Аннотация: Юная Софи Чалонер готова бежать в Париж с маркизом Вайделом, известным своими любовными похождениями. Однако волею судеб в экипаж маркиза, в его каюту, а затем и в Париж попадает не Софи, а ее старшая сестра Мэрк. Необузданный, горячий, безрассудно храбрый и часто жестокий – таким знает маркиза Вайдела свет. Но Мэри убедилась: с ним можно справиться, противопоставив ярости и гневу – спокойствие и уверенность в себе. А как же любовь? Она неизбежно настигнет всех героев Джорджетт Хейер – каждого в свой черед.


---------------------------------------------


 Джорджетт Хейер
 Жертва любви



 Глава 1


 По мощеным улицам Лондона с грохотом мчалась карета с одним-единственным седоком: джентльмен в низко надвинутой на глаза шляпе с золотым кантом непринужденно развалился на подушках, свободно вытянув ноги и глубоко засунув руки в просторные карманы дорожного плаща. Время от времени луч редкого уличного фонаря или факела на мгновение освещал внутренность экипажа, заставляя ярко вспыхивать бриллиант в галстучной булавке, украшавшей кружевное жабо, но лицо джентльмена при этом оставалось в тени широкополой шляпы.
 Карета, промчавшись с опасной для городских улиц скоростью, вскоре выехала из города и, миновав заставу, направилась в сторону Хоунслоу-Хит. Бледная луна освещала дорогу кучеру на козлах, и грум, сидевший рядом с ним на облучке и проявлявший беспокойство с тех самых пор, как карета выехала из района Сент-Джеймс. не выдержал.
 – Господи, ты же нас перевернешь! Куда так гонишь?
 Кучер лишь ухмыльнулся. Карета вдруг качнулась на ухабе, и грум, вцепившись руками в сиденье, опять сердито крикнул:
 – Спятил, что ли? Черти за тобой гонятся?.. Не понимаю, неужели он не чувствует? Неужели настолько пьян, что ему на все наплевать? – Грум кивнул назад, показывая на джентльмена в карете.
 – Прослужишь с неделю – привыкнешь, – ответил кучер. – Вайдел, когда путешествует, он любит ездить быстро, понял?
 – Просто напился и теперь спит как сурок.
 – Ну нет, только не он.
 Господин в карете, по всей вероятности, действительно крепко уснул, потому что не подавал никаких признаков жизни. Длинное тело безвольно повторяло крутые крены экипажа, подпрыгивало вместе с ним, но даже на самых высоких ухабах джентльмен ни разу не схватился за ремень, свисавший рядом со стенки кареты. Он не вытащил рук из карманов в тот момент, когда прозвучал громкий выстрел и карета резко остановилась. Впрочем, теперь джентльмен явно проснулся: потянувшись, он зевнул и, откинув голову на упругую спинку сиденья, слегка повернулся к открытому окошку.
 Снаружи поднялась суматоха: слышались чьи-то грубые окрики, кучер громко бранил грума, который, по-видимому, не мог справиться с мушкетом; ржали и били копытами лошади.
 Какой-то всадник подъехал к дверце кареты и просунул в окно дуло большого пистолета. В лунном свете обозначились контуры головы и плеч, и хриплый голос произнес:
 – Подавай сюда свои игрушки, красавчик!
 Но тут прозвучал новый выстрел, однако человек в экипаже даже не пошевельнулся, яркая вспышка разорвала темноту, предшествуя ему. Голова в окне исчезла, послышался глухой стук упавшего тела, потом испуганный крик, топот лошадиных копыт и запоздалый выстрел из мушкета.
 Господин в карете наконец-то вытащил из кармана правую руку. В ней все еще дымился элегантный перламутровый пистолет. Бросив его на сиденье рядом с собой, он зажал между длинными тонкими пальцами тлеющую ткань плаща.
 Дверца распахнулась, и на поспешно откинутую подножку вскочил кучер. Он держал в руке факел, в свете которого стало видно наконец лицо пассажира – на удивление юное, смуглое и очень красивое, хотя и отмеченное печатью брезгливого равнодушия и скуки.
 – В чем дело? – холодно осведомился господин в карете.
 – Грабители, милорд. Грум у нас новенький, немного растерялся и замешкался с мушкетом. Не привык еще к таким переделкам, ну и опоздал с выстрелом. Их было трое. Двое ускакали…
 – Дальше? Кучер замялся.
 – Вы убили одного, милорд.
 – Разумеется. Но я думаю, ты открыл дверцу не затем, чтобы сообщить мне об этом.
 – Дело в том, милорд… Разбойник лежит на дороге с вышибленными мозгами… Так и оставим его? Может быть, нам…
 – Послушай, малый, неужели ты думаешь, что я потащу труп этого разбойника на раут к леди Монтекьют?
 – Нет, милорд, – в замешательстве проговорил кучер, – значит, ехать дальше?
 – Разумеется, поезжай.
 – Слушаюсь, милорд. – И кучер закрыл дверцу.
 Грум, все еще судорожно сжимая мушкет, не сводил оцепеневшего взгляда с лежавшего на дороге разбойника, вокруг головы которого медленно растекалась темная лужа. Когда кучер снова влез на козлы и взял вожжи в руки, грум выдохнул:
 – Ты что, собираешься уезжать?
 – Мы уже ничем не можем ему помочь, – мрачно ответил кучер.
 – Надо же! Так разнести голову! – Грум содрогнулся.
 Экипаж тронулся.
 – Помалкивай, понял? Разбойник мертв, и все тут.
 Грум облизал пересохшие губы.
 – Его милость знает?
 – Конечно знает. Он никогда не промахивается, когда держит в руках пистолет.
 Грум тяжело вздохнул, все еще думая об убитом, оставленном в луже крови посреди дороги.
 – Сколько ему лет? – спросил он потрясенно.
 – Двадцать четыре с небольшим.
 – Двадцать четыре! Подстрелить человека и оставить как ни в чем не бывало валяться на дороге! О Господи!
 Когда карета остановилась у подъезда большого особняка, грум даже не пошевелился, и кучер вынужден был толкнуть его локтем. Опомнившись, тот соскочил на землю, опустил подножку и открыл дверцу. И пока господин вылезал, грум украдкой поглядывал на его лицо, надеясь увидеть хотя бы малейшие признаки волнения. Их не было. С томным видом милорд поднялся по каменным ступеням подъезда и вошел в ярко освещенный холл.
 – Боже мой! – снова вздохнул грум. В холле два лакея засуетились вокруг позднего гостя, принимая у него плащ и шляпу.
 У подножия широкой лестницы стоял еще один джентльмен, собиравшийся, по-видимому, подняться в бальную залу. Он тоже был молод и по-своему весьма недурен собой. Приподнятые, сильно изогнутые брови, блуждающий томный взор, напыщенные манеры – все выдавало в нем записного франта. Он явно был поклонником макаронического стиля [1] , о чем свидетельствовали короткий камзол с петлицами, панталоны из шелковой ткани в узкую полоску, завязанные шнурками на коленях, и жилет, едва доходивший до талии. Непременное кружевное жабо, но вместо галстука – шейный платок, завязанный у горла пышным бантом, и до изумления высокий парик, присыпанный голубой пудрой. В руках джентльмена была длинная нарядная трость, украшенная лентами. Истинный macaroni!
 Франтоватый молодой человек обернулся посмотреть, кто приехал, и, увидев милорда, поспешил к нему навстречу через холл.
 – А я-то надеялся, что буду последним, – кокетливо пожаловался франт и, подняв к глазам лорнет, стал рассматривать дыру на плаще его светлости. – О, мой дорогой Вайдел! – воскликнул франт, весьма шокированный. – Мой дорогой друг! Боже, что с твоим плащом?
 Лакей принял плащ у милорда.
 Запоздалый гость небрежно поправил на груди примявшиеся дрезденские кружева.
 – И что же такое с моим плащом, Чарльз? Мистер Чарльз Фокс в ответ передернул плечами:
 – Но в нем огромная дыра, Вайдел. – Он приблизился и осторожно потрогал прожженную полу плаща маркиза. – И чертовски пахнет порохом. Ты кого-то подстрелил?
 Его светлость маркиз Вайдел, облокотившись на перила, изящным жестом открыл свою табакерку.
 – Всего лишь одного мерзавца разбойника, – ответил он.
 Мистер Фокс на минуту стал серьезным, оставив игривый тон.
 – Ты убил его, Доминик?
 – Разумеется, – прозвучал небрежный ответ.
 – И что ты сделал с трупом? – ухмыльнулся мистер Фокс.
 – Что сделал? – раздраженно отозвался маркиз. – Ничего. Что я мог с ним сделать?
 Мистер Фокс потер подбородок и немного подумал.
 – Дьявол меня побери, если я знаю, – ответил он, – но ты не должен был оставлять труп на дороге, Доминик. Его увидят, когда гости поедут обратно в город. Дамам это не понравится.
 Его светлость взял щепотку табаку, поднес к классически вырезанной ноздре, но помедлил
 нюхать.
 – Я об этом не подумал, – признался он. В глазах его появился озорной огонек: по всей вероятности, разговор с франтом забавлял его. Он обратился к лакею, все еще стоявшему рядом с плащом, перекинутым через руку: – Там на дороге валяется труп. Мистеру Фоксу это не нравится. Труп придется убрать.
 Хорошо выдрессированный лакей внешне остался невозмутим.
 – Слушаю, милорд. И что ваша светлость желает, чтобы мы сделали с ним?
 – Понятия не имею, – ответствовал маркиз. – Чарльз, что ты хочешь с ним сделать?
 – Что можно сделать с трупом, который валяется посреди Хоунслоу-Хит? Я считаю, что его надо отвезти к констеблю.
 – Слышали? Труп надо отвезти в город.
 – На Боу-стрит, – уточнил мистер Фокс.
 – На Боу-стрит, с приветом от мистера Фокса.
 – Дьявольщина, Доминик! С приветом от маркиза Вайдела, мой друг.
 Лакей с трудом проглотил ком в горле и произнес с явным усилием:
 – Будет сделано, сэр.
 Мистер Фокс взглянул на маркиза Вайдела:
 – По-моему, мы все уладили, не так ли, Доминик?
 – Потратив при этом впустую столько времени, – маркиз отряхнул рукав тонким носовым платком, – я не намерен больше забивать себе голову мыслями об этом разбойнике.
 – Что ж, пойдем наверх?
 – Согласен, дорогой Чарльз. – И милорд начал лениво подниматься по лестнице.
 Мистер Фокс, пристроившись рядом, достал из кармана элегантный веер и, раскрыв его, показал приятелю.
 Его светлость внимательно оглядел вещицу.
 – Очень мило. Шассерио [2] , полагаю?
 – Ты прав. – Мистер Фокс помахал веером. – Сюжет с Телемахом, исполненный на слоновой кости, видишь?
 После того как оба джентльмена скрылись за поворотом широкой лестницы, стоявшие внизу лакеи обменялись взглядом.
 – Сначала труп, в следующий момент – веер, – сказал тот, что держал плащ Вайдела. – Вот он – высший свет!
 Эпизод с трупом уже вылетел из головы маркиза Вайдела, но мистер Фокс, считая, что история стоит того, чтобы о ней узнали другие, тут же рассказал ее двум-трем гостям, которые, в свою очередь, тоже не стали молчать. Очень скоро новость достигла ушей леди Фанни Марлинг, присутствовавшей на рауте вместе с сыном Джоном и дочерью Джулианой.
 Леди Фанни овдовела много лет тому назад, и в свете давно перестали осуждать ее второй брак. Несмотря на несомненную ветреность в молодые годы, она искренне любила покойного ныне Эдварда Марлинга. Вдова истово соблюдала траур в течение года и когда, наконец, снова появилась в свете, прошло немало времени, прежде чем она позволила себе легкий намек на флирт. Теперь, когда дочь стала невестой, леди фанни превратилась в величественную пожилую матрону, предпочитавшую фиолетовый и серый цвета и неизменный тюрбан на голове.
 Сейчас она оживленно беседовала со своим старым другом, неким Хью Давенантом, но, когда ее ушей достиг рассказ об очередном «подвиге» племянника, она, прервав разговор с Хью, воскликнула:
 – Этот противный мальчишка! Клянусь, где бы я ни появилась, всегда говорят только о нем. И никогда – представьте, Хью, никогда! —ничего хорошего я о нем не слышала.
 Серые глаза Хью Давенанта медленно заскользили по присутствовавшим и, отыскав высокую фигуру маркиза, задумчиво на ней остановились. Леди Фанни тем временем, так и не дождавшись ответа, продолжала:
 – Разумеется, мне совсем не жаль этого грабителя с большой дороги… О, мой дорогой Хью, вы только посмотрите на эту нелепую фигуру… Что за смешной наряд! Да ведь это леди Мэри Коук. Что ж, ничего удивительного! Говорят, в последнее время за ней водятся странности, я слышала это от мистера Уолпола, а по-моему, она просто выжила из ума… Так о чем я говорила? Да, Вайдел… Он не должен был бросать на дороге убитого разбойника, хотя тот, не сомневаюсь, поступил бы точно так же на его месте, говорят, эти люди очень жестоки. И все равно, Вайдел не имел права так поступать! Теперь пойдут разговоры о его кровожадности и дьявольском бессердечии. Может быть, так оно и есть, но неприятно, что об этом разносят по всему свету, – она перевела дыхание, – и Леони… вы знаете, Хью, что я очень люблю Леони, так вот, я уверена, что Леони рассмеется и скажет, что ее mechant [3] Доминик слишком беспечен. Подумать только! Беспечен! Давенант улыбнулся.
 – Не сомневаюсь, что она действительно так скажет, – согласился он, – мне иногда кажется, что герцогиня Эйвон навсегда осталась в душе пажом Леоном.
 – Хью, умоляю, будьте осторожны! У стен есть уши! Что касается самого Эйвона, ему совершенно безразлично поведение Доминика.
 – Ну, нельзя отрицать, – осторожно сказал Давенант, – что Доминик – копия отца. Леди с треском захлопнула веер.
 – Если вы так плохо относитесь к бедному Эйвону, Хью, – произнесла она, негодуя, – я не желаю вас больше слушать. Убеждена, что Эйвон стал образцом добродетели, с тех пор как женился на Леони. Признаю, он чудовищно неприветлив и неприятнее, пожалуй, может быть только Руперт, который, кстати, плохо влияет на Доминика, поощряя его дикие выходки. Но я готова поручиться своей репутацией, что Эйвон никогда не был таким дьяволом, как Вайдел. Вам ведь известно, что его прозвали дьявольским отродьем, и, если вы мне сейчас скажете, что это оттого, что он сын Эйвона, я назову вас пристрастным и не буду слушать.
 – Он еще молод, Фанни, – сказал Давенант, продолжая наблюдать за маркизом.
 – Тем хуже, – категорически отрезала матрона. – О, моя дорогая леди Доулиш, я уж и не мечтала встретить вас сегодня. Что вы, мы не виделись целую вечность… Странная особа, Хью, а ее дочь, что бы там ни говорили, но девица явно косит… Так о чем это я? Конечно, о Вайделе! Молод? Я была уверена, Хью, что вы найдете для него оправдание. Бедные Холланды тоже имеют неприятности с сыном, но самый страшный грех Чарльза – проигранное состояние. А покажите мне человека, который не играет! За это еще никого не осудили и не осудят. С Вайделом все иначе. Не успел он покинуть Итон, как все заговорили о его возмутительном поведении. И дело не только в его дуэлях, Хью, – вам, конечно, известно, что Доминику нет равных в стрельбе из пистолетов. Я слышала от Джона, что наше дьявольское отродье попадает в игральную карту на стене в любом состоянии, трезвый или пьяный. Однажды он проделал это у Уайтов, и разразился дикий скандал! Разумеется, Вайдел был пьян, и можете вообразить, Хью, как возмущены были такие почтенные гости, как старая миссис Куинсберри и мистер Уолпол. Хотела бы я посмотреть на них в тот момент!
 – Я видел, – отозвался Хью. – Глупая выходка мальчишки, не более того.
 – Но то, что он убил молодого Фоллиота, уже не назовешь глупой выходкой! К тому же он играет только по-крупному, и хотя мы все играем, но он настоящий Алайстер! И он слишком много пьет. А ведь никто не может сказать, что когда-нибудь видел Эйвона пьяным. И самое плохое, – она понизила голос и многозначительно махнула веером, – оргии Вайдела с танцовщицами из Оперы…
 Давенант улыбнулся:
 – Ну, Фанни, хотя в этом вопросе я с вами солидарен, но вы не станете отрицать, что Эйвон тоже в свое время…
 Она не дала ему договорить:
 – Нет, нет, я обожаю Джастина Эйвона, хотя никогда не одобряла его пороков. Кстати, несмотря на свои недостатки, Джастин всегда был bon ton [4] , – чего не скажешь о Вайделе. Если бы он был моим сыном, я не позволила бы ему жить вне дома. Мой дорогой Джон почти не отходит от меня.
 Хью отвесил ей поклон.
 – Вы должны быть очень счастливы, имея такого сына, Фанни. Она вздохнула:
 – Он точно такой же, каким был его незабвенный отец.
 Скрывая выражение лица, Хью снова поклонился.
 Он прекрасно знал, что ее светлость лукавит, – сын как раз и огорчал ее своим домоседством.
  – И если я когда-нибудь услышу, – продолжала леди Фанни с легким вызовом в голо-гр как будто прочитав мысли Хью, – если я услышу о том, что мой Джон участвует в этих оргиях, я тут же умру от позора и унижения.
 – Что вы имеете в виду, Фанни? Что за оргии? – нахмурился Хью.
 – Оргии Вайдела. И не спрашивайте меня больше об этом, Хью.
 Давенант слышал много интересных историй о забавах молодого Вайдела, но был удивлен, что они каким-то образом достигли ушей леди Фанни. Судя по ее таинственному выражению, она действительно знала о худших из них. Уж не Джон ли Марлинг нашептал матери на ухо? Хью готов был признать, что, несмотря на все свои выходки, Вайдел гораздо приятнее, чем его безупречный кузен Джон.
 В этот момент, как будто почувствовав, что говорят о нем, через гостиную к ним направился мистер Джон Марлинг – плотный молодой человек весьма недурной наружности, в костюме из испанского коричневого бархата. Ему шел тридцатый год, но степенная манера поведения делала его старше своих лет. Он поклонился Давенанту и вежливо осведомился о его здоровье. Мать нетерпеливо прервала сына.
 – Послушай, Джон, где твоя сестра? Я видела здесь сегодня молодого Комина. Надеюсь, вы не оставили свою сестру с ним наедине?
 – Нет, – ответил Джон серьезно, – потому что она с Вайделом.
 – Вот как, – странное выражение появилось на лице леди Фанни, – что ж, мне кажется, эти двое всегда рады друг другу.
 – Трудно сказать, – продолжал старательно докладывать Джон Марлинг. – Увидев Вайдела, Джулиана закричала: «О, милый Доминик, и ты здесь?» – или что-то в этом роде, а тот ответил: «Боже мой, кажется, я опять попал на семейное сборище!»
 – Как это на него похоже. – Леди Марлинг многозначительно посмотрела на Хью Давенанта. – Знаете, Вайдел просто обожает мою дочь.
 Об этом Давенант не слышал, зато он, как и весь высший свет, был прекрасно осведомлен о непомерном честолюбии леди Фанни. Вайдел мог быть несносным и способным на дикие выходки, даже «оргии», но это не мешало ему быть одним из самых завидных женихов Англии. Напрасно почтенная матрона думала, что ее тайные помыслы никому не известны.
 Джон решился возразить матери.
 – По-моему, Вайделу совершенно безразлична Джулиана, а что касается ее самой, она увлечена Фредериком Комином, и довольно сильно.
 – Вы просто дразните меня, Джон, – с раздражением сказала леди Фанни, – она еще ребенок, и я уверена, что Джулиана вообще не думает ни о замужестве, ни о любви, ни о чем подобном. Она просто любит пококетничать с молодыми людьми. К тому же стоит ей пробыть в Париже хотя бы неделю, и она тут же забудет даже о существовании этого Фредерика Комина.
 – Париж? – спросил Хью Давенант, в душе осудивший Джона за донос на сестру. – Джулиана собирается в Париж?
 – Разумеется, Хью. Вы, наверное, забыли, что моя дорогая мамочка была француженкой?
 Поэтому ничего удивительного, что девочка обирается навестить своих французских родственников. Они горят нетерпением познакомиться с ней, и Джон повезет ее в Париж на следующей неделе. Уверена, они сделают все, чтобы развлечь ее, после чего ей скорее всего не захочется возвращаться домой.
 – Но я не уверен, что это отвечает нашим планам, – пробормотал Джон.
 – Не будьте таким вредным, Джон, – с досадой отозвалась леди Фанни, – можно подумать, что и я принадлежу к тем расчетливым особам, которых сама презираю.
 Решив, что настал подходящий момент, Хью откланялся и удалился, оставив мать с сыном спорить без помех.
 Тем временем мисс Джулиана Марлинг, очаровательная белокурая девушка в голубом платье из люстрина и в туфельках с блестками, увлекла кузена Вайдела в одну из уединенных гостиных.
 – Послушай, ты именно тот человек, которого я хотела видеть сегодня.
 Маркиз ответил с обычной неучтивостью:
 – Если ты хочешь попросить меня о чем-то, Джулиана, знай, я всем отказываю.
 Мисс Марлинг широко раскрыла голубые глаза.
 – Даже мне, Доминик? Маркиз остался невозмутим.
 – Даже тебе.
 Вздохнув, мисс Марлинг покачала головой:
 – Ты ужасно нелюбезен. И я принимаю окончательное решение не выходить за тебя замуж.
 – Я на это и надеялся, – спокойно отозвался он.
 Мисс Марлинг хотела принять оскорбленный вид, но передумала и рассмеялась.
 – Тебе нечего бояться, – сказала она весело, – потому что я собираюсь выйти за человека, совершенно не похожего на тебя, можно даже сказать – твою противоположность.
 Маркиз проявил искорку интереса.
 – Да? И моя тетя знает об этом?
 – Ты можешь быть грубым и неприятным, Доминик, но по крайней мере тебе не нужно объяснять все по сто раз, как братцу Джону. Так вот, маме не нравится мой избранник, и поэтому я уезжаю на следующей неделе во Францию.
 – И кто же «он»? Ты откроешь мне тайну, Джулиана?
 – Не думаю, что ты его знаешь. Он явно не из вашей компании, – сухо ответила мисс Марлинг.
 – А, значит, моя догадка оказалась верна. Ты собираешься совершить mesalliance [5] ?
 Вся фигурка мисс Марлинг выражала явную обиду и оскорбление.
 – Ничего подобного! Хотя его действительно нельзя считать блестящей партией, потому что Фредерик не обладает высоким титулом. Зато блестящие женихи вроде тебя, как правило, превращаются со временем в ужасных мужей.
 – Ты можешь рассчитывать на меня, Джу. Если леди Фанни будет возражать, попытаюсь ее уговорить.
 Она схватила его за руку.
 – Милый Доминик! Я знала, что ты не откажешь. Его имя – Фредерик Комин!
 – Чтo это за птица? – невозмутимо спросил маркиз.
 – Он приехал из Глостершира… или из Сомерсета? Не помню точно. Ну, это не столь важно! Его отец – сэр Малкольм Комин, и это вполне респектабельная семья, как говорит моя тетя Леони. У них там поместье, хотя и не очень большое. Фредерик – старший сын, окончил Кембридж, он впервые в Лондоне, ему покровительствует лорд Кэрлайл. Так что это вовсе не mesalliance.
 – Можешь выбросить эту идею из головы, моя дорогая. Тебе никто не позволит выйти за такое ничтожество.
 – Доминик… – Грозный тон мисс Марлинг предупреждал.
 Маркиз лениво посмотрел на нее.
 – Я приняла решение, и не стоит говорить со мной об этом человеке так пренебрежительно.
 – Ну, не буду.
 – Но ты ведь обещал и попытаешься нам помочь, не правда ли, милый Доминик?
 – Конечно, бедное дитя. Я скажу тете Фанни, что полностью одобряю твой выбор.
 – Какой ты все-таки отвратительный насмешник! Послушай, ведь если я выйду замуж, ты от этого только выиграешь, потому что моя мать перестанет видеть в тебе жениха для меня.
 – Но меня вовсе не пугает такая перспектива.
 – Если бы ты женился на мне, то потом тебе пришлось бы горько пожалеть! – серди-
 то крикнула девушка. – А пока я прошу тебя об одном – напиши письмо тете Элизабет в Париж.
 При этих словах взор скучающего маркиза оторвался от зрелой блондинки, которая делала вид, что не замечает внимания Вайдела, и снова устремился на мисс Марлинг.
 – Зачем?
 – Но это же ясно, Доминик! Парижская тетя Элизабет настолько тебя обожает, что сделает все, что ты попросишь. И если ты обратишься к ней с просьбой помочь твоему другу освоиться в Париже…
 – А! Согласен! Письмо от меня будет весьма полезно. Если только моя уважаемая тетушка Фанни уже не предупредила тетю Элизабет о твоем ничтожном друге.
 – Он вовсе не ничтожество! Кстати, мама этого не сделает, потому что понятия не имеет, что Фредерик собирается со мной в Париж. Так ты напишешь письмо, Доминик?
 – Разумеется, нет, – спокойно ответил маркиз, – с какой стати, я ни разу даже не видел этого парня!
 – Я знала, что ты так скажешь. Подожди-ка…
 Она повернула голову и призывно помахала веером, привлекая чье-то внимание. И тут же молодой человек, до того не спускавший с нее глаз, оторвался от группы людей, толпившихся у входа в зал, и направился к Джулиане.
 Он был немного ниже ростом, чем Вайдел;
 его одежда, в отличие от изящного, но небрежного стиля маркиза, выглядела безукоризненно – от небольшого парика до черных башмаков на низком каблуке. Его костюм вполне соответствовал моде – жабо из итальянских кружев и черный солитер в галстуке. Присутствовали все необходимые атрибуты костюма джентльмена: лорнет, карманные часы; в одной  руке он держал табакерку; палец другой руки украшал перстень с камеей.
 Маркиз наблюдал за его приближением в лорнет.
 – Господи, где ты его откопала, Джу? Мисс Марлинг, проигнорировав этот невежливый вопрос, сделала шаг навстречу Комину и взяла его под руку.
 – Фредерик, – трагическим голосом произнесла она, – я рассказала моему кузену все! В конце концов, на то он и кузен. Вы, конечно, наслышаны о том, какой он жестокий и как безжалостно убивает на дуэли молодых людей. Вайдел, – представила она молодого человека маркизу, – это Фредерик.
 – Не чересчур ли, Джулиана… – В глазах маркиза зажегся опасный огонек, но тем не менее он любезно раскланялся с мистером Комином.
 Тот, смущенный не слишком лестными словами Джулианы в отношении маркиза, покраснел и сказал, что польщен знакомством.
 – Вайдел напишет письмо тете в Париж, – сказала Джулиана, – по поводу вас. Тетя Элизабет, пожалуй, единственная из всего нашего семейства не слишком шокирована поведением племянника. За исключением меня, конечно.
 Маркиз снова взглядом предупредил кузину, и она сдалась:
 – Ну, хорошо, я больше не скажу ни слова. Но ведь ты напишешь, милый, милый Доминик не правда ли?
 Мистер Комин сказал вдруг очень серьезным юношеским басом:
 – Думаю, милорду Вайделу следует знать, кто мне дал рекомендации. Хотя я могу показаться искателем приключений, уверяю, это не так. Моя семья известна в Западной Англии, а лорд Кэрлайл, если понадобится, всегда замолвит за меня слово.
 – Бог с вами, сэр! Я не телохранитель этой девушки. Вам лучше адресовать все это ее родному брату.
 Мистер Комин и мисс Марлинг обменялись невеселыми взглядами.
 – Конечно, я не рассчитываю, сэр, что очень быстро заслужу благосклонность леди Фанни и мистера Марлинга.
 – Разумеется. Вам надо просто бежать с кузиной, и все.
 Мистер Комин ошеломленно отпрянул.
 – Бежать, сэр?
 – Или вообще оставить эту затею раз и навсегда.
 – Уверяю вас, сэр, – искренне заявил мистер Комин, – у меня и в мыслях не было нарушать правила хорошего тона. Мой отец всегда хотел, чтобы я побывал в Париже… Я поеду первым…
 – Послушайте, Фредерик, а ведь это прекрасная идея, как мне раньше не пришло в голову… Смотрите, какие умные мысли бродят в вашей голове!
 На бесхитростном лице мистера Комина отразилось полнейшее изумление.
 – Джулиана! Неужели вы думаете, что я способен украсть вас! Маркиз пошутил.
 – Ничего подобного. Сам он наверняка так сделал бы, окажись на вашем месте. Что толку в вашей честности и порядочности! В конце концов, это и в самом деле выход. Если только… – Она с сомнением посмотрела на Вайдела. – Как ты думаешь, Доминик, не замолвит ли за меня словечко перед мамой дядя Джастин?
 Маркиз ответил без колебании:
 – Не будь дурой, Джу.
 Она вздохнула:
 – Ты прав, боюсь, что нет. А жаль, потому что мама всегда делает так, как скажет дядя Джастин. – Тут она заметила в противоположном конце комнаты знакомую приземистую фигуру брата. – А вот и Джон! Вам лучше уйти, Фредерик, нельзя, чтобы он заметил вас рядом с Вайделом.
 Фредерик покорно откланялся и отошел. Проводив его взглядом, Джулиана оживленно повернулась к маркизу.
 – Не правда ли, он очарователен, Вайдел? – требовательно спросила она.
 Он, нахмурясь, посмотрел на нее:
 – Джулиана, я правильно понял, что ты предпочла это создание мне?
 – Бесповоротно.
 – У тебя отвратительный вкус, дорогая, – спокойно заключил он.
 – Неужели, кузен? А ты разве не предпочел мне эту кокетку с соломенными волосами, с которой я видела тебя в Воксхолле? – ответила колкостью на колкость Джулиана.
 – Несправедливо, моя дорогая. Ведь я, в отличие от тебя, не собираюсь на ней жениться. И к тому же понятия не имею, о ком ты говоришь.
 Мисс Марлинг церемонно приседа перед кузеном.
 – Я не принадлежу, к счастью, к компании вашей светлости, поэтому не знаю ее имени. Маркиз отвесил изящный поклон.
 – Я веду тихую уединенную жизнь, дорогая Джулиана.
 – Вы вызывающе бесстыдны! – С этими сердитыми словами мисс Марлинг покинула Вайдела.




 Глава 2


 В залитой солнечным светом гостиной, выходившей окнами на улицу, герцогиня Эйвон принимала свою невестку, леди Фанни Марлинг, приехавшую с утренним визитом. Обе леди пили кофе с бисквитами и обсуждали события предстоящей недели.
 Леди Фанни сейчас, в безжалостном ярком дневном свете, выглядела гораздо старше. Зато ее светлости, герцогине Эйвон, в свои сорок лет сохранившей девичий румянец, и в голову не приходило прятаться в тени. Леди Фанни, которая намеренно уселась спиной к окну, почувствовала легкое раздражение. Она вынуждена была признаться, что герцогиня все еще очень похожа на ту мальчишеского вида девушку, которую лорд Эйвон привез из Парижа двадцать четыре года назад. Фигура Леони осталась такой же тоненькой; в золотых, отливающих медью, как у женщин на портретах Тициана волосах, убранных сейчас a neglige [6] , не было и намека на седину; великолепные темно-синие, фиалковые глаза, когда-то покорившие герцога, все еще сверкали как в молодости. Двадцать четыре года замужества хотя и способствовали утверждению в ней чувства собственного достоинства и женской мудрости но абсолютно не прибавили супружеской или материнской ответственности, и никакое положение в высшем свете не смогло подавить в ней дух gamin [7] . Леди Фанни, всегда считавшая герцогиню слишком импульсивной, в глубине души восхищалась невесткой и вынуждена была признать, что пылкость и непосредственность лишь прибавляли шарм Леони.
 Впрочем, сегодня леди Фанни не была расположена любоваться герцогиней и признавать ее достоинства. Жизнь поворачивалась к почтенной даме своей темной стороной, полной неоплаченных счетов и неблагодарных поступков непослушной дочери. Ее всегда поражал беспечный вид Леони, имевшей самого неблагополучного сына на свете, хотя герцогиня никогда не признавала этого.
 – Я никак не могу понять, – сказала леди Фанни, – почему мы, как рабы, отдаем свою жизнь нашим детям, которые не только неблагодарны, но нередко еще и позорят нас.
 Леони при этих словах удивленно подняла брови.
 – Никогда не поверю, дорогая, – сказала она серьезно, – что Джон когда-нибудь может навлечь на тебя позор, Фанни.
 – Я говорю не о Джоне! Не о сыновьях речь, хотя, безусловно, бедный дорогой Доминик доставляет тебе немало хлопот. Я не понимаю, как тебе до сих пор удалось не поседеть!
 – У меня нет никаких забот с Домиником, – решительно отрезала Леони. – Я нахожу его
 fort amusant [8] .
 – О, тогда, надеюсь, последний его «подвиг» тоже покажется тебе забавным, – едко ввернула леди Фанни. – Твой сын, без сомнения, скоро сломает себе шею, потому что вчера на рауте заключил пари с молодым Кросли, с этим распутником! Я бы пришла в ужас, увидев своего Джона в его компании! Так вот, Доминик заключил пари, что на своей двуколке проедет от Лондона до Ньюмаркета за четыре часа. Пари на пятьсот гиней, так мне сказали!
 – Доминик прекрасно ездит, – с надеждой произнесла Леони, – поэтому не думаю, что он сломает себе шею, но ты права, Фанни, tout memе [9] это не может меня не тревожить.
 – И еще это абсурдное пари, которое он конечно же проиграет…
 – Он не проиграет! – негодующе воскликнула герцогиня. – Если хочешь, я могу заключить пари с тобой и поставить на Вайдела!
 – Господи, дорогая, разве ты не знаешь, что мне даже нечего поставить в заклад! – Леди Фанни на минуту отвлеклась от основной темы, вспомнив о своем плачевном положении. – Хорошо тебе спорить, получая немалые карманные деньги от Эйвона, да кроме того, он осыпает тебя драгоценностями. А я в любой момент могу очутиться в долговой яме. Как назло, мне не везет: за последний месяц я ни разу не выиграла ни в фараон, ни в вист. Впрочем, я все равно не хотела бы очутиться в твоем месте: не хочу, чтобы мой сын был предметом пересудов целого города со своими скандальными пари, разбойниками на большой дороге и еще Бог знает с чем.
 Леони посмотрела на нее с любопытством.
 – Говори немедленно, – потребовала она, – какими разбойниками?
 – Да ничего особенного, просто еще один подвиг пополнил коллекцию твоего Доминика, вот и все. Он подстрелил грабителя на Хоунслоу-Хит и бросил труп гнить на дороге.
 – Он прекрасный стрелок, – сказала Леони. – Что касается меня, я бы выбрала шпаги, и герцог тоже, но Доминик предпочитает пистолеты.
 Леди Фанни чуть не топнула ногой.
 – Клянусь, ты неисправима, как и твой легкомысленный сынок! – воскликнула она. – Тебе известно, что его зовут дьявольским отродьем? И при этом говорят, что эти дьявольские черты он унаследовал от Эйвона, но я-то знаю, что он копия своей мамочки.
 Леони казалась польщенной.
 – Ты и в самом деле так считаешь? Фанни открыла рот, чтобы ответить, но в это время за ее спиной открылась дверь гостиной. Ей не надо было оборачиваться, что-бы узнать, кто пришел – она прочла это по лицу Леони.
 – А! Моя дорогая Фанни! – произнес мягкий голос. – И кажется, опять с жалобами на поведение моего сына?
 – Доминик подстрелил разбойника, – сообщила Леони, прежде чем Фанни успела что-то ответить.
 Его светлость герцог Эйвон подошел к камину и протянул тонкую белую руку к огню. Он слегка опирался на трость из слоновой кости, но все еще держался очень прямо, и только морщины, избороздившие лицо, выдач вали его возраст. Герцог был, как всегда, элегантен – в черном бархатном камзоле с серебряным шитьем, в парике, завитом по последней парижской моде и густо припудренном. Глаза его молодо светились, в них заиграл прежний насмешливый огонек, когда он ответил сестре:
 – Что ж, и прекрасно!
 – Он оставил труп лежать на дороге, – выпалила леди Фанни.
 Его светлость слегка поднял бровь:
 – Я разделяю твое возмущение, дорогая. Неопрятный финал.
 – Но, монсеньор, – запротестовала Леони, – я не понимаю, на что еще мог сгодиться этот труп?
 – Дитя, ты никогда не можешь воздержаться от своих бессердечных замечаний, – с горечью произнесла леди Фанни, – именно так и мог сказать Вайдел. Впрочем, знаешь, что ответил твой сын по этому поводу? Что он не мог привезти труп на раут! Да, Эйвон, представь, это все, что он высказал по поводу своего бесчеловечного поступка.
 – Я и не знал, что Вайдел так рассудителен. – Герцог отошел от камина и сел в кресло, – но несомненно, сестра, у тебя была другая причина, кроме оплакивания поступков нашего Доминика, заставившая приехать к нам с утра.
 – Я была уверена, что вы станете его защищать, хотя бы для того чтобы поспорить со мной, – обиделась леди Фанни.
 – Я никогда его не защищаю, тем более чтобы задеть кого-либо, – холодно ответил герцог.
 – Я только что говорила Леони, как раз перед тем, как ты вошел, что мой сын никогда не попадает в такие ситуации. Джон никогда не заставит меня страдать из-за своих поступков, я уверена.
 Герцог раскрыл свою золотую табакерку, расписанную en grissaille [10] и защищенную сверху cristal de roche [11] .
 – Тут уж я ничего не могу поделать, моя дорогая Фанни, – усмехнулся герцог, – вспомни, как ты безумно хотела выйти за Эдварда.
 Сквозь румяна щеки леди Фанни запылали оттого, что она покраснела еще больше.
 – Я не желаю слышать ни одного плохого слова в адрес такого святого человека, каким был мой Эдвард! – Голос ее слегка задрожал. – И если вы намекаете, что Джон похож на своего отца, то я этому очень рада!
 Леони поспешила вмешаться.
 – Монсеньор ничего плохого не имел виду, не правда ли, дорогой? Что касается меня, я всегда восхищалась Эдвардом. И, конечно, Джон очень на него похож, а Джулиана – на тебя, хотя она не такая красавицей какой ты была в молодости.
 – Что ты говоришь, дорогая. – Лицо леди Фанни приняло обычный вид. – Ты мне льстишь, хотя я действительно считалась красавицей в молодые годы, помнишь, Джастин? Но я никогда не была такой упрямой, как Джулиана, которая готова рушить все на своем пути в угоду собственным капризам. Это возмутительно! Упрямая девица влюбилась в полное ничтожество, и теперь я должна, просто должна, срочно отправить ее во Францию.
 Леони навострила ушки.
 – О! Джулиана влюблена! И кто же он?
  – Господи, какая там любовь, она просто вбила себе в голову очередной каприз, вы же знаете, как она упряма. Но это ее первое увлечение, и я боюсь, что из-за своего упрямства она что-нибудь натворит. Поэтому отсылаю ее во Францию. Джон едет с ней.
 – И кто же, – с ленивым любопытством поинтересовался герцог, – кто этот молодой
 человек?
 – О, ничего особенного он собой не представляет, милый Джастин. Сын сельского сквайра, которому покровительствует молодой Кэрлайл.
 – Он привлекателен? – спросила Леони.
 – Возможно, моя дорогая, но разве в этом дело? У меня другие планы по поводу Джулианы. – Она поправила кружева на груди и с игранной легкостью продолжала: – Не пою что мечтаю о союзе, который мы с тобой часто обсуждали. И не сомневаюсь, все бы получилось, если бы Джулиана не увлеклась этим сельским красавцем. К сожалению, она не влюблена в того, на ком остановился наш с тобой выбор, но разве можно упрекнуть ее за это! Да, Джулиана к нему холодна, но он вполне заслужил такое отношение.
 Она прервала поток слов, чтобы перевести дыхание, и украдкой посмотрела на герцога Эйвона. Но тот остался невозмутим, лишь легкая циничная усмешка заиграла в уголках рта, когда он, явно забавляясь ситуацией, весело спросил сестру:
 – Не могу уловить главную мысль, Фанни. Будь добра, просвети меня.
 Леди Фанни отозвалась довольно злобно:
 – Ты прекрасно меня понял, Джастин.
 – Но зато я ничего не поняла, – вмешалась Леони. – Кто же все-таки заслужил холодность Джулианы? Не тот ли бедняга из провинции?
 – Конечно нет, Леони! – совсем потеряла терпение леди Фанни и вдруг странным образом утратила желание продолжать разговор. Леони вопросительно взглянула на мужа.
 Герцог, перед тем как ответить, открыл табакерку, взял щепотку табаку, поднес к ноздре и сделал вдох.
 – Я понял, моя дорогая, Фанни говорила о нашем сыне.
 Вид Леони стал озадаченным.
 – Доминик? Но… – Леони посмотрела на Фанни. – Нет! – произнесла она решительно.
 Леди Фанни оторопела от неожиданности не ожидая от невестки такого прямого ответа, граничившего с грубостью.
 – Господи, Леони, но почему? Что ты имеешь в виду?
 – Я не хочу, чтобы Доминик женился на Джулиане, – объяснила Леони.
 – Может быть, – леди Фанни оскорблена выпрямилась в кресле, – ты скажешь, что все это значит?
 – О, прошу прощения, если мои слова прозвучали грубо. Я допустила грубость, дорогой
 – Да. – Герцог защелкнул табакерку привычным жестом. – Зато, по сравнению с Фанни, ты предельно и прекрасно откровенна.
 – О, прошу прощения, Фанни. Поверь, я не имею ничего против Джулианы, просто считаю, что такая идея Доминику не покажется даже забавной.
 – Ах, понимаю, его это не развлечет? И это все, что ты можешь сказать? – Леди Фанни, казалось, на мгновенье лишилась дара речи, потом с негодованием повернулась к брату: – Вы, очевидно, тоже забыли о наших планах?
 – Избавь меня, Фанни, я никогда не строил подобных планов.
 Леони поспешно вмешалась:
 – Это правда, Фанни, мы действительно когда-то говорили, что Доминик должен жениться на Джулиане. Но Джастин здесь ни при чем. Только ты и я. Но ведь они были тогда детьми, и с тех пор многое изменилось.
 – Что именно? – требовательно спросила леди Фанни.
 Леони немного подумала.
 – Ну я имею в виду Доминика. Он недостаточно респектабелен для Джулианы.
 – Господи, неужели вы оба хотите, чтобы он появился на пороге вашего дома под руку с одной из этих оперных танцовщиц?
 От двери вдруг послышался холодный, слегка презрительный голос:
 – Что я слышу, оказывается, дорогую тетушку интересуют мои дела! – И в комнату вошел маркиз Вайдел, держа под мышкой берет, в накинутом на плечи по французской моде плаще и сапогах для верховой езды. Хотя в глазах его при виде леди Фанни появилось злое выражение, он вежливо поклонился тетке и подошел к герцогине.
 Она порывисто встала ему навстречу.
 – Мой маленький! Подойди же, я так счастлива тебя видеть!
 Он обвил руками ее талию, злой огонек в глазах исчез, и лицо смягчилось.
 – Моя единственная, дорогая, доброе утро! – сказал он. Потом, бросив насмешливый взгляд на тетку, взял обе руки Леони в свои. – Моя единственная любовь, – повторил он, с явным умыслом разозлить матрону, и поцеловал руки матери.
 Герцогиня счастливо рассмеялась.
 – Правда?
 – Разумеется, – небрежно заверил он и ласково посмотрел ей в глаза каким-то особенным взглядом.
 Леди Фанни сердито вскочила; зашуршав оборками юбок, и объявила, что ей пора откланиваться.
 Леони ласково дотронулась до руки сына.
 – Доминик, вы проводите свою тетю до кареты, не правда ли?
 – С большим удовольствием, мадам, – быстро ответил он и проворно предложил руку взбешенной леди.
 Она сухо распрощалась с братом и невесткой. Но спустившись до середины лестницы, она почувствовала, что ее покинуло чувство злости и оскорбленного достоинства. Мальчишка так красив, и в глубине души она всегда любила его. К тому же вообще питала тайную слабость к повесам. Искоса бросив взгляд на надменный профиль юноши, она рассмеялась.
 – Вы так же высокомерны, как Эйвон, но вы не должны на меня злиться, даже если я вмешиваюсь в ваши дела, – Она похлопала рукой в перчатке по его руке. – Вы же знаете, Доминик, как я горжусь вами.
 Маркиз посмотрел на нее загадочным взглядом.
 – Я приложу все усилия, чтобы заслужить ваше расположение, мадам, – ответил он.
 – Не верю, – сухо сказала леди Фанни, – вы знаете, что я не скрываю своих надежд по доводу вас с Джулианой.
 – Пусть вас утешит, милая тетя, мысль, что, по крайней мере, я не сделаю несчастными вас и Джулиану.
 – Что вы имеете в виду, негодник?
 – Я буду чертовски плохим супругом, тетя.
 – Уверена в этом, – сухо ответила она, – но я… впрочем, не важно. Маркиз провел леди Фанни через холл, и слуга в ливрее, распахнув перед ними огромную дверь, застыл в ожидании. Леди Фанни протянула маркизу руку, которую он с покорным видом поцеловал.
 – Вот именно, – вдруг сказала она, – вы будете чертовски плохим мужем, и мне жаль вашу будущую жену. – С этим мрачным предсказанием леди Фанни отбыла.
 Маркиз поспешил обратно в солнечную гостиную.
 – Надеюсь, ты не привел ее в ярость, mon petit [12] ? – с беспокойством осведомилась Леони.
 – Нет, тетя Фанни неожиданно проявила мудрость и даже обрадовалась, что я не женюсь на своей кузине.
 – Я ей говорила, что ты не захочешь. Такая идея тебе придется не по вкусу. Герцог нежно взглянул на жену:
 – Ты напрасно волновалась, дорогая, что касается Джулианы, надо признать, что она слишком рассудительна и умна для дочери Фанни, раз не собирается выходить замуж за Вайдела.
 Маркиз ухмыльнулся:
 – Вы, как всегда, правы, сэр.
 – А я так не думаю, – пылко заявила Леони. – Джулиана просто маленькая дурочка, у которой вообще отсутствует здравый смысл.
 – Она влюблена, – ответил маркиз, – в молодого человека по имени Фредерик.
 – Incroyable [13] ! – воскликнула Леони. – Расскажи мне все немедленно. Со слов Фанни я поняла, что он неподходящая партия для Джулианы. Это так?
 Герцог взглянул на сына:
 – Действительно, из высказываний Фанни можно было заключить, что этот молодой человек не нашего круга.
 – Это так, сэр, – согласился Вайдел, – но Джу все равно добьется своего.
 – Если она его любит, пусть выходит замуж, – решила Леони, – ведь вы не против,
 герцог?
 – Это меня, слава Богу, не касается. Будущее молодых Марлингов – абсолютно не мое дело.
 Герцог Эйвон протянул руку к огню и, прищурившись, стал рассматривать огромный изумруд в своем перстне. Потом неожиданно обратился к сыну.
 – Не в моих привычках, – начал он спокойно, – вмешиваться в вашу жизнь, но до меня дошли слухи, что на этот раз ваши увлечения вышли за рамки кордебалета и вас часто видят с какой-то молодой особой из семьи торговцев.
 – Надеюсь, вам не говорили о моих намерениях вступить с этой особой в брак, – ответил маркиз с полным самообладанием.
 – Вы меня успокоили. – Герцог встал, слегка опираясь на трость из слоновой кости. – Но позвольте предупредить, что из-за вашей связи с девушкой из bourgeoisie [14] вы рискуете попасть в скандал, который вызовет мое порицание.
 Маркиз слегка улыбнулся.
 – Простите, сэр, вы говорите это, исходя из своего богатого жизненного опыта?
 – Естественно, – невозмутимо отозвался герцог.
 – Нe верю, – сказала Леони, внимательно вслушиваясь в разговор отца с сыном. – Никогда не поверю, что вы легкомысленно увлекались мещанкой, Джастин.
 – Вы льстите мне, дитя.
 Он снова обратился к сыну:
 – Я не нуждаюсь в ваших заверениях в том, что вы просто развлекаетесь. Не сомневаюсь, вами вполне изучены и пройдены все способы обольщения и вероломства. Но вы все-таки мой сын и поэтому не сможете поступить подло. И я хочу дать вам совет, Доминик: развлекайтесь с женщинами определенного сорта. Или вашего круга. Но с теми, кто понимает все правила игры.
 Маркиз поклонился.
 – Вы – кладезь премудрости.
 – Житейской мудрости. Рад, что вы так считаете, – согласился герцог и направился к двери, но остановился: – Да, еще небольшой вопрос к вам: какого рода животные у вас запряжены в двуколку, если вам понадобится четыре часа, чтобы добраться до Ньюмаркета?
 Глаза маркиза выразили понимание, но Леони возмутилась.
 – Вы сегодня fort exigeant [15] ! Четыре часа! Ма foi [16] , он сломает себе шею!
 – Но до него доезжали и быстрее, —спокойно сказал герцог.
 – Не может быть! – твердо сказала герцогиня. – Кто мог проделать это быстрее, скажите?
 – Я.
 – О, тогда я верю! – быстро поправилась Леони.
 – И за сколько, сэр? – с любопытством спросил маркиз.
 – За три часа и сорок семь минут.
 – И это много, сэр. Скажем, три часа сорок пять минут… Наверное, такое время вполне удовлетворит вас. Хотите пари?
 – Ни в коем случае. Но три часа и сорок пять минут – действительно вполне приемлемо. Когда герцог удалился, Леони сказала сыну:
 – Конечно, я хочу, чтобы ты побил рекорд отца, мой маленький, но это очень опасно. Прошу тебя, Доминик, будь осторожен, не убей себя.
 – Обещаю, моя дорогая.
 Она просунула руку ему под локоть.
 – Вы выполните ваше обещание?
 – Дьявольщина! – весело воскликнул маркиз. – Спросите дядюшку, он скажет вам, что мне суждено быть повешенным.
 – Руперта? – презрительно произнесла Леони, продолжая удерживать маркиза за руку. – Да он никогда не осмелится сказать мне такое! А теперь поговорим немного о другом, mon enfant. Кто эта bourgeoise?
 Он сразу стал серьезным, черные брови сердито сдвинулись.
 – Никто. Оставьте это, мадам. Откуда отец узнал о ней?
 Она покачала головой:
 – Я не знаю. Но уверяю вас, Доминик, вы никогда не сможете ничего утаить от отца. И мне показалось, что он вами недоволен. Поищите развлечений в другом месте.
 – Я сам разберусь со своими делами.
 – Надеюсь, – с сомнением сказала герцогиня, – но вы, по крайней мере, уверены, что это не приведет к mesalliance?
 Он мрачно взглянул на мать:
 – Вы обо мне плохо думаете, мадам. Разве я похож на человека, который может забыть о долге и фамильном гербе?
 – Вот именно, – сладким голосом пропела герцогиня. – Я считаю, мой милый, что, когда в вас вселяется дьявол, что, кстати, я вполне понимаю и не осуждаю, вы можете забыть обо всем на свете.
 Он высвободился из-под ее руки, все еще держащей его за локоть, и встал.
 – Мой дьявол пока не подталкивает меня к браку, мадам, – твердо ответил маркиз.




 Глава 3


 Миссис Чалонер жила в приличном квартале, дома которого служили как бы естественной границей с самым фешенебельным районом Лондона. После смерти мужа у нее осталось небольшое состояние, благоразумно выделенное еще по брачному контракту, но совершенно не отвечавшее запросам самой леди. Впрочем, миссис Чалонер имела еще один источник дохода – иногда, в критическую минуту, ее выручал брат, весьма состоятельный городской торговец. Время от времени он оплачивал счета миссис Чалонер, и именно в тот момент, когда они становились угрожающими, хотя делал он это весьма неохотно, испытывая нажим со стороны супруги и дочерей, все-таки в самых трудных ситуациях на него можно было положиться. Он ворчал, что делает это только ради маленькой Софии, не в силах видеть, как девушка такой чудовищной красоты, как он выражался, вынуждена одеваться в лохмотья. Его старшая племянница, похоже, не пробуждала таких же теплых чувств в груди торговца и, кроме того, хотя он никогда не признался бы в этом даже самому себе, внушала благоговейный страх. Она пошла в отца, а бедный Генри Симпкинс никогда не чувствовал себя свободно со своим зятем, красавцем аристократом Чарльзом Чалонером, безрассудным, взбалмошным, от которого отказались его высокоблагородные родственники после того, как его все возраставшее неблагоразумие завершилось браком с мисс Кларой Симпкинс. Зять торговца был ленив, расточителен, его поведение и мораль повергали в шок бедного благопристойного Генри Симпкинса. К тому же Чарльз обладал той надменностью, присущей людям его круга, которая позволяла держать на расстоянии родственников жены. Тем не менее Чарльз Чалонер снисходительно принимал от них материальную помощь, особенно в те отчаянные моменты, когда судебные власти намеревались привлечь его к ответственности за долги. Но не мог же джентльмен такого высокого происхождения быть на равных с «кучкой торговцев», как он про себя окрестил родственников жены.
 Самоуверенность и аристократическое хладнокровие отца унаследовала старшая дочь Чарльза. Поэтому дядюшка Генри чувствовал себя неловко в ее присутствии, и если бы его сын Джошуа был поставлен перед выбором: на какой из кузин жениться, – то Генри безусловно предпочел бы Софию.
 У миссис Чалонер было две дочери, и с тех пор как старшей, Мэри, исполнилось шестнадцать, основной заботой вдовы стало стремление пристроить дочерей как можно выгоднее. После нашумевшего случая с одной бедной шотландской вдовой, сумевшей добиться на матримониальном поприще необыкновенного успеха, миссис Чалонер преисполнилась надежд, хотя ее брат считал непомерные амбиции вдовы абсурдом. Правда, она не питала особых иллюзий по поводу Мэри, которая хотя и получила прекрасное образование, могла, по мнению вдовы, рассчитывать лишь на респектабельного жениха, не более. Зато София, превосходившая красотой известных дочерей шотландской вдовы Ганнинг, могла сделать блестящую партию. Уж если вдова Ганнинг, приехавшая в Лондон без гроша в кармане и к тому же обладавшая непередаваемым шотландским акцентом, сумела заполучить в зятья графа и герцога, то для миссис Чалонер с ее довольно приличным состоянием, не говоря уж об отсутствии шотландского акцента, не было веских причин не добиться подобного успеха. Но миссис Чалонер вовсе не была настолько ослеплена амбициями, чтобы ожидать великой судьбы для обеих дочерей. С Мэри ее надежды явно не оправдались. Хотя девушку никак нельзя было назвать дурнушкой.
 Холодноватые серые глаза кое-кто мог назвать прекрасными, а почти классический профиль с прямым носом и чуть коротковатой верхней губкой был очень недурен и даже привлекателен. Впрочем, рядом с Софией она совершенно терялась и выглядела самой обыкновенной. Что были каштановые пряди Мэри по сравнению с пышными золотыми локонами Софии?! Какое сравнение могли выдержать холодные серые глаза с небесно-голубым ясным взором из-под длинных, как стрелы, ресниц?
 К тому же Мэри, по мнению матери, имела идиотскую привычку так пристально смотреть на молодых людей и мужчин, что повергала их в немалое смущение, вызывая у них, по-видимому, неприятное чувство собственной неполноценности и разрушая тем самым естественную мужскую самовлюбленность. Да и кому могли понравиться избыток здравого смысла и слишком прямолинейные высказывания, когда можно было наслаждаться бездумной очаровательной болтовней Софии? Тем обиднее было для матери то обстоятельство, что Мэри получила образование в одной из лучших закрытых школ Англии для девочек. Миссис Чалонер даже побаивалась, как бы дочь не превратилась в синий чулок.
 Мэри попала в эту привилегированную школу благодаря родственникам мужа миссис Чалонер, и в то время миссис Чалонер еще надеялась на чудо. Но Мэри не вынесла из благородного заведения ничего, кроме знаний, элегантных манер и умения держать себя в высшем свете. Что ей вряд ли могло пригодиться в будущем, потому что в школе, где вместе с ней учились леди из самых высших слоев общества, Мэри даже и не пыталась подружиться с кем-нибудь из них, и надежды миссис Чалонер проникнуть в высший свет с помощью связей старшей дочери быстро улетучились. Впоследствии она лаже пожалела, что вообще обратилась за помощью к родственникам мужа, хотя в то время, сразу после ранней кончины Чарльза Чалонера, это казалось ей естественным и вселяло веру в лучшее. Брат благоразумно твердил ей, что нечего ждать помощи от таких высокопоставленных и могущественных людей. Генерал, сэр Джиль Чалонер, не изъявил желания повидаться с вдовой, но все-таки согласился дать образование старшей внучке. Миссис Чалонер ничего не оставалось, как принять эту подачку в надежде на нечто большее в будущем. Но это ни к чему не привело и не оправдало вдовьих ожиданий. Мэри несколько раз была приглашена погостить в Бакингемшир, но ее никто не собирался удочерять и никто даже не заикнулся, чтобы пригласить вместе с ней хотя бы раз мать и сестру.
 Все это было крайне неприятно, но миссис Чалонер искала причину невезения именно в самой старшей дочери, ее нежелании улучшить свое положение, хотя бы постараться заслужить любовь своих благодетелей, стать незаменимой. И вот теперь, в свои почти двадцать, образованная Мэри все еще живет с сестрой и матерью под одной крышей и не имеет иных перспектив, кроме брака с кузеном Джошуа.
 Сам Джошуа, крепко сбитый, положительный молодой человек, был, конечно, не граф, но ведь и Мэри была не София. И миссис Чалонер вполне удовлетворил бы такой союз. Тем более для нее был совершенно необъясним тот факт, что Джошуа вообще не замечал Софию – он был без памяти влюблен в Мэри! Но эта умница почему-то пренебрегала кузеном и не хотела замечать его чувств к ней.
 – Не понимаю, чего ты ждешь, Мэри! Если ты думаешь, что можешь выйти за знатного господина, позволь тебе напомнить, что ты и понятия не имеешь, что надо для этого предпринять.
 Выслушав эти полные раздражения слова матери, Мэри подняла глаза от рукоделия и спокойно, с едва уловимой насмешкой ответила:
 – Но у меня ведь есть у кого поучиться, не так ли?
 – Если все образование, которое ты получила, теперь направлено лишь на то, чтобы насмехаться над своей сестрой, мисс, то ты зря теряешь время! – резко отозвалась мать.
 Мэри снова склонилась над рукоделием.
 – Разумеется, вы правы, мама.
 Что тут можно было поделать? Миссис Чалонер всегда подозревала скрытый в словах дочери неприятный смысл и не удержалась:
 – Сейчас ты презираешь сестру! Посмотрим, что ты скажешь, когда моя девочка станет
 важной леди.
 Мэри вдела новую нитку в иголку.
 – Думаю, это меня очень удивит, – ответила она прежним спокойным тоном и отложила в сторону свою работу. – Мама, неужели вы не понимаете, что маркиз Вайдел и не помышляет о браке?
 – Я вот что вам скажу, мисс! – Мать покраснела от гнева. – Вы просто ревнуете к красоте сестры и к тому, что у нее масса поклонников! Не помышляет о браке? Да что вы понимаете в этом? Он что, вам признался по секрету?
 – Полагаю, – невозмутимо заметила Мэри, – что лорд Вайдел вообще не подозревает о моем существовании.
 – И не удивительно, – заявила миссис Чалонер, – вы не умеете расположить к себе джентльмена. Но это еще не причина, чтобы быть настолько жестокой и пренебрежительно относиться к шансам бедной Софии. Если мне и приходилось видеть влюбленного по уши молодого человека – так это лорд Вайдел. Не будешь же ты отрицать, что он просто обивает порог нашего дома. Только взгляни на все эти безделушки, которые он непрерывно дарит твоей сестре!
 – Их надо непременно вернуть ему, и как можно скорее! – Трезвый тон старшей дочери должен был спустить мать с небес на землю. – Говорю вам, что от этого человека ничего хорошего ждать не приходится. Господи, мама, разве вы не слышали о его репутации?
 Миссис Чалонер отвела глаза.
 – Боже мой! Скажи, что такой синий чулок, как ты, может знать о репутации мужчин? Но даже если у него в прошлом и были грехи, он переменится, женившись на моей Софии.
 – Если вы предпочитаете обманывать себя и считаете, что он имеет серьезные намерения в отношении сестры, то неужели не видите разницы в положении наших семей?
 – Ах это! Ну, моя милая, Чалонеры хороши для кого угодно! И потом, вспомни девиц Ганнинг, которые вообще были никем и вышли замуж за аристократов.
 – Тем самым сослужив нам плохую службу, – с тонкой иронией заметила Мэри.
 Она замолчала, видимо посчитав бесполезным далее убеждать мать, и с глубоким сожалением посмотрела на сестру, вихрем ворвавшуюся в дом после прогулки с закадычными друзьями, братом и сестрой Мэтчемсами.
 Софии недавно исполнилось восемнадцать, и в ее наружности невозможно было отыскать ни малейшего изъяна. Она являла само совершенство: необыкновенной голубизны глаза-незабудки, самый изысканный и утонченный носик на свете, нежные, зовущие к поцелую губки. Локоны, которые мать сама каждый день любовно расчесывала дочери на ночь, были настоящего золотого цвета, не имеющего ничего общего с льняным или соломенным. Природный цвет лица можно было сравнить лишь с лепестком розы, его нежный бело-розовый оттенок казался искусственным. Она была легкомысленна, не блистала умом, зато превосходно танцевала, знала, как довести мужчин до любовного отчаяния, и, в конце-то концов, для них не имело никакого значения, что красавица была на удивление невежественна. Застать ее даже за написанием писем было, пожалуй, невозможно.
 По-видимому, София была переполнена планами на ближайшее будущее, потому что нетерпеливо оборвала причитания матери по поводу порванного муслинового платья.
 – Я знаю, мама, что вы сможете все прекрасно исправить! Только послушайте, какое затевается грандиозное предприятие! Маркиз Вайдел дает ужин у себя в Воксхолле, и я приглашена! Там будут танцы и фейерверк, и мы туда доберемся по воде, а Элиза Мэтчемс уже певнует, потому что я поплыву вместе с лордом Вайделом на его яхте, а ее он туда вместе со всеми не пригласил.
 – Кто это «все», София? – испытующе спросила сестра.
 – О… Мэтчемсы и их кузина Пегги Дилайн, ну и другие, – беспечно ответила София. – Можете себе представить что-либо более захватывающее, мама? Но есть одно условие – я обязательно должна к этому событию сшить новое платье. И скорее умру, чем надену снова голубое люстриновое! А если вы сейчас скажете, что это невозможно, я вообще не поеду на бал, и это будет ужасно!
 Миссис Чалонер и София немедленно начали строить планы по поводу нового платья, проникшись важностью приглашения, но в разгар бурного обсуждения вдруг ворвался трезвый спокойный голосок Мэри:
 – Тебе, София, никак нельзя появляться в Воксхолле в компании мисс Дилайн и Вайдела.
 – Почему это? – Сестра надула губки. – Я так и знала, что ты все испортишь, злючка! Ты наверняка предпочитаешь, чтобы я осталась дома.
 – Разумеется. – Мэри не тронули навернувшиеся на голубые глаза слезы. Она посмотрела прямо в глаза матери. – А вы что думаете, мадам? Или считаете, что нет ничего предосудительного в том, что ваша дочь появится в сопровождении комедиантки и самого известного в городе распутника?
 Миссис Чалонер поскучнела, выразив сожаление, что мисс Дилайн тоже явится на бал, но тут же снова оживилась. Ведь Софию будут сопровождать брат и сестра Мэтчемсы, а это совсем другое дело.
 Мэри встала, и стало заметно, что она невысокого роста, но очень хорошо сложена. Серые глаза ее сверкнули, и в голосе прозвучала решительность:
 – Очень хорошо, мадам. Значит, вас устраивает, что после этого бала ни один мужчина в городе не будет считать мою сестру невинной.
 София присела в насмешливом реверансе.
 – Благодарю, сестрица! Но ты не подумала, что я не так уж невинна? И не надо за меня волноваться, я знаю, что делаю.
 Мэри посмотрела на сестру долгим внимательным взглядом.
 – Не езди туда, София.
 – Господи, какая ты серьезная! – хихикнула София. – У тебя, наверное, в запасе еще куча советов?
 – Конечно, девочка. Выходи замуж за того симпатичного молодого человека, который тебя боготворит.
 Миссис Чалонер даже взвизгнула от возмущения:
 – Да ты сошла с ума! Выйти замуж за Дика Бернли? С такой красотой у нее есть все шансы заполучить любого аристократа! Мне хочется влепить тебе пощечину, глупая, злая девчонка!
 – И что же это за шансы, мадам? Если вы и дальше не перестанете ее подталкивать по той дороге, на которую она уже ступила, то скоро увидите ее любовницей Вайдела. Это будет крушением всех ваших честолюбивых планов.
 – Ах, ты злая, нехорошая!.. – выдохнула София. – Неужели ты думаешь, я на это
 пойду?
 – Подумай, девочка, какие шансы останутся у тебя, когда ты попадешь в лапы к Вайделу, – ласково урезонивала сестру Мэри. – Я не отрицаю, пока он без ума от тебя. Но кто бы устоял на его месте? Поверь, Вайдел и не помышляет о браке, уверяю тебя, тем более что он всегда видит тебя в окружении такой легкомысленной, распущенной компании.
 Она замолчала, ожидая возражений, но на этот раз миссис Чалонер промолчала, а София признала свое поражение, разразившись слезами. Разговор был окончен, и Мэри, собрав свое вышивание, вышла из комнаты.
 Впрочем, все увещевания Мэри оказались напрасны. Она могла не стараться. В очередной раз дядюшку Генри уговорили дать деньги на новый туалет, и София отправилась на бал в прекрасном настроении – розовое газовое платье с фестонами из шелковых кружев необыкновенно ей шло. Кузен Джошуа, прознав каким-то образом обо всем происходящем, явился к Мэри, чтобы выразить свое недовольство и осуждение, но, вопреки ожиданиям, не нашел в кузине поддержки. Она молча выслушала его, глядя вдаль с таким отсутствующим видом, что самолюбие Джошуа было задето. Не выдержав, он спросил, слушает ли она его.
 Оторвав задумчивый взгляд от окна, Мэри переспросила:
 – О чем вы, кузен?
 Он был обижен и не скрывал этого.
 – Признайтесь, вы не слышали ни одного слова из того, что я вам говорил!
 – Я думала, – медленно сказала она, – что красно-коричневый цвет вам не идет, Джошуа.
 – О чем вы? Что мне не идет? Я…
 – Возможно, тому виной ваша комплекция… – явно поддразнивала его мисс Чалонер.
 – Речь идет о Софии, Мэри, – сказал он серьезно.
 – Я уверена, она со мной согласилась бы, – как бы не замечая обиды кузена и доводя его этим почти до бешенства, продолжала мисс Чалонер.
 – Она слишком легкомысленна и не понимает всей опасности своего поведения. – Он еще пытался вернуться к тому, что его беспокоило. – София так не похожа на вас, кузина…
 – Это верно. – Легкая улыбка коснулась ее губ. – Но как безжалостно с вашей стороны все время напоминать мне об этом.
 – Что вы! Хотите знать, что я думаю? Я нахожу вас красивее.
 Мисс Чалонер немного помолчала.
 – В самом деле? Но ведь ваш вкус не отличается тонкостью, раз вы выбрали красно-коричневый цвет. – И она покачала головой, давая понять, что его комплимент ее не
 тронул.
 София вернулась с бала далеко за полночь, У сестер была одна спальня, и София застала Мэри еще бодрствующей, готовой выслушать ее отчет. Раздеваясь, она перечисляла всех кто присутствовал на балу, описывала туалеты ужин, рассказала даже о тайной прогулке с маркизом, и поцелуе, и о том, как их застала Элиза и чуть не умерла от ревности.
 – И вот что я тебе скажу, Мэри, – торжествующе заявила София, – я стану маркизой Вайдел еще до конца года, запомни мои слова! Ваша светлость! – Она присела, глядя на свое отражение в зеркале. – Не правда ли, я буду прелестной маркизой, сестра? А поскольку каждый в городе знает, что старый герцог долго не протянет, я стану и герцогиней!.. Послушай, Мэри, если ты не выйдешь за нашего кузена, я найду тебе мужа!
 – Неужели и мне нашлось место в твоих планах?
 – Будь уверена, я о тебе всегда помню! Мэри с любопытством посмотрела на сестру:
 – Послушай, София, что у тебя на уме? Я знаю, ты не настолько глупа, чтобы думать, будто Вайдел на тебе женится.
 София начала расчесывать волосы:
 – В конце концов он сделает предложение. Мама за этим проследит.
 – О! – Мэри даже села в постели. – И каким же образом она это сделает? София рассмеялась:
 – Ты думаешь, все вокруг дураки, кроме тебя? Разумеется, Вайдел не собирается на мне жениться! И не настолько я глупа, чтобы не знать о его репутации. А если я сбегу с ним? – Она взглянула на сестру. – Что ты на это скажешь?
 Мэри прищурилась:
 – Не осмелюсь даже предположить такого, дорогая.
 – Не надо опасаться за мою добродетель! – София весело рассмеялась. – Вайдел считает, что я легкая добыча. Но он ничего не получит от меня до свадьбы! Что ты скажешь на это?
 Мэри покачала головой:
 – Если я скажу – мы поссоримся.
 – А если он не захочет жениться, мама найдет, что ему сказать.
 – В этом нет сомнения.
 – Да нет, не Вайделу! Самому герцогу! И тогда Вайдел будет рад предложить мне руку, чтобы только замять скандал. Есть еще и дядюшка Генри, он тоже поднимет шум. Так что Вайделу ничего не останется, как только жениться на мне!
 Мэри откинулась на подушки.
 – Да, моя прелесть, я и не подозревала, насколько ты романтична. – Тон Мэри был полон иронии.
 – Можешь иронизировать, но я действительно романтична, – подтвердила София с невинным видом, – это чистая правда, потому что мне всегда хотелось сбежать из дома с кем-нибудь вроде маркиза.
 Мисс Чалонер внимательно на нее посмотрела:
 – Ты любишь его? Любишь хоть немного?
 – О, разумеется, мне он нравится, хотя я считаю, что мистер Флетчер одевается лучше, а у Гарри Маршалла более приятные манеры. Но зато Вайдел – маркиз. – Она бросила последний довольный взгляд в зеркало и прыгнула в постель. – Ну что, задала я тебе задачу? Будет над чем поразмыслить, верно?
 – Ты права, – согласилась с сестрой Мэри.
 Она долго не могла уснуть. Рядом с ней безмятежно спала София и видела приятные сны о своем заманчивом будущем; а Мэри лежала, глядя в темноту, и перед ее мысленным взором вставало надменное лицо с темными, недовольно сдвинутыми бровями, презрительно сжатым ртом и взглядом, устремленным всегда мимо или сквозь нее.
 – Ты глупа, девушка, – мысленно произнесла Мэри, – зачем ему смотреть на тебя?
 Абсолютно лишенная самонадеянности, она не видела причин, по которым мужчины должны смотреть на нее. Господи, неужели и она превращается в одну из этих томных мисс, вздыхающих по любому смазливому франту! Пусть Бог поможет той, на которую устремится взор Вайдела! Вот это правильные мысли. Сын – копия отца. Любовные истории и дуэли старого герцога долгие годы были притчей во языцех всего города, и, хотя ныне он слыл одним из самых добродетельных мужей, не зря когда-то за свои похождения был прозван Сатаной. Не удивительно, что сына теперь зовут дьявольским отродьем! Даже если половина историй про Вайдела правда, все равно София очень рискует. Поиграв, он сломает ее, как китайскую куклу. Как предотвратить несчастье? Мэри пока не находила ответа на этот вопрос. План, только что изложенный сестрой и имеющий цель завлечь маркиза в брачные сети, казался ей наивным и вызывал даже некоторое отвращение. Хотя Вайдел и заслужил, чтобы ему отплатили хоть раз его же собственной монетой, все-таки план сестры предполагал нечестную игру. Если затея и удастся, честь семейства Чалонер будет запятнана. Мать так же легкомысленна, как София, додумавшаяся до такого плана. Впрочем, высокородное семейство Алайстеров просто не обратит внимания еще на один скандал в списке своего беспутного отпрыска. Ни мать, ни София даже не представляют, какая опасность подстерегает их. Дядя Генри?.. Мэри в темноте скорчила гримаску. Где дядюшка Генри – там и тетя Белла. А то, что знает тетя Белла, будет немедленно известно многим. Сама мисс Чалонер не собиралась выставлять напоказ коварные планы Софии. Она долго лежала в задумчивости, а потом незаметно уснула, так и не найдя выхода.
 На следующий день она могла лицезреть не в мечтах, а воочию его светлость, маркиза Вай-дела. София настояла, чтобы сестра пошла с ней в Кенсингтон-парк, потому что накануне якобы договорилась встретиться там с Элизой Мэтчемс. Увидев маркиза, медленно приближавшегося к ним по дорожке парка, Мэри поняла, зачем ее тащила на прогулку сестра.
 Как всегда, Вайдел был изысканно одет, с тем оттенком легкой небрежности, которая очень шла ему, о чем, без сомнения, маркиза было известно.
 Когда он приблизился, София, покраснев, опустила глаза, поглядывая на него сквозь ресницы. Маркиз же, завладев белой ручкой, поцеловал ее и оставил в своей руке. – О, милорд… – опустив глаза, смущенно пробормотала София.
 Он снисходительно улыбнулся:
 – В чем дело, дитя мое?
 – Я не думала встретить вас здесь. – Это уже явно предназначалось для ушей сестры. Маркиз ущипнул девушку за щечку.
 – У вас короткая память, любовь моя. Мисс Чалонер с трудом подавила смешок. Милорд явно считал ниже своего достоинства притворяться. Да, кем бы он ни был, этот молодой человек, он никого не мог оставить равнодушным.
 – Не понимаю, что вы имеете в виду, – надула губки София, – мы пришли, потому что я договорилась встретиться с Элизой Мэтчемс. Куда она могла подеваться?
 – Ну признайтесь же, что пришли на свидание со мной, – просил маркиз. – Неужели я был забыт так скоро?
 Девушка гордо вскинула головку:
 – Неужели вы думали, что будете целый день занимать мои мысли, сэр?
 – Не скрою, надеялся, что для меня найдется местечко в ваших мыслях!
 Мисс Чалонер, не выдержав, вмешалась в этот милый разговор:
 – Мне кажется, я сейчас видела мисс Мэтчемс в конце аллеи.
 Маркиз недовольно взглянул на нее, но София с притворной радостью воскликнула:
 – Где? Я обязательно должна с ней увидеться!
 Скоро они разыскали мисс Мэтчемс с братом Джеймсом, и мисс Чалонер окончательно поняла, что эта пара была предназначена для отвлекающего маневра, ибо они немедленно вовлекли Мэри в разговор и попытались отстать от влюбленных вместе с ней. Их попытка не увенчалась успехом, и вскоре, раздосадованные тем что мисс Чалонер упрямо следует за парочкой брат и сестра сердито умолкли. Маркиз и София тихо переговаривались, не замечая никого.
 Так как с ней больше никто не разговаривал тем более что мистер Мэтчемс отстал, а мисс Мэтчемс была озабочена лишь тем, чтобы не намочить подол платья в мокрой траве, у мисс Чалонер появилась редкая возможность без помех понаблюдать за голубками, и ей понадобилось совсем немного времени, чтобы понять, что любви между ними нет. Скорее всего сестра наскучит его светлости уже через неделю-другую. Слушая его, наблюдая за ним, Мэри удивилась, что сестра не замечает явного: она лишь очередное легкое увлечение этого человека, не более того. Разумеется, он будет добиваться своего, это было в его привычках – непременно получать то, что он хочет. Мисс Чалонер была теперь убеждена, что, получив свое, он исчезнет, а от любви не останется и следа. Софию постигнет горе и глубокое разочарование. Она напрасно надеется затащить маркиза к алтарю. Вайдел не боится никаких скандалов, он уже дал понять, что его не смущают пересуды и мнение света и он всегда намерен поступать так, как ему нравится. Скандал!.. Мэри чуть не рассмеялась. Да он проигнорирует его в своей обычной высокомерной манере, ничуть не боясь общественного мнения, лишь поднимет черные брови и сделает удивленный вид.
 Она думала об этом все время, пока прогулка не закончилась. По тому, как тихо маркиз что-то сказал Софии на прощанье, мисс Чалонер поняла, что следующее свидание назначено. София ни словом не обмолвилась об этом на обратном пути, ее оживленная улыбка исчезла вместе с маркизом. Зато всю обратную дорогу она пеняла сестре на ее «бестактное» поведение. Неужели так трудно было отойти и оставить их с маркизом наедине?!
 Что касается Вайдела, расставшегося с Софией, то, неожиданно для себя обнаружив массу свободного времени, он направился на Хаф-Мун-стрит, где жил самый близкий ему по духу родственник.
 Несмотря на то, что стрелки часов уже перевалили за двенадцать, маркиз нашел дядю еще в халате и без парика. На столике стоял поднос с остатками завтрака, а лорд Руперт Алайстер курил длинную трубку и читал почту. Услышав, что открылась дверь, он схватил было лежавший поблизости парик, но, увидев племянника, успокоился.
 – А, это ты! Вот, посмотри, что скажешь на это? – Он перебросил маркизу письмо, которое только что читал, и вскрыл другое.
 Вайдел положил шляпу и трость, подошел к камину, на ходу читая письмо, потом ухмыльнулся.
 – Что же здесь непонятного, дядюшка? Мистер Тремлоув будет признателен, если вы оплатите его счет. Что за дьявол, кто этот мистер Тремлоув?
 – Чертов парикмахер, – прорычал лорд Руперт, – и каков же, по его мнению, мой долг? Маркиз назвал весьма впечатляющую сумму.
 – Все враки! – возмутился лорд Руперт. – Да я таких денег не видел ни разу в своей жизни. А за что? Что я от него получил? Ничего! Пару париков, из которых один ни разу не надел, и флакон с помадой! Неужели этот тип решил, что за это я буду платить?
 Вопрос прозвучал чисто риторически, но маркиз спросил:
 – Сколько времени он вас знает, Руперт?
 – Господи, всю мою жизнь, будь проклята его наглость!
 – Ну тогда он и не думает, что вы заплатите.
 Лорд Руперт черенком трубки указал на письмо мистера Тремлоува:
 – Вот что я тебе скажу, мой мальчик. Выбрось эту наглую ложь в огонь.
 Маркиз повиновался без малейших колебаний. Тем временем лорд Руперт читал другое письмо.
  – То же самое! – воскликнул он, отправив второе письмо в огонь вслед за первым. – Ничего, кроме проклятых счетов! А что тебе приносит почта, Вайдел?
 – Любовные письма, – коротко ответив маркиз.
 – Счастливец! – рассмеялся дядюшка. Избавившись от остальной корреспонденции таким же способом, он внезапно посерьезнел. – Что-то я должен был сказать тебе… Но что? – Он покачал головой. – Вылетело из головы начисто. И это дает мне повод дать тебе совет, мой мальчик. Не притрагивайся к бренди! Бургундское – куда ни шло, и если сможешь проглотить – портвейн, но бренди – дьявольское зелье!
 – Трещит голова, Руперт? – заботливо осведомился маркиз.
 – Как никогда в жизни! – признался лорд руперт. Он вытянул длинные ноги, скрестил их и по-совиному посмотрел на племянника. Его вдруг осенило, что еще слишком рано для визитов. Поэтому он подозрительно спросил: – Что это тебя привело ко мне? Если хочешь занять денег, скажу честно – я на нуле! Вчера проигрался в пух и прах. Неделю уже не выигрывал. Бросаю фараон и перехожу на вист.
 Вайдел прислонился спиной к каминной плите, засунув руки в карманы.
 – Я никогда не тешу себя несбыточными мечтами, дядя, – сказал он ласково. – Я просто пришел, чтобы иметь удовольствие увидеть вас. Вы верите?
 Его светлость выбросил вперед руку запрещающим жестом.
 – Не делай этого, мой мальчик. Ты сейчас так похож на Эйвона, что я просто не вынесу. Если ты пришел не затем, чтобы занять денег…
 – Вообще-то цель могла быть совсем иной, – прервал его маркиз.
 У лорда Руперта отвалилась челюсть.
 – Господи, не у тебя ли я занял пятьсот фунтов в прошлом месяце? И когда я обещал вернуть?
 – В Судный день, вероятно, – непочтительно ответил племянник. Лорд Руперт кивнул.
 – Не раньше, если удача не повернется лицом ко мне, – мрачно согласился он. – Если хочешь, мой мальчик, я попрошу за тебя у Эйвона.
 – Я ведь и сам могу у него попросить, не так ли?
 – Признаюсь тебе, Вайдел, я не имею желания говорить с ним по поводу денег с тех пор, как за мной начали охотиться судейские крысы. Не то чтобы он негодовал. Но он умеет быть очень неприятным по поводу подобных мелочей. Послушай, Вайдел, если ты собираешься превратиться в двойника Эйвона – ты для меня потерян как друг. С тобой покончено.
 – Господи, неужели я переживу это? – насмешливо произнес маркиз.
 Руперт начал было вставать, но, застонав, рухнул обратно в кресло.
 – Знаешь, ты должен следить за собой. – Он снова принял расслабленную позу. – Одного Эйвона в семье вполне достаточно. Он имеет отвратительную привычку обижать людей, и у него полно врагов. – Он помолчал и поскреб голову. – Да ведь и у тебя их немало?
 – Похоже на то, – охотно согласился маркиз, – но меня это не волнует.
 – А ты нахал! Послушай, тебя вообще что-нибудь волнует? Маркиз зевнул:
 – Пока не пришлось встретиться с поводом, достойным волнения.
 – Хм… А как насчет женщин? Тонкие губы скривились.
 – Меньше всего хлопот. Лорд Руперт нахмурился:
 – Ну должно же быть хоть что-нибудь, Вайдел!
 – Проповедь, дядя?
 – Совет, мой мальчик. С тобой что-то неладно. Ты вечно гоняешься за какой-нибудь юбкой, но ни одна тебя не интересует по-настоящему! – Внезапно он замолчал и хлопнул себя по лбу. – Вспомнил! То, что я хотел тебе сказать!
 – О? – Легкое любопытство прозвучало в голосе маркиза. – Нашли обольстительницу, лорд Руперт? В вашем-то возрасте, дядюшка!
 – Не делай из меня выжившего из ума старика! – сказал лорд Руперт с негодованием. – Впрочем, не в этом дело. Это серьезно, Доминик. Где бургундское? Выпей капельку, мой мальчик, это тебе не повредит. – Он взял бутылку и разлил вино в бокалы. – Так вот, на этот раз я серьезно… Ну, как вино? Неплохо, а? Забыл, где я его брал…
 – Хорошее вино. – Маркиз налил еще. – Оно из моих подвалов, дядя.
 – Правда? Вайдел, ты унаследовал вкус отца, я всегда это знал. Ваша лучшая черта – отменный вкус.
 Маркиз поклонился:
 – Благодарю. Так что за серьезный разговор?
 – Я как раз собираюсь его начать. Не перебивай, мой мальчик, это дурная привычка. – Осушив свой бокал, лорд поставил его обратно на стол. – Немного прояснилось в голове. Я по поводу той, с желтыми волосами. Ну, девицы, с которой ты появился в Воксхолл-Гарден. Не могу припомнить ее имя. – Он протянул длинную руку к бутылке. – Эйвон знает про нее, учти.
 – Ну и что?
 – Прекрати говорить мне «ну»! Говорю тебе – Эйвон знает, и он недоволен тобой.
 – Конечно, мой отец знает. Он вообще знает все и всегда. Но что из того?
 – Ты очень самонадеян. Но советую дослушать на этот раз до конца. Эта девица… черт, вылетело из головы ее имя…
 – Не важно, продолжайте.
 – Ну нет! Не могу же я рассказывать, не зная имени. Как я, по-твоему, должен ее называть?
 – Да, пожалуйста, но ведь вы через пять минут все равно забудете. Ее зовут София.
 – Да нет же, это была совсем другая, – нетерпеливо возразил лорд Руперт. – София была давно, еще до тебя, задолго до твоего рождения. Она чуть не подцепила меня. Я тебя предупредил, Доминик. Запомни!
 – Вы – сама доброта, – вежливо ответил маркиз, – но я могу повторить то, что говорил тысячу раз – я не собираюсь жениться!
 – Но ведь эта София отличается от твоя обычных увлечений? Дочь торговца? Готов спорить, ты нарвешься на неприятности.
 – Только не я. Кстати, ты говорил о мои врагах, так вот, ее сестрица одна из них, или ничего не понимаю в людях.
 – А я видел сестру? Нет? Мамаша точно постарается тебя окрутить. В жизни не видел отвратительней этой гарпии!
 – Что касается сестры, она охотно отправила бы меня прямиком в ад. Я не нравлюсь мисс жеманнице.
 – Правда? А она тебе?
 – Господи, конечно нет! Она из тех, кто портит другим удовольствие. – Маркиз сумрачно улыбнулся. – Но если она вздумает со мной сразиться, ей придется кое-что уяснить для себя после нашей схватки.
 Он взял шляпу, трость и направился к двери.
 – Покидаю вас, мои милый дядя. Вы что-то стали слишком большим моралистом.
 Он закрыл за собой дверь, прежде чем лорд Руперт, взбешенный последними словами молодого нахала, смог придумать достойный ответ.




 Глава 4


 Лорд Кэрлайл с удивлением обнаружил у своего прежде спокойного, уравновешенного подопечного страсть к игре в кости, и поэтому он решил показать Фредерику Комину новейшие игорные дома Лондона. Если молодой человек имеет лишние деньги и хочет просадить их в кости, что ж, его дело. Необыкновенную серьезность мистера Комина лорд Кэрлайл отнес на счет веселой белокурой мисс Марлинг, отбывшей недавно в Париж в сопровождении брата.
 – Черт бы побрал всех баб! – весело воскликнул лорд Кэрлайл, желая развеселить молодого Комина. – Поверь, друг мой, ни одна из них не стоит грусти на твоем лице.
 Мистер Комин остался невозмутим.
 – Вы очень добры, сэр, но ошибаетесь, – вежливо ответил он. – Вероятно, моя природная серьезность ввела вас в заблуждение.
 – Дьявольщина! – рассмеялся лорд. —Мне все и обо всех известно, друг мой! Уехала во Францию, а? Молодой Марлинг уже вернулся. Я его видел.
 Мистер Комин молча поджал губы. Лорд рассмеялся.
 – Не любишь его? Согласен, он скучен и туп. – Лорд похлопал мистера Комина по плечу. – А ты забудешь белокурую Джулиану, утопив грусть в бутылке. Я решил свозить тебя к Тимоти.
 – Буду счастлив сопровождать вас, сэр, – поклонился мистер Комин.
 – Тебя не примут в свете, пока ты не переступишь порог дома Тимоти, – продолжал лорд Карлайл, – сейчас это самое модное заведение Ставки там высоки, но, как я уже понял, это тебя не пугает. Тем не менее, – добавил он задумчиво, – я бы на твоем месте не садился играть за стол Вайдела. Его игра слишком рискованна для многих из нас. Ты еще не встречало с дьявольским отродьем?
 – Я имел честь познакомиться с его светлостью на прошлой неделе, на рауте, – ответил мистер Комин, – и буду счастлив продолжить знакомство.
 Кэрлайл выглядел удивленным, но промолчал. Заведение Тимоти находилось на одной из улиц района Сент-Джеймс, в здании скромного вида. Перед домом расхаживал какой-то тип без определенных примет. Лорд Кэрлайл предположил, что этот человек поставлен следить за входом, чтобы предупредить вовремя о появлении констеблей. Окна были зашторены, но, когда одетый во все черное швейцар открыл перед ними дверь, мистер Комин зажмурился от яркого света. Траурная ливрея швейцара смутила его, но лорд Кэрлайл объяснил, пока они поднимались по лестнице, что это причуда мистера Фокса.
 – Но, сэр, мистер Фокс не может быть владельцем такого заведения! – поразился мистер Комин.
 – О, нет. Но он закадычный дружок маркиза Вайдела, а Тимоти служил у герцога Эйвона много лет, пока не обнаружил в себе внезапно талант к игорному делу. Вайдел и его дружки хотят, чтобы все посещали Тимоти и всячески ему покровительствовали.
 Они поднялись на второй этаж и вошли в одну из комнат игорного дома. Народу там было немного, шла игра в фараон и вист.
 Лорд прошел через комнату, приветствуя время от времени знакомых, и через зашторенную арку ввел мистера Комина во вторую комнату, поменьше. Там раздавался стук игральных костей, и глаза молодого человека заблестели. В центре стоял единственный стол, вокруг него столпились зрители.
 – О, Вайдел держит банк, – сказал тихо лорд Кэрлайл, – хм… я бы не стал играть на твоем месте.
 Мистер Комин увидел за столом маркиза Вайдела, тот развалился на стуле, одетый в красный бархатный камзол с богатой отделкой из золотых кружев. Воротник у маркиза был расстегнут, как и верхние пуговицы на цветном шелковом жилете, жабо примялось и сбилось на сторону, а из пучка стянутых черной лентой и лишь слегка напудренных волос выбилась прядь. Он был бледен и при ярком свете многочисленных свечей выглядел немного рассеяннее, чем обычно. Взгляд неестественно блестевших глаз маркиза не выразил ничего, когда он взглянул на приблизившегося к столу мистера Комина: он не узнал его.
 Лорд Кэрлайл дернул своего протеже за рукав.
 – Лучше пойди поиграй в фараон, – тихонько шепнул он. – Вайдел сегодня не в себе. Посмотри, кто сидит за столом. А, да ты не знаешь никого! Тот краснолицый, в смешном парике – Кворлз, у него с «отродьем» давняя вражда. Скандал непременно разразится еще до утра. Надо уходить.
 Мистер Комин с интересом посмотрел на багроволицего джентльмена.
 – Но я не знаю причин их вражды и не вижу оснований, сэр, быть замешанным в скандале.
 – Они враждуют из-за какой-то юбки, которую Вайдел увел из-под носа у Кворлза.
 – Насколько я понимаю, – задумчиво сказал Комин, – большинство дуэлей маркиза Вайдела происходит из-за женщин.
 После этого замечания он вернулся к созерцанию игры. Справа от Вайдела томно раскинулся в кресле мистер Фокс, ковыряя в зубах золотой зубочисткой. Он вяло поднял руку, приветствуя лорда Кэрлайла.
 – Сыграете, милорд? Хотите поставить на все?
 Перед Вайделом лежала кучка золотых монет и стопка ассигнаций. Кэрлайл покачал головой:
 – Только не я, Фокс.
 Маркиз опрокинул остатки вина в рот.
 – Сыграете ва-банк? – предложил он лорду Кэрлайлу.
 – Не советую соглашаться, милорд, – произнес один из игроков, стоявших рядом с лордом, – сегодня Вайделу чертовски везет. Впрочем, как и всю неделю.
 –Я не играю сегодня в кости, – ответил лорд Кэрлайл, – но если найдется местечко за столом, его займет мой протеже – мистер Комин.
 Маркиз перестал наливать вино и снова посмотрел на Комина.
 – О, это вы? – сказал он небрежно. – Я сначала не узнал вас. Не хотите снять банк?
 – Благодарю, милорд, но я лучше пока воздержусь и сыграю обычную игру. – Мистер Комин сел рядом с лордом Рупертом Алайстером.
 Лорд Кэрлайл пожал плечами, как бы показывая, что снимает с себя ответственность. Он сделал все возможное для того, чтобы отвратить своего протеже от опасной игры, и мог теперь удалиться со спокойной совестью.
 – Поднимаю ставку до сотни, джентльмены. – Маркиз Вайдел откинулся на спинку стула, роясь в глубоких карманах в поисках табакерки. Достав ее, открыл, взял щепотку табаку, но медлил, глядя на игроков в ожидании ответа.
 Господин в красновато-коричневом шелковом камзоле и с огромными пряжками на чулках заявил, что для него и пятьдесят – вполне серьезная ставка.
 Мистер Фокс, скучающе подняв брови, потянулся к табакерке Вайдела. Внимательно рассмотрев ее, заметил с легким вздохом:
 – Прекрасная эмаль. Очень мило. Ты сказал – сто? – Он отложил табакерку и взял стаканчик с игральными костями.
 Кто-то еще на конце стола попробовал возражать по поводу высоких ставок.
 – Выходишь из игры, Чолмондли? – предложил маркиз.
 – Ни за что! У тебя в банке слишком много моих денег, Вайдел. Иду на пятьдесят.
 – Я же сказал – сто, – повторил маркиз. Мистер Фокс приготовился бросать.
 – Сто так сто, а кто боится – пусть уходит, – медленно протянул он, назвал восемь, метнул и выбросил пять. – Черт бы тебя побрал, Вайдел! – сказал он добродушно и, нацарапав свое имя на клочке бумаги, подвинул маркизу.
 Краснолицый господин, сидевший в центре стола напротив лорда Руперта, взглянув из-под нахмуренных бровей на Вайдела, пробормотал негромко, но так, что был услышан:
 – По-моему, пора держать банк кому-то другому. Игра получается слишком односторонней.
 Его сосед, мистер Боулинг, увидев опасный огонек, сверкнувший в глазах Вайдела, слегка подтолкнул краснолицего локтем.
 – Полегче, полегче, Монтагю, удача переменчива.
 Кто-то из стоявших позади зрителей тихо сказал:
 – Вайдел пьян уже на три четверти. Не миновать скандала.
 Возможно, маркиз действительно был пьян, но речь его оставалась пока связной, движения – четкими. Он сидел развалясь, держа одну руку в кармане, пальцы другой обхватили ножку бокала с вином. И вдруг вызывающим тоном он обратился к недовольному игроку:
 – Уже наигрался, Кворлз?
 Тон был оскорбителен. Мистер Фокс снова потянулся к табакерке Вайдела, взял оттуда щепотку, втянул табак в себя и отвернулся. Лорд Руперт подвинул к себе стаканчик с игральными костями.
 – Теряем время. Семь очков. – Он бросил и проиграл. – Вот не везет, последний час выпадают сплошные тройки.
 Монтагю Кворлз сказал с отчетливой обидой:
 – Я наигрался? Ничего подобного, но пусть другой держит банк. Что скажете, джентльмены?
 Он оглядел всех играющих, но ни в ком не встретил сочувствия, лишь лорд Чолмондли ответил внезапно охрипшим голосом:
 – Надо уметь проигрывать и противиться невезению. Слишком много болтовни, давайте играть.
 Маркиз не сводил взгляда с Монтагю Кворлза.
 – В банке четыре тысячи фунтов. Идете ва-банк?
 – Все честно, – заявил господин грубовато-прямодушного вида, сидевший справа от маркиза.
 На что мистер Кворлз сердито бросил:
 – Будь я проклят, если буду играть. Только не с вами, милорд.
 – Господи, мы так всю ночь проспорим, – громко заявил Боулинг, – надо  и этим кончать. – Он взял кости, назвал ставку, метнул и выиграл. Маркиз подвинул ему кучку золотых монет. И игра продолжалась.
 Деньги переходили от одного игрока к другому, но в банке было еще достаточно после двух часов игры. Маркиз непрерывно пил. Другие тоже, особенно мистер Кворлз, который с каждым стаканом становился все более хмурым. На маркиза, казалось, вино вовсе не оказывало действия. Рука его была тверда, только опасный свет в глазах разгорался все ярче, и это говорило тем, кто его хорошо знал, что он уже основательно пьян.
 Лорд Руперт, тоже известный любитель спиртного, уже дошел до стадии бурного веселья и сидел с блаженным видом в сбившемся на сторону парике. Мистер Фокс начал свою вторую бутылку и казался совсем сонным. Лорд Руперт немного выиграл, потом опять проиграл и крикнул через стол племяннику:
 – Черт тебя побери, Вайдел, разве это игра? Давай поживее, мой мальчик!
 – Берете банк, Руперт?
 Лорд вывернул пустые карманы и начал считать золотые, лежавшие перед ним, что было для
 него сейчас нелегким делом.
 – Только одиннадцать! – объявил он и икнул. – Не могу же я начать банковать с одиннадцати гиней. У Тимоти банк начинают с шестидесяти, не меньше, ты это знаешь, Вайдел.
 Маркиз дерзко ответил:
 – Ставка двести, джентльмены. – Мистер Фокс кивнул, Боулинг отодвинул стул от стола. – Я выхожу из игры, – сказал он, – это для меня слишком, Вайдел!
 – Банкомет не может все время выигрывать, – сказал маркиз, – оставайся с нами, Джек, еще рано.
 Мистер Боулинг прищурился на настенные часы.
 – Рано? Уже четыре часа.
 – Разве это поздно? – отозвался лорд Руперт. – Четыре… это чертовски рано. Мистер Боулинг засмеялся:
 – Протестую. Я человек разумных привычек. Вы что, собираетесь здесь завтракать? Что касается меня, я иду спать.
 – Сидите! – скомандовал лорд Чолмондли. – Мы еще не переиграли Вайдела… Вайдел! Эта гнедая кобыла по кличке Саншайн от Бешеной Молли все еще в твоем стойле? Я ставлю свой Голубой Свет против твоей кобылы, что возьму твой банк до шести утра.
 Маркиз подлил себе вина.
 – Я принимаю, если ты это сделаешь до пяти! Я могу сидеть только до пяти. Должен еще съездить в Ньюмаркет и обратно, – объяснил он.
 Лорд Чолмондли раскрыл рот.
 – Господи, спаси нас, разве на сегодня назначено твое пари? Ты сошел с ума, черт тебя побери, Вайдел, ты же пьян. Ты не можешь ехать, тем более что я ставлю пятьсот, что возьму банк.
 – Успокойся, мой милый, я езжу лучше, когда пьян.
 – Но ты провел здесь всю ночь, это слишком. Отправляйся спать, ты, ненормальный!
 – Что? Чтобы ты забрал мою долю? Ну уж нет, черт бы меня подрал! До пяти еще много
 времени. Наше пари в силе? Ты возьмешь банк до пяти, и кобыла —твоя.
 – Я это сделаю! – Чолмондли стукнул по столу ладонью. – У меня в запасе есть еще целый час, так? Времени полно. Где эта книга, надо записать туда наше пари.
 Книга была немедленно принесена лакеем, и условия пари тщательно там зафиксированы. Лакей собирался унести книгу, когда маркиз лениво процедил:
 – Ставлю еще пять сотен, что я доеду до Ньюмаркета за меньшее время, чем указано в, условиях пари.
 – Идет! – решительно воскликнул Чолмондли. – Иду в атаку, мой мальчик. Ставлю двести!
 – Согласен. Двести. – И маркиз поднес к глазам монокль, глядя на кости.
 Чолмондли поставил, лорд Руперт мрачно поглядел, как кости упали на стол.
 – Два очка, – объявил он, – ты не должен выигрывать все время, а, Вайдел?
 Мистер Кворлз, нетерпеливо стуча башмаком об пол, выпалил:
 – Я заявляю, что лорд Вайдел не может проиграть!
 Монокль повис на черной ленте в пальцах маркиза.
 – Неужели? – обронил он.
 – Отойди в сторону, Кворлз, если не можешь играть, – нетерпеливо сказал Чолмондли.
 Но было очевидно, что мистер Кворлз уже рвется в драку.
 – Нет, я останусь играть, сэр, но кое-кому слишком везет, намой взгляд.
 Мистер Фокс достал из кармана зеркальце и начал изучать свое отражение, потом с явным усилием поправил сбившийся парик и стряхнул крошки табака с лацкана камзола.
 – Доминик, – томно протянул он. Маркиз бросил на него горящий взгляд.
 – Послушай, Доминик, почему это заведение становится таким вульгарным?
 – Тихо, Чарльз, тихо! – сказал маркиз. – Ты прервал моего дорогого друга. Он хочет объясниться.
 Добродушный джентльмен, почуяв назревавшую ссору, перегнувшись через свободный стул, где раньше сидел мистер Боулинг, дернул за рукав Кворлза:
 – Успокойся, парень. Ты заходишь слишком далеко. Не играй, если не везет, и давай закончим эту перебранку.
 – Я буду играть, – заявил мистер Кворлз упрямо, – но настаиваю, чтобы банк передали другому.
 – Господи, но речь теперь идет о пари, ты же слышал! Банк остается у Вайдела!
 – Доминик! – опять жалобно сказал мистер Фокс. – Я, мой дорогой друг, не могу оставаться здесь, раз сюда стал ходить всякий сброд.
 Маркиз не спускал глаз с Кворлза.
 – Спокойно, Чарльз, мистеру Кворлзу не нравится, когда выигрывает банкомет. Ты дол-'жен посочувствовать.
 Кворлз поднялся с места.
 – Мне не нравится эта игра, милорд, – громко заявил он, – и если вы не отдаете банк, то пусть принесут другие кости!
 После его заявления наступило неловкое молчание. Чолмондли, чтобы заполнить паузу, торопливо сказал:
 – Ты слишком пьян и не понимаешь, что несешь, Кворлз. Давайте продолжим игру.
 – Нет. – Маркиз угрожающе наклонился вперед, сжимая в руке ножку бокала. – Так вам не нравятся кости?
 – Да, не нравятся, черт бы вас побрал! – крикнул Кворлз. – И еще не нравится ваше высокомерие. К тому же вы постоянно выигрываете…
 Кворлз не успел закончить фразу, потому что маркиз вскочил и выплеснул содержимое своего бокала ему в лицо; Вайдел все еще улыбался, но глаза его горели ненавистью.
 – Жаль впустую тратить такое хорошее вино, – сказал маркиз и, отвернувшись, что-то приказал стоявшему за его спиной лакею.
 Кворлз, у которого бургундское стекало по лицу и воротнику, вскочив, неуклюже замахнулся на маркиза. Чолмондли и капитан Рэксхолл, тот самый добродушно-грубоватый господин, удержали его.
 – Ты сам напросился, черт бы тебя побрал! – ругался Чолмондли. – Уходи, идиот, мы все видим, что ты пьян.
 Маркиз занял свое место. Лакей с испуганным видом что-то прошептал ему на ухо, но маркиз обернулся к нему, издав нечто похожее на рычание, и лакей испарился.
 Лорд Руперт поднялся, нетвердо держась на ногах.
 – Неужели шампанское так подействовало на меня? – удивился он вслух и внезапно протрезвел. – Все, довольно! – заявил он властно. – Ты ведешь себя глупо; Вайдел. Разве ты не видел, что он пьян?
 Маркиз засмеялся недобрым смехом.
 – Я тоже пьян, Руперт, однако еще могу понять, когда меня обвиняют в шулерстве.
 – Господи, да кто обращает внимание на то, что говорится после третьей бутылки! – воскликнул капитан Рэксхолл.
 Лорд Чолмондли похлопал Кворлза по плечу:
 – Возьми свои слова обратно, ты просто не в себе.
 Кворлз стряхнул его руку.
 – Мы встретимся, и вы ответите, милорд, – прорычал он.
 – Не сомневайтесь, – сказал маркиз. – Мы сейчас все и устроим, приятель! Лорд Руперт взял игральные кости.
 – Разбить их, – сказал он твердо, – где этот мошенник, Тимоти? Мне нужен молоток. Один из присутствующих запротестовал:
 – Клянусь, в этом нет необходимости, милорд. Мы все знаем лорда Вайдела. Зачем ломать костяшки? Клянусь Богом, сэр, это прямое оскорбление его светлости.
 – К черту эту болтовню! – сказал Руперт. – Я сломаю их, и, если они не пустые внутри, Кворлз должен извиниться, ясно?
 – Лучше не придумаешь, – согласился капитан Рэксхолл.
 Мистер Кворлз вытирал лицо.
 – Я сказал, что мы встретимся с маркизом. По-вашему, я должен утереться и сказать «спасибо»?
 Чолмондли прошептал на ухо лорду Руперту:
 – Все зашло слишком далеко. Черт бы побрал вашего племянника! Что будем делать?
 – Ломать костяшки, – упрямился Руперт,  – никто и никогда не должен заявлять, что Алайстеры – шулеры.
 – Клянусь, вы тоже пьяны, как и Вайдел. Когда Кворлз протрезвеет, он возьмет свои слова обратно. Сейчас надо остановить Вайдела.
 Вошел лакей, держа в руках плоский ящик. Испуганно взглянув на маркиза, он положил свою ношу на стол. Вайдел открыл крышку, и все увидели лежавшую там пару пистолетов.
 – Выбирайте, – предложил Вайдел. Руперт опешил.
 – Что это? Ты не можешь здесь стреляться, Доминик. Назначь дуэль на девять утра в Барн-Элмсе.
 – В девять утра я буду в Ньюмаркете, – сказал маркиз, – поэтому должен свести счеты сейчас, перед тем как уеду.
 Мистер Фокс встал и, приставив к глазам монокль, стал рассматривать пистолеты.
 – Откуда они? Я никогда не беру в игорный дом пистолетов.
 – Их принесли из моей кареты, – ответил Вайдел, потом взглянул на часы и приказал: – Ну, выбирайте!
 – К вашим услугам! – заявил Кворлз и обратился к капитану Рэксхоллу: – Сэр, вы будете моим секундантом?
 – Вашим?! – взорвался капитан. – Ничего не хочу иметь общего с этим делом! Я вам советую идти домой и выспаться, а утром послать своих секундантов и уладить все, как положено.
 – Вы думаете, я сейчас не смогу стрелять? – рассмеялся Вайдел. – Вы меня плохо знаете, капитан!
 – И счастлив, что это так, – сухо ответил тот.
 – Смотрите, капитан! – Маркиз вытащил из кармана маленький пистолет с золотым украшением, прицелился, не вставая с кресла, и выстрелил, пока его никто не успел остановить. Раздался грохот выстрела, потом звон стекла, и в конце залы, на противоположной стене, разлетелось на куски большое зеркало.
 – Какого дьявола… – недоуменно начал было капитан и замолчал, потому что маркиз вытянул палец, указывая на канделябр. Одна свеча из трех в нем не горела.
 В тишине раздался спокойный голос мистера Комина:
 – Замечательный выстрел, принимая во внимание все обстоятельства.
 Лорд Руперт, забыв о благоразумии, завопил:
 – Срезал, клянусь! И даже не задел воск! Молодец, мой мальчик!
 Выстрел привлек внимание игроков из других залов, и теперь они явились посмотреть, что происходит. Вайдел торжествующе рассмеялся.
 – Ну как, капитан? Теперь вы меня лучше знаете?
 Чолмондли, метнув на лорда Руперта сердитый взгляд, попробовал все же убедить Кворлза:
 – Поезжайте немедленно домой и выспитесь. Деритесь с ним на трезвую голову. Разве не видите, как он стреляет?
 В это время какой-то тип, плотного сложения, весь в черном, протолкался сквозь толпу игроков и резко спросил:
 – Кто стрелял? Что все это значит, джентльмены?
 Маркиз приподнял брови:
 – Ты мешаешь нам, Тимоти. Стрелял я. Плотный мужчина в черном был обескуражен.
 – Милорд, милорд, что за дикость! Вы меня просто губите! – Увидев пистолеты на столе, он потянулся было к ним, но маркиз, выбросив руку вперед, остановил его. Встретившись взглядом с Вайделом, Тимоти жалко пролепетал: – Милорд, заклинаю вас, не делайте этого здесь, умоляю!
 – Перестань хныкать, черт бы тебя побрал! – Вайдел вскочил, опрокинув кресло. – Я не могу сидеть здесь до полудня и ждать, когда мистер Кворлз соизволит назвать своих секундантов.
 Кворлз безумным взглядом обвел присутствующих. Никто не подумал выйти вперед.
 – Я буду драться один, если вы все так застенчивы! – прорычал он. . Как всегда, поднялся невозмутимый мистер Комин.
 – Поскольку на карту поставлена честь лорда Вайдела, будет благоразумнее, если вы найдете секунданта, сэр.
 – Да черт со всеми вами, если никто не хочет! Я буду один!
 – Простите, сэр, – ровным голосом продолжал мистер Комин, – но пистолеты принадлежат лорду Вайделу, чью честь вы подвергли сомнению, поэтому необходимо, чтобы кто-нибудь из господ осмотрел их для вас. Короче, я предлагаю вам свои услуги.
 – Весьма признателен, – угрюмо отозвался Кворлз.
 Вайдел снова уселся в кресло.
 – Чертовски длинная речь! – сказал он, обращаясь к Комину. – Как ее понять – как оскорбление, нанесенное мне, или наоборот? – Он тщательно выговаривал слова, что давалось ему теперь с трудом.
 – В настоящее время, милорд, оскорбить вас не являлось моим намерением. Маркиз расхохотался.
 – В вас определенно что-то есть. Вы все делаете чертовски правильно, да?
 – Я стараюсь неукоснительно следовать правилам, заведенным для таких случаев, милорд. Назовите ваших секундантов.
 Маркиз, явно забавляясь, посмотрел на него долгим взглядом, в котором читался интерес.
 – Чарльз, ты будешь моим секундантом, – произнес он не оборачиваясь.
 Мистер Фокс поднялся со вздохом.
 – Очень хорошо, Доминик. Если тебе угодно вести себя столь дьявольски неблагоразумно. – Он подошел ближе, и они вместе с мистером Комином осмотрели пистолеты, доложив, что оружие в полном порядке.
 Лорд Руперт бесцеремонно протолкался к племяннику.
 – Иди окуни голову в холодную воду, Вайдел. Ты мне сегодня дьявольски не нравишься. Уже не говоря о том, что этот парень не заслужил дырки в голове, прошу – будь справедлив. – И он обратился к капитану Рэксхоллу: – Передвиньте свечи чуть влево, капитан. У противников должно быть одинаковое освещение.
 Стол был отодвинут в сторону. Мистер Комин и мистер Фокс отмерили шагами расстояние.
 Враги взяли пистолеты. Маркиз держал свой расслабленно и небрежно. Но это не обмануло дядюшку Руперта, потому что он вдруг спросил с тревогой:
 – Ты не убьешь его, Доминик?
 Секунданты отступили назад, раздалась команда. Пистолет в руке маркиза вздрогнул, из него вылетело пламя, раздался грохот выстрела, и сразу же прозвучал ответный. Пуля мистера Кворлза ударила в стену над головой маркиза, а сам Кворлз упал навзничь.
 Маркиз протянул пистолет мистеру Фоксу.
 – Отдай моему человеку пистолеты, Чарльз. – Он отвернулся, взял со стола свою табакерку и носовой платок.
 – Черт тебя побери, Вайдел, ты убил его! – сердито сказал Руперт.
 – Я в этом почти уверен, дядя. Мистер Комин встал на колени и, осмотрев Кворлза, выпрямился.
 – Надо послать за хирургом, – сказал он, – жизнь в нем еще теплится.
 – Оказывается, я пьян сильнее, чем думал, – заметил маркиз. – Чарльз, прости, что это произошло в твоем заведении, я не хотел тебя расстроить.
 Подошел лорд Чолмондли.
 – Дьявол тебя побери, Вайдел, убирайся скорей отсюда, ты и так натворил предостаточно!
 – Я согласен. – Маркиз взглянул на часы. – Дьявольщина! Уже шестой час.
 – Вы ведь не собираетесь ехать в Ньюмаркет? – спросил капитан, ошеломленный таким бессердечием.
 – Почему бы и нет? – холодно ответил маркиз.
 Пока капитан безуспешно подыскивал слова, маркиз, повернувшись на каблуках, вышел вон.




 Глава 5


 На следующий день, сразу после полудня, герцогиня Эйвон в сопровождении неохотно следовавшего за ней лорда Руперта прибыла домой к Вайделу. Мажордом маркиза встретил ее почтительно, часто и непрерывно кланяясь, и лорд Руперт с облегчением вздохнул – никто не знал, что можно было застать в апартаментах Вайдела.
 – Где мой сын? – резко спросила герцогиня.
 Оказалось, маркиз еще не вернулся из Ньюмаркета.
 – Что я тебе говорил? – сказал Руперт. – Оставь ему записку, дорогая. Один дьявол знает, когда он вернется, правда, Флетчер?
 – Понятия не имею, милорд, – ответил мажордом.
 – Я заеду попозже, – пообещала герцогиня.
 – Но, Леони… – запротестовал было лорд Руперт.
 – И опять, и опять, и опять… дока он не вернется, – решительно заявила герцогиня.
 Она сдержала слово и последний визит нанесла в семь вечера, уже одетая в бальное платье. Мажордому было объявлено, что герцогиня желает теперь войти и дождаться маркиза в доме.
 Лорд Руперт вяло потащился за ней в холл
 – Но я должен быть у Деверо, там сегодня карточная игра, – пытался он увещевать герцогиню, – не могу же я оставаться здесь вес вечер!
 Герцогиня сердито всплеснула руками:
 – Ну так поезжай туда! Ты просто fort ennuyant [17] ! Я должна увидеть Доминика и совершенно в тебе не нуждаюсь!
 – Ты всегда была неблагодарной, – посетовал лорд, – я целый день пытаюсь тебе услужить, и вот дождался! Это все, что ты можешь мне сказать?
 На щеках у Леони появились ямочки.
 – Но это правда, Руперт. Ты мне сейчас не нужен. После разговора с Домиником я возьму наемный экипаж и поеду на бал. Все очень просто.
 – Ну уж нет, только не со всеми этими бриллиантами, что на тебе надеты. – Лорд прошел за ней в библиотеку. В камине горел слабый огонь, и лорд снял плащ. – Где этот малый? Флетчер! – позвал он мажордома. – Что найдется в подвалах твоего господина для герцогини?
 Вышколенный мажордом проявил признаки смущения.
 – Я попытаюсь отыскать что-либо подходящее, милорд…
 Герцогиня сняла накидку и села у огня.
 – Да мне вовсе не нужен ваш миндальный ликер! Я выпью стаканчик портвейна вместе с вами, mon vieux [18] .
 Лорд Руперт озабоченно почесал в затылке, при этом его парик сдвинулся на сторону.
 – Ну что ж… Хотя это не напиток для настоящих леди…
 – А я слишком образованна для настоящей леди, – заявила герцогиня, – и пью портвейн!
 Сделав вид, что не слышит, Флетчер удалился, сохраняя бесстрастный вид.
 – Ты не должна так говорить при слугах, Леони! Честное слово…
 – Если хотите, – прервала его Леони, – я сыграю с вами в пикет до прихода Доминика.
 Маркиз появился час спустя. Одноместная двуколка лихо подкатила к подъезду. Леони, бросив карты на стол, подбежала к окну, но, пока она раздвигала тяжелые шторы, маркиз уже вошел в дом. Внизу хлопнула входная дверь, послышался сначала спокойный голос Флетчера, потом нетерпеливый – маркиза, быстрые шаги в холле, и вот он появился в дверях библиотеки.
 Он был бледен, глаза смотрели хмуро и устало. Бриджи и простой коричневый сюртук для верховой езды были густо заляпаны грязью, недавно пышное кружевное жабо обвисло, воротник смялся.
 – Ма mere! [19] – В голосе маркиза прозвучало удивление.
 Леони, забыв обо всем на свете, подбежала к сыну и, схватив его за лацканы сюртука, притянула к себе.
 – Ты жив! Но скажи скорей, Доминик! Ты выиграл пари?
 Он машинально сжал ее руки.
 – Разумеется. Но что вы делаете здесь? И Руперт с вами? Опять какие-нибудь пустяки вывели вас из себя?
 – Пустяки! – взорвался лорд Руперт. – Честное слово, это просто здорово! Все для него пустяки, ни капли угрызений и страха за содеянное. Подумаешь, всего лишь подстрелил этого парня, Кворлза! Весь город теперь гудит.
 – Он умер? – спросил маркиз и, отстранив Леони, прошел к столу. – Впрочем, я так и думал.
 – Нет, нет, он не умер! – страстно заговорила герцогиня. – Вы не должны так говорить, Руперт.
 – Разве это имеет теперь значение? Если и не умер еще, то все равно не протянет до завтра. Ты глупец, Вайдел.
 Маркиз налил себе вина, но не стал пить, задумчиво глядя на красную жидкость в стакане.
 – Меня уже разыскивают? – спросил он.
 – Если еще и нет, так будут обязательно, – зловеще предрек лорд.
 Маркиз угрюмо сдвинул брови, губы его крепко сжались.
 – Дьявольщина! – Его взгляд упал на расстроенное лицо Леони. – Пусть это вас не беспокоит, мадам, умоляю вас.
 – Доминик, ты действительно хотел его смерти, скажи мне? – Она заглянула сыну в глаза.
 Он пожал плечами:
 – Ну разумеется, если я решил с ним драться.
 – Я ничего не имею против твоих дуэлей, особенно когда задета твоя честь, это веская причина, но была ли она для этой дуэли, mon enfant [20] ? – спросила герцогиня.
 – Парень был пьян, и ты знал это, Вайдел, – сказал лорд Руперт.
 – Естественно. – Маркиз отпил вина. – Но я ведь тоже был пьян. – Он опять взглянул на мать и, увидев выражение ее лица, с трудом сдерживая бешенство, крикнул: – Почему вы так смотрите на меня? Вы прекрасно знаете, что я собой представляю! Ведь знаете?
 – Нельзя так, Доминик! – запротестовал дядя. – Ты говоришь со своей мамой, мой мальчик.
 Леони предостерегающе подняла руку.
 – Довольно, Руперт! Да, я знаю это, мой маленький, и мне больно за тебя. – Она смахнула слезу. – Ты так похож на меня…
 – Ерунда! – грубо отрезал маркиз. Он поставил стакан с недопитым вином. Каминные часы пробили час. Быстро взглянув на мать с дядей, маркиз сказал: – Мне надо уходить, Зачем вы пришли? Сказать, что Кворлз умирает? Так я знал это и без вас.
 – Нет, не за этим, – сказала Леони, – мне кажется… мне кажется, что у герцога есть для тебя назначение.
 Маркиз дерзко рассмеялся:
 – Я был в этом уверен. Скажите, что я нанесу ему визит завтра утром.
 На лице Леони появилась настоящая тревога.
 – Доминик, ты не понял меня. Герцог в ярости. Он хочет, чтобы ты немедленно покинул страну и… о, мой дорогой, я тебя заклинаю, не серди его больше. Ты должен немедленно с ним встретиться.
 – Кто ему доложил? Вы, Руперт?
 – Дьявол тебя побери, за кого ты меня принимаешь, за доносчика? Глупый юнец, он сам видел это!
 – Что вы имеете в виду?
 – Ты оставил после себя погром у Тимоти, и не успели все убрать, как туда вошел сам Эйвон с Хью Давенантом. – Лорд Руперт даже взмок от волнения и промокнул лицо платком.
 – Что? В пять утра? – Маркиз был поражен.
 – Я сам глазам не поверил, когда его увидел. Он всю ночь играл в фараон у Старого Уайта, и какой-то черт нашептал ему зайти к Тимоти, взглянуть, что за игорный дом его драгоценный сынок взял под свое покровительство. И он не мог найти время лучше, надо отдать должное Эйвону.
 Маркиз перестал хмуриться, глаза его заблестели.
 – Расскажите подробнее. – Господи, я был сам не свой, ты понимаешь. Там такое творилось! Молодой Комин держал у груди Кворлза, которую ты продырявил, салфетку, кто-то плескал на раненого водой, Рэксхолл кричал лакею, чтобы тот бежал за хирургом, творилось черт знает что, и в этом бедламе я вдруг увидел Эйвона, взиравшего с порога на все происходившее в моноколь, и рядом с ним не менее пораженного представившейся картиной Давенанта. Ну ты знаешь, какое впечатление производит твой отец. Шум мгновенно стих, все уставились на Эйвона, за исключением молодого Комина. Вот хладнокровная бестия! Он продолжал унимать кровь салфеткой, ни на что не обращая внимания. Эйвон долго смотрел на все: на Кворлза, на застывших при его появлении игроков, потом обратился к Давенанту: «А мне говорили, дорогой Хью, что заведение Тимоти не похоже на другие притоны»… Ну, что касается меня, я с удовольствием убежал бы через окно, но слишком много было выпито шампанского, не буду отрицать. И тогда твой отец обратил свой проклятый монокль прямо на меня, чего я и ждал: «Наверное, не надо спрашивать, где мой сын». Отдай ему должное, Доминик, твой отец весьма проницателен.
 – Отдаю, – сказал маркиз с легким смешком. – Рассказывайте, что было дальше? Хотел бы я видеть эту сцену.
 – Клянусь небом, это было зрелище! Ну, мне пришлось ответить, что ты уехал. И тут
 молодой Комин выступил вперед и сказал примерно следующее: «Я думаю, сэр, что маркиз сейчас мчится по дороге к Ньюмаркету». При этих словах Эйвон обратил свой монокль на Комина. «Благодарю вас, – сказал он дьявольски вежливо, потом посмотрел через чертово стекло на лежавшего неподвижно Кворлза. – Боюсь, мой сын взялся за старые дрянные привычки. Этот незнакомый мне джентльмен, кажется, его последняя жертва?» Не могу передать его тон, но ты хорошо себе представляешь, Вайдел.
 – Прекрасно. И я его поздравляю, ибо он с честью вышел из положения.
 – Кстати, он разделил честь с молодым Комином. Остальные все как будто язык проглотили. Послушай, что выложил Комин, и, я считаю, это было с его стороны очень мило: «Сказать по правде, сэр, в данном случае вашего сына принудили к дуэли. Ни один человек, сэр, не потерпит, если о нем скажут то, что было сказано о маркизе. Хотя, признаю, оба субъекта были пьяны». А я подумал про себя о Комине: «Ну ты-то уж точно был трезв, голубчик, если смог держать такую смелую речь перед самим Эйвоном и ни разу не запнулся».
 Маркиз был явно заинтригован.
 – Так и сказал? Очень великодушно с его стороны! – И, пожав плечами, ухмыльнулся: – Или он очень хитер.
 Леони, до этого молча смотревшая на огонь, подняла голову:
 – Почему хитер?
 – Мадам, это были мысли вслух. – Он опять посмотрел на часы. – Простите, но я больше не могу оставаться с вами. Скажите отцу, что я обязательно нанесу ему визит завтра утром. Сегодня вечером у меня встреча, которую невозможно отменить.
 – Доминик, неужели ты не понимаешь! – в отчаянии воскликнула Леони. – Герцог сказал, что на этот раз будут неприятности. Это стало повторяться слишком часто.
 – Значит, я должен бежать, как побитая дворняга? Ну уж нет! – Маркиз склонился к руке герцогини. – Постарайтесь не появляться в свете с расстроенным выражением лица, мадам, оно не сочетается с нашим фамильным достоинством. – И тут же вышел.
 Леони скорбно посмотрела на лорда Руперта.
 – Как ты думаешь, это из-за этой bourgeoise, Руперт?
 – Никакого сомнения! Но вот что я скажу тебе, Леони: как только он уедет в Париж, вся его любовь улетучится словно дым.
 Лорд был даже рад отдохнуть от племянника в этот вечер. А Вайдел, переодевшись в свежее платье, уже через двадцать минут отбыл в театр Ройял. Прошло уже больше половины спектакля, и в одной из лож, надув губки, сидела София Чалонер, слушая, как рядом Элиза Мэтчемс радостно щебечет, подпуская шпильки, о некоем кавалере, который так и не появился. У Софии было окончательно испорчено настроение. В ложе находились ее сестра и кузен Джошуа. Мэри, сидевшая по другую сторону Софии, после очередной колкости Элизы спокойно заметила, что маркиз навряд ли появится сегодня после того, что произошло вчера ночью.
 Слухи о дуэли распространялись подобно лесному пожару и уже вызвали ответные волны домыслов и сплетен. Достигли они и ушей мисс Чалонер. Джошуа тоже был в курсе и не замедлил высказать свое мнение об этом распутнике Вайделе. София, вспыхнув, резко ответила, что Джошуа имеет привычку осуждать тех, кто находится неизмеримо выше его по положению, и отвернулась, прежде чем неуклюжий кузен смог придумать подходящий ответ. Поскольку София заговорила с деланным оживлением с мисс Мэтчемс, кузен Джошуа остаток своей проповеди обратил на старшую мисс Чалонер. Она выслушала его молча, но ее взор был так рассеян, что у Джошуа опять возникло подозрение, что его не слушают. Он уже хотел обидеться вслух, как вдруг лицо Мэри оживилось, ее взгляд замер на ком-то, зрачки холодных серых глаз расширились. Даже Джошуа не был настолько самонадеян, чтобы отнести ее оживление на свой счет. Замолчав, он обернулся в ту сторону, куда был устремлен взор Мэри.
 – Вот это да! – Джошуа надул толстые щеки. – Какое бесстыдство! Если он вздумает приблизиться к Софии, я знаю, как поступить!
 Маркиз Вайдел стоял в проходе за последними креслами партера и, подняв к глазам лорнет, обводил взглядом ложи.
 Мисс Чалонер чуть не рассмеялась вслух. Бесстыден? Разумеется, он бесстыден. Вот только сам маркиз, по-видимому, так не считал, совершенно игнорируя устремленные на него со всех сторон любопытные взоры.
 Мэри наконец повернулась к кузену:
 – Ну что ж, Джошуа. Вам представится эта возможность. Мне кажется, он собирается в
 нашу ложу.
 Мистер Симпкинс, глядя, как маркиз локтями пробивает себе путь через толпу в партере, дернул Софию за рукав:
 – Кузина! Я чувствую себя ответственным за вас и запрещаю вам разговаривать с этим распутником!
 Это возымело обратный эффект, потому что губки Софии заулыбались, она оживилась и расцвела.
 – Где он? Он здесь? Но я не вижу его! О, я знала, что Вайдел меня не обманет. Ну и попадет же ему за то, что он опоздал!
 Через несколько минут раздался стук в дверь ложи, и вошел маркиз.
 София приветствовала его улыбкой, одновременно и укоризненной, и манящей.
 – Неужели это вы, милорд? Я уже перестала ждать… Послушайте, про вас ходят ужасные слухи! Если это хотя бы наполовину правда – я вас боюсь.
 – Боитесь? Почему? – поинтересовался маркиз, целуя ее руку. – Неужели вы думаете, что я могу причинить вред такому очаровательному созданию, как вы?
 – Не представляю, как вы можете поступить, если вас разозлить хорошенько, – рассмеялась София.
 – Ну так не сердите меня, – посоветовал маркиз, – вместо этого, прошу вас, выйдем со мной в коридор. Занавес не поднимут еще несколько минут.
 – А вы знаете, что прибыли к пятому действию? В самое время, чтобы увидеть конец.
  – Что ж, тогда вам придется рассказать мне о том, что было в начале, – невозмутимо ответил маркиз.
 – Вы не заслужили этого. – София встала. – Ну, если я и выйду с вами, то только на минутку.
 Напыщенный и надутый вид кузена Джошуа все-таки привлек скучающий взор маркиза.
 – Вы что-то сказали, сэр? – Это было произнесено с непередаваемым высокомерием, и бедный мистер Симпкинс вместо обличительной речи сумел выдавить в ответ лишь нечто нечленораздельное.
 Маркиз слегка улыбнулся и, предложив руку Софии, хотел уже выйти из ложи, как вдруг заметил взволнованное лицо старшей мисс Чалонер. Он удивленно сдвинул брови. Какого дьявола эта мисс так покраснела? В этот момент она подняла глаза, и на секунду их взгляды встретились. Серые глаза были полны презрения, и маркиз тут же сделал вид, будто это его только позабавило, но, выйдя с Софией из ложи, спросил, чем не угодил ее сестре.
 Она пожала красивыми белыми плечами:
 – О, моя сестра не одобряет вашего поведения, милорд.
 Он немного удивился. Родственники Софии, по мнению маркиза, не отличались строгими нравами. Мамашу он считал старой сводней, кузены Мэтчемсы были просто вульгарны. Маркиз, держа в одной руке нежную ручку, прикрыл ее другой рукой.
 – Она пуританка, ваша сестра? Неужели и вы тоже?
 София подняла на него испуганные глаза. Маркиз одновременно и восхищал, и пугал ее. Встретившись глазами с его хищным взглядом, она порозовела, похорошела еще больше и стала просто восхитительна. Маркиз, быстро оглянувшись в обе стороны коридора, привлек ее к себе.
 – Один поцелуй! – сказал он с грубоватой страстью и приблизил свои губы к ее. Она слабо сопротивлялась.
 – О, милорд! Вы не должны… Он приподнял ее голову, чтобы заглянуть в глаза.
 – Но вы не можете держать меня на расстоянии вечно, моя красавица. Я хочу вас. Вы придете ко мне?
 Прямая атака смутила Софию.
 – Не понимаю, что вы имеете в виду… – смущенно пробормотала она, но он прервал:
 – Я честен с вами. Помните, моя милая, я не жульничаю ни в любви, ни в картах.
 У нее от изумления приоткрылся ротик, и маркиз тут же закрыл его горячим поцелуем. София наполовину от волнения, наполовину из кокетства хихикнула. У нее в глазах заплясали чертики.
 – Я думаю, мы поняли друг друга, – сказал он. – Послушайте меня теперь внимательно. Значит, вы узнали о вчерашнем происшествии? Так вот, вследствие этого я должен покинуть страну на некоторое время.
 Она тут же вскрикнула с отчаянием:
 – Уехать из страны? Нет, милорд!
 – Я не оставлю вас, моя красавица, обещаю. Я хочу взять вас с собой в Париж. Поедете?
 Она еще больше порозовела и восторженно выдохнула:
 – Париж! О, Вайдел! Париж!
 Для нее это означало праздник, нарядные туалеты, украшения, все радости жизни. Он без труда прочитал ее мысли.
 – Я богат, и вы получите все те красивые вещи, которые составят достойную оправу вашей красоте. Я сниму для вас апартаменты в шикарном отеле, и вы будете там хозяйкой для моих друзей. В Париже это возможно. Там относятся с пониманием к подобным ситуациям. Знаю десятки примеров. Так вы едете со мной?
 Ее природный практичный ум подсказывал, что нельзя соглашаться сразу. Она сделала вид, что колеблется, но воображение уже живо рисовало заманчивые картины Парижа. Честолюбивые мечты были забыты. Узы брака не играли сейчас большой роли. Если Вайдел говорит, что в Париже условности не имеют такого значения…
 – Я должна подумать. Вы застали меня врасплох, милорд.
 – Времени нет. Если Кворлз умрет, мне нельзя оставаться в Англии. Дайте мне ответ немедленно или поцелуйте на прощанье.
 Она лихорадочно думала, как не упустить его.
 – Нет, нет! Вы не будете так жестоки со мной. – Чувствуя, что он ускользает, она даже всхлипнула.
 Это его не растрогало, но он пожирал ее глазами.
 – Я должен. Поедем! Вы колеблетесь, потому что боитесь меня?
 Она вдруг отстранилась и прижала руку к груди.
 – Да, я боюсь, а вы меня принуждаете, вы жестоки…
 – Вам нечего бояться – я обожаю вас. Вы едете?
 – Если… если я скажу – нет?
 – Тогда поцелуемся на прощанье.
 – О, нет, нет! Я не могу вас так отпустить! Я… О, если вы говорите, что это возможно, я поеду с вами!
 К ее удивлению, он не выразил бурной радости, только деловито сказал:
 – Это случится очень скоро. Я пришлю вам записку.
 – Как скоро?
 – Завтра… или в пятницу. Пока не знаю. Ничего не берите с собой. Кроме того, что наденете на себя.
 У нее вырвался нервный смешок.
 – Тайное бегство! Но каким образом я смогу сбежать?
 – Я все устрою, не волнуйтесь.
 – Но как? Где мы встретимся?
 – Я дам вам знать. Но никому ни слова об этом, а когда получите от меня письмо, следуйте точно всем моим указаниям.
 – Хорошо, – пообещала она, совершенно забывая на время о своих корыстных планах. Голова у нее шла кругом.
 Когда София вернулась в ложу, шло пятое действие. Раскрасневшись от волнения, она ответила дерзким взглядом на вопросительный взгляд сестры. Пусть Мэри дуется, ей никогда не понять, что испытывает сейчас София. Что-что, но уж блестящее будущее сестре не грозит. Все, что ей осталось – поймать в мужья кузена Джошуа. София была как во сне, уже рисуя в мечтах упоительные картины.
 – Ба! Да это Вайдел! – воскликнул лорд Чолмондли.
 Мистер Фокс, с которым лорд играл в пикет, томно протянул:
 – А почему бы и нет?
 – Ну и хладнокровный дьявол! Мистер Фокс вяло помахал рукой маркизу. Вайдел остановился на пороге карточного зала, с вызовом оглядывая присутствующих. Наступила мгновенная тишина, все головы повернулись к нему. Какой-то пьяный господин, сидевший у окна, нарушил тишину:
 – Эй, маркиз, ставлю пятьсот фунтов, вы потратили на поездку не менее четырех часов!
 – Вы проиграли.
 Вайдел заметил призывные жесты мистера Фокса и стал пробираться с его столу.
 Все снова зашумели, многие с завистью и недобро посматривали на высокую фигуру маркиза. Но он, казалось, ничего не замечал, сохраняя невозмутимый вид.
 Чолмондли положил карты на стол.
 – Это правда? – спросил он требовательно. – Ты и в самом деле доехал за четыре часа? Маркиз улыбнулся:
 – Я добрался за три часа сорок четыре минуты, мой милый.
 – Но ты был пьян в стельку! Это невозможно!
 – Спроси судей. Я же говорил, что еще лучше езжу в пьяном виде. – Он посмотрел на соседний стол и, повысив голос, громко спросил; – Партию в пикет, мистер Комин?
 Мистер Комин быстро повернул голову к маркизу, на его лице мелькнуло удивленное выражение. Он поклонился:
 – Сочту за честь, милорд. Вайдел подошел к столу и подождал, пока лакей принесет свежую колоду карт и стул.
 – Тащите карту, мистер Комин.
 Комин повиновался, ему выпало сдавать.
 – Обычные ставки? – нарочито медленно спросил маркиз.
 Комин спокойно встретил его взгляд:
 – Как вам будет угодно, милорд. Маркиз внезапно рассмеялся и вдруг обыкновенным голосом сказал:
 – Мы будем играть на интерес, Комин. Комин замер посреди сдачи.
 – Не могу себе вообразить, что это хоть немного позабавит вас, милорд.
 – Вы правы, нисколько, – ухмыльнулся маркиз.
 – Меня тоже, милорд.
 – Я никогда не играю по-крупному с родственниками.
 Мистер Комин чуть не подскочил от изумления.
 – Как вы сказали, сэр?
 – Так вы согласны? Ответьте же, сэр! Комин положил на стол колоду.
 – Должен ли я думать, что вы одобряете мое сватовство, сэр?
 – Вы чертовски любите уточнять, не так ли? – заметил Вайдел. – Просто я знаю, что, если Джулиане взбрело в голову вас заполучить, она вас получит. Выкиньте из головы, что я имею к этому отношение. Меня это не касается.
 – Я думаю, милорд, что вы выбрали меня сегодня из всех присутствующих не для того, чтобы сыграть со мной в пикет.
 – Почему бы и не сыграть. Но раздевать в карты родственников я не люблю, и им не позволяю того же. Поэтому ставка будет десять шиллингов вместо ста фунтов.
 – Согласен, но вряд ли это вас удовлетворит, – сказал мистер Комин. Маркиз подмигнул:
 – Я сегодня вечером почти трезв. Комин закончил сдавать и медленно произнес:
 – Не хочу показаться невежливым, сэр, но ваш характер таков, что я не сел бы с вами играть, если бы вы были пьяны.
 – Это было бы с вашей стороны очень благоразумно. – Маркиз сбросил карту. – Думаете, я мог бы продырявить и вас?
 – О, что вы, милорд. Вы же не позволите себе такого по отношению к будущему родственнику.
 Вайдел рассмеялся:
 – Ей-богу, я считаю, вам надо лететь в Париж и похитить Джулиану. Вы прекрасно подойдете нашей семье. Если хотите, мой совет – получше познакомьтесь с моим отцом. У меня
 небезосновательное предчувствие, что ваше сватовство придется ему по душе. Шестерка, квинт, три туза. Шестерка играет.
 Мистер Комин неторопливо вытащил из колоды шесть карт.
 – Принимая во внимание, сэр, несчастливые обстоятельства, при которых состоялось мое знакомство с герцогом, если это можно назвать знакомством, считаю, что наши дальнейшие встречи были бы ему неприятны.
 – Вы совсем не знаете моего отца. Остаток партии маркиз сыграл молча и, уже когда карты собирали снова в колоду, сказал:
 – Мне стало известно от моего дяди, что вы меня поддержали вчера вечером. Я вам признателен. Но почему вы поступили так? Что взяло верх? Благоразумие, хитрость? Ведь не из любви же ко мне! Я вам не нравлюсь, верно?
 Легкая улыбка пробилась сквозь маску серьезности мистера Комина.
 – Напротив, милорд, вы мне были отвратительны, просто у меня врожденная страсть к справедливости.
 – Я так и думал. Но сегодня, когда вы убедились, что со мной можно договориться, приберегите ваш приговор.
 – Вы правы, – задумчиво произнес мистер Комин, – признаюсь, мне иногда кажется, что ваше поведение рассчитано на то, чтобы вызывать у окружающих чувство враждебности и злобы.
 – Увы! Но давайте еще раз попытаемся обобщить. Сэр, вы были достаточно добры, чтобы замолвить слово в мою защиту вчера. Я ваш должник, поскольку есть основания считать, что
 мой уважаемый отец вам поверил. В другое время я бы замолвил за вас словечко перед отцом, но в данный момент в силу известных обстоятельств мое слово не будет иметь большого веса. Раз я не могу отблагодарить вас таким образом, хочу дать один совет: женитесь на кузине тайком. Иначе вам ее не получить. Мистер Комин сморщил лоб.
 – Да, мне уже дали понять. Скажите, почему леди Фанни считает меня столь неподходящим женихом? Не могу особенно похвастать знатностью своего происхождения, но оно отнюдь не постыдно. Состояние вполне приличное, и я наследник баронского титула…
 – Вы можете быть наследником дюжины баронетов, но это не выдерживает сравнения с наследником герцогского титула.
 Мистер Комин вопросительно посмотрел на маркиза.
 – Сравнения со мной, – пояснил маркиз. – Я прекрасно знаю свою тетку. Она мечтает только о высокородном зяте, и она дьявольски упрямая дама.
 – Но, сэр, уговаривать мисс Марлинг на тайный брак! Это попахивает бесчестием.
 – Ее не надо будет уговаривать, – сказал маркиз грубо. – К тому же у нее нет состояния, так что вас никто не заподозрит в охоте за приданым. Вы можете поступать как угодно… Таков мой совет.
 – Благодарю вас, но все тайное и незаконное претит моему характеру, особенно в таком деликатном деле.
 – Значит, вам не суждено стать моим родственником, – заключил маркиз.




 Глава 6


 Хотя маркиз Вайдел и был готов к тому, что встреча с герцогом будет для него неприятна, но вышло даже хуже, чем он предполагал. Когда лакей ввел его в кабинет, где герцог писал что-то за письменным столом, и громко объявил о его приходе, тот даже не поднял головы, продолжая писать и не обращая на вошедшего ни малейшего внимания.
 Постояв немного у порога, маркиз прошел к камину и, не садясь, протянул одну ногу к огню. Со стороны можно было подумать, что он любуется безукоризненно начищенным, сверкающим сапогом. Волнение выдал жест —потрогав аккуратно застегнутый галстук, маркиз покрутил шеей, будто хотел освободиться от тугого узла.
 На сей раз маркиз Вайдел был одет с необычной тщательностью, возможно, из уважения к консервативным взглядам отца, хотя и не изменил привычке одеваться по утрам в костюм для верховой езды. Безупречного покроя коричневые бриджи, щегольской сюртук из превосходного голубого сукна с серебряными пуговицами – этот наряд был, пожалуй, слишком строг, но очень шел высокой фигуре маркиза. Концы тщательно повязанного шарфа заправлены в золотые петли. Черные непокорные волосы аккуратно стянуты в пучок тонкой лентой. Украшений на нем не было, кроме массивного золотого перстня с печаткой. Никакой пудры и мушек в угоду модному макароническому стилю.
 Герцог закончил писать и стал перечитывать написанное с раздражающей неторопливостью, все еще как будто не замечая сына. Вайдел почувствовал, как кровь бросилась ему в лицо, и стиснул зубы.
 Сделав небольшие поправки в письме, герцог сложил лист и, обмакнув перо в чернильницу, начал писать адрес. Наконец, не поворачивая головы, произнес:
 – Вы можете сесть, Вайдел.
 – Благодарю, ваша светлость, я постою, – кротко ответил маркиз.
 Герцог отложил в сторону письмо, на которое осталось только поставить печать, и повернул кресло так, чтобы видеть сына. Вайделу захотелось, наверное уже в сотый раз в своей жизни, прочитать мысли герцога по его лицу, хотя он знал, что это невозможно.
 Слегка презрительный взгляд герцога скользнул снизу вверх – от начищенных сапог маркиза до его волос.
 – Очевидно, я должен быть благодарен за честь, которую вы мне оказали вашим визитом, – негромко произнес он.
 Маркиз промолчал. После длительной паузы герцог продолжил:
 – Ваше пребывание в Англии становится, мягко говоря, бурным, Вайдел. И, мне кажется, я вполне переживу ваше отсутствие.
 – Значит, Кворлз мертв? – не выдержал маркиз.
 Брови герцога изобразили вежливое удивление.
 – Неужели вы даже не удосужились узнать?
 – Нет, сэр.
 – Я завидую вашей беспечности, – заметил Эивон. – Насколько мне известно, джентльмен
 еще жив. Будет ли он пребывать и дальше в таком состоянии, неизвестно, но не это меня сейчас волнует. Впрочем, и для вас это тоже уже не имеет значения. Помните, я предупреждал еще три месяца назад, что, если вы убьете кого-нибудь еще, вам придется понести наказание. Не надо напоминать, что к моим предупреждениям следует относиться серьезно.
 – Конечно, сэр. Что ж, мне придется ответить перед судом.
 – Ничего подобного, – холодно ответил герцог, – я все еще имею достаточный вес в определенных кругах. Но на какое-то время вашей резиденцией должен стать континент. Возможно, если была затронута ваша честь, на дело посмотрят с сочувствием. Надеюсь, во время дуэли были соблюдены все правила. Только в этом случае, пусть она произошла даже в каком-нибудь притоне, ее забудут.
 Маркиз вспыхнул:
 – Минутку, сэр. Где бы ни происходили мои дуэли, в Барн-Элмсе или кабаке – всюду честь для меня была превыше всего.
 – Приношу мои извинения. – Герцог слегка склонил голову. – Вы не должны забывать о моих преклонных годах, в силу которых мне трудно иногда объективно оценить поведение современных молодых людей. В дни моей молодости, даже будучи навеселе, мы не стрелялись в игорных домах…
 – Произошла ошибка, сэр, и я выражаю сожаление.
 Герцог с саркастической улыбкой произнес:
 – Меня не интересуют ваши чувства, Вайдел. Но то обстоятельство, что вы своим дерзким поведением заставляете волноваться вашу мать, затрагивает меня несомненно. Этого я вам не прощаю. Вы покинете Англию. И немедленно.
 Вайдел был очень бледен, у него подергивался уголок рта.
 – Я останусь и понесу наказание. Герцог поднял к глазам монокль и посмотрел сквозь его стеклышко на сына.
 – Вы покинете Англию не затем, чтобы спасти свою шею, и не потому, что я так хочу. Вы уедете, чтобы избавить свою мать от дальнейшего беспокойства за вашу судьбу. Надеюсь, я понятно выразился?
 Вайдел нетерпеливо прошагал к окну и обратно, потом дерзко взглянул на отца:
 – Вполне. А если я не поеду, что тогда?
 – Не хотелось бы прибегать к этому без необходимости, но предупреждаю – вы будете отправлены против вашей воли.
 У маркиза вырвался короткий смешок.
 – Ей-богу, я верю, что вы так и сделаете! Хорошо, я поеду.
 – Вам следует сейчас же зайти попрощаться с матерью, – посоветовал герцог, – потому что еще сегодня вечером вы доберетесь до побережья.
 – Как скажете, сэр, – равнодушно ответил Вайдел. Он взял со стола перчатки и шляпу. – Вы хотите еще что-нибудь сказать мне, сэр?
 – Совсем немного. Ваше самообладание меня восхищает, мысленно я аплодирую вам.
 – Я считал, что именно его отсутствие задевает ваше самолюбие, милорд. Но до вас, разумеется, мне далеко.
 Эйвон улыбнулся:
 – Не надо считать меня безмозглым, мой мальчик. Я прекрасно знал, что вы захотите бросить мне в лицо упрек в моем небезупречном прошлом.
 – Признаюсь, сэр, я нахожу вашу нотацию немного смешной.
 – Забавно, не правда ли? Я вполне разделяю ваши чувства. Но я никогда не хотел, чтобы мой сын выбрал ту дорогу, по которой шел я. Согласитесь, мой богатый жизненный опыт известного волокиты дает мне право судить. – Герцог встал и подошел к камину. – Теперь о более насущных проблемах. Вы можете брать деньги в банке у Фоли в Париже, разумеется.
 – Благодарю вас, сэр. У меня достаточно денег для моих нужд, – ответил маркиз сдержанно.
 – Поздравляю. Вы первый из Алайстеров, когда-либо произносивший такие слова. Вы найдете свою мать наверху.
 – Тогда я покидаю вас, сэр. Примите мои извинения за те неудобства, что я причинил вам. – Вайдел резко повернулся на каблуках, и, когда уже взялся за дверную ручку, герцог Эйвон вдруг сказал:
 – Кстати, Вайдел, мой рекорд устоял?
 – Ваш рекорд, сэр? – обернувшись, недоуменно нахмурился сын.
 – Три часа сорок семь минут, – пояснил его светлость спокойно.
 Вайдел невольно рассмеялся.
 – Нет, сэр, ваш рекорд побит.
 – Могу я узнать новый?
 – Три часа сорок четыре минуты. Но двуколка была специальной конструкции.
 – Моя тоже. Я рад, что вы улучшили мое время. Если бы я был лет на двадцать моложе…
 – Умоляю вас не предпринимать таких шагов, сэр, – быстро сказал Вайдел. Он колебался, лицо его теряло жесткое и злое выражение, взгляд смягчился.
 Оставив ручку двери, он снова подошел к герцогу.
 – Простите меня, сэр. – Он взял худую руку отца в свою и поднес ее к губам. – Adieu, mon реrе [21] .
 – Лучше скажем, au revoir [22] , – ответил герцог Эйвон. – Не благословляю вас, поскольку это не принесет вам ни малейшей пользы.
 Достигнув наконец взаимопонимания, отец с сыном расстались.
 Свидание с матерью длилось гораздо дольше и проходило еще тяжелее. Хотя она не упрекала сына ни в чем, но была так огорчена, что маркизу стало больно – он не мог видеть свою мать несчастной.
 – Простите меня, это все мой проклятый характер, —виновато твердил он. Она кивнула:
 – Я знаю. Это и делает меня столь несчастной. Хотя люди говорят, что ты дьявол, как все Алайстеры, я-то знаю, что ты унаследовал мой темперамент, mon pauvre [23] . Часть моей дурной крови течет в твоих жилах. – Она горестно покачала головой. – Мсье де Сент-Вир – мой отец – был совершенно невыносимого, отвратительного нрава. Горяч, бешено вспыльчив, мстителен и жесток. Знаешь, он застрелился, что было для такого человека вполне логичным концом. У него были рыжие волосы, как у меня.
 – У меня этот признак отсутствует, – улыбнулся маркиз.
 – Да, но ты очень похож на меня, и, когда впадаешь в бешенство, поступки твои становятся настолько неразумными, что ты можешь убить человека. Признаюсь, в юности мне даже нравилось, когда стрелялись, – разве это не страшно? И хотя сама я никого не застрелила, но очень часто мне хотелось это сделать. Очень часто! Однажды я хотела выстрелить в отца, что навсегда шокировало Руперта; но тут появился Джастин и не позволил мне выстрелить. Видишь, Доминик, я вовсе не респектабельная особа, и ты такой же, весь в меня. Поверь, я очень хочу, чтобы ты стал всеми уважаемым достойным человеком, и не желаю, чтобы они звали тебя дьявольским отродьем.
 – Простите, maman, но как же я могу стать таким, если мои предки с обеих сторон были столь кровожадны?
 – Нет. Алайстеры – совсем другое дело, – быстро сказала Леони. – Пойми, в свете никогда не осудят, если ты имеешь много. affaires [24] . Конечно, тебя назовут распутником и даже дьяволом, но распутство и игра вполне в духе времени, и это никого и никогда не лишало уважения. Но если твои поступки непонятны другим и сопровождаются бесконечными громкими скандалами, тебя больше не уважают, и общество может от тебя отвернуться.
 Он смотрел на нее, улыбаясь.
 – Но что же делать, maman? Я могу пообещать вам стать порядочным и респектабельным, чтобы только успокоить вас, но ведь от этого ничего не изменится, и я вскоре нарушу данное обещание.
 Она взяла его за руку.
 – Послушай, Доминик, я долго думала и решила, что единственный для тебя выход – это влюбиться и жениться, – с таинственным видом сказала Леони. – Ведь Джастин до женитьбы на мне был тоже большим повесой. A vrai dire [25] , у него была самая дурная репутация. Его звали Сатаной. Он сделал меня своим пажом, потом стал моим опекуном, это было нехорошо, но он хотел отомстить графу де Сент-Виру. А потом герцог влюбился и женился на мне. И знаешь, с тех пор он перестал быть повесой, и я не могу припомнить ни одного ужасного поступка с его стороны.
 – Но мне никогда не найти такой женщины, как вы, maman. Если же найду – обещаю: я женюсь.
 – И сделаешь ошибку, – мудро заметила Леони, – тебе нужна совсем другая жена, не такая, как я.
 Маркиз не стал больше обсуждать этот щекотливый вопрос. Он пробыл у матери больше часа, и, казалось, она никогда его не отпустит. Наконец Вайдел решительно заявил, что уходит, ссылаясь на многочисленные дела, которые предстоит уладить до отъезда. Он знал, что все ее храбрые улыбки исчезнут, едва за ним закроется дверь, и хлынут безутешные слезы. Перед уходом он дал ей слово, что покинет Лондон сегодня же ночью.
 Слуги были уже разосланы с поручениями: один в Ньюхэвен – предупредить капитана личной яхты маркиза «Альбатрос», что господин плывет во Францию завтра утром; другой – к своим банкирам и третий – в тихий дом на Блумсбери-стрит, с торопливо написанным коротким письмом.
 Слуга маркиза отнес письмо и отдал неряшливой служанке, которая предварительно торопливо вытерла руку о фартук. Закрыв дверь за посыльным, она постояла, удивленно вертя в руках письмо с солидной печатью. На печати красовался герб, и девушка подумала, что оно наверняка от того красавчика лорда, который так ухлестывает за мисс Софией. Но адресовано письмо было мисс Чалонер.
 Мисс Чалонер в дешевенькой шляпке на каштановых локонах как раз спускалась по лестнице, держа на руке корзинку для покупок. Дело в том, что, несмотря на блестящее образование, мисс Чалонер вовсе не гнушалась вести хозяйство и сама ходила за покупками. После возвращения из школы она добровольно превратила себя в экономку, и даже миссис Чалонер вынуждена была признать, что, как только Мэри стала вести хозяйство, расходы значительно уменьшились.
 – Что там у тебя, Бетти? – спросила мисс Чалонер, натягивая перчатки.
 – Письмо, мисс. Принес кучер. Для вас, – добавила служанка одобрительным тоном. Бетти всегда считала несправедливым, что все поклонники достаются мисс Софии, ведь мисс Мэри была такой образованной и изящной леди. Где только глаза у этих господ!
 – Для меня? – Мэри удивилась и взяла письмо. – Спасибо. – Взглянув на адрес, она узнала четкий почерк Вайдела. – Но это же… – начала было она и тотчас замолчала. Письмо было адресовано мисс Чалонер, и она имела достаточное основание взять его. – А! Вспомнила! – беспечно сказала она и положила письмо в сумочку.
 Мэри шла по улице и размышляла. Письмо было от Вайдела, вне всякого сомнения, и оно предназначалось сестре. Очевидно, писалось письмо в спешке, и маркиз, вероятно, забыл о присутствии в доме старшей сестры, раз не указал в адресе имя Софии. Последнее предположение вызвало у Мэри горькую усмешку.
 Рассеянно сделав необходимые покупки, она медленно возвращалась домой. Разумеется, надо отдать письмо Софии, думала Мэри, понимая одновременно, что не отдаст ни за что. Это решение пришло сразу, как только письмо попало к ней в руки. Мэри вспомнила, что с утра София была полна загадочности, таинственно улыбалась, говорила недомолвками, но, когда мать или сестра спрашивали, в чем дело, весело смеялась и отвечала, что это секрет. Теперь Мэри поняла, что настроение Софии было связано с письмом маркиза.
 Наконец оставшись одна в спальне, она сломала печать, вскрыла письмо и развернула плотный лист бумаги.
 «Любовь моя, – писал маркиз, – все произойдет сегодня вечером. Мой экипаж будет стоять в конце вашей улицы в одиннадцать часов. В нем я буду ждать вас. Прошу вас ничего не брать с собой, кроме того, что можно спрятать под плащом.  Вайдел». 
 Мисс Чалонер прижала ладонь к щеке – таким жестом она с детства выражала испуг – и долго смотрела на четко написанные строчки. Это короткое повелительное послание должно было решить судьбу Софии! Господи, как же маркиз уверен в ней! Ни слова о любви, разве только в сомнительном обращении. Ни слова нежности, зато никаких сомнений, что София придет. Все говорило о том, что они договорились заранее, скорее всего вчера вечером, в театре, когда уединились, выйдя вдвоем из ложи.
 Мисс Чалонер, волнуясь, смяла письмо в руке. Надо было что-то предпринимать, и как можно скорее. Можно сжечь письмо, но где уверенность, что маркиз не пошлет второе завтра утром? Мэри не знала, куда собирается Вайдел везти сестру, но, судя по приготовлениям, могла предположить, что расстояние будет дальним. Разумеется, у него есть дом для тайных свиданий где-нибудь в сельской глуши. А может быть, он заманил Софию обещанием поехать в Гретна-Грин [26] ?
 Она снова села, машинально расправляя листок. Не было смысла показывать письмо матери: Мэри знала от Софии все безумные фантазии, вынашиваемые миссис Чалонер. Письмо маркиза и похищение дочери вызовут у нее бурную радость и укрепят надежду выдать дочь за будущего лорда. Дядя Генри не только ничем не поможет, но еще расскажет жене и дочерям, и те потом раструбят о недостойном поведении Софии по всему городу…
 Мэри не смогла бы сказать определенно, в какой момент у нее появилась эта идея. Вероятно, она с самого начала притаилась в глубине сознания и медленно там созревала. Девушка опять испуганным жестом прикоснулась ладонью к щеке. Замысел пугал своей дерзостью. Нет, она не сможет этого сделать! Ни за что!
 Но она продолжала лихорадочно размышлять. Что маркиз может сделать с ней, в конце концов? Он, конечно, известен своим бешеным нравом, но навряд ли способен причинить ей вред, как бы ни был разъярен.
 Итак, ей предстояло сыграть роль, и роль отвратительную. Но если спектакль удастся, страсть маркиза к Софии исчезнет – то, что скажет ему Мэри, отвратит его от Софии навсегда. Мэри почувствовала, как ее начинает бить дрожь. Он, конечно, подумает, что она столь же легкомысленна и доступна, как София! И тут же одернула себя. Какое имеет значение, что маркиз о ней подумает? Но София? Что скажет она? Впрочем, это тоже не важно. Лучше вытерпеть ярость Софии, чем увидеть ее гибель.
 Она посмотрела на письмо: свидание назначено на одиннадцать часов. Мэри вспомнила, что сегодняшний вечер они собирались провести в гостях у дяди Генри, и начала действовать.
 Пододвинув стул к письменному столу, она села и начала писать. Медленно, обдумывая каждую фразу.
 «Мама! – Обращение было коротким, как у маркиза в письме к Софии. – Я уехала с лордом Вайделом вместо Софии. Мне в руки случайно попало его письмо к ней. Вы прочтете, оставляю его вместе со своим. Из него вы увидите, насколько серьезно было положение, и вам станет ясно, что он и не помышлял о браке с ней. У меня есть план. Я хочу доказать, что она не так легко доступна, как он думает. Не бойтесь за мою жизнь и честь. Не волнуйтесь, я могу приехать домой очень поздно».
 Она перечитала письмо, подписалась, сложила лист вместе с письмом Вайдела к Софии, потом запечатала и написала сверху имя матери.
 Ни миссис Чалонер, ни София не выразили ни малейшего сочувствия по поводу внезапного недомогания Мэри и не возражали, когда она сказала, что останется дома. Правда, у миссис Чалонер все-таки с досадой вырвалось, что у дочери разболелась голова очень некстати – ведь сегодня дядюшка Генри дает бал с танцами для молодых людей, а это бывает не часто. Впрочем, она не сделала даже попытки уговорить старшую дочь поехать с ними.
 Мэри улеглась в постель, сжимая в руке флакончик с нюхательной солью, и наблюдала за сборами Софии на бал.
 – Послушай, Мэри, – оживленно болтала София, прихорашиваясь, – дядя Генри постарался и уговорил прийти на бал Дениса 0'Ха-лорана. Мне кажется, он потрясающе хорош собой! Как ты считаешь?
 – Красивее, чем Вайдел? – спросила Мэри. Господи, как сестре мог понравиться этот напыщенный франт Халоран! Неужели она смогла бы предпочесть франтоватого смазливого юнца маркизу? Смешно даже сравнить внешность этого глупца с суровой, смуглой красотой Вайдела!
 – Ну знаешь, я никогда не была в восторге от черных волос, – ответила София, – и к тому же Вайдел так небрежен в одежде и не следует моде. Вот, скажем, никто не может его уговорить надеть парик, а если он и пудрит волосы, их чернота все равно проступает сквозь пудру.
 Мэри приподнялась на локте.
 – Софи, ты ведь не любишь его, признайся? – спросила она вдруг, почему-то сильно волнуясь.
 София пожала плечами и рассмеялась.
 – Господи, сестра! Как глупы твои разговоры о любви! От нее одни неудобства… Как тебе моя прическа a la Venus [27] ?
 Мэри успокоилась, ее вполне удовлетворил ответ сестры. Когда наконец мать и София уехали в гости, она еще полежала некоторое время, размышляя. Бетти принесла ей в комнату ужин на подносе, но Мэри не могла даже думать сейчас о еде и оставила ужин почти нетронутым. В десять часов, услышав, как Бетти поднялась по крутым ступенькам в свою каморку, Мэри начала одеваться. Ее знобило, дрожащие пальцы с трудом справлялись с крючками и завязками. Порывшись в пахнущих кедром ящиках и посмотревшись в зеркало, она удивилась, как сильно блестят глаза в прорезях маски.
 В ридикюле у нее остались деньги, выдаваемые на хозяйство. Немного, но, как она надеялась, вполне достаточно, чтобы в крайнем случае добраться потом до дома. Повесив сумку на плечо, она надела плащ и накинула на голову капюшон. Прокравшись тихонько по лестнице в холл, Мэри незаметно выскользнула за дверь.
 На улице было пустынно. Сильный порыв ветра подхватил и рванул плащ. Она покрепче запахнула его полы и, придерживая их рукой, пошла вниз по улице. Ночь была холодной и светлой, по небу неслись низкие грозовые облака, и луна время от времени пряталась за ними.
 Завернув за угол, она сразу увидела невдалеке огни большого темного экипажа. Мэри невольно остановилась и даже подалась было назад, но, справившись с испугом, решительно направилась к огням.
 Подойдя ближе, Мэри разглядела большую дорожную карету, запряженную четверкой.
 Несколько человек стояли в головах лошадей, а еще одна фигура, повыше остальных, нетерпеливо вышагивала взад-вперед в круге света под фонарем на углу.
 Мэри сразу поняла, что это маркиз, и неслышно приблизилась к нему. Видимо почувствовав ее за своей спиной, он резко обернулся и, схватив девушку за руку, привлек к себе.
 – Вы пришли! – сказал он и поцеловал ее пальцы, задрожавшие в его сильной руке. Обняв Мэри за плечи, он повлек ее к карете. – Вы боитесь? Не надо, моя птичка, я позабочусь о вас, – и, заметив, что она в маске, негромко рассмеялся. – О, моя романтическая возлюбленная, разве в этом есть необходимость? – игриво спросил он, и его пальцы стали искать шнурок маски.
 Сделав над собой усилие, Мэри смогла остановить его.
 – Не здесь! Не сейчас! – таинственно прошептала она.
 Маркиз не стал настаивать, явно забавляясь ситуацией.
 – Никто вас здесь не увидит. Но если хотите, оставайтесь в ней. – Он подал ей руку и помог забраться в карету. – Постарайтесь уснуть, моя прелесть. Боюсь, путешествие покажется вам долгим.
 Он спрыгнул с подножки, и она почувствовала облегчение, догадавшись, что сам он поедет верхом.
 Внутри экипаж был прекрасно отделан. Стены обиты мягкой толстой тканью, на сиденье лежала меховая полость. Забравшись в угол и закутав ноги мехом, Мэри откинулась на упругую спинку сиденья. Он сказал, что ехать далеко. Может быть, маркиз имел в виду границу с Шотландией? И внезапно испугалась – ведь если все-таки они поедут в Гретну, то она сослужила сестре плохую службу и трудно даже вообразить последствия.
 Мэри выглянула в окно кареты, пытаясь определить направление движения. Но было так темно, что скоро она отказалась от этой мысли.
 Она никогда еще не ездила в таком великолепном экипаже. Благодаря прекрасным рессорам, совсем не чувствовались булыжники мостовых. Она ни разу не увидела в окно всадника, вероятно, он ехал сзади. Внезапно за окном появилась блестящая лунная дорожка на воде. Мэри встрепенулась. Карета проезжала мост через Темзу, значит, они двигались на юг, и Гретна-Грин все-таки не являлась целью путешествия Вайдела. Мэри почувствовала, как камень свалился с души, хотя его подлые намерения теперь прояснились окончательно.
 Выехав из города, кучер пустил лошадей вскачь, и карета с немыслимой скоростью понеслась по темной дороге. Некоторое время Мэри напряженно ждала катастрофы, но вскоре привыкла и даже задремала, убаюканная мягким покачиванием экипажа.
 Ее разбудила внезапная остановка. Открыв глаза, она увидела в окне огни какого-то строения. Слышались громкие голоса и лошадиный топот. Решив, что они достигли конца пути, она стала ждать неизбежной развязки, призвав на помощь все свое хладнокровие. В свете луны она смогла разглядеть вывеску дорожного трактира и сообразила, что меняют лошадей. Дверца кареты распахнулась. Мэри поглубже вжалась в угол. Мягкий голос Вайдела произнес:
 – Проснулись, маленькая принцесса?
 Она не ответила. Надо было сейчас же открыться в обмане, но у нее не хватило смелости. Представив пустынную дорогу, ледяной ветер и окружение посмеивающихся конюхов, непременных свидетелей сцены, она не смогла вымолвить ни слова.
 Он негромко рассмеялся, и дверь захлопнулась с мягким щелчком. Маркиз исчез, послышалось хлопанье кнута, и экипаж снова двинулся в путь.
 Она больше не спала и сидела теперь напряженно выпрямившись, стиснув на коленях руки. Однажды в окне промелькнул всадник, но он быстро проехал вперед, и больше она его не видела.
 Они останавливались еще раз менять лошадей, но маркиз не появлялся. Холодный серый свет за окном предвещал, что рассвет близок. Мисс Чалонер не ожидала, что ее обман так долго не будет раскрыт, и с тоской подумала о доме, куда теперь попадет, по-видимому, очень не скоро.
 Внутри экипажа тоже становилось все светлее. Она заметила неподалеку висевшую кобуру и, недолго думая, со спокойной решимостью вытащила из нее дорожный пистолет. Он оказался слишком тяжел и велик для ее маленькой ручки, а поскольку Мэри мало знала о пистолетах, то не могла определить, заряжен он или нет. Она с трудом засунула его в большой карман своего плаща. Плащ сразу потяжелел, но ей стало намного спокойнее. Дрожь, колотившая ее почти непрерывно с самого начала этого немыслимого путешествия, вдруг оставила ее, и Мэри почувствовала, что может встретить неизвестность со спокойной решимостью. Начала прикидывать расстояние, на которое они отъехали, и достаточно ли будет денег, чтобы вернуться обратно. Она надеялась добраться до Лондона в почтовой карете. Экипаж ей был не по карману. Предположение, что сам Вайдел может отвезти ее обратно, ей даже в голову не приходило. Скорее всего он будет в такой ярости, узнав о подмене возлюбленной, что проблемы мисс Чалонер с обратной дорогой будут ему безразличны. Во всяком случае беспокоиться о ней он не станет.
 На следующей остановке она увидела маркиза, когда тот пересаживался на свежую лошадь, но он опять не подошел к двери кареты. Ясно, что в дорожной спешке любовь пока забыта. Она слышала от Софии, что он всегда ездит с бешеной скоростью, как будто хочет убить себя таким способом.
 Наконец солнечные лучи робко пробились сквозь облака. Мэри снова попыталась определить, как далеко они отъехали, и опять безуспешно. Вдруг замелькали дома, карета поехала медленнее по мощенной камнем улице, потом свернула за угол, и перед изумленной Мэри вдруг открылось море. Оно было свинцового цвета, в белых барашках волн. Ей и в голову раньше не приходило, что Вайдел захочет увезти Софию за границу. Только сейчас, вспомнив его последнюю дуэль, связанный с этим скан дал и многочисленные слухи, она удивилась, что раньше не подумала о такой перспективе.
 Карета остановилась. Мэри, отвернувшись от моря, стала ждать появления Вайдела.
 Кто-то снаружи опустил подножку, открылась дверца, и мисс Чалонер увидела довольного маркиза.
 – Что я вижу, она все еще в маске! Придется звать вас мисс Благоразумие. Ну, мы наконец приехали! – Он протянул руки, чтобы помочь ей выйти, и, прежде чем она успела опомниться, подхватил ее за талию, легко, как перышко, и поставил на землю. В какой-то миг, прижатая к его груди, она почувствовала себя абсолютно беспомощной и, кроме того, с негодованием и стыдом поняла, что ей было приятно его прикосновение. – Пойдемте, моя радость, – весело сказал маркиз, – самое время выпить кофе, прежде чем я провожу вас на яхту.
 Довольно полный хозяин гостиницы встретил ее глубоким поклоном, но, посмотрев на него сквозь прорези маски и уловив лукавство в его взгляде, Мэри сделала заключение, от которого ее охватил гнев, – ей стало совершенно очевидно, что Вайдел привозит сюда женщин не в первый раз.
 Хозяин проводил их в большую комнату с видом на море и стоял, глупо ухмыляясь, пока маркиз отдавал распоряжения. Мэри подошла к камину и встала к мужчинам спиной.
 – Все будет сделано, милорд, – повторял хозяин. – Булочку и кофе для леди, кружку пива для вашей милости. Мгновенье, милорд!
 – Поторопись, я не могу пропустить прилив.
 – Сей же момент, милорд, – уверил хозяин и удалился.
 Услышав, как закрылась дверь, Мэри обернулась. Вайдел бросил на стул шляпу, перчатки и кнут и весело посмотрел на нее.
 – Ну, мисс Осторожность, вы снимете маску, или это придется сделать мне?
 Мэри подняла руки, развязывая ленточки маски.
 – Думаю, она уже сослужила свою службу, – спокойно сказала мисс Чалонер и откинула назад капюшон вместе с маской. Улыбка исчезла с его лица. Маркиз пристально молча уставился на нее.
 – Какого дьявола… Она сняла плащ, положила на спинку стула, забыв о пистолете, потому что сосредоточилась на роли, которую приготовилась сыграть. Для начала попыталась лукаво улыбнуться, как София, и от души понадеялась, что это ей удалось.
 – О, милорд, как же легко провести вас! – сказала она легкомысленным тоном и хихикнула, совершенно в духе Софии.
 Он быстро подошел и больно схватил ее за запястья.
 – Правда? Это мы еще увидим, моя милая. Где ваша сестра?
 – Ба! Где же ей быть, как не дома, в своей кровати! Господи, как же мы смеялись, когда она показала мне ваше письмо! Это София придумала, как подшутить над вами и отплатить за вашу самонадеянность. Потом мы соединили наши усилия по части выдумки, и все получилось очень неплохо, а, милорд? О, она умрет от смеха, когда я расскажу, как вы не узнали до конца, что везете меня, а не ее! – Голос мисс Чалонер даже не дрожал, когда она произносила слова своей роли, в ее лице перед маркизом предстали сама дерзость и вульгарность. Но внутри у нее все сжалось от страха, и она с тоской подумала: «О Господи, теперь он убьет меня!»
 – Значит, шутка, да? Чья? Ее или ваша? Отвечай мне!
 Ей трудно было держаться в своей роли. Но все-таки Мэри сумела сохранить легкомысленный тон.
 – Ну, разумеется, идея была Софии, а я выполнила задуманное. Но я сделала бы на ее месте то же самое…
 – Так это она придумала? – прервал он. Она кивнула:
 – Да, сначала, по правде говоря, мне не совсем понравилась роль, которую я должна была сыграть, но когда она пригрозила, что попросит поехать Элизу Мэтчемс, я согласилась. – Она быстро взглянула на него снизу вверх, но тут же, испугавшись его яростно исказившегося лица, опустила глаза. – Теперь вы не станете думать, что можно так легко соблазнить Софию! Она ловко водила вас за нос, а когда поняла, что вы не собираетесь жениться на ней, то решила преподать вам урок.
 – Жениться! – Он закинул голову назад и злобно захохотал. – Жениться! Вот это забавно!
 На щеках у Мэри появились красные пятна. Злой, демонический хохот маркиза потряс ее, и сам Вайдел сейчас был похож на дьявола во плоти.
 Вдруг он отпустил ее и сел в кресло. Ярость и злоба постепенно утихли, в глазах появился
 блеск, настороживший мисс Чалонер. Он прищурился, и взгляд его медленно скользнул по фигуре девушки, будто он мысленно раздевал ее. Маркиз явно замышлял что-то, придумывая способ отомстить. Она покраснела еще больше, а у него на губах зазмеилась дьявольская усмешка. Маркиз теперь повел себя дерзко и оскорбительно: развалившись в кресле, он положил ногу на ногу, засунув руки в карманы бриджей.
 – Но вы, мисс, забыли о моем намерении развлечься. Вероятно, София нашла другого глупца, который предложил ей больше, чем я, не так ли?
 Она беспечно пожала плечами:
 – Я не выдаю чужие тайны, сэр. В это время открылась дверь, и вошел хозяин, за ним следовал слуга с подносом. Мисс Чалонер отошла к окну, пока накрывали на стол. Когда хозяин и слуга вышли, маркиз сказал:
 – Выпейте кофе… кажется, я слышал ваше имя… Мэри, не так ли?
 Забыв свою роль, она холодно произнесла:
 – Я не давала вам разрешения так называть меня, милорд.
 Он опять рассмеялся:
 – Моя милая девушка, я разрешу себе все, что мне захочется. Сядьте! Она не тронулась с места.
 – Так вы упрямы, а? Ничего, я приручу вас. – Вайдел встал.
 Ей захотелось убежать от него, но было поздно. Она почувствовала, как ее тащат к столу и усаживают силой. Тяжелые сильные руки придавили плечи, не давая подняться.
 – Вы сами пожелали следовать со мной, – сказал он, – и теперь будете повиноваться. Даже если мне придется обломать о вас свой кнут!
 По его тону она поняла, что ему ничего не стоит выполнить свою угрозу. Испугавшись, она сидела смирно, положив руки на колени.
 – Пейте кофе, – сказал он, – у вас мало времени.
 Руки у нее все еще дрожали, но она все же сумела налить в чашку кофе.
 – Дрожите? – произнес ненавистный голос. – Ничего, ведите себя как следует, и вас не будут бить. Ну, а теперь давайте-ка на вас посмотрим. – Он небрежно приподнял ее лицо. – А вы не так уж и некрасивы. В конце концов, думаю, мы поладим, – заключил он.
 Она отпила горячего кофе, это придало ей храбрости.
 – Вам не придется ничего улаживать, потому что с первой же почтовой каретой я вернусь в Лондон.
 – О, нет, моя дорогая, – спокойно возразил маркиз, – вы поедете со мной в Париж. Вместо Софии.
 Она отодвинула от себя чашку.
 – Да вы бредите, милорд! Можно подумать, вам захотелось похитить меня. Никогда этому не поверю.
 – Почему бы и нет? – игриво спросил маркиз. – Какая разница, та юбка или эта?
 Она выпрямилась, руки бессильно упали на колени.
 – Вы уже победили, милорд, зачем же еще оскорблять меня? Он рассмеялся:
 – Мы еще не дошли до конца вашего милого розыгрыша, и не знаем, кто победит. Что касается оскорбления, то, ей-богу, такое наглое и бесстыдное создание, как вы, просто невозможно обидеть. И не надо напускать на себя вид оскорбленной невинности, милая. Он вам совершенно не подходит после вашей ночной вылазки.
 – Но вы не можете увезти меня во Францию, – растерянно убеждала она, – только на основании того, что София вас обманула, и вы решили, что я… что мы… распущенные женщины. Но…
 – Если вы пытаетесь убедить меня в своей добродетели, то зря теряете время, – нетерпеливо прервал ее маркиз. – Я знал, что представляет собой ваша сестра, с самого начала. Что касается вас, то если раньше у меня и были какие-то сомнения, вы их рассеяли. Добродетельные девицы, моя дорогая, не способны на подобные шутки. Я, может быть, не в вашем вкусе, но если вы приложите усилия и сумеете мне понравиться, вы найдете меня не менее благодарным, чем другие мужчины.
 – Вы… отвратительны! – Задыхаясь от обиды и негодования, она встала, и на этот раз он;
 ее не удерживал. – Сжальтесь, милорд, и скажите, где мы находимся? Как далеко от Лондона? Как называется это место?
 – Ньюхэвен, – ответил он, осушая кружку.
 – Могу я выбраться отсюда на почтовой карете?
 – Понятия не имею. – Он зевнул. – Знайте же, я не буду вам сочувствовать и сдержу свое слово.
 – Возьмете меня в Париж? Но это же абсурд, милорд! Вы думаете, я не буду кричать, звать на помощь? В наши дни даже сиятельные маркизы едва ли могут силой затащить на свою яхту девушку.
 – Едва ли, – согласился маркиз. – Но я вас сейчас так напою, что вы потеряете всякую способность к сопротивлению. – Он вытащил из кармана фляжку и поднял вверх. – Голландская водка, – торжественно объявил он.
 Мисс Чалонер посмотрела на него с изумлением.
 – По-моему, вы сумасшедший, – презрительно сказала она.
 Он встал и медленно направился к ней.
 – Можешь считать меня кем угодно, Мэри, но ты сейчас выпьешь моей голландской водки. Она подалась назад.
 – Если вы дотронетесь до меня – я закричу. Мне не хотелось скандала, но вы меня к этому принуждаете.
 – Кричи сколько угодно. Старый Симон становится глухим, когда это необходимо, и просто не слышит того, что не хочет слышать.
 Мэри поняла, что хозяин не станет вмешиваться в дела его светлости, и почувствовала свою полную беззащитность. Маркиз навис над ней со своей фляжкой и, похоже, действительно собирался выполнить свою угрозу.
 – Прошу вас, не заставляйте меня это пить, – тихо сказала Мэри, – я совсем не бесстыдна, как вам кажется, и попробую сейчас вас в этом убедить, только, умоляю, выслушайте меня.
 – Я выслушаю тебя позже – сейчас нет времени.
 Как бы в подтверждение его слов, кто-то постучал в дверь и крикнул:
 – Милорд, мы пропустим прилив!
 – Иду! – отозвался громко маркиз и снова обернулся к Мэри: – Ну, побыстрее, слышишь, ты!
 Она оттолкнула его руку.
 – Вам не надо меня спаивать. Раз мне не от кого ждать помощи, я пойду сама.
 – Я так и думал. – Маркиз криво усмехнулся.
 Он поднял кружку, допил пиво, не спуская глаз с мисс Чалонер, и она отвернулась, не в силах выдержать этот оценивающий взгляд. Ей очень хотелось смотреть ему в глаза бесстрашно и дерзко, чтобы он не подумал, что она его боится. Маркиз поставил кружку на стол, взял плащ мисс Чалонер и сказал очень медленно и внушительно:
 – На причале никого не будет, кроме моих парней. Но если ты посмеешь устроить скандал, помни – я буду рядом и придушу тебя прежде, чем ты успеешь крикнуть.
 Он накинул на нее плащ и вдруг мгновенно, не успела она опомниться, одной рукой сдавил ей горло, как бы давая ощутить силу своих пальцев. Чтобы сохранить достоинство, Мэри не пыталась бороться: в следующую минуту она почувствовала пульсирующую боль в висках и поняла, что сейчас потеряет сознание.
 – Вот так, – сказал маркиз, глядя на ее побелевшее лицо сверху вниз и дьявольски ухмыляясь.
 Когда он наконец разжал пальцы, Мэри поднесла руки к горлу.
 – Что, неприятно? Если ты все-таки вынудишь меня прибегнуть к такому способу заставить тебя замолчать, то потом обнаружишь, что не сможешь некоторое время разговаривать. Я придушу тебя, милая, причем сделаю это молниеносно, никто и не заметит, а потом на руках отнесу на судно, объяснив тому, кто окажется рядом, что у тебя обморок. Поняла?
 У нее ныли мышцы шеи, болело горло, и она с большим трудом еле вымолвила:
 – Да, сэр.
 – Я и не сомневался, что ты понятлива. А теперь – пошли!
 Он шутовски предложил ей руку и повел к двери. Пистолет в кармане плаща больно ударял ее по ноге, напомнив Мэри о своем существовании.
 Сейчас ей не удастся вытащить его одной рукой, поскольку маркиз крепко держал вторую. Мисс Чалонер вдруг испугалась, что оружие может выстрелить. Она не умела обращаться с пистолетом и не хотела выстрелом привлечь внимание и вызвать скандал. Ей надо было избежать огласки в любом случае. Тогда, в карете, вытащив пистолет из кобуры, она имела лишь смутное представление, как собирается им воспользоваться. Сейчас мисс Чалонер решила, что при первой же возможности достанет пистолет из кармана, где он так глубоко застрял.
 Маркиз свел ее вниз и в холле остановился оплатить счет. Хозяин был так подобострастно услужлив, что Мэри поклялась про себя, что нога ее никогда в жизни больше не ступит в Ньюхэвен.
 Волей-неволей ей пришлось идти с маркизом на причал. Море теперь волновалось еще больше, и она с тревогой смотрела на огромные водяные валы. Изящную яхту, которую она заметила еще из окна кареты, высоко подбрасывало на больших волнах, несмотря на укрытие в бухте. Почувствовав дурноту, мисс Чалонер умоляюще взглянула вверх, на смуглое лицо маркиза.
 Перехватив этот взгляд и проигнорировав его, маркиз повел мисс Чалонер по сходням на «Альбатрос» мимо грубого вида людей, возившихся с узлами канатов. Некоторые матросы провожали ее любопытными взглядами. Маркиз теперь буквально тащил ее к крутому трапу, спускавшемуся на нижнюю палубу, к каютам. Сообразив, что ей не сойти самой по почти отвесным ступенькам, он взвалил девушку на плечо, спустился со своей ношей вниз, поставил ее на ноги и втолкнул в довольно большую каюту.
 – Располагайся, – сказал он, – я скоро приду.
 Оставшись одна, она медленно и осторожно по раскачивающемуся под ногами полу прошла к койке, привинченной у корабельной переборки, и без сил опустилась на нее. В голове лениво шевельнулась мысль, что теперь самое время достать пистолет. Она взяла плащ, но тут же выпустила его из рук и в отчаянии схватилась за голову.
 Снаружи послышались крики, топот ног. Яхта вдруг качнулась сильнее, резко накренилась, и мисс Чалонер чуть не свалилась на дол. Ей становилось все хуже и хуже, и, потеряв всякий интерес к тому, что происходило на палубе, она решила прилечь.
 Немного погодя, не постучав, бесцеремонно вошел маркиз и весело объявил:
 – Мы снялись с якоря, дорогая. – Он многозначительно и неприятно улыбался.
 Мисс Чалонер открыла глаза, увидела над со6ой лицо маркиза и, вздрогнув, закрыла их снова.
 – А теперь, – сказал маркиз вкрадчиво, – теперь, мисс Чалонер…
 Сделав героическое усилие, мисс Чалонер приподнялась на локте.
 – Сэр, – сказала она с вернувшимся хладнокровием, – мне все равно – выйдете вы или останетесь, но предупреждаю, мне сейчас будет дурно. – И, прижав платок ко рту, приглушенно и невнятно добавила: – Прямо сейчас!
 Он рассмеялся, как ей показалось, с полным безразличием:
 – Ей-богу, я об этом не подумал! Возьми это, детка.
 Открыв опять глаза, она увидела, что его светлость протягивает ей медный умывальный тазик и, не найдя глазами поблизости ничего более походящего, выдохнула:
 – Благодарю вас! – на этот раз с искренней признательностью.




 Глава 7


 Мисс Чалонер глубоко вздохнула и проснулась. Она лежала, не открывая глаз, боясь пошевелиться, чтобы не вызвать новый приступ морской болезни, вспоминая пережитые ужасные мучения. И вдруг поняла, что яхта неподвижна, волны больше не швыряют и не качают судно. Мэри открыла глаза и с недоверием осмотрелась вокруг – действительно, стены и потолок прекратили головокружительное движение, и все вещи стояли на своих местах.
 «Боже, благодарю тебя!» – подумала она благоговейно.
 Мисс Чалонер все еще чувствовала опустошающую слабость. Она попробовала было поднять голову, но, поскольку все снова неприятно закружилось перед глазами, опустила ее обратно на подушку и лежала, не пытаясь больше подняться, вспоминая все, что произошло с ней за последние ужасные, долгие, нескончаемые часы. Память постепенно возвращалась, и она смутно припоминала, что маркиз Вайдел, снабдив ее умывальным тазиком, удалился. Но он приходил несколько раз позже, когда она уже была слишком слаба, не в состоянии даже пошевелиться. В одно из своих посещений он пытался напоить ее обжигающей рот жидкостью, а когда она слабо запротестовала, вспомнив его угрозы влить в нее голландскую водку, сказал:
 – Это всего лишь бренди, милочка. Выпей немного, тебе станет легче.
 Она покорно глотнула и почти сразу уснула. По-видимому, сам маркиз укрыл ее одеялом, и такое проявление чуткости поразило мисс Чалонер. Меньше всего она ожидала от него проявления теплых человеческих чувств.
 Посреди неприятных воспоминаний дверь каюты открылась, и перед ней возник сам маркиз. Он был немного бледен с растрепавшимися волосами, глаза его блестели каким-то неестественным стеклянным блеском.
 – Вы проснулись? Вставайте немедленно.
 – Навряд ли я смогу, – искренне сказала мисс Чалонер, ей было не до притворства. – У меня кружится голова.
 – Вы должны встать. Мы приплыли в Дьепп. И вам необходимо поесть, – заявил маркиз. Упоминание о еде было, по мнению мисс Чалонер, некстати и говорило все-таки о полном бессердечии маркиза.
 Мисс Чалонер вынуждена была сесть.
 – Вы можете применить силу, – сказала она с горечью, – но если в вас есть хоть капля сострадания, вы не станете говорить о еде.
 – Ну хорошо, не буду, – согласился он, – но вы должны понять, что окончательно поправитесь только после хорошего обеда. Поднимайтесь, идем на берег.
 Последнее магическое слово придало мисс Чалонер силы, и она быстро встала, почти вскочила. Маркиз предложил ей руку.
 – Так-то лучше, – ободряюще сказал он, – я уже заказал обед и комнаты в «Золотом петухе».
 Они поднялись на палубу, и мисс Чалонер удивленно заморгала на ярком свету – перед ней открылось удивительно спокойное голубое море. Заметив длинные тени на причале, она спросила, который час.
 – Около шести, – ответил Вайдел, – мы попали в шторм.
 Она отказывалась понимать происходившее с ней, повторяя про себя, чтобы не сойти с ума:
 «Я во Франции. Я сейчас не могу поехать домой. Бесполезно узнавать время. Я во Франции».
 Маркиз помог ей сойти на берег и повел к гостинице «Золотой петух», расположенной прямо в гавани. Скоро они будут у цели, объяснил он, добавив:
 – Ваш багаж уже здесь.
 Она удивленно посмотрела на него:
 – Но у меня ничего нет.
 – Вы забыли, – сказал он с иронией, – я писал Софии, чтобы она ничего с собой не брала, потому что еще раньше обещал обо всем позаботиться.
 – Как, вы купили платья для Софии? – поразилась она. Он ухмыльнулся:
 – Не только платья, абсолютно все. Меня не надо учить, я прекрасно знаю, что может понадобиться леди. Белье, пеньюары, украшения, духи от Уоррена, пудра а-ля Марешаль – словом, вы найдете там все. Могу похвастать, что имею необыкновенный опыт по этой части.
 – Не сомневаюсь. Он поклонился:
 – Надеюсь, вы одобрите мой вкус. – И маркиз из рук в руки передал мисс Чалонер ожидавшей их служанке.
 Мисс Чалонер ничего не оставалось, как подняться за этой девицей наверх. Она представляла, как ужасно сейчас выглядит, и собиралась привести себя в порядок. Надо было принять достойный вид, чтобы почувствовать больше уверенности в себе и выдержать предстоявшее решающее сражение с маркизом.
 Мэри довольно хорошо говорила по-французски, и прислуга понимала ее без труда. Попросив служанку принести воды, девушка умылась, причесалась, используя щетку и расческу из багажа маркиза, приготовленного для Софии. Потом осторожно вытащила тяжелый пистолет из кармана плаща и, решив спрятать его в складках платья, некоторое время репетировала перед зеркалом. Получалось плохо, и тогда, держа оружие в правой руке, она повесила на нее плащ, прикрыв пистолет. Вооружившись таким образом, Мэри спустилась в большую гостиную, которую занял маркиз.
 Он стоял у камина с бокалом в руке. Мисс Чалонер вдруг поняла, почему так блестят его глаза – маркиз пил непрерывно, с самого начала путешествия, и продолжал пить уже тут, во Франции.
 Молча взглянув на него, она прошла и села к столу. Плащ положила на спинку стула, пистолет – на колени, в складки платья.
 – Вы были правы, сэр, – сказала она вежливо, – мне надо что-нибудь поесть. Он подошел к столу и сел рядом.
 – Вы выглядите замерзшей, вам надо выпить, согреться. Выпьете со мной бургундского или приказать принести ликер?
 – Спасибо, милорд, я выпью воды, – твердо сказала Мэри Чалонер.
 – Как хотите. – Он пожал плечами и, откинувшись на спинку стула, стал лениво и откровенно ее разглядывать.
 Она была рада, когда открылась дверь и вошел человек в ливрее, весьма благородной наружности, за которым следовал гостиничный слуга. Благородного вида лакей заговорил по-английски, немало удивив этим мисс Чалонер.
 – Я всегда путешествую со своими слугами, – объяснил маркиз, заметив ее удивление.
 – Вполне понятная роскошь, – согласилась мисс Чалонер.
 Обед был превосходен, и мисс Чалонер отдала ему должное, ведя непринужденную беседу с маркизом, что предназначалось для ушей его слуги. Маркиз тем временем осушил бутылку бургундского и велел принести другую. Сердце мисс Чалонер сжалось, хотя вино пока не сказывалось на внешнем виде маркиза. Правда, он стал разговорчивее, но, несмотря на количество выпитого, ему явно было еще далеко до полного опьянения.
 Мисс Чалонер, страшась неизбежного tete a tete [28] , умышленно затягивала с десертом, но маркиз терпеливо ждал, пока она придирчиво выбирала для себя засахаренные фрукты. Наконец он сделал знак своему лакею, а тот кивнул гостиничному слуге, который начал тут же убирать со стола. Вайдел прошел к камину и развалился в кресле около огня. Мисс Чалонер осталась на своем месте, лишь немного отодвинувшись от края стола.
 –Ваша светлость желает что-нибудь еще? – спросил слуга маркиза.
 – Больше ничего, – ответил Вайдел, и слуги с поклонами вышли. Не успела закрыться за ними дверь, как маркиз негромко произнес: – Иди сюда.
 – Я должна кое-что вам сначала сказать, – стараясь говорить спокойно, начала было мисс
 Чалонер.
 – Бог мой, девушка, неужели ты думаешь, что я притащил тебя во Францию для разговоров? – насмешливо спросил маркиз. – Конечно, ты так не думаешь, верно?
 – Возможно, – согласилась мисс Чалонер, – и тем не менее, сэр, я прошу вас выслушать меня. Вы ведь не станете притворяться, что внезапно влюбились в меня.
 – Влюбился? – В голосе маркиза прозвучала презрительная насмешка. – Я чувствую к тебе любви не больше, чем к твоей прелестной сестрице. Но ты сама бросилась мне на шею, и теперь я возьму свое. – Он опять оглядел ее неторопливо и оскорбительно. – У тебя стройная фигурка и, насколько я мог обнаружить, побольше мозгов, чем у сестры. Конечно, ты не так красива, но я не привередлив.
 Она серьезно посмотрела на него:
 – Вы хотите обладать мной из чувства мести? Неужели я заслужила столь мучительное
 наказание?
 – А ты не очень-то вежлива! Неужели я так дурен и совсем не нравлюсь тебе? – поддразнивая, кривлялся маркиз.
 Она встала, держа за спиной пистолет.
 – Вы меня не любите, правда? Но признайтесь, что я уже достаточно наказана.
 – А! Ты ревнуешь к тому, что София нравится мне больше? Не вспоминай о ней, я уже забыл эту девку.
 – Милорд, – в голосе ее прозвучало отчаяние, – я не та, за кого вы меня принимаете!
 Он громко расхохотался, в своей дьявольской манере, и она поняла, что в таком состоянии никакие самые проникновенные слова просто не дойдут до его сознания.
 Увидев, что он приближается, она вынула правую руку из-за спины и наставила на него пистолет.
 – Стойте, где стоите, милорд! Если вы сделаете еще хоть один шаг – я выстрелю! Он резко остановился.
 – Где ты взяла эту штуку? – спросил он, останавливаясь.
 – В вашей карете.
 – Он заряжен?
 – Я не знаю, – с неисправимой честностью ответила мисс Чалонер.
 Он опять рассмеялся и сделал шаг вперед.
 – Ну так стреляй, – предложил он. – И мы это узнаем. Я иду к тебе, моя дорогая.
 Мисс Чалонер поняла, что он не остановится, и, закрыв глаза, решительно нажала на спуск. Раздался оглушительный выстрел, маркиза отбросило назад, но он тут же выпрямился и невозмутимо сказал:
 – А, значит, пистолет все-таки был заряжен! Широко открытыми глазами мисс Чалонер с ужасом смотрела, как Вайдел вдруг схватился за правую руку повыше локтя, где уже расплывалось темное пятно на рукаве. Выронив пистолет, она прижала ладонь к щеке.
 – О, что я наделала! – крикнула она. – Я сильно вас ранила, милорд?
 Он опять рассмеялся, но совершенно иным смехом, как будто все происходившее начинало доставлять ему удовольствие.
 – Вы испортили стену старины Плансона, – сказал он, – не волнуйтесь, стена пострадала больше, чем я.
 В этот момент в комнату ворвался сам мсье Плансон. Глаза хозяина гостиницы буквально вылезали из орбит. Полился нескончаемый поток слов, сопровождаемый бешеной жестикуляцией.
 – Успокойтесь, старина. Мадам просто решила проверить, заряжен ли мой пистолет.
 – Но милорд! В моем отеле! И моя красивая salle [29] испорчена. О, mon Dieu [30] , посмотрите, какая дырка в стене!
 – Внеси это в счет, старый негодяй, и убирай свою тушу с моих глаз. – Маркизу надоели его вопли. За спиной расстроенного хозяина гостиницы он увидел своего слугу. – Флетчер, уведите прочь этого идиота!
 – Сейчас, милорд, – невозмутимо отозвался Флетчер, выволакивая из комнаты упиравшегося мсье Плансона.
 Мисс Чалонер виновато сказала:
 – О, простите меня, я не знала, что поднимется такой шум.
 В глазах маркиза появились озорные огоньки.
  – Вы испортили его прекрасную salle и мой не менее прекрасный сюртук.
 – Я понимаю. – Она опустила голову. – Но ведь это произошло из-за вас, – добавила она искренне. – Вы сами сказали, чтобы я стреляла.
 – Я сказал, но не думал, что вы это сделаете.
 – Вы не должны были подходить ближе, – сурово сказала она.
 – Очевидно, – согласился маркиз и начал снимать сюртук. – Примите мои поздравления! Я знаю только одну женщину, которая имела храбрость нажать на спусковой крючок.
 – И кто же она?
 – Моя мать. Подойдите и помогите мне. Я порчу ковер мсье Плансона.
 Мисс Чалонер быстро подошла и взяла протянутый маркизом платок.
 – Вы уверены, что рана несерьезная? – спросила она с тревогой. – Смотрите, как сильно льется кровь.
 – Уверен вполне. Как мне кажется, вид крови не вызывает у вас дурноты.
 – Я не такая слабая дурочка, милорд. Смотрите, кружева безнадежно испорчены. Так больно?
 – Нисколько, – вежливо отозвался маркиз. Она свернула из своего собственного носового платка комочек, приложила его к ране и туго обвязала руку платком маркиза.
 – Благодарю, – сказал он, когда она закончила, – а теперь помогите мне надеть сюртук, и потом мы поговорим.
 – Вы уверены, что надо его надевать? – забеспокоилась мисс Чалонер. – Кровь может потечь снова.
 – Моя милая девочка, это всего лишь царапина.
 – Я испугалась, что убила вас, – призналась мисс Чалонер. Он усмехнулся.
 – Вы для этого недостаточно опытный стрелок, моя дорогая. – Он натянул с ее помощью сюртук и сел поближе к огню. – Идите сюда, – пригласил он и, увидев, что она колеблется, достал из кармана свой собственный пистолет и протянул ей. – В следующий раз стреляйте в меня из него, – посоветовал он. – Этот намного легче.
 Она села и невольно улыбнулась, но голос ее оставался серьезным, когда она ответила:
 – Если мне придется опять стрелять – я выстрелю в себя.
 Наклонившись, он взял пистолет из ее руки.
 – В таком случае пусть он лучше будет у меня. – Маркиз посмотрел на нее долгим, изучающим взглядом. – А теперь объяснитесь, – сказал он резко, – кажется, я был прав в своем первом впечатлении о вас?
 – И каково же оно было, сэр?
 – Я подумал, что вы чертовски правильны и прямолинейны.
 – Так оно и есть, милорд, – ответила она просто.
 – Так скажите мне, ради Бога, что вас заставило сыграть со мной такой дешевый спектакль, изобразив скандальную девку?
 Она стиснула руки на коленях.
 – Я скажу вам, милорд, но, боюсь, вы опять рассердитесь.
 – Вы не можете рассердить меня больше, чем уже сделали. Я хочу услышать правду. Прямо сейчас.
 Она немного помолчала, глядя на огонь. Маркиз выжидающе не сводил с нее глаз, и Мэри неторопливо заговорила:
 – София решила, что сможет заставить вас жениться на ней. Она очень молода и глупа. Моя мать… – Мисс Чалонер густо покраснела. – Тоже не очень умна. Но я знала, что вы не женитесь на Софии и постараетесь сделать ее своей любовницей. Принимая в расчет глупые планы сестры, я поняла, что она будет обесчещена навсегда. – Мэри замолчала. Молчал и маркиз. Она продолжила: – То письмо, которое вы послали Софии, попало ко мне, потому что было адресовано «мисс Чалонер». Вам и в голову не пришло, что в доме есть старшая сестра. Я поняла, что оно от вас, но тем не менее взяла и прочитала его. София это письмо так и не увидела, милорд.
 – Значит, все, что вы кричали в Ньюхэвене, ложь?
 Мисс Чалонер вспыхнула:
 – Да, сэр, это была ложь. Я хотела быть уверенной, что вы никогда больше не появитесь около Софии, и заставила вас поверить, что она придумала весь этот обман, надеясь, что вы навсегда после этого забудете о ней.
 – Вы оказались совершенно правы, – сказал маркиз хмуро.
 – Но я не ожидала, что вы вынудите меня ;поехать с вами во Францию вместо нее и что мне придется сознаться во всем. Я рассчитывала, что вы меня отпустите, как только обман
 откроется, и я вернусь в Лондон той же ночью. И никто ничего не будет знать. Теперь я понимаю, как была наивна. Но это чистая правда, милорд.
 – Наивна? Да вы сумасшедшая! Что за дьявольская идея! – Он вскочил и начал вышагивать взад-вперед по комнате, бросив ей через плечо: – Вы – маленькая идиотка. София не стоит того, чтобы так рисковать из-за нее. Может быть, вы спасли ее от меня, но около Софии будет много других. Рано или поздно это все равно случится.
 – О, нет, – недоверчиво сказала она, – не может этого быть, милорд.
 – А я говорю вам – да. И каким образом я теперь смогу вытащить вас из этой дьявольской путаницы?
 – Если вы закажете для меня место на пакетботе [31] , это меня вполне удовлетворит и буду вам благодарна.
 Выражение его глаз смягчилось.
 – И вы не боитесь повторить такое путешествие?
 – Но я должна. Мне кажется, что второй раз все будет не так ужасно.
 Его глаза вновь стали серьезными, и маркиз нетерпеливо покачал головой:
 – Нет, вы не можете сейчас ехать домой.
 – Но куда же я поеду? – Она испуганно посмотрела на него. – Я непременно должна добраться до дома.
 – Нельзя, – повторил он. – Вы что, не соображаете, что пробыли в моем обществе со вчерашнего вечера? Моя бедная девочка, это вы теперь навсегда опозорены в глазах света, а не София.
 Она, еще не понимая всей серьезности своего положения, спокойно отозвалась:
 – Я могу придумать историю, которой поверят.
 У него вырвался иронический смешок.
 – Как только узнают, что вы были на моей яхте – никто не поверит в вашу невинность, милая мисс Чалонер.
 – Но никто не знает… – И она замолчала, вспомнив о письме, оставленном для матери. Он как будто прочитал ее мысли.
 – Письмо, а? Вы оставили письмо. Да и какая женщина не сделала бы этого?
 Она ничего не ответила, ее охватили испуг и смятение. Маркиз подошел к камину и, нахмурившись, посмотрел на мисс Чалонер.
 – Давайте разберемся до конца в нашем деле. Признаюсь, мне и раньше приходилось совершать ошибки, но я никогда особенно не придавал значения их последствиям. Возможно, была и моя вина в вашем похищении. Но скажите мне, как вы могли вообще жить рядом с такой матерью и такой сестрой, как София?
 – Сэр. – Мисс Чалонер посмотрела ему прямо в глаза. – У меня не было намерения представлять себя в ваших глазах в выгодном свете, выше мамы и Софии. Я никогда об этом не помышляла.
 – Выше! Конечно, какое может быть сравнение! Они… впрочем, не хочу вас больше обижать…
 – Нет, уж договаривайте, милорд. Вы меня уже обидели всеми возможными способами, и теперь, умоляю, говорите мне все, что думаете. Я вынесу, не волнуйтесь.
 – Прекрасно. – Тон маркиза стал ледяным. – Тогда уведомляю вас, мадам, что манеры вашей матушки и сестры отличаются не только от манер особ высшего общества, но и вообще от манер благопристойных женщин. Вы же, вне сомнения, порядочны и хорошо воспитаны. А я, – в нем, казалось, снова вспыхнул гнев, – я не имею привычки соблазнять порядочных молодых девушек.
 – Я и не хочу, чтобы вы меня соблазняли. Я очень огорчена, что вы ошиблись, и думаю, что мое неразумное поведение частично снимает с вас вину.
 – Ваше поведение, – сказал маркиз жестоко, – было отвратительно! Манеры ваши в Ньюхэвене были манерами отъявленной распутницы, все ваше поведение было не только неразумным, но и опасным. Вы вполне заслуживали, чтобы я тогда отхлестал вас кнутом!
 Мисс Чалонер сидела потупившись, уронив руки на колени. После последних грубых слов маркиза она не подняла головы и не шелохнулась.
 – У меня не было другого пути спасти от вас Софию, – после долгой паузы сказала она тоненьким голоском, – но теперь я и сама вижу, какое это было безумие с моей стороны. – Она проглотила комок в горле. – Я никак не ожидала, что вы возьмете меня с собой вместо нее.
 – Вы просто маленькая дурочка, – раздраженно отозвался маркиз.
  – Возможно, я маленькая дурочка. – Мисс Чалонер немного опомнилась. – В отличие от вас, милорд, ведь вы с самого начала замышляли обман. Сначала хотели обесчестить Софию, а когда я вам не позволила, вы погубили мою жизнь.
 – Увольте! – холодно произнес маркиз. – Я не погубил еще ни одной девушки, похожей на вас.
 – Было бы лучше для нас обоих, милорд, – кротко заметила мисс Чалонер, – если бы вы прислушались к моим словам раньше. Теперь ваши заверения не имеют смысла.
 – Увы, это так.
 Мисс Чалонер достала платочек и вызывающе высморкала свой маленький носик. Это было очень трогательно и прозаично. Маркиз подумал, что София на месте сестры устроила бы сейчас сцену с хлопаньем ресниц и разыгранными рыданиями. И уж наверняка кокетка София никогда не позволила бы себе так по-детски хлюпать носом. Лорд Вайдел, которого раньше не трогали женские слезы, почувствовал даже некоторое умиление. Положив руки на плечо мисс Чалонер, он растроганно сказал:
 – Не надо плакать, моя дорогая мисс Чалонер. Я же сказал, что не собираюсь разрушать вашу жизнь.
 Она подняла на него блестевшие от слез глаза и с вызовом произнесла:
 – Если я и проявила слабость, это еще не повод считать меня размазней.
 – Ей-богу, я вам верю.
 Успокоившись немного, мисс Чалонер убрала платок.
 – Если вы знаете, как я должна поступить, скажите мне, милорд.
 – Выход один для нас обоих, – сказал маркиз, – вы должны выйти за меня замуж.
 У мисс Чалонер, как недавно в каюте во время шторма, все закружилось и поплыло перед глазами.
 – Что вы сказали? – тихо спросила она. Вайдел приподнял брови:
 – Вы, кажется, поражены моим предложением?
 Она встала и сделала реверанс:
 – Вы исключительно добры, милорд, но я решительно отклоняю предложение выйти за вас.
 – Вы выйдете за меня, – мрачно сказал маркиз, – даже если придется силой тащить вас к алтарю.
 Она прищурилась:
 – Вы сошли с ума, сэр? Ведь у вас нет ни малейшего желания на мне жениться.
 – Разумеется, я не хочу жениться на вас, – сказал он нетерпеливо, – ведь я едва вас знаю. Но я играю по своим правилам. У меня много грехов, но, как я уже сказал, я не совращаю невинных порядочных девиц, и вы не найдете ни одной, брошенной мною на произвол судьбы. Внемлите рассудку, мадам. Вы сбежали со мной, оставив письмо матери, верно? Если я сейчас отпущу вас, вы доберетесь домой не раньше завтрашнего утра. К тому времени… зная вашу сестрицу и мать, можно быть уверенным, что они всю вину свалят на вас и ваше недостойное поведение. Ваша репутация будет настолько опорочена, что ни одна душа в городе не захочет принять вас. Но это все, мадам,
 будет приписано и на мой счет! И я говорю вам прямо – я не собираюсь быть виновником вашего позора, потому что чаша всеобщего терпения на этот раз будет переполнена. Мисс Чалонер прижала ладонь ко лбу.
 – Я должна выйти за вас, чтобы спасти свою репутацию или вашу?
 – Обе, – был ответ маркиза. Она с сомнением посмотрела на него и вздохнула.
 – Милорд, боюсь, я настолько устала, что не могу ни о чем больше думать, тем более что-то решать.
 – Вам лучше пойти к себе и хорошо выспаться. – Маркиз вдруг взял ее за плечи и повернул к себе. Она спокойно и выжидающе встретила его взгляд. – Не надо так расстраиваться, дорогая Мэри. Произошла дьявольская неразбериха, но я вытащу вас из нее. Спокойной ночи.
 У мисс Чалонер от неожиданности на глаза навернулись слезы. Она поспешно отступила назад и присела, низко склонив голову.




 Глава 8


 Несмотря на потрясения и страшную усталость, мисс Чалонер долго не могла уснуть. Она лежала без сна, думая о своем отчаянном положении и испытывая сильное душевное смятение.
 Ей было стыдно признаться самой себе, что в тот момент, когда прозвучало предложение маркиза, она вообще не вспомнила о Софии, зато живо представила себя рядом с маркизом – они стоят на коленях перед алтарем… Итак, моя милая, сурово говорила себе мисс Чалонер, все это правда – ты влюблена в него и давно это знала!
 Но она любила не всем известного похождениями красавца, скандалиста и волокиту. Мэри сумела разглядеть под оболочкой ветреного распутника необузданного дикого юношу, мрачного и неотразимого, именно такого, каким предстал перед нею маркиз во время их последнего разговора.
 «Я могла бы с ним справиться!» Но она не позволила себе даже мечтать об этом. Брак с маркизом был абсолютно исключен. Ее нельзя принудить выйти за него, просто щелкнув повелительно пальцами. Он не любит ее и должен жениться, когда придет время, на скромной девушке из высшего света. А София? Что скажет она, узнав, что сестра увела из-под носа столь желанного жениха?
 И, таким образом покончив с мыслями о браке, она начала думать о своем незавидном будущем. Вайдел прав – нельзя возвращаться на Блумсбери-стрит и совершенно невозможно искать спасения у деда. Она решительно вытерла слезы и начала искать выход.
 Через два часа она нашла решение, приложив к этому всю изобретательность своего ума. Итак, самое разумное – это остаться во Франции, взять другое имя и поступить на службу гувернанткой в какую-нибудь порядочную, уважаемую семью.
 Она начала мысленно сочинять письмо матери, но на середине фразы мысли начали – странно путаться, и мисс Чалонер неожиданно уснула.
 Наутро, без аппетита позавтракав у себя в комнате кофе с булочкой, она через некоторое время спустилась в гостиную и застала там верного Флетчера, который сообщил ей не без суровости, с неодобрительной ноткой в голосе, что ночью у его светлости опять открылось кровотечение. Рана сегодня выглядела очень плохо. Его светлость все еще в кровати, но имеет намерение сегодня же отправиться дальше.
 – Вы послали за доктором? – спросила мисс Чалонер, чувствуя себя убийцей.
 – Нет, мадам.
 – Так отправляйтесь и найдите его, – коротко приказала мисс Чалонер. Флетчер покачал головой:
 – Я не могу принять на себя такую ответственность, мадам.
 – Я и не прошу вас об этом. Просто делайте то, что вам приказывают.
 – Прошу прощения, мадам, но в случае, если его светлость захотят узнать, кто послал за доктором…
 – Вы, разумеется, скажете правду, – ответила мисс Чалонер. – Где находится спальня маркиза?
 Флетчер взглянул на нее с возрастающим уважением.
 – Если соблаговолите следовать за мной, мадам, – и повел мисс Чалонер наверх, в спальню маркиза.
 Флетчер вошел первым, и мисс Чалонер слышала, как Вайдел сказал:
 – О, пусть скорей войдет!
 И она не стала ждать дальнейшего приглашения. Когда дверь за Флетчером закрылась, подошла к огромной, стоявшей на четырех столбиках кровати и произнесла покаянно:
 – Это из-за меня вы страдаете, я ранила вас и очень сожалею, милорд.
 Вайдел полусидел в кровати, опершись на подложенные под спину подушки, глаза у него лихорадочно блестели, лицо раскраснелось.
 – Не извиняйтесь. Для новичка вы неплохо справились. Сожалею, что приходится так принимать вас. Надеюсь, вы поспали и отдохнули, так что мы сможем выехать отсюда в полдень. Как вы относитесь к этому?
 – Боюсь, это невозможно, – ответила она, – мы останемся на сегодня здесь. – Она подняла подушку с пола и осторожно подложила ему под раненую руку. – Так удобнее, не правда ли?
 – Замечательно, благодарю. Не имеет значения, готовы вы или нет, мы сегодня же выезжаем в Париж.
 Она нежно улыбнулась ему:
 – Моя очередь играть роль тирана, сэр. Вы останетесь в постели.
 – Вы ошибаетесь. Я этого не сделаю.
 Голос его зазвучал сердито, а ей захотелось взять его лицо в свои ладони и поцелуем разогнать хмурые складочки на лбу.
 – Нет, сэр, вы останетесь в постели.
 – Могу я узнать, мадам, каким образом вы собираетесь удержать меня в постели?
 – Это очень просто – стоит лишь приказать вас раздеть.
 – Это уже действия жены.
 Она слабо вздрогнула, но тон ее остался твердым:
 – Я послала вашего слугу за доктором. Прошу вас, не ругайте его.
 – Какого дьявола, кто вас просил! Я не собираюсь умирать, к вашему сведению.
 – Конечно нет, – согласилась мисс Чалонер, – но вы вчера слишком много выпили, и, мне кажется, ваша лихорадка вызвана именно этим, так же как и воспаление раны. Я думаю, вам надо пустить кровь.
 Маркиз долго молча рассматривал ее. Подвинув стул ближе к постели, она села рядом.
 – Вы можете поговорить со мной несколько минут, сэр? Если ваше самочувствие позволяет вам разговаривать.
 – Разумеется, могу. О чем вы хотите поговорить?
 – О моей дальнейшей судьбе, разумеется. Он нахмурился:
 – Это теперь мое дело, мадам. Она покачала головой:
 – Вы очень добры, милорд. Но я не стремлюсь стать вашей женой. Я хорошо все обдумала и теперь знаю, что будет для меня лучше всего. Сказать вам, что я решила?
 Он произнес с искоркой юмора:
 – Сегодня утром вы приняли очень много решений. Тем не менее давайте выкладывайте.
 Она сложила руки на коленях, и он вдруг подумал, что эта девушка, как никто до нее, действует на него успокаивающе.
 – Вы вчера сказали истинную правду, милорд, – я не могу теперь вернуться домой. Но вы не должны считать, что это меня очень огорчает. Я никогда не была там счастлива. У меня есть план, кажется, очень разумный. Я знаю теперь, как лучше поступить. Если вы меня отвезете в Париж, я буду вам благодарна. В Париже я подыщу себе место гувернантки в каком-нибудь приличном доме. И поскольку, без сомнения, у вас в Париже обширные связи, может быть, вы поможете мне устроиться на работу. Маркиз прервал ее:
 – Мое дорогое дитя, вы считаете, что я порекомендую вас в какой-нибудь аристократический дом?
 – Вы ведь можете? – волнуясь, спросила она.
 – Разумеется, я смог бы. Но… Господи, представляю лицо какой-нибудь матроны, когда я предложу ей свою знакомую молодую девушку в гувернантки!
 – О! Я и не подумала об этом! Как глупо с моей стороны. – Она на миг замолчала, потом объявила: – Ну что ж, если я не могу пойти в гувернантки, поступлю на работу модисткой. – Он протянул руку и накрыл ею обе ручки миcc Чалонер. Маркиз больше не улыбался. – Я не часто испытываю раскаяние, Мэри, но вы быстро учите меня. Неужели вы совсем не можете переносить мысль обо мне как о будущем муже?
 – Даже если бы и смогла, милорд, я не могу украсть жениха у своей сестры.
 – Украсть! Черта с два! – Маркиз привычно выругался. – Но у меня никогда не было намерения жениться на Софии!
 – Тем не менее, сэр, я бы никогда не смогла так поступить по отношению к ней. Впрочем, мысль о таком браке для меня абсурдна. Вы меня не любите, как и я вас. И, кроме того, мы не равны по положению в обществе.
 – Вы из какого сословия, Мэри? Кто был ваш отец?
 – Это имеет значение?
 – Ни капли. Но вы меня заинтриговали. Вы получили прекрасное образование, это видно. Каким образом вам это удалось?
 – Да, я имела счастье учиться в одной из лучших школ Англии, школе для избранных.
 – Я так и понял! И кто же вас туда поместил?
 – Мой дед, – неохотно ответила мисс Чалонер.
 – Отец вашего отца? Он жив? Кто он?
 – Мой дед генерал, сэр. Вайдел сдвинул брови:
 – Какого графства?
 – Он живет в Бакингемшире, милорд.
 – Боже мой! Не хотите ли вы сказать, что вы внучка сэра Джиля Чалонера?
 – Именно так, сэр, – невозмутимо подтвердила мисс Чалонер.
 – Но это же совершенно меняет дело. Препятствий не существует, и мы немедленно можем пожениться. Ведь этот старый упрямец, ваш дед, друг моего отца, приверженец строгих правил.
 Мисс Чалонер улыбнулась:
 – Вы не должны преувеличивать, милорд. Мой дед был действительно добр ко мне в прошлом, но он прогнал моего отца после того, как тот женился вопреки родительской воле. Дед умыл руки по отношению ко мне, когда после школы я решила жить в доме матери и сестры, И теперь ему совершенно безразлична моя судьба.
 – Она очень быстро станет ему небезразлична, когда до него дойдут слухи, что его внучка работает модисткой.
 – Разумеется, я не пойду в модистки под собственным именем, – объяснила маркизу мисс Чалонер.
 – Вы не станете модисткой ни под каким именем, моя дорогая. Сделайте лучший выбор – станьте моей женой – это единственный для вас выход. Мне жаль, что все так получилось, но обещаю, что не буду требовательным мужем. У вас будет своя жизнь, у меня – своя. Я не стану вмешиваться в ваши дела, лишь потребую сохранения верности. Вы меня будете редко видеть.
 На мисс Чалонер повеяло от такой перспективы ледяным холодом, но, видя, как пылает в лихорадке его лицо, она не стала больше спорить, отложив разговор на более благоприятное время.
 – Мы еще обсудим это, милорд. Вы устали, и сейчас должен прийти доктор. Он схватил ее руку и удержал:
 – Дайте мне слово, что не ускользнете, пока я буду тут валяться.
 Она не смогла противиться искушению коснуться его руки.
 – Обещаю, что я не поступлю так, – сказала она искренне, – потому что просто не смогу добраться до Парижа без вашей помощи.
 Немного погодя появился доктор, маленький темпераментный француз, и прямо от порога заговорил, сопровождая поток слов активной жестикуляцией. Пока лилась непрерывным потоком докторская речь, Вайдел лежал, прикрыв глаза, и терпел, хотя это давалось ему с заметным усилием. Наконец, после пяти минут словесного извержения доктора, маркиз не выдержал. Приподнявшись, он произнес по-французски всего одну фразу, которая веско, всего в нескольких словах, опровергла все теории, диагнозы и методы лечения, изложенные местным эскулапом.
 Доктор отпрянул, как человек, неосторожно залезший в жгучую крапиву, и растерянно пролепетал:
 – Но, мсье, мне сказали, что вы англичанин! Маркиз в том же духе сообщил, что не собирается обременять доктора знанием своего генеалогического древа, потом послал его вместе со всеми его учениями и методами ко всем чертям и закончил свою эпическую речь в раблезианском духе, с едким и весьма остроумным сарказмом, не забыв, добавить, что думает обо всем племени пиявок.
 Доктор, восхищенно открыв рот, внимал этой обличительной речи. Потом воскликнул:
 – Замечательно! Англичанин – и столь великолепно владеет французским языком! Это не может не вызвать восхищения. А теперь, позвольте, я пущу вам кровь. Мадам будет столь добра и подержит таз. Известно, что англичанки очень хладнокровны.
 Маркиз заметил в этот момент скромно стоявшую у порога мисс Чалонер.
 – Что? Вы, оказывается, были здесь? Вы знаете французский?
 – Вполне сносно, сэр, – невозмутимо отозвалась она.
 – Насколько сносно?
 В серых глазах мелькнул насмешливый огонек.
 – Достаточно хорошо, чтобы понять то, что говорил доктор, милорд. Но я не могла понять вашу речь, потому что большинство слов мне незнакомы.
 – И слава Богу! – облегченно вздохнул Вайдел. – Теперь будьте хорошей девочкой и уходите отсюда, оставьте меня с этим типом наедине.
 – Но как хладнокровная английская особа, сэр, я могу подержать таз, – отозвалась мисс Чалонер. – Позвольте мне это, ведь вы для меня на яхте делали то же самое.
 Он ухмыльнулся:
 – Так и знал, что вы этого мне не простите.
 – Простить вас? Да я вам необыкновенно благодарна.
 В ее искренности не приходилось сомневаться.
 – Вы – удивительная женщина, – заявил маркиз, – но несмотря на это, я не могу допустить при вас этого кровопускания.
 Но мисс Чалонер уже держала наготове таз.
 – Вам не будет больно, сэр, уверяю вас. Второй раз за это утро маркиз лишился дара речи.
 А мисс Чалонер продолжала, как будто уговаривая непослушного ребенка:
 – Если вы хотите поправиться и завтра продолжить путешествие, вы сделаете то, что советует вам доктор. Но если вы желаете оставаться глупым упрямцем, я найду способ сама добраться до Парижа и без вас.
 Маркиз сел на постели:
 – Гром и молния! Сколько мне, по-вашему, лет?
 – Не очень много, иначе вы вели бы себя более благоразумно. – Она тепло и понимающе улыбнулась ему. – Пожалуйста, разрешите этому несчастному доктору пустить вам кровь, милорд.
 – О, ради Бога! Делайте что хотите. Но на будущее, мадам, прошу вас не вмешиваться в мои дела.
 – Я запомню ваше пожелание, милорд. Маркиз протянул запястье доктору, не сводя взгляда с Мэри.
 После кровопускания маркиз слишком ослаб и уже не заговаривал о том, чтобы немедленно отправляться в Париж. Он проспал почти весь день, а потом лежал молча, не изъявляя желания разговаривать. Мэри взяла на себя все заботы по уходу за ним, отдавая распоряжения слугам, что вызвало обмен многозначительными взглядами между Флетчером и Тиммсом. И дворецкий, и камердинер с самого начала относились к Мэри с подчеркнутым уважением, очевидно следуя приказу его светлости и боясь вызвать гнев маркиза. Но к концу дня их уважение значительно возросло и уже не было следствием страха перед хозяином. Решительные действия мисс Чалонер настолько пробудили в них расположение к девушке, что оба слуги теперь беспрекословно ей повиновались.
 Маркиз почувствовал перемены в настроении своих людей, когда Флетчер с невозмутимым, как маска, лицом принес к постели чашку жидкой овсянки, которую ему вручила мисс Чалонер. Встретив по дороге на лестнице мистера Тиммса, Флетчер сказал внушительно:
 – Вы можете отнести это своему господину, Гораций.
 Взглянув на поднос, мистер Тиммс тут же отклонил предложение.
 – На вашем месте, мистер Флетчер, я послал бы с этим кого-нибудь из французской прислуги, – посоветовал камердинер.
 Такое предположение оскорбило достоинство мистера Флетчера.
 – Но почему, друг мой, вы не хотите сделать это сами?
 – Потому что не желаю, чтобы этой чашкой запустили мне в голову, – ответил мистер Тиммс с подкупающей искренностью.
 Маркиз долго и удивленно разглядывал содержимое чашки. Потом взглянул на своего дворецкого, потупившего взгляд в коврик, лежавший у кровати.
 – Мой добрый глупец, что это за отвратительное пойло?
 – Овсянка, милорд. – отвечал Флетчер невозмутимо.
 Маркиз снова откинулся на подушки и принялся пристальным взглядом сверлить своего верного слугу.
 – Ты что, сошел с ума? – лениво процедил он.
  – Нет, милорд.
 – Так какого же дьявола тебе пришло в голову притащить мне это пойло? Уж не хочешь ли ты сказать, что маленький француз сотворил эту мерзость?
 – Ее приготовила леди, милорд. Маркиз замолчал.
 – Убери это, – приказал он немного погодя с опасной ноткой в голосе.
 – Леди сказала мне, чтобы я ни в коем случае не делал этого, сэр.
 Пальцы маркиза обхватили одну из ручек чашки.
 – Ты отнесешь это назад, Флетчер? – спросил он очень тихо.
 Флетчер, не сводя взгляда с пальцев милорда, после минутной борьбы с собой, сказал:
 – Разумеется, милорд. Вайдел убрал руку:
 – Я так и думал. Принеси мне что-нибудь поесть и бутылку кларета.
 Флетчер, поклонившись, забрал чашку и ретировался. Через три минуты дверь снова открылась. Вошла мисс Чалонер, держа в руках тот же самый поднос. Поставив его на столик у кровати, она протянула маркизу салфетку.
 – Извините, но я не разрешила Флетчеру принести вам бутылку кларета, сэр, – сказала она спокойно, – и, надеюсь, вы найдете мою овсянку не такой уж отвратительной. Я умею готовить ее как следует.
 В глазах Вайдела мелькнул огонек бешенства.
 – Вы слишком много на себя берете, мадам! Я не нуждаюсь ни в вашей заботе, ни в вашей
 овсянке. И будьте добры не лезть в мои дела, как я уже вас просил!
 По виду мисс Чалонер никак нельзя было сказать, что она испугалась грозного вида маркиза.
 – Очень хорошо, сэр, но не будете ли вы так добры и не попробуете ли хоть немного блюда, которое я готовила с таким усердием?
 – Нет, мадам, и не подумаю. Мисс Чалонер с грустным видом взяла поднос и расстроенно вздохнула:
 – Я никак не хотела рассердить вас, милорд. Не думала, что вы откажетесь попробовать хотя бы ложечку.
 – Вы ошиблись, мадам. – Тон был ледяной.
 – Да, – подтвердила мисс Чалонер грустно. – Я и сама вижу теперь свою ошибку. Это было с моей стороны самонадеянно, простите меня, сэр.
 Она медленно пошла к двери.
 Маркиз вдруг сказал таким тоном, будто у него лопнуло терпение:
 – Ну давайте ее сюда, тащите обратно! Я проглочу пойло, если это доставит вам удовольствие!
 Мисс Чалонер, казалось, колеблется.
 – Конечно, это доставит мне удовольствие, но я вовсе не хочу отравить вас.
 – Ради Бога, не надо лишних слов, – взорвался Вайдел. – Давайте ее сюда и покончим с этим!
 Мисс Чалонер с готовностью подала поднос. Потом присела около кровати, глядя, как маркиз пьет жидкую овсянку. Он подозрительно взглянул на нее, но она изобразила на лице полную невинность. Он выпил все до капли и поставил пустую чашку на поднос.
 – Мэри, – вдруг попросил он, – подвиньтесь ближе и подставьте левую щеку.
 – Зачем, сэр? – У нее задрожала ямочка на подбородке.
 – А вы не знаете?
 – Наверно, хотите дать мне пощечину? – рассмеялась она.
 – Надо бы! И не думайте, что обманули меня своим кротким выражением. Куда вы идете?
 – Вниз, в гостиную, сэр.
 – Останьтесь, я хочу с вами поговорить. – Это был уже приказ. Мисс Чалонер слегка подняла брови. Вайдел усмехнулся: – Дорогая Мэри, умоляю, окажите мне честь и останьтесь.
 Она села, слегка склонив голову.
 – Разумеется, сэр. Но я не давала оснований звать меня Мэри!
 – Так разрешите мне это сейчас. Разве мы не помолвлены?
 Она покачала головой:
 – Нет, милорд.
 – Доминик, – поправил он.
 – Нет, милорд, – спокойно повторила она.
 – Мэри, – заговорил он снова, – разрешите дать вам один совет. – И, посмотрев на ее заинтересованное лицо, продолжал: – Никогда больше не спорьте со мной. Для вас будет намного лучше, если вы от этого воздержитесь. Мои намерения самые благородные, но я редко им следую. Не заставляйте меня выходить из себя снова.
 – Но, милорд, я и не…
 – Дорогая Мэри, придержите свой язычок!
 – Очень хорошо, сэр, – сказала она покорно.
 – Во-первых, – продолжал Вайдел, – я должен просить вас не выходить из наших комнат, пока мы находимся в Дьеппе. Не хочу, чтобы какой-нибудь английский путешественник невзначай вас увидел.
 Мисс Чалонер задумчиво наморщила лоб:
 – Я сделаю, как вы просите, но не думаю, чтобы здесь, в гостинице, отыскались мои знакомые. Вряд ли кто-нибудь из них соберется посетить Францию в такое время года.
 – Возможно, – согласился маркиз, – зато у меня таких знакомых предостаточно. И во-вторых. К сожалению, я не смогу жениться на вас сразу, когда мы прибудем в Париж.
 – Значит, вы все-таки не отступились от вашей идеи, несмотря на мои планы?
 – Нет, мадам. Я просто хочу сказать, что во Франции существуют преграды для брака английских протестантов.
 – О! – В ее голосе прозвучала надежда.
 – Обычно следует вначале посетить посольство, но, поскольку посол является одним из моих родственников и я знаком близко с тремя секретарями, обращаться в посольство мне вовсе не хочется.
 – Но если вы испытываете такое нежелание показывать меня своим друзьям, сэр, то не понимаю, зачем вы настаиваете на том, чтобы обвенчаться со мной?
 – А если, – ответил маркиз с некоторой суровостью, – вы не сочтете за труд напрячь
 ваши мозги, которые, по моему мнению, у вас все-таки есть, то, возможно, поймете, что мое нежелание представить вас многочисленным друзьям исходит из самых бескорыстных, даже рыцарских чувств.
 – Неужели? – Мисс Чалонер ни капельки не смутилась. – Такая мысль едва ли смогла бы родиться в результате моего напряженного мыслительного процесса, вы так не думаете?
 – Ого! Итак, у вас есть коготки, а? – Мисс Чалонер промолчала, и он продолжал: – Говоря откровенно, мисс Чалонер, посол, являясь моим уважаемым кузеном, а его секретари – моими друзьями, не так редко посещали меня в резиденции Эйвонов, где некая молодая леди играла роль хозяйки. Они принимали присутствие леди под моей крышей без лишних комментариев. Но если я появлюсь в посольстве с просьбой жениться тотчас на леди, которая уже живет под моим покровительством, я вызову не только изумление, это будет гром и молния! Не пройдет и недели, моя дорогая, как весь город будет говорить, что вы сбежали со мной из дома, чтобы поймать меня. заманить и женить на себе.
 – О! – вспыхнула мисс Чалонер.
 – Без всякого сомнения, любовь моя, – насмешливо подтвердил маркиз. – Поэтому, чтобы наш брак не получил огласки и не вызвал лишнего шума или даже скандала, мы должны обвенчаться так тихо, как только я смогу это устроить. После чего мы объявим, что я встретил вас случайно в Париже, где вы путешествовали со своими друзьями, внезапно в вас влюбился и женился. Такая вот романтическая история…
 – Понимаю. Но как вы собираетесь это осуществить, милорд?
 – Во Франции все еще есть протестанты, моя дорогая. Все, что надо, – это найти пастора. Но это нелегко, и вам придется пока оставаться в моем доме и никуда не высовывать носа. Я бы поместил вас к своей тетке, но боюсь, что не смогу ей доверять. Правда… есть еще толстяк, мой двоюродный дед, Арман де Сент-Вир, но нет… Он любитель потрепать языком.
 – Оказывается, сэр, у вас в Париже полно родственников. Поздравляю!
 – Не надо поздравлений. Я стараюсь с ними не связываться и встречаюсь лишь с немногими, а остальных просто посылаю к черту. Моя мать – француженка, и бабушка со стороны отца – тоже. И в результате, мадам, Париж кишит моими кузенами. Тетка Элизабет меня обожает, я вас познакомлю с ней, но к ней я вас не помещу. Остальных можно не считать. Я просто стараюсь с ними не встречаться.
 – А ваш толстяк, двоюродный дедушка?
 – Но он не входит в этот клан. Он родственник со стороны матери. Женился на титуле, и очень поздно. Он друг моего отца, и я его люблю. У него один сын, мой кузен Бертран. Вы с ним тоже познакомитесь.
 – А это необходимо? Когда?
 – Ну… когда станете моей женой.
 – Перспектива весьма заманчива, сэр, – сказала мисс Чалонер, вставая, – но даже предвкушение таких удовольствий не делает для меня этот брак желанным. – И, грациозно присев, она направилась к двери.
 – Чертовка! – бросил маркиз, когда она уже была в дверях.
 Мисс Чалонер обернулась, еще раз присела и вышла.
 На следующее утро она узнала, что Вайдел уже позавтракал. Хотя он съел лишь небольшую часть того внушительного завтрака, что был ему подан, сегодня вид у него был значительно лучше. Доктор пришел около полудня, долго восклицал и жестикулировал, протестуя против желания Вайдела немедленно продолжить путешествие. В конце концов маленький француз разрешил больному ненадолго вставать с кровати. После ухода доктора мисс Чалонер одержала еще одну победу, уговорив маркиза отложить отъезд на один день. Она провела послеобеденные часы у себя в комнате и, спустившись незадолго перед ужином в общий обеденный зал гостиницы, застала внизу необыкновенный переполох.
 Несколько возбужденных аборигенов столпились вокруг аккуратного и невозмутимого джентльмена, вне всякого сомнения англичанина, судя по покрою его платья. Хозяин гостиницы, мсье Плансон, пытался понять незнакомца, но тщетно, и только вздымал руки к небу в полном отчаянии, а двое слуг и конюх, стараясь помочь, усиленно жестикулировали. Все вместе они создавали невообразимый шум и суету.
 Мисс Чалонер заколебалась, вспомнив предупреждение маркиза, но в это время незнакомец по-английски невозмутимо прервал окружавших его слуг.
 – Сожалею, мои добрые друзья, что я не понимаю больше одного слова из десяти из ваших
 горячих объяснений, но я англичанин – Ahglais, vous savez, и я не говорю по-французски. Ne comprenny pas [32] .
 – Не могу ли я помочь вам, сэр? Аккуратно одетый джентльмен живо повернулся, услышав родную речь, и отвесил церемонный поклон.
 – Вы очень добры, мадам. Я никак не могу объясниться с этими людьми. Меня поражает, что среди них не нашлось ни одного, знающего английский язык.
 Мисс Чалонер улыбнулась:
 – Если вы расскажете мне о своих затруднениях, я переведу хозяину.
 – Буду перед вами в неоплатном долгу, мадам. Разрешите представиться, прежде всего. Мое имя Комин, я только что прибыл на пакетботе и хотел бы добраться до Парижа на почтовой карете, что и пытался объяснить этим добрым людям. Когда и где я могу сесть на diligence [33] ?
 – Сейчас я спрошу мсье Плансона. – И мисс Чалонер повернулась к хозяину гостиницы.
 Выяснив, что мадам собирается переводить, мсье Плансон начал переговоры с горячей мольбы. Он просил оградить его от сумасшедших англичан, которые ожидают, что добропорядочные французы обязаны понимать их варварский язык, – и это Франция, voyez-vous! [34] 
 В конце оживленного диалога, продолжавшегося примерно пять минут, мисс Чалонер получила возможность проинформировать мистера Комина, что diligence отъедет в Париж через час и прямо от этой гостиницы.
 Мистер Комин поблагодарил и попросил еще об одном – не будет ли мадам так добра перевести хозяину, чтобы тот немедленно подал обед.
 Обрадованный заказом, хозяин исчез отдать распоряжение, а его слуги разошлись по своим неотложным делам.
 Мистер Комин церемонно поклонился и заявил, что само провидение послало ему соотечественницу в Дьепп, после чего вежливо осведомился, не едет ли и мисс Чалонер в Париж.
 Мисс Чалонер ответила спокойно, что ее планы пока неопределенны, и уже хотела было ретироваться обратно в свою комнату. Но в это время из апартаментов маркиза спустился камердинер маркиза, мистер Тиммс, и с поклоном громко обратился к ней:
 – Его светлость шлет вам наилучшие пожелания, мадам, и просит передать, что будет иметь честь пообедать с вами в пять часов.
 Мисс Чалонер стала пунцового цвета и, стараясь не смотреть на мистера Комина, быстро удалилась.
 Минут через десять один из гостиничных слуг поскребся в дверь маркиза и, получив разрешение войти, вручил его светлости записку.
 Вайдел, сидя перед зеркалом за туалетным столиком, взял записку, написанную мисс Чалонер, и прочел:
 «Умоляю, милорд, будьте осторожны. Здесь англичанин по имени Комин. Боюсь, я ослушалась вас и вынуждена была вступить с ним в разговор. И пока мы с ним беседовали, ваш камердинер доложил при нем, что вы меня ждете. Я в растерянности и не знаю, что делать».
 Маркиз тихо выругался и на мгновение задумался. Потом порвал записку и закончил свой туалет. Через несколько минут он спустился в общий зал гостиницы. Мистер Комин все еще стоял у окна, глядя на свои часы. Увидев вошедшего маркиза, он воскликнул:
 – Милорд Вайдел! Так это вы… – Он оборвал фразу и закашлялся.
 – Это я, – ответил его светлость, – но что вам понадобилось здесь, в Дьеппе, Комин? Это просто выше моего понимания!
 – Но вы же сами, сэр, посоветовали мне ехать во Францию, помните?
 – Кажется, я только и делаю, что советую людям, что им делать, хотя не имею ни малейшего желания, чтобы они действительно именно так поступали, – с горечью сказал маркиз. – Мистер Комин, я знаю, что вы встретили сейчас некую леди в этой гостинице.
 – Встретил, сэр.
 – Будьте добры теперь забыть об этом.
 – Разумеется, – отозвался мистер Комин с поклоном.
 Вайдел улыбнулся:
 – Ей-богу, вы мне начинаете нравиться, мой потенциальный родственник. Эта леди скоро станет моей женой.
 – Вы меня поразили! – искренне удивился Комин.
 – Не сомневаюсь. Позвольте вам сказать, что она пребывает в этой гостинице не по собственной воле, а потому, что я увез ее силой. Она вполне добропорядочная девушка, и я буду вам обязан, если вы забудете о том, что видели ее здесь.
 – Сэр, – произнес мистер Комин в своей неизменной манере, выражаясь точно и лаконично, – я никогда не видел этой леди в вашей компании. Так что и забывать нечего.
 – Вы хороший парень! – необычно мягко посмотрел на него маркиз. – Я вам верю.
 Они присели у окна, и маркиз коротко рассказал мистеру Комину о том, что произошло за последние двое суток.
 Мистер Комин выслушал все с невозмутимо серьезным выражением, не прерывая и не удивляясь, а когда маркиз кончил рассказ, лишь заметил, что это весьма поучительная история. Добавив, что маркиз оказал ему большую честь своим доверием, он под конец рассыпался в поздравлениях по поводу предстоящей свадьбы.
 – О, идите вы к дьяволу! – сердито сказал маркиз.
  Глава 9 
 Язвительные обвинения, высказанные маркизом за ужином по поводу легкомысленного и неразумного поведения Мэри, выразившегося в общении с незнакомцами во французских гостиницах, не произвели видимого эффекта на мисс Чалонер. Она молча выслушала нотацию, не прекращая с аппетитом есть, и, кажется, находила незнание местного языка мистером Комином вполне приемлемым объяснением своего вмешательства.
 – Боюсь, что вы не понимаете до конца всю щекотливость и деликатность вашего положения, – заключил раздраженно маркиз.
 Мисс Чалонер пододвинула к себе блюдо с засахаренными фруктами и после внимательного изучения наконец выбрала несколько самых аппетитных.
 – Я понимаю, милорд, – отозвалась она, – у меня было много времени на обдумывание, и я вполне теперь осознаю, что у меня не осталось ни малейшего намека на репутацию.
 Маркиз расхохотался:
 – Вы слишком хладнокровно об этом говорите, мадам.
 – А вы должны радоваться этому, милорд. Сопровождать в Париж женщину, непрерывно закатывающую истерики, вам явно не пришлось бы по вкусу.
 –Верно, – согласился маркиз.
 – Кроме того, – продолжала мисс Чалонер, уничтожив еще пару засахаренных слив и вновь принимаясь изучать блюдо с ними, – волнение не принесло бы ничего, кроме моего полного изнеможения и вашего раздражения. Вы уже пугали меня не раз своим гневом и даже в своей ярости перешагивали границу дозволенного, употребляя насилие, теперь и я должна всячески остерегаться, чтобы своим поведением не вызвать в вас столь опасное для себя состояние.
 Маркиз ударил ладонью по столу так, что подскочили бокалы.
 – Не лгите! Вы ни капли не боитесь меня, не так ли?
 – В данный момент, сэр, нет, – подтвердила она. – Но когда вы приступите ко второй бутылке, мне станет не по себе.
 – Позвольте поставить вас в известность, мадам, что я становлюсь опасным лишь после третьей бутылки.
 Мисс Чалонер слегка улыбнулась и взглянула ему в глаза.
 – Милорд, – сказала она с подкупающей искренностью, – вы становитесь опасны сразу, едва услышите хоть малейшее возражение, и я нахожу вас человеком нетерпимым и чрезмерно вспыльчивым.
 – Благодарю, – отозвался маркиз, – возможно, вам придутся больше по душе благоразумные манеры и поведение вашего друга, мистера Комина?
 – Безусловно, он приятный, порядочный джентльмен, – согласилась мисс Чалонер.
 – Я же, разумеется, напротив, неприятный и непорядочный джентльмен.
 – О, вы – не джентльмен, а титулованная особа, – иронично заметила мисс Чалонер.
 – Меткий выпад, мадам! Будьте добры, ответьте: что еще в мистере Комине оказалось достойным вашего внимания?
 – Его манеры были исключительно любезны.
 – А у меня манеры вообще отсутствуют, – произнес маркиз вкрадчиво. – Будучи титулованной особой, мадам, я в них, по-вашему, не нуждаюсь… Позвольте подвинуть к вам второе блюдо с засахаренными фруктами, еще не удостоенное вашего внимания.
 – Благодарю вас.
 Маркиз потягивал вино, глядя на мисс Чалонер поверх края бокала.
 – Будет, пожалуй, порядочно по отношению к вам предупредить, что сей образец совершенства тайно обручен с моей кузиной. И не ошибусь, если скажу, что его поездка в Париж вызвана желанием тайно с ней обвенчаться.
 – Вот как? – сказала Мэри с невинным видом. – Что же, ваша кузина, безусловно, имеет с вами большое сходство.
 – О, это фамильное сходство, мадам! – И маркиз добавил задумчиво: – Вы бы ей понравились.
 – Не могу представить, по какой причине, сэр.
 – Ей понравится любая женщина, которую я выберу в жены.
 Мисс Чалонер взглянула на него с любопытством:
 – Она так обожает вас?
 – Причина не в этом. Ее мамочка, честолюбивая леди Фанни, прочит Джулиану мне в жены, но это обстоятельство не устраивает ни меня, ни кузину.
 – Джулиану? – быстро переспросила мисс Чалонер.
 – Да, мою кузину.
 – Я поняла, но как ее фамилия?
 – Марлинг. Что такое?!
 Мисс Чалонер подпрыгнула на стуле:
 – Ваша кузина – Джулиана Марлинг! Но я знаю ее!
 – Правда? – Маркиз внешне остался бесстрастен. – Она сумасбродка, верно?
 – Она была моей самой близкой подругой в школе! Никогда бы не подумала, что Джулиана – ваша кузина. Мы вместе учились и очень дружили!
 – Держу пари, она мало что вынесла из обучения, – заметил Вайдел.
 – Немного, – согласилась мисс Чалонер. – Однажды ее чуть не выгнали за… о, за флирт с учителем рисования. Помню, она говорила, что ее простили только потому, что у нее дядя герцог.
 – Целовалась с учителем рисования; а? С нее станется!
 – И что, она действительно хочет выйти за мистера Комина? – с любопытством спросила мисс Чалонер.
 – Во всяком случае, она меня в этом горячо убеждала. Но пока мы не уладим наше с вами дело, ей нельзя сбежать с Комином. Ей-богу, это просто счастье, что вы знакомы с Джулианой. – Маркиз встал, отодвинув стул. – Послушайте, что я придумал. Она остановилась у моей тети Элизабет, и я нанесу ей визит сразу, как приедем в Париж, и все расскажу. Она хоть и порядочная болтушка, но меня обожает и сделает, как я ей прикажу. Вы увидитесь с ней в Париже… Потом представим дело так, будто вы тоже приехали в Париж, ну, скажем, с кем-нибудь из своих родственников, и собирались уже вернуться в Англию, но встретились с Джулианой и решили остаться. Она уговорит тетю Элизабет, чтобы та пригласила вас погостить на неделю или две. Вы поедете в имение Шарбони как под-рута Джулианы, все будет благопристойно, и никто ничего не заподозрит. А когда я все подготовлю, мы с вами сбежим, надеюсь, до того момента, как тетка Элизабет откроет правду.
 Мисс Чалонер лихорадочно размышляла. Если Джулиана в Париже, она поможет ей получить место гувернантки в приличном богатом доме. Зная бывшую подружку, мисс Чалонер была уверена, что Джулиану нисколько не будут шокировать ее необычные приключения…
 – Да, милорд, в этом есть смысл. Но вы, по-моему, еще недооценили всей выгоды того, что Джулиана находится в Париже. Мы можем сказать моей матери, что Джулиана была с нами с самого начала нашего путешествия. И моя честь будет спасена.
 Но маркиз покачал головой:
 – Боюсь, что нет, Мэри. Это праведная ложь, но слишком много людей будут знать, что это ложь. К тому же, насколько я знаю вашу мамочку, она уже побежала к моим родителям и подняла немыслимый шум о вашем похищении. Я уверен, что она именно таким способом хотела меня женить на Софии. Я прав?
 – Да. – Мисс Чалонер покраснела от стыда. Проходя мимо ее стула, маркиз легонько коснулся порозовевшей девичьей щеки:
 – Не смущайтесь, дитя мое, мне все известно. К счастью, ее намерения и планы не исполнятся, потому что мои родители уехали из Лондона. Отец отбыл на скачки в Ньюмаркет в тот же день, когда уезжал я, а мать поехала вслед за ним до Бедфорда, где и находится сейчас в гостях у Вэйнсов. Так что у нас в запасе еще двое суток, но не больше… Мой совет: напишите матери и поставьте ее в известность о своей помолвке, тем самым вы предотвратите скандал.
 – А вы? – Она наблюдала, как он беспокойно шагает по комнате. – Вы напишете своему отцу?
 Загадочная улыбка скользнула по губам маркиза. Он удержался от замечания по поводу того, что удивление герцога будет вызвано скорее не беспутным поведением сына, на что рассчитывает матушка Чалонер, а именно намерением Вайдела жениться с целью сохранения чести девушки. Однако вслух сказал:
 – Нет смысла, его светлость не интересуют мои дела.
 – Я не хочу говорить непочтительно о вашем отце, но, насколько я знаю из различных источников, его действительно не интересуют ваши легкомысленные связи. Зато он приложит все силы и употребит всю власть, чтобы предотвратить ваш брак с такой неподходящей особой, как я.
 – Искренне надеюсь, что вы ошибаетесь, дорогая, – ответил маркиз шутливо, – потому что, если вы правы, нам несдобровать – мой отец всегда доводит до конца все, что задумывает.
 Мисс Чалонер встала, губы ее тронула чуть горькая, насмешливая улыбка.
 – Вот видите, милорд, вы сами только что признались, что я права. А ведь чуть не заставили меня поверить, что действительно хотите на мне жениться.
 С этими словами она пошла к двери, которую маркиз, забежав вперед, галантно открыл перед нею.
 – Уверяю вас, мадам, я с каждым часом все больше смиряюсь с такой перспективой, – сказал он и, к удивлению мисс Чалонер, взял ее руку и очень медленно и церемонно поцеловал.
 Поднимаясь по лестнице к себе и чувствуя, как горят ее щеки, она в смятении подумала, что чем скорее избавится от опеки маркиза, тем будет лучше. Ей становилось все труднее притворяться: общение с Вайделом становилось мучительным, она боялась уступить.
 На следующий день путешествие было возобновлено, но, вняв просьбе мисс Чалонер, маркиз теперь двигался с приемлемой скоростью и со многими остановками в пути.
 Ее забавлял кортеж маркиза. Кроме дорожной кареты, в которой ехала она сама, была еще одна, с багажом и камердинером маркиза, мистером Тиммсом. Сам маркиз ехал верхом в сопровождении половины своей челяди. Мисс Чалонер с иронией подумала, что маркиз, очевидно, считает это путешествием налегке. Он сам рассказывал о частых поездках своей матери – герцогини Эйвон. Ее светлость выбирала один из двух способов путешествия: или везла с собой весь гардероб и даже обстановку вместе с небольшой армией слуг, которые должны были упреждать появление госпожи в придорожных гостиницах; или вдруг срывалась в спешке, забывая взять с собой даже перемену платья.
 Мисс Чалонер скоро поняла из восторженных отрывочных слов, что маркиз обожает свою мать, и к концу пути уже знала о герцогини многое. А того, что ей довелось услышать от маркиза о герцоге Эйвоне, было вполне достаточно, чтобы возблагодарить судьбу за то, что в данный момент их отделяет от его светлости море. Он представлялся мисс Чалонер зловещим персонажем, наделенным сверхъестественной проницательностью.
 Они провели в пути до Парижа вместе четыре дня, и маркиз всего два раза вышел из себя, проявив свой дьявольски бешеный нрав. Первый раз это случилось в Руане, где мисс Чалонер незаметно ускользнула посмотреть на собор и едва не столкнулась с группой англичан; и второй, когда она отказалась надеть платье из гардероба, приготовленного маркизом для Софии. Ссора достигла кульминации, когда маркиз в ярости пригрозил, что сам переоденет мисс Чалонер, собственными руками, и она благоразумно капитулировала. Его взгляд все еще был грозен, когда она появилась перед ним в платье из голубого плотного шелка, и понадобилось какое-то время, чтобы маркиз окончательно успокоился.
 По прибытии в Париж Вайдел оставил мисс Чалонер в резиденции Эйвонов и отправился на розыски своей кузины. Был уже вечер, поэтому ни мисс Марлинг, ни мадам де Шарбон дома не оказалось. Маркизу доложили, что обе леди отправились на бал к мадам де Шато-Морни, и он немедленно проследовал туда же. Перед вечерним выездом он тщательно нарядился, сменив дорожную одежду. Костюм маркиза состоял из желтого бархатного камзола, расшитого золотом, и такого же цвета панталон. Мистер Тиммс, камердинер, проявил пылкую настойчивость, оказавшись на родине изысканных щеголей, и густо напудрил черные как смоль волосы маркиза, стянув их в пучок тонкой черной лентой и завязав ее бантом, а потом приколол к камзолу бриллиантовую брошь. Бриллианты сверкали в кружевах на груди маркиза и на пряжках его башмаков. Мистер Тиммс даже вознамерился надеть на тонкие пальцы господина несколько колец, но маркиз отстранил его и сказал, что наденеК' лишь свой золотой перстень с печаткой. ВайдеД нетерпеливо отодвинул в сторону заячьи лап ки и коробочку с мушками, но, встретив умоляющий взгляд мистера Тиммса, который со слезами на глазах стал просить господина не появляться на балу в Париже без румян, рассмеялся и позволил камердинеру действовать. Во всяком случае, когда маркиз во всем блеске появился перед мисс Чалонер, уютно устроившейся у камина в библиотеке, ей на мгновение показалось, что в комнату вошел незнакомец. Вид маркиза в парадном бальном костюме, сверкающего бриллиантами, с пеной кружев на груди и манжетах, аккуратно причесанного, с напудренными волосами, стянутыми сзади черной лентой, и с нарумяненными щеками просто потряс мисс Чалонер. Она насмешливо улыбнулась, но в глубине души знала, что он выглядит просто неотразимо. Mapкиз сделал гримасу перед каминным зеркалом:
 – Вы правы, выгляжу как проклятый франт! Если я хоть немного знаю Джулиану, то обязательно разыщу ее на одном из светских раутов. Не ложитесь спать, пока я не вернусь.
 Он без труда разыскал особняк мадам де Шато-Морни и, поднявшись по широкой лестнице, очутился перед хозяйкой, приветствующей гостей на верхней площадке у входа в бальную залу. Издав при появлении маркиза возглас удивления, смешанного с восторгом, она только радостно рассмеялась, когда он принес извинения, что посмел явиться без приглашения. После дежурных вежливых фраз он ускользнул от мадам де Шато-Морни и остановился на пороге бальной залы, разглядывая публику через монокль. Высокая фигура маркиза сразу привлекла внимание; несколько человек его окликнули, спрашивая, откуда он взялся, и больше половины молодых леди в зале приняли решение непременно потанцевать с ним сегодня ночью.
 Мисс Марлинг в тот момент, когда появился маркиз, пустилась танцевать с худощавым, одетым по последней моде молодым человеком. Заметив кузена, она вскрикнула от удивления, без церемоний остановила партнера и, взяв его за руку, подвела к маркизу.
 – Вайдел! – ©на протянула маркизу обе руки.
 Молодые леди ревниво следили за Джулианой.
 – Не будь сорванцом, Джу, – сказал маркиз, поднося по очереди к губам сначала одну ее руку, потом другую. – Боже, Боже мой, кого я вижу! Да это Бертран!
 – Это ее кузен, маркиз, – прошептала стоявшая неподалеку брюнетка томной блондинке.
 – Счастливая! – вздохнула блондинка, пожирая глазами Вайдела.
 Франтоватый молодой человек, партнер Джулианы, отвесил глубокий поклон, взмахнув сильно надушенным платочком. Очень живой, с лукавым выражением лица, виконт Бертран был известен всем матушкам девиц на выданье как неисправимый волокита.
 – Cher Dominique [35] , это я, твой недостойный кузен! Какое злодейство привело тебя сюда?
 – Каков бесстыдник! – весело сказал маркиз, уронив монокль, повисший на черной ленточке, и вдруг зажал между большим и указательным пальцами ухо жизнерадостного виконта: – А это что такое, Бертран?
 – Эти англичане, – пробормотала оказавшаяся поблизости пожилая матрона своему vis-a-vis [36] . – Говорят, они все sans gene [37] !
 – Мои серьги? Но они сейчас просто de regle [38] , мой милый! Самая последняя мода! –т ответил виконт. – Отпусти, варвар!
 Джулиана дернула маркиза за рукава.
 – Вайдел, как замечательно тебя видеть снова! Но скажи скорей, что ты здесь делаешь, ради всех святых! Только не говори, что дядя послал тебя в Париж в качестве цербера из-за моего любимого Фредерика Комина. – Бог мой, конечно нет! Кстати, где твой дражайший Фредерик? Его нет здесь сегодня?
 – Нет, но он в Париже. О, Вайдел, где мы можем с тобой поговорить? Мне надо так много тебе сказать!
 Виконт прервал их, перейдя на английский:
 – Вайдел, я плохо умею обращаться с пистолетами. Но ты у нас профессионал. Не пристрелишь ли за меня этого Фредерика?
 У Джулианы вырвался короткий смешок, но она тут же заявила Бертрану, что не разрешает ему говорить в таком тоне о Комине.
 – Но он должен быть сражен пулей, моя прелесть! Это же понятно. Любой, кто осмелится отнять вас у меня, должен быть убит. И вот мужчина, способный это сделать! Наш дорогой Вайдел!
 – Сделай это сам, молокосос! Возьми свою шпагу и пусти ему кровь! Джулиане понравится, что из-за нее дерутся на дуэли.
 – Это идея, – сказал виконт, – но я должен сперва решить, смогу ли я победить? А вдруг он мастерски фехтует? Тут еще надо подумать. Не могу же я драться из-за руки несравненной Джулианы, не зная точно – выиграю бой или нет. Представляешь, в каком смешном виде я могу предстать?
 – Не смешнее, чем в этих сережках, – ответил маркиз, – а теперь уходи, мне надо поговорить с Джулианой.
 – Ты у меня вызываешь самую страшную ревность. Послушай, я застану тебя завтра утром в резиденции Эйвонов? Хочу нанести визит.
 – Приходи, вместе пообедаем. Только учти, без серег!
 Виконт рассмеялся, шутливо помахал рукой и отправился искать новых развлечений.
 – Джу, мне нужна твоя помощь, – быстро проговорил маркиз. – Где мы можем поговорить без помех?
 Глаза у нее заблестели.
 – Мой дорогой Вайдел, что ты еще натворил? Говори сейчас же, ты, несносное создание! Конечно, я помогу тебе. Пойдем, я знаю комнату, где нам никто не помешает.
 Маркиз пошел за кузиной. Она подошла к занавешенной нише в стене и отодвинула тяжелый шелковый занавес. Маркиз увидел арку, соединяющую бальную залу с небольшой гостиной. Он посторонился, пропуская вперед Джулиану.
 В уютной гостиной никого не оказалось.
 – Джулиана, распутница! Скажи, хоть на одном балу ты не нашла бы комнату, где можно уединиться?
 – Нет, – гордо ответила Джулиана, – ни на одном! – Она уселась на кушетку и указала на место рядом с собой. – Давай же, рассказывай!
 Он сел, рассеянно играя ее веером.
 – Ты помнишь ту блондинку, с которой я как-то раз был в Воксхолле? Немного подумав, она кивнула:
 – У нее были голубые глаза и глупый вид.
 – Она и на самом деле глупа. Я хотел ее увезти, но вместо этого увез ее сестру и теперь должен жениться на этой девушке!
 – Что?! – воскликнула мисс Марлинг.
 – Если ты будешь пищать, я тебя задушу, Джу! – пригрозил маркиз. – Это серьезно. Эта девушка не похожа на ту, что ты видела со мной. Она настоящая леди. И ты ее знаешь.
 – Не может этого быть! – уверенно возразила мисс Марлинг. – Мама никогда в жизни не разрешила бы мне водить знакомство с девушкой, которая могла сбежать с тобой, Доминик.
 – Не прерывай, – приказал Вайдел, – сей час все объясню. Я хотел увезти в Париж ту, другую, блондинку, ее сестру, после того как меня вынудили покинуть Англию.
 – О Боже, что ты опять натворил?! – воскликнула мисс Марлинг.
 – Застрелил на дуэли одного типа. Но не это главное сейчас. Та белокурая девица должна была уехать со мной, но сестричка прознала об этом и явилась вместо нее. Чтобы спасти сестру от бесчестья.
 – Наверное, она возжелала тебя для себя самой, – недоверчиво высказала предположение мисс Марлинг.
 – Я совсем не в ее вкусе, она слишком правильная, ей не нравятся типы вроде меня. И, представь, я не обнаружил подмены до самого Ньюхэвена. Потом она хотела заставить меня поверить, что София придумала этот ловкий ход, чтобы мне отомстить. Сочинила целую историю, в которую я, разумеется, не поверил. – Он нахмурился, продолжая вертеть в руках веер Джулианы. – Ты видела когда-нибудь, как я впадаю в бешенство? – спросил маркиз, и мисс Марлинг, сделав испуганный вид, трагически содрогнулась. – Ну, я в такие моменты теряю контроль над собой… И просто готов был придушить ее на месте от ярости. Силой затащил на борт «Альбатроса» и привез во Францию. А в Дьеппе обнаружил, что совершил ужасную ошибку. Эта девушка совсем не похожа на Софию, она настоящая леди, добродетельная до кончиков пальцев.
 – Ей чертовски повезло! Вот так приключение! – Джулиана вздохнула. – Мне бы тоже, наверное, понравилось.
 – Возможно, – ответил маркиз, – но она не обманщица и не распутница. И теперь мне ничего не остается, как только жениться на ней. Я намереваюсь сделать все как можно скорее, но это не так просто, а пока прошу тебя с ней подружиться.
 – Вайдел, вот уж никогда бы не подумала, что ты способен на такие романтические чувства! Но скажи мне ее имя, скорей!
 – Чалонер – Мэри Чалонер.
 Мисс Марлинг чуть не упала с кушетки.
 – Мэри! Моя дорогая подруга Мэри! Я не слышала о ней с тех самых пор, как мы покинули школу. Доминик, ты злое, испорченное создание! Где она? Если ты посмел напугать ее, клянусь, я не буду с тобой больше никогда разговаривать!
 – Напугать ее? Напугать мисс Чалонер? Ты ее плохо знаешь! Да она хладнокровнее всех женщин, которых я когда-либо встречал в жизни.
 – Поехали к ней, скорее! – умоляла кузина. – Я так хочу снова ее увидеть. Где она сейчас?
 – В резиденции Эйвонов. А теперь послушай, что мне от тебя нужно.
 Он изложил свой план, и она молча, одобрительно кивнув, встала и повела Вайдела в карточную комнату, где сидела мадам де Шарбон.
 – Тетя, здесь Вайдел! – провозгласила мисс Марлинг.
 Мадам рассеянно подала ему руку, все ее внимание было поглощено игрой.
 – Cher Dominique! – пробормотала она с отсутствующим видом. – Да… кто-то мне говорил, что ты в Париже. Навести меня завтра.
 – Тетя, подумайте только! Вайдел мне сообщил, что здесь моя лучшая подруга. Она путешествует со своей родственницей и завтра уезжает из Парижа. Я сейчас еду повидаться с ней.
 – Но сейчас неудобно уходить! И как ты вернешься домой? – возразила мадам.
 – Вайдел говорит, что он меня проводит. Мама всегда и везде отпускает меня с ним. Так что поезжайте домой и не ждите меня здесь, тетя Элизабет. Хорошо?
 – Все это как-то странно, – посетовала тетка, – и к тому же ты мешаешь игре, дорогая. Ну хорошо. Уведи ее отсюда, Доминик, и присмотри, чтобы она вернулась домой не поздно.
 Через полчаса Мэри, задремавшая в кресле у камина, была разбужена шумом распахнувшейся двери и, подняв голову, увидела, что в комнату входит ее школьная подруга Джулиана.
 – Джулиана! – Она не сдержала радостного крика.
 – Мэри! – взвизгнула Джулиана и бросилась в объятия мисс Чалонер.




 Глава 10


 Читая письмо, оставленное старшей дочерью, миссис Чалонер не могла сдержать громких возгласов удивления, услышав которые София тут же вбежала в комнату, чтобы посмотреть, в чем дело.
 – Прочти это! – сказала миссис Чалонер со страдальческим видом и сунула письмо дочери в руки.
 Когда до Софии дошел смысл письма Мэри, она остолбенела, потом с ней началась дикая истерика. Бросившись на пол, она до тех пор била ногами и выкрикивала бессвязные ругательства, пока не замерла без движения. Миссис Чалонер, женщина весьма опытная в таких делах, вылила на дочь кувшин воды. Очнувшись, София опять, рыдая, начала кричать о вероломстве сестры, а миссис Чалонер присела к зеркалу и глубоко задумалась. Тем временем София довела себя до белого каления, ее вопли и ругань мешали думать миссис Чалонер, и она резко приказала:
 – Придержи язык, София. Возможно, все это и к лучшему.
 Дочь так удивилась, что замолчала и уставилась на мать, ожидая продолжения. Тогда миссис Чалонер нетерпеливо объяснила:
 – Если Вайдел увез Мэри, я заставлю его жениться на ней.
 София издала рыдающий звук, больше похожий на приглушенное рычание.
 – Она его не получит! Слышите? Не получит, не получит! О, я сейчас умру от унижения!
 – Я никогда не надеялась подыскать для Мэри приличную партию, – задумчиво, как будто рассуждая сама с собой, продолжала миссис Чалонер, не обращая внимания на вопли дочери. – Но, как говорится, что ни делается – к лучшему. Теперь-то мы переплюнем вдову Ганнинг с ее дочерьми! Если удастся выдать Мэри за Вайдела, они будут посрамлены и перестанут хвастаться. Ганнинги… да они просто ничто по сравнению с нами! Подумать только, я прочила ее за Джошуа, а наша скромница в это время замышляла увести Вайдела у тебя из-под носа! Ну и плутовка! Мне просто хочется посмеяться над собственной наивностью! София, вскочив, яростно сжала кулаки.
 – Мэри станет маркизой?! Этому не бывать! Я убью себя, прежде чем она его получит!
 – О, перестань сходить с ума, нельзя же так волноваться, Софи. С твоей внешностью ты быстро найдешь себе мужа. Но Мэри… не могу прийти в себя от удивления… Никогда и не мечтала найти ей мало-мальски приличного мужа – и вот на тебе! Да, это такой счастливый случай, что лучше и не придумать!
 – Она не выйдет за Вайдела, – твердила София с ревностью и ненавистью. – Оказывается, она сбежала с ним, чтобы спасти мою честь! Подумать только! Эта проклятая, негодная мерзавка! Зато теперь ее честь потеряна навсегда, и я рада этому! Я рада, рада, слышите?
 Миссис Чалонер сложила письмо Мэри.
 – А вот это мое дело – позаботиться теперь о ее чести. И я обещаю, что до бесчестья дело не дойдет, уж я приму все меры, чтобы не допустить этого. Миледи Вайдел! Как замечательно звучит. Мне кажется, я брежу наяву!
 София яростно взмахнула руками, ее скрюченные пальцы напоминали кошачьи когти.
 – Вайдел собирался увезти меня, меня! А не Мэри!
 – Господи, о чем теперь спорить? Увез-то он не тебя, а ее. И нечего дуться на меня, мисс.
 Ты и так найдешь себе мужа. Есть 0'Халоран и Фразер.
 София опять вскрикнула:
 – 0'Халоран! фразер! Я не выйду за простолюдина! Лучше утоплюсь.
 – Да я же не говорю, что ты не сможешь сделать партию получше! Если только мне удастся выдать Мэри за Вайдела, она найдет жениха и тебе. У нее доброе сердце. Я всегда говорила, что у Мэри золотое сердце. Она никогда не забудет свою маму и сестру, как бы высоко ни поднялась.
 Это было уж слишком. Сама мысль о том, чтобы заполучить жениха из рук Мэри, была для Софии столь унизительна, что она снова впала в истерику. Она вопила, ругала сестру ужасными словами, пока миссис Чалонер, потеряв окончательно терпение, не влепила Софии оплеуху. За это время она окончательно пришла к выводу, что недооценивала свою старшую дочь.
 Миссис Чалонер не могла теперь терять и минуты на пустые истерики Софии. Приказав ей ложиться спать, она пошла к себе и пролежала всю ночь без сна, охваченная сильным страхом, что вдруг раздастся стук в парадную дверь и Мэри вернется домой. Так никто и не узнает о побеге, Мэри останется нескомпрометированной, и это не даст повода миссис Чалонер действовать. Но наступившее утро не принесло никаких вестей от Мэри, и миссис Чалонер успокоилась.
 Сразу же оборвав Софию, начавшую было снова хныкать и жаловаться, она принялась
 готовиться к визиту в дом Эйвонов, выбрав для такого случая платье из нарядного жесткого армазина цвета сливы с воротником по последней немецкой моде и шляпку с вуалеткой из венецианской шелковой сетки. Принарядившись таким образом, сразу же после завтрака она направилась к особняку Эйвонов. Дверь открыл швейцар в ливрее, у которого она высокомерно осведомилась, может ли видеть его светлость герцога Эйвона.
 Швейцар коротко ответил, что его светлости нет дома и, составив, очевидно, свое мнение о классовой принадлежности миссис Чалонер, хотел захлопнуть дверь перед ее носом.
 Но доблестная леди вовремя подставила ногу.
 – Тогда отведи меня к ее светлости герцогине Эйвон.
 – Ее светлости также нет в городе. У миссис Чалонер вытянулось лицо.
 – Когда вы ожидаете их обратно? – требовательно спросила она.
 Швейцар презрительно смотрел мимо нее.
 – Мне их светлости об этом не докладывают, – высокомерно произнес он.
 Чувствуя бешеное желание ударить его, миссис Чалонер, сдерживаясь изо всех сил, осведомилась, куда уехали господа. Швейцар нагло ответил, что не имеет понятия.
 – И если вы будете так добры убрать ногу, – добавил он вежливо, – я смогу закрыть дверь.
 Но миссис Чалонер не так-то легко было выставить, и, пока швейцару на помощь не явился какой-то господин весьма солидного вида, очевидно управляющий, она ноги не убрала. Важный господин осведомился у миссис Чалонер, что привело ее в дом Эйвонов. Миссис Чалонер хоть и убрала ногу, но попыталась сохранить величественный вид. Она ответила, что ее дело может быть изложено только лично герцогу или герцогине. Управляющий равнодушно пожал плечами – жест весьма оскорбительный для леди – и высказал свое сожаление: это не представляется возможным, поскольку господ нет в городе.
 – Но я хочу знать, где могу их найти! – не выдержав великосветского тона, с яростью заявила миссис Чалонер.
 Управляющий окинул ее с ног до головы равнодушным оценивающим взглядом. Потом сказал вежливо, но твердо:
 – Местопребывание их светлости известно только их родственникам.
 Миссис Чалонер, взметнув широкими юбками, бросилась прочь и прибыла домой в скверном настроении. У Софии уже сидела Элиза Мэтчемс; по ее раскрасневшемуся взволнованному лицу и бегающим от возбуждения глазкам миссис Чалонер поняла, что разгневанная София уже выложила подруге всю историю о побеге Мэри и маркиза. Элиза приветствовала миссис Чалонер возбужденным смешком.
 – О, дорогая мадам, я в жизни не испытывала подобного шока! Трудно даже себе представить, просто невозможно, как нас всех провели! Ведь все были уверены, что он добивается Софии!
 – Так и было! Конечно, он добивался меня! – воскликнула, задыхаясь, бедная София. – Надеюсь, он придушит Мэри, когда узнает правду. Всем известен его ужасный характер, ведь он просто взбесится, когда откроется этот обман! Думаю, он ее наверняка уже задушил. Так ей и надо, этой бессовестной, хитрой твари!
 Увидев, что миссис Чалонер не в настроении обсуждать щекотливую тему, Элиза вскоре уехала, донельзя взбудораженная сногсшибательной новостью и горя желанием с кем-нибудь немедленно ею поделиться. Когда она ушла, миссис Чалонер напустилась на дочь:
 – Зачем ты рассказала ей? Теперь будет знать весь город!
 – Ну и пусть, – злобно ответила София, – никто не должен думать, что он предпочел ее мне! Она просто бесстыдная шлюха, и пусть люди это знают. Я сама расскажу о ней всем, не только Элизе!
 – Ну и будешь дурой! – резонно заявила мать. – Люди будут смеяться над тобой и говорить, что ты бесишься от ревности к сестре.
 Она не стала рассказывать Софии о своем неудачном визите к Эйвонам и вскоре после ленча отбыла к брату Генри.
 Миссис Чалонер застала дома лишь невестку, Генри Симпкинс с сыном находились в деловой части города. Почуяв, что родственница прибыла с важными новостями, миссис Симпкинс настояла, чтобы миссис Чалонер дождалась брата и осталась обедать. Хозяйке не понадобилось много времени, чтобы узнать новости, и обе дамы провели несколько незаметно пролетевших часов, обсуждая случившееся и составляя далеко идущие планы, способные обеспечить беглянке блестящий брак.
 Появившихся в начале шестого Генри и Джошуа дамы немедленно посвятили в историю. Миссис Симпкинс живо описала в деталях все происшедшее, а миссис Чалонер тоже не осталась в стороне, комментируя и добавляя подробности.
 – Только подумай, Генри! – торжествующе заявила миссис Чалонер. – И это наша-то тихоня! А ведь обставила дело так, будто поехала спасать честь Софии! Видно, ей давно хотелось самой сбежать с маркизом! Ведь если бы это было не так, она уже вернулась бы домой, как обещала в письме.
 Вырвавшийся у племянника стон привлек ее внимание.
 – О, Джошуа, я понимаю, какой это для тебя удар! – сказала она участливо. – Но, знаешь, я никогда не верила, что она действительно выйдет за тебя. Она ведь необыкновенно умная, привлекательная девушка, и я всегда говорила, что ее ждет блестящий брак!
 – Брак? – простонал Джошуа. – Лучше бы вам не дожить до того дня, когда вы увидите ее в роли, очень далекой от положения жены. Позор, какой позор!
 – Будете хвастаться потом, когда вам удастся ее выдать за маркиза, – осторожно поддержал сына Генри. – По-моему, вам надо немедленно разыскать герцога. Боже мой, Клара, можно подумать, вы рады, что она сбежала таким образом!
 Миссис Чалонер притихла, зная пуританские взгляды брата. Она рассказала, что побывала у Эйвонов, где выяснила, что и герцог, и герцогиня в отъезде. Генри Симпкинс, обеспокоившись, сказал, что она не должна терять времени и надо немедленно отправляться на розыски их
 светлостей. Но куда?,. Ведь миссис Чалонер понятия не имела, где их искать. Неожиданно в этом вопросе ей помогла невестка. Миссис Симпкинс не напрасно в течение многих лет читала дворцовую хронику и заметки в журналах о высшем обществе. Она не только безошибочно перечислила все многочисленные имена и титулы герцога, но и сообщила невестке, что у него есть брат, проживающий сейчас на Хаф-Мун-стрит, и сестра, когда-то вышедшая замуж за нетитулованного господина, теперь вдова.
 Мистер Симпкинс сразу отмел в сторону визит к брату герцога. Он сказал дамам, что лорд Руперт Алайстер известен всему городу дурной репутацией. Лорд просто старый волокита, картежник и пьяница и совсем не тот джентльмен, который в состоянии помочь в таком деле. Этот человек может скорее отговорить Вайдела, чем склонить к браку. Генри Симпкинс посоветовал сестре завтра же утром нанести визит леди Фанни Марлинг. Миссис Чалонер согласилась, и дело было решено.
 Слуги леди Фанни были не так хорошо вышколены, как в доме Эйвонов, и, пригрозив, что «леди Марлинг пожалеет, если ее не примет», миссис Чалонер была допущена в дом.
 Леди Фанни в пеньюаре и кружевном чепце приняла ее наверху, в задней части дома, в маленькой комнатке рядом со спальней. Там стоял туалетный столик с большим зеркалом, перед которым леди по утрам приводила себя в порядок. Когда ей доложили о миссис Чалонер, леди Фанни решила, что в дом ворвалась разъяренная модистка или портниха, выведенная из себя длительной неуплатой счетов ее светлостью.
 Настроение герцогини было испорчено. Вошедшая в комнату миссис Чалонер не успела и рта раскрыть, чтобы начать приготовленную заранее речь, как леди Фанни высокомерно заговорила:
 – Ей-богу, наверное, скоро конец света, раз кредиторы осмеливаются беспокоить леди в ее собственном доме! Моя милая, вместо того чтобы благодарить меня, что я позволила вам себя одевать да еще представила вам массу своих знакомых, вы врываетесь утром требовать денег! Что-то я не помню, чтобы слышала раньше ваше имя… Кларетта или Мирабелла?.. Но это и немудрено, потому что у меня дюжина таких, как вы. И сразу вам заявляю, что у меня в доме нет ни пенни, так что не стоило врываться ко мне с такой наглостью. Как вы смеете улыбаться, разве вы не слышите, что я вам говорю?
 Миссис Чалонер вдруг показалось, что она ненароком угодила в сумасшедший дом. Вместо прекрасной, заготовленной заранее речи, все, что она способна была смущенно пробормотать, было:
 – Но вы ошибаетесь! Мне не нужны ваши деньги, мадам.
 – Если вам не нужны деньги, что могло вам здесь понадобиться, ради всех святых? Говорите же! – И миледи в удивлении широко открыла свои голубые глаза.
 Она не предложила непрошеной гостье сесть, а миссис Чалонер не осмеливалась это сделать без приглашения. Она не предполагала, что леди Фанни будет выглядеть столь грозно, несмотря на маленький рост. Величественные манеры и даже само присутствие столь высокопоставленной дамы сразу сбили спесь с миссис Чалонер и лишили ее смелости.
 – Я пришла к вам, мадам, узнать, где можно найти его светлость герцога Эйвона, – заикаясь, пробормотала она.
 У леди Фанни от удивления приоткрылся рот. Она уставилась на миссис Чалонер взглядом, полным изумления и гнева.
 – Герцога Эйвона? – переспросила она, как бы не веря своим ушам.
 – Да, вот именно, мадам, герцога Эйвона, – подтвердила миссис Чалонер. – Затронута честь моей дочери, и я должна немедленно повидать его светлость.
 – О Боже! – произнесла леди Фанни слабым голосом, но тут же грозно выпрямилась, голубые глаза загорелись гневом. – Да как вы осмелились явиться ко мне? Это переходит всякие границы. И я не собираюсь вам докладывать, где можно отыскать герцога, просто изумительно, что вы ждали этого от меня.
 Миссис Чалонер достала из ридикюля письмо и решительно настаивала:
 – Я непременно должна переговорить с герцогом или герцогиней, и я их увижу во что бы то ни стало!
 – А я обещаю, что вы никогда не расскажете свои ужасные истории герцогине, что бы там у вас ни произошло! Я ни на минуту не сомневаюсь, что все это ложь! А если вы вздумали обмануть мою невестку, я вам этого не позволю!
 Но миссис Чалонер уже пришла в себя.
 – А я обещаю, мадам, что, если вы попытаетесь помешать моему свиданию с герцогом, вы страшно пожалеете. Пусть ваша светлость не надеется заткнуть мне рот. Если вы мне не скажете, где найти герцога, я подниму такой скандал, что чертям будет тошно, обещаю вам!
 Губы леди Фанни презрительно скривились.
 – О, не будьте наивны, моя милая. Я нахожу все это глупым. Даже будь его светлость лет на десять помоложе, я все равно не поверила бы в такую нелепую историю.
 Миссис Чалонер опять ощутила себя в сумасшедшем доме.
 – Какое отношение к этому имеет возраст его светлости? – ошеломленно спросила она.
 – Самое прямое! – сухо ответила леди Фанни.
 – Да возраст не имеет отношения к делу! – Миссис Чалонер все больше свирепела: ее опять хотели выставить, но тут, решила она, номер не пройдет. – Вы можете меня дурачить, ваша светлость, но я сюда явилась как мать. Да, я сегодня пришла к вам из-за моей дорогой дочери.
 – О, я не могу поверить в это! – вскрикнула леди Фанни. – Где мои лавандовые капли? Моя бедная, бедная Леони! Говорите же, злая женщина, зачем вы пришли, хотя я все равно не поверю вашим словам. Если вы хотите всучить вашу дочь Эйвону, вы глубоко заблуждаетесь! Надо было думать раньше, ведь, как я полагаю, девушке лет пятнадцать?
 Миссис Чалонер прищурилась:
 – Пятнадцать лет, мадам? Ей все двадцать! Теперь, что касается того, чтобы «всучить» ее герцогу, как вы выразились. Если у него есть здравый смысл, он постарается принять, ее и
 сделать все как надо. Но не думайте, что моя девочка недостойна такой чести. Герцог не будет разочарован – она очень добропорядочная, воспитанная девочка и закончила лучшую школу Англии!
 – Моя милая, – произнесла леди Фанни сочувствующим голосом, – если вы надеетесь, что Эйвон может поступить подобным образом, вы просто взрослая… дура. Он начисто лишен сентиментальности, а если и оплатил образование девочки – а я поняла, что именно так он и поступил, – я просто поражена, и считайте, что вам повезло.
 – Платил за ее образование? – задохнулась миссис Чалонер. – Да он ее никогда в глаза не видел! К чему вы клоните, ваша светлость?
 Фанни внимательно посмотрела на миссис Чалонер, но у той на лице отразилось такое искреннее удивление, что леди поверила и показала на стул:
 – Присядьте, прошу вас. Миссис Чалонер с благодарностью села – ноги у нее уже подкашивались.
 – А теперь расскажите мне все сначала, понятными, простыми словами. Итак, чего вы хотите? Прежде всего: эта девушка – дочь Эйвона или нет?
 Миссис Чалонер с минуту ошеломленно молчала, пытаясь осмыслить вопрос герцогини. Когда до нее дошел смысл сказанного, она вскочила со стула:
 – Да нет же, ваша светлость! Конечно нет. И прошу вас помнить, что я порядочная женщина, хотя, может быть, и была недостаточно хороша для мистера Чалонера. Он женился на мне против воли своей аристократической, богатой семьи, несмотря на высокое положение в свете, и теперь я постараюсь, чтобы сынок его светлости Эйвона женился на моей бедной девочке! Леди Фанни облегченно выдохнула:
 – Вайдел?! Господи, и это все? Миссис Чалонер все еще кипела негодованием.
 – Все, мадам? Вы считаете пустяком, что ваш распутный племянник похитил мою дочь?
 Фанни повелительно махнула рукой, приказывая гостье сесть.
 – Я вам сочувствую от всей души, мадам, уверяю вас. Но ваше обращение к моему брату будет абсолютно бесполезно. Он, конечно, и пальцем не пошевельнет, чтобы заставить своего сына жениться на вашей дочери.
 – Ах так? – вскричала миссис Чалонер. – А я уверяю вас, что он будет рад таким образом замять дело.
 Леди Фанни усмехнулась:
 – Я должна вам сказать, моя любезная, что именно ваша дочь, а не мой племянник пострадает от скандала. Вы произнесли слово «похищение» – так вот, я знаю много грешных подвигов за Вайделом, но ни разу еще не слышала, чтобы он увозил девиц против их воли. Уверена, что ваша дочь знала, на что идет, и я вам советую для вашего же блага держать рот на замке.
 Неожиданная позиция леди Фанни заставила миссис Чалонер выложить козырную карту.
 – Вы так считаете, миледи? Так вот, позвольте сказать вам, что вы заблуждаетесь, если
 считаете, что за мою дочь некому заступиться и она не имеет высокопоставленных, очень влиятельных родственников. Позвольте сказать вам, что дедушка Мэри не кто иной, как генерал армии и баронет, сэр Джиль Чалонер, и он защитит честь моей бедной девочки!
 Фанни высокомерно подняла брови, не подавая вида, что последнее сообщение миссис Чалонер ее напугало.
 – Сэр Джиль Чалонер, безусловно, может гордиться такой внучкой, – сказала она невозмутимо.
 У миссис Чалонер на скулах загорелись яркие пятна, дрожащими пальцами она полезла в ридикюль, вытащила письмо Мэри и бросила на стол перед ее светлостью.
 – Прочитайте это, мадам! – сказала она с трагическими нотками в голосе.
 Леди Фанни взяла письмо и внимательно пробежала глазами. Потом положила обратно на стол.
 – Ничего не понимаю, – сказала Она, – ради Бога, кто такая София?
 – София – моя младшая дочь, мадам. Маркиз собирался увезти ее, потому что сходил по ней с ума. Он послал ей записку два дня назад, где сообщал, что хочет увезти ее, и назначал время и место встречи. Но письмо попало к Мэри, и она прочитала его. Мэри не какая-нибудь пустоголовая кокетка и бездельница, она порядочная девушка и любимица своего деда. Она хотела, как вы видите из письма, спасти честь сестры. Но ее нет уже два дня, и, зная Мэри, я уверена, что маркиз насильно куда-то увез ее. Я голову даю на отсечение – она никогда не поехала бы с ним по своей воле!
 Леди Фанни выслушала ее, уже не на шутку встревожившись. Дело принимало серьезный оборот. Сэр Джиль Чалонер был ей знаком, и, если девушка действительно его внучка, он не позволит этому похищению остаться незамеченным. Грозит громкий скандал или даже что-то похуже. Хотя легкомысленное поведение племянника и раздражало леди Фанни и она всегда предсказывала его родителям и ему самому, что Вайдел в конце концов попадает в историю вроде этой, она не злорадствовала. В глубине души тетка любила шалопая племянника и обожала невестку, его мать, Леони. И уж конечно не могла остаться равнодушной, если на карту ставилась честь семьи, членом которой являлась и она сама. Сначала она хотела немедленно все рассказать Эйвону, но тут сердце у нее упало – она вспомнила неприятную историю, в которую попал недавно Вайдел и из-за которой ему пришлось даже покинуть на время Англию. Самый неподходящий момент, чтобы герцог услышал еще одну неприятную новость о сыне. Не зная пока, что предпринять, чтобы замять неизбежный скандал, она решила сначала поговорить с Леони.
 Леди Фанни внимательно, оценивающим взглядом оглядела миссис Чалонер. Она была женщиной проницательной, и миссис Чалонер немало удивили бы сейчас мысли высокопоставленной дамы, умей она их прочесть.
 – Я сделаю для вас все, что могу, – наконец сказала леди Фанни, – но и вы в свою очередь пока никому не скажете об этом скандальном случае. И поверьте, мадам, если вы отважитесь на публичный скандал, то потеряете надежду воплотить свою мечту. Как только имя вашей дочери будет у всех на устах, уверяю, мой племянник не женится на ней никогда. Советую подумать, кому будет от этого хуже.
 Миссис Чалонер словно потеряла дар речи. Поведение леди Фанни смутило, выбило ее из колеи: ведь, собираясь к Эйвонам, она ждала, что, выслушав ее угрозы, они испугаются скандала. Но леди Фанни неожиданно оказалась твердым орешком и не выразила ни испуга, ни беспокойства. Более того, она была столь хладнокровна, что миссис Чалонер начала вообще сомневаться, что сможет запугать этих Алайстеров скандалом. Сейчас она жалела, что не взяла с собой брата, самое время было с ним посоветоваться. Ничего не придумав, она сварливо ответила:
 – Если я буду молчать? Что тогда? Леди Фанни приподняла брови:
 – Я не могу ответить вам за своего брата, герцога Эйвона. Но обещаю, что расскажу всю эту историю своей невестке. И если вы будете так добры и оставите свой адрес, уверена, что герцог или герцогиня навестят вас через несколько дней. – Она протянула руку к серебряному колокольчику и позвонила. – Заверяю вас, мадам, что, если вам действительно причинен ущерб, герцог постарается уладить дело, чтобы честь вашей семьи не пострадала. А теперь позвольте с вами попрощаться. – Она наклонила голову, и миссис Чалонер почувствовала, как какая-то неведомая сила поднимает ее со стула.
 Лакей услужливо открыл и придерживал для нее дверь. Остановившись на пороге, миссис Чалонер обернулась:
 – Если я до вечера ничего не услышу от вас, я буду действовать так, как сочту нужным.
 – На это нет ни малейшей надежды, – холодно ответила леди Фанни. – Моя сестра сейчас далеко от Лондона. Вы сможете поговорить с ней только через три-четыре дня.
 – Ну… – Миссис Чалонер заколебалась. Вся встреча прошла не так, как она рассчитывала, и матрона растерялась. – Я подожду до послезавтра, мадам. И не считайте, что меня легко провести.
 Она вовремя вспомнила, что надо оставить свой адрес леди Фанни, после чего присела перед герцогиней и вышла, чувствуя смутное недовольство собой и явную обиду.
 Если бы она вернулась в дом герцогини пять минут спустя, представшая ее взору картина немало утешила бы вдову Чалонер. Как только парадная дверь закрылась за непрошеной гостьей, леди Фанни как ветром сдуло с кресла. Она яростно затрясла колокольчиком и приказала прибежавшему лакею срочно найти мистера Джона Марлинга и сказать, чтобы он немедленно пришел к матери.
 Мистер Марлинг вскоре явился.
 – Господи, Джон, где ты был так долго? Скорее закрой дверь, прошу тебя. Произошло нечто ужасное, и тебе надо срочно ехать в Бедфорд.
 – Боюсь, что мне сегодня очень неудобно будет покинуть Лондон, мама, – резонно возразил мистер Марлинг, – я получил приглашение мистера Хоупа сопровождать его на собрание Королевского общества, где состоится дискуссия на тему флогистона [39] , которая меня очень интересует.
 Леди Фанни топнула ногой.
 – Какое значение имеет твоя дурацкая дискуссия, когда Вайдел грозит опозорить всех нас диким скандалом! Ты не пойдешь ни в какое общество! Ты должен ехать в Бедфорд!
 – Выходки Вайдела имеют ничтожное значение по сравнению с научной теорией, и сравнивать их абсурдно! И сам Вайдел, и его легкомысленное поведение далеки от теории флогистона, – с едким сарказмом ответил мистер Марлинг.
 – Ни слова больше о твоей скучной теории! – заявила ее светлость. – Когда наше доброе имя будет вываляно в грязи, вот тогда увидишь, ничтожно поведение Вайдела или нет.
 – Счастлив напомнить, мама, что мое имя не Алайстер. Что еще он натворил?
 – Выкинул самую ужасную из всех своих выходок. Поэтому я должна немедленно написать его матери. Я всегда говорила, что он этим кончит. Бедная, бедная Леони! Мое сердце разрывается от боли за нее!
 Мистер Марлинг, глядя, как мать усаживается за письменный стол, повторил вопрос:
 – Так что натворил Вайдел?
 – Он насильно увез порядочную невинную девушку – во всяком случае, так говорит ее мать, сущая мегера. Кстати, я не верю ни одному ее слову и почти не сомневаюсь, что девица сама за ним побежала. Но если эта мегера не врет, то это просто ужасно!
 – Если вы, мама, выразитесь яснее, я, возможно, пойму наконец, в чем дело, – холодно произнес Джон Марлинг.
 Перо в руке леди Фанни уже летало по бумаге.
 – Ты никогда ничего не поймешь, Джон, кроме своих дурацких научных теорий, – сердито отозвалась она, но все-таки, перестав писать, кратко и точно описала весь визит миссис Чалонер.
 Когда она закончила, мистер Марлинг не стал скрывать своего отвращения.
 – Вайдел просто бесстыден. Ему лучше жениться на этой девушке и жить потом за границей. Я всегда был в отчаянии от его выходок, предчувствуя, что он всем нам принесет немало неприятностей.
 – Жениться на ней? А что скажет Эйвон? Мы должны уповать лишь на то, что можно еще хоть как-то исправить положение, уладить дело без скандала.
 – Я считаю, что мне надо поехать в Нью-Маркет и предупредить дядю, – мрачно заключил Джон.
 – Джон, ты несносен! Леони никогда мне не простит, если эта весть дойдет до ушей Эйвона. Ты должен немедленно ее извлечь от Вэйнсов, и мы вместе что-нибудь придумаем – две головы всегда лучше.
 – Я, конечно, сочувствую тете Леони, мама, но разве вы не знаете, что она способна отнестись к любому, даже самому бесчестному поступку своего сына с полным легкомыслием?
 – Сейчас не в этом дело. Ты должен немедленно привезти ее сюда! – величественно приказала леди Фанни.
 Мистер Марлинг, явно недовольный поручением, тем не менее покорно отправился в Бедфорд и вечером был уже в доме Вэйнсов. Он застал леди Леони в компании других гостей, но сумел улучить момент и поговорить с ней наедине. При этом вид у мистера Марлинга был настолько траурный, что Леони тотчас с тревогой спросила, что случилось.
 – Тетя, – произнес мистер Марлинг похоронным голосом, – я привез вам плохие вести. Леони сильно побледнела.
 – Мой супруг? – пролепетала она.
 – Нет, мадам, насколько мне известно, дядюшка пребывает в отличном здравии.
 – А! Значит, Доминик! Его убили на дуэли? Затонула его яхта? Умер от лихорадки? Говори же!
 – Мой кузен жив, мадам. Не беспокойтесь также и по поводу его здоровья. Но новости тем не менее самые плохие.
 – Раз он жив и здоров, ничего не может быть ужасного. И прошу, больше не надо подготавливать меня таким образом, мне уже дурно от одних твоих предисловий. Так что случилось с моим сыном?
 – Мадам, приготовьтесь выслушать историю, которую я лично нашел совершенно ужасной. Вайдел похитил девушку, боюсь, что насильно. Молодую девушку, порядочную, из хорошей семьи.
 – 0, mordieu! [40] – Это та bourgeoise! – воскликнула Леони. – Теперь герцог будет разгневан как никогда! Расскажи мне скорей все подробнее!
 Мистер Марлинг укоризненно посмотрел на нее:
 – Моя дорогая тетушка, вам лучше прочесть все в письме, которое я вам привез от моей матери.
 – Так давай же его сюда! – И леди Леони нетерпеливо вырвала конверт из рук племянника.
 Торопливым почерком, выказывающим сильное возбуждение, леди Фанни исписала три страницы. Быстро пробежав глазами строчки, Леони воскликнула, что леди Фанни просто ангел. Потом заявила, что немедленно вернется в Лондон, и тут же объявила вошедшей в комнату хозяйке дома, что леди Фанни заболела и нуждается в ее помощи. Леди Вэйнс стала выражать сочувствие и задавать массу участливых вопросов Джону, которому захотелось тотчас же провалиться сквозь землю от неловкости, потом стала уговаривать Леони отложить отъезд до завтрашнего утра, и герцогиня согласилась, вспомнив, что племянник провел в пути целый день.
 Утром следующего дня они отбыли в громадной тяжелой карете ее светлости. По виду Леони нельзя было сказать, что она сильно озабочена поступком сына. Сначала она весело заявила, что находит весьма странным то обстоятельство, что Доминик ошибся, похищая одну из сестер, и спросила Джона, что он думает по этому поводу. Джон, усталый и раздраженный, отвечал, что не имеет об этом ни малейшего представления.
 – Разумеется, я тоже считаю, что Доминик совершил непростительную глупость, – примирительно сказала герцогиня.
 Мистер Марлинг на это ядовито заметил:
 – Все связи и поступки Доминика всегда отличались глупостью, мадам. У него ни в чем нет ни чувства меры, ни чести.
 – Вот как? – В голосе герцогини послышались опасные нотки.
 – Я столько раз пытался приобщить его к серьезным занятиям. Поскольку я старше на шесть лет, то можно было ожидать, что мои предупреждения и полезные советы будут хотя бы частично приняты, но, увы, они, как правило, игнорируются. Последний скандал у Тимоти, где он убил человека, будучи пьяным, закрыл и мне дорогу в клубы. Теперь при моем появлении все показывают на меня пальцем и шепчут, что я кузен того самого скандально известного повесы и даже убийцы. К тому же…
 – Вот что я скажу тебе, Джон, – прервала его герцогиня, – ты должен быть благодарен Доминику, потому что тебя вообще бы никто не замечал, если бы он не был твоим кузеном.
 – Бог мой, тетя, неужели вы думаете, что мне нужна известность, приобретенная таким скандальным путем? Все поступки Вайдела мне просто отвратительны. Что касается его последнего подвига, я частично виню в этом дядюшку Руперта. Вайдел с ним дружит, их приятельские отношения, как сказала бы моя мать, давно перешли в опасную стадию. Вот кто для него является примером аморального поведения!
 – Я считаю, ты просто невыносим! – констатировала герцогиня. – Мое бедное дитя, да ты, кажется, ревнуешь. Признайся же, тебя просто охватила ревность к Вайделу?
 – Ревность? – с изумлением спросил Джон.
 –Ну конечно, – невозмутимо подтвердила герцогиня,  – застрелить человека на дуэли – поступок ужасный, я согласна. Но у тебя, скажем, просто духу не хватило бы на такое! Господи, ты и в слона не попадешь!.. Или похитить женщину! Да, это скандально! Bien entendu [41] , но ты… ты ведь не уговоришь сбежать с тобой даже слепую, и это я нахожу весьма трагичным.
 Мистер Марлинг молчал, не в силах подыскать достойный ответ, чтобы парировать выпад тетки. Но Леони, уничтожив его своей отповедью, ласково улыбнувшись, потрепала племянника по колену:
 – Лучше поговорим, как мне вытащить Доминика из этого impasse [42] .
 Мистер Марлинг опять не смог удержаться от возмущения:
 – Мне казалось, в этой ситуации спасать надо молодую девушку. Она больше нуждается в помощи.
 – Ба! – пренебрежительно отозвалась герцогиня. – Да с тобой невозможно разговаривать, ты просто бесчувственный!
  – Простите, мадам, если я вас расстроил, но мне кажется, вы слишком легкомысленно относитесь к его поступку.
 – Ты не понял. Я, конечно, расстроена, но считаю, что дело обстоит вовсе не так, как его представила эта миссис Чалонер. Если Вайдел увез ее дочь во Францию, то девушка, должно быть, поехала по собственной воле. Миссис Чалонер говорит, что она отправилась вместо сестры, чтобы спасти ее честь. Voila une histoi-ге peu croyable [43] . Я спрашиваю себя, если это правда, то почему сын увез во Францию именно ее, а не ту, которую собирался? Он ведь мог отправить обманщицу домой.
 – Я тоже думал об этом, тетя Леони, и у меня есть ответ, который, боюсь, вам не понравится: он сделал это из мести.
 Наступило длительное молчание. Герцогиня нервно сжимала и разжимала пальцы.
 – Ты так считаешь, Джон?
 – Это вполне вероятно, согласитесь.
 – Возможно, ты прав… В гневе Доминик, пожалуй, мог… Надо немедленно ехать к Руперту! Почему мы плетемся так медленно? Скажи, чтобы поторопились!
 – Ехать к дяде? – отозвался Джон. – Не понимаю, чем он может помочь.
 – Не понимаешь? Я тебе объясню. Он поедет со мной во Францию, и мы найдем Доминика и эту девушку.
 – Господи, мадам, вы поедете с ним во Францию?!
 – А почему бы и нет?
 – Но тетя, это повлечет за собой еще один скандал! Всем покажется чудовищно странной такая поездка, в свете решат, что вы сбежали во Францию с дядей! К тому же невозможно и придумать более компрометирующего сопровождения для леди! Тем более что вы, милая тетя, привыкли к полному комфорту, даже в мелочах.
 – Благодарю за заботу, Джон, но я поеду во Францию с Рупертом, и он прекрасно присмотрит за мной, – сказала герцогиня, – а теперь, если не хочешь, чтобы я тебя убила, не будем больше говорить ни о Вайделе, ни о Руперте.
 Несколько часов спустя племянник и тетка, подчеркнуто любезные друг с другом, прибыли в дом леди Фанни. Был час обеда, и леди Фанни как раз усаживалась за стол, чтобы плотно поесть, когда Леони вошла в столовую.
 – О, моя дорогая и любимая! – воскликнула леди Фанни, обнимая невестку. – Слава Богу, ты приехала!.. Все это слишком похоже на правду!
 Леони сбросила плащ.
 – Скажи, Фанни, он действительно ее похитил? Ты так считаешь?
 – Да, считаю, – категорически заявила леди Фанни, – и боюсь, что я права. Эта ужасная особа снова приходила сюда сегодня, не сомневаюсь, что она выполнит угрозу и устроит чудовищный скандал, если только ей не заткнуть рот. Я об этом сразу подумала, но, дорогая, даже у тебя вряд ли найдется такая громадная сумма, не говоря уже обо мне. Как тебе известно, в моем доме нет ни гроша! Клянусь, я бы убила Вайдела! Разве можно похищать невинных девушек? Хотя я ни на минуту не сомневаюсь, что она вовсе не невинна, как заявляет ее ужасная мамаша. Эта гарпия притащила сегодня с собой свою младшую дочь, увидев которую я почти доверила в эту неправдоподобную историю, хотя и уверена, что многое в ней не соответствует действительности. Послушай, вторая дочь очень юная и соблазнительная до невозможности! При виде ее я вспомнила свою юность. Не сомневаюсь ни секунды, что Вайдел влюбился именно в эту красавицу.
 Она замолчала, потому что слуги внесли еще два прибора, потом пригласила герцогиню к столу. Дальнейшее обсуждение при них было невозможно, и обе леди заговорили на отвлеченные темы, в основном о последних городских сплетнях. Леди Фанни любезно спросила сына, не хочет ли тот сегодня вечером посетить Королевское научное общество? Прекрасно понимая, что на сей раз его выпроваживают, Джон сразу после обеда сообщил дамам, что хотя он не может пойти в общество, поскольку собрание было вчера, но у него есть занятие: он почитает в библиотеке.
 Наверху, в своей, спальне, леди Фанни подробно рассказала все невестке. Сообщила, что София хотя и молчала, надув губки, но она может поклясться, что девица просто в ярости, что Вайдел увез не ее!
 – Эта красотка – та еще плутовка, моя дорогая! О, я-то безошибочно сразу ее раскусила. Если сестра похожа на нее – а как может быть иначе – то твой бедный сын попал в ловушку. Без сомнения, она по своей воле поехала с ним во Францию, но если нет, то где она может быть? И что нам теперь предпринять?
 – Я еду в Париж, —решительно сказала Леони, – но сначала я встречусь с этой миссис Чалонер. Потом поговорю с Рупертом, попрошу, чтобы он сопровождал меня во Францию. Если все правда и девушка не… как это называется, я забыла…
 – Я знаю, что ты имеешь в виду, не волнуйся, – поспешно успокоила ее леди Фанни.
 – Ну, если она не то, что мы думаем, я попытаюсь уговорить Доминика жениться на ней. Поскольку это будет совсем уж неприлично, если он обесчестил ее. Кроме того, знаешь, я испытываю к ней жалость, – добавила Леони искренне, – очутиться совершенно одной в такой неприятной ситуации, да еще во власти мужчины – очень неуютно, могу тебя заверить. Уж я-то знаю.
 – Ее мать не успокоится до тех пор, пока они не заполучат Вайдела. Но что делать с Джастином, Леони? Здесь я умываю руки, он может быть крайне неприятным, ты же знаешь.
 – Я уже думала о Джастине; и, хотя мне не хочется его обманывать, на этот раз придется. Если Доминик вынужден будет все-таки жениться, я придумаю такую версию, чтобы герцог ни в коем случае не заподозрил, что все произошло по легкомыслию Доминика. Иначе Эйвон будет в ярости, tu sals [44] .
 – Он тебе не поверит, – усомнилась, леди Фанни.
 – Поверит, потому что я никогда не лгала ему, – произнесла Леони трагическим голосом. – Я очень несчастна оттого, что приходится так поступать. Пожалуй, я лучше напишу ему письмо. Конечно, придется чудовищно лгать, что кузина Гарриет заболела, и мне надо срочно ехать в Париж, чтобы побыть с ней. Вряд ли это вызовет у него сомнения, потому что кузина Гарриет очень стара. И если все-таки Доминик обязан теперь жениться на этой девушке, которую я заранее ненавижу, то я постараюсь, чтобы он это сделал. Но для остальных все должно выглядеть так, будто в Париже я никогда не была и ничего о Доминике не знала. Доминик напишет герцогу о том, что женился, и, если девушка действительно внучка сэра Джиля Чалонера, все не так уж и ужасно. И я сделаю вид, что счастлива, и Джастин, возможно, не будет сильно гневаться. Фанни схватила невестку за руки:
 – Моя дорогая, не обманывай себя! Джастин, конечно, будет в бешенстве, а в этом состоянии он гораздо опаснее, чем Доминик.
 У Леони задрожали губы.
 – Я знаю, – сказала она печально, – но все равно это будет лучше, чем выложить ему сейчас всю правду.




 Глава 11


 На следующее утро, случайно взглянув в окно, миссис Чалонер увидела, как к дому подкатил элегантный экипаж. Взволнованно воскликнув: «Герцогиня!» – она поспешила к зеркалу, на ходу поправляя прическу и чепец. Приказав Софии не раскрывать рта, пока ее об этом не попросят, пригрозила, что если дочь осмелится все-таки ослушаться, то будет заперта в спальне на целую неделю. София не успела возразить, потому что в это время Бетти приоткрыла дверь и с испуганным видом доложила:
 – Герцогиня Эйвон, мадам!
 Когда герцогиня вошла, миссис Чалонер даже забыла присесть в реверансе, так ее поразил вид высокопоставленной дамы. Она ожидала увидеть важную матрону, по крайней мере лет на двадцать старше того прелестного создания, что стояло сейчас перед нею. Огромные фиалковые глаза, ямочки на щеках, бронзового цвета локоны под элегантной шляпой – все это так ошеломило миссис Чалонер и так не соответствовало тому облику герцогини, который она мысленно не раз рисовала себе, что хозяйка дома застыла изваянием посредине комнаты и лишь молча таращила глаза на гостью, вместо того чтобы приветствовать ее со сдержанным достоинством, как ранее намеревалась.
 – Вы – миссис Чалонер? – резко спросила герцогиня.
 Ее светлость говорила с заметным французским акцентом, и это тоже удивило миссис Чалонер. София, пораженная не меньше матери, бесцеремонно воскликнула:
 – Господи, так вы – мама Вайдела?! Леони повернулась и медленно окинула ее с головы до ног таким взглядом, что бойкая София покраснела и смущенно потупила взор. Герцогиня отвернулась от девушки и опять вопросительно взглянула на миссис Чалонер.
 Та, наконец вспомнив о хороших манерах, велела дочери придержать язык и подвинула герцогине стул.
 – Садитесь, ваша светлость, прощу вас.
 – Благодарю. – Леони села. – Мадам, мне сказали, что ваша дочь сбежала с моим сыном. Мне трудно понять эту историю, поэтому я приехала к вам, чтобы вы объяснили подробнее, как все случилось.
 Миссис Чалонер, промокнув глаза платком, запротестовала:
 – Я вне себя от горя и стыда, ваша светлость. Мэри – порядочная девушка, уверяю вас, она бы никогда не сбежала с маркизом. Мадам, ваш сын силой похитил, увез мою дочь, мое бедное невинное дитя…
 – Tiens! [45] – сказала герцогиня с вежливым безразличием. – Получается, мадам, что мой сын – взломщик! Он украл вашу дочь прямо из-под крыши родительского дома, я правильно поняла вас, мадам?
 Миссис Чалонер выронила платок.
 – Из-под родительской крыши? Как это возможно? Разумеется, нет!
 – Но так получается, если исходить из того, что вы наговорили моей невестке, – продолжала герцогиня. – Наверное, он устроил ей западню, подкараулил на улице, схватил, связал, засунул кляп ей в рот и увез?..
 Миссис Чалонер подозрительно уставилась на герцогиню, соображая, куда та клонит. Герцогиня, холодно и невозмутимо встретив ее взгляд, ждала ответа.
 – Вы не поняли, мадам, —пробормотала миссис Чалонер.
 – Как же я могу понять? Вы сказали, что мой сын похитил вашу дочь, увез силой. Eh bien [46] … Я вас спрашиваю, мадам, как это можно было сделать прямо в центре Лондона? Маркиз, надо признаться, весьма умен, если сумел совершить насилие над вашей дочерью именно таким способом.
 Миссис Чалонер вспыхнула:
 – Я попросила бы вас, мадам…
 –Так насилия не было?
 – О, да! Конечно было, и теперь я хочу справедливости, как я уже говорила!
 – Я тоже хочу справедливости, – тихо сказала герцогиня, – но я не дурочка, мадам, и, когда вы заговорили о насилии над вашей дочерью, я не поверила. Если ваша дочь не хотела быть похищенной, она могла закричать, ее обязательно бы кто-нибудь услышал и пришел на помощь, ведь все происходило, как мы с вами теперь знаем, прямо посреди улицы и не где-нибудь, а в центре Лондона!
 – Вам просто неизвестны подробности, мадам. Разрешите мне все объяснить по порядку:
 дело в том, что ваш сын хотел похитить не Мэри, а мою маленькую Софию, которую вы видите здесь. Маркиз давно обивал пороги нашего дома и, боюсь, сумел вскружить девочке голову. Мне стыдно признаться, но, когда он попытался соблазнить Софию, она поддалась на его уговоры. Разумеется, мне об этом ничего не было известно. Не знаю, чем он ее прельстил, но они договорились бежать. Я воспитывала свою дочь в строгости, мадам, поэтому ей и в голову не приходило, что маркиз может потом обмануть ее, она считала, что он на ней непременно женится! София подумала, что маркиз повезет ее в Гретна-Грин. О! Я не отрицаю, это было очень глупо и легкомысленно с ее стороны, но девушки обожают романтические планы, к тому же одному Богу известно, герцогиня, какими доводами он пользовался, чтобы ее уговорить… Замолчи же, София! – прикрикнула миссис Чалонер, увидев, что дочь пытается что-то возразить.
 Леони посмотрела на негодующее личико девушки и улыбнулась:
 – Я просто не узнаю своего сына! Теперь он предстает передо мной в совершенно новом свете! Я знаю, что он не из тех, кто любит хлопотать о чем-либо. Похоже, он действительно влюбился в вас, и весьма desespere [47] .
 – Он любил меня! – всхлипнула София. – Он никогда не смотрел на Мэри! Ни разу не взглянул в ее сторону!
 – Придержи язык, Софи! Это правда, ваша светлость. Маркиз был без ума от этого ребенка. А Мэри вбила себе в голову, что он хочет опозорить Софи и не собирается на ней жениться, как бедная девочка надеялась. Ну и попыталась спасти сестру от бесчестья!
 – Какое неслыханное благородство! И что же эта Мэри сделала?
 Миссис Чалонер драматически всплеснула руками:
 – Она поехала вместо Софии, мадам. Дело было вечером, она надела маску. София обнаружила позже, что ее старая карнавальная маска исчезла из ящика комода. Не могу точно сказать, чтб Мэри собиралась сделать, но уверена, что потом она хотела вернуться домой, мадам! Это произошло пять дней назад, и все еще никаких следов моей девочки! Его светлость отбыл вместе с ней во Францию!
 – Вот как? – промолвила герцогиня. – Однако вы весьма хорошо осведомлены, мадам. И кто же вам сказал, что маркиз уехал во Францию? Ведь почти никто не знал об этом.
 Миссис Чалонер бросила испуганный взгляд на Софию.
 – Это я сказала маме, – произнесла та мрачно.
 – Вы заинтересовали меня, даже очень заинтересовали, мадемуазель. Вы думали, en effet [48] , что он отвезет вас в Шотландию, но он вам сказал, что едет во Францию, и вы не возражали…
 – Я так и знала, что ваша светлость догадается! – в отчаянии произнесла миссис Чалонер. – София, выйди из комнаты! Мне нужно поговорить кое о чем с ее светлостью наедине. – Я никуда не пойду! – взбунтовалась София. – Вы хотите теперь женить Вайдела на Мэри! Это несправедливо! Он любит меня, меня! Мэри, злая, хитрая кошка, украла у меня Вайдела, но она его никогда не получит!
 – А, наконец-то я слышу правду! – вкрадчиво сказала Леони. – Так это мисс Мэри Чалонер украла моего сына? Мои поздравления.
  – Да ничего подобного! – перебила миссис Чалонер. – Увы, правда, что София собралась сбежать с маркизом во Францию, и это горькая правда для меня, ее матери. Но ведь девушки так романтичны, они ждут необыкновенной любви и идут ради нее на все, думаю, вам это хорошо известно, мадам. Да, София поддалась на уговоры маркиза, но тут вмешалась Мэри, у которой возник собственный план – помешать маркизу осуществить задуманный обман. Она спасла честь сестры ценой собственной чести!
 – Странно, – задумчиво произнесла Леони, – мне кажется, что столь благородная девушка, да еще, как вы утверждаете, воспитанная в строгости, должна была прежде всего посоветоваться с матерью, а вы наверняка помогли бы более тонко организовать столь щекотливое дело, не так ли, мадам?
 – Разумеется, я и сама не понимаю, почему Мэри мне ничего не сказала. Впрочем, она всегда была скрытной девушкой и считала, что сама все знает лучше, чем ее мамочка.
 Леони встала. Она улыбалась, но потемневшие глаза горели гневом.
 – Ах, вы не знали! Так я вам скажу, как все было. Для меня теперь абсолютно ясно, что мадемуазель Мэри решила сама стать Madame la Marquise [49] вместо сестры. Вы пригрозили моей невестке, что поднимете грандиозный скандал, vous pouvez vous eviter de la peine, madame [50] ; но это вам не удастся. Скандал устрою я. Я не желаю, чтобы мой сын имел liaison [51] с вашей дочерью, которая, как я вижу, вовсе не является comme il faut [52] . Я еду в Париж немедленно и привезу домой вашу умницу Мэри в самое короткое время. А если вы окажетесь столь глупы, что станете в мое отсутствие кричать о том, что мой сын, маркиз, похитил вашу дочь, вы будете выглядеть еще глупее. Я представлю дело так, что сама была с маркизом, моим сыном, с самого начала его путешествия, и все поверят мне, мадам, а не вам, будьте в этом уверены. Что значит слово какой-то миссис Чалонер против моего слова? Que pensez vous, madame? [53] 
 Миссис Чалонер вскочила. Наконец она окончательно пришла в себя и поняла, что ее провели.
 – Ха, и вы считаете, что будет по-вашему, мадам?! – крикнула она. – И думаете, что моей бедной обманутой девочке нечего будет сказать в ответ на ваши басни? Она объявит всему свету, что вы лжете, уж я позабочусь об этом, как и о том, чтобы ее услышали!
 Леони презрительно рассмеялась:
 – Vraiment? [54] Это будет выглядеть так глупо, мадам, что люди скажут: «Quel tas de betises!» [55] , так что не надейтесь никого обмануть. Мне стоит только сказать, что ваша Мэри бросилась на шею моему сыну, и все поверят, будьте уверены. – Она сделала короткий реверанс и, даже не взглянув на Софию, таращившуюся на герцогиню во все глаза, вышла из комнаты, прежде чем миссис Чалонер нашлась с ответом.
 Как только герцогиня вышла, София вскочила со стула.
 – Вот, мама, к чему привели ваши козни! – крикнула она. – Клянусь, я просто умирала от смеха, глядя на вас!
 Миссис Чалонер молча закатила дочери крепкую оплеуху. София зарыдала, но миссис Чалонер, не обращая на нее внимания, подошла к окну. Глядя, как лакей в ливрее подсаживает ее светлость в экипаж, она процедила сквозь зубы:
 – Я не сдалась, София, не смей так думать! Посмотрим, кто будет смеяться последним, ваша светлость! – И повернулась к дочери. – Я уезжаю, – сказала она, – ты побудешь в доме дяди Генри, пока я не вернусь. И предупреждаю, веди себя сообразно обстоятельствам, то есть прилично, никому и ничего не рассказывай о сестре.
 А в это время в белом особняке на Гурзон-стрит леди Фанни нетерпеливо ждала возвращения Леони. Когда наконец та вошла в будуар, леди Фанни бросилась ей навстречу, чуть не сбив невестку с ног. На языке у нее вертелась дюжина нетерпеливых вопросов. Леони, развязав ленты под подбородком, сняла шляпку и бросила ее на столик.
 – Ба! Quelle vieille guenon! [56] – сказала она. – Я немного напугала ее, и знаешь, что я скажу тебе, Фанни? Я никогда не разрешу своему сыну связаться с дочерью такой мегеры. Сейчас же отправляюсь во Францию, чтобы уладить дело.
 Леди Фанни практично заметила:
 – Знаешь, моя милая, ты сейчас в таком бешенстве, что мой совет: остынь немного, прежде чем начнешь действовать.
 – Я отнюдь не в гневе. – Леони старательно выговаривала английские слова. – Напротив я в сильном хладнокровии, но мне сейчас хочется убить эту женщину!
 – Да ты в ярости, дорогая, разве, я не вижу? Когда ты начинаешь забывать английский язык, это самый верный признак, что ты вне себя. Послушай, я до сих пор никак не могу понять: почему ты становишься в большей степени француженкой, когда выходишь из себя?
 Леони подбежала к каминной полке и, схватив с нее вазу, швырнула об пол.
 Леди Фанни, вздрогнув от неожиданности, простонала:
 – Мой драгоценный севрский фарфор! Герцогиня задумчиво посмотрела на лежащие у ног осколки.
 – Я опять веду себя не как леди. Фанни, я не знала, что это был севр, ваза была такая уродливая!
 Леди Фанни хихикнула:
 – Просто ужасная была ваза, любовь моя! Я ее всегда ненавидела. Послушай, я думала, что с возрастом ты научилась обуздывать свой дикий темперамент. Но клянусь, ты такая же сорвиголова, какой была двадцать лет назад! Чем эта допотопная особа так досадила тебе?
 Леони яростно заявила:
 – Это ловкий трюк от начала до конца! Они его придумали, чтобы женить Доминика на этой девице. Старая мегера думала меня напугать скандалом, но напугала ее я! Доминик никогда не женится на этой… на этой… salope [57] .
 – Леони! – Леди Фанни даже закрыла уши ладонями. – Как ты можешь?..
 – Но она такая и есть, – свирепствовала герцогиня, – а ее мать просто entremetteuse [58] . Уж я-то хорошо знаю этот тип. И она будет belle-mere [59] моего Доминика? Нет, нет и еще раз нет!
 Леди Фанни приоткрыла уши.
 – Боже мой, дорогая, перестань так переживать! Разумеется, Вайдел и не подумает жениться на этой девке. Но ведь разразится скандал!
 – Le m'en fiche! [60] – грубо заявила Леони.
 – И думаешь, Джастин согласится с тобой? Моя дорогая Леони, с Вайделом уже было достаточно громких скандалов, ты прекрасно это знаешь. Ставлю мое бриллиантовое колье, что эта женщина выполнит все свои вульгарные угрозы. Уверена, она поднимет шум, и это будет ужасно для всей нашей семьи. А все твой сынок! Ведь если есть хоть частица правды в том, что рассказала эта мегера, хотя, конечно, я в этом сомневаюсь, потому что ничего нелепее в жизни не слышала… Но все-таки… выходит, что он даже не хотел эту девушку! Зачем, скажи на милость, он потащил ее с собой?
 – Джон предположил, что Доминик сделал это из мести, – неуверенно объяснила Леони, которая явно опять встревожилась после слов леди Фанни. – И, знаешь, мне кажется, он прав.
 Леди Фанни широко раскрыла голубые, как китайский фарфор, глаза:
 – Но, дорогая, даже Вайдел не может быть таким извергом! Надо быть дьяволом во плоти, чтобы совершить такое!
 Леони направилась было к окну, но слова невестки заставили ее обернуться.
 – Что ты имеешь в виду? Что значит твое «даже Вайдел»? – резко спросила она.
 – Ничего особенного, моя дорогая, – поспешно заговорила леди Фанни, – ничего. Но так поступить может только последний негодяй, и я рада, что мой Джон ни в каком смысле не похож на Доминика. Мое сердце разрывается на части, так мне жаль тебя, моя дорогая.
 – А мне – тебя, – с убийственной вежливостью отозвалась герцогиня.
 – Это почему же? – Леди Фанни выпустила коготки и приготовилась к сражению. Леони пожала плечами:
 – Сегодня я целый день провела в карете вдвоем с твоим невыносимо нудным Джоном, с меня довольно.
 Леди Фанни постепенно все более распалялась.
 – Клянусь, в жизни не встречала подобной неблагодарности! Лучше бы я послала Джона к Эйвону, как и собиралась!
 Леони вдруг смягчилась:
 – Ну, прости меня, Фанни, но ведь ты первая сказала плохо о моем сыне, и гораздо хуже, чем я о твоем.
 На мгновение могло показаться, что леди Фанни сию минуту уйдет из комнаты и хлопнет дверью, но благоразумие возобладало. Она примирительно сказала, что не хочет, чтобы их ссора явилась последней каплей в чаше тех несчастий, что уже постигли семью. Потом потребовала у Леони объяснений по поводу того, как та собирается предотвратить скандал.
 – Ну, точно я пока не знаю. Если понадобится, я раздобуду мужа этой девушке.
 – Раздобудешь мужа? – Такого леди Фанни не ожидала. – И кто же он, по-твоему, будет?
 – Да какая разница, – нетерпеливо ответила герцогиня, – пока я просто перебираю возможные варианты, должна же я о чем-то думать! Может быть, Руперт поможет.
 – Руперт! – чуть не фыркнула от возмущения леди Фанни. – Просить о помощи Руперта – все равно что просить об этом моего попугая! Ничего из этого не получится, дорогая, придется все рассказать Эйвону.
 Леони покачала головой:
 – Нет, он ничего не должен знать. Я просто не вынесу, если его отношения с Домиником станут еще хуже.
 – Опомнись же, Леони! В конце недели Эйвон приедет в Лондон и сразу явится ко мне. И что я ему скажу о твоем отъезде в Париж с Рупертом?
 – Ну, разумеется, что я уехала к тете Гарриет.
 – А Руперт зачем поехал? Ну же, я жду ответа.
 – Не думаю, что Эйвон узнает об отъезде Руперта. Его совершенно не интересует, где тот находится.
 – Поверь мне, бедное дитя, Эйвон всегда все знает. И не вмешивай меня в это дело, умоляю, я не смогу обмануть Джастина, у меня просто духу не хватит. Даже ради тебя!
 – Фанни, ты сделаешь… ну я прошу… дорогая Фанни!
 – Хорошо, если хочешь, я скажу Эйвону, что мне ничего не известно ни о тебе, ни о Руперте. Я уже слишком стара для таких трюков. А Вайделу передай, что в следующий раз, когда он похитит молодую девушку, он может не рассчитывать на мою помощь. – Леди Фанни с расстроенным видом стала искать флакончик с нюхательной солью. – И не вздумай привести сюда Руперта. – Взяв флакончик, она вышла из комнаты, но тут же просунула голову в дверь: – Послушай, а что, если я поеду с тобой? Что ты думаешь по этому поводу, любовь моя?
 – Ни в коем случае, – решительно отвергла эту идею Леони, – если мой супруг приедет и не застанет ни одной из нас в Лондоне, он найдет это весьма странным.
 – Жаль! По крайней мере, мне не пришлось бы встречать его целым ворохом лжи, которую, разумеется, он тут же распознает. Впрочем, если ты решила ехать с Рупертом, я лучше останусь дома. – Она исчезла за дверью, а Леони опять надела шляпку и стала завязывать ленты под подбородком.
 Взяв наемный экипаж, она поехала на Хаф-Мун-стрит, и, к ее счастью, старый волокита оказался дома. Лорд Руперт весело приветствовал Леони:
 – А я думал, ты в Бедфорде, дорогая. Не вынесла, а? Я тебе говорил, они чертовски занудные, эти Вэйнсы.
 – Руперт, произошла ужасная вещь, и мне нужна твоя помощь, – прервала его Леони, – это касается Доминика.
 – О, чтоб ему пусто было! Одно беспокойство от этого парня, – сварливо сказал лорд Руперт, – но я считал, что мы его выпроводили из страны!
 – Так и есть, – подтвердила Леони, – но он увез с собой девушку!
 – Какую девушку? – с любопытством спросил лорд Руперт.
 – Ну… потаскуху! Я просто не могу подобрать для нее более подходящего слова!
 – О! Из этих… Ну и что же? Уж не превратилась ли ты в ханжу, Леони?
 – Руперт, это серьезно. Он тайком увез эту… И… о, Руперт, он перепутал сестер и увез другую!
 Руперт уставился на нее с непонимающим видом.
 – Увез другую сестру? Ну и ну, будь я проклят! – Он покачал головой. – Знаешь, Леони, парень слишком много пьет, этим все объясняется!
 – Он не был пьян, imbecile [61] . Во всяком случае, – добавила она нерешительно, – я так не думаю.
 – Наверняка был, – уверенно сказал лорд. Леони вздохнула:
 – Я сейчас все тебе объясню с самого начала.
 После ее подробного рассказа лорд сделал заключение, что племянник просто сошел с ума.
 – Эйвон знает? – спросил он.
 – Что ты! Разумеется, нет! Он не должен ничего узнать, поэтому мы с тобой и едем во Францию!
 Лорд подозрительно переспросил:
 – Кто собирается во Францию?
 – Ты и я, разумеется.
 – Ну нет, только не я, – решительно возразил лорд Руперт, – не собираюсь впутываться в дела Вайдела. Пусть сам выбирается, черт бы его побрал!
 – Но ты должен, – ошеломленно сказала Леони, – моему мужу не понравится, если я поеду одна.
 – Нет, не поеду. И не спорь со мной, Леони! Последний раз, когда я ездил с тобой во Францию, я получил пулю в плечо!
 – Ты смешон, – отрезала Леони. – Когда это было, да и кто будет в тебя стрелять теперь?
 – Я тебе сказал, что не собираюсь вмешиваться в дела Вайдела. Это опасно.
 – Ну что ж, как хочешь. – И Леони направилась к двери.
 Руперт, колеблясь, наблюдал за нею.
 – Что ты собираешься делать? – спросил он наконец.
 – Я еду во Францию.
 Лорд Руперт воззвал к ее разуму. Леони остановилась, холодно глядя на него. Он пенял на
 ее легкомыслие и плохое поведение – она зевнула. И открыла дверь. Тогда лорд Руперт выругался и капитулировал. В награду он получил сияющую улыбку.
 – Ты так добр ко мне, Руперт! – сказала она восхищенно. – Послушай, мы выезжаем немедленно, согласен? Потому что я уже и так опоздала на пять дней.
 – Если этот молодой негодяй обогнал тебя на пять дней, ты опоздала навсегда, дорогая, – убежденно сказал лорд. – Господи, да Эйвон убьет меня за это!
 – Ничего подобного, он тебя не убьет. Потому что он об этом никогда не узнает. Так когда же выезжаем?
 – Я должен повидать своих банкиров. Это можно сделать только завтра утром, и остается надеяться, что эти парни не решат, что я собираюсь смыться из Англии. Мы можем успеть на пакетбот, который отходит ночью из Дувра, но, ради Бога, не бери много багажа, если хочешь добраться быстро.
 Герцогиня буквально поняла его слова, и, когда на следующее утро карета лорда Руперта подкатила к особняку на Гурзон-стрит, она встретила его с одной лишь шляпной картонкой на руке.
 – Но ты не можешь так ехать, – запротестовал лорд, – и разве ты не берешь с собой служанку?
 Нахмурившись, она отвергла это предложение и указала обвинительным перстом на крышу его кареты, где был привязан багаж лорда. После оживленного спора, в котором приняли участие леди Фанни с Джоном, два сундука из багажа лорда были изъяты и оставлены на тротуаре. За отъездом с интересом наблюдали мальчик-рассыльный, два конюха и кухарка, а мистер Марлинг прочитал по этому поводу целую лекцию, которую, правда, никто не слушал: о том, какое количество багажа, по его личному мнению, должен брать с собой в Париж джентльмен.
 Когда карета отъехала, леди Фанни заявила, что у нее разыгралась мигрень, и ушла наверх, в свою спальню, оставив на попечение сына сундуки лорда Руперта.
 Она ждала появления лорда Эйвона не раньше чем через три дня. Но, к ее немалому огорчению, он приехал через два. Когда доложили о прибытии его светлости, леди Фанни лежала на кушетке в своей дальней гостиной, смазав руки жиром, ибо восточный ветер уже успел немного испортить ее безупречную белую мягкую кожу, и, позевывая, читала роман «Несгибаемый пленник». Она вздрогнула, но тут же взяла себя в руки и изобразила приветливое удивление.
 – Это ты, Джастин? Не ожидала тебя увидеть так скоро! Посмотри, какую книгу мне подсунул Джон. Ее написала синий чулок по имени миссис Мор. Книга показалась мне поразительно скучной. Если ты читал, скажи свое мнение.
 Его светлость прошествовал к камину и встал у огня, глядя на сестру с загадочным видом.
 – Согласен с тобой полностью, дорогая Фанни. Разреши справиться о твоем здоровье, надеюсь, оно, как всегда, отменно?
 Леди Фанни, уцепившись за соломинку, протянутую милордом, принялась подробно перечислять недомогания, которые ее донимали последнее время. Тема была весьма обширной, герцог всем своим видом выражал вежливый интерес, и это только подогревало красноречие леди Фанни. Проговорив минут двадцать, она перешла к обсуждению книги «Советы доктора Гоччи, или Пифагорийская диета: овощи как единственное средство профилактики и лечения заболеваний». Герцог и тут был само терпение и учтивость. Леди Фанни внутренне вся дрожала, предчувствуя, что долго так не выдержит, и начала уже заикаться в поисках новых недугов. Наконец она замолчала, окончательно выдохнувшись. Последовала пауза.
 Герцог взял из элегантной золотой табакерки щепоть табаку и вдруг сказал как ни в чем не бывало самым безразличным тоном:
 – Значит, милая Фанни, скоро в нашем семействе будет свадьба?
 Леди Фанни напряженно выпрямилась на своей кушетке.
 – Свадьба? – сказала она, запнувшись. – Что… что ты имеешь в виду, Джастин?
 Брови герцога поползли вверх, и леди Фанни показалось, что в его глазах мелькнул насмешливый огонек.
 – Значит, меня неправильно информировали. Говорят, моя племянница собирается обручиться с джентльменом по имени Комин.
 – О! – произнесла леди Фанни с видимым облегчением и снова прилегла на подушки. – Разумеется, Джулиана не сделает подобной ошибки, Джастин. Но разве ты забыл, что я отослала ее в Париж, чтобы уберечь от преследований этого несчастного молодого человека?
 – Я решил, что ты отослала Джулиану, потому что испугалась.
 – Ну да… ты прав, – сдалась леди Фанни. Герцог стряхнул крошки табака со своего рукава.
 – Хочу сказать тебе, милая Фанни, что мне нравится этот молодой человек и я поддерживаю идею его брака с Джулианой.
 Леди Фанни потянулась за флакончиком с нюхательной солью.
 – Нет, нет, я даже не хочу об этом слышать! Этот молодой человек – никто, Джастин! И я была уверена, что ты никогда не одобришь его сватовство. Не понимаю, почему ты вдруг начал защищать этого Комина, разве ты с ним знаком?
 – Я не хотел бы спорить с тобой, Фанни, – произнес герцог вежливо, – но позволь заметить, что я пока не страдаю старческим слабоумием. Я встречался с мистером Комином, и он мне показался вполне разумным молодым человеком. Более того, не понимаю, что он нашел в моей легкомысленной племяннице.
 Леди Фанни поднесла флакончик к носу, вдохнула со страдальческим видом, но нашла
 в себе силы ответить:
 – Мне кажется, ты сошел с ума, Джастин. Позволь приоткрыть тайну – я надеюсь, что Джулиана выйдет за Бертрана де Сент-Вира.
 Его светлость улыбнулся:
 – Боюсь, милая Фанни, вас ждет немалое разочарование.
 – Не знаю, что ты имеешь в виду, и не желаю этого знать! – сказала леди Фанни раздраженно. – Хотя я должна была предполагать, что ты, как всегда, будешь чудовищно несправедлив по отношению ко мне. И если ты вернулся домой из Ньюмаркета только затем, чтобы поддержать капризы Джулианы, – это с твоей стороны просто отвратительно!
 – Прошу тебя, успокойся, милая сестра. Я как раз собирался откланяться и освободить тебя от своего присутствия. Без сомнения, ты будешь рада услышать, что я сегодня же вечером покидаю Лондон.
 Леди Фанни посмотрела на него с плохо скрываемым беспокойством:
 – Вот как? И могу я узнать, куда же ты собрался, Джастин?
 – Разумеется, можешь. – И вдруг спросил вкрадчиво: – Но ведь ты наверняка предполагаешь направление моего путешествия?
 – Нет… – растерянно пробормотала леди Фанни, – откуда же мне знать? Так куда ты едешь?
 Герцог, не отвечая, направился к двери. Проходя мимо сестры, он насмешливо взглянул на нее:
 – Конечно, в Париж, к кузине Гарриет, дорогая. Куда же еще я могу поехать? – Он вежливо поклонился, и, пока леди Фанни, уставившись на него с нескрываемым ужасом и подозрением, собиралась с мыслями, дверь за его светлостью уже закрылась.




 Глава 12


 Услышав, что ее дорогая подруга собирается пойти в гувернантки, мисс Марлинг  очень расстроилась , но, как девушка умная, и виду не подала. Понадобилось совсем немного времени, чтобы эта полная жизни сообразительная особа поняла, что творится в душе Мэри. Принимая во внимание все обстоятельства, мисс Марлинг немедленно вынесла про себя решение: единственным выходом для нее явится брак с маркизом. Хотя Мэри стойко отрицала, что неравнодушна к маркизу, мисс Марлинг имела собственное мнение по этому поводу и слушала подругу с притворной вежливостью, но весьма невнимательно. На просьбу помочь ей устроиться в какой-нибудь приличный дом гувернанткой Джулиана искренне ответила, что ничего подходящего у нее на примете нет. И Мэри, у которой осталось в сумочке всего несколько гиней, поняла, что по-прежнему находится во власти маркиза. Она поостереглась посвящать в свою тайну тетку Джулианы, леди Элизабет, боясь, что та прикажет тут же вышвырнуть ее на улицу. Теперь она зависела только от Джулианы и непрерывно умоляла спасти ее от маркиза. Уйти из дома тети Элизабет и остаться на улице в чужом городе, в чужой стране было равносильно гибели. От одной мысли об этом мисс Чалонер поежилась, хотя была не робкого десятка. После того как ее попытка найти помощь и поддержку у мисс Марлинг потерпела крах, решимости у Мэри поубавилась, и если раньше она была готова сражаться до последней капли крови, то теперь не осталось даже надежды, что она долго сможет держать маркиза на расстоянии вытянутой руки.
 Джулиана продолжала с несомненно унаследованной от матери житейской мудростью доказывать подруге все преимущества брака с маркизом. Конечно, мужем скорее всего он будет отвратительным, признавала Джулиана, но все равно, Мэри совершает неимоверную глупость, отвергая его предложение. А знает ли она, что половина матрон в Лондоне просто мечтают о таком женихе, как Вайдел, для своих дочерей!
 Выслушав доводы подруги, Мэри с несчастным видом воскликнула:
 – Я тебя прошу, умоляю – помоги мне вырваться из этой ловушки! Неужели ты так плохо ко мне относишься?
 – Я люблю тебя достаточно сильно, чтобы желать видеть своей кузиной, – ответила мисс Марлинг и тепло обняла подругу. – Правда, дорогая, не сердись, но я никогда не осмелюсь помочь тебе убежать. Знаешь, ведь я дала слово Вайдеду, что не сделаю этого. Поверь, что, если бы я все-таки помогла, он нашел бы тебя в одно мгновенье. – И тут же переменила тему разговора. – Что ты наденешь сегодня на бал?
 – Я не иду на бал, – ровным голосом ответила Мэри.
 – Господи, Мэри, но почему?
 – Я нахожусь в доме твоей тёти вследствие обмана, – горько сказала девушка, – она никогда не взяла бы меня на бал, если бы знала правду обо мне.
 – Ну так она и не узнает. Поехали, прошу тебя, и Вайдел там будет.
 – У меня нет никакого желания встречаться с маркизом. – Мэри замолчала, давая тем самым понять, что больше не желает обсуждать эту тему.
 Мадам де Шарбон, добродушная, беспечная дама, не возражала, чтобы Мэри осталась дома, так же как не возражала два дня назад, когда Джулиана привезла подругу погостить. В отчаянии Мэри объяснила леди Элизабет, что ей приходится самой зарабатывать себе на жизнь. Мадам воззрилась на нее как на rаrа avis [62] и вынуждена была согласиться, что балы не для бедных, нуждающихся девушек. Так как за этим заключением больше ничего не последовало, Мэри обратилась к мадам де Шарбон напрямик, попросив помочь устроиться гувернанткой в какой-нибудь приличный дом, на что леди Элизабет рассеянно ответила, что будет иметь это в виду, но таким тоном, что у Мэри не осталось даже надежды, что мадам вообще когда-нибудь вспомнит о ее просьбе.
 Джулиана, нарядившись для бала, перед отъездом пришла показаться подруге. Она была прелестна в бледно-розовом платье из тонкой парчи, отделанном серебряной синелью, благоухающая духами, с прической в излюбленном стиле Gorgonne [63] , сооруженной не кем иным, как мсье ле Гро, самым известным дамским мастером Парижа. Мисс Чалонер, проводив подругу, приготовилась скоротать вечер в одной из маленьких гостиных. Впрочем, ее планам не суждено было сбыться, потому что спустя полчаса после отъезда мадам де Шарбон и Джулианы на бал в доме появился мистер Фредерик Комин.
 Мэри уже встречалась с ним после того памятного случая в Дьеппе и подозревала, что Джулиана посвятила жениха в тайну отношений своей подруги с маркизом. Впрочем, мистер Комин вел себя по отношению к мисс Чалонер безукоризненно, с неизменной почтительной вежливостью, и Мэри иногда казалось, что в его серьезных глазах она читает сочувствие.
 Лакей доложил о позднем госте, и мисс Чалонер сразу заметила, что мистер Комин, безусловно, чем-то огорчен. Поклонившись, он спросил, вернее сказал почти утвердительно:
 – Вы одни, мадам…
 – Ну да, – ответила мисс Чалонер, – разве вам внизу не сказали, сэр, что мисс… то есть мадам де Шарбон нет дома, она уехала.
 Мистер Комин уныло произнес:
 – Ваше первое предположение правильно, мадам. Я пришел сюда не для того, чтобы встретить мадам де Шарбон. Я надеялся увидеть мисс Марлинг. Разумеется, я был уведомлен внизу, что ее нет дома, но осмелился спросить о вас и, узнав, что вы здесь, посмел надеяться, что вы раскроете мне тайну и скажете, куда отправилась мисс Марлинг.
 Мисс Чалонер пригласила гостя садиться. Она давно заметила, что в отношениях мисс Марлинг и ее обожателя не все гладко. Завуалированные намеки и высокомерно поднятая головка Джулианы при упоминании имени мистера Комина означали, что он ее чем-то очень раздосадовал. Печальный, хмурый вид мистера Комина говорил сейчас мисс Чалонер, что он доведен до крайности и терпение его на исходе. Зная характер подруги, мисс Чалонер могла бы дать молодому человеку добрый совет и подсказать, как надо обращаться с Джулианой, чтобы добиться ее расположения. Но посчитав свои отношения с мистером Комином не настолько дружескими, чтобы позволить себе это, она просто ответила:
 – Мне действительно известно, сэр, что мисс Марлинг уехала на бал к мадам де Сент-Вир.
 И тут же поняла, что совершила ошибку, больно ранив его этим известием, потому что на лбу у мистера Комина залегла хмурая складка, а выражение лица стало вдруг жестким и непреклонным, что, кстати, по мнению мисс Чалонер, очень шло молодому человеку, хотя она и ругала себя за откровенность, которая оказалась явно некстати.
 – Ах так, мадам? Впрочем, я не удивлен, потому что именно это я и предполагал.,
 Он решительно направился было к двери, но мисс Чалонер осмелилась его остановить.
 – Простите меня, мистер Комин, но мне показалось, что вы чем-то расстроены? Он коротко, невесело рассмеялся:
 – Нет, нисколько, мадам. Скорее всего я просто не привык к манерам, принятым в здешнем изысканном обществе.
 – Может быть, вы немного посвятите меня в свои тайны, сэр? – сказала Мэри участливо. – Джулиана – моя подруга, и, мне кажется, я неплохо понимаю ее. Если я в силах помочь вам… но не подумайте, что я делаю это из банального любопытства и вмешиваюсь в вашу личную жизнь.
 Мистер Комин заколебался, но доброта и искренность, прозвучавшие в голосе мисс Чалонер, заставили его вернуться и сесть рядом с Мэри.
 – Вы очень добры, мадам. Думаю, вам известно, что между мной и мисс Марлинг существует уговор пожениться, что, к сожалению, является тайной для всего света. Тем не менее я отношусь к этому обязательству очень серьезно, хотя и считаю нелепым скрывать свои намерения.
 – Да, сэр, мне известно об этом, и я желаю вам счастья.
 – Благодарю вас. Если бы я услышал ваше пожелание перед тем, как моя нога ступила в этот город, о чем теперь я горько сожалею, я бы принял его с удовольствием, потому что еще не испытывал в то время ужасного чувства, что меня обманули. Но теперь… – Он замолчал, и мисс Чалонер вдруг увидела, как из сдержанного и чопорного джентльмена он на глазах превратился в разгневанного, не сумевшего сдержать свой гнев человека. – Теперь… мне остается лишь предполагать, – с горечью, сердито продолжал он, – что мисс Марлинг под влиянием своих родственников решила изменить своему прежнему намерению и готова отдать свою руку другому.
 – Нет, что вы, сэр, я уверена, что это не так.
 Он посмотрел на Мэри с такой печалью во взоре, что тронул ее до глубины души.
 – Если я скажу вам, мадам, что со дня моего прибытия в Париж мисс Марлинг отдает предпочтение французскому джентльмену, кстати своему дальнему родственнику, и его общество ей явно интереснее моего, вы, наверное, не станете больше меня заверять, что ее чувства не изменились.
 – Да нет же, сэр, вы заблуждаетесь, – попыталась его успокоить Мэри, – не знаю, как она относится сейчас к вам, но вы должны знать, что характер Джулианы упрям и своеволен настолько же, насколько моя подруга хороша собой, и ей нравится, хотя это, возможно, и жестоко, поддразнивать других и заставлять их страдать. Джентльмен, которого вы упомянули, очевидно, не кто иной, как виконт де Вальме. Но вам абсолютно не о чем волноваться, мистер Комин. Виконт, конечно, очень забавен, и его ухаживание развлекает ее, но не более. Ведь он просто болтун, пустомеля, и я ни на минуту не сомневаюсь, что Джулиане он абсолютно безразличен. – Так вы знакомы с виконтом, мадам? – быстро спросил мистер Комин.
 – Я встречалась с ним.
 Он вздохнул и подавленно произнес:
 – Вы в этом доме всего два дня, и от Джулианы мне известно, что никуда не выезжаете. Из этого я заключаю, что вы встречались с виконтом в этом доме, то есть в течение последних сорока восьми часов.
 Мисс Чалонер с недоумением отозвалась:
 – Если это и так, сэр, то почему это вас так расстраивает?
 – Потому, – с горечью сказал мистер Комин, – что Джулиана отрицает, что виконт бывает здесь.
 Мисс Чалонер в замешательстве не знала, что ответить сильно побледневшему мистеру Комину. Но он заговорил сам:
 – Вот видите, все сводится к одному. Я умолял Джулиану не ездить сегодня на бал, который дают родители виконта де Сент-Вира. И это было как бы испытанием ее чувства ко мне, надеюсь, не слишком суровым. Я оказался прав в своих подозрениях – Джулиана просто играла со мной – даже, можно сказать, флиртовала, не более.
 Мисс Чалонер, чувствуя, что пришло время спасать неокрепшую любовь молодой пары, решила просветить мистера Комина по поводу характера своей взбалмошной подруги и дать несколько разумных советов, как надо обращаться с ветреной красавицей. Впрочем, ее попытка не могла иметь успеха, потому что и самой Мэри не всегда было понятно поведение Джулианы. Она постаралась объяснить мистеру Комину, что Джулиана избалована и не терпит ни малейших возражений. А поскольку мистер Комин, видимо, пытался образумить свою ветреную невесту нравоучениями, то в результате Джулиана на него рассердилась, начала принимать ухаживания других, делая все назло своему жениху. Если продолжать упрекать Джулиану, увещевать своенравную девушку, это повлечет за собой еще большее непослушание.
 – Она романтична, мистер Комин, и если хотите завоевать ее сердце, то должны заставить ее поверить, что вы именно тот человек, который не потерпит ее ветрености и легкомыслия. А знаете, чего Джулиане больше всего хотелось бы? Чтобы вы стали решительнее, как следует рассердились и немедленно, возможно даже применив грубую силу, заставили ее сбежать с вами и тайком обвенчаться. Но вы слишком мягки, сэр, слишком терпеливы, нерешительны, вот поэтому она и злится на вас.
 – Вы предлагаете, мадам, чтобы я похитил мисс Марлинг? Но я абсолютно несведущ в подобных делах. Вот ее кузен, маркиз Вайдел, угодил бы ей, без сомнения.
 Мисс Чалонер покраснела и отвернулась. Мистер Комин, сообразив, что только что допустил бестактность, даже глупость, тоже покраснел и попросил извинения. Потом попытался как-то объяснить свою несдержанность:
 – Я не хотел вступать с ней в тайный брак, даже когда она высказала желание убежать со мной. Но Джулиана считала, что это – единственная возможность, и к тому же мне советовал так поступить один из родственников Джулианы. Тогда я, закрыв глаза, перешагнул через свои моральные устои и приехал в Париж, чтобы тайно обвенчаться с ней.
 – Ну так и займитесь этим, сэр, и чем скорее, тем лучше, – посоветовала мисс Чалонер.
 – Я почти все сделал, мадам. Могу даже сообщить вам, что у меня в кармане лежит адрес английского духовного лица, путешествующего через Францию в Италию. Я пришел сюда сегодня, чтобы сообщить Джулиане, что все готово и ждать больше нечего – мы можем действовать. И что я застаю здесь? Она уехала, несмотря на мою настоятельную просьбу не ездить на этот бал, где главное действующее лицо – виконт де Вальме. И теперь я могу лишь констатировать, что такое поведение вызвано ее полным бессердечием.
 Мисс Чалонер, не обратив внимания на заключительную часть обвинительной речи Комина, спросила, задыхаясь от волнения:
 – Вы знаете английского священника? О, умоляю вас, сэр, не говорите об этом маркизу Вайделу!
 – Но, мадам, дело в том…
 – Я прошу вас! – Она положила руку на руку мистера Комина. – Обещайте же, что не скажете ему…
 – Мадам, я очень сожалею, но вы… заблуждаетесь. Именно лорд Вайдел дал мне его адрес.
 Мэри внезапно охватила слабость, и она убрала руку.
 – Когда он вам это сказал?
 – Сегодня днем, мадам. Маркиз был настолько любезен, что даже вручил мне приглашение на сегодняшний бал к Сент-Вирам. Совершенно ясно, что он знает свою кузину гораздо лучше меня, ведь я и не предполагал, что она отправится на бал после моей настоятельной просьбы туда не ездить.
 – Сегодня днем? О, а я так надеялась, что он не найдет в Париже протестантского священника, чтобы нас обвенчать! – воскликнула Мэри, забывшись. – Что же делать? Теперь уже никто в целом свете не сможет помочь мне!
 Мистер Комин наблюдал за ней с живым любопытством.
 – Правильно ли я понял вас, мадам, что вы не желаете брака с маркизом Вайделом?
 Она покачала головой:
 – Да, сэр, я не хочу выходить за него. Я понимаю, вы думали, что мое поведение… скандальное положение, в котором я очутилась… – Она встала и повернулась спиной, чтобы он не увидел смятения на ее лице.
 Мистер Комин тоже встал, подошел к Мэри и, взяв обе ее руки в свои, крепко сжал, ободряя девушку и успокаивая.
 – Поверьте мне, мисс Чалонер, я прекрасно понимаю ваше состояние. Я испытываю к вам глубокое сочувствие и готов служить вам. Знайте, вы окажете мне честь, позволив помочь вам.
 Пальцы мисс Чалонер слабо ответили на его пожатие. Она попыталась улыбнуться:
 – Вы так добры ко мне. И я от души благодарна вам, сэр.
 Звук открывшейся двери заставил ее поспешно отдернуть руку. Она испуганно повернулась, и ее глаза встретились с угрожающим взглядом маркиза Вайдела.
 Маркиз стоял на пороге гостиной, и было совершенно ясно, что он видел, как Мэри убрала свою руку из рук мистера Комина. Рука маркиза легла на рукоять небольшой шпаги, висевшей у пояса, и глаза его определенно выражали угрозу. Маркиз был в нарядном бальном костюме из алого бархата, богато отделанном золотым шитьем и кружевами, особенно пышными в жабо и на манжетах.
 К своему немалому огорчению, мисс Чалонер почувствовала, что краснеет. Она даже не сумела на этот раз сохранить свое обычное хладнокровие.
  – Я полагала, что вы на балу у Сент-Виров, сэр.
 –Я там был, мадам, – резко ответил маркиз, – и, надеюсь, никому здесь не помешал?
 И с этими словами он с открытым вызовом посмотрел на мистера Комина. Мэри, собрав всю свою волю, спокойно ответила:
 – Нисколько, сэр. Мистер Комин как раз собрался уходить. – Она протянула руку молодому человеку со словами: – Вы непременно должны воспользоваться приглашением на бал, сделайте это, сэр, прошу вас!
 Мистер Комин склонился над рукой Мэри, почтительно целуя ее.
 – Благодарю вас, мадам. Но если вы почувствуете, что нуждаетесь сейчас в моем обществе, я останусь.
 Намек был очевиден. Маркиз решительно шагнул в гостиную, но, прежде чем он успел заговорить, мисс Чалонер быстро сказала:
 – Вы очень добры, сэр. Но я собираюсь ложиться спать. Позвольте пожелать вам доброй ночи и успеха.
 Мистер Комин поклонился ей еще раз, едва удостоил кивком маркиза и вышел из гостиной.
 Маркиз проводил его мрачным взглядом. Потом повернулся к мисс Чалонер:
 – А вы, оказывается, в близких отношениях с мистером Комином?
 – Нет, – ответила Мэри, —я бы так не сказала, сэр.
 Он подошел вплотную » схватил ее за плечи:
 – Если не хотите, чтобы я продырявил этого сладкоречивого, до противности правильного субъекта, то держите свои руки подальше от его рук. Поняли, моя красавица?
 – Конечно. А теперь позвольте вам сказать, что вы ведете себя нелепо, милорд. Только ревность может вызвать такое глубокое возмущение, а ведь там, где нет любви, не может быть и ревности.
 Он отпустил ее:
 – Я знаю, как охранять то, что принадлежит мне.
 – Но я не принадлежу вам, милорд.
 – Скоро будете. Садитесь. Почему вас не было на балу?
 – У меня с самого начала не было намерения туда ехать. Но, позвольте спросить, почему вы не на балу, милорд?
 – Не найдя вас там, я вернулся.
 – Я, разумеется, должна быть польщена. Он рассмеялся:
 – Уверяю, я только этого и добивался, дорогая. Почему этот человек держал вас за руки?
 – Успокаивал, – ответила она грустно. Он протянул руку:
 – Дайте же мне их, Мэри, ну, скорее! Мисс Чалонер только покачала головой, не в силах вымолвить ни слова. Странный ком опять встал у нее в горле, ее душили слезы.
 – Что ж, ладно! Значит, вы предпочитаете внимание Фредерика Комина! – сурово, как приговор, произнес маркиз. – А теперь прошу вас выслушать меня внимательно. Я обнаружил, благодаря помощникам посла, что во Франции, проездом в Италию, находится английский священник, который путешествует в качестве наставника юного отпрыска одного аристократического семейства. Они путешествуют с частыми остановками и сейчас находятся в Дижоне; по моим сведениям, собираются там задержаться на две недели. Этот священник и обвенчает нас. Я собираюсь вас похитить во второй и последний раз, мисс Чалонер. – Поскольку она молчала, он заглянул ей в глаза: – Вам нечего мне сказать?
 – Я устала повторять вам одно и то же, милорд.
 Он нетерпеливо отвернулся:
 – Смиритесь, мадам, я знаю, что вы меня ненавидите. Впрочем, признаю, на это есть причины. Но позвольте вам заметить, если это вас заинтересует, что я еще ни разу не предлагал ни одной женщине свою руку.
 – Вы предлагаете ее мне только потому, что считаете себя обязанным поступить так, вернее, вас вынудили обстоятельства, – тихо ответила Мэри. – Я благодарю и отказываю вам.
 – Тем не менее, мадам, вы завтра же отправитесь со мной в Дижон. Она подняла на него глаза:
 – Но вы не можете силой увезти меня из этого дома.
 – Кто вам это сказал? – Губы маркиза неприятно скривились. – Не пытайтесь сбежать от меня. Я найду вас даже на краю земли, но если вы доставите мне подобные хлопоты, то убедитесь, каким малоприятным я могу быть в Обращении с дамами. – Он пошел к двери и на пороге обернулся: – А теперь позвольте пожелать вам доброй ночи, мадам. – С этими словами он вышел из гостиной.




 Глава 13


 Л в это время мисс Марлинг веселилась, и отчаянно кокетничала на балу, и со стороны могло показаться, что у нее необыкновенно приподнятое настроение. Впрочем, близкий человек, достаточно хорошо знавший Джулиану, сразу смог бы определить, что она по какой-то причине пришла в сильное волнение и возбуждена сверх всякой меры. Сейчас она разговаривала с кавалером, непрерывно оглядываясь по сторонам; глаза мисс Марлинг беспокойно отыскивали кого-то в модной светской толпе.
 Прелесть Парижа ударила в головку мисс Марлинг, закружила, а внимание такого известного дамского угодника, как виконт де Вальме, несомненно льстило ее самолюбию. Виконт тем временем клялся, что покорён и способен на все ради нее, ей стоит лишь приказать. Мисс Марлинг, разумеется, не относилась слишком серьезно к его словам, но лесть и комплименты не, оставляли ее равнодушной. Здесь, в Париже, ей стали особенно неприятны бесконечные нудные, с ее точки зрения, замечания мистера Ко-мина. Сначала она необыкновенно обрадовалась его появлению в Париже. Когда он нанес первый визит мадам де Шарбон, Джулиана, забыв обо всем на свете, очертя голову бросилась в его объятия. Но тут же пожалела о своем порыве, поскольку ее искренность сразу была подвергнута ревнивому сомнению. Радость от его приезда потускнела. Она поспешила излить на Фредерика свои восторги по поводу Парижа и не преминула похвастаться одержанными
 здесь победами. Он выслушал все, храня гробовое молчание, а когда она выговорилась, заметил, что хотя и рад, что она развлекается, но не ожидал найти ее столь веселой и счастливой в Париже, вдали от него.
 Отчасти из природного кокетства, отчасти из некоторого чувства вины перед женихом она лукаво ответила, что единственный, кого ей, по-видимому, так и не удалось пленить, – так это ее милый Фредерик, раз он на нее сердится после такой долгой разлуки. Бертран де Сент-Вир, безусловно, нашелся бы, что ответить на это милое кокетливое замечание, но мистер Комин, неискушенный во флирте и искусстве светского ухаживания, со всей серьезностью изрек, что Париж, к сожалению, только прибавил Джулиане легкомыслия, которым ее и так не обделила природа.
 Они поссорились, однако тут же помирились. Но это было только начало.
 Мисс Марлинг познакомила мистера Комина со своими парижскими друзьями, в том числе и с виконтом де Вальме. С прискорбным отсутствием такта мистер Комин стал пренебрежительно отзываться о виконте, которого нашел просто невыносимым. Говоря по правде, хитрый виконт, побуждаемый врожденным тяготением к интригам и флирту, уяснив для себя претенциозность англичанина, совершенно бесстыдно принялся ухаживать за Джулианой под самым носом незадачливого поклонника. Джулиана же, которой захотелось высечь хотя бы искру ревности у своего, как ей казалось в тот момент, равнодушного, черствого сердцем Комина, поощряла эти ухаживания виконта. Ей ужасно хотелось расшевелить жениха, вызвать бешеную ревность, наконец, увидеть в нем жесткие и агрессивные черты настоящего мужчины. Если бы мистер Комин в лучших романтических традициях после очередной ссоры грубо схватил ее в объятия и потребовал прекратить встречи с виконтом, французский щеголь был бы забыт сразу и навсегда. Но мистер Комин не смог уловить тонкостей любви в таком непонятном поведении Джулианы и обиделся до глубины души. Ведь несмотря на внешнюю солидность, он был еще очень молод и принимал все выкрутасы Джулианы за чистую монету. Он терпел молча там, где надо было проявить мужскую твердость и власть, и придирался к невесте, когда требовалось излить на нее нежность и понимание. И мисс Марлинг, которой и вправду надоели его бесконечные нотации, решила как следует проучить его.
 Именно это намерение и привело ее в тот вечер на бал к Сент-Вирам: мистеру Комину следовало наконец дать понять, что нельзя безнаказанно бранить и критиковать мисс Марлинг. Но так как, несмотря на природное легкомыслие и наигранное кокетство, она все-таки по-настоящему любила мистера Комина, то снабдила Вайдела лишним приглашением на бал, чтобы кузен непременно вручил его жениху.
 Виконту де Вальме были отданы два первых танца. Когда окончился второй, виконт, отодвинув портьеру в стене, увлек Джулиану в уединенную нишу, где стояла кушетка, и принялся пылко ухаживать за ней. Это приятное занятие было прервано внезапным появлением высокой фигуры маркиза Вайдела, а тот, возникнув перед голубками, сразу небрежно приказал:
 – Уйди, Бертран, мне надо поговорить с Джулианой наедине.
 Виконт шутовски всплеснул руками:
 – Я нахожу тебя несносным, Доминик! Ты все время о чем-то хочешь говорить с Джулианой наедине. I’у suis, j'yreste [64] . Скажи лучше, ты еще не убил этого Фредерика?
 – Доминик, ты отдал Фредерику приглашение на бал? – с беспокойством спросила мисс Марлинг.
 – Отдал, только навряд ли он им воспользуется.
 – A la bonne heure! [65] – сказал неугомонный виконт и нагло рассмеялся в лицо маркизу. – Чего же ты ждешь, mon cher? Ты решительно здесь de trop [66] .
 – Я жду, когда ты уйдешь. Но ждать буду недолго.
 Виконт вскочил и сделал вид, что испугался.
 – Угроза, Джулиана! Я чувствую, он хочет пристрелить меня: я уже почти мертв, но, если ты дашь мне розу, которая у тебя на груди, я умру счастливым!
 У Вайдела заблестели глаза.
 – По-моему, ты очень хочешь сейчас же вылететь из этого окна. Доставить тебе это удовольствие? – предложил он.
 – Ни в коем случае, – возразил виконт и поцеловал ручку мисс Марлинг. – Я сдаюсь перед force majeure [67] , дорогая Джулиана. Нащ кузен совершенно лишен finesse [68] . И он действительно способен выбросить меня из окна, если я здесь задержусь.
 – Так вы уходите? А вам не кажется, что вы просто струсили? Почему вы подчиняетесь Вай-делу, мне это не нравится, – заявила Джулиана.
 – Но, моя обожаемая, посмотрите, как он велик! Он наверняка будет со мной груб и испортит мой великолепный костюм. Ухожу, ухожу, Вайдел!
 Невольно рассмеявшись и помахав на прощанье виконту рукой, мисс Марлинг повернулась к маркизу.
 – Я нахожу его таким забавным, – призналась она.
 – Это я вижу,  – сказал Вайдел. – Но где мисс Чалонер?
 Она широко раскрыла глаза:
 – Ты не любишь его, Вайдел? Я думала, он – твой друг…
 – Так и есть, – подтвердил маркиз.
 – Ну тогда, должна признаться, все это выглядит очень странно. Не понимаю, как можно угрожать другу? Ты действительно мог бы выбросить его из окна?
 Он улыбнулся:
 – Ничего странного. Я выбрасываю из окна только друзей, с другими расправляюсь иначе.
 – Боже мой! – Джулиана решила про себя, что поведение и характер Вайдела для нее непостижимы.
 Он взял ее позолоченный веер – изящную хрупкую вещицу из резной слоновой кости – и дотронулся им до руки кузины, требуя внимания.
 – Послушай меня, Джу. Тебе нужен Комин или нет?
 – Господи, что ты имеешь в виду?! – воскликнула Джулиана.
 – Отвечай мне правду, крошка.
 – Ты знаешь, что да. Но я не понимаю…
 – Тогда перестань флиртовать с Бертраном. Мисс Марлинг покраснела:
 – О! Я не… флиртую.
 – Неужели? – насмешливо спросил маркиз. – Тогда прошу прощения. Но как бы ни называлось такое поведение, тебе придется все это прекратить. Прими добрый совет и дружеское предупреждение, оно исходит их чисто родственных чувств.
 Она капризно вздернула подбородок:
 – Спасибо за предупреждение, но я буду поступать так, как мне нравится! Послушай, Вайдел, я не желаю больше нравоучений ни от тебя, ни от Комина.
 – Как хочешь, Джу. Но потом не жалуйся и не обращайся ко мне, когда потеряешь Фредерика.
 Она вдруг словно испугалась:
 – Я не потеряю его!
 – Ты просто дурочка, Джу. Что за игру ты с ним ведешь? Хочешь вызвать его ревность, да? Это не будет иметь успеха.
 – А ты откуда знаешь? – с горечью спросила мисс Марлинг.
 Он посмотрел на нее с ленивой лаской:
 – Ты явно выбрала не того мужчину для подобных штучек. Разве ты хочешь потерять его?
 Она нервно теребила кружевной волан на платье.
 – Нет, не хочу. Ведь я люблю его, Доминик, правда люблю!
 – Так в чем же дело?
 – Если бы он… ну хоть чуточку был похож на тебя! – выпалила она вдруг.
 – О Боже, еще не хватало! Да зачем тебе это?
 – Ну, я не имею в виду, чтобы он был абсолютно такой, как ты. Просто… нет, я не могу сказать даже тебе… Но представь, Доминик, что ты меня любишь и вдруг я начинаю флиртовать с другим… Кстати, я не люблю это ужасное слово – «флиртовать»! Ну… что бы ты сделал?
 – Убил его немедленно, – заявил маркиз твердо.
 – Наверно, ты бы действительно так и поступил, – задумчиво произнесла Джулиана, – во всяком случае, Вайдел, уж ты бы не позволил увести девушку из-под носа, верно? Отвечай честно.
 Улыбка еще играла на его губах, но она увидела, как у маркиза на скулах заходили желваки.
 – Честно – я бы не позволил, Джу.
 – А что бы ты сделал с девушкой? – подталкиваемая любопытством, поинтересовалась Джулиана.
 Маркиз помолчал, улыбка исчезла с его лица, оно приобрело неприятно жестокое выражение. Джулиана услышала, как под пальцами Вайдела что-то тоненько хрустнуло. Он посмотрел на свои руки.
 – Я сломал твой веер, Джу, – с досадой сказал он, протягивая ей хрупкую вещицу, где были видны три надломленные резные фигурки, – извини, я подарю тебе другой.
 Джулиана посмотрела на кузена с некоторым страхом.
 – Но ты не ответил мне, – продолжала настаивать она с неуверенным смешком.
 – То, что сделал бы я, к твоему счастью, никогда не сделает Комин.
 – Жаль, – в ее голосе прозвучала грусть, – но разве ты не видишь, как мне хочется, чтобы он был похож на тебя именно в этом.
 – Не заблуждайся, дитя. Если бы тебе пришлось хоть раз видеть меня в приступе бешенства, ты бросилась бы от меня прочь, прямо в объятия ревнивого доброго Комина. – Маркиз встал. – Так где, ты говоришь, у нас сегодня Мэри Чалонер?
 – Она не поехала на бал.
 – Почему?
 – Хочешь знать правду, Вайдел? По-моему, она не желает с тобой встречаться.
 – Черт бы ее побрал! – ровным голосом выругался маркиз и, не попрощавшись, вышел в зал.
 Следом за маркизом появилась в зале и Джулиана, поискала его глазами и, не обнаружив среди бальной толпы, вскоре поняла, что Вайдел покинул бал. Ей не составило труда догадаться, куда он направился.
 Примерно через час по широкой лестнице особняка де Сент-Виров поднялся мистер Комин. И, надо сказать, он выбрал весьма неудачный момент для своего появления, потому что именно в этот миг мисс Джулиана дарила розу счастливому виконту де Вальме.
 Она стояла около дверей бальной залы спиной к мистеру Комину, поэтому не заметила его появления. Виконт церемонно поднес розу к губам, поцеловал и вдел в золотую петлицу на груди, громко заявляя, что его сердце теперь забьется быстрее.
 Еще смеясь над словами виконта, мисс Марлинг повернулась, и взгляд ее вдруг встретился с глазами мистера Комина. Пожалуй, такого свирепого выражения ей еще никогда не приходилось видеть на этом обычно невозмутимом лице. Джулиана тут же струсила, но постаралась не подать и виду, сделав в следующий миг непоправимую ошибку и пытаясь спасти себя очередной дерзостью. Она приветствовала мистера Комина насмешливым кивком.
 – Вы чем-то расстроены, сэр? Уж не я ли причина вашего плохого настроения?
 – Не уделите ли вы мне несколько минут, мадам? – Тон его был предельно вежлив.
 Джулиана пожала плечами, но все-таки отослала виконта, который на этот раз молча отошел. Она со всей холодностью, на какую только была способна, взглянула на жениха:
 – Ну, я слушаю вас, сэр.
 – Послушайте, Джулиана, так не может далее продолжаться. Вы не захотели пожертвовать ради меня даже одним балом…
 – Не будьте глупцом, Фредерик. Зачем мне было отказываться от присутствия на нем, не донимаю?
 – Но ведь я просил вас, разве это не причина? Если бы вы любили меня… Она мяла в пальцах платочек.
 – Вы слишком многого от меня хотите.
 – Но я всего лишь просил, чтобы на сей раз вы предпочли провести вечер в моем обществе, вместо того чтобы танцевать здесь с другим!
 – Да почему я должна предпочесть виконту ваше вечное ворчание? Ведь вы только тем и занимаетесь с тех пор, как появились здесь, согласитесь, Фредерик.
 – Если мои просьбы и уговоры вы, воспринимаете как ворчание…
 – Но зачем вам понадобилось все время меня наставлять? Клянусь, если вы собираетесь так же себя вести, когда мы поженимся, то лучше я останусь одна.
 Мистер Комин смертельно побледнел:
 – Повторите это еще раз. Вы действительно так решили?
 Джулиана молча отвернулась, потом выпалила:
 – Ну хорошо! Послушайте, я не хочу с вами ссориться, но скажите, почему каждый раз при виде меня вы начинаете вести себя так, будто я не имею права танцевать на балах и разговаривать с другими? По-вашему, я должна все время сидеть дома и думать только о вас! Может быть, оттого, что вы воспитывались в сельской глуши и теперь считаете, что я должна стать такой же скучной, как вы? Но я получила совершенно иное воспитание, знайте это.
 – Об этом вы можете не рассказывать. Я прекрасно знаю, что вы воспитаны так, чтобы думать лишь о собственных удовольствиях.
 – Ax вот как! – Мисс Марлинг порозовела от гнева. – Не надо ничего скрывать – назовите меня эгоисткой, ведь вы именно такой меня считаете?
 – Может быть, но в этом вы не можете винить никого, кроме себя самой, мадам, – медленно произнес мистер Комин.
 У Джулианы задрожала нижняя губка:
 – Так знайте же, что есть и другие, и они так не думают!
 – Я знаю, – поклонился мистер Комин.
 – Мне кажется, вы ревнуете, и в этом все дело! – в сердцах крикнула, забыв о приличиях, Джулиана.
 – Но если и так, разве у меня нет причин ревновать?
 – Если вы считаете, что я увлеклась кем-то другим, почему вы не пытаетесь вернуть меня? – И мисс Марлинг кокетливо взглянула на него из-под ресниц, все еще пытаясь спасти положение.
 – Боюсь, вы плохо меня знаете. Мне не нужна жена, которая будет вызывать мою ревность.
 – Тогда вам вовсе не стоит жениться! – Глаза ее засверкали.
 Наступило короткое молчание.
 Снова обретя гордый вид и выпрямившись, мистер Комин произнес:
 – Я понял, что вы имели в виду, мадам. Надеюсь, вам никогда не придется пожалеть о сегодняшнем вечере.
 Джулиана дерзко рассмеялась:
 – Пожалеть? Господи, с чего бы мне жалеть? И не думайте, что вы единственный, кто добивается моей руки!
 – Послушайте, Джулиана, зачем вы играли моими чувствами? Мне так хочется посмеяться сейчас над самим собой… Господи, каким я был глупцом, разве можно было ждать чего-то другого от девушки, принадлежащей к такому роду, как ваш?
 На этот раз Джулиана запылала царственным гневом.
 – Как вы смеете так говорить о моей семье? Какая наглость! Вы, наверное, еще не знаете, что моя семья вообще считает вас ничтожеством?
 Мистер Комин изо всех сил старался сохранять хладнокровие.
 – Вы заблуждаетесь, мадам, я вполне осведомлен об этом. Но до этого момента я не предполагал, что вы дойдете до такой вульгарности, что станете хвастаться своим происхождением. Позвольте заметить, что ваши манеры в моей семье встретили бы осуждение.
 – Вашей ужасной семье не придется терпеть мои манеры! – Джулиану трясло от гнева. – Не могу понять, как я могла быть такой дурой и подумать, что могу любить вас. Наверно, жалость к вам я приняла за любовь. Зато теперь одна мысль, что я чуть не пошла на mesalliance, заставляет меня содрогаться от ужаса!
 – Благодарите Бога, как это делаю я, мадам, что избежали союза, который принес бы несчастье нам обоим. Я покидаю вас. Прощайте. Желаю, чтобы вы нашли себе жениха, способного закрыть глаза на все легкомыслие и тщеславие вашей натуры.
 С этим последним «выстрелом» мистер Комин отвесил глубокий поклон и, не оглядываясь, сбежал вниз по лестнице.
 Отвергнув предложение лакея вызвать наемный экипаж, он вышел из особняка Сент-Виров и быстро пошел по улице в направлении своего временного жилья. Но не пройдя и половины расстояния, остановился и свернул на узкую улицу, которая вскоре вывела его на большую площадь. И во второй раз за сегодняшний вечер мистер Комин очутился перед особняком мадам де Шарбон.
 Лакей, открывший дверь мистеру Комину, всего лишь двадцать минут назад выпустил из нее маркиза Вайдела и, несмотря на всю свою вышколенность, не смог скрыть своего удивления. На вопрос мистера Комина, не легла ли еще спать мисс Чалонер, он осторожно сказал, что узнает, и, оставив мистера Комина нетерпеливо переминаться с ноги на ногу в холле, пошел наверх, находя весьма подозрительным поведение молодого англичанина.
 Мисс Чалонер, сидевшая у камина в глубоком раздумье, вздрогнула, когда вошел лакей, и посмотрела на часы. Было четверть первого ночи.
 – Тот англичанин, что приходил сюда первым, опять здесь, мадемуазель, – доложил лакей сурово, с оттенком неодобрения.
 – Мистер Комин? – удивилась она,
 – Да, мадемуазель.
 Не понимая, что вызвало столь поздний при-; ход мистера Комина, и решив, что наверняка –что-то стряслось, мисс Чалонер распорядилась привести молодого человека наверх. Лакей ретировался. Немного погодя, доставив наверх позднего гостя, он сообщил внизу другим слугам, что эти английские мисс могут привести в изумление порядочного француза.
 Через минуту мистер Комин предстал перед мисс Чалонер и в совершенно несвойственной ему манере взволнованно произнес:
 – Я прошу прощения за вторжение в столь поздний час, но у меня есть к вам предложение, мадам.
 – Предложение мне? – удивилась Мэри.
 – Да, мадам. Ранее сегодня вечером я говорил вам, что сочту за честь, если вы станете располагать мной.
 – О, неужели вы нашли способ, как мне убежать от маркиза? – оживилась Мэри. – Наверно, именно это вы имели в виду? В таком случае я буду рада любому вашему предложению.
 – Приятно это слышать, мадам, потому что мое предложение может на первый взгляд вам показаться весьма странным. Возможно, вы даже отвернетесь от меня. – Он помолчал, глядя на нее необычно суровым, пристальным взглядом. – Мисс Чалонер, только не подумайте, что я имею намерение обидеть вас, пользуясь той деликатной ситуацией, в которой вы очутились. Ваша история известна мне, во-первых, из ваших уст, во-вторых, от самого лорда Вайдела. Я знаю, что ваша вынужденная помолвка приносит вам одни страдания, и, хотя вполне понимаю и разделяю ваше нежелание обвенчаться с маркизом, тем не менее я должен согласиться с общим мнением, что единственное, что может спасти ваше доброе имя, – это брак. И брак немедленный, потому что приговор общества, взгляды которого, кстати, я не разделяю, будет суров. Я хочу сделать вам предложение: мадам, позвольте иметь честь предложить вам свою руку.
 Мисс Чалонер, выслушивая эту длинную речь с видом донельзя изумленным, испуганно сказала:
 – Господи, сэр, уж не сошли ли вы с ума?
 – Нет, мадам. Хотя должен признаться, у меня и в самом деле был помутнен разум в последние недели, это правда, но сейчас я, как никогда, в здравом уме и твердой памяти.
 Сначала она предположила было, что он пьян, но затем догадалась об истинной причине такого необычного поведения мистера Комина.
 – Позвольте, мистер Комин, но вы же помолвлены с Джулианой Марлинг! Он с горечью ответил:
 – Я счастлив, что могу сообщить вам новость. А именно: мы с мисс Марлинг разорвали запутанный узел наших отношений, которые каждый из нас, к сожалению, принимал за любовь.
 – О! Так вы поссорились с Джулианой! – Мэри явно расстроилась. – Дорогой сэр, не знаю, что произошло между вами, но если виной тому Джулиана – уверяю вас, она очень скоро раскается. Возвращайтесь к ней, мистер Комин, и вы увидите, что я была права!
 – Вы ошибаетесь, – заявил он непоколебимо, – у меня нет ни малейшего желания возвращаться к мисс Марлинг. Прошу вас, не считайте, что я пришел к вам в приступе уязвленного самолюбия. У меня была целая неделя, чтобы понять, насколько неблагоразумна наша помолвка. Поведение мисс Марлинг несовместимо с представлением о той особе, которую я хотел бы назвать своей женой, а ее решение освободить меня от данного слова я воспринимаю как величайшее благодеяние, когда-либо оказанное ею моей особе.
 Мисс Чалонер бледнела по мере того, как смысл его слов доходил до нее, и наконец без сил она опустилась на диван.
 – Но все это так ужасно! – с отчаянием сказала она. – Послушайте, вы сейчас говорите так, потому что рассержены, но потом пожалеете, я в этом уверена.
 – Мадам, я говорю обо всем этом с чувством глубокого удовлетворения, поверьте мне. И независимо от того, примете вы мое предложение или нет, моя помолвка с мисс Марлинг разорвана навсегда. Не буду от вас скрывать, что считал себя влюбленным в нее, даже можно сказать, что я очень любил ее, так же как не стану оскорблять ваши чувства и утверждать, что внезапно воспылал любовью к вам, ведь у меня не было для этого даже достаточно времени. И если вас удовлетворит мое глубокое уважение и желание заботиться о вас, я буду считать себя счастливейшим человеком, получив руку той, чей характер и поведение вызывают мое искреннее восхищение.
 – Но это невозможно! – Мэри не могла опомниться от изумления. —Вы действительно уверены, что все кончено между вами и Джулианой?
 – Окончательно и бесповоротно, мадам!
 – О, как жаль! – искренне воскликнула Мэри. – Что же касается вашего предложения – я благодарю вас, но как же мы можем вступить в брак, не испытывая друг к другу не только любви, но даже привязанности?
 У мистера Комина, видимо, был готов ответ и на этот вопрос.
 – Я согласен с вами – в другое время такой поступок показался бы странным. Но в вашем положении, каким оно представляется сейчас, вы должны искать спасения именно в замужестве, и как можно скорее. Позвольте мне говорить с вами со всей откровенностью. Я знаю, что ваше сердце кровоточит, так же, как и мое. Простите меня, мисс Чалонер, но, наблюдая за вами со стороны, я стал подозревать, то есть у меня возникло некоторое подозрение, что вы не совсем безразличны к маркизу Вайделу. Я не стану допытываться о причине, по которой вы отказываете ему, я хочу только сказать – оба мы разочарованы и несчастливы, так давайте же попытаемся вместе залечить наши раны.
 Мисс Чалонер закрыла лицо руками. Она совершенно растерялась от неожиданности. Казалось: вот он – ответ на ее молитвы. Мысли путались, и она смогла лишь вымолвить:
 – Прошу вас, оставьте меня теперь. Я должна подумать и не в силах сейчас же дать вам ответ. Конечно, мне надо бы отказаться от вашего предложения, но положение мое столь отчаянно, что я не могу себе этого позволить. Я хочу все спокойно обдумать. Прежде всего я должна увидеть Джулиану и сама убедиться в том, что вы только что рассказали. Простите, но пока я не могу до конца поверить, что между вами все кончено.
 Он больше не настаивал и тотчас же после этих слов взялся за шляпу.
 – Я удаляюсь, мадам. Прошу вас, как следует подумайте над моим предложением. Я буду у себя до полудня завтрашнего дня. Если до этого времени вы не дадите о себе знать – я уеду из Парижа. Позвольте теперь пожелать вам спокойной ночи. – Он поклонился и вышел. Через несколько минут мисс Чалонер встала и медленно пошла к себе в спальню.
 Она слышала, как час спустя вернулись домой хозяйка дома с мисс Марлинг. Немного погодя мисс Чалонер поднялась с постели, надела халат и, подойдя к двери спальни Джулианы, тихонько постучала.
 Сонная камеристка раздевала мисс Марлинг. Мэри внимательно посмотрела в лицо подруги, но ничего, кроме естественной усталости, не смогла на нем прочитать.
 – А, это ты, Мэри, – сказала Джулиана, – напрасно ты не поехала с нами, это был потрясающий бал, поверь мне. – И она начала оживленно рассказывать о знаменитостях, которых там встретила, о модных туалетах дам. Глаза у нее блестели, но смотрели холодно, ее возбуждение могло показаться несколько лихорадочным. Впрочем, если она и хотела ввести в заблуждение подругу, ей это удалось.
 Когда бальное платье было с осторожностью повешено в гардероб, драгоценности заперты в шкатулку, волосы мисс Марлинг тщательно расчесаны и на лице не осталось и следа пудры, камеристку отослали спать. Мэри рискнула осторожно спросить, был ли на балу мистер Комин.
 Джулиана прыгнула в постель.
 – Не напоминай мне больше об этом человеке! Не хочу ничего о нем слышать. Трудно себе представить, что я была так долго наивной дурой и воображала, будто влюблена в него. Между нами все кончено, и ты не представляешь, как я счастлива!
 Мэри посмотрела на подругу с беспокойством:
 – Но, Джулиана, ты ведь любила его по-настоящему – и сейчас все еще любишь, признайся!
 – Я? – Презрительную мину сопровождал короткий смешок. – Господи, с какой серьезностью ты произнесла слово «любишь», моя дорогая! Мне просто хотелось немного позабавиться, вот я и дала ему понять, что хочу с ним тайно обвенчаться, сбежав при этом из дома. Неужели ты думаешь, я и вправду хотела за него выйти замуж! – Она метнула быстрый взгляд на серьезное лицо Мэри. – Я выйду за Бертрана де Сент-Вира, – неожиданно заключила она.
 Это заявление удивило Мэри не меньше, чем удивило бы самого виконта де Вальме, имей он сейчас возможность услышать признание Джулианы.
 – Да как ты можешь говорить так, Джулиана? Нет, я тебе не верю!
 Мисс Марлинг снова засмеялась:
 – Правда, дорогая? Не сомневаюсь, ты считаешь меня бессердечной. Да, да, я вижу, не отрицай! Что ж, наша семейка действительно отличается бессердечием, в чем, к сожалению, тебе скоро и самой придется убедиться.
 – За меня не беспокойся, – спокойно ответила Мэри, – я не собираюсь выходить за маркиза Вайдела, уверяю тебя.
 – Ты плохо знаешь моего кузена, – ответила Джулиана, – он хочет на тебе жениться – и он это сделает, даже вопреки своему отцу, моему дяде Джастину. Господи, хотела бы я взглянуть на лицо дяди, когда он узнает новость! Хотя что я говорю – конечно же оно останется невозмутимым, как всегда, – добавила она задумчиво и села на постели, обхватив колени руками. – Ты еще не встречалась с герцогом. Когда ты с ним встретишься… – Она запнулась. – Нет, ничего не могу посоветовать тебе. Я сама всегда заранее обдумываю, что скажу ему при встрече, и каждый раз не осмеливаюсь. Почему-то в его присутствии меня охватывает странная робость.
 Мисс Чалонер, казалось, не интересовал сейчас герцог, и, никак не отреагировав на страхи Джулианы, она настойчиво продолжала разговор на прежнюю тему.
 – Джулиана, прошу тебя, будь со мной откровенна – ты поссорилась с мистером Комином?
 – Господи, да я ссорилась с ним много раз, и наконец, слава Богу, это был последний!
 – Ты пожалеешь об этом завтра же утром, дорогая.
 – У нас все равно ничего бы не вышло. Моя мама никогда не разрешила бы мне выйти за него. И хотя это очень романтично – представлять, что тебя похитили, а потом тайно обвенчаться, на самом деле это просто ужасно – выйти за человека не своего круга, совершенно из другого мира.
 – Не знала, что ты такая эгоистка, Джулиана. Спокойной ночи.
 Джулиана лишь беспечно кивнула в ответ и подождала, пока за подругой не закрылась дверь. А потом бросилась лицом в подушку и горько зарыдала.
 А мисс Чалонер долго лежала в своей постели без сна, думая над странным предложением, которое недавно услышала из уст мистера Комина.
 Поведение Джулианы вызывало у нее удивление и неприязнь. Она постепенно приходила к окончательному выводу, что всем Алайстерам свойственны черты, неприемлемые для простых смертных, не таких высокопоставленных и не настолько экзальтированных, как члены этого семейства. Дерзость, беспутство, властность, расточительность – вот чем прославился маркиз Вайдел. Его кузен Бертран – искатель приключений и охотник за удовольствиями. Джулиана, в которой прежде мисс Чалонер ошибочно предполагала найти добросердечие, оказалась пустой и бессердечной особой. Из рассказов маркиза и Джулианы у Мэри сложилось представление и об остальных членах семейства: леди Фанни была высокомерна и болтлива, лорд Руперт, без сомнения, прожигал жизнь за карточным столом и другими сомнительными увеселениями. Что касается самого герцога Эйвона – складывалось впечатление, что это холодная, бездушная, весьма зловещая фигура. И только к одному персонажу мисс Чалонер испытывала симпатию. Это была герцогиня. Теперь и мисс Чалонер начинало казаться, что мистер Комин счастливо избавился от брака с Джулианой, несомненно принесшего бы ему в будущем сплошные несчастья и трудности. И сделав такой вывод, она вернулась к собственным проблемам.
 Узнав поближе маркиза, мисс Чалонер была уверена, что он сумеет силой увезти ее в Дижон, хотя в их цивилизованном веке такое могло показаться почти невероятным. Первоначальный великодушный порыв истинного джентльмена, озабоченного судьбой похищенной им девушки, давно прошел. Теперь маркизом двигало чувство собственника, злость и упрямство. Он выполнит угрозу, не задумываясь о последствиях, как делал раньше. Понимая, что ему будет весьма затруднительно силой потащить ее к алтарю, Мэри с ужасом поняла вдруг, что, если маркиз будет рядом на всем протяжении их путешествия в Дижон, скорее всего между ними произойдет то непоправимое, что потом не оставит для нее иного выхода, кроме добровольного пути к алтарю. Ее положение окажется настолько ужасным, что брак с маркизом станет единственным избавлением от позора. В душе она все еще противилась этому браку. Один Бог знал, как она желала бы стать его женой при других обстоятельствах! Но сейчас результатом этого брака станут страдания, и она будет несчастлива до конца жизни. Если бы маркиз любил ее, если бы у них было одинаковое положение в обществе, если бы его родители были рады их браку… Она оборвала себя – зачем мечтать о несбыточном?
 Конечно, можно ускользнуть рано утром из этого дома и затеряться на улицах Парижа. Мисс Чалонер не смогла сдержать невольную улыбку от собственной наивности. Она, безусловно, заблудится в незнакомом городе, зато маркизу, прекрасно знавшему Париж, не составит большого труда быстро ее отыскать. У нее не было денег и не было друзей. Если она откажется от покровительства мадам де Шарбон, то очутится на улице без средств к существованию, и тогда ее ждет плачевный удел и один конец. И брак с мистером Коми-ном был, разумеется, предпочтительнее такого страшного конца. Положение мистера Комина в обществе было ненамного выше ее собственного, он казался человеком весьма уравновешенным, не подверженным бурным страстям. Мэри чувствовала, что сможет сделать его жизнь относительно счастливой, тем более что оба они особы не романтического склада. Выбрав наименьшее зло в лице мистера Комина, она, по крайней мере, избавится от страха внезапного разоблачения и грозившей ей гибели.
 Мистер Комин завтракал, когда удивленная служанка ввела в его комнату мисс Чалонер. Ранний визит молодой привлекательной девушки, безусловно, пробудил ее любопытство. Выйдя за дверь, служанка немедленно приложила ухо к замочной скважине. Но разговор в комнате шел на английском языке, и вскоре она разочарованно отошла от двери.
 Мистер Комин при появлении мисс Чалонер вскочил из-за стола, отложив в сторону салфетку.
 – Мисс Чалонер! – воскликнул он и поспешил ей навстречу.
 Мэри сегодня была в том же сером плаще с капюшоном, в котором бежала из дома. Когда мистер Комин склонился над ее рукой, почтительно целуя, Мэри в обычной своей спокойной манере произнесла:
 – Прошу вас, скажите мне правду, сэр: теперь, когда у вас было достаточно времени все хорошенько обдумать, вы не хотите вернуться к мисс Марлинг?
 – Разумеется, нет! – воскликнул мистер Комин, выпуская ее руку. – Неужели вы пришли ко мне в качестве чьей-то посланницы?
 – Увы, нет, сэр.
 Он постарался, чтобы в его голосе не прозвучало то разочарование, которое он при этом испытал.
 – Значит ли это, мадам, что вы пришли дать мне ответ на то предложение, которое вы получили от меня вчера? Хочу, чтобы вы знали – если вы отдадите мне свою руку, я буду считать себя счастливейшим из смертных.
 Она принужденно улыбнулась:
 – Вы очень добры, сэр. Я знаю, что не имею права принять ваше предложение, которое расцениваю как самопожертвование, но мое положение настолько ужасно, что я принимаю его.
 – Поверьте, я сделаю все, чтобы помочь вам. Мы должны сейчас составить план и решить, что лучше предпринять. Присядьте же, прошу вас.
 – Но я прервала ваш завтрак.
 – Не обращайте внимания, прошу, я уже поел.
 В глазах мисс Чалонер мелькнул огонек.
 – Зато я сегодня не успела позавтракать и. пришла к вам на голодный желудок. Он сочувственно пожал ей руку:
 – Я прекрасно понимаю ваше состояние, вам, наверно, сейчас невыносима даже мысль о еде. Давайте сядем поближе к огню.
 Мисс Чалонер ответила:
 – Мне никогда не бывает невыносима мысль о еде. Прошу вас, сэр, позвольте мне разделите с вами завтрак. Я ужасно голодна.
 Вид у него стал озадаченный, но он, постаравшись скрыть удивление, тут же подвел ее к столу и усадил.
 –Ну, разумеется, мадам! Я сейчас прикажу принести для вас чистую тарелку и чашку. – Он открыл дверь и чуть не сбил с ног служанку, опять прильнувшую к замочной скважине в надежде уловить хотя бы одно слово на родном языке. Знание французского у мистера Комина оставалось таким же небезупречным, как и в начале путешествия, но он все-таки сумел попросить чашку и тарелку.
 Когда требуемое было принесено, мисс Чалонер налила себе кофе и намазала маслом тост. Она принялась завтракать с большим аппетитом, и у мистера Комина, усердно ее потчевавшего, даже мелькнула мысль, что в такой ответственный момент жизни ее поведение не назовешь возвышенным. А мисс Чалонер, вонзая маленькие белые зубки в тост, вспомнила в это время свою трапезу в другом месте и в обществе другого джентльмена. У нее защемило в груди, и, не желая поддаваться слабости, она быстро и деловито спросила:
 – Когда мы поженимся, сэр? И когда сможем выехать из Парижа?
 Мистер Комин налил ей еще кофе.
 – Я уже все продумал, мадам, и теперь у меня сложилось два варианта наших действий, которые я хотел бы вам изложить. Во-первых, мы можем, если пожелаете, вернуться в Лондон, где церемония нашего бракосочетания не вызовет никаких трудностей. Но должен вас предупредить, что в Англии наш брак обязательно породит определенные сплетни и толки. Альтернативой может служить второй вариант – мы с вами едем в Дижон, отыскиваем там английского пастора, чей адрес мне дал маркиз Вайдел, и если вы согласны с этим вариантом, мадам, то сразу же после церемонии мы проследуем в Италию, где пробудем некоторое время, пока не улягутся эти слухи. Правда, и такой вариант имеет недостатки, а именно: нам придется воспользоваться информацией, полученной с помощью маркиза, что должно быть вам не особенно приятно.
 – Пусть это вас не беспокоит, – твердо заявила мисс Чалонер.  – Но позвольте узнать, к какому из вариантов склоняетесь вы сами, сэр?
 – Решать, без всякого сомнения, предоставляется вам, мадам.
 – Но, послушайте, сэр…
 – Какой бы вариант вы ни избрали, для меня он будет приемлемым.
 Мисс Чалонер, стремясь уехать из Парижа как можно скорее и чувствуя, что их разговор затягивается, остановила свой выбор на Дижоне. Меньше всего ей сейчас хотелось возвращаться в Англию. Лучше переждать, пока утихнут сплетни и толки. Мистер Комин любезно заявил, что ее выбор имеет преимущества, кои тут же и перечислил, после чего сообщил, что они смогут выехать еще до полудня. Мисс Чалонер призналась, что ей необходимо купить кое-что из вещей, поскольку все, что она имеет, надето на ней. У мистера Комина и это вызвало изумление, но он только деликатно осведомился, есть ли у нее средства, чтобы купить необходимое. Она уверила, что есть, и, пока он пошел заказывать почтовый дилижанс, отправилась в близлежащие магазины. Гордость не позволяла мисс Чалонер взять что-либо из вещей, купленных маркизом. Правда, она надевала некоторые из них по необходимости в доме мадам де Шарбон, но сейчас все они были аккуратно сложены и оставлены в спальне: платья из шелкового газа с шелковыми кружевными фестонами, платья из тафты, канифаса, парчового атласа; накидки, богато отделанные дорогими кружевами, пеньюары из тончайшей невесомой ткани, батистовые сорочки, кружевные шемизетки, турецкие шали – все, что необходимо модной даме – или, подумала мисс Чалонер с невеселой улыбкой, любовнице маркиза. Из всего богатства она оставила лишь предмет первой необходимости – щетку для волос.
 Вскоре после полудня мисс Чалонер и мистер Комин отправились в дальний путь. Они молчали и, пока дилижанс проезжал по парижским улицам, рассеянно смотрели в окно; оба грустно думали о том, что все могло бы быть по-другому, но, к сожалению, обстоятельства сложились для них в этой жизни неблагоприятно.
 Наконец мистер Комин, оторвавшись от невеселых навязчивых мыслей, сделал над собой усилие и попытался завязать разговор со своей спутницей.
 – Будет справедливым признаться вам, мадам, что я оставил письмо для маркиза Вайдела.
 Мэри резко выпрямилась:
 – Что вы сказали, сэр?
 – Я решил, что обязан ему сообщить о наших с вами намерениях, а также и о том, что вы находитесь в полной безопасности.
 – О, что вы наделали! – в ужасе еле выговорила мисс Чалонер. – Господи, какая роковая ошибка!
 – Сожалею, что расстроил вас. Но вспомнив, что маркиз считал себя ответственным за ваше благополучие, я не мог пойти на сделку с совестью и увезти вас, не сообщив ему о нашем договоре.
 Мисс Чалонер в отчаянии крепко стиснула руки:
 – Да разве вы не понимаете, сэр, что он тотчас же пустится за нами в погоню? Я бы не разрешила вам этого сделать ни за что на свете!
 – Умоляю, не волнуйтесь так! Может быть, вас немного успокоит то обстоятельство, что, хотя я и ненавижу всякие намеки на таинственность и недомолвки, все-таки принял меры предосторожности и не указал в письме направление нашего пути.
 Этого было явно недостаточно, чтобы успокоить мисс Чалонер, и она попросила спутника приказать форейторам двигаться побыстрее. Мистер Комин засомневался было, предупреждая мисс Чалонер, что ездить с большой скоростью небезопасно и дилижанс может перевернуться, но она настаивала. Уступая, он опустил окно и крикнул форейторам, приказывая ехать скорее. Но эти добрые люди, очевидно, не уловили смысла приказа господина, и дилижанс остановился. Пришлось мисс Чалонер взять на себя переговоры, и вскоре они увенчались успехом. Недоразумение было улажено, и они снова двинулись вперед. Пока дилижанс набирал скорость, мистер Комин, подняв окно, обеспокоенно предположил, что форейторы наверняка будут теперь подозревать неладное –похищение или тайный побег любовников. Мисс Чалонер согласилась с ним, но заметила, что даже если это и так, то не имеет никакого значения. На что мистер Комин ответил с некоторой суровостью в голосе, что он постарался объяснить форейторам, нанимая дилижанс, насколько возможно при его знании языка, что он брат мисс, и надеялся тем самым отмести малейшие подозрения в нарушении приличий.
 Обладая здоровым чувством юмора, которое к ней сейчас снова вернулось, мисс Чалонер хихикнула, чем немного смутила мистера Комина. Она поспешно извинилась, объяснив, что после событий последней недели обсуждение соблюдения приличий кажется ей просто абсурдным. Он сочувственно пожал ей руку.
 – Я знаю, что вы много выстрадали, мадам. У такой тонкой, деликатной натуры, как вы, привычки и манеры маркиза Вайдела должны вызывать отвращение и ужас.
 Ее серые глаза бесстрашно встретили его сочувствующий взгляд.
 – Ничего подобного, сэр, уверяю вас. Я вовсе не хочу оказаться неправильно понятой и злоупотребить вашим отношением. Всю вину за происшедшее я беру на себя. Что касается маркиза, то он обращался со мной с большим участием, нежели я того заслуживала.
 Мистер Комин растерялся:
 – Это действительно так, мадам? Я считал, зная общее мнение о грубости маркиза, что вы, попав в его сети, подверглись жестокому обращению. Такая черта, как участие, вряд ли свойственна его светлости.
 Мисс Чалонер, вспоминая недавние дни, нежно улыбнулась.
 – Маркиз может быть очень добрым, – сказала она тихо, будто разговаривала сама с собой, и ее прекрасные серые глаза затуманились. – Некоторые его поступки просто несвойственны жестоким людям. Например, когда меня укачало в море и мне стало дурно, маркиз заботливо ухаживал за мной, даже держал для меня таз. Не знаю, что бы я делала без его помощи.
 Мистер Комин был явно шокирован.
 – Должно быть. Для вас было ужасно очутиться в таких неприятных обстоятельствах, без всяких удобств, да еще в мужском обществе.
 – Это был самый неприятный момент из всего приключения, – согласилась мисс Чалонер и добавила чистосердечно: – Мне было так плохо, что я бы, наверное, умерла, если бы маркиз в самый тяжелый момент не заставил меня проглотить немного бренди.
 – Положение в высшей степени незавидное, – сухо выдавил вконец ошеломленный мистер Комин.
 Мисс Чалонер поняла, что своим чистосердечием ранила его щепетильную чувствительную натуру, и надолго замолчала. Он тоже хранил холодное молчание. Мэри начинала понимать, что мистер Комин, человек сухой и рассудительный на вид, по-видимому, в душе тайно тяготел к романтике, и ему явно претили ее прозаические воспоминания, в то время как маркиз Вайдел, большой любитель приключений, был, напротив, практичен и лишен всяческих романтических притязаний.
 Их путешествие длилось три дня. По правде говоря, ни мисс Чалонер, ни мистер Комин не получили от него удовольствия. Поскольку ее спутник почти не мог объясняться по-французски, мисс Чалонер вынуждена была принять на себя все дорожные хлопоты: вести переговоры на каждой остановке, заказывать комнаты, обеды в придорожных гостиницах. Она иногда сравнивала это унылое путешествие со стремительной поездкой в Париж вместе с маркизом. Сравнение было, увы, не в пользу мистера Комина. Маркиз тогда позаботился обо всем – их всегда ждали заранее приготовленные лучшие комнаты в гостиницах, лучшие лошади, подобострастная прислуга. Самой Мэри абсолютно ничего не надо было делать, лишь повиноваться указаниям Вайдела. Мистер Комин, разумеется, видел, что его спутница вся поглощена дорожными хлопотами и сохраняет с ним деловые отношения, будто совершенно забыв о том, что согласилась принять предложение выйти за него замуж. Она заказывала комнаты, еду или приказывала подсушить простыни, находя их влажными, совершенно лишая романтики их дерзкий побег и делая тем самым все более трудноосуществимой конечную цель путешествия. Никаких признаков естественного в таких случаях женского волнения, которые могли бы дать возможность мистеру Комину проявить рыцарское отношение к даме. По правде говоря, мисс Чалонер оставалась до такой степени невозмутимой, что это начинало его бесить! Единственной ее слабостью можно было считать страх перед маркизом и непрестанные мольбы ехать быстрее. Но мистер Комин считал неблагоразумным увеличивать скорость передвижения, потому что их дилижанс трясся и подскакивал на ухабах, грозя вот-вот перевернуться. Более того, « гонка, по мнению мистера Комина, делала всю их поездку больше похожей на побег преступников и, несомненно, должна была вызывать подозрения у слуг и трактирщиков. Мистер Комин пытался протестовать, доказывая мисс Чалонер, что ездить быстро по таким плохим дорогам слишком опасно, но она только смеялась в ответ и говорила, что если бы мистеру Комину пришлось путешествовать с маркизом, то он бы понял, что такое настоящая скорость, и ему теперь показалось бы, что они едут слишком медленно.
 Это замечание, как и многие другие, связанные с особой маркиза, дали повод мистеру Комину с некоторым оттенком неодобрения заключить, что время, проведенное с маркизом, и само похищение больше понравились мисс Чалонер, чем это можно было предположить.
 – Признаюсь, мадам, – сказал он, – что воображал ваше отчаяние, когда вы оказались в руках самого безжалостного распутника, чье злодейство, увы, всем хорошо известно. Очевидно, я ошибался, так как из ваших замечаний и рассказов о его светлости маркизе я с удивлением узнал, что этот злодей относился к вам с уважением и любезностью, удивительными для человека столь ужасной репутации.
 В глазах Мэри опять сверкнул насмешливый огонек.
 – Уважением и любезностью? – повторила она. – О, нет, сэр. Маркиз был властен, нетерпим, раздражителен и все время повелевал.
 – И все же, мадам, это, кажется, не отвратило вас…
 – Нет, это меня не отвратило, – согласилась она задумчиво.
 – Простите меня, но мне приходится сделать вывод, что вы питаете к лорду Вайделу гораздо более теплые чувства, нежели я предполагал.
 Она пристально и серьезно взглянула на него своими серыми глазами:
 – Вы ведь уже упоминали о том, что я к нему неравнодушна, не правда ли?
 – Но я не знал, мадам, что это зашло так далеко. А если вы это признаете, то не понимаю, почему вы так поспешили расстаться с маркизом?
 – Он не любит меня, – просто ответила мисс Чалонер, – и к тому же я ниже его по происхождению. Представьте раздражение его родителей, когда они узнают о его выборе. Обычно такие отцы, как герцог, за подобные поступки лишают своих сыновей наследства.
 Мистер Комин был растроган:
 – Мадам, благородство вашей натуры столь велико, что я преклоняюсь перед вами.
 – Вздор! – последовал резкий ответ мисс Чалонер.




 Глава 14


 На следующее утро после бала у Сент-Виров мисс Марлинг проснулась поздно, в одиннадцатом часу, и нехотя пила шоколад в постели. Сон совсем не освежил ее, и маленькое личико под чепцом с острыми фестонами кружев выглядело удрученным. Камеристка, увидев госпожу печальной, сделала собственные выводы. Мисс Марлинг закапризничала, выбирая утренний пеньюар, и пожаловалась, что шоколад слишком сладкий. Она первым делом осведомилась, нет ли для нее письма или записки, и не спрашивал ли кто-нибудь ее утром. Услышав в ответ, что ни писем, ни утренних визитеров не было, мисс Марлинг недовольно отодвинула чашку с шоколадом и заявила, что не станет пить такое отвратительное пойло.
 Она все еще лежала в пастели, размышляя, написать самой мистеру Комину или не стоит, когда ей доложили, что пришел маркиз Вайдел и хочет видеть ее немедленно.
 Мисс Марлинг, которая втайне ждала мистера Комина, так расстроилась, что утренний гость не ее жених, что у нее даже слезы навернулись на глаза. Сердитым, сдавленным от слез голосом она ответила:
 – Я не могу принять маркиза. Скажите ему, что я лежу в постели и у меня болит 'голова.
 Слышно было, как лакей протопал вниз по лестнице, а через пару минут раздались чьи-то быстрые шаги наверх, и в дверь спальни резко постучали.
 – Впусти меня, Джу, – услышала она громкий голос Вайдела. – Мне надо немедленно с тобой поговорить.
 – Ладно, входи, —сердито отозвалась Джулиана.
 Войдя, маркиз сделал знак камеристке, неодобрительно наблюдавшей за ним, чтобы она оставила его с кузиной наедине. Недовольно фыркая, камеристка удалилась, а Вайдел быстрыми, решительными шагами подошел к огромной кровати и мрачно уставился на Джулиану.
 – Слуги сообщили мне, что мисс Чалонер рано утром покинула ваш дом и до сих пор не вернулась, – сказал он, не здороваясь. – Где она?
 – Господи милосердный, да откуда мне знать?! – воскликнула Джулиана и, рассерженно взбив кружевную подушку, улеглась поудобнее. – Я же говорила, что она скорее сбежит, чем выйдет за тебя. И, клянусь, я не виню ее, глядя, как ты посмел ворваться в спальню к леди таким ужасным образом.
 – Не будь ребенком, – нетерпеливо бросил я маркиз, продолжая хмуриться, – послушай, но я же оставил ее на твое попечение. – Ну и что? Я не могу находиться при ней все время, днем и ночью. Да она и не позволила бы мне этого.
 Вайдел проницательно посмотрел на нее:
 – О! Вы поссорились?
 – Не воображай, что все похожи на тебя и непрерывно враждуют и ругаются, – возразила мисс Марлинг, – если люди ко мне хорошо относятся, я никогда не стану первой ссориться с кем бы то ни было.
 Маркиз присел, на край кровати:
 – Ну, выкладывай, детка, все по порядку, давай же! Что произошло между вами?
 – Ничего, совершенно ничего! – отрезала Джулиана. – Хотя уверена, что теперь Мэри находит меня такой же отвратительной, каким считает и тебя. Но мне абсолютно наплевать, что обо мне думают другие, даже она!
 – Я сейчас начну тебя трясти, – пригрозил маркиз, – лучше говори – что произошло между вами?
 Мисс Марлинг приподнялась на локте:
 – Я не позволю тебе запугать меня, Вайдел! Я вообще ненавижу всех мужчин и считаю их жестокими негодяями! Уходи и ищи свою противную Мэри сам, без моей помощи.
 Голос у нее охрип, и Вайдел, в глубине души всегда любивший кузину, обнял ее, утешая, и с несвойственной ему лаской в голосе произнес:
 – Перестань плакать, детка. Ну же, что случилось?
 Уверенность оставила мисс Марлинг. Она спрятала лицо на груди кузена и, зарывшись в кружева, сказала приглушенно:
 – Я хочу домой! Здесь ужасно, в этом Париже, надеюсь, что больше никогда в жизни сюда не приеду!
 Вайдел осторожно освободил кружевное жабо из ее стиснутых пальцев.
 – Признайся, что ты поссорилась с Коми-ном! Я прав? Ты просто дурочка, Джу! Перестань плакать. Он уехал? Хочешь, я привезу его к тебе обратно?
 Мисс Марлинг отвергла это предложение и, отпустив Вайдела, полезла под подушку, выудила носовой платок и вытерла свой покрасневший носик.
 – Странно, – произнес вдруг маркиз, задумчиво устремив взгляд на кроватный столбик.
 Заметив, как потемнели его глаза, Джулиана быстро спросила:
 – Что тебе кажется странным? Прошу тебя, не надо делать такое зверское лицо, Доминик. Ты меня пугаешь.
 Он повернулся к ней:
 – Я подумал – не имеет ли мистер Комин отношения к исчезновению мисс Мэри Чалонер?
 – Какая глупость! – заметила Джулиана. – Зачем бы ему помогать Мэри, скажи на милость?
 – Может быть, просто из проклятой услужливости, – нахмурился Вайдел. – А знаешь ли ты, что я застал его здесь вчера вечером? Они стояли рядом и держались за руки.
 – Что? Здесь, с Мэри?! – воскликнула мисс Марлинг, и слезы у нее сразу высохли. – Повтори, что они делали?!
 – Он держал ее руки в своих, будь проклята его наглость!
 – О! – Мисс Марлинг побледнела от негодования. – Ах, вероломное, предательское создание! Она ни словом не обмолвилась мне о том, что приходил Фредерик, хотя и зашла сюда, когда я вернулась с бала, уже перед сном. И еще осмелилась выговаривать мне за ссору с Фредериком! О, я убью их обоих! Держал ее руки в своих! А сам ревновал, что я танцую с Бертраном. Просто неслыханно! Никогда не прощу их, никогда!
 Вайдел решительно поднялся.
 – Я еду к нему. – И он направился к двери.
 – Не убивай его, Доминик, заклинаю тебя! – взвизгнула вслед кузина.
 – Ради всех святых, Джулиана, не будь такой идиоткой! – с раздражением отозвался маркиз и исчез.
 Отставной камердинер, хозяин апартаментов, где останавливался обычно мистер Комин, открыв дверь маркизу, ввел его в маленький холл. На вопрос о мистере Комине хозяин ответил, что английский джентльмен оплатил счет и отбыл около часа тому назад на почтовом дилижансе.
 – Вот как! Один? – спросил маркиз. Камердинер опустил глаза:
 – Англичанка, которая пришла к нему утром, в очень необычное для визитов время, мсье, уехала вместе с ним.
 Хозяин украдкой бросил взгляд на маркиза и испугался, увидев, как исказилось смуглое лицо господина.
 – Уехала с ним? – сквозь стиснутые зубы процедил маркиз. Камердинер невольно отступил назад. – Куда они уехали? Ты знаешь?
 – Нет, мсье, откуда мне знать? У леди не было багажа, совсем ничего, но мистер Комин забрал все свои вещи. Он сказал, что не вернется, и отдал письмо, чтобы я отнес его на улицу Сент-Оноре.
 Глаза маркиза бешено засверкали.
 – Куда именно, в какой дом, милейший?
 – Письмо я отнес. Оно адресовано английскому маркизу, мсье, в особняк Эйвонов.
 – Уже отнесли! – И Вайдел тут же поспешил к себе домой.
 Письмо лежало на столе в просторном холле. Адрес был написан аккуратным почерком мистера Комина. Сломав печать, Вайдел торопливо пробежал глазами строчки.
 «Милорд, – писал мистер Комин, – хочу уведомить вас, что моя помолвка с мисс Джулианой Марлинг разорвана. Я имел смелость предложить свою руку той леди, что недавно путешествовала под вашим покровительством. Я нашел уместным и необходимым сообщить вам об этом, потому что вы, милорд, соизволили посвятить меня в свою тайну. Мисс Ча-лонер была настолько любезна, что приняла мое предложение, и мы покидаем Париж немедленно. Мисс Чалонер сознает, какая честь оказана ей вашей светлостью, однако отвергает возможность брака с вами, ибо находит, что с самого начала он обречен стать несчастливым. Поскольку я осведомлен, что это нежелание и отвращение к вашему предложению вам известно, хочу просить вашу светлость оставить свои необоснованные претензии, которые стали настоящей угрозой для мисс Чалонер и вызывают ее сильное беспокойство.
 Беру на себя смелость оставаться совершенно покорным слугой вашей светлости,
  Фредерик Комин». 
 Маркиз тихо и виртуозно выругался, к почтительному восторгу застывшего рядом лакея. Немедленно был поднят на ноги весь штат прислуги, и уже через десять минут всех облетела весть, что «дьявольское отродье» срочно снимается с места и, вероятно, к ночи можно ожидать очередного кровопролития. Из приказов, вылетающих один за другим с быстротой молнии из уст его светлости, стало ясно, что маркиз находится в сильном возбуждении и спешит выехать как можно скорее, а когда Флетчеру было приказано разослать слуг ко всем городским воротам, чтобы узнать, не проезжал ли мимо англичанин с молодой леди сегодня утром, уже никто не сомневался в цели путешествия маркиза.
 – Будь я проклят, если когда-нибудь видел «дьявольское отродье» в такой ярости, – заметил личный грум маркиза, – а я с ним уже два года.
 – Я-то видел его и похуже, – задумчиво промолвил кучер, – но не из-за бабы. Что он в ней нашел? Хочу сказать, что Мантони и та была получше, или, например, помнишь крошку, что была с ним года два назад, как ее звали, Гораций? Красотка, которая швырнула в «отродье» кофейником в припадке ревности?
 – Во-первых, я тебе не «Гораций», милейший, – отозвался мистер Тиммс высокомерно, – а во-вторых, в отличие от тебя, я понимаю, что к чему, как и положено личному камердинеру его светлости. Советую больше не проводить отвратительные сравнения между мисс Чалонер и теми потаскухами.
 Он поднялся наверх, чтобы собрать большой дорожный чемодан маркиза, и был шокирован известием, что на этот раз не будет сопровождать хозяина. Мистер Тиммс рискнул выразить свое недоумение, но маркиз в ответ лишь нетерпеливо спросил, уж не сомневается ли он в способности своего господина одеваться самостоятельно. Будучи человеком скромным, мистер Тиммс отрицал такое предположение, но про себя именно так и думал. У него перед глазами вставали картины одна ужаснее другой, и это было невыносимо для личного камердинера высокой особы: криво завязанный галстук милорда, его незавитые волосы, небрежность в костюме, мятые рубашки… Когда Вайдел выкинул из чемодана коробочку с пудрой, заячьи лапки и румяна, мистер Тиммс со слезами на глазах стал умолять маркиза принять во внимание его чувства.
 Вайдел удивленно рассмеялся.
 – Какого дьявола, какое к этому имеют отношение твои чувства? – поинтересовался он. – Положи смену одежды, мои бритвы и халат.
 Как уже было сказано, мистер Тиммс по характеру был скромным человеком, даже застенчивым, но когда задевали его профессиональную гордость, он становился необыкновенно храбрым. Вот и сейчас он твердо ответил:
 – Милорд, всем хорошо известно, что вашу светлость одеваю я. У меня есть своя гордость, милорд, поэтому мне трудно будет пережить, зная, что вы путешествуете один, среди этих ужасных французов… Такое бесчестье для личного камердинера высокой особы трудно и придумать, я приношу извинения за выражение, милорд, но можно от отчаяния просто перерезать себе горло!
 Вайдел, который в это время, наклонившись, натягивал сапог, поднял голову и резко сказал:
 – Если ты хочешь, чтобы у тебя был хозяин, которого можно наряжать, как раскрашенную куклу, то тебе лучше уйти от меня, Тиммс. Навряд ли я сделаю тебе честь как господин, потому что терпеть не могу франтовства.
 – Милорд, – торжественно ответил Тиммс, – поверьте, если бы я покинул вас, то ни в Париже, ни в Лондоне не смог бы отыскать себе господина, который бы делал честь своему камердинеру больше, чём ваша светлость.
 – Ты мне льстишь. – Вайдел начал надевать жилет.
 – Нисколько, милорд. Я служил три года у сэра Джаспера Трилоуни, в свое время он считался красавцем. Чего только не было у нас из одежды! Он был джентльмен и в равной степени художник. Но у него был физический недостаток, поэтому плечи на его верхнем платье всегда были подбиты ватой, согласитесь, это некрасиво. А когда он стал наклеивать три мушки вместо одной, я вынужден был его покинуть, потому что должен думать о своей репутации, как каждый порядочный человек.
 – Господи! – только и сказал Вайдел. – Надеюсь, мои плечи не оскорбляют твоих чувств, Тиммс?
 – Осмелюсь сказать, ваша светлость, что мне редко приходилось встречать такие прекрасные плечи, как у вас. Может быть, в вашем туалете и есть кое-какие небрежности, но уж верхнее платье сидит на вас так, что не к чему придраться самому строгому судье. – Во время своей речи Тиммс помог своему господину надеть сюртук, разгладив складки любящей рукой. – А когда я служил у лорда Девениша, сэр, – продолжал он предаваться воспоминаниям, – мы должны были набивать чулки его светлости опилками, но и тогда ноги лорда не приобретали форму, нужную для модного джентльмена. Хотя все остальное было как полагается: должен признаться, в жизни не видел такой тонкой талии, а в те времена, милорд, сюртуки носили сильно приталенные, с подолом как колокол, для чего подкладывали по краю китовый ус. Но ниже колен лорд выглядел ужасно. Одевать его было невыносимо для человека, стремившегося к совершенству, а опилки хотя и помогали, но не создавали впечатления настоящих мускулов.
 – В жизни не слышал ничего подобного! – сказал маркиз, глядя на своего камердинера с откровенным изумлением. – Да, тяжело тебе пришлось с прежними господами.
 – Не скрою, были проблемы, милорд, – ответил Тиммс. – Если ваша светлость разрешит поправить этот рукав – после того как я покинул лорда Девениша, мне пришлось какое-то время служить у молодого Гарри Хэс-тона. Плечи, талия, ноги – все было очень приемлемо. Одежда сидела на нем прекрасно – никогда ни складочки, ни морщинки, все на месте, каждая булавка, но… его руки портили всю картину. Они сводили на нет все его изящество и совершенство. На ночь он
 смазывал их различными кремами, но все было бесполезно – они оставались вульгарно багровыми.
 Вайдел сел на стул около туалетного столика и откинулся на спинку, с любопытством изучая своего камердинера: на губах маркиза зазмеилась усмешка.
 – Ты меня встревожил, Тиммс, клянусь, ты меня встревожил.
 Мистер Тиммс снисходительно улыбнулся:
 – Вам не о чем тревожиться, милорд. У меня единственное желание – добавить к вашему парадному костюму кольца, милорд, не чрезмерно роскошные, а, пожалуй, всего один перстень, скорее всего с изумрудом, этот камень прекрасно оттенит белизну рук вашей светлости. Но поскольку ваша милость так не любит драгоценные украшения, мы забудем эту деталь. Сами руки – это все, что нужно, не сочтите за дерзость, милорд.
 Занервничав от такого панегирика, маркиз поспешно засунул руки в карманы своих бриджей.
 – Ну а теперь выкладывай, Тиммс! По какому признаку я не укладываюсь в твои дьявольски высокие стандарты? Говори, я готов к худшему.
 Мистер Тиммс, склонившись, вытер пыль с глянцевого сапога маркиза.
 – Ваша светлость, безусловно, знают о том благоприятном впечатлении, которое производит общий элегантный вид вашей милости. Работая в течение двадцати пяти лет камердинером, я всегда боролся с теми недостатками, которые мне встречались. Ваша светлость будут удивлены, узнав, как мелочь, любой пустяк могут испортить впечатление от модного наряда. Например, достопочтенный Питер Хэйлинг, сэр, чье верхнее платье было сшито так узко, что я буквально втискивал его в камзол с помощью двух лакеев. У сэра Хэйлинга был достойный вид и идеальная форма ноги, но все было напрасно, потому что у него была такая короткая шея, вернее, шеи не было вовсе, и никаким галстуком скрыть это было невозможно. Могу привести вашей светлости дюжину примеров. У одних господ это ноги, у других – плечи. Однажды я служил у господина столь тучного, что как бы туго его ни шнуровали, все было бесполезно. Но он был красив, как ваша светлость, если мне позволено так сказать.
 – Не заставляй меня краснеть, Тиммс, – насмешливо сказал маркиз, – я не стремлюсь выглядеть Адонисом. Брось комплименты. Итак, какие у меня недостатки?
 – У вашей светлости их нет, – просто ответил Тиммс.
 Маркиз был удивлен:
 –Вот как?
 – Может быть, милорд, какой-нибудь строгий критик и пожелает, чтобы ваш галстук был завязан более тщательно или чаще использовались щипцы для завивки волос и пудра. Но зато нам нечего скрывать. Ваша светлость поймет, что непрерывная борьба против природы просто погружает в уныние. Когда вашей светлости понадобился камердинер, я предложил свои услуги, будучи уверенным, что, если позволите так выразиться, милорд, вашу легкую небрежность, может быть, и осудит кто-то, но зато все, что дала природа – лицо, руки, плечи, фигура, – то есть в целом вся персона вашей светлости настолько совершенна, что сравнима лишь с произведением искусства.
 – Господи, что я слышу!
 А мистер Тиммс вкрадчиво произнес:
 – Не позволит ли ваша светлость прилепить одну мушку? Всего одну? Маркиз встал:
 – Довольствуйтесь моим идеальным сложением, Тиммс. Где же этот Флетчер? – Он вышел и крикнул своего мажордома, который степенно поднимался по лестнице навстречу. – Ну, мой милый, похоже, твои гонцы собираются целый день выполнять задание?
 – Милорд, Джон уже пришел. Ворота Сент-Дени они не проезжали. Ворота Сент-Мартина тоже. Жду теперь Роберта и Митчела и тут же уведомлю вашу светлость.
 – Итак, они не проезжали через северные ворота города, – задумчиво сказал вслух маркиз. – А это значит, что он не повез ее обратно в Англию. Какого дьявола он задумал?
 Через десять минут явился Флетчер и, как всегда бесстрастно, доложил:
 – Роберт узнал, милорд, что почти сразу после полудня почтовая карета выехала из Парижа через Королевские ворота. В карете находился англичанин, почти не говоривший по-французски, и леди.
 Маркиз стиснул в кулаке рукоятку хлыста для верховой езды. У него вырвался звук, похожий на рычание.
 – Дижон! Вот проклятый наглец! Вели седлать гнедого, Флетчер, и пошли ко мне человека отнести записку мисс Марлинг.
 Он сел за письменный стол и, обмакнув перо в чернильницу, поспешно вывел всего одну фразу: «Они уехали в Дижон, я покидаю Париж через полчаса». Отдав записку лакею, маркиз взял шляпу и отправился к Фоли, банкиру герцога Эйвона.
 Когда через двадцать минут маркиз вернулся, его уже ожидала во дворе легкая карета, и грум невдалеке прогуливал гнедого жеребца. Увидев, что один из лакеев намеревается поместить в карету две шляпные картонки, маркиз грозно осведомился, за каким дьяволом ему это понадобилось.
 – Они принадлежат леди, милорд, – объяснил лакей, заметно нервничая.
 – Леди? Что еще за леди? – изумился Вайдел.
 Ответом ему было появление в широкой парадной двери кузины Джулианы. На мисс Марлинг была чудесная, необыкновенно шедшая ей шляпка с розовыми лентами, завязанными пышным бантом под подбородком, и в руках перьевая муфта. На лице мисс Марлинг застыла непреклонная решимость.
 – А, вот и ты, наконец, Вайдел! – сказала она как ни в чем не бывало.
 – Ради Бога, Джулиана, что все это значит? Зачем ты явилась сюда? – направляясь к ней, воскликнул маркиз. – Тебе не стоит ввязываться в это неприятное дело.
 Мисс Марлинг упрямо нахмурилась.
 – Я еду с тобой.
  – Какого дьявола! Ну уж нет! – взорвался маркиз. – Я не собираюсь связывать себя в дороге юбкой.
 – Я еду с тобой, —повторила мисс Марлинг.
 – Нет, не едешь! – Вайдел сделал знак груму.
 Джулиана схватила его за руку.
 – Ты без меня не уедешь, – прошипела она, – для тебя существует только негодница Мэри, которая сбежала с Фредериком. Я все равно поеду, даже если мне придется нанять дилижанс и путешествовать одной. Знай, я это сделаю, Вайдел!
 Он хмуро взглянул на нее:
 – Действительно, с тебя станется! Но, боюсь, ты не получишь удовольствия от этого путешествия.
 – Так ты берешь меня?! – воскликнула она радостно.
 Он пожал плечами:
 – Беру. Но если бы я был твоим мужем, то немедленно занялся бы твоим воспитанием, моя милая.
 Маркиз помог кузине залезть в карету и отрывисто спросил:
 – Тетя знает об этом?
 – Дело в том, что ее сейчас нет дома. Но я оставила письмо, где все объяснила, насколько это возможно в спешке.
 – Очень хорошо. – Вайдел захлопнул за ней дверцу, а лакей тут же поднял подножку.
 Форейторы уже сидели на своих местах, грум стоял возле лошадей. Маркиз натянул перчатки и вскочил на гнедого.
 – Пале-Ройяль! – бросил он форейторам, осадил жеребца, сдерживая и пропуская вперед карету.
 На первой же остановке мисс Марлинг попросила выпустить ее из кареты и появилась перед маркизом донельзя разгневанная. Пока меняли лошадей, она упрекала кузена в том, что рессоры этой дрянной кареты никуда не годятся, жаловалась, что ее растрясло. Возмущалась его отвратительными манерами – она поражена, как джентльмен мог посадить даму в такой жесткий, неудобный экипаж! Если бы она знала раньше, что придется путешествовать с такими неудобствами, то ни за что бы не рискнула отправиться с ним.
 – Я тебя предупреждал, – ответил маркиз спокойно, – в следующий раз не будешь вмешиваться в мои дела.
 – В твои дела? – возмутилась Джулиана. – Ты вообразил, что я поехала из-за твоих дел? Я еду из-за своих собственных, Вайдел!
 – Тогда терпи, – последовал краткий ответ. Мисс Марлинг ничего не оставалось, как вернуться к карете, кипя от негодования. На следующей остановке, пока меняли лошадей, она даже не выглянула из окна. Но через двенадцать миль все-таки снова вышла, плотно завернувшись в плащ, чтобы укрыться от пронзительного вечернего ветра.
 Наступили сумерки, окрестности уже тонули в полумраке, с земли поднимался туман. Рядом уютно светились окна маленького постоялого двора. На карете по приказанию маркиза зажгли фонари.
 – Вайдел, мы не можем здесь переночевать? – спросила мисс Марлинг упавшим голосом.
 Маркиз, который разговаривал в это время с конюхами, сделал вид, что не слышит ее просьбы, и ничего не ответил кузине. Закончив переговоры, он неторопливо подошел к съежившейся от холодного ветра Джулиане. Сам маркиз облачился в теплый дорожный плащ из плотной коричневой ткани.
 – Устала? – спросил он.
 – Конечно устала, ты, жестокий идиот! – крикнула в сердцах мисс Марлинг.
 – Иди в гостиницу, – скомандовал он, – мы здесь пообедаем.
 – Клянусь, я не смогу проглотить ни кусочка!
 Не обратив внимания на крик души кузины, маркиз подошел к своему груму и отдал какие-то распоряжения. Мисс Марлинг, пылая ненавистью к Вайделу, направилась к гостинице, там была встречена хозяином и препровождена в отдельную комнату, где уже пылали дрова в камине. Джулиана подвинула кресло поближе к огню и, усевшись, протянула к теплу замерзшие пальцы.
 Скоро пришел маркиз. Сбросив плащ на стул, он подошел к сердито молчавшей Джулиане и, взяв каминные щипцы, разбил крупные угли. Весело заплясали языки пламени.
 – Так-то лучше, – сказал маркиз отрывисто.
 – Но теперь здесь полно дыма, – голосом, полным затаенного страдания, произнесла мисс Марлинг.
 Он с усмешкой взглянул на нее сверху вниз:
 – Ты голодна и чертовски зла, Джу.
 – Ты обращался со мной отвратительно, – сердито заявила она, тяжело дыша от негодования.
 – Вздор! – был ответ безжалостного кузена.
 – Засунул меня в эту отвратительную карету, как какую-то неодушевленную вещь. Меня так трясло и болтало, что зубы стучали. Кроме того, по всем правилам хорошего тона ты должен был сесть со мной.
 – Я предпочитаю ездить верхом, – равнодушно ответил маркиз.
 – Не сомневаюсь, что, если бы на моем месте была Мэри Чалонер, ты был бы рад составить ей компанию.
 Маркиз, в это время снимавший нагар со свечи, поднял голову и посмотрел на кузину. В глазах его зажегся опасный огонек.
 – Но ведь это, согласись, совсем другое дело. В ответ мисс Марлинг назвала его жестоким варваром и невоспитанным грубияном. Маркиз лишь весело рассмеялся, и это подлило масла в огонь, вызвав новую, не менее сердитую тираду. Он прервал ее:
 – Моя милая кузина, скажи-ка мне: ты хочешь, чтобы мы поймали наших беглецов, или нет?
 – Конечно хочу! Но неужели для этого надо мчаться, рискуя сломать себе шею? Ведь им потребуется два-три дня, не меньше, чтобы доехать до Дижона, и у нас есть в запасе время, чтобы их настигнуть.
 – Я хочу поймать их сегодня же ночью, – мрачно сказал маркиз, – они сейчас от нас в трех часах езды, не больше.
 – Что? Мы так быстро их догнали? О, тогда, Вайдел, я беру обратно все свои слова. Поехали сейчас же дальше!
 – Сначала пообедаем, – последовал невозмутимый ответ.
 – Что касается меня, я не смогу проглотить ни кусочка. – Джулиана бросила на кузена трагический взгляд. – Сама мысль о еде вызывает у меня отвращение. Не понимаю, как ты можешь спокойно есть в такой момент?
 – Хочу тебе сказать, – задумчиво сказал маркиз, – что нахожу тебя чрезвычайно нудной и утомительной, Джулиана. Сначала ты ругала меня за слишком быструю езду и за неудобства в пути, хотя, если ты помнишь, я тебя предупреждал и отговаривал от этого путешествия. Потом ты произнесла много слов о моей грубости и неуважительном к тебе отношении, о своей чувствительности и моей невоспитанности. Теперь ты отвергаешь обед, как будто он отравлен, и, если быть кратким – ты ведешь себя как героиня плохой мелодрамы.
 Мисс Марлинг не успела ответить, потому что в комнату вошли двое слуг. Они накрыли на стол, предварительно постелив чистую скатерть, приставили к столу стулья. Когда лакеи вышли, мисс Марлинг, сдерживаясь, уже спокойнее произнесла:
 – Ты сейчас обвинил меня в мелодраматизме и излишней чувствительности, вынес мне порицание за несносное поведение, но подумай, Вайдел, неужели ты ожидал, что я не буду возмущена? Впрочем, если честно, я сожалею, что пеняла на скорость нашего передвижения, несмотря на то что ты действительно оставил меня совершенно одну трястись час за часом в карете с плохими рессорами, как будто испытывая мое терпение, – да от такого обращения возмутилась бы сама Мэри Чалонер!
 – А вот и нет, – сказал маркиз, усаживаясь за стол. Он, очевидно, вспомнил что-то, и несвойственная ему нежная улыбка вдруг промелькнула, смягчив на мгновение суровое смуглое лицо. – Иди сюда, Джу, садись рядом, – позвал он.
 Подойдя к столу, мисс Марлинг не стала садиться, капризно заявив, что стакана вина будет вполне достаточно, чтобы поддержать ее силы.
 Маркиз пожал плечами:
 – Как тебе будет угодно. Потягивая вино, мисс Марлинг посмотрела, как маркиз режет каплуна, и содрогнулась.
 – Не устаю поражаться тебе. Никогда бы раньше не подумала, что джентльмен может объедаться в присутствии голодной леди, которая…
 – А! Но я, как оказалось, не джентльмен, в этом все дело! – весело сообщил маркиз, наливая себе вина. – О чем мне недавно было вполне авторитетно заявлено. Я просто титулованная Особа, которой вовсе не обязательно быть джентльменом.
 – Господи, Вайдел, неужели на свете нашелся человек, который осмелился сказать тебе такую вещь? – Джулиана так заинтересовалась этим, что даже забыла об обиде.
 – Нашелся, Мэри, – последовал короткий ответ, и маркиз налил себе еще вина.
 – Что ж, она не так уж и не права, если посмотреть на тебя сейчас. Сидишь и ешь, как ни в чем не бывало, – ехидно заявила Джулиана, – если бы я не была так зла на эту предательницу, притворившуюся скромницей, на эту негодницу, отнявшую у меня жениха, то, пожалуй, стоило ее даже пожалеть. Представляю, что она вытерпела, находясь во власти такого грубияна, как ты!
 – Ну… смотреть, как я ем, было самым меньшим из ее мучений, – ответил маркиз, – и, хотя я согласен, что Мэри досталось, тебе будет небезынтересно узнать, Джулиана, что она ни разу не доводила меня до белого каления своими капризами, как это нравится делать тебе.
 – На это есть ответ – либо она не имела ни малейшего представления, с каким жестоким, ужасным человеком имеет дело, либо она совершенно бесчувственная, тупая особа с железными нервами.
 Вайдел немного помолчал, потом спокойно ответил:
 – Она все знала. – Губы его скривились презрительной усмешкой, когда он посмотрел на кузину. – Если бы я обращался с тобой так, как обращался с ней, ты умерла бы от страха и истерик, Джу. И напрасно ты думаешь, что Мэри бесчувственная, она боялась меня, и боялась так отчаянно, что даже пыталась пристрелить.
 – Пыталась всадить в тебя пулю, Доминик? – изумленно переспросила Джулиана. – Но я ничего об этом не слышала!
 – Это не та история, которую я хотел бы рассказывать всем, поскольку она не делает мне чести, – сухо ответил Вайдел, – но ты вывела меня из себя, охая и ругаясь последними слова-
 ми только из-за того, что тебя растрясло в дороге, да еще теперь плохо отзываешься о Мэри. И слушая твои злопыхательские речи…
 – Я больше не буду, – поспешно заявила мисс Марлинг, – понятия не имела, что ты так плохо с ней обращался. Мне было известно, что ты принудил ее подняться на яхту, но я не предполагала, что ты запугал ее настолько, что она в тебя стреляла. Послушай, Вайдел, ты не должен сердиться на меня за дурные слова о Мэри. Знаешь, когда мы с ней встретились у тебя в доме, она и виду не подала, что ты так безобразно с ней обошелся. Она была спокойна, безмятежна и ни словом не обмолвилась, что ты был с ней жесток… Так все-таки ты был с ней жесток, Доминик, это правда? Скажи!
 – Да, был, – ответил маркиз резко, – а ты считала, что для Мэри вся эта история была лишь милым романтическим приключением? Может быть, ты думала, что она наслаждалась моим обществом? Она просто умирала от страха! Подумай как следует, детка! Подумай хоть немного не о себе, а о других! Ведь сейчас ты, как когда-то Мэри, находишься в моей власти, и я могу тебе показать на примере, каково ей было со мной. Хочешь испытать то, что тогда испытывала Мэри? Что, если я для начала прикажу тебе съесть свой обед, а если ты не подчинишься, то затолкаю эту еду насильно в твое горло?
 .Джулиана невольно отшатнулась. – Не смей, Вайдел! Не подходи ко мне! – Лицо ее исказилось от страха, она с ужасом смотрела на жесткие черты маркиза.
 Он хмуро рассмеялся:
 – Что, невесело стало, а, Джу? Неромантично? А ведь съесть обед – это не самая страшная вещь, которую я могу тебя заставить сделать сейчас. Сядь, я не собираюсь тебя трогать.
 Она со страхом повиновалась, глядя на него с беспокойством и тревогой.
 – Как я теперь жалею, что поехала с тобой! – тихо сказала она.
 – У Мэри было гораздо больше причин жалеть о том же. Но она скорее умерла бы, чем позволила мне показать, что боится. А ведь она не моя кузина.
 Джулиана перевела дыхание:
 – Конечно, я и не приняла всерьез твою угрозу заставить меня есть, но, признаюсь, ты сильно напугал меня, Вайдел.
 – Я заставлю тебя, если ты будешь продолжать отказываться от еды. – Маркиз отрезал кусок от грудки каплуна, положил на тарелку и протянул кузине. – Не будь занудой, Джулиана. Ешь и забудь пока о своих возвышенных тонких переживаниях, у тебя на это осталось мало времени, скоро нам надо двигаться дальше.
 Джулиана смиренно взяла тарелку.
 – Ну, что ж… если ты настаиваешь… Знаешь, что я тебе скажу, Доминик? Если ты и на Мэри смотрел таким угрожающим свирепым взглядом, я понимаю, почему она сбежала с Фредериком. Ты, мягко говоря, явно не был с ней любезен, с нашей бедной Мэри.
 – Любезен! – саркастически воскликнул маркиз. – О, ты права, я не был с нею любезен! Джулиана съела еще кусочек каплуна.
 – Я начинаю подозревать, что ты просто ненавидел ее, – заметила она.
 Он не ответил, и Джулиана снова с любопытством на него посмотрела.
 – Но тогда непонятно, зачем ты так торопишься снова заполучить Мэри, Вайдел. Ведь ты хотел на ней жениться лишь потому, что считал себя ответственным за ее честь. Поскольку репутация Мэри пострадала и в глазах общества она перестала быть порядочной девушкой, ты посчитал себя обязанным жениться на ней, ведь так?
 Он молчал, глядя на остатки вина на дне стакана, и Джулиана уже решила, что не дождется ответа, как вдруг он поднял на нее глаза.
 – Считаю себя обязанным? – медленно повторил он. – Я хочу жениться на Мэри Ча-лонер, потому что дьявольски уверен, что не могу жить без нее.
 Джулиана с радостным возгласом захлопала в ладоши.
 – Отлично! – воскликнула она. – Никогда бы не подумала, что ты влюбишься в нашу умницу Мэри! Я считала, что ты тащил ее через Францию лишь потому, что возненавидел за обман и хотел отомстить. Но когда ты вдруг разозлился на мое замечание о том, что она, вероятно, слишком глупа, чтобы тебя бояться, я сразу заподозрила правду. Мой дорогой Доминик, я еще никогда в жизни так не радовалась. Это самое романтическое приключение, о каком я когда-либо слышала. Давай же скорее их догоним. Они нас явно не ожидают, представляю, какие будут у них лица, когда мы вдруг появимся.
 – Только не у Мэри. Она прекрасно знает, что я помчусь следом, а познакомившись
 с моей манерой передвижения, подозревает, что я совсем близко, и поэтому торопится изо всех сил, – с коротким смешком отозвался Вайдел. – На каждом постоялом дворе мне рассказывали одно и то же: английская леди очень спешит и торопит всех, похоже, она не хочет терять ни минуты. А знаешь, ведь Мэри переняла у меня быстрый способ путешествовать, Джулиана. Она теперь мчит твоего Фредерика в Дижон со скоростью, наверняка оскорбляющей его медлительное достоинство.
 – А вдруг ты ошибаешься? – Джулиана внезапно стала серьезной. – Что, если не Мэри, а Фредерик распоряжается в пути, и именно он торопится изо всех сил?
 Вайдел ухмыльнулся:
 – Не может быть, насколько я знаю мою Мэри.
 Через двадцать минут они снова были в пути. Ужин вернул силы мисс Марлинг, и она больше не роптала, покорно забираясь в карету. Раз ее милый Фредерик совсем рядом, она готова мчаться со скоростью ветра. Ее вдруг начал мучить страх, что они обгонят беглецов, остановившихся на ночлег в какой-нибудь деревне, и Джулиана теперь была готова проверять все дома подряд.
 Трясясь и подскакивая на жестком сиденье, она без конца репетировала про себя предстоящую сцену, готовя заранее свою речь. Именно в такой момент, когда она глубоко задумалась, подбирая слова, которые бросит в лицо этим обманщикам, карета сильно накренилась. Джулиану отбросило к стенке, послышался ужасный треск и звон разбитого стекла. Сиденье, на котором она сидела, вдруг встало поперек, под странным углом, а крыша оказалась сбоку. Мисс Марлинг, потрясенная и испуганная, все еще стараясь принять сидячее положение, увидела, что дверца находится там, где должна была быть крыша. Бились в упряжке и громко ржали лошади, кричали форейторы. Затем дверца распахнулась, и она услышала голос Вайдела:
 – Ты не ранена, Джу?
 – По-моему, нет, но что случилось? О, кажется, я порезалась, смотри, какой ужасный осколок. Господи, это все ты, Доминик! Я же предупреждала, что мы перевернемся! Нельзя так гнать лошадей по плохой дороге и в темноте! Так что все-таки случилось?
 – У нас отлетело колесо, – объяснил маркиз, – давай руку, я тебя вытащу.
 После грубоватого, но весьма ловкого трюка Джулиану спустили на землю и оставили огорченно обозревать свои царапины и порезы, а маркиз отправился присмотреть, чтобы испуганные лошади не покалечились. Вернувшись, он застал кузину вновь объятую гневом. Вне себя от негодования, она спросила, знает ли он, где они находятся, и как он собирается догонять беглецов, где они теперь будут ночевать и найдется ли хоть одна душа, которая позаботится о ее раненой руке, из которой хлещет кровь.
 Маркиз велел зажечь уцелевший фонарь на карете и посоветовал кузине не поднимать шума из-за царапины. Чтобы утешить ее, сообщил, что им повезло и они находятся всего в четверти мили от следующей деревни, где можно получить ночлег в одном из домов.
 – Что?! – взвизгнула, сдерживая рыдания, мисс Марлинг. – Ты хочешь меня устроить спать в ужасной крестьянской хижине?! Ни за что! Ты обязан немедленно найти другую карету. Немедленно, Вайдел, ты слышишь?
 – Слышу, – холодно отозвался маркиз, – но не будь глупой, Джулиана. Ты прекрасно обойдешься. По-моему, в этой деревне должен быть постоялый двор, так что постель тебе обеспечена, только не обещаю простыни. Карету нельзя починить до завтра. Ричард сейчас верхом отправится в город и найдет там кузнеца. Ничего лучше нам сейчас не придумать, смирись, дорогая кузина. Не сомневайся, мы успеем вовремя поймать наших беглецов.
 Мисс Марлинг, вне себя от этой нелепой, непристойной, как она считала, для ее особы ситуации села на землю около дороги и дала волю слезам. Форейторы наблюдали за ней с заинтересованной симпатией. Ричард время от времени смущенно покашливал, а маркиз, вздымая руки к небесам, умолял, чтобы они освободили его от всех женщин на свете. Кроме одной.




 Глава 15


 В то же самое время, когда у кареты маркиза Вайдела слетело колесо, герцогиня Эйвон и лорд Руперт Алайстер прибыли в Париж и сразу же направились к резиденции герцогов Эйвонов.
 – С чего лучше начать, Руперт? – с беспокойством спросила герцогиня, когда карета въехала во внутренний двор особняка.
 – С обеда, – ответил его светлость, сопровождая пожелание чудовищным зевком, – если кто-нибудь вообще есть в этом доме, в чем я сомневаюсь.
 – Но почему ты сомневаешься? Мы ведь знаем, что Доминик в Париже.
 – Господи, Леони, не будь такой наивной! Доминик хотя и повеса, но вряд ли притащит любовницу в свой дом. – Лорд Руперт тяжело, с трудом приподнял свое тучное тело с сиденья и выглянул в окно.
 – Тут все тихо, как в гробу, – сообщил он и открыл дверцу.
 Наконец из дома появился одинокий лакей, выглянувший, по-видимому, на шум подъехавшего экипажа, и начал было объяснять, что его светлости маркиза нет в городе. Но тут лорд Руперт вывалился из кареты, и лакей, узнав его, так растерялся, что замолчал, явно не зная, что сказать.
 Лорд Руперт внимательно оглядел его с головы до ног.
 – Ты ведь один из слуг маркиза Вайдела, а? Где сам маркиз?
 – Не могу сказать, милорд, – осторожно ответил лакей.
 – Вернее, не хочешь, – заметил лорд Руперт и подал руку Леони, помогая ей спуститься на землю. – Перед нами один из парней Вайдела, так что, похоже, наш мальчик действительно здесь был. Странно, чертовски странно.
 Герцогиня с целеустремленным видом поправила примявшиеся юбки и тоже посмотрела на лакея, взирающего на нее с благоговейным
 ужасом. С появлением миледи его окончательно поразил столбняк.
 – Ты – слуга моего сына? Воn [69] . Где же сам милорд?
 – Я не знаю, ваша светлость. Но милорда сейчас нет в городе.
 – Кто-нибудь еще из господ есть в доме? – требовательно спросила герцогиня.
 – Нет, ваша светлость. Только слуги. Леони усилила нажим:
 – Как получилось, что весь дом полон слуг из штата моего сына, а его самого здесь нет? Лакей робко переминался с ноги на ногу.
 – Его светлость маркиз покинул Париж сегодня днем.
 Леони обернулась к лорду Руперту и всплеснула руками:
 – Но это же imbecile [70] ! Почему он уехал из Парижа? Не верю ни одному слову. Где флетчер?
 – Мистер Флетчер и мистер Тиммс вышли, ваша светлость.
 – Что же, получается, что маркиз уехал без своего камердинера? – удивился лорд Руперт.
 – Так точно, милорд.
 – Я иду в дом, – решительно заявила Леони.
 Руперт посмотрел ей вслед и опять обратился к лакею:
 – Ну, давай теперь выкладывай все, милейший. Где маркиз?
 – Милорд, но я не могу вам ничего сообщить, поверьте. Скоро придет Флетчер, может быть, он все знает и скажет вашей милости.
 – Эта история все больше принимает сомнительный оборот, – сделал вывод лорд Руперт и прошествовал вслед за Леони.
 Он нашел ее светлость в холле, где она пыталась выжать что-нибудь из экономки. Увидев его, Леони сказала:
 – Руперт, вот теперь я совсем ничего не понимаю! Экономка говорит, что никакой девушки здесь не было! Не думаю, что она лжет, потому что она моя служанка, а не Доминика.
 Лорд Руперт сбросил с плеч тяжелый дорожный плащ.
 – Ну что ж, если Вайдел уже избавился от этой девки, признаю, что это быстрая работа! – заметил он восхищенно. – Убейте меня, если я понимаю, как это ему удается! По опыту знаю, что эти создания вцепляются намертво и оторвать их чрезвычайно трудно.
 Леони, одарив его презрительным взглядом, быстро поднялась наверх. Экономка хотела последовать за госпожой, но лорд Руперт задержал ее и изложил то, что было у него на сердце. Узнав, что господа еще не обедали, экономка, ужаснувшись, побежала на кухню, чтобы срочно приказать приготовить обед.
 Леони и Руперт снова встретились в столовой, когда обед был готов и стоял на столе. Лорд Руперт только что побывал в конюшне и, усевшись напротив Леони, с удивлением сказал:
 – Просто загадка какая-то! Поколоти меня, если я знаю, где конец этого клубка. Лакеи Вай-дела молчат, как устрицы. Слушай, Леони, наш парень просто чудо какое-то. У меня, например, никогда не было слуг, которые не разбалтывали бы немедленно все мои секреты по всему городу.
 – Он скоро должен вернуться, – сказала Леони. – Я зашла в его комнату – вся одежда на месте.
 Лорд Руперт закашлялся.
 – Что-нибудь еще, дорогая? – спросил он нежно.
 – Ничего. А тебе не кажется странным все это? Где может быть девушка?
 – Это меня и тревожит, – признался лорд Руперт, – я тоже предполагал, что она все-таки здесь. Ее нет. Но почему нет Вайдела? Не понимаю. Только что я разговаривал с грумами и вот что смог узнать: он выехал из Парижа через Пале-Ройяль сегодня днем. Естественно, я не мог спросить их вот так, прямо в лоб – с ним эта девица или нет, а никто из них…
 – Почему не мог?
 – Дьявольщина, Леони, нельзя же задавать такие вопросы лакеям!
 – Не вижу причин, почему бы нет. Предположим, мне надо что-то узнать; если я не буду спрашивать, то как узнаю то, что хочу?
  – Они все равно тебе ничего не скажут, дорогая, – заверил ее лорд.
 После обеда, когда лорд Руперт и герцогиня перешли в библиотеку, наконец появился Флетчер. Невозмутимый, как всегда, он попросил извинения, что не был на месте, когда прибыла ее светлость, но Леони, не обратив на это внимания, сразу же требовательно спросила, где ее сын.
 – Кажется, ваша светлость, – осторожно сообщил Флетчер, – маркиз уехал в Дижон. Лорд Руперт удивленно воззрился на него.
 – Какого дьявола ему понадобилось в Дижоне? – спросил он.
 – Но его светлость не говорил об этом, милорд.
 Леони хлопнула в ладоши:
 – Voyons [71] , я нахожу это просто возмутительным – никто не хочет мне сообщить, где мой сын! Я приказываю, Флетчер, говори! Была ли с маркизом девушка? Нет, не успокаивай меня, Руперт! Была она с ним, Флетчер?
 – Прошу прощения, как вы сказали, ваша светлость? – Флетчер выразил вежливое удивление.
 –Не смей просить у меня без конца прощения, ты окончательно выведешь меня из терпения! – с яростью крикнула Леони. – И не смей мне говорить, что ты ничего не знал о девушке. Я точно осведомлена, что она была с маркизом, когда он уехал из Англии. Это давно уже не секрет. Так это правда, отвечай!
 Мистер Флетчер бросил умоляющий взгляд на лорда Руперта, который заметил раздраженно:
 – Бесполезно смотреть на меня так, парень. Мы знаем, что девица была с маркизом. Мистер Флетчер поклонился:
 – Если так угодно вашей светлости.
 – Уехала она с ним в Дижон?
  – Не могу знать, милорд. Леони гневно взглянула на него.
 – Покинула ли она этот дом вместе с маркизом, тебя спрашивают?
 – Нет, ваша светлость. Ее не было с маркизом, когда он уезжал отсюда.
 – Вот видишь, дорогая, я был прав, – сказал лорд Руперт, – он уже избавился от нее! И мы можем возвращаться домой, пока Эйвон не пронюхал обо всем этом деле.
 Леони отпустила Флетчера и, подождав, пока за ним закроется дверь библиотеки, повернулась к лорду Руперту. Взляд ее стал тревожным.
 – Руперт, дело становится все более серьезным!
 – Какого дьявола! – весело сказал лорд Руперт. – Девицы с ним нет, это мы выяснили, значит, и беспокоиться больше не о чем!
 – Но, Руперт, ты ничего не понял! Я подозреваю, что Доминик ее бросил! Он на это вполне способен в приступе ярости, tu sais [72] .
 Лорд Руперт поудобнее разместил в кресле свои телеса.
 – Не удивлюсь, если он именно так и поступил, – согласился он, – но это нас, слава Богу, не касается.
 Леони встала и беспокойно заходила по комнате.
 – Если он так поступил – это уже преступление, которое не прощается. Я должна ее разыскать.
 Лорд Руперт удивленно заморгал.
 – Если она больше не с твоим драгоценным сыном, зачем она тебе теперь понадобилась? – недоумевая спросил, он.
 – Ты думаешь, я позволю своему сыну бросить девушку одну в Париже? – сказала горячо Леони. – Может быть, тебе это покажется излишним великодушием, но мне пришлось однажды оказаться совершенно одной в этом огромном городе, и я знаю, что это такое. И хорошо знаю, что может с ней случиться, если у нее нет покровителя.
 – Но ты же сама сказала, что она…
 – Я, может быть, так и сказала, но только потому что была в сильном гневе, ты меня знаешь. На самом деле я понятия не имею, какая она, и хочу найти ее немедленно. Если Доминик обидел ее и поступил дурно, я заставлю его на ней жениться!
 Лорд Руперт схватился за голову:
 – Повесьте меня, если я понимаю, куда ты клонишь, Леони! Ты силой вытащила меня из Англии, чтобы спасать «отродье» от авантюристки, во всяком случае, я так полагал, исходя из твоего же рассказа, а теперь ты заявляешь, что он обязан на ней жениться!
 Леони не обратила на его возмущение ни малейшего внимания. Она молча расхажива-т ла по комнате, погруженная в глубокое раздумье; вдруг лицо ее просветлело, она остановилась.
 – Руперт, ведь Джулиана сейчас в Париже?
 – Да, и что из этого? – удивился лорд.
 – Разве ты не понимаешь, что, если Вайдел здесь останавливался, он обязательно встречался с Джулианой!
 – Ты думаешь, она знает, почему наш дрянной мальчишка ускакал в Дижон? – с надеждой спросил лорд Руперт. – Кстати, это меня вообще беспокоит больше всего. Почему именно в Дижон?
 Леони в замешательстве нахмурила брови:
 – Почему ты так привязался к этому Дижону, Руперт? Мне кажется, вообще вся эта история настолько непонятна и лишена логики, что путешествие Доминика в Дижон – просто мелочь по сравнению со всем остальным.
 – Ну, я, право, не знаю, – смешался лорд Руперт, – однако это дьявольски подозрительное место, и зачем туда отправляться… Какого дьявола кому-то что-то может понадобиться в Дижоне? Мальчик ведет себя очень странно. Говорят, девятый граф отличался таким же характером. Плохо дело!
 Леони молча на него посмотрела. Лорд Руперт многозначительно постучал себя по лбу, а Леони с глубоким возмущением воскликнула:
 – Уж не хочешь ли ты сказать, что мой сын – сумасшедший?
 – Будем надеяться, что нет, – безнадежно протянул лорд Руперт, – но признайся, он ведет себя так, как ни один нормальный человек вести себя не должен! Надо же! Дижон! Полный абсурд!
 – Если бы ты не был братом моего супруга, Руперт, я бы с тобой крупно поссорилась. Мой сын не сумасшедший! Во всяком случае, он нормальнее тебя, потому что ты начисто лишен здравого смысла. А теперь поедем искать Джулиану.
 Вместо Джулианы они нашли хозяйку дома за непривычным занятием – она прилежно писала кому-то длинное письмо. Увидев неожиданных гостей у себя в будуаре, она выразила
 удивление и беспокойство, что было совсем не свойственно такой безмятежной и спокойной особе, какой являлась мадам де Шарбон. Вскочив с места, она обняла Леони, буквально повиснув у нее на шее.
 – Mon Dieu, это ты, Леони? – задыхаясь от волнения, произнесла мадам де Шарбон, потом протянула руку лорду Руперту. – Слава Богу, это не кузен Джастин! Только не говорите, что он тоже в Париже! – умоляюще продолжала она.
 – Вы не увидели бы меня здесь, если бы он был в Париже! – успокоил ее лорд Руперт.
 – Если и Фанни в Париже, то я просто не в силах буду посмотреть ей в глаза, – дрожащим голосом заявила мадам и указала на письменный стол, где лежало неоконченное письмо. – Я как раз пишу ей. Но почему вы здесь? Я, разумеется, рада, но в чем причина вашего приезда?
 – Рады, мадам? Ну, по вашему виду этого ни за что не скажешь! – засомневался лорд Руперт. – Мы приехали, потому что гонимся за чертовым негодником, моим племянником, и влипли в дьявольски нелепое дело.
 Мадам рухнула на золоченый, с тонкими ножками стул, лишившись последних сил. Рот у нее приоткрылся, но оттуда не вылетело ни звука.
 – Так вы все знаете? – через какое-то время, запинаясь, выдавила она из себя.
 – О, да, разумеется, мы все знаем, – сказала Леони, – а теперь, Элизабет, говори скорей, где Доминик? Умоляю тебя!
 – Но я не знаю. – Мадам всплеснула пухлыми ручками.
 – О, peste [73] ! – нетерпеливо воскликнула Леони.
 – По крайней мере одну вещь мы знаем точно, – констатировал лорд Руперт, – Доминик уехал в Дижон.
 Мадам переводила изумленный взгляд с Леони на Руперта.
 – В Дижон? Зачем? Господи Боже мой, почему в Дижон?
 – Этот вопрос я без устали задаю себе, кузина, – торжествующе объявил лорд Руперт. – Вероятно, у мальчика есть свои причины, но какого дьявола ему понадобилось в Дижоне?! Это меня просто убивает!
 – Мне надо увидеться с Джулианой, – перебила его Леони, обращаясь к мадам, – мне кажется, она должна знать, зачем Доминик поехал туда. Не секрет, что он обожает Джулиану, и я уверена, что они здесь встречались.
 Мадам вздрогнула.
 – Джулиана? – эхом отозвалась она. – Увы, значит, вы еще ничего не знаете! Лорд Руперт взглянул на нее с опаской:
 – Похоже, сейчас вы наконец выложите нам всю правду, кузина. Прольете, так сказать, свет на эту загадочную историю. Начинайте же, и чем скорее мы все узнаем, тем лучше, хотя я, признаюсь, вовсе не любопытен, но надо же наконец узнать правду.
 По-видимому, таким образом он пытался придать мадам де Шарбон храбрости, потому что она вдруг выпалила разом свою ужасную новость:
 – Джулиана бежала с Вайделом! Это произвело на слушателей такой сильный эффект, что лишило их на время дара речи. Леони смотрела на кузину с недоверчивым изумлением, а лорд Руперт разинул рот. Первой опомнилась Леони.
 – Ба! Что за ерунда! – сказала она презрительно. – Никогда этому не поверю!
 – Прочитай вот это! – трагически воскликнула мадам, протягивая Леони смятый листок, бумаги.
 Это была короткая записка, написанная размашистым почерком Джулианы:
 «Дорогая тетя! Прошу вас, не сердитесь, но я уехала с Вайделом. У меня просто нет времени писать много, потому что я ужасно тороплюсь.
 Джулиана»
 – Но… но это невозможно! – сказала с запинкой Леони и вдруг страшно побледнела.
 Лорд Руперт бесцеремонно вытащил записку из ее руки.
 – Дай-ка я прочитаю. – Он пробежал глазами письмо. – Парень сошел с ума, и это теперь уже факт! Послушай, Леони, ты не считаешь, что это уж слишком? Вспомни, я ни разу не обругал его за то, что он украл ту девицу, подумаешь, не она первая… Но теперь, когда он сбежал со своей кузиной, становится совершенно очевидно, что он сумасшедший, и, мне кажется, пора его упечь куда следует.
 – Я просто ничего не могу понять, – неуверенно заговорила мадам де Шарбон. – Зачем они сбежали? Разве им не разрешали пожениться? Почему пошли на скандал, когда можно было все прекрасно устроить совершенно официально, и все были бы только счастливы и довольны. А теперь в Париж непременно явится Фанни, а я ее ужасно боюсь.
 Леони снова прочитала письмо Джулианы и упрямо возразила:
 – Этого не может быть! Доминик не любит Джулиану. Это какая-то ошибка. Кроме того, я припоминаю, что и сама Джулиана собиралась выйти за кого-то другого. Фанни мне говорила о молодом человеке, по ее словам, каком-то провинциале, каком-то мистере Ничтожество…
 Мадам де Шарбон вдруг, очевидно что-то сообразив, задумчиво сказала:
 – А! Без сомнения, это тот молодой англичанин, который часто приходил к Джулиане.
 – Фредерик Комин тоже в Париже? – удивился лорд Руперт.
 – Именно так его зовут, – кивнула мадам, – молодой человек, tres comme il faut [74] . Но Джулиана почему-то сбежала с Домиником.
 – Да нет же! – крикнула Леони. – Он никогда не собирался на ней жениться!
 – Но, моя дорогая, раз он увез ее, то теперь просто обязан это сделать!
 – Господи, это ничего не значит, Элизабет! – вмешался лорд Руперт. – Джулиана не единственная, кого увозил Доминик. Я вам вот что скажу —этот парень просто настоящий Синяя Борода!
 – Прекрати повторять, что Доминик сбежал с Джулианой! – приказала Леони, сверкая глазами. – Не знаю, почему он ее увез или почему они уехали, но на это наверняка была веская причина.
 – Они уехали в Дижон, – задумчиво повторил лорд. – Чем больше я думаю об этом, тем подозрительнее мне кажется этот Дижон. Никакого смысла! Но ведь за этим явно что-то кроется. Во все остальное я еще могу поверить, но Дижон… меня беспокоит.
 – Вы правы, кузен, потому что изо всей этой истории цель путешествия кажется самой необъяснимой, – согласилась мадам де Шарбон.
 – Да ты просто imbecile [75] . При чем тут Дижон? – возмутилась Леони. – Масса людей едет в Дижон, что в этом такого?
 – Правда? – скептически отозвался лорд Руперт. – Что касается меня, то я ни разу не встречал никого, кто бы ехал в Дижон! Зачем туда ехать? Что делать в Дижоне? Скажи, если ты знаешь!
 – Но это город, Руперт, разве не так? Естественно, люди едут туда. Как раз в этом я не вижу ничего неестественного. А вот в то, что Доминик сбежал с Джулианой, я не смогу поверить никогда! – Она повернулась к мадам де Шарбон. – Не пиши Фанни, дорогая! Я все улажу сама.
 Мадам де Шарбон вздохнула:
  – Ладно, моя прелесть. Мне самой ужасно не хотелось писать Фанни. Какой выдался ужасный день, очень enervant [76] , поверьте мне. И еще я все время спрашиваю себя: куда девалась вторая девушка? Это меня не касается, но все-таки так странно – сбежать и не поставить меня в известность.
 – Что за вторая девушка? – изумился лорд Руперт.
 – Та девушка, подруга Джулианы, которую Джулиана пригласила погостить у нас. Эта девушка находилась в Париже со своей тетей, Джулиана ее случайно встретила и пригласила погостить в нашем доме.
 Леони вторая девушка не заинтересовала.
 – Подруги Джулианы совершенно не моя a propos [77] .
 – Но послушай, дорогая. Все-таки я нахожу странным, что девушка исчезла подобным образом.
 – Похоже, она тоже сбежала с Вайделом, – саркастически заметил лорд Руперт.
 Но Леони даже не обратила внимания на его ехидное замечание. Она глубоко задумалась над чем-то и немного спустя сказала:
 – Если этот молодой человек, ну мистер Никто, как его имя, Руперт? А! Комин, я запомню. Если мистер Комин сейчас в Париже, то Джулиана скорее всего сбежала именно с ним. Естественно, она тебе об этом не сообщила, Элизабет. А если к ним присоединился и Вайдел, это sans doute [78] , чтобы сделать их побег более респектабельным. Они сбежали, возможно, и в Дижон, а Вайдел поехал с ними как… как, ну, en chaperon [79] .
 Лорд Руперт замер от такого простодушия,
 потом взорвался:
 – Ты хочешь, чтобы я поверил в такую нелепость?! Вайдел поехал, чтобы сыграть в благопристойность! – Лорд был вне себя от такого предположения. – Вайдел?! Ну, это слишком! Я понимаю, как мать этого шалопая, ты хочешь хоть как-то его оправдать, но сказать, что он поехал в такой идиотский город, как Дижон, да еще в качестве дуэньи Джулианы – Господи, да ты с ума сошла, дорогая!
 На щеках Леони появились ямочки.
 – Да, пожалуй, это маловероятно, – согласилась она весело, – но я все равно никогда не поверю, что он сбежал с Джулианой. Я знаю, что это не так! Вся история выглядит настолько странной, что у меня просто голова раскалывается от предположений! И я вижу только
 один выход.
 Лорд Руперт испустил вздох облегчения:
 – Ты все-таки очень благоразумная женщина, Леони, я всегда это знал. И если удача нам улыбнется, мы доберемся домой прежде, чем Эйвон вернется из Ньюмаркета.
 Леони завязала ленты своей накидки под подбородком и бросила лукавый взгляд на кузена.
  –  Mon pauvre [80] , мы не едем домой.
 – Я должен был предположить это, – с крайним неодобрением и даже отвращением произнес лорд Руперт. – На всем свете не сыщешь такой глупой, взбалмошной женщины…
 – Ты сам только что сказал, что я очень благоразумна. – В огромных глазах Леони мелькнул озорной огонек. – Мы выезжаем завтра рано утром, Руперт, и направимся прямо в Дижон. – И, помолчав, добавила радостно: – Du vrai, я нахожу это fort amusant [81] . Подумать только, мой бедный Доминик, возможно, сейчас сразу с двумя дамами, и на обеих должен жениться и 1'instant [82] , а это противозаконно. Тебя это не забавляет, Руперт?
 – Забавляет? Меня? – задохнулся лорд. – Меня, по-твоему, забавляет таскаться через всю Францию за этим молодым демоном с его гаремом? Нисколько, моя дорогая! Сумасшедший дом – вот место для вашего Вайдела. А для меня самое худшее впереди, когда придется объяснять все это Эйвону. После разговора с ним я и сам могу угодить в Бедлам, дьявольщина! – С этими словами лорд схватил свою шляпу и трость, коротко попрощался с хозяйкой дома, оставив ее в состоянии полной растерянности, и широко распахнул дверь, пропуская вперед Леони.




 Глава 16


 К тому времени как наемная карета с мисс Чалонер и мистером Комином добралась до Дижона, молодые люди смотрели на предстоящее бракосочетание не иначе как с глубоким унынием. Но, несмотря на это, оба были настроены решительно и хотели совершить свадебный обряд как можно скорее. Мистера Комина подталкивало к этому желание поскорее соблюсти благопристойность, а мисс Чалонер – страх перед маркизом, наверняка уже преследовавшим их по пятам.
 Они прибыли в Дижон во второй половине дня, ближе к вечеру, и остановились в лучшей гостинице. Мисс Чалонер настаивала, чтобы мистер Комин немедленно отправился к английскому священнику, адрес которого дал ему маркиз, но на этот раз молодой человек проявил неожиданную твердость и настоял на том, чтобы отложить дело до утра. С желанием мисс Чалонер покинуть Францию немедленно после обряда мистер Комин соглашался, правда с оговоркой, что если существует хоть малейший шанс, что маркиз догонит их в Дижоне, то
 кодекс чести джентльмена требует встретить маркиза здесь. Мистер Комин напомнил мисс Чалонер, что, поскольку его светлость славится своим мастерским умением обращаться с оружием любого вида, особенно с пистолетами, их поспешный отъезд в Италию может быть расценен не иначе как трусливое бегство.
 Мисс Чалонер, будучи особой справедливой, вполне оценила благородство спутника и нашла уважительной причину задержки в Дижоне, но, в душе страшилась исхода. Она тут же высказала самое горячее осуждение дуэлей, и мистер Комин согласился, что это действительно глупый обычай, который давно пора запретить.
 На следующее утро он отправился с визитом к мистеру Леонарду Хаммонду, который остановился со своим подопечным в замке, находившемся примерно в трех милях от города. После ухода мистера Комина мисс Чалонер, предоставленная самой себе, скоро поняла, что прислушивается к стуку колес проезжающих экипажей и без конца подбегает к окну в ожидании, что вот-вот появится маркиз. Чтобы избавиться от этого наваждения и зная, что мистер Комин не вернется до полудня, она надела шляпку и отправилась побродить по городу. Но, очевидно, ее настроение было неподходящим для прогулок, потому что, без всякого интереса посетив несколько модных лавок, она вернулась в гостиницу и принялась нетерпеливо ждать возвращения мистера Комина.
 Он явился незадолго до полудня, один, без священника. Увидев его необычно мрачное лицо, мисс Чалонер с беспокойством спросила:
 – Вы не нашли в замке мистера Хаммонда, сэр?
 Мистер Комин осторожно положил шляпу и хлыст для верховой езды на стул.
 – Мне повезло, и я сразу отыскал этого господина в замке, – ответил он, – но боюсь, что не убедил его в необходимости обвенчать нас.
 – Господи милосердный! – воскликнула мисс Чалонер. – Не хотите ли вы сказать, что он отказался?
 – У мистера Хаммонда, мадам, возникли некоторые сомнения, которые я, принимая во внимание необычность ситуации и весьма деликатные обстоятельства, не могу считать необоснованными. Мою просьбу он расценил как весьма странную. Короче, мадам, я понял, что он не склонен принимать участие в этом сомнительном, с его точки зрения, обряде.
 Мисс Чалонер с трудом сдерживала нетерпение и, когда он закончил пространное объяснение, спросила:
 – Но вы все хорошо объяснили ему, вы были настойчивы?
 – Я стремился к этому, мадам, но вполне безуспешно. К счастью, у меня оказались с собой рекомендации, из которых можно было почерпнуть представление о моем положении в обществе и моей благонадежности. Отваживаюсь заявить, что, если бы обстоятельства сложились так, что я смог бы пробыть с мистером Хаммондом наедине подольше, я убедил бы его. Но как нам известно, он лишь гость в замке. Во время нашего разговора хозяин, господин весьма вспыльчивого, желчного нрава, ворвался к нам с каким-то требовательным заявлением, которого я, по причине плохого владения французским языком, не смог понять. Мистер Хаммонд не горел желанием представить меня графу. Может быть, несмотря на представленные рекомендации, я показался ему человеком сомнительным, и он был рад поскорее от меня избавиться. Мне ничего не оставалось, как покинуть замок. Я ушел, стараясь обставить свой уход как можно приличнее в таких, я бы сказал, в значительной степени неприятных условиях, но перед уходом умолял мистера Хам-монда прибыть к нам сегодня же.
 Мисс Чалонер выслушала его, не перебирая, с завидным терпением. И когда он наконец замолчал, спросила, стараясь не выдать своего разочарования и недовольства:
 – Вы думаете, он придет, сэр?
 – Я склонен этому верить, мадам. – Улыбка вдруг оживила не слишком подвижные черты этого серьезного молодого человека. – Когда в ответ на мои мольбы мистер Хаммонд проявил несговорчивость и стал мне отказывать, я пообещал, что вернусь еще раз в замок, чтобы постараться все же убедить его. Бедный священник, мадам, зависимый полностью от богатого отпрыска, совершающего кругосветное путешествие, должен быть очень осторожен в выборе знакомых. По-видимому, он испугался графа, потому что при малейшем намеке на мой второй визит мистер Хаммонд поспешно принял мое приглашение и обещал нас навестить сам. Осмеливаюсь думать, что, когда он с вами познакомится, наше дело предстанет в более благоприятном свете.
 Она не могла сдержать смеха.
 – Из нас двоих, сэр, как раз вы наиболее респектабельны. Боюсь, что, когда мистер Хаммонд узнает мою печальную историю, он навряд ли посмотрит в мою сторону с одобрением.
 – Он ее не узнает, мадам. Хотя я не склонен лгать и придумывать небылицы, на этот раз мне, кажется, удалось ввести в заблуждение этого почтенного господина. А теперь, с вашего разрешения, я закажу ленч.
 – Что ж, пожалуй, ничего другого нам пока не остается, – согласилась с ним мисс Чало-нер, смирившись с ситуацией.
 Ленч был подан в отдельном кабинете, но аппетит вдруг покинул мисс Чалонер. Она была настолько уверена, что маркиз вот-вот появится, что малейшая задержка в пути наполняла ее тревогой. Хотя мистер Комин пытался ее успокоить и постоянно уверял, что маркиз не сможет воспрепятствовать их браку, мисс Чалонер, так близко столкнувшуюся с бешеным нравом маркиза, не могли успокоить эти заверения. Она сдерживалась, стараясь не показывать перед мистером Комином своей мучительной тревоги и страха. Ей и в голову не приходило, что мистер Комин, наоборот, хотел бы почувствовать себя настоящим мужчиной, хозяином положения, способным успокоить молодую спутницу, уверить в своей способности защитить ее. Напускное хладнокровие мисс Чалонер он истолковывал превратно, Принимая ее за натуру без воображения, и, вместо восхищения ее самообладанием, про себя задавался вопросом, уж не ошибся ли он в этой девушке, которая или слишком флегматична по натуре, или просто глупа.
 К трем часам тайные страхи мисс Чалонер подтвердились. Стук копыт по мостовой и шум подъехавшего к гостинице экипажа возвестили о вновь прибывших. Мисс Чалонер сильно побледнела и протянула руку мистеру Комину.
 – Это маркиз, – сказала она потрясенно, – прошу вас, не давайте вовлечь себя в драку. Я не вынесу, если вы из-за меня подвергнетесь смертельному риску. – Она встала и сплела в отчаянии пальцы. – Если бы нам только удалось утром, до его приезда, обвенчаться!
 – Мадам, если это действительно маркиз, я предлагаю вам, чтобы избавиться от его домогательств, сказать, что мы уже женаты, – быстро сказал мистер Комин. Он тоже поднялся со стула, глядя на дверь. За ней уже раздавался знакомый властный голос, не оставлявший сомнений. Мистер Комин взглянул на мисс Чалонер. – Похоже, вы были правы, мадам, – сказал он сухо, – я повторю свой вопрос: вы желаете, чтобы я сказал, что мы уже обвенчаны?
 – Да, – ответила она, – нет… я не знаю. По-моему, да.
 За дверью послышались быстрые шаги, ручка двери резко повернулась, и на пороге возник маркиз Вайдел в сапогах со шпорами и дорожном плаще, на котором блестели капли дождя.
 Он быстро огляделся по сторонам, взгляд его остановился на мисс Чалонер, неподвижно застывшей около кресла.
 – А! Мисс Чалонер! – сказал он. – Итак, я нашел вас, не так ли? – Он отбросил свой хлыст, шагнул вперед и, подойдя вплотную к Мэри, с силой схватил ее за плечи. – Если вы думали, что можете так легко от меня избавиться, то сильно заблуждались, моя дорогая.
 Мистер Комин выступил вперед и произнес с холодным достоинством:
 – Не будет ли маркиз так любезен отпустить мою жену?
 Вместо того чтобы исполнить эту просьбу, маркиз, так сжал плечи мисс Чалонер, что та
 поморщилась от боли. Задыхаясь от гнева, Вайдел с бешенством взглянул на мистера Комина.
 – Что? – крикнул он. – Вашу жену? Мистер Комин поклонился:
 – Леди оказала мне честь и обвенчалась со мной сегодня, милорд.
 Глаза маркиза беспомощно устремились на мисс Чалонер.
 – Это правда? Мэри, ответь мне! Это правда?
 Она смотрела ему прямо в глаза и стала одного цвета со своим белым кружевным воротничком.
 – Абсолютная правда, сэр. Я вышла за мистера Комина.
 – Вышла за него! – повторил он. – Вышла за… – И он так резко оттолкнул ее от себя, что она чуть не упала. – Клянусь небом, ты очень скоро станешь вдовой!
 Смертельная угроза теперь была написана на его лице, и вдруг одним прыжком он оказался около мистера Комина. Тот инстинктивно схватился за эфес шпаги, но не успел вытащить ее из ножен, потому что железные пальцы маркиза схватили его за горло и так сдавили, что мистер Комин почувствовал, как жизнь покидает его.
 – Ах ты, собака! Ничтожная проклятая деревенщина! – процедил маркиз сквозь стиснутые зубы.
 Мисс Чалонер хотела вмешаться и уже сделала шаг к отчаянно боровшимся мужчинам, как от двери раздался пронзительный крик, и только что прибывшая к месту событий мисс Марлинг храбро бросилась прямо в бой.
 – Не смей! Не смей! – кричала она, вцепившись в кузена. – Отпусти его, ты, грубое животное!
 Мисс Чалонер, понимая, что мистер Комин оказался в явно критическом положении, оглянулась по сторонам, ища подходящий предмет. Заметив кувшин с водой, оставленный на столе после обеда, она с присущим ей присутствием духа подняла кувшин и подошла ближе к маркизу.
 – Отойди, Джулиана, – сказала она спокойно и опрокинула воду на мужчин. Мисс Марлинг, не послушавшись предупреждения подруги, тоже получила свою порцию и от неожиданности отпрянула.
 Внезапный холодный душ, по-видимому, все-таки отрезвил маркиза, потому что он выпустил мистера Комина и вытер воду с лица. Мистер Комин, отшатнувшись от врага, держался за горло и сильно кашлял. Мисс Марлинг, рыдая, подбежала к нему со словами:
 – Фредерик! О, мой бедный Фредерик! Тебе больно?
 Было заметно, что мистер Комин растерял под влиянием обстоятельств свои обычные чопорность и невозмутимость. Бесцеремонно отстранив от себя мисс Марлинг, он хрипло выдавил:
 – Больно? Нисколько! – И, стараясь сохранять достоинство, стал поправлять сбившийся галстук. Пожалуй, сейчас его ярость была почти такой же, как ярость маркиза. Он первым бросил вызов. – Шпаги или пистолеты? – все еще с затруднением произнес он. – Выбирайте оружие, и поскорее!
 – Нет! – крикнула отчаянно Джулиана, пытаясь обнять его и удержать. – Вайдел, не смей! Фредерик, умоляю, пожалуйста, успокойся!
 Мистер Комин вырвался из кольца ее рук?
 – Мадам, мне не о чем с вами разговаривать, – отрезал он, – будьте добры, держитесь от меня подальше! Ну, милорд? Так каков ваш выбор?
 Маркиз, бледный, со странной улыбке смотрел на мисс Чалонер.
 – Мэри, ты маленькая негодница, – сказал он тихо, потом повернул голову к мистеру Комину, и глаза его помрачнели. – Мне все равно, я убью тебя в любом случае, изменник, предательская тварь! Выбирай сам что хочешь.
 Джулиана ломала в отчаянии руки.
 – О, ты убьешь его! Я знаю! – причитала она.
 – Убью непременно, – ответил маркиз ласково.
 Мисс Чалонер схватилась за угол камина.
 – Это зашло слишком далеко, – сказал она, – прошу вас, выслушайте меня.
 Мистер Комин, стягивавший в этот момент свои сапоги с отворотами, быстро проговорил:
 – Вы ничего не можете сказать такого, что меня остановит, наша дуэль с маркизом состоится немедленно. Умоляю, успокойтесь и не мешайте. Мы будем драться на шпагах, милорд, и я верю, что смогу освободить мир от человека, больше похожего на дикого зверя, нежели на воспитанного джентльмена.
 – О, но тебе никогда не справиться с ним! – рыдала мисс Марлинг. – О, Фредерик, прости
 меня за все! Не дерись с Вайделом! Умоляю тебя!
 Мистер Комин повернул к ней каменное лицо:
 – Мадам, я уже уведомил вас, что мне нечего сказать. Не знаю, почему вы здесь оказались, но прибыли в самое время, чтобы меня поздравить. Мисс Чалонер оказала мне честь стать моей женой.
 Мисс Марлинг, чтобы не упасть, схватилась за спинку стула.
 – Женой? – пробормотала она. – О-о-о!.. Но на ее горе обратила внимание одна мисс Чалонер. Маркиз неторопливо снял плащ, сюртук, сапоги и, оставшись в рубашке и бриджах, пробовал на гибкость свою шпагу. Дрезденские кружевные манжеты закрывали кисти его рук. Мистер Комин с деловитым видом закатывал рукава. Бросив на маркиза взгляд, полный неприязни, утратив свою обычную невозмутимость и явно волнуясь, он вынул свою шпагу из ножен и сказал:
 – Сейчас я заткну вам обратно в глотку те слова, которыми вы меня оскорбили, ваша светлость. Кроме того, ваше возмутительное обращение с леди, которая стала моей женой…
 Упоминание об этом событии вызвало такой прилив ярости у маркиза, что у него даже побелели губы.
 – Будьте вы прокляты, вам недолго осталось называть ее так! – Он отодвинул стол к 'стене и повернулся к противнику: – Защищайтесь!
 – Я к вашим услугам, – ответил мистер Комин.
 Обменявшись традиционным салютом, противники скрестили шпаги. Поединок начался. Намерения обоих не оставляли сомнений. Шпаги со свистом рассекали воздух, раздавался звон металла и топот ног. Мисс Чалонер, подойдя ближе к дерущимся, все еще пыталась их образумить:
 – Какой стыд! Стыдитесь вы оба! Прекратите сейчас же! Я не замужем, слышите, и не собираюсь выходить ни за одного из вас!
 Но дуэлянты ее не услышали, им было не до женских воплей – бой становился все яростнее, ставкой его была жизнь, и, несомненно, каждый собирался прикончить другого.
 Хотя шпага не являлась излюбленным оружием Вайдела, обладая недюжинной силой и ловкостью кисти, он сейчас демонстрировал стремительный великолепный бой, приводя противника в замешательство натиском и неожиданными выпадами. Мистер Комин фехтовал неплохо, и было заметно, что он учился этому искусству, но ему был явно не по силам темп, предложенный маркизом. Маркиз уже несколько раз опасно прорывался сквозь защиту мистера Комина, но пока тот еще находил в себе силы отражать смертельные выпады, хотя и было видно, что долго он не продержится. Крупные капли пота заструились по его лицу.
 Сообразив наконец, что происходит, Джулиана бросила разыгрывать истерику и испуганно вжалась в кресло, спрятав лицо в ладонях и всхлипывая. Мисс Чалонер стояла рядом с ней, следя широко открытыми глазами за поединком.
 – Остановите же их! О Боже, неужели не найдется человека, способного прекратить это? – плакала Джулиана, вздрагивая каждый раз, когда шпаги с лязгом скрещивались.
 – Надеюсь, они прикончат друг друга, – вдруг произнесла мисс Чалонер гневно.
 – Как ты можешь так говорить? – крикнула Джулиана. – Ведь это все из-за тебя'
 Бой продолжался и становился все ожесточеннее. Вскоре мистер Комин оказался прижатым к столу, шпага его прогнулась под шпагой маркиза, и мисс Чалонер поняла, что он окончательно выдохся. Безжалостно пользуясь слабостью противника, маркиз готовился нанести последний удар. И тогда мисс Чалонер, забыв свое недавнее жестокое пожелание, схватила брошенный на пол тяжелый плащ маркиза и, опасно приблизившись к дерущимся, набросила его на шпаги дуэлянтов. В этот момент Вайдел, не ожидавший ничего подобного, сделал сильный выпад в ее сторону. Шпага мистера Комина застряла в тяжелой материи, но сила выпада маркиза была такова, что острие прорвало ткань. Раздался отчаянный крик Джулианы; шпага маркиза, разорвав платье мисс Чалонер, скользнула по ее плечу. Ошеломленный, он отбросил шпагу, подхватил пошатнувшуюся девушку в объятия, побледнев так же сильно, как и она.
 – Мэри, Мэри!.. – произнес он хрипло. – Боже мой, что я наделал!
 – Убийца! Ты убил ее! —задыхаясь, произнес мистер Комин и сделал движение, будто желая отнять у маркиза мисс Чалонер.
 И был отброшен прочь.
 – Держись от нее подальше! – злобно процедил маркиз. – Мэри, посмотри на меня! Мэри, любовь моя, моя маленькая драгоценная девочка, неужели я убил тебя?
 Мисс Чалонер, находясь в полуобморочном состоянии больше от перенесенного шока, чем от боли, открыв глаза, улыбнулась сквозь боль.
 – Ерунда, – прошептала она, – всего лишь булавочный укол… О, как вы назвали меня?
 Маркиз легко подхватил ее на руки, отнес и осторожно усадил в кресло, где только что сидела Джулиана. С ужасом глядя, как у горла на платье Мэри быстро расплывается темно-красное пятно, маркиз через плечо коротко бросил мистеру Комину:
 – Достаньте фляжку из кармана моего плаща, быстрее!
 – Смотрите, у нее кровь на платье! – крикнула Джулиана. – Мэри, ты сильно ранена?
 Без малейшего колебания маркиз рванул воротник платья мисс Чалонер, оголив раненое плечо. Рана оказалась небольшой – шпага, лишь скользнув, задела плечо и оставила неглубокую царапину, которая теперь кровоточила. Мэри, пытаясь натянуть платье обратно на плечо, уверяла, что ей уже лучше, но девушке было приказано не быть идиоткой. Выражение было настолько типично для маркиза, что она не сдержала улыбки.
 – Всего лишь царапина! – Вайдел не сдержал вырвавшегося вздоха облегчения. Он достал из кармана бриджей носовой платок и туго перетянул им рану. – Маленькая дурочка, – ворчал он, – как можно было бросаться на шпаги? Тебя могли убить!
 – Я так и подумала, что скорей всего буду убита, – слабым голосом проговорила мисс Чалонер, потом подняла руку и дотронулась до головы. – Слабость, голова немного кружится, но сейчас все пройдет.
 Мистер Комин с задумчивым выражением подал маркизу фляжку с бренди. Вайдел открыл пробку и поднес горлышко к губам Мэри, другой рукой обнимая и приподнимая ее за плечи.
 – Ну-ка, давай. Выпей это!
 Мэри попыталась оттолкнуть его руку.
 – О, нет, я не хочу. Мне уже лучше, честное слово, все прошло!
 – Делай, как я тебе приказываю, – сказал маркиз сурово, – ты меня достаточно хорошо знаешь, я все равно заставлю тебя выпить.
 Мистер Комин запротестовал было:
 – Но, сэр, если она не хочет, стоит ли…
 – Пошел к дьяволу! – спокойно сказал ему маркиз.
 Мисс Чалонер отпила маленький глоток бренди и, подняв глаза, увидела склонившееся над ней лицо маркиза, глядевшего на нее-с такой нежностью, что она с трудом узнавала его сейчас.
 – Ну вот и молодец, хорошая девочка. – И он легко поцеловал ее в волосы.
 Потом взгляд его снова остановился на мистере Комине, лицо сразу отвердело и стало мрачнее тучи. Он отпустил плечи мисс Чалонер, встал и выпрямился во весь рост.
 – Вы могли обвенчаться с ней, – сказал он зло, – но она – моя, слышите? Она всегда была моей! Вы… вы думаете, я позволю вам отнять ее у меня? Она может сто раз становиться вашей женой, но, клянусь небом, вы ее никогда не получите!
 Мистер Комин, который наконец снова обрел свое обычное хладнокровие, кажется, не собирался его больше терять.
 – Что касается этого вопроса, милорд, будет своевременно сказать вам несколько слов наедине. – Тут он быстро взглянул на стоявшую у окна Джулиану, которая отвернулась, – Джулиана… Мисс Марлинг… – произнес он.
 Она вздрогнула:
 – Не смейте разговаривать со мной! О, Фредерик, Фредерик, как вы могли? Конечно, я наговорила вам много лишнего. Но я не хотела вас обидеть, клянусь! Вы должны были знать, что все это не имеет значения. Но теперь поздно – и я надеюсь больше никогда с вами не встретиться.
 Мистер Комин растерянно посмотрел на Мэри.
 – Мадам, мне кажется, нам пора открыть всю правду, – сказал он, – но я не могу сделать это без вашего разрешения.
 Мэри поднялась, придерживаясь за ручку кресла.
 – Поступайте, как считаете нужным, – сказала она слабым голосом, – мне необходимо побыть одной, я еще не совсем пришла в себя. Ради Бога, джентльмены, не надо больше дуэли, я не стою ее…
 – Джулиана, ступай с ней! –приказал маркиз. Мисс Чалонер покачала головой:
 – Прошу вас, оставьте меня одну. Мне сейчас никто не нужен.
 – Я не хочу ей помогать! – громко заявила Джулиана. – Если она ранена, так ей и надо! Она украла у меня Фредерика, проделав хитрый трюк. Но пусть примет поздравления – она получила свое!
 Мисс Чалонер засмеялась, но, тут же оборвав смех, пошла к двери, которую подбежавший мистер Комин открыл перед нею. В коридоре стояла целая толпа слуг, собрались все: хозяин гостиницы и его жена, две горничные, кухарка, три конюха. Они столпились у двери и явно подслушивали, заинтригованные происходившим в гостиной. Когда дверь неожиданно распахнулась, они сначала так и остались стоять с глупо разинутыми ртами, как в немой сцене;
 потом поспешно разбрелись в разные стороны.
 Мистер Комин иронически заметил, что еще никогда в жизни не был объектом столь явного интереса, но, поскольку он говорил по-английски, никто его не понял. Хозяин начал было громко выражать возмущение по поводу того, что в его приличном заведении происходят такие скандалы, но маркиз, повернув голову в сторону двери, одной краткой, но выразительной французской фразой поставил его на место. Смутившись, испуганный хозяин с поклоном принес извинения и испарился.
 Тем временем мисс Чалонер, быстро пробежав мимо слуг по коридору, вышла в общую столовую, откуда лестница вела на второй этаж. И тут же от входной двери послышался чей-то громогласный веселый голос, сказавший по-английски:
 – Гори огнем это место! Куда все подевались? Эй, кто-нибудь?
 Мисс Чалонер увидела в дверях высокого господина средних лет, из-под его распахнутого дорожного плаща выглядывал роскошный камзол пурпурного бархата с золотым шитьем и шелковый жилет с цветочным узором. Он, по-видимому, не успел еще заметить мисс Чалонер, а она, смущенная своим растерзанным видом, отпрянула обратно в плохо освещенный коридор и прижалась к стене. Хозяин, услышав крики приезжего господина, поспешил навстречу важному гостю. Он пробежал мимо мисс Чалонер, не заметив ее, и был встречен разгневанной тирадой по-французски: гость желал немедленно знать, какого дьявола в этом месте все вымерло так, что поблизости не оказалось даже грума.
 Хозяин было пустился в пространные извинения, но их поток был прерван появлением леди с волосами медно-красного цвета, в платье из зеленой тафты; одной рукой она придерживала у горла накидку с капюшоном.
 – Здесь не так уж и вымерло, – заявила она уверенно, – потому что я слышу голос моего сына. Я тебе всегда говорила, что мы найдем его, Руперт. Как хорошо, что мы поехали в Дижон.
 – Разумеется, он здесь! Я только что видел его карету, – ответил лорд и обратился к хозяину: – Говори немедленно, где здесь английский господин?
 Мисс Чалонер испуганно схватилась за щеку своим любимым жестом. Маленькая величественная леди не могла быть никем иным, как только матерью маркиза Вайдела. Девушка торопливо огляделась в поисках укрытия и, заметив неподалеку дверь, отворила ее и оказалась в помещении, похожем на кладовую.
 В это время хозяин пытался объяснить приезжим, что в доме много английских господ, и все они или дерутся на дуэли, или валяются в истерике. Мисс Чалонер слышала, как лорд Руперт сказал:
 – Что такое? Драка? Какие могут быть сомнения? Вайдел, конечно, здесь, клянусь всеми святыми! Ну, я рад, что, по крайней мере, мы забрались в эту дыру не напрасно. Послушай, Леони, если твой сын сейчас в таком настроении, то нам лучше пока не показываться ему на глаза.
 Ответом герцогини на этот совет было категорическое требование немедленно отвести ее к сыну, и хозяин, совершенно сбитый с толку, недоумевая, почему такому количеству высокопоставленных странных англичан понадобилось навестить именно его гостиницу, лишь беспомощно всплеснул руками и повел вновь прибывших господ в гостиную.
 Мисс Чалонер услышала из своего укрытия, как маркиз воскликнул:
 – Громы и молнии, да это моя мать! И Руперт здесь! Какой черт вас сюда принес? Лорд Руперт ответил:
 – Вот это забавно, малыш, клянусь, это просто здорово!
 Потом снова донесся ясный и отчетливый голосок герцогини:
 – Доминик, где эта девушка? Почему ты сбежал с Джулианой? Что ты сделал с той, Другой, которая мне ужасно не понравилась, по правде говоря, я нахожу ее отвратительной особой. Несмотря на это, mon fils [83] , ты теперь должен на ней жениться, хотя не могу представить, что скажет на это твой отец. Ты просто надрываешь мое сердце! О, Доминик, как мне не хочется, чтобы твоей женой стала особа такого сорта…
 Мисс Чалонер не стала ждать продолжения. Выскользнув из кладовой, она пробежала через столовую к лестнице. В своей маленькой солнечной комнатке с окнами на улицу она бросилась в кресло, лихорадочно пытаясь найти выход. Почувствовав, как слезы катятся по щекам, она сердито их вытерла.
 Слышно было, как карету герцогини отогнали на конюшню. Мисс Чалонер выглянула в окно и увидела огромный тяжелый дорожный дилижанс. Возница сидел на своем возвышении и, перегнувшись, разговаривал с каким-то полным господином, державшим в руках свой багаж и плащ. Мисс Чалонер встрепенулась, внимательнее посмотрела на дилижанс и побежала к двери.
 Одна из служанок, ранее подслушивавшая вместе с остальными у дверей гостиной, где происходила дуэль, как раз проходила мимо. Мисс Чалонер спросила, что за дилижанс стоит у дверей гостиницы. Служанка, глупо вытаращившись на нее, ответила, что точно не знает, но, кажется, это дилижанс из Ниццы.
 – Куда он направляется? – Мисс Чалонер просто трясло от нетерпения.
  – Как куда, в Париж, bien sur [84] , madame, – и с удивлением посмотрела, как мисс Чалонер бросилась обратно в свою комнату.
 Через несколько минут девушка появилась снова, плотно запахнувшись в свой плащ, накинув капюшон и повесив ридикюль через плечо. В сумке было несколько самых необходимых вещей и остатки денег, одолженных в Париже у Джулианы. Она поспешно сбежала вниз.
 В столовой, по счастью, никого не оказалось, и ей удалось выскользнуть на улицу незамеченной. Кондуктор, уже забравшийся на свое место, снова слез, увидев, как она машет ему рукой, и вежливо осведомился, что ей угодно.
 Ей было угодно занять место в дилижансе. Окинув ее оценивающим взглядом, он сказал, что это можно устроить, и поинтересовался, куда она хочет ехать.
 Слегка покраснев, мисс Чалонер спросила, сколько денег понадобится, чтобы добраться до Парижа.
 Он назвал сумму, намного превышающую ее скудные сбережения. Пришлось поступиться гордостью.и признаться, сколько денег у нее есть в наличии, задав вопрос, куда она может доехать за эту сумму. Довольно пренебрежительно кондуктор назвал Понт-де-Муан, город в двадцати пяти милях от Дижо-на. И добавил, что ей необходимо оставить себе достаточно денег, чтобы заплатить потом за ночлег, потому что дилижанс прибывает туда поздно. Она поблагодарила, думая в эту минуту лишь об одном – скорей выбраться из Дижона, – и поспешно сказала, что поедет в Понт-де-Муан.
 – Мы прибудем туда около десяти, – явно гордясь такой скоростью, заявил кондуктор.
 – Боже мой, неужели вы имеете в виду десять часов вечера?! – воскликнула бедная мисс Чалонер, пораженная черепашьей скоростью дилижанса.
 – Это скорый дилижанс, – ответил с оскорбленным видом кондуктор, – и прекрасное время прибытия. Где ваш багаж, мадемуазель?
 Мисс Чалонер озадачила его признанием, что у нее такового не имеется, но тем не менее он опустил подножку для странной пассажирки, помог ей забраться внутрь дилижанса и взял протянутые деньги.
 Через минуту хлопнул кнут кучера, дилижанс медленно тронулся и начал двигаться, погромыхивая по булыжной мостовой.
 Мисс Чалонер с облегчением перевела дух, втиснувшись между фермером, благоухавшим чесноком, и очень полной женщиной, державшей на коленях ребенка.




 Глава 17


 Как только герцогиня Эйвон перешагнула порог гостиной, Вайдел поспешил ей навстречу и заключил мать в объятия. Но первые же слова Леони произвели на него весьма неприятное впечатление, лишив радости встречи. Он выпустил герцогиню и нахмурился. Она еще никогда не видела его таким мрачным.
 Он отошел от Леони и посмотрел на лорда Руперта:
 – Ты зачем привез сюда мою мать, дядя? Дьявольщина, ты что, не можешь не соваться не в свое дело?!
 – Полегче, полегче, племянничек, – отплатил ему той же монетой лорд Руперт. – Дьявол тебя забери, ты что думаешь, мне нравится мотаться по всей Франции, трястись в почтовых каретах, чтобы тебя разыскивать? Притащил твою мать?! Да я умолял ее на коленях прекратить поиски и отправиться домой. Господи, не может быть, я вижу здесь и молодого Комина! – Он вставил в глаз свой монокль и стал рассматривать мистера Комина. – Какая чума вас сюда занесла, молодой человек? – удивился он.
 Леони положила руку на рукав Вайдела:
 – Нет смысла так гневаться, mon enfant. Ты совершил очень неблаговидный поступок. Где эта девушка?
 – Если ты говоришь о леди, имя которой было недавно мисс Чалонер, – сухо ответил матери маркиз, – то она сейчас наверху, у себя в комнате.
 – Как это «было мисс Чалонер»? Ты женился на ней? О, Доминик, нет!
 – Вы не должны так расстраиваться, мадам. Не я на ней женился. Она вышла замуж за Комина, – горько вздохнул маркиз.
 Эффект был неожиданным. Леони посмотрела на мистера Комина, пытавшегося как можно незаметнее надеть свой плащ, подошла и, взяв руку молодого человека, задержала в своих.
 – О, как я рада! Так это вас зовут мистер Комин? Я надеюсь, вы будете счастливы, мсье. Но как же счастлива я!
 Джулиана ответила на это горестным криком:
 – Как вы можете быть такой жестокой, тетя Леони? Он был помолвлен со мной!
 – Послушай, душа моя, если ты помолвлена с Комином, то почему сбежала с Вайделом? – резонно задал вопрос лорд Руперт.
 – Я не сбежала с ним! – отчаянно крикнула она.
 – Я же говорила тебе, что это не так, Руперт! – с торжеством в голосе заявила герцогиня.
 – Ну нет, пусть меня черти заберут, если я не прав! – возразил лорд. – Если ты сбежала с Комином, а не с Вайделом, то зачем оставила ту идиотскую записку для Элизабет, там написано именно так!
 – Но я не сбежала и с Фредериком, вы ничего не поняли, дядя Руперт!
 – Так какого дьявола, объясни, наконец, с кем же ты сбежала?
 – Вообще-то, конечно, с Вайделом… по крайней мере, поехала именно с ним, но, разумеется, он меня не похищал, если ты это имеешь в виду. Я ненавижу Вайдела! Я ни за что на свете, никогда не вышла бы за него замуж!
 – Просто, моя милая, у тебя никогда не было ни малейшего шанса, – ласково сказал маркиз.
 Леони наконец выпустила руку мистера Комина, которую все еще продолжала сжимать.
 – Не ссорьтесь, mes enfants [85] . Но я ничего не могу понять во всей этой истории. Пусть кто-нибудь из вас все расскажет по порядку.
 – Они ненормальные, все до одного, – убежденно сказал Руперт. Он опять нацепил монокль и теперь сквозь стеклышко рассматривал племянника. – Милый мой, да ты и недели не можешь прожить без драки! Шпаги, да? Ну не могу сказать, что они хуже, чем эти варварские пистолеты, но по какой причине могла здесь возникнуть драка? Я не вижу трупа.
 – Труп здесь ни при чем, – оборвала его Леони, – я жду немедленного объяснения! – Она опять повернулась к мистеру Комину, который уже успел натянуть высокие сапоги с отворотами и теперь более или менее прилично выглядел в ее глазах. Она поощрительно ему улыбнулась. – У моего сына ужасный характер, и Джулиана тоже достаточно безрассудна, поэтому я попрошу вас объяснить, что здесь произошло!
 Мистер Комин поклонился:
 – Буду счастлив услужить вам, мадам. Когда вы вошли в комнату, ваша светлость, я как раз готовился кое-что объяснить маркизу в приватном порядке.
 Вайдел отошел к камину и стоял там, задумчиво глядя на раскаленные угли, но при этих словах поднял голову:
 – И что же это за новость, которую вы хотели бы мне сообщить?
 – Милорд, мое сообщение предназначалось только для ваших ушей, но, если желаете, я могу сказать это при всех.
 – Говорите, и покончим с этим, – отрывисто бросил маркиз, снова устремив взгляд на огонь.
 Мистер Комин вновь отвесил поклон:
 – Очень хорошо, сэр. Вначале я хотел уведомить вашу светлость, что, как только я имел честь познакомиться с мисс Чалонер в доме мадам де Шарбон в Париже…
 Леони, усевшаяся было в кресло, снова вскочила:
 – Боже мой, подруга Джулианы! Почему мне раньше не пришло это в голову!
 – Потому что ты и слышать ничего не хотела, кроме этого проклятого Дижона, – сурово сказал Руперт. – И кстати, Вайдел, я как раз хотел тебя спросить: какой дьявол тебя занес в этот городишко? Я по дороге сюда размышлял об этом, но так и не смог ничего придумать!
 – У меня была веская причина для этого, уверяю тебя, – коротко ответил маркиз.
 – Да, в конце концов, какое это имеет значение! – воскликнула герцогиня. – Но как же глупо было с моей стороны не подумать о том, что таинственная подруга Джулианы и есть мисс Чалонер! А с твоей стороны, Руперт, это было еще глупее.
 – Глупее? Да какого дьявола я мог предполагать, что Вайдел потащит эту… – Его остановил предупреждающий грозный взгляд племянника, и он оборвал фразу. – О, ладно, ладно… я молчу…
 – Так вы были у тети Элизабет?! – снова с удивлением воскликнула Джулиана. – Вот в чем дело!
 Мистер Комин, напрасно ожидавший хоть небольшой паузы в семейном споре, чтобы закончить свое сообщение, видимо, понял, что надо действовать решительнее, если хочешь быть услышанным в этой шумной семейке. Откашлявшись, он повысил голос:
 – Как я уже сказал, милорд, когда я получше познакомился с мисс Чалонер в доме мадам де Шарбон, у меня создалось впечатление, что не только ваше сватовство ей неприятно, но и вы сами вынуждены жениться на этой леди в силу сложившихся обстоятельств, а также – чего я, признаюсь, от вас не ожидал – ради ее репутации, но нежные чувства не имеют к этому браку никакого отношения. Уверенный в этом, я не испытывал ни малейших угрызений совести. И после того как мисс Марлинг разорвала нашу тайную помолвку, предложил мисс Чалонер свою руку, надеясь, что такое предложение будет для нее предпочтительнее, чем брак с вашей светлостью.
 Лорд Руперт, с восхищением внимавший этой речи, прошептал громогласным шепотом, очевидно считая, что говорит очень тихо:
 – Как прекрасно излагает этот мальчишка, а, Леони? Ничего подобного мне никогда не приходилось слышать! И, знаешь, он всегда так говорит, я и раньше имел счастье наслаждаться его речью.
 – Ах так, Фредерик? – произнесла Джулиана, сильно волнуясь. – И мне не надо, наверное, спрашивать, что брак с Мэри вам пришелся более по вкусу, нежели наше соглашение?
 – Мадам! – устремив на нее спокойный взгляд, ответствовал мистер Комин. – Когда вы мне ясно дали понять, что не имеете намерения выходить замуж за человека столь провинциального и нудного, можно сказать, деревенщину, мне стало безразлично, на ком жениться. Я, безусловно, испытывал к мисс Чалонер глубокое уважение, а это чувство, по моему глубокому убеждению, может послужить фундаментом для счастливого брака. Мисс Чалонер оказала мне честь, приняв мое предложение, и мы немедленно выехали в этот город, двигаясь со всей возможной скоростью.
 – Подождите-ка! – воскликнул, сразу насторожившись, лорд Руперт. – А почему в Дижон? Отвечайте мне!
 – Вы затратили чертовски много времени, чтобы добраться до конца вашей истории. К чему вы клоните? – перебил нетерпеливо маркиз. – Излагайте покороче, и черт бы побрал вашу риторику!
 – Я и пытаюсь, милорд. Во время нашего путешествия…
 – Дьявольщина! Я никогда не узнаю, зачем они все поехали в этот проклятый Дижон! – с отчаянием возопил лорд Руперт.
 – Тише, замолчи, Руперт, дай досказать мистеру Комину.
 – Досказать? Этот чертов молодец говорит не переставая уже десять минут, – пожаловался лорд Руперт, – ну что ж, давай продолжай, мой милый, продолжайте, сэр, чего уж там!
 – Так вот, во время путешествия, – с невозмутимым спокойствием продолжал мистер Комин, – мне пришлось постепенно осознать, что чувства мисс Чалонер по отношению к маркизу гораздо глубже, чем я предполагал до сих пор. Но я не мог также и не согласиться с ней, что брак с вашей светлостью ей совершенно не подходит. Мое намерение жениться на ней осталось прежним, так как я был уверен, что вы, ваша светлость, равнодушны к Мэри Чалонер. Но последнее происшествие прояснило в полной мере всю ситуацию, и стало совершенно очевидно, что и вы, ваша светлость, оказывается, питаете к мисс Чалонер столь нежные чувства, каких только может желать любая девушка от своего будущего мужа.
 Маркиз внимательно следил за ним взглядом:
 – Ну и что же из этого следует? Ну же, не тяните!
 Но вопросу было суждено остаться без ответа, потому что возникло новое препятствие. В дверь, осторожно постучавшись, заглянул хозяин гостиницы со словами:
 – Еще один английский господин желает увидеть мистера Комина. Он называет себя мистером Хаммондом.
 – Пошлите его к дьяволу! – взорвался лорд Руперт. – Никогда в жизни не слыхал о таком имени! Пусть уходит.
 – Хаммонд? – спросил вдруг маркиз подозрительно. Он подошел к мистеру Комину, глядя ему прямо в глаза. – Значит, вы все-таки не сделали этого? Говорите же скорей, это была ложь?
 – Это была ложь, милорд, – спокойно согласился мистер Комин.
 Лорд Руперт, прислушивавшийся к словесной перепалке между молодыми людьми, с надеждой взглянул на герцогиню. Глаза ее заискрились озорной насмешкой, и она честно призналась:
 – Все это крайне непонятно, mon vieux, старина. Я ничего не знаю, и мне ничего не хотят говорить.
 – Дьявольщина! Но я так это не оставлю! – загремел лорд Руперт, не в силах больше оставаться в неведении и доведенный до крайности. – Почему «ложь»? Кто такой этот Хаммонд? Я сейчас покончу с этим бедламом, черт бы всех побрал!
 – Могу я сказать английскому джентльмену, что мистер Комин занят? – с сомнением спросил хозяин.
 – Приведите его сюда, да побыстрее! – распорядился лорд Руперт. – Нечего стоять тут и таращить глаза, толстяк! Иди и тащи его сюда!
 – Да, приведите его сюда, – сказал маркиз, который все еще не спускал глаз с мистера Комина, но взгляд его больше не был мрачен. – Господи, Комин, да знаете ли вы, что были на волосок от смерти? – тихо спросил он.
 Мистер Комин улыбнулся:
 – Я знал, милорд. Наше безумие прошло, и я искренне готов простить ярость человеку, охваченному столь глубоким чувством.
 – Чрезвычайно мило с вашей стороны. – Маркиз ухмыльнулся с раскаянием. – Признаюсь, сэр, я готов был вас прикончить. – Он повернулся к двери, потому что в эту минуту на пороге появился джентльмен в черном облачении, с белыми полосками на воротнике и в па-пике, свидетельствовавшим, что он имеет сан английского священника. – Вы мистер Хаммонд? – спросил маркиз. – И прибыли, сэр, весьма вовремя.
 Но духовное лицо посмотрело на него с очевидным неодобрением.
 – Не имею чести быть знакомым с вами, сэр, – ответил он холодно, – я пришел сюда, хотя и весьма неохотно, почти против своей воли, по настоятельной просьбе мистера… эээ… Комина.
 – Но именно мне необходимы ваши услуги, сэр! – отрывисто заговорил маркиз. – Мое имя – Алайстер. Вы, насколько мне известно, совершаете кругосветное путешествие, и у вас на попечении находится лорд Эдвард Кру?
 – Совершенно верно, сэр, но какое все это имеет отношение к вам?
 И тут лорда Руперта наконец озарило! Он с силой саданул себя по колену и воскликнул:
 – Святой Петр, наконец-то я все понял! Это же священник, пастор, и именно за ним они все приехали в Дижон! Это же просто как выеденное яйцо!
 Священник взглянул на него с неприязнью:
 – Вы в этом отношении, сэр, явно имеете передо мной преимущество.
 – О, я тоже из семейства Алайстеров. У мистера Хаммонда проступила на лице сердитая краска.
 – Сэр, если это шутка, то она меня не забавляет. Если вы собрались здесь, чтобы устроить грубый розыгрыш…
 Леони поднялась и подошла к пастору.
 – Не сердитесь, мсье, – сказала она сердечно, – никто здесь не шутит, уверяю вас. Прошу вас, не будете ли вы столь добры присесть?
 Мистер Хаммонд немного оттаял.
 – Благодарю вас, мадам. Если вам будет угодно, хотел бы узнать, с кем имею честь…
 – О, она тоже из Алайстеров! – Лорд Руперт на глазах впадал в бурное веселье.
 Поспешно вмешался мистер Комин, увидев, что теперь пастор проявляет уже признаки глубокого негодования.
 – Позвольте мне, милорд! – Он обратился к мистеру Хаммонду: – Позвольте представить вам ее светлость герцогиню Эйвон, сэр. А также сына ее светлости, милорда Вайдела, и ее деверя – лорда Руперта Алайстера.
 Пастор отшатнулся и в ужасе уставился на маркиза:
 – Если я правильно вас понял, передо мной не кто иной, как сам маркиз Вайдел, который… сэр, если бы я только знал… никакие убеждения не заставили бы меня прийти в этот дом!
 Маркиз лениво приподнял брови.
 – Мой добрый сэр, – сказал он, – вас сюда позвали не читать мне мораль и не выговаривать за мои грехи, а обвенчать меня с одной леди, которая в данный момент находится в этой же гостинице.
 Леони воскликнула в ужасе:
 – Нет, Доминик, ты не можешь так поступить! Ты же говорил, что она вышла за мистера Комина!
 – Я и сам так думал, мадам, но этого, к счастью, не случилось.
 – Сэр, – заявил разъяренный мистер Хаммонд, – я не занимаюсь отправлением свадебных обрядов.
 Лорд Руперт немедленно наставил на пастора свой монокль.
 – Кто этот парень? – спросил он надменно. – Что-то он мне не нравится.
 – Доминик, – торопливо заговорила герцогиня, – я не могу с тобой разговаривать в присутствии столь многих людей. Ты сказал, что женишься на этой девушке, но разве это необходимо после того, как она сбежала сначала с тобой, потом с мистером Комином. Я вижу теперь, что она ничем не отличается от своей сестры и матушки, с которыми мне пришлось встретиться в Лондоне…
 Он взял ее руки в свои.
 – Maman, когда вы увидите ее, вы поймете, что она совсем другая. И я собираюсь жениться на мисс Мэри Чалонер. – Он увлек герцогиню к окну. – Ма chere [86] , вы сами советовали мне влюбиться, не так ли?
 – Но только не в такую девушку, – вырвалось у нее с рыданием.
 – Она вам понравится, – настаивал маркиз, – клянусь, она придется вам по душе. Она прострелила мне руку…
 – И ты считаешь, что это мне должно быть по душе? – с негодованием спросила Леони.
 – Вы сами когда-то поступили так же. – Он замолчал, глядя в окно. Она с тревогой следила за сыном, но он опять повернулся к матери и заглянул ей в глаза. – Мадам, я люблю ее, – вдруг как гром среди ясного неба прозвучало короткое признание, – и если бы я смог убедить ее выйти за меня…
 – Что такое? Убедить ее? Я нахожу все это весьма странным, mon enfant. Он нехотя улыбнулся:
 – Но она предпочла сбежать с Комином, чем выйти за меня.
 – Где она теперь? – резким тоном спросила Леони.
 – У себя в комнате. Здесь произошел несчастный случай. Когда мы с Комином дрались, она бросилась между нами, и я поцарапал ее своей шпагой.
 – О, mon Dieu! – Леони всплеснула руками. – Тебе было мало опозорить девушку, так ты еще и ранил ее! Нет, ты просто неисправим!
 – Хотите увидеть ее, maman?
 – Я встречусь с ней, но ничего не обещаю. Доминик, ты подумал об отце? Он никогда, никогда не разрешит этот брак! Я знаю его.
 – Он не сможет вмешаться, мадам. Мне будет очень жаль, если это вызовет между нами отчуждение, но я принял решение. – Он сжал руку матери. – Пойдемте же, mа chere. – И обратился к Комину: – Фредерик, в отличие от меня, вы знаете, где ее комната. Не отведете ли вы туда герцогиню?
 Мистер Комин, убеждавший в этот момент в чем-то мистера Хаммонда, живо обернулся и поклонился:
 – Буду счастлив, сэр. Руперт окликнул Леони:
 – Куда же ты? Скажи, по крайней мере, будем ли мы ночевать в этой дыре или нет?
 – Еще не знаю, – ответила герцогиня, – сейчас я собираюсь познакомиться с мисс Чалонер.
 Когда она вышла в сопровождении мистера Комина, лорд Руперт мрачно покачал головой:
 – Ничего не выйдет, Вайдел. Ты можешь, конечно, уговорить свою мать, но герцог останется непреклонен, я знаю его слишком хорошо. Господи, и зачем я только впутался в это дело! – Он вдруг обратил внимание, что племянник его разут и в одной рубашке. – Да оденься же ты, ради Бога, мой мальчик!
 Вайдел расхохотался и стал натягивать сапоги. Дядюшка через монокль принялся рассматривать их с большим интересом.
 – Кто шил тебе это, Гаспенер?
 – Да нет же, дядя, – сказал маркиз презрительно, – разве Гаспенер до сих пор шьет тебе? Мои от Мартина.
 – Мартин? Пожалуй, надо попробовать сшить у него пару. Я не в восторге от твоих камзолов, и мне не нравятся твои галстучные булавки, а шляпы слишком лихо заломлены набекрень, что совсем не годится мужчинам моего возраста; жилеты же твои начисто лишены фантазии, но одна вещь туалета у тебя неоспоримо лучше, чем у всех в городе, – это сапоги, они сшиты самым модным сапожником и всегда сверкают. Скажи, чем твой камердинер их чистит? Я даже пробовал мешать ваксу с шампанским – эффект не столь хорош, как можно было предположить.
 Его с заметным нетерпением прервал мистер Хаммонд:
 – Сэр, сейчас не подходящий момент обсуждать и сравнивать ваших сапожных мастеров. Лорд Вайдел! Понимая мою непреклонность, мистер Комин удостоил меня объяснения по поводу всей этой удивительной ситуации.
 – А! Так он вам объяснил! – Маркиз оглядывался в поисках своего сюртука для верховой езды.
 – Изложил все весьма умело, как всегда, можно сказать, с большим искусством владения устной речью, я все слышал, – подтвердил, кивнув, лорд Руперт. – Знаешь, Вайдел, я окончательно понял, что вся эта история никуда не годится: ты не можешь жениться на этой девушке. Подумай о чести своего имени, не говоря уже о Джастине.
 Мистер Хаммонд взглянул на лорда Руперта с осуждением, но обратился к маркизу:
 – Милорд, объяснение мистера Комина привело меня в ужас. Я был совершенно сражен вашим неблаговидным поведением. Внутренний голос подсказывает мне, что надо просто умыть руки и не ввязываться в эту более чем сомнительную историю. Но если я все же приму решение совершить желаемый обряд, то не из стремления угодить вам, ибо ваш образ жизни мне отвратителен, а исключительно из-за сочувствия к молодой леди, чье честное имя вы опорочили, ну и, конечно, в интересах морали.
 Лорд Руперт перестал крутить монокль и возмутился:
 – Дьявольщина! На твоем месте, Вайдел, я yи за что бы не стал прибегать к услугам этого парня. Не подумай, что я вообще против брака, но в данном случае я нахожу всю историю просто идиотской.
 Маркиз пожал плечами:
 – Какое мне дело до его мнения, главное – чтобы он выполнил обряд.
 – Может быть, – с сомнением произнес лорд Руперт, – события разворачиваются слишком быстро… Но, согласись, если каждый вообразивший о себе Бог знает что священник станет читать мне нотации… Во времена моего отца, ты его не знал (чертовски вспыльчивый был человек) – так вот, если капеллан произносил при нем такое, что не нравилось отцу, причем, заметь, с кафедры в церкви, то он запускал в него своей табакеркой или чем под руку подвернется… А теперь что произошло?
 Это уже относилось к вбежавшей в гостиную герцогине.
 – Ее там нет, mon fils, – объявила она не без тайного облегчения.
 – Что? – быстро спросил Вайдел. – Как это – нет?
 – Ее нет в гостинице. И никто не знает, где она.
 Маркиз как бешеный промчался мимо матери и выскочил за дверь. Леони со вздохом посмотрела на лорда Руперта.
 – Признаюсь, не могу не радоваться тому, что она исчезла, – тихо сказала герцогиня, —
 но вот что мне кажется странным – почему она все время стремится убежать?
 Джулиана, все это время молча смотревшая на огонь в камине, впервые открыла рот/
 – Вы же не хотите, чтобы Вайдел на ней женился, тетя Леони, но, поверьте, Мэри просто создана для него. И любит вашего сына, как и он ее.
 – Eh bien, но если она любит его, то почему убегает?
 – Она считает, что недостаточно хороша для него, – объяснила Джулиана. Мистер Хаммонд взял свою шляпу.
 – Поскольку несчастная девушка, из-за которой я сюда прибыл, сбежала, разрешите откланяться и мне. Помочь совершению брака в данном случае было противно моей воле, и я рад, что мои услуги не понадобились.
 Огромные глаза герцогини насмешливо смерили священника с головы до ног.
 – Вам действительно лучше уйти, мсье, потому что я нахожу вас излишне категоричным, и, поскольку вы долго испытывали мое терпение, я уже сама хотела попросить вас нас покинуть.
 У мистера Хаммонда буквально рот открылся от такого неожиданного оскорбления, и он даже побагровел. А лорд Руперт проворно сунул в руки священника его шляпу и трость и, лениво проследовав к двери, широко распахнул ее.
 – Прошу вас, сэр священник! – весело провозгласил он.
 – Я немедленно освобождаю ваши светлости от своего нежелательного присутствия.
 Пастор обиженно поклонился.
 – Не надо церемоний, – посоветовал лорд, – они немного запоздали. Но всего одно слово на прощание, старина: если вы посмеете распустить слухи об этом деле, и в них будет фигурировать имя моего племянника, то мой друг, лорд Мэнтон, найдет для своего отпрыска другого наставника, вам понятно?
 – Я не боюсь ваших угроз, сэр, – ответил мистер Хаммонд, – но уверяю, что испытываю самое горячее желание забыть как можно скорее все эти чудовищно неприятные события. – И, сжав покрепче свою трость, сунув шляпу под мышку, пастор вышел, стараясь держаться очень прямо.
 Лорд Руперт ногой захлопнул за ним дверь.
 – Будем надеяться, что видели его в первый и последний раз, – с облегчением сказал он. – Так что там, говорите, с этой девицей? Сбежала, а? Что ж, еще одна забота с плеч долой!
 – Я тоже так думаю, – вздохнула Леони, – но Доминик влюблен в нее, и, боюсь, он попытается ее отыскать, а когда найдет, женится на ней, и это меня ужасно беспокоит.
 – Женится? Да зачем ему на ней жениться? – изумился лорд Руперт. – Все это, по-моему, просто лишено смысла. Сначала эта девица сбежала с ним, потом ей приглянулся молодой Комин… А! Ты здесь, мой мальчик! Но это, впрочем, несущественно! Я уверен, что она сбежит и еще с кем-нибудь, хотя с кем, остается для меня загадкой. Кого она выберет на этот раз?..
 – Ваша светлость заблуждается по поводу мисс Чалонер, – веско заговорил мистер Комин. – Я могу все объяснить.
 – О нет, не делай этого, мой мальчик, – поспешно перебил его лорд Руперт. – Мы уже наслушались объяснений! Теперь нам надо пообедать. Где этот подлец хозяин? – Он пошел было к двери, открыл ее, но, по-видимому, вспомнил о чем-то и, обернувшись, сказал: – Совсем забыл! Слава Богу, мы избавились от девки Вайдела, но здесь еще эта глупышка Джулиана. Что нам делать с ней?
 Джулиана отозвалась возмущенным сдавленным голоском:
 – Я здесь, дядя Руперт!
 – Разумеется, ты здесь. По-твоему, у меня глаз нет?! – раздраженно воскликнул лорд. – Хотя почему ты здесь – один Бог знает! Но раз уж ты здесь, выходи за молодого Комина, потому что Вайдел вряд ли на тебе женится!.. Боже, ну и семейка!
 Мистер Комин не сводил пристального взгляда с Джулианы. Отведя глаза, она покраснела и пробормотала:
 – Я не имею никакого желания выходить за мистера Комина, да и он тоже не собирается на мне жениться.
 – Прошу тебя, не создавай новых трудностей! – умоляюще произнес лорд Руперт. – Нельзя безнаказанно колесить по всей Франции с мужчиной, оставив глупое письмо такой прирожденной идиотке, как Элизабет, и потом не выйти за этого молодца замуж. Да это просто неслыханно!
 – Но я не сбегала ни с каким мужчиной, дядя! Я уехала со своим кузеном!
 – Я знаю. Но это меня и беспокоит больше вceгo, – честно признался лорд Руперт.
 Герцогиня, до сих пор погруженная в собственные мысли, услышав последние слова лорда, внезапно вспыхнула:
 – Джулиана может ездить с моим сыном куда угодно, Руперт, это абсолютно прилично!
 – А вот и нет, – ответил лорд, – она просто не могла выбрать для себя худшей компании. И прошу тебя, Леони, не кипятись. Я-то верю, что наша крошка в полной безопасности, когда находится со своим чертовым братцем Вайделом, но вся беда в том, что больше никто и никогда этому не поверит! Ни одна душа, Леони! Поэтому надо как-то устроить, чтобы все думали, как будто Джулиана уехала с Комином. Но ты сама потом все расскажешь Фанни, потому что я не сделаю этого даже под дулом пистолета!
 Леони несколько раз перевела взгляд с раскрасневшегося личика племянницы на серьезное лицо молодого человека и сделала вывод.
 – Джулиана не должна ни за кого выходить, если она этого не хочет. Никто не будет разводить сплетни, потому что я здесь, с ними, и все абсолютно convenable [87] , – сказала она твердо. – А теперь пойди и закажи обед, Руперт. Я же должна немедленно найти Доминика, пока он опять не натворил чего-нибудь непоправимого.
 Она почти вытолкнула запротестовавшего было лорда из комнаты и, обернувшись уже на пороге, со своей плутовской улыбкой произнесла:
 – Мистер Комин, по-моему, самое лучшее, что вы можете сейчас сделать – это потрясти хорошенько Джулиану и вытрясти из нее все глупости! Возможно, она сразу поумнеет. Аu revoir, mes enfants. – И герцогиня выпорхнула из гостиной, но прежде чем успела закрыть за собой дверь, услышала, как мистер Комин тихо сказал:
 – Мисс Марлинг… Джулиана… Я умоляю вас, выслушайте меня…
 Леони с заговорщическим видом взяла лорда Руперта под руку.
 – Мне кажется, все идет прекрасно. Мы неплохо поработали, ты и я, не находишь? – Она расхохоталась. – Мы помогли Джулиане сделать mesalliance, и это приведет в ярость Фанни, а возможно, и Джастина. Но теперь мы постараемся держать Доминика подальше от его девицы, и тогда герцог Эйвон, возможно, не станет сердиться и простит нас. Давай скорей разыщем Доминика!
 Но лорд Руперт, заявив решительный протест, отправился на кухню распорядиться насчет обеда и проследить, чтобы его подали вовремя. Услышав голос сына, доносившийся с заднего двора, герцогиня высунулась в окно и увидела, что он разговаривает со своим грумом. Она тут же поспешила туда, чтобы узнать, что он задумал.
 Вайдел нетерпеливо взглянул на мать. Он был бледен, глаза его горели мрачным огнем.
 – Мадам, Мэри убежала от меня с несколькими гинеями в сумочке. Я обязан найти ее. Затронута моя честь, не только чувства.
 – Ты знаешь, куда она направилась? – спросила Леони. – Мне все время было не по себе оттого, что ты так поступил с этой девушкой, и все-таки… – Она замолчала и вздохнула.
 – Не знаю. Никто не видел, как она покинула гостиницу. Возможно, знает кто-нибудь из служанок… одна из них случайно стала ее попутчицей, отправившись навестить мать или кого-то из родных, и она еще не вернулась…
 – Мне кажется, – медленно заговорила герцогиня, – что мисс Мэри Чалонер вовсе не хочет выходить за тебя, mon enfant. Пока мне непонятна причина этого нежелания. Впрочем, если эта девушка действительно любит тебя, тогда я очень хорошо ее понимаю. Что ж, я постараюсь помочь тебе, хотя, честно говоря, испытываю к мисс Чалонер какое-то предубеждение. А вдруг она не любит тебя, Доминик? Это вполне вероятно, ведь ты был с ней так жесток. Тогда ты никак не можешь жениться на ней, и мы что-нибудь придумаем, хорошо?
 – Господи, мама, что вы собираетесь придумать? В глазах всего света она опозорена, хотя могу поклясться вам, что и пальцем не тронул ее. Мне остается лишь дать ей свое имя и таким образом спасти от позора.
 – Это не легко, – сказала герцогиня, – ты ведь не можешь заставить ее силой выйти за тебя, Доминик!
 – Именно так я и собираюсь поступить, – мрачно ответил он, – а потом… пусть все будет так, как она захочет. Может быть, я злодей и грубое животное, но не настолько, чтобы, принуждая ее к браку, пойти дальше венчания и желания дать ей свое имя.
 Грум маркиза вывел из конюшни оседланную лошадь. Вайдел крепко сжал руки матери:
 – Простите меня, maman, но я обязан жениться на Мэри.
 Она ответила сыну слабым пожатием:
 – О, мой дорогой, мой самый любимый на свете, пусть будет так, но я прошу об одном – прежде приведи ее ко мне. Я помогу тебе все устроить, а потом, может быть, мы уговорим отца не сердиться на тебя.
 Он заколебался:
 – Если я сделаю так, как вы просите, его ярость падет на вашу голову.
 Герцогиня, улыбаясь, покачала головой:
 – Может быть, Джастин сначала и посердится на меня немного, но быстро простит. Он прекрасно знает, что я так и не стала важной респектабельной дамой, оставаясь прежней сорвиголовой, способной на шальные выходки. А ты весь в меня, дорогой.
 – Не надо было вам приезжать сюда. – Маркиз выпустил ее руки, отрывисто приказав груму вывести лошадь со двора и держать у гостиничного входа. – Я забыл свой кнут, – сказал Вайдел герцогине и пошел в гостиницу.
 Она торопливо последовала за ним в холл, потом по коридору. Маркиз словно вихрь ворвался в гостиную, чем сильно смутил сидевших около камина и державшихся за руки Фредерика и Джулиану.
 Метнув в их сторону злой взгляд, он схватил свой плащ и кнут для верховой езды. Джулиана сказала счастливым голосом:
 – Это была ошибка, Вайдел. Мы любим друг друга и были чудовищно несчастны в разлуке. Но теперь мы никогда, никогда не станем ссориться!
 – Вы меня глубоко растрогали, – ответил маркиз и обратился с добродушной насмешкой
 к Комину: – Ждешь от меня поздравлений, Фредерик? Господи, и как я только вытерпел ее эти три дня! На твоем месте я колотил бы ее не переставая с утра до вечера.
 Он повернулся к двери, но в ней, загородив путь к выходу, стоял дядя Руперт с пыльной бутылью и бокалом в руках.
 – Это ты, Вайдел? – радостно удивился дядюшка. – Клянусь, я счастлив, что мы приехали сюда, хотя, признаюсь, сначала был против Дижона. У этого толстого негодяя хозяина в подвале оказалось шесть дюжин бутылок доброго вина. Я скупил у него почти все да еще прихватил на редкость хорошего портвейна, давно такого не пробовал. Ну-ка глотни, сынок, тебе понравится. – Налив в бокал бургундского, он протянул его Вайделу.
 Маркиз одним махом опрокинул в себя вино и поставил бокал на стол.
 – Вполне приемлемо, – заметил он.
 – Господи, спаси его, неразумного! Да разве так пьют прекрасное вино? – Лорд Руперт был обескуражен. – Портвейн будем пробовать после обеда, и, если ты с ним обойдешься так же, пеняй на себя. Тогда я умываю руки и не желаю иметь с тобой ничего общего. Серьезно тебя предупреждаю.
 – Я вообще не собираюсь обедать, – ответил Вайдел, – а теперь – с дороги, Руперт, я тороплюсь.
 – Не будешь обедать? – недоверчиво переспросил лорд Руперт. – Жаль, подадут каплуна и жареную телятину, а уж пирог с дичью так хорош, что и желать большего невозможно!
 Но племянник, решительно отстранив дядюшку, зашагал прочь. Глядя ему вслед, лорд покачал головой с огорченным видом.
 – Сумасшедший! Совершенно сумасшедший!
 – Нет, это ты ненормальный, – убежденно сказала Леони. – Зачем ты скупил столько вина? Каким образом ты собираешься переправлять его в Англию? Я не собираюсь ехать в карете вместе с шестью дюжинами бутылок бургундского! Это совершенно не comme il faut.
 – А почему бы нам не нанять еще одну карету? Пожалуй, я так и сделаю. И перестань спорить со мной, Леони. Тем более что ты протащила меня через всю Францию по такой ничтожной, глупой причине, бесплоднее затеи в жизни не видел!.. И ни одного словечка жалобы из моих уст! Признаюсь, ты оказалась права насчет Дижона. Если бы не твоя настойчивость, я никогда бы не увидел этого славного бургундского. А теперь, когда мне так повезло, я собираюсь доставить это вино в Англию во что бы то ни стало, и гори все огнем.
 – Но, Руперт, это ведь не так важно, как…
 – Нет, это поважнее твоих глупейших затей и дел Вайдела, – свирепо заявил лорд,  – хотя, клянусь, чтобы заполучить такое вино, стоило тащиться в проклятый Дижон!
 Мистер Комин, все время не спускавший изумленных глаз с лорда Руперта, осмелился открыть рот:
 – Нанять экипаж, чтобы везти вино?!
 – Почему бы и нет? – последовал небрежный ответ любителя бургундского.
 – Вы правы, сэр… – На дальнейшее у благоразумного мистера Комина не хватило слов!
 – Что ж, если ты наймешь для этого отдельный экипаж, я не возражаю. – Герцогиня была вполне удовлетворена таким решением вопроса.
 Мистер Комин вдруг наклонился, спрятал ладонях и дал волю безудержному голову в веселью.




 Глава 18


 Пока дилижанс медленно продвигался в направлении Понт-де-Муан, у мисс Чалонер было достаточно времени, чтобы одуматься, и уже через несколько миль пути ее охватил безумный страх за последствия своего стремительного, безрассудного порыва, заставившего сбежать из гостиницы. В ее сумочке оставалось лишь несколько монет, которые, вероятно, уйдут на оплату ночлега на постоялом дворе, и тогда кончатся деньги, одолженные ей мисс Марлинг.
 Она не знала, что делать дальше. Вся ее натура, столь склонная  к порядку и организованности, противилась той ситуации, в которую ее бросила судьба. Остаться без средств среди чужих людей, в чужой стране! Казалось, что могло быть хуже для молодой девушки? В родной Англии это было бы еще терпимо, но здесь…
 Сначала она ломала голову над проблемой возвращения в Париж, потом решила, что ей там нечего делать. Не имея ни одной знакомой души в Париже и не желая прибегать к помощи сотрудников английского посольства, у мисс Чалонер не было причин стремиться в столицу.
 Возможно, будет даже легче подыскать подходящую работу в провинции. Она предполагала что лорд Вайдел скорее всего будет ее искать именно в Париже, и поэтому любое место на земле было для нее предпочтительнее этого города.
 Слова герцогини Эйвон продолжали звенеть в ее ушах. Что ж, теперь у герцогини не будет причин думать, что мисс Чалонер собирается обманом проникнуть в семью высокородных Алайстеров. Уж лучше умереть… нет, что за нелепые мысли… Умирать ей ни в коем случае не хотелось. Господи, она становится похожей на Джулиану и излишне драматизирует ситуацию! Надо постараться взять себя в руки, встряхнуться, прогнать мрачные мысли. Конечно, ее положение весьма нелегкое, но не отчаянное. Хотя будет весьма затруднительно получить место в приличном доме без рекомендаций, но ведь какая-нибудь работа должна найтись. Она не будет слишком разборчивой после испытаний, выпавших на ее долю. Именно сознание своего, пусть и временного, малодушия, привело ее к мрачным мыслям, от которых теперь нелегко было избавиться. Она начала перебирать в голове дело, где могла бы найти себе применение: например, модистка, швея, прислуга, прачка… и чем дальше перебирала, тем сильнее сжималось от тоски ее сердце. Наиболее подходящей из всех этих унизительных профессий ей показалась работа прислуги. Она попытается устроиться на работу, а потом, подкопив немного денег, уедет домой, в Англию, где сможет найти себе более подходящее занятие, проявив некоторую изобретательность. Сейчас, даже обладая необходимой суммой, нельзя появляться на пристани в Англии, потому что прибытие пакетбота будет, несомненно, находиться в поле зрения как маркиза, так и ее собственной семьи. Позже, о, гораздо позже, когда улягутся страсти и прекратятся ее поиски, она рискнет появиться в Англии, хотя уже никогда и близко не подойдет к своим родным.
 Окончательно решив пойти в прислуги, она переключилась на события последних дней, и внезапно ее охватила новая волна страха. Маркизу, обнаружившему ее исчезновение, не составит большого труда заключить, что она села именно в этот дилижанс, направлявшийся в Париж; ибо других в это время у гостиницы не останавливалось. А поскольку ее дилижанс движется с черепашьей скоростью, по сравнению с привычными марш-бросками милорда, то догнать его ничего не стоит. Правда, никто в гостинице, кроме одной-единственной служанки, не видел, как она садилась в дилижанс, и весьма возможно, что маркиз сначала перероет весь Дижон и окрестности, пытаясь ее отыскать, что даст ей необходимое время, чтобы скрыться от Вайдела и его слуг. Теперь с ним была герцогиня, и с этим тоже надо считаться. Мисс Чалонер за время путешествия с маркизом смогла убедиться, что для него важное значение имеет мнение матери. Первые слова герцогини Эйвон, услышанные ею в гостинице, не оставляли сомнений, что герцогиня употребит все свое влияние на сына, чтобы не позволить ему связать себя со столь неподходящей особой, какой являлась мисс Чалонер. И еще тот высокий джентльмен, вероятно дядя маркиза, известный лорд Руперт… Вместе он сумеют удержать Вайдела от поисков мисс Чалонер, убедить отказаться от нее, постараются держать его под своим неусыпным контролем…
 Она дотронулась до раны. Тонкий красный платок маркиза все еще стягивал ее плечо. Мисс Чалонер подумала, что сохранит эту вещь навсегда в память о том коротком счастливом мгновении, когда она поверила, что маркиз любит ее.
 Слезы навернулись на глаза, она сердито заморгала, сдерживая их, и смущенно оглянулась по сторонам. Ей вдруг показалось на мгновение, что все пассажиры дилижанса с любопытством разглядывают ее. Но справа толстая женщина спала с открытым ртом, два фермера напротив оживленно разговаривали, и, судя по громкому храпу рядом, сосед слева тоже уснул.
 Она вернулась мыслями к маркизу. Что ж, этот счастливый момент она будет помнить до конца своей одинокой печальной жизни. Он назвал ее… но нет, не стоит даже вспоминать, это слишком опасно. Надо скорей забыть те слова, тот взгляд, выражение его лица, нежность в голосе.
 Когда-то, а теперь казалось, это было очень-очень давно, она думала, что, если бы маркиз любил ее, она вышла бы за него замуж. Она тогда еще не понимала, что значит разница в их положении. Брак маркиза с никому не известной особой, гораздо ниже жениха по положению в обществе, скорее всего вызовет такой гнев герцога, что он выгонит сына из дома, а возможно, даже лишит его наследства. Все, что ей было известно о старом герцоге, давало основания так думать. Даже если маркиз полюбил бы ее, эта любовь не выдержит испытания, когда он окажется за пределами своего привычного великосветского круга. И уж тем более мисс Чалонер не могла представить маркиза в обществе своего дяди-торговца. Еще жив был в ее памяти печальный пример отца, чтобы обмануться в отношении маркиза. Ее собственный отец за ту же провинность был лишен наследства, общения с друзьями и близкими, на него смотрели как на человека, совершившего непростительный грех, всегда с подозрением и презрением. И как только герцог Эйвон лишит сына наследства, маркиз тут же окажется в обществе миссис Чалонер, Генри Симпкинса и им подобных. Сама мысль об этом показалась Мэри Чалонер настолько дикой, что неожиданно для себя она улыбнулась, и у нее стало легче на сердце.
 За окнами дилижанса стемнело, становилось холодно. Мисс Чалонер плотнее закуталась в свою накидку и попыталась вытянуть затекшие ноги. Казалось, дилижанс никогда не прибудет в Понт-де-Муан. На каждой остановке, а их было множество, она надеялась, что ее вот-вот высадят. Один из фермеров вышел, но вошли два других, и стало еще теснее. Ей казалось, что она едет уже много часов, и иногда мелькала мысль, что кондуктор забыл о ней, и они давно проехали Понт-де-Муан. Неожиданно дилижанс остановился перед хорошо освещенной гостиницей, и дверца распахнулась.
 Кондуктор зычным голосом, от которого толстуха, сидевшая рядом с мисс Чалонер, вздрог-
 нула и проснулась, возвестил прибытие в Понт-де-Муан. Ребенок захныкал, и мисс Чалонер, благодаря судьбу, спустилась на землю.
 Кондуктор явно проникся участием к Мэри. Он вытянул палец в направлении открытой двери гостиницы и посоветовал немедленно попросить там комнату на ночь. Она с сомнением посмотрела на приличного вида строение и подумала, что ее скудных средств вряд ли хватит, чтобы оплатить ночлег в таком заведении. Сделав над собой усилие, мисс Чалонер смущенно спросила кондуктора, нет ли поблизости другого постоялого двора, куда она могла бы добраться пешком.
 Кондуктор задумчиво поскреб щеку и с сомнением оглядел молодую девушку с благородной внешностью.
 – Есть, но, думаю, для вас это не подойдет, – сказал он резковато. – Таверна в конце улицы, но это не место для порядочных женщин.
 Поблагодарив его, мисс Чалонер довольно опрометчиво сунула в ладонь кондуктора серебряную монету, что нанесло ущерб ее и без того скудным запасам.
 Она смотрела, как кондуктор взбирается на свое место на верху дилижанса, и чувствовала себя так, будто теряла последнего друга во Франции. Когда же дилижанс тронулся, она повернулась и решительно направилась в гостиницу.
 Войдя, мисс Чалонер очутилась в довольно просторном холле, откуда несколько лестниц вели наверх, на галереи первого и второго этажей. Все было хорошо освещено свисавшими с
 потолка лампами, виднелось несколько дверей до одну сторону холла, а по другую арка соединяла его с просторной общей столовой.
 Из арки показался хозяин – суетливый, тощий человек с острым личиком и привычкой шмыгать носом. Он вошел кланяясь, потирая сухие ладони, но, когда увидел одинокую, никем не сопровождаемую девушку, манеры его на глазах изменились, и он весьма невежливо ' спросил, что ей надо.
 Растерявшись от грубого тона, мисс Чалонер инстинктивно вся сжалась. Но ответила с достоинством своим спокойным, негромким голосом, что только что прибыла на дилижансе и ей нужен ночлег.
 Как недавно кондуктор дилижанса, хозяин гостиницы окинул ее взглядом с головы до ног, но в этом взгляде не было дружелюбия, лишь промелькнуло презрение: одинокие особы женского пола, путешествующие в дилижансах, не были желанными клиентами его заведения. Его гостиница предназначалась для богатых благородных господ. Он спросил подозрительно, не оставила ли она свою служанку с багажом за дверью, и тут же понял по ее вспыхнувшему смущенным румянцем лицу и опущенным глазам, что у нее нет не только служанки, но скорей всего и багажа тоже.
 В этот миг унижения мисс Чалонер уже не думала, хватит ли у нее денег, чтобы заплатить за комнату; она ясно представила себе, за кого хозяин принимает ее, и ей захотелось немедленно убежать прочь, не оглядываясь. Но она собрала в кулак всю свою решимость, чтобы не сделать этого.
 Пальцы ее крепко стиснули сумочку с остатками денег. Подняв голову, мисс Чалонер спокойно сказала:
 – Произошел непредвиденный случай, и мой багаж, к несчастью, остался в Дижоне. Я ожидаю его завтра. А пока приготовьте мне комнату и ужин. Пусть подадут в мою комнату чашку горячего бульона, это меня вполне устроит.
 Вид хозяина ясно говорил о том, что он ни на секунду не поверил в существование багажа мисс Чалонер.
 – Вы пришли не по адресу, – ответил он пренебрежительно. – Там, в конце улицы, есть место для таких, как вы.
 Но неожиданно натолкнувшись на взгляд прекрасных серых глаз незнакомки, он почему-то внезапно занервничал, испугавшись, что история с багажом может оказаться правдой. Однако в этот момент появилась жена хозяина, дама настолько же тучная, насколько муж ее был худощавым, и требовательно спросила, что здесь надо этой молодой особе.
 Хозяин повторил жене историю, услышанную от мисс Чалонер. Толстуха подбоченилась, издав хриплый смешок.
 – Ну и сказочка, – сказала она насмешливо, – вам лучше теперь же отправиться прямо в «Серую кошку», моя милая. Таким особам, как вы, не место у нас, в «Золотом луче». Ее багаж остался в Дижоне, надо же такое придумать!
 Взывать к милосердию этой преисполненной презрения дамы было бесполезно. И мисс Чалонер сказала твердым голосом:
 – Вы очень дерзки, любезная хозяйка. Я – англичанка и еду к своим друзьям. Понимаю,
 что отсутствие багажа показалось нам странным…
 – Еще каким странным, мадемуазель, смею вас заверить. Все англичане, конечно, ненормальные, но хотя у нас, в «Золотом луче», их останавливается немало, еще не было ни одного настолько сумасшедшего, чтобы позволить своей леди путешествовать без сопровождения, без служанки и багажа, да еще в дилижансе. А теперь убирайтесь! Для таких, как вы, здесь нет ночлега, говорю вам! Придумала сказку! Если вы и англичанка, то наверняка лишь служанка, выброшенная хозяевами из дома за какую-то провинность. В «Серой кошке» вы получите ночлег, идите!
 – Но кондуктор дилижанса предупредил меня, что та таверна – опасное место, – не теряла надежды мисс Чалонер, – если вы сомневаетесь в моей истории, позвольте сказать, что мое имя – Чалонер, и у меня есть некоторая сумма денег, чтобы оплатить комнату у вас.
 – Несите свои денежки в другое место! – бесцеремонно оборвала ее хозяйка. – Не хватало еще, чтобы у нас останавливались молодые особы вашего сорта. И нечего сверлить меня глазами, моя милая! Убирайтесь немедленно !
 В это время чей-то негромкий голос произнес:
 – Одну минуту, добрая хозяйка! Мисс Чалонер быстро взглянула наверх. По лестнице медленно спускался высокий господин в богатом наряде из черного бархата, расшитом серебром, в модном напудренном парике. Над верхней тонкой губой джентльмена чернела мушка, сверкала драгоценная брошь на белом, как пена, кружевном жабо. Он опирался на длинную трость из слоновой кости, сжимая ее рукоятку пальцами, на одном из которых виднелся перстень с огромным квадратным изумрудом. Когда джентльмен спустился в холл, мисс Чалонер увидела, что он не только не молод, но скорее стар, хотя его взгляд из-под тяжелых век был необыкновенно проницателен; и еще мисс Чалонер заметила, что в темно-серых глазах старика горит молодой насмешливый огонек, как будто его немало забавляло все происходившее.
 Безусловно, он представлял собой весьма важную персону, недаром хозяин гостиницы склонился перед джентльменом так низко, что почти уткнулся кончиком носа в свое колено. Вся фигура пожилого джентльмена в черном излучала право повелевать.
 Он медленно приблизился к троице, молча стоявшей у входа. Хозяина гостиницы джентльмен, казалось, вообще не замечал, он смотрел лишь на мисс Чалонер и именно к ней обратился по-английски:
 – По-моему, вы оказались в затруднительном положении, мадам. Позвольте узнать, чем я могу быть вам полезен?
 Сохраняя достоинство, девушка вежливо присела перед ним:
 – О, благодарю вас, сэр. Все, что мне нужно, – это комната, где я могла бы переночевать, но мне крайне не хотелось бы беспокоить вас.
 – Мне кажется, в вашем желании нет ничего из ряда вон выходящего. – Джентльмен удивленно поднял брови. – Надеюсь, вы скажете мне, с каким препятствием столкнулись и почему не может быть выполнена ваша просьба?
 От его спокойной, властной уверенности на губах мисс Чалонер затрепетала легкая улыбка.
 – Повторяю, вы очень добры, сэр, но умоляю, не стоит беспокоиться по поводу моих глупых проблем.
 Взгляд темно-серых глаз вдруг стал холодно-безразличен и сразу же почему-то показался ей знакомым.
 – Мое дорогое дитя, – произнес господин несколько высокомерно, – ваши колебания и сомнения хотя и трогательны, но совершенно беспочвенны. По возрасту я гожусь вам в деды.
 Слегка покраснев, она посмотрела ему прямо в глаза:
 – Простите меня, сэр. Мои сомнения вызваны лишь тем, что я боюсь докучать своими проблемами незнакомому человеку.
 – Вы меня поставили на место, – ответил незнакомец, – так, может быть, будете столь добры и скажете, почему эта добрая женщина не хочет предоставить вам ночлег.
 – Я не имею права даже винить ее в этом, сэр, – честно призналась мисс Чалонер. – У меня и в самом деле нет ни служанки, ни багажа, и я прибыла сюда дилижансом. Мое появление слишком необычно, и я должна была раньше подумать о том странном впечатлении, которое могу произвести своим появлением в таком виде.
 – Что касается потери вашего багажа, боюсь, в этом случае я бессилен, но комнату я вам сейчас обеспечу.
 – Буду вам очень благодарна, сэр. Англичанин повернулся к хозяину, тут же
 изобразившему на лице самое почтительное внимание.
 – Ваша глупость, любезный Буасон, просто прискорбна, – небрежно сказал пожилой джентльмен, – вы немедленно проводите эту леди в удобную комнату.
 – Да, сударь, разумеется… Если сударь так пожелает… Но…
 – Мне кажется, – заметил англичанин, – что я не высказал желания разговаривать с вами.
 – Нет, сударь, не выразили, – согласился хозяин, – моя жена сейчас проводит мадемуазель наверх. Большую фасадную комнату, Селестина!
 Мадам возмутилась:
 – Что? Большую комнату?
 Хозяин подтолкнул жену к лестнице.
 – Большую комнату, и поворачивайся поскорее!
 Англичанин повернулся к мисс Чалонер:
 – Вы, по-моему, заказывали ужин в комнату? Прошу вас оказать мне честь и поужинать, сегодня со мной в моих апартаментах. Буасон проводит вас в мою личную salle [88] .
 Мисс Чалонер заколебалась:
 – Чашку супа в комнату – это все, что мне надо, сэр…
 – Вы найдете, уверен, более занимательным ужин в моей компании, – пообещал он. – И позвольте успокоить ваши сомнения, сообщив вам, что я знаком с вашим дедом.
 Мисс Чалонер сильно побледнела:
 – Моим дедом, сэр?
 – Разумеется. Я слышал, как вы сказали, что ваше имя – Чалонер. Я знаю сэра Джиля уже почти сорок лет, и позвольте сказать, что вы очень на него похожи.
 После этих слов мисс Чалонер поняла, что бесполезно отрицать свое родство с сэром Джилем. Она молчала, обеспокоенная и довольно растерянная.
 Легкая улыбка скользнула по губам джентльмена.
 – Вы правильно поступили, – прокомментировал он ее молчание со сверхъестественной проницательностью. – Я ведь все равно никогда не поверил бы, что вы – не его внучка. Могу я предложить вам следовать за этой почтенной дамой наверх? Вы присоединитесь ко мне, когда вам угодно будет это сделать.
 Мисс Чалонер вдруг захотелось смеяться.
 – Очень хорошо, сэр, благодарю вас, – сказала она и, еще раз почтительно присев перед господином в черном, последовала за хозяйкой.
 Ее проводили в одну из лучших комнат, это она поняла сразу, и тут же служанка принесла ей воды в медном кувшине. Мисс Чалонер вытряхнула содержимое ридикюля и с сожалением посмотрела на вещи, лежавшие перед ней. Какое счастье, что она сунула в сумку чистую шемизетку и могла теперь накрыть плечи, скрыв дыру на платье там, где все еще давала о себе знать ноющая рана. Расчесав волосы, она снова собрала их в шиньон, заколов, умыла лицо и руки и спустилась в холл.
 Встретить соотечественника было для нее просто счастливой случайностью, но то, что этот господин оказался знакомым ее деда, могло сулить беду. Мисс Чалонер понятия не имела, как объяснит ему свое пребывание во Франции, хотя то, что объяснения должны последовать, было очевидно.
 Хозяин ждал ее внизу, в холле, у начала лестницы, проявляя теперь полное уважение к ее особе с тем же рвением, с каким еще недавно обливал презрением. Он открыл перед мисс Чалонер одну из дверей, выходивших в холл, и девушка очутилась в личных апартаментах величественного старого джентльмена.
 В центре большой комнаты стоял стол, накрытый скатертью и ярко освещенный многочисленными восковыми свечами, установленными в высоких канделябрах. Новый знакомец мисс Чалонер стоял у камина и тут же поспешил ей навстречу. Взяв девушку за руку, ледяной холод которой он тут же вслух и отметил, джентльмен ввел мисс Чалонер в комнату. Она призналась, что все еще не согрелась, потому что в дилижансе дуло из всех щелей и она сильно промерзла. Потом подошла к камину и протянула руки к огню.
 – Вы так любезны, сэр, – с улыбкой произнесла мисс Чалонер, – так добры, пригласив меня поужинать с вами.
 Он загадочно посмотрел на нее:
 – Вы мне потом скажете, что я могу еще для вас сделать. Прошу вас, садитесь.
 Она подошла к столу и села справа от хозяина. Бесшумно появился слуга в ливрее и поставил перед ними чашки с бульоном. Он остановился было за стулом хозяина, но был отослан мановением руки.
 Мисс Чалонер с удовольствием выпила бульон и только теперь вспомнила, как давно у нее во рту не было ни крошки. Она была благодарна пожилому джентльмену, что он не требует от нее немедленных объяснений. Во время обеда он завел непринужденный легкий разговор на отвлеченные темы, проявляя необыкновенную наблюдательность, некоторую язвительность и колкость, которые мисс Чалонер нашла весьма забавными. Частенько она ловила в его глазах насмешливый огонек, но так как ее знания были весьма обширны, ведь, в отличие от Джулианы, мисс Чалонер не теряла зря времени в школе, то смогла не только внимательно слушать, но и поддерживать разговор за столом. К тому времени, когда был подан десерт, мисс Чалонер вполне освоилась, перестала смущаться, и они с хозяином стола были почти на дружеской ноге. Теперь он поощрял говорить девушку, а сам больше слушал, откинувшись на спинку кресла и потягивая вино. Он не только внимательно слушал, но и наблюдал за ней. Поначалу мисс Чалонер немного раздражал его пристальный, изучающий взгляд из-под полуприкрытых тяжелых век, но она была не из тех женщин, которых легко можно смутить, расстроить взглядом и лишить тем самым присутствия духа. Время от времени она отвечала ему спокойным дружеским взглядом, пытаясь прочесть его мысли. Но лицо джентльмена оставалось настолько непроницаемым, что ей ни разу не удалось застать его врасплох.
 Она никак не могла отделаться от мысли, что уже где-то видела это лицо, и от усилий, прилагаемых для того, чтобы вспомнить, у нее на лбу появилась легкая задумчивая складочка. Проницательный старик тут же поинтересовался:
 – Вас что-нибудь беспокоит, мисс Чалонер? Она улыбнулась:
 – Слегка, сэр. Вам покажется странным, но у меня складывается впечатление, что мы с вами уже где-то встречались. Скажите, не могла ли я вас видеть раньше?
 Он поставил бокал и потянулся за графином.
 – Нет, мисс Чалонер, мы никогда не встречались с вами.
 Ей хотелось спросить его имя, но он был намного старше нее, и она боялась показаться бесцеремонной. Если он захочет сказать сам, другое дело.
 . Отложив салфетку, она поднялась из-за стола.
 – Я слишком разговорилась и, боюсь, утомила вас. Позвольте мне поблагодарить за приятный вечер и пожелать вам спокойной ночи, сэр.
 – Не уходите, – сказал он, – ваша репутация в полной безопасности, ведь еще рано. Не хочу показаться назойливо любопытным, но мне хотелось бы услышать от вас, как случилось, что вы путешествуете по Франции совершенно одна, без всякой защиты. Впрочем, сначала скажите – как вы думаете, имею я право на такую откровенность с вашей стороны?
 Она осталась стоять возле стула, с которого только что встала.
 – Думаю, имеете, сэр, – спокойно ответила мисс Чалонер, – поскольку ситуация действительно может показаться странной. Но, к несчастью, я не смогу открыть вам всей правды, сэр. А так как не хочу отвечать на вашу доброту ко мне неискренностью, будет, наверное, лучше, если я промолчу. Могу я пожелать вам спокойной ночи, сэр?
 – Еще нет, – ответил он, – присядьте, дитя мое.
 Она взглянула на него и, немного помедлив, подчинилась. Села и уронила руки на колени, прикрытые подолом скромного серого платья.
 Незнакомец смотрел на нее поверх края бокала.
 – Могу я поинтересоваться, почему вы не можете сказать всей правды?
 Она помедлила, обдумывая ответ.
 – На это существует несколько причин, сэр. Моя история столь же неправдоподобна, сколь знаменитый роман мистера Уолпола [89] , и боюсь, вы мне не поверите.
 Он поднял бокал, разглядывая отражение мерцающих огоньков от многочисленных свечей в темно-красном вине.
 – Но разве вы,только что не признались, мисс Чалонер, что не смогли бы солгать мне? – тихо спросил он.
 – Вы очень проницательны, сэр. – Глаза ее сузились.
 – Да, признаюсь, и никто в этом не сомневается, – согласился он.
 Эти слова вызвали в ее памяти рой отрывочных воспоминаний, но она не успела ухватиться за главное и сказала:
 – Вы совершенно правы, сэр. Дело в том, что в моей истории замешан другой человек.
 – А! Я так и предполагал. Правильно ли я вас понял, что вы хотите сохранить тайну вашего путешествия, именно принимая во внимание ту, другую персону?
 – Не совсем, но частично так, сэр.
 – В таком случае ваши чувства можно назвать самыми возвышенными, мисс Чалонер. Но ваша щепетильность напрасна, потому что выходки маркиза Вайдела давно всем известны.
 Она вскочила, испуганно и удивленно глядя на него.
 Он улыбнулся:
 – Я имел счастье встретиться с вашим уважаемым дедом в Ньюмаркете несколько дней назад. Услышав, что я собираюсь ехать во Францию, он попросил разыскать вас в Париже.
 – Он обо всем знал? – спросила она в отчаянии.
 – Без сомнения, ему все было известно. Она закрыла лицо руками.
 – Должно быть, моя мать сказала ему, – произнесла она едва слышно. Он поставил бокал на стол и чуть отодвинулся от стола вместе со стулом.
 – Не надо так отчаиваться, мисс Чалонер. 'Роль наперсника юной особы не нова для меня, и, признаюсь, я знаю правила игры. Она встала и отошла к камину, собираясь с мыслями и преодолевая естественное волнение. Джентльмен за столом взял из табакерки щепотку табаку, поднес к носу, втянул, терпеливо ожидая возвращения мисс Чалонер. Она вернулась через минуту или две, собранная и решительная, как всегда. Хотя Мэри была еще немного бледна, но уже полностью себя контролировала.
 – Если вам было известно, что я уехала из Англии с маркизом Вайделом, сэр, то я вдвойне благодарна вам за вашу доброту ко мне сегодня. Несомненно, я обязана рассказать вам все с самого начала. Не знаю, насколько хорошо вы осведомлены, но, поскольку ни один человек в Англии не знает правды о моих приключениях, вам, возможно, неизвестны некоторые детали.
 – Вполне вероятно, – согласился пожилой джентльмен, – но вы ведь расскажете мне, как обещали, все с самого начала? Я собираюсь помочь вам выбраться из той затруднительной ситуации, в которую вы попали, но имею желание узнать истину – почему вы покинули Англию с лордом Вайделом и почему сегодня я встретил вас в одиночестве?
 Она наклонилась к нему, и лицо ее оживилось надеждой.
 – Вы хотите принять во мне участие, сэр? Тогда помогите мне получить место гувернантки в приличной французской семье, чтобы я могла не возвращаться в Англию. Теперь я должна устроить свою жизнь за границей.
 – Вы хотите именно этого? – спросил он недоверчиво.
 – О да, сэр, я этого хочу.
 – Вы меня удивили, – заметил он, – знаете ли, вы проявляете просто чудеса изобретательности. Но прошу, начинайте же ваш рассказ.
 – Делая это, сэр, я вынуждена предать свою сестру, потому что все произошло из-за ее легкомыслия. Поэтому осмелюсь просить вас потом забыть эту часть моего рассказа.
 – Моя память весьма избирательна, мисс Чалонер, уверяю вас.
 – Благодарю вас, сэр. Должна вам сказать, что у меня есть сестра, очень молодая и весьма ветреная особа, как, впрочем, многие девушки ее возраста, но очень, очень красивая. На ее пути не так давно оказался лорд Вайдел.
 – Естественно, – пробормотал пожилой джентльмен.
 – Естественно, сэр?
 – О, но это же несомненно, – сказал он с легкой насмешливой улыбкой. – Если она, как вы только что сказали, очень красива, то можно было заранее быть уверенным, что на ее пути обязательно окажется маркиз Вайдел. Но прошу вас, продолжайте!
 Она послушно наклонила голову:
 – Очень хорошо, сэр. Это самая трудная часть моего рассказа, мне тяжело об этом говорить, но я не хочу, чтобы у вас сложилось превратное представление о маркизе. Ну… маркиз, он оказывал внимание моей сестре. Но моя сестра и сама поощряла его, делала все, чтобы он решил, что она… что она…
 – Я все прекрасно понял, не уточняйте, мисс Чалонер.
 Она взглянула на него с благодарностью:
 – Спасибо, сэр. Так вот, случилось в конце концов так, что маркиз уговорил мою сестру
 сбежать с ним. Однажды я случайно узнала, что побег назначен на одиннадцать часов вечера. Днем маркиз прислал письмо сестре, но оно попало в руки ко мне, потому что он, очевидно, забыл о существовании в доме старшей сестры и адресовал его «мисс Чалонер». В нем было написано, когда и где назначена встреча. Есть причины, сэр, по которым я не могу вам сказать, почему я не сообщила нашей матери об этом сговоре и готовившемся побеге. Излишне такое рассказывать, сэр, но маркиз не собирался жениться на сестре. И мне казалось, что я обязана не только предотвратить этот побег, но и вообще прекратить эту недостойную связь, которая непременно кончилась бы плачевно для сестры. Теперь, оглядываясь на случившееся, я удивляюсь своей наивности. Но тогда… о, тогда я решила вместо Софии явиться на условленное место, сесть в карету и поехать, а когда маркиз обнаружит мою уловку, убедить его, что мы вместе с Софией придумали весь этот обман, чтобы посмеяться над ним, разыграть в отместку за его приставания. Я была уверена, что это полностью и навсегда отвратит его от нашего дома. – Мэри помолчала и сухо добавила: –Я оказалась права.
 Джентльмен повертел перстень с изумрудом на своем пальце.
 – Правильно ли я понял, что вы воплотили в жизнь этот выдающийся план? – спросил он.
 – О да, сэр. Но все пошло не так, как я предполагала, все обернулось очень скверно.
 – Чего и надо было ожидать, – мягко сказал он.
 – Наверное, вы правы. – Она вздохнула. – Это был глупый замысел. Я пришла в маске, и лорд Вайдел не обнаружил обмана до следующего утра, пока мы не доехали до Ньюхэвена. Неожиданно мы оказались у моря. Я и не предполагала, что маркиз собирался покинуть Англию. В гавани я пошла в гостиницу вместе с ним, и там, в отдельном номере, мне пришлось открыться, кто я такая.
 – При этом эмоции лорда Вайдела не поддаются описанию, я уверен, – сказал джентльмен.
 Она смотрела прямо перед собой, будто заново переживая тот момент. Потом кивнула и медленно произнесла:
 – В том, что последовало за моим разоблачением, сэр, я не хочу винить лорда Вайдела. Я слишком хорошо сыграла свою роль, не подумав, что он захочет отомстить. Я должна была показаться ему… я сыграла роль… вульгарной, испорченной особы. – Она повернула голову к собеседнику. – Вы знакомы с лордом Вайделом, сэр?
 – О да, мисс Чалонер.
 – Тогда вы должны знать, что характер маркиза весьма вспыльчив, и он становится временами просто неуправляемым. Даже когда ему противоречат по пустякам, он впадает в бешенство. Хотя я сама вызвала тот приступ ярости, признаюсь, это было ужасно. Лорд вынудил меня подняться на борт своей яхты и увез меня в Дьепп…
 Пожилой джентльмен поискал свой монокль, нашел его и стал разглядывать мисс Чалонер через стеклышко.
 – Могу я узнать, какими методами пользовался маркиз, чтобы среди белого дня силой увезти девушку? Интересно, что придумывает в таких случаях современная молодежь?
 – Ну, эти методы лишены романтики, – призналась мисс Чалонер. – Он просто угрожал влить мне в горло содержимое своей фляжки. После чего я, разумеется, потеряла бы всякую способность к сопротивлению… – Увидев, как пожилой джентльмен нахмурился, она добавила: – Боюсь, что вы будете шокированы, сэр; но помните, что маркиз был сверх всякой меры разъярен подменой и моими словами.
 – Я не шокирован, мисс Чалонер, хотя бесконечно осуждаю подобное отсутствие такта. Ну, и удалось маркизу осуществить свой злонамеренный план?
 – Нет, я сказала, что подчинюсь и без этого. Угроза насильно напоить меня сделала свое дело. Стояло раннее утро, и на пристани не было ни души, кого бы я могла позвать на помощь, даже если бы и осмелилась. Но поскольку маркиз пригрозил придушить меня, как котенка, если только я попытаюсь хотя бы пикнуть, то я и не пыталась. Я сама пошла на яхту, а позже оказалось, что я подвержена морской болезни, а так как море было штормовым, то путешествие стало для меня тяжелым испытанием.
 Джентльмен не сдерживал улыбки:
 – Приношу мои соболезнования лорду Вайделу. Без сомнения, его планы были расстроены вашим плохим самочувствием.
 Она невольно рассмеялась:
 – Мне кажется, что вы его не очень хорошо знаете, сэр. В тот момент у него неожиданно проявились добрые человеческие качества. Он не расстроился из-за моего недомогания, а, напротив, даже помогал мне справиться с болезнью.
 Джентльмен посмотрел на мисс Чалонер с любопытством.
 – Мне казалось, что я знаю его достаточно хорошо, – задумчиво сказал он, – очевидно, я ошибался в нем. Но, умоляю, продолжайте, вы меня очень заинтересовали.
 – Я знала о его отвратительной репутации, – чистосердечно призналась мисс Чалонер, – но вскоре убедилась, что сердце у него не злое. На него находят временами приступы необузданной ярости, но маркиз просто слишком буйный, испорченный мальчик.
 – Я полон восхищения вашей проницательностью, мисс Чалонер! – вежливо заметил пожилой джентльмен.
 – Но это правда, сэр, – настаивала она, улавливая в его словах иронию. – Когда мне стало дурно на борту яхты…
 Он поднял худую руку:
 – Я принимаю ваше понимание души маркиза, истинной природы его натуры, мисс Чалонер. Но избавьте меня от описания ваших симптомов морской болезни, умоляю.
 Она улыбнулась:
 – Они были ужасны, сэр, смею вас уверить. Но мы все-таки наконец приплыли в Дьепп, где маркиз собирался остановиться на ночь. В гостинице мы пообедали. Маркиз, как я очень скоро поняла, пил непрерывно во время морского путешествия и продолжал пить в Дьеппе. Поэтому он был настроен крайне агрессивно, и мне пришлось искать спасения и защиты своей чести, действуя весьма решительно.
 Джентльмен открыл табакерку и взял тонкую щепотку табаку.
 – Если вам удалось спасти свою честь, мисс Чалонер, то, зная маркиза, могу предположить, что ваши действия были крайне решительными. Вы меня так заинтриговали, что я просто изнываю от нетерпения и любопытства. Расскажите же скорей, что произошло дальше!
 – Я стреляла в него, – коротко ответила мисс Чалонер.
 Рука, поднесшая было щепоть табаку к носу, на мгновение замерла.
 – Примите мои поздравления, – спокойно сказал джентльмен и вдохнул табак.
 – Рана оказалась несерьезной, – продолжала мисс Чалонер, – но это сразу его отрезвило.
 – Иначе и быть не могло, – согласился джентльмен.
 – О да, сэр. Маркиз наконец начал понимать, что я не вульгарная особа, готовая к развлечениям, и что я настроена весьма серьезно.
 – Он понял? Вы подумайте, у него, оказывается, неплохая интуиция!
 Мисс Чалонер произнесла с достоинством:
 – Вы смеетесь, сэр, но уверяю вас, тот момент вовсе не был так забавен, как может показаться.
 Джентльмен отвесил поклон.
 – Примите мои извинения, – торжественно сказал он, – но, умоляю, продолжайте. Что произошло дальше?
 – Маркиз настоял, чтобы я все без утайки ему рассказала. И мне пришлось выложить всю правду. Выслушав меня, он заявил, что видит для меня единственный выход – выйти за него замуж.
 Пожилой джентльмен, рассматривавший во время ее речи эмалевый узор на своей табакерке, поднял глаза и устремил проницательный взор на мисс Чалонер.
 – Мы подошли к самому интересному моменту во всей вашей истории. Продолжайте же!
 Она опустила глаза, глядя на стиснутые на коленях руки.
 – Разумеется, я не могла согласиться на такое неожиданное и дикое предложение, сэр. И вынуждена была отклонить предложение маркиза.
 – Я не считаю себя идиотом, – сказал джентльмен задумчиво, – но не совсем понимаю вас. Разделяя ваше решение отказать такому беспутному молодому человеку, как маркиз Вайдел, все же признаю, что ваше положение было настолько отчаянным, что вы не должны были отказывать ему. Или существовала еще какая-то причина?
 – Во-первых, я знала, что совершенно безразлична маркизу, сэр, – сказала тихо мисс Чалонер. – Во-вторых, несомненно, что брак со мной явился бы для него прискорбным mecalliance. Но, право же, мне не хотелось бы сейчас обсуждать эту тему, если вы не возражаете. И поскольку мне нельзя было возвращаться в Англию, я попросила маркиза довезти меня до Парижа, где надеялась найти подходящую работу, о чем уже говорила вам.
 Монокль опять был поднесен к глазу.
 – Вы чрезвычайно хладнокровно встретили превратности судьбы, мисс Чалонер. Она пожала плечами:
 – А что мне еще оставалось делать, сэр? Падать в обморок и прибегать к нюхательной соли? К тому же у меня на руках был больной маркиз, его рана, хотя и несерьезная, воспалилась. А поскольку он был склонен делать массу вещей, весьма неблагоразумных в его положении, я была слишком занята тем, чтобы не дать ему поступать опрометчиво. Так что почти не оставалось времени думать о моей собственной участи.
 – За время нашего короткого знакомства, мисс Чалонер, у меня сложилось убеждение, что вам удалось удерживать лорда Вайдела от опрометчивых поступков.
 – О да, – ответила она, – им можно легко управлять, если… если хорошо его знать, сэр. Право же, тогда это вовсе не трудно.
 Монокль выпал из рук джентльмена.
 – Родители маркиза должны просто мечтать о встрече с вами,  – убежденно сказал он. Она горько улыбнулась:
 – Боюсь, это не так, сэр. Позвольте спросить, вы знакомы с его светлостью, герцогом Эйвоном?
 – Весьма близко, – ответил он и слегка усмехнулся.
 – О, но тогда… – Она помолчала. – Короче говоря, сэр, я отказала лорду Вайделу, и мы…
 – Но, по-моему, вы только что собирались нарисовать некоторый портрет герцога? – вежливо прервал он. – Или я не прав?
 – Хотела, сэр, но, поскольку вы близко знакомы с ним, я воздержусь.
 – Не надо, прошу вас. И в каком же чудовищном свете вам предстает сей джентльмен?
 – Я никогда в жизни его не видела, сэр. Могла судить лишь по высказываниям других и из немногих замечаний, оброненных маркизом Вайделом. Если хотите, сэр, я считаю герцога человеком бессердечным и безнравственным. Он кажется мне фигурой зловещей и, судя по всему, крайне неразборчив в средствах достижения своих целей.
 Джентльмена, казалось, весьма позабавила эта характеристика.
 – Я далек от мысли разубеждать вас, мисс Чалонер, но позвольте узнать, вы так мастерски составили сей портрет уж не со слов ли лорда Вайдела?
 – Если вы спрашиваете, говорил ли плохо о герцоге лорд, я отвечу: нет, сэр. Мне даже показалось, что он привязан к герцогу. Но мои личные выводы об этом человеке сделаны на основе многих источников, а также принимая во внимание тот поистине животный страх, который испытывает перед герцогом его племянница и моя подруга, мисс Джулиана Mapлинг. Маркиз же как-то дал понять, что герцог обладает каким-то сверхъестественным чутьем, всеведущ и всегда достигает успеха во всех своих начинаниях.
 – Приятно слышать, что лорд Вайдел питает столь глубокое уважение к герцогу, – заметил джентльмен.
 – Правда, сэр? Имея свое мнение об этом человеке, я поняла, как далек будет герцог от
 желания встретиться со мной. И скорее всего лишит наследства лорда Вайдела, если тот вздумает жениться на мне.
 – Вы нарисовали замечательный портрет, мисс Чалонер, но смею вас уверить, какими бы чувствами ни руководствовался герцог, он никогда не поступил бы подобным жестоким образом.
 – Вы так думаете? Не знаю, но почему-то уверена, что герцог не допустит женитьбы сына на такой ничтожной особе… Но продолжаю рассказ, сэр. Лорд Вайдел, узнав, что я училась в школе вместе с его кузиной, мисс Марлинг, привез меня в Париж и поручил ей заботиться обо мне на то время, пока он не разыщет английского пастора, чтобы тот обвенчал нас. Мисс Марлинг была тайно обручена с неким мистером Комином, но их помолвка распалась – и безвозвратно, так показалось мне. Мистер Комин, будучи истинным джентльменом, предложил мне свою руку, чтобы я могла освободиться от опеки и притязаний лорда Вайдела. И мне стыдно признаться вам, сэр, но мое положение было настолько отчаянным, что я приняла предложение мистера Комина и отправилась с ним в Дижон, где лорд Вайдел случайно нашел английского священника. К несчастью, мистер Комин решил быть порядочным по отношению к маркизу и оставил ему письмо с уведомлением, что мы решили пожениться. Получив его, лорд Вайдел в сопровождении мисс Марлинг догнал нас в Дижоне до того, как мы успели связать себя узами брака. Произошла ужасная сцена. Мистер Комин, желая защитить меня от… от домогательств лорда Вайдела, сказал ему, что мы уже стали мужем и женой. Лорд, пожелав тут же сделать меня вдовой, чуть не задушил мистера Комина. Возможно, он и лишил бы его жизни, крепко стиснув ему горло, если бы я не схватила кувшин с водой и не вылила на них обоих. И только тогда маркиз выпустил мистера Комина…
 – Кувшин с водой! – Плечи джентльмена слегка задрожали от сдерживаемого смеха. – Но продолжайте же, мисс Чалонер, продолжайте!
 – После этого, – сказала она как о само собой разумеющемся, – они стали драться на шпагах.
 – Как интересно! – воскликнул джентльмен. – И где же они дрались на этих самых шпагах?
 – О, прямо в гостиничном номере. У Джулианы случилась истерика.
 – Об этом вы могли бы и не говорить, трудно предположить иное, но меня сейчас крайне интересует главное: куда делся труп мистера Комина?
 – Но он не был убит. Никто не пострадал, сэр.
 –Вы меня просто поражаете.
 – Конечно, мистер Комин мог бы оказаться убитым, если бы я не остановила дуэль. Поверьте, было самое время, сэр!
 Джентльмен воззрился на нее с немым восхищением, но от внимательного постороннего взгляда не ускользнуло бы, что вся эта история его немало забавляет.
 – Да, я и сам должен был догадаться, что вы остановили драку, – сказал он, – и какие же методы вы использовали на сей раз?
 – Довольно грубые, но эффективные, сэр. Я попыталась накрыть шпаги плащом.
 – Вы меня расстроили. Я воображал нечто более искусное. Вас не ранили?
 – Немного, сэр. Шпага маркиза прорвала ткань и поцарапала меня, не более того. Зато дуэль сразу закончилась. Мистер Комин сказал, что после всего случившегося считает необходимым признаться маркизу, то есть сказать правду о нас, и я, чувствуя себя неважно и будучи потрясенной происшедшим, ушла в свою комнату. – Она помолчала, потом глубоко вздохнула. – Но не успела я дойти до лестницы, ведущей на второй этаж, сэр, как прибыла мать маркиза в сопровождении, насколько я поняла, лорда Руперта Алайстера. Они не заметили меня, когда прошли мимо, но я слышала, как ее светлость… ее светлость сказала лорду Вайделу, что он не должен на мне жениться ни в коем случае… Я выбежала из гостиницы, села в первый попавшийся дилижанс, отправлявшийся в Париж, он как раз остановился у входа, и приехала сюда. Вот и вся моя история, сэр.
 Наступило молчание. Не в силах переносить пронзительный испытующий взгляд старого джентльмена, мисс Чалонер отвернулась. Молчание явно затягивалось, и она нашла в себе силы спросить:
 – Теперь, когда вы все знаете, сэр, согласитесь ли вы помочь мне? Я имею в виду, помочь мне выбраться из затруднительного положения?
 – Вдвойне теперь желаю этого, мисс Чалонер. Но, поскольку вы были со мной совершенно откровенны, сейчас я потребую еще большей откровенности от вас. Прав ли я в своем предположении, что вы любите маркиза Вайдела?
 – Я люблю его слишком сильно, сэр, чтобы выйти за него замуж, – тихо ответила мисс Чалонер.
 – Могу я узнать, что значит это «слишком»? Она подняла голову:
 – Но как я могу выйти за него, сэр, зная, что его родители возненавидят меня и употребят всю свою власть, чтобы избежать этого брака? И как я могу позволить ему опуститься до своего уровня? Я не принадлежу к высшему обществу, хотя мой дед – сэр Джиль Чалонер. Прошу вас, давайте больше не будем говорить об этом! Я давно все для себя решила. Но время уходит, и боюсь, что маркиз догонит меня и на сей раз, отыскав в этой гостинице.
 – Обещаю вам со всей ответственностью, моя дорогая, что в моем обществе вам нечего бояться маркиза Вайдела.
 Едва он выговорил это, как где-то поблизости послышались громкие голоса. Мисс Чалонер прислушалась, потом, побледнев, поднялась с кресла.
 – Сэр, он здесь! – пытаясь казаться спокойной, сказала она.
 – Я слышу, – невозмутимо отозвался джентльмен.
 Мисс Чалонер оглянулась по сторонам с испуганным видом:
 – Вы обещали, что спасете меня, сэр. Спрячьте же меня где-нибудь, поскорее! Пока еще не поздно!
 – Я же сказал, что вам нечего бояться со мной, поэтому не собираюсь вас прятать. Позвольте посоветовать вам немедленно сесть на свое место… Войдите!
 Дверь открылась, и вошел весьма перепуганный гостиничный слуга, плотно прикрыв за собой дверь.
 – Милорд, там какой-то джентльмен у дверей хочет немедленно видеть английскую даму. Я ему сказал, что она ужинает с английским милордом, но он лишь процедил сквозь зубы, вот так, милорд: «Я сам встречусь с этим английским милордом!» – вот что он сказал, милорд… и у него такой вид, что он способен убить. Позвать ваших слуг, милорд?
 – Разумеется, нет, – ответил пожилой джентльмен. – Впустите его.
 Мисс Чалонер порывисто протянула руку:
 – Сэр, умоляю, не делайте этого! Если маркиз в бешенстве, он способен натворить много бед, и, боюсь, преклонные годы не спасут вас от его грубости. Нет ли другого выхода из этой комнаты, чтобы я могла отсюда незаметно выскользнуть?
 –Мисс Чалонер, повторяю – вам надо успокоиться и сесть на прежнее место, – утомленным голосом проговорил пожилой джентльмен. – Лорд Вайдел не посмеет причинить вред ни одному из нас. – Он повернулся к слуге. – Не понимаю, почему вы стоите здесь до сих пор, уставившись на меня, – сказал он, – проводите же сюда его светлость.
 Слуга мгновенно испарился, а мисс Чалонер, так и не присев, стояла около своего стула, беспомощно глядя на пожилого джентльмена. Она боялась даже предположить, что будет, когда здесь появится маркиз. Часы пробили полночь, разумеется, это было странное время для ужина с незнакомым господином, какого бы почтенного возраста он ни был, и, зная ревнивый, вспыльчивый нрав маркиза, мисс Чалонер замерла, ожидая самого плачевного исхода этой встречи. У нее не осталось надежды переубедить пожилого джентльмена, заставить его понять, что маркиз в бешенстве просто не отвечает за свои поступки. Но пожилой джентльмен оставался абсолютно хладнокровен, на его губах даже играла насмешливая легкая улыбка.
 Послышались быстрые шаги в холле, и нетерпеливый голос маркиза резко приказал:
 – Отведите мою лошадь на конюшню… кто-нибудь из вас! Где англичанин?
 Мисс Чалонер схватилась за спинку стула, когда слуга ответил:
 – Я сейчас представлю вас, мсье.
 – Я сделаю это сам. – В голосе прозвучав необузданная ярость.
 Через мгновение дверь распахнулась, и на пороге показался маркиз, сжимающий в руках хлыст для верховой езды. Он быстро оглядел комнату и застыл, будто пораженный молнией; взгляд его выразил безмерное удивление.
 – Сэр! – только выдохнул он, глядя на пожилого джентльмена.
 Джентльмен, сидевший во главе стола, оглядел маркиза с головы до ног.
 – Вы можете войти, Вайдел, – сказал он вежливо. Но маркиз так и остался стоять на пороге,
 продолжая держаться за дверную ручку.
 – Вы здесь… – пробормотал он растерянно, – я думал…
 – Ваши мысли пока мне не интересны. И будьте добры закрыть за собой дверь.
 К удивлению мисс Чалонер, маркиз покорно сделал то, о чем его просили, и сказал сдавленным голосом:
 – Простите меня, сэр. – Было похоже, что ему стало вдруг нечем дышать, потому что маркиз нетерпеливо дернул за галстук, освобождая шею. – Если бы я знал, что вы здесь…
 – Если бы вы знали, что я здесь, – властный голос пожилого джентльмена заставил мисс Чалонер поежиться, как от холода, – то, вероятно, вошли бы сюда более цивилизованным способом. Позвольте заметить вам, что я нахожу ваши манеры отвратительными.
 Маркиз вспыхнул и стиснул зубы. Невозможная, ужасная догадка осенила в это мгновение мисс Чалонер. Она схватилась рукой за щеку, переводя взгляд с маркиза на хозяина комнаты.
 – О Боже! – в ужасе выдохнула она. – Так вы… вы, должно быть… – Она не в силах была продолжать.
 Взгляд пожилого джентльмена сразу повеселел, и он, видимо, вовсю забавлялся сложившейся ситуацией.
 – Вы, как всегда, правы, мисс Чалонер. Я действительно тот самый зловещий, бессовестный тип, портрет которого вы так метко нарисовали некоторое время назад.
 У мисс Чалонер, казалось, язык прилип к гортани.
 – Я не могу… мне нечего сказать, сэр, – выдавила она наконец, – кроме как просить у вас прощения.
 – В этом нет ни малейшей необходимости, уверяю вас. Вы просто мастерски нарисовали мой портрет. Единственное, чего я не могу простить вам, так это ваших слов, будто вы меня уже где-то видели. Поверьте, мне совсем не льстит подмеченное вами сходство с Вайделом.
 – О, благодарю, сэр, – вежливо откликнулся маркиз.
 Мисс Чалонер в сильном смущении опять отошла к спасительному камину.
 – Мне так стыдно, – произнесла она, и в ее голосе прозвучало настоящее смятение, – я не имела права говорить так и вижу теперь, как глубоко заблуждалась. Что касается остального, – то если бы я знала с самого начала, кто вы такой на самом деле, то никогда не рассказала бы того, что вы теперь знаете.
 – И это было бы крайне прискорбно, – сказал герцог, – потому что ваш рассказ про-. лил истинный свет на все происходящее.
 Мэри лишь сделала в ответ беспомощный жест:
 – Позвольте мне удалиться, сэр.
 – Вы, безусловно, утомлены после всех событий, свалившихся на вас сегодня, – согласился герцог, – но чувствую, что мой сын, за которого приношу свои извинения, мчался сюда, чтобы увидеть вас. Поэтому считаю, что вам необходимо остаться и выслушать, что он хотел вам сказать.
 – Но я не могу! – с трудом выговорила она. – Прошу вас, позвольте мне уйти!
 Маркиз быстро пересек комнату и подошел к мисс Чалонер. Взяв ее руку, он сильно сжал ее и тихо сказал:
 – Вы не должны убегать от меня! Боже мой, неужели вы так сильно меня ненавидите? Мэри, послушайте! Я не хочу ничего добиваться от вас силой, но умоляю вас принять мое имя. Нет другого способа спасти вас в глазах света. Вы должны обвенчаться со мной! Клянусь своей честью, я не обижу вас! И близко к вам не подойду, пока вы мне этого не позволите. Отец, скажите ей, что она должна выйти за меня! Скажите ей, что это необходимо! Герцог спокойно ответил:
 – Я нахожу совершенно невозможным заявить мисс Чалонер нечто в этом роде.
 – Вы более часа находились в ее обществе и не увидели, что она во всех отношениях несравненно выше меня? – горячо воскликнул маркиз.
 – Если мисс Чалонер согласится стать вашей женой, буду ей премного обязан, но исключительно в ее интересах и ради справедливости я обязан посоветовать ей хорошенько подумать, прежде чем она решится на такой отчаянный шаг. – Герцог ласково взглянул на мисс Чалонер. – Моя дорогая, вы действительно не видите для себя лучшего исхода, нежели выйти за Вайдела?
 Радостный смех вырвался из груди маркиза. Он привлек к себе мисс Чалонер:
 – Мэри, посмотри на меня! Моя дорогая девочка, любовь моя!
 – Не хотел бы прерывать тебя, Вайдел, но дай мне сказать еще мисс Чалонер, что ей совсем не обязательно принимать твое предложение, если только она сама этого не захочет.
 Герцог поднялся и подошел к молодой паре. Маркиз выпустил из объятий мисс Чалонер, удивленно глядя на отца.
 – Вы проявили столько здравого смысла, – обратился к Мэри герцог, – что мне теперь трудно поверить, что вы захотите стать женой моего сына. Я умоляю вас не поддаваться обстоятельствам, в этом нет теперь нужды. Если брак с Вайделом для вас почему-либо неприемлем, обещаю, что устрою ваши дела иным способом.
 Мисс Чалонер отвернулась, глядя на огонь.
 – Я не могу… Я… герцогиня… моя сестра… О, я не знаю, что ответить!
 – Пусть вас не беспокоит герцогиня, – сказал герцог. Он подошел к двери и открыл ее. Потом, обернувшись, томно сказал: – Кстати, дорогая, в конце концов, нравственность Вайдела оказалась выше моей. – И дверь за ним мягко закрылась.
 Маркиз и мисс Чалонер остались вдвоем. Она не поднимала глаз, чувствуя, как он пожирает ее взглядом. Он не делал больше попыток взять ее руку, и вдруг она услышала:
 – Пока ты не сбежала от меня с Комином, я и понятия не имел, как сильно люблю тебя, Мэри. Если ты не выйдешь за меня, я всю жизнь посвящу тому, чтобы завоевать твою любовь. И не успокоюсь до тех пор, пока не добьюсь твоего согласия. Никогда не успокоюсь, понимаешь?
 Едва заметная улыбка задрожала на губах мисс Чалонер.
 – А если я выйду за вас, милорд? Вы позволите мне жить собственной жизнью? Вы не приблизитесь ко мне, пока я не разрешу вам этого? Вы не станете впадать в ярость и тиранить меня?
 – Клянусь вам в этом!
 Она придвинулась к нему ближе, глаза ее были полны Нежности.
 – О, любовь моя, я знаю тебя лучше, чем ты сам! – сказала она весело. – При первом же намеке на противодействие ты будешь со скандалом принуждать меня уступить тебе. О, Вайдел, Вайдел!
 Он схватил ее и сжал в объятиях с такой страстью, что ей стало трудно дышать. Смуглое лицо поплыло перед ее глазами, потом он так сильно прижал свои губы к ее губам, что ей стало больно. Она подчинилась его страстному порыву, находясь в полуобморочном состоянии. Но когда попыталась освободиться, он тут же выпустил ее из объятий. Тогда Мэри подняла руки и, охватив кольцом его шею, со странным возгласом, напоминающим одновременно смех и рыдание, спрятала лицо на его груди.




 Глава 19


 На следующее утро мисс Чалонер появилась за завтраком весьма смущенная, на щеках ее играл нежный румянец. Она нашла отца и сына в гостиной, там же находился проворный пожилой француз, по-видимому камердинер герцога.
 Маркиз поднес руку Мэри к губам и задержал на мгновение. Герцог утомленно произнес:
 – Надеюсь, вы хорошо выспались, дитя мое. Садитесь, прошу вас. Гастон, возьмите мою карету и поезжайте в Дижон, отыщите там герцогиню.
 – Bien, monseigneur [90] .
 – Привезите ее сюда. А также лорда Руперта, мисс Марлинг и мистера Комина. Это все, Гастон.
 Когда-то давно Гастон, возможно, и удивился бы такому приказу, но двадцать пять л'ет службы у герцога сделали свое дело.
 – Bien, monseigneur, – повторил он, не выразив ни малейшего признака удивления, с поклоном вышел.
 Маркиз нетерпеливо сказал:
 – Я заставлю этого Хаммонда обвенчать нас, Мэри, и немедленно.
 – Очень хорошо, – ответила мисс Чалонер спокойно.
 – Вы поженитесь в Париже, – улыбнулся Мэри герцог, – в английском представительстве.
 – Но, сэр…
 – Хотите кофе, милорд? – предложила мисс Чалонер.
 – Я не пью кофе. Сэр…
 – Если его светлость предлагает посольство, я не стану венчаться ни в каком другом месте, – спокойно заявила она.
 – Ах, вы не станете? Сэр, я согласен, но это вызовет массу толков…
 – По-видимому, так и случится, – согласился герцог Эйвон. – Но у меня не было времени организовать все как следует, когда я останавливался в Париже. Однако уверен, что мой друг, сэр Джиль, все к этому времени подготовит.
 Мисс Чалонер смотрела на герцога, широко открыв глаза.
 – Мой дед в Париже?
 – Разумеется. И должен сказать вам, дитя мое, что для всех вы сейчас находитесь вместе с ним.
 – Правда, сэр? – хитро прищурилась мисс Чалонер. – Значит, вы встречались с ним в Ньюмаркете?
 – Точнее будет сказать, что он разыскал и посетил меня в Ньюмаркете, – уточнил герцог, – ваш дед остановился в отеле, где снял апартаменты на несколько недель. Да, моя дорогая Мэри, вы находитесь сейчас с дедом в Париже, но не выходите из своей комнаты из-за некоторого недомогания. Помолвка с моим сыном произошла давно, но держалась в секрете, потому что до сих пор ни я, ни сэр Джиль не давали согласия на этот брак.
 – Вот как? – В голосе Мэри звучало восхищение.
 – Именно! Но изгнание Вайдела во Францию так подействовало на вас, что угрожающе ухудшилось ваше здоровье, и это послужило поводом как для меня, так и для сэра Джиля смягчиться наконец.
 – О нет, – запротестовала Мэри, – нет, сэр, только не изнурительная болезнь! Не настолько же я хилое создание!
 – Я в отчаянии, что приходится возражать вам, Мэри, но именно так – возникла угроза опасной болезни, – твердо настаивал герцог.
 Мисс Чалонер вздохнула:
 – Что ж, если вы так считаете, сэр… И что дальше?
 – А дальше, – продолжал герцог, – герцогиня и я прибыли в Париж, чтобы почтить церемонию своим присутствием. Точнее сказать, мы еще не прибыли, но должны быть через день-два. Мы сейчас находимся, по-моему, где-то в районе Кале… Как только мы приедем в Париж, будет дан раут в вашу честь. Вы будете официально представлены обществу как будущая жена моего сына. Это сейчас напомнило мне о вашем необыкновенном благоразумии, заслуживающем самых высоких похвал. Я имею в виду ваш отказ появляться в свете, когда вы какое-то время жили под крышей дома моей кузины Элизабет.
 Мисс Чалонер почувствовала себя обязанной предупредить герцога:
 – Единственным человеком, встречавшим меня в доме мадам де Шарбон, был виконт де Вальме.
 – Оставьте Бертрана мне, – вступил в разговор маркиз, – все прекрасно продумано, сэр. Но позвольте узнать, когда состоится наша свадьба?
 – Ваша свадьба будет тогда, сын мой, когда у мисс Чалонер появится подвенечное платье. Остальное предоставляю решать вам самим. Моей изобретательности, увы, не хватило, чтобы составить план свадебного путешествия.
 – Вы меня удивляете, сэр!.. Я подвезу тебя в Италию, Мэри. Поедешь со мной в Италию?
 – О да, сэр, с удовольствием. Я желаю этого всем сердцем, – улыбнулась Вайделу Мэри.
 Его рука потянулась через стол к ее руке. Герцог сухо сказал:
 – Отложите проявление ваших чувств ненадолго, Вайдел. Хочу вам сказать, что ваша последняя жертва, когда я покидал Англию, была на пути к выздоровлению.
 – Моя последняя жертва? – нахмурился маркиз. – А! Кворлз! С ним все в порядке, сэр?
 – Вы конечно же забыли о нем, и по вашему виду не скажешь, что вас интересует его судьба.
 Маркиз не сводил глаз с Мэри, поэтому небрежно ответил:
 – Это несущественно сейчас для меня, сэр. Пусть живет, я не возражаю.
 – Очень великодушно! – усмехнулся герцог. – Но, возможно, вас заинтересует тот факт, что этот джентльмен был вынужден сделать заявление, которое избавляет вас от необходимости постоянно находиться за границей.
 Вайдел повернулся к герцогу, глядя на него с откровенным восхищением.
 – Мне бы хотелось знать, каким образом вы заставили его, сделать это заявление. Но хочу сказать, что покинул Англию не из страха перед наказанием.
 Эйвон улыбнулся:
 – Вот как, сын мой? А из-за чего же тогда?
 – Я уехал, подчиняясь вашему приказу, это чистая правда, сэр, и вы это прекрасно знаете.
 – Весьма точно сказано. – Герцог поднялся. – И без сомнения, мне придется проявить слабость, приказав вам вернуться домой, когда вы завершите свадебное путешествие. – Его пронзительный взгляд на секунду задержался на мисс Чалонер. – И еще я тешу себя мечтой, что ваша жена сумеет обуздать ваше стремление уничтожать ваших приятелей.
 – Постараюсь не разочаровать вас, сэр, – скромно отозвалась мисс Чалонер.
 К вечеру вернулся Гастон, в точности выполнив приказ герцога. Мисс Чалонер ужасно волновалась в предвкушении встречи с герцогиней, но почти сразу после появления Леони опасения Мэри рассеялись. Ее светлость ворвалась в комнату словно маленький вихрь и бросилась в объятия мужа.
 – Вы приехали! – радостно крикнула она. – Я не хотела вам ничего рассказывать, но это невозможно, я не могу удержаться, а Руперт не сможет рассказать, потому что у него в голове теперь одна забота: как доставить вино в Англию. Он скупил несколько дюжин бутылок вина! Его невозможно было остановить. Сначала он хотел нанять экипаж, а теперь передумал и собирается отправить свои бутылки по каналу.
 – Безусловно, вино надо отправить каналом. – Герцог проявил к проблеме Руперта мимолетный интерес и, вытащив кружева камзола из рук супруги, спросил: – Могу я узнать, Леони, почему ты сбежала с Рупертом во Францию, да еще таким некрасивым способом?
 – Но ведь вам все известно, не так ли? – удивилась она. – Разве вы не знаете, зачем мы здесь? Да вы просто дразните меня! Где Доминик? Гастон сказал, что вы здесь вместе с Домиником.
 – Он здесь, мадам.
 – Тогда вы все знаете; Он сказал, что все равно женится на этой девушке, а я очень опасаюсь, что она похожа на свою отвратительную сестрицу.
 Герцог взял ее за руку и подвел к мисс Чалонер.
 – Судите сами, – сказал он, – это мисс Чалонер.
 Герцогиня пристально посмотрела на мужа, потом на Мэри, которая молча стояла, глядя на герцогиню своим спокойным взглядом. Леони глубоко вздохнула.
 – Так вы сестра той, другой?  – спросила она не слишком внятно.
 – Да, мадам, – ответила девушка.
 – Vraiment? [91] Как это все невероятно, не хочу проявить невежливость, но…
 – В таком случае, моя дорогая, вам лучше воздержаться от сравнений, которые готовы сорваться с вашего невоздержанного язычка, – прервал жену герцог.
 – Я не хотела сказать ничего дурного, – заверила его герцогиня. – Но все же позвольте сказать одну вещь. Если это вам не понравится, очень сожалею, но я не могу позволить, чтобы мой сын похитил эту Мэри Чалонер, а потом бросил ее. Поэтому настаиваю, чтобы он на ней немедленно женился, а Руперт достанет из-под земли этого Хаммонда, у которого, правда, свинские манеры.
 – Эти бесконечные ссылки на мистера Хаммонда, личность совершенно для меня незнакомую, я нахожу просто утомительными, – пожаловался его светлость. – Если у него свинские манеры, пусть Руперт воздержится от того, чтобы доставать его из-под земли.
 – Но вы не поняли, Джастин. Он —с вященник.
 – Я уже понял это. Но считаю совершенно не обязательным беспокоить его.
 Герцогиня взяла руку мисс Чалонер в свою и не отпускала. Она решительно обратилась к
 герцогу:
 – Вы должны меня выслушать. Как только я подумаю о том, что испытало это дитя…
 – Можете не продолжать, дорогая. Я уже все понял. Если вы мне позволите…
 – Нет, – твердо ответила маленькая леди. – На этот раз говорить буду я. Было время, когда я считала, что эта малютка не является порядочной девушкой и была настроена против нее, говорила Доминику, что он не должен на ней жениться. Я заставила Руперта поехать со мной в Дижон, потому что хотела все сама уладить, чтобы вы никогда ничего не узнали.
 – Очень трогательно, но это ваше укрывательство, mа mie [92] …
 – Джастин, выслушайте же меня! Конечно, можно было предполагать, что вы все узнаете, кстати, как вы узнали… Как вы умны! Нет, нет, дайте сказать! Я не хотела, чтобы Доминик женился на мисс Чалонер, это правда! Но когда я ее увидела, а я не дура и сразу поняла, что передо мной порядочная милая девушка, и теперь не возражаю, чтобы Доминик на ней женился. Вот!
 Герцог холодно посмотрел на нее:
 – Вы правы, моя дорогая. Он действительно на ней женится.
 Герцогиня широко раскрыла глаза:
 – И вы не возражаете, монсеньор?
 – Не вижу оснований для возражений. Этот брак весьма для всех нас желателен.
 Герцогиня, выпустив руку мисс Чалонер, всплеснула руками:
 – Но, монсеньор, если вы не возражали, почему было не сказать этого сразу?
 – Возможно, вы припоминаете, любовь моя, что едва вы вошли сюда, как запретили мне говорить?
 Герцогиня не обратила внимания на замечание мужа и с присущей ей жизнерадостностью воскликнула:
 – Как я счастлива! – Она снова взглянула на Мэри. – А вы… вы ведь будете любить моего сына, n'est-ce pas? [93] 
 – Я люблю его, мадам, – ответила мисс Чалонер, – и благодарю вас за… за … 
 – Ба! – воскликнула Леони. – Не надо меня благодарить. Где Руперт? Я должна немедленно ему сообщить, что все улажено.
 В это время явился и сам лорд Руперт, которого дела задержали во дворе. Ни на кого не обращая внимания, он тут же с озабоченным видом обратился к брату:
 – Какая-то дьявольщина, Эйвон, и я чертовски рад, что ты приехал! Одному Богу известно, я никогда не думал, что захочу с тобой встретиться, но дела чертовски неприятные.
 – Нет, Руперт, уже нет!  – воскликнула герцогиня. – Все улажено!
 – Вот как? – изумился лорд. – И кто же все уладил?
 – Кто, как не герцог! Они женятся. Лорд Руперт произнес с отвращением:
 – Господи, Леони, ты можешь думать о чем-нибудь, кроме своего молодого дуэлянта, своего драчливого сынка? – И взяв герцога за серебряную пуговицу, доверительно сказал: – Эйвон, клянусь, я купил шесть дюжин бургундского и еще три дюжины портвейна такого тонкого изумительного вкуса, какого мне еще не приходилось встречать. Все это осталось в Дижоне. Я купил вино у хозяина гостиницы, но, дьявольщина, я не мог за него заплатить!.. Милорд, мне чрезвычайно ennuyee [94] это вино! Не хочу путешествовать среди бесчисленных бутылок вина!
 – Могу я просить тебя, Руперт? Если ты купил вино, отправь его по воде, разумеется. Ты привез с собой хоть одну бутылку?
 – Бутылку? Я привез целых шесть! – сказал лорд Руперт. – Одну откроем немедленно, и если оно тебе не придется по вкусу, то будет ясно, что ты окончательно постарел и настолько изменился, Джастин, что ничего уже с этим не поделаешь.
 Леони возмутилась:
 – Руперт, думай, что говоришь! И позволь тебе представить мисс Чалонер, невесту Доминика.
 Лорд начал озираться по сторонам.
  – Как, она здесь? – Взгляд его наконец остановился на Мэри. – Так это вы водили за нос моего племянника, а потом сбежали с ним? Желаю вам счастья, моя дорогая. Ну и провели вы всех нас! А теперь простите меня. У меня дело, не терпящее отлагательств. Подожди, Эйвон, я с тобой!
 Леони крикнула вслед лорду:
 – Руперт! Послушай, где Джулиана и мистер Комин?
 Лорд Руперт обернулся уже с порога:
 – Они скоро будут здесь. Даже слишком скоро, на мой взгляд. Никогда еще не приходилось видеть парочки, которая бы так противно строила друг другу глазки и все время держалась за руки! Их карета катит следом.
 Последнюю фразу он закончил уже за дверью, и Леони с жестом отчаяния повернулась к мисс Чалонер:
 – Он просто ненормальный, не обижайтесь на него, он потом опомнится и придет в себя, уверяю вас.
 – Я не обижаюсь, мадам, – отвечала мисс Чалонер, – лорд просто рассмешил меня. – Она немного отодвинулась от герцогини. – Мадам, скажите, вы действительно хотите, чтобы я вышла за вашего сына?
 Леони кивнула.
 – Ну конечно, я хочу этого, petite [95] . – Она прошла к камину, села в кресло и протянула руку. – Подойдите, mа chere, вы мне все сейчас расскажете, и, пожалуйста, не надо плакать, хорошо?
 Мисс Чалонер быстро смахнула слезы.
 – Я не плачу, мадам, – сказала она дрожащим голоском.
 Вбежавшая в гостиную через десять минут Джулиана нашла свою подругу у ног герцогини. Обе крепко держались за руки. Джулиана остановилась и весело сказала:
 – О, тетя Леони, что я вижу? Значит, все решено? Мой дядя дал согласие? Клянусь, это просто здорово!
 Леони выпустила руки мисс Чалонер и встала:
 – Да, это и в самом деле здорово, как ты выразилась, Джулиана, потому что теперь у меня появилась дочь. И она мне очень нравится. Доминик больше не будет устраивать скандалы. Но где мистер Комин? Только не говори, что вы опять поссорились!
 – Господи милосердный, конечно нет! – ответила Джулиана, пораженная таким предположением. – Дядя Руперт, встретившись с Фредериком в холле, увел его в столовую. По-моему, они все там собрались. Во всяком случае, я видела там и Вайдела.
 – Ну, это просто невыносимо! Неужели они все пьют вино Руперта? Я не потерплю этого! – Герцогиня вылетела в холл, сопровождаемая смеющейся мисс Чалонер и Джулианой.
 Через арку, соединяющую холл с общей столовой, негодующая Леони увидела сына, сидевшего на краю стола и свесившего ногу, со стаканом в руке. Лорд Руперт на заднем плане открывал бутылку, разговаривая с кем-то, кого пока герцогине не было видно. Взрыв смеха в столовой окончательно привел герцогиню в ярость. Ворвавшись и увидев там, кроме сына и Руперта, своего мужа и мистера Комина, она с возмущением сказала:
 – Я считаю всех вас просто невоспитанными. Можно подумать, что это несчастное вино, с которым так носится Руперт, важнее, чем помолвка моего сына! Подойди сюда, mа fille [96] .
 Мисс Чалонер, приблизившись, покачала головой:
 – Ужасно, мадам!
 – Дьявольщина! – взревел лорд Руперт. – Но мы все пьем за ваше здоровье, моя дорогая. – Он увидел, как Вайдел обменялся улыбками с мисс Чалонер, и, подняв вверх бокал в молчаливом тосте, поспешно добавил: – Хватит, Вайдел, хватит, прошу тебя! Оставь эти нежности, я просто не вынесу, я не узнаю тебя! Ну, что скажешь, Джастин? Покупаешь вино или нет?
 Его светлость отпил глоток под бдительным оком лорда Руперта. Посмаковав его и помолчав, он торжественно произнес:
 – Единственное, что я ценю в тебе – это твое умение выбирать вино. Разумеется, я покупаю его!
 – Ты поступаешь чертовски верно, клянусь всеми святыми. Ты получишь свою дюжину, обещаю!
 – Милый Руперт, меня просто сразила твоя щедрость, – с вежливым сарказмом поблагодарил герцог.
 Леони воззрилась на лорда:
 – О, но это уж слишком.
 – Нет, нет! – запротестовал лорд Руперт. – Он должен получить дюжину, это будет только справедливо. Дай матери бокал, Вайдел. И… о, как зовут эту девушку? А, София! Дай же бокал и ей тоже, потому что я хочу…
 – Ее зовут Мэри! – Маркиз угрожающе нахмурился.
 Но его дядю трудно было смутить.
 – Да, да, Мэри, София была та, другая. Ну дай же ей бокал, мой мальчик. Я хочу произнести тост.
 Вайдел подал дамам бокалы с вином, и Леони подняла свой.
 – Да, я хочу выпить за моих сына и дочь! – сказала она. – Говори же свой тост, Руперт. Лорд высоко поднял свой бокал.
 – За Дижон! – неожиданно для присутствующих провозгласил он и, не отрываясь, выпил до дна.