Аннотация: Со своей страстью к планированию бедная Оливия и не предполагала, что всего лишь одна вечеринка та круто изменит всю ее хорошо продуманную жизнь…


---------------------------------------------


 Миранда ЛИ
 ЖИЗНЬ ПОЛНА НЕОЖИДАННОСТЕЙ



 Глава 1


 — С тобой все в порядке, Оливия?
 Та подняла глаза и увидела рядом с собой босса, который пристально смотрел на нее с высоты своего немаленького роста.
 — Все хорошо, — ответила Оливия с дежурной улыбкой высокопрофессиональной секретарши и, чтобы избежать его испытующего взгляда, стала перекладывать бумаги на столе.
 Между ними не было принято обсуждать личные проблемы. Когда восемнадцать месяцев назад Льюис принимал Оливию на работу в качестве личного секретаря, он сразу предупредил: ее предшественница была уволена потому, что его жене не понравились ее фамильярность и вызывающая манера одеваться.
 Оливия была только рада, потому что предпочитала одеваться на работу строго и консервативно — классический черный костюм с белой или кремовой блузкой. Она и по характеру была консервативной, поэтому никаких проблем с “хозяйкой” у нее не возникало.
 Гардероб Оливии был подобран очень экономно и состоял только из самых необходимых вещей. Свои прямые темно-рыжие волосы она гладко зачесывала назад и собирала в узел на затылке. К тому же использовала минимум косметики и не носила украшений.
 В редкие визиты жене босса было не к чему придраться: ничто в облике новой секретарши не вызывало ни подозрений, ни ревности. Оливия ясно дала понять, что в отношениях с Льюисом не намерена переступать известную черту. Да ей и не было это нужно. Высокий, смуглый, очень привлекательный, Льюис не был героем ее романа. Оливия любила другого мужчину и собиралась за него замуж.
 По иронии судьбы, шесть месяцев назад Льюис разошелся с женой и погрузился в состояние мрачной меланхолии. То, что он обратил внимание на несчастный вид Оливии, было очень необычно и совсем некстати. Ну почему именно этим утром ему не сиделось в своей лаборатории? Зачем он смотрит на нее с такой тревогой и задает ненужные вопросы?
 — Ты сегодня выглядишь не очень хорошо, — не отставал Льюис.
 — Да? — Рука Оливии инстинктивно потянулась к волосам.
 — Я говорю не о внешнем виде, — поправился Льюис. — Скорее, о том, как ты себя ведешь. С самого утра ты сидишь с отсутствующим видом, уставившись в пространство.
 Пространство. Услышав это слово, Оливия вздрогнула. Пространство! Именно это слово употребил ночью ее жених Николас, превратив его в основную мотивацию своего ухода. Ему требовалось пространство. Свобода!
 — Ты даже не включила компьютер, — произнес Льюис так, словно это было самым громким преступлением века.
 Оливия бросила взгляд на настенные часы. Девять тридцать. Она пробездельничала целый час. Неохотно щелкнув кнопкой мыши, Оливия пробормотала:
 — Извините.
 Льюис сокрушенно вздохнул.
 — Оливия, я тебя умоляю! Не надо извиняться. Речь не о том, работаешь ты или нет. Меня беспокоит твое состояние!
 — Беспокоит? — переспросила она, недоверчиво глядя на босса.
 Как давно никто о ней не беспокоился! Может быть, потому, что она производила впечатление холодной, сдержанной особы? Ее родители и две младших сестры считали, что у Оливии всегда все в порядке, все хорошо, и постоянно обращались к ней за советами по поводу финансовых и житейских проблем.
 До сегодняшней ночи она и сама была уверена, что очень четко распланировала всю свою жизнь. Однако, когда Николас, собрав вещи, ушел, ее мир рухнул. Самое ужасное, что перед тем как уйти, он битый час высказывал все, что о ней думает. В хлестких, жестоких словах он нарисовал красочный образ ограниченной, скупой, надоедливой стервы, контролирующей каждый его шаг, подавляющей его личность, превратившей его в бесхребетного, тупого зануду.
 Николас выкрикивал, что устал экономить, копя деньги на будущее, устал питаться дома и заниматься сексом только в кровати, только ночью и всегда в одной и той же позе. Он язвительно напомнил Оливии, что она старше его. Сказал, что хочет пожить в свое удовольствие, прежде чем жениться и обзаводиться детьми. Он жаждал удовольствий и свободы. Предметом его мечты был “порше”, он хотел путешествовать и заниматься любовью с другими, более раскрепощенными женщинами.
 Его слова об отсутствии фантазии в их сексуальной жизни больно задели Оливию. Она никогда не думала, что перестала устраивать Николаса в этом отношении. Кроме того, он всегда говорил, что разделяет ее отвращение к некоторым видам любовной игры.
 — Как любовница ты ноль! У тебя нет ни фантазии, ни смелости, — бросил Николас уже в дверях. — Ты не имеешь никакого представления, как доставить удовольствие мужчине!
 В тот момент Оливия подумала, что Николас сошел с ума. А сейчас внезапно поняла, что он по-своему прав.
 — Оливия? В чем все-таки дело? — Голос босса вернул ее к действительности.
 Девушка из последних сил боролась с подступившими к горлу рыданиями.
 — Дело в Николасе, да?
 Она смогла лишь кивнуть и сразу разрыдалась. Слезы ручьем полились по ее щекам.
 — Он заболел?
 Она отрицательно покачала головой.
 — Только не говори, что вы расстались! Оливия вздрогнула: двадцать четыре часа назад она и сама не могла такого предположить, поскольку была абсолютно уверена, что они с Николасом идеально подходят друг другу, одинаково смотрят на жизнь и их желания совпадают. Свадьба — в следующем году, еще через год — покупка дома, и первый ребенок, пока ей не стукнуло тридцать.
 Теперь грядущее тридцатилетие виделось Оливии одиноким и безрадостным. Она так долго искала такого мужчину, как Николас… Ведь ей уже двадцать семь.
 — Льюис, пожалуйста, — попросила она. — Я не хочу говорить об этом.
 Оливия чувствовала на себе его тяжелый взгляд и упорно отводила глаза. Щелкнув мышью, она начала быстро печатать какое-то письмо.
 — Не переживай так, Оливия, — вдруг произнес Льюис. — Дай Николасу пару дней, и он придет в себя. Будь уверена, приползет к тебе на коленях еще до конца недели.
 — Вы так думаете? — В голосе девушки звучала надежда.
 — Ни один мужчина в здравом уме не оставит такую женщину, как ты, — твердо произнес босс. — Поверь мне.
 Льюис оказался прав: Николас действительно вернулся через несколько дней, но отнюдь не на коленях и не для того, чтобы остаться. Он приехал, чтобы забрать свои вещи, и самое главное — коллекцию дисков. Уже направляясь к двери, Николас равнодушно бросил, что мебель, которую они покупали вместе, он, так и быть, оставляет.
 Из окна Оливия видела, как он выехал со двора на блестящем черном “порше” последней модели. Вероятно, потратил на него все деньги, которые, как она рассчитывала, должны были стать его вкладом в строительство их общего дома.
 Оливия безудержно рыдала, вспоминая, как покупала все эти вещи на распродажах, старательно откладывая деньги на их совместное будущее. Проплакала она и всю следующую неделю. По мере приближения Рождества ее депрессия только усиливалась.
 В офисе Оливия была поглощена привычной работой, но дома ничего не могла делать, даже есть. В обеденный перерыв она бесцельно бродила взад-вперед по близлежащей улице, якобы в поисках рождественских подарков для близких и друзей. И она по-прежнему избегала проницательного взгляда своего босса. Ей было неуютно в компании этого все понимающего, заботливого человека.
 Перед Рождеством она спохватилась, что не купила Льюису даже открытку, не говоря уже о подарке, и дала себе обещание купить подарок и вручить его сразу после рождественских каникул. Но как быть с ежегодной вечеринкой для сотрудников “Альтман индастриз”? Правда, Оливия была уверена, что никто не будет особо переживать из-за ее отсутствия. Обычно на лужайке перед зданием компании натягивался огромный тент, накрывались столы с учетом вкусов даже самых стойких диетиков и вегетарианцев, привозилось пиво в бочонках и много первоклассного шампанского. А главное — устанавливалась площадка для танцев.
 Оливия знала, что такие празднества стоили Льюису огромных денег, но он не мог нарушить традицию. “Альтман индастриз” была небольшой компанией, но ее прибыль с каждым годом увеличивалась. К тому же три года назад компания вышла на международный рынок.
 Свою первую лабораторию Льюис устроил в старом гараже. Десять лет назад. Химик по образованию и естествоиспытатель по призванию, он сумел таким образом скомбинировать химические и природные элементы, что первая же его косметическая линия произвела фурор. Это была косметика для мужчин — крем и лосьон для бритья. За ними последовали мыло, гель для душа, шампунь и кондиционер. Завершила линию туалетная вода, которая имела грандиозный успех.
 Коммерческое чутье не подвело Льюиса — он с самого начала стал сотрудничать с хорошим рекламным агентством. По рекомендации специалистов, мужской линии дали легко запоминающееся название “Все для мужчин”, а к рекламе были привлечены известные австралийские спортсмены. Успех превзошел все ожидания.
 Разросшаяся компания помещалась теперь в новом благоустроенном здании в промышленном центре Эрмингтона. Расширение и переезд потребовали больших банковских кредитов, которые, правда, удалось быстро вернуть за счет возросшей прибыли предмета зависти крупнейших конкурентов.
 На следующий год Льюис запланировал выпуск косметической серии “Все для женщин”. Уже были разработаны средства для ухода за кожей и волосами, а в лаборатории небезуспешно трудились над духами.
 Все это Оливия знала не из разговоров с боссом, хотя должность личного секретаря вполне это допускала, а из газетных и журнальных публикаций. Как раз недавно в одном из крупных журналов Льюису Альтману была посвящена большая статья, в которой говорилось о нем как об одном из наиболее удачливых и перспективных австралийских бизнесменов.
 Именно из этой статьи Оливия узнала, что Льюису тридцать четыре года, что он рос единственным ребенком в семье и что его отец умер, когда ему было пять лет. Льюису удалось получить хорошее образование благодаря матери, которая работала на трех работах. Льюис не скрывал, что считает себя в неоплатном долгу перед ней и стремится отплатить ей за все жертвы, на которые она пошла ради него. Статья сопровождалась несколькими фотографиями, и на одной из них Оливия увидела элегантную седовласую женщину лет шестидесяти. Льюис сказал журналистам, что хочет дать матери все, чего она лишила себя в молодости ради сына.
 Оливия никогда не встречалась с матерью босса, но часто беседовала с ней по телефону. Миссис Альтман-старшая жила отдельно от сына. Даже теперь, когда он разошелся с женой. У нее был свой дом, расположенный в красивом пригороде, на берегу гавани.
 Оливии всегда казалось, что миссис Альтман недолюбливает жену сына. Хотя, может быть, она точно так же относилась бы и к любой другой женщине, на которой женился бы ее сын? В статье лишь вскользь говорилось о недавнем разводе Льюиса, как и о том, что он сохранил со своей бывшей женой дружеские отношения.
 Тогда Оливия рассмеялась. Дружеские, как бы не так!
 Сейчас ей было не до смеха. Теперь она поняла, что чувствовал Льюис, когда Дина оставила его. Такого одиночества Оливия еще никогда в своей жизни не испытывала. Она решила, что в таком состоянии ей не стоит идти на рождественскую вечеринку с сотрудниками. Она не могла думать ни о еде, ни о шампанском, ни тем более о танцах. Что касается последнего, Оливия весьма посредственно умела танцевать лишь несколько старомодных танцев и не могла представить себя танцующей в кругу что-нибудь в стиле диско, на виду у всех. Открытость была не в ее характере.
 Даже в интимной жизни она была сдержанна и скромна. Прощальный “укол” Николаев оказался очень болезненным. Все чаще ее стала посещать мысль о своей женской несостоятельности. Наверное, Николас прав. Они действительно никогда не занимались любовью нигде, кроме кровати, и всегда в одной и той же традиционной позе!
 Когда она встретила Николаев, ей было двадцать пять, и она была еще девственницей. Николасу было двадцать два и, как ни странно, он тоже был неопытен. Преодолев обоюдное смущение, они занялись сексом. Вначале не все получалось, но вскоре они освоили азы, и Оливия была уверена, что Николас удовлетворен. Он никогда не получал от нее отказа и достигал пика наслаждения, не заботясь о том, удалось ли это Оливии. Как оказалось, она переоценила то удовольствие, которое он получал. Ему хотелось разнообразия, а Оливия больше ничего не могла предложить.
 Резкий телефонный звонок прервал ее невеселые размышления.
 — Приемная мистера Альтмана, — автоматически произнесла Оливия в трубку. — Могу я вам помочь?
 — Можете, дорогая. Я хотела бы поговорить с сыном, если, конечно, он не занят в этот предпраздничный день.
 — Он все еще в лаборатории, миссис Альтман. Я сейчас соединю вас.
 — Погодите, милочка. Я хотела бы поздравить вас с Рождеством, пожелать счастья и чтобы вы всегда оставались такой же приветливой.
 — Спасибо, миссис Альтман. Я тоже желаю вам счастливого Рождества.
 — Что вы будете делать на праздники?
 — Поеду к родителям.
 — А где они живут?
 — Недалеко от Мориссета.
 — Мориссет? Это, кажется, центральное побережье, верно?
 — Да. Между Госфордом и Нью-Каслом. Из Сиднея — два часа поездом.
 — Ясно. Думаю, в следующем году мы должны обязательно как-нибудь встретиться и пообедать вместе. Мне очень интересно сопоставить ваш реальный образ с воображаемым, который у меня сложился по вашему голосу. Я как-то спросила Льюиса, как вы выглядите, и все, что он смог мне сказать, что вы брюнетка с умными карими глазами. Когда я спросила про фигуру, он растерялся, а потом буркнул: “Обычная”.
 Оливия почувствовала себя уязвленной, хотя, по сути, Льюис и не мог ответить иначе. Строгие темные костюмы, в которых она ходила на работу, надежно скрывали все достоинства и недостатки ее фигуры. Юбки Оливии никогда не были ни чересчур короткими, ни слишком обтягивающими. Под пиджак она всегда надевала закрытую блузку или джемпер. Даже сегодняшний ее наряд не был исключением. Может быть, Оливия и оделась бы чуточку поярче, но она совершенно забыла о рождественской вечеринке.
 — Знаете, я не была в офисе с тех пор, как за вашим столом восседала та ужасная девица, ваша предшественница, — продолжала тем временем миссис Альтман. — В последний мой визит она была в платье, которое и платьем-то назвать нельзя. А ее духи! Мне показалась, что она приняла ванну в них. Бедный Льюис. Тогда я наконец поняла, почему его экс-супруга все время жаловалась, что он благоухает, как парфюмерный отдел универмага.
 Оливия не пренебрегала духами, но отдавала предпочтение легким, едва уловимым ароматам. Сегодня она воспользовалась любимыми духами “Вечность”.
 — К сожалению, очень сложно уволить наемного работника. — Миссис Альтман все говорила и говорила. — Если бы Льюис уволил эту девицу, то она тут же потащила бы его в суд, и он вряд ли смог бы объяснить судье, почему он так стремится избавиться от этого глупого, жеманного существа, наряженного в розовое платьице с воротником а-ля Питер Пэн.
 Оливия почувствовала, что невольно улыбается. Впервые с той ночи.
 — Представляю, с каким облегчением вздохнул Льюис, когда она заявила, что увольняется и уезжает работать за границу.
 — Не то слово! А с вами ему очень нравится работать, дорогая. Вы ни разу не вызвали у него недовольства или беспокойства.
 Оливия не поняла, обрадовали или огорчили ее эти слова.
 — Но на днях Льюис сказал, что вы поссорились со своим другом и вот уже целый месяц в депрессии.
 — Да… В общем… — Голос Оливии предательски дрогнул. Ей не хотелось обсуждать свои личные дела с миссис Альтман и тем более с Льюисом.
 — Не позволяй глупой гордости встать между вами, дорогая. Позвони ему. Скажи, что просишь прощения, даже если виноват он. Минута унижения — ничто, когда все плохое уже случилось.
 Брови Оливии поползли вверх. Она никогда ни перед кем не унижалась и не собиралась делать этого впредь. Однако… В словах миссис Альтман есть смысл. Действительно, гордость иногда препятствует примирению. Оливия смогла убедить себя, что один звонок с пожеланием счастливого Рождества — совсем даже не унижение. Николас как раз должен быть в это время в офисе. Она просто пожелает ему счастья. От этой мысли сердце Оливии наполнилось надеждой.
 Соединив миссис Альтман с Льюисом, Оливия набрала знакомый номер. Через некоторое время на том конце сняли трубку.
 — Рабочий стол Ники, — проворковал женский голос.
 Оливия растерялась.
 — Рени? — неуверенно спросила она. — Это ты? Рени была коллегой Николаев и иногда отвечала по его телефону, когда самого Николаев не было в офисе.
 — Рени давно уволилась. — В хрипловатом голосе слышалась насмешка. — Меня зовут Иветт. Я работаю вместо нее.
 Рени уволилась. На ее месте работает какая-то Иветт, называющая Николаев Ники, Что происходит? Оливия почувствовала дурноту.
 — Могу я поговорить с Николасом?
 На том конце провода повисла тишина, потом послышалось перешептывание и сдавленное хихиканье. Наконец, после мелодраматического вздоха, в трубке раздался голос Иветт:
 — Это случайно не Оливия?
 — Позовите, пожалуйста, Николаев.
 — Не могу. Его нет. Он в туалете. Но в любом случае ты напрасно теряешь время. Он не хочет ни видеть тебя, ни разговаривать с тобой. Теперь у него есть я, и это все, чего он хочет.
 Оливия сделала глубокий вдох и неимоверным усилием воли заставила себя говорить спокойно:
 — И как давно вы стали всем для Николаев?
 — Давно. Ты даже представить себе не можешь, как давно. Смирись, дорогуша. — Голос Иветт стал похож на мурлыканье сытой кошки. — Тебе нечем удержать такого мужчину, как Николас. Все твои деловые качества и организаторские способности Ники ни к чему — для этого есть компьютер. Или пылесос. А мужчинам нужна страсть. Непредсказуемость. Беззаботность и веселье.
 — Иными словами, секс. — Теперь Оливия точно знала, чьими словами говорил с ней Николас при их последнем объяснении.
 — Это одно и то же.
 — Вы думаете, мы с ним не занимались сексом? почти выкрикнула в трубку Оливия, ненавидя это бессердечное существо, отнявшее у нее любимого мужчину, а вместе с ним и будущее.
 — Да разве это был секс? Ну все, дорогуша. Мы идем в бар пропустить по стаканчику в честь праздника. Чао! Да, кстати, счастливого Рождества!
 Оливия еще долго сжимала телефонную трубку, из которой доносились короткие гудки.
 И тут внутри у нее закипела ярость, неконтролируемая и ослепляющая. Швырнув трубку на рычаг, Оливия вскочила с кресла, чувствуя, как адреналин бушует у нее в крови.
 Значит, пропустить по стаканчику? Отлично, ребята! Но ей тоже есть где повеселиться. Она пойдет на вечеринку и забудет обо всем на свете. Забудет о Николасе и Иветт. Забудет о вдребезги разбитых мечтах. Пошло все к дьяволу! Оливия идет веселиться!
 Девушка решительно сняла пиджак и бросила его на стул. Она выпьет пару бокалов шампанского, и ей сразу станет хорошо. Оливия никогда не пила допьяна, но всегда чувствовала приятное веселье после пары стаканов вина.
 Господи, ей так нужно хоть ненадолго стать веселой и легкомысленной!
 Вынув заколку, Оливия тряхнула головой, и красивые волосы каскадом упали ей на плечи. Расстегнув две верхние пуговицы деловой блузки и расправив плечи, Оливия решительно вышла из кабинета и направилась туда, где звучала музыка.




 Глава 2


 К двум часам дня Оливия чувствовала себя просто фантастически. Если бы она раньше знала, что шампанское — такой сильный антидепрессант, она бы давно прибегла к этому средству. После третьего бокала все вокруг стало стремительно улучшаться настроение, музыка, мужчины.
 К тому моменту, как Оливия прикончила первую бутылку шампанского, даже тридцатилетний бабник Фил из отдела сбыта, которого она всегда терпеть не могла, стал казаться ей очень даже милым. Они болтали уже около получаса, когда Оливия в первый раз почувствовала на себе нахмуренный взгляд Льюиса. Он стоял в окружении сотрудников с бокалом шампанского в руке и пристально смотрел на нее.
 Сердитый взгляд босса лишь подлил масла в огонь. Льюис ей не отец, не брат и не жених! Она имеет право веселиться, как хочет! И она не делает ничего такого, чего бы не делали другие молодые сотрудницы фирмы, — немного флиртует, пьет шампанское и смеется.
 Когда Фил пригласил Оливию на танец, она не стала отказываться. Поставив на поднос почти пустой бокал, она вложила свои пальчики в раскрытую ладонь кавалера и решительно вышла на танцевальную площадку. Внезапно медленная музыка сменилась оглушительными ритмами рок-н-ролла, от которых кровь сама по себе ускорила свой бег по венам и породила в сознании Оливии дух бунтарства. Она почувствовала, что улыбается Филу чуть шире, чем следовало, а танцует намного раскованнее, чем могла когда-либо себе представить.
 Оливия без труда уловила ритм; ее тело зажило своей, отдельной от головы жизнью, двигаясь грациозно и чувственно.
 В вихре танца Оливия заметила, как внимательно следит за ней босс своими сузившимися синими глазами. И вдруг, впервые в жизни, Оливия почувствовала себя женственной и сексуальной. От этого ощущения грудь еще соблазнительнее заколыхалась под блузкой, бедра еще чувственнее заходили в ритме рок-н-ролла, а в самых интимных местах вдруг вспыхнул непривычный жар и стал расползаться по всему телу.
 Осознание собственной женственности было ужасно греховным, но таким восхитительным! Оливия могла бы танцевать без передышки под изумленными взглядами коллег-мужчин, а главное — под сердитым взглядом синих глаз босса.
 Она получала несказанное удовольствие, мстя Льюису за ту безликую, бесполую характеристику, которую он дал ей в разговоре с матерью. Пусть же теперь он увидит в ней женщину, способную привлечь взоры всех мужчин, и его — в первую очередь. Оливия чувствовала себя превосходно! Когда музыка закончилась и диск-жокей объявил перерыв, Фил галантно помог ей спуститься с танцплощадки и подвел к одному из накрытых столов.
 — Я представить себе не мог, — бормотал Фил ей в ухо, — что ты можешь быть такой. — Взяв с подноса запотевший бокал с шампанским, он вложил его в ее маленькую горячую руку.
 — Какой? — спросила Оливия хриплым голосом а-ля Иветт.
 Многозначительная улыбка Фила стала первым предупредительным звоночком в ее затуманенном мозгу. Она поняла, в каком направлении работают мысли Фила, но легко отмахнулась от подозрений. В этом было еще одно преимущество состояния опьянения — никакого беспокойства, никаких тревог, никаких сомнений. Даже если Фил останется с носом и будет разочарован, что с того? Ведь это все несерьезно.
 Сделав глоток, Оливия оглянулась, чтобы удостовериться, что Льюис по-прежнему не сводит с нее глаз, но босса уже не было.
 Она почувствовала себя разочарованной.
 — Потанцуем еще? — Фил был тут как тут. Оливия с удивлением обнаружила, что перспектива танцевать с Филом без пристального взгляда Льюиса совсем не прельщает ее. Внезапно весь кураж рассеялся, и ей захотелось уйти.
 — Извини, — резко бросила она Филу, — но я должна кое-что сделать прямо сейчас.
 Оставив оторопевшего кавалера, Оливия быстро пересекла холл, прихватив по дороге открытую бутылку шампанского и два чистых бокала, и решительно направилась в офис.
 Льюис, как она и предполагала, был у себя. Он стоял у большого окна с видом на аккуратно подстриженные лужайки. Серый пиджак и галстук были небрежно брошены на черный кожаный диван. Глядя куда-то вдаль, Льюис расстегнул манжеты и закатывал рукава своей безупречно белой рубашки.
 Не выдавая своего присутствия, Оливия остановилась в дверях и стала наблюдать за ним. Она давно замечала, что ее босс исключительно привлекательный мужчина, но думала об этом как-то отстраненно, вскользь. Оценив преимущество своего опьянения, Оливия лукаво улыбнулась и решительно шагнула вперед.
 — Вот ты где! — воскликнула она игриво, впервые назвав босса на “ты”. Толкнув дверь ногой, чтобы та захлопнулась, Оливия направилась к письменному столу.
 Льюис резко обернулся и хмуро посмотрел на нее.
 — Черт возьми, ты понимаешь, что творишь? — спросил он, пока Оливия с деловитым видом расставляла на его письменном столе бокалы и разливала шампанское. Немного игристой жидкости выплеснулось и растеклось лужицей на черной лакированной поверхности.
 — Ты ушел с вечеринки, но вечеринка сама пришла к тебе. — Оливия послала ему дерзкую улыбку и двинулась к нему с двумя бокалами, радуясь, что они наполнены лишь наполовину. — Сегодня единственный день в году, когда этот офис можно использовать не для работы. И не надейся, что сможешь сбежать и укрыться от всех в своей чертовой лаборатории. Не выйдет. Вот, держи! — Всунув бокал в его неподвижную руку, она чокнулась с ним и поднесла бокал к губам. — Счастливого Рождества, Льюис!
 — Оливия, — сухо сказал он, даже не пригубив шампанское. — Ты — вдрызг пьяная.
 — Ты так думаешь? — Оливия рассмеялась.
 — Утром тебе будет не до смеха. Похмелье бывает очень мучительным.
 — Но ведь это будет только утром. А сейчас я хочу веселиться.
 Черная бровь выразительно поднялась, а на губах появилась сардоническая ухмылка.
 — Ну, это очевидно. И не только мне. Ты не забыла репутацию Фила Болдуина? В нормальном состоянии ты его на дух не выносишь.
 — Не забыла.
 — Черт возьми, Оливия! Если таким образом ты хочешь поквитаться с Николасом, выбери кого-нибудь другого. Я не хочу, чтобы Фил потом хвастался всем, что после рождественской вечеринки занимался сексом с моей секретаршей.
 — Ты думаешь, я бы ему это позволила?
 — Я не знаю, что и думать. — В глазах Льюиса, блуждающих по ее лицу и фигуре, было выражение смущения и замешательства. Когда его взгляд опустился с гривы спутанных волос до ложбинки на груди, Льюис пробормотал:
 — Ты распустила волосы, Оливия. Ты действительно распустила свои волосы!
 Внезапно атмосфера в комнате сгустилась настолько, что Оливии даже почудилось потрескивание электрических разрядов. Буря, бушевавшая в ее душе весь сегодняшний день, приблизилась к своему апогею. Она чувствовала пульсацию крови в висках, сердце гулко колотилось, глаза призывно мерцали.
 — Наконец-то ты заметил, что я женщина, — произнесла она с хрипотцой.
 — Да, не заметить было трудно.
 — Хочешь заняться со мной сексом, Льюис?
 Оливия видела, что босс шокирован. Но вместе с тем он не мог отвести от нее глаз. Воспользовавшись его замешательством, она обогнула стол и подошла к Льюису вплотную. Его ноздри дрогнули, но он остался неподвижен, даже когда Оливия слегка прижалась к нему всем телом.
 Она чувствовала себя невесомой. Не было ни стыда, ни смущения. Ей было очень важно, чтобы Льюис снова посмотрел на нее тем взглядом, каким следил за ней на вечеринке, особенно во время танца. В ней вспыхнуло всепоглощающее, первобытное желание, уничтожившее остатки здравого смысла. Теперь самым важным для нее стало заставить босса признать, что он желает ее и не может устоять перед ее чарами.
 Как там Николас назвал ее на прощание? Скучной? Надоедливой? Предсказуемой? Если бы он видел ее сейчас! Льюису она, похоже, таковой не казалась.
 Встав на цыпочки, Оливия дразнящим жестом потерлась губами о губы Льюиса.
 Тот окаменел, но только на мгновение. Когда Оливия поцеловала его снова, уже более настойчиво, его губы расслабились и приоткрылись. Когда же кончик языка Оливии проник в его рот и коснулся его языка, он издал низкий стон и капитулировал.
 Душа Оливии возликовала — это была ее первая женская победа. Улыбаясь, она слегка отстранилась, чтобы посмотреть в лицо Льюису.
 — Я сейчас, — пробормотала она.
 Глотнув шампанского, она быстро подошла к двери и закрыла ее на ключ. Затем, обернувшись к боссу, выразительно приподняла бровь.
 — Мы же не хотим, чтобы нам помешали, не так ли?
 Где-то на задворках сознания Оливия понимала, что ведет себя недопустимо, но уже ничто не могло ее остановить. Остатки здравого смысла оказались погребены под волнующими ощущениями происходящего.
 Глаза Льюиса неотрывно следили за девушкой, пока она пересекала комнату и приближалась к нему. Их мерцание и блеск выдавали его волнение.
 Оливия поставила свой пустой бокал на стол, взяла Льюиса за руку и подвела к широкому кожаному дивану.
 Он опустился посередине дивана, туда, куда она указала, продолжая следить за ней пылающими синими глазами. Оливия сбросила туфли и, подобрав под себя ноги, села рядом.
 — А сейчас, — прошептала она, забирая бокал из его рук, — мы вместе выпьем шампанского, не возражаешь?
 Она поднесла бокал к его губам, и Льюис послушно сделал глоток. Он по-прежнему не произнес ни слова, и Оливия, больше для храбрости, залпом допила остальное и бросила бокал на ворсистый ковер. Взяв в ладони его лицо, она поцеловала его губы сперва легко, затем настойчивее, глубже, вырвав стон из его груди.
 Не прерывая поцелуя, пальцами, ставшими на удивление умелыми и проворными, она расстегнула рубашку Льюиса и стала гладить обнажившуюся грудь.
 Твердая и мускулистая, грудь Льюиса была покрыта волосами, что неожиданно очень возбудило Оливию. У ее босса оказалось великолепное тело — видимо, он не пренебрегал тренировками в тренажерном зале.
 К первоначальному замыслу Оливии — соблазнить босса — добавилось вдруг возникшее собственное желание. Оторвавшись от его губ, она стала целовать широкую мужскую грудь. Когда она прикоснулась к соску, Льюис резко втянул воздух сквозь стиснутые зубы. С коварством, о наличии которого у себя Оливия и не подозревала, она больше не прикасалась к соскам, пока они сами не напряглись, превратившись в маленькие пики, и только потом сделала то, чего Льюис страстно желал.
 — О Боже! — не сдержал он стона, когда она втянула ртом один сосок и слегка прикусила его зубами.
 Страстность этого стона-мольбы заставила Оливию задрожать и с еще большей искусностью продолжить мучительные ласки. Она почувствовала, как под ее руками и губами мощная грудь заходила ходуном, воздух с хрипом вырывался из горла “несчастной” жертвы. Когда дорожка поцелуев спустилась к пупку, а руки Оливии нащупали молнию брюк, Льюис схватил ее за руки.
 — Нет! — простестующе, но как-то не очень убедительно простонал он.
 Соблазнительно улыбаясь, она развела его руки широко в стороны и прижала к спинке дивана. Ее тело оказалось сверху, и яркое свидетельство сильнейшего мужского возбуждения уперлось ей в живот. Ощущение его восставшей плоти возбудило Оливию еще больше и вместе с тем придало уверенности. С самого начала этой авантюры ей казалось, что Льюис не будет очень сопротивляться ее фантазиям.
 А фантазии теснились в ее голове, требуя немедленной реализации. Бедный Николас, он просто не представлял себе, на что способна его предсказуемая, скучная Оливия. Она тоже умеет делать все эти штучки, которыми малышка Иветт соблазнила ее жениха в его офисе.
 Стремление взять реванш, помноженное на ее собственное желание, образовало опасную смесь, заструившуюся по ее венам вместе с адреналином.
 — Шшш, — пробормотала Оливия, накрывая губы Льюиса своими. — Ты ведь тоже хочешь меня. Я чувствую, что хочешь.
 Его приглушенное ругательство лишь развеселило девушку.
 — Да.., уже скоро, — пообещала она. — Ты просто ляг, расслабься и наслаждайся. Мы не станем торопиться, правда?
 Оливия улыбнулась. Ощущение власти над мужчиной было головокружительным, фантастически приятным. При этом ей казалось, что ее собственные чувства находятся под контролем. Однако это было заблуждением. Она уже давно утратила контроль и над своими действиями, и над своим сознанием, но твердо знала одно — она должна довести начатое до конца, сейчас это самое главное! Льюис должен помочь ей вернуть чувство собственного достоинства, веру в себя, как в женщину, возродить душу из пепла.
 Оливии без труда удалось раздеть Льюиса. Интересно, почему ее неумелые руки стали вдруг такими проворными? Даже самые смелые ласки не вызывали в ней чувства стыда и неловкости. Словно в ее тело вселилась другая женщина — опытная, раскрепощенная соблазнительница.
 — Оливия… — пробормотал Льюис, когда ее голова стала склоняться над его животом.
 Она остановилась и посмотрела ему прямо в глаза. — Все будет хорошо, — заверила она с улыбкой, — не волнуйся. Это только начало.
 Повисшую тишину нарушал только мерный царапающий звук. Оливия определила источник — ногти Льюиса царапали кожаную обивку дивана, когда он сжимал и разжимал пальцы рук.
 — Оставайся на месте, — велела Оливия, отбрасывая волосы с лица и выпрямляясь. — Обещай, что не двинешься с места.
 Выражение лица Льюиса по-прежнему было слегка ошарашенным. Его глаза расширились, когда Оливия, встав напротив, сначала высоко подняла юбку, затем сняла с себя чулки и трусики. Ей понравилось выражение, с каким Льюис смотрел на ее ноги. Оливия специально не стала снимать юбку, ей показалось, что так эротичнее — быть обнаженной под деловым костюмом. Поэтому она не стала снимать и блузку.
 Отвернувшись от возбужденного взгляда Льюиса, она снова наполнила свой бокал шампанским и выпила залпом, поскольку вдруг почувствовала, что волшебное действие алкоголя стало ослабевать.
 Прихватив бокал с остатками шампанского, она вернулась к неподвижно сидящему Льюису. Широко расставив колени, она села сверху на его раздвинутые ноги. Поза получилась крайне бесстыдной, и Оливия успела подумать о том, как хорошо, что ее консервативная юбка не слишком узкая.
 — Кажется, мне тоже требуется глоток, — хрипло пробормотал Льюис.
 — Предлагаю разделить на двоих. — Оливия протянула ему бокал, который Льюис жадно осушил и бросил за диван, где на ковре уже валялся один.
 — Я должен предупредить тебя, — слегка заплетающимся языком произнес он, — что у меня нет с собой презервативов.
 — Я уже поняла, — с улыбкой прошептала Оливия и начала расстегивать пуговицы на блузке.
 — Это безумие, Оливия!
 — Спокойно, босс! Перед тобой добрая старая Оливия. Ты же не думаешь, что я чем-то больна?
 — Я не об этом…
 — Николас всегда пользовался презервативом, — с томной улыбкой уточнила Оливия. — А я с прошлого месяца пью таблетки. Правда, теперь это ни к чему. Господи, какая я глупая! Но не волнуйся, Льюис. Я доверяю тебе. И спасибо за заботу. Ты вообще человек чести…
 — Чести?! Мой Бог! Ты считаешь, это честно — позволять делать тебе все это, когда ты очевидно пьяна и горишь жаждой взять реванш?
 — Ты недооцениваешь свою привлекательность, Льюис, — промурлыкала Оливия. — Почему ты так уверен, что я не делаю все это потому, что всегда безумно хотела тебя, но была вынуждена держать себя в руках, поскольку ты был счастливо женат? Может быть, последние шесть месяцев я грезила только о тебе и мое воображение рисовало самые смелые эротические картинки. Как мы с тобой занимаемся сексом в твоей лаборатории, на твоем столе, на этом диване или в душе… В своих фантазиях я чувствовала тебя глубоко внутри себя, а твои губы целовали мои соски…
 В этот момент по выражению лица Льюиса Оливия поняла, что босс потерял над собой контроль.
 Отведя в стороны ее руки, он распахнул блузку, расстегнул бюстгальтер и положил обе ладони на обнажившиеся полные груди с напрягшимися темно-розовыми сосками. Его руки и губы не были нежными, когда он с голодной страстью приник к одному соску, продолжая руками гладить полные полушария. От дразнящей ласки его губ и языка Оливия откинула назад голову и издала низкий, протяжный стон. Втянув весь сосок в рот и предостерегающе удерживая его зубами, Льюис порывисто поднял ее юбку, сжал бедра и резким толчком вошел в ее лоно.
 Раньше Оливия никогда не понимала, что хорошего находят мужчины в этой позе, зато сейчас почувствовала, как хорошо при этом может быть женщине. Ей никогда еще не удавалось испытать чувства такой наполненности. Оливия начала ритмично двигаться — вверх-вниз, вверх-вниз…
 Все мысли о Николасе и глупой мести начисто вылетели из головы. Сейчас с девушкой происходили невероятные вещи — никогда еще за свою жизнь она не испытывала такого всепоглощающего сексуального наслаждения. Льюис крепко держал ее ягодицы, сжимая их все сильнее и сильнее, направляя ее движения и задавая ритм.
 Оливия почувствовала, как ее тело вспыхнуло огнем, ей не хватало воздуха, сердце колотилось где-то в горле. Она словно со стороны слышала свои вскрики и учащенное дыхание Льюиса. Они достигли пика почти одновременно — сначала громко вскрикнула Оливия и упала головой на грудь Льюиса, а затем застонал он, его тело выгнулось дугой, и Оливия почувствовала пульсацию его плоти внутри себя.
 Она ощутила, как ее собственная плоть конвульсивно сжимается и разжимается вокруг него, вбирая остатки жизненной силы. От доселе неизведанных ощущений Оливия чуть не потеряла сознание.
 Оливия посмотрела на приоткрытый рот Льюиса, его вздымающуюся грудь, крепко зажмуренные глаза, затем перевела взгляд на свое полуобнаженное тело.., и очнулась. Ее нервные окончания перестали дрожать от наслаждения, и Оливия осознала ужасающую реальность произошедшего. Тело покрылось холодным потом…
 Боже, что она натворила?!
 Желудок немедленно взбунтовался, к горлу подступила тошнота — то ли от непомерного количества шампанского, то ли от ужаса. Оливия резко запахнула блузку и бросилась в ванную комнату. Она едва успела захлопнуть дверь, как содержимое желудка исторглось в унитаз. Но даже после того, как ее желудок вернул все съеденное и выпитое за день, спазмы не прекратились. Ссутулившись над унитазом, она стирала с лица пот, смешанный со слезами.
 Несколько мучительных минут Оливия была уверена, что умирает, и молила Бога, чтобы так и случилось. Тогда ей не придется выходить из этой ванной и встречаться с Льюисом лицом к лицу. Ее руки дрожали, когда она наклонилась над умывальником, чтобы прополоскать рот и умыться. Кафельный пол холодил ноги, что способствовало неизбежному отрезвлению.
 — Оливия, с тобой все в порядке? — внезапно раздалось из-за двери.
 В порядке? После того, что она натворила? От стыда слезы снова хлынули из ее глаз, а грудь сдавило ощущение непоправимости.
 — Оливия?
 — Уходите, — задыхаясь от слез, взмолилась она. —Просто уходите. Пожалуйста.
 — Не глупи. Тебе плохо. Я не могу оставить тебя в таком состоянии.
 — Если вы не уйдете, я.., я не знаю, что с собой сделаю!
 Льюис вздохнул.
 — Я вижу, что ты уже начала сожалеть о случившемся. Господи, я тоже сожалею! Но, Оливия, поверь, я не мог тебя остановить.
 — Пожалуйста, — взмолилась она с крепко зажмуренными глазами. — Я.., я не хочу говорить об этом сейчас.
 — Тебе бы хотелось забыть обо всем, будто ничего и не было, да?
 — Да! Да!
 — Я не смог бы.
 — Вы должны. Иначе мне придется уволиться.
 — Уволиться?!
 — Да.
 — Но я не хочу, чтобы ты увольнялась, — пробормотал Льюис. — Ладно, ухожу. Только пообещай, что вызовешь такси. За счет компании.
 Оливия скривилась.
 — Я заплачу из собственного кармана, большое спасибо. Не надо таким образом вознаграждать меня за оказанную сексуальную услугу. Как же я себя ненавижу!
 — Для танго нужны двое, Оливия, — раздался из-за двери спокойный голос. — Я виноват не меньше тебя, если здесь вообще уместно слово “вина”.
 — Очень уместно.
 — Мы поговорим об этом в другой раз. Сейчас ты не в состоянии анализировать.
 — Уйдете вы, наконец? Пожалуйста…
 — Хорошо, — согласился Льюис. — Я чувствую, как ты расстроена. Но утром я позвоню тебе домой, и мы спокойно, без эмоций обсудим случившееся, хорошо?
 — Хорошо, — пробормотала Оливия.
 — Хорошая девочка.
 Хорошая девочка?! Он, должно быть, шутит? Она вела себя безобразно. Недопустимо. Льюис ни в чем не виноват. Он не собирался воспользоваться ее опьянением. Наоборот, он до последнего пытался ее остановить. Это она навязалась ему и воспользовалась его обескураженным состоянием. Оливия точно знала, что после развода у Льюиса не было ни одного романа. Если бы у него появилась женщина, были бы телефонные звонки, да и другие свидетельства. Во всяком случае, он не задерживался бы допоздна, а иногда и на всю ночь, в своей лаборатории.
 С тех пор как Дина оставила его, он вел монашескую жизнь. Вполне понятно, что, будучи нормальным мужчиной в расцвете сил, он не смог противостоять домогательствам пьяной секретарши. Нет, и вина, и позор — только ее! Было очень благородно со стороны Льюиса попытаться найти ей оправдания, но сама она никогда себя не простит.
 — Скажи еще раз, что с тобой все будет в порядке, снова раздался голос из-за двери.
 — Со мной все будет в порядке, — слабым голосом повторила Оливия, но затем, не удержавшись, всхлипнула, и слезы снова полились по щекам.
 — Извини, Оливия, но я не могу уйти и оставить тебя в таком состоянии. Разреши мне войти.
 — Нет, — прорыдала Оливия, — не могу.
 — Ну что ж…
 Оливия не успела даже удивиться, когда с ужасающим треском Льюис высадил дверь ванной.




 Глава 3


 — Дьявол! — простонал Льюис, потирая плечо. —В фильмах это выглядит так легко.
 Продолжая морщиться от боли, он наклонился и поднял онемевшую Оливию с пола. Забота, с которой Льюис вынес ее на руках из маленькой ванной, обойдя выбитую дверь, потрясла Оливию до глубины души. Выдернув несколько бумажных носовых платков из коробки на письменном столе, он промокнул ее мокрые от слез щеки и убрал прилипшую к губам длинную прядь волос.
 — Я принесу тебе воды, — мягко сказал он, поднимаясь.
 Как только он скрылся в ванной, мысли Оливии немедленно вернулись к совершенному ею преступлению. Именно такое определение она могла дать содеянному. Увидев на полу свои туфли, чулки и трусики, она застонала и зажмурилась. Услужливая память немедленно воспроизвела картину всего того, что она делала и говорила.
 Оливия уткнулась лицом в черную кожаную обивку дивана и снова заплакала. Вдруг девушка ощутила легкое прикосновение к своему дрожащему плечу.
 — Не плачь, Оливия, пожалуйста. Я не могу видеть тебя такой.
 — Я.., я прошу прощения, — всхлипнула она.
 — Извиняться должна не ты.
 Оливия услышала нотки раскаяния в его голосе и замерла. Неимоверным усилием воли она взяла себя в руки и подняла голову.
 — Но это не ваша вина, Льюис.
 — Моя. Только моя.
 Он опустил глаза, плечи его поникли.
 Оливия взяла из рук Льюиса стакан с водой и залпом выпила. Этих мгновений ей хватило, чтобы окончательно прийти в себя, посмотреть правде в глаза без истерики и принять решение. Конечно, соблазн переложить всю вину на босса был велик, но Оливия решила быть честной до конца.
 Будущее, которое она так заботливо строила, развалилось, как карточный домик по мановению руки Иветт. Оливия понимала, что пройдет немало времени, прежде чем она снова сможет поверить мужчине.
 Она вообще всегда была очень осторожна… Ну, или почти всегда.
 Льюис не должен чувствовать за собой вины, поэтому она обязана сделать вид, что окончательно пришла в себя и справится со своим горем самостоятельно.
 Кроме того, Оливия не сомневалась, что сразу после рождественских праздников подаст заявление об уходе. Разве сможет она изо дня в день встречаться с Льюисом в офисе и делать вид, что ничего не было? После случившегося босс не мог не утратить уважение к ней.
 Хорошо, что все это предстоит сделать после праздника, потому что сейчас Оливия чувствовала себя такой слабой и измученной, что мечтала лишь об одном оказаться дома в своей постели и забыться…
 Но сначала она должна убедить Льюиса, что он ни в чем не виноват.
 — Спасибо, — тихо сказала она, возвращая пустой стакан.
 Льюис поднял глаза и внимательно посмотрел в лицо девушки.
 — Тебе уже лучше, Оливия?
 — Да, намного, — твердо сказала она, хотя вымученная улыбка явно свидетельствовала об обратном. —Я — обычная женщина…
 — О нет, — покачал головой Льюис. — Ты не похожа на обычных женщин.
 Оливия вспыхнула до корней волос, а Льюис огорченно произнес:
 — Я совсем не то имел в виду! Черт, я все говорю и делаю не так!
 — Наоборот, вы все делали и делаете правильно, Льюис. Не многие мужчины повели бы себя в аналогичной ситуации столь деликатно и заботливо. Поверьте, я не считаю вас виноватым даже на йоту.
 — Ты просто не представляешь, что я чувствую..
 — Случилось то, что случилось, — устало произнесла Оливия. — И мы оба чувствуем себя не в своей тарелке.
 Уголок рта Льюиса приподнялся в усмешке.
 — Конечно. Мы же люди. Но ты права, что случилось, то случилось, и хватит об этом. Сейчас я отвезу тебя домой. Ты все еще очень бледна.
 Оливия чувствовала себя ужасно. Вероятно, алкогольное отравление. А может, вместе с деликатесными морепродуктами, которыми она закусывала шампанское, в нее забралась какая-нибудь бактерия?
 — Я подгоню машину к боковому выходу, — сказал Льюис, поднимаясь с дивана. — Встречаемся, скажем, через.., пять минут.
 Оливия обрадовалась возможности подобрать с пола нижнее белье в отсутствие Льюиса. Но, надевая трусики и натягивая чулки, она мыслями невольно вернулась к тому моменту, когда она их снимала. Неужели это была она — бесстыдная, чувственная женщина, соблазнившая босса? Оливия хорошо помнила, как Льюис не мог оторвать от нее взгляд, не мог справиться с желанием овладеть ею. И овладел. Да как!
 Она яростно потрясла головой. Неужели это действительно была она?
 Оливия надела туфли и заправила блузку в юбку. Первое, что она увидела в приемной, когда вышла из кабинета босса, был черный бант-заколка, который она так безрассудно сняла с головы всего несколько часов назад. Глухо простонав, Оливия засунула это болезненное напоминание о собственном грехопадении в сумочку, схватила пиджак со спинки стула и поспешно покинула комнату.
 Льюис уже ждал ее в машине у бокового входа. Это была новая, явно очень дорогая машина, приземистая и обтекаемая. Заметив Оливию, босс вышел и помог ей сесть на переднее сиденье.
 — Я включил кондиционер, чтобы в салоне было прохладно. Ты будешь моим штурманом. Я знаю, что ты живешь где-то в Глэдисвилле, но где конкретно…
 — Поезжайте прямо по Виктория-роуд, — жалким голосом пробормотала Оливия, пока Льюис пристегивал ее ремень безопасности. Когда его рука дважды задела ее грудь, Оливия вздрогнула. — Я скажу, где повернуть, — сдавленно добавила она.
 Слава Богу, что в это время дня дорога не займет более пятнадцати минут. Ехать в автомобиле с желудком, содержимое которого то и дело просится наружу, очень рискованно. А если за рулем ее заботливый и всепонимающий босс — просто невыносимо.
 Оливии ужасно хотелось заорать на Льюиса, затопать ногами, будь у нее такая возможность. Но почему на Льюиса? Ведь во всем виноват этот негодяй Николас, а вовсе не босс.
 Она не помнила, как пережила эти четверть часа, поскольку очнулась, когда машина плавно тормозила у тротуара возле ее дома. Покосившись на Льюиса, она наткнулась на его внимательный взгляд.
 — Я поднимусь с тобой, — решительно произнес он.
 — О нет, Льюис! — взмолилась Оливия. — Я хочу побыть одна.
 — Давай не будем пререкаться.
 Оливия со стоном прикрыла глаза. Она знала, что ее босс отличается упрямством и умеет настоять на своем. Она очень ценила эти качества на работе, но только не сейчас.
 Пришло время проявить собственное упрямство и настойчивость.
 — Извините, Льюис, но сейчас мы не на работе, и я вам не подчиняюсь. Если вы думаете, что я совершу какую-нибудь глупость, то не беспокойтесь. Все глупости я уже совершила. Кроме того, я сильнее, чем могу показаться.
 — У всех бывают моменты слабости, Оливия, — тихо произнес Льюис. Оливия так и не поняла, говорит ли он о том, что произошло между ними, или о том, что испытывал сам, когда его оставила жена. — Иногда не стоит оставаться одному.
 — Я не буду одна, — возразила Оливия. — Вернее, буду, но недолго. Завтра утром я поеду домой.
 — А где твой дом? — спросил он, затем растерянно покачал головой. — Господи, я даже этого не знаю о тебе! А ведь ты полтора года была моим личным секретарем. Как такое могло случиться, Оливия? Это моя вина или твоя?
 Оливия пожала плечами.
 — Вспомните, что вы сказали мне, когда принимали на работу. “Не одеваться вызывающе, не вести себя фамильярно…” Ваша жена была очень недовольна самоуверенностью и развязностью моей предшественницы…
 — Я помню, — проворчал Льюис.
 — Вот почему единственное, что я рассказала вам о себе, так это о моих отношениях с Николасом. Я хотела, чтобы Дина сразу отмела все подозрения по поводу моих намерений.
 — А почему ты все время носила эти ужасные костюмы?
 — По этой же причине.
 — В смысле?
 — Меня вполне устраивают и мои костюмы, и их стиль, — с натянутой улыбкой произнесла Оливия. —Дешево и практично.
 Льюис нахмурился.
 — Дешево?
 Оливия едва не расхохоталась.
 — Это как раз то немногое, Льюис, что вы должны были бы понять обо мне. Я — дешевая. О нет, не в смысле моего сегодняшнего поведения, хотя я действительно повела себя как.., дешевка. Это касается денежных затрат. Другими словами, я экономная, даже скупая. Скупердяйка, трясущаяся над каждой копейкой. Я веду тщательный учет прибыли и затрат в моем бюджете. О, я большой специалист по накопительству. — Оливия перевела дух и продолжила:
 — Но самый большой мой недостаток — я очень скучная. По мнению моего бывшего жениха, я неспособна на импульсивные поступки. Поэтому он предпочел мне веселую Иветт, отличающуюся большой свободой поведения, проделывающую с ним все те чудесные штучки, которые старая, скучная Оливия не сделает и через сто лет!
 — Ты же сама знаешь, что он не прав, да? Оливия слабо улыбнулась, чувствуя, как накатывает очередной приступ истерики. Так случалось каждый раз, стоило ей только подумать о Николасе и Иветт.
 — О, я могу делать все эти штучки! Главным образом в офисе. То-то Николас удивился бы, доведись ему увидеть меня сегодня!
 — Мне кажется, ты должна раз и навсегда выбросить Николаев из головы, — произнес Льюис, внимательно глядя ей в лицо.
 — Выброшу. Обязательно выброшу. Со временем. А сейчас я пойду, Льюис. Одна. Да, извините меня, я ничего не подарила вам на Рождество. Думала купить что-нибудь сегодня, но все вышло не так, как я планировала. Я желаю вам счастливого Рождества и заслуженного отпуска, хотя уверена, что пять праздничных недель вы проведете в своей лаборатории, разрабатывая продукцию для новой женской линии. Но ведь для вас это не работа, а удовольствие, да? Я что-то очень много говорю. Лучше я пойду. Со мной все в порядке. Правда. Завтра я буду уже дома. Забавно. Я даже жду этого, хотя на праздники там творится черт знает что, сумасшедший дом какой-то… Увидимся через пять недель, босс. — С этими словами Оливия поспешно выскочила из машины, поскольку ее неотступно преследовал призрак неизбежной истерики.
 Растянув губы в искусственной улыбке, Оливия помахала Льюису рукой. Да, они увидятся через пять недель, только для того, чтобы он подписал ее заявление об уходе. По условиям контракта, после подачи заявления ей нужно будет отработать еще четыре недели. Она, конечно, выдержит, но это все, на что ее хватит.
 Оливия понимала, что ей будет очень трудно изо дня в день встречаться с Льюисом в офисе, но придется. Она сама найдет ему новую секретаршу — профессиональную, скромную, лучше зрелую женщину, с которой у него не возникнет проблем. Да, и обязательно замужнюю. Счастливую в браке.
 Бедный Льюис, ну не везет ему с секретаршами! Сначала — сексуально озабоченная блондинка, решившая, что поймала свою жар-птицу, затем — комплексующая брюнетка, возжелавшая доказать себе с помощью бедного босса, что она все-таки женщина.
 Чувствуя спиной взгляд Льюиса, Оливия на ватных ногах подошла к многоэтажному зданию красного кирпича, на втором этаже которого находилась ее маленькая квартирка. В висках у нее стучало, а желудок снова начал бунтовать. Оливия едва успела добежать до ванной, где ее снова вывернуло наизнанку.
 После этого она долго стояла под горячим душем, стараясь смыть все запахи и прикосновения сегодняшнего дня.
 Душ помог, но не очень. Натянув старую футболку, служившую ей ночной рубашкой, Оливия рухнула на кровать, даже не разобрав ее. Через полчаса метаний она была вынуждена признать, что уснуть ей не удастся. В маленькой душной комнате Оливия начала испытывать клаустрофобию. Решительно встав, она направилась в кухню и сварила себе крепкий черный кофе. Было бы безрассудством принимать болеутоляющие таблетки на пустой, измученный желудок. Осознав это, Оливия попробовала усмирить головную боль с помощью мешочка со льдом.
 В семь часов она заставила себя проглотить тост, выпила еще одну чашку черного кофе и начала собираться. Она то складывала в чемодан какие-то вещи, то вновь вынимала, пока наконец не прекратила это занятие, признав его полную бессмысленность, и не включила телевизор. Посмотрев очередную серию бесконечного сериала, она почувствовала себя лучше — последние события ее жизни на фоне запутанных, рвущих душу страстей героев сериала показались Оливии сущим пустяком. Вот она, волшебная сила искусства!
 В одиннадцать часов, выключив телевизор, она предприняла еще одну решительную попытку уснуть. Глядя широко раскрытыми глазами в потолок и мысленно считая овец, Оливия вдруг вспомнила о таблетках.
 Соскочив с кровати, она вихрем пронеслась в ванную. Даже страшно было подумать о том, что могло бы случиться, не вспомни она вовремя о мерах предосторожности.
 Проглотив таблетку с надписью Пятница, Оливия вернулась в постель, но сон не шел. Она вдруг подумала о том, что же на самом деле думает Льюис о случившемся. После он повел себя очень деликатно и порядочно, но наверняка утратил уважение к ней. Оливия, понимая, что лжет самой себе, продолжала убеждать себя, что уважение — это единственное, чего она ждет от босса.
 Ей предстоит расплатиться за содеянную глупость. А как еще можно назвать уход с работы, которую она любит, от босса, которым она восхищается? Но ведь люди всегда должны платить за свои грехи, разве не так? Вы можете всю жизнь совершать только правильные поступки, но стоит сделать один неверный шаг, как весь ваш мир рухнет вам на голову. Разве не это случилось с ней?
 Тяжело вздохнув, Оливия закрыла глаза и постаралась выбросить все мысли из головы. Она как в омут провалилась в крепкий и недолгий сон. В два часа она проснулась из-за спазмов в желудке. Конечно, за все надо платить, но для испорченной креветки или устрицы, которой она наверняка отравилась на вечеринке, цена слишком высока.
 Оливия сползла с кровати и, пошатываясь, снова пошла в ванную. Проведя там остаток ночи, утром она с ужасом посмотрела на себя в зеркало. Бледная до синевы, изможденная, с черными кругами под глазами, она, тем не менее, мужественно собрала вещи.
 Телефонный звонок застал ее в дверях. После секундного колебания Оливия решила не брать трубку, оправдывая себя тем, что времени у нее в обрез и внизу ждет такси.
 Если это Николас, то пусть катится ко всем чертям. Если Льюис… Что ж, чем раньше ее босс поймет, что ничем ей не обязан, тем лучше. А его жалости ей тем более не надо.
 Жалость. Наверняка это основное чувство, которое он теперь к ней испытывает. Его сердце наверняка до сих пор принадлежит Дине. Это заметно невооруженным глазом. То, что вчера случилось между ними, — просто секс, и больше ничего. Всем известно, что мужчины умеют получать удовольствие от секса, не испытывая при этом никаких чувств к партнерше.
 "Как и пьяная женщина”, — ехидно пропищал тоненький голосок в голове Оливии.
 Телефон не умолкал, пока она закрывала дверь своей квартиры. Льюис или Николас? Может, Льюис не правильно понял ситуацию и решил, что вчерашняя Оливия и есть настоящая? И с ней можно завести ни к чему не обязывающую интрижку? А вдруг он решил, что она говорила правду, когда несла чушь о том, что он всегда ей нравился, был героем ее эротических фантазий и только наличие жены заставляло ее скрывать свои чувства?
 О ужас…
 От этих мыслей Оливию передернуло, и она поспешила вниз по лестнице к ожидавшему ее такси.




 Глава 4


 — Я был прав, Оливия, — сказал доктор, внимательно рассматривая полоску теста на беременность. —Ты на самом деле беременна. Судя по датам и результатам внутреннего осмотра, около месяца.
 Широко распахнутые глаза Оливии выражали недоверчивое удивление.
 — Но этого не может быть! — протестующе воскликнула она. — Я же говорила вам, что принимала противозачаточные таблетки и не пропустила ни одного дня.
 Доктор пожал плечами.
 — Таблетки не дают стопроцентной гарантии, даже если принимать их регулярно в одно и то же время. Существует множество причин, почему таблетки могли оказаться неэффективными. Это и прием антибиотиков и ряда других препаратов, и даже чрезмерное количество витамина С. Но наибольшую опасность представляет нарушение работы желудка. В то время, как ты имела сексуальные отношения, у тебя была тошнота или расстройство?
 Оливия закусила губу, чтобы не закричать от досады. Жизнь не может быть так жестока к ней!
 — Я все понял по выражению твоего лица, — мягко произнес доктор. — Ты нашла причину своей незапланированной и, насколько я понимаю, нежелательной беременности.
 Потрясенная Оливия молчала.
 — Скажи, у тебя постоянный партнер или это была случайная связь? — мягко спросил доктор.
 Оливия скривилась. Какое деликатное название пьяного спаривания в офисе!
 — Сейчас у меня никого нет, — с несчастным видом призналась она. — Недавно я разорвала помолвку со своим женихом.
 — Но отец ребенка он?
 — Нет.
 — Ну что ж… Понимаю…
 Оливия чуть не расплакалась. Что может понимать этот доктор?
 — Есть какая-нибудь надежда, что отец ребенка захочет участвовать в его воспитании?
 — Я не скажу ему о ребенке.
 — Понятно, — снова повторил доктор. — И как же ты намерена поступить, Оливия?
 — Не знаю. Не представляю себе! — Все происходящее казалось ей нереальным, а главное, несправедливым.
 — Послушай меня. Я знаю очень хорошую женскую клинику, где с женщинами в твоем положении работают психологи и даже адвокаты. Я могу посодействовать…
 — Да.., нет… Спасибо, доктор. Господи, это все ужасно! Я ничего не соображаю.
 — Я советую тебе пойти домой и еще раз все хорошенько обдумать. А на следующей неделе ты придешь ко мне и сообщишь о своем решении.
 — Я не смогу. На следующей неделе я возвращаюсь в Сидней. На работу.
 — Гмм. У тебя есть свой гинеколог в Сиднее?
 — Нет. — В случае необходимости она шла в ближайшую больницу, работающую круглосуточно, к дежурному врачу. Оливия болела очень редко, и до сих пор у нее не возникало необходимости в постоянном докторе.
 — Полагаю, я смогу пойти к доктору, который выписал мне таблетки. Очень приятная женщина, мне она понравилась… — Оливия чувствовала, что ее голова кружится все сильнее.
 — Неплохо. Женщины-врачи обычно более тактичны по отношению к девушкам в твоем положении…
 Девушка в ее положении…
 Оливии очень не понравилась такая формулировка. Стать матерью-одиночкой никогда не входило в ее планы. Она знала нескольких женщин, оказавшихся в такой ситуации, и никто из них не был счастлив, всем им пришлось очень нелегко.
 Случайная беременность заставила ее мать поспешно выйти замуж за отца. Они оба были чрезвычайно молоды и абсолютно не готовы ни к семейной жизнь, ни к рождению ребенка. Сестра Оливии, Кэрол, угодила в ту же ловушку — и теперь, в свои двадцать пять, имеет уже четверых детей. Зная Кэрол и ее беспомощного, бестолкового мужа, Оливия не сомневалась, что они не смогут обеспечить своим детям нормального будущего. Другой ее сестре, Салли, помешанной на мальчиках и откровенно беспутной, пока везло. Но везение — вещь преходящая.
 Конечно, в наши дни брак вовсе не обязателен, чтобы завести ребенка. Уже давно никто не кидает камни в матерей-одиночек. Аборт как выход из положения Оливия даже не рассматривала. Вот уж это точно не для нее.
 Ее лучшая школьная подруга забеременела в последнем классе, и родители заставили ее избавиться от ребенка. Анна провалила выпускные экзамены, впала в жуткую депрессию и то ли случайно, то ли намеренно приняла слишком большую дозу снотворного.
 Смерть и похороны подруги глубоко потрясли Оливию. Может, именно этот психологический стресс стал причиной ее затянувшейся девственности.
 Внезапно Оливия поняла, что дошла до предела, и резко вскочила.
 — Не принимай поспешных решений, Оливия, посоветовал доктор, видя ее взвинченное состояние. —У тебя есть еще несколько недель, чтобы сделать выбор. Сейчас у тебя шок, но через месяц или два ты будешь думать о ребенке совсем по-другому.
 — Не беспокойтесь, доктор. Я все хорошенько обдумаю, прежде чем принять окончательное решение.
 — Отлично. — Он встал, обошел стол и ободряюще потрепал Оливию по плечу. — Оливия, ты не глупый, легкомысленный подросток, а разумная, взрослая женщина. Ты можешь стать чудесной матерью.
 Оливия потрясение смотрела на доктора — она вдруг впервые подумала не о себе, а о маленьком существе, поселившемся внутри ее. Но все-таки она еще не могла представить себя в роли матери. Она еще не чувствовала как мать. Оливия вообще ничего не чувствовала.
 Она поблагодарила доктора и вышла в коридор, где ее дожидалась мама. Оливия с грустью смотрела на рано состарившуюся, прожившую нелегкую, несчастливую жизнь женщину. Та была поглощена чтением красочного глянцевого журнала. “Наверняка читает страничку сплетен о кинозвездах, — подумала Оливия. — Они ей кажутся небожителями”. И вдруг Оливию как током ударило — в их семье никогда не было лишних денег, чтобы покупать такую роскошь, как светский журнал.
 От жалости к себе Оливия чуть не расплакалась. Неужели ей и ее малышу уготована такая же судьба? Еле-еле сводить концы с концами, ограничивать себя во всем, жить в домах-развалюхах и носить одежду из магазина “секонд-хенд”?
 Оливия вглядывалась в худое, изможденное лицо матери, смотрела на ее седые неухоженные волосы. Ведь ей только сорок пять, а выглядит она на все шестьдесят. Но Оливия помнит, какой хорошенькой была мама в молодости. Однако безрадостная семейная жизнь и непрерывные лишения наложили свой отпечаток.
 Сейчас отец Оливии снова остался без работы. У него не было ни образования, ни специальности. Всю жизнь он был вынужден наниматься на самую черную работу, но с годами это становилось труднее. Отец все чаще впадал в глубокую депрессию, понимая, что его жизнь не удалась.
 Семейное празднование Рождества в этом году было тихим и грустным. Оливия так и не справилась со своим мрачным настроением, но все-таки ей было легче в окружении родных, которые, она знала, любят ее. Основным ее занятием в эти недели было чтение книг в скрипучем кресле-качалке, которое она каждое утро выносила на крыльцо.
 Поначалу бессонными ночами Оливия часто думала о Николасе, иногда — о Льюисе. Она наконец смирилась с тем, что Николас бросил ее, и больше не мечтала о его возвращении. Наверное, она разлюбила его, и мысли о нем ушли как-то сами по себе. Теперь Оливия все чаще думала о Льюисе, снова и снова вспоминала свой безумный поступок и находила для себя все больше оправданий.
 Она даже стала подумывать о том, что не стоит увольняться из “Альтман индастриз”. Но сегодняшний визит к доктору все изменил.
 Наконец мама оторвалась от журнала и увидела Оливию.
 — Все в порядке, дочка? — спросила она, поднимаясь.
 — Все отлично. Здорова как лошадь. — Оливия нашла в себе силы пошутить. Она решила не добавлять матери огорчений, которых у той и так полно.
 — Детка, я и не думала, что у тебя может быть что-нибудь серьезное. Ты хорошо выглядишь, да и в твоем возрасте никаких таких болезней не может быть. А что доктор сказал о нарушении цикла? Это из-за тех таблеток, которые ты принимаешь, да?
 Оливия поблагодарила небеса — мама сама дала ей подсказку.
 — Да…
 — Я всегда говорила, что вмешательство в природу до добра не доведет. Ты должна перестать принимать их, Оливия.
 — Перестану, мама.
 "Теперь это и ни к чему”, — про себя добавила она.
 — Теперь они тебе не понадобятся, раз ты рассталась с Николасом. — Мать словно прочитала ее мысли.
 — Ты права, мама.
 — Вижу, ты переживаешь, дорогая. Но я всегда считала, что Николас тебе не пара.
 — Почему?
 Они подошли к облезлой серой колымаге, которую с большой натяжкой можно было назвать машиной. Мать привычно села на место водителя и с первой попытки завела двигатель, что случалось нечасто.
 — Конечно, внешне Николас был очень привлекательным, даже смазливым, я бы сказала. — Оливия заметила, что мать говорит о Николасе в прошедшем времени. — Но он был слишком молодым, незрелым. Тебе нужен мужчина, который уже чего-то достиг в жизни, состоялся и способен позаботиться не только о себе, но и о семье. Я знаю тебя, Оливия, — добавила мать, оглядываясь через плечо, чтобы посмотреть, нет ли машин, и выехать на дорогу. — Для своих детей ты захочешь самого лучшего. Ты более чувствительна и ответственна, чем твои сестры. Я знаю, как трудно тебе было смириться с нашей бедностью. Ты поставила перед собой цель вырваться из нужды и много работала, чтобы добиться этого. Я горжусь тобой, дочка!
 Это стало последней каплей. Слезы стремительным потоком хлынули из глаз Оливии.
 — Мамочка…
 Ее мать резко обернулась. В кротких карих глазах вспыхнула тревога.
 — Что случилось, дорогая? Я что-то не то сказала? Ради Бога! — Она заглушила двигатель и повернулась к рыдающей Оливии. — Ты больна, да, детка?
 — Не-е-ет…
 — Тогда в чем дело?
 — Я беременна. Таблетки подвели меня…
 — Бедная моя девочка. — На лице женщины появилось выражение сочувствия и тревоги. Она взяла в ладони заплаканное лицо дочери и стала большими пальцами смахивать горошины слез. — Это все меняет. Ты должна сказать Николасу и потребовать, чтобы он женился на тебе.
 Оливия могла догадаться, что услышит именно это. Для ее матери такое решение проблемы — единственное. Для девушки в ее положении просто необходимо выйти замуж за отца ребенка, даже если нет любви, доверия, уважения, если все чувства умерли, лишь бы все было “как полагается”.
 Оливия сделала глубокий вдох и произнесла:
 — Не думаю, мама. Видишь ли, отец ребенка не Николас.
 — Как? — Глаза матери распахнулись в недоумении. —Тогда кто же?
 Говорить? Не говорить?
 — Льюис…
 Мать нахмурилась.
 — Льюис? Кто такой Льюис? Я его знаю?
 — Это мой босс. Льюис Альтман.
 Оливию смутил неожиданно строгий взгляд матери.
 — Ты хочешь сказать, что завела шашни с боссом за спиной Николаев? Он поэтому тебя бросил? Оливия вздохнула.
 — Нет, мам. Это Николас за моей спиной завел шашни с новой сотрудницей в их конторе. Между мной и Льюисом никогда не было даже намека на роман. После того как Николас бросил меня, я пребывала в жуткой депрессии. На рождественской вечеринке я выпила лишнего и стала.., ну.., одним словом, потеряла над собой контроль. После мы оба очень сожалели о случившемся.
 — Неужели? — Голос матери звучал сухо и иронично. — Хороший подарочек для его жены.
 — У Льюиса нет жены. Она оставила его. Он разведен.
 — Молодец! Я бы тоже бросила такого. Интересно, сколько секретарш забеременело от него? Не потому ли ушла твоя предшественница?
 — Мама, Льюис совсем не такой, — простонала Оливия, понимая всю тщетность попыток переубедить мать.
 — Какой же он тогда? Только не говори, что это твоя вина. Я что-то не слышала об изнасилованных мужчинах.
 — Но именно так все и случилось, — пробормотала Оливия. — Я спровоцировала его, буквально навязалась…
 — Ерунда! Он тоже был пьян? Да или нет?
 — Нет. Только я.
 — Тогда он виноват не меньше твоего. Если не больше. Он должен нести ответственность и признать ребенка. Пусть хотя бы оказывает вам материальную поддержку. Насколько я понимаю, человек он далеко не бедный. За удовольствия надо платить!
 Когда ты скажешь ему?
 — Не сейчас… Позже… — Мать все истолковала по-своему, но Оливия-то знает, что Льюис ни в чем не виноват. А за удовольствие стоило бы заплатить ей.
 Обычно кроткие и добрые глаза матери превратились в два буравчика.
 — Он красивый?
 — Что? А, да. Очень.
 — Сколько ему лет?
 — Тридцать четыре.
 — Отлично, отлично. Тогда, я думаю, ты права. Пока не стоит ему говорить. Не надо пугать его раньше времени. Сначала надо заставить его влюбиться в тебя.
 Оливия вытаращила глаза.
 — Влюбиться? В меня? Мама, за восемнадцать месяцев работы бок о бок он ни разу не взглянул на меня как на женщину. Он все еще любит Дину, свою бывшую жену.
 — Это ненадолго, поверь мне. У мужчин как — с глаз долой, из сердца вон.
 Глаза Оливии округлились еще больше. Цинизм матери потряс ее.
 — Мама, я говорила тебе, Льюис не такой. Он.., как бы это сказать, глубже, возвышеннее…
 — Да будет тебе, дочка. Глубокие мужчины давно вымерли. Ты привлекательная молодая женщина, когда, конечно, хочешь быть таковой. Однажды он уже познал твои прелести. Ты ведь сказала, что он не был пьян, да? В следующий раз будет проще. Он оглянуться не успеет, как окажется влюбленным в тебя и захочет жениться. И только тогда ты скажешь ему о ребенке, поняла?
 Оливия не верила своим ушам.
 — Ты хочешь, чтобы я соблазнила его еще раз?
 — Можно не один. В любви, как и на войне, все средства хороши.
 — Но я не люблю Льюиса!
 — Но ты находишь его привлекательным.
 — Да, но.., но…
 — Никаких “но”! — решительно прервала ее мать. —Подумай о ребенке.
 — Я думаю о ребенке!
 — Плохо думаешь! Ребенок будит в женщине все самое хорошее, делает ее сильной и самоотверженной. Его благополучие стоит любых жертв. А замужество с таким человеком, как твой Льюис, не такая уж большая жертва, — искусно расставляла сети мать. — Если все то, что ты рассказала о нем, правда, то именно такой человек тебе и нужен. Красивый. Надежный. Состоятельный. Умный. И… Как это ты выразилась? А, глубокий. Похоже, твой Льюис — то, что доктор прописал!




 Глава 5


 — Хорошо отдохнула, Оливия?
 — Да. Спасибо, Пат, — веселым голосом ответила Оливия. Пат служил охранником при въезде на территорию “Альтман индастриз”.
 Оливия не собиралась никому показывать, какой сумбур, какие сомнения и тревоги роятся в ее душе. Беседа с матерью разубедила ее в том, что во всем случившемся виновата только она одна.
 — Чудесно выглядишь, — крикнул охранник вслед.
 — Спасибо!
 Как ни странно, Оливия знала, что это правда. Ее лицо приобрело восхитительный цвет, волосы блестели, фигура никогда не была столь совершенной. Определенно, беременность была ей к лицу.
 Оливия сделала глубокий вдох и решительно двинулась к главному корпусу. Каждый раз при мысли о ребенке у нее внутри все сжималось.
 Она никак не могла окончательно поверить в реальность происходящих с ней событий. Оливия всегда была уверена, что ее жизнь будет идти по тщательно спланированному графику: хорошо оплачиваемая работа — к двадцати шести годам, брак с Николасом — в двадцать восемь, покупка и благоустройство дома — в двадцать девять, первый ребенок — в тридцать…
 В ее планах не было пункта “Случайная связь с боссом и последующая беременность”. Но планом не был также предусмотрен внезапный и болезненный разрыв с Николасом.
 Оливия еще не приняла окончательного решения по поводу ребенка. Нет, в том, что она будет рожать, она не сомневалась. Но пока это было единственное, в чем Оливия была уверена. Говорить ли Льюису о ребенке? Она категорически отвергла хитроумную стратегию, предложенную матерью, потому что две ошибки в итоге все равно не дадут положительного результата.
 Однако Оливия не исключала вероятность того, что когда-нибудь все-таки сообщит Льюису о беременности. Пока у нее был ряд, как ей казалось, уважительных причин не торопить события. И не только потому, что она не собиралась “влюблять” в себя босса, как советовала мать!
 Во-первых, Оливия боялась, что Льюис будет настаивать на аборте, а ей, по правде говоря, хотелось сохранить симпатию и уважение к мужчине, по воле случая ставшему отцом ее ребенка.
 Во-вторых, он может уволить ее, и тогда ей придется обращаться в суд и рассказывать всю подноготную их конфликта.
 В-третьих, Льюис может обвинить ее в том, что она намеренно подстроила ловушку с целью навязать ему брак, и тогда Оливия будет вынуждена уволиться сама, поскольку дальнейшая совместная работа станет невозможной.
 В-четвертых, он может выписать ей чек, и, скорее всего, Льюис не поскупится, с условием, что он больше никогда ее не увидит.
 В-пятых…
 Оливия нахмурилась. Так говорить или не говорить?
 Безусловно, многие скажут, что он, как отец, имеет право знать. Оливия разделяла эту концепцию.., теоретически. Однако их ситуация была нетипичной. В их случае в качестве сексуального “агрессора” выступила женщина, то есть сама же Оливия. И она же уверила Льюиса, что вероятность беременности исключена.
 Наверное, она все-таки признается Льюису. Но позже. Много, много позже.
 Пока же она не станет увольняться, потому что ей нужны деньги. Со своей страстью к планированию, Оливия уже выработала новую бюджетную стратегию. Она должна успеть накопить сумму, которая позволит ей купить небольшую квартиру с двумя спальнями в одном из недорогих пригородов Сиднея.
 Мысль о том, чтобы уехать из Сиднея, даже не приходила ей в голову. В столице она всегда сможет найти работу, а работать ей предстоит много, даже если ради этого придется отдать малыша в детский сад.
 У Оливии уже накопилась внушительная сумма в банке. Плюс крупное выходное пособие, положенное ей при увольнении… Мебели у нее достаточно, чтобы обставить небольшую квартиру, а детскую кроватку и другие принадлежности она подыщет в комиссионном магазине.
 Мысли и планы, связанные с будущим ребенком, не оставляли ей времени ни на горестные воспоминания о Николасе, ни на анализ ее отношений с боссом. К счастью, доктор оказался прав, и по прошествии времени Оливия начала относиться к ребенку совсем по-другому, он стал желанным. Может быть, если бы по утрам ее мучил токсикез и она испытывала бы другие недомогания, связанные с беременностью, она выглядела бы огорченной и подавленной. Но каждое утро Оливия просыпалась полная энергии и жизненных сил, в прекрасном расположении духа. Уже несколько человек отметили, как замечательно она выглядит.
 Помимо своего желания Оливия подумала, заметит ли Льюис произошедшие в ней перемены. И тут же похолодела. Одно дело — трезво и беспристрастно анализировать ситуацию, будучи за сотню километров от босса, другое — видеть его изо дня в день в офисе. Самое страшное — встретиться с ним в первый раз после той злополучной вечеринки, зная при этом, что внутри у нее растет его ребенок.
 Пока Оливия шла по коридору к своему офису, она чувствовала, что с каждым шагом слабеет от волнения. Слава Богу, что ни в приемной, ни в других комнатах еще не было сотрудников. Часы показывали десять минут девятого, а рабочий день начинался в половине. Коллеги и в обычные дни подтягивались к звонку, а уж в понедельник, после пяти недель рождественских каникул, и подавно.
 Встречи с коллегами Оливия боялась не меньше, чем встречи с Льюисом. Если кто-нибудь начнет отпускать шуточки или комментировать ее поведение на вечеринке, она попросту сгорит от стыда.
 К счастью, офис Льюиса располагался в самом конце коридора, вдали от любопытных глаз досужих сплетниц. Оливия уже миновала комнаты отдела продаж и маркетинга, бухгалтерию и была на полпути к цели, как одна из дверей вдруг открылась, и Оливия нос к носу столкнулась с Льюисом. Он вздрогнул, а затем.., улыбнулся.
 — Слава Богу! — воскликнул он.
 Оливия же от неожиданности споткнулась. Боже, как ошеломляюще красив ее босс!
 Он был одет в великолепно сшитый светло-серый костюм. Синева его глаз казалась еще более пронзительной на фоне ослепительно белой рубашки и загорелого лица. Оливия подумала, что он наверняка провел много времени на пляже.
 — За что вы благодарите Бога? — сухо осведомилась она.
 Улыбка на лице Льюиса погасла, черты приобрели обычную строгость.
 — Все это время меня не оставляла мысль, что ты можешь не вернуться на работу. Кроме того, недавно был какой-то странный звонок от якобы твоей матери, которая сообщила, что ты хочешь уволиться и уехать за границу. А я должен выслать тебе выходное пособие куца-то в Анголу.., или Афганистан. У тебя есть мать? — внезапно спросил Льюис, нахмурившись.
 — Что вы имеете в виду?
 — Ну.., она жива и здорова?
 — Маме только сорок пять, — ответила Оливия. — И она в добром здравии, слава Богу!
 — Получается, она родила тебя совсем молодой?
 — Да.
 Льюис окинул Оливию внимательным взглядом.
 — А как ты? Выглядишь замечательно. Намного лучше, чем в нашу последнюю встречу…
 — Я и чувствую себя намного лучше, — парировала Оливия, изо всех сил стараясь выглядеть естественной. Но, глядя на Льюиса, она не могла не думать о маленьком существе внутри нее и о том, как оно было зачато. И вдруг, впервые за все это время, Оливия почувствовала не стыд и раскаяние, а жаркую волну желания, вспомнив ощущения, которые она испытала, когда Льюис мощными толчками глубоко входил в ее плоть.
 — Ты все еще переживаешь из-за Николаев?
 — Что? — с искренним недоумением переспросила Оливия.
 — Это надо понимать как “да”? — с натянутой улыбкой уточнил Льюис.
 — Как “нет”.
 — Отличная новость! — воскликнул Льюис и вдруг смутился. — В том смысле, что год предстоит тяжелый, работы будет очень много. Я хочу, чтобы новая линия косметики для женщин имела успех. Ты сможешь задерживаться по вечерам и работать в выходные, если потребуется? Конечно, я буду платить сверхурочные.
 Оливия заколебалась. Деньги ей нужны, как никогда, но перспектива проводить долгие часы наедине с Льюисом повергла ее в панику.
 — Оливия, если ты переживаешь по поводу того, что случилось между нами пять недель назад, — резко сказал Льюис, — то не стоит. Я понимаю твои чувства и отдаю себе отчет, что ты хочешь все забыть. Не могу сказать, что я забыл или смогу забыть то восхитительное… Впрочем, я хотел сказать, что не намерен в дальнейшем подвергать наши деловые отношения подобному риску, поскольку ты — самый лучший секретарь, который у меня когда-либо был. Прошу тебя, выкинь все из головы, хорошо?
 — Да, — решительно ответила Оливия, молясь, чтобы ей это удалось на самом деле.
 Но, видимо, что-то все-таки изменилось в ее отношении к Льюису. Если раньше она была совершенно равнодушна к его мужской привлекательности, то теперь чувствовала ее слишком остро.
 Глаза Оливии жили своей жизнью — они жадно вбирали в себя черты красивого лица, его идеальную симметрию, яркую синеву умных глаз, изгиб чувственного рта…
 Увидев, как черные брови Льюиса сошлись на переносице, Оливия сбросила наваждение и вернулась к действительности.
 — Что? — спросила она, вспыхнув от смущения.
 — Ты как-то странно на меня смотришь.
 — Извините. Я была за тысячу миль отсюда.
 — С Николасом?
 — Нет, — ответила Оливия, не покривив душой.
 — У тебя есть новости о нем?
 — Нет.
 — Оливия, не возвращайся к нему, даже если он попросит об этом. Он не стоит тебя. Этот искатель дешевых удовольствий не удосужился даже купить тебе обручальное кольцо.
 — По моему настоянию, Льюис. Мы копили деньги на дом.
 Льюис бросил на нее недоверчивый взгляд.
 — Ты действительно уникальная женщина, Оливия. Ты же… Впрочем, давай пойдем в офис и займемся делами, пока я не наговорил лишнего.
 Льюис развернулся и широкими шагами направился к офису. Оливия, торопливо шагая за ним, одновременно радовалась и сожалела, что он так внезапно оборвал разговор. Взглянув на его профиль, она поняла, что босс раздражен. Он открыл дверь и молча ушел в свой кабинет.
 Утро первого дня потекло в привычном, может, чуть более напряженном ритме. Босс отдавал короткие и четкие распоряжения, не глядя Оливии в лицо. Больше никаких личных разговоров. Только работа, работа и снова работа!
 Первую половину дня Оливия заносила в компьютер накопившуюся информацию и рассылала сообщения, вызывала сотрудников, которых хотел видеть босс, и составляла график приема тех, кто хотел видеть его. В приемной дожидались своей очереди менеджер по продажам, бухгалтер, несколько дистрибьюторов косметической продукции.
 В двенадцать тридцать Льюис отправился на ленч вместе с сотрудником рекламного агентства Харримана, которому было поручено подготовить рекламу новой косметической линии. Это был молодой, энергичный американец, сотрудник одного из нью-йоркских филиалов. Агентство Харримана процветало во многом благодаря “Альтман индастриз”. Льюис был их первым клиентом, когда Харриман только еще основал дело. В конце прошлого года агентство прислало Льюису план телевизионной рекламы. Оливия отметила для Льюиса дни и время и, честно говоря, забыла об этом.
 Около трех Льюис ворвался в офис, изрыгая ругательства, как дракон.
 — Тупой ублюдок, — бормотал он. — Оливия, соедини меня с Биллом Харриманом лично. Я не желаю разговаривать или встречаться с какими-то недоносками, которых он набрал в свою шарашкину контору!
 Оливия вытаращила глаза. Она никогда не видела босса таким разъяренным, тем более не слышала от него таких слов. Соединив Льюиса с Биллом Харриманом, она едва поборола искушение подслушать разговор. Слава Богу, за дверью было тихо. Льюис вообще никогда не кричал по телефону, он был неизменно выдержан и всегда себя контролировал. Все, что она поняла, — это то, что разговор был предельно коротким. Когда на ее столе раздался сигнал внутренней связи, она даже подскочила на стуле.
 — Слушаю, Льюис?
 — Нам нужно найти другое рекламное агентство. Есть идеи?
 — Так сразу.., нет. Но я изучу рынок. Что бы вы хотели? Что-то традиционное? Или прогрессивное? Может, суперсовременное и экстремальное? Известное или только набирающее силу?
 — Маленькое, но многообещающее. И чтобы руководителем была женщина.
 — Женщина?
 — Да, женщина! Надеюсь, она сможет справиться с задачей, поскольку косметическая линия предназначена для женщин, а этот недоумок из конторы Харримана… То, что они сделали, — ужасно. Но с каким самодовольным, высокомерным видом все это было мне преподнесено, если бы ты видела, Оливия! — На том конце провода босс бросил трубку.
 Оливия нахмурилась. Это было так не похоже на Льюиса — терять самообладание, кричать, ругаться. Когда сигнал интеркома вновь зажегся, Оливия уже более осторожно подняла трубку.
 — Да, Льюис?
 — Извини, Оливия, — проговорил он. — И я отменяю свое распоряжение. Поиск нового рекламного агентства не входит в твои обязанности. Я поручу это Уолтеру. Это его обязанность как менеджера по маркетингу. Когда он отберет тройку самых перспективных, назначь встречи с их представителями. Я буду беседовать с ними в офисе — надоело угощать обедами напыщенных дармоедов.
 — Есть, сэр, — рискнула пошутить Оливия, чтобы хоть как-то разрядить обстановку.
 В трубке раздался тяжелый вздох, но Оливия почувствовала, что Льюис улыбается.
 — Ты очень терпелива со мной.
 — Это как раз входит в мои обязанности.
 — Оливия…
 — Да?
 Повисла неловкая пауза.
 — Нет, ничего, — пробормотал он минуту спустя. —Ничего. — И повесил трубку.
 Оливия выдохнула и только сейчас поняла, что ждала его слов, затаив дыхание. Ей кажется, или Льюис тоже изменил к ней отношение? Интересно, как бы он повел себя, зайди Оливия прямо сейчас к нему в кабинет и сообщи, что ждет от него ребенка? Какова была бы его реакция?
 Интуиция и логика подсказывали Оливии, что он вряд ли обрадуется. Большинство мужчин не обрадовались бы новости о неожиданной и незапланированной беременности женщины, особенно нелюбимой. Она не обольщалась, что отношение Льюиса к ней изменилось настолько.
 Безусловно, Льюис теперь знает о ней намного больше, особенно как о женщине, но не любит ее. Поэтому он придет в ужас, узнав о ее беременности. Единственная роль, в которой Оливия его устраивает, роль секретарши, но никак не жены или любовницы.
 Ее мать не права. Видимо, она просто не знает таких мужчин, как Льюис.
 Кроме того, если бы Льюис хотел детей, он бы давно их имел. Ему уже тридцать четыре, но он трудоголик, помешанный на своей работе. Видимо, на отцовство у него просто нет времени.
 Оливия всегда подозревала, что одной из причин, почему Дина оставила Льюиса, была проблема детей. Его бесконечная занятость и увлеченность своей работой заставляли ее чувствовать себя ненужной.
 Надо отдать должное Николасу — до самого момента их разрыва Оливия чувствовала себя нужной ему. И ей это нравилось. Это было так приятно, почти как быть любимой.
 Вдруг дверь кабинета резко распахнулась, и на пороге появился босс. Вся его поза выражала раздражение и агрессию — руки в боки, ноги расставлены, красивое лицо пылает румянцем, волосы всклокочены. Галстук с ослабленным узлом сбился набок, рукава белой рубашки закатаны. “Он выглядит потрясающе!” — невольно подумала Оливия.
 — Оливия, все бессмысленно, — прорычал он. — Я не могу так работать!
 — Почему? — спросила Оливия, и в сердце вспыхнула безумная надежда.
 — Я не могу сосредоточиться. Я слишком зол. Я должен выйти куда-нибудь. Например, выпить кофе. Пойдем со мной? Ты действуешь на меня успокаивающе и отрезвляюще.
 Вот, оказывается, как он воспринимает ее. Как же она глупа, если вообразила хотя бы на минуту, что он видит в ней привлекательную и даже желанную женщину. Да, мамочкины разговоры не прошли даром, раз в ее голове осели-таки подобные безумные мысли.
 — Если вы настаиваете, — ответила Оливия ровным голосом и выключила компьютер.
 Она встала из-за стола, заметив, как Льюис поспешно отвел от нее взгляд и стал приводить в порядок рубашку и галстук.
 — Я возьму пиджак. Если тебе надо в дамскую комнату, сходи сейчас. Встречаемся через пару минут у бокового входа.
 — Слушаюсь, папочка, — пробурчала Оливия. О господи! Теперь он делает из нее ребенка.
 В дамской комнате Оливия внимательно оглядела себя в зеркале. Почему Льюис видит в ней только секретаршу? Сегодня из-за жары она изменила своим строгим костюмам, надев облегающее черное платье выше колен с неглубоким вырезом и рукавами до локтя. Но все равно она выглядела чопорной и суровой. Черные чулки выгодно подчеркивали стройность длинных ног, но обычные черные лодочки на низком каблуке портили картину. Волосы были собраны в привычный узел, а из косметики она в этот день воспользовалась только губной помадой орехового цвета, купленной в близлежащем магазине меньше чем за два доллара. Запах духов, которыми она воспользовалась утром, давно выветрился.
 Она выглядела и чувствовала себя бесцветной. Безликой. Бесполой.
 В стиле одежды и цвете лица она явно проигрывала другим девушкам, работающим в приемной. Каждый день они выглядели так, словно успели с утра посетить салон красоты и модный бутик. Никогда раньше Оливия не завидовала умелому макияжу, модным открытым платьицам и коротким обтягивающим юбкам, а сейчас вдруг позавидовала. Но теперь уже поздно думать об этом. Оливия взяла черную сумочку и вышла в коридор. Слишком, слишком поздно!




 Глава 6


 — Фил Болдуин наблюдал за нами из окна, — с удрученным видом сообщила Оливия в тот момент, когда Льюис выезжал через ворота предприятия и вливался в поток машин.
 — И?.. — бросил на нее Льюис хмурый взгляд.
 — Он наверняка что-то заподозрил. Никогда такого не было, чтобы мы вдвоем уезжали куда-нибудь средь бела дня.
 Льюис хмыкнул.
 — Конечно, человек со столь сомнительными моральными принципами мыслит весьма однобоко.
 Оливия промолчала. Она не хотела напоминать Льюису, что Фил наверняка заметил их отсутствие на рождественской вечеринке. Он не мог не заметить, поскольку Оливия сначала флиртовала с ним, а потом исчезла вслед за боссом, да еще с бутылкой шампанского в руках. Поскольку ни один из них не вернулся, Филу не составило труда сложить два и два, а получив четыре, он, к сожалению, не ошибся.
 — Я знаю, в каком направлении работают мысли, Оливия, — произнес Льюис. — Но подозревать и знать наверняка — разные вещи. Фил достаточно разумный человек, чтобы понимать, что распространение сплетен о своем работодателе чревато увольнением и разбитой физиономией.
 — Хорошо, если это так.
 — Поверь, если он скажет хоть слово, вылетит с работы в тот же день.
 — О да! Это немедленно остановит все слухи, иронично заметила Оливия.
 Льюис бросил на нее удивленный взгляд.
 — Это оборотная сторона твоей натуры, неизвестная мне до сих пор?
 Оливия покраснела и отвернулась к окну.
 — Не надо обижаться. Я люблю остроумных женщин.
 — А я не люблю, когда в моей жизни возникают проблемы.
 — Работать на меня стало для тебя проблемой?
 — Уехать средь бела дня из офиса вместе — проблема. Все-таки я должна доверять своим инстинктам. Мне следовало уволиться еще пять недель назад.
 — Я бы не принял твое заявление.
 — Ну, это вряд ли. Если вы забыли, могу напомнить, что служащие имеют право уволиться.
 — А ты — нет!
 — Почему?
 — Потому что я запрещаю.
 — Он запрещает! — воскликнула Оливия насмешливо. — Надо понимать, что это проглянула оборотная сторона вашей натуры, да? Льюис, вам кто-нибудь говорил, что вы бываете эгоистичны и очень упрямы? спросила Оливия.
 — Мама иногда отмечает эти мои добродетели, хмыкнув, сухо ответил он.
 — А ваша жена? — не удержалась Оливия и тут же заметила, как губы Льюиса сжались в тонкую линию.
 — Она тоже упоминала их при всяком удобном случае.
 Оливия сгорала от желания спросить, почему они расстались, но в последний момент прикусила язык.
 — Вот мы и приехали, — произнес Льюис, паркуя автомобиль на стоянке возле здания суда. — Здесь много кафе, и все они очень людные. Думаю, сплетники могут отдыхать.
 "Это вряд ли”, — подумала Оливия, когда Льюис привел ее в кафе со множеством отдельных кабинок. Они сели за столик в одной из них, и тут же к ним подошла официантка. В кафе почти не было народу. Видимо, полдень понедельника — не самое популярное здесь время.
 — Два каппуччино, — заказал Льюис, — и два кусочка морковного пирога. Он выглядит таким аппетитным в вашей витрине. — И тут же обратился к Оливии:
 — Ты не против?
 — Нет.
 Официантка ушла. Льюис откинулся на спинку стула и задумчиво посмотрел на Оливию.
 — Тебе легко угодить.
 — Я всегда благодарна за бесплатное угощение, — парировала Оливия.
 Льюис усмехнулся. Оливия улыбнулась в ответ.
 Машинально. Не задумываясь.
 — Люди решат, что ты флиртуешь со мной, — внезапно проговорил он.
 — Какие люди? Здесь никого нет.
 — В таком случае чувствуй себя спокойно и продолжай флиртовать, — подначил ее Льюис.
 — Флирт с боссом не оговорен в моем контракте, — пробормотала Оливия, отводя взгляд.
 — Не надо, — мягко произнес Льюис.
 — Не надо что?
 — Не отворачивайся от меня, как будто ты стыдишься чего-то. Я уже сказал тебе, Оливия, и повторю еще раз. В том, что случилось, большая доля вины лежит на мне. Я должен был остановить тебя. И мог, поверь. Я пять недель размышлял о том, почему не сделал этого, но так и не нашел убедительной причины.
 Это откровенное признание лишь подтвердило то, что Оливия уже поняла: отношение Льюиса к ней почти не изменилось. Единственное, что заставляет его недоумевать, так это то, как он позволил ей так легко себя соблазнить.
 Его признание вряд ли могло польстить ее женскому самолюбию. Слова Льюиса ставили жирный крест на идее ее матери соблазнить его еще раз. Да и на возможности дальнейшего развития их отношений тоже. Оливия не ожидала, что это открытие так расстроит ее.
 — Льюис, пожалуйста, — сдавленно прошептала она. — Вы обещали. Давайте поговорим о чем-нибудь другом.
 Он вздохнул.
 К счастью, в этот момент официантка принесла кофе и морковный пирог, и неловкая ситуация разрешилась сама собой. Оливия подумала, что стала слишком чувствительна.
 — Что вас так расстроило за ленчем? — спросила она, высыпая в чашку два пакетика сахара и стараясь не разрушить густую шапку сливочной пены, на поверхности кофе.
 — Думаю, я излишне погорячился, — ответил Льюис, поднося к губам чашку кофе без сахара.
 — Это я заметила. Но почему, Льюис? Что такого сказал вам этот молодой человек из агентства Харримана, что вы вышли из себя?
 Чашка звякнула о блюдце, пенная шапка опасно задрожала.
 — У этого идиота нет в голове ни одной свежей идеи! Он решил, что может полностью скопировать рекламу мужской линии, пригласив сниматься известных женщин-спортсменок. Он принес их фотографии. Одна из них — мужеподобная штангистка, вторая — бегунья на длинные дистанции, худая настолько, что можно подумать, будто она страдает от анорексии. Когда я высказал этому мистеру Нью-Йорк свое недовольство, он по-хамски заявил, что ему они нравятся. Неудивительно! У этого хлюпика две сережки в одном ухе, волосы собраны в хвостик, а рубашка — цвета зеленого лимона. Ты можешь назвать меня мужским шовинистом, но эти женщины привели меня в ужас!
 — Ну конечно. Вам обязательно нужна блондинка с ногами от шеи.
 — Не обязательно. Я просто хочу, чтобы моя продукция пользовалась успехом. Она предназначена для нормальных женщин, а не для мужеподобных особей или голубых!
 — Тогда полистайте любой календарь, где модели сфотографированы в купальниках, и подпишите контракт с любой из них или со всеми сразу. Глаза Льюиса сузились.
 — Сарказм, Оливия? Или феминизм?
 — Я просто не терплю стереотипы, особенно в рекламе.
 — Ты считаешь, что я не прав, отказавшись от услуг Харримана?
 — Нет, конечно. Харриман слишком долго почивает на лаврах. По-моему, он переоценивает себя и свою рекламную стратегию. Но если вы решили сотрудничать с компанией, возглавляемой женщиной, придется попридержать язык.
 Льюис посмотрел на нее с уважением.
 — Ты удивительная, знаешь об этом? Думаю, за восемнадцать месяцев нашего сотрудничества я не использовал и десятой доли твоего потенциала, включая интуицию.
 Оливия немедленно вспомнила день, когда она продемонстрировала своей потенциал целиком.
 — В будущем я намерен чаще консультироваться с тобой по творческим и экономическим вопросам, продолжал тем временем Льюис. — Кроме того, я повышу тебя в должности. Точно! С сегодняшнего дня ты — мой личный помощник. Звучит лучше, чем секретарь, правда? А как насчет повышения зарплаты? Ты будешь получать на десять тысяч долларов в год больше. Звучит неплохо?
 — Звучит как повод к сплетням, — с сожалением констатировала Оливия. — Фил Болдуин немедленно сделает выводы из моего повышения.
 — Тебя слишком беспокоит Фил Болдуин, — раздраженно пробормотал Льюис, — и сплетни.
 — Вам хорошо говорить, вы — босс. Вы — царь и бог “Альтман индастриз”. От вас зависит все и вся. А я просто секретарша.
 — Личный помощник, — поправил Льюис.
 — Да как ни назовите.
 Льюис откинулся на спинку стула. Выражение его лица стало сердитым.
 — Я привез тебя сюда, чтобы ты помогла мне успокоиться. А ты, наоборот, еще больше вывела меня из себя. Ты хочешь повышения по службе и значительного прибавления к зарплате?
 Оливия пожала плечами.
 — Я всегда считала, что должности и звания — пустые слова, главное то, что и как ты делаешь. Я люблю свою работу, и дело не в названии моей должности.
 — Оливия, я теряю терпение, — сухо предостерег Льюис. — А как насчет денег?
 — О! От денег я ни за что не откажусь. И только когда слова были уже произнесены, Оливия прикусила язык. Льюис резко подался вперед, синие глаза напряженно сузились.
 — Ты нуждаешься в деньгах? Оливия судорожно искала ответ.
 — Мы с Николасом делили квартплату пополам, теперь же я всю сумму плачу сама…
 — Сколько платишь?
 Она начала колебаться. По правде говоря, ее квартира была очень дешевой. Для апартаментов в престижном районе города она стоила очень мало. В свое время Оливия потратила целый месяц на поиски и была вознаграждена. Квартира была очень маленькой и на верхнем этаже, окна выходили на запад, поэтому летом в ней было невероятно жарко и душно. Николас часто жаловался, но Оливия говорила, что будущее благополучие стоит кратковременных неудобств.
 Если она назовет Льюису настоящую сумму квартплаты, он сразу почувствует, что она что-то скрывает. А вызвать его подозрение означает конец всему. Льюис отличается бульдожьей хваткой и упрямством в достижении своей цели. Если он решит выяснить правду, он ее выяснит. Оливия решила как-нибудь отвлечь его от этого вопроса, и как можно быстрее.
 — Двести двадцать, — солгала она и скрестила под столом пальцы, как всегда делала в детстве.
 — Это не так много, учитывая район, где находится твоя квартира, — произнес босс. Оливия чуть на застонала.
 — Ты что-то скрываешь, Оливия. Я вижу по твоим глазам. Этот подонок оставил тебя в долгах? Он оплачивал свои счета с твоего банковского счета, а ты слишком горда, чтобы признаться мне в этом?
 Оливии очень хотелось сказать “да”, подтвердив ошибочное предположение Льюиса, и закончить наконец этот опасный разговор. Но врожденное чувство справедливости не позволило сделать из бывшего жениха еще большего негодяя, до такой низости он все-таки не опускался.
 — Льюис, все не так, — опровергла она его предположения и криво усмехнулась. — Если бы вы знали меня лучше, вы не смогли бы предположить такого. Никто, даже Николас, не мог бы получить доступ к моему банковскому счету.
 — Тогда в чем проблема?
 В твоем ребенке! Эти слова были готовы сорваться с губ, но на этот раз Оливия успела прикусить язык. И тут ей на ум пришла спасительная полуправда.
 — Моего отца снова уволили, — сказала она. — Я должна помочь семье. — В этом Оливия не солгала. Она много раз предлагала родителям деньги, но они всегда отказывались, говоря, что выкрутятся сами. Она с самого детства знала их такими. Раньше Оливия не могла понять, почему отец с матерью отказываются от благотворительной помощи. Теперь же гордилась их стремлением к независимости.
 — Сколько твоему отцу лет?
 — Сорок четыре.
 — А чем он зарабатывает на жизнь?
 — Чем придется. У него нет ни образования, ни престижной специальности. Он чернорабочий, но он не тупой или ленивый, не думайте. Просто так сложилась жизнь.
 — Я и не думаю. Хотя бы потому, что он — твой отец.
 Оливия зарделась от комплимента.
 — Где он работал в последнее время?
 — На угольной шахте в Хантер-Вэли. А перед этим на местной электростанции, на сталелитейном заводе в Ньюкасле. Мы всегда жили в районе Ньюкасла, несмотря на то что приходилось часто переезжать.
 — Понимаю. А что, у родителей нет своего дома?
 — Нет. Они арендуют небольшой домик в Мориссете. А почему вы спросили?
 — Просто выясняю, готовы ли они переехать.
 — В Сидней? — замирая от надежды и страха, спросила Оливия. Неужели он хочет дать ее отцу работу на фабрике? Это было бы чудесно! Но вряд ли такое возможно.
 — Не обязательно, но все может быть.
 — Честно говоря, я не думаю, что мама согласится уехать с Центрального побережья, — поспешно заговорила Оливия. — Моя сестра Кэрол живет в Мориссете, и мама присматривает за ее четырьмя детьми. Кроме того, моя младшая сестра Салли заканчивает в Мориссете колледж.
 — Я все понял. Ладно, я что-нибудь придумаю, оставь эту проблему мне. У многих моих коллег есть филиалы предприятий в этом районе. Попрошу кого-нибудь взять твоего отца на работу.
 — Вы.., вы очень добры, — запинаясь, пробормотала Оливия. Она была удивлена и тронута до слез его готовностью помочь.
 — Подожди меня канонизировать, — сухо прервал он. — У меня в этом деле есть и свой интерес.
 — Какой?
 С невозмутимым видом Льюис поднес чашку к губам.
 — Не могу допустить, чтобы что-то отвлекало моего личного помощника от работы, — насмешливо проговорил он между глотками. — Я хочу, чтобы твоя голова была занята делом. А теперь, Оливия, допивай свой кофе, и я отвезу тебя обратно, прежде чем сплетники распустят свои языки.




 Глава 7


 Незаметно пролетела неделя. Весь вторник Оливия была занята тем, что организовывала встречи Льюиса с представителями трех рекламных агентств, рекомендованных Уолтером. При этом ему не удалось найти агентство, которое возглавляла бы женщина. Однако в самих компаниях работало много женщин, и Оливия, помня пожелания Льюиса, просила прислать на предварительную встречу обязательно женщину из высшего руководящего состава.
 По настоянию Льюиса Оливия присутствовала на всех трех собеседованиях, а потом высказывала боссу женскую точку зрения на претендента.
 Женщина, пришедшая в среду, сразу и однозначно не понравилась им обоим. В ее идеях не было ни оригинальности, ни привлекательности.
 Четверг тоже ничем не порадовал. Женщина оказалась снобом и бесконечно раздражала Оливию высокомерными сентенциями о том, что большинство покупательниц примитивны и неумны, что они купят любую продукцию, лишь бы она была в блестящей обертке. Оливия обрадовалась, что их с Льюисом мнения снова совпали и ей не пришлось доказывать свою точку зрения, опасаясь обвинений в феминизме.
 В пятницу Оливия наблюдала, как ее обычно невозмутимый босс потерял дар речи и чуть не упал со стула. И она могла его понять — неопрятное существо, пришедшее в их офис, потрясло и ее воображение. Агентство, стремящееся утвердиться на рынке и заработать хорошую репутацию, заключив контракт на рекламу косметики серии “Все для женщин”, не должно было присылать это. Ежик на голове существа свидетельствовал о том, что оно бреет голову как минимум раз в неделю. Серьги-колечки свисали с ноздрей и одной брови этого панка.
 Надо отдать ей должное — девушка-панк высказала дельные и конструктивные предложения, но все-таки Льюис не рискнул связываться со столь экстравагантной особой. Кроме того, девушка оказалось невероятно многословной. Рабочий день в “Альтман индастриз” уже давно закончился, все сотрудники разошлись по домам, а она все говорила и говорила.
 Оливия проводила ее к выходу, бормоча вежливую вариацию на тему “Спасибо, мы сами свяжемся с вами”, и вернулась в кабинет Льюиса, чтобы выслушать его комментарии.
 — Господи боже мой, Оливия! Называй меня шовинистом, но я предпочитаю женщин, похожих на женщин, а не на гермафродитов, одевающихся в самом захудалом магазине “секонд-хенд” в Сиднее.
 Оливия думала точно так же, но что-то в его замечании задело ее. Может быть, слова о том, что он предпочитает женщин, похожих на женщин. Вряд ли это был выпад в ее сторону, но Оливия восприняла это замечание болезненно.
 — Не думаю, что отношение к женщине должно определяться тем, как она выглядит, — резко сказала Оливия. — Ведь к мужчине вы бы отнеслись по-другому?
 — Точно так же! Или ты забыла того “очаровашку” от Харримана, с которым я имел честь пообедать?
 Оливия рассмеялась. В своем нетерпимом отношении к мужчинам, не похожим на мужчин, Льюис очень походил на ее отца.
 — Кстати, об обеде, — пробормотал Льюис, поднимаясь из-за стола и потягиваясь. — Я сегодня ничего не ел и просто умираю от голода. Я бы все отдал за порцию каких-нибудь морепродуктов и пару бокалов шабли.
 — Я не голодна, — быстро произнесла Оливия. Она была сердита на все морепродукты разом, виня какую-то несвежую устрицу или мидию, попавшуюся ей на рождественской вечеринке, в своем нынешнем положении.
 — Ты не любишь морепродукты?
 — Любила раньше.
 — Тогда позволь возродить твою любовь, накормив обедом из морепродуктов в ресторане “У Клайва”.
 — О нет! Не стоит. — Оливия знала, что этот ресторан был одним из самых дорогих в столице. Его посещали в основном всякие знаменитости и сильные мира сего. — Надо быть очень состоятельным, чтобы позволить себе посещать этот дорогой ресторан.
 — Ерунда. Считай это вознаграждением за ударную работу на этой неделе.
 — Но вы не зарезервировали столик, — выдвинула Оливия последний аргумент, лихорадочно соображая, как ей быть с назначенным на восемь часов визитом к гинекологу. Ее доктор принимала только по вечерам. Конечно, она без труда могла бы перенести этот визит, например, на вечер понедельника. Три дня ничего не решат, но она просто не хотела идти с Льюисом в ресторан. А главное, Оливия не могла сказать боссу, что идет к врачу, поскольку за этим последовал бы шквал вопросов и подозрений. — Льюис, чтобы попасть в этот ресторан в пятницу вечером, столик надо заказывать за неделю, — предприняла еще одну попытку Оливия. Она часто заказывала столик в этом ресторане для Льюиса и Дины, когда они были женаты, поэтому точно знала, что вечера пятницы и субботы — самое популярное время.
 — Мы получим столик без предварительного заказа, если немного поторопимся, — продолжал настаивать Льюис. — Основная масса завсегдатаев приходит намного позже.
 — Я не могу идти в этот ресторан в таком виде! привела еще один довод Оливия.
 Льюис окинул взглядом ее изрядно помятый черный льняной костюм и кремовую блузку.
 — А что не так с твоим костюмом? — с искренним недоумением спросил он.
 Ему легко говорить! Льюис всегда ходил на работу в элегантных и дорогих костюмах, в которых можно появляться где угодно. Вот и сегодня на нем были темно-серый костюм, голубая рубашка и шелковый серо-голубой галстук с желтыми вкраплениями — хит нынешнего сезона.
 Оливия стояла перед ним, как Золушка, в своих черных рабочих лодочках без каблуков и с большой черной сумкой, купленной на распродаже.
 — Ты всегда так выгладишь. Нормально. Мне нравится. — Самое интересное, что Льюис говорил совершенно искренне.
 Отлично! Его похвала лишний раз напомнила Оливии, что босс видит в ней кого угодно, только не женщину. В душе она надеялась, что злосчастная рождественская вечеринка переменила его отношение к ней, но, увы…
 Оливия уже не в первый раз попыталась представить, в каком свете Льюис вспоминает их близость. Как ужасную ошибку, спровоцированную алкогольным опьянением? Может быть, и он успел выпить несколько бокалов шампанского, пока она не видела? Мужчины всегда говорят, что чем больше они выпьют, тем привлекательнее кажется им барменша. Наверное, эта присказка распространяется и на секретарш.
 — Оливия, перестань нервничать, — с раздражением в голосе попросил Льюис. — И не думай, что я не знаю причины твоего состояния…
 От страха у Оливии свело живот.
 — Вы знаете? — Оливия сразу же решила, что ее мать перешла в решительное наступление, нарушив обещание молчать о ребенке.
 — Конечно, черт меня побери! Оглянись, в здании не осталось ни одной живой души, которая мота бы увидеть, как мы уезжаем вместе. Ты забыла? Сейчас вечер пятницы. В половине пятого в офисах уже ветер гуляет.
 — Это точно, — с облегчением усмехнулась Оливия.
 — Значит, больше никаких отговорок? Отказываться дальше было бы просто неприлично.
 — Я все-таки позвоню и уточню, есть ли свободные столики, хорошо?
 Одновременно Оливия рассчитывала перезвонить в медицинский центр и перенести свой визит к доктору.
 — Давай, а я пока закрою лабораторию, — согласился Льюис.
 Оливия поспешила в свой офис и стала быстро листать телефонную книгу. Номер ресторана “У Клайва” был вторым на страничке “К”. Первым был Карсон.
 Николас Карсон.
 Оливия вглядывалась в это имя, удивляясь тому, как редко теперь вспоминает его и какими почти безболезненными стали ее воспоминания. Осталось сожаление о напрасно потраченных годах и душевных порывах. Сейчас Оливия знала точно: вернись Николас, предложи начать все сначала, она ни за что бы не согласилась.
 «Ты не смогла бы это сделать в любом случае, напомнила прагматичная сторона ее натуры. — Ты беременна от другого, а этого не примет ни один мужчина на свете!»
 Оливия застонала и набрала номер ресторана. Льюис оказался прав. Они нашли столик на двоих для мистера Альтмана с семи до девяти вечера. Оливия пообещала, что они приедут ровно к семи. Бросив взгляд на часы, она увидела, что уже начало седьмого, и торопливо набрала номер медицинского центра. Как назло, линия долго была занята. Наконец на том конце ответили, и Оливия, представившись, попросила переназначить ей время приема у доктора Холден.
 — Спасибо, — поблагодарила она. — До свидания.
 — Все нормально? Оливия резко обернулась и увидела в дверях офиса Льюиса. Быстро прокрутив в голове свои последние слова, она с облегчением подумала, что их вполне можно отнести к ресторану.
 — Да, — ответила она, беря сумку. — Нас ждут к семи.
 — Отлично. — Льюис взял ее под локоть и повел к выходу.
 — У нас меньше часа, чтобы добраться. — От его близости, от тепла, исходившего от его руки, у Оливии перехватывало дыхание. — Не забывайте, мы должны пересечь город в час пик, найти место для парковки и дойти до ресторана.
 — Доверься мне, — шутливо приказал Льюис и озорно подмигнул.
 Оливия не улыбнулась. Она была слишком занята тем, чтобы взять под контроль свои эмоции, убеждая себя, что улыбка — это всего лишь улыбка, как и поцелуй — просто поцелуй…
 Оливия мысленно одернула себя. Почему ход ее мыслей перепрыгнул с улыбки на поцелуй? Услужливая память сразу напомнила, к чему привели поцелуи в тот роковой день. Проглотив ком в горле, Оливия решительно прогнала образы целующейся парочки на кожаном диване…
 Но она успела заметить, что каждый раз, вспоминая те события, испытывает разные чувства. Поначалу были жгучий стыд, раскаяние, затем пришли удивление, тоска и зависть… Оливия почти завидовала той смелой, распутной обольстительнице, соблазнившей босса, заставившей взглянуть на нее, старую добрую Оливию, как на женщину. Та женщина не стала бы переживать по поводу своего внешнего вида. Она бы сбросила жакет, расстегнула пару верхних пуговиц, распустила волосы, которые волной заструились бы по плечам… Tor-да бы Льюис вряд ли оценил ее внешность равнодушным нормально. Он вообще вряд ли остался бы равнодушным рядом с такой соблазнительной богиней!
 От последней мысли Оливия вздрогнула. Куда завели ее фантазии! Тоже мне — богиня! И вдруг испугалась — на этот раз ее воображение не было подогрето жаждой мести и хмельным куражом. Это были фантазии, время которым — глубокая ночь; им не время и не место при свете дня с его жестокой реальностью.
 Та женщина, испытав неземное блаженство, исчезла. А Оливия осталась. Беременная, растерянная, сомневающаяся. Ей надо думать о том, захочет ли Льюис помочь ей в воспитании ребенка, станет ли надежной опорой, а не о поцелуях и страстях.
 Вера Оливии в надежность и верность мужчин изрядно пошатнулась после предательства Николаев. Может быть, поэтому она оттягивала момент признания Льюису в том, что ждет от него ребенка? Хотела удостовериться, что этот мужчина достаточно благороден, чтобы взять на себя ответственность, обрушившуюся на него случайно, в результате стечения обстоятельств. Пусть лучше ее ребенок растет совсем без отца. Жизнь и так полна сложностей. Не хватало еще, чтобы ее малыш с детства чувствовал равнодушие со стороны отца.
 — Почему ты притихла? — раздался голос Льюиса.
 Оливия посмотрела на его задумчивое лицо и снова попыталась представить, какова могла бы быть его реакция на ее беременность. По правде говоря, она знала Льюиса не настолько хорошо, чтобы быть уверенной в своих предположениях. Он был ее боссом в течение восемнадцати месяцев и любовником в течение восемнадцати минут, но как человека, как личность она его практически не знала.
 — Грезы наяву, — откликнулась Оливия.
 — Ты была тиха и задумчива всю неделю. — Видимо, дотошный босс решил докопаться до истины.
 — Неужели? — Оливия была искренне удивлена.
 — Точно. Не могу сказать, сколько раз я заставал тебя сидящей в прострации и слепо глядящей на темный экран компьютера.
 Интересно, что задело его больше, ее состояние или то, что она не замечала его присутствия?
 — Я не могу видеть тебя такой несчастной, — тихо произнес Льюис.
 — Но я не несчастна! — воскликнула она.
 — Несчастна, я же вижу. И все понимаю. Любой разрыв близких взаимоотношений, особенно длительных, влечет за собой эмоциональную травму, но тяжело бывает еще и оттого, что рушатся все твои жизненные планы. Я тебя немного знаю, Оливия. Ты тоже “плановик” по характеру, как и я. Поэтому я представляю, какую внутреннюю пустоту ты ощущаешь сейчас.
 "Не такую уж и пустоту”, — подумала Оливия и закусила нижнюю губу, чтобы не рассмеяться.
 — Я надеялся, что новая работа отвлечет тебя, продолжал развивать свою мысль Льюис. — Но теперь я понимаю, что это чисто мужской подход к решению проблемы. Женщины в такой ситуации редко ищут спасение в работе. Чаще всего им требуется довериться кому-нибудь, выговориться. Поговори со мной, Оливия. Я понял, что у тебя не так много близких друзей, которым ты могла бы довериться. Так часто бывает, когда расстаются люди, долго бывшие вместе; остальные пары начинают видеть в них угрозу своему благополучию и сводят отношения на нет.
 Оливию тронула его забота и предложение стать “жилеткой” для слез, но ситуация становилась еще невыносимее. Девушка стремилась узнать его получше как человека, и ей очень нравилась его забота.
 И в то же время Льюис был последним человеком, кому бы Оливия могла довериться в этой ситуации.
 — Спасибо, Льюис. Со мной все в порядке, — ответила она. — На самом деле. Но спасибо вам за готовность подставить плечо.
 — Но ты не воспользуешься моим предложением, да? — сухо осведомился он.
 — Я по натуре замкнутый человек и редко плачу.
 — Я заметил. Зато моя предыдущая секретарша умела мгновенно заходиться в рыданиях по поводу и без повода.
 Оливия улыбнулась.
 — Из того, что я слышала, я поняла, что эта девушка пользовалась большим арсеналом всяческих ухищрений, чтобы привлечь ваше внимание.
 Льюис нахмурился.
 — На прощание я посоветовал ей поменять тактику, чтобы не выглядеть такой навязчивой.
 Льюис потянулся и вставил кассету в магнитофон. Под звуки музыки Оливия расслабилась. Разговор с боссом походил на прогулку по минному полю и стоил ей огромного напряжения.
 Чарующий голос Сары Брайтман заполнил салон машины. Оливия закрыла глаза и откинулась на спинку сиденья, чтобы насладиться чудесными мелодиями Эндрю Ллойда Уэббера.
 В ресторан они приехали почти вовремя. Если бы Льюис смог припарковаться рядом с рестораном, они вообще прибыли бы ровно в семь. Однако, им пришлось оставить машину за пару кварталов и пройтись до ресторана пешком.
 Льюис открыл черную резную деревянную дверь и пропустил Оливию вперед. Она изо всех сил старалась не глазеть по сторонам с ошеломленным видом, но, по правде говоря, ей еще не приходилось бывать в столь роскошном заведении, предназначенном всего лишь для приема пищи. Если они с Николасом решали пообедать вне дома, то отправлялись в бар, где подавали гамбургеры и пиццу. Посещение настоящих ресторанов не было предусмотрено их бюджетом. Оливия слишком дорожила каждым сэкономленным долларом, чтобы тратить его на дорогие ресторанные блюда.
 Со вздохом она обвела взглядом панели из дорогого дерева, мраморную черно-белую плитку под ногами, огромные люстры из латуни и хрусталя под потолком. Роскошное и вместе с тем очень элегантное убранство.
 — Здесь так красиво, — тихо произнесла Оливия. Льюис недоуменно оглянулся по сторонам, словно впервые заметил окружающую его роскошь.
 — Да, наверное, — равнодушно ответил он. — Я как-то не замечал, поскольку прихожу сюда только для того, чтобы поесть. Добрый вечер, Клайв, — поздоровался он с вышедшим им навстречу мужчиной в вечернем костюме.
 Оливия решила было, что это метрдотель, но оказалось — хозяин. Это был человек лет шестидесяти, седовласый, величественный и очень официальный, его можно было бы принять за дворецкого из дома богатого английского аристократа.
 — Добрый вечер, мистер Альтман, — поприветствовал он Льюиса с коротким кивком. — Прошло много времени с тех пор, как вы в последний раз были у нас.
 — Да, это так. Клайв, позвольте представить вам Оливию, моего.., хм.., личного помощника.
 Оливия ощутила острое желание хорошенько стукнуть своего босса. Как он посмел так многозначительно произнести ее новую должность, привнеся интимный, даже сексуальный подтекст?! Оливия понадеялась, что Клайв знаете разводе Льюиса. Ей не хотелось, чтобы кто-нибудь заподозрил ее в интрижке с женатым боссом, а ведь именно это, по мнению Оливии, Клайв и подумал.
 — Как поживаете, мисс? — вежливо обратился к ней хозяин. — Могу я взять ваш жакет?
 Поколебавшись секунду, Оливия отказалась. Несмотря на наличие кондиционеров, в зале ресторана было жарко из-за большого количества посетителей. Но мысль о том, что следующие два часа она будет сидеть напротив Льюиса в прозрачной блузке, заставила Оливию поежиться.
 — Спасибо, я останусь в жакете.
 — Хорошо, мисс. Проходите сюда, мистер Альтман… Клайв провел их через переполненный бар в зал ресторана. Рядом с фойе была пара пустых столиков, но он прошел мимо них и подвел Льюиса и Оливию к столику в дальнем углу. Он стоял несколько обособленно, в окружении высоких пальм в кадках, и был отделен от зала изящной ширмой в японском стиле, которая, как ни странно, органично вписывалась в интерьер декорированного в английском эдвардианском стиле ресторана.
 Подобная забота об их уединенности не оставила у Оливии сомнений относительно того, что хозяин думает об их отношениях. Правда, она не была уверена в причине такой заботливости — он мог спрятать их от любопытных глаз просто в силу личной симпатии.
 С должным вниманием усадив гостей и расстелив на их коленях белоснежные льняные салфетки, Клайв взмахом руки подозвал официанта с картой вин и поспешил навстречу новым гостям.
 Льюис рассмеялся, а Оливия вскипела от гнева.
 — Что смешного? — резко спросила она. — Вы понимаете, что он о нас подумал?
 — Клайв всегда думает самое худшее о посетителях своего ресторана. И, как правило, не ошибается.
 — Но не в нашем случае, — огрызнулась Оливия. Льюис скомкал салфетку на коленях и бросил ее на стол.
 — Конечно. Не в нашем случае, — равнодушным голосом согласился он.
 Оливию не должно было задеть его равнодушное согласие, но почему-то задело. Может, в ней взыграла женская гордость: как легко Льюис отказался от того, что было между ними.
 Их взгляды встретились, и Оливии захотелось оказаться далеко-далеко отсюда.
 — Оливия…
 У нее перехватило дыхание.
 — Что?
 — Ты можешь забыть его? Хоть на этот вечер? У Оливии широко распахнулись глаза. Бог мой! Льюис решил, что она думает о Николасе.
 — Он — не единственная рыбка в пруду, — продолжал Льюис и даже попытался пошутить. — Найдется немало других мужчин, которые смогут оценить такую редкую женщину, как ты.
 Оливия попыталась понять, стоит ли за этим комплиментом что-нибудь большее, и не смогла. Другие мужчины, сказал он. Но ведь Льюис не знает, что единственный мужчина, о высокой оценке которого мечтает “редкая” женщина, сидит напротив нее. Босс смотрел на ее растерянное лицо с сердитой симпатией.
 «Мне не нужна твоя жалость! — хотелось закричать Оливии. — Мне нужна твоя страсть. Я хочу, чтобы ты обнял меня и сказал, что любишь. Я хочу…»
 Усилием воли Оливия остановила разыгравшуюся фантазию и резко втянула в себя воздух. Господи, откуда эти мысли? Что случилось с ней?
 — Я не должна была приходить сюда с вами, — выпалила она.
 Теперь растерянным было лицо Льюиса.
 — Почему?
 — Я не нуждаюсь в благотворительности, — резко сказала она, — и жалости.
 — Жалости? Ты думаешь, это жалость! — Льюис обвел рукой ресторан. — Жалость, как правило, обходится намного дешевле, Оливия.
 Разговор был прерван официантом, принесшим карту вин, но ощущение напряженности не исчезло. Бросив беглый взгляд на перечень в дорогой кожаной папке, Льюис заказал шабли и отказался от аперитива.
 — Просто принесите вина, — резко велел он. Официант, сделавший вид, что не заметил резкости клиента, отошел. Видимо, богатые посетители нередко позволяли себе подобное.
 Такого Оливия не ожидала от Льюиса. Похоже, он сильно расстроился.
 — Давай проясним ситуацию, — вернулся он к разговору, как только официант отошел. — Я тебя не жалею. Это не жалость.
 — Тогда что? — Оливия решила идти ва-банк. Пусть он прояснит все раз и навсегда!
 Она увидела, как босс открыл рот.., и закрыл его. На скулах заиграли желваки.
 — То, что босс решил отдохнуть в компании ценного работника после напряженной трудовой недели, резко сказал он, — что мужчина решил сделать приятное женщине, которую уважает и которой восхищается, что одинокое человеческое существо мужского пола решило поужинать в компании приятной женщины, чтобы не возвращаться в пустой холодный дом.
 Оливия услышала боль в голосе Льюиса, и ее сердце рванулось навстречу ему. Этим вечером она настолько защитилась на собственных проблемах, что ни разу не подумала о нем. Конечно, он одинок. Очень одинок. Видимо, именно одиночество сделало его столь легкой добычей на той рождественской вечеринке.
 Может, сказав о ребенке, она облегчит его одиночество? Уменьшит боль, нанесенную Диной?
 — Льюис…
 — Что?
 Во второй раз за этот вечер официант прерывал их в самый судьбоносный момент. Но если в первый раз они вернулись к прерванному разговору, то сейчас Оливия спохватилась и поняла, что чуть было не совершила самую большую ошибку в своей жизни.
 Пока Льюис пробовал вино, пока официант разливал его по бокалам, она сумела взять свои эмоции под контроль. Оливия решила, что было бы преждевременно сообщать Льюису о беременности. Она должна узнать его получше, прежде чем подвергнуть себя и ребенка жесточайшему испытанию. Оливия уже давно решила для себя, что лучше растить ребенка одной, чем обречь его на нелюбовь и пренебрежение отца.
 Нет, она пока не скажет Льюису о малыше.
 — Что ты хотела мне сказать? — немедленно вернулся к прерванному разговору Льюис, как только официант отошел.
 — Я?
 — Ты начала что-то говорить.
 — А, да.., я.., я не люблю шабли. Льюис чуть не поперхнулся.
 — Тоща почему ты не сказала сразу? Я бы заказал что-нибудь другое. Сладкое или сухое? Белое или красное?
 — Нет, спасибо. Минеральной воды.
 — Бокал вина не повредит, Оливия. Он поможет расслабиться, и ты почувствуешь себя лучше.
 Наверняка, но всем известно, что беременным алкоголь противопоказан.
 — Спасибо, но я все-таки остановлюсь на минеральной воде.
 Лицо Льюиса исказилось от гнева.
 — Так вот что ты обо мне думаешь! Ты решила, что я привез тебя сюда, чтобы напоить и воспользоваться твоим состоянием, да?
 Оливия оцепенела.
 — Боже мой, Льюис! О чем вы говорите? Это последнее, что могло бы прийти мне в голову.
 — А зря, — мрачно пробормотал он. — Потому что это не последнее, что приходит в голову мне!




 Глава 8


 Оливия широко раскрыла глаза, а Льюис усмехнулся.
 — Неужели я сказал это? — произнес он с нескрываемым удивлением. — Оправдаться могу лишь тем, что думать и хотеть — это не значит делать. Да, Оливия? Если бы мужчин карали за их сексуальные помыслы, последние экземпляры уже были бы занесены в Красную книгу. Я где-то прочитал, что мужчина думает о сексе в среднем раз в десять минут. Это, конечно, преувеличение. — Губы Льюиса скривились в лукавой улыбке. — Я думаю, что раз в одиннадцать-двенадцать минут.
 Блестящие от возбуждения синие глаза Льюиса блуждали по ее изумленному лицу, пока не остановились на ее приоткрытых губах. Увидев в глубине этих глаз недвусмысленный сексуальный призыв и еле сдерживаемое желание, Оливия быстренько закрыла рот. При этом ироничная улыбка на лице босса стала еще шире.
 — Насколько я понимаю, в понедельник на своем столе я буду иметь удовольствие видеть твое заявление об уходе?
 Оливия чуть не застонала. Его слова, его взгляд, слова об удовольствии и столе в офисе увлекли ее мысли в мир сексуальных фантазий, где она вновь была смелой и страстной женщиной…
 Последствия не заставили себя ждать. Ее пульс участился, соски затвердели и наверняка проступили острыми пиками из-под тонкого шелка блузки. Слава Богу, что она не сняла жакет!
 — Я.., я не думаю, что это необходимо, — выдавала она из себя.
 — Я удивлен.
 — Я тоже, — парировала Оливия. Она была вынуждена признать, что после возвращения стала намного острее реагировать на мужественную красоту своего босса. Но она не ожидала от себя столь острой чувственной реакции на его признание. И теперь в этом не обвинишь шампанское.
 Ее матушка пришла бы в восторг, но Оливия не была настроена столь оптимистично. Ведь Льюис, по сути, выразил только свое сексуальное желание, и ничего больше, а также признался, что очень одинок.
 Оливия была почти уверена, что в ее объятия его толкнули одиночество и разочарование. Любовные интрижки между боссом и секретаршей — явление весьма распространенное. Работа бок о бок по многу часов изо дня в день невольно рождает ощущение близости и легко перерастает в нечто большее.
 Ее мать наивно полагает, что секс — это единственный способ завоевать мужчину. Оливия не была с ней согласна. Мужчины очень легко разделяют любовь и секс. Они могут получать удовольствие от занятий сексом, не испытывая к своей партнерше, по сути, никаких чувств. До сих пор Оливия была уверена, что женщины устроены по-другому. Но теперь уже сомневалась в этом.
 Чем вызваны ее сексуальные фантазии и влечение к Льюису? Эмоциональными и сексуальными факторами? А вдруг она влюбилась в отца своего будущего ребенка? О господи, только не это!
 Льюис склонил голову набок и внимательно следил за сменой выражений на ее лице. Заметив это, Оливия испугалась, что румянец, выступивший на ее щеках, может невольно выдать ее мысли. От этого ей стало еще хуже — ее бросило в жар, сердце застучало, как паровой молот, а пики сосков, казалось, готовы были проткнуть даже плотную ткань жакета.
 — Хочешь, я дам торжественную клятву, что больше ни словом, ни взглядом не посягну на твое целомудрие? — спросил он с шутливой иронией.
 Вопрос таил подвох. Сказать “да” — притворство, сказать “нет” — провокация.
 — А вы готовы? — уклонилась Оливия от прямого ответа.
 — Только если не будет другого выбора, — честно признался Льюис. — Я не хочу потерять тебя, Оливия.
 — Я это поняла.
 Как до обидного легко он отказался от своих притязаний, лишь бы она оставалась его секретаршей! Да, босс испытывает к ней явно не всепоглощающую страсть, иначе так легко он бы не сдался. И все-таки это лучше, чем когда он смотрел на нее как на пустое место.
 — Мне кажется, официант хочет предложить нам меню, — перевела Оливия разговор в другое русло.
 Вечер в роскошном ресторане превратился в пытку. Во всяком случае, для Оливии. Льюис с видимым удовольствием съел свою половину блюда из морепродуктов, которое готовится на двоих, и практически в одиночку выпил всю бутылку вина. Оливия едва притронулась к великолепной еде, поскольку от волнения у нее начисто пропал аппетит. Оливия смогла лишь немного расслабиться, когда их разговор коснулся безопасной темы — работы.
 — Ты умеешь водить машину, Оливия? — спросил Льюис, когда они пили кофе.
 Оливия подняла на него удивленный взгляд.
 — Да. А что?
 — Мне кажется, я немного перебрал. Поэтому или ты поведешь машину, или возьмем такси. Конечно, мне очень не хочется оставлять машину в этом районе. Я, безусловно, оплачу такси от моего дома до твоего…
 — Я поведу, — с легким вздохом согласилась Оливия.
 — У меня нет намерения заманить тебя в свою холостяцкую берлогу…
 Оливия проигнорировала эту реплику. Льюис расплатился по счету, и они вышли на улицу. До машины, оставленной в двух кварталах, они шли быстро и молча.
 — Теперь ваш черед указывать мне дорогу, — сказала она, усаживаясь за руль. — Я знаю, что вы живете в Черрибруке, но плохо ориентируюсь в этом районе. —Оно и понятно. Черрибрук — очень богатый и фешенебельный пригород.
 — Ты очень хорошо водишь, — сказал Льюис через некоторое время. — Но ведь у тебя нет машины?
 — Нет. Ездить по городу на машине — расточительство. Автобус намного дешевле. У Николаев была малолитражка, и мы пользовались ею по выходным. Живя со мной, он был вынужден ездить на маленькой машине. Теперь у него “порше”.
 — Давай не будем говорить о Николасе, — раздраженно произнес Льюис.
 — Хорошо, не будем.
 — Давай лучше включим музыку, — сухо предложил он.
 — Хорошая мысль.
 На этот раз Льюис поставил диск с музыкой из “Les Miserables”, которую Оливия сочла вполне подходящей к своему меланхоличному настроению. Через пятнадцать минут по указанию босса она свернула на широкую улицу, где расположилось несколько внушительных особняков. Ей не стоило бы удивляться, когда они подъехали к одному из них, и все-таки она удивилась.
 Дом был огромен! Он представлял собой двухэтажное строение, сочетающее различные стили, с огромными окнами и балконами. В середине заросшего газона красовалась большая табличка “ПРОДАЕТСЯ”.
 — Вы продаете этот дом? — удивленно спросила Оливия, притормозив у крыльца.
 Льюис тем временем достал пульт дистанционного управления и открыл дверь гаража.
 — Да, — коротко ответил он на ее вопрос. — По требованию адвоката Дины. Но в любом случае этот дом слишком велик для одного человека. Честно говоря, я никогда не любил его. Это был выбор Дины, не мой.
 Свет в гараже зажегся автоматически, и Оливия въехала внутрь. Льюис был прав — только гараж был рассчитан на шесть машин.
 — Ты должна ненадолго зайти в дом, — приказным тоном сказал босс. — Если ты, конечно, не предпочтешь в целях безопасности ждать на крыльце; пока я вызову такси и оно подъедет.
 — Не глупите, Льюис, — сердито прервала его Оливия. — Я вам доверяю.
 — Я польщен.
 — Это не лесть, это констатация факта.
 — Не делай из меня героя, Оливия, — резко произнес он, беря Оливию под локоть и вместе с ней направляясь к внутренней двери. — Вечер еще только начинается…
 — ., а я такая красавица, — насмешливо продолжила Оливия.
 Льюис резко остановился и, нахмурившись, посмотрел на нее сверху вниз.
 — Мне послышались циничные нотки, или я ошибаюсь?
 — Ой, ради Бога, Льюис! Вы же не станете отрицать, что я не из тех женщин, от которых мужчины не могут оторвать взгляда и рук.
 — Не стану.
 — Тогда о чем речь?
 — О том, что ты из тех женщин, которые заставляют мужчин думать, а потом уже действовать.
 Оливия усмехнулась.
 — Безусловно. Любого мужчину, приблизившегося ко мне, я превращаю в такую же скучнейшую особь, как и сама. Именно поэтому Николас бросил меня. Он сказал, что должен разорвать оковы и глотнуть свежего воздуха, что я превратила его в бесхребетного зануду…
 — Значит, ты считаешь, что превращаешь мужчин в скучных, бесхребетных зануд?
 — Я считаю, что пробуждаю в них самое худшее.
 — А вот с этим, Оливия, я согласен, — простонал Льюис, привлекая ее к себе. — Как раз сейчас ты пробудила худшие из моих инстинктов. — Он взял ее за подбородок. — Я обещал не делать этого, но не могу же я позволить своему личному помощнику думать, что ее босс.., как это.., скучный, бесхребетный зануда?
 Его рот находился в опасной близости от ее губ.
 — Дьявол, Оливия! Эта неделя доконала меня. Я чуть не умер, сдерживая себя, чтобы не смотреть и не прикасаться к тебе! При каждом взгляде на тебя я испытывал непреодолимое желание заключить тебя в объятия, распустить твои роскошные волосы и выпустить на волю ту смелую, соблазнительную женщину, которую никак не могу забыть!
 Соблазнительная женщина? О ком это он?
 — Ты не представляешь, как меня возбуждает твоя бесхитростность. Я смотрю на твою тонкую шею, на которой нет ни одного украшения, и хочу впиться в нее губами, оставляя отметины. Пожалуй, это я и сделаю, но чуть позже. Я сделаю это со всем твоим восхитительным телом, и ты не станешь меня останавливать, правда?
 Он поцеловал ее. Он целовал ее до тех пор, пока не почувствовал, что Оливия робко отвечает ему. Тогда Льюис подхватил ее на руки и понес в глубь темного дома. У Оливии не было сил протестовать. Ей казалось, что ее подхватил бурный поток, сопротивляться которому бессмысленно. Плыть против течения было бы бесполезно и опасно. Значит, она должна не сопротивляться и отдаться на волю течения. Должна…
 — Ты ведь тоже этого хочешь, — не спрашивал, настаивал Льюис, перескакивая со своей бесценной ношей через две ступеньки. — Я знаю, что хочешь.
 — Хочу, — услышала Оливия свой шепот в ночной тиши. —Очень…




 Глава 9


 Льюис локтем включил верхний свет. Оливия зажмурилась, а когда открыла глаза, в изумлении огляделась по сторонам.
 Это была наверняка хозяйская спальня. Она была огромна.
 Огромна, элегантна и очень женственна. Интерьер был выдержан в темно-розовых тонах с вкраплением голубого и кремового цвета. Крупные розы на ковре сочетались с мелкими розочками на обоях. Огромная кровать была застлана розовым покрывалом с оборками. У Оливии мелькнула неприятная мысль о том, что на этой кровати Льюис занимался любовью с Диной, но она не нашла в себе сил сказать хоть слово.
 По выражению ее лица Льюис почувствовал ее состояние, потому что резко развернулся и выскочил из комнаты вместе со своей ношей. Он ногой открыл дверь другой комнаты, и они оказались в еще одной спальне, на этот раз выдержанной в зеленых и золотистых тонах. У Оливии мелькнула мысль, что здесь ей нравится намного больше, чем там, в приторно-розовой. Она всегда ненавидела розовый цвет.
 Льюис бережно опустил ее на кровать и начал снова целовать, но на этот раз более нежно. Он потерся губами о ее губы, а затем обвел кончиком языка их контур. Оливии очень нравилось то, что он делает, нравился привкус вина и кофе на его языке.
 — Какая ты сладкая, — пробормотал Льюис, затем оторвался от ее рта и с улыбкой посмотрел на нее сверху вниз.
 Оливия открыла глаза. Льюис был чертовски хорош с этим выражением самоуверенности на лице! Он был мужчиной, а не мальчишкой. Мужчиной, который хорошо знает, что он делает в жизни и в постели.
 — Ты хотя бы представляешь себе, как соблазнительна? — спросил он, проводя по ее невероятно чувствительным губам большим пальцем. Почувствовав, как Оливия содрогнулась от этой ласки, он удовлетворенно улыбнулся. — Конечно, не представляешь, продолжал Льюис мурлыкающим голосом, расстегивая пуговки ее жакета. — И мне это нравится. Все, что ты говоришь и делаешь, от этого становится еще более возбуждающим. Не смущайся… Ведь на Рождество я уже видел тебя настоящую, но тогда все закончилось так быстро…
 Настоящую? Оливия никогда не думала, что та женщина, в которую, как ей казалось, она перевоплотилась на несколько часов, и была настоящая она. А вдруг Льюис прав? Сейчас она не пьяна, но чувствует себя как во хмелю. Она пьяна от желания, от его близости и не в силах дождаться, когда его обнаженное тело сольется с ней в любовном экстазе.
 — Я знаю, что под этими строгими костюмами и блузками скрывается страстная обольстительница. Давай выпустим ее на свободу! — С этими словами Льюис снял с нее жакет и блузку и ошеломленно замер, глядя на отнюдь не скромный и не консервативный, а очень изящный и эротичный кремовый кружевной бюстгальтер, который не мог скрыть полные полукружия груди с напрягшимися сосками.
 Оливия смутилась, а губы Льюиса растянулись в чувственной, греховной улыбке.
 — Оливия, Оливия… Ну кто устоит перед таким соблазном? — протянул он и начал ласкать кончиком языка сосок прямо через кружево.
 Оливия почувствовала, как участилось его дыхание и напряглись мышцы спины.
 — Это невероятно! — жарко выдохнул он. Он положил обе ладони на ее груди и стал потирать соски прямо через ткань. От жгучего наслаждения Оливия застонала и выгнулась.
 — Мне даже жалко снимать его, — прошептал Льюис, ловко расстегивая застежку. Вещица за вещицей он избавил ее от одежды, пока она не осталась посреди кровати обнаженная, часто дышащая от возбуждения.
 — Я быстро, — пробормотал Льюис, нетерпеливо сдергивая с себя одежду. Но этих коротких мгновений Оливии хватило, чтобы увидеть, как совершенно его тело. Через секунду он подхватил ее на руки и куда-то понес.
 — Вообще-то это должно было быть третьим пунктом, — произнес он, поставив Оливию на пол.
 — Третьим пунктом? — недоуменно спросила она.
 — Если я правильно помню, то первым должен был быть стол в моем офисе, затем оргия в моей лаборатории… — Руки Льюиса были повсюду — они успевали гладить ее груди, живот, спину, ягодицы.
 Оливия смутилась, вспомнив ту чушь, которую несла на вечеринке, выдавая ее за свои эротические фантазии.
 — Ты действительно мечтала проделать все это со мной? — хрипло спросил Льюис.
 — Нет.., не тогда, — призналась Оливия.
 — А когда?
 — После… Ну, после того, — призналась она честно.
 — Где сперва?
 Разговор был ужасно неприличным, но таким возбуждающим.
 — На столе, — выдохнула Оливия и покраснела.
 — Не смущайся. — Льюис указательным пальцем приподнял ее лицо за подбородок. — Нет ничего стыдного в том, что ты думаешь о таких вещах или даже делаешь их. Особенно с человеком, который понимает тебя и заботится о тебе. Я действительно очень хорошо отношусь к тебе. Поверь, Оливия. Ты не должна чувствовать себя виноватой и жалеть о содеянном. Сейчас тобой движут не месть и не обида. Сейчас мы с тобой просто мужчина и женщина, которые желают друг друга, хотят заняться любовью, как это повелось со времен Адама и Евы. Это не стыдно и не грешно. Секс — это чудесный дар природы, им надо наслаждаться, а не стыдиться.
 Льюис продолжал уговаривать ее, а сам тем временем включил душ и поставил ее под ласковые струи. Затем он присоединился к ней, и Оливия очутилась в волшебном мире эротических грез. Его намыленные руки скользили по ее телу, ласкали, исследовали, дразнили, сулили неземное блаженство.
 Закрыв глаза и подставив лицо под теплые струи, Оливия полностью отдалась во власть его рук и губ. Она стояла спиной к Льюису, не видя, но чувствуя каждое его движение. Вот его губы пробежались по ее плечам и задержались на шее, а руки гладили и массировали ее предплечья. Оливия чувствовала, как к ее ягодицам прижимается его горячая, возбужденная плоть.
 — Оливия, — услышала она у самого уха, — в прошлый раз ты сказала, что я могу не предохраняться. А как сейчас?
 — Что? А, да… Все в порядке.
 Ей не хотелось ни говорить, ни думать. Все, что ей было сейчас нужно, — поскорее ощутить его внутри себя.
 Инстинктивно она раздвинула ноги, давая доступ его плоти. Льюис застонал, принимая приглашение, затем взял ее руки и положил их на кафельную стену, заставив слегка податься вперед и прогнуться. Теперь струи душа ласкали спину и ягодицы Оливии, и она как-то отстранение подумала, что даже в самых смелых своих фантазиях не представляла, что будет заниматься с Льюисом любовью. Под душем. В такой позе.
 Она почувствовала, как руки Льюиса сжали ее ягодицы и слегка раздвинули их. Дрожь предвкушения непроизвольно сотрясла все ее тело. Когда его пальцы скользнули по внутренней стороне бедра и погрузились в ее влажную плоть, Оливия хрипло застонала. Ощущение было пронзительным, но ей не хватало его внутри себя.
 — Да, моя хорошая, да, — пообещал он, почувствовав, что Оливия готова принять его.
 Когда он стал медленно входить в нее сзади, Оливия снова застонала. Льюис вошел глубоко, заполнил ее собой, но тут же стал выходить, оставляя ощущение пустоты. Оливия протестующе замычала, и он тут же вернулся, проникнув еще глубже. Она никогда не занималась сексом в такой позе: испытываемые ощущения были такими сильными и восхитительно-непереносимыми, что у нее все поплыло перед глазами.
 — Еще.., еще.., не останавливайся, — молила она, бессознательно двигаясь взад и вперед в едином с Льюисом ритме. — О, пожалуйста.., не останавливайся.
 Она почувствовала, как его левая рука скользнула вниз по ее животу, между дрожащими, широко разведенными в стороны ногами, и стала ласкать потайной, чувствительный бугорок. В теле Оливии что-то взорвалось. Она достигла пика, успев осознать, что Льюис тоже достиг его.
 Она бы упала на колени, если б сильные руки не поддержали и крепко не прижали ее к себе. Его губы проложили дорожку легких, успокаивающих поцелуев сначала по плечам, затем вниз по позвоночнику.
 — Тебе было хорошо? — прошептал Льюис.
 — Ммм, — ответила она с легким вздохом. Это все, на что она была сейчас способна.
 — Тебе нужно поспать, — сказал он.
 — Ммм, — раздалось в ответ.
 Мягкими, нежными прикосновениями Льюис заботливо вымыл Оливию под душем, затем выключил воду и вытер женщину насухо большим кремовым полотенцем. Отбросив промокшее полотенце в сторону, он взял другое, завернул в него Оливию и отнес в спальню. Он уложил ее на прохладные простыни, и в этот момент она сомкнула руки у него на шее и притянула к себе.
 — Ложись со мной, Льюис, — попросила она.
 — Лягу, хотя знаю, что этого делать не стоит. — Вид у него был неуверенный.
 — Почему?
 — Потому что ты все еще любишь Николаев и тебе будет неприятно видеть меня утром рядом с собой в постели. Я знаю…
 — Ты сказал: ни вины, ни сожалений…
 — Это было до того. Ты плохо знаешь мужчин, Оливия. Охваченные страстью, они говорят то, что в их интересах. А теперь спи. Я спущусь и проверю, все ли заперто, а затем вернусь и присоединюсь к тебе.
 Ее сердце сладко защемило, когда Льюис заботливо укрыл ее одеялом. Интересно, сильно ли исказил он правду, говоря, что хорошо к ней относится? И что значит хорошо? А может, он просто хотел добиться желаемого?
 Оливия покраснела, вспомнив, с какой страстью и желанием она совсем недавно занималась сексом под душем и какое при этом испытывала наслаждение. На этот раз у нее нет оправданий — ни выпитого шампанского, ни обиды на Николаев и желания взять реванш. Льюис ошибся — Оливия больше не думала о Николасе, он бесповоротно остался в прошлом. А единственный, кем были заняты ее мысли все эти дни, единственный мужчина, которого она хотела, единственный мужчина, которого любила…
 Оливия нахмурилась. Почему она никогда не задумывалась о том, что же она, в конце концов, чувствует к Льюису? Ведь раньше она всегда была уверена в своих чувствах. Но Льюис спутал все карты. А может, их спутал ребенок?
 Подумав о существе, растущем в ней, Оливия заволновалась. Не навредили ли ему их с Льюисом пылкие занятия любовью?
 Наверняка нет. Оливия вспомнила, как ее сестра говорила, что занимается любовью в течение всей беременности. Более того, по словам Кэрол в этот период она особенно возбудима и сексуальна. Кроме того, в шесть недель малыш не больше орешка. Глупо так пугаться.
 Но эта внезапная паника сказала Оливии о многом. Ребенок стал реальностью, а она начинала чувствовать себя матерью. И что же ей делать?
 Услышав быстрые шаги на лестнице, Оливия свернулась калачиком на своей половине постели и притворилась спящей. Она не пошевелилась и тогда, когда под тяжестью тела Льюиса прогнулась кровать. Но когда его обнаженные ягодицы прикоснулись к ее, она чуть не вздрогнула.
 Сон долго не шел, а когда она наконец уснула, рухнули все возведенные ею барьеры. Поэтому, когда на рассвете Оливия почувствовала, как Льюис гладит ее груди, она не воспротивилась его ласкам, а, наоборот, потянулась к нему всем телом. Он накрыл ее тело своим и вошел в нее прежде, чем она проснулась окончательно. Оливия инстинктивно обняла Льюиса ногами за талию и приподняла бедра ему навстречу. Их слияние в предрассветной тиши было медленным и нежным. Она гладила его спину, а Льюис покрывал ее лицо легкими, трепетными поцелуями.
 Они снова достигли оргазма одновременно. Когда в ее объятиях Льюис конвульсивно вздрогнул, ее окатила волна нежности и радости. Им очень хорошо вместе. Может, они и не любят друг друга, но нежность и забота присутствуют в их отношениях. Не могут люди заниматься любовью так, если их не связывают глубокие чувства.
 Оливия вновь провалилась в сон, но на этот раз ее крепко обнимали руки босса.




 Глава 10


 Ее разбудил запах кофе. Она почувствовала его, еще даже не открыв глаза. Оливия уже откинула стеганое одеяло, чтобы выбраться из постели, но в этот момент в комнату с дымящейся чашкой в руках вошел Льюис. Вовремя вспомнив, что она полностью обнажена, Оливия быстро юркнула обратно под одеяло.
 Небритый, но с влажными после душа волосами, Льюис был одет в поношенные джинсы и красную футболку. Оливия впервые увидела своего босса не в костюме, и он показался ей еще более сексуальным и привлекательным.
 — Доброе утро, — жизнерадостно приветствовал он Оливию. — Хорошо спалось?
 — Э-э… Да, спасибо, — пробормотала Оливия, натягивая одеяло до подбородка.
 Выразительно вздохнув, Льюис поставил чашку на тумбочку и сел на кровать рядом с Оливией.
 — Перестань, Оливия, — с усмешкой сказал он. — Я думал, эту стадию мы уже прошли.
 — Какую стадию?
 — Замешательства, стеснения. Оливия, мы — любовники. Это уже произошло, и время вспять не повернуть.
 Ты ведь не жалеешь? — вдруг с беспокойством спросил Льюис и даже подался вперед, ожидая ее ответа.
 — Нет. Правда.
 — Тогда в чем проблема?
 — Я.., я просто не ожидала такой заботы — кофе в постель. Ты балуешь меня, а я к этому не привыкла. —Высунув руку из-под одеяла, Оливия взяла чашку и сделала несколько глотков.
 — Тогда привыкай, — сказал Льюис, глядя на нее сияющими синими глазами. — Вскоре ты поймешь, что в жизни я совсем другой, чем в офисе. Мне нравится заботиться о своей женщине, а ты — моя женщина, Оливия. Вот так обстоят дела!
 Оливия была ошарашена этим неожиданным признанием. Полночи она занималась самобичеванием из-за того, что оказалась такой легкой добычей, не просто дала себя соблазнить, но активно участвовала в этом. Ей казалось, что Льюис окончательно разочаровался в ней. Она уснула и проснулась с этой мыслью. А в действительности все оказалось совсем иначе…
 — Я.., я бы очень хотела быть твоей женщиной, Льюис, но…
 — Но что? То, что я сказал сейчас, это именно то, чего я хочу.
 — А ты подумал, что будет в офисе? — Оливия изо всех сил сдерживала рвущуюся наружу радость. —Все будут перешептываться и хихикать…
 — А зачем им знать о нас? — прервал Льюис. Сердце Оливии болезненно сжалось.
 — Ты хочешь скрывать наши отношения?
 — Некоторое время. Пока мой развод не вступит в силу. Лично я плевать хотел на сплетни, но я знаю, как они могут ранить такую чистую и чувствительную натуру, как ты.
 От этих слов Оливия пришла в восторг, ей показалась, что у нее даже крылышки пробиваются. Эти слова доставили ей огромное удовольствие, почти как если бы Льюис сказал, что…
 Но если Льюис рассчитывает на длительные взаимоотношения, рано или поздно ей придется сказать о ребенке. Этот секрет скоро перестанет быть секретом. Наверное, в этой ситуации — чем раньше, тем лучше…
 — Льюис…
 — Да?
 — Есть одна вещь, которую я.., я… — Уже открыв рот, чтобы сказать о беременности, Оливия вновь испытала страх и неуверенность. Ведь Льюис не сказал ни одного слова о любви. Он еще не разведен и не может жениться по объективным причинам, не говоря уже о субъективных. Может быть, все, что ему нужно от нее, — это секс? А вдруг он все-таки будет настаивать на аборте?
 — Ну, говори, — резко произнес Льюис. От резкости его тона Оливия широко раскрыла глаза, но так ничего и не смогла сказать.
 — Я знаю, что ты меня не любишь, — быстро заговорил он. — Я и не рассчитывал на это, понимая, как нелегко тебе снова довериться мужчине после того, как Николас причинил тебе такую боль. Буду честен с тобой, Оливия. Я тоже не влюблен в тебя. Во всяком случае, я не испытываю той слепой, всепоглощающей страсти, которая делает нас безумцами, бросает в омут мучительных отношений и, по сути, ведет в никуда.
 Оливия слушала его правильные, рассудительные слова и не могла понять, почему ей так горько и тревожно на душе.
 Дверной звонок заставил Льюиса удивленно нахмуриться.
 — Кого это принесло в субботу в такую рань?
 — Надеюсь, это не твоя мама, — пересохшими от волнения губами прошептала Оливия.
 — Вряд ли. По субботам мама ходит по магазинам. Хотя она не стала бы возражать против твоего присутствия в моей постели. Удивлена?
 Льюис встал.
 — Пей кофе, — бросил он через плечо, — а я пока узнаю, кому понадобился.
 Оливия машинально бросила взгляд на часы единственный предмет на ее обнаженном теле — и удивилась: было почти десять часов. Не такая уж и рань!
 Она услышала шаги Льюиса, который спускался вниз по лестнице, а затем его раздраженный голос:
 — Боже мой, Дина, что ты здесь делаешь в такой час? Ответ Оливия не расслышала, зато голос Льюиса эхом разнесся по просторному холлу.
 — Ты сама видела объявление. Я же не виноват, что ты заломила цену, намного превышающую рыночную. Покупатели, знаешь ли, не дураки, в отличие от некоторых мужей.
 Оливия отставила чашку с недопитым кофе, выбралась из кровати и прошла в ванную. Она не могла больше слушать этот разговор, голос Льюиса, выдающий его эмоции и боль.
 Оливия резко открутила кран и встала под горячие струи душа. Схватив шампунь, она яростно намылила волосы и вдруг осознала, что плачет. Горькими, жгучими слезами.
 Это был момент истины. Ее будто озарило, что она любит своего босса, любит той самой слепой, всепоглощающей, страстной любовью, какой Льюис любит свою жену.
 — Боже мой! — всхлипнула она и закрыла лицо руками.
 Этого делать не стоило. Шампунь попал ей в глаза и стал жечь сильнее слез. Оливия долго терла их под водой, пока жжение не прекратилось, зато глаза стали красными, как у кролика. Она все стояла и стояла под душем, пытаясь справиться с нахлынувшим отчаянием и взять себя в руки.
 Наконец Оливия заставила себя выбраться из-под душа, одеться и причесаться.
 Через пятнадцать минут она выглядела так, словно провела весь день в офисе. Черный жакет застегнут на все пуговицы, влажные волосы забраны в тугой узел на затылке. Даже губы не накрашенные, поскольку сумка с помадой так и осталась на полу в гараже Льюиса.
 Оливия вгляделась в свое отражение. Добрая старая Оливия! Вот все и встало на свои места. Она не могла понять, как вчера вечером Льюис мог хотеть ее. Рядом с его красавицей-женой, белокурой Диной, Оливия выглядела синим чулком.
 С площадки второго этажа она осторожно посмотрела вниз. Входная дверь была закрыта, холл пуст. Либо Льюис вышел на улицу и там продолжает разговор с женой, либо Дина уже ушла. Оливия очень надеялась на второе.
 Спускаясь вниз, Оливия не смогла удержаться и с любопытством огляделась по сторонам. Убранство дома свидетельствовало о состоятельности его хозяев. Картины в золоченых рамах, явно подлинники, украшали стены, со сводчатого потолка свисала огромная хрустальная люстра.
 Но этот богато и изысканно обставленный дом был полной противоположностью тому, каким бы хотела видеть свой дом Оливия, будь у нее деньги. Она была уверена, что дом должен быть местом, где было бы уютно и тепло. Она, например, не могла представить детей в этих хоромах.
 Осторожно ступив с покрытых ковром ступенек на мраморный пол холла, Оливия подумала, что на нем можно и шею свернуть. Она как раз соображала, куда ей идти, чтобы попасть в гараж и забрать сумку, когда раздался женский голос:
 — Не торопись убегать, Оливия.
 К ней по кремовому ковру через холл шла Дина, неся в каждой руке по стеклянному лебедю. Фиолетовый цвет птиц резко выделялся на фоне белоснежного костюма и светлых волос, но очень гармонировал с сиреневыми тенями, которыми Дина щедро подвела глаза.
 — То-то Льюис так старался избавиться от меня, с усмешкой произнесла она, окидывая Оливию с головы до ног неприязненным взглядом. — Но, как видишь, ему не удалось. Он только разжег мое любопытство, и я горела желанием увидеть, кого он затащил в кровать на этот раз. Я уже была готова подняться в спальню, а тут как раз ты… Льюис в гараже. Пытается найти ящики из-под этих птиц.
 Никогда еще Оливия не оказывалась в столь ужасной ситуации.
 — Ты знаешь, меня мало чем можно удивить, но, должна признаться, тебе это удалось. Я прекрасно знаю, как далеко могут зайти некоторые амбициозные секретарши, чтобы заарканить босса. Тебе явно удалось провести меня. Этот твой имидж строгой школьной учительницы… Зная Льюиса, могу предположить, что на самом деле ты та еще штучка. Льюис обожает секс и знает в нем толк, ты согласна? Но меня интересует только один вопрос: что случилось с твоим женихом? Ты дала ему отставку, поняв, что можешь заполучить босса?
 Оливия почувствовала, что ее терпение на исходе и она вот-вот взорвется от гнева. Поборов искушение, она ответила очень спокойно:
 — Я поднимусь наверх и подожду, пока вы уйдете. —С этими словами она развернулась и на ватных ногах начала подниматься.
 — Если ты надеешься, что он женится на такой серой мышке, как ты, — раздался за спиной голос Дины, то глубоко заблуждаешься. Он просто использует тебя в паузе между женами. Поверь, супруга номер два будет выбрана из дам высшего света с первоклассными показателями. На меньшее Льюис не согласен. У него все спланировано на много лет вперед…
 Эти слова заставили Оливию замереть на месте, а затем обернуться к Дине. Та стояла у подножия лестницы и смотрела вверх с самодовольным видом.
 — Что ты хочешь этим сказать? — глухо спросила Оливия.
 — Я тебя умоляю. Неужели ты еще не поняла, что представляет из себя Льюис? Он никогда не отличался импульсивностью, он всегда все планирует, вплоть до мелочей. А уж к выбору жены и матери его драгоценных наследников он подойдет со всей ответственностью. Его отпрыски должны быть красивы, умны, изысканны. Одним словом, идеальны. Они должны иметь все, в том числе непрерывную, круглосуточную материнскую заботу и внимание.
 Дина выдержала театральную паузу, видимо, чтобы Оливия лучше осознала смысл сказанного, а затем продолжила:
 — Я не захотела бросать карьеру и превращаться в клушу, воспитывая двух идеальных детей, что шло вразрез с планами Льюиса. В конце концов, мне только двадцать пять. Я сказала Льюису, что рожу в тридцать, но его это не устроило. И что же он сделал? Выкинул меня на улицу. Да-да, твой расчудесный босс избавился от меня. Поверь, как только наш развод вступит в силу, Льюис, не раздумывая, бросит тебя и женится на красивой, послушной молоденькой овечке, которая будет заглядывать ему в рот и выполнять все его прихоти.
 — Я.., я не верю, — сказала потрясенная Оливия, а Дина зло рассмеялась.
 — Чему?
 — Льюис любит.., любил вас!
 — Льюис не знает значения этого слова, — с издевательским смешком сказала Дина. — Хотеть — вот это он хорошо понимает. И свои желания он реализует упорно, настойчиво и страстно. Я уверена, он хочет тебя, мышка, и будет хотеть еще месяцев шесть. Но не забывай о его планах! Никогда не пытайся стать чем-то большим, чем секретарша и временная любовница, иначе он вышвырнет тебя еще быстрее. — Дина развернулась и направилась к входной двери. Внезапно она остановилась и послала Оливии еще одну злобную улыбку. — Скажи Льюису, что я передумала забирать этих лебедей.
 Будто в замедленной съемке, Оливия увидела, как Дина разжала пальцы и чудесные стеклянные статуэтки рухнули на мраморные плиты пола. Длинношеие птицы разлетелись на миллион фиолетовых осколков. Оглушительный звон эхом прокатился по всему дому.
 Из двери, ведущей в гараж, стремительно выбежал Льюис с двумя картонными коробками в руках и застыл, переводя взгляд с осколков на полу на побледневшую Оливию. Отбросив коробки, он взлетел по лестнице и прижал к себе потрясенную девушку.
 — Вот гадюка! — рявкнул он, гладя Оливию по напряженной спине. — Не может она видеть меня счастливым! Что, черт возьми, она тебе тут наговорила?
 — Она сказала.., она сказала…
 Льюис отстранил Оливию, чтобы увидеть ее глаза. Взгляд его синих глаз был встревоженным. Или настороженным? Теперь Оливия сомневалась во всем.
 — Что? — резко спросил Льюис. — Что она тебе сказала?
 Оливия почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота — впервые за всю беременность.
 — Она.., она попросила передать тебе, что не хочет забирать этих лебедей.
 Смех Льюиса был резким и неприятным.
 — Чего Дина на самом деле не хочет, так это чтобы я был счастлив. Эта злобная, мстительная тварь, которой я больше не нужен, просто не хочет отдать меня другой. Прямо собака на сене!
 — Она сказала, что это ты выгнал ее. Льюис фыркнул.
 — Да?
 — Так ты выгнал ее? — Оливия решила узнать правду, хотя желудок бунтовал все яростнее.
 — Не в буквальном смысле. Во время нашей последней ссоры я сказал, что если она снова уедет на целый месяц опустошать бутики европейских столиц, то может больше не возвращаться. Когда спустя несколько недель она вернулась как ни в чем не бывало, я поменял замки и попросил прислугу отправить ее вещи в дом родителей.
 Слова Льюиса сразу все расставили по своим местам. Теперь она точно знала, что его голос при виде жены вибрировал отнюдь не от безответной любви, а от ярости. Ярости из-за того, что эта женщина осмелилась вновь появиться на пороге его дома, из которого он выгнал ее раз и навсегда.
 — Ты когда-нибудь любил ее, Льюис? Он небрежно пожал плечами.
 — Не знаю. Но в самом начале наших отношений она великолепно играла свою роль. Как только был подписан брачный контракт. Дина превратилась в полную противоположность той женщине, на которой я женился. Но хватит о Дине, она — в прошлом, ты мое настоящее и будущее.
 Оливия смотрела на него во все глаза. Дина не преувеличивала — она не просто бывшая жена, она — прошлое Льюиса! Оливия оправилась от предательства Николаса, но не забыла ни его, ни того, что им пришлось пережить вместе. Она любила его и, справившись с болью, часто вспоминала о нем с нежностью. Николас не был плохим, он был просто слишком молодым и незрелым, сам не зная, чего хочет и к чему стремится.
 Льюис — полная противоположность Николасу. Взрослый мужчина, состоявшаяся личность, амбициозный и ответственный, знающий, чего он хочет.
 Оливия покачала головой, словно отгоняя глупые мечты, которые уже успела связать с Льюисом. В чем Дина была, несомненно, права, так это в том, что Льюис никогда не женится на ней. Вряд ли он планирует, что его второй женой и матерью его детей станет тридцатилетняя, не очень привлекательная секретарша. Но, как бы там ни было, матерью одного его ребенка она все-таки станет, хочет он того или нет!
 — Ничего не выйдет, — неожиданно для себя самой вслух подвела она итог своим невеселым размышлениям.
 Глаза Льюиса сузились.
 — О чем ты?
 — О тебе, — устало сказала Оливия, — и обо мне…
 — Почему? Господи, Оливия, не позволяй, чтобы злоба Дины разрушила наши отношения! Она отъявленная лгунья. Что конкретно она тебе сказала?
 Оливия постаралась в нескольких фразах пересказать суть ее разговора с Диной.
 — Она сказала, что ты выбрал ее, как выбирают племенную кобылу. Видел в ней инкубатор для производства своих детей и женился потому, что она была молода, здорова и красива. Она сказала, что ты бросил ее, как только она отказалась родить наследника по твоему первому требованию.
 Смех Льюиса был горьким.
 — Какого яростного защитника она приобрела в твоем лице!
 — Ты действительно решил развестись с Диной, потому что она отказалась бросить работу и родить ребенка?
 — Оливия, все не так просто…
 — Прошу, ответь — да или нет. Льюис убрал руки с плеч Оливии и пристально посмотрел ей в глаза.
 — Что это? Тест на искренность?
 — Мне нужно знать правду, — настаивала Оливия.
 — Дина хорошо знала, чего я хочу, когда выходила за меня замуж. Она убеждала меня, что мечтает о том же, но это оказалось ложью.
 — Может, и нет, Льюис. Может, она сама верила в это, потому что очень любила тебя. Ведь женщины больше всего хотят быть любимыми.
 — Не все женщины, Оливия, не все, — резко ответил Льюис. — Многие считают любовь романтической чепухой, которой не место в реальной жизни.
 — В моей жизни ей есть место, Льюис. Поэтому я и говорю, что у нас ничего не получится.
 — Ты не хочешь дать нам даже шанс?
 — Я не могу.
 — Почему? — Льюис невольно повысил голос. —Черт побери, Оливия, то, что произошло между нами этой ночью, было.., было чем-то особенным. Ты считаешь, что такое притяжение, такая гармония существует между всеми парами? Ничего подобного! Ты не можешь вот так просто перечеркнуть все, что было, из-за того, что думаешь, будто до сих пор любишь Николаев.
 — Не в этом дело…
 — Тогда в чем? Назови хоть одну причину, почему мы не можем оставаться любовниками. Только она должна быть очень убедительной.
 От гнева кровь ударила Оливии в голову. Секс! Это все, что Льюису от нее нужно!
 — Хорошо! Я приведу тебе убедительную причину. Очень скоро ты сам не захочешь, чтобы я была твоей любовницей. Скоро это волшебное притяжение, о котором ты говорил, исчезнет без следа, потому что я стану толстой и огромной. Вряд ли я буду внушать тебе такую же страсть и желание. Вижу, Льюис, до тебя начинает доходить. У меня будет ребенок!




 Глава 11


 Не успели эти опрометчивые слова сорваться с ее губ, как Оливия уже пожалела о них. Было настоящим безумием сообщать Льюису о ребенке именно в этот момент. Она неизбежно все потеряет и ничего не приобретет. Оливия была готова откусить себе язык!
 — А Николас знает?
 От неожиданности Оливия на несколько секунд потеряла дар речи. Вопрос Льюиса был вполне закономерен, и все-таки она не ожидала его.
 — Нет, — ответила она с опозданием.
 — Ты собираешься сказать ему?
 — Нет, — повторила она, прикидывая, как скоро до Льюиса дойдет, что Николас не может быть отцом ее ребенка. — Его вряд ли это заинтересует.
 Взгляд Льюиса был полон негодования.
 — Бог мой, что же он за человек? Но он должен принять участие в воспитании ребенка. По меньшей мере оказать тебе финансовую поддержку.
 Видя его негодование, Оливия иронично подумала, что бы Льюис сказал, заяви она сейчас, что отец он. Легко возмущаться поведением другого.
 — Я не хочу, чтобы Николас имел хоть какое-нибудь отношение к моему ребенку, — холодно проговорила Оливия. — Льюис, ребенок нуждается в любви. Отец, который не любит своего ребенка, нам не нужен…
 — Ты действительно собираешься рожать этого ребенка?
 Его вопрос привел Оливию в ярость.
 — Конечно, я собираюсь родить моего ребенка! выкрикнула она. — А ты как думаешь?
 — Честно говоря, я не очень хорошо соображаю в данный момент. — Льюис запустил пальцы в свои густые волосы. — Эта новость выбила меня из колеи.
 — Уверена, ты быстро в нее вернешься. Льюис был слишком обескуражен, чтобы отреагировать на ее саркастическое замечание. Когда он обнял ее за плечи и привлек к себе, Оливия напряглась. В его взгляде были сочувствие и нежность. Оливии стоило большого труда сохранить эмоциональную дистанцию.
 — Ты уже была у врача? — заботливо поинтересовался он.
 — На Рождество я была у маминого врача.
 — Она знает? Я имею в виду твою мать.
 — Конечно. Я не смогла бы скрыть от нее такую важную вещь.
 — И что она сказала? Советует сообщить Николасу?
 — Нет. Она считает его негодяем. Льюис удовлетворенно кивнул.
 — На редкость проницательная женщина. Любой мужчина, способный…
 Внезапно он крепче сжал плечи Оливии и встревоженно заглянул ей в глаза.
 — В день, когда была рождественская вечеринка, ты уже знала, что беременна?
 Желудок Оливии болезненно сжался. Мысли Льюиса, похоже, потекли в нужном направлении, но, хочет ли она этого, Оливия не могла понять. Искушение сохранить секрет было велико, но она понимала, что настал момент истины. Льюис должен узнать правду. Если в своей лжи она зайдет далеко, он никогда не простит ее.
 — Нет, — сдавленно ответила Оливия. — Я не была беременна.
 По обескураженному лицу Льюиса можно было без труда угадать ход его мыслей.
 — Но ведь ты сказала, что принимаешь противозачаточные таблетки…
 — Я и принимала, но они, оказывается, не дают стопроцентной гарантии.
 — По твоим словам, Николас пользовался презервативами. Уникальный случай, чтобы подвели сразу оба средства…
 Вдруг Льюис побледнел. Оливия с интересом наблюдала, как его логический ум свел концы с концами.
 — Бог мой, Оливия, — резко произнес он. — Не хочешь же ты сказать?..
 — Босс, вы же умный человек! Я даже удивлена, что тебе потребовалось так много времени, чтобы прийти к единственно правильному выводу.
 — Это правда?
 — Безусловно. Если хочешь кого-нибудь обвинить, то подай в суд на владельца ресторана, обслуживавшего вечеринку. Я всю ночь мучилась от пищевого отравления. А всякие желудочные и кишечные инфекции сводят на нет действие таблетки. Сама я об этом не знала, мне сказал мамин доктор, но уже, как говорится, постфактум.
 Оливия видела, что Льюис пребывает в глубоком шоке. Она предполагала, что он не обрадуется, и все-таки надеялась на чудо. Но чуда не произошло.
 — Почему ты не сказала мне раньше? — укоризненно спросил он.
 — Посмотри на себя в зеркало, Льюис, и догадайся с трех раз. Ты выглядишь, как на похоронах лучшего друга. Как легко, оказывается, критиковать других и как приходится трудно, когда сам сталкиваешься с необходимостью нести ту самую нежеланную ответственность, да? Я знаю, что вина за случившееся в тот день лежит на мне, что совсем не меня ты видел матерью своих наследников, а женщину великосветскую, молодую, красивую…
 — Господи, каким мусором забила Дина твою голову, — огрызнулся Льюис.
 — Льюис, смотрясь в зеркало, я знаю, как выгляжу. Подкрасившись, я бываю достаточно привлекательна. У меня хорошая кожа и неплохая фигура, особенно если не злоупотреблять шоколадом. Но я не выдерживаю никакого сравнения с Диной или ей подобными женщинами. Думаю, что мне не удалось бы войти даже в двадцатку претенденток на роль матери твоих совершенных наследников.
 — Ради Бога, я никогда не претендовал на то, чтобы мои дети были совершенством! И ничего подобного Дине не говорил. Впрочем, однажды, “на заре” нашего брака, я сказал, что у нас получатся красивые и умные дети. Но неужели ты обо мне столь невысокого мнения? Неужели считаешь меня законченным снобом?
 — Не знаю, Льюис. Сейчас я ничего не знаю.
 — Поверь, единственное, о чем я молюсь, — чтобы дети были здоровы.
 — Верю. Что ж, я обязательно сообщу тебе о здоровье малыша, когда он родится. Ты по-прежнему выглядишь, как после тяжелой контузии. Хотя я могу тебя понять, ведь я нарушила твои планы, не правда ли? Поверь, иметь ребенка от босса тоже не входило в мои планы. Но не волнуйся — мне ничего от тебя не надо. А теперь я хотела бы уехать домой. Спасибо за все.
 С гулко бьющимся где-то в горле сердцем и кругами перед глазами Оливия обошла Льюиса и спустилась на несколько ступенек вниз. Но тут ее правая нога ступила на осколок разбитого лебедя. Оливия поскользнулась и в ужасе закричала, потому что, как в замедленной съемке, увидела, что произойдет дальше: она падает спиной на каменный пол, ее тело пронзает острая боль, ее малыш погибает…
 Но в эту секунду она почувствовала, как сильные мужские руки подхватили ее, предотвратив падение. Оливия чуть не потеряла сознание от облегчения.
 Когда Льюис повернул ее и крепко прижал к себе, она зарыдала, уткнувшись ему в грудь.
 — Боже мой, Льюис, — всхлипывала она. — Я подумала… Я словно увидела… Я так испугалась.., за своего ребенка.
 — За нашего ребенка, Оливия, — поправил он, еще крепче обнимая ее. — Я тоже очень испугался. В жизни не совершал таких стремительных прыжков.
 Какие-то нотки в голосе Льюиса заставили ее оторвать голову от его плеча и заглянуть ему прямо в глаза.
 — Ты действительно хочешь, чтобы этот ребенок появился на свет?
 — Я даже не понимал, насколько, пока не увидел, что ты падаешь.
 Это признание не принесло Оливии радости. Хорошо, конечно, что он хочет этого ребенка, но вряд ли с Оливией в придачу. И не в постели, не под душем и не на кожаном диване в офисе, а в сердце и в своей жизни. Навсегда. Ей так хотелось, чтобы он любил ее, любил той самой любовью, которая с годами не угасает…
 В ход ее мыслей вторгся голос Льюиса:
 — Мы должны пожениться, как только мой развод вступит в силу…
 Оливия с трудом сдержала вздох разочарования. Предложение было таким вынужденным и неромантичным. Она этого не выдержит! И пусть мать считает ее сумасшедшей, но она откажет Льюису.
 — Очень любезно с твоей стороны, Льюис, — вежливо ответила она. — Ты очень добр. Но я верю только в брак по любви.
 Взгляд синих глаз Льюиса мог заморозить. Оливия знала этот взгляд — он появлялся, когда дела у босса шли не так, как ему хотелось. По его интенсивности она поняла, что занесена в категорию трудных проблем, которую предстоит решить любой ценой.
 — Отлично, Оливия. — Голос был предельно ровным, но на скулах играли желваки. — Сейчас я принимаю твой отказ, но вопрос остается открытым. В свое время я сделаю предложение еще раз и надеюсь на положительный ответ.
 Оливия знала, что он так и поступит. Льюис на редкость упрям, он вцепится в нее как клещ. Но она тоже не приняла решение. Она скажет “да” только в ответ на признание в бессмертной любви, да и то если поверит в глубину его чувств.
 И ни о каком сексе речи быть не может! Никакого воплощения его сексуальных фантазий ни в офисе, ни по уикендам. Нет сомнения, что Льюис пустит в ход все свое обаяние, чтобы она уступила и подчинилась его воле, будет говорить о взаимном влечении, о том, как им хорошо вместе… Но ничего-то у него не выйдет! Она будет держать Льюиса на безопасном расстоянии.
 Тут Оливия сообразила, что столь категоричные решения она принимает, находясь в его объятиях, где чувствует себя хорошо и надежно. Слишком хорошо.
 — Отвези меня домой, пожалуйста, — сдавленно произнесла она, стараясь высвободиться.
 Льюис убрал руку с ее спины, но не успела Оливия облегченно вздохнуть, как он положил руку на плечо.
 — Зачем тебе домой? — спросил он, скользя своими греховными синими глазами по ее лицу и фигуре. —Оставайся. Я приготовлю завтрак, и мы все обсудим.
 Еще раз займемся любовью! Слишком явным был призыв в глазах этого хитреца.
 Оливия вспыхнула от этой мысли — Не сейчас, Льюис, — решительно произнесла она. — У меня есть дела.
 — Когда я тебя увижу? Вечером? — Его улыбка была такой доброй, такой нежной. — Я приглашаю тебя на ужин. Это будет особый ужин в особенном месте мы отпразднуем зарождение новой жизни.
 Оливия тяжело вздохнула. Льюис еще только начал боевые действия, а ей уже хочется сдаться на милость победителя. Он подкупает ее своим богатством и соблазняет красотой и шармом. Да, борьба предстоит нелегкая, если учесть, что он уже успел завоевать ее сердце.
 Но ведь он об этом не догадывается.
 — Не думаю, что нам стоит это делать, Льюис.
 — Почему нет?
 Если бы Оливия решилась честно ответить на этот вопрос, то сказала бы, что боится самой себя, боится оставаться с ним наедине, потому что возведенные ею барьеры слишком хрупкие и не выдержат его обаяния. Воспоминания о минувшей ночи еще слишком свежи. Кажется, так легко уступить ему снова, забыться в его объятиях, испытать то ни с чем не сравнимое наслаждение, которое могут подарить только его губы, руки и…
 — А что, девушки никогда не говорили тебе “нет”?
 — Ты не девушка, — внезапно разозлился он. — Ты мать моего ребенка.
 Вот и рассеялись иллюзии. Одной фразой Льюис установил приоритеты. Теперь она точно знает, кто она есть и где ее место. Теперь она даже не секретарша-любовница, она, пусть и по воле случая, мать его наследника.
 — Я не забыла и знаю об этом чуть дольше, чем ты. Мне кажется, что в выходные ты должен хорошо обдумать, что значит для тебя эта новость, а в понедельник мы поговорим.
 — Мое мнение не изменится, — проворчал он угрюмо.
 — Мнение о чем?
 — О том, что мы должны пожениться.
 — Это не обсуждается, Льюис.
 Он посмотрел на нее так, будто у нее выросли три головы.
 — Ты хотя бы осознаешь, что я очень богат? У тебя, как у моей жены, будет все.
 "Отнюдь, Льюис. Единственную вещь, которую я действительно хочу, не купить за все деньги мира”. Но вслух Оливия не без иронии произнесла:
 — Как приятно. Теперь мы можем ехать? На протяжении всего пути до ее дома в машине стояла гробовая тишина, а воздух при этом вибрировал от ярости и раздражения, источаемых Льюисом. Оливия никогда еще не видела босса таким злым, даже в случае с пресловутой рекламной кампанией. Он сжимал руль с такой силой, что костяшки пальцев побелели.
 — Объясни мне, — начал он, с отвращением оглядывая старое, неказистое строение, где располагалась ее квартира, — неужели ты собираешься растить моего ребенка здесь?
 — Нет. Я накопила достаточно денег, чтобы приобрести маленький уютный домик. Пусть не в самом престижном районе, но где-нибудь в западном пригороде. Я вообще классический представитель среднего класса, и мое место как раз там.
 — О Боже! А как насчет ребенка? Ты засунешь его в ясли, как только он откроет глаза?
 — Это будет ребенок, Льюис, а не котенок. У детей глаза открыты с момента появления на свет. И, кроме того, у меня нет намерения отдавать ребенка в ясли. Я рассчитываю найти такую работу, которая позволит мне делать то, что я знаю и умею, находясь дома, хотя бы первое время. А поскольку ты сам недавно хвастался своим богатством, то, как отец, пекущийся о своем чаде, сможешь купить мне компьютер, столь необходимый в работе.
 — Отлично! Я куплю тебе компьютер. Ведь отцы именно для этого и нужны. А как насчет детской кроватки, коляски и других вещей? Я слышал, что расходы могут вылиться не в одну тысячу долларов.
 — Только если покупать все новое. А я большой специалист по восстановлению старой мебели. К тому же я хорошо шью и не стану тратить деньги понапрасну.
 — Господи, Оливия, это уже переходит всякие границы! Я не позволю, чтобы мой ребенок спал в старой, грязной коляске, в которой до него рос неизвестно кто!
 Оливию и забавляла, и странным образом трогала горячность Льюиса. Она улыбнулась, глядя в его сердитые глаза.
 — Льюис, да ты сноб!
 — Моя мать тоже так говорит.
 — На редкость проницательная женщина. — Оливия дословно повторила его слова о ее матери.
 — Да вы, мадам, острячка, как я погляжу…
 — Это мое единственное достоинство. Некрасивая, не очень молодая, несветская, небогатая, зато остроумная…
 — Я сверну Дине шею! Я продам этот чертов дом как можно скорее и наконец отделаюсь от нее. Она как камень на шее!
 — Бедная Дина.
 — Как же, бедная! После развода она будет очень даже богатая. Она уверена, что это достойная плата за двухлетний брак с дураком.
 Сердце Оливии смягчилось.
 — Льюис, никакой ты не дурак, — мягко сказала она. — Ты просто не должен был жениться на ней, если не любил по-настоящему.
 Льюис тяжело вздохнул.
 — Наверное, ты права. Но как распознать настоящую любовь? Существует ли она?
 — Существует, — с уверенностью произнесла Оливия. — Я точно знаю.
 — Тогда я тебе завидую.
 — Когда любовь безответная, это очень больно.
 — Ты забудешь его, Оливия, — раздраженно сказал Льюис. — Поверь мне.
 Оливия не стала разубеждать его, что речь идет вовсе не о Николасе, и промолчала. Льюис снова вздохнул.
 — Подозреваю, что ты не пригласишь меня зайти.
 — Не приглашу.
 — Ты очень волевая женщина, да? Оливия рассмеялась.
 — Не во всем, Льюис, не во всем. Он нагнулся и крепко поцеловал ее в губы. Голова Оливии откинулась на подголовник, и она оказалась в ловушке. Второй поцелуй был более глубоким и более чувственным. Решение удерживать Льюиса на расстоянии улетучилось, как дым. С тихим стоном она сдалась на милость победителя, раздвинув губы и приветствуя вторжение его языка.
 Это был самый долгий, самый страстный поцелуй в ее жизни.
 — Смею я надеяться, что твоя сильная воля не распространяется на эту сферу наших отношений? пробормотал он у самых ее губ.
 — Похоже, моя плоть и впрямь слабеет в твоем обществе.
 Льюис отклонил голову и пристально посмотрел ей в глаза.
 — Если я правильно помню, Николас, уходя, назвал тебя скучной в постели. Ну и глупец! Я не нахожу тебя скучной, тем более в постели.
 Оливия густо покраснела.
 — Ты разбудил ту сторону моей натуры, о которой я даже не подозревала.
 — Ммм. Я польщен. — Льюис выразительно посмотрел на ее бурно вздымающуюся грудь.
 — Не смей, — выдохнула она, предугадав его следующий шаг.
 Льюис откинулся на сиденье и послал Оливии разочарованный взгляд.
 — Могу я надеяться, что ты отменила табу на наши интимные отношения? Мы по-прежнему любовники? Поверь, твоя беременность ничуть не уменьшает моего желания. И если доктор считает, что это не навредит ребенку, то почему мы должны отказываться от удовольствия обладать друг другом?
 Оливия чуть не задохнулась от возмущения. Он просто шантажирует ее — задавать такой вопрос, когда она еще не пришла в себя от поцелуя! Надо все-таки взять себя в руки и установить рамки их дальнейших отношений, иначе она потеряет остатки самоуважения.
 — Пожалуй, ты прав, — бросила она как можно равнодушнее. — Я признаю, что наше обоюдное влечение слишком сильно. Но все-таки я лучше сначала проконсультируюсь с доктором, чтобы быть абсолютно уверенной, что секс не повредит малышу. И если я соглашусь на продолжение наших отношений, ты дашь мне обещание, что в офисе мы останемся по-прежнему боссом и секретаршей — никаких эмоциональных проявлений, никаких поползновений.
 — Господи, Оливия, ты как сделку заключаешь.
 — Извини, я никогда раньше не была в такой ситуации.
 — Ты думаешь, я был?
 — Не знаю. Я знакома с тобой всего полтора года. Какой была твоя жизнь до этого, я не имею ни малейшего представления.
 — Поверь, ничего подобного со мной не случалось, — рявкнул он, но тут же взял себя в руки. — Ладно. Никакого секса до посещения доктора, и никаких оргий в священных стенах офиса. Но разреши мне хотя бы делать подарки тебе и будущему ребенку.
 — Я не могу запретить тебе покупать детские вещи, но что касается меня — уволь. Любой подарок я буду воспринимать как попытку подкупа.
 — Не могу поверить своим ушам, но все козыри у тебя. А как насчет моей матери?
 — А что с ней?
 — Я могу сообщить ей эту радостную весть?
 — Ты находишь ее радостной? — Тебе лучше поверить в мою искренность! Кроме того, моя мать мечтает стать бабушкой как минимум последние лет десять. Она тут же накинется на тебя со своей заботой и подарками… Если серьезно, она захочет увидеться с тобой.
 — Ну что же. Я с удовольствием встречусь с ней, но только не в эти выходные.
 — Как скажешь.
 — Спасибо. Теперь я пойду. Спасибо, что подвез.
 — Тебе обязательно держаться так официально, Оливия?
 — Да.
 — Почему?
 — Потому что… — Оливия выскользнула из машины, предугадав его намерение снова обнять ее и поцеловать. — Увидимся в понедельник на работе.
 Еще на лестнице она услышала трель телефонного звонка в своей квартире. Оливия торопливо открыла дверь и бросилась к аппарату. Кто бы это ни звонил, он был очень настойчив.




 Глава 12


 — Да? — выдохнула Оливия в трубку.
 — Оливия, это мама. Господи, ты запыхалась, будто бежала стометровку.
 — Так и есть.
 — Где ты была? Я пытаюсь дозвониться со вчерашнего вечера. А сегодня утром звоню уже в третий раз.
 — Неужели? — Оливия решила не вдаваться в подробности. — Что случилось, мам?
 — Ничего плохого, не волнуйся. Наоборот, у меня прекрасная новость. Отец получил работу, очень хорошую.
 — Отлично! — воскликнула Оливия и тут же осеклась, вспомнив обещание Льюиса помочь. — А что за работа? — уточнила она, надеясь, что это простое совпадение. Ведь Льюис ничего ей не сказал прошлой ночью.
 — Ни за что не догадаешься, — взволнованно ответила мать.
 — Тогда скажи сразу, не томи.
 — Его наняли присматривать за хозяйством, где разводят скаковых лошадей. Большинство кобыл жеребые, а скакуны — просто загляденье. В обязанности отца входит кормить и поить лошадей, а также следить за их состоянием и в случае чего вызывать ветеринара.
 — Это здорово, мам! А как.., как отец узнал об этой работе?
 — Какая-то странная история. Владелец позвонил в местное отделение службы занятости и спросил конкретно об отце. Якобы он слышал от друзей своих друзей, что отец — очень хороший работник, честный и надежный. Единственный вопрос, который волновал работодателя, знает ли отец что-нибудь о лошадях. Они были потрясены, когда отец пришел на собеседование и продемонстрировал глубокие познания в этой области. Ведь он вырос в деревне и с детства имел дело с лошадьми. Дочка, ты даже не представляешь, каким счастливым он выглядел, когда вернулся домой! Он был похож на распустившего хвост самодовольного павлина.
 Оливия почувствовала, что сейчас расплачется от счастья. Видимо, беременность действительно переворачивает в женском организме все с ног на голову. Ей бы смеяться, а она рыдает. — Я.., я так рада за папу, — еле сдерживая слезы, сказала Оливия.
 Ее потрясло, что Льюис так быстро выполнил свое обещание. Если это, конечно, он, а не случайное стечение обстоятельств. Хотя никто и никогда не интересовался ее отцом… И то, что Льюис сделал это до того, как узнал о ребенке, очень много значило для Оливии. Он показал себя честным и добросердечным человеком.
 — Мы переезжаем завтра, — продолжала тем временем , рассказывать мать. — Оливия, если бы ты видела дом! Он такой огромный, с просторной кухней. Немного запущенный, но отец спросил, может ли он привести его в порядок в свободное время, и хозяева с радостью согласились. Они сказали, что оплатят все материалы, которые он посчитает необходимым купить, а также вознаградят его за работу. Ну, и что ты думаешь об этом?
 — Я думаю, это лучшая новость, которую я слышала за последнее время. — И тут Оливия разрыдалась.
 — Что с тобой, дочка? Ты здорова? Почему ты плачешь?
 — От радости, мама.
 — Должна признаться, что и я всплакнула, когда увидела дом и счастливое лицо твоего отца. У нас никогда не было дома с четырьмя спальнями! А на задней веранде есть даже маленькая швейная мастерская.
 — Мама, вы с папой заслужили это счастье.
 — Это твой отец заслужил. Он — хороший человек и всегда делал все, что в его силах. Просто судьба сложилась таким образом, что он женился совсем мальчишкой и был вынужден думать не о своем образовании и карьере, а о семье.
 — Я понимаю, мама. Правда.
 — Я надеюсь. Да, кстати, о замужестве. У тебя совсем другая ситуация: твой босс — взрослый мужчина, богатый бизнесмен, который в состоянии позаботиться о жене и ребенке.
 — То же самое сказал и он.
 — Господи, ты уже открылась ему?!
 — Да. Этим утром.
 — Он хочет жениться на тебе?
 — Да.
 — Благословение небесам!
 Оливия болезненно поморщилась, ей очень не хотелось разочаровывать мать.
 — Мам, не строй напрасных иллюзий. Я сказала “нет”.
 — Что ты сказала?
 Оливия снова поморщилась.
 — Что с тобой, детка? Ты потеряла остатки разума?
 — Я. — .я…
 — Гордость! — раздраженно воскликнула мать. —Твоя проклятая гордость! Учти, Оливия, он может больше не предложить.
 — Он сказал, что повторит свое предложение еще раз, еще только один раз. — Голос Оливии задрожал. Ну почему мама всегда все поворачивает так, что ей приходится оправдываться и защищаться? Ведь она уверена в своем решении.
 — Он так сказал? — Голос матери смягчился. Оливия уловила в нем нотки любопытства. — Ну что ж, это хорошо. А как он отреагировал на твое сообщение?
 Оливия с трудом протолкнула ком в горле.
 — После первого шока он, похоже, обрадовался. Как я поняла, его брак распался из-за того, что жена не захотела оставить карьеру и сидеть дома с детьми.
 — Глупая женщина! Зато ты выиграла от ее эгоизма и недальновидности. Если ты правильно разыграешь козыри, которые у тебя на руках, ты получишь все, о чем и мечтать не могла. Ты сможешь дать своим детям все то, чего сама была лишена. Оливия тяжело вздохнула.
 — Знаешь, мам, теперь я не уверена, что мне это нужно…
 — В смысле?..
 — Я поняла, что не в деньгах счастье. Когда-то я не смогла оценить, насколько любовь, поддержка, понимание и одобрение, которые вы с папой нам дали, важнее, чем все материальные блага!
 — Оливия.., я даже не мечтала услышать такие слова. Они так важны для меня, дочка. Мне всегда казалось, что я многого недодала тебе. Сомневалась, может, нам с отцом надо было сосредоточиться на тебе и не рожать больше детей…
 — Мама, даже не думай так! Никогда. Ты все сделала правильно! Ты — чудесная мама, и я мечтаю стать такой же для своих детей.
 — Но это тяжелый труд, Оливия. Особенно если делать его в одиночку.
 — Я понимаю, мама, — произнесла Оливия вслух. А про себя подумала, что этот труд будет еще тяжелее, если выполнять его вдвоем, но без любви и радости. Пусть лучше они с Льюисом не поженятся, но останутся друзьями, чем, став супругами, возненавидят друг друга. Так часто случается в семьях, где один любит, а другой нет. Она видела много таких семей. В результате все заканчивалось разводом, мучительным как для взрослых, так и для детей.
 — Когда Льюис снова сделает тебе предложение, мягко сказала мать, — хорошенько подумай, прежде чем дать окончательный ответ.
 — Я подумаю, мама. Обещаю.
 — Вот и хорошо. А сейчас я должна бежать — твой отец пригласил меня в кино. Ты знаешь, я, оказывается, очень давно не была в кино… Даже не знаю, на какой фильм мы идем. Впрочем, какая разница? Пока, детка. Береги себя.
 — Пока, мам…
 Оливия медленно положила трубку на рычаг и задумалась. Обещание “хорошенько подумать” тяжелым грузом легло на сердце. Она надеялась, что Льюис не скоро повторит свое предложение. Ей нужно время, чтобы собраться с силами. Она не может согласиться хотя бы из соображений своего душевного здоровья. Кроме того, она не солгала матери, сказав, что деньги утратили для нее первостепенное значение.
 С другой стороны, где взять силы сказать “нет”, когда все вокруг настаивают на “да”? Наверняка мать Льюиса объединится с ее собственной матерью, и они станут подталкивать их с Льюисом к браку, видя в этом единственный выход из сложившейся ситуации.
 Но для Оливии главным аргументом было то, что Льюис ее не любит. Она не сможет жить рядом с ним, думая об этом каждую минуту. Это сделает ее эмоционально уязвимой, что намного страшнее, чем отсутствие денег на банковском счете.
 Оливия направилась в кухню, чтобы сделать пару тостов и успокоить взбунтовавшийся от голода желудок. Завтрак укрепил в ней уверенность в том, что она поступает правильно, и она даже собралась с духом, чтобы позвонить Льюису и поблагодарить его за беспокойство о ее семье. А потом она “уйдет в подполье” на весь уикенд, даже постарается забыть, что беременна, и даст себе передышку. Займется какими-нибудь домашними делами: погладит, приберет в квартире.
 Решив побыстрее покончить с телефонным разговором, Оливия набрала номер. Льюис ответил после второго гудка:
 — Да?
 — Льюис, это Оливия.
 — Да?
 — Я.., я просто хотела поблагодарить тебя за то, что ты помог отцу с работой. И он, и мама вне себя от счастья.
 — А ты, Оливия? Тоже вне себя от счастья?
 — Я очень благодарна тебе.
 — Насколько? — с мрачной насмешливостью уточнил Льюис.
 Оливия напряглась. Именно этого она боялась, набирая его номер. Она подозревала, что Льюис не преминет извлечь выгоду из ее благодарности. Как только события выходили у него из-под контроля, он мобилизовывал все свои силы и шел к победе напролом. Оливия хорошо изучила своего босса за полтора года.
 — Очень, но не настолько, — парировала она.
 — Ну что ж. Как говорила Скарлетт О'Хара, завтра будет новый день. До свидания, Оливия. — И Льюис повесил трубку.




 Глава 13


 Утром в понедельник Оливия сидела за своим столом в строгой, наглухо застегнутой белой блузке, когда в комнату с широкой улыбкой вошел Льюис.
 — Доброе утро, Оливия, — бодрым голосом приветствовал он ее. — Чудесный день, не правда ли? Кофе можешь не делать, я завтракал с матерью. Кстати, о матери. — Он наклонился над ее столом. — Мама приглашает тебя на ленч. С тобой все в порядке, Оливия?
 — Мм…
 — И не пытайся увильнуть от этой встречи, — сухо посоветовал Льюис. — Завтра, через три дня, через неделю тебе все равно придется это сделать.
 Нервы Оливии были на пределе. Показавшиеся ей бесконечными выходные, мысли и сомнения, одолевавшие ее, несмотря на все попытки отключиться, разговор с матерью и данное ей обещание — все это привело к тому, что сегодня утром Оливия чувствовала себя совершенно разбитой.
 — Во-первых, со мной все в порядке. Во-вторых, я не собираюсь увиливать от встречи с твоей матерью.
 — Хорошая девочка. — Синие глаза окинули ее с головы до ног. — Ты же хорошая девочка, послушная, да? Или только прикидываешься такой? — В его голосе зазвучали игривые интонации. — В любом случае я уверен, что ты понравишься моей матери.
 С этими словами Льюис зашел в свой кабинет и закрыл дверь, а Оливия вспомнила ехидное замечание Дины о том, что она выглядит как учительница. Утром у нее мелькнула мысль распустить волосы, сделать макияж поярче и надеть что-нибудь понаряднее и “помолодежнее”, но она сразу же отбросила эту глупую идею. И напрасно. Оливии остро захотелось выглядеть этим утром мягче, изящнее, женственнее. Она не была уверена, что в этом суровом, почти бесполом имидже произведет хорошее впечатление на миссис Альтман.
 — Оливия? Резко повернув голову, Оливия увидела, что Льюис стоит прямо у ее стола и протягивает ей лист бумаги.
 — Здесь названия трех рекламных агентств в Мельбурне, которые мне порекомендовали компетентные люди. Будь добра, свяжись с ними и назначь встречи на следующей неделе: в среду днем и в четверг утром и днем. Мы вылетим в Мельбурн первым рейсом в среду, чтобы не попасть в час пик. Да, закажи машину и номер на двоих в отеле на одну ночь. Мы вернемся в четверг вечером.
 Выслушав эти распоряжения, Оливия заметила, что беззвучно открывает и закрывает рот, как рыба, выброшенная на берег.
 — Прости, ты сказал, заказать номер на двоих? произнесла она хрипло и откашлялась. — Ты имел в виду только один номер, где мы остановимся вдвоем?
 — Конечно.
 — Конечно? — Изумлению Оливии не было предела.
 — Я рад, что ты со мной согласна. Зачем тратить деньги на два номера, если мы все равно будем спать в одной постели, не так ли? Ведь ты согласилась на продолжение нашего романа, да, Оливия? А Мельбурн не офис, так что я учел все твои условия.
 — Да. Да, конечно. — Оливия никак не могла сосредоточиться. Ее мысли уже были в номере мельбурнского отеля, на широкой кровати…
 Приказав своим мыслям покинуть кровать и вернуться в офис, Оливия увидела прямо перед собой самодовольно ухмыляющегося Льюиса. Ей захотелось как следует его шлепнуть. Зачем он это делает с ней?
 Она любит и хочет его. При виде Льюиса в ее теле срабатывает какое-то невидимое реле, в результате чего учащается сердечный ритм, тело наполняется жаром, а перед глазами плывут круги.
 — Кстати, зная твою экономность и отдавая ей должное, все-таки прошу заказать билеты в бизнес-класс. Очень не хочется сидеть плечом к плечу с каким-нибудь незнакомцем, особенно когда рядом будешь ты…
 — А?..
 — Естественно, ты тоже летишь бизнес-классом, и место твое будет рядом с моим. Понятно? Не хочу, чтобы в течение всего полета внимание моего личного помощника занимал какой-нибудь неряшливый коммивояжер.
 Он снова скрылся в своем кабинете, оставив Оливию в полном замешательстве. Она уже жалела, что сунулась к нему со своей благодарностью за отца. И вовсе он не такой добрый и благородный! Он все подстроил, чтобы добиться ее расположения и соблазнить.
 Добрые и благородные рыцари не прибегают к подкупу и шантажу! А как иначе можно расценивать поездку в Мельбурн? Представители этих рекламных агентств по первому зову приехали бы к мистеру Альтману из “Альтман индастриз” в Сидней, да еще и за свой счет. Так нет же, он решил лететь сам, да еще и Оливию прихватить с собой. Зачем? Он хочет вырвать ее из привычной среды офиса, хочет заняться с ней любовью в роскошном гостиничном номере, на огромной кровати с дорогими шелковыми простынями. Он хочет угостить ее шикарным обедом, напоить дорогим французским вином, а затем овладеть ее покорным и безвольным телом, сделав навек своей рабой.
 Оливия вздрогнула. К ее огромному стыду, греховные мысли вместо праведного негодования вызвали у нее приступ желания.
 Она знала, что единственное, чего Льюис от нее хочет, — это ее согласия выйти за него замуж. Из-за ребенка. Он отнюдь не умирает от любви к ней, не испытывает всепоглощающей страсти, с которой не может справиться. Просто он знает, что, доведенная до безумия его ласками, прижатая к кровати его сильным, возбужденным телом, Оливия согласится на все, о чем он попросит ее в тот момент.
 Хватит ли у нее мужества ответить отказом на его второе и последнее предложение? Оливия вскочила, не в силах усидеть на месте от обуревавших ее чувств и сомнений. Она безнадежно влюблена и окончательно запуталась. Ее блуждающий взгляд уперся в закрытую дверь кабинета Льюиса. Дьявол! Там сидит хитрый дьявол-искуситель!
 — Нет! — выкрикнула Оливия. — Мой ответ — НЕТ! Дверь резко распахнулась, и Оливия остро почувствовала всю нелепость ситуации. Удивленный Льюис на пороге кабинета и она — растрепанная, с красным лицом и вздымающейся грудью.
 — Ты меня звала, Оливия? — холодно осведомился он. Оливия сжала кулаки, стиснула зубы и процедила:
 — Я сказала нет.
 — Нет? Что нет? — Он был спокоен и невозмутим.
 — Я не выйду за тебя замуж! Брови дьявола поднялись в наигранном недоумении.
 — Но, Оливия… Я тебе еще ничего не предлагал. Прошу тебя, соблюдай этикет и дождись моего предложения. — С этими словами дверь кабинета снова захлопнулась.
 Оливия еле сдержалась, чтобы не затопать ногами и не забарабанить в эту дверь кулаками. Победив искушение, она вылетела из офиса и помчалась по коридору в дамскую комнату. Закрывшись в кабинке, она постаралась успокоиться и взять себя в руки.
 Покинув наконец свое убежище, Оливия столкнулась с одной из секретарш из отдела маркетинга, которая подкрашивалась у большого зеркала, хотя и так выглядела на миллион долларов. У девушки были очень коротко подстриженные светлые волосы; из-под расстегнутого пиджака короткого крепового костюма кремового цвета выглядывала красная маечка с глубоким V-образным вырезом. На полочке перед девушкой лежала большая косметичка, доверху наполненная всякими чудесными штучками.
 Внезапно Оливии пришла в голову идея.
 — Лила… — обратилась она к девушке. Обернувшись, та приветливо улыбнулась накрашенными губами с идеально обведенным контуром.
 — Да?
 — Не знаю, могу ли я попросить тебя об одолжении? — неуверенно начала Оливия. — Мой босс неожиданно решил взять меня на деловой ленч, а я оказалась к этому совершенно не готова. Мне хотелось бы выглядеть немного поярче. Не могла бы я воспользоваться твоей косметикой?
 — Конечно! А что бы ты хотела сделать?
 — Не знаю. Что бы ты посоветовала? Ты всегда так хорошо выглядишь.
 — Спасибо за комплимент, Оливия. Если хочешь, я могу заняться твоим макияжем.
 — Правда?
 — Я очень люблю макияж и неплохо его делаю. В новом прикиде, то есть образе, меня даже родная матушка не сразу признала.
 Оливия улыбнулась. Ее лицо — первозданный материал для работы визажиста.
 — Я не хочу меняться так уж радикально, просто немножко здесь, чуточку там…
 — Ты не представляешь, как несколько касаний тут и там могут изменить человека. Особенно если у него огромные карие глаза и чудесная форма лица.
 — У меня? Чудесная форма лица?
 — А ты не знала?
 — Ну, у меня неплохие глаза…
 — Оливия, ты меня просто убиваешь! За твои волосы я готова отдать полцарства. Я трачу уйму денег, времени и краски, чтобы быть пепельной блондинкой, потому что мои натуральные волосы тусклого мышиного цвета, а твои — настоящего красного дерева. Тебе очень идет, когда ты гладко зачесываешь их назад. Это очень модно и сексуально. Я всегда думала, что, если бы ты перестала носить свои мешковатые костюмы школьной учительницы и чуточку подкрасилась, наши мужики бы шеи свернули, глядя тебе вслед.
 — Правда?
 — Поверь мне.
 — Лила, можно я забегу к тебе перед ленчем и ты накрасишь меня?
 — С огромным удовольствием. Но ведь дело не в деловом ленче, правда?
 — Скажем так: я хочу заставить кое-кого посмотреть на меня другими глазами, — ответила Оливия.
 — Ого! — воскликнула Лила и тут же прикрыла рот рукой. — А я-то думала, что все это сплетни… Ну, о боссе и о тебе…
 В первое мгновение Оливия хотела опровергнуть эти подозрения, но потом передумала. Скоро весь штат “Альтман индастриз” и так узнает о взаимоотношениях босса и его секретарши.
 — Давай назовем это новым ракурсом в моих отношениях с мистером Альтманом, ладно? Лила понимающе усмехнулась.
 — Тебе хотелось бы сделать изменения в отношениях глубже? Это уже становится интересным! Но мне кажется, что макияжа недостаточно. Ты должна кардинально изменить свой облик, и начать надо с этой блузки. Я знаю, некоторым мужчинам нравится играть в ученицу и строгого учителя, но, думаю, у мистера Альтмана нет такой фишки…
 — Фишки?
 — Ну, придури… Или извращения! Хотя его “сюсечку-пусечку”, в смысле бывшую жену, можно заподозрить в любых извращениях. Как насчет того, чтобы надеть мой красный топ? Пару часов я как-нибудь просижу в застегнутом пиджаке.
 У Оливии перехватило дух. Рискнуть?
 Ей очень не хотелось произвести на миссис Альтман впечатление забитой серой мышки, с которой можно не считаться и помыкать ею, как вздумается. Кроме того, она представила, как с красивого лица Льюиса сползает самодовольное выражение, сменяясь удивлением и.., восхищением.
 Черт возьми, была не была!




 Глава 14


 — Вот это да! — воскликнула Лила, сделав последний штрих. Она отступила назад и окинула Оливию взглядом. Потом вдруг нахмурилась, уставившись на туфли-лодочки на низком каблуке. — Эти туфли портят весь образ! Нужен высокий каблук, чтобы подчеркнуть длину твоих потрясающих ног.
 — ?..
 — Только не говори, что не знаешь и об этом. Какой у тебя размер?
 — Семь с половиной.
 — Я мигом!
 Оливия была напряжена до предела, даже боялась посмотреть на себя в зеркало. Наконец она подняла глаза… Кто это?
 Тушь и немного теней сделали ее карие глаза огромными и бездонными. Полные алые губы навевали мысль о поцелуе. Цвет помады полностью совпадал с цветом топа, одолженного Лилой. Топ вызывал у Оливии наибольшее беспокойство — он туго обтягивал хрупкую Лилу, а на более плотной Оливии выглядел и вовсе провокационным.
 Лила ворвалась в дамскую комнату, неся в руках пару модельных черных туфелек на высоченных шпильках.
 — Надевай!
 — Лила, не знаю, как и отблагодарить тебя. — С этими словами Оливия сбросила стоптанные лодочки. —Спасибо тебе. И неизвестной владелице этих туфель тоже. Постараюсь не сломать каблук и не капнуть на топ жирным соусом.
 Лила хмыкнула.
 — Не говори ерунды! Он элементарно стирается. —Девушка улыбнулась Оливии ободряющей улыбкой, и Оливия впервые пожалела, что не удосужилась завести более дружеские отношения с коллегами. Девушки оказались доброжелательнее, чем ей казалось.
 Но лучше позже, чем никогда! И Оливия тепло улыбнулась в ответ.
 — Ну и как тебе?
 — Подверни несколько раз пояс юбки, — скомандовала Лила.
 Оливия подчинилась. Подол юбки пополз вверх, обнажая стройные ноги.
 Лила соединила большой и указательный пальцы, образовав круг, который на языке жестов означает “о'кей”.
 — Потрясающе! Босс будет в отпаде. Ну, в смысле, умрет от удивления.
 — Нет уж! Он нужен мне живым, — шутливо запротестовала Оливия. — Очень-очень живым. И девушки дружно расхохотались — Знаешь, никогда бы не подумала, что ты такая… веселая, дружелюбная…
 — Я и сама не думала. И они снова рассмеялись.
 — Так, давай мне свои туфли. Я спрячу их у себя под столом, а ты, когда вернешься, зайдешь за ними и все расскажешь, идет? Это и будет мне наградой за труды.
 Без пяти двенадцать Оливия выскользнула из дамской комнаты. Льюис просил ее быть готовой к двенадцати, и ей не хотелось в первую же встречу с миссис Альтман показать себя необязательной и непунктуальной.
 Спеша по коридору в свой офис, Оливия успела заметить, как служащий из отдела маркетинга резко остановился, повернул голову и долго провожал ее восхищенным взглядом.
 Легкая улыбка удовлетворения заиграла на ее полных, умело подкрашенных губах. Но эта улыбка исчезла, когда она увидела полыхающий взгляд Льюиса, которым он окинул ее с ног до головы.
 — Бог мой, что ты сделала с собой? — рявкнул он.
 — Просто привела в порядок. Вернее, вернула себе нормальный облик, — небрежно ответила Оливия, подходя к столу. Она взяла свою сумку и бросила в нее тюбик губной помады, который ей всучила Лила с наставлением подкрасить губы после ленча. — Не хочу, чтобы твоя мама подумала, что тебя заманил в свои сети неряшливый синий чулок.
 Впервые на памяти Оливии ее босс не нашелся, что сказать. Наконец, прокашлявшись, он грозно спросил:
 — Какую игру ты затеяла, Оливия? Оливия подняла голову и сердито посмотрела на Льюиса.
 — Я никогда не играю, Льюис. В этом мире игры прерогатива мужчин. Я проста и честна до неприличия. Прошу тебя не забывать об этом. — Ее сердце забилось сильнее, она уже была готова прикусить язык, но решительно продолжила:
 — Имидж серой мыши я использовала для того, чтобы не вызывать ревности и неприятия у твоей жены. А потом у меня вошло в привычку одеваться и выглядеть подобным образом, и люди стали относиться ко мне соответственно. Мне не нравится, когда меня недооценивают. — Оливия смело посмотрела Льюису прямо в глаза.
 — У меня никогда и в мыслях такого не было, — с усмешкой произнес Льюис.
 — Надеюсь.
 Его усмешка нервировала Оливию.
 — Так мы идем? — осведомился он. — Уже полдень.
 — Конечно. Если мы опоздаем, то по твоей вине. Я пришла вовремя.
 — Я знаю, — сказал Льюис и взял Оливию под руку. —Одно из многих качеств, которые мне в тебе нравятся, — твоя надежность.
 Пять минут спустя они притормозили у светофора на Виктория-роуд. В салоне стояла гнетущая тишина. Оливия сидела, судорожно сжимая на коленях свою сумочку, Льюис нервно барабанил по рулю, глядя в окно. Вдруг Оливия почувствовала на себе его оценивающий взгляд.
 — Ты хорошо выглядишь, — сердито произнес он. — Слишком хорошо.
 Оливия повернула к нему голову, алые губы приоткрылись от удивления.
 — Как, скажи мне, можно выглядеть слишком хорошо?
 — Ты взяла с меня обещание не прикасаться к тебе в офисе. Но если я отныне буду видеть тебя.., хмм.., такой, я не смогу за себя поручиться.
 Затея поразить Льюиса, сменив имидж, явно удалась, но вместо триумфа Оливия ощутила стыд и вину. По сути, она действительно затеяла жестокую и провокационную игру.
 — Извини, Льюис… Я как-то не подумала.
 — Тебе не за что извиняться, — произнес он уже более дружелюбно. — Ты вправе одеваться, как тебе хочется. По правде говоря, даже этот твой наряд далеко не столь вызывающ, как у моей бывшей секретарши. Но странное дело, при виде нее я ни разу не испытал ничего похожего на интерес или возбуждение, в то время как ты, Оливия… Бог мой, чего мне стоило держать себя в руках все эти дни! Ты доводила меня до безумия в своем монашеском одеянии, и я уже начал опасаться, что становлюсь извращенцем. Чем холоднее и чопорнее ты выглядела, тем больше я распалялся. Но теперь я понял, что с моей психикой все в порядке — сейчас я хочу тебя еще больше.
 "Не больше, чем я тебя”, — подумала Оливия.
 — Льюис, не надо так говорить. — Ее щеки пылали, дыхание стало прерывистым.
 Льюис пристально посмотрел на нее. В его глазах полыхал пожар.
 — Давай проведем вместе сегодняшнюю ночь, хрипло попросил он.
 "Да!” — немедленно откликнулось предательское тело. “Нет!” — предостерегающе прошептал разум.
 Оливия закусила нижнюю губу, борясь с искушением. И тут она вспомнила, что на этот вечер у нее назначен визит к врачу. Мысль о ребенке немедленно привела ее в чувство.
 — Не могу, Льюис, — честно ответила она. — На восемь часов у меня назначен визит к врачу. Пожалуйста, не осложняй мне жизнь.
 — осложняю жизнь тебе?!
 В этот момент на светофоре зажегся зеленый свет, и Льюис резко нажал на газ. Но это не остудило его негодования, и он снова бросился в атаку:
 — А ты когда-нибудь думала, что это ты сделала мою жизнь невыносимой с того самого дня, как с моей помощью в пьяном угаре решила отомстить Николасу и продемонстрировала свою страстную, сексуальную натуру? Я провел безумное Рождество, представляя, что ты выпила упаковку снотворного или уехала в неизвестные края… Неимоверное чувство облегчения, когда я увидел тебя живой-здоровой на работе, вскоре сменилось беспрестанными видениями тебя и меня во всех без исключения позах Кама-сутры.
 Откровенность и неистовство, с какими была произнесена эта тирада, заставили Оливию задрожать. Она безмолвно смотрела на Льюиса, только ее глаза раскрывались все шире и шире.
 — А потом, — продолжал он, — когда я уже решил, что, став твоим любовником, наконец успокоюсь, ты взрываешь очередную бомбу. Таблетки подвели, и ты носишь моего ребенка! Теперь к этому прибавляется твой категорический отказ выйти за меня замуж… И скажи честно, кто кому осложняет жизнь?
 — Я.., я никогда не смотрела на.., наши отношения.., с этой стороны.
 — Конечно! Чего еще ждать от женщин?! Они даже не предполагают, что у мужчин тоже бывают чувства.
 — Не надо обобщать, — огрызнулась Оливия. — Хотя на самом деле у большинства из вас основной орган чувств расположен ниже живота.
 — Это не наша вина — такими нас сделала матушка-природа. К тому же, если б не мы, род человеческий давно бы вымер.
 — Если б не мы, род человеческий вымер бы! А если серьезно, мой ребенок для меня — важнее всего…
 — И я очень рад этому. Правда. Но не забывай, что я стану отцом в тот же миг, как ты станешь матерью. Это раньше основная роль отца сводилась к тому, чтобы зачать, защитить и обеспечить семью. Но психологи доказали, и я с ними абсолютно согласен, что роль отца в повседневном воспитании ребенка очень важна. А как я смогу участвовать в жизни моего ребенка издалека? Я должен быть рядом. Под одной крышей с ним.
 — Ты прав. Я подумаю об этом, — пробормотала Оливия.
 — Все, о чем я прошу, — это хорошо подумать, прежде чем ответить на мое повторное предложение выйти за меня, поскольку оно будет вторым и последним. Больше я просить не стану.
 Оливия вздохнула. Как всем удается заставлять ее испытывать чувство вины? Вот и теперь она чувствовала себя виноватой перед Льюисом. Наверное, она просто эгоистка.
 — А вот и дом, в котором живет моя мать. Пока Льюис парковал машину у тротуара, Оливия рассматривала современное четырехэтажное здание.
 — Дом выглядит новым.
 — Да, он построен пару лет назад.
 — Твоя мама снимает здесь квартиру?
 — Нет, ей принадлежит все здание. Я его построил и подарил маме перед женитьбой на Дине. Я хотел, чтобы она была обеспечена и финансово независима на случай моего банкротства.
 Оливия рассматривала дом, прикидывая, сколько в нем может быть квартир. Аренда здесь наверняка намного дороже, чем в ее старом, грязном домишке. Даже если в этом доме не больше десятка квартир, недельный доход огромен. Да, Льюис хорошо позаботился о матери.
 — Очень щедро с твоей стороны, Льюис, — сказала Оливия.
 — Я вообще щедр по отношению к тем, кого люблю. Особенно к тем, кого стараюсь подкупить, — сухо усмехнулся Льюис. — Как ты думаешь, к какой категории относишься ты?
 Оливия понимала, что он шутит, но не захотела поддержать игру.
 — Ни к какой! Я никогда не выйду замуж за человека, который использует подкуп и шантаж, чтобы добиться своего.
 «Или не любит меня…»
 — Кто знает? Последние несколько недель многому меня научили. Трудно рассуждать гипотетически, пока не столкнешься с реальной ситуацией. Давай прекратим спорить и поднимемся. Мама, как и ты, терпеть не может опозданий. Кстати, ее зовут Бетти. Полное имя — Элизабет, но она предпочитает Бетти.
 Бетти Альтман выглядела намного моложе, чем на фотографии. У нее были такие же ярко-синие, как у сына, глаза, которыми она оценивающе взглянула на Оливию.
 — Да, Льюису следует поучиться описывать женщин, — произнесла миссис Альтман. — Привлекательность — не совсем точная характеристика.., ты просто красотка. И вовсе не брюнетка, как сказал Льюис. А теперь, детка, обними меня и поцелуй. Не каждый день я знакомлюсь с девушкой, которая собирается подарить мне первого внука.
 Расцеловав Оливию в обе щеки, Бетти отстранила ее и стала без стеснения рассматривать.
 — Ты выглядишь здоровой и полной жизни. Я устала от вида молодых женщин, похожих на ходячий скелет. Такое чувство, что их морили голодом не одну неделю. Ты собираешься кормить ребенка грудью?
 — Надеюсь. Как говорит моя мама, это не только полезно для малыша, но и намного дешевле.
 Обе женщины от души рассмеялись. Сзади послышалось фырканье. Миссис Альтман обернулась и выразительно посмотрела на сына.
 — Ты имеешь что-то против кормления грудью, мой мальчик? Между прочим, ты сам вскормлен именно таким способом. Вместо того чтобы фыркать, сходил бы лучше на кухню и принес шампанское. Хоть какая-то польза.
 — Отличная идея! Оливия обожает шампанское, воскликнул тот, лукаво глядя на девушку. Та бросила на Льюиса негодующий взгляд.
 — Извините, — поспешно произнесла она. — Доктор категорически запретил алкоголь, особенно в первые месяцы беременности.
 — Один маленький символический глоточек не повредит, — сказала Бетти. — Мы должны поприветствовать малыша как следует.
 — Хорошо, один маленький глоточек. Остальное тебе с мамой, — произнесла Оливия, обращаясь к Льюису. — В конце концов, не ты же в положении. Я всегда смогу довезти тебя до офиса.
 Льюис бросил на нее сердитый взгляд из-за спины Бетти, но промолчал. Бетти взяла Оливию под локоть и вывела на огромную лоджию с прекрасным видом.
 — Ты не представляешь, Оливия, как я рада наконец познакомиться с тобой, — тепло произнесла миссис Альтман, пододвигая Оливии стул. — Поверь, я полностью на твоей стороне — и в том, что ты решила родить ребенка от моего сына, и в том, что не хочешь выходить за него замуж.
 Оливия в недоумении посмотрела на потенциальную свекровь.
 — Я не знаю, как понимать ваши слова. Бетти села напротив и пояснила:
 — У вас обоих в недавнем прошлом неудачный опыт совместной жизни. Льюис до сих пор не разведен официально с женщиной, которая разрушила его веру и уважение ко всему женскому полу. Тебе нанес глубокую душевную рану молодой человек, с которым ты прожила не один год и за которого собиралась замуж. Вам обоим не следует спешить снова связывать себя узами, пока вы оба не удостоверитесь, что готовы к браку и не совершаете ошибки.
 Оливия облегченно вздохнула.
 — Я так рада, что вы понимаете меня, миссис Альтман.
 — Я-то понимаю, но, зная своего сыночка, хочу предупредить, что он будет добиваться своего всеми правдами и не правдами. Он всегда получает то, что хочет. А на этот раз он хочет жениться на тебе, Оливия. — Вдруг Бетти заговорила деловым тоном:
 — Я переписала одну из квартир в моем доме на тебя. Таким образом, ты будешь финансово независима и сможешь иметь безотказную няню для малыша в любое время дня и ночи, — добавила она с теплой улыбкой.
 Оливия не верила своим ушам.
 — Бетти, это замечательно, но.., слишком щедро. У меня есть сбережения…
 — Оставь свои сбережения на черный день. Твоя квартира — номер три, — пресекла Бетти все попытки сопротивления. — Она на первом этаже. У нее есть внутренний дворик, где можно сушить пеленки. Тебе не придется бегать вверх-вниз с коляской или корзиной грязного белья. Тебе понравится квартира, уверяю тебя.
 Оливию очень тронула такая заботливая предусмотрительность — А Льюис знает об этом?
 — Пока нет.
 — Он рассердится на вас.
 — Переживет.
 — Что я должен пережить?
 — Бетти заговорщицки улыбнулась Оливии, сжавшейся на своем стуле, и повернулась к сыну.
 — Я подарила Оливии квартиру…
 — Какая замечательная идея! — воскликнул Льюис, разливая шампанское по бокалам.
 Женщины обменялись недоуменными взглядами. Слишком подозрительной была столь восторженная реакция Льюиса.
 — Ты не возражаешь? — подозрительно спросила Оливия.
 — А почему я должен возражать? Это лучше, чем продолжать жить в клоповнике.
 — Я живу не в клоповнике! — возмутилась Оливия, хотя она пару раз видела в кухне тараканов и замучила владельца своими жалобами.
 — В Сиднее все квартиры в старых домах — клоповники! И не спорь. Так когда ты переезжаешь?
 — Не раньше конца месяца. Я уже заплатила за аренду — Нет проблем, — вмешалась Бетти. — Мой адвокат быстро решит эту проблему и оформит нужные бумаги. А вы с Льюисом купите мебель.
 — Не выйдет, мама. Оливия запретила мне покупать что-либо для нее. — С этими словами он поставил перед женщинами по бокалу с шампанским.
 — Даже для детской? — невинно уточнила Бетти. Оливия почувствовала, что ее решимость ослабевает. Здорово, если у малыша будет чудесная комната.
 Как на фотографиях в каталогах. Все новое, чистенькое, красивое.
 — Ладно, сдаюсь, — произнесла Оливия. — Но только для детской. В остальных комнатах меня вполне устроит моя старая мебель.
 Льюис бросил на нее внимательный взгляд, но настаивать не стал.
 — Давайте поднимем бокалы, — провозгласил он, за моего сына или дочку. Пусть он или она будет здоровым и счастливым.
 — За нашего сына или дочку, — поправила его Оливия. — Пусть он или она будет любим.
 Их взгляды встретились, а Бетти задумчиво улыбнулась. Она подняла свой бокал и чокнулась с Льюисом и Оливией, по-прежнему не отрывавшими взгляда друг от друга.
 — За моего внука или внучку, — торжественно произнесла она. — Ему или ей понадобится железная воля и чувство юмора, поскольку жизнь с вами обоими будет похожа на поле битвы и цирковую арену одновременно.




 Глава 15


 — Ну и как все прошло? — с горящими глазами Лила приступила к расспросам.
 — Так себе, — ответила Оливия.
 В течение всего ленча Льюис оставался в приветливом, но несколько сардоническом настроении — он всячески демонстрировал покорность и понимание тщетности противостояния двум женщинам. В машине, когда они возвращались в офис, он задумчиво молчал. Оливия не знала, сердится он на нее или на свою мать. Льюис ни разу не высказал вслух своего отношения к подаренной квартире, хотя Оливии показалось, что он не в восторге от поступка матери.
 — Ему понравилось, как ты выглядишь? — нетерпеливо выспрашивала Лила, пока Оливия снимала красный топ и туфли.
 Оливия секунду поколебалась, а затем честно ответила:
 — Мне кажется, он предпочитает мой обычный стиль.
 Лила сморщила нос и фыркнула.
 — С ним все в порядке? У него в жилах кровь или вода?
 — На работе — вода.
 — Как жаль.
 — Не знаю, Лила. Мне кажется, правы те, кто говорит, что не надо смешивать бизнес и удовольствие. Любовная связь между боссом и секретаршей — это так тривиально и всегда чревато неприятностями.
 — Да ладно! Ты рассуждаешь, как старая бабка. Небось, твоя матушка внушила тебе подобную чепуху.
 "Только не моя”, — с иронией думала Оливия, идя по коридору в свой офис.
 Льюис сидел на ее столе и даже не подумал встать, когда она вошла. Его брови выразительно изогнулись, когда он увидел застегнутую наглухо белую блузку и туфли без каблуков.
 — Этот номер не пройдет, Оливия, — протянул он. —Моя оборона уже разрушена.
 — В смысле?
 — Я по-прежнему вижу тебя в этом облегающем красном топе. Таком же красном, как и твои губы, при одном взгляде на которые рождаются самые греховные мысли.., и желания. Почему-то мне кажется, что ты специально спровоцировала меня, потому что хочешь, чтобы я занялся с тобой любовью прямо на рабочем столе.
 Сердце Оливии пустилось вскачь. А вдруг и вправду она подсознательно решила спровоцировать его на безумство?
 — Но я человек слова, — с пафосом провозгласил Льюис. — Поэтому я ухожу домой. Надеюсь, завтра ты не наденешь ничего такого, что поднимет мое кровяное давление. И еще кое-что!
 Во вторник напряжение не спало. Несмотря на то что Оливия надела свой самый бесполый и безликий наряд, не накрасила губы и даже не воспользовалась духами, атмосфера офиса была наэлектризована до предела. Ее попытка разрядить обстановку рассказом о своем визите к доктору не увенчалась успехом. Нетерпеливо выслушав информацию о том, что с ребенком и с ней все в полном порядке и что она взяла направление к хорошему акушеру, Льюис рявкнул:
 — А где гарантия, что он на самом деле хороший? Оливия посмотрела на него в полной растерянности.
 — Я проверю и его, и больницу, где он принимает роды. Не хочу, чтобы ты попала к какому-нибудь мошеннику-недоучке !
 Оливия вздохнула, и глаза Льюиса подозрительно сузились.
 — Почему ты вздыхаешь? Ты действительно хорошо себя чувствуешь? Или есть что-то, что ты скрыла от меня?
 — Успокойся. Доктор сказал, что я в порядке и что у меня отменное здоровье.
 — А как насчет секса?
 — А что насчет секса?
 На скулах Льюиса вздулись желваки.
 — Ты спросила, можно ли тебе заниматься сексом?
 — Спросила.
 — И?..
 — Можно, если только… — Оливия замолкла и закусила нижнюю губу.
 — Если только что? — раздраженно допытывался Льюис.
 — Если только мой партнер не очень труб. Льюис побледнел.
 — Так вот чего ты боялась? В твоем представлении я просто какое-то животное, не контролирующее свою похоть?
 — Нет!
 — Да!
 Дверь его кабинета с треском захлопнулась.
 Утром в среду после бессонной ночи Оливия чувствовала себя больной от раскаяния и желания. Она больше не боялась Льюиса, она боялась себя, слабости своей плоти. Любовь и желание разрывали ее, причиняя почти физическую боль. Если Льюис решил использовать секс, чтобы принудить ее выйти за него замуж, то он на правильном пути. У нее не осталось сил на сопротивление. Пусть будет, как будет!
 Накануне Льюис предупредил ее, что в день отъезда она может не приходить на работу. Он заедет за ней на такси около десяти. Часы показывали девять, а Оливия еще не была готова.
 Она долго колебалась между искушением вновь надеть что-нибудь провокационное и здравым смыслом, подсказывающим не делать этого. Последний победил, и Оливия надела обычный черный костюм с кремовой блузкой. Единственной уступкой, которую Оливия себе позволила, были две верхние расстегнутые пуговицы и распущенные волосы. Она прихватила их на макушке черепаховой заколкой, и волосы свободно падали ей на плечи.
 Вряд ли Льюис найдет ее соблазнительной, хотя сейчас выглядела она более женственно, чем обычно в офисе. В последнюю минуту Оливия не удержалась и засунула в дорожную сумку маленькое черно-красное шелковое платье, которое, в соответствии с последними веяниями моды, больше походило на комбинацию. Она купила его в ноябре, готовясь встретить Рождество вместе с Николасом. Но это воспоминание не расстроило ее. Все ее мысли и желания были теперь связаны с Льюисом.
 Без двух минут десять Оливия схватила жакет и сумку и спустилась вниз. Через пять минут у тротуара плавно затормозило такси. Пока водитель укладывал ее сумку в багажник, она уселась на заднее сиденье рядом с Льюисом.
 — Доброе утро, — поздоровалась она.
 — Доброе, — буркнул он в ответ.
 Каждый исподтишка разглядывал другого, пока их взгляды не встретились. В строгом темно-синем костюме босс, как всегда, выглядел безупречно и.., очень сексуально. Мысли Оливии немедленно потекли совсем не по рабочему руслу, хотя она и пыталась обуздать взбесившиеся гормоны.
 — Международный или внутренний терминал? спросил водитель, заводя двигатель.
 — Внутренний.
 — Понял.
 Оливия была рада присутствию водителя. Она откинулась на спинку сиденья и занялась аутотренингом.
 — Твоя поза не означает, что ты устала или плохо себя чувствуешь? — раздался у самого уха голос Льюиса.
 Оливия резко повернула голову, встретив его внимательный взгляд.
 — Я плохо спала этой ночью, — призналась она.
 — Я тоже, — Взгляд синих глаз потеплел, а губы растянулись в многозначительной улыбке. — Сегодня ночью выспимся.
 О приближающейся ночи Оливия неотступно думала весь день, не в силах сосредоточиться ни на чем другом. Полет. Мельбурн. Два невероятно занудных представителя рекламного агентства с неинтересными и неоригинальными предложениями. В шесть часов, когда лифт доставил их в апартаменты, Оливия почувствовала, что напряжение сменилось невероятной усталостью и вялостью в ногах.
 — Ты выглядишь усталой, — нахмурившись, произнес Льюис.
 — Десять минут в теплой ванне — и все будет в порядке.
 — После ванны тебе следует полежать, а потом мы пообедаем.
 Оливия улыбнулась, несмотря на тяжесть в груди.
 — Это приказ или приглашение?
 — Предложение, притом безо всякого подтекста. Не хочу, чтобы в ресторане ты клевала носом.
 — Закажи обед в номер.
 — Отличная мысль. Тогда ты сможешь упасть головой в суп.
 — Ну уж нет! Я собираюсь надеть исключительно сексуальное платье и соблазнить тебя.
 — Ты взяла с собой сексуальное платье специально, чтобы посягнуть на мою невинность? — Льюис рассмеялся. — Это самая веселая шутка, которую я слышал за последнее время.
 — Ты предпочтешь заняться любовью до или после обеда? — Оливия решила довести игру до конца.
 — До. В течение. И после. И еще раз после. И еще…
 — Не думала, что ты настолько голоден, — с усмешкой произнесла Оливия.
 — Дорогая, — промурлыкал босс, — ты даже не представляешь себе, насколько.
 Льюис неукоснительно следовал плану — они занялись любовью до обеда, затем во время еды, а затем много раз после. И каждый раз он был настолько внимателен и нежен, что Оливия не выдержала и расплакалась. Встревоженный Льюис заглянул ей в глаза.
 — Ты плачешь! — В синих глазах были боль и паника. — Это из-за меня? Я сделал тебе больно? Я обидел тебя, дорогая?
 — Нет, Льюис, нет. Со мной все в порядке. — Но обращение “дорогая” вызвало новый поток слез. Сможет ли она когда-нибудь действительно стать его дорогой?
 — Мы, беременные, просто излишне эмоциональны. Сейчас пройдет.
 Льюис взял ее лицо в ладони и стал всматриваться в затуманенные слезами глаза.
 — Твои слезы пугают меня до смерти, Оливия. Я все время думаю, что ты несчастлива из-за того, что это мой ребенок.
 — Льюис, все не так, — воскликнула Оливия.
 — Тебе бы хотелось, чтобы отцом был кто-то другой, да? — мрачно спросил он.
 — Нет. Никогда! Я уверена, что ты будешь замечательным отцом.
 Радостный огонек зажегся в глубине синих глаз.
 — Ты правда так думаешь?
 — Да. И я с радостью будут говорить всем, что отец моего ребенка — ты! А теперь поспи, Льюис. Наверное, ты очень устал.
 — То есть ты даешь мне понять, что на сегодня достаточно? — с мягкой иронией спросил он.
 — Именно так.
 — А ты не забыла, кто из нас босс?
 — Нет, — ответила Оливия, лукаво улыбаясь. — В настоящий момент босс — я!
 — Ты так думаешь? Спорим?
 Оливия поздно сообразила, что не следовало провоцировать Льюиса. Ее слова подействовали на него, как красная тряпка на быка.
 — Нет.
 — Почему?
 — Я наверняка проиграю.
 — Что заставляет тебя сомневаться в своей победе?
 — Неспособность сопротивляться тебе — в твоих руках я превращаюсь в глину.
 — Рад слышать это. Так кто же из нас босс в постели?
 — Ты босс. Ты.
 Поскольку это утверждение требовало немедленной проверки, уснули они лишь на рассвете.
 В Сидней Льюис и Оливия вернулись в четверг вечером. Льюис был в прекрасном расположении духа. Во-первых, минувшей ночью он неоднократно подтвердил, что является боссом, во-вторых, они подписали контракт с третьим рекламным агентством. Три женщины, организовавшие рекламное агентство и являющиеся партнерами, высказали на встрече предложение, полностью совпадавшее с точкой зрения Льюиса и Оливии.
 Оливия сразу отметила, что идея рекламной стратегии замечательная. В ней делалась ставка на следящих за собой женщин, которые живут насыщенной, но обыденной жизнью, имеют самую обычную работу. Предполагалось, что косметическую линию будут рекламировать четыре миловидные замужние дамы, имеющие детей, семью и работу. Было предложено множество вариантов — от кассира в супермаркете до воспитательницы детского сада, от автомеханика до медсестры. Рекламные ролики должны были демонстрировать, как эти женщины используют ту или иную продукцию линии “Все для женщин” в разное время суток. Было очевидно, что такая простая рекламная концепция может иметь успех.
 — Поехали ко мне, — неожиданно сказал Льюис, когда в аэропорту они ожидали такси.
 Подсознательно Оливия ждала и боялась этого предложения. Она полностью растворилась в Льюисе, слишком близко подпустила его к тайникам своего сердца. Видимо, он полностью уверовал в свою власть над ней и не сомневался, что теперь она ответит “да” на его предложение о замужестве.
 — Я бы и рада, Льюис, — с извиняющейся улыбкой ответила Оливия, — но не могу. Я очень устала, и у меня нет чистых вещей.
 — У меня хорошо оборудованная прачечная с сушилкой, — еще не сообразив, что это отказ, сказал Льюис и поцеловал Оливии руку.
 — Не надо, Льюис. — Оливия осторожно высвободила руку. — Ты смущаешь меня.
 Льюис нахмурился и подозрительно посмотрел на Оливию.
 — Я думал, этой ночью с играми было покончено. Разве ты не хочешь меня так же, как я хочу тебя?
 — Льюис, здесь не место и не время выяснять отношения, — прошептала она.
 — Если ты сейчас не поедешь со мной, я больше не стану предлагать тебе выйти за меня замуж, так и знай! — выкрикнул Льюис. Несколько человек из очереди на такси с любопытством посмотрели на них.
 Оливия не верила своим ушам. Неужели Льюис готов опуститься до шантажа, лишь бы заполучить ее в постель по первому требованию?
 — Не думала, что ты можешь быть таким негодяем, в сердцах бросила она, больше не думая о том, что теперь вся очередь прислушивается к их перебранке.
 Льюис бросил на нее гневный взгляд и молча отвернулся. Выражение его лица стало мрачным и отстраненным. О! Оливия хорошо знала это выражение лица босса. Таким оно бывало перед наказанием или увольнением служащего.
 Отчаяние клещами сжало ее сердце. Неужели достаточно одного акта непослушания, и всему конец?
 Оливия почувствовала, как к горлу подступают рыдания. Но нет! Она не доставит ему такого удовольствия. Оливия смотрела в спину бесконечно любимого ею мужчины, и ее сердце разрывалось от боли.




 Глава 16


 Утром в пятницу Оливия проснулась совершенно разбитой. Это не было утренним недомоганием беременной, на нее накатила глубокая депрессия. Она с трудом выбралась из постели, за завтраком не смогла проглотить ни кусочка, душ и одевание заняли втрое больше времени, чем обычно.
 Когда с двадцатиминутным опозданием Оливия чуть ли не вползла в здание компании, все сотрудники уставились на нее, поскольку на их памяти это было впервые. Оливия пробормотала какое-то малоубедительное объяснение и поспешила в свой офис. В распахнутых дверях ее поджидал Льюис.
 С несчастным выражением лица он двинулся ей навстречу, но у Оливии не было настроения объясняться. Обида и разочарование глубоко укоренились в ее сердце в эту бессонную ночь. Все, на что ее хватило, это пробормотать: “Доброе утро”.
 Когда Оливия попыталась обойти босса и сесть за свой рабочий стол, тот мертвой хваткой вцепился ей в локоть.
 — Оливия, пожалуйста.., извини меня… Я совсем не то имел в виду.
 Она даже не взглянула на него. Льюис вздохнул и отпустил ее руку.
 — Прими хотя бы мои извинения, — попросил он.
 — Нет, — отрезала Оливия, по-прежнему не глядя на него. — Разреши мне занять мое рабочее место, я и так опоздала.
 — Оливия, я…
 Она резко подняла голову и бросила на Льюиса холодный взгляд.
 — Если ты снова намерен выяснять наши отношения на публике, Льюис Альтман, то прежде хорошо подумай. Тем более, что между нами больше нет никаких отношений, кроме деловых!
 Оливия села на стул и включила компьютер, пытаясь сосредоточиться на работе. Но как могла она работать, если сердце колотилось в горле, а голова шла кругом?
 Через десять минут Льюис вновь возник возле ее стола.
 — Оливия, мы должны поговорить.
 — Не сейчас, Льюис. — Она даже не подняла головы.
 — Сейчас! — выкрикнул он. Выдержка изменила Оливии.
 — Нам не о чем говорить, — произнесла она с холодной яростью. — Ты оказался совсем не таким, каким я тебя представляла. На поверку ты оказался высокомерным и эгоистичным. В течение часа я положу тебе на стол заявление об уходе.
 Неверие и ужас отразились на лице Льюиса.
 — Но ты не можешь! Ради Бога, я хочу сказать… Оливия, у тебя будет мой ребенок!
 — Так вот в чем дело! Это первое и единственное, что тебя беспокоит? Для тебя любая женщина была бы хороша, если бы она носила твоего ребенка? Плюс немного секса и опыт секретарской работы, да? Я начинаю симпатизировать Дине. Если представить на минуту, что я имела несчастье выйти за тебя замуж, я бы тоже развелась с тобой. Ты, по сути, ничего не смыслишь в женщинах и ничего не знаешь о настоящей любви! Твой словарь начинается и заканчивается буквой “я”. Я, Льюис Альтман!
 Оливия видела, что ее отравленные стрелы попадают в цель. Льюис выглядел обескураженным и виноватым, но она уже не могла остановиться.
 — Знаешь, вначале я поверила, что под внешностью амбициозного преуспевающего бизнесмена скрывается добрый и щедрый мужчина. И ты бываешь таким, когда тебе это выгодно и нужно добиться желаемого, насмешливо добавила она. — На данном этапе желаемое — твой бесценный ребенок. Я как-то сказала, что ты будешь замечательным отцом, но теперь я уже сомневаюсь в этом. Мне кажется, ребенок будет для тебя не живым существом, личностью, а просто еще одним продуктом, произведенным тобой и отражающим твое раздутое “эго”. Я сделала ошибку, назвав тебя однажды глубоким. Ты мелочный и пустой! А теперь оставь меня, Льюис, или я сама уйду. Мне не нужны ни ты, ни эта работа, ни твои деньги!
 Оливия ждала, даже хотела, чтобы он начал спорить, но Льюис молча повернулся и ушел в кабинет, подозрительно тихо притворив за собой дверь.
 Подбородок Оливии задрожал, на глазах выступили слезы. Она осознала, что перегнула палку. Конечно же, Льюис вовсе не так плох, она явно переборщила, сильно его обидев. Теперь она потеряла его навсегда.
 Оливия, Оливия! Какая же ты дура!
 Она была уже готова встать и, поджав хвост, пойти в кабинет Льюиса с извинениями, когда дверь офиса открылась и на пороге возник улыбающийся Николас.
 — Привет, Лив, — приветствовал он Оливию, внимательно следя за выражением ее лица.
 Не дождавшись ответа, Николас закрыл дверь и подошел к ее столу.
 — Я приезжал домой в среду вечером, чтобы повидать тебя, но не застал. Потом я позвонил в офис, и мне сказали, что ты улетела с боссом в Мельбурн, но сегодня вернешься. Наверное, я не должен был приходить на работу, но до вечера я бы просто не дожил.
 Оливия по-прежнему молчала, только качала головой. Неужели когда-то этот парень с белокурыми волосами и худощавой фигурой казался ей верхом совершенства? Сейчас она видела перед собой молодого человека с еще окончательно не оформившимися чертами лица и фигурой. Даже сверхмодный костюм не мог скрыть его незрелости.
 Неужели ее вкус успел измениться так кардинально? Теперь ей нравились высокие, темноволосые мужчины с проницательным взглядом умных глаз, твердыми мускулами и нежными, умелыми губами.
 Господи, Льюис, что я натворила?
 Увидев Николаев “во плоти”, Оливия поразилась, как быстро он канул в ее прошлое. Он стал лишь воспоминанием, навсегда покинув ее сердце и мысли.
 — Что тебе нужно, Николас? — спросила она спокойно. В ее голосе не было ничего, кроме удивления.
 — Ты, Лив! — воскликнул он.
 Оливия невольно рассмеялась — еще недавно она бы многое отдала, чтобы услышать эти слова.
 На красивом лице Николаев появилось виноватое выражение.
 — Я знаю, что очень обидел тебя. Прости меня, Оливия. Моим единственным извинением может служить то, что я был слишком молод. И глуп.
 — Ты и сейчас такой, Николас.
 — Нет, я повзрослел. — С этими словами Николас обогнул стол и опустился перед ней на колени. Когда же он схватил руки Оливии и прижал к своей груди, та от неожиданности вскрикнула. — Я был таким. Пока не осознал, как сильно я люблю тебя, — со страстью в голосе стал говорить он. — Я не могу жить без тебя. Ты нужна мне. Пожалуйста, разреши мне вернуться. Обещаю, что больше никогда не взгляну на другую женщину. Иветт — просто потаскушка, ее даже сравнивать с тобой нельзя. Ты лучше всех. Теперь я знаю это точно. Давай немедленно поженимся. Лив, скажи, что ты прощаешь меня, что все еще любишь. Бог свидетель, я не знаю, что с собой сделаю, если это не так!
 — Зато я знаю! Ты уберешься отсюда ко всем чертям!
 Услышав голос босса, Оливия резко выдернула свои руки из цепких рук Николаев и ужаснулась. Рядом со столом стоял разъяренный отец ее будущего ребенка и смотрел на Николаев так, словно собирался убить его.
 — Оливия не примет тебя обратно, лицемерный ублюдок! Ты должен знать, что…
 — Льюис! — прервала его Оливия прежде, чем он успел обмолвиться о ее беременности. — Не надо, — попросила она.
 — Но ты же не собираешься принять его обратно! —От одной мысли об этом Льюис побледнел.
 Николас поднялся с колен. Его лицо покраснело, он выглядел смущенным.
 — Лив, не слушай его. Мы предназначены друг для друга, ты сама говорила это не раз.
 — Извини, Николас, но ты опоздал, — решительно произнесла Оливия. —Ты мне больше не нужен.
 — Не могу поверить!
 — Придется. Ты слышал, что сказала Оливия? снова вмешался Льюис. — Ты ей больше не нужен. Проваливай отсюда!
 Сжав кулаки, Николас подскочил к Льюису.
 — Послушай, тебя никто не спрашивает! Не лезь в наш разговор! Может, ты и босс Оливии, но я — ее жених. Она моя, заруби себе на носу! Была и будет моей!
 — Неужели? — Льюис сделал шаг вперед, и Николас невольно отступил. — А теперь послушай ты меня! Может, Оливия и была твоей. Когда-то. Но теперь она моя! Да-да, ты не ослышался, моя! Навсегда! Я люблю ее. И уверен, что и она любит меня и нуждается во мне.
 — Любит тебя! — Николас насмешливо улыбнулся. —Лив не может тебя любить!
 — Да, я люблю его, Николас, — раздался голос Оливии. При этом лицо ее было обращено к Льюису. — Я очень люблю его. Мне кажется, я любила его всегда…
 Оливия увидела, как синие глаза Льюиса расширились в недоумении, а затем засветились таким облегчением, таким счастьем, что она больше не сомневалась — Льюис любит ее, действительно любит.
 — Но.., но… — забормотал Николас.
 — Я не только люблю его, я жду от него ребенка.
 — Ребенка? — Голос Николаев сорвался на фальцет. —Когда же ты успела? Меня не было только два месяца, два проклятых месяца! Значит, ты закрутила с ним шашни, когда мы были еще вместе, да? Я, дурак, чувствовал себя виноватым перед тобой из-за Иветт, а ты все это время трахалась тут со своим боссом! Я-то был уверен, что ты особенная, а ты — потаскуха почище Иветт…
 Последующие события развивались молниеносно. Только что Льюис стоял у стола, а через мгновение он уже вытаскивал Николаев за шиворот в коридор. Пнув его напоследок под зад, босс вернулся в офис.
 Оливия бросилась в его объятия.
 — Господи, Льюис! — прорыдала она. Он взял ее лицо в ладони и долго смотрел ей в глаза.
 — Ты сказала правду? Ты любишь меня?
 — Конечно, люблю.
 — И всегда любила?
 — Я поняла, что мои чувства к тебе изменились, в первый день после возвращения с рождественских каникул. Но осознать, что это и есть любовь, помогла мне стычка с Диной.
 — И меня ревность подтолкнула к решительным действиям. Когда я увидел Николаев у твоих ног, прижимающего твои руки к груди, мне захотелось разорвать его на части. А когда я услышал, что он просит тебя принять его обратно, я еле сдержался, чтобы не закричать “нет!”. Я так боялся услышать твой ответ, боялся, что ты все еще любишь его.
 — Я уже очень давно не люблю его. Я люблю тебя, Льюис.
 — Повтори еще раз, любимая. Твои слова звучат музыкой в моем сердце.
 — Я люблю тебя, Льюис.
 — И я люблю тебя. Господи, как же я люблю тебя! Их признания прервали громкие аплодисменты.
 Льюис и Оливия резко обернулись. Увидев в дверях столпившихся сотрудников, Оливия покраснела, Льюис же выглядел очень довольным.
 — Оливия, в присутствии “высокого собрания” я снова спрашиваю тебя: ты выйдешь за меня замуж?
 — Да, — громко и четко произнесла Оливия. — Да, выйду. — Из ее глаз хлынули слезы.
 — Благодарю тебя, Господи! — прошептал Льюис и крепко прижал ее к себе.
  ЭПИЛОГ 
 — Какой же ты красавец, — бормотал Льюис, склонившись к личику своего новорожденного сына. Малыш лежал на руках отца и смотрел на него широко распахнутыми, настороженными глазками.
 — Медсестра сказала, что он слишком красив для мальчика, — со смехом произнесла Оливия. Прошел только час после рождения малыша, а память о долгих часах нестерпимой боли отступила, оставив место ликующему счастью.
 Тем не менее Оливия пообещала себе, что в следующий раз она приедет в роддом заранее, чтобы иметь возможность воспользоваться всеми теми чудодейственными обезболивающими средствами, о которых ей рассказывал доктор. Просто Оливия вовремя не сообразила, что роды уже начались, пока не отошли воды, а потом события стали развиваться стремительно. Поездка в больницу показалась ей бесконечной, хотя заняла всего пятнадцать минут. Оливия изо всех сил сдерживала стоны, но, когда доктор в родильном отделении сказал, что слишком поздно принимать какие-либо обезболивающие средства, она-таки застонала и продолжала стонать до тех пор, пока ей на руки не положили новорожденного сына.
 — Будущая гроза женщин, — сказал Льюис, с улыбкой глядя на крошечного “сердцееда”. — Особенно с такими глазами. У него твои глаза, дорогая. — Льюис подошел к изголовью и поцеловал Оливию в потрескавшиеся губы.
 — Но у меня не голубые глаза, — заметила она.
 — Глупышка, — мягко произнес Льюис. — Все дети рождаются с голубыми глазами. Вот увидишь, через несколько месяцев у нашего сына будут красивые карие глаза его матери.
 Оливия зарделась от удовольствия. Льюис часто баловал ее всяческими комплиментами и похвалами, заставляя чувствовать себя особенной, желанной, любимой. Ему все в ней нравилось, даже страсть к планированию.
 — Давай, наконец, определимся с именем, а то набегут родственники и засыплют своими предложениями. Надо выбрать такое имя, из которого нельзя было бы сделать кличку и в то же время можно было придумать ласковое домашнее прозвище.
 — Как насчет Льюис-младший?
 — Упаси Боже! У меня было множество кличек в школе.
 — Тогда предлагай ты, — попросила Оливия, чувствуя, что у Льюиса уже есть имя на примете. — А я выберу имя для девочки, когда она у нас родится. — Честно говоря, Оливия уже составила длинный перечень женских имен, поскольку мать убедила ее, что, судя по всем приметам, у нее обязательно родится девочка. Бабушкины сказки! В следующий раз она узнает пол ребенка с помощью ультразвука. Оливия всегда предпочитала все планировать и готовиться заранее.
 — Как тебе Кристофер? — сказал Льюис. — Конечно, все будут звать его Крис, но мне нравится.
 — Мне тоже нравится. А второе имя? Можно назвать его в честь моего отца?
 — Кристофер Дэвид Альтман, — медленно, словно пробуя на вкус, произнес Льюис. — По-моему, то, что надо.
 — Наш сын вырастет сильным и мужественным, как его отец.
 Льюис посмотрел на жену долгим взглядом, полным любви и гордости.
 — Любовь моя, как после того, что ты пережила сегодня, ты еще можешь улыбаться и рассуждать о других детях?
 — Не преувеличивай моих достоинств, Льюис. Я не мазохистка и в следующий раз воспользуюсь всеми существующими обезболивающими средствами.
 Льюис согласно кивнул.
 — Я точно еще раз не переживу этого испытания. Видеть, как страдает твоя любимая, и быть не в состоянии хоть чем-нибудь облегчить ее страдания! Никогда не чувствовал себя таким беспомощным и бесполезным.
 Сердце Оливии затрепетало при слове “любимая”.
 — Вовсе ты не был беспомощным — ты был воплощенное спокойствие и собранность.
 — Все, что я мог, — это держать тебя за руку.
 — Зато как! Чуть не сломал.
 Льюис рассмеялся и снова склонился, чтобы поцеловать жену.
 — Это самый счастливый день в моей жизни.
 — И в моей тоже.
 — Мы должны подыскать себе дом. Мы больше не можем оставаться в той квартирке.
 После продажи старого дома Льюис перебрался в квартиру, которую Оливии подарила Бетти.
 — В первое время мы можем пожить в ней, Льюис. Подумай сам — заботливая няня в лице твоей мамы живет этажом выше. Она еле дождалась момента, когда сможет заполучить в руки долгожданного внука.
 — Это точно. Оливия.., хмм.., а как насчет работы? Ты хочешь вернуться на работу?
 Оливию удивил этот вопрос. Она еще несколько месяцев назад сказала Льюису, что не вернется на работу после рождения малыша. Она до последних дней ходила в офис, но только потому, что не хотела оставаться дома, ей было спокойнее среди коллег, а главное — рядом с мужем. Кроме того, она готовила свою преемницу.
 Привыкшая все планировать и доводить до конца, Оливия обратилась в агентство по трудоустройству, изложила свои требования, и ей порекомендовали женщину средних лет с большим опытом работы.
 И дело вовсе не в том, что Оливия не доверяла Льюису. Просто ей не хотелось усложнять ему жизнь на работе.
 — Пока нет, дорогой, — ответила она на вопрос мужа. — В следующие восемь лет я планирую довести количество детей в нашей семье до четырех. Еще пять лет, пока младшие не пойдут в школу… Так что в ближайшие тринадцать лет на работу я выходить не собираюсь.
 — Кошмар! Через тринадцать лет мне будет почти пятьдесят.
 — А мне перевалит за сорок, — вздохнула Оливия.
 — Но ты по-прежнему останешься моей возлюбленной, женщиной моей жизни. Кстати, о женщинах. Вчера я получил отчет о продажах коллекции “Все для женщин” за первый квартал.
 — И?..
 — Отличный результат. Мы не успеваем выполнять заказы. Реклама оказалась очень эффективной.
 — Льюис, это замечательно!
 — Но не так замечательно, как рождение этого человечка. — Льюис осторожно уложил спящего сына в кроватку. — Это не сравнимо ни с чем. Я очень люблю тебя, Оливия Альтман.
 — Я тоже люблю тебя, — с нежностью ответила Оливия.
 — Я слышу шум в коридоре.
 — Наверное, это мои родители…
 — ..а с ними моя матушка. Вставай, сынок, к тебе пришли, — пошутил Льюис, снова беря сына на руки.
 Оливия с улыбкой наблюдала, с какой гордостью Льюис демонстрирует сына родственникам под непрекращающиеся охи и ахи.
 Повосхищавшись внуком, мать Оливии крепко обняла дочь.
 — Поздравляю, дочка, — тихо сказала она. — Я так рада за тебя. Малыш такой красивый. И спасибо, что назвала его Дэвидом.
 Оливия улыбнулась, глядя на счастливых родителей.
 — Я очень счастлива, мама.
 — Я сразу поняла, что Льюис — именно тот мужчина, который тебе нужен.
 — И оказалась права, — улыбнулась Оливия.
 — Несколько минут назад мы как раз говорили об этом с Бетти. У нее сложилось такое же впечатление, как только она увидела тебя. Она сразу поняла, что ее сын нашел свою вторую половинку.
 Оливия не могла не согласиться — они с Льюисом действительно были как две половинки одного целого. Они одинаково смотрят на жизнь, одинаково чувствуют и очень любят друг друга.
 Словно прочитав ее мысли, Льюис оглянулся и подарил ей улыбку, полную такой любви, что сердце Оливии чуть не разорвалось от переизбытка чувств. Красивый и любящий муж. Красивый и здоровый сын. Заботливая и любящая семья, готовая прийти на помощь в любую минуту.
 Иметь деньги очень приятно, но не в них счастье. Любовь и семья — вот истинные ценности, основа человеческого счастья.
 Послав мужу ответную улыбку, Оливия прикрыла глаза, чтобы сдержать набежавшие слезы.
 Любовь.., и семья.