---------------------------------------------


 Барбара Картленд
 Зов любви



 От автора


 Поток женщин и детей, тайно переправляемых из Англии на континент, все возрастал. Только после принятия парламентом поправки к закону, согласно которой торговля «белыми рабынями» каралась смертной казнью, юных девственниц перестали похищать в провинциях Англии и продавать, как скот, в азиатских странах.
 В 1880 году Вилльям Томас Стид, издатель газеты «Пэл Мэл», предпринял попытку привлечь общественное внимание к явлению «белой работорговли» и вызвать негодование публики тем, что парламент всякий раз отклонял поправку. Для этого Стид выкупил тринадцатилетнюю девочку, мать которой согласилась продать дочку за один фунт стерлингов. Получив медицинское свидетельство о невинности девочки, Стид увез ее во Францию и поместил в один из приютов, патронируемых Армией Спасения. Вернувшись на родину, издатель и общественный деятель поведал читателям о своем поступке, что вызвало бурный интерес публики.
 То, что произошло в дальнейшем, является историческим фактом.
 Стид был подвергнут судебному преследованию и приговорен к трехмесячному тюремному заключению. А 14 апреля 1885 года ста семьюдесятью голосами против семидесяти одного был принят закон, защищающий права женщин и детей и накладывающий ограничения на деятельность домов терпимости.
 Однако и по сей день в некоторых странах (особенно на Ближнем Востоке) торговля женщинами процветает.




 Глава 1


  1819 
 — Но, Софи… ты не можешь так поступить!
 — Могу! — отрезала Софи.
 Вообразить себе девушку прелестнее Софи было невозможно.
 Златокудрая, с молочно-розовой кожей и безупречными чертами лица, Софи Стадли почувствовала себя на вершине славы, когда франты и денди, воспитанники школы святого Джеймса, положили на нее глаз.
 Одного месяца пребывания в Лондоне Софи оказалось достаточно, чтобы завоевать титул «Несравненной». На исходе второго месяца она уже была помолвлена с Джулиусом Вертоном, молодым человеком, который по смерти дядюшки должен будет стать герцогом Йелвертонским.
 О помолвке было объявлено в «Лондонских ведомостях», и дом, который мадам Стадли сняла на время столичного сезона, стал наполняться свадебными подарками.
 И вдруг… за две недели до свадьбы Софи объявляет, что она собирается идти под венец и бежать с лордом Ротвином.
 — Это вызовет грандиозный скандал, — пыталась вразумить капризную красавицу Лалита. — Зачем ты так поступаешь?
 Будучи почти ровесницами, девушки обладали прямо противоположными характерами. В то время как Софи для любого мужчины была идеалом женской красоты, Лалита привлекала своей трогательной задушевностью.
 Зимой она перенесла тяжелую болезнь и теперь, по словам слуг, была кожа да кости. Долгие часы при свечах она проводила за шитьем для своей мачехи. От этого ее глазки припухли и воспалились. Волосы ее были столь тонкими и безжизненными, что казались бесцветными. Следуя нелепой моде, девушка гладко зачесывала их назад, убирая со лба, на котором, казалось, лежала печать вечного беспокойства и тревоги.
 Девушки были почти одного роста, но в то время как Софи была воплощением здоровья и радости жизни, Лалита казалась лишь слабой тенью человеческого существа, постоянно пребывающего на грани жизни и смерти.
 — Я полагаю, — проворчала Софи, — что даже человеку, и вполовину не столь мудрому, как ты, причина совершенно ясна.
 Лалита ничего не ответила, и ее наперстница продолжала:
 — Джулиус непременно когда-нибудь станет герцогом, и я в любом случае не пожалею, что вышла за него, вопрос только в том — когда.
 Выразительно всплеснув руками, Софи рассуждала вслух:
 — Здравствующему герцогу Йелвертонскому не более шестидесяти. Он может благоденствовать еще лет десять, а то и пятнадцать. А через пятнадцать лет я буду слишком стара, чтобы всласть насладиться положением герцогини.
 — Ты все еще будешь красива, — заметила Лалита.
 Софи обернулась, чтобы взглянуть на себя в зеркало. Полюбовавшись на собственное отражение, девушка улыбнулась. Дорогое нарядное платье из нежно-голубого крепа с вырезом, украшенным тончайшими кружевами, было очень модным. Но главное… в моду возвращалась тугая шнуровка. Новые корсеты, выписанные из Парижа, делали Софи тростиночкой. Осиную талию подчеркивали пышные юбки, затканные по подолу букетами цветов и украшенные воланами из тюля.
 — Да, — согласилась Софи, — я все еще буду красива, но больше всего на свете я хочу стать герцогиней сейчас, чтобы иметь право пойти на открытие парламента в короне, символе принадлежности к этому званию, и принять участие в торжествах по поводу коронации наследника.
 Девушка помолчала и добавила:
 — Этот утомительный старикашка король должен скоро умереть!
 — Может быть и герцог не заставит себя долго ждать? — мягко предположила Лалита.
 — Я не собираюсь ждать ни много ни мало! — не выдержав, взорвалась Софи. — Сегодня же вечером я убегу с лордом Ротвином. Все уже решено и устроено!
 — Неужели ты думаешь, что поступаешь мудро? — спросила Лалита.
 — Он очень богат, — ответила Софи. — Он один из богатейших людей в Англии, и он в дружбе с регентом, а бедный Джулиус об этом и мечтать не смеет.
 — Лорд Ротвин старше, чем мистер Вертон, — заметила Лалита. — Я никогда не встречалась с ним, но думаю, что от одного взгляда на него дух захватывает.
 — В этом ты права, — согласилась Софи. — Он циничный человек, и вид у него зловещий. Именно это и делает его столь привлекательным.
 — А он… любит тебя? — шепотом спросила Лалита.
 — Он обожает меня! — не задумываясь, заявила Софи. — Они оба без ума от меня, но, честно говоря, сравнивая их, я полагаю, надо делать ставку на лорда Ротвина.
 После секундного молчания Лалита произнесла:
 — Софи, я думаю, единственное, что ты должна взять в расчет, так это то, с кем ты будешь более счастлива. Ведь это главное в браке.
 — Ты опять читала! Мама придет в ярость, если снова застукает тебя за этим занятием! — вспылила Софи. — Любовь неплохая сказочка для молочниц, дамам из общества она не подходит!
 — Неужели ты действительно намереваешься заключить брак без любви?
 —Я намереваюсь выйти замуж за того, кто способен лучше обеспечить меня, — раздраженно выкрикнула Софи. — И я убеждена, что с этим лучше справится лорд Ротвин. Он богат. Он необычайно богат!
 Повернувшись спиной к зеркалу, девушка направилась в противоположный конец комнаты, где высился обширный платяной шкаф. Дверцы его были открыты. Там в боевом порядке, словно готовые ринуться в атаку и выиграть сражение, располагались любезные сердцу и глазу Софи наряды, счета за которые, правда, еще не были оплачены. Изысканные туалеты были самым действенным оружием, при помощи которого Софи собиралась приковать к себе внимание высшего света. Именно благодаря этому оружию Софи стала обладательницей трех предложений руки и сердца.
 Первым предложение ей сделал Джулиус Вертон, будущий герцог Йелвертонский. Вторым претендентом на руку Софи стал лорд Ротвин, который — совершенно неожиданно — сделал ей предложение всего лишь неделю назад. Третьим соискателем руки, чьи претензии Софи отвергла тотчас же, был сэр Томас Вернсайд, престарелый распутник и игрок, который, правда, был кавалером высших орденов Англии. Даже близкие друзья не ожидали такой прыти от человека, который слыл завзятым холостяком.
 Были и другие поклонники, но они либо выбыли во время предсвадебного марафона, либо их не приняли в расчет по причине их глубокой бедности.
 Когда Джулиус Вертон предложил Софи руку и сердце, девушке показалось, что все ее мечты в одночасье сбылись.
 Привилегии, которые давали Софи положение и титул герцогини, превосходили ее самые честолюбивые помыслы. Софи с восторгом приняла предложение Вертона, но… необходимо было исправить кое-какие мелочи, отягощающие жизнь. Самое неприятное заключалось в том, что Джулиус Вертон не был богат. Как предполагаемый наследник титула и герцогства, Вертон существовал на некую сумму, отпускаемую на его содержание дядюшкой. Сумма не была значительной, а это означало, что Джулиус и Софи должны были бы жить не более чем комфортно и относительно обеспеченно, по крайней мере, до тех пор, пока молодой муж не станет владельцем герцогства Йелвертонского, расположенного в некотором удалении от Лондона. Отсутствие необходимых средств означало, что Софи не сможет успевать за притягательной, но быстро меняющейся экстравагантной жизнью лондонского высшего света, к представителям которого она относилась с нескрываемой завистью.
 Однако, несмотря на относительно стесненное материальное положение Вертона, и речи быть не могло о том, чтобы отказаться от благоприятной возможности подняться по социальной лестнице.
 Было решено, что венчание состоится в церкви святого Георга, что на Ганноверской площади, еще до отъезда регента из столицы в Брайтон, и мадам Стадли поторопилась дать объявление об этом в «Лондонских ведомостях».
 Предсвадебные дни пролетали незаметно. Софи проводила время в модных салонах, примеряя туалеты; рассматривала подарки, которые каждый день посыльные доставляли в их дом на Хилл-стрит; принимала поздравления и наилучшие пожелания от тех, с кем ее семья успела познакомиться за время недолгого пребывания в Лондоне. Добрыми друзьями семейство Стадли еще не обзавелось.
 Их поместье, рассказывали они всякому, кто соглашался слушать, находится в Норфолке, где предки покойного сэра Джона Стадли жили еще со времен Кромвеля.
 Стадли были весьма уважаемым семейством в графстве Норфолк, но, к несчастью, столичному высшему свету об этом известно не было. Впрочем, возможно, успех Софи в обществе объяснялся не только тем, что она являлась обладательницей прелестного личика, но также и тем, что, кроме этого о ней вообще ничего не было известно.
 Приготовления к свадьбе шли своим чередом, когда вдруг — неожиданно — на горизонте Софи появилась зловещая фигура лорда Ротвина.
 Мисс Стадли познакомилась с ним на одном из бесчисленных балов, куда ее пригласили вместе с Джулиусом Вертоном. Это было первое празднество, которое лорд Ротвин посетил после долгого отсутствия в Лондоне. При первой встрече с Софи он, однако, не выглядел как человек потрясенный или пронзенный ее красотой.
 Софи стояла под люстрой, таинственное мерцание свечей которой подчеркивало молочную белизну ее кожи и золотым отсветом вспыхивало в волосах, уложенных в вычурную прическу. Девушка была слегка возбуждена и знала, что одной своей манящей улыбкой способна свести сума любого из находящихся в зале мужчин.
 — Кто это, черт побери?! — неожиданно изрыгнул некто в центре зала.
 Софи чуть обернулась и увидела незнакомого мужчину, который скользил по ней неприятно-насмешливым взглядом. Девушка была не слишком удивлена: она уже успела привыкнуть к тому, что мужчины сперва с изумлением глазели на нее, словно лишившись дара речи, а потом изливали на нее потоки комплиментов.
 Софи не растерялась и обратилась с вопросом к поклоннику слева так, чтобы незнакомец мог вдоволь полюбоваться ее безукоризненным профилем.
 —Скажите, что за джентльмен только что вошел в зал? — шепотом поинтересовалась Софи.
 Франт, к которому она обратилась, ответил:
 — Это лорд Ротвин. Неужели вы не встречались с ним раньше?
 — Я никогда его не видела, — ответила Софи.
 — Это странный, непредсказуемый человек с дьявольским характером, но он богат, как Крез, и регент всегда советуется с ним, особенно в вопросах, которые касаются строительства.
 — Должно быть, он сумасшедший, если одобрил проект Павильона в Брайтоне! — воскликнула Софи. — Вчера я слышала, как кто-то отозвался об этом сооружении как о ночном кошмаре.
 — Хорошо сказано! — одобрительно хмыкнул франт и добавил: — Мне кажется, лорд Ротвин собирается представиться вам.
 Действительно, незнакомец обратился к одному из знакомых Софи с просьбой представить его девушке, и вот оба джентльмена направились через зал.
 — Мисс Стадли, — вымолвил их общий знакомый, — позвольте представить вам лорда Ротвина. Полагаю, две столь выдающиеся личности должны быть знакомы друг с другом.
 Глаза Софи голубели, как небеса, а улыбка манила и сулила все прелести рая.
 Лорд Ротвин поклонился с изяществом, которое Софи не предполагала встретить в столь грубом человеке. После этого настал ее черед присесть в реверансе.
 — Меня долго не было в Лондоне, мисс Стадли, — начал лорд Ротвин глубоким, низким голосом, — а вернувшись, я обнаружил, что все здесь изменилось, словно по мановению волшебной палочки.
 Этими словами было положено начало ухаживаниям, — страстным, пылким и неистовым. Софи была заинтригована. Цветы, записочки, подарки сыпались на девушку как из рога изобилия. Лорд Ротвин посылал в дом Стадли, чтобы пригласить Софи покататься с ним в фаэтоне, чтобы пригласить ее и ее мать в оперу в собственную ложу, чтобы пригласить дам на вечер в Ротвин-Хаус. Этот праздник, чуть позже поведала Софи Лалите, превзошел пышностью и роскошью все прочие увеселения, на которых когда-либо ей доводилось бывать.
 — Его Королевское Высочество тоже был на празднике! — с восторгом рассказывала Софи. — И когда он поздравлял меня по поводу моей помоловки с Джулиусом, я поняла, он догадывается о том, что лорд Ротвин тоже влюблен в меня.
 — Полагаю, об этом трудно было бы не догадаться! — сокрушенно вздохнула Лалита.
 — Он обожает меня, — польщенная вниманием сэра Ротвина, произнесла Софи. — Если бы он сделал мне предложение прежде Джулиуса, я бы обязательно согласилась.
 И вот теперь Софи решила сбежать с лордом Ротвином.
 — Но это значит, что я должна пожертвовать свадебной церемонией, я не смогу надеть подвенечный наряд и никаких свадебных торжеств не будет, — печально заметила Софи. — Правда, его светлость обещал мне устроить великолепный праздник, как только мы вернемся в Лондон после медового месяца.
 — Да, но ведь… все будут неприятно поражены тем, что ты так жестоко обманула мистера Вертона, — запинаясь, вымолвила Лалита.
 — Не волнуйся, это не помешает им принять приглашения на праздник в Ротвин-Хаусе, — уверила наперстницу Софи. — Свет прекрасно понимает, что Джулиус едва ли сможет устроить хотя бы одно торжество, прежде чем станет герцогом.
 — Я по-прежнему думаю, что ты должна выйти замуж за того, кому ты дала слово, — прошептала Лалита.
 — Меня, слава Богу, угрызения совести не мучают, — ответила Софи. — Отвергнув Вертона, я одновременно дам понять его светлости, какую жертву я принесла ему.
 — А он верит, что ты его любишь? — спросила Лалита.
 — Ну конечно! Я довольно правдиво уверила его светлость, что решилась на побег только потому, что без ума от него! — ухмыльнулась Софи и добавила: — Я полюбила бы черта, будь он так же богат, как лорд Ротвин, но я все-таки скорблю о листиках земляники в короне пэра, которая была бы мне так к лицу!
 Вздохнув едва слышно, Софи продолжала:
 — Надеюсь, его светлость долго не протянет. После его кончины, будучи богатой вдовой, я смогу выйти замуж за Джулиуса, который к тому времени станет герцогом Йелвертонским.
 — Софи, это безнравственно! — воскликнула Лалита.
 — Ну почему? — невозмутимо поинтересовалась Софи. — В конце концов, Елизавета Ганнинг была не красивее меня, а замужем побывала за двумя герцогами. Ее называли «дважды герцогиня».
 Лалита не отвечала, словно осознав, что подругу не переубедишь.
 Софи опустилась на пуфик перед туалетным столиком и вновь взглянула на свое отражение в зеркале.
 — Боюсь, что это не самое подходящее платье для побега, — сокрушенно вздохнула девушка. — По ночам бывает прохладно, придется набросить сверху голубую бархатную накидку, подбитую горностаем.
  — Его светлость заедет за тобой сюда? — спросила Лалита.
 — Нет конечно! — рассмеялась Софи. — Он уверен, что мама ничего не знает о наших планах и может помешать их исполнению. Лорд Ротвин еще не знает нашей маменьки! — добавила она.
 — Где же вы должны встретиться?
 — Возле церкви Святого Гроба Господня, что расположена к северу от площади Гросвенор. Церковь маленькая, темная и довольно убогая, но его светлости кажется, что это подходящее место для свидания перед побегом.
 Софи улыбнулась слегка презрительно и продолжала:
 — Но самое главное заключается в том, что викарий этой церкви за небольшую мзду будет держать язык за зубами, чего нельзя ожидать от священников других церквей, которые к тому же считают своим долгом посвящать во все тайны газетчиков.
 — Куда же вы направитесь после венчания? Софи пожала плечами:
 — Мне все равно, лишь бы было удобно и комфортно. После венчания я уже буду мадам Ротвин, а на пальце у меня будет обручальное кольцо.
 После непродолжительного молчания Лалита, слегка запинаясь, спросила:
 — А как же… мистер Вертон?
 — Я написала ему записочку, а мама устроит так, чтобы кучер доставил послание в дом Джулиуса как раз перед самым венчанием. Мы рассудили, что будет более прилично, если известие будет получено до моего бракосочетания.
 Софи улыбнулась:
 — Конечно, это уловка, ведь Джулиус находится сейчас со своей бабушкой в Уимблдоне и распечатать письмо сможет лишь много времени спустя после венчания.
 — Мне очень жаль мистера Вертона, — прошептала Лалита. — Он так любит тебя, Софи.
 — Так и должно быть! — неожиданно вспылила Софи. — Но, по правде говоря, он всегда казался мне занудным неоперившимся птенцом.
 Лалита ничуть не удивилась, услышав столь нелестный отзыв.
 С самого начала помолвки она чувствовала, что мистер Вертон как мужчина ничуть не интересует Софи. Записочки со словами любви и поклонения часами валялись нераспечатанными в комнате Софи. Она едва бросала взгляд на цветы, которые он присылал, и всегда сокрушалась, что подарки Джулиуса были либо недостаточно хороши для нее, либо он присылал совсем не то, что она хотела.
 И тем не менее Лалита спрашивала себя, действительно ли Софи увлечена лордом Ротвином.
 — Который теперь час? — спросила Софи, не вставая из-за туалетного столика.
 — Половина восьмого, — ответила Лалита.
 — Почему же ты до сих пор не принесла мне чего-нибудь поесть? — спросила Софи. — Ведь могла бы и догадаться, что я проголодалась.
 — Я сейчас же пойду и принесу тебе еду.
 — Побеспокойся, чтобы это было что-нибудь повкуснее, — предупредила девушку Софи. — Не забудь, какое трудное дело предстоит мне сегодня.
 — В какое время ты встречаешься с его светлостью? — спросила Лалита, направляясь к двери.
 — Он должен ждать меня возле церкви в половине десятого. Правда, я намереваюсь немного опоздать. Пусть побаивается, что в последний момент я передумала.
 Лалита вышла из комнаты под смех Софи. Не успела девушка закрыть за собой дверь, как Софи окликнула ее:
 — Пожалуй, уже можно отправить кучера с письмом. До Уимблдона больше часа езды. Записка на моем столике.
 — Не волнуйся, я найду ее, — ответила Лалита. Прикрыв за собой дверь, девушка спустилась вниз по лестнице.
 Письмо, небрежно нацарапанное Софи, действительно, лежало на столике. Лалита долго стояла, молча глядя на послание. У нее было предчувствие, будто Софи совершает роковую ошибку, о которой она еще пожалеет. Через секунду, отогнав от себя дурные мысли, Лалита решила, что это не ее дело. И, держа письмо в руке, она отправилась по темной, узкой лестнице вниз.
 В доме было всего несколько слуг, да и те плохо обученные и зачастую пренебрегавшие своими обязанностями. Все деньги, до последнего пенни, тратились на расходы по дому да на наряды Софи. Стремясь выдать Софи замуж за богатого или важного молодого человека, мадам Стадли следовала тропой, проторенной многими семействами. Единственной пострадавшей в этом действе была Лалита.
 Пока Стадли жили в Норфолке, в доме было полно слуг, которые не покинули их даже после смерти мистера Стадли, отца Лалиты, и продолжали служить просто потому, что они привыкли жить в доме и заботиться о его хозяевах.
 Когда семья переехала в Лондон, Лалита неожиданно для себя обнаружила, что работу повара, служанки, экономки и даже мальчика на побегушках выполняет она одна, причем занята она с утра и до вечера.
 Мачеха всегда ненавидела ее, а после смерти отца Лалиты даже перестала скрывать презрительное отношение к падчерице. В родном доме Лалиты, среди слуг, которые знали девушку с младенчества, миссис Стадли считала благоразумным сдерживать свое презрение. В Лондоне все ограничения исчезли. Лалита превратилась в рабыню, в прислугу, которую можно было жестоко наказать, если она отказывалась выполнять порученную работу.
 Иногда девушке казалось, что миссис Стадли пихает и толкает ее с неженской силой, потому что надеется, что Лалита не вынесет этого и умрет, и всякий раз сожалеет, что этого еще не произошло. Дело в том, что только Лалита знала правду, только она ведала, на каком фундаменте мадам Стадли воздвигла благополучие свое и своей дочери. Умри Лалита, мачеха и сводная сестра вздохнули бы с облегчением.
 Девушка взяла себя в руки и сказала сама себе, что в подобных мыслях есть нечто болезненно-патологическое, наверное, они посещают ее, поскольку она еще не вполне оправилась от болезненной слабости.
 Ей пришлось встать на ноги, прежде чем она окончательно выздоровела и окрепла, по той простой причине, что пока она не вставала, ей забывали приносить в комнату еду. Следуя наставлениям мадам Стадли, слуги, нанятые в столице, не заходили к ней в комнату.
 Слабея день ото дня из-за отсутствия пищи, Лалита заставила себя подняться и спуститься вниз, чтобы не умереть с голоду.
 — Если ты достаточно хорошо себя чувствуешь, чтобы есть, значит, ты можешь и работать, — распорядилась мачеха, и вновь на девушку взвалили бесконечную домашнюю работу, которую никто, кроме нее, делать бы не стал.
 Пробираясь в кухню темным, холодным, выложенным каменными плитами коридорчиком, Лалита автоматически отметила, что он грязен и нуждается в хорошей чистке. Но в доме не было никого, кроме нее самой, кому можно было бы отдать приказание выдраить коридор, и Лалита понадеялась на то, что мачеха внимания на грязь не обратит.
 Девушка открыла дверь в кухню, которой служило унылое помещение, требующее ремонта. Тусклый свет пробивался сквозь крошечное окошечко, расположенное едва ли не под самым потолком, но и это было ниже уровня городской мостовой.
 Кучер, который был одновременно и вестовым, и посыльным, и кем он только ни был, сидел за кухонным столом и попивал пиво. Неряшливо одетая кухарка с седыми волосами, выбивающимися из-под чепца, стоя возле плиты и готовила нечто, что пахло весьма неаппетитно. Неумеха была иммигранткой из Ирландии, и ее наняли всего три дня назад только потому, что в бюро по найму не нашлось ни одного человека, который бы согласился работать за нищенское жалованье, предложенное мадам Стадии.
 — Будьте любезны доставить это письмо вдовствующей герцогине Йелвертонской.
 — Доставлю, как только допью пиво, — недовольно ответил кучер.
 Он даже не затруднился привстать, и Лалита осознала, что слуги очень быстро разобрались: в этом доме у нее прав не больше, чем у любого из них.
 — Спасибо, — спокойно поблагодарила Лалита и, обернувшись к кухарке, сказала: — Мисс Стадии желает перекусить.
 — Еды у нас совсем немного, — проворчала неряха. — На ужин будет жаркое, но оно еще не готово.
 — Если есть яйца, можно сделать омлет, — предложила Лалита.
 — Вы что, хотите, чтобы я бросила свое занятие и принялась за омлет?
 — Хорошо, омлет приготовлю я сама, — ответила Лалита.
 Разыскав грязную сковороду и вымыв ее, девушка приготовила Софи омлет с грибами. Затем она водрузила на поднос тарелку с омлетом, тарелочку с поджаренным хлебом, чашку горячего кофе и приготовилась отнести ужин наверх. За минуту до этого со своего места поднялся недовольный кучер.
 — Слишком поздно, чтобы трястись в Уимблдон, — ворчал он. — Неужели нельзя подождать до завтра…
 — Напрасно вы ворчите, — попыталась уговорить его Лалита, — вы же знаете ответ.
 — Знаю… как же… Да кому охота попасться на темной дорожке в лапы разбойников?!
 — Из таких, как ты, ничего не вытрясешь, — хмыкнула кухарка. — Пошевеливайся, а я оставлю тебе порцию горячего жаркого на ужин!
 — Да побольше, — огрызнулся кучер, — не то я подниму тебя с постели, чтобы ты приготовила мне еду!
 Поднимаясь с тяжелым подносом по лестнице, Лалита размышляла о том, что сказала бы ее родная мама, если бы слуги позволили себе так разговаривать в ее присутствии. Вспомнив о маме, Лалита едва не расплакалась и приказала себе сосредоточиться на том, что ей предстоит сделать. Девушка чувствовала себя очень усталой. Так много дел каждый день! Ежедневно Лалита убирала за всеми постели, приводила в порядок комнаты и выполняла массу поручений вздорной Софи. Ноги у девушки гудели, и она мечтала лишь о том, чтобы сесть и отдохнуть. В течение дня ей это удавалось редко, а ложилась она последней.
 Лалита открыла дверь в спальню Софи и внесла поднос.
 — Как ты долго… — недовольно протянула маленькая авантюристка.
 — Прости меня, — оправдывалась Лалита. — Ничего готового не было, да и жаркое пахло очень неаппетитно.
 — Ну… и что ты мне принесла? — капризно спросила Софи.
 — Омлет, — ответила Лалита. — Ничего другого не было.
 — Не могу понять, почему ты не можешь вести хозяйство так, чтобы в доме были хоть какие-то запасы еды, когда хочется есть! Ты безнадежная неумеха!
 — Мясник отказался отпускать нам мясо, пока мы не расплатимся по счетам, — извиняющимся тоном объяснила Лалита, — а владелец рыбной лавки, который заходил сегодня утром и не застал миссис Стадли, передал, что больше не отпустит нам в долг ни куска трески.
 — Вечно ты со своими отговорками! — сварливо произнесла Софи. — Ну, давай сюда свой омлет!
 Пока девушка ужинала, у Лалиты создалось впечатление, что Софи и рада была бы выискать в омлете какие-нибудь недостатки, но он оказался по-настоящему вкусным.
 — Налей-ка мне кофе, — резко распорядилась Софи. Лалита напряженно прислушивалась к чему-то.
 — Мне кажется, что кто-то стучит в парадную дверь, — наконец вымолвила девушка. — Да, я слышала стук. Джим отправился в Йелвертон-Хаус, а кухарка вряд ли пойдет открывать двери.
 — Тогда тебе лучше не разговаривать, а спускаться вниз, — съязвила Софи.
 Лалита вышла из комнаты, спустилась по лестнице и отперла парадную дверь. За дверью стоял кучер в ливрее, который и протянул девушке конверт.
 — Для мисс Софи Стадли, мадам!
 — Спасибо! — поблагодарила Лалита.
 Кучер приподнял шляпу, развернулся, и девушка закрыла дверь.
 Глядя на письмо, она подумала о том, что это, должно быть, очередное любовное послание. Такие записочки доставляли для Софи едва ли не в любое время дня и ночи. И, приподняв подол платья, Лалита принялась подниматься по лестнице. Едва она преодолела первый лестничный марш, как послышался крик из задней комнаты. Мадам Стадли занимала небольшую комнату, расположенную на первом жилом этаже: она не любила спускаться и подниматься по лестницам. Спальня Софи, как и все прочие спальни, располагалась на втором жилом этаже.
 Оставив письмо на столике возле лестницы, Лалита торопливо поспешила по узенькому коридорчику в комнату мачехи.
 Облаченная в вечернее платье, готовая к отъезду на прием, где ее ждали через полчаса, возле кровати стояла мадам Стадли. Это была грузная женщина, черты лица которой в молодости, очевидно, были приятны, но с годами потеряли тонкость и огрубели. Трудно было представить себе, что эта расплывшаяся женщина мать прелестной Софи, но когда мадам того желала, она умела выглядеть привлекательной. Бывая в обществе, миссис Стадли старалась понравиться людям, и многие находили ее приятной собеседницей. И только близкие знали, как скупа, жестока и безжалостна была мадам Стадли.
 У хозяйки был крутой нрав, и она не считала нужным держать себя в руках. Вот и теперь Лалита со страхом заметила, что мадам гневается.
 — Подойди поближе, Лалита! — приказала миссис Стадли, едва падчерица вошла в комнату.
 Девушка сделала несколько робких шажков, и мачеха протянула ей кружевное платье, на котором была оторвана оборка.
 — Еще позавчера я велела тебе починить это!
 — Да, — согласилась Лалита. — Но днем у меня не было времени, а по ночам я шить не могу. У меня слезятся глаза, да и чинить кружево можно только при дневном свете.
 — Ты всегда находишь оправдания своему неумению и лени! — едко заметила мадам Стадии.
 Взглянув на падчерицу, она обрушилась на нее с бранью, как будто ее вывел из себя внешний вид Лалиты.
 — Ты… ленивая маленькая грязнуля! Вместо того чтобы работать, ты тратишь свое время и мои деньги! Тысячу раз говорила я тебе, что не буду потворствовать твоей лени и заставлю тебя выполнять приказания тотчас же после того, как они отданы! — мадам швырнула кружевное платье на пол к ногам Лалиты. — Подними сейчас же! — кричала разъяренная миссис Стадли. — И если ты еще раз забудешь то, что я велела тебе, я проучу тебя раз и навсегда!
 Миссис Стадли схватила палку, которая стояла в углу, и только когда она приблизилась к Лалите, поднимавшей брошенное платье, та догадалась, что у мадам на уме. Девушка отшатнулась в сторону, но было поздно. Удар палки пришелся как раз между лопаток. Лалита жалобно вскрикнула, но мачеха продолжала колотить ее, пока девушка не повалилась на колени.
 Лалита донашивала платье, которое некогда принадлежало Софи.
 Оно и так было велико ей, а за последнюю неделю бедняжка похудела еще больше. Слишком широкий вырез на спине приоткрыл рубцы, оставшиеся от прошлых побоев, а неутомимая палка продолжала опускаться на еще живые мощи.
 — Черт подери! — вопила мадам Стадли. — Я покажу тебе твое место в доме! Я научу тебя повиноваться мне!
 Лалита больше не вскрикивала, она терпела молча. От боли, ужаса и унижения она едва не теряла сознание. Разум девушки туманился, перед глазами завертелись красные круги и точки, а удары все продолжали сыпаться на несчастную. Неожиданно дверь распахнулась.
 — Мама! Мама!
 Крик Софи был таким резким и повелительным, что рука мадам Стадли застыла в воздухе.
 — Как ты думаешь, что произошло? — спросила Софи.
 — В чем дело? Что случилось?
 Софи переступила через тело Лалиты, распростертое на полу, и протянула матери вскрытое письмо, оставленное Лалитой на столике.
 — Герцог Йелвертонский умирает!!! — воскликнула Софи.
 — Умирает? — эхом отозвалась ее мать. — Как ты об этом узнала?
 — Некто по поручению Джулиуса написал письмо, где сказано, что сам Джулиус отбывает в Гемпшир и не может со мной увидеться ввиду срочности дела.
 — Дай-ка мне взглянуть, — торопливо проговорила леди Стадли и выхватила записку из рук дочери.
 Подойдя поближе к столику, на котором стояла свеча, мадам Стадли прочитала вслух:
 — «Мистер Джулиус Вертон просил засвидетельствовать свои самые искренние сожаления по поводу того, что он не имеет возможности навестить вас сегодня вечером. За ним прислали, чтобы он мог провести последние часы у постели умирающего, его светлости герцога Йелвертонского, и мистер Вертон тотчас же поспешил в Гемпшир. Близкие и друзья больного не надеются, что он переживет эту ночь.
 Примите мои уверения в совершеннейшем почтении. Кристофер Дивар».
 — Вот, видишь, мама! — с торжеством в голосе воскликнула Софи.
 — Ну и змея! — восхищенно сказала мадам Стадли. — Да ведь лорд Ротвин будет ждать тебя!
 — Знаю, знаю, — бормотала Софи. — Но я должна стать герцогиней!
 — Конечно, ты должна. И речи быть не может о том, чтобы упустить такой случай!
 — Значит, лорду Ротвину придется сообщить, что я не могу выйти за него замуж, — неуверенно сказала Софи. — Как он рассердится!
 — Сам виноват! — хмыкнула мадам Стадли. — Перво-наперво ему не следовало уговаривать тебя бежать с ним.
 — Нельзя, чтобы он оставался ждать меня возле церкви, — резонно заметила Софи и неожиданно вскрикнула. — Мама! А как же мое письмо к Джулиусу! Я велела Лалите отправить его.
 Мать и дочь уставились на Лалиту, которая с трудом поднималась с пола. Волосы ее растрепались и неаккуратно рассыпались по израненным плечам. Лицо ее приобрело пепельный оттенок, глаза были полузакрыты.
 — Лалита! Что ты сделала с письмом для мистера Вертона? — резко спросила мадам Стадли.
 Прошла минута, прежде чем Лалита смогла ответить и сквозь слипшиеся губы выдавить из себя слова:
 — Я отдала его кучеру… и он… уехал!
 — Уехал? — взвизгнула Софи. — Надо его остановить!
 — Ничего страшного, — успокоила дочь миссис Стадли. — Ведь в доме бабушки Джулиуса уже нет!
 — А где же он? — изумилась Софи.
 — В записке от мистера Дивара, кем бы он ни был, говорится, что Джулиус отправился в Гемпшир.
 Софи облегченно вздохнула:
 — Ну, конечно, как я могла забыть!
 — Единственное, что мы должны сделать, — продолжала мадам Стадли, — это отправиться завтра поутру в дом его бабушки и забрать записку. Мы с легкостью принесем извинения, сказав, что ты изменила свои планы по поводу того, что предлагалось в записочке. В любом случае тебе придется разорвать ее в клочки и навсегда забыть, что ты ее однажды написала.
 — Как ты умна, мама! — воскликнула Софи.
 — Если бы я не была такой, ты бы никогда не оказалась в Лондоне в свадебный сезон, — ответила мадам Стадли.
 — А как же лорд Ротвин?
 — Ну… ему надо дать понять, что ты передумала. Поразмыслив секунду, миссис Стадли продолжала:
 — Безусловно, о настоящей причине он не должен даже догадываться. Ты скажешь, что ты обдумала ситуацию и пришла к выводу, что не вправе нарушать слово, данное Джулиусу Вертону, и должна выполнить свое обещание.
 — Да, кажется, так и надо поступить, — согласилась Софи. — Как ты думаешь, я должна написать ему?
 — Полагаю, так будет лучше, — ответила мадам Стадли, но через секунду воскликнула: — Ах нет! Конечно нет! Писать записку было бы ошибкой. Никогда не доверяй ничего бумаге. Язык может лгать и лгать без конца, но невозможно обмануть дважды, если слова написаны черным по белому.
 — Но я вовсе не желаю с ним встречаться, — с неожиданной тревогой в голосе сказала Софи.
 — Но почему? — удивилась ее мать.
 — Потому что… честно говоря, мама, я его побаиваюсь и не хотела бы ссориться с ним. Он властный и требовательный человек, и я боюсь, ему удастся выудить из меня правду. Иногда мне бывает затруднительно отвечать на его вопросы.
 — Что касается меня, то я никогда не думала, что он подходящий муж для тебя, — заметила леди Стадли. — Ну что ж… если не поедешь ты, придется кому-то ехать вместо тебя.
 — Только не тебе, мама! — поспешно вымолвила Софи. — Я много раз повторяла мистеру Ротвину, что ты будешь смертельно огорчена моим исчезновением.
 Девушка ухмыльнулась и добавила:
 — Это еще больше подогревало его.
 — Не сомневаюсь в этом, — согласилась мадам Стад-ли. — Любое препятствие делает мужчин изобретательными.
 — Тогда… как же нам сообщить ему о том, что побег отменяется?
 — Придется это сделать Лалите, — решила мать. — Хотя она наверняка все перепутает.
 Слова эти прозвучали как раз в тот момент, когда бедняжке удалось подняться на ноги, и она нетвердой походкой направилась к двери, держа в руках кружевное платье мачехи.
 — Куда направилась? — грубо спросила мадам Стадли. Лалита молчала, пристально глядя на мачеху. Глаза ее были полны слез. Девушка была так бледна, что, глядя на нее, Софи с раздражением сказала:
 — Лучше бы ты дала ей воды, мама! Она выглядит так, будто вот-вот умрет.
 — Это лучшее, что она может сделать! — бросила безжалостная мачеха.
 — Нет, надо поддерживать в ней жизнь, по крайней мере, до тех пор, пока она не встретится с лордом Ротвином.
 — От этой девчонки одни беды и неприятности! — с неприязнью заметила мадам Стадли.
 Она подошла к этажерке, где у нее стояла початая бутылка бренди, к которой мадам имела обыкновение время от времени прикладываться, слегка плеснула в стакан и протянула порцию горячительного напитка Лалите.
 — На! Выпей! — грубо приказала женщина. — Хотя, по правде говоря, это слишком уж жирно для такого пугала, как ты!
 — Нет, не надо… мне скоро станет лучше…
 — Ты сделаешь так, как тебе говорят, — пригрозила девушке мачеха. — Или, может, еще палки захотела?
 С трудом передвигаясь, как будто каждый шаг был для нее мукой, Лалита подошла к мадам Стадли и взяла у нее стакан. Она знала, что мачеха и сводная сестра внимательно наблюдают за ней, и выпила все до капельки, сразу же почувствовав, как огненная жидкость неестественным теплом стала растекаться по телу. Вкус бренди ей очень не нравился, но Лалита знала, что напиток, действительно, добавит ей сил и, может быть, слегка прояснит туманящееся сознание.
 — Ну, а теперь, Лалита, слушай меня, и, если ты допустишь хоть малейшую ошибку, я изобью тебя до бесчувствия! — решительно пригрозила девушке мачеха.
 — Я… слушаю, — прошептала Лалита.
 — В карете, которая прибудет в девять тридцать, ты отправишься в церковь Святого Гроба Господня. Там ты увидишь лорда Ротвина и объяснишь ему, что Софи слишком честна и чиста, чтобы нарушить слово, данное жениху, что, дабы не разбить его сердце, она решила выйти замуж за мистера Вертона. Помолчав, мадам Стадли спросила:
 — Все поняла?
 — Да… — прошептала Лалита. — Но… пожалуйста, не заставляйте меня это делать…
 — Смотри, я тебя предупредила, что тебя ждет, если будешь упрямиться, — снова пригрозила девушке мачеха и вновь взялась за палку.
 — Не надо, мама! Перестань! Если ты начнешь бить Лалиту, она снова потеряет сознание и будет совершенно бесполезна нам. Я сама поговорю с ней. До приезда кареты у нас еще час времени.
 — Ну ладно, — согласилась мадам Стадли. Вид у нее был такой, будто она сожалеет о том, что ей не удалось избитьдевушку еще раз. Внизу раздался стук в дверь.
 — Это экипаж для меня, — сказала мадам Стадли. — Как ты считаешь, мне лучше отправиться на прием или остаться дома и ожидать известий о близкой кончине герцога? Софи задумалась на мгновение.
 — Мама, я думаю, тебе лучше остаться. Если Джулиус узнает, что, получив известие осмерти его дяди, ты тем не менее отправилась на праздник, он решит, что ты бесчувственная женщина.
 — Да, ты права. Мне бы следовало подумать об этом. Но все мое внимание поглощено мистером Ротвином.
 Она рассмеялась и сказала:
 — Ну что ж… придется мне остаться дома и поскучать. Но, по крайней мере, у меня будет возможность помечтать о будущем. Дорогая, я всегда желала видеть тебя в короне герцогини!
 — Слава Богу, что записку о скорой смерти герцога мы получили вовремя! — удовлетворенно сказала Софи. — Никогда бы не простила себе, если бы я сбежала с лордом Ротвином, а потом узнала, что Джулиус стал герцогом.
 — Все случилось на редкость удачно! — воскликнула мадам Стадли и, взглянув на дочь, распорядилась:
 — Сними-ка это платье. Береги его. Это одно из лучших твоих платьев.
 — Тогда я надену домашний халат, — сказала Софи.
 — Да, пожалуй, — согласилась мать. — И забери с собой это пугало. Ее лохмы раздражают меня.
 — Да, но в конце концов и она пригодилась нам, — рассудительно заметила Софи. — Кроме нее, мы никого не можем отправить к лорду Ротвину  с дурными новостями.
 — Боюсь, он сочтет их слишком дурными, — задумчиво произнесла мадам Стадли. — Давно мне не приходилось видеть более влюбленного мужчину.
 — Ничего, переживет, — отрезала Софи.
 Девушка вышла из комнаты, и за ней поплелась Лалита. Софи оказалась наверху значительно раньше своей сводной сестры.
 — Давай-ка пошевеливайся, — нетерпеливо распорядилась хозяйская дочка, едва Лалита с трудом вошла в спальню сестры. — Ты же знаешь, мне трудно снять это платье самой.
 Положив кружевное платье мачехи на стул, Лалита произнесла:
 — Софи… не заставляй меня делать это. У меня предчувствие, что его светлость… придет в ярость. Он рассердится еще больше, чем твоя мама.
 — Почему ты не называешь ее просто мамой? Тебе столько раз говорили об этом.
 — Да… хорошо… я хотела сказать… просто мама.
 — Неудивительно, что мама сердится на тебя, — съязвила Софи. — И если лорд Ротвин тоже даст тебе тумака, это будет как раз то, чего ты заслуживаешь.
 — Больше мне не выдержать, — прошептала Лалита.
 — Ты и раньше так говорила, — ухмыльнулась маленькая тиранка, но, взглянув в лицо сестры, произнесла уже более мягко: — Пожалуй, сегодня мама обошлась с тобой слишком грубо. Она такая сильная, аты еще очень слаба. Удивляюсь, как это она умудрилась не переломать тебе кости своей палкой!
 — Боюсь… что она сломала мне ребро… — прошептала Лалита.
 — Нет, вряд ли, — холодно рассудила Софи. — В противном случае ты не смогла бы ходить.
 — Наверное, и правда, ребра целы, но… я не хочу встречаться  с лордом Ротвином. Он страшен в гневе.
 — Ты никогда не видела его, откуда ты знаешь, как он сердится?
 Лалита ничего не ответила. Раздраженная ее молчанием, Софи потребовала:
 — Ну-ка рассказывай, я вижу, что ты что-то знаешь.
 — Ну… я просто нашла в этом доме старинную книгу. Она называется «Сказания о знаменитых семьях Англии».
 — Занимательное название. Почему же ты не показала книгу мне?
 — Ты читаешь редко, а кроме того… я боялась расстроить тебя.
 — Расстроить меня? — изумилась Софи. — Почему какая-то книга должна меня расстроить? Что ты там вычитала?
 — Там описана родословная мистера Ротвина, названы его предки и сказано, что основатель династии сэр Генгист Ротвин был искателем приключений, разбойником и пиратом.
 — Так, так, продолжай, — заинтересовалась Софи.
 — Это был очень удачливый разбойник, но за ним утвердилась слава лютого и беспощадного человека.
 Софи слушала с интересом, и Лалита продолжила свой рассказ:
 — В книге говорится, что крутой нрав передается из поколения в поколение всем потомкам Генгиста Ротвина. Имя лорда Ротвина — Иниго — означает ярость.
 — Полагаю, что я окончательно избавилась от этого господина, — неожиданно сухо заметила Софи.
 — В книге приводится стихотворение, посвященное сэру Генгисту. Оно было написано в 1540 году, — продолжала Лалита.
 — Что это за стихотворение? — спросила Софи.
 На секунду задумавшись, Лалита слабым голосом прочитала:
  Черные, как смоль, глаза, 
  Волосы воронова крыла, 
  Черный гнев. 
  Берегись, если Ротвин грозит отмщением. 
 — Надеюсь, ты не думаешь, что меня пугает эта чепуха! — ухмыльнулась Софи.




 Глава 2


 Подъезжая в наемном экипаже к церкви Святого Гроба Господня, Лалита мечтала только о том, чтобы чувствовать себя немного получше. Бренди, которое мачеха велела ей выпить, взбодрило Лалиту лишь на короткое время, и теперь, сидя в карете, девушка чувствовала неестественную вялость и слабость. Кроме того, у нее очень болела спина.
 На прошлой неделе мадам Стадли зашла в спальню Лалиты, чтобы выразить свое обычное недовольство какой-то мелочью, и, обнаружив, что падчерица еще находится в ночной рубашке, избила ее так, что девушка потеряла сознание и пролежала на полу несколько долгих часов. Когда Лалита пришла в себя, сил у нее хватило только на то, чтобы доползти до кровати. Видимо, лежа на полу без сознания, она сильно продрогла, и уже будучи в кровати никак не могла согреться.
 Лалита осознавала, что слабеет день ото дня и что болезнь, которая одолела ее после Рождества, отняла у нее последние силы, и она больше не может сопротивляться мачехе.
 Частенько, лежа в кровати, она подумывала о том, чтобы обратиться к Господу с просьбой забрать к себе ее несчастную душу, но, вспоминая о своей маме, Лалита говорила себе, что мама не одобрила бы такой трусливой слабости.
 Ее мама, маленькая, нежная, слабая, всегда восхищалась людьми стойкими и смелыми.
 — Каждому из нас, — сказала она как-то Лалите, — суждено совершить в жизни какие-то важные дела, но самые трудные из них требуют не физической силы, а усилий ума и воли.
 Раздумывая над этими словами, Лалита пришла к выводу, что позволить мачехе убить себя было бы самым простым и трусливым выходом из того невыносимого положения, в котором она оказалась после смерти папы. Прожив уже два года с мачехой, Лалита все еще не могла поверить в то, что ее каждодневная пытка является реальностью, а не ночным кошмаром.
 Размышляя о своем детстве, Лалита вспоминала череду лет, напоенных светом солнца и радости. Семья Стадли не была безмерно богата, и они могли себе позволить далеко не все, о чем мечтали, но материальные затруднения не заслоняли собой той радости, которую все члены семьи испытывали от общения друг с другом.
 Ее отца, крупного, доброго, великодушного и доброжелательного мужчину с хорошим чувством юмора любили и уважали все: родные, домочадцы и просто работники его поместья. Когда Лалита подросла, она поняла, что именно доброта и милосердие не позволили ему разбогатеть. Отец просто не мог подать в суд жалобу на арендатора-неплательщика и лишить его имущества, не мог он и выселить должника со своей собственной земли. Как бы стесняясь своего мягкосердечия, он частенько говаривал:
 — Я чувствую, что должен дать ему еще шанс. Поэтому в доме никогда не было денег ни на ремонт, ни на новый инструмент, ни даже на безделушки для Лалиты и ее матери. Но мама никогда не сердилась и не расстраивалась из-за безденежья.
 — Я счастлива тем, что у меня замечательные муж и дочь, — часто повторяла она девочке. — Я люблю вас больше всех на свете!
 Дом, в котором обитали Стадли, служил надежным убежищем от житейских бурь уже пятому поколению этой семьи. Поместье располагалось в некотором отдалении от усадеб других богатых людей, и Стадли редко принимали участие в провинциальных празднествах и балах, но, несмотря на это, жизнь их была полна и разнообразна.
 Земли, на которых раскинулось имение мистера Стадли, были весьма плодородны и могли давать превосходный урожай, но вот беда — соседей у них почти не было, и общение было ограниченным.
 — Когда ты подрастешь, мы обязательно вывезем тебя в свет, в Лондон. Ты будешь веселиться на балах, на праздниках, будешь посещать великосветские приемы. Когда я была молода, такая жизнь приводила меня в состояние восторга, — рассказывала дочке мама.
 — Мама, но мне очень хорошо здесь, с тобой и с папой, — отвечала ей Лалита.
 — Наверное, все мамы хотят, чтобы их дочери имели успех в свете, — задумчиво размышляла миссис Стадли, — тем не менее после брачного сезона в Лондоне я вернулась сюда и вышла замуж за человека, которого знала с детства.
 Улыбнувшись, она добавила:
 — Но именно выход в свет, знакомство с интересными и влиятельными людьми убедили меня в том, что единственным человеком, которого я люблю и с которым хотела бы провести всю оставшуюся жизнь, является твой отец.
 — Мама, — заметила как-то Лалита, — тебе повезло в том, что земли твоих родителей граничили с имением папы, поэтому у тебя поклонник был почти на пороге дома. У нас соседей нет, нет и кавалера для меня.
 — Что правда — то правда, — согласилась мама. — Именно поэтому, Лалита, мы должны экономить каждый пенни, чтобы, когда тебе исполнится семнадцать с половиной лет, ты могла бы выехать в свет и покорить его.
 — Мама, но я никогда не буду такой красивой, как ты!
 — Ты мне льстишь, — отвечала миссис Стадли.
 — Папа мне говорил, что никого милее тебя не было и нет.
 —\Если ты сможешь повторить то же самое, когда вернешься из Лондона, я тебе поверю, — сказала миссис Стадли.
 Но для Лалиты лондонские брачные сезоны так и не начались.
 Однажды холодной зимой ее мама скоропостижно умерла.
 Для несчастной девочки и ее отца это горе было столь огромным и неожиданным, что им было даже трудно поверить в реальность случившегося. Совсем недавно мама улыбалась, ухаживала за ними, очаровывала своей добротой каждого, кому случалось с ней общаться. И вот от нее осталась лишь могила за церковной оградой, а дом стал пустым, холодным и неуютным.
 — Как же это могло случиться? — спросила Лалита отца. А он все повторял и повторял:
 — Я даже не знал, что она больна.
 Прошло совсем немного времени после смерти мамы, как Лалита поняла, что папа ее потерян для полнокровной жизни.
 В одну ночь он превратился из доброжелательного и благодушного человека в мрачного и грубого скрягу, который засиживался за бутылкой бренди далеко за полночь. Он потерял всякий интерес к жизни. Лалита старалась вывести отца из этой серой, засасывающей летаргии, но у нее ничего не получалось.
 Однажды зимой, когда мистер Стадли возвращался из таверны, где он заливал свое горе, с ним произошел несчастный случай. Его разыскали только поутру. Всю ночь он провел на холоде, продрог и занедужил. Мистера Стадли доставили домой. Судя по тому, что болезнь затянулась более чем на два месяца, домочадцы пришли к выводу о том, что хозяин потерял волю и желание жить.
 Вскоре после этого их навестила миссис Клементе якобы для того, чтобы помочь Лалите ухаживать за заболевшим отцом. Девушка припомнила, что однажды, год назад, отец, подоспевший к ленчу, сказал маме:
 — Помнишь ли ты человека по фамилии Клементе, с лицом, напоминающим мордочку крысы? У него своя аптека в Норвиче.
 — Ну, конечно, я его помню, — ответила миссис Стадли. — Мне он никогда не был симпатичен, хотя он, безусловно, умный человек.
 — Я всегда оказывал ему поддержку, — продолжал мистер Стадли. — Так случилось, что мой отец вел дела с его отцом, а мой дед с его дедом.
 — Да, но ведь несмотря на то, что Клементсы живут в Норфолке уже много лет, они ведь пришлые люди.
 — Я знаю об этом, — сказал мистер Стадли. — Именно поэтому я считаю своим долгом помочь его дочери.
 — Его дочери? — переспросила мама Лалиты. — Ах да, припоминаю, с ней, кажется, приключилась какая-то беда.
 — Именно так, — подтвердил сэр Джон. — Когда ей было семнадцать, она сбежала с одним армейским офицером. Старик Клементе пришел в ярость и объявил, что не желает иметь с дочерью ничего общего.
 — Да-да, я припоминаю, — перебила мужа леди Стадли. — Тогда мы с тобой были еще только помолвлены. Моя мама была глубоко потрясена тем, что столь юное создание пошло наперекор родительской воле. Впрочем, моя мама была очень строгих правил.
 — Что правда, то правда, — улыбнулся сэр Джон. — Я долго не мог поверить, что она дала свое согласие на то, чтобы ты вышла за меня замуж.
 — Зато, когда мы поженились, она была от тебя в восторге, — мягко поправила мужа леди Стадли. — Просто она поняла, что я счастлива с тобой.
 Родители обменялись влюбленными взглядами, а Лалита спросила:
 — Как же сложилась судьба дочери мистера Клементса?
 — Именно об этом я и собираюсь вам рассказать, — ответил отец. — Она вернулась. Я видел ее сегодня утром, и она попросила меня помочь ей снять домик.
 — Не думаю, что кто-нибудь захочет, чтобы эта особа проживала в нашем имении, — скороговоркой произнесла леди Стадли.
 — А мне жаль ее, — не согласился с женой отец Налиты. — Человек, с которым она сбежала, оказался подлецом. Он так никогда и не женился на ней и после нескольких лет сожительства бросил ее в горе и нужде. Бедняжка была вынуждена работать прислугой, чтобы зарабатывать на хлеб себе и своему ребенку.
 — Если бы мистер Клементе был жив и узнал об этом, он бы скончался от сердечного приступа, — заметила леди Стадли. — Он всегда был очень высокого мнения о себе. Некогда он даже в мэры баллотировался.
 — Конечно, Клементсы не захотят иметь ничего общего с этой «паршивой овцой», но я не мог оставить ее без помощи.
 — Неужели ты снял домик для нее? — воскликнула леди Стадли.
 — Да, возле церкви, — тихо ответил отец Лалиты. — Домик маленький, но, думаю, ей с дочерью не будет в нем тесно.
 — Джон, ты слишком мягкосердечен, — упрекнула мужа леди Стадли. — Местные жители вряд ли смогут хорошо отнестись к ней.
 — Не думаю, что она захочет общаться с крестьянами, — ответил сэр Джон. — Она хочет во всем выказать собственное превосходство. Она все еще привлекательная женщина, а дочь у нее примерно такого же возраста, как наша Лалита, может, чуть старше.
 Мистер Стадли помолчал и как-то неуверенно добавил:
 — Она просила передать, что, если тебе нужна помощь по хозяйству, она будет рада услужить.
 — Не сомневаюсь, что она будет рада, — съязвила леди Стадли, — но работы для нее у нас нет.
 С тех пор и вплоть до смерти мамы Лалита больше не слышала о миссис Клементе. Та объявилась и предложила свои услуги, когда дела в доме мистера Стадли пошли под гору. Двое старых слуг стали так дряхлы, что не могли больше работать. Кроме того, зимой в имении мистера Стадли случилась эпидемия какой-то заразной болезни, и трое оставшихся слуг едва держались на ногах. А сэр Джон, казалось, оставался безучастным ко всему. Он или пил в глухом одиночестве дома, или отправлялся в близлежащие таверны, чтобы напиться там до бесчувствия, так что без помощи слуг не мог добраться до кровати.
 Миссис Клементе предложила Лалите свою помощь, и девушка в отчаянии согласилась. Бывшая беглянка проявила железную волю. Она с такой твердостью управляла домом и мистером Стадли, что вначале вызвала восхищение Лалиты. Казалось, что только миссис Клементе в состоянии уговорить отца не только пить, но и есть. Именно миссис Клементе поярче зажигала огонь в кабинете мистера Стадли, именно миссис Клементе согревала его домашние туфли перед возвращением сэра Джона домой. Именно миссис Клементе заставляла сэра Стадли заниматься хозяйством.
 После того как сэр Джон едва не умер вследствие несчастного случая и болезни, было совершенно естественно, что Лалита не отказалась от помощи более взрослой и опытной женщины. Тогда миссис Клементе сказала:
 — Не волнуйтесь, дорогая, я побеспокоюсь о нем.
 Лалита, совершенно сбитая с толку болезненными изменениями, происходящими с папой, вынуждена была принять предложение миссис Клементе и позволила ей руководить жизнью дома по ее, миссис Клементе, разумению. Пройдет много времени, прежде чем Лалита начнет укорять себя за то, что позволила этой женщине взять власть в свои руки. Но миссис Клементе, с ее мягким голосом, показным милосердием и состраданием, могла бы обвести вокруг пальца и более проницательного и умного человека, чем шестнадцатилетняя девочка, только что потерявшая мать.
 Итак, миссис Клементе переехала в дом Стадли, и вместе с ней под одной крышей с Лалитой поселилась дочь новой экономки. Софи положила себе за правило быть с Лалитой столь же услужливой и доброжелательной, какой была миссис Клементе, и несчастной Лалите показалось, что в прелестной дочери новой экономки она обрела верного друга и наперсницу, чего всегда была лишена в жизни. Правда, время от времени Лалите казалось, что Софи довольно властное и своевольное создание, что она берет без спросу одежду, перчатки и ленты своей хозяйки. Но, всякий раз замечая это, Лалита говорила себе, что она слишком эгоистична, что у нее есть все, а у Софи нет ничего.
 Только после смерти сэра Джона, когда погребальный ритуал был исполнен и друзья дома разъехались, миссис Клементе показала свое истинное лицо.
 Дом был пуст, только Лалита в черном одеянии неприкаянно бродила по комнатам, думая о том, что после смерти мамы и папы она осталась в полном одиночестве. Неожиданно ей пришла в голову мысль, что нужно написать письмо брату мамы, ее дяде, который переехал из Норфолка в Корнуол. Много лет назад он купил имение в другом графстве и остался жить там даже после смерти своего отца. Мама всегда мечтала о том, что в один прекрасный день они соберутся и поедут навестить его.
 — Вот увидишь, ты полюбишь Амброса, — говаривала покойная матушка Лалиты. — Он старше меня, и я думаю, именно он научил меня любить деревенскую жизнь так горячо, что даже сезоны в Лондоне не стали сильным искушением для меня.
 Время шло, а они так и не выбрались в Корнуол: то случая не было, то денег.
 Дядя Амброс почему-то не приехал даже на похороны миссис Стадли, хотя прислал погребальный венок и письмо, в котором говорилось о том, что он глубоко скорбит о кончине сестры.
 «Я должна написать дяде Амбросу, — сказала себе Лалита. — Может быть, он позовет меня жить вместе с ним».
 Едва Лалита расположилась за письменным столом в папином кабинете и выдвинула ящичек с бумагой, вошла миссис Клементе.
 — Я хочу поговорить с тобой, Лалита, — властным тоном, которого она никогда не позволяла себе прежде, заявила экономка.
 Миссис Клементе обратилась к юной хозяйке дома по имени, что покойная леди Стадли сочла бы невероятной дерзостью.
 — Да, миссис Клементе, слушаю вас, — ответила Лалита.
 — Хочу поставить тебя в известность, — отчеканила ее собеседница, — что мы с твоим отцом были женаты.
 Бедная девушка решила, что она ослышалась.
 — Женаты?!! — воскликнула Лалита. — Это невозможно!
 — Мы были женаты, — яростно подтвердила миссис Клементе, — и отныне я буду зваться мадам Стадли.
 — Когда же и в какой церкви вы были обвенчаны? — спросила Лалита.
 — Если бы ты ясно понимала, в чем твоя выгода, ты бы не задавала мне слишком много вопросов, — отрезала самозванка. — Советую тебе смириться и осознать, что ты моя падчерица.
 — Боюсь… что… я не верю вам, миссис Клементе, — спокойно ответила девушка. — Я собираюсь написать дяде Амбросу с просьбой позволить мне перебраться жить к нему в Корнуол. Дядя, очевидно, не знает, что папа умер, иначе он непременно бы написал мне.
 — Я запрещаю тебе делать это!
 — Запрещаете? Вы? — изумилась Лалита.
 — Отныне я являюсь твоим законным опекуном, — настаивала экономка, — и ты должна слушаться меня. Ты не будешь общаться ни с дядей, ни с другими родственниками и знакомыми. Ты останешься жить со мной, и, надеюсь, не сомневаешься, что с этого дня хозяйкой в доме буду я!
 — Но этого не может быть! — воскликнула Лалита. — Папа всегда говорил, что, если с ним что-нибудь случится, дом и имение перейдут мне.
 — Полагаю, тебе будет трудно доказать это, — с дьявольской усмешкой заявила миссис Клементе.
 Откуда ни возьмись в доме появился странный стряпчий, которого Лалита не видела никогда раньше. Он предъявил законной наследнице листок, который якобы представлял собой последнюю волю покойного. Завещание было написано дрожащей рукой и корявым почерком, каким после аварии и травмы мог стать почерк отца. А мог и не стать. Согласно этому завещанию все имущество отходило «любимой жене» сэра Джона, Глэдис Клементе. Лалита не получила ничего.
 Девушка чувствовала, что-то здесь нечисто, но стряпчий показал ей бумагу и подтвердил, что такова была не только задокументированная воля мистера Джона Стадли, но и его искреннее горячее желание, высказанное в устной форме при свидетелях.
 Лалита ничего не могла возразить, и, когда представитель закона ушел, она села и написала письмо дяде, как и собиралась поступить раньше.
 Миссис Клементе, или, вернее, мадам Стадли, как она приказала величать себя, сцапала девушку уже на пороге дома, когда Лалита отправилась на почту. Именно тогда мачеха впервые избила ее. Мадам Стадли била ее до тех пор, пока бедняжка не попросила прощения и не пообещала никогда даже не пытаться писать дяде.
 Новоявленная мадам Стадли была достаточно умна, чтобы не заводить знакомства с соседями. В положенное время они конечно узнали, что дом и имение отошли ей, потому что незадолго до смерти сэра Джона миссис Клементе вышла за него замуж. Впрочем, кем она была раньше, мало кто знал, и имя Клементе перестало употребляться, как будто никогда его и не существовало.
 В шоковое состояние Лалита пришла, когда осознала, что и Софи именует теперь себя мадемуазель Стадли.
 — Ты вовсе не моя сестра! — набросилась на юную самозванку Лалита. — Мой папа никогда не был твоим отцом! Как ты можешь называться его фамилией?
 На помощь Софи пришла ее мать.
 — Кто сказал, что твой папа не был также родителем Софи? — угрюмо поинтересовалась она.
 Мадам Стадли говорила медленно, и Ладите показалось, что в это самое время в голове у нее зародилась чудовищная идея.
 — Вы и сами знаете, что это не так, — ответила девушка. — Вы приехали сюда всего лишь год назад.
 На сей раз Лалиту не наказали за то, что она пререкается, и девушка поняла, что мадам Стадли вовсе не слышала ее возражений. Препирательства прекратились на целый год. Каждый жил своей собственной жизнью, но Лалита понимала, что мадам Стадли выжимает из имения все до последнего пенни.
 Арендаторам не было теперь никаких скидок. Фермы распродавались одна за другой. Дома переходили в собственность тех, кто мог за них заплатить. Садовники были уволены. Клумбы с цветами, которые так любила прежняя хозяйка имения, заросли сорняками.
 Мало-помалу из дома стали пропадать самые ценные вещи. Сначала, якобы для того чтобы отреставрировать, из дома вывезли два зеркала времен королевы Анны, больше Лалита их не видела. Затем на аукцион в Лондон отправили портреты предков мистера Стадли.
 — Вы не имеете никакого права продавать их, — заступилась за семейные реликвии Лалита. — Это собственность нашей семьи. Так как у папы не было сына, я бы хотела, чтобы их унаследовал мой сын.
 — А ты уверена, что у тебя будет сын? — ухмыльнулась мадам Стадли. — Неужели ты воображаешь, что кто-нибудь захочет жениться на тебе? Или что я захочу обойтись без твоих услуг?
 Завладев домом, мадам Стадли превратила Лалиту в бесплатную прислугу, и Лалита с ужасом представляла себе, что ей суждено прожить в таком унизительном положении до конца дней своих.
 Прошлым летом Софи исполнилось восемнадцать лет, и Лалита была несказанно удивлена тем, что мадам Стадли даже не попыталась вывезти свою дочь в Лондон во время брачного сезона или хоть как-то развлечь ее. Софи была неописуема красива, и, не кривя душой, Лалита полагала, что девушки обворожительнее ее так называемой сестры быть не может.
 Только после Рождества Лалита поняла, почему переезд в Лондон откладывался. Однажды в январе мадам Стадли как бы невзначай заметила:
 — Софи уже семнадцать с половиной.
 Лалита с удивлением взглянула на мачеху. Она прекрасно знала, что Софи восемнадцать, но к этому времени несчастная девушка уже выучилась не спорить, не противоречить, только ждать, что ей скажут дальше.
 — Она родилась третьего мая, — продолжала мадам Стадли. — В этот день мы и отпразднуем день ее рождения.
 — Но ведь это мой день рождения! — воскликнула Лалита. — Третьего мая мне как раз исполнится восемнадцать!
 — Ты ошибаешься, — поправила ее мачеха. — Восемнадцать лет тебе исполнилось в прошлом году, десятого июля.
 — Нет! Это день рождения Софи! — совершенно сбитая с толку, воскликнула Лалита.
 — Не хочешь ли ты сказать, что собираешься спорить со мной? — с угрозой в голосе спросила мадам Стадли.
 — Нет, нет, — испугалась девушка.
 — Софи родилась через десять месяцев после того, как я вышла замуж за твоего папу, и я, если понадобится, могу это доказать. Ты тоже моя родная дочь, но, к сожалению, ты незаконнорожденный ребенок.
 — Я… я не понимаю… что вы такое говорите! — воскликнула Лалита.
 Мадам Стадли объяснила ей это кулаками. И Лалита поняла, что отныне она будет как бы Софи, а Софи будет как бы ею. Уступка ей заключалась в том, что вместо отца-офицера ей сохранили ее собственного родителя.
 — Надеюсь, ты не сомневаешься в том, что, когда мы приедем в Лондон, никто не усомнится в моих словах? — ехидно поинтересовалась мачеха.
 Лалита не ответила. В Лондоне у нее не было знакомых, да и кто ей поверит, если мадам Стадли станет говорить прямо противоположное? Это было полное поражение. Лалита не могла ничего возразить и не могла ничего сделать, но знать, что эта грубая, несносная женщина претендует на роль ее мамы, было невыносимо. Мадам Стадли заняла место мамы в доме и присвоила себе все деньги семьи. И не было ни единого человека, к которому Лалита могла бы обратиться за помощью и советом, или который согласился бы просто-напросто выслушать ее.
 Побиваемая и унижаемая мадам Стадли, Лалита потеряла гордую осанку и внешность, подобающую юной леди. Теперь девушка жила в доме на положении внебрачного ребенка, которого и пригрели-то лишь из великодушия, и, кроме того, ей было приказано называть своего мучителя и узурпатора, мадам Стадли, святым словом «мама». Если Лалита забывала об этом, ей тут же давали тумака, а она не могла вступать в драки с мадам Стадли хотя бы из уважения к памяти своей мамы.
 Мадам Стадли обдумала свое вхождение в высший свет Лондона до мелочей, с такой прозорливой тщательностью, которая восхитила бы и Лалиту, если бы она не была жертвой в этой коварной игре. Денег у них было немного, и их могло хватить только на то время, пока Софи не выйдет замуж. Тратить деньги на Лалиту и вовсе не входило в планы мадам Стадли, и девушка жила предчувствием, что, едва Софи заключит брак, ее, Лалиту, вышвырнут на улицу. Пока этого не произошло, она исполняла в доме роль прислуги. Время от времени Лалита собиралась написать письмо дяде, но, вспоминая об угрозах и наказаниях, которые на нее обрушатся, если мачеха застанет ее за этим занятием, бедная девушка отказывалась от этой мысли. Кроме того… спустя три недели после их приезда в Лондон мачеха, прочитав газету, смяла ее и с удовольствием швырнула в Лалиту:
 — Твой дядя помер! — удовлетворенно сообщила она.
 — Умер? — недоверчиво переспросила девушка.
 — Да, и возможности съездить на похороны у тебя не будет, — злорадно ухмыльнулась мадам Стадли. — Так что продолжай работать!
 Лалита поняла, что последняя надежда покинуть дом мачехи пропала. С тех пор началось каждодневное выживание. Переделав все дела по дому, она уставала так, что могла только дойти до кровати и заснуть.
 Последнее время Лалита стала подозревать, что рассудок ее помутился.
 Кормили ее плохо, били часто, Лалита чувствовала, что тупеет, что порой бывает не только не в силах запомнить, то, что ей велят сделать, но и понять, что говорят люди.
 Вот и теперь Лалита силилась вспомнить, что мадам Стадли велела ей передать лорду Ротвину. Рассудок ее туманился, и девушка могла думать только о том, какое страдание ей доставляет мучительная боль в спине. Платье прилипало к кровоточащим ранам, оставленным палкой безжалостной госпожи. Лалита знала, что вечером, когда она начнет снимать платье и отдирать прилипшую к кровоподтекам материю, раны откроются и будут саднить снова. И прежде чем накинуть черный плащ, девушка — насколько это позволяла боль во всем теле — расстегнула пуговки на спине. Под плащом никто не увидит ее оголенной израненной спины, а когда она выполнит поручение мачехи, она вернется и в первую очередь обмоет раны теплой водой.
 — Ах, если бы мне не надо было встречаться с его светлостью, — пробормотала Лалита.
 У нее появилась было дикая мысль сбежать, но куда она могла деться, где смогла бы найти пристанище? Денег у нее не было, дома не было, а если бы она осмелилась вернуться к мадам Стадли, не выполнив поручение… Лалита слишком хорошо знала, чем бы это закончилось.
 Тем временем экипаж приближался к церкви Святого Гроба Господня. Сперва Лалита увидела шпиль, затем кладбище за церковной оградой.
 Наемный экипаж принадлежал конторе, услугами которой мадам Стадли пользовалась постоянно, поэтому владелец конторы вышел навстречу своему постоянному клиенту и велел кучеру ждать, пока пассажирка завершит свои дела, чтобы затем отвезти ее обратно. Если бы не уступка хозяина конторы, Лалите пришлось бы брести домой пешком.
 Пока лошади не остановились, девушка обдумывала, что и как ей следует сказать мистеру Ротвину. Прежде чем стать на подножку кареты, Лалита набросила на голову мягкий, теплый капюшон накидки. Едва она вышла из экипажа, ее зазнобило. Полагая, что чувствует озноб не от холода, а от страха, Лалита принялась внушать себе, что бояться ей нечего.
 «Мне бояться нечего, — уговаривала сама себя девушка. — Я в этом не участвую. Я только посредник».
 Тем не менее девушка едва сдерживала дрожь.
 Над крыльцом церкви висела тусклая масляная лампа, но света ее было недостаточно, чтобы освещать и церковное кладбище. Могильные кресты высились, как скорбные часовые, осуждающие Лалиту за ту ложь, которую она должна будет произнести.
 Внезапно девушка расслышала звук быстрых и тихих шагов. Не успев повернуться, она почувствовала себя в оковах чьих-то сильных рук.
 — Дорогая! Ты пришла! Я так и знал, что ты придешь! С этими словами неизвестный мужчина склонил к ней голову и крепко поцеловал в губы.
 От неожиданности Лалита не могла ни пошевелиться, ни вымолвить слово. Руки незнакомца крепко сжимали ее в объятиях, а твердые и властные губы обрекали на безмолвие. И тем не менее на периферии ее сознания появилась мысль, что поцелуй ей не неприятен.
 Приложив невероятное усилие, Лалита все-таки высвободилась из объятий мужчины.
 — Ради Бога! — взмолилась она. — Я… не Софи!
 — Так мне и показалось!
 Девушка, дрожа, взглянула на своего визави. В тусклом свете лампы ей удалось разглядеть только то, что он выше, чем она предполагала. Лалите показалось, что ее собеседник смугл и черноволос. И привык к беспрекословному подчинению. За плечами незнакомца развевался темный широкий плащ, и на миг девушке показалось, что он похож на огромную отвратительную летучую мышь.
 — Кто вы? — резко спросил мужчина.
 — Я… Я… сестра Софи, — прошептала Лалита.
 Незнакомец давно выпустил ее из своих объятий, а девушка все продолжала ощущать прикосновение его рук и вкус его губ на своих губах.
 — Ее сестра? — подозрительно переспросил собеседник. — Я и не знал, что у нее есть сестра. Но где сама Софи? — властно потребовал он ответа. В голосе его слышалась угроза.
 — Ваша светлость… меня прислали сказать… что Софи… не приедет.
 — Почему?
 Грубый и резкий вопрос собеседника привел Лалиту в замешательство. Она силилась и не могла припомнить именно те слова, которые заготовила заранее.
 — Ваша светлость… она чувствует… что должна поступить благородно… и не может… нарушить слова, данного мистеру Вертону.
 — Что за чушь вы несете! Истина заключается в том, что вашей сестре сообщили, будто герцог Йелвертонский умирает, не так ли?
 — Нет, нет, что вы! — забормотала Лалита.
 — Лжете! — прорычал незнакомец. — Вы лжете мне, как лгала ваша сестрица! Когда она сказала, что любит меня, я поверил! Может ли взрослый мужчина быть большим идиотом?!
 В голосе лорда Ротвина было столько презрения, что Лалита даже попыталась выгородить Софи и спасти ее от осуждения.
 — Все было совсем не так, — запинаясь, бормотала девушка. — Софи… просто хотела сдержать слово, которое она дала мистеру Вертону… еще до встречи с вами.
 — Неужели вы считаете меня дураком, который поверит всей этой глупости? — рассердился лорд Ротвин. — Не громоздите одну ложь на другую. Ваша сестрица сделала из меня олуха, и вам это известно не хуже, чем мне, но какая женщина устоит против соблазна стать герцогиней?! — изрыгнул разгневанный лорд и приказал: — Ступайте домой и передайте Софи, что она преподала мне урок, который я запомню на всю жизнь. И еще… передайте ей, что я проклинаю ее за то, что она обманула меня, и проклинаю себя за то, что поверил ей!
 — Ах нет, сэр, не говорите так! — залепетала Лалита. — Это… к несчастью.
 — Слово счастье вообще не может звучать в данной ситуации. Я потерял не только невесту, но и десять тысяч гиней!
 Лалита не смогла сдержать любопытства и спросила:
 — Как… же это вышло?
 — Я заключил пари на эту сумму в надежде на ее искренность, в надежде на то, что она не тщеславная вертихвостка, как все женщины, в надежде на то, что любовь для нее значит больше, чем титул и звание.
 — Не все женщины таковы, — не сдержавшись, заметила Софи.
 В ответ лорд Ротвин язвительно усмехнулся:
 — Других я не встречал.
 — Может быть, когда нибудь… вам повезет.
 — Полагаете, я поверю вам?! — взревел лорд Ротвин и продолжал: — Впрочем, что же вы стоите?! Ступайте! Отправляйтесь домой и опишите вашей сестре мой гнев, мое негодование и конечно мое отчаяние оттого, что она не будет моей женой!
 В голосе его светлости было столько несдерживаемой ярости, что Лалита не посмела сдвинуться с места. Ей казалось, он загипнотизировал ее звуками своего глубокого властного голоса.
 — Десять тысяч гиней! — не переставал повторять лорд Ротвин. — Но я заслужил это, — продолжал незадачливый жених. — Как я мог быть таким безмозглым дураком, чтобы предположить, что эта женщина хоть чем-то отличается от других?! — И, словно раздражаясь от своих собственных слов, его светлость набросился на Лалиту: — Прочь с глаз моих! Передайте своей сестре, если она осмелится попасться мне на глаза, я убью ее! Слышите меня? Я ее убью!
 Разъяренный джентльмен был страшен, и девушка повернулась, чтобы броситься бежать через церковное кладбище к ограде, за которой ее должен был ожидать экипаж. Однако едва она сделала первый шаг, как ее остановил голос мистера Ротвина, в котором было чуть больше спокойствия J но угрозы не меньше, чем минуту назад. I
 — Подождите! Если вы сестра Софи, значит, ваша фамилия Стадли!
 Лалита с удивлением взглянула на собеседника. Она не понимала, почему он проявляет интерес к ее фамилии. Лорд Ротвин с явным нетерпением ждал ее ответа, и Лалита выдавила из себя:
 — Д-д-да.
 — У меня появилась мысль, каким образом я мог бы спасти и деньги и честь. Почему бы и нет? Почему нет, черт возьми?!
 С этими словами его светлость протянул руку и твердо взял Лалиту за плечо.
 — Вы пойдете со мной.
 Девушка с беспокойством взглянула на властного самодура.
 — Куда? — трепеща от страха, спросила она.
 — Увидите, — отрезал лорд Ротвин.
 Держал он ее крепко, и даже под плащом Лалита чувствовала болезненное прикосновение его цепких пальцев. А лорд Ротвин, не ослабляя хватки, тащил девушку за собой к крыльцу церкви.
 — Что… что происходит? Куда вы меня тащите? — скованная страхом, не уставала повторять Лалита.
 — Сейчас нас обвенчают! — ответил лорд Ротвин. — Без сомнения, вы мало чем отличаетесь от собственной сестры, поэтому не будем заставлять священника ждать жениха и невесту напрасно.
 — Вы не можете… сделать то, о чем сейчас сказали! — воскликнула Лалита. — Это безумие!
 — Скоро вы поймете, что я никогда не бросаю слов на ветер и делаю то, что говорю, — грубо оборвал ее лорд Ротвин. — Вы выйдете за меня замуж, и это, по крайней мере, заставит вашу лживую сестру понять, что на свете есть женщины, кроме нее.
 — Нет! Нет! — молила Лалита. — Я не могу этого сделать!
 — Можете и сделаете! — зловеще, как приговор, произнес сэр Ротвин.
 Он подтащил девушку к самому крыльцу, и Лалита взглянула на своего обидчика. В тусклом свете масляной лампы лицо его казалось личиной сатаны. Лалите никогда в жизни не доводилось видеть столь дьявольски притягательно-отталкивающего лица. Было очевидно, что лорд Ротвин взбешен до такой степени, что потерял над собой всякий контроль. Глаза его сузились в крохотные щелки, а вокруг твердо сомкнутых губ вился белый ободок. Втащив девушку в церковь, лорд Ротвин не только не ослабил хватки, но и сжал руку Лалиты еще крепче.
 В церкви было очень тихо, лишь звуки твердой мужской поступи и слабый перебор женских шагов отдавались под куполом храма.
 Его светлость вел девушку к алтарю.
 — Я не могу этого сделать! — шепотом противилась Лалита: сама того не осознавая, она не могла повысить голос в церкви.
 Лорд Ротвин, не издав ни звука, подвел ее к алтарю, на первой ступени которого их уже ожидал священник.
 В смятении Лалита еще раз попыталась высвободиться, но это оказалось невозможным: ее спутник был очень силен, а сама она слаба от болезни, недоедания и побоев.
 — Я… не могу! Пожалуйста! Это невозможно! Это неправильно! Это сумасшествие! Прекратите это!
 Лалита подняла глаза к священнику, надеясь, что сможет воззвать к нему и будет услышана. Это был старик с волосами белее снега и морщинистым добрым лицом. Он был почти слеп и щурился так, что, казалось, почти не различал, на месте ли жених и невеста. Крик протеста замер у Лалиты на устах, и она не смогла вымолвить ни слова.
 — Возлюбленные чада мои… — начал старик дрожащим голосом.
 «Я должна остановить его!.. Я должна…» — твердила сама себе Лалита, но слова почему-то не срывались с ее губ. Разум ее туманился, и она никак не могла собраться с мыслями.
 Девушка пришла в себя от тонкого запаха лилий и мерцающего пламени свечей, горевших над алтарем, от ощущения покоя и мира, которое давала церковь своим усталым и заблудшим детям.
 «Я не произнесу тех слов, которые сделают меня его женой, — решила про себя Лалита. — Я дождусь соответствующего места и скажу „нет“!» — думала она.
 — Берете ли вы, Иниго Александр, эту женщину в жены? — расслышала Лалита вопрос священника.
 Старик нанизывал слова одно на другое мягко, мелодично и усыпляюще, пока лорд Ротвин резко не ответил:
 — Да.
 Судя по голосу, он все еще пребывал в сильном гневе. Получив утвердительный ответ жениха, старик священник повернулся к невесте, и тут… вышла заминка.
 — Как ваше имя? — спросил лорд Ротвин.
 — Лалита, но я не могу…
 — Ее зовут Лалита, — поведал жених священнику, будто не слыша возражений невесты.
 Старик кивнул и, обращаясь к девушке, сказал:
 — Повторяйте за мной: я, Лалита…
 — Я… я не могу, нет, нет! — прошептала несчастная, но пальцы лорда Ротвина железным обручем сдавили ей руку.
 Лалите было очень больно, и она подчинилась стальной хватке, как подчинялась угрозам и побоям мачехи. И вот без всякого участия сознания и воли она прошептала:
 — Я, Лалита… беру тебя, Иниго Александра, в мужья…
 Церковь осталась позади. Лалита и ее супруг ехали в экипаже. Эта была вовсе не та рухлядь, которая привезла девушку в церковь. Это был роскошный кабриолет его светлости, богато украшенный внутри серебром. Ноги Лалиты согревал мягкий пушистый плед.
 Супруги не произнесли ни слова, но Лалита чувствовала, что лорд Ротвин рассержен так же сильно, как и раньше. Она почти физически чувствовала ярость, клокочущую внутри него.
 Лалита попыталась сосредоточиться и подумать о том, каковы могут быть последствия того, что она заняла место Софи у алтаря. Девушка до сих пор не могла поверить в реальность происшедшего. Это было за пределами ее понимания.
 «Что теперь будет со мной? Что я стану делать?» — спрашивала сама себя Лалита, но в этих вопросах не было ни остроты, ни боли. Она была напугана и измождена до такой степени, что если бы она вдруг упала с сиденья, у нее не хватило бы сил подняться и она так бы и осталась лежать на полу кабриолета.
 Экипаж подъехал к роскошному, просторному особняку на Парк-Лэйн. Сквозь открытую парадную дверь струился золотой свет. Слуги в пурпурных ливреях с золотым позументом расстелили по лестнице алую ковровую дорожку и открыли дверцы кареты.
 Сделав несколько несмелых шагов, Лалита очутилась в необъятном мраморном холле, ниши которого сторожили позолоченные статуи в человеческий рост.
 — Прошу вас сюда! — лорд Ротвин вновь крепко сжал ее плечо и повел Лалиту через холл в комнату. В шкафах, расположившихся вдоль стен комнаты, хранилось множество книг, и Лалита решила, что она находится в библиотеке. Посреди комнаты стоял невероятных размеров письменный стол, к которому и подвел девушку ее неожиданный супруг.
 Слуга поспешно засветил два настольных канделябра, хотя комната достаточно освещалась светом начищенных до блеска серебряных подсвечников, украшавших стены комнаты.
 — Не нужно ли чего-нибудь, господин? — спросил слуга.
 — Нет. Распорядитесь, чтобы кучер был наготове. Вскоре он отвезет письмо.
 — Будет исполнено, сэр.
 Дверь закрылась, и Лалите вновь стало страшно. С удивлением девушка обнаружила, что сидит за столом, а перед ней находится ящичек для бумаг с гербом в виде гребня невиданной птицы, украшенный искусно сделанной золотой короной. Лорд Ротвин открыл ящичек.
 — А теперь вам придется написать письмо своей сестре, — распорядился он.
 Хозяин дома достал несколько листков писчей бумаги и красивое белое перо.
 Лалита в свою очередь расстегнула и слегка распахнула накидку и откинула назад капюшон.
 — Ну что ж… пишите, — приказал лорд Ротвин. — «Моя дорогая Софи, — начал он диктовать. — Я передала лорду Ротвину твой отказ, но, так как он счел неразумным не воспользоваться услугами священника, которые были давно оплачены, и отменить празднества, которые он организовал в твою честь, я заняла твое место и теперь являюсь его женой. Не сомневаюсь, ты будешь счастлива узнать, что всякие беспокойства по поводу нездоровья герцога Йелвертонского лишены основания, его светлость ждут долгие годы благоденствия».
 Перо замерло в руке Лалиты, когда она написала слова «лишены основания».
 — Откуда вам известно об этом? — спросила она и, глядя на листок бумаги, пробормотала: — Его светлость… живет в Гемпшире.
 Лалита взглянула в лицо лорду Ротвину и воскликнула:
 — Так это была… неправда! Так это вы послали письмо Софи? Так, значит, герцог вовсе не при смерти?
 — Нет, конечно! — прорычал лорд Ротвин. — Это было испытание! И ваша сестра его не прошла!
 — Как вы могли решиться на такое? — вопрошала Лалита. — Это низко, это жестоко!
 — Жестоко? — переспросил разгневанный джентльмен. — Вы полагаете, жестоко подвергнуть сомнению любовь, в которой вам не устают клясться? Я верил в ее любовь, но оказалось, что это чувство существует только в моем глупом воображении! Врочем, дописывайте письмо, и я велю передать его вашей сестре.
 — Я… я не буду писать его! Они… они убьют меня! Они убьют меня за то, что я приняла в этом участие!
 Голос Лалиты дрожал от неподдельного ужаса. Девушка отложила перо и вновь взглянула на недописанное письмо. Буквы корчились перед ее глазами в диковинной пляске.
 — Я… сумасшедшая! Только сумасшедшая могла позволить так с собой поступить! Я… я не могу больше этого выносить!
 Лалита закрыла лицо руками и склонила голову на грудь. Пока она сидела, уткнувшись лицом в ладони, накидка медленно сползла с ее плеч.
 — Продолжайте! — резко приказал лорд Ротвин. — Сейчас неподходящее время демонстрировать собственную слабость. И я вам обещаю, что они вас пальцем не тронут!
 — Мне не следовало делать этого! — выдавила из себя Лалита. От отчаяния она не могла больше произнести ни слова.
 Лорд Ротвин посмотрел на девушку и увидел исполосованную спину. Не веря своим глазам, он взял один из канделябров, посветил и обнаружил, что раны еще кровоточат. Платье на спине Л элиты было расстегнуто, и взору лорда Ротвина открылись шрамы, изуродовавшие спину его супруги.
 — Боже мой! — в изумлении воскликнул он и спросил участливо: — Кто это вас так? Кто оставил такие отметины на вашей спине?
 Лалита с трудом отняла руки от лица.
 — Кто причинил вам такую боль? — требовательно переспросил лорд Ротвин.
 — Моя… моя мачеха! — едва не теряя сознания, отвечала Лалита, но тут же, словно испугавшись собственного ответа, испуганно воскликнула: — Нет, нет! Это моя мама! Я ничего не говорила! Это была ошибка!
 Лорд Ротвин в изумленном оцепенении взирал на девушку. Лалита виновато подняла на него глаза:
 — Я… я этого не говорила! Я… я поклялась ничего не рассказывать! Я не вынесу этого!
 Лалита в отчаянии всплеснула руками и без сознания рухнула на пол к ногам лорда Ротвина.




 Глава 3


 Лорд Ротвин взглянул на распростертое у его ног тело и взялся за колокольчик. На вызов явился слуга, и хозяин дома, подняв на руки Лалиту, прошествовал мимо лакея и стал подниматься вверх по лестнице. Слуга опередил лорда Ротвина и, распахнув двери, ждал его в конце длинного и широкого коридора.
 Лорд Ротвин внес Лалиту в спальню. Окна этой просторной комнаты выходили в сад. Спальня была украшена венками из лилий и, несомненно, предназначалась молодоженам.
 — Ступайте и позовите кормилицу! — распорядился лорд Ротвин.
 — Кормилицу? — не веря собственным ушам, переспросил слуга.
 — Разве вы не слышали, что я велел? — рыкнул господин.
 Лорд Ротвин весьма осторожно уложил Лалиту на бок, чтобы не потревожить ее кровоточащих ран на спине. Выпрямившись, лорд Ротвин долго и пристально смотрел на девушку, как бы не веря в то, что спина этого юного и хрупкого существа может быть исполосована таким бесчеловечным образом. Плечи ее тоже были изранены. Только теперь он понял, какую боль причинил девушке, когда безжалостно тащил ее за собой к церкви.
 Лалита безжизненно лежала на роскошной кровати, ее неожиданный супруг тоже не двигался. В это время отворилась дверь, и в комнату бесшумно вошла пожилая женщина. У нее было милое морщинистое лицо в обрамлении седых буклей. Ощущение тишины и покоя, которое принесла с собой женщина, завершало неброское серое платье и передник, какой обычно носят няни, ухаживающие за маленькими детьми.
 — Вы посылали за мной, господин Иниго?
 Лорд Ротвин с облегчением повернулся на голос женщины.
 — Подойдите поближе, Нэтти!
 Женщина приблизилась к кровати и, следуя за взглядом хозяина, взглянула на Лалиту и кровавые отметки, оставленные на спине девушки палкой ее мачехи.
 — Господин Иниго! — воскликнула кормилица. — Кто же это сделал?
 — Не я, Нэтти! — ответил лорд Ротвин. — Я не могу так обращаться ни с женщиной, ни с животным!
 — Кто же так безжалостно обошелся с ней?
 — Женщина! — коротко бросил супруг Лалиты.
 — И что же вы собираетесь делать?
 — А этот вопрос я хотел бы задать вам, — ответил лорд Ротвин.
 Нэтти нагнулась и с большим вниманием осмотрела раны бедной девушки. Вся спина бедняжки была исполосована: свежие раны саднили и кровоточили, старые шрамы бугрились оранжевыми и лиловыми рубцами.
 — Она потеряла сознание, — неожиданно вмешался в ход медицинского осмотра лорд Ротвин, — но как только она придет в себя, боль станет невыносимой.
 — Вы правы, — согласилась кормилица. — Нам нужно лавровое масло.
 — Я сейчас же пошлю в аптеку за лекарством, — живо отозвался лорд Ротвин, как будто был доволен, что может что-то сделать.
 — Вряд ли в какой-нибудь аптеке есть лавровое масло.
 — Тогда… где же нам его достать?
 — У знахарки-травницы.
 — У какой знахарки? — непонимающе протянул хозяин дома, а потом воскликнул: — Ах да! Я вспомнил! Она живет рядом с Рот-Парком. О ней часто говорила моя мать!
 — Да, это так, — подтвердила кормилица.
 Добрая женщина взглянула на Лалиту, нагнулась и пощупала у нее пульс, как бы желая удостовериться, что девушка еще жива. Ручка была тоненькая, а на запястье жалко выступали две косточки.
 — Кто это, хозяин? — спросила Нэтти, словно этот вопрос только сейчас зародился в ее голове.
 Ответом ей было долгое молчание, которое хозяин прервал резким ответом:
 — Моя жена!
 — Вы женились на ней? — удивленно переспросила кормилица. — Но я думала… нам сказали, что…
 — Что я приведу в дом красавицу, — закончил фразу лорд Ротвин. — Я так и собирался сделать, но вместо нее я привез существо, которое нуждается в твоей нежности и заботе, Нэтти.
 Кормилица склонилась над девушкой и дотронулась ладонью до лба Лалиты.
 — Я постараюсь, господин Иниго, — тихо ответила Нэтти. — Но все во власти Божией.
 Лалита чуть пошевелилась и сквозь сон почувствовала, что счастлива. Ей снилось нечто, связанное с детством, и она была почти уверена, что во сне видела маму. Этот сон не оставлял ее. Лалита видела его снова и снова. Во сне мама была рядом, мама нежно поглаживала ее по голове и давала выпить какое-то снадобье.
 Лалита выпивала напиток и снова ускользала в страну сновидений, где она была ребенком и где ничто не пугало ее.
 — Мама! — прошептала девушка. — Мамочка! Лалита открыла глаза, и ей показалось, что она грезит наяву. Она находилась в комнате, которую никогда раньше не видела, и комната эта была залита светом. Со своего места Лалите удалось разглядеть резную спинку кровати, на которой она лежала, мраморную облицовку камина изысканной работы и удивительно приятных тонов картину над камином. Девушка закрыла глаза. Должно быть, роскошная спальня — часть ее неразвеявшегося сна. Через секунду Лалита с любопытством приоткрыла глаза и обнаружила, что и камин, и картина над ним по-прежнему находятся на своих местах.
 — Если вы пробудились, — послышался приятный спокойный голос, — я бы хотела предложить вам питье.
 Лалита припомнила, что она уже слышала этот голос. Умиротворяющий женский голос был частью ее снов, и она неосознанно выполняла все его распоряжения.
 Девушка почувствовала, как мягкая рука скользнула по подушке, чтобы поддержать ей голову, пока она сделает глоток удивительного снадобья, которое пахло медом и еще чем-то неизвестным, приятно дурманящим мозг.
 — Скажите… где я? — прошептала Лалита слабым голосом и, слегка повернув голову, увидела миловидную пожилую женщину, которая улыбалась ей.
 — Вы в Рот-Парке. —Где?
 — Мы перевезли вас сюда, госпожа.
 — Но… почему? — вымолвила Лалита и вдруг… начала припоминать происшедшее с нею.
 Она вспомнила свою поездку к церковному кладбищу, вкус первого поцелуя на своих губах, ужас, испытанный ею, когда незнакомый мужчина тащил ее к алтарю, и наконец ритуал венчания. Так… она замужем! По спине побежали мурашки… Она припомнила, что незнакомец был в страшном гневе, даже ярости, а она, Лалита, очень испугалась… А потом… она написала письмо Софи… Неужели она отправила его? Что же произошло дальше? Девушка вспомнила свои крики и отчаяние оттого, что выдала страшную тайну. Память и сознание возвращались к ней, но в стройной канве воспоминаний были провалы, и эти провалы, как опасалась Лалита, были вызваны страхом — страхом, который был главной эмоцией на протяжении всего последнего года.
 — Я распоряжусь, чтобы вам дали поесть, — произнес знакомый женский голос. — Тогда вы почувствуете себя еще лучше.
 Лалита собиралась отказаться, объяснив, что напиток, предложенный ей, был очень вкусный, настолько сладкий, что она продолжает ощущать вкус меда на губах и языке, что он придал ей сил, но милосердная жунщина, ухаживающая за ней, уже позвонила в колокольчик и отдала распоряжения кому-то за дверью. Затем она подошла к изголовью кровати.
 — Вы все еще недоумеваете, как попали сюда? — спросила добрая женщина.
 Взглянув на нее, Лалита поинтересовалась:
 — А разве я… не в Лондоне?
 — Нет, конечно, — улыбаясь, пояснила приветливая женщина. — Вы в поместье его светлости в Гертфордшире.
 — Его светлости?
 От этих слов по спине Лалиты пополз неприятный холодок. И она вспомнила… Она вышла замуж за лорда Рот-вина. За пэра Англии, дворянина, которого в последний момент отвергла Софи, за непонятного, злого, властного джентльмена, который расставлял силки ее сестре и который в отместку за предательство Софи женился на ней.
 «Как он мог решиться на такое, — спрашивала себя Лалита. — Что подумала Софи, когда поняла, что ее обвели вокруг пальца?»
 Воспоминание о Софи привело ее к мысли о мадам Стадли, и Лалита вновь задрожала от страха.
 — А моя мачеха… знает, где я нахожусь? — чуть слышно спросила бедняжка.
 — Я не знаю, — ответила сиделка, — и вам не следует больше беспокоиться о ней или о ком-нибудь другом. Его светлость позаботится о вас.
 — Он был так… разгневан… — посетовала Лалита.
 — Он больше не сердится, он желает только одного: чтобы ваша светлость выздоровели.
 Известие о том, что лорд Ротвин больше не сердится, было странно приятно Лалите. Девушка закрыла глаза и снова погрузилась в глубокий сон. Когда она вышла из забытья, то обнаружила рядом с собой заботливо приготовленную еду.
 Лалите вовсе не хотелось есть, но, чтобы сделать приятное сиделке, девушка все-таки заставила себя проглотить пару ложечек кушанья. После этого, увлекаемая лечебным снадобьем в страну грез, Лалита вновь унеслась на встречу со своей мамой, туда, где не было страха.
 Проснувшись рано поутру, Лалита обнаружила, что голова ее стала легкой, а мысли ясными. Комната, где она по-прежнему находилась, показалась ей еще более привлекательной, чем во время вчерашнего беглого осмотра. Белые с золотом стены; занавеси розового цвета, гармонирующие с ковром; огромные зеркала в золоченых рамах; цветы и картины — все это было обязательными атрибутами идеальной комнаты, как ее представляла себе Лалита, никогда не видевшая подобной роскоши наяву.
 Со временем девушка поняла, что пожилая миловидная женщина, которая ухаживала за ней, это бывшая кормилица лорда Ротвина. Оставшись жить в доме, она исполняла функции сиделки, врачевательницы, няни.
 — Он был прелестным маленьким мальчиком, и одно из первых слов, которое он произнес, было «Нэтти», поэтому-то я так и привязалась к нему! — поведала девушке ее старая добрая фея.
 Она принесла Лалите завтрак и поставила поднос на кровать рядом с девушкой. Ее светлость взглянула на поднос, и на секунду разум ее затуманился: вместо тончайшего китайского фарфора, до блеска начищенных серебряных приборов и изысканной вышивки белоснежной салфетки она увидела испорченную пищу, которую ей приходилось, самой приготовив, съедать за плохо вычищенным деревянным столом на кухне. Интересно, что думает о ней мачеха теперь, когда ее нет в доме на Хилл-стрит. Как объяснили себе мачеха и сестра то, что со свидания с лордом Ротвином Лалита не вернулась? Что они скажут ей, когда она снова встретит мадам Стадли и ее дочь? Вопросы эти, на которые у нее не было ответов, привели Лалиту в смятение, и она, как бы защищаясь от неизвестности, вытеснила их в самые дальние закутки своего сознания. Вернувшись к реальности, девушка прислушалась к тому, что говорит Нэтти.
 — Госпожа, вам надо стать чуть пополнее! Вы уже поправились немного, но надо есть как следует!
 Лалита широко раскрыла глаза:
 — Как я могла? Сколько же времени я здесь нахожусь?
 — Почти три недели. Лалита замерла от изумления.
 — Этого не может быть! Три недели! Но… как это вышло?
 — Вы были нездоровы, — спокойно ответила Нэтти. — На языке наших врачей ваша болезнь называется «нервное переутомление», но, честно говоря, несмотря на то, что его светлость настаивал на консультациях у лучших специалистов, мы решили обойтись без них. И вылечила вас, моя дорогая, простая знахарка-травница. Взгляните в зеркало, и вы не узнаете своей спины!
 — Знахарка-травница? — переспросила Лалита, подозревая, что она все-таки лишилась разума, если до сих пор ничего не поняла.
 — В этих местах о ней идет добрая слава, — продолжала Нэтти. — Люди приезжают из самого Лондона, чтобы просить ее избавить их от недугов. Она не разрешает своим пациентам принимать лекарства, выписанные нашими врачами. Таблетки она называет «мусором».
 — Так вот что вы мне давали! — догадалась Лалита. — Питье, настоянное на травах! Даже будучи без сознания, я почувствовала их превосходный вкус!
 — Да, это все травы, фрукты из ее сада и мед с ее пасеки. Она лечит только дарами собственного сада, говорит, что у нее все имеет исцеляющую силу.
 Помолчав секунду, Лалита переспросила:
 — Вы говорите… я пополнела?
 — Да, немного, — подтвердила Нэтти. — Вы пошли на поправку.
 Подойдя к туалетному столику, пожилая женщина взяла в руки зеркало в позолоченной оправе, которое поддерживали танцующие ангелочки, и поднесла его Лалите. Лицо, которое девушка увидела в зеркале, разительным образом отличалось от лица, которое Лалита последний раз видела в зеркале своей спальни на Хилл-стрит. Она помнила изможденное лицо с выпирающими скулами и красными от недосыпания и ночной работы глазами, пряди нечесаных волос, небрежно падающие на плечи.
 Теперь же на Лалиту взирали лучистые, полные жизни глаза, кожа была чистой и свежей, на скулах лежал легкий румянец. Пышные волосы волнами спускались на плечи.
 — Я… изменилась, — изумленно вымолвила девушка.
 — И изменитесь еще больше, если будете слушаться моих наставлений, — пообещала Нэтти.
 Лалита улыбнулась. То же самое и так же наставительно говаривала ей ее собственная няня, когда Лалита была ребенком. Ни в ком из посторонних Лалита больше не встречала такой нежности и заботы.
 — Конечно, я буду слушаться, — покорно согласилась Лалита. — Я буду делать то, что вы велите. Я хочу окончательно выздороветь.
 Но, даже говоря это, Лалита не могла искренне поверить в возможность полного исцеления. Кроме того, одна мысль неизбежно удручала девушку. Ей даже не нужно было формулировать эту мысль для себя, потому что страх перед незнакомым мужчиной, властным, сердитым и недовольным, не отпускал ее ни на минуту.
 А Нэтти уже подавала ей отороченную кружевами свежую ночную сорочку из тончайшего батиста и приводила в порядок волосы. Прежде чем уложить локоны в прическу, Нэтти втерла в кожу головы девушки настой из трав, приготовленный, как она сказала, знахаркой.
 — Из чего это сделано? — поинтересовалась Лалита.
 — Бальзамин. Это растение, управляемое Юпитером.
 — Неужели оно действительно способствует росту волос?
 — Разве вы не заметили, что ваши волосы стали пышнее и гуще? — вопросом на вопрос отозвалась Нэтти. — Правда, когда сознание покидает тело, волосы всегда лучше растут.
 — Никогда об этом не слышала! — воскликнула Лалита.
 — Это правда!
 — Неужели я так долго была без сознания?
 — После того как вы впервые пришли в себя, мы решили, что, бодрствуя, вы будете чувствовать себя неловко и несчастливо, поэтому-то вы и проспали так долго.
 — Без трав тут, конечно, не обошлось! — воскликнула Лалита.
 — Сон — это лечение Господа, — важно произнесла Нэтти. — Мы всего лишь оказали ему скромную помощь.
 — Какие же снадобья давала мне знахарка, чтобы я спала? — с любопытсвом спросила девушка.
 — Это была смесь растений, из которых мне известен только белый мак. Спросите у нее сами. Правда, эта женщина редко выдает свои секреты.
 Нэтти расчесывала волосы своей новой хозяйки так долго, что стало казаться, что вся масса пышных волос сама танцует вокруг головы девушки. Процедура эта утомила Лалиту, и она вновь погрузилась в сон.
 Проснувшись в полдень, Лалита обнаружила рядом с собой изысканно сервированный ленч. Когда госпожа отодвинула от себя поднос, Нэтти сказала:
 — Его светлость хотел бы побеседовать с вами.
 — Его светлость? — едва не задохнулась Лалита. Она приподняла руки, как бы желая защитить себя.
 — Он навещал вас каждый день, желая лично убедиться в том, что вы выздоравливаете, — улыбаясь, объяснила Нэтти. — С таким пристрастием он относится только к строительству новых сооружений.
 Лалита молчала, не находя слов. Она чувствовала, что дрожит. Как она встретится с лордом Ротвином? Что она скажет ему? Неожиданно ей пришла в голову мысль, что он желает видеть ее, чтобы обсудить их будущие взаимоотношения и то, как он может избавиться от нее. Размышляя над предстоящим разговором, Лалита едва ли заметила, что Нэтти достала из комода шифоновую накидку, отделанную кружевами, и накинула на плечи хозяйке. Добрая женщина взбила подушки, поддерживающие Лалиту, и еще раз поправила ей волосы. Потом, будто чувствуя, что приближается господин, Нэтти подошла к двери, распахнула ее и произнесла:
 — Входите, ваша светлость.
 В комнату вошел лорд Ротвин. У Лалиты перехватило дыхание. Она ожидала увидеть его в черном одеянии, в каком он был в церкви, и удивилась, обнаружив на лорде Ротвине костюм для верховой езды. Супруг ее выглядел очень элегантно.
 В течение долгой секунды Лалита не могла заставить себя взглянуть в лицо своему мужу, а когда наконец посмотрела на него, то со счастливым удивлением обнаружила, что в его лице нет ничего сатанинского. Более того, она вынуждена была признать, что красивее мужчины никогда в жизни не видела. Лорд Ротвин был высок, и с первого взгляда было понятно, что он очень властный человек, от этого Лалита чувствовала себя маленькой и беззащитной.
 Полуденное солнце струило в комнату золотой свет, но Лалита находилась несколько в тени. Взглянув на нее, лорд Ротвин подумал, что никогда не видел женщин с таким необычным цветом волос. Волосы казались серыми, и такого же глубокого серого цвета были глаза. Цвет ее глаз напоминал цвет бурного моря перед самым началом грозы, когда золотые лучи еще не ушедшего за тучи солнца пронзают бурлящие волны.
 —Я рад тому, — глубоким низким голосом произнес лорд Ротвин, — что вы поправляетесь.
 Пальцы Лалиты нервно перебирали накидку, заботливо наброшенную ей на плечи Нэтти. Чтобы дать возможность девушке справиться с волнением, лорд Ротвин продолжал:
 — Право слово, вы заставили нас с Нэтти понервничать, но скоро вы обретете довольно сил, чтобы выйти из дома и полюбоваться моим садом. Признаться, в это время года сады прекрасны.
 — Я бы… мечтала об этом, сэр, — чуть слышно прошептала Лалита.
 — Тогда вам следует полностью довериться наставлениям Нэтти, — заметил лорд Ротвин. — Я был вынужден делать это всю мою жизнь.
 Супруг улыбнулся, и губы Ланиты сложились в ответную улыбку. Девушка чувствовала, что ее собеседник ждет, чтобы она добавила что-нибудь к сказанному, и она произнесла:
 — Простите… меня.
 — Вам не за что просить прощения, — с удивлением заметил хозяин дома. — Это мне следует извиняться.
 — Мне… следовало остановить вас… Сегодня я думала о том… что случилось. С моей стороны… было неправильно позволить вам…
 — Вы не в силах были что-либо поделать, — прямо ответил лорд Ротвин.
 — С моей стороны… это было постыдной трусостью. Маме было бы… стыдно за меня.
 Лорд Ротвин пододвинул стул поближе к кровати и сел возле Лалиты.
 — Мы обвенчаны, Лалита, — твердо сказал лорд Ротвин, — поэтому между нами не должно быть никакого притворства или лжи. В ночь, когда вы потеряли сознание из-за моего жестокого обращения, ибо на вас я выместил свою обиду на Софи, вы сказали, что вас избивала ваша мачеха, а потом, испугавшись, сказали, что это была ваша мать. Я хочу, чтобы вы знали, пока вы находитесь под моей защитой, ни один человек не осмелится обидеть вас. Отныне вы моя жена, и все ваши жизненные неурядицы остались позади, в прошлом!
 Лалита подняла на мужа глаза, и ему показалось, что она верит ему. Неожиданно она сказала:
 — Но я не могу… оставаться у вас.
 — Почему?
 — Потому что… вы ведь не желали, чтобы я стала вашейженой, и, если вам вздумается отослать меня обратно, никто не поверит, что мы были обвенчаны.
 Лорд Ротвин пристально посмотрел на Лалиту и произнес довольно странным голосом:
 — Не хотите ли вы сказать, Лалита, что вы готовы умолчать о том, что мы женаты? Что вы готовы исчезнуть из моей жизни?
 — Сделать это будет нетрудно, — ответила девушка. — Кроме того, это единственный выход из ситуации: я совсем не та женщина, которую вы мечтали взять в жены.
 — Я принудил вас выйти за меня замуж, — сопротивлялся лорд Ротвин. — Я хотел отомстить вашей сестре. Кроме того, я заключил с вами сделку, выгодную мне не только на небесах, но и на земле, ведь я женился-таки на мисс Стадли!
 Помолчав, Лалита переспросила:
 — Так я спасла вас от уплаты десятитысячного пари?
 — Спасли, — ответил лорд Ротвин. — Но я отказался принять деньги, когда мне их предложил проигравший.
 — Но почему?
 — Хорошо, — согласился супруг Лалиты, — я скажу вам правду и надеюсь, что в будущем смогу рассчитывать на вашу искренность. Итак… когда ваша сестра дала согласие выйти за меня замуж, я посвятил в эту тайну двух своих ближайших друзей, и один из них сказал мне, что я дурак.
 — Почему?
 — Он сказал мне, что Софи Стадли ради упрочения социального положения готова на все; если она отвергнет предложение Джулиуса Вертона, то только потому, что полагает, что герцог, его дядя, будет здравствовать еще долгие годы. В этом смысле я более предпочтительный муж для нее, чем бедняга Джулиус.
 Пока лорд Ротвин рассказывал, Лалита думала о том, что то же самое и даже почти теми же словами говорила ее сестра.
 — Я был влюблен, — продолжал лорд Ротвин, — и очень рассердился на своего друга. Софи любит меня ради меня самого, как зеленый юнец, уверял я сам себя. Приятель предложил мне пари на десять тысяч гиней. Он утверждал что если Софи узнает, что герцог Йелвертонский при смерти, она не разорвет свою помолвку с Вертоном. Я презрительно насмехался над ним, поскольку был уверен, что Софи клялась мне в любви со всею искренностью юной души. Чтобы выяснить правду, мы составили письмо, которое, по нашему замыслу, ваша сестра должна была получить, прежде чем она отправится к церкви Святого Гроба Господня.
 — Вы придумали довольно жестокое испытание, — вымолвила Лалита.
 — Жестоким оно было или нет, но оно ясно показало, что мой друг оказался совершенно прав, а я был дураком!
 — Следовательно, он выиграл пари!
 — Откровенно говоря, да, но, когда вы направились к карете, чтобы уехать домой от церкви, я вспомнил, что в договоре сделки значилось «мисс Стадли», а вовсе не «мисс Софи Стадли».
 — Я поняла… — с грустью прошептала Лалита. — Впрочем, с вашей стороны было весьма благородно отказаться от денег, которые формально ваш друг проиграл вам.
 — Я рад, что заслужил ваше одобрение! — засмеялся лорд Ротвин.
 — Впрочем, — продолжала Лалита, — вы понесли ущерб…
 — Я? Ущерб? — изумился хозяин дома.
 — Да, ведь… теперь вы женаты на мне.
 — Я бы не стал живописать наш союз в таких трагических тонах!
 — Несколько минут назад вы сказали, что нам не следует лукавить друг с другом, — продолжала девушка. — Давайте поговорим по душам! Вы полюбили Софи за то, что она самая красивая девушка в Англии. Я не встречала существа прелестнее ее! Тем не менее вашей женой стала я, та, которую вы не любите и восхищаться которой не можете. Самое лучшее, что вы можете сделать, это… избавиться от меня!
 — Почему вы думаете за меня, а не беспокоитесь о себе? — удивился лорд Ротвин.
 — Со мной все будет хорошо, — ответила Лалита, — если вы мне поможете.
 — Каким образом?
 — Я подумала… что… если бы вы смогли дать мне немного денег… действительно немного… я бы купила домик в деревне, где меня никто не знает… и вы бы никогда не услышали обо мне больше.
 Испугавшись, что это предложение не понравилось ее супругу, Лалита поспешно добавила:
 — У меня есть старая няня, такая, как Нэтти. Моя мачеха… рассчитала ее, когда мы уезжали из Норфолка. Я знаю, что старушке очень одиноко, и она бы с удовольствием заботилась обо мне.
 — Как вы полагаете, сколько денег вам понадобится? — спросил лорд Ротвин.
 Лалита почувствовала себя неловко и отвела глаза.
 — Если это не слишком много… — шепотом сказала она, — я думаю, мы смогли бы безбедно жить на… сто фунтов в год.
 — И за эту внушительную сумму, — усмехнулся лорд РОтвин, — вы готовы навсегда исчезнуть из моей жизни?
 — Я никогда и никому не расскажу о том, что произошло, — пообещала Лалита. — И в дальнейшем вы сможете жениться на той, которая полюбит вас так же сильно, как и вы ее.
 — Скажите… отдаете ли вы себе отчет в том, что я очень… очень состоятельный человек? — спросил хозяин дома.
 — Да, Софи мне говорила, что вы богаты.
 — И, зная это, вы тем не менее считаете, что сотня фунтов в год была бы достаточной компенсацией за вашу услугу молчать?
 — Я не расточительна и не привыкла к излишествам.
 — В таком случае вы очень не похожи на молодых дам вашего возраста.
 Лалита застенчиво улыбнулась:
 — Счастье не зависит от денег.
 Девушка вспомнила о том, как счастлива она была в кругу семьи, со своими родителями, которые не могли себе позволить больших трат, но познали радость, не покупаемую за все золото мира. Мысли ее прервал голос лорда Ротвина:
 — Тогда я вновь вынужден заметить вам, что вы не похожи на прочих юных леди.
 — К сожалению, это не комплимент, — печально ответила Лалита.
 Помолчав немного, ее муж спросил:
 — Может быть, у вас есть другие планы на будущее? Взглянув на Лалиту, лорд Ротвин изумился: глаза ее припухли и покраснели.
 — Вы ведь… не скажете моим мачехе и сестре, куда я уехала, не так ли? Они могут разыскать меня и… — умоляла его девушка.
 В состоянии неосознанной жалости лорд Ротвин наклонился к своей жене, а Лалита вытянула руки, как бы прося у него защиты. И он взял ее руки в свои.
 — Неужели вы допускаете мысль, что я могу сделать что-либо, что заставило бы вас вновь испытать эти нечеловеческие мучения?
 Пальцы Лалиты дрожали в его ладонях, как будто он держал трепещущую птицу.
 — Я думаю, — нетвердым голосом произнесла девушка, — мачеха хочет, чтобы я умерла. Не могли бы вы сказать ей, что меня больше нет в живых?
 — Но вы ведь живым-живехонька, — заметил лорд Ротвин. — И несмотря на то, что меня крайне интересуют ваши планы, у меня все-таки есть и свои собственные.
 — Каковы же ваши планы?
 Лорд Ротвин выпустил руки Лалиты и откинулся на спинку стула.
 — Неужели Софи никогда не говорила вам, каково мое самое большое увлечение в жизни?
 —Нет.
 — Вот уже несколько лет и по настоящее время я увлечен идеей вернуть позабытым и заброшенным старинным зданиям облик дней их былого величия и славы.
 — Должно быть, это очень увлекательно!
 — Я тоже так думаю.
 — Ах да, я припоминаю… Софи однажды говорила мне, что даже регент интересуется вашим мнением в области строительства.
 — На многие вещи мы смотрим одинаково, — подтвердил лорд Ротвин. — Я подал его королевскому высочеству кое-какие идеи по поводу принадлежащих ему особняков в Риджент-Парке и в Брайтоне. Он часто делает мне честь своими похвалами, когда мне удается дать вторую жизнь тому, что некогда было не больше чем груда развалин.
 — Как бы мне хотелось взглянуть на творение ваших рук! — воскликнула Лалита.
 — Непременно увидите, — пообещал лорд Ротвин. Совсем недалеко отсюда находится особняк, первоначально построенный для одного видного государственного деятеля времен королевы Елизаветы.
 Лалита слушала рассказ лорда Ротвина, затаив дыхание и не сводя с него глаз.
 — Особняк обветшал настолько, что даже Большой обеденный зал, где, бывало, трапезничала королева Елизавета, служил местным крестьянам конюшней. Деревянные украшения были отодраны от стен и разворованы, а то, что нельзя было украсть, сожги. Сегодня реставрация этого особняка почти завершена.
 Когда лорд Ротвин рассказывал о своем детище, голос у него дрожал от волнения.
 — Недалеко от городка Сент-Альбанс, который некогда был римским городищем, мне удалось раскопать небольшое древнее поселение, на месте которого вырос лес. Я приказал срубить деревья и провести раскопки. Можете себе представить, под несколькими культурными слоями я обнаружил удивительной красоты мозаики, искусно выточенные мраморные колонны и изумительные изразцы!
 — Как вы догадливы! — с восхищением воскликнула Лалита. — Мне кажется, вы должны быть счастливы и довольны собой.
 — Я горжусь тем, что подсознательно чувствую все, что имеет отношение к реставрации старинных зданий. Регент говорил мне как-то, что он испытывает приблизительно то же чувство, когда видит бесценную античную вещь или картину и понимает, что под слоем грязи и пыли скрывается творение Мастера.
 — И вы ни разу не ошиблись?
 — Практически ни разу! — отозвался лорд Ротвин. — Поэтому-то я убежден в том, что в отношении вас я тоже не ошибся.
 — В отношении меня?
 — Мне кажется, вы тоже нуждаетесь во…внутренней реставрации.
 Лалита на секунду задумалась и произнесла:
 — То, что вы находили, было в первую очередь красиво, и я боюсь, что по красоте я не соответствую уровню ваших интересов.
 —Вы слишком скромны, — ответил лорд Ротвин. — Скажите, вы похожи на своего отца?
 — Нет, я скорее похожа на мать, но являюсь лишь ее слабой копией. Она была красавицей!
 Лалита ответила, не задумываясь, и лорд Ротвин — в который уже раз — заметил, что в глазах ее промелькнул испуг и внезапная дрожь прокатилась по хрупкому тельцу.
 — Конечно… — прошептала девушка, не поднимая глаз на собеседника, — она существенно изменилась с возрастом.
 — А мне-то казалось, — укоризненно сказал хозяин дома, — что мы договорились впредь не лгать друг другу.
 — Я дала слово, — слабо защищалась Лалита, — и потом…
 — И чем же вам пригрозили на тот случай, если вы нарушите слово? — допытывался лорд Ротвин.
 — Она… она убьет меня! — едва слышно выдохнула Лалита.
 — Этого не случится никогда, — твердо пообещал ей супруг. — Я не хочу, чтобы вы беспокоились, и хочу, чтобы вы забыли все ужасы, которые остались для вас в прошлом. — В глазах Лалиты он прочел благодарность и продолжал: — Я бы хотел, чтобы вы не думали ни о чем, кроме собственного выздоровления. Когда вы наберетесь достаточно сил, мы сначала будем гулять с вами по саду, а потом отправимся к минеральному источнику, который бьет недалеко от местечка Сент-Альбанс, и, прежде чем я найду достойного арендатора, посетим особняк елизаветинского вельможи. — Лорд Ротвин поднялся. — Обещайте, что не будете переживать по поводу собственного будущего.
 — Я постараюсь, — ответила Лалита.
 — О вашем будущем мы побеседуем позже, когда вы наберетесь сил, помните, однако, что я буду разочарован реставрацией дворца под названием «Лалита», если восстановительные работы пойдут медленнее, чем я рассчитываю.
 В ответ Лалита слабо улыбнулась:
 — Пожалуйста, не требуйте от меня слишком многого.
 — Я ценю во всем законченность и совершенство, — пошутил лорд Ротвин. С этими слова он поднес ее руку к губам и слегка поцеловал. — Отдыхайте, Лалита. Завтра я вновь приду навестить вас, — добавил великий реставратор.
 Лорд Ротвин уже взялся за ручку двери, когда Лалита неожиданно спросила:
 — Почему вы живете здесь, а не в столице? Лондонские сезоны еще не закончились.
 — Они завершаются, — ответил хозяин дома. — Кроме того, наблюдение за последним этапом работы по реставрации здания я никому не доверяю.
 С этими словами муж улыбнулся Лалите и вышел, а она откинулась на подушки. Сердце ее трепыхалось в груди, как пойманная птица, но страха больше не было. Как он добр, отметила про себя девушка, вместе с тем она решила настоять на том, чтобы он освободил себя от нее. Лорд Ротвин был, безусловно, воспитанным человеком, но Лалита не сомневалась, что на его друзей она произведет удручающее впечатление. Они рассчитывали увидеть в качестве жены лорда Ротвина красавицу Софи, несравненную, голубоглазую, золотоволосую Софи. Лалита догадывалась, что в жизни ее супруга было много красивых женщин, но никому из них он не делал предложения. Софи как-то проболталась, что лорд Ротвин принадлежит к числу самых богатых людей Англии, и совершенно ясно, что любая честолюбивая мамаша была бы не прочь заполучить его в зятья. Любая великосветская юная леди могла бы жить припеваючи в особняке на Парк-Лэйн или в замке в Рот-Парке. В драгоценностях, принадлежащих семейству Ротвинов, хозяйка дома смогла бы достойно принять гостей любого ранга, включая и самого регента. У Софи было одно качество, необходимое, по мнению Лалиты, женщине, которая хочет занять высокое положение в свете: она поражала своей красотой с первого взгляда. Кроме Софи, на место супруги лорда Ротвина могли обоснованно претендовать многие, имеющие древнюю родословную, большое приданое или просто-напросто замечательные сами по себе девушки. Я не обладаю ни тем, ни другим, ни третьим, внушала себе Лалита..С этой мыслью она погрузилась в мягчайшие подушки и закрыла глаза. Но и ускользая в сон, она продолжала твердить себе, что ей надо быть разумной, рассудительной и практичной. Еще немного, пока не наберется сил, она побудет здесь, в мире красоты и изысканности. Девушка всегда чувствовала отвращение ко всему уродливому, грязному, жестокому и лживому, к тому, в окружении чего ей пришлось прожить последние несколько лет жизни. И ей удалось исчезнуть из этого грязного мира! Однако не следует думать, что она избавилась от этого навсегда. Да, лорд Ротвин был добр по отношению к ней, но только потому, что она была больна, а он заставил ее поступить в соответствии со своим своевольным и эгоистичным желанием. Он должен презирать меня за мои слабости, думала Лалита. Если бы я достаточно энергично протестовала, если бы закричала и отказалась давать клятвы перед алтарем, он бы не находился в том двусмысленном положении, в котором он оказался.
 Лалита вздохнула.
 — Я должна спасти его от него самого и… от меня!
 Через два дня Лалита почувствовала себя настолько хорошо, что смогла без посторонней помощи подняться с постели и спуститься вниз. Но прежде чем ей удалось это сделать, состоялась ее встреча со знахаркой. Это была довольно странная старуха, которая выглядела так, будто ее поджаривали на солнце, пока кожа ее не приобрела оттенок желтой меди, а глаза не стали голубыми, как незабудки.
 Старую каргу доставили в замок в экипаже его светлости. Она была счастлива видеть, что Лалита выздоравливает и, кажется, даже слегка поправилась.
 — Дорогая моя, вам еще предстоит пройти долгий путь к полному выздоровлению, — говорила старуха нараспев, как говорят в окрестностях Гертфордшира. — Но вы движетесь в правильном направлении, вам надо только строго выполнять мои предписания.
 Знахарка привезла с собой всевозможные снадобья, которые она приготовила для Лалиты и которые очень заинтересовали девушку. Ей было предписано продолжать втирать в кожу спины лавровое масло, чтобы шрамы от побоев стали совершенно незаметными. Старуха оставила кремы, сделанные на основе побегов примулы, которые девушка должна была втирать в кожу после того, как примет ванну. Среди всевозможных кремов и притирок было снадобье, приготовленное на основе конской мяты, травы Меркурия, призванное врачевать не только тело, но и очищать разум.
 — Если вас послушать, так я едва ли не сумасшедшая. — посетовала Лалита.
 — Вашему мозгу не хватало пищи так же, как ее не хватало вашему телу, — ответила знахарка. — Чтобы стать сильным, ваш мозг нуждается в дополнительном питании.
 И в этом ваш надежный союзник — конская мята. Я оставлю вам бутылочку, а когда настойка кончится, дайте мне знать.
 Травница дала девушке так много наставлений, что, боясь их забыть, едва лишь за старухой закрылась дверь, Лалита все тщательно записала. Одно Лалита запомнила очень хорошо и даже не стала записывать, — это то, что теперь она должна будет втирать в кожу головы жидкость, настоенную на персиковых ядрышках.
 — Ядра персиков надо сварить в уксусе, — наставляла знахарка Нэтти. — К счастью, персики как раз начинают созревать. От этого средства волосы вырастут даже у лысого и будут упругими и сильными, как сам персик.
 Кроме снадобий, старуха принесла Лалите мед и велела съедать его вместе с сотами, которые столь же полезны человеку, как и сам тягучий ароматный мед.
 — Где вы научились всему этому? — спросила больная.
 — Травами лечили мой папа и папа моего папы. Нашим предком был Николас Кульпепер, или, как его еще называли, Николас Целитель.
 — Кто это?
 — Очень известный целитель-астролог. Он первым в нашем крае собрал и записал все сведения, касающиеся трав.
 Улыбнувшись Лалите, старуха добавила:
 — Это учение уходит корнями в глубь веков.
 — Да, это я знаю, но я никогда не видела книг, посвященных исцелению травами.
 — Николас Кульпепер, — гордо заявила знахарка, — посвятил свою жизнь изучению астрологии и медицины.
 — Какое счастье, что свои знания он сумел систематизировать и записать! — воскликнула Лалита.
 — Во время Гражданской войны, — продолжала травница свой рассказ, — он сражался на стороне парламента и получил ранение в грудь. Он вылечил себя сам, но именно тогда он впервые задумался над тем, что если бы он умер, знания умерли бы вместе с ним.
 — Это было бы невосполнимой потерей!
 — Конечно! Поэтому он лечил больных и находил при этом время описывать целебные свойства трав и рецепты приготовления снадобий. Свои заметки он объединил в капитальном труде «Полное описание трав и их свойств».
 — Пожалуйста, не могли бы вы позволить мне взглянуть на эту книгу, — взмолилась Лалита.
 — Ну, конечно, — согласилась старуха. — Я дам вам ее посмотреть, когда вы придете ко мне в гости, и, если это вам будет интересно, вы сможете рассмотреть травы, которые я выращиваю у себя в саду, и то, что уже засушила на зиму, а кроме того, вы сможете побеседовать с моими пчелами.
 — Побеседовать с пчелами? — изумилась Лалита.
 — Им нравится, когда с ними разговаривают те, кого они лечат, — отозвалась знахарка. — Я тоже разговариваю с ними, объясняю, какое действие на организм пациента должен произвести их замечательный мед. И они никогда меня не подводят! — добавила старуха.
 Каждая минута, проведенная в замке в Рот-Парк, несла Лалите новое знание.
 Помогая девушке одеться, Нэтти принесла ей платье, которое Лалита не видела никогда раньше. До этого она как раз волновалась из-за того, что простенькое платье, в котором ее обвенчали в церкви, было бы совершенно неуместно в роскошной изысканности замка. Но платье, которое подала ей Нэтти, было прелестным. Вырез ворота лодочкой был очень модным, а широкие и как бы взбитые рукава, крепко схваченные узким манжетом на запястье, скрывали худобу девушки. Широкая, с восточным орнаментом юбка была украшена по подолу мягкими лентами, в шелесте которых опытное ухо различало слово «Париж».
 — Это… мне? — широко раскрыв от восхищения глаза, прошептала Лалита.
 — Его светлость распорядился выписать платья из Лондона, — объяснила Нэтти. — А то, в котором я увидела вас в первый раз, я приказала сжечь.
 Лалита вспыхнула.
 — Это все, что у меня было, — прошептала она.
 — Ну, теперь у вас есть платья на любой вкус, — утешила ее Нэтти. — Правда, я бы не хотела, чтобы вы утомляли себя их разглядыванием.
 — А нельзя ли взглянуть… хотя бы на одно? — попросила Лалита.
 Подшучивая над юной хозяйкой, как над нетерпеливым ребенком, Нэтти отворила дверцы шкафа, и Лалита увидела более дюжины платьев, мягких, утонченных, изысканных оттенков, совершенно отличных от кричащих расцветок, которые любила Софи.
 Как же он догадался, что мне более всего к лицу приглушенные тона, какие всегда предпочитала мама, спросила сама себя Лалита. И ответила себе, что, должно быть, у ее супруга тонко развито чувство цвета.
 Нежно-голубое платье, напомнившее Лалите о незабудках, действительно скрыло худобу девического тела и подчеркнуло тонкий румянец, который выступил на щеках больной благодаря снадобьям чудо-знахарки.
 Тем не менее, пока Лалита спускалась по лестнице, ее терзали смутные сомнения: а вдруг лорд Ротвин, так много сделавший для нее, останется ею недоволен?
 Лакей в форменной ливрее провел ее через вестибюль в небольшую уютную комнату, совершенно не похожую на роскошный парадный зал, в который, Лалита думала, ее пригласят. Стены комнаты были обтянуты парчой и украшены картинами, на столешницах и этажерках стояли цветы. В проеме окна, раскрытого в сад, Лалита увидела фигуру своего странного супруга. Он обернулся на звук шагов, пристально посмотрел на девушку и улыбнулся. Его улыбка словно стерла все страхи с ее души, и Лалита доверчиво пошла ему навстречу.




 Глава 4


 Лалита легко и весело спускалась по ступеням. Ее сопровождала маленькая белая с черным собачка. Каждый день, проведенный девушкой в Рот-Парке, был полон открытий и восторгов.
 Перво-наперво ее провели по замку, который был возведен во времена Чарльза II, и достраивался каждым следующим поколением Ротвинов. Трудно было представить, что такое обширное и величественное здание может хранить тепло, уют и атмосферу радушного дружелюбия. Замок этот напоминал сокровищницу: стены были украшены гобеленами и картинами музейного значения и баснословной стоимости; мебель работы французких и итальянских мастеров, разрозненные предметы которой идеально гармонировали друг с другом, была вывезена предками-завоевателями лорда Ротвина из покоренных стран. Лалита была очарована. У каждого сокровища была своя история, и, к удовольствию Лалиты, лорд Ротвин не скупился на рассказы.
 На мраморной плите возле парадной двери были выбиты слова:
 «Замок этот — из кирпича и бревен — возведен силой ума, воображения и жаром сердца Иниго, первого лорда Ротвина. Замок построен в 1678 году от Рождества Христова».
 — Представляю, с какой, гордостью он произносил эти слова! — воскликнула Лалита.
 — Я тоже, — отозвался лорд Ротвин.
 — А вы строите так же, на века?
 — Да!
 После его твердого «да» возникла пауза, и Лалите захотелось спросить, вкладывает ли он силу своего ума, воображение и жар сердца в реставрацию здания под названием «Лалита» , как он сказал об этом однажды. Но у нее не хватило смелости.
 Лорд Ротвин пригласил супругу в свою библиотеку. Девушка увидела великолепно расписанный потолок и тысячи томов книг, которые своими разноцветными корешками образовывали причудливый узор на стенах библиотеки. От восторга у нее захватило дух.
 — Не будете ли вы так добры… чтобы позволить мне почитать что-нибудь… отсюда? — спросила Лалита.
 Лорд Ротвин сделал радушный жест рукой:
 — Они все ваши!
 — Я не верю своему счастью, — чуть дыша промолвила Лалита. — Последние годы я чувствовала себя обделенной, главным образом потому, что была лишена возможности читать.
 — Книги это не единственное, в чем вас обделили, — с грустью заметил хозяин библиотеки.
 Лалита вспыхнула и нервно ответила:
 — Мне уже лучше, и я выгляжу не так ужасно, как раньше.
 — Вы никогда не были дурнушкой, просто вы выглядели обиженной и отвергнутой.
 — Я стараюсь изо всех сил сделать все, что мне велят, и выпиваю в буквальном смысле слова талоны молока! — Девушка поморщилась. — Для меня это большое достижение, потому что я не выношу молока.
 — Я тоже, — сказал лорд Ротвин. — Но Нэтти всегда настаивала на том, чтобы я допивал свою кружку до конца, и вам следует делать то же.
 Лалита рассмеялась:
 — Она очень добра, но вместе с тем чрезвычайно настойчива.
 — Да, я вырос под твердой рукой.
 Лорд Ротвин сказал это в шутку, но ответ Лалиты был серьезен:
 — Она невероятно гордится вами и думает, что все ваши добрые качества это исключительно плод ее трудов.
 — Это правда, — согласился бывший воспитанник Нэтти, — но как быть с моими дурными сторонами?
 Губы его искривились в циничной усмешке, и Лалита догадалась, что он имеет в виду свой неукротимый нрав, который ярко проявился в ту ночь, когда он вынудил ее выйти за него замуж.
 — Мне кажется, — несмело предположила девушка, — что вы, пожалуй, слишком гордитесь своим сходством со знаменитым предком.
 — Очевидно, вы имеете в виду сэра Генгиста. Что вы знаете о нем?
 — Я читала о нем, — правдиво ответила Лалита. — И даже знаю стихи, написанные о его гневе.
 — Так вот почему вы сказали, что мне не следует проклинать Софи, что это может привести к несчастью. Что вы имели в виду: несчастье для меня или несчастье для нее?
 — Для вас обоих, — ответила девушка. — Я верю в то, что злоба и ненависть могут причинить зло тому, кто их посылает и воспринимает.
 — Да-а, — протянул лорд Ротвин, — теперь я понимаю, что должен быть очень осторожен в выборе слов и чувств, когда разговариваю с вами.
 Он заметил, что супруга посматривает на него слегка настороженно, и понял, что, хотя внешне девушка выглядела намного лучше, чем тогда, когда голодная и избитая впервые переступила порог его дома, в душе ее еще жил страх. Она напомнила ему животное, с которым некогда обращались жестоко, и которое всегда живет, опасаясь удара.
 За последний месяц в жизни девушки произошли счастливые перемены, и великой радостью для нее было то, что к ней от всей собачьей души привязался крошечный кинг-чарльз-спаниель.
 В замке лорда Ротвина, кроме близких и домочадцев, проживало несколько кинг-чарльз-спаниелей и белых с черными пятнами далматинов, которые сопровождали хозяина всюду, куда бы он ни направлялся. Стоило ему начать собираться на прогулку, как тут же вся крошечная домашняя свора начинала повизгивать и вилять хвостами, выражая готовность составить хозяину компанию. Что касается крошки-спаниеля, то он не отходил от Лалиты с того дня, как она впервые самостоятельно спустилась по лестнице.
 Вот и сейчас девушка почувствовала, как холодный носик ткнулся ей в ладонь, и нагнулась, чтобы приласкать песика.
 — Я вижу, Монарх к вам привязался, — заметил лорд Ротвин.
 — Почему вы его так назвали? — удивилась Лалита.
 — При рождении ему дали кличку Монархист. Из-за его венценосного покровителя [1] , — пояснил лорд Ротвин, но мы сократили его имя до Монарха.
 — Он очень славный, — похвалила собачку Лалита. — Раньше и у меня была собака. Я ее очень любила… но…
 Девушка так и не завершила фразы, но по выражению ее глаз и лица лорд Ротвин понял, что собаку у нее отняли. Очевидно, это было одним из унижений в бесконечной цепи, которое девушке пришлось испытать после того, как в ее жизни появилась женщина, потребовавшая называть ее мамой.
 — До маминой смерти мы так много книг прочитали вместе… — грустно вымолвила Лалита, не осознавая, сколько скрытого смысла было за этой ее фразой.
 Утром, спустившись по лестнице в вестибюль, Лалита была обрадована обещанием лорда Ротвина отвезти ее после ленча взглянуть на особняк эпохи королевы Елизаветы, который он уже почти полностью восстановил. Лорд Ротвин показал Лалите набросок того, что впоследствии стало возможным обозначить словом «особняк». Это разрушенное строение скорее напоминало огромный сарай, прорехи в крыше которого были заткнуты старой мешковиной, чем жилище знатного вельможи.
 — Вот так выглядело это здание, когда я разыскал его, — объяснил лорд Ротвин. — А на этих набросках изображен дом, который я представил себе, исходя из размеров фундамента.
 — Да он огромный! — воскликнула Лалита.
 — Многие дома в здешних окрестностях строились не только знатью, но и обеспеченными горожанами, которые считали для себя удобной поездку в карете из Лондона в деревню.
 — Но ведь этот дом принадлежал вельможе, не так ли?
 — Да, — подтвердил лорд Ротвин, — он был знатным человеком и мог свысока глядеть на моего бесчинствующего предка. Впрочем, — суховато перевел его светлость разговор на другую тему, — кое-что в моем проекте осталось недоделанным. Не могли бы вы помочь мне?
 — Неужели я могла бы помочь вам? — с готовностью переспросила Лалита. — Именно этого я желала бы больше всего на свете.
 — Сначала я собирался просить вас о помощи только после того, как вы осмотрите дом, но затем решил дать вам задание сразу же. Это трудное задание.
 Лалита, сгорая от нетерпения, гадала, что это может быть, а лорд Ротвин между тем вынул из ящика стола серебряную шкатулку. Когда он открыл крышку, Лалита с удивлением заметила, что она доверху полна клочками бумаги.
 — Что это? — не скрывая удивления, спросила девушка.
 — Мы разыскали эту шкатулку в тайнике за чудом уцелевшей деревянной обшивкой, — начал рассказ лорд Ротвин. — Бумага была попорчена мышами, и сначала я подумал, что это государственные документы.
 — Какая жалость, — сокрушенно вздохнула Лалита.
 — Но когда я пригляделся к ним повнимательнее, — продолжал лорд Ротвин, — я обнаружил, что это разорванные в клочки стихи. Из истории нам известно, что лорд Хад-ли, а именно так звали вельможу, писал сонеты.
 Лалита с удивлением взглянула на своего собеседника, и он пояснил:
 — Все приближенные ко двору королевы Елизаветы мужчины воображали себя романтическими рыцарями и поэтому выражали свои чувства к ее величеству или даме сердца исключительно в стихах. — Улыбнувшись, лорд Ротвин продолжал: — Конечно, большая часть их посланий не относится к высоким образцам литературы, но, несомненно, стихи делали придворный быт еще приятнее.
 — Но самое большое удовольствие получала, без сомнения, та, кому они были адресованы.
 Заметив это, Лалита подумала о том, как бы ей хотелось, чтобы кто-нибудь посвятил стихи и ей, но тут же одернула себя.
 — Я бы очень хотел соединить эти клочки между собой и попытаться восстановить стихи. Было бы любопытно узнать, что сочинил лорд Хадли.
 — Я очень горда тем, что вы доверяете мне выполнение такого важного поручения и вручаете столь ценные бумаги.
 — Только вы ни в коем случае не должны утруждать себя. Если вы чувствуете, что глаза ваши устали, немедленно отложите работу. — Помолчав, лорд Ротвин неожиданно сделал супруге комплимент. — Ваши глазки совсем не такие, какими были раньше.
 — Раньше мне приходилось шить каждую ночь при свете единственной свечи, — покраснев, объяснила Лалита. — Когда Нэтти позволит мне, я обязательно вышью вашу монограмму на ваших носовых платках. Я хорошо вышиваю.
 Говоря это, Лалита не знала, долго ли она проживет в доме своего супруга. Ее сомнения развеялись, когда он произнес:
 — Мне очень лестно ваше желание, но не предпринимайте никаких попыток рукодельничать, пока хорошенько не поправитесь. Вы мне обещаете это?
 — Конечно, обещаю, — вздохнула Лалита. — Но вы должны знать, что совместно с Нэтти портите меня. Если я ничего не буду делать, то очень скоро стану ленивой, толстой и не годной ни к чему, кроме лежания на шелковых подушках.
 — Я бы мечтал посмотреть, как вы, пухлая, возлежите на шелковых подушках, — улыбнулся лорд Ротвин.
 Их взгляды встретились, и Лалита внезапно почувствовала комок в горле и затаила дыхание. Состояние это она не могла бы объяснить даже сама себе. Лорд Ротвин отвел взгляд и отдал серебряную шкатулку в руки супруги.
 — Я буду с нетерпением ждать того момента, когда смогу узнать, что же именно лорд Хадли написал неизвестной красавице.
 Сгорая от любопытства прочитать стихи, Лалита собиралась с утра пораньше устроиться перед туалетным столиком и там начать колдовать над разорванным сонетом, но в комнату заглянула Нэтти и спутала все ее планы.
 — Госпожа, сегодня прекрасное утро. Лучше бы вам спуститься вниз и прогуляться по солнышку, а ваши бумажки подождут, пока не пойдет дождь. Кроме того… подозреваю, что его светлость дожидается вас.
 Последней фразы было достаточно, чтобы Лалита принялась лихорадочно переодеваться. Она надела бледно-розовое платье. У нее никогда не было вещей такого цвета, и она с трепетом гадала, понравится ли оно лорду Ротвину. Он и в самом деле относится ко мне, как к реставрируемому зданию, думала Лалита, он выбирает для меня платья, как ковры и гобелены, которые должны хорошо смотреться в новом доме. Мысль была несколько отвлеченной, тем не менее девушке было приятно сознавать, что такой занятый человек, как его светлость, находит время не только думать о ней, но и выбирать для нее платья.
 Спустившись в вестибюль, Лалита пошла по коридору, который вел в кабинет хозяина дома, где она рассчитывала отыскать его в эти утренние часы. Кабинет находился в некотором отдалении от приемной, где лорд Ротвин занимался государственными делами и встречался с важными людьми. Лалита была почти у двери, когда она неожиданно открылась и из кабинета вышел молодой человек. Он плотно закрыл за собой дверь, уставился невидящим взором прямо перед собой, закрыл лицо руками и всхлипнул. Сделав шаг к противоположной стене коридора, он прислонился к ней спиной, чтобы не рухнуть на пол.
 Думая, что молодому человеку вдруг сделалось дурно, Лалита бросилась к нему на помощь. К своему вящему ужасу она поняла, что он плачет. Некоторое время она пребывала в замешательстве, но так как ей было жаль молодого человека, она спросила шепотом:
 — Не могу ли я вам помочь?
 — Никто не может мне помочь! — всхлипнул юноша. При виде плачущего мужчины Лалиту охватило какое-то тревожное чувство.
 — Что случилось? — спросила она.
 — Это была моя ошибка, — всхлипывал молодой человек. — Я догадывался, что это — неправильно, но боялся сказать.
 Они находились рядом с гостиной, и Лалита предложила юноше пройти туда.
 — Расскажите мне, что произошло, — попросила Лалита, поддерживая молодого человека под руку. Она вела его, как слепого: он все еще закрывал лицо обеими руками. Наконец юноша вынул из кармана льняной носовой платок и утер им слезы.
 — Я стыжусь самого себя, мадам, — прошептал он. — Пожалуйста, забудьте о том, что видели меня.
 — У меня нет причины вести себя так. Я хотела бы помочь вам, если смогу.
 — Но ведь я уже сказал, — дрожащим голосом отозвался незнакомый юноша, — никто не может мне помочь.
 — Что же вы наделали?
 — Его светлость сердит на меня, и в этом нет ничего удивительного.
 — Почему же его светлость так рассердился на вас? После короткой паузы юноша ответил:
 — Я ошибся в чтении плана. Я неправильно установил одну из опор здания. У меня было предчувствие, что я совершаю ошибку, но я боялся побеспокоить его светлость лишним вопросом.
 — А теперь он сам обнаружил вашу ошибку, не так ли? — догадалась Лалита.
 — Он уволил меня.
 Слезы вновь подступили к глазам молодого человека, но он с силой вытер их.
 — Я был так горд, так преисполнен благодарности за то, что мне выдалась возможность работать на него, и я так хотел угодить ему! Господь свидетель, я старался! Я старался изо всех сил, но я боялся, что мне не удастся это сделать — и мне не удалось!
 — Я понимаю вас! — прошептала Лалита. Она задумалась на секунду, а потом сказала:
 — Подождите меня здесь. Обещайте, что никуда не уйдете, пока я не вернусь.
 Как бы внезапно осознав, что поведение его было вне правил приличия, молодой человек поднялся на ноги и принялся извиняться:
 — Просите меня, мадам. Мне не следовало беспокоить вас своими неурядицами. Позвольте мне уйти. Надеюсь, я сделаю это с большим достоинством.
 — Нет, — твердо ответила Лалита. — Прошу вас дождаться, пока я не вернусь. Вы даете мне слово?
 — Если вы хотите… — неуверенно пробормотал юноша, — хотя я не понимаю.
 — Не надо понимать, просто ждите! — приказала ему Лалита, повернулась и вышла из гостиной, плотно прикрыв за собой дверь. Затем, глубоко вздохнув для храбрости, она пересекла коридор и открыла дверь в комнату лорда Ротвина. Как она и предполагала, он был один. Хозяин дома сидел за обширным обитым кожей письменным столом, поверх которого были разложены всевозможные планы и чертежи.
 У Лалиты сердце упало, когда она заметила, что он сердит. Такого выражения лица она не замечала у своего супруга с той самой ночи, когда их обвенчали против ее воли. Девушка застыла в дверном проеме. Ее серые глаза светились.
 — Ах, это вы, Лалита! — воскликнул лорд Ротвин, подняв на нее глаза.
 Девушка прикрыла за собой дверь и направилась прямо к столу. Она молча стояла перед супругом, сжав пальцы в кулачки. Лорд Ротвин сухо поинтересовался:
 — Что рассердило вас, Лалита?
 — Мне хотелось бы кое-что сказать вам, — ответила девушка, — но мне бы не хотелось, чтобы вы сочли это за дерзость.
 Голос ее слегка дрожал.
 — Ничто из того, что вы можете сказать мне, Лалита, я не сочту за дерзость, — ответил лорд Ротвин. — Почему бы вам не присесть?
 Заметив, что девушка присела на самый краешек стула, он тоже опустился в кресло.
 — Я жду, — спокойно и вежливо напомнил он.
 — Как вы знаете, — начала Лалита, — я трусиха и боюсь очень многого. Когда человек чего-то боится, он очень часто поступает наперекор здравому смыслу именно из-за своего страха.
 — Подозреваю, что вы говорите о молодом Джеймсоне, которого я только что уволил, — перебил ее лорд Ротвин.
 — Мне понятны его чувства, — сказала Лалита. — Я знаю, что вас можно страшиться.
 — Вы хотите пристыдить меня за то, что этот молодой человек допустил оплошность? — удивился лорд Ротвин и замолчал в ожидании ответа.
 — Он так же боялся спорить с вами, как и я раньше боялась, — пролепетала Лалита.
 После непродолжительного молчания хозяин замка сказал:
 — А разве вам не страшно теперь заступаться за него?
 — Мне жаль его, — ответила Лалита. — Сильные и уверенные в себе люди не понимают, почему другие слабы и даже глупы.
 — Неужели вы действительно думаете, что это может быть оправданием плохой работы?
 — Я полагаю, что в этом случае судья при вынесении приговора допустил ошибку. Каждый может ошибиться.
 Лорд Ротвин улыбнулся:
 — Я тоже допустил одну ошибку. Мне бы не хотелось огорчать вас Лалита, и я готов поговорить с Джеймсоном. Где он?
 Взгляд Лалиты сверкнул надеждой.
 — В комнате напротив.
 — Я пойду, а вы оставайтесь здесь!
 Лорд Ротвин вышел. Лалита осталась в его кабинете, неустанно вознося Господу молитвы с просьбой смягчить сердце супруга. Мало кто, думала она, способен понять ужасный, слизкий страх, который, подобно змее, опутывает человека, уничтожает его волю и заставляет несчастного вести себя глупо только потому, что человек теряет всякую способность мыслить свободно. Даже теперь, просыпаясь по утрам, Лалита с трудом верила, что ее не ждут побои и унижения. Она хорошо помнила, с какой тревогой прислушивалась к звуку приближающихся шагов мачехи, чувствуя, как внутри у нее все холодеет при мысли о том, что она сделала что-то не так, как было приказано, и боясь того, что ее накажут. Лалита и бодрствовала, и спала с чувством страха. Только сейчас она с трудом избавлялась от привычки подергивать плечом, ожидая боли, которая может обрушиться на нее.
 В комнату вошел лорд Ротвин, и Лалита внимательно следила за ним взглядом.
 — Я восстановил этого юнца на работе, — вымолвил хозяин дома только тогда, когда дошел до письменного стола и опустился в кресло. — Вы довольны?
 Лалита захлопала в ладоши.
 — Неужели вы поступили так великодушно?! Как я рада!
 — Как я уже говорил вам, я во всем ценю совершенство, — сказал лорд Ротвин.
 — Да, я знаю, — подтвердила Лалита. — Но ведь есть еще и радость. Это то… что мы не умеем точно планировать.
 Лорд Ротвин откинулся на своем кресле и рассмеялся.
 — Боюсь, как бы вы не расстроили все планы, над созданием которых я трудился долго и упорно. И тем не менее я не могу опровергнуть ваших аргументов. Кто научил вас этому?
 — Думаю, что страдания, которые я испытывала последние годы моей жизни. Я поняла, что единственное, чего люди по-настоящему хотят испытать в этой жизни, это счастье и радость. Но некоторые, заблуждаясь, полагают, что счастье это успех, деньги и положение в обществе. Это справедливо лишь для немногих. Такие люди исключения. Большинство людей мечтает о настоящей человеческой любви, а добиться ее можно, только если ты свободен и чувствуешь себя в безопасности, потому что… в страхе нет никакой радости.
 В голосе девушки зазвучала страстная нотка, и лорд Ротвин сказал:
 — Лалита, я хотел бы спросить вас… были ли вы счастливее эти последние несколько недель?
 — Это было такое сказочное время для меня, что я вряд ли могу передать свои чувства словами. Вы будто бы подняли меня из сырого, глубокого, грязного подземелья на поверхность, где зеленеет трава и светит солнце.
 — Спасибо вам, — тихо сказал лорд Ротвин.
 Будто бы смутившись своей откровенностью, Лалита перевела взгляд на чертежи, разложенные на столе и спросила:
 — Не могли бы вы, следуя своему обещанию, отвезти меня взглянуть на особняк елизаветинского вельможи?
 — Я действительно собирался это сделать, но я хочу попросить вас, Лалита, позволить мне перенести эту поездку на завтра. Я забыл о важной встрече, которая была давно намечена и которая должна состояться сегодня в Лондоне. — Заметив разочарование, отразившееся на лице девушки, лорд Ротвин объяснил: — Я дал слово, и вы, очевидно, первая должны желать, чтобы я выполнил его. Дело в том, что мой друг Генри Грэй является председателем одной из комиссий парламента, которая расследует дела, связанные с нарушениями, происходящими при отправке девушек, многие из которых скорее дети, на континент.
 Глаза у Лалиты широко раскрылись, и она спросила:
 — А для чего?
 Лорд Ротвин долго выбирал слова, прежде чем ответить на вопрос супруги.
 — Их продают, и они попадают в положение, сходное с рабством. В Амстердаме существуют такие места, где английскими девушками торгуют, как скотом. Некоторые из них в дальнейшем оказываются в таких странах, как Марокко, Египет, Турция.
 — И что… у девушек совсем нет выбора?
 — Совсем нет! — ответил лорд Ротвин. — Некоторых из них еще детьми украли на улице. Другие девушки, которые попали из деревни в город, поддались на уговоры поставщиков живого товара и оказались в пересыльных пунктах.
 — Зачем же они слушались посторонних людей?
 — Они никогда не были раньше в Лондоне, и, когда добрый человек предлагает им ночлег и выгодную работу, они, конечно, не в силах отказаться. На этом их след в жизни теряется.
 — Какой ужас! — воскликнула Лалита.
 — Поток этих несчастных обманутых женщин достиг уже такого размера, что должны быть приняты какие-то меры на государственном уровне. Закон, который действует в этой сфере сейчас, очень мягок, и дельцы, которые занимаются так называемой «белой» работорговлей, почти не попадают под карающий меч правосудия.
 — И вы надеетесь принять закон, который бы смог пресечь это постыдное явление? — спросила Лалита.
 — Законопроект, который предложил мой друг, был принят палатой общин, сегодня должно состояться его представление в палате лордов. — Лорд Ротвин помолчал и добавил: — Мой друг не уверен в успехе, поэтому я должен, как и обещал, поехать и поддержать принятие законопроекта.
 — Ну конечно вы должны! — воскликнула Лалита. — Это очень важно! Трудно без сострадания относиться к этим бедным девушкам! — Она задумалась и шепотом спросила: — Скажите… с ними плохо обращаются?
 — Если они отказываются делать то, что от них требуют, их или бьют до потери сознания или накачивают наркотиками.
 Лалита поежилась и произнесла:
 — Вы обязательно должны добиться принятия законопроекта.
 — Я постараюсь, — ответил лорд Ротвин. — Но ваше согласие означает, что я должен выехать в Лондон немедленно.
 — Скажите, вы вернетесь сегодня вечером?
 — Я надеюсь приехать не просто вечером, а ранним вечером, к обеду. Не могли бы мы пообедать вместе?
 — В самом деле? — переспросила Лалита. — Я могла бы надеть одно из моих новых платьев.
 — Тогда мы устроим небольшой праздник, — улыбнулся лорд Ротвин. — Это будет ваш первый вечер, проведенный в обеденном зале.
 Лалита рассмеялась и захлопала в ладоши.
 — Вы нашли еще одну возможность раскормить меня, — сказала девушка. — Я поправляюсь так быстро, что скоро все прекрасные туалеты, которые вы купили мне, придется расставлять!
 — Когда это наконец случится, я прикажу купить новые, — пообещал лорд Ротвин.
 Лалита помедлила минуту и произнесла шепотом:
 — Я бы… не хотела, чтобы ваша светлость… тратили на меня так много денег.
 Лорд Ротвин с улыбкой ответил:
 — Обещаю, что траты на вас не приведут к моему банкротству.
 — Вы… так много дали мне, — пролепетала Лалита. — Не знаю, как благодарить вас…
 — Не могли бы мы обсудить это за обедом? — предложил хозяин дома. — Пока меня нет, вас будут охранять Монарх и другие собаки.
 Лалита наклонилась и погладила Монарха, который смешно развалился на полу, доверчиво подставляя ей брюхо для чесания.
 — Уверена, что они не оставят меня своим вниманием, но… до вашего приезда, — улыбнулась Лалита. В который раз она заметила, что когда супруг уезжал, ей становилось одиноко, и она начинала скучать по нему.
 Вот и на этот раз лорд Ротвин уехал, и дом опустел. Лалита, сопровождаемая собаками, отправилась в сад. Коротко и аккуратно подстриженные лужайки казались бархатными, цветники и клумбы напоминали картины, вывешенные в картинной галерее замка. Потом Лалита побродила вдоль пруда с золотыми рыбками. Погода была великолепной, солнышко приятно пригревало, но девушка считала минуты до возвращения своего супруга. Это потому, объясняла она сама себе, что мне не терпится поскорее узнать, какова судьба законопроекта. Но в глубине души Лалита не сомневалась, что правда заключалась в другом. Ей хотелось, чтобы супруг был рядом с ней и она могла поговорить с ним о том, что интересно им обоим.
 Не желая сильно утомлять себя прогулкой, девушка покинула сад и отправилась в свою комнату складывать из клочков бумаги поэму, которую более трехсот лет назад написал лорд Хадли. Удивительно, что усилия вельможи не пропали даром и, несмотря на разрушения, причиненные вредителями, бумага сохранила многое из его творчества. К счастью, лорд Хадли начертал свое произведение на очень дорогом и плотном пергаменте, да и почерк у него был почти каллиграфический, но из-за некоторой витиеватости почерка Лалита с трудом распознавала кое-какие буквы, поэтому процесс восстановления текста длился весьма долго.
 Лалите удалось восстановить первую строку стихотворения, она пришла в приподнятое расположение духа, как дверь неожиданно распахнулась, и ливрейный лакей объявил:
 — Госпожа, вас желает видеть мисс Стадли!
 Лалита вскрикнула от удивления, соскочила со стула и увидела в дверном проеме Софи. Та выглядела, как всегда, привлекательно. На ней было дорожное платье нежно-голубого шелка и прелестная маленькая шляпка, украшенная цветами. Софи улыбалась.
 Лалита, дрожа всем телом, пошла навстречу сестре-самозванке.
 — Ты не ожидала увидеть меня, не так ли? — спросила Софи.
 — Д-да… — запинаясь, ответила Лалита.
 — Я бы хотела поговорить с тобой, — продолжала Софи. — Я знала, что сегодня смогу застать тебя одну, так что поспешила взять экипаж и приехать сюда.
 — А к-как… ты узнала об этом? — пролепетала Лалита, вновь почувствовав себя глупенькой пустоголовой прислугой с заплетающимся языком.
 — Утренние газеты сообщили, что лорд Ротвин будет выступать сегодня на заседании палаты лордов, — ответила Софи. — Так что у нас есть возможность немного поболтать по душам, — продолжала незваная гостья, оглядываясь. — Как здесь красиво! — воскликнула она, спустя минуту. — Можно присесть?
 — Да, конечно, — пробормотала Лалита, — прости; но я не ожидала увидеть тебя здесь.
 — Я подумала, что тебе будет интересно узнать, как я живу, — щебетала Софи. — Лалита, ты не бойся, мама совсем не сердится на тебя.
 — Не с-сердится? — запинаясь, переспросила Лалита.
 — Нет. Она понимает, что ты не в силах была не сделать того, что сделала, если ты и в самом деле вышла замуж за лорда Ротвина, как он мне об этом сообщил в письме.
 — Он… писал тебе?
 — Да, — ответила Лалита. — Удивление вызывает только то, что о вашей свадьбе не было объявлено в газетах и что, кроме меня, о таком знаменательном событии никто не знает.
 Лалита ничего не ответила, и Софи продолжала:
 — Это привело меня к мысли, что вы не обвенчаны, а всего лишь заключили временное соглашение, по которому ты живешь у лорда Ротвина. Это так?
 — Я… я не знаю… — едва шевеля губами, прошептала хозяйка дома.
 — Лалита, — не замолкала Софи, — позволь мне сказать тебе правду. Я люблю лорда Ротвина. Я всегда его любила! Когда мне показалось, что я потеряла его, я поняла: я потеряла все, что имеет для меня значение в жизни. Лалита с удивлением воззрилась на Софи.
 — Но… ты никогда… не показывала, что любишь его… Ты всегда говорила, что выходишь за него замуж только потому, что он богат.
 — Я говорила так, поскольку стеснялась показать тебе, как глубоки мои истинные чувства, — витийствовала Софи. — И, как я уже говорила тебе, я поняла, как сильна моя любовь только после того, как ты уехала в церковь.
 Лалита, потрясенная, присела на краешек стула. Она с трудом верила, что Софи так внезапно изменила свое мнение и свое чувство, но так вдохновенно, как сегодня, Софи не говорила никогда раньше.
 — А как… мистер Вертон? — поинтересовалась Лалита.
 — Джулиус так никогда и не получил моего письма, так что он по-прежнему у моих ног и с еще большим нетерпением ждет, когда мы поженимся.
 — Тогда почему же ты до сих пор не замужем? — спросила Лалита. — С объявленного дня свадьбы прошло уже более двух недель.
 — Видишь ли, — начала Софи, — герцог вовсе не умер. Это была шутка лорда Ротвина, причем не из самых благородных. Но вот свою тетушку мистер Вертон действительно потерял, поэтому в соответствии с условностями светской жизни мы вынуждены были отложить свадьбу на два месяца.
 — Ах вот как! — воскликнула Лалита. — И как раз в это время ты поняла, что страстно любишь лорда Ротвина, не так ли?!
 — Да, так, — согласилась вероломная гостья. — И поэтому, Лалита, я прошу тебя вернуть мне то, что всегда мне принадлежало.
 — Я… не понимаю тебя…
 — Очень просто, — усмехнулась Софи. — Лорд Ротвин любит меня, и ты об этом знаешь.
 — Он был вне себя от ярости, отозвалась Лалита, — и именно поэтому принудил меня занять твое место…
 — Он сделал это мне в отместку! Именно об этом он и написал мне! Но ни на одну секунду, Лалита, ты не должна допускать мысли, что он может любить кого-нибудь, кроме меня. Он обожает меня! Он поклоняется мне! Любовь не может испариться за одну ночь!
 — Нет конечно, думаю, что нет, — лепетала Лалита.
 — Поэтому я предлагаю тебе очень разумный план, который одобрила наша мама, — твердо сказала Софи.
 — Что это за план? — полная недобрых предчувствий, переспросила несчастная хозяйка дома.
 — Он заключается в том, что в один прекрасный день тебе следует исчезнуть. Мама уверена, что тебе бы хотелось жить со своей старой няней, к которой ты была очень привязана. И мама прислала тебе подарок… двадцать фунтов… подумай об этом, Лалита. Двадцать фунтов это о-очень много!
 — Нет, нет! Я не могу покинуть этот дом вот так… Его светлость был так добр ко мне… Кроме того, я выздоровела благодаря ему…
 — Я прекрасно знаю, что сделал для тебя лорд Ротвин, — отчеканила Софи. Голос ее впервые за все время разговора сделался жестким и суровым.
 — Ты… знаешь? — удивилась Лалита.
 — Есть люди, которые сообщают нам обо всем, что происходит в доме!
 — Ты имеешь в виду… слуг?
 — Нет необходимости углубляться в детали, — нетерпеливо ответила Софи. — Лалита, то, что я тебе предложила, исходит из здравого смысла. Я уверена, что ты согласишься со мной. Ты же не можешь навсегда привязать к себе лорда Ротвина, не правда ли?
 — Н-нет…
 — Тогда, вместо того чтобы вешаться ему на шею в тот момент, когда в его жизни вновь появилась я, готовая выполнить любое его желание, тебе лучше исчезнуть.
 — Я бы хотела попрощаться… и поблагодарить его от всей души…
 — За что и зачем? — изумилась Софи. — Он использовал тебя исключительно для того, чтобы сделать больно мне. Ты была просто-напросто инструментом или оружием в его руках. Если бы вместо тебя на встречу с ним я послала прислугу, он, не задумываясь, сделал бы то же самое. — После многозначительной паузы Софи продолжала: — Но ты ведь не захочешь опозорить лорда Ротвина, поставив его в положение, когда он вынужден будет уволить тебя, как лакея, как прислугу! — Софи не отрывала взгляда от лица Ла-литы и не закрывала рта. — Я полагаю, ты хочешь вести себя как леди. Именно поэтому мама и велела передать тебе деньги, чтобы в этих неприятных для тебя обстоятельствах ты смогла выказать чувство собственного достоинства.
 Лалита беспомощно всплеснула руками и пробормотала:
 — Чего вы от меня хотите?
 — Я хочу, — распоряжалась Софи, — чтобы ты взяла с собой минимум вещей, только те, которые можно спрятать под накидкой, не вызывая подозрений, и… мы скажем дворецкому, что поехали покататься. Мой экипаж внизу.
 — А… потом?
 — Я довезу тебя до ближайшей почтовой станции, где можно нанять карету, которая отвезет тебя в Норвик. Обычно они уходят два раза в день, и если ты поторопишься, то успеешь на вечерний рейс. А уж там, я полагаю, ты знаешь, где искать свою няню. Мама уверена, ты знаешь, где она живет.
 — Да, конечно… я знаю…
 — Ну, тогда и беспокоиться не о чем.
 — Просто я не знаю… правильно ли я поступаю… — печально сказала Лалита.
 — Когда лорд Ротвин поймет, что я вернулась, чтобы подарить ему свое сердце, и что я готова стать его женой, — ужалила ее Софи, — он и не захочет думать о тебе. Лалита глубоко вздохнула:
 — Не захочет… в этом ты, пожалуй, права.
 — Пойдем, я поднимусь наверх вместе с тобой и подожду, пока ты оденешься. Не оставляй слугам никаких записочек. Ничего не пиши лорду Ротвину. Не следует усложнять и без того непростую ситуацию. Совершенно естественно, что, как порядочный человек, он чувствует себя обязанным заботиться о тебе.
 — Но… ведь мы женаты… — прошептала Лалита. Софи лишь ухмыльнулась в ответ.
 — Несколько фунтов сотрут ваш брак из памяти священника и из церковной книги.
 Лалита взглянула прямо в глаза Софи и воскликнула:
 — Ты уже сделала это!
 — Да, я уже это сделала, — спокойно подтвердила Софи. — И это не составило никакого труда. В церкви не было ни души, и я зашла в ризницу. Книга лежала на столе открытой, и мне оставалось просто вырвать нужную страницу. Никто и никогда не узнает, что ты прошла через процедуру брака с мужчиной, сердце которого разрывалось на части оттого, что он женился не на той, кого ждал.
 Лалита прикрыла глаза. На секунду ей показалось, что ей опять — в который раз — нечего ответить сестре-самозванке.
 В который раз Софи делала так, как она считала нужным, и опять Лалита не смела ей перечить.
 Сестры поднялись по лестнице в спальню Лалиты, никого не встретив на своем пути. Нэтти была в своей комнате, а слуги занимались привычными делами. Софи открыла створки шкафа.
 — Действительно, его светлость приодел тебя! Какое счастье, что мы можем носить платья одного размера!
 — Боюсь, что эти наряды будут узки тебе, — ответила Лалита. — Я значительно тоньше тебя!
 — Тогда я прикажу их выбросить! — фыркнула Софи. — Но с собой ты их взять не можешь. Если мы распорядимся, чтоб; слуга отнес чемодан в экипаж, это вызовет подозрения.
 — Да, конечно, — покорно согласилась Лалита. Она достала из шкафа ночную сорочку, пару нижнего белья и сложила на шелковую шаль, которую предварительно расстелила на кровати. Потом к незавидным своим пожиткам она добавила расческу. Затем Лалита замерла, думая о том, что ей следует взять с собой хотя бы одно платы но, словно прочитав ее мысли, Софи распорядилась:
 — Лалита, этого вполне достаточно. Даже то, что ты положила будет выглядеть, как горб у тебя под накидкой.
 Хозяйка дома, супруга лорда Ротвина, повиновалась вынула из шкафа тоненький дорожный плащ, в котором впервые переступила порог этого дома. Софи между тем любовалась шляпками, которые лорд Ротвин выписал из Лондона и которые были специально подобраны к каждому платью Лалиты.
 — Какое очарование! — завистливо воскликнула нахалка.
 — Наверное, мне следует надеть одну, — произнесла Лалита.
 — Ну зачем?! Ты ведь можешь набросить капюшон на голову! Слуги не заподозрят ничего, ведь ты просто едешь кататься со мной в нанятом экипаже.
 Лалита прекрасно понимала, что этот довод продиктован откровенным желанием Софи сохранить все шляпы и шляпки для себя, но спорить не стала. Что тут спорить: когда она будет жить со своей старой няней в Норфолке, у нее не будет случая надеть элегантные произведения искусства, изготовленные в Лондоне на Бонд-стрит.
 — Вот, возьми деньги! — грубо сказала Софи и протянула крошечный кошелечек.
 Лалита с отвращением приняла его. Ей бы хотелось сказать, что она ничего не возьмет от Софи и ее матери, но она не могла стать обузой для своей старой няни. Поэтому девушка опустила кошелечек в шикарную сумочку, положила туда же носовой платок и натянула замшевые перчатки. Софи оценивающе взглянула на нее.
 — Определенно… ты выглядишь лучше, чем всегда, — протянула она. — Уверена, тебе удастся подыскать себе подходящую работу.
 — Да, конечно, — согласилась Лалита. — Кстати, ты мне напомнила, что мне следует захватить с собой иголки и шелковые нитки для вышивания.
 Лалита вынула принадлежности для рукоделия из специального ящичка, совестясь тем, что уговорила Нэтти выдать ей их для того, чтобы начать вышивать монограмму на носовых платках его светлости. Все, что нужно, уместилось в маленькой сумочке.
 — Ну, пошли! — поторапливала ее Софи. — Если ты начнешь брать с собой все, что может тебе пригодиться, нам придется захватить с собой полдома.
 Лалита медленно обвела глазами комнату, в которой она медленно, но верно выздоравливала. До сегодняшнего дня спальня была для нее островком безопасности и уюта. И вот теперь ей предстоит покинуть и это временное пристанище и отправиться в неизвестное будущее. Внезапно Лалите стало страшно. Отчаянно страшно. Ей вновь придется отправиться в мир, полный угроз. Она оставляла лорда Ротвина, который обещал ей свою защиту и покровительство.
 — Поторапливайся! — грубым окриком оборвала размышления Лалиты ее сестра. — Опоздаешь к отправлению вечерней почтовой кареты, тогда тебе придется ночевать в Лондоне!
 Лалита задрожала от страха. А что если судьба сведет ее с одной из тех женщин, которые вербуют несмышленых девушек, а потом отправляют их в «белое» рабство. Лалита почувствовала, что ей не следует никуда ехать, что ей надо остаться дома и дождаться лорда Ротвина. Девушка подумала, что сейчас же она бросится к Нэтти, расскажет ей все, что принуждает ее сделать Софи и попросит о помощи. Но потом она решила, что не может унизить себя до того, чтобы вести себя таким постыдным образом. В конце концов Софи права: лорд Ротвин был добр к ней, но это отнюдь не означало, что он ее любит. Он любит Софи. И если Софи готова полюбить его так крепко, как ему бы этого хотелось, он будет счастлив. Поэтому Лалита, не говоря больше ни слова, спустилась вниз вместе с Софи.
 Девушкам оставалось преодолеть всего один пролет лестницы, когда неожиданно перед ними выросла фигура дворецкого.
 — Госпожа, позвольте узнать, вы отправляетесь на прогулку?
 — Мы отправляемся на очень короткую прогулку, — ответила Софи вместо Лалиты. — Мы вернемся домой очень скоро.
 — Хорошо, госпожа, — сказал дворецкий, по-прежнему обращаясь к Лалите, — вы возьмете с собой Монарха?
 Только теперь Лалита осознала, что все это время песик вертелся у ее ног. Она подняла собачку и прижала к себе. Вот еще одно существо, с которым ей тяжело расставаться. Девушка прижала собаку к груди и поцеловала ее прямо в бархатный носик. После этого она передала Монарха в руки дворецкого.
 — Отнесите его Нэтти, — попросила Лалита.
 Она продолжила свой путь вниз по лестнице, и еще долго жалобное повизгивание преданной собаки разрывало ей сердце.
 Лакей распахнул перед хозяйкой дверцу экипажа, заботливо укрыл ей ноги пледом, и карета тронулась в путь. Вот я и уезжаю, сказала сама себе Лалита, и ей сделалось так больно, как будто в грудь ей вонзили острую спицу. Я никогда не вернусь назад! Я никогда его больше не увижу, твердила себе несчастная девушка. Она оглянулась. Залитый полуденным солнцем замок был великолепен. Некогда он был райским убежищем для нее, она жила в замке в такой же безопасности, как Дюймовочка в тюльпане. И вот теперь она покидала этот гостеприимный кров.
 — Прощай, любовь моя, — чуть слышно прошептала Лалита.
 И слова эти были адресованы не замку, а его владельцу.




 Глава 5


 Лорд Ротвин покинул палату лордов. Его ожидал его друг, Генри Грэй Беннет.
 — Мне жаль, Генри, — сказал лорд Ротвин.
 — Я ждал этого, — печально ответил мистер Беннет. Но, не сомневайтесь, я этого так не оставлю! Я буду сражаться до тех пор, пока они не примут законопроект.
 — А я буду поддерживать вас, — пообещал лорд Ротви
 — Вы сделали все, что могли. Вы выступали убедител но и красноречиво.
 — Спасибо.
 — Где же мы будем заливать наши неудачи вином, здесь или куда-нибудь поедем? — спросил Генри Грэй Беннет.
 Лорд Ротвин на секунду задумался. Несмотря на то, что ему хотелось принять приглашение друга, у него было смутное предчувствие, что ему следует срочно ехать домой, в Рот-Парк. Лорд Ротвин никогда бы не смог объяснить, как и почему возникло у него это ощущение. Он просто знал, что ему необходимо срочно мчаться домой.
 — Генри, простите, в следующий раз, — мягко отказался он. — Я приехал в палату лордов специально, чтобы выступить по этому вопросу, как и обещал вам. А теперь мне срочно надо домой.
 — То, что ты сидишь в деревне в это время года, очень на тебя непохоже. Ты даже на скачки не ездишь.
 Ответа на свое замечание сэр Генри Беннет так и не получил, потому что лорд Ротвин уже устремился к выходу из парламента и спешил к ожидавшему его экипажу. Четверка быстроногих чистокровных английских жеребцов домчит его до Рот-Парка быстрее ветра. У сэра Ротвина был отличный выезд, и он уже завоевал на скачках несколько призов. Садясь в экипаж, лорд Ротвин вспомнил, что обещал заехать в Карлтон-Хаус. Регент приехал в Лондон из Брайтона, чтобы почтить своим вниманием герцогиню и герцога Кент и присутствовать на церемонии крещения их дочери. При крещении малютку нарекли Александриной Викторией. Лорд Ротвин прекрасно знал, что его высочество сочтет крайне невежливым то, что, будучи в Лондоне, он, лорд Ротвин, даже не нанес визита своему высокопоставленному другу. Он также знал, что его высочество желает обсудить вопросы, связанные с перепланировкой Королевского павильона в Брайтоне. Эта постройка в Брайтоне стоила немало денег казне. Лорд Ротвин симпатизировал регенту как человеку и восхищался его желанием создать нечто, что будет поражать воображение потомков и чего английские монархи не позволяли себе возводить со времен Чарльза I.
 — Народ чернит меня и смеется над моим Павильоном, — горько посетовал его высочество во время последнего визита лорда Ротвина в Брайтон.
 — Когда-нибудь, — утешил его лорд Ротвин, — Королевский павильон будет самым замечательным местом в Брайтоне.
 Итак, несмотря на то, что самым правильным было бы нанести визит регенту, лорд Ротвин решил ехать прямо в Рот-Парк.
 Лорд Ротвин решил править сам, и его конюх с удовольствием отметил, что взгляды окружающих были прикованы только к ним. Лордом Ротвином было невозможно не восхищаться. Этот мужчина был не просто красив, своей ловкостью, грацией и силой он великолепно дополнял создание природы — четверку своих чистокровных лошадей.
 Очень скоро столица осталась позади, и лошади вынесли экипаж на широкую дорогу. Лорд Ротвин дал волю своим бешеным жеребцам, и они мчали с невороятной скоростью, оставляя за собой поместья соседей лорда Ротвина.
 В лучах заходящего вечернего солнца родовой замок Ротвинов смотрелся как произведение природы и человеческого гения. Солнечные блики мерцали на красном кирпиче, и Рот-Парк казался невероятных размеров драгоценным камнем. Над высокой крышей вился флаг — достопримечательность Рот-Парка, а в пруду, подсвечиваемом догорающим солнцем, плавали белые лебеди. Как всегда при виде замка лорд Ротвин ощутил гордость не только обладателя, но и преобразователя и потомка великих зодчих и создателей.
 Он остановил жеребцов на всем скаку перед крыльцом и с улыбкой обратился к конюху, сидящему рядом:
 — Сегодня получилось даже быстрее, чем обычно, не так ли, Нэд?
 — На три минуты быстрее, чем в прошлый раз, хозяин.
 — Это хорошо, Нэд.
 — Конечно, хозяин.
 Лорд Ротвин взлетел по лестнице вверх, где его уже ожидал дворецкий. Принимая перчатки и шляпу из рук хозяина, дворецкий сказал:
 — Господин, в Серебряной гостиной вас дожидается леди.
 — Леди? — удивился хозяин дома.
 — Мисс Стадли, милорд.
 Секунду длилось молчание, потом лорд Ротвин нахмурился и зашагал через вестибюль. Лакей открыл дверь в Серебряную гостиную, сэр Ротвин вошел и увидел Софи, стоящую возле окна. Шляпку свою она сняла, и умирающие лучи солнца золотили ее волосы. Солнечный свет подчеркивал молочную белизну ее кожи, голубизну глаз и классическую линию губ. Девушка обернулась на звук открываемой двери и с возгласом восторга бросилась навстречу лорду Ротвину.
 — Иниго!
 — Что вы здесь делаете? — вопрос прозвучал строго, чтобы не сказать грубо.
 Софи резко остановилась и подняла глаза на бывшего жениха.
 — Неужели нужно задавать этот вопрос?
 Лорд Ротвин молча разглядывал девушку, а она раскрыла объятия, как будто собиралась броситься ему на шею.
 — Я была обязана прийти, Иниго! — хорошо отрепетированным голосом произнесла Софи. — Я должна была это сделать!
 — Могу я поинтересоваться, что вы имеете в виду? — холодно полюбопытствовал хозяин дома.
 Софи собиралась было прижаться к бывшему возлюбленному, но он неожиданно отошел и стал спиной к камину.
 — Я вас не приглашал.
 — Да, я знаю, — согласилась Софи. — Но я не могла больше жить, не видя вас, поэтому-то я и приехала сюда.
 — Нам с вами не о чем разговаривать! — резко прервал ее излияния владелец замка. — Совершенно не о чем!
 — Я очень много собиралась вам сказать… — жалобно протянула девушка и сделала еще один шаг к мистеру Ротвину. — Я люблю вас. Я только теперь поняла, как сильно люблю вас, и я не могу жить без вас.
 Хозяин дома посмотрел на девушку сверху вниз, губы его искривились в циничной ухмылке, и он сказал:
 — Что же вызвало такой взрыв чувств? Неужели то, что Вертон отбыл на континент?
 Он увидел, как испуганно блеснули глаза у его бывшей невесты и понял, что Софи не ожидала, что ему может быть известно о смерти тетушки Джулиуса Вертона, однако голос Софи не дрогнул, когда она продолжила:
 — Иниго, я допустила большую ошибку, прислав в ту ночь к вам Лалиту, вернее, это мама дала мне дурной совет. Вы же знаете, что она запрещала мне даже думать о венчании с вами.
 — Так это мама заставила вас отказаться от меня в самый последний момент?!
 — Да, да, это мама! — с готовностью уцепилась за соломинку Софи. — Вы же знаете, какой она властный человек, а я не могу ослушаться ее! Я люблю вас — я ей так и сказала, — но она и слушать меня не стала. Взгляд лорда Ротвина стал тяжелым.
 — Софи, вы хорошая актриса, но не выдающаяся. Я хорошо понимаю, почему именно сегодня вы приехали ко мне. До Вертона дошли кое-какие слухи, и общество перестало быть снисходительным к вам.
 — Это не так! — выпалила Софи. — Кроме того, эти два события находятся вне всякой связи друг с другом. Я люблю вас, поэтому я здесь!
 — Даже несмотря на то, что я не герцог? — цинично поинтересовался потомок удачливого пирата.
 — Я никогда не хотела выходить замуж за Джулиуса. К этому замужеству меня принуждает мама, но, пока Вертон находился в Англии, для меня было очень опасно приехать к вам. Теперь, когда он уехал, я свободна. Достаточно cвободна, чтобы появиться у вас в замке.
 — Неужели вы не понимаете, что уже поздно что-то менять? Как вы знаете, я женат. — Лорд Ротвин сделал пауз; и спросил: — Вы уже видели Лалиту? Что вы ей сказали?
 — Лалита очень сговорчивый человек, и она нам не помешает, — ответила Софи.
 — Не помешает — в чем? — удивился лорд Ротвин Мне бы не хотелось расстраивать Лалиту.
 Он провел рукой по камину, пытаясь нащупать колокольчик. Софи, словно разгадав намерение собеседника, произнесла скороговоркой:
 — Можете не звать Лалиту. Ее здесь нет.
 — Нет? Что вы имеете в виду?
 — Я рассказала ей, как сильно люблю вас, — объяснила Софи, — и она согласилась исчезнуть из вашей жизни. В конце концов вы же женились на ней только из мести — чтобы наказать меня побольнее.
 — Лалита согласилась исчезнуть из моей жизни? — повторил лорд Ротвин, как бы не веря услышанному. — Но как это произошло, и куда она уехала?
 — Она больше не будет беспокоить вас, — спокойно сказала Софи. — Я устроила ее будущее. С ней все будет в порядке. Вам больше не придется беспокоиться о ней.
 — Куда она уехала? — спросил лорд Ротвин.
 — Это совершенно несущественно. О своей свадьбе с ней вы не объявляли, поэтому ни один человек в столице не знает об этом. Я готова пожертвовать всем и выйти за вас замуж, как только все будет готово — завтра или послезавтра. После венчания мы всегда будем вместе, вы же хотели именно этого?
 Софи замолчала, когда, взглянув в лицо лорда Ротвина, поняла, что он пришел в ярость и гнев его будет страшен.
 — Неужели вы воображаете, что я прикоснусь к вам, женюсь на вас, после того как узнал, как вы и ваша мамаша обращались с Лалитой?!
 — Я не имею к этому никакого отношения, — стала поспешно оправдываться незваная гостья, — и если Лалита солгала вам, вы не должны этому верить. Она всегда была болтушкой и лгуньей. В конце концов, она не более чем внебрачный ребенок, дитя любви. Моя мама заботилась о ней из великодушия.
 — Куда уехала Лалита?
 — Почему вы так интересуетесь ею? Она никто, просто тощая уродина. А я готова подарить вам себя, Иниго! Неужели вас не интересует никто, кроме Лалиты?!
 — Вы мне отвратительны! — взорвался потомок гневливого сэра Генгиста. — Я не желаю прикасаться к вам, но, если вы сами не скажете мне, куда уехала Лалита, я вытрясу из вас правду или высеку так, как ваша великодушная матушка секла и била несчастную девушку. |
 Лорд Ротвин сказал это с такой яростью, что Софи в страхе отступила на шаг.
 — Должно быть, вы сошли с ума, если позволяете себе разговаривать со мной в таком тоне!
 — Я с вами еще и не так поговорю, если вы не ответите на мой вопрос! Где Лалита? I
 Лорд Ротвин сделал шаг по направлению к коварной гостье, и Софи испугалась не на шутку.
 — Не прикасайтесь ко мне! — взвизгнула она. — Я все расскажу вам! Я скажу, куда уехала Лалита!
 — Хорошо! — чуть спокойнее сказал лорд Ротвин. — Поторопитесь.
 — Я дала Лалите деньги, чтобы она могла добраться до Норфолка. Я не знаю точно, куда она поедет оттуда, но из столицы она отправится на почтовой карете.
 — Это все, что мне нужно было выяснить, — успокаиваясь, сказал хозяин дома и направился к двери. Взявшись за ручку, он обернулся и приказал: — Вон из моего дома! Если, вернувшись, я все еще застану вас здесь, я велю слугам вышвырнуть вас!
 С перекошенным лицом лорд Ротвин пересек вестибюль и бросил почтительно склонившемуся дворецкому:
 — Четырех свежих жеребцов в мою коляску! Живо!
 — Будет исполнено, господин!
 Полдюжины конюхов и слуг бросились выполнять поручение, и не прошло и четырех минут, как экипаж, запряженный четверкой свежих гнедых жеребцов, стоял перед парадной лестницей. Лорд Ротвин буквально взлетел на место возницы, так что Нэд сумел устроиться рядышком, когда кони уже рванули с места.
 Из Лондона в Рот-Парк сэр Ротвин мчал со скоростью, недостижимой ни для кого более, но и она была несравнима с той, с какой четверка летела вслед Лалите. Никогда в жизни Нэд не видел, чтобы его хозяин так безжалостно гнал лошадей.
 На землю спускались сумерки, и когда до Лондона осталось всего несколько миль, преследователи различили впереди огромный неуклюжий дилижанс, в котором было тесно и людям и багажу. На крыше дилижанса, кроме баулов и чемоданов, примостились корзинки, в которых кудахтали куры, и козленок в мешке. Дорога была узкой, и лорд Ротвин потратил некоторое время на то, чтобы обогнать дилижанс, опухший от груза. Только после этого лорд Ротвин остановил свою истекающую потом четверку и перегородил дорогу, так что кучер вынужден был остановить свою колымагу.
 — Не балуй! Что это ты делаешь? — грубовато-простецки крикнул кучер.
 — Нэд, ее светлость должна находиться внутри, попроси ее присоединиться ко мне.
 — Будет сделано, хозяин.
 Нэд спрыгнул с подножки экипажа и бросился выполнять поручение.
 Кучер и его сменщик бранились. Нэд, не обращая на них никакого внимания, рванул на себя дверцу дилижанса. В глубине повозки, в окружении толстых крестьян, двух коммивояжеров и крикливых ребятишек он увидел Лалиту. Несчастная, она сидела, низко набросив капюшон на голову, чтобы пассажиры не видели ее слез. Лалита была не в силах сдерживать слезы, ведь дилижанс увозил ее все дальше и дальше от места, где она была покойна и счастлива впервые за долгое время. Только оказавшись за пределами Рот-Парка, Лалита призналась себе, что в Рот-Парке она оставила мужчину, которого успела полюбить. Теперь она понимала, что влюбилась в него в тот момент, когда он впервые поцеловал ее, приняв за Софи. Да, она любила его, и, несмотря на свой страх, считала, что он самый привлекательный из всех мужчин, которых ей довелось видеть в жизни. Но ее притягивала не только внешность, в лорде Ротвине было нечто неуловимое, что привлекало ее. Она как бы интуитивно почувствовала, что в ее нечаянном супруге есть все, о чем она всегда мечтала. Все, что окружало ее в замке: мебель, картины, скульптура — все это было неотъемлемой частью лорда Ротвина. Влияние личности лорда Ротвина, его вкусов и пристрастий лежало на всем. Оставив замок, Лалита поняла, что сердце ее разбито и она потеряла свою любовь. Девушка мужественно крепилась, стараясь не расплакаться, пока Софи не высадила ее у почтовой станции.
 — До свидания, Лалита, — сказала ей на прощание сестра-самозванка. — Постарайся поскорее забыть эту шутовскую свадьбу с лордом Ротвином и все, что случилось после. А он даже не вспомнит о твоем существовании, и я тоже.
 Лалита ничего не ответила на эти ядовитые напутствия. Она просто взяла свой жалкий узелок, и через несколько минут для нее нашлось-таки местечко в переполненном дилижансе, А Софи даже не дождалась, когда дилижанс тронется, чтобы помахать человеку, которого она так безжалостно обманула.
 В дилижансе было шумно и душно, внутри стоял запах простой деревенской снеди, пота и табака, но Лалита думала только окрасоте Софи и о том, с какой нежностью встретит ее сегодня лорд Ротвин. Она представляла себе, как ее супруг вернется домой, и первыми его, как всегда, встретят дружелюбным лаем собаки. Потом он пройдет в дом и обнаружит, что его дожидается не она, Лалита, а красотка Софи. Бедняжка представляла, как лорд Ротвин заключит коварную обманщицу в объятия и поцелует ее. Эта мысль подняла целую бурю чувств в груди несчастной Лал цты. Она даже и не подозревала, что может чувствовать так сильно. Боль в груди была невыносимее той, которую она испытывала от побоев своей мачехи. Так сильно Лалита еще не страдала никогда. Девушка прикрыла глаза. На ресницы ее навернулись слезы. Как я всю жизнь смогу переносить такое мучение, с ужасом думала она. Время от времени Лалита вытирала слезы, но они появлялись вновь и вновь.
 Дилижанс делал остановки в крошечных деревнях: пассажиры сменяли один другого. На остановках было шумно, приехавшие доставали свои вещи, вновь прибывшие рассаживались поудобнее, куры кудахтали, а на крыше блеял несчастный маленький козленок.
 Но Лалита, не обращая внимания на чужую дорожную суету, думала только о лорде Ротвине, о том, с какой симпатией и пониманием он разговаривал с ней, о том, что от его взгляда у нее перехватывало дыхание и к горлу подступало тепло. Интересно, она хоть немного заинтересовала его? А может быть, она была для него тяжким бременем, тем, что волею судьбы легло ему на плечи и с чем он не чает расстаться? Для Лалиты было мучением думать, что она ничего не значит для своего нечаянного супруга.
 Девушка попыталась собрать всю волю и силу, которые, она полагала, у нее были. Надо смотреть правде в глаза. Она свалилась на него, как снег на голову, он никогда бы даже не встретился с нею, если бы не коварство Софи. Ему было жаль ее, это Лалита чувствовала, но какие еще чувства можно испытывать к такой дурнушке, как она? Лалита вкушала себе, что мужчина, хотя бы раз увидевший совершенную красоту Софи, не сможет сравнить с ней никакую другую женщину. Лалита уже давно поняла, что в жизни ее супруга было много красивых женщин, но даже если бы она не догадалась об этом сама, болтушка Нэтти не смогла бы не поставить ее об этом в известность.
 — У его светлости слишком богатое прошлое, — посетовала как-то Нэтти. — Его испортило то, что с детства все им восхищались.
 — А он что… всегда был таким… привлекательным? — спросила Лалита.
 — Маленький ангелочек! Он был самым красивым ребенком! Краше его я в жизни не видела! — не умолкала кормилица. — Но и когда он подрос, он все равно выделялся в любой компании. Не мудрено, что девушки так и вились вокруг него!
 — Неужели? — упавшим голосом спросила Лалита.
 — Ну конечно, — не смущаясь, ответила Нэтти. — С его внешностью, богатством и положением в обществе он всегда был мечтой любой юной леди и партией, которой может желать любая мать для своей дочери.
 — Тогда странно, что он до сих пор не был женат, — заметила Лалита.
 — Именно это я всегда ему и говорю, — заметила Нэтти, — но он только улыбается и отвечает: «Я еще не нашел женщины, которая соответствует моему идеалу!»
 Сидя в дилижансе Лалита всхлипнула и подумала: «Вот теперь он ее нашел!» Он нашел Софи, которая была так же прекрасна в своем роде, как его светлость в своем. Идеальная пара! Можно представить, какой восторг вызовет их свадьба в большом свете. Лорд Ротвин пригласит Софи на открытие парламента, и она будет, без сомнения, признана самой красивой супругой пэра. Лалита снова всхлипнула и откинулась на спинку сиденья. «Господи! — беззвучно вопрошала она, — ну почему я не полюбила обыкновенного человека! Простого человека, который мог бы любить меня и с которым я чувствовала бы себя на равных!» Вместо этого она полюбила человека, который был во всех отношениях выше ее — как звезды над головой.
 «Не будь ду-роч-кой! Не будь ду-роч-кой!» Лалите казалось, что именно эти слова выбивали копыта лошадей, которые тащили дилижанс. Ответ снова и снова прокручивался в голове несчастной Лалиты: «Я не мо-гу сдер-жать-ся! Я не мо-гу сдер-жать-ся!»
 Лицо девушки было мокрым от слез, когда вдруг дилижанс неожиданно остановился. Лалита слышала, как бранился кучер, а один из пассажиров, пожилой крестьянин, проворчал:
 — Почему это мы остановились? Мы и так опаздываем!
 — Безобразие! Эти дилижансы никогда не приходят вовремя! — капризно произнес мужчина средних лет, очевидно, клерк средней руки.
 Пока пассажиры недоуменно переговаривались, дверца дилижанса открылась и показалось лицо молодого человека в кучерской ливрее, в форменной шапке с кокардой. Он окинул взглядом пассажиров, увидел Лалиту и произнес:
 — Его светлость ожидает вас, хозяйка.
 Лалита вздернула голову. Секунду она молчала, потом, запинаясь, произнесла:
 — Его… светлость…
 — Он ждет вас, госпожа.
 Внутри дилижанса воцарилась мертвая тишина. Некоторое время спустя капризный клерк произнес:
 — Мадам, мы были бы признательны вам, если бы вы поторопились. Мы и так опаздываем.
 — Простите… — натужно улыбнулась Лалита.
 Она с трудом высвободила юбки, на которых уютно устроились ее соседи слева и справа, и с не меньшими сложностями протиснулась к выходу, боясь наступить кому-либо на ноги.
 Нэд помог ей выйти из дилижанса, и Лалита увидела запряженную четверкой лошадей карету, перегородившую путь.
 Четверкой запыхавшихся коней правил возница, которого она не могла не узнать. Сердце ее отчаянно билось. Так, с трепещущим сердечком, Лалита преодолела весь путь от дилижанса до экипажа его светлости и с помощью Нэда устроилась внутри. Сначала Лалита боялась вымолвить слово. Потом она украдкой взглянула на мужа. Она видела только профиль лорда Ротвина, но и этого было достаточно: губы его были плотно сжаты, брови нахмурены.
 Несчастная беглянка почувствовала себя так, будто ледяная рука по каплям выдавливает кровь из ее сердца. Он сердит! Он в гневе на нее, хотя она старалась сделать так, чтобы лучше было ему! Она хотела, чтобы он был счастлив!
 Экипаж доехал до ближайшей деревни, где смог развернуться.
 Сумерки сгущались. Темнело. Дорога была плохо различимой.
 — Почему вы оставили меня? — спросил лорд Ротвин, прежде чем они тронулись в обратный путь.
 — Я… Я думала… вы не захотите… чтобы я осталась, — запинаясь, бормотала Лалита. Ей было тяжело говорить: она была совершенно сбита с толку его гневом и сердитой нотой в голосе.
 — Вы сами хотели уехать? — продолжал лорд Ротвин.
 Только когда девушка с недоумением посмотрела на него, как бы не понимая, как он вообще мог задать подобный вопрос, лорд Ротвин увидел на ее щеках следы слез и влагу на ее ресницах. Неожиданно он улыбнулся, лицо его посветлело, и он сказал:
 — Неужели вы до сих пор не поняли, что я никогда не оставляю свою работу незавершенной?
 Лалита перестала бояться, сердце отпустило. Волна невероятной радости омыла все существо девушки, но не успела она ответить своему супругу, как он натянул вожжи, и лошади понеслись.
 «Он везет меня обратно… обратно… домой». Раньше она боялась говорить это слово даже самой себе.
 Лошади бежали резво, но все же не так быстро, как во время преследования. Но Лалите после путешествия в тяжелом рыдване бег жеребцов казался ураганным. Теперь ее не беспокоили ни неприятный запах, ни жара, ни близость соседей-пассажиров.
 В словах благодарности необходимости не было. Она чувствовала только, что лорд Ротвин снова вывел ее из темного подземелья на солнечный свет, который слепил ее.
 По пути путешественникам пришлось сделать остановку, чтобы пропустить стадо коров, которые возвращались с молочной фермы в деревню.
 — С вами… все в порядке? — спросил лорд Ротвин.
 — Да… все хорошо…
 Грустные мысли оставили Лалиту, жизнь казалась прекрасной.
 Мало-помалу становилось все темнее, и без того темное небо затянуло тучами. Казалось, вот-вот разразится гроза. К несчастью, узкая, трудно различимая дорожка вилась по лесу. Ехать быстро было опасно. Они едва успели сделать поворот направо, как откуда-то сбоку раздался крик. Лорд Ротвин инстинктивно сдержал лошадей, и в ту же минуту перед коляской выросли фигуры двух всадников.
 — Выходите и выворачивайте карманы!
 Лалита едва сдержала глубокий вздох. Она заметила, как ее супруг повернул голову, чтобы получше рассмотреть разбойника, который подъехал с его стороны коляски. Взглянув на всадника в маске, он опустил руку в карман. Там всегда лежал заряженный пистолет, готовый прийти на выручку своему хозяину. Но не успел потомок корсара выхватить пистолет, как раздался выстрел — и лорд Ротвин откинулся на сиденье с простреленным плечом. Увидев, что муж отпустил поводья и левой рукой зажимает рану, Лалита вскрикнула.
 — Ишь, какой выискался! Придется тебе немного полечиться! — принялся издеваться разбойник над раненным им лордом.
 — Пусть убираются с дороги! — раздался чей-то голос, и Лалита разглядела еще двух негодяев.
 Четверо против двоих, в отчаянии думала она, и один из двоих ранен. Разбойник, который выстрелил в лорда Ротвина, приблизился к коляске, свесился с лошади, чтобы получше рассмотреть свою жертву. От выстрела шляпа свалилась с головы лорда Ротвина, но сидел он ровно, выпрямив спину, и дерзко смотрел в глаза своему обидчику.
 — Черт возьми! — прорычал он. — Что вам от нас надо? Драгоценностей и денег у нас нет!
 В ответ разбойник только гадко ухмыльнулся.
 — Нам нужны свежие лошадки!
 — Черт бы вас подрал! — гневно выругался лорд.
 Как раз в это время Лалита заметила, что проходимец перевернул пистолет, взялся за дуло, собираясь рукояткой ударить лорда Ротвина по голове. Сидя в коляске, лорд Рот-вин был ниже, чем желавший утихомирить его всадник, и он был беззащитен. Несчастная женщина поднялась и закрыла голову супруга руками.
 — Нет! — отчаянно закричала она. — Вы не можете это сделать!
 — Почему? — недоуменно спросил разбойник.
 Через секунду заплетающимся от страха языком Лалита смогла выдавить из себя:
 — Потому что… о вас говорят… как о джентльменах удачи! Но ведь ни один джентльмен… не станет нападать на безоружного и раненого человека.
 Глаза разбойника удивленно блеснули сквозь прорези маски.
 — Я не трус, мадам! Я говорю это вам! А вы ему скажите, чтобы попридержал свой грязный язык.
 Прежде чем лорд Ротвин успел дать достойный словесный отпор разбойнику, Лалита закрыла ему рот ладошкой. Она прекрасно понимала, что он в ярости, что ему трудно сдерживаться, что он может навредить себе. Почувствовав на губах ее трепещущие пальцы, он успокоился и тихо сказал:
 — Я не скажу ничего необдуманного.
 — Да, пожалуйста, — попросила его Лалита. — Я так напугана.
 Он молча взглянул на девушку, и она снова села рядом с ним. Сердце ее билось, как птичка в клетке. Обеими ладошками она прикрыла рану супруга, пытаясь передать ему свою ласку и заботу. Двое разбойников, взяв передних лошадей под уздцы, уводили четверку гнедых в чащу леса. Они добрались до полянки, остановились и стали распрягать их. Третий разбойник, который выстрелил в лорда Ротвина, столкнул Нэда с запяток и привязал его к дереву.
 — Эй, приятель, для чего ты это делаешь? — поинтересовался Нэд.
 — Честно говоря, мы не хотим, чтобы вы бросились за нами в погоню, — ответил разбойник. — Женщина с раненым мужем и ты, привязанный к дереву, вряд ли будете нас преследовать.
 Четвертый бандит наблюдал, как его сообщники распрягают лошадей, а тот, который привязал Нэда к дереву, подошел к коляске.
 — Ваши кошелечки и все, что есть ценного! — распорядился он, наклоняясь вперед, чтобы самому пошарить в карманах своих жертв. Из кармана его плаща высунулась рукоять пистолета. Заметив это, лорд Ротвин попытался дотянуться до оружия. Бандит, однако, увернулся и саркастически заметил:
 — Это место надежнее, чем вы думали, а ваши чистокровные лошадки лучше наших.
 Говоря так, он явно провоцировал лорда Ротвина на перебранку, старался разозлить его, но на этот раз лорд Ротвин сдержался и попросил Лалиту:
 — Передайте ему мой кошелек.
 Выполнив указание супруга, девушка поймала взгляд разбойника на своей сумочке.
 — Ну, это я тоже возьму с собой, — бесстыдно заявил он. — Нам все пригодится.
 Лалита молча передала ему сумочку. Вынув оттуда кошелек, он присвистнул, заглянув внутрь и изумившись содержимому.
 — Он был великодушен к вам, не так ли? — кивнув в сторону лорда Ротвина, рассмеялся разбойник. — Может быть, вас мог бы сопровождать не только джентльмен?
 — Нет, спасибо, — стараясь сохранить спокойствие, ответила Лалита. — Я не хочу, чтобы меня травили собаками, чтобы на меня охотились, чтобы меня преследовали. Я не хочу жить в страхе за свою жизнь.
 Разбойник рассмеялся.
 — Вы смелая женщина! — воскликнул он. — Мне нравятся такие!
 Он посмотрел на Лалиту, глаза его сузились, а губы сложились в ухмылку, которая испугала ее. Вдруг ей стало отчаянно страшно, и Лалита попыталась укрыться за спиной лорда Ротвина. Разбойник протянул к ней руку, и девушка почувствовала, что супруг ее весь напрягся. Неожиданно их обидчика окликнул его сообщник, который распрягал лошадей. Каждому из джентльменов удачи досталось по чистокровному английскому жеребцу. Трое бандитов уже восседали на лошадях лорда Ротвина, последнего жеребца держали за поводья.
 Разбойник оставил Лалиту в покое.
 — Жаль, времени нету! — бросил он девушке. — Надо спешить. А ты ничего… лакомый кусочек!
 С этими словами он вскочил на жеребца и присоединился ко всей шайке. Держа под уздцы свою собственную лошадь, разбойник, как и его сообщники, в мгновение ока растворился в темноте ночи.
 Начал накрапывать дождь.
 — Я бы хотела осмотреть вашу рану, — сказала Лалита супругу, — но сперва нам нужно найти какое-нибудь укрытие. Как вы полагаете, вы сможете дойти до ближайшей рощи? Если нам посчастливится, мы найдем укрытие понадежнее.
 — Ну конечно я смогу дойти, — твердо ответил потомок корсара.
 Лалита с состраданием заметила, что лацкан его сюртука испачкан кровью. Губы супруга были крепко сжаты. Девушка резво соскочила с подножки коляски и обежала вокруг нее, чтобы помочь мужу выйти. Но лорд Ротвин не принял помощи женщины, он выбрался из коляски сам и сам твердым шагом направился к рощице. Лалита повернулась к Нэду:
 — Я сейчас же вернусь и развяжу вас. Только сперва я должна позаботиться о лорде Ротвине и найти сухое местечко, чтобы он мог прилечь и не вымокнуть.
 — Хорошо, госпожа, — покорно ответил Нэд.
 Лорд Ротвин и его супруга брели в сторону деревьев, толстые ветви и густые кроны которых могли бы спасти их от сырости. Неожиданно Лалита радостно вскрикнула. Впереди темнела грубо сколоченная хижина. Очевидно, ее сложили работавшие здесь дровосеки. Девушка бросилась вперед, распахнула дверь, и ее обволокла волна теплого воздуха. В импровизированном очаге дотлевали последние поленья — люди оставили эту хижину всего несколько часов назад. Лалита бросилась за супругом, который с трудом брел между деревьями.
 — Я нашла хижину, которая может послужить нам пристанищем, — едва дыша, выговорила Лалита.
 — Какое счастье! — с трудом вымолвил лорд Ротвин.
 Девушка помогла своему спутнику добраться до хижины и протиснуться через узкую и низкую дверь. Пригнув голову, лорд Ротвин вошел и опустился на земляной пол. Лалита развязала узелок, который собрала в Рот-Парке и предусмотрительно захватила с собой из коляски. Она сказала:
 — Я бы хотела отрезать рукав вашего сюртука, чтобы можно было перевязать рану. Я постараюсь не причинить вам боли.
 — Вы очень добры, — ответил лорд Ротвин.
 Лалита достала ножнички для рукоделия, и ими ей удалось прорезать замечательной выделки ткань, из которой был сшит сюртук лорда Ротвина. Лалите показалось, что пуля прошла навылет, не задев кость, но крови вокруг раны было очень много. Кровь стекала по руке, рукав набух от вязкой липкой влаги, так что полной уверенности в благоприятном исходе дела у Лалиты не было. Девушка разорвала свою ночную рубашку и перевязала рану супруга. Завершив перевязку, Лалита даже в сумрачном свете тлеющих углей разглядела мертвенную бледность на лице лорда Ротвина.
 — Я должна пойти и освободить Нэда.
 — В коляске должна быть бутылка бренди, — сказал лорд Ротвин, — если вам не трудно, захватите ее, пожалуйста.
 — Ну конечно, почему вы не попросили раньше? — и она со всех ног бросилась к коляске.
 Дождь усилился. Девушка разыскала бутылку бренди, сложила плед и заторопилась в хижину. Затем она вынула пробку из бутылки, накрыла супруга пледом, взяла маленькие ножницы и отправилась высвобождать Нэда. Сперва она постаралась развязать узел, но веревка была затянута слишком сильно, и ей пришлось почти перепиливать ее ножничками для рукоделия.
 — Я сейчас же отправлюсь за подмогой, госпожа, — сказал Нэд, потирая затекшие руки.
 — Да, пожалуйста, — согласилась Лалита. — Деревня расположена достаточно далеко. Кажется, мы миновали ее очень давно.
 — Может быть, в поисках подмоги придется идти еще дальше. Бывает, в этих крошечных деревушках не удается найти даже приличной телеги, чтобы положить больного человека.
 — Будем надеяться на успех. А не захватить ли нам из коляски подушки, чтобы устроить его светлость поудобнее?
 — Я разведу для вас костер, мадам. По крайней мере, вы будете в тепле и при свете, пока я добираюсь до деревни и обратно.
 Нэд вынул подушки из коляски, принес их в хижину и помог Лалите устроить супруга так, чтобы на одной он сидел, а на другую мог откинуться. К этому времени в хижине воцарилась почти полная темнота, которую победил Нэд, разведя огонь. К счастью, в хижине нашлись дрова, а дровосеки предусмотрительно вывели трубу наружу.
 — Господин, — обратился Нэд к хозяину, — я покину вас, чтобы сбегать за подмогой. Но я буду торопиться и вернусь поскорее.
 — Спасибо, Нэд, — с трудом вымолвил лорд Ротвин.
 Нэд растворился в темноте ночи, предварительно снабдив хозяев поленьями, которых должно было хватить на несколько часов.
 Едва присев, Лалита заметила, что лорд Ротвин как-то неестественно сидит, зажимая рану на плече. Девушка выскользнула за дверь и через секунду вернулась, держа в руках нижнюю юбку. Разложив ее на земляном полу, она ножницами отрезала тонкую полоску. Затем Лалита сделала широкую петлю и осторожно перекинула ее через голову лорда Ротвина так, что импровизированная перевязь могла поддерживать согнутую руку в удобном положении.
 — Так лучше? — участливо поинтересовалась она.
 — Да вы, я вижу, опытная сиделка! — воскликнул раненый супруг.
 — Я не устаю молиться, чтобы Господь надоумил меня, что следует делать, — ответила Лалита. — Моя мама очень умело перевязывала раны. Если в деревне кто-то заболевал, особенно дети, всегда посылали за ней. Мне приходилось ей помогать, но выхаживать больного самостоятельно еще не доводилось.
 — Я вам очень признателен за заботу, — поблагодарил девушку лорд Ротвин.
 Лалита несмело взглянула на супруга и произнесла неуверенно:
 — Это я виновата… в том, что произошло с вами. Чем я, могу возместить вам потерю лошадей?
 — Мы могли бы потерять и больше! — воскликнул лорд Ротвин.
 Лалита подумала, что супруг имеет в виду то, что разбойники могли лишить их жизни. Но вдруг Лалита припомнила страх, испытанный ею, когда один из них властно взял ее за руку и чуть не принудил к путешествию.
 — Ничего. Все в порядке, — спокойно произнес лорд Ротвин, будто прочитав ее мысли. — Все уже позади. Нам осталось только стойко дождаться Нэда, который, Бог даст, вернется с подмогой. Я предлагаю вам сесть поближе ко мне, тогда мы оба сможем накрыться пледом.
 — Да, конечно, — согласилась Лалита. — Это очень разумно.
 Девушка осторожно присела рядом с супругом, едва сдерживая дрожь от одного прикосновения к мужчине. Вот она сидит, прижавшись к нему, а ведь всего несколько часов назад она думала о том, что попрощалась с ним навсегда, думала Лалита. Сердце ее было преисполнено благодарности к лорду Ротвину.
 — Боюсь, мы пропустили наш обед, а ведь для нас он должен был стать не просто трапезой! — хитро заметил лорд Ротвин.
 — Тем не менее я счастлива и его отсутствием, — мудро заметила Лалита.
 — Вы очень храбрая женщина, — шепотом сделал ей комплимент сэр Ротвин, — но я боюсь, что прошедшие события утомили вас, поэтому я хотел бы, чтобы вы подкрепили себя глотком бренди.
 Сперва Лалита хотела отказаться, но потом решила, что спорить было бы некстати: супруг был ранен, и ей следовало бы поступать так, как он того желает. Кроме того, она подумала, что боль не отпускает его, и было бы неплохо, чтобы хороший глоток бренди сделал бы и он сам.
 Лалита сделала несколько глоточков и почувствовала, как огненная влага обожгла внутренности. Алкоголь развеял страхи, которые вызвали у нее разбойники. Отпив из бутылки еще раз, Лалита передала ее лорду Ротвину. Он опустошил бутылку более чем наполовину, и Лалита закрыла ее пробкой.
 — Вам теплее? — поинтересовался раненый.
 — Мне хорошо. Мы должны беспокоиться о вас. Девушка встала, чтобы подбросить в огонь несколько поленьев, а вернувшись на место, обнаружила, что лорд Ротвин сполз немного вниз и теперь почти лежал на подушках.
 — Самое разумное, что мы можем сделать, — позевывая, заметил он, — это немного соснуть.
 — Давайте попробуем, — согласилась Лалита.
 Потомок пиратов прикрыл глаза, и Лалита повернула голову в его сторону, чтобы повнимательнее рассмотреть любимое лицо в свете костра. Как он красив, думала девушка. Какое счастье, что она находится рядом с ним и не должна расставаться с ним навсегда. Но что случилось там, в замке? Что он сказал Софи и почему он отправился догонять ее, Лалиту?
 Добрая дюжина вопросов, на которые у девушки не было ответов, вертелась в ее несчастной, усталой головке, но было не время задавать их. Сейчас ей следовало просто благодарить Господа за то, что он вернул ей мужчину, в которого она была влюблена.
 Я люблю вас, хотелось произнести ей во весь голос, но вместо этого она без устали повторяла эти слова про себя. Я люблю вас! Люблю вас!




 Глава 6


 Лалита проснулась оттого, что в спальню тихо вошла служанка и раздвинула шторы. Не шевелясь, девушка одними глазами следила за тем, как солнечный луч пробрался в комнату и осветил все ее уголки. Вслед за служанкой в комнату вошла Нэтти, неся с собой поводок и ошейник для собаки, так что Лалита могла отправляться в сад гулять с Монархом.
 Девушка прикрыла глаза и подсчитала, что прошло примерно около недели с тех пор, как она и лорд Ротвин приехали в Лондон. После того как Нэд вернулся в хижину с подмогой и каретой для перевозки раненого, они сперва отправились в лондонский особняк лорда Ротвина, затем намеревались снова переехать в замок.
 Светало, когда она услышала шаги, приближающиеся к хижине. Супруг спал, и Лалита тихонечко, чтобы излишне не будоражить его, сказала:
 — Нэд вернулся.
 Открыв глаза, лорд Ротвин осознал, что голова его покоится на груди супруги и что Лалита сжимает его в своих объятиях. Засыпая вечером, он позволил себе расслабиться и принять удобное положение, чтобы не было больно плечу. Сон его не был спокоен, лорд Ротвин ворочался и стонал. Лалита не знала, что ей следует предпринять, чтобы облегчить страдания супруга, поэтому она просто села как можно ближе к нему и со страхом наблюдала, чтобы он, ворочаясь, не повредил себе и без того кровоточащее плечо. Неожиданно его светлость повернулся к ней лицом, и Лалита непроизвольно обняла его. Он положил голову ей на грудь, как будто долго искал именно это положение тела, и успокоился. Сперва Лалита боялась не только пошевелиться, но и дышать, но затем близость любимого мужчины пробудила в ней странные, не изведанные доселе чувства. Она любила его всем сердцем, но то, что Лалита почувствовала по отношению к супругу, было вовсе не любовью к красивому и мужественному человеку. В ее чувстве было много материнского: странного желания защитить и уберечь его. Ей хотелось заслонить его собой от одиночества, от горя и неприятностей.
 Лалита крепко и бережно сжимала возлюбленного в объятиях. Слегка наклонив голову, она смогла губами прикоснуться к его волосам. Они были на удивление мягкими и шелковистыми.
 Он никогда не узнает об этом, думала Лалита, но, когда он окончательно потеряет всякий интерес к ней, она сможет жить этим воспоминанием.
 Руки ее затекли и онемели, но Лалита боялась пошевелиться, чтобы не прервать чуткий сон возлюбленного. Она переживала волшебное чувство, которое казалось ей наградой за все страдания, перенесенные за последние годы. Ни один человек, даже Софи, не смог бы лишить ее этих волшебных мгновений, воспоминание о которых она сохранит до конца дней своих!
 Проснувшись и поняв, в какой двусмысленной позе он лежит, лорд Ротвин помедлил ровно секунду: едва у двери послышались шаги Нэда, как его светлость, превозмогая боль, выпрямился и сел.
 Не глядя на супруга, Лалита отодвинулась в сторону и как ни в чем не бывало спросила:
 — Нэд, удалось ли вам нанять карету?
 — Да, и очень удобную, мадам!
 — Превосходно!
 — Нэд, помогите мне подняться на ноги! — приказал лорд Ротвин.
 Кучер бросился исполнять приказание, а Лалита, накинув плащ, вышла из хижины и направилась к карете.
 Несколько миль до Лондона пассажиры провели в полном молчании. Когда карета подъехала к Ротвин-Хаус, слуги бросились на помощь своему раненому господину, а Лалита, несмотря на то, что была измождена, решила послать за врачами для супруга.
 — В случае необходимости его светлость прибегает к услугам хирурга мистера Генри Клива, мадам, — доложил дворецкий. — Он пользует также королевское семейство.
 — Тогда попросите, чтобы он приехал как можно скорее, — распорядилась Лалита. — А кто является лечащим врачом его светлости?
 — Сэр Вильям Найтон, — ответил дворецкий. — Он также консультирует в случае болезни его королевское высочество.
 Послали за врачами, и только после того как Лалита выслушала подробнейшие отчеты того и другого, она сама, совершенно измученная, отправилась спать.
 Проснулась она после полудня следующего дня и узнала, что из Рот-Парка приехала Нэтти и привезла с собой Монарха. Лалита была счастлива видеть обоих, а Нэтти тотчас же принялась командовать и накладывать всяческие ограничения на жизнь своей юной госпожи. Несмотря на всяческое сопротивление, Лалита была вынуждена три дня провести в постели, а затем ей было разрешено прогуливаться по саду, примыкающему к особняку. После этого Нэтти милостиво позволила девушке читать и восстанавливать по словечку сонет сэра Хадли.
 — Нэтти, я хорошо себя чувствую! — пыталась протестовать Лалита.
 — На этот счет у меня другое мнение, — мрачно отвечала бывшая кормилица лорда Ротвина.
 Несмотря на горячее желание девушки жить полнокровной жизнью, она действительно была еще слаба и нуждалась во внимательном уходе. Болезненное состояние Лалита объясняла себе потрясением, пережитым ею, когда на ее глазах выстрелили в лорда Ротвина. Однако ее недомогание было вызвано и чувством унижения, испытанным, когда Софи пыталась выгнать ее из замка и из жизни его светлости.
 Лалита вернулась домой, но радость ее омрачалась тем, что супруг ни разу не прислал сказать, что хочет ее видеть.
 Измученная его невниманием, Лалита застенчиво обратилась к Нэтти:
 — Могу ли я видеть его светлость?
 — Сэр Вильям не велел пускать посетителей только первые два дня, но его светлость не посылал за вами, — безжалостно ответила Нэтти.
 Помедлив, Лалита спросила:
 — Я бы хотела навестить его. Почему же он не хочет меня видеть?
 Нэтти улыбнулась.
 — Полагаю, что все мужчины, а мистер Иниго очень даже мужчина, не любят, чтобы их видели в состоянии слабости. Он вел себя так, даже когда был еще мальчиком. Он никогда не признавался, что чувствует себя плохо или что у него что-нибудь болит. Однажды, — продолжала кормилица, — не слышал, что я подошла к детской, и внушал себе: «Я здоров! Я здоров!»
 Лалита сразу же вспомнила, как мужественно лорд Рот-вин переносил боль после ранения. Значит, он не приглашает ее к себе, чтобы не показывать мучений, а вовсе не потому, что просто не желает ее видеть. Но Лалита скучала. Сильно скучала.
 Утром, когда Нэтти пришла навестить ее, Лалита, приподнявшись на локте, спросила:
 — Как здоровье его светлости?
 — Я еще не видела его сегодня, — ответила Нэтти, — но судя по тому, что и сколько ему приготовили на завтрак, он явно идет на поправку.
 Лалита рассмеялась:
 — Вчера вы мне сказали, что рана его почти зажила.
 — Мистер Клив доволен тем, как идет восстановление организма, — сказала Нэтти. — Он сообщил нам, что не знает другого человека, который бы мог поправиться так быстро.
 — Как я рада! — воскликнула Лалита.
 Нэтти ничего не ответила, и девушка продолжала:
 — Какой сегодня прекрасный день! Мне бы хотелось встать и прогуляться с Монархом по саду!
 —Только не разрешайте ему разрывать цветочные клумбы. Садовник был очень недоволен тем, что собаки перетоптали все цветы.
 — Да, — согласилась Лалита, — вчера Монарх вел себя так, будто под кустом с геранью была зарыта вкусная косточка.
 Думая, что поведение спаниеля могло бы позабавить лорда Ротвина, девушка, взяв листок бумаги, изобразила, как крошечная собачонка подрывает огромный цветочный куст, разбрасывая комья земли по всему саду. Вложив набросок в конверт, Лалита попросила Нэтти передать его лорду Ротвину, спальня которого находилась по соседству с комнатой Лалиты. Услышав приглушенный смех, она набросала другую картинку: свора собак и она сама стоят под дверью лорда Ротвина, не получив его милостивого дозволения войти.
 К сожалению, Лалита не умела рисовать акварелью, но с детства ей удавались небольшие карикатурные наброски, которые в свое время забавляли ее папу.
 Девушка была довольна тем, что может отсылать супругу хотя бы смешные картинки: ей очень не хотелось прерывать общение с ним. Она даже вообразила, что в ответ лорд Ротвин пришлет ей какую-нибудь записочку, но ошиблась и была страшно огорчена. Может быть, думала Лалита, он уже сожалеет о том, что остановил ее и не дал исчезнуть в неизвестной деревушке в Норфолке. Возможно, он сокрушен собственным великодушием и считает его ошибкой. Может быть, она больше не интересует его! Но тут Лалита припомнила, что лорд Ротвин никогда не оставляет работу незавершенной, и счастливо вздохнула. Но затем снова мозг ее омрачился мыслью о том, что когда-нибудь ее здоровье полностью восстановится и ей придется расстаться с возлюбленным.
 Мрачные мысли развеялись, едва Лалита оказалась в саду и принялась играть с Монархом: она бросала ему то палочку, то мячик, а он с удовольствием бегал за ними.
 Второй завтрак девушка съела в одиночестве, а когда поднялась в спальню, чтобы, согласно строгому распоряжению Нэтти, прилечь, то оказалось, что там ее ждет кормилица.
 — Надеюсь, вы попытаетесь уснуть, милочка, а не будете портить себе глаза чтением, — сразу же начала командовать добрая женщина.
 — Мне бы хотелось немного почитать, — протянула Лалита.
 — Хорошо, но только самую малость, — строго приказала Нэтти. — Нужно, чтобы к вечеру вы были в отличной форме.
 — К… вечеру?
 — Его светлость велели спросить, не согласитесь ли вы пообедать с ним?
 — Ах, Нэтти! — У Лалиты перехватило дух. — А его светлость уже поправился?
 — Думаю да. И завтра мы все вместе отправляемся в Рот-Парк.
 — Ах, как я рада! — только и смогла воскликнуть Лалита. Ей хотелось парить, и она не сомневалась, что смогла бы подняться в воздух. Его светлости лучше! Он хочет ее видеть! Они будут обедать вместе!
 Лалита страстно желала выглядеть как можно лучше, чтобы произвести на супруга благоприятное впечатление, и она послушно заснула. Пробудившись, девушка некоторое время провела в постели, считая минуты до того, как будет пора вставать и начинать одеваться.
 Лалита приняла ванну, и Нэтти вынула из шкафа платье, которое Лалита еще не видела.
 — Его светлость пожелал видеть вас сегодня в этом наряде.
 Платье, которое подала ей Нэтти, было не похоже ни на что, ранее виденное девушкой. Она даже не смогла точно определить, какого оно цвета. Оно было мягким и обволакивающим, и, облегая фигуру девушки, даже прибавило ей ощущение воздушности и легкости. Пока Лалита рассматривала себя в зеркало, Нэтти принесла шкатулку, обтянутую кожей и поставила ее на туалетный столик.
 — Его светлость интересуется, не захотите ли вы надеть это.
 Старая кормилица раскрыла шкатулку, и Лалита увидела, что внутри покоится изысканной работы бриллиантовое ожерелье. Бриллианты были огранены в форме звезд, и, когда Нэтти помогла девушке надеть и застегнуть ожерелье, оказалось, что на дне шкатулки осталось еще несколько звезд-бриллиантов, предназначенных для украшения прически. Благодаря стараниям знахарки, волосы Лалиты больше не падали на плечи безжизненными прядями, а струились блестящей шелковистой волной. Каждый вечер Нэтти втирала в волосы госпожи настойку из персиковых ядрышек, и теперь Лалита воочию убедилась в том, что волосы в первую очередь говорят нам о здоровье человека.
 Кроме ожерелья и бриллиантовых заколок, в шкатулке оказался еще и браслет с чудными бриллиантами, которые как нельзя лучше гармонировали с названными украшениями. Надев драгоценности, Лалита поднялась с пуфика и подошла к старинному зеркалу, отразившему ее во весь рост. Из рамы на нее смотрела роскошно одетая дама, сверкающая драгоценностями с головы до ног, которые были обуты в изящные туфельки с пряжками. В этой великосветской леди невозможно было узнать несчастную, больную, запуганную девочку, на которой лорд Ротвин женился, дабы отомстить своей настоящей невесте.
 В первую секунду Лалита увидела только собственные глаза, которые светились счастьем. Потом она заметила, что кожа у нее белая и чистая, шея мягкая и гладкая, без всякого намека на крошечные красные родинки, которыми она была усеяна раньше.
 — Вы прекрасно выглядите, мадам!
 Лалита залилась румянцем, услышав комплимент старой кормилицы, но вдруг, вспомнив о том, как вызывающе красива была Софи, она резко отпрянула от зеркала. Бессмысленно, думала бедная девушка, мечтать, что лорд Ротвин будет настолько восхищен ее красотой, насколько он был покорен дерзкой внешностью Софи, но… может быть… он по-прежнему будет добр к ней… из жалости.
 Но что бы ни испытывал к ней ее господин, она, Лалита, была влюблена в него, как прежде, и она хотела видеть его как можно скорее, так что ей стоило большого труда сдержать себя и не скатиться вниз по лестнице, а спуститься важно, как подобает настоящей светской леди.
 Лалита помнила о лорде Ротвине каждую минуту на протяжении последних недель, пока она была разлучена с ним, но когда она увидела его, у нее дух захватило оттого, каким красивым он ей показался.
 Он ждал ее в гостиной, и пока Лалита с трепетом приближалась к супругу, она думала только о том, что она в жизни не видела такого привлекательного мужчину.
 Вечерний костюм сидел на нем, как будто он в нем родился, а галстук был произведением искусства. Солнечный загар исчез, его светлость слегка похудел, но выглядел еще более привлекательным, чем раньше.
 Лалита приближалась, не спуская с супруга глаз, и пока она думала, что бы ему сказать, лорд Ротвин воскликнул:
 — Наконец-то я увидел, какого цвета у вас волосы! Лалита вопросительно взглянула на своего господина, а он продолжал:
 — Трудно подобрать название этому цвету, но я бы определил его как свет луны, отраженный в водной глади.
 Лалита была поражена и даже не покраснела. Но когда она наконец залилась румянцем, лорд Ротвин поднес ее пальцы к своим губам.
 — Простите. Сперва мне следовало сказать, что я счастлив видеть вас.
 — Вы поправились? — поинтересовалась Лалита.
 — Врачи сказали, что я образцовый пациент. Лалита отважилась было спросить, почему он не позволял ей навещать себя, но супруг опередил ее:
 — Отдых пошел вам на пользу. Именно этого я и хотел. Вы немного изменились и, мне кажется, даже слегка прибавили в весе.
 — Я сильно поправилась, — улыбнулась Лалита. — На четыре фунта.
 — Примите мои поздравления.
 Так они и болтали о пустяках, и у Лалиты возникло странное ощущение, что, пока их губы складывались в пустые слова, их чувства и мысли были направлены совсем на другое. И ей стало трудно смотреть в глаза своему супругу. Но одновременно с этим Лалита вдруг ощутила беспричинную радость. Ей было трудно говорить, трудно дышать и невозможно избавиться от воспоминания о том, как голова лорда Ротвина покоилась на ее груди.
 — Нам нужно обсудить массу вещей… — услышала она голос лорда Ротвина.
 Однако как раз в это время объявили, что кушать подано.
 Что они ели и пили в тот вечер, Лалита так и не смогла вспомнить никогда. Она помнила только свой восторг оттого, что может сидеть рядом с возлюбленным и слушать его голос и видеть его. Стол был украшен орхидеями; хорошо обученные лакеи приносили и уносили кушанья на серебряной посуде; Лалита не могла избавиться от ощущения, будто она попала в прекрасную сказку.
 Неужели это она готовила сама себе еду и обедала за плохо отскобленным деревянным столом на кухне, потому что злая мачеха не позволяла ей садиться вместе со всеми за стол в гостиной?
 После обеда лорд Ротвин сказал Лалите:
 — Я так и думал, что драгоценности будут вам очень к лицу. Раньше они принадлежали моей маме. Она всегда говорила, что в ее молодые годы это были самые любимые ее украшения.
 — Они действительно очень красивы, и очень мило с вашей стороны позволить мне надеть их.
 — Это мой подарок вам, — спокойно и с достоинством произнес лорд Ротвин.
 Лалита в изумлении подняла на него глаза, и он повторил:
 — У меня есть для вас еще подарок.
 — Но… вы не должны… вы… не можете… — Лалита не могла вымолвить ни слова.
 — Мне бы хотелось отплатить вам добром за то, что вы заботились обо мне, когда я был ранен, — сказал лорд Ротвин. — Кроме того, я убежден, если бы вы не защитили меня от разбойников, раны мои были бы намного тяжелее, чем полученное мною легкое ранение.
 От одного воспоминания о том, как разбойник собирался ударить ее супруга рукояткой тяжелого пистолета по голове, Лалиту передернуло. Лорд Ротвин заметил это и быстро сказал:
 — Не будем омрачать вечер тяжелыми и неприятными воспоминаниями. Нам много о чем надо поговорить.
 В ответ на это Лалита застенчиво сказала:
 — Право, я не знаю… как благодарить вас… Но и у меня есть для вас подарок…
 — У вас? Для меня? — изумился лорд Ротвин.
 — Он не такой ценный, как ваш, но я надеюсь, вам будет приятно.
 Лалита подошла к бюро, за которым она просидела всю прошедшую неделю, и достала из ящика лист бумаги.
 — Мне удалось собрать по кусочкам стихи лорда Хадли. Неясными остались всего несколько слов, но они несущественны.
 — Не согласитесь ли вы прочитать их для меня? — попросил хозяин дома.
 Лалита заглянула в листок и речитативом произнесла:
 Зов сердца — это зов любви,
 Клянусь я Небесами,
 И если сердце твое стучит в такт моему,
 Любовь искренна и правдива.
 Закончив чтение, Лалита взглянула на лорда Ротвина, ища его одобрения.
 — Вы прекрасно восстановили стихи, а лорд Хадли описал свои чувства весьма изысканно.
 — Конечно, он не Шекспир, но, я думаю, даме его сердца было весьма приятно получить стихотворное любовное послание.
 — Вы полагаете, ее сердце все-таки откликнулось на зов его сердца?
 Голос лорда Ротвина звучал глухо, и Лалите показалось, что вопрос его носит очень личный характер.
 Девушка так и не нашлась, что ответить, и лорд Ротвин сказал:
 — Позвольте мне преподнести вам еще один подарок в обмен на замечательные скетчи, которые вы мне прислали.
 — Я надеялась, что они развлекут вас.
 — Так оно и случилось, — ответил лорд Ротвин. — А мой подарок, если не развлечет вас, то, надеюсь, будет вам приятен.
 С этими словами лорд Ротвин взял с соседнего столика изящный сверток и передал его Лалите. Развязав ленточку, которой он был перевязан, Лалита обнаружила внутри три карандашных рисунка. Пока она разглядывала первый, глаза ее медленно расширялись от удивления.
 — Это рисунок Микеланджело, — подтвердил хозяин дома. — Он называется « Юность бегущая».
 — Как красиво! Невероятно красиво! — благоговейно-восхищенным тоном произнесла Лалита.
 Она поднесла к глазам второй рисунок. Это был детально прописанный пейзаж. Девушке показалось, что его можно было бы разглядывать часами.
 — Этот рисунок сделан Питером Брейгелем, — пояснил лорд Ротвин. — Но мне кажется, что больше всего вам понравится третий.
 На третьем рисунке была изображена головка ангела. Глядя на неземные черты лица, Лалита подумала о том, что теперь она знает, что такое истинная красота.
 — Этот набросок сделан рукой Леонардо да Винчи, — пояснил супруг. — Это один из первых черновых вариантов, сделанных для картины, которую впоследствии назвали «Мадонна Скал».
 — И это все… мне? — едва дыша, спросила Лалита. — Не могу этому поверить!
 — Я бы хотел, чтобы вы ответили на мой вопрос, — произнес лорд Ротвин. — Взгляните на картину, которая висит над камином.
 Картина принадлежала кисти Рубенса и, должно быть, стоила целого состояния.
 — А теперь ответьте мне, что для вас дороже, законченное полотно Рубенса, прославленного художника, или те наброски, которые вы держите в руках?
 Задумавшись на минуту, Лалита ответила:
 — И то и другое замечательно, но… Лалита помедлила.
 — Продолжайте, — попросил ее лорд Ротвин.
 — Очевидно, это очень личное ощущение, но мне кажется, что наброски более одухотворенны.
 Хозяин дома улыбнулся.
 — Вы, очевидно, не знаете, что Вильям Блэйк, мой большой друг, а также великий художник и поэт, сказал однажды: «Не рисунок, а само вдохновение»?
 — Нет, я, конечно, этого не знала, — прошептала Лалита, — но когда я смотрю на эти наброски, со мной что-то происходит, вернее, что-то происходит внутри меня.
 Чувствуя, что она не в силах точно передать словами собственные ощущения, девушка продолжала:
 — Мне кажется, что я рассматриваю эти рисунки не глазами, а душой. — И, смутившись, она добавила: — Вы, наверное, будете смеяться надо мной за мою слезливую сентиментальность.
  — Я вовсе не смеюсь, Лалита, — начал неожиданно оправдываться лорд Ротвин. — Я хочу вам кое-что сказать.
 При этом лорд Ротвин взял руки Лалиты в свои. Лалита не была уверена, но в прикосновении его пальцев, в тембре его голоса было нечто странное, что заставило ее настороженно ждать того, что должно было вот-вот произойти. Лалита подняла на супруга глаза и замерла, очарованная: он смотрел на нее так, как никогда не смотрел раньше. Так на нее не смотрел ни один мужчина. Девушка затаила дыхание.
 — Лалита! — чуть слышно произнес лорд Ротвин. Неожиданно за спиной у говорящих распахнулась дверь, и дворецкий произнес:
 — Сэр Вильям Найтон!
 Еще какую-то долю секунды Лалита и ее супруг не могли осознать, что их уединение прервано и кто-то должен появиться. Но уже через мгновение он выпустил ее руку из своей, поднялся со стула, и таинственная нить, связывавшая супругов, оборвалась.
 — Сэр Вильям! — воскликнул хозяин дома не очень радушно. — Я не ждал вас!
 — Конечно не ждали, сэр. Я собирался навестить вас еще до вашего отъезда из Лондона.
 Сэр Вильям Найтон подошел к лорду Ротвину, и мужчины уважительно пожали друг другу руки. Спокойный, порядочный, ненавязчивый человек, сэр Вильям с некоторых пор стал доверенным лицом регента, не говоря уже о том, что он был его лечащим врачом.
 — Простите мне столь позднее вторжение в ваш дом, лорд Ротвин, — произнес гость, — но Его Высочество пожелал, чтобы я присоединился К нему в Брайтоне завтра, поэтому мне необходимо будет завтра же рано поутру отбыть из Лондона.
 — Ну конечно, я вас понимаю, — отозвался лорд Ротвин.
 — И чтобы не беспокоить вас ранним визитом, — продолжал извиняться сэр Вильям, я решил осмотреть ваше плечо сегодня вечером — и вот я здесь.
 — Это очень великодушно с вашей стороны, — сказал хозяин дома и добавил: — Полагаю, вы еще не встречались с моей женой…
 — С вашей женой? — удивился гость, не забыв, однако, поклониться.
 — Мы держали в секрете нашу свадьбу, — объяснил лорд Ротвин, — и я был бы вам очень признателен, если вы не сообщите об этом Его Высочеству, прежде чем я напишу ему об этом в письме.
 — Я не обману ваших ожиданий! — уверил его сэр Вильям. — Как вы знаете, я само благоразумие и осторожность!
 Хозяин дома улыбнулся.
 — Просто мы оба знаем, что регент будет уязвлен и раздражен, если узнает какие-то важные сведения о своих близких друзьях не от них самих.
 — Это правда, — согласился сэр Вильям.
 — Зная, что вы очень занятый человек, осмелюсь предложить вам перейти в другую комнату для медицинского осмотра, — сказал лорд Ротвин.
 — Ну конечно, — согласился гость.
 Лалите показалось, что лорд Ротвин на секунду задумался, прежде чем сказать следующее:
 — В таком случае, Лалита, нам лучше пожелать друг другу доброй ночи. Мне бы не хотелось утомлять вас, ведь впереди у нас трудный день. Мы уедем отсюда завтра в полдень, если это вас устроит.
 — Я буду готсва, — прошептала девушка одними губами. Лорд Ротвин поднес к губам ее пальчики и поцеловал.
 Затем хозяин дома, пропустив гостя вперед, отправился с ним наверх, в свою спальню.
 Лалита была расстроена и разочарована, она чувствовала себя, как ребенок, которого взяли в театр, а занавес упал раньше, чем наступил счастливый конец.
 Разум подсказывал девушке, что печалиться не следует, что на следующий день поутру они отправятся в Рот-Парк и снова будут вместе. Более того, они отправятся в одной коляске, поэтому они смогут начать беседу с того самого места, на котором она была прервана.
 Лалита взглянула на наброски. Как он только решился преподнести ей столь драгоценный подарок? Лалита прекрасно понимала, что любой из этих рисунков стоит целое состояние. Но главное не это. Самое приятное заключалось в том, что лорд Ротвин преподнес ей именно то, что полностью соответствовало ее вкусу и ее представлению о ценностях. Для Лалиты эти наброски были не просто шедеврами, а действительно вдохновением. Неужели супруг думает, что ей необходимо вдохновение, чтобы жить? У Лалиты родилось предчувствие, что ее возлюбленный пытается внушить ей какую-то мысль, какую-то идею и что наброски — часть его мысленного послания.
 Лалита снова взглянула на головку ангела. Нечто в облике этого неземного существа заставило Лалиту затрепетать. Похожие ощущения она испытала, когда лорд Ротвин прикоснулся к ее руке. Как же он узнал ее тайну? Как он догадался, что она всегда мечтала иметь у себя что-то необыкновенное?
 И Лалита поняла, что она хочет сказать своему супругу очень многое и многое от него услышать.
 Прижав наброски к груди, собираясь отправиться к себе наверх, Лалита неожиданно подумала о том, что листок, на котором она записала восстановленное ею стихотворное послание лорда Хадли к своей возлюбленной куда-то пропало. Должно быть, его забрал лорд Ротвин. Интересно, доволен ли он ею? Приятно ли ему было получить от нее этот маленький подарок, плод кропотливой работы? А она-то собиралась посетовать на то, как трудно ей было воссоздать старинную поэму по обрывкам пергамента, как долго она раздумывала над тем, какое слово лучше вставить вместо тех, которые навсегда пропали вместе с клочками бумаги, на которых были записаны.
 Лалита медленно поднималась по лестнице. Они с лордом Ротвином провели прекрасный вечер, но она смутно догадывалась, что он мог бы быть еще более неожиданным, если бы не внезапное вторжение сэра Вильяма. Интересно, что собирался лорд Ротвин сказать ей? Лалита терялась в догадках.
 Войдя в спальню, девушка увидела вовсе не Нэтти, как она ожидала, и не Робинсон, старшую горничную, которая иногда помогала ей раздеться, а совсем молоденькую служанку. Лалите удалось припомнить ее имя.
 — Добрый вечер, Эльзи, — сказала она. — А где же Нэтти?
 — К сожалению, миссис Нэтти и мисс Робинсон чувствуют себя неважно.
 — Неважно? — переспросила Нэтти.
 — Думаю, что за ужином они съели что-то несвежее, мадам. Они занедужили одновременно, и я сказала, что помогу вам лечь спать.
 — Надеюсь, что с Нэтти все будет в порядке. Наверное, мне следует пойти и навестить ее.
 — Может быть, ей лучше побыть одной. Обычно люди не любят, когда их застают не в лучшей форме.
 — Пожалуй, вы правы, — согласилась Лалита, — но у нас в доме доктор, который мог бы осмотреть Нэтти, если она серьезно больна.
 — Ну что вы, мадам, — принялась отговаривать ее служанка. — Нэтти вовсе не так плохо, как вы, должно быть, предполагаете. Наверное, рыба оказалась не первой свежести. И мисс Робинсон и Нэтти — обе жалуются на боли в желудке. Но я вполне здорова, хотя ела ту же рыбу.
 — Ну что ж… будем надеяться, что их самочувствие совсем не так плохо, — улыбнулась Л алита и направилась к туалетному столику с зеркалом, чтобы снять ожерелье.
 Может быть, лорд Ротвин выразился не совсем точно и вовсе не предполагал подарить ей драгоценности, терялась в догадках девушка. Может быть, она просто что-то не расслышала или неправильно его поняла. Может быть, это был просто временный подарок — пока она не уедет из Рот-Парка. Мысли ее путались, и Лалита никак не могла сосредоточиться и вспомнить точные слова супруга.
 Она была под таким сильным впечатлением от их совместного ужина, от его близости, от низких звуков его бархатного голоса!
 Лалита вынула из прически бриллиантовые украшения в виде звезд и сняла браслет.
 Неожиданно раздался стук в дверь.
 — Наверное, это привели Монарха, — сказала Лалита Эльзи.
 Сразу же после обеда Монарха увел на прогулку один из слуг, и только теперь Лалита подумала о том, что его нет слишком долго.
 Эльзи подошла к двери. Поговорив шепотом с кем-то, кто стоял за дверью, служанка подошла к хозяйке.
 — Боюсь, что с Монархом случилась беда, мадам. Произошел несчастный случай.
 — Несчастный случай? — воскликнула Лалита. — Что случилось?
 — Ничего серьезного, мадам. Вы хотите его видеть?
 — Ну конечно, — заторопилась Лалита. — Где он?
 — Следуйте за мной, мадам, — предложила Эльзи. Девушка пошла не в сторону главной, парадной лестницы, а по коридору к боковой лестнице, которая, как знала Лалита, вела во флигель. Наверное, это самый короткий путь в сад, подумала Лалита и заторопилась следом за служанкой, которая едва ли не бежала и казалась очень взволнованной.
 Лалита успела полюбить Монарха и знала, что и он очень привязан к ней. Она привыкла к смешному спаниелю, который всегда был при ней: спал, свернувшись в ногах ее постели, сопровождал во время прогулок. Что же могло с ним случиться, терялась в догадках Лалита.
 Слуга всегда выводил его гулять на поводке. Только когда рядом была Лалита, собаке разрешалось бегать без поводка и ошейника, потому что Монарх неукоснительно прибегал на первый же ее зов.
 Между тем Эльзи вела ее по коридору в ту часть особняка, где Лалита никогда раньше не бывала. По пути им не встретилось ни единой живой души, и Лалита решила, что все слуги, за исключением того, кто отправился выгуливать Монарха, легли спать. Наконец впереди показалась дверь, как потом выяснилось, боковая, которую Эльзи и открыла. Перед дверью стоял экипаж. Лалита сообразила, что они находятся в боковом крыле особняка и что, если пройти по коридору дальше, то окажешься в кухне.
 Должно быть, Монарх убежал за территорию сада, с ужасом подумала Лалита.
 Рядом с каретой стоял слуга.
 — Монарх там, внутри, мадам, — сказала Эльзи, и Лалита двинулась вперед.Заглянув внутрь кареты, она поняла, что там темно и пусто. Неожиданно ей на голову набросили плотную ткань. Девушка начала было сопротивляться и вырываться, но ее схватили и грубо бросили на заднее сиденье. Она услышала, как хлопнула дверца, и лошади понесли.
 С минуту Лалита не могла сообразить, что случилось. Пытаясь высвободиться, она встретила ответное сопротивление, и чьи-то сильные руки начали обвязывать ее веревкой. На голову ей натянули мешок, который доставал ей до талии, руки сложили по швам и перевязали.
 — Помогите! — попыталась она позвать на помощь. — Помогите!
 Голоса ее почти не было слышно, но тем не менее ей тут же пригрозили:
 — Будешь кричать, найдем способ тебя успокоить!
 Голос был грубый и наглый, и Лалита прекрасно поняла, что человек, который произнес угрозу, не затруднится привести ее в исполнение.
 Страх, что ей могут причинить боль, вновь вернулся к Лалите. Она не смела издать ни звука, она не смела даже пошевелиться, ей оставалось только лежать, как безжизненное тело, на заднем сиденье кареты. Связав ей руки, ее мучитель принялся связывать веревкой ноги, Лалите было очень больно, потому что плотная веревка больно врезалась в кожу.
 — Так-то лучше! — одобрительно сказал похититель. — И если вздумаешь рыпаться, вмиг потеряешь сознание. Поняла?
 Лалита боялась даже кивнуть.
 Она слышала, как мужчина с удовольствием причмокнул. Связав ей ноги, он сел рядом с девушкой на сиденье.
 Что происходит? Куда он ее везет? И как это связано с Монархом?
 Только теперь Лалита с ужасом поняла, что Монарх не имеет никакого отношения к ее похищению. С ним ничего не случилось. Его использовали как приманку, чтобы выманить ее из спальни и заставить сесть в экипаж.
 Но для чего? Что значит это похищение? Куда ее везут?
 Неожиданно ее осенило: ее выкрали люди, о которых поведал ей лорд Ротвин. Они выслеживают женщин, похищают, продают их, и бедняжки становятся «белыми рабынями».
 Лалита вскрикнула от ужаса. Но нет, это не может быть правдой! Должно быть, это плод ее воображения. С ней не может случиться столь ужасной вещи! Но мысль о рабстве не давала ей покоя. Зачем еще кому-то понадобилось похищать ее?
 Мысль о грабителях Лалита отбросила сразу же: драгоценностей на ней не было. Кроме того, как посторонние люди могли бы узнать, что драгоценности будут на ней именно в этот вечер? И тут Лалита подумала об Эльзи.
 Она казалась услужливой, но вряд ли была хорошо обучена. Лалита припомнила, что мама рассказывала ей, как в семьях богатых землевладельцев подбирают слуг. С малолетства они проходят все ступени обучения: мальчик на посылках, лакей, слуга, дворецкий — все в свое время. По параллельной служебной лестнице поднимались и женщины. Действительно ли Эльзи служит второй горничной или она обманула ее, сказав, что Нэтти и мисс Робинсон отравились за ужином? Была болезнь слуг истинной или мнимой?
 Лалита задавала себе многочисленные вопросы и не находила на них ответов, и неизвестность все больше и больше страшила ее.
 Если ее действительно собирались продать в рабство, то кто спланировал эту чудовищную акцию, кто ее задумал и организовал?
 Только один человек на земле мог ненавидеть ее так сильно, чтобы желать смерти, только один человек мог желать ее гибели в отместку за то, что она, Налита, заняла чужое место рядом с лордом Ротвином. Одного человека Лалита боялась больше всего на свете, и этим человеком была ее мачеха.




 Глава 7


 Лорд Ротвин вздрогнул: ему показалось, будто кто-то зовет его. Он прислушался, и ему послышалось, что это воет собака.
 Вой чередовался с заливистым лаем и повизгиванием, и лорд Ротвин понял, что это Монарх. Звуки доносились из спальни его жены. Комнаты лорда Ротвина и его супруги соединялись дверью, но с тех пор, как в особняке появилась Лалита, они ни разу не открывались.
 Лорд Ротвин прислушался и решил, что, должно быть, что-то случилось. Он был убежден в том, что Монарх не стал бы выть, будь Лалита в спальне, а если бы она и спала, то его лай непременно разбудил бы хозяйку.
 Итак, лорд Ротвин встал, зажег свечу и надел шелковый халат. После этого он подошел к двери, ведущей в спальню жены и тихонько постучал. Ответом был истошный и уже знакомый лай Монарха. Лорд Ротвин немного подождал и открыл дверь.
 В комнате жены царила темнота, и ему пришлось снова зайти в свою спальню, чтобы взять подсвечник с горящей свечой. За ним бросился Монарх, и теперь у лорда Ротвина почти не осталось сомнений в том, что произошло что-то неприятное.
 Он вернулся в комнату Лалиты. Спальня благоухала ее любимыми духами и была еще полна запахами, которые в его сознании связывались с Лалитой, но постель ее была неразобрана, и было совершенно ясно, что в нее никто и не ложился.
 Хозяин дома остановился в недоумении. Он не мог даже предположить, что могло произойти. Куда исчезла Лалита? Почему в столь поздний час ее не было в спальне? Трудно было представить себе, что она так надолго задержалась внизу в гостиной, после того как мужчины поднялись наверх для медицинского осмотра.
 Разволновавшись, лорд Ротвин направился в свою комнату и сильно позвонил в колокольчик. Не дождавшись никого из слуг, он вышел в коридор и направился вниз по лестнице. Нижний этаж спал, только в гостиной раздавались мерные вздохи старинных напольных часов.
 Что могло случиться? Куда исчезла Лалита?
 Лорд Ротвин резко повернулся, направляясь снова в свою спальню, и как раз в это время он увидел своего камердинера, спешащего ему навстречу. Волосы его были всклокочены, а выражение лица испуганным.
 — Что случилось, хозяин? Вы заболели? — с беспокойством спросил камердинер.
 — Где ее светлость? — потребовал ответа лорд Ротвин. — В спальне ее нет.
 — Ее нет в спальне?! — с изумлением переспросил камердинер и заглянул в соседнюю комнату, как будто господин мог ошибиться.
 — Она должна быть где-то в доме, — с уверенностью, будто желая убедить самого себя, сказал хозяин особняка. — Ступайте наверх в комнату кормилицы, если ее светлости нет и там, пришлите ко мне дворецкого.
 — Слушаюсь, хозяин.
 Камердинер поспешил выполнять приказание, а лорд Ротвин начал одеваться самостоятельно.
 Часы показывали третий час ночи. Неужели Лалита снова сбежала, спрашивал лорд Ротвин сам себя. Он был уверен, что супруга была довольна тем, что он вернул ее домой, после того как Софи попыталась выгнать ее из Рот-Парка. И он был уверен в том, что сегодня вечером она была счастлива. Поэтому он пришел к выводу, что, если она и покинула его, то не по собственной воле. Но кто же мог толкнуть ее на столь необдуманный поступок? Это невозможно, шептал он сам себе.
 Лорд Ротвин почти закончил туалет, когда в комнату вошел камердинер в сопровождении дворецкого.
 — Кормилица даже не видела ее светлость вечером, — сообщил камердинер.
 Тогда лорд Ротвин повернулся к дворецкому.
 — Хобсон, прикажите обыскать дом и выясните, не видел ли кто-нибудь, как ее светлость покидала особняк.
 — Слушаюсь, сэр.
 — Скажите, никто не приезжал после отъезда сэра Вильяма Найтона?
 — Пока я был в вестибюле, никто. Но я еще поинтересуюсь у лакея, который дежурил ночью.
 — Да, пожалуйста, и поторопитесь, — приказал лорд Ротвин. — Да, вот еще что… прикажите приготовить экипаж, возможно, мне придется уехать, я еще точно не знаю.
 Дворецкий поспешил выполнять указания, а камердинер помог господину надеть сюртук. Лорд Ротвин молчал, он думал о том, что могло случиться с его женой и где он должен искать Лалиту. Даже если она все-таки решилась отправиться в Норфолк навестить свою старую няню, малоправдоподобно, чтобы она предприняла свое путешествие глубокой ночью, даже не предупредив его. Если бы она решила просто бежать из дома, она бы узнала заранее, что ни один почтовый дилижанс не отправляется из Лондона раньше шести утра, значит, покинуть особняк она должна была часов в пять.
 — А не заметила ли кормилица чего-либо странного в поведении госпожи, когда укладывала ее спать? — спросил лорд Ротвин камердинера.
 — Вчера вечером вашей кормилице и еще двум горничным сделалось дурно после ужина, — ответил слуга.
 — Тогда… кто же помогал ее светлости приготовиться ко сну?
 — Не могу знать точно, милорд, но думаю, что это была Эльзи.
 — Разыскать и привести немедленно! — приказал хозяин дома.
 Камердинер поспешил выполнять приказание, а его светлость достал и раскрыл бумажник, чтобы убедиться, что он не пуст. На пушистом ковре напротив лорда Ротвина сидел Монарх, заглядывал в глаза хозяину, не в силах раскрыть тайну, которую знал только он. Интересно, как он оказался в спальне Лалиты один? Если он как обычно после ночной прогулки присоединился к хозяйке еще внизу, то могло ли произойти так, что Лалита, взяв его с собой наверх, заперла бедного пса одного в комнате? Как много вопросов без ответа. Да… вот еще что… надо проверить, взяла ли Лалита с собой что-нибудь из платья. Лорд Ротвин припомнил, что в первый свой побег его супруга захватила старый поношенный плащ.
 Хозяин особняка подошел к шкафу и рывком распахнул дверцы. Там было полно платьев, некоторые из них были совершено новыми. Девушка так и не надела их ни разу. Лорд Ротвин, одобрив покрой, заказал их во время вынужденного пребывания в Лондоне.
 Лорд Ротвин внимательно осмотрел шкаф и его содержимое и отметил следующее: среди нарядов отсутствовало платье, в котором Лалита обедала с ним вечером, а ее единственная собственность — старая накидка — висела в углу шкафа. Подойдя к туалетному столику, лорд Ротвин обнаружил, что шкатулка, в которой его матушка хранила бриллиантовые заколки для волос, была открыта, и драгоценности лежали каждая в предназначенном ей бархатном углублении шкатулки.
 Услышав голоса людей, приближающихся по коридору к его апартаментам, лорд Ротвин направился в свою спальню.
 В открытую дверь комнаты вошел дворецкий в сопровождении четырех слуг.
 — Ну что, Хобсон, удалось вам что-либо выяснить?
 — Нечто весьма странное, сэр, — ответил дворецкий.
 — Что же именно?
 — Присутствующий здесь Генри как обычно вывел Монарха на вечернюю прогулку, хозяин.
 — Милорд, клянусь вам, у меня не было никакого злого умысла.
 — Помолчи, Генри, — оборвал его дворецкий. — Я сам все расскажу его светлости.
 — Продолжай, — приказал хозяин дома.
 — Но после прогулки Генри не отвел собачку прямо к миссис Ротвин, что входило в его обязанности, — продолжал Хобсон. — И поздно вечером, почти ночью, Джордж услышал, как песик скулит и лает под дверью.
 Лорд Ротвин взглянул на молодого человека, который, кажется, доводился племянником дворецкому в Рот-Парке.
 — А вы уверены, что это был Монарх?
 — Уверен, хотя и не видел его.
 — Вы что… не открыли дверь?
 — Нет, милорд, она была закрыта на ключ.
 — Тогда почему же вы решили, что это Монарх?
 — Я довольно часто выгуливал его, хозяин, и здесь и в Рот-Парке.
 — Что же вы предприняли?
 — Я сообщил об этом Генри.
 — И что он вам сказал?
 — Он сказал, что, если я не желаю себе зла, то лучше мне держать язык за зубами.
 — Продолжайте вы, — приказал лорд Ротвин дворецкому.
 — Мне удалось выяснить, что после ужина кормилица, мисс Робинсон и Роза почувствовали себя дурно, поэтому помогать ее светлости раздеться пришлось Эльзи.
 Лорд Ротвин перевел взгляд на горничную. Девушка стояла с распущенными волосами, набросив белую шаль с длинными кистями поверх ночной рубашки. Она была бледна, и, несмотря на то, что она голову держала высоко, в глазах ее лорд Ротвин прочел страх.
 — Что произошло после того, как вы помогли ее светлости лечь в постель? — спросил лорд Ротвин.
 — Ничего не произошло, — вызывающе ответила горничная.
 В разговор вмешался Генри:
 — Это неправда, сэр, но, клянусь вам, мы не желали причинить никому зла!
 — Что вы сделали? — потребовал ответа хозяин.
 — Это была… просто женщина.
 — Какая женщина?
 — Та, которая едва ли не каждый день справлялась о здоровье ее светлости.
 — Она интересовалась здоровьем моей супруги у вас?
 — Да, сэр. Первый раз она подошла к боковому входу во время моего дежурства. Она справилась о здоровье леди Лалиты и дала мне полсоверена. Не думаю, что навредил вам этим, сэр.
 — Что было дальше? — продолжил дознание лорд Ротвин.
 — Она спросила позволения поговорить с одной из горничных и добавила, что интересуется здоровьем ее светлости, потому что они выросли вместе.
 — Значит… вы вызвали Эльзи?
 — Да, но я проводил Эльзи не к карете этой дамы, я проводил ее в дом на Хилл-Стрит, хозяин.
 Лорд Ротвин стиснул зубы. Мозаика начала складываться.
 — Почему же вы обратились к Эльзи, ведь она крайне редко помогает ее светлости?
 — Я не думал, что кормилица или миссис Робинсон согласятся встретиться с этой леди.
 Лорд Ротвин перевел взгляд на молоденькую горничную. Она явно нервничала, сжимая пальчики добела.
 — Господин, у меня не было злого умысла, — прошептала горничная.
 — Что произошло? Передайте мне все в точности! Я хочу знать дословно, что было сказано!
 Эльзи глубоко вздохнула.
 — Хозяин, она казалась очень приятной женщиной. Она так хорошо отзывалась о ее светлости!
 — О чем она спрашивала вас?
 Эльзи замолчала и густо-густо покраснела.
 —Я задал вопрос и жду ответа, — сухо потребовал лорд Ротвин. Опустив голову, горничная едва слышно прошептала:
 — Она спрашивала, спите ли вы в одной комнате с леди Лалитой.
 — И что же вы ответили? — поинтересовался лорд Ротвин.
 — Я ответила нет, хозяин.
 — Что же она?
 — Она сказала какому-то джентльмену: «Вот видите, что я вам говорила?»
 — Джентльмену? Какому джентльмену? — удивился лорд Ротвин.
 — В комнате был еще какой-то мужчина, сэр.
 — Как он выглядел? — спросил лорд Ротвин.
 — Господин, это был иностранец!
 — Опишите мне его! — приказал хозяин дома.
 — Одет кричаще и безвкусно. На нем было много украшений.
 — Он старый или молодой?
 — Не слишком молод.
 — Что он ответил на реплику леди?
 Эльзи снова замолчала, но на этот раз она честно старалась вспомнить, что же сказал незнакомец.
 — Не уверена, что я не ошибаюсь, хозяин, но он произнес фразу, которая мне показалась бессмысленной: «Это существенно повышает цену товара».
 У лорда Ротвина даже дыхание перехватило.
 — Что случилось после? Говорите только правду!
 — Она сказала, что некий человек страстно желает встретиться с вашей женой, и… и… я подумала, что речь идет о том джентльмене…
 — Что дальше? — насупившись спросил лорд Ротвин.
 — Эта леди пообещала мне пять фунтов, если я организую все так, чтобы ее светлость могла выйти вечером из дома и подойти к карете, где ее будет ждать тот джентльмен. Сэр, мне и в голову не могло прийти, что ее увезут! Я никогда и мысли не допускала, что такое может случиться!
 — Да, но обычно вы не помогаете ее светлости совершить вечерний туалет, не так ли?
 — Та женщина, о которой я рассказывала, дала мне порошок, который я подсыпала в вечернюю еду. Она сказала, что от этого никакого вреда не будет.
 — Так это была ее идея, что моя супруга должна отправиться на поиски Монарха? — едва сдерживаясь, зарычал лорд Ротвин.
 — Она посоветовала мне сказать, что произошел несчастный случай, в результате которого собака пострадала.
 — А какая сумма была обещана Генри?
 — Пять фунтов, сэр, — пробормотал слуга. Секунду помолчав, его светлость произнес:
 — Не говорили ли леди и джентльмен еще о чем-либо? О чем-нибудь другом, кроме наставлений вам? Подумайте, это очень важно.
 Эльзи посмотрела на Генри, который внимательно изучал носки своих ботинок. Помедлив, горничная сказала:
 — Когда я уходила из комнаты, мне показалось, что джентльмен сказал то ли «прилив», то ли «отлив».
 Лорд Ротвин непроизвольно вскрикнул. Затем, растолкав слуг, он бросился к двери и сбежал вниз по ступенькам. Следом за хозяином бросился Монарх.
 Лакей подал господину плащ и шляпу и открыл перед ним дверь. У крыльца стоял экипаж. Вскочив в карету, лорд Ротвин крикнул:
 — В гавань! Живо!
 Только захлопнув за собой дверцу кареты, когда лошади уже несли во всю прыть, его светлость обнаружил, что за ним, на заднем сиденье примостился Монарх.
 Лалите показалось, что ее увезли далеко-далеко от дома. Она была слишком запугана, чтобы даже пытаться пошевелиться, несмотря на то, что ее нещадно трясло на ухабах. Веревка глубоко врезалась ей в икры, девушке было тяжело дышать из-за плотной материи, наброшенной ей на голову.
 Лалита хотела было поразмыслить над своим бедственным положением, но голова ее, казалось, была набита войлоком, и в нее не лезло ничего, кроме одного одуряющего и отупляющего страха.
 Куда ее везут? Неожиданно она подумала, что догадывается, кто выкрал ее и куда ее везут. Ее везут в чужие края, чтобы предложить главному скупщику живого товара. Она была слишком невинна и слишком юна, чтобы представить себе, что произойдет, как только ее выставят на продажу, но она догадывалась, что будущее, которое ее ждет, намного тяжелее всего, что она может представить. Но что хуже всего — ее никто не сможет разыскать, и она никогда не увидит лорда Ротвина.
 Девушка задумалась о том, как ничтожно мало сможет она вспомнить, будучи разлученной со своим супругом: его поцелуй, когда он принял ее за Софи, тяжесть его головы на своей груди, когда он, раненый, прижался к ней в хижине лесорубов.
 Достаточно ли этих воспоминаний, чтобы жить ими всю оставшуюся жизнь? Чтобы продержаться в ужасе грядущих событий?
 Потом девушка задумалась над тем, будет ли у лорда Ротвина возможность разыскать ее после того, как ее уже продадут? Посчитает ли он необходимым отправиться разыскивать ее через пролив или он так и не догадается, что с ней произошло? А может быть… он решит, что она снова сбежала… Но нет… разве может он так решить, после того как они провели прекрасный вечер вдвоем и он видел, как она тронута его дарами. И тут девушка снова вспомнила момент, когда их беседа была прервана. « Лалита!» — произнес он странным бархатным голосом.
 — Вы будете смеяться над моей сентиментальностью, — сказала ему тогда Лалита.
 — Я не смеюсь, я хочу сказать вам… — и тут их прервали. Интересно, что же он все-таки намеревался сказать ей?
 Лалита припомнила его взгляд, который заставил ее мысленно содрогнуться. Выражение этого взгляда она не смогла бы передать словами, но это было замечательно! Он смотрел на нее тогда, будто пытался взглядом выразить то, что она всю жизнь мечтала услышать и ни разу не слышала наяву.
 Но, может быть, она ошибалась? Может быть, она была ослеплена своей любовью к нему? Она так сильно любила его, что даже быть рядом с ним было для нее счастьем, его присутствие заставляло вибрировать тайники ее души.
 А теперь… она никогда не узнает ответов на те вопросы, которые волновали ее больше всего на свете. Ее отняли от него! Она никогда не увидит его! Будущее представлялось Лалите даже ужаснее прошлого, в котором ее мучила мачеха. Девушка едва не застонала, но, вовремя спохватившись, испугалась, что сейчас ее начнут бить.
 — Неужели мне не удастся избежать этого ужаса? — спросила себя Лалита, и ей показалось, что в ответ кто-то насмешливо и цинично произнес:
 — Только смерть спасет тебя.
 Именно в этот момент Лалита и осознала, что, если ее украли и везут продавать в чужую страну, где ее будут унижать и обесчещивать, ей лучше умереть. Теперь она задумалась над тем, будет ли ей трудно лишить себя жизни и как это сделать. Пистолета в ее распоряжении точно не будет, очевидно ножей пленникам не разрешат иметь при себе. Тогда как она сможет расстаться с жизнью? Но она все равно сделает это, когда будет абсолютно уверена, что лорд Рот-вин не сможет прийти ей на помощь. Но что почувствует он, если, преследуя ее недоброжелателей, в конце концов найдет ее труп?
 Грустная мысль пришла ей в голову: он почувствует облегчение. Она перестанет быть бременем для него, она перестанет доставлять ему все новые и новые хлопоты. Зачем ему связывать свою жизнь с жизнью женщины, которая невольно приносит ему одни беды? Неожиданно Лалита вспомнила, что она до сих пор не знает, чем закончился его разговор с Софи. Почему, оставив Софи в Рот-Парке, он бросился разыскивать ее, Лалиту? Софи была в полной уверенности, что единственное, что нужно лорду Ротвину, так это ее любовь, получив которую, он перестанет думать обо всем на свете. Но он все-таки оставил Софи и бросился вдогонку за ней и настиг ее довольно быстро. Если бы она уехала в Норфолк, лорду Ротвину было бы значительно труднее разыскать ее, ведь он не знает, где живет ее няня и кормилица. Насколько ей известно, ее супруг не знает и того, где жила она, прежде чем мачеха продала их дом и имение, и они всей семьей приехали в Лондон. Но даже если бы она успела добраться до Норфолка, он бы все равно разыскал ее, потому что не закончил еще реставрацию здания под названием «Лалита». Вот! Это был свет в конце тоннеля. У Лалиты появилась надежда, что и теперь он не оставит ее в беде, ведь он еще не полностью вернул ее к жизни. Девушка с облегчением вздохнула. Но как он сможет догадаться, что с ней произошло?
 Похищение было продумано до мелочей. Нэтти и первая горничная занемогли, Эльзи сказала, что с Монархом произошло несчастье, и она бросилась на улицу, так что никто и не может знать, куда она подевалась.
 Лорд Ротвин, должно быть, почивает в полной уверенности в том, что она спит в соседней комнате. Ах, как часто, вздыхая, она поглядывала на дверь, отделяющую ее от супруга! Когда он болел, Лалита мысленно то и дело распахивала эту дверь и отправлялась в соседнюю спальню ухаживать за своим господином.
 Но что же будет утром? Кто осмелится сообщить его светлости, что его супруга не ночевала дома? Может быть, это сделает Нэтти, если, конечно, поправится, а может быть, Эльзи. Полдня может пройти, пока кто-нибудь догадается, что ее нет в спальне, и где же к этому времени будет она?
 Лалите хотелось кричать от сознания безнадежности своего положения.
 Карета загрохотала по булыжникам, и Лалита поняла, что они оказались где-то очень далеко от центра Лондона, где мостовая была вымощена ровными камнями. Услышав свисток парохода, Лалита поняла, что они где-то в гавани, расположенной ниже Лондона по течению Темзы.
 Впервые за время поездки заговорил ее похититель:
 — Молчи и не двигайся! Один звук, и я тебя порешу!
 Лалита слышала, как незнакомец открыл дверцу кареты и вступил в разговор с кем-то третьим, но ткань, которая была наброшена на голову девушки, была настолько плотной, что она не могла различить ни слова.
 После этого грубые руки подхватили Лалиту и понесли куда-то. Лалита чувствовала, что несли ее два человека. Через некоторое время ее уложили на ровную поверхность и обернули еще какой-то плотной тканью. На сей раз Лалите уже просто стало трудно дышать. Ее снова подняли и понесли. Лалита не сомневалась, что ее сопровождает четверо мужчин: двое несли ее, один шествовал впереди, четвертый замыкал процессию.
 Сначала ее несли по булыжнику, потом ей показалось, что мужчины ступили на сходни. Лалите показалось, что через секунду к ним обратился мужчина, говоривший на английском языке с акцентом.
 — Проходите вниз! Мы должны дождаться еще одну девушку, и отчаливаем!
 Итак, ее самые страшные опасения сбывались! Они были на корабле и должны были вот-вот отправиться через канал. Лалита мысленно обратилась к Господу, чтобы лорд Ротвин спас ее.
 — Спаси меня! Спаси меня! — обращалась она к Богу. — Пусть он найдет меня! Пусть он спасет меня, иначе я умру!
 Лалиту, как тюк, какой-то мужчина перекинул через плечо и понес в трюм. Голова ее болталась, время от времени касаясь спины похитителя, а связанные кисти рук ударяли по его ногам. Мужчина нес ее по проходу столь узкому, что плечи его касались стен. Отворив дверь, он должен был войти в помещение, что оказалось чрезвычайно затруднительно для него: оно было узким и низким, поэтому ему пришлось пригнуть голову и придержать тело девушки рукой, чтобы оно не соскользнуло на пол.
 Войдя, он едва не бросил ее на пол. Лалита почувствовала удар, и ей стало больно. Она даже слегка вскрикнула от боли, все время опасаясь наказания.
 Похититель еще раз связал ей руки, но снял плотную ткань с головы, так что Лалита смогла отдышаться и осмотреть помещение. Дав ей такую возможность, мошенник вынул из кармана носовой платок и завязал ей рот.
 — Это поможет тебе сохранять молчание, — ухмыльнулся он. — Скажу тебе прямо, — добавил он, — будешь кричать, придется тебя связать и сунуть в рот кляп!
 Лалите было больно. Она с брезгливостью заподозрила, что носовой платок был не первой свежести.
 Мужчина оставил ее в трюме, прогромыхав сапожищами по узкому коридорчику, и Лалита, выглянув в крошечный иллюминатор, поняла, почему в ее каморке так темно: еще было далеко до рассвета.
 Лалита с интересом осмотрела помещение крошечное, как собачья конура, и такое же низкое. Чуть поодаль она заметила гору тряпок и только потом поняла, что это, скрючившись лежит еще одна женщина, такая же, как она жертва похищения.
 Мало-помалу каморка осветилась тусклыми лучами восходящего солнца, которым удалось проникнуть в темницу. Лалите удалось сесть, прислонившись к стене. Присмотревшись повнимательнее, она поняла, что ее ночные впечатления были ошибочными. Помещение оказалось больше, чем она предположила вначале, и, кроме нее, не одна, а восемь женщин оказались заточенными в этой плавучей темнице. У всех были завязаны рты и перевязаны колени, глаза сверкали ужасом.
 Уже девять женщин, подумала Лалита, и должны привести еще одну!
 Едва эта мысль пришла ей в голову, как девушка услышала тяжелые мужские шаги. В замке заскрежетал ключ, и в каюту вошел мужчина, держа через плечо тело еще одной несчастной.
 Он обошелся с ней так же, как с остальными, снял с головы нечто вроде мешка, связал руки и завязал тряпкой рот.
 Жертва оказалась прелестной юной девушкой, почти девочкой, с золотыми волосами и испуганными глазами. Она была слишком перепугана, чтобы кричать или сопротивляться.
 — Сейчас мы отплываем, — сообщил им негодяй-похититель. — Как только мы окажемся в открытом море, я развяжу вас, если, конечно, вы будете хорошо вести себя. Надеюсь, никто из вас морской болезнью не страдает.
 Ухмыльнувшись своей шутке, он вышел, заперев за собой дверь.
 Наверху послышались шаги, кто-то начал разворачивать парус.
 Вот мы и покидаем Англию, с тоской думала Лалита, меня увезут за тридевять земель, и никто и никогда не узнает, где я.
 Рассмотрев все возможности побега, Лалита пришла к выводу о его неосуществимости, кроме того, она не сомневалась, что ее мучители слов о наказании на ветер не бросали. Девушка оглядела своих товарок. Две несчастные, свернувшись клубочками, лежали с закрытыми глазами. Лалита заподозрила, что сон их неестественен. Другие, как и она сама, с ужасом осматривались. Лалита поняла, что большинство девушек, как и говорил ей лорд Ротвин, были из деревни. Они были как на подбор свежи и юны: не старше пятнадцати-шестнадцати лет. На ее спутницах были в основном домотканые одежды и грубые башмаки, какие обычно покупают слуги в деревенских лавках.
 Как же сложится их судьба? Да и ее собственная?
 Лалита слышала, как тянули якорь и отвязывали веревки. Кто-то громким голосом отдавал распоряжения, потом паруса наполнились ветром, и корабль отчалил от берега.
 Было холодно, Лалита дрожала: платье на ней было слишком изящным и изысканным и совсем не грело.
 Сидя в каюте с тусклым иллюминатором, Лалита представляла себе, что происходит снаружи. Должно быть, они отошли от причала к центру реки. Лучи солнца, отражаясь от водной глади, лились в каморку. Интересно, думала Лалита, разбудили ли они лорда Ротвина? Все ее существо рвалось и взывало к нему, неужели он не чувствует, как остро она нуждается в нем?! Ведь он такая чувствительная натура! И такая сильная!
 Неужели она не сможет достучаться до его разума своей мыслью?! Лалита всегда верила в силу человеческой мысли. Она всегда была убеждена, что возможности человеческого разума безграничны. Неужели она не сможет на деле воплотить свои представления о человеческом всесилии? Приди ко мне… Ты нужен мне… Спаси меня… Лалита молилась и молча плакала, взывая к Богу и супругу. Господи, пусть он узнает, пусть он услышит… что я в беде. Пусть он поймет… пожалуйста… Господи!
 Потом она поняла, что положение ее безнадежно. Корабль плыл, увлекаемый отливом, в открытое море. Она удалялась от Лондона и возлюбленного. Ее молитвы, ее мысленные воззвания — все оказалось ненужным и бессмысленным. Лорд Ротвин не внял ее внутреннему голосу, и теперь ни у нее, ни у других девушек не оставалось надежды на спасение.
 Одной из ее соратниц по несчастью удалось выплюнуть кляп.
 — Что происходит? Куда мы плывем? — испуганным голосом вопрошала она.
 У нее был деревенский выговор и прелестное детское еще личико. Она была пухлой пышечкой с розовыми щечками.
 Увидев, что девушке удалось освободиться от грязной тряпки во рту, Лалита интенсивно замотала головой, и через минуту платок, которым ей завязали рот, тоже медленно сполз вниз и теперь болтался вокруг ее шеи.
 Девушка, которая все это время наблюдала за Ланитой, с удовольствием произнесла: так то лучше, а то разговаривать с собой больно непривычно. Куда мы едем? — продолжала она. — Что-то я не пойму.
 — Откуда вы? Как вы сюда попали? — вопросами на вопрос ответила ей Лалита.
 — Я из Сомерсета, — ответила девушка. — Я приехала в город в надежде на место, которое мне обещали.
 — Что же за место вам обещали? — поинтересовалась Лалита.
 — Судомойки. В богатом доме. Я сама выбрала для себя эту должность.
 — Кому вы рассказали об этом? — спросила ее светлость.
 — Одной доброй женщине на постоялом дворе. Когда она спросила меня, куда я еду, я поведала ей о своем желании, и она обещала доставить меня прямо к месту назначения. У нее была прелестная коляска, вот я и подумала, что могу с комфортом прокатиться, вместо того чтобы идти пешком.
 — Что же произошло потом? — продолжала расспросы Лалита.
 — Точно не помню, — сникла девушка. — Она сказала мне: должно быть, вы устали с дороги, вот, выпейте. Я выпила, и мне стало все безразлично, я впала в какое-то забытье. Очнулась я уже здесь. Что за шутки? Что вообще происходит?
 Лалита молчала. Ей не хотелось расстраивать этого большого ребенка.
 — Очевидно, рано или поздно они сами нам все расскажут. Боюсь, однако, что нас похитили.
 — Похитили? — изумилась девушка. — С какой целью? У меня с собой и пяти шиллингов не наберется.
 Лалита не ответила. Она была испугана, но полагала, что, если она перепугает остальных девушек, это делу не поможет. Обведя глазами всех несчастных, она заметила, что все они пытаются избавиться от кляпов или повязок, но пока это никому не удалось. Девушка родом из Сомерсета принялась плакать:
 — Я хочу домой, к маме! Я-то думала хорошо устроиться в Лондоне! Думала, смогу деньги домой отсылать! Но я боюсь! Я хочу домой!
 Все мы этого хотим, хотелось сказать Лалите, но вместо этого она попыталась приободрить девушку:
 — Вы должны сохранять мужество. Не стоит раздражать людей, которые выкрали нас.Они будут грубы в отношении нас, если подумают, что мы ослушались их.
 — Вы хотите сказать… что они будут бить нас? Лалита сдержала дыхание. Она вспомнила слова лорда Ротвина о том, что белых рабынь могут забить или опоить наркотиками, если они вздумают сопротивляться.
 Суденышко между тем набирало скорость. Ветер крепчал, и Лалита с ужасом думала, что не много времени понадобится им, чтобы добраться до Голландии или какой-нибудь другой континентальной страны, имеющей выход к морю. Они доберутся до материка еще вечером, а что потом?
 Лалита еще раз оглядела всех девушек и поняла, что она старшая среди них. Тогда ей пришла в голову мысль, что неспроста разбойники остановили свой выбор на ней. Должно быть, им хорошенько заплатили за то, что они похитят именно ее. Теперь Лалита не сомневалась, что за ее похищением стоит зловещая фигура ее мачехи. Очевидно, вернувшись домой, Софи посетовала на то, что, вместо того чтобы жениться на ней, лорд Ротвин отправился в погоню за Лалитой. Девушка представила себе ярость мачехи, когда та поняла, какой лакомый кусок уплывает у нее из-под носа. Кроме того, теперь Лалита сомневалась, что слова Софи о том, что Джулиус Вертон по-прежнему ее нежный почитатель, соответствуют действительности. Очевидно, Джулиус Вертон все-таки получил и прочитал записку, которую кучер отвез в Уимблдон.
 Да, конечно, Джулиус Вертон был легкомысленным, незрелым молодым человеком. Но вместе с тем у него была честь, которая бы не позволила ему ползком вернуться к той, которая так вероломно предала его. В этом решении его бы поддержала его матушка и друзья, люди чести. Несмотря на то, что Софи была безумно красива, люди высшего круга все равно не перестали бы относиться к браку Джулиуса Вертона, как к мезальянсу. Очевидно, родственники ожидали от него более мудрых решений. Без всякого сомнения, молодой Вертон был приманкой для многих маменек, которые мечтают о счастливом замужестве для своих дочек.
 После некоторого размышления Лалита пришла к выводу, что Софи вновь попыталась соблазнить лорда Ротвина, потому что Джулиус Вертон был уже за пределами ее возможностей. Если лорд Ротвин решительно отверг ее, то единственный, кто еще оставался, так это престарелый гуляка и распутник сэр Томас Вернсайд. Неудивительно, что ни Софи, ни ее маменька никогда мне этого не простят, подумала Лалита. Однако… может быть в ее супруге все еще живы нежные чувства к блистательной Софи? Как он сможет устоять против чар этой обворожительной женщины, рядом с которой вянет красота любой другой? Как я вообще смею надеяться на его заботу и внимание, уныло думала девушка. Лалита унеслась в своих мечтаниях далеко-далеко, в грязную действительность ее вернул вопрос ее соседки:
 — Неужели мы ничего не можем сделать? Неужели мы не можем выбраться отсюда?
 — Право слово, я не знаю как, — ответила Лалита. — Вы можете освободиться от веревок вокруг талии?
 — Я не могу развязать себя, — ответила простушка, — но могу попробовать освободить вас.
 — Но как? — изумилась ее словам Лалита.
 — Нам надо сесть спина к спине, — объяснила деревенская девушка.
 — Какая вы умница! — воскликнула Лалита. — Я бы ни за что не догадалась!
 Девушки придвинулись одна к другой, и вскоре Лалита почувствовала, что проворные пальчики ее товарки трудятся над ее освобождением. Прошло довольно много времени, прежде чем Лалите удалось избавиться от веревок и размять затекшие руки, но она тут же принялась распутывать веревки, связывавшие ее освободительницу.
 — Этот человек сказал, что развяжет нас, когда мы будем в открытом море, поэтому нам придется притвориться связанными, иначе нам будет худо, — предупредила Лалита свою соратницу.
 — Да, я понимаю, согласилась девушка. А как быть с остальными?
 — Наверное, им нужно хотя бы ослабить веревки, чтобы они могли вынуть кляпы и хотя бы спокойно разговаривать.
 Пленницы хорошо поняли их намерения, и покорно поворачивались, помогая Лалите и ее товарке облегчить их участь.
 Девушки, казалось, были ошеломлены тем, что с ними произошло.
 — Куда мы направляемся?
 — Куда они везут нас?
 — Чего они хотят?
 — Я боюсь!
 Судя по выговору, большинство было из деревни, хотя в этом многоголосье Лалита различила и речь кокни.
 Две девушки спали так глубоко, что Лалита поняла, что им дали снотворное или наркотик. Должно быть, они приняли большую дозу, чем девушка из Сомерсета. Эти девушки были молоды, хорошо сложены, женственные формы так и манили…
 Наверное, им сейчас лучше, чем нам, по крайней мере они не ведают, что ждет их впереди, думала Лалита.
 — Разговаривайте потише, — предупредила она остальных, которые продолжали бессмысленно вопрошать о своем будущем, или просто рыдали, призывая на помощь маму.
 Судно, возможно, переменило курс. Лалита подумала об этом, потому что волны с большей силой били об обшивку корабля, а может быть, они попали в сильное течение. Через некоторое время девушка расслышала крики, и ей показалось, что в голосах мужчин звучит тревога. Некоторые похитители говорили на непонятном ей языке, кроме того из-за шума волн Лалита плохо различала голоса. Неожиданно раздался приближающийся грохот тяжелых сапог.
 Лалита и ее товарка из Сомерсета быстро опутали свои руки веревками и завязали себе рты грязными платками.
 Четверо мужчин ворвались в каюту и принялись отдирать деревянные щиты от внутренней обшивки. К удивлению Лалиты, одна панель отошла, открывая темное потайное помещение.
 Похититель, который привез на борт Лалиту и который оказался главным, приказал:
 — Затяни им платки потуже, чтобы и пикнуть не могли! Его сообщник так сильно забил кляп в рот Лалиты и так затянул сверху платок, что ей сразу же стало невыносимо больно.
 Одна из девушек вскрикнула и тут же получила такой удар по голове, что едва не лишилась сознания. К несчастью, когда принялись за девушку из Сомерсета, веревка, которая должна была туго стягивать ее тело, медленно сползла вниз.
 — Черт бы тебя побрал, маленькая шлюха, — выругался один из разбойников. — Ей удалось выпутаться!
 — Свяжи ее потуже! Наказать всегда успеешь! — последовал приказ. — Да проверь, чтобы с другими все было в порядке.
 На талии у Лалиты веревку затянули как можно туже, и один из похитителей стал едва ли не забрасывать связанных девушек в потайной отсек. Света там не было, зато было очень мало места, и девушек уложили почти штабелями. Когда унизительная процедура была завершена, главарь — тот, что похитил Лалиту — проворчал:
 — Если хоть одна пикнет, всех убью! Поняли?
 Все еще продолжая изрыгать угрозы, он отступил на шаг, и деревянный щит занял свое место.
 По движению судна Лалите показалось, что матросы приспустили паруса. Судя по звуку, к ним приближалось какое-то другое судно. Похитители женщин кричали друг на друга и бранились, но слов разобрать было невозможно. Лалита лежала и дрожала и знала, что другие девушки испытывают не меньший страх.
 Прошло довольно много времени, так что Лалита успела убедить себя в том, что она ошиблась и что никакого корабля поблизости нет, когда вдруг над головами пленниц раздались шаги. Шаги приближались, и, когда наконец распахнулась дверь, ведущая в их прежнюю каморку, девушка услышала родной голос, голос лорда Ротвина:
 — А что здесь? — потребовал он ответа.
 — Здесь грузовой отсек, но сейчас весь груз размещен в верхних помещениях.
 Лалита изо всех сил пыталась освободиться от кляпа во рту и повязки, но ей пока ничего не удавалось сделать. Она освобождалась бы от пут более решительно, если бы лежала на полу, но под нею были сложены тела связанных девушек, которые страдали от каждого лишнего движения.
 Так он ничего не увидит и не услышит, в отчаянии думала Лалита. Спаси меня, спаси меня, стучало ее сердце.
 Неожиданно она поняла, что кто-то скребет по обшивке, и услышала собачий лай. Монарх! Такие звуки он издавал, когда просил, чтобы она впустила его в комнату. Сразу после этого лорд Ротвин произнес:
 — Не понимаю, что так возбуждает мою собаку. Должно быть, он чует, что за щитами что-то скрыто.
 — Это крысы, сэр, — ответил главарь банды похитителей. — Здесь их полно, а ваша собачка — хороший охотник.
 — Странно только, что крысы привели его в такое возбуждение, — продолжал лорд Ротвин и, повысив голос, произнес:
 — Господин офицер, здесь есть нечто, на что я хотел бы обратить ваше внимание.
 — Здесь ничего нет! — настаивал разбойник. — Абсолютно ничего! Вы напрасно теряете время, господа!
 — Я вполне доверяю нюху своей собаки, — холодно ответил его светлость.
 Лалите показалось, что к каморке подошли еще два человека, и тихий голос произнес:
 — Вы звали меня, сэр?
 — Да, — ответил лорд Ротвин. — Мне кажется, моя собака нашла что-то.
 К этому времени Лалите ценой невероятных усилий удалось сдернуть платок с лица, и она застонала. Кричать ей мешал кляп, но стон — это ведь тоже звук!
 Как только офицерам береговой охраны удалось отодвинуть щит, Монарх, визжа и радостно лая, бросился к Лалите. Колени ее были все еще связаны, но она уже стояла на ногах, и ее держал в объятиях лорд Ротвин!
 — Вы… вы… вы все-таки пришли! — шепотом кричала девушка, пряча лицо в складках одежды возлюбленного. — Я… я… Я была уверена, что вы… услышите меня… и спасете!




 Глава 8


 Лалита слегка вскрикнула и проснулась… в своей кровати в Ротвин-Хаус. Занавеси были приспущены, и белые с золотом стены выступали, как в дымке. По-прежнему туалетное зеркало украшали купидоны, а лилии и розы в огромных вазах наполняли спальню своим ароматом.
 Она спасена! Она дома, и ей больше не надо бояться!
 Лалита с трудом припоминала, что произошло после того, как она очутилась в объятиях лорда Ротвина, и страх, что ее увезут на продажу в заморские страны, пропал.
 Девушка помнила, что кто-то снял с нее веревки, а супруг укрыл ее своим плащом. Он помог ей пройти по узкому коридорчику и выйти на верхнюю палубу. Лалита запомнила, что вооруженные офицеры береговой охраны выстроили в один ряд преступную команду корабля и обыскивали матросов-похитителей. Лорд Ротвин помог ей спуститься по веревочной лесенке и сесть в лодку. Рядом с судном она заметила большой военный катер и много вооруженных людей, которые должны были обезвредить всю шайку похитителей.
 Но Лалита была слишком потрясена случившимся, чтобы думать о чем-либо, кроме того, что рядом с ней находится ее супруг и ей больше ничего не угрожает.
 Быстрая лодочка доставила их к берегу, где лорда Ротвина ожидал экипаж. Супруг помог Лалите расположиться в карете, и тут же рядом с ней оказался Монарх. Собачка преданно положила голову ей на колени. Лалита инстинктивно обернулась к лорду Ротвину, зарылась лицом в складках его плаща и разрыдалась. Он нежно прижал ее к себе и произнес:
 — Все хорошо! Все будет хорошо!
 — Я так и знала… что вы спасете меня… Я мысленно… все время взывала к вам…
 — Я услышал вас, — ответил лорд Ротвин, крепко прижимая к себе девушку. — Ваш зов разбудил меня, но честь спасения вас принадлежит Монарху.
 — Но… неужели вы бы ушли… если бы Монарх не начал царапать обшивку?
 — Я был готов разодрать это суденышко на части, — ответил его светлость, — потому что Монарх демонстрировал абсолютную убежденность в том, что вы находитесь там.
 Лалита даже перестала плакать от любопытства, а лорд Ротвин продолжал:
 — Когда я подъехал к причалу, я сразу же отправился искать те корабли, которые готовы были отплыть с утренним отливом. Когда мы проходили мимо уже пустой якорной стоянки, по поведению Монарха я понял, что вы были в этом месте. Вместе со мной был офицер береговой охраны, которому я заранее высказал свои предположения по поводу причин вашего исчезновения.
 — Как же вы догадались об этом? — изумилась Лалита.
 —Я расскажу вам об этом чуть позже, — ответил лорд Ротвин, — а пока продолжим воспоминания.
 Я поинтересовался, что за судно пришвартовывалось на этом месте, и портовые рабочие объяснили, что это некое голландское судно, которое еще не успело выйти в море и двигалось по реке, будучи в пределах видимости.
 — Что за груз был на этом корабле? — спросил рабочих офицер.
 — Потешный груз… женские тела кое-для каких надобностей, — ухмыляясь ответил один из грузчиков.
 — После этого мы бросились в погоню за вашим судном, — завершил свой рассказ лорд Ротвин.
 Лалите показалось, что он хотел было добавить еще что-то, но сдержался, он просто прижал ее к себе и вытер ее слезы своим носовым платком.
 Когда супруги вернулись в Ротвин-Хаус, было еще очень рано, но вся челядь дожидалась их приезда. Нэтти выглядела чуть бледнее, чем обычно, но в основном все было, как всегда. Лорд Ротвин помог супруге выйти из кареты и подняться по лестнице, потом, полагая, что она еще слишком слаба, он поднял ее на руки и понес наверх, в ее спальню. Она весила не тяжелее ребенка, и войдя в ее комнату, сэр Ротвин бережно положил Лалиту на постель.
 — Присмотри за ней, Нэтти, — распорядился хозяин дома. — Ее светлость очень устала и нуждается в отдыхе и глубоком сне прежде всего.
 Он собрался выйти, но Л ал ита удержала его, прошептав:
 — Неужели… вы уходите?
 — Мне нужно оставить вас ненадолго, но я обещаю, что вас будут хорошо охранять. В вашу комнату не будет допущен никто без особого разрешения Нэтти, кроме того, двое людей, которым я доверяю, будут стоять на страже у дверей, но все эти меры предосторожности предприняты вовсе не потому, что вам что-то угрожает, а просто чтобы вы не беспокоились за свою безопасность.
 Лорд Ротвин заглянул в глаза своей юной жены и, видя, что она все еще колеблется, сказал улыбаясь:
 — Поверьте мне! Обещаю, что никогда больше не расстанусь в вами!
 Внезапно глаза Лалиты вспыхнули, как будто в его словах заключался особый смысл для нее. После этого лорд Ротвин ушел, а Нэтти уложила молодую госпожу в постель. После этого Лалита выпила напиток, который пах медом и травами и после которого она забылась глубоким и долгим сном без сновидений.
 Должно быть, уже день, подумала девушка, проснувшись, и прислушалась к ударам старинных часов внизу. Пять… шесть… семь… этого не может быть!
 Лалита потянулась и увидела, что в спальне возле камина сидит Нэтти. Кормилица поднялась и подошла к кровати.
 — Уже проснулись, моя госпожа?
  — Неужели уже семь часов? — спросила Лалита.
 — Вы крепко спали, моя крошка. Теперь все пойдет на поправку. Я прикажу, чтобы вам принесли поесть.
 Нэтти позвонила в колокольчик.
 — Могу ли я… не обедать сегодня с его светлостью? — спросила Лалита.
 — Его светлость еще не вернулся. Лалита села в кровати.
 — Откуда? Где он был?
 Нэтти еще не успела ответить, а девушка уже угадала ответ на свой вопрос. Он, безусловно, ездил устраивать судьбу девушек, которых похитили, как и ее саму. Он чувствовал, что его долг заключается в том, чтобы облегчить их участь, как впрочем и в том, чтобы справедливо наказать торговцев белым товаром.
 Подали обед — вкуснейшие, прекрасно сервированные для возбуждения аппетита блюда. Лалита постаралась попробовать все: она знала, что Нэтти это будет приятно. Но голодна она не была. Все, чего она хотела, это поскорее увидеть лорда Ротвина, чтобы выяснить, что произошло с девушками, и убедиться в том, что ей больше ничего не грозит. Ей захотелось признаться ему, что она не сомневается в том, что инициатором ее похищения была ее мачеха. Кроме того Лалита собиралась расспросить Нэтти об Эльзи и Генри, но ей почему-то казалось неудобным обсуждать эти вопросы до возвращения лорда Рот-вина. У нее было чувство, что лорд Ротвин не одобрил бы ее расспросов.
 Завершив обед, Лалита почувствовала легкость и силу во всем теле. Глубокий сон и целебные травы, которые, она не сомневалась, были присланы травницей-знахаркой, положили конец всем недомоганиям — и физическим, и душевным. Остались только те, которые мог исцелить только ее супруг.
 Время шло, и Нэтти стала торопить Лалиту готовиться ко сну. Кормилица расчесала волосы своей подопечной так, что они блестели, принесла ей свежую ночную рубашку и отвела Монарха вниз, чтобы его вывели на прогулку.
 — Кто будет выгуливать его сегодня? — подозрительно поинтересовалась Лалита.
 — Сам мистер Хобсон! — ответила Нэтти. Возвращение Монарха в дом ознаменовалось стуком в дверь спальни, и Лалита слышала, что Нэтти за дверью беседует с дворецким.
 Верная нянюшка вернулась в комнату госпожи не с одним Монархом — в руках она держала серебряное ведерко со льдом, откуда выступало горлышко бутылки шампанского.
 — Его светлость вернулись! — торжественно объявила кормилица.
 — Он вернулся?! — радостно возбуждаясь, переспросила Лалита.
 — Он присоединится к вашей светлости, когда примет ванну и переоденется, — ответила Нэтти.
 Лалиту захлестнула волна чувств, не изведанных ранее, казалось, каждая клеточка ее тела напряглась и была преисполнена жизни.
 Нэтти поставила ведерко с шампанским на низенький столик рядом со старинным креслом. После этого она приняла от дворецкого, который все еще ждал за дверью, серебряный поднос и два хрустальных бокала.
 — Госпожа, сейчас я вас оставлю, скажите, не нужно ли вам чего? — спросила Нэтти.
 — Нет, спасибо, Нэтти, я так признательна тебе, что ты целый день провела возле меня. Тебе, должно быть, было очень скучно.
 —Мне надо было сказать Господу столько слов благодарности за ваше чудесное спасение, что я не заметила, как пролетело время, — улыбнулась добрейшая нянюшка. В горле у нее стоял комок, и Лалита испугалась, как бы старушка не расплакалась, когда она вдруг резко отвернулась от своей молодой госпожи.
 Едва дверь за Нэтти закрылась, как на кровать к Лалите вскочил Монарх, он-то прекрасно знал, что теперь его никто не прогонит с теплой постели.
 Так они сидели некоторое время, дожидаясь супруга и хозяина, но Монарх начал вилять хвостом прежде, чем раздался стук в дверь, соединяющую спальни супругов. Лорд Ротвин распахнул дверь, не дожидаясь ответа. Когда он вошел, девушке показалось, что комната осветилась сотней свечей.
 Лорд Ротвин был без своего безупречного костюма, в котором его привыкла видеть Лалита, на нем был только шелковый халат. Таким своего супруга девушка еще не знала.
 Плотно закрыв за собой дверь, лорд Ротвин приблизился к кровати, где — ни жива ни мертва — на подушках возлежала Лалита. Она казалась легкой и воздушной, как существо неземное, но под тончайшей ночной сорочкой угадывались вполне земные и привлекательные груди. Глаза ее были широко распахнуты и, казалось, господствовали на лице.
 — Как вы себя чувствуете? — спросил лорд Ротвин.
 — Должно быть, вы очень устали, — вместо ответа заметила Лалита. — Не болит ли ваша рана? Вы не переутомились?
 — Лалита, скажите, вы действительно беспокоитесь о моем здоровье? — спросил лорд Ротвин.
 — Конечно я беспокоюсь, вам не следует переутомляться, — ответила девушка.
 Его светлость улыбнулся и сказал: I
 — Полагаю, в сложившихся обстоятельствах врач пpoписал бы нам по бокалу шампанского.
 — Вот оно! — и Лалита указала на серебряное ведерко.
 Лорд Ротвин осторожно вынул бутылку изо льда и налил золотистый напиток в бокалы. Один он протянул Лалите, другой оставил себе и произнес:
 — Мы должны выпить за то, что мы снова вместе! Нечто в его голосе заставило Лалиту потупить взор.
 — Не выпить ли нам за наше счастье? — продолжал его светлость.
 — Мне… мне бы хотелось, — шепотом ответила девушка. Лорд Ротвин поднял бокал.
 — За наше счастье отныне и навеки!
 Лалита сделала крошечный глоток, и ей показалось, будто солнечный лучик скользнул ей внутрь. Немного стесняясь, она предложила:
 — Присядьте, пожалуйста, я хочу так о многом расспросить вас, но, если вы устали, мне бы не хотелось утомлять вас.
 Снова наполнив свой бокал, лорд Ротвин ответил:
 — Я и не думал уставать, но, если мы должны выговориться, я готов сесть поудобнее и начать беседу. А не сесть ли нам поближе друг к другу, как мы это сделали в хижине лесорубов?
 Лалита с радостным изумлением подняла глаза на супруга. Не дожидаясь ее ответа, лорд Ротвин устроился на кровати рядом с Лалитой, так что спиной он также возлежал на
 подушках, а ноги его были вытянуты поверх одеяла вдоль кровати. Лалита почувствовала, как по спине ее поползли мурашки.
 Когда они возвращались в карете с пристани, он тоже прижимал ее к себе, но в тот день Лалита была слишком напугана и взволнована, чтобы думать о чем-либо интимном. Но теперь она вполне отдавала себе отчет в том, что без ума от супруга и от его близости, и ей было бы очень тяжело подавить в себе естественные желания.
 — Итак, с чего мы начнем нашу беседу? — спросил лорд Ротвин.
 — Умоляю, расскажите, как вы разыскали меня.
 — Я проснулся в два часа с чувством, что вы зовете меня.
 — Значит, вы и вправду слышали меня! — воскликнула Лалита. — Именно в это время я молилась и призывала на помощь Господа и вас!
 — Когда я проснулся, — продолжал лорд Ротвин, я услышал, что за вашей дверью скулит Монарх.
 Хозяин дома продолжил свой печальный рассказ и дошел в своем повествовании до того момента, как Генри и Эльзи были подкуплены ее мачехой. При одном упоминании имени женщины, которая так долго унижала и мучила ее, Лалиту передернуло.
 — Я так и знала, что это она! — воскликнула девушка. — Я так и знала, что она не простит мне то… что вы не остались с Софи, когда она приехала в Рот-Парк. Она не успокоится… пока не сведет счеты со мной!
 — Ну, уж это ей не удастся! — заверил лорд Ротвин жену.
 — Но она уже пыталась сделать это и не оставит своих попыток, — печально произнесла Лалита.
 — После того как я помог офицерам береговой охраны схватить команду корабля, который занимался неблаговидным промыслом, — продолжил свое повествование лорд Ротвин, — они взяли под стражу владельца корабля и еще двоих. Владелец, несомненно, является главой преступной организации, которая промышляла похищением и переправкой несмышленых девушек.
 — Так вы поймали его! — воскликнула Лалита. — О, как я рада!
 — Когда он был пойман и разоблачен, а несчастные девушки разъехались по своим деревням, я навестил миссис Клементе на Хилл-Стрит.
 — Миссис… Клементе? — запинаясь, переспросила Лалита.
 — Она никогда не была замужем за вашим папой, — объяснил лорд Ротвин. — Некоторое время назад я предпринял розыски и самостоятельное расследование, потому что из случайно оброненных вами фраз вырисовывалась весьма неприглядная картина.
 — Так… вы поняли… что она заняла мамино место? — прошептала Лалита.
 — Я догадался обо всем, что она совершила, в частности о том, что она выдавала Софи за законную дочь вашего отца и так и представила ее обществу. Но больше вам не надо ее бояться, — предупредил супругу его светлость. — Она умерла.
 — Умерла! — всплеснула руками Лалита.
 — Я предупредил ее, что полиция уже выписала ордер на ее арест, что ей предъявлено обвинение в мошенничестве, наказанием за что является ссылка, и другое обвинение в похищении людей и эксплуатации малолетних в аморальных целях, наказанием за что является смерть. — Помолчав, лорд Ротвин продолжал: — Так или иначе, чтобы избежать упоминания вашего имени на процессе, я дал миссис Клементе возможность бежать, пока за ней не явилась полиция. Некое судно должно было сегодня отплыть в Южный Уэльс, и я сказал старой мошеннице, что если она успеет скрыться до прихода полиции, то наказание ждет ее лишь в случае возвращения в страну.
 — И она… согласилась? — с дрожью в голосе спросила Лалита.
 — У нее не было выбора, — отозвался супруг, и по его тону девушка поняла, как он был разгневан.
 — Я проводил ее до пристани, — стараясь сдерживаться, рассказывал его светлость. — Судно было готово к отплытию и уже стояло на середине реки. Последних пассажиров, среди которых была и миссис Клементе, доставляли к борту корабля на лодке. Я продолжал следить за ней, чтобы точно знать, что она не пустилась на очередную грязную хитрость. Но, как только лодка достигла борта судна и сверху спустили веревочную лестницу, миссис Клементе выбросилась из лодки.
 Лалита вскрикнула.
 — Было время отлива, но ни миссис Клементе, ни ее соседи по лодке судя по всему не умели плавать…
 — Она утонула! — одними губами прошептала Лалита.
 — Спасти ее было невозможно. Ее быстро уносило волнами прилива на середину реки, и прежде чем кто-либо понял, что случилось, тело миссис Клементе скрылось под водой.
 Лалита не могла прийти в себя. Лорд Ротвин нежно обнял ее и прижал к себе.
 — Кошмар кончился! Вам больше нечего бояться! Теперь я знаю, кто вы, я знаю, что ваш отец был уважаемым человеком, а вашу мать нежно любили все соседи.
 Лалита чуть слышно всхлипнула.
 — Они оба хотели бы видеть вас счастливой, и обещаю — вы будете счастлива.
 — А Софи? Что случилось с Софи?
 Лалите показалось, что лорд Ротвин весь сжался, перед тем как ответить:
 — Сначала я хотел заставить Софи уехать вместе с матерью, но затем, принимая во внимание, что когда-то она была дорога мне, я дал ей позволение выйти замуж за сэра Томаса Вернсайда.
 — Но… как она сможет… он ужасен…
 — Она согласилась, — успокоил жену лорд Ротвин. — Кроме того, Вернсайд признался мне, что он больше не имеет ни сил, ни средств, чтобы жить в Лондоне, поэтому он заберет жену в свое поместье на севере страны и вряд ли он когда-нибудь приедет сюда.
 Лалита, помолчав секунду, сказала:
 — Но… ведь вы… любите ее… Она такая… красивая… Через довольно продолжительное время лорд Ротвин ответил:
 — Вчера вечером я спросил вас, что вы считаете более красивым, шедевр Рубенса, который висит над камином, или наброски, которые я вам подарил. И вы сказали мне, что эти карандашные наброски вдохновляют вас и вы душой чувствуете их.
 — Да, — согласилась Лалита. — Именно так я и сказала.
 — Так вот, я купил эти наброски, потому что каждый из них напоминал мне вас.
 — Меня?
 — В них так много недосказанного, так много того, что на первый взгляд незаметно, — попытался объяснить сэр Ротвин. « Бегущая юность» — это радость жизни, это то состояние, в котором вы пребываете сейчас, когда вы поправились. А пейзаж отражает состояние вашего ума. У ангела, написанного Леонардо да Винчи, одухотворенное, мистическое лицо, глядеть на которое никому не может наскучить.
 — Я не… понимаю…
 — Не понимаете, что я говорю вам, дорогая? — мягко переспросил лорд Ротвин. — Я говорю вам, что вы самый красивый человек, которого я когда-либо видел, что красота ваша пленяет и вдохновляет меня и что мне никогда не наскучит смотреть на вас.
 — Этого не может быть! — заявила Лалита. — Не может быть, чтобы вы все это сказали… мне.
 — Неужели вы так и не поняли, что… я люблю вас? — нежно глядя на жену сверху вниз, спросил лорд Ротвин.
 Неожиданный румянец залил ей щеки. Его светлость продолжал:
 — Когда я понял, как плохо с вами обращались, я решил, что мне просто жаль вас. Одновременно я чувствовал необходимость помочь вам прийти в себя, восстановить свое здоровье и обрести душевные силы. Я подсознательно чувствовал, что под зияющими шрамами и ранами скрывается нежная и трепетная душа, бесценное сокровище.
 Лорд Ротвин еще крепче прижал к себе Лалиту и продолжал:
 — Вы взывали ко мне о помощи, Лалита, и этот зов не просто исходил из вашего сердца, это был зов любви.
 — Вы… уверены? — запинаясь, спросила Лалита. — Вы абсолютно уверены? Или, может быть, я грежу?
 Он улыбнулся, услышав детские нотки в ее голосе.
 — Нет, вы не грезите, моя дорогая, но я просто боялся напугать вас своими признаниями еще больше, чем вы были уже напуганы. Я люблю вас и не хочу в третий раз рисковать своей любовью!
 Лалита посмотрела ему прямо в глаза и поняла, что он говорит чистую правду.
 — И единственная гарантия моему спокойствию, Лалита, ваше постоянное со мной пребывание — день за днем и ночь за ночью, вы ведь моя жена.
 Лорд Ротвин не услышал ответных слов, он слышал только биение ее сердца через тонкую ткань своего шелкового халата.
 Он осторожно притронулся пальцем к ее подбородку и повернул лицо жены к себе.
 — Я люблю вас, дорогая, — прошептал лорд Ротвин на ухо Лалите. — А теперь скажите, какие чувства вы испытываете ко мне?
 — Я люблю… вас. Я думаю, я люблю вас с тех самых пор, когда вы впервые поцеловали меня, но я никогда не мечтала… не надеялась на то, что вы можете полюбить меня.
 — Я не мог забыть прикосновения ваших губ, — сказал лорд Ротвин. — Они были мягкими и, я бы сказал, испуганными, но даже тогда я понял, что ваш поцелуй отличался от прочих, изведанных мною ранее. — Он склонил свою голову к ней и мягко спросил: — Нельзя ли убедиться, не ошибаюсь ли я?
 Ее губы были уже готовы для поцелуя, и когда он нашел их, Лалита почувствовала, что вся сила ее любви принадлежит супругу, что его поцелуй был сродни прикосновению к чему-то божественному. Она всегда грезила об этом, но никогда не допускала мысли о том, что это может с ней произойти.
 Губы ее супруга, вначале мягкие, стали потом все более и более требовательными. Почувствовав, что Лалита откликается на его поцелуи и ласки, что ее тело вздрагивает в такт его, он стал еще более властным.
 Оторвавшись от возлюбленной, лорд Ротвин заглянул ей в лицо и увидел, что оно окрашено печатью неземной красоты.
 — Моя бесценная! Моя дорогая! — сказал он низким бархатным голосом. — Я сделаю вас счастливой, я буду вашей защитой и опорой, отныне ничто не сможет омрачить вашу жизнь.
 — Я люблю вас, — шептала Лалита. — Но вы такой… замечательный, такой блестящий… Я боюсь… не оправдать ваших надежд!
 Лорд Ротвин улыбнулся.
 — Вам не следует этого опасаться! Вы мне нужны, как прежде не была нужна никакая другая женщина.
 Прочитав немой вопрос в глазах супруги, он продолжал:
 — Женщинам всегда было от меня что-то нужно, но когда я чувствовал себя готовым дать им требуемое, я всегда чувствовал, что что-то важное ускользает из отношений. И вот, когда мы с вами принуждены были коротать ночь в хижине дровосеков, я понял, что это было.
 — И что же это было? — искренне поинтересовалась Лалита.
 — Это та защита, которую мужчине может дать только женщина, которая любит его бескорыстно, как, я надеюсь, вы любите меня. — Голос его потеплел, когда он стал рассказывать дальше:
 — Когда я пробудился в ваших объятиях и понял, что голова моя покоится на вашей груди, я понял, что никогда не испытывал волшебного чувства, исходящего от женщины, что ты будто купаешься в ее любви, что она хочет уберечь тебя от напастей и бед.
 — Я желала этого. Я думала именно об этом, — подтвердила Лалита.
 — Продолжайте, — попросил ее лорд Ротвин.
 — Еще я подумала тогда, что вы были почти как ребенок, и я должна защитить вас от одиночества и горя!
 Лорд Ротвин издал торжествующий крик.
 — Моя бесценная! Моя единственная любовь! Я так и думал, что вы думаете об этом! Бессознательно я всегда ждал этого от женщины.
 Губы его приникли к ее губам, но Лалита успела еще сказать:
 — Наверное, мое сердце взывало к вашему в эту минуту.
 — И я услышал этот зов. Это зов любви, которая будет длиться, пока мы живы.
 Он принялся целовать супругу, и Лалите показалось, что губы его были более настойчивыми, более требовательными, более властными, чем раньше. Несомненно, он просил ее о чем-то, и хотя Лалита могла только догадываться, о чем именно, она знала, что готова сделать все, о чем бы он ни попросил.
 Она властвовала над его разумом, телом и чувствами и знала, что он тоже отдает себя во власть ей.
 Теперь они были нераздельны, они слились в единое существо.
 Они обрели целостность. Ответом на зов их любви была любовь.