виду это?
 – Что, прикосновение к тебе?
 Улыбнувшись, Ханна покачала головой.
 – Нет, к статуэтке.
 – Да.
 – Благодарю. Я выбросила все, что сделала, но эту сохранила, хотя Лэн надо мной смеялся.
 – Ты создала ее?
 Ханна вздрогнула.
 – Создала – это сильное слово для плохой резной работы.
 – Создала – это верное слово для этой скульптуры.
 Ханна смотрела на него, пытаясь понять, не шутит ли он.
 – Ты так думаешь?
 – Конечно. Почему ты удивлена?
 – Скорее изумлена. Лэн всегда смеялся над моей работой.
 «Я не Лэн». Он допускал, что Ханна видела Лэна всякий раз, когда смотрела на его сводного брата.
 – Лэн во многом был не прав.
 Взяв ее за подбородок, Арчер не спеша целовал ее, борясь со своим непослушным, неугомонным телом. Похоть была горячим и коротким чувством.
 Любовь была горячее и продолжалась вечно. Арчер хотел именно любви. Но не время было об этом думать, сознавая различие их желаний.
 – Неудивительно, что Сьюзи испепелила меня взглядом, когда я сказал, что мы не собираемся пожениться, – произнес он, на миг отвлекаясь от ее рта. – Она отметила тебя как одаренную натуру.
 – Дьявол, – пробормотала она в смущении. – Работы твоей матери висят в музеях. Мои поделки и рядом с ее талантом не стояли.
 – Вранье!
 Рассмеявшись, Ханна поцеловала его.
 – Не верю ни слову из этого, но все равно спасибо. Приятно сознавать, что не только мне нравится резьба по дереву.
 – Единственное, что так же приятно ласкать руками, как ту скульптуру, – это ты.
 Дыхание Ханны участилось при воспоминании о пробуждении, о его чудесных длинных пальцах, ласкавших ее бедра.
 – Ты думаешь о том же, о чем я? – сипло спросил Арчер.
 – Надеюсь, да.
 Он прыснул со смеху и притянул ее поближе. Когда на пороге появилась Эйприл Джой, ее взору предстали Арчер и Ханна, сплетенные в объятиях и целующиеся. Чан говорил ей, что они любовники, но тогда Эйприл этому не верила. Теперь она поверила.
 – Один ноль в твою пользу по этому вопросу, Янь, – иронически произнесла она. – Если бы они еще чуть-чуть поближе прижались друг к другу, то понадобилась бы бригада хирургов, чтобы разъединить их. Я не знала.
 Арчер оторвался от Ханны, шепнув ей на ухо, чтобы она следовала его указаниям. Заколебавшись, Ханна кивнула, тревожно глядя на Эйприл. Эта женщина была хорошо сложена и недурна собой. У нее были блестящие черные волосы и такого же цвета глаза, изящные восточные черты лица. Она потрясающе двигалась. Темно-красная шерстяная юбка, обтягивающая ее роскошные бедра, была элегантной и строгой. Гордая посадка головы выдавала в ней человека властного.
 – Что у тебя на уме? – спросил Арчер.
 – Как производить такие жемчужины, из-за которых умирает брат Иня? – холодно ответила Эйприл. – Мне кажется, это должна знать веселая вдовушка.
 – Я знал Лэна, – жестко произнес Арчер. – Ты извинишься перед Ханной за неудачную остроту.
 – В этом нет необходимости, – поспешно вставила Ханна.
 Улыбка Эйприл была столь же жесткой, как и голос Арчера. Она повернулась к Ханне.
 – Мне жаль, что ваш муж был скотиной. Если бы у меня был такой муж, я бы похоронила его много лет назад и танцевала бы на его могиле. А сейчас скажите, как вы делаете эти чертовы жемчужины.
 – Я не знаю.
 – Чепуха.
 – Нет, – возразила Ханна.
 – Докажите это, – сказала Эйприл.
 – Как можно доказать отрицание? – спросил Арчер.
 – Хороший вопрос, хитрец. Жду ответа.
 Чан посмотрел на Ханну, раскрасневшуюся от объятий Арчера. Его это уязвило, но он не подавал виду.
 – Как, вы думаете, Лэн получал черные радуги?
 – Я не знаю. Он мне не говорил.
 – Посмотрев на ваши губы и роскошную задницу, я понял, что вы смышленая леди, – холодным тоном говорил Чан. – Поделитесь вашими мыслями на этот счет.
 Арчер взглянул на него так, что рука Эйприл непроизвольно скользнула в черную сумочку.
 – Я допускаю, что он мог их выращивать, – сказала Ханна, словно не замечая грубости китайца.
 – Объясните, – приказала Эйприл.
 – Когда мы сеем жемчужину, – начала Ханна, – мы осторожно приоткрываем раковину и делаем надрез в живой плоти. Туда кладем шарик, а вместе с ним кладем кусочек живого покрова от другой устрицы. Именно с него и начинается процесс формирования новой жемчужины.
 – Итак, вы думаете, что секрет в кусочке покрова, помещенного внутрь? – уточнил Чан. Нахмурившись, он рассеянно теребил манжеты своей кремовой рубашки.
 Костюм синего цвета прекрасно сочетался с глазами Ханны, и это его раздражало.
 – Кофе, – сказал Митчелл, стоя в дверях.
 – Подавайте, – распорядился Арчер. Митчелл вошел, поставил поднос на низкий столик со стеклянными статуэтками и выжидательно взглянул на босса. – Спасибо, можете идти. Если кто-нибудь будет звонить, то я все еще в Австралии.
 – А миссис Джой здесь? – уточнил Митчелл.
 – Миссис Джой, – отчетливо произнесла Эйприл, – нет. Вы вообще никогда о ней не слышали.
 – А мистера Яня Чана тоже нет?
 – Кого? – угрожающе переспросила Эйприл.
 Митчелл кивнул и мягко закрыл за собой дверь.
 Пока Арчер разливал кофе, Эйприл пыталась не смотреть на яркий пейзаж на стене, но не смогла. Она восхищалась картинами Сыози.
 – Прошу, – сказал Арчер, указывая на поднос с сахаром, сливками, корицей и другими специями. Эйприл к кофе не притронулась.
 – Что случилось с жемчужинами, которые вы купили у Иня?
 – Я купил у него жемчужины? – спросил Арчер, прихлебывая черный кофе.
 – Не уходите от ответа, хитрец. Мы оба знаем, где вы с Ханной провели сегодняшнее утро.
 – То есть спать допоздна – преступление? – поинтересовалась Ханна.
 – Спать – нет. Кувыркаться тоже. А вот автоматы – преступление, – сказала Эйприл, метнув в Ханну черный взгляд. – У вас есть мозги, миссис Макгэрри. Не хватает здравого смысла. Но мозги настоящие. На что это похоже – умирать вместо любимого человека?
 Ханна побледнела. Она не хотела вспоминать свой сон, в котором Арчер бы умер, если бы она что-нибудь не сделала. В тот момент Ханна не думала, что тоже стала соучастницей. Не думала о собственной безопасности.
 – Она сделала бы то же самое и для незнакомца, – отрезал Арчер. – Она иначе не может.
 – Святая Ханна? – неодобрительно переспросила Эйприл. – Что бы ты ни говорил, хитрец, я; считаю, что ты не прав.
 Она подняла голову, с минуту разглядывая Арчера и Ханну.
 – 0'кей, – сказала она потом. – Попробуем по-вашему. Но если это не сработает, тогда уж ничего не поделаешь. Придется действовать по-моему.
 Арчер ждал, стараясь ничем не выдать свои чувства. Мысль о том, что Ханна подставила себя, чтобы спасти его, одновременно злила и радовала.
 – Сегодня утром два больших белых парня вошли в «Луну дракона» вскоре после шести, – спокойно сказала Эйприл. – Инь пьет чай, подсчитывает выручку в своем скудном уме и держит украденные черные жемчужины. Пятеро его братьев по триаде сидят за соседним столом и хлопают глазами. Через несколько минут входит высокая белая женщина и бросается на одного из белых мужчин. Если бы она этого не сделала, мы бы сейчас с тобой не разговаривали. Ты меня слышишь, хитрец?
 – Слышу. – Он взглянул на Чана. – Кажется, вы все это уже слышали раньше. Вам нравятся зеленый чай и сушеная рыба на завтрак?
 Чан молча смотрел на него ясными умными глазами.
 – Мужчина и женщина лежат на полу, пока кто-то стреляет из пистолета, – продолжала Эйприл. – Джейк Мэллори, ах, извините, второй белый парень укладывает пятерых болванов и палит из автомата. Он разрушает стену, а заодно и тело брата Яня, Лина, который был слишком глуп, не понимая разницы между дешевой деревянной панелью и бронежилетом. Белые приятели уходят, забрав жемчужины и оставив деньги – между прочим, пронумерованные не по порядку стодолларовые купюры. Их ждет машина, за рулем которой сидит еще один большой белый парень. Светловолосый. На машине нет регистрационных номеров. Ни на чем в кафе нет отпечатков пальцев. Чистая работа. Ты все еще здесь, хитрец?
 Арчер небрежно кивнул и притянул Ханну поближе к себе. Чудесная дрожь ее тела разозлила его. Она многое повидала за последнюю неделю я вовсе не нуждалась в язвительно кратком изложении Эйприл кровавой разборки в «Луне дракона».
 – 0'кей, – сказала Эйприл. – США не дадут обнародовать крысиной жареной заднице события в какой-то грязной пещере триады. Даже если Лин умрет, что ж, он был не настолько полезен. Мы хотели порасспрашивать Иня, но он юркнул в первый самолет на Гонконг и был таков. Семья Чан собирается разыскать его для нас.
 – Рад за вас, – вежливо сказал Арчер.
 – Мне нужны те жемчужины.
 – Зачем?
 – Не подлежит обсуждению.
 – Почему?
 – Отдайте жемчужины, и Дядя Сэм будет глух, нем и слеп к событиям сегодняшнего утра.
 – Как ты заметила, – сказал Арчер, – это была чистая работа. Так что объясни поподробнее.
 Глаза Эйприл превратились в узкие щелки.
 – В ближайшее время, большой парень, ты окажешься по уши в дерьме.
 – Я уже был. Вот почему я здесь. Если хотите, чтобы я достал вам эти жемчужины, то дайте слово, что Ханна Макгэрри выйдет из игры. Полностью.
 Эйприл взметнула вверх тонкие черные брови.
 – Единственный способ для нее выйти из игры – рассказать все, что она знает о выращивании таких жемчужин.
 – Я ничего не знаю, – отрезала Ханна. – Если бы вы были знакомы с Лэном, то поняли бы почему.
 – Вы были его женой.
 – Я была его сортировщицей жемчуга. Выписывала счета. Заказывала одежду и продукты. Вот и все.
 Эйприл сказала что-то резкое, затем посмотрела на Арчера. Он о чем-то напряженно раздумывал.
 – Подумай вслух, хитрец.
 Он нахмурился.
 – Пытаюсь представить, как у Лэна хватило терпения, сноровки и проницательности для такого кропотливого дела.
 – Итак? – потребовала Эйприл.
 Ханна помотала головой. Терпение и скрупулезная осторожность не были свойственны Лэну.
 – Только не Лэн, – просто ответил Арчер. – Он даже не окончил предпоследний курс университета. Ему ли этим заниматься! Хотя, возможно, после несчастного случая, сделавшего его инвалидом…
 – После несчастного случая он не развивался, а деградировал, – сказала Ханна.
 Эйприл не стала спорить по этому поводу. Что касается недостатков, тут досье Лэна было отвратительно чистым.
 – Янь? – обратилась она к Чану.
 – Я не знал Лэна до несчастного случая. Только после. Могу сказать, что он был еще тем ублюдком, дьявольски одаренным в смысле создания неприятностей. Он мог настраивать людей друг против друга лучше, чем любой дипломат. Люди его не любили, но всегда обращали на него внимание. Я тоже.
 Ханна утомленно махнула рукой.
 – Лэн не окончил университета, но это не значит, что он был глуп. Ему, например, всегда давали в долг.
 – Да, – согласилась Эйприл. – У него был мощный природный инстинкт.
 – Зная тебя, я понимаю, что это шикарный комплимент, – сказал Арчер.
 Она улыбнулась, показав ряд ровных белых зубов.
 – О тебе я могла бы сказать то же самое.
 Арчер повернулся к Ханне.
 – У вас было лабораторное оборудование в «Жемчужной бухте»?
 – Нет.
 – Вы уверены? – спросила Эйприл.
 – Я делала все покупки. Я бы заметила необыкновенное оборудование.
 – Как насчет экспериментальных жемчужин? – поинтересовался Чан. – Они чем-нибудь отличаются от обычных?
 – Почти ничем. В этом и была проблема.
 – Что вы имеете в виду? – потребовала Эйприл.
 – Когда вы выращиваете жемчужины, вы должны постоянно включать и дикие раковины, иначе порода истощится и вымрет. Но когда Лэн занялся этим, он упустил что-то, благодаря чему жемчужины получались радужными.
 Миссис Джой посмотрела на Чана. Он кивнул.
 – Каждый жемчужный фермер знает, что порода диких раковин ухудшается, – подтвердил он. – Мы работали над этой проблемой в Австралии и на Таити, но особого прогресса не достигли. – Чан повернулся к Ханне:
 – Итак, искусственная или естественная, но это была мутация?
 Ханна задрожала от его напряженного взгляда. Как Лэн. Терзается навязчивой идеей.
 – Это мое предположение. Есть огромная цветовая вариация в перламутре моллюска. Черные радуги являются лишь одним цветом в этом спектре. Было бы гораздо удивительнее, если бы мутации не было.
 – Лэн когда-нибудь упоминал, как получил первые радужные жемчужины? – спросил Чан.
 – Он гонялся за ними, когда я его нашел десять лет назад, – сказал Арчер. – Я стал интересоваться жемчугом только из-за него.
 – Как он гонялся за ними? – спросила Эйприл.
 – За слухами. Анализировал информацию. Покупал сведения, если не мог достать по-другому.
 – Где? спросил Чан.
 – Повсюду – от Таиланда до Арафурского моря. Мятеж, во время которого был искалечен Лэн, начался с его пренебрежительного отношения к одному контрабандисту. Тот человек оказался налетчиком, а не жемчужным фермером. Он не хотел рассказывать Лэну о том, где достал особые черные жемчужины. – Нахмурившись, Арчер продолжил:
 – Мое предположение таково, что он в конце концов рассказал. Когда я их нашел, контрабандист был мертв, а Лэн почти мертв. Но на его лице светилась улыбка, а в кулаке была зажата черная радуга.
 – Похоже на то, – сказала Ханна. – Иногда, когда Лэн сильно напивался, он орал, что проклятые черные радуги усадили его в инвалидное кресло, но что именно они снова поставили бы его на ноги.
 – Как? – заинтересовалась Эйприл.
 – Он верил в чудо, – просто ответил Арчер. Эйприл тихо выругалась. Чан подумал о чудесах и Лэне и кивнул:
 – Жемчуг издавна использовали как лекарство. Даже в наши дни жемчужинами лечат рахит. Вполне эффективно, как говорят.
 – Параплегия <Паралич нижних конечностей>далека от рахита, – иронично заметила Эйприл.
 Арчер посмотрел на нее.
 – Ханна не знает секрета выращивания радужных жемчужин. Какие доказательства вам представить?
 Эйприл взглянула на Чана. Вид у него был усталый и раздраженный.
 – Я же вам говорил. Я говорил своему отцу. С каждым разом я все больше убеждаюсь, что Ханна не знала секретов Лэна. Ни до его смерти, ни после. Он ей не доверял, да и она не смогла бы сохранить это в тайне, так как недостаточно умна или хитра.
 Ханна не поняла, воспринимать ли ей это заявление как оскорбление или как комплимент. Возможно, было и то и другое.
 Молчание тянулось, пока Эйприл раздумывала над планом дальнейших действий.
 – О'кей, хитрец, – сказала она. –Предлагаю заключить сделку. Чан назначит цену, и вы оба продадите все, чем владеете в «Жемчужной бухте», человеку, которого я назову. Тогда и ты, и Ханна окончательно выйдете из игры.
 – Ты сделаешь даже больше, – бесстрастно произнес Арчер. – Сделаешь так, что, если кто-то попытается преследовать Ханну, на него выйдет Дядя Сэм.
 Хотя Эйприл это не понравилось, она вынуждена была согласиться.
 – Ханна?
 – Я продам все, кроме «Черной троицы».
 – Итак, это реально, – энергично сказал Чан. – Я куплю. За любую цену.
 – Я не продам «Черную троицу» хотя бы потому, что у меня ее нет.
 – Нет?
 – Лэн ее спрятал. Мы нашли некоторые радуги, а «Черную троицу» – нет.
 – Он спрятал ее в «Жемчужной бухте»? – уточнил Чан.
 – Если ее не забрал убийца, то она по-прежнему там. За исключением одной поездки в Роти вскоре после того, как мы приобрели «Жемчужную бухту», Лэн никогда не покидал дома.
 Арчер про себя отметил, что ни Чан, ни Эйприл никак не прореагировали на сообщение о том, что Лэн был убит.
 – Спрятанное сокровище, – произнесла миссис Джой. Она посмотрела на часы, мысленно составляя планы на остаток дня. Один из ее агентов будет послан в одну индонезийскую деревеньку на морском побережье. – Чудесно, «Черную троицу» вы можете оставить себе, если, конечно, найдете. Остальное является собственностью Дяди Сэма. Компьютер Лэна тоже.
 Арчер кивнул.
 – Вы получите его после того, как мы подпишем бумаги.
 – Я представлю их вам через час, – сказала Эйприл.
 – Слово дадите прямо сейчас, – потребовал Арчер.
 – Ты давишь на меня, хитрец.
 – Но ведь у меня это получается.
 Она улыбнулась.
 – Да уж. Я даю слово.
 – Решено, – сказал Арчер, протягивая ей руку.
 Эйприл заколебалась, затем крепко пожала ее.
 – Не разочаруй меня. Мне бы не хотелось отрезать твой член и лишить тебя наслаждений.




 Глава 27


 Никто не постигнет умений, запутанных в клубок. Это и есть непостижимые навыки в глубинах любви, над которыми я работаю.
 Леди Накатоми
 Япония, XVIII век
 Брум, Австралия
 Ханне казалось, будто она отсутствовала в течение многих месяцев, хотя «Жемчужная бухта» не изменилась. Океан по-прежнему переливался беспокойной бирюзой, тревожимой ветром. Облака, громоздившиеся на небе, по-прежнему удерживали тропическую жару. Переодевшись в шорты и сандалии, они с Арчером смотрели на ее дом на берегу.
 Ханна не чувствовала себя дома. Все работники уехали, только Коко осталась, чтобы упаковать кое-что из вещей в главном здании. Ханне хотелось поскорее покинуть «Жемчужную бухту». Каждый раз, когда она смотрела на прибрежную полосу, то видела там Лэна и его больные ноги, качающиеся на воде.
 Содрогаясь, она отворачивалась от моря. Арчер разгадал ее мысли по сжатым губам и складке между бровями.
 – Тебе следовало бы остаться в Сиэтле. Здесь для тебя нет ничего, кроме плохих воспоминаний.
 Еще там был Кристиан Флинн, который убил Лэна. Арчер больше не говорил на эту тему, так как устал спорить с Ханной. У них осталось не так уж много времени, и он не хотел тратить его на споры и пререкания.
 – Я буду с тобой, пока все не кончится, – сказала Ханна.
 – Упрямица, – пробормотал Арчер.
 – А ты нет?
 – Я мягкий, как внутренность моллюска.
 – Мягкий? – засмеялась Ханна. Ей хотелось дотронуться до него, но она изо всех сил прижимала руки к бокам. Стоило ей только попросить, и Арчер бы сделал… что угодно. Но она не просила, и он ничего не делал.
 «К вашим услугам».
 Ханна убеждала себя, что она стремилась именно к этому, что для нее нет будущего вместе с Арчером. Тем не менее когда она повторяла это себе, время резко обрывалось, и она оказывалась на углу в Рио без денег, без надежды, без всего, и, точно буря, на нее беспощадно надвигалась ночь. Воспоминание было таким сильным, что Ханна снова и снова чувствовала запах еды, которую готовили на костре, и слышала плавную португальскую речь проституток, предлагающих свои услуги клиентам. Уставившись на дикую австралийскую землю, она видела только картонные лачуги, стоящие на крутых берегах Рио.
 Ханна опасалась, что сходит с ума. Дым городских костров мерцал и извивался, постепенно образуя струйку красной пыли, поднятой машиной Кристиана Флинна, мчащегося по дороге к «Жемчужной бухте».
 Арчер также смотрел на приближающуюся машину Флинна.
 – Эйприл сказала еще что-нибудь, когда ты отдал ей жемчужины и компьютер Лэна?
 – Эйприл была слишком занята, обдумывая, как лучше прижать Красную триаду.
 Вежливого разговора не получилось.
 – Поэтому она помогла нам?
 – Да, черт возьми, это не было благотворительностью. Именно поэтому она заняла китайскую сторону в торговле. Семья Чан этого не знает, но благодаря ей Эйприл попала внутрь триады. Любой, кто подойдет слишком близко к этой тигрице, будет съеден живьем.
 Ханна улыбнулась, несмотря на пробирающую ее дрожь. В ее голове звучали выстрелы, она просыпалась и кричала, что Арчер не мог умереть, что она этого не выдержит, что она никогда не желала ему зла.
 Но во сне именно она убила его и должна была выдержать это.
 Поддавшись порыву, Ханна подошла к Арчеру, обняла его.
 Боясь его, боясь за него, нуждаясь в нем… Только когда он был рядом, она чувствовала что-то похожее на надежду.
 Арчер погладил ее по голове, всем своим существом желая забрать боль прошлого. Но не мог. Единственное, что он мог сделать, – призвать к ответственности убийцу Лэна и потом уйти, предоставив Ханне покой, который она заслужила дорогой ценой. Со временем она бы избавилась от ночных кошмаров о Лэне и о нем самом.
 Со временем Арчер, может быть, даже забыл бы ее. Но он не верил в это. Он все эти годы любил ее. Теперь он это понял. Но боль от этого не становилась меньше.
 – Все почти кончилось, – мягко сказал он. Ханна кивнула. Когда вдалеке. хлопнула дверца машины, она отпустила его.
 – Если все обернется не лучшим образом, – предупредил Арчер, – все равно помни о своем обещании. Ни в коем случае не становись между нами.
 – Но…
 – Ханна.
 Она посмотрела ему в глаза, спрятав страх глубоко внутри.
 – С этим пора заканчивать, – резко сказала она. – Лэн мертв. Его не воскресить.
 – Нет. Он был моим братом. Я не мог ему помочь, когда он был жив. Теперь он мертв. Убит. Я не могу это так оставить.
 – А я не смогу жить, зная, что виновата в твоей смерти.
 – Я не собираюсь умирать.
 – А ты думаешь, Лэн собирался?
 – Что бы ни случилось, это мои выбор, моя ответственность. Не твоя. Иди в дом.
 – Иди к черту, – процедила она сквозь зубы. – Кристиан мог бы оправдаться за твой труп, но не за мой.
 Рот Арчера сжался в узкую линию. Он надеялся, что сможет уберечь Ханну. Ему не хотелось делать ее свидетельницей жестокой схватки. Но на споры уже не было времени.
 По тропинке к ним направлялся Флинн. Он двигался легко и уверенно.
 Он был не один. На расстоянии тридцати шагов за Флинном следовал Том Накамори.
 – Все в порядке, приятель, – сказал Флинн, подходя к Арчеру. – Что так чертовски важно…
 Арчер уложил его двумя ударами на землю, не дав договорить. Ханна ахнула.
 Флинн лежал на спине, пытаясь понять, что произошло. Острие карманного ножа кольнуло его в шею. Он напрягся.
 – Покажи мне, какой ты ловкий, – сказал Арчер. – Нет. Не пытайся. Если ты это сделаешь, я перережу тебе горло. Ты ведь знаешь, как это делается, да?
 Выражение лица Флинна говорило, что он знал. Поэтому лежал в грязи не двигаясь, выжидая удобный момент для нападения.
 – Ты слишком близко к его ногам, Ханна, – спокойно сказал Арчер. – Отойди назад.
 Она отступила.
 – Достаточно?
 – Да, – ответил он, не сводя глаз с Флинна.
 – Как ты убил Лэна?
 – Что? – От неожиданности он забылся и попытался сесть. Его остановил мощный удар в грудь.
 Подождав, когда Флинн снова сможет говорить, Арчер повторил вопрос:
 – Как ты убил Лэна?
 – Пошел ты… – хрипло выругался Флинн.
 – Еще один такой ответ, и тебе будет немного больно, – сказал Арчер. – Не подходите близко, Накамори.
 – Хай.
 Он остановился и перевел взгляд с Арчера на Флинна, на капли крови, проступившие на шее Кристиана, когда тот попробовал сесть.
 – Он не убивать Макгэрри.
 – Цин Лу Инь говорит, что это он убил.
 – Он врет, – решительно сказал Флинн. – Когда я увидел Лэна, он был уже мертв.
 – Докажи, – потребовал Арчер. Флинн взглянул в стальные глаза человека, держащего нож у его горла, и стал лихорадочно соображать.
 – Когда я получил сообщение о приближающейся буре, меня не было рядом с сортировочным эллингом. Я был слишком занят.
 – Чем?
 – Работал на плотах.
 – Перерезал веревки, чтобы плоты потерялись.
 Веки Флинна задрожали. Он знал, что обман завел бы его в тупик. Однако не был уверен, что правда помогла бы ему.
 – Да. Мы перерезали веревки.
 Ханна вздрогнула, но не произнесла ни слова. Она просто смотрела на Арчера и думала, может ли такой беспощадный человек иметь хоть каплю жалости. Лэн не мог. Он и не хотел этого.
 – Кто был с тобой? – спокойно спросил Арчер. Флинн вздохнул. Правда не освободила его, но и не убила.
 – Том.
 Ханна взглянула на Накамори. Тот отвел глаза.
 – Почему? спросил Арчер Флинна.
 – А вы не знаете? Я ему отплатил. Он становился хуже с каждым днем.
 – Накамори, это правда?
 – Хай.
 – Кто вам платит?
 – Ни один из ваших педераст…
 Последний слог захлебнулся. Ханна до крови впилась ногтями себе в ладони, но даже не заметила этого. Она все еще до конца не смогла осознать, что люди, которым она доверяла, постоянно вредили «Жемчужной бухте».
 – Кто вам платит? – спокойно повторил вопрос Арчер. Флинн молча смотрел на него сверкающими глазами. Он решил молчать.
 – Я могу допустить, что это твое правительство, – сказал Арчер. – Но если я обнаружу, что ошибся, тогда берегись. Почему ваш хозяин стремился уничтожить «Жемчужную бухту» ?
 – Я обворовывал ее по мелочам с тех пор, как мы решили, что Лэн продал все акции китайцам. Буря была настоящим подарком. Мы смогли сразу же за все расплатиться.
 – Лэн ничего не продавал ни китайцам, ни кому-либо другому. Он не доверял никому.
 – Тогда китайцы брали без разрешения, – возразил Флинн. – Последние три года сюда нанимали только китайцев. Кроме Коко и Накамори, все остальные сучья китайская команда.
 – Ханна? – уточнил Арчер, не отводя глаз.
 – Это правда. Лэн говорил, что не доверял больше японским ныряльщикам, а те австралийцы, которых он знал, довольствовались пособием по безработице.
 – Итак, поэтому ваши заказчики решили, что раз не смогли поживиться за счет «Жемчужной бухты» сами, то лучше ее уничтожить, – подытожил Арчер.
 – Да, – ответил Флинн и посмотрел на Ханну, – я заплачу сколько потребуется. Больше, чем все остальные. А вы мне откроете секрет производства черного жемчуга, который выглядит как самые дорогие опалы.
 – Я не знаю, – ровно произнесла она. – И никогда не знала.
 – Даже если бы и знала, – обратился Арчер к Флинну, – Ханна больше не владелица «Жемчужной бухты». Она вне игры.
 Флинн судорожно сглотнул.
 – Я слышал. Но попытка не пытка, приятель. Иногда сплетни не подтверждаются.
 – Не на этот раз.
 – Хорошо, что-нибудь еще?
 – Кто убил Лэна Макгэрри?
 – Если бы я знал, то дал бы тому парню медаль. Он удержал «Жемчужную бухту» от перехода в руки китайцев.
 От молниеносного удара рука Флинна безжизненно повисла.
 – К тому времени как твоя рука отойдет, ты и Накамори должны будете быть на полпути к Бруму, – сказал Арчер. – А пока вы едете, остынь и подумай. Мне проще было бы сломать тебе обе руки, чем временно отключить одну. Если я еще раз тебя увижу, так и сделаю.
 Кристиан неторопливо поднялся, сохраняя жалкие остатки достоинства. Ледяные кольца, сжимающие желудок Ханны, почему-то сразу исчезли. Она почувствовала такое облегчение, что у нее закружилась голова. Она не совсем понимала его причину, но твердо знала, что оно так же реально, как самообладание Арчера. Он мог бы серьезно покалечить Флинна, но сдержался. Лэн бы так не смог.
 Австралиец, прищурившись, посмотрел на Арчера долгим взглядом, затем засмеялся.
 – Пошел ты… Но, черт возьми, ты мне нравишься.
 Арчер едва заметно улыбнулся.
 – Ты не возражаешь, если на этом мы и разойдемся?
 – Верно. Пойдем, Том. Или ты хочешь покрутиться вокруг, чтобы найти Коко и предложить ей поиграть?
 Накамори повернулся и направился к машине. Насвистывая какую-то песенку,.как ни в чем не бывало Флинн последовал за ним. Арчер смотрел на них до тех пор, пока машина не превратилась в темное пятно на кирпично-красной полосе дороги.
 Поднялся ветер, неся с собой запах дождя, потока, который превращает землю в слякотное месиво.
 – Ты поедешь за Инем? – спросила Ханна. Он не ответил.
 – Когда мы уезжаем? – поинтересовалась она. – И куда едем?
 – Если у тебя и вправду серьезные намерения работать сортировщицей жемчуга, то выбери большой город. Любой. «Драгоценности и минералы» Донованов устроят тебя туда на работу. Если такая идея тебе не по вкусу, то Лински были бы безмерно рады принять тебя у себя.
 – Для того чтобы думать о будущем, мне надо покончить с прошлым.
 – Но для тебя этот кошмар уже закончился.
 – Нет, – тут же возразила она. Когда все закончится, Арчер уйдет. Ханна еще не была готова к этому. – Есть и другие люди, которых следует расспросить.
 – Иня сейчас не найти.
 – Коко здесь.
 Арчер пожал плечами.
 – Я бы поговорил с ней после того, как ты улетишь.
 – Почему?
 – Тебе не понравятся мои методы.
 Улыбка Ханны была острой, как лезвие ножа.
 – Я не смогу смотреть, как ты валишь ее на землю и бьешь, как Флинна?
 – Страх и боль срабатывают всегда, но ей я намерен предложить деньги.
 Когда Арчер ступил на веранду, Коко с натянутой улыбкой сидела в гамаке. По-видимому, она знала, что стояла следующей в его списке.
 – Ты очень быстрый для большого мужчины, – сказала она. – Как Лэн. З-з-з. Змея. – И Коко выразительно изогнула кисть руки.
 Ханна осторожно выступила впереди Арчера.
 – Кристиан и Том были слишком заняты, разрушая плоты. Им было некогда убивать Лэна, – холодно обратилась она к таитянке. – Ты последняя видела его живым. Полагаю, он закрыл дверь эллинга перед твоим носом.
 – Да. Но он сначала тщательно меня обыскал, – произнесла она. Хотя слова были сказаны по-французски, ее улыбка не нуждалась в переводе.
 Арчер ответил ей что-то на быстром французском, и улыбка с ее лица исчезла. Затем добавил уже по-английски:
 – Только английский. Если ты не можешь отвечать на этом языке, то я буду переводить.
 Не сводя глаз с Коко, Ханна обратилась к Арчеру:
 – Она достаточно сильна, чтобы взломать стамеской дверь в эллинг.
 Он посмотрел на таитянку, отмечая упругие мускулы под гладкой кожей, вспоминая ее легкую и гибкую походку.
 – Да.
 – Я не убивать Лэна, – сказала. Коко на ломаном английском. Ее глаза блестели от слез.
 – Но ты видела, кто это сделал, – сказала Ханна. Это был не вопрос, а скорее утверждение. Каждый раз, когда Ханна отвлекалась от работы в жемчужных эллингах или в доме, она всегда обнаруживала, что Коко смотрела на нее. Всегда смотрела.
 – Кто это был?
 – Я рассказать и умереть, как Лэн, обманутой и одинокой.
 – Ты умрешь, если не расскажешь, – ответила Ханна. – Красная триада не отличается особой жалостью.
 Коко побледнела под своим золотистым загаром.
 – Ты знаешь?
 Улыбка Ханны была безжалостна.
 – Я знаю. Мы встретили Иня в притоне триады в Сиэтле.
 – Глупый.
 – Это верно, – согласилась Ханна. –Кто убил Лэна, Коко?
 Таитянка отрицательно покачала головой.
 – Десять тысяч американских долларов, даже если ты это сделала.
 Коко опять усмехнулась той же горькой усмешкой.
 – Я? Я любить Лэна.
 Глаза Ханны расширились.
 – Это шок для тебя? – продолжала Коко. – Он… прелесть. Холодный, как змея. Опасный, как буря. Боль. Ненависть, он – все.
 Ханна потеряла дар речи и только молча смотрела на таитянку. Те самые вещи, которые отталкивали ее от мужа, притягивали Коко.
 – Он должен был жениться на тебе, выговорила она наконец.
 Коко неопределенно пожала плечами.
 – Тогда он потерял бы тебя. Кот с мышкой, чтобы играть. Понимаешь? Каждый раз играть.
 – Да, – сказала Ханна тихо. – Понимаю. Он использовал мою честность, чтобы удерживать около себя. Я знала это, но все равно оставалась. Я была обязана ему жизнью. Мне казалось, я смогла бы изменить его к лучшему. Я ошибалась.
 Она почувствовала тепло ладоней Арчера на плечах. Ей захотелось опереться на него, но она сдержалась.
 – Тот день, когда Лэн умер. Что ты видела? – обратился он к Коко.
 – Цин Лу Инь, – просто ответила она. – Он хотеть секрет жемчужин. Он ударять Лэна кулаками, дубинкой… вы понимаете?
 – Да, – сказал Арчер. – Продолжай.
 – Лэн улыбаться. Инь совсем обезуметь. Лэн двигаться быстро. – Она снова сделала движение рукой. – Пытаться перерезать горло Иня раковиной моллюска. Лэн сильный, очень сильный. Но Инь не инвалид. Он перевернул инвалидную коляску снизу вверх и воткнуть нож в ребра Лэна.
 Ханна застыла. Она верила рассказу Коко. Только Арчер упоминал о ноже.
 – Инь вколачивать раковину туда, спрятать ножевую рану. Понимаете? – спросила она.
 – Да, – сказала Ханна.
 – Лэн все еще жил. Он пытался вытащить раковину прочь. Слишком слабый. Инь брать все жемчужины, которые отважился, и бежать.
 – Бегает он хорошо, – сказала Ханна, вспомнив кафе «Луна дракона».
 – Что ты сделала? – спросил Арчер.
 – Я идти в коттедж. Ждать большого ветра.
 – Ты знаешь жемчужины, которые Лэн называл «Черной троицей»?
 – Уи.
 – Ты знаешь, что Ханна узнала бы их где бы то ни было?
 – Уи, – сказала Коко. – Он ненавидел ее за это. Ее глаза лучше, чем его. «Лучше, чем мои».
 – Ты знаешь, что произойдет, если окажется, что «Черная троица» у тебя?
 Коко посмотрела ему в глаза и мгновенно все поняла.
 – Уи, – прошептала она.
 – Расскажи мне, что случилось с «Черной троицей», – приказал Арчер. – И я не буду спрашивать о том, как таитянская жемчужная ферма Анжелики Дюпре неожиданно разбогатела, получив урожай жемчужин из «Жемчужной бухты». Те самые жемчужины, исчезнувшие после смерти Лэпа.
 Ханна окаменела.
 – Ты не говорил мне.
 – Я надеялся, что мне не придется этого делать.
 – Почему?
 – Никому не нравится предательство близких. – Его руки нежно гладили ее плечи. – Ты достаточно настрадалась. Я не хотел делать тебе еще больнее. Но мне кажется, что это у меня получается лучше всего. Причинять тебе боль.
 Он перестал ласкать Ханну и пронзил Коко ледяным взглядом.
 Она бессознательно сложила руки, как бы умоляя о защите.
 – Я не видеть «Черную троицу», когда Лэн умереть. После – тоже. Жемчужины, они везде, понимаете? Как морская пена после шторма. Инь брать много. Я брать остальные и послать сестре продать. Лучше Коко, чем вода, так?
 – Ты украла у Ханны достаточно, чтобы обеспечить себе дальнейшую жизнь.
 Коко улыбнулась.
 – Я работать много и тяжело, месье. Очень много. Спросить любого человека.
 – Да, я не сомневаюсь в этом. Передай привет Яню от нас.
 На мгновение на ее красивом лице проступило удивление.
 – Я так и думал, – сказал Арчер.
 – До свидания, Коко, – холодно сказала Ханна. – Ты, надеюсь, поймешь, почему я не выдаю тебе выходного пособия.
 – О, ей заплатят, – протянул Арчер. – Но это будут деньги Чана, не наши.
 Коко изящно и ловко спрыгнула с гамака.
 – Желаю удачи с твоим новым котом, маленькая мышка.
 Арчер едва сдержался. Он знал, что каждый раз, глядя на него, Ханна видела Лэна. Для нее жестокость прошлого была доступнее возможности настоящего.
 Здесь Арчер был бессилен. Единственное, что он мог сделать, это уйти.
 – Я помогу тебе уложить вещи, – сухо сказал он.
 Глядя ему вслед, Ханна понимала: он только что с ней попрощался.




 Глава 28


 Вещей набралось немного. Только кое-какая одежда, несколько кухонных электроприборов и инструментов для резьбы по дереву. Ханна засовывала полотенца и снаряжение для ныряния в сильно набитую холщовую сумку. Руки ее не слушались. В голове была полная сумятица. Она не хотела, чтобы Арчер уходил.
 Но она знала, что он это сделает.
 «Ты достаточно настрадалась. Я не хотел тебе делать еще больнее. Но мне кажется, что это у меня получается лучше всего. Причинять тебе боль».
 Закрыв глаза, Ханна боролась с черными крыльями боли. Она не знала, в чем ее вина. Она знала только, что допустила ошибку. Ужасную. Столь же опрометчиво она когда-то доверила свою жизнь Лэну Макгэрри.
 – Для этого подошло бы пуховое одеяло, – сказал Арчер.
 Ханна отвернулась от плавательной маски и ласт, которые уже некоторое время пыталась запихнуть внутрь набитой доверху сумки. Арчер стоял посреди комнаты и держал в руках деревянную скульптуру, единственную вещь, созданную ею, которую она не смогла уничтожить. Слишком много от нее самой было вложено в эту фигурку женщины, пойманной в ловушку волной.
 Внезапно Ханне захотелось создать новую форму: женщину, которая сама была волной, несущей силу и смерть. Без начала и без конца. Безграничную, бесконечную волну жизни.
 – Заверни ее в это, – сказала Ханна, бросая ему одно из полотенец. – В этой сумке хватит места, если я кое-что оставлю.
 – Упаковывай все, я понесу это сам, – ответил Арчер, пробегая кончиками пальцев по волнующим изгибам скульптуры. – Ты продала бы ее мне?
 – Нет. Я подарю ее тебе. Только это я и могу для тебя сделать.
 – Все, что я сделал для тебя, это напомнил о самых худших днях твоей жизни.
 – Это не правда!
 – К сожалению, это правда. Ты смотришь на меня и видишь прошлое. Лэна. Чудо, что ты не позволила Лину снести мою голову.
 Что-то в его-тоне заставило ее вздрогнуть.
 – Вначале да. Я видела Лэна каждый раз, когда я…
 – Тихо, – перебил он.
 – Нет, дай мне закон…
 – Тихо!
 Ханна ощутила в нем резкую перемену. Теперь не было ни горечи, ни одобрения.
 Просто холодная беспощадность человека, обученного убивать. Арчер отставил в сторону скульптуру и хищно повернулся к двери.
 Снаружи хлопнула дверца машины.
 – Посетитель, – заключил он.
 – Кто?
 – Я его не знаю. Подойди сюда и встань сбоку от окна.
 Ханна подошла и встала, где велел Арчер. Сквозь серебристые жалюзи она увидела лысоватого мужчину средних лет, уверенно направляющегося к дому. На нем были легкие спортивные брюки и рубашка. В руке он нес конверт. Ханна никогда не видела его раньше.
 – Ты его знаешь? – спросил Арчер.
 – Нет.
 Мужчина постучал в дверь.
 – Что вам нужно? – выкрикнул Арчер.
 – Послание для Арчера Донована.
 Арчер скептически поднял брови. Мужчина не производил впечатления мальчика на побегушках.
 – От кого?
 – От Эйприл Джой.
 Арчер тихо выругался.
 – Оставайся здесь, – сказал он Ханне.
 – Мужчина опасен?
 – Не для тебя. Ты вне игры.
 – А для тебя?
 Не ответив, Арчер открыл дверь. Он было хотел выйти и захлопнуть ее за собой, но Ханна быстро просунула ногу и жестом пригласила человека на крыльцо.
 – Миссис Макгэрри, я Макс, – представился Бартон, глядя мимо Арчера. – Мои соболезнования по поводу смерти вашего мужа.
 – А послание? – не очень вежливо откликнулась Ханна.
 – Послание для Арчера Донована.
 – Он перед вами, – сказала она, указывая на Арчера.
 – Информация конфиденциальна.
 – Я тоже, – язвительно заметила она. Бартон посмотрел на Арчера:
 – Ваша подружка, да?
 – Да. Я пластилин в ее руках, – заметил Арчер. – Она – твердый камень в моих. Что Эйприл хочет на этот раз?
 – Она хочет, чтобы вы вышли из игры. Полностью.
 – Хорошая идея, – мгновенно отозвалась Ханна. Мужчины пропустили мимо ушей ее замечание.
 – Здесь есть некоторая проблема, – сказал Арчер. Он произносил слова очень отчетливо.. – Эйприл знает какая.
 Бартон хмыкнул.
 – Мне велено разрешить этот вопрос.
 – Я слушаю.
 Посыльный широко улыбнулся.
 – Я вижу, вы никак не хотите назад в настоящую игру.
 – Абсолютно.
 – Эйприл знала, что вы ответите именно так, – пробормотал Бартон.
 Прищурившись, Ханна переводила взгляд с одного на другого. Не нравился ей этот разговор. Мысль о том, что Арчер вернется опять к теневой стороне жизни, обдала ее ледяным дыханием. Лэну была по душе такая жизнь, но не Арчеру. Тогда она ему не поверила. Теперь поверила. Арчер никогда не был способен безжалостно топтать жизни других людей.
 Неожиданно Ханна вспомнила Саммер, счастливо сосущую палец Арчера.
 Лэн никогда бы не стал возиться с детьми. Арчер же улыбался племяннице с поразительной нежностью. Однако это не удивляло его семью, где все любили друг друга, воспринимающую ласкового Арчера как само собой разумеющееся.
 – Не хотите поиграть снова, да? – спросил Бартон. – Даже для того, чтобы отыскать убийцу вашего брата?
 – Мне не требуется Эйприл, чтобы найти убийцу, – спокойно возразил он. – Я уже его нашел. Теперь мне нужно только время.
 – Хорошо, приятель. Я могу заинтересовать вас другим способом.
 Ханна ухватилась за руку Арчера, как будто удерживая его. Она не хотела, чтобы Арчер вновь охотился на человека, который смог убить самого Лэна Макгэрри.
 Он не замечал ее, сосредоточившись на проницательных темных глазах Бартона.
 – Возможно, вы думаете, что Сэм Чан заказал смерть Макгэрри?
 Арчер не стал отрицать.
 – Люди Дяди Сэма со временем выяснили, что «Жемчужную бухту» обкрадывали австралийцы, – продолжал Бартон. – Старый ублюдок был вне себя. Он поместил везде своих людей, но больше всего – рядом с Лэном.
 – Я понял это.
 – А вам известно, что Чан предлагал миллион долларов тому, кто открыл бы ему секрет черных жемчужин? Цин Лу Инь решил, что у него это получится. Буря была ему на руку. Он застал Лэна одного и начал его расспрашивать – только зря время потратил. Макгэрри умер и унес эту тайну с собой в могилу.
 Ханна закрыла глаза и вновь отчетливо увидела Лэна. Мертвого.
 – Как вам удалось это узнать? – поинтересовался Арчер.
 – Через Иня. Косвенно, – быстро добавил он, заметив перемену в Доноване. – Информация от разных людей.
 – От мальчиков Красной триады?
 Вежливый голос не обманул Бартона.
 – Верно, – ответил он.
 – Почему я должен им верить?
 Бартон протянул нераспечатанный конверт, который все еще держал в руке.
 – Они передают вам свои извинения за смерть вашего брата. Хотят, чтобы вы поняли, что триада здесь ни при чем.
 Не отводя глаз от гостя, Арчер открыл конверт. Его пальцы почувствовали прохладу глянцевой фотографии. Он вытащил ее полностью.
 Ханна с шумом втянула в себя воздух. Опустив глаза, Арчер тут же снова отвел их в сторону. На фотографии был снят Цин Лу Инь с тем же синяком под глазом и шрамом на подбородке. Ошибиться было невозможно. Цветная печать живо передала лужи крови на полу и отрезанную голову китайца у него под мышкой, будто он держал баскетбольный мяч. Этот вид казни являлся «торговой маркой» Красной триады.
 Арчер вложил отвратительное фото обратно в конверт.
 – Извинения приняты.


* * *

 От разрушенного эллинга тянулись уродливые черные щупальца, пожирающие полуденную жару. Воздух дрожал бронзовым цветом. Легкий ветерок надувал майку Арчера.
 Он не оглянулся на звук шагов. Знал, что это была Ханна. В округе не было больше никого. Арчер лично в этом убедился, проверив каждый коттедж, каждый эллинг – все строения, где можно было спрятаться. Он обнаружил лишь пустые комнаты и выдвинутые ящики.
 – Я упаковала все свои вещи, – тихо сказала Ханна.
 Арчер кивнул, но продолжал стоять без движения. Он не мог уйти от нее.
 Ни сейчас, ни когда бы то ни было. Но все-таки ему придется это сделать. Вскоре.
 Ханна молча смотрела на руины эллинга. Здесь для нее не было ничего нового. Не было ничего старого. Ничего, по чему она впоследствии стала бы скучать. Однако Ханна, как и Арчер, обнаружила, что она не могла просто повернуться и уйти. Уперев руки в бока, она продолжала смотреть на то, что когда-то было средоточием ее жизни и душой ее мужа. Она пыталась найти хоть какое-то значение в этих развалинах.
 Но не могла. Перед ней лежал просто жемчужный эллинг, разрушенный бурей.
 Ханна перевела взгляд на Арчера. Ее глаза были наполнены страстным желанием.
 Ей стало трудно дышать. Он уже уходил от нее. Уйдет и сейчас. Ханна стала бы свободной от прошлого, от «Жемчужной бухты» и от Арчера, постоянно напоминавшего о Лэне. Она освободилась бы от всего, кроме жуткой уверенности, что совершила еще одну страшную ошибку.
 «Как это – умереть вместо того, кого любишь?»
 Ханна задрожала от внезапного осознания правды. Лэн и Арчер были похожи как две жемчужины одинакового цвета и размера. Но они были очень разными. Просто раньше она этого не понимала.
 И сама повела себя как Лэн, обидела Арчера так же жестоко, как ее муж, причинявший боль всем, кто находился рядом с ним. «Ты как Лэн! Будь ты проклят, ты как Лэн! Такой же холодный ублюдок, как он!» – сказала она ему тогда.
 Неудивительно, что Арчер решил уйти от нее. Живя с Лэном, Ханна превратилась в такое же жестокое создание.
 Горечь комком встала в горле Ханны. Слишком поздно она поняла значение своих снов – боль Арчера и свои крики, что не хотела его обижать. Потому что если ему могло быть больно, то он был способен любить.
 «Защита и секс. Это все? – Да».
 Ханна получила то, что хотела. Арчер больше не говорил о любви и даже не намекал на это. Однако сейчас она искренне раскаивалась в своей ошибке.
 – Мог ли Лэн один плавать в лодке? – спросил Арчер, медленно направляясь к хранилищу.
 Судорожно сглотнув, Ханна с трудом заставила себя заговорить с человеком, который мог бы ее любить, но она испугалась и отказалась от его чувства.
 – Нет. Его нужно было вносить на борт.
 – А нырять?
 – Нужен был механический подъемник, чтобы погружать его в воду и вытаскивать обратно.
 Арчер кивнул не отводя глаз от хранилища. Толстая наружная дверь болталась на петлях, как сломанная челюсть. Дверцы шкафчиков, в которых раньше хранились жемчужины, были распахнуты настежь.
 – А водить машину?
 – Он не мог самостоятельно сидеть за рулем. Он все больше слабел в последнее время. Медленно, но неуклонно.
 В лучах клонившегося к закату солнца глаза Арчера были почти золотыми. Он изучал хранилище, некогда содержащее целое состояние и разгадку темной человеческой души.
 – Куда бы Лэн спрятал «Черную троицу»?
 Ханна пожала плечами:
 – Скорее всего она была где-нибудь в эллинге.
 Арчер вновь бросил взгляд на развалины.
 – «Черной троицы» уже нет. Смирись с этим. Я уже смирилась.
 – Будь на месте Лэна любой другой, я бы тоже потерял надежду ее найти, – спокойно ответил он. – Но у Лэна всегда был запасной ход, которого никто не ожидал.
 Все шкафчики, недоступные для инвалида, были закрыты.
 Стена поднималась почти на четыре фута выше головы Арчера. Косые лучи солнечного света выхватывали каждую царапину с необычайной отчетливостью. Прямые зазубренные полоски покрывали несколько шкафчиков. Все исцарапанные дверцы располагались с правой стороны.
 Образ уродливого кольца Лэна ярко вспыхнул в голове Арчера. Возможно, Лэн использовал этот кусок стали не только в драке.
 – Ты открывала все шкафчики? – спросил Арчер. Ханна заставила себя думать о настоящем и отбросить разъедающее душу прошлое. Она не могла позволить себе совершить еще одну ошибку.
 Она просто не пережила бы этого.
 – Я открывала все, до чего Лэн не мог достать.
 Вызывая в памяти образ брата, Арчер прикидывал, куда тот мог дотянуться, сидя в своем кресле.
 – Ручки слишком велики для таких шкафчиков.
 – Эллинг обставлял он, а не я.
 – А как насчет механика или электрика? Столько электронных замков требует особого ухода, тем более в тропиках.
 – Лэн сам за всем следил.
 – А как он проверял верхние замки?
 – Он не проверял. Это делала я.
 Арчер повернулся к Ханне.
 – Как?
 – Залезала на лестницу.
 – Как ты открывала замки?
 – Он заставлял меня проверять только центральный замок, – сказала она, указывая на стену. Арчер повернулся и пристально посмотрел вверх, задрав голову. Ханна добавила:
 – Я уже проверяла тот шкафчик. Там «Черной троицы» не оказалось.
 Арчер наугад вытянул иэ шкафчика ящик.
 – Слишком короткий, – проворчал он, – но все же.
 Задвинув ящик на место, он проверил все остальные на уровне своей поясницы.
 Проверил все нижние. Все они были одинакового размера. Не хватало двух дюймов.
 Арчер схватил фонарик и посветил им внутрь шкафчика, задняя стенка которого представляла собой толстый слой стальной обшивки. Вытащив все ящики, он начал ощупывать стенку шкафчика изнутри, подозревая, что может найти потайную панель, кнопку, рычаг или еще что-нибудь подобное. Но его рука скользила по совершенно гладкой поверхности. С другими шкафчиками было то же самое.
 Хотя Арчер и не обнаружил никакого тайника, его порадовало отсутствие каких-либо проводов. Вряд ли Лэн поставил бы мину-ловушку так близко к своей хрупкой «Черной троице». Он ненавидел взрывчатые вещества с тех пор, как на своем горьком опыте убедился, что ни одному взрывному устройству не следовало доверять в условиях тропического климата.
 Арчер стал один за другим задвигать все ящички и закрывать дверцы шкафчиков.
 Когда все было заперто, он встал и посмотрел на ряд закрытых камер.
 – Что? – спросила Ханна, все больше тревожась.
 – Здесь имеется фальшивая задняя стенка.
 – Откуда ты знаешь?
 – Ящики коротковаты для такой глубины.
 Ханна молча наблюдала за его действиями.
 – Ты смотришь слишком высоко, – наконец не выдержала она. – Лэн не мог добраться до двух верхних рядов.
 – Он хотел, чтобы вы все в это верили.
 – Но как он мог подняться наверх?
 Арчер вытащил из кармана тяжелое кольцо на цепочке с ключами. Не обращая внимания на удивленный возглас Ханны, он надел кольцо на указательный палец правой руки. Затем присел, оказавшись приблизительно на одном уровне с головой сидящего человека, и ухватился за самую верхнюю ручку шкафчика, до которой смог дотянуться. Ручка скрипнула, но не отвалилась. Тогда на руках он двинулся к следующей. Ханна стояла и смотрела, открыв от изумления рот, как Арчер уверенно лез наверх, работая одними руками.
 – Ты действительно думаешь, что Лэн смог бы это сделать?
 – Даже легче, чем я, – процедил он сквозь зубы. – Его ноги почти ничего не весили. Наверное, в это время он улыбался, радуясь, как ловко всех одурачил.
 Тяжело дыша, Арчер упорно продолжал свой путь по стене шкафчиков.
 – Но верхний центральный шкафчик был пуст, когда я смотрела, – возразила Ханна.
 Арчер не отвечал. По его лицуй спине ручейками стекал пот, когда он наконец достиг верхнего ряда. По пути наверх он увидел отметки на дверцах нескольких шкафчиков вдоль правой стороны. А когда его правая рука неожиданно соскользнула с ручки, он окончательно понял происхождение этих глубоких царапин.
 – Какой код?
 – М-м, – произнесла Ханна, пытаясь припомнить комбинацию цифр. – Восемь вправо, двадцать влево, тридцать вправо, один влево.
 Набирая последовательность, Арчер несколько раз едва не потерял равновесие и не упал вниз.
 – Упрись ногами, – посоветовала Ханна.
 – Лэн этого не делал.
 Когда в замке раздался последний щелчок, Арчер быстро спустился вниз, снова используя для этого только руки. Отдышавшись и вытерев пот, он сказал:
 – Наверное, Лэн себя ощущал настоящей обезьяной, проделывая такие трюки. Но… – Он запнулся и почувствовал, как покрывается холодной испариной. – Я дергал ручки, пока спускался вниз. Ни одна дверца не открылась. Черт.
 – Ты дергал за одну ручку каждый раз, – объяснила Ханна.
 – Что?
 – Попробуй дергать сразу за две.
 Обернувшись к ней, он улыбнулся.
 – Верно. А теперь давай помолимся, чтобы Лэн не особо здесь нахитрил.
 – Возможно все. Аэн одинаково хорошо владел обеими руками.
 Арчер знал, что Лэн начал тренироваться и изучать различные боевые искусства задолго до встречи с Ханной. Но ему не хотелось напоминать ей о несчастливом прошлом. Оно должно было вскоре уйти насовсем. И Арчер тоже ушел бы вместе с ним.
 – Выйди из эллинга, – коротко приказал он.
 – Но…
 – Он мог заминировать тайник, – отрезал Арчер.
 – Тогда выйди ты, а открывать буду я.
 Он недоверчиво посмотрел на нее.
 – Ну ладно.
 Нагнувшись, он потянул две ручки, наиболее удобные для сидящего Лэна.
 Шкафчики открылись, являя миру вид пустых ящичков. Сдерживая дыхание, Арчер стоял и слушал звук открывающихся замков. Беспокоиться о мине-ловушке не было больше нужды. Если бы она была, то уже взорвалась бы.
 Тишина.
 Выругавшись про себя, он дернул за следующую пару ручек. Прежде чем он успел их отпустить, послышались щелчки.
 – Арчер, – настойчиво сказала Ханна.
 – Да.
 Он внимательно смотрел на стену. Ханна заметила слабую полоску панели. Подпрыгнув, она просунула пальцы в образовавшуюся брешь, стараясь раскрыть дверцу.
 – Вот, – сказал Арчер, протягивая ей тонкую металлическую палку.
 Зажав ее в отверстии, Ханна резко потянула назад. Послышался жуткий металлический скрежет. Она дернула снова.
 Панель высотой с сидящего человека распахнулась, открывая несколько длинных узких ящичков. На них не было ни ручек, ни замков. Ничего, кроме перфорированного диска.
 Ханна посмотрела на Арчера:
 – А теперь что?
 – Я надеюсь, это.
 С этими словами он попытался приладить стальное кольцо Лэна к диску на среднем ящичке. Подгонка была достаточно плотной, чтобы открыть ящичек, потянув за кольцо. Когда ящичек открылся, их взорам предстал плоский футляр для ювелирных изделий.
 У Ханны перехватило дыхание.
 – Это?..
 – Подойди и взгляни.
 Дрожащими пальцами она подняла коробочку и очень осторожно отодвинула крышку. Арчер следил за выражением ее лица. Ее глаза, полные облегчения, восхищения и интереса, сообщили ему все, что он хотел узнать. Она повернулась и молча протянула ему «Черную троицу».
 Он с волнением изучал неземную красоту ожерелья. Арчер предполагал, как совершенен был подбор по цвету. Но такого он не ожидал. Волшебство тройных нитей потрясло его настолько, что на мгновение у него перехватило дыхание.
 Буря и радуги. Восхищение и безмятежность. Сияющая полночь и невероятные рассветы. Потаенные желания и несбывшиеся мечты.
 «Черная троица» была фантастична.
 – Лэн надеялся, что она его излечит, – тихо произнес Арчер.
 – Если бы красота могла лечить, то он был бы уже здоров, – согласилась она.
 – Нет. – Закрыв коробочку, он протянул ее Ханне. – Рядом с ним была красота, она не исцелила его.
 – Что ты имеешь в виду?
 – Тебя, Ханна. У него была ты. – Она не хотела брать футляр. – Это лучшее от «Жемчужной бухты». От Лэна. Возьми это и оставь остальное в прошлом.
 Посмотрев ему в глаза, Ханна прочла в них все то, чего он не сказал. Она спрятала руки за спину, отказываясь от «Черной троицы».
 – Она твоя, – повторил Арчер.
 – Половина твоя.
 – Нет. Ты заработала это ожерелье слишком дорогой ценой. Возьми его.
 – Нет. Это будет означать, что я отпускаю тебя. Я получаю «Черную троицу», и ты уходишь из моей жизни.
 – Глядя на меня, каждый раз ты видишь Лэна. Я не хочу причинять тебе боль, Ханна. Возьми ожерелье и начни новую жизнь. Это все, что я могу для тебя сделать, чтобы искупить свою вину, ведь это я оставил тебя с таким человеком, как твой муж.
 От его усталого голоса у Ханны защемило сердце. Она тоже не хотела причинять боль ему. Ведь она даже не верила в возможность счастья. Сама того не подозревая, она причинила ему боль. И делала это до сих пор.
 – Я возьму ожерелье при одном условии, – выговорила она наконец.
 – При каком?
 – «Черная троица» перейдет к нашему первенцу.
 Арчер остолбенел.
 – Ты беременна?
 – Не знаю. Возможно. Я хочу ребенка. От тебя. Только от тебя. Я хочу все это, Арчер. «Черную троицу». Малыша. Тебя. Тебя больше всего.
 Ему захотелось сжать ее в объятиях и никогда не отпускать. Но он должен бил быть уверен. У него и так не осталось сил покинуть ее сейчас. Через несколько дней это стало бы абсолютно невозможным.
 – Почему? – с чувством спросил ои. – Я ведь напоминаю тебе Лэна.
 – Нет. Уже нет. Это были страх и… малодушие. Я так боялась довериться снова, чтобы… чтобы… – Ее голос прервался.
 Арчер нежно взял ее за подбородок.
 – Трудно сказать? Или ты уже не можешь любить меня после всего?
 По ее щекам покатились слезы.
 – Обними меня. Я хочу тебя, и мне так… черт возьми… страшно.
 Арчер закрыл глаза. Он не мог отказаться от ее предложения. Но то, что она предлагала, не было любовью.
 – Ты меня боишься.
 – Я боюсь потерять тебя. Стоит мне только об этом подумать, и я снова возвращаюсь назад, в Рио, в ту ночь… Тогда я вновь напоминаю тебе о твоем обещании. Защита и секс. И малыши.
 Он заглянул ей в глаза, затем крепко обнял.
 – Защита и секс, да? – повторил он, обжигая ее кожу своим дыханием. Ему хотелось большего.
 Но на самом деле он был готов согласиться на любые условия.
 – И малыши, – добавила Ханна.
 – И малыши. Это все?
 – М-м. Не совсем.
 Он ждал.
 – Любовь, – прошептала она. – Я хочу этого больше всего.
 – Что я получу взамен?
 – Защиту, секс и малышей.
 Арчер выжидательно посмотрел на нее. Ханна старалась не показать своей слабости. Надежда в его глазах растопила лед в ее сердце.
 – Любовь, – сказала она. – Я люблю тебя.
 Его глаза на мгновение закрылись.
 – Тогда это хорошая сделка. Я ждал ее десять лет. Выйдешь за меня замуж, Ханна?
 Она прильнула к нему.
 – Ханна, ты выйдешь за меня?
 Она прикоснулась губами к его груди. Курчавые волоски щекотали ей губы.
 Улыбнувшись, она снова поцеловала его.
 – Да.
 – Где ты хочешь провести медовый месяц?
 – Здесь и сейчас.
 – Решено, – сказал Арчер и счастливо рассмеялся.